У него есть все, о чем можно мечтать, — красивый дом, счастливая семья, успешный бизнес. Чего еще ждать от судьбы? Только ПОДВОХА. Подвоха там, где, казалось, все схвачено, и жирный кусок сам плывет в руки… Безукоризненная сделка, сулившая миллионы, вдруг оборачивается миражом, а «прекрасный» клиент — «черным» маклером… И только он, удачливый аферист, способен выдержать жестокий удар судьбы. Только ему по силам повернуть колесо фортуны и вернуть себе ВСЕ.
ru ru Black Jack FB Tools 2005-01-23 http://www.litportal.ru/ 2C8AF426-8C-4C61-8F35-E4E6CF880DFF 1.0 Житков А. Риелтор Олимп, АСТ М. 2002 5-17-015711-8, 5-8195-0877-7

Андрей ЖИТКОВ

РИЕЛТОР

ОЧЕНЬ ВРЕДНЫЙ КЛИЕНТ

Неотложное дело подняло сегодня Вадима Георгиевича Кравцова, владельца риелторской фирмы «Гарант плюс», ни свет ни заря. И вот теперь он никак не мог попасть в свой собственный офис. Сначала он колотил в металлическую дверь кулаками, потом пинал ногой, в конце концов, отчаявшись, повернулся к двери спиной и, как взбрыкнувшая лошадь, принялся лягать ее, издавая громкие звенящие звуки. Однако водитель-охранник Володя, которого он вчера оставил дожидаться его здесь, никак не реагировал на поднятый им шум. Вадим Георгиевич в который раз успел порадоваться, что «Гарант плюс» так удачно расквартировался на территории бывшего закрытого завода, он давно бы уже разбудил всю округу…

От левого ботинка отлетел каблук. Вадим Георгиевич всегда носил ботинки на каблуках, поскольку рост имел небольшой и страдал наполеоновским комплексом.

И вот в тот момент, когда он с удивлением рассматривал отлетевший каблук, словно пытаясь понять, по какому праву, собственно говоря, тот позволил себе отлететь, дверь наконец отворилась, и в пороге возник заспанный Володя.

— Вадим Георгиевич? — удивился Володя, сонно щурясь.

Вадим, ни слова не говоря, запустил в него отлетевшим каблуком, хромая, пошел по коридору. Володя, искренне удивленный случившимся, подобрал каблук и побежал следом за начальником.

— Вадим Георгиевич, честное слово, первый раз такое! — совсем как Маленький ребенок, хныкал охранник. — Журнальчик читал до утра. Вырубился — не слышал ничего.

— Читал он! Видишь, что теперь из-за тебя! Как сегодня на встречу пойду, урод? — Вадим Георгиевич сел на диван и вытянул вперед ногу в пострадавшем ботинке.

— Вадим Георгиевич, это дело поправимое: у меня суперклей есть! — засуетился охранник. Он скрылся в недрах офиса, чем-то зашуршал, забрякал.

— Урод! — повторил Вадим, закрывая глаза. Выло только пятнадцать минут восьмого. Никакие обувные магазины, конечно, еще не работали. Не может же он встречаться с бандитами в таком виде!

Появился Володя с тюбиком в руке. Он отвинтил крышку, стал густо мазать каблук.

— Щас, Вадим Георгиевич, щас, я прямо на вас и приклею, — бормотал он.

— Ну вот что, ты дурака-то не валяй! — строго сказал Кравцов, снимая ботинок. — Сначала обезжирь поверхность бензином или спиртом, а потом положи под пресс. У меня есть полчаса, если через полчаса каблук не приклеится, считай, что ты уволен.

Володя затравленно посмотрел на Вадима Георгиевича, кивнул и исчез вместе с ботинком.

— Совсем распустились! — раздраженно подумал Валим Георгиевич, глядя на основательно затоптанный пол — Охранники не охраняют, уборщицы не моют! Уволю всех к чертям собачьим!» Он на одной ноге проскакал в свой кабинет.

Здесь у него, под его рабочим столом, всегда стояли домашние шлепанцы. Когда важных клиентов в офисе не было, он всегда расхаживал в них — не маять же ноги целый день.

Вадим переобулся, открыл органайзер. На сегодняшнее число было только две записи: «господа чижики» и «паспортистка». «Чижиками» он назвал бандитов, с которыми через полчаса должен был встретиться в круглосуточной забегаловке на Курском вокзале. Не писать же в книжку «бандиты», вдруг в его органайзер заглянет кто-нибудь излишне любопытный? «Эге! — подумает он. — А начальник-то водит дружбу с уголовниками». А если, чего доброго, заглянет клиент, первым делом усомнится: а не черная ли это фирма — «Гарант плюс»? Не закапывают ли они своих продавцов и покупателей на свалке после сделки?» И убежит. И ладно, если просто убежит, а то ославит перед всем миром, будто ходит «Гарант плюс» под бандитами, платит им «десятину» и «кидает» клиентов как котят!

Вадим Георгиевич никогда под бандитами не был и быть не собирался. Даром, что ли, сидит он в управлении военного завода?! У него такая «крыша», которая другим риелторам даже и не снилась! А к «чижикам» он просто вынужден обратиться… из-за одного очень щекотливого дельца. Тут уж был, что называется, случай… Но он и сам, честно говоря, побаивался.

Его размышления прервал жуткий грохот. Вадим поднялся и зашлепал из кабинета в соседнюю комнату, где у него сидели агенты. Здесь стояли заваленные бумагами столы с компьютерами, стены были увешаны красочными рекламными плакатами различны строительных фирм и комбинатов. Рядом с дверью, рамке под стеклом, красовалась .ксерокопия лицензия на право риелторской деятельности в городе Москва повешенная с таким расчетом, чтобы сразу бросить в глаза клиентам.

Причину грохота Вадим обнаружил сразу: книжная полка, на которой стояли справочники и закон регламентирующие деятельность риелторов, висела на одном шурупе, а под ней, на полулежал Володя засыпанный книгами, с его ботинком в вытянутой руке.

— Я хотел это… пресс, а она ка-ак!.. — Володя, выбрался из-под книг, испуганно глядя на начальника.

— Заставь дурака Богу молиться… — сказал Вадим Георгиевич. — Давай сюда! — Он взял у охранника ботинок. — .Приподнимай стол, вот этот, Владимира Ивановича! — Охранник вскочил на ноги, кряхтя чуть приподнял одну сторону тяжелого офисной стола. Вадим Георгиевич сунул под его ножку ботинок. — Опускай! А теперь вали отсюда, чтобы глаза мои тебя не видели! Иди машину прогревай, заправляйся… Не знаю, что там еще. Займись, в конце концов, делом! Надо будет — позову.

Володю будто ветром сдуло. Вадим Георгиевич оглядел офис. Да, вот они, его люди, его агенты, его работники. Они появятся здесь через полтора часа, займутся уже привычной риелторской работой. Будут отвечать на бесконечные телефонные звонки, ездить на показы, договариваться о сделках, искать покупателей, оформлять бумаги, проверять объекты… А пока их здесь еще нет, пока они спят, или жуют завтраки, или бегают трусцой по парку; впрочем, для него они незримо всегда здесь, в офисе, улыбаются шефу суетятся, их дух витает над столами, он словно разлит по комнате тонкими человеческими запахом.

Вот стол Владимира Ивановича, под ножкой которого сейчас клеится ботинок. Он весь завален бумагами — распечатки характеристик выставляемых на продажу объектов, газетные вырезки с обведенными ярким желтым маркером объявлениями, записки с телефонами, потрепанные справочники — в общем, сам черт ногу сломит. Но Владимир Иванович один из самых опытных его риелторов, чувствует себя среди всего этого бардака как рыба в воде. Он, попыхивая трубочкой с табаком сливового запаха, мгновенно найдет нужную бумагу, отчитается и перед шефом, и перед клиентами густым раскатистым баском, от которого всем сразу станет спокойно. Клиент поймет, что попал в нужные руки и дело его, как говорится, «на мази», а шеф уйдет, улыбаясь и зная, что скоро казна фирмы пополнится хорошими деньгами.

Владимир Иванович был профессионалом высочайшего класса и работал в риелторском бизнесе с самого его зарождения. Тогда, в конце восьмидесятых, чистой продажи жилья вообще не существовало. Однокомнатная стоила две тысячи баксов, но за баксы эти полагалась уголовная статья — вплоть до высшей меры. Вот и поработай! Все маклеры ходили, как канатоходцы, по тонкой нити, боясь в любой момент сверзиться, и уже в то время Владимир Иванович был асом — знал сотни лазеек, как обмануть любимое государство. До «Гаранта» он работал в трех фирмах, но каждый раз уходил из-за ссор с начальством. С характером мужик, с апломбом и деньги любит больше родной матери. Но Вадим Георгиевич никогда не держал его на коротком поводке и даже на левые сделки, которые не проходили через фирму, смотрел сквозь пальцы: знал, что в сложной ситуации Владимир Иванович окажется на высоте: и долги выкрутит, и сложный объект оформит.

Вот стол девушки Сони. На нем все аккуратно разложено по стопочкам, по папкам, по скоросшивателям — всякая бумажка свое место знает.

Соня — кудрявая черноволосая девушка с пухлыми щечками, которые то и дело покрываются стыдливым румянцем, душится очень дорогими изысканными духами. От этого запаха у мужиков потеют подмышки, они начинают чаще дышать и совершать необдуманные поступки. Ладно, когда мужики эти — клиенты. Им сам Бог велел терять голову во время сделки, а вот что его агент Миша попался на крючок, влюбился как мальчишка — это плохо. У Миши ведь семья…

Вадим заглянул под Сонин стол. Так и есть — красные туфли на каблуке. «Дневники красной туфельки», — сразу вспомнил он и улыбнулся. Надо бы ей сказать, чтобы одевалась поскромнее — не ресторан все-таки…

Мишин стол особый. Он чист и пуст, все бумаги у него заменяет большой лист ватмана под стеклом, на котором в тщательно расчерченных клеточках стоят никому не понятные знаки. Это зашифрованные объекты, над которыми он работает. Совсем как в секретной части какого-нибудь боевого спецподразделения. Но Миша не военный, он бывший математик, и, наверно, оттого дух над его рабочим столом витает какой-то излишне строгий, бухгалтерско-канцелярский.

Мишу с Соней Вадим Георгиевич про себя называл «гончими». Как собаки, спущенные на зайца, они рыскают по городу в поисках добычи, и, если уж какому клиенту суждено попасть им в руки, ему не уйти. Они предлагают покупателю десятки, сотни вариантов: своих, чужих (объекты других фирм), левых, правых, фантастических, реальных, дешевых, дорогих — всяких, так что у бедного клиента голова начинала кругом идти от обилия информации, пока он наконец не соглашался, и порой не на самое лучшее. Продавцу же за объект они сулили златые горы, пай на следующей неделе, пещеры Али-Бабы. Иногда продавцу даже посоветоваться не давали — отсеивали отшивали, отбривали всех, кто пытался перейти порогу. Если надо — Соня с Мишей ластились к клиентам, как котята. Они были тонкими психологами, если приплюсовать сюда румяные Сонины щечки, клиенты считали этот румянец признаком стыдливости, но Вадим-то Георгиевич знал, что причина его никакая не стыдливость, а волнение охотничьего азарта. Еще была Катька…

Телефонный звонок заставил Вадима Георгиевича вздрогнуть. Он взял пропахшую Сониными духами трубку.

— Агентство «Гарант плюс», слушаю вас! На другом конце провода что-то зашуршало, захрипело, в трубке раздались звуки, похожие на шум отъезжающего автомобиля, потом сквозь них прорвался старушечий голос:

— Алло, кто говорит?

— Агентство «Гарант плюс», —повторил Кравцов. — Что вы хотели?

— Мне нужен директор.

— Да-да, я слушаю.

— Это Вадим Георгиевич? — уточнила старушка.

— Да, это я. — Вадим Георгиевич всегда старался раньше времени терпения не терять.

— Мне Лизуня посоветовала к вам обратиться. Хороший парень, говорит. — Голос стал удаляться, допотопный аппарат не выдерживал высоких старушечьих частот.

— Какая еще Лизуня? — Вадим Георгиевич не сразу сообразил, что речь идет о теще. — Ах да, извините! Громче говорите, громче! Вас не слышно!

Но голос уже исчез, растворился в бесконечнык тресках и скрипах, превратился в тихое бульканье. Вадим повесил трубку и улыбнулся, подумав вдруг, что голос ему до боли знаком. Наверное, эту бабку у тестя в гостях неоднократно видал, Лизуня, понимаешь ли, твою мать!

Он взглянул на часы — пора было ехать к «господам чижикам». Прошлепал к входной двери, открыл ее.

— Володя! — громко позвал Вадим Георгиевич, ища глазами на стоянке заводоуправления машину фирмы. — Володя!

Машины не было. Этот чертов Володя наверняка поехал заправляться. Тупой, послушный болван! Нет, теперь он его точно выгонит!

Вадим Георгиевич вернулся к столу Владимира Ивановича. Присел, с трудом приподнял край, его тяжелейший угол. Чувствуя, как кровь приливает к лицу, ногой вынул ботинок из-под ножки. По краям подошвы выступил белесый клей, но каблук вроде бы не шатался. Он попробовал ножницами соскрести выступивший клей — не тут-то было! Все, пора. «Господа чижики» ждать не будут.

Вадим Георгиевич вернулся в свой кабинет, переобулся, полез в сейф. Пачку с долларами опустил во внутренний карман пиджака.

Он тщательно закрыл офис, завел свой «фольксваген» и поехал к Курскому вокзалу.

* * *

На Тверской гремел автомобильный поток, а в пятидесяти метрах от него, в Брюсовом переулке, на бывшей улице Неждановой, стояла тишина. Снег большими мягкими хлопьями покрывал ветви деревьев в палисаднике, за которым стоял большой каменный дом, увешанный мемориальными досками. Раньше здесь жили великие…

Из подъезда вышел чернявый мужчина с крохотной собачкой на руках, аккуратно опустил собаку на снег.

— Иди погуляй, щенка, — сказал мужчина с кавказским акцентом.

Собачка фыркнула и, утопая в снегу, засеменила к ближайшему дереву. Мужчина поднял воротник дубленки, тоскливо посмотрел на разверзшиеся небеса и выругался на своем родном языке. Взгляд мужчины упал на темные окна третьего этажа.

— Вот совсем какой дурак! — сказал мужчина, обращаясь то ли к самому себе, то ли к собачке, то ли к небесам.

В огромной трехкомнатной квартире за неосвещенными окнами было темно и тихо. Тусклый свет едва проникал сквозь запыленные стекла и плотные полузадернутые шторы. Под отошедшими от стен обоями тихо шуршали тараканы.

Комнаты были пусты. 'Только в одной из них, самой маленькой, в углу около окна стоял старинный диван с высокой спинкой, а в другом — массивные напольные часы. Часы давным-давно встали, никто их не заводил, так что тараканы успели и в их механизме поселиться.

На диван было набросано какое-то тряпье: полуистлевшее одеяло, старая шинель с генеральскими погонами, выцветшая от времени куртка.

Тряпье зашевелилось, и из-под него вылез молодой человек с всклокоченными волосами. Лицо его было таким худым, будто его специально морили голодом.

Молодой человек растерянно оглянулся на окно, увидел заснеженные ветки деревьев и тяжело вздохнул. Выпростал закутанные в одеяло с шинелью ноги, спустил их вниз. Теперь было видно, что спал он в одежде — на нем были джинсы и свитер.

Парень ощупал ляжки. Джинсы были мокрые.

— Ну вот, опять, — вздохнул он, поднялся и пог плелся на кухню к чайнику.

Припал к носику, жадно глотая воду. Облил свитер. Растер влагу по шерсти. Поежился. Зашел в разоренную ванную комнату, в которой давно не было ни ванны, ни раковины. Под краном стояло большое эмалированное ведро, наполненное до краев. Кран звонко капал в него большими частыми каплями… Молодой человек с трудом отнес ведро в туалет и вылил его в унитаз. Потом снова вернулся в ванную, смочил глаза, лоб, на чем его умывание и закончилось. Вытерся он воротом свитера, а вытеревшись, снова подошел к окну и долго, с тоской смотрел на падающий снег, думал что-то. А подумав, как был босиком, направился к входной двери.

Зашлепал босыми ногами по ступенькам. Спустился на второй этаж, вдавил кнопку звонка около массивной, отделанной дубом, двери.

За дверью послышалось тонкое тявканье. Ему открыл тот самый чернявый. У его ног вертелась собачка, облаивая непрошеного утреннего гостя.

— Слушай, Кемал, спаси, а! — попросил парень слабым голосом.

— Опять! — Кемал укоризненно покачал головой. — Пойдем со мной, пойдем, пойдем! — Он аккуратно отодвинул ногой собачку, давая парню возможность войти, поманил соседа в ванную комнату.

Вся ванная была отделана дорогой плиткой, поблескивали золотом краны. Сосед и хозяин отразились в большом овальном зеркале.

— Слушай, сколько это еще может быть? — Кемал пальцем показал на потолок с большими темными пятнами. — Сантехника не можешь вызвать, да?

— Не могу, — мотнул головой сосед.

— Я тебе сам его вызывал — так ты даже двери не мог открыть! А теперь опять пришел: «спаси»! Посмотри на себя, на кого ты похож? — Кемал ткнул пальцем в зеркало. — Видишь? И воняешь, как вокзальный туалет!

Молодой человек посмотрел в зеркало, показал самому себе язык.

— Живу как хочу, — сказал он невесело.

— Э, живет он! — цокнул языком Кемал. — Не живешь ты, небо коптишь! Знаешь, сколько мой ремонт стоит?

— Кемал! — жалостливо попросил сосед.

— Что Кемал? Сколько раз говорил: не можешь держать такой дом — продай мне. Будешь в Медведкове спокойно жить. Хочешь — колись, хочешь — кури, пока не сдохнешь совсем. Нет, он с подонками связался! Ты вчера ел?

Парень неопределенно мотнул головой.

— Пойдем, покормлю, пока жена не вернулась. — Кемал провел соседа на кухню. Постелил на табурет тряпку. — Садись, вонючка. — Он налил полную тарелку густого супа.

Молодой человек опустился на табурет, принялся лениво есть. Но не успел он проглотить и нескольких ложек, как его затошнило. Вскочил, бросился к туалету. Кемал покачал головой, цокнул языком.

— Погубишь ты себя, Паша! — произнес он громко. Ушел в комнату, вернулся на кухню с тремя сотенными купюрами в руке. Положил деньги на стол рядом с тарелкой.

Бледный Паша возник в проеме кухонной двери. Увидел деньги, тут же повеселел, заулыбался.

— Кемальчик, дорогой! Я тебе ремонт сам сделаю, честное слово! Дай только подняться! — довольно бормотал он, пряча купюры в карман.

— Эй, поднимется он, как же! — махнул рукой Кемал. — Иди лечись, дурак, а то еще умрешь у меня здесь.

Паша заспешил к двери.

— Бог тебя не забудет, — сказал он на прощание.

— Забудет, еще как забудет! — задумчиво произнес Кемал, запирая за ним дверь.

* * *

Войдя в кафе, Вадим Георгиевич огляделся. «Господа чижики» уже поджидали его за столиком у стены. Пили кофе, о чем-то тихо беседовали. С одним из них Кравцову уже приходилось встречаться раньше, когда его жену Александру «кинули» на авансе и пришлось разруливать ситуацию. Это был рано поседевший мужик с одутловатым лицом, большими мозолистыми рукам и вечной грязью под ногтями. В уголке рта, когда улыбался, поблескивала золотая фикса. Скорее рабочий с ЗИЛа, чем бандит. Второго Вадим видел впервые. Молодой, с наглым взглядом и нервным, дергающимся лицом. На среднем пальце его правой руки Вадим заметил массивную золотую печатку.

Вадим подошел к стойке, заказал себе пару горячих бутербродов и чашку куриного бульона с яйцом. Подсел за столик.

— Ну, рассказывай, — тихо сказал седой.

— Короче, один гаденыш меня крупно подставил. Надо сделать так, чтобы его никто не нашел.

— Грязное дело, — сказал седой, отпивая кофе. — Вряд ли кто подпишется.

— Деньги плачу хорошие. Семь штук, — сказал Вадим Георгиевич, глядя в стол.

Появилась официантка, поставила перед Вадимом Георгиевич чашку с бульоном и блюдце с бутербродами.

— Спасибо, — кивнул ей Кравцов. Подождал, пока девушка отойдет. — Такса старая, докризисная. Я бы мог и отморозков нанять, за полсуммы, да геморроя много. Мне нужны люди солидные, свои, чтобы без проблем. За эти бабки еще два необходимых условия.

— Помолчи минуту, мужик, — беззлобно остановил его второй, тот, что с нервным лицом. Показал что-то седому на пальцах. Седой кивнул.

Вадим Георгиевич жеста не понял, и оттого ему стало по-настоящему страшно. Идя на встречу с «чижиками», он нервничал, но теперь, видя, как они объясняются непонятными жестами глухонемых, почувствовал такую противную дрожь, будто его самого сейчас, как теленка на веревочке, поведут на бойню. Ни бутерброды, ни бульон в рот теперь не лезли.

— Ладно, толкуй дальше, — кивнул седой Вадиму.

— Условия такие: вы должны увезти клиента куда-нибудь за пределы области. — Вадим Георгиевич сам слышал, как изменился и задрожал его голос. Они сейчас заметят, что он испугался! — Мочить его сразу не требуется, больше того, не надо его бить, запихивать в багажник. Он наркоман. Поманите его дозой — и он сам поедет хоть на край света. Потом… — Вадим Георгиевич замолчал, стараясь взять себя в руки. Деланно спокойно отхлебнул из чашки. Бульон встал в горле колом. Он с усилием заставил себя проглотить жидкость. — Сделайте все без мучений и издевательств и закопайте его где-нибудь в лесу…

— Это мы можем, — усмехнулся нервный. — В Курской губернии. Идет?

Кравцов растерянно кивнул. Его поразила обыденность, с которой обсуждалось все это странное дело.

— Аванс — половина, — сказал седой.

— Да-да, конечно, — торопливо кивнул Вадим Георгиевич и полез во внутренний карман пиджака.

— Тихо ты, дура! — цыкнул на него нервный, увидев в руках у Вадима Георгиевича доллары. — Растрясся здесь с дерьмом! Ему под столом отдай, — кивнул он на седого.

Кравцов сунул деньги под стол, почувствовал, как коснулись его руки узловатые пальцы седого. Торопливо отдернул руку, вытер ее салфеткой.

— Три дня без сегодняшнего, — сказал седой, быстро пересчитав под столом купюры и сунув их в карман. — Встречаемся здесь же, в три часа дня.

— Хорошо-хорошо, — закивал Вадим Георгиевич, поднимаясь. — Ну все, пока!

— Э, мужик, адресок-то забыл дать! — засмеялся нервный.

Вадим Георгиевич, оглядываясь, дошел до стоянки. Сейчас ему казалось, что по крайней мере половина народа с Курского вокзала стала свидетелями его страшной сделки и милиционеры с дубинками подозрительно косятся на него, норовя схватить за рукав. Видели, видели — заказал гаденыша!

Он сел в машину, завел мотор. Его потряхивало. Сейчас бы долбануть граммов двести коньяку! Три дня, три дня… Поскорей бы уж! «Господи, о чем я думаю?» Он глянул в зеркало и увидел свое бледное лицо. Рванул машину с места.

Через пару кварталов Вадим Георгиевич остановился возле одного из дорогих ресторанов, зашел внутрь, заказал триста граммов коньяку и тушеное мясо с грибами в горшочке…

* * *

А началось все больше года назад. Без звонка в оффис пришел Паша — молодой парень двадцати с небольшим лет, попросился к Вадиму в кабинет — поговорить по душам. Показывал исколотые руки, жаловался на соседа, который хочет отобрать у него квартиру в центре и дает деньги на наркотики. Как только Вадим услышал, где находится квартира, он, как настоящая борзая, сделал стойку, стал крайне любезен, хотя по всему было видно, что Паша и сам хорош — малый подонковатый и ничего святого у него в жизни нет.

Квартира принадлежала его деду, генералу армии.

Дед умер еще десять лет назад, а Паша жил тогда вместе с бабкой — родители заколачивали деньги где-то в Иране. Потом они погибли там во время землетрясения, а два года назад умерла от сердечного приступа бабка, и Паша остался круглым сиротой. Так как ничего в этой жизни делать он не умел и не хотел, стал Паша потихоньку распродавать дедово имущество, благо скоплено им было немало. Вместе с дворовыми пацанами Паша крепко подсел на героин. Особенно хорошо ему жилось, пока были дедовские ордена и бабушкины драгоценности. Потом ордена и драгоценности кончились, и дела пошли хуже. Он взялся за мебель, посуду… В общем, тогда Паша попросил выставить его квартиру на продажу, а взамен подыскать ему что-нибудь подешевле, попроще, чтобы потом всю оставшуюся жизнь можно было жить весело и беззаботно. При этом он заломил фантастическую Цену в полмиллиона… Вадиму стоило немало трудов и нервов, чтобы привести клиента в чувство. «Поплющить» Пашу удалось только через полгода, когда малый окончательно убедился, что никто за эти деньги на его квартиру даже не посмотрит. Однако как только цена стала реальной для послекризисного времени, покупатели посыпались как горох. Один, из «новых», явно «авторитетный» человек, оказался особенно упертым. Он сразу сказал, что квартиру берет, и дал Вадиму аванс. Аванс авансом — деньги хорошие и душу греют, но с квартирой этой была такая морока! Она оказалась неприватизированной, а значит, нужно было время, чтобы оформить все бумаги, и без Паши тут ничего было не сделать, хоть убейся! А как с ним работать, если он с утра, едва глаза продрал, уже тянется за дозой? Потом выяснилось, что у него и ордер куда-то затерялся. Может, он его вместе с дедушкиными орденами барыгам сдал? Оставался только один вариант — оформить покупку через прописку. Именно так иногда в «Гаранте» приходилось оформлять неприватизированные комнаты в коммуналках. Покупатель прописывается, продавца — на «буферную» площадь, а уж потом — куда ему захочется, хоть на все четыре стороны!

Пока Вадим восстановил ордер, пока договорился с паспортисткой — за свои любезные, конечно, из аванса (клиент за все сполна отдал), — немало воды утекло. Упертый покупатель начал нервничать, грозиться. Вадим, конечно, как мог, успокаивал его — мол, еще пара деньков, и он сможет запустить в квартиру ремонтников, но тот уже ничего не хотел слушать и в конце концов, окончательно потеряв от ожидания голову, пригрозил: если через две недели сделки не будет, он грохнет обоих — и продавца, и его посредника.

Вадим, взяв у покупателя паспорт, отправился с ним к паспортистке, а по дороге зашел к Паше, чтобы забрать и его документы…

Паша долго не открывал. Вадим уже отчаялся барабанить в дверь, когда наконец послышались шаркающие шаги и щелкнул замок.

— Кто это? — спросил Паша, увидев Вадима Георгиевича. Он едва держался на ногах.

— Это же я! Паша, приди в себя!

— Ах, ну да! — наконец-то узнал его хозяин квартиры и поплелся к своему дивану. — Чего надо-то?

— Паспорт давай, приписное свидетельство, или что там у тебя? Военный билет?

— У-у-у! — Паша мотнул головой, давая понять, что ничего Вадиму Георгиевичу не даст, и повалился на диван.

— Я без тебя все сделаю. Со всеми договорился, всех подмазал, — сказал Вадим, стоя посреди пропахнувшей мочой и «травкой» комнаты.

— Не-а, не поеду я никуда, — неожиданно произнес Паша. — Мне тут хорошо. Давай обратно играй.

— Погоди, что значит — обратно? Уже все есть: и договор, и аванс выплачен. Что ты несешь, гаденыш? — Кравцов вскипел. — У тебя будут бешеные деньги и приличная хрущоба на «Щелковской»! Что тебе еще надо?

— Не пойдет! У меня здесь друзья, все чики-чики! — Паша с головой накрылся шинелью и затих.

— Ты что же, сука, под киллера меня подставить хочешь? — окончательно рассвирепел Вадим Георгиевич. Он подскочил к кровати, сдернул с Паши шинель, повернул парня к себе лицом, как следует тряхнул. — Назад не выйдет, парень! Где паспорт?

В ответ Паша только что-то промычал, и голова его безжизненно упала на грудь.

Вадим Георгиевич не удержался: дал ему пощечину, другую. Не помогло. Паша был в полной «отключке».

Кравцов обыскал парня, пошарил по карманам шинели, заглянул под подушку, рукой залез в щель между высокой спинкой и диванными валиками — ничего.

Он оглянулся, подошел к часам. Открыл створку. Из часов с шуршанием и треском посыпались тараканы. Вадим Георгиевич брезгливо поморщился. Переборов брезгливость, полез в механизм часов. Задел какую-то пружину. Часы тихонько тренькнули и пошли, с легкой хрипотцой выстукивая секунды.

Вадим Георгиевич заглядывал за отошедшие от стены обои, поднимал рассохшиеся паркетины. Обшарил комнаты, туалет, кухню. Паспорта не было.

Он стоял, растерянно озираясь, посреди кухни. «Ну все, влип!» — подумал он в отчаянии. Он представил себе двух отморозков, которые поджидают его в подъезде с двумя «дурами» в сумках — какими-нибудь там пистолетами-пулеметами. Поджидают и посмеиваются, зная, что он все равно никуда не денется — приедет к жене. У них неприятные лица, почему-то покрытые оспинами… Вот Вадим входит в подъезд, вот они достают из сумок уже взведенное оружие, выходят из темного закутка на первом этаже. Вадим в страхе кривит рот, пытается бежать, но бежать некуда… «Лучше уж я сам, — подумал он, — чем ждать, когда прикончат…»

Его взгляд упал на широкий кухонный подоконник. Вадим Георгиевич присел, увидел тонкую щель между кладкой и толстой доской подоконника. Пальцы в щель не пролезали. Он вынул из кармана расческу, осторожно провел ею. Расческа за что-то зацепилась. Он резко дернул ее на себя, и на пол упали паспорт и пожелтевший рваный ордер.

— Вот дерьмо! — произнес Вадим Георгиевич вслух, рассматривая ордер. Впрочем, ордер все равно всех проблем не решал: ответственным квартиросъемщиком по нему значился, естественно, еще Пашкин дед — генерал.

Вадим Георгиевич пролистал паспорт и сунул его вместе с ордером в карман. Потом прошел в ванную комнату и тщательно вымыл руки.

Уже захлопнув входную дверь и спускаясь по лестнице, он подумал, что с находкой паспорта его неприятности не кончились. Ситуация стала безвыходной. Вернее, из нее теперь был только один выход — криминальный. Вот скажите, что будет, если Паша действительно откажется ехать на «Щелковскую»? Везти его силой? Он поднимет шум. Сосед, как его там: Рашид, Бахтияр, Мусса? — наверняка ввяжется. Такой лакомый кусок из-под носа уходит! А что нужно сделать, чтобы шума не было? А вот что: Вадим Георгиевич получит выписанный паспорт с листком убытия, после чего Паша навсегда убудет в неизвестном направлении. Нет Паши — нет шума. Некому права качать. Сосед — Ряшид, Бахтияр, Мусса — спросит нового хозяина: где мальчик? А тот в ответ пожмет плечами. Сложный обмен был. Москва большая, страна большая… В общем, спускаясь тогда по лестнице, Вадим Георгиевич вдруг понял, что есть только один надежный способ довести эту чертову сделку до конца… И тогда он получит не только аванс, но и всю остальную сумму. Ему даже жарко стало от этих мыслей, прямо как сейчас, после ста граммов коньяку.

Вадим Георгиевич черенком ложки проломил запеченное тесто на горшочке. Проломил неудачно, задев керамический край. От горшка отломился крохотный кусочек, плюхнулся в жаркое. Кравцов выловил его и щелчком отправил в большую громоздкую люстру. Звякнули стекляшки. Метрдотель обернулся и посмотрел на него подозрительно.

— Что смотришь, холуй? Хочешь, я и тебя закажу? — тихо произнес Вадим Георгиевич. Метрдотель направился к нему:

— Вы еще что-то желаете? Сейчас я позову официанта.

— Коньяку еще двести грамм, — сказал Кравцов, Сейчас он налижется, а через час у него встреча с паспортисткой. Ну и что? А ничего! Она ему отдаст паспорта, а он ей деньги — и дело сделано! Завтра у него будет такая куча баксов!

Вадим Георгиевич достал из кармана сотовый телефон, набрал офис.

— Алло, это кто? Катя? Позови мне водителя! — Вадим Георгиевич налил рюмку и опрокинул ее в рот. — Алло, Володя, я сижу в «Бамбуках» на Земляном. Приезжай и забери меня отсюда. Нет-нет, без машины приезжай, на метро. Мою поведешь. — Он отключил трубку и сказал громко, на весь зал: — Да пошли вы все, гаденыши!

* * *

В офисе «Гарант плюса» было оживленно. Риелторы сидели за своими столами и работали. Соня разговаривала по телефону и одновременно подводила губы. Миша, отложив в сторону стекло, что-то стирал ластиком в клеточках ватмана, вписывал взамен новые, одному ему понятные данные. Владимир Иванович терпеливо разговаривал с клиентом — усатым мужчиной средних лет. Юная Катя, у которой еще не было собственного рабочего стола, сидела за компьютером и делала вид, что изучает банк данных. На самом деле она читала статью в «Космополитене» о том, как соблазнить женатого мужчину. Журнал лежал на выдвижной панели с «кибордом», при появлении начальства его легко можно было спрятать в столе.

— Вы поймите, молодой человек, сейчас рынок такой мертвый — никакие электрические разряды не помогут.

— При чем тут электрические разряды? — удивился мужчина, теребя пшеничный ус.

— А при том, — не ослаблял напора Владимир Иванович, — что одного только нового жилья ежемесячно сдается сотни тысяч метров. Читали последний рапорт господина Лужкова?

—Где?

— В Караганде! — огрызнулся Владимир Иванович и тут же извинился — так разговаривать с клиентами, конечно, нельзя, но что поделаешь, если он тупее валенка. — Есть такое издание «Квартира. Дача. Офис». Покупали бы иногда, знали бы цены. Каждый строитель, комбинат — в общем, все обязаны сорок процентов построенного жилья отдавать городу. Раньше шестьдесят процентов отдавали. Себестоимость квадратного метра получалась слишком высокой. Потом пятьдесят. Думаете, просто так цены падают или поднимаются?

Мужчина пожал плечами — он явно ни о чем таком не думал. Он хотел всего лишь мамину квартиру в Никольском продать!

— После кризиса перестали строить, потому что квартиры получались убыточными. Тогда мэр снизил квоту. Сорок процентов, и это, учтите, только для очередников: инвалидов, пенсионеров, офицеров запаса… — Владимир Иванович словно читал лекцию в аудитории.

— Даже за десять тысяч нельзя? — испуганно спросил мужчина, заглядывая в глаза Владимиру Ивановичу.

— Вы сами-то в Никольском после смерти мамы давно были? А я — вчера! Там пальцем колупни — стенка обвалится!

Раздался дикий визг, затем грохот. Все обернулись и увидели стоящую на стуле Катю, которая, как цапля, поджимала одну ногу.

— Мышь, мышь! — показала Катя пальцем под стол. Под столом лежал раскрытый «Космополитен», а мыши уже и след простыл.

Владимир Иванович поднялся со своего места, подошел к Катиному столу. Сначала он поднял журнал, затем подал руку девушке.

— Прямо по ноге пробежала! — жалобно сказала Катя, спускаясь вниз. — Господи, как я испугалась! — прошептала Катя, качая головой и приложив, правую руку к груди.

— Катя, не валяйте дурака! — строго сказала со, своего места Соня, покрываясь легким румянцем. — Возьмите объекты и обзвоните хозяев. — Соня протянула девушке бумагу, на которой были выписаны телефоны продавцов квартир. — В кабинете у Вадима Георгиевича телефон свободен.

— А вдруг там тоже мыши? — испуганно предположила Катя.

— Вы покричите, они и разбегутся, — посоветовал Миша.

— Вам легко сказать, — вздохнула Катя, сунула журнал в стол и отправилась в кабинет начальника.

— Красивая девушка, — сказал усатый.

— Ничего, — согласился Владимир Иванович. — В общем, красная цена вашей никольской халупе — восемь тысяч. Дороже никак не выйдет.

— Всего-то! — огорчился клиент. — И сколько же мне надо добавлять?

— Чтобы такую же халупу в Москве приобрести? — уточнил Владимир Иванович. — Не меньше девяти тысяч.

— Мама дорогая! — Усатый скис. — А вот я тут в газетке даже за четыре видел.

Владимир Иванович весело рассмеялся, вынул из стола табак, специальное приспособление — что-то вроде шила, стал набивать трубку. По офису, перебивая Сонины духи, поплыл приятный сливовый запах.

— А вы не читали, что там внизу маленькими буковками было написано, в этом самом объявлении? — поинтересовался он у клиента.

— Ничего вроде. — Усатый пожал плечами.

— Вроде? Не возражаете, я закурю? — Владимир Иванович, не дожидаясь согласия, раскурил свою пахучую трубку. — Написано там было: пожизненная рента. Это значит, что составит хозяйка договор у нотариуса, и вы будете по нему ежемесячно отстегивать ей кругленькую сумму. И кто вам сказал, что ей девяносто девять лет? Впрочем, моей бабке девяносто четыре, а она до сих пор камаринского пляшет и песни поет, когда на грудь грамм двести примет. А тут хозяйка может оказаться еще моложе вас. Вы помрете, а ваши дети будут ее содержать!

— Хорошенькое дело! — покачал головой клиент. — Мне всех не прокормить!

Зазвонил телефон. Соня сняла трубку:

— Агентство «Гарант плюс». Да, пожалуйста, сообщите данные объекта: район, этажность, близость от метро, наличие лифта, балкона, телефона… — Девушка принялась торопливо записывать. Владимир Иванович скосил взгляд — вдруг что-нибудь стоящее в центре? — Вот навязался на его голову этот усатый с его никольской халупой!

Дверь отворилась. В комнату боком вошел Володя. На его плече висел Вадим Георгиевич. Охранник потащил его через офис.

— Извините! — Владимир Иванович вскочил со своего места, бросился помогать Володе. Вдвоем они втащили шефа в кабинет, уложили на кожаный Диван. — Ну-ка, кыш отсюда! — прикрикнул Владимир Иванович на изумленную Катю. Катя выпорхнула за дверь.

Владимир Иванович снял с шефа ботинки. Один ботинок был без каблука. Владимир Иванович скептически оглядел измазанную почерневшим от грязи клеем подошву.

— Твоя работа? — спросил он. водителя. Володя смущенно кивнул.

— Это я его в машину посадить пытался. У него нога подвернулась. Сейчас только заметил.

— Руки бы тебе поотрывать! — Владимир Иванович полез в бумажник, вынул несколько крупных купюр, протянул водителю. — Беги в обувной. Купишь такие же или похожие. Эти в ремонт сдай! Потом рассчитаемся.

— Спасибо, — поблагодарил Володя и вышел. Владимир Иванович заботливо накрыл начальника кашемировым пальто.

— Спи спокойно, дорогой товарищ, — сказал он, прикрывая дверь.

В офисе царило неловкое молчание. Катя была погружена в изучение таблицы. Соня краснела, а Миша дотирал свой ватман ластиком до дыр.

— Извините, — снова извинился перед клиентом Владимир Иванович. — Шеф устал.

— Понятно, — усмехнулся усатый. — С кем не бывает?

— В общем, вы подумайте, может, и не надо квартирку продавать. Детям достанется. Они будут за город ездить, воздухом дышать.

— Да какой там воздух! — махнул рукой усатый на прощание.

Когда он ушел, Владимир Иванович обвел всех взглядом.

— Ну и что? Подумаешь! Это еще не повод! — сказал он загадочно.

Все дело в том, что сотрудникам Вадим Георгиевич категорически запрещал употребление любых спиртных напитков на работе. Новому человеку, который подходил устраиваться к нему агентом, он так и говорил: «Замечу с запахом — тут же выгоню!»

«Сов. секретно

Начальнику Отдела расследований корпорации «Миллениум» генерал-майору Зеленцову А. В.

АНАЛИТИЧЕСКАЯ ЗАПИСКА

В связи с осуществлением оперативных мероприятий согласно разработанной Вашим отделом специальной операции «КОРДОН» незаконный вывоз преступными сообществами капитала за границу резко сократился. Тем не менее, многие криминальные авторитеты не согласны с предложенным им посредниками «нулевым» вариантом и не хотят внедрять свои деньги в реальный сектор российской экономики, надеясь отмыть их за рубежом. Надежные источники утверждают, что в настоящее время этими авторитетами разрабатываются контрмеры, призванные свести на нет результаты операции «КОРДОН». Проанализировав сложившуюся ситуацию, наши специалисты предполагают осуществление следующих схем вывоза капитала:

1. Фиктивные договора на поставку импортных товаров в Россию. По этой схеме в стране предполагаемого ввоза капитала создается посредническая фирма, владельцем которой является гражданин данной страны. Товары, предоставляемые фирмой, высокотехнологичны, что позволяет завышать цены на них в несколько раз. Деньги перечисляются на счета фирмы, а в дальнейшем идут на «развитие», покупку недвижимости и зарплату сотрудникам. Сотрудниками фирмы являются сами преступные авторитеты, которые получили разрешение на работу в данной стране. Такая схема позволяет полностью отмыть вы везенный капитал.

2. Прямой сговор с таможней., работниками авиационных компаний или экипажами судов, работающими за границей. В связи с резким ужесточением контроля за вывозом капитала, криминальные структуры могут пойти на подкуп людей, работающих на границе и за пределами России. Наиболее вероятный канал вывоза — многотоннажные торговые суда, проверить которые на предмет контрабанды не предоставляется возможным. Ущербность данной схемы состоит в том, что при контрабандном вывозе капитала за границу неизбежно возникают трудности с его отмыванием. Однако исключать эту схему также нельзя.

3. Покупка недвижимости за рубежом. Недвижимость является одним из наиболее надежных способов вложения капитала. Так как в данный момент наблюдается всплеск активности на вторичном рынке жилья, сама недвижимость является наиболее дорогостоящим объектом купли-продажи, при этом стоимость объектов чаще всего произвольно устанавливается самим продавцом, с которым преступное сообщество может «договориться». Аналитический отдел корпорации такой вариант вывоза капитала рассматривает как наиболее вероятный.

4. Также не исключен вывод активов наиболее перспективных и прибыльных предприятий, которые могут представлять интерес для западных акционеров. По данной схеме преступное сообщество нанимает за рубежом иностранного гражданина, создает ему имидж надежного партнера и предпринимателя и внедряет его на наш рынок. Он «скупает» акции предприятий, принадлежащих лидерам криминальных структур и на вполне законных основаниях выводит их за рубеж. Далее в СМИ проводится хорошо разработанная рекламная кампания, позволяющая поднять цены на акции наших предприятий, которые небольшими партиями начинают продаваться на фондовых рынках мира.

Записка составлена специалистами Аналитического отдела Исаковой Т. И. и Неволиным А. Г.

В данной аналитической записке изложены только наиболее прогнозируемые схемы вывоза капитала из страны. Вполне вероятно, что их больше. В связи со всем вышеизложенным, руководство корпорации приказывает Вам в кратчайший срок разработать план неотложных мероприятий по пресечению подобных действий со стороны криминальных структур. Ответственным за разработку операции «КОРДОН-2» назначить начальника Отдела расследований генерал-майора Зеленцова А. В. Срок исполнения — четыре дня.

Генеральный директор корпорации «Миллениум» Горобец В. Я.»

Алексей Бредов отложил от себя бумаги и тяжело вздохнул.

— Ну, чего вздыхаешь, капитан? Работать надо. — Начальник отдела насмешливо взглянул на торчащие в разные стороны вихры подчиненного и добавил: — Над собой.

— Я и работаю, — печально сказал Алексей. Сказать по правде, после бессонной ночи, проведенной с Друзьями за «пулей» и тремя ящиками пива, самочувствие у него было препаршивейшее, буквы расплывались перед глазами, и смысл прочитанных слов доходил до него как до жирафа. Нужно было сделать вид, что предстоящая работа его заинтересовала, поэтому Алексей, прокашлявшись, спросил: — А что это за «нулевой» вариант, который бандитам предлагали?

— Если нечего сказать, лучше молчи! — строго сказал Зеленцов. — Значит, так, поскольку ты у нас и жнец, и швец, и на дуде игрец, тебе самый, так сказать, ответственный участок — займешься риелторами.

— Квартирными спекулянтами? — уточнил Бредов.

— Называй их как хочешь, но чтобы через два дня у меня была оперативная информация на Канта. Будешь его разрабатывать.

— На Эммануила? — Бредов вспомнил синюю обложку толстенного тома сочинений немецкого философа и погрустнел: на истории философии ему «Категорический императив» попался, пришлось потом два раза пересдавать.

— На-ка вот, почитай, капитан. — Зеленцов выложил на стол очередную бумагу с текстом, набранным мелким шрифтом — только ее еще сейчас недоставало!

Алексей тупо уставился в бумагу, пытаясь что-либо разобрать… А «пуля»-то неплохая вышла, если б они не по «копеечке» играли, а по сотенной — «поправился» бы с самого утра. Все веселей… И не хватает-то самой малости — бутылочки холодного светлого пивка!.. Алексей даже слюну сглотнул под пристальным взглядом начальника.

Речь в бумаге шла о каком-то «черном маклере», который составил себе капитал на «кидалове» в области недвижимости… «Капитаном» генерал называл Бредова не зря. Именно в этом звании уволился он из погранвойск в Таджикистане — год за три, пыль, грязь, война. Именно там его сын Кешка подхватил гепатит, после чего Антонина срочно вывезла его на Большую землю, в Россию, в Москву. Назад они уже не вернулись, и дослуживал Алексей без семьи. А когда приехал в Москву, у Антонины уже была своя жизнь, в которую капитан в отставке не вписывался.

Развелись. Их двухкомнатная квартира превратилась в коммуналку. К нему ходили дамы и друзья, к ней — кавалеры и подруги. Семилетний Кешка испуганно метался между отцом и матерью, упрашивая жить вместе, плакал. Они и жили бы, но гордость и взаимные обиды не давали вернуть прошлое, разводили в стороны, как одинаковые полюса магнита. Слава богу у него хватило ума не спиться… Бредов поначалу устроился в газету корреспондентом, занялся «пи-аром», оброс связями, нужными знакомствами — в общем, стал вести обыкновенную московскую жизнь «неутомимой белки в колесе». И вот, когда Алексей решил больше ничего в своей жизни не менять — крутиться себе потихонечку, пусть все будет как есть, надо ж ему было столкнуться в ночном магазине с Денисом Аркадьевич Леонидовым, его бывшим шефом, начальником разведки погранотряда! В течение часа Леонидов уговаривал Алексея уйти в Отдел расследований только что созданной корпорации. Обещал горы золотые…

— Обещанного три года ждут, — произнес вдруг Алексей.

— Что? — не понял Зеленцов.

— Да вот тут в бумаге написано, что Кант обычно своим жертвам обещает двухсотпроцентную прибыль, а у тех от жадности слюни текут.

— В общем, Алеша, тебе предстоит его разрабатывать. Из всех наших потенциальных клиентов он самый «темный». Пошляйся-ка по конторам, может, он где проявится. Должен проявиться. Все его деньги заработаны, скажем так, на чужом горе, поэтому обидно будет, если он на них где-нибудь на Багамах зажирует.

— Обидно, — согласился Бредов и снова вздохнул. — Бумажку я эту с собой возьму, — сказал он, поднимаясь из-за стола.

— Бери, — кивнул генерал. — А насчет «нулевого» варианта объясняю особо одаренным, от которых до сих пор перегаром несет. Авторитетам без особо тяжких дел предложили списать старые грехи при условии, что в дальнейшем их бизнес будет честным — с налогами, отчетностью и прочими причиндалами.

— И что, отказались? — поинтересовался Алексей.

— Отказались, — кивнул Зеленцов. Бредов покачал головой. —Почетные граждане.

— Во дураки! А то — и на свободе, и с миллионами.

— Так они, Алеша, что так на свободе, что эдак. И граждане почетные. Только без закона денег у них в несколько раз больше.

ОБРАТНЫЙ ХОД

Нескладного вида худой и длинноносый мужчина в старой кожаной куртке огляделся по сторонам и поднялся на крыльцо, над которым светилась вывеска «Бистро „У Иваныча“. Здесь мужчина некоторое время нерешительно мялся перед дверью, вглядываясь через витринное стекло в лица посетителей за столиками, потом вошел, не глядя по сторонам, пересек зал и оказался у стойки, за которой девушка-барменша отмеряла пластиковым стаканом водку.

— Что будете заказывать? — спросила девушка, не глядя на посетителя.

Мужчина неуверенно посмотрел на прилавок с пирогами и пиццами в полиэтилене.

— Мне бы хозяина повидать.

— Нету его сейчас.

— А когда будет?

— Вы, мужчина, или заказывайте чего-нибудь, или не отвлекайте меня разговорами, — довольно резко сказала девушка. Поставила рюмки с водкой на поднос и пошла в зал. Мужчина проследил за ней взглядом. Девушка поставила рюмки перед пожилой парочкой, сидящей за столиком в углу, вернулась за стойку.

— Хорошо, дайте мне два хачапури и чаю с лимоном.

— Присаживайтесь, сейчас принесу. И учтите, у нас чужое распивать нельзя.

— Чужого нет, — улыбнулся мужчина.

Он сел за свободный столик неподалеку от двери, и скоро перед ним возникла дымящаяся чашка с чаем и хачапури на блюдце.

Выждав, когда девица отвернется, мужчина вынул из кармана куртки плоскую коньячную бутылочку, капнул в чай и торопливо сунул бутылочку назад в карман, так что никто ничего не заметил.

Через несколько минут на коньяк был заменен едва ли не весь чай в чашке. Мужчина заметно повеселел и теперь уже с улыбкой поглядывал на суетящуюся барменшу.

— Кто хозяина искал? — услышал он за своей спиной низкий голос и обернулся.

Его с любопытством разглядывал щуплый парень в спортивной куртке.

— Я1

Парень уселся напротив, заглянул в его чашку.

— Ну, че надо-то?

— Видите ли, молодой человек, мне не столько хозяин нужен, сколько… — мужчина помедлил, всматриваясь в лицо парня, — сколько Кант. Мне нужен Кант.

— Хм, какой-то странный ты, мужик! Сначала тебе хозяин нужен, теперь какой-то Кант. Немец что ли?

— Почти.

— Нет, не знаю. У нас в районе черных полно, а немцев я только в кино видел. Хайль Гитлер и Гитлер капут. Понял, нет?

— Слушай, парень, ты меня сведи с хозяином, они с этим Кантом друзья. Я тебе заплачу.

— Вот привязался, а, — усмехнулся парень. — Я ему про Фому, он мне про Ерему. Сказано — нету здесь таких. Короче, допивай свою вонючую «конину» и вали подальше, а то я охрану позову!

— Вот дурак! — Мужчина залпом допил коньяк, резко поднялся. — Ладно, ты пока со своим хозяином этот вопрос обсуди, а я попозже зайду.

— Иди-иди! — сказал парень, глядя ему вслед. Мужчина вышел из кафе, зашагал по тротуару. Он все время оглядывался — нет ли «хвоста». «Хвоста» не было, и мужчина свернул во дворы — так до метро было короче.

Его путь пролегал через спортивную площадку возле школы. Школьники, как обезьяны, с гиканьем и смехом лазили по металлическим лестницам и турникам. Мужчина миновал площадку, свернул зал угол… Он едва успел заметить сбоку что-то темное, и вдруг голова его мотнулась от сильнейшего удара, и, даже не вскрикнув, он упал навзничь. Щуплый парень, с которым он разговаривал, снял с пальцев кастет, склонился над ним и, шаря по карманам, выгреб все: бумажник, паспорт, карманные часы, даже расческу с отломанным зубом.

— Сам обещал за хозяина побашлять. В следующий раз не будешь дураком обзываться. — С этими словами парень исчез.

* * *

…День обещал быть жарким. Выкатившееся из-за холма огненно-рыжее солнце осветило ухоженный парк английского образца: стриженые деревья, ровные живые изгороди, умолкнувший на ночь фонтан. Ближе к дому — большому трехэтажному зданию, весь первый этаж которого был увит плющом, похожим на пышную юбку, расположился бассейн, вся поверхность которого была усыпана красно-желтым ковром из осенних листьев; ковер этот при дуновении ветерка легко и весело покачивался, и казалось, будто резвый малыш возится под лоскутным одеялом. Перед крыльцом с поросшими мхом ступеньками стояли три автомобиля: красный «феррари», сияющий никелем» громоздкий джип, и черный, похожий на дипломата во фраке, «роллс-ройс».

Косые солнечные лучи проникли сквозь окна с частым переплетом внутрь дома, осветили огромную кровать, в которой мирно спали хозяева. В ногах, как сфинксы, лежали две собаки — рыжие ирландские сеттеры. Они щурились от солнца, водили ушами и громко зевали, показывая длинные языки.

— Масса Вадим! — услышал хозяин сквозь сон чей-то голос. Он откинул одеяло, поднялся, поискал ногами тапки. Сеттеры запоздало тявкнули и устремились к балконной двери.

Вадим глянул вниз и увидел седого негра с ведром извести и большой кистью в руке. Одет негр был в какие-то лохмотья: драные штаны на лямках и широкую, донельзя заляпанную блузу.

— Масса Вадим, — поклонился негр. — Забор я покрасил на два раза. Что теперь?

— Крась машины, да смотри — поаккуратней! — Вадим погрозил негру пальцем. Его взгляд упал на Усыпанный листвой бассейн. — Что это за болото ты тут развел?

— Масса Вадим, у меня не двести рук, чтобы упраниться со всем вашим хозяйством, — сказал Heгp потупив взгляд.

— Ты мне еще поогрызайся! Отправлю на плантацию, будешь знать!

— Нет-нет, только не это! — притворно захныкал негр, закрывая лицо испачканными в краске рукам! Он побежал к «феррари», обмакнул кисть в ведро принялся малевать по боку белые полосы. Капли из-, вести падали на покрытую мелким гравием дорожку.:

Вадиму показалось, что в «феррари» кто-то есть.Он пригляделся и увидел двух «чижиков» — седого и нервного, а между ними — зажатого с двух сторон «гаденыша» Пашу. Он был белее извести, которой негр малевал бока машины. Лицо Паши было искажено гримасой боли, и Вадиму показалось, что он пытается ему что-то крикнуть.

Но тут глупый негр начал малевать известью по стеклам…

Вадим поднялся в кровати, отер тыльной стороной ладони холодный пот со лба, помассировал виски, прогоняя остатки странного фантастического сна. Было еще темно.

— Блин, вот беда! — простонал он. В голове мгновенно мелькнули воспоминания о вчерашнем утре в вечере, когда он с удивлением обнаружил себя лежащим на диване в собственном кабинете. И еще помнил, что из офиса домой ему помогла добираться Катя. — Что делать-то? — произнес Вадим.

— Зачем ты себя с утра пораньше мучаешь русскими вопросами? — раздался в темноте голос жены.

— Не спишь? — удивился Вадим.

— С тобой заснешь, как же! Воняет, храпит, как бульдог! С чего вдруг нализался-то вчера?

— Да так, был повод, — поморщился Вадим. — Слушай, Сашка, я сегодня по делам в область уеду. Если вечером не вернусь — не теряй.

— Темнишь, Вадя! — Вадей Сашка называла его, только когда злилась.

— Ничего не темню! Дом поеду смотреть. Сто пятьдесят километров от Москвы. Вот и считай.

— Смотри мне! А что это за девка тебя вчера привезла?

— А, Катька! Твоего папаши протеже.

— Ну и как она тебе?

— Салага.

— Смотри мне! — Сашка пнула его ногой под одеялом. — Иди чайник ставь, завтрак готовь. Замаливай грехи!

* * *

Нескладный мужчина в кожаной куртке очнулся от того, что кто-то тащил его под руки к скамейке. Людей было двое. Пока что они были всего лишь чернильными пятнами, похожими на то, которое мелькнуло сбоку за секунду до его беспамятства. Потом зрение вернулось к нему и пятна обрели конкретные черты. Это были мужчина и женщина — пожилая пара из бистро, что сидела в углу за столиком.

— Помогите! — жалобно попросил пострадавший.

— Вот сюда, сюда. — Его усадили на скамейку.

— Смотри, у него кровь, — сказала женщина. Она вынула из сумочки платок, приложила к затылку мужчины в куртке.

— Господи, как ударили-то! Голова раскалывается!

— Видели — кто? — спросил пожилой.

— Если бы! Мелькнул как ниндзя — и все!

— У вас деньги были? Проверьте, — посоветовала Женщина.

Мужчина полез по карманам, даже вывернул их наизнанку, еще не веря, что они совершенно пусты.

— Ну вот, поел хачапури, называется. — Он крико усмехнулся и тут же сморщился от боли.

— Около метро есть отделение милиции. Мы вас туда проводим, — предложил пожилой.

— Ему в травмпункт надо. Кровь течет. — Женщина бросила испачканный платок в снег.

— Какая, к черту, милиция! Во мне пол-литра коньяка болтается! Черт возьми, неужели это т щуплый? — Пострадавший застонал.

— Кого-то подозреваете? — спросил пожилой.

— Ну да, вы же там были, должны были видеть. Ко мне парень подсаживался.

— В бистро? Мы и вас-то не помним. Вы с ним разговаривали?

— Нет, — соврал мужчина, бросив быстрый взгляд на даму. Теперь, когда сознание полностью вернулось к нему, он с удивлением обнаружил, что выглядит она не так уж старо, как показалось ему в забегаловке. — Он водку пил, а потом ушел.

— Ладно, мы отвезем вас в травму. Ванечка, подсоби. — Они помогли мужчине в куртке подняты взяли под руки, повели через школьный двор.

— Ох, мутится все в башке! — Мужчина приостановился, запрокинул голову, пытаясь унять боль. — Доавоськался, блин! Назло мужу села в лужу!

— Митроша! — Пожилой вдруг схватил мужчину за плечи, повернул к свету уличного фонаря. — Митроша, твою мать! Ты это или не ты?

Мужчина уставился на пожилого, захлопал глазами.

— Извините, н-не знаю. Не помню. Вы не из нашего «ящика»?

— Чмо ты, Митроша! В семьдесят седьмом к Новой Земле ходили. Вашу долбаную электронику испытывали. Спирт пили. Ты еще всех своими прибаутками доставал. Ну? Вспоминай, скотина! — Пожилой посмотрел на женщину, и та, как-то неопределенно пожав плечами, скорчила недовольную гримасу. — Я тебя по присловью только и признал!

Митроша наморщил лоб, пытаясь что-то вспомнить, затаил дыхание и вдруг выпалил:

— Иван Палыч? Иван Палыч! Ну конечно же Иван Палыч! — На мгновение он даже забыл о боли в затылке, полез обниматься с пожилым. — Но я-то, пенек с ушами, забыл! Такие люди были! Родной ты мой! За двадцать лет мать родную забудешь! Нет, бывает же такое! Подумать только — двадцать лет!

Пока мужчины выражали восторг по поводу их нежданной встречи, женщина вынула из сумочки сигареты, закурила.

— Ваня, мы должны отвезти человека в травму, — напомнила она.

— Иди ты со своей травмой! — весело сказал Иван Палыч. — К нам сейчас поедем. Сама знаешь, чего нам надо.

— А если сотрясение?

— Какое, на хрен, сотрясение? Просто шкуру на башке пробили! Хватай калеку! Вот, кстати, жена моя — Люся.

— Очень приятно, — пробормотал Митроша, глянув в холодные Люсины глаза. — Да вы не волнуйтесь, я и сам дойти могу.

— Давай-давай. — Иван Палыч приобнял приятеля и поволок со двора.

У тротуара была припаркована синяя «десятка». Митрошу усадили на заднее сиденье. Иван Палыч сел за руль, завел мотор, глянул на пострадавшего приятеля в зеркало заднего вида и усмехнулся:

— Ну, Митроша, в рубашке ты родился!

* * *

…«Фольксваген» Вадима Георгиевича стоял у тротуара в Брюсовом переулке. И хотя его машина была почти незаметна среди других иномарок, однако на всякий случай Вадим Георгиевич нацепил очки-«хамелеоны» и кожаную кепку. Из окна автомобиля хорошо была видна церковь и палисадник возле поповского дома.

Хлопнула дверь подъезда. Появился Кемал со своей собачонкой, принялся прохаживаться взад-вперед, дожидаясь, пока собака сделает свои дела.

Вадим увидел, как по улице на большой скорости несется «девятка» с затемненными стеклами. Он знал, что это за машина: точно такая же стояла вчера на стоянке у Курского вокзала.

Машина резко затормозила и припарковалась у тротуара.

«Только этого еще не хватало!» — раздраженно подумал Вадим, глядя на уставившегося на «девятку» Кемала. Из «девятки» со стороны водителя выбрался седой, направился к противоположному дому, скрылся в арке. Кемал тут же потерял к машине всякий интерес. Он погулял еще минут десять, прежде чем исчезнуть в подъезде, и тут же из арки вышагнул седой, а из машины выбрался его напарник. «Господа чижики» оглянулись и заспешили к подъезду. Вадим Георгиевич почувствовал, как в теле зарождается противная мелкая дрожь, нащупал в кобуре на поясе газовый пистолет. Вообще-то пистолет был тестя, но еще полгода назад выпросил он его у Михаила Леонтьевича. Зачем, спрашивается, он этот пугач взял? Для того чтобы чувствовать себя уверенней, если вдруг возникнут непредвиденные обстоятельства? Какая, к черту, уверенность — ведь у «чижиков» пушки самые что ни на есть настоящие!

* * *

..Митроша сидел на табурете в огромной кухне светом мощной лампы итальянского дизайна. Люся забинтовывала ему голову. Он водил глазами из стороны в сторону, поражаясь богатству кухонного интерьера.

Гарнитур действительно был славный: со встроенными СВЧ-плитой, посудомоечной машиной, четырехкамерным холодильником с кучей кнопок, панелей, подсветок — почти как космический корабль. Посреди кухни стоял большой дубовый стол. Митроша любовно поглаживал рукой гладкую поверхность столешницы.

Пока Люся возилась с Митрошей, Иван Палыч подсуетился насчет закуски, и вскоре на столе появилась запотевшая водка, икра, сыр, колбасы…

— А ты, я смотрю, никак разбогател, — сказал Митроша, сглатывая слюну.

— Угу, — кивнул хозяин. — Оливки какие предпочитаешь; зеленые или черненькие?

— Тех и других, и побольше, — пошутил Митроша.

Люся с Иваном Палычем рассмеялись.

— Я вам все обработала. — Люся обрезала ножницами концы бинта. — Ну-ка, наклоните голову! А теперь поднимите. Не кружится? Черных кругов перед глазами нет?

— Нет вроде. — Митроша счастливо улыбнулся. — Спасибо вам, Люсечка, а то бы помер. — Он поцеловал ей руку и, целуя, подумал, что рука-то совсем не бабская, девичья.

— Пойду переоденусь, — сказала Люся. Когда она вышла, Иван Палыч весело хлопнул в ладоши и подмигнул Митроше:

— Ну что, вмажем по стаканчику, как раньше?

— Можно, наверное, — пожал плечами Митроша.

Иван Палыч тем временем вместо рюмок достал обычные граненые стаканы, разлил водку.

— Ну, со свиданьицем, дорогой ты мой! Они выпили.

Митроша стал с жадностью поглощать закуски. После всего случившегося в нем проснулся зверский аппетит.

— Паспорт жалко. Придется теперь по ментам бегать.

— Какой черт тебя в забегаловку понес?

— Ты, Палыч, чем торгуешь?

— Я? — Иван Палыч неопределенно пожал плечами. — Да так, памперсами.

— Канта я искал.

— Философа, что ли? — удивился хозяин.

— Во-во, философа. Я ведь раньше, мил-друг, недвижимостью торговал. У мудака одного работал в «Гаранте плюс». И неплохо работал. Детям помогал. Богатства особого, конечно, не было, но все-таки… А потом меня подставили, хоть караул кричи. На тридцать штук опустили. Квартиру пришлось продавать. Сейчас у дочери живу. И ведь как ловко все, суки, подстроили! И печать у меня в портфеле оказалась, и бланки фирменные, и заполненный договор, согласно которому я должен был шесть тысяч аванса на сделке взять. Ты скажи, какой дурак такие деньги в бумаги забивает?

— Левая сделка? — поинтересовался Иван Палыч, снова доверху наполняя стаканы.

— Не-ет, я такими дозами не могу! — запротестовал Митроша. — Еще под стол упаду.

— Ну и что? Падай! Квартира большая, найдем, где постелить.

Они чокнулись, Митроша отпил совсем чуть-чуть.

— Да, типа левой сделки приписали. Ну, хочешь из агентства человека выжить — скажи ему об этом. Зачем же так опускать?

— Значит, ты у нас невинный совсем? — Иван Палыч рассмеялся и хлопнул Митрошу по плечу. — Нет, ну надо же, встреча на Эльбе через двадцать с лишним лет! М-да, удивительное дело! И как это я тебя в бистро не узнал? Ну, хорошо, обидели тебя. А Кант-то здесь при чем?

— Кант? — Митроша задумался, пристально поглядел на захмелевшего друга. — Кант — это черный маклер. Самый крутой на весь бывший Советский Союз. Миллионные сделки проворачивает. Понял?

— Это кто ж тебе сказал?

— Есть люди. Да ладно, чего там! — Митроша махнул рукой и стал намазывать икру на хлеб.

— Значит, через Канта ты хотел наказать своих обидчиков?

На этом месте в комнату вошла Люся в дорогом шелковом халате. Митроша остолбенел с недомазанным бутербродом в руке. Волосы с проседью куда-то исчезли, пропали также очки и морщинки. «Ну да, парик, макияж, — догадался Митроша. — Только женщины обычно молодятся. А эта…»

— Люсечка, вы молодеете прямо на глазах. Вам и тридцати не дашь!

— А вы и не давайте, — улыбнулась Люся, садясь за стол. — Мужики, вы охренели, что ли, стаканами водку пьете?

— Все, Люсь, завязали. Это уж мы так — молодость вспомнили. — Иван Палыч вскочил, принялся Ухаживать за женой. Положил салата, налил вина. Водку теперь разлил по крохотным хрустальным рюмкам.

— Ну что же, за обретение старых друзей, —сказала Люся, поднимая бокал с вином. Они выпили.

— Представляешь, Люся, Канта он искал, Митроша-то, — хихикнул Иван Палыч.

— Кто это? — спросила Люся, даже отставив бокал.

— Философ, мать его так! Ты дурило, Митроша! — Иван Палыч покрутил пальцем у виска. — Я хоть с бандитами и не дружу, но знаю: Канта искать — все равно что против ветра… плевать. Ничего, кроме неприятностей. Все его знают, но никто никогда не видел. Как Бога, понял?

— Почему это? — Митроша смотрел на Люсю, все больше очаровываясь ее красотой.

— Потому что Кант — тихушник. Нет у него ни боевиков, ни бригадиров. Защитить некому. Один он работает, понимаешь, один! А свидетели ему не нужны.

— М-да. — Митроша потрогал забинтованный затылок. — Похоже, его пацаненок был. А только все равно мне Кант нужен — самому мне это дело ни за что не провернуть. Кишка тонка.

* * *

«Чижиков» не было минут двадцать, и Вадим Георгиевич начал нервничать. А вдруг они там метелят почем зря? Мало ли — заартачился, сказал что-нибудь поперек… бандиты этого ох как не любят!

Вадим Георгиевич тяжело вздохнул. В кармане его пиджака лежал паспорт Паши со штампом о выписке. Все честь по чести — он теперь не владелец квартиры. Ордер переписан на некоего господина Ширко. Черт возьми, где же они? Ведь по-человечески просил!

Наконец, из подъезда появились трое — «чижики» вели Пашу под руки. Парень едва держался на ногах.

«Кололи, сволочи! — догадался Кравцов. — Кололи, а потом ждали, пока он „поплывет“.

Пашу усадили на заднее сиденье. «Чижики» гоже сели в машину, и «девятка» сорвалась с места.

Вадим Георгиевич несколько раз про себя повторил номер машины на тот случай, если отстанет по дороге. Нет, он не должен от них отставать! Тронул свой «фольксваген» с места. Резко развернулся, поехал следом за «девяткой», стараясь прятаться за другими машинами и не попадаться бандитам на глаза.

«Девятка» свернула на Тверскую.

«Они же хотели в Курскую губернию!» — озабоченно подумал Вадим, вспомнив слова нервного.

* * *

Весь стол был уставлен бутылками, тарелками, пакетами с соком. Посреди на деревянной подставке стояла высокая сковорода с жареным мясом. Митроша с Иваном Палычем были уже изрядно пьяны. Люся потягивала вино из бокала и смотрела на них насмешливо.

— А помнишь, как мы к особистам попали? — вспоминал Иван Палыч.

— Да-да, шли с коробочкой, на которой знак радиации, и документов у нас, естественно, никаких.

— А они нас за американских шпионов приняли. Представляешь, Люся? Ну откуда на Новой Земле шпионы, а?

