Если тебя занесло из нашего времени в бронзовый век – будь готов плыть против течения истории и ломать тысячелетние устои. Прими незавидную судьбу «прогрессора» и ответственность за приютившее тебя племя. Если придется – пройди через плен, службу во вражеской орде и первобытную «дедовщину», стань не просто первым здешним штирлицем, а новым сусаниным, чтобы завести дикарей в гиблые северные земли, подальше от твоего нового народа. И знай: чтобы выиграть варварскую войну, требуется не меньше таланта, воли и доблести, чем Наполеону и Сталину, вместе взятым!
Литагент «Яуза»9382d88b-b5b7-102b-be5d-990e772e7ff5 Хроники Дебила. Свиток 3. Великий Шаман Яуза, Эксмо М. 2013 978-5-699-60899-7

Егор Чекрыгин

Хроники Дебила. Свиток 3. Великий Шаман

Глава 1

Это, конечно, было абсурдно, но больше всего мне было жалко протазан. Верный друг, прошедший со мной не одну тыщу километров и испивший вражьей крови в семи Великих Битвах, спасая мою жизнь, ныне лежал на дне моря возле какой-то безымянной груды камней. Невероятная все-таки была глупость пытаться пройти через эту полосу прибоя да еще и в штормовую погоду. Но когда последняя капля солоноватой воды была выпита почти двое суток назад, первое, что усыхает, это разум и сопутствующая ему осторожность. А вот безумная храбрость, совсем даже наоборот, раздувается до невообразимых пределов. Увидав на берегу характерные плакучие ветви знакомых деревьев, обычно растущих вокруг местных водоемов, я уже не видел ничего другого и рванул к берегу. Увы, моего искусства управления лодкой хватило ненадолго, едва я вошел в зону бурлящей вокруг острых камней воды, раздался хруст, скрежет, звук рвущейся кожи, и меня вынесло из лодки.

Как я не убился сам? Наверное, это заслуга моего хорошего знакомца – божка, присматривающего за дураками. Давненько уже ему не приходилось вот так вот явно вмешиваться в мою судьбу, беря управление моей персоной и событиями, вокруг нее происходящими, под свой жесткий контроль. И вот…

Оказалось, что Леокай приехал не просто повидаться со мной, соскучившись по моей интересной, полной тайн и внезапных сюрпризов персоне.

И не только чтобы забрать товары, навестить внучку или узнать о судьбе своего посольства.

Нет, ему, конечно, было интересно, куда это я подевал десяток с лишним его воинов и дипломатов. Да и те товары, что мы ему все-таки привезли, судя по его словам, были отнюдь не лишними в сложившихся обстоятельствах. Поскольку северные горские царства, до сей поры имевшие тесные торговые связи с Улотом, перепродававшим туда специи и шелковые ткани, начали мягко говоря, высказывать свое недовольство и даже отчасти шалить и пакостить, заподозрив южного соседа в страшном грехе слабости… А Улоту и так основательно досталось от нашествия аиотееков, так что еще и разборки с соседями ему были сейчас абсолютно не нужны.

Но даже не появление могучего войска-народа ирокезов заставило Царя Царей Леокая бросить свою столицу и приехать на эти не самые радостные в эти дни берега.

Нет, ему, конечно, были интересны и мы, и все сопутствующие нашему появлению чудеса, благо и я, и Лга’нхи, и Осакат, и даже Витек с Кор’теком из штанов выпрыгивали, устраивая ему экскурсии по достопримечательностям племени ирокезов, безудержно хвастаясь и задирая носы.

Леокай, ясное дело, от такого отказываться не стал. Хотя реакция его на разные аспекты нашей «необычности» была явно неоднозначной. На ирокезы (те, что на голове), Знамя и «Ведомость на зарплату» он, например, только хмыкнул недоверчиво и этак с прищуром посмотрел на меня, как бы говоря: «Ты, конечно, парень ловкий, но ведь от смертушки не убежишь, и в преисподней с тебя Духи да демоны за все твои художества еще спросят! Ох как спросят… Впрочем, – я ведь тебя предупреждал».

А вот к идее письменности он отнесся уже с немалым интересом. У улотцев оказывается было нечто отдаленно похожее на письменность или, скорее, уж своеобразную пиктографию, но пока еще на очень зачаточном уровне. Изображаемые на шкурах и подсушенных глиняных плитках картинки служили не столько носителями информации, сколько своеобразными «запоминалками», помогающими человеку, их нарисовавшему, лучше запомнить нужное сообщение или, допустим, список вещей. Наша же писанина, позволяющая слово в слово передать и зафиксировать некую информацию, причем без посредства запоминающей головы гонца или шамана, а лишь только знаками, произвела на него сильное впечатление.

Леокай даже не поленился провести следственный эксперимент. На одной стороне пляжа Осакат под его диктовку писала некое сообщение, а на другой (Леокай лично не брезговал перенести записку) Витек его читал. Пусть запинаясь, оговариваясь и мямля, но читал, причем точно те слова, которые сказал Леокай на ушко своей внучке. (Кажется, он подозревал, что я смогу и тут как-нибудь да смошенничать.) Дословная точность передачи информации и тот факт, что подобному «волшебству» можно научить практически любого (я не удержался и похвастался остальными учениками), сразили Царя Царей Улота наповал. И в глазах его явственно забегали колесики арифмометра, просчитывающие выгоды от внедрения подобной системы в народное хозяйство Улота. А у меня по спине забегали мурашки от нехороших предчувствий, после того как я поймал несколько очень задумчивых взглядов доброго дедушки Леокая, направленных на собственную персону. Кажется, он уже мысленно посадил меня в клетку и рассчитывает разнарядки на обучение должного количества своих подданных. От этого становилось как-то уж совсем неуютно.

Трофейные котлы ему тоже явно глянулись, как и история их попадания в загребущие лапы ирокезов. Кажется, я даже уловил отчаянную нотку зависти в царских глазах, когда он глядел на эти произведения кухонного инструментария. Такой посуде явно было место не на диком пляже в провонявшем тухлым мясом поселке, а на дворцовой кухне, где ей всегда нашлась бы работа. А потом котлы можно было бы выносить в банкетный зал и хвастаться перед иноземными гостями непростой историей их происхождения, поднимая авторитет улотских «лыцарей». Он даже настолько пренебрег своим царским величием, чтобы тонко намекнуть на «подарить хоть один из двух». Но, к счастью, никто тонкого намека не понял, а я сделал вид, что не расслышал, естественно, спасая царскую честь и евоное чувство собственного достоинства. Так что Леокай, поняв, что ничего ему тут не обломится, смирился с неудачей и взял себя в руки, обратив взор на другие диковинки.

Вот кол’окол, ему, например, тоже очень понравился, причем, кажется, чисто эстетически, как источник звуков удивительной красоты, а не только как сигнальное средство. (Все-таки местные действительно обладают немного другим слуховым аппаратом или просто не избалованы не относящимися к природным явлениям звуками.) А когда он узнал, что кол’окол это мое личное изобретение, он, как мне показалось, впервые посмотрел на странного Шамана Дебила с особым уважением, как на Мастера, а не просто как на удачливого мошенника. Тут уж я, в качестве контрольного выстрела, поспешил обратить внимание Леокая на новую рукоятку Волшебного Меча и, раздуваясь от гордости, скромно признался в своем авторстве. Леокай был сражен наповал! Красота вещи, ее продуманная функциональность и особенности оформления явно произвели на него впечатление. Очень приятно было видеть на лице «доброго дедушки» какие-то искренние человеческие эмоции… Нет, правда, зуб даю, что после всех увиденных творений моих рук Леокай стал относиться ко мне совсем по-другому. Только вот мурашки, бегающие по спине от бросаемых им взглядов, кажется стали размером со слонов. Огромных, ледяных слонов, траурным маршем топающих по моей спине. Леокай явно просчитывал выгоды от разработки и внедрения меня и моих способностей в свою хозяйственную систему с последующей утилизацией за ненужностью!

Так что я подленько и трусливо поспешил спрятаться за узкую спину Осакат, отвлекая внимание от своей полезности ее скандальностью. Еще бы, юная девица царских кровей… Нечто невообразимое на голове, копье в руке, удерживаемое привычным хватом на сгибе локтя, широкий воинский пояс, на котором помимо женского разделочного ножика висели пара боевых кинжалов, топор и снятый скальп. Черноволосый скальп аиотеека, в местной иерархии ценных трофеев стоивший двух, а то и трех белобрысых или рыжих. Ну и самое главное – Статус! – Статус ученицы шамана. Это ли не гранд-скандаль в благородном семействе? Да увидав такое, не то что дедушка, а любой нормальный Хранитель Основ и Благопристойности, переваливший за средние года, должен был воспылать праведным гневом и обрушиться грозой на подобное безобразие, изрыгая громовые раскаты и пуляя молниями из глаз. А вот Леокай сделал вид, будто все нормально. Нет, не счел нормальным, а именно сделал вид. Видно, шаманская привычка наблюдать за людьми как-то уже отложилась в моем мозгу, и я сумел заметить тень недовольства, мелькнувшую по его лицу. Всего лишь тень, которую быстро сменила благожелательная улыбочка, сквозь которую посыпались заинтересованные вопросы дорогой внученьке типа «В какие же это она такие игры играет с топором и кинжалами?» и «Не клевее ли будет завязать на скальпе бантик, чтобы он хоть немножко стал похож на Барби?». Короче, шуточки и веселье вместо громов и молний.

Я же, распираемый от гордости искрой одобрения, мелькнувшей в глазах «доброго дедушки» при виде моих куличиков и прочих ребячьих поделок, самонадеянно отнес молчание и спокойную сдержанность Леокая на собственный счет. Мол мы (я) так круты, что даже могущественный Царь Царей Улота не хочет с нами ссориться из-за противоположной точки зрения на воспитание своей внучки. Ну не Дебил ли я после этого?

Когда я все-таки каким-то чудом преодолел полосу прибоя и пусть в синяках и избитый, но целый выбрался на берег, то буквально пополз к зарослям «водорастущих» деревьев. Подняться на ноги не было сил, а пить хотелось страшно. Увы, деревья росли не вокруг ручейка, ключа или речушки, скорее уж, они обрамляли что-то вроде болотца, густо заросшего ряской и тиной, лишь с редкими проблесками водяных окошек. Но мне сейчас было пофигу, жажда так измотала меня, что ни жуткие микробы и прочая грязь, ни даже явственный привкус соли, присутствующий в воде, меня не остановили. Я хлебал воду, пока не стошнило. А потом продолжил хлебать.

Испытание жаждой, настоящей жаждой, а не лимитированным ограничением воды, как это бывало раньше, это, пожалуй, было самое мучительное, что я перенес в Этом и Том мирах. Голод, холод и раны – это фигня по сравнению с жаждой. Особенно когда испытываешь эту жажду, находясь буквально посреди моря невозможной для питья воды. От этого крыша едет с ходу и напрочь. Еще сутки, и я бы подох не от жажды, а от собственного безумия. Так что даже сейчас, когда мое пузо разрывалось от переполнявшей его болотной воды, я никак не мог выбраться из этого облюбованного змеями, комарами и прочим гнусом местечка и выползти на обдуваемые ветрами просторы степи.

А может, оно и к лучшему. Если хорошенько подумать, то мое нынешнее положение немногим лучше того, в котором я оказался, впервые очутившись в этих степях. Ну, допустим, сейчас я неплохо вооружен, да и с голоду не умру. Хотя и особых разносолов мне вряд ли достанется, оленя там, быка или лошадь мне один хрен не завалить даже с нынешним опытом выживания в этих краях. Но сурки, кролики и прочая мелочь, вполне достаточный источник мяса, чтобы не подохнуть с голоду.

Но вот то, что некому, абсолютно некому прикрыть мою спину или подежурить во время сна – вот это резко снижает шансы на выживание. Опять я остался наедине с неласковой дикой природой и опять чувствовал себя дебилом не по имени, а по способностям, бесполезный Мунаун’дак – «старый ребенок», не способный позаботиться о себе сам!

Впрочем, одиночке, будь он даже из местных, не говоря уже о таком неумехе, как я, одному долго в степи не протянуть! Все по той же причине – некому прикрывать спину, а жизнь в постоянном страхе и готовности отразить нападение со всех сторон быстро изматывает. А с усталостью притупляется и бдительность, ты становишься слаб и неаккуратен и живо попадаешь на зуб тигру… Да даже простого перелома ноги в результате неосторожного попадания в норку сурка вполне хватит, чтобы убить человека. Обездвиженность – это смертный приговор, не подлежащий обжалованию. Либо голод, либо хищники прикончат меня с вероятностью в сто процентов.

Да уж, тут никто не обеспечит тебя куском мяса и безопасностью в обмен на бездарное исполнение хитов российской эстрады и байки про загробный мир. И даже способности к рисованию узоров, лепке и изготовлению моделей, счету и чтению в наполненной хищниками и врагами степях абсолютно бесполезны. Даже приобретенные навыки воина не слишком-то помогут мне продержаться сейчас достаточно долго. А вот как раз знаниями и навыками охотника, которые мне ой как бы пригодились в создавшейся ситуации, я обзавестись так и не удосужился. Одно слово, Дебил!

Леокай не торопился. Ходил, бродил, знакомился с достопримечательностями, подробно интересовался разными особенностями нашего быта, посидел на парочке занятий по грамматике, экзаменовал Осакат и Витька на предмет их знаний математики и сложности обучения грамоте. Будто этакий номенклатурный деятель времен СССР (какими я их помню по советским фильмам), навещающий внучков в пионерском лагере и вместе с отдыхом заодно уже решивший ознакомиться с особенностями проживания и воспитания подрастающего поколения. Все чинно, благопристойно и расслабленно. Вот только у директора лагеря вдруг появляются первые седые волоски в шевелюре, а пионервожатые ходят исключительно маршевым шагом с идеально выпрямленной спиной, по поводу и без цитируя классиков марксизма-ленинизма. Вот такие вот ассоциации.

На все попытки навести его на серьезный разговор и с ходу выбить какие-то привилегии и заключить договора он лишь понимающе усмехался мне в лицо и чуть ли не пальчиком грозил дерзкому молодому засранцу, вознамерившемуся объегорить матерого волка. Вместо прямых ответов на высказываемые предложения он лишь заводил новые разговоры про изготовление кол’околов, обучение грамоте, военной подготовке оикия, особенностям кормления ирокезов, их обмундирования и прочее-прочее-прочее. Так что обычно, вознамерившись что-то вызнать у Леокая о его планах и намерениях или подписать его на какую-нибудь аферу, я лишь сам вываливал ему бездну «секретной» информации, подробно объясняя все наши расклады, планы, проблемы и прочее.

Короче, пришлось смириться, что пока Леокай во всех подробностях не выяснит, кто мы такие и что с нас можно поиметь, никаких договоров подписывать он с нами не будет. Так что дальше я, больше не надеясь одурачить этого опытного интригана, начал щедро выкладывал ему все, что он пожелал узнать.

Хотя некоторые вопросы, прямо скажем, и ставили меня в тупик… Действительно, проблемы распределения жилья, инструментов и одежды перед нами пока еще не вставали. Как-то обходились старым шмотьем, а жилья у нас не было по определению. Но ведь будет! А значит будут и проблемы. Это для Леокая они уже давным-давно пройденный этап, а нам еще учиться и учиться их решать. Так что кое-что из брошенных невзначай советов Царя Царей нам с Лга’нхи не мешало бы срочно взять на вооружение.

Потом внезапно Леокай сильно заинтересовался охотой на коровок. Выспрашивал почти двое суток подряд, как, где, почему так, зачем шесть лодок, если участвуют только четыре, как подбираемся к добыче, как убиваем, где и как храним мясо, как снимает шкуру…

Я еще несколько раз удостоился иронично-подозрительных взглядов, когда вопрос касался «духовных» аспектов подобной охоты. Но по шее вроде не били, так что я особо заострять и запальчиво доказывать, что «так можно», не стал. Мол, не спрашивают, не отвечаю.

Кончилось все это заказом на добычу «нескольких штук». Тут уж я не выдержал и влез с настойчивыми расспросами «нафига?». Леокай таиться не стал, объяснив, что сейчас в Улоте большой недостаток харчей. Дескать, много воинов и сопровождающих их лиц весной-летом были заняты на военной службе. Оттого хозяйство пришло в изрядный упадок, да и обычные поставки мяса от окрестных степняков оказались сильно урезанными.

Потому-то он готов закупить любое количество мяса, что мы ему поставим, по достойной цене… Осталось только эту цену назвать.

Вот тут я впервые узнал, что значит торговаться и договариваться с сильными мира сего. Для начала очень долго большой Совет племени ирокезов (то есть все воины племени), определял, что конкретно нам надо от Улота. И признаться, тут я и сам попал впросак, потому как по заранее составленному мной плану именно это горное царство должно было снабжать нас харчами, а не наоборот. Так что же тогда можно с него поиметь, если не харчи? И как вообще прожить нам самим, если Улот не будет нас подкармливать? Куча новых вопросов, к которым я оказался совершенно не готов. А теперь уже и Леокай, то ли желая покарать дерзкого мальчишку, то ли просто в насмешку, а может и правда торопясь, объявил, что должен уехать не меньше чем через три-четыре дня. Дескать, и так сильно задержался. Так что, мол, поторопитесь уж ребятки с решением.

Едва оклемавшись и придя в себя, решил, как и более десятка лет назад, когда впервые попал в этот мир (я, помнится, тогда тоже все с похмелья воду хлебал), проверить свои карманы на предмет завалявшегося там самолета, волшебной палочки или хотя бы меча-кладенца. Видать, перекладывание и пересмотр небогатых пожитков действует на меня успокаивающе.

Правда (большой минус) в отличие от меня прошлого карманов у меня нынешнего не было вообще. Я, правда, как-то в самом начале, обзаведясь женой, заказал ей такие странные нововведения на одежде, и она, будучи существом мягким и послушным, мою придурь исполнила. Тут-то и встал главный вопрос всех фешн-дизайнеров каменного века: чего хранить в карманах? Деньги? Носовой платок? Проездной на трамвай? Библиотечную карточку? Сунуть в карман определенно было нечего. Это было суровое время крупных и солидных предметов, в котором не было места всякой карманной мелочовке. Зато накладные карманы, сшитые в стиле «вещмешок», то есть добротно и объемно, активно цеплялись за всякие кусты и предметы, создавая сплошные неудобства. Так что моя карманная инициатива как-то не прижилась не только в ирокезской среде, но и даже в моем собственном семействе…

Но в данный момент отсутствие у меня карманов компенсировал большой плюс, экипирован я был куда лучше прежнего!

Все три моих кинжала, несмотря на бултыхание в воде и прочие кораблекрушения, остались на месте. Как, впрочем, и топорик-клевец, некогда подаренный мне Мордуем. Все-таки полезная эта привычка подвязывать оружие специальными веревочками к ножнам. Что, впрочем, опять же не было моим изобретением. Когда стоимость небольшого бронзового кинжала сравнима со стоимостью автомобиля Там, времени на то, чтобы завязать лишний узелок, гарантирующий сохранность твоего оружия, жалеть не станешь. Итого один прямой кинжал, обычно используемый для грубой работы, один изогнутый для более тонких дел вроде раскройки шкур на пергамент и зачистки перьев и один фест-киец. Это, конечно, не все, что есть в моем арсенале, чай Шаман Дебил человек солидный и богатый. Но все свое оружие я на пояс не вешаю, предпочитая большую часть арсенала оставлять в семье. Эх… Семья. Тишка… Я как-то вдруг резко пригорюнился. Каково ей там бедолажке сейчас совсем одной? Нет, конечно, племя ее поддержит, благо мужик у нее вроде как на ответственное задание отправился. Но…

Ладно… Еще у меня есть топор. Хорошая универсальная штука. Им и биться удобно, и дровишек порубить, и весла я им, помнится, тесал. Могу еще парочку вытесать, угробив по-дебильному очень нужную мне лодку, почему бы не продолжить традицию и не вытесать парочку абсолютно ненужных весел?

Так. Самобичеванием буду заниматься позже. Когда вернусь в племя, а сейчас надо сосредоточиться на выживании. Что у меня там еще имеется? Во, камни-огниво. После эпопеи с Пивасиком я без них никуда не выхожу. Держу в специальном кошелечке на поясе. А еще у меня в сумке с перекидывающейся через плечо лямкой кошелечек с серебром-золотом-бронзой и с десяток разных кошелечков с травками первоочередной важности и перевязочный пакет. Увы, травки промокли вдрызг, их, наверное, теперь только выбросить. А вот пакет еще, возможно, пригодится, хотя лучше бы нет.

Еще там лежали чернила из моллюсков. Пурпурные. Дорогущая, если подумать, в этих условиях штука, жаль только – продать некому. Да и видок у них теперь. Долго добивался твердой консистенции, чтобы на манер китайской туши можно было таскать в мешочке или коробочке, а не в специальную баночку наливать. А сейчас после купания в воде драгоценные чернила превратились в отвратную кашицу, да еще и расплылись грязным пятном по сумке и штанам. Может, попробовать их просушить? В смысле чернила. Ага, только сейчас мне этим и заниматься! Походу буду писать письма, закупоривать их в бутылки и отправлять Лга’нхи доставкой курьерской службы «По воле волн».

Хотя даже если бы у меня и были бутылки, вряд ли бы сейчас среди ирокезов нашелся хоть один настолько грамотный человек, чтобы их прочитать. Мои ученики скорее бы устроили коллективное камлание вокруг выловленной из воды малявы и жрали бы наркокомпот для повышения грамотности, чтобы расшифровать письмо. О Боже, какой же бред я несу! Это уже явно нервное, Дебил, возьми себя в руки!

Итак, первым делом надо найти заросли «железных» деревьев и вырезать себе копье. Без копья в степи никак! Без копья меня за человека даже местные кролики не признают.

Кстати о кроликах… Нужна еда. Пока еще светло, надо отловить какого-нибудь кролика или сурка и подкрепиться. Силы мне еще понадобятся, чтобы дотопать обратно. Не знаю, как далеко отнесла меня буря, но не удивлюсь, если за несколько сотен километров от нашего стойбища, так что путь мне предстоит немалый и силы в пути надо тратить экономно и разумно. Итак, копье.

Мозговой штурм особых результатов не дал. Да большинство этих дурней были готовы охотиться за коровками ради славы и спортивного интереса, благо подобная охота еще не стала обыденной рутиной, а приятные воспоминания о длительной полосе обжорства будили в душах ирокезов лишь светлые и радостные чувства. Так что бегом, вприпрыжку!

А когда еще Кор’тек ляпнул, а другие прибрежники подтвердили, что вскоре с наступлением осени коровки слиняют от этих берегов в более теплые края, все быстро забыли про скучные вопросы цен и оплат и начали обсуждать только предстоящую охоту, яростно доказывая друг другу, что заняться этим надо как можно быстрее.

Короче, помощи от соплеменников было ноль. Когда я попытался настаивать, быстренько посоветовали мне обменять мясо на оружие и ткани. Мол, оружие – это хорошо! Оружие всегда пригодится. Ага, вот-вот, оружие и ткани. А то скоро к зиме одежду шить нужно будет. Еще скотом взять можно. Скот это тоже хорошо. А впрочем, спроси у духов, они лучше знают. На то ты и шаман. А нам на охоту пора бежать!

Помощнички, блин! Обиделся на всех. Забрал самый большой кувшин пива, вытребовал себе свежего мяса, взял учеников и пошел камлать.

Ткани это еще куда ни шло, думал я, пока ассистент шамана Осакат жарила мясо, а другой ассистент бегал по берегу в поисках дров (кстати, дрова начали становиться проблемой, а нам кучу мяса закоптить надо будет). Те ткани, что у нас есть, это все более дорогие материи, которые на повседневную одежку пускать нельзя. Поскольку я закупал их в Вал’аклаве, то брал тот товар, что покомпактнее и подороже, чтобы проще было везти за тридевять земель и сбагрить там с большей выгодой. Теперь надо решить, оставить ли ткани в виде валютного резерва племени ирокезов либо быстренько обменять на что-то более ценное. Если останемся на месте, то, наверное, лучше заныкать. А если двинемся дальше, то хрен его знает, что там будет на новом месте. Может, они станут бесполезны, а может, наоборот, удастся выменять что-то более ценное.

Оружие, ну оружия пока в племени хватает. Поскольку тут ни один бронзовый наконечник копья или обломанный кинжал не выбрасываются за ненадобностью, то, учитывая все трофеи, оружия у нас хватит, чтобы вооружить еще как минимум сотню вояк. Ага! Сотня вояк. Вот как раз то, что нам и нужно. Потребовать у Леокая людей… Хотя опять же чушь несу. Даже в продвинутом Улоте местные дикари пока еще до купли-продажи людей не додумались. Можно, конечно, невест прикупить, но если по-умному все прокрутить, и невесты, и люди сами прибегут.

Так, все не так и не о том думаешь, Дебил. Ты не в супермаркете мимо полок с тележкой ездишь, товары выбирая. Тебе надо постараться объегорить жучилу Леокая, выцыганив у него не плату за мясо, а резервы для развития племени.

Какая к черту скупка людей?! Людей сюда надо переманить! Это даже Лга’нхи понимает. Помнишь бизнес-план рекламной кампании «Хочешь стать толстым, спроси меня как?», что он тебе накидал? Вот его и будем придерживаться.

Итак, первым делом надо потребовать людей на переработку добычи. Много людей, потому что иначе нам с этим делом не справиться самим. И пусть, кстати, тару под мясо с собой приносят. И дрова… И со своими харчами чтобы приходили. Вообще все расходы надо на Леокая повесить. А то знаю я этого жука, мелким шрифтом в конце договора такого напишет, что еще и сам должен ему останешься. Короче, люди, тара, дрова, транспортные расходы – это все на Леокае. Кормить его людей, тоже за его счет, а то он пригонит на берег толпу голодранцев, которые сожрут все наши запасы в один миг и до следующей весны нам придется либо «есть со стола Царя Царей Улота», либо убраться восвояси из этих мест. Вполне возможно, что в замыслах у «доброго дедушки» имеется именно такой план. Помнится, еще там, у себя читал про одну африканскую страну, в которой некая западная компания скупила, дав взятку президенту-диктатору, всю плодородную землю. Засадила эту землю кофе, нанимая местных за гроши. А вот продукты питания, которые внутри страны уже производить было негде, закупались и ввозились по мировым ценам, одинаковым и для богатых Европ-Америк, и для нищей Африки… Короче, все туземцы жили впроголодь и пахали как распоследние папы карлы на новых рыночно-демократических плантаторов, не смея вякнуть. Это я к тому, что есть весьма разнообразные способы закабаления лопухов. Можно вот так вот, предложив выгодный контракт на поставки мяса, а потом разорив разными штрафами за неисполнение. Возьмись мы, например, самостоятельно и мясо солить-коптить, и тару изготовлять, и в Улот добытое отправлять, ведь не справились бы нифига. А тут то и… Не, опять меня на всякие бредни и страхи потянуло, Леокаю до продвинутых эксплуататоров моего века еще очень далеко, да и смысла никакого нету нас закабалять, нас же таких не прокормишь. Но один хрен, бдительность терять нельзя и все побочные расходы списываем на Леокая.

Итак. У нас куча народа пасется вокруг лагеря. Не, сразу их в отдельное поселение, чтобы под ногами не болтались. Но и к себе будем пускать, всячески демонстрируя, как у нас тут хорошо, так сказать, в рамках рекламной кампании.

А Кор’тека и других местных прибрежников отправим на поиски родни, пусть даже и самой далекой, будут вербовать людей в ирокезы. И вообще, вести пропаганду ирокезского образа жизни среди окрестного населения. Если мы присоединим к себе всех местных прибрежников, Леокаю поневоле придется с нами считаться. Иначе плакала его торговля. Еще один рычажок давления. Главное не передавить, а то он нас быстро обломает в области хребта.

А чем мы народ кормить будем? Зима. Шторма. В море особенно рыбки не половишь. Степи, боюсь, тоже вычищены аиотееками от всякой съедобной живности. Нет, конечно, кое-что добыть получится, но впритык. На наши запасы закупленного в Вал’аклаве и отобранного у аиотееков зерна тоже особо надеяться не стоит. Большую часть мы уже и так съели, а ведь что-то надо еще и на семенной фонд оставить, чтобы и на следующий год не идти с протянутой рукой к Царю Царей.

А осень-то уже фактически началась, не успеешь оглянуться, начнется и зима. В общем, пару-тройку коровок придется завалить чисто для себя. Да баб на сбор всяких корешков-ягодок отправить. Иначе точно с голоду подохнем. Хорошо бы еще так подгадать, поближе к холодам мясом разжиться, чтобы мясо на холоде подольше хранилось. А то местные методы консервирования, мягко говоря, далеки от совершенства. Но это уже от графика миграции коровок зависит, а не от моего желания.

Но это, опять же, не решает главного вопроса, ради которого я тут пиво пью, ем мясо и шпыняю учеников. Что требовать с Леокая? А требовать с него я буду чистую бронзу в слитках, а самое главное, мастеров по ее обработке! Пора обзаводиться собственными мастерскими, чтобы быть впереди планеты всей по части изготовления кинжалов и дубинок. Кое-что я уже и так подсмотрел в мастерских Дик’лопа и Ундая, в конце концов, местные технологии особой сложностью не отличаются. Так что закручу производство чего-нибудь более продвинутого, чем есть в Улоте и окрестностях, протазаны те же, шестоперы, колокола, и буду выменивать это дело на харчи. Деньги что ли изобрести? Ага, бумажные. И печатать их по мере надобности. Стану первым пиндосом этого мира. Размечтался, блин.

Я еще жаловался, когда плыл вдоль берега. Типа скучно и уныло. Теперь я топал пешком и скучно мне не было. Моя память еще хранила воспоминания, как внезапно заросли травы могут превратиться в тигриные туши, одним рывком преодолеть десяток-другой метров и задавить зазевавшегося путника в доли мгновения. Пару раз я даже метал дротик (я опять обзавелся дротиком) в колышущуюся на ветру траву и с копьем наперевес шел добивать врага. Конечно, выглядел я глупо, когда обнаруживал свою ошибку. Но я предпочитаю выглядеть глупо и жалко, чем стать тигриными какашками, думаю это зрелище еще более жалкое.

Ну да и без тигров в прибрежной степи проблем хватало. Начиная от выбора пути, как пройти из пункта А в пункт Б, не забредя по дороге в болота, непроходимые заросли кустов или наваленные кучами коряги и плавники. И заканчивая тем, как не загнуться при переходе из пункта А в пункт Б, будучи укушенным змеей, переломав ноги, и как при этом не торчать все время на виду у всей степи.

Конечно, очень хотелось зайти подальше в степь, встать в полный рост и побежать по ровной поверхности, как мы это делали с Лга’нхи. Но враждебная среда быстро дает незабываемые уроки смирения, убеждая вести себя очень тихо и очень скромно. Это ведь Лга’нхи был способен заметить опасность, пока она еще была еле заметными пятнышком на горизонте, и узнать об изменении окружающей обстановки по стрекотанию кузнечиков и пению птичек. Вот он мог позволить себе бежать по степи. Я же, увы, большую часть местных опасностей замечу, только когда они уже придут обгладывать мои косточки. Так что бег для меня слишком большая роскошь. Не торопясь, вдоль берега, от укрытия к укрытию, как мышка в амбаре, набитом кошками. Прежде чем обогнуть куст или зайти в рощу, внимательно осмотреть все окрестности на предмет свежих следов, возможных засад и просто подстерегающих опасностей. Вылезая из ложбинки, сначала осторожно высунуть нос и глаза и осмотреться. На холмики или ровные места лучше не заходить. А уж если нет никакой возможности обойти опасное место по краю, бежать бегом, словно спринтер на Олимпиаде. Таким способом я, конечно, буду идти очень долго. Может быть, даже месяц или два. Но зато хоть дойду. Главное все время напоминать себе, что не надо расслабляться и забывать про постоянную опасность.

Хуже всего было по ночам. Даже невольно посочувствовал Виксаю, ныне покойному правителю Иратуга. Теперь я не только в воображении, но и на собственном опыте знаю, что такое ложиться спать без уверенности, что удастся проснуться (воистину – не рой чужому яму). Это настоящая мука. Долго лежишь, пытаясь заснуть, но вместо этого невольно чутко прислушиваешься к каждому звуку и шороху, которые твое собственное воображение раздувают и усиливают в десятки раз. И шелестящей травкой жучок под твоим ухом вдруг превращается в подкрадывающегося тигра. А ставшие уже давным-давно привычные звуки ночной степи начинают пугать тебя как в первые дни, рисуя жуткие картины подкрадывающихся неведомых монстров… И так ты лежишь почти всю ночь, забившись в норку или лежбище, в напряженной полудреме, которая больше выматывает, чем дарует отдых, а потом вырубаешься напрочь. Твой измотанный бессонницей мозг проваливается в такие глубины, что по тебе может протоптаться слон и ты этого не заметишь. А потом ты просыпаешься поздно утром, порядком измотанный этим «ночным отдыхом», и с ужасом думаешь, насколько же уязвим и беззащитен был в эти часы глубокого сна.

Я уж было пытался спать днем, а идти ночью, получилось только хуже, не приспособлен я, видно, для ночных передвижений. Пытался урывками спать днем. Мой и так невеликий темп движения замедлился еще больше.

А еще постоянное чувство голода… Кажется, больше на нервной почве, чем реальное. Один местный кролик в день, вполне достаточная пайка для одного человека. Но когда твои перспективы на следующий завтрак-обед-ужин крайне сомнительны, невольно все твои мысли обращаются исключительно к еде, брюхо начинаете бурчать, и сидящий в нем Дух – требовать еды.

А потом я нарвался на аиотееков, и проблемы с аппетитом как-то сразу отошли на второй план.

Глава 2

– Зачем? Скажи, что тебе надо, у нас и сделают.

– Да нет. Пойми же, Царь Царей Леокай, сезон коровок-то уже почитай закончился! Пока ты человека пошлешь в Улот, пока там поймут, чего сделать надо, пока сделают, пока обратно пришлют… Это сколько же времени пройдет? А нам быстро надо.

– А пока тут мастерские сделают? Сколько на это времени уйдет?

Мы оба прекрасно знали, о чем говорим. Я клянчил у Леокая мастеров, а он упорно мне отказывал. Но при этом мы оба старательно делали вид, что подразумеваем совсем другое. Дипломатия, блин! Вот уж не думал я, поступая в художественно-прикладной технарь, что займусь ею на старосте лет. А то бы обязательно в МГИМО подался.

– Да я сам все сделаю. Что я печку, что ли сложить не сумею! – возразил я, тонко намекая, что, в крайнем случае, смогу обойтись и своими силами. – И модели для гарпунов сотворю… Как раз к тому времени, когда твои шаманы приедут, тут уже все готово будет…

– Так ведь еще и бронзу привезти надо… – многозначительно добавил Леокай, тоже как бы намекая не на сложный процесс перевозки нескольких слитков бронзы с Гор на Побережье, а на то, в чьих руках находится данный ресурс.

– Так ведь все равно люди прийти должны, которые заготовленное мясо в Улот повезут, вот пусть и прихватят… – что в переводе означало «Шиш тебе, а не мяса, если не уступишь».

Леокай задумался. Мы торговались уже второй день подряд и торговались яростно и бескомпромиссно, словно двое нищих за бутылку портвейна. Моя стратегия была целиком позаимствована из анекдота, «… и покрасить Кремль в зеленый цвет»[1]. То есть начал я с вещей незначительных и яростно торговался за каждую мелочь, чтобы измотать противника физически и психологически, сделав его более уступчивым в действительно важных вещах, которые буду пытаться продавить чисто между делом, как технические вопросы. Вот, например, необходимость приезда специалистов из Улота и поставки бронзы я обосновывал исключительно отсутствием подходящего инвентаря для охоты на морского зверя. Мол, «сделаем по-быстрому и вперед на охоту».

Наши гарпуны и правда были очень далеки от совершенства, ведь делал я их наспех, на коленке и из подручных материалов. Что подтвердили Леокаю даже рвущиеся на охоту Лга’нхи с Кор’теком, благо я уже успел накануне объяснить им, как должен выглядеть правильный гарпун (хотя сам имел об этом весьма приблизительное представление). Так что в сочетании с близящимся окончанием сезона охоты на коровок мои требования выглядели вполне обоснованными, и Леокаю было трудно это отрицать.

Перед этим я уже успел выцыганить у него людей на обработку мяса, корма для них, тару под продукцию, доставку дров для копчения и самовывоз товара. Не могу сказать, чтобы легко, но мне удалось настоять на своем, причем подробно расписав ему все этапы работы и примерное количество людей, на них востребованное. Насколько точно попал, могу только догадываться. Нам хоть в технаре и преподавали что-то вроде «Организация производства», но, честно говоря, на этот предмет откровенно забивал, считая себя художником, а не каким-то там управленцем. (Ну да, на то я и Дебил.) Но на всякий случай заявленное количество требуемых людей на каждую операцию я увеличил раза в полтора.

Хотел еще под это дело продавить постройку жилья. Мол, надо же людям где-то жить. (С тонким расчетом, что построившие тут на берегу себе жилье люди уже, возможно, не захотят его покинуть, а если даже и покинут, оно достанется нам.) Но Леокай с пофигизмом истинного дикаря только посмеялся над подобным предложением. Дескать, даже он в осенние дни возле очага, да под десятью одеялами не дрыхнет, так что и остальные как-нибудь на песочке поспят. В общем, торговались мы с ним за каждый пункт, и спуску он мне не давал, соглашаясь с моими требованиями только после действительно веских обоснований моих запросов.

Я собирался вымотать его долгими спорами, прежде чем перейти к главному. Леокай был расслаблен и весел. Такое ощущение, что все эти наши споры и торговля для него не более чем забавная салонная игра. Например, он доводил меня до истерики, когда мы торговались о количестве бронзы, каждый раз показывая разный размер слитка, которыми Улот будет расплачиваться за мясо. Собственно говоря, стандартного размера подобной «валюты» тут быть и не могло. Но когда, комментируя понятие «большой», то широко разводят руки в стороны, а то бьют себя в районе локтя, как бы отмеряя нужный размер, поневоле задумаешься о плохом.

Так что в отличие от опытного Леокая я за эти пару дней, кажется, сбросил десяток килограммов, стал нервным и раздражительным. А поскольку раздражение и нервишки при Леокае показывать было нельзя, обрушивалась вся эта радость на Тишку и учеников.

Наконец мы договорились, помимо примерно сотни людей (пополам мужиков и баб), что он пришлет нам еще и шамана-мастера бронзы с четырьмя учениками. И по четыре «больших» слитка за каждую добытую коровку, утилизацией которой будут полностью заниматься его люди. Наше участие оканчивается на стадии «причаливания» мертвой туши к берегу.

Но есть и плохой момент, Леокай поставил условие, мол, к тому времени когда мастер-шаман с учениками приедут, у меня уже все должно быть готово, потому как дольше чем на полного «человека» дней (сиречь двадцать) он такого важного человека от Улота оторвать не может.

Договорились, ударили по рукам и выпили пива в знак нерушимости договора. Леокай даже снизошел до пары комплиментов моей настойчивости и уму. Правда, сделал это с таким видом, словно умственно отсталого ребенка хвалит, за то что тот научился самостоятельно снимать штаны, прежде чем садиться на горшок. Ну да и хрен с ним!

Потом «добрый дедушка» велел позвать внучку, мол, «Завтра утром уезжает и хочет попрощаться!».

А когда Осакат пришла, огорошил нас радостной вестью. «Я тебе, внучка, мужа хорошего подобрал».

– Ревизор? Как ревизор? – написал бы Гоголь, чтобы заполнить паузу в немой сцене, что последовала за этими словами. Я только вылупил на него глаза, поскольку за все прошлые дни о чем-то подобном не упоминалось ни разу. А Осакат как-то вдруг насупилась и с надеждой посмотрела на меня. Кажется, замуж неизвестно за кого ей не очень-то хотелось.

– Помнишь Иратуг, внученька? – продолжал Леокай, словно бы и не замечая наших выпученных глаз и недовольных взглядов. – В общем иратугские воины своего Виксая убили, чем-то он им там не понравился… (Тут он этак заговорщицки подмигнул мне). Вместо Виксая выбрали нового Царя Царей. А тот ко мне людей прислал, хочет породниться с Улотом. Правильно хочет. Он-то ведь, считай, безродный, ему царская кровь в семье нужна, а то его соседи за равного не признают. Вот я и подумал, ты ведь, внученька, и Улоту принадлежишь, и Олидике. А теперь еще и Иратугу, который между нами как раз лежит, принадлежать станешь. Очень хорошо получится. Может так случиться, что твой сын или внук всеми тремя царствами править станет. Большой почет тогда тебе будет.

– А что за человек-то? – промямлил я, хотя сказать хотелось-то совсем даже другое. Хотелось крикнуть, что ирокезам Осакат теперь принадлежит куда больше, чем какому-нибудь другому народу. И мы больше чем кто-либо имеем право решать ее судьбу!

– Хороший человек. Большой военачальник у них. Его человек сказал, что когда вы с Осакат через Иратуг шли, он ее на пиру видел и она ему понравилась. Так что он тебя, внученька, шибко любить будет и много детишек сделает.

– Э-э-э… А-а-а… – Глубокомысленно продолжил я. И завершил свою мысль. – Осакат однако нам с Лга’нхи сестра! И моя ученица…

– Так ведь ты же сам согласился, чтобы я ей мужа подобрал! – деланно удивился Леокай, и, как мне показалось, опять хитренько подмигнув. А Осакат немедленно обожгла ненавидящим взглядом. Зная ее дурной нрав, теперь можно было ожидать очередной волны ненависти, что обрушится на мою голову. А она ведь еще и Витька с Тишкой способна против меня настроить. Гад Леокай, ловко он стрелки на меня перевел.

У нас разговор тот про замужество Осакат и правда был. Но давным-давно, когда мы еще в Улоте беседовали, и я всячески уговаривал его оставить внучку там, а не отпускать ее с двумя проходимцами в далекие и опасные странствия. Тогда я, искренне веря, что так будет лучше, готов был дать любые обещания и полномочия, лишь бы не тащить названную сестренку за собой в нашу сомнительную экспедицию. Тем более что Царю Царей Улота и впрямь куда сподручнее подыскивать столь родовитой фифе достойную партию. Вот теперь-то он мне эти слова и припомнил. Да… Я убедился, что из копилки Леокая не пропадает ни одна даже вскользь брошенная фраза. Крыть было нечем.

– Я ведь с тобой об этом еще раньше хотел поговорить, – продолжил Леокай топтаться по тушке поверженного противника. – Да ты все про какие-то жбаны для мяса говорил, да про дрова… Вот только сейчас времечко и выкроил…

– Она ведь нам родня! – попытался возразить я и добавил, оттягивая решение. – Надо это дело с Лга’нхи обсудить на Совете Племени… Опять же, она ученица Шамана, а это…

– Да-а, ученица! – презрительно махнул рукой Леокай. – Коль и правда есть у нее способность с Духами говорить, то чай и в Иратуге шаманы найдутся, которые ее учить станут. Только думается она, хе-хе, после первых же родов дурь эту забросит. С ребенком-то своим тетяшкаться куда приятней, чем с духами болтать!

– Да и какой же ты Шаман, если даже в вопросах женитьбы у Вождя и Совета спрашивать должен? Чему ты внученьку-то мою научить можешь? – Леокай не смог удержаться, чтобы не содрать скальп с моей поверженной и растоптанной тушки.

– Так ведь это, того… Надо же ей приданое, в смысле вещи в дорогу собрать. Не может же сестра Вождя и Шамана голодранкой замуж идти! – опять нашелся я.

– Так вы и соберите, – согласился со мной Леокай. – Я же ее прям завтра с утра с собой в Горы не потащу! Вот когда шаманы-мастера мои обратно пойдут, ты и ее с ними отправь. Как раз время невест выкупать начнется. Да и сам приезжай. А то не гоже невесту без родни в чужой род провожать.

Моя тактика «крадущаяся мышь, затаившийся червяк» оказала мне добрую услугу, верблюжатников я заметил первым. Да и мудрено было не заметить, они совершенно спокойно ехали на своих зверюгах, даже не пытаясь скрываться. Ну да, около двух десятков оуоо и штуки четыре оикия, чего им бояться? Такая сила тут любого порвет.

Я же в это время осторожно обходил здоровенный завал из коряг и стволов деревьев, не то принесенных штормом, не то выросших и умерших прямо тут, когда море подмыло их корни, а уже буря свалила мертвые стволы. Так что когда я робко высунул нос из-за этого завала, то увидал немалых размеров войско, двигающиеся примерно в полукилометре от меня. И что обиднее всего, в ту же самую сторону, куда двигался и я, на восток!

Я бесстрашно залез в этот завал коряг (действительно бесстрашно, там могло быть полно змей) и, прикинувшись ветошью, долго наблюдал за прохождением врагов. Как-то стало совсем неуютно и грустно.

Во-первых, непонятно, что они вообще тут делают? Я-то думал, что Орда уже давным-давно ушла к Вал’аклаве и находится сейчас как минимум в тысяче километров от меня… Неужели шторм за какие-то пару дней унес мою лодченку на такое расстояние?

Или это приперлась какая-то новая Орда? Ведь они как раз приходили с запада, двигаясь вдоль берега моря. Тогда они очень скоро выйдут на поселение ирокезов, и грустно станет не только мне.

И что же в создавшихся обстоятельствах делать? Затаиться и переждать? А если это лишь передовой отряд и за ним идет реально большая толпа? От большой толпы я точно спрятаться уже не смогу. Обязательно нарвусь на какого-нибудь сборщика дров или отошедшего отлить в кусты вояку.

Значит, надо постараться обогнать этих верблюжатников и успеть предупредить своих. Только вот боюсь, что у верблюдов ноги подлиннее моих будут. А тактика свободного хождения, по степи выбирая наиболее удобные для прохода участки, куда быстрее доставит моих противников к ирокезам, чем моя «крадущаяся мышь…».

Диверсия? Снова покоцать верблюдов? Нет, я прекрасно помню, каким беспомощным и бесполезным чувствовал себя во время наших прошлых приключений. Если бы не Лга’нхи и другие воины, едва ли не за руку водившие меня по ночной степи, я бы не то что лагеря верблюжатников, я бы и моря не смог найти. Да и толку, что порежу я этих верблюдов, быстрее свободно двигающихся, но пылающих лютой ненавистью аиотееков мне не побежать. А что еще можно сделать? Поджечь степь? Теоретически это возможно. Трава к концу лета основательно высушена солнцем, и не думаю, что первые осенние дожди так уж сильно ее смочили. Если будет ветер в правильном направлении, то вполне может быть, что и получится. Если только он будет, этот ветер. Или если снова не пойдет дождь. А как самому не сгореть? Залезу в море по шею и буду отсиживаться там.

В книжках и фильмах это все выглядело намного проще, а тут… Первый раз, когда я высек пучок искр и, раздув трут, поднес его к сухому пучку травы, тот нехотя прихватился, немножко погорел, а потом потух. Увы. Ветер хоть и дул в нужную сторону, но дул очень слабо, редкими порывами. Стояла чудесная пора, в моих краях именовавшаяся бабьей осенью, а тут Временем Большого Перемирия. Листья только начали желтеть, сверкая благородным золотом на фоне безупречной голубизны идеально чистого неба. Птички пели, кузнечики трещали, мушки вились, будто пытаясь напеться, натрещаться и навиться на всю долгую (тут это месяца три) дождливую зиму. Так что с ветром я явно пролетел!

Ладно, пойдем другим путем, – набрал хвороста, разжег основательный костер, а потом разбросал угли и горящие головешки в разные стороны. Кое-где степь закурилась на манер папироски, но того эффекта, что я ожидал, почему-то не получилось. Кажется, трава была не настолько сухой, как мне казалось, или у степи были собственные соображения насчет необходимости большого пожара. Полить бы тут все хорошенько бензинчиком, которого у меня нет, или пыхнуть огнеметом, которого у меня никогда и не было… Ой.

Да уж, воистину «Ой!». Кажется, я сотворил еще одну величайшую глупость в своей жизни. Решил воспользоваться дневным, дующим с моря ветром. А в результате привлек к себе внимание аиотееков дымом от костра. И теперь взявшаяся откуда ни возьмись тройка верблюжатников очень споро направляется в мою сторону. Вот это уже реально плохо. Я бросил свои поджигательские дела и что есть мочи ломанул к ближайшему перелеску, надеясь, пробежав через него, ушмыгнуть куда-нибудь в сторону и отсидеться до ночи.

Но видать аиотееки были не дурнее меня, до рощи я добежать успел, а вот дальше… Едва выскочив на противоположную сторону, я увидел мелькнувшую сквозь деревья рыжую верблюжачью тушу. Естественно, пока я летел на своих коротеньких ножках, один из оуоо обогнул рощу с противоположной стороны, отрезал мне путь к бегству. И чего же дальше делать? Биться на манер злобного дикаря и пасть в битве, утащив с собой хотя бы одного ворога? Как ни обидно это признавать, но, кажется, это единственный выход!

Глава 3

С уходом Леокая у меня началась та еще жизнь. Построить мастерскую! Ага, как всегда оказалось, что самая большая сложность это не печь сложить или меха к ней присобачить, а изготовить всякую подручную мелочовку. Те же поддоны, забитые глиной, и палочки, которыми на них царапать, линейки по которым царапают, поверхности с идеальной плоскостью, как изначальные эталоны для проверки и разметки, циркули, угольники и прочий измерительный инструмент. Затем клещи, ножички, стеки, молотки, киянки, зубила, кисточки, мастерки, цикли, трамбовки, лопаты и лопаточки, гладилки, каменные шарошки и наждачные бруски, зажимы-тиски, тигли, и прочее-прочее-прочее, о чем сразу и не вспомнишь. Какой бы убогой ни была мастерская начала бронзового века, но и в ней было предостаточно разного барахла, без которого ничего толком не сделаешь. Иной дрянью, вроде деревянных дощечек для опок, в которые набивают формы, и воспользуешься-то всего один раз за весь процесс изготовления наконечника копья или кинжала. Но без этой дряни у тебя ничего не получится. Так что надо ее изготовлять. А чтобы эти дощечки изготовить, одного топора маловато будет, нужны еще и клинья, чтобы раскалывать стволы, и киянки, чтобы бить по клиньям, и мелкие тесла, чтобы выравнивать поверхность дощечек, и все это мне приходилось делать заново. Затем подсобные материалы, та же глина, особо просыпанная через специальные сита (которых у меня не было), земля для формовки, шкурки для шаблонов, воск. Вот как раз воска-то у меня не было совсем. И это стало настоящей трагедией. Без воска нормальную модель не сделаешь. Я, конечно, нашел выход, слепив модель из глины, но это было совсем не то.

В общем, всем подобным скарбом любая мастерская обрастает годами. А мне все это надо было изготовить за неделю-две, пока к нам не пожалуют улотские специалисты, потому что у меня было очень нехорошее подозрение, что хитрый Леокай велит им явиться без своего инструмента, ведь я же опрометчиво обещал, что сам все сделаю.

Ну и плюс ко всем этим хлопотам разлад в семье… В смысле, большой семье, которая включала в себя и учеников. Что Осакат, что Витек ходили и дулись на меня с нечеловеческой силой. Нет, хамить или там дерзить не смели. Все-таки я как патриарх семьи и шаман племени был для них незыблемым авторитетом и на прямой бунт они не осмеливались.

Но даже моя Тишка, не самый большой мыслитель в племени ирокезов, прекрасно знала, как отравить жизнь этому патриарху и авторитету своими надутыми губками, молчанием и укоризненно страдальческими взглядами. Уверен, методы, как поганить жизнь мужьям, женщины передают своими дочурками еще задолго до рождения. Так что всякая истинная женщина уже появляется на свет с четким знанием того, как вить из мужа веревки и заставлять чувствовать его виноватым во всем, но при этом не объясняя, в чем он виноват конкретно.

Так надо ли говорить, какой ад устроила мне моя не самая глупая сестренка, которая, понимая, что сердиться на отсутствующего тут Леокая бессмысленно, всю свою обиду и недовольство предстоящим замужеством обрушила на меня, подлого предателя?!

И как ее поддержал в этом начинании Витек, имевший свои, пусть и совершенно необоснованные, виды на ее персону, а также руку и сердце?! Даже Дрис’тун непонятно с какого перепуга вдруг начал дуться на меня, то ли накрученный оппозиционерами, то ли просто поддавшись общему настроению. И бедная Тишка, с ее несчастными глазами при виде всей этой вражды, мечущаяся между враждующими полюсами, тоже отнюдь не добавляла мне радости.

Короче, сумасшедший дом на работе и молчаливый ад дома… Спасибо, добрый дедушка Леокай. Удружил!

И ведь я более чем уверен, что устроил все это он исключительно из чистого хулиганства! Дома-то в Улоте небось приходится юлить и лавировать между разными группировками при дворе. Умащивать тех, запугивать этих, вон тем вон по шее дать для профилактики, а этим вот подачку, чтобы обиженными себя не считали… И все это соблюдая тонкий баланс между разными группами и кланами, между угрозами и щедростью… А тут на тебе пришлый дикарь вздумал его в политическом интриганстве обойти, ну и получи, дурачок, урок, как эти дела у взрослых дядей делаются! Нагадим тебе по первое число и слиняем за тридевять земель. А ты тут сиди и расхлебывай говнище большой ложкой. Да, это мне не наивного лопуха Бокти за нос вокруг пальца водить. Это высшая лига!

Но сильнее всего я споткнулся как раз в том месте, где раньше вообще никаких препятствий и шероховатостей не видел. И, как всегда, это были люди!

Да. Люди. Мои люди, чудесные замечательные ирокезы. Не без своей придури у каждого в отдельности и массовых придурей типо соревнования на самую крутую прическу в целом… И тем не менее надежные верные ребята, на которых всегда можно положиться в бою, на охоте или в дороге. И которые совсем не стремятся становиться ремесленниками, меняя свою вольную жизнь на пусть и почетное, но скучное (как им казалось) сидение возле печей, верстаков или (что уж совсем мужику не гоже) – гончарных кругов.

Да, у меня были охотники и скотоводы, мореходы и воины. И никто из них не высказал желания поменять амплуа и податься в шаманы-ремесленники. И что самое обидное, дело-то ведь тут не просто в их дури.

По большей части все они уже были взрослые мужики со сложившимся характером, привычками и навыками. Эти навыки и привычки они совершенствовали очень долгие годы, и с какого перепуга им менять привычный образ жизни, понять не могли.

Беззвучно подкрадываться к добыче или сидеть в засаде… Читать следы четче, чем шаман Дебил читает свои черточки на шкурах. Бороздить моря на лодках-скорлупках, угадывая по движению волн глубину и характерные особенности дна. Слышать тысячи звуков, о которых глупый Дебил даже не подозревает, чувствовать нутром, как хитрый тигр подкрадывается к стаду… Эти навыки совершенствуются всю жизнь, и все это бросить, чтобы заняться чем-то абсолютно новым и непонятным?!

Нет, они как бы понимали, как это будет хорошо, если ирокезы сами начнут делать для себя разные хорошие вещи из бронзы, глины или дерева… Но пусть этим займется кто-то другой. Кто-то, у кого к этому лежит душа, а они уж лучше займутся своим делом…

Да и научить чему-нибудь принципиально новому взрослого мужика лет 20–30, это уже крайне проблематично, некоторым вещам надо учиться с детства. Нет, в принципе степняки умели делать себе оружие, изготавливать чумы, волокуши и упряжь к ним. А прибрежники даже умели изготавливать лодки, плести сети, строить дома. Хотя лодки это тоже была во многом прерогатива их шаманов, но, как я понял из рассказов Витька и Кор’тека, шаманы больше руководили процессом, а работали-то сами прибрежники.

В общем, кое-что делать руками мои ребята умели. Но все это нельзя было сравнить с куда более тонкой и технологичной работой, которая требуется при литье бронзы и прочих доисторических ремеслах. Тут должен был присутствовать совершенно иной склад характера, набор привычек и даже моторика тела.

Например, первый раз столкнувшись с этой проблемой, я попытался привлечь к работе парочку наших калек, которым больше податься было некуда, и обратил свой взор на подростков и детишек вроде Дрис’туна.

Последних, конечно, заставить и научить чему-то было проще. А первые сознавали, что работа в мастерской для них шанс остаться в живых и при этом не влачить жалкое существование нахлебника. Я им это очень четко обещал, когда уговаривал не уходить в степь помирать в одиночку.

Но ведь помимо собственной готовности учиться и воли наставника у ученика должны быть и талант, и способности к выбранной работе, а главное, желание воплотить таланты и способности в жизнь. А с этим, увы, были серьезные проблемы.

Та же работа форматора, по себе знаю, требует совершенно особого характера. Тут нужна большая усидчивость, тщательность и даже некоторая занудливость. Хорошая форма делается практически в состоянии некоего транса, который обеспечивает идеальную точность в подгонке и сопряжении отдельных кусков формы. А попробуйте заставить мужика, до сей поры «зарабатывавшего» себе на пропитание инструментами типа копье и топор, обметать песчинки кисточкой, подрезать неровности толщиной в волос и зашлифовать поверхности до зеркальной гладкости. Да его руки просто не приспособлены для этого. Руки, глаза, не видящие кривизны и неровностей, мозги, не способные сообразить, как работают клещи и как развернуть куски формы, чтобы они встали на свое место…

Подобным вещам надо учиться с детства, играя с конструкторами и клея модели самолетиков, выпиливая лобзиком или хотя бы просто лепя из пластилина или выводя на бумаге крохотные буковки. Так, вместе с мелкой моторикой рук развиваются и соответствующие участки мозга, которые впоследствии и будут управлять руками, глазами и телом…

А местные дети играли совсем в другие игры и с другими игрушками и в своих мечтах видели себя в роли воинов или охотников, но никак не ремесленников. Просто потому, что никогда этих ремесленников не видели. Все, что касалось сложных ремесел, было прерогативой шаманов и относилось к сфере почти запретных знаний, от которой простому смертному лучше держаться подальше. А в большинстве племен прибрежников, не говоря уже о степняках, подобных «запретных» знаний и людей, ими владеющих, не было вовсе.

А не имея образца для подражания в качестве отца или старшего брата, ребенку очень трудно захотеть и научиться чему-то новому. Мои парни подражали совсем иным образцам и развивали совсем иные участки мозга.

Очень скоро до меня начало доходить, почему Леокай так легко согласился предоставить мне своих специалистов. Секреты-то я у них, может быть, и подсмотрю. А вот воплотить их в жизнь… Пока из всех моих подопечных дрессировке более-менее поддавались только Витек и еще один парнишка из подростковой банды. Ну и парочка совсем мелких пацанят также подавала определенные надежды, которые по-хорошему надо было развивать годами. Где только взять эти годы?

Нет. Конечно, это не значит, что я остался один на один с постройкой мастерской. Когда грозный шаман Дебил приказывает, а Вождь Лга’нхи подтверждает приказ, приказы исполняются без обсуждений. Так что подростки, мелкота и женщины собирали и притаскивали камни, глину и песок. Помогали строить навесы, под которыми будут проводиться работы, и выполняли все отданные мной распоряжения, даже если не понимали их сути. Но представьте, каково это иметь подобных работничков, которые душою сейчас не с тобой, а там, на берегу, где взрослые воины готовят лодки и гарпуны для выхода в море, готовясь к охоте на плавающие горы мяса? И каково это таскать песок и месить глину, когда все твои помыслы совершенно в другом месте. Как тоскливо и противно слушать указания и объяснения зануды Дебила, когда хочется покрутиться вокруг настоящих охотников да послушать их разговоры, набираясь по-настоящему важных и полезных знаний.

Да. Чертова охота на коровок взбудоражила все племя. Даже наши бабы при одной только мысли об огромных горах мяса и днях бесконечного обжорства приходили в такое возбуждение, что не могли толком сшить из кожи меха или наплести циновок для покрытия крыш. Так что мне все время приходилось бегать между работничками, подгонять, поправлять, заново объяснять банальнейшие вещи. И почти все время орать на своих подопечных, которые, плюя на мои объяснения, все старались делать по-своему.

А потом начали приходить первые присланные Леокаем люди. А наши охотнички забили первую коровку… Так что можно было смело сказать, что предыдущие спокойные дни у меня закончились и теперь начинаются настоящие проблемы.

М-да. Конечно, еще есть вариант сдаться. В конце концов, я доподлинно знаю, что пленных аиотееки берут. Подумаешь, пошагаю недельку-другую в оикия, поднаберусь опыта строевой ходьбы… Да даже если просто овец пасти отправят. Главное остаться живым. Потому что у живого всегда есть шанс слинять, а вот у мертвого его уже нету.

Только ведь мне так же доподлинно известно, что и народ режут аиотееки без особого душевного трепета и нравственных терзаний. И если, предположим, это некий передовой отряд, высланный на разведку, станут ли разведчики обременять себя возней с пленным, или просто грохнут случайного туземца, с которого и взять-то нечего?

– Как это нечего! – аж подпрыгнув до самых гланд, возмущенно квакнула жаба в моей душе. – Да один твой фест-киец, не говоря уже о топоре, боевых перчатках и остальной мелочи, это уже нехилая добыча даже для богатеньких аиотееков-оуоо.

– Да… – вынужден я был согласиться с этой подлой тварью, впервые в моей жизни сказавшей что-то дельное. – Попаду ли я в плен или паду смертью храбрых, а имущество-то тю-тю… А потом какая-то тварь, да в моих же перчатках, моим же топором да на моих же ирокезов махать начнет? Такого свинства допускать точно нельзя!

Быстренько отвязал ремешки, которыми ножны кинжалов и чехол топора привязывались к специальным колечкам на моем воинском поясе… И совершенно не к месту подумал, какого же высокого уровня Тут достигло искусство вязать узелки. Да и немудрено, веревка и узел Тут, пока еще наиболее распространенный тип крепежа, так что местные знают в них толк. Веревками связывают каркасы домов и лодок, так что те держатся годами. Приматывают кинжалы к ножнам такими хитрыми узлами, что развязываются одним движением пальца, но при этом плотно держат оружие на своем месте…

Стоп. Пожалуй, со всем оружием расставаться не стоит, а то вдруг еще не поверят, что я вот такой вот безоружный по степи хожу, и обыщут рощу? Оставлю себе один из кинжалов, тот, длинный. Он и качеством похуже остальных будет, а ткнуть в бок верблюжатника или верблюда и такого хватит. Да и метать такой попроще будет. А я тут все равно один, так что столь подлой тактикой сильно в глазах друзей не опозорюсь. В общем, привязываем его обратно…

Вдруг пальцы невольно коснулись пришитых к поясу скальпов… Это сразу разрешило все сомнения и подсказало, что делать дальше. Шесть черных скальпов на моем поясе вряд ли станут хорошей рекомендацией на должность овцепаса или пропуском в оикия. Скорее всего, меня сразу грохнут, если не из мести, то как потенциально опасную личность, попробовавшую на вкус кровь будущих хозяев. Так что путь у меня выходит теперь только один. Драться!

Так. Срочно припрятываем оружие и кошелечек с серебром-золотом… Ага вот под эту вот корягу и навалим сверху какой-нибудь дряни. Теперь тикать отсюда, а то вдруг этим сволочам придет в голову обыскать место, где меня замочили…

Но из рощи выходить не буду. Тут у меня намного больше шансов, поскольку верблюду среди этих кустов и деревьев особо не развернуться, да и нападать можно из засады. Хотя кого я обманываю? С деревянным колом, да против закованного в доспехи воина, шансов и так практически ноль. Разве что попробовать повредить верблюда? Но тогда надо очень постараться умереть сразу, иначе убивать меня будут долго и очень мучительно. А я боли боюсь.

И где эти сволочи? Верблюды же не тигры, подкрадываться не умеют. Почему не слышно шагов или звона доспехов?

Тут что-то заставило меня резко обернуться. Он стоял у меня за спиной и довольно так улыбался. Какой же я дурак! Решил, что аиотееки полезут в рощу на верблюдах, забыв, что они и пешком вполне способны надрать задницу такому горе-вояке, как я. Но делать было нечего, я вскочил и бросился на врага, метя ему своим колом в защищенный доспехами живот. Но в последний момент резко поднял свое оружие и попытался ударить в открытое лицо. Аиотеек без особого труда ушел от летящей в голову палки, но следующий направленный в пах удар ему уже пришлось отбивать маленьким щитом, что аиотееки носили на левой руке. Я опять ударил по ноге, а потом резко дернул на себя. Забыл придурок, что в рука у меня не мой протазан, которым можно было бы подцепить ногу и поранить ее, а обычная гладкая палка. Но кое-чего я все же достиг. Разозлил врага, и он тоже пустил свое оружие в ход. Примерно с полминуты мы кружили по полянке, обмениваясь ударами. Я выкладывался на полную, яростно пытаясь достать своего противника, потому как про тактики и стратегии сейчас можно было смело забыть, тут еще как минимум двое противников где-то рядом ошиваются. А в отдалении еще с полсотни марширует. Так что в любую секунду они могут присоединиться к нашей разборке. А я и так вроде в счете не веду.

Правда, пока мне удается отбиваться от довольно спокойных и расчетливых атак своего противника. То ли опыт драк с Лга’нхи, который куда выше, мощнее и быстрее моего нынешнего противника, помогает, то ли эта сволочь просто играет со мной. Но так или иначе, а пока я еще держусь…

О! Вот и двое остальных. Не знаю, когда они тут появились. Но спокойненько стоят рядышком и любуются на наш поединок, не вмешиваясь. Наверное не хотят красть ману приятеля. А может, просто не считают необходимым помогать ему в битве с таким слабаком, как я. Но, скорее всего, первое, они же, блин, рыцари, и значит у меня есть шанс перебить их по одному.

А потом кол внезапно покинул мои руки, а левая щека и ухо, вдруг свели тесное знакомство с древком вражеского копья. А в следующий миг в их клуб близких друзей вступило и мое солнечное сплетение с брюхом, на пару схлопотавшие удар подтоком копья. Обидно-то как. И больно!

Пришел я в себя спустя несколько минут и первым делом попытался доблестно заблевать сапоги, стоящие у меня перед носом. Увы, это не было порывом моей героической души (как я обязательно напишу в своей автобиографии в назидание потомкам… если выживу), но потребностью изрядно побитого организма. Судя по головокружению и шуму в голове, у меня была порядочная сотрясуха остатков усохшего мозга, да и удар окованной бронзой палкой по брюху очень трудно перепутать с тайским массажем.

Ага. И удар сапогом по ребрам тоже… Сапог снова начал отходить назад для нового удара, а жесткий голос над головой пропел что-то с властными интонациями. Хрен его знает, чего он от меня хочет, то ли из-за шума в голове, то ли из-за уровня своего знания аиотеекского, но я ни хрена не понял. А вот повторный удар и рывок за шиворот были куда понятнее.

Скрючившись и держась за отбитые ребра, я с трудом поднялся. Знакомый голос опять пропел незнакомую песенку над моим ухом. Слова были красивые, но абсолютно непонятные. Снова схлопотал подзатыльник, плюху по уху и пинок по заднице, сваливший меня с ног. И опять знакомая песенка, сопровождающая пинок и рывок за шиворот. Какие, однако, говорливые сволочи попались… Опять плюха, тычок в подбородок заставляющий поднять голову, и наглая рожа, поющая мне что-то прямо в лицо.

– Пошел на ***, пидор гнойный, – вежливо прокомментировал я его вокальные испражнения. – И дыши, бл*ть, в сторону, а то у тебя зубы гнилые, мудозвонище сраноговнистое.

Смотри-ка ты. Подействовало! Все три персонажа перестали орать на меня и начали обсуждать что-то с удивленными интонациями в голосе, с интересом посматривая в мою сторону.

Но продолжалось это недолго. Один из аиотееков, тот самый, что уделал меня, подошел и содрал с меня мой воинский пояс. Достал кинжал, пренебрежительно оглядел его и сунул обратно в ножны. Зато, естественно, сильно заинтересовался пришитыми на поясе скальпами. После чего опять на меня обрушился поток песнопений и оплеух.

Ну что за сволочи, эти аиотееки, у вежливых и деликатных ирокезов меня давно бы уже спокойно прирезали и содрали бы скальп, а они… Ну ясен хрен. Скальп! Аиотееков очень заинтересовали мой черный скальп и не менее черная борода! Это как если бы доблестные колонизаторы Африки вдруг обнаружили в самой середине континента, среди сплошь чернокожих племен, белокожего блондинчика с голубыми глазами. Ясен хрен, я их этим заинтересовал. И именно поэтому до сих пор жив.

Полагаю, сначала они меня приняли либо за одного из своих, либо, может, за дезертира. Вот только ритуальные шрамы у меня на морде, необычайная прическа (правда, после всех купаний и мытарств от моего некогда гордо торчащего ирокеза осталась лишь нашлепка волос на темечке), деревянный кол вместо копья и кинжал выделки мастерских Олидики в сочетании с туземной одеждой явно показывали принадлежность к неизвестному им племени. Да плюс еще я не понимая их язык, сам говорю на каком-то совсем уж неведомом языке, не похожем ни на один из местных языков. Так что я тут, получается, тутошний международный человек-загадка. И, возможно, этим удастся воспользоваться.

Все началось с внезапного волнения Лга’нхи и других степняков, вдруг ставших какими-то нервными, словно подростки перед первым свиданием. А потом и я услышал характерный грохот копыт, мычание и запах. Все ясно. К нам пожаловали старшие братья! И наши истосковавшиеся животноводы ринулись навстречу близким (по разуму) родственничкам со всей прытью, что только могли развить их длинные шустрые ноги.

К тому времени, когда и я поспел к месту встречи на своих коротеньких и неторопливых, у них уже вовсю шла процедура знакомства.

Возможно, кто-то подумает, что и овцебыки побежали к новоявленным младшим братьям, раскинув в стороны копыта и сгорая от нетерпения возобновить родство, заключив лысых двуногих родственничков в тесные объятья? Хренушки! При виде несущихся им навстречу первобытных мордоворотов овцебыки (как и всякие разумные существа) заняли оборону, приготовившись подороже продать свою жизнь.

Стандартная тактика, коров и телят в центр, а быки-защитники выстраиваются кругом, грозно роя копытами землю и прикидывая яростно горящими глазенками, кого сподручнее будет нацепить на рога.

И начинаются игры. Возможно, одни из самых древних, что сохранились на земле, хотя и изменив своей первоначальной сути. Ну, по крайней мере, на моей земле и в моем времени. Быки внезапно выскакивали из плотного строя собратьев, норовя подцепить крутящихся возле них непонятных зверушек на рога или стоптать копытами. Удар, и мгновенный уход назад в стадо, или, наоборот, само стадо следует за смельчаком, выдавливая атакующих врагов из своего жизненного пространства. А эти враги радостно уворачиваются от огромных туш, играя со смертью и норовя хлопнуть атакующего быка по мохнатому боку или рогатой башке. Малейшая ошибка, поскользнувшаяся на помете или запнувшаяся за пучок травы нога, и можно живо схлопотать рогами в бок либо быть размолотым копытами по земле. Но ставки в игре высоки, и награда победителю, сытая и безбедная жизнь, стоит подобного риска.

Поистине эпическое и чудесное зрелище, если смотришь с достаточно безопасного расстояния. Никакой наигранной зрелищности присущей корриде поздних времен, но лишь дикое соревнование в скорости, бесстрашии и ловкости. Человек заслуживает право пользоваться молоком и мясом дикого животного, демонстрируя ему свою силу и превосходство. И продолжает это делать до тех пор, пока быкам не надоедает нападать на назойливых, но все же, похоже, безопасных зверушек, и они начинают мирно пастись, смирившись с существованием человека рядом с собой. А потом постепенно позволяя и запрячь себя в волокуши, и забирать молоко, предназначенное их телятам, и даже распоряжаться своими жизнями. Вот так оно все и происходит…, когда-нибудь, в первый раз!

Впрочем, эти овцебыки не были по-настоящему дикими и с нашим присутствием смирились достаточно быстро, пободавшись лишь для проформы с существами, несущими на себе непривычные запахи. Воссоединение семей состоялось!

И как это обычно бывает с приездом дорогих родственничков, с собой они притащили и кучу проблем.

Для начала Леокай пригнал аж целых четыре стада. А поскольку большие братья не одобряли кучного проживания, их сразу пришлось разводить по разным углам степи.

Второе, только одно из стад было нашим, а откуда Леокай взял остальных, оставалось загадкой. Мне-то лично пофигу. Но моих степняков этот вопрос сильно заинтересовал, пробудив в них старые и уже почти забытые инстинкты. Вместе с чужими стадами запахло и чужими племенами-конкурентами. Так что вместо того чтобы впахивать в своей мастерской, мне почти сутки пришлось просидеть на Совете, слушая, как наши степняки обсуждали насущные проблемы где пасти и как охранять. И давать пояснения от Духов, что те ни фига не в курсе, откуда эти зверушки взялись, но тем не менее не возражают против их совместного с нами проживания. Впрочем, мое (вернее духов) незнание после долгих раздумий ирокезы сочли добрым знаком, означающим, что либо старшие братья забраны от совсем уж чужих племен (в смысле не связанными узами родства с моими степняками), либо духи действительно не возражают, чтобы мы ими воспользовались. (А я блин о чем твержу?) Надо ли объяснять, что вся эта заумная хренотень понадобилась ирокезам лишь для того, чтобы убедить самих себя в праве владеть стадами? Даже выскажи я им прямой запрет от Духов, все равно они каким-нибудь путем да самоуговорились бы обернуть этот запрет разрешением. А мне все это пришлось выслушивать и даже комментировать. Кошмар!

Еще создавшееся положение делало несколько пикантным то обстоятельство, что три стада предназначались в пищу пришлым работникам и лишь одно из них, отбитое прошлой осенью у аиотееков (Лга’нхи сразу опознал, какое из них «наше»), было нашей собственностью.

Вот тут начинались большие проблемы. Не знаю, моя ли это паранойя, но я почему-то опять был уверен, что Леокая специально прислал сюда подобный тип «консервов», чтобы добавить мне проблем. Мои степняки очень болезненно относились к столь утилитарному отношению к дорогим родственничкам. Просто жрать эти мохнатые туши казалось им святотатственным и неприличным. Я отчасти их понимал, поскольку и сам прекрасно видел, как стадо в полсотни голов способно прекрасно прокормить и обеспечить почти всем необходимым племя голов этак сотни в две, включая баб и детей. Тупо жрать этих животных для Лга’нхи, Гит’евека или Мнау’гхо было тем же самым как для какого-нибудь казака из моего мира забивать и жрать строевых коней, своих боевых товарищей.

Но третья проблема. Специально ли так сделал Леокай, или просто горцы ни хрена не умели ухаживать за овцебыками, используя их лишь изредка как тягловую скотину для своих повозок, но ни в одном из четырех стад не было ни одной раздоенной коровы. Телята рождались где-то в начале весны и обычно сосали молоко до середины конца лета. А сейчас к середине осени молоко у коров уже пропало, и возобновления халявной раздачи можно было ожидать не раньше следующей весны. А значит, всю зиму нам придется каким-то образом кормить этих мохнатых прожорливых спиногрызов, как говаривала мудрая сова, «Совершенно безвоздмездно, то есть – бесплатно»!

Ну и последняя проблема меня порадовала больше всего. Да и как тут не радоваться? Когда степняки решили познакомить с родственниками своих жен, вдруг выяснилось, что те, прибрежницы и лесовички, до смерти боятся даже подходить к огромным волосатым зверям с большущими рогами. И, возможно, по этой, а возможно, по какой-то иной причине ни фига не умеют их доить и всячески их обихаживать. И даже (о ужас) не способны с первого взгляда отличить корову, рожавшую один раз, от рожавшей дважды! А угадайте-ка, на кого именно в степных племенах была возложена почетная обязанность доить коров? И до какой работы не опуститься ни один уважающий себя воин? Думаю, вы угадали.

Ну и можно ли усомниться в том, для решения этой проблемы был выбран наименее подходящий кандидат, что о женщинах, что о коровах имевший весьма поверхностные знания? Но зато он был шаманом племени, а значит, именно в его обязанности входило знакомство и примирение женщин ирокезов с ирокезами – старшими братьями. Щастье, оно есть. Его не может не быть!

А сразу после овцебыков начали прибывать люди. Никто, ясное дело, не шел колонной по четыре, радостно отбивая ритм. Все происходило по первобытному солидно и неторопливо. Работнички подходили семьями, мелкими группами и поодиночке. И лидер каждой такой семьи, группы или одиночка-сам-себе-хозян первым делом искал Вождя, чтобы лично подойти, познакомиться, посидеть у костра Совета, потрындеть о погоде и видах на урожай, обсудить фронт работ и оплату, хотя уверен, что все это десятки раз уже было согласованно с Леокаем.

А? Что? Вождь занят на Большой Охоте? А с кем тут тогда?.. Шаман есть? У вас тут шаман такими делами занимается? Чудные вы ребята. Ну да уж ладно, пойдем доставать шамана…

И с каждым надо было посидеть, поговорить, потрындеть, обсудить, помериться кое-чем, запугать, умаслить… Потому как они ведь хоть и едят нынче со стола Царя Царей Улота, а как бы тоже люди и относиться к себе как к быдлу не позволят. Такие вот дикие времена!

А организация работ? С мечтами разбить их по десяткам, поставив во главе каждого руководителя из ирокезов, можно было расстаться сразу.

– Это что же выходит? Я этого парня совсем не знаю, а мне вместе с ним дрова таскать? А вдруг он чудищем каким обернется, сглазит моих детей, али злобных духов на меня насажает? И глаз у него какой-то неправильный, и смотрит он на меня злобной букой, вот в точности как я на него… Такому доверять нельзя. Небось зарезать во сне меня хочет, как я его! Не. Не хочу я с чужаком вместе работать, я на такое не подписывался.

Или другой вариант. Да я этого *** давно знаю. Он из того поселка, что раньше в Песчаной бухте стоял… Еще евоный прапрапрадедушка у моего прапрапрадедушки лодку украл, козу увел и троюродного дядю убил, и все эти песчаники сплошь воры и подлецы, у нас с ними приличные люди не то что шкуру с коровки вместе снимать, в одну сторону света пернуть побрезгуют!!!

И к кому я мог обратиться за советом, чтобы узнать, как подобные вопросы решались в продвинутых горных сообществах, уже знающих, что такое разделение на высших и низших? Ага. Именно к ней. К царственной сестренке, которая ни фига не желает со мной разговаривать! Уж не знаю, правда это была или нет. Но по ее словам, нормального Царя Царей слушались беспрекословно, а раз я с народом управиться не могу, значит, я говно, а не руководящий работник! (Еще бы, Мордую-то небось с разноплеменным сбродом дел иметь не приходится. Он только своих соплеменников строжит.)

А Лга’нхи со Старшинам почти все сплошь на охоте, занимаются самым важным делом добычей зверя, спихнув мелкие и ничтожные вопросы организации быстрой переработки нескольких десятков тонн мяса на своего шамана… Это дело не сложное, он и сам справится. Ну я и справлялся как мог, носясь по берегу, уговаривая, заставляя, рыча, угрожая оружием и насланием Демонов. А мои работнички, после первой же добытой коровки дорвавшись до халявного мяса, объедались так, что не могли работать, больше сжирая сами, чем перерабатывали про запас. Но ведь к каждому охрану не приставишь, и рты им скотчем не заклеишь. А жрать мясо они могут и в сыром виде, было бы что!

Спустя неделю такой жизни я мог только тявкать, рычать, и порывался вцепиться в глотку любому, кто подходил ко мне познакомиться или поговорить о погоде. Но, кажется, медленно, но верно, процесс переработки пошел. И у меня сразу появилось ощущение, что раньше я всем больше мешал, чем организовывал процесс. Но когда у тебя выкрадывается минут двадцать в сутки, чтобы отдохнуть, тут уже не до самобичеваний.

Тем более что к нам наконец-то пожаловали улотские мастера и пожелали переговорить с Шаманом Дебилом и осмотреть построенную им мастерскую…

Они мне даже руки связывать не стали, видно, по каким-то, известным только им признакам поняв, что больше я в драку не полезу. Да я и не собирался. После суровой психической встряски у меня начался отходняк и навалилась жуткая апатия.

Это ведь не шутка выйти на последний бой! Даже после обычного сражения тебя обычно трясет и корчит еще какое-то время. Книги, в которых герой всех-всех-всех победил, а потом спокойненько пошел петь романсы под балконом возлюбленной или праздновать с друзьями, либо написаны про какого-то редкостного социопата, либо чистое вранье.

Как-то раз, еще в Той жизни, я, помнится, чуть было под машину не попал. Разминулись мы каким-то чудом, буквально в миллиметрах друг от друга. Меня после этого, наверное, еще с час трясло, а потом мне еще этот, несущийся на меня капот Волги и обалдевшие глаза ее водителя по ночам снились, я от визга шин вздрагивал и к дороге лишний раз подойти боялся.

А когда приходится идти в бой, зная, что каждое мгновение может стать для тебя последним. А чтобы не стало, ты должен сам забирать чужие жизни… И ты идешь, и ты забираешь. И тебя трясет то от ярости, то от страха, мозг переключается в режим работы дикого зверя, и ты рвешь и кромсаешь, вопя от ужаса и восторга, опьянев от запахов крови и переизбытка адреналина в крови, не соображая, что делаешь. Даже само неизменное Время в такие моменты рвется на скрученные и измятые куски, иные краткие секунды протекают долго и мучительно, а потом целые куски твоей жизни пролетают мгновенно, так и не отложившись в памяти…

И не рассказывайте мне, что кому-то не бывает страшно. Страх в глазах я видел даже у Лга’нхи, а уж отморозка похлеще его мне видеть не приходилось. Тогда, после боя с Анаксаем он, конечно, пытался не подавать виду, но я его раны зашивал и перебинтовывал, так что нервную дрожь в теле и страх в глазах разглядел. Он ведь тоже не железный и тоже жить хочет, как и все мы.

После такого уже не до романсов и не до веселых пирушек. Бухают после такого вояки по-страшному, только чтобы забыться, натужным весельем лишний раз пытаясь убедить себя, что остались живы. А подвернувшейся в такие моменты под руку бабе на романсы лучше не рассчитывать.

Но в тех боях есть хотя бы шанс выжить, и эта маленькая надежда, спрятавшись под спудом всей этой дикой жути, все-таки удерживает твой разум на тонкой ниточке, не давая ему навечно удрать из взбесившегося тела.

А в той заварухе, что только что была у меня, шансов выжить не было никаких. И я это четко знал, потому что странствия с Лга’нхи меня уже научили видеть реальность. И я точно помню, что, когда дрался с аиотееком, голова моя была холодна и спокойна, как у человека, уже перешедшего Кромку и лишь пытающегося взять за свою жизнь цену подороже.

Сегодня я должен был умереть, и даже мой божок, помогающий дуракам, был тут бессилен. Однако вот выжил. Но особой радости по этому поводу пока еще не чувствовал. Видно, мой организм, уже уверенно настроившийся на смерть, пока еще этого не осознал и пребывал в каком-то тумане.

Так что я тупил, пока меня выгоняли из рощи и гнали куда-то по степи. Тупил, и когда мы встретили остальной отряд и меня определи под надзор одной из оикия. А потом шагал еще почти полдня по степи, даже тупо не пытаясь понять, в какую сторону идем.

И лишь когда отряд подошел к небольшой речушке и начал ставить лагерь, дикая жажда смогла достучаться до моего сознания, и я полез в воду и хлебал ее, как один знакомый мне верблюд.

Потом меня смогли наконец выгнать из воды и пинками погнали на работы. Понятно. Пленный ты там или нет, а свою миску баланды отрабатывать должен! Так что изволь подключаться к процессу и делать все, что тебе приказывают… Ну я и делал, не пытаясь особо рыпаться, за что и получил плошку с кашей. (Вполне, кстати, приличной на вкус.)

А после ужина меня потащили на новый допрос. Поставили возле костра, вокруг которого расположились чуть больше десятка аиотееков, судя по богатым одеждам и наглым мордам, все сплошь оуоо. В качестве переводчиков позвали ребят видом попроще, оикия.

Все они по очереди старались меня разговорить… А я прислушивался и старался собрать побольше информации, пытаясь понять, кто же они такие, мои новые приятели? Парочка языков была мне совсем неведома и больше походила на язык самих аиотееков, чем на знакомые мне версии языка степняков, горцев и прибрежников. Да и люди, их задававшие, были черноволосыми и коренастыми, вроде самих аиотееков. Следовательно, верблюжатники не единый народ, а некое сборище народов вроде моих ирокезов.

Потом уже пошли куда более знакомые версии языка прибрежников. Их я понимал нормально, но для того, чтобы не показать вида, напевал мысленно разные песенки, стараясь выбирать те, в которых слов почти не помню, или повторял таблицу умножения. Шаман я в конце-то концов или нет?

Наконец в качестве переводчика вызвали типичного степняка. Хотя по логике, видя мою шрамированную морду, с него-то и надо было начинать. Впрочем, я не критикую.

К тому времени я уже принял решение, что надо идти на контакт со своими поработителями и душителями свободы, потому как смысла изображать из себя партизана больше не видел.

– Да. Я понимать… Плохо говорить. Но понимать. Видеть таких, как ты, раньше… Мы меняться с ними облигациями госзайма и конфетными фантиками. На каком языке сейчас говорил? Глупый вопрос, конечно же, на языке людей! А как называется мой народ? (Чуть было не ляпнул «ирокезы», но потом, проведя по нашлепке по темечку, внезапно обрел вдохновение, зачем что-то сочинять, если можно взять уже хорошо сочиненную и проработанную легенду?) Мы великое племя хохлов! Мы на земле единственные настоящие люди, а все остальные – нет. Мы придумали ходить на двух ногах, носить одежду и дышать воздухом. Наш первопредок Великий Укр спустился прямо с неба, с трезубцем в одной руке и шматком сала в другой. Разбил подвернувшийся под ноги трипольский горшок и из его обломков создал великий народ хохлов.

Где находится мой народ? Там, далеко-далеко на севере. (Во-во, валите туда, а не к моим ирокезам.) У нас много-много богатых и сильных городов: Муходрищенск, Крыжополь и Краснопердянск. Мы выращиваем котлеты по-киевски прямо на грядках, снимая по восемь урожаев в год. А наши стада мамонтов тучны и обильны. (Это вроде свиньи, только раз в сто больше.) И, короче, все нам завидуют, потому что у нас текут молочные реки в кисельных берегах, а на тех берегах лежит бронза прямо в слитках и ценных изделиях, а специально обученные муравьи таскают нам драгоценные камни прямо на дом. Окружают нас сплошь хилые и убогие племена песиголовцев и прочих задохликов, которые и не люди вовсе, поэтому нам толком даже воевать ни с кем не приходится, потому и войска у нас нет. Так, выйдем, палками разгоним обнаглевших полузверушек, пытающихся понадкусывать плоды земли нашей… И возвращаемся к себе лопать сало, пить горилку и трахаться с нашими самыми красивыми на свете женщинами… А где находится моя земля, я вам не скажу, а только идти к ней надо прямо отсюда и на север, никуда-никуда не сворачивая, пока не упретесь.

Глава 4

– Ну, дорогой мой друг. Зачем же горячиться и отвлекать внимание Царя Царей Улота такими мелочами?

– Ни фига себе мелочи, уважаемый Доктой. Да ты когда-нибудь в своей жизни видел такую гору мяса в одном месте? Половина Улота будет лопать эту гору ползимы, если, конечно, нам удастся сохранить мясо, а не сгноить его по твоей милости. Ишь ты, нашел мелочь однако! Обязательно расскажу дедушке моей названной сестры, как ты блюдешь тут его интересы.

– Ну, Шаман Дебил… Прости. Великий Шаман Дебил. Ты же и сам тут все хорошо устроил. У меня лучше бы не получилось. А в благодарность за твои труды и из уважения к тебе лично я с радостью передам тебе в дар бронзовые котелок и треножник…

– Бронзовые котелок и треножник? Спасибо. Очень дорогой подарок. Только ведь если Великий Леокай узнает, сколько мяса сожрали присланные им люди, пока ты, вместо того чтобы первым прийти сюда, предпочел с удобствами ехать в телеге… Не обвинит ли он в этих потерях меня? Котелок и треножник – вещь, конечно, очень хорошая. Но не стоят они того чтобы навлекать на себя гнев самого Царя Царей Леокая!

– … А к котелку и треножнику я готов передать тебе еще целую штуку хорошей шерстяной крашеной ткани из Иратуга… Ты ведь знаешь, что там делают лучшие ткани в Горах?

