Война «попаданцев» закончилась, но ее долгое кровавое эхо продолжает сотрясать средневековый Антимир – повсюду свирепствуют разбойничьи банды и враждебные человеку расы, дикие горцы и одичавшие за годы смуты крестьяне. Да и повышенное внимание короля не сулит ничего хорошего, ибо правду говорят: «Рядом с троном – рядом со смертью». И чтобы вернуться отсюда в XXI век, придется пробиться через непроходимые горы и смертельно опасные воды, принять участие в рискованной заморской экспедиции и отыскать пропавшего без вести агента земных спецслужб…
Литагент «Яуза»9382d88b-b5b7-102b-be5d-990e772e7ff5 Война после войны. Пропавшие без вести / Юрий Валин Яуза : Эксмо Москва 2013 978-5-699-61679-4 © Валин Ю., 2013 © ООО «Издательство «Яуза», 2013 © ООО «Издательство «Эксмо», 2013 Ответственный редактор А. Климова Художественный редактор С. Курбатов Технический редактор В. Кулагина Компьютерная верстка Е. Кумшаева Корректор Н. Гайдукова

Юрий Валин

Война после войны. Пропавшие без вести

Автор благодарит:

Александра Москальца – за помощь на «всех фронтах».

Евгения Львовича Некрасова – за литературную помощь и советы.

Но самая дикая была Дикая Кошка – она бродила, где вздумается, и гуляла сама по себе.

Джозеф Редьярд Киплинг(Кошка, гулявшая сама по себе)

Пролог

Офис САЕ[1]. Шотландский департамент

Катрин Бертон. (Екатерина Георгиевна Мезина).

Статус: полевой агент. Контракт: 6 месяцев.

Возраст: 19 лет.

Рост: 180 см. Вес: 59 кг.

Волосы светлые, глаза зеленые.

Телосложение спортивное.

Образование: средняя школа, 1-й курс педагогического университета (точных данных нет).

Опыт работы:

Хелдер. Королевство Нидерландов.

Каир. (Арабская Республика Египет).

Табус. (Западная Африка.

Республика Верасу).

Трупы, трупы, трупы… Сколько способна убить безмозглая девятнадцатилетняя красотка? И ведь все сходит с рук. Вот и не говори, что «дурам – счастье».

Человек глотнул кофе, поправил монитор и продолжил чтение досье. Довольно бессмысленное занятие. Операция «N-Comeback» шла к своему в общем-то вполне закономерному краху. Едва ли отрицательный результат кого-то удивит, но предсказуемость финала не освобождает от необходимости написания отчета. И будет совершенно неразумно дублировать текст месячной давности. Давай, русская красавица, подскажи, что о тебе еще сказать, какую версию твоего исчезновения предложить руководству.

…Специалистами САЕ было проведено комплексное медицинское обследование объекта К. (по программе В1). Объект признан годной к работе по направлению САЕ. Общий коэффициент 92,3.

Да, результат выглядел обнадеживающим. Гибкая психика, недурная физическая подготовка, склонность к авантюрам… Таких людей и следует посылать в неизвестное. Это вполне логично. И еще более логично не рассчитывать на возвращение подобных индивидов. Конечно, Мезина еще и девушка. Здесь все возможно…

Психологически устойчива. Замкнута. Жестока. Склонна к крайне дерзким импровизированным действиям…

Нет, не вернется. Скорее всего погибла. С ее самолюбием пережить тесные контакты с дикарями сложно. В определенном отношении гибкости девице недостает. Недаром было высказано столько сомнений по поводу ее сексуальной привлекательности. Пользоваться ею Мезина не умеет. Или не желает. В данном случае это одно и то же. Не выживет. Или выживет, но под надежной защитой и покровительством. Как следствие, глубокая эмоциональная привязанность к источнику этой самой защиты. И зачем дикарке, вжившейся в дикий мир, возвращаться?

Особые приметы. Пулевой шрам на левом плече. Во время разговора предпочитает смотреть в лоб собеседнику. Весьма редкий цвет глаз – насыщенный, изумрудно-зеленый, что нередко создает у непрофессионального наблюдателя впечатление наличия контактных линз. В одежде небрежна, косметикой не пользуется, предпочитает короткие стрижки…

Господи, ну как еще можно истолковать пятимесячное отсутствие агента? Провал. Мониторинг велся первые четыре минуты тридцать восемь секунд. Технически переброска прошла успешно. Все. Больше о Мезиной сведений не поступало и не могло поступить. «N-Comeback» – провален, агент Николас Найт не найден. Весьма недальновидно было посылать такого человека. Ведь знали же, что могут быть осложнения. Аристократ, наследник такой известной фамилии, гм… Ну эту ошибку уже не исправить. Остается пережить неприятные моменты объяснения руководству причин неудачи и окончательное закрытие проекта «Эльдорадо». Черт, четверть века назад проекту дали весьма неудачное имя.

Проект закроют. Весьма и весьма скоро. К сожалению, это не дает права игнорировать отчетность.

Вот дерьмо, «скользнуть» бы на несколько часов туда, сцапать за чудную гриву эту Мезину, выдернуть в нормальный мир, сунуть в изолятор и всучить лэптоп. Пусть настучит нормальный отчет.

Человек за монитором знал, что никуда «скользить» он не будет. «Эльдорадо» для идиотов. Романтичных, отвратительно безответственных выродков, коих с таким трудом отыскивали по всему Соединенному Королевству. Но идиоты, которым нечего терять, иссякли. Даже Мезина, преступница и славянка, привлеченная в обход многих формальностей, сгинула, и замены ей решено не искать.

Остались отчеты. Сейчас следует поехать домой, а утром взяться за дело…

У «замониторного» человека был хороший дом (ипотечный кредит будет выплачен через шесть лет), жена, трое детей, престижная служба и бульдог Сом. В принципе майор был счастливым человеком. Но был бы еще счастливее, если бы агенты регулярно отчитывались о своей работе…

Из отчета агента Мезиной

(так и не написанного)

…На текущий момент:

Час N плюс четыре, с хвостиком, месяца. (Возможна календарная неточность, вследствие погрешности отсчета и выпадения отдельных совершенно никчемных деньков.)

1. Финишировала благополучно. По прибытии испытала легкое недомогание. Причины (предположительно): избыток кислорода и девичьи нервишки агента К.

2. В течение двух суток был установлен контакт с аборигенами. С помощью местных жителей агенту К. удалось выйти к административному центру земель Меллори – замку лорда Нидд. Вследствие возникших личных неприязненных отношений с леди Нидд (Элен Вудъярд, отъявленная стерва, бывший агент, дезертировавшая из САЕ много лет назад), замок пришлось покинуть.

3. В составе малой подвижно-рейдовой группы агент К. проследовала на юг. Состав группы: отставной копейщик ветеран королевского войска Даллап, молодой конюх Энгус, служанка Ингерн и кобыла Белесая (заслуживает особого упоминания, поскольку налицо феномен уникального долголетия, а если принять во внимание рабочую гипотезу об отдельно взятом феномене, то и лошадиного бессмертия).

4. Группе удалось пройти по северному тракту до города Кэкстона – столицы северо-восточных земель Королевства Ворона. Попутно были установлены многочисленные контакты с представителями дарков – местных разумных и полуразумных видов, как гуманоидных, так и иных. (Настоятельно требую особо отметить вег-дичей. Ну и отвратительные твари!)

5. По прибытии в Кэкстон отряд и лично агент К. оказались втянуты в заговор против короля. Местный Наместник (человек Пришлый, вероятно, дезертир из мира «Ноля». Истинное имя и должность установить так и не удалось) пытался спровоцировать религиозно-культурную революцию. Цели заговора: захват власти и принудительное насаждение агрессивного монотеизма. (Личное мнение агента: Наместник – совершенно сбрендивший прогрессор регрессорского типа.)

6. Попытка ликвидации лидера заговора не удалась. Агент К. со своей группой прорвались из мятежного Кэкстона и двинулись к столице королевства городу Тинтаджу.

7. К моменту прибытия агента К. столица уже была захвачена войсками Наместника. Удалось установить контакт с королем, но попытка предупредить законного монарха о характере и целях заговора не увенчалась успехом. Агент К. была захвачена шпионами Наместника. (Да, лоханулась капитально.)

8. Агент К. была допрошена мятежником. Лично. (Его бы, козла, на… в… и уши…скотина… На все голову, урод… вот чего он достоин, и вовсе не химической!) Из тюремной камеры агенту удалось бежать с помощью Блоод – представительницы древнейшего народа ланон-ши. Очень милая и честная девушка. (Да, кровососущий суккуб. А вот нечего к ней так близко лезть!)

9. Тактически и стратегически участие в штурме Тинтаджа авантюрой не было. Агент К. готова лично засвидетельствовать – сдуревший Наместник масштабно применил огнестрельное оружие. (У, гад безответственный!) Ночью артиллерийскую батарею удалось уничтожить силами малой диверсионной группы.

10. Наместник успел бежать из освобожденного Тинтаджа. Было организовано преследование. У пограничной реки заговорщик умер. Скоропостижно. (Агент готова подписать свидетельство о смерти. Хоть три раза. Да, лично руку приложила. Он и при жизни конченой падалью был, прогрессор ваш вонючий.)

Результаты действия агента: установлен прочный контакт с представителями аристократии, секретными службами и королем Короны Ворона. За личное участие в боях агент К. поощрена титулом и землями Медвежьей долины. На данный момент ситуация несколько осложнена тем, что король жаждет установить контакт… ну, на личном уровне. (Эх, вот обязательно этим самодержцам, о себе возомнившим, все портить.)

Краткий предварительный вывод:

Хорошая страна. Малонаселенная, экологическая обстановка на высшем уровне. Жить можно. Имеются друзья и определенное положение в обществе. Материальных затруднений уже не имеем. Достоверных следов искомого Николаса Найта не обнаружено. (Собственно, как-то недосуг было их искать. Он вообще кому-то еще нужен, этот агент запропавший?)

P.S. Агент К. просит учитывать, что опыта написания полевых донесений и отчетов на данный момент не имеет. Что накорябалось, то и читайте.

Р.S.S. Разводить тут бюрократию не буду. Вообще. Нашли тоже клушу отписки строчить. И карты не будет, даже не рассчитывайте.

В последнем Екатерина Мезина весьма и весьма ошибалась. Когда-нибудь составленные ею шедевры канцелярита будут считаться истинным примером составления полевых отчетов, докладных, технических требований и прочей важнейшей документации. Но это будет не скоро. Сейчас Катрин юна и легкомысленна. Девчонка, живущая сегодняшним днем…

Глава 1

Прокормить вампира трудно. А если сие существо по происхождению чистокровная ланон-ши и привыкло сочетать секс и кровь, то просто уйма проблем возникает. Особенно если гостеприимные хозяева дома, пусть и в общих чертах, но осведомлены о природе прелестной гостьи.

Прямого запрета от старого шпиона не поступило, и Катрин с Бло продолжали жить на «конспиративной квартире». Старуха-хозяйка вопросов не задавала, да и в принципе укромное местечко с видом на канал весьма устраивало подруг. Блоод требовалось периодически подкармливать натуральным продуктом. Купить на рынке живую курицу или кролика труда не составляло, но вот протащить добычу в замок, где подруги квартировали официально, было затруднительно. Добывавшая продукты на рынке Ингерн проявляла навыки, редко присущие добропорядочной служанке: бдительно проверяла, нет ли «хвоста», кружила по малолюдным переулкам, не спеша заявляться к домику у канала. Но как ни спокойно было в скрипучем убежище, ужинать и ночевать приходилось возвращаться в замок. После праздничного безобразия, официально отметившего победу, минуло пять дней. За это время Катрин не видела ни лорда Фиша, ни Маэла. Да и его величество не напоминал о себе. Видно, сильно огорчился страдалец тем несуразным предложением «руки и сердца». Ладно, переживет как-нибудь.

Катрин частенько разглядывала солидного вида свиток, объявляющий ее владелицей Медвежьей долины, замка «Две лапы», пустошей и лесов у Черничной скалы, бродов и т. д. «Навечно». Позитивная, конечно, установка, да только где ее найдешь, вечность-то? Шпионка разглядывала каллиграфически выписанные буквы и шикарную королевскую печать. Спасибо, ваше величество, вот только как прикажете сие понимать? Как свадебный презент самому себе? Предусмотрительно – откровенную голодранку замуж брать просто неприлично. Но все равно забавно. Думала ли Екатерина Георгиевна когда-нибудь заиметь фазенду со столь пышным названием? Эх, интересно бы воочию глянуть…

Вообще-то дел и так хватало. Катрин снова тренировалась. Даллап с Энгусом бурно дискутировали, пересказывая слухи об известных мастерах боя, находящихся сейчас в Тинтадже. Катрин послушала, лично познакомилась с четырьмя профи и выбрала типа с самой скверной репутацией. Конечно, общаться с головорезом, имеющим отчетливо накорябанное на роже бандитское прошлое, дело малоприятное. Зато драться мерзавец умел. Шест, дубинки, нож – то, что нужно. Рубиться мечами и стрелять из лука куда аристократичнее, но Катрин понимала, что никогда не станет мечником профессионального уровня. Да и расщеплять в мишени стрелу стрелой вряд ли научится. Новоявленная леди-землевладелица предпочла получать синяки от дубинки и деревянного ножа и платить за них по «короне» за урок. Деньги серьезные, но дело того стоило. Невзрачный тип по прозвищу Пупок оказался изобретательнее хромой лисицы. Катрин и не подозревала, что существует столько грязных приемов. К тому же наставник-душегуб никаких эмоций по поводу сумасшедшей девицы не проявлял, от комментариев воздерживался, учил делу.

В свободное от зарабатывания синяков время Катрин активно занималась расширением своего гардероба. Приходилось думать и о Блоод с Ингерн: служанка и «телохранитель» должны выглядеть достойно. Правда, кроме двух-трех нарядных вещей, все остальное почему-то сшилось «военно-полевым». Катрин с некоторым удивлением осознала, что готовится к путешествию.

Куда и зачем? Следы мистера Найта, кажется, были утеряны навсегда. Какой смысл уходить из столицы? Ладно, благоразумнее быть готовым ко всему. Тем более жизнь у подножия трона всегда беспокойна.

Что ж у нас король молчит?

…Солнце палило вовсю. Канал ядовито благоухал. Катрин плотнее закрыла окно. Потерла ушибленный на тренировке локоть. Пора было возвращаться в замок.

Сытая Блоод лежала, обняв подушку.

– Поднимайся, лентяйка.

– Спешим? Король собрался? С силами?

– Без глумлений, пожалуйста. Пусть уж Его Величество подкопит силенки на какую-нибудь местную дамочку. Всем спокойнее будет.

– Хочешь, схожу? Успокою.

– Еще чего.

– Догадается и откажется?

– Не откажется, но запомнит. Он король. Самодержавное ответственное лицо. Если с ним что-то случится… Представь, как будет весело, если ты слегка перестараешься?

– Будет интересно.

– Ну интересно нам и так будет. И почему у нас вечно жизнь такая суетная?

У замкового моста девушек ждала нервничающая Ингерн.

– Вас искали. От лорда Фиша уже дважды посыльный приходил!

– Не тарахти. Мы что, на рынок сходить не можем?

Старый шпион собственной персоной встретил девушек во внутреннем дворе замка.

– Понимаю, понимаю, молодые дамы наконец-то уделяют должное время своей ослепительной внешности. Какие результаты! Я в восхищении. Прекрасная погода, прекрасные особы. Ах, леди Катрин, я как раз хотел узнать ваше мнение насчет того самого южного шелка… – Он так ловко подхватил Катрин под локоть и увлек в сторону, что Ингерн только рот разинула.

– Погода действительно хорошая. Отряд из Кэкстона уже вернулся. Там, кстати, тишина и спокойствие. Посему король наконец вспомнил одно свое давнее обещание. Не волнуйтесь, Катрин. Речь лишь об окончательном уничтожении так запомнившихся нам всем механизмов. Тех, со Старого моста. Мы наконец измыслили, как их бесследно ликвидировать. Но дело требует известной тонкости. Знают о предстоящем событии всего несколько человек, и король отчего-то решил, что нам с вами следует непременно участвовать. Боюсь, завтра нам не суждено выспаться. И еще… Катрин, я покорнейше прошу – оставьте свою подругу в городе. Клянусь, ни ей, ни вам ничего не грозит. Я понимаю, что крайне неуклюже суюсь не в свое дело, но обстоятельства требуют от меня наглости. Королевские намеки следует воспринимать всерьез. Уж простите старика. К тому же присутствие ланон-ши впечатляет даже самых холоднокровных мужчин, а мы должны думать о деле. Люди ко всему способны привыкнуть, но нельзя же требовать от них все и сразу. Вы согласны?

– Вам виднее, милорд. В наше время люди склонны нервничать по сущим пустякам. Когда мы завтра выезжаем?

* * *

Как частенько и бывает в дни ответственных деяний, утро выдалось так себе. Небо заволокло тучами, восходящее солнце тонуло в неприветливой серости.

Катрин, зевая, взобралась в седло. Вороной нетерпеливо переступал, звякал подковами по камням замкового двора. Ну хоть кто-то рад предстоящей прогулке. Застоялся, зверюга. Выезжая с пустынного двора, девушка глянула вверх. Приятно, когда тебя провожают. Блоод сидела на опоясывающем башню карнизе. По случаю столь раннего утра желтокожая хулиганка одеться не потрудилась, лишь бархатная повязка защищала глаза. Того, что подруга брякнется с карниза шириной с ладонь, можно было не опасаться, но вот от ее наготы хотелось поежиться. Утро было свежим.

Стражники, зевающие не менее яростно, чем ранняя путешественница, открыли ворота. И с чего это они так пасти рвут? Ночь-то у них выдалась наверняка поспокойнее.

Город только начал просыпаться. Копыта цокали по неожиданно просторным улицам. Даже воняло от стоков сегодня меньше чем обычно. Шпионка окончательно проснулась и почувствовала себя почти довольной жизнью. Правда, с низкого серого неба начало накрапывать, но в новой одежде было уютно. Короткая, отороченная собольим мехом курточка выглядела излишне теплой для летней поры, но только не в это противное утро. Куртка являлась результатом труда королевских портных, воплотивших в жизнь личные фантазии новоявленной аристократки. Этакий гибрид акетона[2] и джека[3], созданный из бархата и кожи. Защитные металлические бляшки выполняли скорее декоративную роль. Зато спина была украшена вышивкой: символическая пара отпечатков крупных медвежьих лап. Весьма политкорректно и, на взгляд владелицы, стильно. Хм, даже слишком стильно – рисунок между лопаток вышел излишне реалистичным. На древний, с трудом разысканный в королевской библиотеке герб «Двух лап», вышивка походила лишь отдаленно. Ладно, хорошо, что никто из тактичных виртуозов ножниц и иглы не задавал лишних вопросов. Впрочем, куртка получилась удобной. На новых брюках всякая вышивка и прочие декоративные излишества отсутствовали. Зато девушка замучила портных мудреными нововведениями в области карманов и продуманного тактического усиления штанин в области колен и филейной части – здесь ткань была двойная. Штаны вышли на загляденье, вот только по-настоящему оценить шедевр было некому. Мужчины косились с изумлением, дамы с раздражением. Ну и фиг с ними, не доросли еще подданные Ворона до правильных штанов. С обувью тоже возникли проблемы. Все сапожники, как сговорившись, предлагали сшить нечто миленькое, но годное исключительно для утомительных странствий от обеденного стола до постели. Одному из умельцев милостивая госпожа чуть по уху не съездила – шутил, гад, уж очень раскованно. Эх, разбаловалась шпионка, обленилась, нормального мастера в большом городе найти не способна.

Катрин опять машинально потерла свежий ушиб на предплечье. Ну, одного «нормального» мастера отыскала. Без сантиментов мужчинка. Немножко доплатить, так и прирежет ученицу, не моргнув глазом. В спарринге с Пупком шпионке частенько казалось, что она всерьез защищает свою жизнь. Или, по крайней мере, свою внешность. И как только Бло терпит эти фингалы и кровоподтеки, ежедневно обезображивающие подругу?

Провожаемая перешептываниями стражников, Катрин миновала уже открытые городские ворота. Навстречу, торопясь к открытию рынков, тянулись крестьянские телеги. Город жрал много, гадил еще больше, и покинуть древние стены было приятно.

Пора сворачивать к месту встречи. Катрин направила Вороного прочь от дороги – двинулись напрямик по пологому склону. Конь то и дело тянулся к свежей траве. Всадница предложила скакуну подождать со вторым завтраком. Перевалив за вершину холма, спешилась и, не торопясь, осмотрелась. Никакой слежки вроде бы не видно…

* * *

В одеянии бедного фермера лорд Фиш был неузнаваем. Обе тяжелогруженые телеги были укрыты в зарослях. Рядом притаился невзрачный тип с взведенным арбалетом. Возможно, Катрин и раньше видела этого мужчину неопределенного возраста, но запомнить такое лицо сложно. Классический секретный сотрудник.

– Какое удовольствие вас видеть, миледи! Я опасался, что вы проспите. – Лорд Фиш ухватил коня девушки под уздцы.

– Да, имелась такая опасность. Утро сегодня мрачное, из постели выбраться сложно.

– Я просто счастлив, что вы справились. Нам было бы неизъяснимо печально лишиться вашего милого общества. Что за наряд на вас, Катрин? Я не видел ничего подобного на наших достойных дамах. Как, впрочем, и на наших храбрейших мужах. Положительно, вы очаруете всю страну. Весьма, весьма оригинально.

Катрин улыбнулась:

– Рада, что вам понравилось.

С одеждой было все в порядке: зеленый бархат, коричневая кожа. И в городе симпатично выглядит, а здесь, с двадцати шагов, на фоне зелени, фигура шпионки превращалась в неопределенное пятно. Вот только яркие волосы требовалось упрятать под косынку.

Лорд Фиш пригласил девушку присесть. Главный шпион с чувством рассказывал о том, как тяжело ему, старенькому, пришлось с телегой, как он чуть не застрял в городских воротах и какими словами его крыли стражники и встречные возницы. Поездка в образе селянина доставляла одноглазому хитрецу очевидное удовольствие.

Наконец появились остальные участники операции по захоронению останков секретного оружия. Катрин увидела троих всадников: Его Величество, лорд Маэл, третьим был суровый пожилой мужчина. Этого обладателя длинной бороды девушка помнила. Еще бы, незатейливое имя – Гвартэддиг, такое, если запомнишь, забыть уже трудно. Один из королевских советников. Важная шишка, на пиру держался чопорно, неприступно, как будто алебарду проглотил. Сама Катрин советнику активно не нравилась, и милорд, пусть и молча, но давал это почувствовать. Впрочем, шпионку такое отношение не слишком расстраивало. Обойдемся без учтивой болтовни. В конце концов, если король этого советника приволок, пусть сам язык и ломает, величая его по имени.

Король спрыгнул с коня, кинул на девушку один-единственный короткий взгляд, сдержанно кивнул и обратился к главному шпиону:

– Мы готовы, лорд Фиш?

– Конечно, мой король.

– Тогда не будем терять время.

Маэл украдкой улыбнулся девушке. К луке седла сотника была привязана пара зайцев. Вот и еще безвинные жертвы конспирации. Благородные лорды переодеваться в простолюдинов не пожелали и изображали охотников.

– Вперед, мы и так потеряли время.

Телеги с поклажей, замаскированной пустыми мешками и корзинами, выбрались на заросшую лесную дорогу. Четверо верховых двигались следом. Все молчали. Что было причиной этому напряженному молчанию: то ли угроза засады, то ли нежелательное женское присутствие, Катрин не знала.

Дорога тянулась вдоль опушки леса. Временами деревья подступали так плотно, что Катрин приходилось отводить от лица ласковые ясеневые ветви. Впереди чуть слышно поскрипывали тщательно смазанные колеса. Стук копыт и вовсе гас в мягкой почве.

Небо потихоньку просветлело. От наметившегося было дождя не осталось и следа. Становилось жарко. Отмахиваясь от насекомых, Катрин подумывала – не снять ли куртку? Под ней была новенькая шелковая безрукавка. Маэла и шпионов девушка не стеснялась, но король и аскетичный лорд Гвартэддиг вряд ли спокойно воспримут нововведение в виде открытой майки.

В ветвях расщебетались птицы. Все вокруг было мирно и скучно. Катрин глотнула из фляги, шире распахнула курточку, подставляя ветерку шею. Возникли логичные мысли об обеде. Завтрак теперь казался слишком легким.

– Маэл, – внезапно у короля прорезался голос, – мы уже близко. Тебя не затруднит проверить дорогу? Было бы глупо попасться на чьи-то глаза у самой цели.

– Конечно, мой король. – Сотник пришпорил коня и с явным воодушевлением обогнал телеги.

Король посмотрел ему в спину и покачал головой:

– Маэл – один из лучших моих командиров, но всегда ведет себя так, будто за его спиной уже выстроился строй щитоносцев. Гвартэддиг, прошу вас, двигайтесь вместе с ним. Здесь нужен опытный глаз.

Не соизволив ответить, советник двинулся вперед. Спина его выражала явное презрение, и оставалось только гадать, предназначено это чувство всему миру или исключительно наглой претендентке в королевские фаворитки.

– Катрин, вы ничего не желаете мне сказать? – негромко спросил король.

– Хочу, конечно. Мы движемся в столь трагичной тишине, что просто мурашки по коже бегают. Но я не решалась привлечь ваше внимание. Вы заметили, что погода налаживается?

– Вы весьма наблюдательны. Больше ничего не заметили?

– Мне кажется, и вы, и милейший лорд Гвартэддиг сегодня чрезвычайно мрачны. Мы ждем засады? Иных угроз? Придется отложить обед до ужина?

– Похоже, я уже угодил в западню, – мрачно изрек хозяин Тинтаджа и замолчал. Постукивали копыта по каменистой дороге. – Уместно ли говорить с королем, как с придурковатым огородником? – продолжил король после солидной паузы, и голос монарха звучал на диво сдержанно.

– Не уместно, – буркнула Катрин. – Прошу прощения. Искренне. Мне стыдно выглядеть столь дурно воспитанной. Наверняка виновато мое смущение и недогадливость. Никак не могу понять, зачем мне задают вопрос, ответ на который очевиден.

Король ехал рядом, и его колено временами касалось колена девушки. Катрин напряглась:

– Ваше Величество, мне хочется быть честной. Вы оказали мне великую честь, но… Слишком ответственная миссия. Я определенно не чувствую себя к ней готовой. И вообще, земли Ворона мою кандидатуру не одобрят. Я вообще особа взбалмошная и ненадежная. Если у меня когда-нибудь будут дети, я в принципе не способна, да и не желаю, их с пеленок воспитывать государственными деятелями. Скучно же аж до зубной боли. В общем, простите меня. Я не могу и не хочу быть королевой.

– Не спеши. Ты ошибаешься. Это от молодости. Фехтование, скачки, лихие стычки, упоение брызгами горячей крови врагов – забавы для юнцов. Кстати, более отвратительной компании для молодой леди, чем этот ваш Пупок, мне трудно представить. Но дело не в этом. Существуют истинные, серьезные, взрослые игры. Насколько они увлекательнее, ты поймешь, когда будешь рядом со мной.

– Вряд ли. Политика не для меня.

– Миледи, вы находитесь на моей земле. Мои предки более двухсот лет правили этим миром. Правили крепкой и справедливой рукой. Они точно знали, что нужно древнему Ворону. Знаю и я. Советую не забываться.

Возразить на этот совет было нечего.

«Вот поперлась на пикник, как дура. Еще и без Бло. Влипла…»

Лорд Фиш привстал на телеге:

– Озеро, мой король…

Катрин попыталась ответить безмятежной улыбкой на многозначительный, не обещающий ничего хорошего, взгляд самодержца. Король раздраженно послал коня к ожидающим указаний спутникам.

Уединенное озеро затаилось в тесном обрамлении камышовых зарослей и скал. Водоем не превышал размером рыночную площадь, но, по слухам, был бездонным. Сейчас черная с легкой прозеленью вода казалась неподвижным стеклом. Отряд направился к развалинам хижины на берегу.

Грубо связанный плот был спрятан в камышах. Шпион-возница пригнал плот ближе к хижине и перебрался на берег. Он и лорд Фиш молча разошлись – им отводилась роль дозорных. Сбрасывая с телеги мешки маскировки, король вполголоса пояснил:

– Шпионы весьма полезны Короне и Тинтаджу. Но, возможно, кому-то они покажутся еще полезнее.

Катрин и неразговорчивый лорд Гвартэддиг промолчали. Маэл осмелился осторожно возразить:

– Лорд Фиш много сделал для Короны.

– Помню. Остается вопрос – сделал ли он все, что был обязан сделать?

Грузить втроем короткий и непослушный плот оказалось делом непростым. Мужчины, сопя, волокли обгорелые и погнутые орудийные стволы. Суровый королевский советник давненько не занимался гребным спортом и с трудом удерживал непослушный плот на месте. Катрин сбросила куртку и сапоги и двинулась на помощь. Вода обожгла холодом ступни. Девушка подхватила свободный шест. Гвартэддиг покосился, но отвергать дамскую помощь не стал. Король и Маэл переносили на плот обернутые полотном обломки лафетов. Груда до сих пор воняющей пороховой гарью рухляди быстро росла. Наконец мужчины в последний раз прошлепали по мелководью:

– Плывем…

Шест все еще доставал до дна, Катрин упиралась, перебирала руками. Мужчины трудились рядом, волевым усилием отводя взгляды от девичьей безрукавки. И как все здесь модой интересуются, просто удивительно.

Дно кончилось. Весла из шестов были никакие – плот почти перестал двигаться.

– Мы выглядим глупо, – пробормотал король, – нужно было взять людей, которые с этим делом могут справиться лучше.

– В замковой кузне хорошее железо могло бы пригодиться. Его бы перековали под моим присмотром, и, я вас уверяю, ничего бы не случилось, – проворчал взмокший Гвартэддиг.

– В Кэкстоне пришлось обезглавить пятерых кузнецов. Еще четверых ищут. Я не желаю рисковать своими собственными мастерами.

– Вероятно, вы правы, мой король, но осмелюсь напомнить, что я очень плохо плаваю. – Советник кинул взгляд на темную глубину.

– Мы вас непременно спасем, милорд, – уверил Маэл, бултыхая шестом в воде.

– Благодарю вас, сотник. Но если мы перевернемся, в первую очередь придется вытаскивать юную даму. Потом вам и нашему королю надлежит спасать свои, без сомнения, куда более ценные для Короны жизни. Жалкий остаток дней жизни такого старика, как я, не столь уж важен для королевства. Наш друг, лорд Фиш, будет счастлив. Он давненько лелеет мечту о моем случайном исчезновении. Кстати, вы помните, что женщина в лодке – к несчастью?

– Древнее суеверие, – сочла возможным вмешаться Катрин. – И относится исключительно к морю, а не к такому карасиному пруду, как эта лужа.

– Можно подумать, вы много понимаете в морских делах. Книги дают весьма превратное впечатление о бесконечности и опасности соленой стихии.

– В соленой воде легче плавать. Мне нравится море.

Трое мужчин бросили размешивать озерную гладь шестами и уставились на девушку:

– Позвольте спросить, какое море видела миледи, Фейрефейское или Южно-Глорское? Или доводилось бывать у Амбер-Озера? Оно хоть и велико, но едва ли его можно сравнить с истинным морем.

– Не имела счастья. Видела Черное, Азовское, немножко Средиземное, ну и за Геракловы столбы слегка заглянула.

– Про Генракла я что-то слышал, – неуверенно пробормотал Гвартэддиг.

– Конечно. Герой известный. Он еще гинекологическое древо взрастил, – подтвердила Катрин.

Мужчины нерешительно переглянулись.

– Давайте грести, – сказал король. – Леди Катрин нас потом просветит…

…Последний искореженный блок стволов булькнул и ушел на далекое дно. Облегченный плот закачался на волнах, всем пришлось присесть, чтобы удержаться на ногах.

– Все. С огненной дрянью навсегда покончено, – объявил король.

Катрин сомневалась. На ее взгляд, куда важнее был секрет огненного зелья. Впрочем, сейчас огорчать монарха не стоило. Достаточно того, что шпионская служба весьма упорно занимается розыском сведущих в секретах «алхимиков».

До берега добрались благополучно. Мужчины с облегчением покинули шаткий плот. Катрин очень хотелось задержаться, заплыть к камышам и попробовать выловить что-нибудь рыбно-свеженькое. Леска и крючки истосковались, дожидаясь своего часа в дорожном мешке. К сожалению, сейчас не получится. Рыбалку король наверняка воспримет как очередное бабье издевательство.

Внутри осыпавшихся стен хижины уже пылал костерок. Безымянный подручный главного королевского шпиона споро свежевал несчастных зайцев. Против обеда ни у кого возражений не было.

– Мой король, милорды, вы простите, если я отлучусь, дабы умыться и привести себя в порядок?

Король сделал вид, что не слышит. Гвартэддиг проворчал:

– Если у вас хватит здравого смысла не отходить далеко…

Куртку и сапоги Катрин брать не стала, лишь заткнула за пояс ножны с кукри. Прыгать босой по песку и камням было колко, но приятно. Камыши скрыли развалины хижины, человеческие голоса умолкли, и сразу стало легче. Просто жуть, как устаешь от этих премудрых политиков.

Обнаружился узкий проход к воде, и Катрин оказалась у крохотной заводи. Ветра не было, темное стекло воды лежало у ног как неживое. И нежилое.

Девушка присела и без особой надежды положила на водную поверхность ладони. Сердце екнуло. Почти сразу над гладкой поверхностью появилась голова навы. Катрин осторожно помахала озерной хозяйке и положила на песок монету с продетым в нее шелковым шнурком. Нава высунулась из воды повыше, удивленно посмотрела. Мелькнули кругленькие красивые груди. Речная дева тут же скрылась под водой, но не успела Катрин удивиться, как нава появилась вновь. В ее руках панически бил хвостом крупный полосатый окунь. Катрин, улыбаясь, отрицательно покачала головой. Нава постаралась повторить ее движение и исчезла. Оставалось надеяться, что не обиделась.

Катрин стянула с себя штаны, майку и ступила в воду. Дно резко ушло из-под ног. Плавала шпионка недолго. Судя по температуре воды, здесь стоял какой-нибудь март месяц, а не середина лета. Катрин выскочила на песок, натянула на мокрую кожу безрукавку.

– Холодно?

Король подошел незамеченным. Сама виновата, нечего было плескаться и бултыхаться как оголодавший пингвин. Вот как теперь штаны надевать?

– Весьма холодно и глубоко, Ваше Величество. Наши покореженные ценности надежно упрятаны. Не хотите лично проверить?

– В другой раз. Лорд Фиш клянется, что глубину невозможно промерить, а в подобных деталях я склонен доверять старому вралю.

– Отчего же «вралю»?

– Он так и не сказал всей правды о вас.

– Правды? Сугубо философская категория. Всей правды о себе я и сама не знаю. С чего бы ее знать пожилому, весьма загруженному куда более серьезными проблемами, человеку?

– Он умалчивает о том, что знает. Это внушает некоторые подозрения, вы не находите?

– Вам виднее. Хотя во время последних событий у меня сложилось впечатление, что у Короны нет опоры надежнее лорда Фиша.

– Интересы короля выше интересов Короны.

Катрин пожала плечами:

– Поистине, женскому уму ту разницу в интересах постичь невозможно.

Интересно, не подглядел ли король общение гостьи с навой? Этак недалеко и до обвинения в государственной измене и сговоре с агентами иностранных военно-морских сил.

– Король обязан смотреть шире, – продолжал настаивать властитель Тинтаджа.

Кажется, в данный момент король стал смотреть не столь шире, как ниже.

– Если я надену штаны, нам будет куда удобнее вести дискуссию, – предположила Катрин.

– Не торопитесь. Даже королю редко приходиться видеть столь красивые ноги.

– Я польщена, но вы меня страшно смущаете.

– Катрин, перестань кокетничать. Даже без сплетен старика я знаю о тебе достаточно. – Король шагнул к Катрин. Без рубашки, с обнаженным мускулистым торсом, в изобилии покрытым бледными росчерками шрамов, Его Величество не слишком походил на монарха. Просто решительный мужчина. Жутко решительный и весьма возбужденный.

– Подождите, я же замерзну…

Король приближался сквозь камыш с уверенностью буйвола, и у Катрин возникла паническая мысль запрыгнуть обратно в озеро.

– Ты не замерзнешь. – Король неожиданно упал на одно колено и обхватил бедра девушки. – С тобой никогда ничего не случится, я обещаю. Ты станешь хозяйкой моего замка, разделишь со мной трон и ложе. Сами боги желают, чтобы ты была со мной. Мы забудем о твоих шалостях и увлечениях, как бы экстравагантны они ни были. Все это уже забыто. Каждый, кто осмелится об этом напомнить, лишится головы…

Катрин было паршиво. Ее замерзшую попу со страстью обнимали, коленопреклоненный монарх продолжал нести какую-то чушь, и вырываться было неловко.

– Ваше Величество…

– Нет, ты должна понять. Ты мне нужна. Никто и никогда не был мне настолько нужен. Я готов на многое…

– Я догадалась. Для начала отпустите мои ноги, и поговорим серьезно.

– Не хочу отпускать. Твои ноги чудесны – гладкие, прохладные. Твои волосы, твои изумрудные глаза… Ты не представляешь, что значит для мужчины держать в объятиях по-настоящему желанную женщину. Обними меня, Катрин…

– О, боги! Мой король… – Шпионка чувствовала, что ее довольно бережно, но настойчиво тянут на песок.

– Иди ко мне, глупышка. Тебе будет хорошо.

– Что значит хорошо?! Да мне всю задницу мигом исколет. Поверьте, я счастлива видеть, что главный скипетр королевства вернулся в строй, но это же не повод немедленно пускать его в дело. Видят боги, мужская слабость – недуг крайне сложный, запросто можно подорвать неокрепшее здоровье…

Король не только отпустил хамку, но и мгновенно вскочил на ноги:

– Да как ты смеешь?! Кто посмел разносить эти грязные слухи? Проклятая ложь!

– Ну, меня злонамеренно ввели в заблуждение. Я и сама вижу. Зачем волноваться? Я не хотела вас оскорбить, у каждого мужчины возникают легкие временные сложности. Тем более, похоже, все ваши неприятности позади…

Король побагровел, шрам на щеке казался недописанным белым иероглифом.

– Девка! Развратничаешь с ночными тварями, с этими гнусными полуживотными, и еще смеешь издеваться над королем?! Будь проклят день, когда я тебя увидел. Шлюха бесстыдная! – Венценосец проломился сквозь камыш и исчез по направлению к хижине.

– Ну и пошел ты, дебил, – проворчала Катрин и наконец натянула штаны.

Обед прошел в напряженном молчании. Король ни на кого не смотрел. Катрин жевала безо всякого воодушевления, хотя зайчатина оказалась на диво нежна. К счастью, трапеза не затянулась.

– Маэл, я желаю еще поохотиться. Дело к вечеру, так что едем не откладывая. Остальные возвращаются в город. Без сомнения, леди Катрин будет чувствовать себя в полнейшей безопасности под опекой наших мудрых старцев.

Лорд Гвартэддиг возглавил крошечную колонну. Вести беседу с королевским советником девушка не имела ни малейшего желания, поэтому держалась рядом с последней повозкой. Главный шпион чмокал губами и подгонял не желающих шевелиться лошадей.

– Скоро начнет смеркаться, а нам еще тащиться и тащиться. Я понимаю, что общество дряхлых старикашек нагоняет уныние. Но раз уж так вышло, не откажитесь немного потрястись рядом со мной. Поболтаем…

Катрин уселась на телегу. Трясло изрядно, хорошо хоть на тряпье и мешках было помягче. Гордый вороной презрительно косился, дергал повод, – плестись за телегой ему явно не нравилось.

– Плохо дело? – спросил старый шпион.

– Как сказать. Пока голова с шеей не рассталась.

– Но король недоволен?

– Вы тоже заметили? Король больше чем недоволен, – он неудовлетворен. И мной, и почему-то вами.

Одноглазый старик поскреб пушистую бородку:

– Нехорошо. Опасно, я бы сказал. Нашему счастливому, но простоватому королевству подобное нервное расположение духа нашего повелителя сулит сплошные неприятности. Спокойный властитель – спокойная страна.

– Очень вас понимаю. Увы, я делала все, что могла. Не вышло. Надерзила, каюсь. Но иначе получилось бы отчаянное вранье и словоблудие. Или просто блудие. Хм, с продолжительными и непредсказуемыми последствиями.

– Да, затянувшаяся двусмысленность была бы только во вред. Нам нужно поблагодарить юную леди.

– Не стоит. Лучше посоветуйте что-нибудь умное.

Лорд Фиш хихикнул:

– Умное? Вот уж не знаю. С таким предложением ко мне почему-то редко обращаются. Вечно я норовлю сболтнуть что-нибудь раздражающе и вопиюще глупое. Правда, небесполезное, но уж умным-то вряд ли кто тот никчемный совет вздумает назвать…

– Ну, в виде исключения. Только между нами.

– В виде исключения, могу посоветовать предпринять небольшое путешествие. Возможно, вам стоит хотя бы на время покинуть наш славный город. Мне искренне жаль давать столь неучтивый совет, но лучше тебе побыть подальше от короля. Ты уж извини. Тележные советы, они такие. О, к нам приближается милорд Гвартэддиг. Неужели мы заблудились?

Королевский советник высокомерно глядел с высоты седла своего пегого мерина:

– Лорд Фиш, если вы в очередной раз обливаете меня грязью, то извольте повременить до следующего раза. Я хочу поговорить с вами обоими без грязных шуточек.

– Ну что ж, милорд, присаживайтесь. Когда еще двум старикам удастся прокатиться в великолепном экипаже, да еще в компании прекрасной леди?

– Да, миледи заслуживает искреннего восхищения. Естественно, не за бесцеремонность, переходящую границы приличий. Но прямоту, пусть и крайне вульгарно выраженную, я все еще способен оценить. Кстати, Фиш, похоже, наши впечатления от необъяснимого опьянения, обуявшего нашего короля, совпадают. По крайней мере, сегодня мы с вами рискуем стать союзниками. Вам не кажется, что леди Катрин должна исчезнуть?

– Увы, в данном вопросе вынужден с вами целиком и полностью согласиться.

– Э, милорды, если зародилась мыслишка прирезать и закопать меня в лесу, то я буду категорически возражать, – Катрин несколько встревожилась.

– Как можно, миледи?! Вы такая энергичная и высокорослая девушка, а у нас даже лопаты нет…

– Не время для шуток, давайте все тщательно обдумаем, – оборвал шпиона лорд Гвартэддиг.

– Хорошо-хорошо, милорд. Все еще мечтаете об удачном замужестве вашей племянницы?

– Любой человек счел бы за высшую честь породниться с королевской кровью. Но очевидно, крошка Керди не является олицетворением женской привлекательности в глазах нашего короля. Так что меня побуждают исключительно государственные интересы. И не будем гневить богов. В конце концов, леди Катрин заслуживает некоторого уважения за свою роль в последних событиях. Итак, у нас есть какие-нибудь соображения, где юная леди сможет отдохнуть от навязчивого королевского внимания?

– Я, кажется, пожалована землями, – неуверенно сказала Катрин. – Или теперь о наградах можно забыть?

Гвартэддиг возмутился:

– Король волен вас казнить, но отобрать Медвежью долину закон позволяет лишь в случае неопровержимых доказательств измены Короне Ворона. Но скрываться в глуши, тем более в Медвежьей долине…

– …Чистое безумие, – закончил старый шпион. – Замок «Две лапы» весьма таинственное и небезопасное место.

– Угу, странно, что я еще не там, – угрюмо заметила Катрин. – Раз мои чудные владения на отшибе, возможно, Его Величество призадумается, прежде чем нанести личный визит…

Глава 2

Огрызок яблока в плывущее полено не попал, булькнул рядом. Катрин недовольно закрыла окно. Вот так сидишь как дура, последние снайперские навыки теряешь.

Несостоявшаяся королевская фаворитка находилась на нелегальном положении второй день. Вроде бы не так долго, а впору озвереть от скуки. Вчера лорд Фиш прислал записку, в которой настойчиво просил не появляться на улице без особой необходимости. Отъезд откладывался.

Катрин вытянулась на кровати. Когда скрип расшатавшегося ложа затих, девушка услышала внизу шаркающие шаги хозяйки и стук горшков. Пахло бараньим рагу.

Вот она, старая, добрая шпионская жизнь. Чем плохо? Сейчас покормят. И дальше валяйся, бездельничай. Толстей.

Нет, было плохо, скучно, и разные сомнения одолевали. Во-первых, толстеть не хотелось, а во-вторых, Блоод не появлялась уже второй день. Катрин с некоторым ужасом осознала, насколько привыкла к неизменному присутствию желтокожего создания. Теперь вот даже засыпается с трудом.

Ладно, это от безделья.

Поскольку до дегустации рагу оставалось время, шпионка занялась очередной проверкой снаряжения. Ножи-«лепестки», глефа, старые самодельные ножны для кукри, новые поясные ножны… Знакомое до последней мелочи содержимое дорожного мешка. Новые сапоги шить уже поздно. Ну да ладно, старые, испытанные, еще не один десяток переходов выдержат. Тем более что и Вороной никуда не делся и можно не только на свои ноги надеяться. Одежда? Катрин чувствовала себя практически нищей. С ней осталось только то, в чем шпионка опрометчиво отправилась на «артиллерийский» пикник. Хорошо еще глефу и походный мешок не постеснялась прихватить.

Все остальное имущество и ценности оставались в замке вместе с Блоод и Ингерн. И что там творится, Катрин не понимала. Кроме единственной короткой записки лорда Фиша, вестей не было.

Не проще ли облегчить всем жизнь и покинуть город в одиночестве? До Медвежьей долины, конечно, налегке не доберешься. Ну и нечего тешить свое самолюбие. Тоже аристократка-латифундистка нашлась. Дорог-то много…

После рагу Катрин погуляла во дворе, послушала, как за высоким забором перекликаются возвращающиеся домой, порядком подвыпившие, каменщики. Делать было нечего, и девушка отправилась спать.

Легко сказать. Спать не хотелось. Хотелось другого. И чересчур теплое одеяло мешало расслабиться. Ох, расслабиться… В голову лезли неупорядоченно-непорядочные мысли. Кроме нежных коготков Бло, привиделся почему-то король. Несколько более раздетый, чем помнился по судьбоносному свиданию на берегу озера. Нити белых шрамов отнюдь не делали монарха безобразным. Что или кто оставили столь многочисленные отметины на теле, сейчас не имело значения. Главное – венценосный мужчина был недурно сложен и на первый взгляд очень здоров. И чего, чудак, комплексовал?

Ночной отдых. Чистое издевательство. Только и ворочаешься с боку на бок…

* * *

Кто?! Голова еще тонула в сером мареве. Под утро навалился настоящий сон, и вырваться из него мигом не получилось. Пальцы стиснули обтянутую кожей рукоять ножа. Из-под подушки Катрин оружие не выдернула. Присутствие чужого не было страшным. И вообще это не чужой… Кончик языка скользил по горячей со сна шее. Узенький язычок, дразнящий и безумно приятный…

Бло.

– Хватит. Спать.

Катрин резко перевернулась на спину, схватила узкие запястья в браслетах. Блоод отпрянуть не успела.

– Да мы еще и не начали спать, – прошептала Катрин.

– Не сейчас. – Ловкий язычок суккуба ускользнул. – Одевайся. Нужно быстро, – прошептала Блоод.

Катрин в некотором изумлении соскочила с постели и принялась натягивать одежду. Для того чтобы Блоод отказалась даже от короткого удовольствия, требовались весьма веские причины.

– Можно уйти. Сейчас. Быстро. Одноглазый приготовил, – пояснила суккуб, спешно упихивая в мешок немногочисленные пожитки подруги.

За окном едва начал сереть рассвет.

Вслед за скользящей тенью ланон-ши шпионка выскочила во двор и с изумлением увидела старуху-хозяйку, уже закончившую седлать коней. Забираясь в седло, Катрин хотела поблагодарить шпионскую хозяйку за приют, но Блоод уже нетерпеливо двинулась к приоткрытым воротам. Кони, как всегда трепетно прислушивающиеся к желаниям суккуба, резво взяли с места. Девушка едва успела кивнуть безмолвной старухе…

Копыта стучали по мостовой. Блоод обернулась.

– К Северным воротам, – прочла по губам Катрин.

К Северным так к Северным. Катрин понимала, что, бездельничая на скрипучей кровати, пропустила нечто важное. Ну да ладно, единственное существо, за которым можно следовать, не задавая вопросов, – это именно Бло. Детали уточним позже. Больше беспокоил плохо привязанный к седлу мешок и кукри, в спешке засунутый прямо за пояс.

Когда улица вывела их к площади у городских ворот, Катрин, к своему удивлению, не увидела ни единого стражника. Сонный Тинтадж подчеркнуто равнодушно выпускал девушек. Надо думать, устроить такой фокус было нелегко.

Беглянки возились с тяжелым запорным брусом. Вокруг пахло смолой и свежими стружками. Ворота лишь недавно и на скорую руку отремонтировали. Кони нетерпеливо перебирали копытами – всем хотелось на волю.

В полной тишине девушки выбрались из города. Наверное, за ними наблюдали, но Катрин не чувствовала ничьих взглядов. Лишь промелькнуло смутное сожаление – отчего-то не хотелось, чтобы Тинтадж запомнился городом-призраком.

Подруги проехали мимо знакомых виселиц. Тела из петель исчезли, но и пустующие, грубо сколоченные сооружения выглядели весьма многозначительным напоминанием.

Скоро Блоод направила коня прочь от дороги. Двигались беглянки быстро, и Катрин по-прежнему не могла выяснить, что, собственно, происходит. Кони резво уносили всадниц к опушке далекого леса. Для сугубо ночного и городского создания суккуб уже недурно ориентировалась на просторе.

– Здесь. Кажется. – Блоод показала на отделенный от общего лесного массива островок древних дубов. – Или дальше?

– В любом случае местечко недурное. Не волнуйся. Если рощица не понравится, найдем другую, – утешила подругу Катрин.

– Да? Не найдем вещи. А кушать? Захочешь?

– Вот тоже проблема. Перейду на твое меню. Будет забавно.

– Очень. Голод. Будешь так худая. – Блоод показала отставленный «средний» палец. Обтянутый перчаткой длинный пальчик четырехпалой ладони выглядел очаровательно.

Пока Катрин хихикала, подруга сосредоточенно оглядывала окрестности.

– Здесь? Или там? Деревья одинаковые.

– Конечно, не то что крыши и трубы. Если нам все равно ждать, поехали в лес. Незачем на опушке торчать как два богатыря…

Пришлось объяснять, кто такие богатыри. На просторах земель Ворона странствующие рыцари, паладины и прочие гордые индивидуальные витязи отсутствовали напрочь. В одиночку искателям приключений чересчур легко было найти эти самые приключения.

– Слов много. Как всегда у людей. Богатыри, хм. На самом деле. Самцы на лошадях, – прошелестела Блоод, привязывая лошадь и подозрительно оглядываясь. Ей все не давали покоя сомнения – туда ли она привела подругу?

– В общем – да. Здоровенные такие, наглые, но эпично геройские мужчинки, – согласилась Катрин.

– Вид и вкус. Разное. Не угадаешь.

– Не буду спорить. Как дегустатору, тебе нет равных. Слезай с животного и не верти головой. Будем ждать. То это место или нет, нас найдут. Не найдут, – обойдемся.

– Жалко. Столько возни.

Подруги сидели на разостланном «боевом» плаще. Блоод рассказывала о тотальной шпиономании, охватившей королевский замок. Все следили за всеми: люди короля за пронырами лорда Фиша, агенты сурового Гвартэддига за теми и другими сразу. Одноглазый шпион, невзирая на всю двусмысленность противостояния, пришел в восторг – обновленные секретные службы Тинтаджа оказались значительно работоспособнее, чем до сих пор представлялось. Высунуть нос из замка ни Ингерн, ни Энгус, не могли. Даже за Даллапом все время таскался «хвост». Конечно, суккуб в темноте могла бы с легкостью исчезнуть, но не было смысла. Лорд Фиш никак не мог передать карту и письмо. Кроме того, имелась еще уйма заготовленного в дорогу снаряжения и припасов, – Ингерн с компанией постаралась.

Катрин удивлялась. С чего бы это Ингерн с супругом рвались покинуть столицу и теплое место в замке? От Энгуса еще можно ожидать тяги к перемене мест, но новобрачные?

– Глаза. Даже в уборном месте. Кому понравится? – объяснила Блоод. Привычка людей облегчаться в специально отведенных местах и связанные с этим формальности неизменно забавляли ночную кровопийцу.

Пара телег в сопровождении всадника показались ближе к вечеру. Девушки успели к этому времени здорово отдохнуть. Так здорово, что Катрин хотелось для разнообразия просто поваляться на плаще. Она со вздохом поднялась на ноги, Блоод туже затянула шелковую повязку на глазах, и подруги вышли на опушку встречать дорогих гостей.

Гости были злы. Они заплутали, и Ингерн энергично возлагала вину за бездарно потерянное время на обоих мужчин. Те слабо огрызались. Катрин скрывала ухмылку – возвращалось давнее славное времечко. Правда, сейчас на двух повозках имелось столько съестного, что впору прокормить полусотню латников.

Разбираться с содержимым телег командирша не стала. Все равно что-то менять поздно. Катрин потрепала по шее Белесую. Кобыла возглавляла шествие и выглядела, как всегда, полудохлой. Ни малейших сомнений – животное имело отличные шансы пережить всех присутствующих.

– Хватит ругаться. Потом продолжите. А пока давайте карту.

* * *

Путь отряда лежал на запад. Надлежало тщательно обходить редкие поселки, хутора и городки. Десять-двенадцать дневных переходов. Не так уж много, но если учитывать пустынность западных земель, просто непостижимое расстояние для большинства напрочь лишенных тяги к туризму коренных обитателей Короны Ворона. Впрочем, спутники Катрин не успели отвыкнуть от ночевок под открытым небом, и отряд двигался уверенно, но без спешки. Ингерн потчевала товарищей ужасно жирными похлебками, сладкими коржами и прочей весьма калорийной снедью. Вероятно, изначально путешествие виделось сплошной чередой битв и прочих утомительных дел, требующих немыслимого напряжения сил и энергии, но пока ничего подобного не происходило. Лишь в одну из ночей нечто злонамеренное и непонятное пыталось подобраться к лошадям. Обруганная и обстрелянная камнями из пращи таинственная тварюга спешно исчезла, так и не дав себя рассмотреть. Истосковавшаяся по боевым действиям Ингерн была всерьез разочарована.

* * *

Ножки у грибов были толстенные, пальцами не обхватишь. Бархатисто-коричневую шляпку уже пробовали слизняки. Гриб пах так же дивно, как и там, в другом мире. Катрин пожала плечами и положила огромного красавца на мох. Ингерн и Даллап эти самые грибы есть категорически отказывались. Не принято, видите ли. Краснопятки и сопливники им подавай. Зажрались совсем в этом глобальном заповеднике.

– Почему ножом? Разве живой? – спросила Блоод.

Катрин вернула в ножны нож, которым срезала гриб:

– Чтобы грибы в лесу не переводились. У меня на родине такое поверье. Хотя такие грибочки, как здесь, можно и мечом рубить, – вряд ли им повредит.

С поляны тянуло дымком разжигаемого костра и слышался возмущенный голос Ингерн. Что-то на вечную тему «не туда дрова» положили. Вот с чего тихая, милая девица вдруг этакой вздорной бабой становится? Поговорить с ней, что ли? Особых иллюзий насчет собственных педагогических талантов Катрин не питала. Наорать, хворостиной пригрозить, конечно, можно, но как на такие воспитательные меры муж скандалистки посмотрит? Впрочем, не исключено, что и одобрит.

– Дождь собирается. Папоротник мазать? – Блоод положила невесомые ладони на плечи подруги. Саму желтоглазую девушку ни комары, ни другие насекомые не трогали. Чувствовали родственницу по кровопусканию.

– Пойдем к ручью.

Они шли рядом. Вернее, Катрин шла, а суккуб скользила через подлесок, почти так же изящно и бесплотно, как привыкла двигаться среди родных каменных стен. Желтокожий эльф. Никаких поэтично-длинноногих ушастых эльфов в мире Эльдорадо, насколько было известно Катрин, не существовало. Теперь вот появился. И ноги вне конкуренции, и костюмчик с широкими брюками уже в меру обтрепался, перестал быть вызывающе новым. Черная лента, закрывающая глаза и заодно утихомиривающая буйные шелковистые волосы, казалась удачным аксессуаром. Выглядела Блоод прелестно. Людские украшения ей нравились, и теперь серебро на запястьях и шее, узкий кинжал убийцы на поясе придавали ланон-ши слегка карнавальный, но весьма человеческий вид.

– Нравлюсь? – спросила Блоод.

– Угу. Особенно твое ночное зрение. – Катрин отогнала слишком назойливого комара.

– Видеть плохо. Люди не хотят. Ничего замечать. И правильно.

– Вот как? Раньше ты не делала столь пессимистичных малодушных умозаключений. С чего бы это, не объяснишь?

– Может быть. Потом. Сначала комары.

Ручей был мелок, не выше колена. Катрин немножко поплескалась, потом лежала на предусмотрительно захваченном плаще. Ладони Блоод, пахнущие растертым папоротником, скользили по коже. Подруга нежно втирала свежий прохладный сок. Места, в общем-то не слишком доступные для комаров, руки суккуба тоже не миновали. Катрин протестовать и не думала. Зажмурившись, начала постанывать. Процедура по отпугиванию кровососущих мягко перешла в неуместное баловство…

…Не утруждая себя принятием вертикального положения, Катрин на четвереньках подползла к ручью, окунула разгоряченное лицо и напилась. Встряхнула головой, отбрасывая с лица светло-желтые густые локоны. Надо бы подстричься. Ну или хотя бы рубашку надеть. И вернуться в лагерь. Сумерки быстро густели. Сейчас Ингерн припрется на ужин звать или мужа пришлет…

– Нужно возвращаться, – сообщила Катрин свернувшейся на плаще подруге. Блоод, стройненькая, голенькая, почти темнокожая в наступающей темноте, выглядела совсем юной. Набраться смелости и спросить, сколько же ей в самом деле лет, Катрин никак не решалась.

– Не нужно, – ланон-ши потянулась. – Рано. Фаршируют. Возятся.

– Ты их слышишь? – без особого удивления спросила Катрин.

– Почти. Чувствую. Много. – Блоод вытянула острый палец к кустам на противоположном берегу ручья. – Там смотрит.

– Кто? – Катрин машинально кинула взгляд на лежащую под разбросанными вещами глефу.

– Маленький. Местный. Рыбу любит. Неважно. Не стыдно.

– Да уж. Скромные мы с тобой, прямо аж жуть.

– Катрин, могу я спросить, сказать?

Ого, как официально. Блоод очень редко называла подругу по имени.

Катрин натянула рубашку и села рядом:

– Давай, говори-спрашивай.

Блоод опустила голову. Нечто небывалое. Сомнение? Или даже смущение?

– Когда тебе хорошо. Очень. Ты говоришь. Кричишь – Фло. Кто это? Муж? Любовник? Бог?

Катрин крепко зажмурилась:

– Опять, значит? Часто… кричу?

– Через раз. Когда тебе глубоко хорошо. Кричишь, – суккуб шептала едва слышно.

– Моя подруга. Мой друг. Очень давно и очень далеко отсюда.

– Женщина? Не мужчина? С ней было. Даже лучше?

Катрин обняла узкие плечи, уткнулась лицом в буйную тьму черных кудрей ланон-ши:

– Прости. Я думала, что забыла ее. А когда вспоминаю, хочется плакать. И обнять. А удовольствие только потом. Потом-потом-потом. Я хотела бы ее видеть, быть рядом, пусть без всякой постели. Просто убедиться, что она жива, здорова, счастлива. Понимаешь, Фло меня спасла, а я бросила ее. Нет, не бросила. Оставила. Ничего иного нельзя было придумать. Если бы я осталась, ей могли что-то дурное сделать. Могли убить. Собственно, мне бы тоже голову живо открутили. Вот я ее и бросила.

– Бросить? Ты? Смешно. Выдумываешь. Я тоже. Выдумывала. Что тебе нужен мужчина.

Катрин фыркнула:

– Вполне могу обойтись. Честно говоря, я о них не часто вспоминаю.

– А я вспоминаю. Плохо. Слабая. – Блоод осторожно промокнула концом повязки повлажневшие глаза подруги. – Вспоминаю, пользуюсь. Я – дрянь.

– Поздновато ты раскаиваешься. По-моему, ты пользуешься мужчинами всю жизнь. Такой тебя создали боги. И мама с папой.

– Как делали, не помню. И их не помню. Не то. Еда-удовольствие. Удовольствие-еда. Привычно. А если не так?

– А как? Что ты меня путаешь? Что случилось?

– Я была. С твоим мальчиком. С Энгусом.

– Ну, он вовсе не мой мальчик, – автоматически поправила ее Катрин и изумилась: – Когда же ты успела?! Мы же с тобой спим. В кустах, что ли, столкнулись?

– Что я, кролик, в кустах? – обиделась суккуб. – Не сейчас. В городе. Тебя не было.

– А Даллап? С ним…

– Даллап? На фиг нам Даллап? – Блоод, перенявшая отдельные особо интеллектуальные выражения подруги, даже отодвинулась. – Им жена питается.

– А на фиг тебе Энгус? Он же маленький, и вообще. В Тинтатдже полно полнокровных аппетитных мужчин.

– Да. – Суккуб в явном затруднении потупилась. – Не пища. Не удовольствие. Он… Мы говорили. Немного. Потом еще. Говорили. Он не как все. Не жаждал. Не напрягался. Только разговоры. Вот потом…

Катрин не верила своим ушам:

– Энгус тебя совратил? Я сейчас в обморок брякнусь.

– Он не как все. Я не хотела. С твоим другом. Только капельку, – жалобно прошептала Блоод.

Катрин смотрела на нее во все глаза. Такой виноватой она подругу еще не видела.

– Знаешь, похоже, «мой друг» не слишком пострадал. Румяный и жрет вполне исправно. Смотрит на тебя, правда, странновато, но я-то думала – просто побаивается такой хищницы.

– Не побаивается. Ты и он. Единственные, кто. Не боится.

– Даллап и Ингерн тоже от страха не трясутся.

– Трясутся. Немного. Скрывают. Тебя боятся больше, чем меня.

– О, боги. Это еще почему?

– Боятся. Ты прибьешь Энгуса.

– Из ревности, что ли? Бло, ты играешь с уймой мужчин. Насколько я понимаю, без этого ты обойтись просто не можешь.

– Мама с папой, – обреченно кивнула суккуб.

– Ну да, дурная наследственность. Почему ты считаешь, что я должна свернуть шею Энгусу, которому посчастливилось попасть в твой, надо думать, отнюдь не короткий список?

– Я с ним разговаривала.

– Ну и что? Ты сейчас со многими людьми дружишь, а нам, человекам, свойственно болтать без умолку. Тебе придется поддерживать разговор хотя бы из вежливости.

– А ты? Мы… – Глаза Блоод жалобно светились сквозь шелк.

– Общение с Энгусом дурно на тебя влияет. Начинаешь мямлить. Мне безумно нравится с тобой безобразничать. И я не собираюсь уступать такое наслаждение какому-то там обладателю… Собственно, это навесное оборудование – вещь вполне полезная в хозяйстве, и должное применение ему вполне можно найти. Дело простительное. Но пока я хочу делить с тобой постель. Если влюбишься и решишь выйти замуж, ты ведь мне скажешь?

– Я – замуж?! Так бывает? Я – ланон-ши.

– Кто спорит. Еще ты дура. Хотя знаешь об интимных отношениях людей в миллион раз больше меня. Вот и расскажешь на досуге, а пока пойдем ужинать.

– Да. Миллион. Это сколько?

Катрин было очень грустно. И не только потому, что предстояло объяснять семизначные цифры.

* * *

Утро выдалось туманным и зябким. Катрин покачивалась в седле, думала о том, что меховой воротничок у куртки можно было сделать и пошире, а еще, почему она такая идиотка. Не куртка, конечно, а хозяйка. Обидно ничего не понимать в людях. Блоод ехала рядом. Молчала, как всегда. Или не как всегда? Изменилось со вчерашнего вечера что-нибудь, кроме погоды?

Ничего умного Катрин не придумала. Видать, не дано шпионкам решать заумные морально-психологические ребусы. Тем более когда все время отвлекаешься.

Почти весь день отряд преследовала небывало крупная сова. Здоровенная птица, да еще днем, – удивительно. Естественно, возникла дискуссия о сверхъестественной природе пернатого наблюдателя. Даллап считал, что появление совы сулит неприятность, Ингерн настаивала на знамении теплой осени и хорошего урожая. Энгус беспокоился о лошадях, так как слышал, что совы и филины предвещают болезни и падеж скота. Суккуб ничего не думала, так как в городе таких огромных птиц вообще никогда не видела. Собственно, таких пташек-переростков никто не видел. Сова непринужденно присаживалась на ветки сосен, прислушивалась к спору. Размером пернатое чудище было едва ли не с грифа. Катрин высказала гипотезу о зоне повышенной радиации и зловредных мутациях. Диспут перекинулся на свежую тему загаженных магией урочищ, что и обмусоливалась до самого обеда.

Обедали у самой дороги. Здесь заброшенная тропа была зажата между скалами, заросшими кривыми соснами и можжевельником. На северо-западе высились горы – уже можно было разглядеть отдельные заснеженные вершины. Судя по карте, путники приближались к цели своего похода.

Медвежья долина открылась уже в сумерках. Лес как-то сразу кончился. Слева продолжалась череда густо заросших холмов, дальше были горы. Тянуло свежестью с близкой реки. Катрин тупо разглядывала сумеречный простор. Вся эта земля, холмы, река, лес и весь этот летний прохладный вечер принадлежали ей. По крайней мере, теоретически. Ингерн и Энгус клялись, что видят замок. Вероятно, им только показалось, так как Блоод, имеющая куда более острое ночное зрение, молчала. А может быть, ланон-ши молчала по другой причине.

Костер на всякий случай развели под прикрытием деревьев. Сова с наступлением темноты исчезла. Но все равно путникам было как-то не по себе. Со стороны долины долетали порывы легкого ветерка. Катрин машинально принюхивалась. Глупо, все равно, кроме аромата поджаренной на костре колбасы, ничего ведь не учуешь. Да и вряд ли обонятельным путем удастся узнать больше, чем сообщил лорд Фиш.

У Катрин была вторая стража, но спать девушка ложиться не стала. Требовалось спокойно поразмыслить. В сторону свернувшейся под плащом Блоод смотреть не было причин. И надо прекращать коситься на пришибленного Энгуса, на опасающихся прямо взглянуть в глаза командирше Ингерн и Даллапа. Потом в личных отношениях разберемся. Сейчас на повестке дня вопрос имущественный…

Замок «Две лапы» был оставлен людьми около тридцати лет тому назад. Что тогда приключилось на самой западной окраине земель Ворона, так и не удалось выяснить. Тогда из Медвежьей долины спаслось всего несколько человек. Их путаные, полные ужаса рассказы дошли до Тинтаджа в настолько искаженном и недостоверном виде, что официальные документы те свидетельства цитировать не рискнули. Король Рутр VIII собрал следственно-карательную экспедицию. Вероятно, Его Королевское Величество посчитал, что дело достаточно серьезно, так как кроме сотни солдат в состав отряда было включено две дюжины «серых». Но обстановка на юге внезапно обострилась. Пришлось усиливать войска, прикрывающие Ивовую долину. В общем, поход в Медвежью долину был отложен на неопределенное время. Судьба жителей двух деревень, большинства обитателей замка и самого лорда «Двух лап» так и осталась неизвестной.