Он засмеялся, а Митроша напротив — неожиданно посерьезнел, схватил Ивана Палыча за руку, сжал:

— Палыч, не в службу, а в дружбу… ты теперь человек богатый, помоги мне эту сволочь из «Гаранта» «кинуть», а? Ведь как опустил, сука, душа плачет!

— А как же я тебе это… помогу? — Иван Палыч тоже посерьезнел.

— Ты подробности в голову не бери. Вот где все! — Митроша постучал костяшками пальцев себе по лбу, потом по столешнице. — По-моему, одинаково, да? — спросил он, обращаясь к Люсе.

— Абсолютно, — со снисходительной улыбкой подтвердила женщина.

— Ты, Палыч, только побашляй меня немного. А всю организацию, всякие там понты, представительство — я на себя возьму. Это ж мое, кровное!

— Ты бы лучше киллера нанял, — неожиданно посоветовал Палыч.

— Ага, киллера! Чпок — и все дела, да? И э гнида даже не узнает, за что его наказали. А я сделаю так, что ему еще долго икаться будет, сукиному сыну. Сразу вспомнит, кого бомжом сделал! Я тут такую вещь придумал — куда там нашей оборонной промышленности! — Митроша свойски подмигнул Люсе. — На простой сделке его не «кинешь»: все ходы и выходы знает, документы по сто раз проверяет, да и не собрать столько фальшивых документов. Это ж тут и паспортный стол, и БТИ, и регистрационное свидетельство. А на авансе «кидать» — так это ему что слону дробина…

— Чего это ты тут растарахтелся, Митроша? — перебил его Иван Палыч. — Мы в ваших риелторских делах ни хрена не понимаем. Объясни для дураков популярно: чего ты хочешь?

— Ладно, — пьяно кивнул головой Митроша. — Напрягай извилины, Палыч! Есть у меня на примете дом симпатичный, девятнадцатого века. Надо в нем капремонт сделать. Как это сейчас говорят — реконструкцию! Жильцов — в халупы на окраины, но с обещанием вернуть в престижный район. Это называется расселение. Вот пускай мой друг Кравцов расселением и занимается.

— Кто это? — неожиданно встрепенулся Иван Палыч.

— Директор «Гаранта», Вадим Георгиевичем зовут.

— А! — Иван Палыч осоловело посмотрел на жену. Люся покачала головой — мол, хорош гусь, все-таки надрался!

— Он будет расселять, а я сделаю лицензию на строительство, и будете вы с ним этот особнячок реставрировать, в достойный вид приводить.

— А выгода-то в чем? Ты думаешь, я свои памперсу на какую-то развалину променяю? Хлопотно очень, хоть и в центре. Плюнь ты на это дело, Митроша, давай лучше по рюмочке дерябнем. — Иван Палыч потянулся за водкой, но Митроша снова схватил его за руку:

— Отупел ты на своих памперсах, Иван! Конечно, строить и ремонт делать мы не будем, это для него, дурака, для отмаза. Слушай сюда! Для такого проекта инвестиции нужны. Банк, понял? Вот мы его на банк и подпишем! Этот Георгиевич жадненький, как услышит про пару миллионов прибыли — сразу заскачет, как козел. Он свои деньги на реставрацию получит под гарантии, мы с него — свои. Сразу обналичиваем и сваливаем. Ты, Палыч, хочешь на Лазурном Берегу остаток дней провести?

— Нет, не хочу, — неожиданно резко сказал Иван Палыч.

— Э, полета в тебе нет. Обложился памперсами, как младенец… — Митроша выпил рюмку и засопел. — Ты дослушай, дослушай. Банк свои бабки с процентами назад потребует, верно? А откуда они у Георгиевича возьмутся? Неликвидный старый дом с прогнившими перекрытиями продавать? Одно дело — перед частным лицом подставиться, другое — перед банком. Тут такой счетчик включится — ему впору будет в петлю лезть.

— Слушай, Митроша, ты свои авантюры при себе оставь. Сам посуди: зачем мне тихий бизнес на какую-то беготню менять? Банки, реконструкции, инвестиции — темный лес. Выпьем-ка за нашу Новую Землю, которая свела нас, таких замечательных мужиков! — Иван Палыч разлил водку.

— Хватит уже орать, Ваня! — неожиданно произнесла хозяйка. — И пить хватит. — Она поднялась с стула, протянула Митроше узкую ладонь. — Проект твой фуфлыжный, Митроша, но кое-что в нем есть Будем знакомы — Люся Кант.

* * *

«Девятка» по Ленинградскому шоссе пересекла Кольцевую и понеслась через Химки. Вадим Георгиевич едва поспевал за ней. Несмотря на то что двигатель у него был мощнее, он не умел так лавировать среди потока машин, как это делал седой.

«А мы пойдем на Север, а мы пойдем на Север!» — почему-то вертелась в голове Кравцова дурацкая фраза из мультфильма. Он нервничал и поминутно отирал вспотевший лоб. Отстать от «девятки» он не имел права.

От неожиданности Митроша поперхнулся. Изо рта у него брызнула водка, он выпучил глаза, закашлялся.

— Люся, ну нельзя же так! Человеку под руку! — . с укоризной заметил Иван Палыч.

Митроша поднялся с табурета, осторожно пожал протянутую ему руку.

— Очень приятно, — пробормотал он, стараясь не смотреть женщине в глаза. Он почти протрезвел.

— Ты, Митроша, точно в рубашке родился. Если б Иван тебя не узнал… — Люся посмотрела на мужа, который, глупо улыбаясь, ковырялся вилкой в своей тарелке. — Лежал бы сейчас в моргушке. Стоило только к твоей разбитой башке тампон с одним хорошим средством приложить. Ушиб мозга, отек и, как следствие, — летальный исход!

Митроша испуганно прикоснулся к забинтованной голове. Люся рассмеялась:

— Поздно уже! Ладно, давай за твою «рубашку» выпьем, чтобы и впредь спасала. — Она взяла бокал с вином.

Митроша выпил водку, как минералку, не заметив ни горечи, ни вкуса. Он не сводил глаз с женщины, все еще до конца не веря в ее признание.

— А насчет твоего дела надо хорошенько подумать. Ваня, посмотри, пожалуйста, в картотеке — «Гарант» когда-нибудь кидали? Если кидали, то кто?

— Есть! — по-военному отчеканил Иван Палыч. Он вскочил со стула и убежал. Вернулся через несколько секунд с «ноутбуком» под мышкой. Включил, бойко застучал по клавиатуре. Долго рассматривал какую-то таблицу. Провел пальцем по строке на экране. — Да, было дело. Кидали по мелочи, на авансе.

— Сколько? — поинтересовалась Люся.

— Три с половиной тысячи.

—Кто?

— Петилова. Курочка Ряба.

— Знаю, — кивнула Люся. — Замечательная женщина. Глаза у нее добрые, как у коровы. Поморгает невинно, люди и тают — готовы со своими кровными под несуществующие квартиры и фальшивые расписки проститься. В пяти регионах работала: в Москве, в Питере, на Урале, в Краснодарском крае. Верно?

— Верно, — кивнул Иван Палыч. — На одних только невозвращенных авансах более двухсот тысяч навара.

— Сейчас в Ялте с молодым любовником живет, — добавила Люся.

— И не боится, что… — удивился Митроша.

— Что посадят или наедут? — закончила Люся. — Это вряд ли. Другая страна, добрые люди. Разве что на пляже своих бывших клиентов встретит. Так она, наверное, в Ялте на пляж не ходит — в Испанию или Турцию ездит. Короче, Ваня, ты пощупай этот «Гарант» со всех сторон. Какая у них «крыша», что за банк, как с клиентурой. Нужна полная информация. И как можно больше об этом Кравцове. Ну тут нам Митроша поможет, правда? — Люся подмигнула.

Митроша затравленно смотрел на супругов, ощущая в затылке какое-то раздражающее жжение.

— Не кисни, мужик! — улыбнулась Люся. — Обещать ничего не обещаю, но подумаю. Ну что, за успех нашего безнадежного предприятия?

* * *

«Девятка» остановилась около придорожного кафе на семьдесят девятом километре. Вадим Георгиевич, чтобы остаться незамеченным, пристроился за стоящим на обочине «КамАЗом». Он видел, как «господа чижики» неторопливо выбрались из машины. Хлопнула дверца. Нервный потянулся и широко зевнул. Седой что-то сказал ему. Оба расхохотались и направились к дверям кафе. «Проголодались, бедолаги», — подумал Вадим.

Он медлил, собираясь с мыслями. Сколько времени у них уйдет на еду? Минут десять, пятнадцать, полчаса? Судя по тому, как седой гнал машину, они торопятся, поэтому, скорей всего, сейчас по-быстрому «заморят червячка», попьют чаю или кофе и двинутся дальше. Вряд ли седой станет останавливать машину еще раз. Скоро начнутся глухие места. Свернут на какую-нибудь проселочную дорогу, отъедут подальше, а там… О том, что будет «там», Вадим Георгиевич старался не думать. Незаметно пасти «девятку» он мог только здесь на шоссе, среди потока машин. На пустынной дороге его тут же заметят. Если решаться на что-то — только сейчас, не медля. Вадим достал из бардачка сигареты и закурил. «Девятка» наверняка закрыта, кроме того, «господа чижики» могут увидеть заказчика и его «фольксваген» из окон кафе. Увидят — наверняка выскочат. Начнется разборка. «Ты что, мужик, следишь? Не доверяешь?»

Он решительно открыл дверцу, выкинул недокуренную сигарету. Подошел к одному из окон кафе, украдкой заглянул внутрь. Сердце бешено колотилось в груди. Седой с нервным сидели за столиком рядом со стойкой и неторопливо ели пельмени. Дородная официантка в высоком чепце скучала за соседним столиком. Больше посетителей в кафе не было. Вадим слегка успокоился: окна забегаловки были грязны, кроме того, на них каким-то доморощенным художником были густо и не очень умело намалеваны пельмени, шашлыки и прочая снедь, так что бандиты вряд ли могли его увидеть. Вадим помедлил несколько секунд, принимая окончательное решение, затем бросился к «девятке».

На заднем сиденье, завалившись на бок, лежал Паша. Глаза его были закрыты, веки нервно подрагивали, блаженная улыбка не сходила с губ. Вадим дернул дверцу, так и есть — закрыто. Он стукнул костяшками в стекло. Паша не пошевелился. «Черт тебя дери, вставай, гаденыш!» — произнес Кравцов громко. Паша приоткрыл глаза, бессмысленно посмотрел на Вадима Георгиевича и махнул рукой — мол, отвяжись, не мешай! Вадим Георгиевич растерянно посмотрел на дверь кафе, представил, как она сейчас откроется, из нее выскочат «чижики», кинутся к нему, на ходу дожевывая свои пельмени. А представив, решительно достал из кобуры на поясе газовый пистолет и двинул рукоятью по стеклу. Стекло разлетелось вдребезги. Он сунул руку, открыл дверцу, стад вытаскивать Пашу за ноги. Паша лягнул Вадима Георгиевича, и это окончательно его разозлило. Он наклонился вперед, несколько раз ударил Пашу по лицу, но, похоже, тот ничего не чувствовал — все так же блаженно улыбался. Вадим Георгиевич глянул на дверь кафе и с новой силой рванул парня на себя так что вытряхнул его из машины. Паша упал на грязный асфальт. Тут, наконец, до него дошло, что кто-то пытается сломать ему кайф, и улыбка сошла с его губ Паша, сжав кулаки, попытался подняться, Вадим Георгиевич обхватил его за талию и под прикрытием «КамАЗа» потащил к своему «фольксвагену».

Его взгляд упал на кабину «КамАЗа», в которой сидело двое мужиков. Они ели пироги, запивали их кока-колой и с интересом наблюдали за происходящим. Как он их раньше не заметил? «Заложат, как пить дать заложат!» — промелькнуло в голове Кравцова, и он почувствовал неприятную слабость, представив дальнейшее развитие событий. Ему захотелось бросить Пашу и удрать, но тут же, справившись со своей слабостью, он впихнул парня на заднее сиденье, подумав, что потом придется все отмывать от грязи. В следующий момент он обогнул машину, сел за руль и, резко развернувшись, поехал в сторону Москвы.

Минуты через три дверь кафе отворилась. Седой и нервный направились к машине. Нервный потягивал сидр из банки.

— Эй! — сказал он, увидев разбитое стекло задней дверцы. Бросил банку в грязь, рванул к машине, — Ты посмотри! — крикнул он седому.

Седой неторопливо подошел, осмотрел сиденье усыпанное мелкими осколками.

— Вот дерьмо! Зачем же было вещь портить! — завелся нервный.

— Не ори! — спокойно сказал седой. — Это он не сам. Ему помогли.

Он посмотрел на «КамАЗ», увидел двоих в кабине. Грузовик уже собирался тронуться с места — мигал правый поворот. Седой махнул рукой — подожди, мол! Дверца перед ним отворилась.

— Мужики, видели — кто? — спросил седой.

— Да, сам он выбрался, гад! Стекло ногой разбил, я видел. Вылез, тормознул «уазик» и уехал, — спокойно сказал водитель, закручивая крышку на бутылке кока-колы.

— Куда? — спросил седой.

— Туда. — И водитель махнул рукой, показывая в сторону от Москвы.

Седой кинулся к «девятке», взревел мотор, из-под задних колес полетела жидкая грязь. Машина резко набрала скорость и скрылась за поворотом.

— Зачем ты их так?.. — спросил водителя напарник. — По ним же видно — бандиты! Найдут нас потом, накажут.

— Пусть попробуют! — грозно сказал водитель, трогая «КамАЗ» с места.

* * *

Вечерело. В деревне было тихо, только лениво передаивались собаки во дворах. Из печных труб к пасмурному небу поднимались жиденькие дымки. Вадим Георгиевич затормозил у ворот одного из домов, выбрался из машины, принялся возиться с навесным замком. За палисадником с разросшимися кустами сирени скрывалась небольшая, но добротная изба. Вадим загнал машину во двор, отпер входную дверь дома, после чего выволок из машины Пашу, втащил его внутрь.

Изба была разделена фанерной перегородкой на две небольшие комнаты. В одной стояли обеденный стол, старенький телевизор и диван, в другой — большая кровать, застеленная лоскутным одеялом. Вадим бросил Пашу на пол, сходил на кухню, вернулся с ковшом воды. Выплеснул воду в лицо гаденышу. Паша охнул, захватал ртом воздух и открыл глаза.

— Где я? — спросил он, приподнимаясь на локтях.

— Слушай сюда, ты, чмо! — зло сказал Вадим Георгиевич, присев перед парнем на корточки. — Я тебя грохнуть хотел, потому что ты русского языка не понимаешь.

— Как это грохнуть? — испуганно пролепетал Паша.

— Молча. Лежал бы сейчас в земле под кустиком. Этих бандюков я нанял, понял теперь?

Паша кивнул, хотя смысл сказанного дошел до него несколько позже.

— Но не смог довести до конца. — Вадим вздохнул. — Слишком я добрый. В общем, так. Если не хочешь лежать под кустом с проломленной башкой — живи здесь и никуда не дергайся. Попробуешь свалить — тебя грохнут, помогать я тебе больше не буду. С бандитами я как-нибудь разрулю, а про квартиру свою забудь — у нее теперь другой хозяин.

— Э-э, как это — другой? — начал было Паша. Вадим Георгиевич схватил его за грудки, притянул к себе и прошипел:

— Я за тебя голову подставлять не буду! Ты, гаденыш, договор подписывал? Подписывал. В хрущевку переехать соглашался? Соглашался. Вот и не стони! Эта халупа тебе вместо хрущевки. Даже лучше. Будешь воздухом дышать, дрова колоть. Если про «дурь» свою забудешь, станешь человеком — так уж и быть, помогу тебе с жильем. А сейчас пока что ты никто и звать тебя никак. Понял или нет?

Паша, наконец осознав серьезность всего происходящего, по-настоящему испугался — его даже на мгновение перестало ломать. Он попытался отодвинуться от Вадима, но тот безжалостно надавил коленом на его живот.

— Если что с домом случится — пеняй на себя! — Вадим Георгиевич полез в карман пиджака, швырнул ему в лицо несколько купюр. — Вот тебе на первое время, а дальше — крутись как хочешь. Ключи на гвоздике в сенях.

Он поднялся и вышел, хлопнув дверью. Через несколько секунд во дворе взревел мотор.

Когда шум машины смолк, Паша ощупал мокрую рубаху, встал на четвереньки, собрал с пола рассыпавшиеся купюры, пересчитал их и подполз к окну. В избах уже горел тусклый свет.

— Где же я здесь дозу достану? — с тоской в голосе спросил самого себя Паша.

* * *

«Наградил тебя папаша фамилией, как клеймо корове на лоб. И какая баба за такую фамилию замуж пойдет?» — говаривала обычно мать Алексея. И то верно — наградил! Когда Бредов предъявил свое удостоверение сотруднице архива, рыжеволосой капитанше в коротковатой, не по уставу, юбке, она глянула на него и усмехнулась. Ну и что из того, что Бредов, слегка обиделся капитан. Ведь не Коровкин, не Лямочкин, не Зюзельков. Хотя с другой стороны, мать, может, и права — вот ведь не срослось же у них с Антониной, да и с другими бабами тоже… Так, одноразово, единовременно, без обязательств. Если честно, он таких отношений не любил.

По удостоверению Алексей был журналистом одной известной газеты, занимающейся вопросами историей органов правопорядка — архивы прокуратуры, МВД — в общем, любые. И пока что ему ни разу а отказали в информации.

Капитанша провела его к полке, выставила палец с накрашенным ногтем — «Вот вам все дела по квартирным аферистам» — и удалилась, виляя бедрами. Алексей посмотрел ей вслед, вздохнул и взял с полки первое дело десятилетней давности. Итак, квартирные аферисты…

На третий день, когда голова его опухла от обилия информации, он понял, что Кант действительно крупная фигура в черном маклерстве. И в свидетельских показаниях, и в показаниях обвиняемых это имя мелькало часто. То он выступил организатором аферы, то проконсультировал по поводу «кидалова», то помог отмыть деньги за процент… Но при этом никто не мог его даже мало-мальски описать, потому что маклер действовал всегда только через посредников, беседы вел по телефону и вообще очень походил на персонаж уэллсовского романа. Мираж, пустота, фантом со звонким именем Кант…

Результатом его недельного сидения в архиве стал листок бумаги, на котором Алексей набросал некоторые замечания по поводу неуловимого «клиента».

1. Хорошо отработанный «пиар». Имя у всех на слуху и наводит благоговейный ужас на мошенников специализирующихся в этом бизнесе. А может Кант — не один человек, а целая группировка, которая нагло сует нос во все риелторские дела? Маска которую время от времени надевает то один, то другой преступник, чтобы выдать себя за крутого?

2. Шансы найти «клиента» в данный момент равны нулю, но вполне вероятно, что в ближайшем будущем (месяц, год, два — за такие сроки Зеленцо: повесит Алексея за одно место) мелькнет информашка о его очередной афере. Нужно слушать, слушать и слушать. Связи. Надо влезать в риелторский бизнес по самые уши (тщательно проверить тех, кто упоминал в своих показаниях имя Канта, уже отбыл или отбывает наказание в ИТУ, находится в СИЗО и прочих богоугодных заведениях).

3. Ставить на подельников нельзя — не видели, не слышали, не знают. Ставить можно только на жертву. Жертва хочет вернуть деньги, жертва хочет отомстить, жертва ищет, жертва шевелится, жертва — это шанс.

4. Такой человек, как Кант, свои бабки давным-давно вывез за кордон и отмыл, но вполне вероятно, что скоро он опять неплохо заработает, и тогда…

Александра сидела, поджав ноги, на диване. Вязала джемпер, иногда бросала взгляд на телевизионный экран, щелкала каналами, выискивая какое-нибудь кино. На плите стыл ужин. Обычно Вадим возвращался около восьми, иногда позже; по вечерам людям удобней показывать свои квартиры. Днем все работают, все вертятся, всем некогда. Да и фирме удобней. А вот покупателю, конечно, лучше днем объект смотреть. Она все эти тонкости знает. При электрическом свете недостатки не так заметны: трещины не видны, выцветшие обои смотрятся как новые. Для многих именно первое впечатление является решающим фактором. Понравилось — беру, а уж потом и грибок на потолке, и мыши в кладовке… Иногда ей тоже хотелось побегать, посуетиться, ощутить азарт, с которым они с мужем когда-то брались за это дело. Но потом, когда вспоминала, сколько вся эта беготня отнимает сил и нервов, желание проходило. Хотелось на диван, под плед, в уютный теплый мир своей квартиры. Вадим сам сказал ей: «Не хочешь — не работай. Прокормлю. Еще на пряники останется». Вот она и не работает.

В двери повернулся ключ. Александра отложила вязание, пошла встречать мужа.

— Ну как? — спросила она его, обнимая.

— Я холодный, голодный, — пробормотал Вадим, дежурно чмокнул ее в щеку, отстранился. — Надо все-таки машину менять. Стойки, что ли, завалились. Езжу как на телеге по ухабам — вся задница в синяке

— Отцу скажи. Он говорил, у них кто-то новый «пассат» продает.

— Ну-с. — Вадим хлопнул в ладоши, энергично потер замерзшие руки. — Что-нибудь пожуем?

— Сейчас разогрею. — Александра отправилась на кухню. Вадим — умываться и переодеваться. Скоро он появился на кухне в домашнем.

— Тебе тут Владимир Иванович звонил. Оставил информацию по поводу одного крутого объекта. На зеркале в прихожей листок.

Пока Александра накладывала мужу котлеты салат, Вадим сходил в прихожую, вернулся с исписанным мелким почерком листком, положил его перед собой на стол.

— Устал как собака! Пришлось в Гусевку мотаться, — сказал он.

— Зачем? — удивилась Александра. — Обворовали, что ли?

— Да нет, все в порядке. Захотелось на дедов дом посмотреть.

— Опять темнишь? — Жена покачала головой.

— Не темню. Приятеля там одного временно поселил. Жить ему негде. Пусть пока сторожит.

— А не приятельницу? — ехидно спросила Александра.

— Да что ты, Сашка! — отмахнулся Вадим Георгиевич, вчитываясь в информацию на листке.

Черт возьми! Проект по реконструкции. На такой можно не одну сотню тысяч заработать! Тут же поймал себя на мысли, что такие крупные дела всегда на грани срыва, да и риск… Нужно как следует проверить объект, навести справки — словом, тут нужно время и трезвый ум.

Он набрал номер Владимира Ивановича. Подошла его жена:

— Добрый вечер, Вадим. Володя сейчас с собакой гуляет. Позвоните попозже.

После ужина они смотрели телевизор, потом Вадим ушел в кабинет поиграть на компьютере. Каждые десять минут набирал телефон своего агента, но у того было занято. Решил сегодня больше не волноваться, не накручивать себя раньше времени, отложить все дела до утра. Утро вечера мудренее.

Он первым лег в постель, читал бездумный детектив, все время отвлекался, вспоминая сегодняшний день. Зато теперь его совесть чиста — не взял греха на душу. А с «чижиками» он разберется. Интересно, соврут они ему, что дело сделано, или все же попытаются найти гаденыша?

Вошла Александра. На ней была короткая ночная рубашка. Она залезла в кровать, прижалась к нему.

— Ой, какой ты теплый! Погреюсь?

— Грейся.

Александра провела рукой по его волосам.

— Вадик мой замечательный! Добытчик. Только вот Сашке своей подарков давно не дарил, в театр не водил, не баловал! А не любил-то как давно — подумать страшно! — Она вырвала у него из рук книжку, зашвырнула ее в угол, выключила ночник, навалилась на него. — Требую сатисфакции!

Он обнял жену, крепко поцеловал в губы.

Потом он лежал, гладил засыпающую жену и вспоминал сегодняшний безумный день. Для того чтобы Успокоиться, перестать нервничать, взять себя в руки, нужно было вспомнить что-нибудь приятное. И он вспомнил — с чего все началось…

НАЧАЛО

Гости принялись за сладкое. Хозяйка дома, Елизавета Андреевна, была большой мастерицей по час пирогов, тортов и прочих сдобных изделий, от которых не могла отказаться даже самая ярая поборница здорового образа жизни. Позолоченные ложки торопливо стучали о блюдца, то и дело на разных концов, стола раздавались восхищенные причмокивания возгласы, превозносящие хозяйку до небес. Елизавете Андреевна, томно улыбаясь, трясла головой с пышной прической, робко дотрагивалась до бриллиантовых серег в ушах и, как кокетливая школьница, произносила одну и ту же фразу:

— Да что я, это все мой Миша!

Миша, он же Михаил Леонтьевич, директор крупного военного завода, поглядывал на супругу и часто поднимал большой хрустальный бокал, в котором, однако, было не вино, а подкрашенная клюквой родниковая вода.

Пятидесятилетний юбилей Михаила Леонтьевич праздновали третий день. Сначала был официальны прием на заводе: понаехало начальство с подаркам! череда здравиц за столом перемежалась концертным номерами артистов столичных театров. И начальники, и артисты лезли к Михаилу Леонтьевичу с рюмками и поцелуями. Отказать он никому не мог — на следующий день полгорода будет сплетничать о том, что «клешеногий» Ведмедек — так за глаза прозвал его с легкой руки украинских партнеров и что переводилось как «Мишка косолапый» — постарел, сморщился, посерел, как перезревший дождевик, пить не может, а значит, серьезно болен, зачем же его было выдвигать директором на новый срок, когда вокруг столько молодых и талантливых? Как говорил его зам по связям с общественностью Сан Саныч: «Понты дороже денег». Так зачем отказывать, пусть все считают, что все идет, как обычно. В общем, так «напонтовался» Ведмедек, что охраннику с шофером пришлось тащить его на себе до машины и поднимать на четвертый этаж. На следующий день кололо в боках, ломило спину и неприятно тянуло ноги, будто наплясался с артистками из кордебалета. На завод приехали их главные клиенты — арабы, обвешанные золотыми цепями, для заключения очередной сделки. Надарили дамасских клинков, кальянов и пыльных ковров ручной работы. Эти не пили, а только сосали какие-то вонючие зеленые шарики. Дали попробовать и ему. Голова тут же пошла кругом, рот онемел, будто бессердечный стоматолог вколол в десну больше чем надо новокаина. Он незаметно для арабов выплюнул шарик в мусорную корзину, а потом долго полоскал рот теплой водой, пытаясь избавиться от горечи и немоты… Ну а сегодня в уютной гостиной собрались самые близкие: родные, друзья — с этими можно не «понтоваться», не церемониться. Эти поймут, не будут шушукаться на кухнях и злословить по углам.

Михаил Леонтьевич в очередной раз поднял бокал с клюквенной водой, отпил и взглянул на дочь Александру.

— Ну что, пойдем поговорим?

Александра красоткой слыла еще с начальной школы. Длинноногая, стройная, зеленоглазая, со слегка вьющимися пепельными волосами, с правильными чертами лица и легкой картавостью, она производила впечатление и на стариков, и на сверстников. Когда училась в восьмом классе, вышел небольшой скандал: за девочкой приударил учитель физкультуры предпенсионного возраста. Поначалу вздыхал, подкладывал в портфель шоколадки да яблоки, потом попытался запереться со школьницей — не мог больше совладать с собой. Александра визжала так, что к дверям тренерской сбежалась вся школа. Физкультурника выгнали в тот же день, но друзьям и родственникам этого показалось мало — еще через день несчастный влюбленный оказался в реанимации со множеством открытых и закрытых переломов. Шептал опухшими губами, беззубым ртом, что нечаянно выпал с пятого этажа, когда попытался помыть загаженные голубями окна. С тех пор любители «клубнички» постарше обходили визгливую Сашку стороной, а со сверстниками она особо не церемонилась.

После школы Александра училась в институте на модном по тем временам отделении промышленного дизайна, потом работала у отца на заводе. Замуж, по его отцовским понятиям, вышла поздно — в двадцати восемь, все хвостом вертела, перебирала, жила, выбирала. Довыбиралась! Нашла себе двадцатилетнего сосунка меньше себя ростом — ни кожи ни рожи, да тому же специалист по Канту! Нет, вообще-то Михаил Леонтьевич зятя любил: нравился ему Вадим своей несуетливостью, обстоятельностью. Но что это за профессия для мужчины — философия?

— Ну, что скажешь? — спросил Михаил Леонтьевич, грузно опустившись на диван.

— Пап, мы с Вадимом решили фирму сделать, начала Александра.

— Уж не под моей ли крышей, позвольте осведомиться? — Михаил Леонтьевич показал Вадиму на большой кальян, стоящий в углу. — Тебе такие штуки нравятся — забирай, чтоб не пылился. Будете с Сашкой табачок курить, про Канта рассуждать.

— Пап, я серьезно! — Александра повысила голос и строго посмотрела на отца.

— Я тоже. — Михаил Леонтьевич потер поясницу, вздохнул. — У меня и табак имеется цветочный. Хайоулла тебе привет передавал, говорил — всех жен из гарема выгонит. — Он хохотнул, поймал недобрый взгляд Вадима. — Шучу, шучу. Ну что, куклы будете делать или книжки философские издавать?

— Риелторская фирма, — сказал Вадим. — Будем торговать недвижимостью, помогать с обменом, с расселениями. Если процент небольшой брать, клиент потянется. Главное — начать. Юриста заведем для консультаций. Поначалу сами управимся, а если дело пойдет — наймем агентов. Мы вам за аренду платить можем, а потом для работников завода скидки сделаем всякие…

— Не тарахти! Дай подумать. — Михаил Леонтьевич подумал о мази, которая лежала в аптечке на кухне. Не то «финангол», не то «фигангол» какой-то. «Надо будет Лизоньку попросить спину прогреть, а то дачка нельзя. Помещение я вам, конечно, выделю. В заводоуправлении на первом этаже две комнаты пустуют. Их подремонтировать чуть-чуть, прикрыть дыры, и можно будет сидеть до лучших времен. Никакой аренды я с вас по-родственному не возьму — что люди-то скажут? Но моим заводским будьте любезны помогать, и чтоб никаких драконовских процентов и обманов. Запалу у вас на это дело хватит? А то помыкаетесь с месяцок да и бросите всю эту лабуду. Сколько таких контор по городу, считали?

— Пап, у Вадима уже двое клиентов есть. И друзья в нескольких агентствах. Мы все без дураков обдумали. Вадик, покажи папе бумаги.

Вадим полез в кейс, протянул Михаилу Леонтьевичу пару прозрачных пластиковых папок с бумагами.

Михаил Леонтьевич прищурился, лениво полистал бумаги, отложил в сторону.

— Мне эта ваша филькина грамота до одного места. Я ее своим юридическим теткам покажу —, пусть посмотрят. Завтра приходите ко мне в одиннадцать. Может, конечно, ваши друзья из агентств и доки по квартирам, только я им мало верю — молоко на губах не обсохло. А есть у меня один человечек — по гроб мне обязан. Возьмете его в контору консультантом. Когда сами научитесь всему — можете выгнать. В обиде он на вас не будет — не того поля ягода.

В дверь кабинета постучали.

— Можно? — заглянула Елизавета Андреевна. — Что это у вас за секреты от мамы? Миша, гости домой собираются — завтра всем на работу.

— Иду. — Михаил Леонтьевич грузно поднялся с дивана, направился к дверям. — А то, может, лучше книжки про Канта издавать? Доходу никакого, зато и риска — тоже.

Когда Михаил Леонтьевич с Елизаветой Андреевной вышли, Вадим встал, нервно заходил по комната

— Ну, я же говорил, что он будет против! Конечно лучше нам в заводоуправлении сидеть и рекламу для каких-нибудь вшивых ракетных комплексов сочинять! Не даст он нам под своей крышей ходу, на корню все загубит!

— Вадик, ну что ты дергаешься раньше времен! Он же сказал: консультант будет, будет помещен. Ты моего отца плохо знаешь. Если дело пойдет, он сам впряжется. Не две — десять комнат даст, оргтехникой завалит. — Александра подошла к мужу, обняла его и легонько укусила за ухо. — Если будешь бурчать, ничего сегодня не получишь, понял? Бери кальян, пошли домой!

— Сашкин, ты это брось— насчет «не получишь»! Я без этого не могу! — Вадим суетливо поднял с полу кальян и понес его в прихожую. Длинные разноцветные трубки били мундштуками по его коленям.

Без семи одиннадцать Вадим припарковал машину да стоянке заводоуправления. Охранник в синей форме приветливо махнул им с Александрой рукой. Улыбнулась вахтерша на вертушке. Все заводские кивали, кланялись, зная, чьи это «детки» торопливо идут по коридору.

* * *

Секретарша Михаила Леонтьевича с дежурной улыбкой «сама любезность» распахнула дверь кабинета.

За отцовским столом сидел худой, длинноносый человек в мятом, не первой свежести сером костюме. Он, взявшись за стол руками, поворачивался из стороны в сторону вместе с креслом и напевал себе под нос: «Хурэй эн ап ши райзис, ели ин зе монин». Перед ним стоял высокий, с массивным гербом бокал, в котором оседала пивная пена. Неожиданно человек перестал петь и вертеться, поднял бокал и залпом его осушил.

— А где папа? — удивленно спросила Александра.

— А? — Длинноносый сделал вид, что только сейчас заметил посетителей. — Вы проходите, не стесняйтесь. Папа умоется и тоже придет. — Он показал на дверь в углу кабинета, из-за которой доносился шум льющейся воды. — Наслышан, наслышан о ваших бедах и заботах. Помогу, чем смогу. — Человек привстал в кресле, протянул руку. — Дмитрий Константинович, эксперт по вопросам недвижимости и не только. — Рукопожатие Дмитрия Константиновича было крепким. — Бумаги я ваши просмотрел. Замечания по мелочи, но в принципе можно регистрироваться. Щекотливый вопрос, так сказать, прежде чем приступим к работе: на каких правах вы меня возьмете, на птичьих? Долларов восемьсот твердого оклада будете платить?

Вадим с Александрой переглянулись. Вадим чуть заметно причмокнул губами, укоризненно покачал головой — удружил папаша с консультантом!

— Видите ли, любезнейший, может, папа вас неправильно информировал по нашему поводу… счета у нас пока нет, а если и будет, то нулевой… Сколько мы сами будем без зарплаты сидеть — одному Богу известно, — произнесла Александра довольно резко.

— Ну, со мной-то вы без зарплаты никогда не останетесь, — ухмыльнулся Дмитрий Константинова ничуть не обидевшись на «любезнейшего». — Десяток шикарнейших, надежнейших сделок в месяц, каждая по штуке, я вам гарантирую. Даю свой платиновый зуб. — И он широко улыбнулся, показав железный зуб в уголке рта. — Вы будете кушать черепаховый суп, отдыхать на Канарах, поменяете своз задрипанную «семерку» на черный «мерседес». Кстати, сейчас мы с вами сядем в машину и поедем знакомиться с моим личным нотариусом, с девочками из БТИ, с тетушками из Регистрационной палаты. По чему-то все девчонки обожают шоколадные конфеты и хорошие духи. Вы, Вадик, не задумывались над этим вопросом?

Вадим неопределенно пожал плечами. Ему с первого взгляда не понравился этот длинноносый и железнозубый нахал, который с ходу взялся ими руководить.

— Короче, Вадик, представительские на шесть коробочек «Птичьего молока» у вас найдутся? Больше пока не надо, все остальное потом. Все потом. Потом они сами придут к вам и скажут: «Вадик, Саша, мы ваши навеки!» — Дмитрий Константинович с сожалением посмотрел на пустой бокал с остатками пивной пены на стенках. — Поехали! —Он вскочил с кресла у направился к двери. Вадим покорно поплелся за ним следом.

Александра открыла дверь в углу кабинета. Голый и мокрый Михаил Леонтьевич сидел на краю белоснежной ванны и потягивал пиво из бутылки. Увидев дочь, запоздало прикрылся полотенцем.

— Сашка, что за дела?

— Извини. — Александра ничуть не смутилась. — Пап, это что? — Она показала пальцем на дверь. — Это же совершенное чмо. Вчера из Кащенко выскочил. От такого клиенты шарахаться будут, как от чумы. Ты посмотри, какой у него костюм! Изо рта пивом за версту несет!

— Митроша? Ты это брось! Я его как облупленного знаю! Не без странностей, конечно. А у кого «тараканов» в башке нет, у твоего философа? У Митроши хватка железная — любую проблему сгрызет. Да что там!.. Поживете — увидите. Ты лучше вниз спустись, свой будущий офис посмотри. Я уже маляров туда послал.

Александра прикрыла дверь и произнесла в сердцах:

— Ну, папа!

ПЕРВЫЙ КЛИЕНТ

Было полтретьего ночи. Вадим перевернулся со спины на бок, посмотрел на спящую жену. Александра во сне посапывала, рот был полуоткрыт. М-да, непросто тогда все начиналось, отнюдь не просто, и любимый Михаил Леонтьевич им собственными руками салки в колеса вставлял! Неожиданно Вадим опять помнил о старухе, звонившей ему два дня назад в офис. Ее голос, который показался ему тогда таким знакомым. «Лизуня!» Черт возьми, ну, конечно! Это Людмила Павловна — их первый клиент! Вот это кто!

Вообще-то клиентом она была не первым и не вторым, а третьим. Но те двое, что в самом начале, месяц назад, вышли на Вадима с просьбой помочь со сложным обменом — нужно было расселять пятикомнатную коммуналку в сталинском доме, — в один прекрасный день неожиданно сорвались с крючка и уплыли в неизвестном направлении — что-то у них там срослось без всяких посредников.

Вадим очень переживал. Он этих двоих хорошо знал: учились они вместе философии, картошку когда-то вместе убирали; как бы то ни было, клялись они и божились, что больше ни к каким агентства обращаться не будут, а терпеливо дождутся от него подходящего варианта, который появится буквально на днях. А обманули друзья подлейшим образом, картошка с философией тут ни при чем: зарядили он свою коммуналку по всем газетам, расклеили объявления по столбам и в конце концов вышли на одного «буржуина», он выложил аванс, с которого и на Канары слетать можно, и черепахового супа поесть… ведь они для Вадима, эти двое, были слаще меда: ecли б с ними получилось, он Ведмедеку и Митроше утер бы нос — вот, мол, какой он: может и про Канта рассуждать, и хорошие деньги зарабатывать, и вся эта их с Александрой затея — не блеф, не авантюра, солидное предприятие на долгие годы. Но, как говорится, «не вышла у Данилы чаша», и в итоге на первых порах один только Михаил Леонтьевич вкладывал заводские деньги в их, как он сам выражался «недвижимую шарашку». Ремонтники, посланные директором, работали без энтузиазма, устраивали перекуры, то «перепои». Вадим с Александрой постоянно спотыкались о пустые винные и пивные бутылки, которые валялись по обеим комнатам. Казалось, посуды в офисе больше, чем отделочных материала, Вадим ругался с мужиками, грозился пожаловаться Ведмедеку, но рабочие только посмеивались над ним и продолжали заниматься своим любимым делом.

Тесть выслушал длинный и горячий монолог Вадима по поводу того, что в таких условиях с клиентами работать нельзя, улыбнулся и сказал грубо:

— Что же они тебе, за тыщу жопу рвать будут? Ты бы им, как хозяин, доплатил еще столько да полстолько, тогда б они у тебя как пчелки шуршали, а то привык ты на всем готовом и ничего в этом деле не понимаешь. Рабочих ему пришли, мебель поставь, комфорт обеспечь, а он будет за чашечкой кофе с клиентками щебетать!

— Я им доплачу, только пускай закончат поскорей.

— Из Сашкиного кармана заплатишь или из моего? — усмехнулся Михаил Леонтьевич.

Вадим «по-родственному» хлопнул дверью. Говорил же он Александре — нужна другая «крыша»! Оно конечно, удобно у папы под боком с пьяными консультантами, юристами и малярами, но ведь так и будут всю жизнь мордой в грязь тыкать!

Вадим спустился в офис, в очередной раз споткнулся о бутылку, чертыхнувшись, пнул ее в дальний угол, заглянул в соседнюю комнату, где сегодня должны были крепить стеновые панели. В комнате никого не было: видимо, работяги решили отдохнуть основательно. Среди разбросанных по полу панелей и каких-тo пластиковых обрезков сиротливо стоял допотопный черный телефон с массивной трубкой — единственный атрибут похороненной под мусором деловой жизни.

Однако стоило Вадиму посмотреть на аппарат с полустершимися цифрами на диске, как он неожиданно зазвонил длинными настойчивыми звонками. Вадим бросился к телефону:

— Агентство «Гарант плюс» слушает вас!

— Алло, кто это?

— Агентство по торговле недвижимостью «Гарант плюс». Что вы хотели?

— Мне Лизуня сказала к вам обратиться.

— Лизуня? Да-да, Елизавета Андреевна. Действительно — неплохой советчик. Что у вас за дело? Продажа, покупка, альтернатива, аренда, рента?

— Вы можете помочь с продажей?

— Непременно! — Вадим подумал, что старуху-то он теперь точно не упустит — хватит сидеть сложа руки! Он вынул из бокового кармана пиджака блокнот. — Расскажите мне, что у вас за жилье.

— Ох, Вадим Георгиевич, вы молодой, энергичный, забот старушечьих вам не понять.

— Да уж постараюсь, на том мы и стоим. — Вадим уже догадался, что вместо описания квартиры сейчас последует длинная история несчастной жизни. Видимо, теща отрекомендовала его своей подруге как человека, которому можно поплакаться в жилетку. Можно, можно. Митроша учил, что с клиентами нужно быть терпеливым и безропотно сносить все их выкрутасы — потом отыграешься!

— Скажите, Вадим Георгиевич, мыслимое ли дело прожить на пенсию? Когда старик мой был жив, еще куда ни шло — кое-как сводили концы с концами, а сейчас у меня больше половины на квартиру уходит…

— Так вы что, продать хотите или большую обменять на меньшую с долатой? — поинтересовался Вадим.

Старуха как-то странно крякнула, засопела в трубку:

— Вадим Георгиевич, мне Лизонька отрекомендовала вас порядочным человеком. Разговор этот не телефонный. Тем более я из автомата, и тут вдруг люди какие-то молодые. Не могли бы мы через полчасика встретиться на Варшавке?

Вадим взглянул на часы. Через пятнадцать минут вернется Александра. Она уже должна была снять ячейку в банке. В ячейке будут храниться деньги клиентов во время сделок, чтобы свести к минимуму риск. До Варшавки никак не меньше получаса на машине…

— Ладно, хорошо, буду. Диктуйте адрес.

Старуха назвала только дом и сказала, что будет ждать Вадима во дворе под грибком на детской площадке. Она его, мол, сама узнает.

— Дмитрий Константинович! — позвал Вадим, положив трубку. Никто не отозвался. Он выглянул за дверь. Еще минуту назад Вадим Георгиевич видел узкую спину Митроши, сидящего за столом около окна за какими-то бумагами, а теперь его и след простыл.

За три недели, прошедшие со времени регистрации фирмы, протеже тестя никак себя не проявил, если не считать поездок по риелторским инстанциям: нотариус, палата, БТИ. Тут он действительно чувствовал себя как рыба в воде: раздавал комплименты, с улыбочкой вручал конфеты, справлялся о здоровье родственников и детей, и неприступные с виду тетки таяли, расплывались, трепали Митрошу по плечам и даже позволяли целовать напудренную щечку. Они были рады познакомиться с «очаровательной парой», которая занялась таким нелегким и очень нужным людям делом — «помогать быть лучше и богаче в наше непростое время», — именно такие пафосные слова произнесла большая усатая тетка из Регистрационной палаты. При этом Вадим с Александрой смущались и чувствовали себя, как жених с невестой во время церемонии бракосочетания. Митроша нашептывал им, что Эльвира Арнольдовна — так звали усатую тетку — человек нужнейший, последняя инстанция, после которой клиент становится полноправным собственником или бомжом. Но, к сожалению, она иногда берет не по чину, да еще грозится. Но вообще-то частенько Митроша нес чушь, которую молодые риелторы старались пропускать мимо ушей.

После знакомства с нужными людьми Митроша зарылся в бумагах. Днями просиживал за кодексам: инструкциями, положениями — сказал, что готовив юридическую базу, но Вадиму казалось, что Долгоносик (так за глаза окрестил он Митрошу) просто всех дурит. Никаких надежных сделок пока что не возникало, а обещанные Митрошей тысячи лежали в чужих карманах. Было несколько звонков от покупателей, но пока что им особо и предложить-то было нечего.

Вадим закрыл офис и выскочил на улицу. Быстр поймал частника (его машина была у Александры) не торгуясь, согласился заплатить полтинник — только побыстрей. Побыстрей не получилось, потому что кругом были пробки. Водитель, правда, попало опытный. Он внаглую выезжал на встречную полосу, рискуя правами, ловко вклинивался в любую дырку, возникающую в автомобильном потоке. Так что дому на Варшавке Вадим опоздал всего на семь минут.

Он вошел во двор и огляделся. Добротная «сталинка» нависла над двором балконами, карнизами и вычурной лепниной. Двор зарос кленами, рябинами, тополями, среди которых приютились гаражи. «Дои приличный, но еще неизвестно, в каком состоянии квартира», — подумал Вадим, выискивая глазами детскую площадку.

* * *

Под грибком возилась малышня, за которой со скамейки неподалеку наблюдали юные мамаши. Старуха никакой не было. «Маразм в последней стадии — забыла все, старая карга!» — с досадой подумал Вадим, уже жалея о потраченном полтиннике.

— Вадим Георгиевич! — раздался за спиной знакомый писклявый голос. Он обернулся. К нему, опираясь на палку, шла высокая статная старуха с волевым лицом. Видимо, она несколько минут наблюдала за ним из какого-нибудь укромного дворового уголка, до внешнему виду оценивая его «порядочность». Вадим, судя по голосу, представлял ее этакой белесой высохшей старушенцией в старомодных очочках и стоптанных башмаках и ошибся. Он пошел ей навстречу.

— Людмила Павловна, — представилась старуха, протягивая морщинистую руку. Он осторожно ее пожал, и клиентка показала палкой на открытую дверь третьего подъезда. — Вон туда!

— Что же вы мне сразу адрес не сказали, Людмила Павловна? Вот видите, пришлось вам спускаться, ноги маять.

— Это ничего. Мне с моим артритом даже полезно.

Они вошли в подъезд, на лифте поднялись на пятый этаж. Людмила Павловна долго возилась с замками, прежде чем впустила его в квартиру.

Это была довольно приличная «трешка», с высокими — три с половиной метра — потолками, восьмиметровой кухней, рядом с которой находилась небольшая темная комната — «для прислуги», как изволила выразиться старуха. Вадим осмотрел ванную комнату и туалет; стараясь не наследить, прошел по ковру к балконной двери. На балконе в деревянных с облупившейся краской ящиках трепетали на ветру высохшие цветы. Он оценивающе глянул на фотографии за пыльными стеклами — какие-то родственники, семейные снимки дореволюционных времен с заломанными углами, портреты родителей, еще довольно молодая Людмила Павловна под руку с генералом — пушечки в петлицах. Старуха перехватила eго взгляд.

— Мой муж был большим человеком, — сказал она с легким надрывом. — Сейчас таких мужчин днем с огнем не сыщешь — измельчали. Разве что Михаил Леонтьевич. Боря с ним был очень дружен.

«Да, язвительная старуха, — заметил про Вадим. — Теперь понятно, откуда ноги растут».

— Такую квартиру одной, конечно, дорого содержать, — кивнул Вадим. Его взгляд упал на телефон. — Зачем же вы мне звонили из автомата? — удивленно спросил он.

— Знаете, сейчас такие определители есть — сразу на аппарате номер видно, а по телефону можно и адрес узнать.

— Вы что же, боитесь меня? А рекомендации Езаветы Андреевны?

— Поймите меня правильно, Вадим Георгиевич, человек одинокий, а тут недавно в «Криминально России» про питерских бандитов показывали, которые одиноких старух из-за квартиры убивали.

— Ну что вы, Людмила Павловна! Мы — фирма солидная, с хорошей репутацией. — Вадим тут же подумал, что, пожалуй, репутации у него пока что вообще никакой. — Уверяю вас, это будет самая без опасная продажа в вашей жизни.

Со старушкой, конечно, придется повозиться, но игра стоила свеч: полный метр, большая кухня, служебные площади, хороший этаж, лифт, тихий зеленый двор. Конечно, в квартире не помешал бы косметический ремонт — трещины замазать, выцветшие обои переклеить. Впрочем, для тех, кто может клюнуть на такую «сталинку», трещины особой роли не играют: все равно они здесь все перекроят, перестроят, переделают на свой лад, насмотревшись импортных журналов по дизайну.

Вадим критически осмотрел потолок кухни с темным пятном на потолке в углу. — А переедете куда, если квартиру продадите?

— К сынишке, он у меня здесь неподалеку живет. Жалко, конечно, продавать. У меня ведь здесь девочки, магазины.

Вадим представил себе «девочек» Людмилы Павловны — таких же старушек, греющихся на солнышке в тихих зеленых дворах. Представил, как они собираются в такой же запущенной квартире, пропахнувшей старыми, полуистлевшими вещами времен их молодости, пьют сладкие дешевые настойки и часами разговаривают о политике, детях и болезнях. «Наверное, Людмила Павловна у них предводительница», — подумал он с улыбкой.

— Значит, можно вашу квартиру на продажу выставлять?

— Да-да, — закивала Людмила Павловна. — Ох, да что же это я? Даже сесть не предложила! Давайте хоть чайку попьем!

— Гор золотых я вам обещать не буду, — сказал Вадим, усаживаясь за кухонный стол. — Состояние квартиры, сами понимаете, весьма плачевное. Протечки везде! — Он ткнул пальцем в темное пятно на потолке.

— С моими соседями — просто беда! — закивала

Людмила Павловна, усаживая гостя за стол и ставя на плиту чайник. — У них там что-то с раковиной. И каждый раз как чуть побольше напор включают — такое вот безобразие. Только подсохнет — опять! Слесарь говорит: трубы менять надо. А кто же этим заниматься будет? У меня и денег на это нет…

— Пускай тогда соседи хоть маляров наймут, — посоветовал Вадим.

— Они говорят — не наша вина… Вадим Георгиевич, ну хоть на гроб-то с венком мне хватит, чтобы похоронили по-человечески?

— В смысле? — не понял Вадим.

— Ну, денег этих?

— Да что вы, Людмила Павловна! На долгие годы безбедной жизни хватит и даже на большие радости — Вадим подумал, что старуха «гонит дурочку» — наверняка цену своей квартире давным-давно узнала, а с ним намеренно осторожничает, проверяет «на вшивость» — занизит он оценку или нет?

— О чем вы говорите, какие годы? — Людмил Павловна выставила чашки на стол. Налила жидкий чай, сняла крышку с сухарницы, в которой лежало засохшее печенье вперемешку с карамелью. — Дай бог год протянуть. Врачи говорят, с моей болезнью и до шестидесяти не доживают, а мне уж семьдесят восемь. Помру — внук за меня поживет. По дедовым стопам дети пошли. Сын уже на пенсии, внук на Дальнем Востоке ракетчиком. Внук-то звал к себе, с его малышкой нянчиться — да куда ж мне в такую даль? Во двор и то не выйдешь! — Людмила Павловна досадливо стукнула палкой об пол.

«Ну да, видели мы, как ты по двору драгунским шагом наяривала!» — подумал Вадим.

— Кстати, — спросил он, — эта квартира у вас приватизирована?

— Да что вы?! Кто же этим заниматься будет?

— Ну, ничего, мы это быстренько сделаем. Владение долевое?

— Как это? — не поняла Людмила Павловна.

— Ну, вы одна хотели бы владеть жильем или с сыном? А может, с внуком? Соответственно, и деньги поделятся в зависимости от участия.

Старушка задумалась, стала нервно мешать в чашке.

— Ой, да как же я его из Свободного-то позову? Может, тогда и не надо ничего?

— Вы это уж сами для себя решите: надо или не надо. А то я буду вашей квартирой заниматься, время тратить, а вы потом на попятную. Если мне не доверяете, проконсультируйтесь у юриста.

— Ой, страшно все начинать, а жить не на что! — запричитала старушка.

— Ну ладно. — Вадим отодвинул чашку с нетронутым чаем. — Я начну искать покупателей, заодно и документы на приватизацию подготовим. Вы мне свой телефончик оставьте. — Вадим уже начал просчитывать в уме возможных клиентов. На днях в риелторском вестнике в разделе «Спрос» ему попалось объявление о желании приобрести хорошую «трешку» в центре. Кроме того, была пара подходящих звонков в контору, может, конечно, и блефовые, но чем черт не шутит? Нужно тщательно просмотреть все газетенки. Лишь бы бабка «дозрела», а то начнет «хочу — не хочу» ломать.

— Давайте лучше я вам звонить буду. — Людмила Павловна опять заметно занервничала.

— Слушайте, так дело не пойдет! — Вадим потихоньку начинал выходить из себя. — Вы мне, может, через полгода позвоните, а если люди вашу квартиру завтра посмотреть захотят? Если не доверяете, зачем в дом пустили?

— Да я дома всегда. Приезжайте, когда надо. Только до восьми вечера, а то не открою.

Вадим так выразительно посмотрел на старушку» что она поняла: он сейчас уйдет и никогда в жизни не будет заниматься ее квартирой.

— Хорошо, пишите, но только чтоб чужие люди мне не звонили.

—Это я вам гарантирую, — кивнул Вадим. Он записал телефон и раскланялся.

… На обратной дороге к офису Вадим купил в «Союзпечати» несколько газет. Сидя в метро, просмотрел их все, обводя маркером заинтересовавшие его объявления. Спрос был невелик. Те, в которых было напечатано «куплю недорого», он сразу вычеркивал — это блефовые, «на дурачка». Реальной цены никогда не дадут, будут мурыжить, тянуть резину, да и денег у таких никогда нет. Фразам «продам недорого» Вадим тоже не верил. Сталкивались — знаем. Позвонишь, а там цена в полтора раза выше реальной. то, бывает, такие «демпинговые» цены предлагай что конура собачья дороже стоит. Но в этой муре глядишь, и промелькнет реальный клиент. Один, другой, третий… Количеством берут, если, конечно, нет подвоха. Нередко бывает, что такие «дешевые» квартиры с криминалом связаны.

Вообще-то старушка Вадиму понравилась, хоть и осторожничала сверх всякой меры — как еще паспорт не попросила показать! — даже не заговорила о цене. Типичный лох, божий одуванчик! Привыкла за генеральской спиной как у Христа за пазухой жить. Наверное, и не работала никогда. Такой без генеральской пенсии, конечно, хреново жить…

Вадим почувствовал мягкий, обволакивающий запах дорогих духов, поднял глаза. Над ним стояла яркая и симпатичная девица в светлом костюме. Большие серьги в виде колец с крохотными золотыми попугаями покачивались в ее ушах.

— Садитесь, пожалуйста, — вскочил Вадим, покраснев от смущения.

— Спасибо. — Девушка села и с любопытством оглядела его с ног до головы, от чего он смутился еще больше.

Вадиму вдруг страстно захотелось с ней познакомиться, но теперь, когда она сидела, а он стоял, было неловко к ней наклоняться, трясти своей немытой головой. Он сунул газеты под мышку, запоздало убрал из-под ее взгляда правую руку с кольцом на безымянном пальце. Девушка заметила этот его жест и усмехнулась. Так началось его знакомство с Диной…

РАБОЧИЙ ДЕНЬ РИЕЛТОРА В РАСЦВЕТЕ ЛЕТ

…Он ехал в переполненном вагоне метро. На нем почему-то была ночная пижама. На сиденье напротив него расположился рыжий сеттер, в ушах у которого болтались золотые серьги с крохотными попугаями. Сеттер глянул на Вадима, усмехнулся, тряхнул ушами и произнес девичьим голоском: «Я бы за твою дурную башку и копейки не дала!»

В следующее мгновение в кармане пижамы зазвонил сотовый телефон…

Вадим Георгиевич вскочил с постели, пошарил в темноте, отыскивая трубку, но не нашел — телефон звонил не в пижаме, а где-то в другом конце огромной квартиры. Сон все еще стоял перед глазами: девушка, рыжий сеттер, попугаи в кольцах. «Что за маразм? Это все дурные воспоминания, дежа вю! И Дина тут как тут! Тоже мне любитель покопаться в прошлом!» — думал Вадим, бегая по квартире в поисках пиликающей трубки. В конце концов он нашел ее в туалете, на бачке унитаза. «Это все Сашка! Запирается, секретничает. Может, хахаля завела?» — Последняя мысль окончательно прогнала остатки идиотского сна. Он нажал кнопку «Тalk».

— Да, говорите!

— Вадим Георгиевич, Вадим Георгиевич! — раздался в трубке взволнованный голос агента Кати. — Он согласен! Он покупает! К девяти будет в конторе с деньгами!

— Погоди, не тарахти! — Кравцов поморщился, сел на унитаз. — Кто что покупает?

— Помните висящую «двушку» на Цветном? Он ее смотрел неделю назад, сказал, что подумает. Такой солидный мужчина, из «новых». А сейчас позвонил мне пьяный — говорит, из казино, говорит, прямо щас приеду — деньги ляжку жгут. Представляете?

— Катя, не надо истерик. Вы — девушка молодая, экзальтированная, можете глупостей наделать. Сейчас сколько?

— Семь десять,

— И как вы собираетесь оформлять сделку, если у вас никаких справок: ни БТИ, ни паспортного стола? А ведь там еще что-то с опекой на Цветном, если я не ошибаюсь.

— Нет-нет, никакой опеки. Тот сумасшедший мужик повесился месяц назад. Один владелец, я все справки собрала.

— Какого черта? Я вас как учил? Документы делать только тогда, когда уже аванс есть!

— У меня предчувствие. Я знала, что клюнет.

— Интуитивная ты наша! Это у тебя первая серьезная сделка?

— Да. — Катя вздохнула.

— Ладно, подстрахую. Полдевятого будь в офисе, я подъеду, проверю все документы. А клиент на твоей совести. Если сорвется — выгоню к чертям собачьим!

— Я постараюсь, — слезливо пообещала Катя.

— Вот-вот, старайся. — Вадим отключил трубку, вздохнул. — Дуры бабы! Разве можно такую сделку на авось? — Он стал вспоминать этого солидного мужика из «новых» и не вспомнил. Да мало ли их сейчас в офис шастает? Все солидные. Ведь учил — как с этими надо ухо востро… Эти по судам не ходят. Если другая сторона «кинет» — церемониться не будут. Наймут «бригаду», разнесут контору в щепки вместе с сотрудниками.

— Что ты там орешь в сортире, как весенний марал? — раздался из-за двери голос Александры.

— Да так, сотрудницу одну отчитывал.

— Кого?

— Катьку.

— Папину протеже?

— Ее самую.

— Ну-ну! Может, ты, Вадя, старенький стал? На малолеток потянуло? А ну вылезай давай! — Александра пнула дверь ногой.

— Сейчас. Ты там пока завтрак сваргань. Пожрать надо плотненько, чувствую, бешеный будет сегодня день.

В офисе Вадим появился без пятнадцати девять: утро выдалось морозное — пока машину прогрел, пока заправился… Потом еще с полчаса проторчал в пробке, чертыхаясь и кляня последними словами узкие дороги, автомобилистов, сорвавшихся в такую рань по делам, гаишников, пешеходов, бродячих собак, голубей, гадящих на крышу.

Катя выбежала ему навстречу с бумагами. Руки у нее тряслись.

— Клиент уже здесь! — сообщила она тихо и показала рукой на соседнюю комнату.

— Валерьяночки выпей, — посоветовал ей Вадим и прошел в свой кабинет, краем глаза глянув на клиента. Вовсе даже не солидный! Подумаешь, кашемировое пальто и тупоносые ботинки! Ходит, бродит, весь офис своим «Парламентом» прокурил — волнуется!

Нет, солидный никогда так волноваться не будет. Для солидного такая сделка —тьфу! Всего лишь один из многих приятных моментов быстротекущей жизни. Все равно что сходить пообедать в хороший ресторан. А этот так — однодневка, мотылек, которого завтра зароют где-нибудь в лесу. за долг в десять тысяч. Наверняка провернул какую-нибудь аферу, а теперь хочет поскорей избавиться от шальных денег, вложить их куда-нибудь, чтоб невозможно было просто так отобрать.

Вадим просмотрел бумаги. Вроде все в порядке: справки, подписи, печати.

— Катя, зови покупателя! — крикнул он в открытую дверь.

В проеме появился клиент. Теперь Вадим смог получше его рассмотреть. Мужчина лет тридцати с небольшим, волосы зачесаны назад, глаза серые и холодные, старается держаться уверенно. Пожалуй, мужик с хваткой.

— Вадим Георгиевич, — представился Кравцов, протягивая руку. — Присаживайтесь.

— Станислав Павлович, — отрекомендовался клиент. Скинул пальто, повесил его на вешалку в углу, сел.

— Итак, решились все-таки, — сказал Вадим, вынимая из ящика стола бланки договоров.

— Решился, — кивнул мужчина.

Вадим втянул носом воздух. Запах дорогого одеколона и чуть-чуть— коньяку. «Ни черта он не пьяный, а очень даже трезвый! То ли Катьке спросонья показалось, то ли клиент притворялся. Из казино он, видишь ли, звонит! Наверное, не спал всю ночь, ходил из угла в угол в какой-нибудь халупе!» — подумал он. А вслух сказал:

— Видите ли, Станислав Павлович, без аванса мы не работаем. Пока аванса нет, продавец, так сказать, на вольных хлебах. Хочет, какому-нибудь родственнику продаст, хочет — помрет. Шучу, конечно, но такие случаи бывали. А если вы денежки внесли — мы сразу с ними договор, и можете не волноваться — квартира ваша. Мы снимаем ее с продажи.

— Понимаю, все кушать хотят, — усмехнулся Станислав Павлович. — Сколько?

— Вы давайте паспорт, сейчас составим договор на оказание риелторских услуг, а потом внесете аванс. Катя, когда должны подъехать продавцы?

— Через полчаса, Вадим Георгиевич.

— Пока я бумажки пишу, сделай-ка нам кофейку. — Вадим подумал, что девушку надо отвлечь какой-нибудь работой, иначе она от волнения скоро в обмороки падать начнет.

Катя вышла, и Вадим Георгиевич принялся изучать паспорт клиента. Посмотрел прописку. Из Тамбова мужик-то. «Тамбовский волк тебе товарищ», — сразу же всплыла в голове заезженная фраза. Вадим решил не рисковать.

— Минуточку подождите, пожалуйста. — С паспортом в руках вышел в соседнюю комнату, прикрыл за собой дверь. — Быстро набери мне Симонюка! — приказал он Кате. — Потом ксерокопию снимешь. Катя бросилась от ксерокса к телефону. Симонюк был майором милиции и работал каким-то начальником в эмвэдэшной справочной. Через него Вадим проверял не только объекты, но, случалось, и клиентов, особенно продавцов, а то потом ищи ветра в поле!

— У телефона! — раздался в трубке зычный бас Симонюка.

Вадим взял трубку:

— Привет, это Вадик.

— А, господин риелтор собственной персоной! — загремела трубка. — Опять нужно какого-нибудь бандита пробить? Нет чтоб без дела, без заботы, просто так позвонить, о здоровье справиться.

— Как со здоровьем-то?

В ответ трубка захохотала.

— А какое после Дня милиции здоровье? Рассол пью. Заезжай, вместе попьем.

— Ой, некогда пока, — вздохнул Вадим.

— Ну ладно, говори, чего там надо.

Вадим продиктовал паспортные данные Станислава Павловича. Через полминуты трубка прогремела:

— Не значится.

Вадим вернулся в свой кабинет.

— Проверяли? — усмехнулся клиент.

— Извините, некоторые формальности. Мы — фирма солидная. Проколов не допускаем.

— Я закурю? — спросил клиент.

Вадим кивнул и углубился в договор. А изучив, красивым почерком вписал паспортные данные клиента, сумму договора — тысяча четыреста пятьдесят семь рублей за оказание риелторских услуг при покупке трехкомнатной квартиры во Втором Троицком переулке — именно эти деньги пройдут через банк, через налоговую.

— Читайте. — Он протянул клиенту договор. Станислав Павлович читал внимательно, наморщив лоб.

«Нет, не „новый“… — пришел к окончательному выводу Вадим. — Те не читают, так подписывают, да еще грозятся: мол, если что не так…»

— Документы на квартиру проверены мною лично. Все в порядке, можете не сомневаться. Вот здесь и здесь подпишите.

Он пронаблюдал, как старательно Станислав Павлович выводит свою фамилию. Расписался сам, поставил печать фирмы.

Вошла Катя с дымящимися чашками.

— Пожалуйста, — поставила чашки, уселась на краешек стула.

— Аванс составит три тысячи, — выпалил Вадим, дока Станислав Павлович отхлебывал кофе.

Три тысячи по нынешним, послекризисным временам — сумма неплохая. Это раньше на плохенькой «копейке» хрущевских времен — «хруще», как говорили его агенты, — можно было взять две-три штуки, не поморщившись, а сейчас… Он вспомнил, как Соня на прошлой неделе радовалась четырехсотдолларовому гонорару — за счастье, как говорится, почла…

— Хорошо. — Станислав Павлович даже бровью не повел. Отставил чашку, достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, принялся отсчитывать стодолларовые купюры.

Вадим Георгиевич перехватил взгляд Кати, и ему захотелось больно пнуть ее под столом — девушка завороженно смотрела на деньги. «И правда что салага! — раздраженно подумал он, вспомнив недавний разговор с женой. — Учить и учить еще! Нет, все, теперь буду только агентов с опытом брать». И распорядился:

— Катюша, посмотри, пожалуйста, продавцы не подъехали?

Девушка выпорхнула за дверь. Вадим Георгиевич достал детектор, проверил деньги. Купюры были новенькие, явно только что из банка.

— Все в порядке. Я вам расписочку напишу.

— А дальнейшая процедура… — Станислав Павлович ревниво проследил за тем, как его деньги перекочевывают в сейф.

— У вас остальная сумма с собой? — безразлично поинтересовался Вадим Георгиевич. Станислав Павлович кивнул.

— Подъедут продавцы, съездим в банк, проверим там деньги и заложим их в ячейку, чтобы исключить риск. Потом, как положено: нотариус, БТИ, Регистрационная палата. Обычно вся процедура к обеду заканчивается, можете начинать обмывать покупку. Вы, кстати, завтракали?

Станислав Павлович отрицательно помотал головой.

— Передайте Кате, пускай бутербродов сделает. Я тоже не откажусь.

Когда Станислав Павлович вышел, довольный Вадим Георгиевич крутанулся в кресле, сделал неприличный жест, мол, так вас всех, гадов, и даже пару раз хлопнул себя по ляжкам. Он, оставаясь один, всегда бурно проявлял радость, особенно когда сделка была крупной.

Появилась Катя с бутербродами.

— Ну что, Вадим Георгиевич? — нетерпеливо спросила она.

— Что, что! — Вадим взглянул на часы. — Ты с этими гавриками, с продавцами, железно договорилась?

— Да, конечно — к полдесятому в офис.

— Ну и где же они?

Катя пожала плечами.

— Иди давай, вызванивай клиентов, иначе во! — Вадим показал Кате кулак. — У них там чистая продажа?

— Нет, альтернатива. Однокомнатная на «Бабушкинской».

— А, ну так это копейки. Когда будешь оформлять?

— Послезавтра.

— Дадим нашим гаврикам неделю на выезд. А то засидятся, а клиент, видишь, солидного из себя корчит, нервничает.

— А чего с ним делать-то?

— Пускай журналы смотрит, бутерброды жрет. Побольше внимания к клиенту. Давай-давай, работай, учись. А то с меня Михаил Леонтьевич спросит: как там моя протеже, что я ему скажу?

Катя покраснела и вышла. Вадим слегка унял веселость и занялся текущими делами.

Скоро Новый год, а перед ним обычно все начинают суетиться: покупать, продавать, менять, арендовать. Мол, Новый год на новом месте! Но это так, для отмаза, а на самом деле все хотят деньги во что-то вложить: черт его знает, как там дальше сложится. Найдется какой-нибудь правительственный мудак, запретит хождение наличной валюты — и прощай «зелень мохнорылая», уплывешь ты на черный рынок, в бандитские карманы. Вот перед Новым годом всякие такие, типа сегодняшнего Станислава Павловича, и летят на огонек…

До кризиса у него одних агентов сорок человек было — шестеро штатных, остальные на вольных хлебах. Не так, конечно, как в крупных риелторских конторах, где штат до двухсот человек доходит, но все-таки! Были, правда, среди этих сорока и «двоечники»… Вот, например, Марина Михайловна — сорокалетняя баба. Вроде бы и красивая, и одевалась хорошо, и объектов много цепляла, а не заладилось у нее дело, хоть убейся! Дальше показов не шло! Повозит покупателей, те покивают, почмокают, а там их и след простыл. Такие приличные квартиры из-под носа уходили! Он ее на аренду перевел, так она и там умудрилась все дело завалить! А какой ему толк с пустого агента? Налог на заработную плату платить да в Пенсионный фонд? Он ее к себе через три месяца и вызвал, предложил где-нибудь в библиотеке себе на пенсию зарабатывать. Плакала, просила оставить на еще один испытательный срок. Только у него за те годы, что недвижимостью занимался, вся мягкость в песок ушла, одна жесткость осталась. Кругом ведь волки зубастые, агентств как грязи, рынок поделен.