… Я это делаю исключительно потому, что сразу полюбил тебя как родного брата. Я ведь и сам родня Леокаю, моя родная бабушка была двоюродной сестрой пятой жены его отца, так что, выходит, и мы с тобой близкая родня. А родня всегда должна помогать друг дружке!

… А еще, вот видишь эту обувь? Такая необычная, небось раньше такой не видел? Я взял ее в бою с верблюжатниками как знак своей доблести и победы над врагом. Но я с радостью отдам ее тебе, если ты не станешь отвлекать Леокая разными мелочами…

Сапоги меня добили окончательно. Не. Я в принципе тут уже почти избавился от излишней брезгливости горожанина информационного века. Но сапоги, снятые с трупа, которые потом еще и этот засранец таскал на своих ходулях несколько месяцев без всяких носков или портянок?! А если я и дальше начну упираться, он мне что, подштанники с себя снимет и подарит? Впрочем, тут подштанников не носят… Так что лучше согласиться на котелок, треножник и ткани. Все-таки искусство давать взятки тут еще пребывает в весьма зачаточном состоянии, подсовывают разную дрянь!

Шамана звали Браслаем и, судя по его весьма нехарактерному для жителей этого века пузику, он от своей мастерской дальше чем на сотню метров никогда не отходил. А судя по недовольной роже люто ненавидел того мерзавца, из-за которого ему пришлось предпринять столь далекое путешествие к диким берегам неведомого моря. И это был большущий минус, почти полностью перекрывавший тот плюс, что Браслай не пришел сюда пешком, а приехал на телеге, доверху набитой разным инструментом.

Уж не знаю, какие там инструкции дал ему Царь Царей, но шаман явно не желал мучиться в какой-то там дикарской мастерской с инструментами «мейд ин каменный век», которые шрамомордый дикарь пообещал его царю сделать за пару недель. Я его понимаю, нет ничего противнее, когда в процессе творчества приходится отвлекаться на поиски какого-нибудь стека, ластика или гаечного ключа!

С Браслаем приехало четверо учеников и важный господин именем Доктой, судя по всему назначенный блюсти интерес своего Царя на этом берегу.

С Доктоем у меня поначалу сильно не заладилось. Представьте себе этакую рожу типичного зануды-бюрократа на теле воина-атлета, и портрет данного товарища сразу засияет в вашем воображении яркими красками. Особенно если добавить брезгливое выражение лица английского миссионера-лавочника, прибывшего просвещать и цивилизовывать дикарей, в обмен на их богатства и земли. И пусть в отличие от этих дикарей миссионер в жизни не мылся и не подтирал задницы, он тут один хрен круче всех, потому что за ним стоят корабли с пушками и солдаты с мушкетами. Ну, или великая Улотская Империя.

Претензии пошли с самого начала. И то-то у нас не так, и это не этак. А люди, лопающие со стола Царя Царей, заняты сплошь не на тех работах, на которые были посланы. И почему-то вместо заготовки мяса таскают дрова, ремонтируют наши лодки или строят жилье… Непорядок! И он, облеченный доверием самого великого Леокая, обязан пресечь и недопущать впредь, во избежание! Но если я дам ему хороший подарок, то он так уж и быть простит мне мои прегрешения.

Поначалу я как-то даже сдал назад, сбитый с толку его напором. Но тут во мне проснулся истинный сын своего города, гордый обладатель социальной карты москвича! Чтобы какой-то доисторический чинуша меня уделал, как убогого муходрищенского провинциала? Меня. Выросшего в Великом Городе прохиндеев и жуликов? С первыми вдохами отравленного автомобильными выхлопами воздуха, вдохнувшего больше хитрости и знания о бюрократии, чем этот мерзавец узнает за всю жизнь? Не бывать этому!

Я поглубже вдохнул воздух наивной провинции, яря свое сердце и распухая от самодовольства истинного «внутримкадыша». Окинул бедолагу Доктоя исполненным презрения взглядом и с ходу предъявил ему колоссальный счет за все съеденное улотскими работниками, что стало возможным ввиду его позднего пребывания на место исполнения своих обязанностей!

Отличный получился ход. Возможно, Доктой и предвидел какие-то мои возражения и контраргументы и даже заранее подготовился к ним. Но любому разумному человеку понятно, что находясь возле огромной груды еды, всякий нормальный дикарь, забыв про все остальное, будет набивать пузо, пока ему не поплохеет, и остановить его невозможно. Так что был бы он, Доктой, тут или нет, это бы ничего не изменило. Как не изменило бы даже присутствие самого Леокая. И я должен понять, что…

– Да мне пофигу, уважаемый, как ты должен был с этим справляться. Ты этого не сделал. А значит, смотри пункт третий пятого параграфа Устного Договора Великого Улотского Царства с Великим племенем Ирокезов. Никогда про такой не слышал? Значит, видать, Леокай тебя ни в грош не ставит, если даже не соблаговолил ознакомить. Но так уж и быть, на вот, смотри. Что это за закорючки на шкуре? Так ты неграмотный! Ой! Смотрите, люди добрые, он неграмотный! Приведите жен и детей, пусть тоже посмотрят на неграмотного, когда еще увидишь такое чудо. Вот эту большую закорючку видишь? Ага, рядом с изображением дворца. Смекаешь, что это значит? Ее Леокай как-то раз лично перерисовывал. У меня даже где-то тот клочок шкуры сохранился. Ну-ка, Витек… Вите-е-ек! Где-то бегает неслух? Но короче, я думаю, мы друг друга поняли? Если что неясно, иди к Леокаю и спрашивай у него. Однако закорючка-то, вот она, не придерешься!

Так что, уважаемый Доктой, это с тебя большой бакшиш, за то что мне лично пришлось распоряжаться и руководить твоими людьми. И лучше пусть этот бакшиш будет достаточно хорошим, иначе я такого настучу на тебя любимому дедушке моей дорогой сестренки, когда поеду в Улот по персональному приглашению Царя Царей вести переговоры о ее очень важном замужестве с нынешним Царем Царей Иратуга, который в некотором роде тоже обязан мне своей новой должностью, а может, и жизнью! Мы, кстати, познакомились, когда Царь Царей Мордуй попросил меня, чисто по родственному, выполнить одно его очень важное поручение. (А чего мелочиться когда врешь? – Тем более что ведь почти что и не соврал!) Так что готовься, Доктой. Твоей следующей должностью будет присмотр за стадом самых тупых и грязных овец во всех горах. Большего ты недостоин!

А чтобы окончательно добить мерзавца, я сослался на некий несуществующий пункт все того же Устного Договора, согласно которому мы тут вообще ни за что не отвечаем. И в качестве доказательства снова предъявил Азбуку, с изображением коровки напротив буквы «К».

– … Так что, уважаемый, мы вообще могли только забить коровок и подогнать их к берегу, а уж сгниют они там или поступят на переработку, это уже не наше дело. И кабы Леокай не был нам близкой родней через сестру, мы именно так бы и сделали, оставив весь Улот без мяса. Но с родней мы так поступать не привыкли. Потому-то у Доктоя есть шанс спасти свою шкуру за очень хороший подарок Мне!

Обалдевший от моей наглости, самомнения и козыряния именами Монархов, которые состояли со мной в близком родстве, Доктой проникся и пересмотрел табель о рангах. Теперь самым крутым паханом на этом берегу был я. И его брезгливо поджатые при виде дикарей губки немедленно расплылись в сладкой улыбке, а мне второй раз в жизни, была предложена взятка! Йе-е-ес!!! Расту над собой. Родной город мог бы мной гордиться!

– … Нет, спасибо, – вежливо ответил я, глядя на подсунутую мне чуть ли не под нос ножищу Доктоя. – Я такую обувь уже видел… (тут я демонстративно поиграл черными скальпами на своем поясе). Она, конечно, красивая, но бегать по степи в ней плохо. Да и в лодке каблуки только мешают. Ты ведь в курсе, что вот эти вот штуки называются «каблуками»?

Каблуки окончательно выбили из Доктоя остатки самомнения. Ему дали понять, что на этом берегу он еще и не самый гламурный.

Так мной была одержана первая победа за многие недели. Жизнь в кои-то веки начала налаживаться!

Вдохновленный одержанной победой, я самым тоталитарным образом согнал весь молодняк в мастерскую, не обращая внимания на их скулеж про охоту на коровок. Если уж вид плавящейся и разливающейся по формам бронзы не вдохновит их на работу в мастерской, медицина тут бессильна, придется смириться, что нормальных помощников у меня не будет. Хоть езжай в Вал’аклаву и выкрадывай оттуда Дик’лопа.

Но вот почему у всех остальных попаданцев всегда под рукой оказывался какой-нибудь дельный кузнец, без проблем клепающий пулеметы молотом и зубилом, сразу же после того как попавший в прошлое мерчендайзер или менеджер среднего звена, объяснит ему принцип их работы? Или какой-нибудь гениальный ученый прошлого, в реальной жизни добившийся не так уж и многого, сведя краткое знакомство с попаданцем, вдруг с нечеловеческой силой начинает выдавать гениальные открытия, попутно строя фабрики и заводы, пока герой соблазняет принцесс и совершает прочие героические подвиги? Почему одним все, а другим ничего? За все время пребывания тут я встретил только одного технического гения, и тот, сподобился всего лишь создать механическую птичку, неестественно чирикающую механическим нутром и бякающую жестяными крылышками. И того умудрился упустить. О каком тут прогрессорстве вообще можно говорить, если все помощники только и мечтают сбежать от тебя куда подальше и заняться охотой на больших морских зверей?

И если кто-то думает, что я ною и жалуюсь… Так вот он совершенно прав. Именно этим я и занимаюсь, видя, как все мои планы прогрессорства летят коту под хвост! Увы. В этой интеллектуальной пустыне дельного работника или мастера надо выращивать как нежную и капризную орхидею, в теплице, с ежедневной поливкой и подкормкой. А я раскатал было губы, что, стоит мне только заполучить мастера, я не только смогу перенять все его секреты, но и обучить им всех ирокезов поголовно. После чего мне лишь останется выдавать свои гениальные идеи, не вставая с мягкого диванчика, а «специально обученные» вовсю начнут строить паровозы, унитазы и электрические чайники. Как говаривали у меня в технаре: «Закрой один глаз и загадай желание. Размечтался, одноглазый!».

При виде моей мастерской Браслай скорчил такую рожу, будто работать я его заставляю, стоя по шею в выгребной яме. Собственно, я его понимал. Задуманного не получилось. Навесы были вполне себе ничего. Печь я вроде тоже сложил нормальную, по крайней мере Браслай, при виде ее лишь брезгливо похмыкал, но ругаться не стал. А вот уже уголь, что мы нажгли, он забраковал напрочь. Ну и все остальное, что было сделано. Критике было подвергнуто абсолютно все, поскольку не соответствовало принятым в его мастерской высоким стандартам. Что, впрочем, и не удивительно, я копировал мастерскую Дик’лопа, поскольку успел изучить ее лучше всего. Короче, мне пришлось потратить немало времени, чтобы уговорить его работать с тем, что есть, а не начинать переделывать все заново. Кажется, в конце концов сей критикан понял, что чем быстрее он тут закончит, тем раньше сможет вернуться из этого нелепого недоразумения к нормальной жизни. Так что коли уж попал в дурдом, не пытайся учить психов культурному поведению, а старайся соответствовать окружающей обстановке. Не выделяйся и не привлекай излишнего внимания буйнопомешанных.

Это был тот максимум, которого мне удалось добиться. Так что в дальнейшем, когда я просил Браслая прокомментировать те или иные его действия, он лишь тяжко вздыхал и объяснял убогому дикарю (каковым он продолжал меня считать), почему мои тигли никуда не годятся и их надо разбить. (Оказалось, я добавил слишком много песка в глину и при высоких температурах они должны были лопнуть) как нормально делать форму, просеивать землю, в каких пропорциях мешать ее с пеплом, и прочие-прочие мелочи. Кое-что я уже и так знал от Миотоя, что отливал мой протазан в Олидике, и Дик’лопа. Но во-первых, повторение мать ученья, а во-вторых, тогда я половину всего мимо ушей пропустил, поскольку все еще продолжал считать себя художником-керамистом, которому опускаться до какого-то там литейщика западло. Так что пришлось наверстывать тут. Наверстывать и записывать.

Одно плохо. Подробной рецептуры тут не существовало. Все делалось на глазок, исходя исключительно из опыта и интуиции мастера. Для того-то ученик сначала и ассистировал с десяток лет шаману, чтобы после нескольких тысяч изготовленных изделий научиться по звону бронзы определять ее твердость или упругость, а по степени растягивания глиняной колбаски, насколько материал подходит для изготовления тиглей. На глазок определять правильные температуры, отсчитывая время плавки стуками своего сердца. А иначе, будь тут хотя бы термометры и хронометры, все бы знания местных мудрецов без проблем уместились бы в тонкой тетрадочке, ибо было их совсем не густо.

Так что пока я записывал, Браслай лишь иронично посматривал в мою сторону. Мол, услышать, как шаман делает что-то это одно. А вот сделать это самому уже совсем-совсем другое. Магия – дело не для средних умов!

В конце концов я не выдержал и похвастался перед Браслаем своим оружием, а главное колоколом. И опять попал впросак. На подозрительный вопрос: «Сам ли я лил бронзу?», мне, естественно, пришлось сослаться на Миотоя и Дик’лопа. А на мои объяснения что я, видите ли, больше специалист по узорам и украшениям, он лишь поглядел на голые стенки колокола и иронично хмыкнул. Да, с этим товарищем диалога у меня никак не получалось!

Ну да хоть работа шла. Несмотря на омерзение, что появилось на лице Браслая при виде моих моделей, гарпуны по ним отлить он сумел. Их было два вида, узкие и длинные, с откидывающимся в сторону шипом. Когда гарпун пытались вырвать из жертвы, этот шип откидывался от наконечника и намертво застревали в жертве, да так, что впоследствии их приходилось вырезать из туши. А вот вторые, широкие, как лопаты, наносили коровке огромные раны, способствуя скорейшей кровопотере. Естественно, на каждом гарпуне были вылеплены соответствующие узоры, обеспечивающие удачную охоту, которые кое-кто из охотников даже смог прочитать и еще больше вдохновиться на подвиги.

Вооружение было немедленно отдано бригаде коровкобоев и опробовано в деле. Впервые за долгие недели я опять удостоился похвал от своих соплеменников. Кажется, за такое удачное оружие они почти простили мою назойливость и приставучесть последних дней. Вот только проблема: зверь начал уходить из похолодевших вод, так что сезон охоты явно подходил к концу. И пусть за это время доблестные ирокезы смогли завалить аж одиннадцать животин, расставаться с таким приятным занятием, как охота на безобидные груды мяса, всем было обидно.

Да уж, приятно провели времечко! За это время бухта, в которой некогда находился поселок Кор’тека, насквозь пропахла кровью, дымом костров, на которых коптили огромные куски мяса, и жиром, растапливаемым и заливаемым в большущие глиняные бочки-кувшины. По мне так жуткая вонь. Но, судя по всему, ирокезам и работникам Леокая нравилось. Для них это был запах сытости.

Не всех коровок удавалось затащить в нашу бухту. За многими пришлось плавать довольно далеко и либо организовывать переработку на месте, либо кромсать на части и вывозить мясо в лодках. Надо ли говорить, как провоняли наши плавсредства? А многие даже загнили или начали плесневеть, несмотря на то что я заставлял работников регулярно их мыть и чистить (только заразы мне еще тут не хватало). А еще добавьте запах нескольких сотен людей, все время находящихся на одном месте, очень неплохо питающихся и соответственно столь же неплохо испражняющихся. Гниль брошенных остовов коровок и мусорных отбросов. Помет птиц, огромными стаями кружащихся над нашей бухтой и пытающихся поучаствовать в пиршестве.

В общем, на ближайшем собрании Совета я внес предложение подумать о смене места дислокации ирокезов, желательно выбрав бухту с большим запасом леса. Есть задумка насчет новых лодок! А тут надо дать природе время прибраться за разгильдяями-людьми.

И кстати, мысль о поездке в Улот вдруг как-то перестала тяготить меня. Свежий воздух, новые впечатления вместо ставшей привычной вони и опостылевшей бухты – что может быть прекрасней?! Так что когда Браслай сказал, что его время вышло и он собирает свои манатки, я с радостью начал подчищать дела в племени на время долгой поездки.

Дел хватало. Возобновить запасы травок и дать подробную инструкцию Витьку, как шаманить вместо себя. Дать Кор’теку инструкции на заготовку древесины для лодок. Дать Лга’нхи и Гит’евеку ценные указания, как привлечь людей в наши ряды… (Брать будем самых достойных.) Утвердить окончательные правила игры в городки, ставшие повальным увлечением всех ирокезов, независимо от возраста и пола.

Народ уже считал эту игру магической и приносящей удачу, так что играть в нее, как они считали, нужно с благословения шамана. Хотя сами внесли в нее некое новшество, вместо бит используя ребра коровок, на которых Сами лично наносили волшебные знаки. (Мне такой и в голову бы не пришло.) А вместо рюх позвонки коровок.

В роли магических знаков использовались личные имена владельцев бит. Правда, знаки эти ирокезы не столько писали, сколько перерисовывали со своего оружия. Ведь после повального увлечения грамотностью пришла мода оснащать свое оружие волшебным узором-именем владельца, что, несомненно, тоже приносит огромную удачу в бою и огромную прибыль в Мане. А кто бы знал, как я задолбался доставать и развертывать «Ведомость на Зарплату» перед каждым, желающим сравнить свое имя там и на оружие. И не дай бог кто-то замечал несоответствие в завитушках, между знаками, записанными кисточкой на бумаге и вырезанными на древках их копий. После долгих объяснений я начал прибегать к заклинанию – «Пошел на ***. Сначала научись читать, а потом критикуй!», и это отчасти помогало, но для того, чтобы объясниться с одним занудой, пришлось прибегать к целому следственному эксперименту. Только после того, как Гит’евек, Витек и я из груды копий выбрали «с правильным именем», ставший особо ненавистным мне Тайло’гет, наконец, убедился, что в Мире Духов его не примут за чужака и самозванца…

Так что ну вас нафиг, дорогие мне ирокезы. Есть великое волшебство «Отпуск». После него я буду любить и ценить вас еще сильнее. Но пока мне просто необходимо отдохнуть от ваших опостылевших рож. И потому завтра я еду в горы.

– … Беда! – спокойно так, без заламывания рук и истерик сказали мне Тишка с Ластой, когда я заявился вечером накануне отъезда в горы. – Осакат пропала. И Витек. Сели на лодку и уплыли куда-то.

Блин! Кажется, приехали!

Жизнь у меня, признаться, началась странная. С одной стороны, я оказался на положении последнего духа, которого дедушки шпыняют и чмырят, а с другой, меня регулярно приглашали к костру оуоо и подробно расспрашивали о «моем народе», благодаря чему мне иногда перепадали чашка пива и дополнительный кусок лепешки.

И это, признаться, нравилось отнюдь не всем. Мои новые сослуживцы любимчиков начальства похоже особо не жаловали. А может, просто всех новичков так гнобили. Или просто я им конкретно не нравился, потому что говорить по ихнему не умел, хотя и был черен волосом…

Да уж, хреновое положение. Я и у начальства шут гороховый, и среди простых вояк не пойми кто, не умеющий даже толком маршировать в оикия, а лезущий к начальству пиво хлебать.

Да. Строевая подготовка. Как-то сразу с тоскою вспомнился наш старенький школьный военрук, который упорно продолжал ходить в военной форме и отказывался называться преподавателем ОБЖ. Вот он, помнится, пытался заставить нас, великовозрастных и все-все знающих оболтусов, учиться маршировать, надевать противогаз и собирать-разбирать автомат. Но времена уже были не те. Да признаться, времена были уже вообще никакие. Все мои товарищи, наслушавшись про армейские ужасы (тогда это было очень модной темой), почитали всех военных идиотами и неудачниками, наотрез отказываясь не то что учиться маршировать, но даже и думать об исполнении своего гражданского долга. И я в этом от них не отставал.

Вот мне и отрыгнулось на старости лет. Не знаю, как там было в Российской армии эпохи 90-х, но тут дедовщина была делом не только законным, но к тому же и всячески поощряемым. И если в племени Нра’тху меня шпыняли, можно сказать, любя и по-отечески, тут меня начали гнобить и лупцевать и из чувства долга и по велению души.

И одно дело, когда тебя шпыняют на строевых занятиях, тычками и оплеухами вгоняя воинскую науку. (При том что я не знал языка, по-иному со мной общаться было сложно.) Тут я и сам поучиться не отказывался, поскольку лишние знания карман не тянут, особенно когда это знания, как выжить на поле боя. Да и среди наших при случае будет чем прихвастнуть.

Но вот совсем другое дело, когда тебя просто гнобят, потому что надо на ком-то отыгрывать свои плохие эмоции. А эмоций подобных у пехтуры-оикия хватало с избытком. Сравнивать местные порядки с дикарской вольницей не было никакой возможности. Хотя меня и определили к коренным аиотеекам, можно сказать, пехотной элите, жизнь наша медом отнюдь не была. Даже просто тащить на себе целый день собственное оружие и доспехи, и жратву, и все имущество отряда уже было тяжким трудом. А когда еще сплошь и рядом делаешь это из-под палки и по команде. А рядом с тобой едут на верблюдах богатые и сильные оуоо, всегда готовые наказать за проступок или ошибку, да еще и смотрят с высоты спин своих зверушек на шагающего в грязи тебя как на полное говно, очень быстро появляется желание отыграться за все своим беды на ком-то другом. И я в данном случае на роль этого «другого» подходил как нельзя лучше. Ни языка, ни знания обычаев, ни друзей… Так что старшие товарищи с ходу начали пытаться отбирать у меня еду и гонять без всякой очереди на грязные работы.

Ну да и я уже был не тот наивный и слабовольный горожанин, заблудившийся между мирами, каким попал в племя Нра’тху. За время жизни в этом мире я худо-бедно научился показывать зубы, и когда уже на четвертый день такой жизни наш не то сержант, не то «дюжинник», именуемый тут оикияоо, конкретно достал меня, я сумел сбить его на землю и даже малость попинать ногами. Все-таки общение с Лга’нхи и ирокезами кое-чему меня все-таки научило.

Да и участие в настоящих боях откладывает свой след на характере человека. Добытая Мана – это вам не фунт изюму. Вместе с ней ты получаешь и опыт, и уверенность в себе. А ведь моем поясе (мне его, кстати, вернули, но без кинжала) уже висело почти полтора десятка скальпов.

Выжив и содрав скальпы в немалом количестве схваток, мягкий и пугливый студент Петя Иванов добыл немало Маны. И укрепив ею свой дух, понял простую истину, что пугаться можно по-разному. В страхе можно зарычать и броситься на врага, как это делает загнанная в угол крыса, а можно замереть от ужаса и дать себя убить, как какой-то пугливый зайчонок. В первом варианте есть хоть какой-то шанс. Во втором – шансов ноль. Следовательно, выбрать не сложно.

За большинство местных жителей этот выбор делает сама жизнь. Зайчата умирают еще детьми. Мне же пришлось этому учиться. Долго учиться. Но я, кажется, был не самым плохим учеником и кое-что усвоил.

А еще я тут понял, что искать компромиссы в некоторых случаях абсолютно бесполезно. Этот мир пока не дорос до компромиссов. Стоит только начать заниматься этим неблагодарным делом, и вместо компромисса быстро найдешь еще больше проблем. Все решат, что ты слабак, а со слабаком считаться незачем. Слабака просто затопчут.

Потому-то, когда наш оикияоо демонстративно плюнул мне в миску с размазанной по донышку кашей, когда я потребовал наполнить ее полностью, я ткнул эту миску ему в рожу, закрывая обзор, и влепил со всей дури ногой по голени, благо на мне все еще оставались «горные» ботопортянки с толстой и прочной подошвой. Потом понадобилось еще три-четыре боковых удара, чтобы снести этого урода с ног. Мужичок был хоть и ниже меня на полголовы, но башку имел чугунную. Я еще успел пару раз пнуть упавшую тушку по ребрам, а потом на меня навалилась вся остальная оикия и быстро заставила пожалеть о содеянном.

Очнулся я уже в темноте, а значит, прошло как минимум часов шесть-семь. Никто мне даже плошку воды не поднес, а двигаться было мучительно больно. Я слизывал ночную росу с травы, чтобы утолить жажду, и делал все возможное, чтобы не доставить удовольствие своим врагам, начав скулить от боли.

А наутро состоялся очередной в моей жизни неправедный суд.

Чего там пел-заливался наш Самый Главный Босс, я, ясное дело, не понял. Мне лично вообще слова не дали сказать, как, впрочем, и моим сослуживцам. Однако приговор говорил о многом. Не только меня, но и всю оикия приговорили к порке!

Кстати, интересное наблюдение. Судя по спинам моих «однополчан», порка тут была делом естественным и обычным. А вот Гит’евек и другие ирокезы из «забритых» ее никогда не применяли во время обучения молодняка.

Насколько я понял, среди дикарей вообще существовало только три вида наказания: общественное осуждение; изгнание из племени и смерть. (Детишек лупят, только чтобы до них лучше дошли незыблемые отеческие мудрости.) Хотя последние два означали примерно одно и то же и смерть, наверное, была даже более гуманным наказанием. А вот тягость общественного порицания современному мне человеку понять, пожалуй, практически невозможно. Тут оно воспринималось намного трагичнее, чем мы можем себе представить. Когда живешь в довольно тесной общине, любое понижение твоего общественного статуса воспринимается очень болезненно. Весь. Повторяю, ВЕСЬ МИР смотрит на тебя с осуждением, брезгливым сочувствием и жалостью. И никуда от этих взглядов не укрыться и не спрятаться в забвении толпы. Потому-то калеки обычно и предпочитают «изгонять» себя самостоятельно, чем терпеть сочувствующие взгляды, приказы и окрики тех, кто вчера был на равных с тобой. Презрение горше смерти!

Ну а изгнание или казнь это настолько редкий случай, про которые за всю мою бытность тут я слышал лишь в балладах, но не разу не видел воочию. Все-таки каждое племя – это отдельная семья. И надо очень сильно набедокурить, чтобы родня захотела избавиться от тебя настолько радикальным способом.

А вот подобное «дозированное» наказание, как порка, – своеобразный аналог смерти, только как бы наполовину или четверть. Это, видимо, уже прерогатива более развитой цивилизации. Той, где внутриплеменные связи настолько ослабли, что просто общественного осуждения стало недостаточно для наказания провинившегося члена. И лишь хорошенько ободрав ему спину плетью, можно внушить уважение к правилам и законам. Вот как мне.

Ну да и пофигу. Сначала я посмотрел, как вся моя оикия получила по шесть ударов не слишком длинной многохвостой плетью, какой обычно оуоо подгоняют своих зверюг. Потом на моих глазах все двенадцать схлопотал мой соперник. А я, можно сказать, всех надул. Накануне меня так качественно отделали, что я отрубился уже на втором или третьем ударе и ничего не помнил. Даже сколько мне дали плетей – двенадцать, как моему сопернику, или больше, так и осталось для меня тайной.

Потом, конечно, спина дико болела, спать я мог только на животе (первую ночь я вообще заснуть не мог, пока не нашел в степи обезболивающий корешок и валерьянку. Но днем они помогали слабо, ибо нажраться и забыться не получалось, надо было идти дальше, причем своими ножками. А слабость была жуткая, и каждое неловкое движение заставляло корчиться от боли). Но я ни о чем не жалел! Во-первых, на целую неделю я был освобожден от всех работ, занятий и перетаскивания тяжестей, пока раны на спине более-менее не зарубцевались. Во-вторых, обидевший меня оикияоо был понижен в звании (как я понял, «в связи с утратой авторитета в результате проигрыша подчиненному»). А в-третьих, благодаря порке, приобрел нескольких приятелей.

До той поры я «тянул лямку» в элитной оикия коренных аиотееков. Все мои сослуживцы были сплошь черноволосыми коренастыми крепышами изъясняющимися посредством мелодичного пения, щеголявшими в неплохих доспехах и с бронзовым оружием. После драки, видимо, в виде наказания, меня перевели в оикия «низшей лиги», состоявшей в основном из белобрысых прибрежников, хотя была и парочка длинновязых степняков.

Коренным аиотееком тут был только наш оикияоо, но это был довольно зрелый мужик, с одной стороны, державший нас в ежовых рукавицах, а с другой, умевший соблюдать в этом меру. Малейшее проявление лени или небрежность, и следовал удар хлыста или просто зуботычина, но вот издевательств ради развлечения не было. Даже от остальных членов отряда. Этот парень понимал, что ему вместе с нами идти в бой, и умел соблюдать баланс между жесточайшей дисциплиной и сохранением лояльности подчиненных. Мне бы такого парня пару месяцев назад на разделку коровкиных туш… Он бы порядок быстро навел.

Так что в этой оикия меня приняли нормально. Даже несмотря на мои черные волосы, после того как отлупцевал сержанта, и особенно после последовавшей порки, я вроде как стал своим среди угнетенных масс. А с другой стороны, благодаря тем же самым волосам внушал сослуживцам некоторое почтение и страх. И пусть кормили нас тут похуже (первыми к котлу подходили коренные) и доспехи у нас, прямо скажем, были никакие (буквально, их просто не было), а оружием почти у половины служили деревянные колья и дубинки, жилось мне тут куда лучше, чем среди «элиты», и очень скоро я начал обзаводиться приятелями, оказывая им и принимая от них разные мелкие услуги. Так что жизнь помаленьку налаживалась.

Но первым моим настоящим приятелем стал, как ни странно, ни кто-то из моих сослуживцев-оикия, а коренной аиотеек-оуоо, крутой и авторитетный товарищ, перед которым тянулись даже многие оуоо. Как я понял в результате нашего знакомства, он тут был шаманом-лекарем, и должность эта считалась весьма почетной.

Я как раз пытался решить непростую проблему, как плюнуть самому себе на спину. Потому как нанесенные плетью раны жутко болели, да и оставлять их открытыми в местных, далеких от слова «стерильность» условиях, было небезопасно.

Идею заняться йогой и с годами приобрести невероятную гибкость я отмел сразу. Я когда-то интересовался йогой и знал, что ее этика и всякое прочее вегетарианство не сильно помогут мне выжить и продвинуться по карьерной лестнице в реалиях сегодняшнего дня. Так что оставалось сделать что-то вроде большого тампона, заплевать его горько-лечебной травкой и каким-то образом присобачить все это сооружение на спину. Увы, даже подходящего куска полотна у меня не было. Моя рубаха, и так изрядно порванная за время последних приключений, была жестоко содрана с меня палачом перед процедурой экзекуции и выброшена в сторону. А подобрать остатки я не успел, как-то не до того мне было тогда. Так что сейчас я гулял по степи, демонстрируя могучие (в моем воображении) мышцы груди и пресса всему свету, поскольку вопросы обмундирования, как я понял, каждый новобранец должен был решать самостоятельно. А ночи, между нами говоря, были уже довольно прохладные, да и днем в ветреную погоду озноб пробирал до костей…

Так что я сплел какой-то матрасик-наволочку из травы. Заплевал ее горькой травкой и лег сверху, прикидывая, как бы поудобнее закрепить все это дело на груди своим воинским поясом. И тут ко мне подошел этот парень Эуотоосик и изобразил знаками недоумение моими действиями, попутно пропев что-то малопонятное. Блинский Витек. Если бы Эуотоосик ругался, я бы его прекрасно понял поскольку большинство слов, которым обучил меня мой ученик, были из сферы ненормативного фольклора. А вот когда говорят что-то хорошее или просто нейтрально-информативное, для меня это процентов на восемьдесят остается тайной.

Так что я, как мог, изобразил этому любопытному аиотееку-оуоо сцену из сериала «Скорая помощь», даже пару раз прокричав «Мы его теряем» и «Трехведерную клизму внутривенно…» для большей ясности. Мужик проникся моей интерпретацией театра мимики и жеста и, ткнув пальцев остатки недожеванной травки, изобразил очередное недоумение, что-то настойчиво от меня требуя. Тут пришлось вставать, показывать растущую травку, изображать жевание и плевание и даже дать попробовать пожевать ему ее собственнозубно.

Кажется, Эуотоосик был приверженцем медицинской школы, считающей, что чем гаже лекарство на вкус, тем оно полезнее. Так что травка произвела на него столь сильное впечатление, что он даже соблаговолил помочь мне закрепить мой заплеванный травяной коврик на спину. Блин. Запомнить на будущее, колючая высохшая трава не самое лучшее средство при лечении порубленной плетью шкуры.

Пока я наслаждался новыми ощущениями, Эуотоосик стоял рядом и с интересом наблюдал за мной. Потом ткнул пальцем в степь и изобразил лицом очередное недоумение в сочетании с приказным вокалом. Плюс потыкал пальцем в траву и многочисленные шрамы, покрывающие и его и мое тело, и изобразил неловкий танец сбора урожая, видимо, предлагая мне то ли поделиться знаниями, то ли пойти и немедленно заготовить этой травы на все человечество разом.

…Меня аж передернуло, и не только от холода. В моем нынешнем состоянии прогулка в степь отнюдь не была предметом моих особенных мечтаний. Я бы предпочел улечься где-нибудь в позе зародыша и поиграть в трупик. Опять же, скоро ужин! Потому я начал активно косить, изображая честного служаку, вытянулся в местном аналоге стойки «смирно», пропел парочку выученных сигналов, означающих строевые команды, и указал на своего нового оикияоо, зачем-то пасшегося рядом с нами. Мол, «Извини дядя, но я человек служивый, мне не до прогулок при луне и прочей романтики».

Хренушки. Эуотоосик даже петь не стал, а лишь сделал едва заметный жест, и мой строгий оикияоо бегом понесся в нашу сторону, дабы посрамить меня своим прочтением стойки «смирно». Да – чувствовался класс! Если я это «смирно» только изображал, этот матерый служака ею жил. В связи с чем появилось стойкое ощущение, что прогулки по степи мне не избежать. Потому как пока Эуотоосик что-то негромко пел сквозь зубы, мой оикияоо ему лишь почтительно внимал, не смея возразить. Да и вряд ли имел на то особое желание. Оставалось только горестно вздохнуть и идти за чересчур любознательным верблюжатником.

Гуляли мы примерно так с час, и за это время я нашел и показал своему мучителю с десяток разных травок. Примерно треть арсенала лекарственных средств, что были мне известны.

Ну да зато после прогулки коллега завернул меня в лагерь оуоо и, достав из седельной сумки старый драный, но чистый халат, пожаловал его моей персоне. Я корчить из себя гордеца не стал и взял халат с благодарностью. А вслед за этим Эуотоосик познакомил меня со своей аптечкой и хирургическим набором. И то и другое, было весьма впечатляющими!

В аптечке я опознал по запаху припарки из водорослей, воняющих йодом, и весьма одобрительно отозвался о них. А вот большинство остальных травок было мне абсолютно неизвестно, за исключением разве что валерьянки и ромашки. Зато там было, наверное, десятка два травок, которых я в жизни не видел. (А может, и видел да внимания не обращал, поскольку никто не предупредил меня, что они лекарственные).

А еще там была нехилая куча баночек с мазями и микстурами. И когда Эуотоосик дал мне хлебнуть воды, в которую он капнул несколько капель из одной из этих баночек, почти постоянная боль в спине слегка утихла. Правда, и башку окутала какая-то муть. Похоже, это была наркота!

Тут я почему-то вспомнил Пивасика с его верблюжачьей мазью, и до меня доперло, что среди дикарей-степняков или просвещенных жителей гор и берега в использовании мазей и микстур никто пока еще замечен не был. Что как бы тоже наводило на определенные мысли об уровне фармакологии верблюжатников.

Но еще больше наводил на подобные мысли и впечатлял своей крутизной хирургический набор. Тут даже было что-то вроде коловорота с фрезой… Я про такие только читал, ими в Древнем Риме трепанации черепа делали! Ага, и затыкали дырку специальными серебряными нашлепками. Вот такими вот! А еще тут были скальпели, зажимы и расширители, пинцеты, иголки и еще какая-то хрень…

Я тоже ведь собирался себе сделать нечто подобное, да вот не вышло. А у этого парня все это было. Завидую!

Тут уж я попытался не ударить в грязь лицом и изобразить, что понимаю, для чего те или иные вещи нужны. И легко разобравшись в действии коловорота и крышечек, сразил Эуотоосика наповал, после чего снова был забросан вопросительными ариями. А в ответ лишь простодушно развел руками – извините, дяденька, не понимаю! Эуотоосик лишь досадливо вздохнул и опустил меня восвояси стандартной командой, которую я уже усвоил.

Я с радостью удалился, надеясь, что мне оставили чего-нибудь пожрать. И уже по дороге в расположение своей оикия начал анализировать полученную информацию. Итак, первое, что больше всего меня сегодня поразило. Крутой вражий доктор не знает про горько-плевательную травку. Даже местные дети про нее знают, а он нет. Вывод – не наш он человек. В смысле, не отсюда. Да и его травки мне были малоизвестны, а я тут почти год только тем и занимался, что выяснял у всех встречных и поперечных про их фармакологические знания.

Были бы верблюжатники откуда-нибудь отсюда, я, может быть, из гербария Эуотоосика не знал бы пару-другую травок. Ну, может быть, десять процентов всех коллекции. Но я не знал почти ничего. Значит, верблюжатники точно пришли откуда-то, что либо вообще не граничит с нашей землей, либо имеет другой климат. Скорее всего, из-за моря. Ведь, помнится, Митк’окок впаривая мне «неразбивающиеся» кувшины, рассказывал, что делают их в краю с таким же певучим названием, как и язык аиотееков. Только, по его уверениям, в земли те надо было плыть сначала на восток, потом вдоль островов на юг, а потом опять на запад. А аиотееки приходят вдоль побережья с запада. Значит, что мы с этого имеем? А имеем мы Средиземное море, на разных берегах которого существенно отличается флора, фауна и цвет волосяного покрова человечества.

И, судя по уровню военной подготовки, прирученным верблюдам и медицинским знаниям аиотееков, на том берегу уровень цивилизации гораздо выше, чем у нас.

Значит, шансов в борьбе с этими верблюжатниками у нас никаких? А вот тут хрен его знает? Египтяне были куда круче всяких там греков-римлян на предмет знаний и прочего. Сам Пифагор к ним учиться ездил, да и другие ученые древности шибко египетские знания уважали. Так сильно уважали, что в один прекрасный момент сделали этот крутой и развитый Египет своей провинцией, чтобы можно было восторгаться знаниями, не покупая туристической визы.

Только вот сами египтяне, насколько я помню, не больно то стремились подмять под себя окружающие земли. Ну в смысле пытались поначалу, и на юг ходили, и на восток и на запад… Только вот как-то обломались по всем направлениям. А вот верблюжатники пока почему-то обламываться не собираются.

Глава 5

Пропажа учеников! Что бы это значило?

Поехали на самовольную рыбалку, а там дикий клев, ну и задержались на берегу, чтобы не плыть в темноте? Ага, станет Витек на удочку ловить. Даже если не брать в расчет чудовищную дороговизну бронзовых крючков и волосяных лесок, прибрежники удочек не знали, а пользовались сетями да ловушками типа вятрей. Это и порезультативнее будет, и времени меньше занимает…

О кстати! Сбегал на берег, посмотрел. Ни сетей, ни хитросплетенных ловушек, в которые на запах гнилого мяса любят забираться разные раки-омары и заплывает рыба, в нашей лодке не было. И одна из лодок пропала. Вернее, лодочка, что мы нашли покореженную на этом берегу и Витек взялся ее восстанавливать. Значит, на рыбалку!

Хотя если они и правда решили дать деру (что за бред), то средства добычи пропитания взяли бы обязательно. Ага, надо еще проверить вещички этих оболтусов.

М-да. Хреново. Ни оружия, ни мешков со шмотками и всякими мелочами. Конечно, отправляясь на рыбалку, копье, кинжалы и топор с собой надо взять обязательно. Тут, даже в сортир отправляясь, не лишним будет хорошенько вооружиться. Потому как никогда не знаешь, кто прыгнет на тебя из-за ближайшего куста или камня. Но вот зачем запасные штаны и рубахи тащить? И кучу всякого барахла вроде украшений Осакат? Все страньше и страньше.

… Да нет. Не могли они сбежать! Ну не те это времена, чтобы двое влюбленных дурачков могли позволить себе что-то этакое. Тут племя – это весь мир. Другого нет, и бежать некуда. Это как если бы в моем времени влюбленные планировали бы удрать жить на Марс или Венеру. Возможно, такие и есть, но, надеюсь, санитары стерегут их достаточно надежно.

Да и про всякую там Любофф и прочие романтические бредни тут еще не знают. Тут обычно будущие молодожены и видят-то первый раз друг друга за день-два до свадьбы, поскольку невест стараются выменивать издалека и отдавать замуж как можно скорее. Любофф и Чуйстфа – это все изобретения разных там поэтов и прочих романистов-песенников, которые и придумали эту самую Любофф гораздо позднее, ради поднятия тиражей и чтобы девок клеить. А поскольку тиражи появились после начала эпохи книгопечатания, можно предположить, что и Любофф изобрели вместе с печатным станком. (Эк меня заносит, нервишки, видать, шалят.) А тут все намного проще, и без всякой любви и романтики, нравится девица, берем. Не нравится, а старики говорят «надо»? Все равно берем, ведь старики знают лучше, а молодым дурошлепам рано еще собственное мнение иметь. По крайней мере у нас в степи вроде так было. Других подробностей я не знаю, меня никто женить не собирался, кому такой муж нужен был? У прибрежников, судя по всему, схожие обычаи были, а вот как у горцев, я хоть и сам удосужился (по словам Осакат) жениться, но подробностей выборов невест не знал…

Хотя Витек-сволочь ту девку, что мы ему в качестве невесты выкупили, брать не захотел. Правда, девица по местным меркам и впрямь была совсем не фонтан. Разве что откормить ее хорошенько. А Витек парень строптивый… Эх, надо было его тогда все-таки обломать и заставить жениться. Сейчас бы проблем не было.

Да все равно бред. Удирать из племени за ради Большой Любви? Ну не наш это метод. Не верю я в подобное. Ну, может, Витек бы и был на такое готов. Он к этой выпендрежнице с самого начала неровно дышал. Да и неудивительно, по местным меркам, Осакат была на редкость выгодной партией. Одной только царской родни у нее как мух в привокзальном сортире. И при этом на мордашку и фигурку не совсем крокодил. Не суперкрасавица, но и не уродинка какая-то. Опять же умеет принарядиться и внимание к себе привлечь. И ходит этакой фирдипирдозиной, с высоко задранным носом, крутым причесоном и пафосностью прынцессы, что поневоле начинаешь ценить ее куда выше номинальной стоимости. Так что неудивительно, что Витек попал под ее чары.

Да вот только сама Осакат что-то мне шибко влюбленной в Витька не казалась. Нет, она его весьма ценила, и как верного поклонника, и как соученика-приятеля, и даже как вояку, имеющего на поясе уже целых три скальпа. Местных девушек подобные украшения привлекают.

Да и повидал Витек в жизни немало и рассказывать о своих приключениях умел интересно, хотя и врал при этом немилосердно, но врал убедительно, а главное, занимательно. Так что я иной раз и сам заслушивался.

И сам по себе он парнишка был довольно симпатичным. Никаких огромных бородавок на носу или других явных уродств… Тут вообще, как я заметил, народ был довольно красивый. Видать, жесточайший естественный отбор как-то и на это дело влияет. А уж как местные условия влияют на физические данные. Тот же Витек, всю жизнь упражнявшийся с веслами, тягавший тяжелые сети и махавший копьем, в моем мире мог бы на какого-нибудь «мистера Вселенная» претендовать. Высокий для прибрежника рост. Развитая мускулатура, Ловкий, шустрый, гибкий. То что уже покрыт шрамами, так тут это не в упрек, а, скорее, совсем даже наоборот. А в остальном очень правильные черты лица и тело атлета. А ирокез и бородка аккуратно ухожены и украшены бусинками по последней ирокезской моде. Опять же, статус у парня ого-го какой высокий. Ученик самого Великого Шамана Дебила! Любая девица о таком прынце на белом коне только мечтать может.

Но вот что-то особо страстной любви со стороны Осакат к данному персонажу я не замечал. Хотя особо и не присматривался… Я ведь, признаться, больше за Витьком следил, чтобы он безобразий каких себе не позволил. Методы здешнего ухаживанья большой куртуазностью, знаете ли, не отличаются.

… Да нет, не могли они. Им подобная хрень даже в голову бы не пришла.

– Слушай, Тишка, а они тебе или Ласте ничего не говорили насчет того, куда поедут?

– Нет, просто лодку нагрузили. Велели мне мяса копченого им бочонок принести… Осакат велела мне еще о тебе заботиться и помогать…, и поплыли.

– А в какую сторону?

– Да я и не видела. Они сначала прямо в море плыли, а потом меня Ласта позвала котлы чистить… Дебил, а ты не думаешь что они как эти… – Моя женушка внезапно всхлипнула. – Ром’эо и Жуль’ета сбежать могли?

Тут я себя мысленно хлопнул по лбу и обругал очень нехорошими словами. Ведь, похоже, я сам ученичков своих мог на такую мысль подтолкнуть!.. Аккурат когда Витек жениться отказался. Я его в мозг клевал, рассказывая всяческие дешеспасительные истории, про то, к чему непослушание приводит… Ну, и ясное дело, свою версию бессмертного Шекспира преподнес. (Прошу не обвинять в плагиате, Билл и сам был не дурак чужую историю слямзить.) В моей версии сын Царя Царей Ром’эо не послушался Шамана своего почтенного батюшки, который нашел ему правильную невесту в соседнем царстве, и сдуру сбежал прямо в степь с какой-то нищей голодранкой-пастушкой Жуль’етой, подругой своего детства, приходившейся ему восьмиюродной племянницей троюродной бабушки, а следовательно, близкой родней… Ну и, естественно, после многих трагических несчастий, глупые неслухи, горько раскаивающиеся в своем непослушании, попали в лапы к тиграм и были съедены насмерть. А вот уже на том свете у них и начались настоящие муки, ибо родня их не признала и изгнала из своего загробного мира, и они начали бродить неприкаянные и всеми гонимые, в полной тоске и печали.

… Но я-то был уверен, что моя полная глубокого назидательного смысла история послужит Витьку с Осакат примером того, как дорого оборачиваются молодым засранцам их непочтительное отношение к решениям стариков и наставников… И я как щас помню, что даже моя Тишка хлюпала носом, когда лежащий с отгрызенными конечностями и выдранными кишками Ром’эо прощался со своей не менее пообкусанной подружкой, говоря, как же сильно он был неправ, что, не послушавшись мудрости Шамана, и втянул ее в сию авантюру, из-за чего теперь и сам гибнет, и обрек на гибель ее. И просит прощения у Жуль’еты и у Шамана и Духов за свое дурное поведение.

… Мне казалось, что вышло очень трагично и назидательно… Но может быть, я тогда малость перебрал с трагизмом и был понят не совсем правильно? – Судя по тому, что я про эту историю уже и думать забыл, а вон Тишка помнит, моя дурацкая байка произвела на слушателей сильное впечатление. Настолько сильное, что два дурачка решили последовать дурному примеру, который, как известно, заразителен.

– Может, и как Ром’ео с Жуль’етой… – вынужден я был согласиться с супругой. – Идиоты малолетние! Вот ведь уроды! И чего им приспичило-то?!

– Так ведь они же того, – простодушно бухнула моя женушка, – ребеночка ждут. Вот, видно, и не захотели, чтобы он в чужой семье рождался.

– Чего они там ждут? – растерянно возопил я. – Да когда ж они успели-то?

– Так ведь давно уже… Они же молодые. Все время у одного костра спят. Все дни вместе проводят.

– Я же за ними следил… – растерянно проблеял я и сам понял, насколько жалко это прозвучало.

– … Следил, – как-то так очень двусмысленно сверкнула глазками Тишка. Видимо, только огромное почтение и преклонение перед мужем, не позволили ей высказать свое мнение о его следопытско-охранных навыках.

– Осакат с Витьком?… Чего-то я за ней не замечал, чтобы она по нему вздыхала особо-то, – предпринял я еще одну попытку уличить я женушку столь явными фактами.

– Осакат хитрая… – только и ответила она мне на это… Ну понятно, – стоило мне отвернуться и Тишка становилась свидетелем (а может, и соучастницей) комедии про двух влюбленных и глупого дядюшку. И пока я выговаривал и грозился Витьку, все они дружно хихикали у меня за спиной. Потому как понятно, за кого болела Тишка… Тоже ведь дура малолетняя еще. А тут такое шоу!

… Нет, ну каково? Все сплошь вокруг меня мерзавцы малолетние. Как последнего лоха вокруг пальца обвели!.. Уроки, блин, они вместе учили. Записочки друг другу писали с целью повышения грамотности! Копьями на тренировках друг на друга махали с переходами в рукопашный бой и борьбу в партере… И где же мои глаза-то были? – Ведь банальнейшая история, аналог которой в любом классе любой школы отыскать можно. – Хотя тут все еще хуже – два молодых и полных гормонов организма днями и ночами проводят рядом с друг другом… Да еще и началось это у них небось, когда они ирокезами не были, а значит, и родней не считались… И как же я это все упустить умудрился? И ясное дело, что когда уже и до ребеночка дошло, а тут внезапно расставаться пришлось, – у них крыша, то и съехала окончательно и они в бега решили пуститься.

– … А насчет ребеночка-то… – пробормотал я, тоскливо глядя на женушку, – Это как, – из серии догадок, или точно знаешь?

– Да уж знаю… – как-то малость смущенно зарделась Тишка. Видать, стесняясь бабской болтовни, что постоянно шла у этой неразлучной с некоторого времени троицы – Осакат, Ласты и Тишки. Пару раз краем уха удалось подслушать… Сам с красными ушами ходил от их откровенных рассказов.

– А мне почему не сказали?

– Так мы думали, ты и так знаешь… Ты ведь шаман. Тебе духи должны были сказать.

– А духам только и дело до этих ваших… бабских… дел. – Почему-то разговоры о залетах и родах и меня самого вгоняли в изрядное смущение. – … Только и делают Духи, что обсуждают кто-кого-да-от-кого..!

… Ладно. Будем думать, что делать дальше… А что тут думать-то? Догнать и вернуть. Леокаю, ясное дело, раз уж так все обернулось, Осакат мы не отдадим… Нет, тут, насколько я усвоил из некоторых рассказов и былин, невеста с готовым ребенком, большим позором не считается. Скорее, даже наоборот, ребенок доказательство ее полноценности. Тем более что нынешнему правителю Иратуга особо разборчивостью страдать не пристало. Ему легитимизация власти нужна, а тут и на беременной крокодилихе женишься, не то что на такой родовитой особе, как Осакат.

… Но считайте меня безнадежным романтиком, – а мы своих не выдаем! Если уж эти два засранца решились на бегство, лишь бы не разлучаться друг с дружкой, мне их разлучать совесть не позволит.

… Возможно, из-за этого придется всем племенем удирать отсюда подальше, чтобы не огрести люлей от Леокая. Но тут уж, как говорится, делать нечего… Хотя ведь признаться, у меня и у самого были уже некоторые мыслишки насчет выгод, которые ирокезы смогут поиметь из-за близкого родства с царицей Иратуга. А если еще учитывать, что, судя по всему, и Лга’нхи, и я сумели там оставить о себе неизгладимое впечатление… Если хорошенько все разыграть, мы бы этот вшивый Иратуг под себя подмяли и базой своего процветания сделали бы. Тем более что в условиях, когда по степям аиотееки бродят, – окруженный со всех сторон горами Иратуг оказывается в весьма выгодном положении. Пока Олидика и Улот будут терять силы в боях с аиотееками, мы бы могли…

… Да какой теперь смысл мечтать об этом? Это царство я уже упустил, взамен приобретя племянничка-спиногрыза. Потому как теперь и он будет пастись возле моего костра и лопать из моего котла. Если, конечно, я этих двоих смогу вернуть.

Итак, куда они поплыли? Вариантов в принципе немного, – либо на запад, либо на восток. На востоке Вал’аклава и аиотееки им там делать нечего. А на западе… А хрен его знает, что там сейчас на западе. Орда вроде пришла оттуда, но пошла дальше. Так что берег разорен. С другой стороны, можно проплыть примерно сотни три километров и ломануть на север вдоль гор. И пройдя фиг его знает сколько еще сотен километров, – очутиться в Олидике. Правда не очень понятно как там Осакат с этаким багажом примут… А впрочем, – там у нее родня, так что точно не выгонят и голодом не уморят.

… Родня! – А ведь если подумать, то и у Витька где-то там на западе, должна родня иметься. Он ведь рассказывал, что большая часть его племени предпочло от верблюжатников удрать, вместо того чтобы драться. Значит, вполне может быть, что они сейчас живут где-то там, на западном побережье, с нечеловеческой силой скучая по сыну-брату-племяннику-троюродному-дяде Вит’оки. А тут вот, – прошу любить и жаловать. – Витек, с молодой женой царских кровей, дитем, лодкой и кучей полезных шаманских знаний пожаловал. – Хеппи-энд, обнимашки, слезы радости… Все поют и танцуют, как в финале индийского фильма!

Значит, можно не сомневаться, – они ломанули на запад… На всякий случай, конечно, можно послать людей и в противоположную сторону. Но смысла, думаю, в этом нет.

Значит, надо идти к Лга’нхи, пусть поднимает племя и…

Стоп!.. А вот надо ли устраивать из всего-этого большой ажиотаж?

… Помимо всего прочего, ребята ведь сильно проштрафились со многих точек зрения. Причем мало того что сильно. Так еще и невероятно глупо! Помнится, у степняков, если девка от своего же соплеменника залетит, их обоих и убить могли, поскольку это большое оскорбление духам. Ну а уж младенца, сразу после рождения выкидывали в степь. Ибо считалось, что из таких демоны вырастают… Видно тысячелетний опыт хорошо научил избегать столь близких родственных браков.

И даже если я в качестве шамана скажу что так было можно, само бегство и догонялки станут большим уроном их репутации. И если я подниму сейчас все племя в погоню за малолетними дураками, прощай и полушаманский авторитет Витька, и главенство в бабской иерархии Осакат… А мне это надо? Ведь тогда даже если я их в племя и верну, жизнь у них тут будет ой какая не сладкая. Да и по моему авторитету удар изрядный, – собственные ученики из учителя дурака сделали!

… Значит, надо действовать втихаря.

– «Как давно они сбежали?» – спросил я у женушки.

– Так вот… Пополудни-то, наверное, начали в лодку грузиться. А когда все вещи перетаскали, мяса бочонок умыкнули…, ну вот тогда и поплыли….

– М-да. – Я глянул на солнце, уже изрядно склонившееся к земле. – Часок-другой, и станет темно. – Форы у них часов пять-шесть. Но зато лодку они взяли не из лучших. Сколько Витек ее не чинил, она один хрен подтекала. Видать, швы где-то протерлись, или еще чего. Да и каркас был перекошен, так что лодка шла довольно криво и плавать на ней лично для меня было сущим мучением… Значит, особенных скоростей на ней не разовьешь, тем более что придется постоянно воду вычерпывать, а то и к берегу подгонять для починки…

Так что если я возьму свой, с крутыми веслами, почти-что-катер, то вполне смогу догнать даже Витька… Ну, может, не прямо сегодня, но за два-три дня точно… А пока гребу, – придумаю как объяснить ирокезам их женитьбу… А сейчас совру, что отослал их подготавливать большое камлание, а сам, значит, должен следом за ними идти камлать. И дело это не простое, ни на один день, так что пусть скоро не ждут.

… А что Доктою с Браслаем говорить насчет того, куда я внучку их царя и невестушку соседнего дел? А главное, как перед Леокаем во всем отчитываться? Дедушка ведь и осерчать может, и тогда мало никому не покажется… Может, правду рассказать? Повинную голову меч не сечет… Ее дубиной проламывают.

Обойдется без правды. Мои ученики, что хочу, то и делаю. Послал по важному делу. Архиважному, в масштабах всей Вселенной делу, суперархиважность которого только и смогла преодолеть мое почтение к Царю Царей Улота и поступить вопреки его воле!

Поскольку Леокай догадывается, что я его побаиваюсь, то поймет, что у меня были веские причины поступить подобным образом. И с плеча рубить не станет.

Но определенно надо отсюда убираться на всяких случай куда-подальше, хотя бы на первое время… А для этого, похоже, нужно срочно от Духов маляву получить с ценными указаниями… Ага, большая беда идет с запада и мы должны встретить ее во всеоружии.

… А когда ни хрена с запада не придет, попадешь ты, Дебил, в крайне глупое положение.

Тогда так, – беда большая идет. Но предотвратить ее можно только очень-очень большим и важным колдовством! – Вот потому-то, я и отправил учеников в срочном порядке готовить это самое колдовство, а сам пока остался переговорить с остальными ирокезами да предупредить улотцев. А утречком в скором темпе поспешу на подвиги… Заодно, кстати, можно будет и ирокезов за собой увезти подальше от гнева дедушки. Пусть грузятся в лодки и идут не торопясь следом за нами… Кстати, можно отрядить людей, чтобы стада перегоняли по берегу… Отойдем на сотни три километров. Найдем подходящую бухту, там и перезимуем. А уж весной, когда зима и время малость остудят гнев Леокая, можно будет идти виниться…

Значит, ищем Лга’нхи и Старшин. Собираем совет, плетем с три короба вранья. Нехорошо конечно. Но что теперь уж поделаешь?… Заодно, кстати, надо и Тишку с Дрис’туном к костру Лга’нхи пристроить. Пусть пока позаботиться о них.

Глава 6

Два дня плаванья прошли вполне нормально. Я выкладывался что было сил, натирая на вроде бы уже огрубевших руках новые мозоли. Если что и задерживало меня в пути, – так это обследование подходящих для стоянки бухточек, – не затаились ли там мои беглецы?

… А на третий день поднялась сильная буря… К моему собственному удивлению, мой челнок, скрипя каркасом и изгибаясь на волнах, как резиновая калоша, тем не менее оставался на плаву даже несмотря на огромные волны, ветер и дождь… Я вовремя вспомнил кое-что из прочитанных книг и сумел соорудить плавучий якорь, удерживающий мою лодку носом по ветру. Наверное это меня и спасло… Вот только когда буря малость стихла и я смог перевести дух, берега нигде не было видно… Я сориентировался по проглядывающему сквозь тучи солнцу и погреб на север. Воды было в обрез, и я тянул ее как мог, но скоро она кончилась. Еще почти сутки я греб, сходя с ума от жажды и усталости. А потом увидел берег… Увы, высадка была крайне неудачной.

Видимо, Эуотоосик был реально в большом авторитете среди аиотееков. Я и раньше видел, что он крут и возле костра оуоо обычно занимает место где-то рядом с нашим Большим Боссом. Но истинную степень его крутости оценил, когда после нашей прогулки в степи меня поставили на совершенно особый режим.

…И опять нет! – Тройную пайку харчей и личный паланкин никто мне не выделил. И даже тренировочную нагрузку не снизили… Как только спина начала более менее подживать, строевые упражнения пошли чуть ли не с удвоенной силой. Реально удвоенной, – никто кроме нас столько не занимался. И что было тому причиной, – мое ли присутствие, суровость нашего оикияоо или то, что мы, побережно-степной сброд, считались слабым звеном, – я так и не выяснил, поскольку не знал языка.

Ах да, язык. Видимо, Эуотоосик отдал приказ научить меня языку как можно скорее. Сразу резко появилось ощущение, что для всей оикия это теперь первоочередная задача, и все не жалея сил бросились ее выполнять… Обидно только, что на вооружении у моих полудобровольных учителей стояли лишь три извечных приема первобытной педагогики – пинки, подзатыльники и оплеухи, а вот со всякими там методиками обучения было плоховато.

…Нет, я не обижался. Я понимал, что ребята по-другому не умеют. Их самих так учили. Но и позволять себя пинать тоже нельзя. Слабый мозг дикаря с трудом очерчивает границы между уроками иностранного языка и очередностью подхода к котлу с кашей. Позволишь пнуть себя на уроке, – будешь довольствоваться объедками, а там уж и до полного загнобления до уровня отрядного полудурка, рукой подать.

Произошла парочка драк, в которых я почти победил…, ну или, по крайней мере, точно не проиграл. Правда, исключительно благодаря своей подлости, да маленькому, заранее заготовленному после драк в прежней оикия колышку. Если зажать его в кулаке, он способен наносить очень болезненные тычки по телу, а еще лучше, по бьющим конечностям твоего противника. Даже если в твоем ударе нет настоящей силы то и скользящее касание бьющей руки этим предметом под грамотным углом, способно отсушить ее напрочь. Мне про эту методу еще в Той жизни сенсэй рассказывал.

…Это было оружием чисто для подлянских разборок городской сволоты типа кастета, розочки или обломка бритвы, вставленного в подошву ботинка. Настоящим воинам, каковыми тут были все практически с рождения, подобный гаджет даже в голову прийти не мог. Как не пришло бы в голову современному командующему армией, пропив артиллерию-пулеметы-автоматы, вооружать своих солдат обрезками арматуры и велосипедными цепями перемотанными изолентой… Тут даже кинжалы, дубины и топоры считались лишь подсобным оружием. А настоящим, боевым и реально работающим в битве было копье, как минимум метров трех длиной. Так что хоть все прекрасно видели эту палочку у меня в руках, но обзаводиться подобной же не торопились считая ее не более чем колдовской штучкой-талисманом… А таких у каждого было дофига. (С меня, например, никто не осмелился снять мои цепочки и висюльки, а ведь это могло бы стать неплохой добычей. Но зачем связываться с враждебными духами?). Так что пока палочка меня выручала.

…Пока за дело не взялся Асииаак, мой непосредственный оикияоо. Когда я затеял очередную драку, а он оказался рядом, огребли оба участника.

Но не надо думать, что Асииаак влез в драку и расшвырял нас в стороны, попутно наваляв тумаков, как это бы сделал Нра’тху.

Хренушки. Он, сочетая удивительную мелодичность своего языка со свирепым рявканьем разозленного льва, построил всю оикия, вывел нас двоих драчунов из строя, поставил по стойке смирно и начал поочередно бить по морде с пофигизмом гильотины или электрического стула. Причем бил так, чтобы не калеча и не уродуя, исключительно наказать болью, не портя материал. У меня потом даже зубы не шатались, а только в голове жутко звенело… чувствовалось, что работал специалист.

…Как-то сразу стало понятно, это не драка, это наказание. И если в драке у любого участника есть хоть какие-то шансы, то наказание неизбежно и неотвратимо, как непоколебим и бесстрастен Закон.

Лицо оикияоо не отражало каких-то личных эмоций и чувств. Ни злости, ни раздражении ни садистского удовольствия. Это было лицо дрессировщика, наказывающего зверушек за непослушание. Не более и не менее. И от этого наваливалась такая дикая тоска… После такой экзекуции как-то сразу пропадало желание нарушать правила аиотееков или как-то сопротивляться этой махине под названием Закон и Порядок.

…Вот думаю, такими людьми, как мой центурион-сержант-оикияоо, и строятся Империи. Этакая хладнокровная машина по обузданию и дрессировке варваров, без всяких эмоций загоняющая дикаря в жесткие рамки армейской дисциплины и имперского порядка либо уничтожающая его. Опять же, уничтожающая без всякой злобы и эмоций, а лишь потому, что так велит Имперский Закон…, или Религия…, или власть Монарха. Подходит любой символ, который этот в общем не самого большого ума или величайших моральных качеств человек выбирает для себя в качестве морального императива. Свято веря в этот императив, Асииаак без страха войдет в клетку с тиграми, и даже будет жить в ней, подвергая свою ежедневную жизнь опасности того, чтобы научить тигров вести себя, как овечки…, и все во имя Империи, или там монарха… Потому-то эти спокойные и равнодушные глаза наказывающего тебя оикияоо внушали куда больше страха и покорности, чем сами удары.

Впрочем, мои драки не прошли зря. Я заработал себе авторитет и уважение сослуживцев, а это уже немало… Что еще более ценно, я поднялся в собственных глазах. Выдержать драку с настоящим дикарем, пусть даже у тебя и есть подлянская приспособа, – это немалый шаг.

Впрочем, я ведь тоже не самый большой дебил в этом коллективе. Великий Дебил – да. Но не самый большой… В том плане, что если даже такие дубы, как мой добрый приятель Мнау’гхо, в свое время умудрились понимать и изъясняться на аиотеекском, то уж мне-то стыд и позор не усвоить его в совершенстве.

Я подошел к оикияоо, выбрав момент, когда он выглядел спокойными и расслабленным, и кое-как объяснился с ним, что, дескать, и сам рад бы усвоить язык столь великого народа, как аиотееки. Но хаотичное желание всех подряд меня учить, и особенно пинками, не слишком сильно способствует процессу. У нас тут есть два степняка Грат’ху и Трив’као, чью мову я вполне разумею. Так что пусть он в поддержку этим двум выделит мне человека-двух, которые хорошо понимают аиотеекский (степняки-то, как я понял, не особо блистали). И мы дружными усилиями, без истерик и разборок, как-нибудь да покорим эту высоту.

Асииаак возражать не стал. И даже взялся сам быть одним из моих учителей… Вряд ли из-за особой симпатии ко мне, – скорее из почтения к оуоо Эуотоосику.

Тут уж дело пошло куда быстрее. Благо, оказалось, что даже такой раздолбай и двоечник, как я, знает о систематизации и обучении побольше всех моих приятелей вместе взятых.

Начал со стандартных связок, типа «я иду», «он идет», «они идут», «мне нравится то», «мне нравится это», «мне не нравится ничего, хочу обратно к жене, к семье и в племя». Усвоил основные фразы и на их основе грамматические схемы языка. Потом начал их расширять…, короче, спустя пару недель я уже мог изъясняться не хуже любого моего товарища по оикия забритых. Впрочем, когда Асииаак привел меня к командованию и продемонстрировал свои успехи в дрессировке неведомой зверушки, излишнее самодовольство с меня быстро слетело. Изъяснялся я на некоем примитивном жаргоне, которому аиотееки обучают низших. А лично мне этого было маловато. В ближайшее время самым главным моим оружием должен стать мой язык. Чтобы выведывать тайны врага, вмазываться к нему в доверие, отравлять разум подлой пропагандой и рекламой крылышек с прокладками, примитивного суррогата языка явно недостаточно. Короче, информационная война, которая сейчас для меня единственный возможный способ ведения боевых действий, требовала освоить язык врага в совершенстве!

…А как же убежать? – спросите вы меня… А никак. Никак не убежишь ты в открытой степи от сидящих на верблюдах всадников и умеющих выслеживать добычу не хуже тигров, пехотинцев. А уж тем более, когда находишься под пристальным приглядом моего оикияоо, который вроде все видит, все знает, и если не бьет тебя за каждый залет, то только потому, что понимает, что без ошибок человек существовать не может. И если каждого своего подчиненного наказывать за каждую ошибку…, подчиненные кончатся слишком быстро, и придется снова вставать в строй обычным оикия.

Да и куда бежать? С тех пор как мы встретились, аиотееки изменили движение и шли на север… Это, кстати, было главным аргументом в пользу моей версии, что эти верблюжатники не связаны с теми, что мы встретили примерно в этих же степях в позапрошлом году. Если бы «мои» шли «тем» на подмогу, не стали бы они просто так сворачивать со своего пути, только чтобы проверить слова какого-то бродяги.

…Тут у меня скорее уж была припасена ассоциация с конкистадорами, которые причаливали на неизвестный берег и шли покорять огромные туземные империи, набитые золотом и драгоценными камнями, руководствуясь лишь слухами и байками… Иные при этом завоевывали Мексики и Перу, а иные бесследно гибли в джунглях, так и не найдя своего мифического Эльдорадо.

…А ведь если подумать, то мы сейчас возвращаемся в мои «родные» степи. Если верить карте из лепешек и разводов пива, что в свое время начертал мне Леокай, горная гряда идет с севера на юг, разделяя степь пополам (или на четвертинки, троечки, восьмерички…). А унесло меня, судя по всему, именно на запад… вот только не знаю, как далеко… Жизнь, как всегда выкинула веселую шутку. Так рваться на восток, чтобы этот восток, одним пинком вернул тебя обратно… Те еще шуточки!

…Но так или иначе, – а где-то на северо-запад, – будут наши с Лга’нхи степи. А на северо-восток, – горы, где у меня полно знакомых и друзей… Которые, впрочем, думаю, не откажутся накостылять мне по шее, если я наведу на них очередные полчища верблюжачьих демонов.

Это я все к тому, что чтобы бежать, надо понимать куда. А пока не понимаешь, копье в руки, груз на плечи и с правой (аиотееки начинали шагать с правой) – шаго-ом, марш!

…А потом мы нарвались… Вернее, не мы, а они. Собратья, – степняки, вздумавшие мериться силой с Великой Аиотеекской Империей, в существовании которой я, правда, пока не был убежден.

Но начали они вполне по-умному. Как-то утром парочка воинов из коренных оикия не досчитались своих скальпов на головах. Впрочем, их это не очень расстроило. Они к тому времени и так были уже мертвы. А вот я как-то напрягся. Наша оикия стояла буквально в паре сотен шагов от этой. И счастливым испытателем местного средства от перхоти этой ночью вполне мог бы оказаться и я. Или окажусь сегодня ночью, когда пойду в караул… А какой из меня вояка по ночам, и на счет своих способностей тягаться со степняками в искусстве ниндзюцу, я лишних иллюзий не испытываю.

Но следующая ночь, как, впрочем, и третья прошли без происшествий, а вот на четвертую поднялся большой переполох. К счастью, вдалеке от нас, возле пасущихся верблюдов. То ли среди степняков оказался такой же неумеха, как и я. То ли кто-то решил пощупать вражеских «больших братьев». Но видать, и аиотееки были не лыком шиты, и диверсионный отряд наткнулся на охрану. Судя по воплям и крикам, началась драка. Асииаак быстро поднял нас всех на ноги и выстроил в обычное каре. Мне в процессе построения наваляли немало тумаков, поскольку я спросони напрочь забыл все, чему меня учили, и поперся не в свой ряд, не на свое место. Впрочем, сейчас было не до моего воспитания… Но и бежать на помощь «товарищам», как это сделали бы всякие приличные степняки или прибрежники, мы почему-то тоже не торопились. Стояли в полной боевой готовности и чего-то ждали… Ага, – вот чего ждали – приказа. Его пропел Асииааку подбежавший оуоо (в смысле, всадник, а не верблюд), а тот продублировал команду нам, и мы, развернувшись, очень скорым шагом ломанули в степь. Как я понял, – окружать противника. Но как бы ни был быстр шаг аиотеекского пехотинца (а он реально был очень быстр, а при случае и дьявольски стремителен), – быстроногих степняков нам догнать не удалось. О чем лично я нисколечко не жалею. И не только потому, что не желаю проливать свою кровь за интересы своих врагов… Я и чужую кровь за те же самые интересы отнюдь не стремлюсь проливать. Особенно братьев-степняков… Вот как те двое, что остались лежать недалеко от лагеря уже мертвыми… Покойтесь с миром, ребята, ведя вместе с пращурами бесконечные битвы в загробном мире против демонов и старых врагов. Вам будет чем похвастаться у небесных костров, которыми усеяно все небо. Свои жизни вы разменяли аж на шесть вражеских и одну верблюжью… Неплохой, я бы сказал, размен, если бы не знал, какая толпа этих врагов идет где-то сзади.

А потом мы наткнулись на след стада. И это был конец. Возможно, продолжай степняки партизанить, и они смогли бы изрядно потерзать наш отряд, а может, даже довели бы его до полной гибели… За те три прошлые ночи я уже хорошо прочувствовал, как несладко ощущать себя оккупантом на чужой земле. Спать вполглаза, вздрагивать от каждого шороха и бояться отлучиться в степь дальше чем на десяток метров.

Не найди наши верблюжатники следа стада, и степняки смогли бы превратить нашу жизнь в ад, нанося стремительные удары и мгновенно уносясь в степь на своих длинных ногах. Подстерегать в ночи зазевавшегося часового или слишком храброго серуна, отошедшего подальше от лагеря до ветру… Даже верблюды были бы не слишком большой угрозой для таких молодцов при своем колоссальном росте, способных спрятаться за десятком травинок или чахлым кустиком. Они бы вполне еще могли поиграть в смертельные прятки с аиотееками…

Но вот стадо за кустиком не спрячешь. И с ним не убежишь… И без него не убежишь.

А когда это стало понятно, – они без всякого строя бросились на нас… Большой Босс пропел команду, и оикия пришли в движение. Суть маневра я понял только когда он закончился. Две оикия «забритых», стояли на острие удара, а три оикия коренных должны были охватить врага с флангов… Стандартный вариант, который Гит’евек использовал в битве с пиратами. Только тут еще были и почти два десятка верблюжатников, которые уже огибали вражескую толпу, с флангов заходя в тыл и отрезая бедолагам путь к бегству.

Вражеское племя было немаленьким. Одних только воинов, думаю, было под четыре-пять десятков. Правда, не меньше трети из них были еще подростками, не прошедшими воинского посвящения, но и эти мальчишки дрались отчаянно. Но против нас они были бессильны. Если бы не штук пять-шесть настоящих великанов, которые превосходили ростом даже Лга’нхи, бой бы мог вообще закончиться почти без потерь с нашей стороны. Но эти ребята с абсолютно чудовищной длины копьями и силой больших братьев сумели прорваться сквозь линию наших копий, смять строй, и началась отчаянная рубка.

…Я поначалу вообще не хотел никого убивать. Надеялся, что в строю смогу лишь имитировать воинственность и боевые действия. (Ох уж эти глупые сопливые представления московского псевдоинтеллигента, где свои, а где чужие.) Мои соратники по оикия, даже степняки, подобных комплексов не испытывали. Для них эти конкретные степняки, – братьями отнюдь не были. Они были такие же чужаки и враги, как и окружающие их прибрежники или даже аиотееки. А может, даже и хуже, – может с этим племенем Грат’ху и Трив’као связывали давние узы смертельной вражды, и эти лопухи только радовались, что могут убивать своих извечных врагов с помощью врагов пришлых и малопонятных…

…Ох уж эти мне чудесные жители крохотных мирков-племен. Так вас и режут поодиночке, пока вы, затворившись в своих ракушках-мирах, считаете всю окружающую вселенную враждебной средой, заселенной демонами и моральными уродами.

Вы с радостью поможете любому пришельцу извести досаждающего вас соседа, даже не задумываясь, против кого повернется этот пришелец, лишь почувствовавший вкус крови и награбленной добычи, на вашем соседе.

…Вот примерно так горстки европейцев и захватывали и обе Америки, и Индию, и Африку, и остальную половину мира… Найди недовольного своим положением. Недовольного, но все же обладающего определенной силой. Сирые и убогие тут не котируются. Нужны жадные и завистливые. Дай этим бета-самцам ресурсы и оружие и натрави на более удачливых собратьев. А когда все они истощат силы в братоубийственной войне, бери все их богатства, земли и женщин голыми руками.

…Опять же, – голыми руками других туземцев, считающих, что выгоднее покориться силе и пойти служить чужакам, за их счет расквитавшись за застарелые обиды, с очередным соседом. И как сейчас мои однополчане, – «хитрые» туземцы, радостно будут убивать собственными руками потенциальных союзников в борьбе с истинным врагом… Ничего-то в мире не меняется!

…Когда наш строй порвали, я как-то резко перестал изображать из себя тургеневскую девушку и покрепче ухватился за деревянный дрын с обжаренным концом, который заменял мне тут копье… Эх, где вы мои протазан и доспехи? Где мои крутые кинжалы и удобный топорик? Почему из всего возможного вооружения у меня лишь деревянный кол и дубинка?

…Впрочем, на вооружении у меня стояли еще и уроки Лга’нхи, и опыт боев… А главное, мозги. Противник по любому был обречен. Сейчас с флангов на него навалятся оикия коренных аиотееков, а в тыл ударит верблюжья кавалерия… А значит, – моя главная задача, – выжить!

Ну я и выживал как мог. Очертя голову на врага не лез, – мне че, – больше всех надо? Больше старался отбиваться и смотреть по сторонам, чтобы не нарваться на внезапный удар… А еще так получилось, что в результате драки я оказался рядом с нашим оикияоо… То ли сработала привычка прятаться за спину Лга’нхи, то ли просто так получилось… Но вскоре мы выработали совместную тактику. Я отражаю атаки своим деревянным дрыном и щитом, а он разит насмерть, пробивая бронзовым наконечником своего оружия кожаные безрукавки степняков.

Это работало неплохо. Пока на нас не вышел один из верзил-громил. Для начала он легко отшиб мое оружие, потом, с презрительной легкостью отмахнувшись от выпада Асииаака, сшиб его с ног подтоком копья. Подскочил поближе и замахнулся для добивающего удара… Я как бы понимал, что следующим буду я. Но мозги тут не при чем. Сработал инстинкт. Я ударил сбоку, слегка задев врага в предплечье. Там даже крови не выступило, но добивающий удар не достиг цели… Зато враг обернулся ко мне и сделал выпад… Наверное, я в его глазах не смотрелся серьезным противником. Росточком не велик. Одет в лохмотья. Оружие – самое примитивное. Асииаак выглядел куда круче меня, и именно его и торопился добить степняк, поскольку скальп врага подобного моему сержанту, был стопроцентным пропуском в приличное общество загробного мира. Человеку, знающему что обречен на смерть, подобная добыча нужна как воздух.

Потому-то степняк и не отнесся ко мне серьезно… Скорее торопился смахнуть помеху между собой и достойной добычей… Но Лга’нхи научил…, или скорее, дал представление, как работать против действительно огромных противников. Такой размерчик был мне вполне привычен. А учитывая, что этот был еще и не слишком молод, а значит, и не так быстр, как Лга’нхи…. Да и продолжительная схватка и несколько ран уже порядком подутомили его, я успел.

Успел поднырнуть под удар, как учил меня этому мой наставник, и нанести удар по руке, держащей вражеское копье. Мой кол пропорол руку и сбил очередное движение. Враг на долю мгновения потерял равновесие… Именно так меня и учил мой персональный наставник Йода…, сиречь, Лга’нхи. Следующий удар был в ногу… Будь тут мой протазан, я бы отрубил ее нафиг, а пока только снова поранил… Потом резкая смена позиции…, заходим противнику за правый бок, в сторону, куда труднее повернуть копье. Главное, во время прыжка не поскользнуться на луже крови или выпавшем содержимом кишок… Но пока везет. Еще один удар…, целился вроде как в затылок, но в последний момент перевел на почки. Нормального человека уже бы скрючило от боли. Но этот еще маханул копьем и почти достал меня… Если бы ему не пришлось бить в неудобную сторону, то даже то, что я подставил на защиту свою дрын, меня бы не спасло. Этот бугай снес бы мою защиту как соломинку… Но не снес, а лишь изрядно тряханул… А потом все кончилось. Мой оикияоо успел вскочить на ноги и воткнуть свое копье точно под ребра громиле. А потом быстро выдернул и добавил по горлу.

…Собственно, на этом битва и закончилась. Коренные сдвинули фланги и задавили врагов… Тех что еще остались живы.

А всадники уже шуровали среди стада и баб… Вопли, крики, мычание… Нас, забритых до самого лакомого момента битвы – разорения чужого стойбища и траханья пленных баб – не допустили… А я как-то и не особо огорчился по этому поводу. Хватало других дел.

В отличие от коренных нам сегодня реально досталось. Вся сила воинов-степняков, помноженная на их отчаяние и обреченность, ударила по двум оикия, составленным из кучки оказавшихся тут случайно бедолаг, да еще и вооруженных лишь деревянными кольями, плетеными из лозы щитами и фактически без доспехов… А еще учитывая, что противники значительно превосходили нас по физическим параметрам, возвышаясь над нами примерно так на голову… И это я еще молчу про тех гигантов, за два метра ростом, которые могли разить нас вне досягаемости наших копий и сносили напором даже два ряда пехотинцев… Может, обряженные в кожаные доспехи и вооруженные бронзой аиотееки и смогли бы выдержать их напор. Но мы были обречены с того момента, как Большой Босс выставил нас на острие атаки… Судя по всему, именно для этого аиотееки и собирали отряды из покоренных племен.

Еще час назад нас было две полных оикия… Даже избыточно полных, – в одной состояло тринадцать человек, а в моей так и вообще четырнадцать вместе со мной. Видать, набирались на вырост… После боя осталось всего одиннадцать человек.

…Девятеро вояк были уже мертвы, когда я к ним подошел, еще семерых мне пришлось добить самому. А еще двоих, я отстоял, несмотря на прямой приказ оикияоо добить и этих. Но я уперся и он смолчал… Вот даже не знаю, в благодарность ли за спасение своей жизни или просто подумал, что я знаю, что делаю?

Да в общем что там говорить? Так или иначе, а поранены были все наши выжившие вояки… Более-менее обошлось только у меня да у оикияоо, которые даже среди хаоса «кошачьей драки» сумели действовать в паре. Правда, синяков хватало и на нем и на мне.

…К счастью, по-настоящему серьезно раненных было только четверо, а остальные отделались относительно легко… Хотя что тут означает это «легко», мне уже давно известно. Смерть может прийти и вслед за занозой, если в рану попадает грязь.

Да, толпа раненных, а у меня, как назло, ни бинтов, ни травок, ни иглы, ни ниток.

…Строго говоря, у меня и право заниматься тут врачебной практикой отсутствовало. Но, видать, сработал какой-то рефлекс… Собачка Павлова, блин. При виде чужой крови надо в срочном порядке что-то перематывать, жевать горечь и шить…

Коренные еще добивали зажатых в клещи степняков, а я, лишь только схлынула первая волна адреналина после драки, опустился на колени возле ближайшего нашего раненого и, отрезав кусок от безрукавки лежавшего рядом степняка, наложил на искореженную деревянным колом ногу кровоостанавливающий жгут. А затем двинулся к следующему, чтобы, грустно взглянув на пропоротое брюхо, начать рефлекторно шарить по поясу в поисках кинжала… Кинжала там естественно, не оказалось, и я уже было, подняв одну из дикарских дубин, начал примериваться, как быстрее оборвать мучения бедолаги, как добрая душа Асииаак, видимо, угадавший мои намерения, протянул мне свой кривой нож-кинжал… Мысленно отметив хорошую работу изготовителя, я уже привычно вбил его в сердце пациента и протянул обратно. Затем следующий. Очередная кошмарная рана на груди. Но, кажется, ребра не пробиты. Попытался заткнуть грязными тряпками льющуюся кровь и чем-то зафиксировать тампон… Вот так оно и пошло.

Потом наши ребята, заметив, что я что-то делаю с ранеными, и, судя по виду, даже знаю, что именно делаю, а стоящий рядом оикияоо не возражает, стали окликать меня, показывая пальцами на лежащие тела или собственные раны.

Тут уж я начал привычно распоряжаться и тявкать на однополчан, требуя кипятить воду, рвать одежду убитых на тряпки и подтаскивать раненных… То ли мой изображающий знание вид, то ли вид стоящего рядом оикияоо подействовал, – но мне подчинились… Хотя, может быть, был какой-то особый приказ свыше дать мне некоторую волю? Потому как Асииаак сдержался и не стал приводить оплеухами в чувство зарвавшегося духа, даже когда я отказался добить по его приказу тех раненых, которых считал еще небезнадежными.

…Но хорошо хоть, что у того же Асииаака нашлась игла, а то бы мне пришлось совсем туго. Она да запас горькой травки, что я заготавливал для своей спины и болячек. На первых двух раненых, этого запаса хватило, а там уж и посланные мной бойцы притащили новые охапки…

А пока я накладывал жгуты и повязки и останавливал кровь. И лишь когда в малом котелке покипятились надерганные из одежды нитки и игла, приступил к зашиванию ран.

…Да уж, отвык я от такого зрелища… А вернее, почти и не знал. Раны, наносимые деревянными и каменными наконечниками. Рвущие и жутко уродующие человеческую плоть… Кажется, мой оикияоо был прав, когда приказывал добить тех двоих… Шансов у них маловато. Но теперь уж поздно, – буду стараться их спасти.

…Я как раз накладывал шины на перебитую руку одному из тяжелых пациентов, когда спиной почувствовал пристальный взгляд. Обернулся. Ну естественно, Эуотоосик присматривается к тому, что я делаю. Судя по чистым рукам и одежде, – коренным аиотеекам его знания сегодня не понадобились, и он то ли решил облагодетельствовать нас, «забритых», либо и впрямь просто пришел посмотреть, как я справляюсь.

Вскакивать и почтительно кланяться, согласно уставу, я не стал… Даже в аиотеекском войске для полевых хирургов должны быть какие-то исключения из правил железной дисциплины во время непосредственного исполнения служебных обязанностей… И судя по тому, что не огреб хлыстом от своего оикияоо, все еще стоявшего рядом, эти исключения были.

Эуотоосик подошел ко мне, под руку лезть не стал и советами не обременял, а вместо этого лишь поинтересовался, что я делаю и каковы мои прогнозы на шансы пациента вновь использовать эту руку на светлое благо Аиотеекской Империи.

На мой взгляд, шансов было не так уж и много… Когда каменный топор ломает руку, «чистым» подобный перелом назвать трудно. Помимо костей досталось и мышцам и коже и…, не знаю чего там еще в руке есть и что это за белая дрянь торчала из раны…, хрящи, наверное, но прежде, чем я добрался до костей, мне пришлось разгрести настоящее кровавое месиво. А еще вытаскивать из раны ошметки одежды (бедолага был из прибрежников и ходил в рубахе) и какую-то грязь. Боюсь, что даже если раненный и выживет, владеть рукой он уже больше никогда не будет.

…Вот примерно об этом я и поведал своему экзаменатору. И, естественно, в ответ он осведомился, нафига мне тогда надо мучиться самому и мучить пациента?… Если бы я сам знал!

Проклятые сериалы про медиков, в которых старательно спасают любого попавшего в гигантскую мясорубку лузера, даже если после выздоровления у него из всех конечностей будет торчать только половинка члена… Ну такова клятва Гиппократа или еще что, – вытаскивать всех больных до последнего. Тем более что там государство и общество уж как-нибудь да изыщут возможность поддерживать существование калеки, раз уж смогли потратить кучу бабок на съемки тупого сериала для миллионов бездельников просиживающих диваны вместо того, чтобы работать.

А тут совсем другое дело. Тут калеке не выжить, и соображения гуманности…, настоящей гуманности, настоятельно рекомендуют не длить муки больного долгим лечением, а впоследствии не ставить его перед выбором – влачить жалкое существование полного ничтожества или самостоятельно прервать собственную жизнь. Так, может, стоит послушаться умных людей?

…Однако ведь непросто же так старик Гиппократ мучился, выдумывая свою клятву, живя во времена, не слишком-то отличающиеся от моих нынешних? Может, даже у этого моего бедолаги есть малюсенький шанс, что он выживет и что рука начнет работать почти как раньше?… Ну или еще более крохотный шанс, что я чему-то научусь и у следующего пострадавшего будет больше шансов?… Или это защита от докторов-лентяев, которым проще добить пациента, чем лечить? Короче, – чтобы мне там ни говорили, а я пойду по стопам старика Гиппократа. Недаром через столько тысячелетий после смерти народ поминает его добрым словом!

– Понимаешь, оуоо Эуотоосик начал я, изображая всем своим видом величайшее почтение, однако чувствуя, что напряжение от битвы и лечения обернется сейчас очередным словесным поносом. Я наболтаю разной чуши и потом наверняка сильно пожалею об этом. – Есть такой Дух – Минздрав Гиппократович называется. Малоприятный, скажу я тебе, тип, очень коварный и капризный… Надо сказать, что одной из его любимых забав является обернуться змей и выпить чужое пиво прямо из чашки… Представляешь какой гад?… Никогда не замечал, что вроде только налил в чашу пива, сделал пару глотков, а она уже пустая?… Вот это его проделки! – У нас этого Минздрава Гиппократовича так прям и изображают змеем, обвившимся вокруг чашки и дующим из нее чужое пиво… Но я отвлекся. – При всей своей подлости и коварстве этот Дух помогает лекарям… Но опять же, он очень обидчив и непостоянен… Сам ведь, наверное, видел, что вроде бы выздоравливающий уже пациент вдруг умирает, а, казалось бы, безнадежный каким-то чудом идет на поправку? И самое большое оскорбление и обида для Минздрава Гиппократовича, когда лекарь не делает все возможное для спасения человека. Такому лекарю Дух уже не помогает, а, наоборот, начинает сильно вредить, убивая даже самых легких больных, за которых тот возьмется… Поэтому у нас все лекари, страшась прогневить Минздрава Гиппократовича, стараются лечить всех, у кого на их взгляд есть хоть малейшие шансы на выздоровление.