Лорд Фиш писал, что причиной событий тридцатилетней давности скорее всего послужило «нечеловеческое зломыслие и вредоносная магия». Добравшиеся до населенных мест беженцы из «Двух лап» не имели на себе резаных и колотых ран, ожогов и прочих следов межчеловеческих разборок. Правда, беженцев было мало, и вполне логично предположить, что раненые попросту не смогли добраться до населенных мест.

В конце послания королевский шпион писал, что сейчас у Короны просто нет человека, способного разобраться в проблемах, столь тесно связанных с происками диких дарков, лучше, чем сама многоуважаемая леди Катрин. «Серые» ныне не те, что раньше, обленились и разучились думать. А у юной леди имеется надежная союзница. Еще лорд Фиш желал здоровья и удачи. Надо думать, искренне желал.

Катрин сменила у костра отправившегося спать Даллапа. Ветер с долины незаметно угас. Катрин плеснула в глиняную кружку пива. Интересно, сколько еще бочонков припрятано на телегах? При свете изменчивого пламени разглядывать карту было сложно, но шпионка и так уже знала ее почти наизусть. По крайней мере, ту часть, где непосредственно располагались ее «ленные владения». Но лишний раз взглянуть не помешает…

– Далеко?

Катрин подпрыгнула, стиснула древко глефы. Зачиталась, интеллектуалка чертова.

За спиной стояла Блоод:

– Напугала? Могу сесть?

– Что за вопросы? Ходишь как тень, а церемонии разводишь. Мы не в королевском замке, тут и рубануть с перепугу могу, – пробурчала устыдившаяся Катрин.

– В замке ты спала со мной.

– И что? Мне сейчас нужно подумать.

– Раньше я не мешала.

– Да уж, думать, лежа с тобой, одно удовольствие. Одна мысля, и та кроличья.

– Больше не хочешь? Ее думать?

Катрин смотрела в огонь. Не глядя, нашарила кружку с пивом, глотнула:

– Бло, я не знаю.

Потрескивал огонь. В ветвях на опушке что-то шуршало.

– Хочешь, я его убью? – прошептала суккуб.

– Ты что, идиотка?! Не говори глупостей. Парень ни в чем не виноват. Он вообще вполне нормальный, правильный молодой человек.

– Ему будет хорошо. Приятно. Зачем ему смотреть на меня? Пусть исчезнет. Лучше для всех.

– Несправедливо. Он нам не враг. Тьфу, да он вообще мой друг.

– Он дурачок. Он… Кэт, не бросай меня.

Катрин посмотрела в огромные янтарные глаза.

– Да кто тебя бросает? Что-то вы все разом поглупели. И я тоже.

Блоод осторожно взяла подругу за руку. Выглядела ланон-ши глубоко несчастной. Кто бы сейчас поверил, что эта девчонка пережила как минимум пятерых властелинов Тинтаджа?

Катрин обняла подругу:

– Все забыто. Трахайся с кем хочешь, только будь любезна, предупреждай. Дисциплина должна быть. Сюрпризов нам и так хватает. Развлекайся с умом. Кстати, неплохо было бы и меня не обделять.

– Ты не пища. Ты удовольствие. Чистое… – шептала Блоод в самое ухо. Когтистая ладошка скользнула по бедру, и Катрин мгновенно обдало горячей дрожью.

– Перестань, циничное создание. Я на посту. Иди спать, я приду.

– Поста не надо. Я услышу…

Утром Катрин чуть рот не порвала, зевая. Когда здесь выспишься? Разве что в какую-нибудь темницу запихнут дней на пять.

* * *

Замок высился на крутом зеленом холме. Южный и юго-восточный склоны почти отвесно обрывались прямо на узкий песчано-галечный пляж. Там ширина русла реки не превышала пятидесяти шагов. Зато, огибая холм, река мелела и широко разливалась, образуя удобный брод. В оборонительном плане явная слабость, но пока о защите «фамильного гнезда» думать было рановато.

А сам замок был вполне ничего себе. Стены из темно-серого камня выглядели грозно. Массивный донжон издали казался приземистым, но наверняка с него видна большая часть долины. На флагштоке Катрин разглядела слабо колышущиеся на ветру лохмотья. Судя по виду знамени, власть в «Двух лапах» захватили кухарки или уборщицы. Стяг – вылитая половая тряпка.

– Лошадей оставим здесь. Старшая – Ингерн.

– Я…

– Молчи, женщина, а то Белесую старшей оставлю. – Катрин была настроена решительно…

Личный состав в молчании вооружился, и Катрин первая вступила в воду. Идти по песчано-галечному дну было не слишком-то удобно. Хорошо еще течение слабое и глубина по колено. Легкая кольчуга удобно облегала тело, кольчатый капюшон шпионка пока оставила за плечами. Тщательно отточенная глефа, кукри в ножнах на спине, перчатки с защитными бляшками – Катрин чувствовала себя полностью готовой к бою.

Дорога, поднимающаяся к воротам, густо заросла и почти не угадывалась. Трава достигала пояса, норовила засыпать в голенища колких семян. Иногда Катрин казалось, что она видит едва заметную тропинку. Нет, люди здесь не ходили, разве что кто-то четвероногий шнырял. Меткой стрелы со стен едва ли стоило опасаться. Замок был явно заброшен.

Катрин задрала голову, посмотрела на стены. Пожалованная Короной цитадель не отличалась гигантскими размерами, но выглядела настоящей твердыней. Пожалуй, за такими толстыми стенами какое-то время можно отсиживаться и под огнем артиллерии.

Створки дубовых, окованных железом ворот «Двух лап» вросли в землю. Но левая половина была оставлена приоткрытой, и ничто не мешало войти и осмотреть новоприобретенную недвижимость.

Даллап откашлялся:

– Входим?

С круглым щитом, в полных солдатских доспехах, ветеран выглядел весьма солидно. Настоящий вояка.

Катрин кивнула:

– Ты первый. Энгус слева, я справа. Если что, сразу отходим. Блоод, не вздумай лезть вперед.

Даллап протиснулся в узковатую щель, Катрин последовала за его широкой спиной. Мощеный двор был пуст, между камней забавными пучками проросла трава. Пахло нагретыми камнями, где-то на башне щебетали птицы. Мило. Нетронутый памятник древней архитектуры.

Катрин немедленно и совершенно необъяснимо захотелось выскочить обратно. Но в щель уже лез Энгус со своим топором. За ним проскользнула Блоод.

Даллап неуверенно протопал несколько шагов. Со своим щитом и копьем посреди солнечного заброшенного двора ветеран выглядел нелепо как проспавший битву гном. Катрин глубоко вздохнула, двинулась следом. Вся уверенность куда-то улетучилась. Мирный пустынный замковый двор внушал совершенно необъяснимый страх. Катрин старалась разозлиться на себя, но испытанный способ сейчас что-то не очень помогал. Девушка сдвинулась вправо, заняла предписанную ей же самой позицию. Все были на месте. Энгус вцепился в оружие так, что костяшки пальцев побелели. У Блоод, кажется, спина одеревенела…

…Под подошвой хрустнула щепка. Кажется, остаток древка стрелы…

…Птичий щебет звучал отвратительным металлическим треньканьем…

Даллап обернулся, открыл рот, чтобы что-то сказать, и тут накатило…

У горла вырос ледяной душный ком, ухнул вниз, и через мгновение все, от гланд до промежности, переполнилось отвратительным холодным студнем. Катрин чувствовала, как скручивается в бледную спираль пищевод, как болтается сморщенный мешочек желудка. Почки и угловатый сгусток печени окаменели в мерзлой тесноте…

…Глаза Даллапа выпучились и превратились величиной и цветом в несвежие вареные яйца. Рот ветерана растворился и выдал просто-таки чудовищную струю рвоты. Густая масса щедро окропила сапоги Катрин. Но осознать этот непрятный факт девушка не успела, потому что ветеран ринулся прямо на нее. Катрин неосознанно уклонилась от острия копья. Впрочем, ветеран тут же выронил бесполезное оружие, слепо пронесся к воротам, по пути сбив с ног совершенно растерявшуюся Блоод. На бегу ветерана снова вырвало. Кроме топота сапог, это был единственный звук, раздавшийся в звенящей тишине. Почти тут же звук повторился ниже тоном, – вывернуло Энгуса. Парень пытался зажать рот, не выпуская из рук топора, и брызги веером разлетелись во все стороны. Пьяно покачиваясь, Энгус кинулся следом за старшим товарищем…

…Этого Катрин не видела. Ее согнуло пополам, колени ударились о камень. Первый позыв отозвался лишь острой болью в пищеводе. Потом Катрин полностью отдала камням недавний завтрак. Приступ длился так долго, что хотелось умереть раз двадцать. Измученный желудок вибрировал у самого горла. Наконец внутри осталась лишь пустота. Шпионка кашляла желчью, из глаз текли слезы. Легче не стало, но Катрин обрела возможность поднять голову. Двор был все так же пуст, только сзади лежала свернувшаяся клубком и неподвижная Блоод.

Волоча за собой глефу, Катрин поползла к подруге. Кашель все еще заставлял содрогаться, больно было ужасно, трясущиеся пальцы никак не могли утереть густые сопли и слюни. Катрин склонилась над подругой – слава богам, ланон-ши была жива. Повязка съехала, изумленные янтарные глаза смотрели в никуда. Маленький рот слабо кехал, выплевывал сгустки розоватой слизи.

Катрин ухватила суккуба за ворот заплеванной рубахи, попробовала усадить. Все силы остались на камнях вместе с потерянным завтраком.

– Что? Со мной? – прошептала Блоод, пуская розовые пузыри.

– Блюешь, – прохрипела Катрин.

– Но я никогда… – умирающе пролепетала суккуб.

«Когда-нибудь нужно начинать», – подумала Катрин, но иронизировать не хотелось. У самой было четкое ощущение, что ТАК ее никогда не тошнило.

Волочить Блоод, глефу и саму себя, ослабевшую, бестолковую, было сложно. Суккуб решила, что уже померла, и помогать не желала. Глаза шпионки ничего не видели от слез, организм судорожно дергался, пытаясь выдавить из себя еще что-нибудь лишнее. Катрин на ощупь доволокла одушевленное и неодушевленное имущество до ворот и споткнулась о брошенный Даллапом щит. От удара макушкой о створку ворот даже тошнота прошла. Катрин почувствовала, что, кроме на миг отступившей тошноты, ее мучает спазматический, на грани полной потери самоконтроля, ужас. Блоод безвольно осела на камни и была похожа на пугало в красивом парике.

Катрин утвердилась на четвереньках. Собраться с мыслями никак не удавалось. Очень хотелось блевать, блевать и блевать. Вот только нечем уже…

Глаза наконец сфокусировались, и девушка поняла, что ее саму пытаются поднять на ноги. Энгус… Поскольку другой рукой парень тянул Блоод и при этом сам шатался, толку от такой помощи было маловато.

– Бери ее за другую руку, – пробормотала Катрин, опираясь на глефу и поднимаясь на ноги. С такой высоты мир оказался пугающе просторным.

Энгус хотя и вернулся к девушкам, но полностью в себя явно не пришел. Вдвоем ухватились за одну и ту же руку Блоод, потянули. Столь хитроумный маневр едва не шмякнул суккуба о стену. Кажется, это удивило Блоод, и она наконец подала признаки жизни:

– Я сама…

– Бери ее, Энгус. Правильно бери… – простонала Катрин.

Парень ответил невразумительным звуком.

Вдвоем подхватили Блоод под руки, преодолели ворота. Ноги у всех троих заплетались, поэтому спуск к реке приобрел просто устрашающую скорость. На середине склона Энгус оступился и подсек ногу суккуба. Блоод по-мышиному пискнула. Все трое покатились кубарем по травянистому склону. Катрин едва успела откинуть в сторону глефу…

…Когда кульбиты завершились, рот Катрин был полон семян лебеды. Саднило подбородок, левое колено болело, но переломов, кажется, не было. И почти не тошнило. Отплевавшись от колких пыльных семян, шпионка в сотый раз за это удачное утро поднялась на ноги. Идти вверх ноги не желали. Кое-как ковыляя по пробитой среди травы и кустов «просеке», Катрин сначала набрела на свою глефу, потом обнаружила спутников.

Аэродинамические качества суккуба и Энгуса, вероятно, были чуть ниже. По крайней мере, полет их прошел несколько скромнее. Блоод, поскуливая, лежала на спине парня. Из ее рта толчками выкатывались розовые пузыри. Спина Энгуса была уже порядком разукрашена. Парень лежал неподвижно, сначала показалось, что он без чувств. Нет, заскреб, смял побитыми пальцами стебли лебеды.

Катрин стянула подругу со спины друга, вытерла грязной косынкой рот суккуба. Поправляя на полуослепших глазах подруги защитную повязку, прохрипела:

– Энгус, ты в принципе цел?

Парень сел и принялся протирать глаза. Потом нашарил торчащий за поясом топор.

– Ты цел, спрашиваю?

Энгус посмотрел на девушку и выдал какой-то писклявый звук. Показал на рот.

Язык прикусил, что ли?

– Если можешь двигаться, пошли, – Катрин поставила на ноги Блоод. К счастью, суккуб уже могла самостоятельно удерживать вертикальное положение.

Остатки разгромленного отряда поплелись вниз.

…Даллап стоял на коленях прямо в реке. Его продолжало с жуткой регулярностью выворачивать. Хриплые скрежещущие звуки далеко разносились над неторопливо движущейся водой. Вокруг мужа хлопотала бледная как мел Ингерн.

– Да, что же с ним такое?! – Ингерн с ужасом посмотрела на растрепанную вонючую троицу. – Что с вами со всеми такое?!

Транспортировка грузного Даллапа на другой берег вконец обессилила всех. Ветеран ни на что не реагировал, продолжая попытки выплюнуть свой желудок. Остальные попадали на берегу…

…Катрин оторвала щеку от уютной теплой гальки. Блоод и Энгус лежали пластом. Ингерн всхлипывала возле мужа. Даллап издавать пугающе квакающие звуки наконец прекратил, но и глаза открывать не спешил.

Катрин на подгибающихся ногах вошла в реку, плюхнулась в воду пластом. Кольчуга тянула ко дну, речная чистота омывала спину, но леди-землевладелица не обольщалась – отмыться удастся не скоро…

Результаты разведрейда в замок были неутешительны. Что, собственно, произошло, так никто и не понял. Кроме синяков и ссадин обнаружились более серьезные последствия. Даллап лишился всего своего оружия, кроме меча. Суккуб потеряла стилет. Но это было не главное. Мужчины онемели. Оба не могли издать ничего, кроме жалобного щенячьего скулежа. У Катрин и у самой язык ворочался как свинцовый, но это можно было списать на последствия рвоты и мощного лобового столкновения с неуступчивыми воротами.

Ничего страшного. Катрин была настроена самокритично. Главное, все в своем уме и соображают. А сказать что-то умное все равно никто не в состоянии. Лучше уж помолчать. Бездоказательные домыслы о «зачарованном пороге и ямах с колдовской горячкой» способна в избытке излагать и одна Ингерн. Возможно, что-нибудь полезное могла предложить Блоод, но ланон-ши все еще пребывала в шоке. М-да, для некоторых первая рвота сравнима с дефлорацией.

Личный состав собрался у костра. Все, кроме Ингерн, сидели полуголые, но сейчас даже на соблазнительные бедра суккуба никто не реагировал. На том берегу жизнерадостно зеленел холм, насмешливо щурились узкие бойницы замковых башен. Катрин прервала трагическое, частично вынужденное молчание:

– Пожалуй, я схожу еще разок.

– Как? Сейчас? – пролепетала Ингерн.

– Да какой смысл ждать? Уж лучше до обеда пойду, – сухо пояснила Катрин.

Зашевелились остальные. Даллап убедительно махал в сторону леса, намекая на тактическую паузу, разумную перегруппировку сил, а возможно, и на отход в более гостеприимные места. Энгус показывал на костер и на небо, надо думать, предлагал подождать вечера.

– Я с тобой, – пискнула Блоод.

– Я тоже, – мужественно выдавила из себя Ингерн и в ужасе зажмурилась. Муж тут же ухватил ее за руку и ожесточенно зажестикулировал.

– Собственно, поблевать я могу и в одиночестве, – сказала Катрин. – По крайней мере, стесняться не буду. А вы лучше стиркой займитесь. Вернусь, придется нам в листья заворачиваться…

Глава 3

Ровное дно начало повышаться, и Катрин остановилась, дабы в последний раз прополоскать рот. Вкус дурно воспитанной кошачьей стаи на языке держался крепко. Главное, чтобы не пришлось его освежить. В воде мелькнула вытянутая темная тень, должно быть, небольшой «клыкастый»[4]. И что на мелководье потерял? Катрин покачала головой. Вот так и проходит жизнь. Никакого культурно-спортивного досуга. Сверточек с блеснами и крючками так в мешке и валяется.

Подошвы заскрипели по гальке. Шпионка обернулась. На том берегу торчали три фигуры. Болельщики. Обиды на то, что никто не навязался в спутники, Катрин не чувствовала. Сама так хотела. Некоторые проблемы лучше решать в одиночку.

Тропинка, теперь довольно заметная, вела вверх. Знакомая тропа, чего уж говорить. Еще пару раз туда-сюда прогуляться, и склон приобретет вполне обжитой вид. В отличие от замка. Нет, особого страха несостоявшаяся землевладелица не чувствовала. В конце концов, от дурной рвоты никто не умер, глаза не повыскакивали, да и легкие никто не выхаркал. Значит, не иприт, и не зарин[5]. Уже легче. А что касается немоты… некоторым только на пользу пойдет. Будем наконец язык за зубами держать.

Шутки шутками, а на полпути к воротам Катрин повязала нижнюю часть лица косынкой. Ткань еще была влажной, но все равно попахивала. Не отстиралась. А милая вещица была густо-синяя, как небо сегодняшнее. В Тинтадже пришлось «корону» и два «щитка» выложить. Тьфу, одно разорение и расстройство.

По кустам прыгали мелкие птахи, похожие на воробьев, чирикали-насмешничали. Катрин подобрала с тропинки стилет. Зачем Блоод вообще острую сталь таскает? Ланон-ши сама по себе оружие куда как изящное и совершенное. Правда, не здесь.

Вот и настил моста. Катрин осторожно положила стилет на растрескавшиеся от времени бревна и подошла к воротам. Здесь валялся щит Даллапа. Да, славная попытка штурма получилась – оружия оставили больше, чем унесли обратно.

Катрин заглянула во двор. Ничего не изменилось: все так же грело старые камни солнце и перекликались птицы меж зубцов донжона. Только теперь двор украшало добротное копье ветерана королевских походов, да на камнях в изобилии подсыхали остатки полупереваренного завтрака агрессоров.

Шпионка поморщилась. Одолевали нехорошие предчувствия. Посмотрела назад – внизу, на том берегу торчали едва различимые фигурки. Кажется, четверо, надо думать, и Даллап очухался, на ноги встал.

Ну, чего тянуть?

Катрин поправила «респиратор» и бочком скользнула внутрь.

Она уже прошла лужи и копье, когда накатило. Сначала заслезились глаза. Катрин упорно шагала вперед. Первый приступ тошноты удалось преодолеть на удивление легко. Пустой желудок позывы игнорировал. Потом стало хуже. Пришлось приподнять косынку и сплевывать под ноги густую горечь. Стало совсем худо. Так худо, что Катрин почти не обращала внимания на накатывающие одна за другой волны страха. Страх был такой же дурной и необъяснимый, как и тошнота. В ушах звенело, в голову рвался чей-то угрожающий невнятный голос. Кто-то рычал, скулил, фыркал. Но все это терялось в сравнении с дергающимся у горла клубком желчи. Желудок вновь выворачивался, раздирался на лоскуты. Катрин отдаленно слышала собственные кашляющие звуки. «Кашлять» было нечем, горечь желчи мешалась с солью. По щекам сплошным потоком текли слезы.

«Да что же это? Вдруг навсегда такой останусь?» – крутилась в голове одна и та же мысль.

В смертной тоске Катрин простерла руки и побрела в сторону, где пелена была темнее. Ладонь больно ткнулась в оказавшуюся странно близко стену. Катрин захныкала – чуть не сломала пальцы, спасибо перчаткам. Перебирая руками по шершавому камню, девушка побрела вдоль строения. Путь казался бесконечным. Катрин подвернула ногу, на что-то наступив. В очередном, особенно судорожном позыве приложилась лбом о стену. От болезненного соприкосновения в голове слегка прояснилось. Черт, как полезно мозги встряхивать. Катрин снова споткнулась, рухнула на колени, ноя от боли, поползла дальше. Нет, куда тащишься? Это же ступеньки. С неимоверным трудом догадалась, что нужно подняться выше…

Под руками доски, вот кованая замысловатая ручка. Катрин пнула преграду. Когда дверь с визгливым скрипом поддалась, удивляться не оставалось никаких сил…

Катрин сидела на полу. Дурнота никуда не делась, но в полутьме было почему-то легче. Шпионка уперлась сапогом, закрыла массивную дверь. Узкие солнечные лучи тонко расцветили голенище. Стена приятно холодила спину…

«Может, я беременна? И это токсикоз?» – мелькнула тупая мысль. Катрин закаркала-засмеялась. Стянула с лица платок, повесила на ручку двери. Может, и была от «респиратора» какая-то польза, но сейчас косынка лишь помогает собственной желчью давиться.

«Если ты беременна, то Даллап сейчас рожает. Двойню. Вставай, юмористка».

Катрин вытерла рот, заклепки перчатки царапнули губы. Наплевать, вид все равно не «товарный». Шпионка вытащила из-за плеча кукри. До сих пор об оружии как-то слабо думалось. Опасаться, что тебе вспорют живот, когда кишки со всем содержимым и так настойчиво пытаются выпрыгнуть, глупо.

Цепляясь за стену, девушка поднялась. Хорошо, что пошла налегке, глефа и кольчуга остались в лагере. А то так бы и сидела под стеночкой без всяких сил.

Только сейчас о своей легкости не пожалей.

Катрин чувствовала, что в замке кто-то есть. Слишком тихо, даже мыши не скребутся.

Ничего-то леди не чувствует. Если и имелись какие-то недоразвитые паранормальные способности, прекрасная леди их давно вытошнила…

Маленькая комнатка привела в другую, побольше. Двери распахнуты, сквозь крошечные окна-бойницы врывалось безжалостное сияние солнечных лучей, клубится потревоженная гостьей древняя пыль. Со стен свисали клочья и целые заросли паутины…

Катрин вышла в зал. Крепкие столы, лавки, широченный темный зев камина. Трапезная, конечно, поменьше, чем в королевском замке, но человек пятьдесят в лучшие времена здесь усаживались за стол. В принципе больший гарнизон для защиты «Двух лап» и не нужен. Вот только пивом и похлебкой здесь уже и не пахнет. Пыли столько, что ее ковер глушит шаги. Стол и посуда словно покрыты серым шерстяным снегом. Под ногой хрустнуло, то ли черепки, то ли кости. Девушка обошла что-то неопределенное, плоско оплывшее на полу. Черепа вроде нет. Может, под стол закатился? Или просто тряпье?

Катрин поднялась на несколько ступенек. Двухстворчатые двери и здесь были распахнуты, одна половинка покосилась. Валялись какие-то дрова, в которых Катрин с трудом опознала примитивные алебарды и еще что-то древковое. Должно быть, стойка с оружием рухнула. Да, лет через триста «Две лапы» станут истинной сокровищницей древнего оружия. Не хотелось бы, чтобы кукри дополнил ту коллекцию.

Перекресток лестниц. Пожалуйте вниз, вверх, можно и прямо. Нет, в подземелья пока рановато. Знаем мы эти подвалы зловещие. Прямо – дверь резная, красивая, это даже под пылью видно. А наверху, наверное, светлее будет.

Катрин склонилась, пытаясь рассмотреть на ступенях следы. Хрен тут чего разглядишь. Нужно было свечу прихватить. У Ингерн на телеге хранится запас лет на десять. Точно, свечечку взять и мишень себе на попе нарисовать. Чтобы тот, кто в этой тошниловке обитает, не промахнулся.

За резной дверью раздался слабый звук. Катрин вздрогнула, глупо присела.

У кого-то в этом доме была свечка. Или даже светильник…

Из-за двери сочился слабый свет. Неприятно голубоватый. Могильный. Нет, чушь какая-то. Могильные, бродячие и прочие эльмовы[6] огни вполне себе беззвучно зажигаются.

Угу, может, это мертвец зевнул? По костяному звуку очень похоже.

Накатил страх, да такой, что свело в низу живота. Просто счастье, что шпионский организм совершенно опустел, а то бы опозорилась. Тошнило и крутило так, что шпионка едва не замычала.

Вперед. Мертвецы не мертвецы, соберемся с силами – всех облюем. Катрин с ненавистью ударила в дверь и ввалилась внутрь. Тошноту как рукой сняло…

Обомлев от счастья, девушка остановилась. Никто не прыгнул, не потянулся заключать в объятия хрусткими, лишенными плоти руками.

Посреди небольшого зала, на сундуке, дрожало пламя крошечного светильника, побеспокоенного грубым вторжением. А дальше, на кресле-троне, кто-то сидел. Катрин щурилась, стараясь разглядеть, но голубоватый огонек слепил, не позволял.

– Кто ты и зачем явился? – проскрипел холодный, странно неровный голос.

Ага, в какой-то сказке это уже было.

– Положено спрашивать: кто ты есть, добрый молодец аль красна девица? – пробормотала Катрин.

– Девица? – с неприятной иронией проскрежетал голос. – Помнится, девицами величали неких юных, невинных созданий, чуждых безудержным плотским утехам и иным радостям, присущих тварям двуногим, скоту уподобившимся.

– Ну, времена изменились. Впрочем, не настаиваю. Грешна. О девице забудем. Можете называть меня просто «леди».

– Называть? Зачем? С мертвыми не разговаривают. Зачем ты шла? Умереть? Зачем вторглась в чужие владения? Кто звал в мир мрака гулящую «леди»?

Существо, настроенное столь негативно, даже сидя в кресле, было ростом с Катрин. Иные черты обитателя замка в тенях голубого огонька рассмотреть было невозможно.

– Зачем же сразу умирать? Вторглась я, понимаете ли, – Катрин подумывала, к какой стене лучше отступить, – влево или вправо? – Никуда я не вторгалась. Прибыла на законных основаниях. Принять данное помещение и иные объекты недвижимости. Я – новая владелица «Двух лап».

– Владелица? Глупая девчонка! Кто может владеть местом, чуждым всему живому, местом – прибежищем сотен черных смертей, мерцающих в углах этого склепа?

– Я могу. Со смертью разногласий не имею, к альтернативным источникам света и тепла отношусь положительно. И вообще все совершенно законно. Король Земель Ворона, с кем я в принципе дружу, решил одарить незамужнюю леди этим тихим уединенным уголком. И вы все-таки разберитесь, как меня называть. «Девица» вам не нравится, «леди» тоже не нравится. А «девчонка» – не нравится мне. Категорически!

Существо помолчало, затем проскрипело:

– Безумная! Здесь не место для живых. Здесь властвует смерть. Бегите все! Спасайтесь! Уходите навсегда!

– Куда?

– Что значит куда? – голос завибрировал-заскрежетал сильнее. – Убирайтесь туда, откуда пришли.

– Некуда нам идти.

– Найдете. Вы, люди, весьма пронырливые существа. Твои спутники ведь не рискнули вновь идти в место скорби? Или глупцы уже издали последний вздох?

– Во-первых, со мной не только люди. Во-вторых, все чувствуют себя неплохо. В некотором смысле даже лучше, чем раньше. Очистились, всем заметно полегчало…

– Лжешь! Вы все бесчестны! И то кровожадное любострастное существо, осмелившееся сунуть свой алчный нос в замок, заслуживает самой жуткой и мучительной из казней. Предательница рода своего. Мерзкая извращенка!

– Пасть захлопни! «Любострастница» моя подруга, и никто не смеет обливать ее дерьмом. Даже облеванная, я могу укоротить тебя на голову, тошнотворец долговязый.

– Ты заслуживаешь смерти, – со сдерживаемым торжеством проскрипел собеседник. – Немедленной!

Из угла послышалось короткое, басовитое как гудок пароходной сирены, рычание, и на Катрин прыгнул черный зверь…

…Встретить прыжок клинком шпионка не успела. Почти увернулась, заслоняясь локтем, но толчок отбросил к стене, вышиб воздух из легких. Катрин не упала только потому, что падать было некуда. Левую кисть обожгла боль, рука оказалась в пасти чудовища. Катрин, с глухим криком боли, ударила зверя по голове. Бить было неудобно, мешала стена, развернуть кукри не удалось. Девушка колотила рукоятью меча по большой башке, удары приходились куда-то за тускло горящие глаза. От мохнатой твари пахло пыльным, чуть подгнившим чучелом. Череп чудовища под ударами издавал гулкие звуки подобно дубовой бочке. Тиски челюстей на левой руке сжимались сильнее. Катрин казалось, что она слышит треск дробящихся костей запястья. Взвыв, шпионка еще раз врезала по гулкой башке литой рукоятью кукри и, подцепив сапогом задние лапы зверя, постаралась свалить монстра. Очевидно, пыльная тварь не привыкла к человеческим приемам рукопашной борьбы. С протестующим рычанием животное повалилось на пол, увлекая за собой девушку. Рука наконец выскользнула из пасти. Катрин брякнулась на колени, когтистые лапы зверя в конвульсивном движении порвали ее рубашку. Но шпионка уже вскочила на ноги и от души врезала врагу носком сапога. Зверь утробно зарычал, пытаясь встать, когти громко скребли по камням пола. Катрин вскинула клинок, собираясь покончить с делом одним махом. Только найти цель для точного осмысленного удара в этой темной ожесточенной ворочающейся массе было нелегко…

– Нет! Не трогай его! Он стар и слаб! – Обитатель замка вскочил с кресла. – Он безопасен.

– Стой на месте, мудак брехливый! – заорала Катрин. – Ах, дьявол!

Мохнатая тварь, демонстрируя, насколько она безопасна, клацнула зубами – девушка едва успела отдернуть ногу. Огромные челюсти метили хватануть за колено. Протезы суставов в Тинтадже, насколько шпионке было известно, делать еще не научились. Катрин с чувством ударила ногой, опрокинула вставшего живоглота обратно под стену. Кажется, у этого шерстяного создания все же была шея. Матовый клинок кукри взлетел…

– Пожалей его! Он не причинит тебе вреда, – в голосе долговязого аборигена слышалось отчаяние.

– Да?! Что, ему одной моей обглоданной руки хватит? Тюфяк блохастый.

– Он тебя не тронет. Только не ругайся. Он не выносит сквернословия.

Катрин услышала совершенно непонятную фразу, обращенную к четвероногому агрессору. Судя по просительному тону, животному предлагали не жрать пришелицу. Или жрать чуть попозже…

Тварь поднялась на ноги и, покачиваясь, побрела к хозяину. Судя по всему, скотине пришлось несладко. Катрин почувствовала некоторое удовлетворение.

– Все? Он больше не желает мною обедать?

– Он не ест людей!

– Ага, сразу видно. Игривое доброжелательное животное.

Тварь тяжело села у ног хозяина. Теперь Катрин видела, что это пес, смахивающий на гигантского, страшно заросшего и грязного ньюфаундленда. В холке песик был Катрин по грудь. Удивительно, как удалось его свалить на пол.

– Зачем вы натравили на меня собаку? Мы вроде так мило беседовали. – Катрин прижала к груди искалеченную руку. С перчатки капала кровь.

– Ты сама напросилась. Не надо было ругаться.

– Экая у вас щепетильная и чувствительная собака. А она не будет сильно переживать, что ей навешали позорных пинков?

– Это не собака. Мой друг – из рода Моде Лу[7]. И он гораздо старше, чем вы можете представить.

– Значит, мне повезло. Будь он юн и игрив, наш разговор скорее всего оборвался бы на полуслове.

– Возможно, вы правы. Мы отвыкли от бесед с людьми.

Катрин пододвинула ногой опрокинутую скамью и села, положив клинок на колени. Рука ныла и горела. Но кость, похоже, была цела.

– У вашего Моде Лу зубы не ядовитые?

– Нет. У него старые зубы. Вам нужно, – хозяин запнулся и с трудом вспомнил, – перевязаться.

– Какая правильная и своевременная мысль. Вас не затруднит, если я попрошу воды, а лучше джина, промыть царапины?

– Воды у нас нет. Джин… – высокая фигура повернулась и шаркающей походкой направилась куда-то в темноту.

Катрин смотрела на четвероногого недруга. Пес, или кто он там был в действительности, тоскливо пялился на пришелицу.

– Что, хреново? – пробормотала шпионка. – Мне тоже. И стоило начинать?

Глаза собакообразного Моде Лу вообще не мигали: тускло-желтые, как дешевые фонарики с подсевшими батарейками. Невеселое животное. Впрочем, удары по ребрам кому угодно испортят настроение.

Катрин рискнула снять руку с рукояти кукри. Стянула с раненой кисти перчатку. В нескольких местах ладонь была прокушена, но в целом ужасаться нечему. Крови, правда, натекло порядочно.

– Эй, ты, случайно, не вампир? – спросила Катрин, лизнув липкое запястье. – Нет? Ну и зря…

Пес с презрительной и понимающей гримасой дернул слюнявой губой.

– Ладно, о вкусах не спорят, – примирительно пробурчала гостья. – Куда пропал твой хозяин?

Пес снова поморщился.

– Я ему не хозяин, – выговорил появившийся из темноты обитатель замка. – Моде Лу достаточно повидал в этом мерзком мире, чтобы самому распоряжаться своей судьбой. Возьмите… – он поставил на сундук рядом со светильником кувшин, кружку и положил сверток материи. Катрин на мгновение разглядела лицо старика: густую сеть сухих глубоких морщин, безгубый рот, провалы глаз… У Катрин похолодело внутри. Кадавр музейный. Не человек.

Обитатель замка отступил к креслу. Каждое движение длинной сухой фигуры сопровождалось шорохом и странным похрустыванием. Казалось, из древнего старика действительно песок сыпется.

Катрин подумала, что понятия не имеет, что должно сыпаться из нечеловека.

– Благодарю, вы очень любезны. Но кружка не нужна.

– Вы, люди, всегда пьете дурман.

– Ну, лично мы стараемся пить в меру, – оправдалась Катрин и взяла кувшин. Сверток ткани напоминал пергамент. Таким только мумию бинтовать.

Девушка плюхнулась на скамью, выдернула из брюк подол рубахи и оторвала полосу.

– Простите, милорд. Я веду себя неприлично, но ваша ткань для перевязки не подходит.

Катрин сковырнула лезвием пыльную печать с кувшина. В нос шибанул запах спирта. Шпионка щедро плеснула на ранку, зашипела…

– Возможно, я должен поблагодарить вас, леди, – прервал молчание таинственный обитатель «Двух лап». – Вы сохранили жизнь моему другу. Он слишком стар, чтобы оценить подобную мелочь, но мне было бы тяжело остаться в полном одиночестве. Благодарю вас, леди.

– Ну, мы все должны ценить старых друзей. Они редкость. Реликт, можно сказать. Кстати, меня зовут Катрин. Раз уж мы с вами перешли к мирной беседе, могу ли я узнать ваше имя?

– Мое имя забыто. Но мой род кое-где еще помнят. Зовите меня – Фир Болг. Не слышали о нас? Когда-то не было человека, не ужаснувшегося боевого знамени воинства Заката. Те времена миновали, да и грусть воспоминаний давно утихла, рассыпавшись в бесчисленных вереницах лет. Одиночество – вот моя участь. Но Фир Болг не вправе жаловаться на непомерно затянувшуюся жизнь.

– Собственно, жалобы не делают чести никому. Даже таким молодым дурам, как я. У меня болит рука, у вашего друга ребра. Похоже, и вам, милорд, не доставило удовольствия наблюдать нашу безобразную дискуссию. Увы, я необразованна, к тому же уроженка тех далеких мест, где о Фир Болг почти ничего не знают. Но может быть, вы отнесетесь снисходительно к невежеству гостьи и вступите в переговоры?

– Переговоры? – в темноте Катрин разглядеть не могла, но кажется, житель замка удивился. – Какое забытое понятие…

* * *

Слава богам, не тошнило. Катрин, морщась на яркое солнце, обошла донжон. Двор «Двух лап» в общем-то не отличался простором. Тем нагляднее были следы «слепых» блужданий незваной домовладелицы. Заплевала весь двор. Совершенно справедливо Фир Болг с песиком людей избегают. Одни неприятности от этих двуногих. Хотя если бы древний обитатель замка свой морок не навел, никто бы и не напачкал. Ладно, что теперь об этом думать…

Летний день, после темных душных помещений казался восхитительно солнечным и веселым. Особенно, когда желудок ведет себя пристойно. Катрин подхватила брошенное копье Даллапа и вышла за ворота.

Ее ждали у моста. Ингерн и Энгус подскочили с травы, Блоод осталась сидеть, лишь вскинула завязанное лицо.

– Расслабляетесь? – ухмыльнулась Катрин.

Рожи у спутников были серьезные, как у хомяков-погорельцев. Похоронили уже леди, дуру самонадеянную.

– Мы… – Ингерн солидно прокашлялась. – Как там?

– Там – пыльно. Веду переговоры. Процесс сложный, но некоторая надежда прийти к консенсусу имеется. Она, надежда, лишь слегка брезжит, и поэтому нужна ваша помощь…

Во как внимают, приятно посмотреть.

– Несите воду и свечи. Еще прихватите королевскую бумагу с печатью – нынешние обитатели замка жуткие бюрократы. И самый большой окорок, который у нас найдется. Как там, кстати, Даллап?

– Сидит. Печальный, – супруга страдающего ветерана тяжко вздохнула.

– А ты как? – спросила Катрин у Энгуса.

Энгус пожал плечами и что-то глухо каркнул. Членораздельной речью он так и не овладел.

– Пройдет, – утешила товарищей Катрин, – пару дней, не больше. По крайней мере, так обещает старый хозяин.

– А? Кто? Зачем ему… – встревожилась любознательная служанка, но Катрин торопилась.

– Тащите все сюда. Мне еще долго дипломатию разводить, спешка в таком деле неуместна. Супругу передай его вооружение, – предводительница сунула в руки Ингерн злосчастное копье. – Вперед, а то там его, одинокого и несчастного, барсуки враз затопчут.

Ингерн и Энгус ускоренным шагом отправились в лагерь, а Катрин села рядом с суккубом. Блоод протянула подруге флягу с водой. Кажется, и свежая вода в дорогом трофейном серебре отдавала тем мерзопакостным «ароматом», что пропитал всю компанию. Интересно, есть ли в замке прачечная?

– Рука? Сильно? – прошептала суккуб.

– Ерунда. Недоразумение. Вот перчатку зашивать придется.

– Он. Ненавидит меня?

– Тебя? Вряд ли. Скорее, он всех подряд не любит. Наверное, есть за что, – Катрин блаженно вытянулась на траве. – Хорошо-то как на солнышке.

– Хорошо. Когда не слепит. Не рвет. Не пахнет.

* * *

– Так что с колодцем? – спросила Катрин.

– Не знаю, – равнодушно сказал Фир Болг. – Вода меня не волнует.

– А ваш друг, кажется, не прочь промочить горло.

– Моде Лу лишен человеческих слабостей. Да, иногда он выходит к реке. Но ему ничего не нужно.

Сомнительно. Псина вылакала практически всю воду, принесенную Катрин, и теперь неторопливо расправлялась с окороком. Девушке пришлось нарезать мясо на узкие ломти и сложить на блюдо. Вероятно, четвероногий эстет предпочел бы усесться за сервированный стол, но пока обстановка в замке к подобным изыскам не располагала, посему Моде Лу ужинал на сундуке. Возможно, пес был способен обходиться без пищи телесной, но особого удовольствия подобный аскетизм животному явно не доставлял. Ишь, чавкает…

Катрин смотрела, как осторожно перемалывают стершиеся зубы мягкую свинину. Да, в преклонном возрасте все-таки есть свое благородство. Иначе сидеть бы гостье сейчас однорукой.

– Я склонен доверять вам, Катрин, – скачущий голос старика звучал теперь ровнее, но все равно приходилось прилагать усилия, чтобы его понять. – Но ваши спутники… Они ведь обычные селяне. Я знаю этих неблагодарных и пустоголовых людишек.

– Ну, мои товарищи не такие уж забытые богами неандертальцы. Кое-что повидали, сносно умеют читать и писать, и не склонны мгновенно доверяться бабьим сплетням. Уверена – они предпочтут честно выполнять условия договора.

– Никогда не слышал о подобных договорах. Вы говорите «они предпочтут выполнять». А вы не входите в «их» число?

– Я? – удивилась Катрин. – Помилуйте, Фир Болг, ваше присутствие кажется мне вполне естественным. Замок достаточно просторен, чтобы в нем поместились мы все. Честно говоря, вы нам нужны. Вам многое ведомо, вы здешний старожил, ваш опыт и знания неоценимы. Нет, никто не станет вам надоедать. Но если «Двум лапам» будет угрожать опасность извне… Мы ведь можем рассчитывать на вашу поддержку?

– Пока замок остается моим домом, я сделаю все возможное для его защиты. Но… Мои возможности скромны. – Морщинистое лицо древнего жильца замка помрачнело. – Годы идут, я слабею. Мой друг тоже дряхлеет.

– Моде Лу нужно больше гулять. В моих краях придают большое значение моциону и иным способам поддержания физического тонуса. Мне кажется, ваш друг просто хандрит. Конечно, это мое первое, сугубо поверхностное впечатление, – поспешила добавить Катрин, поскольку пес взглянул на нее с очевидным презрением.

Старый дарк молчал. К яркому пламени свечи он уже привык и теперь смотрел на огненного мотылька не отрываясь.

Катрин подумала, не срезать ли с кости окорока немного мяса? И о себе подумать ведь не грех. Пока еще свининка остается. За стенами замка уже давно царила ночь. Пустой желудок напоминал о себе, но достаточно робко, организм еще помнил утренние катаклизмы. Нет, пока воздержимся от жирного.

– Катрин, за что король даровал вам эти земли? Вы кого-то обманули? Соблазнили?

– Вы же видели патент. Там довольно подробно все изложено.

– Пространность пустословия часто покрывает ложь. Я видел оружие в ваших руках, но участие в резне, наравне с тысячами воинов совсем иное дело. Уж поверьте мне, я видел истинные сражения.

– Ну, нынешние масштабы смертоубийств поскромнее. Хотя по существу оправдаться нечем. Очевидно, большим умом и сообразительностью я не отличаюсь, раз мне приходится чаще держать в руках сталь, чем серебро. Гордиться нечем.

– Мы нечасто выбираем дороги, по которым нам суждено идти. Вы знаете мою историю. Мне тоже нечем гордиться.

Катрин вздохнула. История упадка «Двух лап» была печальна. И Фир Болг сыграл заглавную роль в той давней трагедии. Но кто имел право его судить? Катрин судить вообще не умела, прирезать сгоряча – иное дело.

– Печальная история, но стоит ли ее ковырять через столько лет? Понять вас вполне можно. Мне случалось лишать людей жизни и по менее значительным поводам. Каждый из нас ответит перед своей совестью. Ну, или на том свете, перед богами и предками. Мальчик ведь был вам не чужой?

– Нет, – старик не отрывал взгляда от пламени свечи. Пес перестал жевать, посмотрел на старого друга.

Катрин была рада, что никогда не узнает подробности. Много лет назад, в один чудесный вечер, эта странная парочка, старик и псевдопес, действительно стала проклятием «Двух лап».

Гнусно все-таки устроен мир. Ни с того ни с сего могут растянуть девушку на столе и побаловаться с беспомощной плотью. Собственно, это довольно банальная и распространенная пакость. Бывают тоньше и изощреннее. Да, всякое бывает. Например, могут издеваться над твоим праправнуком, которого ты вслух не можешь признать «своей кровью». Тебя с легкостью могут предать твои старинные друзья и знакомые…

С другой стороны, где сейчас все эти любители брутального секса и утонченных измывательств? Сгнили уже давно.

– Да ну его на фиг, не будем о прошлом, – решительно сказала Катрин. – Давайте подумаем о насущных вещах. Проза жизни, но как без нее обойтись…

* * *

Холодный рассветный воздух пьянил. Катрин, запрокинув голову, взглянула на башню. Восходящее над лесом солнце раскрасило зубцы донжона бледно-розовой акварелью. А в глубокой коробке двора еще плавала ночная тьма. Девушка поежилась и резво направилась к воротам. Надо было куртку захватить. От ворот «Двух лап» открывался великолепный вид на речную долину, на леса и рощи, темными языками подбирающиеся к реке. Солнечный свет озарял вершины далеких гор, и, казалось, до золоченых шапок ледников рукой подать. Катрин на ходу полюбовалась чудесным пейзажем и нашла глазами заброшенную деревню, о которой говорил старик. Вросшие в землю домишки, на многих соломенные крыши уже провалились. В зелени кустов с трудом угадывались покосившиеся частоколы. Да уж, любой колхоз-неудачник даст сто очков этому запустению. Неужели дуре-леди и садоводством-земледелием придется заниматься? Катрин судорожно зевнула. По крайней мере сегодня, ничего аграрного не грозило.

Когда латифундистка спустилась к броду, в кустах уже вовсю гомонили птицы.

* * *

– Значит, так, – неразборчиво прочавкала Катрин. Есть очень хотелось, но личный состав жаждал знать, что его ждет. С помощью глотка пива командирша пропихнула в себя кус колбасы. – Обитатели замка согласились разделить с нами кров. Общая установка: мы не мешаем им – они не мешают нам. Думаю, тесно нам не будет. Условие первое: не соваться без приглашения в их покои. Вообще-то еще благоразумнее туда не соваться. Они переселятся в угловую комнатку, пересекаться будем редко. Условие второе: никакого сквернословия в стенах замка. Вежливость всем нам пойдет на пользу. А то распустились. Особенно я. И условие третье: мы их подкармливаем. Для нас не очень обременительно – их всего двое и кушают они символически. Да, и самое главное условие – мы их уважаем.

– А тошнота? Мы же не можем вот так… – Ингерн ткнула рукой в бледного супруга.

– Тошноты нет. Забыто, – Катрин демонстративно взмахнула куском колбасы и лепешкой. – Никаких физиологических неприятностей. Иное дело, если ты полезешь со своими непрошеными советами или вздумаешь наводить порядок в их конуре. Мы должны вести себя тактично. Если, конечно, кто-нибудь помнит, что это такое. Иначе одной блевотой не отделаемся. Вопросы?

Энгус что-то курлыкнул. Ингерн с опаской поинтересовалась:

– Да кто же там живет, госпожа? Мы о таких мерзких заклятиях в жизни не слышали.

– Там живет старый Фир Болг. Со своим песиком. Полагаю, мы можем оказаться полезны друг другу…

– Фир Болг? – ужаснулась Ингерн. – Полезен?!

Мужчины теперь курлыкали наперебой, а Блоод как-то сжалась.

– Что за паника? Старик, понятно, не сахар, но вполне вменяемый.

– Фир Болги от начала времен лютые враги людские! Хорошо, что давным-давно передохли все. Да с древних времен, еще с битвы при Маг Туир, каждый ребенок знает, что не было врагов злобнее и коварнее! Они же ненавидели все живое! Люди никогда не жили с ними в мире. Все сказки и саги об этом говорят. Так не бывает. Где это видано – жить с живым Фир Болгом?! – разорялась Ингерн.

– Про битву не знаю, не присутствовала. Тебе виднее. А насчет врагов… Посмотри налево… Не боишься?

Слева от служанки сидела молчаливая желтоглазая ланон-ши.

– Леди Блоод – иное дело, – возмутилась Ингерн. – Мы ее знаем. Как сравнивать можно?! Фир Болги – самые злобные существа на свете. Куда злобнее вег-дича. С ними жить никак нельзя. Он и вас-то отпустил, чтобы нас всех заманить. Они же все живое сразу губят…

Безголосые мужчины энергично кивали, подтверждая ужасную репутацию древних злодеев. Одна Блоод хранила нейтралитет, но, судя по всему, в замок ей тоже не хотелось.

– Перестаньте чушь тиражировать. Собака живет со стариком долгие годы, и пока он ее не удушил. Сказки и мифы – есть вольное народное творчество, и при всем уважении к фольклору, я не стану этому самому творчеству верить беспрекословно. Этот Фир Болг не глупее нас с вами, и не думаю, что он скучал здесь тридцать лет, дожидаясь, когда именно нас можно будет погубить. Собственно, чего вы ожидали? Что замок покинут, оттого что давешним обитателям опротивел вид из окна? Надеялись, что здесь нас ждет одинокая бабулька, которая чудно печет пирожки с грибами? Никого не собираюсь заставлять. Каждый может поискать местечко поуютнее.

– Госпожа, но это же Фир Болг! – возопила Ингерн. Муж ухватил ее за плечо, яростно жестикулируя свободной рукой, отпихивал мычащего-возражающего Энгуса. Спор получался живописным, но малопонятным. По крайней мере для Катрин. Она с удивлением увидела, как Блоод уцепилась за плечи парня, что-то зашипела тому в ухо.

– Ну вы тут пока подискутируйте, проголосуйте. Обдумайте альтернативные варианты, поторгуйтесь, посчитайте, составьте бизнес-план… – Катрин взяла с телеги плащ.

Командирша была весьма зла, но стоило лечь и закрыть глаза, как нечленораздельный гвалт сообщества взбудораженных полунемых и им сочувствующих отдалился и угас…

* * *

Узкая ладонь погладила ее по щеке, Катрин открыла глаза и увидела перечеркнутое черным лицо Блоод. Солнце висело высоко, и под плащом было ужасно жарко. Катрин села.

– Чего? Куда?

– Поехали, – суккуб протянула кружку с яблочным компотом.

– Куда?

– Знакомиться.

* * *

…Взмокшие от возни с воротами мужчины, наконец завели лошадей во двор. С конюшней было легче – последние десятилетия она простояла настежь распахнутой.

Катрин хотелось поторопить товарищей. Фир Болг ждал официального представления в «тронном», в смысле, каминном зале. Похоже, он нервничал не меньше, чем новоселы. Насторожившийся замок, казалось, дышал отголосками давешнего ужаса. Тридцать лет прошло, а как-то именно сейчас ощущается. Ингерн потерянно торчала посреди двора, тиская древко копья. Даже Блоод сейчас жалась поближе к подруге.

– Ты-то что? Тоже сказок в детстве наслушалась? Он старенький, приставать не будет. Или тебя это и смущает?

– Не смущает. Они не терпят. Таких. Как я.

– И всего-то? – проворчала Катрин. – Кто ж вас терпит? Только я да Энгус…

Катрин несла свечу, и неверный свет выхватывал из темноты то перевернутую скамью, то стопку почерневших тарелок.

– Пыли-то, пыли, – бормотала бредущая следом Ингерн. – За век не убраться. Зачем мы сюда пошли? Здесь сто лопат нужно какашки мышиные выгребать…

– Молчи! – шикнула Катрин, но откуда-то спереди уже донеслось утробное угрожающее рычание.

Ингерн едва слышно охнула. Мужчины вскинули оружие.

– Что это? Он?!

– Нет. Собачка. Осуждает твое сквернословие по поводу мышиного помета.

– Собачка?!

– Да. Я предупреждала. Собачка, звать ее Моде Лу, – ругательств категорически не терпит.

– Моде Лу не собачка!!!

Судя по возне сзади, мужчины тоже думали, что Моде Лу не так однозначно относится к четвероногим друзьям человека. Слава богам, вслух храбрые путешественники своих подозрений высказать не могли.

– Собака. Четыре ноги, нос, уши, все такое. Типа ньюфаундленд. Я таких уже видела. Идите вперед.

Катрин осторожно поставила свечу на сундук. Неподвижно сидящая фигура проявилась из тьмы. Кто-то из пришельцев судорожно и громко вздохнул. Девушке и самой стало жутко: узкое, исчерченное морщинами, одновременно и человеческое, и нечеловеческое лицо казалось мертвым. Фир Болг открыл ослепленные светом глаза и с надменной прямотой взглянул на людей.

Катрин с трудом выдавила:

– Милорд, вы знаете о «Двух лапах» все. Это ваш дом. Мы просим заранее извинить нас за невольное беспокойство, которое доставим. Мы уважаем ваш опыт и вашу мудрость. Обещаем не мешать вашим размышлениям, дать покой вам и вашему другу…

Тьма в углу шевельнулась. Ингерн придушенно пискнула. Лохматый зверь неторопливо подошел к креслу.

Сухие губы старика разомкнулись:

– Пусть молодая женщина не боится. Моде Лу мудр и справедлив. Любой может довериться его беспристрастному суду.

– Зачем же сразу «суду»? Молодую женщину зовут Ингерн. Она ничего не боится, кроме нечистоплотных грызунов. Ее супруга, достойнейшего из воинов, участника бесчисленных сражений, величают мастером Даллапом. Молодой воин, которого вы видите рядом, зовут Энгус. Его главные битвы впереди. А это моя верная подруга Блоод…

– О, верность ланон-ши известна с начала времен, – без выражения сказал Фир Болг.

– Да. Времена проходят. Ланон-ши остаются, – прошипела Блоод.

– Наши и ваши племена временами враждовали друг с другом. Но племен здесь нет, – четко выговорила Катрин в мгновенно ставшей угрожающей тишине. – Нас здесь немного. Каждый из нас может говорить, что считает нужным, решать и направлять свою собственную судьбу. Но не мешать жить другим! И по возможности головой думать, а не иным местом. Очень может быть, я ошибаюсь, но размышлять – не последнее развлечение для истинно разумных существ. Временно или навсегда – «Две лапы» наш общий дом…

Иногда прямота все упрощает. Бывает, очень опытным людям и нелюдям нечего возразить словам юной наглой девчонки. Главное, после лаконичного и правильного лозунга, какую-нибудь глупость не брякнуть.

Глава 4

Жара спала. Впрочем, здесь, у воды, она не так уж и чувствовалась. Катрин отправилась на промысел вскоре после обеда – вот тогда грести было жарковато. Сегодня разведчица выбрала путь вверх по течению. Легкий и узкий долбленый челнок чувствовал неопытность своего «кормчего», приходилось уйму сил тратить на удержание нужного курса. Несмотря на то что Катрин уже не в первый раз предпринимала подобные краткие разведывательные экспедиции, чувствовала она себя в утлой долбленке, как тот бегемот, оседлавший гимнастический бум. Но с каждым разом приноровиться к верткому плавсредству удавалось все быстрее…

…Щука, определенно. Леса напряженно резала воду, приходилось поспешно отпускать, опасаясь за сохранность снасти. Катрин не суетилась, она уже давно привыкла к слабостям плетенной из конского волоса лесы. Вот плеснуло, мелькнула спина пятнистой хищницы. Щука вновь ушла в глубину, но рыбина уже порядком устала, и скоро охотница втащила добычу в лодку. Хищница возражала, пришлось пристукнуть ее обухом топорика. Освободив из щучьей пасти грубоватую блесну, Катрин сунула увесистую добычу в мешок – там затрепыхались товарки по несчастью. Щуки сегодня шли одна в одну, словно по эталону их кто-то строгал. Затесалась, правда, пара окуней, и крошечный ошалевший голавль – его Катрин отпустила подрастать. В последнее время Ингерн готовить мелкую рыбу брезговала. Хлопот с ней, видите ли, много. Точно зажрались…

Вообще-то можно было и возвращаться. Улов вполне достаточен, чтобы оправдать половину дня, проведенную на реке. Но Катрин не торопилась. Охотиться на пятнистых хищниц хозяйке «Двух лап» нравилось куда больше, чем возиться в захлебывающемся хозяйственными проблемами замке. Малодушие, однако. Но не царское (в смысле, не лордовское) дело – дрова рубить и полы отмывать. Ничего более профессионального Катрин не доверяли. В плотничьем и кузнечном ремесле молодая леди и в подметки не годилась мастерам-мужчинам. О кухонном хозяйстве и говорить нечего – здесь Ингерн была вне конкуренции. Даже Блоод оказалась при деле – суккубу отчего-то нравилось возиться с тряпьем. Надо думать, из-за многолетнего отсутствия подобной возможности. Что ж, в «Двух лапах» нашлась уйма гобеленов, простыней, скатертей и прочего старья. Все это находилось в столь ветхом и залежавшемся состоянии, что Блоод была обеспечена развлечениями надолго.

…Катрин сполоснула в прохладной воде руки. Искупаться, что ли? Девушка сидела обнаженная, только голову стягивала вылинявшая косынка. Практично: и одежду рыбьей слизью не испачкаешь, да и просто подставлять кожу слабеющему вечернему солнцу приятно. Скоро дело повернет к осени. Лето здесь долгое, но все равно закончится. А зима, говорят, еще длиннее. Но холода наступят еще не завтра.

Девушка, рискуя опрокинуть долбленку, встала. Мир весело закачался, сердце екнуло. Ох, сейчас искупаешься. Лодка успокоилась, и Катрин смогла сладко, до хруста в суставах, потянуться. Вокруг лежал мир, сияющий тысячами зелено-голубых оттенков. Холмы и лес, замерший в безветрии камыш, бездонная высь неба… Перекликались птицы, где-то в камышах подала недовольный голос кряква…

Катрин нашла глазами замок. Он хоть и уменьшился в размерах, но казался очень близким. Можно даже рассмотреть струйку дыма из кухонной трубы. Или это из кузни? Мужики, кажется, хотели петли для ворот перековывать. Интересно, что думают об ожившем замке посторонние? Пока Катрин натыкалась только на старые кострища на солидном удалении от замка, но не обольщалась – люди в Медвежьей долине наверняка водились.

Но пока бесхозяйственная хозяйка была одна. Совсем одна, если не считать мечтающих о возвращении в родную стихию щучек. Все, смиритесь, несчастные.

Щуриться на оранжевый апельсин было, конечно, приятно, но солнце скользило к горизонту слишком быстро. Пора и честь знать.

Вниз по течению челнок скользил пушинкой, и подправлять не нужно. Катрин почти не гребла. Смотрела то на берега, то на медленно приближающийся холм, на вершине которого темнели стены «Двух лап». Строили замок люди талантливые. Лучше места не найти: и от северного ветра прикрыто, и обзор отличный. Брод под контролем, ближайшие окрестности как на ладони. Теперь Катрин знала, что это единственный брод на всю округу, разве что выше по течению, дальше к северо-востоку, что-нибудь подобное найдется. Зубчатые стены замка сложены на совесть. Еще бы сюда два-три десятка надежных парней, умеющих пускать стрелы и держать копье, и можно чувствовать себя в безопасности. Ну, не помешали бы конюх и настоящий кузнец. И еще…

Что-то размечталась. Чувство частной собственности проснулось?

Катрин нравился «Две лапы». Только не верилось, что это действительно принадлежит ей. Что это ДОМ. И что этот дом навсегда…

Бывает что-нибудь «навсегда»? Эх, философские вопросы до добра не доводят. Смотри-ка лучше под нос, а то напорешься на какую-нибудь корягу. Катрин шевельнула веслом…

Солнце коснулось горизонта, и как-то сразу мир потускнел. Начинался вечер.

Шаткие мостки прятались в густых кустах ивняка. Лодка скользила неслышно, и подплывающую Катрин заметили не сразу. На мостках сидела Блоод, но командирша успела разглядеть спину поспешно удаляющегося Энгуса.

Суккуб ухватила челнок за нос, помогла причалить. Катрин единственной лодкой весьма и весьма дорожила. Между прочим, собственноручно конопатила. И весло сама в порядок приводила. Командирша подала мешок с уловом, оружие, поднялась и попала в объятия подруги. Прохладные гибкие руки, губы, от которых неизменно дуреешь…

– Ух, ты же никогда не любила рыбу.

– Ты не рыба. Ты – удовольствие.

– А твое второе удовольствие чего удрало?

– Не удовольствие. Интересно. Рассказывает, как живут люди.

– А я, значит, не человек? Или меня расспрашивать неинтересно?

– Ты другой человек. Не такой. Ингерн, Даллап, Энгус… Ты говоришь с Фир Болг. И со мной. Другая.

– М-да, экая символическая грань. Впрочем, тебе виднее. Насчет постели мы тоже отличаемся?

– Смешно. Ты спала с Энгусом. Как?

– Никак. Пардон, это и спаньем назвать было нельзя.

– Нельзя. Мышонок.

Катрин вздохнула:

– Пойдем, моя красноречивая. Наработает парень опыт, уж я не сомневаюсь.

* * *

После ужина Катрин вышла из ворот, обозреть владения. Долина быстро гасла в сгущающейся темноте. Опушка леса казалась чернильно-черной. Землевладелица с облегчением уселась на перила моста. Перекладина затрещала, но выдержала. Ну да, – запеченная в тесте рыба, горох с подливой… Нужно поговорить с Ингерн, а то личный состав сплошь в вялых Винни Пухов превратится. Ой-ой, перекармливают леди. Так возьми вон лопату, ров углубить не помешает.

Отдуваясь, вывалились Энгус с Даллапом. Плюхнулись на бревна и в один голос начали жаловаться, что угля нет и потому поддерживать нужную температуру в горне вообще невозможно. Смысл сетований Катрин не очень понимала, потому как на роль углежога претендовать совершенно не собиралась. Как ни крути, в замке всего пять пар рук.

– …Качаешь, качаешь, а железо чуть розовое. Не ковка, а ловля блох какая-то, – канючил Даллап. Внезапно он замолчал.

Катрин оглянулась.

В воротах стоял Моде Лу. Пес подозрительно уставился на ветерана и, видимо, решал сложную лингвистическую проблему – можно ли считать «ловлю блох» ругательством? В сумерках псина выглядела настоящим медведем.

Даллап несколько изменился в лице. Катрин тоже обеспокоилась.

Пес еще раз предостерегающе взглянул на ветерана и не спеша потрусил вниз по тропинке. Его прогулки перед сном вошли в такую же традицию, как и посиделки у ворот.

Даллап очень осторожно сплюнул в ров и полушепотом сказал:

– Надеюсь, если пожалуют незваные гости, песик будет на нашей стороне?

– Не думаю, что в этой стране найдутся люди, более следящие за своей речью, чем мы. Любой пришелец обязательно ляпнет что-нибудь непристойное и будет в клочки изорван, – ухмыльнулся Энгус.

– Песик действительно производит жуткое впечатление, но разумнее нам надеяться на самих себя, – с грустью сказала Катрин. Про собачий преклонный возраст и стоматологические проблемы распространяться не хотелось.

Ингерн уже домывала посуду. Странно, что некоторые вовсе не прочь заниматься столь увлекательным делом в одиночестве. Вот она, истинная хозяйственность. Кто бы возражал. Должны в доме нормальные женщины иметься или не должны? Ну, тут жутко нормальная Ингерн начала немедленно жаловаться на отсутствие хороших бочек, из-за чего воды на кухне все время не хватает. Пришлось пообещать подумать и над этой проблемой.

Взяв тарелку с порезанным на мелкие ломтики яблоком, Катрин поспешно покинула кухню с упорно бубнящей служанкой. Ужас какой-то, всем чего-то нужно: удобства, имущество, инструменты…

На ступеньках было чисто, все вымели, выбросили, можно не опасаться ногу сломать, хоть и темнотища. Осветить все переходы замка пока было задачей малореальной. Впрочем, не такой уж и необходимой. Коридоры и лестницы, слава богам, здесь недлинные. Главное – тарелку не перевернуть. Фир Болг яблоки не ел, как, впрочем, и иной человеческой пищи. Но запах свежих фруктов дарку нравился. Что-то этакое сентиментальное напоминали яблоки старикану. Лучше не спрашивать.

Катрин негромко постучала. В ответ раздался неясный звук, но к такой реакции старожила девушка успела привыкнуть. Открыла дверь:

– Добрый вечер.

– Значит, вечер? И действительно, добрый? – проскрипел старик, не торопясь откладывать книгу, которую только что читал. Свеча горела на другом столе, и что можно было разглядеть в темноте, для Катрин всегда оставалось загадкой. Впрочем, похоже, Фир Болг читал тот же том, что и неделю назад.

Старик со своим четвероногим партнером занимали комнату на северной, самой неуютной стороне «Двух лап». Покои вокруг пустовали, супругам и одинокому Энгусу хватало более светлого второго этажа. Старожилов никто не беспокоил. Ингерн и без строгих указаний едва ли была пока способна дотянуться своими деятельными ручонками до этих темных и глухих покоев. Иногда Катрин казалось, что «Две лапы» и должны оставаться такими: тихими и безжизненно-пыльными. Заброшенный, по-своему уютный музей с привидениями.

«Привидение» оторвалось от книги и посмотрело на девушку. Катрин сидела в кресле, которое путем осторожных многодневных манипуляций удалось более-менее очистить от пыли. Кто сиживал на этом сиденье в прежние времена, осталось неизвестным, но делали мебель под человека весьма крупного и солидного – рослая Катрин чувствовала себя как на диване. В общем-то удобно, но особо не поерзаешь – прорвавший обивку конский волос колет даже сквозь брюки.

– Как прошел день? – поинтересовался Фир Болг.

Катрин не знала, спрашивает ли старик с насмешкой или его действительно интересуют ничтожные человеческие свершения. Вообще-то долговязый затворник изредка подавал по-настоящему дельные советы. Ох, не всю он жизнь сидел над книгами…

Они неспешно говорили о том о сем. Начали с завала, преграждающего вход в винный погреб. Даллап с Энгусом рвались навести там порядок, но Ингерн считала, что пока есть задачи и поважнее. Возможно, девица опасалась, что там таится кто-то, кроме рассохшихся бочек и превратившегося в черную гущу пива. Не было там никого. И клуракан, и бубах покинули замок. Поистине тридцать лет назад Фир Болг творил жуткие вещи, напугавшие даже мирных нейтральных дарков.

Но это было давно, а теперь старик неспешно повествовал о том, как в старину выживали «Две лапы» долгими суровыми зимами. Когда слой снега в человеческий рост превращал долину в непроходимую снежную пустыню. Спасали лишь обильные запасы. Корм для скота, дрова, запасы зерна и овощей – всему находилось место в амбарах и складах замка. Сейчас даже мышей там не найти. Да, зима может стать очень долгой. Волки, росомахи величиной с медведя, таинственные снежаки – стрелы их отпугнут. Но в долину могут прийти вег-дичи. Зимой голод сбивает тварей в крупные стаи. Стены без настоящих стрелков не станут препятствием для умных хищников. Вот тогда зима для людей может здорово укоротиться…

– Катрин, ты думаешь остаться? Зимовать здесь? – внезапно спросил Фир Болг.

Вопрос… Судя по прорвавшимся ноткам, старика действительно волновали планы юной хозяйки замка. Отучился скрывать свои мысли. Впрочем, какой он старик? Имидж такой. Возможно, старожил «Двух лап» находится в самом расцвете сил. Конечно, отсутствие дамского общества наложило свой отпечаток.

Что молчишь, хозяйка? Отвечай.

– Не знаю. Мне нравятся «Две лапы». Уютно здесь. Я не боюсь зимы. – Катрин смотрела в провалы глаз собеседника. Нечеловеческие глаза ее давно не пугали. – Но потом будет еще зима, и еще. Хватит ли одного уюта, чтобы замок стал моим домом? Если мне будет чего-то не хватать, я стану очень неприятной. Для всех. Ох, не знаю…

– Катрин, разве ты не испытываешь искушения солгать? Лорд не должен говорить – «не знаю». Твердость необходима людям. Челяди, воинам, селянам. Даже ложная твердость.

– Наверное. Лгать легко. Но я всегда желаю знать, зачем и кому я вру. Иначе легко запутаться. Брехать самой себе не вижу ни малейшего смысла.