Только чуть расслабился, глядишь, а у тебя уже полбока отъели вместе с печенью. И Марину выгнал, и всех остальных, за кем удача по пятам не ходила. А тут тесть эту Катьку подсунул — мол, родители слезно просили за девочку. Ладно, пусть пробует. Тестю как откажешь?

— Вадим Георгиевич, у них не отвечает! — У Кати от волнения на лице выступили красные пятна.

— На работу звони!

— Так они же пенсионеры.

— Черт! Вызванивай, кровь из носу! — Вадим Георгиевич и сам начал волноваться. Что там могло случиться с этими пенсионерами? Уехали? Легли в больницу, в автокатастрофу, не дай бог, попали? Нет, так просто он этот аванс не отдаст, фигушки! Достанет этих гавриков из-под земли, найдет другой вариант, даже лучше, но Станиславу Павловичу трех тысяч не видать как собственных ушей!

— Вадим Георгиевич, клиенты все время звонят! Еще и эта Катька своим истеричным голоском накручивает его!

— Переключай их всех на меня! — окончательно разозлился Вадим Георгиевич. Нет, конечно, разговаривать с клиентами руководителю солидной фирмы не к лицу, но чего только не сделаешь ради такого милого, такого лохообразного Станислава Павловича?

Звонки действительно сыпались один за другим. Большинство — пустых. Люди интересовались ценами на жилье в разных районах города, вздыхали, спрашивали что-нибудь подешевле. Другие были готовы тут же ехать смотреть квартиры, платить авансы, но, скорей всего, никуда они не поедут и платить ничего не будут, все так и закончится простым телефонным трепом. Третьи предлагали свое жилье, но сомневались, по какой цене выставлять. К этим нужно было ехать, смотреть, оценивать. Четвертые всё давным-давно оценили сами, но заламывали такие цены за полуразвалившеся панельные «хрущи», которые через год-другой начнут сносить, что Вадима Георгиевича брала оторопь. Ко всем он относился равнодушно, а иначе нельзя, иначе сгоришь на работе, как свечка на ветру. Если человеку надо, он сам придет, приедет, прилетит, пусть даже будет Всемирный потоп или в центре города начнется извержение вулкана. Жилье — это тебе не буханка хлеба, не колготки и даже не мебель с телевизором. Если уж человек решился провернуть дельце с недвижимостью, значит, прет как танк, и только очень веские обстоятельства могут его остановить. А если он еще ни на что не решился, так это у него и в голосе сквозит — пустое любопытство.

Он записал клиентов на пару показов — однокомнатная и двухкомнатная в соседних районах, договорился о времени. Записал все данные по квартире на Подбельского. Звонил явный алкаш и даже цены не назвал. В случае удачного расклада такой вариант мог сулить хороший куш: купить квартиру за четверть стоимости, в крайнем случае — за половину, провернуть косметический ремонт, мало-мальски залатать дыры, выставить по реальной цене, но чуть дешевле, чтобы не висела на балансе слишком долго. Впрочем, дураков-то сейчас мало. Почти все перевелись благодаря дружным усилиям ушлых риелторов. Напротив «Подбельского» Вадим Георгиевич поставил жирный восклицательный знак, решив, что обязательно вечером заедет, чтобы увидеть своими глазами. Тогда три тысячи Станислава Павловича могут пригодиться. Мысль, куда девались престарелые гаврики, все больше тревожила его.

Вадим решительно поднялся из-за стола, прошел в соседнюю комнату. Станислав Павлович рассматривал журнал «Интерьер» за прошлый год. Не столько рассматривал, сколько косился на Катю, которая настойчиво давила на кнопку автодозвона. Бутерброды были съедены, кофе выпит.

— Сначала никто не отвечал, теперь занято, — объяснила Катя.

— Ребята, так дела не делаются. — Станислав Павлович постучал пальцем по стеклу своих часов. — Почти одиннадцать. У меня каждый час денег стоит.

«Начинается! Можно подумать, что наше время — копеечное! — раздраженно подумал Вадим. — Если уж собрался квартиру покупать, так освободи день, не планируй больше ничего! А то прождал какой-то час и давай кочевряжиться!»

— Ну-ка, передай мне свой разговор со стариками! — приказал Вадим Кате.

— Мы договорились, что они подъедут к половине десятого в офис с паспортами и документами…

— Где наша нотариальная контора, они знают?

— Знают вроде. — Катя пожала плечами.

— Так, двигаем сейчас по-быстрому в контору. Если их там нет — прямо домой.

— А вдруг они сюда заявятся? — предположил Станислав Павлович.

— На мне поедем. Катя, нашего водилу сюда!

Катя выскочила из офиса. Вадим слышал, как торопливо и звонко застучали ее каблуки по ступеням.

Он пошел одеваться. Появился Володя:

— Здрасте. Поедем куда?

— Нет, оставайся в офисе и жди. Могут подъехать старички.

— Он — высокий, с усами, еще сапоги большие с застежками, как раньше у летчиков были, а старуха — толстая, на ней красное пальто с чернобуркой, — подсказала Катя.

— Берешь их в охапку и дуешь к нотариусу со скоростью звука, —завершил Вадим Георгиевич. — Понял?

Володя кивнул.

— Все, мы уехали!

Когда Вадим с Катей и Станиславом Павловичем ушли, Володя прошелся по офису, крутя головой и разминая затекшую шею, невнимательно пролистал несколько журналов, зашел в кабинет шефа. Здесь он взял с блюдца бутерброд с ветчиной, съел его, рассматривая настенный календарь с видом затерянного в океане атолла с кокосовыми пальмами. Потом сел за стол начальника, покрутился в кресле, сунул нос в лежащие на столе бумаги.

Раздался телефонный звонок. Кравцов снял трубку.

— Агентство «Гарант плюс». Да. С кем поговорить? Со мной? Со мной можно поговорить. Директор?.. Да, Вадим Георгиевич — это я. Так что там у вас?

Вадим Георгиевич резво загнал машину во двор. Взвизгнули тормоза. Около двери с табличкой «Нотариальная контора» прогуливались двое стариков. Он — высокий, статный, с усами — был одет в дубленку, костюм и явно старые, но до умопомрачительного блеска начищенные остроносые ботинки. Она — ниже старика головы на две — была одета в чернильного цвета пальто, на голове у нее плотно сидела потертая норковая шапка с тесемочками.

— Они? — спросил Вадим, грозно посмотрев на Катю.

— Конечно. — Катя с облегчением вздохнула.

— Ну и?.. Где летные сапоги и красное пальто? — язвительно поинтересовался директор.

— Откуда ж я знала? В прошлый раз так было, — пролепетала Катя.

— Вот-вот, в прошлый раз. Ладно, пошли. — Вадим открыл дверцу. — А вы, Станислав Павлович, посидите немного.

Они направились к старикам. Завидев Катю, старики укоризненно покачал головой.

— Опаздываете, голубушка.

— Савелий Андреевич, мы же с вами договаривались к полдесятому в офисе! Как же так? — вздохнула Катя — Мы вас там ждем, вы нас — здесь.

— В офисе? — Старик замер, пораженный новостью— — Так ведь у нас о конторе разговор шел…

— Ладно, все, проехали… Вадим Георгиевич, директор, — представился Кравцов и пожал большую руку старика. — Ваш покупатель сейчас сидит в машине с деньгами.

— Очень хорошо, так пойдемте все скорей оформлять, — встряла в разговор старушка.

— Да, конечно, он расплатится после сделки. Но я бы не советовал…

— Что, могут быть фальшивые? — Старушка испуганно закрыла рот рукой. — А вы их разве не проверки?

— Давайте-ка лучше съездим в банк, положим деньги в ячейку. Там их проверят, и все! Пусть там они, печатанные, полежат, пока завершается сделка, А дотом я вас отвезу в банк, и вы их получите.

— До перерыва не успеем. — Старик посмотрел на часы.

— Ну и что же? Значит, получите после перерыва. Старики переглянулись. В глазах у старушки Вадим прочитал страх. Ну да, знает он все эти стариковские страхи, насмотрелся. Может, когда сам до шестидесяти доживет, собственной тени бояться будет, от фонарных столбов шарахаться… Ему, конечно, наплевать на все, но еще неизвестно, каковы у Станислава Павловича остальные стодолларовые купюры. Может, они на подпольной чеченской фабрике напечатаны?

— Ладно, надо все делать, как положено. Вам виднее, — решился старик и направился к машине.

В банке, на глазах изумленных пенсионеров, Станислав Павлович стал доставать из карманов пачки с долларами. Он небрежно кидал их на стойку перед окошечком кассира. Все происходило в отдельной комнате, подальше от посторонних глаз. В ловких руках кассирши купюры разлетались веером. Она проверяла их под синим светом детектора. Старики опять стали переглядываться: а вдруг эта шустрая пропустит «плохую», ненастоящую купюру? Однако опасений своих они не высказали.

«И куда им такие бабки? — думал Вадим, глядя на мелькающие купюры. — Будут жить в халупе с тараканами да крысами, мочить корки для беззубых ртов. Нет, часть денег они себе, конечно, оставят, чтобы пожить напоследок по-человечески, но большая наверняка уйдет детям или внукам „на разживу“, на баловство, на „прибамбасы“. А может, кто из наследников в долги влез, вот его и поставили на счетчик, как это часто случается в современной жизни — положили жизнь на кон, и теперь старикам приходится выручать его из беды? Большой город — много зла. Впрочем, незачем ему нос в чужие дела совать! Его дело — ячейки открывать, договоры подписывать, авансы считать.

Кассирша положила деньги в инкассаторскую сумку, заклеила ее бумажками с печатями.

— Пойдемте, — сказала она.

Вадим провел клиентов через операционный зал, по коридору, ведущему к сейфовой комнате. Они с заведующей банка открыли своими ключами ячейку, кассирша положила в нее мешок. Странно, но Вадим Георгиевич любил именно этот момент, когда у покупателя на руках денег уже нет, а у продавца их еще нет. Они лежат в сейфе, от которого у него ключ… Иногда нет-нет, да и мелькала шальная мысль: а что, если на очень крупной сделке взять да и «кинуть» всех. Только на очень крупной — какая-нибудь там шестикомнатная в центре, с евроремонтом, консьержкой и прочими наворотами… Предварительно взять билет в хорошую страну с теплым климатом и… как только клиенты отправятся к нотариусу, всю эту наличность умыкнуть. Пока они его тут с собаками ищут, он уже с мулатками кокосы будет жрать. Где Ляпкин-Тяпкин? А нет Ляпкина-Тяпкина, исчез в непроходимых джунглях Тасмании с паспортом на имя Шарля Балли. Но нет, все это блеф и провокация со стороны его подсознательного жадного «Я»: он не может вскрыть ячейку один, без клиентов, сейчас заведующая выдаст банковские бумаги, согласно которым сейф можно будет открыть только в присутствии трех сторон: его, риелтора, представителя фирмы «Гарант», гавриков пенсионеров и счастливого покупателя. Так что вот он, Ляпкин-Тяпкин, без паспорта на имя Шарля Балли, без билета в солнечную Тасманию, где мулатки жрут кокосы с каким-нибудь другим проходимцем…

Выйдя из банка, Вадим Георгиевич взглянул на часы — через двадцать пять минут у нотариуса обед: соваться бесполезно. Придется час с небольшим где-то коротать время.

— Ну что же, уважаемые господа, предлагаю вам через час встретиться у нотариуса. Только, ради бога, не опаздывайте. У нотариуса! Вам понятно, Савелий Андреевич? — произнес Вадим, повысив голос.

— Слушайте, а чего вам мучиться? —неожиданно предложил старик. — Поедем к нам, пообедаем, чайку попьем.

Вадим переглянулся с Катей, посмотрел на Станислава Павловича.

— А мы вас такой компанией не обременим?

— Да что вы, мы всегда гостям рады! — улыбнулась старушка.

В квартире на Цветном Вадим Георгиевич был впервые. Он обошел комнаты, цепким взглядом отмечая достоинства и недостатки объекта, заглянул в кладовки. Ему понравился изящный, украшенный чугунными завитками балкон, толстые, наверное в метр, стены с широкими подоконниками, на которых стояли разросшиеся во все окна цветы. Он любил дух таких домов, особый запах, оставшийся здесь еще с доисторических времен, такой забытый, незнакомый, будто перелистываешь страницы древней книги или альбом с засушенными травами, в котором ловеласы прошлого века оставили пошлые стишки, написанные каллиграфическим почерком с вензельками и крендельками.

Неожиданно Вадим вспомнил о покойнике — каком-то сумасшедшем родственнике, повесившемся здесь месяц назад, и запах прошлого обаяния тут же исчез, сменился другим, сладковатым, неприятным, тошнотворным. Подробностей этой трагедии он не знал, хотя мог бы, конечно, узнать у Кати, да только не нужны они ему были вовсе. Чем меньше влезаешь в личную жизнь клиентов, тем спокойней спишь.

Вадим Георгиевич брезгливо отер о платок руки, которыми только что прикасался к крышке старого рояля со стертыми клавишами. «Ваши пальцы пахнут ладаном»… Вот только клиенту по поводу родственничка лучше бы ничего не знать, а то еще взбрыкнет в последний момент. «В доме повешенного», как говорится…

Их пригласили в гостиную, за круглый стол под шелковым абажуром. Такой, кажется, висел у его деда, когда Вадиму было лет пять.

Старушка принесла гороховый суп, старик выставил стопки и графин с остатками коньяка.

— Ну что же, давайте за наше ответственное мероприятие, — предложил Савелий Андреевич, открывая графин.

Вадим Георгиевич накрыл свою стопку ладонью и выразительно посмотрел на Катю. Катя тут же отрицательно мотнула головой.

— Ну что же, вам виднее. — Старик налил Станиславу Павловичу, жене и себе. Чокнулись, выпили.

Вадим с интересом наблюдал за тем, как Станислав Павлович с аппетитом уминает постный суп с неимоверным количеством черного хлеба и пьет дешевый коньяк, у которого такой резкий запах, что в носу свербит. «Наши новые русские — самые новые в мире», — скрывая насмешку, подумал он.

— Хотел бы я за брата своего выпить, царствие ему небесное, — сказал старик, наполняя стопки.

Вадим Георгиевич внутренне напрягся, понял, что нужно брать инициативу в свои руки, а то старик еще ляпнет лишнего.

— Сколько же ему было? — торопливо поинтересовался Вадим.

— Шестьдесят семь без малого, — ответила за мужа старушка.

— М-да, ну что же, каждому своя доля отмерена. У вас здесь долевое владение? — ловко перевел Вадим Георгиевич разговор.

— Нет-нет. — Старушка вытерла уголки рта шейным платком. — Я к этой квартире никакого отношения не имею и не прописана даже. Детки у нас на «Измайловской», да и я у них. Это Саввы с братом квартира.

— Понятно. — На самом деле Вадим прекрасно помнил утренний разговор с Катей по поводу количества владельцев. Таким, как бы случайным, вопросом он проверил и своего агента, и стариков. А то всякое бывает: наврут тебе с три короба, а потом у нотариуса глядь в документы, а там все наоборот. Был у него такой случай в прошлом году… Мужик клялся-божился, что разведен сто лет, с женой не живет и знать не знает, где она. А потом уже выяснилось, что у него штамп в паспорте и без ведома жены продать квартиру он никак не может. Столько хлопот, столько нервотрепки, и все зря, на фуфу!

Народу после обеда у нотариуса была полна коробочка. Но Вадим Георгиевич, словно не замечая очереди, прошел к дверям, заглянул в кабинет к своему сто раз «подмазанному» и проверенному на десятках сделок нотариусу. Римма Сергеевна уже подняла от бумаг гневный взгляд, чтобы рявкнуть на нахала, который врывается без приглашения, но, увидев Кравцова, тут же расплылась в широкой улыбке.

— Вадик, ты у меня богатым будешь — только сегодня с девочками тебя вспоминали. У тебя что, купля-продажа?

— Угу, — кивнул Вадим Георгиевич, оглянувшись на клиентов.

— Давай быстренько паспорта, бумажки. А то сейчас народ развоняется. Тут какое-то столпотворение нынче — продыху не дают. Полчасика подождите, я сейчас все сделаю.

Вадим собрал паспорта, вложил их в папку с документами, передал все бумаги Римме.

Глянув на часы, чтобы заметить время, он сделал клиентам жест рукой — мол, скоро уже. Очередь на него смотрела недоброжелательно, но пока никто не возмущался — до конца обеденного перерыва оставалось еще две минуты.

Когда минутная стрелка на настенных часах в коридоре уперлась в цифру «12», молодой человек, сидевший в очереди первым, попытался проникнуть в кабинет Риммы Сергеевны.

— Молодой человек, ко мне без приглашения никто не заходит! Я сама вызову! — Голос у Риммы Сергеевны был такой громкий и пронзительный, что все вздрогнули, даже Вадим Георгиевич.

Минут через пятнадцать она пригласила в кабинет всех участников сделки по форме «Гарант плюс», а когда очередь попыталась возмутиться, заявила безапелляционным тоном:

— Эти люди еще вчера занимали! Я им договора готовила!

Римма Сергеевна работала четко, как автомат. Сунула клиентам черновики договора для чтения, старушке — бумагу, что она не возражает против продажи квартиры. Вадим восхищенно наблюдал за тем, как она управляется с бумагами и компьютером — только руки мелькают. Поглядывал на Катю — учись, девочка.

— Какую сумму мне забивать в договор: реальную или по БТИ? — спросила Римма у Станислава Павловича.

— По БТИ, пожалуйста.

Лица вытянулись одновременно у всех: у Кати, у Вадима, у самой Риммы Сергеевны. Вадим гневно посмотрел на Катю. Девушка пошла пятнами. Ведь от суммы сделки зависит и доход нотариуса. Что, у этого козла, у этого нувориша не найдется лишних шестисот «баксов»? И Катька, конечно, прощелкала клювом, дуpa малолетняя! Такой важный вопрос не выяснила у клиента!

— Уважаемый Станислав Павлович, должна вас предупредить, — голос Риммы Сергеевны стал еще более металлическим, чем раньше, — что в случае возникновения обстоятельств, которые судебные органы сочтут вескими для расторжения договора, назад вы получите только ту сумму, в которую оценило квартиру Бюро технической инвентаризации. Понимаете, что это значит?

«Нувориш» кивнул и сказал:

— Да-да, знаю. Все в порядке.

Нотариус выразительно посмотрела на Вадима, и тот виновато улыбнулся — прокол, с кем не бывает? Нет, но этот Палыч-то какой лох — просто чудо тамбовское! Его же теперь старики, окажись они жуликами, тысяч на пятьдесят «зеленых» «кинуть» могут! Вадим шумно сглотнул слюну. Старушке только справку достать, что ее муженек невменяемый, псих в последней стадии вялотекущей шизофрении, и все! Любой, даже самый негуманный суд признает сделку недействительной! Был в их риелторской практике такой случай… Дама одна свою квартиру в Сокольниках три раза продавала. Продаст, сделку по сумме БТИ оформит, а потом, через некоторое время, когда люди уже освоятся, ремонт сделают, заживут в счастливом неведении, предъявит своего сына на инвалидной коляске. Вот, мол, вернулся человек из Краснодарского края, а жить негде. Вадим не знал, сколько дамочка отстегивала адвокатам — наверное, немало, только все три раза дела она в суде выигрывала, получала назад свою квартиру, уплатив мизерную сумму по оценке БТИ, а на доллары, неправедным путем нажитые, наверное, сына лечила. Хорошо, бандитов на нее пока не нашлось… Нет, но Палыч-то какой сквалыга — шестьсот долларов пожалел!

Вадим ничего не сказал Кате, когда они вышли из кабинета нотариуса, промолчал и в БТИ, когда брали справку для Регистрационной палаты, но когда уже приехали в палату, окинул взглядом очередь перед кабинетом, отозвал Катю в сторону и прошипел, стараясь не замечать ее смазливого личика и дрожащих губ:

— За прокол будешь бабками отвечать. У тебя есть два варианта: дать взятку начальнице или просидеть полдня в очереди, дожидаясь, пока на тебя милость снизойдет. Вот и соображай.

— А сколько надо-то? — испуганно спросила Катя.

— Пятьдесят баксов, как с куста. Их с клиента дерут, но тут уж извините!..

— У меня с собой нету столько.

— Ищи! В общем, крутись, как хочешь, вызови Володю с машиной, съезди домой за деньгами, но чтоб через два часа все были в офисе — поедем старикам деньги отдавать, иначе банковский день кончится. — Вадим Георгиевич резко развернулся и вышел, не слушая задавленного писка бедной Кати.

Он поехал к Дине. Уже несколько лет его рабочий день делился на три части: на утреннюю, когда в нем кипела бешеная энергия и он носился по сделкам, до посинения разговаривал с клиентами, рылся в бумагах, искал новые объекты, договаривался о встречах, отчитывал подчиненных, точил карандаши и рвал сцепление на светофорах; на дневную — днем он отдыхал, играл на бильярде, в теннис, плавал в бассейне, ходил на массаж и в сауну, а потом, когда появилась Дина, стал ездить к ней. Дина была той самой девушкой из метро с золотыми попугаями в кольцах серег, которой он когда-то уступил место. Потом оказалось, что серьги эти подарил ей любовник-араб, и Вадим выкинул их из форточки с седьмого этажа, из ее общежитской комнаты. Впрочем, вернулись они, наверное, студенточке, а может, бомжи подобрали, загнали за пару бутылок торговке с рынка. Хорошая вещь была, изящная. Он такой больше не видел никогда. Даже когда в Эмиратах был, специально искал. «Нэту. Всякий золото есть, попугай — нэту». Она долго плакала. Сначала он просил у нее прощения, потом она у него — за свою беспутную жизнь… И ведь ездил он теперь к ней почти каждый день, все больше и больше прикипая, отдаваясь сладостному чувству. Третья, вечерняя часть его обычного рабочего дня была вялой, неторопливой, как рапидная съемка в кино. Он, не торопясь, ехал по городу, нехотя разговаривал с людьми, лениво пил сок и глазел по сторонам, замечая текущую поодаль от него жизнь — как китайский мудрец смотрит на реку… Возвратясь домой, он плотно ужинал и смотрел телевизор, а Сашка, как только что проснувшаяся канарейка, щебетала что-то о своих делах, проблемах — за жизнь…

— Привет! — На Дине был красивый халат в восточном стиле. Он сам ей его подарил. Хотел поцеловать ее, но живот уже мешал. Тогда он зашел сбоку, припал к ее губам. — Селедку, что ли, ела?

— Ага. — Дина улыбнулась и повела его в комнату.

Из-за двери выглянула соседка.

— Здрасте, — кивнул ей Вадим Георгиевич.

— Сколько раз я тебе говорила: не здоровайся с ней! Она матери звонит, типа чтобы нагадить, а он Расшаркивается! Эй ты, гадина! — неожиданно весело закричала Дина. — Глушня отмороженная! — Она закрыла дверь, обняла его крепко и сказала: — Дурак! Есть будешь?

— Да вроде не хочу еще. Клиенты накормили гороховым супом.

— Да, клиенты у тебя крутые, ничего не скажешь, — произнесла Дина насмешливо. — А я тебя ждала пожрать. Ну и ладно! — Она села за стол, стала доедать селедку.

Он сел на кровать, принялся рассматривать оленей на ковре.

— Ну, чего там УЗИ? Что доктора говорят будущей маме?

— Двойню хочешь? — спросила Дина, вытаскивая изо рта косточку.

— Ты чего, серьезно, что ли?

— Ну а чего? Вон, видишь, какой пузень вымахал. Слона засунуть можно.

— Нет, правда?

— Хе-хе, дурак! Мальчик. Мне его даже на экране показали. Маленький, свернувшийся такой. Я от радости и заревела, представляешь?

— Представляю, — кивнул Вадим растерянно. — Надо, наверное, уже покупать все: коляску, пеленки, распашонки. Посуду всякую…

— Нет! — резко оборвала его Дина. — Пускай родится сначала. Примета плохая. А про двойню ты что подумал, правда?

— Ну да. — Вадим заметил, что один рог у оленя на ковре вдвое меньше другого. — «Бракованный», — подумал он то ли о ковре, то ли об олене.

—Была бы двойня, одного бы Сашке твоей отдали. Пускай нянчится. А то она пустая, как бочка!

— Дина, по-моему, мы на эту тему уже говорили!

— Дина, Дина! — Она показала ему язык. — Ты ушел-пришел, ушел-пришел, а мне с этой гадиной старой жить! Знаешь, какой у меня крутой разговор с маманей моей был?

— Нет. — Вадим удивленно уставился на Дину. Она ему всегда твердила, что с матерью они — душа в душу.

— Это раньше у нас все чики-чики, а теперь — хоть рот зашей, — словно прочитала его мысли Дина. — Какими она меня словами обзывает, я молчу. Самое приличное даже на заборах не пишут. Ты бы забрал меня отсюда, милый. Не можешь пока квартиру купить — давай снимем. А иначе я за себя не ручаюсь: или по башке ее сковородкой стукну, или в серной кислоте утоплю!

— Кого — мать? — не понял Вадим.

— Какую мать? Соседку. Это она ведь матери напела! Думаешь, моя потащилась бы из Рязани, если б не этот звонок? «Ваша девочка брюхатая. А к ней какой-то бандит ходит», — передразнила Дина соседку.

— М-да. — Вадим Георгиевич неожиданно разозлился. — Я уже тебе говорил: потерпи немного, купим хорошую квартиру!

— Куда терпеть-то? Все мои уже по двое нарожали, за мужьями — как за каменной стеной. Одна я!.. — Дина неожиданно разревелась.

Ну вот, сейчас будет мокрое плечо пиджака, опять придется прощения просить. За что? Ехал отдохнуть, а тут такое! И когда эти девки только все успевают? Еще вчера и живот был поменьше, и мать ее сидела в Рязани, и рога у оленя на ковре вроде одного размера были…

— Ладно, Дина, не реви! Квартира — это не проблема, деньги есть, и очень даже хорошие. Сегодня поеду одну смотреть. Если все склеится, через неделю будешь свое собственное жилье иметь.

— Правда? — Дина отерла слезы. Много ли девушке для счастья надо? — побольше правдивых обещаний и преданный взгляд. — Я сейчас! Пойду только умоюсь.

Дина вскочила и выбежала из комнаты. Вадим Георгиевич начал раздеваться.

Когда в половине пятого он подъехал в офис, Катьки с клиентами еще не было. Сидели его штатные агенты: Владимир Иванович, Соня, Миша. Пили чай с вафельным тортом, вели неспешные риелторские беседы. Оказывается, у Миши вчера был день рождения — отмечали.

— Предупреждать надо! — сказал Вадим Георгиевич, узнав об этом событии. Прошел в свой кабинет, достал из сейфа деньги, вложил их в конверт — Мишке на подарок. — Поздравляю. — Протянул конверт. — Приобретешь себе нужную вещь.

— Спасибо. — Миша крепко пожал протянутую руку. — Вадим Георгиевич, садитесь с нами, кофейку попейте, тортику.

— Ты же знаешь, я сладкое — не очень.

— Можно несладкое. — Миша подмигнул Соне, и девушка извлекла из пакета бутылку красного сухого вина. — Мы до вас не открывали, закон знаем.

— Хорошо, что знаете. — Вадим Георгиевич посмотрел на настенные часы и снова подумал о Катьке и стариках, которые все еще болтаются где-то в Регистрационной палате. Вот и пропал весь день! — Ладно, открывай свой пузырь, будем праздновать.

Миша открыл бутылку, разлил вино по бокалам. Вино оказалось густым и терпким на вкус. Именно такое Вадим любил. Еще будучи студентом университета, он частенько вместо военной кафедры ходил сдавать кровь, а потом пил вино в компании таких же, как он, «косарей», и до того ему было хорошо! В те годы все его проблемы не стоили и выеденного яйца.

— Ребята, как вам Катя? — спросил он, ставя пустой бокал на стол.

— Хорошая девочка, — в один голос сказали Миша и Владимир Иванович.

— Да? А я ее, честно сказать, выгнать хочу. Представляете, даже не узнала, по какой сумме клиент будет оплачивать договор. Перед Риммой неудобно…

— Да ладно, Римма своего никогда не упустит, — махнул рукой Владимир Иванович. — Она не зря рискует. Говорят, через нее и «черные» сделки проходят. А у Катьки это от волнения.

— Да-да, если бы вы видели, как она волновалась! Проверяла все, охала. Молоденькая, что вы от нее хотите? — вступился за Катю Миша. — Через год-другой еще нас всех переплюнет. Это вам не Марина Михайловна.

— А ты что. Соня, думаешь?

— Вроде бы ничего девица, — пожала плечами Соня. — Поживем — увидим.

— Вашими устами только мед пить. Ладно, на первый раз поверю. Я, пожалуй, смотаюсь за ними. Мне посмотреть еще кое-что надо. Назад не буду возвращаться… Володя, можно тебя на минуточку?

Владимир Иванович поднялся из кресла, пошел за начальником в его кабинет.

— Кури. — Вадим Георгиевич пододвинул ему пепельницу.

Владимир Иванович, не торопясь, забил трубку, раскурил.

— Ну, расскажи, что там у тебя за проект фантастический образовался, — попросил Вадим.

— Проект стоящий. Реконструкция жилого дома в центре. Ориентировочно чистая прибыль — около трехсот тысяч. Но самим нам такой проект не потянуть. Придется кредит в банке брать.

— Ты, я смотрю, уже и решение за меня принял…

— Какое там решение. — Владимир Иванович пожал плечами. — Ты — хозяин, ты и решай. Только, я думаю, больше такого не подвернется. И вообще, чем по мелочи с продажами возиться, лучше один раз сыграть по крупной.

— От кого поступило предложение?

— От одного приятеля старинного. У него уже и подрядчики есть, и смета примерная. Расселить надо девять семей.

— Ты его хорошо знаешь?

— Как самого себя. Ручаюсь. Вадим, ты на этот Счет не волнуйся. Мы с ним вместе не один пуд соли съели.

— А что ж он сам за это дело не возьмется?

Владимир Иванович усмехнулся, попыхтел трубкой.

— Кто ж ему такой огромный кредит даст? И тестя, директора завода, у него нет.

— Хочешь сказать, что под это дело можно и Михаила Леонтьевича подписать?

— Запросто, — кивнул Владимир Иванович. — Ведмедека я на себя возьму. Уверяю тебя — долго упираться не будет.

— Ну хорошо. — Вадим Георгиевич посмотрел на часы. — Организуй мне встречу со своим приятелем. Да и дом этот очень посмотреть хочется.

— Давай завтра с утреца?

— Давай. — Кравцов поднялся со своего кресла. — Ну, смотри, Володя, если что…

До закрытия Регистрационной палаты оставалось полчаса, а Катя с клиентами все еще сидела в коридоре. Вид у всех был крайне расстроенный. Еще бы — три часа в очереди, когда все мысли только о том, чтобы поскорей получить в руки документы. А вдруг не зарегистрируют, вдруг какая-нибудь оплошность, опечатка, неточность? А без регистрации прав собственности ты эту квартиру ни продать, ни поменять — в общем, никуда.

Катя была подавлена.

— Ну, что у тебя? — поинтересовался Вадим Георгиевич, отведя девушку в сторону. Она показала оплаченные квитанции: пошлины, налоги.

— Я пыталась, а она меня подальше послала. В порядке общей очереди, говорит, — пролепетала девушка.

— Правильно. Ты для нее кто? Мало ли, может, хочешь с поличным поймать, скинуть с места, а в глазу у тебя видеокамера, на которую оперативники снимают.

— Да вы что! — Катя натянуто улыбнулась его шутке.

— Пойдем, я тебя представлю. А впредь будь, пожалуйста, повнимательней. — И Вадим повел девушку по коридору. — Здравствуйте, дорогая Эльвира Арнольдовна, — сказал он, войдя в кабинет нужной начальницы.

Это была усатая тетка, застегивавшая уже надетые сапоги.

— Здрасте, — кивнула она, не поднимая головы.

— Хочу представить вам своего нового работника — Катю. Девушка способная и человек хороший. Эльвира Арнольдовна наконец подняла голову.

— А вы знаете, Вадим Георгиевич, что эта способная девушка два часа назад пыталась мне взятку всучить? — Тетка так посмотрела на Катю, что та съежилась.

— Неопытная. Простите дуреху.

— Ладно. В сберкассе все оплатили?

Катя положила на стол начальнице оплаченные квитанции.

— Завтра приходите. Сегодня уже не успеть.

— Эльвира Арнольдовна, нам сегодня надо, — спокойно сказал Кравцов. — Вы же знаете, мы работаем с оформлением в один день.

— Господи, как вы мне все осточертели, кто бы только знал!

Вадим положил на стол Эльвире Арнольдовне шоколадку «Аленка», под обертку которой предварительно была засунута купюра. Начальница, даже не поблагодарив, смахнула шоколад в сумочку.

— Ладно, пойдем. Агента своего вежливости научи. Еще раз так зайдет — вылетит как пробка! — Начальница взяла бумаги и отправилась в соседний кабинет, где сидели ее девочки. — Вот это без очереди и побыстрей! — приказала она одной из девиц за компьютером.

Застучали клавиши, заработал принтер. Через несколько минут на свет божий появилась разноцветная бумага — свидетельство о государственной регистрации права на недвижимое имущество…

В банк за деньгами они, конечно, не успели. Вадим договорился со стариками, что отвезет их завтра с утра, пусть не волнуются — никуда их кровные из ячейки не убегут. В общем, сделка прошла более-менее успешно. Никогда не бывало так, чтобы все ладилось с начала до конца, где-нибудь да «цепляло». А с Катькой — он все же подумает.

Впереди была еще куча дел.

* * *

Алексей Бредов потихоньку «въезжал» в риелторский бизнес. Ему бы, конечно, не потихоньку, ему бы одним махом, как сказочному герою, потому что начальство каждый день теребит, первых результатов требует, но, как говорится, «быстро только кошки родятся». Да и не следователь он вовсе — разведчик. Для него проще через границу к моджахедам сходить, чем в архивных бумагах рыться и с жуликами по душам разговаривать. Впрочем, в их конторе настоящих «следаков» днем с огнем не сыщешь: все больше журналисты, переводчики, психологи, социологи, бывшие резиденты, философы… Как сказал Зеленцов, принимая его в отдел: «Люди чистые, не затронутые тлетворным влиянием продажных органов». Чистые-то они чистые, только полгода переподготовки не заменят пяти лет учебы — тут уж как ни крутись… Чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, Зеленцов дал Алексею двух помощников, но оно все равно не сдвинулось — между числом следователей и количеством добытой полезной информации прямой зависимости чаще всего нет.

Разговоры с уголовниками привели Алексея к неутешительному выводу: Кант неуловим, потому что всегда страхуется, прикрываясь «лохами», которые, в случае неудачи, садятся на скамью подсудимых, и вообще, он законспирирован не хуже шпиона, да и просто умен, собака! Одно радовало: дела, в которых мелькало имя Канта, появлялись с периодичностью в год. Значит, это уже система, принцип, правила игры. Последнее такое дело было заведено больше года назад, из чего следовало два возможных варианта судьбы «философа», как обозвал своего клиента Бредов: ушел на заслуженный отдых или готовит новую аферу. Вот только где и когда? Знать бы…

Бредов начал захаживать в риелторские конторы. И повод, кстати, был — пора бы уже разъехаться с Антониной, зажить самостоятельной холостяцкой жизнью. В одних конторах Алексей выступал в качестве покупателя, в других — продавца, причем весьма дотошного, этакого зануды, который боится обмана, а потому интересуется каждой запятой в документах. Из разговоров с риелторами он понял одно: с каждым годом «кинуть» клиента становится все труднее — работают юристы, трудятся, плодят «страховочные» бумаги. Тем не менее лазейки все еще есть, их не может не быть, и Канту они, конечно, известны, но только он никогда не использует стандартные ходы, не пачкается по мелочам, а потому его не заинтересует тридцати— или даже пятидесятитысячная сделка. Эти крохи для воробьев, которых рано или поздно ловят в сети, а он — орел… сизокрылый.

— Здравствуйте, присаживайтесь пожалуйста, — пригласила Алексея девушка с короткой стрижкой и улыбнулась широко, показав ему слишком белые зубы.

«Наверное, мужик у нее стоматолог, специальными пастами чистит», — почему-то подумал Алексей.

— Меня зовут Марина. Что вас интересует? — спросила девушка.

— Однокомнатная на Северо-Востоке.

— До?..

— «До?» — не сразу понял Бредов. — А! До Медведкова можно. Но только не очень далеко от метро. Тысяч шестнадцать, не больше.

— Одну минуточку. — Марина поднялась и подошла к стеллажу, на котором стояли папки со скоросшивателями.

Алексей откровенно ее разглядывал. Хорошая фигурка, точеные ножки. А что, она очень даже ничего! Чем-то на белочку похожа. «… И орешки все грызет. А орешки непростые, все скорлупки золотые, ядра чистый изумруд… Неужели опять одноразово, без чистой и долгой любви?» — почему-то подумал Алексей. Марина вернулась с одним из скоросшивателей.

На картонной обложке значилась надпись: «Северо-Восточный АО».

— Вот, пожалуйста, — Девушка сделала закладку и положила папку перед Алексеем. — Выбирайте.

Бредов сделал вид, что изучает варианты, а сам украдкой все поглядывал на Марину.

— Вот эту, на улице Широкой, можно посмотреть? — спросил Алексей.

— Хорошо, я свяжусь с продавцом, — кивнула девушка. — Вы оставьте свой телефончик.

— Марина, вы сегодня вечером свободны? Как насчет в ресторане посидеть? — неожиданно скороговоркой выпалил он.

— Что-о-о-о? — возмущенно сказала Марина.

* * *

На Подбельского Вадима Георгиевича поразила входная дверь. Из-под разодранного дерматина с нее лохмотьями свисала вата, будто какой-нибудь уссурийский тигр долго драл ее своими когтистыми лапами. Он надавил на кнопку звонка, прислушался. Звонок не работал. Постучал по лохмотьям сначала кулаком, потом пнул ногой — никакого результата. Таких вещей Вадим Георгиевич не любил, а случались они в его практике довольно часто. Ведь вроде бы договорился обо всем, назначил время, «забил стрелку», а хозяев, будто нарочно, как корова языком слизнула. Конечно, нарочно. Этот мужик, что с утра звонил, наверняка уже спит, набравшись дешевой водки или портвейна, и никакими пушками его не разбудишь.

По лестнице кто-то поднимался. Вадим глянул в пролет. Женщина с тяжелыми сумками. Уставшая, явно с работы. Лет сорока.

— Здравствуйте, — обратился к ней Вадим, чтобы не испугать. Еще бы! — темный подъезд, незнакомый мужик на площадке. Женщина все равно испугалась, вздрогнула.

— Здравствуйте, вам кого? — Она опустила сумки, собираясь отдышаться.

— Знаете, мне с утра звонил хозяин квартиры, Игорь, кажется. Мы с ним договорились на сейчас.

— А, пожарники хреновы! Чуть весь дом нам нег спалили! Знаете, каково это — спишь, а тебя среди ночи за плечо трясут: вставайте, эвакуироваться будем!

— Так он что, горел? — Вадим Георгиевич живо представил себе пожарного в каске, который лезет по лестнице в окно, спрыгивает в комнату, трясет очумевших спросонья соседей.

— Еще бы! Как еще жив-то остался! Вы стучите сильней, у них всегда кто-то дома. Хотя нет, если Васька одна — не откроет. Она у нас пуганая. Давайте я. — Женщина подошла к двери и звонко крикнула: — Василиска, это я, тетя Поля, дверь открой!

За дверью завозились, щелкнул замок. Выглянула взъерошенная девчонка-лет десяти. На ней был спортивный костюм — шаровары и куртка.

— Папка где?

Тут инспектор пришел.

— С утра нету.

— Ты пусти нас, не бойся. Я дяденьке все расскажу.

Девочка посторонилась, запуская гостей в квартиру.

Теперь Вадим понял, почему не обгорела входная дверь: за ней была еще одна — железная. Эта, вторая дверь была черна от копоти. Глазок и ручки оплавились. Он прошел в комнату, взглянул на черные стены и потолок, на окна с выбитыми стеклами, занавешенные одеялами и каким-то тряпьем. Под ногами хрустел обгоревший паркет.

— М-да, тяжелый случай, — покачал головой Вадим. — Василиса, когда отец обычно приходит?

— Да кто его знает, когда он приходит! — ответила за девочку женщина. — Может, и вовсе не придет. Тут ведь трагический, можно, сказать, случай. — Она посмотрела на Василиску с жалостью. — Ты поиграй пока. — Взяла Вадима Георгиевича за рукав, потянула в кухню, прикрыв за собой обгоревшую, закопченную дверь.

Девочка присела перед диваном, из которого торчали черные пружины, потянула за одну из них. Пружина взвизгнула.

— Я прекрасно понимаю — жить здесь нельзя. Вы же видите, — сказала женщина.

— Вижу, — вздохнул Вадим. Утром ни слова не было сказано о пожаре.

— А все-таки не надо девочку забирать. Игорь тогда совсем пропадет. Мужика тоже понять можно. Была прекрасная семья, жили душа в душу, он ее на руках носил.

— Кого ее? — не понял Вадим.

— Стерву свою. Жену Татьяну. А она в один прекрасный день хвостом вильнула. Видите ли, принца ей подавай заморского! Выскочила за итальянца, бросила их тут на произвол судьбы. Она переводчицей в фирме работала. Таких матерей расстреливать на месте надо! Я понимаю — мужик, но ребенок-то почему должен страдать?

— Это она не захотела ребенка брать или ее новый муж? — Вадим сразу вспомнил о пузатой Дине, об Александре, которая сейчас готовит ему ужин и болтает по телефону.

— Хотеть-то она хотела… — Женщина вздохнула, посмотрела на облупившуюся раковину. — Приехала забирать, да только Игорь характер проявил — даже на порог ее не пустил. Застрелю, говорит, зарежу! Такое тут было —ой! И, конечно, поддавать с горя стал. Ему бы сейчас бабу хорошую, добрую, чтоб к рукам прибрала. Он мужик ласковый, да и руки золотые. Я пока могу девочку к себе взять. Недели на две. Больше, сами понимаете… У меня своих двое — жрать хотят. Две недели, а потом к бабке ее отправить. Бабушка у нее в Талдоме. Вы уж там решите этот вопрос положительно. А забирать ее никак нельзя.

— Да не буду я забирать. Я квартиру пришел смотреть.

— Так вы не инспектор, что ли, из этой, как ее?.. Комиссия по правам ребенка, что ли?

— Да нет, я квартиру купить хотел. — Вадим Георгиевич увидел, как женщина меняется в лице.

— А я-то, дура, его жалею! Нет, ты посмотри, каков сукин сын — квартиру продавать вздумал! Ну я ему устрою! Ну я ему сделаю! Увидит небо в алмазах! Подонок! А вы, молодой человек, давайте покиньте помещение! Идите, в другом месте себе дураков поищите! Быстренько-быстренько, пока я милицию не вызвала! — Женщина начала буквально выпихивать Вадима Георгиевича с кухни.

— Что вы делаете? Попрошу без рук! Я сам уйду! Откуда ж я знал!

Василиса прыгала на диванных пружинах. Пружины визжали, девчонка улыбалась.

Когда дверь с треском захлопнулась, Вадим застегнул пальто, поправил воротник.

— Ну и баба! — пробормотал он, спускаясь по лестнице. Еще пятнадцать минут назад он думал, что прикупит Дине квартиру по дешевке, в три дня сделает ремонт, и его будущий сын будет здесь жить, расти, играть с мальчишками во дворе, качаться на качелях. Он даже представил себе, как они будут ходить в парк и Вадим будет учить его ездить на велосипеде. Нет, вариант был совершенно «глухой». Все упиралось в опеку. Если беспутного папашу лишат родительских прав, квартира останется за ребенком, и он ничего сделать не сможет. Тут стена, которую не пробить. «Подбельского» нужно вычеркнуть из блокнота, из памяти. Ребенка жалко, конечно. Он вспомнил светлые, испуганные глаза Василиски…

В ЧИСТОМ ПОЛЕ ТРОЙКА МЧИТСЯ…

Паша открыл глаза и с удивлением посмотрел на низкий, потемневший от времени деревянный потолок избы. Со стоном перевернулся на правый бок. Дико болела спина и шея, будто его как следует поколотили палками. За окнами опускались сумерки. Хорошо хоть заснул ненадолго. С утра его страшно ломало — лучше умереть, чем так мучиться. Он метался по дому, как загнанный зверь, выпотрошил ящики комода в надежде найти хоть одну завалящую таблеточку. Из таблеток в доме был только просроченный аспирин. Паша залез на чердак, спустился в подпол, обшарил все углы и закутки — пусто. Хоть бы пучок пересохшей конопли, чтоб «молочка» сварить! В отчаянии он снова улегся в постель, попытался сообразить, как он оказался в этой избе. Вспомнил, как в замке его квартиры заворочался ключ, как входная дверь открылась и на пороге возникли двое: один старый, другой молодой. Когда он спросил, кто они и что им надо, эти двое засмеялись, сказали, что они — его лучшие друзья, и предложили уколоться хорошей Дозой. Он почему-то сразу вспомнил об угрозе Вадима Георгиевича и, все поняв, сказал им, что хочет в туалет, а сам попытался выскользнуть в дверь. Он рассчитывал, что Кемал поможет, только бы добежать до его квартиры этажом ниже. Но молодой сделал подсечку, и Паша растянулся возле порога. Они навалились вдвоем, стянули ему руку жгутом, и вскоре Паша почувствовал легкий укол. Через минуту весь страх прошел, тело сделалось ватным, в голове замелькали цветные картинки — очень хорошая оказалась «дурь». Последнее, что он помнил перед забытьем, как эти двое отпустили его руку и он остался лежать у порога, уже не в силах пошевелиться. Потом его куда-то везли в машине, и голоса тех двоих доходили до него издалека — он не мог понять, о чем они говорят. Кайф был долгим, как никогда. Он помнил, как какой-то сильный мужик тащил его по грязной дороге и ноги его подламывались, не желая идти. Он с удивлением узнал в мужике Вадима. Откуда он взялся? Потом опять была машина — и этот дом. Вадим бил его наотмашь, и он хрипел, покрываясь холодным потом. В сознании мелькнули разлетевшиеся по полу купюры. Деньги — вот что спасет его сейчас! На них можно купить все, даже в этой глуши! Паша вскочил. Куда он их дел, интересно знать? Он наморщил лоб, мучительно вспоминая свои действия после ухода Вадима. Опять началось рысканье по избе, которое продолжалось больше получаса и ни к чему не привело. Устав, Паша снова завалился на кровать, уткнулся лицом в пахнущую травой наволочку и вдруг почувствовал под щекой что-то хрустящее. Паша рывком сел, в нетерпении сунул руки под наволочку и извлек из подушки мятые купюры. Вот они, родимые! Паше сразу полегчало. Держа деньги в руке, он побежал к входной двери, сорвал с вешалки замызганную телогрейку, сунул ноги в высокие галоши.

На улице было тихо, крупными хлопьями падал снег. На мгновение он даже забыл о ломке. Задрал голову и принялся ловить ртом снежинки, чувствуя, как они тают на лице, приятно охлаждая кожу. Потом он побежал по дороге, выискивая глазами магазин. Ему навстречу катил трактор. Паша махнул рукой, и трактор замер рядом с ним. За рулем сидел розовощекий толстяк, больше похожий на хозяина пивного заведения, чем на тракториста. Толстяк ему приветливо улыбнулся, как старому знакомому.

— Где здесь это?.. — спросил Паша, с трудом ворочая языком, и махнул в воздухе зажатыми в кулаке деньгами.

— Привет с большого бодуна, парень? — хохотнул толстяк. — Магазинчик ищешь? Ты чей будешь?

— Я? — Паша на мгновение задумался. — Этого… Вадима родственник. — И он снова махнул —теперь в сторону скрывшейся за снежной пеленой избы.

— Кравцовых, что ли? Повеселились, значит. А сами-то они дома?

— Уехали. Дела, — уточнил Паша.

— А! — кивнул толстяк. — А ты, стало быть, погостить? Из Москвы? Ну, в общем, так. До перекрестка дойдешь, а там налево и по улице Ленина напрямки. В лавку как раз и упрешься. Возьмешь чего — заходи ко мне, чтобы не скучно было. Я через дом по той же стороне бобылем живу. Двенадцатый номер. Егором меня зовут.

— А меня Паша. А это… аптека там есть? — спросил Паша, пожимая огромную, пахнущую соляркой руку Егора.

— Там все есть, — загадочно подмигнул тракторист. — Заходи, полечимся.

«Лечение у нас с тобой, мужик, разное», — подумал Паша и заспешил вниз по улице.

Еще не дойдя до магазина, он понял, что рано обрадовался. В зарешеченном окне горела красная лампа оконной сигнализации. На большой двустворчатой двери висел амбарный замок. Паша поднялся по ступенькам на крыльцо, чтобы посмотреть график работы магазина. До семи. Он даже не знал, сколько сейчас, но по всему выходило, что магазин должен работать. Однако не работал. Паша потоптался немного на крыльце, с досадой грохнул замком о дверь и спустился вниз.

Он умыл девственно чистым снегом лицо, и на несколько минут ему полегчало. Медленно пошел он по улице. Вот тебе все прелести деревенской жизни — и денег полно, а никаких «колес», даже вшивого димедрола — и того не взять! Оставалась одна надежда — Егор.

Около двенадцатого дома стоял припорошенный снегом трактор. В окнах горел тусклый свет. Паша решительно толкнул калитку, прошел по тропинке к крыльцу. Он несколько раз стукнул в обитую дерматином дверь, но никто не отозвался. Паша потянул на себя дверную ручку. Дверь со скрипом отворилась, и на него дохнул прелый теплый запах деревенского жилища. Он оказался в темных сенях, больно ударился коленом о что-то металлическое. Раздался грохот.

Пока он тер колено, дверь из сеней в горницу отворилась, и на пороге возник Егор.

— Кто здесь? — спросил он громко.

— Это я, Паша. — Он шагнул на свет, чувствуя, как болит ушибленное колено.

— А, это ты, — признал его тракторист. — Ну что, купил?

— Да там, блин, магазин закрыт, — сказал Паша, входя в горницу.

— Бывает, — понимающе кивнул Егор. — У Варьки ребенок маленький. Я в таких случаях прямо к ней домой. Ящик зелья у Варьки всегда в избе имеется. Мужик-то у нее малахольный, не пьет почти. Ничего, погостишь здесь недельку — всему научишься. — Егор выдвинул из-под стола табурет, жестом предложил Паше сесть.

Горница была обставлена небогато: в одном углу стоял на тумбочке старый «Рубин», в другом — трюмо с помутневшими зеркалами, у стены — диван с обязательным ковром до потолка, на котором были развешаны портреты родственников и какие-то посеревшие от пыли тряпичные куклы, у другой стены стоял шифоньер.

Егор перехватил его взгляд, устремленный на портрет седой женщины в накинутой на плечи шали.

— Похоронил я мать, — объяснил он Паше. А еще через несколько минут перед Пашей возникла миска с густыми деревенскими щами и граненый стакан. Егор подмигнул ему и, на мгновение скрывшись за занавеской, появился с уже распечатанной поллитровкой. Налил Паше сразу полстакана.

— Ну, со знакомством, что ли, сосед? — озорно подмигнул Егор. — Сейчас бухнем немного, а потом на дискотеку поедем. Найдем тебе бабу. У меня-то уже есть.

— Не надо мне, — мотнул головой Паша и, опрокинув стакан, с трудом проглотил жгучую водку. Чтобы водка не пошла назад, принялся торопливо есть жирные щи.

— Ты что, бабами не интересуешься? — удивился тракторист.

— Почему? Интересуюсь иногда. Болею я сейчас.

— А, ну-ну, — догадливо ухмыльнулся Егор. — Болезнь любви. Трепак, что ли?

— Типа того, — кивнул Паша. Разговор ему был крайне неприятен, но никуда не денешься — придется терпеть.

— То-то я смотрю, ты какой-то бледненький. Ничего, водка любую болезнь лечит. Как, полегчало? — поинтересовался Егор.

— Вроде бы, — соврал Паша. На самом деле водка «отпускала» его только чуть-чуть, а после становилось еще хуже. Водкой был только один способ остановить ломку — напиться до полного беспамятства…

Егор снова разлил спиртное по стаканам, поднял свой, собираясь чокнуться с гостем, но Паша отрицательно мотнул головой.

— Ну, парень, ты мне не товарищ, — расстроился Егор, заглянул в Пашину тарелку с недоеденными щами. — Не пьет, не ест, тоже мне работничек! Я, понимаешь ли, насосусь, а он будет в девочках ходить! Пей давай! У тебя деньги есть?

Паша кивнул.

— Тогда — нет проблем. Если надо, я еще к Варьке сгоняю.

«Поскорей бы уже ты к своей Варьке!» —нервно подумал Паша, беря в руку стакан со спиртным.

Толстый Егор пил водку бойко, так что бутылка опустела в момент.

— Хочешь, вместе к Варьке на моем драндулете смотаемся? — предложил раскрасневшийся тракторист.

— Ломает меня, — вздохнул Паша, водя ложкой по тарелке.

— Ну как хочешь —ломайся. — Егор поднялся из-за стола, направился к сеням. — Телевизор пока посмотри, что ли, а я сгоняю.

Хлопнула дверь, послышались удаляющиеся шаги. За окном затарахтел трактор.

Паша подождал, когда шум трактора смолкнет вдали, вскочил и бросился к тумбочке. Открыл створки, полез внутрь. На свет божий появилась картонная коробка с лекарствами. Он стал дрожащими руками перебирать упаковки. Нашел одну, на которой было написано «Симаб». Кажется, пацаны во дворе говорили что-то про эти «колеса», будто действуют они не хуже ЛСД, только вот «крыша отъезжает» надолго. А зачем она ему, «крыша»-то?

Паша сунул в рот пару больших таблеток и, чтобы кайф пришел наверняка, запил все это дело остатками водки. Водка пошла назад, но он удержал ее в себе с помощью ковша ледяной воды, потом улегся на диван и стал ждать, когда оно придет — счастье…

* * *

Сегодня опять звонила их первая клиентка — Людмила Павловна. У Вадима Георгиевича не было времени выслушивать по телефону ее долгую трескотню по поводу старческих болячек и очередного повышения цен, поэтому он предложил старушке приехать в офис. Приехать-то она пусть приедет, да только разговаривать он с ней не будет — быстренько сплавит тонкому психологу Соне, у которой, как говорится, «не забалуешь». Интересно, что ей понадобилось на этот раз?

Вадим Георгиевич нервничал — сегодня предстояли две важнейшие встречи. Одна с бандитами, с «чижиками». Как они себя поведут? Ведь заказ еще не выполнен. А вдруг они вычислили, что именно он увел у них из-под носа Пашу? Вообще-то правильно сделал, что увел: не может он на душу такой грех взять! Всю жизнь потом мальчики кровавые в глазах стоять будут. Вторая встреча — с подрядчиками и жильцами дома, который предстоит реконструировать. Строителям, конечно, лишь бы заказ взять, будут давить на «мозоль» и требовать скорейшего запуска, а у жильцов свой интерес: они ни за что не согласятся ехать дальше Садового кольца, пусть их лучше тараканы съедят, пусть перекрытия обрушатся, пусть крыша протечет, пусть дом провалится в тартарары, пусть небо упадет на землю — умрем, но не сдадимся, потому что вы, буржуи, на нашей беде нажиться хотите! А то, что каждому светит отдельная квартира улучшенной планировки за счет фирмы, переезд за счет фирмы, ремонт за счет фирмы — все, черт возьми, за счет фирмы, и какие при этом расходы, — так это и вовсе никого не волнует! Каждый чужую выгоду считает. Впрочем, никуда они не денутся — поедут. Его агенты тоже не лаптем щи хлебают. Хватит у них и времени, и терпения. Главное — льготный кредит. И тут решающее слово за Михаилом Леонтьевичем. Если Ведмедек упрется рогом — рухнет весь проект. Ну и ладно, рухнет и рухнет, он сильно не расстроится. Хотя жаль. Лучше синица в руках… Деньги за Пашкину квартиру теперь в его кармане, а вернее — в сейфе, с ними он может взять другой проект, подешевле…

Вадим Георгиевич записал в своем блокноте: «Ведмедек» и поставил три восклицательных знака.

* * *

Дверь со скрипом отворилась, и в горницу ввалился мокрый от снега Егор. Вынул из-за пазухи пару бутылок водки, выставил их на стол. Следом за ним вошел высокий худой мужик в камуфляжной форме — Варькин муж Иван. В руке у него была полупустая десятилитровая канистра с пивом.

— Эй, Пашка, пополнение прибыло! — весело крикнул Егор. — Будете с Иваном пивко пить.

Лежащий на диване Паша не отозвался. Егор подошел к нему, потряс за плечо. Паша никак не отреагировал.

— Ну, доходяга, с трети бутылки отъехал! — покачал головой Егор. — С вами каши не сваришь.

Иван поставил канистру на стол и тоже подошел к дивану. Всмотрелся в лицо парня, потрепал его по щекам. Изо рта у Паши потекла белесая слюна.

— Слушай, Егор, а ведь что-то тут не так.

— А что не так-то? — пожал плечами Иван. — Видишь, дохлый какой — ему надо-то всего ничего…

Иван взял Пашину руку, пощупал пульс, потом приподнял правое веко.

— А ведь парнишка-то у нас того! — сказал он встревоженно.

— Чего — того? — не понял Егор.

— Чего, чего — помирает!

—Да ну!

— Точно говорю, я ведь в армии фельдшером был!

— Ас чего это он вдруг?

— Может, человеку совсем пить нельзя, а ты его, поди, водкой накачал!

— Да не накачивал я его! Он сам к магазину за опохмелкой шел.

— Эй, парень! — громко позвал Иван и отвесил Паше две звонкие пощечины.

Голова Паши мотнулась из стороны в сторону.

— В район везти надо, в больницу! Иначе помрет — греха не оберешься, — веско сказал Иван.

— Погуляли, называется! — тяжело вздохнул Егор. Он подошел к вешалке, сорвал с нее Пашкину телогрейку. — Помогай давай, чего стоишь, фельдшер, твою мать!

Вдвоем они одели Пашу, Егор взвалил парня себе на плечо, Иван распахнул перед ним дверь. На выходе Егор замешкался, вернулся к столу, сунул одну бутылку в карман.

Они уложили Пашу на виденье, и Егор залез в кабину, завел движок.

— Ну, смотри, фельдшер, ежели с пацаном все в порядке, ящик водки должен будешь. Понял, нет?

— Буду-буду, — мрачно кивнул Иван.

— Через час вернусь, не скучай! — И Егор сорвал трактор с места.

* * *

Людмила Павловна пришла в офис риелторской фирмы «Гарант плюс» в первой половине дня. На ней было хорошее пальто, на голове — модная шляпка, на плече — изящная сумочка. Губы подведены яркой помадой, на лице — макияж. В общем, молодящаяся кокетливая старушка.

— Здравствуйте, — сказала она громко, окинув взглядом комнату. Из агентов на рабочем месте была только Соня, остальные разъехались по неотложным текущим делам.

— Доброе утро, — улыбнулась Соня. — Вы по какому вопросу?

— Я к Вадиму Георгиевичу, мы с ним договаривались о встрече, — объяснила старушка.

— Вы — Людмила Павловна? Вадим Георгиевич меня предупредил, — кивнула Соня. — Присаживайтесь, пожалуйста.

— А сам он где? — нахмурилась старушка. — Обещал быть.

— Дело в том, что у Вадима Георгиевича сейчас очень важная встреча, и он поручил поговорить с вами мне.

— Вот и верь после этого мужчинам! А вы, собственно, кто — секретарь?

— Я? — Вместо ответа Соня протянула Людмиле Павловне визитную карточку.

Старуха достала из сумочки очки, внимательно изучила карточку, вернула ее Соне.

— Обычно Вадим Георгиевич мною всегда сам занимался, — сказала она с обидой в голосе.

— Ну, извините. — Соня развела руками. — Так что вы хотели?

— Купить трехкомнатную квартиру.

— Очень хорошее желание. Самое время. Какой район вас интересует? — Соня выложила на стол большой блокнот, ручку, приготовилась записывать.

— Мой собственный.

— То есть? — не поняла Соня.

— Вот-вот, вы даже этого не знаете, а Вадим Георгиевич все знает, он в курсе, — с вызовом сказала Людмила Павловна. — На Варшавке я жила, в прекрасном доме, между прочим.

— Хорошо, на Варшавском шоссе, — уточнила Соня, делая пометку в своем блокноте. — Этажность, балкон, тип дома, наличие магазинов и парков, другие особые условия.

— Ну вот, и этого вы тоже не знаете! — Людмила Павловна укоризненно покачала головой.

Несмотря на то что старуха начинала раздражать Соню, она только очаровательно улыбнулась ей.

— На пятом этаже я жила, потолки три с половиной метра, кухня большая и еще темная комната для прислуги. Прекрасный сталинский дом. Поехали бы да посмотрели, милочка!

— Подождите-ка! — Соня в недоумении уставилась на Людмилу Павловну. — Вы что, хотите купить квартиру, в которой раньше жили?

— Ну да, а что тут такого? — Старушка пожала плечами. — Я слышала, цены-то сейчас маленькие стали. Я даже газеты специально покупала. У меня там, можно сказать, вся моя счастливая жизнь прошла. Муж у меня генералом был, между прочим!

— Вы ее продали или разменяли? — поинтересовалась Соня.

— Так через вас же и продавала, милочка! — воскликнула Людмила Павловна. —Вадим Георгиевич этим занимался. Вы теперь просто обязаны мне ее вернуть!

— Подождите, подождите, — покачала головой Соня. — Что значит — вернуть? Если вы ее давным-давно продали, если сделка оформлена у нотариуса, почему вы решили, что новые владельцы согласятся ее вам снова продать?

— То есть как это не согласятся? — удивилась Людмила Павловна. — Это же моя квартира. Ее мой муж покойный получал.

«Да, веселая, судя по всему, старушка», — подумала Соня.

— Она у вас приватизирована была, когда вы ее продавали?

— Конечно, Вадим Георгиевич сам этим занимался.

«Заладила свое — „занимался, занимался“! Хлебнем мы с ней горя!» Соня наконец поняла, какой финт замыслила Людмила Павловна: разница между до-кризисной и послекризисной ценами квартиры — раза в полтора, если не больше. Сумма в долларах достаточно приличная, если учесть, что это «сталинка» и действительно недалеко от центра. Из воздуха деньги получаются. Только одного не понимает старушка, что новые хозяева откажутся ей квартиру продавать. Или она уже с ними договорилась и они согласны?

— Вы по поводу продажи новым хозяевам звонили? — поинтересовалась Соня.

— Я, честно говоря, думала, что этим вы должны заняться, — сказала Людмила Павловна.

— Ой, — вздохнула Соня. — Ладно, диктуйте адрес и телефон. Только учтите, если они откажутся, мы что-либо сделать будем бессильны. Любой другой вариант — пожалуйста. Вы другие варианты будете смотреть? Примерно такого же плана — трехкомнатные «сталинки» в этом же районе?

— Зачем мне другие? — возмутилась Людмила Павловна. — Другие мне не нужны. Вы мне мою квартиру назад продайте.

«Что это, сумасшествие или старческий маразм?» — подумала Соня.

— Хорошо, Людмила Павловна. Я, как только все выясню, сразу вам перезвоню.

— А когда Вадим Георгиевич будет? — вернулась к своему Людмила Павловна. — Вы, я смотрю, как-то странно на мою просьбу реагируете.

— Почему странно? Я ведь пообещала вам связаться с новыми хозяевами! — возмутилась Соня.

— Можно, я его здесь подожду?

— Знаете, сегодня он вряд ли вернется в офис, — довольно жестко сказала Соня. — Вы не волнуйтесь, о результатах моих переговоров я сразу дам знать. Всего доброго!

Однако Людмила Павловна не уходила. Она сняла шляпу, расстегнула пальто и закинула ногу на ногу. . — Звоните, звоните, девушка.

— Ну, хорошо. — Соня вздохнула и сняла трубку…

* * *

«Господа чижики» сидели в кафе за столиком у стены. Седой потягивал джин из банки, нервный пил кофе и ел пирожки с грибами. Вадим подошел к столику, выдвинул стул, сел.

— Ну что, как наши дела? — поинтересовался он деланно безразлично.

Старался держать себя в руках, но голос все равно дрожал, выдавая волнение.

— Как сажа бела, — ответил седой.

— То есть?

— Сбежал твой клиент средь бела дня, — сказал нервный. — Из машины дернул. Стекло расколотил и дернул. Помогли ему. Может, ты знаешь — кто?

Вадим мгновенно вспотел. Теперь главное — не выдать себя. Он ничего не видел, ничего не слышал, ничего никому не говорил. Иначе… Иначе, как говорится, реакция непредсказуема.

— Понятия не имею. Может, дружки его — наркоманы?

— Угу, дружки, как же! Все они о нашем деле знали и специально в такую даль на тачке ехали, да? «Служба спасения», мать их так! Ты кому о деле говорил, мужик?

— Никому.

— А жене?

— Я же сказал — никому.

— Смотри, нас обманешь — себе хуже сделаешь.

— Это что, угроза?

— Да нет, всего лишь предупреждение. Ты к нам с «мокрым» делом обратился. Поди, сам знаешь — заказчиков сейчас прокуратура не больно жалует. Если что — на полную катушку раскрутят. Несолидно тебе на нарах париться будет. Моли Бога, чтоб клиент твой до ментов не добрался.

— Что же теперь делать?

— Что делать, говоришь? — усмехнулся нервный. — Как видишь, мы — люди порядочные. Могли бы тебя «кинуть», сказать, что дело сделано, парнишка боты склеил. А мы не «кинули», пожалели. Предупредили…

— Ну да, а то этот парень к тебе с дядями в погонах придет — ты и удивишься, — подхватил седой.

— Мы тебе его, конечно, найдем и зароем, как обещали, но теперь за отдельную плату, — продолжал нервный.

— Подождите, подождите, почему за отдельную? Семь тысяч — хорошие деньги. — Теперь, после всего сказанного, можно было не скрывать волнения, и голос Вадима еще больше задрожал.

— Они — хорошие, если клиента, как зайца, с собаками разыскивать не надо, — возразил седой. — А в нашем случае — они плохие.

Вадиму хотелось сказать: «Я вам остальные деньги дам, только не трогайте больше пацана, оставьте его в покое!» — но он прекрасно понимал, что тогда-то бандиты наверняка заподозрят его в двойной игре и устроят допрос с пристрастием. А так… Ну кому, скажите на милость, в голову придет сначала заказать гаденыша, а потом его спасти?

— Хорошо, сколько еще надо? — спросил он.

— Еще пять штук для ровного счета, — ответил нервный, не глядя в глаза Вадиму.

«Этак они из меня все деньги за квартиру выдоят! — лихорадочно подумал Вадим. — Может, Пашку перепрятать, а то ведь и правда найдут? В таком случае я самого себя по-крупному подставлю. Идиотская ситуация складывается: сам прячу и сам же деньги даю, чтоб нашли. К следующей встрече надо придумать что-нибудь очень правдоподобное и отказаться от их бандитских услуг. Лучше бы прямо сейчас и отказаться, но сейчас нельзя — рано».

— Ладно, будет вам пять к следующему разу, — кивнул Вадим.

— Неделя сроку, — сказал нервный. — Теперь ты понял — мы свое слово держим.

«Просто джентльмены! — про себя усмехнулся Вадим. — Хрен вы у меня его найдете!»

* * *

Егор сидел на кушетке рядом с пальмой в коридоре приемного отделения и прямо из горлышка потягивал водку. Глаза его пьяно блестели. Пил он без закуски, занюхивая спиртное свежесорванным пальмовым листом.

Появилась врачиха — невысокая хрупкая дамочка в белом колпаке. Тракторист торопливо спрятал бутылку за пазуху.

— Вы его фамилию знаете? — спросила она» строго глянув на раскрасневшегося Егора.

— Нет, — покачал головой Егор. — Мы ж только познакомились. Зачем же я у человека сразу фамилию спрашивать буду. Пашка и Пашка.

— Очень плохо, — вздохнула врачиха. — Как же мы его теперь оформим?

— А чего с ним? — спросил Егор, тронув за пазухой бутылку — не выпала бы.

— Сильнейшая интоксикация. Сильнодействующие препараты, водка, наркотики. Вы с ним тоже наркотики употребляете? — строго спросила врачиха.

— Да вы что! — махнул на нее рукой тракторист. — Я этой гадости отродясь в рот не брал!

— А ее в рот и не берут, молодой человек. Вы его руки видели?

Егор отрицательно помотал головой.

— Все в «дорожках». Я уже на своем веку насмотрелась на таких. Наверное, года два стажа.

— То-то я смотрю, бледный он какой-то и трясет его по-другому, не по-водочному, — вздохнул Егор. — Выживет хоть, нет?

— Постараемся. Сейчас пока кровь чистим. А потом лечиться ему надо. Сейчас, сами знаете, такое лечение дорого стоит.

— Вы уж постарайтесь, а то приехал парень погостить… Слушайте, вспомнил — Кравцов его фамилия. Кравцов, точно!

— Кравцов? — переспросила врачиха.

— Ну да, Вадима Кравцова родственник. Наверное, одна у них фамилия.