Эуотоосик выслушал мой ответ, но никак комментировать его не стал. Зато рожу сделал такую, дескать: «Что взять с дикаря и с его предрассудков?» А потом задал новый вопрос:

– А нитки и иглу ты зачем в воде варил?

– Жертва Минздраву Гиппократовичу, – ляпнул я, обидевшись на эту сомневающуюся рожу. – … Лучше бы, конечно, коньячок и конфеты жертвовать, но где я тут их возьму?

– «Кооньячеек и кооньфееты» это что?

– Это звери такие, огромные, как хомячки, с копытами, как у ежика, и перьями вместо меха. – Меня несло с неудержимой силой. Появился какой-то дурной кураж, и слова слетали с губ без всякого обдумывания… Из-за чего и звучали вполне убедительно. – Мы ездим на них верхом, как вы на оуоо. Кооньячеек это самец, а кооньфеета – самка. Если хорошенько набраться…, в смысле – «взобраться на них», можно весьма далеко уехать… И не заметишь как. Жалко только, что в этих краях они не водятся, а то бы мы как сели бы…, так и не вставали, пока не дошли до точки… А там уже нас встретит другой зверек под названием белочка.

– …Эти звери…, – спросил Эуотоосик у меня после продолжительной паузы, за время которой он, видимо, пытался расшифровать мой бред. – Они водятся у тебя…, как ты сказал называется место, где живет твой народ?

– Великая Окраина… что в переводе с нашего языка означает «Центр Мира»… Именно посреди нашей земли расположена огромная гора, именуемая «Пуп Земли». С нее стекают все реки мира и сваливаются несметные богатства. А раз в год с нее скатываются огромные яйца, из которых вылупляются мамонты… А еще…

– И долго нам еще туда идти? – прервал мои разглагольствования Эуотоосик конкретным вопросом.

– …Ну я не знаю… Ведь помнишь почтеннейший оуоо Эуотоосик, я рассказывал тебе, как попал в эти края?… Не рассказывал?… Просто тогда я еще плохо говорил на твоем языке. – … Меня послали с караваном разведывать новые земли. Сначала мы долго шли на запад, поскольку знали, что там течет большая река. На реке мы сделали себе лодки и плыли на них вниз по течению. И плыли много-много дней подряд… Почти целый год плыли мы по этой реке, а она все не кончалась. Многие из нас погибли, потому что племена, живущие на берегах этой реки, очень злые и жестокие люди. А еще огромные чудовища всплывали из глубин и утаскивали людей с лодок, а однажды огромное чудище… головастик называется, заглотило лодку целиком… Когда мы уходили из Великой Окраины, нас было сто тыщ человек народу… Ну это примерно раза в три больше, чем в твоем отряде. А когда река вынесла нас в море, осталось всего две оикия… А тут еще и поднялась буря и разметала наши лодки в разные стороны… Так что я остался один… Идти обратно вдоль реки я побоялся, потому что злые племена меня бы убили. И решил идти степью, для чего сначала хотел пройти вдоль берега, на восток, а потом уже сворачивать на север… Но ты не бойся. Мы не пропустим Великую Окраину. Потому что Пуп Земли тянется до самого неба и его невозможно пропустить… Как только мы увидим гору, чья вершина упирается прямо в небо, считай, что мы уже на месте.

…Тут надо сказать, что я все-таки знал о чем вру!.. Пока я притворялся, что ни слова не понимаю по аиотеекски, мои ушки были на макушке. И еще когда я пребывал в оикия коренных, мне удалось подслушать их легенду о Великой Горе, с которой аиотееки спустились в этот мир. Однополчане рассказывали и обсуждали ее так часто, что я в конце концов смог уловить общий смысл.

…Раньше-то, оказывается, эти ребята жили на небе… Космонавты фиговы. Они, собственно, и сейчас там живут. Каждый, кто поднимет рожу ночью вверх, – легко увидит огни костров народа аиотееки, что остались в родных краях… Просто один род, кочевавший в чудесных небесных твердях, случайно наткнулся на вершину горы, и им стало любопытно спуститься вниз… Ну они и спустились. И начали двигаться дальше, расселяясь по всей земле, которая теперь принадлежала им по праву первооткрывателей… Что-то там еще было про каких-то не то демонов, не то богов, которые позавидовали аиотеекам и отрезали им путь назад, не то разлив воду в океаны, не то еще как-то… (Не настолько хорошо я знал этот язык, чтобы понимать все детали.)… Но короче, идеей фикс моих нынешних спутников было найти путь назад на небо. Тем более что их жрецы то ли нашаманили, надрав задницы плохим демонам, то ли задобрили богов, принеся какие-то очень-очень большие жертвы, но воды моря расступились, открыв аиотеекам путь назад… Вот они теперь и двигаются обратно к своей лестнице на небеса, а по пути наводят порядок на своей собственности, которую в их отсутствие захватили всякие тараканы, плесень и белобрысые людишки…

…Мне как истинно русскому интеллигенту было стыдно не помочь таким милым людям, как аиотееки, в их поисках. Потому я с радостью решил указать им путь…, ведущий подальше от побережья, по которому в данный момент топают мои ирокезы.

…Сусанин вообще-то плохо кончил, решив однажды подвязаться на должность проводника в сфере экстремального туризма… Но я-то не какой-то там средневековый крепостной мужик… Я существо с мощным интеллектом жителя 21 века. Опять же – не провинциальный костромской замкадыш, а коренной житель Великого Города прохиндеев и мошенников, который уж как-нибудь так да извернется, обдурив Смерть и представляющих ее в данный момент аиотееков.

…Вся эта бравада, конечно, утешала не слишком сильно, но и другой альтернативы я не видел. Вести врагов на встречу друзьям… это даже похуже чем подставлять собственную голову под топор. Тем более что в случае драки ирокезов с аиотееками ясно будет, на чью сторону я встану и чью судьбу разделю… Однажды я уже сделал «нерациональный» выбор, решив позаботиться о раненом приятеле, вместо того чтобы спасать только собственную шкуру. И вот куда меня это привело… Может, и сейчас обойдется? Может, как-нибудь да изловчусь удрать… Парочка планов на этот счет уже есть, но только боюсь, они все по большей части из репертуара все того же пресловутого «Один дома»… А хочется чего-то понадежней.

…Так что я, до сей поры отговаривающийся смутными объяснениями, на вопросы, «как сюда попал», решил наконец-то поведать аиотеекам «всю правду». Гора и приманка хорошая, да и неплохой стимул обо мне позаботиться, чтобы такой ценный проводник не сгинул в очередной разборке с очередными дикарями. Крючок заброшен, осталось дождаться поклевки.

Глава 8

После битвы мы несколько дней стояли на месте. Надо было утилизировать добычу и залатать раны. Хотя раны-то были в основном только у наших, и я неуверен, что если бы не собственное желание хорошенько пожрать и потрахать степных баб, аиотееки не приказали бы просто добить всех «забритых», кто не может двигаться дальше.

…Естественно, львиная доля добычи, то есть в основном стадо, досталась аиотеекам, оуоо и оикия, но, конечно, не поровну. Нам же, «забритым», пришлось довольствоваться лишь объедками с барского стола. Так что большую часть времени мы ходили кругами вокруг разбитого стойбища, слушали радостные вопли пирующих победителей и собирали обрывки чумов, более-менее целую утварь, одежду, обувь или сумки и пояса степняков, которыми побрезговали аиотееки. Даже эти крохи представляли для нас немалую ценность. Когда у тебя нет вообще ничего, ты радуешься любой мелочи.

Да еще на корм нашей оикия, составленной из прежних двух и «усиленной» четырьмя пленными подростками, от которых были одни проблемы, выделили одного старого бычка, так что впервые за долгие недели мы смогли разнообразить нашу стандартную кашу не только тушками случайно добытых кроликов-сурков, но и полноценной говядинкой. И этого было достаточно, чтобы большинство моих однополчан пребывало в состоянии близком, к Щастью, предпочитая набивать брюхо на многие дни вперед и не обременяя голову мыслями о завтрашнем дне. Счастливчики!

…В общем, как обычно, – для всех это были дни отдыха, а для дебила, вылезшего демонстрировать свои лекарские способности, – очередная жаркая страда. Забота о раненных занимала почти все время и убивала даже те остатки радости, которую я и так не испытал от нашей «победы».

Вернее сказать, чувства были очень двойственными. С одной стороны, я опять выжил. И даже смог существенно приподнять свой авторитет как в глазах однополчан, так и в глазах начальства. А с другой… когда бьешься в чужой битве, да еще и на стороне, интересы которой отнюдь не разделяешь, радоваться остается только тому, что выжил… Совсем не те эмоции, что были у меня, когда врагов побеждали ирокезы, или еще раньше, – сводные отряды племени Лга’нхи и горцев-побережников.

…Ну да зато мой оикияоо и Эуотоосик после этой битвы, кажется начали относиться ко мне несколько по-другому. И не то чтобы Асииаак, проникнувшись ко мне чувством неизгладимой благодарности за вовремя отведенный от его головы смертельный удар, начал давать мне какие-то особые поблажки… От него дождешься. Как же! После того как я остался фактически единственным не раненым, помимо обязанностей лекаря на меня взвалили и кучу других забот и спрашивали за их исполнение по полной программе… Но вот доверять мне он, кажется, все-таки начал. Не настолько, чтобы поворачиваться спиной, но достаточно чтобы не контролировать каждый шаг. По крайней мере, когда подобрав более-менее целую сумку, я отпросился в степь на сбор целебных травок, охрану со мной он не отправил… Впрочем, – а куда тут бежать? Кругом голая степь, набитая тиграми, змеями и жуткими опасностями. А летать по воздуху, не оставляя следов, я не умею, так что в случае чего меня найдут без проблем… А что будет потом…, в доброту и гуманизм аиотееков я как-то не верил. Особенно после того, как, зайдя на территорию бывшего стойбища, «полюбовался» на тела женщин со вспоротыми животами и разбитые черепа младенцев… И знание, что подобные зверства тут являются нормой, – один хрен особой любви к моим «цивилизованным» спутникам не добавляло. Я с трудом уговаривал себя не поддаваться ожесточению… Моя ненависть к врагам сейчас была бы куда опаснее для меня, чем для них.

…А потом, толком не подумав, расслабившись от оказанного мне высокого доверия, я прокололся действительно сильно! И это чуть не стоило мне жизни.

Парочка моих раненых была и впрямь очень плоха. Раны, состоящие из ошметков плоти, воспалились и не желали зарастать. Одних только травок явно не хватало, и я решил обзавестись особым лекарством… Ага, все теми же червяками, выедающими гнилую плоть, которыми я уже удачно лечил Лга’нхи, Гит’евека и еще парочку ирокезов… Это была немыслимая глупость изначально, но я еще умудрился довести ее до полного предела… Или скорее уже – беспредела!

Чрезвычайно гордый собой и своими знаниями, я взял кусок мяса и положил его на высокий камень, прикрыв сверху куском шкуры, чтобы обильно кружащиеся над местом побоища стервятники не схарчили его за компанию с телами убитых и недоеденными овцебыками. Затем, прижав углы шкуры камнями поменьше, оставил по бокам доступ мухам, которые должны были отложить в мясо свои личинки.

…И надо ли объяснять, что делать это мне пришлось не в глухой степи (от мелких зверушек никакие камни не спасут), а прямо посреди лагеря… И что подобные манипуляции с едой не оставили равнодушными моих коллег по оикия?

…Я только закончил прилаживать камни, как понял, что нахожусь в кругу любопытных и заинтересованных глаз, в который входили и глаза Асииаака. Объяснять про червячков не хотелось. После побоища мне как-то вообще сильно не по душе было делиться с аиотееками своими секретами. А уж отдавать их задаром – тем более.

Так что, не останавливаясь на достигнутом, я продолжил работу дальше, сложив рядом пирамидку из других камней и увенчал ее слепленным из глины чертиком-демоном, при виде которого широкая общественность пришла в изрядное возбуждение, близкое к панике. (Ох уж мне этот менталитет дикарей.) Но я опять не остановился на этом, поскольку зациклился на идее добыть червячков и «успокоил» взволнованную общественность, сдуру ляпнув что, мол, это жертва такая духам». И под пристальным взглядом оикияоо изобразил на камне остатками глины знакомую с детства эмблему Минздрава Гиппократовича.

– Когда вода и ветер размоют фигурку, – объяснил я всем желающим. – Все кому суждено выздороветь, выздоровят, а кому суждено умереть, умрут. (… Типа хитрость такая, чтобы не придирались, если больные начнут помирать как мухи.)

…Короче, продумал все, кроме пары незначительных мелочей. Первая, зима уже фактически началась, и мух, откладывающих личинки в мясо, в воздухе как-то особо не наблюдается, а значит, все мои старания также лишены смысла, как и поиски разума в башке дебила.

И второе. Занятие чужеродным колдовством в пределах своего лагеря, поселения, ареала обитания отнюдь не всегда приветствуется хозяевами, восторженными криками радости и аплодисментами. И судя по недовольному лицу Асииаака и задумчиво-озабоченному Эуотоосика, аиотееки к подобным делам относятся очень серьезно… Да. Жизнь среди ирокезов меня изрядно расслабила. Там-то любое мое «колдовство» встречали на ура, надеясь получить от него очередные ништяки. А вот тут вот отношение к чужим колдунам было омрачено изрядными подозрениями и недоверием, пусть и абсолютно беспочвенным, но крайне опасным… для колдуна.

Так что гладить по меня голове за проявленную инициативу Асииаак не стал. А вместо этого, повинуясь указу Эуотоосика, вздернул за шкирку и потащил на допрос на предмет выяснения моих связей с духами, несанкционированного колдовства и доказательства отсутствия наличия злых умыслов подгадить ауру храброго аиотеекского воинства своей черной магией. Короче, попал!

Фактически это напоминало очередной суд… В том смысле, что мне опять даже не дали слова сказать, в весьма грубой форме прервав начавший изливаться поток оправданий.

Вместо этого экспертный совет, состоящий из Эуотоосика и еще парочки мрачных типов из оуоо, допросили сначала моего оикияоо, а потом непосредственно кусок мяса, пирамидку и фигурку-чертика.

Если с допросом оикияоо было все более-менее просто, то для остального, пришлось зарезать последнего теленка, которого, видно, оставляли на сладкое, и долго ковыряться в его внутренностях, ища ответы на сакральные вопросы «Кто в чем виноват?» и «Что с ним за это делать?».

Потом они долго спорили, о чем, я не понял, слишком много специфического жреческого сленга. Кажется, Эуотоосик пытался в чем-то убедить коллег. И один с ним вполне соглашался, а вот другой уперся напрочь. Так что в результате экспертное сообщество пришло к выводу о необходимости следственного эксперимента и практических испытаний, которые покажут «Где правда, брат?».

…Но испытывать они, к сожалению, решили не друг дружку, а почему-то меня… А и всего-то делов, – тридцать шесть раз перепрыгнуть голышом через костер, а потом пройтись босиком по углям. Коли я чист и ничего плохого против аиотееков не замышлял, пламя меня пощадит, а коли пытался их обидеть, выжжет заразу, сглаз и дурное колдовство вместе с их носителем.

Испытание отложили на следующее утро, отправив пока моих однополчан собирать по всей степи запасы дров и кизяка, чтобы пламя было повыше, а испытание поинтереснее. Меня же на это время отселили из лагеря подальше, и приставили охрану, даже не позволив проведать раненных.

…А утром, полюбовавшись на очередное жертвоприношение и продолжительное камлание, я начал прыгать, предварительно втихаря нажравшись дурманяще-обезболивающего корня, что припасал для раненных. Наверное, только это меня и спасло, потому что когда прыгаешь сквозь пламя, и не один, а много-много раз подряд, ожогов не избежать. Пусть маленьких, почти незначительных, но приходящихся в основном на ноги и пятки, которым, собственно, и предстоит прыгать снова и снова… Видно, на это и был расчет в подобном испытании-казни. Сначала прыгается легко, потом начинают сказываться маленькие ожоги и усталость, прыгун все ниже прыгает и приземляется все ближе к костру, добавляя ожогов и слабея. А потом, не выдерживая всего этого, промахивается и падает в костер.

Мой дурман-корешок спасал меня от боли. А от усталости спасали пендели и оплеухи Нра’тху и соплеменников, в свое время гонявших меня до изнеможения, совершенно не считаясь с моей усталостью и неспособностью сделать еще хотя бы шаг.

Дурман-трава, усталость, сюрреалистичная картина собравшихся вокруг людей и животных, дым костра… постепенно все это ввело меня в какой-то транс. Так что как я ходил по углям, – практически и не помню. И почему не оставил на них всю кожу со своих подошв, не знаю… Чудо наверное, иначе и не скажешь.

…А потом меня вновь осмотрел Эуотоосик. Для начала принюхался, видно уловив запах корешка, но ничего не сказал. Потом долго смотрел мне в глаза, что-то там читая. Но я все еще пребывал в трансе, и, думаю, глаза мои были абсолютно пусты. Потом эксперт мельком осмотрел мои ноги… Паленые волосы и покраснение, видимо, были не в счет. Проверку я прошел! Но заниматься магией в пределах жизненной сферы аиотееков мне как-то резко расхотелось.

Но мои испытания сегодня на этом не закончились. Сразу после осмотра опять состоялся суд, на котором мне было вынесено что-то вроде устного предупреждения… Мол, ты парень, как оказалось, все-таки не виноват… В смысле виноват, конечно, потому что рядовой, да еще и из «забритых», невиновным быть не может по определению. Но уж коли выяснилось, что виноват ты не так чтобы очень сильно, то пока мы тебя отпускаем, но имей в виду, ежели еще раз на таком поймаем, даже суда не будет, огребешь и за то преступление, и за сегодняшнее, и за все те, что не успеешь совершить из-за своей скоропостижной, но очень мучительной смерти.

Судя по роже Большого Босса он бы лучше предпочел меня просто выпороть, да так, чтобы шкура слезла со спины и от страха не захотела залезать обратно. Но сдержался и только, закончив свою речь, раздраженно кивнул Эуотоосику, – мол¸– «забирай свою зверушку…, от которой столько хлопот».

Добрый доктор Эуотоосик, только благодаря которому, судя по всему, я до сих пор еще был жив, кивнул в ответ и доброжелательным тычком в спину типа пригласил меня на чай.

Ну в том смысле, что он сидел пил чай, а я стоял на дрожащих от усталости ногах, вытянувшись в местном аналоге стойки «смирно», и отвечал на его вопросы. А за моей спиной грозно стоял Асииаак с развернутым хлыстом оикияоо в руке, что, видимо, должно было служить мне каким-то намеком.

Для начала он расспросил меня о моих верованиях. Дескать, как там у вас происходит общение с духами и какие они вообще из себя?

Ну я изложил общепринятую версию про загробный мир, куда все мы уходим после смерти, чтобы продолжать жить в родном племени, сражаясь с демонами и приглядывая за оставшимся на земле молодняком.

Кажется, мой ответ слегка разочаровал Эуотоосика, но выпытывать подробности он не стал, а вместо этого выстрелил в меня вопросом:

– Так значит ты, Деибииил, все-таки шаман?… А почему тогда говорил, что только простой воин-охранник, который еще умеет и лечить?

…Ну да, что и говорить, – прокололся. Хотел проканать за простачка, да не вышло. Вот теперь стой и придумывай отмазку!

– Э-э-э… Видишь ли достойнейший оуоо Эуотоосик, – начал я, стараясь всем своим видом и интонациями голоса изобразить то невообразимое почтение, которое я испытываю к данному человеку. – Тут как бы все не так просто, как кажется на первый взгляд, потому что все довольно сложно, и я думаю что…

– Что сложного в том, чтобы ответить на такой простой вопрос! – рявкнул Эуотоосик, хлопнув ладонью по своей ляжке и кивнув Асииааку, после чего мою спину обжег удар хлыста. – Может, плети или угли на коже помогут тебе быть правдивее?

…Сдается, я достал мужика своей болтовней и употреблением множества незнакомых ему слов. И сейчас передо мной сидел не заботливый полковой лекарь, пытливый естествоиспытатель и добрый вивисектор, а грозный рыцарь-оуоо, сокрушивший своим копьем не один десяток противников куда покруче меня.

– Не-е, – испуганно проблеял я. – Не помогут… В смысле, – правдивее чем я уже есть, мне все равно не стать… Потому что я ни разу не солгал Величайшему оуоо Эуотоосику! Просто это ты меня не так понял. Я ведь еще так плохо знаю твой язык…

– Пожалуй, плети могут помочь тебе с этим. – Он опять кивнул Асииааку, и я едва удержался на ногах, когда хлыст снова обжог мою спину.

– Все дело в том, – поспешно заверещал я, – что в нашем и вашем языке, понятия несколько разные. У нас, хохлов, почти все хоть немножечко да обладают шаманскими способностями, такой уж мы народ! Даже такой простой работник копья и дубины, как я, может приоткрыть дверцу между мирами и пообщаться с духами, коли в этом будет насущная необходимость.

…Ведь вокруг нас мир сплошных демонов и нелюдей…, взять вон тех же псеглавцев, про которых я тебе рассказывал. Воины они, конечно, очень слабые, но могут такую порчу навести, что коли не будешь знать, как от нее оборониться, в один миг лихоманка сожрет или чирей на жопе выскочит… Ну и, конечно, воину необходимы знания для лечения болезней и ран!.. Нас этому учат, но только умения мои самые примитивные, – настоящие лекари-шаманы, знают намного-намного больше меня… Они даже иногда могут оживить человека, если тот умер совсем недавно… Или заменить ему сердце, или… (слов, обозначающих другие органы, я не знал, и смог лишь потыкать себя в разные места организма)… Ну короче, – всякий ливер, что внутри тела обитает.

– Зачем менять сердце? – очень удивился Эуотоосик. – Ты опять лжешь?

– Клянусь тебе, оуоо Эуотоосик. Посмотри сам. Посмотри в мои честные глаза! – Разве такой простой парнишка, как я, сможет обмануть Великого оуоо Эуотоосика, глубоко проникшего в мир тайн и духов?

…Он и правда поднялся с места, подошел поближе и внимательно заглянул мне в глаза. Чего он там почитал, было непонятно. Но явно это не было чем-то уж совсем плохим, потому что убивать он меня не стал, а лишь кивнул и велел продолжать: «… Что там с сердцем?».

– Ну если сердце больное или слабое, – радостно начал вещать я, – то можно взять сердце донора… В смысле, вырезать его у врага и поставить в грудь хорошему правильному человеку и заставить снова биться!

– А как же духи, живущие внутри сердца? – подозрительно глянул на меня коллега. – Как можно подселить чужой дух в тело другого человека и чтобы один из них при этом не умер или не обиделся?

– …Вот в этом и сила наших настоящих лекарей-шаманов. Они умеют договариваться даже с такими духами… Клянусь тебе чем угодно, – я говорю чистую правду, – наши лекари так могут! А еще вылечивать самые серьезные раны и болезни. – (Надо сильно заинтересовать оппонента на случай еще одного прокола.)… Я по сравнению с ними, что крохотный кузнечик рядом с верблюдом-оуоо… – Ничтожная букашка!

…Возвращался я, уже когда почти стемнело. Что ни говори, а день выдался насыщенным и весьма волнительным. И что самое ужасное, – за весь день меня так никто и не удосужился покормить. Видать, думали, что я уже не жилец, и не хотели тратить харчи впустую.

В сочетании с убойной дозой обезболивающего корешка прыжков через костер в состоянии транса и продолжительного разговора с Эуотоосиком, во время которого я еще раза три огреб хлыстом по спине, – текущее состояние организма можно было бы сравнить с неким почти мифическим северным зверьком… В отличие от меня весьма упитанным, я бы даже сказал – «полным». Меня всего шатало и трясло, а свежеполученные удары хлыстом Асииаака как раз вошли в фазу, когда ушедший из крови адреналин полностью уступает место боли. Боли, которая не позволяет уснуть даже такому измученному организму как у меня… Боли, по своей гадостности сравнимой разве что с просмотром индийской мелодрамы, где тянущиеся бесконечно убивающие нервную систему и мозг диалоги взрываются мучительными вспышками-прострелами ужасающих песен и плясок.

…Я знаю, о чем говорю. Помнится, еще там, в Москве, ухаживал я за одной девчонкой, поклонницей подобных фильмов. Поэтому высидел немало сеансов, наблюдая за трагической любовью какой-нибудь полнотелой красотки и ейного пузатенько-усатенького хахеля. Жуть! Если бы не возможность разместить свою ладонь где-то чуть повыше коленки своей спутницы, перспективы сеанса тисканья и поцелуев, следующего за пыткой кинематографом далекой экзотической страны и маячащего светлым пятном в конце туннеля слабого шанса пойти дальше тисканья, я бы обходил кинотеатры с рекламой подобных фильмов за пару кварталов. (Я потом и обходил, еще долгое время.)

…Это я все к тому, что и в сегодняшнем дне не обошлось без кое-каких жизненных ништяков! Разговор-допрос Эуотоосика, дал кое-какую информацию и мне… Когда тебя допрашивают, то по вопросам можно определить кое-что об интересах и информативности самого допрашивающего. Эуотоосика сильно интересовала Великая Окраина, а главное, – народ, который ее населяет.

Он заставил меня рассказывать множество подробностей о нашей жизни, обычаях, законах и отраслях промышленности… Эх, где моя чудесная возможность врать все что взбредет в голову? Нет, ясное дело, что и сейчас я врал от всей души (а куда мне было деваться), только врать надо было теперь очень осмотрительно. Пусть в аиотеекском я еще и не достиг полного совершенства, но и отнекаться полным незнанием теперь не получалось, – если не лезть в философские дебри и стихосложение, – изъяснялся я на нем вполне достаточно хорошо.

…Как я уже давно понял, чтобы грамотно врать, надо врать про то, что знаешь. Поэтому в качестве образца для «Великой Окраины» я выбрал собственное представление о жизни древних славян, щедро сдобрил его суржиком и украинским колоритом, и скормил Эуотоосику… Разве что вместо картошки на грядках у нас росли котлеты по-киевски, сало мы состругивали с мамонтов, а жрецы-лекари, оказывается, умудрялись делать сверхсложные операции на своих капищах-госпиталях. (… Нужно ли объяснять, что последняя тема особенно интересовала моего собеседника?)… Впрочем, его интересовали и другие вещи вроде того умеем ли мы лить бронзу и с какими образцами хохляцкой промышленности я мог бы его ознакомить?… Например, сделан ли мой кинжал и амулеты в Великой Окраине?

Пришлось соврать, что все свое оружие я потерял во время бури. А то, что было, – отобрал у какого-то мужика на берегу… Вот разве что несколько неприметных украшений еще напоминают мне о родных краях. Но остальные, мол, это местная выделка, взятая в качестве добычи. После чего я продемонстрировал штуки три-четыре наиболее необычных амулета из своей коллекции, включая ключи от московской квартиры и рублевую монетку. А заодно скормил байку про имевшиеся у меня раньше кинжалы из небесного металла и, увидев внезапную заинтересованность Эуотоосика, постарался поподробнее описать железо, в том числе и процесс ржавчины… Кажется, опять попал в точку, – добрый доктор железо раньше видел, – лишний плюс мне и лишний факт в копилочку знаний о аиотееках.

Потом он осведомился, все ли имеют схожий цветом с моим, волосяной покров?… Я честно признался, что большинство, хотя встречаются и исключения.

– А как высоко вы поднимаетесь на Гору… как ты ее назвал – Пуп Земли?

– Высоко залезать не получается, – Не без грусти, пояснил я. – Говорят, что как только поднимешься выше облаков, становится очень холодно и нечем дышать. Опять же, гора плотно поросла лесом, в котором водятся страшные чудовища, вроде упырей и москалей, способных загрызть путешественника в одно мгновение или тайком сожрать все его запасы еды. Так что простым людям туда лучше не соваться.

…В общем из этих и последовавших еще вопросов я сделал вывод, что Эуотоосик пытается связать Пуп Земли со своей мифической горой, а хохлов с некой ветвью великого аиотеекского народа, то ли оставшегося возле горы из-за лени, то ли оставленного охранять путь обратно. Отсюда и его интерес к нашим обычаям и верованиям. Он явно чего-то из меня выпытывал, надеялся услышать нечто, что подтвердит его теорию. Увы, я не знал что он хочет услышать, а соответственно, не мог это сказать… А было бы неплохо набиться в родственники аиотеекам… Вот только уж больно языки наши отличаются… Хотя ведь русский тоже достаточно певуч по сравнению с языком, на котором говорят местные племена. Но до аиотеекского ему, конечно, еще очень и очень далеко!

На следующее утро Асииаак сразу дал нам понять, что праздник кончился. (… Для нас. А для большинства аиотееков он еще продолжался.) Моя ли это была вина или просто так сошлось, но с утра пораньше нас выстроили на голодный желудок в один ряд и прочитали лекцию-нравоучение, объяснив, что мы сами виноваты в том, что нас сейчас осталось так мало. Аиотееки-оикия, которые в отличие от нас, ленивых скотов, на занятиях не филонят, получили лишь несколько ранений, а мы, бездари, уроды и помет плешивой козы, умудрились потерять больше половины воинов, которые почти полгода жрали со стола аиотееков и своей смертью нанесли им немалый урон. И что самое ужасное, из-за нашего разгильдяйства погиб коренной аиотеек, оикияоо второй оикия. Поэтому он, Асииаак, раньше относившийся к нам со снисхождением и чуть ли не материнской лаской-заботой, больше потворствовать нашей лени не собирается и будет учить нас, не жалея ни своих сил, ни своего хлыста, ни уж тем более спин таких подонков и лентяев, зачатых в противоестественном союзе скунса и шакала, как мы!

Потом он перетасовал весь личный состав, умудрившись разместить среди нас четырех пленных подростков, так, чтобы в строю каждый из них оказался в окружении опытных вояк, и начались строевые… Гонял он нас часа четыре. Потом разрешил приготовить пожрать, а пока каша варилась, пленных степняков и меня ждали индивидуальные занятия. Потом завтрак, потом я едва успел проведать раненых, как последовал новый сигнал на построение, и все началось заново.

…Последующие несколько дней нам оставалось утешаться лишь тем, что Асииаак оказался очень честным человеком. Он и впрямь не жалел ни своих сил, ни хлыста, а уж про наши спины я вообще молчу! Гонял он нас действительно по-черному, не обращая внимание на то, что все забритые имели какие-то раны (у меня, например, вся спина была исхлестана и жутко болела)… А больше всех, конечно, доставалось подросткам и мне.

Где-то на четвертый день такой жизни один из мальчишек сломался. Лег на землю и отказывался вставать, несмотря на все крики и пинки. Впрочем, Асииаак особо долго и не настаивал, а просто добил его у нас на глазах, несмотря на мои уговоры и обещания, что я смогу убедить парня встать и продолжить занятия. Кажется, Асииаак решил, что в качестве примера, как поступают со строптивцами, этот парнишка ему будет полезнее, чем в качестве очередного новобранца.

…Я вовремя заметил колышек-кинжал в руке другого степняка и его внезапно напружинившееся тело… К счастью, он стоял прямо передо мной, и потому я смог сбить парнишку ударом под колено, до того как тот совершил бы смертельную глупость.

Потом, озабоченно квохоча, что мол, детишки так устали, что даже с ног падают, выпросил у оикияоо немного отдыха. Асииаак наверняка заметил и выпавший из руки парнишки колышек, и его злобно напрягшуюся рожу, и мою подсечку (эта сволочь умудрялась все замечать), лишь усмехнулся и сказал, что так уж и быть, до обеда мы абсолютно свободны. (Котел в котором варился обед, уже почти закипел.)

Я снова взял инициативу в свои руки и начал покрикивать-распоряжаться мальчишками, говоря, что убитого надо достойно похоронить, чтобы он нашел правильную дорогу за Кромку, а там, в загробном мире, сумел бы отыскать свое племя… Пофигу чем, но мне надо было срочно занять своих подопечных какой-то работой, отвлекая их от дурных и нехороших мыслей. А отправка своего соплеменника к предкам была более чем достойным поводом для этого.

…Парнишки мне подчинились… После дня показательных издевательств надо мной, да и наших совместных тренировок в глазах парнишек я стал своим… Ну, конечно, в той степени, насколько «не люди» может стать своим для «люди». Да и то что я, с некоторых пор, стал общепризнанным шаманом, сыграло свою роль. Шаманы существа особые, так что в некоторых ситуациях можно подчиниться даже чужому шаману.

В общем мы подхватили труп парнишки на руки и утащили в степь. К моей большой радости, Асииаак за нами не потащился… Видать, даже он понимал, что значит похоронный обряд и почему там не место чужаку… А может, просто сообразил, что, коли он в одиночку потащится в степь вместе с тремя явными врагами и одним сомнительным союзником, драки точно не избежать… Не думаю, что он нас боялся. Просто тогда пришлось бы убить как минимум еще трех своих новобранцев. А когда командир самостоятельно уничтожает своих воинов, вместо того чтобы позволить это делать врагу, это не очень красит его в глазах начальства.

Так что в степь мы ушли, полностью свободные от опеки… Я и сам это проверял, да и парнишек попросил проследить, чтобы за нами никто не увязался. (Была одна идея.)

Уйдя достаточно далеко от лагеря, чтобы нас не могли подслушать, я положил труп на правый бок в позе зародыша, головой на восток, согласно обычаям степняков. (В глазах мальчишек мелькнуло одобрение, – все правильно делаю.) Рядом с телом положил копье, а в правую руку вложил отобранный у другого парнишки колышек-кинжал (ему сейчас он может только навредить). Затем расспросил мальчишек про имена их предков и прочел наставления душе убитого, куда идти (как я уже выяснил, у других степняков-ирокезов дорожка на тот свет у всех была общая) и кого искать в загробном мире, чтобы помогли освоиться. А в конце как бы случайно ввернул, чтобы, если что, обращался бы за помощью к ирокезам, которые так сильны и многочисленны, что с радостью помогут моему протеже и своих найти, и в загробной жизни (нежизни?) устроиться.

…Неудивительно, что стоило мне только закончить напутствие, как меня немедленно забросали не очень дружелюбными вопросами о том, кто такие эти демоны «ирокезы», которые распоряжаются в загробном мире «люди», как в собственном чуме?

Тут-то я и поведал ребятам о великом народе ирокезов, который составлен из представителей многих других народов, пострадавших от аиотееков. А потому и предки всех этих племен-народов стали предками ирокезов, отчего в загробном мире их огромное множество и нет там для них не преград, ни секретов.

Но загробный мир сейчас интересовал мальчишек куда меньше, чем этот. Потому, едва заслышав про вражду ирокезов с аиотееками, меня забросали вопросами о земных деяниях данного странного образования.

Я рассказал, почти честно, с легкой адаптацией под настроение и возраст слушателей. Получилось у меня что-то среднее между «Молодой гвардией» и «Неуловимыми мстителями» с легкой примесью «Илиады» и голливудского боевика категории «Б». В общем, нечто авантюрно-пафосно-героическое…, как раз то, что и хочется услышать впавшему в безнадежное отчаяние подростку. Ирокезы в моем описании получились нечто вроде тайного общества со своими тайными знаками (ага, ирокез, такой незаметный), бесконечно дурачащие и обманывающие глупых аиотееков. И одновременно грозной армией крутых вояк, способных сойтись с врагом лицом к лицу и побить его в открытом сражении.

– А откуда ты все это знаешь? – вдруг прервал мои разглагольствования Таг’оксу, пожалуй наиболее смышленый в этой компании подросток.

– Так ведь я же шаман и потому частенько выхожу общаться с Духами в загробном мире… А там нонче только об ирокезах и говорят, – последняя фишка сезона!

– А как нам их найти? – спросил самый младший из мальчишек, наверное, не более тринадцати лет от роду.

– Надо, Жур’кхо, идти сначала на юг, до самого моря, а потом по кромке берега на восток.

– Так давай сбежим и уйдем. – Кажется, этот молокосос всерьез намылился бежать прямо сейчас, даже не пообедав.

– Нельзя, – охладил я его пыл. – Аиотееки нас догонят, ноги их животных-демонов гораздо длиннее твоих, и они умеют выслеживать добычу получше тигров. (Я заранее подстраховался от хвастливых заявлений типа «Нас не найдут».)… Да к тому же, в ирокезы берут только самых лучших. А вы… …

Моя продолжительная пауза была воспринята очень правильно. Проигравшие, да еще что хуже, выжившие, лучшими считаться не могли. Попали они к нам в абсолютно шоковом состоянии (не удивительно, на их глазах был уничтожен весь их мир). Да еще и первые пару суток провели в путах, без еды и почти без воды. А потом их гоняли в хвост и в гриву, не давая ни секунды передохнуть и задуматься, для чего нагружали даже почти бессмысленной работой и нещадно лупили по каждому поводу… Что не говори, а опыт обращения с пленными у аиотееков был, ломать они их умели. Так что в собственных глазах сейчас мальчишки выглядели полными ничтожествами, и я им об этом напомнил.

– …Вам надо хорошенько учиться тому, что показывает Асииаак и другие воины, – прервал я их грустные размышления.

– С какой это стати? – буркнул Таг’огсу.

– Ирокезы тоже когда-то были слабыми…, в смысле, пока не стали ирокезами. Аиотееки их тоже заставляли учиться всему этому, надеясь что они будут драться вместо них. Но ирокезы обхитрили аиотееков. Они обучились драться лучше своих врагов и побили их!

…Вот вы, щенки, не хотите учиться, думая, что таким образом делаете хуже своим врагам. А хуже вы делаете только себе. Научитесь драться лучше своих врагов, победите их, и вас с радостью примут в племя ирокезов!

– …Мы ведь на север идем, – внезапно высказался молчавший до сей поры тот самый пацанчик, что хотел наброситься на Асииаака. – А ты говоришь, что ирокезы на юге. Зачем тогда учиться? Надо напасть на врагов и погибнуть в бою! А потом пойти по дороге предков!

– Бар’лай, ты хочешь сбежать, не отомстив? – деланно удивился я. – Разве твои предки так поступали когда-нибудь?… Ты думаешь, что сможешь погибнуть в бою. Но это не так. Тебя убьют, как раззяву-кролика. Потому что против Ассиаака ты и есть кролик. Он легко поразил копьем даже вашего очень высокого воина, с седой бородой и шрамом на щеке… А это был великий и очень сильный воин…

– Это был мой отец! – злобно выкрикнул Бар’лай и глянул на меня так, будто это я был виноват в гибели его отца. (Я отчасти и был, только знать об этом Бар’лаю не стоит.)

– И Асииаак его победил! – подвел итог я. – Ты нападешь на Асииаака, и он убьет тебя раньше, чем ты сможешь его хотя бы поцарапать. Разве это настоящая месть?

– Но как тогда???

– Глупец. Там, где не может победить сила, побеждает хитрость. Как бы силен и могуч ни был воин, но змея может убить его одним укусом. – Станьте змеями, копите свой яд, но до срока не показываете зубы. Крадитесь в траве, таитесь под корягами. Выжидайте своего часа, и он наступит!

– Змеи плохие, – вдруг вставил малолетка Жур’кхо, напомнив мне о негативном образе сего пресмыкающегося в местной мифологии.

– Вот и вы станьте плохими… Плохими для аиотееков! Стисните зубы и терпите все издевательства и трудности. Каждый раз, когда вам будет хотеться вцепиться аиотееку в глотку или лечь и не вставать, как сделал это он. – Я указал на лежащий перед нами труп. – Напоминайте себе, ради чего вы все это терпите!

Научитесь всему, что знают враги, и обратите это против них… А до той поры, никто, даже другие солдаты нашей оикия, ничего не должны знать про ирокезов. Понимаете почему?

– Нет. Почему? (Для ребят было дико таиться от кого-то, с кем вместе жрешь из одного котла… Да и таиться вообще. Дикари даже врать толком не умели.)

– Я подозреваю, что кто-то из них говорит с Асииааком обо всем, что происходит в нашей оикия. (Тут даже слов типа «стучит» или «доносит» еще не было, поскольку не было ни доносов, ни стукачества), – хриплым шепотом поведал я мальчишкам… Не то чтобы я и правда так думал. Просто это был лучший способ удержать все в тайне. Иначе через пару дней слово «ирокез» будет знать каждый боец оикия, а еще через день весть дойдет и до Асииаака… Он умеет слушать.

Глава 9

В степи вдруг как-то сразу стало тесно и многолюдно… После того как нас внезапно нагнал здоровенный отряд аиотееков. Скорее даже, настоящая армия. Врать про точное число не стану, но на вскидку не меньше тысячи человек, а может быть, и больше… Трудно, знаете ли, оценивать величину муравейника, находясь в его центре. Но из того, что я видел у нас и в других отрядах, соотношения оуоо и оикия в войске аиотееков, было примерно один к пяти-шести.

Армия эта пришла со своими стадами и отарами и вольготно раскинулась на довольно большом пространстве, небольшими лагерями от пятидесяти до полторы сотни человек.

…Мягко говоря, меня это не обрадовало. И даже не тем, что врагов вокруг стало больше. Это само собой. А вот то, что и говнища вокруг стало больше, а топлива меньше и с водой сплошные напряги, а кролики-суслики поразбежались из этих мест, и наша оикия опять была вынуждена довольствоваться лишь одной кашей со слабыми следами мяса в ней… Вот это напрягало больше всего… И вонь. Вонь огромного скопления людей, скота и верблюдов… Как же все-таки быстро человек умудряется засирать все вокруг себя! Хоть, блин, в экологи подавайся.

Только вот куда я желаю податься, у меня никто особо не спрашивал. Скорее наоборот, примерно на третий день после прибытия армии-орды, – меня взяли за шкирку, дали напутственного пинка под зад и погнали в неизвестном направлении.

Впрочем, бежать было недалеко. Где-то максимум полдня неспешной рысцы. Зато лагерь, в который мы прибыли, по сравнению с нашим выглядел, как настоящий город рядом с занюханной деревенькой. Начать с того, что тут были шатры! Не какие-то там крохотные полевые палаточки или чумы степняков, а этакие громадные сооружения из как-то очень по особому выделанных и сшитых шкур, покоящихся на деревянных каркасах… Не уверен, но мне показалось, что самый большой из шатров, стоящий в центре лагеря, размером был чуть ли не с цирковую арену… Даже в моем мире не всякая квартира имела такую площадь.

…А еще тут были женщины! В смысле, аиотеекские женщины. Я так давно уже не видел брюнеток, что даже застыл, разинув рот, когда одна такая вдруг вышла из стоящего возле окраины лагеря шатра и бодро так, не обращая на нас внимания, потрусила куда-то по своим делам… Девицей, пожалуй, ее было бы сложно назвать, – скорее уже тетенька в летах. Но еще довольно крепенькая (а старухи тут и не выживают), невысокая, в халатике, отличающемся от мужского халата аиотееков разве только что особенной пестротой узора, но почему-то подвязанным платком. (Хитро так повязанным, чтобы играл и колыхался вместе с бедрами во время ходьбы.) Волосы были закручены в пучок на затылке и заколоты булавками. А шею и руки украшало множество бусиков, висюлек, гривен и браслетов. В общем, смотрелась тетенька весьма царственно и ухожено…, для каменного века, конечно.

…Разглядеть я это все успел только потому, что Большой Босс, Эуотоосик и еще двое оуоо, которых я сопровождал, так же сбились с шага и, замерев на мгновение, проводили тетеньку глазами не хуже меня… Видать, отвыкли за многие дни в арьергарде от вида женщин… Своих женщин в смысле, степнячек-то они повидали по всякому…, прежде чем их убить.

…Потом мы подошли к центральному шатру, где и произошла церемония приветствий… Причем именно церемония, с какими-то понятными лишь самим аиотеекам ритуалами, приветственными фразами и прочими этикетами… Изобразить собственное достоинство на грани превосходства, при этом давая понять, что признаешь старшинство стоящего перед тобой человека, – это надо суметь. Это, блин, очень особое искусство, которому надо учиться с младенчества.

…Вот теперь, видя и имея возможность сравнить, как вели себя «наши» оуоо между собой в отряде, и то, как они ведут себя тут, в большом лагере, я могу делать выводы, что все-таки каждый отряд это своеобразная род-семья. Причем состоящая с другими семьями-родами не столько в дружественных, сколько в союзнических отношениях.

Если между собой они могли придерживаться этакого панибратски шутливо-грубоватого тона, не переходя, однако, некой черты, то тут, – только подчеркнутая вежливость и корректность… Словно обе стороны идут навстречу друг другу по троллейбусным проводам, и, чтобы разойтись, не грохнувшись на мостовую, им приходится быть максимально внимательными к собственным действиям и действиям другого человека. Чуть задел плечом или слишком сильно подался в сторону…, и следующее, что ты видишь, это летящий на тебя бампер КамАза.

После всего этого марлезонского балета, что наш Большой Босс сплясал на пару с местным Самым Большим Боссом, тот от щедрот своих и в знак признания наших заслуг распорядился выделить на нашу банду аж целых шесть овцекоз (шесть тут явно сакральное число), бочонок пива и еще какую-то закусь, упакованную в парочку мешков, и здоровенную вязанку дров… Как бы угадайте, кому всю эту радость пришлось тащить, а потом еще и самому тащиться на дальние выпасы за овцекозами?… Ну да, кроме меня, других быдлопростолюдинов, не обремененных рыцарскими званиями, тут не нашлось. Так что пока наши располагались возле костра, ставя свои походные палатки (хоть тут соблаговолили сами пошевелиться), я занимался грязной работой по устройству лагеря, забою и разделке овцекозы, наполнению водой котла, варке каши… Короче, вкалывал, как распоследний папа Карло. За что меня отблагодарили возможностью вылизать котел и обглодать кости. А спать я, естественно, отправился чуть ли не за пределы лагеря (по крайней мере, довольно далеко от костра), и большую половину ночи промаялся на голой земле, пытаясь укутаться в драный халат Эуотоосика и вонючую свежесодранную шкуру овцекозы.

А утром, на заре, меня опять разбудили пинками, парой затрещин намекнув на то, что хоть работа и сделала из обезьяны человека, мне это все равно не светит, поэтому я должен пахать как лошадь. Так что опять, костер, вода для котла и верблюдов, овцекоза, поиск дров…

…Блин. Ведь что характерно, во время похода, практически со всей этой работой наши оуоо справлялись сами. А тут, перед другими аиотееками, корчат из себя принцесс на горошинах, которым западло марать ручки грязной работой… Ну и захватили бы с собой всю оикия. Так ведь нет же, взяли почему-то одного меня… Впрочем, понятно почему. Места в чужом лагере и так не слишком много. А харчей и дров, которые выделили нам хозяева, – в обрез, так что возьми они еще и обслугу, – кормить бы ее пришлось из собственных запасов, и добывать где-то топлива на второй костер, и озаботиться лишней водой… Так что работай Дебил, работай. Тебе оказано высокое доверие!

…Да уж, пришлось вспомнить светлые времена рабства в племени Нра’тху, особенно первые дни, когда я еще не догадался, что пинки и подзатыльники – это своеобразное проявление заботы со стороны пленивших меня дикарей.

…Зато потом, коли уж пошла такая пьянка, я быстренько постарался вспомнить еще более давние времена и более важную науку – науку филонить и бездельничать!

Итак, первым делом надо слинять подальше с глаз начальства. Подхватываем большущий котел аиотееков и тащим его к небольшой речушке, что течет рядом с лагерем, – типа отмывать. Ясное дело, что отмывать его возле лагеря, а уж тем более ниже по течению никак нельзя, – грязь, бактерии и обилие начальственных глаз. Так что вон туда вот, за холмы, где река делает плавный поворот… Вот тут вот, за кустиками, подходящее местечко будет… Блин! Занято такими же тунеядцами, как и я… И не надо, ребята, корчить из себя работяг. Я то видел, что вы тут ни хрена не делали, пока я не появился со своим котлом… И пусть вас не обманывает моя черная шевелюра, – я свой, – тунеядец, бездельник и асоциальный элемент, похлеще вас.

Короче, когда я вывернулся из-за кустиков на небольшой пляжик, то застал там весьма теплую компанию. Пятеро, судя по рванью и светлым шевелюрам, «забритых» мирно сидели и… Вот даже не знаю. Будь я у себя дома, сказал бы «перекуривали». Но тут до таких изысков еще не дошли. Однако их дальнейшее поведение было точно таким же, как если бы у нас в помещение цеха или мастерской внезапно заявился якобы отсутствующий начальник. Все вдруг встрепенулись и начали изображать рабочий процесс. Парочка – черпать из реки воду заполняя седельные бурдюки, еще один – лупить по камням тряпками, пародируя стиральную машину, а еще парочка – подобно мне, шоркать песком и травой по котлам.

Я молча присоединился к группе. (Зачем здороваться или что-то говорить, – они же «не люди».) Сел чуток в сторонке и тоже начал старательно выполнять унизительную бабью работу, шаркая мокрой травой и песком внутри котла, заодно присматриваясь к спутникам. Судя по чистым рожам, – все сплошь побережники. Явно давно уже сплоченный коллектив тунеядцев, однако по некоторым едва заметным приметам можно предположить, что не из одного племени-деревни, а тот, что работал прачечным автоматом, вообще чем-то напоминал мне одного из ребят Бокти, – возможно, из лесных будет.

…А ведь подобное безделье, – это тоже новшество, привнесенное в наши края аиотееками. Или, скорее, – появившееся тут благодаря им. Насколько я помню, ни степняки, не прибрежники, ни горцы тут никогда не бездельничали. Потому как старшие родственники отучают от подобного с первых же шагов по жизни. Да и какой смысл бездельничать, – ведь обманываешь самого себя. Пофилонил – и остался голодным. Протунеядствовал и спустился вниз на ступеньку по иерархической лестнице. Потому как от своих не скроешься. Да и не захочешь скрываться, твой авторитет зависит от твоего вклада в общее дело… Конечно, бывают и минуты отдыха, – но такого же честного и открытого, как и работа, – на глазах и вместе со всем сообществом.

А вот когда пахать тебя заставляют из-под палки, вот тут-то и появляется желание отыскивать возможности отлынивать от работы… Иной раз лучше даже палкой получить, чем целый день пахать на чужого дядю… Не присутствую ли я в связи с этим на своеобразном переломе-моменте грехопадения, когда человек, пребывавший доселе в почти райских условиях пещерного коммунизма, вступает на путь Греха и Порока? Расчетливая жестокость, с одной стороны, жадность, гордыня и высокомерие. А с другой, трусливая ложь, безделье и изворотливость, лень, злоба, ненависть… Чудесная среда для выявления всего худшего, что может быть в человеке. Не об этом ли моменте говорится в легендах про изгнание из Рая?… Впрочем, хватит философии.

– Эх, – горестно вздохнул я, изрядно размазав грязь внутри котла и на этом основании решив, что заслужил минуточку отдыха. – Хорошие какие котлы аиотееки делают. Нам бы такие раньше…

…Ответом мне было лишь настороженное молчание. Собездельники явно пытались понять, что я за чудо-юдо такое. И волосами аиотеек, и халат на мне ихней же работы. Однако вот шрамы на морде, всклоченная шевелюра (без регулярного бритья над ушами и соответствующего ухода мой ирокез превратился в нечто маловообразимое). А самое главное то, что я приперся сюда выполнять грязную и позорную работу, – все это говорило о том, что я занимаю не самую высшую ступень в аиотеекской иерархии. А теперь вон еще и говорю о своих предполагаемых соплеменниках как о чужаках.

– Да, – продолжил я, окончательно откладывая шарканье в сторону и присаживаясь поудобнее на берегу. (В жизни не курил, но сейчас бы было в самый раз угостить соплеменников сигареткой для завязывания знакомства.) – Хорошие у них вещи. А сами они, конечно, вонючие черви, что жрут помет из-под плешивого хвоста больной козы… Всю деревню нашу разорили. Только вот я в живых-то и остался!

– Да и не только твою. – Кто-то горестно клюнул на заброшенную приманку. – А ты сам-то кто будешь?

– Да с севера я… Там мы жили в предгорьях на Великой Окраине. Еще года два назад, как аиотееки на нас напали. Только вон я в живых и остался… Потом от них сбежал, а сейчас они меня опять поймали.

– Два года? – переспросил один из работничков. – Помню, мы тогда от них в море удрали и на островах отсиделись. А в этот год, думали они уже совсем ушли. А тут вон, опять….

– И откуда они только порождение змеи и тигра берутся, на оуоо своих уродских? – печально покивал я головой.

– Из-за реки… – просветил меня собеседник. – Река там большая на западе. Вот из-за нее они и приходят.

– Да чего ты пургу гонишь-то? – влез в разговор до селе молчавший стиральный автомат. – Я сам на той Реке жил. И никогда у нас сволочей этих не бывало. Они с побережья пришли, туда, дальше на юг, а потом опять на запад… Там завсегда одни сволочи жили, еще у прадеда моего лодку украли как-то раз. Вот, видно, и совсем выродился тамошний народец до аиотееков, потому как с демонами-оуоо задружился. От того и волосом почернел… Вот попомните мои слова, пройдет так несколько лет, и мы волосом черны станем.

– Это еще почему? – спросил прежний котломой, вновь подозрительно посматривая на меня и мою шевелюру.

– А потому, что эти аитоееки праздника Весны не празднуют и нам не дают. Потому как им демоны их этого не позволяют. Вот и чернеют оттого.

– Вот еще чушь какая. – Я счел своим долгом вступиться за всемирную партию брюнетов и опровергнуть злобные инсинуации. – Мы там в горах у себя всю жизнь волосы такие носим, и соседи наши. И весну всегда празднуем как положено. Жертву приносим, кровью причащаемся, жрем-пьем-танцуем… А без этого ведь и лета не наступит. А коли лета не будет, как нам котлеты растить?

– Чего?

– Котлеты, вы тут их что на огородах не со#дите?… Хм… Дикари, блин!.. Чудные вы люди, говорю. Живете не по-людски… А чего целый год тогда жрете?

– Мы, как все нормальные «люди», морем живем, – последовал гордый ответ. – Ну и проса немножечко садим. Бабы еще всякие корешки выращивают. Но это так – баловство сплошное. Потому как коли возле моря живешь, с голоду никогда не подохнешь.

– Да чего вы, лягухи прибрежные, понимаете?! – встрепенулся я на намек, что принадлежу к неправильным «люди». – Вот у нас в горах….

…Далее последовал небольшой срач на тему, где лучше жить и чья страна правильней. Работать, ради такого важного дела, все, конечно, бросили окончательно, и какое-то время мы, преисполнившись патриотических чувств, гордо доказывали друг другу, кто из нас настоящий «люди», а кто так, не пойми что. Пару раз чуть до мордобоя на дошло, но я как-то умудрялся разруливать ситуацию, переводя стрелки и лютую злобу собеседников на аиотееков.

…Каюсь. Подло, конечно, с моей стороны, но срач я этот завел с определенной целью. Захотел малость взбодрить и привезти в чувство своих собеседников, а то уж больно потерянный и унылый вид у них был. Они даже филонили как-то без вдохновения и огонька, не с целью саботажа, а просто от безмерной усталости. Вот я и разбередил их старые раны-воспоминания о чудных временах былой жизни… Иногда надо отвесить здоровенную оплеуху, а то и гвоздем ткнуть, чтобы больной пришел в сознание. Вот я их в сознание и привел. Ну по крайней мере, унылые глаза порабощенных народных масс вдруг заблестели искрами праведного гнева и негодования.

– А вы, мужики, того. – Я вдруг переключился на трагический шепот. – Про ирокезов ничего не слышали?

– Кого? – переспросила у меня удивленная публика.

– Да ходят, знаете ли, слухи. Что дескать есть такое племя, – ирокезы, которое аиотееков бьет и в хвост и в гриву.

– Врут! – убежденно ответил мне зареченский портомой. – Ты этих аиотееков небось в бою не видел. Там сначала эти, которые на демонах сидят, налетают. А потом оикия, которые идут, затаптывают… Моей деревне так только одних оикия и хватило. Разве против них устоишь?

– Во-о-от!!! – значительно поднял палец к небу я. – Вот и говорят, будто ирокезы эти тоже вроде как сначала под аиотееками были. Всему у них выучились, а потом их же и побили… Вас разве в оикия ходить не учат?

– Учат. Да только разве с этими сравнишься? У них вон и оружие – сплошь бронза, и панцири из кожи – копья отскакивают.

– Так и эти ирокезы тоже не просто так из-под козьего хвоста вывалились. – Там, на востоке, в горах царство есть – Улот. – Слышали может? – (Часть публики со знанием покивала головами, что меня порадовало, – не так далеко мы, значит, от Улота). – Вот Царь Царей этого самого Улота, говорят, с ирокезами этими в союзе состоит и бронзы им немеренно отваливает. И даже вроде как родную дочь или сестру ихнему Вождю не то в жены, не то в сестры отдал… А Вождь тот из степняков будет. В нем роста, как в двух обычных людях. А еще меч есть из небесного металла, которым за один удар целую руку людей убить можно, и в темноте светится, потому как из куска звезды сделан. А одежда у того вождя вся сплошь из скальпов врагов сшита, причем только из черных – аиотеекских… А еще шаман у этих ирокезов дюже могучий, говорят. Хоть в быка, хоть в кузнечика превратиться может. А за Кромку, как иной из дома, поссать, – без проблем ходит. И даже Духи его слушаются и все по евонному делают.

…Они ведь ирокезы-то, тоже в разных племенах раньше были, пока аиотееки их рода не разорили. А шаман энтот сумел их всех кровью объединить. И их, и предков ихних, что уже за Кромкой обитают, в единое племя собрать. Оттого так и сильны они, что предков у них теперь несчетно.

– Да быть такого не может! – возмущенно воскликнул один из слушателей. – Где ж ты такое слышал?

– А вот где только и не слышал! Посидишь с мое у разных костров, и не такие вещи знать будешь… А только вам бы, ребятки, лучше про такое помалкивать. Слышал я, будто от одного только слова «ирокез» аиотееки в большое бешенство приходят, и того, кто его произнес, на месте убивают… Имейте это в виду!

…Потом я перевел разговор на песиголовцев, что проживают в соседнем с нами царстве, о ктулху и прочих морских чудовищах… Короче, припомнил все байки, что наши прибрежники друг дружке пересказывали. Так что к концу разговора они про ирокезов уже и не вспоминали.

Не вспоминали. Но и не забыли. Так что, думаю, слушок-то поползет, и кто знает, во что это все еще обернется!

По шее я, конечно, за долгую возню с котлом получил. Но чисто так, в рабочем порядке. Не уверен, что, останься я в лагере на глазах у начальства, огреб бы меньше оплеух. Они тут все пребывали в некотором волнении, я бы даже сказал, – были на взводе. А самым подходящим громоотводом наверняка оказался бы я.

Собственно работы больше особой не было. Воды я натаскал, дрова были. Распоряжений резать очередную овцекозу на обед мне никто не давал. За своими верблюдами оуоо ухаживали исключительно сами. Так что я постарался расположиться за палатками так, чтобы, не отсвечивая на глазах у начальства, в то же время иметь возможность подслушивать его беседы, делая вид, что починяю примус…, в смысле свою уже изрядно пообтрепанную тапкопортянку.

…С обувью и впрямь была беда. Эти мои заслуженные тапки, полученные почти полтора года назад в дар от Мордуя, прошли уже немалый путь по горам, степям и лесам. Три слоя их подметок изрядно поистерлись и теперь свисали неопрятными клочьями, немало потоптав окровавленную землю полей сражений, бредя по морскому дну во время десантной операции и пробежав десятки километров во время диверсионных акций. Они успели поблистать во дворцах, потоптать земляные полы хижин бедняков и пройти испытание огнем походных костров… Эти тапкопортянки прожили длинную (для тапок) и вполне достойную жизнь. Их надежность и преданность хозяину вполне могли бы послужить примером для любой другой пары обуви всех эпох и народов… В ином времени они вполне уже заслужили бы теплое местечко где-то в глубине галошницы и, как старые верные псы у хозяйского очага, тихо дремали бы там, вспоминая былые подвиги и приключения, делясь с молодежью своим немалым опытом и лишь иногда заботливо одеваемые хозяином для покраски забора или иных дачных трудов. Чисто для того, чтобы тапки не чувствовали себя заброшенными, и из уважения к их чувству собственной значимости.

А потом, со временем, тапки нашли бы достойное место погребения где-нибудь в мусорном контейнере или на свалке. Но увы, суровый век, суровые нравы. В моем нынешнем мире каждый служит своему роду до полного иссекновения жизненных сил. А когда понимает, что его вклад в общее дело перестает перекрывать затраты на содержание, уходит умирать в одиночестве, чтобы не обременять соплеменников заботой о себе… Ибо таков его долг перед предками и перед потомками.

…Это я все к тому, что взять замену истершейся обуви было неоткуда, а продолжать носить старую, искусственно продлевая ей жизнь латанием протершихся дырок, было уже негуманно… По отношению к моим ногам, ясное дело.

…А все мое тупое чистоплюйство и брезгливость. Ведь вполне бы мог разжиться обувкой с ноги поверженных степняков. Но с какого-то хрена посчитал это недостойным и вот теперь должен мучиться со старой обувкой!.. Эх, был бы тут сейчас Лга’нхи, он бы легко завалил оленя, мы бы ободрали шкуру с его ног (там она самая крепкая), обработали соответствующим образом и справили бы мне обнову… Да. Где то сейчас мой названный брательник Лга’нхи? Отыскал ли он хотя бы нашу названную непутевую сестрицу и ее не меньшего болвана-мужа, а значит теперь уже и нашего близкого родственника?… И как там Тишка? Дрис’тун? Щенки? Ребенок сестры Ласты, который теперь мне тоже близкая родня, хоть я до сих пор и путаюсь, каким словом должен его называть. Да и как там вообще ирокезы обходятся без своего шамана? Тем более что и все шаманские ученики слиняли из племени еще раньше меня.

Как-то вдруг резко взгрустнулось. Тут вообще быстро привыкаешь к людям, рядом с которыми живешь. Это там, в Москве можно чуть ли не всю жизнь прожить в одной квартире и толком не знать собственных соседей по лестничной клетке. А тут – вся твоя жизнь на виду, и все горести и радости делятся на всех… Особенно когда со всеми этими горестями, а иногда и с радостями соплеменники идут именно к тебе.

…Но стоп! Вот только уныния-то мне сейчас и не хватало. Уныние, как написано где-то в Библии (я ее толком не читал, к сожалению, хотя и собирался), это тяжкий грех. А когда живешь в таком подвешенном состоянии, как я сейчас, грешить опасно… Впрочем, христианский рай мне так и так не светит. А в нашем за уныние, наверное, только лишний раз морду набьют и отправят за загробными овцебыками загробное гавно собирать.

…Итак, о чем там шепчутся (будто они умеют шептаться) между собой наши оуоо? Обсуждают стратегию ведения презентации, в которой и мне отведена не последняя роль!

Судя по разговорам, на кону стоит честь их рода-семьи. Даже если остальные оуоо просто примут их предложение двигаться на север в поисках волшебной горы, стоящей посреди Великой Окраины, это будет что-то вроде первого удачного удара, нанесенного на охоте за коровкой. Сплошной респект и уважуха со стороны остальных родов-семей. Авторитет вырастает в разы, мана прет как на дрожжах, переходящий вымпел передовика-завоевателя навечно поселяется в родовом шатре Большого Босса.

…А вот если вдруг окажется, что никакой-такой Великой Окраины и Пупа Земли не существует…? Короче, мне бы лучше слинять отседова задолго до того, как аиотееки поймут, что я их дурачу. Потому что даже страшно представить, каким будет наказание за безграничный позор, обрушившийся на род Большого Босса, заведшего целую орду своих собратьев к черту на рога, в голые степи. Думаю, что даже размозжить себе голову камнем собственными руками будет куда более предпочтительным выходом из ситуации.

Вот только интересно, сколько времени у меня будет до того, как подобный выход начнет набирать эту самую «предпочтительность»? – Возможно, месяца два. Максимум три, но вряд ли уже четыре… Как, однако, неуютно себя чувствуешь, зная сроки своей кончины с такой точностью.

Глава 10

В принципе, это можно было считать практически невозможной удачей. Аиотееки сами рассказали мне свою историю… Ну может быть, и не конкретно мне… Вряд ли они вообще думали в тот момент обо мне и моем существовании, но я там был, и пусть ни меда ни пива не пил (в отличии от этих жадин), но зато все слышал!

…А с пивом-медом и впрямь была беда… Все-таки как быстро отрубаются мозги у рабов. Пока я тихонько радовался, что от меня все отстали и не нагружают работой по приготовлению обеда, в мою дебильную голову даже не пришла мысль о том, где-же собираются обедать мои хозяева. А обедать они планировали на большом совете-пире, куда меня не пригласили… Вернее, пригласили, но только в качестве материального доказательства существования Великой Окраины… Мне даже мой кинжал ради такого дела вернули, наверное, чтобы выглядел солиднее! Это, конечно, было очень приятно, но увы, плохой заменой обеда.

Ну а если по порядку, то, хорошенько поговорив между собой, где-то примерно за полдень мои оуоо надели свои лучшие наряды, вооружились лучшим оружием, обрядили верблюдов в самые пестрые и блестящие сбруи и седла и двинулись к центральном шатру… Идти было примерно так с полкилометра, но, видать, понты не позволяли верблюжатникам пройти эту дистанцию собственными ножками, и они задействовали верблюжачьи… Впрочем, неудивительно. Когда и верблюдов и всадников обозначают одним и тем же словом, это служит явным намеком на очень тесный симбиоз этих двух разновидностей млекопитающих. Так что несмотря на лишний геморрой, связанный с седланием и размещением верблюда на новом месте, рыцари-оуоо даже в мыслях не держали облегчить себе жизнь и тем самым унизить свое достоинство.

Мне, дополнительно украсив моим же кинжалом, велели разгладить лохмы на голове и привести себя в благообразный вид. А пока я возился с этим, Эуотоосик прочитал мне что-то вроде лекции о правилах аиотеекского этикета в версии «Для рабов».

Суть этих правил вкратце сводилась к словам: «Ты говно и не забывай об этом»… Мне запрещалось говорить без прямого приказа одного из наших оуоо, запрещалось смотреть в глаза кому бы то ни было из благородного сословия, а также заступать им дорогу, мешаясь под ногами и…, короче, отсвечивать вообще.

…Но! Был тонкий момент, и Эуотоосик тоже подробно его пояснил. Выполнять приказы чужих оуоо я не имел права, – это было бы оскорблением для нашего рода. Так же, если я неудачно буду болтаться под ногами у чужого рыцаря и он, допустим, отвесит мне пинка, это так же будет оскорблением роду, и один из наших должен будет вызвать оскорбителя на поединок… И в то же время проигнорировать болтание какого-то там забритого оикия на своем пути или стерпеть дерзкий прямой взгляд глаза в глаза для рыцаря-оуоо, означало навлечь на себя позор. Так что пендель в подобной ситуации неизбежен. А за ним поединок. И как бы этот поединок не кончился, ничем хорошим лично для меня это не обернется. Поэтому я должен быть очень бдителен, внимателен и осмотрителен… А главное, – не дай мне Духи коснуться и уж тем более наступить ногой на край одежды сидящего оуоо – это было бы немыслимое оскорбление, сравнимое с порчей верблюда.

А когда я спросил, что конкретно от меня требуется на данном мероприятии, Эуотоосик просто сказал, – сиди у нас за спинами молча и шевелись как можно меньше. Если Большой Босс что-то прикажет сделать – выполняй. А если случится чудо и тебе зададут вопрос – ответишь. Но последнее уже вряд ли. На Совете оуоо право голоса имеют только они. И даже коренные аиотееки из «быдлооикия» не имеют права хотя бы громко дышать, когда говорят прямые потомки «настоящих люди».

…На пир мы заявились одни из последних. Видать, в этом тоже были какие-то тонкости этикета. Но тем не менее и после нас прибыло несколько отрядов, так что я имел возможность понаблюдать за «их нравами».

…Больше всего меня поразило то, как аиотееки-оуоо занимают свои места… Нет, я и раньше видел, как ловко эти ребята одним движением садятся на пятую точку, одновременно умудрившись скрестить ноги кренделем. Но только сейчас понял, «почему»… Наблюдая за этими «рыцарями», я сообразил, что сесть надо с идеально прямой спиной, чтобы никто даже не подумал, что при этом был хотя какой-то намек на поклон. Судя по всему, оуоо были очень чувствительны к подобным демонстрациям надменности или покорности. И именно сейчас, на общем сборище, каждый пытался перещеголять других в своей крутизне и гордыне…

Да уж… такому надо учиться с младенчества. И кажется, я понял, о каких таких особенностях движения мне раньше втолковывал Леокай, говоря, что, несмотря на мою шевелюру, я все равно не похож на аиотеека. Столь идеально прямым спинам и одновременно грациозной отточенности движений могли бы позавидовать выпускницы какого-нибудь наикрутейшего балетного училища. Каждое движение, каждый жест, взгляд и наклон головы имели свое значение… Иногда мне казалось, что я нахожусь посреди стаи волков, которые только и высматривают проявление слабости у одного из своих, чтобы наброситься и разорвать в клочья… Видать, не так просто складывались союзнические отношения между разными родами-семьями… Да, пожалуй, близкая аналогия – поведение степняков при встрече друг с другом на осенних ярмарках невест. Заклятые враги, вынужденные сотрудничать. А еще, вероятно, это означало, что подобные союзы начали образовываться относительно недавно и специфические механизм взаимодействия еще не были полностью отработаны.

…Итак, высокие собравшиеся лица сидели в кругу и с чувством необъятного собственного достоинства поглощали пиво и какую-то закусь. Закусь хватали руками или накалывали на кинжалы, но при этом у меня иногда появлялось чувство, что я нахожусь на каком-то дипломатическом приеме в присутствии коронованных особ. Настолько все было церемонным и пафосным.

…Видать, когда все приглашенные уже собрались, из палатки вышел уже знакомый мне Самый Большой Босс. Довольно высокого для аиотеека роста мужик с уже начинающей сидеть бородой, но еще, судя по виду, крепкий, если не сказать могучий. Как и все присутствующие, он был облачен в полный доспех и со всем полагающимся оружием, включая копье.

Первым делом Самый Большой Босс достал из-за пояса уже знакомую мне пайцзу, высоко поднял ее над головой и пропел что-то вроде того, что он тут самый равный среди всех равных, а кто думает иначе, может попытаться сразиться с ним на поединке, схлопотав копьем в брюхо.

При этом выглядел СББ настолько свирепо, а спины всех оуоо вдруг стали такими прямыми и гордыми, что я уж было подумал, что большой разборки точно не избежать, и начал мысленно прикидывать, в каком направлении делать отседова ноги, чтобы не быть затоптанным за компанию.

Но ничего, как-то обошлось. Видать, и этот вызов, и вытянувшиеся спины тоже были своеобразным ритуалом, предваряющим начало доброжелательной беседы.

Потом СББ начал толкать ту самую речь, больше похожую на помесь былины и политинформации, из которой я умудрился почерпнуть множество полезных сведений. Ведь к счастью для меня, СББ придерживался традиции, согласно которой говорить о сегодняшних событиях надо, начиная от самых истоков… Помню нашего директора школы, который не мог на линейке толкнуть речь о дисциплине в школе или средней успеваемости учеников, не упомянув тысячелетие Крещения Руси или Афинскую Демократию….

…Вот только жаль, что мой аиотеекский был недостаточно совершенен, чтобы понимать поэтичный вариант этого языка. Поскольку, судя по всему, и в их былинной традиции не обошлось без «длиннозакрученодолгих слов излияний поносных».

Многие слова и целые выражения вообще проскакивали мимо меня, так что я улавливал лишь общую суть. Но пока мне и этого хватало.

…В общем, начал СББ очень-очень издалека. Аж с той самой легенды про «… вот кто-то с горочки спустился…». Потом последовал не менее долгий рассказ про то, как аиотееки расселялись по миру, ведомые то ли неким мужиком, живущим на солнце, то ли самим солнцем, то ли сидящим верхом на солнце как на верблюде Высшим Существом, движением этого солнца управляющим… Тут было слишком много специфического жреческо-религиозного сленга, так что я мало что во всей этой метафизике понял.

…Короче, эти хрены спустились со своей горы и, ведомые солнцеверблюдонаездником, ушли в благословенные земли голимых ништяков и прочих вкусностей. Для чего (что характерно) этот самый солнцеверблюдонаездник (далее именуемый Икаоитииоо) развел морские воды в стороны, чтобы его детишки могли пройти по дну морскому, аки посуху.

Я уже начал было что-то подозревать, особенно сообразив, что этот самый Икаоитииоо привел своих детишек не куда-нибудь, а в Землю Обетованную. Но мысленно прикинув, что Эуотоосик еще ни разу не ответил мне вопросом на вопрос, а кроликов и местный аналог свиней аиотееки жрали за милую душу, и малость успокоился.

А дальше все было еще более занимательным. Аиотееки жили в своих землях и не тужили. Самые истинные подминали под себя менее истинных (подозреваю, что имелись в виду аборигены этой самой «Земли Обетованной), «обучая» их растить для себя зерно, ремесленничать и пасти скот, а в тяжелую годину войн и междоусобиц заставляя служить в своей пехоте.

А тем временем земли под управлением прямых потомков сошедших с неба аиотееков-оуоо процветали с нечеловеческой силой, и каждая былинка в степях, веточка в лесах и камышинка в речных поймах расцветала умилением и Щастьем, от осознания себя собственностью таких важных персон, как мои новые хозяева.

…Но тут наш старый знакомец Икаоитииоо вдруг жутко соскучился по своим дорогим детишкам и захотел немедленно вертать их взад…, в смысле вернуть на небо, в лоно родни и соплеменников. Для чего начал трясти и колебать эту самую благословенную землю и взрывать горы, то ли пытаясь таким образом на что-то намекнуть, то ли передать сообщение морзянкой.

Но тут вот опять случилась незадача. Сами аиотееки очень хорошо жили на приобретенной земле и, даже несмотря на тряску, лезть на небо им было как-то лениво. Так что старину Икаоитииоо вежливо послали, нагло сделав вид, что намеков не понимают, а с морзянкой вообще не знакомы, тем более что снова раздвинуть море старина Икаоитииоо вроде как не удосужился, а задницы мочить аиотеекам было неохота.

Ну а старикан Икаоитииоо, как это и бывает у персон подобного уровня, немедленно обиделся на неслухов и начал им всячески пакостить и вредить. Благодатные дожди перестали орошать земли, отчего те стали сохнуть и превращаться в пустыни. Урожаи уменьшились, опорос крупнорогатых курей ушел в глубокий минус, кролиководство накрылось медным тазом, расплодилась тля, а дети перестали слушаться родителей и каждый захотел написать книгу[2].

Со всем этим надо было что-то делать, и самые крутые жрецы всех родов собрались вместе в каком-то Священном месте. Закололи двенадцать священных белых верблюдов (судя по всему, неслыханная жертва) и двенадцать первенцев царей самых крутых родов аиотееков, покумекали и пришли к выводу, что Икаоитииоо плохого не посоветует, да и вообще, предков надо слушаться. Короче, пора линять отседова.

А тут еще пришло известие от неких обитателей побережья (тут опять было как-то смутно, много незнакомых слов и названий народов) о том, что в определенные дни во время отлива можно пройти между находящимися на западе островами, замочившись максимум по грудь.

…В общем, как я понял, происходило это все, прямо скажем, не вчера. А на протяжении жизни нескольких поколений. Но так или иначе, а Великий народ Аиотееков воспламенился идеей припасть к своим истокам, поскольку на старых землях жизнь становилась все хреновее и хреновее.

Вот и начались образовываться этакие банды-орды, умудрявшиеся переправляться по каким-то там отмелям между каких-то островов прямо через море, а уж потом идти и забирать себе нашу землю обратно. Хорошо хоть, что они даже примерно не представляли, где им искать эту самую Гору, по которой якобы спустились с неба. Так что каждая орда шла куда глаза глядят… Вот парочка и забралась в наши края.

А все эти раздвигания морских пучин, ясное дело, есть не более чем изменение уровня океана. Когда-то, говорят, и в Англию с материка можно было пройти аки посуху, и даже через Берингов пролив спокойно ходить собственными ножками. Тем более что такая версия неплохо сочетается с рассказами про изменение климата на материке аиотееков.

В общем Самый Большой Босс высказался. После чего дал слово нашему Просто Большому Боссу.

…Ну а дальше почти неинтересно. Тот рассказал, как они героически изловили меня, немало приврав про сражение, которое я им дал, и как они меня скрутили с чудовищным героизмом и бесстрашием… Пересказал мои байки про Пуп Земли (не упоминая о такой мелочи, как Великая Окраина, указав лишь на брюнетистость народа, вокруг нее проживающего, как на дополнительное доказательство правильности пути).

При этом самому мне не только не дали слова, но даже показаться публике не пригласили. Мол, я говорю, что это так, и слова истинного оуоо в подтверждении какого-то там быдлооикия не нуждаются.

Ну потом аиотееки вежливо поспорили между собой. Но, как я понял, – тоже больше для виду и поддержания реноме. Чтобы никто не подумал, что великие оуоо кому-то подчиняются и идут за ним по первому требованию.

…Да и вообще, нетрудно было понять, что им пофигу, куда направлять свои стопы. А идти вдоль разоренного прежней ордой побережья представляется не слишком выгодным. Все-таки эти ребята во время похода кормились в основном за счет грабежа, а подбирать объедки за позапрошлогодней ордой совсем не так весело и прибыльно.

Так что мы идем на север, в благословенные просторы Великой Окраины, жрать котлеты по-киевски прямо с грядок и лазить на Пуп Земли для свиданий с родней.

Глава 11

Ночь я провел с голодным брюхом, поскольку налопавшиеся на пиру оуоо то ли не подумали о бедолаге-рабе, то ли решили испытать на мне пользу лечебного голодания… Ладно, еще припомним. И все пинки-побои, и эту холодную ночь на голодный желудок.

А ведь за все время, что я тут пребывал, с настоящим голодом я так и не удосужился познакомиться. Что у степняков, что после всегда находился кто-то, кто снабжал меня едой. И даже когда я совсем недавно оказался в положении одиночки, вдруг выяснилось, что вполне могу прокормить себя и сам.

…Тем обиднее было голодать по воле этих хреновых аиотееков. Своих-то верблюдов покормить они не забыли. А на меня, значит, можно наплевать?

И залезть в седельные сумки к хозяевам хрен получится. Рыцари рыцарями, а за запасом харчей следят, как ястребы за добычей. Не тот это мир, в котором к пище можно относиться наплевательски… А может, с горя к соседям подобраться? Вон их костер метрах в двухстах от нашего светится. У них там в команде ни одного оикия, только оуоо. И все пришли с пирушки, мягко говоря, не в самом трезвом виде. Так что можно хорошенько пошариться по седельным сумкам, да и котел исследовать.

Не-е, опасно! Бухие-то, может, они там и бухие, но кто знает их выучку и рефлексы? Опытные вояки умудряются сторожить даже после хорошей порции наркокомпота. А если даже и удастся что-то спереть, меня потом вмиг по следам вычислят. Тут, кажется, только я не умею читать следы. А для всех остальных это как два пальца обоссать. Так что, взвесив все «за» и «против», приходим к выводу, что сытый труп сильно уступает голодному живому в резвости и жизнелюбии. Проще уж до завтрака потерпеть. А то что не спится..?

…Но раз не спится, заполним эту паузу полезными размышлениями. – Итак. Я уже доподлинно, со слов самих аиотееков, знаю, откуда они тут появляются и с какой стати сюда прутся.

Причем версию с кознями доброго, но вредного дядьки Икаоитииоо всерьез лучше пока не принимать. Ясное дело, что после того, как жить на старом месте стало хреново, народ решил перебраться в другие места и подогнал под это дело местную идеологию… Наверное, изменение климата грядет. Судя по «раздвиганию моря», катится новый ледниковый период… А что? Где-то там, на полюсах, намораживаются ледяные шапки, уровень океана падает, и вот, – извольте, разъединенные материки получают прямое сообщение.

…А может, как раз наоборот, лет на триста-четыреста климат внезапно потеплел, море приподнялось, затопив межконтинентальные мосты, а сейчас опять, все возвращается в норму? А засуха на том континенте началась из-за повышенной вулканической деятельности, выжирания травы скотом… ну или еще чего-нибудь. Вплоть до деятельности самого человека в области ирригации и уничтожения озонового слоя… Я, блин, ни разу не эколог и не природовед какой-нибудь. Мне такое знать не обязательно… Вот только мохнатость местной фауны лично мне всегда казалась очень подозрительной. Живем-то считай в субтропиках, а шубы у животных, словно в Арктике.

А теперь надо сообразить, что будет дальше.

Нормальное трансконтинентальное сообщение пока еще не налажено. «Мост» открывается только во время наибольших отливов, и пробираться по нему приходится чуть ли не по грудь в воде. Так что пока к нам сюда попадают только военные экспедиции и массового переселения еще не наблюдается… Из чего это следует? Да все просто, мужиков-аиотееков я видел тут куда больше, чем баб. А обычно в племенах бывает совсем наоборот. Баб обычно выживает больше, потому как они меньше подвергаются рискам, да и слышал, что по статистике их обычно рождается больше.

…Да и можно ли верить словам СББ, что все жители Аиотеекского материка в едином порыве решили переселяться? Наверняка тамошние прибрежники менять шило на мыло особо-то не рвутся, – побережье оно и есть побережье, зачем менять одно на другое? Да и жители долин рек наверняка особо от жажды и засухи не страдают. Так что к нам сюда лезут только степняки какие-нибудь, достигшие, впрочем, довольно высокого уровня цивилизованности. А может, не достигшие, а просто удачно грабящие или торгующие с соседями и понахватавшиеся от них разных вещиц и знаний.

Но так или иначе, этот вопрос более-менее прояснился… А вот что дальше с ними делать?

Конечно, первым делом приходит мысль перессорить этих гордецов между собой… Они мне тут напоминают мушкетеров Дюма, готовых драться ради самой драки, уроненного и поднятого платка или там приоткрывшееся обратной стороны перевязи.

…Но те мушкетеры с упоением ссорились сами. А вот как поссорить их между собой и при этом самому остаться в стороне? Что, подойти к нашему Большому Боссу и сказать, что соседний Большой Босс назвал его «желтым земляным червяком»? Так я первый же звездюлей и отхвачу. Во-первых, за то, что повторяю плохие слова о начальстве, а во-вторых, за то, что смею клеветать на благородных оуоо… Может, они между собой и подерутся, но я точно огребу по шее так, что мало не покажется.

В этом-то и заключается моя главная проблема, во-первых, недостаток информации о камнях преткновения между родами-семьями и о их традициях вообще… Знай я, например, что на сапог дедушки нашего БС в далекой молодости плюнул дедушка другого БС, на этом еще можно было бы попытаться сыграть, подбросив дровишек в пламя старой вражды. Или если бы у них считалось западло, что на тебя падает тень другого человека, можно было бы попробовать как-нибудь этак изловчиться и передвинуть солнце… Ну это я так, к примеру. Или, допустим, мог бы пустить слушок про то, что кто-то там на кого-то тень отбрасывал, а тот смолчал…

…Вот только тут вступает в действие «во-вторых». Кто из благородных оуоо станет слушать какого-то там оикия, да еще и из чужеродцев? Я и со своими-то имею право разговаривать только после особого разрешения. А на чужаков даже смотреть прямо не могу, не говоря уже о том, чтобы пускать сплетни и злословить… Трудновато, знаете ли, вести информационную войну, не имея голоса.

…Значит, надо вести пропаганду среди своих – оикия? Тоже маловероятно. Вся армия-орда разбита на десятка-полтора отрядов, идущих довольно широким фронтом (иначе не прокормить скот). Возможности общаться с забритыми из других отрядов у меня фактически нет. Конечно, свою команду я еще, может, и смогу перетянуть на «светлую сторону Силы», а с другими как? Газету «Искра» начать печатать и срочно строить броневичок, с которого можно будет незаметно для оуоо вести зажигательную агитацию?… Даже если принять это все всерьез, на подобную подрывную работу понадобятся месяцы, а может, и годы. А у меня, увы, времени осталось всего ничего…

Надо бы придумать, как отсюда слинять. Причем срочно… А что для этого надо первым делом? Для начала неплохо бы определиться с тем, откуда именно я бегу… В смысле своего нынешнего географического положения.

Если верить логике, то я сейчас нахожусь где-то западнее горного хребта. Потому как кое-кто из местных про Улот слышал, да и не могла буря отнести меня слишком уж далеко. Но коли гор не видно, значит, до них еще километров сто-двести будет. Ну, может, больше, но не слишком. В общем-то по меркам степняков горы буквально рядом. Значит, если бежать строго на восток, рано или поздно я в них уткнусь. А там уж можно отыграть старый сценарий. Найти торный путь из степи в горы и пойти по нему. В конце концов я теперь родня Мордую и Леокаю, так что смогу как-нибудь договориться с горцами, благо, оба этих товарища в горах кой-какой вес имеют. Оно, конечно, можно нарваться и на их явных врагов…, хотя я вроде про таких и не слышал. Но учитывая горские методы войны, вполне можно договориться о выкупе. Тогда меня доставят к Царям Царей под конвоем и в полной безопасности.

…А чтобы аиотееки меня не догнали раньше времени, – хорошо бы устроить какую-нибудь пакость… В идеале, отравить их всех, что, впрочем, является полным бредом. Никто меня к чужому котлу не подпустит… И не потому, что отравы опасаются, а потому, что знают – вечно голодный оикия и полусырую крупу готов жрать, выхватывая ее из кипящего котла голыми руками.

А уж верблюдов точно отравить не получится, – за ними приглядывают сами оуоо. А если попытаться отравить воду, к которой у меня есть доступ, чтобы отравить одного верблюда, мне понадобиться не меньше полведра известной мне отравы. Ведь человеку хватает как раз около стакана, а верблюд малость покрупнее будет.

А ведь эту отраву еще надо сварить… в котле, которого у меня нету, и незаметно подлить это пойло в воду верблюдам. Извиняйте, у нас тут не кино про неуловимых мстителей. Попытайся я что-то подобное сделать, меня уловят еще на стадии подготовки и отомстят заранее.

Но, может быть, хотя бы получится увести с собой свою оикия? У меня там уже наработан кой-какой авторитет. А я ведь даже особо-то еще и не старался. А если поработать целенаправленно, глядишь, и получится увести их с собой. По крайней мере, группой не так страшно будет убегать… Да, это, наверное, наиболее реальная возможность.

…Оно, конечно, немного жаль, не считая оплеух, пенделей и перспективы мучительной смерти, тут интересно и весьма познавательно. Когда еще выпадет шанс узнать о нашем враге столько нового? Ага, например, как он живьем шкуру сдирает с самопровозглашенных иванов сусаниных… Желание жить почему-то побеждает любопытство.

…А в идеале, придумать бы что-нибудь эдакое, что либо заставит аиотееков поверить, что я уже мертв, либо напугает их настолько, что они не станут меня преследовать. Задействовать, короче, свой могучий интеллект жителя 21 века. Вот только чтобы такое придумать?

…Я начал размышлять и придумывать, веки как-то начали плавно закрываться, мои планы становились все фантастичнее и фантастичнее, постепенно переходя в стадию снов…

– …Вставай. Как же ты долго спишь, ленивый червяк. – … Впивающийся в ребра сапог и грозный вопль свирепого оуоо будят лучше любого будильника… И по макушке, чтобы замолк, как мой старый будильник, его не хлопнешь – себе дороже выйдет.

Глава 12

– Где твои глаза тупица! – ору я на Гра’иху, – Ты мне этот долбанный сундук на ногу поставил!

По этому сигналу один из наших роняет связку дров прямо перед носом Асииаака и начинает судорожно их собирать. Потом вскакивает по команде, вытягиваясь в струнку, чтобы схлопотать несильную оплеуху и выслушать нотацию…

В это время посреди лагеря наших оуоо таскающие воду мальчишки, выливая один из бурдюков в котел, умудряются его опрокинуть и он катится по земле с грохотом и звоном. Мальчишки бегут за ним, громко вопя, поскальзываясь на разлитой воде, создавая много шума и суеты.

На нас при таком цирке никто уже не смотрит, но на всякий случай вокруг меня сгрудились человек шесть из нашей оикия, закрывая от посторонних взоров.

Сундук, который мы тащили, в качестве дежурной команды-оикия, ставя лагерь для нашего отряда, заперт на замок… Ну, по крайней мере, аиотееки считают его замком. Эуотоосик уже как-то раз при мне открывал этот замок ключом, так что я мигом постиг все его секреты. Слегка подпружиненный крючок под крышкой, который сквозь примитивную замочную скважину отжимает в сторону страшно сложный ключ в виде буквы «Г». Снять примерные размеры скважины было пустяковым делом. А вытесать из твердой древесины парочку вариантов отмычки – делом двух-трех ночей.