Из угла донеслось ворчание. Дремлющий пес среагировал на малоэстетичное – «брехать».

Старик раздраженно глянул в сторону четвероногого товарища и продолжил допрос:

– Ладно, ты не желаешь обманывать себя. Но ты говоришь со мной. Неужели я выгляжу ничтожеством, недостойным обмана?

Катрин удивилась:

– Разве я вас оскорбила? Мы выполняем договор. Ваши советы ценны, и их больше, чем мы даже могли рассчитывать.

Фир Болг поморщился:

– Твои друзья – разумные хотя и излишне громогласные люди. У меня нет ни малейших причин обвинять их в чем-либо. Даже твоя подруга-кровопийца ведет себя небывало пристойно. Но сейчас ответь за себя. За себя одну. Ты другая. Ланон-ши, эта змея в человеческом облике, понятнее, чем ты. Она не обманывает и не умерщвляет мужчин вокруг лишь потому, что рядом ты. Откуда ты явилась? Зачем? Ты не говоришь правды. Остается догадываться. Ты Пришлая? Признай. Пришлые – не такая уж редкость. Я знал двоих-троих. Вот тайна всегда подозрительна.

– Что здесь понимать? Это не нужная никому тайна. Да, я не отсюда. У меня нет дома. Мне не за что держаться. Как и Блоод, как и почти всем нам. Пришлая я или нет – в чем разница? Какой смысл лгать или объяснять? Есть же здравый смысл. Или о таком никто не слышал? Если я останусь, я не хочу чтобы за моей спиной тлело предательство. Если уйду, то мое вранье, как и та не нужная никому правда, окажется еще бессмысленнее. Нет, лучше я останусь просто дикой северянкой. Можно?

– Слишком просто. Для бесстыдной особы, которая каждую ночь воет от извращенного наслаждения, ты говоришь слишком сдержанно.

– Если мешаю спать, буду выть потише, – пробурчала не слишком смущенная Катрин.

– Ты знаешь, что я не сплю. Твои слова слишком циничны. Пустое кокетство, хвастливая бравада или что-то иное? Ты не слишком похожа на ошалевшую от безнаказанности, избалованную столичную распутницу. – В голосе Фир Болга слышалась насмешка. Чувство юмора у него все же имелось, пусть и глубоко замаскированное.

– Кокетство, хм… Это честность. Вообще-то ни к чему не обязывающая.

– Сделаю вид, что поверил. Завывай, если тебе нравится. Когда-то здесь жили кошки. Слышала о таких зверьках? Ты занимаешься любовью с таким же громким восторгом. Забавно, если сравнить с твоими сдержанными друзьями. В постели они шуршат, как летучие мыши. Ты знаешь, что они хотят ребенка?

Катрин кивнула без особого энтузиазма:

– Догадываюсь. Рановато, нас ждут нелегкие времена. Но Даллап торопится. Возраст.

Фир Болг неожиданно фыркнул:

– Возраст? Да он еще совсем сопляк. Вам, людям, свойственно так много внимания уделять подсчету прошедших годов. Ладно, миледи-хозяйка. Твоя подруга изнывает, да и тебе не терпится отправиться на отдых. Иногда я почти завидую вашей искренней и неуемной тяге блудить.

– Чему завидовать? Блоод такой уродилась. За себя оправдываться не стану. Просто бесстыжая потребность неуравновешенного организма. Вообще-то нам завтра рано вставать. Даллап видел на опушке оленей. Попробуем пополнить запасы мяса.

Старик саркастически кивнул:

– Понимаю. Проливать невинную кровь столь же тяжкая необходимость, как и извиваться от похоти.

– Что делать, мы, люди-человеки, жертвы своей природы. Кушать хочется каждый день.

– Ступай, утоляй свой голод. Я поразмыслю и посмеюсь над вашей несчастной природой.

– Благодарю. Но если надумаете меня менять к лучшему, не забудьте посоветоваться. Может, и соглашусь.

– Люди еще и ужасающе многословны, – проскрипел Фир Болг, берясь за свою вечную книгу.

Катрин поднялась по узкой винтовой лестнице. Подруги обитали в верхнем этаже башни. Выше была только боевая площадка, окруженная зубчатым парапетом. Комната казалась крошечной, особенно по сравнению с королевскими апартаментами в Тинтадже, но особых сожалений девушки не испытывали. Главное – кровать умещается.

Катрин нырнула в приземистую дверь, клацнула кованым запором. Запираться, собственно, в «Двух лапах» было не от кого, но массивный засов выглядел таким замечательно надежным. Да и вообще Катрин не любила пренебрегать мерами предосторожности.

Блоод полулежала на постели. Кроме бездны природного очарования, желтокожая красавица переняла и кое-что сладостно-непристойное от цивилизованной подруги. Те уловки, что столетиями отшлифовывала вечно озабоченная интимными игрищами человеческая раса. И пожалуй, у ланон-ши всякие эротичные штучки выходили на порядок лучше, чем у самой Катрин.

Смотреть и не пускать слюни было невозможно. У Катрин мгновенно напряглись бедра. Блоод была полуодета. Найденная в забытых сундуках кружевная рубашка, чулки чуть выше колен. Из всех достижений человеческой мысли суккубу больше всего импонировали именно жеманные галантерейные мелочи. Ну и ювелирные цацки. Вкусом Блоод обладала весьма независимым, и частенько небывалые комбинации украшений приводили немногочисленных зрителей в некоторый шок. Правда, украшать себя и сооружать некое подобие прически ланон-ши предпочитала лишь вечерами.

Сейчас, в тонких кружевах и серебре, Блоод казалась удивительно человеческой. Лишь янтарный взгляд, сияющий сквозь упавшие на глаза локоны, выдавал дарковский язвительный характер. Ах, желтокожая стерва.

Катрин содрала с себя рубашку, расстегнула пояс с ножом…

– Долго. Для старика. Тебе интересно? Мужская болтовня? – Блоод повернулась еще обольстительнее. – Хочешь Энгуса? Могу устроить. Он ничего не поймет.

– Дурно обманывать маленьких, – привычно пробормотала Катрин, развязывая брюки и плюхаясь на покрытый вытертыми лисьими шкурами сундук, чтобы снять сапоги. Блоод тут же, одним движением, оказалась у ног подруги. Катрин ощутила привычное смущение. Она купалась, да и сапоги хорошо «дышали», но все-таки когда тебе так ласкают ноги… Но и прерывать это безобразие не было никакой возможности, да вообще-то и желания. Жар возбуждения расплывался все шире. Узкий язычок суккуба скользил по ступням. Блоод научилась использовать и ценить духи, но естественные запахи заводили очаровательную кровососку куда сильнее…

В истоме Катрин запрокинулась, голова свесилась с сундука. Подрагивающие когтистые пальчики нежно легли на грудь…

* * *

Оставленный на хозяйстве и от этого чрезвычайно грустный Энгус следил за уходящей охотничьей командой, стоя у моста. Еще из ворот выглядывала огромная башка пса, и надо думать, соседство зверюги только усугубляло мрачное настроение «коменданта».

Катрин подбодрила своего Вороного каблуками и живо догнала остальных охотников. Ингерн двигалась на телеге, остальные верхом. Экипаж, заваленный колчанами со стрелами и дротиками, выглядел весьма воинственно. Возница, опоясанная мужниным тесаком, тоже смотрелась амазонкой. Оставалось надеяться, что олени и прочая дичь, осознав бесполезность сопротивления, начнут сдаваться пачками. О профессиональной загонной охоте на парнокопытных Катрин имела весьма слабое представление.

День выдался облачным. Хорошо, не так жарко будет. Под разговоры о делах насущных (в основном о тех же кузнечных заботах) добрались до опушки. Начали искать следы. Даллап вроде бы точно запомнил место, но в высокой траве ничего разглядеть не удавалось. Охотники разъехались вдоль опушки. Первой следы острых копыт разглядела Блоод. Не успели остальные подъехать к ней, как суккуб молча и резко выкинула руку. Катрин с изумлением увидела четырех животных, мирно щиплющих траву не далее чем в двухстах шагах от охотников.

– Отрежем от леса, – прошипела Катрин и махнула Блоод.

Но стоило тронуться с места, как олени вскинули голову. Еще мгновение, и животные двинулись прочь. Очевидно, они не слишком обеспокоились. Просто отходили подальше. Трое всадников без труда оказались между оленями и опушкой леса.

– Что дальше? – осведомилась Катрин.

Даллап пожал плечами. Суккуб молчала. Было очевидно, что олени с легкостью уклонятся от любой попытки сблизиться. Судя по яростной жестикуляции, ценные мысли в избытке имелись у Ингерн, но, к счастью, тележная охотница осталась далеко позади.

– Попробую попасть, – решился Даллап. Заскрипел лук…

Если бы олени были величиной со слона, можно было бы попытаться выстрелить еще раз. А так, животные лишь с недоумением посмотрели на воткнувшуюся в нескольких шагах от них стрелу.

– Дрянной лук, – сказал Даллап. – Полное дерьмо, – ветеран по привычке оглянулся, проверяя, нет ли поблизости Песика. – Надо было арбалет взять. Сглупили…

Катрин была согласна. И лук не лучший, и стрелки так себе. Арбалет не поможет. Вот винтовка с оптикой…

– Что будем делать?

– Я догоню, – прошептала Блоод.

На нее воззрились с изумлением.

– Что ты хочешь сказать? – проворчал Даллап. – Что лучше всех ездишь верхом? Так мы верим.

– Это тебе не по крышам скакать, – предупредила Катрин.

– Не я. Он хочет. – Суккуб погладила по шее своего гнедого.

Отношения с жеребцом у нее сложились близкие, почти интимные. Но в том, что скакун способен столь вольно изъявлять свои желания, Катрин все-таки сомневалась. Хотя кто ее знает. Блоод талантливая… воспитательница.

Сказать, чтобы подруга взяла хотя бы дротик, предводительница не успела. Гнедой мягко и сильно взял с места. Вороной Катрин гневно всхрапнул и рванул следом. Самолюбия у него хватало. Конь Даллапа мгновение поразмыслил и тоже решил не оставаться в стороне.

Олени догадались, что шутки кончились. Довольно крупные животные резво брызнули прочь. Трое длинными прыжками ушли правее и почти мгновенно скрылись за кленами и боярышником опушки. Четвертый олень – крупный, с ветвистыми рогами, самонадеянно свернул к холмам.

Катрин с изумлением видела, как гнедой, несущий легкую Блоод, начинает настигать животное. Желтокожая наездница обняла лошадиную шею. Шелк повязки и черные блестящие волосы трепетали за спиной…

Катрин вдавила каблуки в бока своего коня. Вороной возмущенно всхрапнул, демонстрируя, что и так делает все как надо. Шпионка с ужасом и восторгом вцепилась в луку седла. Ветер пел и выл в ушах, рубаха рвалась с плеч…

…Блоод почти настигла оленя. В последний момент перепуганное животное совершило сумасшедший скачок в сторону. Повторить такой маневр гнедому, несущему ланон-ши, оказалось не под силу. Конь проскочил мимо, но тут же без колебаний продолжил преследование…

…Вороной пошел наперерез. Собственно, Катрин пыталась его направлять, но конь лишь раздраженно всхрапывал – «сам знаю». Всадница неслась за мелькающим белым оленьим хвостиком – он почему-то был заметнее, чем все довольно крупное испуганное животное. Серое небо слилось с зеленой травой. Дробь копыт, свист ветра в ушах… Думать Катрин не успевала. Жутко мешали зажатые в левой руке дротики…

Впереди начинался склон холма. Олень решил свернуть и избавиться от опасно приблизившегося черного зверя. Ловкий прыжок через куст барбариса… Пролетая мимо, Катрин негодующе заорала. Ее скакун отозвался не менее злобным ржанием и поднялся на дыбы так резко, что Катрин едва удержалась в седле…

Мимо рыжей молнией промелькнула Блоод – ее скакун на глазах настигал оленя. Увлекшийся Вороной понаддал следом. Катрин чувствовала, что ее жизнь оборвется, стоит не удержаться с седле этого летучего танка, но особых возражений этакий способ самоубийства отчего-то не вызвал…

Сквозь свист ветра в уши ввинтился вибрирующий, на грани слышимости, вой. Кричала Блоод. От ее боевого клича олень панически метнулся влево, подставил бок. Катрин метнуло дротик… Черт, тренироваться надо. Древко мелькнуло где-то под копытами, охотница перехватила в правую руку второй дротик. Если и сейчас промажешь, останется еще глефа у седла, но для метания тяжелое оружие не слишком приспособлено… Снова взвыла Блоод. Теперь не только несчастный олень затрепетал, но и Катрин едва выдержала высокий, полный нечеловечьего гнева и жажды визг-клич. Видят боги, у Бло прорезался голос.

Олень кинулся в сторону, уходя от нестерпимого звука, и тут же дротик вонзился в бок животного. Олень не успел еще упасть, как с пролетевшего мимо рыжего смерча слетела черноволосая хищница. В руке Блоод блеснул стилет…

Катрин поехала навстречу Даллапу. Жеребец под девушкой фыркал и по-своему, по-лошадиному, ругался. Катрин осторожно успокаивала скакуна. Она проникалась все большим уважением к черному «танку». И некоторыми опасениями. Возможно, Вороной слушается ее, дожидаясь, а не подвернется ли более подходящий хозяин?

Подъехал бледный Даллап:

– Я думал, вы шеи посворачиваете. Разве можно…

– Да уж. Погорячились. Веди сюда Ингерн. Не торопитесь, теперь уж совсем глупо лошадей губить.

Разгоряченный гнедой подпустил Катрин не с первого раза, все косился туда, где осталась хозяйка. Ведя лошадей в поводу, охотница подошла к добыче. Блоод лежала, крепко обняв оленя. По телу животного еще пробегали последние судороги. Скорее, дрожь облегчения, как и все самцы в объятиях суккуба, олень умирал счастливым.

Блоод подняла голову. Нос, рот и подбородок покрывала горячая кровь. Кажется, даже желтые опьяневшие глаза покраснели.

– Плохо?

– Оближись, и будет ничего. Ты чертовски голодная.

– Была. Теперь. Не очень. – Ланон-ши поднялась, и ее сильно повело в сторону. Катрин ухватила подругу за плечо.

– В седло сесть сможешь?

– И сесть. И упасть.

– Тогда отдохни пока на травке.

Оленя взвалили на телегу. Ингерн сетовала, что животное в возрасте, – жестковато мясо будет. Охотничья команда двинулась к лесу. Надежда настигнуть скрывшихся животных еще оставалась. Может, кто-нибудь более жирненький и нежненький подвернется. Охотники отыскали место, где испуганные животные ушли в лес. Только соваться в чащу с неповоротливой телегой было бессмысленно.

– Может быть, хватит на сегодня? – спросила Катрин, с сомнением разглядывая непролазные заросли боярышника.

– Как хватит?! Еще полдня впереди, – отсидевшаяся на телеге Ингерн жаждала крови и мяса.

– Рано или поздно нам придется всерьез охотиться в лесу, – поддержал жену Даллап.

Блоод сыто и не очень трезво улыбалась.

– Угу, только следопыты мы еще те. Как искать-то? Может, посвистеть, пусть сами к нам выйдут? – поинтересовалась Катрин. – И вообще нужно было ножками идти, без спешки, с ночевкой.

– Дальше лес реже. Верхом пройдем, – заверил ветеран. – Телегу здесь оставим. Ингерн пока рогатого освежует.

– Да, нужно тушей заняться. Пока еще до дому доберемся, – служанка хозяйственно похлопала по оленьей ляжке.

Да, для некоторых «Две лапы» уже стали домом. Может, и хорошо.

На полянке, заросшей ромашками, Даллап развел скромный костерок. Оленя подвесили на сук. Ингерн, вооружившись острым ножом, подступила к добыче. Остальные забрались в седла. Въезжая в лес, Катрин оглянулась. Жизнерадостная полянка ей почему-то не нравилась. Может быть, оттого, что самонадеянная Ингерн здесь расположилась так уверенно. Ведь цветочная поляна отнюдь не замковая кухня, защищенная толстыми стенами. Еще припрется кто-нибудь на запах крови.

Верхом передвигаться было сложно. Приходилось не столько смотреть по сторонам, как уворачиваться от ветвей. Изредка удавалось заметить нечто похожее на след копыта. Только куда ведут следы и не оставило ли их какое совершенно несъедобное однокопытное существо, с седла разглядеть было трудно. Кроме того, шум, издаваемый следопытами, распугал бы и ежиков.

Охотники решили разойтись шире. Суккуб двигалась левее – временами командирша видела ее светлую рубашку и круп гнедого. Даллап ушел вправо, и его путь можно было проследить по громкому хрусту, приглушенным проклятиям и фырканью мерина.

Катрин спешилась. Лес стал понятнее и приятнее, только недовольный Вороной нервно дергал повод – в чаще коню не нравилось. Разведчице в данной ситуации лес тоже не казался особенно приветливым. Чего поперлись? Этак даже грибов не насобираешь.

…Далекий истошный визг оборвался почти сразу. Узнать голос, конечно, не удалось, но направление было то самое – поляна, где оставили телегу. И очень маловероятно, что такие звуки может издавать кто-либо, кроме перепуганной девчонки.

Катрин прокляла себя. Нельзя было оставлять Ингерн. Знала ведь, что нельзя…

Раздался ответный испуганный крик Даллапа.

– Возвращаемся, живо! – закричала Катрин.

Слева застучали копыта, промелькнуло светлое пятно вновь взлетевшей в седло Блоод. Нет, на такой рискованный цирковой фокус Катрин была не способна. Девушка выдернула из петли у седла глефу и бросила поводья:

– Давай-ка сам, Танк. Вернешься, отборной морковкой кормить буду…

…Катрин петляла между деревьями, перепрыгивала и проламывала с ходу кусты. Дыхание, ритм – забыла, чему учили? Черт, откормила задницу. Какой на хрен ритм в этих зарослях? Глаза бы не повыкалывать…

Просвет…

Катрин вылетела на поляну. Среди ромашек плясал и ржал гнедой конь суккуба. Ему вторила запряженная в телегу Белесая. Раскачивалась на суку полуободранная оленья туша… Под ней дергалась опрокинутая на спину Ингерн. Рубашка служанки была разодрана, лохмотья открывали молодые молочно-белые груди. Девчонку держал за волосы какой-то бородатый тип сугубо бродяжьего вида – лезвие ножа было прижато к горлу служанки. Появившуюся из леса Катрин никто не заметил. Ингерн брыкалась, пытаясь вырваться, нож у шеи девица вообще игнорировала. Разбойник на жертву даже не смотрел – был поглощен иным зрелищем…

Блоод наступала на двух заросших бородачей. Мужчины пятились, ланон-ши улыбалась. Ее мягкие движения уже начали зачаровывать лесных оборванцев. Оба были вооружены и, по-видимому, не питали заблуждений насчет своей дальнейшей судьбы. Только лук в руках одного никак не желал натягиваться. Его напарник пытался не выронить из слабеющих рук копье. Блоод простерла красивую когтистую руку, поманила пальчиком, сладострастно повела плечами. Шнуровка рубашки, конечно, не разошлась до пупочка, но в этаком полуприкрытом виде грудь желтокожей красавицы казалась даже соблазнительнее. Мужчины были готовы сдаться – мягкая травяная постель раскинулась прямо под ногами, о чем еще мечтать-то? Отвлекали фыркающие кони и длинный стилет на поясе черноволосой искусительницы. Вид оружия подсознательно все еще несколько отрезвлял очарованных насильников…

Катрин бесшумно скользила по ромашкам, заходя со спины к согнувшемуся на коленях мужчине. Один удар глефой, и отлетит грязная лапа с ножом. Еще заложниц вздумал брать, ублюдок. Шпионка перекинула глефу под левую руку – так бить было удобнее…

Ингерн отдирала мужские пальцы от своих волос, сучила ногами в свободных «охотничьих» брюках. Штаны, конечно, спасли бедняжку от незамедлительного сексуального контакта, но бешенство служанки от этого отнюдь не уменьшилось. Яростные трепыхания жертвы беспокоили насильника, отвлекали от околдовывающего любования ланон-ши. Мужик выдавил из себя нечленораздельный крик, призывая товарищей не поддаваться чарам обольстительного существа. Оба самца повернули головы – взгляды обоих были бессмысленно пусты. Суккуб подступила слишком близко, и в мужских головах не осталось ничего, кроме сладостно-болезненного предвкушения. Вопль сидящего над грязной и растрепанной девкой товарища оставил обреченных жертв суккуба равнодушными, но вот присутствие за его спиной злобной высокой блондинки смутно удивило. В этот момент Блоод нежно коснулась руки лучника своими опасными пальчиками. Мужик пьяно улыбнулся и, поворачиваясь к прекрасной даркше, выронил оружие. Но было уже поздно. Тип с ножом оглянулся, чтобы узнать, что привлекло внимание лишившихся разума друзей…

Катрин увидела, как расширились его глаза. Ну, стерва с глефой выглядела достаточно грозно, чтобы любой сукин сын наделал в штаны. Грабитель наверняка учуял, что пора покинуть полянку, перенаселенную ужасными красавицами.

В принципе Катрин не возражала. Пусть проваливает. Но прежде чем отпустить волосы девчонки, грязный урод совершил безумный и непоправимый поступок. Его нож опустился, слепо, но сильно ударив в грудь Ингерн…

…Стиснув зубы, Катрин прыгнула вперед. Лесной грабитель успел лишь подняться на ноги. Неизвестно, оставались ли у него изначально шансы унести свою задницу, но роковой удар ножа свел их к нулю. Катрин ударила как копьем. С такой силой, что лезвие глефы, расчленив позвоночник, вышло из груди сукиного сына. Мужчина повалился вперед, увлекая за собой глефу…

…Выпустив древко, Катрин кинула взгляд в сторону подруги. У Блоод все шло штатно. Правда, двумя самцами одновременно пользоваться было неудобно. Поэтому тот, что поплоше, уже свернулся на траве калачиком – рукоять стилета торчала из его бока. Его более крупный и полнокровный приятель покорно оседал на землю в нежнейших объятиях суккуба…

Катрин перевела взгляд на лежащую у ее ног Ингерн. Глаза девчонки изумленно моргали – она смотрела в небо. Из раны чуть ниже левой груди частыми толчками плескалась кровь. Ингерн перевела взгляд, глянула на кровь, моргнула…

Конец. Проникающее, несовместимое с жизнью. Там ведь сердце…

В голове Катрин промелькнуло все, что рассказывали охотники у горьковатых костров в африканской саванне. О ранах. Колото-резаных, огнестрельных, слепых и навылет, о минно-взрывных, что дробят кости и лохматят плоть, превращая конечность в драную тряпку. О том, как нужно и должно профессионалу цепляться за жизнь. До последнего. До чуда…

Катрин упала на колени.

– Спокойно, девочка. – Ладонь, прижатая к ране, моментально стала горячей. Родник пульсировал, толкал прямо в ладонь.

– Меня убили? – прошептала Ингерн.

– Нет. Хочешь жить – будешь. Молчи. Руку сюда. Слушайся!

Наконец до Катрин дошло, что за звук так назойливо терзает уши. Выл Даллап. Он выбрался из чащи, в момент, когда сдуревший урод ткнул ножом жену. Ветеран видел достаточно ран и увечий, чтобы осознать. Закрыв руками лицо, солидный мужчина монотонно и страшно голосил…

Ингерн с трудом приподняла руку. Жизнь из юной женщины уходила с каждым толчком крови. Катрин подхватила бледную кисть.

– Моя леди, почему он кричит?

– Не слушай. Не бойся. Слушайся только меня. Не смей бояться, говорю!

Катрин немедля, грубовато согнула пальцы девчонки, направила. Ингерн в ужасе распахнула глаза – ее указательный палец погружался в собственную, скользкую, пульсирующую горячую плоть. Боль пришла на мгновение позже…

– Держать! Крепко! – зарычала командирша.

Парализованная болью и ужасом проникновения в собственное тело, Ингерн замерла. Палец, уйдя глубоко внутрь, затыкал колотую рану, но кровь все равно обильно сочилась, окрашивая грудь и живот ярким и блестящим лаком. Катрин сдавила скользкую плоть вокруг пугающей живой затычки.

– Даллап!!!

Мужчина выл, ничего не слыша. В обреченном монотонном вое едва можно было разобрать горестное:

– Убили, убили…

– Блоод!

Подруга страстно обнимала жертву. Мужчина неподвижно вытянулся на спине, и только вздувшийся бугор на его ветхих домотканых портках иллюстрировал остатки жизни, еще сосредоточенные в питательном бурдюке. Рот суккуба алчно припал к крепкой шее, кругленькая попка подрагивала от наслаждения…

– Блоод, сука! На фантики порву, мля ненасытная! Ты нужна, пиявка чертова!

Ланон-ши наконец оторвалась от пьянящего источника. Волосы закрывали ее глаза, Катрин видела лишь темный, измазанный рот да блеск оскаленных клыков.

– Ты нужна, сучка! Иди сюда, – взмолилась Катрин.

Блоод, путаясь в траве, поползла. Затянувшийся оргазм дергал, едва не валил ее напряженное тело. Желтоглазая даркша походила на переевшую кошку.

Катрин хотелось завизжать от нетерпения и ярости.

– Он еще жив, – пробормотала Блоод со счастливой улыбкой. – Еще много…

– Блоод, детка, ты мне нужна. Трезвей сейчас же! Потом наловим десяток жирных мужиков.

– Да. Жирных? – В полных блаженства змеиных глазах начало появляться нечто осмысленное.

– Дай в морду Даллапу. Живее! Он обязан очухаться.

Суккуб послушно направилась к рыдающему мужчине. Она сумела даже подняться с четверенек. Ударила. Только пощечина вышла слабенькая, почти детская.

– Врежь! По-настоящему, – простонала в отчаянии Катрин. Под пальцами булькало. От взгляда умоляющих глаз Ингерн некуда было деться.

Блоод махнула рукой. Даллап охнул и невольно отдернул от лица ладони, на которых остались глубокие царапины. Коготки у суккуба были острее стали.

Ветеран, всхлипывая, уставился на девушек.

– Даллап, плаксивая скотина, сейчас подведешь сюда телегу. И только попробуй копаться. Если Ингерн умрет, клянусь, – я уложу тебя с ней рядом, истеричка ты гимназическая.

Мужчина побрел к телеге.

– Живее, урод! – подхлестнула его Катрин. – Блоод, ко мне! Ты же у нас спец по кровопусканию. Так вот, – эта кровь выливаться не должна. Держи руку Ингерн – палец вместо пробки. И делай все, что угодно, лишь бы кровь остановилась.

– Я умираю? – прохрипела Ингерн. Ее губы окрасились розовым.

– Держи себя крепче и не умрешь, – прорычала Катрин.

Ее скользкие пальцы уступили место когтистым ладошкам суккуба. На миг кровь плеснула фонтанчиком. Но острые пальчики Блоод тут же превратили его в вялый ручей. Зажимать рану пальцами, конечно, занятие безнадежное. Насколько помнила Катрин, экстермед[8] учит бойцов спецназа, действуя подобным образом, попытаться дотянуть до прибытия профессиональной медицинской помощи. Только где она, профессиональная медпомощь? Да и там выживают с такими ранениями лишь чудом…

Даллап, путаясь в собственных ногах, подвел телегу. Катрин с ходу отвесила мужчине пинок:

– Шевелись, сука! Мы одни должны ее спасать?

Ветеран, похоже, не слишком и почувствовал удар. Все бормотал что-то трогательно-сопливое.

«Сейчас он окончательно спятит, тогда и мне останется только сесть и заплакать», – с ужасом осознала Катрин, торопливо очищая место на телеге.

– Берем. Бло, не отвлекайся.

Ингерн тоненько застонала, когда ее подняли на телегу. Сосредоточенная суккуб, ни на мгновение не отпускающая рану, полусела-полулегла рядом со служанкой.

– Даллап, езжай быстро, но так, чтобы не трясло. И не говори мне, что так не получится. Убью. Пошел!

Ветеран покорно шевельнул вожжами. Телега тронулась.

Катрин выдернула глефу из спины трупа. Подбежала к недоеденному «компаньону» Блоод. Разбойник слабо двигал ногами. Безумно белели белки закатившихся глаз. На грязных штанах в паху красовалось влажное пятно. Ну, хоть кто-то получил удовольствие от этой встречи…

Катрин, сдерживаясь, вполсилы двинула ногой по бородатой роже. Глаза мужика слегка прояснились.

– Не убивай, – пробормотал он с идиотской улыбкой.

– Не буду, – успокоила его Катрин. – Ты из деревни?

– Да. Не бей меня, а?

– Конечно, я тебе сейчас освежающий минет сделаю. Передашь своим старшим, что я жду их здесь через три дня. А чтобы ты не забыл, давай-ка свои ручонки шаловливые.

Девушка прижала коленом бессильные руки, выхватила нож…

Мужчина взвыл, лишившись одним махом обоих больших пальцев. Не зря агент САЕ на Базе средневековые обычаи изучала – известная мера, применяемая к древним военнопленным. Гуманная. Лук ему больше не натягивать, но жрать самостоятельно еще сможет научиться.

– Сунь в угли, кровь остановится, – посоветовала Катрин. – Впрочем, сдохнешь – плакать не буду. Оставляю тебе яйца исключительно для того, чтобы мог доковылять до своей вшивой деревушки. Если ваши главные через пять дней сюда не заявятся, кастрирую всех подряд, а прижигать вавки на углях своих дерьмовых лачуг будете. Усвоил?

Искалеченный насильник прорыдал нечто утвердительное.

Катрин свистнула, подзывая коня. Вороной, обиженный тем, что его бросили одного в лесу, только фыркнул и демонстративно отошел. Девушка двинулась к вышколенному суккубом гнедому. Конь неохотно позволил подобрать повод. Катрин поднялась в седло.

– Не будь дурнем. Нашел время обижаться, – сказала шпионка своему Вороному. – Бери скакуна Даллапа, и давайте следом. Добровольно не вернешься – пущу на колбасу.

Катрин догнала остальных у склона прибрежного холма. Телега двигалась, но дело было плохо. Ингерн лежала бледная как мел, зато рукава рубашки суккуба по локоть пропитались кровью.

– Быстрее, Даллап, – сказала Катрин.

– Трясти будет. Она умирает. Зачем мучить? – безразлично пробормотал мужчина.

– Не рассуждать! Быстрее, тварь жирная! И гони, жопа, пока я тебе горло не вырвала! – в неистовстве заорала Катрин.

Даллап втянул голову в плечи. Ингерн, пытавшаяся облизать кровавую пену с губ Ингерн, попробовала захныкать.

– Замри, твою!..

Катрин продолжала поливать матом все вокруг, заглушая тихие стоны раненой девушки и собственный ужас.

До замка оставалось несколько минут ходу, когда Катрин отставила тонизирующие угрозы и послала коня вперед. С грохотом влетела во двор замка, бросила Гнедого и глефу…

Топот сапог, должно быть, здорово напугал старых обитателей замка. Не обращая внимания на трубное рычание пса, девушка распахнула дверь. Кажется, Фир Болг стал поменьше ростом.

– Ингерн ранена. Ты должен спасти ее, – выдохнула Катрин.

– Но я… – пробормотал сжавшийся за столом старик.

– Быстрее! Пожалуйста.

– Но я давно не лечу людей.

– Придется. Вспоминай. Здесь других хирургов нет.

– Катрин, я вовсе не лекарь…

– Я вас умоляю. – Девушка заскрипела зубами. – Не время ломаться. Черт, вы знаете, как я вас уважаю, но, клянусь, если девчонка не выживет, я спалю дотла этот гребаный замок. А из тебя, четвероногое, сделаю вонючий коврик! – заорала Катрин на гневно зарычавшего пса.

– Но я не знаю, как…

– Я тоже. Собирайтесь.

Фир Болг складывал в шкатулку какие-то флакончики и мешочки. Катрин казалось, что он двигается нарочно медленно. Жутко хотелось рубануть кого-нибудь, хотя бы и черную башку ни в чем не повинной собаки. Кукри так и норовил прыгнуть из-за плеча.

– Я готов, – мрачно выговорил старик. – Но я много лет не выходил днем.

– Прости. Придется потерпеть. И пойдем скорей…

По камням двора уже стучали колеса…

Даллап громко всхлипывал. С телеги он так и не слез. Жалобно щурилась растерянная Блоод.

Катрин отпустила плечо старого дарка, которое сжимала с неприличной силой. Тот шагнул к телеге и тут же повернулся к девушке. Катрин оскалилась:

– Что?

– Не дышит, – прошептала Блоод. – Только что…

Рот Ингерн был приоткрыт. Ресницы опустились. Кровь под пальцами суккуба неподвижно блестела.

– Прости, воскрешать я не умею, – тихо проскрипел Фир Болг. – Никто не умеет…

– Заткнись! Еще не все, мать вашу… – Катрин резко шагнула вперед, едва не свалив старика. – Бло, держи рану крепче.

Заскорузлые от засохшей крови пальцы командирши отмерили расстояние между левым соском и грудиной. Резкий, но не очень сильный удар кулака. Взлетели брызги густеющей крови. Пальцы Катрин метнулись к шее, нащупали сонную артерию. Пульса нет. Еще удар кулаком. Еще… еще… Плеснул фонтанчик крови. Еще один – поменьше. Артерия на шее чуть вздрогнула. Слабый вдох. Катрин, не веря своим глазам, отступила.

– Делай, колдун, ради богов.

Старик суетливо распахнул свой сундучок:

– Убери мужчину, леди.

Катрин потянула с телеги Даллапа:

– Пойдем, тебе нужно выпить. Давай, давай, ветеран…

Глава 5

Из-под рухнувшей балки жалобно скалился старый череп. Судя по остаткам обшитой бляхами кожи шлема – стражник. Человеческих останков, кроме вот этого бедолаги, застрявшего на восточной стене, Катрин так не обнаружила. Успели ли тогда бежать все остальные, убрал ли тела сам Фир Болг или потрудилась собачка – новая хозяйка замка так и не узнала. Старик вспоминать подробности черного дня «Двух лап» не любил. Ладно, боги его рассудят. Сейчас Катрин больше волновал провал в крыше галереи. Дожди идут, снегу наметает – вон кладка камней уже ослабла. Надо отремонтировать, пока не поздно. Внизу амбар, правда, пока пустой. Да, чертовски сложное хозяйство, эти замки. И заняться некому. Разве что Моде Лу назначить придворным кровельщиком. Пес сидел внизу, задрав морду. Интересуется, кобелина престарелая. Небось тоже сырость не любит.

Катрин осторожно переступила через заваленные досками и битой черепицей человеческие останки и начала спускаться вниз. Сколько ни смотри, строительный раствор благородная леди замешивать не умеет, балки перекладывать тоже не обучена. Да и собираться пора на встречу с дикарями-аборигенами.

Псина дожидаться незадачливую хозяйку не стала, гордо удалилась внутрь. Надо думать, старому колдуну об обстановке доносить.

Действительно, колдуну. Несмотря на всю свою демонстративную уверенность, Катрин не надеялась, что Ингерн выкарабкается. Без переливания крови, антисептиков и знаний азов нейрохирургии, эх, что уж там… Но Фир Болг оставил девушку жить. Вот и не верь после этого в нетрадиционную медицину.

Бледная и похудевшая Ингерн дремала среди подушек. В темном углу сидел Фир Болг, погруженный в изучение слегка подпорченного мышами фолианта. Томище в последние дни был другой, теперь, надо думать, старик освежал свои медицинские познания. За столом озабоченный Даллап переливал из горшка в кружку подогретый бульон.

– Спит много, – прошептал Даллап.

Катрин пожала плечами. Имелись все основания предполагать, что большинство нормальных людей, схлопотав удар ножа в сердце, давно бы уснули навечно.

– Пусть спит. Ей покой нужен.

– А покушать? – пробормотал ветеран. На нем был чистый фартук (всего парочка жирных пятен). Вел себя Даллап как примерная сиделка. Разве что слишком трепетная. Похоже, он только по нужде от супруги отлучался.

– Спокойный сон – есть первая необходимость организма, – наставительно проскрипел Фир Болг, не отрываясь от книги.

Даллап испуганно вжал голову в плечи. После чудесного возвращения жены с того света мужчина проникся глубочайшим уважением к магическому искусству древнего обитателя замка.

– Едешь? – спросил старик, наконец отвлекшись от столь любимого замковыми грызунами источника мудрости.

– Да. Сейчас соберемся. Пусть малость подождут, пейзане хреновы.

Откуда-то из нижних комнат донеслось неуверенное рычание пса. В лексической трактовке многих выражений хозяйки зверь испытывал очевидные трудности.

– Опрометчиво встречаться с дикарями. Поверь, они признают лишь грубую силу, – мрачно уведомил старик.

– Рано или поздно «Двум лапам» придется столкнуться с этими тружениками сохи и дубины. Лучше нам ускорить встречу, чем вечно опасаться стрелы из кустов. А если они пожалуют к замку незваными да еще всем обществом, стены нам удержать будет нелегко. Насчет нашей силы… ну, придется показать, что есть.

Даллап беседу игнорировал. Полностью выпав из реальности, любовался осунувшейся, ставшей совсем юной мордашкой Ингерн.

– Что ж, Катрин, в грубой силе ты понимаешь больше нас, – безрадостно согласился Фир Болг. – Будь осторожна. Кто пойдет с тобой?

Вот это как раз решить было непросто. Катрин три дня колебалась, но пора бы что-нибудь и выродить:

– Энгус. Мне нужно, чтобы собеседники думали о деле, а не о волшебных любовных игрищах.

Блоод рассматривала на просвет какую-то изысканную тряпочку. Вокруг были разложены вороха одежды и горсти потускневших украшений. За тридцать лет никто так и не прикоснулся к этой дамской никчемной мишуре.

– Отложи свои дизайнерские изыскания и помоги мне собраться.

– А я? – Прекрасное лицо ланон-ши приняло недовольное выражение.

– Остаешься старшей по обороне. Фир Болг может запросто забыть о безопасности, да и толку-то от него – одна тошниловка. Даллап сейчас откровенная нянька. Псина, если никто не вздумает выматериться, и не пошевелится. А Энгусу давно пора проветриться. Согласись, оставляя киснуть в замке, мы обижаем парня. Ты ведь не хочешь обидеть мальчишечку?

Суккуб фыркнула.

Подготовка затянулась. Сначала попытались привести к должному виду саму миледи. За время своих экспериментов со старой одеждой Блоод довольно ловко научилась управляться с ножницами, поэтому уши сиятельной землевладелицы уцелели. Блоод подровняла волосы подруги, и теперь светлые густые локоны гораздо цивилизованнее ложились на плечи владелицы «Двух лап». Косметикой пришлось заняться самостоятельно. Блоод, в этом отношении невинная почти как дитя, с глубочайшим интересом наблюдала. Катрин вздыхала и страдала, но руки потихоньку вспоминали забытые навыки.

Блоод высунула кончик языка:

– Яркая. Готовишься. Как для постели.

– Каждый раз, когда мне хотят перерезать глотку, я прихожу в неподдельный экстаз. Прямо не знаю, с чего бы это?

– Возьми с собой.

– Судя по тому, как ты на меня смотришь, мы далеко не уедем. А мне нужно заняться делом. Тем более встречи аж с двумя такими красотками, как мы с тобой, деревенским дикарям определенно не пережить.

Думая о не ведающих чувствах вкуса и меры нравах, Катрин позволила одеть и украсить себя. Результаты впечатляли. Еще хорошо, что треснутое потускневшее зеркало не отражало убийственное зрелище в полной мере. Черт с ним, Катрин приходилось начинать военные действия и в куда более экзотических нарядах. Хотя изобилие ювелирных изделий, нацепленных поверх кольчуги, несколько ограничивало подвижность воительницы.

На этот раз пришлось обойтись без любимой косынки. Светло-желтые волосы, яркие сочные губы, обильно накрашенные глаза. Крупные серьги ощутимо оттягивали мочки ушей. На груди лежала толстая цепь с двумя массивными знаками – символическими отпечатками медвежьих лап. Рубины-когти, изящная чеканка – гербы замка были подлинными произведениями ювелирного искусства. Эх, если бы еще весили поменьше. Против браслетов Катрин не возражала – в таком количестве они вполне могли заменить наручи. Брюки на девушке были новые, и только потертые сапоги не слишком вязались с расфуфыренным обликом потомственной воинственной аристократки.

– Не смотри так алчно, – грустно сказала Катрин, – если меня не слишком потреплют, сможешь завалить меня на постель прямо во всей этой мишуре. Если захочешь.

– Захочу. Не хочу. Чтобы трепали.

– Договорились. Теперь давай нужные вещи.

Нож с запястья пришлось переместить за голенище, иначе из-за браслетов его извлечь в нужный момент было бы сложно. Кукри на бедре в поясных ножнах. Для пущей пышности Катрин напялила еще и куртку с меховой опушкой. Миледи должна выглядеть миледи, нравится ей или нет.

Зато другим нравилось. Когда Катрин появилась во дворе, ее внешний вид был оценен должным образом. Глазели жеребцы, мужчины, добропорядочный кобель-пенсионер тоже загляделся. Даже Даллап слегка вышел из своего апатичного состояния сестры-сиделки.

– Миледи, отчего вы не выглядите всегда так… достойно? – проскрипел Фир Болг.

– Да как-то… Привыкла уделять время рыбной ловле, чистке оружия и прочим смешным причудам, – пробурчала Катрин, вкладывая глефу в ремни у седла. – А для эстетического любования и восхищения у нас Блоод имеется.

Забиралась она в седло со сложными чувствами. Мужское внимание льстило, но больше мешало. Еще эти благовония… Не нужно было разрешать Блоод плескать их так бесконтрольно.

Катрин похлопала Вороного по шее:

– Молодец! Умный, самостоятельный. Думай лучше о дороге…

Катрин выбрала путь через заброшенную деревню. Теперь пара всадников неспешно двигалась по заросшей улице. В высокой траве шмыгал кто-то ушастый, из провала двери с шумом выпорхнули дикие голуби. Энгус, после того как командирша на него рыкнула, перестал плестись сзади и ехал рядом. И кажется, перестал высчитывать, кто привлекательнее: черненькая или беленькая? Тьфу, наказание какое-то с этим эстетством, лучше было бы на морду камуфляж из сажи навести. Эффект примерно тот же, а самой спокойнее.

Оплывшие стены, сгнившие ограды, проваленные крыши хлевов и амбаров. Запустенье. Катрин смотрела и пыталась разглядеть что-нибудь обнадеживающее. Некоторые дома казались крепкими. Вот здесь даже сохранилась тщательно сложенная поленница, чурбаки лишь побелели от бесчисленных дождей. Колодец – крышка обросла мхом, но держится…

Все можно отстроить. Нужны только руки. Здесь войны не было – райские условия – ни мин, ни «растяжек». Живи и радуйся.

– Сможешь коммунальное хозяйство поднять? Инфраструктуру наладить?

– Чего? – изумился Энгус.

– Скажем так: возродить полноценное кузнечное хозяйство и скотный двор ты способен? Если рабочих рук прибавится?

– Ну… если вместе с Даллапом, да если вы будете, тогда, наверное, сможем.

– В отношении свинарников на меня не рассчитывайте, – возмутилась Катрин. – Я человек городской, в этих делах ничего не понимаю. И Даллапа не впутывай. Я лично тебя спрашиваю – сможешь?

– Свиньи дело не очень мудреное. Кузница сложнее. Нам еще конюшню утеплить нужно, сена запасти. Только как это сделать? Мало нас. И еще эти… дикие.

– Не такие уж они дикие, – философски заметила Катрин. – Разговаривать умеют. Ножами тыкать. Чем не люди? Сейчас познакомимся, подберем тебе девицу помилее. Женишься – вот и лишняя пара рук. Тут же и родственники подтянутся, дядюшки там разные, кузины-кузены…

– Жениться не буду, – категорически заявил Энгус.

Катрин с любопытством покосилась на него. Экая однозначная реакция.

– Что так? Продолжение рода и воскресные пьянки со скандалами – святая обязанность каждого самца. Я уж не говорю о более приятных сторонах семейной жизни. Нужно будет – я сама замуж выйду. С величайшей готовностью.

– Не выйдете, – убежденно заявил парень. – Вы не такая.

Катрин вздохнула. Кто бы объяснил какая?

Выехали за деревню. Вниз по склону раскинулся одичавший сад. Розовели вишни, урожай слив тоже обещал быть неплохим. О яблоках и говорить нечего. Всадники двинулись вдоль деревьев. Пора бы и заявиться на место встречи. День перевалил на вторую половину. Катрин надеялась, что «деревенские» порядком истомились в ожидании. Что, собственно, и требовалось. При условии, что предводители селян вообще соизволят явиться на рандеву.

Жеребец потянулся, хватанул с дерева яблоко, быстро схрумкал. Катрин сорвала ему еще одно.

– Леди Катрин, я люблю вас, – вдруг сказал Энгус. – И леди Блоод я тоже люблю. Не волнуйтесь, я знаю свое место и ни о чем таком не мечтаю. Вы и так дали мне больше, чем я заслуживаю. Позвольте мне просто служить вам. Вот разводить свиней и заправлять кузней, куда лучше меня, сможет Даллап. И Ингерн очень хозяйственная. Они преданны вам и без сомнения готовы отдать за вас свою жизнь. Но я умру за вас с радостью.

– Все-все, остынь. Умирать с радостью – занятие крайне глупое и нерациональное. Ты лучше этакие патетические фокусы никому не обещай, – пробурчала Катрин.

– Вы с Бло самые красивые и самые необычные женщины королевства. Служить вам – истинное счастье.

– Насчет Блоод ты, несомненно, прав. Она самая красивая и самая необычная. Я тебя понимаю. Просто счастье, что она одна такая. Двух таких ни тебе, ни мне не пережить. – Катрин сорвала яблоко, бросила парню. – Хватит лирических отступлений. Уши вянут слушать, как ты пытаешься куртуазным быть. Поехали, рискнем здоровьем, взбодримся…

Энгус покорно захрустел слегка недозрелым фруктом, и пара всадников двинулась напрямую к месту встречи.

Опушка леса тянулась хмурая и тихая. Нависало низкое, сулящее близкий дождь, небо. Оленей видно не было, как, впрочем, и ничего живого. Копытные – понятно, но где птицы? Когда Катрин забирала оленью тушу, местечко выглядело гораздо оживленнее. И трупы на месте были…

– Там кто-то есть, – вполголоса сказал Энгус и потянул из-за пояса топор.

– Похоже на то, – согласилась Катрин, – только томагавк свой пока не трогай.

Надо отдать должное парню, слушался он беспрекословно. Доверяет. Катрин подумала, что на его месте вряд ли была бы столь уступчива. Переться почти безоружным прямо в лапы злым колхозникам – решение сомнительное.

– Вперед. – Катрин подбодрила жеребца каблуками. Энгус безмолвно двинулся следом.

Они рысью влетели на поляну. Девушка подняла Вороного на дыбы. Жеребец недовольно заржал. В тон ему Катрин заорала:

– Незачем прятаться. Если хотите говорить – выходите. Мне некогда играть в прятки.

По-прежнему стояла тишина. Никаких признаков оппонентов. Катрин уже хотела добавить – «выходи, подлый трус». Может быть, какой-нибудь бесстрашный барсук и ответит на вызов.

Кусты все-таки шевельнулись, и из леса высыпало два десятка аборигенов. Вооружены дяденьки были демократично, но изобильно. Луки, копья, топоры – оружие вполне могло бы иллюстрировать музейный зал «Быт первобытнообщинного строя». А при взгляде на рожи, явившиеся из кустов, Катрин живо вспомнила одного из классиков родной литературы – бритву местные селяне презирали так же категорично, как и великий босоногий граф на пике своей популярности.

Смотрело одичавшее крестьянство недобро. Вперед выступил кряжистый тип и с заслуживающей уважения прямотой пробасил:

– Не прыгай, девка. Скажи, кто ты да зачем наших сельчан погубила-искалечила, а потом порешим, что с тобой делать надобно.

– Не затрудняйся, уважаемый. Что мне делать, я и сама как-нибудь решу. Твои шалуны решили мою служанку обидеть. Глупая и безответственная идея. Скажи спасибо, что я хоть одного вашего урода живым отпустила. Кстати, еще раз меня девкой назовешь, прикажу тебя вздернуть. Сейчас вешать грубиянов очень модно в центральных королевских землях.

– Много болтаешь, красавица. – Кряжистый сельский вождь, не скрываясь, положил мозолистую лапу на рукоять топора за поясом. – Уж не этот ли сопляк меня вешать будет? Кишка у него не лопнет? Сейчас мы из него ежа-то сделаем.

Бородатые стрелки дружно натянули луки.

Энгус, игнорируя направленные на него стрелы, спокойно заявил:

– Вас извиняет только ваше очевидное невежество. Вы бы слушали госпожу. Видят боги, вам еще повезет, если просто повесят. Нынче за оскорбление особ, приближенных к королю, положено двухдневное оскопление и варка в кипящей моче. Миледи – законная хозяйка Медвежьей долины и «Двух лап», вот так-то. Имеет право.

– С каких это пор у «Двух лап» появилась хозяйка? – мрачно поинтересовался предводитель местных аграриев.

– С тех самых пор, как король пожаловал мне эти земли, – доброжелательно пояснила Катрин. – Скажи своим парням, чтобы побыстрее стрельнуть попробовали. Повеселимся. А то жалко на них смотреть – сейчас воздух испортят от натуги.

– Мы люди солидные. Нам спешка ни к чему, – пробормотал мужик. – Это про которого короля вы сейчас говорите?

– Да вы здесь и вовсе одичали, – презрительно усмехнулась Катрин. – Король в наших славных землях один – великий Рутр IX. Его Величество правит Тинтаджем и королевством весьма крепкой и тяжелой, но справедливой рукой. Корона Ворона сияет, как никогда. Не советую портить отношения с нашим обожаемым монархом. Он столь же суров, как и милостив. Можете поверить, я знаю, о чем говорю.

Предводитель крестьян смотрел на наглое красивое лицо гостьи, на изобилие драгоценностей, и очевидно, сельского вождя начинали обуревать сомнения.

– Так вы про «Две лапы» изволили молвить? Ну и как, понравился замок благородной леди?

– Несколько запущен, но место живописное. Вы, я вижу, не прочь напроситься в гости?

– Нет. Тот замок не для людей. – Бородач стиснул топор. – Вы там еще не бывали, иначе…

– Что иначе, уважаемый? – Катрин холодно улыбалась. – В моих краях говорят – «не зная броду, не лезьте в воду». Так это про неучей вроде вас. Магия – искусство древнейшее, к ней тонкий подход нужен. Мы живем в замке не первый день. И древнее заклятье на стороне законной хозяйки. И всегда так будет.

– Тридцать лет назад в замке тоже правили благородные лорды. Мы-то помним, как нам забыть…

– Это ты кому будешь рассказывать? Я историю до античных времен изучала. В том, что случилось тридцать лет назад, не только те благородные, но недальновидные лорды и Фир Болг виновны. Разве не так? Челядь тогда полезла не в свое дело. Или о том вы забыли?

– Ну… Кто ж знал. – Мужик нахмурился. – Наши отцы и деды прокляли тот день.

– Лучше поздно, чем никогда. Надеюсь, вы искренне раскаялись. Время-то было. В таком случае «Две лапы» не станут держать на вас зла. Принесите присягу, и старое предательство будет забыто. Но за неуважение ко мне и оскорбление моих людей последует безжалостная кара. Тут уж не обессудьте.

– Присяга? Но, миледи…

– Прежде всего опустите свои дурацкие луки, – рявкнула Катрин. – Что за манеры? Экие вы весельчаки, да простят вам боги. Леди готова говорить с вами, а вы так и нарываетесь на грубость, олухи лесные. Замку и Медвежьей долине нужны мирные и порядочные пахари, а не заросшее как йети, жиганское жулье. Кто не хочет неприятностей и не желает видеть меня хозяйкой этой земли – убирайтесь поживее. Держать силой никого не собираюсь.

– Куда уходить? – Кажется, бородач по-настоящему перепугался. – Наши деды здесь…

– Про ваших дедов я уже слышала. Повторяю: «Две лапы» не станут защищать быдло, не ведающее, что такое совесть и преданность. Хамью, осмеливающемуся нападать на беззащитных девушек, в Медвежьей долине место лишь на дубовом суку. Даже могил не оставлю, выведу как класс. – Катрин обвела непреклонным взглядом молчавших бородачей. Вышло по-настоящему сурово, и удовлетворенная землевладелица продолжила: – Пока я снисходительна, недовольные и колеблющиеся могут свободно убраться с моей земли. Дорога открыта. Тинтаджу нужны рабочие руки. Я королю напишу письмо, – вам место на каменоломнях попридержат. Миска баланды всем гарантирована.

– Миска чего? – робко спросил кто-то из бородачей помоложе.

Катрин усмехнулась:

– Отстали вы от жизни. Барсуки заросшие. Когда до вас доходили последние вести из столицы?

– Два года назад, – настороженно пробормотал старший.

– В Тинтадже многое изменилось. Там новые законы, и они не покажутся вам излишне мягкими. Я готова поведать вам, что творится в мире, а потом вы сообща поднапряжете ум селянский и решите что делать. Повиноваться королевской воле или искать места поуютней Медвежьей долины…

Теперь Катрин была уверена, что удастся побывать в деревне. Оставалось надеяться, что и выбраться из того гнезда пейзанской анархии удастся.

«Что ж мне так много надо? В каждую дырку затычка. На кой черт мне восстанавливать законный порядок и налаживать общественные связи? Вот дура, хоть бы Энгуса туда не тащила».

Процессия шествовала вдоль опушки. Катрин то и дело ловила на себе мужские взгляды, и нельзя сказать, что они сплошь были приветливыми и восхищенными. Адекватно вел себя только предводитель ополчения. Несмотря на безобразную бороду «веником», вождь явно обладал здравым умом и определенной интуицией. Поддерживал вежливую беседу, поглядывал снизу вверх и при этом не выражал желания немедленно поменяться местами. Остальные пахари-разбойники косились с плохо скрытой опаской. Бесспорно, многие из них считали наилучшим выходом стукнуть незваную госпожу по голове и аккуратно зарыть в лесу, предварительно освободив от оружия, украшений и прочих социально-оскорбительных излишеств. Ну, может, еще кое-что сотворить, пока тело теплое. Такие идеи не нравились не только Катрин, но и Вороному. Конь свирепо косился на крестьян, щерил зубы. Возможно, жеребцу претил запах деревенских жителей. Запах был действительно не очень…

Катрин высокомерно улыбалась и слушала светскую беседу. Спокойный, как бревно, Энгус обсуждал со старостой предстоящую зиму. Модная аграрная тема, насущная, жаль только сама латифундистка понимала немногое. Сама виновата, нужно было в свое время больше дачными делами интересоваться. Дожди, сенокос, приплод, закваска-засушка. Молодец Энгус. Лишнего не болтает, о делах в замке упоминает расплывчато и вскользь. Взрослеет мальчик. Благотворное влияние Блоод, не иначе.

Едва заметная тропа вывела в низину. Перешли по хлипким мосткам ручей, поднялись между холмами, и Катрин увидела деревню. Неровный, но с виду крепкий частокол, за ним крытые камышом и соломой приземистые крыши домов. Струйки дыма из очагов, худосочная сторожевая вышка. Общинная простота и патриархальность. Доподлинно невинны и безгрешны помыслы жителей пасторалей сих… Хорьки вонючие.

Застучали по чему-то металлическому, звонкому. Донеслись крики с вышки-жердочки. По крайней мере, служба оповещения здесь работает.

В сопровождении почетного караула-конвоя Катрин и Энгус въехали в бревенчатые ворота. В первую минуту девушку поразило количество детей. С демографией здесь все было в порядке. Вероятно, сказывались длинные зимние ночи и скромный выбор культурных развлечений.

Процессия остановилась на тесной площади в центре деревни. Люди шептались, переговаривались, кто-то хихикал. Ждать, когда все насмотрятся и обсудят гостей, смысла не было. Взирая поверх голов, Катрин заговорила. Возможно, гостья выглядела вызывающе надменной, но леди Медвежьей долины осознавала, что стоит прямо взглянуть в удивленные, любопытные, недобрые, тупые и всякие прочие рожи, и она непременно собьется с мысли.

Краткая лекция по изложению текущего политического и международного момента прошла в удивительной тишине. Один раз девушку прервала укушенная несознательными блохами собака, но шавку тут же пинками призвали к должной тишине. Катрин упомянула о подавлении злоумышленного бунта против Короны, о перемирии с горцами и о новой национальной политике в отношении дарков. Уделила внимание ужесточению законов, карающих за измену и бродяжничество. Возможно, король истолковывал бы отдельные юридические параграфы в несколько ином свете, но Его Величество был далеко, а здесь манор[9] леди Мезозойской. Чего хотим, то и вещаем.

Если позволят.

Когда докладчица закончила, в толпе раздался громкий вызывающий хохот. Катрин не слишком удивилась. И до этого кожей чувствовала, что все гладко не пройдет. Слава богам, показное веселье демонстрировали всего несколько человек.

– Вот же заливает девка! Эй, Жигун, ты кого нам привел? Не мог ей сам, под кустом, ума-разума вправить? Врет ведь, курва гладкая, и не краснеет.

Староста пожал плечами:

– Врет или нет – дело общества решить. Я в замке нынче не был, да и ты, Раф, туда давненько не наведывался. Леди, сам видишь, – богатая. Что ей врать-то?

– Врать ей вовсе не нужно, это уж точно, – насмешливо поддакнул Раф. Раздвигая людей плечом, бунтарь неторопливо двинулся к центру. За ним, как привязанные, двигались еще трое. Все немаленькие дяди. Правда, одного Катрин сразу скинула со счетов – знакомый. Этот без пальцев много не набезобразничает. – Да уж, зачем ей врать, – издевательски продолжил рыжебородый Раф, – девка-то нашла все, что искала. Слазь, красотулька, этот жеребчик не по тебе. Тебя другой «коняшка» ждет – ох, не пожалеешь, что сменяла. А серебришко какое-никакое мы тебе оставим. Если ласковая будешь. Ишь, разъездились потаскушки бродячие…

На похабные ухмылки и смешок Катрин внимания обращать не стала. Раздумывала: сразу достать глефу или подождать еще? Тесновато здесь, неизбежно народец пострадает.

– Так как, цыпочка? Или трепыхаться будешь, милашка королевская? У нас здесь тишь и благолепие – городской стражи мы отроду не видывали, – Раф смотрел почти ласково.

– Ты бы это… поосторожнее, – предостерег староста. – Если она действительно леди, плохо будет.

– Да ну?! Неужто леди? Ох, она мне тогда что, по-собачьи не даст? – заржал рыжий хам.

– Дам. Чего ж не дать, – Катрин выдернула ногу из стремени, соскользнула на землю. Энгус догадливо подхватил поводья Вороного.

Катрин стояла лицом к лицу с деревенским бандитом. Рыжая борода едва не колола ее подбородок. От мужика так и перло псиной. Тем лучше. Жалеть будет некого.

– Можешь уйти. Прямо сейчас. И в Медвежью долину никогда не возвращайся.

– Ого! – Раф зашевелил густыми бровями в притворном ужасе. – Чем еще пугать вздумаешь?

– Умрешь, – холодно улыбнулась Катрин.

– Ну да, у тебя же меч есть. – Мужчина опустил ладонь на рукоять кукри, весящего у бедра девушки. – И как, ничего ножечек? Может, поменяемся? У меня куда подлинней оружье отыщется, а у тебя «ножны». Проверим?

Кукри в данный момент был Катрин не очень нужен. А вообще пора было переходить к делу. Нечего томить зрителей.

…Короткий удар лбом в лицо. Нос на рыжей харе хрустнул. Девичье чело оказалось на удивление твердым. Мужчина сдавленно ухнул и отпустил чужое оружие. Вовремя. Катрин уже разогнулась… в обеих руках по ножу. Леди-гостья шагнула вперед, сделала пируэт вокруг ошеломленного, еще только тянущегося к сломанному носу Рафа… Мелькнули тусклые клинки. Двое нехороших дяденек начали оседать на утоптанную землю… Раф еще не успел осознать, что число его соратников катастрофически уменьшилось, а рука в звенящих браслетах схватила его за немытые волосы, запрокинула голову. Движение клинка обреченный мужчина не уловил…

…Катрин поморщилась. Вышло грязновато. Широкий веер крови окропил окружающих. Валясь на землю, самец еще и отвратительно захрипел. Да, в каком-то смысле резать глупых и самонадеянных людей куда проще, чем баранов…

…После мгновения немой паузы в толпе завизжали. Счастливчики, стоящие с краю, бросились удирать, остальные, в ужасе отдавливая друг другу ноги, пятились. Катрин оказалась на пятачке в окружении трех тел и Энгуса с лошадьми. Раф, зажимая обеими руками перерезанное горло, хрипел и сучил ногами. Двое его дружков, получив сталь в печень и под лопатку, на любые проявления эмоций были уже не способны.

– Иди-ка сюда, красавчик, – поманила Катрин четвертого члена шайки. В руке был зажат нож, и жест вышел излишне убедительным. Беспалый в ужасе замотал головой и попятился. Вообще-то гостья его убивать не собиралась, но бедняга совсем спятил от страха. Когда он присел и попытался заслониться худеньким мальчишкой-подростком, Катрин метнула нож. «Лепесток» с глухим стуком пробил пустой лоб, и бунтарь-инвалид повалился, увлекая за собой мальчишку. Мальчишка завопил. Катрин шагнула к ним, за шиворот вздернула на ноги, легкого, как чучело, подростка.

– Спокойно, бойскаут.

Подросток подавился криком, попятился. Ужаса в его глазах было не меньше, чем у покойного беспалого.

…Нож в черепе засел плотно. Пришлось наступить мертвецу на грудь. Катрин брезгливо стряхнула с «лепестка» липкую жижу. В поредевшей толпе кто-то сдавленно всхлипывал, но, в общем, стояла тишина. Мертвая.

– Еще вопросы по ведению будут? – осведомилась Катрин у замершего столбом старосты.

– Нет, миледи, – сипло пробормотал тот. – Они-то того, диковатые. – Он показал на лежащие тела. – Из Дубника. Всего четыре года здесь. Приблудились. Темные люди…

– Угу. – Девушка пнула сапогом тело наконец отошедшего в лучший мир Рафа. – Вас, должно быть, его масть обманула. Ну, этот рыжий вам счастья точно не принес. Вижу, остальные добрые и рассудительные селяне уже догадались, что хранить верность «Двум лапам» выгода прямая?

– Да, миледи. Не сомневайтесь, – заверил предводитель мирных хлеборобов.

– Прекрасно. – Катрин небрежно сунула ножи в ножны. – Я было уж начала разочаровываться в вашем гостеприимстве. И в вашем чувстве долга.

– Да что вы, миледи! Мы и правда люди темные, дремучие, в глуши живем. Грамотных нет, умом сплошь туговаты. Простите, что сразу вас не признали. Времена нынче смутные, – кого только не встретишь на безлюдье.

– Это точно. Что интересно, они – времена – всегда смутные. – Леди вставила ногу в стремя.

– Не желаете ли разделить с нами трапезу, миледи? Сейчас все готово будет. Стол наш не богат, но мы будем счастливы вас принять. Оно ж не каждый день-то радость случается. – Староста почти обрел былую уверенность.

– Смотрите, в штаны от счастья не наделайте, – сухо сказала Катрин. – На первый раз прощаю. Но если люди из замка еще раз найдут здесь прием, подобный сегодняшнему, уж не обессудьте. Деревню сожгу без разговоров. Мне почему-то не импонируют разбой и предательство. Да и перед королем как-то стыдно. Дойдут слухи, что Его Величество скажет?

– Так справедливо, миледи. Заверяю вас, никто и не мыслил ничего дурного против «Двух лап». И деды наши, и прадеды проживали в счастливейшей безопасности рядом со столь славными, надежными стенами. Уж смеем ли надеяться на вашу защиту в нелегкое зимнее время?

– Надеяться смеете. Поговорим об этом завтра. Жду вас и четверых мужчин потолковее. С инструментом. Без должного ухода «Две лапы» подрастеряли былой уют. Посмотрю, годны ли вы на что-нибудь, или мне приглашать мастеров из Тинтаджа. Кстати, из старых слуг кто-нибудь остался в живых? Мне нужны знающие люди. Дорогу в замок, надеюсь, никто не забыл? Верные толковые слуги не будут обижены.

В последнем, судя по физиономиям, добрые селяне не были уверены. Конечно, вербовать на службу, стоя в окружении четырех свежих трупов, занятие сомнительное.

Оказавшись за воротами деревни, Катрин вздохнула свободнее. И не только из-за вони свинарников, густо пропитавшей стойбище верных пейзан. Не верилось, что все случившееся, включая четыре трупа и велеречивые синьорские речи, произошло с ней самой. Тьфу ты, нелепость какая. Зачем все это?

– Подожди, Катрин. Зачем гнать? Могут подумать, что мы боимся, – окликнул командиршу Энгус.

Катрин придержала коня:

– Во-первых, пусть думают. Всегда можем прирезать еще кого-нибудь для убедительности. Во-вторых, там страшно воняет. Совершенно дикие, в смысле санитарии, граждане. В-третьих, я действительно боюсь. Затопчут ведь кучей.

– Шутите? – недоверчиво спросил Энгус. – Так мгновенно отправили тех бродяг к предкам, что я и рассмотреть-то не успел. Хоть и ждал. Да селяне сейчас трясутся и радуются, что вы не прогулялись по всей деревне. Полагаю, вы станете самой суровой и милостивой леди «Двух лап». Останетесь в истории Медвежьей долины на веки вечные.

– Да уж, чуть что, попадаю в историю, – пробормотала Катрин.

– Вам не нравится? Это ж благородное дело.

Сиятельная леди действительно морщилась:

– Так противно резать грязных скотов. Они же даже за ножи схватиться не успели.

– Да, нужно было их сначала заставить помыться.

Катрин кивнула. Она чувствовала себя весьма глупой и хвастливой леди. Там, в деревне, слишком лихо сунула нож за голенище. В ножны не попала, а вот в собственные штаны… Теперь и дырка, и порез. Стыдно будет объяснять Блоод происхождение сей боевой раны.

Глава 6

…Сначала заскрипела пила, потом, почти сразу, музыкальную партию подхватила пара молотков. Катрин плотнее уткнулась щекой в подушку. Раскрывать глаза не было нужды. И так знала – едва рассвело. В общем-то Катрин ценила и уважала трудолюбивых людей. Но не до такой же степени! Ремонтные работы в замке отныне велись от темна до темна.

– Вставай, – прошептала Блоод, – пора тебе скакать. Лошадь тележная.

Катрин, не глядя, скребла подругу за густоту волос, ткнула лицом в подушки:

– Молчи, поскакунья. Некоторым лишь бы издеваться, кровососка бессонная.

– Зато мне. Завтрак не нужен. Только ужин.

– Размечталась. Недожаренная баранина – вот все, что тебе светит. – Катрин потянулась за безрукавкой.

Когда хозяйка вышла во двор, трудовой процесс уже был в разгаре. На стене сидели четверо плотников. Остальные таскали доски внизу. Провал крыши галереи почти заделали, работы оставалось дня на два. Катрин ответила на почтительные приветствия и быстренько выскользнула за ворота. Слава богам, на излишне открытую господскую безрукавку уже перестали обращать повышенное внимание.