— Ну что же, запишем с ваших слов, — кивнула врачиха и глянула в окно, в темноту. — А вы, молодой человек, не пейте больше, а то как домой-то поедете в таком виде? Еще один пациент нам сегодня не нужен.

— Да что вы! — усмехнулся Егор и провел рукой по спрятанной на груди бутылке. — Одна «банка» мне как слону дробина.

* * *

…Михаил Леонтьевич сидел за своим столом, обложившись бумагами. У него с утра дико болела голова — то ли погода менялась, то ли городским смогом надышался. В его бы возрасте не заводом руководить, а сидеть с удочкой у лунки где-нибудь подальше от Москвы. Михаил Леонтьевич выдавил из гнезда таблетку цитрамона, сунул ее в рот, запил стаканом воды. Это была уже третья таблетка за час — пока что не помогало.

Сбоку призывно пискнул селектор. Михаил Леонтьевич повернулся в кресле.

— Да, Маша, слушаю.

— К вам Кравцов со своим заместителем.

— Да-да, я помню. Пускай заходят. — Михаил Леонтьевич откинулся в кресле, потер виски. — Заместитель у него, понимаешь ли! Сам от горшка два вершка!

Дверь отворилась. Вошли Вадим и Владимир Иванович. Ведмедек кивнул им, жестом предложил сесть.

— Ну так что ты там лепетал по телефону насчет банковского кредита? — спросил он, едва взглянув на зятя.

Вадиму не понравился тон, которым Михаил Леонтьевич начал разговор.

— У нас инвестиционный проект, — сказал он сухо. — Вот финансовое обоснование, расчеты, справки. — Он выложил на стол перед Ведмедеком все бумаги.

Михаил Леонтьевич невнимательно пробежал глазами первый лист, потер указательным пальцем кончик носа.

— Сколько?

— Полуторамиллионного кредита за глаза хватит, — торопливо сказал Вадим.

— Сколько-сколько?

— Полтора миллиона — это минимум. Мы ещё из своих возьмем, — включился в разговор Владимир Иванович.

— Ребята, вы что, охренели? — Михаил Леонтьевич даже покраснел от возмущения. — Где же я вам столько денег возьму? У меня ведь не банк, а завод. Я долларов не печатаю.

— Но банк-то при заводе есть, — напомнил Вадим.

— Ну и что — при заводе. И потом, процент у них знаешь какой?

— Знаю. Михаил Леонтьевич, я бы сам к ним пошел, но вы все-таки директор, у вас вес другой. Под вас они хоть три, хоть пять миллионов дадут…

— Под мои фонды, значит, залезть хочешь? — усмехнулся Михаил Леонтьевич. — Ну, жучок, а!

Вадим уже понимал, что разговора не получится. Когда у Ведмедека такое настроение, лучше не лезть — нагрубит, нахамит да еще тебя же виноватым выставит. Знаем — проходили! Но все-таки раз уж начал — нужно было довести ситуацию до конца.

— Михаил Леонтьевич, не собираюсь я ни под кого залезать. Через четыре месяца деньги вернутся, кроме того, вы, как один из инвесторов проекта, получите свою долю от прибыли. Боюсь сейчас точно сказать, сколько это будет, но никак не меньше ста тысяч. Скажите, разве это плохо: сто тысяч за четыре месяца?

— Плохо, конечно, — рассмеялся Михаил Леонтьевич. — Почему всего сто, а не пятьсот? Я привык работать масштабно!

«Так, ну все — понесло деда, как говорится, — подумал Вадим. — Сейчас он специально всякую ересь нести будет. Ты ему слово, он тебе два — в пику, лишь бы возразить, лишь бы повредничать. Хуже маленького ребенка!»

— Михаил Леонтьевич, вы хоть бумаги просмотрите, — попросил он тестя. — Люди целую неделю работали, проект считали. Здесь же все обосновано, все цифры выверены. Элитный дом. Я вас уверяю — стопроцентная ликвидность в течение двух месяцев.

— Слова-то какие говорит: ликвидность, проект считали. Я таких слов не знаю, я вам не бухгалтер. Я в другие времена воспитывался, когда люди работали, а не деньги за шкуру неубитого медведя считали. И зачем опять элитный дом? Вы лучше для простых людей нормальные квартиры постройте, чтобы они их купить могли, а не ходили бы мимо да облизывались! Не дам. Сказал: не дам, — значит, не дам! У меня ваши с Сашкой авантюры вот где!

Вадим тяжело вздохнул. Опять беспочвенные обвинения, опять палки в колеса! Какие авантюры? Не было никаких авантюр, агентство и без них поднялось, встало на ноги, стало абсолютно самостоятельным от заводской казны. За ремонт офиса Вадим деньги давно заводу перечислил. Квартиру они с Сашкой себе шикарную сделали, две машины, дачу на озере Круглом. А что арендная плата у них мизерная — так другую Михаил Леонтьевич сам отказался брать. Они, между прочим, любую заплатить были готовы.

— Зря вы, Михаил Леонтьевич, ей-богу! — сказал Вадим в сердцах. — Деньги под это дело я все равно найду, а вы потом завидовать будете и локти кусать.

— Не буду я ничего, Вадик, кусать. — Михаил Леонтьевич прислушался к своим ощущениям и понял, что голова проходит. — Иди давай квартиры продавай.

Когда Вадим с Владимиром Ивановичем вышли из Директорского кабинета, оба переглянулись и одновременно вздохнули.

— Ну, что будем делать? — спросил Владимир Иванович.

— Снимем штаны и начнем бегать, — мрачно пошутил Вадим.

— Если денег не будет к следующей неделе, проект уплывет — это однозначно. Александра не может на отца повлиять?

— Бесполезно. Если уж он упрется рогом… Ты бы знал, как он артачился, когда фирму нашу открывали. Помог на грош, а потом орал, что мы его завод обираем. В общем, Володя, деньги кой-какие у меня есть — сделка одна хорошая провернулась. Но денег этих не так много, как хотелось бы. На проект еще не меньше миллиона надо…

— Владимир Иванович вздохнул:

— Я гол как сокол.

— Я с тебя и не прошу. Ты сам-то веришь в проект?

— Верю, — кивнул Владимир Иванович. — Как в самого себя, на сто процентов.

— Ну, и я тоже верю. Значит, что?

— Значит, найдем.

— Вот именно.

* * *

Михаил Леонтьевич потрогал виски — голова прошла, и тут же улучшилось настроение. Он нажал на кнопку селектора.

— Машенька, ты ко мне Зою срочно подошли, — попросил он секретаршу.

— Сейчас сделаю, — пообещала Машенька звонким голосом.

Буквально через минуту в кабинет вошла экономист Зоя Викентьевна, нерешительно остановилась около двери. Михаил Леонтьевич подозвал ее к себе:

—Посмотри-ка вот это.

Зоя Викентьевна надела очки, углубилась в бумаги. Михаил Леонтьевич терпеливо ждал.

— Ну что? — спросил он, когда женщина отложила бумаги в сторону.

— По бумагам — проект отличный. Сразу видно, хороший экономист поработал, и прибыль реальная — около тридцати процентов.

— Что вы мне все прибыль в процентах считаете? Проценты эти мне в банк не положить.

Зоя Викентьевна взглянула в бумаги:

— Ну, где-то порядка полумиллиона в долларах, плюс минус пятьдесят тысяч.

— Вот это другой разговор! — Михаил Леонтьевич потер кончик носа и задумался. — Слушай, Зоя, может, мне дать зятю денег на это дело? А то ведь он упрямый — обязательно где-нибудь на стороне их найдет.

Зоя Викентьевна пожала плечами;

— Это ваше дело, Михаил Леонтьевич, сами смотрите. Но по бумагам все очень хорошо, то есть выгодно.

— Оно и настораживает, что очень. А что с юридической стороной?

— С юридической стороной сложнее. Надо перед заключением сделки договора посмотреть. Оговорить условия. Да я ведь и не юрист. Другого советчика вам надо.

— Ладно, ступай. Если еще будут вопросы — позову, — кивнул Михаил Леонтьевич.

Когда Зоя Викентьевна вышла, он пододвинул к себе один из телефонов, набрал номер.

— Алло, Стуликов на проводе. Арсен Мироевич у себя? Соедините, пожалуйста.

* * *

Паша открыл глаза и увидел за окном белое, как саван, поле. Он обвел взглядом крохотную палату, в которую едва влезала одна кровать. Наверное, это была и не палата вовсе, а какое-нибудь служебное помещение для хранения швабр и ведер, временно переоборудованное под «койко-место». Удивительно, но сегодня ломка была не такой сильной, как раньше. Паша посмотрел на свои исколотые руки. На венах были заметные следы, но не от тонких игл, которыми он всегда пользовался, — от капельницы. Значит, он не где-нибудь, а в больнице, и его лечили. На нем были новые семейные трусы и больше ничего. Паша пощупал влажную простыню под собой и брезгливо поморщился.

Он с трудом спустил ноги с кровати, сделал шаг к двери. Палата покачнулась, как палуба океанского корабля. Паша взялся за ручку, сначала потянул дверь на себя. Нулевой эффект. Он ее толкнул. То же самое. Тогда он присел перед замком и увидел, что дверь закрыта на ключ. Через замочную скважину ему был виден тускло освещенный коридор с темно-зелеными стенами. Хорошенькое дело! Его заперли, как какого-нибудь преступника в четырех стенах.

— Эй, есть кто-нибудь! — крикнул Паша в замочную скважину.

Никто не отозвался. Паша сел рядом с дверью и грустно усмехнулся. Каждый раз теперь просыпается он на новом месте: то в избе, то в какой-то больничной комнатехе, воняющей дезинфекцией. Как было хорошо ему в своей квартире с соседом Кемалом этажом ниже, который подкармливал его и всегда давал денег. А тут вдруг в одночасье все переменилось: куда-то везут, бьют, угрожают, запирают, лечат. И кто в этом виноват, интересно знать? Только не он сам! Он тихо сидел дома, как мышь, никого не трогал, но подлая жестокая действительность ворвалась в его дом, завертела, закрутила, уволокла из его уютного мирка в какие-то деревни, избы, палаты, поля. Это Кравцов во всем виноват, вот кто! Это он нагло ворвался в его квартиру, начал его пугать, шантажировать — все уничтожил, весь его замечательный домашний кайф! Он вспомнил угрожающие слова Вадима Георгиевича насчет того, что Паша не имеет права покидать деревню, в которую он его привез. Иначе… Паша вдруг подумал о деньгах. Ведь в прошлый раз ему удалось не потратить ни копейки, ну и где они, эти деньги? Наверняка украли, пока он был в беспамятстве, сволочи!

— Дверь откройте! — завопил Паша истошно. На этот раз его крик возымел действие — послышались торопливые шаги, в скважине заворочался ключ. Паша отпрянул от двери, сел на кровать.

На пороге стояла пожилая медсестра с седыми волосами — толстая, в очках.

— Чего орешь? — спросила она сердито. Паша съежился под ее жестким взглядом, но все-таки осмелился спросить:

— Где мои деньги? У меня в кармане много денег было! Где они? И почему меня заперли?

— Про деньги он вспомнил! — недобро усмехнулась медсестра. — А то, в каком тебя состоянии сюда привезли, ты не помнишь?

— В каком? — спросил Паша.

— Едва жив был. Без сознания. Пена изо рта шла. Мы уж думали — не выкарабкаешься! Если б не твой приятель…

— Егор?

— Не знаю — Егор не Егор. В общем, все твои деньги на лекарства ушли, на лечение, понял, парень?

— Слушайте, я вас об этом просил?! — завелся Паша. — Больно мне нужно ваше лечение! Деньги назад возвращайте, иначе я сейчас же в милицию заявлю! Там рублей восемьсот было!

— Заявляй, заявляй! — кивнула медсестра. — Они тут как раз тобой интересовались, откуда, мол, такой наркоман взялся и что он в нашем районе делает? Сейчас я им позвоню, скажу, что очухался. Прямиком из больницы в тюрьму и переедешь.

— За что это? — испуганно спросил Паша.

— За все хорошее! За наркотики за свои, за то, что без документов живешь. Так что сиди в палате и не дергайся. Понял?

— Есть охота, — неожиданно сказал Паша.

— Ну, это можно, — кивнула строгая медсестра и снова закрыла дверь на ключ.

— Эй, не надо закрывать! Не убегу я! — крикнул Паша и саданул в дверь кулаком.

— Ты это своим детям расскажешь, — отозвалась из-за двери медсестра и ушла.

Ему на самом деле хотелось есть. Давно он не испытывал такого острого чувства голода, свойственного большинству здоровых людей. Неужели эти деревенские коновалы его вылечат? Нет, он не хотел этого, не хотел, не хотел! Он хотел хорошую дозу, чтобы опять забыться и уснуть, чтобы не видеть этой каморки, заснеженных полей за окном, строгого взгляда медсестры в очках. Ничего не видеть и не знать, потому что «многие знания умножают скорбь». И он теперь это чувствовал, как никогда.

За окном послышался какой-то странный переливчатый звон. Паша подошел к окну, глянул вниз, на заснеженные поля и деревья. Звон нарастал, и вот из-за снежного бугра появилась тройка, которая тащила за собой широкие сани. Возница правил сто громко понукая лошадей, а в санях сидели двое: парень и девка. На парне была расстегнутая дубленка из-под которой был виден черный костюм, на девке — большая шуба, на голове — длинная полупрозрачная фата.

«Свадьбу празднуют, сволочи! Сколько ж они на нее денег грохнут, подумать страшно! Все на ветер, на фуфу! Лучше б мне подлечиться дали!..»

Паша улегся на кровать поверх одеяла и закрыл голову подушкой.

БЕГ С ПРЕПЯТСТВИЯМИ ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ

«Начальнику Отдела расследований генерал-майору Зеленцову А. В.

СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА

В соответствии с планом оперативных мероприятий по программе «КОРДОН-2» мною была проведена работа по выявлению возможных контактов объекта с целью недопущения вывоза незаконно нажитых им средств за пределы России. Работа велась по двум направлениям: связи в криминальной среде (черные маклеры, квартирные аферисты) и законный риелторский бизнес. У людей, связанных с черным риелторством, я пытался получить описание внешности Канта и создать его социально-психологический портрет. Внешних характеристик получить так и не удалось, поскольку Кант всегда работает через посредников и фигуранты по уголовным делам его никогда не видели, но кое-какие черты личности афериста прояснились. Возраст средний, скрытен, умен. Вполне вероятен постоянный партнер, который легко входит в доверие к будущей жертве. Кант — аналитик, его партнер — психолог. Обладает деловой хваткой. Умеет анализировать развитие ситуации на несколько ходов вперед. Интересуется только очень крупными делами. Не рискует, страхуя сделку по нескольким направлениям. Обладает потрясающей интуицией — чувствует опасность и «уходит», подставляя партнеров, еще до того, как преступление вскроется. На черном рынке не менее десяти лет. По некоторым сведениям, работал в Прибалтике, в Грузии, в центральных регионах России, на Урале и в Приморье.

Что касается законного риелторского бизнеса, я Рассматривал его с точки зрения лазеек для осуществления квартирных афер и махинаций Канта и пришел к выводу, что, к сожалению, на сто процентов никто не застрахован от обмана, но вероятной жертвой нашего клиента будет человек, который прежде всего:

1) имеет возможность брать большие банковские кредиты;

2) пытается скрыть от налоговых органов часть неучтенной прибыли;

3) азартен, любит рисковать;

4) прислушивается к мнению других, авторитетных для него людей (полагаю, что во многом аферы Канта построены на создании определенного общественного мнения вокруг потенциальной жертвы);

5) хочет получить сверхприбыль;

6) никогда не был связан с черным маклерством. В связи с недостаточностью добытой информации объект нуждается в дальнейшей разработке.

Сотрудник отдела А. Бредов»

* * *

— Ну и что это за филькину грамоту ты мне тут нацарапал? — Зеленцов снял очки и строго посмотрел на подчиненного.

Алексей неопределенно пожал плечами — грамота как грамота, не хуже других. В конце концов, он целую неделю не спал, не ел, все этим чертовым Кантом занимался! Начальству, как капитану на мостике, только сотую часть айсберга видать, а вот сколько под водой?..

Бредов вспомнил о Марине — риелторше с точеной фигурой — и вздохнул. Поход в ресторан никаких результатов не дал. Девушка оказалась гордой, независимой, спать с ним категорически отказалась, да еще и посмеялась напоследок: ишь, каков клиент, хочет ее любовницей сделать, чтобы посреднический процент не платить! У него даже в мыслях такого не было! Поведение Марины разозлило Алексея не на шутку, и он решил во что бы то ни стало добиться ее благосклонности…

— Алексей Вячеславович, мне бы еще недельку! Уверен я, проявится. Не здесь, так там. Не может он больше года без дела сидеть! — произнес Алексей, не веря в собственные слова. Кант мог «на пенсию» уйти, и что тогда?

— Где это — там? — спросил Зеленцов.

— Там — это за границей, — уточнил Алексей. — Если здесь он может веками нелегалом жить, то там придется ему и натурализоваться, и капиталы отмывать. Главное — этот процесс отследить. Вы уж, пожалуйста, обратитесь за помощью к коллегам.

— Ладно, обращусь, — кивнул генерал. — А теперь давай о том, что в твою филькину грамоту не вошло.

Не вошло многое. Ну вот, например, поведение агента по недвижимости. С незнакомым клиентом — продавцом или покупателем — он ведет себя иначе, чем со знакомым; с приятелем, обратившимся за помощью, иначе, чем со знакомым; с другом — иначе, чем с приятелем, любовницей (любовником) иначе, чем с другом. В общем, все как у Гоголя, и нет предела разнообразию человеческих отношений. Будь Алексей просто клиентом симпатичной Мариночки, никогда бы ему не узнать, что между реальной ценой объекта и той, что значится в распечатке, есть «две большие разницы», как говорят в Одессе, да и живет агент вовсе не с «конторы», а со своих дел, которые он «крутит» на стороне.

— Ну что же, Алексей Вячеславович, если это вам так интересно… — начал Бредов.

* * *

…— Диночка! — ласково позвал Вадим, войдя в комнату.

Шторы были задернуты, стоял полумрак, резко пахло какими-то лекарствами. Дина лежала в кровати, натянув одеяло до подбородка. Под одеялом проступали очертания ее огромного живота. Вадим, решив, что Дина спит, осторожно, на цыпочках, подошел к кровати. Но она не спала — смотрела в потолок. Он присел на краешек, положил ей на грудь большой букет роз.

— Что с тобой? —спросил Вадим шепотом.

— Нет-нет, ничего, — грустно отозвалась Дина. — Тебя жду, лежу, думаю.

— Я уже здесь, — улыбнулся Вадим и ткнулся губами в ее щеку. — Я тебе фруктов привез и рыбки солененькой. Будешь?

Дина отрицательно мотнула головой, из глаз выкатились слезы.

— Что с тобой?

— Врач говорит, на сохранение ложиться надо. Живот тянет. Шесть недель осталось. Скоро уже.

— Кто ж тебе не дает? Ложись, милая, я тебя навещать буду.

— Угу, я лягу, а ты носа в больницу не покажешь, со своей Сашкой будешь жить.

— Дина, ты опять! — Вадим поднялся, заходил по комнате. — Сколько раз я просил!..

— Я тут лежала, думала: вот родится мальчик, подрастет, а папка к нам редко ходить будет. Забежит на часик, опять убежит. Мальчик меня спросит: «А почему папка с нами не живет?» А я ему скажу: «Потому что он в другом месте, с другой тетей живет. Семья у него там». Он спросит: «А мы для него разве не семья?» «Нет, — скажу, — не семья, мы так — в качестве развлечения существуем, чтобы иногда богатый папа нам подарки дарил да в гости приходил — поесть, поиграть да еще кое-что». У меня хороший мальчик будет, красивый, умненький, весь в отца.

— Ты прямо как немецкая фрейлейн из той сказки, ей-богу, помнишь, которая в день свадьбы представила, как родится у нее сынок и упадет в колодец… — покачал головой Вадим. Он снова присел на краешек кровати. — Что тебе всякие глупости на ум идут?

— Может, конечно, и глупости. Тебя почти целую неделю не было. А случись со мной что? Думаешь, моя соседка палец о палец ударит? Да она скорей поможет мне сдохнуть, чтоб жилплощадь поскорей освободилась!

— Диночка, миленькая ты моя! — Вадим обнял ее, принялся покрывать ее лицо поцелуями, чувствуя губами соленые слезы. — Замотался я совсем! Документы на сделку готовили. Знаешь, сколько там документов? Я тебе покажу!

— Не надо, — сказала Дина.

— Юристы, банки, встречи, договора, протоколы. Как белка в колесе, честное слово! Знаешь, какая крупная сделка! Зато теперь все позади. Вчера в десять утра подписали в кабинете у Ведмедека. Он гарантом выступил. Я-то не верил в него, думал, «загноит», откажется, а он настоящим мужиком оказался. Представляешь? Через четыре месяца у нас столько денег будет, умотаться! Все купим: и квартиру, и машину, все-все! Я каждый день к вам приходить буду — обещаю! Ни минуты покоя — вы еще устанете от меня!

— Ведмедек — это кто? — спросила Дина, подозрительно глянув на Вадима.

— Ну, я же тебе говорил… — Вадим замялся. — Ну, этот… тесть. Кличка у него такая.

— Ах тесть! Ну да, он же у тебя такой богатый, такой важный! Без него нельзя, а если ты еще от Сашки уйдешь — весь твой бизнес сразу кончится. Думаешь, дура я, не понимаю?.. — Дина помолчала немного. — Ты и в прошлый раз говорил, что денег много, все купим… Хвастался, что очень крутую сделку провернул.

Вадим тяжело вздохнул:

— Да, провернул. Только те деньги все пришлось в проект вложить. Не хватало. Понимаешь?

— Нет, не понимаю, — покачала головой Дина. — Ты их каждый раз вкладывать будешь. Один проект, второй, десятый. Денег много не бывает, ты же сам говорил…

— Да нет, почему же, бывает, — слегка растерялся Вадим, он действительно говорил так. — Просто подобный проект один раз в жизни подворачивается. Реконструкция элитного дома в центре. Упустишь — и все! Потом фортуна к тебе только задницей поворачиваться будет. Не любит она, когда ее подарки не берут. У нашего мальчика с первого дня жизни будет все, абсолютно все, понимаешь? Это же здорово! И не будешь ты у меня в четырех стенах сидеть, няню хорошую наймем.

— Твои бы слова да Богу в уши. — Дина с трудом повернулась на бок. — Болит все, сил нету.

— А что такое? — встревожился Вадим.

— Как что? Мог бы и пораньше поинтересоваться — что! Уколы мне делают сосудорасширяющие, чтобы преждевременных родов не было, и витамины. Вот и болит!

— Диночка, но ты же мне ничего не говорила!

— А ты не спрашивал!

— Ну ладно, ладно, хватит уже дуться, мир. Смотри, какие розы огромные, голландские. Такие очень долго стоят.

Дина взяла букет, вдохнула аромат цветов.

— Спасибо, — сказала она и слабо улыбнулась. — Обещай мне, что больше не будешь пропадать надолго.

— Обещаю, — с готовностью откликнулся Вадим. — Тебе что-нибудь приготовить поесть?

— Ладно, готовь, — согласилась Дина. — Там в холодильнике котлеты есть, салат. Каши гречневой хочу. Сваришь? И цветы в вазу поставь. Да не просто поставь, а обрежь стебли, шипы обломай, иначе ни фига они стоять не будут, хоть и голландские!

— Через пять минут все будет! — Вадим взял букет и отправился на кухню.

Он, конечно, лукавил насчет того, что после заключения сделки будет посвободней. Куда там! Теперь надо будет жильцов расселять, бегать, суетиться, следить за тем, чтобы подрядчики выполняли все работы в установленные сроки, а те, конечно, будут тянуть резину. Не столько резину, сколько деньги. Дом-то крутой, халтурить нельзя — все должно быть сделано по высшему разряду. А не дай бог, доллар упадет, или еще какая финансовая беда случится в нашем многострадальном государстве! У них ведь вся смета долларовая, в рублевом эквиваленте. А четыре месяца — срок большой, все, что угодно, может произойти… Нет-нет, больше никаких дополнительных инвестиций, все согласно смете и графику работ. И так он уже остался без копейки, весь выложился. Вообще-то подрядчик ему понравился. Солидный мужик лет пятидесяти, все рекламировал себя, показывал фотографии реконструированных им домов. Кучу цветных фотографий. Действительно, стильно, красиво, богато… Вадим чужому слову никогда не верил, а потому навел о подрядчике справки. Все подтвердилось. Хорошо работал, ни разу заказчиков не подвел… Ну ничего, расселение он быстро организует, за ним, как говорится, не заржавеет…

На кухне Вадим налил в вазу отстоявшейся воды из кувшина, обрезал ножом длинные стебли, стал обламывать шипы — укололся. На указательном пальце выступила темно-красная капелька крови. Вадим отсосал кровь, полез в аптечку за йодом.

Послышались шаги. На кухню вошла соседка. Помня Динину инструкцию, Вадим отвернулся, не поздоровавшись.

— Здрасте, — сказала старуха ему в спину и начала греметь кастрюлями.

«Долго она будет здесь сшиваться?»— раздраженно подумал Вадим и обернулся.

Соседка включила газ, поставила на плиту сковороду, налила подсолнечного масла.

«Да, судя по всему, долго». Он полез в холодильник за котлетами.

— Ты за своей Динкой-то следи! — неожиданно произнесла соседка, не глядя на него.

— Что такое? — насторожился Вадим.

— К ней вчера мужик днем приходил. Так же, как и ты, на час.

Масло раскалилось, и старуха вывалила на сковороду мелко нарезанную картошку.

Слова старухи больно резанули по сердцу.

— Вы бы не в свое дело не лезли! — сказал Вадим зло.

— Что? — не поняла старуха.

— Мы сами как-нибудь разберемся, без вас! — крикнул Вадим.

— Я-то что, тебе с ней жить, — пожала соседка плечами.

Вадим промыл гречку, поставил кастрюлю на огонь. Старуха стояла у плиты, помешивая картошку, и уходить с кухни не собиралась.

«Да, Динка права, надо поскорей отсюда сваливать. Поменяться бы с каким-нибудь алкашом, чтоб старухе крови попортил», — подумал он зло.

— А ты чем занимаешься-то? — снова неожиданно спросила соседка.

— Я? Да так, философией, — слукавил Вадим.

— Ученый, что ли? — усмехнулась старуха. — А Динка говорила, будто ты квартирами торгуешь. Буржуй!

«Кто ее, интересно знать, за язык тянул?! То она с соседкой на ножах и слова не скажет, а тут разоткровенничалась!» — подумал Вадим.

— Бывает иногда, торгую.

— Ты мне с правого уха говори, а левым я не слышу ничего, — заметила соседка. — Муженек покойный мне его рассадил.

— Я говорю — есть такое дело. Было бы чем торговать, — сказал Вадим громко.

— Вот и пособил бы Динке своей, да и мне заодно.

— Как же я вам пособлю? — удивился Вадим.

— А говорят, сейчас можно из коммунальной комнаты в отдельную квартиру уехать.

— Расселить, что ли?

— Ну я не знаю, как это у вас там называется. Сам видишь, нам с твоей Динкой житья вместе нету, а так я бы на старости лет отдельно пожила. Детей нет, так племянникам хоть квартира достанется…

«А что, может, она и права? Отселить ее куда-нибудь на окраину, и будет у Динки двухкомнатная. Судя по всему, запросы у соседки не очень большие, долго выкобениваться не будет», — подумал Вадим, убавляя огонь.

— Я подумаю!

— Думай-думай, — кивнула соседка, — а то потом ребеночек родится — некогда думать будет.

Вадим вернулся в комнату. Дина все так же лежала в кровати.

— Что это к тебе за мужик вчера приходил? — спросил Вадим с ноткой ревности в голосе.

— А, настучала уже! — усмехнулась Дина. — А ты как хотел? Неделями не бываешь! Да ладно, не дергайся ты, врач это был.

— Мужик? — удивился Вадим.

— А чего особенного? Классный, кстати, врач, внимательный очень, в отличие от некоторых.

— Дина, мы уже, кажется, обсудили этот вопрос, — завелся Вадим.

— Обсудили, обсудили. Врач-то и сказал, чтоб на сохранение ложилась. А я боюсь.

— Нет-нет, надо обязательно ложиться, — покачал головой Вадим. — Ему виднее. Знаешь, соседка твоя предложила отселение. Квартиру ей отдельную надо.

Дина нахмурилась:

— Я ж просила!

— Да я с ней и не разговаривал, она первая начала. Может, и правда, отселить ее? Будет у тебя своя «двушка».

— С тараканами, в старом доме, в котором скоро капремонт начнут, — добавила Дина. — Придумала же — отселиться! А так на нее посмотришь — вроде мозгов нету…

— Нечего было языком болтать, что я недвижимостью занимаюсь!

— А я и не болтала! — обиделась Дина. — Может, она наши разговоры за дверью подслушивает!

— Ага, глухая и подслушивает, — улыбнулся Вадим. — Ты кому другому расскажи! А насчет отселения все-таки стоит подумать.

— Ладно, иди давай, а то каша сгорит, — строго сказала Дина.

Вадим покормил ее, пообедал сам и поехал по своим обычным риелторским делам.

* * *

…Кварцевые часы на стене показывали без пятнадцати двенадцать. В офисе было многолюдно. Штатные и внештатные агенты работали не покладая рук: сегодня был день жильцов расселяемого дома, все они приехали заключать договоры с «Гарантом». Одни скандалили и требовали кроме отдельных квартир еще приличной доплаты, поскольку теряют престижный район, другие хотели евроремонт за счет фирмы, третьи претендовали на две жилплощади — себе и детям. Попадались, правда, и такие, которые были всем довольны и только кивали головами, соглашаясь. Из последних нашелся один мужик, который, посмотрев предлагаемую квартиру, тут же согласился в нее въехать. Спихнуть объект с первого показа — это большая редкость. Обычно квартиру придется раз десять показать, прежде чем она кому-нибудь приглянется. Да и десять — не рекорд, бывали в «Гаранте» и такие объекты, которые по сорок раз показывать приходилось. Измотается агент, изведется, надоест хозяевам со своими бесконечными звонками и приездами, каждый раз с новыми людьми — ну не берут квартиру, хоть убейся, хотя вроде бы неплохая, и ремонт недавно сделан, и район тихий. Просто есть «везучие» объекты, а есть наоборот, и порой тут от агента и продавцов мало что зависит. Нет настоящего клиента — и все! Кто хоть год в риелторском бизнесе покрутился, тот знает. А вообще, показ объекта потенциальному покупателю — это маленькое искусство, которому, впрочем, несложно научиться. Опытный риелтор никогда не поведет на квартиру к продавцу всех покупателей сразу. Привезет, конечно, всех вместе, но поведет каждого по отдельности. Один смотрит, остальные пока в машине ждут, поскольку процессом осмотра нужно управлять и не оставлять клиентов наедине, а то ведь они и сами между собой Договориться могут. Если же продавца дома нет, а у агента есть ключи от заветной жилплощади, то можно вести всю толпу сразу, а потом уже на месте «разводить», чтобы лишней работы не делать. По пять раз рассказывать о достоинствах и недостатках квартиры — язык отвалится. А потом, после показа, если чувствуешь, что «клюнуло», но покупатель сомневается — то ли цена ему кажется слишком большой, то ли не понравилась плесень в ванной, — надо его приободрить, пообещать, что с продавцом будет проведена необходимая работа, что цена немного упадет, а плесень исчезнет. Те, кто обращается к риелторам, или ленивы, или богаты, или действительно в этом деле ни черта не смыслят, а потому у них один выход — довериться специалисту, который весь геморрой с документами возьмет на себя. Поэтому агенту такие доверяют, и тут главное — вовремя выступить гарантом безопасности, поболтать по душам, создать видимость, что покупателю ты лучший и преданнейший друг и стоишь на его стороне, хотя на самом деле стоишь ты только на своем гонораре, из которого больше половины придется агентству отстегнуть… Однако поскольку изначально цена объекта слегка завышена, всегда есть возможность скинуть несколько сотен за счет продавца. Доверчивый покупатель на такие уловки клюет как на живца. «Просит хозяйка за свою халупу семнадцать тысяч, но нет, не получит она их, не получит. И собачатиной воняет, и сантехника ни к черту… Вы, молодой человек, собак-то любите? Нет? Вот и я тоже. Ненавижу! В прошлом году меня за ляжку сенбернар укусил. Видите шрам? С тех пор… В общем, с хозяйкой я на шестнадцать с половиной договорюсь, обещаю». «…Вы, девушка, любите собак? Да? Я тоже! Обожаю! У меня дома замечательный сенбернар живет. Такой ласковый. Дети в нем просто души не чают! Одна беда — ест слишком много. Ведра мяса на день не хватает. Вот и приходится крутиться как белка в колесе, чтобы собаку с детьми прокормить. А у хозяйки тоже весьма замечательная собака неизвестной породы, я думаю, вы с ней поладите. Будете потом домами дружить, собачачьими секретами делиться…»

Вадим поздоровался со всеми, прошел в кабинет. Тут же на пороге возникла Катя.

— Договора подписать, Вадим Георгиевич, — сказала она, покрываясь румянцем.

— Ну как ты, освоилась уже? — спросил Вадим, ставя под договорами свою подпись.

— Освоилась, — кивнула Катя, заглядывая в глаза начальнику. — Больше никаких ошибок не будет.

— Во-первых, не зарекайся, во-вторых, чтоб действительно освоиться и все тонкости нашего бизнеса понять, надо не один год в нем проработать. Ну ладно, будем считать — испытательный срок для тебя закончился. Беру в штат. Можешь об этом своим родителям сказать.

— Классно! Спасибо, Вадим Георгиевич. — Катя широко улыбнулась.

— Спасибо в стакан не, нальешь… Шучу, шучу. — Вадим полез в сейф за печатью. — Сколько Владимир Иванович тебе клиентов с расселяемого дома дал?

— Одного всего, — сказала Катя.

— Одного, и то хорошо. Видишь — доверяет. Вот ты и оправдывай доверие. Больше у тебя никаких сделок не намечается?

— Намечается, — кивнула Катя и открыла блокнот. — Один мужик приходил, хочет свою однокомнатную в Перове на «двушку» с доплатой поменять.

— Понятно — альтернатива. Большая доплата? — поинтересовался Вадим.

—Пятнадцать тысяч!

— Ого! — покачал головой Вадим. — Вполне прилично. Что просит: престижный район или новый дом?

— Того и другого, и побольше, — пошутила Катя.

— Того и другого побольше не получится, — подхватил шутку Вадим. — Телефон, адрес записала?

— А как же!

— Есть желающие?

— Уже двое.

— Молодец! Теперь ты с показом немного потяни, говори, что хозяина пока нет, еще что-нибудь — в общем, придумаешь! Только палку не перегибай, а то убегут. Может, сегодня-завтра еще парочка желающих наберется, тогда всех вместе и повезешь, а то так у нас в конторе на бензин денег не хватит, чтобы всех клиентов поодиночке развозить.

— Так у них почти у всех машины есть, — заметила Катя.

— Машины — это хорошо, — кивнул Вадим. — Только ты смотри, чтобы они между собой не Договорились, а то «кинут» и глазом не моргнут.

— Это я знаю. Ученая, — сказала Катя.

— Ну вот и работай, раз ученая, — улыбнулся ей Вадим. — А насчет «спасибо» ты подумай — давно чай с тортом не пили.

Катя кивнула и ушла, а Вадим углубился в бумаги, но поработать с документами ему не дали. Сначала заглянул Владимир Иванович.

— Можно к тебе?

— Валяй. Ну что там у вас, как?

— Еще неделя, и дом будет освобожден от каких-либо живых существ, кроме крыс и тараканов, — весело сказал Владимир Иванович. — Закрутилось, Вадик, закрутилось!

— Не говори «гоп»! Сложные случаи есть?

— Можно сказать — нет. Соня с Мишкой проводят грандиозную работу по опусканию слишком заносчивых клиентов. Их бы премировать надо. Действительно, волчья работа.

— Ладно, ладно. Вот проект до конца доведем — всем хорошие премии будут в зависимости от участия, — пообещал Вадим. — Что еще?

— Подрядчик интересуется, переведены ли оставшиеся деньги.

— Подожди, подожди. Как это — они еще работать не начали, а мы им уже треть перевели и еще должны?

— Вадик, ты меня, конечно, прости за назойливость, но по договорам мы им шестьдесят процентов предоплаты должны сделать. Им ведь материалы покупать, сантехнику, рабочих нанимать. Я вчера там был — с улицы уже начали леса строить… Да и перед другом неудобно, понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Вадим. — Ладно, завтра перечислим, раз пошла такая пьянка. Что еще?

— Конфиденциальный вопрос, так сказать. Вадим кивнул и посмотрел на полуоткрытую дверь кабинета. Владимир Иванович встал, дверь прикрыл.

— Через неделю у дочери свадьба. Впервые замуж — это не баран чихнул. Родственников понаедет — человек сорок. Все деньги дочке на квартиру да на застолье ушли. В общем, взаймы две тысячи до первой приличной сделки. Хочу их в свадебное путешествие отправить, в круиз какой-нибудь… средиземноморский…

— Жених-то — ничего? — спросил Вадим Георгиевич, открывая сейф.

— Ничего. Толковый парень. Аккумуляторами торгует.

— Автомобильными?

— Да нет, автономное питание для кассовых аппаратов и систем сигнализации.

— Жаль, а то бы пригодился. Значит, на аккумуляторах свадебное путешествие не заработать?

— Да он только начал. Не раскрутился еще.

Вадим отсчитал Владимиру Ивановичу две тысячи долларов.

— Желательно побыстрей, а то я с этим проектом на мели сижу — даже машину поменять не могу.

— Как только, так сразу, — кивнул Владимир Иванович, сунул доллары в карман пиджака и вышел.

Вадим вздохнул и вспомнил, как все начиналось у них с Александрой. Был он тогда нищим студентом четвертого курса философского факультета, на кольцо невесте денег едва наскреб. Если б не Ведмедек… Может, Дина права и женился он тогда не на Александре вовсе, а на ее обеспеченном папе, поскольку хотел беззаботной и обеспеченной жизни? Хотел бессознательно, не желая себе в этом признаться? Нет-нет, неправда это! Был он романтиком, любил Александру искренне, и никаких меркантильных мыслей в его голове тогда не витало. Просто потом любовь превратилась в привычку. А от привычек человеку романтичному не так-то легко избавиться, да и зачем? Впрочем, от юношеского его романтизма сейчас остались одни только ножки да рожки…

Вошла Соня:

— Вадим Георгиевич, а что мне с вашей Людмилой Павловной делать?

— Что такое? — насторожился Вадим, откладывая в сторону бумаги. — По-моему, вполне приличная старушка. Я в свое время ее квартиру продавал. Первый мой клиент.

— Ну да, приличная! Только она теперь эту квартиру назад просит. Ностальгия у нее, видите ли. А по-моему, это не ностальгия, а маразм старческий. Новые хозяева, конечно, против. Она скандалит, настаивает, говорит, будто это мы виноваты, что она на старости лет без жилья осталась.

— Насколько я помню, она у сына жила. — Вадим понял, что поработать в офисе ему сегодня не дадут. Слишком много народу и бестолковой суеты — не сосредоточишься .

— Видать, не ужилась. Говорит, будет теперь на нас в суд подавать.

— Да ради бога! Сделка была абсолютно чистая. Ни один суд в ее пользу не решит. Только если она недееспособна.

— Вот этого-то я и боюсь. Вы, Вадим Георгиевич, когда сделку оформляли, справку с нее о психическом здоровье не требовали? К психиатру не ходили? Может, она десятый год на учете в Кащенко состоит?

— Присядь, Соня, в ногах правды нет. И объясни, пожалуйста, в чем причина для беспокойства?

— Если все так, как мы сейчас предполагаем, сделка будет признана незаконной и аннулирована.

— Ну и что дальше?

— Значит, кто-то из клиентов теряет в деньгах, да и наша репутация, прямо скажем, подмочена.

— Насчет репутации ты. Соня, особо не переживай — еще не из таких передряг выходили. А из клиентов потеряет только сама же Людмила Павловна, чтоб ей ни дна ни покрышки с ее выкрутасами! Я эту сделку хорошо помню — она по полной сумме проходила, так что ей придется возвращать все деньги до копеечки, а она наверняка часть из них потратила. Так что. Соня, ты объясни ей все популярно и предложи другой вариант. Если она не совсем сумасшедшая — поймет.

Когда Соня ушла, Вадим, заглянув в свой рабочий блокнот, сгреб со стола все бумаги по новой сделке в портфель и покинул кабинет. Ему надо было кое-кого навестить.

* * *

Ободранная дверь на Подбельского была опечатана. На бумажках, приклеенных к двери и косяку, стояли подписи и печати.

«Хорошенькое дело — неужели и девчонку забрали? А где же папаша?» — подумал Вадим. Он вспомнил о Василиске, представил ее, прыгающую на пружинах дивана. Красивые глаза, короткие пепельные волосы. Вадим вдавил кнопку звонка соседней двери, особо, впрочем, не надеясь, что кто-то окажется дома. Было четыре часа — наверняка соседи все еще на работе. Однако за дверью раздались шаги, и дверь открыла та самая женщина, которая наорала на него в прошлый раз.

— Здрасте,-улыбнулся Вадим Георгиевич, надеясь, что женщина его не запомнила. Но она его тут же узнала.

— А, это вы, — сказала она сухо. — Что, Васькина квартира покоя не дает? Я же вам в прошлый раз русским языком все объяснила!

— Дело не в квартире, — покачал головой Вадим. — Не нужна мне она! Я хотел бы узнать, что с девочкой.

— Озаботились? Ладно, пройдите, раз уж пришли! — Женщина отступила в сторону, запуская Вадима. Закрыла дверь, дальше прихожей не повела. — Умер у нее отец-то.

— Как умер? От водки? — предположил Вадим.

— Ну не от воды же! — вздохнула женщина. — Привел в дом дружков, напились, подрались, вот он и упал неудачно виском об железку. Мгновенная смерть. Дружки, конечно, убежали со страху. Василиска пришла со школы, видит, папка лежит, не шевелится. Думала — напился, давай тормошить, а он уж остывать стал. Кинулась ко мне. Я и милицию и «скорую» вызвала — все как положено. Девочку до оформления опекунства в детский дом забрали, только не вижу я, чтоб родственнички торопились. Никому, видать, не нужна, — вздохнула соседка.

— А поймали этих дружков его? — спросил Вадим.

— Да чего их ловить-то? Вечером того же дня все в кутузке сидели. А вам-то что за интерес, если не квартира?

—Да так… хорошая девчонка. Жалко.

— Жалко ему! Опекунство у вас не выйдет, и не думайте даже. У нее своих родственников хватает.

— С чего вы решили, что я об этом думаю? Не думаю. Я просто помочь хочу. Вы ее в детском доме навещали?

— А как же! Гостинцы носила. Она сидит, плачет. Конечно, в десять-то лет без мамки-папки остаться — каково?

— Да уж, — согласился Вадим. — Адрес не дадите? Я ей тоже чего-нибудь вкусненького принесу.

— Добрый, что ли? — Женщина смерила его взглядом с ног до головы. — Ну ладно, дам. А то у меня денег-то в обрез — не напасешься. — Женщина ушла в комнату, скоро вернулась с листком бумаги, протянула ему. — Вот адрес.

— Спасибо, — поблагодарил Вадим, пряча листок во внутренний карман пиджака.

— Вы меня извините за прошлый раз, спустила на вас собак, — неожиданно смягчилась женщина. — Это ее папаши идея была квартиру продать, вы тут как бы ни при чем. Вам позвонили, вы и приехали. Отругала я вас тогда, а потом все переживала, что зря. По вам сразу видно — человек вы хороший, честный. Не держите зла. А коли еще Василиске хоть немного поможете — вам на том свете зачтется.

— Мать ее сюда не приезжала?

— Нет. Ей в Италию звонили — говорит, дел много, не сможет пока приехать. Лучше бы уж вообще от ребенка отказалась, чем так.

— М-да, хорошая у них, видать, семейка.

— Не вам судить! — Тон у соседки опять стал резким. — Может, мать еще опомнится, пожалеет свою душу. Ведь страшный же rpexl

— Грех, — согласился Вадим Георгиевич.

Он поблагодарил соседку за адрес, попрощался и вышел за дверь. Василиску действительно было очень жалко. Он сам не знал — почему. Чужой ребенок, первый раз в жизни ее видел, скоро свой будет, родной. И так хлопот полон рот, к чему ему все эти хлопоты? А вот защемило сердце, засвербило в душе, не проходило и дня, чтобы он не вспоминал о Василиске.

У них с Александрой детей быть не могло. Много раз пытались, но каждый раз все заканчивалось неудачей: то выкидыш, то вообще — ничего. Пришлось идти в центр планирования семьи, сдавать анализы, проходить обследование. Генетическая экспертиза выявила наличие в крови антигена. Во всем они были совместимы; и по характерам, и в сексе, и в быту. Почти не ссорились. Александра всегда понимала его, шла на компромиссы, он тоже ей уступал. А тут надо же — генетическая несовместимость! Каждый раз при наступлении беременности организм Александры вырабатывал антитела, которые отторгали плод. На семейном совете решили: раз Бог не дал, значит, не судьба, и не будут они больше по этому поводу дергаться, для себя будут жить, в свое удовольствие. А тут у него появилась Дина…

* * *

…Паша сидел на подоконнике, упершись ногами в оконный проем. Ему было скучно, грустно, плохо. От «Примы», которой угостил его местный сторож дядя Вася, щипало язык, во рту скапливалась горькая слюна, свербило в носу, а кайфа не было никакого. Все попытки проникнуть в ординаторскую к заветному шкафчику с таблетками были тщетны — за ним следили очень строго и все так же запирали на ключ в его крохотной палате, как какого-нибудь преступника.

Кормили скудно, но ему, впрочем, было все равно, потому что вкуса пищи он почти не ощущал.

Ломки теперь стали намного слабее, он даже иногда стал забывать о своих обычных утренних желаниях — хотя бы маленькую дозу! Впрочем, Паша прекрасно знал, что все это самообман, ложное утешение — стоит только добраться до заветного шкафчика!..

Ключ в замке повернулся, и на пороге возникла строгая медсестра в очках — Валентина Сергеевна. В правой руке она держала стойку от капельницы.

— Все сидишь, бездельничаешь? — сказала она, опуская стойку на пол.

— А че делать-то? — с вызовом спросил Паша. — Заперли, как обезьяну в клетке.

— Поработать хочешь?

— Поработать? — удивился Паша.

— Ну да, хватит уже даром больничный хлеб жрать.

— Нет, работать я не могу, — отрицательно покачал головой Паша. — У меня все исколото: задница, плечи. Скоро живого места не останется.

— А что ты хотел? Любишь кататься… Зато здоровым человеком выйдешь, семью создашь, детей нарожаешь, может, чего хорошего в жизни сделаешь. А то в свои двадцать — уже как старикашка восьмидесятилетний, под себя ходишь, хоть сейчас на кладбище неси!

— Ничего не старикашка! — обиделся Паша. — Это у меня, может, с детства болезнь. Вовремя не вылечили.

— Ну да, не вылечили! Вся твоя болезнь от героина. Если не бросишь колоться, еще пару лет — и все!

— Неправда, у меня еще вся жизнь впереди!

— Значит, так. Работать не пойдешь — сегодня же и выпишем, — предупредила медсестра. — Будешь сам себя кормить.

— У меня денег нет. — Паша вздохнул. — Вы же и повытаскали. А тут до Гусевки, откуда меня Eгop привез, далеко?

— Километров пятнадцать, наверное.

— Пешком не дойдешь. — Паша кивнул на заснеженные поля за окном, снова вздохнул. — А попутки до деревни бывают?

— В Гусевку? Да вряд ли кто возьмет. Зимой автобусы не ходят, поэтому всяк норовит в машину напроситься. Кто родственников возит, кто друзей. Без пассажиров не ездят. Да и куда ты пойдешь, парень? Одежонка у тебя хлипкая, домашняя. Замерзнешь по дороге.

Медсестра была права — до деревни ему не дойти. Да и что ему там делать без копейки? А что, если не до деревни, а в Москву? Прийти к ментам да и рассказать им все. Эх, хоть бы какой документ завалящий! Паша вспомнил злое лицо Кравцова, предупреждение: из дома ни ногой…

— Ладно, чего делать-то? — спросил он, слезая с подоконника.

— На кухне поможешь. Баки там тяжелые, девчонки не справляются, рабочих нет. Пьют все. — Валентина Сергеевна вздохнула. — Скоро все пропьют!

А может, оно и к лучшему, что он наконец-то выберется из своей крохотной палаты, посмотрит, что к чему. Может, так и до шкафчика скоро доберется… Паша пошел следом за Валентиной Сергевной по длинному больничному коридору.

* * *

Вадим обошел здание детского дома, поднялся на крыльцо, позвонил в дверь. В руках у него было два больших пакета. Долго никто не открывал, потом неожиданно щелкнул замок. Вадим вздрогнул. На пороге стояла дородная женщина в белом халате.

— Вы к кому? — спросила она, окинув Вадима взглядом.

— К Василисе Полуниной.

— Сейчас вообще-то ужин. Ладно, проходите, — сказала женщина, впуская его внутрь. — Вы ей кто, родственник?

— Дальний, — соврал Вадим.

— Как вас зовут? Что мне девочке сказать?

— Скажите — дядя. Вадим Георгиевич меня зовут.

— Присядьте. — Женщина кивнула на жесткую кушетку в углу и ушла.

Через минуту она вернулась вместе с Василисой. На ней был все тот же спортивный костюм, в котором она тогда скакала на диване. Девочка посмотрела на него исподлобья.

— Здравствуй, Василиса, — излишне весело и бодро произнес Вадим Георгиевич. — Ты меня помнишь? Помнишь, я к вам недавно в гости с тетей Полей приходил, ты еще открывать не хотела?

Девочка неуверенно кивнула, все так же исподлобья глядя на Вадима.

— Ну ладно, вы тут побудьте, — сказала женщина и ушла.

— Садись, — предложил Вадим и сам уселся на кушетку. — Как ты тут? Кормят хорошо? — Честно сказать, он совершенно не знал, о чем с ней разговаривать.

— Нормально кормят, — кивнула Василиска. — Евгения Григорьевна сказала, что вы мой дядя. Вы не мой дядя. Вы в прошлый раз приходили нашу с папой квартиру покупать. Я помню, как тетя Поля на вас кричала.

«И эта туда же!» — огорченно подумал Вадим.

— Да не нужна мне ваша квартира! У меня своя есть. Я тебя навестить приехал. — Он полез в пакет. — Здесь вот вещи теплые: свитер, штаны шерстяные, колготки. Мерзнешь, наверное?

— Нет, не мерзну. Здесь тепло. Чьи вещи, детей ваших? — спросила девочка.

— Почему детей? — удивился Вадим. — Все новое, только что купил. Возьми, пригодится.

Он протянул ей пакет, но Василиска отрицательно мотнула головой и пакет не взяла.

— Не надо мне от вас ничего!

— Слушай, Василиса, я тебя, конечно, уговаривать не буду — дело твое, но я ведь просто помочь тебе хочу. Тяжело теперь тебе одной. Здесь, кстати, фрукты, шоколад. Сама поешь и детей угостишь. — Вадим положил на кушетку второй пакет.

— А я и не одна! — с вызовом сказала Василиска. — За мной скоро мама приедет и в Италию заберет.

— Конечно, приедет, — кивнул Вадим, — никуда не денется. В Италии хорошо. Будешь итальянский знать. Тебя мама учила итальянскому языку, когда здесь с вами жила? «Белла рагацца» знаешь, что такое?

Василиска засмеялась:

— Рагацца-карагацца! Просто рога какие-то!

—Ничего и не рога! Знаешь, как переводится? «Хорошенькая девочка». Вот и будь хорошей, возьми все что я тебе принес. — Вадим поднялся с кушетки — Ладно, мне пора. Ты не скучай, я тебя часто навещать буду.

—А вы можете моей маме позвонить, сказать, чтобы она приехала и меня забрала? — неожиданно спросила Василиска.

— Маме? А у тебя ее телефон есть?

Девочка тяжело вздохнула и помотала головой:

— Он у тети Поли есть.

— Хорошо, я сейчас же заеду к тете Поле и возьму телефон. А завтра позвоню, идет?

Василиска кивнула. Неожиданно Вадим наклонился и поцеловал ее. Василиска отпрянула:

— Вы чего?

— Извини, больше не буду. Пока. — На прощание он помахал девочке рукой.

— Пока, — сказала Василиска печально. Когда дверь за Вадимом закрылась, она полезла в пакет с фруктами.

* * *

«Девятка» была припаркована у поребрика в одном из тихих московских дворов. Седой сидел за рулем, нервный курил и поглядывал в зеркало, наблюдая за детьми, которые с визгом катались с невысокой горки на детской площадке.

— Время идет, клиент нервничает, — произнес нервный.

— Ничего, ничего, ему, толстосуму, полезно иногда. По-моему, он уже пожалел, что заказал парнишку — сказал седой.

— А зачем же тогда «башлей» добавил? — удивился нервный.

— Чтоб мы чего плохого про него не подумали, — Усмехнулся седой. — Я в прошлый раз внимательно за ним следил, видел, как у него морда удовлетворением засияла, когда мы ему про «облом» сказали.

— Да ну, гонишь! Я тоже следил.

—Нет, тут не просто, так, — покачал головой седой. — У меня интуиция.

Нервный остановил его, тронув за рукав:

— Наш друг приехал.

Из пристроившегося неподалеку от них «опеля» Выбрался высокий седой мужчина, открыл дверцу «девятки», уселся на заднее сиденье.

— Добрый день, — вежливо поздоровался он «господами чижиками».

— Привет, ментяра, — весело отозвался нервный. — Как наше дело поживает?

— Поживает, — усмехнулся мужчина. — Мне на старости лет только и осталось, что наркоманов вам искать.

—На то ты и «опер», — сказал нервный. — Ладно, не тяни.

— Вы меня, пожалуйста, не погоняйте, — нахмурился мужчина. — Я люблю, чтобы все по порядку. Итак, — он раскрыл папку, стал перелистывать бумаги, — по наводке, которую вы мне дали, я выяснил, что в квартире проживал некий Павел Андреевич Осадчий. Выписался. По листку убытия должен был уехать в Рязань. Но в Рязани он в паспортном столе до сих пор не зарегистрирован.

— Не хватало нам его теперь еще в Рязани искать! У них там, в Рязани, пироги с глазами, их едят, они глядят! — пошутил нервный.

— В связи с наркотическими пристрастиями вашего героя я решил проверить, не ставили ли его на учет в наркологических диспансерах, — продолжая оперативник. — В пределах Москвы и Московской области-нет.

— Неужто в Рязани поставили? — ухмыльнулся нервный.

— И в Рязани нет. Но тут выяснилось, что в токсикологию одной из районных больниц Рязанской области был недавно доставлен молодой человек двадцати лет без документов с признаками тяжелейшего наркотического отравления — «колес» наглотался, о чем тут же был проинформирован тамошний оперативный дежурный. Дежурный, конечно, доложил кому следует, на этом все и кончилось — у рязанских ментов и без наркоманов дел хватает, благо и состава преступления нет.

— Так-так, вот это уже горячо, — оживился седой. — Неужто этот наш Осадчий отравился?

— В том-то и загвоздка. — Мужчина глянул в папку с бумагами. — Хотя имя и отчество совпадают, при поступлении в больницу парень был зарегистрирован как Кравцов.

— Как? — переспросил нервный.

— Кравцов, — повторил оперативник. Седой с нервным переглянулись.

— Тебе это ни о чем не говорит? — спросил седой напарника.

— Да это ж фамилия нашего клиента!

— Весело! Может, они родственники? — седой усмехнулся, повернулся к оперативнику. — Адрес больницы давай.

— Э, ребята, вы мои условия знаете, — покачал головой мужчина. — Сначала профинансируйте, как говорится.

— Во мент пошел — каждый свой шаг на «зелень» меряет! — пошутил нервный.

Седой вынул из внутреннего кармана куртки конверт, протянул его оперативнику.

Мужчина заглянул в конверт, удовлетворенно хмыкнул, передал «господам чижикам» папку:

— Здесь вся информация об интересующем вас объекте.

— Это у вас в ментуре объекты, а у нас клиенты, — поправил нервный.

Оперативник будто не слышал его, попрощался и вылез из «девятки».

— Козел! — произнес ему вслед седой. — Такие, как он, всю страну разворовали! Ничего святого! — Он помолчал, успокаиваясь. — Ну что скажешь, напарник?

— А что говорить? Работать надо. Приедем на место, там и разберемся, — сказал нервный.

Взревел мотор, «девятка» развернулась и, разбрасывая снежную грязь, выехала со двора.

* * *

«Фольксваген» Вадима Георгиевича с трудом забрался на горку и замер. Он вылез из машины и огляделся. До деревни оставалось еще километра полтора. Видны были дома с трубами, из которых шел густой белый дым. Дорога была — две узкие колеи, а посредине узкая высокая полоса жесткого наста. «Тут сядешь на брюхо и поминай как звали, — подумал Вадим, глядя на дорогу. — Для таких поездок нужен джип какой-нибудь». Ничего, вот проект пойдет, он и «фольксваген» свой поменяет, и джип купит. Подумав, посомневавшись, Вадим решил все-таки рискнуть. Осторожно тронул машину с места, вдавил педаль акселератора, набирая скорость. Мотор надсадно ревел, борясь с дорогой, и машина упрямо ползла в сторону Гу севки.

Главная улица в деревне была расчищена, и Вадим быстро добрался до дома деда. Дым из трубы не шел, дорожка от калитки до крыльца была засыпана снегом, да и сам дом стоял сиротливо, смотря на улицу черными окнами, будто его давным-давно бросили.

Все это удивило и встревожило Вадима. «Неужели свалил, гаденыш!» — подумал он, вылез из машины и направился к крыльцу, утопая по щиколотку в жесткой снежной крошке. Ноги тут же промокли.

Дверь оказалась не заперта, Вадим вошел в избу. В доме было холодно и промозгло. «Да, видно, горбатого могила исправит, — зло подумал Вадим, оглядывая комнату. Постель смятая, вытряхнутые из ящиков комода вещи разбросаны по комнате. Таблетки искал, хотел „наколесоваться“? Деньги, наверное, сразу же все спустил. И где его теперь найдешь? Зря он его пожалел тогда. Нельзя сволочей жалеть — тут же на голову садятся и гадят!

Вадим Георгиевич начал прибираться, торопливо запихивая вещи в ящики. Заправил постель, растопил печь, чтобы хоть немного согреться. Прибравшись в доме, вышел на крыльцо, раздумывая, где теперь «гаденыша» искать. Может, соседи видели, знают? Ведь в деревне долго незамеченным не проживешь — все на виду.

Вадим вышел из калитки на улицу, огляделся. Около дома Егора стоял его трактор. «Дома», — решил Вадим и зашагал по улице.

Егор действительно был дома. Сидел за столом, на котором стояла большая глубокая сковорода с жареной картошкой, залитой яичницей, торопливо и жадно ел.

— А, привет, кореш! — заулыбался он, увидев Вадима. Привстал, подал руку. — Покушаешь?

— Спасибо, не хочу, — мотнул головой Вадим. — Егор, я тут пацана в дедовском доме оставлял…

— Да, Вадик, удружил ты нам с родственничком! — не дал договорить ему Егор. — Такого наркошy поселил — упаси меня бог! Он ведь тут чуть боты не двинул в одночасье. Едва отходили. У меня от матери таблетки остались, так он их горстями, горстями, будто витаминки. Три дня под капельницей пролежал, понял, да?

— Где он?

— Известно где — в районе, в больнице. Его там держат пока, лечить пытаются, да только известно-дело гиблое. Мне сеструха моя Анька — она там санитарит — рассказывала: раз пять уже его у сейфа с лекарствами ловили — так и норовит ширнуться! И милицией грозили, и в палате запирали —ничего не помогает! Ты бы хоть предупредил нас, что за фрукт! А то мы его с распростертыми объятиями, можно сказать, а он… гнида!

— Мне этого парня спасти надо было. Где у нас больница? — спросил Вадим.

— Как из Гусевки выезжаешь, сразу направо, по шоссе, а там первый поворот. Дорога не очень. А спасти-то от кого? — полюбопытствовал Егор.

— Неважно. От себя самого.

— Да, это верно, — кивнул Егор, — сам он себя и погубит. Съест его болезнь, сточит, как червяк яблоко… Может, все-таки покушаешь? А я бы тебя потом доставил на своем железном коне, как барина.

— Некогда мне. — Вадим кивнул на прощание, вышел за дверь и зашагал по тропинке к своей машине.

Егор посмотрел в окно, зацепил вилкой картошки с яичницей, отправил в рот.

— Завязнешь по дороге, сам потом прибежишь просить вытащить. Только я меньше чем за две пол-литры не соглашусь, так и знай, — сказал он своему далекому собеседнику.

Паша, обливаясь потом, катил по каменному полу большой бидон с молоком. Подкатил к плите, утер рукой пот со лба. Молодая двадцатилетняя повариха Наташа в коротком халатике, под которым колыхались ее большие груди с темными сосками, хохотнула, увидев его.

— Как мышь, мокрый! Вот она, городская-то жизнь, — все в болезненную мокроту уходит, а здесь, глядишь, мужиком станешь, а, Павлуша? — Повариха озорно подмигнула ему и пообещала: — Еще один бидон прикати, я тебя обедом покормлю.

— Сейчас, сейчас. — Паша прислушался к бешено колотящемуся в груди сердцу, тяжело вздохнул. После стольких месяцев бездельного лежания на диване и ежедневных доз любая, даже самая легкая работа давалась ему с огромным трудом.

Паша не торопясь направился к открытой двери, за которой тарахтел грузовичок с бидонами в кузове.

— Умаялся, поди, Павлик! Давай сигареткой попыхтим, небо покоптим, — предложил водитель грузовичка — балагур и весельчак дядя Леша.

Паша присел на ступеньку рядом с водителем, с наслаждением затянулся едкой папироской, закашлялся с непривычки.

— Да, это тебе не анаша! — хохотнул дядя Леша. И что они все к нему привязались с этими наркотиками?! Он уж забыл, как они выглядят — столько времени прошло!

По плохо расчищенной дороге, надрывно ревя, к больнице неслась «девятка».

— Не жалеют движок, — заметил дядя Леша. — Так вот и умают «лошадку» до смерти. Чужой кто-то. У наших вроде ни у кого такой тачки нет…

Паша насторожился, напряженно всматриваясь в силуэт автомобиля. «Девятка» свернула к больнице.

— Ишь ты, к нам! Наверное, больного привезли, — предположил дядя Леша.

В Пашином сознании всплыл мутный силуэт машины около подъезда его дома — пропахший табаком салон, какие-то обрывочные разговоры… Он вдруг выкинул недокуренную сигарету и направился к кухне.

— Ты куда? — всполошился дядя Леша. — А бидон-то?

— Я сейчас, я в туалет, — соврал Паша. Он прошел через кухню, пересек больничную столовую и оказался в коридоре, который вел к приемному отделению. Паша, крадучись, двинулся вдоль стены по коридору, замер, не дойдя нескольких шагов до дверного проема. Через полуоткрытую дверь до него доносились голоса приехавших, спрашивавших о чем-то.

— Пашка Кравцов? Ну, конечно! Он сейчас на кухне девочкам-поварихам помогает, — ответила им дежурная медсестра.

Кравцов? Ну да, ну да, это ведь он сам, того не желая, «поменял» фамилию! После реанимации, когда Паша пришел в себя и увидел склонившихся над ним врачей, его спросили, Кравцов ли он. И Паша автоматически кивнул в ответ, еще не совсем понимая, чего от него хотят. А потом, уже осознав случившееся, решил, что поступил правильно, скрыв от врачей свою настоящую фамилию. Пусть будет Кравцов и пусть никто не догадывается, кто он на самом деле.

— А со здоровьем у него как? — поинтересовался мужской голос.

Паша тут же узнал его, внутренне похолодел, учащенно и неровно забилось сердце в груди. Именно этот голос тогда предложил ему хорошую дозу.

— Сейчас уже не так мучается, хотя тяжело, конечно, мальчонке. Поубивать бы тех, кто его к этому делу приучил. Что же вы за своим братом — и не уследили? Сами-то вон здоровьем пышете.

— Ну, за ним разве уследишь? Что мы только не предпринимали, чтоб спасти его от этой напасти! И лечили, и запирали, а уж денег истрачено — вторую машину купить можно! Можем ли сейчас навестить Пашу?

— Да-да. Вы подождите здесь, я его сейчас приведу. Присядьте на кушеточку.

«Ишь ты, вежливые какие, сволочи! Лечили они!» Паша сделал шаг назад, развернулся и побежал, стараясь не шлепать ногами в тапочках по полу. Он проделал тот же путь, что и несколько минут назад — через столовую и кухню, — и снова очутился около входных дверей. Бидоны уже все, сколько нужно, стояли около плиты, а грузовичок с балагуром дядей Лешей уехал. Паша видел, как грузовичок, урча, медленно забирается на горку — не догнать.

Он растерянно оглянулся. Было на нем больничное одеяние — куртка да штаны, на ногах тапки. В таком виде по зимней дороге не больно разгуляешься.

Подошла повариха Наташа, развязно подпихнула его широким бедром:

— Где бродишь-то, кавалер? Пойдем пообедаем, а то остынет все.

— Наталья, у нас здесь ватник и валенки найдутся? — неожиданно спросил Паша.

— В подсобке, — сказала Наташа. — Только не валенки, а сапоги. В валенках здесь нельзя. А куда это ты намылился, интересно знать?

— Потом скажу. — Паша бросился к подсобке. Сапоги оказались женскими и были по крайней мере на два размера меньше его ноги, но выбирать не приходилось. Он с трудом влез в них, накинул на плечи телогрейку.

— Павлик! — раздался в кухне звонкий голос медсестры.

Паша на мгновение замер. Никогда не был он набожным, никогда не ходил в церковь и не знал молитв, но тут вдруг ни с того ни с сего перекрестился и пробормотал: «Господи, спаси и сохрани!» — после чего рванул из подсобки.

Он выскочил из дверей на яркий свет, побежал по тропинке мимо помойки в сторону темневшего вдали перелеска. По этой тропинке из ближайшего поселка в больницу ходили медсестры и санитарки.

— Паша, вернись, к тебе брат приехал! А как же обед, Паша?! — неслись ему вслед голоса дежурной медсестры и поварихи.

Он знал, что женщины догонять его не станут. Он боялся другого, а до леса оставалось еще не меньше полукилометра…

Нервный с Седым выскочили на крыльцо, запрыгнули в машину. Взревел мотор.

— Подождите, подождите! — На крыльце появилась дежурная медсестра, замахала руками, приказывая им остановиться.

«Девятка» резко развернулась, обдав медсестру снежной пылью, и понеслась по дороге.

— Да что же это такое! — нервно закричала медсестра.

На больничное крыльцо выскочила и Наташа.

— Ну что? — спросила она медсестру.

— Не видишь — что? Уехали! — произнесла та. — Я еще и сказать-то ничего не успела, а он, вишь, уже сообразил, гад!

— Это не брат Пашкин был. Это какой-то из дружков его наркоманских. Долги, скорей всего, а может, и того похуже, — сделала предположение повариха. — Вот Пашка и перепугался. Надо в милицию звонить. Ты номер машины запомнила?

— Нет, — покачала головой медсестра. — Да куда там-все глаза снегом запорошили!

— Вот и я тоже нет, — вздохнула Наташа. — Спасать бы надо парня.

Медсестра с поварихой скрылись в дверях приемного отделения больницы.

Паша уже добрался до опушки леса, когда сзади послышался надсадный рев движка «девятки». Он оглянулся и увидел, что машина буксует на дороге, никак не может залезть на гору. Паша сделал в сторону «девятки» неприличный жест и припустил. Он знал, что там, за перелеском, шоссе, на котором можно будет поймать машину. Только бы успеть до того, как эти гады выкарабкаются… В перелеске он передохнул и умылся чистым снегом, перед тем как побежать дальше.

Нервный, матерясь, толкал машину сзади, комья грязного снега летели на его одежду. Он упирался, пока не поскользнулся и не упал. Седой перестал мучить машину, снял ногу с педали газа.

— Ведь уйдет, сучонок! — сказал нервный, отряхиваясь от снега.

— Никуда он не уйдет, — покачал головой седой. — Мы теперь знаем, откуда ноги-то растут. И гоняться за этим чмом нам, не надо. Зачем в «казаки-разбойники» играть? Придем к клиенту и «разведем» его по полной программе за обман. Мало не покажется!

«Господа чижики» сидели в машине, курили и ждали, когда появится кто-нибудь, кто вытащит их из сугроба.

Паша окончательно выдохся, упал и долго лежал на тропинке лицом вниз, слушая нервный стук своего трепыхающегося в груди сердца. Сейчас он проклинал себя за свою глупость, за свои слабости, свою дурь, свою лень… Почему-то безумно хотелось жить. А для того, чтобы жить, надо было двигаться, идти, ползти, бежать — и как можно скорей!