…Я опускаюсь на колено, якобы для того чтобы осмотреть ногу, а сам быстро вставляю отмычку, нащупываю выступ на задвижке, проворачиваю, чувствуя давление. Готово. Чуть приоткрываю крышку, просовываю руку в щель, ухватываю нечто подходящее, быстро сую это за пазуху, еще одна попытка… Закрываю сундук, попутно служащий арсеналом для нашего отряда, и продолжая громко ругаться и прихрамывая, велю бойцам поднять его и тащить дальше.

…Первая наша настоящая операция… До этого максимум, что мы делали, это перерезали веревку-растяжку на походной палаточке Большого Босса…

Дни тянулись за днями, складываясь в недели, которые тоже все время норовили сложиться в полноценный месяц… Ну или пока еще полмесяца. А я все никак не мог придумать способа убежать.

Мы теперь снова топали передовым отрядом. Но уже вместе со всем остальным войском. Хорошая новость! – наша сборная оикия внезапно словно бы обрела вдохновение, и на тренировках вкалывала так, что Асииаак только диву давался. Он, небось, думал, что это благодаря его вдохновенной речи у бездельников-забритых вдруг прорезалось желание стать непобедимыми бойцами… Но я-то знал секрет. Мальчишки поведали втихаря степнякам Грат’ху и Трив’као про ирокезов. (Ну не умеют тут хранить тайны. Тут даже слова такого не знают.) А те проболтались своим старым приятелям по оикия. Ребята осторожно переговорили со мной, желая получить подтверждение, и теперь все жилы рвут, мечтая превзойти воинов врага в умении драться.

Плохая новость, Оикия наша опять ровно двенадцать человек. Пока я пребывал (пусть и в качестве болванчика) на важном совещании в головном офисе нашей орды, двое моих подопечных померли. Вернее, – один из них помер сам, а второго Асииаак приказал добить… Оно, конечно, к этому все и шло, но все равно обидно как-то.

Тут надо сказать, что прошедшие две недели я тоже не терял времени даром. Моя оикия уже действительно во многом стала моей… Опять почти полностью повторялась ситуация с забритыми Гит’евека. Ребятам нужен был авторитет, за которым они могли бы следовать. Я один осмелился предложить свою кандидатуру, и они легко ее приняли. Даже помимо статуса шамана и лекаря, а также особого отношения со стороны аиотееков, которые все-таки выделяли меня из общей массы (бронзовый кинжал они так и не забрали обратно. Эуотоосик сказал, что, мол, традиция не позволяет), мне достаточно было просто изобразить Вождя. Вождя, который знает куда вести и может пройти этот путь и провести по нему других, чтобы испуганные и растерянные люди пошли за мной.

…И самым сложным на этом пути, как ни странно, оказалось обучить моих подопечных науке лицемерия. Простые и незамысловатые дикари пока еще не понимали, как это можно тянуться в струнку перед Асииааком или лебезить перед Эуотоосиком, Большим Боссом и прочими оуоо и при этом крутить им кукиши за спиной.

…Нет, на словах-то они это поняли быстро. Не такие уж они и тупицы. А вот принять подобное душой, а главное телом, – это для них было непостижимо. Либо ты человек, а перед тобой враг, а значит, у тебя прямая спина, гордый вид и воинственная рожа. Либо ты побежденная тварь дрожащая, и перед тобой хозяин. Вот тогда вот – согнутая спина и опущенные долу глаза побитой собаки. Совмещать одно с другим они пока не научились.

…Торговля! Я думаю, именно торговля внесла весомый вклад в развитие науки лицемерия. Улыбаться, глядя в глаза человеку, которого собираешься облапошить… Называть его другом и братом, искренне и от всей души презирая… Прикидываться обворованным, поимев двести процентов прибыли. Это торговля.

…Что характерно, более развитые горцы, или ваал’аклавцы, все это умели. А вот мои простые степняки и рыбаки ни малейших способностей к лицемерию не проявляли.

…Помню, на первых же занятиях Жур’кхо, один из мальчишек-степняков, едва только поняв, что может обращать приказы и науку аиотеека против него самого, повел себя так дерзко и нагло, что Асииаак с ходу, думаю, на одних только рефлексах, так вмазал ему по печени, что тот отходил не меньше часа, кажется, успев за это время выблевать даже то, что ел в позапрошлом году… А потом я еще добавил по голове, когда мы остались наедине. Потому как жутко перепугался. И даже не столько за мальчишек, сколько за себя… Ну не учел я их неспособность к лицемерию, когда строил свои планы.

Так что потом мне пришлось действовать весьма осмотрительно, предварительно переговорив с каждым «заговорщиком» о том, как надо себя вести. Ну а сам демонстративно показывал им разные акты саботажа…, наивные и смешные, если подумать, вроде того же бездельничанья вместо работы или мелкой порчи расходного имущества… Целые боевые операции разрабатывал ради того, чтобы перерезать один из шнуров палатки, и так перетершийся. И все это, чтобы выработать у них привычку хитрить и действовать втихаря.

…А еще я поведал им тайну «скрещенных пальцев». Это такая штука, которая делала ненастоящим любое действие… Тянись и лебези. Но держи пальцы крестом – так ты одурачишь врага!

…Вот даже не знаю, что именно меня на это подтолкнуло. Но явно не тонкий расчет и глубокомыслие. А скорее уж дебильная глупость, обостренная раздражением…, или своевременная подсказка моего любимого божка, приглядывающего за дураками… Но пока мне все сошло с рук… Хотя ничего еще не кончилось.

…Дело было вечером. Мы как раз окончили очередной переход, и я вместе с парочкой других вояк погнал стадо овец на водопой к ближайшему озерцу. И ясное дело, только подогнали отару овцекоз к воде, как подошли наши оуоо и возжелали напоить верблюдов.

…А вы пытались отогнать изнывающих от жажды животных от водопоя? Короче, намаялись мы с этим выше крыши. Уверен, наши оуоо специально так подгадали. Потому что со зрелищами тут напряженка, а вид того, как трое болванов пытаются выгнать из воды полсотни шустрых и пронырливых животин, это тот еще цирк. Оуоо просто от хохота покатывались, глядя на наши мучения.

Потом они начали поить своих верблюдов. И тут пожаловала делегация оуоо из соседнего лагеря, естественно, с той же целью – напоить своих скотиняк… Просто удобный сход к воде, на этот озерце был только тут.

Такое было уже не первый раз, и немедленной драки, о чем я втайне мечтал, не последовало. Механизм был отработан, – кто первый пришел, тот первый и поит… Естественно, это касалось только оуоо, – нам придется ждать, когда все благородные господа напоят верблюдов, и только потом снова подпускать к воде своих менее благородных овцекоз… А ужин-то, небось, уже готов. И наши вовсю его начали трескать. А когда мы заявимся в лагерь, то сможем только облизать стенки котла в дополнение к крохотным порциям, что нам оставят… Нет, не со зла, просто не умеют дикари распределять харчи равномерно. Так что когда их в обрез, клювом лучше не щелкать.

Вот, наверное, это голодное раздражение и подвигло меня на очередную диверсию, или проще сказать, пакость. Ибо хорошо продуманным назвать мой поступок было сложно. Просто так сложились обстоятельства.

…Пришлые оуоо слезли со своих верблюдов, гордо выступили вперед и начали о чем-то беседовать с нашим Большим Боссом и Эуотоосиком, которые ради такого дела сочли возможным доверить своих верблюдов родне званием пониже… Ведь проигнорировать чужаков – это тоже оскорбление. Да и этикет, вероятно, требует взаимной демонстрации уважения.

…Ну и так получилось, что между лицами благородными, ведущими светские беседы, и быдлом, сдерживающим овцекоз, встал десяток верблюдов. И без всякой охраны, потому, как видать, оуоо даже в голову не могло прийти, что кто-то осмелится обидеть их животинок… А тут еще и веточка колючего кустарника, словно манящая и подбивающая на что-то пакостное одним лишь видом своих длинных острых шипов… Вот так оно и получилось, что эта веточка как-то вот так сама собой поместилась под хвост ближайшего ко мне верблюда… Тот рванул вперед, опасным образом взбрыкивая и суча копытами, налетев прямо на табун наших верблюдов… Кажется, кто-то из них огреб копытом, а молодой оуоо чисто рефлекторно попытался пресечь несанкционированный канкан, бросившись на соседское средство передвижения и даже вроде как пытаясь двинуть его кулаком по волосатому боку.

…Бесчеловечное нападение на чуждого верблюда! Страшнейшее оскорбление! Это ли не повод для безжалостной резни и взаимной аннигиляции наших и чужих оуоо, которые перебьют друг дружку, оставив нас, бедных лишенцев-оикия, круглыми сиротами?… Ан хренушки… Этикет и прочую вежливость люди, постоянно имеющие дело с оружием и умеющие им пользоваться, придумали как раз для того, чтобы регулировать уровень насилия и не перебить друг друга по недостаточно важному поводу.

Все кипели от ярости и возмущения, но в глотку никто никому пока еще не вцепился. Много-много высокомерных слов, надменных взглядов и сурово насупленных бровей. Но даже ни одно копье не склонилось в сторону противника. Все опять замерли с идеально прямыми спинами, предоставив Большим боссам вести переговоры… Теперь была уже наша оикия очередь смотреть цирк… Вернее, гладиаторские бои.

…Я, конечно, старался подслушивать… Но когда рядом с тобой стадо блеющих от жажды овцекоз, а между тобой и актерами приплясывает стадо верблюдов, это не так-то и просто. Так что логику, почему поединков должно было состояться два, я так и не понял. Кажется, наш парнишка должен был ответить за то, что толкнул верблюда, а один из соседей отвечал за то, что их верблюд толкнул нашего… Но так или иначе, а о поединках договорились и даже о времени их проведения. Завтра утром.

…А теперь надо провести хитрый финт ушами… Наши овцекозы вдруг взбеленились и поперли к воде прямо через стадо верблюдов… Мы героически бросились ограждать благородных животных от контакта с низменными овцекозами, и затоптали все следы…

Глава 13

Утро началось с торжественного парада… Оказывается, все не так просто, – сошлись, подрались, разошлись…, кто еще способен ходить.

Нет, поединки надо обставить с максимальной пышностью и великолепием. Так что до завтрака, вместо того чтобы как обычно мучиться на строевых, мы приводили себя в порядок… В смысле, свое оружие, потому как на то, как выглядит наша одежда, благородным оуоо было искренне плевать. А вот за заляпанный грязью щит можно было огрести от Асииаака плетью.

А я еще мог схлопотать за плохо начищенный наконечник своего копья… Мне вместе со званием не то старшего оикия, не то младшего оикияоо выдали бронзовый наконечник копья… Именно тогда я впервые и познакомился с заветным сундуком-арсеналом, в котором наши аиотееки возили родовые запасы оружия.

Что характерно, как я узнал, у каждого коренного аиотеека был и свой запас смертоубийственных железок (бронзянок? – звучит не так грозно)… У оикия, как правило, он состоял из топорика, клевца или кинжала, висевших на поясе, и ясное дело, обязательного копья… Ну, может, еще наконечник запасной в вещевом мешке валялся. Когда я был в прежней «коренной» оикия, я увидел, что отношение к человеку, имеющему собственное оружие, сильно отличается от отношения к получившему его из рук оуоо. Просто тогда еще не мог понять, чем именно.

А вот все оуоо, как я понял, собирали и особый припас, сильно превышающий личные нужды.

Подробнее об этом я узнал, когда Эуотоосик вызвал меня для очередного общения на предмет обмена медицинскими знаниями… Мы в последнее время вели весьма оживленные беседы о человеческой анатомии… Кажется, мои теории, для каких целей в человеческом организме служит тот или иной орган, очень забавляли моего коллегу… Меня его тоже. Только вот в отличие от своего собеседника я отрыто ржать над «тамтамными функциями сердца» и тождественностью мозга и соплей не мог.

Короче, мы общались, а Эуотоосик зачем-то разложил весь хранящийся у него арсенал и заботливо его перебирал, пребывая при этом в весьма приподнятом настроении, что, как мне было известно, благоприятствует вытягиванию из него полезной информации.

Поначалу я лишь вполне искренне поинтересовался разнообразием имеющегося оружия… Вряд ли могу считать себя крупным специалистом, но в лежащих перед Эуотоосиком кинжалах можно было проследить как минимум три разных оружейных школы. Длинные прямые кинжалы, серповидные и на манер листка, расширяющиеся к середине и сужающиеся к концам. Да и наконечники копий и топорики (хранящиеся без топорища) сильно отличались друг от друга… Ну и какой мужик не любит поболтать об оружии? Эта тема и в мои времена была вполне конкурентна хоть в среде офисных планктонщиков, хоть толстобрюхих ценителей пива, а в данную эпоху стоила футбола-хоккея-тупого правительства-и-баб вместе взятых. Так что мы быстро свернули с обсуждения методик лечения ран на методики их нанесения. Причем болтали чисто по-дружески, почти что забыв о сословных категориях.

В процессе я поинтересовался, где он добыл тот или иной предмет свой коллекции, дав ему повод вволю похвастался, вспомнить былые победы и окончательно впасть в нирвану Щастья и Самодовольства.

Ну а потом я, прикинувшись этаким простым и незамысловатым пещерным коммунистом, который ничего про частную собственность не слышал и только и мечтает «взять и поделить», спросил: «Почему при таком богатстве выбора мы, забритые, ходим с деревянными колами? Ведь тут хватит вооружения, чтобы снарядить человек пять бойцов…». (У меня уже тогда появилась мысль, что удирать в Горы лучше, разжившись бронзовым оружием. А тут такая куча лежит прямо перед носом.)

…Моя наивность еще раз порадовала Эуотоосика, и он счел возможным объяснить мне некоторые детали.

…Если убрать все толстые намеки на «ты говно» и «еще заслужить надо», на основе вытянутых из Эуотоосика разъяснений я сделал вывод, что каждый оуоо может рассчитывать сильно продвинутся по карьерной лестнице, если будет в состоянии вооружить собственную банду-оикия.

…Но типа как это будет не сейчас, а в более мирное время, когда аиотееки, вернув себе землю предков, поделят ее между собой и начнут мирно жить, беспощадно эксплуатируя покоренных дикарей и славно воюя между собой. Короче, станут настоящими феодалами. А как известно, нормального феодала без дружины быть не может. И тот, кто сможет эту дружину создать, получает от рода большее количество земли и подданных.

…Но и тут не все так просто. Дружинником человек становится, получив оружие из рук господина… Как я понял, у аиотееков это было очень важно – кто именно дал тебе твое оружие. Аиотееки-оикия, имеющие собственный набор вооружения, числятся кем-то вроде свободных граждан. В то время как получающие из рук господина переходят в его полное подчинение как на войне, так и в мирное время.

Но и свой запас-арсенал рыцарь-оуоо не на рынке покупает, а получает при разделе добычи и в награду за особые заслуги перед родом… Чем в большем количестве удачных битв поучаствовал воин, чем больше заслуг за ним числится, тем больше у него оружия и тем большее количество дружинников он может вооружить. И, соответственно, тем больше земли и власти получает.

…Но пока род-семья эти самые только земли завоевывает, ни о какой феодальной вольнице не может быть и речи. Во время объявленного «военного времени» (культура аиотееков, оказывается, дошла до концепции «военного и мирного времени») все члены рода собираются в единый кулак, которым и норовят врезать по морде супостату, осмелившемуся жить на тех землях, которые аиотееки решили считать своими. Так что и все вновь формирующиеся оикия поступают в распоряжение вождя рода – Большого Босса. А вооружаются они из общего припаса рода, в который идет ровно половина всей взятой на поле боя добычи или налоговые поступления от черни.

Вот такая вот интересная традиция. Мне, конечно, было бы интересно узнать, кто именно объявляет военное или мирное время. Почему во главе некоторых оикия (не в нашем роду) стоят рыцари-оуоо. За счет каких продвинутых технологий аиотееки-оуоо могут позволить себе быть феодалами-рабовладельцами. И… короче, вопросов было много. Но Эуотоосика позвали к костру ужинать. И я, опомнившись, тоже побежал удовлетворять свой телесный голод вместо информационного.

Забавно, но к вопросу «из чьих рук» мы опять вернулись буквально через пару дней, когда Асииаак отконвоировал меня до начальства и я лично из рук Большого Босса получил бронзовый наконечник-листок для своего копья. А также извещение о том, что теперь назначаюсь ближайшим помощником Асииаака и отныне буду отвечать за… все! Как я понял, моя должность заключалась в надлежащем пригляде за подчиненными и поддержке среди них идей лояльности и дисциплины… А за малейшее нарушение того и другого наказание ждало теперь в первую очередь именно меня… Как же это замечательно – быть начальником!

– …Так что помни, Деебиил, – наставительно сказал мне Эуотоосик после церемонии, – из чьих рук ты сегодня получил свое оружие. Наш род оказывает тебе высокое доверие. Дав тебе в руки наше оружие, мы принимаем тебя в нашу семью в качестве доверенного слуги. Служи верно и старательно, и род воздаст тебе сторицей за твое усердие.

…Да-да. Помнится во многих культурах, рабы тоже считались частью семьи.

Но так или иначе, а после посещения главного лагеря нашей орды доверие ко мне вдруг резко возросло… Собственно, не только доверие ко мне. В первую очередь возрос авторитет самого рода. Наш Большой Босс получил из рук Самого Большого Босса какую-то особую пайцзу, а наши оуоо, и без того ходящие с задранными носами благодаря сословной спеси, задрали носы еще выше и начали уже задевать ими проплывающие над головой облака.

…Вот, видно, зная, благодаря кому на них свалились такая удача, они и держали меня за что-то вроде живого талисмана. А живых талисманов принято баловать. Вот меня и побаловали бронзовым оружием и дополнительными обязанностями.

А может, просто Асииаак, заметивший мой авторитет среди остальных оикия и купившись на демонстративное служебное рвение, решил использовать все это на благо правого дела аиотееков. Так я получил немного больше самостоятельности и право официально распоряжаться своими однополчанами и даже наказывать их.

…И кстати пришлось. Потому как кое-кто, решив, что коли теперь среди начальства у них есть свой человек, так можно на ушах ходить и безобразия хулиганить. Хренушки. Нарушать и хулиганить можно только под моим чутким руководством. А без меня – ни-ни. Это пришлось внушать довольно жесткими методами, иначе мои не самые дальновидные друзья быстро бы попались.

– Равняйсь. Смирно, – пропел я с левого фланга нашей оикия. – Люди построены и готовы выполнить любой приказ, – лихо отрапортовал я подошедшему Асииааку, старательно выпячивая грудь и даже пытаясь изобразить щелчок каблуками своих драных тапкопортянок.

Подобная шагистика тут была еще внове – четкость и отточенность движений от нас требовали только при поворотах в строю и перестроениях. А вот так вот вышагивать напоказ, расправляя плечи и втягивая живот, козырять и рапортовать…, – для этого нужно несколько столетий парадов, за проведение которых пред взорами августейших особ иной генерал мог получить больше наград и продвижений по службе, чем его собрат на поле боя… Асииааку эта моя манера нравилась, и он не препятствовал ее внедрению в ряды подчиненного ему отряда. Видать, думал щегольнуть при случае перед другими оикияоо крутизной своих подопечных.

Так что и сейчас, глядя на мой выпендреж, непосредственный начальник лишь одобрительно кивнул и, взяв руководство в свои руки, перестроив нас в походный порядок, вывел из лагеря.

…Ну шли мы недолго. Как раз где-то посреди расстояния между нашим и соседним лагерем уже выстраивалось дружески-вражеское войско.

Их было чуток побольше, чем нас. Конкретно, на пару оикий. Они выстроились примерно так с запада на восток. А мы – параллельно, лицом к ним. Между нами оставался квадрат со стороной метров двадцать. И судя по сгрудившимся по остальным сторонам верблюжатникам оикия, именно на этом квадрате и должен был состояться поединок.

…Вдруг наши, а мгновением позже и вражеские солдаты начали остервенело притоптывать правой ногой, опираясь при этом на копье и напевая традиционный сигнал «К бою»… Ну да, – щиты-то кожаные, и если бухать по ним оружием, особого грома не изобразишь. Зато когда почти сотня человек топает в едином ритме, земля реально дрожит… С этой аиотеекской традицией я еще не был знаком. Видать, она приберегалась для особых случаев вроде этого поединка чести.

Но вот выехала первая пара. Тот молодой парнишка, «обидевший» чужого верблюда, и его противник. Топанье прекратилось и пение смолкло. В тишине они неспешно съехались на середину квадрата и начали кружить, норовя ткнуть противника копьем.

…Эх. Был бы я способен описать, что это было за зрелище. Но не смогу. Не смогу потому, что просто не понимаю, как всадник и животное могут достичь такой сыгранности и слаженности движений. Иногда мне казалось, что это действительно два странных двухголовых и четырехногих монстра кружатся в боксерском поединке. Клянусь, пару раз я видел, как верблюд совершает нырок, уводя голову своего всадника от вражеского удара… Наконец «наш» оуоо сумел обмануть своего противника, показав удар в голову, а когда тот попытался отбить его своим небольшим щитом корзинкой, зацепить его по бедру… Как я понял, удар был очень рискованный, ведь могло задеть и верблюда. Возмущенные крики противоположной стороны даже заставили Больших Боссов с нашей и противоположной стороны остановить поединок и осмотреть животное… На всадника при этом всем было плевать.

Но нет. Верблюд не пострадал и поединок продолжился. Впрочем, за время остановки и осмотра из раненного всадника вытекло уже порядком крови. Так что долго бой не продлился. В один прекрасный (вероятно, только для нашей стороны) момент он просто вывалился из седла. А наш парнишка, соскочив со своей зверушки, без лишних реверансов и сантиментов тупо перерезал ему глотку. А затем содрал скальп, подцепил тело к своему верблюду и демонстративно уволок его по земле в нашу сторону… Мне сразу почему-то вспомнился Гомер и как кто-то из его героев поступил подобным же образом с трупом своего врага… В учебнике истории картинка, помню, была.

Разумеется, мы, простые оикия, не могли не отметить победу «нашего» бойца, и пока он волок труп до наших рядов, приветствовали его восторженными криками и очередной порцией притоптывания и попевок.

Затем выехала вторая пара… О блин. С нашей стороны выехал не кто-нибудь, а сам Эуотоосик… Че-то я даже как-то начал переживать… Не, не то чтобы он был мне другом или даже хорошим приятелем. Но вот какая-то толика теплоты и понимания, как между коллегами по ремеслу, между нами нет-нет да и пробегала, несмотря на сословные и племенные различия. Да и что там говорить? Он был моей «крышей» в среде аиотееков. Думаю, если бы не его защита, пару раз я мог бы лишиться головы.

…Но вот они сошлись… Чувствовался класс. Предыдущий поединок был, конечно, довольно занимателен. Наверное, именно в силу того, что дрались еще молодые и азартные ребята. Они совершали ошибки, делали лишние, чересчур размашистые движения и им не хватало скорости и отточенности.

Эти же двое были профессионалами высшего класса… Я уже не раз видел оуоо в бою. В том числе и против себя. И даже побеждал их несколько раз. Но явно не таких, как Эуотоосик и его противник.

Я знал, что мой коллега занимает высокую ступеньку в иерархии «нашего» рода. Но раньше почему-то думал, что это лишь из-за того, что он младший брат Большого Босса (хотя, вообще-то, его звали Боосиик, но я решил, что «Большой Босс» звучит солиднее), ну еще и из-за должности лекаря-жреца. А оказывается, он и воякой был крутым.

…Эти двое и их верблюды особо не крутились и не скакали. И красивых размахиваний и финтов копьями тоже не было. Пожалуй, смотреть на этот поединок было даже немного скучно… Ну примерно как человеку, ни хрена не разбирающемуся в шахматах, на матч между чемпионами мира по этой дисциплине. Ни тебе прыжков или бега, ни оплеух или мата, даже доской никто друг дружку не огрел и ферзем в глаз не ткнул. Скукотища.

Долгое маневрирование на шажок-полшажга, стремительный обмен едва уловимых взглядом ударами, отбивы и опять маневры. На обоих были одеты отличные, обшитые бронзовыми бляхами кожаные панцири и шлемы, так что противника мало было достать. Его надо было достать либо в незащищенное место (а таких было немного), либо суметь пробить панцирь, а это достаточно нелегко.

Я уже было настроился на долгий поединок-испытание выносливости. Как вдруг что-то произошло. Какой-то перелом. Эуотоосик внезапно перестал осторожничать и провел длинную атаку, весьма печально окончившуюся для его противника уколом копья в горло… Впоследствии я узнал, что Эуотоосик смог все-таки подловить своего противника на контратаке и рубануть по не защищенной панцирем руке. После чего, пользуясь его однорукостью, довести поединок до финального свистка.

…Спрыгивать и привязывать тело врага к своему верблюду он не стал… И вовсе не из благородства и великодушия, как я сначала подумал. Развернув своего верблюда и доехав до рядов своих собратьев-оуоо, Эуотоосик упал к ним на руки.

Когда я, покинув строй, подскочил посмотреть, что происходит, с него уже снимали панцирь. Панцирь, в котором была изрядная дырка, «продолжающаяся» в боку моего приятеля… Не самая лучшая рана, скажем прямо.

…Ничего, кроме «Свирепоужасный дятел» или «Крутоконкретный гопник», почему-то в голову не лезло… А все потому, что придумывал я на русском. А на нем все эти «Зоркие соколы» и «Стремительные олени» один хрен звучат как-то глупо. Вот на местном вполне нормальные имена, а как на русский переведешь, – так прям пионерский лагерь какой-то, игра в зарницу среди самых мелковозрастных отрядов.

Хотя чего ни придумай, как себя ни назови, а от старой клички один хрен не избавишься. Потому как приросла она ко мне, кажется, уже навечно… Сколько земель и народов не прошел, а как был Дебилом, так дебилом и остался.

Костерок вяло потрескивал, подсвечивая ночь почти прогоревшими углями. Несмотря на более чем прохладный зимний воздух и драный халат, все равно клонило в сон, но я его позволить себе не мог… Потому как опять нарвался.

…Нет, верно пелось в песенке из мультика моего детства. – «Как вы яхту назовете, так она и поплывет». Дебил это судьба. Ну вот на кой хрен мне понадобилось проявлять инициативу? Ну упал там кто-то среди оуоо. Ну так пусть себе лежит спокойненько, может, ему так удобнее или просто настроение полежать подходящее. Я тут вообще оикия бесправный, мне без разрешения даже строй покидать нельзя.

Но вот в который раз выперднулся, проявил инициативу и, выскочив из строя, полез осматривать рану Эуотоосика. Напомнил на свою голову Большому Боссу со товарищи, что я помимо всего прочего еще и лекарь, после последней битвы поставивший на ноги почти целую оикия.

…И как результат – обещание отправить меня в загробный мир с почетной миссией сопровождать младшего брата Большого Босса, если тот помрет. Ибо, не пристало столь родовитому и увенчанному заслугами воину отправляться туда в гордом одиночестве. А коли ты безродный пришелец и простой оикия, – посмел назваться лекарем, да и мой брат считал, что ты что-то знаешь… Вот если что, вы вместе и пойдете тропой предков, биться в небесной дружине Икаоитииоо, коли твое умение окажется недостаточно хорошим… Приятно, конечно, что, даже несмотря на ранение близкого родственника, наш Большой Босс находит в себе силы шутить… Плохо, что шутит надо мной, и шутки у него идиотские.

Так что снова я вляпался по полной, потому как теперь, коли Эуотоосик помрет, мне даже ирокезский рай не светит, а лишь вечное прислуживание своему родовитому коллеге, даже на том свете… Нет уж, увольте!

…Рана была вроде бы и не такая серьезная, как показалось на первый взгляд. Но и пустяковой ее тоже не назовешь. Металлическими бляхами, как я успел заметить, панцири аиотееков укреплялись в основном только спереди и сзади. А вот по бокам, от подмышки и почти до бедра, защитой служила только толстая кожа панциря. Не знаю почему. Может, просто чтобы лишний груз не вешать, или бронзу экономя, или чтобы пластины не цепляли рукава халатов. Ну вот, короче, в это самое место вражеское копье и вдарило… Наверное, противнику пришлось хорошо вложиться в удар, чтобы пробить почти сантиметр толстой и как-то по хитрому обработанной кожи. Наверное, на этом-то усилии Эуотоосик его и подловил, проткнув в ответку руку… Но мне от этого не легче. А моему пациенту тем более. Бронзовый наконечник вошел между ребрами, продвинулся дальше за спину, да еще и вырвался из тела явно не под самым идеальным углом, сломав два нижних ребра и изжевав края раны. Здесь простым шитьем уже не обойдешься.

…Да в добавок ко всем этому, из подслушанных разговоров я понял, что от того, помрет или выживет Эуотоосик, еще ависел и результат сегодняшнего матча. Типа, чистая победа или победа плюс ничья. Аиотееки это почему-то очень оживленно обсуждали, – от этого, видно, зависел престиж Рода или благоволение Духов. А может, разрешение чисто юридического конфликта или еще какая-то хрень, если поединок был не просто способом потешить гордыню, но еще и чем-то вроде Божьего Суда… Но так или иначе, а занимаясь раной пациента, я краем уха услышал, что ежели Эуотоосик помрет в течении трех дней, матч придется переигрывать… Это я к тому, чтобы было проще заценить масштаб сваленной на меня ответственности, и как тонкий намек на то, что не стоит воспринимать слова Большого Босса как милую шутку.

…В общем, я наскоро наложил на рану кровоостанавливающую повязку и велел тащить Эуотоосика в наш лагерь, а сам, выклянчив в подчинение половину своей оикия и охрененные полномочия, почесал вперед готовиться к операции. По дороге отправил своих ребят таскать и кипятить воду, а сам, ничтоже сумняшеся, влез в заветный тючок, где, как уже знал, коллега хранил свой хирургический инструмент и аптечные припасы.

Прокипятил пару скальпелей, несколько клещей по типу пинцета и иглы, поковырялся в травках и мазях, предназначение большинства которых уже знал, отобрав необходимое.

Потом приступил к операции… На больном, который сделал такую глупость, что пришел в себя… Вы любите когда вам говорят под руку и дают советы, в которых вы не нуждаетесь?… А когда это делает сам пациент во время операции, одновременно скрипя зубами от боли и переходя на сдерживаемые стоны? А я его даже киянкой промеж ушей вдарить в качестве анестезии не могу!

…Одно хоть хорошо – перед операцией я в присутствии Большого Босса подробно рассказал Эуотоосику, что конкретно собираюсь делать (попробовал бы не рассказать), и получил на это полное его одобрение… Хотя какого хрена? – убьют ли меня за неправильное лечение или просто, чтобы умершему было не скучно в загробной жизни, менее реальной смерть от этого не станет. Так что все эти утешения самого себя бессмысленны. Остается только надеяться на удачу и на своего приятеля – божка, присматривающего за дураками.

– Ух, – устало вздохнул я примерно так через час, измученный, наверное, не меньше, чем мой пациент, которому все это время обрезали ошметки мяса в ране, собирали сломанные ребра, вставляли в рану посторонние куски материи, мазали мазями воспаленные поверхности, шили… и все это на живую, без всякого наркоза, разве что дав пожевать отупляющий корешок.

…Как шутил наш мастер в училище, советский «Знак качества» символизировал безголового человека с раскинутыми в стороны руками. Мол, «Лучше не умеем». Я тоже сделал все, что мог, и теперь оставалось только надеяться на лучшее, сидя рядом с больными и гадая, повезет не повезет… Гадая и проклиная себя за очередную глупость и проявленную инициативу. Вот куда я вечно лезу?… «Дебил» это точное определение моей натуры или дурацкий ярлык, подсознательно программирующий меня на совершение глупейших ошибок и безумств?

…Просто, как обычно после сильного нервного напряжения, пошел отходняк, и меня тихо колбасило, а в голову лезли разные бредни, вроде смены клички… Кто же мне это позволит? Дебил – это судьба!

Глава 14

Полная луна, как это часто бывает в зимние дни, подсвеченная красноватыми бликами, проступала сквозь разрывы в черных, как душа олигарха, тучах, бросая зловещие тени на покрытую белесым инеем пожухлую траву. Этот иней, внезапно окрасивший траву, кусты и немногочисленные деревца в одинаковый, какой-то неживой цвет, окончательно превратил окружающий пейзаж в нечто космически-фантастическо-нереальное. Словно бы какая-то ужасная и недобрая сила, забрав из мира все краски, оставила ему лишь мертвенно белый и безнадежно черный.

Из ближайшего озерца-болотца в наступление на мир поползли клочья тумана, извиваясь мимо кочек и холмов, как щупальца кошмарного хтонического монстра, что пытается поработить мир света и тепла выматывающей сырой стужей. А носящийся со стонами и завываниями по степи ветерок вгонял эти клочья и эту стужу в рваные раны моего драного халата, пробираясь в каждую прореху на одежде, чтобы облизать голую кожу своим шершавым ледяным язычком. Бр-р-р-р!!!

Ох и непростая же сегодня ночь. С какой точки зрения ни глянь. Если я еще что-то помню из прошлой жизни и разбираюсь в фазах луны, то сегодня-таки Новый год! Или уж, скорее, гоголевская «Ночь перед Рождеством», когда всякие бесовы силы вылезают из своих схронов, чтобы терзать и испытывать души правоверных хохлов… Это я вам как главный в этом мире эксперт по хохлам и единственный читатель Гоголя говорю.

…Тихонько взвизгнув, овцекоза отдала своим овцекозьям Духам душу, забулькав кровью из перерезанного горла. А я, подбросив в костер заготовленные заранее охапки соломы, взялся за камни и вместе с взвившимся к кровавой луне пламенем костра в морозную зимнюю ночь под ритмичное постукивание каменных кастаньет взлетело и пугающее «В лесу родилась елочка-а-а. В лесу она ро-о-сла-а-а!».

Зловещая мелодия и досель незнакомые этому миру слова разносились далеко по степи, внося нотки тревоги и неуверенности в души бесстрашных аиотееков и представителей покоренных ими народов.

«..Зимой и летом стройная-а-а. Зеленая-а-а была-а-а-а», – подобно волчьему вою возносилось к небесам, заставляя испуганную луну прятаться за черно-зловещими тучами.

«… Метель ей пела песенку, спи елочка бай-бай…» – замогильным стоном вплеталось в завывание вьюги, ядовитой змеей извивающейся меж покрытых изморозью деревьев…

«… Трусишка зайка серенький под елочкой скака-а-ал». – На мгновение стук прекратился, и в замершем от ужаса морозном воздухе можно было услышать тихое шуршание, с которым острый нож, хищно вонзившись в брюхо несчастного животного, вскрыл его от паха до грудины, позволяя вывалится на землю еще теплым, исходящим паром кишкам.

«Везет лошадка дровеньки, а в дровнях мужичок». – Под возобновившийся стук камня и без того не слишком благозвучный голос шамана, почти превратившись в вопль, нагнетал напряжение, делая его физически невыносимым.

«Срубил он нашу елочку под самый корешо-о-ок». – Все! Кранты! Абзац! Кульминация и катарсис. Ночная темень смешалась с черным дымом от соломы, и, сгустившись до консистенции сухой китайской туши, стала абсолютно непроницаемой.

Духи, демоны и пожиратели чужого сала пролезли сквозь эту черную дыру и деловито обследовали вывалившиеся кишки. Диагноз был однозначен – надо уходить на восток!

«И много-много радости детишкам принесла-а-а-а!» – подвел итог довольный, как сытая отрыжка людоеда, голос…

…А все-таки ну их на фиг этих «Стремительных гопников» и «Зорких дятлов»! Пусть я Дебил. Зато божку, приглядывающему за дураками, не приходится долго мучиться в поисках очередного подопечного. Достаточно заглянуть в ближайшую телефонную книгу, а там, небось, на весь алфавит только я один такой честный парень с таким чудным именем. Не надо мучиться с «Альтернативно одаренными» или «Нестандартно умными», пытаясь понять, что же имели в виду те, кто придумывает подобные клички.

Дебил он и есть дебил. Он честный парень и не скрывает этого, ему нужно помочь, потому что иначе он пропадет. Так что благодаря честному имени удача всегда со мной… Это я к тому, что идет уже четвертый день после дуэли, а Эуотоосик до сих пор жив!

И я вам скажу больше. Поскольку из-за одного раненного оуоо, пусть он даже и младший брат нашего пусть и не Самого, но все же Большого Босса, движение целой орды никто останавливать не станет… А его штатный лекарь с загадочным и отчасти романтичным именем строго категорично заявил, что больной нетранспортабелен… Нам было велено встать отдельным лагерем в сторонке, дождаться выздоровления раненого героя, а там уж догонять все войско. А для солидности и на всякий случай, – с больным и врачом оставили одну оикия забритых для хозработ, шестерых коренных пехотинцев для охраны и парочку оуоо для общего руководства… Ах да, чуть в сторонке, отдельно от нас, поселился еще один оуоо из другого лагеря… Как я понял, чтобы проконтролировать состояние пациента на четвертый день. Так что сегодня утречком аж целая комиссия из нашего и ихнего эксперта убедилась, что Эуотоосик еще дышит и даже весьма бодро матерится при очередной перевязке. (… Все-таки эти исковерканные ребра сильно беспокоят и меня, и его.) Торжественно зафиксировав наличие признаков жизни у исследуемого объекта, один эксперт с немалой радостью, а второй с меланхоличной печалью отбыли докладывать результаты начальству. А я смекнул, что, в общем-то, пора бы уже и того!

В смысле делать ноги. Другого, более подходящего момента дождаться вряд ли получится. Большей автономности, чем сейчас, нам уже не дождаться. И даже более того, только сейчас я вместе с отрядом могу передвигаться относительно безопасно через раскинувшуюся на большое расстояние орду, не привлекая внимание и не таща за собой погоню.

…Может, я и дебил. Но коли выпадает удача, из рук ее не выпущу! Тут только главное помнить, на чем погорели ребята Сильвера… Вот именно, на излишней спешке. Поторопились дорваться до запасов хозяйского рома и сложили свои головы на никому не ведомом необитаемом острове Сокровищ… А как бы они следовали плану, и…. Короче, надо изловчиться и сделать так, чтобы первый этап побега мы прошли под чутким руководством самих аиотееков, от которых так старательно бежим.

– …Мне это очень не нравится, – сказал я Асииааку и молодому оуоо Кииваасу – официальным командирам нашей группы. – Рана плохо заживает. А оуоо Эуотоосик очень слаб. Спит почти целые дни напролет. (Еще бы он не спал, если я его ударными дозами успокоительного спаиваю.)

…Потому как, думаю, фэншуй тут говеный, пояснил я в ответ на их «Почему так?». В смысле, место тут очень плохое.

– Ведь излечение подобных ран, как всем известно, – начал я тоном завзятого лектора, – сильно от проистечения и сопряжения положительных и отрицательных гумморов в человеческом теле зависит. Коли чакра за чакру неправильно зашла, тут уж ни пенициллин, ни клизма с огуречным рассолом не помогут. Остается только панадол и фастум-гель внутривенно и за воротник.

…Командование чутко прислушивается к моим словам. Ни хрена не понимает, но это и нормально… Много ли пациент в современной мне Москве понимает в беседе двух докторов? Тут чем больше непонятных слов, тем больше доверие больных и родственников к словам медицинского светила.

…Там, внизу, – почтительно ткнул я пальцем в землю, решив перейти на доступный пониманию собеседников язык, – видать камень сплошной, ежели копать глубоко… Плохой камень, черный!.. Оуоо Эуотоосик все время на земле лежит, а камень из него силу вытягивает. Сами руку к земле приложите… Чуете, как холодом тянет? (Судя по всему, эти южные ребята с холодами-то особо не знакомы. Ясное дело, немудрено им почуять стужу, с которой подземный камень из них силу вытягивает.)… Вот и из него камень всю силу вытягивает. Только не через руку или пятки, а через все тело. Очень плохое место.

…Что делать? Хочу дозволения просить покамлать малость. Однако с Духами говорить надо. Потому как без этого никак нельзя с хорошим местом определиться… Что нужно?… Ну, коза нужна для жертвы и чтобы по кишкам погадать можно было, а все остальное у меня уже и так есть.

Разрешение мне было дано. Коза выдана. И камлание состоялось в ближайшую подходящую ночь и сопровождалось всяческими чудесами и выступлениями творческой молодежи. Я хорошенько укрепил свое тело и дух мясом несчастной козочки и изможденный обжорством лег спать и видеть пророческие сны. Удивительные, пришедшие во сне видения, расположение кишок и струйки вытекшей из горла жертвенного животного крови, однозначно говорили, что больного, для его скорейшего выздоровления, надо со всей возможной осторожностью, но и без малейшего промедления тащить на восток, пока не начнется гряда холмов и горы за ней. Там место повыше будет, и чародейский камень уже до больного не достанет… Откуда мне про холмы и горы знать?… Нет, не был я в этих краях… Просто духи так сказали!

– А у вас как там? – Ну в смысле, – оттуда вы пришли. Там чего, зимы не бывает?

…Я искренне и от всей души постарался сделать носилки как можно более удобными для перевозки больного. Но когда у тебя сломаны ребра, да еще и здоровенная рана в боку, то малейшая тряска отдается во всем теле микровзрывами боли. Эуотоосик, конечно, пытался не демонстрировать свои страдания, но нет-нет, а его лицо перекашивала мученическая гримаса… Потому чисто из человеколюбия и почти без всяких задних мыслей я попытался отвлечь его внимание развлекательно-познавательной беседой.

– Дожди. Идут. Часто, – ответил мне он, стараясь выплевывать слова в такт раскачивающейся походке забритых, на которых и была возложена миссия по переноске раненного.

– А снега, значит, нет? – исключительно для поддержания светского разговора о погоде переспросил я.

– Нет. – Может, от холода, а может, от раны, но Эуотоосика знобило и лихорадило. Так что отвечал он весьма односложно.

– А у нас его много бывает, – продолжил я, и закрыв глаза, с ностальгией припомнил родные края. – Иной раз аж по колено, а то и по пояс проваливаешься. Это в городах. А за городом – и выше крыш домов наметает… А холод такой, что плюнешь, а на землю уже ледышка падает! (Это я, конечно, приврал малость, сам-то я больше привык к московским слякотным зимам, но понты, как известно, – дороже денег.)

– Как же вы там живете-то? – Кажется, мне удалось наконец-то разбудить в раненном страдальце пытливого естествоиспытателя и ученого. Несмотря на слабость и мучения от тряски, в глазах его зажглась искорка истинного интереса.

– Одеваем много одежды и в избах огонь постоянно жжем, в печах… Это такие… ну тоже навроде дома, только для огня. Мы из глины специальные такие… ну вроде камешков делаем. Только… (я изобразил руками кирпич). Обжигаем их на манер горшков. А потом из них уже такие, вроде домиков внутри дома делаем… И трубы на крышу, чтобы дым уводить. Стенки печей от огня внутри нагреваются, и тепло долго держат… Так и зимуем.

Видать, изложенные мной сведения показались настолько фантастичными, что Эуотоосик наконец-то сумел отвлечься от телесных ощущений и начал подробно расспрашивать об устройстве домов и печей Великой Окраины… Видать, заранее прикидывал обстановку и условия проживания в своих будущих владениях.

…Очень удачно, что разговор об этом зашел. Тут я хоть знаю, что говорить и как все это описывать. Потому мой голос звучит уверенно, а знание деталей делает рассказ убедительным. Не то что вчера, когда Эуотоосик начал выяснять у меня, как на грядках выращивают котлеты по-киевски и на что они вообще похожи… Я сначала долго мялся, отнекиваясь тем, что я не столько пахарь, сколько воин и лекарь. А потом, сообразив, начал описывать обычную картошку. Для достоверности даже попытавшись вызвать во рту ощущения и вкус тушеной картошки с мясом, чтобы мое лицо достоверно изобразило всю радость и Щастье от поедания подобного продукта. Я вообще заметил, что если врать, подкрепляя свое вранье подобными ораганолептическими воспоминаниями, получается намного достовернее.

– …А чего в таком холоде живете? – выбрав время, когда в разговоре повисла длительная пауза, вклинился в беседу Асииаак, ревниво идущий по другую сторону носилок. В последнее время наши взаимоотношения опять перестали отличаться особой нежностью и теплотой, вновь передвинувшись в фазу подозрительности и настороженной враждебности. Только вот на сей раз Асииаак опасался совсем не того, чего стоило опасаться.

Мой бедолага оикияоо, – в связи с событиями последних дней ему вполне могло показаться, что я пытаюсь подсидеть его на должности командира оикия. – И с начальством-то я постоянно тусуюсь… И подчиненные слушаются меня беспрекословно. И даже напыщенные и высокомерные оуоо точно следуют моим рекомендациям о направлении передвижения и режимах остановок и переходов. Так что теперь он пытался держаться поближе ко мне и почаще подчеркивать, кто тут главный.

– Снег это вода! – авторитетно заявил я. – … Я тебе вчера показывал, – добавил специально для Эуотоосика. Ребята реально никогда не видели снега, и когда он нас порадовал в ночь, примерно так на третье января. Это если я в Новый Год камлал, даже малость перепугались.

…Наши местные, кстати, тоже крупными специалистами по снегу не были. Даже в «наших», более северных степях он выпадает не каждый год. А у них-то, на югах да возле теплого моря, снегопады вообще небывалая редкость, а зимы – это только шторма, сплошная слякоть и промозглая стужа… Я это по Вал’аклаве хорошо запомнил.

…Так что моя вчерашняя лекция о снеге получила высшие рейтинги популярности, а когда я, набрав его в котелок, «превратил» в воду, подвесив над костром, а потом вновь «превратил» в ледышку, точно повторяющую форму днища котелка, мой авторитет среди аиотееков сильно приподнялся. И тут я, конечно, сдуру, не удержавшись, поведал коллеге о трех состояниях вещества, и Эуотоосик едва не приказал меня выпороть за вранье, при утверждении, что воздух тоже может стать твердым, если будет очень холодно. Мол, «Ври Дебил, да не завирайся!». Лысенковщина, блин, какая-то. Использовать административный ресурс и формальную власть при ведении научных споров. Впрочем, у него сейчас небось бок и спина болят дико, так что удивляться его раздражительности не стоит… Ведь не выпорол же, в конце-то концов.

…А вода это жизнь, – продолжил я, отвечая на вопрос Асииаака. – Наши земли так пропитываются за зиму водой, что как только приходит тепло, мы даже копья древками в землю стараемся не втыкать. А то не успеешь отвернуться, а оно уже корни пустило, и веточки на нем прорастать начали.

Так земля хорошо родит, и по столько урожаев снимать за лето получается, что ты не поверишь, – а наши бабы иной раз половину участка земли цветочками засаживают. Типа нравятся им, как цветочки выглядят и пахнут!.. Нашим бабам, чтобы на потрахаться развести, приходится эти самые цветочки дарить, а не мясо или там зерна мешок.

– Опять ведь врешь? (Ну еще бы, какая нормальная баба согласится вместо сытного мяса или зерна взять никому не нужные цветочки, которых и так на каждом лугу хоть косой коси.)

– Чем хочешь поклянусь! – я малость даже обиделся, в кои-то веки правду говорю, а никто не верит. – До тех пор, пока в эти края не попал, считал, что голод это когда вовремя на обед прибежать не успел, и вместо похлебки с мясом или рыбой, каши или там котлет по-киевски, опять же обязательно с мясом, овощей там всяких свежих или соленых, а потом еще и сластей, – одной лишь краюхой хлеба с мясом обходиться приходится, или там медовые булочки всухомятку трескать… У нас знаешь из-за какой проблемы больше всего народ переживает? – Боятся, что слишком толстыми станут и ходить не смогут!

– Ну и силен же ты врать! – Нарисованная мной картина была настолько фантастичной, что никто из слушателей, к какому бы сословию он ни относился и каким бы жизненным опытом не обладал, всерьез ее не воспринял. Зато в качестве завиральной байки-шутки она пошла на ура, народ начал откровенно ржать, и даже Эуотоосик, несмотря на охвативший приступ боли, соизволил криво улыбнуться.

Заметив, как его перекосило, я велел поставить носилки на землю и проверил повязку. Кровь, как обычно, слегка подсачивалась, но не больше, чем обычно. Наверное просто обезболивающий корешок перестал действовать. Увы, у меня его почти уже не осталось. А если Эуотоосик будет постоянно корчиться от боли, далеко мы с ним не уйдем…

– Думаешь, я вру? – изобразил я обиду, грустно посмотрев на Асииаака. – Ну и не слушай тогда. Расскажи лучше, как сам там у себя жил. А я послушаю.

– Хе… – задумался Асииаак, – видно было, что роль рассказчика ему явно внове и что говорить, он не знает. Но я вроде как бросил вызов, и не принять его равносильно признанию поражения.

Вот только что рассказывать? Признаться, что жил хуже меня, ему гордость не позволяла, а удачно соврать, – отсутствие фантазии и навыков.

– …Я жил достойно! – нашел он таки выход из положения. – Моя семья – отец, дед и прадеды завсегда Роду Ясеня, честно служили (про Род Ясеня я услышал впервые. Не уверен, что это вообще про ясень, но окончания слова «ясеекээу» прямо намекало на дерево, а начало ассоциировалось с ясенем.) – Зато и землю имеем, и скот, а податей с нас не берут. Потому как мы подати оружием своим и кровью оплачиваем! (Последняя фраза прозвучала как официальная формулировка.)

…Вот только и впрямь, – горько вздохнул он, – без воды земля плохо родит. А дождей-то ноне… и не дождешься. И скот без дождей не больно-то плодится. – Он горько вздохнул. Видать, воспоминания о засухах и правда были весьма печальные. – Зато мы, в отличие от всяких там… (он сделал своеобразный знак, тонко намекающий на меня и забритых), в походы с благородными оуоо ходим и при разделе добычи свою законную долю всегда имеем. Разок в полюдье сходишь, – считай весь год уже с голоду не помрешь!.. У речных червей, да лодочников жратвы много, ткани разные есть, и бабы красивые!

– И что они… черви эти, – все вам вот так вот запросто отдают? – провокационно удивился я.

– Мы, аиотееки, в подачках не нуждаемся! – гордо вскинулся Асииаак. – Мы сами все берем. И у червей речных, и у сраных лодочников, и у горных сусликов. – Оуоо быстры, как ветер, и безжалостны, как ураган. А оикия непоколебимы и несокрушимы. Все народы мира простираются ниц, когда слышат гордую поступь аиотееков! – И он уставился мне в глаза, типа: «Попробуй возрази!»

– Да уж, – возразить было нечего… Вернее, незачем. – Я, конечно, знал парочку народов, пославших этих аиотееков с их по-верблюжьи гордой поступью в эротическое путешествие. Но пока рассказывать об этом не считаю нужным.

– …Успеется еще! – Как говаривал кок Сильвер, уговаривая своих сторонников не спешить с перевыборами капитана.

…Мне в этом отношении пока попроще. Мои вояки еще не знают, что мы уже убегаем от аиотееков, и потому торопить события не пытаются… Им ведь только намекни на побег, и сразу задерут носы, распустят павлиньи хвосты и начнут из себя крутых корчить, нарываясь на драку. Тем более что сейчас у нас преимущество перед аиотееками в количестве. Нас в оикия забритых одиннадцать, (На помощь Асииаака, я благоразумно не рассчитываю.) – А «коренных» всего девять, из которых один едва шевелится. Только вот еще один из наших противников – рыцарь-оуоо, а остальные семеро – опытные бойцы оикия в кожаных доспехах и с бронзовым оружием. А у нас пока, даже учитывая украденное из «главного арсенала» и мое вооружение, на всех будет три кинжала и два бронзовых наконечника для копья. Совсем не густо. Ну да нам пока и на конфликт нарываться без надобности. Идем в нужном направлении, имея надежную крышу, запас харчей, охрану и даже пайцзу, что хранится в особой сумке у оуоо Кииваасу.

Нас уже несколько раз сталкивались с отрядами аиотееков, и те, ясное дело, интересовались нашим «перпендикулярным» путем следования. Тогда Кииваасу показывал свою пайцзу и посылал всех на фиг. А однажды даже крохотное стадо овцекоз прихватизировал, помахав перед носом бедолаги-забритого бронзовой дощечкой… Я вот, правда, так и не разобрался в этих пайцзах и полномочиях, которые они предоставляют своим владельцам. Аиотееки как-то не торопились посвящать меня в особенности своей системы делегирования полномочий. Я лишь пока только понял, что без магии и тут не обошлось. А махать перед чужими носами пайцзами имеют право только оуоо. А простым аиотеекам, и тем более забритым вроде меня, даже прикасаться к этим священным предметам запрещено!

…Зато я кое-что вызнал о самих аиотееках. Если отбросить все хвастовство и ссылки на небесное происхождение. Мои новые приятели были чистой воды бандюками-рэкетирами.

Насколько я могу понять, поначалу там, у себя, они жили в какой-то лесостепи, ведя полукочевой образ жизни и занимаясь преимущественно скотоводством и немного земледелием. Особо, конечно, не жировали, но и не бедствовали.

Ну а со временем они сумели одомашнить верблюда и приспособить его не только для перевозки грузов, но и для боевых действий. Благо, между собой аиотееки собачились не хуже, чем тутошние степняки, и в войне толк знали. Но резались преимущественно друг с другом, пока частые засухи не начали вытеснять степняков из их родимых лесостепей на более влажные окраины.

…Вот так вот соседи аиотееков и заполучили в их лице нехилый геморрой. Имевшие возможность стремительно пересекать большие пространства, внезапно появляясь то тут, то там, всадники быстро обложили данью своих менее воинственных соседей, начав снимать сливки с их трудовой деятельности.

Хотя как я понимаю (если верить хвастовству аиотееков и собственной логике), и для остальных народов это послужило определенным толчком к развитию. В том плане, что земледельцы, обрабатывающие речные долины, причем вовсю используя приемы ирригации, получили доступ к бронзе и металлам, добывавшимся в горах, и обильной белковой пище с побережья и из степи. (Судя по рассказам, горы были не больно-то высокие и вполне проходимые для всадника.) А горцы, воспользовавшись поставками продовольствия с рек и побережья, могли больше времени отдавать металлургии, не отвлекаясь на производство еды. Ну а прибрежники занимались рыбалкой, доставкой товаров и почему-то строительством… Как я вообще понял, именно у прибрежников был самый высокий уровень развития (правда, я пока не понял, почему), во всем, кроме военного дела.

…А вот политическая система самих аиотееков пока осталась для меня загадкой. Как мне удалось понять из разговоров, они умудрялись сочетать перманентную войну друг с другом, с более-менее централизованной властью. Кажется, была какая-то мешанина из власти жрецов и парламента-совета, в который избирали представителей от всех больших родов… Более мелкие шли под крышу больших, постепенно сливаясь с ними… Но если честно, пока все было достаточно мутным. Я ведь, признаться, даже в политической системе родной России не особо разбирался. Президент там, Дума, Совет Федерации, Правительство… Хрен поймешь, кто за что отвечает и кто кого назначает. А уж разобраться в чужой системе, еще более мутной, ибо основана она не на четко прописанных законах, а на обычаях и традициях, мне точно было не под силу. Тем более что и ликбезом со мной никто особо и не спешил заниматься. Мол, для тебя Дебил все оуоо рода Ясеня это уже недоступная высота, зачем тебе еще и про Совет племени знать?

В общем, самое главное я и так понял, – аиотееки крышевали соседей, осуществляли своеобразную торговлю-распределение товаров и стимулировали развитие отраслей промышленности за счет взимания налогов тем или иным товаром.

Короче, как обычно бывает на любом школьном дворе, грубая и дерзкая сила подмяла под себя всяких там ботаников и трудяг… Остается только надеяться, что ботаники вырастут и станут высокооплачиваемыми специалистами, а хулиганы и задиры, так и оставшись на прежнем уровне, будут им гамбургеры в макдоналдсах подавать или сторожить проходные. Увы, в отношении народов это происходит не так быстро, как на школьном дворе. И те же монголы прежде чем стать одной из самых захудалых стран мира, успели немало, в этом самом мире набедокурить.

А еще мне кажется, что сюда их погнала не столько засуха или ценные указания старины Икаоитииоо, сколько жажда экспансии на новые земли. Хотя одно другому не мешает.

Нам понадобилось около девяти дней, чтобы дойти до знакомых холмов. Не так далеко они, оказывается, и были. Если бы не носилки с больным, которые приходилось тащить со всей возможной осторожностью, сменяя носильщиков примерно каждые два часа (не дай бог уронят), мы бы прошли это расстояние дня за четыре. А с Лга’нхи пробежали бы за пару дней.

Но так или иначе, а мы все-таки дошли до гряды холмов, и с вершины одного из них я увидел вдали хорошо узнаваемую темную полоску – горы!

Одно плохо, идти дальше оуоо Кииваасу напрочь отказался. Мы и так уже слишком сильно отклонились от «линии партии» и вместо авангарда оказались на самом крайнем правом фланге движения Орды. Так что переться дальше он смысла не видел.

Настаивать я не осмелился, опасаясь перегнуть палку. Несмотря на мои уверения, по мере «удаления от черного камня» сильно лучше поему пациенту не становилось, скорее даже наоборот. Может растрясли рану, а может, от холода, – но у Эуотоосика начался сильный жар, и он стал впадать в беспамятство. Соответственно и рейтинг доверия ко мне резко пошел вниз. И Асииаак не преминул воспользоваться этим, начав гнобить меня с новой силой и «строить» по каждому поводу.

…И казалось бы, вот оно! Самое подходящее время делать ноги, ни о чем больше не думая… Но я почему-то думал. Думал о чертовой клятве Гиппократа, которою я никому не давал.

Нет. Я понимал, насколько это тупо – пытаться вылечить человека, которого мне все равно скорее всего придется убить. Куда уж проще сварить ему заветный корешок и навсегда избавить от мук, что приносит рана, и от разочарования от моего предательства и отсутствия в этой реальности Великой Окраины, Пупа Земли и котлет по-киевски. Пусть мужик умрет, думая, что указал своему народу путь к Земле Обетованной и мосту на Небеса.

…Но вот не мог я так поступить. Придумывал себе разные отговорки, вроде усыпления бдительности аиотееков, необходимости взятия заложника или сохранения ценного источника информации. Но себя-то не обманешь. Я точно знал, что просто не могу подло прикончить симпатичного мне в целом человека. Эуотоосик ведь реально наиболее близко подходил по образу мыслей к известному мне типу ученого. Мы с ним немало болтали, и так я узнал, что медицине он учился у каких-то жрецов-прибрежников, якобы хранящих знания тысячелетней давности и поклоняющихся некоему Единому. Причем медицина, я так понял, считалась не более чем побочным продуктом каких-то более важных знаний… Хотел бы я узнать, что это за знания. Может, чушь какая-нибудь про сотворение мира или математики (ну не люблю я математику), а может, там где-то корабль пришельцев заныкан, и выводок снежных человеков уже третье тысячелетие высиживает яйцо динозавра.

Но так или иначе, а Эуотоосик был, так сказать, «человеком любопытным». Его интересовало не только «что пожрать» и «где пограбить». Ему были просто интересны новые знания, земли и люди. И этот интерес он старался удовлетворить доступным для себя способом, эти самые знания, земли и людей завоевывая… Но что уж тут поделаешь, такие времена.

Короче, хороший парень был этот Эуотоосик. И хотя по его милости мне как-то дважды хорошенько исполосовали спину плетью, убивать его мне не хотелось.

Так что следующие три дня я провел, активно варя разные зелья и отпаивая ими своего подопечного. Ну и присматриваясь конечно, к окружающей обстановке и продумывая побег.

Увы. Застать аиотееков врасплох явно будет не так просто. Оказавшись в «автономном плавании», они утроили свою бдительность, причем присматривая не только за окружающей обстановкой, но и за тем, что происходит у них за спинами – в смысле, за нами.

Шансы в прямом столкновении у нас, возможно, и были… Но совсем немного и с полной гарантией того, что выживет после «победы» не более одного-двух забритых. А подставлять своих ребят, чтобы выжить самому, я не мог.

Вывод – аиотееков надо как-то разделить и перебить малыми группами.

Глава 15

… Горсть разноцветных камешков, только что смоченных моей кровью, подлетела вверх и упала на очищенную от травы землю… Блин. Знал бы, что какие-то несчастные пол квадратных метра так долго очищать от травы, – придумал бы что-нибудь другое. Но сдуру ляпнул, что нужно пятно лысой земли, и как последний дебил целый час возился, срезая дерн кинжалом с верхушки холма. А кинжал у меня, между прочим, не казенный, и активно тупится о лежащие в земле камешки и песок.

Потом еще пришлось закопать по краям квадрата несколько амулетов и расчертить на «лысой» земле что-то вроде пентаграммы…, ну как я ее себе представляю. Камешки у меня уже были наготове… Нашел как-то на берегу забавную гальку с цветными разводами и прожилками. Решил, что смотрится она вполне «по-шамански», и с чисто сорочьей бестолковой алчностью сыпанул горстку в отдельный кошелечек… Вот теперь пригодилась.

– Как-то оно все неясно, – задумчиво сказал я, поглядев на образовавшийся узор. Вон, видишь те, что с красными прожилками? – Я ткнул кинжалом как указкой куда-то с середину композиции. Один упал на восточный, а другой на северный край, а вот в центре белый. А черный к самому краю откатился —… Даже и не знаю, к чему бы это? А синие вон камни с желтыми перемешались…, как-то это нехорошо. Плохой знак! Как ты думаешь?

– Мне-то откуда знать! Ты шаманом назвался! – прошипел Асииаак, для которого я, собственно говоря, и вызвался погадать. Вернее не столько для него, сколько для начальства вообще. Но поскольку оуоо Кииваасу сейчас отсутствовал, то следить за свершением таинства пришлось моему оикияоо.

Что-то мне подсказывало, что на данный момент он уже был совсем не рад тому, что повелся на мою затею. Дурные предсказания дело такое, – бодрости духа не придают.

Я склонился пониже к гадательной проплешине и осторожно, словно бы боясь обжечься, пошевелил камешки кинжалом… Лучше не стало. Асиииак тоже бдительно уставился на всю эту белиберду, так что мы почти уперлись головами друг в друга… Самое подходящее время!

– … Да, – задумчиво пробормотал я. – Нехорошо как-то все. Однако жертву надо принести. Кровушкой тут все окропить, чтобы плохое предсказание не сбылось. Лучше бы белую овцекозу. Но можно и парой черных птиц обойтись. – Я поднял голову словно бы желая отыскать черных птиц на фоне вечернего неба…

Вроде бы несильная ранка на руке почему-то кровоточила от всей души… По крайней мере наспех отрезанная пола халата, которой я обмотал руку, уже вовсю пропиталась моей кровушкой… Обидно будет, если рана окажется серьезной, мне как-то сейчас не до болячек.

И явная слабость в организме… Пробежал-то вроде всего ничего, а перед глазами все двоится и в башке сплошной вакуум. Но, кажется, уже почти все. Добежал. Можно смело падать на руки встревоженным однополчанам.

– Да ведь откуда мне было знать, что тут эти окажутся? – оправдывался я минут этак через десять перед высоким начальством. (Реально высоким, учитывая, что оно сидело на верблюде.) – Сколько тут стоим, а ни одного человека вокруг, а стоило мне только пойти травки поискать, как они уже тут как тут… Еле убежал!

– Кто тебе разрешил из лагеря уходить? – грозно прикрикнул на меня Кииваасу, а стоящий сбоку и чуть за спиной Асииаак уже приготовил хлыст, чтобы перетянуть меня им поперек спины по первому же приказу оуоо. Но я как бы невзначай поспешно поднял свою окровавленную руку и заныл о заканчивающихся травках, без которых я никак не смогу поставить на ноги достойнейшего и благороднейшего оуоо Эуотоосика. Думаю, получилось убедительно, потому как Кииваасу, сообразив, что я еще могу быть полезен, – приказа лупить меня не отдал.

– Беги вперед, – вместо этого приказал он мне. – Укажешь место, где на тебя напали.

…Нет, ну ни фига себе нравы?! – Я, раненый, прибежал упредить их об опасности, а до этого почти полдня ходил-бродил по степи, собирая травки, а ко мне никакого снисхождения! А если я умру по дороге? А ведь туда-обратно это добрых километров десять будет!

– Можно хоть рану-то перевязать нормально? – лишь хмуро спросил я у оуоо Кииваасу, покорно склонив голову. – Я недолго, пока все соберутся….

Он нетерпеливо махнул рукой, не удостаивая мой скулеж ответом, а сам начал отдавать приказы «шестерочнику» коренных, готовя карательный поход на моих обидчиков. Я же, сочтя, что сей нетерпеливый жест означает разрешение заняться своими болячками, срочно побежал в расположение своей оикия, поближе к заветному хирургическому набору и складу (увы, изрядно опустевшему) медикаментов.

Тут меня встретило мое полуголое, беспортошное воинство… Надо же такому случиться, что именно сегодня я объявил банный день, так что забритые нынче оказались абсолютно неготовыми к срочной битве, поскольку все их шмотки были развешаны на невысоких кустиках, что росли вдоль русла петляющей между холмов речки.

…Банные дни, я, кстати, начал вводить без всяких задних мыслей, почти сразу, как получил повышение.

Не, реально. Куча мужиков, существующие без бабьего присмотра, остро нуждаются в принудительно-карательной гигиене. Поскольку это только женщины способны заметить грязь даже там, где ее нет. А мы, мужики, грязь на своей одежде умудряемся заметить, только когда она начинает с грохотом, пластами сваливаться с нее под собственным весом.

Я бы, правда, не сказал, что в нашем случае грязь немедленно становилась источником жутких эпидемий. Увы, в первобытном мире, не говоря уже о походном существовании, грязь это неизменный атрибут жизни. Так что у местных с младенчества вырабатывается такой иммунитет, что это микробы дохнут в присутствии человека, а не наоборот.

Но у меня был пунктик по поводу грязи. (Ох и избаловала же меня Тишка.) Да и находиться круглые сутки в толпе вонючих мужиков – не самое большое удовольствие в жизни. Потому, едва получив крупицу власти, я воспользовался ею в личных целях, позаботившись о здоровье подчиненных.

Возможно, из этого ничего бы и не получилось, – ломать привычки не так просто. Но Эуотоосик про этот мой пунктик насчет чистоты знал. Я поведал ему о нем, когда объяснял, почему обязательно надо кипятить хирургические инструменты и мыть руки перед тем, как начать мучить больного. Так что он поддержал мое стремление к регулярным банным дням, правда, только среди забритых. Видать ему интересно было, что из этого получится, экспериментатор хренов.

Асииаак тоже, как ни странно, отнесся к идее банных дней одобрительно. Вероятно, мысль о том, что даже мыться и стирать одежду подчиненные будут ходить строем, очень грела его душу старого служаки.

Несколько подчиненных, правда, возмущенно поквакали, но потом привыкли к тому, что примерно через каждые пять-семь дней я заставляю их отстирывать (или делать вид что отстирывают) одежду в ближайшем водоеме. Правда, последние морозные деньки я вроде как поумерил свой пыл. Но вот сегодня с утра мне почему-то пришла в голову подобная блажь… В конце концов, для нормального дикаря поторчать парочку часов голышом при нуле градусов – это не смертельно. Благо, в ближайшей роще можно наломать дровишек и погреться у пламени костра.

…В общем, сегодня был банный день. И вся оикия забритых, кроме ее оикияоо Асииаака, который считал, что ему западло возиться в воде вместе с подчиненными, и помощника оикияоо, утопавшего на поиски травок, разгуливала фактически голышом и босиком.

Кстати о «босиком» – подхватил свою суму и побежал к реке, где старательно омыл свою рану от крови и внимательно осмотрел ее. Да не такая уж она и глубокая, как мне показалось с перепугу… А то что крови много натекло – так это скорее всего из-за бега. – Сердце стучит быстро, кровь несется по жилам как сумасшедшая, ну и через дырку в коже выливается, ясное дело, сильнее. Тут по-хорошему даже шить не надо. (Точно не надо. Зашивать раны самому себе это то еще наслаждение, всю прелесть которого я, грубый мужлан, оценить не способен.) Так что достаточно будет кое-каких мазей из арсенала Эуотоосика и плотной повязки.

Бросился назад, указав глазами стоявшему рядом Таг’оксу на лежащую на берегу сумку. Быстренько обмазал рану вонючей мазью нашего личного с Эуотоосиком изобретения, сочетающую как йодные водоросли, так и горькую травку, а потом плотно перемотал.

Все! Я готов к дальнейшим подвигам, но слишком многого от меня не ждите.

…Пришлось по пути даже пару раз упасть и полежать на земле, чтобы многого от меня не ждали… В конце концов аиотееки не тупицы какие-то вроде меня – вполне бы могли просто проследить мой путь по следу, оставленному бегущим и капающим кровью человеком. Нафига было еще и меня тащить?

Ну да я дотащился. Дотащился и указал место, где встретил злобных супостатов, посмевших напасть на верного слугу родя Ясеня (если, конечно, «ясеекээу» и впрямь означает ясень).

Тут я демонстративно сел, типа ножки меня не держат, и больше ни во что не вмешивался и не комментировал… А и чего тут комментировать? Итак все ясно. Вот это мои следы. Вон ихние. Я сидел на этом холмике, выкапывал корешки, а они вон оттель выскочили и попытались меня на этом холмике навечно и оставить… Может, думали, что после этого корешки расти лучше станут. Мы малость поизображали салочки на вершине холма, а потом я сумел вырваться из их окружения, схлопотав, правда, при этом рану на руке, и припустился бежать… Они малость побегали за мной, а потом отстали и сдернули назад… И было их, судя по следам, всего четыре человека.

Солнышко еще во всю светило, и до заката было не меньше часов пяти-шести, так что наш доблестный Кииваасу принял решение преследовать супостатов. Для этого он взял с собой четверых оикия помоложе, а оставшимся двум велел следовать назад присматривать за лагерем (что-то мне подсказывает, что не столько за лагерем, сколько за тем, чтобы оставшиеся под наблюдением всего лишь одного оикияоо забритые не устроили себе пиршество из общих припасов. С них станется, с дикарей.)… Ну и меня тоже отправили вместе с этими двумя, поскольку видно было, что толку от слабого забритого докторишки в преследовании врагов, один черт, будет немного.

Ну и ладно. Я не обиделся. Не больно-то мне и хотелось топать целых два километра до ближайшей реки, а потом обратно… Я сегодня и так этот путь уже четырежды проделал… Причем все время в разных тапках, которые забрал у своих подчиненных, для разнообразия стараясь брать разных размеров. А чтобы никто не обратил внимания на босоногость личного состава, устроил банный день.

Да уж, что и говорить, а я сегодня набегался! Надо было на всякий случай изобразить цепочку следов лекаря, ищущего травки и корешки (хотя, конечно, сейчас, зимой, только и делать, что травки собирать). Потом надо было изобразить две дорожки следов, повторенные по четыре раза. Одну от холма до реки, – якобы убегающих назад супостатов. И другую, – от реки до холма, – якобы отряда разведчиков, которые что-то там выслеживали, пока не наткнулись на меня. А потом еще и резануть себя по руке и припуститься что есть мочи бежать до лагеря… Причем бежать без всякой халтуры и переходов на неторопливый шаг, – так, словно за мной и впрямь все демоны ада гонятся… Как я говорил, – местные следы читать умеют великолепно, и след бегущего в панике от неторопливо прогуливающегося отличат сразу.

Да уж, чистый Голливуд! Сплошные спецэффекты. Надеюсь, что крутые голливудские актеры на съемках дорогущих блокбастеров, дерясь с несуществующими, вписанными позже на компьютере монстрами, выглядят так же глупо, как и я, когда пять раз изображал схватку на холме, задействовав себя в пяти ролях… И попробуй тут схалтурить – местные следопыты это разом учуют. Так что приходилось честно убегать от самого себя и за самим собой гоняться. И если вы думаете, что так просто запомнить свое точное местоположение и все траектории движения… То тут вы сильно ошибаетесь. Я до последнего не был уверен, что аиотееки купятся на подобное… Правда, я так же надеялся, что меня они с собой не потащат, а оставят в лагере. Ну да и хрен с ними.

– Э-э! Мужики, – простонал я вслед идущим своей обычной размашистой походкой аиотеекам, сообразив, что опять подвернулся удачный момент, – не оставляйте меня тут одного, вдруг эти опять выскочат…

Мужики обернулись и посмотрели на меня как на последнюю тлю. Нытиков и трусов тут никто не любил. Так что они меня даже насмешками не удостоили.

– …А если вы приведете меня в лагерь, – в отчаянии прокричал я им вслед, – я дам вам корешки, отвар из которых торкает получше самого забористого пива!

Мужики остановились. Как и всякие нормальные люди, аиотееки имели определенные склонности к одурманивающим зельям, не важно, – вину, пиву, или вот таким вот грибам-корешкам… Тем более что тут считалось, что, одурманивая себя, ты не здоровье свое губишь и не дисциплину нарушаешь, а вроде как ближе к духам-предкам становишься. Прозреваешь прошлое и будущее, получаешь советы от старших… Ко мне тут уже пару раз подкатывались невзначай с предложениями поделиться какими-нибудь полезными для возрастания духовного сознания зельями. Но раньше я отговаривался незнанием. А вот теперь в отчаянии наконец согласился.

– Вот, – сказал я им, доставая из сумки заветный корешок, которых у меня всего-то и было пара штук. – Надо сварить в малом количестве воды, так чтобы по чаше на брата хватило. Варить надо долго, пока отвар сильно коричневым не станет. А потом дайте немного остыть и сразу выпейте по полной чаше. Клянусь, – голова утром болеть не станет. Очень действенный корешок!

Моя взятка была принята, и аиотееки чуть сбавили шаг. Впрочем, я, словно бы обретя новые силы, и сам сумел прибавит хода. Так что до лагеря мы добрались довольно быстро.

Аиотееки не долго думая пошли варить корешок, явно смекнув, что сделать это удобнее будет до того, как Кииваасу с их товарищами припрется назад. Тогда ни с кем не придется делиться. А я тем временем отыскал Асииаака и испросил у него разрешение свершить важное гадание. Мол, и планеты сошлись подходящим образом. Да и надо воспользоваться моментом, пока я ранен, ибо гадание на крови из настоящей боевой раны, как всем известно (боже, ну что за наивные люди, они неизменно покупаются на это «всем известно»), самое действенное и сильное.

Поскольку я уже и так тут успел и лекарем поработать, и покамлать о пути следования, да и вообще вел себя больше как шаман, чем воин Асииаак не усомнился в моей способности предсказывать будущее. А только полный дурак, имея под рукой подобную возможность, не воспользуется лазейкой в будущее, чтобы предотвратить возможные ошибки… Даже в моем времени, говорят, многие президенты, диктаторы и большие паханы не отказываются от услуг гадателей и астрологов. Что уж говорить о пронизанном примитивной магией каменном веке?

Так что Асииаак лишь спросил, что мне надо для моего гадания. И я опять обрадовал его, что и так все есть, только вот надо подготовить площадку… И да. – Коли он, как Самый Старший по званию аиотеек (кто не любит, когда его называют старшим), будет присутствовать при гадании (а он должен, ибо как иначе духи узнают, о чьей судьбе говорить?), то и за подготовкой он должен следить, – как я чищу вершину холма от мешающих колдовству растений, как закапываю амулеты и расчерчиваю место силы таинственными знаками… Короче, все, что угодно, лишь бы удержать своего оикияоо подальше от корешковарителей и Эуотоосика.

…Горсть разноцветных камешков, только что смоченных моей кровью, подлетела вверх и упала на очищенную от травы землю.

– Как-то оно все неясно, – задумчиво сказал я, поглядев на образовавшийся узор. Вон, видишь те, что с красными прожилками? – Я ткнул кинжалом как указкой куда-то в середину композиции. (Трогать камешки руками было нельзя. Я об этом сразу предупредил Асииаака.) – Один упал на восточный, а другой на северный край, а вон в центре белый. А черный к самому краю откатился —… Даже и не знаю, к чему бы это. А синие вон камни с желтыми перемешались…, как-то это нехорошо. Плохой знак! Как ты думаешь?

– Мне-то откуда знать! Ты шаманом назвался! – прошипел Асииаак. Что-то мне подсказывало, что на данный момент он уже был этому не рад, что повелся на мою затею. Дурные предсказания дело такое, – бодрости духа не придают.

Я склонился пониже к гадательной проплешине, и осторожно, словно бы боясь обжечься, пошевелил камешки кинжалом… Лучше не стало. Асииаак тоже бдительно уставился на всю эту белиберду, так что мы почти уперлись головами друг в друга… Самое подходящее время!

– …Да. – Задумчиво пробормотал я. – Нехорошо как-то все. Однако жертву надо принести. Кровушкой тут все окропить, чтобы плохое предсказание не сбылось. Лучше бы белую овцекозу. Но можно и парой черных птиц обойтись. – Я поднял голову, словно желая отыскать черных птиц на фоне вечернего неба.

– Ох ты!!! – воскликнул я через мгновение. – Погляди-ка, то не блуждающая ли звезда на нас с неба падает?

Асииаак задрал голову вслед моей руке, чтобы посмотреть на падающую звезду, и я воткнул ему кинжал прямо под кадык.

– Извини друг, ты, конечно, хороший служака, и я искренне благодарен тебе за науку хождения в оикия, обучение аиотеекскому языку и за многое-многое другое. – Но ты все-таки гад редкостный и очень уж любишь размахивать своей плетью. Короче, дальше нам не по пути. Так что задабривать духов перед побегом будем твоей кровью.

Так. А вот теперь надо начинать суетиться. Первым делом как там мои ценители корешков?

Быстро сбежал с холма, уже привычно выпевая приказ на общий сбор для своей банды. Пора наконец объяснить ребятам, что происходит. Они, конечно, догадываются, что я затеял очередную аферу, не зря же я приказал втихаря насадить украденные наконечники на древки и держать кинжалы наготове, а также забирал у них обувку, а потом тайно вернул ее обратно, но никаких подробностей еще не знают… Я им, возможно, и доверил бы свою жизнь в бою, но вот доверять тайны пока еще опасаюсь. Храбрость и верность моих ребят пока еще сильно превышают уровень их хитрожопости, так что тайны у них долго храниться не будут.

…Когда я прибежал к костру коренных, один аиотеек уже пребывал в беспамятстве, другой еще смотрел на нас мутным взглядом, возможно, пытаясь понять, что происходит. Не знаю, я лично ядовитого корешка в жизни не пробовал, так что ощущения от его действия, описать не могу. Но умирали от этого зелья обычно довольно мирно и спокойно – без судорог, пены изо рта и прочих неприятных эффектов, просто засыпали навечно.

Только вот по моей задумке нужны явные следы насилия. Так что этого ткнем его же копьем, а второго…, – ну-ка ребята, – поднимите его на ноги и тащите вон к тем кустам. Грат’ху, дай свою дубину… Да что ты жмешься-то, не испорчу я ее… Ладно. Тогда сам этому череп разнеси.

Теперь роняйте… Потопчитесь ногами, будто тут драка была… И возле того трупа тоже… А вот вы двое бегите на холм за телом Асииаака… Да, я его уже убил. Тоже тащите сюда. Положим чуть в стороне. И тоже потопчитесь, чтобы по следам казалось, будто вон оттуда пришли враги и напали на лагерь… Аиотееки остались прикрывать наш отход, потому что нам надо было спасти раненного Эуотоосика и отрядное имущество, включая скот.

…Говорю, – стадо с собой уведем и барахло утырим, потому как нам в дороге еще жрать что-то надо будет. А аиотееки пусть нас на подножном корму догоняют. Так что не сомневайтесь, хватайте как можно больше вещей… В первую очередь еду. Затем обыщите вещи коренных, у многих в мешках может находиться оружие. Впрочем, – мешки тоже хватайте, иначе будет подозрительно.

…Насчет стада овцекоз, конечно, были кое-какие сомнения. Без них мы бы, наверное, смогли двигаться быстрее. Но ненамного, – нам ведь еще и груз немалый награбленного барахла на себе тащить. А местные без барахла точно не уйдут. Им совесть, заключившая нерушимый союз с жадностью, не позволит. Да и мне, признаться, тоже, – до ближайшего универсама еще несколько тысячелетий пешком, а погибнуть с голодухи можно точно так же, как и от аиотеекских копий. Такая жизнь, – и лишнего на себе не потаскаешь, и одним желанием убежать не наешься, и на ночь не укроешься. А овцекозы местные – зверюги жилистые и ногастые. Если хорошенько на них воздействовать, они так припустить могут, что и лошадь загонят.

– Сто-о-оп! – внезапно заорал я, заметив, что один из моих архаровцев уже приноравливается прикончить Эуотоосика. – Команды этого убивать не было!

– Так ведь он аиотеек… – робко возразил мне один из подчиненных. – Враг. Надо убить.

– Хрен тебе, а не убить! – возразил я, а потом, опомнившись, поступил как цивилизованный человек. – Построиться! – рявкнул я на аиотееков, в очередной раз удивляясь, что даже на этом певучем языке получается рявкать. Вбитая Асииааком в костный мозг дисциплина сработала как часы, – все автоматом побросали дела, которыми занимались, и выстроились в стандартные две шеренги. Только вот на крайнем правом фланге не было Асииаака, а на левом меня.

– Значит так, бестолочи, – начал я толкать речь, для большей убедительности стараясь подражать манере речи нашего покойного оикияоо. (Поскольку он уже приучил их с помощью своей плети внимать его речам как можно более трепетно.) – Мы убегаем от аиотееков. Мы пойдем в горы, где я, возможно, найду своих друзей… Где я рано или поздно найду своих друзей, – подкорректировал я свое определение. (Командир не должен показывать, что сомневается даже в мелочах.)

Но аиотееки должны пока думать, что мы убегаем от напавших на лагерь неизвестных врагов. Когда они нас нагонят, мы будем говорить, что спасаем оуоо Эуотоосика и богатства аиотееков. Это приказал нам не кто-нибудь, а лично покойный Асииаак.

– Так вы и должны всем говорить. И когда они увидят среди нас живого оуоо, они должны будут нам поверить… Тут-то мы на них нападем и убьем!.. А если случится так, что они нам не поверят, мы приставим копье к горлу оуоо и скажем, что убьем его, если они не уберутся от нас подальше.

…Тут я встретился глазами со своим коллегой и догадался, что тихо изображать раненого он не станет и пытаться облегчить мне жизнь – не самая главная цель в его жизни. В конце концов, он ведь непросто больной и лекарь по совместительству, он, в первую очередь благородный оуоо – рыцарь, воин и господин над разной шушерой вроде меня… А когда подобные благородные бандюки получают отпор от шантрапы вроде меня, они почему-то сильно обижаются.

– Разойтись! – опять рявкнул-пропел я. – Продолжаем сборы.

– Трив’као, у тебя самые лучшие глаза, – лезь на тот холм и смотри за тем, чтобы аиотееки не подошли.

…Таг’оксу, Жур’кхо и Бар’лай, подойдите, у меня будет для вас особое задание…

Ребята подскочили, я тихонечко пробормотал им инструкцию, и мы, делая вид, что собираем вещи, подошли к носилкам Эуотоосика и дружно навалились на него… Ну да, я был прав. В руке, спрятанной под накидкой из шкур, у него был небольшой кинжал… Откуда только и вытащил? Сколько раз перевязывал раненого, а ни разу сей дивайс не видел.

– Это не пройдет тебе даром, подлый предатель, – внешне спокойным, но звенящим от ярости голосом предупредил меня коллега. – Если бы ты был простым оикия…, из, как ты их там называешь? – «забритые». Тебя бы просто казнили. Но ведь мы приняли тебя в наш род. Позволили верно и преданно служить нашей семье. А ты пошел против нас. – Твоя смерть будет ужасна и послужит предупреждением всем, кто…, по… мо… о-омо.

Мне в принципе было интересно послушать предсказание, какой будет моя смерть. Я ведь в конце-то концов и сам отчасти занимаюсь предсказаниями и прочей хиромантией. Так что мне интересно будет как-нибудь на досуге поделиться опытом и сравнить методы проникновения в хранилища тайных знаний. Вот только сейчас как-то не до этого. К тому же на основе собственного опыта я догадывался, что предсказания эти зачастую бывают не столь достоверны, как хотелось бы самому предсказателю.

Так что вовремя вставленный кляп убережет потом Эуотоосика и всех нас от неловкости, возникшей при необходимости краснеть, слушая его нелепые объяснения, почему предсказание не сбылось… Ну и нас убережет от попыток пленника предупредить своих товарищей… А ручки и ножки мы ему привяжем к шестам носилок… Да. Знаю, что неприятно. Поверь друг, мне тоже… Почему-то сразу вспоминается Пивасик, и на душе становится тоскливо. Эх, надо бы, конечно, было снотворного зелья ему наварить, да у меня все травки кончились.

Ладно. Опять бегом на край лагеря, где пасется верблюд Эуотоосика. Последние дни он во время переходов держался рядом с нами… Его в полной боевой выкладке, (в смысле оседланного с притороченным к седлу оружием) вел один из коренных. Вроде как хоть один оуоо и ранен, но другой, четвероногий оуоо, всегда готов к битве и идет рядом, – тоже, блин, традиция.

Но я постарался использовать эту возможность, чтобы подружиться с верблюдом… Проклятая скотиняка схарчила немало втихаря подсунутых ему лепешек… Предназначенных, вообще-то, для моего желудка. А лишних харчей тут не бывает. Так что если она откажется выполнять подслушанные мной у аиотееков команды… А нет, послушно лег на землю, едва я пропел соответствующий сигнал… Ему же лучше. Иначе пришлось бы убить.

Вешайте на него побольше барахла, – приказал я своим подчиненным. – Не на себе же все тащить!

…Ах да! Чуть не забыл. Надо же содрать скальпы с убитых аиотееков. Во-первых, это логично. Убил забери скальп врага. А во-вторых, поднимет бодрость духа моим ребятам. Скальпы это мана. А мана, это главное слагаемое успеха.

…Итак. Все собрались? – Грат’ху, ты хорошо находишь путь в темноте? Тогда веди нас. Там к северу озеро есть, знаешь? Вот его мы и обойдем, а потом двинем прямо на восток. Трив’као, возьми Жур’гхо, и идите позади всех, смотрите, чтобы аиотееки не подошли к нам незаметно.

Мы топали до самой темноты, а потом еще полночи. Все-таки здорово, когда почти половина твоего отряда состоит из степняков, рождающихся с функцией встроенного компаса и ночного видения, – даже если ты сам чувствуешь себя слепым кротом на бетонной плите, они выведут тебя туда, куда было задумано. А именно в лощинку между двух холмов на противоположной стороне озера. Вот тут можно расположиться, хотя ни о каком костерке, конечно, и думать не стоит. – С одной стороны озеро, а с двух других холмы. С четвертой к нам тоже так просто не подберешься.

…Да и выслеживать ночью по следам, аиотееки нас не будут. Они, конечно, опытные вояки и следопыты. Но все же не супермонстры какие-то. Скорее всего, в сумерках им придется отложить преследование-поиски до следующего дня.

А пока мои приятели проведут бессонную ночь, пытаясь понять, что же произошло. Стоит ли им опасаться одних только взбунтовавшихся забритых, или тут и правда есть враги, готовые напасть на них в темноте… Опыт прошлого общения со степняками, думаю, заставит их быть достаточно осторожными. Так что их бессонная ночь лишний плюсик в копилку нашего противостояния… Если бы только и самому удалось заснуть и в голову не лезли разные мысли…

…Утром они наверняка бросятся за нами. Был бы жив Асииаак, он, возможно, и смог бы убедить Кииваасу не торопиться и сначала внимательно осмотреть все следы. Тут-то моему обману наверняка пришел бы конец, поскольку настолько убедительно «натоптать» картину якобы нападения на наш лагерь, чтобы обман не обнаружился при более-менее пристальной проверке, мы не смогли бы.

Но нынешний предводитель отряда парень еще молодой, горячий и излишнюю осторожность наверняка проявлять не станет.

…И в связи с этим вопрос: что лучше – попробовать удрать от врагов, заметая следы в местных речках-ручьях, или устроить засаду и попытаться их убить? Во-втором случае, можно не сомневаться, потери с нашей стороны будут обязательно. Пусть врагов всего пятеро, но это опытные вояки, и один из них всадник-оуоо в полном вооружении и на верблюде. Он один может завалить как минимум парочку моих ребят. А может быть, и не одну парочку. А если и остальные подсуетятся, мало нам не покажется.