Девушка ускоренно сбежала по тропинке, свернула к кустам у реки. Потом уже медленней и размеренней двинулась вдоль берега. Окончательно пробуждалась обычно не сразу, как раз здесь, двигаясь вдоль камышей и песчаных заводей, и приходила в себя. Утренний, покусывающий плечи холодок исчез. Ноги двигались все резвей. За прошедшие дни в траве уже появилась тропинка. Точно – лошадь. Права Блоод, люди работают, а барыня здесь праздно галопирует… Из тростника с шумом вырвались напуганные утки. Вот еще и животных смущаешь. Впрочем, многие мелкие приречные обитатели уже привыкли к бессмысленному утреннему моциону странного двуного создания. Семенили по песку трясогузки и мелкие кулики, в кустах щебетала неведомая мелочь. Неутомимо плюхалась в воду пара серо-голубых зимородков. Ага, тоже рыбку любят.

У огромной ивы Катрин развернулась и побежала обратно. Возвращаться было не так приятно. Ноги несли по-прежнему легко, дыхание дисциплинированно поддерживало нужный ритм, но перед глазами уже маячил холм с замком, и в голову назойливо лезли бесчисленные хозяйственные мысли. Вот что толку думать о запасах теса и пеньки, об отсутствии хорошего шорника, когда в замке уйма людей, разбирающихся в этих проблемах куда лучше? На кой черт леди здесь вообще нужна? Толку никакого, только жрет исправно. Даже бодрящее чувство сексуального напряжения вносит в бытие присутствие суккуба, а не белобрысой хозяйки. Ну, с этим, положим, можно согласиться без печали. А с остальным? Будем и дальше надувать щеки и осуществлять «общее руководство»? Даже рыбу ловить уже не хочется. Ртов прибавилось, – настоящий рыбхоз организовывать пора. Правда, пока рыбу исправно из деревни таскают. Там, по соседству, в озерах, такие караси приличные…

Катрин нырнула в кусты и выскочила к мосткам. На носу долбленки сидела Блоод.

– Быстрая. Как щука.

– И такая же голодная, – пробормотала Катрин, сбрасывая ремень с ножнами и одежду.

Блоод с очевидным удовольствием и одобрением наблюдала, как подруга разоблачается.

– Могла бы. Бегать без всего.

– Угу. А какой-нибудь любознательный тип со стены сверзится. Или палец себе оттяпает. Не так много у нас работников.

– Без одного. Мы бы обошлись. И без пальца. Тоже. Не умеют ничего. Только стучать.

– Тебе дай волю, так ты их вообще без рук оставишь. Чтобы не отвлекались от главного… – Катрин без всплеска нырнула с шатких мостков. Прохладная зелень воды обняла, понесла дальше. Девушка вынырнула, откинула с лица волосы. Надо бы постричься покороче. Вот Ингерн окончательно встанет на ноги, возьмет ножницы. Хотя и Блоод можно попросить. В последнее время суккуб жутко вдумчиво относилась ко всяким дамским мелочам.

Катрин позволила течению отнести себя чуть дальше и поплыла обратно к подруге. Бегать Блоод отказывалась, но при водных процедурах присутствовать любила и даже символически участвовала. Кстати, к холодам едва ли удастся восстановить замковую купальню и баню. А про отхожее место и подумать страшно. Ох, заботы, заботы…

* * *

Ингерн сидела в кресле и командовала. Голос у нее был еще слабый, но непреклонный:

– Поменьше масла, поменьше. И поровнее наливайте…

Пекли оладьи Даллап и молчаливая старушка со странным именем Фа. На китаянку она совершенно не походила, скорее уж, на беженку-монашку. При замковой кухне бабуля состояла еще в те времена, когда «Две лапы» процветали и лорд был самый настоящий, – без наглых зеленых глаз и привычки собственноручно резать глотки беспородным бунтовщикам. Фа вернулась в первый же день вместе со старостой и перепуганными плотниками. Еще в тот же день приплелся старый, почти слепой кузнец. Потом население замка увеличилось на его внука-сироту и пришлую пожилую женщину. Катрин так и не поняла, почему безропотная женщина не прижилась в деревне. По крайней мере, прачкой она была отменной. Кузнец, несмотря на слепоту и миновавшие тридцать лет, прекрасно ориентировался в родной кузне и мастерской. Его внук старательно таскал воду и исполнял прочие утомительные обязанности, которые на него с облегчением свалили Энгус с Даллапом. Вот если бы парнишка еще не приходил в такой ступор при появлении хозяйки… А одно упоминание о Блоод действовало на юнца катастрофически. Да, возраст гиперсексуальности. Можно надеяться – проблема сама рассосется. Лет через пять-шесть.

Катрин, обжигаясь, доела политые медом оладьи. Запила яблочным взваром. На столе красовался кувшин с пивом. Но с ним нужно было быть поосторожнее, особенно утром. Портер этакой чудовищной крепости действовал покруче джина. Появлением данного сногсшибательного продукта замок был обязан возвращению еще одного исконного обитателя «Двух лап». Маленький клуракан появился незамеченным. Как он проник в заваленный обломками лестницы подвал, сказать было сложно. О новом жильце девушка узнала от Фир Болга. Очень мило, но Катрин совершенно не нравилась легкость доступа в замок. Что делать, местные, они пронырливые.

Специалистом клуракан оказался увлеченным. Пиво получалось отменным, несмотря на то что маленький мастер варил его буквально в руинах пивоварни. Даллап и деревенские виртуозы топора и стамески пришли в восторг. Жаль только, что сама Катрин не могла выпить больше половины кружки. Во время личного знакомства с высокородной леди бедный пивовар страшно смущался и оправдывался. Технических деталей хозяйка так и не уяснила, но почему-то о светлых сортах пива пока можно было забыть. Производственные трудности, да.

Трудностей хватало. Когда сытая и пришедшая в равновесие с окружающим миром Катрин выползла во двор, у кузни скандалили. Собственно это был не скандал, а жаркий спор. Дискутировали по поводу гвоздей. Гвозди действительно получались паршивые. Изнуренный изготовлением оладий, Даллап яростно защищался по принципу – сами дураки. Ему поддакивал старожил кузнечного дела. В ответ деревенские мастера демонстрировали гнутые скобяные изделия.

У Катрин не было ни малейшего настроения разрешать сей конфликт, и она малодушно попятилась под защиту стен. Услышала голос вмешавшегося в спор Энгуса. Расслышать слова Катрин не могла, но тон у парня уверенный. И между прочим, мужики его слушали. Вновь застучали топоры. Катрин покачала головой. Молодец. Надо его поощрить. Медаль дать, что ли? Жаль, шоколадных медалек нет.

Катрин забрала Блоод, и девушки смылись на реку. Проверили перемет, улов был так себе, едва-едва на ужин хватит. Суккуб ловко цепляла коготком под жабры судаков и окуней, бросала в мешок. К рыбе Блоод относилась довольно брезгливо – холодная кровь ей никогда не нравилась. Зато сытые мужчины куда вкуснее.

Потом на маленьком островке подруги отмылись от чешуи. Нельзя сказать, что возня с переметом была так уж утомительна, но потянуло отдохнуть…

Отдохнули, потом отдохнули от отдыха. Катрин вытянулась на теплом песке. Блоод лежала на животе, пряча от солнца глаза. Повязка из нескольких слоев черного шелка плотно закрывала змеиные глаза, но все равно полуденное солнце слепило суккуба. Кроме защитной повязки из одежды на обеих девушках остались только драгоценности. Довольно смешно возиться с крючками и уловом, бряцая серебром, но Блоод была непреклонна. Она откопала в замке прорву безделушек. Поскольку Фир Болг не возражал, Катрин пришлось принять и это наследство. И принять, и частично таскать на себе. Впрочем, большую часть удалось сбагрить подруге. Блоод по-прежнему тяготела к женской мишуре, и стало понятно почему. Наряды и драгоценности надежно маскировали ее убийственную дарковскую красоту. При беглом взгляде мужчины видели не сладкую погибель, а просто потрясающе красивую и соблазнительную молодую женщину. Ну, всматриваться пристальнее не рекомендовалось.

Катрин машинально вертела на запястье затерявшиеся среди изобилия чеканного серебра, костяшки «браслета возвращения». Великая ценность или ничтожная пустышка в здешнем мире? Может быть, этот островок с солнцем и рыбьей чешуей и есть настоящее Эльдорадо?

– Зачем носишь? Память? – спросила Блоод, не поднимая головы.

Катрин помолчала. У воды бродили длинноногие кулички, внимательно смотрели на речную даль.

– Память… да. Только я теперь забыла, о чем она, та память. Что-то с памятью моей стало, все, что было не со мной, помню. М-да…

– Тебе плохо?

– С чего ты взяла? Наоборот, чтой-то слишком благостно мне.

– Тебе не нравится. Я?

Катрин поднялась на локте:

– Ты, Бло, у людей дурного набралась. Комплексы какие-то, глупости надуманные. Ближе тебя у меня никого нет. Ты же знаешь.

– Я рада. Но ты путаешь.

– Ничего я не путаю, – пробурчала Катрин. – Это у тебя вопросы странные. От голода, наверное. Вообще-то я тебе обещала мужчин.

– Нет. Все нужные. Лишних самцов нет. Подожду. Привыкну. Пока кролики и курицы. И украшения на тебе. Мне нравится, – Блоод неощутимо оказалась рядом и принялась мягко и сладко доказывать, что ей действительно нравится.

* * *

Лестницу подправить тоже не мешало бы. Когда ступаешь, некоторые из камней шатаются под подошвами сапог, приходится опираться о стену. Оборону здесь держать одно удовольствие, но вот самим забираться наверх… С другой стороны, долго ли продержишься на открытой всем ветрам площадке?

Катрин выбралась на смотровую площадку. Здесь было пустовато. Только голый флагшток. Вылинявшее до полной неузнаваемости, старое знамя сняли еще в первые дни. Пусто и неприлично. Сейчас на площадке красовался лишь рассохшийся ящик непонятного предназначения. Хозяйка цитадели оперлась о массивный зубец, глянула вниз. С высоты внутренний двор казался маленьким. И здорово загаженным. Штабель бревен, обрезки чурбаков и досок, куча песка, которую растащили по всему периметру. Песочницу, что ли, сделать? Наследники Ингерн будут возиться, «пирожки» лепить. Впрочем, до наследников дело еще не дошло, а песок, видимо, целиком уйдет на ремонт мостовой у ворот. Со всем остальным потом разберемся.

Катрин удержалась от соблазна плюнуть на лысеющую макушку Даллапа. Шутка, недостойная миледи, и вообще крайне дурного тона. Тем более что все равно не доплюнешь.

Экие глупости лезут в голову. Совсем спятила от лордовской жизни. Сиятельная хозяйка втиснулась между теплыми камнями зубцов и села, поджав ноги. От высоты захватывало дух, но Катрин нравилось рисковать. Хотя опять же вопиющая дурь…

По дороге, ведущей из деревни, тащился воз. Дорогу порядком накатали. Пойдут дожди, развезет в жижу. Лошади и так выбиваются из сил. Белесую было особенно жалко. Животное заслуживает покоя. Хотя ей не привыкать, но все равно. Рабочих лошадей придется прикупить на стороне, в деревне их совсем мало. Серебра хватает, а купить негде. Напрашивается экспедиция в соседний городишко – в Дубник. Всего три дня пути, но кому ехать? Самой нежелательно, до короля слухи дойдут, не стоит дразнить Его Нервное Величество. Блоод исключается. Даллап пристегнут к юбке. Энгус? Не рано ему самостоятельно путешествовать?

Катрин с раздражением потерла мочку уха. Ноют – серьги-то увесистые. Все Блоод с ее эстетико-эротическими фантазиями. И ты не лучше. Энгус для вас мальчишка. А сама-то разве что на год его старше. Если вообще старше. Сколько ему лет, так и не удосужилась узнать. Баронесса хренова. Нужно взять его, Блоод и съездить в городишко. Дамы не сахарные и в лесу подождут, пока Энгус покупать коней будет. Лучше парня лошадей все равно никто не выберет. И двоих-троих деревенских с собой взять не помешает. Пусть дорогу вспомнят. За тридцать лет страха, когда боялись даже мимо замка к броду пробраться, поотвыкли селяне от дальних прогулок. Что за люди такие? И через горы на севере пройти особых стремлений не имели, да и выше по течению перебраться не пытались. Ладно, вольному – воля. Хм, может, их того – закрепостить?

Совсем озверела.

Катрин слезла со стены, пнула флагшток. Крепкий. Надо бы поднять что-нибудь. В этом мире без трусов ходить можно, но без знамени и герба – жуткий позор. Интересно, о «Веселом Роджере» здесь что-то слышали?

Ой, не о том думаем. Пиратствовать пока кишка тонка. Сено, овес и зерно – вот предел мечтаний. И соль. Рыбу засолить, мясо и сало. Лето длинное, но не бесконечное. Ляжет снег, придут вег-дичи и волки. Не те жалкие стайки, что знакомы по милым сказкам старушки Европы. Здесь, судя по рассказам, волчары куда сообразительнее и организованнее. О таинственных снежаках даже и речи нет – хитрющие твари, с вег-дичем их сравнивают. Каждый выход за стены превратится в боевую вылазку. А еще нужно будет прикрывать деревню. Зимой от хищников, летом не только от них…

Внизу неутомимо стучали топоры и молотки. С кузни несло гарью, с горном у мужчин частенько возникали проблемы. Катрин в последний раз окинула взглядом холмы, лесную опушку и речное русло. Дивный пейзаж. Здесь бы постоянного наблюдателя поставить. И крупнокалиберную снайперскую винтовку ему выдать. Волчьими шкурами можно было бы все полы в замке застлать…

* * *

До конца дня Катрин успела помочь Блоод разобрать огромный сундук полуистлевшей одежды, обсудить с Ингерн и другими женщинами обустройство развалившегося курятника и выслушать от Даллапа доклад о полнейшем отсутствии материалов для ремонта «куриных казарм». Еще был Фир Болг со списком лечебных трав, которые требовалось собрать, пока не кончился сезон. Еще было проведено исследование ящиков с древними свечами, которые почему-то плохо горели. Когда-то эти свечи доставили из самого Тинтаджа. Стоили дорого, так как воск содержал редкие благовония. Лучше бы они тогда закупили свечи и благовония по отдельности. Ну, претензии предъявлять некому. Милорд и его наследник погибли где-то в этих самых комнатах, леди-хозяйка давно умерла в изгнании. Подробностей Катрин по-прежнему не знала и совершенно не стремилась узнать.

В сумерках Катрин вывела за ворота пса. На натуральной пище Моде Лу поправился, его шерсть приобрела некоторый лоск. Но благотворные изменения экстерьера не поменяли отношение к жутковатому зверю большинства людей. Пса по-прежнему до обморока боялись. Когда хозяйка с животным проходили мимо пустого амбара, где готовились ко сну поужинавшие рабочие, там наступила такая тишина, что было слышно, как постукивают по камню когти черного монстра. Катрин держала руку на холке пса, тот демонстративно не смотрел в сторону затаившихся людей. Употреблять ненормативную лексику и просто сомнительные выражения в замке давно отвыкли. Ругались все исключительно вежливо и двусмысленно.

Моде Лу чуть заметно шевельнул хвостом и не торопясь, потрусил вниз. Возвращался он теперь только перед рассветом.

Катрин смотрела на черненое серебро речной воды. На луну и Темную Сестру наползали прозрачные облака, и долина ежеминутно меняла цвета. Звенели цикады. Сквозь их неумолчный треск из темнеющего вдалеке леса доносилось уханье филина.

Из ворот выглянул Даллап. Убедившись, что чудовищный пес покинул замок, ветеран вышел и устало уселся на любимый камень.

– С гвоздями разобрались? – спросила Катрин.

– Разобрались, – пробурчал Даллап. – Шуму больше, чем нужно. Гвозди, они ведь разные получаются. Мы ведь не туссеры[10] какие-нибудь. Делаем, как умеем.

Явились Блоод с Энгусом. Суккуб села на перила моста рядом с подругой. В платье, с наброшенной на черные локоны шалью, Блоод казалась милой и домашней. Катрин, не оборачиваясь, чувствовала, как смотрит на подругу Энгус. Думает, дурачок, что в темноте незаметно. Эх, молодежь, молодежь. Катрин ощущала себя старой и омерзительно разумной. А вообще-то смотреть на реку и слушать обыденную болтовню было так хорошо и уютно.

Говорили все о том же: о запасах на зиму, о бесчисленных помещениях, просто вопиющих о ремонте. О деревенских, с их вялым и ленивым характером. Ранение Ингерн уже казалось какой-то нелепой случайностью, не имеющей прямого отношения к бородачам-селянам.

Катрин слушала, впадая в странную умиротворенную дремоту. Хорошо бы так и встретить старость: в окружении надежных товарищей, любуясь ночной тихой долиной. Уф, рано как-то о подобном мечтать. Надеешься в этой благодати до пенсии дотянуть?

Катрин заставила себя очнуться, рассказала о планируемой экспедиции для пополнения конского поголовья. Идея противодействия не встретила, тут же начали обсуждать детали.

Девушка вновь с трудом улавливала смысл. Хотелось, чтобы всегда стояла такая теплынь, чтобы не было комаров и порывистого ветра, чтобы так же мерцали звезды и неспешно тянулась рваная вуаль облаков. И вообще ничего бы не менялось…

Приковыляла Ингерн, и сразу все изменилось. Голос у бедняжки еще не окреп, но мысль о том, что пора ложиться спать, она довела до всех с былым нажимом. Супруг мгновенно повиновался, Энгус с Блоод остались запирать ворота, а Катрин отправилась навестить перед сном старого дарка.

…«Лепесток» медленно и тонко нарезал яблоко. Временами Катрин клала в рот прозрачный кисловатый ломтик. Фир Болг рассказывал о древних катаклизмах, воздвигших здешние горы и заливших черной водой бездонные озера. Древние войны с племенами Дану казались поистине жуткими событиями. Но все-таки у девушки создалось впечатление, что тектоническое оружие не применялось. Преувеличивает старец. Впрочем, с годами все видится грандиознее, чем было в действительности. Сколько же ему лет?

Столь некорректный вопрос хозяйка задавать не стала, зато сам старик поинтересовался:

– Тебе не интересно? Понимаю, я мучаю глупыми воспоминаниями существо, чью горячую кровь волнуют совсем иные заботы. Мои россказни хороши для детей и стариков.

– Извини. Твой рассказ слишком глубок и подробен, чтобы быть сразу осознанным такой необразованной и дубоватой чужачкой, как я.

Фир Болг обеспокоенно оглянулся.

– Твой друг гуляет под луной, – успокоила старика Катрин. – Уж не нашел ли он какое-нибудь пушистое приятное существо?

– Нас с ним уже давно не развлекают брачные игры, – сухо отрезал Фир Болг. – Не всем боги даруют столь бурный темперамент, как вам с кровосоской. Хотя вряд ли блудливость можно назвать добрым даром.

По мнению Катрин, старик несколько принижал свои возможности. Несколько раз девушка улавливала отнюдь не смиренно-философские взгляды Фир Болга, направленные как раз на «кровососку». Возможно, в своей длинной и богатой событиями жизни представитель древней расы имел счастье (или несчастье) близко общаться с ланон-ши. Впрочем, это не тема для домыслов и сплетен.

– У каждого свои игры, – примирительно сказала Катрин. – Нас боги зачем-то создали невоздержанными. Куда ж нам, бедным, деваться? Надеюсь, мы сейчас не слишком мешаем твоим ночным трудам.

– Ничто не может оторвать истинного мыслителя от процесса познания, – снисходительно заметил старик, кивая на груду запыленных книг. – К тому же вы ведете себя гораздо сдержаннее, чем раньше. Уж не случилось ли чего дурного?

– Ну, с подушками точно случилось. С ними ору потише, но рвутся. Приходится зашивать.

– Это только на пользу молодым леди. Ничто так не смягчает нравы, как шитье и иные требующие истинного терпения и усидчивости рукоделья.

– Блоод терпения и так хватает, – пробурчала юная землевладелица. – А мне никакое вышивание не поможет. Хозяйка я плохая.

– Ты излишне сурова к себе, Катрин. Ты справляешься достойно.

– В моих краях врачеватели и маги, зовущие себя психологами и психоаналитиками, тоже талдычат страждущим – «любите себя, и да будете счастливы». Странно, но людям иногда помогает.

– Удобнее всего любить себя рукоблудам, – заметил старик. – Но вряд ли подобный рецепт можно рекомендовать всем мыслящим. Что тебя волнует? В чем причина беспокойства? О чем я не догадываюсь?

– Да понятия не имею, что меня волнует. Все слишком спокойно. Вернее, целая прорва забот, но подозреваю, что с ними мы так или иначе когда-нибудь справимся. Но мне, дуре, чего-то не хватает. Может быть, меня слишком долго никто не убивает, не пытается обмануть и принудительно трахнуть? Полагаю, если бы я выпустила кому-нибудь кишки, мне бы полегчало. Временно, конечно.

– Тебе определенно представится такая возможность, – успокоил девушку старик. – Но не обманывай себя, ты не так уж любишь убивать. Поразмысли об иных причинах своих беспокойств.

– О чем именно? Честное слово, я буду крайне признательна за подсказку.

– Мне откуда знать? Я не психолитик, – проскрипел Фир Болг. – Ты достаточно дерзка и честна, чтобы понять себя без малоумных чужих советов.

Катрин молча вертела в руках нож. Против обыкновения надежная сталь не приносила облегчения.

Фир Болг в молчании перевернул несколько страниц. Забавно, одних успокаивает боевое железо, других – древняя бумага и пергамент.

– Катрин, ты действительно человек? Я имею в виду – в тебе нет иной крови?

Девушка с изумлением взглянула в исчерченное морщинами лицо. Старик был совершенно серьезен.

– Насколько я знаю – нет. А с чего бы вдруг такие странные гипотезы?

Фир Болг в явном затруднении пошуршал древними страницами.

– Ты не похожа ни на кого из людей, которых я знал. Возможно, оттого, что ты пришла издалека. Но на твоей коже, насколько я знаю, нет ни единой родинки или родимого пятна. Не ошибаюсь?

– Нет. Зато на мне шрамов хватает. И вообще при чем тут родинки?

– Известно, что по расположению родимых знаков можно вполне достоверно предсказать судьбу человеческого существа. Если еще знать расположение звезд в момент его появления на свет, то предсказание будет весьма и весьма точным. Должен признать, в этой науке я не слишком сведущ. Но точно знаю одно – отсутствие знаков предначертанной судьбы отдает жизнь человека в его собственные руки.

– Спасибо, я об этом как-то и без звезд догадывалась. От собственных рук, особенно если в них имеется что-нибудь существенное и хорошо заточенное, многое зависит. А отсутствие родинок всего лишь снижает риск онкологических заболеваний кожи. Тоже неплохо, но не так уж важно.

– Ничего не слышал об онкологических заболеваниях.

– Их в этой местности нет. К счастью.

– Да, Медвежья долина весьма здоровое место. Впрочем, твоя кожа говорит об одном, ты можешь быть очень счастлива. Или очень несчастна.

– Звучит многообещающе. Никаких конкретных подробностей твои книги, случайно, не сообщат?

– Лишь боги знают отчего, но ни в одном из древних манускриптов мне не встречалось твое имя, – возмутился Фир Болг. – Тебе мало надежды на великое счастье?

– Отнюдь. Мне бы наскрести силенок да поверить в эту надежду. Может быть, дело в звездах? Я ведь не под этими родилась.

– Звезды везде одинаковые.

– Возможно, я не сильна в астрофизике.

– Это еще что такое? – подозрительно осведомился старик.

– В моих краях так называют науку о природе звезд. О законах их движения, точном их количестве и всем таком прочем.

– Их считают? – поразился Фир Болг.

– Некоторым людям абсолютно нечем заняться. Ты про меня больше ничего не скажешь? Понимаю, что все во мне самой скрыто, но как бы это «все» выковырять и осознать?

Старик поднес к костистому носу блюдце с уже побуревшими ломтиками яблока, глубоко вдохнул.

– Да перестань нагнетать, – не выдержала Катрин. – Знаешь, так говори.

– А если то знание приведет тебя к несчастью? – с сомнением проскрипел Фир Болг.

– Счастье и несчастье всегда при мне. От знания хуже не станет.

– Не знаю, будешь ли ты благодарна мне за подобный совет. Выслушай, обдумай и забудь. Есть место, где на людей может снизойти истинное просветление. Здесь, в горах, не так уж далеко. Но ты должна ехать в одиночестве, и…

– И чего?

– И можешь не вернуться.

– Тут порой в деревню едешь, не знаешь, вернешься ли, – философски заметила Катрин. – Объясняй, будь так любезен. Надеюсь, небольшая отлучка не повредит авторитету леди «Двух лап».

– Чему не повредит? – старик поморщился. – Катрин, изъясняйся яснее.

Потом он рисовал маршрут и рассказывал. Девушка слушала многочисленные инструкции и думала, за каким чертом туда таскался сам Фир Болг? Уж счастья ему то давнее паломничество точно не принесло.

Маршрут виделся достаточно ясно, кроме одного мутноватого места. Но тут уж старик ничем помочь не мог, сам не понимал.

* * *

– Долго болтаешь, – прошептала Блоод. Ее руки нетерпеливо обхватили бедра Катрин, коготки нежно и остро впились в ягодицы подруги. Обеспокоиться за сохранность штанов Катрин не успела. Рот суккуба приник к ее губам, хищный язычок стремительно проник-просочился вовнутрь. В следующее мгновение распутницы уже опрокинулись на постель. Оказавшаяся верхом Блоод занялась одеждой подруги. Из суккуба получилась бы отличная горничная, если бы не вопиющая алчность движений. Брякнулись на пол сапоги и ножи. Вывернулась из собственной рубашки сама Блоод. Сверкнули в лунном свете гладкие узкие плечи, браслеты на предплечьях… Катрин запустила пальцы в густую тьму волос, кинула желтокожую красотку на заскрипевшее ложе рядом с собой. Сегодня и сама хозяйка «Двух лап» была настроена агрессивно. В ближайшие дни придется обойтись без чувственных удовольствий. Нужно было сразу сказать Блоод об отъезде…

Глава 7

Болото оказалось высохшим, как будто дождей здесь не было лет десять. Трава шуршала жестью, торчали кочки, похожие на титанические бородавки. Конь осторожно ставил копыта, хрустела растрескавшаяся корка грязи. Катрин перестала высматривать путь поудобнее, Вороной сам справится. Впереди простиралось бородавчатое поле, на нем торчало несколько болезненных кривых берез. Тропу, или то, что притворялось тропой, девушка потеряла еще утром. День выдался ясный, двигаться в правильном северо-западном направлении было нетрудно. Но миновав курган, Катрин так и не нашла никаких указанных ориентиров. То ли заблудилась, то ли старик не все помнил. «В болоте ямы, в болоте топко». Угу, от пыли задохнешься в этом болоте.

Солнце пригревало все настырнее. Катрин двинула плечами, сдвигая перевязь кукри. Безрукавка на спине пропотела насквозь. От рукояти меча ощутимо веяло жаром. Вот так схватишь, и волдыри останутся. Только с утра никакого повода вспоминать об оружии не возникало. Попадались путнице лишь молчаливые птицы, похожие на ворон, да крупные кусачие мухи. Насекомые в отличие от птиц были не такими уж молчаливые – жужжали как вертолеты. Хорошо хоть носились мелкими, эскадрильями. Вообще-то Катрин вертолеты любой породы не любила. Уставший Вороной, хоть и был знаком исключительно с натуральными представителями отряда двукрылых, с хозяйкой был солидарен. Вместе отмахивались от тварей руками и хвостами.

Впереди темнела полоска кустов. Кажется, бывшее болото наконец-то заканчивалось. Катрин вытерла краем косынки лицо. Над кочками струилось плотное марево. Натуральная Африка. А ведь обещали речушку. Да где же она, пропади все пропадом?

До кустов осталось рукой подать, когда Катрин разглядела одну из знаменитых ям. Действительно, настоящая ловушка. В кочковатой поверхности зиял резкий провал. На глубине человеческого роста блестела черно-зеленая влажная грязь. Бывшее болото продолжало собирать дань – под слоем грязи кто-то лежал. Вились мухи. Сверху можно было разглядеть только маленькое копытце и клочки свалявшейся рыжей шерсти…

Чахлые кусты остались позади, и Катрин с облегчением въехала под деревья. Редкая листва давала некоторую прохладу. Паломница сползла с седла, желая немного поразмять ноги. Останавливаться здесь надолго не стоило. Нужно все-таки найти воду.

Катрин повела Вороного под уздцы. Вокруг стояли чахлые, с полуосыпавшимися листьями деревья. Под подошвами сапог трещали ломти отслоившейся коры. Потом узкая полоса леса закончилась. Впереди высились голые скалистые отроги. Отсюда горы казались скромнее, чем с башни «Двух лап». Катрин знала, что это впечатление обманчиво, но надеялась, что высоко в горы забираться не придется. Так, по крайней мере, обещал Фир Болг.

Стоило подняться на первый же склон – обнаружилась река. Каменистое русло выползало из узкого ущелья. Когда-то бурный поток упорно двигал и дробил базальтовые глыбы, но сейчас путница с трудом разглядела между серых обломков блеск живой воды. Река захирела, но, похоже, это именно та, о которой рассказывал старик. Довольная Катрин сбежала по склону к коню. Все-таки не заблудилась. Жеребец, стоящий под кривой сосной, смотрел укоризненно.

– Сейчас отдохнем, попьешь, – успокоила его девушка.

Передохнув, путники двинулись вверх по течению. Русло было настолько мелким, что шли прямо по руслу. Тропы, которая должна вести по правому берегу, Катрин, сколько ни всматривалась, найти не могла. Может быть, все-таки не та река?

Двигались медленно. Конские копыта осторожно ступали между камнями в журчащей воде. Западный склон ущелья закрыл солнце, и сразу стало прохладнее. Катрин пристально смотрела по сторонам, искала знак…

Пирамидка, сложенная из обточенных речных камней, порядком оплыла и покосилась, но это был, несомненно, тот самый «маяк». Катрин спрыгнула в воду, провела Вороного между глыб и в сомнениях остановилась. Несмотря на знак, ни ручья, ни тайного прохода девушка не видела. Кусты, белый, как кость, кедровый ствол, когда-то принесенный весенним половодьем, груды речных камней… Все равно нужно передохнуть. Катрин привязала коня так, чтобы Вороной мог свободно дотянуться до ветвей кустов. Достала хлеб и сыр себе. Хлеб успел зачерстветь, сыр отличался редкой безвкусностью. К гастрономическим изыскам в подотчетной «Двум лапам» деревне относились весьма равнодушно.

Не привередничай. Просто жрать не хочешь. Тогда думай, что дальше делать.

Ничего не думалось. Катрин туповато смотрела на склон, жевала. Воды, по крайней мере, хватало, и была она вкусной. Остатки краюхи девушка скормила коню, прибавила в качестве поощрения половину распарившейся на жаре морковки. Подошла к склону: складчатая серая стена уходила почти вертикально вверх. Катрин, уклоняясь от колючих ветвей кустарника, пошла вдоль склона. Нет, это уже слишком далеко. Паломница вернулась, прошлась еще раз. Если бы носок сапога не угодил в лужу между камней, Катрин и теперь бы ничего не заметила. Согнувшись, двинулась по следу – ага – скол лежащей в кустах глыбы влажно темнел. Влага сочилась по камню и почти сразу исчезала в валунах у речного берега.

Чтобы подняться на плачущий камень, пришлось вынуть кукри и обрубить мешающие колючие ветви. Хорошо, что имелись перчатки. Разведчица забралась наверх. Узкая щель, почти туннель, вела еще выше. Пахло каменной сыростью, пустотой. Прыгая с камня на камень, журчал крошечный ручеек.

Катрин спустилась обратно на берег. Идти в пещеру надлежало строго «на грани света и тьмы». Говоря попросту – на закате. Судя по неприятной скальной щели, подъем будет небезопасным, но нарушать инструкцию паломница не собиралась. Глупо проделать двухдневный путь и потом корить себя за то, что схалтурила при выполнении непосредственно обряда. Катрин собрала дров. В пещере топлива нет, придется тащить с собой. Понятно, откровенный идиотизм волочить с собой вязанку хвороста, и вообще глупо верить местным суевериям. Образованный человек не должен уподобляться наивным средневековым мистикам.

Это точно. Это с вампиршей спать очень мудро, и воображать, что владеешь замком и землями, прямо-таки эталон здравомыслия. Приперлась сюда, так уж доводи дело до конца как положено.

…Время тянулось медленно. Катрин подправила лезвия ножей и кукри. Еще раз накормила Вороного, отдала остатки моркови. Жеребец смотрел с подозрением, обычно хозяйка полагала морковь продуктом исключительной ценности и норовила побаловать мизерными порциями.

Если смотреть снизу, кажется, что до неба можно дотянуться рукой. Вот только взберись на вершину – и зачерпнешь в ладони легкого голубого тумана. Катрин так часто смотрела вверх, что шея заболела. В ущелье сгущался сырой сумрак, а там, в выси, все еще плыли игрушечно-белые пушистые облака, сияло жизнерадостное солнце. Вот жизнь, совсем недавно парилась, как в сауне, а теперь по спине бегают мурашки. И неизвестно, только ли от вечерней сырости.

Наконец облака стали менять цвет. Наступало время серой акварели.

– Пока, зайчик. Если что, дорогу найдешь. Только раньше времени деру не вздумай дать.

«Зайчик» жеребцу не понравился, но в принципе Вороной был согласен подождать.

Катрин перекинула через плечо плащ, взяла вязанку дров. Глефу пришлось оставить. На все рук не напасешься, а тут еще карабкаться предстоит незнамо сколько.

Паломница ступила с каменного карниза в узкий проход. Кусты перестали цеплять за одежду, сразу стало почти темно. Через десяток шагов шум реки растворился, исчез, только под ногами робко нашептывал ручеек-недоросток. Щель тайной тропы круто уводила вверх. Вскоре, кроме младенческого лепета воды, девушка начала слышать собственное дыхание. Скалолазка боялась поскользнуться, но подошвы сапог пока не подводили. Временами приходилось цепляться за камни обеими руками, временами под ногами оказывались удобные ступени, над формой которых кто-то сознательно потрудился.

Катрин уже собралась бросить вязанку сучьев и передохнуть, когда проход вывел на небольшую открытую площадку и позволил паломнице оглядеться. День почти угас. Заходящее солнце спряталось за вершинами. В небе бледно проглядывали первые звезды. Узкое пятно входа в пещеру скрывалось под скальным козырьком, и снизу его заметить было невозможно. Да и смотреть на этот искривленный в усмешке узкий каменный «рот» не хотелось.

Катрин подошла к краю площадки, глянула вниз. Камни, цепляющиеся за них кусты… Ни дна ущелья, ни Вороного не разглядеть. Внизу уже наступила ночь.

Катрин заставила себя посмотреть на вход в пещеру. Идти внутрь расхотелось. Как-то сразу и вполне определенно. Может, и хватит? Убедилась, что достопримечательность на месте, а подробнее изучим чудо природы в другой раз. Когда-нибудь. В компании опытных спелеологов, с надежной страховочкой. Дрова можно здесь оставить. Следующий раз шашлычок замаринуем, пивка прихватим…

Шпионка поморщилась. Шути не шути, а пора войти. Страхи и предчувствия – пошли они в задницу. Ножи на своих местах, все отлично.

Двигай.

Сердце замерло. Катрин пыталась разозлиться, но не могла. Глупо. Ведь чувствовала – в пещере нет никого опасного. В смысле, никого из тех, с кем можно разобраться отточенной сталью. И это ощущение пустоты лишь нагоняло жути.

Два коротких факела были приготовлены еще в замке. Катрин высекла огонь и, держа перед собой слегка чадящий факел, ступила под каменный свод. Темнота приняла, плотно обступила со всех сторон. Факел давал на удивление мало света – девушка не видела даже потолка. Пятно огня плыло вместе с ее движением. Довольно ровный пол, вдоль стен уступы, похожие на трибуны зрителей крошечного амфитеатра…

Катрин положила связку дров на середину площадки. Воздух пещеры был сух, едва слышное журчание ручейка лишь сгущало тишину.

Пусто. Забытое место. Простое, без всяких тайн. Небольшое, это паломница помнила по рассказу старого дарка, да и сейчас чувствовала, даже не видя, близость стен. Удобный ночлег. Но не настолько удобный, чтобы тащиться к нему два дня.

Уютно потрескивал костерок. Катрин, скрестив ноги, сидела на плаще. Спать еще не хотелось, жевать было нечего – все осталось в дорожном мешке. Фир Болг советовал не брать в пещеру ничего съестного. Девушка послушалась и теперь чувствовала себя глуповато. Доберутся до мешка грызуны какие-нибудь и мешок испортят, и седло погрызут. Конь мелочь гонять не станет, сочтет ниже своего достоинства. Нужно было мешок на куст подвесить…

По-настоящему расстроиться не получалось. Сейчас о привычных заботах как-то не думалось. Катрин смотрела на играющие языки пламени. Костер горел исправно, но вроде бы стал еще меньше. Мир сузился до пятна, которое можно охватить руками…

Паломница легла, осторожно вытянулась на плаще. Воздух пещеры хранил дневное тепло, хотя солнце, должно быть, никогда не заглядывало внутрь. Катрин стащила сапоги, блаженно пошевелила пальцами ног. Лежать было удобно, ничто не давило ни в спину, ни в копчик. Если верить старику, здесь провели ночь не один десяток людей и нелюдей, жаждущих ясности в своем смутном бытии. Только сам по себе комфорт каменного ложа вряд ли кардинально прибавляет ума. Укрываться Катрин не стала, только сунула под голову ножны с кукри.

Потолок не ощущался, темнота начиналась сразу перед лицом. Костерок совсем присмирел, едва дышал. Просто оранжевое пятнышко, угли даже потрескивать перестали. Новых сучьев Катрин подбрасывать не стала. Прикрыла ресницы и просто чувствовала теплое пятно рядом. Мыслей не было. Натруженная долгой ездой спина перестала ныть…

Костер вроде бы еще не совсем угас, и глаза девушка не открывала. Но темнота стала иной. Появился слабый блеск – наверное, мокрый бок камня. Звук ручейка Катрин уже давно не различала, он стал частью плотной, совершенной тишины. Паломница сквозь ресницы смотрела на тающий, призрачный, но никак не исчезающий глянец. Если подойти ближе, то, наверное, разглядишь свое зыбкое отражение. Вставать не хотелось. Думать и шевелиться – тоже…

Пусто. Давно не было так пусто. И спокойно.

Вдруг вспомнилась бабушка. Не та, что красиво говорила и все время элегантно играла длинным мундштуком из слоновой кости, хотя бросила курить еще в советские времена. Другая бабушка, которая осталась только на фото. Та, что стала мертвой и легла под пыльную плиту на Даниловском, еще до того как родилась внучка. Только сейчас Катрин видела не плиту дорогого черного мрамора. Пожилая, но еще интересная женщина близоруко улыбалась, перебирала стопку листов бумаги, исписанных четким почерком выпускницы университета. Стопка была пухлой. Бабушка сняла очки с толстыми стеклами, устало потерла переносицу. Там оставались розовые следы от полупрозрачной «янтарной» оправы. Бабуля взяла новый лист, близоруко сощурилась. За ее спиной появилась баба Феня, осторожно поставила на светлую крышку стола стакан с чаем. Такие тяжелые старинные подстаканники были на даче в Синевке…

Катрин мимолетно удивилась. Разве бабушка Инна и баба Феня могли быть вместе? Они же вообще не знали друг друга. Одна настоящая родная бабушка. Пусть и умершая давным-давно. А другая, как говорила мама, «обслуга без затей». С мягкими морщинистыми руками, робостью «навечно приезжей»…

Катрин перестала удивляться. Скользил под подошвами сандаликов старинный натертый мастикой паркет, дребезжали по нему колесики нарядной лошадки, на которую «не смей садиться, дегенератка»…Холодный подоконник, к стеклу приклеены криво вырезанные из разноцветной бумаги снежинки… Беззащитно улыбался щербатый мальчишка, совсем не жадный, а имени уже не вспомнить. Смерть приходит и к детям. Менингит – там, в красных корпусах больницы… Запах новенькой деревянной линейки… Вкус мела, когда украдкой лижешь пальцы… Разрываются восторгом соловьи в дремучих зарослях ночной сирени… Первый день каникул. Димка сосредоточенно возится с «ИЖом»-переломкой… «Умер твой жених, – говорила я, – не нужно им с больницей тянуть…» Школьный пол в снегу парафина… Темное зимнее утро, радио на кухне. «Молодежный кана-а-лл…» Откуда это? Никогда ведь не слышала. Парк, черная пловчиха с крепкой чугунной попой, припорошенной снегом. Ленивые, не любящие далекую Африку утки на речной студеной воде…

…Африка. Белоснежная (сахар и мякоть кокоса, яркое сияние молока) улыбка Дики. Хрупкая, ломкая черная статуэтка. Губы-подушечки, нежность хрупких рук. Поломанная статуэтка. Три черных пулевых отверстия, навсегда испортившие синий топик…

Молодое мужское тело. «Это не очень честно, а, мисс?» Рорд. Изумленный. Решительный. Залитые кровью сиденья «Тойоты». Тела… первые жирные мухи… черное, жестокое и внимательное лицо Тома… Взрытый ногами песок. Спарринг. Черт, больно! Получается… Бинты, чернеющие на глазах… Тюбик-шпиц. «Иди спокойно». Большой Ганс. Щетинистая рожа киношного вермахта. Пулемет-игрушка в волосатых лапах. Раздавленная маска, провал пробитого пулей глаза – кровавое сохнущее озерцо…

…Много. Они все там: наверху или внизу. Ад, рай – вот такая забавная вертикальная география. Им вместе неплохо. Они все там – большая, лучшая часть мира. Мальчики и мужчины, бабушки и милая сестричка-распутница. Даже белый «дворянин» Дружок из Синевки уже там, приветливо колотит своей сосиской-хвостом… Там охота удачна, реки полны рыбы, там всегда ждут тебя и всегда будут рады. Там – твои. И если там вечный холод и глад, если там горько, вместе будет легче…

…Катрин лежит, раскинув руки и ноги. По телу пробегает дрожь напряжения, глаза вглядываются в темноту. Решиться и уйти. Смерть, небытие, загробье, потусторонний мир – как много названий, смешных и нелепых. Слова, слова, понятия, пустые фразы… Ты же видела их лица – ты своя, тебя встретят друзья. А что за дерьмо ты оставишь здесь?

Нет. Так нельзя, – Катя-Катрин неуверенно возражала тьме. Так слишком просто…

Тьма (Она? Оно? Пещера?) слушала внимательно. Несмотря на напряжение, на вихрь мыслей и образов, гостья тьмы издала короткий всхлип-смех. Более внимательного и чуткого собеседника у нее не бывало…

Бросить, уйти к своим сейчас, сразу, будет нечестно. Там свои, такие свои, что текут слезы и радость-тоска рвет сердце. Но разве бабушка, которая не видела тебя, но уже любила, не поймет? Разве не поймут ушедшие парни и чуткая, как колокольчик, Дики? Разве ты здесь ничего никому не должна? Ждет конь внизу. Блоод, познавшая все о людях ниже пояса и почти ничего не знающая о людских душах и сердцах. Похудевшая, как подросток, Ингерн. Даллап, вконец одуревший от страха потерять свою позднюю любовь. Ждет Энгус, которому нужна еще пара крепких пинков, чтобы стать отличным парнем. Ждет хитрый и неуверенный староста Жигун. Даже Белесая терпеливо ждет обещанной пенсии…

Разве они причина? Будешь их опекать, наставлять на путь истинный, учить жить? Фу, с чего ты взяла, что умнее их? Угу, знаешь, что такое шариковая ручка, биржа и танцпол? Вот пользы-то, разве что сопливым детишкам смешные сказки рассказывать. Это не твой мир.

А где твой?

Там, где провайдеры, перфомансы и финансовые кризисы? Что забыла леди Долины в мире автомобильной вони и инсультов?

Катрин застонала.

Вспомнила.

Вишневые глаза… Невыносимая нежность губ и глаз. Опека и секс, слившиеся воедино, одинаково прекрасные и драгоценные…

Ох, Фло!

…Катрин, скорчившись, безмолвно рыдала. Слезы текли, пропитывали безрукавку, но девушка не шевелилась. Скрюченные пальцы вцепились в плащ…

Что ж ты за сука?! Вот где твоя война. Вернись. Фло никогда не забывала тебя – ты это наверняка знаешь. Чувствуешь. Чувствуешь и знаешь, тупая, тупая, тупая девчонка!!! Время, деньги, законы – да в жопу их! В глубокую, вонючую, вечную жопу! Ты сделаешь. Убьешь одних, купишь других, переспишь с третьими. Ты и так бесстыдная шлюха, так растрать себя на единственно нужную войну. А если не шлюха, то дура, дура, дура! Как не понять такой единственной, такой естественной, такой нужной истины?!

…Тьма успокаивающе обняла, прильнула со всех сторон. Катрин дергалась в беззвучных конвульсиях, горячие слезы все струились по лицу, глаза превратились в два слепых пятна.

…Прости, Фло, ой, прости. Девчонка, только глупая сопливая девчонка, могла вечно оставаться такой тупой эгоистичной сучонкой. О, боги, ну что же ты так?!

Катрин вспомнила окна, выходящие на холодную воду залива. Аромат духов, печальные глаза. Жадность с первого же мгновения ставших прощальными, ласк…

Ой, прости!

Внутри, у сердца, все натянулось – вот-вот лопнет со стеклянным звоном. Одновременно между ног обдало жаром. Распластанная девушка дергалась, из глаз продолжали истекать соленые потоки…

Ой, прости, Фло. Прости свою слепую дурочку.

…Тьма поняла, извинила. Крепче обняла теплым коконом. Обняла вместе с сопливым носом, просоленной насквозь безрукавкой и почти столь же промокшими от возбуждения штанами. В своем искреннем раскаянии Катрин была жалка, понимала, что жалка, что ничтожна, смиренно ждала возмездия темноты…

Когда вязкое Ничто шевельнулось, Катрин в ужасе распахнула мокрые, вовсе не зрячие от слез глаза. Если придет Фло, останется только умереть от стыда. Сердце переполняла любовь, нежность к былому вишневому чуду, презрение к себе, к глупым мыслишкам, занимавшим так долго сознание. Чувство собственной непроходимой глупости, бесцельно проведенных дней, часов и месяцев резало острее скальпеля. От презрения к себе хотелось сейчас же умереть. Лишь Фло может до конца понять, но разве можно теперь показаться перед ней?

Тьма перед глазами чуть поблекла, позволила замершему огню костра осветить возникшую из черноты фигуру. Катрин вздохнула от облегчения и разочарования.

Не Фло…

Катрин сморгнула слезы.

Высокая девушка печально смотрела на нее сверху вниз. Знакомая. Где ты ее могла видеть?

Казалось, голова пришелицы, с густыми и не слишком тщательно причесанными волосами, упирается в плотную тьму потолка. Изумрудные грустные глаза влажно мерцали. Стройная фигура, чуть угловатые плечи, узкие бедра, длинные босые ноги. Незнакомка была обнажена, только на шее висел оправленный в серебро клык.

Как странно видеть саму себя…

Пришелица опустилась на колени. Клык покачивался между упругих, уже по-женски округлых грудей. Пальцы с короткими, забывшими о настоящем маникюре ногтями осторожно коснулись мокрой щеки Катрин.

Катрин – та, что лежала, – всхлипнула. Себя глупо стесняться. Взяла руку близняшки, потянула к себе. «Сестра» послушно улеглась рядом. Все понимала. Кто же, если не она?

Только Флоранс. Фло. Ох, Фло…

Катрин уткнулась лицом в теплое плечо и заплакала. Сестра молча гладила по волосам. Единственное сочувствие, которое возможно принять, не оскорбляясь до рывка за ножом…

Катрин плакала по себе, такой непутевой самонадеянной девчонке, по своему живому отражению, которое навсегда останется здесь, в этой плотной темноте. По Фло, помнящей о дурной девчонке так безумно далеко от этой доброй тьмы, что и представить невозможно. По собственной и вообще по всеобщей человеческой глупости плакала девочка…

Вместе с горем и слезами пещера дарила уверенность. Начни, и у тебя получится. Мир, любой мир, так мал. Переверни его. Если не выйдет, – умри без сожалений. Дерзость – все, что у тебя есть. Еще немного везения и много упорства – и получится. Часто хватает и меньшего. Твоя близняшка понимает. Да ты и сама давно все знаешь, только никогда не задумывалась. Но ведь так ясно: храбрость и упорство необходимы в любви куда чаще, чем в драке…

Катрин крепче обняла близняшку. Ну почему у тебя никогда не было сестры? Поливая слезами плечо своего отражения, шпионка решила, что, если одной дурочке придет в голову как нормальной женщине заводить детей, ребенок не будет одинок. Неважно, что сестры бывают отъявленными и непримиримыми суками-врагами. Ее дети будут не такими…

Отражение одобрило неуместную и сентиментальную мыслишку и попробовало утереть тыльной стороной кисти залитые слезами щеки оригинала. Хотя кто, собственно, оригинал, уже не было так ясно. Возможно, подлинник всегда ждал здесь, в теплой темноте, в счастливом журчании невидимого ручейка? Катрин была вовсе не против так думать…

Звук, прорвавшийся сквозь всхлипывания, сложно было принять за смех, но близняшка поняла. Обеими руками утирала щеки сестры. Катрин и сама знала, что пора подобрать сопли. Косынка куда-то запропастилась, пришлось утираться подолом рубахи. Когда начала опускать подол, двойняшка остановила, положив голову на плоский живот сестры.

Да.

Катрин – обе половинки отражения знали, что успокоит по-настоящему. Несомненно, распущенность и искаженная любовь – грех тяжкий, но только не здесь и не сейчас. Тьма простит…

Девушка благодарно обхватила растрепанную голову двойника. Теплый язык нежно лизнул у пупка. Катрин дернулась, несмотря на то что просто исходила слезами и раскаянием, возбуждение никуда не делось. Подумалось, что у нее-тебя приятный язык. Хотелось продолжить. Руки отражения обхватили бедро, сжали с уверенной силой. Катрин изумленно приоткрыла рот: она и не знала, что занимается любовью столь деспотично… Ладонь сестры сползла ниже. Ткань была влажна, но близняшка и так знала о неприличном состоянии самой себя. Катрин надавила отражению между голых лопаток, побуждая продолжить. В тишине ожесточенно сдирали с одной из них брюки. До рубашки дело не дошло, совсем уж невтерпеж стало. Катрин выгнулась на жестком ложе. Тьма пещеры не любила шума, поэтому рот распахнулся лишь в беззвучном вопле. Кажется, трещала рубашка, Катрин оглохла – изменили все чувства…

* * *

У камня был запах прохладной пыли и вековой пустоты. Сил оторвать щеку от жесткой поверхности почему-то не было. Катрин со слабым удивлением расслышала собственный хриплый вздох. Вновь обладать многообразием чувств было так странно. Катрин лежала на животе, широко раскинувшись. Плащ-подстилка сбился в ком, но шевельнуться и лечь удобнее не получалось. Холода тело не ощущало, кожа по-прежнему горела. Катрин слушала лепет ручейка. Темнота стала серой, должно быть, там, на горных склонах, уже вовсю царствовал солнечный день.

Пошевелилась Катрин не скоро. Когда поднималась на колени, собственные стоны звучали жалким собачьим подвыванием. Болело все, вплоть до пальцев на ногах. Черт, после любой битвы можно чувствовать себя бодрее, чем после свидания с собой… Душегубство какое-то. Но Катрин знала, что прошедшую ночь забыть не сможет. Даже ядовитое блаженство объятий Блоод сейчас казалось приторным.

Одежду бы отыскать. Угли костра давно погасли и остыли. Катрин долго и бестолково шарила по камню, пока не догадалась высечь огонь и зажечь оставшийся факел. Рубашка, сапоги нашлись по разные стороны кострища. Куда дольше пришлось отыскивать штаны. Ну, портки тоже нашлись, заодно паломница обнаружила соседа по ночлегу. Скелет расслабленно вытянулся на низком скальном карнизе. Одежда и плоть полностью истлели. В умиротворенной улыбке скалились крепкие желтоватые зубы. Вполне возможно, эти пустые глазницы видели вещи покруче недавнего пошловатого эротического шоу. Никаких эмоций Катрин не испытала – все чувства полностью выгорели ночью.

Рубашка наделась легко. Ворот стал излишне широк – шнуровка разодрана с «мясом». Как это получилось, Катрин не помнила, как не помнила и многого другого.

Тоска осталась. Болезненная пустота. Нужно идти. Очень нужно, прямо-таки необходимо. Теперь понятно куда. Непонятно как, но о деталях сейчас размышлять бесполезно. Голова – треснутый горшок, вон у соседа и то поздоровее выглядит. Катрин с трудом подняла ножны с кукри. Ну, оружие мы точно не забудем.

Солнце слепило немыслимым прожектором. Паломница щурилась, отворачивала лицо, в итоге чуть не оступилась. Путь вниз мог оказаться коротким. В тесноте спуска-туннеля девушка все равно несколько раз приземлялась. В основном на пятую точку. Тело, занятое еще чем-то своим, отвлеченным, реагировало с опозданием. Чуть сильнее заныли локти и задница. Да что с тобой такое? Раньше распутство леди-шпионку так не иссушало. Стареешь, что ли?

Когда девятнадцатилетняя старушка вывалилась на галечный берег, ее встретил возмущенным ржанием Вороной. Конь отвязался, обглодал все кусты, но, слава богам, дождался хозяйку. По смутным ощущениям Катрин, пеший путь до «Двух лап» в нынешнем плачевном физическом состоянии отнял бы не меньше месяца.

Паломница со стоном повалилась на колени, сунула лицо в ледяную воду. Захлебываясь пила, мотала головой. Кожу щипало. При дневном свете обнаружилось, что руки, особенно локти, чуть ли не сплошь в синяках и царапинах. С лицом, похоже, было то же самое. Ох, и со спиной… Катрин чувствовала себя проведшей ночь с каким-то жутко озабоченным кошачьим созданием. Собственно, так оно и было, только кошечек надлежало помножить минимум на две.

* * *

Гриву нужно расчесать. Плохо ухаживаем за животиной, которая испытывает к безмозглой хозяйке столь необъяснимую привязанность.

Катрин смотрела преимущественно в холку жеребца. Если смотреть вперед, то солнце начинало отвратительно раскачиваться в безоблачной синеве, склоны горных отрогов плыли, хотелось свалиться с седла и уткнуться рожей в какой-нибудь бугорок. Желательно зеленый и неколючий. Мстительно палило солнце, из-под косынки на кончик носа стекали капли пота. Поднять свинцовую руку и стереть едкую влагу сил не находилось. В седле бы усидеть. Катрин не понимала, что с ней творится. Наверное, заболела. Пустая голова, бессильные руки и ноги. Пещера забрала все до капли…

Где-то около полудня паломница позволила себе чуть-чуть отдохнуть. Бессмысленно валялась на кое-как брошенном плаще, пялилась сквозь листву в безмятежное небо. Налетал ветер с гор, его по-летнему миролюбивые порывы наполняли рощу шелестом листвы и скрипом ветвей. Раскачивались верхушки кленов и светлых сосен. Бродил, неторопливо пощипывая свежую траву, довольный жизнью Вороной.

Слабость не проходила, зато в голове постепенно воцарялся относительный порядок. Пусть и упрощенный-примитивный, но и то счастье. Растолковывать себе самой, что произошло в пещере, абсолютно не хотелось. Паломнице дали ответ – и этого вполне достаточно. А бонус, который получен то ли в награду, то ли в наказание и который едва пережила, – вот это никогда не повторится. И не нужно – если бы ночь была чуть длиннее… – точно бы ее не пережить. Лучше считать все галлюцинацией. Спокойнее будет. О, боги, что ж ты такая дикая?

Катрин знала, что в галлюцинацию никогда не поверит. Обойдемся без лживых утешений, леди-дикарка беспутная. Вот выйдешь на пенсию, тогда сама себе привирать начнешь. А пока длинный путь впереди. Наконец-то до тебя дошло, дурища.

…Девушка улыбалась шелесту листьев.

Вишневые глаза, нежные пальцы, никогда не знавшие прикосновений к оружейной стали. Уголки губ, умеющие казаться и такими волевыми, и такими беззащитными. Помнилось все, каждая мелочь, оттенки платьев и костюмов, то пятно в углу потолка старинной спальни, Катрин помнила кончики безупречно выхоленных ногтей, помнила, как они берут тоненький ломтик сыра. Она любит бофор[11].

Как ни загоняй все это в дальние чуланы памяти, все равно помнишь. Ну и пусть ты сама похожа на помойную крысу. Плевать, что прошло два года. Тебя ждут. Это называется – любовь. И твоя дурная задница всегда все знала. Задница куда умнее головы. Или просто честнее?

Пора было волочить мудрую задницу дальше. Катрин сознавала, что не будет торопиться. Теперь отвечаем по-взрослому, и не только за свою попку. Если Фло ждет, то ждет тебя живой и целой. И здравомыслящей. И честной по отношению к друзьям. Только попробуй бросить здесь все на произвол судьбы.

Катрин, кряхтя, вскарабкалась на коня. Что будешь делать без хозяйки, Вороной? В производители тебя отдать, что ли? Или на заслуженный отдых вместе с Белесой? Ну, это еще не скоро.

* * *

Перед закатом обнаружились первые признаки цивилизации. Струйку дыма Катрин заметила издали. Костер развели на вершине холма. Особого оживления на склоне паломница не узрела, но на всякий случай сделала крюк, спешилась и двинулась полюбопытствовать. Подбираться под прикрытием кустов боярышника, по нынешнему хилому состоянию здоровья, было делом крайне утомительным.

Как Катрин и подозревала, имелась счастливая возможность лицезреть знакомые лица. Лирическая картина. Пастораль, блин. Блоод сидела, прислонившись спиной к стволу яблони-дичка. Энгус вытянулся рядом, положив голову на колени желтокожей красавицы. Острые коготки перебирали волосы парня, и на лице Энгуса бродила столь же блаженная, сколь и слабоумная улыбка.

Дивное зрелище. Катрин была слишком вымотана, чтобы изумиться по-настоящему. Что это им вздумалось устраивать пикник? Можно было бы понять, если бы сии индивиды уединились, дабы всласть попрелюбодействовать. Но это что за апатичные сантименты? На Блоод совершенно не похоже. И зачем они забрались так далеко от замка?

– Выходи. Чужих нет, – негромко сказала Блоод.

Энгус подпрыгнул как ошпаренный, хапнул рукоять топора. Суккуб успокаивающе зашипела.

Катрин выбралась из кустов и окинула мрачным взглядом друзей:

– Ну и что вы здесь делаете? – Голос у командирши был еще тот, любая ворона поморщится на столь немузыкальное карканье.

– Мы… здесь, – несмотря на загар, Энгус явно порозовел.

– Меня не интимная сторона интересует, – отрезала Катрин. – Что в замке?

– Когда выезжали. Все было нормально, – сказала Блоод. – Что с тобой? Дралась? – Змеиный взгляд сквозь шелк повязки успел оценить исцарапанные руки подруги, остановились на шее и разодранном вороте рубашки. Там кожа была сплошь испятнана багрово-лиловыми следами засосов.

– Нет, не дралась. У меня была сложная ночь, – пробурчала Катрин.

– Видно, – согласилась суккуб. – Какая из ночей?

– Что значит – какая? Прошедшая, естественно. Вы сами-то что здесь делаете?

– Ищем тебя, – объяснил пришедший в себя Энгус. – До холма шли по следу, здесь потеряли. Ждем.

– Не поняла, – пробурчала Катрин. – С чего это такая трогательная забота?

– Ты сказала – два-три дня. Фир Болг то же самое говорил.

– Ну и?

– Четыре дня. Сегодня пятый… – вмешалась Блоод. – Волновались.

– Да?! – У Катрин подкосились ноги, и она села на землю. – О, так я, наверное, есть хочу.

Ее кормили. Катрин жевала вперемешку сыр, холодную свинину, чудные пышные лепешки. Пыталась собраться с мыслями.

– Лучше туда вообще не ходите. Честно. Без очень-очень серьезного повода не нужно ходить. Странное место.

Подробности у нее выспрашивать никто не стал. Вероятно, внешность паломницы не способствовала внезапному всплеску туристского ажиотажа.

– Польза? – спросила Блоод.

– Это да. Мне нужно уехать. Найти одного человека. Потом другого. Это будет трудно. И очень долго.

Суккуб и Энгус переглянулись. Новость явно не вызвала у них восторга.

– Нужно значит нужно, – пробормотал парень. – К холодам вернуться успеем?

– Вряд ли. Поиски могут затянуться. «Две лапы» останутся без присмотра. Так что вам ехать определенно нет никакого смысла.

– То есть как? – изумился Энгус. – Как же без нас?

Катрин хотела сказать, что без нее они, возможно, куда приятнее проведут времечко, но не решилась. И Энгус, и желтокожая подруга смотрели на нее с искренним недоумением. И даже с возмущением.

– Без нас – хамство, – прошептала Блоод.

Вечер и большая часть ночи прошла в обсуждении планов на ближайшее будущее. Просто удивительно, как можно за короткое время обрасти такой уймищей хозяйственных и общественных обязанностей.

Глава 8

Привязанный челнок скучал – корму тянуло, настойчиво уводило от настила. Долбленка просилась в путь, вот только хозяйка не торопилась взяться за весло. Катрин неподвижно сидела, держалась за неровную жердь мостков. Смотрела на воду реки, которой так и не успела дать официальное название. Когда еще представится случай наречь своей властью солидные географические объекты? Глупости, конечно, у реки давным-давно имелось собственное имя. Только имя то благополучно забыли. Для местных – просто Река. Для неместных… Неместных здесь не бывает. Можно было бы дать какое-нибудь исключительное звучное имя. Река МПГУ[12], например. Коряво, зато внушает уважение.

Катрин было очень грустно. Последняя рыбалка закончилась. На дне долбленки лежал мешок с тремя щуками и жерехом. Эти жареные хвосты мы уже не попробуем. Последняя добыча из Твоей реки. Последний вечер в замке. Остались позади четыре хлопотных дня, полных препирательств, лихорадочных сборов и нервных обсуждений. Катрин, дивясь самой себе, совершенно серьезно давала указания и советы по подготовке к зиме, по денежным расходам, по ремонту и реконструкции замка. Как будто собиралась вернуться. Пусть не сейчас, пусть через год, через пять лет, десять… Собственно, в глазах обитателей «Двух лап» так и было, но сама «хозяйка» совершенно точно знала, что вернуться не суждено. И все равно говорила об амбарах, о навесе на сторожевой площадке, о взаимоотношениях с деревенскими. Ездила туда сама, да и староста почти не вылезал из замка. Молодая леди сомневалась, что Даллап окажется в состоянии стабильно поддерживать авторитет «Двух лап». В сущности, пока уважение селян к новой власти базировалось на жуткой стремительности клинков светловолосой девицы-хозяйки. Кровь крестьянам запомнится надолго, но что сможет сделать Даллап, оставшись практически в одиночестве? Намечалась и уйма иных сложностей, с которыми непременно столкнутся «Две лапы». К тому же не оправившаяся до конца Ингерн то и дело пускалась в слезы, оплакивая хозяйку так, будто та отправлялась на верную смерть. В философском смысле, пожалуй, так оно и было. И Фир Болг догадывался. По некоторым его фразам Катрин казалось, что он просто успокаивает мимолетную хозяйку, выражая уверенность, что в замке все будет хорошо, волки и селяне будут знать свое место, Ингерн перестанет рыдать, а Энгус и ланон-ши успеют вернуться до прихода настоящей зимы. Катрин и самой очень хотелось в это верить. Честно говоря, в отношении способностей руководить она больше надеялась на Энгуса. Парень юн, но в паре с Блоод вполне дееспособен. Черт, Катрин чувствовала себя мнительной старухой. Как вообще они уживутся вместе? Бывающая удивительно вздорной Ингерн, склонный к легкомыслию Даллап. Способная нежно и непринужденно отправить к предкам любого мужчину, Бло. Преисполненный остатков прежней нерешительности, неопытный Энгус. Прочие обитатели замка, о которых известно до обидного мало. О проблемах психологической совместимости Катрин могла поговорить лишь со старым дарком. Фир Болг казался единственным, кто совершенно определенно не претендовал на лидерство в замке. Разговоры с ним несколько утешали девушку. Долговязый мудрец считал, что все обойдется как нельзя лучше – четверка «новых-замковых» будет дополнять друг друга.

Возможно. Только Блоод и Энгус могут и не вернуться.

У Катрин было тяжело на сердце. Иногда мелькала дикая мысль остаться.

Нет, лучше уж тогда сразу себе перерезать горло.

Катрин погрузила руку в воду, вытерла лицо. День заканчивался. Река стала темной, кусты густыми. Девушка расслышала легкие шаги – Блоод хотела, чтобы подруга ее заметила. Суккуб вынырнула с тропинки – мостки под ее стройным телом не скрипнули. Блоод молча присела на неровный настил.

За молчание Катрин была благодарна.

Еще немного.

…Начал сгущаться туман. Запах чистой, ничем, кроме лягушачьего помета, не оскверненной воды. Зелень ив и шелест тростника. Всплески начавших кормиться язей. Серпик нарождающегося месяца закачался на плавных струях течения…

Катрин вздохнула.

– Пойдем.

Блоод приняла рыбу, сверток с аккуратно уложенными рыболовными снастями. Смотрела, как тщательно подруга привязывает долбленку. Потом девушки в молчании поднялись к замку.

* * *

…Катрин машинально улыбалась. Джин, привезенный еще из Тинтаджа, казался пресным, речи бессмысленными. Она сидела среди своих, только они уже не были своими. Даже Блоод и Энгус. Они вернутся, а она нет. Никогда. Не будет больше в ее жизни этого закопченного потолка и жесткого, несмотря на потертую волчью шкуру, кресла. Не будет длинного, изрезанного ножами стола. И не увидеть больше разномастную посуду, часть из которой хозяйка отмыла-отчистила собственноручно. И к гобеленам, которые так и не хватило времени толком рассмотреть, больше не подойти. Замолкнут голоса подвыпивших, но все равно искренних сотрапезников. Большая часть этих людей завтра исчезнет из жизни бывшей хозяйки. Сейчас даже хитрозадый Жигун казался своим. Собственно, без его помощи обойтись было бы сложно. Конечно, мужичок и сам лицо заинтересованное, но это и к лучшему. Бескорыстного фанатизма Катрин, откровенно говоря, опасалась. Староста не из таких. Нормальный. Проверить его еще разок будет время. Жигун и еще двое исконных обитателей Медвежьей долины завтра отправятся провожать хозяйку до крошечного городишки Дубника, что стоит по ту сторону лесистого хребта. Крюк, конечно, но Катрин твердо запретила себе торопиться. У «Двух лап» едва ли появится иной шанс еще в этом году заполучить новых лошадей, пополнить запасы соли и прочего необходимого. Список вышел немаленький, под сотню пунктов. Как будет возвращаться Жигун с товарищами – вопрос сложный. Тем более, кроме своего брата, угрюмого детины, староста взял в спутники мальчишку – внука кузнеца. Если им придется драться, толку от сопляка никакого, но Катрин надеялась, что обойдется без крайностей. Две ночевки в лесу селяне должны пережить. Ну, наделают в штаны в крайнем случае. Окрестности Медвежьей долины на удивление малообитаемы. И людьми, и дарками.

Кажется, Ингерн опять собирается всхлипывать.

Катрин подняла свой отчищенный до блеска, почти идеально выправленный, серебряный кубок:

– Ну, дамы и господа, за то, чтобы наши желания всегда совпадали с нашими возможностями.

Тост тривиальный, но здесь он внове. Подвыпивший кворум задумчиво закивал.

Девушка хорошенько глотнула можжевелового «эликсира» и улыбнулась старику. Фир Болг серьезно склонил голову. Должно быть, понял что-то свое, древнефилософское. Рядом со своим старым товарищем лохматой глыбой сидел песик. Тоже смотрел серьезно.