Паша сел, стянул с ног сапоги, удивленно посмотрел на вздувшиеся на ногах кровавые мозоли. А ведь пока бежал — боли не чувствовал! Взял сапоги в руку и заковылял по тропинке в сторону шоссе.

Вадим аккуратно вел свой «фольксваген» по заснеженной дороге и думал о Паше, о том, что, может, оно и к лучшему, что парень пока лежит в больнице. Кто будет искать его в другой области, в какой-то затерянной среди снегов районной больнице? Никому и в голову не придет. Тем более «господа чижики» почти ничего не знают о «гаденыше» — разве только его имя. Ох и вляпался он с этим гребаным Пашей! Все жадность человеческая, желание всего сразу и побольше! Ничего, зато сейчас деньги эти, неправедным путем заработанные, благому делу послужат — для богатых людей хороший дом будет, ему прибыль и Пашке он квартирку сделает, как обещал. Может, еще одумается малый, вылечится, работать начнет, семью заведет. Все будет у него, как у людей… Эх, как говорится, благими намерениями…

Вадим свернул на расчищенное от снега ответвление шоссе и прибавил скорость. Вдруг он увидел, как из перелеска, что был с левой стороны дороги, выскочил лохматый босоногий парень в телогрейке и с сапогами в руках. «Во нагулялся деятель — аж жарко стало!» — подумал Вадим, не сразу узнав в парне своего многострадального клиента. А когда узнал, так резко вдавил педаль тормоза, что в него чуть не въехала мчавшаяся сзади допотопная «Нива», только тормоза завизжали. Вадим с облегчением вздохнули отер мгновенно выступивший на лбу пот. Из окна «Нивы» высунулся водитель, отборным матом проорал Вадиму все, что думает по поводу его вождения, и уехал.

Вадим включил сигнал поворота, развернул машину. Паша стоял на обочине и голосовал. Его трясло. Вадим затормозил, приоткрыл заднюю дверцу. Паша юркнул в машину, уселся и только тут удивленно уставился на Вадима:

—Вы?

— А ты думал, я тебя здесь навечно одного бросил? —сказал Вадим, набирая скорость. — Что у тебя за вид? Что случилось?

— Ноги стер. — Паша всхлипнул. — Эти, которые тогда убить меня хотели… Они здесь!

Вадим посерьезнел, вдавил педаль акселератора.

— Как это — здесь?

— Я сам их видел! Они на горке около больницы застряли. Там вся дорога разбита.

Вадим не на шутку разозлился на парня.

— Я, когда уезжал, что тебе сказал? Чтобы ты из дому ни ногой! А ты что сделал, а? Какого хрена, спрашивается, было таблетки у Егора глотать? Я ж тебе кучу бабок оставил на жизнь! Хочешь сдохнуть — возьми в аптеке таблеток да и уйди в лес подальше, как собака, не мозоль людям глаза! Сейчас вот выкину тебя, ублюдка, из машины, пускай бандиты подбирают!

— Пожалуйста, не надо! Я вылечился! Я в больнице вылечился! Я уже не хочу больше никаких таблеток, ничего не хочу! Они же меня убьют! — запричитал Паша, вжимаясь в сиденье.

— Заткнись! — прикрикнул на него Вадим. — Теперь нам дорога в Гусевку заказана! Если они больницу вычислили, значит, и Егора вычислят, если Егора, значит, и меня! Добавил ты мне головной боли, гаденыш! Теперь еще одну ситуацию разруливать! Ну чего молчишь? Куда вот нам теперь податься?

— Не знаю, — всхлипнул Паша, пожав плечами. В любом случае надо было побыстрее сваливать из района, и лучше всего — в Москву. Может быть, он изначально избрал неверную тактику, пытаясь «спрятать» Пашу от «господ чижиков» в деревне, где раньше жил его дед? Видишь, непременно понадобилось «гаденышу» «колес» наглотаться и засветиться везде, где только можно! В большом, многомиллионном городе проще затеряться в каком-нибудь спальном районе, в одной из халуп типовой многоэтажной, многоквартирной и многоподъездной «панельки», где соседи друг друга не то что в лицо не знают — встречаются случайно раз в полгода и то бывают чрезвычайно удивлены, что они, оказывается, уже много лет живут рядом.

Снять ему такую за сотню — за полторы, и пускай живет в ней сычом, чтоб люди не видели… Получается, опять он пожадничал — хотел и денег за квартиру на Брюсовом срубить, и Пашку на халяву пристроить…

— Ну что надумал, гаденыш? — Вадим недобро посмотрел в зеркало на Пашу. — Есть у тебя кто в Москве, чтоб не наркоман был, чтобы никому тебя «не продал»? Или глухо?

— Есть, — кивнул Паша, немного подумав. — Одноклассница. Любовь моя первая. Правда, она замуж выходила, а потом почему-то квартиру разменяли. В Ясеневе живет.

— Туда и поедем. И учти, я тебе уже второй раз жизнь спасаю. Счетчик-то работает давно — щелкает, считает.

— Я понял. — Паша вздохнул. — Может, мы возьмем чего-нибудь? Хотя бы пива? А то колбасит меня со страху.

— Оторвемся от них, тогда и возьмем.

— А зачем вы меня все время спасаете? — неожиданно спросил Паша. — Вы же убить меня хотели, я знаю! Это вы их ко мне тогда прислали! Сами бы они не пришли!

Вадим громко сглотнул слюну.

— Ты свои предположения себе в задницу заткни и сиди помалкивай, а то я и разозлиться могу!

«Фольксваген» резво катил в сторону Москвы, а «господа чижики» все еще сидели в своей «девятке» недалеко от районной больницы, курили, разговаривали и ждали, когда их машину вытащат из сугроба.

* * *

Александра была явно не в духе. Она молча накрыла на стол и ушла в гостиную, оставив его на кухне одного. Обычно сидели они всегда за кухонным столом вместе, вели неспешные задушевные беседы, решая семейные или риелторские проблемы. Александра, даже если была сыта, составляла ему компанию и, пока он ужинал, пила кофе из свежемолотых зерен. Без этого кофе она и дня не могла прожить.

— Сашка, ты чего? — спросил Вадим жене вслед, но она не удостоила его ответом.

Вадим пожал плечами, полез в холодильник. Может, она сегодня не с той ноги встала? Можно понять — замучаешься все время в четырех-то стенах сидеть!

Неторопливо ужинал, вспоминая сегодняшний бурный день. Впрочем, у него что ни день — то бурный. Наверное, такова жизнь всякого настоящего бизнесмена — а он именно таковым себя и считал. Каждый час — новые сюрпризы, неожиданные повороты, нестандартные ситуации, которые надо нестандартно разруливать. Ну кто бы знал, что его поездка в Гусевку кончится именно так? Теперь седой с нервным знают все или почти все, а значит, будут наезжать на него за его нечестную игру и, может, даже угрожать. Последние события могли их очень разозлить. Но пока что они не знают того, что знает он, и поэтому у него есть время подумать и максимально себя обезопасить.

Пашку он поселил в районе Ясенева, неподалеку от Кольцевой дороги. Там у него действительно обнаружилась одноклассница. Болезненного вида женщина с младенцем на руках открыла им дверь и, завидев Пашу, обрадованно вскрикнула и бросилась с ним обниматься. Младенец же испуганно смотрел на незнакомцев. Звали женщину с ребенком Ритой, и была она первой Пашиной любовью еще класса с восьмого. Первое романтическое чувство. Потом Паша стал покуривать, колоться. Они рассорились. Рита быстро выскочила замуж, родила ребенка, но с мужем ей не ложилось, в результате чего неплохая однокомнатная в центре была разменена на… В общем, самая обыкновенная, банальнейшая история, каких случаются сотни тысяч и с которыми господам риелторам приходится сталкиваться чуть ли не каждый божий день…

Рита очень обрадовалась тому, что Паша хочет у нее пожить, хотя ее, конечно, несколько удивил его «больничный» вид и женские сапоги на ногах и крайне огорчило то обстоятельство, что у него совсем нет денег. В итоге Вадиму пришлось спонсировать «первое романтическое чувство». Впрочем, много он на этот раз не дал, подозревая, что Паша опять загуляет, « раскумарится »…

Вадим доел ужин, помыл за собой посуду, зашел в гостиную. Александра смотрела телевизор и одновременно читала какой-то детектив.

— Сашка, у тебя что, черная меланхолия? — по пробовал пошутить Вадим, приобняв Александру за плечи.

— Что, очень заметно? — недобро усмехнулась Александра, убирая его руку со своего плеча. — Год прошел, как сон пустой, царь женился На другой, — сказала она задумчиво.

— Можешь объяснить, в чем дело? — Вадим напрягся: а вдруг ей что-нибудь про их отношения с Диной стало известно? Мало ли на свете доброжелателей, доброхотов, которые не преминут Шепнуть кое-что жене на ушко.

— Ты на календарь давно смотрел?

— Сегодня… — Вадим осекся. Вчера был юбилей их знакомства, а он настолько умотался со своими риелторскими делами, что из головы все повылетало — ни цветов, ни поцелуев, да и приехал он уже в первом часу — считай, сегодня! — Черт возьми, Сашка, ну я ж тебя просто обожаю! Разве это не заметно невооруженным взглядом?

— Абсолютно! — покачала головой Александра.

— Хорошо, даю тебе двадцать минут на сборы!

— Да не хочу я никуда!

— Двадцать минут, — повторил Вадим, глядя на жену, как бык на тореадора.

— Ну ладно, — кивнула Александра, смягчившись. — Еще смотря куда собираться. Если в театр, то и часа не хватит, а если просто прогуляться, тоску развеять…

— Какой, к черту, театр! — перебил жену Вадим. — Мы с тобой сейчас в самый классный кабак забуримся и будем там гулеванить, пока не надоест, хоть до утра! Боже мой, десять лет! Столько не живут!

— Ага, сосчитал наконец-то! — усмехнулась Александра. — А я уж думала, никогда этого с тобой не случится.

— Собирайся, я сказал, женщина! — Слово «женщина» произнес он с кавказским акцентом. — И жди меня!

Он выскочил из гостиной, пересчитал деньги в бумажнике и карманах, бросился в прихожую. На сегодня хватит гульнуть, а завтра у них в конторе сразу две сделки, и он получит свой законный хозяйский процент.

* * *

Покупая огромные ярко-красные розы, Вадим вспомнил о Дине, которая сейчас наверняка лежит в кровати с большим, выпирающим из-под одеяла животом, и ему неожиданно стало грустно. Ведь на самом деле он должен быть там… Нет-нет, никому он ничего не должен! Дина сама решилась на этот важный поступок, он ее не заставлял, не неволил, да и как можно заставить человека родить помимо его воли? Грусть прошла, и он заспешил домой, к Александре. После сегодняшнего напряженного, нервного дня очень хотелось настоящего веселого праздника и любви.

КАТАСТРОФА, КОТОРАЯ ОБЯЗАТЕЛЬНО СЛУЧАЕТСЯ

Митроша сидел на табурете в кухне и считал доллары. Некоторые из купюр он выборочно проверял на детекторе. Закончив считать очередную пачку, Митроша перетягивал ее широкой бумажной лентой, которую заклеивал узким скотчем. Пачки он складывал в картонную коробку из-под сапог, стоящую здесь же на столе. Вид у Митроши был довольный, он ежеминутно улыбался то ли сладостному процессу счета денег, то ли каким-то своим меркантильным мечтам.

Вошла Люся Кант. На ней был деловой костюм, в руке она держала трубку сотового телефона.

— Все считаешь, успокоиться не можешь? — усмехнулась она, глядя на Митрошу.

— Да как же?.. Надо. — Митроша прикрыл недосчитанную пачку, будто боясь, что у него ее отберут. — Деньги, они ведь счет любят!

— Жрать охота. — Люся приподняла крышку со сковороды. — Иван-то ел?

— Не знаю, — пожал плечами Митроша. — Он обналичкой занимается. Уехал. Пришлось часть денег в другой банк перекинуть, на него уже операционистка подозрительно смотрит.

— Пусть смотрит. Деньги-то наши! Сколько захотим, столько и обналичим… — Люся включила плиту, закурила. — Хотя нет, Иван прав. Большие суммы могут вызвать нездоровый интерес. И дело тут не только и не столько в банкирах и налоговиках, сколько в бандитах. Если, не дай бог, у них в банке есть наводчик, который стукнет, что мы регулярно крупные суммы снимаем, на нас обязательно какие-нибудь бандюки выйдут… А кроме того, времени у нас мало. Очень мало… Вот что, брось-ка ты свое занятие и набери телефончик нашего общего знакомого. — На стол перед Митрошей лег мобильный телефон.

— Это еще зачем? — Митроша нахмурился.

— Затем. В нашей игре наступил тот самый момент, когда мы должны заявить о себе.

— Но ведь… Еще же ведь не все… не все деньги. Он ведь не дурак, он тут же сообразит, что к чему, и начнет против нас действовать.

— Знаешь, Митроша, чем отличается дилетант от профессионала? — спросила Люся, накладывая на тарелку жареных овощей с мясом.

— Чем? — Митроша все еще сидел, грудью прикрывая пачку с деньгами.

— Тем, что дилетант всякое дело пытается довести до логического конца, а профессионал действует вне логики, так, как ему подсказывает интуиция. И от этого противник теряется, ошибается, не в силах понять дальнейшего развития событий, а профессионал всегда выигрывает. Интуиция — великая вещь. Митроша. А кроме того, еще существует поговорка: «Жадность фраера сгубила».

— Ну знаю, — кивнул Митроша, беря телефон в руку.

— Так вот, ты как раз фраер! — Люся села за стол и начала неторопливо есть.

Митроша набрал номер Кравцова.

— Да? — Голос у Вадима Георгиевича был сонный.

— Ну здравствуй, философ доморощенный, — сказал Митроша насмешливо. — Как поживаешь?

— Кто это?

— Друзья твои хорошие. Привет тебе от классика немецкой философии Канта. Ты его хорошо должен знать. Категорический императив давно изучал, нет? Вот и освежи классика на досуге, пока не поздно!

— Кто это? — переспросил Вадим встревоженно, но Митроша уже положил трубку.

— Правильно? — спросил он, преданно глядя на Люсю.

— Молодец, все сделал правильно. Почти. Теперь можешь продолжать заниматься своим любимым делом, — кивнула Люся на лежащие перед ним деньги.

Митроша, забывший, сколько купюр он насчитал, отложил пачку в сторону и начал снова.

* * *

Вадим положил трубку на прикроватную тумбочку, потер глаза, глянул на сладко спящую Александру и снова улегся в постель.

Кто бы мог позвонить в такую рань? Девять часов, суббота. Время последнего сна. Уж больно знакомый голос. Вадим вспомнил, что ему снилось, когда его разбудил звонок. Какая-то бесконечная езда на велосипеде по узкой тропе. Он не верил в сонники и в их иногда парадоксальные толкования снов, но тут ему вдруг нестерпимо захотелось посмотреть — к чему снится дорога. Впрочем, наверняка какой-нибудь бред! Позавчера он видел затрепанный сонник на полке в гостиной. Вадим поискал ногами тапочки, поднялся с кровати. Кому все же понадобилось вспоминать его философское прошлое? Человеку из прежней жизни? Ну да, занимался он Кантом, любил, да и сейчас его любит, потому что Кант — это конек, на котором можно ездить вечно, то есть не ездить, конечно, — толковать: выкапывать смыслы, писать диссертации, читать и перечитывать, прорубаясь в буреломе иезуитски построенных фраз на целую страницу, разгадывать все новые загадки немецкого Духа.

Еще не дойдя до гостиной, Вадим вспомнил владельца голоса. Да ведь это Митроша! Давненько его не было ни слышно, ни видно. После тех очень неприятных для фирмы и для Митроши событий он как в воду канул, исчез, пропал, испарился, будто и не существовал вовсе. Вадим даже стал побаиваться, как бы не сотворил он чего с собой после случившегося, но потом ему доложили, что живет Митроша у своей дочери, пьет водку, играет» на бульваре в шахматы, собирает бутылки — в общем, ведет существование обычного московского пенсионера, которому больше ничего в жизни не надо. И Вадим Георгиевич успокоился.

Пьяный он, что ли, с утра пораньше? Да нет, вроде трезвый голос был, насмешливый. Посмеяться он решил, сволочь!

История с Митрошей была довольно гнусная. Неправильная была история. Впрочем, вины за собой по отношению к нему Вадим не ощущал…

Пользы от этого протеже Ведмедека фирме поначалу не было никакой, и Вадим уже стал подумывать, как бы указать этому навязчивому и наглому фигляру на дверь. Но тут дело неожиданно пошло: одна за другой начали заключаться сделки купли-продажи, да так, что пришлось нанимать штатных и внештатных агентов, и вот тут-то Митроша развернул кипу чую деятельность. Во-первых, он подобрал в штат профессионалов — один Владимир Иванович чего стоил, — во-вторых, сделал оптимально выгодным покупателям, продавцам да и самим риелторам сам процесс совершения сделки: в один день от нотариуса и справок БТИ — до регистрации, и тут, конечно, надо отдать ему должное. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы… Потом все риелторские фирмы стали работать именно так, но тогда это было новшество. Именно Митроша предложил проверять квартиры и клиентов через паспортные столы и справочную МВД, чтобы свести к минимуму риск. В общем, Ведмедек оказался прав — Митроша был для «Гаранта» действительно очень нужным и полезным человеком. Вадим это ценил и даже поощрял его как ценного работника хорошими денежными премиями.

Катастрофа разразилась в позапрошлом году. Вадим поймал Митрошу за руку во время совершения довольно крупной левой сделки. Странным образом у Митроши в портфеле оказались печати «Гаранта», бланки договоров с его, Вадима, подделанными подписями, доверенности и даже договор с банком о снятии ячейки сроком на год! По полной программе работал человечек. Он проводил свои сделки под прикрытием фирмы и при этом все сто процентов прибыли клал в свой карман. С той самой, последней сделки собирался он получить семь тысяч. Поначалу Вадим, оторопевший от такой наглости, даже дал ему возможность кое-какие бумаги уничтожить. Потом, правда, все же наехал на Митрошу, совершенно конкретно вычислив десятка два его левых сделок за год. Митроша должен был выплатить с этих сделок причитающиеся «Гаранту» пятьдесят процентов, иначе ему грозили крупные неприятности вплоть до… В гневе Вадим наговорил ему тогда много лишнего. Митроша испугался, продал собственную квартиру, выплатил долги и… исчез. Исчез и исчез, и бог с ним, через полгода о его существовании в «Гаранте» забыли. А теперь вот он неожиданно объявился, и в его голосе этим тихим субботним утром Вадим услышал скрытую для себя угрозу.

Вадим поискал глазами на полках сонник, но не нашел. Тревога нарастала. Какую все же подлость, какую каверзу мог придумать его бывший агент? Вадим стал думать о сделках, которые сейчас проходили через агентство. Может быть, какая-то из них специально подсунута Митрошей и связана с «кидаловом», с обманом? Надо все тщательно перепроверить, главное — не кто сейчас владелец квартиры, а какова ее предыстория, нет ли в ней «темных пятен», связанных с недееспособностью, или исчезновением, или псевдосмертью бывших владельцев?

Сонник нашелся на кухне, на холодильнике. Вадим пролистал его. Дорога снилась к «новостям», К «известию». Вопрос только в том, хорошее это известие или плохое. Впрочем, если честно, не верил он во все эти «предсказания»! Может, вообще его страхи напрасны, может, Митроша решил просто попугать его, вспомнив старые обиды? Мне, мол, плохо, пусть и тебе будет хреново. Что еще он может, нищий, вечно пьяный и опустившийся?

Вадим еще немного помучил себя сомнениями: срываться ли из дому проверять объекты, тем более что сегодня все учреждения закрыты, или провести нормальный выходной в семейном кругу, съездить в гости к Ведмедеку и Елизавете Андреевне, благо что тесть с тещей звали на обед, погулять с женой по зимнему парку, вдыхая свежий воздух и любуясь зимними пейзажами. Потом решил: он быстренько позавтракает, позвонит Катьке, даст ей задание на перепроверку объектов, сам съездит посмотрит, как движутся дела с реконструкцией, а потом полноценный отдых и полное забвение бесконечных дел. И к черту Митрошу, Канта, всех!

Вадим подъехал к тому самому дому, с которым связывались такие надежды. Дом зиял пустыми окнами. От ветра покачивалась и скрипела дверь подъезда. Леса были достроены только до второго этажа, выше торчали трубы незаконченных конструкций. Со стороны двора дом был огорожен бетонными плитами. Вадим выбрался из машины, вошел в подъезд. Широкие стертые ступени парадной лестницы, перила с чугунными завитками. Кое-где завитков не хватало. Пролеты поменять, перила отреставрировать, к потолку подвесить стильные фонари с электрическими свечами — красота будет! Он осторожно поднялся на второй этаж, глянул на дверной косяк с кнопками звонков. Под кнопками были фамилии бывших жильцов — совсем как в «коммунальные» пятидесятые годы. Заглянул в квартиру. Пол кое-где был разобран, под ним мусор, стружка, мощные балки перекрытий из лиственницы. Странно! По графику работ перекрытия строители должны были уже поменять. Вадим спустился на первый этаж, прошел через подъезд, толкнул дверь черного хода. Он надеялся увидеть во дворе будки строителей, материалы, сторожа с собакой. Уж собака-то у сторожа наверняка есть — какая-нибудь злобная овчарка или лохматый волкодав, который тут же со звонким лаем кинется на непрошеного гостя. Вадим опасливо выглянул из-за двери, боясь атаки, но огороженный двор был пуст: ни материалов, ни будок, ни сторожа… Только сваленный хлам да мусор из квартир, обрывки выцветших обоев, сломанная узкая кровать с панцирной сеткой, раскуроченный допотопный холодильник без дверцы, из которого торчали провода. Вадим пнул пустое ведро, стоящее перед мусорной кучей. Из ведра вывалился одноглазый плюшевый медведь. Вадим подобрал игрушку, повертел ее в руках. Примерно такой, только побольше, был у него в детстве. Он всегда клал его на подушку рядом с собой, ложась спать. Вадим нахмурился, швырнул медведя на кучу, вынул из кармана пальто сотовый телефон, набрал Владимира Ивановича.

— Алло? — Голос у того был бодрый и, как показалось Кравцову, слегка запыхавшийся.

— Бегал, что ли?

— А, привет. С собакой гулял. Только что пришел.

— Ты когда на строительной площадке был последний раз?

— Неделю назад. Да ты не волнуйся, там все в порядке. Перекрытия уже должны были поменять. С понедельника к внутренней и внешней отделке здания приступают.

— Ты уверен? — поинтересовался Вадим язвительно.

— Абсолютно. Мне Боря обещал.

Боря был тот самый пятидесятилетний мужик, Друг Владимира Ивановича — подрядчик.

— Дело в том, что я сейчас нахожусь во дворе нашего дома, и знаешь, что я тебе скажу? Никаких признаков жизни здесь не наблюдается. Перекрытия никто не менял, леса со стороны улицы не достроены, крана нет, материалы не завезены. Как ты мне все это можешь объяснить?

—Вадик, это какое-то недоразумение. Сторож там?

— Здесь вообще никого. Ветер гуляет. Между прочим, музейную лестницу, которой ты так гордился, потихоньку растаскивают местные бомжи! Наверное, в утильсырье сдают.

— Да ну, быть не может! — Голос Владимира Ивановича стал встревоженным. — Подожди меня там, я сейчас приеду.

— Ну что ж, жду. — Вадим сунул трубку в карман, вышел со двора.

Он сел в машину, включил магнитолу, настроил ее на какую-то волну с джазовой музыкой. Слушал невнимательно, думая о своем. Волнение нарастало с каждым мгновением.

За время, пока Вадим Георгиевич ждал своего агента, он проиграл в уме сотни ситуаций. Может, у строителей другой срочный заказ и они срочно перекинули людей и технику на другой объект, отложив начало реконструкции на неделю? Ну, в таком случае, их ждут приличные штрафные санкции — условия договора Вадим помнил очень хорошо. А может, они специально тянут резину, ждут перевода всей суммы на счет? Или у них случились так называемые форс-мажорные обстоятельства — скажем, на строителей наехали налоговики за укрытие неучтенной налички, в офисе произошел грандиозный пожар или фирма просто неожиданно лопнула? Последний вариант был наихудшим. Но у Вадима еще со студенческих лет была привычка предполагать самое худшее, чтобы потом с радостным удивлением обнаружить, что дела обстоят не так уж плохо.

Сзади взвизгнули тормоза, Вадим посмотрел в зеркало и выбрался из машины.

— Ну, что ты на это скажешь? — спросил Вадим, когда они оба вошли в огороженный двор.

— Ничего не понимаю! — растерянно помотал годовой Владимир Иванович. — Мы же с Борькой только вчера по телефону говорили, он заверил: реконструкция идет с опережением, все согласно договору —материалы завезены, плиты. Надо звонить. — Владимир Иванович достал из кармана свой телефон.

— Может, все материалы уже успели разворовать? — сделал Вадим еще одно предположение.

— Да быть такого не может! У нас вооруженные менты наняты, все как положено! — И тут автоматическая телефонная барышня сообщила Владимиру Ивановичу, что абонент не отвечает или временно недоступен. — Черт возьми, поехали к нему! Я точно знаю, он никуда не собирался, должен дома быть. Что за дела! — Агент посмотрел на Вадима. — Ты только не волнуйся. Сейчас все выясним. Честное слово, это недоразумение.

— Поехали, недоразумение! — зло сказал Вадим и, широко шагая, пошел к машине. Владимир Иванович посмотрел ему в спину и побежал следом.

* * *

Директор строительной фирмы Борис Федорович с утра был в дурном расположении духа. Вчера дочь неожиданно призналась ему в том, что бросила институт, выходит замуж за немца и уезжает в Дюссельдорф. Какой еще немец, какой Дюссельдорф? Он в течение четырех лет ежегодно платил за обучение этой великовозрастной дуры по три тысячи долларов, а она вдруг в одночасье пускает все псу под хвост?! Скандал был крупный, на весь дом. Вот, наверное, соседи потешались! Каких только слов они не наговорили друг другу! Жена не лезла, сидела в сторонке и тихо плакала. Ну ладно, был бы немец богатый, фирмач или адвокат, а то ведь такой же бедный студент, сам едва-едва концы с концами сводит! Видел он — его цыпленок, и неизвестно, когда настоящим бюргером станет. «Яволь! Даст ист фантастиш!» Ладно хоть не лез во вчерашний разговор со своим «данке»! В конце концов, дочь ушла вместе с «цыпленком», хлопнув дверью, и Борис Федорович в сердцах швырнул им вслед сотовый телефон. Чтобы хоть как-то успокоиться, пришлось напиться водки, и теперь у него трещала голова.

Борис Федорович с влажным полотенцем на лбу лежал на диване и невнимательно смотрел какую-то юмористическую передачу, когда в дверь позвонили.

— Маша, открой, — попросил он жену.

— Иду, — отозвалась Маша.

Борис Федорович улыбнулся. Вернулась, дрянь! Прощения просить будет. Конечно, как же они без папиных денег в Дюссельдорфе? Однако в прихожей раздались мужские голоса. Борис Федорович удивленно поднял брови, снял со лба полотенце, поднялся с дивана.

В гостиную вошли Кравцов с Владимиром Ивановичем.

— Здрасте, что ж вы без звонка? — сквозь силу заулыбался непрошеным гостям Борис Федорович.

— Боря, что за дела?! — с места в карьер начал Владимир Иванович. — Дом стоит пустой, его никто не охраняет, работы не ведутся, леса не достроены!

— Погоди-погоди, Володя, ты что-то путаешь! — поморщился Борис Федорович от крика.

— Да что я путаю? Мы только что оттуда!

— Два дня назад все было, я на объект лично приезжал, — забормотал Борис Федорович. Он поискал глазами трубку. — Маша, принеси мне телефон!

Появилась жена, сунула ему в руку трубку.

— Может, кофейку попьете? — спросила она, приветливо улыбнувшись.

— Иди на кухню! — прикрикнул на нее Борис Федорович.

Маша как-то испуганно съежилась и торопливо удалилась, плотно прикрыв за собой дверь. ; Борис Федорович набрал номер:

— Алло, Сема, это Борис. Ты куда людей и технику дел, скажи на милость? Тут заказчики приехали, а дом пустой стоит! — с ходу закричал он в трубку. А услышав какой-то ответ, удовлетворенно закивал головой. — Ага, ага. Ну, тогда все понятно. Но только чтоб в понедельник вся техника была на объекте, иначе ты нам штрафные санкции по полной программе заплатишь, понял, нет? — Борис Федорович нажал кнопку и обвел гостей торжествующим взглядом. — Ну вот, все выяснилось. У них там авральный заказ на пару дней, а в понедельник все будет на месте.

— Какой еще авральный заказ? У нас с вами договор, который вы обязаны выполнять точно и в срок! — не выдержал еле сдерживающий себя Вадим Георгиевич.

— Так, попрошу не кричать, я сейчас все объясню, — неожиданно устало сказал Борис Федорович. — Присядьте, пожалуйста.

Владимир Иванович сел на диван, Вадим остался стоять.

— Вы меня тоже поймите, реконструкцию-то не я провожу, а субподрядчики. Очень хорошая строительная фирма. Просто у них аврал, несколько задержались, так сказать, на старте…

— Подождите, договор-то мы с вами заключали, а не с субподрядчиками. По-моему, это вы обещали нам технику, людей, материалы по оптовым ценам производителя. А также выполнение всех работ! Вам договор показать? — Вадим полез в папку.

— Не надо, не надо, я все помню и так, — остановил его Борис Федорович. — Вы меня тоже поймите, у меня ведь у самого ничего нет. Я тоже людей нанимаю, технику арендую. Обычно всегда так. Вот я и нанял уже сложившийся коллектив. У них и краны, и компрессор, и монтажники…

— Договор я подписывал с вами, а не с кранами а монтажниками! — начал выходить из себя Вадим.

— Я же не отказываюсь! Да что вы так волнуетесь, все будет! Я уже с десяток объектов таким образом сдал!

— Вот именно, что таким образом! — ворчливо сказал Вадим. — Деньги вы на их счет перевели?

— А как же? Точно в срок. У меня и платежки имеются.

— Банк, получатель— все?

— Конечно, конечно!

— Немедленно едем в банк! — Вадим направился к двери.

— Сегодня же суббота. Банки с юридическими лицами не работают, —напомнил Борис Федорович.

— В банк! — жестко сказал Вадим и так посмотрел на подрядчика, что тот почувствовал неприятную дрожь в коленях.

* * *

Михаил Леонтьевич надавил кнопку звонка и выплюнул изо рта половинку таблетки валидола.

— Миша, это ты? — раздался из-за двери голос Елизаветы Андреевны.

— Нет, это не я! — зло отозвался Михаил Леонтьевич.

Дверь отворилась. Он вошел в прихожую, грузно опустился на тумбочку для обуви.

— Да на тебе лица нет! Что случилось? — спросила жена, испуганно глядя на него.

— Вадим твой — сука! — неожиданно произнес Михаил Леонтьевич, растирая ладонью левый бок.

— Почему мой? Тут Сашка звонила, волнуется, куда вы с ним пропали.

— Куда пропали? Туда! Подставил он всех своим долбаным проектом!

— То есть как подставил? — Елизавета Андреевна побледнела.

— А вот так! Деньги, которые мы на реконструкцию перечислили, пропали!

— Почему пропали?

— Что ты мне глупые вопросы задаешь, жена? — заорал Михаил Леонтьевич.

— Мишенька, не надо, не волнуйся так, пожалуйста, тебе же нельзя! — запричитала Елизавета Андреевна. Она скрылась за дверями кухни, появилась с валокордином и стаканом, наполовину наполненным водой. Руки у нее тряслись, она стала торопливо капать лекарство.

— Десять, двенадцать, пятнадцать… Выпей, Мишенька, пожалуйста!

Михаил Леонтьевич взял стакан в руку.

— Видишь ли, он перечислил деньги подрядчикам, а те своим подрядчикам, а те своим. А там уже и денег на счету почти нет. Мыльная фирма оказалась. Цепочка, которая хреном масленым заканчивается!

— И что же теперь? — испуганно спросила Елизавета Андреевна.

— Теперь надо срочно деньги искать. Проценты банковские каждый день капают. Я гарантом сделки выступал, с меня и спрос, поняла, нет? Там же сумасшедшие деньги, а у меня сейчас только госзаказ остался! — Михаил Леонтьевич швырнул стакан с лекарством в стену.

— Подожди, но ведь там и Вадима деньги, он тоже вкладывал, — тихо сказала Елизавета Андреевна.

— Да что он там вкладывал? С гулькин нос он вкладывал, чтоб ему пусто было! Говорил я Александре: не пара он тебе, философ хренов, авантюрист подзаборный! Такие парни хорошие ухаживали! Вон начальник цеха мой. Молодой мужик, а как поднялся — дачу построил! Звони немедленно Сашке, я с ней поговорить хочу, с дурой!

Елизавета Андреевна убежала в комнату за трубкой телефона, а Михаил Леонтьевич неожиданно выпучил глаза, начал хватать ртом воздух…

Когда Елизавета Андреевна вернулась с трубкой, Ведмедек уже лежал на полу, неестественно подогнув под себя левую ногу.

— Мишенька!

* * *

Паша ходил из угла в угол по комнате с малышом на руках и укачивал его. Младенец орал, не думая успокаиваться.

— Ay, ay, ay, ay! — приговаривал Паша, уже начиная злиться. Ну где же эта зараза Ритка? Обещала за полчаса обернуться. На молочную кухню она, видите ли, пошла!

Деньги кончились на прошлой неделе. Бывший муженек Риты Жора, который должен был ежемесячно подкидывать ей сто пятьдесят долларов на содержание ребенка, даже носа не казал, Вадим Георгиевич не объявлялся, и Пашу вся эта безвыходная ситуация начинала злить. Он теперь почти здоровый человек и должен регулярно питаться! Не кефир же ему с молочной кухни употреблять!

— Да заткнись ты! — прикрикнул Паша на младенца и уложил его в кровать. Пошел на кухню, чтобы сварить себе макарон.

В дверь позвонили. Паша удивился. Кто бы это мог быть? У Риты ключ. Подошел к двери, посмотрел в глазок. На площадке топтался незнакомый кудрявый парень.

— Вам кого? — спросил Паша, не открывая дверь.

— Мне Риту надо. Я от Жоры, — отозвался парень.

Паша открыл дверь.

— Рита дома? — спросил парень, разглядывая Пашу.

— Она на «молочку» пошла. А зачем она тебе? — с ревнивой ноткой в голосе поинтересовался Паша.

— Жорик ей деньги передал, — объяснил парень.

— Ах деньги, — обрадованно кивнул Паша. — Так давай!

— А вы кто?

— Я муж ее новый, — соврал Паша. Парень замялся:

— А сама она скоро будет?

— Да нет, недавно ушла. Час, может, полтора.

— М-да, я столько ждать не могу, — покачал парень головой. — Ну ладно, только вы ей обязательно передайте. — Он протянул Паше две купюры достоинством в сто и пятьдесят долларов.

— Обязательно передам, не волнуйся, — сказал Паша и закрыл дверь. Он посмотрел купюры на свет и вернулся в комнату, помахивая ими. Положил деньги на журнальный столик.

— Все орешь? — обратился он к младенцу. — Ну что я могу сделать? Молока у меня нет, кефира нет. Мать жди! — приказал он, вернулся на кухню к своим Макаронам. Выключил плиту, скинул макароны в Дуршлаг, чтобы промыть. Открыл кран с холодной водой и замер.

— Блин, что же это я? — спросил Паша самого себя. — Такая маза подвалила, а я дерьмо жру!

Он закрыл кран, пошел в комнату, сунул в карман рубахи пятидесятидолларовую купюру и направился к входной двери. Напялил на ноги стоптанные кеды, помялся у двери, почесывая нос, уши. Снова вернулся в комнату. Выложил из кармана пятидесятидолларовую купюру, взял сотенную.

— Ты вот что, пацан, лежи пока, ори, а я скоро буду, — сказал Паша на прощание малышу.

* * *

Дина сидела на кровати, забившись в угол. Она испуганно смотрела на Вадима, который расхаживал по комнате взад-вперед.

— Я убью тебя, Митроша! Убью! — орал он, брызгая слюной.

— Вадик, с чего ты взял, что это он? — осторожно спросила Дина, вклинившись в паузу между его возгласами.

— Ну а кто еще? — Вадим начал загибать пальцы. — Обида, план мести, разработка, звонок, «кидалово»! Только не верю я, что мог он сам такую аферу замутить! Кишка у сволочи тонка! Помог ему кто-то из «авторитетов».

— Где же теперь деньги взять?

— Ничего-ничего, кредит еще не кончился. А пока он кончится и пойдут штрафные санкции, я их найду! Землю рыть буду, но найду! Ведмедек поможет. Тесть, он, в конце концов, или кто? У него такие связи — Митроша кровавыми слезами умоется! Милицию подключим, прокуратуру! Не все потеряно!

— Вадик, ты чайку травяного не поставишь? Очень хочется. Там на кухне в моем шкафу есть пакет с травами. Что-то нехорошо мне, — слабым голосом сказала Дина.

— Что? Да-да, сейчас.

Вадим ушел на кухню, чтобы поставить чайник. Из своей комнаты тут же вылезла соседка.

— Ну так как насчет моей просьбы? — спросила она.

— Какой просьбы? — уставился на старуху Вадим.

— Насчет отселения, забыли?

— Ах да! Некогда сейчас, ей-богу, некогда! — крикнул Вадим, доставая из шкафа пакет. Достал неудачно, часть травы просыпалась на пол. Вадим чертыхнулся, начал собирать траву с пола.

Соседка хлопнула дверью. «Еще и сердится!» — зло подумал Вадим. Он заварил траву, поставил настаиваться, вернулся в комнату.

Дина лежала на кровати и постанывала. Ее лицо было покрыто крупными каплями пота.

— Что с тобой, тебе плохо?

— Ой, Вадик, кажется, началось, — прошептала она испуганно.

Вадим бросился к телефону. Над аппаратом в коридоре к стене был прикреплен листок бумаги, на котором Дининой рукой были записаны все наиболее важные телефоны. Один из номеров был жирно подчеркнут красным, сбоку подписано: «РОЖАТЬ!» Вадим начал лихорадочно накручивать диск.

«Скорая» приехала минут через пятнадцать, все это время Вадим сидел около Дины, успокаивая ее. Принес травяной чай, но выпить его она не смогла. Боль не отступала.

Врачу — маленькой хрупкой женщине с красивыми карими глазами — было достаточно нескольких секунд, чтобы принять решение.

— Немедленно в больницу!

В комнате появились носилки, Вадим с шофером «скорой» аккуратно переложили на них Дину, стали спускать вниз по лестницам. Дина, не переставая, стонала и охала.

— Вы ей кто, муж? — поинтересовалась врачиха.

— Муж, — кивнул Вадим. — Кравцов, — зачем-то назвал он свою фамилию.

— В машину! — скомандовала она.

«Скорая» сорвалась с места, выехала на оживленную улицу. Включилась сирена. Ехали, однако, медленно: везде были пробки и при всем желании автомобилисты не могли пропустить их машину вперед.

Вадим держал Дину за руку и приговаривал едва слышно:

— Потерпи, девочка, потерпи!

Каталка со стонущей Диной скрылась в приемном покое, Вадим остался терпеливо ждать в коридоре, расхаживал взад-вперед, недоуменно глядя на других людей, которые тоже чего-то ждали. Людей было много, в основном мужчины, и Вадим подумал озадаченно: неужели у всех рожают?

Минут через сорок дверь отворилась и в коридоре появился врач в голубом комбинезоне и сдвинутой на затылок шапочке.

— Кто Кравцов? — громко спросил он.

— Я, — отозвался Вадим Георгиевич и торопливо подощел к нему.

— Какие лекарства ваша жена принимала в последнее время?

— Лекарства? — опешил Вадим. — Я не знаю, — сказал он растерянно.

— Очень плохо, молодой человек, что не знаете. Как бы то ни было, сейчас срочно нужна кровь!

— Дине? Что с ней?

— Потом, потом, молодой человек. Все вопросы потом. Сейчас некогда. Вторая группа, резус положительный. Неважно, в конце концов. Можно другую группу. Найдите как можно больше доноров — Друзей, знакомых. В нашем банке мало крови, и мы должны его немедленно пополнить!

—Я сам сдам, — сказал Вадим,

— Нужно как минимум четыре литра.

— Ясно, — кивнул Вадим, чувствуя, что начинает страшно волноваться, что он близок к истерике. — Кто-нибудь может сдать кровь? — спросил он так громко, что все, кто был в коридоре, обернулись. — У кого вторая группа?..

— Резус положительный, — так же громко добавил врач.

— Я могу… Можно. У меня вторая группа, — раздалось с разных концов коридора.

— Пройдите, пожалуйста, сюда, — пригласил желающих врач и открыл дверь.

Вадима и остальных желающих провели в лабораторию и, взяв экспресс-анализ на группу и резус, начали по очереди брать кровь.

— Но все же вы мне можете сказать, что с ней? — умоляюще спросил Вадим у врача, увидев, что тот выходит из лаборатории.

— Ради бога, потом, молодой человек, — попросил врач и скрылся за дверью.

Вадим достал из кармана сотовый и принялся набирать номера друзей и знакомых. В течение получаса он обзвонил человек пятнадцать. Школьные и университетские друзья, знакомые, его агенты. Он просил их приезжать самим, искать своих друзей и знакомых, обзванивать всех, кого только можно. Почти все тут же согласились приехать и сдать кровь. В крайнем волнении Вадим набрал даже номер Александры, но, когда она взяла трубку и сказала «Алло», опомнился, нажал «отбой».

Так, в ожидании, прошло часа два. За это время Вадим выкурил целую пачку сигарет, хотя обычно пачки хватало ему дня на три, на четыре, и побежал к ближайшему киоску за новой.

Его друзья и знакомые, друзья его знакомых и друзей один за другим приходили в приемное отделение, сдавали кровь, потом, после сдачи, многие предлагали остаться с Вадимом, подождать, помочь морально, поддержать, но он всех благодарил и просил уйти. Ждать ему было проще одному.

«Теперь полгорода будет знать, что у Кравцова любовница рожает, — думал Вадим, глядя на больничный двор, засаженный кустами, покрытыми сейчас огромными белыми шапками искристого снега.

Мужчина-врач вышел снова, когда уже не осталось больше сил ждать и пребывать в полной неизвестности. В руке он держал халат.

— Наденьте! — приказал он Вадиму и повел его за собой.

Он провел его по длинному коридору в свой кабинет, предложил сесть, достал из стеклянного шкафчика склянки со спиртом, мензурки, плеснул себе, плеснул и ему. Выпили, не чокаясь. Вадим даже не почувствовал спирта, выпил его, как воду.

— Ситуация такая, — начал врач. — Дело в том, что за последнее время для сохранения ребенка вашей жене вкололи большое количество сосудорасширяющих средств и витаминов. Вы меня понимаете?

— Зачем вкололи? — удивился Вадим.

— Чтобы выкидыша не было, — просто объяснил врач. — Однако доза последней инъекции была избыточно большой и вызвала лекарственный шок. По существу, отравили не только роженицу, но и плод. Мы ее откесарили, а кровь не свертывается, потому что все еще действуют сосудорасширяющие лекарства.

— Не останавливается кровь? — переспросил Вадим.

— Именно.

— К ней какой-то мужик-гинеколог ходил на дом. Консультировал, уколы делал, — неожиданно вспомнил Вадим.

— Ну-ну, — кивнул врач. — Оно и есть!

— Черт, я же его собственными руками, суку! Я эке его под суд! Он у меня!..

— Успокойтесь, молодой человек, — попросил врач устало. — Конечно, это ваше право. Иной раз медицинская ошибка слишком дорого стоит, но я вас уверяю, он хотел как лучше. Просто слегка не рассчитал лекарственную дозу…

— Я его найду! — грозно пообещал Вадим, глядя на склянку.

Врач перехватил его взгляд, плеснул еще спирта.

— Что с Диной?

— Сейчас уже все в порядке, не волнуйтесь.

— А мальчик?

Врач нахмурился.

— Умер? — спросил Вадим, чувствуя, как сердце замирает в страхе.

— Нет, не умер. Жив. Он сейчас в инкубаторе. Чистим кровь, питаем его искусственно. Тридцать шесть недель — не самый лучший срок. Хотя… — врач замолчал.

— Что «хотя»? — спросил Вадим.

— Пятьдесят на пятьдесят, — сказал врач задумчиво. — Будем надеяться, что первые пятьдесят все-таки наши.,

— Первые пятьдесят — это жизнь?

— На вас спирт, я смотрю, не лучшим образом влияет, — сказал врач, взял со стола склянку и мензурки, спрятал в шкаф. — Глупеете просто на глазах. Конечно, жизнь!

— Мне можно к ней? — робко попросил Вадим.

— Нет. — Врач покачал головой. — Не стоит. Она сейчас на аппарате, отходит от наркоза. Долго будет отходить. Вы лучше поезжайте домой, выпейте еще граммов двести и ложитесь спокойно спать. Угрозы жизни матери нет. А завтра приедете, и вас к ней проведут, обещаю.

— Хорошо. — Вадим поднялся из-за стола и теперь почувствовал, что действительно сильно опьянел от спирта.

За руль он сесть не решился, оставил машину рядом с больницей. Шел пешком.

Небо неожиданно разверзлось, и вниз полетели крупные снежные хлопья. Тут же его голова, плечи покрылись снегом. Хлопья таяли на лице, на веках. Мысли путались. Одно несчастье наложилось на другое, будто тот, кто только что разверз небеса, решил окунуть его в дерьмо по самые уши, опустить, испытать, проверить — выживет ли… Банк, подстава, Паша с «чижиками». Дина, ребенок, Митроша! Митроша — гад! Между прочим, протеже Ведмедека! Ну ничего, сейчас он придет домой, наберет номер тестя, поговорит с ним по душам!

* * *

Ребенок наконец-то уснул, и Рита уложила его в кровать. За окном было темно, валил снег. Она подошла к окну и долго смотрела вниз, на припорошенные машины на стоянке.

В дверь звонили. Долго, настойчиво. Рита опомнилась, пошла открывать.

На пороге, держась за дверной косяк, стоял Паша. Он покачивался.

— Ты где был? — спросила Рита.

— А! — Паша махнул рукой, ввалился в прихожую, рухнул на калошницу, стягивая мокрые кеды.

Он прошел в комнату, не раздеваясь, упал на кровать.

— Меня засосала опасная трясина! — неожиданно громко пропел он.

— Ребенок спит! — сказала Рита, затыкая ему ладонью рот.

— Пусть спит, — сказал Паша, отворачиваясь к стене.

— Где деньги? — спросила Рита.

— Какие деньги?

— Жорины.

—Ах Жорины? — Паша повернулся, посмотрел на нее зло. — Мужа твоего, да? На, подавись! —Он сунул руку в карман рубахи, кинул ей в лицо мятые рублевые купюры.

Рита собрала деньги, пересчитала.

— Здесь всего семьсот рублей. Где остальные?

— Съел! — неожиданно ответил Паша. Во! — и показал ей язык.

—Опять укололся?-спросила Рита.

—А тебе-то что?

— Сволочь ты! Все вы сволочи! — Ритой вдруг овладело бешенство, и она принялась хлестать Пашу по щекам. — Мне ребенка нечем кормить, а он!..

Сначала Паша закрывал лицо руками, потом рассвирепел сам, съездил Рите по лицу. У нее из носа пошла кровь.

Рита заплакала, соскочила с кровати, бросилась в ванную. Паша полежал некоторое время, прислушиваясь к звуку льющейся воды, поднялся, пошел, пошатываясь.

Ванная была закрыта на шпингалет. Паша рванул дверь на себя. Шпингалет вылетел. Рита, склонившись над раковиной, смывала кровь. Паша попытался ее обнять, она дернула плечами.

— Ритуш, ну ладно, прости! — пробормотал Паша, глядя на свое отражение в зеркале. — Сорвался, с кем не бывает?

Рита молчала.

— Ну ладно, я тебе обещаю, что больше такого не повторится. Клянусь!

— Ты мне это еще два года назад обещал. И что?

— Нет, теперь серьезно. Я вылечусь. Просто у меня сейчас депрессуха. Помнишь того, который меня привез сюда?

— Вадим Георгиевич?

— Ну да, он самый. Это он у меня квартиру отобрал. Я тебе просто говорить не хотел.

— Вадим… квартиру? — Слезы на глазах Риты высохли. — Но это же!.. Надо в милицию, все рассказать!

— Документов-то у меня нет, — грустно сказал Паша. — Нет документов, нет человека.

— Что за ерунда! — Рита повернулась к нему, крепко обняла. — Документы есть, будут… В общем, мы все сделаем! Это же сумасшедшие деньги, Паша, на них всю жизнь можно жить! Ты только не колись. Обещаешь?

— Постараюсь, — вздохнул Паша. — У тебя еще кровь капает. — Он взял со стеклянного подзеркальника ватный тампон, приложил к ее носу. — Ты ведь меня больше не бросишь?

— Не брошу, — пообещала Рита.

* * *

Вадим Георгиевич несколько раз позвонил в дверь, но ему никто не открыл. Он полез в карман за ключами.

В прихожей было темно. Часы в гостиной пробили одиннадцать часов.

— Александра! — позвал он, стараясь придать голосу веселый тон. — Сашка!

Никто не отозвался. Вадим заглянул во все комнаты, в спальню. Постель была не тронута. Он удивился и разозлился одновременно. У него одно несчастье за другим, а жена где-то шляется! Переоделся, умылся, пошел на кухню.

На кухонном столе лежала записка. Вадим, прежде чем ее прочесть, приподнял крышки на сковороде, на кастрюле. Ужин был приготовлен, как всегда. «Наверное, на дне рождения у какой-нибудь подруги!» — предположил Вадим, накладывая себе еду.

Он сел за стол, придвинул к себе записку.

«Вадик, несколько раз пыталась дозвониться на мобильный, но у тебя все время было занято. Умер папа. Поешь и немедленно приезжай! Пожалуйста, на завтра отмени все свои сделки и дела!»

Вадим не поверил глазам, перечитал записку еще раз и еще.

— Твою мать! — Он стукнул кулаками по столу так, что тарелка с едой подпрыгнула и упала на его домашние спортивные штаны.

БЕГСТВО

Алексей топтался рядом с памятником Пушкину, перекладывал из руки в руку букет роз. Хотелось есть. Целый день носился как савраска — даже перекусить было некогда. И теперь он поглядывал не на подземный переход, а на киоски, стоящие чуть поодаль на аллее: в одном из них продавалась картошка с наполнителями, в другом датские хот-доги. Сейчас Бредов походил на известного осла, которого нерешительность довела до голодной смерти. В конце концов голод переборол другие чувства, и Алексей направился к киоску с хот-догами. Взял пару, пошел на свое место, на ходу жадно их уплетая.

— Алексей!

Он обернулся и обомлел. Марина была до того хороша (вечерний костюм и бабочка, немыслимая прическа с блестками, яркий, почти театральный, макияж), что он так и застыл с недоеденным хот-догом в руке. Тоже Ромео нашелся! Опомнился, выбросил еду в урну, запоздало поднес букет.

— Это тебе, Мариночка, — неловко чмокнул ее измазанными кетчупом губами в щеку.

Марина усмехнулась, но ничего не сказала. Они направились вниз по бульвару. У Алексея была идея повести свою риелторшу в какую-нибудь пиццерию, но она так вырядилась, будто на прием к английскому посланнику! — куда теперь? Он лихорадочно соображал, в каком из злачных московских заведений цены могут быть более-менее приемлемыми для его худого кошелька. Вспомнил о Домжуре, в который, еще будучи корреспондентом, заглядывал довольно часто. Это сейчас его приперли работой, а раньше он был свободной птицей. Интересно, не взлетели ли цены в тамошнем ресторане?

Цены, слава богу, оказались приемлемыми, он усадил Марину за столик и слегка приободрился — есть еще порох в пороховницах!

Заказали пива, мяса, салатов. Алексей начал охмурять риелторшу. Рассказывал ей веселые байки из своей прошлой жизни, одновременно прикидывая, пригласит ли она его сегодня к себе домой или ему придется вести барышню в свою коммуналку? Марина смеялась, пила пиво и с завидным аппетитом уплетала мясо по-баварски.

— Знаешь, у нас тоже много всяких историй случается. И смешных и грустных, — произнесла она, когда Алексей выдохся. — Больше, правда, грустных, потому что в нашем бизнесе большие деньги. А где большие деньги — там обязательно все грустно бывает.

Алексей поймал себя на мысли, что Марина настолько «въехала» в этот свой бизнес, что ни о чем другом просто говорить или думать не может. Они встречались уже третий раз, и все время она говорила только о сделках, деньгах, квартирах. Дважды Марина убегала от него, ссылаясь на усталость, головную боль и некормленого кота, но сегодня-то уж ей не отвертеться! Мужик он или кто, в конце концов?

— Слышал про «Гарант плюс»?

— Нет. — Бредов отхлебнул из кружки пива. — Что, жуликами оказались?

— Да нет, как раз наоборот. Их директора, Кравцова, миллионов на десять, говорят, «кинули».

Алексей выпрямил спину и подался вперед, совсем как охотничья собака.

— На десять? — переспросил он.

— Ага, — кивнула Марина. — Он кредит в банке взял на реконструкцию, а подрядчики его надули. С чего теперь кредит отдавать — неизвестно.

— И кто же это?

— Мир не без добрых людей, — усмехнулась Марина.

«Вот тебе и след! — подумал Алексей. — „Гарант плюс“. Кравцов. Может, конечно, это и не Кант, жуликов в нашем государстве хватает… Хотя… Такой куш. Но еще вопрос, что он за фрукт, этот Кравцов. Может, он тюфяк, мямля, кисель? Хотя в этом бизнесе тюфяков не бывает. Тюфяки на диванах лежат. Нужно срочно звонить Зеленцову».

Бредов принялся хлопать по карманам — ну, конечно, его сотовый остался на столе в кабинете!

— Мариночка, у вас карточки телефонной не найдется? — спросил он извиняющимся тоном.

— Карточки? — удивилась Марина.

— Ну да, телефон в офисе забыл.

Риелторша выложила на стол свой сотовый. Алексей поднялся из-за стола, схватил его, благодарно кивнул и вышел в фойе.

— Алексей Вячеславович, извините, что дома покою, — начал он свой разговор с Зеленцовым. — Кажется, проявился!

— Клиент твой? — уточнил Зеленцов.

— Так точно. Судя по всему, «кинул» он тут недавно одного товарища. Возник у меня один план, основанный на том, что товарищ этот может быть нам очень полезен. Можем неплохую игру на чужом поле сыграть.

— М-да? — с сомнением в голосе сказал генерал. — Ну ладно, приезжай ко мне, покумекаем.

— Алексей Вячеславович, а с утра-то никак нельзя?

— У тебя сейчас свидание, что ли, капитан?

— Ну, как бы…

— Ладно, тогда в девять часов у меня в кабинете. Без опозданий и без перегара.

Алексей вернулся за столик. Марина, оседлав любимого конька, все продолжала рассказывать ему о риелторских делах, но Алексей ее уже не слушал и лишь изредка поддакивал невпопад. В его голове крутились планы разработки Кравцова.

— Ну, Алеша, мне пора, — неожиданно заявила Марина.

— Куда пора? — не понял Бредов.

— Домой.

— Хорошо, поехали, — кивнул он.

— Погоди-погоди, что значит поехали? — опешила Марина. — Разве я звала к себе?

— Ну так ведь это как бы… — несколько растерялся Алексей.

— А ты наглый! В прошлые разы не наглый был, а теперь… Меня муж дома ждет.

— Муж? — Черт их, этих баб, разберет! Когда им выгодно, они скрывают своих благоверных от потенциальных любовников, а когда нет — тут же и вспоминают. Правильно, поела, попила, пора и честь знать! Пятьсот рублей на фуфу! Лучше бы он на эти деньги сыну игрушек купил! — Ну что же, поезжай к мужу, а у меня еще дела!

Он не стал ее провожать, дежурно кивнул на прощание, усадил в машину и вернулся в холл Дома журналистов, направившись к телефону-автомату рядом с вахтой.

Купил у вахтера жетон и снова набрал телефон шефа.

— Капитан? — удивился Зеленцов. — Чего вдруг опять?

— Я готов подъехать, обсудить детали разработки нового объекта, — произнес Бредов, по-военному чеканя слова.

— Ну, капитан, ты даешь! Семь пятниц на неделе. Я уже спать собрался.

— Это не я даю. Это госпожа риелторша дает. Ну так что?

— Ладно, приезжай.

* * *

На похоронах было много народу. Машины и автобусы длинной вереницей тянулись к загородному кладбищу. Начальники в костюмах произносили длинные траурные речи, восхваляя достоинства Михаила Леонтьевича, которые они при жизни не всегда могли оценить. Церемония затягивалась, Елизавета Андреевна уже несколько раз заваливалась в обмороки. Врачи из «скорой», которая дежурила здесь же, на кладбище, подносили ватки с нашатырем, давали таблетки. Александра была сосредоточенна и, казалось, спокойна. Она коротко отдавала распоряжения, руководила всем. Вадим же находился словно во сне, ничего не понимал, невпопад отвечал на вопросы. Его словно не было здесь, на кладбище.

Наконец все кончилось. Над могилой Михаила Леонтьевича вырос земляной холм, весь обложенный венками и букетами.

Вадим один из первых вышел за ворота кладбища, сел за руль своего «фольксвагена», поджидая жену.

— Давай-ка я поведу, — сказала Александра, открывая его дверцу.

Вадим послушно пересел на соседнее сиденье.

— Почему ты не осталась с матерью? — спросил Вадим.

— С ней там тетки. Без меня плакальщиц хватает.

— М-да, ты у меня прямо «железная леди». — Вадим покачал головой. — Я так не могу.

— А тебе и не надо. Ну, что скажешь-то? — спросила Александра, трогая машину с места.

— А чего говорить? — не понял Вадим.

— Ладно, тогда я скажу. — Александра достала из бардачка сигареты, закурила. — Получается, Вадик, папа тебя подвел, умерев так внезапно… Ты уж его прости.

— Да ты что, Сашка! Это я втянул его в авантюру, если бы не это… — Вадим Георгиевич вздохнул. — Вот только банковский кредит отдавать надо срочно. Иначе… — Он не договорил, отвернулся, стал смотреть в окно, на пробегающие мимо деревья.

— В прокуратуре был?

— Был, конечно. Завели уголовное дело. Сказали, мол, обязательно найдут. Да нет, найдут, конечно. Я им по Митроше все наводки дал. Я только не уверен, что деньги при нем будут. Поиск денег — это, я так понимаю, песня долгая. Они небось уже обналичили их почти все! И где теперь их искать? В швейцарских банках? А часть денег уже сейчас нужна. У них там в банке служба информации хорошо работает, уже знают и про «кидалово», и про все! Хоть в петлю лезь, пока самого не грохнули!

— Ты только не дергайся раньше времени, не трясись! — строго сказала Александра. — Сколько денег нужно вернуть банку в ближайшее время?

— Полмиллиона, — вздохнул Вадим.

— Нашу квартиру за триста можно по-быстрому загнать?

— За триста вряд ли, — покачал головой Вадим. — Двести семьдесят, и то быстро не получится. Богатые люди уже все себе купили, бедным не надо. А жить где будем?

— У мамы до лучших времен поживем. У нее там теперь места всем хватит. А если дачу продать? Машину?

— Дача больше ста пятидесяти по нынешним временам не потянет. А машину только на свалку, ты и сама знаешь.

— Хорошо, будем считать по минимуму — пускай не двести семьдесят, пускай двести пятьдесят за квартиру, плюс сто пятьдесят за дачу, плюс мои побрякушки, плюс мамины — еще тысяч пятьдесят может набежать. Сколько получается?

— Четыреста пятьдесят, — сказал Вадим.

— Ну и что ты тогда куксишься? Каких-то несчастных пятидесяти штук не хватает?! Да я на завод приду в бухгалтерию, мне просто так, за красивые глаза их дадут, за то, что я папина дочь!

— Ты оптимистка, Сашка! — сказал Вадим. — Отца больше нет.

— Мог бы и не напоминать! — нахмурилась Александра.

— Сейчас на его место сядет другой. Как он себя еще поведет? Может, кстати, нас из заводоуправления попереть. Мы ведь никакого отношения к производству не имеем!

— У нас договор аренды, — напомнила Александра.

— Ну вот он по этому договору и заставит платить реальные деньги, какие все платят!

— Ну пока что этого не случилось, поэтому давай не будем! Кажется, мы отвлеклись от главного.

— Хорошо, допустим, сейчас мы выкрутимся, а дальше? Следующая выплата должна быть не позднее полутора месяцев.

— За полтора месяца можно кое-что придумать.

— Что?

— Пока не знаю, — пожала плечами Александра. — Дом — ну, тот, на котором тебя подставили, сколько стоит?

— Боюсь, пока нисколько. Он малоликвиден. Нужны слишком большие деньги, чтобы его купить и отреставрировать. Это я, дурак, связался!..

— Дурак, дурак! — кивнула Александра. — Жил бы своим умом, а не Владимира Ивановича.

— Так он же ас, все ж говорили!

— Теперь-то я вижу, какой он ас! Всех подставили: тебя, его, подрядчика этого… Вся беда только в том, что ты теперь крайний в этой цепи. Раньше папа был, теперь ты. — Александра замолчала на некоторое время. — Говоришь, за спиной Митроши стоит какой-то крутой черный маклер?

— Я не говорю — я думаю. Не мог он один все это придумать и провернуть.

— В таком случае есть шанс не дожидаясь прокуратуры выйти на его след.

— И дальше что? Отдайте нам, пожалуйста, наши деньги с банком расплатиться? — насмешливо спросил Вадим. — Он пошлет нас подальше. Знать ничего не знаю, ведать не ведаю. Я тут тыквы в саду выращиваю или шоколадками торгую. И ни Митроши он не знает, ни кого другого.

— Ты говорил, что Митроша что-то там насчет философии плел.

— А, ну да! — кивнул Вадим. — Про Канта он вспоминал. Эммануил Кант — мой конек.

— Знаю. — Александра посмотрела в зеркало заднего вида. — Автобус, кажется, отстал. Подождем, а то не найдут без нас. — Она перестроилась в крайний правый ряд, подрулила к поребрику.

— Мне кажется, Кант — это неспроста, — задумчиво сказала Александра. — Помнишь, ты мне тогда помог, когда меня «кинули» на авансе? Свяжись с этими бандюками, поговори насчет Канта.

— Я уже с ними связывался, ситуацию одну надо было разрулить.

— Ну и что, разрулил?

— Нет пока, — вздохнул Вадим. — Боюсь, я им еще должен буду.

— Господи, Вадя, одни проблемы! Когда только ты успел в них увязнуть! — Сзади показался автобус, Александра обозначила поворот и вырулила на полосу. — Ведь все было так хорошо!

— Знаешь, Сашка, действительно хорошо было тогда, когда мы работали вместе, делали небольшие сделки, зарабатывали на жизнь, — признался Вадим. — А потом, когда я решил, что стал крутым и все могу… Вот меня Бог-то и наказывает!

— Ну ладно, сам начал! — сказала Александра, внимательно посмотрев на мужа. — Мы действительно были вместе, а теперь — порознь. В этом и беда, Вадя. Порознь! Думаешь, я слепая, ничего не вижу? У тебя кто-то есть.

Вадим вздрогнул:

— С чего ты взяла?

— Можешь не оправдываться. Самое последнее Дело, когда ты начинаешь оправдываться. Знаешь ведь — я этого не люблю. В общем, так, муж. Ты для себя реши, что тебе нужно, кто тебе нужен, поживи где-нибудь там, в другом месте. Тем более тебе пока общаться с банкирами никакого резону нет. Отдохнешь, подумаешь, а я пока начну «разруливать» ситуацию. Только не обольщайся, делать я это буду вовсе не ради тебя, а ради отца, потому что он в этой сделке выступал гарантом, и вообще… Ты ведь его прежде всего перед банком подставил. Надо восстановить справедливость! — Александра подрулила к кафе, в котором был заказан поминальный обед, заглушила двигатель. — Захочешь вернуться — вернешься. Я тебя люблю, ты это прекрасно знаешь, иначе бы не выскочила замуж, потеряв голову и все остальное. Такие у меня крутые кавалеры были… Не захочешь вернуться — скатертью дорога, так сказать. Занимайся своим риелторством где-нибудь в другом месте, свою новую подругу приучай… Ну, что скажешь, Вадя?

Фраза про кавалеров больно резанула по сердцу. Вадим ревниво посмотрел на жену, вздохнул.

— Наверное, ты права, мне надо все это пережить, подумать.

— Думай, думай. — Александра выбралась из машины, направилась к подъехавшему автобусу. — Проходите, пожалуйста, в кафе, — стала приглашать она выходящих из автобуса людей.

* * *

В офисе фирмы «Гарант плюс» висело напряженное молчание. Штатные агенты сидели за своими столами, углубившись в бумаги.

Телефон взорвался частыми звонками. Катя подскочила к аппарату, сняла трубку.

— «Гарант плюс». Нет, Вадима Георгиевича сейчас нет, — сказала она, глядя на Соню. Соня отрицательно покачала головой.

— Да нет, вы не звоните. Его сегодня точно не будет, — отрезала Катя и положила трубку.

Дверь в кабинет Вадима приоткрылась. Он показался на пороге бледный, осунувшийся, со всклокоченными волосами.

— Какого черта не работаете? — спросил он.

— Мы работаем, — отозвалась Соня.

— Оно и видно — работаете! Володя, можно тебя на минутку? — позвал он и скрылся за дверью.

Владимир Иванович поднялся со своего места, направился к кабинету начальника, перед дверью обернулся и грозно зыркнул на Катю.

— Принеси-ка нам чего-нибудь такого… — Он описал правой рукой в воздухе круг. — Ему сейчас надо!

— Володя, мне сейчас очень нужны деньги, — без предисловий сказал Вадим.

— Я знаю, — кивнул Владимир Иванович. — По сусекам поскрести надо. Завтра принесу.

— Ну, что там с подрядчиком?

— С Борей? В прокуратуру таскают. Фоторобот составили на мужика, который с ним договор заключал. Здоровый такой бугай, я видел.

— Ты его знаешь? — поинтересовался Вадим.

— Если бы! — вздохнул Владимир Иванович. — Думаю, ты его тоже никогда не видел. Борька-то не виноват — он хотел как лучше.

— Пойми, мне от этого не легче. Еще на похороны столько денег угрохали!

— Да, помирать сейчас дорого. — Владимир Иванович набил свою трубку. — Я тебе, Вадим, конечно, могу помочь — тысяч шесть, не больше. Сам понимаешь… — Он развел руками.

— Хоть на этом спасибо, — кивнул Вадим. — Сразу я тебе отдать не смогу.

— Ничего страшного, отдашь, когда сможешь. В проеме появилась Катя с подносом. На подносе стояла бутылка коньяка, два больших бокала, на блюдце — нарезанный лимон.

— Разрешите?

— Это зачем? — нахмурился Вадим.

— Тебе надо, надо. Хоть немного напряжение снимешь, а то тебя скоро ветром сдувать будет.

— Ну, ладно, тогда всех зови, — сказал Вадим Кате. — И рюмок принеси.

Катя исчезла, и скоро в кабинете шефа появились Соня и Миша. Они прикатили свои стулья, расселись вокруг стола Вадима Георгиевича. Впорхнула Катя, принесла недостающие бокалы.

— Наливай! — приказал Кравцов Владимиру Ивановичу.

Тот откупорил бутылку и налил всем коньяка.

— Ну что, давайте-ка помянем нашего благодетеля, Михаила Леонтьевича! — сказал Вадим.

Все молча выпили. Катя только чуть пригубила, но Вадим посмотрел на нее так грозно, что она опрокинула в себя остатки коньяка.

— Я собрал вас здесь, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие. — Вадим обвел агентов взглядом. — Вы о нем, собственно говоря, знаете.

Все кивнули.

— Давайте честно: наш «Гарант плюс» полностью разорен. Счет у нас теперь нулевой, даже на аренду денег нет. Сколько их, этих денег, нам надо, чтобы восстать из пепла, вы прекрасно знаете. Во-первых, возвратить долги банку, во-вторых, аренда, в-третьих, хоть мизер на наше дальнейшее существование. Еще недавно у нас в среднем проходило не меньше десяти сделок в месяц и была заначка. Сейчас вся заначка ушла в счет погашения долга. Что касается банка — это моя головная боль, и просить что-либо у вас я не имею права.

— Ты в этой ситуации больше всех и пострадал, — добавил Владимир Иванович.

— Теперь насчет дальнейшего существования агентства, — продолжал Вадим. — Вы — не наемные рабочие, вы — мои коллеги, партнеры, вот почему неучтенную прибыль я всегда делил с вами пополам — пятьдесят на пятьдесят. Поэтому предлагаю всем хоть как-то поучаствовать, так сказать, в возрождении. Примерно с полгода нам просто необходимо элементарно продержаться на плаву. Дальше, даст Бог, снова пойдем в гору. Но без вашего участия мне не подняться.

— А сколько надо-то? — спросил Миша.