Еще одна опасность. Аиотееки не станут нас преследовать. В смысле, своими силами, а пошлют за помощью. А мы, вместо того чтобы за это время удрать за тридевять земель, будем уныло сидеть в засаде, дожидаясь, когда на нас набросится целая армия.

Тогда значит удирать? Тоже опасно. Могут застичь на открытой местности, где все преимущества будут на стороне врагов. Опять же, ничего хорошего нам в этом случае не светит.

Наверное, надо послать разведчика и посмотреть, что аиотееки будут делать. Если уходят назад, – значит, нам бежать вперед. А если идут по нашему следу… то, наверное, лучше все-таки драться… А тогда нам нужен свой человек в их рядах… Что означает, – опять идти мне! Поскольку никто из моих подчиненных прилично врать не умеет.

Глава 16

И опять пришлось удирать со всех ног. Явно недооценил я Кииваасу. А вернее, неправильно рассчитал его действия… Собственно говоря, тут даже не то что он оказался чуточку умнее. Просто….

А в общем лучше все по порядку.

Утром я велел своим ребятам оставаться в лощинке. Уж больно удобное это было местечко. И достаточно незаметное, чтобы укрыться, и удобное для нападения на случай драки. Заросшие кустарником склоны – отличное место, чтобы спрятать засаду, а сама тесная лощинка не даст развернуться верблюжачьему всаднику… Если уж придется драться, то лучше здесь.

Так что, предварительно проведя кое-какую подготовку местности и неоднократно и максимально подробно проинструктировав личный состав своей банды, я взял одного из мальчишек-степняков Бар’лая, который был постарше других, и двинулся с ним в обратную сторону. Надо было понять, что будет делать наш противник.

Что ж, не прошло и двух часов, как мы это поняли. Аиотееки топали нам навстречу. И судя по едва привставшему над горизонтом солнышку, отправились в путь, лишь только забрезжили первые утренние лучи.

Ладно. Все понятно. Отдал приказ парнишке бежать назад и готовить встречу по указанному мной сценарию номер один. А сам, дав немного форы своему спутнику, потрусил навстречу бывшим сослуживцам.

– Оуоо Кииваасу. Оуоо Кииваасу, – радостно заблажил я, едва они вывернулись из-за ближайшего холма. – Как хорошо что я нашел тебя!!!!

Странно, никто из аиотееков не демонстрировал такого же счастья от встречи со мной и обниматься не полез… Стесняются, наверное.

– Ты откуда, что произошло? – резко оборвал мои причитания-восхваления Кииваасу.

– Вчера они опять на нас напали… – Вытянувшись в струнку, но по-прежнему слезливым голосом начал я доклад. – Оикияоо Асииаак велел нам взять носилки с оуоо Эуотоосиком, стадо и вещи, которые успеем подхватить, и уходить в холмы. А сам с двумя уважаемыми оикия остался прикрывать наш отход!

– С чего бы он это приказал? – подозрительно глядя на меня, спросил Киивааску. Вероятно, подобная тактика в глазах коренного аиотеека не имела смысла. – Они захватывали забритых не для того, чтобы спасать им жизни ценой своих, а чтобы те воевали вместо них.

– Я не знаю, – растерянно развел я руками. – Он так приказал. У него и спроси… Вероятно, самое главное было спасти оуоо Эуотоосика…

– Асииаак мертв. И все остальные воины тоже. А почему жив ты?

– Как это мертв? – ужаснулся я и попытался было выдавить слезу, но потом понял, что это будет чересчур. – … Беда-то какая..! – пробормотал я и начал докладывать-оправдываться. – Я нес носилки оуоо Эуотоосика… И нам тоже пришлось нелегко. – Там, – я показал рукой куда-то в степь, – на нас напали степняки… Четверо из нас мертвы, а еще шестеро ранены. Но оуоо Эуотоосик и его верблюд целы и невредимы! – радостно скалясь, заверил я своего бывшего начальника. – Пойдемте, я проведу вас к нему. Мы пойдем коротким путем.

(… Ну да. Сразу-то я об этом не подумал. Сообразил только, когда увидел цепочку своих следов и следов Бар’лая. Если вывести аиотееков на этот след, они поймут, что что-то тут не так).

А потом я немного заблудился. Нет, не специально. Просто тут такое скопление холмов, и все похожи один на другой. Так что в сторону отклонились мы весьма изрядно, и я схлопотал плетью по спине за свой географический идиотизм, когда Кииваасу сообразил, что я второй раз веду их вокруг одного и того же холма. А заодно у меня отобрали копье и кинжал. Я снова стал пленником. К тому же меня предупредили, что любые попытки надуть аиотееков кончатся для меня очень плохо.

После чего решил больше не рисковать и повел своих мучителей вдоль озера. Наконец пришли. Лагерь к тому времени и впрямь представлял из себя весьма грустное зрелище. Из шестерых «оставшихся» ребят четверо лежали обмотанные тряпками (увы, не слишком натурально, вот что значит самодеятельность), а оставшиеся двое еле перебирали ногами.

Зато невредимый верблюд гордо стоял посреди этого полевого лазарета, а рядом с ним лежали очень знакомые носилки с плотно укутанной мехами и шкурами фигурой.

Аиотееки малость расслабились, но бдительности все равно не потеряли. Кииваасу не торопился исполнить мою мечту и самолично въехать в тесную лощинку на своем звере. А вот парочку вояк проверить обстановку он туда отправил.

…И тем не менее настоящего сюрприза не получилось. Никто из моих подопечных никогда не ходил в кино и, как внезапно «перевоплощаться» из раненых в здоровых, не знал. Нет, они, конечно, действовали быстро. Но… артистизма не хватило. Ну совсем не обязательно было сначала вставать, потрясая оружием, и только потом бросаться в атаку. Можно ведь было бы для начала и из лежачего положения копьем или кинжалом ткнуть, а они…

Ну этих-то двух они убили. А выскочившая из засады четверка набросилась на оставшихся двух… А я попытался свалить Кииваасу броском камня в затылок. Очень неудачно попытался. Кииваасу, видимо, помнил, что я нахожусь у него за спиной… все-таки они хорошие вояки, эти аиотеекские рыцари-оуоо. Так что он резко заставил своего верблюда отшагнуть вперед и в сторону, и мой камень пролетел мимо. А потом…

А потом случилось то, чего я ожидал меньше всего. Храбрый рыцарь-оуоо не бросился в безнадежную битву, а оставив пехоту погибать, развернул свою зверюгу и умчался галопом в степь. Догонять его было бессмысленно.

Ну да. Я тут привык к тому, что в роду-племени все живут вместе и умирают вместе. А вождь, это тот, кто первым идет в бой и последним из него возвращается.

Аиотееки уже продвинулись намного дальше. Пехота это всего лишь пехота. И ее задача – верно служить своим разъезжающим на верблюдах господам.

Кинуть в бою господина – это страшное предательство. А господину кинуть пехоту – это разумное решение… Я это как-то не учел. И теперь вражина удирает в степь, оставляя меня в весьма подвешенном состоянии ожидать, когда нас догонит брошенный в погоню отряд лихих верблюжачьих всадников.

Два дня мы яростно топали вперед. Большую часть груза безжалостно навьючили на верблюда, – благо, эта скотиняка была на удивление вынослива и грузоподъемна. Груз в пару центнеров был для него вполне нормальной ношей, а еще пару-другую тючков сверху он воспринимал с пофигизмом пессимиста, родившегося с готовым знанием, что весь мир против него, а все вокруг сплошь сволочи и подонки… По крайней мере, именно это я прочитал на его длинной верблюжачьей морде. (Хотя вообще-то еще Там читал, что перегруженный верблюд просто откажется вставать. А коли встал, – значит, груз свой дотащит.)

Так что больше половины всего нашего имущества ехало верхом… А за это нам выпала честь нести верблюжачьего всадника на носилках… Понимаю, что нелогично. Но посадить его на верблюда я не мог – не усидит… А-а-а, вы намекаете на «убить»?

…Я так и не смог заставить себя сделать это. Чудно, Асииаака убил без особых проблем. И дело было даже не в том, что тот частенько прохаживался по моей спине своей плетью. Мало ли меня по жизни пинали и лупили? Просто Асииаак был… был слишком явным сыном своего времени. Он родился в семье воинов, жил войной и умереть должен был не в своей постели. Я очень уважал его как профессионала, да и некоторых положительных человеческих качеств он был отнюдь не лишен. Но прикончил я его без всяких сожалений.

А Эуотоосик…, это сложно объяснить. Пожалуй он да Дик’лоп – два человека, которые были тут мне ближе всех… Нет, не в плане дружбы, любви или там еще каких-то чувств. Для чувств у меня была семья, созданная по типу сборной солянки, – временами старший, временами младший брат, вредная, но сестра, жена…, не семи пядей во лбу, приблудный сын, да и все ирокезское воинство вместе взятое в качестве родни.

А эти двое… Наверное, они ближе всех стояли ко мне по времени. Может быть, на самый чуть-чуть, на минуту-две, час, год…, обогнав в безбрежном океане времени своих современников.

Потому что Они – это как раз те самые, про которых потом скажут «опередили свое время». Хотя, хрен они его опередили! Они это время за собой тянули, как ломовые лошади тянут огромный гранитный валун из болота безвременья в тот привычный мне мир, из подобия которого я появился.

Тысячи лет люди могли жить тут, ничего не меняя. Копировать из раза в раз прежнее оружие, одежду, жилища и образ жизни, ни о чем не задумываясь и ничего не желая. Год за годом, поколение за поколением, тысячелетие за тысячелетием проходили в неизменной стабильности, ничем не отличаясь одно от другого.

Пока в один чудный и удивительный миг где-то между одной до безобразия однообразной тысячей лет и следующей столь же однообразной не появлялись вот такие вот неуживчивые, пытливые, любопытные и дерзкие, которым хотелось попробовать что-то новое.

Тысячи лет, человечество выковыривало корешки или отмахивалось от саблезубых кротов палками, которые долго и нудно не столько срубало, сколько соскабливало каменными рубилами, пока не нашелся пытливый умник, догадавшийся совместить палку и рубило, получив топор. Тысячелетия находили в остывших костровищах запекшуюся до каменной твердости глину, и всем было на это наплевать, пока кто-то любопытный и задумчивый не слепил чашку и не обжег ее в пламени костра.

…Бросил кусок мяса дикому зверю – предку собаки… Не стал добивать олененка[3], козленка, теленка, чтобы немедленно набить брюхо, а вырастил его и научился жить в симбиозе с животными… Выдолбил из ствола дерева лодку… научился плести ткани… рыхлить землю и бросать в нее зерна…

А медь? Тысячи, если не миллионы лет человечество пинало самородные куски меди ногами, пока какому-то вот такому неленивому и любопытному не пришло в голову придать размягчающемуся в пламени костра блестящему камню нужную ему форму ножа или топора.

…И тем самым этот вот «опережатель времени» открыл дверцу между целыми эпохами. Из века камня в век металла – сначала меди, потом бронзы и железа! Одним лишь движением своей любопытной мысли отправив все человечество на путь к космическим полетам и распространяемой через Интернет порнухе.

И ведь наверняка был кто-то, кто сделал это самым первым. И у него было какое-то имя, которое мы теперь уже никогда не узнаем… И кто знает, может, его звали Дик’лоп, или Эуотоосик, или как-то похоже… Так что у меня рука не поднимается убить человека с «похожим» именем, а главное, схожим образом мыслей… Конечно, возможно и даже вполне вероятно, что мой подопечный так и проживет долгую жизнь, ничего особого не придумав и не свершив.

Но может быть, ему суждено изобрести велосипед или нечто похожее, только в области медицины, химии или философии, и человечество ломанет в появившуюся лазейку семимильными шагами, навстречу порнухе, роботам и телевизионным викторинам. И это самое человечество никогда не простит мне смерти изобретателя теплого ватерклозета на велосипедном ходу, хотя, конечно, никогда даже не узнает ни о несостоявшемся изобретателе, ни о его убийце… Короче, не хочу я убивать!

А раз так – приходится тащить. И не только его. В последней драке с аиотееками один из прибрежников схлопотал копьем в брюхо, и его пришлось добить. Еще один с трудом волочил ногу, а другой маялся с плечом. Раны были довольно легкими, но скорости нашему движению не прибавляли… А сесть на верблюда оба раненных отказались. Оказывается, для этого нужно немалое мужество.

В общем, так мы и шли, пока над самыми нашими головами не нависли горы. Пора было искать путь к Горным Царствам.

Глава 17

– Можете не сомневаться, ребята. Имя шамана Дебила в этих краях что-то да значит! – гордо объявил я своим спутникам, проводя политинформацию на третий день нашего путешествия вдоль гор.

Три дня мы топали на юг, вдоль каменной стены, но широкого и просторного шляха в Горы, какой я видел перед Олидикой или Улотом, нам пока не встретилось… Правду сказать, что и топали мы не больно быстро, – в конце концов, из раненных бегуны не очень, а верблюда разгонять опасно…, вдруг не остановится? Да и страх перед аиотееками как-то немножко пропал, – за эти дни я немало времени посвятил петлянию и заматыванию следов. Оставив больных отдыхать и сторожить пленного на какой-нибудь каменной гряде, – брал с собой здоровых, и мы протаптывали дорожку в горы к ближайшему ручью, возвращаясь обратно по собственным следам. Делал петли, затирал следы ветками…, короче, играл в юного следопыта. Иногда получалось откровенно глупо, а иногда ложный след смотрелся вполне перспективно, даже в глазах сопровождающих меня экспертов.

Ну а на третий день я решил, что пора дать ребятам возможность отдохнуть. Тем более что одна из овцекоз вдруг сильно захромала и ее надо было срочно избавить от мук и лишнего мяса.

Короче, праздник намечался весьма комплексный. И состоял из нескольких пунктов. Пункт № 1 – гадание на кишках… Несомненно, очень благоприятное, сопровождающееся лекцией о международном положении и светлых перспективах Ирокезианства!

Пункт № 2 – обжорство. Главное блюда меню – овцекоза без кишок, на второе, третье, девяносто пятое, – все, что сумеем добыть. Суслики, кролики, сурки и прочая подножная хрень.

И наконец, самый важный, пункт № 3 – Пот’лач. Сиречь раздача слонов, ништяков, Щастья, и награбленной добычи.

…Возможно, окажись в наших рядах какой-нибудь матерый юрист, он бы и оспорил мое право на владение львиной долей честно украденного у аиотееков имущества. Но там, где бесчестной подлости юридического племени нет места, – на первые роли выходят законы Грубой Силы и Беспримерной Наглости… И хотя с первым у меня, возможно, и были какие-то напряги, второго в последнее время хватало с избытком!

…Нет, на оружие и доспехи тех четырех аиотееков, что взяли мои ребята в последнем бою, я не претендовал. Это их законная добыча… А вот все остальное, – это уж, извините, мое!

Просто тупо мое! Кто сомневается, – судьба Асииаака ему послужит тонким намеком.

Гы. – Мои честные, но наивные спутники считали, что Асииаака, который несмотря ни на что, пользовался у них немалым уважением как могучий воин, я побил в честном бою!

В местом менталитете это как бы было само собой разумеющимся. Один предводитель побил другого и по праву занял его место. Краем уха я даже подслушал версию, что бежим мы как раз потому, что я по праву убил устаревшее руководство среднего звена, но более высокое начальство не согласилось с моим «правом», и нам пришлось делать ноги. А иначе бы мы так и продолжали служить аиотеекам, только уже под моим чутким руководством. А кое-кто из совсем уж старых вояк даже выражали некоторое сомнение в целесообразности следования по моему пути. Поскольку что там, что тут, а жизнь печеньками и конфетами не усыпана. У аиотееков, конечно, чаще пороли, зато и кормили регулярно, и страхов было меньше. А ту-у-ут…

Так что я теперь на всякий случай разгуливал с копьем моего старого оикияоо и в его доспехах, показывая окружающим, кто тут главный пахан и кого надо слушать. Ну и попутно решил что нагло подкупить благожелательность электората дорогими подарками никогда не будет излишним.

В ход пошло содержимое мешков аиотееков и часть барахла наших оуоо, на которое я тоже наложил лапу.

…Ну прямо-то я, конечно, этого не делал. В смысле не отгонял никого от имущества с криками «Мое-мое!!!». Но зато подарил все имеющееся у нас барахло, от собственного имени. Так ребята разжились оружием, одеялами и кое-какой одеждой. А я заработал дополнительные очки к своему авторитету удачливого лидера.

Единственное, что я пока не тронул, было оружие Эуотоосика. Во-первых, мне его копье было великовато… Пусть я и не тот слабак, каким был еще только два года назад, но и махаться этой здоровенной штуковиной мне еще рановато. А во-вторых, Эуотоосик этого бы точно не стерпел и обязательно постарался бы выкинуть какую-нибудь гадость… Он, кстати, явно пошел на поправку, – лучший комплимент моим сомнительным талантам врачевателя, и его – фармацевта. Все-таки рана была серьезной, и я несколько раз, откровенно говоря, думал, что летальный исход неизбежен. Ан нет. Ребра срослись, и рана начала быстро затягиваться. Пациент был еще, конечно, очень слаб, но уже порывался ходить самостоятельно, и тщательно выполнял все предписания врача. Иногда даже удостаивая меня беседы о тех или иных методах лечения болезни. Хренушки, меня не обманешь!!!

…Это мои лопухи, видя, что некогда грозный оуоо не скандалит, не дерется и не пытается убежать, расслабились и начали воспринимать его как безобидное существо. Я-то чуток поумнее буду и понимаю, что подобный затихший пленник куда опаснее, чем вопящий, дергающийся и норовящий плюнуть тебе в харю. Так что я присматривал за коллегой не только в области медицины, но и коварства, в оба глаза.

Праздник был в самом разгаре, и даже, скорее, уже перевалил за свой экватор. Ни пива, ни вина, ясное дело, у нас не было. Да и наркокомпотов я не варил. Так что когда он вышел откуда-то из-за круга, освещаемого пламенем костра, и подсел рядом, я сначала было подумал, что случайно открыл местную коноплю, устроив костровище прямо на ее запасах, и надышался дымом.

Я даже протянул руку, чтобы потыкать пальцем в его бицепс. Не. На глюк не похоже. Да и настороженное, мягко говоря, поведение моих ребят указывало либо на массовость галлюцинации, либо на невообразимую реальность. – Но как!!! Откуда!!!

– Откуда ты тут, Лга’нхи? – наконец возопил я, все еще не веря своим глазам.

– Так давно за тобой идем, – последовал равнодушный ответ. У кого только, сволочь, набрался – глаза-то вон ехидные-ехидные. – Второй уж день топаю, все понять пытаюсь, что ты тут делаешь. А как ты подарки начал раздавать да камлать, тут я и смекнул, что не в плену тебя держат, а ты тут по своей воле.

– Да как ты вообще в эти края-то попал? – все еще продолжал, сидя с выпученными от изумления глазами, спрашивать я.

– Да за тобой шли… – деланно поражаясь моей бестолковости, продолжал дурковать Лга’нхи. А потом махнул рукой, и с разных сторон лагеря из-за ближайших складок местности поднялось еще штук пять фигур с вызывающими слезы умиления ирокезами на головах и тоже подошли к костру, настороженно косясь на все еще стоящих с оружием в руках «моих» ребят.

– Это свои! – рявкнул я на всех разом, чтобы они на всякий случай не передрались, отмечая радость встречи. – Я ведь говорил, что у меня в этих горах множество друзей… – рискуя лопнуть от самодовольства, добавил я уже персонально для своих. – О, Витек, и ты тут!.. Мнау’гхо, Гив’сай, Бали’гхо, Нит’кау, Тов’ хай, как же я рад вас видеть, братья! (Никак Лга’нхи свой степнячий диверсионный отряд притащил)… А Гит’евек и остальные..?

– Они там ждут, – махнул Лга’нхи куда-то в сторону Гор козлиным ребром с остатками мяса, которое уже успел уцепить. – А мы за тобой пошли.

– Но как???

– Два дня шли. Ничего не жрамши… – этак задумчиво намекнул он мне, косясь глазом в сторону стада.

– Ага. Намек понял. Таг’оксу, Жур’кхо, – режьте еще козу. И не жмитесь, выберете лучшую. Не каждый раз к вам в гости приходят Великие Ирокезы и сам могучий Вождь Лга’нхи!

…Ну да – Щаззз!. – Стоило этим двум мальчишкам услышать про ирокезов и Лга’нхи, как они замерли на месте с открытыми ртами. Ведь не так часто, в реальной жизни удается встретить персонажей сказок… А думаю, что истории, которые я им рассказывал про ирокезов на сон грядущий…, ну или просто, когда свободное время выскакивало, они уже начали воспринимать как сказки.

– Но как же вы тут очутились?

…Короче, первым приближающуюся Орду заметил Витек. И это сильно изменило его планы. В отличие от меня у него с предсказаниями погоды проблем не было. Так что бурю они с Осакат переждали на берегу, прячась от дождя в перевернутой лодке. А уже после двинулись дальше.

…Уже потом с глазу на глаз Витек покаялся, что удрали они к его родне, жившей где-то там дальше на запад вдоль побережья… Оказывается, Витек тоже из «заречных» был. Но это было потом и с глазу на глаз. По официальной же версии эти двое хмырей выполняли мое спецзадание… А поскольку я врал то же самое и теми же словами, – никто даже не усомнился в их правде… Да сдается мне, что уже и сам Витек поверил в то, что сбежал по моему указанию, – «как-то так нашаманил хитро… мудрый шаман Дебил, что на Витька с Осакат затмение нашло… Так что они ни в чем не виноваты». (Надо бы ему за это рожу набить, но уж больно здоровым бугаем он вымахал.)

В общем, переждав бурю, юные недоделанные Ром’эу и Жуль’ета направили нос своей лодки дальше на запад и вдруг заметили на берегу знакомые до жути фигуры аиотееков… Ну, трое суток не вылезая из крохотной лодченки, – это еще не самое страшное наказание за раздолбайство и самоволку.

Ясное дело, ребятки развернули лодку и почесали обратно. Жизнь на западе, как и многим другим диссидентам до них, больше не казалась столь же сладостной и приятной как в былых мечтах… Хотя это я, конечно, поклеп на ребят кидаю. – Они развернулись и бросились назад, чтобы предупредить нас. Потому как одно дело сбежать, а другое предать. На предательство мои родственнички были неспособны.

Итак, они бросились назад предупредить ирокезов об опасности, и наткнулись на них куда раньше чем могли ожидать. Племя неторопливо двигалось на запад, частично по морю, частично по степи.

Известие о нашествии аиотееков было принято со сдержанной тревогой. Люди помнили о моем «предвидении» большого гадства, двигающегося на них с запада, и были настроены соответственно.

Оставалась сущая мелочь. Найти меня. По рассказам Лга’нхи и прочих доверенных лиц, никому даже в голову не пришло бросить своего шамана на растерзание аиотеекам. Потому, после продолжительного совета вперед был выслан отряд разведчиков, а все остальные изготовились к битве.

..А вот то, что произошло дальше, лично мне кажется исключительным колдовством и фантастикой, а все остальные только пожимают плечами и недоумевают, чего мне не, понятно… Да уж. Теперь я понимаю тот восторг и удивление, которые вызывали у ирокезов загадочные знаки, что я рисовал на шкурах, а также способности некоторых моих учеников их прочитать.

…Но как можно опознать следы человека, который шлялся тут, может быть несколько дней назад? Для меня это загадка. Я еще понимаю – наткнулся на след, пошел по нему и чего-то там нашел. Но чтобы опознать следы человека, которого просто знаешь, как если бы увидел его фотографию? – Для меня это звучит невероятно, а для того же Лга’нхи, или малолетнего оболтуса Тов’хая – самое элементарное дело.

…Он-то, Тов’хай, кстати, их и обнаружил, когда крался вдоль песчаного пляжа… Ни одной буквы этот паршивец запомнить так и ни смог, а вот след моих драных тапкопортянок для него, оказывается, так же индивидуален, как и моя физиономия!

А дальше уж для них все было просто – пойти по следу, найти место моей схватки с аиотееками и встать на след пленившего меня отряда… Ну а уж про спешно спрятанную заначку и говорить было нечего. Ее отыскали почти мгновенно… Аиотееки просто не удосужились поискать, иначе бы тоже легко нашли. А мои искали специально…

И тут у ирокезов разразился спор. Большинство кричало, что надо пойти и отбить своего шамана у верблюжатников, потому как он, дескать, им самим нужен на случай поноса, насморка, скуки или внезапно возникших споров по поводу правил игры в костяки (как они теперь называли «городки»).

Но Лга’нхи, и примкнувшее к нему руководство в лице Кор’тека и Гит’евека сумели убедить остальных не пороть горячку, ибо «не все так просто». И главными аргументами послужили спрятанные кинжалы и перчатки. «Кто же, дескать, прячет свое лучшее оружие, выходя на лютую битву с превосходящими силами противника? Ох, все это неспроста». Опять же. «Коли Великий Шаман Дебил позволил себя пленить и увести, – знать так ему самому надо было. Потому как неужто такой Великий и Могучий, одним росчерком пера побеждавший вражьи полчища, забалтывавший Царей, пинком ноги открывавший проход между мирами и болтавший там с духами как с собственными корешами и даже сделавший кол’окол и рукоять к Волшебному Мечу, Шаман дал бы себя поймать какой-то кучке убогих верблюжатников? Да ему бы хватило пары-тройки песенок, чтобы превратить всех вражеских верблюдов в мышей, а самих аиотееков в букашек и затоптать ногами… А почему так не делает? Видать, тапки бережет. Больно уж они у него рваные…

Короче, всем ирокезским сообществом мне был выдан карт-бланш на ведение магически-боевых действий против аиотееков. И тот факт, что шедшие на восток полчища завоевателей вдруг свернули с относительно сытного побережья, и ломанули на зиму глядя на север, откуда в эту пору вся приличная живность норовит сбежать, лишь подтвердили правильность этого решения. Великий Шаман Дебил решил увести врагов далеко в степи, где они и помрут с голоду!

…В чем-то, конечно, ребята были правы. Вот только эта правота не компенсирует мне шрамов от плетки на спине и того знакомства с ощущением безысходной дерзости и пофигизма обреченного на смерть, которое теперь так хорошо известно мне, да еще, пожалуй Ивану Сусанину. День за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем вести врагов в пропасть и тупик, зная, что в конце пути тебя ждет лишь тяжелая и мучительная смерть…

Нет, ребята, я не фига не герой! И свершать подвиги меня абсолютно не тянет. Просто иногда так получается, что идиотский героизм (а он другим и не бывает, ибо противоречит чувству самосохранения) – это наименьше зло из всех возможных и ты вынужден выбирать именно его. Но мне на фиг не нужно искать подвиги самому, я все еще планирую продолжить свою карьеру в штабе, отдавая войскам ценные указания через специально обученных курьеров, попивая чай с плюшками на мягком диване.

Может, оно, конечно, и к лучшему, что ребята не стали меня выручать в первые же дни, когда догнали отряд Большого Босса. Тогда бы Орда и впрямь могла развернуться и пойти назад к побережью. Но как бы им так потоньше намекнуть, насколько дорого обходится мне это, их абсолютная вера в мои силы? Ведь в следующий раз они меня один на один с каким-нибудь драконом-людоедом оставят, будучи уверенными что победителю верблюжачьих демонов драконы вообще на один укус.

…Хотя этого-то и нельзя делать. Ибо назвался груздем, скули, но терпи!

В общем, уничтожать аиотеекский отряд и выручать меня из лагеря не стали. Вместо этого ирокезы разделились: Кор’тек с пятью воинами и большей частью баб и совсем малолеток отправились назад… В том числе и с миссией предупредить Леокая о новом нашествии верблюжатников, и предпринятых мной действиях по его предотвращению. А основная масса воинов, и часть баб, не пожелавших покидать своих мужей (или это мужья не пожелали, чтобы их покидали), пошли по моему следу. Опять же, разделившись на тех, кто ведет вдоль гор стадо, и тех, кто крадется за отрядом аиотееков.

НО! Оказывается, несколько ночей подряд Лга’нхи подкрадывался поближе к лагерю захватившего меня отряда и кричал какой-то там птицей, которая в этих краях не водится, а живет в тех же лесах, что и наш приятель Бокти.

…Ясное дело, любой дебил должен был бы легко разгадать этот намек… Если бы не был Дебилом, который с трудом отличает крик попугая Флинта «Пиастры-Пиастры» от пения кукушки или морзянки дятла.

…Нет, ну вы представляете меня, вслушивающегося во мраке ночи в крики каких-то там птиц и на основе штампа о прописке в их паспорте делающего далеко идущие выводы?! Короче, отговорился тем, что все ночи подряд уходил в глубокий запой…, в смысле, общался с духами. Потому дескать и не слышал. (Ну не признаваться же в своем незнании элементарных вещей, в которых тут разбираются даже малые дети?)

Потом был бой, за которым Лга’нхи, оказывается, наблюдал с дальнего холма и в который опять же не стал вмешиваться, видя, что сторона, на которой дерусь я, побеждает… Для него ведь те степняки тоже были абсолютно чужим племенем. И то, что я решил их убить, его нисколечки не волновало!

Потом посланные в разные стороны разведчики доложили о подходе Большой Орды, и Лга’нхи со товарищи пришлось убраться подальше. Так что все дальнейшие новости о происходящих в наших краях событиях до них доходили лишь отрывками, что приносили лазутчики из редких рейдов в пределы вражеской территории. Основная цель рейдов была убедиться, что я жив-здоров, и ничего более, – ирокезы по-прежнему доверяли моему «Могуществу».

А тем временем на очередном собрании племени Ирокезов собравшиеся обсудили и приняли как наиболее вероятную версию Осакат, что я пытаюсь увести врагов подальше на север. И буду идти с ними, пока не дойду до тракта, идущего в Олидику. Тут уж я, ясное дело, покину вражье войско и уйду в горы… Потому как, во-первых, в Олидике Царь Царей мне родня через приемную сестру. А во-вторых, у меня в Олидике участок земли, «пленный» верблюд, куча мешков с зерном и добычей и первая жена!

…Кто же будет шляться по степи в компании уродов-аиотееков, когда его дома ждут верблюд и крупногабаритная и надежная, проверенная временем и многочисленными мужиками Олидики жена? Ясное дело, все мои мысли должны были быть связаны исключительно с возвращением в теплые объятья жены и пленного верблюда!

Так что мои соплеменники осторожненько, бочком, вдоль стеночки прошли дальше на север и стали ждать. Изредка они посылали разведку, поглядеть как там я. Но поскольку их хитро… мудрый шаман никаких сигналов с требованиями о помощи не посылал (будто я знал куда), то и собратья меня не тревожили.

Это положение изменилось буквально несколько дней назад, когда посланные в степь охотники снова обнаружили мои следы… Оказывается, я, придурок несчастный, не дошел до тракта буквально пару десятков километров!

То, что вместо благословенной Олидики я, жертва патологического географического кретинизма, иду на юг с целым отрядом не пойми кого и верблюда. Да еще и почему-то путаю следы, что тоже несколько озадачило ирокезское сообщество. Дабы разрешить сие недоумение, – Лга’нхи лично возглавил отряд, который был послан прояснить ситуацию. И вот, – они тут. – Так хрен ли я делаю?

– Да тут такое дело, – грустно вздохнул я. – Мы одного верблюжатника упустили, не смогли догнать и убить. И теперь опасаюсь, что он за собой целое войско приведет… Вот и пытаюсь их запутать.

– Так давай в Олидику убежим, там и спрячемся, – предложил Лга’нхи.

– Нельзя. Сейчас аиотееки про Олидику не знают. Они думают, что на севере есть богатые земли, которые можно разграбить. А коли они за нами пойдут, то узнают про Олидику. – Думаю, Мордуй не обрадуется, что мы опять на его царство врагов навели.

– Хм… – задумался Лга’нхи. – Так далеко в своих планах он не смотрел. – Так чего делать будем?

– Сколько с тобой людей?… Знаю, что много… Витек, сколько воинов у нас тут есть?

– Тридцать восемь, – бойко отбарабанил он, – это не считая тебя. Еще шесть подростков – горнист, барабанщик… и четверо просто увязались. А тех, что поменьше, мы обратно отправили… – Еще из тех кого Леокай прислал, к нам восемнадцать человек прибилось… Только они пока еще не ирокезы… Я без тебя их в «Ведомость на зарплату» вносить не стал, – малость засмущался он. (..А ведь зуб даю, – порывался паршивец отсебятину в официальный документ внести. Да небось испугался, что ему духи за такое самоуправство вмиг рожу отрицательными характеристиками проштемпелюют!)

– Да они еще и не обученные совсем, – встрял Лга’нхи. – В дороге-то особо не поучишь…

– И у меня еще девять, – подытожил я. – Обучены хорошо… Да. очень хорошо. Большой мастер обучал. Пусть Духи его встретят ласково. – И моя рука под одобрительным взглядом Лга’нхи невольно потянулась погладить присобаченный на скорую руку к поясу скальп Асииаака. – Да я к ним десятый.

Итого, у нас ровно четыре оикия и вспомогательные войска. И бабы в качестве стройбата имеются… Это уже целая армия считай!.. В смысле – реально «много»!

…А что ребята, – спросил я у своих забритых, робко сгрудившихся на другой стороне костра. – Вы как, хотите ирокезами стать?… Вот вам и выпадет шанс себя показать.

– …Значит, опять верблюжатников бить будем! – расплылся в самодовольной улыбке Лга’нхи. – Это хорошо. – А то давно никого не побеждали, а от этого мана скудеет. А как бить-то будем? Опять чего-нибудь придумаешь?

– Нет. – Ты сам придумаешь. А духи… и я подскажем как…

Глава 19

Остаток вечера был посвящен знакомству ирокезов с кандидатами в таковые. И хотя мои забритые и изрядно робели, все-таки на легенды про крутость ирокезов я все это время не скупился. Но без дерзких взглядов и демонстрации гонора не обошлось. И правильно, нафига нам в племени какие-то чмошники трусливые. Тут скромностью и застенчивостью уважения не добьешься.

Но в целом все обошлось без конфликтов. Одного вида громадного Лга’нхи, увешанного вражескими скальпами, как новогодняя елка гирляндами, вполне хватало, чтобы убедить сомневающихся, что их видимое численное превосходство – это всего лишь видимость. Ну а наши были уже привычны принимать в свои ряды чужаков.

Хуже прошло знакомство ирокезов с Эуотоосиком. Объяснить, почему этот враг до сих пор жив и мы его даже не пытаем для порядка, мне было очень сложно… даже себе самому. Что уж там говорить о простых парнях-ирокезах, – уж они-то точно тонких метаний моей интеллигентной души не поймут… Так что я просто с очень загадочным видом сказал, что убивать пленника именно сейчас будет очень плохой приметой и принесет лишь длительную невезуху, дожди из жаб и локальные вспышки птичьего гриппа. Этому поверили без труда.

Ну а на следующее утро мы пошли назад. На сей раз без выкрутасов и петляний. Но и обычного степнякового бега тоже не было. И дело даже не в том, что у нас было двое носилок с раненными и еще один раненный ходячий. Мои ирокезы почему-то шли четким походным порядком аиотееков. И на мой вопрос, – какого хрена? – Лга’нхи дал пояснение.

– А мы тут всегда так ходим, – сказал он с довольной рожей и бросил на меня, эдакий взглядик, из серии – «не один ты тут умником числишься!»

– …Как-то раз, когда еще за тобой шли, чуть с отрядом верблюжатников не столкнулись. Хорошо, наши раньше заметили. Ну мы и выстроились срочно по оикия в боевой порядок. А те, видать, решили, что мы такие же, как и они, и мимо прошли. Так что мы теперь только так и ходим. Даже если кто нас и заметит, к нам не полезет.

…Ну да, а как бы еще мои ирокезы могли на протяжении не одной сотни километров (а ведь небось уже под тыщу от берега отмахали) идти в относительной близи с войском смертельных врагов, да еще и в сопровождении стада, толпы баб и непонятных мужичков и не попасться им на глаза? Аиотееки тоже отнюдь не лохи. И чужой след без проблем найдут, и коровье мычание услышат, и даже запашок свежего навоза без проблем унюхают издалека… Вот только догадаться, что рядом окажется кто-то, в совершенстве знающий все воинские и походные порядки аиотееков, а также владеющий бронзовым оружием и ходящий в похожих на аиотеекские доспехи, они представить себе не могли. И слава Богу, что у Лга’нхи хватило ума этим воспользоваться. – Реально растет парень… Кстати о растет… Нет, сначала о парне.

– Вите-е-ек! – с интонациями Асииаака (эх, жаль, не догадался прихватить его хлыст), пропел я, когда ближе к полудню мы устроили привал возле небольшого ручейка. – А ну-ка иди сюда, пообщаемся с глазу на глаз. Как шаман с учеником шамана.

…Кажется, Витек о чем-то догадался и на зов пошел неохотно.

– И нож поострее прихвати, – коротко приказал я. – Пора мне вновь приличный для ирокеза вид приобрести.

Витек сразу повеселел. А зря….

– Вот давай вместе думать, – сказал я Лга’нхи, когда мы вновь возобновили движение и я отозвал его на несколько шагов от строя уже с ним. – Словесная экзекуция Витька, а вернее, теперь моего шурина (если по-русски это так называется? Не силен я в родственных связях. На степнячьем-то для такого родства точно есть свое обозначение)… Короче, – словесная экзекуция Витька прошла весьма бодро и не без приятности. Подлец, конечно, пытался крутиться, как уж на сковородке, помня о моих многочисленных предупреждениях во что я его превращу, коли он не перестанет по сеструхе моей слюни пускать… Но фигушки! Это в реальном мире ты от меня убежать, наверное, сможешь без труда. А в словесных баталиях ты передо мной еще сущий младенец. Так что вертись не вертись, а ногами я тебя потопчу от всей души.

Тем более что интуиция мне подсказывает, что отругать от души Осакат все равно не получится, – эта фифа придумает, как обвинить во всех своих проступках меня, или сошлется на беременность, – так что Витьку должна достаться двойная порция.

Бить я его, конечно, не стал. Это и негуманно, и он реально за это время выше меня на полголовы вымахал, и бицепсы такие, что жуть берет. Так что засчитаем явку с повинной и правильное поведение после свершения преступления, и от телесных наказаний освободим.

А вот душевных терзаний, пожалуй, надо будет добавить. Так что первым делом дал ему понять, как сильно-сильно эти два засранца меня обидели, решив что я такая вот насквозь закаменевшая дубина, которая для родни и друзей и палец о палец не ударит. Да неужто Я – Великий Шаман Дебил не понял бы душевных терзанию юных влюбленных? Да неужто не поспособствовал бы родне и боевому товарищу в их противостоянии всему свету? Ай-яй-яй. И это мои ученики, которые должны… нет, просто обязаны верить мне безоговорочно. А они вона чего удумали – удрать! Как ваще жить после такой обиды?

…Короче, бил не на то, как сильно они проштрафились (уверен, тут у Витька уже куча отмазок подготовлена), а на то, как меня сильно обидели, предав то доверие, что было между нами.

Отличная тактика! – Витек едва не рыдал в конце экзекуции от раскаяния, и просил прощения как детсадовец. – То-то же!!! – А попробуй я у него слезы плетью выбить, – заманался бы махать!.. Но это я отвлекся.

– …Итак, Лга’нхи, – спросил я приятеля, когда мы отошли чуть в сторону от бодро топающего строя, типа на производственное совещание. – Как ты думаешь врагов-то бить?

Глава 20

Вот еще одно умение, в котором я очень сильно уступаю местным ребятам, – сидение в засаде.

Нет, я, конечно, все понимаю…, но как энергичный дылда типа Лга’нхи, которому даже пешком трудно ходить, а надо непременно бежать, умудряется не то что часами, – а фактически сутки напролет сидеть, спрятавшись за травинкой и почти не шевелясь?

Да, я помню про многие поколения предков, не таких быстрых на ногу как волки, и без мягких, таящих под своими подушечками огромные когти тигриных лап. Чье выживание иной раз напрямую зависело от способности настолько слиться с окружающим пейзажем, что добыча сама подходила к ним на удар копья. А хищники умудрялись проходить мимо, даже не заметив лакомый кусочек мяса, прячущийся за кустиками… Но как?!

Но как они умудряются вот так вот замереть за камнем и часами лежать не шевелясь и не выдавая свое присутствие даже звуком дыхания? Как это вообще возможно с точки зрения человеческой физиологии?

Я, собственно, почему спрашиваю? – Сам лежу в похожем положении уже наверное третий или четвертый час, и меня всего трясет от ненависти к многочасовому безделью, неподвижности… и всему окружающему пейзажу… Вы мне будете про принцессу на горошине рассказывать? Попробовала бы эта грубая толстокожая бегемотиха поменяться со мной местами. Я даже сквозь нашитые на толстую кожу доспеха бронзовые пластины, ощущая своей грудью, брюхом…, и тем, что пониже, каждую песчинку и травинку под собой… Что уж тут говорить об острых, видимо специально кем-то заточенных камнях, на которые меня положили? Нет. Я точно вам скажу, сидение в засаде – это натуральная пытка, строго запрещенная Женевской конвенцией!!! И тот факт, что я подверг ей себя добровольно, не снимает вины с аиотееков, которым придется заплатить за мои страдания. Надеюсь, собственными жизнями. Ибо Нефиг!

…А ведь самое главное – зачем? – Ну зачем нам неподвижно часами лежать, ожидая противника, когда можно тупо выставить часовых, которые предупредят нас заранее о его приходе? Можно же было сейчас спокойненько сидеть у костра, попивая пивко, ну или взвар травок и развлекая себя возвышенным спором о чем-нибудь прекрасном… – о жратве, бабах, оружии или об искусстве воспевания собственных подвигов. При всей моей нелюбви к местной поэзии лучше уж миллионный раз прослушать заунывную балладу про «Ска’гтаху – убийцу тигров», чем часами вслушиваться в свист ветра, снующего между скалами и колышущего немногочисленные пучки пожухлой зимней травы, застрявшие между камнями этого уродского ущелья.

Да. Хорошо, что я давно уже не высказываю подобных мыслей вслух. В подобную засаду мог бы попасться лишь кто-то подобный мне, если бы во всем этом мире нашлось бы второе такое дитя асфальта, ничего не замечающее вокруг себя и ждущее красного сигнала светофора или пронзительного гудка, чтобы догадаться об опасности.

Но у местных совсем другое восприятие мира. Раз сказали засада – значит садимся и сидим. Минуты, часы, сутки напролет. Сливаемся с камнями, учимся дышать в такт порывам ветра и слегка двигать телом, синхронно движениям травы. Чтобы даже живущие вокруг зверушки перестали нас замечать и выползли из норок заниматься своими делами, как и птицы, уставшие всполошено носиться по небу при виде чужаков, залезших в их угодья. Вот когда даже местная природа перестанет воспринимать нас как нечто чуждое, враг, каким бы опытным и наблюдательным он ни был, засаду обнаружить не сможет и точно попадет к нам в руки.

…А про костер, ты, Дебил, здорово пошутил. – Гы-гы. Сидеть в засаде у костра и чаи гонять! – вот умора-то. Типа враги дыма не унюхают, такие дураки. Хохмач! Аншлаг-Аншлаг однозначно!

Да уж, что ни говори, а не мне учить своих подопечных устраивать засады. – Сейчас вокруг этого ущелья спряталось больше семи десятков воинов. И хоть бы одна веточка подозрительно колыхнулась, или скрипнул песок под доспехами. – Тишина, покой и полное благолепие земли, на которую не ступала нога человека… Хотя вру – след мы проложили качественный. Осталось только дождаться, пока по нему придут враги.

…Кстати о семи десятках! Или, вернее, о трех бабьих десятках к тем семи прилагающихся… А еще конкретнее, о паре-тройке представительниц этих десятков… Хотя какого хрена? – об одной конкретной!

…Нет, Лга’нхи у меня когда-нибудь точно схлопочет… Как только я выросту выше его и стану таким же крутым, он у меня таких плюх огребет, что мало не покажется!

Ведь мог бы предупредить. А так, подходим мы, значит, к нашему стойбищу, замаскированному в горных отрогах, начинаем радостно обмениваться приветствиями и счастливыми повизгиваниями, как вдруг, обгоняя дурных щенков, на грудь мне бросается нечто смутно знакомое, но тем не менее непонятное… Вот от макушки до шеи, точно Тишка. А малость пониже шеи…, нет, я не жалуюсь, скорее даже совсем наоборот, но помнится, у моей супруги бюст был обозначен чисто символически, типа, «на этом месте могли бы быть…», а у того, что прижалось ко мне, что-то очень явственно прощупывается сквозь шерстяное платье. Или мне это того, с «голодухи» мнится? Хотя и чуток пониже груди как-то непривычно… Когда же она только успела такое пузико-то наесть? Может, это из-за того, что, путешествуя со стадом «больших братьев», Тишка перешла на непривычную молочную диету и ее того… начало вширь распирать? А что, так бывает. Может, особенности организма такие, что, допустим, животные жиры, в смысле из мяса, не усваиваются, а вот из молока… Так вроде у нас все коровы нераздоенные были, и молока до следующего отела от них ждать не стоило. Неужто мои ушлые ребята, успели по пути еще и каких-то скотоводов грабануть?

Стоп. Какая-то мысль мелькнула… Кажется что-то насчет жиров??? Не, не то… Появившиеся грудь, пузико и такая самодовольная физиономия… – Я ведь это уже где-то видел. Неужто… Ну точно, Тишка беременна!.. Только надеюсь, что это она не в мое отсутствие нагуляла… Что за мысли-то в голову лезут такие…. московские. При нашей жизни не до адюльтеров. Так что получается, что это я того, в ближайшее время поменяю статус на «отец»? Оно, конечно, дело хорошее, а то вон уже и посматривают многие косо на такого «недоделанного» бездетного мужика. Вот только как-то оно сейчас не вовремя. У нас тут можно сказать самый разгар военных действий, а тут еще… Хотя, с другой стороны, – а когда у нас была тишь да благодать?… Эх, блин!!! Только теперь надо постараться сделать такое лицо, будто ни капельки не удивлен. Потому как кому нужен такой шаман, что даже беременность собственной жены не способен заметить. А глупо-удивленное лицо…, – пусть типа думают, что это я так встрече радуюсь!

Но тут очень вовремя подошли Гит’евек и другие старшины оикия, и Тишка, как правильная, знающая свое место жена, поспешила уступить меня им, не отвлекая разными бабьими глупостями от дел государственного значения.

А дел и впрямь было невпроворот. Оказывается, ирокезы уже давно наладили связь с Олидикой и даже регулярно выменивают на какое-то наше барахло пиво местного производства. Да еще охотники удачно парочку оленей и захромавшую дикую лошадь завалили. Что как бы подразумевало пир по случаю возвращения в племя блудного шамана. А пир это дело серьезное!

Где-то на самом краю звукового восприятия я услышал свист, самую малость отличающийся от свиста ветра. Впрочем, это сигнал не столько для меня, сколько вообще для тех, кто заснул… Шутка. Какой же воин заснет в засаде? – Так что этот свист, – для общей бодрости духа и усиления бдительности и меня вообще мало касается.

– Я-то врагов так и так не пропущу…, вернее, как раз пропущу, поскольку задача моего отряда отсечь им один из путей ухода из ущелья. А их тут два, – тот по которому они пришли, и вот этот вот, вбок. Так что супостаты фактически пройдут мимо меня, и вряд ли даже я этого не замечу.

Вообще-то все это ущелье – это как бы крепость наоборот. В том смысле, что враг будет пытаться не ворваться в нее, а вырваться. А поскольку мы почти целую неделю трудились над тем, чтобы этого не произошло, ни один аиотеек не должен будет уйти отсюда живым, чтобы известить остальное воинство о проказниках-ирокезах, шляющихся по предгорьям буквально в паре шагов от пути Орды. Потому-то поработать пришлось от всей души. Для начала головой, потом ножками, ну а в конце уже и ручками.

– …Итак, Лга’нхи, – спросил я тогда приятеля, довольно поглаживая свежепобритую над ушами голову. – Как ты думаешь врагов-то бить?

– Э-э-э… побьем, – решительно ответил он мне. – А что там духи советуют?

– Духи советуют подумать. Сначала подумать о том, сколько придет врагов и чего они делать будут.

– Скока придет, стока и убьем! – Лга’нхи попытался отмазаться от меня громкими лозунгами. Думать ему явно не хотелось. – Откуда ж мне знать, сколько их будет, я же не шаман.

…Нет, он не был дураком или лентяем… Да, малость пофигизма присутствовало, но без пофигизма дикарю не обойтись – жизнь такая. Но уже почти два года пребывая в должности Великого Вождя и больше года этим вождем реально являясь, причем довольно большого по местным меркам племени, прикидывать и строить планы он уже научился. Просто не знал, с чего начать.

– Ты в «крестики-нолики», как я тебя учил, с Витьком и Осакат, после их возращения играешь? – решил я малость отвлечься от темы. И услышал в ответ недовольное сопение.

– Дурацкая игра. Нечестная, – буркнул он. – Ты своих учеников научил как выигрывать. Они у тебя разные узоры и буквы на шкурах рисуют, потому и выигрывают. А меня ты только буквам учил, да и то недолго…

…М’да. Похоже самолюбие крутого, увешанного скальпами Вождя изрядно страдало от регулярных проигрышей в эту детскую игру. Хорошо, я ирокезов шахматам учить не начал. А то вообще была бы сплошная драма. Говорят, все эти гроссмейстеры жутко обидчивы и страдают завышенным самомнением – типа «самые умные» и потому жутко расстраиваются, когда кто-то доказывает им, что это не так.

– Витек с Осакат небось часто между собой играют, – успокоил я своего Вождя. – Потому и выигрывают, колдовство тут ни при чем. А тебе надо научиться «играть» не на клеточках, а в жизни… Хотя правила тут те же самые. – Пойми, чего добивается твой соперник, и постарайся помешать и переиграть его… Вот прикинь, сколько аиотееки думают нас тут всего?

– …Этот, который убежал, видел только тебя и твоих забритых…, – хорошенько подумав, ответил мне Лга’нхи и, проведя какие-то манипуляции с пальцами, закатанными к небу глазами и шевелящимся в полуоткрытой пасти языком, подвел резюме. – Полные две руки…, в смысле – «десять»! – Лга’нхи решил, видать, щегольнуть своей сопричастностью к новым знаниям. Позже я узнал, что у ирокезов это было трендом сезона.

– И сколько людей они тогда пришлют, чтобы нас убить?

– …Наверное, не меньше десятка… А для верности могут и больше. Может, даже полного человека… который «двадцать»! Верблюжатников много, они это могут себе позволить.

– Ну да, могут и тридцать, – подтвердил я. – Но вряд ли больше. Особо крутыми нас считать им сословная спесь не позволяет… А кого думаешь пошлют – оикия или оуоо?

– Тех, которые на верблюдах, наверное, – опять подумав (что меня очень радовало), ответил Лга’нхи. – Если кого догонять, так уж лучше на верблюдах, они быстрые.

– …А что мы должны сделать с ними? – задал я провокационный вопрос.

– Ясное дело. Убить! – даже как будто удивился Лга’нхи. – Или ты их тоже хочешь…, как этого, за собой таскать?

– Нет. Не хочу таскать, – успокоил я приятеля. – Но убить мы их должны так, чтобы ни один не ушел. Иначе они новых приведут и нам покоя не будет. А значит что мы должны сделать?

Не скажу, что получилось легко. Но благодаря наводящим вопросам и собственной смекалке Лга’нхи пришел к тем же выводам, что и я. Драться с врагами в открытой степи нельзя. Смогут убежать. А значит, их надо заманить в ловушку, из которой нет выхода – благо в горах таких мест хватает.

Дальше я мучить «младшенького» не стал, предоставив ему возможность мучиться самому.

…Через четыре дня после моего воссоединения с ирокезами к нам прибыл сам Мордуй! Как мне сказали, уже второй раз. И очень вовремя, а то у меня уже назревал очередной виток разборок с Осакат, упорно не желавшей признавать себя виноватой хоть в чем-то.

…Поначалу-то она встретила меня прям как родного. И на шею бросилась, и всплакнула чуток, и даже устроила соревнование с Тишкой, кто лучше накормит и обиходит блудного родственничка. Ну тут я ей сдуру и попенял за побег и самоуправство. Осакат сразу же надулась, сказала, что я сам во всем виноват, поскольку согласился отдать ее Леокаю… А то, что я якобы «ничего не знал», – так это я сам виноват. – Надо почаще родней интересоваться, а не по загробным мирам, непонятно с какими целями шляться. И вообще!!!

Тут бы мне и отвалить в сторону и сменить тактику, побив на жалость и воззвав к чувству вины, ну вроде как я с ейным мужиком сделал. Но вот расслабился. Не подумал. Начал наставать. И получил очередную домашнюю войну. Со мной опять не разговаривали!

Но какой бы избалованной и капризной (если подобные понятия вообще можно отнести к жителям каменно-бронзового века) она ни была, буянить в присутствии Мордуя Осакат не станет. Это уже урон ее чести.

…Вообще, когда ирокезы вздумали поселиться вблизи тракта, это вызвало немалую панику среди жителей Олидики. Мало того что вновь прибывшие были непонятного вида, да еще и слишком сильно были похожи своими повадками на аиотееков. А горькие воспоминания об этом воинственном народе еще долго не сотрутся из памяти жителей горного царства.

В общем, до конфликта не дошло только чудом. И поскольку Лга’нхи тогда отсутствовал, выслеживая меня, то этим чудом, ирокезы и горцы обязаны именно Осакат. Прынцесса изволила вступить в переговоры со своими бывшими (или все еще настоящими?) подданными. И объяснить, как же им повезло, что она у всех нас есть и как без нее было бы плохо. Ей поверили. Особенно когда заявился лично Мордуй и подтвердил, что эта весьма странного вида девица с невообразимой прической на голове, копьем в руке и воинском поясе, с трудом сходящемся на раздувшемся от беременности животе, и впрямь является его племянницей.

…Хотя, конечно, весть об очередном нашествии аиотееков – всех жителей Олидики в целом и Мордуя в частности отнюдь не порадовала. И даже тот факт, что я лично занимаюсь уничтожением вражеского воинства, не успокоил их растревоженные сердца. Меня, конечно, тут знали. И даже слышали несколько баллад-легенд о подвигах Великого Шамана Дебила, дошедших до них из Улота и Иратуга… Но аиотееков они знали лучше и ничего хорошего от них не ждали.

Так что, лишь только весть о моем возращении со спецзадания дошла до ушей Мордуя, он поспешил срочно явиться к нам и лично выслушать от меня доклад об обстановке на фронтах. (Однако очень быстро весть дошла, видать кто-то из тех, кого я посчитал «недоирокезами», завербованными на берегу, – работал на дядюшку Мордуя).

– Как я рад снова видеть тебя Царя Царей Мордуй! – радостно провозгласил я, напялив на рожу самую слащавую улыбку из тех, что хранились в моем арсенале лицемерия. – Словно солнце выглянуло из-за туч… Словно теплый дождик пролился на изнывающую от зноя землю. С нашей последней встречи много земель я прошел, и многих правителей видели мои глаза. Но никого из них я не был бы так рад приветствовать сегодня, как тебя!

…Я вижу, ты взял с собой самых достойных людей Олидики… Привет тебе, Мсой, вижу ты тоже обзавелся крылатым копьем. Дорогой друг Ортай, твоя мудрость подобна пиву…, ее никогда не бывает много… О, Ундай! Ты покинул свою мастерскую, чтобы я мог вновь поучиться у тебя магии Узора… Это такая большая честь!.. Улоскат?! А ты какого хрена здесь?

От сигнального свиста до появления противника, прошло, наверное, еще не меньше часа. И это я еще скидку на собственное восприятие делаю. Потому как мне, изнывающему от занудного ожидания, показалось, что прошла целая вечность, пока наконец откуда-то со стороны входа в ущелье не послышался характерный топот верблюжачьих ног. – Ну, будем считать, что дождались, – мышки-переростки попались в расставленную для них ловушку.

И было их аж двенадцать оуоо (священное число), а впереди, видимо в качестве следопытов, дабы благородным рыцарям не пришлось утруждать себя и своих верблюдов лишними соприкосновениями с пылью и грязью, бежали еще шестеро, судя по виду – оикия.

…Ну как бежали? Шли. Вообще вся команда двигалась без излишнего ажиотажа и нервотрепки. Ребята явно никуда не торопились, но, судя по их решительным рожам, намерены были идти за своими обидчиками хоть до края земли.

…Забавно, ребятки-то мне незнакомы… В смысле, не из «нашего» родя Ясеня, эти оуоо будут. Хотя создается впечатление, что где-то я их видел… Что-то этакое знакомое… А, ну да, – ребята с такими же волчьими хвостами на шлемах несли охрану на Большом Совете, когда принималось решение идти на Север отвоевывать Священную Гору у подлых захватчиков-хохлов. Видать, это что-то вроде личной гвардии Самого Большого Босса. Выходит, Кииваасу, решил-таки вынести сор из избы, а не решить конфликт в нашем, чисто семейном кругу, как я надеялся. Жаль. Была у меня надежда, что он постесняется рассказывать всем подряд про бунт их рабов-оикия, даже осмелившихся захватить в плен одного из благородных оуоо. Если с родом Ясеня еще и можно было бы решить все по-тихому, то гвардию Самого Большого Босса наверняка будут искать куда тщательнее… Хорошо, что я предусмотрел этот вариант, – главное теперь, чтобы ирокезы не напортачили или враги не начали мешать воплощению моих планов в жизнь слишком активно.

…Прошло еще, наверное, не меньше двадцати-тридцати томительных минут, пока наконец над всем ущельем и окрестными горами не прозвучал Его голос. Ага. Его самого. Колокола!

Значит, враги наконец-то дошли до завала, наглухо перекрывающего ущелье, и повернули назад. Ан фигушки. Назад-то для вас дороги нету! Со стороны выхода из ущелья послышались чуть визгливые звуки горна-сопелки и барабанный бой, с которыми шли в бой наши ветеранские оикия.

Значит, пора было и мне поднимать своих. Я рявкнул на чистом аиотеекском певучий приказ, и моя неполная оикия выползла из-за камней, в спешном порядке строясь поперек небольшого русла ручейка, вытекающего из ущелья. Проводники, которых дал нам Мордуй, говорили, что будто бы по нему можно слинять в ближайшую долину, а из нее уже уйти в степь. Так что наша задача маленькая – лечь костьми, но супостата не выпустить.

А помочь в этом нам должны были трое матерых ирокезов и один полуирокез по имени Бсати’гху, который, так уж получилось, оказывается, был чемпионом племени по костякам!

Откровенно говоря, озвучивал я свою идею с некоторым трепетом в душе. Кажется, кулаки Нра’тху вколотили в меня память о том, что не следует предлагать уважающему себя воину убивать врагов на расстоянии, аж на уровне ДНК.

Но когда я увидел, во что эти отморозки превратили невинную игру в городки, понял, что подобный шанс упускать нельзя.

Напомню, что после нашей эпохальной осенней большой охоты на коровок ирокезы вместо деревянных бит начали швырять ребрами от коровок по костяшкам-позвонкам этих милых и добродушных зверушек. Отсюда и новое название «костяки», прилепившееся вместо малопонятного «городки».

А подрубленное по руке ребро коровки – это такая хрень чуть больше метра длиной и килограмма два-три весом, да еще и загнутая под определенным углом. Я сначала не мог понять, нафига они их взяли. Думал, понты обыкновенные. Ан нет. Стоит только разок увидеть, как это ребро летит, вращаясь что твой пропеллер, и всякие там понты мгновенно забываются. Это же чистой воды бумеранг! – Вот только разве что назад не возвращается. Правда, помню на форумах писали, что и настоящие туземные бумеранги назад особо не возвращаются… Мол, есть, конечно, разновидности, чтобы птиц из травы и веток выгонять, что потом и назад летят. Но основная цель настоящего бумеранга – не прилететь назад, а долететь до добычи и уговорить ее посредством соприкосновения с жизненно важными частями тела лежать на земле, пока хозяин не подойдет и ее не скушает.

Вот примерно такой разновидностью бумеранга и обзавелись мои ирокезы в процессе усовершенствования предложенной им шаманом игры в городки.

…А еще они правила поменяли. Это я не ябедничаю, а объясняю. Я-то их учил кидать метров с десяти…, ну как у нас на даче кидали. Ирокезам же это показалось скучно. Куда больше гонору кинуть как можно с более дальнего расстояния и попасть! Так что теперь ни один уважаемый игрок меньше чем метров с двадцати свои биты-бумеранги не швырял. А крутые спецы могли удвоить и метров за сорок забросить.

В итоге у нас есть примерно две дюжины завзятых игроков, практически профессионалов, способных швырнуть двух-трехкилограммовую хрень, метров на двадцать с лишним и попасть в сравнительно небольшую кучку хитро составленных костяшек-рюх. И есть всадники на верблюдах, которых бы лучше спустить со спин этих животных на бренную землю. Беречь при этом их здоровье совсем не обязательно… Вопрос: что со всем этим делать?

…Да вы поймите, – убеждал я своих задумчиво сидящих ребят. – Никто же не собирается их этими ребрами убивать. Просто скинем с верблюдов, а на земле уже и убьем как положено… Потому как в общей драке вы же всех верблюдов перебьете-перекалечите. А они нам еще нужны будут очень. Мы вам с Лга’нхи рассказывали.

Доводы подействовали. Опять же игра в костяшки – это не просто тупой спорт для развлечения. Стал бы Великий Шаман Дебил такое фуфло своим соплеменникам втюхивать. Нет, – костяки, это, по всему видать, штука мистическая.

…Ты швыряешь здоровенную загнутую палку, и она, разорвав контакт с твоей ладонью, летит… Летит сама по себе, но все еще подчиняясь твоей воле, все еще соединенная какими-то незримыми нитями с тобой, твоими руками, помнящими теплую шероховатость кости, телом, скрученным усилием броска и на мгновение замершим в этой позе, чтобы не мешать глазам, старательно провожающим полет снаряда, до последнего мгновения пытаться подкорректировать его движение и точнее направить на горсть бренных костяшек… И это вы скажете, простая забава? Нет. Это, скорее, истинное чудо, особенно когда после точного броска костяшки с грохотом разлетаются в разные стороны… Попробуйте сами, и вы поймете!

Всем было понятно, что без хорошей маны тут не выиграть. А значит, и мана должна повышаться с каждым удачным выигрышем, каждым броском. Тем более что завзятые игроки чувствовали, что мана есть даже у каждой отдельной биты или рюхи, как и у «своего» копья или дубинки. Биты это тоже оружие. Но наверное, для каких-то других битв. Тех, что ведутся в иных мирах и измерениях.

– …Но раз шаман говорит, что можно, стоит попробовать использовать биты и в обычном, земном бою! – дал заключение экспертный совет, тщательно обдумав мое предложение.

Итак, диспозиция. Ущелье с крутыми стенками. В трех-четырех местах на них можно забраться, но только пешком и, скорее всего, сбросив тяжелые щит и копье. Так что на всякий случай эти места укреплены нестроевыми частями кандидатов в ирокезы, размещенных на стенках с ценным указанием бдить! Даже если кто-то из спешенных аиотееков и сможет залезть на вершину, сил на хорошую драку у него наверняка не останется. Да и отбиваться от располагающегося гораздо выше и намного в более удобной позиции противника – дело почти безнадежное. Так что наши, навалившись по трое-четверо на одного, добьются победы наверняка.

Большая часть под руководством Гит’евека сейчас марширует со стороны выхода из ущелья. Две полные оикия и восемь бумерангометов. Если наш расчет будет точным, то противника они встретят где-то напротив нас, так что мы еще выступаем и в роли засадного полка.

Да. Вроде наше войско и куда больше аиотеекского, а людей все равно не хватает – уж больно много мест надо прикрыть. А аиотееки грозные воины, и даже наше четырехкратное превосходство шансов на абсолютную победу не гарантирует. А в данный момент мы и так свели это превосходство всего лишь к трехкратному. Так что в схватке понадобится каждый человек.

Но есть и другой момент: коли мои простоят весь бой, «защищая» ручей, а туда никто не сунется, это будет не совсем хорошо, так сказать, с политической точки зрения. Совместно пролитая кровь в битве против общего врага – вот лучший объединитель! А без этого они еще долго будут считаться чужими среди ирокезов.

И вот тут, естественно, встает вопрос о правильной координации разных сил, иначе с аиотееков станется разгромить нас поодиночке.

…Пока еще основная местная тактика подразумевает навалиться толпой на толпу и кто кого. Опытные ирокезы уже знают, что можно и по-другому. Мои забритые, прошедшие обучение у аиотееков, тоже нечто подобное подозревают. Но старые стереотипы поведения еще слишком сильны. Поэтому я и Лга’нхи фактически в битве не учувствуем… В том смысле, что не лезем непосредственно в драку, ежели только, конечно, совсем уж не приспичит. И значит мне, – удостоверившись что мои вояки заняли свою позицию, – надо бежать на пост.

…Как раз на выходе из оврага, где ручей промыл себе дорожку, стоит подходящий утес. Чуть вдаваясь в само ущелье, он дает с вершины отличный обзор на то, что происходит почти во всем ущелье. Я как только его увидел, сразу сообразил, что это идеальное место для наблюдения, и решил, что тут будет моя, так сказать, командирская башенка.

Залез. Встал в полный рост и помахал протазаном. На похожем утесе на противоположной стороне ущелья Лга’нхи сделал мне отмашку своим копьем, несколько раз воздев его острием с подвязанным к древку бунчуком, к небу. – Он тоже на месте, и все идет, как задумывалось. Пока что…

…Улоскат?! – А ты какого хрена здесь?

Градус моей искренней радости от вида старых знакомцев резко пошел в минус… Проклятые аиотееки. Я ведь собирался держаться подальше от Олидики с того самого момента, как узнал о том, что «женат». И нате-здрасте, злобные верблюжатники загнали меня в самое логово бывших жен… Они мне за это заплатят!

…Если до этого момента у меня еще и были какие-то сомнения и надежды, что все разговоры о моей женитьбе это не более чем глупая болтовня девчонок, то сейчас они окончательно квакнулись и всплыли кверху брюхом. Улоскат было не узнать! Нет, в принципе, почти ничего не изменилось. То же не лишенное приятности лицо… не первой свежести. Та же весьма объемная, но крепенькая фигура. Но как она теперь себя держит!

Где прежняя суетливость «низшей», евшей со стола Царя Царей? Где тот просительный взор снизу вверх? Где вжатая в плечи голова и согнутая спина? Царица! Истинная царица выплывала мне навстречу из-за спин свиты Мордуя. Я даже мельком было понадеялся, что это Царь Царей и приголубил мою «суженную», взяв себе в жены, потому как позарился на верблюда и мешки с зерном, – с него станется!

Но нет, пава поплыла в мою сторону, щастливо лыбясь щербатым оскалом и блистая медной толстой цепью на смуглой толстой шее. – Ага. Той самой цепью, которой я сдуру себя на ней и женил… Дебил несчастный!

Буквально несколько дней назад узнал, что моя… назовем ее «основная», жена беременна, как извольте – заявляется «запасная». У жизни определенно странное чувство юмора.

Только-только более-менее успел разговорить Тишку, незаметно выпытав у нее «как давно?» и «как оно вообще?». Успокоить, заверить, что, «конечно, рад», и устаканить прочие мелкосемейные радости. И вот теперь мне предстоят очередные разборки… Опять же – так не вовремя.

Но извиняйте товаг’ищи, а всеми этими глупостями мне заниматься некогда. Аиотеекская контг’еволюция, понимаешь, на всех фг’онтах, а тут еще и г’азные жены, дети и пг’очие досадные мелочи… А ко мне как раз ходоки из Олидики пришли, – хотят знать про международное положение. Так что здороваемся с женушкой за ручку, как с преданным соратником по борьбе, и спешно удираем заниматься государственными делами. Не заставлять же ждать самого Царя Царей Великой Олидики!

– …Вот такие вот дела, – подвел я итог под своему докладу о международной обстановке. – Я сделал, что сумел, а там уж чьи Духи сильнее будут…

– Так что же нам делать-то? – Голос Мордуя особо большой радости не выражал.

– Ну пока они там, за холмами идут, а оттуда даже гор не видно, так что какой им смысл сворачивать?

Однако если они тракт заметят и захотят по нему пройти… – горько вздохнув, не стал договаривать я. – … Вы этой дорогой давно уже ездите, она приметная. И ведет аккурат к этому месту. – Надо бы тебе тут крепость сделать…

– Так нету тут крепости… – последовал недоуменный ответ. – Ну да, в местом языке «крепость» означает что-то вроде труднодоступной горы с поселком-городом на вершине. Как создать крепость без горы, местный строительный гений еще не дотумкал.

Примерно часа два и кувшина три пива я объяснял внимательным слушателям свое видение крепости. Вроде объяснил. Хотя объем работ явно ужаснул моих собеседников. Судя по глазам Мордуя и Ортая, они уверены, что я им как минимум Вавилонскую башню впариваю. А вот у старикана Ундая глазки масленые и мечтательные. Главный «узорщик» Олидики – человек мечтательный и увлекающийся. Уверен, он уже мысленно руководит стройкой, возводя замки до неба, и дрессирует пролетающих меж облаками орлов по команде гадить с высоты, на головы посмевших приблизиться к его творению супостатов.

– …Однако это все дело долгого времени, – заключил Мордуй свои размышления. – А если эти верблюжатники повернут к нам прямо сейчас? Что делать-то? – В позапрошлый год я едва половины своих воинов не лишился. Чуть с голоду не померли… Если бы не то зерно, что ты прислал… – Тут он как-то обреченно махнул рукой, словно бы это зерно было одной из причин его бед.

Да уж. Не пощадили мужика прошедшие годы. Раньше он был живчиком, выпивохой и прохиндеем. С этакой хитринкой в глазах и желанием поиметь свой гешефт на чем угодно. А сейчас глаза какие-то потухшие, спину держит прямо, но с таким трудом, словно бы на нее горести всего мира навалились, и пиво пьет без всякого удовольствия. Такого даже обманывать не хочется… А надо!

…А вы как, не останетесь тут? – спросил меня Мордуй, очередной раз, без всякого видимого удовольствия, приложившись к чаше с пивом.

– Мы бы и рады. Да не все так просто, – начал я. – Все запасы-то у нас почитай на той стороне гор остались, чем людей кормить? Опять же, – Царь Царей Леокай меня на совет ждет и вообще… Ты Царь Царей Мордуй мне родня. А Олидика, считай, вторая родина. Но сам понимаешь…

Главное побольше многоточий и ничего конкретного. Чтобы оппонент мысленно округлял масштабы твоих проблем до немыслимых размеров и даже не пытался найти легкие пути для их решения.

– А своим-то зерном ты своих ирокезов разве не прокормишь? – задал он мне какой-то странный вопрос. (Откуда у меня «свое» зерно?)

Аиотееков, как обычно, подвела самоуверенность. Полагаю, их предводитель понял, что его заманили в засаду. Но не счел жалких дикарей чем-то реально опасным. Если эти «хвостатые» и впрямь что-то вроде личной гвардии Самого Большого Босса, то надо думать, что даже среди других оуоо они ходят как дембеля среди новобранцев, – им ли боятся каких-то там убогих туземцев, пусть они даже и напялили на себя доспехи и, обезьянничая, выстроились в оикия?

А может быть, наоборот, опытные мужики сообразили, что оставаться на месте бессмысленно и единственный шанс для них – вырваться из ущелья любой ценой?

Но так или иначе, а с моего наблюдательного пункта было хорошо видно, как оуоо, почти мгновенно выстроившись чем-то вроде клина, начали неторопливый, но решительный разгон… Признаться, чуточку раньше, чем мы рассчитывали. Этак они минуют мой засадный полк, и внезапного удара не получится… А с другой стороны, и выводить своих в чисто поле прямо сейчас, – это обнаружить себя раньше времени, а самое главное, – указать врагам путь, по которому можно удрать. Так что пусть пока мои забритые еще постоят в овражке….

Верблюжачья конница неслась вперед, и даже мне вдруг показалось на миг, что идущие ей навстречу ирокезы дрогнули. Но нет. Они просто остановились и перестроили оикия в три ряда, уступами перегораживая ущелье… Сам придумал! Самая первая оикия стоит под самой стенкой, откуда многие тысячелетия на дно ущелья скатывались камни. Верблюжатники там явно не поскачут. Зато сами подставят свой бок для флангового удара, когда обломают острие своей атаки о вторую оикия – ту, что занимает середину ущелья. Но даже если они ее и сомнут, третья сумеет подстраховать вторую, ударив навстречу. А если враги все-таки завязнут, быстро промарширует вперед и ударит уже с другого фланга… Все таки талантливые ребята эти верблюжатники, разработавшие подобный тип построения!

…Так, столкновение скорее всего будет метрах в двухстах от моего поста. Значит, все-таки надо выводить своих ребят из овражка, а то так и к битве не поспеем. – Я пропел приказ, и моя оикия, перестроившись двухрядной колонной вышла вперед… Стоп! – Отставшие пехотинцы противника заметили нас и развернулись. Их вдвое меньше, но вояки они, по всему видать, опытные и быстро смять их не получится, так что ударить в тыл, окончательно отрезая врагу все пути отхода, кажется, не получится… Если только не воспользоваться бумерангами. Но кидать бумеранги по пехоте мы не договаривались, сообразят ли мои? Да и просто так метнуть, в плотно закрытый щитами строй – толку будет мало. Надо бить по ногам и желательно с близкой дистанции. Но не уверен, что мои ребята сообразят, что надо делать. В конце концов, это, возможно, первое сражение с использованием метательного оружия за многие-многие сотни лет. Те вещи, которые мне абсолютно очевидны, для моих вояк еще терра инкогнита.

…Похоже, как ни противно, но все-таки придется бежать и вставать в общий строй… Ну никак мне не дают повоевать, не вставая со штабного дивана!

Пока я размышлял над извечным вопросом «Где должен быть командир?», верблюжачья кавалерия вышла на дистанцию поражения бумерангами. Лга’нхи со своего наблюдательного пункта проорал приказ, а Гит’евек внизу его продублировал. Ряды ирокезов опять распались. По уже отработанной схеме, часть вояк отдали свои копья соседям и выскочили вперед, сразу замахиваясь бумерангами и отправляя их в полет… Вот сейчас и будет момент истины…

…Черт! Я даже задержался, упиваясь величественным зрелищем. – По зимнему суровое ущелье без признаков зеленой растительности, но часто изрезанное контрастными тенями от скал и больших валунов… По его дну, сверкая бронзой доспехов и яркими халатами, несется верблюжачья конница, готовая сокрушить три преграждающих ей дорогу горстки воинов. Эта серенькая горстка пехоты выглядит куда менее презентабельно. Запыленная и выцветшая одежда и кожаные панцири почти сливаются цветом с окружающими камнями и скалами, и лишь немногие всполохи зимнего солнца на остриях копий добавляют яркости этой серой массе.

И вдруг из этих сереньких рядов навстречу сверкающей коннице (хотя, конечно, куда больше с фланга) непонятными мушками-шершнями вылетают выбеленные солнцем пропеллеры. Шершни и конница сталкиваются друг с другом!!! Скачущий клин как-то сбивается и теряет напор, несколько верблюдов, потеряв своих седоков, то ли из-за особой выучки, а может, просто перестав получать по бокам плетью, резко сбавляют ход, и несущиеся сзади животные врезаются в них. Куча мала. Рев горна и стук барабана, под которые ирокезы идут в атаку…

…Да уж, когда летишь на полном скаку, а тебе навстречу прилетает этакий бешенный пропеллер, радости мало. Швыряя метров с пятнадцати, мои ребятки без проблем вынесли всадников из седел. А падать-то приходится на жесткую землю, под ноги другим скачущим верблюдам. Но тут уж мы опять не виноваты. Это их верблюды убили, а не мы. Духи не обидятся.

Особенно усердствовали с бумерангами ребята из первой, выдвинувшейся наиболее далеко оикия. Поскольку непосредственно эту оикия не атаковали, то отстреляться смог каждый вояка. Собственно мы их туда и поставили, поскольку почти все лучшие бумерангометатели служили в этой ветеранской оикия.

Правда, метать свои снаряды ребятам приходится сбоку, да по быстро скачущим верблюжатникам, а давать упреждение они еще так толком и не научились, – дело-то ведь абсолютно новое… Чуть больше половины бумерангов либо пролетели мимо, либо лишь вскользь кого-то задели, не причинив особого вреда. Однако не меньше пяти верблюдов, благодаря «фланговому огню», расстались со своими всадниками. Еще троих сшибла вторая оикия, метнувшая лишь шесть снарядов.

…Когда я бросил последний взгляд на сражение, уходя со своего наблюдательного поста, было хорошо видно, что всадники сидели лишь на четырех верблюдах и ни о каком прорыве уже не могло быть и речи. Теперь надо атаковать как можно быстрее, пока враг не пришел в себя!

…Да. Всем хороша моя командирская башенка, жаль только рации на ней нет и скоростного лифта. И чего я не догадался примастрячить к ней хоть какую-нибудь веревку, чтобы было проще спускаться? Пока торопливо слезал вниз, пару раз чуть конкретно не навернулся… Обидно было бы до слез сломать себе шею на этих камнях, спеша на битву.

Но ничего, слез. Теперь бегом к своим войскам. На которые уже надвигается вражья шестерка. Их замысел понятен – связать нас боем на как можно большей дистанции от своих оуоо, чтобы дать тем оперативный простор. Ох и с непростыми же ребятами нам придется биться.

Быстро добежал. Отдал приказ. Слава богу, никто не посмел вякнуть. Даже мои забритые, еще не успевшие проникнуться духом и досконально вникнуть с некоторые аспекты ирокезианства, привычно живущие прошлыми стереотипами «нельзя убивать на расстоянии». Видать, когда на тебя надвигается такая шестерка, на многие вещи начинаешь смотреть куда более широко.

А ребятки-то, которые нам противостояли, и впрямь по местным меркам выглядели как чистые терминаторы. Впоследствии, хорошенько разговорив Эуотоосика, я выяснил, что они тоже были ооуо, только вроде как несущие службу пехотинцев-охранников при Самом Большом Боссе. Элита, итить ее из Элит!

…Короче, впервые в этом мире я увидел глухой шлем! Что-то вроде бронзового колпака с приклепанной к нему личиной. Причем личины эти изображали жуткие хари с большущими клыками. Ну а ниже личин – панцири, почти полностью покрытые бронзовой чешуей. Здоровущие, почти как у римских легионеров щиты и длинные копья-оуоо с длинным широким наконечником-кинжалом и уравновешенные бронзовым подтоком на манер того, что я стырил у Пивасика и подарил Лга’нхи.

…Даже мне, повидавшему в жизни немало киношных монстров, на какое-то мгновение стало страшно при виде этой шестерки! Этакие металлические монстры с жуткими харями вместо лиц и сверкающие драконьей чешуей. Вот так и рождаются нездоровые сенсации. Ну да на то я и шаман, чтобы лечить. Как говорится в известном фильме: «нам не нужны нездоровые сенсации, нам нужны здоровые сенсации». «Ирокезы порвали терминаторов» – это, на мой взгляд, вполне здоровая сенсация!

– Вставайте товарищи все по места-а-ам. Последний парад наступа-а-ает… – завел я ободряющую песню, надеясь, что мое исполнительское мастерство будет куда страшнее вражеских терминаторов. И, Великое Чудо Искусства! мои подхватили, не зная слов и мотива, но точно угадав интонации и настрой песни. – … Врагу не сдае-о-отся наш гордый Варяг. Пощады никто-о-о не жела-а-ает! – проорал я словно боевой клич, подсознательно ожидая, что музыкальных аиотееков (а народ с таким певучим языком не может не быть музыкальным) стошнит от моего вокала.

…Еще держитесь, сволочи? А это вам как? «Давай!» – рявкнул я на ирокезском, и четверка бумерангометателей выскочив с флангов, швырнула свои снаряды.

…М’да. Шлемы, брони и огромные щиты. А ножки-то бронировать еще не догадались? Вот и получите по ногам.

Метали мы метров с шести-семи (идеальная дистанция для разгона снаряда), и двое супостатов сразу рухнули на землю, а еще один споткнулся, и вроде как присел на одно колено, упираясь на копье.

Теперь поем на чисто аиотеекском приказ идти в атаку. И единым кулаком врубаемся во вражьи ряды, охватывая их с флангов, заходя в тыл и отрезая пути к отходу.

…А мне как всегда не повезло – оказался напротив устоявшего на ногах вояки, и пришлось скрестить оружие с крутым профи.

Сдается мне, что боевым искусствам его обучали не на курсах магистра Йоды, а на фабрике машинок Зингера! По крайней мере скорость, с которой он с ходу нанес три или четыре удара своим громадным копьем, нормальной человек изобразить не сможет. Первые два я еще худо-бедно принял на щит, третий разбил мой шлем, а четвертый едва не сделал одноногим инвалидом. Меня спас стоящий рядом Трив’као, который, добив своего противника, того, что с покалеченной ногой, атаковал и моего обидчика. Тому пришлось прикрыться щитом, так что его удар пришелся не в мою ногу, а ткнулся рядом в камни… Тут-то я и изловчился прижать наконечник вражеского копья развилкой своего протазана, а пока тот пытался выдрать внезапно застрявшее оружие, Трив’кау умудрился зацепить своим копьем держащую оружие руку. Жаль только, что у моего соратника (только теперь, постояв в единой рати, по-настоящему начинаешь понимать и ценить это слово) все еще был обычный наконечник-листочек. Было бы копье-оуоо, с широким тяжелым наконечником или протазан, отрубил бы руку на фиг, а так…

А так я резко поднял свое оружие и ударил куда-то сбоку вражеского щита. И резко рванув назад, подцепил край щита крюком протазана, заставляя аиотеека потерять равновесие и развернуться к нам боком. Кто-то справа, правильно угадав смысл моего движения, быстро воткнул свое копье в бедро аиотеека. Широкий замах, и топорик протазана опускается врагу на ключицу. – даже если я не прорублю доспех – перелом обеспечен. Трив’као добивает падающего аиотеека ударом в горло. Я оглядываюсь. Тут все. Похоже тут мы справились! Я опять выжил, и все благодаря своей хитрожопости и мастерству Ундая.

Когда я увидел, чем вооружены вояки Мсоя, жаба в моей душе не могла не издать квак, символизирующий последнюю степень возмущения – одним все, а другим ничего!?!

В смысле, у этих ребят мои протазаны в руках, а мой покоится где-то на дне близ неизвестного берега… Хорошо хоть бронеперчатки и фест-кийца заполучил обратно. Я, конечно, еще пару недель назад о таком и мечтать не мог и был по настоящему счастлив получить их обратно из рук Тишки, но жабе-то этого мало. – Хочу протазан! Я его придумал, я к нему привычен! Хочу-хочу-хочу!!!

…Увы, времена когда можно было получить желаемое, устроив истерику в отделе игрушек, для меня в далеком прошлом. Настолько далеком, что местные даже не поймут, расскажи я им такую хохму. Тут детские истерики успокаивают добрым пенделем, а не покупкой новой машинки или набора солдатиков.

Купить, в смысле, обменять? Протазан штука дорогая. Одной бронзы на него уходит с полкило, а у меня, в общем-то, не так чтобы особо богато за душой. Опять же, дите скоро народится, и хотя тут это особых денежных вливаний не требует, какие-то принесенные еще оттуда рефлексы настоятельно советовали малость поужаться в собственных хотениях.

Влезть в общую кубышку? Ирокезы и так бросили слишком много, пойдя по следу аиотееков, чтобы спасти своего шамана, так что тратить на свои прихоти общественное имущество было как-то стыдно. Тем более что оружия у меня и так вполне хватало. В одном только «арсенале» Эуотоосика я нашел наконечники и подтоки как минимум для двух с половиной копий. Да и копье Асииаака по местным меркам стоило целое состояние. Так что непосредственно протазан в глазах ирокезов мне на фиг был не нужен. А обменивать заготовки хорошего оружия на один-единственный девайс было бы очень глупо. Восемнадцать потенциальных ирокезов заслуживали достойного этого высокого звания оружия. Да и у наших еще далеко не всех имеется наилучшее из возможного оружие.

…А раз нельзя купить, значит, надо выпросить. А выпрашивать надо так, чтобы дарители думали, что ты делаешь им большущее одолжение.

Собственно говоря, я и делал, изо всех сил изображая, будто «Мне в Улот, по делу, срочно!», хотя давно уже с Лга’нхи и Старшинами решили дозимовать в местных краях. Топать зимой по горам нам нафиг не нужно. Нарываться на аиотееков в предгорьях и мерзнуть в степи – тоже. Да и к дедушке Леокаю я как-то особо не тороплюсь. Надо на всякий случай дать почтенному старцу время остыть. А то после моего кидалова с замужеством Осакат, боюсь, его кандрашка хватит при виде моей физиономии. Так что по сути Олидика – это идеальное место, чтобы провести зиму. Опять же, можно отправить своих ребятишек на стажировку в местные мастерские, поскольку меня все еще не оставляет надежда привить им навыки ремесленников. Да и самому будет чему поучиться.

Но навязываться нельзя. Заставят охранять границу, да еще и заплатить за эту привилегию, как бы не сдал Мордуй, а тут он своего не упустит.

Торговались мы полдня, не меньше. Но в результате я все-таки выбил кошт для своего воинства, дрова и даже стажировку для подрастающего поколения. А под конец тонко намекнул, что для закрепления нашей сделки чисто из вежливости согласен получить в дар штук этак десять-двенадцать протазанов. Поскольку де свой пожертвовал духам в обмен на то, чтобы они опустили морок на глаза аиотееков. А ведь он был дорог мне как память о дорогих друзьях, с огромным сожалением оставленных мной в далекой-далекой Олидике… Будет очень грустно уйти, глотая слезы обиды, в снежный буран, в голую степь, покидая почти родную Олидику и даже без протазана в руке…

Кажется, Мордуй хоть и оценил мою наглость, но был готов отдать мне все, что угодно, лишь бы великие и ужасные ирокезы остались охранять границы его царства. Но жаба Ортай справедливо возмутился необоснованными объемами предъявленных мною требований. И мы начали торг заново. Так что протазанов ирокезам обломилось всего четыре. Но и это уже было неплохо!

М’да. – А старина Ундай не сидел все это время сложа руки. Тоже ведь талантливый мужик! Протазан изменился. И я вынужден был констатировать, что все изменения были только к лучшему. Он стал легче, не таким размашисто широким, острие перестало походить на кинжал и превратилось в длинный четырехгранный шип, а изгибы его крыльев-топориков стали более крутыми и зацепистыми. Сразу видно, что война с аиотееками и консультации с участвовавшими в них вояками существенно поспособствовали улучшению конструкции. Однако таинственный узор «хрен вам, суки», идущий по тулье, остался неизменным… Хорошо хоть, что мои грамотеи уже знали это выражение в качестве сильного и могущественного заклинания! Витек, который не мог удержать на месте свой нос, при виде знакомых букв немедленно прочитал и подтвердил это.

…С пехотой закончили… ценой одной жизни и двух раненных. И это при раскладах четырнадцать против шести, из которых трое валяются на земле! Но это буду обдумывать потом, теперь надо бежать на помощь своим. – Рявкнул сигнал, перебинтовал наспех своих подрезанных вояк и побежал догонять свой отряд.

Мы успели. Пусть и к шапочному разбору, но кандидаты в ирокезы успели обагрить кровью свои копья на глазах потенциальных соплеменников. Уже большой плюс.

Ребята Гит’евека сыграли как по нотам – заход с трех сторон, добивание спешенных, пугание верблюдов легкими уколами копий, чтобы они сбились в кучу, не позволяя оставшимся верхом аиотеекам-оуоо вырваться на оперативный простор. Ну и драки с самими оуоо, как теми, что кололи их копьями со спин своих животных, так и тех, что пытался действовать стоя на земле.

Звучит легко и просто? Однако трое убитых и десятка полтора раненных – это цена победы. На каких же крутышек мы все-таки нарвались, коли даже в таком невыгодном положении, спешенные и оглушенные ударами о землю, они смогли нанести нам такой урон? Обязательно надо будет спросить Эуотоосика.

Но это позже. Лга’нхи уже здесь и с очень недовольной рожей. Я его надул – заставил сидеть на скале чуть ли не вместе с бабами, а сам полез в драку. За такое в приличном каменновековом обществе рожу бьют каменным топором до состояния липкой жижи. Но извиняться буду позже, сейчас главное успокоить и собрать верблюдов – нам они еще очень пригодятся. Напоминаю об этом Лга’нхи, и он проглотив (уверен, на время) обиду, начинает рявкать отдавая команды.