Ну что ж, оставляем замок на истинных мудрецов.

Катрин кинула рубашку на плешивый ковер, вытянулась на постели. Ложе привычно заскрипело, руки плотников до него так и не дошли. Теперь уже не твоего ума дело, с кем именно Блоод продолжит антикварную мебель расшатывать долгими зимними ночами.

Прохладные руки обвили талию. Кровать чуть заметно дрогнула, приняв второе тело. У, желтокожее перышко. Блоод вела себя сдержанно, чему Катрин была рада. Хозяйка еще не отошла после плотских катаклизмов пещерной ночи. Мягкие, почти успокаивающие ласки подруги были максимумом того, что Катрин могла выдержать в ближайшее время. Блоод понимала все без слов, не ласки, только нежные намеки. Ресницы хозяйки «Двух лап» вздрагивали, она еще видела мерцание звезд за узким окном. Плыли звездные реки, жили-дышали под ними темные узоры земной реки. Или это темная сталь клинка кукри? Сталь, звезды и речная вода сливались воедино, уводили далеко-далеко. Катрин старалась дотянуться, заглянуть, но засыпала…

* * *

– Отправляться в дорогу в дождь – к удаче, – пробурчала Катрин.

– Я тоже такое слыхал, – согласился Энгус. – Но, пожалуй, мы уже давно отправились.

Действительно, дело шло к вечеру. Косой нудный дождь превратил весь день в бесконечное хмурое утро. Настоящего рассвета нынче вообще природой не предусматривалось. Ну и ладно, погода полностью соответствовала настроению отставной землевладелицы.

– Зато нас не слышно, – сказал Жигун. – Колеса не скрипят, дождь шуршит. Безопасно.

Катрин покосилась на старосту. Кряжистый мужик жизнерадостно шагал рядом с телегой и, по-видимому, был действительно доволен жизнью. Промокшая одежда его не волновала. Свернутый плащ в целях сохранности упрятан под поклажу. Борода торчит бодрым веником. А почтенный староста, оказывается, не прочь поискать приключений.

Кроме Жигуна на погоду не обращал внимания еще и мальчишка. Этого как магнитом притягивали обтянутые брюками бедра Блоод. Бедняга боролся с собой, но безуспешно. Капли дождя залетали в приоткрытый рот. Такое внимание, кажется, развлекало ланон-ши. Блоод изредка одаривала страдальца взглядом из-под темных глубин капюшона. Мальчишка дергался, начинал усердно рассматривать землю. Потом все начиналось снова…

Вот же развлечение. Катрин хотела поменяться с подругой местами, но передумала. Пусть уж малый ляжки Блоод взглядом греет, чем строгостью миледи смущается. И ланон-ши нужно отвлечься. Катрин понимала подругу: когда у тебя появляется первая в жизни кровать, с ней трудно расставаться.

А где будет стоять твоя собственная кровать, а, леди?

* * *

И кроватью, и одеялом служил привыкший ко всему плащ. Собственно, было не так уж плохо. Дождь стих. Блоод едва слышно дышала в шею. У Катрин даже появились мысли о более занимательном общении, но игры пришлось отложить до лучших времен. Для Жигуна и его односельчан это была первая ночевка в «чужом» лесу. Чувствовали они себя, мягко говоря, неспокойно, и не стоило их шокировать еще и раскрепощенностью господских нравов.

* * *

Следующий день прошел без происшествий. Отряд двигался по знакомой тропе. Встречались лишь птицы да белки. Видели путники и огромную сову. Была ли это, та старая знакомая, или у местных лупоглазых хищниц имелась общая привычка порхать среди белого дня, осталось неизвестным. По крайней мере, Энгус уверял, что видел птицу и ночью. Подтвердить это наблюдение никто не мог: Блоод на подобные мелочи внимания не обращала, а Катрин бессовестно дрыхла. Вот компания не сомкнувших глаз селян «видела» так много жути, что о какой-то птице вспоминать было смешно.

Жигун с братом дремали на телеге. Мальчишка вполглаза следил за обольстительной кровосоской. Лошади двигались шагом. Катрин никого не торопила. Пока было время привести мысли в порядок.

Когда будет покончено с хозяйственными делами, придется двинуться в Тинтадж. Посещать столицу Катрин не хотелось, но иного выхода она не видела. Если возвращаться в старый мир, то не с пустыми руками. Жизненно необходим прочно забытый мистер Найт. Теперь он требовался лично Катрин. Для делового разговора на Базе и для отчетности. В старом мире понадобится поддержка. На искреннюю благодарность работодателей рассчитывать не приходилось, но некоторую сумму в смешных бумажных деньгах шпионка надеялась выторговать. И новые документы. И еще непременно нужно остаться живой.

Как остаться живой По Ту Сторону, думать будем потом. Сейчас нужен след красавчика Найта. Скорее всего единственный, кто может помочь следствию, это добрый дедушка всех шпионов лорд Фиш. Ну, он вполне мог лгать, исходя из каких-то своих соображений. Мог действительно не знать. Но придется дедушке поднапрячься. Катрин была настроена решительно. Крайне решительно, вплоть до томительного и неспешного лишения лорда Фиша ушей, пальцев и всего прочего. Хотя это на самый крайний, нехороший случай. Катрин ничего личного против старого шпиона не имела. Даже наоборот.

Все будет нормально. Или ненормально.

Но обязательно будет, мать их всех за ногу!

Блоод бросила на подругу вопросительный взгляд. Катрин успокоила подругу напряженной улыбкой.

Что-то рано леди психовать начинает. Дорога только началась.

* * *

Вторая ночь прошла спокойнее. Селяне несли охрану по одному, а не всем скопом, хотя и дергались от малейшего шороха. Под утро и сама Катрин начала просыпаться. Она вспоминала первые нервные ночи своего отряда. Вон, Энгус сейчас сопит безмятежно, а не так уж давно они в кусты-то решались отойти только на пару с Даллапом. Теперь крутой парень с самой ланон-ши амуры водит.

* * *

Утро выдалось ясное, но не жаркое. Ехать было приятно. Катрин глянула назад: телега исправно тащилась за всадниками, Энгус прикрывал тыл. Можно было рискнуть задать так и вертящийся на языке вопрос.

– Бло, а как вообще плодятся ланон-ши?

Янтарные глаза суккуба изумленно сверкнули даже сквозь шелк:

– Что ланон-ши делают?

– Извини, – смущенно сказала Катрин. – Я хотела спросить – у вас бывают дети?

Блоод издала придушенный звук. Кажется, сдерживаемое хихиканье.

– Мы устроены, как вы. Казалось – ты знаешь.

– Ну да, – Катрин заткнулась, обдумывая, зачем, собственно, завела этот разговор.

– Людские женщины тяжелеют при полной луне. Я – когда захочу, – прошелестела суккуб.

– Понятно, – пробормотала Катрин. Про особенности здешнего зачатия она узнала давно. Леди Нидд любезно просветила новоприбывшего агента едва ли не в первые минуты знакомства. Наравне с отсутствием венерических заболеваний возможность надежно контролировать деторождаемость была исключительным плюсом этого мира. Просто мечта человечества. В некоторых случаях помпезное наименование Эльдорадо вполне себя оправдывало. Заботиться о продолжении рода (или о непродолжении) следовало всего три дня в месяц. Возможно, сия странность играла главную роль в отсутствии демографических взрывов. Население просторного мира росло с черепашьей скоростью. Честно говоря, это радовало Катрин. Здесь очень не скоро столкнутся с дефицитом площадей для жилого строительства и мест для парковки. Правда, ланон-ши вообще не люди…

– Зачем разговор? Хочешь мне ребенка? – тихо спросила Блоод.

Катрин неуверенно улыбнулась:

– Я бы с удовольствием. Но это уж вовсе безумно будет. Да и человек я, все-таки.

– Я не от. Пыльного «песика» потяжелею. От человека. Это хотела узнать?

– Хм. Ну, да. Пока ты не хотела «тяжелеть»?

– Мне пора? Старая? Могу рожать через зиму. Понравится?

– Не глупи. Это ведь так. Теоретический вопрос.

Блоод пристально смотрела на подругу:

– Ты уходишь. Совсем.

– Скорее всего. Мне нужно уходить. По-настоящему нужно.

– Сказала старику?

Первый раз Катрин уловила в голосе подруги что-то, весьма похожее на ревность.

– Нет. Но думаю, он догадался. Прости меня.

– Я тоже догадалась. Давно. Жалко. Не волнуйся. Буду не одна. И маленькие человечки-ши будут. Двое. Хватит?

– Ну, это уж как получится.

Блоод оглянулась:

– Получится. Я буду бережлива.

Подруги вдвоем смотрели на Энгуса. Парень настороженно моргнул, потом робко улыбнулся.

– Помни, что мужчины крайне ломкие существа, – пробормотала Катрин.

– Он не мужчина. Не самец. Он просто мой, – уверенно прошептала суккуб.

Катрин ощутила зависть, смешанную с сочувствием. Энгуса ждет крайне нелегкая жизнь. Но интересная.

– Вы уж не слишком торопитесь. Пока я еще здесь. Дорога у нас длинная.

– Хорошо. Не только дорога. Всегда.

– Спасибо. – Катрин обхватила плечи подруги, поцеловала в губы. Жеребец укоризненно косился. Сзади смотрел Энгус, смотрели мужики с телеги. Ну и плевать.

* * *

С неба опять капало. Сумерки еще не начали сгущаться, но в серой дымке Катрин могла рассмотреть лишь крепкий, высотою более двух человеческих ростов, частокол.

– Ворота с другой стороны, – прошептал Жигун. В детстве он бывал в городе с отцом. Дважды. Совершенные в десятилетнем возрасте путешествия накрепко запечатлелись в памяти бородача. Мужику не терпелось въехать в город. Еще бы, – такое событие. Всю зиму будет о чем с односельчанами толковать.

– Езжайте, – разрешила Катрин. – До вечера все узнаете. Утром пришлете парнишку к нам, только пусть уж не заикается и вообще не тормозит.

– Я сам приду, – сказал Энгус.

– Ты с Жигуном будешь лошадей торговать. Времени у нас немного, не отвлекайся. Парень справится.

Мальчишка судорожно кивнул. Он стоял слишком близко к Блоод и был готов к любым подвигам. Вот смена Энгусу растет. Ладно, сами разберутся.

Мужчины скорым шагом отправились к оставшимся под защитой опушки лошадям. Девушкам торопиться было некуда. По листьям шлепали капли, но мех ворота куртки приятно грел шею. Катрин смотрела на прячущийся за высокой стеной форпост цивилизации. Честное слово, в лесу лучше. Слава богам, еще одну ночь можно держаться поодаль от людей.

Городишко или скорее крупная укрепленная деревня издревле носила гордое имя – Дубник. Когда-то здесь росла роскошная дубовая роща. Говорят, отборную древесину поставляли в саму столицу. Роща исчезла, но коммерческие навыки у местных жителей сохранились. По крайней мере, Дубник славился на все западное захолустье знаменитым торжищем. Что купцы потеряли в этой дыре, Катрин не понимала, ну и не так это было важно. Главное, здесь можно закупить все необходимое.

– Не нравится? – прошептала Блоод.

– Почему же? Забор крепкий и добротный. Может, за ним и еще что-то полезное найдется. Только что нам эти бревна рассматривать? Пойдем на ночь устраиваться.

Для того чтобы не соваться в город, имелись более веские причины, чем любовь к ночевкам на природе. Обе девушки имели слишком запоминающуюся внешность, и Катрин совершенно не жаждала славы. Путешествовать инкогнито – оно как-то спокойнее.

Костер разложили крошечный. Блоод занималась свежим кроликом. Катрин наблюдала за трапезой. Манипуляции суккуба с пищей давно стали привычными и отвращения не вызывали. Сейчас хоть самой Бло не приходилось ни от кого таиться.

Потом Катрин сама держала над огнем прутик с нанизанными ломтиками крольчатины. Суккуб смирно сидела рядом, отвернувшись от костра. За компанию делала маленькие глоточки пива. Продукт «собственной пивоварни» все больше нравился Катрин. Жаль, что пиво скоро кончится. Много чего жаль. Лучше и не перечислять.

– Я смогу жить. В твоем замке? – спросила Блоод, опираясь затылком на плечо подруги.

– Что значит, сможешь? – изумилась Катрин. – Я надеюсь, ты не бросишь мой дом и моих друзей. Кстати, они и твои друзья тоже. Вам придется нелегко, и вряд ли они обойдутся без твоей помощи.

– Не знаю. Захотят? Я не человек.

– Фир Болг тоже не человек. И песик. Ты же не бросишь беззащитное четвероногое?

– Он просто не точит зубы. Я говорила. Он может. Если каждый день. Сказал – ладно-ладно. Старик сказал – ждет меня. Любит рассказывать. Спорить. Трепаться.

Катрин покачала головой:

– Что-то вы очень разговорчивы стали за моей спиной.

– Ты занята. Все не видишь.

– Теперь уж и не нужно, – печально сказала Катрин. – Теперь вы сами. И ты. Ты умная, ты им нужна.

– Старик умный. А я – кровососка. Блудливая.

– Угу. Грех-то какой. То ли дело я – голубка целомудренная.

– Без тебя будет плохо.

– Аналогично, шеф, – прошептала Катрин, обнимая тоненькую, несмотря на маскирующие одежды, талию. – Но пока я еще здесь. Не пойти ли нам на плащ и не распугать ли всех этих подозрительных сов?

– Как можно. Мы почти люди. Здесь плохо?

Идти никуда не понадобилось. Блоод податливо повалилась спиной на колени подруги. Зрачки в янтарных глазах совсем исчезли. После пещеры Катрин еще не целовалась с таким упоением. Шипящая на углях крольчатина была забыта и порядком подгорела…

– Тс-с…

Блоод отпрыгнула в темноту – сверкнул выхваченный кинжал. Катрин, на лету подхватив глефу, откатилась в другую сторону от костра.

По лесу кто-то торопливо шел. Хрустели сучья. Странно, что лошади спокойны.

Из темноты появилась Блоод. Стилет уже вернулся в ножны. Тут же у костра оказался запыхавшийся Энгус.

– А леди? Где? – спросил парень, озираясь.

– Тут, тут, – успокоила его Катрин. – Там за тобою никакого медведя, случайно, нет?

– Нет. Только один этот кабан, – нежно пояснила Блоод.

– Я спешил, – оправдался Энгус. – Там в трактире один лорд. Его люди ищут проводников в «Две лапы». У лорда человек пятьдесят. И «серые» с ними есть, правда, не местные. Из Дубника никто с ними идти не хочет. Пока не хочет. Торгуются.

– Вот еще напасть. Мы гостей вовсе не ждем. В смысле, Даллап не ждет. Полсотни человек для него многовато. Тем более Ингерн еще не выздоровела. Фир Болг чужих, конечно, задержит. Только надолго ли? А настоящей осады «Двум лапам» не выдержать. Какого черта… Что, и королевские солдаты в отряде есть?

– Вроде бы нет. Настоящих «воронов» я не видел. Правда, и всех людей этого лорда я не видел. Жигун с братом за ними следят. Утром можем уйти первыми – в лесу потреплем этих пришлых. Глядишь, и повернут назад.

– Только партизанской войны нам не хватает. Что именно этому лорду в Медвежьей долине понадобилось, в трактире не болтают?

– Вроде бы в гости едет. К вам, значит, миледи. Врет, наверное, – Энгус призадумался. – Хотя, может быть, он тебя действительно знает.

– С чего ты взял?

– Ну, – парень слегка замялся, – когда он говорит о хозяйке «Двух лап», улыбается так, будто ему меду пообещали. Слюни, одним словом, текут. Как у меня раньше, когда на тебя смотрел.

– Ты, Энгус, чего-то не то говоришь.

Парень пожал плечами:

– Что ж тут не то? Бло знает всю мою историю.

– Ну, прямо все-все знают. Осведомленные какие. Тогда подскажите, что это за тип к нам в гости прется?

– Вам лучше знать, – Энгус задумчиво приложился к пиву. – В королевском замке я его точно не видел. Но все-таки он тебя знает.

Катрин хмыкнула:

– Может, и мне с ним снова познакомиться? Раз он ко мне так неравнодушен. Ты как из города выбрался?

– Тоже мне город. – Парень махнул рукой. – У них часовые только на башнях. А башни, как курятник в наших «Двух лапах». Через забор я спрыгнул. Знал бы, что там такая крапива, лестницу бы перекинул. Счастливый в Дубнике народ – надуются пива и сидят запершись.

– Ты сам с пивом поосторожнее. – Катрин забрала у парня кувшин. – Оставь на завтра. Блоод брюхатых мужиков не любит.

– Всяких люблю, – прошептала суккуб, глядя на парня.

– Да, я вижу, что вы счастливы друг друга лицезреть, – проворчала Катрин. – Только любезничать я вам не дам. Придется поднять задницы и срочно посетить замечательный торговый град Дубник.

* * *

Крапивы действительно было много. Возможно, эти жгучие дебри и служили основной защитой города. Утоптанное Энгусом место, конечно, не нашли. Пришлось проделывать новую просеку. Катрин беззвучно ругалась. Нужно было взять глефу. В качестве косы длинное оружие было бы незаменимо. Наконец трое злоумышленников оказались у частокола. После преодоления крапивных преград оказаться наверху было сущим пустяком. Первой поднялась суккуб и помогла Катрин. Вдвоем затащили на ремне Энгуса.

Катрин без восторга оглядела город. Низкие крыши, свет из домишек едва пробивается сквозь плотные ставни. Пахнет дымом, скотным двором и прочими гадостями. Нужно напомнить своим, чтобы категорически воздержались от свиноводства в пределах «Двух лап». Никаких хлевов в замке!

В полном изумлении от собственных, порядком отставших от реальности, мыслей, Катрин последовала за Энгусом. Лазутчики спустились по корявым сходням со стены, двинулись по узким улочкам. Как всегда в ночную пору, добропорядочные горожане сидели дома. Гостям встретился лишь изумительно пьяный возчик.

– Здесь, – сказал Энгус.

Трактир имел целых два этажа. Судя по тому, что дальше виднелись площадь и торговые ряды, пристанище было выбрано из самых престижных.

– Поскромней вы быть не могли? Реклама нам зачем?

– Отсюда до конного ряда близко. И вообще здесь всего два постоялых двора. Мы же не бродяги какие-нибудь. «Две лапы» должны вызывать уважение.

– Только не сейчас, – зашипела Катрин. – Мы с неофициальным визитом.

Из трактира доносились музыка, голоса. Очаг культуры, как же. Энгус повел девушек вокруг, поскребся в ставню. Окно немедленно распахнулось, высунулась всклоченная голова Жигуна.

– Входите…

В комнатушке сразу стало тесно. Возбужденно сверкали глаза – селян крайне увлекла игра в шпионов.

– Докладывайте, – сдержанно пробурчала Катрин.

– Лорд в своих комнатах. Второй этаж, слева от лестницы. Занимают две комнаты. С ним слуга или сын. Не разглядели. Хлипкий такой, из комнаты не выходит.

– Охрана?

– В комнате рядом – четверо. Остальные ночуют во дворе и конюшне. Часть еще в зале сидит, пиво пьет. Что будем делать, миледи?

– Вы будете сидеть здесь, тихо и спокойно. Я пойду, переговорю с этим господином. Тоже очень тихо поговорю.

– Одна? – прошептала Блоод.

– Пойдешь со мной. Ты бываешь незаметной.

Энгус шевельнулся.

– Сиди, – цыкнула Катрин. – Если начнется шум наверху, откроете дверь и изобразите пьяную драку. Вот тогда можно очень громко шевелиться и нервничать.

Из общей залы слышался приглушенный смех. Основным блюдом этим вечером была вареная баранина, и характерный запах заглушал даже вонь пролитого пива и чадящих светильников. Блоод морщилась. Катрин показала ей наверх – суккуб невесомо скользнула по лестнице. Под сапогами Катрин ступени изошли разнообразным скрипом. Тьфу, давно пора думать о диете. Слава богам, на маломузыкальную симфонию никто не высунулся. Девушки свернули налево. Темный коридор. За тонкими дверями похрапывали и посапывали многочисленные постояльцы. Слышались и вздохи с характерным шебуршанием. Ну, ничто человеческое не чуждо торговым гостям города. Коридор показался Катрин слишком длинным. Но вот, кажется, и нужная комната. Дверь, сразу видно, получше: добротная, дубовая. За ней ничего не слышно. Или спят, или нет никого. Девушка еще раз осмотрелась. Нет, Жигун явно об этой комнате говорил.

– Я обойду. С окна, – шепнула Блоод.

– Не надо. Ты одетая. Еще сорвешься. – Катрин вытащила нож.

Щель между дверью и косяком была достаточной, чтобы вошел клинок. Действовать приходилось практически в темноте, и шпионке очень не хотелось столкнуться с серьезным запором. Блоод присела рядом.

– Ниже, – угадала Катрин шепот подруги.

Лезвие «лепестка» нащупало брус задвижки. Ага, деревяшка – милый сельский стиль. Хорошо, что проблема квартирных взломов в Дубнике крайне неактуальна.

Катрин старалась производить как можно меньше шума. Деревянный запор двигался миллиметр за миллиметром. Тьфу, да какой же он длины?

Дверь дрогнула – открыто.

– Входим. Ты за мной. Сразу запрешь дверь, – Катрин не удержалась, лизнула прохладное ухо. В ответ ладошка Блоод моментально погладила подругу по плотно обтянутому штанами тылу.

«Ух, какой фигней мы тут занимаемся, – подумала Катрин. – Впрочем, если с этим лордом возиться не придется, может, до утра и отдохнуть успеем?»

Шпионка осторожно вытащила из-за плеча кукри. Литую рукоять вполне можно использовать как кастет.

– Поехали…

Блоод мягко толкнула дверь. Под негромкий скрип Катрин прыгнула внутрь, суккуб тут же оказалась рядом. Едва слышно стукнул задвигаемый засов…

В комнате стояла тишина. Лишь тусклое пламя свечи колебалось, побеспокоенное вторжением. Кресла, заваленные дорожными вещами, стол с тазом для умывания, блюдо с фруктами. Распахнутая дверь в смежную комнату…

– Останься.

Блоод послушно замерла за спиной.

Номер был богатый. Подошвы сапог легко ступали по замурзанному ковру. Катрин замерла в дверном проеме, вдыхая запах духов и хорошего ширитти… Спокойное дыхание спящих людей… По крайней мере, эти не храпят. Других подробностей взломщица различить не могла. В щели между ставнями попадал лунный свет, но его было слишком мало. Единственное, что можно разглядеть, – это очертания большой кровати.

А где слуга? На коврике, хозяйские тапочки охраняет? Или лорд попался, хм, нетрадиционной ориентации? Развели тут свободу нравов…

Сама-то какая? Вы, леди, здесь не компромат собираете.

Катрин взвесила в руке рукоять меча и махнула невидимой подруге. Приятно, когда тебя с полуслова понимают. Мерцающий огонек свечи поплыл в спальню. Блоод щурилась, прикрывала пламя узкой ладонью…

Красивое атласное одеяло. Темноволосый мужской затылок. Другая голова – эта уткнулась лицом в крепкое плечо лорда. Рыжие, отливающие золотом длинные волосы. Крошечная сережка с красным камнем в игрушечном ушке. Из-под одеяла видна была только часть шеи. Совсем, кстати, не похожая на мальчишечью.

Неужели? Катрин беззвучно хихикнула. Тесен мир.

– Как тебе мужик? – прошептала она Блоод. – Только жрать не вздумай. Он мой знакомый. Неплохой парень.

– Жаль. Я соскучилась. По врагам. Будут?

– Специально для тебя изыщем. Но, наверное, не сегодня. Потерпи, детка. Пока просто дружеское общение.

Катрин осторожно присела на постель и погладила кончиками пальцев нежную шейку.

Спящая вздрогнула, и на гостью уставилось сонное бессмысленное личико в обрамлении взлохмаченных медных волос. Потом голубые глаза раскрылись шире:

– О! Мы доехали?

– Точно, Маб. Мы все совсем уже доехали.

– Что ты спишь?! – пискнула юная дама, пихая локотком мужа. – Ты все проспишь!

Лорд Тайр спросонок так дернулся за мечом, что сшиб на пол кувшин с подслащенной водой.

* * *

– …Король был исключительно любезен. Честно говоря, я даже испугался. Поручение пустяковое, и было трудно понять, отчего король придает ему такое значение, да еще и торопит. Все-таки я был ранен и вытаскивать меня из дому, когда рана только затянулась, несколько неучтиво. Правда, король многократно извинился, – лорд Тайр покачал головой. – Когда хозяин Тинтаджа извиняется столь настойчиво, его любезность еще больше смущает. Естественно, я выразил полнейшую готовность совершить утомительное, но не такое уж неслыханное путешествие. Потом у меня приключилась, очевидно, совершенно случайная встреча с лордом Фишем. Милорд не мог уделить мне много времени, но в голове моей несколько прояснилось. Примите мои поздравления, Катрин. Я ничуть не удивлен, вы поистине ослепительны. На месте короля…

– Умоляю вас, милорд, не вздумайте меняться с королем местами. Мне кажется, вы гораздо счастливее на своем собственном месте. И продолжайте, я сгораю от нетерпения. Что же понадобилось от меня Его Королевскому Величеству? У нас с ним, кажется, состоялось исчерпывающее объяснение.

– Тебя ему нужно, – сказала Маб из соседней комнаты, где торопливо приводила себя в порядок.

– Собственно говоря, да, – смущенно подтвердил ее супруг. Блоод, сидящая на подлокотнике кресла подруги, заставляла мужчину делить внимание между двумя красавицами, что было действительно нелегко. – Король приглашает вас ко двору. Официальная причина – ему срочно нужен ваш совет. Готовятся важные переговоры с горцами. Вы с лордом Маэлом отчего-то считаетесь истинными знатоками тамошних дикарей. Но мне кажется, это не главная причина. Впрочем, я везу два письма…

С печатями пришлось повозиться. Желательно было их по прочтении текста присобачить на место. Впрочем, Маб с мужем весьма толково подсказывали.

Королевское письмо было коротко:

«Катрин, прошу вас, приезжайте. Хотя бы на несколько дней. Вы мне нужны».

Лаконично, ничего не скажешь. Формулировка даже вызывает определенное уважение. Главный шпион писал куда пространнее. Смысл вежливых и многословных оборотов сводился к следующему – не приезжать ни в коем случае. Лорд Фиш намекал, что если Катрин не пересмотрела свое принципиальное мнение о ключевом вопросе, ее присутствие в Тинтадже осложнит жизнь как королевского замка, так и самой юной леди. К этой же точке зрения присоединялся и лорд Гвартэддиг, выразивший свое уважение двумя строчками в конце послания. Оба мудреца советовали отыскать достойный повод и вежливо уклониться от приглашения.

Катрин и сама понимала, что являться к Его Величеству не стоит. Хватит болезненных мелодраматических сцен. Тем более что теперь никакой нужды посещать столицу не было. Самым ценным в письме королевского шпиона оказалось краткое упоминание: «Ваш родственник гостит на дальнем юге. Не волнуйтесь, он отлично себя чувствует. По слухам, затеял крупное выгодное дело в порту Глора».

Спасибо дедушке, не запамятовал. И надо думать, не обманывает.

Катрин улыбнулась:

– А ведь вы, мой друг, чуть не опоздали. Мы покинули Медвежью долину, и боюсь, что надолго. Увы, королю придется обойтись без моего общества.

– Понимаю, – Тайр с трудом оторвался от созерцания скрещенных ног девушки. – Но мне нужно будет как-то оправдаться перед Его Величеством. Боюсь, он не слишком смиренно примет печальное известие о вашем исчезновении.

– Ему будет не в чем вас упрекнуть. Вы нас не застали. Я покинула замок раньше. У меня появилось срочное дело, скажем, в горах на севере. Или на западе. Мои слуги, оставшиеся в «Двух лапах», на редкость бестолковы и ничего определенного сказать не могут. Да и вообще в столице всем известна моя взбалмошность.

– Но нам придется действительно побывать в Медвежьей долине, – в некотором замешательстве сказал лорд Тайр.

– Конечно. Дорога спокойна. «Две лапы» небогаты, но вы найдете там радушный прием. Тем более вас туда проводят. Чему, кстати, я буду рада. Моим людям предстоит возвращаться одним, а под охраной ваших орлов им будет куда спокойнее.

– Возможно, так будет лучше для всех. Как понимаете, Катрин, потерять расположение короля весьма и весьма неприятно.

– Вполне понимаю. Мне бы тоже не хотелось возражать Его Величеству. Но так уж сложилась ситуация.

– Милый, мы с тобой знаем, что с Катрин лучше не спорить. Королю повезет, если он не узнает, какова она в гневе. – Прекрасная Маб сочла, что выглядит достаточно прилично, чтобы предстать перед обществом.

– Боюсь, Его Величество уже знает меня с дурной стороны, – улыбнулась Катрин, любуясь хрупкой красотой рыжеволосой королевы фей. В полумужском костюме Маб выглядела очаровательно. Узкие штанишки из тонкой замши подчеркивали безупречнее ножки, бархатный корсаж выставлял напоказ плечики. Повязанный на голову шарф пытался сдержать буйную роскошь медных локонов. Катрин догадывалась, что наряд леди Тайр копирует ее собственную манеру одеваться. Вот только в таких мягких сапожках лучше все-таки по коврам ходить.

– Кэт, у тебя вообще нет дурных сторон, – категорично заявила старая знакомая и с вызовом глянула на молчащую Блоод. Так смотреть на ланон-ши мало кто решался. Янтарные глаза с любопытством встретили взгляд маленькой женщины. Ротик Маб жалобно округлился, но испытание она выдержала. Наблюдавшей за поединком Катрин показалось, что обе красотки остались по-своему довольны. Что и говорить, невзирая на вопиющие различия в образе жизни, у них имелось кое-что общее. Бесстыдство, например.

– Мой лорд, ты забыл о приличиях, – заявила Маб. – Почему ты не предложишь дамам чего-нибудь освежающего?

Катрин с удовольствием глотнула ширитти. После джина и крепкого пива легкий сладкий напиток казался милой нелепостью. Иногда ценишь забавные и легкомысленные вещи. Слегка непристойные. Дело шло как раз к этому. Пока Катрин развлекалась, наблюдая за реакцией старых знакомых, лорд Тайр пребывал в едва сдерживаемой панике. Пожалуй, удрал бы, если бы нашел в себе силы. К тому же рядом находилась обожаемая супруга, которая жаждала рискнуть…

«Какие мы все-таки блудливые создания, – подумала Катрин. – А еще свои инстинкты с честными позывами животных сравниваем».

В полном соответствии со столь критичной самооценкой шпионка провела ладонью по бедру сидящей рядом Блоод. Как всегда, прикосновение к упругой волшебной плоти заставило сознание затуманиться. Суккуб податливо прильнула.

– Если попадем на постель… оставишь их в живых? – прошептала Катрин в ухо подруги.

– Постараюсь. Хотя на взгляд. Он вкусен. – Блоод послала мужчине призывный взгляд, окончательно парализовавший несчастного лорда. – Я хочу нормально питаться.

– Потерпи. Он нужен.

– Для тебя – потерплю.

Блоод оказалась на коленях у подруги. Катрин чувствовала под простеньким полотном рубашки возбужденную грудь. Чувственный поцелуй подруг произвел на супружескую пару потрясающее впечатление – они даже дышать не решались.

Катрин улыбнулась доброму лорду и властно поманила рыжеволосую красотку.

Шаги давались Маб с трудом, но когда рука Катрин обвила ее талию, благородная леди мгновенно обмякла. Рот Катрин нежно завладел по-детски пухлыми губками. Целовалась Маб по-прежнему самозабвенно. Повинуясь безмолвному указанию, повернула личико к Блоод. Суккуб постаралась не пугать маленькую красавицу. Когда узкий змеиный язычок проник в горло Маб, бедняжка содрогнулась…

В кресле становилось тесновато. Чувствуя себя эгоистичной сукой, Катрин все же совладала с желанием оставить все как есть и подтолкнула Блоод в спину.

Суккуб всегда понимала, когда хотела понять. Взгляд янтарных змеиных глаз обратился к мужчине. Лорд Тайр сидел, крепко вцепившись в дубовые подлокотники кресла. Выглядел бедняга стопроцентным паралитиком. Но Блоод столь малозначимые отклонения в мужском здоровье не смущали. Вытянувшись на коленях подруги, она с театральной томностью подтянула чулки и соскользнула на ковер. Ох, какими только способностями боги не награждают свои ночные творения…

* * *

…Игра порядком опьянила. Мужчина изнемог и выпал из игры. Пришлось взять небольшой перерыв и дамам. Только тут Катрин ощутила, что суккуб остается напряжена. Черт!

Катрин зашевелилась.

– Куда? – пробормотала Маб.

– Нужно предупредить моих людей. А то они на штурм пойдут. До утра еще уйма времени, мы вернемся, если вы не против.

– Пожалуйста, возвращайтесь, – умоляюще пролепетала рыжая красотка. Ее муж издал неопределенный просительный звук, хотя уж ему-то отдых был совершенно необходим.

– Пойдем, – ласково сказала Катрин подруге. Блоод двигалась с совершенно непривычной для нее скованностью. Ланон-ши было тяжко.

Катрин подхватила свои вещи. Натягивала одежду она в соседней комнате, дабы не мешать обессиленным супругам. Торопливо сунула за пояс брюк ножи.

– Дура я. Сука. Прости меня.

Против обыкновения Блоод молчала. Катрин накинула на ее плечи рубашку. Больше ничего не понадобится.

В коридоре стояла тишина. Было уже глубоко за полночь. Самые стойкие любители пива давно расползлись по комнатам. Даже бараниной снизу уже перестало вонять.

Катрин остановилась у двери соседнего с покоями супругов Тайров номера. Вынула нож.

– Здесь четверо здоровых мужиков. Справишься?

Блоод обняла ее за шею:

– У меня есть? Другой выход?

– Есть. Могу для надежности прирезать двоих.

– Не нужно. Спасибо. Больше – лучше.

Катрин занялась засовом. Дверь была хлипкая, проблем не возникло. Из приоткрывшейся щели дохнуло спертым воздухом. Видимо, комнату просторной назвать было трудновато. Слышалось разноголосое похрапывание. Может, их там больше четырех? А, все равно.

Катрин сняла с подруги ненужную рубашку.

– Если можно, постарайся обойтись без смертей. Все-таки здесь люди наших знакомых. И не очень долго засиживайся.

– Только пища. Им – удовольствие. И добрый-добрый сон. Не волнуйся, – суккуб коснулась губами щеки подруги и исчезла в сонной темноте. Катрин аккуратно притворила дверь. Сжимая в руке нож, напряженно прислушалась. Ничего. Кажется, одно из посапываний изменило тон…

Катрин постояла еще немного и двинулась вниз.

В комнате Жигуна дремал только мальчишка. Да и тот сразу встрепенулся, стоило леди войти в дверь.

– Спокойно, господа. Все сложилось удачно. Милорд – наш старый друг. Готов со своим отрядом проводить вас домой. Они немного погостят в «Двух лапах». Думаю, вы можете ему доверять. До известной степени, конечно. А вот с его людьми поосторожнее – там народец разный. Да уберите вы оружие. И спите до утра, завтра хлопотный день. Рынок никто не отменял. А нам с лордом нужно еще о многом побеседовать.

Мужики с явным облегчением начали устраиваться на короткий сон. Да, ночная драка с резней селян не вдохновляла – не их профиль.

Энгус смотрел напряженно.

– С ней все нормально, – сказала Катрин. – Не переживай.

Парень кивнул, но складки у рта не разгладились. Кажется, догадался.

– Так нужно, – сдержанно пробормотала Катрин. – Ты знаешь. Природа такая.

Вляпался парень. Угораздило же. Любовь зла, хотя любить Бло куда приятнее, чем какого-нибудь парнокопытного козла. Эх, молодежь, молодежь.

Катрин поднялась по лестнице. За дверью номера царила тишина. Кажется, никто и не храпел. Девушка после некоторых колебаний тронула дверь. Нет, дышат, хотя и слабо. Пахло разгоряченной плотью, самцами…

Шпионка закрыла дверь, присела на корточки у стены. Если кто-нибудь наткнется, хоть не сразу поймет, в чем дело. Как бы Бло не переусердствовала. Может, не возвращаться к Тайрам? Извиниться, сослаться на какую-нибудь уважительную причину. Может, вообще хватит пошлых развлечений? Катрин обнаружила, что забыла в спальне не только кукри, но и майку. То-то Энгус пялился на выглядывающий из-под куртки голый живот.

Блоод оказалась рядом так внезапно, что Катрин и дернуться не успела. Суккуб опустилась на колени рядом. Прохладная ладонь скользнула по руке Катрин, и девушка увидела в желтых пьяных глазах благодарность.

– Все живы. Им хорошо.

Блоод просто качало от сытости. Насосалась, одним словом. Суккуб прильнула ближе, пальцы оказались под курточкой подруги:

– Пойдем к рыжей. К ее самцу. Я буду сладкой… – Блоод наелась, но теперь страшно жаждала иных, бескровных и бескорыстных игр.

Возбуждение желтокожей сладострастницы заражало, Катрин почувствовала, что у нее самой сводит бедра.

– Пойдем…

Глава 9

Хвост походной колонны скрылся в лесу. Катрин проводила взглядом спину последнего воина. Отряд лорда Тайра бесстрашно и бодро направлялся в загадочную Медвежью долину. Почему бы и не бодро, выспаться-то все успели. Кроме самого лорда и трех глупых похотливых шалав.

Шпионка судорожно зевнула. Не столько хотелось спать, как просто лечь и ничего не делать. А лордом Тайром можно было только восхищаться. У какого еще героя нашлись бы силы сползти с постели после ночи, полной столь тяжких трудов? Повезло Маб. Серьезно, повезло. Мужик не только ночью на высоте, но и днем слово держит. Обещал выйти утром, и вышел. Пусть и с опозданием на часа четыре.

Катрин еще раз зевнула и побрела от опушки к маленькому лагерю. Обоз проводили, хоть и издали. Все, что могли, сделали. А теперь, уважаемая леди, пора забыть о «Двух лапах» и своем мимолетном баронском бытии. Как говорил один известный бродяга – время не ждет.

Ждет не ждет, а никаких сил немедленно выступать в поход не имелось. Хотелось глотнуть пива, плюхнуться на плащ и с головой накрыться. Вон Блоод примерно так и поступила, хотя сон ей не так уж и нужен.

Суккуб выглядела сытой и совершенно счастливой. Скрутилась в клубок, ладошка под щекой, косынка повязана на лицо. Катрин подумала, что, собственно говоря, в первый раз видит подругу действительно спящей.

Зато сидящий рядом Энгус отнюдь не выглядел счастливым. Осунулся и вон как пристально высматривает что-то в зарослях. Как же, там, в бузине, самое сокровенное.

Катрин подняла баклагу, встряхнула. Полная. Правильно, парень обижен, как собака недокормленная, а про провизию не забыл.

– Пойдем, местное пиво попробуем.

Энгус глянул как на последнюю гадину, но поднялся.

Сели под кленом. До спящей Блоод – шагов двадцать. Катрин не сомневалась, что при желании подруга все расслышит, но не в чащу же леса парня уводить.

Пиво было прохладное, легкое. Вот только пить больновато – после ночи губы стали как вареники. И не только губы. Ныло многое, особенно почему-то ягодицы. Ох, грехи наши тяжкие, лучше не вспоминать.

Катрин передала баклагу парню.

– Лошадей хороших купили, как думаешь?

– Хороших. Хотя и переплатили, – парень с трудом выдавливал из себя слова.

– Ты пей. Пиво-то точно ничего плохого тебе не сделало.

– Как скажете, леди, – Энгус приложился к горлышку с таким отвращением, словно касторки хлебнул.

– Замок там. – Катрин ткнула большим пальцем за спину. – Можешь вернуться, когда пожелаешь. Медвежья долина уже не моя, и я тебе больше не милостивая леди. В «Двух лапах» тебе будут рады. Ты уже не сопляк какой-нибудь. Не хочешь в Медвежью, дело по душе и в Тинтадже отыщешь.

– Нет.

– Почему нет? Из-за нее?

Парень молча смотрел в землю.

Катрин глотнула пива:

– Ты не психуй. Меня можешь сукой блудливой назвать, соглашусь со смиренной готовностью. Но Блоод иная. Ей нужно. Ты сам знаешь. Не мне, себе об этом скажи. Ей кровь и мужчины требуются, так же как тебе дышать.

– Я знаю. Все равно.

– Что «все равно»? Такое ведь не раз еще будет. Ты сейчас зубы сжимаешь, думаешь, как бы мне по голове топором заехать. А завтра, ну, через пять дней, она снова захочет. И меня рядом не будет. Как тогда думаешь поступить?

– Я тебя сукой называть не буду. Если бы не ты, я бы Бло вообще никогда бы не увидел. Разве что во сне. Она не виновата. Мы тоже кровь льем. Иногда и не надо, а все равно льем. А Бло убивает редко. Она умная и добрая.

Катрин покачала головой:

– Ну, насчет добрая ты несколько загнул. Я Блоод люблю, но пташкою безвинной ее не назовешь. Нормальная, здоровая и естественная ночная ланон-ши.

– Она ко мне добрая, – тихо сказал Энгус. – И ко всем нашим тоже. Ты ко мне тоже добра была, я этого не забуду. Только ты все время идешь куда-то, а Блоод идти некуда. И мне некуда. Я ей нужен.

– Может, и так. Да только слишком разные вы. Что будете делать? Жизнь, она не завтра кончается. Жизнь, она длинная и местами скучная. Ты ночью всех поубивать был готов. Ревность это, слыхал? Штука крайне липкая, ядовитая, от нее особо не спрячешься.

– Не ревность это. – Энгус болезненно двинул челюстью. – Боюсь я за нее. Вот вы давеча ушли. Я толком не знаю, куда и зачем. Сижу как дурак последний. Фир Болг рассказывал, что раньше схваченных ланон-ши убивали на костре. Жгли живьем. Я же боюсь ужасно. За нее.

Катрин невесело ухмыльнулась:

– Точно. Убьют. Если поймают. Можно подумать, нас с тобой редко пытались убить. А мы ведь не особо шокируем народ своей красотой колдовской, да и пиво сосать любим куда больше, чем кровь. Будь спокоен, если мы попадемся, то все кончим примерно одинаково. Дело в ином. Тебе будет трудно с Блоод.

– А с кем мне будет легко? Ну, скажи, а? С какой-нибудь деревенской дурой, которая запирается в доме, когда солнце еще над околицей висит? Я буду с Блоод, пока она согласна. Если позволит, то до самой своей смерти. Она будет всегда молодая и будет делать все, что она захочет. Клянусь богами, я хочу лишь, чтобы с ней ничего дурного не случилось. Демоны меня раздери, я буду приводить ей мужчин, если нужно будет. Раздевать буду, кровь им сцеживать. Да все что угодно, я не могу без нее!

– Тихо, разбудишь! – Катрин ухватила парня за рукав. – Не горячись. Подумай о ней. Как она будет… хм, питаться, зная, что ты рядом? Лично я не люблю, когда мне смотрят в рот. Думаю, Бло тоже не придет в восторг.

– Да мы говорили об этом, – сказал жалобно Энгус. – Бло говорит, что двуногие ей нужны не так уж часто. Я привык, когда она кролика или курицу берет. Привыкну и к мужчинам. Она всегда красивая, она…

– Черт, «красивая», не то слово. Ты вот способен, – Катрин слегка запнулась, – способен просто смотреть на нее?

– Ну, да, – Энгус смутился. – Бло думала, что я нездоров, проверила. Ну, я, конечно, не очень-то, но все-таки… в мужском смысле… Ну, ты поняла. Люди всегда Блоод или боялись, или вожделели. А я могу с ней просто разговаривать.

– Что ж, это серьезный довод, – согласилась Катрин. – Надеюсь, ты не рассчитываешь ограничиваться только разговорами? Блоод может расстроиться.

– Нет. Она все знает. Катрин, не отговаривай нас. Я должен быть с Бло. Должен, понимаешь? Я чувствую, что все смогу. Главное – в башке, а не между ног. Я ей нужен. Понимаешь, провались все пропадом, просто нужен! Так же, как пища.

– Ну и что тогда дискутировать? Всегда делай, что должен, и да помогут тебе боги. Не собираюсь я тебя отговаривать. Блоод захочет, отговорит. – Катрин слегка ткнула парня локтем. – Но поскольку девочка у нас одна, не забудь получить у меня пару советов. Некоторые тонкости соседские мальчишки тебе вряд ли растолковывали.

Энгус снова смутился, и Катрин послала его принести чего-нибудь пожрать. Они допили пиво и еще долго говорили. Потом парень все-таки отправился седлать лошадей. До вечера было бы недурно покинуть окрестности Дубника. Катрин присела над подругой.

– Так он меня правда любит? – прошептала, не двигаясь, Блоод.

Катрин погладила блестящие волосы подруги:

– Кто же тебе правду скажет? Уж во всяком случае, не такое аморальное существо, как я. Да, пожалуй, никто не прояснит сию великую тайну. Только ты сама. Поехали?

* * *

Дни шли за днями. Дождями природа не злоупотребляла. Солнце вставало слева, садилось справа. Когда висело в зените, все еще было жарко. Лето действительно было длинным. Путники двигались на юг. Скрываться особой нужды не было. Дорога прямиком вела куда требовалось, пообедать почти всегда удавалось в придорожных трактирах. Там запасались и провизией на ужин. Ночевать предпочитали на свежем воздухе. Все-таки две молодые женщины в сопровождении всего лишь одного кавалера привлекали внимание. Глефа и породистый Вороной молодой леди, «слепота» Блоод интриговали и сами по себе, но если представители мужского пола начинали чуять природу черноволосой красавицы, то уж точно на месте лучше было не задерживаться.

Земли Ворона оказались обширнее, чем представлялось шпионке. Все-таки карты без точного указания масштаба похожи на китайскую инструкцию к электрочайнику – такие же примитивные и малопонятные. Прошло уже двенадцать дней, а путники еще только приближались к южной границе королевства. Где-то впереди лежала знакомая Ивовая долина, а пока тракт петлял между редкими мирными деревнями и фермами. Край зажиточный, сытый. Поля, сады, мельницы… Пруды до того полные рыбой, что даже неинтересно вспоминать о снастях. Порой казалось, что здесь и о дарках слыхом не слыхивали. Вернее, дарки были своими, привычными, мирными. Ведь даже странно представить, что пиво может варить кто-то, кроме умельца-клуракана, глупо, если за овцами не будут приглядывать пилози[13], а на пасеке не увидишь бравни[14]. О безжалостных вег-дичах здесь ходили столь же достоверные басни, как и о далекой Лжепророчной войне с взбунтовавшимся Кэкстоном.

Счастливые места. Где-то восточнее осталась столица с холодной королевской постелью, в которую Катрин так и не суждено было лечь. А ведь могла бы править этим краем. Очень даже запросто. Затрахать Его Величество до смерти и законно унаследовать трон. Или это только его дети могут корону унаследовать? Вот, не удосужилась в свое время порядок престолонаследия узнать, теперь будешь гадать, какое непомерное счастье упустила.

* * *

– …Неужто так с самого детства и слепая? – Купец сочувственно покачал головой. – Беда-то какая. Такая красавица, да за что же ее боги наказали? Эх, нет справедливости на земле. Боги о нас разве вспомнят?

Путники двигались с обозом уже полдня. Рыжебородый торговец охотно делился новостями. В ответ приходилось занимательно врать.

– И не говори, уважаемый. Уж как маменька убивалась, и сказать не могу. Ну теперь, когда тот лекарь-кудесник объявился, может, что и получится. Маменька-то как счастлива будет. – Катрин улыбнулась.

– Оно и понятно, – купец в очередной раз с жалостью оглянулся на едущую в хвосте колонны Блоод. Энгус находился при бедной «незрячей» неотлучно. – И маменьке вашей, и сестре только посочувствовать можно. Кто ж калеку такую замуж возьмет?

– Не в этом дело. Есть охотники. Она у нас чистейшей души девица, да и миловидна. Достойные люди сватаются. Да ведь не взглянет она на избранника своего, не увидит супруга своими глазами, вот что горько да обидно.

– Да чего на него смотреть? – удивился купец. – Ежели человек благородный, значит, и красивый.

– Ваша правда. Да только и мужу незрячая супруга обузой будет, а то мне, сестре, очень тягостно. Попробуем вылечить. Что мы, нищие какие-нибудь? Десять «корон» наскребли, да и на дорогу кое-что нашлось.

– Так-то оно так. Да только рискованно приличным девицам в путешествия пускаться. Что ваш охранник один-то сделает? Не ровен час, налетят недобрые люди. – Купец озабоченно глянул на полоску леса далеко впереди.

– Лошади у нас хорошие, уйдем. А не уйдем, боги помогут.

Купец вздохнул:

– Вот девушка ты отчаянная. Да только на богов шибко не надейтесь. Не встречал я богов на тракте. Может, где в иных местах…

– Наши боги всегда при нас. – Катрин похлопала по древку глефы. – Не всесильные, зато верные. Мы в глуши выросли.

– Тебе, прости уж за прямоту, сотней командовать, а не замуж выходить.

– Так я пока замуж и не собираюсь, – засмеялась светловолосая оторва. – Вот сестрицу пристрою, тогда подумаю.

– Дело твое, да только ехали бы вы с нами. Медленно, конечно, зато надежно. У меня, вон, аж трое «серых» в охране есть. Парни опытные.

– Спасибо за предложение, уважаемый. Да только торопимся мы. Маменьке обещали до холодов вернуться. А «серые» нынче не те пошли. Вот папенька мой, покойный, бывало, по шесть дней из лесу не вылезал…

* * *

Холмы не холмы, овраги не овраги, так, складки местности. Даже кустов порядочных нет. Нужно было заночевать в последней роще. А теперь уже сумерки подступают.

– Неуютно здесь, – изрек очевидную истину Энгус.

– Привыкнем, – сказала Катрин, пытаясь разглядеть в слабеющем свете карту. – Вот фигня, ничего я здесь не пойму. Теоретически лес должен быть.

– Вырубили, – предположила Блоод.

– На зубочистки, – согласилась Катрин, скручивая пергамент.

Карту она чуть не уронила, потому что Вороной испуганно попятился. На дороге перед путниками кто-то возник. Энгус молча выхватил топор. Блоод зашипела.

– Господа, господа, – заторопился писклявый голос. – Это всего лишь я, бедный мирный торговец. Пользуйтесь последней возможностью приобрести мелочи, необходимые в дороге. Дальше ни лавок, ни рынков не найдете. И не надейтесь сторговать у диких горцев иголки и пуговицы. Если и найдете, то переплатите впятеро…

– Это кто? – поинтересовалась Катрин.

– Кажется, пикси. Торговец, – после некоторых колебаний объяснил Энгус.

Местный негоциант не доставал макушкой до стремени Вороного. Зато нос у карлика был выдающийся. И почему красный? Вроде бы мелкие народы Эльдорадо никогда не злоупотребляли спиртным, а с носами прямо беда… Потрепанная зеленая куртка и громадный колпак делали торговца похожим на несъедобный гриб.

– Вы совершенно правы, добрый господин, – заявил «гриб». – Я известен на всю округу. Между прочим, победил в упорнейшей конкурентной борьбе. Здесь все…

– Не слушайте его, – сказал Энгус. – Единственная его цель – сбить нас с пути.

– Предрассудки и клевета! – мгновенно разволновался карлик. – Ну какой мне интерес, если вы заблудитесь, попадете в зубы степным волкам или, что еще хуже, в лапы корыстным горцам? Вы слыхали, какие огромные выкупы они требуют?

– Я знакома с горцами. У них отличный сыр. И бесплатный, – насмешливо сообщила Катрин.

– Вам не те горцы попались. Не настоящие. Морок. Самые горные горцы – те истинные разбойники. Зловещие притом. Сдирают кожу прямо с ушами. У меня тут есть амулеты… – Пикси энергично встряхнул большим мешком.

Блоод тронула своего гнедого вперед.

– Хотите взглянуть? – Низкорослый торговец с готовностью потянул завязки мешка.

Блоод безмолвно откинула капюшон. Негоциант так же молча подхватил мешок и рванул прочь.

Путники двигались по быстро темнеющей дороге. Поразмыслив, Катрин решилась спросить подругу:

– Почему они вас так не любят? Вы же вроде, хм, вообще не пересекаетесь?

– От нас нет пользы. Ни купить, ни продать. Не съесть. Никакие.

Энгус протестующе хмыкнул. Катрин с ним согласилась:

– Знаешь, Бло, – «никакой» тебя точно не назовешь. Индифферентно к тебе относиться вообще невозможно. Мы все здесь белые ненормальные вороны, но ты – нечто вопиющее. Мне бы за тебя Нобелевскую премию дали.

– У Кэт крыша… – понимающе сказала парню Блоод.

– …опять поехала, – подтвердил Энгус.

Катрин улыбалась…

* * *

Дождь шел весь день. Похоже, королевские земли желали как следует попрощаться с путниками. До Ивовой долины оставался один переход, а там граница и знаменитый Южный тракт, по которому придется тащиться непонятно сколько. Катрин не особенно волновалась, время действительно мирное, дорога в общих чертах известна. Туризм, а не поход.

Катрин пересказывала друзьям Илиаду. Лишившись гекзаметра, поэма начала смахивать на многосерийный боевик с мыльным уклоном, но друзья слушали пространное повествование с неослабевающим интересом. Весьма поучительны были и комментарии слушателей по поводу активного вмешательства богов в ту знаменитую античную войну. Особенно ехидствовала Блоод. Вероятно, на основании столь же сомнительной, как и у автора бессмертной поэмы, слепоты.

Ближе к вечеру дорога вывела троих путешественников к крепкому хутору. Хозяин, плешивый брюхатый мужик, громогласно обрадовался гостям. Сулил уютную комнату, жаркое из свинины, молодым дамам – столичный ширитти. Но когда выяснилось, что путешественники не собираются оставаться ночевать, на глазах помрачнел и принялся уговаривать:

– До границы единственный хутор остался. Не успеете до него добраться – ночь застигнет. Да и негоже благородным господам в такой дыре останавливаться. Там и приготовить постель толком не умеют, и страшенных блох развели. Я ведь дорого не возьму… – обращался хозяин в основном к Энгусу. Когда тот сам повел поить коней, не доверив мрачному детине-работнику, хозяин примолк. Но тут же снова зачастил:

– Зачем же вы сами? С дороги ведь, устали. Не доверяете, что ли? Прошу в дом. Погода богомерзкая – сами видите. У нас тут вообще приграничье. Да куда вы, на ночь глядя, поедете? Сейчас свинину жена разогреет. Пиво, ширитти. Все свежее, не сомневайтесь. Если леди пожелают, можно и куреночка поджарить. К утру распогодится. Переночуйте, не обижайте хозяев. Скудно живем, но для таких благородных гостей все, что угодно, найдется. Расскажите, куда путешествуете…

Катрин, которая не любила навязчивого сервиса, морщилась. К тому же толстопузый фермер поглядывал на нее с непонятным выражением. Вроде не грудь оценивает, а куртку. Вот мерзавец. Когда хозяин в четвертый раз принялся сулить чистую постель, подобострастно вертясь за спиной Энгуса, шпионка не выдержала:

– Слушай сюда, уважаемый. Если есть хорошая свинина, мы ее с удовольствием купим. Ночлег нам не нужен, ширитти доморощенным можешь своих свиней порадовать. Мы вообще только тинтаджский джин употребляем. И не крутись под ногами – мешаешь моему другу, а он у нас суровый, может и в ухо дать.

– Суровый? – неожиданно окрысился свинский хозяин. – Здеся все суровые. Не хотите ночевать, – не надо. Пожалеете. Кто вас только пустил таких тщеславных по дорогам разъезжать? Оружия понавешали. Ну ничего, даже благородных дамочек жизнь учит. Здесь вам не Тинтадж. Граница многим ума-разума прибавила. Хотите ехать – скатертью дорога. Вот только за воду заплатите и езжайте.

– За что платить? – Энгус брякнул деревянное ведро на землю и презрительно сощурился. – Где это видано, за воду платить?

– У меня и видано, – хозяин показал в недоброй улыбке остатки зубов. – Ясно дело, проходимцам благородным колодцы чистить-то недосуг, все нам, сирым, трудиться да тратиться приходится. И свининка и вода, она ведь трудом добывается, руками вот этими. А леди наши прекрасные каким манером коняшек таких славных заслужили? Да, молчите-молчите, мы догадливые…

– Пасть закрой, кулацкая морда! – рявкнула Катрин. – Я тебе сейчас харю разобью прямо сапогом своим благородно-незаслуженным. Распустились в глуши, пролетариат навозный, мать вашу. Да кто на твоем гнойном хуторе ночевать согласится? Вот запалить твою халупу с четырех концов, самое богоугодное дело. Что пасть раззявил, тушкан холестериновый?

– Строги вы, леди, не по возрасту, – пробормотал побледневший хозяин. – Уж простите, если не то сказанул. По глупости да темности все.

– Рот вонючий закрой, я сказала, – Катрин поднялась в седло. – Классовую ненависть он мне здесь демонстрировать будет. Махновец первобытный.

Перепуганный хуторянин пятился все быстрее:

– Езжайте, езжайте, господа. Езжайте. Приятного пути. Приятной ночевки. Еще пожалеете, что грозились. Вот свору как спущу…

Из-за дома напуганно рычали собаки. Присутствие ланон-ши, как обычно, напрочь лишило псов агрессивности.

Путешественники выехали в распахнутые ворота.

– Ты его кем ругала? – прошептала Блоод.

– Да кто такой мах? – с любопытством осведомился Энгус. – Это из ваших дарков?

– Это вообще из других дарков, из исторических, – буркнула Катрин. – Лихие были парни, только много годков с тех времен утекло. А этот свиновод, просто хамло деревенское, вовсе без идейной платформы.

– Нет. Людовод, – сказала Блоод.

– Чего? – удивился Энгус.

– Как на хрюшек. Смотрел. Оценивал, – пояснила суккуб. – Как мясо.

– Не нас, кажется, он оценивал, – насупленно сказал парень, – скорее уж, что у нас в мешках, хозяина интересовало.

– Похоже. – Катрин в сердцах сплюнула. – Взгляд определенно мерзкий.

– Так, может, того… – Энгус глянул серьезно. – Может, вернемся и с четырех концов?

– Боги велели прощать на первый раз. Да и время терять незачем.

Дождь иссякал, копыта чавкали по вязкой грязи. Все равно к последнему хутору выехали довольно быстро. Наврал свиновод. До соседей от него было-то всего часа три неспешной езды.

Приоткрытые ворота, тишина. Ни собачьего лая, ни коровьего мычания. И дымом не пахнет.

– Спешиваемся, – мрачно сказала Катрин. – Бло, ты сзади. Если что, держи лошадей…

Первый труп лежал сразу за воротами. Раны в спине почернели, над мокрой травой уже витал отвратительный сладковатый запах смерти. Еще четыре тела Катрин и Энгус обнаружили в доме. Двое детей, старик и пожилая женщина. Сопротивление успел оказать только старик. По крайней мере, рубили его беспорядочно. Остальным просто перерезали горло. На хуторе царил полный разгром и опустошение. Грабили здешнее хозяйство долго и тщательно. Увезена была даже большая часть дров. В доме то, что брать побрезговали, растоптали и разбили. Рядом с остывшим очагом красовалась внушительная куча дерьма.

– Выходим, – прохрипела Катрин.

Задыхаясь от смрада, они вывалились из дома. Объяснять Блоод ничего не пришлось. Путешественники отошли в дальний угол двора. Катрин привалилась спиной к частоколу. Подруга протянула баклагу.

– Ему… – Катрин отпихнула флягу.

Энгус был бледен до синевы. Слушая, как булькает в его горле вода, Катрин пришла в себя.

– Знал ведь махновец про хуторок. Вот сука!

– Значит, он? – Энгус, наконец заново научился дышать.

– Он. Они. Придут. За нами, – как само собой разумеющееся, заключила Блоод.

Ночевать решили в сарае. Пришлось еще убрать тело у ворот. Потом Катрин долго мылась в ручье, но стоило вернуться во двор, как тошнотворный запах вновь полез в ноздри. О том, чтобы зайти в дом, и думать было страшно. Об ужине тем более старались не вспоминать.

В сарае хорошо пахло свежим сеном. Большую его часть опять же увезли рачительные грабители. Но и оставшегося хватило, чтобы расстелить плащи на мягком. Из-за стены, граничащей с хлевом, несло овцами, но после ужаса, царящего в доме, крепкий запах животных успокаивал…

Проснулась Катрин только раз. На одном ее плече посапывал Энгус, на другом лежала черноволосая голова суккуба. Блоод приоткрыла янтарный глаз:

– Спи. Рано.

* * *

Кольчуга гибким грузом облегала тело. Катрин попрыгала на месте, подвигала руками. Кукри занял порядком подзабытое боевое место за правым плечом.

Рассвет уже осветил пустой двор, разбросанные поленья, темные пятна у прикрытых ворот. Над домом тянулся дымок. Энгус, проявив немалую выдержку, развел огонь в очаге, все понимали, что хутор должен выглядеть мирно. Пусть бандиты ничего не заподозрят.

Блоод осталась крайне недовольна, но ей пришлось смириться и опять остаться в арьергарде. Дневные бои – не ее специализация. Катрин обняла подругу за шею:

– Лучше вовсе не показывайся. Только если лошади будут нужны. Наблюдай.

Блоод тихо фыркнула:

– Будет интересно?

– Если тебя зацепят, будет совершенно не интересно. Старика, чтобы нас лечить, здесь нет, – голос Энгуса звучал решительно. Этим утром трепет преклонения перед обожаемой желтокожей богиней уступил место иным волнениям.

Блоод, склонив голову к плечу, смотрела на парня. Кажется, в янтарных глазах кроме обычной насмешки мелькнуло что-то очень похожее на нежность. В броне и оружии Энгус выглядел взрослым и уверенным в себе. И достаточно крупным, чтобы стоять рядом со своей стройной возлюбленной.

Катрин отвернулась. Может, парню нужно просто поправиться, набрать вес, и все само устроится?

* * *

Один, два… Шестеро. Налетчики уверенно вошли в ворота, двинулись к дому. Окружать дом не собирались – незачем. Застали глупых путников врасплох – никуда они не денутся. В окно разве что кошка проскочит. Только нет здесь домашних кошек. Редкость немыслимая.

Глядя в щель сарая, Катрин поглаживала древко глефы. Блоод легко опиралась о спину подруги. Энгус припал к другой щели.

Сейчас…

Один из бандитов, с большим топором, остался на крыльце. Озирался, косясь больше в сторону конюшни. Видать, наслышан о хороших лошадях путников, падла корыстная. Если выйти, – немедленно заорет. Этого не учли…

– Я. – Блоод одним движением выскользнула из штанов. Рубашку она скинула уже на ходу…

…Мужик моргнул, еще раз моргнул. В явление на сером грязном дворе сказочной нимфы ему никак не верилось. Ох, как мягко светилась матово-желтая кожа, как манили взгляд молодые груди. А такой блестящей гривы волос криминальный пейзанин и представить себе не мог. Даже шелковые чулки на босых ногах выглядели нереально прекрасными…

Видение потянулось и замерло, словно только что заметив наблюдателя. Чувственный изгиб бедра, намек на удивленную улыбку…

Бандит ощутил, как у него деревенеют не только ноги, но и то, что между ними. Противостоять в одиночестве чарам ланон-ши он не мог. Теперь разбойника не интересовали голоса внутри дома, какое-то ненужное движение от сарая…

…В доме говорили все громче. В ругани чувствовалось искреннее возмущение обманутых в лучших ожиданиях людей. Сейчас примутся за поиски…

Катрин взлетела на низкие ступеньки, мимоходом ткнула острием глефы зачарованного стража под подбородок. Кровь брызнула на меховую безрукавку. Катрин подхватила оседающего бандита, столкнула под стену. Энгус, сдерживая возбужденное сопение, занял позицию с левой стороны двери. Катрин затаилась справа. Еще успела махнуть Блоод, чтобы та уходила. Суккуб на диво покорно исчезла в сарае…

Дверь дома распахнулась…

Первым в дверном проеме возник чернявый шустрый селянин с коротким охотничьим копьем. Желательно было бы пропустить его дальше и заняться сразу двумя бандюгами, но мужичок оказался излишне зорок – моментально усек капли крови на досках крыльца. Своего покинувшего сей жестокий мир товарища он не видел, но догадался, что с соратником по бандитскому промыслу не все благополучно. Заорать разбойнику Катрин не дала. Лезвие глефы с легким хрустом вошло между ребер. Глаза бандита выкатились, он тщетно пытался вздохнуть. Морщась, шпионка уперлась сапогом ему в живот, отпихнула обратно в дом. Там сюрпризу не обрадовались, ахнули… Внутри не успели разразиться проклятиями, как Катрин рывком распахнула дверь и Энгус прыгнул внутрь. Все пошло и так не лучшим образом, и давать господам-разбойничкам опомниться было бы уж совершенно излишним легкомыслием… Энгус с кем-то столкнулся. Слыша грохот падающих тел, Катрин ворвалась следом. Пришлось перепрыгнуть через ворочающиеся тела. В темноте трудно было что-либо разобрать. Шпионка наступила на живое, задела древком глефы стену… Впереди смутно маячили две фигуры. Энгусом ни тот, ни другой быть не могли, и девушка безмолвно атаковала, вот только нормально развернуть глефу оказалось невозможно. Уклонившись от потянувшегося к ее животу тесака, Катрин врезалась плечом в фигуру поменьше. От бешеного толчка закованной в кольчугу отчаянной девицы тщедушный человек отлетел, как кукла. Его товарищ взмахнул топором. Упавшая на колено Катрин парировала удар древком глефы. Замах у бандита был мощный, и оружие чуть не вылетело из рук шпионки. К счастью, по древку пришелся удар топорища, а не лезвия. Катрин дернула глефу на себя и вверх, стараясь вырвать оружие противника. Топор разбойник неохотно выпустил, но сам пошатнулся и грохнулся на девушку. Опрокидываясь назад, Катрин сильно приложилась затылком об пол. Зато успела согнуть колено, принимая на себя мужской вес. Лапы сельского бандита тянулись к горлу… Давать себя столь вульгарно мять шпионка не собиралась. Выдыхая мат, отпихнула ногой тяжеленную тушу. Глефа и трофейный топор оказались где-то сзади, но, собственно, и толку сейчас от них было мало. На Катрин метнулся разбойничек помельче габаритами. Девушка перекатилась ему навстречу – под ноги. Пол был жутко неровен, кажется, труп кого-то из хозяев. В лицо шибануло разложением. Катрин резко ухватила за ногу бандита-недоростка, дернула… Тот почему-то не решился сразу падать, качнулся, неловко взмахивая тесаком. Шпионке как раз хватило мгновения выдернуть из ножен «лепесток». Успела разок ткнуть врага. Неубедительно – только взвыл и рванулся в сторону – пришлось отпустить. Сверху со свистом опускалось что-то большое… Катрин резво покатилась в сторону. Снова стукнулась о несвежий труп, зато успела разминуться с громоздким оружием – штуковина с грохотом разлетелась, занозы вонзились в щеку – на этот раз верткую девицу пытались успокоить скамьей. Фигура, стоящая с остатками массивного предмета мебели в руках, казалась неправдоподобно огромной. Катрин метнула в темное лицо нож. Бросок из лежачего состояния вышел отвратительным. Получив по носу рукояткой «лепестка», разбойник отшатнулся, и Катрин успела вскочить на ноги. Кукри с шелестом выпорхнул из ножен. Ага, приятно быть чуть быстрее соперников. Бандит загородился остатком скамьи, но вогнутое лезвие с легкостью обогнуло защиту, полоснуло по лицу… Раненый издал медвежий рык, пошатнулся… Кукри длинным продольным движением резанул немаленькое брюхо…

…С этим все. Человек-медведь теперь беспокоился исключительно о полезших наружу кишках. Его товарищ скулил, но все еще тянулся к короткому мечу-тесаку. Катрин быстро шагнула к нему – кукри стукнул о пол, отделив кисть слишком деятельной руки. Бандит подавился визгом…

Шпионка обернулась к двери. Там схватка тоже затихла. Бормочущий ругательства Энгус стоял на коленях и вытирал нож об одежду одного из разбойников. Блоод стояла над другим телом. На суккубе была лишь легкая нижняя рубашка. Смутно и матово светились в темноте ноги – казались лимонными. Куда ярче блестел узкий клинок стилета.