— Не меньше трех, — сказал Вадим, глядя в стол. — Больше — лучше. Потом определим процент участия. Главная наша задача — как можно скорее избавиться от этого чертова дома, висящего на нашем балансе. Иначе он каждый месяц будет съедать все наши деньги. Напрягитесь, поищите клиентов. Может, кто-то купит, возьмется реконструировать за свой счет. В долях мы будем или как-то по-другому — не знаю… Вот Владимир Иванович согласился внести шесть тысяч.

Все посмотрели на Владимира Ивановича. Он кивнул, попыхивая трубкой.

— Сейчас главное — выжить, — повторил Вадим и замолчал.

Повисла тишина.

— Мы должны подумать, — произнес Миша и посмотрел на Соню.

— Да-да, хотя бы до завтра, — кивнула Соня.

— Я полагал — вы уже все для себя решили. Впрочем… думайте, — кивнул Вадим. — И еще, в связи с тем, что в офис могут наведаться неприятные кредиторы, я пока что поработаю в другом месте. Вам ни в какие переговоры или споры с ними не вступать, сидеть молчком, на угрозы не реагировать, ничего не бояться, а насчет директора отвечать: «Уехал в Баден-Баден». Своим заместителем с правом подписи и печати оставляю Владимира Ивановича. Ты согласен?

Владимир Иванович торопливо кивнул.

— Все, работайте!

Соня, Владимир Иванович и Миша вышли из кабинета, Катя осталась.

— Чего тебе? — недовольно поинтересовался Вадим.

— Вадим Георгиевич, у меня денег нет, — испуганно произнесла девушка.

— Куда ж ты их девала? У тебя в прошлом месяце хорошие сделки были.

— Шубу норковую купила. Машину… хочу.

— А, ну ради бога, — усмехнулся Вадим. — Дело молодое. Да и работаешь ты у нас недавно. В общем, как хочешь. Деньги твои. А я чужие считать не привык.

Катя направилась к выходу, замялась около двери.

— Да нет, вы не подумайте, я постараюсь, Вадим Георгиевич.

— Старайся.

Катя ушла, Вадим отодвинул от себя поднос с коньяком, обхватил голову руками.

Александра его, конечно, отпустила на все четыре стороны, но податься-то ему реально некуда. Не у Дины же жить со старухой-соседкой! Да и когда она еще с ребеночком из больницы выйдет! Вадим полез в записную книжку, нашел телефон справочной больницы, набрал номер.

— Здравствуйте, можно поинтересоваться самочувствием роженицы Дины Андриановой?

— Отчество как? — недовольно проворчала трубка.

— Э…. Анатольевна, — вспомнил Вадим.

— Переведена в общую палату. Состояние удовлетворительное.

— Палата какая? — прокричал Вадим, но на том конце уже раздались короткие гудки.

Ну что же, хоть с Диной все в порядке. Как-то еще мальчика теперь называть надо… Может, в честь его деда — Валентином? Валентин Вадимович? Нет, не звучит. А может, в честь покойного тестя? Тоже не звучит. Вадим поймал себя на мысли, что думает о какой-то ерунде — тут надо башку спасать, а он…

Напялил на ноги тапочки, направился к туалету, который был у них расположен в темном коридоре, недалеко от входа.

В туалете горел свет, дверь была приоткрыта. Несло запахом сигарет, доносились голоса — Сонин и Мишин.

— Нет, а почему я должна свои кровные, таким трудом заработанные, в фирму отдавать? Он свои пятьдесят процентов уже взял, истратил на какой-то херовый проект, на мошенников, проорал, можно сказать, а я теперь за него страдай! — горячилась Соня. Вадим замер в коридоре, боясь пошевелиться.

— Сонь, три штуки — не так уж много, — сказал Миша.

— Это для тебя-то три штуки не много? — усмехнулась Соня. —Другие на эти деньги годами живут. У меня, между прочим, дубленка старая, третий год ношу, и квартира пять лет не ремонтирована. Знаешь, сколько сейчас хороший ремонт стоит?

—Долларов сто за квадрат? — предположил Миша.

— Четыреста не хочешь? Короче, ты и делись, раз тебе три тысячи не много! — повысила голос Соня.

— Ты не ори!

— А я и не ору! Он хозяин — пускай фирму сам сдержит. Мы бегаем как савраски целыми днями, чтобы на кусок заработать, а он свои пятьдесят процентов только за подпись имеет! В конце концов, можем и самостоятельно поработать, клиентов у нас — во! Как грязи!

— Не знаю. Здесь «крыша» все-таки.

— Только «крыша» эта что-то в последнее время сильно прохудилась! — В голосе Сони прозвучала насмешка.

— Ладно, как знаешь, а я, наверное, все-таки… — Миша вздохнул. — Неудобно как-то человека в беде бросать.

— Докуривай давай — в беде! А то чай остынет.

Вадим попятился, развернулся и осторожно, на цыпочках вернулся в свой кабинет.

Ну вот, теперь все ясно — фирма раскололась. Правильно говорят: хочешь нажить врагов — попроси у друзей денег. А еще — человек человеку волк… «Товарищ и брат», — обычно добавлял Вадим с улыбкой. В данной ситуации улыбка, конечно, была неуместна. Как только он за порог — агенты тут же без него все пересобачатся. А за порог ему теперь обязательно надо, скоро заработает счетчик…

* * *

Митроша, Иван Палыч и Люся сидели в машине на стоянке около Шереметьева-2. Митроша беспрерывно курил, Иван Павлович глупо улыбался, преданно глядя на жену, Люся морщилась. Воздух был наполнен несмолкаемым самолетным гулом.

— Ребята, ну какое ж это дело — вы сваливаете, а я здесь остаюсь? Я же самая первая подставная фигура в этой игре! Где справедливость? — горячился Митроша.

— Господи, как я от тебя устала! — вздохнула Люся. — Вроде бы поначалу умным малым показался. Слушай сюда и не перебивай! Твоя доля при тебе, так?

— Так, — кивнул Митроша. — Мне бы их там, в заграночке — в казино, на пляже! А здесь их куда? На Ленинградке проституток снимать?

— Я тебя просила — не перебивать! — рассердилась Люся.

— Сама спросила — я сказал!

— Ты действительно подставной — это верно. Судьба твоя такая. Да ты и сам себя так определил, придя тогда в наш дом. Даже без нашего звонка Кравцов вычислил бы тебя в два счета, потому что до сих пор обижал по-крупному только тебя одного. А значит, все наводки по тебе ментам уже даны, и искать тебя будут до тех пор, пока не найдут. Теперь, допустим, ты с нами сегодня улетел во Францию или в какую-нибудь там Гонолулу. Рассказываю два возможных варианта развития событий. Первый, наиболее вероятный: тебя задержат в порту еще до таможни, потому что ты в розыске по наводке Кравцова и его тестя, который, как известно, был не последним человеком в этом городе. Второй, менее вероятный, но такой же для тебя неприятный: ты удачно пересек границу, поселился со своими деньгами где-нибудь на Гонолулском побережье, а товарищи менты, зная твое страстное желание свалить куда-нибудь за кордон, взялись проверять все международные рейсы за последний месяц. Что они найдут в посадочных листах? Твою замечательную фамилию. Дальше — дело техники. Интерпол, депортация, арест счетов. Результат тот же самый, Митроша.

— Да, пожалуй. — Митроша горестно вздохнул.

— И вообще убегающий или сбежавший человек всегда вызывает больше подозрений. А так — ты будешь тихо сидеть дома и ждать, когда к тебе придут.

— Так они ведь с обыском придут! — встрепенулся Митроша.

— Ну и что? — пожала плечами Люся. — Ты ведь деньги дома не хранишь, верно?

— Я что, похож на идиота? — усмехнулся Митроша.

— Совсем не похож. Обыщут, допросят. Ну, может, в камеру на недельку запрут. Доказательств у них никаких. В подставной фирме ты ни разу не появлялся, подписи своей нигде не ставил. Все, что ты и сделал-то, — один раз Кравцову позвонил, чтобы заставить ментов дело с мертвой точки сдвинуть. Оно бы и само, конечно, сдвинулось, но в этом случае мы бы не знали — когда. Так что доля твоя, пожалуй, даже слишком велика.

— Ну, знаете ли! — возмутился Митроша.

— Шучу, шучу! — с улыбкой произнесла Люся. — Ты это дело «поднял», тебе и карты в руки. Иван, что ты все время улыбаешься?

— Да так, радуюсь мгновениям жизни, — загадочно произнес Иван Палыч.

— Иван, кстати, больше твоего рискует. Его рожу подрядчик кравцовский видел. Отдохнешь, все уляжется — не вечно же они тебя пасти будут, — а потом свалишь при желании.

— Эх, все-таки несправедливо все! — с чувством сказал Митроша.

— Ну, не знаю, у тебя одна справедливость, у нас с Ваней — другая, — философски произнесла Люся. — Если к тебе придут, ты все расскажи, как я учила, и будешь спокойно всю жизнь спать. — Она посмотрела на часы. — У нас рейс, пора! Ты нас, Митроша, не провожай, не светись. Да, вот еще что. Тебе теперь надо быть полноценным гражданином Российской Федерации. — Люся полезла в сумочку, вытащила из нее паспорт, протянула Митроше. — Твой, украденный.

— Хм, надо же! А говорили — нет у вас ни боевиков, ни «крыши»! — сказал Митроша, перелистывая паспорт.

— Думай как хочешь, — сказала Люся. Они выбрались из машины, Митроша обнялся с Иваном Палычем, Люсе на прощание поцеловал руку. Они направились к стеклянным дверям аэропорта, а Митроша заспешил к автобусной остановке.

Посреди зала вылета Люся неожиданно остановилась:

— Иван, я один важный звонок забыла сделать. Ты пока иди, оформляйся.

Иван Палыч кивнул и направился к таможенной зоне. Люся достала из сумочки телефонную карту, подошла к автомату…

Уже когда взлетели, Иван Палыч подозрительно глянул на жену:

— Ты кому звонила, Люся?

— А тебе-то что?

— Знаю, этому мальчишке, собаке своей верной! Смотри, Люська, Митроша мне старинный друг…

— Мне тоже, — широко улыбнулась мужу Люся Кант.

* * *

— Пойдемте со мной, — сказала Вадиму молоденькая медсестра и повела по каким-то длинным подвалам с трубами в другой больничный корпус. Вадим нес в руке большой пакет с фруктами. Они поднялись на второй этаж. — Подождите, сейчас я ее позову.

Вадим остался, а медсестра пошла по коридору и скрылась за дверью одной из палат. Вскоре из нее вышла Дина. Она, опираясь о стену, медленно двинулась по направлению к нему. Вадим Георгиевич кинулся к ней, чтобы помочь, но тут же последовал грозный оклик дежурной медсестры, дежурившей в коридоре за постовым столом:

— Молодой человек, сюда нельзя!

Он подхватил Дину на пороге коридора, помог присесть на краешек стоящей у стены кушетки. Выглядела Дина ужасно, под халатом угадывались не то бинты, не то бандаж.

— Боже мой! — произнес Вадим, не в силах сдержать эмоций.

— Да, а ты думал, дети просто даются? — через силу улыбнулась Дина. — Чуть не умерла. Ну как ты?

— Да я-то что, — вздохнул Вадим. — Ты вот что, Динуля, назови мне фамилию своего гинеколога, который тебя лекарствами переколол.

— Нет, не назову, — мотнула головой Дина. — Ни к чему это тебе. Человек хотел доброе дело сделать, а вышло… В общем, умер наш ребенок, Вадик Георгиевич.

— Как это умер? — не поверил ее словам Вадим.

— Взял и умер. Не смогли они его выходить. — Из глаз Дины покатились слезы.

— Подожди, подожди. Мне мужик этот, врач, говорил, пятьдесят на пятьдесят и что, скорей всего, они наши, эти пятьдесят, то есть…

— Сглазил, значит, — грустно сказала Дина, ладонью размазывая слезы по щекам.

Вадим хотел обнять Дину, прижать ее к себе, но вовремя спохватился, что ей может быть больно. Он вскочил, заходил взад-вперед, готовый тоже расплакаться.

— Сядь, не мельтеши, у меня голова кружится, — попросила Дина. Вадим сел.

— Как же это?

— Теперь вот хоронить надо, раз родился. Зарегистрировать рождение и смерть. С утра мама приезжала, забрала его. У себя теперь похоронит там. У нас на кладбище вся родня. Фамильное, можно сказать, — грустно усмехнулась Дина.

— Почему мама? Почему ты его мне не отдала? — завелся Вадим. — Я ему отец или кто?

— Тебе всегда некогда, у тебя дела, а она на пенсии, не торопится никуда.

— Дина! Что ты говоришь! — Он закрыл лицо руками, не удержался — заревел.

По коридору, громко разговаривая, шли две женщины в халатах. Вадим отошел подальше в сторону, отвернулся к стене, чтобы они не заметили его слез.

— Ты — мужик, тебе все-таки легче, — сказала Дина, когда женщины прошли.

— У меня тесть умер, Ведмедек, — уточнил Вадим. — И от жены я ушел.

— Что-то мрут нынче все, наверное, год високосный, — произнесла Дина равнодушно. — А от жены ты зря ушел, ни к чему это теперь.

— Как это зря? — удивился Вадим. — Мы теперь вместе сможем жить, соседку твою вредную отселим, будет отдельная квартцра.

— Эти сказки я давно слышу. Да и какая квартира? Сам же говорил — влетел на бабки, за всю жизнь не расплатиться.

— Ничего, расплачусь, придумал уже кое-что.

— Значит, нужный тебе Ведмедек умер, теперь можно и жену побоку? — спросила Дина с вызовом.

— Дина, прекрати! — неожиданно сорвался Вадим, но тут же опомнился, бросился к ней, встал на колени, покрывая поцелуями ее руки. — Ну, прости, прости. Не могу, навалилось все на меня! Прости! Прости!

— Ну ладно, встань, а то стыдно — тетки вон смотрят, — сказала Дина. Вадим поднялся с колен, сел рядом с Диной на кушетку.

— Ладно, посмотрим, только у меня пока нельзя. У меня мама жить будет. Она меня любит.

— Я тебя тоже люблю, — неожиданно сказал Вадим. — А ребенка мы еще родим.

— Посмотрим, — равнодушно повторила Дина.

* * *

«Вот стерва баба, смотрит как удав на кролика, и ничего поделать не можешь! — думал Митроша, глядя из окна микроавтобуса на проплывающие мимо химкинские многоэтажки. — Недаром ее считают крутой! Как же, Люся Кант! Любого „кинет“ в два счета! „Кинет“, подставит, съест и кости выплюнет! Ведь мало того что Кравцова сожрала — надумала „игру“ продолжать!.. А может, и со мной она играет?

Нет, его, Митрошу, теперь не «кинуть», доля при нем, в сарае, на даче зятя в пятидесяти километрах от Москвы. Но тем не менее умудрилась-таки оставить его здесь одного расхлебывать ситуацию. Конечно, она права: никаких доказательств его участия в этой грандиозной афере у милиции и прокуратуры нет, но все-таки страшно, да и неприятно все это — обыски, допросы, подозрения. А вдруг она специально оставила какой-нибудь «крючок», на который органы могут его подцепить? С нее станется! Ну, ничего, если только дело жареным запахнет — он молчать не станет, поможет следствию. Многое он теперь знает из технологии черного маклерства! И дернул его черт тогда эту сучку послушаться, позвонить Кравцову, передать «философский» привет! Но ничего, скоро действие ее чар пройдет, влияние ослабнет, и он снова сможет действовать самостоятельно. Такую комбинацию разыграет, до какой в этом бренном мире еще никто не додумывался!»

Микроавтобус подрулилк стоянке у «Речного вокзала». Митроша выбрался наружу, потянулся, зевнул — встать сегодня пришлось в пять утра, — осмотрелся, направился к ближайшему павильону попить пивка.

Прежде чем войти в подъезд своего дома, Митроша долго крутился поодаль, на детской площадке скрытый от взоров предполагаемых врагов густым кустарником. Ничего подозрительного в течение получаса не заметил и пошел домой спать.

* * *

Дверь Вадиму Георгиевичу открыла заспанная Рита. Видела она его всего один раз, мельком, и узнала не сразу.

— Вам кого? .

— Помните, я к вам Пашу в прошлый раз привез? — сказал Вадим.

— А, это вы, — кивнула Рита. — Проходите. — Вы-то мне и нужны.

— А где Павел? — спросил Вадим, заглядывая в комнату.

— Лучше не спрашивайте! — махнула рукой Рита и пошла на кухню. — Вы раздевайтесь, тапочки в тумбе, на второй полке.

Вадим нашел тапочки, прошел за ней следом. Рита помешивала ложкой кашу в маленькой кастрюльке.

— Что, неужели опять? — спросил Вадим, садясь на табурет.

— Представьте себе, — вздохнула Рита. — Бывший муж прислал мне деньги на ребенка, так он их !..

— Черт, ему же категорически нельзя болтаться по городу! —вздохнул Вадим. — Добегается, найдет на свою задницу приключений!

— Я поговорить с вами хотела. — Рита выключила газ, уселась напротив Вадима. — Это ведь вы у Паши квартиру отобрали?

— С чего вы взяли? — деланно возмутился Вадим.

— Знаю-знаю. Сейчас вы скажете, что все это по его доброй воле, обмен там, прочее, пятое-десятое, что и деньги он свои, за квартиру вырученные, давным-давно пустил на наркоту, и документов у него никаких нет, и бандиты его пасут, чтобы закопать! Знаем мы все ваши песни! Муж у меня такой же жучок, насмотрелась! Вы только одного не учли, Вадим, как вас там?..

— Георгиевич.

— Вы не знали, что два года назад я у Паши на Неждановой три месяца жила?

— Нет, — удивился Вадим.

— Да, жила, и мы собирались пожениться, между прочим. Он тогда таким не был. Баловался, конечно, легкими «колесами», анашой, но не кололся. Я думала, будет семья, сумею его отучить.

— Ну и что дальше?

— А то, что он тогда свой паспорт потерял, а мне страсть как хотелось его на себе женить. Любовь — великая сила!

Вадим уже догадался, куда клонит Рита, и внутренне похолодел. Тем не менее спросил:

— Паспорт восстановили?

— Конечно, причем очень быстро. Новенький паспорт с пропиской. Кое-какие связи у нас тоже имеются. Так что те документы, которые вы у него отобрали, на самом деле давно аннулированы. Видать, вы хорошую взятку дали, раз начальник паспортного стола подмахнул бумаги не глядя. Проверить должен был. Поэтому вся эта ваша афера с выпиской и пропиской яйца выеденного не стоит. Прокололись вы, Вадим Георгиевич.

— Я могу взглянуть на этот паспорт?

— Э, нет! — усмехнулась Рита. — На него другие люди взглянут, когда Паша в свою законную квартиру вселяться придет.

— Ну а пожениться-то вы успели? — спросил Вадим, просчитывая возможные варианты развития событий. Ну и мудак же он — сам ведь, своими руками все дело завалил: привез этого козла к «однокласснице»! Интересно, помнил ли Паша о существовании второго паспорта или, после многочисленных доз, из его башки вылетело все? Впрочем, если даже не помнил, так зато сейчас знает! Да, не учел Вадим «женский» фактор, не учел! Бандюк этот, который сейчас в Пашину квартиру якобы по обмену въехал, ни сном, ни духом, и если до него эта информация дойдет — всех уроет, а уж Вадима точно — в первую очередь! Правильно Александра сказала: авантюрист он, причем авантюрист хреновый! Позарился на бабки! А теперь вот все и повернется: ни бабок, ни квартиры, ничего — полная задница!

— Нет, не успели, — сказала Рита. — Колоться он стал, я и ушла…

— Захватив с собой на всякий случай новый Пашин паспорт, — продолжил Вадим. — Старый-то он под подоконник засунул и забыл…

— Да нет, это не он, это у него бабка все тырила. Она сумасшедшая была, — возразила Рита. — Ну так что, как будем дальше жить? В милицию нам идти или мирным путем договоримся?

— Шантажируете? Все это блеф, — сказал Вадим. — И никакого паспорта нового у вас нет.

— Ну, если не верите, могу ксерокопию показать. У вас два варианта: квартира или деньги. Лучше второе. И еще — немедленно «отмазать» его от бандитов!

— Денег у меня сейчас нет, — вздохнул Вадим.

— Это ваши проблемы. В общем, решайтесь поскорей, а иначе… — Рита замолчала.

. — М-да. — Вадим потер виски, задумался. — У вас кофе нет? Башка раскалывается.

— Кофе нет. Вместо кофе Паша у нас порошок употребляет. Могу чаем напоить.

— Чай так чай, — кивнул Вадим. — И давайте спокойно поговорим, без нервов.

— Я и так спокойна, — сказала Рита, ставя чайник на плиту.

— Денег действительно нет. Я вложил их в один проект, а меня с ним «кинули». Но деньги скоро будут, обещаю. А до тех пор предлагаю вам, малышу и Паше полное содержание. Согласны?

— Во наглый! — рассмеялась Рита. — И почему кругом одни только жулики да бандиты?

— Потому что иначе жить нельзя — честных государство давит, как клопов, — сказал Вадим. — Содержание обещаю хорошее — по двести пятьдесят долларов на брата.

— Это вы называете хорошим содержанием? — Рита налила из заварочного чайника чаю, разбавила его кипятком, поставила кружку перед Вадимом. — Ладно, мы с Пашкой это обсудим.

Вадим принялся за чай, Рита положила себе в тарелку манной каши, морщась, начала есть.

В комнате запищал ребенок. Рита поднялась, ушла. Вадим отставил чай. Несчастья сыпались на него как горох. Что это — черная полоса жизни, которая вот-вот закончится, или на него обрушились все кары небесные за его неправедную жизнь, и конца этому теперь не будет?..

. Он прошел в комнату. Рита, сидя на кровати, кормила младенца грудью. Вадим достал из нагрудного кармана доллары.

— Деньги вот. Рита, у меня к вам маленькая просьба: можно я у вас на кухне на диванчике хотя бы три дня перекантуюсь? Мне жить негде.

Рита опешила от его наглости, потом неопределенно кивнула.

— Я буду вас поить, кормить, одевать, а вы, пожалуйста, забудьте на время о Пашиной квартире, и деньгах и вообще обо всем, что случилось. Мы этот вопрос решим, но несколько позже. Идет?

— Ладно, назовем это джентльменским соглашением, — кивнула Рита.

* * *

Митроша посмотрел в глазок и увидел на лестничной площадке двух мужчин в штатском. Спросил как можно спокойней:

— Кто там?

— Милиция. Открывайте дверь!

Митроша щелкнул замком, отступил в сторону, почему-то испугавшись, что его могут сразу ударить. Первый продемонстрировал Митроше корочки.

— А что случилось? — деланно безразлично поинтересовался Митроша.

— Вы — Ханин Дмитрий Константинович? — спросил милиционер.

— Я, — кивнул Митроша.

— Документы ваши можно посмотреть?

— Вы проходите, не стесняйтесь, пожалуйста. — Митроша был сама вежливость.

Запустил ментов, те вошли, внимательно разглядывая квартиру. Митроша вынул из серванта паспорт, протянул милиционеру. Мент паспорт полистал.

— С кем проживаете?

— С дочерью и зятем. Еще внук имеется. — Митроша кивнул на фотографию пятилетнего мальчика под стеклом серванта.

— Понятно. — Милиционер вернул паспорт. — Хочу довести до вашего сведения, что господин Кравцов Вадим Георгиевич написал заявление, по которому возбуждено уголовное дело по факту мошенничества в особо крупных размерах. По утверждению Кравцова, вы являетесь организатором аферы с реконструкцией дома, из-за которой он, Кравцов, потерял, полтора миллиона банковского кредита.

— Он потерял, а я тут при чем? — пожал плечами Митроша. — Я Кравцова вашего последний раз год назад видел.

— Пока без протокола, Дмитрий Константинович. Значит, вы утверждаете, что знаете господина Кравцова?

— Как не знать, если я у него в агентстве работал! Сам он аферист, каких свет не видывал! Вечно сделки у него всякие… сомнительные, да и вообще — жулик! Вы бы лучше его риелторскую деятельность проверили!

— Интересное заявление, — усмехнулся милиционер. — Однако пока что обвинения выдвинуты против вас.

— Кем, Кравцовым или органами правосудия? Милиционер вздохнул и посмотрел на напарника, который изучал корешки книг на полках.

— Что произошло между вами и Кравцовым год назад?

— Это очень долгая история. Вы присаживайтесь, пожалуйста, я сейчас чайничек поставлю, — предложил Митроша.

* * *

Вадим еще издали заметил стоящую у тротуара «девятку», замедлил шаг. Седой с нервным выбрались из машины, направились в его сторону. Вадим поздоровался, но «господа чижики» на приветствие не ответили.

— Ну что, поговорим? — предложил седой.

— Поговорим, — согласился Вадим. Они сели в «девятку». Седой закурил.

— Ты зачем пацана вытащил, фраер? — спросил нервный. — Сначала заказал, потом вытащил — больной, что ли, совсем? Мы бензин тратим, мотаемся, ищем этого гаденыша, а он его прикрывает!

— Тебя, между прочим, тоже по всей Москве с собаками искать пришлось, — добавил седой.

— Мужики, я вам сейчас все объясню, — сказал Вадим, стараясь не выдавать волнения. — Я хотел снять заказ. Времени не было встретиться — проблем много. В общем, живой он мне нужен, этот гаденыш. Живой и невредимый.

— Времени у него не было! А если бы мы пацана уже грохнули, ты, лох недоделанный?!

— Извините, мужики, так вышло.

— Мы тебе не мужики, и извинения твои нам до одного места, понял? Короче, так. Делай «откат», иначе мы тебя на бабки поставим! Ты нас знаешь.

— Знаю, — вздохнул Вадим. — Сколько?

— Еще семь штук, и мы отпустим тебя с миром.

— С бабками у меня сейчас большие проблемы. Может, машину мою возьмете?

— «Фольксваген» твой сраный? Издеваешься, что ли?

—Нет. — Вадим помолчал. — Ладно, давайте иначе. Есть у меня к вам встречное предложение.

— Такое же, как заказ на гаденыша? — усмехнулся нервный.

— Нет, деловое. Можно хороших бабок срубить. Очень хороших. Раз в десять больше моего '«отката». И на этот раз я не отступлю.

— Ладно, говори, — кивнул седой.

— В общем, «кинули» меня, ребята, по полной программе. Перед банком подставили. Мне надо деньги вернуть. Вы что-нибудь слышали про Канта?

— Это философ, что ли? — спросил нервный.

— Почти вашего круга человек. Черный маклер. Мне его имя один мой враг по телефону подсказал.

«Господа чижики» переглянулись. . — Маклер — это который на квартирах «кидает», что ли? — спросил нервный.

— Именно.

— А бабок сколько?

— Я же сказал — вам семьдесят тысяч за полную наводку. Идет?

— Ну, хорошо, а если у тебя это дело не выгорит, что тогда?

— Тогда «откат» заплачу, как договорились.

— Подумать надо. —Седой почесал затылок. — Срок какой?

— Через три недели мне кровь из носу нужны деньги, иначе мне кранты — банк меня живьем в землю закопает!

— Лады, — кивнул седой. — Поспрошаем знающих людей, а ты пока бабки ищи!

— Вот вам мой телефон, звоните. — Вадим протянул. седому бумажку, на которой был записан номер его сотового.

Он выбрался из машины и зашагал своей дорогой, не глядя по сторонам. В голове его вдруг родилась безумная мысль: зайти в какой-нибудь грязный вонючий подъезд, накинуть ремень на батарею и повеситься, чтобы все проблемы исчезли разом.

* * *

Милиционеры ушли, и Митроша вздохнул с облегчением. Он полез в кухонный шкаф, вынул из него початую бутылку водки, плеснул в Стакан. Выпил залпом, Выдохнул, закусил огурцом и рассмеялся.

На понт пытались взять! Подписками, сроками стращали! Сразу видно — подсуетились Вадим с Ведмедеком. Да только нет у них ничего против Митроши! Нет и не будет, потому что Люся с Ванькой уже за кордоном, бабок нет, концы в воду! Зато про Кравцова он им много чего интересного рассказал, такой гнидой выставил — подумать страшно! По его рассказу получалось, что Кравцов сам же свой кредит через подставную фирму и украл, перевел на заграничные счета, а теперь вот его, Митрошу, подставляет, хочет следы замести. Он ведь, естественно, знать того не знает, дорогой Вадим Георгиевич, что Люся Кант уже открыла на его имя счет в одном из тамошних банков! А теперь вот начнут менты проверять Митрошину информацию, и бац! — окажется она отчасти достоверной. Хоть и не очень большие деньги, а все-таки… Откуда они? С каких-таких сделок неучтенных? А может, и правда то, что Митроша им рассказал? Умна, ох умна Люся Кант, но и он не дурее. Так что ему теперь совсем резону нет дома сидеть, визитов дожидаться. Кто знает, какие там еще тайные планы в головах у его врагов или друзей?

* * *

Громогласный школьный звонок известил об окончании уроков. Через несколько минут на крыльцо высыпала толпа разновозрастных школьников. Кто-то устроил прямо на крыльце потасовку, кто-то вытащил из кармана пачку сигарет. Но тут появилась средних лет учительница с красной повязкой на рукаве, и толпа тут же начала быстро рассасываться.

— Воронков, Воронков! — крикнула учительница зычным голосом. — Я тебя видела, в следующий раз твою поганую «Приму» съесть заставлю!

— Это у вас «Прима», а у меня — «Мальборо»! — огрызнулся Воронков, ушастый длинный парень лет тринадцати.

Вадим Георгиевич увидел, как на крыльце в окружении подружек появилась Василиска. Девчонки о чем-то разговаривали и дружно хохотали. Заметив на Василисе подаренный им в прошлый раз яркий свитер, торчащий из-под курточки, он удовлетворенно хмыкнул. Веселая компания дошла до ворот школьного двора, потом рассыпалась. Василиска осталась одна. Она закинула на плечо рюкзак, торопливо зашагала по тротуару.

Вадим Георгиевич заторопился следом за девочкой, окликнул:

— Василиса! Она обернулась:

— Здрасте. А я думала, вы больше не придете.

— Дела были, — смутился Вадим Георгиевич. — Ну как ты?

— Ничего, нормально все, — сказала Василиска. — Учусь.

— Двоек много?

— Хватает, — вздохнула Василиска.

— Ты куда, домой?

— Ага.

— Я тебя провожу, ладно?

— Как хотите, — пожала плечами девочка. — А мама когда приедет?

— Не знаю. — Вадим только сейчас вспомнил о том, что должен был узнать у соседки телефон матери и позвонить в Италию. Стыдно!

— Забыли? — спросила Василиска, заглядывая Вадиму в глаза.

— Забыл, — сознался Вадим.

— Взрослые всегда все забывают. — Василиска шмыгнула носом. — Ко мне тетя Поля три раза приходила и бабушка один раз приезжала. Обещала забрать, а потом уехала — и все. А больше никто не приезжает.

— Ты у нее одна внучка? — спросил Вадим.

— Нет, у нее еще четверо. Три брата моих двоюродных и сестра…

— Ого! — покачал головой Вадим.

— У них там все равно жить негде, на головах друг у дружки сидят. — Василиска явно цитировала бабушку.

— А в детском доме как? Не обижают? Хорошо кормят?

— Тетя Поля тоже каждый раз спрашивает. Ничего. Тут у нас недавно комиссия была. Смотрели все, проверяли. Я слышала, они ругались: если розетки не перенесут, то дом наш закроют. И тогда я к бабушке уеду, на ее голове жить буду.

— Какие еще розетки? — не понял Вадим Георгиевич.

— Какие, какие, электрические. Они там чего-то неправильно сделаны. Чтобы мы в них пальцы не совали.

— Не закроют, наверное, — с сомнением сказал Вадим. — Это они только так говорят. Тебя, допустим, к бабушке, а остальных детей куда?

— Не знаю, — пожала плечами Василиска.

— То-то и оно. Я тут тебе гостинчиков принес. Ботинки новые. Может, примеришь?

— Прямо на улице, что ли? — возмутилась Василиска.

— Зачем на улице? Сейчас домой придем.

— А откуда вы мой размер ноги знаете? — подозрительно сказала девочка.

— У Евгении Григорьевны вашей по телефону спросил. Я теперь все твои размеры знаю, так что не пропадешь! — Вадим Георгиевич подмигнул девочке.

— А вы меня можете в «Макдоналдс» сводить? — неожиданно спросила Василиска, снова заглядывая Вадиму в глаза. — У нас тут недалеко новый открыли, такой здоровский, с игрушками. У нас все из класса уже были, а я нет!

— Нет проблем, — кивнул Вадим.

— Тогда нам в другую сторону. — Василиска махнула рукой, показывая направление.

В ресторане Вадим взял детский обед с игрушкой, набрал мороженого и сладких пирожков. Но прежде чем приступить к еде. Василиска не удержалась, влезла в новые модные ботинки. Они пришлись ей впору. Василиска была очень довольна, встала со своего места, обняла Вадима Георгиевича, ткнулась губами в его щеку.

— Спасибо, дядя Вадим. У нас в классе ни у кого таких крутых ботинок нету. Может, вы мне действительно родственник?

— Теперь уж точно — родственник, — улыбнулся Вадим.

В его кармане запищал сотовый телефон. Вадим достал трубку:

—Да?

— Ну что, мужик, есть для тебя новости,-услышал он. — Две хорошие, одна плохая. — Это, без сомнения, был голос седого.

— Какие?

— Не по телефону же! Встретимся — поговорим.

— О'кей! Через два часа на Курском, идет? — Закончив, Вадим положил телефон в карман, посмотрел на Василиску, не отрывающую от трубки загоревшихся глаз.

— А вы мне такой же можете подарить, чтобы я могла с мамой разговаривать? —.неожиданно попросила она.

Вадим рассмеялся:

—Ты — девочка не промах! Ладно, разбогатею — подарю, — пообещал он.

— У нас в классе ни у кого сотовых телефонов нет, — сказала Василиска, раскрывая пакет с обедом.

«Начальнику Отдела расследований генерал-майору Зеленцову А. В.

СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА

Изучив материалы уголовного дела нашего «клиента» по факту мошенничества в особо крупных размерах и ряд обстоятельств деятельности риелторской фирмы «Гарант плюс», я пришел к выводу, что сам Кравцов В. Г. неоднократно нарушал законодательство, проводя сделки с неучтенным «налом» и допуская грубые нарушения в оформлении соответствующей документации. Заказчиком преступления против директора «Гарант плюс» вполне мог явиться Ханин Дмитрий Константинович, который в свое время был довольно жестоко наказан Кравцовым за проведение ряда левых сделок в обход фирмы. Полагаю, что схема мошенничества на этот раз была довольно проста. Ханин через посредников обратился к Канту и, зная непомерную жадность своего бывшего хозяина, предложил вариант фальшивого инвестиционного проекта. Ханин и сам бы провернул эту аферу, но для солидного проекта нужны средства, которых у него, естественно, не было, что и заставило его «делиться». Кант, в свою очередь, предложил собственную схему, по которой он, как всегда, оставался в стороне, а Ханин был бы подставлен под удар.

Так как вся жизнь Кравцова зависит теперь прежде всего от скорейшего возвращения банковского кредита и процентов по нему, он предпримет — и уже начал предпринимать — попытки найти и наказать обидчика. Предварительный анализ личностных качеств Кравцова показал, что человек он целеустремленный, упрямый и пойдет в этом деле до конца. В данной ситуации полагаю целесообразным использовать Кравцова в качестве «охотника», оказывая ему всяческую помощь в достижении его цели. Таким образом он будет полезен нам, мы — ему.

В связи с вышеизложенным прошу разрешения вступить в непосредственный контакт с Кравцовым для продолжения разработки Канта.

Сотрудник отдела А. Бредов»

«НЕ ВОЗРАЖАЮ!

Зеленцов»

Митроша проснулся от внезапно возникшего ощущения тревоги. Привстал с топчана, глянул в оттаявшее за время оттепели окно. Едва освещенная улица дачного поселка была пустынна. Где-то вдалеке брехала собака, слышался звонкий и частый стук капель о металлический козырек крыльца, с воем отъезжала от станции первая электричка.

Спал Митроша на втором этаже дачи зятя. Дом был большой, бревенчатый, теплый, так что печь приходилось топить всего один раз в день. Каждый вечер Митроша запирал крепкую входную дверь на засов и вдобавок подпирал ее большим колом. В его спальне на втором этаже тоже была дверь, но не такая, как входная, — хлипкая, ее Митроша баррикадировал, придвигая тяжелый дубовый комод. Спал он всегда очень чутко. Во сне слышал даже писк и шуршание мышей в подполе.

Улица была все так же пустынна. Ни скрипа калитки, ни хруста шагов по подтаявшему, но еще крепкому насту. А может, зря он так дергается? Просто приснился дурной сон, который он уже забыл, а теперь все остаточное подсознательное чувство тревоги мешает ему расслабиться? Нет-нет, что-то тут не так! Он калитку запирал — на штакетник петельку веревочную накинул, а теперь петелька вроде по-другому… Сарай нужно проверить, вот что! Ведь там под бидоном, под деревянными половицами, его доля…

Митроша на цыпочках подбежал к двери, уперся в комод, надсадно закряхтел, сдвигая его в сторону. Тяжелые ножки комода заскрежетали об пол. Митроша замер на мгновение, приоткрыл дверь, прислушался — тихо. Только тикают внизу на кухне ходики.

Он осторожно спустился по лестнице. Слегка приподнял занавеску на окне веранды, глянул на сарай. Дверь сарая была открыта настежь! Митрошу тут же пробил нервный озноб. Ведь хотел, хотел днем деньги в дом перенести, так нет — народ туда-сюда шастал, лыжники, пропади они пропадом! Уж скоро снег сойдет, а они все катаются! Но может, дверь ветром Открыло? Хотя какой там ветер — он прекрасно помнил, как закрывал дверь сарая на замок!

Митроша аккуратно убрал кол, положил его на пол и чуть потянул дверь на себя, чтобы засов не скрипел. В углу увидел штыковую лопату, взял ее. Открыл дверь и крадучись, направился к сараю. Осторожно заглянул внутрь. Бидон был отодвинут, деревянные половицы вскрыты. Митроша бросился к тайнику, сунул руку в углубление — пусто! Уже не таясь, побежал по тропинке к калитке с лопатой наперевес. Выскочил на дорогу, огляделся. По дороге в сторону станции торопливо шел человек с сумкой на плече. Митроша бросился в погоню, но не по дороге, а по темным переулкам дачного поселка, наперерез. Бежал так, как не бегал даже в двадцатилетнем возрасте. Сердце бешено колотилось в груди, из горла вьфывался свистящий хрип.

Он замер перед дорогой, увидев человека с сумкой в профиль. Это был молодой парень в вязаной шапочке. Тот самый, что тогда осенью вырубил его во дворе школы. Митроша сделал осторожный шаг и, когда парень поравнялся с переулком, что было силы наотмашь ударил его ребром лопаты по голове. Парень без вскрика осел на землю. Митроша ударил еще раз и,, еще… Парень повалился, Митроша оглянулся, подскочил, сорвал с его плеча сумку, расстегнул молнию. В сумке был свитер, две книжки по строительной механике, какие-то тетрадки, студенческий билет, ручки, пачка сигарет, зажигалка, ключи и больше ничего! Митроша вытряхнул все содержимое на снег, вывернул сумку наизнанку, ощупывая подкладку. Денег не было!

— Эй ты, ублюдок, ты куда деньги дел?! — севшим голосом спросил парня Митроша. Парень не отозвался. Тогда Митроша присел над ним, сорвал с его головы шапочку. Кровь тонкими струйками потекла по лицу. Это был вовсе не тот парень, который тогда ударил его кастетом! Такой же щуплый, но не тот! Тот был с гладкими волосами, а этот кудрявый, мать его так! Митроша тонко взвыл, схватил лопату и бросился наутек.

Только прибежав в дом, он опомнился и обнаружил, что весь свой путь туда и обратно проделал босиком. Острые подтаявшие льдинки искололи его ноги, и теперь они кровоточили. Первым делом Митроша побежал к колодцу, который находился прямо на участке, чтобы отмыть от крови лопату, потом поставил ее на место в угол за дверью, стал лихорадочно собираться.

— Где деньги? Где деньги? Деньги где? — бормотал он, напяливая на распухшие ноги ботинки. Про сарай никто не знал: ни Люся, ни Палыч, ни зять, ни дочь— никто! Кто же мог выследить его? Соседи? Кто? Надо было немедленно уходить — через час люди пойдут на работу, к станции, увидят убитого…

* * *

Вадим вошел в знакомое кафе. Седой с нервным сидели на своем обычном месте и играли в нарды. Перед каждым стояло по полупустому бокалу пива.

— Ну что, нашел деньги на «откат»? — насмешливо поинтересовался нервный.

— Нет пока. Вы говорили про три новости: две хороших, одна плохая…

— Ты себе возьми чего-нибудь покушать, — предложил седой.

Вадим подошел к стойке, заказал салат с крабовыми палочками. Вернулся к «чижикам».

— Слушай внимательно и не перебивай. — Седой бросил кубики и переставил шашку. — Сумму, на которую ты влетел, мы знаем. Поэтому семьдесят штук мало. В таких случаях у нас твердая такса — «десятина». Так что сто пятьдесят кусков с тебя. «Кинул» тебя действительно черный маклер по имени Кант. Работает он в одиночку, игру ведет до конца и хвостов за собой не оставляет. Потому никто никогда живьем его не видел, этот Кант — фуфло, существует только в байках да в слухах, понял?

Вадим кивнул, переваривая информацию.

— Если он один…

— Я же попросил не перебивать! — раздраженно сказал седой. — Сейчас Канта в Москве нет. Где-нибудь в Европе кости греет. И достать его оттуда невозможно. Хотя, как говорится, было бы кого доставать, но после такого крупного барыша он года два вряд ли вообще будет заниматься делами. Поэтому можешь не торопясь кушать свой салат. — Седой замолчал.

— Я только одного не понял: это две хорошие новости или одна плохая?

— Это все одна большая плохая новость, мужик, — усмехнулся нервный, тряся в руке кубики.

— Хорошие новости состоят в следующем: Кант обналичивал деньги в банке, который находится под контролем наших друзей, получать их ходил вот этот мужик. — Седой полез в карман куртки и выложил перед Вадимом фотографию полноватого мужчины; качество было не очень — фотография явно была сделана с записи камеры слежения банка. — Знаешь его?

Вадим всмотрелся в лицо мужчины:

— Нет, не знаю. Может, это и есть Кант?

— Ни в коем случае.

— Кант не светится, он не лампочка, — добавил нервный.

— Получается, что это для тебя тоже не очень хорошая новость. Ладно, слушай дальше. Нашим друзьям из банка стало очень интересно, что это за крутые ребята, которые уносят в сумках по двести — триста штук, будто грязное белье, да еще ходят за ними так часто. Они подхвостили и выяснили, что работают трое: баба и два мужика. Понятное дело, мошенники. Хотят быстро обналичить и свалить. Таких богатых лохов и подломить не грех. Стали они их пасти, но не успели: баба с мужиком свалили, а третий остался. Вот третий-то и прокололся… Слушай, а я выиграл, — сказал седой партнеру, передвинув шашку.

— Блин, хлызда! Я тебя заслушался! — возмутился нервный.

— Ничего не знаю! Гони монету! — покачал головой седой.

Нервный вынул из кармана пятисотрублевую купюру и со вздохом передал ее седому. Седой бережно положил ее в свой кожаный бумажник.

— Учись деньги зарабатывать, мужик! — хохотнул он.

— Так что, что третий? — нервно спросил Вадим. — Это Кант?

— Не, не Кант. Короче, мы ребятам ситуацию объяснили: так, мол, и так, нашего друга на эти бабки «кинули». Перед банком подставили. Его голова теперь на ниточке висит. Они не дерьмо какое-нибудь, прониклись. Пришлось, конечно, отстегнуть им за работу. В общем, держи! — Седой достал из-под стола небольшую кожаную сумку и положил ее на стол.

— Что это? — удивился Вадим Георгиевич.

— Он еще спрашивает! — рассмеялся нервный. — Бабки твои, фраер!

Вадим мгновенно вспотел от волнения. Расстегнул сумку. В ней действительно были пачки со стодолларовыми купюрами. Он быстро застегнул ее и убрал со стола.

— Ну, ребята, вы даете! — покачал Вадим головой. — Сколько там?

— Объясняю популярно, чтобы не было обид… Что, еще одну партейку? — спросил седой нервного, тот кивнул:

— Давай!

— Тут была треть. Мы взяли свою «десятину», они себе сотню за работу. Вот и считай!

— Минус сто сорок? — уточнил Вадим.

— Почему сто сорок? Тебе ж сказали — «десятину». — Нервный сделал первый ход. — У тебя, мужик, с математикой плохо. Тебе сто пятьдесят штук осталось.

— Погодите, но ведь свою «десятину» вы считали с полутора лимонов. Так?

— А ты уверен, что остальные бабки нам удастся вернуть? Не уверен. Вот и мы тоже, поэтому… Мы при любом раскладе свое должны получить.

— Мужики, это ж чистый грабеж! С чем мне в банк идти? — возмутился Вадим.

— Скажи спасибо, что эти вернулись. На честных людей нарвался. Другие бы тебя «кинули» да еще башку проломили, чтоб не вякал и ментам не заложил. Да и хлопоты ты нам доставил со своим гаденышем! Моральная компенсация.

Вадим понял, что дальнейшие препирательства бесполезны — с паршивой овцы хоть шерсти клок!

— А как выглядел тот, которого подломили? — поинтересовался Вадим.

— Ну, этого мы тебе сказать не можем, — усмехнулся седой.-Тайна следствия!

— А кто из них Кант?

— Все неймется ему! — покачал головой нервный. — Да откуда мы знаем! Кант, может, из Америки по телефону ими руководил.

— Ладно, спасибо. — Вадим взял сумку и поднялся из-за стола.

— Дальше-то искать? — спросил вслед ему седой.

— Не надо. Я сам. — Вадим направился к выходу.

— Сам так сам, — сказал седой, передвигая шашку. — Фраер!

* * *

Митрошу трясло, и он, как ни старался, не мог унять дрожь. Электричка неторопливо катила в сторону Москвы. Что теперь делать? Нанимать бандитов, чтобы нашли его деньги? Звонить Люсе? Он позвонит — она посмеется. Это она его «кинула», ее работа! Больше некому! Парень тот щуплый, с кастетом, самый настоящий уголовник! Пойти в бистро «У Иваныча»? Попробовать его найти? Даже ведь мало-мальского оружия нет. Хотя бы пугач, хотя бы газовый чтоб приставить к носу, сунуть в рот, выдавливая зубы… «Ты куда мои бабки дел, гнида?» И почему он сразу деньги в дом не перенес? Спрятал бы в подполе! Боялся, что приедут дочь с ребенком, зять. Внук будет везде лазать — он такой, шустрый парень, вечно у него в подполе какой-то там штаб — и наткнется на его долю. Зря боялся! Другой наткнулся… Нет-нет, не наткнулся, специально искал, долго искал, следил, а у Митроши даже ума не хватило по сторонам смотреть, подозрительных личностей замечать! Расслабился он после визита ментов, бдительность потерял, нюх!

Митроша закрыл глаза, и тут же перед ним всплыло лицо парня в шапочке, тонкие струйки крови, стекающие вниз. Испуганно глаза открыл, стал смотреть в окно на поселки и перелески, старался думать о чем-нибудь приятном, о другом. Ничего не вышло. Мысль о том, что убил лопатой ни в чем не повинного парнишку, свербела в голове.

Неожиданно его взгляд упал на сидящего впереди, спиной к нему парня в черной вязаной шапочке. Митроша мгновенно почувствовал, как кровь бешено застучала в висках. Он привстал, пытаясь разглядеть парня в профиль. Да, вот он, на этот раз точно он — щуплый, и сумка у него на скамейке стоит пузатая — точно с деньгами!

Митроша нащупал в кармане связку ключей — от квартиры и дачи, зажал один из них — с острыми гранями — в кулаке, встал и, крадучись, двинулся по проходу. На этот раз он не будет сразу бить — сначала посмотрит. Поймал подозрительный взгляд женщины в кожаном пальто. Посмотрел на нее с вызовом. Женщина отвернулась.

Митроша осторожно приблизился к парню, протянул руку, рванул с его головы вязаную шапочку.

— Эй, ты чего это, мужик? — Парень, оказавшийся пожилым седым мужчиной, поймал его руку, держащую шапочку, рванул на себя. Митроша послушно отпустил трофей. — Пьяный, что ли?

— Где мои деньги? Деньги давай! — произнес Митроша грозно по инерции — он еще не верил, что опять ошибся, перед глазами упорно стоял образ щуплого.

— Какие еще деньги? — нахмурился мужчина. — Иди проспись!

Митроша опомнился, попятился назад.

— Извините! — торопливо бросил он и пошел к тамбуру.

Мужик покрутил пальцем у виска, напялил на себя шапочку, выглянул из-за скамейки, чтобы понаблюдать за Митрошей.

Митроша, не оглядываясь, шел по вагонам, выискивая своего врага…

* * *

Вадим Георгиевич всегда был осторожным человеком, теперь же, после некоторых событий, значительно осложнивших его жизнь, стал еще более осторожен и внимателен, поэтому молодого вихрастого парня за своей спиной, одетого несколько неряшливо, заметил сразу. Видел он его полчаса назад, когда садился в машину у Маяковки. Кто он, его соглядатай? Банковский наймит, бандитская «шестерка» или оперативник УБЭП, Управления по борьбе с экономическими преступлениями? Можно было только гадать. Впрочем, Вадим не очень-то испугался. За последнее время столько всего случилось, что его страх сам собой притупился. Человеческое подсознание, борясь с постоянным чувством опасности, вырабатывает противоядие — равнодушие, апатию, безразличие к собственной судьбе. Выработало.

* * *

Кравцов резко развернулся и пошел прямо на вихрастого. Другой бы свернул в сторону или остановился, делая вид, что завязывает шнурки, — во всяком случае, именно так поступали персонажи шпионских фильмов — парень же не свернул, не остановился, он первым кивнул Вадиму Георгиевичу и представился, предъявив ламинированную карточку с гербом:

— Алексей Бредов, сотрудник следственного отдела корпорации «Миллениум».

— Очень приятно, — автоматически пробормотал Вадим, пожимая протянутую руку.

— Давайте свернем в этот дворик, — предложил Алексей, кивнув на арку сталинского дома. — Там нам никто не помешает.

Ну вот, значит, все-таки следственный отдел! Но не ФСБ, не МВД, а какая-то неизвестная корпорация с чудным названием. Еще одна неведомая сила, у которой собственный интерес во всей этой истории.

— Скрывать не стану, нас интересует человек, из-за которого вы оказались сейчас в вашей, почти безвыходной, ситуации. Кличка этого человека Кант, он является черным маклером, и на его совести немало афер в сфере недвижимости, — словно подтверждая мысли Вадима Георгиевича, сказал Бредов. — Он нужен нам, он нужен вам. Поэтому предлагаю объединить усилия в его поисках.

Они опустились на скамейке во дворе с чахлыми деревцами, Алексей вынул из кармана пачку сигарет, протянул ему. Вадим Георгиевич отрицательно мотнул головой — не курю. Бредов убрал сигареты назад в карман.

— У нас с вами разные интересы, — сказал Кравцов. — Я хочу вернуть деньги, вы — поймать этого черного маклера. Насколько я понимаю, вам он тоже чем-то насолил. Вы хотите поймать его чужими руками. Моими. Я его найду, вы арестуете, средства, нажитые нечестным путем, конфискуете в свою пользу, а я… я останусь с фигой в кармане!

Алексей отрицательно мотнул головой. Он не ожидал, что тактика Кравцова будет агрессивно-наступательной, поэтому сначала слегка оторопел, а потом разозлился.

— Знаете что, мы и без вас его найдем. Не хотите помогать — не надо! Как говорится, было бы предложено. Но только когда киллер, нанятый вашими кредиторами, продырявит вашу башку, я посмотрю, какой у вас будет бодрый вид1

— Может, вы и правы, — вздохнул Вадим. — Чья у вас «крыша»? ФСБ?

— Неважно. Уверяю вас, мы можем быть вам очень полезны.

— Это будет джентльменское соглашение или заверенный письменный договор? — В голосе Вадима промелькнула плохо скрытая ирония.

— Соглашение, — кивнул Алексей. — Большего предложить не могу. В нашем деле все строится на полном доверии.

— Ну да, эти уроки я уже прошел, — усмехнулся Вадим. — Ладно, поскольку я сейчас «под колпаком» у своих кредиторов, а вам, насколько я понимаю, интерес со стороны ни к чему, лучше всего связь держать через мою жену Александру. Она в курсе всех дел. Так о чем вы хотели со мной поговорить?

РАЗРАБОТКА

Вадим помог Дине выбраться из машины, поддерживая под руку, повел к подъезду. Всю дорогу она молча смотрела в землю, разговаривать с ним не хотела.

Около подъезда Дина остановилась, высвободила руку.

—Ты чего? — удивился Вадим Георгиевич.

— Дальше я сама, — сказала Дина.

— Там же ступеньки. Лифт может не работать.

— Дальше я сама! — повторила Дина упрямо. — Там мама ждет. Я не хочу, чтобы она тебя видела.

— Почему?

— Да потому что!.. — Дина поморщилась, положила руку на живот. — Ой, кольнуло что-то.

— Ну вот видишь, а ты не хочешь, чтоб я тебя проводил!

— Нет, не хочу, —покачала головой Дина. — И вообще, мне надо тебе кое-что сказать.

— Давай хоть присядем. — Вадим кивнул на скамейку возле подъезда.

— Не надо. Это быстро. — Дина снова опустила глаза. — Я тебя больше не люблю.

— Почему? — опешил Вадим Георгиевич.

—Ты ко мне сколько раз в больницу пришел?

— Четыре, кажется.

— Вот именно — кажется. К другим мужья каждый день ходили. Переживали, радовались. А я одна, как старая клуша!

— У меня же дела! Для тебя, между прочим, старался.

— Ты для себя, прежде всего, старался, а не для меня. Если б захотел — давно бы уже и квартиру сделал, и все! Денег-то у тебя сколько было — сам хвастался!

— Сейчас у меня денег нет, — мрачно произнес Вадим Георгиевич. — Сама знаешь.

— Может, оно и хорошо, что нет — задумаешься хоть немного… Помнишь, мы мечтали, как все будет, когда он родится. Он не родился, и мечтать больше не о чем. Иди-ка ты к своей Александре!

— Дина, что ты говоришь! Все еще будет. Поправишься, мы еще раз попробуем.

— Нет уж, увольте, больше я таких экспериментов над собой проводить не стану! — Она открыла дверь подъезда.

— Дина, погоди!

Она махнула на прощание рукой и направилась к лифту.

— Дина! У тебя что, кто-то есть?

— Думай, как хочешь, — пожала плечами Дина, не оборачиваясь.

— Гинеколог, что ли, этот? Козел, который тебя чуть не погубил? Я его найду, я башку ему оторву!

— Думай, Вадик, думай. И не повторяй ошибок!

Створки дверей кабины лифта разъехались. Дина вошла внутрь, наконец повернулась к нему. По ее лицу текли слезы.

— Дина!

Она отрицательно мотнула головой, створки съехались, и кабина с шумом поехала вверх.

Вадим Георгиевич постоял немного, собираясь с мыслями — кинуться за ней, просить прощения, целовать руки, стоять на коленях, обещая все? А что он может сейчас ей пообещать? Может быть, она права? Он в сердцах хлопнул дверью, зашагал прочь от ее дома.

Он сел в машину, постарался успокоиться. Может, она права? Достал из кармана сотовый телефон, набрал номер. Долго никто не подходил, потом раздался недовольный мужской голос:

— Да?

Вадим на мгновение оторопел. Что это за мужик у них в доме?

— Мне Александру, пожалуйста, — попросил он.

— А кто это?

— Это жена моя, чтоб вы знали!

— Нету здесь никаких Александр, — отозвался мужик.

— Как это нет?

— Какой номер вы набираете?

Вадим продиктовал номер собственного телефона.

— Правильно, — отозвалась трубка. — Нету таких. Вы лучше хозяину позвоните, может, он знает?

— А вы кто?

— Я? Маляр-алфейщик. Ремонтирую тут.

— Ах маляр. Извините, пожалуйста, я ошибся. — Вадим повесил трубку и рассмеялся. А он уж подумал черт знает что — ревнивец тоже выискался!

Вадим посидел немного в задумчивости, набрал телефон тещи. Елизавета Андреевна ответила сразу.

— Здравствуйте, а Сашка случайно не у вас?

— Сейчас, — ответила Елизавета Андреевна сердито. Послышался шорох, потом Вадим услышал приглушенный голос тещи: — Тебя этот твой — объявился!

— Да? — Голос у Александры был спокойный, Вадиму даже показалось — радостный.

— Привет. Ты что, квартиру продала?

— Продала, — просто сказала Александра. — Часть денег уже в банке. На дачу тоже покупатель есть, но только через неделю. Успеваем?

— Успеваем. Я тут тоже подсуетился, достал кое-каких деньжат. Мало, правда. Ты у меня молодец, Сашка, просто ас!

—А чего особенного? Как-никак вместе этому делу учились. Беру с мужа пример.

— Надо бы встретиться, потолковать, у меня появилась очень интересная информация.

— Про тех, кто нас подставил? — догадалась Александра.

— Именно.

— Хорошо, но только не у мамы дома. На нейтральной территории.

— Назначай свидание, — сказал Вадим и широко Улыбнулся.

* * *

…Небритый Митроша стоял у спуска в метро и внимательно вглядывался в лица прохожих, спешащих с электрички. Вот он заметил невысокого парня в вязаной шапочке, пошел ему навстречу, расталкивая толпу и вызывая всеобщее возмущение.

— Идиот какой-то! Вы мне на ногу наступили! Мужчина, куда вы претесь?

Митроша подскочил к парню, сорвал с него шапочку и закричал грозно:

— Где деньги? Деньги давай!

Парень вырвал из его руки шапочку и молча толкнул Митрошу так, что он упал в грязь. Парень пошел своей дорогой.

— Хулиган! — сказала ему вслед какая-то старушка.

Митроше помогли подняться. Он плакал, размазывая грязь по лицу.

— Догоните его! Он у меня деньги взял!

— Кто, парень тот? — поинтересовался розовощекий здоровяк и бросился в погоню. Старушка, сказавшая «хулиган», тем временем заспешила к отделению милиции.

— Эй, ты зачем человека обидел? — спросил мужчина, схватив парня за руку около стеклянных дверей метро.

— Да вы что, охренели, что ли? — возмутился парень. — Я его первый раз в жизни вижу!

— А зачем человека в грязь толкать?

— Пускай не лезет! Я на работу опаздываю! Идиот какой-то сумасшедший!

— Давайте все-таки пройдем, разберемся.

Парень понял, что со здоровяком ему не совладать, подчинился.

Мужчина подвел парня к Митроше.

— Вы его знаете? — поинтересовался он.

— Нет, не знаю, — устало помотал головой Митроша — Ты мне только деньги отдай, пожалуйста! Нету у меня больше! Отдай, говорю! — Митроша хотел наброситься на парня, но здоровяк его удержал.

— Тихо-тихо-тихо!

Митроша, почувствовав силу, слегка успокоился.

— Ну а я что говорил — идиот! — сказал парень, развернулся и пошел в метро.

Подошел сержант, козырнул:

— Московская милиция, в чем дело? Здоровяк отпустил Митрошу, наклонился к милиционеру и прошептал:

— Знаете, по-моему, он сумасшедший. Шапочки с людей срывает, какие-то деньги просит.

— Понятно, — кивнул милиционер. — Пойдемте со мной. — Он брезгливо взял Митрошу за локоть и повел к отделению. Митроша не сопротивлялся. Он уважал людей в форме.

* * *

Они сидели за столиком в дальнем углу небольшого уютного кафе. Александра с усмешкой наблюдала за тем, как Вадим торопливо ест отбивную с салатом.

— Я смотрю, девушка твоя тебя раскормила. Обжорой стал, — сказала она, закуривая.

— Нету у меня никакой девушки! — буркнул Вадим, прожевывая мясо. — Была, да вся вышла. У друга я живу. Помнишь, которого к деду на дачу селил?

— У друга так у друга, — пожала плечами Александра. — Ешь, не торопись, не отберу.

На Вадима действительно напал жор. Истощенный волнениями и беготней организм требовал еды.

— Ну что у тебя за информация? Стоящая? — наконец не выдержала Александра.

Вадим выложил на стол свернутый вчетверо листок. Александра его развернула. Посреди листка были нарисованы три фигурки: две мужские и одна женская, от фигурок вниз к квадратикамс буквами «В», «Б», «М» шли аккуратные стрелочки, внизу был нарисован дом с трубой, из которой шел дым, и квадратик с надписью «Банк». Под одной из мужских фигур было написано «Митроша», рядом со второй стоял знак вопроса, под женской — «Кант» и тоже вопросительный знак.

— Рисованием занялся?

— Это схема нашего «кидания». Их трое было, — сказал Вадим.

— Знакомые бандиты подсказали?

— Бандиты только деньги считать горазды. — Вадим не стал говорить жене, сколько ему пришлось отдать «господам чижикам». — Нашелся один хороший человек. Вернее, он меня нашел. Действительно, есть такой черный маклер Кант. Не просто так мне тогда Митроша звонил — это он метку оставил. Типа того, что вот мы какие крутые! Бандиты говорят, что Кант — тихуша, одиночка, а я думаю, на этот раз пришлось этому Канту от своих принципов отступить. Такая была схема, что одному бы ему не справиться.

— Так, схема. Ну и что дальше?

— А то, что одного из троицы бандиты уже наказали. Я думаю, вот этого. — Вадим ткнул пальцем в фигурку с подписью «Митроша». Теперь нам осталось наказать еще двоих.

— Наказать? — удивилась Александра.

— Вот именно — наказать!

— Ас чего ты решил, что Кант — женщина?

— Я не решил, — покачал головой Вадим. — Я только предполагаю. Бандиты говорят, что второй, который обналичивал деньги, — он ткнул в фигурку. без подписи, — не маклер. Кант не светится. Значит, или его в этой схеме нет вообще, или он — один из этих. Я думаю, он в этой схеме есть, потому что такие большие деньги нельзя доверять даже друзьям, де говоря уж о партнерах. Вот и получается — не он, а она! Человек этот, который меня нашел, обещал узнать, куда этот маклер свалил. Он выдаст нам все международные вылеты за последний месяц. Скорей всего, конечно, в Европу. Хотя может быть любая другая страна. Просто Европа — в первую очередь.

— Решил в сыщики переквалифицироваться? — насмешливо спросила Александра.

— Не в сыщики, — покачал головой Вадим. — В маклеры. В черные. Знаешь, как говорят: с волками жить — по-волчьи выть. Иначе мы своих денег никогда назад не вернем!

— Вылеты за месяц? Это сколько ж надо народу перелопатить!

— Всех лопатить не надо. — Вадим положил сверху на лист бумаги фотографию, которую ему передали «господа чижики». — Это вот — второй.

— Плохая фотография. Где-то лет пятьдесят мужику. Может, сорок пять.

— Ну вот, в диапазоне от сорока пяти до пятидесяти пяти. Сорок пятого — пятьдесят пятого годов рождения. Далее — должен он быть не один, а вместе с бабой.

— Которую ты причислил к великим немецким философам? — пошутила Александра.

— За философию эту в приличных странах к стенке ставят! — не принял шутки Вадим. — Хотя… они могли разделиться для того, чтобы следы запутать.

— Сколько ей лет, как ты думаешь? Вадим пожал плечами:

— Не знаю. Средних, наверное. Для того чтобы авторитет в уголовном мире заработать, нужно время. В общем, Сашка, человек этот, который мне помогает — Алексеем Бредовым его зовут, попробует их разыскать. И сообщит тебе. Может, вместе наткнетесь на какую-нибудь зацепку. Главное — найти, куда oни свалили.

— Но они ведь могли не задерживаться в одной стране, а поехать дальше, все зависит от визы, — веско заметила Александра.

— Ну, в таком случае… можешь своему мужу у, сейчас гроб заказывать.

— Шутки у тебя дурацкие!

— Просто я смотрю правде в глаза, — грустно произнес Вадим. — Ну что, сделаешь?

— Постараюсь, — кивнула Александра. — И кто только ему эту фамилию придумал — Бредов?

— Фамилия как фамилия. Главное, что человек хороший, — резонно заметил Вадим. — Молодой красивый.

— Не боишься? — спросила Александра.

— Чего? Что уведет? Я ему уведу! — Александра поморщилась:

— Я не про это. Ты сам давным-давно увелся. Я про маклерство твое черное.

— Не боюсь, — твердо ответил Вадим.

— Тогда я с тобой, — сказала Александра. — Но учти — только деловые отношения! Я восстанавливаю доброе имя папы, ты — свое. А потом посмотрим.

— Посмотрим, — согласился Вадим, с сожалением глядя на опустевшую тарелку.

* * *

Молодой, лет двадцати пяти, врач-психиатр в белоснежном колпаке сидел за столом своего кабинета в кресле на колесиках и строчил одному ему понятные каракули на большом листе истории болезни.

Дверь отворилась, и в кабинет вошел средних лет мужчина в синем комбинезоне, на котором была надпись «Скорая помощь».

— Привет, — кивнул ему врач.

— Заходите, заходите, —пригласил мужчина в комбинезоне пациента.

В кабинет робко вошел Митроша.

— Здравствуйте, — сказал Митроша тихим голосом.

— Похоже — это твой клиент, —Сказал мужчина в комбинезоне. — Нам из милиции позвонили. Говорят — у станции метро с прохожих шапочки срывал и каких-то денег требовал. Антисоциальное поведение. В милиции у дежурного фуражку в мусорное ведро выкинул. Менты было хотели его проучить как следует, чтоб не хулиганил, а потом увидели — не в себе человек.

— Девиации — это хорошо, — удовлетворенно сказал врач. — Проходите, пожалуйста, садитесь, — пригласил он Митрошу.

Митроша робко опустился на краешек стула. Врач отложил недописанную историю болезни в сторону, вынул из ящика чистый бланк.

— Шапочки срывать — это все-таки не очень хорошо, я вам скажу, — начал он свою беседу.

— Ты мне бумажку подпиши. — Мужчина в комбинезоне положил на стол листок, врач черкнул на нем свою подпись. — Пока! — Мужчина махнул Рукой и вышел за дверь.

— Ну, давайте все по порядку. Вы мне свою фамилию, имя, отчество назовите, пожалуйста, — разговаривал врач с Митрошей ласково, как с малым ребенком.

— Митроша я!

—Это фамилия ваша или имя?

— Митроша я, и все тут! Меня все приятели так зовут: и Ведмедек, и Кант, и Палыч.

— Какие у вас замечательные знакомые! М-да, значит, фамилии вы своей настоящей не помните?

— Ханин Дмитрий Константинович, — пробормотал пациент. Потом помолчал и добавил: — Митроща я. Деньги у Меня на даче украли. Я их под бидон положил, а они украли.

— Много денег-то? — поинтересовался врач, вписывая в графы данные.

— Хм, так я вам и сказал! — недобро усмехнулся Митроша. — Я вам скажу сколько, а вы их найдете…

— Хоть у меня и маленькая зарплата, но денег я ваших искать не буду.

— Ну ладно, я по вашим глазам вижу — вы человек честный, — сказал Митроша после некоторых раздумий. Привстал со стула, наклонился к врачу. — Четыреста тысяч одной «зелени», представляете!

— Долларов? — уточнил врач.

— Вот именно! — горестно кивнул Митроша. — Я из-за них квартиру потерял, здоровье потерял, жену потерял, дочь потерял, зятя потерял… А они взяли — и украли!

— А вы, однако, богатый человек, Дмитрий Константинович. Подозреваете кого-нибудь? — почти шепотом спросил врач.

— А как же! Люся Кант их у меня увела! Сначала дала мне мою долю, а потом увела!

— Вы только что называли Канта в числе своих приятелей, — заметил психиатр.

— Да все они, приятели, такие, — вздохнул Митроша. — Как отвернешься — лопатой по башке!

— Значит, Кант — женщина? — уточнил врач.

— А кто же она еще? — удивился Митроша.

Врач усмехнулся и сделал в листе какую-то пометку.

— А зачем вы шапочки с прохожих срывали? — вернулся он к началу разговора.

— Обидели меня сильно! По голове били.

— И вы теперь, значит, за это мстите?

— Да нет, что вы! — замахал на врача руками Митроша. — Я вора ищу. В шапочке он был вязаной. Пацан такой щуплый… Щуплый-то щуплый, а как ударил меня в висок, я и того… чуть не умер, вот!

— Вы сказали, что у вас Люся Кант деньги увела.

— Не сама она. Что ж она, дура? Пацана этого подослала. — Митроша опять наклонился вперед. — Слушайте, помогите мне эти деньги найти, я вам пятьсот долларов дам, идет?

— Согласен, — кивнул головой врач. — Я вам деньги поищу, а вы пока у нас побудете. Здесь хорошо: питание трехразовое, процедуры. Полечитесь, таблеточки попьете.

— А! Надуть меня хотите, да? Хрена вы меня надуете! Я сам кого хочешь надую! Я Ведмедека надул, Кравцова надул, Люсю надул! — Взгляд Митроши остановился на белоснежном колпаке врача. — А, вот оно что! Заодно вы с ними! — Он молниеносным движением сорвал с головы врача колпак. — Где деньги? Деньги давай, гнида! А то я сейчас… — Митроша через стол потянулся к врачу, норовя схватить его за горло.