Я тоже рявкаю на Витька, чтобы отмывался от крови и шел ассистировать на операциях. На ирокезов, чтобы собирали и тащили ко мне раненных. На раненных, чтобы соблюдали очередь и не лезли под руку или не занимались самолечением. Короче, как обычно после битвы, у меня начинается кровавая жатва.

Глава 21

Нет. Я в принципе уже смирился с этим. После каждой битвы, пока остальные празднуют победу или получают помощь, я вкалываю как последний папа Карло. Ничего не поделаешь, такова уж участь шамана.

Но в этот раз чего-то дел на меня навалилось уж очень много. Потому как Лга’нхи слинял.

Собственно, это не было неожиданностью, слинял-то он строго по плану, просто я как-то не думал, что все его обязанности свалятся на меня и что их будет так неожиданно много. Так уж получилось, что основной удар аиотееков пришелся на ветеранские оикия (чтобы остановить несущихся на тебя верблюдов, нужны крепкие нервы и немалый опыт). И именно среди тех, на кого бы я смог спихнуть большую часть своих обязанностей, был наибольший процент раненых. Один из Старшин так и вообще был убит, а Гит’евек опять схлопотал рану… Опасная однако тенденция, – мужику далеко не двадцать лет, реакция и скорость уже не те, а в драку норовит лезть в первых рядах… А племени он еще нужен!

Еще шестерка опытных вояк, не получивших ранений, отправилась вместе с Лга’нхи. А те, что остались, особым авторитетом, а главное, соображаловкой, не отличались… Вроде моего старого приятеля Мнау’гхо, поручать которому командовать какой-либо частью новобранцев или ставить ответственным за какое-то конкретное дело было бы, мягко говоря, неразумно. Он таких дров наломает, из лучших побуждений, что понадобятся месяцы на то, чтобы «склеить» поломанное.

Так что помимо обычного лечения и ухода за ранеными на меня навалилась еще и кормежка, организация охраны, охота, сбор добычи и неизбежная при этом внутри… и внешнеирокезская дипломатия. Причем границы, где начиналась одна и заканчивалась другая, были весьма размыты. Ведь сейчас племя состояло как бы из трех групп. Ирокезы, занесенные в «Ведомость по зарплате», восемнадцать «леокаевких» ребят, пожелавших присоединиться к племени, и еще десять…, вернее уже девять, приведенных мной вояк. – Вот и попробуй руководить такой разношерстной группой, особенно учитывая, что все они пришли из разных родов и даже народов. – Прибрежники, Степняки, несколько Лесовиков из Заречья, и даже парочка Горцев, почему-то тоже пожелавших присоединиться к нам, уйдя от Леокая. (Надо бы расспросить «почему?», но где взять время?). – Управлять этим колхозом было сущее наказание, а принимать важные решения, чтобы они устроили всех, стало почти невозможным.

Вот, например, сбор и распределение добычи. Ободрать восемнадцать трупов это не проблема. Проблема распределить ободранное. Кому отдать абсолютно бесценные панцири, шлемы и оружие убитых врагов? Думаете, легкий вопрос? У наших Старшин и ветеранов вроде как приоритет – им заслуженно полагается лучшая часть добычи. Но оружие и доспехи хорошего качества у них и так есть. Тогда отдать кандидатам? А что, как раз восемнадцать комплектов вооружения, а у нас, не считая моих, – восемнадцать кандидатов в ирокезы… – Видать сам бог математики и удачных совпадений подсуетился. Только вот бог справедливой жадности говорит: «А с какой стати?». И его можно понять: эти восемнадцать даже в битве не участвовали, с какой стати им отдавать хоть какие-то ништяки? Но ведь они держались подальше от битвы не по собственной воле, а потому, что мы поставили их на те позиции, где боя не было…, а мог бы быть, и тогда бы им конкретно досталось.

Значит, отдать самое хорошее оружие ветеранам и старшинам, а тем восемнадцати – их старые доспехи и оружие… Опять же, не так все просто. Чужое оружие лучше брать из рук трупа, тогда оно будет тебе подвластно, а так с ним сплошные проблемы. Тем более что эти восемнадцать еще как бы полуирокезы, и общеплеменная мана и защита от злых духов на них не распространяется. Короче, сплошная головная боль.

И самое главное, раньше-то эта проблема решалась просто – кто убил, того и сапоги… в смысле, имущество. А теперь, – куда не плюнь, всюду вселенская несправедливость, – одним не дали в бою поучаствовать, других с добычей обломили. И нет никакого четкого, отработанного и всеми признанного механизма дележки. Приходится все изобретать заново, чтобы в следующий раз оставленные в резерве не бросились вперед авангарда на врага, дабы урвать свой кусок добычи и славы, или оикия не распалась бы на поле боя, чтобы успеть с ходу поделить добычу.

Ну ладно. Допустим, с окончательным распределением добычи еще можно подождать до выздоровления ветеранов и возвращения Лга’нхи с «диверсионной группой».

…Но вот еще вопрос. Мои забритые привычно взялись скальпировать убитых аиотееков и вешать скальпы на свои пояса. Вот и пойди им объясни, что такое коллективная мана и почему скальпам место на Знамени, а не на поясах. А заодно разрули интересующий некоторых чересчур дотошных ирокезов вопрос о том, можно ли вешать добычу чужаков на Знамя, если формально они еще не ирокезы? А если нельзя, – то на хрена им вообще добычу отдавать, ведь взяли-то они ее так легко только благодаря силе нашей Маны, хитроумию ирокезских вождей и бумерангам.

Ведь в нашей команде, завалившей тех шестерых оуоо-пехотинцев, трое были матерыми ирокезами, один – кандидатом, а десять приблудными, но перспективными, а командовал вообще Великий Шаман Дебил, у которого этой маны хоть жопой жри, да и протазан из правильного места растет… ну в смысле руки, этот протазан держащие…

А еще: чей удар считать смертельным, кому отдавать скальп..? Влияет ли факт использования бумеранга на общий зачет, и если влияет, то как – положительно или отрицательно…? И короче, – куча проблем.

Все вроде мелочи. Отчасти даже смешные. Но из таких мелочей и вырастают потом большие проблемы. Стоит только кому-то почувствовать себя обиженным или обделенным, и покатился снежный ком с горы. Вчера вы мне при дележке добычи копье не дали, которое я заслужил, а сегодня я и мои приятели, которые согласны со мной, что им тоже чего-то недодали, не пойдем на охоту, а завтра половина племени откажется тащить груз, потому что кое-кто не пошел на охоту… А потом появляется привычка тщательно следить и высчитывать, кто что сделал и кому больше-меньше обломилось, тщательно соблюдая баланс сделанного и несделанного, причем больше склоняясь в пользу «несделанного». И на этом все – кранты племени. Никто уже не рвется помирать за племя и вкалывать больше других, чтобы поддержать свой авторитет. На фига надрываться – жопу рвать, если этого никто не оценит?

Да, идеалистические принципы пещерного коммунизма, по которым жили степняки или прибрежники, сохраняются лишь в очень малых группах. А вот когда племя разрастается, с ним начинают разрастаться и проблемы. Этак скоро и среди ирокезов неизбежно заведутся «низшие» и знать. И получится, что от аиотееков мы переняли не только их воинское построение, но и социальную структуру.

И обо всем этом у меня должна болеть голова, пока я, штопая, замазываю и перевязываю больных. Блин. Хоть не побеждай в следующий раз!

Да уж, блин! – Весь этот геморрой, в смысле ответственность, ложится на меня не меньше чем на месяц, пока не вернется Лга’нхи. Ему с товарищами и дюжиной верблюдов предстояло сначала вернуться по следам верблюжатников на запад, а потом проложить след дальше на север, аж за территорию Олидики. Там они загонят стадо в какие-то глухие лабиринты ущелий и горных гряд… По словам Мордуя, выделившего проводников для этой миссии, в тех краях такие поганые условия, что даже люди не живут. Так что аиотеекам, пожелавшим отыскать своих соплеменников по следу, придется долго блуждать по лабиринтам из голых скал с минимумом растительности, воды и топлива.

И те же проводники вроде как обещали показать тайные тропы, которыми можно будет провести верблюдов аж до Олидики… правда, частично, через территорию Иратуга. На мое робкое предложение просто грохнуть волосатых зверюг и спрятать трупы Лга’нхи и кое-кто из присоединившихся к нему степняков ответили гневным возмущением. Похоже, у ребят есть какие-то планы на данную разновидность скотины. Чувствую, будет мне еще одна головная боль. Изгонять из пленных верблюдов злых духов посредством исполнения «Кузнечика». – Хренушки, – спихну на учеников, мне своих забот хватает.

Короче, ждать тут Лга’нхи нет никакого смысла… И если бы не большое количество раненых, я бы уже давно отсюда слинял… Но сначала надо спрятать трупы. Просто зарыть нельзя. Духи, живущие в теле каждого человека, шибко обидятся на такое неуважение и обязательно отомстят. Трупы надо похоронить, пусть и без всякого почтения, но обязательно на свежем воздухе… И так, чтобы их не нашли аиотееки-следопыты, если вдруг случится им забрести в это ущелье.

Затаскивание трупов на вершины в исполнении степняков и прибрежников, имеющих весьма слабые представления об альпинизме, только каким-то чудом стоило нам всего лишь одной сломанной руки и изрядно помятого, во время скатывания с горы тела. А ведь потому еще пришлось прятать следы крови. Потому как местные без проблем вычисляют подобные «кровавые» места по поведению насекомых и мелких зверушек. Кое-где пришлось наваливать камни, а на месте самой большой разборки бросить тушу оленя – якобы оступился и упал, а потом шакалы или тигры ободрали. – Работенка та еще, но лучше уж таскать камни, чем драться со всей Ордой.

В общем, ушли мы оттуда только через десять дней, и еще десятка полтора потратили на преодоление расстояния до Олидики. Того самого, на которое в прошлый раз нам понадобилось всего четыре дня. А что вы хотите, пришлось, помимо раненных тащить на себе еще и все то имущество, что аиотееки везли в своих седельных тюках. А это где-то в районе двух тонн, а может, и больше. И на волокуши не положишь, потому как наше стадо уходило в противоположную сторону. Во-первых, чтобы затоптать след верблюдов, ведущий к месту битвы, а во-вторых, чтобы спрятаться в каких-то горных долинах, опять же, обещанных Мордуем. Потому как в обжитой части Олидики пасти скот было негде, а в степи, возле тракта, – опасно. Со стадом ушли и еще шестеро «пастухов». Итого пятьдесят три человека, из которых двадцать или ранены, или едва излечились от ран, а семеро так и вообще не ходячие, и три десятка баб. И тонны три груза, (включая старое имущество). Со времен своего «водоносного» отрочества я не таскал столько тяжестей!

Глава 22

Поселили нас на самом проходе. В смысле, на Тракте, перед выходом в Степь. Ну да зато харчей отвалили, что, впрочем, пока было не очень актуально, – аиотееки, как всегда, путешествовали не на голодный желудок. Из взятого нами груза, большую половину составляло зерно и сушеное мясо, вроде того, каким торговала со всем миром Вал’аклава, только немного отличающееся по вкусу. – Явно в процессе сушки добавлялись какие-то специи, вот только непонятно, для вкуса или для консервации.

Ну да кулинарные секреты аиотееков не самая большая моя забота на текущий момент. Жилье! Оно, конечно, можно провести остаток зимы и на свежем воздухе, – чай не графья, а нормальные дикари. Однако возиться с сопливыми кашлюнами мне нафиг не сдалось. – Так что в срочном порядке строим хибары. У кого-то получается степняцкий чум, у кого-то хижина прибрежника, а иной безрукий помесь собачьей конуры со скворечником соорудит, влезет в нее и делает вид, что греется. Ну и ладно. Главное не на морозе.

Вру. Главное, это ликбез. Вечером все имеющееся в наличии племя и кандидаты в ирокезы собираются у общего костра и я рассказываю, ознакомляя их с общей концепцией ирокезианства, объясняя непонятные моменты с загробным миром, кровавыми письменами, коллективной маной. Пою баллады про наши подвиги, звоню в кол’окол и объясняю, что означает тотем с общими первопредками и человеком на вершине… Показываю Знамя и Ведомость на зарплату, разучиваю гимн. Удивляю колдовством письменности, записывая со слов любознательных слова и целые выражение шепнутые мне на ухо, а потом Витек, Осакат или даже Гит’евек их читает…

…Короче, что угодно, лишь бы как можно на дольше отсрочить возвращение к собственному семейству… Ага, – тому самому, где теперь две жены, Осакат и прибившиеся к нам на время отсутствия Лга’нхи Ласта с сестрой и племянником!

…Вообще-то известие, что она у меня теперь не единственная, Улоскат встретила довольно спокойно. Чай живем во времена, где количество жен еще не лимитировано и ограничивается лишь здоровьем и способностями самого мужа. В смысле способностями прокормить кучу жен и здоровьем для подобного нелегкого существования. Более того, поначалу увидав, что представляет из себя моя вторая жена, Улоскат преисполнилась чувствами самодовольства и собственного превосходства. Фи, она же худая! Тощая и страшная! То ли дело сама экс-стряпуха производственного цеха Олидики, – ничего что старая, зато женщина в теле… Ягодка опять…, целый арбуз среди ягодок.

Но вот когда она углядела Тишкину беременность, тут с нее бравада-то вмиг и слезла. У нас-то с ней за два года жизни так детишек и не случилось. И пофигу, что эти два года я где-то отсутствовал – факт наличия отсутствия подрастающего поколения явно налицо. Так что по всем обычаям и правилам я имел полное право дать Улоскат пинка под зад, объявив, что такую порченую жену мне не надь. Тут это дело решалось довольно просто. Забрал цепь обратно – получи развод и девичью фамилию.

Но у меня, несмотря на некоторые сволочные мыслишки, все же ворочающиеся в голове, на такую подлость рука не поднималась. В конце концов, тетка была абсолютно не виновата, что я такой вот тупой товарищ, не знающий никаких обычаев и потому женящийся на ком попало. Вгонять ее обратно в нищету и ничтожество в мои планы не входило.

Так что Улоскат вроде как прижилась и начала помаленьку-полегоньку предпринимать попытки подмять под себя не слишком смышленую и решительную Тишку. Хорошо хоть Осакат и Ласта были под рукой. Возможно, конечно, женской дружбы и не существует, но вот женская мафия это точно никакой не миф! Эти три бабенки уже провернули вместе немало афер, и во всех разборках две главные бандитки вполне могли положиться на Тишку и на ее влияние на меня. Так что и сейчас они свою подельницу в беде не бросили.

…Но каково находиться посреди всех этих военных действий мне?! Уж лучше в стотысячный раз спеть балладу про «про Ска’гтаху, убийцу тигров» у общественного костра, чем у себя дома слушать сладкое змеиное шипение, переходящее в рев и визг разъяренных кошек при виде положенных не туда сковородок или иголки.

Впрочем, чего уж там напраслину возводить, пользы от первой женушки тоже было немало. Чего-чего, а с хозяйством она управлялась отменно, чай раньше на целую мастерскую обеды готовила! Так что и тут она быстро впряглась в работу, сбросив немалый груз с узеньких плеч беременной Тишки.

Более того, из расспросов я узнал такое, что потом еще долго тряс головой и не мог поверить. Так уж получилось, что в данный момент Мордуй и половина Олидики ела со стола Улоскат, а значит, моего!

А дело было в том самом трофейном зерне, что я послал в Олидику вместе с верблюдом после боя в горах. Консервативные горцы, наплевав на мои ценные рекомендации, быстренько сожрали посланную мной Мордую долю зерна, оценили вкус и благополучно забыли.

А вот Улоскат, до смерти боявшаяся ослушаться инструкций с таким трудом приобретенного мужа, тщательно перебрала зернышки и засадила ими почти весь свой участок… И так уж получилось, что участочек, то ей достался возле русла ручья, который сильно разлился после обильных дождей и залил почти все высаженное поле… Бедолага уж решила, что все, капец и снова пора начинать столоваться у Царя Царей. Но хренушки, зерна проросли и дали абсолютно фантастический урожай, – раза в три превышающий тот, что обычно собирали горцы с одного стандартного поля. И еще одна замечательная фишка. Зерна созрели и начали осыпаться уже к середине лета. Так что моя женушка сумела подсуетиться и засадить поле по новой, а осенью собрать второй урожай за сезон. И хотя для этого, по ее словам, пришлось всю вторую половину лета таскать воду и поливать поле, богатый урожай вполне заменяет лавры стахановца, которые, впрочем, она тоже вполне заслужила.

…Эх, надо бы еще и на счет зерен Эуотоосика расспросить. Зернышки-то явно не простые. Вероятно, те «речные черви», про которых упоминал Асииаак, земледелием уже занимаются не первый век и методом примитивной селекции смогли вывести куда более урожайную культуру.

Жаль только, что сейчас Эуотоосик сидит в плену у Мордуя, поскольку держать его в нашем бардаке, да рядом со степью я побоялся – обязательно сбежит. Опять же, по словам Улоскат, верблюд, которого я послал в дар Мордую, вполне себе прижился при дворце и чувствует себя прекрасно. Так что верблюду Эуотоосика будет с кем побазарить о своей верблюжачьей жизни, перетерев косточки хозяевам, и поглумиться над местными овцекозами… Хотя, конечно, если верить словам Улоскат, верблюда Эуотоосика ждет печальная перспектива издохнуть от зависти. Верблюда номер один усердно кормят, поят и не нагружают никакой работой. Он стал чем-то вроде талисмана и совершенно спокойно шляется по всей столице на манер священной коровы, ни фига не делая, но получая от встречных свою дозу почтения и прикормки. Шоб я так жил!

…Короче, тот год у Олидики был не из самых удачных. Слишком много сил было отдано войне с аиотееками, так что с продовольствием был полный швах. Пришлось даже клянчить «дары» у Улота, и даже, не к ночи будет он помянут, Иратуга. Как вдруг жители Олидики выяснили, что среди них есть настоящая буржуйка и миллионщица, владеющая чуть ли не шестикратными запасами зерна.

Мордуй, ясное дело, обратился с вопросами: «Откуда?» и «Как будем делить?».

Ну откуда, было понятно. Чай зерно для посева прислал не кто-нибудь, а сам Великий Шаман Дебил, слава о котором к осени того года уже гремела над горами. Причем в Иратуге народ срался и бледнел при звуках моего имени, а улотские, даже совсем наоборот, хвалили, правда, сквозь стиснутые зубы и с кислыми рожами.

А вот как делить… Конечно, можно было тупо отобрать. Но Великий Шаман Дебил, во-первых, Мордую родня, а во-вторых, родня Леокая. И не просто родня, а, судя по всему, еще и имеющий с Царем Царей могущественного Улота вполне дружеские и взаимовыгодные партнерские отношения. (Чай величайшее сокровище страны просто так не дарят.)

…Короче, запас зерна был взят взаймы. Но Царь Царей Мордуй мудр, – зерно не тупо сожрали, как в прошлый раз, а посадили на следующий год во всех горных долинах, где были подходящие запасы воды. Причем Улоскат в качестве моего представителя имела право на половину снятого урожая.

…Неудивительно, что Мордуй спрашивал меня, не смогу ли я прокормить ирокезов из собственных запасов. – Если верить Улоскат, «моего» зерна и впрямь бы вполне хватило. Вот ведь еще одна проблема – что делать с внезапно свалившимся на меня богатством?… И да, – надо срочно сажать баб за переборку того зерна, что мы взяли в аиотееков. Пусть выбирают целые зернышки, которые потом можно будет посадить. Это же просто бесценный стратегический запас.

…Кстати, теперь понятно, почему аиотееки уже могут позволить себе рабство!

Жизнь понемножку налаживалась… Не у всех, – двоих раненных пришлось добить – гангрена.

Ну да зато остальные быстро шли на поправку, и, думаю, через недельку-другую смогут встать в строй. По крайней мере Гит’евек, несмотря на рану, уже начал гонять личный состав на тренировках… Тут, кстати, мои забритые в очередной раз отличились по части строевых упражнений, утерев нос даже матерым ирокезам… Все-таки Асииаак был сержантом от бога, а я, выступив в роли комиссара-политрука, снабдил своих вояк отличной мотивацией, так что занимались они не из-под палки. Хотя палка, а вернее, плеть Ассиаака тоже послужила неплохим стимулом[4].

Да еще и некоторые фишки, вроде «тянуться во фрунт» и щелканья отсутствующими каблуками. Как и мой бывший оикияоо, строевая душа Гит’евек это оценил и начал активно внедрять, взяв кое-кого из наиболее толковых моих ребят инструкторами.

И тут, ясное дело, как никогда актуально встал вопрос о приеме в племя. Потому как уважающему себя ирокезу с идеально выбритым темечком вроде как даже малость западло слушать инструкции и выполнять приказы какого-то лохматого приблудыша… Но пришлось отложить решение этой проблемы до возвращения Лга’нхи. В конце концов он у нас Вождь, и это он будет водить новоявленных ирокезов в бой или на охоту. Так что пусть это я занесу имена новичков в «Ведомость на зарплату», и пусть Витек с Осакат побреют им бошки (нафиг-нафиг, я уже как-то брил половину племени, – теперь пусть ученики вкалывают), но формально все это должно проходить под руководством и приглядом Вождя!

Но, в общем-то, жилье есть, харчи есть, Гит’евек достаточно здоров, чтобы поддерживать в племени порядок и дисциплину. Пора навестить Крепость-столицу и пристроить Дрис’туна со-товарищи на стажировку в мастерские. А вместо себя оставлю Витька, – с перевязками, простудами и новыми ссадинами он уже и без меня вполне может справиться. А вот супружницы я его на время лишу. Осакат забираю с собой, пусть навестит родные края, а заодно потрудится на благо родного племени. (В кои-то веки ее язык послужит на благо мира!)

А что беременная? Так коли уж ее саму это нисколько не смущает и не мешает совершать длительные переходы, то и я внимания обращать не буду. (Скажи я тут кому, что из-за беременности бабе нельзя работать, а нужно соблюдать особый режим, в который входит исполнение ейным мужиком разных прихотей любимой супруги, сами же бабы мне глаза и выцарапают. Нет, не из-за приверженности идеям феминизма, просто это резко снизило бы их конкурентоспособность на рынке жен. А мужики просто решили бы, что это хохма такая, и только посмеялись бы.)

Итак, в путь. Забираю с собой Осакат и Ласту, почему-то пожелавшую примкнуть к нам, нагружаю мальчишек запасами харчей и подарками, даю строгие инструкции женам, и в путь.

Три дня в дороге до Крепости. Два дня в беспробудных пьянках по случаю приезда дорогого гостя, то есть меня!

А ведь реально есть ощущение, что вернулся домой. По крайней мере, друзей-приятелей в Олидике у меня было куда больше, чем в том же Улоте или Вал’аклаве… Не говоря уже об Иратуге.

И к собственному удивлению, – почти всех помню по именам… Ну в смысле тех, с кем работал в мастерских, а уж попутчики по путешествию в Улот, те, почитай, вообще как родня, – столько всего вместе пережито! Тот же Мсой… да даже хотя бы и Ортай, – гад, редиска и болтун. – Но ведь свой же!

Так что два дня пьянки – это, считай, что почти что ничего, – аналог вежливого кивка и не более. А вот подарков взял явно мало. Столько народа в друзьях, и всех надо хоть чем-то одарить.

…По крайней мере, мне сразу натащили кучу иногда полезного, но чаще ненужного барахла. И от шаманско-производственной группировки, и от воинской, и просто от жителей… Отдаривался приходится «спасибками»…, написанными, правда, наспех, но собственноручно и на красиво обрезанных клочках шкур, украшенных разными узорами, благо кой-какой запас пурпурных чернил Витек с Осакат догадались притащить с собой.

Вроде бы аналог обычной поздравительной открыточки, продающейся у нас за гроши, но тут они вдруг почему-то стали пользоваться бешенным успехом, куда большим, чем даже бронзовые висюльки или оружие… Нет, конечно, от бронзы никто тоже не отказывался, но «открытки» откровенно клянчили. И немудрено, – после того как вернувшиеся из путешествия в Улот воины и носильщики рассказали о чудесах моей магии, в том числе и нарисованной на камнях и шкурах (свиток с текстом «Кузнечика», что я всучил невольным погонщикам верблюда, хранился на почетном месте во дворце у Мордуя), народ смог реально оценить полезность и практичность подобного рода подарков. Опять же богатства Улоскат ведь не с неба свалились и не сами собой из земли выросли, тут явно чувствовалась рука могучего Шамана! (Может, пора уже и бумажные…, в смысле – «шкурные» деньги начать рисовать?).

– Видал, какая хрень?

– Тонкая, однако, работа… Не сразу и сообразишь, как делали! – высказался Миотой.

– Да я уже сообразил. Чай не первый день над ней думаю… Только сдается мне, можно еще лучше сделать.

– Лучше, чем это? – В голосе Ундая прозвучали нотки законного сомнения. – Еще бы, шлем «терминатора», который он вертел в руках, наверняка казался ему верхом мастерства и совершенства. А тут вдруг ему говорят, что можно сделать лучше…

Мы втроем сидели на веранде-мастерской Ундая, попивали какой-то морсик, поднесенный нам преемницей Улоскат на должности поварихи. (Че-то не нравятся мне взглядики, которые она на меня бросает. Небось думает, что я на всех поварихах подряд женюсь.) И обсуждали, чем бы этаким заняться нашей творческой банде шаманов, коли уж в кои-то веки довелось собраться вместе.

Свою шпану я отправил на практические занятия, попросив, однако, мастеров, чисто из любезности ко мне, не нагружать сразу пацанов черной и нудной работой. (А то знаю я, как это бывает, – последнюю охоту к ремеслу моим мальцам отобьют, сбагрив на них те обязанности, которые неохота выполнять самим.) Так что можно было смело замутить что-нибудь этакое… Чай мои протазаны и боевые перчатки очень даже прижились в Олидике и даже пользовались немалым успехом на внешнем рынке вооружения. По крайней мере Улот и Иратуг с радостью выменяли позапрошлой зимой несколько партий новейшего оружия на запасы харчей.

Вот мы и сидели, попивая морсик и споря. Ундай с Миотоем пытались развести меня на творение очередного кол’окола. Благо, эксклюзивный образец, хранящийся в племени ирокезов, произвел на них неизгладимое впечатление. Бронзы и наркогрибов, по их уверениям, у них на такое дело нашлось бы без проблем.

Но у меня были другие задумки, и в качестве заманухи я с видом фокусника достал из мешка и предъявил коллегам по шаманскому цеху трофейный шлем.

В конце концов пора бы уже попробовать сделать нечто подобное. Нам, умным, головы надо беречь. А пока все самое лучшее, что я тут видел в области защиты головы, был натянутый на каркас из толстых веток и обшитый бронзовыми висюльками кожаный колпак-корзинка. Этот колпак неплохо сдерживал удар дубиной и даже отчасти копьем… Мне ли не знать, на моей голове уже два таких развалили в клочья и щепы. А я пока еще жив. Короче, дешево, доступно и в меру надежно.

Но с бронзовым шлемом оуоо-пехотинца это изделие было не сравнить. Даже на фоне шлемов остальных аиотееков он выделялся как мерседес посреди стоянки велосипедов. Ведь даже у всадников оуоо защита головы состояла из тех же веток, кожи и висюлек, разве что иногда еще и укрепленных коронами-диадемами наподобие той, что я забрал у Пивасика. И лишь у тех шестерых пехотинцев имелись подобные шедевры… То ли всаднику особо тяжелый шлем и не был нужен, поскольку до его головы хрен дотянешься. То ли работа копьем сидя на верблюде требовала лучшего обзора. Увы, я попробовал, – в этом глухом шлеме обзор оставлял желать лучшего. Впрочем, дерущемуся в строю пехотинцу, особо башкой вертеть без надобности – главное, видеть врага перед собой.

Но, скорее всего, подобные шлемы были слишком дорогим товаром даже для обычного оуоо. Лишь только гвардейцы Самого Большого Босса могли позволить себе такую роскошь. Да и судя по орнаментам, украшавшим шлем, делали их явно не сами аиотееки и не подвластные им народы. Очень уже специфический узор… А в узорах-то я разбираюсь.

Вот только и эти бронзовые шлемы, на мой взгляд, были еще очень далеки от совершенства. Для начала по форме они напоминали сильнее обычного усеченное ведро с маской… Почему так, не знаю. Может быть, неизвестные мне умельцы еще не научились делать каски-сферы или что-то вроде русского шлема, а может, просто пытались воспроизвести в бронзе какой-то свой головной убор.

Но я-то в своей жизни шлемаков немало повидал… И пусть ни одного в руках не держал, но картинок-то видел достаточно. И придумать что-то более совершенное вполне мог. А вот сделать… – Тут были нужны умения Миотоя и Ундая.

Как обычно, мы сначала долго ругались, обсуждая, как оно надо. Потом я на глазах у изумленной публики слепил болван-голову с максимальными анатомическими подробностями, что явно произвело впечатление на моих коллег. Их такому не обучали. Потом на голове был вылеплен подшлемник – из расчета сантиметра полтора толщины на лбу и сантиметров пять-семь на макушке. Затем набрал шкурок и начал делать раскройку.

Общая суть сводилась к широкому горизонтальному кольцу-ободу, который должен был охватить лоб и затылок. Следующая же полоса бронзы шла вертикально, спереди переходя в наносник, а сзади приклепывалась к ободу. И третья полоса пересекала вторую на макушке и приклепывалась к основному обручу с боков, образуя каркас будущего шлема.

Все это непростое сооружение должно было отливаться единым плоским куском, а потом уже загибаться на болванке и склепываться. Так что в результате получался обод и крест из полос бронзы сверху… В пустое пространство между полосами можно было либо вставлять бронзовые сегменты (только надо было научиться прокатывать листы толщиной не больше миллиметров-двух), а можно было просто натягивать поверх кожаную шапку. Бронзовый каркас принимал на себя основную силу удара, и благодаря хитро, (ну по крайней мере я надеялся, что «хитро») расположенным ребрам жесткости не прогибался вовнутрь..

Отдельно изготавливалась полумаска, которую намертво крепили все теми же заклепками на наносник и верхний обод… Была, конечно, мысль сделать полноценное забрало, но я решил с этим подождать.

Нащечники и защита для шеи тоже отливались отдельно и крепились на подвижные соединения. Такова была общая идея.

Данная схема показалась мне максимально технологичной. На ее основе можно было делать как и относительно дешевые, «простые» шлемы, требующие минимум бронзы, так и эксклюзивные шедевры.

Потом мы опять долго спорили и ругались. Все вносили изменения и поправки, пытаясь максимально извратить мою идею. Так что мне пришлось дать изрядный бой, отстаивая каждую заклепку и изгиб. Орать, размахивать руками, лупить несчастный болван, показывая, в какие именно области обычно приходятся основные удары…

…В общем, хорошо посидели, от всей души, и самое главное, вирус шлемостроительства был запущен, и теперь уверен, коллеги доделали бы шлем даже без моего участия… Надо знать этих изобретателей!

А вечером, – очередная мука, известная всем учителям… Это ведь школьники думают, что педагоги издеваются над ними, давая домашнее задание. Я и сам так думал. А вот теперь точно знаю, что школьники издеваются над учителями, заставляя их проверять свои работы.

Я ведь на собственную голову велел своим ученичкам записывать все, что они делали за день! А то неслухи явно разболтались в мое отсутствие и не слишком налегали на грамоту. (Забыли, сволочи, о страшном проклятье, которое навлекли сами на себя… Ну да я напомнил!)

Так что будет им теперь и дополнительное упражнение по письму, и повторение пройденного за день, а заодно уж тренировка мозгов по части нормальной организации своих речей и мыслей.

…Но какая же это мука – читать десяток глиняных табличек (а где взять столько кожи, не говоря уже про бумагу?), испещренных чудовищными каракулями и малосвязанными предложениями. Причем слова писались по принципу «как слышу, так и пишу, а попутно извращаюсь». А еще ребята толком не понимали, о чем надо вести записи. Так что вместо описания технологических процессов мне подчас приходилось читать перечисление птичек, снизошедших до приземления на забор вокруг мастерской или меню обедов-завтраков.

…Ну да зато, когда в каракулях пацанья я находил нечто полезное, то торжественно записывал это в отдельный свиток «Высокие технологии» с внесением имени добытчика, притащившего столь ценную информацию. – … И мне дополнительные знания будут не лишними, и для пацанья – неописуемый источник гордости.

…К концу недели шпана уловила смысл моего задания и активно включилась в промышленный шпионаж, вынюхивая секреты одлидикских мастеров. Очень полезная, на мой взгляд, игра!

Вот только, как всякие малообразованные люди, пацанята не очень понимали суть процессов и иногда несли полную чушь и отсебятину. А еще старались написать как можно меньше, пугаясь длинных слов и предложений… Что подчас делало их писанину вообще абсолютно неудобоваримой, и тогда мне приходилось ставить автора рядом с собой и требовать перевода.

Короче, как обычно наказал сам себя! Но с другой стороны, моя шпана, как ни странно, несмотря на адские муки чистописания, очень довольна. (В кои-то веки реально прикоснулись к настоящей магии!) И всерьез интересуется ремесленной магией и письмом.

Потом мы сделали деревянный болван, срубленный по размерам головы в подшлемнике. На нее аккуратно нанесли разметку и наложили поверх воск, армированный толстыми нитками и кусочками ткани… Естественно, – просто полосками никто не удовлетворился. – На лепку узоров, а главное согласование какие изображения считать «правильными» и достойными подобного изделия ушло куда больше времени, чем на все остальное.

Хотя лично для меня куда более сложным и важным казалась маска, которая будет закрывать лицо примерно до крыльев носа, чтобы ходить на манер робокопа. Хотелось, с одной стороны, создать максимальную защиту, а с другой – все-таки оставить будущего шлемоносца «зрячим». Ведь нам драться приходится не только в строю, но иногда и врассыпную, а то и поодиночке. А значит, надо видеть, что происходит у тебя по бокам. Так что количества шкурок, изведенных для определения идеального размера «очков», хватило бы на написание…, ну пусть и не войны и мира, но уж какой-нибудь повестушки точно.

Долго мучился со всеми линиями и пропорциями, пытаясь создать максимальный баланс между красотой и надежностью, прочностью и весом, функциональностью и дешевизной… А как трудно было убедить коллег, что мы делаем не готовое изделие, а лишь пробный образец?! Ребята тут к такому не привыкли и все делали на века.

Наконец я передал плоды своих трудов в профессиональные руки Миотоя и Ундая и решил, что могу слегка расслабиться, а заодно и навестить Эуотоосика, которого я за всеми этими пирушками, рисованием открыток и работой в мастерской так и не удосужился повидать и разговорить. Хренушки.

Глава 23

– Я поговорила с бабами, Дебил… Многие согласились!

Ну еще бы они не согласились!

У меня в племени назревал очередной гендерно-демографический кризис… – В смысле, – двадцать семь новых соплеменника, семеро неженатых ирокезов из бывших ребят Кор’тека, да еще и четверых подростков в этом году можно будет женить… Хотя нет, вру! Из восемнадцати леокаевких работничов шестеро пришли уже с женами. Так что племени ирокезов срочно требуется «всего лишь» тридцать две женушки… Потому как мужики без баб, да еще в окружении семейных, да при отсутствии нормальных стен вокруг спален… Это, знаете ли, весьма взрывоопасно!

А где же брать жен для моих ребят? Купить невест у Мордуя? А сколько бабла на это уйдет? Стоит только пройти слуху, что очень богатенький буратиночка Дебил ищет такую прорву невест, – и цены на них неизбежно взлетят… Я так понял, что все тут думают, будто ирокезы от богатств лопаются.

А значит что? Правильно. Опять задействуем вдовушек! На них и жениться проще, – не надо проводить церемоний «Перовой крови», и опыта в семейной жизни побольше, да к тому же многие придут в племя уже со своими детишками… Моим ирокезам меньше трудиться в качестве производителей. Гы-гы! Шутка.

И Леокай по осени, да и сам Мордуй недавно говорили, что потери в Олидике от войны с аиотееками были огромные. А значит, и вдов должно остаться вполне прилично. А кто такая вдова, особенно ежели она молоденькая и без совершеннолетних детей мужского пола? Сплошная обуза для всего царства. Права владеть землей у нее нету…, не потому, что жалко, а потому, что считаемся, что не потянет она в одиночку участок земли и все домашнее хозяйство. (Лишний повод оценить трудовой подвиг Улоскат…, а я-то ее еще выгнать подумывал.)

Если есть более-менее взрослые дети, так она еще как-то сможет прожить за их счет или снова выйти замуж, если детей вообще нет, хотя при вызванном войной демографическом перекосе найти жениха будет не так-то просто.

Так что скорее всего вдовушке придется идти на поклон к родителям мужа или своей родне… А там лишний рот тоже нафиг никому не сдался, – лишней еды тут, как правило, не бывает. А если невеста еще и выданная в другое царство или в очень дальний род, – так для своих она фактически мертва… Улоскат вот обратно в семью не взяли, когда муж дал ей принудительный развод.

Так и выходит, что ничего, кроме как идти кормиться со стола Царя Царей, вдовушкам не светит. А этот самый стол, – он как бы не резиновый и скатертью самобранкой не накрыт.

Но у этой медали есть и другая сторона, – сами вдовушки люди свободные. Раньше они принадлежали родителям-роду, потом мужу, а по смерти последнего стали абсолютно бесхозными, приходи и бери кто хочет. Государство право собственности на своих граждан оформлять еще не научилось. Так что вдовы могут сами распоряжаться собой, и калыма платить за них никому не надо. Вон как я на Улоскат легко женился!

Итак, есть никому не нужные вдовушки и есть голодные до семейной жизни, крутые и суровые парни с экзотическими гребнями на голове и, по слухам, очень богатым Шаманом. Тут уж, как говорится, сам бог велел их соединить, и пусть живут долго и Щастливо.

Вот только в процессе решения данного вопроса надо постараться исключить Мордуя. Иначе вдовушки в его глазах из ненужной обузы внезапно превратятся в ценность, и за них придется платить как за невест.

Потому что? Правильно. Засылаем Осакат и Ласту к подружкам, и пусть врут с три короба о том, как хорошо быть замужем за ирокезом. Подружки не упустят возможности почесать языками на столь серьезную тему с другими подружками, и так весть о женихах разлетится по всей стране. Создадим ажиотаж, и пусть потенциальные ирокезихи со всей Олидики бегут вприпрыжку к нашей стоянке, а мы уж проведем отбор наиболее достойных кандидаток!

А Мордую потом скажем, что мы не виноватые. Они сами пришли.

– Тебе все равно не уйти и не скрыться, предатель. Мы не прощаем измены. По твоим следам пойдут охотники, – лучшие из лучших, и в какую бы нору в этих горах ты не заполз. – Месть тебя настигнет!

– А эти твои охотники, они случайно не в таких шлемах ходят?

Это был удар. Когда я достал из мешка тот самый шлем и катнул его в сторону Эуотоосика, появилось ощущение, что ему в поддых дали. Прямо посреди взрыва праведного негодования он резко замолк и как-то даже будто бы сдулся.

– У нас таких еще пять штук, – добавил я. – И еще двенадцать с волчьими хвостами, верблюдов скоро приведут сюда, и ты сам сможешь в этом убедиться.

На Эуотоосика стало жалко смотреть. И мне показалось, что расстроился он не столько из-за того, что посланная помощь за ним не придет. – Нет… Кажется мы разрушили какую-то его большую легенду, представление о необычайной крутизне этих самых шлемасто-волчехвостых вояк. Но жалеть его сейчас было нельзя. Так что в качестве контрольного выстрела я добавил: – Мы потеряли четверых.

– Ты лжешь, – рявкнул он на меня, но уже как-то без особой убежденности. – Волки Великого Походного Вождя Сууообчеека отдают свои жизни только в обмен на двенадцать вражеских!

– …Знаешь, – максимально нагло улыбнулся я, глядя ему в лицо. – Когда я жил… в родном поселке… на Великой Окраине, – рядом со мной рос один парнишка. Кру’тышка его звали. Он был самым сильным и ловким среди всех нас, и никто из мальчишек не смел выступить против него… А потом его съел тигр.

Кру’тышка вообразил, что он настолько силен, что никто не сможет с ним справиться, потерял осторожность и поплатился за это. Тигр, – больше, быстрее и сильнее человека, и как бы силен и смел ни был человек, для тигра он лишь добыча!

Вы, аиотееки, пришли сюда из-за моря и вообразили, что раз там, у себя, никто не смеет мериться с вами силой, то и тут все будут вести себя так же. Вы ошиблись. Это у себя там, далеко за морем, вы хищники, а тут вы лишь добыча.

…Те, которые пришли перед вами, могли бы тебя это подтвердить…, если бы остались живы. Впрочем, возможно, кто-то из них и спасся, после того как мы их разбили. Вероятно, бедолаги побежали на запад… В лучшем случае они умрут от голода и жажды в тамошних степях, а в худшем – дойдут до Вал’аклавы, которая почти так же могущественна, как и Великая Окраина, и их там сделают рабами.

Эуотоосик надолго задумался. Раны его уже почти зажили. Однако боюсь, что прежней крутизны или хотя бы прямой спины ему не светит. Ходил он, сильно изогнувшись на один бок и будто прихрамывая, хотя в ноги ранен и не был.

Видать вражеское (или лучше сказать «дружеское», «союзническое»?), копье повредило какие-то мышцы спины, и теперь это не позволяет ему даже нормально стоять. Я из-за этого даже чувствовал некоторую неловкость, – ведь пострадал-то он из-за моей подставы. И лихой вояка в результате превратился в жалкого калеку…

– Ты лжешь мне, – наконец подвел Эуотоосик итог своим размышлениям. И на сей раз его голос звучал холодно и спокойно. – Если бы вы и правда были бы так сильны, – тебе не пришлось бы прибегать к подлостям и хитростям! Истинному воину не надо скрываться за ложью. – Его оружие и его верблюд! – Они побеждают за него, а не лживые речи!

– Да уж… – лишь усмехнулся я. – Твой верблюд много наговорил за тебя! Иногда мне кажется, что он тебя поумнее будет, потому что не стал брыкаться и дергаться, а сразу нам покорился!

…А сила оружия… Она лишь для тех, кто не владеет силой ума. Вы эту силу не цените. А напрасно. У нас в Великой Окраине способный побеждать лишь силой своего ума мудрец ценится куда выше махающего дубиной или копьем вояки. Мы выделяем таких людей в отдельную касту и почтительно зовем их «Бот’аниками». Что означает «Познавшие все тайны мира!»

Но я еще не бот’аник. Я только учусь, пытаясь заслужить это высокое звание. Но даже я лишь одной только силой своего ума и магии смог направить всю вашу Орду в голодные и холодные степи. И, может быть, мне это зачтется и я удостоюсь стать кандидатом в бот’аники.

…Ты надеялся, что аиотееки найдут на севере землю обетованную и путь на небо? Они найдут там лишь смерть и путь в загробный мир… Никто не способен выжить в тех краях зимой… А ведь то, что ты видишь и чувствуешь сейчас, это только ее начало. Скоро ударят настоящие морозы и выпадет снег, в котором утонет даже твой верблюд. Аиотеекам нечем будет обогреть себя и раздобыть пищу. И вернуться обратно они тоже не смогут, – не пустят снега.

…А потом, когда весной снег растает и в степи вернется тепло, посланные мной воины пойдут туда и соберут добычу. И вся ваша Орда будет уничтожена лишь силой ума одного человека!.. Так что ты там говорил про свое оружие?

Эуотоосик в ответ лишь промолчал… Сдается мне, он и сам был ботаником и в свое время натерпелся насмешек от разных идиотов, похваляющихся силой мышц и презирающих тех, кто изучает книги (если они у аиотееков есть) или возится с травками или камешками. Так что целая страна, где мозги ценятся куда выше мышц, – это не только его заветная мечта, но и некий огромный страх.

Идти против такой силы для него тоже самое, как для меня вести своих ирокезов против армии, вооруженной огнестрельным оружием… Только я один буду осознавать силу этой армии и этого оружия, понимая беспросветность попытки воевать с ней в открытом бою…

– Так чего ты от меня хочешь? – Эуотоосик наконец поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза. – Мне не кажется, что ты пришел просто для того, чтобы посмеяться надо мной.

– Вот тут ты прав, – довольно кивнул я. Кажется грозный оуоо наконец-то пошел на сотрудничество. – Смеяться над тобой я не стал бы. Потому что мы с тобой очень похожи. Живи ты у нас, – тоже наверняка бы стал бот’аником, потому что ты из тех, кому хочется заглянуть глубже, чем видят твои глаза, и найти истинный смысл очевидного.

И только поэтому ты до сих пор жив. Ибо у нас считается плохой приметой убивать людей, подобных тебе и мне. (После кнута стоит угостить пленника и пряником.) Мы ценим ум даже в наших врагах.

У тебя есть то, что нужно мне, – знания. Если я их добуду и принесу на Совет Бот’аников, это сильно поможет мне войти в их круг. Так что я хочу, чтобы ты поделился со мной тем, что знаешь, и тем, что видел. И тогда я оставлю тебя в живых.

…Ты даже сможешь вернуться к себе домой, если захочешь, конечно. А можешь остаться с нами, – твоя спина не станет помехой для этого. Мы будем ценить в тебе не человека оружия, а человека знания. А среди аиотееков ты, перестав быть воином, сможешь пользоваться тем же уважением, как и прежде?

– И чего ты хочешь узнать? – осторожно спросил Эуотоосик, на лице которого сомнение и надежда попеременно сменяли друг друга. А еще там же гордость боролась с любопытством, а отчаяние цеплялось за соломинки каких-то планов и намерений… Мой оппонент пребывал сейчас в таком нервном возбуждении, что даже не пытался скрыть свои эмоции.

– Расскажи-ка мне сначала о зерне, что вы возите с собой.

– Зерне? – Лицо Эуотоосика вытянулось от удивления. Кажется, мой вопрос даже отчасти оскорбил его. – Спрашивать о такой привычной банальности, как зерно, которым ежедневно набиваешь пузо! И это у него-то, который учился у каких-то там великих жрецов, хранящих сакральные Знания, и входил в воинскую элиту непобедимых аиотееков-оуоо? – Что ты хочешь узнать об этом зерне от меня? Что я могу тебе рассказать?! – Я воин и жрец, а не пахарь какой-нибудь! Или ты думаешь, я похож на речных червей, которые копошатся по колено в грязи, выращивая его?

– Ты уже сказал немало! – преувеличенно довольно заявил я в ответ. – Значит, чтобы вырастить его, нужно много воды… Я так понимаю, это «речные черви», живут в долинах рек и делают как-то так, чтобы вода заливала их поля равномерно… Ты ведь должен был видеть эти сооружения. А еще я думаю, что там где выращивают это зерно…

Тут я описал ему свои представления о жизни Древнего Египта из застрявших в моей голове обрывков школьных знаний и посмотренных фильмов. Главным образом о структуре общества и инженерных сооружениях… И судя по внимательным глазам собеседника, почти все время угадывал правильно.

– …И это я узнал только из одной твоей фразы про «речных червей», копошащихся по колено в грязи! – самодовольно подытожил я, пытаясь сразить собеседника силой своего интеллекта. – Расскажи мне больше, и мои знания увеличатся…

– Эх, что и сказать тебе, Великий Царь Царей Мордуй, которого я почитаю за своего двоюродного дядюшку! (Я так и не понял, в чем там хохма с двоюродными дядями, но почему-то именно они особо почитались у всех местных племен, от горцев до лесовиков. Не зря Осакат отправили на воспитание именно к двоюродному брату ее матери). Я и сам не очень рад, что теперь придется кормить столько голодных ртов, а ведь ты знаешь, что у нас нету ни пашней, ни больших стад, и мы питаемся лишь тем, что добыли на охоте или забрали у врага. (Последнее было тонким намеком.)

Я ведь даже и подумать не мог, когда просил тебя помочь нам с одеждой, что выйдет вот такое. Но ведь вышло. И я думаю, что если мы отнесемся к этому правильно, это пойдет на пользу и твоему, и моему народам.

(… Нет, бабы это реально чистое зло. Знал бы, что будет такая морока, ни за что бы не подписался быть свахой для трех десятков своих вояк… Да и не мои они еще, а приблудные, послать бы их всех на фиг с их бабами и проблемами… Но это я так, ною).

Короче, пару недель назад я проделал хитрейший финт ушами – предложил Мордую взаимовыгодную сделку. – У нас, мол, бабы почти все остались на той стороне Гор, где и пребывают в гостях у моего почти двоюродного дедушки по сестре, Великого Царя Царей Леокая. А мужики все пообносились и ходят в сплошной рванине… Вон посмотри на мою обувку – это же чистый кошмар! (Специально для такого случая надел свои старые тапкопортянки.) А портновское мастерство женщин Олидики славится на все земли мира. Так не отпустишь ли ты своих баб, тех, кому не помешало бы подзаработать, – сшить им одежду и обувь. А уж мы их отблагодарим достойно!

Как раз перед этим мы с шаманами-мастерами продемонстрировали Царю Царей наше пробное изделие… Шлем, на мой взгляд получился не слишком-то удобным. Но Миотоя и Ундая просто распирало от гордости, – такого не то что они, такого в окрестных землях вообще никто не делал!

…Тем больше было их удивление моим «предательством», когда я, отмалчивавшийся при первых просмотрах изделия, обрушился на него с беспощадной критикой в присутствии Царя Царей, их непосредственного заказчика.

Нет, я, конечно, постарался густо подсластить пилюлю, отдав должное мастерству обоих шаманов, их несомненным знаниям и глубокому проникновению в мир духов. (Эти сволочи опять заставили меня пить наркокомпот перед отливкой, дабы умилостивить духов.) Но!

Но изделие пока еще очень и очень далеко от совершенства! В конструкцию надо вносить множество изменений, вплоть до изменения некоторых узоров поверх шлема, ибо любому пообщавшемуся с Духами человеку понятно, что данные узоры не канают, ибо не способны обеспечить весь спектр противомагической защиты. Так что я прошу извинения у своих коллег, ибо узоры это была моя сфера деятельности, а я так налажал.

Короче, виноват, но обещаю исправиться. И даже точно знаю, что именно надо поменять и исправить как в конструкции, так и в магическом оснащении шлема… Потому как один такой шлем наверняка стоит столько, что все население Олидики сможет кормиться с его продажи месяца два. Те же иратугцы, – наверняка лопнут от зависти и захотят себе такие же, стоит только непобедимым воинам Великой Олидики появиться в подобных шлемах на сопредельных территориях! Да и Леокай, как мудрый и понимающий правитель, быстро поймет все выгоды от обладания такими шлемами…

Короче… Мы начинаем шлемный бизнес! Харчи и бронза потекут в Олидику ручьем. Драгоценные камни, дорогой шелк и меха заполонят чертоги Дворца Царя Царей Олидики. Пряности и заморское вино не будет переводиться на столах даже у самых распоследних олидикийских пастухов, потому что мы станем лучшими и самыми богатыми!!!.. А потом Васюки переименовываются в Нью-Москву, а Москва – в Старые Васюки!

Незримые пока еще, бриллианты и золото заблистали по темным углам веранды, на которой мы сидели. Непонятные птицы, напоминающие гусей, что дерзко ковырялись в пыли на площадке перед Дворцом, вдруг обернулись дивными павлинами и принялись петь прекрасные песни, одновременно неся яйца из лучшей бронзы. Запахло изысканными кушаньями, щедро сдобренными дорогущими пряностями, и послышалось негромкое хлопанье открываемых бутылок шаманского.

Под аккомпанемент этого хлопанья почти невидимая из-за сияния бриллиантов и бронзовых яиц просьба о пошиве одежек проскочила почти незамеченной, и разрешение мне выдали даже без попыток обдумать последствия подобного шага.

Ну а дальше события развивались просто и стремительно. Вдовушки, наслышавшиеся от Осакат и ее величественной подруги о богатых и крутых потенциальных женихах, готовых соединить свои судьбы даже с многодетными вдовами, подобно цунами ринулись в наш поселок. Ясное дело, самыми первыми поспели те, что помоложе и пошустрее (естественный отбор называется!), и живо расхватали всех мужей.

…Тут ведь нравы-то еще очень простые, и с этикетами шибко не заморачиваются. – Пока портниха с тебя мерку снимает, ты снимаешь мерку с нее, и коли пришлись друг-другу по нраву, судьбы сшиваются раньше, чем поспевает комплект одежды. Благо, Витьку была написана сопроводительная записка-инструкция, посланная с первой партией невест, о том, чтобы провести некоторые пояснительные беседы с личным составом, тонко намекнув на отсутствие необходимости в калыме и незамысловатость процедуры женитьбы на вдовах.

Дело сварганилось даже быстрее чем я рассчитывал. Но как только я вообразил, что могу праздновать победу, – пошли проблемы.

Для начала, женихов оказалось существенно больше, чем мужей… В том смысле, что женатые ирокезы не отказались воспользоваться благорасположением оголодавших теток. И человек пять-шесть из них даже решили завести себе по второй жене. (Сам дурак, надо было давать более точные инструкции Витьку. Представляю, что он там наговорил от моего имени.) Вроде все бы ничего, но поматрошенные-и-брошенные попытались учинить скандал, предъявляя претензии почему-то именно мне.

Но это было мелочью, сущим анекдотом по сравнению с остальными проблемами. Ясное дело, почти все бабы оказались уже с дитями. Я это предвидел, но не думал, что их будет так много. Пяток детишек на десяток баб, – как нам досталось после эпических битв на Реке, это еще куда ни шло. Но когда почти каждая из жен притаскивает с собой по два-три ребенка…, – их ведь тоже придется кормить!

Но хрен с ними, – прокормим! Самое ужасное, бабы просто так переходить в новую семью-племя не захотели и потащили с собой все имущество, что сумели оторвать от каменных стен или выковырять от земли… Нет, клянусь, одна тетка пыталась какие-то резные столбы из своего прежнего жилища утащить в новый дом, ссылаясь на какое-то особое родство с мастером, их вырезавшим!

И вот тут-то у меня и начались терки с Мордуем, которому родня и соседи предприимчивых вдовушек накляузничали на столь беспардонное поведение. Мордуй вызвал меня на ковер и, демонстративно угостив скисшим пивом, потребовал объяснений, возмещений и контрибуций.

Хренушки! Я заявил, что те, кто увел его баб, вообще не являются истинными ирокезами, а по большей части какие-то приблудные ребята, увязавшиеся за нами. Каждый может в этом убедиться, если взглянет на их прически.

…И кстати, – большая часть из них вообще вроде как подданные Леокая. – Это он их к нам прислал, так что иди-ка ты уважаемый двоюродный дядя Мордуй к троюродному дедушке Леокаю и предъявляй претензии ему… Ссышь? Вот тогда и ко мне не лезь со своим кислым пивом!

После этакого отпора Мордуй велел унести кувшины с кислым пивом, заменив его на более качественное и сменив заодно и тактику, – начал жаловаться на жизнь.

В ответ я тоже начал жаловаться. Потому как это с Мордуя снимается теперь бремя прокормить почти сотню голодных ртов, а на меня-то как раз все эти заботы и перевешиваются… И как мне быть-то, я не знаю, и вообще, не хочет ли он съездить со мной и уговорить баб расстаться с мужьями и вернуться в Олидику лопать жиденькую кашку с его стола?

…Не хочет? Очень жаль. А я-то уже понадеялся на лучшее.

Но, как говорится, во всем надо искать что-то хорошее. Мы ведь теперь – ирокезы и олидикианцы, становимся очень близкой родней! А разве, породнившись со мной и Лга’нхи, Мордуй потерпел какой-либо урон? Или мои протазаны и боевые рукавицы не позволили ему не только выстоять против врага, но и продержаться в голодный год, обменивая их на зерно? А разве не Лга’нхи завалил самого Анаксая, чем обеспечил безопасность тылов для Олидики? Ведь теперь благодаря подвигу Лга’нхи и моему скромному колдовству Иратуг не смеет напасть на ослабленную войной с аиотееками Олидику… А разве наше посольство не обеспечило помощь Улота?… И разве, в конце-то концов, не кормилась ли Олидика весь прошлый год моим зерном?

…Так разве родство с нами принесло Царю Царей Мордую беды и огорчения или, наоборот, помогло в трудную годину?

…Потому дорогой и великий Царь Царей Мордуй. Не надо заранее вписывать этих женщин и детей в графу «убытки». Тем более что даже обряда смерти над ними никто не проводил, так что они такие же олидикианки, как и ирокезки… Двойное гражданство, так сказать… (Есть такое колдовство.) И те вещи, которые они заберут с собой, – это ведь по сути такая мелочь по сравнению с возможностью обратиться за помощью к могучим ирокезам, неоднократно побеждавшим страшных аиотееков…

Вместе мы – сила… Так что не мешало бы Великому Царю Царей Великой Олидики подкинуть нам немножко овец для прокорма вновь прибывших теток… Уверен, останься они на его коште, до конца зимы каждая слопала бы не меньше четырех. А я готов принять по курсу, три овцы за голову… Совсем оборзел? Ну зачем же так грубо?! Я открыт для переговоров!

Глава 24

Прошла еще одна неделя. Одна из тех потрясающих недель, которые потом еще долго вспоминаешь как чудесное беззаботное время. Вдали от жен, больных, всяческих проблем и ответственности. С утра до вечера торчал в мастерской. А по вечерам беседовал с Эуотоосиком, выведывая из бедолаги страшные аиотеекские тайны. Даже получил от него принципиальное согласие обучить меня аиотеекской узелковой письменности в обмен на мою азбуку. Учитывая, что Эуотоосик не знает ирокезского, а значит, не сможет толком пользоваться моим секретным оружием, я счел этот договор выгодным для себя.

Ундай с Миотоем получили от меня инструкции и помощь в изготовлении более улучшенных и совершенных моделей шлема. Но сам я уже увлекся новой задачей. Проблемы с женитьбами и прочими хозяйственными делами навели меня на полезные мысли, и вместо баловства со шлемами я решил попробовать изобрести колесо. Ну да, его тут в принципе уже изобрели и до меня. Но даже у продвинутых горцев колеса их повозок представляли собой какой-то кошмар. Громадные, сколоченные из цельных досок, – каждое весило столько, что для того, чтобы сдвинуть повозку с места, приходилось запрягать не меньше двух быков.

Впрочем, были и кой-какие положительные моменты. Даже эти грубые и примитивные колеса требовали довольно точной и плотной подгонки одних деталей к другим. А значит, были мастера-шаманы, способные это сделать.

Так что я скооперировался с неким товарищем Боксуем и коллективом его учеников, и мы, усидев с десяток кувшинов пива, решили, что совместный труд пойдет нам на пользу. Пусть даже и то что я предлагаю в глазах всякого нормального человека смотрится полным бредом, – это подумать только, – колеса, состоящие сплошь из дырок!

Правда, от меня ввиду неспособности к плотницко-столярным работам требовалось лишь правильно расчертить колесо в натуральную величину, создав чертеж-шаблон, по которому будут проводиться все работы. Что, впрочем, было очень ответственной операцией, потому что точность и размеры всех частей будущего колеса определялись методом прикладывания деталей к шаблону.

Так что я привлек в помощь себе Дрис’туна и других малолетних бандитов, самодельную линейку метра двух длиной, кусок бечевы…, той самой (из волос Майкла Джексона), огромный циркуль, способный отчерчивать круги радиусом этак до метра, и все остатки знаний по геометрии, что еще не окончательно выветрились из моего мозга.

Пришлось также немало помучиться, «изобретая» угольник, способный дать прямой угол или угол на 45 градусов, малку[5], и вспоминая, как рассчитываются углы, что такое хорды, и прикидывая правильные пропорции и толщины спиц. Поскольку мои знания математики и физики, оказались более чем скудны, при расчете толщин и размеров разных деталей пришлось положиться на собственную память и художественный вкус… Я тупо пытался добиться, чтобы мой чертеж хотя бы приблизительно походил на привычные мне изображения колеса…

Вроде бы элементарщина, на первый взгляд, но даже мне пришлось повозиться, прежде чем появился готовый чертеж. Больше всего времени, кстати, заняла сама подготовка площадки для черчения. Мои оболтусы немало поелозили по земле, добиваясь идеально ровной поверхности, а потом еще и возводя над площадкой для чертежа специальный навес, чтобы зимние дожди не превратили чертеж в грязь.

А дальше-то уже было все просто. Центральная точка, от нее круг с отверстием – ступица. Затем двенадцать спиц, – охренительно занудное разнятие рассчитывать правильные углы, имея столь примитивные инструменты, как у меня. И бесконечно обходить циркулем окружность, перепроверяя правильность деления окружности на двенадцать частей. Ну и самая сложная часть – обод. Обод должен был набираться из разных плашек, вырезанных по определенному шаблону и собранных в единое колесо. Учитывая, что местные ребята еще даже пилу не знали, вырубать их топориками и чем-то вроде маленьких мотыг, на мой взгляд должно было стать настоящим кошмаром, но Боксой смотрел на все это без особого страха в глазах, – значит, будем думать, справится!

Конечно, пришлось попарить мозги. Но зато остальные шаманы, мои ученики, и даже приглашенный Эуотоосик глядели на всю эту возню безграмотного троешника как на некое колдовство и чудо… Впрочем, мне показалось, что в глазах пленника частенько мелькали искорки понимания, но может, это просто зимнее солнце так отсвечивало… или напекло мне мозги!

…Короче, работы были в самом разгаре, я уже мысленно видел, как эскадры повозок рассекают по степи, везя племя ирокезов от победы к победе с максимальным комфортом, когда наконец пришло известие – вернулся Лга’нхи, в связи с чем меня срочно вызывают на место нашего нового поселка.

Вовремя, работы для Шамана накопилось тут выше крыши!

…Встреча с Лга’нхи прошла в теплой и дружеской атмосфере. Обиды за то что я его «надул», устранив с поля боя, чего я, признаться, сильно опасался, у него на меня не было. Зато рожа сияла от предвкушения новых забав… – Пообщавшись длительное время с верблюдами во время долгого перегона, мой приятель и сам вознамерился стать оуоо… Не в том смысле, что верблюдом, а в том, что верблюжачьим всадником. В связи с чем от меня требовался комплекс магических мероприятий, для полного подчинения этого демона «правильным люди»… А еще, я это предчувствовал, в ближайшем будущем на меня спихнут заботу о ремонте и изготовлении сбруи, а также лечении этих тварей… Вот ведь радости-то привалило!

Пришлось разводить цветную глину и, распевая «Кузнечика», мазать на боку у каждой животины короткую надпись «СВОЙ»… Лучше бы, конечно, клеймо поставить, да неохота было животин тиранить. Так что с этой проблемой я разобрался относительно легко. И мог смело приступать к следующей.

…В поселке было все по-прежнему. Ирокезы развлекались охотой, строевой подготовкой и, конечно, игрой в костяки…

В связи с чем возникла проблема, требующая неотложного внимания шамана: Костяные биты и рюхи кое у кого уже разломались от частых ударов, и их пришлось заменять на деревянные… И тут, естественно, во весь свой рост вставал актуальнейший вопрос всех времен и народов: «А можно?». Будут ли эти контрафактные подделки котироваться на Духовном рынке, добавляя маны своему обладателю, или все швыряние пройдет впустую?

– Да какие проблемы-то? – заявил я, пораженный величием этого философского вопроса. – Находите подходящей кривизны палку, которая, по вашему мнению, будет летать как надо, или изгибаете ее на костре. А потом, убедившись в ее пригодности для игры, режете на ней слово «кость»… Кто безграмотный, пусть идет к Витьку или Осакат, только пожертвование Духам не забудьте захватить, а то Щастья не будет. Так что на пожертвование лучше не скупиться! (Реально задолбали своей простотой. Я тут, понимаешь, промышленные революции устраиваю, а их только деревянные игрушки интересуют.)

Ну и наконец, действительно серьезный вопрос. Прием в ирокезы!

Было два варианта: Подождать месяца полтора до праздника Весны и принять кандидатов в племя на нем или сделать это сейчас… В праздник бы, конечно, получилось поторжественнее. Но медлить с церемонией как-то не хотелось, – лишние отличия друг от друга и разные статусы это совсем уж ненужные для нас поводы для ссор и разборок. Так что решено – вступаем сейчас!

Итак, я выпросил трое суток на подготовку. Охотники уходят в уже изрядно опустевшую ввиду нашего тут пребывания степь и волокут оттуда всю возможную добычу. Бабы роют корешки, выгребают остатки припасов, начищают котлы и сковороды.

Я инспектирую «Ведомость на зарплату» и тружусь с кусочками кожи, которые раздобыл еще в Крепости-столице, когда посетил местную обувную фабрику с рабочим визитом. Одна мыслишка зародилась у меня уже давным-давно и, пребывая в литейных мастерских, я не пожалел килограмма-полтора бронзы из наших запасов на благое дело.

И вот наступил торжественный день. Даже пастухи, пасшие стадо где-то в горных долинах, успели прибежать сюда на торжественное собрание… Хотя, конечно, было жаль, что отсутствовал Кор’тек, и те, кто ушел с ним. Зато в качестве наблюдателей на наше торжество прибыл сам Мордуй со свитой. (Ведь ирокезианство в качестве открытого для всех учения пребывание чужих на нашем празднике не только не запрещает, но и даже одобряет.)

Для начала, – все племя и почетные гости, как обычно, сели в круг, и церемония началась с торжественного выхода шамана Дебила. Впереди меня шел Витек, неся на вытянутых руках «Ведомость на зарплату», а позади Осакат… по случайно сложившейся традиции, именно сестренке, несмотря на беременность, пришлось тащить довольно тяжелое Знамя. Но что такое тяжесть по сравнению с возможностью показать себя во всей красе? Прическа была еще более причудливой, несколько дырок на шелковой рубахе задрапированы мехами, бляшки на воинском поясе начищены до блеска, а пришитый к нему скальп, кажется, даже отмыт чем-то вроде шампуня и расчесан! Ну и, естественно, топор, кинжалы…, вот только копье пришлось отставить. Но даже без копья сестренка представляла собой весьма загадочную и притягивающую взоры особу. Кажется, даже Мордуй малость припух, увидев, во что мы превратили его дорогую племянницу.

Но некогда обращать внимание на Мордуя. Пора петь гимн! Наши полковые барабанщики отбивают ритм, дудка задает мотив, и вслед за Учениками-запевалами все племя в едином порыве вскакивает на ноги и подхватывает мелодию гимна.

Высокие горы над головой, ярко горящий костер и суровые мускулистые воины, потрясающие оружием и во всю глотку ревущие «Союз нерушимый крутых ирокезов собрал воедино великий Лга’нхи!». Даже я сам, несмотря на некоторую гротескность ситуации, вдруг забыв про свой цинизм, проникся чувствами торжественности и ожидания Чуда! А судя по лицам моих соплеменников, их все это торкнуло без всякого наркокомпота.

Но нельзя сбиваться с ритма. Все опять сели, настало время речей, и Лга’нхи первым взяв слово, – сообщает изумленной публике, насколько мы круты и как станем еще круче, когда к нам присоединятся новые товарищи. Потом поднимаются старшины и авторитетные воины, толкаюшие речи-представления новых кандидатов, причем о каждом по отдельности, а бывало и по нескольку раз… С удивлением узнал много нового и о самих людях, и о тех приключениях (а их было немало), что племя пережило в мое отсутствие. Я тоже встаю в свое время и как бы не от своего лица, а от лица простого воина представляю свою девятку и рассказываю, как они отлично воевали в битве при Ущелье. А потом еще и докладываю о заслугах и достижениях четырех подростков, которые уже вполне доросли до бритья башки, особо отмечая их ударный труд как на берегу возле Улота, так и в мастерских Олидики и успехи в освоении грамоты и счета.

Потом я уже толкаю речи как Шаман, повторяя уже надоевшие всем проповеди о сути Ирокезианства и принципах, на которых мы строим свою жизнь… Мордуй со товарищи внимательно слушают.

Наконец, торжественная часть, тридцать один человек подходит ко мне, называет свое имя, надрезает палец, и я записываю его имя в «Ведомость на зарплату». Правда, на прежнюю шкуру столько имен уже не помещается, и приходится начинать новую, предварительно объяснив, что с мистической точки зрения эта та же самая шкура и свиток, вмещающий имена ирокезов, там, в мире, куда ушли все наши предки, бесконечен и неразрывен. Доказательством чему служат цифры «1» и «2» на первом и втором куске шкуры. (Для местных это очень важно.)

Я записываю имена, а Ученики и Старшины (я решил, что им тоже можно доверить это почетное дело), бреют свежеиспеченным ирокезам головы… Не у всех есть фест-китцы (только у меня), или кинжалы, по качеству близкие к нему. Да и парикмахерские навыки пребывают в зачаточном состоянии. Так что почти для всех вступивших в племя эта процедура становится довольно кровавой и болезненной. Но никто не жалуется. Скорее наоборот, – тут все знают, что любое стоящее дело требует изрядных жертв, и даже гордятся текущей из порезов кровью. (Приходится срочно отправлять учеников за примочками и мазями.)

Наконец все имена записаны а головы побриты. Но торжественная часть еще не кончилась, хотя все уже и начали пировать. Увы, мне сегодня будет не до пиров, моим ученикам тоже. Вот только разве что Осакат я сделал поблажку, отпустив ее командовать бабами. Что она немедленно отметила еще одним крестиком в списке моих прегрешений.

А Витек уже довольно бойко читает «Ведомость на зарплату», начиная с самого начала, а я достаю из мешка новое чудо… – погоны называются!

Сначала хотел сделать ордена и медали. Но как только подумал, сколько на это уйдет бронзы, сразу оставил эту идею. Итак, погон представлял из себя полоску кожи длинной сантиметров двадцать. В самом начале было написано имя, а дальше располагались значки размерами примерно в сантиметр. Маленький топор означал участие в битве. Гарпун – в охоте на коровок. Просто за большие успехи и достижения в охоте давалось копье. Пока еще никому непонятное тут тележное колесо, – за какую-то особую доблесть при переходах или перегонах скота. (Например Лга’нхи со товарищи за перегон верблюдов). Весло – морские переходы, а скрещенные серп и молот – успехи на производстве. (Ими одарили тех восемнадцать, что ударно повкалывали на переработке коровок.) И, наконец, главное и самое желанное – шестопер, ясное дело означавший особый подвиг и заслугу перед племенем.

…Перед торжествами я поделился этой идеей с Вождем и Старшинам, впрочем, не открывая всех тайн, и меня завалили сведениями о каждом члене племени и его подвигах и заслугах… Блин! Они ведь реально все это помнят! Так что мы довольно долго сидели и подсчитывали подвиги… свои и чужие, а я заносил это на отдельную шкуру.

Так что теперь Витек читал список, а я дарил выходящему на зов ирокезу знак его доблести и заслуг перед племенем. Стараясь на память перечислить те заслуги, что заслужили отметки топора и шестопера.

…Значки я постарался сделать крохотными и тонкими и отливал их в открытых формах по десятку зараз. Так что из того куска бронзы, что я взял из наших запасов, да еще и добавив кое что из подаренного мне барахла, – получилась весьма изрядная кучка наград. Но хватило ее едва-едва, и то в основном за счет строгости к награждаемым.

Наконец празднество кончилось. Я, голодный и осипший, еле доплелся до своей лежанки и рухнул на шкуры. Нелегкое это дело – быть шаманом!

Глава 25

Утром все отсыпались… Аж, наверное, часиков до семи-восьми утра. В том смысле, что не вскочили с первыми лучами солнца, как тут принято, а позволили себе поваляться подольше.

А и чего, спрашивается, не поваляться, если брюхо набито на пару дней вперед и можно не беспокоиться о хлебе насущном… Пусть об этом шаман беспокоится.

Вот потому-то, пока все дрыхнут, шаман, чтобы не беспокоить жен своим ворочаньем и кряхтением, с утра пораньше торчит у костра и мыслит! Потому что вчерашнее обжорство наводит, знаете ли, на разные мысли.

…Главная проблема ирокезов в том, что запас эксклюзивного семенного фонда у нас довольно приличный, а вот с хлебопашцами беда! Чуть больше трети всех ирокезов – это степняки, которых пахать землю не заставишь… Ну в смысле, – заставить, конечно, можно, но толку все равно не будет, – усилия, потраченные на принудительное окультуривание народных масс, как правило, себя не окупают… Зато они прекрасные животноводы, в отличие от прибрежников.

С прибрежниками все обстоит малость проще и сложнее одновременно. Кое-какие растения у себя на огородах и полях они выращивали. Но смысл их жизни – это море! И без него они чувствуют себя ущербными.

Да и менталитет охотника и рыболова очень сильно отличается от менталитета крестьянина. Первые привыкли получать и съедать свою пищу немедленно, в то время как вторые готовы трудиться по полгода ради получения урожая и съедать выращенное, растягивая удовольствие на целый год.

А уж убедить моих подопечных строить плотины, рыть каналы и прочая-прочая-прочая может только угроза настоящего голода либо физическое принуждение. А так, к чему возиться в земле, если можно просто пойти в степь или выйти в море и добыть себе еду, причем таким способом, за который спустя тысячи лет люди будут отдавать бешеные бабки?

…Сказать им, что это было ценное указание Духов? Повозятся пару месяцев, а потом пошлют на фиг и Духов, и того идиота, который транслирует подобные дебильные указания.

Такой тяжкий упорный труд, не разгибая спины и до кровавых мозолей, приемлем для тех, кто из-за недостатка пространства и большого количества населения вынужден обрабатывать каждый клочок земли. А когда тебя кормит степь без конца и края или безбрежный океан… и неплохо кормит, надо сказать, – идея вкалывать от рассвета до заката, не разгибая спины, кажется не столь уж привлекательной. И как тут быть?

…Да уж, – думы наши думы, думы окаянные… За что ни возьмешься, все упирается в менталитет и обычаи. Луки-дротики нельзя… Ремесленничество развивать не хотим. Землю пахать нам в лом. И как прикажете в такой обстановке прогрессорствовать?

– О чем думаешь? – Я даже вздрогнул, настолько тихо подошел Лга’нхи.

– Как жить дальше… – горько вздохнул я, – чем народ кормить.

– Да. – Лицо приятеля сразу потеряло довольное выражение морды. – Народу много, а скота совсем мало. Однако надо племя делить, потому как одно стадо столько народа не прокормит… А делить нельзя – придут аиотееки и всех побьют по отдельности!

…Я вот тут думаю, – а верблюдов этих доить можно? – Ну, как больших братьев?

– А фиг его знает? – Мне такой вопрос даже в голову не приходил. Но, кажется, я что-то про верблюжачье молоко слышал… или это было про кобылиное? – Наверное, можно, – на всякий случай сказал я и поспешил уточнить. – А верблюдихи-то у нас есть?

– Нет, – горестно вздохнул знатный животновод Лга’нхи. – Эти, которые оуоо, только на самцах ездят. – … Но самки у этих верблюдов тоже есть! – Поспешно добавил он, словно бы я тут пытался доказывать, что верблюжьи демоны размножаются делением. Я видел! Они на них грузы возят, и просто в стадах ходят.

– Ну раз ходят, значит не просто так. – Овцебыков доят, овцекоз тоже доят, – чего бы и верблюдов не доить?… А ты никак намылился идти у аиотееков верблюжих отбивать? – внезапно заподозрил я неладное.

– Ну-у-у, – задумчиво протянул Лга’нхи, старательно рассматривая какой-то невзрачный кустик справа от себя. – Аиотееки они вечно ходят туда-сюда… Может опять придут, тут то мы их и…

Да уж, прав я был, когда втирал Эуотоосику о том, что аиотееки тут всего лишь добыча. Не в тот райончик зашли пацанчики. Вот уже передо мной сидит гоп-стопщик, желающий потрясти их карманы, на предмет наличия там верблюдов женского пола. И судя по задумчивому взгляду, у него это серьезно.

– А я вот про зерно думаю! – попробовал я сбить Лга’нхи с гопнических мыслей. – Надо бы нам зерно сажать, которое у аиотееков отбили.

– Ну надо так надо… – Последовал ответ в стиле: «Тебе надо ты и сажай». – Как и в случае с ремеслом, все соглашались, что «надо», но никто не хотел этим заниматься лично.

– Ты ведь пойми, – попытался я вразумить приятеля. – Улоскат, баба моя, она ведь этого зерна вырастила в три раза больше, чем местные горцы своего собирают. Если мы все растить его начнем, так ведь про голод вообще забудем. Напрочь!

– Да мы и так вроде не голодаем….

– Потому что взятое у аиотееков зерно жрем.

– Вот… и я о том же – надо идти аиотееков бить. Тогда и верблюдиц возьмем у них, и зерно это твое. И вообще, – они богатые у них много чего взять можно… А ты знаешь, эти верблюды, они ведь по нескольку дней могут не есть, и им хоть бы что… И даже не пить! Представляешь?

– Да знаю я про твоих верблюдов… Они потому и с горбом, что там у них жир отлагается, за счет которого они и живут, когда больше жрать нечего… Я тебе про зерно толкую.

– А если знал, то чего раньше-то не сказал? А я то переживал, что им есть нечего, когда по горам этим шли… Что за место-то такое? То ли дело степь!

– Да толку с твоих верблюдов? Я тебе толкую, что одна баба за лето столько зерна собрала, что шесть мужиков целый год кормить можно, а ты мне все про верблюдов!

– Ну так и отдай свое зерно бабам, – пусть они этим и занимаются. А то у нас стадо маленькое, а баб много им толком и заняться-то нечем…

…Нет, ни фига не получается диалога… Хотя мысль о том, чтобы свалить на баб работу…, в этом что-то есть! – У нас ведь теперь горянок довольно много, а они к работе на земле привычные. Да и детишки их небось с детства на огородиках-пашенках своих родителей вкалывали… А если учитывать, что отдали мы их приблудным от Леокая, а там почитай все прибрежники, тоже имеющие некоторое представление о землепашестве, то получается…

Хрень, однако, получается полная. Лга’нхи-оуоо и крестьяне-оикия – вот что у нас получается. А еще можно набеги на соседей устраивать и их заставлять для себя хлеб растить, и лить бронзу.

Нет, я, конечно, понимаю, что все попытки строительства царствия небесного на земле, как правило, заканчивались построением ада. Но как-то, пожалуй, рано нам еще разделяться на классовое общество. В племени еще и сотни мужиков не наберется, и если набирать всех новичков сразу в класс быдла, – хренушки кто к нам пойдет. Но что тогда с зерном-то делать? Вот уж воистину, – свалившееся внезапно богатство ни в игольное ушко не пропускает, ни спать спокойно не дает.

Ладно. Пока мыслил, лагерь уже окончательно проснулся, а поскольку строевые упражнения сегодня были отменены, да и на охоту идти не надо было, все начали изображать из себя сибаритов, усаживаясь в кружки по интересам и болтая друг с другом, пока бабы разогревают остатки вчерашнего пиршества, да разносят чашки с отварами. И зная этих оболтусов, уверен, что просидеть так они могут до самого вечера.

Надо бы воспользоваться моментом и пойти поговорить с народом, узнать, так сказать, про их насущные нужды и потребности, попробовать протолкнуть идею передового землепашества. Но откровенно говоря, и самому было лень.

Я было взял себя в руки и уже начал подниматься, как нечто мохнатое и чрезмерно активное начало тыкаться в меня своими мокрыми холодными носами… – Понятно, – проснулась и пришла Тишка!.. Я не в том смысле, что у Тишки два мокрых и холодных носа. Просто щенки уже изрядно подросли и полностью признали хозяйкой именно ее, став словно бы неотъемлемой частью моей второй (или все-таки первой?) жены, тем самым окончательно похоронив мои мечты попробовать себя в роли крутого дрессировщика.

…Да уж, тот еще из меня дрессировщик. Я в последнее время и Тишке-то особо время выделить не успеваю, а уж про собак вспоминаю, только когда они начинают в меня вот-так вот носами тыкаться. А ведь псинки-то уже преизрядных размеров выросли, с хорошую овчарку, а может, и больше. В телах еще очень много щенячьего, но когда пойдут расти вширь да матереть, – те еще монстрики будут. Таким уже по жопам не напинаешь за непослушание, – могут и ногу отгрызть.

– Они тебя слушаются? – спросил я у Тишки, беря ее за руку, усаживая рядом с собой и слегка приобнимая за талию.

…Почти два года уже вместе живем, а она все еще стесняется подобных проявлений ласки и заботы. Тут ведь с бабами-то особо не церемонятся, и публичные уси-пуси и обнимашки считаются чем-то странным, чуть ли не проявлением мужской слабости… Но пошли вы все на фиг, я шаман, мне можно. А доказательство моей мужской состоятельности сейчас сидит в животе у моей женщины… Кстати, если я что-то понимаю в жизни и календаре, где-то по весне, а значит, совсем уже скоро, он или она это нынешнее место дислокации покинет, а у меня наверняка резко прибавится забот. Потому как я ведь наверняка не смогу по местной методике представить всю заботу о ребенке ему самому и его матери.

– А чего не слушаться-то? – удивилась Тишка. – Слушаются! Мне раньше Ласта подсказывала, как с ними обращаться, а теперь я и сама знаю.

– Ну да, Ласта, то ведь из лесовичек, а там у них как раз таких собак и растят… А чего они умеют?

– Охотятся хорошо, сторожат… – Раньше они с Дрис’туном и мальчишками за кроликами охотились, пока ты молодых в Горы не послал. Теперь скучают, но тоже всякую живность ловят и приносят… Ты ведь и сам часто их добычу ешь! А на них корма совсем тратить не надо, они только тем, что добыли, питаются. – Тишка говорила таким тоном, словно бы боялась, что я собираюсь прибить ее любимых щенков и съесть. И приводила аргументы в доказательство их полезности… Ну что за репутация у меня такая, спрашивается, если даже собственная жена таким не пойми кем считает?

– Надо бы их с Лга’нхи на охоту отпустить как-нибудь, – успокоил я ее. – И им радость за большой добычей побегать, и охотникам польза… Они ведь и по следу должны хорошо ходить, и добычу на охотников загонять, их только натаскивать надо… Знать бы еще только, как это делается…

Оказалось, что Тишка со слов Ласты все это уже и так знает и потому начала подробно объяснять мне основы первобытной кинологии. Разумеется, и Улоскат не могла остаться в стороне от наших посиделок и вскоре тоже присоединилась к нашему кружку, демонстративно сшивая какие-то куски ткани, пока молодая, нерадивая, хотя и беременная жена сидит без дела, нагло и демонстративно прижавшись тощим бочком к их общему мужу! А там уж и Осакат с Витьком появились, потом подошел Лга’нхи с Ластой, Гит’евек, другие Старшины, и жены быстренько слиняли в отдельный кружок, чтобы не мешать важным государственным мужам решать свои важные мужские вопросы. Пошли споры, обсуждения и выяснения отношений… Короче, как обычно, тихой семейной идиллии не получилось, а вместо нее состоялся очередной совет.

Витьку пришлось изрядно потрудиться. Да и мне не удалось остаться в стороне. Даже Осакат пришлось привлечь к кое-каким работам, правда, в основном на «шаманской кухне». Потому как она все-таки носит гордое звание ученика шамана и обидится, если я оставлю ее в стороне. Правда, сестренке я доверил лишь общее руководство, варку наркокомпота и пригляд за клиентами, потому как все еще пребывал под воздействием странного (по мнению местных) заблуждения, что заставлять ворочать булыжники беременную женщину это нехорошо.

А все-таки жаль, что постоянно тусующихся вокруг нас мальчишек, на которых мы в последнее время сваливали кучу своей грязной работы в обмен на обучение чтению и письму, пришлось оставить в мастерских Мордуя. Из-за этого-то мне и моему ученику пришлось таки замарать ручки грязной работой.

Но так или иначе, а двадцать четыре булыжника размером примерно так с овцебычью голову были аккуратно выстроены в довольно-таки приличных размеров круг, – между каждым камнем-вехой была дистанция, наверное, метра два.

Потом пришлось между соседних камней ровно посредине выкопать ямку. А выкопать ямку, вмещающую в себя полный доспех, включая шлемы, пусть и не слишком глубокую, – это та еще работенка, по сравнению с которой нарисовать на каждом камне злобно щерящийся смайлик было сущей ерундой.

Но за полдня управились, хотя впредь я зарекся придумывать столь сложные обряды… или хотя бы лучше продумывать всю процедуру. А то в моих мыслях все получалось как-то проще и менее трудозатратно. Ну да, зато, глядя на нас пришедшие для прохождения обряда ирокезы могли воочию убедиться, какое это непростое дело – колдовство.

Теперь малость отдышаться, выпив отвар травок… Наркоты в напиток все-таки пришлось добавить. Тут как бы без этого некуда. Публика не поймет подобной профанации священной процедуры. Но хоть постарался ограничиться минимальной концентрацией, потому что процедура предстоит довольно сложная и очень ответственная. Тут и на трезвую голову элементарно запутаться, а уж с дурной башкой и подавно.

Глядя на меня, все остальные отобранные вояки начали подходить к котлу и брать из рук Осакат очередную чарку пойла из «волшебных травок», крови жертвенного оленя и грибов.

…А теперь дискотека! Как главный шаман-затейник, запеваю песню и начинаю плясать, двигаясь по кругу. За мной пристраивается Лга’нхи, Гит’евек и остальные вояки. Строго по старшинству и степени заслуг. Тут такой хоровод, – дело вполне обычное, так что мне выступать в роли хореографа и режиссера без надобности.

Мы выплясываем по кругу что-то воинственное, потрясая оружием и выкрикивая грозные боевые кличи… Вот только с репертуаром что-то пошло не так. Из-за шума в башке под действием наркокомпота вместо «Вихри враждебные» или «Варяга», как я собирался раньше, из глотки у меня вылетает «Шумел камыш…». Хорошо хоть слов на русском я практически не помню и потому вставляю в лакуны что-то на ирокезском. А поскольку мозги соображают как-то туманно и размыто, остается лишь надеяться, что мои вставки идут на тему войны и несусветной крутизны ирокезов, а не про то, что «… помята молодость моя».

На какое-то мгновение выпадаю из круга… Может, споткнулся, а может, чего-то вспомнил-сообразил. Кажется, все-таки перебрал с дурью. Чего дальше-то делать?… Ага. Витек с Осакат, которых я оставил трезвыми для подстраховки и контроля моих действий, тычут мне в руки овцу… А мы ее по горлышку – чик! Эк оно брызнуло. Теперь тащим до камней и окропляем каменный круг. И пусть кровушки на весь круг не хватило – кто это заметит. – Мои ребята по-прежнему в воинственном экстазе выплясывают вокруг костра, ничего не замечая. А вот теперь самое главное и чтобы ничего не перепутать.

Возвращаюсь и отдаю команду. Звучат горн-дудка и барабан, – команда к построению. Не сразу отойдя от экстаза, но тем не менее что-то еще соображая (возможно спинным мозгом), ирокезы строятся в отрепетированные раньше шеренги.

Проверить по списку… доверяю Витьку, кажется, он кого-то передвинул из ряда в ряд, а кого-то поменял местами. Кивает головой. Первая команда правофланговым, а значит, ведущим, в которой выступаю я, пошла. Доходим до камней, кто-то уже заранее выкопал ямки…, это же был я! Снимаем с себя доспехи и зарываем в землю, предварительно капнув на них своей кровью. Обходим каменный круг…, теперь только бы не перепутать и остановиться у нужного камня. Вот. Этот с двумя белыми полосами. Бью копьем в центр смайлика. Враг повержен! Но блин, надо бы поосторожнее, а то ведь так и наконечник сломать недолго.

Но враг убит, и можно забирать добычу. Фигасе! Закапывал свой разодранный в клочья шлемак и вполне нормальный панцирь Асиаака. А тут меня ждет глухой шлем аиотеека! Свезло так свезло!.. Впрочем, особо губы раскатывать не стоит. Это не надолго. Так что увожу это команду назад и веду новых. Теперь ориентир – камень с одной полоской. Закопали, обошли кругом с остановкой у двухполосочного камня, откопали… И так еще три раза. Надеюсь, все получилось, как задумывалось, и я не зря столько времени мучился, составляя списки.

…Собственно распределением имущества занимались Лга’нхи со старшинами. Я только сидел рядом, записывал и делал вид, что очень умный. В отличие от своих соплеменников, я так и не научился запоминать все заслуги и степени старшинства, и даже нововведенные погоны тут мало помогают, потому как голова у моих соплеменников думает совершенно иначе. Так что объяснить, почему за одно и то же деяние два вояки получают разные награды, я не способен.