Непринужденно перешагивая через трупы, Блоод приблизилась:

– Ранена?

– Нет? А ты? Чего пришла? Как там наши лошади? Не скучают? Кстати, Энгус, где шестой ублюдок?

– Не трогайте меня!!!

От визгливого вопля аж в ушах зазвенело.

Шестой член шайки спрятался в углу и теперь выставлял перед собой взведенный арбалет. Грубо откованный четырехгранный наконечник «болта» нервно прыгал, целясь попеременно в обеих девушек…

…Совсем сопляк. В слабом свете, пробивающемся из окна, Катрин видела пушок едва пробившихся усишек над верхней губой. Наверняка наделал в штаны, пащенок. Но топорно сработанный арбалет взведен и остается серьезным оружием. С такого расстояния даже мальчишка не промахнется…

– Не глупи, – Катрин лихорадочно пыталась подобрать правильный тон. – Опусти стрелялку, разойдемся по-честному.

– Как с ними?! – юнец истерически засмеялся, тыча подбородком на тела на полу – двое разбойников еще подавали признаки жизни.

– Почему, как с ними? Вы нам не нужны. Забирай своих дружков, пока еще дышат, и проваливай.

– Да кому они нужны такие? Я сам жить хочу. С руками целыми хочу! – Мальчишку трясло так, что арбалет едва не вываливался из рук. Но не вываливался. Шансы схлопотать стрелу от перепуганного идиота все увеличивались.

– Не горячись, парень, – сказал Энгус. – Выстрелишь разок, а потом что? Да и зачем стрелять? На нас доспехи, так просто не пробьешь.

Катрин стиснула зубы. Энгус делал ошибку. Любая кольчуга выстрел в упор не выдержит. И потом, кольчуги были не на всех.

– Зачем стрелять? Нам разойтись нужно целыми и здоровыми… – ласково сказала Катрин. Но было уже поздно.

Наконечник стрелы теперь смотрел только на вызывающе легко одетую Блоод.

– На ней железа нету, – взвизгнул гаденыш. – Убью шлюху вашу! – К сожалению, сопляк был слишком перепуган, чтобы прочувствовать, что в такую грудь стрелять ну никак нельзя.

– Ты, парень, о чем думаешь? Тебе живым остаться нужно, – успокаивающе улыбаясь, Энгус шагнул ближе к крысенышу. – Поговорим как бойцы…

– Не двигайся! Я стрельну!

– Зачем стрелять, лучше мы уйдем… – от страха за голую Блоод у Катрин похолодела спина.

– Молчи, сука! – взвизгнул мальчишка.

В этот момент гигант с распоротым живот издал страдальческий стон, и нервы сопляка не выдержали – он дернулся, арбалет щелкнул…

Ланон-ши непонятно как оказалась присевшей на четвереньки. Неизвестно, смогла бы она увернуться от выстрела, поскольку стрела нашла цель чуть раньше, когда Энгус рванулся заслонить собой желтокожую возлюбленную…

Катрин прыгнула в угол – рукоять кукри опустилась на голову юного бандита. В ярости шпионка врезала оглушенному стрелку еще и ногой.

Энгус крутился на месте, мыча от боли. Короткий «болт» прошел навылет чуть ниже короткого рукава кольчуги. Локтевой сустав остался не задет, но кровь часто закапала на пол…

Катрин обернулась на тонкий, едва различимый звук. Скулила Блоод. Она так и стояла на коленях. Ставшие огромными глаза в ужасе смотрели на подстреленного друга.

– Цыц! – заорала Катрин, не в силах выносить ввинчивающийся в мозг скулеж. – Опомнись! Энгус явно будет жить. По крайней мере, если ты заткнешься и выведешь его из этого смрада.

Блоод немедленно замолкла, подхватила парня под здоровую руку, повела к двери. В наступившей тишине Катрин показалось, что она разом оглохла. Ни фига себе ультравизги. Превозмогая желание поковыряться в ушах, шпионка подобрала глефу. Кинула взгляд на тела. Опасаться было нечего: двое доживают последние мгновения, сопляк очнется не скоро. Девушка поспешила наружу…

Блоод смотрела умоляюще. Зато вместо подруги шипел Энгус:

– Чего вы? Ничего страшного. Все равно как зуб болит.

Катрин сдернула с головы косынку, в два счета перетянула жгутом руку парня выше раны.

– У меня не болели. Зубы, – прошептала Блоод. Она с облегчением смотрела, как иссякает кровавый ручеек.

– У меня, собственно, тоже, – озабоченно пробормотала Катрин. – Найди в мешке флягу с джином и чистую ткань. Я сейчас…

Перебегая вдоль частокола, Катрин заглядывала в щели. Ага, вот. Понятное дело, слишком далеко деловым гостям лошадей оставлять было лень. Рядом с конями скучает старый знакомый.

Давешний хуторянин нетерпеливо поглядывал в сторону усадьбы. Бандитские лошади уныло топтались, привязанные в редких кустах.

Не стесняются, бандюги. В смысле, не стеснялись.

Прислоненная к стене старая жердь ненадежно хрустнула, но помогла девушке перебраться через частокол. Совершив несложный обходной маневр, Катрин зашла разбойнику в спину. Мужик упорно следил за домом и обеспокоился только, когда лошади зафыркали. Когда он обернулся, Катрин холодно улыбнулась:

– Здорово, хозяин. Свининку привез? Нет? Что-то не задался у тебя день…

Разбойник едва успел положить руку на топор за поясом, как тупой конец древка глефы врезался ему между ног. Пока мужик стоял на коленях и пытался втянуть в себя воздух, коварная шпионка освободила его от оружия. Вообще-то реабилитационный период затягивать было незачем.

– Встаешь и идешь во двор. Или я тебя здесь оставлю. Только мятые яйца на память вырублю.

Бандит ковылял впереди. Вязать ему руки Катрин не собиралась. Пусть только попробует драпануть…

…Узкий язык Блоод слизывал капли крови, сочащиеся из-под неумело наложенной повязки. Расслабленный чудесной анестезией Энгус блаженно раскинулся на сене.

– Джином дырку залила?

Блоод кивнула. Кажется, ее щеки были влажны.

Катрин отвесила пинка пленному толстяку:

– Пшел в дом…

…Бандит, задыхаясь, таскал трупы. Тела хозяев уложил в доме, соратников по промыслу выволок за ворота. Так и не пришедшему в себя мальчишке-арбалетчику скрутил руки и оставил у крыльца. Попыток ухватить оружие плешивый пленник не предпринимал, тупо повиновался коротким приказам.

Катрин, с трудом удерживая позывы рвоты, позволила невольному санитару покинуть смрад дома. Заставила перетащить побитых дружков в кусты подальше от двора.

– Обыскивать будем? – прохрипел добросовестный помощник.

– Нет, не будем, – лаконично ответила Катрин.

Разбойник перевел взгляд на глефу в ее руках:

– Со мной-то что будет? Меня убивать нельзя.

– Ясное дело, – кивнула Катрин. – Как же тебя, такого красавца, и вдруг железом? Это ж только детишек резать можно.

– Это не я. Это Груздь. – Плешивый разбойник быстро указал на тело здоровенного мужика – с гроздьями растянувшихся по траве кишок, тот выглядел как-то неубедительно. Уже жужжали мухи.

– Что-то он молчит. Видать, из скромности? Или ты врать вздумал?

– Королевский суд разберется, – почти угрожающе заявил пленник. – Мне скрывать нечего. Суд Короны суров, но справедлив. Это все знают. Корона Ворона великой мудростью славна. Невинных всегда отпускают, а я здесь случайно проезжал.

– Просто мимо погулять шел? Я в этом не сомневалась. Счастливейшая страна. Все честные, доброжелательные, гостеприимные. Жаль, что я не местная. По поводу детей больше ничего не скажешь? Перед смертью?

– Меня нельзя… – Сукин сын наконец начал бледнеть. – Нету такого закона.

– Есть, ты просто не в курсе. Законы чрезвычайного времени, они же революционные. Можешь считать себя жертвой самосуда. Поворачивайся спиной.

– Нет! Нельзя! – Толстяк повернулся спиной и зачем-то пытался побежать…

…Вытирая глефу, Катрин подумала, что порой забрать жизнь двуногого даже проще, что таракана раздавить. Только это великая тайна, которую мирозданье тщательно бережет от пацифистов, правозащитников и прочих убежденных толстовцев.

Кровотечение остановилось. Катрин ослабила жгут, принялась перебинтовывать рану. Энгус расслабленно наблюдал. Выглядел он сонным, но в целом вполне адекватным. Зато Блоод была похожа на побитую собачонку. Катрин не выдержала:

– Не смотри так, ради богов! Иди поешь, и уберемся с этой несчастной фермы.

Суккуб неохотно выскользнула из сарая.

– Ей меня жалко, – гордо сказал Энгус.

– Баран! Мне тебя тоже жалко. Хотя и не очень. Если бы «болт» попал ниже, ты или вонял бы выпущенным дерьмом, как выгребная яма, или не смог никогда иметь детей. Вот тогда Бло было бы тебя по-настоящему жалко… Полагаю, добили бы тебя от большого сострадания. Что моргаешь?

Вернулась ланон-ши.

– Уже? – удивилась Катрин, заканчивая с перевязкой.

– Пища невкусная.

– Ишь, зажрались, разбрасываться харчами начинаем. Ладно, надевай штаны, и трогаемся.

Энгус смог забраться в седло без посторонней помощи. Бок о бок с Блоод они выехали из ворот. Катрин догнала друзей позже. За спиной занималась огнем крыша злосчастного хутора. Из праха вышли, в пепел все уйдем. Катрин страшно хотелось глотнуть джина.

Глава 10

– Осел нудный! – Катрин шлепнула хворостиной каурого мерина. Животное отличалось исключительным упрямством. Катрин уже поняла, что командование табунами, даже небольшими, не входит в число ее любимых занятий. Тем не менее бросать семерых лошадей было глупо.

– Ты его к Вороному не пускай. Они друг друга не любят, – посоветовал Энгус.

– Надо же. А я их всех не люблю, скотов безмозглых. В хозяев пошли, косорылые…

– Им пока разумения не хватает. И твои намеки насчет колбасы их беспокоят.

– Это не намеки. Это честное предупреждение.

– Ты же все равно не станешь менять таких работящих сытых лошадок на какую-то там сомнительную жесткую еду?

– Буду. Если до вечера мы не доберемся до наших заграничных друзей, – оставлю этих одров волкам.

– Этого каурого волки тебе наверняка вернут. В знак признательности, – уверил Энгус.

Блоод хихикнула.

– Молчи уж. – Катрин кинула взгляд на забинтованную руку парня. – Щорс недоделанный.

– А кто такой щорс? – спросила Блоод. Троица лошадей под ее руководством вела себя примернее дрессированных пуделей.

– Негр такой. Он с белыми воевал.

Ответила Катрин неудачно. Сначала пришлось объяснять, что ни Щорс, ни негры не имеют отношения к Троянской войне. Потом подробно растолковывать, кто такие негры и почему начинаются гражданские войны. Про войны слушатели поверили, про чернокожих человеков не очень. По крайней мере, всем было интересно. Даже тупому мерину.

Вокруг простирались скучные холмы. Где-то между них, впереди, притаилась река. Собственно, Ивовая долина ничуть не изменилась. Времени со скоропостижной смерти Первосвященника миновало всего ничего.

Недолго ты, леди, землями владела.

Рассказывая о кавалерии и Первой Конной, Катрин смотрела на прячущиеся в далекой дымке горы. Предстоит перевалить и через них, а там еще неопределенное количество дневных переходов до побережья. Да, давненько мы не бывали на море. Блоод будет просто в восторге от такого количества воды. Интересно, порт Глор похож на «жемчужину у моря»?

* * *

– …Рад тебя видеть, комсомолка. Честно, рад. Вот поговорили с тобой тогда, и такая тоска накатила. Детей вспомнил. И тех, и здешних. Едва джином вылечился. Жена у меня, конечно, сукой еще той была. Не то что Гвенда. Но ведь и сестра там осталась. Тяжко небось пришлось. Жорка у нее алкаш еще тот был. Сдох небось бедолага. – Валерий Николаевич смущенно почесал бороду. – Да что это я? Уже и помню плохо, а все равно… Ты-то как? Говорят, поднялась сильно. Чуть ли не замком владеешь?

– Точно. – Катрин отправила в рот еще одну щепотку сыра, похожего на пересушенную вермишель. – Одарили меня замком за успехи в боевой и политической подготовке. Жилплощадь не новая, с жильцами и проблемами, но ничего, мы там некоторый порядок навели.

Земляк покрутил головой:

– Я уж и слова такие позабывал. Ну их к черту, вся эта синтаксиса меня еще в школе задолбала. Здесь проще. Я, между прочим, главный теперь здесь, на заставе. На общем сходе меня выбрали. И, между прочим, ни один из кланов не возражал, да. Авторитет имею.

– Не сомневаюсь, – серьезно сказала Катрин. – Ты, Валерий Николаевич, мужчина солидный и надежный. С войной пока, я понимаю, закончили?

– Да, вроде. Даже скучновато как-то. Переговоры идут-идут вообще без перерыва. И наши все с гор приезжают, и от ваших отбою нет. Гостей полно, по вечерам такие байки травят, заслушаешься.

– А сейчас у вас из Тинтаджа кто сидит? Может, я знаю?

– Да уж, люди вполне известные. Переговоры закончатся – увидишь. Болтать будут дотемна, бумаг аж кипы исписывают, прямо как в том райкоме. Даже не знал, что в наших горах столько бюрократов. Вчера сам целый день сидел, карябал – чуть рука не отвалилась. Шариковые ручки им понаделать, что ли?

– Сразу уж печатную машинку им сооруди. Вот весело стучать будет. Ты, Валерий Николаевич, как насчет машинописи?

– Ну ее в задницу. Плохая идея. И не величай ты меня по батюшке. Зови как все – Лером. Привык уже. Да давай еще пива плесни. Люблю разное пробовать. «Жигулевского» здесь нет, а ведь как душевно вспоминается иной раз та жуткая кислятина…

Земляки беседовали долго. Подходили и присаживались к костру очередные воины. Бородатых и бритых вокруг шлялось одинаково много. Горцы и носители гордого черного королевского «цыпленка» вполне непринужденно общались. Даже не верилось, что недавно долина имела славу многолетней арены кровавых военных действий. Пограничный лагерь разросся. Кроме палаток и шатров появилось несколько кривоватых бревенчатых хижин. В скором будущем Валерий Николаевич Квелых обещал сделаться известным военно-дипломатическим хреном.

Пока земляк не слишком вознесся, Катрин расспрашивала его о разных интересных и полезных вещах. В основном о дороге на юг, о перевалах, о далеком побережье. Спросила и о хороших, разумных бойцах, готовых поменять место жительства – «Две лапы» нуждались в настоящих воинах. Лером с готовностью обещал подыскать достойные кандидатуры. В горах ощущалась нехватка женщин, особенно симпатичных. Катрин заверила, что в ее деревне все девушки исключительно румяные и приятно-габаритные.

Валерий Николаевич глянул на сидящих по ту сторону костра воинов. За неимением румяных селянок мужчины глазели на загорелую Катрин. Земляк сердито кашлянул и склонился к уху девушки:

– Ты это… Скажи, если не сложно… Та красавица, ну с тобой которая… она правда… не того? В смысле, истинно дарковой крови?

– Ну, правда. Ты что, расист, что ли?

– Брось. Здесь и слов таких нет. Просто… опасно ведь…

Катрин похлопала по кинжалу горца:

– Что, ты этой штукой всем подряд в ребра тычешь? Вот и она своим оружием пользоваться умеет. Она девушка умная, лишнего себе не позволит. Разве что кто-то уж слишком явно нарываться вознамерится.

Валерий Николаевич поежился:

– О ланон-ши много чего рассказывают. Все-таки настоящие девки лучше.

– Уверен? – ухмыльнулась Катрин.

– Ну я не тебя имею в виду. Ты тоже ненормальная. Кстати, переговоры закончилось. Выходят…

Первыми из палатки вышли двое горских бородачей. Один непринужденно нес такой величины лабрис[15], что девушка изумилась. Неужели таким оружием и махать возможно?

Потом из палатки вылез утомленный Маэл. Катрин ухмыльнулась – о, чрезвычайный посол его величества. Честно говоря, шпионка была рада видеть сотника. Любопытно хоть напоследок столичные новости узнать.

Следующим появился стройный темноволосый мужчина… У Катрин чуть сыр изо рта не вывалился…

Попалась.

Король глянул по сторонам, явно ища кого-то. Можно даже догадаться, кого именно.

– Ты не рада, что ли? – с некоторым удивлением спросил Валерий Николаевич. – А говорили… Я думал, ты того и прискакала.

– Да я просто в восторге. Пива налей.

Король и Маэл шли к костру. Пришлось встать.

– Счастлива видеть Ваше Величество. Какая нежданная радость, застать вас в этой глуши.

– Вы правы, леди. Переговоры слишком нудная вещь, чтобы полностью перекладывать их на плечи других. – Король улыбнулся одними губами. Глаза хозяина Тинтаджа не отрывались от лица девушки. Но прочесть что-либо на вежливо-приветливом загорелом лице монарху не удалось. Затянувшуюся паузу прервал сотник:

– Рад вас видеть, леди Катрин. Знаете, в прошлый наш визит здесь было гораздо веселее. Скачки, купания, поединки… Вот, уважаемый лорд Лером тоже хорошо тот славный денек помнит. А творить новые законы ужасающе скучно. Уж пусть меня простит король за глупость, не понимаю я подобного крючкотворства.

– Маэл, твой язык поистине невоздержан. Перестань докучать юной даме жалобами, извинись и пригласи леди Катрин отужинать с нами. Возможно, мы, наконец, узнаем правду о последних событиях в Медвежьей долине…

Кушать Катрин совершенно расхотелось. Она сидела напротив короля, излагала полусказочную версию событий в «Двух лапах». О тенях, внушающих ужас, о чудодейственной силе костров, разложенных тройным равнобедренным треугольником. Человеческий гений и правильно рассчитанный зажженный огонь, естественно, победили – призрачные тени бесславно растворились. Теперь в Медвежьей долине дышится полной грудью, и радостные пейзане сосредоточились на реорганизации сельского хозяйства. Сама хозяйка сочла возможным съездить на юг, дабы лично приобрести разные мелочи для обновления замковых интерьеров.

Версия не блестящая, но, как дань приличиям, сойдет. Мужчины придираться не стали. Маэл с интересом расспрашивал о Медвежьей долине. Король… Король, машинально поддерживая разговор, думал о чем-то своем, сугубо самодержавном. Правда, при этом смотрел на Катрин так, что было неудобно перед другими присутствующими. Кроме Маэла за импровизированным столом-скатертью присутствовали еще трое соратников Его Величества. Все они подозрительно быстро сожрали ужин и удалились. Последним смылся сотник. Лошадей посмотреть ему приспичило, понимаете ли.

Катрин удирать не стала. Все равно объяснений не избежать. А сразу с поножовщины начинать как-то неприлично.

– Катрин, я помню наш последний разговор. Я был не прав. Прошу меня простить. – Именно сейчас король решил тщательнее разглядеть скатерть с остатками ужина. – Я совершил огромную глупость.

– Вы излишне суровы к себе, Ваше Величество.

– Нет, не суров. Я клял себя словами, которые не стоит употреблять в присутствии дам. Я – тупой болван.

– Ну что вы, Ваше Величество…

Король сморщился:

– Катрин, я не собираюсь вас ни к чему принуждать. Прошу только об одной беседе. Одной-единственной, честное слово. И забудьте это глупое «величество». Я не желаю быть сейчас королем. Забудьте. Могу я вас просить о таком одолжении?

– В общем-то, конечно. – Катрин в замешательстве вертела в пальцах легкий походный бокал. – А вы уверены, что вам понравится не быть королем?

– В последнее время мне ничего не нравится. – Хозяин Тинтаджа вновь принялся изучать плохо обглоданные утиные кости. – Мне не нравится даже этот заключенный союз с горцами. В иное время я счел бы его высшим успехом для Короны.

– Мир – очень полезная в хозяйстве вещь, – глубокомысленно заметила Катрин.

– Без сомнения. Послушай, мне плохо без тебя. – Король на мгновение вскинул свои черные глаза. – Не уезжай…

Катрин вдруг стало жалко коротко стриженного монарха. Сквозь ежик волос проглядывали старые шрамы. И этот взгляд брошенного спаниеля. Что ж, он, дурак, такой одинокий?

– Да перестань, – пробормотала она. – Зачем я тебе?

– Я и сам себя сотни раз спрашивал, – глухо сказал король. – Я с детства поступал как должно. Не знаю, зачем ты нужна моей стране. Раньше Корона вполне обходилась без пришлых девчонок. Но мне ты действительно нужна. Я понимаю – мы не пара. Ты не хочешь выходить за меня замуж, и я сознаю, что не достоин такой, пусть и сомнительной, но чести. И задаю себе вопрос: кто тебя действительно достоин? Нет, не нужно об этом. – Мужчина в шрамах досадливо махнул рукой. – Пытаться заставить тебя было величайшей глупостью в моей жизни. Демоны, что на меня тогда нашло? Я ведь всегда неплохо разбирался в людях. Да, болван и самонадеянный тупица. Прости. Я знаю, зачем ты едешь на юг. Знаю, что тот мужчина отнюдь не твой муж или любовник. Неважно. Если тебе нужно, – езжай. Я прошу тебя об одном – возвращайся. Мне очень поможет, если ты будешь рядом. Пусть мы никогда не ляжем в одну постель. Если тебе нравится, – живи в «Двух лапах». Я буду рад видеть тебя хотя бы несколько раз в год. Выходи замуж, имей сколько хочешь любовников. Живи со своим прекрасным чудовищем. С трудом себе представляю, но… Я постараюсь ничего не знать. Я просто хочу иногда беседовать с тобой. Согласись, это не так много.

– Ну, мы еще не в том возрасте, чтобы, посиживая у камина, делиться воспоминаниями. Не прибедняйся, Рутр, – девушка с некоторым трудом выговорила имя. – Тебе нужна интересная и очень умная девушка, готовая родить наследников престола. А «просто разговаривать» с дамами ты будешь лет через пятьдесят.

Король грустно улыбнулся:

– Ты незаслуженно хорошего мнения обо мне. Я король и должен выглядеть сильным. Но «выглядеть» и «быть» – весьма разные вещи.

– Ты уж извини, но философствовать здесь нечего. Я видела, как ты дрался, видела тебя, чего уж там скрывать, практически голым. В обоих случаях ты производишь весьма благоприятное впечатление.

– На кого произвожу?

– Да на меня, на меня. Ты – привлекательный. Если бы ты не носил корону, я бы не устояла. Ты же знаешь – я не то чтобы вопиющий пример целомудрия.

– Ты отказалась спать со мной, потому что я король? – Мужчина потрясенно смотрел на Катрин.

– Собственно говоря, да. Звучит, признаться, глупо. Но постель короля – место политическое и государственное. Там думать нужно. А я, извини, и так много думаю. В постели мне без мозгов хочется оставаться.

– Я предполагал… то, что я слаб… – промямлил мужчина.

Катрин фыркнула:

– Какая слабость? Брось. Видела я твою слабость. Исправный инструмент. Тупых девок, с которыми ты последнее время общался, можешь на конюшню сослать или в ров спихнуть. Дуры деревенские. Все у тебя нормально. Можешь поверить. В моих местах лекари к мужской силе с очень большим вниманием относятся, и обсуждаются всякие этакие проблемы на каждом углу. Нечего тут стесняться.

– Тогда почему…

– Ты – король. Ты ждешь меня здесь и занимаешься делом. В Медвежью долину ты не поехал.

– Слишком далеко, я не могу…

– Конечно. Долг – слово, которое нам не разгрызть. Ты король, и ты обязан Тинтаджу. Я тоже обязана. Может быть, мой долг не так велик и государственен. Но он – мой. Я никогда не забуду о том, что я должна сделать.

Король молчал.

Катрин плеснула в бокалы джина:

– Давай-ка, мой король, выпьем за то, чтобы у нас все получилось. И у меня, и у тебя. В конце концов, я имею здесь замок и истово заинтересована в процветании земель Ворона.

– Когда ты вернешься?

Очень хотелось соврать. Аж челюсть свело.

– Может быть, ты покажешь мне внуков и правнуков.

– Значит, никогда, – с тоской кивнул король. – Я чувствовал. Жаль, что у меня не будет внуков, которым я смогу поручить дождаться твоего возвращения.

– Э, нет. Так легко не отделаешься. И внуки будут, и правнуки. Тинтадж ждет.

– Ты права. Но порой очень трудно делать то, что неинтересно.

– Скучно не будет. У меня есть любопытная мысль. Странная и немножко безумная. Что скажешь, если я предложу тебе невесту? Приличного рода. Стройную, умную, не болтливую. С приятной мордашкой. И главное, абсолютно не похожую на твоих куриц из столицы.

– И чем она похожа на тебя?

– Вот еще, – возмутилась Катрин, – зачем тебе такое горе? Она другая. Хотя… знаешь, ведь она спасла мне жизнь. И мне, и Блоод, моему «прекрасному чудовищу». Рисковала отчаянно. Наверное, она на нас, патентованных идиоток, все-таки похожа.

– Девушка приличного рода склонная к вещам, которые даже ты находишь рискованными? Маловероятно. В Тинтадже молодые леди отчаянно рискуют, выманивая деньги у кавалеров и наставляя им рога. Подобные игры приняты со времен моего пра-пра… – король сморщился, – в общем, издревле.

– Возможно, особа, о которой я говорю, родом не из столицы. Я не успела толком уяснить ее родословную. Собственно, как чужеземка, я все равно не в состоянии оценить древность ее рода. Знаю только, ей пророчили твою корону.

– Что?! – Король поморщился. – Ты говоришь о Гиате? Об этой малолетней, тощей, как линялая ворона, изменнице? У меня пока не было времени по-настоящему заняться ее поисками. Поговаривают, она нашла приют где-то здесь, у горцев. Лорд Фиш, этот старый пакостник… В очередной раз убеждаюсь, что мой шпион слишком увлечен своими собственными кознями.

– О, прямо-таки насущная государственная необходимость сгноить одинокую девчонку в каком-нибудь подвале? Огромная польза королевству и лично Его Величеству. Гиата не малолетняя и не уродливая. Насчет тощей… я думаю, она поправилась. И потом, ты Ворон, она ворона – уже есть нечто общее, объединяющее…

– Ее воспитывал изменник. Отравлял и искушал мыслями о измене Короне целых три года. Наверняка развратил девицу, так давно потерявшую родителей. Яд коварства течет в ее крови…

– Ты прав. Частично. Но разве я советую немедленно открыть девушке все государственные секреты? Она мне нравится. Просто нравится. Полагаю, у нее были основания ненавидеть нашего общего покойного друга. Ей было страшно, она была одинока, но она сделала все, что могла для борьбы с этим старым козлом. Иногда одно слово сказать сложнее, чем годами махать мечом.

– Возможно. Возможно, ты права. Если вдуматься, девчонку можно пожалеть. Столько лет рядом с этим безумцем… – Король покачал головой. – Здорова ли она сама?

– Ты насчет ее головы спрашиваешь или способности к деторождению? – ехидно осведомилась Катрин.

– Я ее видел очень давно. Даже ничего не могу вспомнить, кроме того, что она вроде бы брюнетка. Весьма хорошего рода, но определенно этот тонконогий галчонок не произвел на меня впечатления. Возможно, она совершенно не в моем вкусе. – Король почти улыбнулся.

– Время идет. Кажется, Гиата не соответствует столичным канонам красоты. Но тебе ведь не кукла нужна? На мой взгляд, она очаровательна. И может стать великолепной любовницей.

Глаза короля расширились.

– Нет, нет! – поспешила прояснить ситуацию Катрин. – Это лишь предположения. Мы и так излишне бурно проводили время, уж какие там постельные развлечения. Хотя в другой раз я бы… задумалась. Гиата странная, привлекательная и определенно очень чувственная девушка.

Мужчина потянулся к бокалу, глотнул и с трудом произнес:

– Катрин, я не понимаю, что мы сейчас делаем. Я хочу, чтобы ты осталась, а вместо этого… Зачем ты все это говоришь? Из тебя выходит очень неумелая сводня.

– Да? Придется над этим поработать. Вообще-то я хочу подсунуть Короне кандидатуру, способную достойно справиться с обязанностями королевской супруги и королевской любовницы. Согласна, идея определенно дикая. Но почему бы тебе и не попробовать? Другие претендентки тебя ведь не слишком интригуют?

– Меня от них тошнит. Но, Катрин, ты до смешного все упрощаешь. Любая претендентка на место королевы вызывает огромный интерес, и исходя из этого…

– Кто говорит, что все просто? Я сразу вижу одно огромное препятствие.

– Да?

– Гиата может не пожелать стать твоей женой.

Король хмыкнул:

– Действительно? Интересно, это именно ты разносишь по моим землям подобное сумасбродство?

– Ну я не нарочно. Жизнь вообще интересна. Оцени парадокс. Ты занят, у тебя тысячи дел каждый день. И вот, вместо отдыха с тронутыми умом девицами я предлагаю тебе полезное и утонченное развлечение: медленно и бережно делать из перепуганного вороненка истинную королеву Тинтаджа. Ну как? Только не угрожай ей мечом и не спеши склонить бедняжку к неестественным забавам. Подожди, пока она тебя сама склонит.

Мужчина задумчиво смотрел на гостью:

– Ты коварна, бесстыдна и умеешь повернуть любую глупость странно извращенной, заманчивой стороной. Страшно подумать, что ты еще способна измыслить.

– Не-не, больше ничего. Зато теперь ты понимаешь, что мне не место в королевском замке. Честно, Тинтаджу откровенно повезло, что я не задержалась в столице. И тебе тоже.

– Нет. Мне не повезло. Я приглашу в замок Гиату. Хотя бы из любопытства. Но, прошу тебя, не уезжай.

– Ну вот. Дети мы, что ли? Я должна ехать. Просто нет выбора. А мы ведь всегда делаем то, что нужно, правда? Пытаемся хотя бы.

– Да. Только зачем ты едешь? Что тебе нужно, чего нет в моей стране?

– Объяснить трудно. Вообще-то я никогда не забуду, кто подарил мне «Две лапы». Там здорово. Спасибо. Но нужно ехать. Я должна, и выбора у меня нет…

За тонким полотном палатки протопало несколько человек. Кто-то громко засмеялся. Светились пятна костров…

Король сглотнул и хрипло прошептал:

– Твои глаза как вся трава первой весны. Я не видел более красивой девушки. Что может затмить твое лицо, пришлая богиня?

– Морщины, мой поэт. Забудь.

– Нет, не смогу.

– Ладно, я останусь в уголочке королевской памяти. Войны, дети и хорошо согретая постель займут тебя. Все будет здорово.

– Твоих глаз не будет. Твоих насмешек, твоих царапин, твоих волос – ничего не будет.

– Поэму с перечислением компонентов, меня составляющих, лучше сочинять под звездами. Король может позволить себе подышать свежим воздухом?

Глаза короля сверкнули:

– Как пожелает дама.

– Коварная и бесстыдная дама желает. А милорд желает рискнуть?

От полноты чувств мужчина молчал.

– Встретимся у реки, – прошептала Катрин, чувствуя, что у нее самой внезапно пересохли губы.

Блоод смотрела с вопросом. Энгус дремал, бережно прижимая к груди раненую руку. Катрин швырнула в угол ножны с кукри.

– Я иду гулять. Не беспокойся.

– Далеко?

– Нет. Но приглядывать не нужно. У меня очень-очень личные переговоры.

Янтарные глаза суккуба засияли неподдельным интересом:

– Если не очень. Секретно. Расскажешь?

– Угу, подробно и с картинками. – Катрин чувствовала, как странная дрожь пробегает по коже. Да ваша шпионская милость волнуется. С чего бы это? Отвыкла от классических любовных свиданий? Так с объектом волнений только что разумно беседовала, склоняла его к брачной авантюре. В общем-то правильно склоняла. Только куда сейчас-то прешься? Тщеславие одолело? Поиграться захотелось?

Захотелось. Очень даже захотелось.

– Оденься. Как нужно, – прошептала Блоод.

– Ты что, спятила? Мне только платья сейчас не хватает.

– Не платье. Серебро. Запах. Чулки.

– Бло, ты стала отъявленной фетишисткой. Не дури мне голову.

– Неправильно, – с явным осуждением прошелестела суккуб.

Ища в потемках флакон с благовониями, Катрин чувствовала себя глупо. Докатилась, – оружие бросаем, а о всякой ерунде заботимся. Духи и побрякушки, конечно, тоже оружие, но сталь-то куда вернее. Впрочем, ножны с «лепестком» на левом предплечье Катрин все же оставила. Вот только в случае осложнений лишние браслеты помешают выхватить нож по-настоящему быстро…

Глядя, как подруга застегивает на шее тяжелое ожерелье, Блоод издала одобрительный звук. Желтые глаза светились, как фонарики, суккуб следила за происходящим с явным возбуждением.

– С чулками возиться не буду, – прошептала Катрин. – И так пошла у тебя на поводу, как дура.

– Зря. Он пойдет на. Поводу у тебя.

– Так некуда мне его вести.

– Тогда удовольствие. Получи большое. Ты хороша.

Катрин опустилась на колени, погладила холодную гладкую щеку подруги:

– Завидуешь?

– Нет. Рада.

Ладонь Катрин задела грудь суккуба – под тонкой тканью было напряжение.

– Может, тебе Энгуса разбудить?

– А я не сплю, – пробормотал парень.

Блоод беззвучно засмеялась.

– А что ж ты притворяешься? – сердито прошептала Катрин.

– Не притворяюсь. Глаза закрыл, чтобы тебя не смущать.

– А подслушиваешь зачем?

– Я одной рукой два уха заткнуть не могу.

– Бло, ты ему немного кровь пусти. Уж очень бодрый.

– Охотно, – плотоядно прошелестела суккуб, и ее ротик впился в шею парня. Надо думать, это был просто поцелуй, но Энгус тут же блаженно вытянулся. К чему приведут такие игры, можно было догадаться.

У костра еще вовсю делились боевыми воспоминаниями. Судя по хохоту, недавняя война представляла собой сплошной анекдот. Почему нет? Воевали здесь правильно: раненых не добивали, пленных обменивали, сел и стойбищ не жгли.

Катрин обогнула палатки с другой стороны. Сразу стало тише. Под ногами был ровный песчаный берег, поросший редкой травой. Через пару десятков шагов девушка слышала лишь шелест травы да резкие крики ночной птицы, парящей где-то на полпути к бесчисленным россыпям звезд.

Его Величество ждал под ивами. Старые огромные деревья шелестели мягкими ветвями. И они, и ночной ветерок удивлялись глупому двуногому, неподвижно застывшему под луной.

Сейчас и еще одной идиотке удивляться будут. Катрин чуть запнулась. Что за наказанье. Каждый раз, намереваясь уделить естественное внимание своей плоти, леди-шпионка испытывала колебания, будто решаясь слепого бездомного пенсионера обокрасть.

Девушка подошла к королю. Все-таки он был чуть ниже ростом. Катрин об этом как-то все время забывала. Букета у влюбленного самодержца не было. Не будем огорчаться, и в другой жизни как-то не дарили на свиданиях цветов. Пора смириться, миледи.

Да, долговязых роз в прозрачном целлофане не имелось, зато меч его величество оставить в лагере не решился.

Смешно. Ему нужна уверенность, и он, как и некая леди-бродяжка, черпает ее в острой стали…

В черных мужских глазах слилось все вместе: желание, мальчишечья боязнь опозориться, снова желание-вожделение, и снова паническое недоверие к собственному телу. Губы хозяина Тинтаджа вздрагивали. Кажется, монарх был готов спастись бегством.

Катрин знала, что нужно что-нибудь сказать. К примеру: «Что за чудные нынче погоды устоялись, и дождя не было и песочек гладенький. Не соблаговолите ли мне впендюрить без всяких там нервотрепок?» Фу, тупость какая!

Катрин просто взяла мужчину за подбородок и поцеловала. Королевские руки судорожно сжали ее талию. Целоваться Его Величество толком не умел, зато пахло от него приятно. Крепкой и чистой мужской плотью, еще чем-то терпким. Коротко и не слишком ровно подстриженные волосы щекотали ладони, и, покоряя ртом неловкие королевские губы, Катрин начала заводиться. О, боги, все равно что совращать несовершеннолетнего. Осталось развеять собственные сомнения. Рука, не особенно советуясь с головой, скользнула вниз. Мужчина дернулся, как трепетная лань, стоило осторожным, но весьма целеустремленным девичьим пальцам тронуть между ног. Катрин плотно заткнула монарший рот поцелуем. Тихо, дурачок, ты в хорошей, даже очень хорошей форме.

Наверное, еще никогда короля не ласкали так уверенно и своевольно.

– Еще, еще! – пролепетал венценосный взрослый мальчишка.

– Конечно, еще, – нежно прошептала Катрин, прерываясь. – Я спешить не собираюсь.

Шпионка скинула с себя курточку. Катрин понимала, что улыбается как шлюха. Собственно, этому поразительно необразованному в любви взрослому мужчине и нужна шлюха-наставница. Почему бы и нет? В данный момент эта роль Катрин нравилась. Денег точно не дадут, возьмем удовольствием. Шлюха, которая не шлюха. В самый раз. А король, со спущенными штанами, уже не король.

– Тебе очень нужен меч? – все с той же бесстыжей улыбкой прошептала Катрин.

Король расстегнул пояс, оружие упало на песок.

– Уже лучше. Обнять меня не желаешь?

Мужчина обхватил ее с медвежьим энтузиазмом, прижал к себе…

…Когда он начал уже не стонать, а ныть, шлюха-шпионка решила перейти к следующему номеру программы…

…Такой он ее и запомнил. Густые тени ресниц, холодок надменности в углах капризных и чувственных губ, безупречная, как мрамор, и почти такая же твердая юная грудь, плоский живот вечно голодного бойца. Сильное и гладкое тело, способное одинаково легко убивать и награждать. Еще король запомнил нежный шелест ив и тихий звон браслетов. Маятник из цепей на шее, заблудившийся между серебром кожаный шнурок с перламутрово-опасным клыком, что так опасно скользил по возбужденным соскам. Свет луны и звезд, играющий на глянце кожи, густота давно не стриженных и выгоревших, но все равно прекрасных волос. Запах близкой, широкой и мелкой реки, южных благовоний, сыромятной кожи ножен кинжала…

* * *

…Кажется, зудел комар. Катрин не имела ни малейшего желания шевелиться по столь ничтожному поводу. Близость реки холодила спину. У виска, с трудом замедляя бешеный галоп, бухало королевское сердце. Жив еще, помазанник божий. Катрин сознавала, что была слишком жестока, столь упорно оттягивая финал. Тут мог бы не выдержать и более профессиональный игрок. Инфаркт какой-нибудь как стукнет невзначай. Ладно, обошлось. Лежать щекой на груди его величества Рутра IX было не так уж плохо. Крепкий парень, проверено. И по-своему надежный. Может, девочка Гиата и встретит свое счастье? Ну, это уже будут их дела. Личные. А нам бы самое время попросить чего-нибудь. Налоговых льгот для «Двух лап», например. Или ежегодной отправки двух бочек фирменного королевского джина в Медвежью долину. Ингерн с Даллапом будут счастливы…

Катрин ничего не сказала, скосила глаза на шрамы на королевской груди. И какой коновал Его Величество лечил? Вот так живет человек, и раны ему зализать некому. Колдунов и магов полно, но не подпускает, не доверяет…

Скоро сама будешь так жить.

Комар приземлился между лопаток. Будем считать, что это измельчавший суккубик. Пусть наслаждается.

– Ты уедешь завтра? – спросил король.

– Да, нас ждет дальняя дорога.

– Может быть…

– Не начинай. И не думай об этом.

– Хорошо, – покорно сказал он.

Почему они все так послушны? Сильные люди… Сильные, прожившие уйму лет кровопийцы и нелюди? Откуда у Пришлой девки право командовать и знать, что будет лучше для них?

Откуда, откуда… от верблюда. Нет у нас родимых пятен, что хотим, то и воротим.

Сейчас леди-бродяжка надумала уходить от людей, от всех, кто ее по-настоящему уважает и любит. Спешит леди в переполненную политтехнологиями и моральными предрассудками, замусоренную отработавшими свое памперсами, бутылками и автомобильными покрышками жизнь. Глуповато получается. Этот властный мужчина с часто колотящимся сердцем мог бы стать прекрасным отцом шпионским детям. Леди выбирала бы гобелены для залов своего замка, руководила бы возведением первого водопровода. Славные деяния, кто бы спорил. Узнала бы, как выглядят младенцы ланон-ши, и не наврали ли пророчества о будущем сварливой и милой служанке. Рыбки в реке, олешки в лесу, вег-дичи в клетке. Разве где-нибудь будет так любопытно жить? И куда же ты поперлась, Пенелопа?

К вишневым глазам.

Катрин попыталась представить, с кем сейчас делит постель Флоранс. Постели разные, мысли наверняка одни. Оргазм – это вишневые глаза. Аксиома. Странно. Флоранс не только секс, но и секс обязательно. Всегда, со всеми, с кем хорошо – мерещатся вишневые глаза.

Катрин откуда-то знала, что там, в спокойном доме у залива, в уютной постели, на тонком и дорогом белье – красивая женщина думает так же. Что именно между страстными стонами вспоминает Фло? Зеленые глаза, пересохшие губы, обломанные ногти? Нет, тогда у тебя, шпонка-беглянка, были безукоризненные ногти. Такие же, как у правильной европейской Фло. Какой маникюр у нее сейчас? Кого дурманят, кого ведут к блаженству ее пальцы и поцелуи?

Катрин вздохнула. Оказывается, возбуждение никуда не делось. В листве ив запутался призрачный аромат далеких духов.

Спятила совсем. Там, наверное, и не ночь сейчас.

– Ты замерзла? – прошептал Рутр.

– Нет.

Оказывается, не дремлет его величество.

– Надень куртку, – король дотянулся до курточки девушки.

Катрин сунула руки в рукава.

– Ты очень заботливый и милый.

Король хмыкнул:

– От милых не уезжают. Прости, я обещал не начинать. Могу я задать тебе другой вопрос? Боюсь, кроме тебя, мне никто не ответит.

– Особы облеченные высшей властью, просто обязаны проводить прогрессивные социологические опросы.

– Иногда ты изъясняешься еще менее внятно, чем мой звездочет.

– Ты меня о звездах хотел спросить?

– Не совсем. – Король погладил Катрин по шраму на руке. – Скажи, с кем лучше в постели, с мужчиной или женщиной?

Ой, все они одинаковые. Прямо эксклюзивное интервью «Плейбою», «Читайте в сдвоенном номере». Хотелось предложить Его Величеству лично посравнивать, но Катрин лишь мирно улыбнулась:

– Лучше с тем, кто тебя действительно хочет.

– Я хочу…

В истинности сего утверждения было нетрудно убедиться. Его Величество еще не пришел в стопроцентную готовность, но…

– А ты жадный.

– Приходится, моя леди. Скоро рассвет.

– Зачем же так жертвовать собой, – промурлыкала Катрин. – Ты нужен стране…

* * *

…Страна рисковала. Самодержец не жалел сил. Катрин тоже увлеклась. Помогать мужчине экспериментировать оказалось занятием не менее увлекательным, чем выуживание крупного судака. Тем более что клев в эту ночь был просто сумасшедший…

* * *

– Пора идти, – пробормотал король. Штаны уже были на нем, и теперь мужчина пытался, не вставая, дотянутся до пояса с оружием.

– Иди, – так же малоразборчиво выговорила Катрин. Над берегом плавала серость рассвета. Одеваться шпионка не торопилась. Хорошо, когда подчиненным наплевать на аморальное поведение командира и ночевки непонятно где и с кем.

Король зашел в воду, умылся. Катрин с сытым удовольствием наблюдала за сильной мускулистой фигурой. В общем, ночь прошла с пользой.

Мужчина вытерся рубашкой. Потом мятая рубашка скрылась под застегнутой курткой. Челюсть стала жестче. Все, уже король.

Катрин села, подтянула колени к груди.

Король смотрел сверху вниз.

– Ночь была лучшей в моей жизни.

– Будут еще лучше.

– Может быть. Но такой больше не будет.

– Не будет, – согласилась девушка.

– Я готов, как в глупой сказке, отдать половину королевства. Готов отдать все, лишь бы ты осталась. Но ты же не возьмешь.

– Даже половина королевства – слишком громоздкая вещь для меня, – пробурчала Катрин. Ей было неудобно, в мужском взгляде темнела настоящая скорбь. – Мне ничего не нужно, мой король. Легче груз – короче дорога.

– Знаю и не хочу тебя обременять. Обещаю встретиться с леди Гиатой и вспомнить все, что ты говорила. Обещаю не вмешиваться в дела Медвежьей долины и оказать помощь и защиту в случае необходимости.

– Спасибо. Для меня это очень важно.

– Твои люди всегда будут желанными гостями в Тинтадже. И твоя подруга тоже. Если не будет опрометчиво нарываться.

– Она не будет, – улыбнулась Катрин.

– Наверное, это все, что я могу сделать для тебя. Я могу просить принять подарок? Он не будет тяготить тебя.

– Почему нет? Где этот караван верблюдов?

На воду легли первые оранжевые лучи встающего солнца. Широкая река все так же плавно стремила свои воды куда-то в неведомое. В белое пятно на карте, в чистый, не расписанный названиями гор и рек мир.

Катрин неохотно потянулась к одежде.

Король ушел не оглядываясь. И хорошо, ибо монарх был близок к новым соплям. А сопливый монарх – первый симптом государственной эпидемии гриппа. Вируса, которого здесь быть не может. Значит, и не будет.

Катрин посмотрела на подарки. Серебряный, с крошечными, но дивно чистыми сапфирами и изумрудами, браслет и небольшая фляга. Да, лучший джин земель Ворона. «Выпей, когда найдешь то, что ищешь». Нет уж, когда мужчины преподносят тебе на прощание спиртное, пора завязывать с алкоголем. Тем более что в баклаге может оказаться не только чистый джин…

Шпионка широко размахнулась – фляга булькнула в воду где-то на середине реки. Эх, пусть кто-нибудь другой выпускает этого «джина». А память в браслете останется.

Катрин пошла умываться.

Глава 11

– Холодно, – задумчиво прошипела Блоод.

Энгус и Катрин изумленно воззрились на подругу. Вообще-то холодно было уже давно. Четвертый день путники двигались по узкой дороге среди каменных обвалов. Все вокруг припорошил жиденький снежок. Если бы снега было больше, среди промерзших глыб было бы поуютнее. Сейчас порывы ледяного ветра срывали со скал белую пыль, швыряли в лицо и за шиворот. Яркое солнце, временами проглядывающее сквозь висящую над ущельями туманную завесу, путешественникам совсем не помогало. Бедной Блоод пришлось защищать глаза в пять слоев. Друзья своим внешним видом от замотанной ланон-ши не слишком отличались – в качестве платков и шарфов было использовано все, что можно. Катрин опасалась, что еще денек-другой, и сопли с бесчувственного носа придется откалывать ножом. Перевал казался недостижимым…

До этих проклятых мест шли шестнадцать дней по практически безлюдной горной дороге. За это время путники встретили единственный торговый караван, да два раза удалось переночевать в горских шатрах, весьма похожих на знакомые Катрин по телепередачам юрты. Встречали путников гостеприимно, ненавязчиво удивлялись малочисленности отряда, вызывались проводить. Катрин вежливо отказывалась – у местных жителей хватало собственных забот. Места были глухие: основные поселения горных кланов располагались севернее и южнее неприветливых перевалов. Действительно, те кручи казались просто курортом по сравнению с сегодняшним бесконечным подъемом. Иногда шпионке казалось, что они заблудились. Но дорога, местами больше похожая на козью тропу, оставалась одна-единственная. Временами попадались сломанные колеса и кости павших лошадей. То, что купцы умудрялись пробиваться здесь со своими громоздкими фургонами, было просто чудом каким-то.

Вечером путешественники едва наскребли топлива для костра. Вкуса похлебки Катрин не чувствовала, счастливая тем, что в желудок вообще попадает горячее. В разреженном воздухе костер горел отвратительно. Куски баранины едва успевали обвариться. Хотелось скорее лечь и согреться. Уже несколько дней путники спали втроем. Так было теплее, хотя и ненамного. Блоод даже под двумя плащами оставалась прохладной, а Энгус был мелковат для полноценной грелки. Катрин подумывала, что занятие сексом с тремя-четырьмя огромными потными неграми не такая уж отвратная идея. В теории, конечно. Обстановка настолько не располагала к любви, что даже суккуб не проявляла энтузиазма. Бедняжка Бло, у ланон-ши даже не было возможности свернуться привычным клубочком.

Катрин простучала зубами все отведенное темнотой время для отдыха. Завывал ветер, шуршали по плащу заряды снежной крупы. Девушка даже не слышала дыхания соседей по ложу. Только в поясницу упирались колени Блоод да вздрагивали руки, обнимавшие талию Катрин. Энгус невежливо обратился спиной к своей леди. Зато у него была замечательно теплая задница.

Утром путники проснулись в бело-розовом мире. За ночь ветер стих, снег лежал слепящим ковром. Блоод, раздраженно шипя, принялась защищать глаза. Катрин помогла затянуть повязку, потом девушки выползли из-под отяжелевших от снега одеял. Мир вокруг оказался невыносимо невинен и слепящ. Все оттенки розового залили склоны. Шар восходящего солнца раскачивался на пиках далекого хребта – этакий великолепнейший сказочный торшер. На склонах, куда не успел докатиться розовый восторг новорожденного дня, еще лежала траурная белизна. Лошади стояли неподвижно, укрытые все теми же бело-розовыми попонами.

Содрогаясь от холода, Катрин подхватила плащ. Энгус жалобно застонал.

…Следы тянулись вокруг лагеря. Еще одна цепочка, диаметром поменьше, взяла в кольцо лошадей. И совсем короткая вереница следочков окаймляла лежку людей. Катрин с ужасом поняла, что кто-то совсем недавно стоял чуть ли не у нее на голове. Четкие отпечатки маленьких ступней с пятью крошечными пальчиками.

Катрин была готова поклясться, что путников рассматривал пятилетний ребенок.

– Я ничего не чувствовала, – прошептала суккуб.

Катрин пошла по следам. У края дороги обнаружилась характерная промоина, оставленная желтоватой струйкой. Потом следы маленьких ступней исчезли. Следующий отпечаток шпионка заметила лишь случайно, взглянув на скалу выше по склону. Кем бы ни было маленькое создание, прыгало-скакало оно по-чемпионски.

– Вег-дич. Не вырос, потому что здесь жрать нечего, – пробормотал Энгус, пританцовывая от холода и осторожно растирая свою заживающую руку.

– Поехали по-быстренькому. Пока ветер снова не начался, – скомандовала Катрин.

Ей еще долго казалось, что сверху, со скальных уступов, за ними следят маленькие серьезные глаза.

* * *

На перевал путешественники вышли во второй половине дня. Чуть потеплело, ветер утих, и двигаться, даже несмотря на снежную целину, стало легче. Впереди лежал бесконечный лабиринт горных хребтов. Все оттенки красного: от нежно-розового до багряного, заливали и небо, и землю. Еще выше, по небосводу, плавали роскошные кляксы голубого, смешивались с росчерками сиреневых и лиловых красок.

Трое всадников смотрели молча. Мир был неправдоподобен. И бесконечен. Трудно поверить, что где-то дальше имелось море, зеленые сады и желтые степи.

* * *

Два дня спуска… Бездонные пропасти, обледеневшие камни, жутко нависающие над головой. Иногда внизу мелькала узкая бурная вода, но даже шум реки не залетал ввысь, к тропе. Лошади осторожно ступали по скользкой поверхности. Снега здесь было меньше, но приходилось то и дело перебираться через свежие каменные осыпи. Катрин полностью доверилась своему Вороному. Возможно, жеребец бывал в горах и раньше. По крайней мере, в отличие от остальных лошадей, он сохранял полнейшее спокойствие. Впрочем, сейчас трое остальных животных слишком устали, чтобы нервничать. Вьючная кобыла, из захваченных «кулацких», была на грани истощения. До равнины оставалось не менее десяти дней пути. Это если леди-предводительница все правильно запомнила и не сбилась в подсчетах. Карта изображала горный путь несколько упрощенно – просто замысловатой загогулиной.

* * *

– …Море разное. И берег виден не всегда. Моряки плавают так далеко, что порой сотни дней не видят берега. В открытом море шторма, волны громадные. Почти как здесь, только вместо камня вода. Соленая…

На Катрин смотрели недоверчиво. Действительно, водяные кручи до неба – это вы, леди, загибаете отчаянно.

– Зачем вода. Соленая? – задумчиво спросила Блоод.

– Чтобы рыба не портилась.

– Рыба? – Суккуб поморщилась. – Высушить. Вместе с рыбой. Ловкий способ?

– Очень. Только малость затратный. И потом, я сушеную ловить не люблю.

– А я много воды. Не люблю.

– И что будем делать?

– Тебе придется ловить полусушеную рыбу, а море вдвое сократим в размерах, – заявил, оборачиваясь, Энгус. – Будет по-честному.

Возмутиться Катрин не успела. Лошадь Энгуса заржала и шарахнулась. Идущая следом вьючная кобыла, завизжав, рванулась в другую сторону. Повод лопнул, парень с проклятьем полетел на камни. Катрин увидела врага…

Посреди дороги настороженно присела большая дымчато-серая кошка. Что она делала на пустынном тракте, понять было сложно, но и для животного встреча с людьми оказалась сюрпризом. Ветер, будь он проклят…

Кошка рассерженно глянула в глаза Катрин и зашипела. Куда там сдержанной Блоод. Эта – просто разгневанный паровоз. Кошачье шипение заглушило истерику лошадей. Вороной жеребец попятился. Катрин потянулась за глефой. Кошка, догадавшись, что покажут ей не сахарную косточку, совершила грандиозный прыжок метров в десять и скрылась за камнями.

Вздохнуть с облегчением Катрин не успела. Кобыла с вьюками продолжала психовать. Прыгая ошалевшей козой, эта дура вертелась на дороге. Попытка ухватить лошадь под уздцы не удалась. Кобыла шарахнулась прочь, ощутимо задев вьюком колено Катрин. Окончательно спятив, лошадь чуть не сшибла с ног гнедого Блоод. Суккуб возмущенно взвизгнула. Мимо Катрин проскочил Энгус. Парень был полон решимости остановить взбунтовавшуюся кобылу…

– Не трогай ее, дурищу! – заорала Катрин.

Кобыла пыталась лягнуть Энгуса, но тот ловко увернулся и ухватил беглянку за узду. Лошадь бешено и слепо рванулась. Катрин не успела даже вскрикнуть, как кобыла оступилась. Она медленно валилась в пропасть – Энгус цеплялся за повод, Катрин завороженно смотрела…

Казалось, кобыла почти устояла, но заднее копыто оперлось лишь о воздух. Мелькнула морда с выпученными в смертном ужасе глазами…

…Какое-то мгновение на краю обрыва стоял один Энгус…

…Мимо Катрин мелькнула тень…

…Теряя равновесие, Энгус пытался сбросить намотанный на кисть повод. По-птичьи взмахнул свободной рукой и начал неумолимо опрокидываться вниз…

…Смутно-светлая тень материализовалась рядом с Энгусом. Рука Блоод с неимоверной скоростью метнулась за уже отправившимся в свой последний полет парнем. Острые когти как бумагу пропороли плотный плащ, схватили намертво…

…Очень похоже на кино. Катрин видела каждую мелочь: отросшие на затылке, закудрявившиеся волосы Энгуса, узкое, от напряжения перевитое жилами, как у мумии, запястье Блоод, взвившийся крылом плащ… Удивляясь этим преувеличенно четким, словно отгравированным подробностям, Катрин высвободила из стремян ноги… Движение тянулось, тянулось и никак не кончалось. Не воздух – тугой кисель…

…Энгус исчез. Лишь край его плаща парил над каменным скосом. Суккуб тянулась следом, уже почти лежа на промерзшем склоне, опираясь лишь носами башмачков. Все. Узкое тело Блоод поехало вниз…

…Катрин прыгнула следом. Все-таки хорошо, когда штаны широкие и свободные. Катрин ухватилась не за штанину подруги и не за мягкий башмак, куда больше похожий на кожаный носок – башмак точно бы слетел. А так Катрин скользила за друзьями, крепко вцепившись в точеную щиколотку Блоод…

…Прыжок и падение на камни вышибло из шпионки дух, но дышать все равно было некогда. Цепочка тел не слишком быстро, но неудержимо скользила по склону. Первых звеньев «цепочки» Катрин уже не видела, но, судя по скорости скольжения, Энгусу все-таки удалось освободиться от повода, и несчастная кобыла отправилась в свободное падение самостоятельно…

…Мягкий нос башмака Блоод пытался уцепиться за камни. Катрин делала то же самое обеими ногами, но обледеневшая твердь удерживать непрошеных гостей не желала…

…рука метнулась на пояс сзади, выхватила из ножен «лепесток». Хорошо, что плащ остался на седле, а то бы повозилась… Первая попытка вонзить клинок в предательский склон, едва не вышибла оружие из пальцев. Сталь протестующе взвизгнула… Новый удар вогнал клинок в невидимую подо льдом щель. Катрин успела вдавить глубже. Девушку слегка развернуло вокруг импровизированного якоря, и скольжение прекратилось…

…Протертые почти до дыр подошвы, сбившийся на голову плащ, бледно-желтая кожа обнаженной спины под задравшейся рубахой. Все-таки Блоод чересчур легко одета для гор… Кроме спины подруги Катрин могла видеть немного противного серого камня под самым своим носом. И еще много-много свободного пространства впереди. Великолепные лазоревые и темно-зеленые вершины соседних хребтов… Голубые и сияюще-молочные облака над ними… Но это далеко. А здесь, рядом, в невидимой глубине пропасти пел и гулял вольный ледяной ветер…

Трое спутников висели на кромке обрыва.

– Что дальше? – прошипела Блоод.

Друзья помолчали, потом подал голос невидимый Энгус:

– Дальше ничего. Я даже дна не вижу. Туман…

– Плохо, – прохрипела Катрин. Она боялась шевельнуться. Нож заклинило между камней не слишком-то надежно. – Если ты ничего не видишь, значит, на нашу лошадку мы не упадем. Жаль, все-таки помягче было бы.

– Она худая. Была, – заметила Блоод.

– Как и ты, – пробурчала Катрин. – На тебя падать тоже никакого резона. Ладно, Энгус, у тебя там руками-ногами, случайно, не на что опереться? Хоть чуть-чуть?

– Нет, – ответил после молчания парень. – Я под карнизом вишу. Стена гладкая, да я к ней лицом и развернуться не могу. И наверх тоже не могу. Плащ наверняка не выдержит.

– Ну ладно, повиси тогда. Надеюсь, от всего лишнего ты освободился?

– Сапоги могу сбросить. А от лишнего я еще утром освободился.

– Предусмотрительно, – одобрила Катрин. Во рту был вкус крови, наверное, язык прикусила. Еще болел живот. А еще лежать на камнях становилось холодно. – Ну держитесь, попробуем выкарабкаться.

Катрин вдавила нож еще глубже и потянула два тела наверх. От напряжения едва не рвались мышцы спины. Более неудобного физического упражнения и не выдумаешь…

Нога Блоод выдержала. Зато не выдержал плащ Энгуса. Раздался зловещий треск рвущейся ткани…

– Б… – выдохнула Катрин, замирая.

– Не надо, – тихо сказала Блоод. – Он упадет.

Катрин с тоской посмотрела через плечо. Веревка, лошади… Слышно, как озадаченно фыркает и клацает подковами верный Вороной. Звать бессмысленно – слишком круто для копытных.

– Бло, ты бы меня отпустила, – сказал из пустоты Энгус. – Вдвоем вы легко выберетесь.

Суккуб промолчала.

Зато Катрин разозлилась:

– Заткнись, дурак! Может, она тебя и отпустит, если будешь глупостями доставать. Тупой, как та кобыла. Думай, прежде чем ерунду городить.

– Что тут думать? – после паузы рассудительно сказал Энгус. – Зацепиться здесь не за что. Даже птиц нет. Все равно упаду. Чего мучиться?

– Молчи, козел ссаный, пидор, – отчетливо сказала Блоод.

До сих пор грязные ругательства Катрин считала своей прерогативой. Куда катится мир? Никакого уважения к личной интеллектуальной собственности.

Наверху заржал Вороной, застучали, удаляясь, копыта. Надоело ждать? Ну и правильно. Похоже, хозяйка спустится чуть быстрее. Хотя и не тем путем, и не в ту долину.

Что делать, хрен бы вас всех взял?! – как говаривал великий русский писатель, он же публицист и критик.

Катрин едва уловила плавное движение выше себя по склону. Сразу стало понятно, что самой делать ничего не придется.

К людям шла кошка…

Зверь настороженно остановился в двух шагах от Катрин. Крупная такая кошечка – гораздо крупнее и пушистее пумы. Широкая морда, сильные короткие лапы, обутые в длинную шерсть, словно в серые унты. Широкие уши украшали красивые черные кисточки. Прозрачно-желтые, почти как у Бло, глаза спокойно разглядывали девушку…

Действительно, чего волноваться? Люди – связка сосисок, можно начинать с любого края. Нет, до сосиски мужского пола не дотянется даже эта кошка. Совсем нынче не везет Энгусу.

Зверь осторожно сел.

– Что? – спросила Блоод. Повернуться и увидеть незваную гостью суккуб не могла.

– Родственница твоя пожаловала, – пробормотала Катрин, – обедать…

– Бло, отпусти плащ. Отобьетесь, – сказал, обдумав известие, Энгус.

– Виси, – с тоской отозвалась Катрин. – Хрен мы тут отобьемся.

Более неудачного места для боя, чем скользкий узкий откос, представить было трудно. Дыхнет на тебя зверь и улетишь.

В наступившей тишине кошка продолжала пристально разглядывать девушку.

– Что смотришь? – одними губами спросила Катрин. – Я невкусная, грязная. Мною вообще подавиться можно.

Кошка глянула с явной насмешкой и принялась разглядывать ланон-ши.

– Те еще гаже, – поспешно уверила Катрин зверя. – Эта, желтая, вообще никогда не моется. А мужик, ну, сама знаешь…

Зверь недоверчиво приподнял пушистую бровь.

– Знаю, звучит сомнительно, – кивнула Катрин. – Но лучше пойти тебе поискать что-нибудь привычное. Смена стандартного, проверенного меню к хорошему не приводит.

Кошка смотрела с тем же непоколебимым спокойствием. Возможно, была твердо уверена, что рацион нуждается в разнообразии.

– Хочешь жрать, не тяни, – обозлилась Катрин. – А то мерзлое грызть придется – я уже живота не чувствую.

Зверь грациозно поднялся, неслышно шагнул, потянулся к лицу девушки. Должно быть, понюхать. А может быть, откусить нос.

Катрин напряглась. Шанс, хоть и небольшой, был. Вырвать нож, полоснуть по шее. Возможно, удастся рассечь густой мех. Отбросить зверюгу ногами…

Вот только у Энгуса шанса уже не будет. Да и у Блоод скорее всего тоже.

Кошка словно поняла. Замерла статуей. Не мигая, смотрела в зеленые глаза девушки.

В последний раз Катрин так пристально смотрела в глаза животному в школе. Тот хомяк в зооуголке тоже третьеклассницу ничуть не боялся. В глазах-бусинках было лишь естественное желание побыстрее вернуться обратно в клетку и получить законную порцию семечек.

Мысли этой большой и красивой кошки казались куда сложнее. По крайней мере, о семечках киска явно не грезила.

Зверем не пахло. Ни подгнившим мясом, ни затхлым логовом и ни застаревшей мочой. Запах чистого морозного меха. И глаза…

Светлая желтизна становилась все прозрачней. Замелькали тени чужих мыслей и образов. Семь ярких звезд, чьи-то лица, высокие треугольные башни, стоящие на отвесных скалах-клыках… снова силуэты людей и великанов, пасти, полные зубов, черепа с узкими вытянутыми лунками глазниц, снова семь звезд полукругом, сияющий звездопад над вершинами…

– Ты другая, – беззвучно дрогнули губы Катрин. – Понимаю. Мы не хотели мешать. Честно…

Кошка потерлась ухом о собственное плечо и села, аккуратно обернув ноги длинным хвостом.

– Есть не будешь? – шевелить губами не было необходимости, но Катрин по привычке пыталась вести настоящий разговор.

Зверь презрительно скосил глаза. Вид у кошки действительно был сытый. Очевидно, злополучные путешественники все-таки не являлись пределом ее гастрономических мечтаний.

– А как насчет помочь? – спросила обнаглевшая Катрин.

Зверь счел наглость в данном случае простительной. Посмотрел с интересом, ожидая какого-нибудь конкретного предложения.

– Может быть, потянешь нас немножко? Мы были бы очень благодарны. Нам и нужно-то всего ничего. Пару метров… Только осторожненько…

Кошка задумчиво шевельнула кончиком хвоста.

Катрин ждала с замиранием сердца.

Зверь встал, аккуратно обогнул вытянувшегося на камнях человека. Кошка знала, что нужно делать, лучше, чем сама Катрин. Когда пушистая хозяйка перевала опустилась рядом, Катрин пришлось собираться с духом. Рука, одеревенев от холода и напряжения, никак не желала отпускать рукоять ножа.

За долю секунды, пока Катрин, бросив нож, обхватывала меховую шею, связка из человеческих тел успела съехать-соскользнуть ниже, так что теперь уже и суккуб имела счастье заглянуть в туманную бездну. Ни Блоод, ни Энгус не издали ни звука. Неизвестно, успел ли кто-то из них просмотреть картины прошедшей жизни, но сама Катрин успела вспомнить многое…

Теперь она лежала, тесно прижавшись к пушистому телу. Под мягким мехом, ощущались твердые как камень мускулы. Кошка была надежнее, чем все ледорубы и страховочные веревки мира.

Прозрачные глаза глянули вопросительно.

– Да… осторожно… – пробормотала Катрин.

Они попятились. Собственно, двигалась в основном кошка. Катрин поняла, что собственное шпионское тело уже превратилось в бесчувственную колоду. От долгого напряжения поясница не желала гнуться, колени и локти скребли камень, как культи. Единственное, что могла делать шпионка, – это изо всех сил цепляться за сильную шею. Кошка тянула всех троих. Волокла осторожно, сантиметр за сантиметром, отодвигая от бездны. Когти скребли по камням. Зверь мог бы одним рывком выдернуть людей из ловушки. Но тогда плащ точно не выдержит…

Плащ затрещал только раз, да и то, когда Энгус уже ломал ногти, выискивая трещины в крайних камнях…

– Спасибо, – пролепетала Катрин. Даже шевельнуть пальцем не было никаких сил. Катрин лежала, вцепившись в дымчато-серый мех и закрыв глаза. Обнимать кошку было приятно. Несмотря на смертельную усталость, Катрин не хотелось отпускать пушистую хозяйку перевала. Ощущение было стыдное, почти как обнимать Блоод. Ой, нехорошо…

Кошка осторожно, но решительно высвободилась. От ее насмешливого взгляда Катрин захотелось зажмуриться, но краснеть и сгорать от стыда сил тоже не было.