Врач, не выказывая ни малейших признаков испуга или волнения, пальцем вдавил кнопку звонка под столешницей и в кресле отъехал подальше от стола. Почти тут же дверь отворилась, в кабинет вошли два дюжих санитара.

— Успокойте этого фрукта! — попросил их врач, не повышая голоса.

Санитары ухватили Митрошу за плечи и потащили из кабинета.

—Деньги давай! Давай деньги, гнида! —не переставал кричать Митроша в коридоре. Потом его голос затих.

Врач некоторое время покачивался в кресле из стороны в сторону, задумчиво глядя на закрывшуюся дверь. Потом подъехал к столу, снял телефонную трубку.

— Ларочка, привет! Слушай, какой тут ко мне только что замечательный фрукт поступил — со стула упадешь! Те все какие-то скучные были, неинтересные, а этот… У него в арсенале и украденные четыреста тысяч, и медведи, и Кант — женщина, представляешь? Но самое забавное, что он у людей шапочки срывает. Как только увидит человека в шапке, так сразу хвать! Не нравятся ему головные уборы — что поделаешь! Этакий Акакий Акакиевич, понимаешь ли!

В трубке раздался задорный девичий смех.

— Я вот думаю, может, мне снова за диссер взяться? Очень уж необычная девиация.

Он повесил трубку, посмотрел на чистый лист незаполненной истории болезни и сказал самому себе:

— Возьмусь, решено!

* * *

Компьютерщик Отдела расследований Олег Ипатьев по кличке Лобстер сидел в своем кабинете за мощной «машиной». Чуть слышно шуршал жесткий диск, скачивая с Интернета информацию об интим-услугах (приказ начальства). Лобстер откровенно скучал. Так уж было заведено у них в «конторе»: то приходилось сутками работать, ломая какую-нибудь закрытую сеть в поисках компромата или криминала, то протирать штаны, маясь от безделья. Сейчас был период «протирания штанов», и Лобстер уже подумывал о том, как бы незаметно для начальства пораньше улизнуть домой.

Дверь отворилась. На пороге стоял непривычно всклокоченный Бредов. Под мышкой он держал папку с бумагами.

— Можно к тебе, Олег?

— Уже вошел. Что, тоже интим-услуги интересуют? — иронично спросил Лобстер.

—Интим-услуги не помешали бы, — кивнул Алексей. — Слушай, не в службу, а в дружбу, можешь мне кое-какую информашку скачать?

— Какую? — нахмурился Лобстер. Только подумал об удобном мягком кресле перед телевизором — и на тебе!

— Списки пассажиров, вылетевших в Европу; Это реально?

— В моем деле вообще ничего нереального нет. Все виртуально, — пошутил Лобстер. — За какой срок?

— За месяц. Лобстер присвистнул:

— Издеваешься, что ли? Это сколько же рейсов каждый день бывает?

— Олежек, ну, пожалуйста, а с меня… — Алексей вовремя вспомнил, что Лобстер не большой любитель алкоголя, и пообещал: — Самую крутую компьютерную программку тебе достану.

— Если бы ты еще хоть что-нибудь в этой крутизне понимал! — засмеялся Лобстер. — Ну ладно, так уж и быть — не в службу. Ждите ответа, как говорится.

Алексей кивнул и направился в свой кабинет.

Лобстер вошел в общедоступный аэрофлотовский сайт, сунул в дисковод «сидюк» со специальной программой и стал ждать, когда «CD» идентифицирует межсетевой протокол компьютеров, работающих в единой системе продажи билетов.

Через два с половиной часа Лобстер вошел в дверь бредовского кабинета, держа в руках огромную стопку распечаток.

— Издеваешься, что ли? — спросил Алексей, отрываясь от бумаг.

— Недавно я тебе тот же вопрос задавал, а ты — мне — «Олежек, Олежек»! Вот и получай своих европейцев! — Лобстер ссыпал всю охапку ему. — Учти, насчет компьютерной программы я не забыл!..

— Ладно, — пробормотал Алексей. — Обещал — сделаю. — Он несколько мгновений тупо смотрел на огромную кучу распечаток, потом звонко щелкнул пальцами и протянул руку к телефону…

* * *

Дверь Вадиму открыла Рита.

— Привет! — Он передал ей два больших пакета с едой, стал раздеваться.

Самым удивительным для него было то, что они довольно легко уживались втроем, вернее, вчетвером, если считать еще и младенца, в обычной однокомнатной квартире. Вадим целыми днями мотался по городу, приходил поздно, когда все уже собирались ложиться спать, с едой, выпивкой и подарками, хотя ежедневно давал Рите денег на так называемые «карманные расходы». На эти деньги она уже оделась ( головы до ног и даже купила себе небольшую магнитолу с «CD»-проигрывателем. За все это время Рите больше ни словом не обмолвилась о Пашиной квартире или деньгах, которые должен был ему Вадим, Джентльменское соглашение действовало. Вадим Георгиевич всегда ценил и уважал людей, которые держат слово. По всему было видно, что и Рите нравилось такое соседство. Она теперь абсолютно не зависела от подачек бывшего мужа. По их договору деньги Вадима получала только Рита, а уж у нее Пашка выклянчивал, выцыганивал, тянул. Вадиму тоже бы. выгодно пожить здесь хотя бы некоторое время: в Ясеневе его не могли найти ни банк, ни бандиты, ни сам черт в ступе, потому что здешнего телефона и адреса не было ни в одной из записных книжек. Если только маршрут его поездок выследят на машине. Но теперь, после некоторых событий, Вадим Георгиевич был внимательней и смотрел за «хвостами».

Паша опять ударился во все тяжкие — быстро нашел в Ясеневе себе новых друзей-наркоманов, какой-то то ли притон, то ли забегаловку, где паслись любители покурить и уколоться, пропадал там, иногда не ночевал дома. Вадим в семейные скандалы и разборки молодых старался не влезать — уходил на кухню, укладывался на диванчик, закрывал голову подушкой и засыпал как убитый. Хватит с него, нахлебался он с этим Пашей, завяз в дерьме по самую макушку! Ведь если бы не было у него этих шальных денег, заработанных на Пашиной квартире, ни за что бы он не решился на инвестиционный проект. А так — как вожжа под хвост попала — подумал, что может горы свернуть, миллионером стать в одночасье! Гордыня!

— Есть будете? — спросила Рита. — Я там шницели вместе с беконом пожарила. Есть еще овощи тушеные и каша. Погреть?

— Маленький-то как? В поликлинику ходила? — Вадим зашел в ванную помыть руки.

— Все нормально. Зубки режутся, — сообщила Рита. — Мамаши говорят, что все так орут, еще и температура у некоторых поднимается до тридцати девяти. Так что у Гришки еще нормально проходит. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. У вас своих-то нет?

— Нет. — Вадим вздохнул. Самое время ему — своих-то. — Пашка что — опять?..

— Ну а где ж ему быть? И чего я терплю.. — Она спохватилась, услышав, что в комнате заплакал ребе-йок. — Ладно, вы давайте тут сами, а я Гришку посмотрю, хорошо?

Вадим начал переворачивать шницели. Масло зашипело, защелкали крохотные капли. Он задумался. Через две недели срок возврата одной трети кредита, и никакого выхода — все продано, заложено, сделок крупных нет, счет нулевой… Кант, сволочь! Хотя почему сволочь? Самое время мыслить философскими категориями. Времени, пространства, бытия, сознания.

В дверь позвонили.

— Откройте, пожалуйста, — крикнула Рита из комнаты.

Вадим Георгиевич подошел к входной двери, повернул ручку замка. На лестничной площадке стояла пожилая женщина в поношенном пальто с облезлым воротником. Увидев его, слегка оторопела и на всякий случай еще раз посмотрела на номер квартиры — не ошиблась ли случайно.

— Здравствуйте, — сказал ей Вадим.

— А Ритуша?.. — Женщина заглянула в прихожую. — Она дома?

— Марья Антоновна, я сейчас Гришку кормлю. Чего вам? — крикнула Рита из комнаты.

— Ритуша, там Пашка твой у соседнего подъезда на скамейке валяется, до дому дойти не смог, — громко сказала Марья Антоновна. — Ты бы забрала его, а то разденут или милиция заберет.

— Ладно, учту, — отозвалась Рита.

— Всего доброго, — кивнула соседка и направилась к своей двери. — Этот-то получше будет мужик, — пробормотала она неизвестно кому, вставляя ключ в замочную скважину.

Вадим, закрывая дверь, расслышал слова Марьи Антоновны и засмеялся.

— Не волнуйтесь, Рита, я схожу за ним. — Вадим вернулся на кухню, выключил плиту и прошел в прихожую — одеться.

Паша действительно лежал на скамейке рядом соседним подъездом. Лежал неудобно, подложив под себя левую руку. Его тонкие пальцы нервно подрагивали, из разжавшейся ладони высыпались деньги — на мокром асфальте валялась мелочь: рубли, полтинники. Вадим вспомнил, что видел уже однажды Пашу в таком состоянии в машине у «чижиков». Ей-богу, лучше бы он не стал его тогда вытаскивать из «девятки»!

Он тронул Пашу за плечо.

— Эй, не спи — замерзнешь!

Паша в ответ блаженно улыбнулся, чуть приоткрыл глаза и, промычав что-то нечленораздельное, махнул на Вадима Георгиевича рукой — иди, мол, отсюда, не мешай!

Вадим наклонился, подхватил Пашу под мышки, поднял, поволок по тротуару.

— Скотина ты все-таки, Паша! И баба у тебя хорошая, и дом, и деньги будут, а ты сам себя на тот свет гонишь! — бормотал Вадим, затаскивая Пашу по ступенькам крыльца.

Он вызвал лифт. Паша болтался из стороны в сторону, низко опустив голову, тягучие, как у бульдога, слюни капали на бетонный пол. Наконец лифт пришел, и Вадим втащил Пашу внутрь. Неожиданно Паша открыл глаза и посмотрел на Вадима жестким, ненавидящим взглядом и произнес, еле ворочая языком:

— Ты — сволочь!

— Молчи лучше, — устало попросил Вадим.

— Сволочь! С тебя все началось! — сказал Паша и размахнулся, чтобы его ударить.

Вадиму Георгиевичу не составило никакого труда перехватить его руку. Он разозлился — этот щенок будет еще руку на него поднимать! И он локтем вдавил Пашу в стенку лифта.

— Не хотел я с тобой в таком виде разговаривать — все равно утром ничего помнить не будешь, но ты сам напросился! Кто первым пришел в офис квартиру продавать, а?

— Пусти, больно! — прохрипел Паша. Лифт поднялся на нужный этаж. Вадим выволок

Пашу из кабины, открыл дверь, втолкнул внутрь, и Паша растянулся на полу.

— Все равно сволочь, — произнес он, пытаясь подняться. — Это из-за тебя все! Ненавижу!

— Зачем вы его толкнули? — Рита бросилась из комнаты на выручку Паше. — Зачем? Что он вам сделал?

Вадиму и самому вдруг стало стыдно за эту вспышку агрессии, он наклонился над Пашей, чтобы помочь ему подняться. И в это мгновение вдруг ослеп от страшной боли — Паша съездил ему по переносице. Хлынула кровь, закапала на линолеум в прихожей. Вадим схватился за нос, застонал, побежал в ванную. А Паша между тем разжал ладонь, и на пол упал металлический вентиль от водопроводного крана.

— Это тебе за все хорошее. Погоди, я еще ребят приведу, мы тебя сделаем, — произнес он удовлетворенно и снова закрыл глаза.

Рита принялась лупить Пашу по щекам. Паша слабо отбивался.

— Гадина, что ж ты делаешь? Как тебе не стыдно! Он нас кормит, поит, помогает! Он тебя вытащить пытался! Он все сделает! — У нее началась истерика.

Вадим слышал, как в прихожей кричит Рита, но даже не выглянул — он, запрокинув голову, пытался остановить кровь. Кровь не останавливалась. Наверное, этого надо было ожидать — рано или поздно Паша должен был сорваться, раз он считал и считает Вадима виновником всех его бед. Удивительно еще, как до сих пор-то сдерживался. «Удивительно мягкий человек! — насмешливо подумал Вадим, осторожно трогая ноющий нос. — Что ж, видимо, придется уходить из этого гостеприимного дома!» Вадим прислушался — в прихожей началась какая-то возня.

Он вышел из ванной комнаты. Рита, подхватив Пашу под мышки, затаскивала его в комнату.

— Кровь не останавливается. Похоже, нос сломан, — сказал Вадим. — Придется, наверное, в травмпункт идти.

— Идите, идите ради бога, видите, что творится! — сказала Рита.

Вадим Георгиевич, часто запрокидывая голову и прикладывая к носу красный от крови платок, вышел из подъезда и торопливо зашагал по улице.

* * *

Александра сидела за письменным столом своего отца и грызла колпачок ручки. Свет настольной лампы выхватывал разложенные на столе бумаги с бесконечными рядами фамилий и цифр. Александра пробегала глазами по строчкам — сидела уже не первый вечер, ложилась спать только в третьем часу ночи. Она даже не ожидала, что их окажется так много. Бредов действительно постарался, помог.

Позавчера наконец-то удалось продать дом. Конечно, не за сто пятьдесят тысяч, как она хотела, а за сто двадцать. Чтобы купили быстро, пришлось уступать. Сейчас за эту разницу в деньгах в Москве даже трехкомнатную взять можно. А вообще такие дома никого больше не интересовали. Большой дом содержать — одно разорение. За большой дом и налог ежегодный огромный, центрального отопления нет, поэтому приходится тысячи киловатт энергии жечь, чтобы зимой с холоду не околеть; охране заплати, за новую подъездную дорогу заплати, потому что старую халтурщики с нарушением технологии укладывали и за год она вся в землю ушла; за то заплати, за се заплати — в общем, совсем неплохо, что избавились они теперь от этой дойной коровы, да и зачем она им, эта дача, когда у матери свой дом по Ленинградке? Куда он ей одной?

— Так, Греция, Афины, вылет во вторник, восьмого февраля, — бормотала Александра, раскладывая перед собой очередную распечатку. — Греция, Греция. В Греции все есть. — Она глянула на плохонькую фотографию мужика, которая стояла перед ней на столе. — Сразу видно — гад! Ищем!

Александра приложила к первой строчке пластмассовую линейку, стала медленно перемещать ее вниз.

После смерти отца мать сильно сдала. Ходит по квартире, как сомнамбула, зачем-то перебирает вещи, которые давным-давно выкинуть пора. Память! Похоже, Вадима ненавидит, но ненавидит тихо — без разборок, без скандалов. Ни разу даже не заикнулась о его вине за все случившееся. Отец всегда в глаза правду-матку резал, а эта помалкивает. Ушла в себя, и все попытки Александры ее растормошить ни к чему не приводят. Она предлагала матери и к родственникам в Питер съездить, отвлечься, развеяться, и на курорт какой-нибудь зимний, воздухом подышать, полечиться — никаких эмоций! Даже с подругами своими перестала общаться. Конечно, за отцом как за каменной стеной. А тут эта опора рухнула. Да и не только у нее, у всех! Словно повисли они теперь над пропастью, уцепившись за тонкую нить паутины, и с ужасом смотрят в бездну, которая через какой-нибудь месяц может поглотить все их семейство вместе с достатком. Две трети кредита еще, с ума сойти!

Все худшие предположения Вадима оправдались. Новый директор завода, молодой, тридцатипятилетний мужик из новой генерации «белых воротничков», учившийся то ли в Кембридже, то ли в Гарварде и сделавший головокружительную чиновничью карьеру за каких-нибудь три года, действительно потребовал с «Гаранта» полной арендной оплаты за помещения. Никаких льгот, условия для всех равны. Не можете платить — до свидания! Нет, завод, конечно, здорово помог их семейству — и памятник на могиле Михаила Леонтьевича поставили, и безвозвратную ссуду выделили, и похороны почти целиком оплатили, и транспорт, и прочее-прочее… Даже дачу служебную оставили за Елизаветой Андреевной. Но как только кончилось время выполнения дежурных обязательств, связанных с понятиями общепринятых правил бережного отношения к памяти умершего руководителя, все от них отвернулись и занялись своими неотложными делами. В этих случаях дела всегда почему-то неотложные. Из-за новой политики дирекции «Гарант» теперь еле-еле сводил концы с концами. Арендная плата сжирала почти двадцать процентов ежемесячной прибыли агентства, и Владимир Иванович был вынужден принять решение сократить площади до размеров одной комнаты, так что просторного и стильного кабинета Вадима Георгиевича больше не существовало. В нем теперь расположилось мини-издательство по печати каких-то визиток, бланков и прочей типографской ерунды…

Александра выписала несколько имен и фамилий пассажиров греческого рейса, возраст которых соответствовал бы возрасту предполагаемых мошенников. Главное, что по бабе этой никаких примет нет. С мужиком несколько проще. Она показала фотографию Бредову, тот ее размножил и пообещал, что обязательно проверит личность мужика по картотекам МВД и ФСБ. Пообещать-то пообещал, но вот столько времени уже прошло, а от него ни слуху ни духу.

— Так, Германия, Гамбург. В Германию они вряд ли полетят. Что им делать в стране сарделек? И море там холодное, купаться нельзя, — разговаривала сама с собой Александра. Она снова положила линейку на список…

Дверь отворилась. На пороге стояла Елизавета Андреевна в ночной рубашке. Она щурилась от света.

— Сашка, хватит головесить, четвертый час уже! Бормочешь сидишь, с ума сойти можно!

— Мам, ты иди спи. Я не буду больше бормотать.

— Не могу, — покачала головой Елизавета Андреевна. — Ты сидишь тут, а я не могу.

— Мамуль, снотворного выпей, — посоветовала Александра.

— Не помогает снотворное. — Елизавета Андреевна вздохнула. — Ничего не помогает!

— Я же тебе говорила — уехать надо. Хотя бы ненадолго. Здесь тебе каждая мелочь будет напоминать отца. Невроз заработаешь!

— Я уеду, а твой подлец сюда ходить начнет. Все снова у вас завертится!

Ага, ну вот, тихая ненависть мамы по отношению к зятю кончилась, начались неприятные разговоры!

— Ну, во-первых, человек я не слабый и ни на какие уговоры не поддаюсь, если только сама для себя все не решу, — начала заводиться Александра. — Ты же знаешь, характер у меня отцовский!

— Знаю, знаю, — вздохнула Елизавета Андреевна. — Может, чайку попьем?

— Давай, — согласилась Александра. Она поднялась из-за стола, направилась следом за матерью на кухню.

Елизавета Андреевна поставила чайник.

— Может, тебе пока завести кого-нибудь? — сказала она неожиданно.

— Кого? — усмехнулась Александра. — Кота или собаку? А может, рыбок аквариумных? Говорят, они хорошо нервную систему успокаивают.

— Ты прекрасно поняла, о чем я! — Елизавета Андреевна загремела чашками. — Мужика хорешего, чтобы решал за тебя все проблемы. А то получается, ты теперь за Вадима отдуваешься, а он болтается неизвестно где!

— Мам, не мели чепухи, пожалуйста! Он не болтается, он точно так же, как и я, носится в поисках денег. Сто пятьдесят тысяч на погашение кредита добыл, между прочим!

— Оно и видно, носится он! Ты вон квартиру продала, дачу. Драгоценности свои! Колечко с бриллиантом, которое папа тебе на восемнадцатилетие подарил. Знаешь, сколько оно стоило?

— Сколько? — спросила Александра, разливая чай по чашкам.

— Около семи тысяч старыми деньгами, между прочим. Машину купить можно было, — сказала Елизавета Андреевна. — Отец в тебе души не чаял!

— Я тоже. — Александра положила в вазочку варенье, отхлебнула чай. — Ох, горячий какой!

— Не торопись, остуди.

— Некогда мне мама, работать надо. Насчет кольца папиного ты не беспокойся — выкуплю! Срок заклада еще не скоро.

— А ты знаешь, что у него подружка есть? — неожиданно сказала Елизавета Андреевна.

Александра пристально посмотрела на мать:

— Знаю, ну и что?

— А то, что папа правильно тогда говорил — не стоит он тебя! Мизинца твоего не стоит!

— А ты откуда про это узнала?

— Это уж мое дело, — загадочно сказала Елизавета Андреевна. — Сорока на хвосте принесла!

— Ну вот что! Если я твою сороку хоть раз увижу — башку ей сверну! Это наши с Вадимом дела, и ты в них не лезь! — зло сказала Александра и вылезла из-за стола, не допив чай.

Хлопнула дверь кабинета.

— Вот дуреха-то! Это ж надо такого подонка полюбить! — тяжело вздохнула Елизавета Андреевна.

Александра снова села за стол, попыталась сосредоточиться. Откуда мать все-таки узнала? Может, видела их вместе, как и Александра тогда, полгода назад? Москва — город маленький, тесный, все в одном месте трутся. То и дело с кем-нибудь столкнешься!

— Так, Гамбург, Гамбург — город гамбургеров и гамбуржцев, — сказала Александра, снова вникая в список.

* * *

Людмила Павловна поджидала Вадима на скамейке в сквере неподалеку от заводоуправления. Она увидела подруливший к стоянке «фольксваген», вскочила, побежала наперерез. Боясь, что Вадим зайдет в здание раньше, чем она успеет его настичь, закричала. что есть мочи:

— Вадим Георгиевич, подождите, пожалуйста!

Вадим обернулся на крик. Его было не узнать: не распух, расплылся на пол-лица, под глазами — большие лиловые синяки.

— Вадим Георгиевич, что с вами? — испуганно вскрикнула старуха.

— Упал неудачно, — усмехнулся Вадим.

— Боже мой, какой ужас! — Людмила Павловн покачала головой.

— Что вы хотели? — спросил Вадим нетерпеливс

— Как, вы разве до сих пор не в курсе? — Лю? мила Павловна сделала удивленное лицо. — Я вашим девочкам все рассказала…

— Да нет, про ваши рассказы я все знаю. Дocтaли вы моих агентов своими рассказами, ей-богу! Они при одном вашем виде стонать начинают. Но ведь абсурд, я вас уверяю! Почему вы решили, что хозяева квартиры обязательно должны согласиться? Столько времени уже прошло!

— Документы в суде, — гордо сказала Людмила Павловна. — Я выиграю этот процесс!

— Не выиграете, — покачал головой Вадим. — Давайте, я сведу вас со знающим юристом, он вам все популярно объяснит.

— Не надо меня ни с кем сводить! У меня у самой юристов хватает! — гордо произнесла Людмила Павловна. — Наверное, это вас хулиганы побили, да?

— А вам-то что за дело! — ответил Вадим довольно грубо. — Извините, но мне абсолютно некогда! — Он повернулся и направился к двери.

— Недаром вас Лизуня терпеть не может, — произнесла Людмила Павловна. — Дурной вы человек! Невоспитанный, жадный, ничтожный — дурной!

Вадим невольно обернулся.

— С чего вы взяли, что Елизавета Андреевна меня терпеть не может? — удивился он. С тещей, в отличие от тестя, отношения у него всегда были ровные, доброжелательные, без скандалов и споров. Елизавета Андреевна открыто улыбалась зятю, за праздничными обедами подкладывала в его тарелку лучшие куски, вела задушевные разговоры, не пытаясь, однако, влезть в их личную жизнь, иногда даже вступалась, когда Александра начинала на него несправедливо сердиться и наезжать.

— Уж я-то наверняка знаю! — сказала Людмила Павловна. — Я, между прочим, неоднократно видела вас с вашей пассией под ручку, когда вы дефилировали по двору. И когда она брюхатая у вас ходила — тоже. Я ведь там недалеко у сына живу.

Ах вот оно что! Вот откуда у этой истории ноги растут!

— Значит, вы Елизавете Андреевне все рассказали? — Вадим приблизился к старухе. — Какого черта вы суете свой нос в чужие дела? Своих проблем мало

— Ну а что же, молчать, что ли, когда несправедливость торжествует? — Людмила Павловна посмотрела на него презрительно.

Вадим не на шутку разозлился.

— Слушайте, вы, старая сука! — сказал он, наклонясь к ее лицу. — Я вам на сто процентов обещаю, что дело в суде вы проиграете. Я для этого приложу все усилия, лучших адвокатов найму. Деньги, которые еще остались у вас от проданной квартиры, все на судебные издержки уйдут!

— Не стращайте, я вас не боюсь! — с вызовом сказала Людмила Павловна.

Неожиданно Вадим успокоился. Ему вдруг стало жалко эту старуху, которой абсолютно нечем занять себя. Всю жизнь сидела дома, готовила своему начальственному мужу обеды, жила его делами и проблемами, моталась по городам, гарнизонам, военным городкам, где такая невообразимая скука! Вся жизненная энергия ушла в пустые разговоры с такими же бездельными подружками, в сплетни, слухи, болтовню! Не было в ее жизни ничего интересного, авантюрного, вот она и придумывает разные интриги, чтоб не было так невообразимо скучно! И это надуманное деле с ее бывшей квартирой — тоже своеобразная интрига. Но выходит, Елизавета Андреевна давным-давно все знала о Дине? Может, насчет судебных издержек он и погорячился, но как тут не сорваться, если старух совсем из ума выживает?!

— Ладно, я вас стращать не собираюсь, — неожиданно спокойно сказал он. — Все-таки вы мой первый клиент. Только, честное слово, не советую связываться с судом. Лучше давайте мы вам другой вариант подыщем. По нынешним ценам за ваши деньги очень хорошую квартиру купить можно.

— Нет, — упрямо повторила Людмила Павловна. — Только через суд. Вас еще за все ваши аферы в тюрьму упекут, помяните мое слово!

— Ну ладно, как хотите. — Вадим развернулся и пошел, понимая, что еще несколько мгновений — и он снова взорвется.

* * *

Сегодня вечером Александре позвонил Алексей Бредов. По картотеке МВД мужчина с фотографии не числился. Значит — глухо. Зато он сообщил очень интересные сведения о третьем человеке из этой компании — Митроше. Поскольку по факту мошенничества было возбуждено уголовное дело, следователь собрался вызвать его на допрос, и тут выяснилось, что Митроша у дочери больше не живет, обитает теперь за городом — в психиатрической больнице, куда попал прямо с улицы, оборванный, грязный и заросший. Следователь съездил в больницу, но допросить Митрошу ему не удалось, потому что он в это время буйствовал, пытаясь срывать с санитаров белые шапочки и требуя с них какие-то деньги.

Ну что же, значит, один из троицы действительно наказан — это установленный факт! Эх, Митроша, Митроша! Бог дает человеку ум, чтобы использовал он его себе во благо, а нет — так совсем его отнимает!

Александра фломастером вычеркнула Митрошу из схемы Вадима.

Стопка пассажирских списков потихоньку таяла.

Оставалось проверить не больше двух десятков рейсов.

Александра положила перед собой очередную распечатку. Франция, Париж. Но вместо Парижа она почему-то мысленно увидела Лазурный Берег. Помнится, три года назад они с Вадимом отдыхали в Антибе. Безумно дорого, конечно, но им понравилось.

Ласковое солнце, солидная публика, пляжи, сервис… Да, было время… Сейчас даже в Крым летом будет не на что поехать!..

Александра положила на лист линейку, медленно повела ее по строчкам списка. В десятой строчке сверху значилось: «Люция Альбертовна Кант», тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года рождения. Александра не поверила своим глазам, подняла голову и зажмурилась, пытаясь снять напряжение. Спокойствие, только спокойствие, как говорил один мультипликационный персонаж. Перечитала фамилию, выписала все данные на отдельный листок бумаги. Скользнула линейкой ниже. Следом в списке значился Иван Павлович Буравлев, сорок девятого года рождения. Этот самый Иван Павлович вполне может быть компаньоном Люции Альбертовны по черным сделкам, хотя может, конечно, оказаться и просто соседом по списку… Во всяком случае, по фамилии и году Бредову будет проще-простого отыскать остальные данные, а там и фотография появится, и .можно будет ее сравнить с той, что имеется у них.

Александра почувствовала, как от волнения у нее запершило в горле, вскочила, бросилась на кухню, чтобы налить себе воды.

Вернулась за отцовский стол, вытерла тыльной стороной ладони рот, снова заскользила линейкой по списку. Нужно успокоиться, «добить» все рейсы, а потом уже звонить Алексею. А может, это просто совпадение? Мало ли Кантов ходит по свету? Впрочем, Александра была почти уверена, что это — именно то…

* * *

Вадим Георгиевич решительно открыл тяжелую дверь, рядом с которой на стене была прикреплена табличка «Женская консультация», вошел внутрь. Женщина за стойкой регистратуры удивленно вскинула взгляд:

— Что вы хотели, молодой человек?

— Проконсультироваться. — Вадим сам улыбнулся ситуации. — Я тут посмотрел на доске, у вас на третьем участке работает мужчина…

— У нас в консультации много мужчин работает, и все очень хорошие специалисты, — тут же встрепенулась регистраторша, почувствовав в словах Вадима какой-то подвох.

— Нет-нет, меня только третий участок интересует. — Вадим Георгиевич снова улыбнулся, стараясь завоевать расположение строгой дамы. — Грушенко К. Н.

— Константин Николаевич, — подсказала регистраторша. — Да, у него сейчас как раз прием в восьмом кабинете. А что вы, собственно, хотели?

— Проконсультироваться, — повторил Вадим и пошел по длинному коридору, выискивая на дверях цифру «8».

Регистраторша даже привстала со своего места, чтобы крикнуть ему вслед:

— Учтите, талончиков нету! Только в порядке живой очереди!

— Мне талончиков не надо, — отмахнулся Вадим.

Подойдя к двери кабинета номер восемь, он удивился количеству женщин, сидящих на кушетках вдоль стен. Были здесь и дамы средних лет, и пожилые, но в основном ждала своей очереди молодежь.

— Мне только проконсультироваться, — заикнулся было Вадим, и тут же на него напала сидящая ближе всех к двери кабинета яркая дама:

— Всем нам только проконсультироваться! У нас, можно сказать, насущные проблемы, а он просто так — потрендеть.

— Ну хорошо, кто последний? — спросил Вадим. На другом конце ряда девица, которой, наверное, не было еще и семнадцати, подняла руку.

—Я!

Под изучающими взглядами дам Вадим Георгиевич прошел в конец очереди, будто модель по подиуму, и опустился на краешек кушетки рядом с малолеткой. Ему было стыдно за свой нос. Малолетка была весьма развязного вида и жевала резинку.

— У вас что, задержка? — спросила она, выдув изо рта розовый пузырь.

— У меня консультация по поводу жены, — сказал Вадим и, не собираясь поддерживать разговор, достал из портфеля газету.

— Это вы с женой подрались, что ли?

— Да-да, подрались. — Он делал вид, что читает статью в «МК», сам думал о своем.

Господа мошенники сейчас почивают на лаврах за границей, а он мается здесь, занимаясь какими-то безумными делами! Выманить оттуда их не удастся ни за какие коврижки — не дураки они, чтобы въезжать назад в страну, где провернута такая крупная афера! Остается один выход. Как говорится, если гора не идет к Магомету… Если Бредов с Александрой найдут хотя бы маленький «хвостик» — надо будет немедленно выезжать. Перед банком обязательства они пока что выполняют, никаких бандитов и ментов над ними не «висит», поэтому покинуть страну он сможет; на удивление легко и быстро — достаточно купить тур, а еще лучше получить приглашение. Тогда в течение месяца он сможет не только найти своих обидчиков, но и разработать план их наказания. Правда, за границей он будет всего лишь гостем или туристе без права заниматься каким-либо видом деятельности, ну ничего! Ему бы только этих гадов найти, а там он придумает, как быть дальше…

— Я смотрю, ты прикинутый мужик. Чего сегодня вечером-то делаешь? — вмешалась в его мысли малолетка.

— Я сегодня опять с женой дерусь, — ответил Вадим, бросив взгляд на ее острые колени.

— Может, хотя бы пивком угостишь?

Вадим Георгиевич окинул девицу взглядом. Симпатичная мордашка, ярко накрашена, но на проститутку не похожа.

— Может, и угощу, — пожал он плечами.

— Я тогда подожду, пока тебя проконсультируют насчет жениных побоев.

«Ироничная девушка, наверное, многое в своей жизни повидала. А, собственно говоря, почему бы и нет», — мелькнула в голове Вадима шальная мысль.

— У меня базы нет, — сказал Вадим.

— В смысле — хаты? — уточнила девица.

— Ее самой.

— Так это не проблема. — Девица опять выдула изо рта розовый пузырь. — Я женщина свободная во всех отношениях.

«Оно и видно!» — подумал Вадим. И снова переключился на главное… Единственный способ расквитаться — это найти жителя страны с лицензией, который смог бы организовать на некоторый срок временную самоликвидирующуюся контору. Остается надеяться, что законы той страны, куда свалили его обидчики, в этом плане весьма лояльны. Иначе — не Жизнь!

Очередь потихоньку двигалась. Вадим думал о своем и одновременно перекидывался с соседкой короткими фразами. Он уже знал, как проведет сегодняшний вечер. А то проблемы, проблемы… бесконечно проблемы — достало!

Главное в любой тактической игре — ударить в том месте, где противник меньше всего ожидает подвоха. Противник находится на отдыхе? Значит, расслаблен. Его банк надежен, проценты капают, жизнь прекрасна. А обманутые «вкладчики» пусть мечутся в поисках денег…

— Ну так я тебя подожду? — сказала девица, прежде чем скрыться за дверью кабинета.

«Подожди, подожди», — подумал Вадим.

Он прикрыл за собой дверь. Медсестра удивленно вскинула на него брови.

— Девушка, можно вас попросить выйти на пять минут, — попросил ее Вадим Георгиевич.

Врач поднял на него взгляд. Это был средних лет лысеющий мужчина в очках. Он едва заметно усмехнулся и сказал:

— Нина, вы не могли бы мне купить сигарет. Деньги я вам сейчас выдам…

— Пожалуйста, Константин Николаевич, — кивнула девушка. Взяла у него купюру и закрыла за собой дверь.

— Я вас узнал, — сказал врач. — Я видел вашу фотографию у Дины…

— Ну и как вы себя чувствуете после всего происшедшего, Константин Николаевич? Совесть нигде не давит? — спросил Вадим с угрюмым вызовом.

— Да что там совесть! — Врач махнул рукой. — Дело не в этом! Я, честно сказать, вообще хотел уйти из медицины.

— Но тут, на ваше счастье, оказалось, что никаких претензий у женщины нет и в суд она на вас подавать не собирается, верно?

— Нет, не верно! — Врач вскочил со стула, подошел к шкафу, в котором стояли различные препараты и упаковки с ампулами. Он достал одну из ампул и подал Вадиму. — Вот, пожалуйста, я все делал, как надо. Десятипроцентный раствор. Передозировки быть не могло.

Вадим рассмотрел ампулу с лекарством, на ней действительно значилось название лекарства на латыни и концентрация — 10%.

— А потом оказалось, что у пациентки лекарственный шок. А не могло быть! Не могло быть лекарственного шока, уверяю вас! Не могло! — Врач заметался по кабинету. — Я все-таки не первый год работаю! Медсестра-вертихвостка может ошибиться, а я — нет! Я всегда читаю надпись на ампуле, прежде чем сделать инъекцию. Я лишь хотел ее поддержать, чтобы она смогла нормально доносить ребенка. В голове не укладывается!

— Она вам кто?

— Да никто! Просто мы с ней однажды разговорились на приеме, и я ей пообещал, что помогу ей сохранить ребенка без больницы. Честно сказать. Дина мне понравилась. — Константин Николаевич вздохнул.

— Понятно. Ну и почему же тогда это случилось?

— Не знаю! Ей-богу, не знаю! Мистика какая-то, наваждение! Для того чтобы произошла интоксикация, нужен раствор как минимум в два раза концентрированней того, что я ей колол!

— Двадцатипроцентный? — уточнил Вадим.

— Именно. — Константин Николаевич подошел к Вадиму, заглянул ему в глаза. — Вы верите или нет, что это роковая ошибка?

— Я-то верю. — Вадим вздохнул. — Но из-за вашей ошибки я, кажется, потерял не только ребенка, но и любимого человека.

— Я не знаю, что для вас сделать… — Врач растерянно развел руками.

— Теперь-то уже что? Ничего. — Вадим поднялся. — Работайте дальше, если сможете!

Он хлопнул дверью. Девица ждала его в коридоре.

— Ну что, проконсультировались по поводу своей жены? — спросила она.

— Проконсультировался, — сказал Вадим. — Пойдем, что ли, в кабаке посидим. Есть здесь поблизости что-нибудь стоящее?

— Я знаю одно приличное заведение, там очень уютно. Только дороговато, я там всего один раз была…

— Мужиков снимала?

— Я — честная девушка! — обиделась девица.

— А недавно была женщиной, свободной во всех отношениях, — язвительно заметил Вадим.

— Так это было полчаса назад, — усмехнулась девица.

* * *

Они вышли из консультации, Вадим обнял девушку за плечи, и они пошли по улице.

Неожиданно Вадим остановился, замер на мгновение.

— Ты чего? — удивилась девица.

— Забыл кое-что! Подожди меня здесь! Он бросился назад к консультации, оставив девиц растерянно стоять посреди дороги.

— Вы куда, там женщина! — закричала xopoм очередь, но он уже рванул на себя дверь. Раздался визг. Очередная пациентка торопливо одернула юбку. Он, не замечая никого вокруг, подскочил к шкафу с лекарствами, открыл его, вытянул из упаковки одну ампулу.

— Э-э, мужчина, что вы делаете? Это же денег стоит! Все платное сейчас! — закричала на него медсестра.

— Ладно, пусть возьмет. Ему надо, — устало кивнул Константин Николаевич.

Когда он вернулся, девица докуривала сигарету.

— Что, контрацептивы для жены забыл взять? — спросила она.

— Нет, сосудорасширяющее, — сказал Вадим. — Тебя как зовут, язва?

— Эльвира.

— Ладно, Эльвира, пошли в кабак, оторвемся.

* * *

Александра бежала по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Ей не терпелось добраться до телефона. В ее сумочке лежала бумага, которую при конфиденциальной встрече за столиком кафе передал сегодня Алексей Бредов. В этой бумаге значилось, что Иван Павлович Буравлев является законным мужем гражданки США Люции Альбертовны Кант. Гражданство Люция Альбертовна получила в 1989 году, с тех пор неоднократно въезжала в страну по гостевым визам, сначала к жениху, потом к мужу. Последний раз она приезжала в Россию в октябре прошлого года и пробыла в ней до…

Александра открыла дверь своим ключом, пробежала в кабинет отца.

— Ты будто сумасшедшая, — сказала Елизавета Андреевна.

— Я — не сумасшедшая, я — гений! — ответила Александра и засмеялась. — Я нашла их!

— Кого — их? — Елизавета Андреевна недоуменно смотрела на дочь.

— Всех! — торжествующе бросила Александра, набирая номер сотового телефона мужа.

* * *

Вадим видел себя идущим вдоль кромки моря за руку с Василиской. Девочка пинала ногой откатывающиеся волны и смеялась. На ней были короткие мокрые шорты и майка с надписью на английском: «Дерьмо случается!» Чайки с громким криком носились взад-вперед и стремительно падали к морской поверхности, выхватывая из воды мелкую рыбешку.

Зазвонил сотовый телефон. Василиска вынула из кармана шорт трубку.

— Мамочка, это ты?

Вадим очнулся ото сна и с удивлением оглядел убогую незнакомую квартиру с ободранными под потолком обоями. В клетке громко орали волнистые попугаи, рядом с ним спала голая малолетка. На ее бедрах были синяки. Вадим вспомнил вчерашнее и понял, что телефон звонит не во сне, а наяву. Он поискал глазами свой пиджак, в котором был сотовый. Кажется, пиджак он оставлял на вешалке в прихожей… Он вскочил и бросился к телефону, зачем-то стыдливо прикрывая причинное место — на него все равно никто не смотрел.

— Алло!

— Вадим? — Голос у Александры был радостный.

— Ты что, нашла их? — сразу догадался он.

— Да, я нашла их, — сказала Александра.

— Сашка, черт возьми, как я тебя люблю! — прокричал Вадим в трубку. — Сиди дома, я скоро буду!

— Нет, — жестко сказала Александра. — Пока что мы встречаемся только на нейтральной территории.

— Хорошо-хорошо, — торопливо сказал Вадим. — Назначай место!

Телефон вдруг выдал несколько коротких сигналов и отключился.

Черт возьми, неужели батарейка села? Он только вчера ее зарядил! Вадим начал лихорадочно давить на кнопки и тут услышал какой-то шорох. Обернулся — на пороге стояла голая Эльвира, смотрела на него пристально.

—Что, жена звонила?

— Тебе-то какая разница? — огрызнулся Вадим.

— Да нет, никакой. — Она пожала плечами и направилась к туалету. — Просто пока ты спал, я тут малость поговорила с друзьями…

Вадим понял, почему сел аккумулятор, и рассмеялся. Как же он обожал свою умную жену!

Эльвира услышала, как хлопнула входная дверь. Она хмыкнула, не торопясь, почистила зубы, умылась, вышла. На столе в кухне обнаружила пятидесятидолларовую купюру. Она взяла ее, прошла в прихожую, положила в сумочку.

— Интересно, почему мужики всегда принимают меня за проститутку? — спросила она задумчиво.

* * *

Александра выскочила из подъезда и побежала, на ходу застегивая пальто.

— Саша? — услышала она сбоку знакомый голос и обернулась. Из машины выбрался Алексей. — Мне надо с вами поговорить.

Александра взглянула на часы.

— Выяснили что-то новенькое про наших «кидал»? — спросила она. — Это срочно? Может, я вам потом позвоню? Я сейчас тороплюсь.

Бредов отрицательно мотнул головой:

— Нет, это не про «кидал». Дело серьезное и не терпит отлагательств. Касается Вадима.

— Вадима? — удивилась Александра. — Но с кредитом в банке у нас еще есть время…

Алексей взял Александру под локоть, повел по улице.

— Дело не в кредите, дело в том, что… — Алексей замялся. — Видите ли, через нашу службу проходит вся информация об оперативных разработках и розыске…

— Ну и что? — Александра насторожилась.

— Дело в том, что кто-то стукнул в прокуратуру, будто все «кидалово» с банком придумал сам Вадим, чтобы не возвращать кредит.

— Но мы ведь его возвращаем по частям! — возмутилась Александра.

— В том-то и дело. — Алексей нахмурился. — Отдел по борьбе с экономическими преступлениями навел справки и выяснил, что у Вадима во Франции есть анонимный счет с достаточно крупной суммой.

— У Вадима? Во Франции? Да ну, ерунда какая-то! — Александра явно занервничала. — Он последний раз был во Франции три года назад. Мы с ним вместе были. Пользовались кредитной карточкой, но никаких счетов он не заводил. Это я вам точно говорю.

— Тем не менее факт остается фактом. Информация подтвердилась. Теперь его разыскивают по наводке ОБЭПа, чтобы снять показания, и если он не сможет объяснить происхождение этих денег… Вы ведь понимаете, у нас намного проще закрыть человека в СИЗО, чем его оттуда вытащить.

— Я это прекрасно понимаю, — сказала Александра. — Но неужели же непонятно, что это очередная подстава, чтобы замести следы?

— Это вы мне объясняете?

— А кто дал эту информацию?

Алексей пожал плечами:

— Если бы я знал. В общем, мое дело предупредить, а там уж вы сами решайте. И учтите — вы меня не видели, я с вами ни о чем не говорил…

— Хорошо, — согласилась Александра. Алексей кивнул ей на прощание, сел в машину и уехал. Она пошла дальше, теперь уже с опаской оглядываясь по сторонам.

Обстоятельства менялись каждый день. Каких-нибудь пятнадцать минут назад она была уверена, что половина дела сделана: «кидалы» найдены, им с Вадимом остается только выбраться за рубеж и наехать на них как следует. А теперь вот получалось, что Вадим не сегодня завтра может стать невыездным из-за того, что следствие уже числит его не потерпевшим, а подозреваемым. И самое страшное, что ничего в этой ситуации не поделаешь, не докажешь, что ты не верблюд! Что же, Люся Кант довела свое дело до конца!

Вадим ждал Александру в условленном месте, на выходе из метро. Рядом, похлопывая дубинкой по бедру, болтался милиционер. Александра слегка занервничала, но потом подумала, что вряд ли сержант из отделения в метро знает что-либо о наводках ОБЭП. Она подошла и крепко обняла Вадима, одновременно шепнув ему на ухо:

— Тебя разыскивают. Давай-ка отсюда побыстрей! — И, подхватив мужа под руку, повела его прочь из метро.

Они сели в одном из укромных уголков со всех сторон закрытого домами двора. Вадим наконец-то смог задавать вопросы: «Почему? В чем дело? Что случилось? »

Александра подробнейшим образом описала возникшую ситуацию, рассказала о своем открытии, что Кант вовсе не уголовная кличка, а настоящая фамилия женщины — Люции Альбертовны, которая к тому же почти их ровесница.

— Мы должны немедленно ехать во Францию! — твердо сказал Вадим.

— Как? Кто тебя выпустит из страны?

— По отдельности! Ты сама по себе, я — сам. Немедленно поезжай в кассы и возьми билет на ближайший рейс. Если не будет-дай взятку кассирше, извернись, придумай что-нибудь. У нас слишком мало времени на размышления! Если наши «кидалы» еще там, то наверняка зарегистрировали свое пребывание, поэтому найти их не составит большого труда.

— А как же ты? — встревоженно спросила Александра.

— За меня не волнуйся. Что-нибудь придумаю. За последнее время я уже настолько привык выкручиваться из всяких нестандартных ситуаций — одна хуже другой, что просто иногда сам диву даюсь: откуда способности? Жил себе тихим философом-риелтором, никого не трогал… — Вадим замолчал. — У тебя сигареты есть?

— Сигареты есть. На самолет денег нет. Мать ворчит, что я отцовское кольцо с бриллиантом заложила. Говорит — не дорожу памятью.

— А мама твоя где работала, пока замуж за отца не вышла? — ни к селу ни к городу спросил Вадим.

— Я же тебе сто раз говорила — медсестрой в поликлинике, — удивилась Александра его неожиданному вопросу.

— Извини, наверное, я не очень внимателен — забыл. — Вадим достал из кармана бумажник, отсчитал Александре денег.

— Откуда? — удивилась она.

— Я же не сижу без дела — самостоятельно сделку провернул. Восьмидесятиметровая «двушка» на «Пражской». Почти новый дом.

— Без фирмы?

— Без, — кивнул Вадим. — С ними сейчас больше геморроя, чем дела.

— Но это же наша фирма! — обиженно сказала Александра.

— Да, конечно, но пока что я могу появляться в ней только тайно, как какой-нибудь король в изгнании.

Неожиданно Александра провела по его волосам.

— Честно говоря, я думала — ты слабее. Думала, раскиснешь, — сказала она. — А нет, ничего.

— Не любишь слабых? — спросил Вадим.

— Нет. А кто же их любит?

— Я, — неожиданно сказал он. — Ты знаешь, у меня там все, как говорил герой из «Осеннего марафона».

— Герой этот все время врал, между прочим, — язвительно заметила Александра, сразу понявшая, что он имеет в виду.

— Но я-то не вру! Правда все кончено. Пока я был богат и удачлив — был нужен. Сейчас стал бедным, неудачником и человеком вне закона, и все — от ворот поворот. — Вадим подумал, говорить ли об умершем ребенке, и решил, что не стоит. Если Александра знает — сама заведет об этом разговор, если нет — как говорится, ну и слава богу! Хотя, конечно, Елизавета Андреевна не преминула вставить свое слово по поводу его подлости, нечестности и прочих замечательных качеств; Нет, ну каково! Он жил не тужил, наивно полагая, что теща в нем души не чает, а она с улыбочкой за его спиной компромат собирала, Людмилу Павловну о неверном зяте расспрашивала!

— Чего задумался, детинушка? — оторвала его от мыслей Александра.

— А? Да нет, просто так. — Вадим оглянулся на играющих в другом конце двора детей. Дети пытались Камнями сбить с крыши пристроенного к жилому Дому одноэтажного здания пластиковые бутылки. Наконец им это удалось, и они принялись снова закидывать бутылки на крышу. — Ты хочешь ребенка? — неожиданно спросил он у жены.

— Ребенка? — удивилась Александра. — Ты же знаешь!..

— Знаю, знаю, — перебил Вадим. — Я имею в виду — не рожать. Удочерить. Я познакомился с одной замечательной девчонкой. Зовут Василиса. Хотел квартиру посмотреть, а нашел, пожалуйста, готового ребенка… Отец у нее умер, мать в Италии и, судя по всему, возвращаться за дочерью в Россию не торопится. Нужен только ее нотариально заверенный отказ от дочери — и все! Ну, что скажешь?

— А сколько ей лет? — спросила Александра.

— Десять или одиннадцать. Точно не знаю, — вздохнул Вадим. — А собственно говоря, какая разница?

— Ну ты даешь! Разница огромная! Одно дело — брать ребенка с пеленок, когда он еще ничего не соображает и говорить не умеет, а другое — сформировавшегося человека. В одиннадцать лет она уже совсем взрослая. Еще немного — и женщиной будет. Ты ведь знаешь, как у них сейчас это все быстро! И потом, она привыкла к родителям, какие бы они ни были, к определенным отношениям, образу жизни. Сможем ли мы справиться с ее привычками, может быть, вредными? Вадик, это ведь огромная ответственность!

— Значит, ты не хочешь ее удочерять, — сделал вывод Вадим.

— Честно сказать — нет, — покачала головой Александра. — Хотя, конечно, ты прав — надо. Давай сделаем так: разрулим сейчас ситуации с банком и прочим дерьмом, а потом я этим займусь вплотную. Съезжу в дом ребенка, соберу бумаги. На очередь встанем. Насколько я знаю, там очередь большая.

— Бумаги — это очень быстро. — Вадим достал из кармана какой-то сложенный лист, развернул. — Справки из диспансеров, что на учете не состоишь, заявление, характеристики, справка о доходах…

— По-моему, ты о чем-то не о том думаешь, Вадим! Тебе сейчас шкуру надо спасать, а ты вместо этого занялся какой-то ерундой!

— Да нет, как раз о том, — вздохнул Вадим.

— Ну не знаю. — Александра посмотрела на резвящихся детей. — Это же так трудно. Я уж подумала, может, не судьба нам с тобой, раз Бог не дал?

— Судьбу мы с тобой сами делаем. — Вадим поднялся. — Ладно, поезжай во Францию, займись более насущными проблемами.

— Вадим! — Александра взяла его руку в свою. — Будь умницей, береги себя, ладно? Сейчас выкрутимся, и все будет хорошо.

— Ладно, — кивнул Вадим. — Я тебя там найду.

Он зашагал со двора. Александра смотрела ему вслед. Подождала, пока он скроется в темной арке, поднялась — нужно было ехать за билетом…

* * *

Василиска сидела на скамейке в раздевалке и зашнуровывала свои новые ботинки. Вокруг стоял дикий ор — школьники носились друг за другом, толкались, прыгали, скакали, смеялись, играя в какую-то одним им понятную игру.

Василиска переобулась, взяла пакет с рюкзаком и направилась к входным дверям.

Она вышла на школьный двор. Здесь было так же шумно и весело, как в школе. Ушастый одноклассник толкнул ее, и Василиска чуть не угодила лицом в грязь.

— Ах ты, скотина! — Она набросилась на обидчика, размахивая рюкзаком.

— Воронков, я тебя сейчас возьму за уши и башку оторву! — раздался вдруг грозный голос Вадима Георгиевича.

Воронков, собравшийся отвесить Василиске оплеуху, оторопел.

— Здрасте! — только и сказал он высокому Василискиному покровителю. .

— Хватит рюкзаком размахивать, пойдем домой, — сказал Вадим Василисе, направляясь к школьному крыльцу.

— Это кто? — шепотом спросил Василиску Воронков.

— Это мой отец! — гордо сказала Василиска.

— Ты же детдомовская! — удивился парень.

— Ага, как же! Сам ты такой! — Василиска для острастки еще раз съездила оторопевшему Воронкову по спине рюкзаком и побежала к Вадиму.

— Привет, — сказала она. — Как дела?

— Ничего, — кивнул Вадим Георгиевич. — Все идет согласно предварительным договоренностям. — Вадим достал из кармана сотовый телефон и протянул его девочке.

— Это мне? — не поверила Василиска, беря аппарат в руку.

— А кому же еще! — улыбнулся Вадим. — Можешь теперь маме в Италию звонить. Вот номер — я у тети Поли узнал.

— Ух ты, круто как! — Василиска принялась крутить трубку в руках, нажимать на разные кнопочки.

— Ну что, куда сегодня? Опять в «Макдоналдс»? — спросил Вадим.

— Да ну, надоело, — поморщилась Василиска. — Может, лучше мороженого поедим?

— Можно и мороженого, — согласился Вадим. Только ты, наверное, не обедала?

— Нет-нет, обедала. Нас в школе большими обедами кормят.

По всему было видно, что Василиска врет насчет обедов, но Вадим Георгиевич не стал уточнять, чем именно их кормят в школе.

—Ну ладно, показывай, где тут у вас мороженое, — сказал он.

Они зашли в небольшое уютное кафе, Вадим Георгиевич взял для Василиски большую порцию мороженого с орехами и шоколадом, себе — кофе. Сели за столик. Василиска демонстративно выложила телефон на стол — признак благосостояния. Посмотрела на Вадима вопросительно.

— Можно я маме позвоню?

— Звони, конечно, — разрешил Вадим. — За этим я тебе его и принес. Помочь набрать?

— Я сама! — упрямо тряхнула головой Василиска. И замешкалась, не решаясь набрать номер. — А по нему точно можно маме позвонить?

— Точно, точно, не сомневайся.

— А сколько потом денег платить придется?

— Пускай это тебя не волнует. Я же теперь твой отец — заплачу.

— Правда? — Убежденная им Василиска начала осторожно нажимать на кнопочки телефона. Конечно, ошиблась, конечно, Вадиму Георгиевичу пришлось ей помогать. Наконец в трубке ответил женский голос;

— Пронто?

— Мама, это я — Василиса! — закричала девочка в трубку так, что все посетители кафе на нее обернулись. — Ты меня слышишь?

В трубке возникла пауза, потом мамаша сказала:

— Да, конечно, Василиса. Не кричи, пожалуйста.

— Мам, ты когда за мной приедешь? Я тебя жду, жду… и

—Дочка, у меня дел много, — сказала мать и, помолчав, добавила; — Ты знаешь, у тебя скоро будет братик в Италии…

— Значит, ты не приедешь? — спросила Василиска упавшим голосом.

— Почему? Приеду, только не сейчас — попозже. Ты там не скучай, передавай привет всем нашим. Бабушке передавай… Ты откуда разговариваешь, от тети Поли?

— Да нет, я из кафе, с сотового телефона! — гордо сказала Василиска.

— Ты с ума сошла! Это же очень дорого! Откуда у тебя сотовый телефон?

— Пап… дядя Вадим подарил! — заявила Василиска.

— Ладно, все, все, целую. — Страшно заторопилась Василискина мать. — Пока! — И трубка запиликала короткими гудками.

Василиска растерянно посмотрела на нее, положила на стол.

— Ну что, как у твоей мамы дела? — поинтересовался Вадим, отпивая кофе.

— Она сказала, что у меня скоро будет братик и приехать она не сможет… Еще сказала, что сотовый телефон очень дорого стоит, и положила трубку.

— Это, наверное, у них в Италии дорого… Ну теперь понятно, почему она не может тебя забрать. Ты хоть рада тому, что у тебя будет брат?

— Не знаю, — пожала плечами Василиска. — Я же его пока еще не видела.

— Ну ладно, не расстраивайся. Приедут потом, вместе с братом. Ешь пока свое мороженое — и выше нос. Я ведь к тебе часто прихожу.

Василиска весело рассмеялась.

— Скажете тоже — выше нос! Я же не лиса, чтоб им вверх-вниз двигать!

Она съела мороженое и с такой тоской оглядела пустое блюдечко, что Вадим Георгиевич взял ей еще и молочный коктейль. Они посидели еще немного, потом Вадим проводил ее до детского дома.

Перед крыльцом Василиска достала из рюкзака телефон, протянула ему:

— Вы возьмите, пожалуйста. Мне не надо.

— То есть как это? Ты же сама просила, — удивился Вадим Георгиевич.

— Маме я позвонила. А так — мне больше некуда, да и мальчишки могут отобрать. Жалко будет.

— Ну как знаешь, — пожал плечами Вадим. — Что тебе в следующий раз принести?

— Ну, не знаю… — Василиска задумалась. — Вы сами приходите, а то опять закрутитесь с делами. Колбасы можете принести докторской? Я ее очень люблю.

Вадим рассмеялся просьбе Василиски, кивнул.

— Будет тебе колбаса! — Он поцеловал ее на прощание в щеку и пошел. Перед воротами детского дома обернулся. Василиска все еще стояла на крыльце и смотрела ему вслед. Ему показалось, что девочка плачет.

* * *

Вадим нажал кнопку на пульте дистанционного управления, и «фольксваген» послушно пискнул, разблокировав двери.

— Кравцов Вадим Георгиевич? — раздался откуда-то сбоку неприятный скрипучий голос.

Он обернулся. Их было двое. Оба в штатском, средних лет, с каменным выражением на лицах, один повыше, другой пониже, один потолще, другой потоньше, но все равно они были похожи друг на друга, Как братья-близнецы, и Вадим сразу понял, кто они. Жаль. Ведь он как раз собирался на Ленинградский Вокзал, чтобы взять билет до Питера.

— А в чем дело?

— Отдел по борьбе с экономическими преступлениями. — Тот, который был потоньше и явно злее, сунул ему под нос раскрытые корочки. — Мы должны задать вам несколько вопросов.

— Это надолго? А то я очень тороплюсь.

— Все торопятся, — философски заметил тот, который был потолще. — С поспешностью только блох ловят.

— Нет, я-то их как раз не ловлю, — усмехнулся Вадим. Он ждал этой встречи, поэтому не испугался. — Мы куда едем?

— В отдел.

— Тогда, может быть, я проследую за вами на своей машине, чтоб не бросать ее здесь? — спросил Вадим.

Они переглянулись. Тот, который потоньше, скорчил мину, второй кивнул.

— Мы с вами вместе проследуем. Я поведу вашу машину сам.

— Хорошо, — кивнул Вадим. Первый направился к служебным «Жигулям», второй сел за руль Вадимова «фольксвагена».

— Ремень пристегните, — напомнил Вадим, сам застегивая ремень безопасности на груди.

— Вы всегда соблюдаете правила дорожного движения? — язвительно поинтересовался толстый, но ремень все-таки застегнул.

— Всегда, — кивнул Вадим.

— Ну вот, правила соблюдаете, а законы — нет, сказал тот, трогая машину с места.

— В чем меня подозревают? — спросил Вадим.

— В мошенничестве в особо крупных размерах, просто сказал толстый. — Выяснились некоторые обстоятельства насчет вашего банковского кредита…

Толстый, видимо, ждал, что Вадим станет интересоваться этими самым обстоятельствами, но Вадим замолчал.

— Вы поосторожней на ухабах — у меня стойки завалены, — предупредил толстого Вадим.

— Да, действительно, жестковато идет, — согласился толстый. — Что же вы, такой богатый человек, а машину в порядок привести не можете?

— Некогда. Все, кому не лень, отвлекают на всякую ерунду… — Вадим наблюдал за идущим впереди служебным «жигулем». — На Садовом сейчас точно пробка.

— Знаю, — кивнул толстый. — Не волнуйтесь, доедем. Мы, в отличие от вас, никуда не торопимся. В нашем деле торопиться нельзя.

— А по-моему, со мной вы как раз поторопились, — сказал Вадим. — То, что у меня счет где-то там за границей, вовсе не означает, что я мошенник и собирался «кинуть» банк. Счет могли создать за меня, чтобы таким образом меня подставить…

Толстый, не ожидавший такого поворота разговора, замешкался с ответом.

— Вы бы сначала разработали тех, кто был подельниками Митроши в этой афере, а потом уж за меня брались, — воспользовался этой замешкой Вадим Георгиевич. — А то рассыпалась версия, вы давай ее склеивать заново — а тут вам преступники и подсказали, в каком направлении двигаться, — продолжал напирать на следователя Вадим.

— Митроша — это кто? — поинтересовался толстый.

— Да так, сволочь одна. Агентом у меня в фирме работал.

«Жигули» наконец оторвались, но тут же впереди «фольксвагена» вклинился «форд». Толстый нажал на тормоза.

— Рискованно ездят ребята, — заметил Вадим.

— А иначе в Москве нельзя, — вздохнул толстый и посмотрел Вадиму в глаза. — Прямых доказательств против тебя, конечно, нет, но учти: если выяснится, что это именно те деньги…

— А как это может выясниться? — поинтересовался Вадим.

— Очень просто. — Толстый опять «зевнул», и еще одна машина вклинилась на полосу перед ними. — Номера обналиченных купюр были в банковском компьютере, поэтому когда ты или кто-то за тебя открывал счет за границей, этот факт, соответственно, был зафиксирован, а меченые купюры оприходованы.

— Неужели все номера были снова занесены в компьютер? — искренне удивился Вадим.

— Ну, все не все, но учтены при обналичке наверняка. Так что, Кравцов, суши весла, как говорится.

— В таких случаях говорится не про весла, а про сухари, — уточнил Вадим.

На Садовом действительно была пробка. «Жигуль» окончательно потерялся в потоке машин — теперь его даже не было видно. «Фольксваген» зажали со всех сторон, и он едва плелся. Вадим оглянулся. Все — глухо, как в многотысячной толпе, идущей к метро: если попал в середину — не выберешься. Справа был Фурманный переулок. Знакомые места. Когда-то здесь жила его бабушка, он ходил в школу, играл с друзьями. Первая любовь, первое разочарование. Детство, овеянное духом романтики застоя конца семидесятых.

Вадим опустил руку и надавил на кнопку, отстегивая ремень. Потом положил руку на ручку двери. Следователь смотрел в другую сторону, пытаясь перестроиться в левый ряд.

Вадим потянул ручку, дверной замок щелкнул, и он выскочил из «фольксвагена», бросился к переулку ловко лавируя между неподвижно замершими машинами.

— Эй! — запоздало крикнул толстяк. — Стоять! — Он надавил на кнопку, пытаясь отстегнуть ремень безопасности, но кнопку почему-то заело, и ремень не отстегивался.

— Твою мать! Твою мать! Сволочь! Пидорас! — ругался толстяк, дергаясь всем телом и пытаясь вырваться из автомобильного плена.

Вадим пробежал еще по переулку и нырнул в незаметные металлические ворота. Здесь — дворами. У него было минуты две-три, пока преследователи разберутся, что к чему. Ну и пусть их, а он тем временем поймает машину и быстро на вокзал! И поедет не поездом, а электричкой. В ней народу больше, легче затеряться. А на поезд сядет где-нибудь в Твери, а может, и подальше. Сейчас самое главное — успеть проскочить! А с ремнем безопасности водительского сиденья у него всегда были проблемы — кнопку постоянно заедало…

ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ ДАЧА

Врач-психиатр вошел в палату. Кто-то из больных торопливо расхаживал из угла в угол, выказывая крайнюю неусидчивость, кто-то лежал поверх покрывала на боку, подложив ладони под голову… Митроша в больничной пижаме стоял около окна, остановившимся взглядом смотрел на заиндевелые деревья.

— Воробьев считаете? — спросил врач, подойдя к Митроше.

— Считаю, — признался тот. — А вы не считаете?

— Мне некогда считать. Ну что, как насчет того, чтобы продолжить вашу замечательную историю?

— Я всегда готов, — с радостью согласился Митроша.

— Буйствовать не будете, как в прошлый раз? Видите, я теперь даже без колпака хожу, чтобы вам было поспокойней.

Митроша посмотрел на приглаженные светлые волосы психиатра.

— Вижу.

Врач завел Митрошу в свой кабинет. Выдвинул стул, предлагая сесть.

— Ну-с, на чем мы в прошлый раз остановились?

Митроша неопределенно пожал плечами.

— Я вам напомню. Вы работали у некоего господина Кравцова и занимались продажей недвижимости.

— Кравцов — сволочь! — неожиданно произнес Митроша, глядя прямо перед собой.

— Ну-ну, Дмитрий Константинович, мы же с вами договорились не оценивать поступки других людей, — покачал головой психиатр. — Вы обещали рассказать, как можно, работая в агентстве, проворачивать левые сделки, не делясь ни с директором, ни с фирмой, ни с кем, и получать при этом не пять, а десять процентов от общей суммы покупки.

— А, ну так это целое искусство, молодой человек! — Услышав про левые сделки, Митроша оживился, глаза его заблестели. — Сейчас я вам такое расскажу!

— Валяйте! — Врач выдвинул нижний ящик стола, где у него был диктофон, надавил кнопку записи.

— Целое искусство, — повторил Митроша. — Потому как ходишь ты по самому краю пропасти. Если директор не дурак, то он на эти вещи глаза закрывает, потому что хороший агент ему может прибыли до восьмидесяти тысяч в год принести.

— Долларов? — уточнил врач.

— Не рублей же! — усмехнулся Митроша. — Но это, конечно, крутой агент в крутом агентстве, где очень много объектов «окучивается». Народу там штатного и внештатного до пятисот человек работать может. Представляете? Целая фабрика!

— Неужели до пятисот? — притворно удивился психиатр.

— А то как же! Ведь внештатному агенту зарплаты платить не надо. Поучили его немного, бросили, как котенка в воду — плавай! И сколько он наплавает, сколько набегает — это уж его проблемы! Поэтому при желании можно и тысячу человек набрать, был бы только с этого толк. В большом агентстве он получит максимум процентов тридцать от суммы посреднического договора, а в маленьком его процент может и до пятидесяти дойти…

— Получается, что в маленьком агентстве работать выгодней? — поинтересовался врач.

— Палка о двух концах. В маленьком объектов меньше, значит, меньше и возможностей. Но сделки левые и там, и там крутить можно. Было бы желание!

— Вот-вот, поподробней, пожалуйста, с этого места. И — опираясь на собственный жизненный опыт, — попросил психиатр и подался вперед, выказывая крайнюю заинтересованность предметом разговора.

— Представлялся я всегда агентом «Гаранта», ячейка собственная в банке была, чтобы никаких подозрений у клиентов не возникало. Бланков договоров в офисе всегда полно, поэтому с бумагами никаких проблем нет. Главное, чтобы на бланке подпись директора была и печать с реквизитами. Приводил я Клиентов в контору пораньше утром или вечером, когда Кравцова и других агентов еще не было. Ведь если разобраться, агент агенту враг, потому как они конкуренты… Есть, например, выставленная на продажу квартира. И туда не только ты своих потенциальных покупателей водишь, но и еще кто-нибудь из фирмы. Бывает, конечно, что объект удается захапать и к нему близко никого не подпускать, но тут уж — как повезет. Хапнешь объект, а покупателей реальных нет. И будет квартира висеть — ни себе, ни людям. Начальство за это по головке не погладит… Попить можно? — неожиданно спросил Митроша.

— Конечно. — Врач, полуобернувшись, залез в холодильник у себя за спиной, извлек оттуда трехлитровую банку яблочного сока, налил в металлическую кружку, протянул Митроше. — Пожалуйста.

Митроша жадно, шумно прихлебывая, выпил сок отер рот рукой.

— О чем это я?

— О том, что агенты друг с другом за объект борются, — напомнил врач.

— Ну, еще как борются! — снова оживился Митроша. — Иной раз готов и из глотки выдрать. Особенно часто после кризиса такое было, когда рынок в мертвом состоянии находился… Тут уж просто волчьи законы. Сделку не провернешь — детей кормить нечем будет. Не из легких хлеб, я вам скажу!

— Кажется, мы с вами слегка отвлеклись от левых сделок, — напомнил психиатр.

— Ах да, — спохватился Митроша. — Ну, значит, привожу я клиентов и говорю: «Сейчас мы с вами договора на посреднические услуги заполним, и я их у начальства подпишу». А на самом деле они у меня уже давно подписаны, и печати уже давно стоят. От сейфа-то дубликат ключей я поостерегся делать — не дай бог, поймают или деньги какие исчезнут. А вот мужик у меня знакомый был, который любые печати за пару часов резал — ты ему только оттиск принеси! — Вот он для меня и постарался. Клиенты ждут я делаю вид, что подписываю, потом мы с —ними, все честь по чести, едем в банк, закладываем деньги в ячейку и — к нотариусу, в БТИ, в палату. В каждой инстанции обязательно свой человек должен иметься, и отстегнуть-то совсем немного надо, чтобы тебе все в пять минут провернули. Какие у них там зарплаты — слезы!

— Да, это верно, — вздохнул врач. — Может, мне тоже переквалифицироваться, в чиновники пойти? В БТИ или в палату эту вашу?

— Нет, у вас не выйдет. Тут особый склад ума иметь надо, — покачал головой Митроша. Психиатр незаметно для него усмехнулся.

— Чиновничий?

— Именно. Надо ведь, чтобы ящик стола всегда был для добровольных пожертвований открыт, да еще вовремя заметить, кто к тебе не с миром, а со злом. Я, знаете, всегда воспринимал это как данность и никогда такие пожертвования за взятки не считал. Ну, представьте себе: на опеке баба сидит, гроши получает, а мне срочно разрешение надо, чтобы детишек выписать — иначе сделка уйдет. Ну как тут ее не отблагодарить?