Зато я способен (правда, с огромным трудом) правильно распределить имущество в «случайном» порядке. Идея проста. Круг. Человек закапывает свое оружие справа от «своего» камня, а откапывает слева уже чужое. А в промежутке «убивает» злобно щерящийся с камня смайлик. Теперь это его законная добыча. А поскольку прежний хозяин брызнул на оружие своей кровью, то тот, кому достался его панцирь, вроде как становится его младшим братом.

Кажется просто? Хренушки. Комплект одного воина, иногда расходился разным людям – панцирь одному, шлем другому. Да еще трофейные доспехи, которые вроде как никому пока еще не принадлежали, – новоявленным ирокезам пришлось просто держать в руках, не надевая на себя. И опять же надо было ничего не перепутать.

Так что мне пришлось решить подлинную головоломку с тем, как расставить людей, в какой очередности подходить к камням, и еще разработать систему, по которой Витек с Осакат смогли бы контролировать данный процесс! Хорошо хоть количеством подходов я был не ограничен. И мог гонять своих вояк хоть всю ночь, пока каждый предмет не найдет своего хозяина. Пришлось исчеркать десятки квадратных метров глины и составить несколько списков и схем построения. Заставить Витька с Осакат выучить их наизусть, в том числе и то, кто в какой заход какое вооружение должен был брать… И продолжать надеяться на удачу.

Но одно хорошо. Если я и сам толком с трудом мог разобраться со всеми этими схемами, мои ирокезы вообще запутались в них с самого начала. Некоторые из них сходили всего один раз, а кое-кому (мне в том числе) пришлось бегать все пять!

Но зато после этого уже никто не сомневался, что в этот вечер была реализована исключительно Воля Духов, а не какой-то там произвол администрации.

В результате я остался при своем старом панцире (он меня вполне устраивал, не с моей хилой анатомией таскать на себе сплошную бронзовую чешую) и в старом шлеме Гит’евека.

Зато в самом конце из мешка я достал Чудо! Настоящее чудо – шлем собственной работы. Каска с маской, опускающейся до крыльев носа, нащечниками, а главное – ирокезом! Пришлось заказать охотникам добыть дикую лошадь, отрезать у нее хвост и гриву и, соорудив этакую швабру, пристроить ее на маковку шлема. Росту в Лга’нхи в этом шлеме было уже, наверное, метра под два с половиной, а может, даже ближе к трем. И выражение бронзовой физиономии стало запредельно грозным.

…Одно плохо – не было зеркал, и бедолага не мог толком насладиться своей непревзойденной красотой. Впрочем, завистливые взгляды соратников как-то компенсировали эту беду. А я не преминул воспользоваться случаем и пообещать, что когда-нибудь, пусть и не очень скоро, подобными шлемами обзаведутся все… Особенно те, кто будет помогать работать в мастерских!

Потом я на радостях вместе со всеми еще принял компотика в ознаменование удачного колдовства. Потом еще сутки общался с Духами, которые в основном говорили мне, какой же я прохвост и что они со мной сделают, когда я полностью попаду в их руки. Светлых перспектив почему-то не обещали, хотя в целом настроены были скорее добродушно….

Пришел в себя только на вторые сутки. Как обычно после грибного компота, – меня то знобило, то бросало в жар, и не оставляло ощущение, что я где-то в чем-то очень сильно налажал.

Ну да эта паранойя, после грибной гадости, дело привычное. Да и если даже я действительно, находясь под кайфом, очень уж сильно набедокурил или опозорился, – это все лишь работает на мою репутацию! Потому как от шамана, глубоко проникшего в мир духов, и так все ждут лишь чудачеств и странных поступков.

Короче, об удачливости проведенного обряда следует судить не по собственным ощущениям, а по отзывам очевидцев. Так что пойдем говорить с массами.

…Массы оказались мной вполне довольны. – Обряд был признан странным и загадочным, а это как раз то, что ищет всякая обратившаяся к экстрасенсам душа. А еще, Гит’евек сообщил, что ему пришлось перетасовать состав оикия, чтобы новые «братья по доспехам» могли прикрывать друг дружку в бою.

Вот и славненько. Поскольку доспехи ветеранов по большей части перешли к новичкам, все это, по моей задумке, должно способствовать сплочению ирокезов. Потому как священность и важность родственных уз тут еще никто не отменял. И пусть ребятки радуются своему новому вооружению. Я буду радоваться именно этому результату.

И какой вывод из всего этого мы можем сделать? Правильно!

Племя объединено. Никаких серьезных болезней и ран, которые требовали бы моей заботы, не наблюдается… И еще нескоро начнет наблюдаться, – потому как я заметил, что после каждого моего «крупногабаритного» колдовства посетители предпочитают не отвлекать столь важного человека, своими мелкими заботами и обходятся своими силами. Так что даже несмотря на немалый прирост племени по части баб и детей, несколько дней спокойствия мне гарантированны.

Так что можно, пользуясь моментом, взяться за решение давно наболевших вопросов. Пункт первый. Кодекс Ирокеза! Или Конституция, ежели кому так больше нравится!

Давненько ее обсуждали со Старшинами и ветеранами, даже заметок по этому поводу набралась целая куча, и поскольку ничего нового на этих обсуждениях я уже не слышал, пора взяться за дело и оформить все в единый Закон! Как раз на празднике Весны, который состоится месяца через полтора, его и представлю широкой публике. Ведь ребята уже привыкли получать от меня в эти дни какие-то подарки.

Пункт второй. Возобновить регулярные занятия с желающими обучиться грамоте. А то Витек с Осакат в мое отсутствие вроде как возились с молодняком. Но большинство тех, кто постарше, на занятия откровенно забили. Ходили только Гит’евек, Лга’нхи и еще парочка подростков. Надо, однако, подавать пример, да и попробовать найти неофитов среди новичков, тем более что детишек разных возрастов прибавилось хорошо за четыре десятка.

…А еще давненько хотел записать основные баллады ирокезов. Штук пять, собственного сочинения, у меня уже записаны. Но тут уже почитай у каждого вояки сложена одна-две баллады о собственных подвигах. Да и такие хиты, как «Про Ска’гтаху, убийцу тигров», в разных вариациях есть практически у всех племен… Кстати, стоит задуматься, а не реальный ли персонаж в них отражен?

…В общем, идея в том, чтоб у тех, кто все же грамоту освоит, было чего почитать. А то ведь без постоянной практики все вколоченные в головы знания забудутся через месяц!

Ну и, наконец, не мешало бы навестить Крепость и поглядеть, как там обстоят дела с колесами и моими подмастерьями. Да и с новыми подростками стоит разобраться. Ведь кто-то из них может быть сыном ремесленника или просто иметь склонности к ремеслу.

В общем, дел у меня много, но это приятные тихие хлопоты, без жутких проблем аиотееков, военных походов и кровавых битв. Тихая кабинетная работа – услада ума и сердца. Неспешные беседы с мудрецами в мастерских, доверчивые детские мордашки, что, затаив дыхание, слушают мои враки, вечера у костра Совета, в переливании из пустого в порожнее. Тихое семейное счастье…

Ага. Утром меня вежливо разбудили и сообщили радостную весть: «Твой аиотеек убил Мнау’гхо, украл верблюда и сбежал!»

А ближе к обеду прибежал гонец от Мордуя. «Радостное известие! Невиданная честь оказана Царю Царей Мордую и тебе! Сам Царь Царей Улота, Великий Леокай, изволил посетить нашу страну с дружеским визитом и категорически настаивает на личной встрече с неким шаманом Дебилом.

Глава 26

Да уж, что называется, хотел как лучше, а получилось как всегда. – Специально притащил с собой Эуотоосика к нам в селение, чтобы данный бесценный источники информации был всегда под рукой. Да и, откровенно говоря, питая надежду, что у нас он будет сохраннее. – Мол, – неизвестно уследят ли эти горцы за столь крутым парнем как уже почти выздоровевший аиотеек-оуоо, а уж наши-то точно… как оказалось, не уследили.

А ведь я же предупреждал, чтобы были бдительны и не спускали с пленника глаз! Связывать или приковывать к скале, конечно, не говорил, потому как человек, будучи связанным на протяжении достаточно длительного времени скорее всего просто помрет, а если даже и нет, – то особо дружелюбным его это точно не сделает. А я, признаться, сильно рассчитывал вытянуть из пленника как можно больше знаний… Эуотоосик хранил в своей голове еще много полезной информации как о жизни самих аиотееков, так и чисто прикладного значения. Я, например, частенько разговаривал с ним о медицине и знаниях аиотееков в области той же металлургии (он ведь как-то упоминал, что знает про железо) или сельском хозяйстве. А еще о структуре аиотеекского общества, религии, их взаимоотношениях с соседями, учился узелковому письму… Лга’нхи повадился расспрашивать о верблюдах, особенностях их содержания и методах верблюжьей войны. И даже Гит’евек время от времени подходил к нашему пленнику и интересовался методами управления оикия в бою.

Эуотоосик обычно отвечал довольно охотно. И, насколько я мог судить, правдиво. Хотя, конечно, мои знания в области верблюдоводства или доисторической войны были не столь полны, как бы мне хотелось. Но….

Короче, все мы как-то привыкли, что среди нас живет настоящий аиотеек, утратили бдительность, и вот он результат – пленник исчез, оставив нам бездыханное тело охранявшего его ротозея…

Впрочем, Мнау’гхо практически не виноват. Бедолаге очередной раз не подфартило и выпала очередь охранять пленника сразу после проведения обряда. А значит, у него, как и у всех, в башке должно было быть мутно от грибного компота и разных впечатлений. Вот, видать, Эуотоосик и не стал упускать удобного момента.

…Пошел глянуть на место преступления. Хотя чего там смотреть? Возле микрочума, в котором мы поселили пленника, лицом вниз лежало бездыханное тело дурашлепа Мнау’гхо. Затылок был сплошным кровавым месивом, уже почти запекшимся, лишь крохотная струйка крови стекала на камни. – Все ясно. – Чум стоял в своеобразном тупичке-овраге, сбежать из которого можно было только через вход…, ну если, конечно, не обладаешь навыками и оборудованием альпиниста. Охрана стояла на выходе из этого тупичка, чтобы не слишком-то досаждать пленнику… Я так распорядился в надежде, что Эуотоосик оценит хорошее к нему отношение.

Он и оценил, – подобрался к охраннику и долбанул булыжником по затылку, забрал оружие…, очень даже неплохого качества, и был таков… И случилось это не меньше чем сутки, а может быть, уже и двое назад. Весь лагерь тогда изображал из себя дурдом. Вояки упились наркокомпота, а бабы, воспользовавшись невменяемым состоянием мужей, наверное, чудили как-нибудь на свой бабский лад. Так что беглецу не составило труда пройти через поселок, стащить верблюда и удрать.

…Кстати, верблюда то он взял всего одного. Конкретно своего. Других не тронул. Интересно, это такая щепетильность истинного оуоо или какой-то хитрый расчет? Ведь даже если он думал, что остальные верблюды будут его сдерживать, мог бы просто прирезать остальных… Хотя нет. Для аиотеека это невозможно. Так что у нас все еще имеется двенадцать трофейных верблюдов и еще тот, что я подарил Мордую.

Ну все, надо пойти спросить у Лга’нхи, чего там высмотрели наши следопыты… Хотя стоп! Струйка крови не может вытекать из тела, убитого больше суток назад. Значит, либо грохнули Мнау’гхо совсем недавно, либо он еще жив.

Подбежал к телу. «Покойный» оказался еще вполне теплым, а клинок фест-кийца, который я поднес к его рту, за неимением зеркала, быстро запотел.

Рявкнул на стоящих вокруг ирокезов, и, перекатив тело на принесенную шкуру, мы потащили его к моему костру.

– …Ну, чего узнали? – спросил я у подошедшего Лга’нхи, утопая взглядом в заветном медицинском сундучке Эуотоосика… Честно сказать, я даже не знал, что лечить, не говоря уже о том, что «чем», и смутно надеялся что вид медицинских инструментом мне это подскажет.

– Ушел в степь, – коротко ответил мне Лга’нхи. – Сразу отсюда поехал на север и на запад.

– Ну да. – Думаю, переедет ту гряду холмов и поскачет за своими прямо на север, – задумчиво сказал я, остановив свой взгляд на единственной штуке, которая относилась конкретно к лечению головы… Вот только воспользоваться мне было как-то боязно.

– А как думаешь, сможем перехватить? У нас ведь тоже тут куча верблюдов, сядем на них и….

– Верблюд шибко долго быстро бежать не сможет, – ответил мне главный, среди ирокезов, эксперт по верблюдам. – Человек…, степняк, (поправился он). – Может бежать долго и быстро. Мы его и так догоним! Да он же ведь еще и косой на один бок.

– А вдруг он притворялся? – внезапно пришла мне в голову мысль. – Делал вид, что толком ходить не может, а сам уже и вылечился давно?

– Неужто он тебя обмануть бы смог? – Безграничное сомнение в подобной возможности, конечно, очень мне льстило, но тем не менее отметать подобный вариант лишь из собственной дури не стоило, – это могло бы стоить жизни кому-то из моих соплеменников.

– Он ведь тоже шаман, – коротко и самокритично ответил я нашему Вождю. – Может и обмануть!

…М’да. А ведь похоже, придется воспользоваться этой хренью для трепанации. Там ведь по любому череп проломлен, и когда я обследовал рану, чувствовалось, как двигаются осколки. Да и Эуотоосик вроде еще раньше, когда я был у аиотееков, упоминал, что бывает полезно просверлить дырку в голове в подобных случаях…

– Чего? – переспросил Лга’нхи, услышав мое бормотание.

– Говорю, – Мнау’гхо лечить надо. – Сложное колдовство это будет, даже и не знаю, получится ли у меня?

– Мнау’гхо пленника упустил! – в голосе нашего Вождя послышались нотки, не предвещающие для бедолаги Мнау’гхо ничего хорошего.

– Он не виноват, – постарался я защитить бедолагу от начальственного гнева… Не то чтобы я на него и сам не злился, – просто жалко стало парня. Вечно ему достаются все тумаки и шишки. Ну да, – дурак! Так ведь это вроде не преступление.

…Эуотоосик шаман, он воспользовался тем, что моя сила ослабла во время обряда, и околдовал Мнау’гхо, – с важным видом сказал я. – Так что его ругать не за что… Ты лучше скажи, как этого поганца ловить будем?

…А сам тем временем бросил в кипящий котелок скальпели, иголки, фрезу и крышечку из медицинского набора Эуоотосика и начал аккуратно стирать кровь с затылка раненого и смазывать место предстоящей операции раствором с запахом йода, что нашел в аптечных запасах беглого коллеги. Хорошо хоть, что Мнау’гхо перед обрядом дележа добычи и братания тщательно побрил голову, так что хоть с волосами разбираться не пришлось.

…Если бы я еще знал, что делаю! – Хотя в принципе коллега мне и рассказывал, как это делается, но одно дело слушать инструкции и совсем другое – делать самому.

…Вроде бы сейчас кровь должна заполнить черепную коробку больного и типа создать сильное давление на мозг. А если просверлить дырку, то это позволит крови слиться и перестать давить на мозг, при условии что у пациента вообще есть мозги… Возможно, это, конечно, и полный бред, выплывший из обрывков эпизодов просмотренных медицинских сериалов. Но ведь и Эуотоосик клятвенно уверял меня, что это помогает… Иногда.

В этот момент подошли другие старшины, и пока Лга’нхи сообщал им о текущем положении дел, я подрезал кусок скальпа с раны, и Витек, подцепив его клещами, оттащил в сторону.

Старейшины начали прикидывать, как бы лучше изловить беглеца, а я, приладив фрезу, представлявшую из себя что-то вроде неглубокой чаши с зубчиками по ободку, насаженное на некое подобие дрели, начал одной рукой давить на набалдашник на противоположном конце, а другой двигать своеобразный смычок, приводящий весь этот ужас в движение. Хорошо хоть пациент был без сознания, и не пришлось приматывать его к операционному столу…, которого у меня, кстати, не было… А я ведь блин, предлагал Эуотоосику идею нормального коловорота и даже схему рисовал. А догадаться сделать такую несложную фигню не догадался. Все со шлемами игрался, дурень!

…Когда раздался звук фрезы не столько режущей, сколько скоблящей череп, все переговорщики замолкли, и даже бесстрашный Лга’нхи малость сбледнул с лица. Я его понимаю – самому охота упасть в обморок, да шаманский долг не позволяет.

…Ну вроде все, пропилил. Теперь аккуратно вытащить обломки кости из под фрезы и повернуть больного набок… Ага, кровь пошла из дырки, будем надеяться, что так и надо. Теперь прилаживаем золотую пластинку (не ржавеет!), закрываем лоскутом кожи, зашиваем, замазываем обеззораживающе-заживляющими мазями, заматываем… Вроде дело сделано. Даже со лба Осакат, которая лишь подавала инструменты, градом стекает пот, у Витька дрожат руки, а я так вообще чувствую себя полностью вымотанным.

– …Так чего вы там решили-то? – спрашиваю у Лга’нхи.

– Двумя группами пойдем. Одна прямо по следу, а другая наперехват.

Я лишь согласно кивнул головой. Предлагать себя в состав одной из групп я не стал. Старенький я уже, чтобы по степям бегать. Да и ноги коротковаты от рождения.

У меня еще хватило сил, малость отдышавшись, провести вдохновляющий обряд для уходящих в погоню воинов. Пропел им «Земля в иллюминаторе», дарующее всевидение словно бы глазами орла, летящего над степью, и «Погоня-погоня-погоня» из «Приключений неуловимых» для бодрости ног. Потом мысленно помахал вслед платочком и пошел поваляться, – все-таки эта чертова медицина выпивает из нас, профанов и дилетантов, слишком много сил.

…Но не успел я даже толком заснуть, прибежал гонец от Мордуя, и по сравнению с новостью, что он принес, побег Эуотоосика был сущей детской проказой. К нам едет Леокай! Как Леокай? Почему Леокай?! Почему Леокай обязательно к нам, и так измученным побегами и операциями? Право, так нечестно!

Хорошо, что хоть успел придавить взглядом к месту, на котором они сидели, горе-любовничков! – А то у них уже чувствовался порыв бежать куда-то подальше отсюда… То-то бы удивился Эуотоосик, увидев, как его верблюда обгоняют двое этих прощелыг и чешут в сторону бредущей на север Орды аиотееков!

– И где сейчас пребывает Великий Царь Царей Могущественного Улота, мой дорогой друг и наставник Леокай? – как бы невзначай спросил я у гонца.

– Четыре дня назад он вошел в наши земли со стороны Иратуга, – радостно поведал мне этот непонятно чему радующийся придурок. – Сейчас, должно быть, уже в пяти-шести днях от Крепости. – Он особо упомянул, что хочет видеть тебя, шаман Дебил, и свою внучку Осакат с ее новым мужем.

– Хм… – чуть не поперхнулся я. – А откуда он вообще знает, что мы тут?

– Так ведь… – даже будто бы удивился гонец. – Тогда еще, перед тем как вы пошли на битву с верблюжатаниками, Мордуй послал радостное известие о вашем прибытии в Улот. Потому как от Леокая еще по осени гонец был, который сказал, что Царь Царей Леокай очень огорчен вашей пропажей и шибко печалится о судьбе своей внучки и ее родственников!

– …А много ли людей взял с собой в это путешествие Великий Царь Царей Леокай? – опять начал я осторожно выспрашивать подробности. – А то вот даже и не знаю, сколько подарков надо готовить для дорогих гостей!

– Да вроде немного, – слегка опешил от такой предусмотрительности мой собеседник. – Полный человек людей, наверное, взял с собой Царь Царей Леокай. – Потому как брать меньше не подобает его царскому достоинству!

…Так ведь и сказал, гад, – «не подобает его царскому достоинству!». Как будет «двадцать», он не знает, а «не подобает его царскому достоинству» – это всегда пожалуйста… Если бы математика развивалась такими же темпами, как и искусство лизоблюдства, калькуляторы пришлось бы изобретать еще динозаврам!

Ну и что тут прикажете делать? Нет, конечно, можно и сбежать. Вот только тогда о козырянии родством и дружбой с Царем Царей могущественного Улота можно будет смело забыть. А ведь что там ни говори, а девяносто процентов политических и экономических ништяков, что достались мне и ирокезам за последнее время, удалось стрясти именно с этого ништякового дерева.

Тогда надо умасливать дедулю. И чем? Правнучком его особо не умаслишь. Судя по тому, что я видел в его Дворце, у него этих правнучков уже на полную оикия хватит.

Да, правнучки и родственные чувства для Леокая еще далеко не аргумент, если не снабжены довеском в виде политической выгоды. Вот-вот, именно это самой «политической выгодой» и надо давить на психику могущественного Царя Царей!

…Мы отвели угрозу очередного нашествия аиотееков от его земель. А потом еще и побили их! Ура! Ура! Ура???

А победили ли? Вот сейчас вернется Эуотоосик с армией отморозков, да еще и дико озлобленных потерей своих волчехвостых и бронзоволиких, и будет у нас «победа» в дисциплине «за лучшее подражание дохлой рыбке».

Шлемак подарить? – Выгоды от их изготовления и реализации дед оценит. Но, боюсь, не настолько высоко, чтобы простить предательство.

Верблюды? Знания? Зерно?… А вот, пожалуй, в зерне что-то есть. Главное, поярче расписать перспективы его выращивания. А учитывая, что Столица Улота стоит на озере, картинка вообще вырисовывается весьма радужная.

Да и знания, думаю, будут не лишними. Короче, надо хорошенько покумекать, чем умасливать дедка, иначе он нам дырки в бошках без всяких медицинских приспособлений просверлит – одним только взглядом!

Мнау’гхо очнулся на следующий день после операции. Единственное светлое пятно за последние дни.

Впрочем, если кому удар по затылку здоровенной каменюкой и не смог бы нанести существенного вреда, – так это ему. Истинный сын каменного века, мозги у него, похоже, тоже были сделаны из того же материала. Думают такие, конечно, тяжело и со скрипом, – зато практично, немарко и удароустойчиво.

Хотя, конечно, говорить о полном выздоровлении больного было пока еще очень рано. Даже несмотря на возвращение сознания, любые робко-оптимистичные прогнозы не могли не быть преждевременны. Умерших в полном сознании в моей практике было достаточно и с куда менее опасными ранениями. Все-таки здоровенная дырка в голове в век, когда умирают даже от занозы в пальце, это более чем серьезно. Так что я проверял больного раз по пять-шесть в день, надеясь развеять надеждами на его выздоровление свои унылые предчувствия.

Да уж, все эти дни в ожидании визита Леокая тянулись как липкая паутина страха и неуверенности. – Каким будет настроение Леокая? Какие планы у доброго дедушки на своих непутевых внучков? Прибьет он нас сразу, или сначала заставит помучиться. Вопросов хватало.

Чтобы не трястись от страха и окончательно не впасть в грех уныния, начал спешно готовить подарки, которые могли бы умаслить Царя Царей Улота.

А что такого можно подарить столь крупному государственному деятелю, чтобы заставить его сменить гнев на милость? Дарить побрякушки и бирюльки, – это несерьезно. Чувствую, что даже короны от других царств товарищ Леокай готов получать только крупнооптовыми партиями, а уж какие-нибудь бубенчики или блестяшки для него не более чем сырье или капитал, а уж никак не украшения или показатель престижа. Сам он, как я успел заметить, особой страстью к роскоши не отличался, умея поддерживать свой авторитет какими-то другими способами.

Впрочем, в прошлый раз ему понравились наши котлы… Может, подарить котел? Не, нельзя. Во-первых, они у нас после долгих путешествий и пиров слегка закопчены и частично помяты-поцарапаны. – Дарить такое – давать повод обидеться. А во-вторых (и в самых главных), такой подарок будет признаком вины и беспомощности. Дескать, готовы последние штаны с себя снять, только бы задобрить строгого дедушку.

Простить он нас, может, и простит, но вот отношение сильно изменит. Если сейчас, мы пусть и формально, но равноценные партнеры, отдав котлы, станем подчиненными.

…Так что же я могу ему этакого предложить, что не только растопит сердце сурового правителя и статистика, но и добавит ему уважения к нам? Увы, особых капиталов и крупнооптовых партий корон от соседских царств у меня не имеется. А в таком случае остается только задействовать ресурс, хорошо идущий лишь у умников и дураков, – идеи!

…Подбрось грандиозную идею среднестатистическому человеку, – он ее, скорее всего, обдумает, похвалит-поругает, но воплощать в жизнь не станет. – Хлопотно это.

А вот дурак ухватится. Потому что не представляет всех трудностей воплощения идеи в жизнь. Оттого-то и сама идея, и ресурсы, выделенные на ее осуществление, скорее всего, утекут из рук дурака, как песок сквозь пальцы.

А вот умный, очень умный и энергичный, да еще и обличенный Властью, – вот как раз такой как Леокай, – он идею сможет и оценить, и воплотить в жизнь. Так что бирюльки оставляем побоку и срочно начинаем думать масштабно.

Итак, зерно. Просто предложить зерно Леокаю мало. – Думаю, он уже и так знает и про это зерно, и про богатые урожаи, с этого зерна собираемые. Из того, что я понял, – Леокай внимательно присматривает за событиями, происходящими в соседних царствах. И внезапный отказ Олидики «есть со стола Царя Царей Улота» вряд ли остался без внимания.

Так что рисуем схемы каналов, плотин, шлюзов, системы прудов, сохраняющих дождевую воду, и даже черпальных колес. Ведь помнится, когда мы путешествовали по Улоту, рек и ручьев там вполне хватало. Конечно, подробного объяснения не напишешь, – грамоте я пока из улотских никого не обучил, зато картинки получились красочные, в крайнем случае, сойдет за амулет, повышающий урожайность.

А заодно накидаю как я что-то вроде бизнес-плана, насчет того, чтобы завести животноводческие фермы, навоз с которых можно будет доставлять на поля в качестве удобрения, а животину подкармливать соломой от выращенного зерна. А еще рыбу можно будет разводить в каналах и прудах! Сплошные прибыли, Леокай должен оценить.

Красиво оформил разрисованные шкуры и повелел Улоскат сшить их на манер альбома. А что еще?

Хм, альбом своими размерами напоминает географический атлас. Эврика! Подарить Леокаю короны соседних царств мне, возможно, и слабо, но вот хорошую карту всех известных мне земель это я, пожалуй, осилю. Помню, как сам Царь Царей Улота знакомил меня с местной политической географией с помощью стопки лепешек и разлитого по столу пива! А теперь с понтом дела, – красивыми чернилами, да с добавлением растертой глины и минералов, что я надыбал в мастерских металлургов, когда посещал Крепость. От Вал’аклавы до той реки, на берегах которой родился Витек, пространство, наверное, в тысячи полторы, а может, и две километров. Ну и примерно нарисовал море и соседний континент, острова, про которые говорил Эуотоосик. И ту реку, на которой «земляные черви» научились выращивать свое зерно. Будет повод похвастаться своими знаниями про жизнь и быт аиотееков.

Врать, конечно, эта карта будет нещадно, но какая карта, скажите мне на милость, не врет? Говорят, в современные, сделанные на основе снимков из космоса карты даже специально вносят искажения и ошибки. Картографы, конечно, оправдывают это всякой там безопасностью и необходимостью скрыть государственные секреты, но каждому нормальному человеку ясно, что они просто соблюдают традиции – врать!

…Что еще? Составить календарь?… Ну про триста шестьдесят пять и високосные года я помню. Это, конечно, при условии, что местный мир живет по тому же графику, что и привычная мне Земля. Столько лет тут живу, а вот поинтересоваться такой подробностью как-то все в голову не приходила.

…А как там вообще календари-то составляли? Кажется, на основе астрономических наблюдений. Ага, что-то вроде Стоунхенджа фигачили, и солнце раз в год должно было правильный луч между двумя камнями запустить. Подождать что ли годик с календарем и проверить свои знания на натуре? Это с моей-то взбалмошной жизнью? Да я не знаю, где сам буду через неделю, – где уж что-то планировать на год вперед!

…Кстати, Ортай вроде в астрологии сечет и какие-то предсказания на основе движения звезд делает. Правда, в математике он совсем не бум-бум, но если хорошенько разговорить, то, наверное, хотя бы длину каждого месяца можно узнать. А там умножаем на двенадцать… Хотя ведь тоже не все так просто. Февраль-то у нас двадцать восемь дней, а каждый четвертый – двадцать девять. Но все равно, что-то да можно вызнать.

А пока просто расчерчу и нарисую, и побольше картинок красивых… И месяца надо назвать как-нибудь попонятнее, – Кузнечик, на праздник весны. Пахатель, Сажатель, Боронитель… Нет, полная хрень. Ни фига я не ориентируюсь в местном сельхозграфике. Так что, – «Улоска-а-ат, Тишка!!! Идите сюда!»

Что еще? О, Ирокезова Правда, Она же Конституция, она же Кодекс Дебила! Сколько времени все думал, что «надо бы заняться», а как только припекло, то ударно, всего за пару дней свел все заметки в единый список. Вернется Лга’нхи, утвердим на Всеплеменном Совете. А пока просто поднесу список Царю Царей Улота с тонким намеком – у нас есть, а у вас нету! Он просто обязан своим государственным умом заценить выгоду и пользу от такого документа!

Вот только прочитать он опять же ни хрена не сможет… А оно и к лучшему, объясню на словах – главное заинтересовать, а там, может быть, он меня убивать и передумает, пока его людей грамоте не обучу. Очень хороший вариант, на мой взгляд, – сулит определенные перспективы… дожить до следующего года!

А потом вернулся Лга’нхи… Почти одновременно с гонцом от Мордуя, известившего о недоумении Царя Царей Олидики тем, что шаман Дебил до сих пор не торопится прибыть на встречу в верхах.

Увы, Отмазка про убежавшего пленника и насущную необходимость в моем личном руководстве его поисками больше не канала, потому что пленник прибыл вместе с отрядом Лга’нхи.

– Вижу, вы его поймали, – радостно приветствовал я Лга’нхи со товарищи, намеренно игнорируя взглядом пленника. – Судя по разбитой физиономии, связанным руками и еле волочащимся ногам, ему уже примерно объяснили, в чем именно он был не прав и как огорчило нас его поведение.

– Поймали, – довольно подтвердил Лга’нхи. – У верблюда ноги длинные, а у нас выносливые!

Рожа его так просто и светилась самодовольством и чувством собственной крутизны. Ладно, имеет право! Так что надо еще и подыграть, послушать рассказ об их приключениях, поохать-поахать в нужных местах, порадоваться удаче… Тем более что и впрямь интересно.

Все племя быстренько собралось вкруг, вытащили наши «парадные» котлы, наварили каши, нажарили мяса, раскупорили последние запасы пива. Накормили героев и затаив дыхание выслушали историю очередной победы ирокезов над чужим шаманом… И в процессе этого повествования, наполненного громкими возгласами и почти театрально-хореографическими вставками, дабы лучше донести до зрителя величие собственного подвига, я вдруг, к собственному удивлению, узнал и о собственном грандиозном вкладе в победу.

…Интересно даже, Лга’нхи, правда, в это верит или просто пытался прикрыть мой авторитет, наверняка пошатнувшийся из-за побега? Так это он зря, – благодаря операции над Мнау’гхо, проведенной буквально на глазах изумленной публики, – со мной и так все говорят, чуть ли не шепотом, и отводят глаза… Верно, боятся, что я и им в башках дырки насверлю. Видно, думают, что это большая радость!

Короче, дело было так. Эуотоосик перехитрил самого себя. Вместо того чтобы с ходу ломануть как можно быстрее на север, он зачем-то поехал на юг, да еще и попытался путать следы. Вот на этой путанице он и попался. Заложил здоровенную петлю, двигаясь вдоль речек и ручьев, пытаясь, где только можно, скрывать свои следы водой.

Естественно, Лга’нхи, двигаясь по такому следу, раскинул своих ребят широким строем по как можно более широкому пространству.

Тут опять отличился глазастый парень Тов’хай, обнаруживший знакомый след, который, будучи намного более свежим, чем те, что вели на север, двигался прямо в обратном направлении. Так Эуотоосик потерял примерно пару дней, ирокезы плотно сели ему на хвост, выследили на ночной стоянке и легко взяли почти без боя. Беглец был настолько уставшим и измученным, что проснулся только после того, как его потыкали копьем… Видать, наивно надеялся на «охранные функции» своего верблюда. Только вот эта скотиняка, продала своего хозяина за горсть зерна и морковку… Ну да, вру, конечно. Просто проведшая среди ирокезов почти два месяца животина не сочла подползших пластунов врагами и спокойно приняла пищу из их рук. Короче, не повезло Эуотоосику. Особенно когда он решил полезть в драку. Вряд ли надеялся победить, – думаю, хотел просто красиво умереть в бою. Не вышло. Я попросил, по возможности взять пленника живым. Да и у Лга’нхи, видать, тоже были на него определенные планы. Так что вместо красивой битвы, вышел банальный мордобой – грубый и унизительный.

…Ну а главную заслугу всего поиска – обнаружение свежего следа – приписали мне… Тов’хай, конечно, парень глазастый и смышленый, но еще молодой, так что кабы Великий Шаман Дебил не спел «Земля в иллюминаторе», дарующую ушедшим в поиск воинам дальнозоркость и обзор летящего над землей орла, – хрен бы он чего углядел!

В общем, после того как я вскрыл черепушку Мнау’гхо и вытряс оттуда злых духов, – мой рейтинг подскочил, как ошпаренная кошка, а теперь еще оказалось, что подскочила эта кошка в корзину взлетающего воздушного шара, и теперь парит в небесах, гадя из-под облаков в тапки всего оставшегося внизу человечества.

Глава 27

Ладно, сколько не откладывай под благовидными предлогами, а чему быть, того не миновать. Так что берем с собой Лга’нхи, (куда же без Великого Вождя с Волшебным мечом?), учеников (они меня во все это втянули, им и отвечать) и полную оикия, состоящую по преимуществу из ветеранов и «моих» ирокезов… Она у нас тут самая боевая и тренированная, так что в случае чего… сможет выступить с показательными выступлениями по строевой подготовке.

…Увы, но драться с Леокаем нам никак нельзя. Подраться, поссориться, и удрать – это не проблема. Степь огромная, море безбрежное, леса дремучие. – Где-нибудь да найдем свой уголок.

…Мы как раз подошли к горе-крепости и начали долгое и нудное восхождение наверх, километра два-три, учитывая все петли, что закладывает тропинка, и все время под углом градусов в сорок пять… Такую цитадель не то что на верблюде, на танке хрен захватишь. Да и убегать из нее…

Дело было ранним утром, поскольку на ночь глядя мы на гору не полезли и заночевали внизу. И черт побери, оно того стоило. Стоило встать ранним утром, залезть на высокую гору и полюбоваться открывшимся перед тобой пейзажем. Благо, идеально прозрачный горный воздух прекрасно позволял разглядеть и заполненные серовато-белым туманом долины, и древние суровые вершины, что вытягивались из облаков этого утреннего тумана и тянулись к облакам небесным… которые разгорающаяся на востоке чудесная заря подкрашивала многочисленными оттенками розового цвета.

Обалденно красиво, но у меня почему-то возникли ассоциации с утром перед казнью. Не надышишься и не насмотришься.

…Ведь самая большая беда, что просто удрать от злого дедушки – это не проблема. Проблема лишиться всех ресурсов, что Леокай и Улот могут нам предоставить, лишиться связей и авторитета…

Леокай за нас, и как минимум три-четыре горных царства готовы с нами сотрудничать. Он говорит слово, и прибрежные племена с радостью идут нам навстречу. На одной только торговой экспедиции от его имени мы обогатились так, как иное степное племя не обогащается за жизнь десятков поколений. Ну да, конечно, тут и без наших военных и экономических талантов не обошлось. Но где бы мы были, если бы Леокай не решил задействовать нас в этом предприятии? – Пасли бы коров где-нибудь в степях или ловили рыбку?

Леокай тут самый-самый Большой Босс! И этот «самый-самый» – наша крыша. А расстраивать крышу нельзя. Ему даже не надо будет начинать с нами войну, достаточно просто перекрыть краник ништякапровода имени своей дружбы, и ирокезы лишаются как минимум трех четвертей своего потенциала. А все встречные-поперечные руководящие работники получают повод лишний раз задуматься о том, стоит ли связываться с теми, кто не угоден Царю Царей Могущественного Улота, и нанимать этих странных ирокезов!

…Значит, будем дружить любой ценой! Ползать на пузе, лебезить, смеяться глупым шуткам, восхищаться многочисленными леокаевыми талантами, и даже присудим ему почетное первое место на конкурсе Мисс Вселенная, ежели такой тут состоится.

Так что натягиваем на физиономии щастливые улыбки, каемся либо валим все свои прегрешения на Духов.

Впрочем, едва мы зашли в Крепость, фальшивые улыбки быстро сползли с наших физиономий взамен осветившись улыбками абсолютно искренними. – Старый пират и пройдоха Кор’тек поджидал нас прямо у того самого места, где горный серпантин переходил в относительную ровность плато. Наверняка «столичные жители» нас давно уже заметили, – подъем-то занял изрядно времени, и он заявился встретить нас первым…, сидя на камушке, весь такой многозначительный и довольный собой. Еще бы, – борода расчесана и умаслена, одежды из дорогих тканей и увешаны блестяшками и хохоряшками, оружие сияет лучшей бронзой, а ирокез украшен бусинками и перышками. Вот уж действительно образец для плаката «Вступи в ирокезы и будешь толстым!». Или типичный портрет местного придворного.

– …А уж как я счастлив видеть тебя целым и невредимым, дружище Кор’тек, – радостно ответил я на его приветствие, после того как по его плечам отхлопали все полторы дюжины нашего воинства. – Полагаю, ты прибыл в свите Царя Царей Улота… И как настроение этого достойнейшего человека?

– Царь Царей Леокай искренне радовался, когда дошли известия о том, что ты и его внучка живы! – вполголоса сообщил мне Кор’тек, который, видать, пообтесавшись на дворцовых паркетах, сразу смекнул, к чему я задал этот вопрос. И добавил, непроизвольно косясь на парочку столь же варварски-изысканно разодетых мужиков, изволивших наблюдать за воссоединением ирокезов со стороны. – Он конечно, сильно гневался на пропажу своей внучки…, но думаю, то, что ты рассказал перед своим отплытием о двигающейся угрозе, смирило его гнев и внесло в сердце Великого Правителя тревогу. А когда на побережье стали появляться беглецы с запада, приносящие известия о приходе новой волны врагов, его гнев на внучку и тебя затмили куда более важные заботы.

…Почти всю зиму воины Улота учились биться в строю. Леокай многое сумел поменять в своем войске и научил наконец своих задавак воевать так, словно от этого зависят жизни их родных… На то, что говорят ему его десятники и сотники, он почти не обращал внимания, зато частенько спрашивал советы у меня. А я не жалел своих знаний для хорошего человека. И не потому, что получал от него богатые дары, а просто кто же еще может научить горских биться как ирокезы лучше самого ирокеза?

…Однако молодца Кор’тек. Обычно всякой придворной шушере свойственна некоторая приниженность, когда разговор касается монаршей особы. А этот продолжает оставаться самодовольной ирокезской рожей и, не стыдясь, превозносит свои заслуги.

– …Ты привел с собой всех наших? – прервал наш изысканно-дипломатичный треп Лга’нхи.

– Нет, только еще Вад’ху…, он уже достаточно подрос, чтобы получить воинскую прическу и место в строю. И еще за мной увязалась полная оикия баб и еще три (в данном случае, Кор’тек употребил аиотеекское слово в качестве числительного и, как ни странно, все его поняли) хотят быть со своими мужьями.

…Зато со мной пришло одиннадцать человек с бабами и детьми, которые тоже хотят стать ирокезами, – они все из подгорных, и им в прошлом году тоже хорошо досталось от аиотееков, так что теперь они хотят быть с теми, кто умеет бить этих верблюжатников. Я взял их с собой, потому что они умеют ходить по горам.

Тут он сделал какую-то паузу и, судя по его физиономии, была еще какая-то причина столь поспешного привода этих «подгорных» сюда… И что это вообще за зверь такой – «подгорные»?

– …А еще десятка два, – тем временем продолжал Кор’тек. – Из прибрежников, что тоже прибились к нам на запах жира коровок, пойдут сюда на лодках, когда море перестанет штормить. С ними тоже будут бабы и детишки.

– Подгорные? – поспешил уточнить я, пока тема не ушла в сторону. – Это еще кто такие?

– Да кто их знает? – пожал плечами Кор’тек. – Давным-давно…, наверное, еще когда мой дед был такого же возраста, как и мои внуки (тут чело Кор’тека озарили морщинки грусти, – его внуки пропали после нашествия аиотееков вместе с его детьми, женами и братьями)… они пришли откуда-то с севера и попросились у Мастоя, – деда Леокая разрешения жить на его земле. И хоть они выглядели малость чудно, и говорили на совсем непонятном языке, Мастой их принял и даже брал с них такую же долю урожая, что и со своих родичей, – коренных улотцев.

…Я этих подгорных знаю довольно хорошо, потому как они с деревом ловко работать умеют. Лучше их никто каркас для лодок не сплетет. И крыши для домов хорошие умеют делать, – совсем легкие, но прочные… Они обычно по зиме приходили к нам на берег, чтобы строить лодки, а мы за это давали им вяленой рыбы и бронзу.

…Сами-то на лодках они ходить не умеют и даже воды малость боятся. Да и вояки из них так себе, – никогда не слышал, чтобы они с кем-то воевали. – Но ты же Дебил вроде как жаловался, что у нас тех, кто делать вещи умеет, мало. Так что я и подумал, что лишними эти ребята не будут. А Лга’нхи с Гит’евеком научат их биться. И когда они победят своих первых врагов и пополнят запас маны, – храбрости у них прибавится.

Кажется, Кор’тек малость оправдывался за принятое им самоличное решение притащить с собой этих подгорных. В конце концов гордое звание ирокеза кому попало раздавать нельзя. Но еще больше его беспокоило, что общеирокезский уровень маны придется делить с такими никогда не воевавшими хлюпиками. А вот меня беспокоило совсем другое, – кажется, проблем с Леокаем только прибавилось.

– А Леокай не возражал, что они примкнут к нам?

– А какое ему до них дело? – искренне удивился Кор’тек. Я же говорил, – они не из его рода.

– Но они ведь жили в предгорьях, – значит, подчинялись и платили ему?

– Ну подчинялись и платили, – охотно согласился со мной Кор’тек. – А куда им еще было деваться, коли они на его земле живут?

– А он брал с них долю в урожае за право пользоваться землей. А теперь они ушли, и доли больше не будет…

– Так землю-то они с собой не унесли. – Кор’тек даже изволил продолжительное время поржать над собственной шуткой, настолько забавной ему показалась мысль, что кто-то может утащить с собой землю. – Так что Леокай каких-нибудь других на ту землю посадит!.. Да и не больно хорошая была та земля, коли этим приходилось зимой к нам идти, за сухую рыбу лодки и дома строить.

…Ну понятно…, – мнение Кор’тека и общественности на этот счет. Народ тут пока еще до крепостного права не дорос, как и до осознания ценности каждого отдельно взятого налогоплательщика для государства в целом.

Понимают, конечно, что коли пользуешься чужой землей (пойди еще объясни степнякам, что земля может быть чужая), плати долю. Но то что ты этой самой земле принадлежишь, а через это и ее хозяину, – такого местные пока еще не осознали… Хе-хе, какие их годы!

Короче, тут все люди свободные. Нравится в Улоте, – башляем Леокаю за крышу. Поманили более светлые перспективы, – посылаем Леокая нафиг и идем куда хотим.

Дедушку наверняка подобное положение дел бесит. Но сделать с этим он ничего не может, – электорат не поймет, и от него разбегутся даже те, кто этого делать и не собирался. Наверняка же в огромном Улоте, – родичей Леокая, то есть некоего царствообразующего племени, – меньшинство. А большая часть – либо подмятые соседи, либо такие же вот приблудные, вроде «подгорных».

…О! Кстати!!! А не подбросить ли дедушке Леокаю бизнес-план по закабалению подданных? Типа раздавать мотыги в кредит. Да под бешенные проценты, которых тут считать никто не умеет. И пока вместо одной взятой мотыги через год три не вернешь (и так далее, в геометрической прогрессии), ни фига с земли права уйти не имеешь.

А еще лучше вместо мотыг предметы роскоши толкать, висюльки те же, бубенчики, ткани дорогие, летние меховые шапки и шубы… Ведь все равно сдуру хватать начнут. Берешь-то прямо сейчас, а платить это еще когда-то потом.

А кроме пафоса реальной пользы от этих бубенчиков не будет никакой, – бронзовой висюлькой поле не вспашешь и дорогой тканью не засеешь. Вот и слетятся людишки в кабалу, как мухи в нужник, – хрен отгонишь. Потому как светлой халявы хочется всем, а думать при этом могут единицы из десятка…, даже в мой век.

А еще можно рассказать дедку о том, как переводить писки моды в звон монет. Чтобы этим летом каждый батрак лез в долги, лишь бы летнюю меховую шапку купить. А на следующее лето шапку, которую еще годы и годы можно было бы носить, побоку, и покупаем дурацкий колпак с бубенчиками, который нонче все носят. А кто не носит, тот чмо и деревенщина… А кто считает подобное отношение к материальным ценностям глупостью и прямо говорит об этом своим соседям, тот враг государства номер один и террорист!

…Да, хорошая идея, но, пожалуй, пока повременю ее Леокаю впаривать. Во-первых, дурное дело не хитрое, и без меня придумают. А во-вторых, боюсь что одни из первых, против кого добрый дедушка обратит эту технологию, будем мы, ирокезы. Таких «мыслителей», как Мнау’гхо, у нас хватает. Они сдуру в кабалу влезут, а выкупать всем племенем придется.

Ведь если человек тут кому и принадлежат, то только своему роду… Хм…, а ведь и эти одиннадцать, которые пришли с Кор’теком, – все из одного рода. И тут, кстати, у нас тоже намечается маленькая проблемка, – начнут входить в племя ирокезов целыми родами, – единство, о котором я так пекусь, – обязательно распадется. – Начнется кучкование по группкам и семейные кланы… С одной стороны, это вроде как даже и хорошо, – чем разнообразней контингент, тем больше шансов на выживание. А с другой – не так нас пока еще много, чтобы позволять себе внутренние раздоры… Надо бы постараться, чтобы все новички разбились по разным оикия.

И хорошо бы еще их расспросить, откуда их предки появились в этих краях, про соседей и как им жилось в батраках у Леокая. А то ведь на текущий момент я про жизнь и классовую структуру аиотееков знаю больше, чем об Улоте и даже Олидике…

С триумфом, построившись в оикия и печатая шаг, прошли через поселок. – Блистая доспехами, сотрясая землю одновременным вбиванием полутора дюжин пяток в землю… На олидикианцев это произвело изрядное впечатление, – такого шоу тут еще не видели! Зуб даю, не одно девичье сердечко дрогнуло при виде дылды Лга’нхи, в сияющих доспехах, всего увешанного скальпами врагов и с волшебным мечом, подвязанным к поясу. А местные детишки, уверен, с сегодняшнего дня начнут играть в ирокезов. Потому как кому не хочется быть крутым и грозным?

Но вот наконец мы входим во двор Дворца. И тут уже как-то не до демонстрации крутизы… Так что стараюсь держаться поближе к нашему Вождю, благо один только вид этого монстрика всегда внушал мне уверенность.

…Нет, определенно, но физические размеры сильно влияют на самоощущение человека. Вот не верю я, что этот дылда Лга’нхи настолько тупой, что ни чуточки не волнуется перед встречей с Леокаем. Ведь про расторгнутое сватовство он знает не хуже меня. И недоволен подобным поворотом событий куда больше. Виданное ли это дело, чтобы баба, пусть она даже и внучка, племянница и сестра, сама про свое замужество решала! Да кабы Осакат моей ученицей не была, он бы ее дурь мигом укротил, и она сейчас, наверное, уже не витьково, а дите иратугского царька носила.

Потому как Духи бабьего своевольства поощрять никак не могут… Они же, блин, в отличиеот разных там…, Дебилов, – умные, и понимают, куда это может привести. Но раз Дебил решил, что с Духами по этому поводу можно договориться и от такой дури даже польза может быть, Лга’нхи согласился. Хотя и не воспитанный на разных там «ромэах и джульетах», куда лучше меня понимал, какая обида была нанесена очень полезному человеку Леокаю.

Однако возможность смотреть на весь остальной мир сверху вниз явно очень сильно помогает ему справиться с волнением и сохранять самодовольное выражение на здоровенной харе, посматривая на окружающих с чувством безграничного превосходства.

А этот гад Леокай еще намеренно тянет время, заставляя нас ждать свой выход, будто каких-то лакеев. То ли старикашка мелко мстит, то ли разыгрывает какой-то психологический этюд.

…Хренушки тебе, – вспомнив эталон всех жуликов и пройдох, – Остапа Ибрагимовича Бендер-бея, воображаю себя гроссмейстером и предлагаю всем собравшимся ирокезам поучаствовать в сеансе одновременной игры в крестики-нолики против меня. Так что спокойно садимся в кружок и вместо мандража перед выходом монаршей особы режемся в эту интеллектуальную игру.

…С первого захода выиграл почти все матчи, и только три свел вничью, заслужив почтительное оханье и аханье участников и зрителей игры. Затем пошли было по второму кругу, но тут Леокай соизволил появиться. Причем не из дальних покоев Дворца Мордуя, как я ожидал, а почему-то из ворот. Неужто Мордуй его где-то в селе поместил?

Я еще пару секунд поломался, делая вид, что страшно увлечен игрой и ничего такого не замечаю, но потом все же тоже соизволил «увидеть» Царя Царей Великого Улота.

Увы, все отыгранное мной истинное или мнимое превосходство Леокай свел на нет всего лишь одной понимающей и насмешливой улыбкой, заставив почувствовать себя на редкость глупо.

– Все играешь? – не дожидаясь приветствия, многозначительно спросил он у меня и, выдержав небольшую паузу, кивнул на расчерченные решетки.

– А чего бы и не поиграть? – набычившись и чувствуя себя школьником, пойманным на краже конфет, буркнул я. Но потом сообразив, что начал как-то не так, резко сменил тон. – Щастлив видеть тебя, Великий Правитель Великого Улота, процветающего под твоим правлением, словно богатая нива под приглядом рачительного хозяина!.. И столь же счастлив лицезреть Великого Царя Царей Великой Олидики, моего дорогого друга и родственника.

…Вот ведь незадача – ляпнешь одному из монархов «величайший» в присутствии другого монарха, и начнутся обиды. К кому тут вообще первому, а к кому второму обращаться? – Леокай, конечно, круче на порядок, но Мордуй-то вроде как хозяин.

Славословить в подобных условиях все равно что прыгать со скакалочкой на минном поле. И как прикажете лебезить и пресмыкаться в подобной ситуации?

– Привет и тебе, Великий Шаман Дебил, глубоко проникший в мир Духов. – (Надо было слышать сколько иронии умудрился вложить Леокай в это приветствие). А потом резко сменив тон (словно бы опять в назидание мне) с нотками подлинного уважения в голосе поприветствовал моего друга. – Я рад видеть тебя, Великий Вождь Лга’нхи. И вдвойне рад тому, что Сила и Слава твоя и твоего племени лишь пополняются от раза к разу… Слышал, ты снова одержал великую победу над нашими общими врагами?

– А-а-а, – с необычной для себя скромностью махнул рукой Лга’нхи, видать, все еще переживая, что не поучаствовал в сражении лично. – Не такая уж и великая была эта победа. – Врагов было меньше, чем нас, и если бы они не были лучшими из лучших (оборот этот дылда спер у меня), среди своих соплеменников, – то и говорить бы было не о чем!

– Мда, – продолжил Леокай, почему-то опять ломая начавшую, входит в привычную колею церемонию приветствия, обмена подарками и славословий, после которых последует пиршество. А когда пиршество перевалит свой зенит, только тогда и должна была начаться серьезная беседа… Или на следующий день, когда всех участников встречи в верхах покинет похмелье… Я, признаться, очень рассчитывал на такое неторопливое развитие событий, дающее мне возможность разобраться в обстановке и подкорректировать свои планы.

Вместо всего этого Леокай «вдруг» словно бы впервые заметив Осакат и стоявшего рядом с ней Витька, озадачил нас всех вопросом. – А это значит внучка моя и ее новый муж… Тоже поди Царь Царей? – Похоже, добрый дедушка с ходу взял быка за рога и, тратя время на дипломатические намеки и подколки, сразу начал отвинчивать рогатому бедолаге голову.

– Мой ученик… – поспешно влез я в разговор, опасаясь, что Витек сгоряча ляпнет чего-нибудь не то. – Очень перспективный и талантливый вьюноша. Большим человеком станет… со временем.

– Если оно у него будет, это время… – задумчиво этак глядя на Витька, словно повар на кусок мяса, протянул Леокай… И преспокойненько, вместо того чтобы идти на почетное место на веранду к Мордую, словно обычный простолюдин уселся на камень, с непонятно какого хрена торчавший посреди двора. После чего сделал знак слугам Мордуя, чтобы те тащили ему пиво прямо туда.

Но надо было видеть, с каким достоинством он все это сделал! Иной монарх и на трон не смог бы усесться с большим достоинством. Леокай вдруг сразу оказалось в центре всей композиции, Мордуй весь из себя разодетый и в своей чудной короне, приветствовавший гостей с почетного места, – веранды собственного Дворца, – отъехал куда-то на задний план. А мы, вместо того чтобы вести за столом переговоры на равных, – остались стоять перед его грозными очами, словно нашкодившие школьники перед директором.

…Да уж, дедушке явно без надобности поддерживать свой авторитет пышными регалиями и внешней демонстрациями власти. – Власть, словно бы рождается в нем, и уже оттуда выходит гулять по свету, лишь иногда сотрудничая и с другими смертными. Крут дедушка Леокай!

…Но все-таки мне почему-то представляется, что гнев Царя Царей на Витька с Осакат был несколько напускным. Скорее всего, дедушка, будучи разумным человеком, дано уже понял, что сделанного не воротишь, и смирился с этим. А теперь пытается извлечь из кислой ситуации как можно больше лимонада, а заодно прикидывает, как повыгоднее использовать новоявленного родственника для своих целей.

Так что я дернул Лга’нхи за одежду, как бы намекая ему, что хватит стоять, словно нищеброды-просители какие-нибудь, а надо занимать места поудобнее и рассаживаться на них со всем возможным достоинством. Но сам пока садиться не стал, а вышел вперед, размышляя, как бы ловчее ответить.

…Леокай-то, может быть, давно уже смирился и простил. Но царская гордость и вопросы престижа не позволяют ему просто так легко смириться с кидаловом и своевольством оборзевшей молодежи. Он должен выдержать марку, прежде чем даровать окружающим свои милости и прощения. А то ведь этак могут и на шею сесть, решив, что Царь Царей Великого Улота какой-то там терпила и всякая шваль может веревки из него вить… Так что сейчас необходимо проявить внешние признаки покорности, тем более что перед Леокаем это нам не западло, потому как все мы тут не чужие друг другу дяди, а состоим в разной степени родства, а он, в качестве «дедушки», выступает в роли самого старшего в роду. Так что забываем про свою гордыню и почти униженно просим у него прощения за своевольство молодежи и свой недогляд. А заодно даем уважительный повод для примирения.

– …Заверяю тебя, о Великий Леокай, что эти бедолаги скорбят о своем поступке и страшатся твоего гнева. Горе и страх их велики и неописуемы никакими словами, ибо что может быть ужаснее на всей земле, чем впасть в немилость к такому Достойному и Великому человеку, как Ты!

…Но то была воля духов! – резко меняя льстивый тон, я дал пас гордости Леокая, помогая ее владельцу с достоинством выйти из сложившейся ситуации. – Ведь одно дело, когда тебя прокинули какие-то там сопляки, и совсем другое – подчиниться воле духов.

– Так уж получилось. Эти детишки…, – они ведь не просто малолетние дурачки, они ученики шамана! А значит, подчас сами себе не подвластны и делают то, что велят им духи!.. Иначе разве они осмелились бы нарушить твою волю, О Великий Царь Царей?

– Духи, говоришь? – деланно усомнился Леокай, принимая пас. Он явно уловил намек в моих словах и включился в игру… Вот только расслабляться не стоит. – У дедушки есть отвратительная привычка выигрывать в любой игре, в которую ввязался.

– Человек лишь предполагает, а духи располагают, – необычайно пафосным тоном, озвучил я «оригинальную» сентенцию и по задумчиво-завистливым взглядам свитских понял, что те ее оценили. – Духи направили моих учеников навстречу опасности, чтобы я и другие ирокезы обратили взоры в ту же сторону и вовремя заметили беду… Эти детишки своим своевольством все окрестные земли от большой беды уберегли. Так стоит ли держать на них гнев?

Последние слова я постарался сказать с интонацией доброго дядюшки, говорящего о шалостях детей, словно бы предлагая всем окружающим посмеяться над ничтожностью возникшей проблемы.

– Ладно. Об этом мы потом еще поговорим, – согласился со мной Леокай, однако оставляя себе возможность в любой момент опять поднять этот вопрос…, не сомневаюсь, – в качестве рычага давления на меня. – Так что там с опасностью? Расскажи мне…, нам (Леокай бросил взгляд на Мордуя) о том, что ты свершил, и поподробнее!

…За следующий час с меня сто потов сошло. Если бы не вовремя поданное пиво, наверное, умер бы от обезвоживания. Леокай как всегда не удовлетворился простым рассказом и подверг рассказчика дотошному допросу.

…Иногда мне и правда кажется, что он из наших, из попаданцев, будет, – настолько велика интеллектуальная разница между ним, и тем же Мордуем. Вопросы как всегда либо озадачивали меня на ровном месте, ибо оказывалось, что при всем своем знании аиотееков я умудрился не заметить каких-то элементарнейших вещей вроде степеней родства среди оуоо. Либо били в самые слабые места рассказа, и если бы 99 % сказанного мной не было бы чистой правдой, он бы обязательно подловил меня на лжи.

Что ж, для меня это была возможность лишний раз убедиться, что наши предки отнюдь не были туповатыми тугодумами… Ну по крайней мере не все. Просто объемы информации, с которыми им приходилось иметь дело, у большинства людей были крайне небольшими. Чисто от отсутствия привычки обрабатывать в голове достаточно много инфы, они подчас поголовно и казались такими…, вроде Мнау’гхо. Но тем не менее, когда тема оставалась в рамках их знаний и компетенции, тупил, как правило, именно я. Со своей ненаблюдательностью, географическим кретинизмом и хилой памятью, неспособный запомнить родословные своих соплеменников до двадцатого колена, или сколько поварешек соответственно своим заслугам и заслугам своего дедушки, имеет каждый конкретный ирокез, и чем отличается корова, рожавшая один раз, от коровы рожавшей дважды.

А еще, как мне кажется, и сами мозги у них работали малость по-другому. Подобно мозгам дельфинов мозг первобытного человека куда больше занят обработкой сенсорной информации, чем решением интеллектуальных задач. Отсюда и их развитый слух, зрение, и способности находить дорогу даже в темноте. Ведь выйди я один в голую степь, и даже при наличии солнца над головой и компаса в кармане, наверняка заблужусь. А тот же Лга’нхи всегда выходит в нужную ему точку, даже не задумываясь о том, как он это делает. Кор’тек ходит по морю, как когда-то я по своей квартире. И даже раздолбай Мнау’гхо не потеряется в темноте и не умрет в степи с голоду.

…Интересно, а Леокай, со своими тренированными долгой государственной службой мозгами, заблудится в степи или горах?

– …Так, значит, они ушли на север… Но ведь могут и вернуться?

Леокаю явно было не до абстрактных рассуждений о процессах, происходящих в его голове. Он жаждал конкретики.

– Могут, – честно признался я, ибо врать в таких вещах было слишком опасно. – И даже скорее всего вернутся, когда насланный мной морок развеется и верблюжатники поймут, что на севере для них нет ничего хорошего. – А потом мне в голове забрезжила некая мысль-план, и я, горько вздохнув, словно бы признавая, что даже мне некоторые силы, вроде урагана или прихода зимы, неподвластны, добавил: – У аиотееков очень сильные шаманы… Да и сами они отчасти демоны. Нелегко с ними совладать!

– Так чего же ты добился? – Это уже встрял в разговор Мордуй, который, расслабившись после нашей победы над шедшими по следу аиотееками, до сих пор этим вопросом как-то особо не интересовался… В чем, признаться, я и сам был немного виноват, ибо, вдохновенно расписывая свои подвиги, как-то забыл упомянуть о пессимистичном варианте развития событий.

– Времени! – гордо заявил я, постаравшись принять такой вид, будто одновременно получил Нобелевскую премию и выиграл в лотерею. – Я выиграл для нас битву со временем! (звучит очень пафосно, а пафос здесь любят). – Если бы аиотееки пришли, когда их никто не ждал, – никто бы не смог победить их. А теперь мы это можем!

– Да как? – почти в панике закричал Мордуй. – Если их так много, как было в прошлый раз, нам с ними уже не справиться! В позапрошлом году я потерял слишком много своих воинов, а те, кто выжил, едва не умерли с голоду. Еще одного такого нашествия Олидике уже не пережить.

– Ничего… брат, – с усмешкой сказал Леокай. – Ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь.

…Опять небось прикидывает, как приучить всех окружающих царей есть с его стола… привязав за шею к этого самого стола, ножкам.

– Никто на этот раз не сможет противостоять аиотеекам, – грустно вздохнул я, продолжая развивать свой план. – Их много, они сильны… Намного сильнее тех, что приходили в прошлый раз. Они захватят все царства, одно за другим, как крестьянин выдергивает репу из грядки…

…Кажется, мои слова заинтересовали всех. Даже Леокая. Так что я не стал затягивать паузу и продолжил: – Если только все царства и народы не объединятся и не разобьют врагов общими усилиями!

– …Ты хочешь сказать, – задумчиво протянул Леокай, – что я должен прислать сюда всю свою армию? – Кажется, подобная концепция объединения усилий была внове даже для него.

– А еще Иратуг и те царства, что расположены севернее, как их там? – (Дарика, Тиабаг, Оглика, Спата, подсказал влезший в разговор Ортай), – … И все народы что живут в степи или на побережье. Все, с кем мы поддерживаем связи или торгуем.

– Хм… – Леокай надолго задумался, и никто не посмел прервать раздумья великого человека. Даже Мордуй – хозяин этого двора, как-то примолк. – Непростое это дело. Никто еще никогда не собирал подобных армий. А кто их будет кормить?

– Они будут защищать свои жизни и жизни своих родных. Значит, должны принести еду с собой.

– Весна скоро, – усмехнулся Леокай. – Откуда у людей запасы еды? И кто засеет за них их поля или будет пасти скот?… Когда придут твои верблюжатники?

– …Пока не знаю… Духи еще не говорят мне этого. Но думаю, что, скорее всего, этим летом либо осенью, но может быть, и раньше… Если раньше, то это даже к лучшему. Духи говорят, что так рано враги повернут назад, только если голая степь и холод сильно истощат их силы.

…Так что пока у нас есть время договориться с другими Царями Царей и народами. А еще можно построить крепость здесь и в тех местах, где аиотееки смогут вторгнуться в другие царства, и хранить там запасы еды. Пусть Цари Царей соберутся на совет и договорятся, кто сколько воинов выставит в общее войско, и внесут свой пай в запасы еды и оружия. А еще можно присылать сюда отдельные отряды, и мы будем учить их биться в строю. А еще мы, ирокезы, за умеренную плату бронзой и зерном готовы следить за степью, чтобы вовремя заметить приближение врагов и известить остальных!

А те, кто откажется заключать этот союз, не получат нашу защиту, если в их края придут враги! Более того, мы пропустим аиотееков в их земли и те вырежут там всех поголовно!

– Ты думаешь, их это напугает? – усмехнулся Леокай. – Каждый думает, что беда, сожрав соседа, обойдет его дом стороной. – Однако несмотря на усмешки, кажется, он вполне серьезно спрашивал моего совета. Так что я хорошенько подумал, прежде чем отвечать.

– …Никто не захочет оставаться в стороне, когда три таких Великих царства, как Улот, Олидика и Иратуг, заключат союз… Потому что этот союз может обратить свой гнев на тех, кто не входит в него. К сильному лучше присоединиться добровольно и получать выгоду от этого союза, чем враждовать и погибнуть!

– Иратуг, говоришь? – Леокай аж скривился и зубами скрипнул. – Та, кто могла бы объединить все три царства, как я задумывал, предпочла другой путь. И ты этому не помешал… Ну да. Духи! – Он замолчал на пару секунд, будто бы придумывая наказание для Духов. А потом продолжил: – Так что договориться с Иратугом теперь будет очень непросто. Его новый Царь Царей чувствует себя оскорбленным из-за того, что жена, которую я ему обещал, досталась другому. Да еще и не Царю Царей, что еще можно было бы понять, а какому-то безродному мальчишке!

– …И насколько он зол?

– Недостаточно, чтобы чинить препятствия моему проходу через его земли, – усмехнулся Леокай. – Но его гнева вполне хватит на то, чтобы не говорить мне или тебе слова дружбы!

– …Хм, – пробормотал я на русском, припомнив старую присказку моего сэнсея. – Если путь к сердцу закрыт, достучимся через печень.

– Чего ты там бормочешь, колдун?

– Говорю, что если он не хочет дружить добром, придется его заставить!

– И как ты его заставишь? Особенно учитывая, что Иратуг не сражался с аиотееками в эти годы и не терял своих воинов. Сейчас они чувствуют себя очень сильными.

– А в горах еще принято посылать вызовы на битву?

Мы проболтали еще часов десять. К счастью, уже перейдя на веранду и совмещая этот процесс с распитием пива и поеданием запасов Мордуя. А во дворе и на прилегающих улицах расселось все население городка, желающее поучаствовать в царских забавах.

Вот только кому забавы, – а для меня эта гулянка развлечением и отдыхом отнюдь не стала, – со стариной Леокаем особенно не расслабишься. Кажется, он, даже сидя в нужнике, не забывает о государственных делах и отмахиваясь от жужжащих над головой мух, строит какие-нибудь зловещие планы захвата Вселенной.

Так что, когда во время пира Царь Царей Великого Улота сажает тебя поближе к себе и начинает интересоваться твоей жизнью, не стоит воспринимать это как демонстрацию его особого расположения к твоей персоне. Скорее такое «щастье» означает, что ты его наиболее перспективная мишень на ближайшее время, со всеми вытекающими отсюда радостями.

Так что расслабона особого не вышло, на пиво я старался не налегать, а вот внимательно следить за тем, что говорю, не забывал. Потому как спьяну ляпнешь чего-нибудь этакого, а на трезвую голову тебе это потом припомнят.

…Вот только беда была в том, что на пиру я был не единственным собеседником старины Леокая. Почетные места рядом с ним занимали еще и Вождь нашего племени Лга’нхи, и… новоявленный «внучок» Витек.

Вот тут коварство Леокая и проявилось во всей красе. Никакой демонстративной гневливости и недовольства Царь Царей больше не высказывал. С Лга’нхи так и вообще говорил как с равным. Да еще начал рьяно вспоминать коварно-ласковым голосом старые добрые времена, когда Витек жил при его дворце… Послушать Леокая, так Витек там едва ли не на положении его приемного сына был.

Впрочем, я ведь тоже многого не знаю. – Может, так оно и было. Я-то ведь на Витька внимание обратил, только когда выпросил у Леокая человека, который владеет аиотеекской мовой, и это оказался Вит’еку, прозванный мной Витьком. Еще помню, что Леокай отдал его мне очень неохотно, – видать, «эксперт по аиотеекам» был нужен ему самому. А зная Леокая, можно не сомневаться, что человек, от которого ему что-то нужно, с голодухи в его Дворце точно не умрет и на голой земле спать не будет.

…Ну и естественно, от добрых слов да хороших воспоминаний Витек поплыл. Особенно когда объем выпитого пива многократно превзошел объем его крохотного мозга!

Я только что стриптиз не исполнил в попытках отвлечь Леокая от его добычи, но этот старый ктулху не успокоился, пока не выгрыз из мозгов бедного парнишки всю хранящуюся там информацию… Черт побери. – Да даже я узнал из болтовни Витька много нового о жизни и быте ирокезов, настолько подробный был этот допрос.

…А потом Леокай взялся за меня, и оказалось, что все мои попытки отвлечения не остались незамеченными. Так что мне пришлось подробно повторить все свои предложения о зерне, ирригации, животноводстве, рыбоводстве, законах, строительстве, организации регулярной армии и судостроении.

Вопросов о намечающемся Великом Союзе он почему-то не коснулся. Видать, сначала хотел сам все подробно обдумать, зато начал пытать меня на темы: «Что такое «Ведомость за зарплату»? Что такое «Ведомость»? Что такое «Зарплата»? «Нафига я держу у себя пленного аиотеека»? «Что полезного он тебе сказал»? «Зачем нужен гимн?» «Как Знамя связанно с миром Духов»? «Как Духи относятся к моему Тотему из смешанных первопредков и поставленного на ними Человека»? «Не ссышься ли ты, Дебил, в постель при мысли о том, что сделают с тобой Предки за подобное святотатство»?

И так далее, и тому подобное. А так же объяснения тех или иных слов на русском языке, которые уже привычно поселились в лексиконе ирокезов, но еще сильно резали слух окружающим народам. Что это за язык такой, где на нем говорят? На каком языке ирокезы вообще говорят между собой? Как мы умудряемся кормить народ, состоящий из стольких разных племен? И так далее, до бесконечности все десять-двенадцать часов пира.

…И ведь при этом Леокай умудрялся вести свой допрос исподволь, словно бы невзначай, вовремя поднимая чаши с пивом, слушая и отвечая на тосты, произнося хвалебные речи окружающим и ведя параллельно еще несколько бесед.

Воистину – Великий человек и Правитель. Надо обязательно внедрять письменность и писать его биографию. Уверен, память о таком достойном человеке переживет века. Так что можно примазаться к его славе в качестве автора его биографии, донеся до потомков рассказ о величии Царя Царей Улота.

Спьяну озвучил эту идею вслух. В глазах Леокая что-то этакое мелькнуло… Если не отблеск факела или моя пьяная слезинка, – то сдается мне, дедок не чужд здоровой толики гордыни.

Утром, как ни странно, в отличие от большинства жителей Крепости-столицы я был в порядке. Оно, конечно, в голове малость шумело, и мучила дрянная отрыжка, но, несмотря на это, я был свеж и полон сил… Все-таки что ни говори, а в сдержанности есть свои положительные стороны. Кабы вчера, не будучи под надзором и допросом Леокая, я ужрался в дымину, сейчас, как и большинство гостей и хозяев пира, валялся бы, мучаясь от похмелья. А так, – с утра пораньше бодр и готов к подвигам.

Надо бы навестить мастерскую, пока меня опять не закрутила круговерть дипломатии и политики. Проверить, как там мои пацаны, с которыми вчера только перемигнуться успел, так как малолеток на пиршество не пригласили. Да и в какие дали завели мастеров-шаманов брошенные мной идеи, тоже не мешало бы проверить.

Так что быстренько оделся по походно-спецовочному варианту, сиречь с наименьшей пышностью и пафостностью, и вышел из старого домишки Улоскат.

Так, и куда отсюда идти? Дорогу от дома Осакат до мастерских я уже знал отлично и находил даже будучи изрядно подшофе. А как тут быть? В этих чертовых каменновековых лабиринтах можно заплутать, буквально уйдя да десяток метров в сторону, так бестолково понастроены тут дома, плетни огородов и загонов для овцекоз, амбары и прочая хозяйственная дрянь. И какого черта Мордуй отдал Леокаю привычный мне дом Осакат, в котором мы обычно останавливались? Видать, решил, что у него, как у дедушки, есть определенные преференции перед названным братом. Или просто прикинул, что разные там Дебилы рядом с Великим Царем Царей ни разу не пляшут и их удобства можно нагло проигнорировать?… Ну отчасти он, конечно, прав, однако при случае мы ему эту обиду припомним. Нет, не со зла. Просто с Мордуем по-иному нельзя, – на шею сядет и уважать перестанет.

Комфорт-то мне в принципе, конечно, пофигу. После стольких ночей под чистым небом, качество и размеры хором, в которых приходится ночевать, уже как-то особой роли не играют. Вот только у меня в том домишке хранилось кой-какое барахло и прочие нужные вещички… Не, не то что бы я опасался что сопрут, однако предпочел бы иметь под рукой свои чернила, краски, циркули, угольники, линейки, резцы, стеки и прочие инструменты, которыми я тут несколько оброс за время работы.

Да и шкуры с набросками гениальных идей не помешало бы хранить подальше от чужих глаз. Не то чтобы я опасался промышленного шпионажа (сильно сомневаюсь, что у Леокая найдутся специалисты, способные прочитать чертежи, нарисованные в нескольких проекциях). Однако, как говорит народная мудрость: «Подальше спрячешь, поближе возьмешь!»

Ну да ладно. Дорогу до новой резиденции Леокая от дома Улоскат я знаю, так что дойдем дотуда, а уж оттуда пойдем в мастерские. Хоть и хочется срезать дорогу и пойти напрямик, да только боюсь, что дольше выйдет.

– Куда это ты так рано собрался, Дебил? – Я аж вздрогнул, когда знакомый голос кликнул меня. Я тогда как раз проходил мимо невысокой, примерно по пояс ограды двора Осакат. – Я сначала думал, ко мне, а потом вижу, ты мимо идешь… – продолжил Леокай как ни в чем не бывало, стоя примерно посреди двора в каком-то откровенном дезабилье, – в чем-то вроде длинной рубахи, опускающейся чуть пониже задницы, и сверкая голыми ляжками… Откровенно говоря, я его еще таким не видел. Обычно он всегда Царь, а тут, ну просто какой-то обычный дедок.

Но вот ведь старый черт. Солнышко светит, птички поют, вон, кое-где уже и травка новая пробивается, – благодать в людях и благорастворение в воздусях, думал сегодня спрятаться в мастерских от больших и важных государственных дел. – Так старый хрыч меня и тут подловил. И чего ему не спится на царских-то на перинах?

– С утра пораньше уже в трудах и заботах, О Великий Царь Царей Леокай? – Как счастливы, наверное, жители благословенного Улота, имея над собой столь ревностного и заботливого Властителя! – привычно закрутил я шарманку славословий.

– Не. Я в нужнике сидел, вчерашнее пиво все брюхо сколобродило. – Абсолютно не по-царски ответил мне Леокай. (Интересно, что это он такое задумал? Случайна ли наша сегодняшняя встреча? Не начал ли я страдать манией преследования?). – … Стар я уже стал для пиров, – и зубов почитай половины нету, и брюхо капризное стало…, а куда деваться? – Надо!

А тут смотрю, ты с раннего утра топаешь не пойми куда. И мимо меня прошел, и к Мордую тебе в другую сторону надо… – Вопрос как-то подзавис в воздухе, а я под взглядом Леокая почему-то резко почувствовал себя в чем-то виноватым, словно бы тот поймал меня на попытке продажи аиотеекам секретных решений нашего Съезда.

…Вот вроде бы упоминанием нужника и своих болячек Леокай предложил этакий неформальный стиль общения, и надо бы его принять и расслабиться, а все равно внутри опять включился какой-то сторожок в ожидании подвоха. Мозги мучительно просчитывают варианты, чтобы этакого сказать, чтобы потом на вранье не подловили. Этак ведь и крыша съехать может.

– Да в мастерские тутошние иду, наконец придумал, что сказать, я. – А то все беготня, суета да сражения… И вырваться, толком поработать некогда. А так хочется иногда…

– Тут я тебя понимаю, согласно кивнул Леокай и, подойдя поближе, оперся на разделяющую нас ограду. – Этакая идилически-пасторальная картинка. Седобородый дедушка в нижнем белье делится с внучком воспоминаниями своей молодости. – Я ведь по молодости-то (тьфу, накаркал) больше всего любил на озере рыбачить. Удирал с утра пораньше от мамок, деда да отца, из дворца этого нашего, да с ребятами на озеро. На целый день. Сначала на омуты да на протоки шли сети ставить. А потому уж, как развиднеется да солнце поднимется, – в самый раз на мелководье с острогой идти. Солнце сверху светит, вся рыба как на ладони. Только успевай бить… – Леокай блаженно вздохнул. – Потом шли на остров, да битую рыбу на огне жарили и лопали… Ни в каком дворце такой вкуснятиной не угостят! А уж потом обратно, сети вынимать. Они тяжелые, мокрые, рыба в них бьется, руки в порезах да в уколах, а хорошо-о-о!!!.. Эх-х-х, – Леокай как-то очень по старчески вздохнул, и я словно бы впервые увидел, что он и правда уже весьма преклонных лет, дедушка. Ведь годков за пятьдесят точно будет, а может уже и все шесть десятков стукнуло. Однако ведь крепок еще и телом, и головой.

– Ну а потом, ясное дело, – порка, продолжал тем временем Леокай. – Потому как «царский сын должен не рыбу добывать, а знания да мудрость»! – Судя по интонации, Леокай сейчас кого-то передразнивал. Отца или того самого пресловутого Деда. – … Думал тогда, как Царем Царей после папки стану, вот тогда никто мне не указ будет, и все дни на рыбалке смогу проводить. А сейчас я эту рыбу разве только в своей тарелке и вижу, а не в сетях или воде.

– Угу, – буркнул я, лично никогда особого пиетета к сидению возле воды и вытаскиванию из нее рыбы не испытывавший. И уже хотел было добавить какой-нибудь затертый и набивший (в моем мире) оскомину афоризм, типа «Время, проведенное на рыбалке, в общий зачет жизни не идет», как в моей голове зажглась некая пока еще малоопределенная идея!

– Тут, кстати, в степи, отличная рыбалка! – с видом большого знатока и ценителя заявил я. – Рек да озер много, а степняки рыбу совсем не едят. Там у нас…, отсюда на запад и чуть к северу, а вот такенных вот (по рыбацкой традиции я развел руки максимально широко) чуть ли не голыми руками ловил… Ну, или острогой.

– Хм… Вот такенных говоришь! – одобрил меня Леокай. – Сам, значит, тоже рыбу ловить любишь?

– Из общего котла, ложкой. – честно ответил я. – Лга’нхи тогда ранило, а охочусь я плохо, да и от него отходить далеко опасался… Тигры там, шакалы…. – (Объяснять в подробностях, что боялся я тогда не столько за Лга’нхи, сколько за себя, я не стал, – зачем напрасно грузить человека ненужными ему деталями?)

Но реки тут хорошие, чистые, прозрачные, – ближайшая, в дне пути от нашей стоянки. Возьмем Кор’тека с его рыбаками, Витька, Осакат… Да хоть всем племенем туда перекочуем, никакие аиотееки страшны не будут. Наловим рыбки, Лга’нхи с ребятами оленей, лошадок или еще какую дичину набьют, бабы нам все это напарят-нажарят… Я в Вал’аклаве такой супчик научился из рыбы варить… И жену свою да Осакат готовить научил. Ежели его с пряностями заморскими, да со свежими лепешками есть, то и ложку проглотить можно, такая вкуснятина!.. И жевать не нужно (вспомнил я об отсутствующих зубах Леокая), сам проскакивает.

– Значит, решил рыбалкой меня в хорошее расположение духа ввести, а потом с учениками своими замирить? – с ходу смекнул Леокай. – Хе-хе, – молодец, – узоры не только на шкурах рисовать умеешь, но и в чужих душах их разглядывать. И то что за своих насмерть держишься, тоже молодец. Раньше-то ты таким не был.

Только вот скажи, – ты их перед духами честно женил или они у тебя не пойми как живут?

Вот ведь блин вопросик. И ведь не просто так интересуется, чтобы меня подколоть. По глазам вижу, что это его искренне беспокоит, потому как тут к подобным вещам относятся очень серьезно, а Леокай, каким бы умным и продвинутом мужиком он ни был, все-таки остается человеком своего времени.

Это только я за всей этой суматохой с нашествием врагов, пленом и битвами о такой фигне, как чья-то там женитьба, даже и не задумался. А для Леокая это вопрос серьезный.

Надо что-то срочно придумывать, а то ведь, по местным меркам, у этих двоих дурошлепов полная хрень не только со штампами в паспорте, но еще и в соблюдении обычаев. А насколько я помню, у нас, степняков, таких вот юных раздолбаев, которые умудрились в рамках одного племени дите зачать, могли и из племени изгнать вместе с их ублюдком. Потому как еще неизвестно, человеческого ли детеныша они родили или демона под видом ребенка?

Приличной невесте положено умереть в своем племени и возродиться в новом. А жениху – несколько дней поститься, да хлебать грибной компот, прозревая прошлое и будущее да общаясь с предками. А у этих двоих – сплошной разврат и приманивание злобных духов и демонов.

– …Осакат-то ноне не простая баба, – глубокомысленно высказался я, всем своим видом пытаясь показать, что и сам переживаю из-за такого серьезного дела. – Она не только ученик шамана, она еще и воин, – скальп врага в честном бою взяла! Так и со смертью повстречалась. Опять же когда у меня училась, с миром духов тесно соприкасалась… Жену Лга’нхи видел? – Руку ей вылечила, которая почитай уже мертвой была! Непростое это дело было!

Так что нельзя ее теперь как простую девку хоронить. Может ведь и не вернуться из-за Кромки или притащить оттуда неизвестно кого в брюхе-то…

Да и Витек тоже ой как не прост теперь… Врать не буду, – а почитай побольше иного шамана знает…, в некоторых областях знания…, так сказать.

А соединили их Духи Предков… Наших, ирокезских! Они на себя и все заботы о Правильном взяли. Я, конечно, за ними приглядываю, но Зла пока не вижу.

– Да уж… – опять по-стариковски вздохнул Леокай. (Видать, похмелье его все-таки мучает, вон как раскряхтелся.) – Знать, пора мне на покой уходить. Совсем я перестал понимать, что в мире делается. Что у нас, что за Кромкой. – Демоны эти верблюжачьи по миру бегают, режут всех подряд, все племена и люди перемешались не пойми как, девки воинские пояса на себя надевают, новые народы рождаются не как положено, от предков, родство крови через какие-то узоры на шкурах закрепляется Мана на все племя идет, а не победителю…

Даже вон, – загробный мир весь перемешан не пойми как. Вот скажи мне, коли Осакат теперь ваша, куда я после смерти-то пойду, к своим предкам или к вашим?

– …А где больше понравится, туда и пойдешь, – не стал я заморачиваться еще и такой метафизической проблемой, итак голова кругом идет от куда более насущных и реальных вопросов. – … Кто тебя поминать чаще и дольше добрым словом будет, к тем скорее всего и прибьешься!

– …Это ты для этого хотел меня на шкурах, значками своими зарисовать? – Чтобы я потом о вас и Там беспокоился? Вот для чего они тебе нужны, – предков к себе переманивать?

– …И для этого тоже, – признался я, слегка ошарашенный такой трактовкой банального для меня понятия «биография». Ну и просто, чтобы помнили…

– Ну так и я о том же, – охотно согласился со мной Леокай. – Хочешь меня и Там к себе перетянуть.

…Ладно уж. Я пока за Кромку еще не тороплюсь. Так что погоди меня тут, сейчас оденусь и пойду с тобой смотреть, что ты там напридумывал. А то местные шаманы мне своими новинками уже все уши прожужжали. А я ведь вижу, что без тебя тут дело не обошлось. И откуда ты только такой на нашу голову свалился?

Глава 28

Телега поскрипывала новенькими колесами, проходя испытание. Лга’нхи и все остальное племя, особенно степняки, с некоторой недоверчивостью и даже ревностью присматривались к нововведению, которое, по утверждению их шамана, должно было в самое ближайшее время заменить привычные волокуши, как железный трактор-конь – крестьянскую лошадку.

Лга’нхи однако сомневался. Нет. Оно, конечно, нагрузили мы на нее столько добра, сколько в прежнее время тащили бы, наверное, половина тягловых бычков в стаде… Однако волокуши как-то привычнее, а главное надежнее… Чем и тыкал мне в морду Лга’нхи.

Волокуша сломалась? Вырезал несколько шестиков, связал их по-хитрому, натянул шкуру, и готово. День работы максимум. А с этакой-то хренотенью с колесами, у которой не пойми чего да как, – ежели сломается, так проще порубить ее на дрова да сжечь от греха подальше, чем пытаться чинить или делать новую.

Я только скрипел зубами, вспоминая все свои мытарства с внедрением новых технологий, и надеялся на молодое поколение, которое оценит прелесть колеса и плотно пересядет на подобный транспорт.

Но телега сегодня пока была не главным поводом для радости!.. И даже не Леокай, изволивший посетить наше племя и отправиться в небольшое путешествие до ближайшего озера, где шаман Дебил по одному ему известной причине зачем-то назначил большой праздник.

– Главным поводом для сегодняшней радости был отел коров в нашем стаде! Для моего приятеля и остальных степняков это было чуть ли не важнее приращения в собственном семействе… И не только появлением новых «старших братьев», но еще и тем, что теперь на наш стол наконец начнет обильно поступать молоко, по которому так истосковались их души и желудки.

По этому поводу стадо наконец-то перегнали из тайных горных долин к нам в степь, и ирокезы-степняки дружно переселились поближе к нему, охраняя и блюдя свое главное достояние… И чтобы оказаться первыми в очереди за молоком… В которую, впрочем, кроме них никто особо и не рвался.

Проблема только в том, что баб-степнячек в нашем племени вообще не было. Так что доить и перерабатывать молоко тоже было некому. И если с приготовлением из молока наши бабы еще худо-бедно могли разобраться и сами. В конце концов, козье молоко, знакомое большинству горянок, от коровьего существенно не отличалось.

То вот с уходом за стадом возникли существенные проблемы.

Чувствую, что придется мне организовывать что-то вроде курсов доярок. Будто я об этом что-то знаю!

Нет, конечно, за время пребывания в племени Нра’тху я довольно плотно познакомился с этими рогато-волосатыми монстрами, однако грамоту почетного дояра так почему-то и не заслужил.

Конечно, Лга’нхи со товарищи знают об этом куда больше меня… Да они знают об этом столько, что мне и не снилось! Но сами обучать баб точно не станут. Потому как не дело мужику знать (или показывать что знаешь) особенности бабьей работы. Это все равно как в моем мире, спьяну, на корпоративе признаться, что надеваешь время от времени женское белье. Стыдно и неприлично!

И из-за всех этих сложностей процесс обучения, думаю, будет проходить так. Я с глазу на глаз выспрашиваю у своих ирокезов, как доить, обихаживать и просто обращаться с овцекоровами, и запишу это на куске шкуры или глиняной табличке. А потом передам сей трактат Осакат. А уж она будет читать его соплеменницам чуть ли не в качестве божьего откровения!

О качестве знаний, переданных подобным методом сломанного телефона, можно будет только догадываться. – Одна надежда на то, что там, где подкачает теория, сработает практика и опыт. – Научатся!

…А пока телега! На нее у меня, признаться, большие планы… Нет, не на конкретно эту. Это всего лишь старая, привычная повозка, которой пользуются местные горцы. И то, не очень охотно. А вот та, что сейчас делается в мастерских Олидики. Вот это должно стать прорывом местного масштаба! Невольно вспомнился тот день, когда мы с друганами-шаманами разработали этот проект.

…Мастерские, несмотря на раннее утро и вчерашнее пиршество, тем не менее продолжали работать. Удивительное дело, ведь сам вчера видел всех шаманов-мастеров на гулянке и думал, что сегодня они будут совсем никакие. Однако печи дымились, кто-то звонко стукал по бронзе, чуть поскрипывал гончарный круг, а народ шебуршился в трудовых процессах.

Впрочем, в чем-то я оказался прав. Мастера и впрямь были никакие и, сидя под навесом мастерской Ортая, поправлялись простоквашей и отварами травок, не забывая тем не менее время от времени покрикивать на своих учеников, наставляя их на путь истинный и щедро раздавая ценные указания.

Видать, в правиле, согласно которому на пир могут приходить все, но на халяву угощаются только приближенные к Царю Царей, заключен некий весьма разумный с государственной точки зрения принцип. Пиво штука не дешевая, и зерно драгоценное на него тратится, да и сам процесс приготовления весьма трудоемкий и требует высокой квалификации. А вот портится местное пиво очень быстро, – два-три дня, и конец. Не каждый может себе позволить хранить запас пива, а с ходу его не наваришь и в ближайшем ларьке не купишь. Так что простые работяги, те, кому завтра кровь из носу надо идти пасти скот или вкалывать на полях, рудниках и мастерских, вынуждены придерживаться на пиру здоровой умеренности.