В два грациозных прыжка кошка скрылась за скальными обломками.

* * *

– Угу, нужно ей наше мясо. Не будет она такую дрянь жрать.

Катрин была готова согласиться с Энгусом. Они оставили все сушеное мясо на камне у дороги. Если учесть, что основная часть провизии покинула отряд вместе с погибшей кобылой, мясо было подношением искренним и нешуточным. Еще Катрин оставила на камне свою самую толстую и длинную серебряную цепь. Сомнительные дары, но ничего лучшего у путников не имелось. Катрин подозревала, что лучшей благодарностью для кошки была бы пара редких древних свитков или хотя бы пачка свежих газет. Ну, тут уж ничего не поделаешь – туповатый и безграмотный нынче путешественник пошел.

* * *

Сыр, конечно, продукт вкусный, но в сочетании с одним черносливом надоедает ужасно. Хорошо еще, что в Ивовой долине шпионка алчность проявила и напихала этого сыра полмешка. Были еще сухари, но их съели еще в первые два дня вынужденного поста.

После острого сыра хотелось пить. Катрин зачерпнула снега, пожевала ноздреватый жесткий наст. Скоро и снега не будет. Становилось чуть теплее, кое-где зеленели островки травы. По склонам тянулись заросли горного можжевельника и низкорослых сосенок. Проблемы с топливом остались позади. Дышалось тоже легче. Вот только голод… Катрин опасалась за Блоод. Чернослив суккуба совершенно не бодрил.

* * *

…Кружилась голова. Росчерки лилового и пронзительно-лимонного неба… Упавшее за пирамиды далеких хребтов солнце… Звонкий, как хрусталь, прозрачный воздух. Невесомый простор. И черно-синий город, плывущий в немыслимой палитре неба. Катрин отчетливо видела крепостные многоярусные стены и очертания отдельных зданий на крутых улицах. Еще выше возносился дворец-цитадель. Стены с широкими башнями, строго отмеренные контрфорсы[16] и узкие бойницы. Катрин казалось, не город, а сама она вместе с Вороным плывет-уплывает в холодном, непереносимо чистом воздухе. Стоит всмотреться, и соскользнешь в ту прозрачную невесомость. Под неподвижными копытами коня медленно будут дрейфовать черные вечерние ущелья и долины… Дни покажутся мгновениями, месяцы – вздохами…

Катрин болезненно сглотнула, с трудом оторвалась от волшебно-бредовой картины. Энгус, уронив поводья, зачарованно смотрел на город-призрак.

Блоод непонимающе переводила взгляд то на одного, то на другого.

– Вы что-то? Видите?

– Наверное, нет, – хрипло сказала Катрин. – Это глюки. С голоду…

– Точно, нам нужно поесть. Обязательно, – пролепетал Энгус.

Катрин вытащила остатки сыра…

* * *

Они провели еще одну холодную и голодную ночь. Бояться нападения в этом безлюдье было странно. Но Катрин не спала, все слушала, не высовывая из-под плаща даже носа. Все чудились плывущие над головой черно-синие крепостные стены…

Утром Энгусу совершенно неожиданно удалось подстрелить барана. Раненое животное долго падало, цепляясь копытами и рогами за многочисленные выступы и издавая жалобные звуки. Не успел баран свалиться с последнего уступа, как к нему метнулась Блоод. Истошное блеяние быстро умолкло, зато суккуб не могла сдержать плотоядного урчания.

Спутники отвернулись:

– Опять суховатым мясо получится, – философски заметила Катрин.

– Зато здесь топлива полно. Поджарится мигом, – сказал Энгус. Хищные звуки за спиной особого отвращения у него не вызывали.

Вот и славно.

Не успели привязать лошадей и развести костер, как на дорогу, покачиваясь, вышла Блоод. Повалилась на валун:

– Простите. Нетерпеливая. Невежливая.

– Ага, еще ты грязная. Брось кокетничать. Если бы не сливы с сыром, мы бы тебя опередили, – проворчала Катрин.

– Ты не права, Бло. Если бы слушалась меня, все было бы проще, – сказал Энгус, подправляя на камне лезвие своего ножа. – Катрин, у ланон-ши бывают голодные обмороки? А то Бло не признается.

– Не знаю. У нашего дедушки нужно спросить. Он об этих изворотливых существах все знает.

– Да, – сонно согласилась суккуб. – Он на ланон-ши. Собаку съел. Свою.

Энгус отправился свежевать добычу, а Катрин, подкармливая костер, спросила:

– А про что Энгус говорил? В чем ты его слушаться должна?

– Хотел поделиться. Кровью. Своей.

Катрин покачала головой:

– Уж лучше я. Он и так хилый.

– Оба хилые. Вы для удовольствия. Мне – мужчин. Стадо. И баранов. Два стада, – голос Блоод звучал сонно. Измазанная кровью, она свернулась клубком. Катрин стряхнула с груди подруги клочки белой шерсти, укрыла плащом.

Баранина недожарилась. Едоки энергично работали ножами. В середине трапезы обнаружилось, что жаркое забыли посолить. Впрочем, подобные мелочи настроение испортить не могли.

– Молодой был баранчик, – прочавкал Энгус.

– Нет, это он размягчился, пока кувыркался. Потом его еще Бло потискала.

Они посмотрели на подругу. Суккуб ни на что не реагировала. Вид у нее был замурзанный, но умиротворенный.

Тронулись в путь не скоро. Залезать в седла было тяжко. Катрин сонно посматривала на неистовый разгул красок в небе. Ужасно чувствовать себя такой толстокожей и приземленной, но теперь основной задачей было не свалиться с коня. Обжорство – тяжкий грех. Почти такой же, как недоедание.

Несколько взбодрились путники под вечер. Пущенная откуда-то сверху стрела угодила в свернутый у седла плащ Блоод.

– Хамство какое, – возмутилась Катрин, озираясь. – Вот так, не говоря худого слова…

Свистнула вторая стрела. Пришлось погнать коней и откровенно драпать.

– Дикий народ, дети гор, – процитировала Катрин, разглядывая костяной наконечник, застрявший в плаще.

– Почему дети? – удивилась Блоод.

– Стреляют хуже, чем мы с Энгусом.

– Я барана завалил, – запротестовал парень.

– Себе подобного подловил и рад. Кстати, это не хозяин барана в нас костяшками кидался?

– В меня. Злопамятный. – Блоод гордо задрала подбородок.

– Да ладно, добрейшей души человек, – ведь мог бы заставить выйти замуж за родственника покойного.

– Так бывает? – удивилась суккуб. – Целая толпа баранов? О, и я такая. Окруженная заботой.

– Не мечтай, – категорически заявил Энгус. – Бараны очень скучные. Может, кого получше отыщешь.

Ехидная Блоод только улыбнулась.

Через два дня путники наткнулись на первое жилье. Четыре войлочных шатра, временный загон для овец, дымки очагов. Мирную картину несколько портили колья с надетыми на них человеческими черепами. Впрочем, горцы встретили путешественников радушно.

Катрин пила кислый, слегка бьющий в голову напиток с поэтическим названием – гык. Перед этим они с Энгусом уничтожили целую гору снеди. Аппетит Блоод был куда скромнее, но хозяева мужского пола и так выбивались из сил, стараясь не смотреть на гостью с завязанными глазами. За слепую девицу суккуб могла сойти только в толпе, да и то лишь на беглый взгляд.

Глава клана делился сведениями о дальнейшем спуске в долину. В свою очередь, Катрин рассказывала о делах по ту сторону гор. Караванов с севера давно не было, и слушали гостью с большим интересом. А может быть, притворялись. Странная компания, где верховодит высокая желтоволосая девица, вряд ли вызывала особое доверие у приличных пастухов. Еще догонят где-нибудь на дороге. Стоило быть настороже.

Когда уважаемых гостей вышли провожать, выяснилось, что подозрения о свирепости горцев сильно преувеличены. Черепа на жердях оказались останками горячо любимых предков клана. Странная манера заботиться об усопших. С другой стороны, ведь помнят люди, кто из этих черепков дедушка, а кто прадедушка. И неважно, что родственники отполированы дождями и ветрами и порядком подрастеряли зубы во время бесконечных кочевий.

Польщенный интересом Катрин, старший из бородачей показал девушке еще одну родовую ценность. Темная, вытесанная из тяжелого дерева статуя торчала на склоне и высокомерно смотрела поверх шатров на дорогу. Нижняя часть идола была заботливо обложена камнями. Доморощенный скульптор сделал все, что мог: в грубых чертах статуи явно проглядывало что-то кошачье, а кисточки на ушах удались особенно реалистично. Шею тотема окольцовывала свежая и неровно нарисованная белая полоска.

– Что это? – спросила Катрин.

– Менти всегда жила в наших горах. Великая богиня. Ее суд скор, но справедлив. Сейчас мы живем правильно, и Менти нами очень довольна. Говорят, она надела серебро. Вам, людям равнин, мы кажемся дикими и глупыми, но здесь горы. Здесь свои боги. Под покровительством Менти жили наши предки, и мы верим и гордимся ее мудростью и справедливостью.

Катрин почтительно помолчала и ответила бородачу:

– Моя жизнь – долгая дорога. Я была во многих землях и многих городах, но не встречала судьи и покровительницы, более достойной уважения, чем хозяйка ваших гор. Вы поистине счастливый народ.

Катрин преклонила колено. На камнях перед тотемом лежали кусочки сыра, окаменевшего мяса, обрезок шелковой голубой ленты. Три монеты с отчеканенным Вороном, широко распростершим общипанные крылья, заняли среди подношений свое законное место.

Глава 12

Гардероб нужно чаще обновлять. Катрин все больше проникалась этой мыслью. Солнце пекло совершенно по-курортному, и обнаженные плечи девушки, восседающей на крупном жеребце, привлекали внимание. Маек-безрукавок здешняя мода не знала, а куртку изнемогшая шпионка свернула и приторочила к седлу. Голые руки не бог весть какое откровение, но каждый встречный считал своим долгом попялиться на всадницу, да еще и десять раз обернуться. Возможно, кого-то из зевак интересовала звездочка шрама на загорелой руке, но в основном мужчин интересовал образ красивой блондинки, так сказать, «в целом-общем».

Пусть смотрят. По крайней мере, замаскированная Блоод не так бросалась зевакам в глаза.

Юг есть юг. Нужно приобрести тряпки полегче. Даже не верится, что всего десять дней назад путники по ночам клацали зубами от холода. Сейчас вокруг простиралась плодородная зеленая долина. Сады сменялись дикими рощами, очень похожими на сады. За зеленью прятались неширокие прямоугольники полей. Пшеница, кукуруза, фасоль и тыквы, росли буйно и изобильно. О большей части культур «лесная горожанка» Катрин и понятия не имела. Но арбуз оценила. В таком изумительно сладком соке шпионке в последний раз удавалось измазюкаться в счастливом детстве. Тогда, правда, арбуз был ворованным, сейчас честно купленным, но на вкус это не повлияло. Овес для лошадей, обеды и ужины в придорожных трактирах стоили смешные деньги. Серебро с Вороном здесь ценилось, излишних вопросов никто не задавал. Впереди было море. О, счастливый, созданный для туризма и шпионства край.

В этом райском уголке обнаружились свои сложности. Во-первых, вечерами досаждали москиты. Вокруг в изобилии текли маловодные, но с обширными тростниковыми зарослями речушки. Отыскать в рощах спасительный папоротник, чтобы хорошенько натереться, не удавалось. Вечерами Катрин и Энгусу бывало не слишком весело. Зато Блоод блаженствовала, укрываясь чисто символически, – кровососущие насекомые родственницу не трогали.

Во-вторых, в границах Глорского союза существовало что-то, весьма похожее на рабство. Союз объединял десяток королевств и несколько крупных городов, расположенных вдоль побережья. Любимыми развлечениями граждан приморья были рискованные торговые операции. Азартные любители купли-продажи частенько прогорали, успев втянуть в спекуляции родных и знакомых. Должникам предоставлялась счастливая возможность отработать свои финансовые неудачи. С процентами. Иной раз на то, чтобы вернуть деньги, уходили десятки лет. О защите прав человека здесь наслышаны были явно недостаточно, и прогоревшим беднягам-бизнесменам приходилось влачить весьма жалкое существование. Неустанный труд их почему-то не облагораживал, по крайней мере внешне. Впрочем, на Катрин, воспитанной на доходчивых примерах Освенцима и прочих лагерей добровольно-принудительного труда, вид людей в лохмотьях, понуро перетаскивающих корзины с помидорами, особого впечатления не производил. Совсем очерствеешь душой в этих скитаниях.

Но если говорить честно, по ту сторону гор девушке нравилось больше. Ну да, недвижимость у нас там. Была.

* * *

– Опять жрут, – проворчал Энгус, хлопая себя по шее.

– Это случайный. Солнце еще высоко. Доедем до города, там, говорят, снадобье продается, которое этих сволочей надежно отпугивает. Попробуем. Может, кровососы действительно шарахаться начнут.

– М-м? – осведомилась Блоод.

– Мы много покупать не будем, – успокоила ее Катрин. – Ты и не почувствуешь. И потом тебе не до нас, все пьянствуешь.

Суккуб начала пить. Гранатовый сок пришелся по вкусу желтоглазой красавице. Виной тому было своеобразное чувство юмора Блоод или действительно изумительный цвет жидкости, либо насыщенность зернистых плодов танинами и витамином С – так и осталось тайной. Катрин и Энгус удовлетворялись пивом. Ночевать приходилось в маленьких трактирах. Девушки оставались вполне довольны скромными, относительно чистыми комнатками. Парню приходилось сложнее. Энгуса донимали подрабатывающие любовными услугами служанки и просто местные шлюшки. Секс-услуги в этих краях считались вещью естественной и банальной. Выросший в более сдержанном климате парень несколько смущался. Несмотря на длительное пребывание в обществе раскрепощенных подруг, Энгус не потерял способность краснеть по самым неожиданным поводам. Катрин с некоторым беспокойством и любопытством ждала, как он будет выкручиваться в городе. Там нравы должно быть еще те.

* * *

Дорога тянулась вдоль обрыва и ныряла вниз, к городским стенам. За ними в буйной зелени прятался лабиринт городских улиц, стен и башен. Виднелись сваи и настилы порта, путаница мачт и снастей. Дальше, за широкой дугой скалистой бухты, мир обрывался бирюзовым необозримым простором.

– Море? – неуверенно спросил Энгус.

– Оно самое, – удовлетворенно кивнула Катрин. Ей хотелось купаться, мыться, стираться и, вообще, хоть немного поваляться на берегу. Седло и конский пот надоели смертельно.

Друзья шпионки в явном испуге обозревали сине-зеленую равнину. По небу плыли легкие облака, и водная поверхность, как живая, меняла цвет, то отражая, то впитывая солнечные лучи.

– И там вода? – в замешательстве спросил парень, указывая на голубую дымку горизонта.

– Если судить по карте, – то да, одна вода. Западнее есть острова, но намалеваны они крайне неуверенно.

Энгус и Блоод переглянулись.

– Нам туда не нужно? В море? – В голосе суккуба звучала робкая надежда.

– Думаю, нет. Нам человек нужен, а не рыба. Но вы не нервничайте, вон люди по морю плавают, и ничего, живы.

– Я – не люди, – с неожиданной поспешностью заявила Блоод.

– Я – тоже, – категорично подтвердил верный рыцарь.

Серое пятнышко паруса у самого края водной бесконечности казалось неубедительно крошечным. Вышедший из порта корабль рассмотреть было невозможно, но дерзость, с которой скорлупка направлялась в открытое море, вызывала уважение.

– Не нервничайте, – примирительно сказала Катрин. – Плыть мы никуда не собираемся. Хотя в морских путешествиях есть свои преимущества. По крайней мере, задница и спина болят куда меньше. С другой стороны, бывает, приключается «морская болезнь».

– Не рассказывай. Я уже больна. – Блоод поправила повязку на глазах. – Поехали. Смотреть страшно.

* * *

Город назывался Новый Конгер. Со старым Конгером случилась какая-то глобальная неприятность лет этак триста назад. Уцелевшие жители отстроили порт недалеко от канувшего в морские глубины старого города и озадачиваться выдумыванием оригинального названия не стали. Город жил преимуществами своей удобной бухты и торговлей. Не бедствовал, но и признаки особого процветания заметить было трудновато. Правда, в скором будущем горожане надеялись значительно поправить свои дела. Глорский союз ждал больших перемен.

* * *

Катрин сидела в углу маленького трактирчика, в котором путешественники сняли комнаты. Тростниковые жалюзи были подняты, веранда выходила прямо на узкую улочку, гомон за окном мешал отдыхать посетителям. Зато никакого радио не надо.

Глорский союз собирал великий поход. Впервые в данном предприятии принимали участие все города и земли, широко раскинувшейся по побережью страны. Звучали названия неведомых Катрин городов и деревушек. От десятков названий кораблей, от имен совершенно неизвестных шпионке личностей пухла голова. Одно хорошо, охваченные ажиотажем горожане не обращали внимания на гостей. Радужные ожидания и предвкушения захватили всех – от конгерских мальчишек до их почтенных бабушек. Флот уходил на юг, за горизонт, туда, где еще никто никогда не был. А может быть, был, но не вернулся…

Катрин, со своим скептицизмом, в избытке нажитом в другом мире, не считала, что там, за горизонтом, сплошь все вареньем намазано. Но разочаровывать столь увлеченных людей было бы жестоко. Прогресс не остановишь. Привезут оттуда заодно с полными трюмами серебра какой-нибудь люэс или иную дрянь, будут страдать. Как бы Блоод не подхватила заразу…

Впрочем, пока об этом заботиться было рано. Суккуб скучала в душном номере – лишний раз дразнить местных мужчин было совершенно ни к чему.

– Такая мощь, да обязательно флот дойдет, – горячился юркий мужчина. – Вон, даже у Айлеха все бочки скупили. Хотя уж кто не знает, что он бондарь паршивый. Нет, когда деньги есть, куда угодно дойти можно.

– До Птичьих островов дойдут, чего ж не дойти, – не соглашался тип с бледной испитой физиономией. – А дальше? Карт нет, ветра там незнамо какие, пресной воды не хватит, и все.

– Это нам с тобой, крысам сухопутным, «все». А там люди не чета нам, все продумали. И «серые» с ними идут, и даже пираты с Кау. Птичьи острова – да тьфу на них! До самого края моря дойдут, если захотят.

– И если боги да моргены[17] то позволят. В Глоре умные головы собрались, кто ж спорит, да только хватит ли у них мозгов такое невиданное дело сотворить?

– У нас бы и самих ума хватило, были бы деньги, – проворчал третий собеседник. – Серебро есть – мозгов не нужно. Дойдут до этих Чистых земель, то-то славная резня там выйдет.

– Земли на всех хватит, – успокоил юркий мужчина. – И земель, и серебра, и людишек диких. Девки, там говорят, непуганые, сладкие. – Суетливый мечтатель в очередной раз украдкой покосился в сторону Катрин. – Те красавицы за нитку бисера служить согласны. Дикарки… А россыпей серебряных там – что у нас песка. Никаких шахт городить не надо. Думаю, сыновей послать…

– Серебро может в цене сильно упасть, – предположил собеседник. – А с сыновьями ты опоздал. Флот до осенних штормов уйдет.

– Успеют, они у меня прыткие. Таких молодцов, говорят, сам лорд Найти привечает. С жалованьем, все как положено.

– Большое счастье под пиратом служить, – скривился бледный.

– Да сколько раз тебе объяснять?! – взвился оскорбленный отец прытких рекрутов. – Лорд Найти из благородных, с севера. Все моря там обошел. Известнейший человек!

– А какие там моря? Что-то я вовсе и не слыхал.

– А я слыхал? Мы с тобой еще без штанов в порту рыбу удили, когда он на севере с накилеви[18] сражался. А про Амберского треххвостого короля-дарка ты слыхал?

– Накилеви не бывает. Да и с хвостами теми… Но дело не в этом. Лорд Найти – человек известный. Хотя и неизвестно, откуда взявшийся, – примирительно и туманно изрек оппонент. – В Глоре ныне великие дела творятся…

Катрин кинула в рот кусочек жареного мяса. Похоже на шашлык, только с травами повар погорячился. Пиво нагрелось. Девушка кивнула Энгусу. Они поднялись.

– Пиво у них дрянь, – печально резюмировал парень. – Зато планы – от зависти помрешь. Едем в Глор?

– Все туда едут. Что мы – не люди? Тем более мы туда и собирались.

Навестив сердитую Блоод, друзья отправились за покупками. Энгус довольно быстро запасся провизией и нужными мелочами. Катрин пришлось сложнее, с тряпками, как обычно, возникли проблемы – лавочники отказывались понимать пожелания ненормальной блондинки. В основном пришлось купить мужские вещи, благо качество ткани и шитья вполне удовлетворяли запросам требовательной шпионки.

– Я в этом запутаюсь. – Шелковая мужская рубаха выглядела на гибкой Блоод, как ночная рубашка на какой-нибудь дородной бюргерше.

– Зато она нежаркая. Ушьем, подгоним. Если запутаешься, выпутаем.

– Да? – с надеждой прошелестела суккуб.

В янтарных глазах плескался голод. Бедная девочка. Дорога была слишком тяжела, чтобы та часть алчной природы ланон-ши по-настоящему напоминала о себе. Здесь путешественники отдохнули, и проснулся в ночной деве голод телесный, тот, что слишком тесно переплетался с иным голодом. Долго сдерживать и то и другое Блоод была просто не в состоянии.

– Здесь плоские крыши, – прошептала Катрин, обнимая подругу под тонким шелком. – Если ты будешь скромна, разумна и осторожна… – язык шпионки скользнул по желтой гладкой шее.

– Если скромна. Не доживу до темноты.

– Сейчас Энгус придет, – пробормотала Катрин, позволяя коготкам расправляться с завязками своих штанов.

– Он что-то не видел?

Парень видел многое, если не все. Скрывать интимные развлечения, путешествуя вместе, занятие бессмысленное. И Катрин тоже кое-что замечала, хотя Блоод старалась сохранить подобие приличий. Занятие, если вдуматься, опять же смешное и бесполезное. Энгусу доставалось поменьше блаженства, и нужно отдать должное мужской выдержке – парень стойко терпел несправедливость.

Сейчас Катрин не очень хотелось видеть хорошего парня. Вообще никого видеть не хотелось. Хотелось моментально оказаться на кровати и… Чертовы штаны. Впрочем, одежда подруги суккубу не слишком мешала. – Блоод научилась дружить с тряпками. Катрин бросило в жар. Засов на двери задвинут не был, сама шпионка едва держалась на ногах посреди комнаты. Изголодавшаяся суккуб затмила саму себя.

– Ой, Бло, на постельку…

Суккуб вняла умоляющему лепету. В разные стороны полетели новая рубашка и застиранные вещи Катрин. Не успели залететь под стол сапоги, как кровать заскрипела под опрокинувшимися на нее телами. Узкое ложе не шло ни в какое сравнение с теми постелями, на которых приходилось нежиться подругам раньше, но сейчас это было совершенно неважно. Еще несколько мгновений Катрин помнила, что так и не заперла дверь, потом забыла…

– …Уже темно…

– Подожди, еще не заснули горожане, – Катрин едва ворочала языком.

– Есть одинокие.

– Уф. Давай. Только осторожно. Энгус куда пропал?

– Приходил. Ты не видела.

– Черт!

– Он?

– Ты.

– Чертям кушать можно?

– Иди, обжора. Браслеты сними, сверкать на крыше будешь.

– Полотенце взять? Или. На обратном пути. Ртом сверкать буду.

Катрин прислушалась и закрыла окно. Ни звука, Блоод как в воду канула. Катрин судорожно зевнула. Надо бы к Энгусу зайти. Пошловато как-то получилось. Только что ему скажешь? Извини, что без тебя резвимся? Фу, ерунда какая. Бесстыдные суки и есть бесстыдные.

* * *

– Рука не поднимется резать, – скорбел цирюльник. – Вы, леди, сами не сознаете, какой роскошью вас боги одарили. Этакие локоны пореже, чем корредский клад, встречаются.

– Я понимаю, уважаемый, – согласилась Катрин, – у самой слезы наворачиваются. Вот только обладаю я еще большей роскошью, чем патлы эти нечесаные. Новое здоровье, знаете ли, еще никому отрастить не удалось. В общем, не было бы у некоторых нехороших людей такой повадки – за волосы беззащитных девушек хватать, я бы вас и не беспокоила.

– Давайте я вам косу заплету. Немодно, зато все в целости останется, – предложил мастер.

– За косу еще удобнее отлавливать. Режьте, уважаемый. Я профессионалам ножниц и расчески доверяю. Сама когда-то ножницы в руки брала – так совершенно иной эффект. Не ловка я по прическам.

– Что за жизнь пошла беспокойная. – Цирюльник, вздыхая, усадил упрямую клиентку на табурет. – Выходит, не сильно и врут о новых воительницах-то? Неужели и столь юная и красивая леди со всем нашим сбродом в поход за Птичьи острова собралась? Да простит мне благородная леди – ведь истинное сумасбродство. Никак нельзя делать то, что деды наши сроду не делали. Что боги скажут?

– Деды тоже в первый раз что-то придумывали.

– Оно конечно. Очень правильно говорите. Но ведь граница-то здравому смыслу должна быть? Разве мыслимо на верную погибель плыть? Проще в порту днища сразу пробивать да потонуть всем флотом. Этак хоть зевак порадуете, век вспоминать такой подвиг будут.

– Ну, где приличнее тонуть, я не знаю. Я от морских дел далека. – Катрин помолчала, слушая, как жутко щелкают у уха огромные ножницы. – Но вы, уважаемый, излишне пессимистично на вещи смотрите. Народу в поход, я слышала, просто уйма собралась. Не все же там сплошь дураки да сумасброды? Мыслят сейчас, прикидывают-рассчитывают, огромную флотилию с припасами и оружием готовят. Новая эпоха начинается. И мы с вами самые натуральные свидетели этого исторического события. Вот вы, к примеру, что о лорде Найти думаете?

– Что я могу думать? – Старик яростно щелкнул ножницами. – Если бы не он, все бы мало-мальски разумные конгерцы и глорцы дома сидели. И племянник мой, и лорды наши премудрые. Шутка ли сказать, почти половина лордов свои дома покидают. Красноречив этот ваш лорд Найти, этого никак не отнять. Заслушаешься. Я, правда, не все понял, но сразу видно, что человек образованный да весьма многознающий. Да только все ли, кто его слушал, домой вернутся? Уж мой-то племяш вряд ли. Он и в детстве-то черноперку ходил удить, так и то чуть не утоп, тюфяк неповоротливый.

Катрин сочувственно послушала про незадачливого племянника. Время от времени приходилось стряхивать с плеч остатки былой красоты. Ножницы с трудом справлялись с густыми прядями. Когда мастер сделал паузу, девушка с искренним интересом спросила:

– Зато племянник-то ваш ныне под командой ого каких людей ходить будет. Ума-разума наберется, не узнаете молодца. Ох, так получается, вы лорда Найти собственными глазами видели? Ох, и что про него только не рассказывают. Так каков он собою? Красавец, наверное?

– Сподобился я и посмотреть, и послушать, – цирюльник вздохнул, – может, еще придется о том дне правнукам рассказывать. В порту народу тогда собралось – не продохнуть. Хоть и негромко лорд Найти говорил, а все его слышали. Почитают в народе этого лорда чужеземного, а как же. Командор! Это надо же, какой мудреный титул придумали. А так что сказать? Нормальный мужчина, рослый, улыбчивый. Слова у него редкостные, сразу видно – учился человек лет семь, а то и восемь, не меньше. Мудрено говорил. Нет, про течения я понял, про птиц и про те острова, а уж остальное…

– Ого, образованный, значит? А волосы-то у него какие?

– Темные и без всякой там плеши. – Старик вежливо помолчал и нерешительно добавил: – Только зря выспрашиваете, юная миледи. В Глоре, поговаривают, самые благородные дамы за командором Найти так и увиваются. Да занят милорд, значит. По-моряцкому, рассказывают, занят.

По интонации Катрин догадалась, о чем идет речь, но уточнить потактичнее не успела, – пришлось вновь отстаивать право на стрижку. Кардинально укорачивать волосы клиентки упрямый мастер не желал…

Новая стрижка хозяйку головы в восторг не ввергла. Благо, что дурно полированное зеркало давало лишь самое общее впечатление. Ровная, как по ниточке низкая челка, сзади не разберешь, – «полугоршок» какой-то. Да черт с ним. Не фотомодель.

Шпионка туго повязала косынкой свежеостриженную голову, сунула цирюльнику два заработанных в нравственных муках «щитка».

Рынок после полудня был уже не тот. Катрин неторопливо шагала между рядов. Собственно, Энгус припасы на дорогу уже закупил. Но как ни странно, возникла у Катрин мыслишка прикупить в запас горского сыра. Вроде в походе надоел до полусмерти, а сейчас тянуло пожевать остренькую «макаронину». Сыр на глаза не попадался, видимо, на побережье горское лакомство спросом не пользовалось. Разочарованная Катрин свернула в сторону рыночных ворот. Торопиться было некуда, отъезжать из Нового Конгера решили завтрашним утром.

Сзади завопили, и рынок моментально оживился. Покупатели завертели головами. Тетка, шедшая впереди Катрин, с перепугу уронила корзинку со сливами. Возмущенно завопил ее муж-скряга. Уклоняясь от крупной дроби застучавших по сапогам слив, шпионка оглянулась. Народ махал руками, тыкал пальцами и вопил разные интересные слова. Из толпы пулей вылетел мальчишка с зажатым под мышкой блином сыра. Ха, еще один гурман-сыроед. Катрин отступила поближе к прилавку – оказывать активную помощь в ловле несовершеннолетних правонарушителей в планы шпионки не входило. Но мальчишка нелепо вильнул, налетел на нее сам, мигом отскочил прочь, только мелькнули босые пятки.

Катрин цапнула себя за пояс. Так и есть – кошель исчез. Шпионка хмыкнула, скорее восхищенно, чем расстроенно. Малый действует логично – раз уж все равно ловят, чего стесняться? Но ловкача ждет разочарование. Катрин средневековым «денежным кисетам» не слишком доверяла, предпочитая носить «короны» в карманах. В украденном кошеле хранился лишь театральный реквизит в виде мелкой гальки. Истинная леди просто обязана демонстрировать прилично набитый кошелек. Галька, правда, была симпатичная – озерная, разноцветная.

Да, жадность до добра не доводит. Похоже, насладиться пересчетом разноцветных камешков малолетнему воришке было не суждено. Мальчишка уже было выскочил к воротам и ловко увернулся от грузного стражника, но для этого маневра беглецу пришлось вновь нырнуть в скопление рыночного люда. Большая часть толпы еще не сообразила, что, собственно, стряслось, но с ходу проскочить скопище крайне взволновавшихся баб, стариков, корзин, воняющих рыбой, связок свежих душистых метел и подвявших к вечеру «букетов» зелени, было невозможно. Мелкий злоумышленник, мгновенно сориентировавшись, запрыгнул на прилавок. Лопались под босыми ногами раздавленные томаты. Кровавые брызги, окропившие одежду, добавили негодующего визгу в толпе. Воришка легко перемахнул через следующий ряд прилавков, плечом отбросил преградившего путь водоноса, без труда уклонился от протянутой лапы здоровенного рыбака… Путь к противоположным рыночным воротам преграждала толпа, к тому же там уже маячили кожаные шлемы стражников. Шустрого преступника осложнившаяся обстановка абсолютно не смутила. Не снижая скорости, он взлетел на пирамиду красиво составленных горшков – выставка гончарной продукции со звонким грохотом посыпалась, но ловкий, как крыса, мальчишка уже оказался на крыше лавки…

Хм, с такими талантами и все еще на свободе?

…Взбешенный рев горшечника перекрыл рыночный гвалт. Воришка, не оглядываясь, перескочил на крышу следующей лавки. Ненадежная кровля угрожающе затрещала под босыми ногами. Беглец уцепился за лианы плюща, мигом вскарабкался выше, оказался на соседнем доме. Добытый сыр мерзавец и не думал бросать. Стена, окружающая рынок, была уже рядом, за ней скрывалась спасительная улица. Мальчишка уцепился за гребень стены и тут же получил жесткий удар по пальцам – наверху, на полуразрушенной галерее, поджидал непонятно откуда взявшийся там стражник. Удар древком копья должен был размозжить преступнику пальцы, но беглец не издал ни звука. Сыр, подпрыгивая, покатился по крыше вниз, мальчишка метнулся вдоль стены. Тщедушная фигурка в отчаянном прыжке взмыла над проходом и почти преодолела пространство, разделяющее крыши лавок, когда метко брошенный кочан капусты угодил беглецу в колено. Воришка неловко приземлился на крышу бондарной лавки, покачнулся, цепляясь за черепицу. Обломок дурно обожженной черепицы остался в руках беглеца, и малолетний преступник шлепнулся на землю, прямо к ногам разъяренной толпы…

«Отпрыгался», – решила Катрин.

Но парнишка сдаваться не собирался. Увернулся от удара сапога, с истинно крысиной ловкостью шмыгнул в щель между бочек. По бочкам немедленно забарабанил град разнообразнейших снарядов, начиная от подгнивших яблок и кончая увесистыми камнями, немедленно изъятыми борцами с уличной преступностью из обветшавшей рыночной стены. В ужасе вопил хозяин бочек. Несколько решительных мужчин полезли в гущу бондарной продукции. Воришка выскочил с другой стороны, метнулся за угол. На его беду, шумное зрелище успело собрать слишком много народу. К беглецу потянулся десяток рук, он увернулся, отпрыгнул назад…

Катрин, без стеснения действуя локтями и коленями, протиснулась вперед. Жители Нового Конгера воров отчего-то принципиально не любили. Со всех сторон раздавались цветастые ругательства и проклятия. Приморская сочность придавала выражениям особый колорит, и в другое время шпионка наверняка не замедлила бы взять отдельные словосочетания на заметку, дабы обогатить собственный лексикон.

Сейчас Катрин интересовало иное. Она не без труда отодвинула с пути вонючего мясника…

Воришка застыл на куче скользких отбросов, прижавшись к рыночной стене спиной. Босые ступни по щиколотку увязли в месиве гниющих фруктов, свекольной ботвы и рыбьих костей. Незавидное место для финальной схватки. То, что мальчишка не собирается отдавать свою жизнь со смирением, было очевидно. Узкий нож был зажат обратным хватом в опущенной руке. Держал сопляк свое жалкое оружие достаточно умело. Не пугал, действительно собирался кому-нибудь пустить кровь перед собственной смертью…

Рыночный люд тоже чувствовал настрой загнанного крысеныша. Никто не стремился первым лезть на помойную кучу и рисковать познакомиться с узким, на вид весьма острым лезвием.

Вперед протолкался горшечник, вооруженный тележной осью:

– Попался, фитиль гнойный! Я тебя на шкуры продам, щенок ссыкучий! Твоя мать и твои свинячьи сестры за всю поганую жизнь своими плоскими бурдюками столько не заработали, сколько ты мне сейчас товару испортил. Сгниешь в ошейнике!

– Сам мне наденешь? – Воришка оскалился. Солидная часть зубов у него отсутствовала, но и без этого изъяна насмешка выглядела крайне впечатляющей.

– Огрызок лягушачий! – выругался горшечник, невольно отшатнувшись.

Загнанный вор был страшен. Сквозь спутанные серые волосы яростно сверкал его единственный глаз. Второе око было выбито ударом чего-то жутко тяжелого и корявого. Словно сучковатым бревном-дубиной врезали. Бесформенные шрамы ветвились по левой стороне физиономии, щека зияла отвратительными дырами и вмятинами. Обрывок губы обнажал сломанные пеньки зубов, нос походил на смятую картофелину. На левый глаз, вернее, на красную дыру на его месте, вообще смотреть было невозможно.

Горшечник был прав, этакую рожу не рискнут приставить и дерьмо таскать. Даже бесплатно. Кому этакий полударк кошмарно-уникальный в ошейнике нужен?

– Обсосок никчемный, – прорычал лишившийся последних надежд на возмещение убытков горшечник. – Бейте его, люди, насмерть, хоть одной вороватой крысой меньше будет!

Камни и палки полетели в скорчившуюся на отбросах жертву. От нескольких камней парень умудрился увернуться. Потом чурбан попал ему в плечо, комок навоза угодил в ухо. Мальчишка молчал.

– Стоп! – заорала Катрин. – Почему без суда?! Порядка не знаете, недодраная гильдия?! Самоуправство учиняете? Где стража?

– Какая еще стража? – завопил взбешенный лавочник. – Дармоеды! Мы сами себе стража! И не лезьте не в свое дело, леди. Еще штаны, извиняюсь, натянула, а туда же, законы соблюдать. Забьем ублюдка свинячьего, да и дело с концом!

Ему ответили одобрительным воем и свистом. Град камней возобновился.

– Стоять! Молчать! – Катрин орала так, что у самой уши закладывало. – Суд вам не нужен?! Вот, значит, как?! Кто здесь себя городской властью считает? Может, вам и королевская власть надоела?! Кто властью недоволен? А ну, вперед вышли! Возомнили себе, торгаши грошовые, быдловатая коммерция! Власть им не нужна, а стража для них вообще дармоеды! Бунтовать вздумали?! Анархисты! Где стража?!

Пыл толпы несколько поугас.

– Чего, девка, лезешь? – прорычал горшечник. – Понаехали тут…

– Пасть захлопнул! С благородной леди разговариваешь, керамист малокультурный. В «обезьяннике» париться захотел, спекулянтова рожа?!

Малопонятные выражения, как всегда, произвели должное впечатление – толпа начала редеть. К центру событий проталкивались трое стражников.

– Так, свидетели сюда, – провозгласила Катрин. – Сейчас показания записывать будем…

В пределах досягаемости остался один горшечник да еще какой-то старикан-тугодум.

Катрин шагнула к помойке:

– Ножик живо отдал…

Мальчишка взглянул на стражников за спиной незнакомки. Катрин чувствовала, как воришка пересиливает себя. Наконец парень с усилием выдернул ступню из чавкнувшей гадости, шагнул навстречу. Катрин пристально смотрела в его единственный глаз. На миг показалось, что сейчас некая самоуверенная особа схлопочет полосующий удар по запястью, потом щенок нырнет под руку и…

Парень крутанул нож в пальцах и вложил в руку девушки рукоятью вперед. Блин, джентльмен, однако. Культура из здешнего ворья так и прет.

– Пошли, воняет здесь, – буркнула Катрин.

Стражники ухватили мальчишку за локти, и процессия двинулась к рыночным воротам. Горшечник угрюмо смотрел вслед. Участвовать в дальнейших следственных мероприятиях он явно не рвался.

«Черт знает, где у них тут участок, околоток или как оно там называется», – озабоченно подумала Катрин.

– Стойте, добрые воины. – Девушка улыбнулась настороженным блюстителям порядка. – Я леди Мезо. Следую с отрядом в Глор к штабу Флота. Лорду Найти в скором будущем весьма пригодятся прыткие уродцы. Даю за крысенка «корону». Он хоть и мелкий, но для нужд Флота пойдет.

– Э, «короны» маловато будет, – заметил сутулый страж порядка.

Высокий стражник бросил на товарища выразительный взгляд и спросил:

– На что лорду Найти такие ублюдки? Сопляк отвратнее заморского аванка[19]. И ворюга отчаянный.

– Формируется особый отряд по борьбе с чешуйчатыми аквалангистами. Говорят, эти южные дарки жуткие эстеты и жрут уродов крайне неохотно. За Ортопедическими островами тот особый отряд пойдет на головных кораблях. Кем-то придется жертвовать для общего успеха, – доверительным тоном пояснила Катрин.

Стражники переглянулись.

– Не знаю, миледи. Порядок должен быть. На рынке-то ведь по-иному нельзя, потому как…

– Про рыночные отношения все знаю, – заверила Катрин. – Две «короны». Больше не могу – мне сводную ведомость не подпишут. Не хотите – забирайте этого сукиного сына и возитесь с ним сами.

– Ну если исключительно для вас, леди, и для самого лорда Найти, – пробормотал стражник, оглядываясь. – Руки уроду-то связать?

– А как же, – презрительно усмехнулась Катрин, – полагаете, я сама пачкаться буду?

* * *

– Шагай, шагай, – пробурчала Катрин. – В бега еще рано пускаться. Люди смотрят. Вообще-то я желаю с тобой поболтать без помех. Желательно у моря. Под поэтичный плеск волн. Знаешь подходящее местечко?

Парень кивнул.

– Немой, что ли? – поинтересовалась Катрин.

– Немой, слепой и весьма тупой, – зло прошепелявил пленник.

– Я так и поняла, – кивнула шпионка.

Вышли к морю где-то за портом. На песке покоились скелеты дряхлых драккаров. Крепко воняло водорослями и смолой.

Катрин разрезала веревки на руках пленника:

– Лезь в воду и мойся, вонючка. Меня можешь не стесняться.

Стесняться одноглазый воришка и не думал. Сбросил тряпье, залез в воду.

Волны накатывали спокойной чередой. Катрин жмурилась на солнце и думала, что урка уже не ребенок. Ростом не задался, а так вполне уже юноша. Не очень откормленный, правда. Мылся одноглазый тщательно, используя вместо мочалки пучок водорослей. Кроме изуродованного лица у красавца имелся длинный шрам на спине и отметины на левой ноге. Ну и изобилие свежих и не очень синяков и ссадин. Бурная юность у парня.

Мальчишка, все так же молча, собрал свои тряпки, прополоскал в волнах, осторожно выжал. Натянул на себя мокрое и выжидающе встал над Катрин.

– Другое дело, – одобрила девушка, – а то несло, как от дохлого козла.

– Да, запашок на любителя, на помойку меня загоняют не часто, – пробормотал парень. – Благородная леди желает возлечь со мной?

Катрин приподняла бровь:

– Готов надменно и гордо отказать леди?

– Чего там, привередничать не буду. – В некотором замешательстве парень неловко причесал пятерней мокрые волосы. Лучше бы он этого не делал, – левая сторона изуродованного лица открылась. – Миледи весьма хороша собой.

– Благодарю. Но мне столь непомерные жертвы пока не нужны. Вообще-то и как часто дамы подряжают тебя на подобную работенку? – Катрин с трудом оторвала взгляд от красной воспаленной глазницы.

– Бывает. Изредка.

– Понятно. Выглядишь ты не слишком лощеным.

– Так денек сегодня не из удачных.

– Сдается, у тебя выдавались деньки и похуже.

– Вы об этом? – Парень слегка шлепнул себя по щеке. – Это уже давно было. Я привык.

«Хрен к такому привыкнешь», – подумала Катрин.

– Так зачем вы меня выкупили? – напряженно спросил парень.

– Сдуру, – честно признала Катрин. – Необъяснимый порыв женско-русской души. Можешь считать, у нас на дальнем севере такими экстравагантными штучками давние грехи искупают. Ладно, покончим с этим. – Девушка сунула руку за пояс, и узкий нож воткнулся в песок у ног хозяина. – Можешь проваливать. Только не стоит кидаться на меня с этой железочкой. Отвечу.

– Вижу. – Парень кивнул на ножны с кукри на поясе девушки. – Леди действительно пользуется этим странным оружием?

– Нет. Ношу для импозантности. Рискнешь проверить?

– Прошу меня простить, – неожиданно учтиво пробормотал вор. – Просто не доводилось видеть подобного клинка.

– Знаток? Если нет мыслишки немедленно резать мне горло, можешь сесть и поведать о своих талантах.

– Да нет у меня талантов, – сказал парень, усаживаясь на песок. – Горло вам резать я не буду. Я вам теперь должен.

– Да? Что именно?

– Во-первых, кошель. – Одноглазый извлек откуда-то из штанины уведенную на рынке ценность. – Еще, полагаю, жизнь. Мне тысячу раз сулили, что сдохну на помойке. Теперь даже знаю, какую именно мудрые люди имели в виду.

– Не стоит безоговорочно доверять пророчествам, – Катрин покачала на ладони фальшивый кошель. – Раз еще дышишь, выходит, не та была помойка. Придется тебе поискать следующую. А насчет долга, – я прощаю. Не люблю быть должна. И когда мне должны, тоже не люблю. Опасные это люди – должники.

– Леди столь же умна, как и красива.

– Сомнительный комплимент. Знаешь, что такое «комплимент»?

– Знал когда-то. Когда у меня было два глаза, я даже слегка умел читать.

– Разучился? Горе-то какое.

– Может, и не разучился, но что-то нужды не возникает. Кто подпустит к книгам такую рожу?

– Да, лицо у тебя не книжное. Редкое лицо. Небанальное.

– Это у меня-то лицо? – Парень оскалил разнокалиберные осколки зубов, вытер с подбородка слюну. – Благодарю вас, леди. Вот это комплимент так комплимент.

– А ты, однако, педант. К словам придираешься. Из приличной семьи, а?

Урод пожал плечами:

– Семьи нет. Давно. Я уж и запамятовал, откуда родом. Кстати, у редкой леди хватает терпения смотреть мне прямо в рожу.

– Брось. Я вег-дича вплотную видела. Можешь поверить, мордашка еще мерзостней твоей.

– Нужно будет непременно познакомиться.

– Попробуй. Тогда уж точно умрешь не на помойке.

– Да я непривередлив. Где боги решат, там и околею. Кстати, пока жив, не могу ли я быть чем-то полезен молодой леди?

– Если опять намек насчет потрахаться, то совершенно не нуждаюсь. Мне есть с кем спать.

– Понял с первого взгляда, – заверил парень. – Что-нибудь украсть не требуется?

– Не думаю. Кроме того, преступник ты шумноватый.

– Плохой день. Обычно все проходит глаже.

– Должно быть. Иначе не дожить бы тебе до столь почтенного возраста. Почему руку так держишь?

– Кажется, тот господин стражник своим дурацким копьем пальцы мне поломал.

Единственный глаз воришки спокойно встретил удивленный взгляд девушки.

Средний и безымянный пальцы сильно распухли, но сломан был только безымянный. Пока Катрин накладывала шину – щепку, отколотую от корабельного борта, и бинтовала кисть, вор не произнес ни звука.

– Леди всерьез лекарству изволила обучаться? – поинтересовался парень, когда с припозднившейся первой помощью было закончено.

– Нет, чаще калечу, чем лечу. – Катрин заправила остатки оборванных пол рубашки в брюки.

– Теперь я милосердной леди и рубашку должен.

– Ага, вот уж приоденусь на славу, – согласилась шпионка. – Что ты, инвалид, на мои ляжки косишься? Как еще меня ублажать собирался с таким попорченным здоровьем?

– Напрягся бы. Когда еще такой случай выдастся?

– Никогда не выдастся. И не мечтай. На твои рожи-руки мне плевать, я принципиально иную любовь предпочитаю. А острых ощущений мне и так по жизни хватает.

– Понимаю.

– Что ты понимаешь, одноглазый?

– Леди, с ходу вкручивающая мозги стражникам, едва ли обычная хозяйка мелкого поместья.

– А вот и хозяйка. Я, между прочим, замком владею. Кстати, с чего ты взял, что я страже «вкручивала»?

– Про чешуйчатых аквалангистов – сказки. И о тех упомянутых островах в Глоре никто слыхом не слыхивал.

– Забудь. Сугубо служебная закрытая информация. Исключительно для городских стражников. Ты из Глора, что ли?

– Да я все побережье неплохо знаю, – уклончиво сказал вор. – Если что нужно, спрашивайте.

– Значит, повидал мир? И что, все побережье жаждет покидаться в тебя камнями?

– Ну я не столь популярен. Но стоит мне на люди показаться, как желающие взяться за камни непременно находятся.

– И ты из-за таких пустяков покинул богатую столицу?

Парень пожал плечами:

– Камни везде одинаковые. Но последнее время в Глоре беспокойно живется не только уродцам. В столице сейчас чересчур весело. Сплошные праздники. Флоту давно пора бы убраться в свой проклятый поход, пока не пропили и не прожрали все заготовленные припасы. Сейчас в Глоре полным-полно лордов, которым абсолютно нечем заняться, кроме драк и попоек.

– Интересно, а как на подобное безобразие смотрит глубокоуважаемый лорд Найти?

– Точно сказать не берусь, в Цитадель меня нечасто приглашают. Думаю, вашего Найти не особенно волнует происходящее в городе. Лорд-командор готовит поход, и можете быть уверены, когда-нибудь вся эта разожравшаяся свора наконец отправится покорять Юг. Не знаю только, останутся ли в городе к тому времени небитые горожане и нетрахнутые горожанки.

– Возможно, часть горожанок будет искренне опечалена отъездом столь блестящего и энергичного воинства. Так ты хорошо знаешь Глор?

Вор внимательно посмотрел на девушку. Этот полумясной взгляд было трудно вынести.

– Слушай, ты отчего рожу не завязываешь? – прямолинейно спросила Катрин. – Тряпку найти трудно?

– Тряпка сделает меня красивее?

– Люди не будут гадить в штаны, едва взглянув на тебя.

– Какое мне дело до их штанов?

– Испачкав штаны и лишившись сыра, горожане ищут камень. Тебя это удивляет?

– Не особенно. Рано или поздно я найду свою помойку.

– Мы все ее найдем. Стоит ли торопиться?

– Мне – стоит. Там, в моем будущем, исключительно тухлятиной воняет. Сплошная помойка.

– Со столь позитивным мышлением ты весьма ненадежный должник.

Парень выпрямился:

– Так леди действительно нужно что-то украсть в Глоре?

– Почти. Мне в Глоре необходимо отыскать человека.

– Сделаю все, что в моих силах. Город недурно знаю. Я так понимаю, леди по суше в столицу двинуться намерена? По берегу я ходил немного, но представление имею. Если леди верит в преданных людей, то она подыскала такого. Хотя какой я человек…

– Самокритику пока засунь куда подальше. Например, в задницу. Проводник, знакомый с местными реалиями, нам пригодится. Тем более неболтливый. Я, между прочим, продолжаю наивно верить в людскую честность. Впрочем, в предательство тоже верю. Если у тебя возникнет хотя бы мысль скрысятничать…

– Не возникнет, – тихо сказал вор.

– Хм, надеюсь, ты останешься таким же немногословным, – заметила Катрин. – Я найму тебя, если мои спутники не будут возражать. Но прежде слегка удовлетвори мою любознательность. Что там, в столице, творится?

Беседа затянулась. Одноглазый вор отвечал на вопросы четко и ясно. Катрин не могла уловить и тени неуверенности или лжи. Сообразительный парень. Если не смотреть в исковерканное лицо, определенно, один из самых толковых людей, встреченных шпионкой на путаных тропинках южного Эльдорадо.

– Ладно, – сказала Катрин. – Вот с верховой ездой ты подкачал.

– Я человек городской. Ну и слегка с морем знаком. А лошади… Что мне, за пивом верхом скакать, что ли?

– Да, промочить горло не помешало бы.

– Леди пьет пиво?

– И пьет, еще и драками да с девками развлекается, – Катрин спохватилась. – Ты глаз придержи, а то последний на лоб вылезет. Шутит леди. Времена нынче путаные, не поймешь, с кем и как спать надлежит.

Помолчали. Потом Катрин проворчала:

– Говорить, кто ты, откуда, да где половины физиономии лишился, ты не рвешься. Я любопытствовать не стану. Но как тебя именовать-то?

– Одноглазый.

Катрин скривилась:

– Примитивно. Ты теперь человек служащий, не должен свою леди компрометировать. Что за кликуха убогая? Поприличнее как-нибудь обзовись, понейтральнее. Что-нибудь классическое. Хм, вот например, имя Квазимодо у тебя ярко-выраженной аллергии не вызывает?

– Хоть Требухой зовите.

– Но-но, повторяю, ты теперь в приличном обществе вращаешься. У нас за хамство принято мигом кровь пускать…

Вообще-то дело обстояло наоборот. В последнее время Блоод предпочитала подбирать «доноров» чистеньких и аккуратненьких. Естественно, когда имелся выбор. Ладно, одноглазый казался достаточно сообразительным, чтобы разобраться в реалиях внутренней жизни крошечного отряда и без подсказок.

Глава 13

Катрин в сердцах сплюнула. Плевок по весьма изящной траектории полетел с высокого обрыва и канул в волны прибоя.

Блоод и Вороной фыркнули с разной степенью музыкальности, но однозначно осуждающе. Жеребца еще можно понять – хозяйка вздумала плеваться с его спины. А Блоод-то чего? Между прочим, в сложившейся ситуации все виноваты.

– Плевать в волну – дурная примета, – отстраненно заметил возящийся со сбруей Квазимодо.

Вот еще, покоритель морей хренов.

– Прошу прощения. Сейчас слезу, и все слюни неводом выловлю, – сварливо отозвалась Катрин. – Только подскажите, как вниз слезть.

Только Энгус не обратил внимания на нервное поведение леди. Вероятно, потому что был слишком занят разглядыванием каменного прибрежного лабиринта.

Путники заблудились.

С самого начала поход как-то не задался. Утром никак не могли подобрать подходящего скакуна для новоявленного проводника. Лошади в Новом Конгере стоили немереных денег, да и всадник из одноглазого мальчишки был еще тот. Против покупки осла возражал Энгус, справедливо полагая, что длинноухий сведет скорость передвижения отряда к вовсе уж черепашьей. В итоге выбрали мула, благо отыскался по сходной цене. Энгус обещал, что животное легко унесет, кроме мальчишки, еще и вьюк с припасами.

Мул действительно легко тащил все, что на него взваливали. Жаль, весьма скоро выяснилось, что и маршрут движения мул выбирает с необычайной легкостью и частенько его личный выбор совершенно не совпадает с намерениями остальных путешественников.

Короче говоря, упрямая тварь опять же была косвенно виновата в нынешнем идиотском положении.

Первый день пути после выхода из Нового Конгера прошел относительно спокойно. Отряд двигался по оживленной дороге. То и дело попадались возы, груженные мешками пшеницы, отдельные всадники и целые группы селян, двигающиеся к городу. На маленький отряд озабоченное крестьянство обращало мало внимания. Катрин постаралась, как следует замаскировать своих примечательных спутников. Квазимодо в накрученном на голову, на манер африканского тюрбана, платке, возможно, и вызывал удивление странным головным убором. Но если бы любознательному наблюдателю взбрело в голову присмотреться, что скрывают «хвосты» тюрбана, то щуплый паренек запомнился бы куда как крепче – левая сторона лица мальчишки пугала по-прежнему. Блоод, с лицом, прикрытым косынкой, тоже в глаза не бросалась: на тракте было пыльно, и многие путники стремились защитить физиономии.

Катрин была благодарна друзьям. Она отчетливо запомнила, в каком шоке был Энгус, в первый раз увидев уродца-новобранца. Конечно, присутствие Блоод смягчило ситуацию. Суккуб к увечьям, не затрагивающим «жизненно важных» органов, относилась куда спокойнее. Зато сама желтокожая красавица произвела на юного вора сокрушительное впечатление. Кажется, воришка мгновенно догадался об истинной природе красавицы-брюнетки с «больными» завязанными глазами. Или же хитрец обладал предельно обостренным инстинктом самосохранения. По крайней мере, вожделенно мычать и немедленно развязывать штаны Квазимодо не вздумал.

– Катрин собирает комедиантов для уродского представления? – поинтересовалась тогда Блоод. – Что выбьем Энгусу? Опять сломаем ноги?

– О, боги, да зачем нам этот бедняга? – панически зашептал Энгус. – Неужели лучше проводника не разыщем? Собственно, зачем нам сейчас проводник? Шли сами по себе и шли…

Друзья совещались у окна.

– Он, конечно, вор и жулик, зато одиночка. Болтать лишнего не станет. Возможно, парень нам и не нужен, – так же тихо отвечала Катрин. – Я хотела посоветоваться. Может, и странно звучит, но есть в нем что-то этакое… небесполезное.

Мальчишка сидел в соседней комнате и ел кровяную колбасу. Уничтожал продукт сдержанно, но было видно, что голоден. Воспитанно подправлял пальцем мягкое месиво за осколки зубов, тщательно утирал слюну с подбородка.

Слушая рассказ девушки, Энгус с трудом заставил себя взглянуть через плечо:

– Может, он и ловкий малый, но выглядит отвратительно. Вег-дича помните? Тот хоть дарк, опасный и ужасный. Аж дых перехватывает, даже если с безопасного расстояния глянуть. А этот… просто ужасный.

– Я тоже – ужасная, – прошелестела Блоод. – Но Катрин всегда чувствует. Нужную. Или нужного. Единственное достоинство нашей леди. Нет. Еще одно есть. Ночное. В общем. Пусть мальчик идет.

– А провизия? – морщась, прошептал парень. – Я ведь мало закупил…

Судьба мальчишки была решена. Если суккуб одобрила, Энгус не возразил бы и включению в отряд и десятка сказочных клыкастых орков.

Конечно, судить об истинных достоинствах одноглазого парня было рановато. Квазимодо совершенно точно не был ленив. Костер у него загорался быстрее, чем у Энгуса и Катрин, да и сляпать ужин воришка мог вполне пристойно. Но с лошадьми горожанин дела имел крайне мало, и посему доверять ему уход за животными Энгус справедливо воздерживался. Еще Квазимодо очень мало говорил, и только когда к нему прямо обращались. Для Катрин так и оставалось загадкой, что одноглазый думает об их странной компании. Себе на уме парнишка. Но вот сломанные пальцы предлогом для послаблений не стали, казалось, воришка о своей травме вообще забыл.

Дорогу вдоль берега мальчишка не знал, о чем честно предупредил заранее. Одноглазый не раз путешествовал из Глора в Новый Конгер и обратно, но исключительно морем. В каком именно качестве Квазимодо присутствовал на кораблях, Катрин уточнять не стала. И так понятно, что не пассажиром первого класса.

На первую ночевку путешественники устроились у маленькой овчарни, окруженной шаткой оградой. Воду пришлось брать из сомнительного, загаженного скотом, озерца. Рядом ночевали две крестьянские семьи, перегоняющие в Новый Конгер стадо поджарых коров. Было довольно шумно, селяне жгли уйму костров. Отряд Катрин, давно уже игнорирующий и треугольные, и все остальные охранные ритуалы походной жизни, выспался плохо. Квазимодо, если и считал безрассудством вопиющее пренебрежение общеизвестными формами безопасности, ничем своих опасений не выдал. Что ж, Катрин и раньше знала, что юнец не робкого десятка.

На следующий день дорога резко обезлюдела. Отряду попались лишь несколько конных солдат. На путников вояки внимания не обратили, энергично подгоняли лошадей, явно рассчитывая заночевать в местах более приятных. Вокруг тянулись рыжие унылые холмы, лишь по левую руку изредка открывалась бесконечная синяя дымка моря. Потом дорога круто повернула к востоку. После короткого совета путники решили с тракта свернуть. Возможно, торговому люду с грузами и удобнее двигаться по равнине, но если идешь налегке, зачем время терять? Скоро подвернулась заросшая тропа, уводящая вдоль берега моря к юго-западу.

Ночевка выдалась беспокойной. Катрин то и дело просыпалась. Чудились голоса и крики. Ветерок странно тревожил, заставлял дрожать красноватое пламя костра. Блоод, ночью чуявшая приближение чужаков лучше любого радара, лежала спокойно. Катрин обнимала точеную талию подруги, утыкалась носом в кудри, пахнущие духами и горьковатой пустотой холмов. Но стоило закрыть глаза, как в уши снова лезли далекие вопли и стоны. Порой казалось, что звуки приближаются. В сотый раз, поднимая голову, девушка увидела высунувшегося из-под плаща Энгуса. С другой стороны костра, скорчившись, сидел Квазимодо.

Катрин отбросила плащ и села. Над головой мутно мерцали звезды. Рядом с подругой мгновенно поднялась Блоод. Вид у суккуба был вопросительный, но не обеспокоенный. Катрин с сомнением посмотрела на подругу. Уши желтокожей заложило, что ли?

– Что слышишь? – недоуменно прошелестела Бло.

– Вроде бой идет, – прошептал Энгус. – Давно уже.

– Нет, это не драка, – прошепелявил Квазимодо, – что-то иное случилось.

– Ага, сыр у них пропал, – пробурчала Катрин.

– О чем? Болтаете? – спросила Блоод.

– Ты не слышишь? Правда? – подозрительно спросил Энгус.

– Что слышать? – раздраженно фыркнула Блоод. – Море? Ветер? Твой живот?

– Спокойно, – поспешно вмешалась Катрин. После рагу с копченой свининой у нее и самой в животе было не очень мирно. – Лошади спокойны. Нам просто чудится. Бывает. Возможно, это на редкость причудливый отзвук прибоя. Ложимся спать.

Она забралась под плащ, обняла нервно фыркающую подругу. Пристыженные мужчины тоже улеглись. Изредка постреливали угасающие угли костра, да сонно переступали лошади.

Стоило закрыть глаза, и тут же донесся далекий, но отчетливый истерический визг. Завывала женщина, а может быть, подросток. Визг заглушили другие голоса. Угрозы и брань, едва слышный звон оружия, вопли агонии…

Следующим утром путники и заблудились. Возможно, благоразумнее было бы не спешить выступать, а толком прийти в себя, посидеть под еще мягкими утренними лучами солнца. Но уж очень хотелось путникам побыстрее покинуть скверное место. С рассветом призрачные голоса умолкли. Выспаться никому не удалось, естественно, кроме лошадей и Блоод, которая, собственно, в ночном отдыхе не очень-то и нуждалась.

Очень скоро путешественники обнаружили, что и ранее не слишком заметная тропа окончательно растворилась в высокой, жесткой и сухой траве. Не выспавшаяся Катрин соображала туго. Правильнее было бы вернуться к кострищу ночлега и начать путь снова, но отчего-то все единодушно решили идти вперед, срезать и выбраться на утерянную тропу у следующего холма. Мысль в принципе была не совсем глупой, вполне логичной, вот только тропа на холме так и не обнаружилась. Продираться напрямик сквозь заросли высокой травы ни лошадям, ни всадникам не хотелось. Катрин и Энгус в некоторой растерянности озирались по сторонам. На остальных надеяться было нечего, одноглазый и Блоод куда лучше ориентировались в городских кварталах.

Вокруг простирались безводные холмы, изрезанные глубокими расщелинами и оврагами. Слева по-прежнему угадывалось невидимое, но близкое море. Вершины холмов белели каменистыми проплешинами. Собственно, говорить «заблудились» было неверно. Море оставалось на своем месте. Нужно продолжать двигаться на запад. Глор отнюдь не маленький городишко, промахнуться трудно. Печально, что тропа пропала, но ведь хаживали и без троп. Не конец света, психовать незачем.

* * *

Если и не конец света, то весьма похожее на него место. Целый день блужданий едва ли приблизил отряд к знаменитой столице Глорского союза. Путники то и дело утыкались в каменистые тупики или оказывались на вершине холмов, с которых невозможно было спуститься. Сухая пыль густо припудривала кожу, от нее зверски чесалась шея и запястья. Непрерывно хотелось пить. За день путешественникам попалась лишь зеленоватая лужа на дне оврага. Энгус с превеликими сомнениями позволил лошадям напиться. Людям досталось по несколько глотков теплой воды из баклаг. Бессмысленные блуждания под палящим солнцем измотали всех. Даже свободолюбивый мул на время оставил попытки отправиться по своим неотложным делам. Несколько раз путешественники выходили к обрыву у моря. Пропотевшая насквозь Катрин мечтала искупаться. Но спуститься по каменистой круче удалось бы лишь с помощью веревок. Приходилось переться дальше…

Ночевали в какой-то относительно уютной ложбине. По крайней мере, трава здесь не походила на колючую проволоку. Но аппетита не было даже у лошадей. Люди повалились на плащи. К счастью, никакие потусторонние голоса в эту ночь отдыху не мешали. Зато под утро налетело облачко мельчайшего гнуса. Мелочь не кусалась, но с настойчивостью поистине возмутительной лезла в рот, нос и уши…

Следующий день был как две капли воды похож на предыдущий. Бесконечное блуждание между сухих, как порох, холмов, растрескавшаяся корка луж, еще сто лет назад пересохших на дне расщелин. Хрупкие, как стекло, и столь же острые ветви кустарника. Солнце, неподвижно зависшее над головой…

Под вечер Энгус каким-то чудом углядел тропинку – она начала спускаться и вывела отряд на морской берег. Под откосом нашелся крошечный родник. Воду пришлось цедить до темноты, но все, включая мерзавца-мула, напились. Получив воду, четвероногий ублюдок немедленно предпринял попытку обрести свободу. С проклятиями высвобождая беглеца из колючих зарослей на склоне, Катрин пообещала длинноухому срубить его тупую башку. Упрямец активно возражал и даже попытался лягнуть благородную леди Медвежьей долины. Катрин в сердцах отвесила скоту пару пинков. Несмотря на укоризненный взгляд Энгуса, на душе как-то сразу полегчало.

Заночевать решили здесь же, на берегу.

Кулеш вышел густоватым, но вкусным. Главное, его было чем запить.

– Может, никуда не идти? В смысле, завтра не идти, а идти, например, послезавтра? – мечтательно предложил отяжелевший после ужина Энгус. Катрин была готова обдумать это предложение, но Блоод издала неопределенный звук, призванный выразить несогласие со столь опрометчивой идеей. Суккуб хоть и попробовала кулеш, но полностью переходить на подобную диету едва ли была готова. Кроме того, Блоод смущало непомерное количество воды, упрямо пытающееся подобраться к ее ногам. Энгус тоже не мог оторвать зачарованного взгляда от бесконечных гребней прибоя. Оба впервые оказались на морском берегу. В Новом Конгере на ознакомительные экскурсии к морю и порту времени не нашлось. Блоод, судя по всему, и сейчас охотно бы уклонилась от тесного знакомства с соленой водой.

– Нет, Энгус, здесь особо не засидишься. Это пляж сейчас уютен. Но бывают и шторма. – Катрин показала на выбеленный волнами древесный ствол, застрявший на острых выступах скал, намного выше человеческого роста.

Блоод задрала голову:

– Так? Плещет?

– В основном поздней осенью и зимой, – успокоила Катрин. – А сейчас море как парное молоко. Да не смотри ты на волны с таким подозрением.

– Молоко – гадость, – не преминула поморщиться Блоод. – Только для детенышей. Безмозглых.

– Ладно, пусть для детенышей. Ты со мной искупаешься?

– Не знаю. Может, он? – суккуб указала на стоящего по колено в волнах Квазимодо. Парень мыл посуду.

– Что-то долго одноглазый возится. Котел утопил, что ли? – удивился Энгус.

Прибой лизнул ступни. Вода действительно была удивительно теплой. Катрин с удовольствием зашлепала по воде к одноглазому мальчишке.

– Ты что, акулу углядел?

– Нет, леди. Акулы к Глорским берегам не подходят. Но кажется, я знаю тот мыс. – Парень указал на каменистую полоску, едва заметную в быстро сгущающейся темноте. – Это Якорный Нос.

– Хм, – Катрин всмотрелась в ничем не примечательную тень на воде. – И что хорошего в этом Носу?

– От него два дня пути до Глора при слабом ветре. Берегом, должно быть, дней пять-шесть.

– Уверен? – шпионка с сомнением разглядывала мыс. С другой стороны бухты виднелась точно такая же скальная гряда.