— Значит, просто благодарность за заботу? — переспросил врач.

— Чисто благодарность, — согласился Митроша. — А теперь я вас научу, как из законных пяти процентов десять сделать. — Он придвинулся поближе к столу, поманил врача пальцем. Психиатр наклонился к нему. — Ты цену продавца немного опусти, а для покупателя — подними. Главное — сделать вид, что ты для них для обоих стараешься, из кожи лезешь, и тогда они тебе поверят. Вот тогда вместо жалких полутора тысяч можно заработать три и даже больше…

— Ну, это даже и мне понятно, — кивнул врач. — Вы, я смотрю, высочайший профессионал в своем деле. Устали? Может, отдохнете немного? :

— Пить охота. — Митроша заглянул в пустую кружку.

Психиатр плеснул ему еще немного соку. Митроша выпил залпом и удовлетворенно выдохнул:

— Вот теперь хорошо! — Он прикрыл глаза, что-то вспоминая. — Как я их всех надувал, просто сказка! Жалко, Кравцов дураком оказался, не понял, что агентов всегда на длинном поводке держать надо, пускай зарабатывают сколько хотят. Старыми он принципами живет, марксистскими! Он же, знаете, на философском факультете учился. Диамат, истмат, политэкономия. Отсталый человек! — Митроша заерзал на стуле.

— Что, теперь в туалет хотите? — участливо спросил врач.

— Можно, наверное, — неопределенно кивнул Митроша.

— Идите!

Когда Митроша вышел за дверь, психиатр выключил диктофон, задвинул ящик стола и набрал номер телефона.

— Ларочка, ты помнишь того, который шапочки срывал? Представляешь — сработало! Четко прослеживается ремиссия — речь стала связной, логичной, упоенно рассказывает о своей работе, секретами делится. Ни одного сбоя! Я понаблюдаю его еще немного, а потом за третью главу сяду, и пусть хоть одна сука на ученом совете посмеет мне черный шар кинуть! Представлю его, как живое доказательство моей гениальности…

Митроша вышел из туалета, стряхивая с рук капли воды. В мутные окна коридора заглядывало удивительно ласковое солнце. Скоро весна. Он удовлетворенно сощурился и улыбнулся. Жизнь налаживается, скоро он поедет к дочери…

По коридору расхлябанной походкой шла молоденькая медсестра в теплого розового цвета штанах и такой же длиннополой рубахе. На голове у нее был изящный колпачок. В руке она несла поднос с лекарствами. Едва она поравнялась с Митрошей, направляясь к двери одной из палат, Митроша замер, дикая улыбка растянула его губы, и в следующий момент он подскочил к медсестре сзади и молниеносным движением сорвал с ее головы изящный колпачок.

Сестра испуганно обернулась. Поднос накренился, посыпались мензурки, таблетки раскатились по полу.

— Деньги давай! Давай деньги, гнида! — закричал Митроша истошным голосом. — Где мои деньги?

По коридору на его крик уже бежали санитары…

* * *

Люся сладко потянулась в кровати и зевнула. Дневная жара спала, и теперь прохладный морской ветерок врывался в открытую дверь балкона. Откуда-то издалека с улицы доносилась музыка — оркестр играл аргентинское танго.

«А что, может, пойти потанцевать, пока Иван болтается в казино? — подумала Люся, изучая красивую стильную люстру под потолком. — Что-то зачастил он в последнее время туда. Надо его пыл слегка охладить, а то деньги кончатся раньше, чем начались…»

Она поднялась, накинула на плечи длинный халат, прошла в гостиную, к бару. Достала бутылку мартини, налила немного в бокал, разбавила соком. Жизнь здесь была беззаботна и ленива: можно целыми днями валяться на пляже, совершать многочасовые прогулки на зафрахтованной яхте, играть в рулетку, посещать презентации и приемы… Можно, конечно, но, честно сказать, все это ей уже порядком поднадоело. Безделье развращало ее, превращало и амебу. Ее деятельный ум требовал приключений, действий, комбинаций, авантюр. А какие здесь могут быть авантюры, когда никому ничего не надо: вполсилы млеют, бездельничают, флиртуют — никакой страсти! Может быть, уехать в Штаты и развернуться там? Нет-нет, нельзя гадить там, где живешь! Да и полиция там работает слишком хорошо. Самый хороший вариант — это Россия, которую она знает как свои пять с ее законами, поставленными с ног на голову, с законами, которые просто следует не исполнять, потому что исполнение их чревато самыми печальными последствиями, Россия, где обманывают все и всех. А из кармана лжи всегда можно вытянуть несколько пачек хрустящих купюр с портретами американских президентов. Когда-нибудь, в далеком будущем, российские законы, может, и заработают, но к тому времени она уже родит ребенка и уйдет на пенсию. А на пенсию она уйдет, как балерина, в сорок. Работа у нее слишком нервная, вредное производство…

Дверь отворилась, и вошел Иван. На нем был стильный костюм. Он торжественно вытянул руку в ее сторону, и купюры веером разлетелись по всему помещению. Лицо его свидетельствовало, что он изрядно пьян.

— Бонсуар, мадам Люсья!

— Выиграл? — спросила Люся безразлично.

— Почти ничего, — все так же торжественно покачал головой Иван. — Всего три тысячи франков.

— В рулетку?

— Ну что ты! Рулетка — для идиотов типа наших московских друзей. В карты, мадам, в карты!.

— Ты, я смотрю, совсем зажрался! — покачала головой Люся.

— А почему бы нет? Мы что, не можем с тобой зажраться, милая? — Иван подмигнул ей, подлетел, подхватил, закружил по комнате.

— Отпусти! — Люся стукнула его кулаками по плечам. — Медведь! Опять синяков наставишь! Как я завтра на пляже разденусь?

— А ты сейчас разденься, — предложил Иван, скидывая пиджак.

— Вот еще! — фыркнула Люся.

— У тебя дурное настроение. Что-нибудь не так? — Иван нагнулся, собирая с пола купюры.

— Мне не нравится, что мы тратим деньги на пшик, на фуфу. Ты считал, сколько мы грохнули за прошлый месяц?

— Нет, а зачем? — беззаботно сказал Иван Па-лыч. — По-моему, того, что у нас есть, должно хватить на всю жизнь.

— Не будь дураком, как наши московские друзья! — сердито сказала Люся. — Если деньги ни во что не вкладывать, то они кончатся раньше, чем успеешь состариться. Во сколько нам обходятся эти апартаменты?

— Всего-то полторы штуки в день, — сказал Иван Палыч, наполняя бокал виски.

— Хватит уже пить! — прикрикнула на него жена.

— О, уи, сет асе. — Иван Палыч отхлебнул и поставил бокал на стойку.

— Всего-то! — передразнила его Люся. — Поживем здесь пару лет — и все наше состояние псу под хвост!

— Но мы же не собираемся здесь… — Иван Палыч подошел к жене, обнял ее за плечи. — Счастье ты мое! Ну во что ты предлагаешь их вкладывать? В фишки для казино, в арабских скакунов, в картины Пикассо?

— Я серьезно говорю! — Люся выскользнула из его объятий, пошла в спальню, вернулась с толстой разноцветной газетой, протянула мужу. — Мы, между прочим, можем вложить деньги в то, чем всегда занимались.

— В аферы? — хохотнул Иван Палыч.

— Какие, к черту, аферы! В недвижимость. Я просмотрела подшивки газет по аренде недвижимости за последние два года. У них тут четкая закономерность колебаний цен на дорогие дома. К лету цены растут, зимой снижаются. Обрати внимание — у нас в Москве все наоборот.

— Ну так что ты хочешь — курортный город, — нисколько не удивился Иван Палыч, рассеянно просматривая газету. — Что, предлагаешь купить виллу?:

— Скажем, так: хороший дом с бассейном и кортом на побережье. Летом будем сдавать нуворишам, зимой — жить сами. Пить-есть не просит, доход стабильный. Налоги, конечно, большие, но потянуть можно. Как тебе идея?

Иван Палыч пожал плечами.

— Я не знаю. Ты у нас генератор идей.

— А ты кто? Транжира? Я зарабатываю, ты шикуешь! Может, пошевелишь задницей хоть однажды!

— Для тебя, милая, пожалуйста. Хоть сто раз пошевелю. — Иван Палыч, встав в позу торреро на арене, действительно начал быстро и ритмично двигать тазом. Люся не выдержала, рассмеялась.

— Вот где идиот-то!

— Ну ладно, завтра же пойду по здешним агентствам, займусь покупкой, — посерьезнел Иван Палыч. — Чтобы ты была счастлива и спокойна.

— Вот-вот, займись, — кивнула Люся. — Ты в Москву звонил? Тихо?

— Тишь да гладь, да божья благодать, — отшутился Иван Палыч.

— Знаешь, все эти Митрошины прибаутки мне не очень нравятся, — нахмурилась Люся. — Я вообще не люблю, когда люди разговаривают готовыми фразами. Это признак скудоумия.

— Не любишь ты его, не любишь, знаю, — вздохнул Иван Палыч. — Слушай, а может, все-таки слегка пошалим? Очень хочется!

— Дело не в любви. — Люся задумчиво посмотрела на разгоряченного спиртным мужа. — Просто в жизни нужно выбрать что-то одно: или ты благородный мошенник, или ты честный человек. Половинчатость приводит к разочарованию в идеалах.

— А мы с тобой тогда кто?

— По-моему, ты и сам знаешь ответ. Мы с тобой теперь честные люди, добропорядочные буржуа. — Люся направилась к спальне. — Ладно, иди мойся и не забудь как следует почистить зубы, а то воняешь, как «Джонни Уокер»!

— О, уи, се формидабль, ма пти ша — Иван Палыч послал жене дурашливый воздушный поцелуй и устремился к ванной комнате.

* * *

Вадим Георгиевич вошел в каюту, запер за собой дверь и с облегчением вздохнул. Сердце в груди все еще тревожно колотилось. Он посмотрел в иллюминатор на оживленную пристань и вспомнил внимательные, изучающие его физиономию глаза молодого таможенника.

— Подгорный Юрий Александрович? — уточнил таможенник.

— Он самый! — кивнул Вадим Георгиевич. Что за дурацкая проверка? Будто он своей фамилии, имени и отчества в левом паспорте не выучит наизусть! На самом деле паспорт, конечно, был настоящий. За него Вадиму пришлось отдать весь свой гонорар за «двушку» на «Пражской» — почти новый дом. Но он не жалел о содеянном. Почему он так рвался в Питер?

Да потому что в Москве доверять было больше некому. Что обещал ему этот следак из «Миллениума»? Помощь и неприкосновенность? А вышло, что обэповцы хватают его посреди бела дня на улице и везут в СИЗО, не давая рта раскрыть! Вот и верь после этого людям… А в Питере жили его старинные друзья, с которыми он когда-то вместе учился, не один пуд соли съел, не один литр выпил в колхозах да стройотрядах, терся бок о бок не один час в учебных аудиториях да в читальных залах, на общежитских пьянках и в студенческих потасовках. Настоящие друзья, а не какие-нибудь там приятели, которые продадут ни за грош ради собственной выгоды. Один из питерских даже жил у него дома больше полугода. Все, конечно, теперь занимались бизнесом — кто более удачно, кто менее, и никто — философией. Как они обрадовались, когда он появился — зашуганный, озирающийся, трясущийся, боящийся, что через минуту за ним придут люди в штатском с корочками ОБЭП… Друзья-то ему и помогли с документами, свели с нужным человеком. Благо что нынешний закон позволял делать загранпаспорт в любой точке России. Вадим так и не узнал, был ли то краденый паспорт, просто его хозяин пока что о краже ничего не знает, то ли, как его уверял парень-купчик, провернувший все его дела с фантастической скоростью, действительно был выписан в ОВИРе за каких-нибудь полчаса… Его главной задачей было проскочить через границу. И он с ней, кажется, справился. А там… Там у него тоже есть друзья, которые не дадут ему пропасть. Многие из его знакомых уехали в конце восьмидесятых, едва повеяло запахом свободы. Кто в Америку, кто в Германию, а кто и во Францию…

В дверь постучали. Вадим Георгиевич вздрогнул, несколько секунд помешкал, открыл.

В каюту ввалился почти двухметрового роста детина в добротном костюме и при галстуке, явно противопоказанном его бычьей шее. В руке у него был объемистый дорожный кейс.

— Здрасте, соседом возьмете? — загремел детина.

— Конечно, возьму, куда деваться? — немного натянуто улыбнулся ему Вадим Георгиевич.

— Меня Саней зовут. — Здоровяк первым протянул руку.

От него попахивало коньяком.

— Юра, — вовремя вспомнил Вадим Георгиевич свое паспортное имя.

— Ну что, пока пароход не отчалил, может, по маленькой? — подмигнул детина и открыл кейс. Извлек из него бутылку армянского коньяка, банку икры.

— Да я вообще-то не очень, — покачал головой Вадим Георгиевич.

— А кто очень-то? Тут и пить нечего. — Саня решительно взялся за бутылку. — Во запечатывать стали — хрен откроешь! — хохотнул он. — А ты не в курсе, тут на пароходе проститутки имеются? А то у меня противоречивые сведения на этот счет. Кто говорит навалом, кто — что днем с огнем не сыщешь.

— Проститутки должны везде быть, даже на космических кораблях и подводных лодках, — усмехнулся Вадим Георгиевич.

— Золотые твои слова! — воскликнул Саня. — Ну вот, сейчас отчалим, я пойду и поищу. — Он наконец-то открыл бутылку, разлил коньяк по стаканам. — Ну что, сосед, вздрогнули?

В этот вечер Вадим Георгиевич напился до поросячьего визга и на следующий день едва сумел оторвать голову от подушки. Чем занимался его сосед, он не знал, но только всю ночь его в каюте не было…

«Начальнику Отдела расследований генерал-майору Зеленцову А. В.

ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА

Кравцов был задержан сотрудниками УБЭП по недоразумению. Буквально накануне я звонил в отдел и предупредил начальство, что это наш клиент, которого ни в коем случае нельзя трогать. Тем не менее информация не дошла до оперативников вовремя. В настоящее время данные на Кравцова разосланы по всем подразделениям. Думаю, что в ближайшие двое суток объект будет найден и за ним установят наблюдение.

Считаю, что Кравцов, примерно зная местонахождение Канта, предпримет попытку уйти за границу. После случившегося он может сделать это только по ЧУЖИМ ДОКУМЕНТАМ и с ИЗМЕНЕННОЙ ВНЕШНОСТЬЮ.

Прошу Вашего разрешения отработать версию по людям, незаконно занимающимся загранпаспортами и имеющим связи в ОВИРах, в том числе и в других городах, где могут проживать близкие знакомые Кравцова (например, его сокурсники по университету).

Сотрудник отдела А Бредов»

«РЕЗОЛЮЦИЯ: СЧИТАЮ, ДУМАЮ и ПОЛАГАЮ — не наши слова. Нужно точно знать! Интересно, Бредов, где ты наберешь столько людей? Дай тебе волю, ты все оперативные отделы в свои авантюры вовлечешь!

НЕМЕДЛЕННО УСТАНОВИТЬ МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ ЛЮЦИИ КАНТ!

Начальник отдела Зеленцов А. —В.»

У тротуаров тихой римской улочки были припаркованы небольшие малолитражные автомобили — большие, типа джипов, здесь бы и не поместились. Вадим сверился с адресом на бумажке, позвонил. Дверь автоматически открылась, он прошел через подъезд со стенами, окрашенными под розовый мрамор, и оказался в небольшом, заросшем цветущими кустами дворике — патио. Он пересек патио и увидел, что на крыльце его уже поджидала консьержка — типичная пышногрудая феллиниевская героиня. Он попытался объясниться с ней на дикой смеси английского, русского и итальянского. Ему нужна была синьора Сантурини. Впрочем, феллиниевская тетка его поняла, выставила два толстых, как сардельки, пальца — второй этаж.

Вадим поднялся на второй этаж по широкой лестнице, уставленной деревьями в кадках. «Да, богатый домик! Такой в Москве бы на несколько миллионов потянул», — подумал Вадим, осматриваясь.

Ему открыла высокая красивая блондинка с огромным животом. «Недаром папаша Игорь горькую запил, когда она ушла. В такую можно влюбиться до беспамятства, до потери рассудка. И девочка явно пойдет в нее», — подумал Вадим, рассматривая мать Василисы. Кроме того, он тут' же вспомнил о Дине, и ему стало грустно.

— Бонжорно, — сказала синьора Сантурини, оглядев непрошеного гостя.

— Я из России, из Москвы, — сразу же уточнил Вадим.

Синьора нахмурилась, по всему было видно — не собиралась пускать его на порог.

— Я вам звонил. Вы забыли?

— Мне много звонят. — У матери Василиски уже чувствовался легкий итальянский акцент. — Всякие попрошайки! Почему-то все думают, что я должна давать приют знакомым моих друзей! Я не благотворительная организация! На меня муж уже косо смотрит! Привыкли там в совке! — Синьора была не на шутку раздражена.

— Я не за этим, — покачал головой Вадим. — Я по поводу вашей дочери, Василисы.

— Ах, это вы! Извините, пожалуйста! — Она отступила в сторону, давая Вадиму возможность войти. — Просто тут звонил какой-то приятель моей двоюродной сестры, просился пере… перекан….

— Перекантоваться, — подсказал Вадим.

— Да-да, представляете, я уже стала забывать русский язык. — Синьора Сантурини покачала головой. — Проходите в гостиную! — Она повела Вадима по широкому коридору, украшенному гобеленами и оружием.

«Сколько же тут комнат?» — думал Вадим, восхищенно глядя по сторонам.

— Меня зовут Татьяна, — представилась синьора и кивнула ему на Кресло.

«Итак, она звалась Татьяной», —вспомнил Вадим и кивнул.

— Я знаю. А меня зовут Вадим.

— Как там Василиса?

— Все в порядке. Живет в детском доме. Ходит в школу. Учится неплохо. Растет потихоньку. На вас похожа. Почему-то никто из ваших родственников до сих пор не оформил опекунство.

— У них там семеро по лавкам, самим жрать нечего, — сказала Татьяна. — А вообще-то — ужасно! Ребенок должен расти в семье.

«Чья бы корова мычала!..» — сердито подумал Вадим, а вслух сказал:

— А вы когда собираетесь ее забрать?

— Вы же видите, в каком я положении! — Женщина кивнула на свой огромный живот.

— Да, конечно, — кивнул Вадим.

— Наверное, не раньше, чем через год.

— И весь год Василиса будет жить в детском доме?

Татьяна помолчала несколько мгновений, разглядывая Вадима.

— Если честно, Вадим, мой муж против. Я не ожидала, что он окажется таким. Всегда думала, что в этом отношении европейцы очень демократичны, а тут столкнулась с такой ревностью, с таким неприятием! — Она вздохнула. — Просто удивительно! Может, он помягчает, когда родится свой ребенок?

— Мальчик?

— Врачи говорят — мальчик. Кофе хотите?

— Да нет, спасибо.

— А я выпью. — Женщина удалилась, оставив его одного.

«Ну что ж, пожалуй, все складывается как нельзя лучше», — подумал Вадим, еще раз оглядывая просторную гостиную.

Она вернулась с подносом, на котором стояли одна чашка и кофейник.

— Вы хотели со мной поговорить о дочери?

— А знаете что, — решился Вадим. — Отдайте ее мне!

— Кого? Василису? — Опешила женщина. — То есть как это?

— Но вы ведь все равно сможете забрать ее только через год. Если сможете… У нас с женой детей нет и быть не может. Мы ее удочерим. Я не хочу, чтобы Василиса жила в детском доме. Ей там очень плохо!

— Подождите, что вы вообще такое говорите? У нее есть бабушка, тети, дяди, а вы ей чужой человек!

— Уже не чужой, — сказал Вадим. — Мы очень хорошо общаемся с вашей дочерью. Я знаю, с оформлением будет трудно, но я смогу. Я знаю, как это делается в России.

— Деньги? Вы богатый человек?

—Пока еще нет!

— Он говорит — пока еще нет! Да знаете ли вы, какая это ответственность?!

— А вы — знаете? — не удержался Вадим.

— Да, может быть, вы правы, я плохая мать. — Татьяна положила руки на живот. — Но я хотела жить по-человечески, как живет большинство людей здесь. Мне все там надоело!

— В таком случае оформите отказ от дочери! — сказал Вадим жестко.

— Отказаться от Василисы?! — На глазах у женщины выступили слезы. — Вы — жестокий человек.

— Да нет, просто прежде всего так будет лучше ей. А вы будете жить себе спокойно, навещать ее, когда хотите. Обещаю, никаких препятствий мы с женой чинить вам не будем.

— Я не знаю. — Татьяна задумалась. — Честное слово — не знаю.

— А вы подумайте, я вас не тороплю. — Вадим поднялся с кресла. — Когда мне вам позвонить?

— Не знаю. — Взгляд Татьяны остановился и потух.

— Ну хорошо, я перезвоню через неделю. Насчет оформления всех бумаг я уже проконсультировался у юристов. Никаких проволочек не будет. Всего хорошего. Можете меня не провожать. — Вадим вышел из гостиной и торопливо зашагал к входной двери.

Татьяна стояла у окна, скрестив руки на огромном животе, и смотрела, как московский гость пересекает заросшее цветущим кустарником патио. Слезы выкатывались из ее глаз, бежали по щекам и падали на живот. Она их не утирала.

* * *

Люся Кант придирчиво осматривала пустые комнаты большого загородного дома, стоящего почти на самом берегу моря. С трех сторон дом был огорожен живой изгородью из колючего кустарника. К морю вела лестница с широкими ступенями, которая заканчивалась железобетонным причалом с волнорезом. Большой сад был густо, но в то же время искусно засажен деревьями и цветами, так что со стороны моря огромного дома практически не было видно. Перед стеклянной верандой на зеленой лужайке находился небольшой овальный бассейн. Мягкая трава на лужайке была тщательно подстрижена.

Люся закончила осмотр комнат и спустилась в просторный холл. Там ее поджидали Иван Палыч с вертлявым черноволосым французом — агентом по недвижимости. Француз без умолку щебетал и часто взмахивал руками, как птица при взлете. Иван Палыч кивал ему и посмеивался.

— Что он там болтает? — раздраженно спросила Люся.

— Он говорит, что сейчас самая низкая цена. Еще неделя, и она подскочит процентов на пять, не меньше, — перевел Иван Палыч.

— Ладно врать-то! — ворчливо сказала Люся. — Цена и так запредельная, куда ей еще подскакивать!

— Ты просила — я перевел, — обиженно произнес Иван Палыч. — Не знаю, как тебе, а мне нравится. Четвертый дом смотрим. Этот, пожалуй, самый лучший из всех. Да и дешевле на десять тысяч.

Француз подмигнул Люсе и снова что-то защебетал.

—Комплимент тебе делает. Говорит, что такой дом будет достойным украшением прекрасной хозяйки. Вижу.

— Уи-уи, бижу! — произнес француз, улыбаясь.

— Ладно, скажи ему, что мы подумаем. — Люся подошла к стеклянной двери веранды, отодвинула ее в сторону. В это мгновение из травы на лужайке поднялись металлические разбрызгиватели и начали, крутясь, веером сеять воду на траву, деревья и кустарники. Капли искрились в заходящем солнце всеми цветами радуги. Вдали переливалось лазурное море. .

— Красиво, — мечтательно произнес Иван Палыч.

— Скажи ему, что мы подумаем, — повторила Люся и повернулась к французу. — Подумаем! Понял-нет, лягушатник!

— Люся! Ну нельзя же так грубо! — укоризненно покачал головой Иван Палыч. — Человек старается, он на работе. — Он перевел французу первую фразу.

Агент скорчил недовольную гримасу, которая, впрочем, тут же сменилась дежурной улыбкой. Он жестом пригласил потенциальных покупателей покинуть дом.

— Люся, по-моему, мы совершаем глупость. Сама же торопилась вложить деньги! — сказал Иван! Палыч, направляясь к дверям.

— Что ты меня все подгоняешь? Сам знаешь — береженого Бог бережет. Нужно еще все документы в мэрии проверить.

— Господи, да кому только в голову придет тебя здесь обманывать! Вот он говорит — у них стопроцентная гарантия! — Иван Палыч начинал сердиться на жену. — У них тут такие суровые законы: вмиг лишат лицензии да еще за решетку упекут лет на двадцать.

Люся остановилась около своего темно-зеленого «мерседеса».

— Ну ладно, ладно, дай мне хотя бы три дня. Надо все подсчитать, может, все это еще окажется невыгодно.

— Тру а жур, — сказал Иван Палыч.

— Труа жур? — уточнил француз и удовлетворенно кивнул головой. — О'кей. Са ва — Он сел в свой приземистый «шевроле» и укатил по дороге в сторону Ниццы.

— Са ва, са ва, — задумчиво произнесла Люся.

…На улице стояла жара, а в просторном офисе риелторской фирмы, заставленном многочисленными столами с компьютерами и факсами, было прохладно. Агент отер большим платком пот со лба и распахнул перед клиентами дверь. Кроме Люси и Ивана Палыча в офис вошел также французский адвокат с совершенно лысой и блестящей как бильярдный шар головой, специально нанятый ими для подстраховки. В устном французском Иван Палыч был дока, а вот что касается письменного — тут он за себя поручиться не мог…

Агент раздал клиентам бланки договоров. Они принялись их изучать, вернее, адвокат с Иваном Палычем изучали, а Люся глазела по сторонам.

— Что ж у них тут так пустынно? — спросила она.

— Бегают все. Сезон начался, народу понаехало, горячая пора, — терпеливо объяснял Иван Палыч.

— А где продавцы?

— Да вот же она, доверенность на совершение сделки. Здесь указаны владельцы, а вот их бумаги. Нет-нет, Люся, все в порядке. Нэс па? — обратился Иван Палыч к адвокату.

— Уи-уи, — закивал адвокат, сияя лысиной не хуже солнца.

— Хозяева — французы? — не унималась Люся.

— Да, французы. Супруги Жюльетт и Артюр Ла-валье.

— Почему ж они решили избавиться от своего шикарного дома?

Иван Палыч заговорил с агентом по-французски, тот опять защебетал, замахал руками.

— Все очень просто. Говорит, что у них большая квартира в Париже, а поскольку дела Артюра пошли в последнее время неважно, содержание дома стало Им не по карману, — терпеливо объяснил Иван Палыч. — Говорит, французская нация беднеет, а вот американцы, русские и японцы богатеют просто на глазах. Скоро все побережье скупят. Жалеет от этом.

— Работать надо, а не вино пить и по любовницам таскаться, — заявила Люся.

— Пожалуйста, я тебя прошу, веди себя поприличней и не будь занудой, — попросил жену Иван Палыч.

— Буду! — сказала Люся с вызовом.

После того как все бумаги были тщательнейшим образом изучены, адвокат, перебросившись с Иваном Палычем несколькими фразами, удовлетворительно кивнул — можно подписывать.

Сделка была зарегистрирована в мэрии, после чего галантный агент откупорил бутылку шампанского и провозгласил тост за богатых русских.

Люся под руку с Иваном Палычем вышли из мэрии, сели в машину.

Иван Палыч широко улыбался, Люся была задумчива.

— Ты пил, — сказала она мужу, — за руль сяду я.

— Люсь, да перестань! Всего-то бокал шампанского! — недовольно возразил Иван Палыч.

— Сказала — я!

Иван Палыч спорить не стал, уселся на сиденье рядом с водительским.

— Ну, чего ты грустишь, милая моя?

— Почти все деньги на дом угрохали, — сказала Люся, трогая машину с места. — Теперь опять надо что-то думать.

— Да ну брось! Еще как минимум на год хватит! — махнул рукой Иван Палыч.

— А через год что? Так же, как эти гребаные французы, дом с молотка продавать?

— Какая ты у меня все-таки жадная! — покачал головой Иван Палыч. — Сама же всю эту канитель замутила, а теперь недовольна. Помнится, кто-то хотел сдавать в аренду дом и хорошо на этом зарабатывать. Вот и будем. Поживем немного — и сдадим.

— Я не жадная, Иван. Просто я люблю зарабатывать деньги.

— И не любишь их тратить, — закончил фразу Иван Палыч.

— Может быть, — сказала Люся, выруливая машину на набережную. — Во всяком случае, в самое ближайшее время нам снова придется заняться делами.

— А я разве когда отказывался? — улыбнулся жене Иван Палыч.

Солнце сияло во всю мощь, усыпанное многочисленными парусниками и катерами море ослепительно блестело, из ресторанов и кафе доносилась веселая музыка.

* * *

Паша лежал на диване и слушал, как хнычет в своей кроватке ребенок. Рита хлопотала на кухне — жарила вчерашние слипшиеся макароны.

— Ты можешь подойти к ребенку или нет? — закричала она.

— Болею я Рита! Плохо мне! — отозвался Паша слабым голосом.

— Скотина! — пробормотала Рита. Она убавила огонь, пошла в комнату. Взяла Гришку на руки, стала укачивать, успокаивая: — Ну-ну, моя радость, ты же только что поел! Сейчас баиньки надо. Ребенок ненадолго затих.

— Чем так лежать, шел бы лучше работал. Вон я объявление видела — расклейщики требуются.

— Не могу я работать — слабый, — объяснил Паша.

— Какая там нужна сила — бумажки на столбах расклеивать! — усмехнулась Рита. — Совсем в животное превратился! Скажи, кто тебя просил бить Вадиму Георгиевичу морду?

— Ударил, и правильно — это он во всем виноват! — сказал Паша, отворачиваясь к стене.

— Дурак! Из его вины можно было денег надоить на всю жизнь, а ты своими собственными руками всю халяву обрубил! Вот он у меня где был! — Рита загнула палец, изображая крючок. — А сейчас где его искать? Ты, что ли, будешь этим заниматься?

— Ритуш, сходи за пакетиком, а? Я тебе адрес дам, — попросил Паша. — Мне только чуть-чуть ширнуться, и я тебе этого урода из-под земли достану, честное слово!

— Ага, сейчас! — огрызнулась Рита. — Ширнется он! Ты спросил, у нас в доме хоть копейка есть?

— Вон палас продать можно, — предложил Паша.

— Получше-то ничего придумать не мог? Ребенок по голому полу ползать будет?

— Ну, тогда… — Паша сглотнул набежавшую слюну. Когда проснулся, было еще ничего, а сейчас стало хуже. Начинало колотить. Вчера его выкинули из одной компании, куда он хотел пристроиться на халяву. Хорошо хоть с лестницы башкой вниз не спустили! — Ты же видишь, я не могу ничего. Давай так: я с ребенком буду сидеть, а ты поработаешь. Во многих семьях так.

— На панель мне, что ли, предлагаешь идти? — искренне возмутилась Рита. — Совсем уже! Сейчас выкину тебя отсюда к чертовой матери! И пойдешь по помойкам с бомжами шататься, гад!

В дверь позвонили. Рита с Пашей удивленно переглянулись.

— Кто это может быть?

— Может, твой ненаглядный Жорик денег принес? — предположил Паша.

— Только не думай, что ты получишь с них хоть копейку! — сказала Рита и, положив Гришку в кровать, пошла в прихожую. Гришка тут же захныкал.

На лестничной площадке стоял Владимир Иванович. Он держал в руке крохотный клочок бумаги с адресом.

— Вы Рита? — спросил он.

— Да. А вы от Жоры?

— Нет, я от Кравцова. — Владимир Иванович полез в карман пиджака. — Это вам от него.

— От Кравцова? Кто это?

— От Вадима Георгиевича, — уточнил Владимир Иванович, протягивая ей довольно пухлый конверт. — Там деньги и записка.

— Спасибо. Может, вы пройдете, чайку попьете? — запоздало предложила Рита.

— Нет-нет, спасибо. — Владимир Иванович нажал кнопку лифта.

— А где он сам?

— Во Франции. Всего доброго. — Створки дверей лифта разъехались, и Владимир Иванович шагнул внутрь.

— Во Франции? — искренне удивилась Рита. — Надо же!

Она заперла дверь.

— Ну что, от Жорика? — закричал из комнаты Паша. — Деньги принесли?

— Нет, соседка приходила! — соврала Рита. Она прошла в ванную комнату, заперла дверь на шпингалет. Вскрыла конверт. В нем оказалась довольно приличная пачка стодолларовых купюр и сложенный вчетверо лист бумаги. — Ого! — восхищенно произнесла Рита, разглядывая деньги. Она положила деньги на стиральную машину, развернула письмо.

«Рита! Помня о нашем джентльменском соглашении, посылаю вам небольшую материальную помощь. Надеюсь, что мои деньги вам сейчас будут кстати. Сейчас у меня неотложные дела во Франции, кроме того, на Родине я пока что, в связи с некоторыми обстоятельствами, появиться не могу. Но, как только смогу выбраться в Москву, обязательно к вам заеду, и мы решим оставшиеся вопросы. Как видите, долги свои я отдаю. По поводу траты этих денег у меня есть одно непременное условие: лечение Паши. Умоляйте его, заставьте, уговорите, сделайте все возможное, чтобы отправить лечиться в хорошую наркологическую клинику. Знаю, что сейчас это стоит очень дорого, поэтому и посылаю вам столько. Остальную сумму можете тратить по своему усмотрению. Надеюсь, что к моему возвращению Паша будет здоров. Думаю, вас он должен послушаться. Мне кажется, что все-таки он вас любит. Привет Гришуне. Надеюсь на скорую встречу. Всего доброго, Вадим».

Рита взяла со стиральной машины деньги, пересчитала их. Ого, десять тысяч! На это действительно можно жить безбедно! Она опасливо оглянулась на дверь, будто боясь, что Паша сейчас ворвется в ванную. Было слышно, как в комнате надрывается Гришка.

Рита вытряхнула из полиэтиленового мешка грязное белье, положила в него деньги, присела на корточки, выдвинула из-под ванны тазы, сунула в темное пространство мешок, водворила тазы на место. Потомя порвала письмо Вадима, а клочки опустила в карману халата., Открыла дверь.

— Ты можешь успокоить ребенка, козел? — крикнула она Паше.

— Да ладно-ладно, — отозвался Паша из комнаты.

Рита прошла на кухню и выбросила клочки в мусорное ведро, сверху вывалив на них слипшиеся, подгоревшие макароны.

* * *

…Люся в купальнике нежилась в шезлонге. До ее ушей долетал неритмичный стук меча о ракетки — это Иван Палыч играл с садовником в теннис. Игрок Иван Палыч был неважный, часто пропускал мячи и каждый раз бурно реагировал, то по-французски, то по-русски, добавляя в этом случае крепкие, непонятные садовнику словечки.

— Иван, прекрати ругаться! — недовольно крикнула Люся. — Ты не на своем ядерном полигоне!

— Посмотри, как он, гад, режет! Никак не ухватить! — отозвался запыхавшийся Иван Палыч. Он скрестил руки в воздухе, показав садовнику; все, мол, хватит на сегодня. — Сэт ассе.

Садовник сделал прощальный жест и быстро удалился.

— Придется, наверное, у лягушатника уроки брать, — сказал Иван Палыч, подходя к кромке бассейна. — Да не согласится, поди, за бесплатно. — Он снял с себя шорты и тут же бултыхнулся в воду, окатив Люсю брызгами. Она взвизгнула.

Иван Палыч вынырнул, поманил ее пальцем.

— Ну, иди сюда, иди, покувыркаемся! В воде это у нас здорово получится!

— Вот еще! — фыркнула Люся. — Я только что кремом для загара намазалась. Смывать его, что ли?

— Да ладно тебе, сквалыга! — засмеялся Иван Палыч. — Покувыркаемся, и снова намажешься. Люся раздумывала несколько мгновений.

— А, черт с тобой, кобелина! — Она скинула с себя купальник и тоже нырнула в воду, поплыла навстречу мужу. Он поднырнул под нее, ухватил за ногу. Люся завизжала. — Утопишь, дурак! Я плохо плаваю!

Иван Палыч вынырнул.

— Давай за мной! — Они поплыли туда, где было мелко — по грудь.

* * *

Люся обняла его, обхватила ногами. Сладостно застонала. Иван Палыч страстно зарычал. Они занимались любовью под плеск моря, крик чаек, далекие гудки теплоходов.

Где-то недалеко послышался стук мотора небольшой яхты.

— А ты у меня мужик хоть куда, молодым фору дашь! — прошептала Люся, покрывая лицо мужа поцелуями.

— А ты-то думала — нет?! Хотела себе молодого завести? С моей потенцией никакое облучение не страшно, не надейся! — рассмеялся Иван Палыч.

Неожиданно со стороны моря раздались чьи-то шаги. Люся обернулась, взвизгнула, расцепила ноги и торопливо оттолкнулась от мужа. По дорожке по направлению к дому вышагивали трое: дряблый, слегка сутулый старикан в очках, шортах, майке и широкополой панаме, старуха — тоже в шортах и в лифчике от купальника, в который едва помещалась ее огромная обвисшая грудь, последним шел мужчина средних лет с солидным брюшком — этот вообще был в одних плавках. Заметив в воде пару, они остановились в изумлении и стали наперебой кричать что-то гневное в адрес Люси и Ивана Палыча.

— Что им здесь надо? — возмущенно спросила Люся, присев, чтобы старикан с мужчиной не пялились на ее грудь. — Скажи им, чтоб убирались отсюда на своей лодчонке, пока я не вызвала полицию! Это частное владение! Приват! Приват! — закричала Люся.

Иван Палыч тоже в изумлении открыл рот.

— Чего ты молчишь, идиот? — закричала на неге Люся.

— Они говорят, что это их дом, и спрашивают, что мы, интересно знать, здесь делаем?

— Мы что делаем? Это они что здесь делают? Эй вы, уматывайте отсюда! — Люся замахала на непрошеных гостей руками. — Ну переводи же, чего ты встал, как истукан!

Иван Палыч перевел. Французы начали возмущаться еще больше.

— А, черт! — Люся, уже никого больше не стесняясь, выбралась из бассейна, подошла к шезлонгу, накинула на плечи махровый халат. Пока она шла к шезлонгу, французы вожделенно пожирали ее глазами.

— А ну, отвернитесь, суки-по-русски закричал на них Иван Палыч и двинул рукой по воде, разбрызгивая воду.

Люся скрылась на веранде. Первым делом она нашла бумаги, затем телефонную трубку. Протянула трубку Ивану Палычу, который все еще сидел в бассейне.

— Быстро звони в полицию! — Затем подошла к троице, протянула бумаги на дом, однако в руки их французам не дала. — Смотрите, смотрите, ублюдки! Это наш дом, понятно? Наш!

— Сэ импосибль! Сэ филютьер! — залопотали французы наперебой.

— Что они там бормочут? — спросила мужа Люся.

— Говорят, что мы с тобой жулики! — Иван Палыч от волнения никак не мог попасть на нужные кнопки.

— Мы еще посмотрим, кто тут жулики! — крикнула в сторону стариков Люся.

К офису риелторской конторы подъехало сразу несколько полицейских машин с мигалками. Люся с Иваном Палычем были на своем «мерседесе». Стариков с мужчиной привезла полиция. Огромная толпа направилась к дверям офиса. Полицейские несколько раз позвонили. Офицер уже отдал приказ, чтобы ломали дверь, и тут она сама открылась, и на пороге возник заспанный сторож — молодой парень в длинных разноцветных трусах. Увидев огромное количество полицейских перед дверями, он не на шутку перепугался и сразу же поднял вверх руки, как бы заранее сдаваясь. Его повернули лицом к стене и обыскали, хотя и так было ясно, что в трусах у него ничего нет. Полицейские, ухватив парня под локти, устремились в офис. Зашли туда и Люся с Иваном Палычем, и старики, и мужчина.

Улучив момент, Иван Палыч поинтересовался у одного из полицейских: «Эти двое — муж и жена, господа Лавалье. А кем же им приходится мужчина? » Полицейский улыбнулся и ответил, что любовником. «Старухи?» — спросил Иван Палыч. «Нет, старика», — просто ответил полицейский. Ивану Палычу осталось только покачать головой.

Офицер уселся за один из столов и начал допрос. Парень что-то бормотал в ответ на задаваемые ему вопросы.

— Что он говорит? — то и дело нетерпеливо спрашивала у мужа Люся.

— Он говорит, что никакой фирмы по недвижимости здесь никогда не было. Здесь офис фабрики мягкой игрушки, но сейчас все в неоплачиваемом отпуске, потому что хозяин на грани банкротства. А он просто охраняет здание по ночам, чтобы не растащили оборудование… Но последние несколько дней его тут не было — он ездил к любимой девушке в Лион, — быстро переводил Иван Палыч.

— Как это не было фирмы? — Через Люсин загар проступила бледность. — Что вы все тут несете, сволочи! Как это не было фирмы! — Она сорвалась на крик. Французы смотрели на нее в изумлении. — Вот же здесь, за этим столом, все бумаги были подписаны! Мы же им деньги на счет перевели! Огромные деньги!

Вдруг Люсин взгляд упал на стену. На стене висел вымпел — «Москва, Олимпиада-80», а сверху улыбающийся, симпатичный и пузатый медвежонок с поднятой вверх лапой. Люся подошла поближе, увидела на столе толстую книгу в черном переплете. Пододвинула ее к себе. Прочитала: «Эммануил КАНТ. Избранное». Все мгновенно поняв, она с размаху швырнула книгу в угол и закричала, перекрывая крик чаек и шум моря:

—Кравцов, сволочь! Я убью тебя!

ДОЛГОЖДАННАЯ РАЗДАЧА СЛОНОВ

— Вадим Георгиевич? — удивился Алексей, увидев сидящего возле подъезда его дома Кравцова рядом на скамейке лежала пухлая кожаная папка. — Какими судьбами?

Вадим поднялся, протянул Бредову руку.

— Алексей, лукавить не буду — у меня к вам неотложное и, как может показаться, не совсем обычное дело, — сказал Вадим. — Вы ко мне обращались, и я вам помог в силу своих возможностей, теперь…

— Да ладно уж, говорите, не тяните!

— Дело касается удочерения одной девочки. Несмотря на то что мы собрали все бумаги и есть уже официальное соглашение ближайших родственников, дело затягивается… Просто мы хотели бы поскорей уехать.

— Удочерения? — не сразу понял Алексей. Он ожидал услышать просьбу о защите, помощи, о представлении интересов Кравцова в суде. — Извините, я не совсем понял.

— У нас с женой детей нет, ну и… Вот, пожалуйста. — Вадим достал из папки бумаги, протянул их Алексею.-Здесь все собрано.

Алексей начал листать бумаги. Какие-то справки из диспансеров, характеристики, справка о доходах за год. Заявление… Он поднял глаза на Вадима.

— Почему вы решили, что мы сможем вам помочь в этом вопросе?

— Нет? — грустно спросил Кравцов, и в глазах его Алексей прочитал такую мольбу, что у него даже перехватило горло.

— Знаете, я ничего вам обещать не могу, но с начальством, конечно, переговорю, — сказал Алексей, отводя взгляд. — Позвоните мне завтра.

— Вот возьмите, здесь все анкетные данные. Наши и Василисы. — Вадим Георгиевич протянул Алексею бумагу.

— Не надо, — покачал тот головой. — Главное я и так помню. — Он пожал протянутую ему руку и вошел в подъезд.

Открыл своим ключом дверь. В прихожей было темно. Он щелкнул выключателем.

— Кеша! — громко позвал Алексей. — Иннокентий!

Дверь комнаты Антонины приоткрылась, раздались звуки работающего телевизора — шел очередной мультсериал. Высунулась голова мальчишки лет шести.

— Где мама? — спросил Алексей.

— В магазин ушла.

— Иди сюда!

— Пап, ну там же «Угонщик»! — произнес Кешка плаксиво.

— Иди сюда, я сказал! — строго приказал Алексей.

Мальчик вздохнул и подбежал к отцу. Бредов подхватил сына на руки, крепко обнял.

— Вот что, друг ситный, хватит нам уже врозь жить, правда? А то люди вон чужих удочеряют, а мы словно как неродные все… Вот мама придет, я с ней поговорю.

— Пап, ну «Угонщик» же! — заканючил Кешка. Он вырвался из объятий отца и побежал смотреть сериал.

— Все мы угонщики! — вздохнул Бредов, глядя вслед сыну.

Рита стирала белье, Гришка сидел на полу, агукал и сосредоточенно собирал пирамиду из цветных колец, когда раздался звонок в дверь. Рита торопливо вытерла руки о халат.

Она удивилась, увидев на пороге Вадима Георгиевича. Руки его были заняты. В одной он держал огромный прозрачный пакет с ярко-желтым медведем, на шее которого был повязан щегольской бант в горошек, в другой — букет цветов. Вадим улыбнулся и протянул ей цветы.

— Это мне? — искренне удивилась Рита. — Да что же вы стоите-то, проходите, проходите!

Вадим зашел в комнату. Малыш посмотрел на него вполне осознанно и потянул руки.

— Дядя! — сказал ребенок внятно.

— Разговариваешь? Молодец!

Вадим распаковал медведя, поставил его на пол. Гришка поднялся, заковылял к игрушке. Обхватил медведя за шею и со смехом повалился вместе с ним на пол.

— Ну вот и хорошо, — удовлетворенно сказал Вадим и обернулся к Рите. — Чаем напоите?

— Конечно. — Рита засуетилась, понеслась на кухню.

Вадим опустился на табурет.

— Владимир Иванович передал вам деньги?

— Да, все в порядке, — кивнула Рита. — На них и живем.

— А где Паша? Вы мою просьбу выполнили? Улыбка сползла с лица Риты, она неопределенно мотнула головой.

— Что с ним? — спросил Вадим.

— Я хотела, я, честное слово, хотела! — Рита начала плакать. — Я на него столько сил угробила! Что я только не делала! Он бы все деньги повытаскал, гад!

— Так что с ним? — повторил Вадим свой вопрос.

— Месяц назад его нашли мертвым. Здесь недалеко, на Голубинской. В одном из притонов, — уточнила Рита. — Передозировка.

— Черт! — Вадим ударил кулаком по столу, нервно заиграл желваками. — Это я во всем виноват! Не смог! Не вышло! Вот гадство, а! И квартиры парень лишился, и жизни! Будто и правда заказал я его!

— Да что вы себя казните? — Рита утерла слезы. — Никакой вашей вины здесь нет! Если человек сам не хочет — хоть в лепешку разбейся, ничего не получится! Он не хотел. Забудьте вы о нем. Не стоит он того! Сам во всем виноват!

— Да как же забыть? — растерялся Вадим. — Как-никак человек…

— Последнее время на человека он мало походил, — вздохнула Рита, разливая по чашкам чай. — Вам какой, крепкий?

— Что? Ах да, крепкий. Ошарашили вы меня. Ничего выпить не найдется?

Рита кивнула, полезла в кухонный шкаф, вынула из него початую бутылку хорошей водки, достала с мойки пару стопок.

Он разлил водку, Рита присела на край табурета.

— Ну что, помянем? — Не дожидаясь ее ответа, он опрокинул в себя водку, крякнул. — Крепкая, собака!

—Это пятидесятиградусная, «стронг», — объяснила Рита. — Вы поаккуратней с ней, а то потом как машину поведете?

— Ничего! — Вадим махнул рукой. Видно было — он никак не мог успокоиться. — Обидно как! Вы знаете, Рита, я пока всех денег за квартиру вам отдать не могу — очень много на дело одно ушло важное. Нужно было доброе имя одного человека восстановить. Вот пока… — Вадим полез в карман, извлек из него пару пачек стодолларовых купюр, положил на стол.

— Не надо! — мотнула головой Рита и насупилась.

— Да почему не надо-то? Пускай хоть после его смерти послужат. Вам ребенка одной поднимать. Я так понимаю, вы его единственная наследница?

— Да какая я, к черту, наследница? — Рита шмыгнула носом. — Так я… жили вместе. Надо было его на аркане в больницу-то тянуть, а я не смогла — слабая. — Она разлила водку по стопкам. — А хотите огурцов соленых? Я сама солила. Все, кто пробовал, говорят — вкусные.

— Давайте!

Рита полезла в холодильник, на свет появилась. трехлитровая банка с огурцами. Рита выставила ее на стол, отодвинув в сторону пачки с долларами.

— Вы уберите, правда — не надо, — сказала она, опустив голову. Начала было вытаскивать из банки огурцы, подцепляя их вилкой, и вдруг произнесла очень тихо, но так, чтобы он услышал: — Знаете, я обманула вас тогда. Не было у меня второго паспорта. Правильно вы тогда сказали — блеф. Просто я подумала: раз случилось такое дело — попользуюсь на халяву. Не для Пашки — для себя старалась.

— А я все знал, Рита. Так что вам не в чем каяться. Я через одного знакомого его старый паспорт проверил. Оказалось— действительный, не аннулированный.

— Знали и деньги прислали? — В голосе Риты было изумление.

— Конечно, я ведь ему должен был за квартиру, — сказал Вадим. — Так что эти деньги вы себе оставьте, они не мои.

Рита снова расплакалась.

— Вот те на! — вздохнул Вадим. — Вроде только что водку пили, разговаривали! — Он поднялся с табурета, обнял Риту за плечи, стал успокаивать: — Ну хватит, хватит, все. Проехали. Надо жить дальше.

Рита припала к его груди.

— Да как жить-то? Пожалела ведь я для него этих денег! Думала — сам выкарабкается!

— Пожалела так пожалела! Я тоже в своей жизни немало чего жалел. Зато теперь… — Он тряхнул ее за плечи. — Хватит уже реветь! Давай водку пить с огурцами!

Они выпили еще пару стопок, прежде чем Вадим засобирался. Рита проводила его до лифта.

— Знаете, я таких людей еще не встречала, — призналась она, когда Вадим Георгиевич вошел в кабину. — Вы очень хороший человек!

— А я, честно сказать, всегда думал, что я дерьмо! — пробормотал Кравцов, когда створки дверей съехались.

Офис свой Вадим не узнал. Столов прибавилось, стены комнаты как будто раздвинулись, стало светлев и просторней. Из знакомых лиц увидел он только Катю, остальные были новенькими — их было человек восемь, штатных агентов. Молодые парни и девушки, и у каждого на столе — свой телефон.

Катя взметнула на него свой наивный взгляд.

—Вадим Георгиевич, где вы пропадали? — воскликнула она. — Нам без вас так плохо!

Услышав ее возгласы, все агенты, как один, немедленно подняли головы, оторвались от работы — поздоровались. Вадим кивнул в ответ.

— Где пропадал, там и пропадал, — сказал он загадочно и прошел в свой кабинет.

За его бывшим столом восседал Владимир Иванович.

— Вадик! — Он вскочил, бросился обниматься. — Ну ты даешь! Хоть бы позвонил для приличия!

— А зачем? — пожал плечами Вадим. — Лучше как снег на голову. — Он огляделся и здесь. Его кабинет будто тоже стал светлее и просторней. — Я смотрю — поднялись без меня.

— Пыхтим помаленьку, — скромно сказал Владимир Иванович. — Ну что, занимай свое место. — Он указал на кресло.

Но Вадим Георгиевич отрицательно помотал головой:

— Нет, не буду. Ты, Володя, на своем месте. Вот и сиди.

— Подожди, а как же ты? — искренне удивился Владимир Иванович. — фирма твоя!

— Ну, не моя, допустим, а наша с Александрой, — уточнил Вадим. Он уселся на стул, на котором обычно сидели клиенты, кивнул на кресло напротив — садись, мол, тоже. — Не буду я больше квартирами торговать. Не мое это дело. А бумаги на тебя переоформим.

— Шутишь, что ли? — не поверил ему Владимир Иванович.

— Нисколько. Я вполне серьезно. Я же на твоих глазах прокололся — ты видел. Значит, я — дилетант, а не профессионал. Сам знаешь — в любом деле работать должны только профессионалы.

— Да ну, брось! Мы с тобой оба прокололись, и моей вины в этом проколе не меньше, чем твоей! — нахмурился Владимир Иванович. — Что ты дурака валяешь? Садись и работай.

— Нет-нет, это решено. — Вадим взял со стола ручку, стал вертеть в руках. — Завтра же перерегистрируем фирму на тебя. Спасибо, что помог, выручил.

— А что с банком? Обвинения с тебя сняты?

— Обвинения сняты — отмазался, пришлось, правда, слегка разориться, но с банком все в порядке. Все проценты выплачены сполна и в срок.

— Черт возьми, как же тебе это удалось? — Владимир Иванович восхищенно посмотрел на него.

— Просто, — сказал Вадим Георгиевич. — Обманывать людей куда проще, чем работать честно. Поэтому… — Он не договорил, втянул носом воздух. — Что-то я не слышу знакомого сливового запаха!

— Бросил, — сознался Владимир Иванович. — Как-никак руководитель. Статус не позволяет. Что работники-то скажут? Видел наш коллектив?

— Видел, видел, — кивнул Вадим. — Как Катюша?

— Хм, она теперь ас — молодежь у нее учится. Не меньше трех сделок в месяц. Каково, а?

— Круто! — сказал Вадим. —А я ее выгнать хотел, как неспособную.

— Ну что ж, бывает. Все поначалу ошибаются. Может, это? — Владимир Иванович щелкнул пальцами по горлу. — Чуть-чуть, пока молодежь не видит…

— Ни в коем случае! — запротестовал Вадим. — Я как приехал, так каждый день пью — скоро печень за сердце задевать будет.

— Ну ты даешь! —Владимир Иванович покачал головой. — Может, все-таки передумаешь? Жалко ведь!

— Нет, не передумаю, — жестко сказал Вадим. — Назад мне пути нет.

Он удивился тому, что звонок на косяке двери теперь был один — на месте второго осталось небольшое темное пятно и дырки от шурупов. Он вдавил кнопку и не отпускал ее до тех пор, пока не послышались шаги.

Ему открыла старуха — Динина соседка.

— Вам кого? — не узнала она Вадима.

— Дину, Дину мне! — прокричал он, вспомнив, что старуха плохо слышит.

— Дину? — удивилась старая карга, прищурилась. — А, это ты? Ну входи, коли пришел.

Вадим сразу увидел, что Динина дверь опечатана.

— Уехала она, — перехватила его взгляд старуха. — Замуж вышла, квартиру отдельную получила.

— Куда уехала-то? — спросил Вадим, наклонясь к старухе.

— В Южное Бутово куда-то. Я не знаю. Переживаешь? — спросила она, сочувственно заглядывая в глаза, и, не дожидаясь ответа, сказала: — Ничего парень, хороший. На машине ездил, цветы возил. Любит, видать.

— Видать, — подражая ее интонациям, сказал Вадим.

— Зато я теперь вторую комнату получу, —произнесла старуха мечтательно. — Все документы в ЖЭКе лежат. Через неделю въеду.

— Поздравляю! — крикнул Вадим.

— Спасибо. Передать ей что, если зайдет? — спросила соседка.

—С чего ты решила, что она зайдет, карга старая! Не зайдет она сюда больше ни-ког-да! — Он вышел и в сердцах хлопнул дверью.

Спустился по лестнице, открыл подъездную дверь и крепко зажмурился то ли от яркого солнца, то ли от слез, которые пытались выкатиться из его глаз…

— Василиса, за тобой пришли, — сказала Евгения Григорьевна, войдя в комнату, где дети делали уроки.

Василиска оторвалась от домашнего задания по математике, удивленно посмотрела на воспитательницу:

—Кто?

— Как кто? Родители твои, — сказала Евгения Григорьевна и широко улыбнулась.

Василиска вскочила из-за стола и бросилась сломя голову встречать. В коридоре с ее ноги слетел тапочек, но она, не обращая внимания на эту неприятность, побежала к двери.

Увидев Вадима и Александру, девочка замерла на пороге комнаты. Они волновались: Вадим расхаживал взад-вперед, Александра нервно теребила в руках ремень от сумочки.

— Дядя Вадим? — удивилась Василиса.

— Подойди ко мне, пожалуйста, — строго попросил ее Вадим. Василиска подошла, он присел на корточки, обнял девочку за плечи, кивнул на Александру. — Ты помнишь, мы приходили в прошлый раз со строгими дядями и тетями?

— Помню, — кивнула Василиска, изучающе глядя на Александру.

— А помнишь, они тебя спрашивали, согласна ли ты стать нашей дочерью?

— Помню.

— И ты еще согласилась?

— Помню. А как же мама?

— Твоя мама приехать не может. У нее маленький ребенок родился. Твой братик. Тетя Саша будет теперь тебе мамой, — сказал Вадим.

— Мне ее надо будет мамой называть? — испуганно спросила девочка.

— Если не хочешь, можешь называть ее тетей, а потом привыкнешь и будешь называть мамой. Согласна?

Василиска неопределенно кивнула.

— А свою настоящую маму я увижу?

— Увидишь, конечно, — подтвердил Вадим. — Очень скоро. Мы с тобой поедем за границу, там ты с ней и встретишься.

— А, ну тогда ладно, — согласилась девочка. В комнате появилась Евгения Григорьевна. В руке она несла Василискину тапочку.

— Маша-растеряша! — сказала она, бросая тапку под ноги девочке. — Что родители-то скажут?

— Наверное, ничего. Я ведь нечаянно, — нашлась Василиска.

— Ну что, давай забирай все свои вещи, да пойдем, — предложил Вадим.

— Я сейчас! — Девочка исчезла в коридоре, опять чуть не потеряв тапку.

— Очень хорошо, что она так мало пожила у нас, — сказала Евгения Григорьевна, когда в коридоре смолк топот Василискиных ног. — Быстро привыкнет, адаптируется. Хуже, когда они здесь долго, с рождения.

— Нам тоже повезло, — сказал Вадим.

— Будем надеяться. Ну ладно, вы пока пойдите распишитесь, что приняли ребенка в целости и сохранности со всеми вещами.

Вадим ушел за Евгенией Григорьевной, Александра осталась одна. Она смотрела на стенд, на котором были наклеены вырезанные из журналов картинки со стеклянными банками с солениями, колбасы и еще что-то съестное, перечеркнутое красными крестами — то, что категорически нельзя приносить детдомовским детям.

* * *

Елизавета Андреевна поставила перед Василиской тарелку густого борща.

— Ешь!

Но Василиска насупилась и исподлобья посмотрела на новоиспеченную бабушку.

— Я суп не ем, — сказала она тихо.

— Это не суп, это борщ украинский. Знаешь, какой вкусный? Дедушка Михаил Леонтьевич по две тарелки зараз съедал. Меня его еще моя бабушка готовить научила.

— Я и борщ не ем, — произнесла девочка.

— Что, и в детском доме не ела?

— Я его девочкам отдавала.

Елизавета Андреевна всплеснула руками:

— Девочкам она отдавала! Куда же это годится? Родители придут, а ты у меня голодная ходишь. Что я им скажу?

— А я вторым наемся, — сказала Василиска и посмотрела на кастрюлю с фаршированными перцами.

— Суп обязательно кушать надо. Он для желудка: полезен, а если не будешь есть — скоро заработаешь себе разные нехорошие болезни, — взялась поучать Елизавета Андреевна.

— Что вы со мной, как с маленькой? — возмутилась Василиска. — В детском саду мне то же самое говорили!

— А ты попробуй, может, понравится. Твоя мама тоже в детстве не очень суп жаловала, а потом как пристрастилась — за уши не оттащишь!

— Тетя Саша? — уточнила Василиска.

— Ну да. Давай хоть пару ложечек. — И Елизавета Андреевна сделала такую гримасу, что Василиска весело рассмеялась.

— Ладно, но только пару, — согласилась она. На ее счастье, щелкнул дверной замок, и Василиска тут же выскочила из-за стола, бросилась в прихожую. Вадим с Александрой снимали обувь.

— Ну как ты тут с бабушкой? — спросила Александра.

— Хорошо, — сказала Василиска.

— Борщ не хочет есть! — пожаловалась Елизавета Андреевна, появляясь в прихожей.

— Не хочет, значит, не хочет. Мам, только, пожалуйста, не надо ее заставлять, хорошо?

— Как скажете — вы же теперь у нас родители, — обиженно пожала плечами Елизавета Андреевна.

— Василиса, завтра рано утром мы улетаем, — сказал Вадим Георгиевич. — Я тебя просил вещи собрать — ты собрала?

— Нет еще. — Василиска хотела было кинуться в комнату собирать вещи, но Елизавета Андреевна преградила ей дорогу.

— Пока не поешь — никаких сборов! — сказала она тоном, не терпящим возражений.

— Верно-верно, голодных детей в самолет не пускают, — поддержал бабушку Вадим.

— Да ну, сказки это все! Я уже летала, с мамой и с папой… Ну, с теми, с прежними моими. В самолете обед дают, и безо всякого супа, между прочим! — Она посмотрела на Елизавету Андреевну и сдалась. — Ну ладно, поем перчиков.

Василиска ушла на кухню, а Вадим с Александрой переоделись в домашнее и начали собирать вещи.

Но едва Вадим ушел в ванную, Елизавета Андреевна тут же возникла на пороге комнаты.

— И сдалась вам эта заграница — за семь верст киселя хлебать! Медом там, что ли, помазано?

— Мам, ты опять начинаешь? — Александра грозно посмотрела на мать.

— Так ведь болит сердце за вас! Как вы там обустроитесь? Здесь все было: и фирма своя, и помощь. Друзей вон сколько, знакомых, а там что?

Александра вытряхнула из шкафа платья, начала их перебирать, решая, что взять с собой, а что оставить.

— Ты про фирму лучше молчи, ладно? — Александра бросила очередную вешалку, подошла к матери, обняла. — Мам, мы ведь не навсегда. Пока на год, а там посмотрим. Работа у Вадима уже есть.

— Смотри, подведет опять… Как отца под… — Елизавета Андреевна замолкла на полуслове, потому что Вадим вышел из ванной. Он нес в руках электробритву и пакет с зубными щетками и пастой. — Вы кушать-то будете?

— Сейчас соберемся и поедим, — сказала Александра.

Елизавета Андреевна ушла на кухню.

— Что, все уговаривает? — поинтересовался Вадим.

— Пытается. Ты посмотри, какие рубашки возьмешь.

Вадим кивнул и открыл ту дверцу, где на полках лежали его сложенные рубашки. Он выбрал несколько любимых. Неожиданно рука нащупала в застегнутом нагрудном кармане что-то твердое. Вадим двумя пальцами извлек ампулу с надписью на латыни. Тут же сунул ее в карман своих спортивных домашних штанов.

— Эти можешь складывать, — кивнул он на стопку рубашек, лежащих отдельно.

— Хорошо.

Теперь Вадим только и делал, что прислушивался, не ушли ли Елизавета Андреевна с Василиской с кухни. Как только их голоса смолкли в дальней комнате, он быстро прошел к кухонному шкафу, открыл дверцу — здесь у Елизаветы Андреевны была аптечка — несколько ящиков, набитых лекарствами. Вадим Георгиевич стал по очереди выдвигать ящики, выискивая упаковки с ампулами. Нашел, сравнил надписи — на ампуле, которая была у него в руке, и на упаковке. Идентично. Только на его ампуле значилось 10%, а на упаковке — 20%. Он заглянул в упаковку. Двух ампул там не хватало.

Услышав шорох, он обернулся. Елизавета Андреевна стояла в дверях кухни и смотрела на него пристально.

— Вадик, тебе что, таблеточку дать? Голова болит? — сказала теща фальшивым голосом.

Вадим протянул Елизавете Андреевне раскрытую ладонь, на которой лежали две ампулы. Одна — из шкафчика гинеколога, другая — из упаковки.

— Это вы?..

Елизавета Андреевна торопливо закрыла кухонную дверь.

— Я тебя умоляю — не кричи!

— Я и не кричу. Более того, я удивительно спокоен. Ваше счастье, что я про нее забыл. Рубашку даже выстирали с этой ампулой. Ваша подружка Людмила Павловна настучала на меня, и вы решили таким оригинальным способом избавить мою жену от соперницы? Молодец, Лизуня!

Губы Елизаветы Андреевны мелко задрожали.

— Вадик, я тебе сейчас все объясню!

— Я вам сам все объясню, — спокойно сказал Вадим, сжимая ампулы в руке. — Вы хорошо знали Константина Николаевича. Пришли однажды к нему на прием и, воспользовавшись случаем, подменили ампулы — слабый раствор на сильный. Расчет был правильным: врач не будет читать надпись на ампуле, если достает ее из упаковки. Сделал инъекцию, ампулу в ведро, и, глядишь, через день она уже на помойке. И никто никогда ничего не узнает. Так я лишился своего ребенка, и Дина, между прочим, чуть не умерла! Это же преступление, Елизавета Андреевна, разве вы этого не понимаете?

— Преступление — это то, что ты делал с Сашкой! — неожиданно взорвалась Елизавета Андреевна. — Думаешь, я не замечала, как ты стал к ней относиться? Я хотела сохранить вашу семью! Я не знала, что так будет, что она, эта твоя…

— Молчите! — попросил Вадим внезапно севшим голосом. — Пожалуйста, молчите! Не надо больше ничего говорить! — С этими словами он открыл створку шкафчика под раковиной и выбросил обе ампулы в мусорное ведро.

Дверь отворилась, и в кухню ворвались хохочущие Александра с Василиской.

— Жук влетел, вот такой вот! — Василиска пальцами показала размеры жука. — Тетя Саша как закричит! А он в мой чемодан! Представляете! И я его там закрыла! Мы с жуком за границу полетим!

Александра увидела лица Вадима и Елизаветы Андреевны.

— Василиса, иди, пожалуйста, к своему жуку, — попросила она девочку. Василиска с воплями убежала. — Что у вас тут происходит? — спросила Александра с тревогой в голосе.

— Да что ты, Саша, у нас все в порядке, — чистейшим бодрым голосом произнесла Елизавета Андреевна. — Вадим, скажи ей.

— Да-да, Сашка, просто мы с Елизаветой Андреевной вспоминали, как хорошо нам было, когда мы жили все вместе.

— М-да, что-то по вам этого не видно, — задумчиво произнесла Александра. — Вадик, ты будешь собираться или нет? Я страшно хочу жрать!

— Иду-иду, — сказал Вадим, крепко обнял жену, и они вместе вышли с кухни. Елизавета Андреевна медленно опустилась на табурет, взяла ложку и попыталась доесть уже остывший борщ, оставленный Василиской. Но не смогла — ложка тряслась в ее руке, широко разбрызгивая борщ…

«Генеральному директору корпорации „Миллениум“ Горобцу В. Я.

В соответствии с планом «КОРДОН-2» нашими сотрудниками был проведен ряд оперативных мероприятий, призванных не допустить незаконный вывоз капиталов за рубеж. Так, сотрудниками А. Бредовым и О. Ипатьевым была разработана операция, получившая условное название «ЧУЖОЙ». Суть операции состояла в «наведении» жертвы аферы на преступников. При этом сотрудники отдела все время оставались в тени и в период проведения операции никак себя не раскрыли ни перед самими преступниками, ни перед какими-либо государственными органами. В результате этой и других операций, проведенных по той же схеме, государству было возвращено более 11 миллионов долларов США. Полагаю, что подобный опыт проведения оперативных мероприятий может быть использован и в дальнейшем.

Прошу руководство корпорации поощрить сотрудников А. Бредова и О. Ипатьева премией в размере Двух должностных окладов.

Начальник Отдела расследований Зеленцов А. В.»

«БРЕДОВА И ИПАТЬЕВА ПООЩРИТЬ В РАЗМЕРЕ ОДНОГО ДОЛЖНОСТНОГО ОКЛАДА СООТВЕТСТВЕННО.

Ген. директор Горобец В. Я.»

Море в этот день было бурным, народу было мало, и никто не купался. Вадим с Василисой неторопливо бродили вдоль кромки прибоя. Выдохшиеся, пенные волны накатывались на их босые ноги и отступали, приятно щекоча. Александра, скрестив ноги, сидела на лежаке, накрытом большой махровой простыней, и, держа ручку, просматривала газеты.

— Ну вот, построил себе гном бутылочный плот, повесил на мачту шляпу вместо паруса и отправился в свое далекое путешествие. И все было бы хорошо, но тут из морских глубин повылезали белые акулы, — рассказывал Вадим сказку; Василиска слушала его со счастливым ужасом. — Знаешь, белые акулы такие опасные, что даже на людей нападают, а уж гномы-то — их любимое лакомство!

Сотовый телефон сыграл веселый чардаш, Александра выудила трубку из сумки.

— Василиса, тебя к телефону! — сообщила она, стараясь перекричать шум прибоя.

Василиса услышала, увязая в песке, бросилась к Александре.

— Пронто! Мама, это ты? — Она отошла с трубкой в сторону.

Вадим подошел к лежаку.

— Ну что, нашла что-нибудь интересное?

— Да, есть кое-что. Скоро будет сдан новый дом на тридцать шесть квартир. Пока цены не очень большие. Спрос будет ажиотажным. Можем стать полномочными представителями заказчика.

— И что это нам даст?

— Оформляем документы на покупку в разных конторах, тогда одну и ту же квартиру в течение месяца можно будет продать раза по три.

— Не слишком ли рискованно? — засомневался Вадим.

— А мы наймем подставных.

— Как в прошлый раз?

— Конечно, как в прошлый раз, — улыбнулась Александра мужу.

— Хорошо, давай работать. — Вадим поцеловал жену в губы и оглянулся на болтающую по телефону Василиску.

— Эй, пронто, пронто, бэлла рагаца!