А вот те, кто работает головой, а не руками, и может позволить себе повкалывать, не вылезая из-за стола и не отрываясь от чаши с антипохмелином, те мучаются от похмелья за все остальное племя. Так что баланс соблюден и справедливость торжествует!.. Кажется, я догадываюсь, почему местные связывают состояние опьянения с трудами на духовном поприще. Всемирный шаманский заговор. Однозначно!

– Здорово не кочегары вы не плотники! – поприветствовал я всех уже ставшей привычной шуткой, входя под навес мастерской. И хотя смысл шутки понимал только я, но смеялись почему-то все. – Почем опиум для народа?

– Гы. Сам дурак, – так же привычно ответил мне Миотой, но разглядев, кто пришел вместе со мной, резко подобрался и, героически борясь с похмельем, встал и поприветствовал Леокая со всей возможной пышностью.

Леокай лишь махнул рукой и быстренько, как это он умел делать, перевел разговор в почти задушевную колею. Гад лицемерный. Когда захочет, так просто не человек, а ожившая статуя Зевса, не то что заговорить, а и посмотреть в его сторону боязно. А когда надо, любого пастуха разведет на дружескую беседу и выведает у него всю подноготную… Мне у него еще учиться и учиться!

В общем, вместо того чтобы слушать торжественный, но нудный доклад-отчет об успехах и проделанной работе, мы присоединились к теплой компании. Откушали простокваши, обсудили вчерашнее пиршество, потом как-то плавно перешли на баб и только потом свернули с радостей плоти на радости творчества.

Минут через сорок после начала беседы немолодые, умные и немало повидавшие мужики едва ли не хвостиками виляли от нетерпения похвастаться перед, в общем-то, абсолютно чужим им дедушкой, своими поделками и открытиями, попутно выдав все промышленные и государственные секреты, которые знали.

Для начала послали ученика за шлемами последней выделки и начали показывать их Леокаю…, ну и мне, за компанию.

Ничего особо нового ребята не наизобретали, но зато отладили процесс производства, поменяли способы крепления подвижных деталей, поработали с толщинами стенок, и теперь, по словам Миотоя, могли клепать по шлему каждые пол месяца… Если бы на это хватало бронзы.

Упоминание о нехватке бронзы спасло меня от глупого предложения по внедрению конвейерного производства с распределением различных операций между специально обученными людьми.

А потом еще и выяснилось, что на каждый шлем Ундай наносит свой особый узор, стараясь предать изделию индивидуальность, иногда даже за счет функциональности. Ведь каждая вещь должна быть отдельным произведением искусства и мастерства и находиться под покровительством правильных духов. Тут даже серпы и мотыги по такому принципу делают, что уж говорить о такой важной и крутой вещи, как шлем, по которому, может быть, духи будут узнавать своего воина в пылу битвы и вести учет его достижениям?

Да, за идею массового производства и опошление духовной составляющей ремесла мне в этой компании точно бы морду набили… Вот не помню, в каком веке у Нас перестали украшать пушки узорами?

А потом мы пошли осматривать колеса, и тут меня ждал изрядный сюрприз.

– А зачем это? – спросил я у шамана-плотника Боксуя, глядя на некую композитную деревянно-кожанную полоску, обхватывающую все колесо по окружности обода.

– Чтобы держало! – гордо ответил он мне, явно довольный тем, что внес что-то свое в предложенное мной изобретение. – Так как ты говорил, – колеса совсем плохо держатся. – Разваливаются быстро. А я их полосой из мокрой кожи обвязываю, а когда кожа высохнет да стянется, варом из смолы покрываю, а сверху полосу из железного дерева прибиваю. Оно крепкое и гибкое. Такое колесо долго ехать может!

…В отличии от шлема рассказ про технические особенности которого Леокай слушал больше из вежливости, в колесо он буквально вцепился взглядом и сразу потребовал подробностей.

И ясное дело, попал на благодарных рассказчиков, лопающихся от нетерпения выдать ему все свои секреты и продемонстрировать достоинства нового чудо-колеса. Боксай даже поднял и какое-то время удерживал на вытянутых руках два колеса одновременно, демонстрируя, насколько они легкие. Силен мужик, – ведь в каждом колесе весу не меньше тридцати-сорока килограммов, что, впрочем, по сравнению с прежней конструкцией, весящей раза в четыре-пять больше, и правда было сущей мелочью.

…Не без удовольствия заметил среди «хвастунов» и своего Дрис’туна. Кажется, мой приблудыш на сей раз приблудился к столярной мастерской и стал тут уже настолько своим, что даже осмелился пару раз вставить свои реплики в разговор мастера с царем. И что характерно, мастер ему за это не подзатыльник с пинком отвесил, а совсем даже наоборот, – посмотрел, словно гордый папаша, хвастающийся успехами сынишки… Меня даже почему-то кольнула иголочка ревности, хотя ведь Дрис’тун, по сути, был мне никто… Мало ли что почти полгода пасся в моей лодке, жрал из моего котла, а я голову ломал, пытаясь его вылечить! – Чем ревновать, – лучше уж порадуюсь успехам парня, который, судя по всему, занял тут достаточно почетное для своих лет место.

…С какой стати такие преференции еще даже не объирокезенному пацаненку, я понял, когда Леокая повели смотреть на святая святых – мой шаблон. Рядом на похожей площадке был вычерчен другой шаблон, примерно на треть меньше.

Оказалось, что я совсем забыл, что у местных телег передняя ось ни фига не поворачивалась, и чтобы экипаж смог повернуть, не закладывая окружность в несколько километров, передние колеса делались меньшего диаметра.

И вот при рассчерчивании этого самого нового колеса изрядно отличился мой Дрис’тун, который, помогая мне в прежнем проекте, умудрился запомнить и даже отчасти записать весь процесс, а потом воспроизвести его в меньшем размере!

Тут уж лопаться от гордости начал я! Хотя справедливости ради, – все углы были уже вычислены мной, и этому сопляку осталось только перенести их с помощью сделанной мною же малки на новый чертеж… А все равно приятно, – растет смена! Да и колесный мастер у ирокезов с их непоседливым образом жизни обязательно будет пользоваться почетом и уважением! Так что можно сказать, – пристроил приблудного сыночка к хорошему делу, обеспечив ему достойное будущее!

…Малость погордился, а потом предложил Боксою идею поворотной оси… Честно скажу, даже не представляя, как она устроена. Я, признаться, и как у современных автомобилей колеса поворачиваются, не очень понимаю, а к телегам вообще в жизни как-то особое не присматривался. – Да и видел-то я их, наверное, за всю свою прошлую жизнь раз десять-двенадцать, когда мы проводили лето на даче, а ездил всего один… Но думаю это значительно больше, чем у моих местных приятелей.

Так что закрываю глаза, представляю себе все виденные в жизни телеги, а потом фантазируем этакую балку, крепящуюся на штыре под телегой, на которой укреплена эта самая ось… Да в общем, если подумать, ничего сложного, только придется использовать бронзовые элементы для этого поворотного механизма. И да, – там еще, помню, от передних колес к хомуту или еще дуге этакая толстая проволока шла…, полагаю, чтобы колеса в правильную сторону направлять, или, наоборот, чтобы они сами по себе в разные стороны не крутились.

…И да, – вроде бы быки в хомутах не ходят, – им рога их надевать мешают, или шеи как-то не так устроенны. Для быков ярмо используют… Ну да местные точно знают, как это делать. Чай они используют скотину по назначению, а не родственниками в паспорт записывают, так что разберутся.

Да и как заставлять телегу поворачивать, тоже сами придумают, – надо больше доверять людям, а то башка лопнет обо всем самому думать!

Хм… А еще смазка понадобиться. Сейчас оси жиром смазывают, это мне Боксай еще при первом нашем знакомства сообщил. А насколько я помню, у нас в деревне для этого деготь использовали. Когда я закрыл глаза и представил телегу, его «аромат» довольно густо провонял все мои воспоминания.

А деготь, насколько я знаю, как-то из березы добывали… Короче, опять же без меня придумают, чем смазывать. Насколько я знаю, Наша, земная степь березами не шибко богата, однако многочисленные кочевые племена, тысячи лет рассекавшие по ней в разных кибитках, чем-то умудрялись смазывать оси своих повозок.

…Тут я с ходу предложил Бокосою концепцию супермодерновой телеги. Потому как пока местные гении приладили мои чудо-колеса на старую повозку. А она, признаться, не впечатляла своими размерами, потому как весила (в том числе и благодаря сплошным колесам) столько, что большая часть бычьих сил уходила на передвижение самой повозки, а не ее груза. На ту, старую, можно было максимум килограммов двести-триста нагрузить. В то время как привычные мне по тонне, а то и две поднимали.

Так что я опустился в пыль и начал чертить примерный вариант облегченной телеги, попутно «переводя» свой чертеж на общедоступный язык.

Привычная Тут телега представляла из себя этакий ящик с колесами. Срубленный из сплошных досок. И оттого тяжелый, как жизнь дебила.

Я предложил вариант облегченный, – решетчатые борта и днище. Зачем рубить его из сплошных досок, пальца в три толщиной (тоньше тут не получаются), если можно просто застелить решетку шкурой, циновкой или… Блин. – Лодки. У меня же полно специалистов по каркасным лодкам! А эти лодки, несмотря на их приличные размеры, местные кораблестроители умудряются делать достаточно легкими и очень прочными. Значит делаем деревянную раму, снизу к ней крепим колеса, а сверху закрепляем этакую корзинку! Веса в ней будет раза в четыре-пять меньше, чем в прежней, значит, и груза она поднимет значительно больше!

Обрисовал идею Бокосою, что дало нам повод, мгновенно забыв о присутствии в нашей компании Царя Царей Великого Улота, поорать друг на друга, поругаться, потыкать пальцами в корявые чертежи на песке, объясняя оппоненту что он безмозглый тупица и неуч… Короче, начать получать удовольствие от процесса изобретательства. Естественно, и другие шаманы не могли остаться в стороне, и каждый постарался внести свой вклад в общий бардак. Праздник удался!

…Когда мы уже доругались до более-менее приемлемой для всех концепции, я бросил взгляд в стороны. Леокай сидел в сторонки и с задумчивым лицом слушал наши вопли. С советами и рекомендациями не лез. За что уважаю. Нет, определенно он заслужил поездки на рыбалку!

Вот что все еще не перестает удивлять меня в местных людях, это то, насколько же они легки не подъем!

Вроде даже горцы, годами живущие на одном и том же месте, не тратят время на долгие сборы, если надо оторвать задницу от привычного места и двинуть куда-нибудь подальше.

Тут, вероятно, имеет место быть фактор небольшого количества вещей и комфорта, к которому все привычны. Это у нас, Там, даже на шашлыки в выходной день народ едет, беря с собой специально изготовленные мангалы, питьевую воду в пластиковых канистрах, запасы туалетной бумаги, матрасик, на котором можно полежать, чтобы не пачкаться о землю и не застудить зад, пару комплектов одежды на случай изменения погоды, гамак, раскладные стулья и столы, а то и целый биотуалет, коли багажник автомобиля позволяет.

Тут человек берет копье, нож, огниво, и в холодное время года – кусок шкуры или шерстяной плащ. Все остальное предоставляет ему природа и собственные навыки выживания.

Так что уж тут говорить о привычных к передвижению ирокезах, которым для того, чтобы сменить образ жизни с оседлого на кочевой, достаточно было просто встать на ноги? Все племя, начиная от крутых вояк и заканчивая младенцами, которых тащили за спиной их матери, восприняли известие о необходимости сходить на полсотни километров половить рыбки так же невозмутимо, как в Мое время люди спускались к своему почтовому ящику.

Никаких писков и возражений, – коли едем куда, едем всем племенем. Даже Мнау’гхо, едва начавший вставать и ходить, ковылял в толпе баб, тяжело опираясь на копье и время от времени присаживаясь на землю, чтобы перевести дыхание… В качестве воина он пока не котировался и знал свое место, однако рьяно воспротивился моей попытке уложить его на волокуши или посадить на верблюда, свято соблюдая местный принцип: «Загнанные лошади пристреливают себя сами».

В общем-то, думаю, если смотреть на наше шествие глазами какого-нибудь шныряющего по степи орла, – караван наш представлял собой весьма живописное зрелище. Впереди стадо овцебыков в сопровождении одетых в легкие доспехи воинов-степняков.

Почти сразу за ними, чуть в отдалении, чтобы не нервировать быков, выстроилась третья оикия, составленная по большей части из прибрежников. И наши вояки в своих сверкающих бронзой доспехах маршируют с недоступной для других четкостью, печатая шаг и синхронно позвякивая доспехами. А Степь словно бы испуганно жмется, от этих звуков, грохота барабана и воплей дудки.

…Нет. Никакой особой необходимости в походно-боевом построении и надетых на себя тяжелых и парких доспехах вроде бы и не наблюдается. Опасностей на нашем пути встретится не больше обычного, и вражеского набега мы не ждем. Просто рядом вышагивают дружины и свита целых двух Царей, и ирокезы не хотят ударить в грязь лицом, дав основание этим выскочкам думать, что мы хоть в чем-то уступаем чужакам.

Да, каждый Царь Царей, взял с собой не меньше десятка сопровождающих. Ибо идти без свиты – урон их царской чести. И ясное дело, это не какие-нибудь там облезлые пастухи, а цвет нации и Элита Элит. – Самые успешные и богатые, способные позволить себе одеваться с недоступной для большинства из наших роскошью, потому-то нам надо брать своей необычностью и боевитостью.

Так что по обе стороны повозки, ставшей невольным центром нашей сборной орды, идут два пышно разодетых отряда воинов и царедворцев. Блистая бронзовыми висюльками, бусиками и браслетами и обряженные в ярко раскрашенные одежды из заморской ткани, надетые, дабы, опять же, – уесть ближнего своего.

…Да уж, – особым вкусом и изяществом местных шик пока еще не обзавелся и, как правило, берет количеством, весом и яркостью. Так что если некий гипотетический орел примет этих ребят за стаю попугаев, я не виноват. Такова местная мода!

Я, Ундай и Миотой, которые присутствуют возле повозки в качестве экспертной группы, на фоне всего этого великолепия смотримся почти серыми мышками. Хотя тоже пришлось принарядиться, дабы не ударить в грязь лицом… Тут подобные вещи очень важны для репутации. А репутация – это все!

За ними топает толпа баб и детишек. Пестрая, шумная, однако отнюдь не обременяющая воинов своим присутствием. Идут достаточно быстро, хотя и тащат на себе немалую долю груза. Увы, повозка всего одна. А быков, приученных тащить волокуши для такой орды, явно недостаточно. Да и много ли нагрузишь на ту волокушу? Полсотни килограмм максимум. Ведь быку еще и травку пожрать по пути надо…

Короче, быков мало и их надо беречь, а баб много…, и бездельничать им вредно. Так что пусть тащат на себе полковое имущество, пока их мужья бдят налегке, в любую минуту готовые отразить нападение.

Бдят и готовятся они, по большей части, двигаясь вокруг каравана. Нормальный и привычный походный порядок. Может, не так зрелищно, как строевые занятия и ярмарка тщеславия в центре, – зато можно не сомневаться, что любая опасность будет замечена заранее, и откуда бы враг ни выскочил, его встретят не ротозеи, а выставленные копья.

…Позади всех шагает стадо верблюдов. Нафига их взял Лга’нхи, я не знаю. Может, для пафосности, а может, приучает их к нам, а нас к ним, или просто по принципу «Идут все!»; Но думаю, большая часть потенциальных врагов из степных племен, побоится атаковать нас с тыла, пока там идут эти демоны, а аиотееки будут долго пытаться понять, что же мы такое и откуда у нас их любимые оуоо.

И собственно тут вполне уместно задать вопрос, откуда взялась такая толпа народа на простой рыбалке?

Да, денек посещения мастерских коронованными особами был определенно весьма удачным и, я бы сказал, перспективным. В тот день немало зерен разумного, доброго и выгодного было брошено в плодотворную почву способных оценить их мозгов.

…И я говорю не только о мастерах-шаманах! Где-то ближе к обеду в мастерские приперся и Мордуй. Наверняка прослышал, что его дорогой (я бы даже сказал «бесценный») гость с утра торчит в мастерских, ведя за спиной Хозяина Олидики тайные переговоры с хитро… мудрым шаманом Дебилом.

Что ж, вероятно, картинка уткнувшихся носами в расцарапанную чертежами землю и орущих друг на друга шаманов, в то время как Царь Царей Леокай чуть в сторонке ведет беседу с малолетней шпаной, присланной, видимо, в качестве наказания Дебилом в мастерские, весьма Мордуя утешила.

…А нам пришлось оторваться от увлекательного процесса конструирования революционно новой повозки и перенести свое внимание на абсолютно скучную и неинтересную августейшую особу местного Царя Царей.

К счастью, тут вмешался Леокай и перевел стрелки возвышенных дипломатических славословий на себя, чем опять заслужил безграничную благодарность, любовь и обожание населения.

А еще больше мы его полюбили, когда он предложил перенести очередной торжественный обед прямо сюда, чтобы не отрывать мастеров от дела, а заодно отблагодарить их за приятно проведенное утро.

– …И не надо, дорогой друг мой Мордуй, всех этих пышностей и изысканных блюд, – охолонил Леокай порыв Мордуя. – Твое общество для меня уже достаточный знак почета, а твой ум я ценю дороже любого блюда, щедро сдобренного заморскими специями. Так что лучше разделим с этими достойными шаманами…, что там в котле варится? – Каша? – Вот кашу эту мы тут все вместе и разделим… Ну можно ее еще и пивком разбавить, чтобы лучше в брюхо проскальзывала, ну и пару овечек зажарить, чтобы угостить твоих шаманов, показавших мне сегодня удивительные вещи, и их учеников.

…Кстати, – что ты там друг мой Дебил говорил вчера про эту кашу… И поля на которых ее выращивают?

Мягонькой кашки (как раз «по зубам» беззубому Леокаю) мне, считай, что и не досталось, поскольку я больше вещал, чем обедал. Да и не одному мне в этот день не повезло с обедом. Дрис’тун, посланный за свитками с чертежами, пожрать толком тоже не успел, – молодняк, которому из-за обилия едоков осталось только выскрести котел и обгрызать кости, все выскреб и обгрыз до блеска задолго до его возвращения. А мастера-шаманы, увидев новые игрушки, про свои миски вообще забыли.

Так что лучше всего пообедали простые работяги и Леокай с Мордуем… Но оно опять же того стоило!

Тема оказалась интересной как мастерам, так и правителям. Первые обсуждали технические новинки, предложенные мной, и принцип «сообщающихся сосудов», который, правда (с их точки зрения), еще требовал подтверждения. А правители – перспективы внедрения новых принципов хозяйствования, что я им предложил.

Ряд вопросов и у них вызывал сомнение. Например, животноводство. «Видно ты, Дебил, никогда не имел дела с овцекозами, раз думаешь, что их все время можно держать в загоне. Эти зверюги ведь любят пастись на воле и ни одна ограда их не остановит». По словам данных экспертов, овцекозы тем и хороши, что добывают себе харчи, чуть ли не лазая по скалам и оставляя более плодородные участки земли под пахоту и огороды. Чего проще, – выгнал все стадо под присмотром одного-двух пастухов, и никакой мороки с заготовкой кормов… Эта идея показалась им вообще беспредельно бредовой. Тащить траву к овцекозам, когда овцекозы и сами прекрасно могут до нее дойти.

Рыбоводство тоже казалось им изрядным бредом. Как ты уследишь за этой рыбой, когда она плавает в воде где хочет?… Закрывать выход из прудов сетями?… Прикармливать на одном месте? – А зачем такая морока, коли рыбы и так полно?

Тут еще надо добавить, что в Олидике к рыбе вообще относились достаточно прохладно, поскольку тут, в горах, не было достаточно больших рек. А в Улоте рек и озер как раз хватало, а в них вполне хватало рыбы, как и в расположенном относительно недалеко море.

Ну вот, я опять наступил на старые грабли, продолжая мыслить категориями мира, переполненного людьми, где с каждого клочка земли надо взять максимум возможного, потому что данный ресурс в большинстве стран достаточно ограничен.

А этот мир подобных проблем еще не знает. Земли пока еще было значительно больше, чем людей, и возможность добывать с нее пропитание зависит лишь от способности и сил каждого отдельного человека взять с нее свой навар… Даже тут в горах, где уже начали выделять каждому семейству свою пайку земли, возможности выпаса скота или охоты пока еще никак не ограничены. Можешь пользоваться, насколько хватит твоих сил!

…И хрен ты кому докажешь необходимость изменения подобного подхода. Первобытном охотнику проще пробежать лишнюю сотню километров в поисках добычи, чем ограничить свою подвижность необходимостью присматривать и охранять стадо прирученных животных. А скотовода хрен посадишь на землю, ковыряться в грязи и навозе ради куска хлеба.

– А вы просто попробуйте и посмотрите, что выйдет! – Вот главный рефрен наших переговоров, срывающийся с моих уст с завидной периодичностью. Цари обещали, но что-то мне подсказывало что процесс не пойдет. – Пробовать новое должен не тот, кто делает это из-под палки, а тот, в чьей душе горит и жжется новая идея, не позволяя сидеть на месте и повторять из века в век старые испытанные методы.

Ну да хоть с ирригацией, надеюсь, дело пойдет. И не столько благодаря Царям, сколько благодаря шаманам. Ребята, особенно мечтатель и торопыга Ундай, зажглись новой идеей перегораживания и поворотов рек. Тем более что я пообещал показать общий принцип на небольшом ручейке, что протекал недалеко от лагеря ирокезов.

Так что к обещанной Леокаю экскурсии в поселок ирокезов и Степь присоединились еще парочка персон. Ундай, официально шедший изучать возможности построения крепости, и Боксой, оправдывавший это необходимостью опробовать новые колеса, но видно было, что ему тоже интересно, тем более что я пообещал показать, как можно приспосабливать его колеса к подъему воды.

…Естественно, Мордуй тоже не пожелал оказаться в стороне от происходящих событий. Правда, я думаю, что главным для него тут было не оставлять Леокая и меня без присмотра. Старый интриган пал жертвой собственной натуры и жутко переживал, что мы можем сговориться о чем-то у него за спиной.

Завершился день во дворе дома Леокая… Вернее, конечно, Осакат. Но, видать, такая была натура у этого товарища, что везде, где ни появится, он чувствовал себя хозяином, а все окружающие ощущали себя его гостями.

Впрочем, место было выбрано очень верно. Ведь обсуждались планы войны ирокезов с Иратугом и замужество Осакат… Вот только из-за некоторых особенностей этих планов и этого замужества беседа велась в очень ограниченном кругу – Леокай, Мордуй, Лга’нхи и я. Что было совсем нехарактерно для данной эпохи. Тут скрытничать от своих пока не принято.

Вот только как объяснить нашим воякам, искренне поверившим в свою непобедимость, странную концепцию войны без сражений, подвигов и добычи? А именно такая война и была нам необходима. Иратуг нужен был в качестве союзника, так что его надо было прогнуть под себя, а не уничтожить.

Тут надо очень тонко сочетать тактику запугивания и улещивания. А это было по части наших Царей, не только хорошо знавших психологию местных горцев, но и характер некоего конкретного царя.

Мокосай. Так звали того парня, что занял престол Иратуга после внезапной и трагической кончины Виксая – предыдущего монарха.

По словам Леокая, это был опытный и авторитетный воин, запугать которого было бы совсем непросто. Так что текст послания, которое должен был выучить наизусть и пересказать Мокосаю наш гонец, для своего времени, наверное, был шедевром дипломатии.

С одной стороны, это был вызов на битву… От победителя Анаксая, аиотееков и заморских чудовищ (былины о наших вал’аклавских подвигах были уже известны в этой части гор благодаря активной торговле), – Великого Вождя Лга’нхи, сокрушающего черепа врагов своим Волшебным Мечом. И его ручного шамана Дебила, крайне злобного и ужасного, чьим именем в Иратуге уже пугают детей. Этот Шаман Дебил в случае чего, обещается приехать на поле битвы аж на двенадцати покоренных демонах… Ага! Тех самых верблюдомышах, которые довели прежнего царя Иратуга до полного сумасшествия и непрекращающейся нервической икоты.

Страшно? Еще бы нет! Ведь парламентера от Мордуя должна была сопровождать парочка ирокезов… Специально подберем тех, кто повыше ростом и владеет доспехами и шлемами «терминаторов». – Думаю, иратугские вояки должны оценить сплошную чешую бронзы и глухие шлемы с жуткими масками на месте лиц!

…Но не все так страшно! Леокай и Мордуй уже почти обо всем договорились, и гнев Великого и Злобного удалось смягчить. Так что если Царь Царей Иратуга добровольно откажется от притязаний на руку сестры этих двух монстров, повода для войны больше не будет. И даже более того, Цари Царей, пользуясь своим влиянием на молодых и горячих родственников, убедили нас, что за причиненную в результате недоразумения обиду мы ради сохранения собственной чести готовы поднести достойному Царю Царей Мокосою богатые дары и обещание нашей дружбы.

И в знак искренности наших намерений мы пригласим его вступить в Великий Союз, в котором уже состоят связанные родственными узами Улот, Ирокезы и Олидика… Пусть Мокосой не стал нашим шурином. Но может стать нашим названным младшим братом, ибо мы уважаем этого достойного воина и Царя!

…Что ж, думаю, расчет понятен. Может, этот Мокосой и хороший вояка. И даже вроде как был у Виксая командующим всеми вооруженными силами. Но когда выбор стоит – требовать беременную от другого невесту и получить вместе с ней войну с множеством сильных врагов или отказаться от невесты благо, подходящих предлогов для этого предостаточно, и получить подарки и доступ в Высшее Общество, – думаю, решение не представляет собой особой сложности. Свои же подданные не позволят Царю Царей принять ошибочное решение.

Глава 29

Все-таки я существенно опережаю людей этой эпохи… в умении по-лакейски прогнуться и угадать желания Вышестоящего!

Ну вот что бы сделал тот же Мордуй, устраивая рыбалку для Леокая! Нечто варварски пышное, громкое и тяжелое для желудка и головы… Чай самого Царя Царей Великого Улота ублажаем! А значит, все должно соответствовать этому высокому уровню… Типа он сидит с удочкой, а возле него местный ВИА (варварский инструментальный ансамбль) оглашает окрестности завыванием труб и грохотом барабанов. Рядом отряд специально обученных поваров жарит шашлык-машлык, и полсотни советчиков из обоих царств орут «Клюё-ё-ёт!!!» при каждом движении поплавка и «Подсекай!!!», когда раздраженный Леокай в гневе дергает удочку.

Но я не из таких, я-то понимаю что, пышностью и пафосом Царь Царей Великого Улота наелся до тошноты и душа его жаждет простоты и спокойствия.

Так что еще за пару дней до нашего выхода на рыбалку вперед были высланы Витек с Кортеком и парочкой его ребят. Они должны были найти подходящее местечко и оборудовать там простенький лагерь. А еще эти мореходы клятвенно заверили меня, что сделать за пару дней достойное плавсредство для них это сущий пустяк!.. На лодку, конечно, рассчитывать не стоит, но даже обычный плотик, это уже что-то.

…А потом мы просто сбежали, сказав всем, кто надеялся увязаться за нами, что Великий Шаман Дебил будет проводить для Великого Царя Царей Леокая особый обряд общения с Духами Прошлого, и посторонним присутствовать при этом не стоит.

Ну, обряд дело святое! Так что даже Мордуй, скрежеща зубами от радости за нас, был вынужден согласиться не мешать общению с высшими сферами… Потому как дело это глубоко интимное, и посторонним в него вмешиваться не стоит… А Лга’нхи идет с нами чисто для охраны, ну и Осакат мы прихватили, чтобы было кому управляться с ложками-плошками. Не самим же нам кашеварить, когда мы таким сурьезным делом заняты!

Попытался сманить щенков, но эти сволочи совершенно не признавали субординации… Или, вернее, составили свою табель о рангах, в которой я, видать, числился хреном с горы, тоже пасущимся возле их любимой Тишки, и которого она тоже время от времени кормит «со своего стола».

Зато Лга’нхи прихватил с собой одного из трофейных верблюдов… Зачем, – сам не знаю. Может, просто действительно увлекся верблюдоводством, а может, похвастаться перед Леокаем захотел. Или намекал на светлые перспективы использования всадников в наших будущих войнах? Оно конечно, такая громадина, да еще и верхом на здоровенном звере, – это зрелище не для слабонервных. Вот только одна проблема – ноги Лга’нхи были не очень приспособлены для езды верхом. Не в том плане, что кривизна в другую сторону или еще какой анатомический недостаток. Просто им куда привычнее было самим топтать землю, чем понукать время от времени неторопливо бредущее животное. Так что Лга’нхи очень быстро слез со своей животины и начал носиться кругами вокруг нашего маленького отрядика… И правильно делал. Ведь окружающий мир не в курсе, что мы сейчас на отдыхе и потому нас лучше не тревожить, и всегда может подкинуть какую-нибудь пакость из своего богатого арсенала. Так что бдительность важна везде!

…Зато, помимо того, что наконец-то на эту животину нагрузили все наши припасы и их не пришлось тащить в руках, каждый из нас, включая Осакат, проехали часть пути на любимом верблюде Лга’нхи. Очень своеобразные ощущения, скажу я вам. Особенно вначале, когда верблюд встает на ноги, подбрасывая зад, и ты вылетаешь из седла, втыкаясь носом в землю. Впрочем, я ведь ни на чем, кроме велосипеда, верхом не ездил, так что не знаю, что именно вызвало такой гомерический хохот окружающих.

Да. В который раз задумался о приручении местных лошадок… Я уже закидывал эту идею своему приятелю, но он отнесся к ней весьма прохладно. Местные лошадки были не слишком-то впечатляющих размеров. Лга’нхи бы на них смотрелся, как Санчо Панса верхом на ослике. Только вот в отличие от осликов грузоподъемность лошадей не столь уж высока. Под степным громилой, типа Лга’нхи или того же Нра’тху лошадка, скорее всего, просто рухнет, не пройдя и сотни шагов. А ждать сотни лет, пока методом искусственной селекции будет выведена более крупная порода, никому не охота. Потому пока на все мои предложения «… надо бы…», мне согласно кивают головой, что «… да. Надо бы…», но ничего не делают, видимо ожидая, что я сам лично этим займусь… А я, признаться, не силен в отлове живьем дикой фауны. Да и местных лошадок побаиваюсь. У них такие злобные рожи, большие копыта и здоровенные зубы…

…Но к черту эти проблемы, ведь мы же на рыбалке! А значит, все заботы и проблемы обычной жизни должны отступить на время отдыха. Тем более что чуть вдали блеснула водная гладь озера, на котором должно было состояться это наше ответственное мероприятие.

Дело как раз было к вечеру, и начинающийся закат подкрасил отраженное в воде небо в розоватые цвета. Ветерок, шурша еще голыми ветками деревьев в окрестных рощах, доносил до нас особый запах воды, водорослей и ила.

…И шлепанье рыбьих хвостов по воде, – то ли так обитатели озера приветствовали нас, то ли ужинали появившейся вместе с весной мошкарой, вьющейся над поверхностью… Значит, рыба тут есть! Ибо нет ничего хуже, чем привести высокопоставленную особу на рыбалку и не дать ей ничего поймать. Это не просто «прогиб не засчитан», это гораздо хуже. Ты до конца своих дней будешь ассоциироваться у него с разочарованием и детской обидой на весь мир, так что никакого продвижения по карьерной лестнице или груды ништяков тебе не светят!

Впрочем, рыба тут и так должна была быть. Озеро довольно большое, чем-то напоминает мне то, возле которого я попал в этот мир. Примерно так с километр длинной и половину шириной, чистая прозрачная вода, рощицы деревьев по берегу, несколько удобных пляжей, есть где порезвиться душе рыбака! Так что сейчас быстренько поужинаем кашей и кроликами, что наловил за день Лга’нхи, и спать. А утром, на самой зорьке, начинаем рыбачить!

…Изготовленное нашими прибрежниками плавсредство представляло из себя штук пять связанных между собой бревен и особой грузоподъемностью не отличалось. Так что я смело уступил место на нем своим куда более опытным в рыболовстве спутникам. А сам остался на берегу. В конце концов, подмазаться к Леокаю можно, и без риска свалиться в ледяную воду.

Так что вместо плаванья на верткой и склизкой штуковине я лучше поброжу по окрестным рощам. Ведь кто-то должен набрать дровишек для костра. А то напрягать этим Осакат, которая уже что-то там мудрила с котелками и кулечками специй, как-то не хочется. Характер у нее и так довольно склочный по-жизни, а в последнее время она вообще частенько с катушек слетает…, видать гормоны бушуют.

Притащил дровишек, свалил у костра. Поглядел, как наши рыбаки рассекают озерные просторы. Вот, блин, – все заняты делом, включая Лга’нхи, который бдит за окрестностями, а что мне дальше делать? Правильно, продолжать прогрессорстововать в чисто своей, ставшей уже легендарной дебильной манере.

Так что пошел к присмотренной во время «охоты» за дровами зарослям «железных деревьев» и вырубил себе длинный тонкий прут метров трех длиной. Привязал к нему заранее выпрошенную у Кор’тека бечевку, из которой тут плетут сети. Крючок, грузила, поплавок из подобранного пера местного лебедя, воткнутого в кусок пробковой коры, был заготовлен заранее. Ведь в отличие от моих спутников рыбалка ассоциировалась у меня не с сетями или острогой, а с простецкой удочкой, которую тут, кажется, вообще не использовали, так что пока они чинили и плели сети, я сооружал свою снасть.

…Самое трудное было накопать червей. Потому как я даже не знал, водятся ли в этом мире черви вообще.

…Так и не узнал, потому как, отвалив, подцепив протазаном, вросший в землю булыжник, обнаружил под ним каких-то личинок наподобие ручейника. И особо заморачиваться не стал, а насадил на крючок гроздь этих страшилищ, заранее смирившись с тем, что «… и с червяком бы тоже не клевало».

А наши тем временем рассекали воды, ставя сеть вдоль заросшего водорослями мелководья. Леокай как человек более опытный в озерной рыбалке и Царь Царей по совместительству еще вчера вечером утверждал, что рыба будет стоять на мелководье, и если расставить сети вдоль зарослей прошлогодних водорослей, а потом пугануть добычу, заставив ее ломануться в глубину, то богатый улов нам точно обеспечен… Ясное дело, спорить с ним никто не стал. Так что сейчас он азартно командовал Витьком и Кор’теком, возящимися с сетью, и парочкой ирокезов, управлявших плотом с помощью шестов.

…Никогда не был силен в рыбалке. За всю жизнь, наверное, не больше десятка раз «купал червяка» в небольшой речонке возле нашей дачи. А там проще было выловить старую покрышку или кувшин с джинном (который Хоттабыч, а не «Бифитер»), чем хиленького бычка или плотвичку. Так что забрасывал я свою снасть с привычным чувством безнадеги, тем более что по сравнению даже с моей «дачной» удочкой, не отличавшейся особой навороченностью, эта вообще смотрелась безнадежно убого. Грубый прут, толстенная нитка, самодельный поплавок и бронзовый, собственноручно загнутый из куска проволочки от бронзовой висюльки крючок.

Однако клюнуло довольно быстро, и я, изрядно поднатужившись, вытащил блестящую рыбешку, примерно так в полторы ладони длиной. Закинул снова и снова добыл сестрицу первой… Увы, но это была моя последняя добыча. В том плане, что удочку у меня немедленно отобрали под предлогом «попробовать», и дальнейшее мое участие в рыбалке заключалось в беганье вокруг Лга’нхи с Осакат, выдирающих «мое изобретение» друг у друга из рук, и в жалобном поскуливании – «отдайте-отдайте».

А потом вернулись наши рыбаки, привлеченные странной суетой на берегу, и я просто отошел в сторону, понимая, что шансов порыбачить у меня больше не будет. Вот разве что задумчиво-пытливый взгляд Леокая, брошенный на меня, после того как он опробовал снасть, можно было считать кой-каким успехом. Я вновь смог его заинтересовать и удивить!

Улов, попавшийся в сети, состоял из нескольких десятков очень приличного размера рыб. Примерно по полметра длинной и больше. Мелочь в крупноячеистые сети не попадалась… Но разве можно это сравнить с азартом ловли на удочку?… Ну, в смысле, когда клюет?! А сейчас оголодавшая за зиму рыба охотно хватала преподнесенную ей приманку и яростно сопротивлялась попытке вытащить ее на свет божий, доставляя рыболову незабываемое удовольствие! Так что мой способ ловли рыбы затмил местные аналоги не по эффективности, а по степени получаемого удовольствия. И я уверен, – Леокая этот факт для себя отметил, сделав еще одну пометочку в своем мысленном досье.

…А потом мы сидели на берегу у костра, слушая, как в котелке булькает варево, вдыхая вызывающие обильное слюноотделение ароматы, и рассказывали друг другу рыбацко-охотничьи байки.

Если бы еще по стопочке-другой пропустить, для аппетиту и поднятия духа, было бы совсем хорошо.

Не пива, не вина, а именно водочки. Я даже закрыл глаза и представил, как ледяная струя божественно-дьявольского напитка обжигает глотку и ухается в желудок, вызывая там легкий пожар, а потом рикошетом лупит в голову, чудесным образом поворачивая извилины мозга в положение «Благодушие и душевная расслабленность»… А следом за водкой в желудок отправляется несколько ложек жирной, щедро сдобренной перцем ухи или благоухающий, зажаренный на костре кусок рыбы. И все это заедаедается пресной лепешкой… Благодать!

Увы, но водочки не было. Несколько раз собирался построить самогонный аппарат, чисто для медицинских целей, получать спирт для обеззараживания и изготовления настоек, но все как-то не до того было… Оно, может, и к лучшему, – меньше народа сопьется, ведь как ни скрывай, а рано или поздно народ догадается о том, как можно использовать это медицинское средство с большей пользой и удовольствием. Отчасти, может, потому и не тороплюсь торопить прогресс в этом направлении. Но вот в некоторые моменты жизни, вот такие, как сейчас, выпить рюмку-другую очень бы не помещало.

…Ну и ладно, – поскольку мои спутники о подобном довеске к посиделкам даже не подозревают, – отсутствие водки вызывало легкий дискомфорт только у меня одного. Остальным хватало обилия вкусной еды, впечатлений дня и задушевной компании. Леокай вспоминал молодость и юность. Кор’тек свои многочисленные морские приключения. Лга’нхи рассказал очень смешную историю, как охотился на своего первого тигра и чуть не попал ему в зубы… (Самоирония, – не замечал раньше этого за ним). Витек поведал историю своих «доирокезских» приключений, и как они вместе с Осакат плыли на запад. И даже Осакат влезла в разговор мужчин, поведав нам, как ныне покойный двоюродный дядя брал ее с собой охотиться на козла. И на закуску – как она убила аиотеека и содрала с него скальп.

Как обычно, узнал очень много нового о своих спутниках и даже чуточку взгрустнул, – приключения того же Кор’тека вполне тянули на собственную «Одиссею» или «Приключения Синдбада-морехода», но увы, никто про них никогда не узнает. Да и жизнь Леокая тоже отнюдь не протекала в четырех стенах тронного зала, а была насыщенна приключениями и подвигами. Как я понял, в молодости он был еще тем головорезом и искателем приключений. Даже наши с Лга’нхи мытарства меркли перед некоторыми страницами его так пока еще мной и не написанной биографии.

Я тоже рассказал пару подходящих случаю баек… Врал, конечно, при этом немилосердно, но рыбак я, в конце-то концов, или нет?

Короче, настроение было прекрасное, рыбалка удалась, Леокай вновь вполне дружелюбно болтал с Осакат и Витьком, называя их внучатами, словно бы забыв (он ведь ничего не забывает) нанесенную ими обиду.

Да и не только Леокай оттаял душой за этот день, – даже верблюд, нажравшийся рыбы (я обалдел малость от широты его рациона), выглядел довольным и умиротворенным, что уж говорить обо всех остальных участниках мероприятия? Я более чем уверен, что они запомнят эту рыбалку на всю жизнь, мысленно выделяя из тысяч других рыбалок и охот, в которых участвовали. Потому как одно дело, ловить рыбу, охотиться или собирать грибы-ягоды для пропитания. И совсем другое, – делать это все для собственного удовольствия. Когда вдруг появляется возможность на какое-то время забыть про висящий над тобой дамоклов меч проблем и обязанностей и просто получать удовольствие от жизни. В любой век, хоть Тот, хоть Этот, это подчас недоступная для многих роскошь!

Так что о делах мы вообще не говорили. Принципиально!!! К чему эти закулисные переговоры, интриги и тайные союзы? Ведь самое главное – у нас с Леокаем, появились этакие общие приятные воспоминания о совместном безделье, дающие возможность перемигнуться этак по-приятельски и сказать: «… А помнишь…?!» Это, конечно, еще не делало его нашим закадычным другом и верным соратником, но закладывало для прочной дружбы некую важную психологическую основу. А это, что ни говори, а уже большой успех в дипломатии!

Глава 31

Но все хорошее быстро кончается. Всего день на озере, и пора, в буквальном смысле слова, сматывать удочку, сушить сети и развязывать плот (веревка слишком ценная вещь, чтобы бросать ее) и идти обратно. К тем самым заботам и обязанностям, от которых пытались убежать на пару дней.

По дороге я сначала немного покапал на мозги Леокаю, убеждая его в том, что более тесное сотрудничество с ирокезами – это путь к Щастью и Процветанию. Но он быстро обломал меня своими хитрыми приемчиками, – добрый дедушка Леокай-рыбак остался на берегу, а сейчас с нами снова шел добрый дедушка Леокай-правитель, которому не то что «пальцы в рот не клади», но даже и не показывай, – отгрызет по самую шею, и головой закусит!

Так что я быстренько отвалил от Царя Царей и побежал ловить бегающего дозором вокруг нас Лга’нхи и поделился с ним своими планами на ближайшие дни.

Он в целом не возражал, хотя по кой-каким пунктам мы с ним сильно поспорили. И по ряду вопросов я посредством логики сумел доказать ему, что «так будет лучше». Но и он сумел убедить меня не форсировать кое-какие темы, а о кое-каких – вообще забыть до конца жизни. И к черту логику, – он просто Знает, как будет лучше!

В конце концов договорились действовать заодно, не показывая остальным, что между нами есть какие-то непонятки. Вот они, закулисные интриги в действии! Можно сказать, открывается новая страничка во внутриирокезской политической жизни… А может, наоборот, – очень даже старая и хорошо знакомая этому миру. Ведь наверняка даже в небольших группах-племенах, которыми тут жил народ, были свои разборки, внутренние интриги, соперничества и тайные общества. Все-таки составляли племена не абстрактные шахматные фигурки с изначально заданными параметрами и отсутствующей волей, а живые люди, со своими амбициями, страхами, желаниями и мыслями. И как-то все-таки эти люди по большей части умудрялись договариваться между собой, без больших разборок и крови. А значит, была своя внутренняя политика и свои политики, умеющие проталкивать нужные им решения и убеждать остальных в их правильности.

Просто в племени Нра’тху я был слишком далек от истинной жизни окружающих меня людей, и то, как принимаются важные для всего племени решения, тупому водоносу и говномесу знать не полагалось.

Так что, пожалуй, к словам Лга’нхи о том, что «некоторые вещи не решаются даже на Совете Племени, а тем более не между нами двоими», стоит прислушаться. К моему стыду, в подобных разборках он куда круче меня, поскольку лучше понимает психологию наших соплеменников и те мысли, что бродят в их головах… Я-то, видать, слишком «погружен в мир духов», чтобы знать такие подробности и нюансы. А может, просто народ побаивается говорить о некоторых вещах со своим жутко крутым шаманом?… Или просто чуют во мне пусть полезного, но все-таки чужака, и не торопятся поделиться сокровенным?

Своих мы настигли где-то ближе к вечеру. Они, конечно, не сидели и не ждали нас на одном месте, а тихонько двигались вперед – к некой речке, бывшей официальной целью нашего путешествия. Но стадо, повозка, бабы и придворные, делали это движение очень неторопливым. Так что, несмотря на двухдневную отлучку, догнали мы их без особого труда…

Почему мы шли именно сюда? Я это местечко присмотрел, еще когда мы удирали от аиотееков. Во-первых, тут был очень высокий холм. А помимо того что с него очень удобно обозревать окрестности, подобные холмы считались у степняков священными местами.

А еще почти сразу под холмом было что-то вроде высохшего озера (видать, река изменила русло) – этакий естественный цирк, где вполне могло бы разместиться все наше племя, и еще остались бы свободные места для приглашенной публики. Идеальное место для проведения Большого Совета, словно бы специально приготовленное для этих целей самой природой… или симпатизирующими нам Духами-Предками. О чем я и не преминул сообщить остальным ирокезам сразу после того, как Лга’нхи заявил о своем желании провести Большой Совет Племени.

Никто, естественно, возражать против данного мероприятия не стал. Не важно, в каком веке ты живешь, – никто не откажется от возможности посидеть в теплой компании и почесать язык за политику или экономику.

Итак, первая часть марлезонского балета. Шоу Дебила с песнями, танцами и принесением кровавых жертв. Нервных и беременных просим удалиться… Кроме Осакат, – ей по должности положено мне ассистировать, подпевая «Белые розы» и «Постой, паровоз», пока ейный мужик, раздуваясь от гордости из-за оказанного ему высокого доверия, – резал глотки приведенным с собой овцекозам и захромавшему в пути бычку, собирал кровь в котлы, а мясо отдавал бабам для приготовления закуси.

Вот этим самым мясом мы и плотно позавтракали на следующий день. Прямо с утра всем племенем усаживаясь в большой круг для Большого Совета.

На повестке дня множество вопросов: во-первых, надо принять в племя новых людей. И пусть эти подгорные пока еще никак себя не проявили, – Кор’тек вроде как за них ручается, да и шаман Дебил (несомненно, сначала посоветовавшись с Духами) считает что их можно удостоить высокого звания «Ирокез».

Возражения есть? Нет? Принято единогласно, принять в племя на ближайшем празднике Весны!

– Ибо Духи, – важно сказал я, строгим взором обводя всех присутствующих, – сообщили мне, что грядут времена больших перемен, и нам в племени понадобятся самые разные люди с самыми разными умениями и способностями.

…Напомнил заодно свой лозунг уже почти двухлетней давности: «Учиться, учиться и еще раз учиться… друг у друга».

В связи с чем, во-вторых: стадо и верблюдов дальше пасут не только ирокезы-степняки по собственному желанию, а каждая оикия по очереди, – благо в каждой сплошь сборная солянка из разных племен. Вот пусть все и перенимают навыки друг дружки. И дело не только в уходе за быками или преодолении страха перед верблюдами, но и в способности выжить в Степи. Так что пусть коренные степняки всерьез учат своих товарищей и тому, какую травку можно съесть, и как отловить в траве кролика или убить оленя, и как сливаться с местностью, вычислять опасности на слух, подкрадываться к добыче… Все, что сделает прибрежников такими же хорошими воинами и охотниками, как и они сами.

То же касается и лодок, когда мы будем на море, или охоты и ремесла. Сосед ирокеза по строю не должен учиться незнакомым навыкам методами тыка, проб и ошибок. Прийти другу на помощь – Отныне это Главный Закон Ирокезов.

…Что такое Закон? – Узнаете позже.

Впрочем, если первый пункт был принят без возражений, во-втором пришлось сильно поспорить. Многим подобное пришлось не по нраву, и мне выдвинули веский аргумент, что, мол «Пусть уж лучше каждый занимается тем делом, к которому с детства приучен. Больше пользы будет».

Пришлось щедро разбавлять логические объяснения ссылками на Духов. И таким ассорти убеждать своих оппонентов.

С этим более-менее разобрались…, убив на это пол дня. А теперь самое важное – Закон Ирокезов. По тридцатому разу объясняю всем, что это такое и почему он нужен. Никто как бы и не спорит, – нужен так нужен.

Только сначала нужно поужинать. Вон как от костра, где бабы шуруют, жареным мясом потянуло…

А уже после ужина в мерцающем свете костра зачитываю Закон Ирокезов. Все, проникшись важностью процедуры, внимательно слушают, выражая одобрение, или неприятие гулом и выкриками с мест.

Леокая с Мордуем, присутствующих на совете в качестве наблюдателей, тоже внимательно слушают и, надеюсь, мотают на ус.

Законы были очень разные и подчас малопонятные. Потому что среди составителей их не было ни одного юриста, зато куча профанов и один дебил.

Но вот что я мог поделать с запретом есть каких-то там «синих рогачей», в летний период? Я даже не знал, что это за рогачи такие и почему они синие, пока мне не объяснили, что прибрежники называют так одну из разновидностей моллюска. Объяснить, почему они так враждебно настроены к этой милой зверушке и именно в летний период, никто объяснить мне так и не смог. Однако все очень настаивали на том, чтобы этот запрет был официально внесен в законодательство, поскольку: «И отцы, и деды наши, и прадеды так говорили… Что нельзя!»

– Может, они ядовитые в это время года? Или как-то нехорошо на психику, потенцию или цвет лица влияют в летний период? Допытывался я у них, пытаясь понять суть запрета и лучше сформулировать закон, сведя его к неким более универсальным принципам.

– Мы не знаем, – отвечали мне, делая важные лица и многозначительно качая головами. Мы их не едим летом. Потому как наши отцы, деды и прадеды…

И таких заморочек у каждого представителя разных народностей было с избытком. В Закон пытались внести и правила, с какой стороны к быку подходить, как с добычи шкуру сдирать, как копье ладить или шнур на кистень вязать, как в грозу от демонов отмахиваться и почему ночью нельзя без особых амулетов в море купаться, и даже «правильные» кулинарные рецепты.

Короче, мне в законодательство пытались втюхать весь свой и предков богатый жизненный опыт, видимо, несмотря на мои многочисленные пояснения, так толком и не поняв, что такое Закон и зачем он вообще нужен. А на все мои вяканья, что «Законы регулируют взаимоотношения между людьми», лишь согласно кивали головой и предлагали официально запретить ссать против ветра.

А вот на мои основополагающие: «Ирокез должен прийти на помощь ирокезу», «Надо быть храбрым в бою и нельзя убегать с поля боя», «Нельзя брать чужого без спросу» или «Нельзя с чужой женой трахаться», – они лишь пожимали плечами, давая понять, что все это самоочевидно и не стоить тратить на подобную чушь шкуру и чернила, а лучше записать, что суслики любят ямки в земле копать, а скот в эти ямки проваливается и ноги ломает. Так что когда стадо пасешь, надо внимательно смотреть за колониями сусликов и обходить их стороной.

В общем, с горем пополам я разбил Закон на несколько разделов. Первый регулировал понятие, кто такой ирокез, и правила, по которым им можно было стать. Второй – взаимоотношения ирокезов между собой. Третий – взаимоотношение ирокеза с внешним миром. Четвертый – отношение ирокеза к воинской службе и правила раздела военной добычи. Пятый – хозяйственные дела и налоги. Шестой – наказания за нарушения. Седьмой – полезные советы.

В первом излагалась уже ставшая всем привычной теория о том, что ирокезом может стать каждый, кто пожелает и кого племя сочтет достойным! Причем, надеясь на расширение племени, я заранее внес положение, что определять эту «достойность» может кворум из трех оикия на общем совете при единогласном решении всех участников. А посвящать в ирокезы Любой Старшина, Шаман или просто грамотный человек, имеющий специальный значок… Соответствующих значков у меня пока еще не было (идея пришла сравнительно недавно), но и достаточно грамотных людей у нас тоже пока что не было. (И не будет, пока я значки не сделаю и пока Лга’нхи не научится бегло читать. Ибо это не дело, когда какой-то там Дрис’тун такой значок имеет, а Вождь – нет).

Грамотный человек, после единогласного решения трех оикия и согласия Старшины заводит отдельную «Ведомость на зарплату», которую потом либо подшивают к общей Ведомости, либо просто переписывают имена в Основную.

Плюс в этот же раздел вошло и толкование понятия Знамени, Гимна, Ведомости на зарплату и наша версия взаимоотношения с Предками, включая Зверей-прародителей.

Второе. Между собой ирокезы должны были вести себя как четвероюродные родственники… Написал бы «братья», но тогда возникли бы проблемы с браками внутри племени. А искать невест вне племени удобно, если это племя состоит из трех-четырех десятков мужиков и соответствующего количества баб и детей. А когда переваливает за несколько тысяч, – тут уже доставка и выдача невест за пределы племени подчас становится проблематичной. У горцев, например, при четвероюродном родстве жениться уже можно. Так что я это правило в более расширенном толковании перенес на всех ирокезов.

Мы, в каком бы племени или семье не родились, – родня, предки у всех у нас теперь общие, а значит, и относиться друг к другу мы должны как к близким родственникам. Кто это положение нарушит, – для первого раза общественное порицание и штраф в одну овцу (или соответствующий эквивалент), для второго раза – снятие значка с погона. Три раза – навеска на погон позорного значка. Четыре – изгнание из племени и вычеркивание имени из «Ведомости на зарплату».

Третье. С внешним миром мы должны дружить…, если только он, конечно, не пытается нас обидеть. Тогда – строиться в оикия и резать всех, кто усомнится в нашем миролюбии.

Но пока этого не случилось, весь мир наши пятиюродные родственники со стороны бабушки двоюродного дяди, пришедшей из другого народа жены. – … Вот как-то так переводилась соответствующая степень родства.

…Так что забудьте прежнее «люди» – «нелюди». Люди теперь все, просто одни наши люди, а другие – пока еще как бы не наши, но имеющие шанс таковыми стать. И относиться к ним надо соответственно, а не резать при первой возможности с последующим сдиранием скальпа. (… Тут я ввернул хрестоматийное «Поступай с другими так, как хотел бы, чтобы они поступили с тобой», нагло обобрав Библию). А помощь чужаку так же обязательна, как и помощь своему собрату… Хотя может и оказываться не в столь же полном объеме. (Иначе не поймут, тут, – понятие свой-чужой все еще закреплено на уровне инстинктов.)

…Но уж ежели какая падла обидит хоть самого ничтожного из нас. Тут все ирокезы должны браться за оружие и бить врага до полного уничтожения и его, и всей его родни и потомства. (… Признаюсь, эту формулировку я пытался смягчить, но мне не позволили. Этот мир пока не знает полумер).

А чтобы было сподручнее бить четвертое: каждый ирокез обязан быть воином. Подготовка начинается лет с десяти и продолжатся до старости. Но с тринадцати и до восемнадцати лет каждый парень живет в своем отряде-оикия, на военном положении, отбывая срочную службу (тут я фактически узаконил обычную практику мальчишеских банд). Первые два года пацан служит в качестве ученика, а все остальные – в качестве полноценного воина с оружием, доспехами, и ирокезом на голове.

Хотя в некоторых случаях, если парень проявил особые таланты, часть воинской службы он отбывает в качестве ученика шамана по какой-то ремесленной или шаманской части… Это не значит, что они не будут воинами, – просто из таких будут составлять особые оикия, и служба в них будет особенно почетна.

После восемнадцати воин увольняется с постоянной службы и переводится в запас пасти скот, ловить рыбу или пахать землю. Однако по первому же зову должен явиться в полной боевой готовности и с горящим в глазах желанием громить супостата.

Но даже если на дворе полный мир и никаких врагов не предвидится, четыре раза в год каждый ирокез обязан явиться в свою оикия, со своим оружием, для тренировок и проверки готовности. Тренировки продолжаются по шесть дней каждая. А время отработки определяет община по собственному желанию. (Типа, чтобы не пришлось во время отела овцекоров или сбора урожая бросать хозяйственные дела и идти топтать сроем землю или махать копьем).

Ирокезу, который не может обзавестись своим оружием и доспехами, его предоставляет община, но при этом он получает некоторое поражение в правах, а половина его доли добычи в обязательном порядке идет на выкуп доспехов.

В бою, естественно, истинный ирокез должен быть бесстрашен, могуч и непобедим, а в походе вынослив и неутомим. Что означает беспрекословно слушаться своих командиров и наставников, заботливо ухаживать за оружием и поддерживать боеспособную форму.

Так же оикия становится чем-то вроде административной единицы деления вроде района. Шесть оикия – область, двенадцать – губерния. Соответственно и Старшины разного уровня занимают соответствующие их положению должности. И в обязанности этих старшин входит функция судей и администрации в мирное время и воинских начальников – в военное. Со всеми проблемами, ирокез должен идти к своему Старшине, которого избирает раз в три года на общем собрании иокия.

Количество наградных знаков на погоне показывает вклад каждого отдельного воина в общий уровень Маны и, соответственно, тот уровень уважения и доверия, который должны оказывать ему сослуживцы и другие ирокезы… Это на случай дележа добычи или споров о занятии той или иной должности, чтобы долго и нудно не выяснять «почему?» да «по какому праву?».

Пятое. Двенадцатую часть всех своих доходов, чем бы он ни занимался, ирокез должен отдавать в общую кубышку, – на содержание «срочного» войска, обучение учеников шаманов и грамотных людей, помощь малоимущим или увечным собратьям, вдовам, старикам и сиротам.

Потому как, во-первых, получивший увечье в бою или при работе на благо племени не должен добровольно становиться изгоем. А во-вторых, по-настоящему крутые парни могут позаботиться не только о себе, но и о своих близких. А это означает не только кормить, но и дать работу… Даже безногий может что-то делать руками, а безрукий – бегать с поручениями. Старшине и окружающим, надо только хорошенько подумать, как лучше использовать способности этого человека. У настоящих ирокезов никто не умирает с голоду, когда другие сыты!

В шестом разделе я попытался разработать общую систему наказаний. – Не такое простое дело, учитывая, что систему штрафов, не имея денежной системы, создать не так-то просто. Минимальной единицей у меня стала овца. Максимальной – груженная зерном телега с двумя быками. Но это уже был почти запредельный штраф, как за убийство близкого родича или бегство с поля боя… Последнее сопровождалось изгнанием из племени непосредственного виновника, а платилось родней, желающей искупить его грех.

Между двумя этими величинами стояли копье, панцирь, стадо овец, овцебык, шлем и верблюд. И назначалось все это за разные преступления, весьма подробно (уж мои советчики постарались), прописанные в Законе.

Следующей мерой воздействия было поражение в правах. Тот, кто не смог прокормить себя и семью и влезает в долги, лишается права голоса на совете любого уровня. От совета оикия до общеплеменного совета. То же и в отношении воинских или хозяйственных преступлений. – Украл чужое, – верни, заплати штраф и целый год только слушай, что говорят другие, и подчиняйся их решениям.

Убил в запале троюродного родича? – плати штраф, корми семью убитого и забудь об участии на Совете на целых пять лет. И так далее и тому подобное.

Еще в наказание входило лишение наградных значков и изгнание. Смертную казнь я применять не стал. Во-первых, нефиг приучать убивать родичей. А во-вторых, изгнанника и так может убить каждый. Так что если кто-то набедокурил на изгнание, он законная добыча любого мстителя.

В последний раздел я свалил кучу бессмысленных советов и нравоучений в надежде, что этот про этот раздел вообще забудут или он потеряется пре переездах.

…Нет, не то чтобы я не считал эти советы и пожелания нужными. Просто боюсь, что будет слишком много осложнений, когда последующие поколения начнут относиться к Закону как к Святыне (каюсь, была у меня такая наивная надежда).

Начнется все с какого-нибудь запрета на синего рогача, а кончится запретом лопать вообще всех моллюсков или есть пищу синего цвета. Сегодня говорят, что нельзя ссать против ветра с целью сохранения чистоты штанов, а завтра, подобных ссыкунов будут сжигать на кострах, во имя сохранения чистоты рядов и победы Ирокезианства. Ну его на фиг, – этакие заморочки. Ведь в конечном итоге все последующие проблемы и нелепости свалят на составителя Свода этих Законов, и я снова окажусь крайним.

Вот краткое изложение созданного нами Сборника законов. Конечно, там была еще куча положений и статей, которые замучаешься пересказывать. После длительных обсуждений я, например, вынес все предложения Гит’евека со товарищи по организации и управлению войсками в отдельный Воинский Устав, пообещав, что этот Амулет будет не менее священным, чем Закон.

А вот с некоторыми вопросами хозяйственной жизни и проблем собственности подобная фишка не получилась. Прибрежники и немногочисленные горцы-подгорные с понятием собственности были уже хорошо знакомы и имели на этот счет кучу своих обычаев и предрассудков… Например, когда Кор’тек взялся объяснять мне про права собственности на лодку, которую можно построить только коллективными усилиями, крыша у меня откровенно поехала… А еще и собственность на пахотную землю, руду, леса и скот, оценка и взимание налогов и куча других вопросов. Тут, признаюсь, товарищи изрядно проконопатили мне мозг своими представлениями о «Правильном». Свести все это к общему знаменателю и выстроить более-менее стройную систему, каюсь, я так и не смог. Так что хозяйственный раздел моего Кодекса был довольно путаным и бестолковым… Что, подозреваю, еще станет большой головной болью для наших потомков и возможностью пополнить карманы для разных судей и начальников.

Но вообще-то я, конечно, понимал, что эта моя Дебильная Правда еще очень сыра и несовершенна. Нельзя заранее угадать и предрешить все возможные варианты и ситуации. Так что в самом конце отдельным разделом шло изложение способа поменять закон. Любой, имеющий не меньше трех наградных знаков ирокез имел право предложить желательное для него изменение закона на Совете Племени. Причем как собственнолично придя на Совет, так и через своего Старшину, которому остальные ирокезы могут делегировать полномочия представлять их интересы.

А Совет имел возможность принять новый закон или изменить старый в случае, если она набирает две трети голосов. И если Верховный Вождь, или Главный Шаман, не накладывает на этот закон свой запрет-вето. В последнем случае решение Совета должно быть единогласным, чтобы переломить это Вето.

В общем, как-то так!

Мы читали и обсуждали Кодекс несколько дней, показавшихся мне несколькими годами. Кажется, столько я не говорил за всю свою жизнь, и язык у меня уже сильно заплетался, а мозги так и вообще сплелись в немыслимый узел, подобно шнуру от наушников, и если бы не готовый документ перед глазами, я бы, наверное, уже давно забыл, зачем вообще тут сижу.

Но наконец оно свершилось! – Все согласились что «Это хорошо!», и утвердили Закон Ирокезов на общем собрании.

Это стоило жизни нескольким козам, принесенным в жертву Духам, нескольких капель крови от Вождя, Шамана и каждого Старшины, выдавленных на свитки Закона и смешанных с каплями козьей крови. Таким образом мы заключали Священный ряд с Духами Предков, делая Документ официальным.

Ну и окончательно сорванной глотки мне, поскольку камлать в подобном серьезном деле, пришлось так же не менее серьезно.

Несколько дней я вообще не мог говорить, и народ принял это с большой радостью. И думаю, не только потому, что их Шаман достал всех своей болтовней в последние дни, но еще и потому, что подобная жертва в глазах моих соплеменников была знаком, что Духи с заключением договора согласны.

Несколько суток я отлеживался и валял дурака, а потом застрекотали кузнечики. Неожиданностью ни для кого это не стало, – тут все хорошо умели чувствовать природу и изменения в ней. Однако стрекот кузнечиков словно бы дополнительно утвердил и освятил окончательное утверждение Закона, что было воспринято как Чудо и Знак одобрения со стороны Предков.

…Так что вместо того, чтобы побездельничать еще несколько деньков, мне пришлось срочно готовить и проводить празднество. Благо, опыт в этом деле у меня и моих учеников был уже накоплен немалый, у племени появились свои обычаи и традиции, которые не надо было больше выдумывать заранее, а лишь следовать им. Так что большая лепка тотема, жертвоприношение, питье крови, с последующими обжираловкой, плясками и пением прошли на высшем уровне.

Тем более что Мордуй срочно отбыл в Олидику, ибо был обязан лично присутствовать на своем празднике. А Леокай, каким-то образом сумевший делегировать свои полномочия своему наместнику (все равно шансов успеть вовремя вернуться в Улот у него не было), при желании мог быть очень компанейским парнем и ни фига не портил настроение пирующему народу своим официозом и пафосностью, а совсем даже наоборот, гулял вместе со всеми, пел песни и былины, травил байки и анекдоты, как обычно перетягивая на себя одеяло внимания окружающих… Но это он не нарочно – просто натура такая.

Глава 32

Фактически эпилог

А после праздника, как обычно, наступают будни… Хотя что это означает сейчас для нас, ирокезов, пожалуй, объяснить трудно. Даже самим себе.

Лга’нхи взял первую оикия и погнал стадо вместе с женами бойцов пастись в предгорьях, решив лично проследить за обучением новоявленных пастухов и доярок, видимо, болея душой за любимых зверушек, обреченных изнывать под нечутким присмотром непрофессионалов. С ними же отправилась и почти полная оикия верблюдов, которые, кажется, чувствовали себя среди ирокезов вполне комфортно. Им вволю давали пастись и почти не нагружали работой. Разве что сам Лга’нхи с парой-тройкой соучастников осваивали на них верблюдоводство и верблюдоездство… (в смысле – еду на верблюдах). Я же ему тонко намекнул, что пора срочно осваивать верблюдовозство – перевозку тяжестей на верблюдах. Кажется, Лга’нхи был этим не очень доволен, – идея громить врагов верхом на этих тварях прельщала его куда больше идеи просто тупо возить грузы… Дите, блин!

…Но так или иначе, а перед тем, как уехать в Степь со всей нашей крупной живностью, Вождь, посовещавшись с Гит’евеком и Старшинами, послал Нрау’тхо и Тов’хая с четырьмя бойцами на север – выслеживать аиотееков. Дозору велено было уйти не далее четырех-пяти дней пути от гор, что в переводе со степных стандартов означало километров триста-четыреста. Там они должны были пребывать две недели, а вернее, пока им на смену не придет вторая половина разведывательно-диверсионной оикия… Это была единственная дюжина бойцов-степняков, которых мы так и не решились разбавить прибрежниками или горцами. Никто из вышеперечисленных не мог бегать так же, как природные степняки, не обладал навыками прятаться за пучком травинок или по стрекоту насекомых узнавать все, что происходит вокруг.

Но как раз по этому поводу у нас, кстати, состоялся большой разговор с Лга’нхи и Гит’евеком, в котором я настоятельно уговаривал их разбить разведывательную оикия не на две, а на три части. И вместе с каждой четверкой оправлять по парочке бойцов из молодых – для обучения. Со мной, как обычно, согласились, но вот последуют ли этому совету, – покажет время.

А все остальные пошли обратно в горы… Не совсем к тому месту, где провели остаток зимы, а чуть южнее. Там как раз была удобная долина, по которой протекала подходящая речушка, и я взялся с помощью своих ирокезов показательно запрудить ее и помочь подготовить поля под засев новыми зернами.

Ундай и еще какой-то человек от Леокая оставались со мной в качестве наблюдателей и советчиков (разве Ундая заткнешь, когда ему приспичит начать давать советы?). А Мордуй обещал прислать две семьи «низших», которым предстояло эти поля обрабатывать. Урожай должен был делиться пополам между Олидикой и Ирокезами.

А до урожая оба Царя Царей пообещали щедро снабжать нас зерном и овцекозами. И в зависимости от успехов строительства рассмотреть возможности дальнейшего сотрудничества с ирокезами в области ирригации. А главное, присылать людей за наукой, причем не только строительства плотин, но также письма и счета. Обещая весьма щедро оплачивать эти мои труды.

…Леокай вообще как-то ко мне потеплел. После всех шоу, что я для него устроил, он некоторое время пребывал в задумчивости, а потом как-то после ужина, когда мы остались одни (не считая баб, привычно возившихся у костра), сказанул следующее:

– Видать, ты и правда говоришь с Духами, шаман Дебил.

– …Э-э-э… А разве ты раньше в этом сомневался? – удивился и даже малость перепугался я. – (Что там по местным законам дают за нелегальное присвоение себе привилегии общаться с духами?)

– То что ты говоришь и делаешь… – Леокай сделал паузу, словно бы пытаясь лучше сформулировать свою мысль. – Этого никогда еще не было! Но это хорошо и правильно. А сам ты не настолько умный, чтобы придумать такое.

– Вот уж не думал, Царь Царей Леокай, что ты считаешь меня дурачком. – всерьез обиделся я.

– Нет. Ты не дурак. Но и не настолько умный, как тебе самому хотелось бы… Я видел действительно умных людей и могу почувствовать разницу.

Но дело-то не в этом. Просто суметь придумать столько всего нового, сколько придумал ты, – это не дано никому. Даже очень умным людям.

Но я разгадал секрет твоего имени. – Дебил (Он использовал степное слово Мунаун’дак), что означает «старый ребенок».

Я видел в своей жизни немало людей, умеющих придумывать Новое. Как всякий разумный правитель, я внимательно слежу за тем, что и как они делают. Иногда чтобы помогать и пользоваться их задумками, а иногда – чтобы вовремя удержать за руку.

И ты, наверное, тоже из таких, – ты умеешь придумывать. Пусть и не очень хорошо, но умеешь.

Но все они выдумывали не так, как это делаешь ты. Все новое, созданное ими, поначалу было подобно новорожденному младенцу, нелепое, слабое, беззащитное, не способное ни ходить, ни говорить, ни даже видеть. Постепенно оно растет, совершает ошибки и учится на них, становясь все более и более самостоятельным и совершенным. Но на все это уходили долгие годы, а подчас и жизни целых поколений.

А ты словно бы сразу рожаешь взрослого человека. По виду он кажется младенцем, но уже достаточно «старый», чтобы идти в бой, плавить бронзу или пахать землю. Так не бывает, – все новое рождается в муках и растет заботами и вниманием своих родителей. Таков закон Жизни.

Но только не у тебя! А значит либо ты знаешь то, что не знают другие, либо тебе подсказывают те, кто знает больше любого другого человека.

Если бы где-то была страна, где знают так же много, сколько знаешь ты, я бы, наверное, тоже хоть краем уха, но слышал про нее. Но я не слышал. – А значит, с тобой действительно говорят духи и по какой-то непонятной мне причине учат тебя небывалым раньше вещам и велят передавать это другим.

(Да уж, – мелькнуло у мне я в голове. – Воистину, на всякого мудреца довольно простоты. – Сдается мне, Леокай перемудрил сам себя… Или просто это я не понимаю смысла его речей?),

– Наверное, как раз из-за этого я и не мог понять тебя раньше, – продолжал тем временем Леокай. – Да и сейчас не понимаю. – Чего ты хочешь? К чему действительно стремишься? И чем готов жертвовать ради воплощения своих мечтаний? Я хорошо знаю людей – их мысли и желания не скрыты от меня непроницаемой завесой. При первой нашей встрече я увидел пустозвона и дерзкого вруна, а не мудреца и бесстрашного воина.

Именно на твою дерзость я и рассчитывал, когда посылал тебя с заданием найти слабое место аиотееков. Ибо подчас змея проползает туда, куда не посмеет сунуться и могучий бык. А тигр не устрашится целой стаи волков, но обойдет стороной вонючего скунса.

И ты смог удивить меня, – сначала разбив войско верблюжатников так, как этого никто не делал раньше. А потом вообще свершив почти невозможное, – доплыл до Ваал’аклавы и привез оттуда больше товара, чем когда бы то ни было привозили мои караваны.

Более того, уезжали вы вдвоем с твоим Вождем, а возвратились с целым племенем. Абсолютно новым племенем, каких не бывало раньше. Объединенном не узами родства, а твоим колдовством, которое совсем мне непонятно!

А еще…, я ведь смотрел в твои глаза и знаю, что ты не храбрец и герой, подобно своему брату или даже любому из воинов моей дружины. Но ты пошел к врагу, ты жил в тигрином логове и ел у вражеских костров, а на это нужна смелость и выдержка, которые вряд ли найдутся даже у самых смелых людей… Даже твой брат, Лга’нхи, не смог бы выдержать подобного, – он бы скорее предпочел погибнуть в бою, чем изо дня в день таиться, врать, терпеть побои и заманивать врага в ловушку. Но ты сумел выжить и заставить врагов делать по-твоему. И это сильно удивило меня, ибо я знаю, что сам бы так не смог. – А я ведь намного умнее и храбрее тебя!

…Ты слишком чужой для этого мира, и я начинаю понимать, что ты и сам не знаешь своих возможностей и сил, ибо тебя ведут духи, а не собственные воля и желания.

– …А почему я должен обязательно чем-то жертвовать ради достижения своей мечты? – Почему-то из всех произнесенных фраз я зацепился именно за эту. – Разве нельзя жить спокойно, без всяких жертв? – Соберемся большой толпой, – побьем аиотееков, если они посмеют вернуться. И буду спокойно жить поживать, да добра наживать. – Сказка!

– Мечта! – возразил мне Леокай. – Даже сказки, подчас становятся явью. А настоящая мечта не сбывается никогда… Или это была плохая мечта!

Ты, может быть, и хочешь жить спокойно, но Духи тебе не позволят этого… Да ты и сам больше не сможешь жить «просто», ибо вкусил Великого и «Простое» отныне слишком пресно для тебя.

Когда Духи избирают обычного человечка вершителем своей воли, ему остается только подчиниться их решению. – Ты будешь делать Новое. Нести Новые знания, криком и кулаками убеждая других принять их. Ты будешь заставлять других жить по новым обычаям и… (как ты их там называешь?). – Законам!.. А ведь это очень тяжело, – заставить других изменить свою жизнь. Но иначе ты больше не сможешь.

Мой тебе совет, – просто смирись с этим и не пытайся сопротивляться воле Духов, иначе они покарают тебя и, хуже того, ты покараешь себя сам. – Как немощный человек, не в силах пережить свою бесполезность, – уходит умирать в одиночестве, ибо сама жизнь стала слишком горька для него. Так и ты почувствуешь эту горечь и бесполезность, если Духи тебя оставят и ты станешь «обычным» вынужденным жить «просто».

…Но ты напрасно состроил такую несчастную рожу. Не бойся, ты ведь не один! Люди чувствуют хорошее и правильное, как тигр чувствует запах крови. Они будут приходить к тебе и у тебя учиться.

Я вот, например, теперь, когда понял твою суть, буду внимательно приглядывать за тем, что ты делаешь. И последую некоторым твоим советам, и буду помогать чем смогу. Ведь многое из того, что Духи принесли в этот мир через тебя, – это хорошо и идет на пользу всем… Даже если и кажется подчас безумием.

Так что я пришлю тебе учеников, которых ты научишь рисовать свои значки, и пояснять другим их смысл. А потом я нарисую этими значками законы для своей страны и велю выбить их на большой скале, чтобы каждый, даже спустя много-много лет, мог следовать им.

И я постараюсь сделать так, как ты говоришь, с этим новым зерном, – вышедшими из берегов реками, пустыми колесами, повозками и прочими вещами… Не знаю, – приживется ли все это и будет ли какой-то толк, но я дам этому твоему «взрослому ребенку» шанс!

Ну что тут сказать? Разве что «Й-й-йес!!!» и этак победно локтем и кулачком сделать. Наконец-то я получил поддержку самого могущественного человека в этих землях и доступ к почти неограниченным (в местных, конечно, масштабах) ресурсам.

Отныне я не клоун-фантазер, который с помощью набора «юный химик» и собственного неувядаемого энтузиазма, пытается в малометражной однушке на двенадцатом этаже многоквартирного дома, построить космический корабль из помойного ведра, огнетушителя и старого велосипеда.

Не-е-ет, господа хорошие. Отныне я солидный научный работник, финансируемый не просто государством, а целым союзом государств! – Важный человек. – Советчик царей, Просветитель и Глава Научной Школы.

Отныне я смело могу отложить свой протазан в сторону, а фест-кийцем только в зубах ковырять, если мясо слишком жилистое к столу подадут. Отныне мое место – на заветном диване, с чашечкой кофе в руках… Ну, может, еще кульман какой-нибудь этакий заведу, научу учеников читать чертежи, и по этим чертежам воплощать в жизнь мои гениальные изобретения и прочие озарения.

…Точно. Обучу (только сначала выдумаю) Осакат с Витьком, стенографии. И они будут постоянно при мне – записывать мои гениальные мысли. – Наука, Медицина, Философия, Политика, Экономика и Сборники Анекдотов… Не так много я, конечно, и знаю. – Но это по-любому больше, чем знает любой из ныне живущих. Так что если бережно расходовать свою гениальность, хватит до конца жизни… Ну в крайнем случае, – как всякий уважающий себя Мэтр, – начну присваивать себе изобретения моих учеников. Ибо нефиг поперек батьки в гении лезть!

Да! Определенно, жизнь удалась!!!

Правда, долго испытывать чувство искреннего незамутненного Щастья мне не позволили. Ибо это тут не принято – позволять мне чувствовать себя счастливым достаточно длительное время. По местной священной традиции меня надо как можно быстрее обломать и загрузить работой по самое немогу. И меня таки обломали.

Сначала пошел поток посетителей, которые из-за отсутствия Лга’нхи взвалили на меня двойной груз забот о нуждах племени.

Вместо того чтобы сидя на диване диктовать формулы ядерного синтеза или схему сливного бачка, пришлось разбираться с запасами харчей, ссорой каких-то двух баб из-за не пойми чего, в которую они умудрились втянуть своих мужей, и болезнями овцекоз. Потом еще и Гит’евек умудрился заболеть…, к счастью, не тем же, что и козы (четырнадцать штук подохло, – все, кого я поместил в карантин), и я лично занялся его лечением. А Кор’тек с частью прибрежников начал проситься на побережье, обещая завалить нас и все окрестности свежей рыбой. Ундай вцепился в меня мертвой хваткой, требуя немедленно приступить к работам по ирригации и построению крепости одновременно.

…Но самый подлый и неожиданный удар я получил оттуда, откуда совсем уж не ожидал! И дернул же черт Леокая поинтересоваться моим ручным аиотееком!

Ну да. Я понимаю. Он никогда не имел возможности побеседовать ни с одним из тех врагов, что наводили ужас на все окрестные земли. – Те немногие пленные, что попали в его руки, – даже если и удавалось развязать им язык, – говорили на совершенно непонятном языке.

Да и вообще, у Леокая хватало военачальников, которые могли вести его войска в бой. А его задачей было обеспечить страну едой, оружием и этими самыми войсками. И Леокай прекрасно с этой своей обязанностью справился, не отвлекаясь на разглядывания и беседы с врагом.

Но вот тут-то, после трудов праведных, его любопытство-то и заело. Захотелось, понимаешь ли, поглядеть, чем же так страшны эти легендарные аиотееки и как они себя ведут, не вися на дыбе, корчась от прикосновения раскаленной бронзы.

Вот и пришлось познакомить Царя Царей Великого Улота с рыцарем-оуоо Великой Аиотеекской Орды из рода Ясеня.

Мы как раз пировали по случаю проводов дорогого гостя в обратный путь. Так что фактически разговор состоялся на глазах (и ушах) всего племени.

– …Вот ты какой, аиотеек, – пробормотал Леокай, разглядывая Эуотоосика. Тот, признаться, был не в лучшей форме, болезнь и долгий плен никого не красят. Однако опытному Леокаю хватило одного взгляда, чтобы оценить жилистое тело и все еще бугрящиеся мышцы врага. А может быть, ему достаточно было лишь посмотреть в глаза Эуотоосика, чтобы в голосе Царя Царей зазвучали нотки уважения. – Я много слышал о тебе подобных, но вот разговаривал впервые!

– Ты увидишь и услышишь про нас, еще много и много раз! – словно бы подтверждая какую-то невысказанную мысль Царя, сказал Эуотоосик. Говорил он на вполне внятном ирокезском, разве что внося чуть большую долю аиотеекских слов, чем обычный ирокез, так что почти все тут его понимали достаточно хорошо. (Благо, многие из наших, побывав в плену аиотееков, основы этого языка знали.) Даже Леокай, видимо умудрявшийся угадывать те слова, перевода которых не знал, внимательно прислушивался к речам Эуотоосика и, судя по выражению лица, понимал, что он в них говорит.

– Иногда мы проигрываем битвы и даже войны, – тем временем продолжал пленник, слегка возвысив голос и даже попытавшись распрямить согнутую спину. – Но все равно, – никто еще не смог остаться в живых, не покорившись аиотеекам. – Там, у нас, – он махнул головой куда-то в сторону юга, – все народы, где бы они не жили и чем бы ни занимались, – все они покорились нашей силе. – Покоритесь и вы, когда придет ваше время.

Самым неприятным было то, что Эуотоосик отнюдь не бахвалился и не корчил из себя героя. Скорее даже наоборот, его голос, несмотря на некоторую браваду, был безлик, взгляд потухший, а сгорбленные плечи и опущенная голова демонстрировали смирение калеки и пленника перед своими здоровыми хозяевами. Но пусть в его словах не было самодовольства, – зато там была абсолютная убежденность в том, что он говорит. Словно бы обреченный быть казненным на рассвете, констатировал что солнце утром встает на востоке, а вечером сядет на западе. И как бы ему самому не хотелось, чтобы эта последняя ночь никогда не заканчивалась, завтра в положенное ему время солнце обязательно взойдет на востоке, чтобы осветить его болтающееся в петле тело.

И от этой убежденности градус общего веселья как-то резко пошел в минус.

– Всегда что-то бывает первый раз. – Я срочно встрял в беседу, желая спасти празднество. – Там, у себя, вы, может быть, и сильны. Но тут вы столкнулись с врагом, которого не знали прежде. Потому вам никогда не одолеть ирокезов. Каждый раз, когда мы с вами встречались, – побеждали не вы, а мы!!!

Народ радостно загудел.

– Ведь и правда, – мы всегда побеждали своих врагов… Пусть и при своем подавляющем численном преимуществе, но ведь побеждали.

– На нашем Знамени, – продолжал я, не столько для Эуотоосика, сколько для своих ирокезов, – полно скальпов с черными волосами, они так же висят и на поясах многих наших воинов… У нас даже есть женщины, побеждавшие таких, как ты, и сдиравшие с них скальпы!

…Я еще хотел что-то сказать, но народ заглушил меня радостными воплями. – Что с того, что враг считает себя непобедимым? Тем больший нам почет его победить и тем больше добычи мы с него возьмем! А по этому случаю надо выпить, слопать очередной жирный кусок и затянуть героическую балладу о своих подвигах!

Веселье возобновилось с новой силой. Но и Эуотоосик побежденным не выглядел.

– Ты ведь понимаешь, – сказал он вполголоса, обращаясь как бы только ко мне и Леокаю, – что вас тут всего лишь горстка по сравнению даже с нашей ордой? А ведь за нами придут другие, их будет куда больше, чем ты даже можешь себе вообразить!

– Ты даже не подозреваешь, друг Эуотоосик, сколько народа я могу себе вообразить! – Шумящее в голове пиво малость развязало язык, но затуманило мозг. – Ты, блин, московское метро в час пик еще не видел.

– Чего? – чуть ли не хором спросили меня оба собеседника.

– Не важно, – отмахнулся я. – Вспомнилось кое-что из того, что я видел. Но фишка-то не в этом. Фишка в том, друг Эуотоосик, что еще пару лет назад, ирокезов вообще не существовало. Мы появились после того, как вы появились на этой земле… Можешь, коллега-целитель, считать, что мы ответ этой земли на ваше появление. Лекарство, если можно так сказать, от вас… И чем больше аиотееков тут появится, и чем больше народу вы обидите, тем полнее станут наши ряды. И тем непобедимее будут ирокезы!

…Я глянул на Леокая, постаравшись сделать это как бы невзначай. Ведь последние слова предназначались для него, и мне важно было видеть его реакцию. Кажется, она была вполне себе положительной.

– А скажи-ка мне воин, – вдруг спросил Леокай у Эуотоосика. – Вот ты недавно попытался убежать… Но бежал ты не на север, – в те края, куда ушло твое племя, а на юг… Ты надеялся там встретить кого-то из своих? Новую, как ты ее называешь, «орду», пришедшую из-за моря?

…Вот ведь блин! – Одно слово «Царь Царей», мне-то этот вопрос даже в голову не пришел, – думал, Эуотоосик просто следы путать пытался.

– Нет, – ответил пленник, но то, как он отвел глаза, лично мне показалось подозрительным. – В своей орде я больше никто. – С такой, раной как у меня, мне больше никогда не биться в общем строю оуоо. Шаман Дебил и правда хороший лекарь, раз сумел спасти мою жизнь, но вернуть мне прежние силы и ловкость не сможет даже он. – В походе от меня не будет никакой пользы, поэтому я решил просто вернуться домой, чтобы последний раз взглянуть на те края, где родился.

…Нет, – как-то это чересчур уж пафосно и сантиментально прозвучало, – хрен я поверю, чтобы матерый вояка-оуоо мечтал перед смертью понюхать цветочки, из которых в детстве плел себе веночки… Сильно сомневаюсь, что он вообще эти веночки плел, – скорее уж рубил цветочкам головы, воображая себя крутым всадником на боевом верблюде.

– И у тебя даже не появилось мысли предупредить своих о том, что за их спинами затаился опасный враг? – с насмешкой спросил его я.

– Да, воин, – горько вздохнул Леокай, словно бы сильно переживая из-за того, что произойдет дальше. – В моей охране есть один человек…, кстати из прибрежников будет, по которым прошлась эта ваша орда. У него даже камни начинают говорить, когда он их сильно-сильно об этом попросит. Ты тоже скажешь все что знаешь, когда он начнет охлаждать горящие угли в твоей плоти.

– …А я прослежу, чтобы ты не умер раньше времени, – добавил я угроз от себя. – Ты ведь умный человек, оуоо Эуотоосик. К тому же очень хороший лекарь. И ты понимаешь, что никто не сможет выдержать настоящую пытку. Особенно если тот кто будет тебя пытать, – будет делать это с холодной головой, – без злобы и ярости.

Ведь тут главное не причинять сразу самую большую боль, а усиливать ее постепенно. – Повернувшись к Леокаю, начал объяснять я, кося при этом взглядом на пленника. – Словно взбираешься на гору, – пусть маленькими шажками, но выше облаков!

Вот, к примеру, если начать с… – Тут я выложил своему пленнику почти все, что знал о пытках из книг и фильмов, поскольку где-то слышал или читал, что подобная ознакомительная лекция может быть страшнее самой пытки.

Правда, как оказалось, знаю я об этом деле не так уж и много (это обычно нам только кажется, что, начитавшись литературы и насмотревшись фильмов, – стали крутыми профессионалами, – а начнешь вспоминать, и быстро обломишься где-нибудь после дыбы и испанского сапога), – но судя по заинтересованному взгляду Леокая, – это была весьма познавательная лекция и для него.

А оглянувшись по сторонам, я заметил, какой неподдельный интерес мои слова вызвали и у остальных участников пирушки. Для них все это было внове, и оттого интересно. Впрочем, их горящие жаждой опробовать на ком-нибудь все услышанное, направленные на пленника взгляды, пожалуй, могут сыграть полезную службу.

– …Так что лучше не упрямься и расскажи правду. Тебе меньше боли, а мне не придется лишний раз руки марать.

– Ладно, – обреченно кивнул головой Эуотоосик. – Видно, это уж действительно такова судьба, предначертанная многие-многие годы назад.

– О чем это ты? – переспросил его Леокай.

– Я спешил не на родину, – словно бы не услышав вопроса, продолжил пленник. – Я спешил в Храм Икаоитииоо, чтобы предупредить жрецов о том, что Пророчество начинает сбываться!

– Что еще за пророчество? – хором воскликнули мы с Леокаем.

– Великое пророчество… – Эуотоосик говорил словно в каком-то трансе, а глаза его горели, как будто он пребывал в горячке или под дозой грибов. – Великое пророчество о том, что из-за моря придут люди, которые уничтожат Храм, и заберут из него главный Амулет.

– Какой еще Амулет? – хором возопила уже чуть ли не вся поляна… В каком бы веке вы ни жили, а все равно разговоры об Амулетах и разной мистике будут вызывать у населения нездоровый ажиотаж. – Это я вам как Великий Шаман говорю!

– Тот самый, который вы ищете, – продолжил бормотать Эуотоосик, будто безумный. – Я услышал у ваших костров былину про то, как двое пошли искать два Сокровища. Вторым из которых был Амулет, способный открыть пути из Загробного мира.

Я знаю про этот Амулет. Ведь я долгое время учился в храме Икаоитииоо. И я знаю Пророчество, которое много-много-много поколений назад, оставил сам Икаоитииоо, указавший моему народу путь с неба на землю. Еще тогда он предрекал, что придут люди, которые смогут забрать этот Амулет. И это будет концом всех аиотееков!!!

– Бли-и-и-ин!!! Ну за что мне все это??? Только жизнь начала налаживаться!

body
section id="n_2"
section id="n_3"
section id="n_4"
section id="n_5"
М а л к – специальный подвижный угольник, позволяющий отмерять разные углы).