– Не очень уверен, – прошепелявил мальчишка. – Я же его только с моря видел. Но место известное. Раньше пираты здесь прятались. Купцов перехватывать удобно. Но сейчас вроде бы спокойно. Все вольные люди за Птичьи острова собираются.

– Вот и славно. Значит, акул-мурен здесь нет? Купаться можно?

– Акулы-голохвостки изредка зимой заходят. Про мурен не слыхал. А вы змеев не боитесь? Они, конечно, к самому берегу редко подходят…

– Ну и хорошо. Если хочешь окунуться – давай. Мы потом поплещемся. Дамы, знаешь ли, такие чистюли – несколько дней в седле, и уже освежиться тянет.

Блоод против чистоты принципиально не возражала, но предпочитала обходиться без воды. Катрин пришлось держать ее за руку. Только когда девушки вошли в воду по пояс, суккуб расслабилась:

– Не холодно.

– А то ты замерзнуть боялась, – фыркнула Катрин.

Вода чуть светилась изнутри. Где-то безумно далеко на горизонте еще розовело воспоминание об утонувшем солнце. Теплая вода обнимала обнаженные тела подруг. Хотелось отдаться соленой ласке, лечь в гостеприимные объятия. Катрин так и сделала. Пример оказался заразительным, и скоро осмелевшая Блоод покачивалась на вкрадчивых волнах рядом. В лицо светили яркие искры густых созвездий. Возможно, там, наверху, были зашифрованы координаты этого просторного мира. Только разгадывать астрономические загадки сейчас совершенно не хотелось.

– Я не тону. Совсем, – глубокомысленно прошептала Блоод.

– Если не захочешь, не утонешь. Мы, мыслящие, такой товар, что хрен нас и насильно утопишь.

– Ланон-ши никогда не плавали. Спасибо. Честно, на хрен.

Улыбаясь, Катрин чуть не глотнула воды. Пришлось встать на ноги и обнять Блоод. Подруга не возражала. Губы у нее были такие же мягко-прохладные как волны. Катрин долго представляла, что целуется с морем. Голова кружилась, волны убаюкивающе ласкали кожу. Потом оказалось, что в объятиях все-таки скользкая Блоод, и одними поцелуями она ограничиваться не собирается.

…Баловались у самой кромки воды. Бухта была не такой уж большой, и, возможно, мужчинам пришлось стать невольными свидетелями кое-каких нескромных действий. Это было, конечно, бессердечно по отношению к представителям сильного пола…

– Мы увлеклись, – прошептала Блоод.

– Думаешь? – Катрин глянула на обрыв. – Обвала вроде не было?

– Мальчик. И Энгус.

– Блоод, ты становишься истинной леди. Я имею в виду в общепринятом человеческом понимании сего странного титула. В тебе просыпается чувство ответственности. Это хорошо, хотя и несколько удивительно. Мальчик как-нибудь переживет. И Энгус тоже. Если в нем только с опозданием не обострилась ревность.

– Не ревность. Он хороший.

– Не сомневаюсь, – Катрин с удивлением посмотрела на подругу. – Что ты мне хочешь сказать?

– Если ты уйдешь, – суккуб с трудом выговорила, – я могу выйти замуж?

– Тьфу, – Катрин запустила пальцы во влажные кудри подруги, – уйду или нет, я буду счастлива, если у вас будет все хорошо. Уверена, что тебе это отлично известно.

– Да, – суккуб сжала руку подруги. – У нас может быть? Все хорошо?

– Бло, не будь дурой. Ты меня ужасаешь. Ты старше меня черт знает на сколько и прекрасно знаешь, что все зависит только от вас.

– Я не знаю. Про себя. Много лет ланон-ши не связывали себя. С одним мужчиной. Энгусу будет трудно. Я должна питаться. Я не могу. Без удовольствия пищи. Мужчина не может терпеть. Такое.

– Вон он, сидит там, терпит и не пытается огреть меня по голове топором. Ты же его не обманывала. Он знает все, и если выбрал тебя, то трезвый и зрячий.

– Что будет со мной, Кэт? – Желтые глаза Блоод влажно блестели. А может быть, в них играл лунный зеленый янтарь волн.

– Знаю, что будет, – Катрин крепче прижала к себе подругу. – Вы вернетесь в «Две лапы». Будете следить, чтобы Даллап и Ингерн не переругались, споря, во что превратить замок: в большой курятник или огромный пивной завод. Энгус станет толковым управителем Медвежьей долины, а ты родишь ему детей. Тебе виднее, какими они получатся, но населению нашей земли свежая кровь пойдет на пользу. С пищей и развлечениями тебе, моя дорогая, придется нелегко, но вместе вы справитесь.

– Я верю. – Блоод вглядывалась в зеленые глаза подруги, как будто там сосредоточилась вся мудрость вселенной. – Буду верить. Всю жизнь Энгуса. И всю жизнь наших детей. И всю жизнь. Детей наших детей. «Две лапы» всегда будут верить. Ждать тебя, подруга.

Все сказанное подозрительно походило на клятву.

– Хрен знает что такое, Бло, – смущенно сказала Катрин. – Не нужно мне так уж верить. Я же не пифия какая-нибудь. Я вовсе не предсказываю. Просто говорю то, что думаю. А получится то, что вы сами захотите. Слушай, может, нам не спать больше вместе?

– Не спать? Я могу ловить сусликов. И этих… – Блоод изобразила коготками, – тушканчиков. Еда. А спать? Мул и сельские самцы? Вместо леди с зелеными глазами? Энгус будет разочарован.

– Тьфу, психиатр вас разберет…

– Не ругайся. – Блоод приложила палец к губам подруги.

– Не буду, сами все осмыслите, – пробурчала Катрин и нежно погладила перечеркнутую десятком браслетов желтокожую руку. – Тебе интересна человеческая жизнь, Бло. Скоро будешь и перед купанием душиться и натягивать чулки.

– Да. Только чулок одна пара. Жалко. Энгусу нравится. Всем нравится.

– Доберемся до Глора, купишь еще. Деньги пока есть.

– Куплю. Кэт, ты дала. Уверенность. Могу ответить советом?

– Очень даже можешь. Я мудрые советы принимаю с готовностью. И с такой же готовностью их не выполняю.

– Совет умный. Охренительно.

Катрин улыбнулась. Блоод умела подчеркнуть важность излагаемого постулата.

– Выкладывай, моя убедительная.

– Не шутки. Послушай.

– Слушаю.

– Тебе нужны чулки, – серьезно сказала суккуб.

– Вообще-то у меня в мешке где-то валяются.

– Мало. Тебе нужны чулки. Сорок пар. Серебро. Духи. Платья. Рубашки. Новые сапоги. Туфли. Та краска для ногтей. Что ты рассказывала. Много. Нож, сталь – твое оружие. Грудь и зад – мое. Чулки усилят мое. И точно не ослабят твое. Ты будешь одна. Кто предупредит ночью? Кто присмотрит за спиной? В бою? Одной нужно много. Оружия. Чулки ночью. Не слабее ножа.

– Ты права. Мне, собственно, уже говорили об этом. Жаль, что у меня вечно не всегда хватает ума воспользоваться этим советом.

– Кто говорил? Флоранс?

– Да.

– Хорошо. Мне нравится. Хочу, чтобы и у тебя. Были дети.

– Ну да. Как ты себе это представляешь?

– Просто. Флоранс тебе скажет, – безапелляционно заявила суккуб.

– Ну, разве что, – грустно улыбнулась Катрин.

Сейчас до звезд над морем было куда ближе, чем до вишневых глаз.

– Не грусти. Чулки? – требовательно спросила Блоод.

– Непременно, – кивнула Катрин.

Узкие четырехпалые ладони крепко сжали ее щеки. Пришлось взглянуть прямо в змеиные зрачки.

– Ладно-ладно, я вооружусь до зубов, – сказала Катрин.

Теперь придется исполнять.

Удовлетворенная Блоод отпустила:

– Я рада. Тебе нужно спать. Идем…

Скользнув под плащ, Катрин видела, как суккуб нагнулась к Энгусу. Что-то сказала, поцеловала.

Потом она легла рядом с Катрин. Они обнялись, и Катрин с некоторым изумлением задумалась о том, как нелепо, но увлекательно предвкушение нормальной семейной жизни.

* * *

Утро путников ничем не порадовало. Отряд вновь кружил в каменистом лабиринте. Катрин дала бы голову на отсечение, что они проходят одними и теми же промоинами по два-три раза, но следов копыт не замечала. Солнце качалось над головой, изредка то справа, то слева сверкало море. Никакого конца бессмысленному круговороту не предвиделось.

Обедать пришлось всухомятку. Воды, выжатой из несчастного родника, оставалось в обрез. Бессмысленность происходящего порядком изводила. Катрин подумывала – не повернуть ли назад, к Новому Конгеру? Тогда уж наверняка выберешься к Глору.

Во второй половине дня небо подернулось желтой дымкой. Прохладней не стало, наоборот, духота нависла плотным мертвым балдахином. Море умолкло. Задница отвратительно липла к седлу…

Отряд кружил вокруг холма с торчащим на вершине, должно быть, уже век назад засохшим деревцем. Место было явно зачарованным – отдалиться от древесного скелета дальше чем на несколько сот шагов никак не удавалось. Промоины упрямо приводили путешественников обратно.

Наконец петляющий, как труп мумифицированной анаконды, овраг заманил отряд в глубокую впадину. Посреди окаменевшей грязи торчали недвижимые заросли ржавого тростника. Грязная желтая дымка переполняла чашу впадины, колыхалась над голыми склонами. Пейзаж напоминал то ли марсианский кратер, то ли место подрыва какого-то экспериментального сверхмощного боеприпаса. Идти через иссохшее озерцо совершенно не хотелось.

Катрин не удивилась, услышав хрип Энгуса:

– Дрянное место.

– Сухое. Как язык, – с отвращением подтвердила Блоод.

– Помойка, – нарушил привычный обет молчания одноглазый мальчишка.

На него глянули с удивлением. Только Катрин была в курсе глубокого философского толкования мистического понятия «помойки». Внешне на свалку отходов человеческой жизнедеятельности впадина ничуть не походила. Похоже, здесь вообще никогда не ступала нога человека.

– Обойдем? – спросила Катрин. В данном случае она была готова присоединиться к мнению соратников.

– Слишком далеко. Хочу к морю, – с тоской прошипела Блоод и тронула своего гнедого.

Путники пересекали удушливую тишину впадины кратера. Духота сдавливала черепа. Не был слышен даже шорох глинистого песка и мелких камней под копытами лошадей…

В тишине Катрин видела, как вздрогнула едущая первой Блоод. Суккуб, пошатнувшись в седле, повернулась к друзьям. Маленький рот приоткрылся, силясь что-то сказать. На шее Блоод вспухал толстый малиновый рубец…

От внезапного удара Катрин чуть не свалилась с коня. Левую руку пронзила резкая боль, тупой удар по ребрам заставил подавиться воздухом. Рукав шелковой сорочки мгновенно окрасился ярко-алым. И эта боль, и это ощущение были до жути знакомы шпионке. Она успела мимолетно удивиться тому, как все повторяется в жизни. Почему же не слышала выстрела?

Кругом начался ад…

…Энгус кренился в седле, пытаясь ухватиться одновременно и за ногу, и за пробитую руку. Густая, почти черная на жаре кровь текла на седло и дорожный мешок. Парень пытался найти глазами возлюбленную и никак не мог ее увидеть, потому что конь ланон-ши ошеломленно крутился на месте, а сама Блоод, задыхаясь и сдирая когтями невидимый ошейник, жестко стиснувший горло, запрокинулась на круп гнедого.

Хуже всего пришлось Квазимодо. Во всаднике невозможно было узнать странноватого молчаливого парнишку, к которому уже успели привыкнуть путешественники. С лица, превратившегося в сплошную кровавую маску, летели густые брызги. Глаз, скула, нос и ухо – все превратилось в бесформенное месиво. Размозженные пальцы тщетно цеплялись за уздечку. Ветхие штаны влажно потемнели в паху. Юный вор был ослеплен, оглушен, размазан в жуткую отбивную…

Катрин осознала, что шпионским блужданиям пришел конец.

Теперь это твой мир, дорогая. И другого тебе не видать…

Х… вам, а не Европа, как некогда говаривал один футболист. Будь оно все проклято! Ты ведь уже получала пулю в эту руку? Переживешь и еще разок…

Катрин выдернула из-за плеча клинок, плашмя ударила по крупу лошадь Энгуса.

– Вперед, мудак!

Гнедой Блоод указания ждать не стал, рванул следом. Катрин лишь подбодрила его ударом. Черт, левая рука болталась как оторванная, от боли мутнело в глазах.

Главное – уйти из-под обстрела. Засада? Одинокий снайпер? Но что такое с Блоод?

Кони тяжелыми прыжками уносили ланон-ши и Энгуса из страшного блюдца ложбины. Идиот-мул, как и следовало ожидать, шарахнулся от Катрин в противоположную сторону. Шпионка прижала кукри бедром, ухватила мула за длинное ухо.

– Пошел вперед, тварь кроличья!

Несмотря на то что ему натурально отрывали ухо, кусаться упрямый дурак все же не решился. Квазимодо, кажется, уже без сознания, сползал со спины перепуганного скакуна. Катрин ухватила мальчишку, вернее ободранную анатомическую куклу, в которую он превратился, за шиворот, удержала в седле. Успела еще понаддать носком сапога, помогая мулу удерживать правильное направление…

Под рев воодушевленного животного арьергард отряда вылетел на скат ложбины, перевалил за гребень. От последнего рывка в глазах девушки окончательно потемнело. Вороной пытался удержать хозяйку в седле, но Катрин этого уже не видела. И как метнулась навстречу колючая земля, тоже не видела…

…Теплая вода на губах, похлопывание по щекам. Излишние нежности. Лучше бы жгут на продырявленную руку наложили, мямли…

Над ней столпились все трое. Блоод, Энгус, кривой мальчишка, он выглядел почти нормально. Всегдашняя половинчатая исковерканная рожа.

А кровь где?

Рука не болела. Зато ныло правое плечо и горело ухо. Шок? Черт бы его…

Катрин села. Рука, плечо, в которое попала пуля, выглядели вполне прилично. Даже рукав сохранил грязноватую целость.

– Какого хера? – ошарашенно пролепетала Катрин.

– Морок, – прошептала Блоод.

– Наваждение, – выдавил Энгус, протягивая баклагу с водой.

Какой, мать его, морок? Катрин с полнейшей определенностью осознавала, что схлопотала очередное пулевое ранение. Скорее всего винтовочная пуля. Снайпер. Подобные ощущения, знаете ли, не забываются. Ребра, кстати, тоже наверняка были задеты…

Рука двигалась без малейших затруднений, дышалось легко. Если, конечно, не считать аромата пота и прочих походных запашков, насквозь пропитавших товарищей, столпившихся вокруг.

– Вы-то в порядке?

– Да. Самим не верится, – признался угнетенный Энгус.

– Лошади? И где мой кукри?

– Без паники. – Блоод вложила клинок в ножны за плечом подруги. – Все хорошо. Только страшно.

– Да уж. По коням, и сваливаем отсюда.

Квазимодо помог ей встать. Смотреть на изуродованное лицо одноглазого определенно стало легче, – Катрин точно знала, что мальчишка может выглядеть куда как кошмарнее. Нет предела совершенству, чтоб ему…

Забираясь в седло, Катрин осведомилась:

– А с ухом у меня что?

– Камни-то не мягкие, – пробормотал Квазимодо, пряча глаза.

– Просто брякнулась я? Ладно. Не переживай. Постираешь штаны, и все. С каждым может случиться.

– Уже случалось. Тогда… Но тогда все было по-настоящему, а сейчас я как последний сопляк обделался. С перепугу.

– Все обделались. Блоод опять на цепи очутилась, мне повторно дырку просверлили. Энгусу, хм, ему опять дурные-бешеные обезьяны ноги ломали. Глаз твой – это я понимаю. А штаны – ерунда. Все равно портки пора на новые менять.

* * *

Нормальной воды до вечера так и не отыскали. Лошадей пришлось поить из солоноватых луж. Ночевали над обрывом, внизу ворчало разволновавшееся море. Квазимодо сполз по откосу стираться.

– Кто же его так избил? – задумчиво спросил Энгус, которому тоже не мешало бы привести в порядок одежду. Как, собственно говоря, и дамам. Катрин давно хотелось сбросить с себя все и вволю почесаться. Но рисковать шеей, спускаясь по темной скале, шпионка считала неоправданным безумием.

– Кто бил – понятно, – пробурчала она в ответ на риторический вопрос Энгуса. – Садисты – есть такое общечеловечье племя. Но вот как мальчишка после этого выжить умудрился? Ему ведь, судя по всему, и минимальной помощи не оказали. Ладно, расскажет когда-нибудь. А об этой морочьей впадине, что лучшие моменты нашей жизни возвращает, лучше побыстрее забыть. Слушайте, осталось у нас что-нибудь пожрать?

* * *

С рассветом отряд возобновил бессмысленные маневры. Куда-то все же продвигались. Холмы стали более каменистыми, за расщелины здесь цеплялся плющ и кусты каких-то лохматых растений с плодами, похожими на лилипутскую вишню. Над головой путников все чаще кружились бледно-голубые чайки. Дивно крупные и величественные птицы, обладающие на редкость мерзкими голосами. С водой проблемы закончились. Родники попадались десятками, иногда лошадям приходилось долго брести по руслам, прохладных, стремящихся к морю ручьев. Катрин уже предвкушала, как будет принимать ванну из пресной прохладной воды. Черт с ними, и с Глором, и с мистером Найтом. Должны быть в жизни маленькие радости?

Отряд вновь оказался перед выбором. Уперлись в прибрежные скалы. Вниз вела узкая тропа, лошади, может, и протиснутся, но что будет дальше, совершенно неизвестно. Плескалось близкое, но невидимое море. Гадать и обозревать испятнанные птичьим пометом камни надоело, и Катрин, ведя в поводу Вороного, первой вошла в проход. Следом в скальную тесноту загнали упрямящегося мула с Квазимодо. Блоод и Энгус двигались в арьергарде.

Проход хотя и был тесным, но спускаться было удобно. Катрин сообразила, что по тропе наверняка хаживали люди. На некоторых выступах виднелись явные следы кирки. К облагороженной трудами неведомых благодетелей тропе примыкали и мелкие боковые тропинки. Кое-где на крутизне имелись даже ступеньки.

Шпионка с Вороным выбрались на небольшую площадку, и Катрин узрела полоску пляжа и людей. Правда, кирок у туземцев не имелось. Зато на гальке пляжа лежала пара наполовину вытащенных из воды лодок. Человек шесть с пустыми мешками и мотками веревок деловито поднимались по тропе навстречу девушке. Встречаться с незнакомцами Катрин немедленно расхотелось. Нетрудно было заметить, что у незнакомцев имеется оружие. В изобилии имеется. Хотя что здесь странного? Вообще-то добропорядочным гражданам совершенно нечего делать в этакой глуши. Тем более тайком грузить лодки.

Катрин поспешно развернула жеребца. К скальной площадке сходилось несколько тропинок, но отступать возможно было только по широкой, той самой, которая и вывела отряд в столь неожиданно людное место. Только бы идиотский мул не заупрямился…

Мул еще только выбирался из щели и оглядеться и проявить свой мерзкий норов не успел. Зато с правой тропинки на площадку спрыгнул оборванного вида малый со здоровенным мешком на плечах. Встреча с всадницей явилась и для носильщика полной неожиданностью, но оборванец проявил неприятную сметливость и быстроту реакции. Еще не успев освободиться от поклажи, радостно заорал:

– Девки!

В другой раз Катрин, возможно, и была бы польщена тем, что о ней отзываются во множественном числе, но в данный момент истошный вопль совершенно не обрадовал.

Почти тут же на плечи оборванцу скатился другой: почти такой же щетинистый, разве что без мешка, зато с плетеным коробом в руках. Тут же с уступа плюхнулся и третий тип с двумя бочонками под мышками. Смотрели аборигены на девушку с такой искренней радостью, что Катрин больше не колебалась. Высвобождая глефу, швырнула повод Квазимодо.

– Уводи коней!

Она успела подбодрить мула дружеским тычком древка. Дальше стало не до забот о скоте и прочем движимом имуществе…

Побросавшие поклажу незнакомцы были уже рядом. В руках одного мелькнула короткая, славно отполированная дубинка. Остальные надеялись обойтись вообще без оружия. Вот хамье.

Без крови, по-доброму так по-доброму. Катрин сунула одному в живот, другому между ног. Пока применялось исключительно древко глефы, пусть у нахалов остается надежда обзавестись потомством.

– Ох, сука скользкозадая! Еще и трепещет…

Полумеры не помогли…

Потерял интерес к симпатичной добыче лишь один из агрессоров – этот мычал, согнувшись, трогательно зажимал пострадавшие ценности обеими ладонями. Другой притормозил, бормоча проклятия и ощупывая пострадавший живот. Их товарищ, перехватив дубинку поудобнее, подыскивал момент, дабы точным ударом усмирить прыткую светловолосую бабенку. На помощь оборванцам сверху свалилась еще парочка искателей удачи. Теперь каменистая площадка оказалась на треть завалена брошенными мешками, бочонками и прочим скарбом…

Оценить ситуацию Катрин успела: ничего особо утешительного. Вероятно, пираты, они же контрабандисты. Что и куда джентльмены грузили-отправляли, значения не имело. Неожиданная халява напросилась в руки сама. На девок и лошадей всегда есть спрос. Тем более что нежелательных свидетелей все равно надлежит убрать.

Ничего личного. Путники просто появились не в том месте не в то время.

Ладно, посмотрим, кто здесь появился не вовремя.

Глефа примерилась укоротить руку с дубинкой, но чуть раньше шустрая тень метнулась из-за спины Катрин, подкатилась под ноги пирату. Тот пошатнулся и схлопотал мгновенный удар ножом под ребра…

Знакомый прием. Но Катрин не ожидала, что его применит Квазимодо. Кривой недоросток вроде бы был направлен беречь лошадей? Лошади, они поценнее геройски пролитой вражеской крови будут…

Додумать шпионка не успела. Одноглазый шустро откатился под защиту ее глефы, не забыв выхватить из рук подрезанного противника дубинку.

Такой трофей парню не слишком поможет. Шутки кончились. Возмущенные нелепыми потерями пираты выхватили свое оружие. Вооружены они были примерно одинаково: небольшие топорики и кинжалы…

По сравнению с длинной глефой сущие игрушки.

Неширокое лезвие глефы занялось делом – один из пиратов запрокинулся с рассеченной ключицей, второй чудом уберег глаза. Раненый душераздирающе взвыл. На щетинистых рожах искателей удачи отразилось опасливое недоумение – о воительницах здесь только байки слыхали…

– Сзади! – выдохнул-выкрикнул Квазимодо за спиной девушки.

Катрин обернулась. Так и есть, народец с пляжа успел взобраться по тропе и горел желанием принять участие в схватке. Мальчишка уже успел сцепиться с первым пиратом…

Девушка прыгнула ближе. Полоснула по бедру крупного мужика, норовящего вышибить дубинку из рук Квазимодо. Нечего связываться с мелкими. Одноглазый воришка ловко спихнул раненого верзилу вниз, на головы товарищей. Катрин успела рассечь темя следующему пирату, у плеча самой шпионки что-то опасно просвистело…

Если для рукопашной схватки легкие топорики морских разбойников не слишком подходили, то для метания оружие было в самый раз…

Нехорошо. Снизу лезли злые мужчины, с другой стороны не менее злые мужчины швырялись острыми железками.

Катрин была вынуждена срочно метнуть глефу. Длинный клинок-наконечник пронзил пирата. Вовремя – лысеющий джентльмен удачи уже занес для броска свой многоцелевой инструмент и непременно зацепил бы или саму Катрин, или одноглазого мальчишку…

Дело принимало и вовсе дурной оборот. Преимущество длинного древка Катрин утратила. Снизу, подбадривая себя воинственными проклятиями и обещаниями поступить с пленными крайне нехорошо, лезла целая орава. На площадке способных к бою противников осталось куда меньше, но и эти оставшиеся миролюбия пока почему-то не проявляли…

Куда Энгус пропал?

Квазимодо отчаянно сражался дубинкой и ножом, но от прохода его уже оттесняли. Катрин рывком за рубаху отбросила мальчишку себе за спину:

– Присмотри за теми!

Снизу, как чертик из табакерки, выпрыгнул пират и тут же повалился с «лепестком» в груди. Немедленно появился следующий искатель удачи. Катрин метнула и второй нож – уж очень удобно подставилась цель. Ножи свою миссию честно выполнили, пришел черед поработать кукри. Черт, да сколько же там этих ублюдков? Перед девушкой оказались сразу двое противников. Одного удалось почти сразу зацепить по предплечью. К сожалению, только слегка. Нападать продолжали оба, неприятно умело орудуя сразу и кинжалами, и топорами. Причем у толстого мужика и топор был отнюдь не маленький…

Катрин поклялась чаще носить кольчугу.

Сзади не по-детски ругался и сражался Квазимодо. Иногда они с Катрин сталкивались спинами, и девушка удостоверялась, что мальчишка еще жив. Да, одной здесь долго не продержаться. Ниже по тропинке маячили воинственные морские рожи, и только узость прохода не давала врагам вступить в бой всей шайкой. Похоже, брать в плен никто никого больше не собирался…

– Сщас кинет! – каркнул Квазимодо.

Приседая, Катрин глянула через плечо. Метнуть топорик пират не успел. На спину ему соскользнула оказавшаяся почему-то высоко на скале Блоод. Мужчина повалился вместе с интимно прилипшей к нему ланон-ши. Катрин ухмыльнулась – Бло будет разочарована, – кажется, в ее объятья угодил тот самец с основательно помятыми причиндалами…

Но это трудности Бло. У Катрин имелись свои дела: на нее плотно наседал толстый пират. Так плотно, что, сцепившись, едва не свалились с обрыва. Бить кукри было уже невозможно, пришлось клинок выпустить. Катрин работала локтями и коленями. В яростной толкотне с трудом улучила момент для настоящего удара. Все как учили – основанием ладони в нос, чтобы кость вошла в мозг. Пахнущая потом и рыбьей жратвой туша обмякла. Торопиться и выпускать из объятий мертвое тело Катрин не стала – заслонялась от еще двоих разбойников. Но мертвец не лучшее прикрытие. Где кукри?

На пиратов с рычанием налетел вихрь. Разъяренный Энгус выглядел куда крупнее и ужаснее, чем в мирно-походном состоянии. Орудовал топором обеими руками, и удары, которые парень тренировал, дабы раздирать кольчуги и плющить шлемы, просто смели с тропы обоих ошарашенных пиратов.

Оглянувшись на призывное шипение, Катрин поймала брошенную подругой глефу. Древко оружия оказалось сплошь измазано кровью, но шпионка моментально успокоилась. Но пока драться было не с кем.

Двое пиратов, которые благоразумно замешкались и не успели подняться с тропинки на площадку, где разгорелось сражение, удирали к лодке. Там было еще двое или трое их дружков. Полз к лодке, зажимая распоротое бедро, раненый. Шум прибоя заглушал проклятия, но можно было догадаться, что противник крайне разочарован исходом стычки.

– И где, интересно, ты застрял? – поинтересовалась Катрин, поспешно обтирая липкую глефу.

Энгус еще не отошел от горячки боя и аж захлебнулся от возмущения:

– Вот же фигительный вопрос! Этот ваш дурацкий мул, когда удирал, столкнулся с конем Блоод. Они в проходе застряли туже, чем пробка в пивной бочке. Твой Вороной добавил им жару. Там же тесно – и человеку не развернуться. Нет, отвратительная скотина, этот ваш мул. У нас на севере таких…

Звяк – о скалу стукнулась и бессильно упала стрела.

– Нет, какое упорное жулье, – обозлилась Катрин. – Не контрабандисты, а выродки какие-то идейные. Мало им, что ли?

Снизу снова выстрелили. Хоть позиция у пиратских лучников была не из самых удачных, друзьям пришлось поспешно присесть за камни.

– Много у них стрел? Может, нам убраться потихоньку? Коней я утихомирил, – забеспокоился Энгус.

– Пока поднимемся наверх, могут на хвост сесть. И кто знает, сколько еще этих проходимцев в здешних скалах шныряет. Да и куда уходить, мы толком не знаем, – пробормотала Катрин. Ей приходилось придерживать за плечо мальчишку, дабы воришка не оборачивался. Сзади, среди камней, Блоод ускоренно накачивалась теплым гемоглобином. Ну сегодня у изголодавшейся ланон-ши имелся некоторый выбор.

– Этим парням товар забрать нужно, – спокойно заметил мальчишка. Оглядываться он явно не спешил, тем более что близость и прикосновения светловолосой леди юному Квазимодо в общем-то нравились. Мальчишка успел вооружиться и, отягощенный трофеями за поясом и в руках, выглядел весьма воинственно. – Пираты ждут подмогу.

– Какую еще подмогу? – пробурчал Энгус, разглядывая очередную присланную снизу стрелу.

– С драккара подмогу. – Юный вор показал на скалы у входа в бухточку.

Энгус и Катрин разглядели мачту и корму прячущегося за скалами корабля.

– Сейчас те, кто там остался, копья похватают, в лодку сядут и к нам двинутся. На драккаре идти побоятся – в бухте полно рифов. Место-то известное…

– Во как, – глубокомысленно пробормотала Катрин. – Рифы – это хорошо. А никаких подкреплений нам не надо. Что это еще за морские десанты? Нужно стрелков внизу побыстрее выкуривать.

– Тропа открытая, подстрелят враз, – сказал Энгус. – Кольчуги мы не надели.

– Так некогда…

Катрин развязала на поясе шнур пращи. Вот так носишь-носишь, даже не зная, пригодится ли.

Сначала было тяжеловато, отвыкла… Потом дело пошло. Квазимодо догадливо подсовывал удобные камни. Скоро Катрин вовсе перестала выглядывать из-за скалы. Как это называется? Пальба с закрытой позиции? Шпионка ускоренно метала камни, а траекторию корректировал залегший у тропы, Энгус. Пляж был не таким уж просторным. Укрыться, кроме как за лодкой, пиратам оказалось негде. Камни стучали, порой разнося в щепу легкий борт. Иногда доставалось и живому мясу.

– Не выдерживают! – крикнул Энгус.

Четверо пиратов позорно отступили в воду и теперь плыли, держа курс к кораблю. Раненый, должно быть, затаился за лодкой…

Катрин запустила вдогонку противнику пару камней и прекратила бомбардировку.

На полпути пловцов подобрала наконец появившаяся между рифов лодка. После заминки лодка повернула обратно к кораблю.

– Боятся, – со сдержанной гордостью констатировал Квазимодо.

– Давайте мы тоже будем бояться. Совершенно незачем здесь засиживаться. Быстренько проверяем округу и ищем, куда, собственно, нам самим удирать, – поторопила друзей Катрин…

– Ничего себе, – ошарашенно сказал Квазимодо.

Едва они с Катрин вскарабкались вверх по следам «мешочников», как увидели три повозки, запряженные упитанными невысокими лошадками. Вероятно, пиратский обоз кто-то охранял, но этот «кто-то» успел смыться. Среди мешков и бочонков нервничали три девицы, крепко привязанные к задку телеги. Увидев незнакомцев, пленницы дружно заскулили.

– Тихо! – прервала Катрин хныканье и причитания. – Чего расселись?

Вероятно, вразумительного ответа на этот вопрос у девок не имелось, потому что они возобновили скулеж, только тоном пониже.

– На продажу их везут, – авторитетно объяснил Квазимодо, – сейчас перед дальним походом многие корабли «несушек» норовят прихватить. Молодые бабы в последние месяцы в цене втрое поднялись.

– Коммерческий замысел я понимаю. Эти-то клуши чего сидят? Удрали бы давно. Никто же не смотрит.

– Так куда мы побежим? – звучно хлюпнула носом дебелая чернявая девка. – На море и кормят, и бьют мало. За Птичьими островами, говорят, и вовсе в жены взять могут. Там женщин мало. Одни даркши да прочие страхолюдины кривоногие. Мы ж не против судьбу испытать-то. А тут…

– Понятно, тут мы заявились и все девичьи мечты разом обломали. – Катрин поморщилась. – Давай, Ква, режь веревки, и пусть проваливают, лахудры зачуханные.

– А…

– Никаких «а»! Молод еще столь сомнительными трофеями обзаводиться. Тащи сюда Энгуса с лошадьми. Видишь? – Катрин взмахнула глефой, указывая вперед.

Дорога спускалась с холма и уводила на запад. Не слишком наезженная колея, но уж точно не морок какой-то.

– Понял, – кивнул одноглазый вор. Мигом разрезал веревки на бабенках и бегом бросился выполнять указание.

– Страшный-то какой, упаси нас боги, – проблеяла сисястая бабенка с нечесаными пегими волосами. – Истый дарк. А то и похуже…

– Угу, для иных дев страшней свободы зверя нет, – с отвращением буркнула Катрин. Сплюнула под тележное колесо, благо никто из своих сей невоспитанности не видел, и скомандовала: – Задницы свои подняли и поволокли вниз. Сидите на берегу. Благодетели вас наверняка подберут. Они, правда, в некотором расстройстве будут пребывать, ну вы-то переживете как-нибудь. Раненого там утешьте, что ли…

Чернявая и ее пышногрудая товарка похватали с телеги свои мешки и, боязливо оглядываясь, потрусили вниз по тропинке. Третья дева, до сих пор молчавшая, потопталась в нерешительности и вдруг повалилась на колени:

– Леди, можно мне на берег не ходить? Я не хочу на море, не хочу в «несушки». Сделайте милость, пожалейте!

– Да кто тебя заставляет? Проваливай на все четыре стороны. Только не надо здесь на коленках елозить.

– Можно мне с вами, миледи? Я ем мало, крови не боюсь, и в постели мной довольны. Если нужно воровать, то я живо научусь. Не трусливая и язык за зубами держать сумею.

Катрин с интересом посмотрела на просительницу. Забавное резюме спасенная предоставляет. Впрочем, что еще долговязой бабе в неприличных штанах, густо увешенной оружием, должны предлагать?

– До жратвы мы не жадные, без воровства обычно обходимся. С кровью и постелью сами способны разобраться. А ты, девочка, откуда будешь?

Девочка была года на четыре старше самой шпионки. Неровно обрезанные у шеи волосы. Измятое недорогое, но относительно приличное платье. Не толстая, не худая – в другом мире такую фигуру назвали бы пропорциональной. Вид малость потасканный: ссадины от колючей веревки на запястьях, на шее – пятна неопределенно-сексуального происхождения. И классический, уже начавший желтеть «фонарь» под глазом.

– Я из Глора, миледи. С Желтого холма. Зовут – Гая.

– Давно задницей на жизнь зарабатываешь, Гая с Желтого холма?

– С весны. Муж разорился. Мастерская у нас была и лавка. Игрушки делали. Задолжал… Он меня и сына отдал, потом сам ошейник надел. – Молодая женщина говорила почти безразлично. Долгими ей показались те летние месяцы.

Катрин кивнула:

– Хороши игрушки. Тебя в Глоре ищут?

– Нет, миледи. Меня не крали. С хозяином по совести сторговались. На флоте шлюх не хватает. Ведь запретили девок в Большой Поход брать. В море на корабли тайком подсаживают.

– Чтоб им с тем походом… А далеко до Глора?

– Нет, миледи, мы сюда за полдня добрались, – смущенно и настороженно пробормотала потрепанная девица. Наверняка удумала, что ее коварно на честность проверяют.

Проверить бы не мешало. Но время опять поджимало.

Мимо прорысил Квазимодо. Махнул за спину – Энгус и Блоод вели лошадей. Подниматься к дороге им пришлось в обход.

– Права на телегу имеешь? – осведомилась Катрин у девки.

Глаза Гаи испуганно расширились.

– С телегой сама управишься? – нетерпеливо уточнила Катрин.

– У родителей две лошади имелись, – со странной гордостью призналась Гая.

– Прекрасно. Поведешь телегу. Надеюсь, ты не прочь вернуться в родной город. Условие одно – держать язык за зубами. Хвалилась, что умеешь, так выполняй. Иначе укорочу язык вместе с головой. Можешь поверить. У нас без игрушек. И долги мы раздаем сполна и сразу.

Ответить девица не успела. Катрин пришлось отвлечься: Квазимодо развил бурную деятельность на телегах. Со всех трех летели мешки и бочонки, сыпался овес и связки стрел. Уже резко запахло джином.

– Ты что творишь? Мы только одну телегу берем.

– Я понял. Сейчас отберу самое ценное. Не нужно?

– Хм. Нужно-нужно. Только не возись.

В медлительности вора обвинять было глупо, – парень метался как угорелый. В рачительности и любви к трофеям одноглазый явно мог дать фору и хозяйственной Ингерн. Как там она? Еще не порадовала Даллапа прибавлением в семействе?

Катрин покрутила головой. Путешественники покинули Медвежью долину не так уж давно, но, казалось, будто годы прошли. Время не бежит – скачет, подобно столь полюбившимся Бло тушканам.

Забираясь в седло, Катрин шепнула Бло:

– Ты когда рот научишься вытирать, гламурная моя? Чулочки, чулочки… Лучше бы салфетку на шее носила. Энгуса краснеть заставляешь.

– Дикие мы. Северные, – промурлыкала безмерно довольная жизнью Блоод и принялась оттирать траурную кайму вокруг рта.

Глава 14

Город Катрин не понравился. Цены бешеные, за комнатушки дерут, как за президентский люкс в «Хилтоне». Что, собственно говоря, естественно – город переполнен приезжими. Еще хорошо, что часть будущих конкистадоров ночует прямо на кораблях. Порт вообще напоминал бочку, набитую сардинами. Кстати, именно морепродукты служили основной пищей большинству горожан и гостей города. Курица в Глоре стоила, как хорошо откормленная свинья в Новом Конгере. Хлеб, овощи, особенно фураж для лошадей, – за все приходилось расплачиваться полновесным серебром. Неизвестно, какие прибыли принесет участие в Великом Походе героям-мореплавателям, но торговая гильдия Глора уже славно подзаработала. Предания о нынешних безумно доходных деньках будут передаваться в купеческих семьях из поколения в поколение.

«Еще немного – и придется кого-нибудь ограбить», – сказал как-то вечером Энгус. Он несколько преувеличивал, пока еще определенный приятный запас финансовых средств у гостей с севера имелся. Главным образом благодаря Квазимодо. Парень лихо отсортировал захваченный пиратский груз, и путники приволокли в город бочонки с джином, бухты тонкой веревки и еще какую-то вонючую, неизвестную Катрин дрянь, очень ценящуюся для каких-то таинственных мореходных надобностей. Эту отраву и веревки Энгус с Квазимодо уже благополучно сбыли. Джин оставался в резерве. Командование Объединенного флота на время похода пыталось ввести сухой закон, в связи с чем моряки с удвоенным прилежанием запасали спиртное. Джин следовало «толкнуть» в последний момент перед отплытием, когда цены достигнут максимума.

Великой тайной оставалось, когда именно наступит этот последний момент. День выхода флота был засекречен. А может быть, лорды-флотоводцы и сами не знали, когда двинут с места эту шумную своевольную армаду.

Катрин нервничала. Ухватиться даже за кончик ниточки не удавалось. Энгус и Квазимодо целыми днями шныряли по городу. Сама Катрин и Гая тоже пытались что-нибудь разузнать, хотя одиноким женщинам находиться на улицах было небезопасно. Слишком много имелось желающих поближе познакомиться. Все эти стычки и переругивания с озабоченными самцами отнимали уйму времени.

Дело, конечно, было не в этих мелких и смешных трудностях. Катрин сознавала, что им приходится искать даже не иголку в стогу сена, а нечто более иллюзорное. Черноволосый человек, относительно молодой и относительно высокий ростом. Иных особых примет нет, кроме одной: человек имеет университетское образование начала XXI века. Но ноутбук и галстук от Хьюго Босса у него вряд ли обнаружатся. Если и дошел до Глора таинственный скиталец, то наверняка выглядит как местный уроженец.

«Он должен странно и необычно говорить» – так инструктировала Катрин своих «разыскников». А что, если мистер Найт не имеет привычки демонстрировать красноречие на улицах? Часто ли сама Катрин собирает толпы благодарных и неблагодарных слушателей?

Сейчас на побережье находилась уйма людей, склонных орать и горлопанить. Уж имя одного-то было на устах у всех глорцев. Командор Найти. Логично. Вполне возможно, именно беглый агент и стоит у истоков всей этой кутерьмы с массовыми переселениями и великими географическими открытиями. Имя созвучное, внешность приметам беглеца не противоречит. Вот только на кой черт кабинетному ученому эти подвиги с путешествиями за горизонт? Впрочем, Катрин слишком мало знала об объекте, чтобы судить. И следует учесть, что Эльдорадо порядком меняет гостей извне. С лордом Найти определенно не мешало бы побеседовать. Вот только как взять его за жабры?

Странное дело: отыскать самую знаменитую на сегодняшний день в Глоре персону оказалось невозможно. Великий и славный лорд Найти был везде и нигде. Он дневал и ночевал в порту, одновременно умудряясь руководить последними доделками судов на Новой верфи, лично отбирать бойцов в сотни морской пехоты, торговался с поставщиками зерна и масла и вел переговоры с Лекарской гильдией. Ходили слухи о безумных заказах в зеркальных мастерских, о вербовке опытных огородников и о конкурсах лучших писцов. Еще болтали столько разной чуши, что Катрин просто перестала запоминать эту бредятину.

Где ночевал лорд Найти, обнаружить не удалось. Может, он и не отдыхал вовсе? Горел на работе, как и положено скромному вдохновенному гению?

* * *

– Отстань, дурак! – Катрин вполсилы лягнулась, и пухлый потенциальный любовник-конкистадор, заохав, покатился по лестнице. Брякнулся не очень громко и не очень больно, можно надеяться, все спишется на нетрезвое состояние неудачливого кавалера. Не успевшие подогреться джином и пивом самцы приставали к Катрин весьма редко, предпочитали лапать и затаскивать в комнаты более удобопонятных красоток. Бедняжке Гае каждый раз приходилось пробиваться в свою комнату с боем.

Все свои были на месте: Энгус и Квазимодо только что вернулись с улицы, Блоод медитировала, Гая накрывала на стол. Обедать предпочитали в комнате. Внизу, в общей зале, можно было спокойно сидеть только утром.

– Ничего не пронюхали? – на всякий случай спросила Катрин.

Мужчины изобразили нечто неопределенное, в том смысле, что узнали много интересного, но ничего нужного.

– Ладно, – легко согласилась Катрин, – пока прекращаем эти прогулки.

Обед был дрянным. В рыбном супе плавало слишком мало картофеля и моркови, зато болталась уйма пустых костей. Блоод даже не придвинулась к столу. В последнее время ланон-ши оживала лишь вечером, в остальное время предаваясь вялым грезам о пустынных улицах и о доступных одиноких жертвах. В ночное время на улицах Глора бывало не менее весело, чем днем. Правда, Блоод находила пищу без особого труда.

После еды мужчины отправились прогуляться. На этот раз без особого задания, просто сидеть в душных комнатах было тяжко. Единственное, на что Катрин просила обратить внимание – это дата предполагаемого ухода флота. Тема слишком актуальная, чтобы получить однозначный исчерпывающий ответ. Придется основываться на мнении большинства глорцев. Вот будет смешно, если мистер Найт улизнет из-под самого носа.

Вообще-то Катрин было не до веселья. С каждым днем, проведенным в городе, тоска и беспокойство только увеличивались. Хотелось на волю – половить рыбку, вольно искупаться в море, а не ерзать в текущем коротком корыте купальни.

Еще неделю, и шпионка уйдет пустая. Чтоб он провалился, этот мистер Найт. Если он так нужен заказчику, пусть сюда перебрасывают дивизию десантников и планомерно прочесывают Глор. Замечательно развеселая и бессмысленная операция получится.

Гая убирала посуду. Катрин посмотрела на кувшин, оставшийся на столе. Вот жизнь: пиво наполовину моча и вода ничуть не лучше пива. Тараканы бегают с шуршанием игрушечных автомобильчиков. Ночью стены трясутся – от пьянок, от взбудораженных насекомых и от напряженных занятий любовью в соседних комнатах. Втроем спать в одной комнате было не совсем удобно. Хоть Гая и не принадлежала к числу непорочных девственниц, Бло и Катрин приходилось сдерживать свои аппетиты. Ланон-ши еще уходила под утро проветриться, а сон самой Катрин становился все беспокойнее. Так и до срывов на почве сексуальной неудовлетворенности докатимся.

Хм, а кстати, как многомудрый лорд Найти управляется с зовом плоти? Неужто полностью сублимировал свое либидо в заготовку солонины и прочие возбуждающие мероприятия? Слухи намекают на его нетрадиционную ориентацию. Собственно, ничего в этом экстраординарного нет, многие мореплаватели не прочь погрешить против естества. Хотя если принять за версию, что мистер Найт и лорд Найти один и тот же индивид, то странновато получается. Если шпионская память не изменяет, то раньше неуловимый посланец профессора Нортона предпочитал блондинок, а не блондинов.

На себя посмотри, ханжа белобрысая. Уж кого только не предпочитаешь…

А ведь можно попробовать проверить. В смысле, не собственные безобразные и не поддающиеся никакой критике сексуальные пристрастия, а его интересы. Великий вождь и будущий открыватель Всего-Всего-На-Самом-Юге-За-Птичьими-Островами, этот лорд Найти в городе уже давненько, должен был наследить. Как-то ведь он развлекается?

– Самые дорогие и модные заведения? – Гая задумалась только на миг. – Думаю, «Померанцевый лотос».

– Что, один-единственный бордель? – удивилась Катрин.

– Так в каждом трактире и гостинице – нынче бордель, – в свою очередь удивилась Гая. – Вы же про тот спрашиваете, куда ходят благородные, чтобы пыль в глаза пустить? В «Померанце», говорят, все имеется: постели там шелком заправляют, бассейнов и купален полным-полно, летом специально лед для напитков привозят, музыка играет с утра до вечера. Лорды там серебро мешками оставляют. А девки везде одинаковые, что в «Померанце», что в нашем «Ключе». Ноги по-иному разводить еще никто не научился. Хотя в «Померанце», конечно, на модные наряды и иной шик не скупятся…

– Если там девицы еще и моются каждый день, – проворчала Катрин, – так это очевидный центр культуры. Значит, каких-нибудь еще приличных бардаков в Глоре нет?

– А зачем? «Померанец» со своим роскошеством и один-то едва-едва на плаву держится. Кому сейчас шелка да моды нужны, когда за морем всего этого навалом? Про тамошних девок такие чудеса рассказывают, аж не верится. Да лорды и поиздержались здесь, в городе, начала плаванья дожидаясь. Сами видите, сейчас скромно поужинать дороже, чем с тремя девками побаловаться.

– Да, совсем озверели с этими ценами. Ладно, выходит, если лорд Найти надумает развлечься, он в «Померанец» скорее всего и заглянет? Он у нас человек с положением, тщеславный и солидный, стало быть.

– Ну, наверное. – Гая в сомнении дернула себя за средний палец. Была у бывшей проститутки-игрушечницы такая непонятно откуда взявшаяся привычка. – Только ведь не ходит он по борделям.

– Почему? – с интересом спросила Катрин.

– Так ведь никто об этом не болтает.

– А на нем что, написано, кто он такой? Или ты всех, с кем работала, представляться заставляла?

– Да зачем мне их свинячьи имена? Но лорд Найти иное дело.

– Ну да, его ж сразу видно, у него непременно достоинство длиной с весло. В общем, понятно, надо посетить этот «Померанцевый лотос». Все равно сидим, бездельничаем.

– Туда так просто не пустят. Туда и благородные господа по рекомендации друг дружки ходят. Место чистое, без безобразий, охрана построже, чем в Цитадели. У нас лордовы яйца берегут, как корону Первого Короля.

– Рискнем. Мне ведь только справочку получить. Может, снизойдут. Что там с моим платьем? Тараканы еще в нем не обустроились?

– Браслеты не забудь, – напомнила ожившая Блоод.

Приготовления заняли уйму времени. Платье, пересекшее в мешке леса и горы, выглядело крайне неудовлетворительно. Пока Гая бегала за утюгом, выяснилось, что имеется и прорва иных проблем. Суета продолжалась так долго, что Катрин захотелось просто взять глефу, пойти и силой прорубиться в этот чертов бордель. Вновь превращаться в истинную леди оказалось трудно. Особенно допекала Блоод. В некотором смысле суккуб была куда женственнее, чем любая человеческая женщина.

– В туфлях не пойду, – заныла Катрин. – И не дойду, и если драться придется, то все ноги отобью.

– Тебя Энгус и Ква. Проводят, – резонно заметила Блоод. – Не на охоту. Идешь. Хорьки на улице. Платье помнут. Вид испортят.

Мужчинам пришлось пускать в ход дубинки трижды. Малочисленность эскорта подбивала некоторых особенно разгоряченных индивидов на попытку близкого знакомства с шикарной блондинкой. Охрана доблестно отражала нетрезвые поползновения. Катрин чувствовала себя по-дурацки, давненько ей не приходилось наблюдать за заварушками в роли зрительницы со стороны. Телохранители проявляли себя достойно. Привыкший к боевому топору Энгус работал дубинкой с некоторой опаской. Зато одноглазый вор был просто создан для подобных забав. Трофейная пиратская дубинка летала с быстротой гадюки, жалила по самым чувствительным местам. Квазимодо вообще разительно изменился. Он уже не пугал людей одним своим приближением. Относительно чистая одежда, башмаки, снятые с неудачливого морского разбойника, арсенал разрешенного в городе, но отнюдь не ставшего от этого менее устрашающим оружия за поясом делали парня куда взрослей. Даже жуткое лицо вроде бы стало не таким жутким – благодаря регулярным компрессам краснота вокруг пустой глазницы спала. Заставлять лечиться парня пришлось всем обществом. Квазимодо решительно не верил, что примочки могут изменить его физиономию. А сейчас в сумерках, с косынкой-шарфом, неизменно прикрывающим холмистую щеку, воришка выглядел почти приличным молодым человеком. Уж с правой стороны, точно приличным.

– Если меня впустят, уходите, – Катрин с сомнением оглядела глухую стену с малозаметными воротами. – Если до утра не вернусь, пусть Блоод заглянет следующей ночью. Днем не суйтесь. А вообще, это точно «Померанец»?

– Не сомневайтесь, леди, – с достоинством заверил Квазимодо, – заведение известное.

– Что-то я музыки и толпы жаждущих попасть внутрь не наблюдаю.

– А там никто и не бывает. Все горожане только сказки о «Померанце» друг другу пересказывают.

– Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, – пробормотала Катрин, – так нам прадедушки завещали.

– Экое поэтичное завещание, – удивился Энгус. – Что, и к борделям оно отношение имеет?

– Пойду и проверю, – отозвалась шпионка.

Вечерний сумрак уже сгустился над пустынной улицей. Редкий случай для переполненного города. Правда, «Померанцевый лотос» располагался в весьма тихом месте: с одной стороны к кварталу примыкали упрятанные за надежный забор сады Цитадели, с другой – тянулся полузаросший тростником канал.

Катрин было не по себе. На этот раз она лезла в центр сексуальных забав по собственной воле. Шпионство, оно, понятно, накладывает некие обязательства, но… Ведь зарекалась когда-то.

Еще раз наметив на всякий случай пути отступления, Катрин подошла к воротам. Оказалось, в массивных створках имеется узкая калитка. Рядом висел аккуратный молоток. Вообще вход производил пугающе серьезное впечатление. Катрин была бы рада видеть столь же качественное исполнение «проходной» в «Двух лапах».

Удары молотка увяли где-то в глубине. Как будто по ящику с ватой колотишь. Тем не менее гостью услышали. Скрипнул, открываясь, глазок. Девушку довольно долго разглядывали. Катрин не мешала – пусть убедятся, что имеют дело не с побирушкой и не с подгулявшим моряком.

– Вы ошиблись домом, леди, – наконец сообщил вежливый мужской голос. – Здесь вас не ждут.

– Домом я не ошиблась. Мне нужно поговорить с кем-нибудь из ваших хозяев.

– В отъезде хозяева. Мы охраняем пустой дом.

– Так охраняйте, не отвлекайтесь. Мне не вы, а серьезные люди нужны. Я здесь не со скуки прогуливаюсь, у меня неотложное дело имеется.

– Леди, здесь никого нет. Если хотите получить работу, приходите утром, – терпеливо повторил голос.

– Спасибо за совет, но недосуг мне таскаться туда-сюда. И не работа мне нужна, я сама людей нанимаю. Будьте так любезны, позовите кого-нибудь из главных.

– Ступайте домой, леди. Здесь никого нет, – глазок закрылся.

На этот раз Катрин не отпускала молоток долго. Глазок открывался и закрывался, из-за ворот пытались увещевать назойливую посетительницу, но шпионка глушила все вежливые речи мерным грохотом молотка. Наконец калитка распахнулась, и на улицу вывалились двое здоровых парней.

– Мы сейчас молоток снимем, будешь головой колотить, красавица, – пасмурно предупредил один из мордоворотов.

– Снимайте, – согласилась Катрин, – у меня уже рука устала. Я кричать буду.

– Что кричать? – настороженно спросил второй стражник.

– Разное, – охотно пояснила шпионка, – начну, пожалуй, со «спасите, насилуют!» Как думаете, спасут? Вам ведь реклама нужна?

– Ничего нам не надо. Иди отсюда, красавица. Если шибко припекло, с утра приходи.

– Мне срочно нужно поговорить с хозяевами. Или ты глуховат, красавец?

Терпение охранников кончилось. Девушку ухватили за плечо:

– Чего приперлась, а? Если мужа разыскиваешь, так он верно делает, что от такой склочной дуры гуляет.

– Я не замужем. Не берут, – сообщила Катрин, слегка прихватывая ладонь на своем плече. Поймала средний палец, вывернула. Не ожидавший такого коварства охранник охнул и согнулся. Его напарник выдернул из-за пояса дубинку, но что дальше с оружием делать, было не очень понятно – гостья удерживала охающую жертву между собой и охранником.

– Давайте все-таки зайдем, – мирно предложила Катрин. Тесня согнутым пленником растерявшегося второго стража, визитерша заставила обоих войти внутрь. Слабые поползновения вырваться пресекала на корню – палец, конечно, деталь организма скромная, но боль он может причинять самую что ни на есть серьезную.

Катрин ногой затворила тяжелую калитку:

– Так мы разговариваем или обязательно пальцы ломать?

Появились еще трое охранников. Глупость ситуации усугубилась. Гостья продолжала удерживать немо корчащегося в унизительном положении здоровяка. Остальные охранники были готовы применить очень грубую силу, но пока не решались.

– Слушайте, здесь есть кто-нибудь, способный соображать? – с надеждой спросила Катрин. – Ну, пожалуйста, а? Очень надо.

* * *

Гостье вежливо предложили присесть. Мордовороты остались за дверью, и шпионка вздохнула свободнее. Можно было отвлечься от мыслей о спрятанных ножах.

– Итак, чем могу служить, юная леди? У вас наверняка имелись веские причины столь вызывающе врываться в чужой дом.

– Ой, извините меня! Ваша стража излишне бдительна. Мы почему-то не поняли друг друга. Я всего лишь хотела предложить взаимовыгодную сделку…

Хозяин кабинета внимательно разглядывал гостью. Вероятно, он видел женщин куда более красивых. Хотя молодая блондинка в своем бледно-зеленом платье была недурна. Но несмотря на изысканный покрой, на изобилие драгоценностей, принимать гостью за истинную леди было бы опрометчиво. Чересчур загорелая кожа лица и шеи, уйма царапин на руках. Но вела себя девица крайне самоуверенно. И эти изумрудные глаза…

– Я вас внимательно слушаю, – вежливо улыбнулся мужчина.

Катрин, ответно улыбаясь, оценивала ухоженную бородку собеседника. Нет, пожалуй, с ним нет смысла начинать серьезный разговор. Сидит в кресле напряженно, руки неловко держит – это не его кабинет. Борода-то в порядке, а ногти еще хуже, чем у гостьи, – видимо, и физической работы дяденька не чурается.

– У меня имеется выгодное финансовое предложение. Я хотела бы вложить средства в развитие «Померанцевого лотоса». Поддержать, так сказать, выгодное дело.

– Вот как? И какой именно суммой располагает молодая леди?

– Достаточной, чтобы разговаривать с человеком, решающим серьезные финансовые вопросы.

– Я не кажусь вам достойным серьезного разговора?

– С удовольствием поболтала бы с вами на разные интересные темы. Насчет погоды, охоты и должного воспитания охранников. Но для бесед, связанных с финансами, у вас нет имени. Деловые люди имеют обыкновение представляться.

Мужчина поморщился, но ответить не успел, его прервал голос из-за спины Катрин:

– Наша гостья права. Если разговор действительно касается финансов, я буду рада оказаться полезной молодой леди…

Катрин с трудом удержала порыв выхватить нож. Проклятые ковры: все шаги напрочь глушат.

Шпионку обдало густым облаком духов – в легком шуршании одежд мимо прошла неизвестно откуда взявшаяся женщина. Потайная дверь в панелях? Этак и испугаешься.

Мужчина уступил место за столом. Незнакомка улыбнулась гостье:

– Меня зовут леди Несс. Иногда я вынуждена заниматься скучными деловыми вопросами.

– Катрин из рода Мезозойских. Я с севера, владею Медвежьей долиной. Земли Короны Ворона, если вы слышали, конечно.

– О, далекий путь. Вы весьма смелая путешественница.

– Благодарю, но путь нынче не так уж сложен. С горцами сейчас мир, на границе спокойно. Весьма удачное время для деловых поездок. В землях Ворона прискорбно мало знают о Глоре, иначе на вашем чудесном побережье бывало бы куда больше гостей с севера. И полновесного северного серебра тоже. Я слышала, «Померанцевому лотосу» не помешают определенные финансовые вливания?

– Ну разве они кому мешали? Простите, леди Катрин, вы знаете, чем именно известна наша гостиница?

– В общих чертах – да. Но детали меня не интересуют. Полагаю, здесь можно иметь скромный, но гарантированный доход. Ошибаюсь?

Глаза дамы сощурились. Очевидно, она была немного близорука.

– Занятно. Несомненно, вы весьма независимая и уж определенно незамужняя женщина. Что, на севере принято вести дела столь прямолинейно и напористо?

– На севере ведут дела по-разному. Дабы убедить вас в серьезности моих намерений, прошу рассмотреть вот такой довод, – Катрин сняла с пояса тяжелый кошелек. На сей раз там было настоящее серебро, – почти вся наличность отряда.

Кошель тяжело звякнул, ложась на стол. Дама без стеснения взвесила его на ладони. Пальцы у нее были холеные, но так густо унизаны перстнями, что едва сгибались.

– Северные «короны» Ворона? Рада познакомиться, леди Катрин. Но все же, простите, весьма экстравагантное и неожиданное желание распорядиться свободными деньгами.

– Ну я имела дело с заведениями, специализирующимися по развлечению мужчин. Не поймите превратно. Дело, а не личный опыт работы.

Дама приподняла тонкую бровь:

– Тогда вы наверняка знаете, что в городе существует множество гостиниц, занимающихся предоставлением схожих услуг. Не скрою, сейчас вложения в эти грязные сараи и свинарники гораздо выгоднее. Слухи о разорении «Померанца» изрядно преувеличены, но доходы упали. Сейчас редко встретишь ценителей изысканных развлечений. Куда большую прибыль приносит грошовое обслуживание у портовых дам и неизвестно откуда взявшихся сельских, гм… свинарок. Конечно, еще выгоднее снабжение флота дешевым негодным товаром.

– Ну там случайно и повесить за шею могут. Кроме того, флот уйдет. Господа и дамы останутся. Будет скучновато, горожане вернутся к прежним развлечениям. Конечно, с поправкой на новые времена.

– О, в нашей коммерции новые времена вряд ли возникнут, – заметила управительница «Померанцевого лотоса». – Боги нечасто изобретают новые игры для постели.

– Увы, вы правы. Но давайте взглянем на происходящее с чуть иной точки зрения. Цвет побережья, самые лучшие бойцы, самые блестящие лорды и буйные самцы, не побоюсь этого слова, вот-вот уйдут за острова. Их путь вряд ли будет устлан розами. Кто-то погибнет, кто-то не вернется. Без сомнения, множество слухов и преданий сложат о тех великих героях. И об их неисчислимых любовных подвигах в том числе. Такие личности – это же истинная гордость королевства. Сейчас в это не так легко поверить, но когда неукротимые герои уйдут к богам, народ их непременно примется вспоминать. Часто и с искренним восторгом. Герои – легенды – спрос. Тут есть о чем подумать, не правда ли?

– Кажется, я улавливаю вашу мысль, леди Катрин. Вы не спешите?

– Я заглянула, чтобы поболтать и предложить пару взаимовыгодных идей. Если у вас найдется время, естественно…

Бородатый мужлан исчез. Вместо него появился слуга с подносом: кувшинчик освежающего ширитти и бокалы из изумительно тонкого стекла.

Деловые дамы беседовали долго и обстоятельно. Леди Несс оказалась приятной собеседницей. Конечно, Катрин ничего особенно нового хозяйке сообщить не могла. Разве что упирать на ключевое значение рекламы. Да, до долговременных прогнозов и четкой маркетинговой стратегии торговое сообщество Глора еще не доросло. Шатких знаний Катрин о комплексном анализе рынка и осознанно спровоцированных рекламных кампаниях оказалось вполне достаточно, чтобы подать парочку свежих идей по раскрутке «ночного клуба с развлечениями».

Аморальность сделки порядком смущала шпионку. Конечно, «Лотос» был приличным, цивилизованным заведением: работали здесь тщательно отобранные профессионалки, на цепь несчастных путан никто не сажал – тщательный кастинг и весьма приличные заработки удерживали «девушек» куда надежнее. Заведение регулярно платило налоги, имело многолетнюю репутацию. И на корабли отсюда связанных девчонок точно не продают. В конце концов, то, что сейчас творится в городе, по непристойности едва ли удастся превзойти. Дикие времена, да… Сейчас Катрин беспокоило другое – вся эта ерунда, которую она несла на протяжении двух последних часов, была призвана вывести разговор к нужной теме. Только беседа все время съезжала куда-то в сторону.

Еще глоточек… Теперь Катрин понимала, что до сих пор не пробовала настоящего ширитти.

– Так вы не рассчитываете прочно обосноваться в Глоре? – спросила Несс.

– К сожалению, у меня имеются определенные и весьма неотложные обязательства. Не исключено, что после их урегулирования я вновь загляну в ваш чудесный город. Но когда это будет, затрудняюсь сказать…

– Как жаль. – Леди Несс казалась искренней. – Не сомневаюсь, что ваши советы окажутся чрезвычайно полезны. У вас на севере есть чему поучиться.

– На юге тоже много полезного. Но хочу вас предупредить – престиж и «легенда» заведения должны опираться на реальные факты. Разумнее удачно интерпретировать события, а не выдумывать их вчистую. В ином случае конкурентам будет слишком легко оспорить первенство «Померанцевого лотоса».

– Особых измышлений не понадобится.

– В «Померанце» действительно бывали первые люди флота? – напрямую спросила Катрин.

– Можете не сомневаться, дорогая Катрин.

– И лорд Найти тоже?

Так себе из тебя шпионка. Сформулировать нужно было по-иному. И слишком напряглась, провокаторша.

– Лорд Найти – великий человек, – безмятежно заметила леди Несс. – Полагаю, он имеет право отдыхать так, как пожелает. Катрин, вы, несомненно, знаете, что о некоторых деталях благоразумнее не упоминать. До определенного момента, естественно.

Ни да, ни нет. И о чем прикажете дальше говорить?

Катрин мрачно разглядывала переливающиеся в свете свечей бокалы. В резерве оставалось последнее средство. Сталь развязывает языки надежнее, чем самое пространное словоблудие. За дверью тихо. Вполне можно добиться правды. Только допрашивать хозяйку, уперев нож ей в подбородок, не хотелось. Дама вызывала у Катрин определенную симпатию. И похоже, взаимную.

Катрин подняла глаза. Несс смотрела на гостью внимательно. Глаза у нее были черные, искусно и обильно накрашенные. Настолько хорошо подведенных ресниц Катрин давненько не видела. Несмотря на свой возраст – леди Несс было под пятьдесят, – дама сохранила редкую привлекательность. В молодости она, должно быть, была сказочно хороша.

– Лорд Найти – он так важен? Тебя не волнуют король Бадон, Эшенба, Модре и лорд Бас? – мягко спросила леди Несс.

Отнекиваться и рассеивать подозрения было поздновато.

– Лорд Найти – для меня ключевая фигура, – прямо сказала Катрин и кивнула на мешочек с серебром. – Можно считать, знакомство с лордом-командором – главное условие вложения денег. Мне очень нужно знать о нем. Не о планах флота, не о каких-то там дурацких секретах и тайнах, вроде подрядов на поставки корма и наконечников для болтов. Исключительно о самом лорде Найти, как о человеке. Как он выглядит, как говорит. Как любит развлекаться. Что в нем странного и необычного. Не с севера ли он пришел? Не упоминал ли о своей семье и фамильном гнездышке?

– А ты даже опаснее, чем кажешься с первого взгляда, – тихо сказала леди Несс. – Полагаю, я совершенно напрасно осталась без свидетелей и охраны.

– Наверное. Но не стоит беспокоиться. Все уже обошлось.

– Уже? У тебя есть оружие? И ты смогла бы? – Пышнотелая дама откинулась в удобном кресле.

– Есть и могла бы. – Катрин сокрушенно махнула рукой. Звякнули браслеты. Их, кстати, было так ничтожно мало по сравнению с ювелирным изобилием леди Несс, что впору чувствовать себя Золушкой. – Но я ничего безобразного творить не намерена. Лорд Найти важен лично для меня, но не настолько, чтобы отсекать пальцы и уши симпатичным людям.

– Благодарю. Даже не знаю, что бы меня огорчило больше: отсутствие ушей или пальцев.

– Да, вечная дилемма. Но выбор отменяется, – заметила Катрин. – Это ширитти на меня так расслабляюще действует.

– Действительно. – Леди Несс поежилась. – Мне кажется, ты не шутишь. Что заставило очаровательную и молодую девушку стать столь бессердечно жестокой?

– Ну и очарование, и молодость, увы, быстро проходят. Жестокость помогает дотянуть до этого печального момента.

– О, боги! – вздохнула дама. – На миг показалось, что мы с тобой ровесницы.

Катрин улыбнулась, комплимент еще тот.

Леди Несс печально смотрела на гостью:

– Значит, ты отрезаешь уши, бываешь в борделях и знаешь, как удвоить доходы, распуская правдоподобные слухи. Слушай, а за что же нас покарали боги, послав столь многоопытную леди в наш несчастный город? Много вас таких за горами?

– Все не так страшно. Насколько я знаю, в следующую пару лет нашествие особо бессовестных гостей вам не грозит.

– Звучит обнадеживающе. Катрин, ты собираешься погубить надежду всего побережья? Убрать лорда Найти?

– Ни в коем случае! Мне нужно всего лишь узнать, тот ли он человек, которого я разыскиваю. Если да, – я должна с ним повидаться и передать личное послание. Весьма срочное и важное.

– С лордом Найти встречались тысячи людей.

– Знаю. Темные короткие волосы, среднего роста, красноречив, легко общается. Сколько сотен мужчин подходит под это описание здесь, в Глоре?

– Но он действительно такой. Обаятельный мужчина, но ничего сверхъестественного. Это уж точно не тайна.

– Понимаю. Он говорил что-то странное и необычное? Манера разговора? Что именно запомнилось?

– Почему я должна это знать?

– Не должна. Леди Несс, вы просто это знаете. Такие вещи не могут пройти мимо опытной женщины. Развейте мои сомнения. Клянусь, я эту знаменитость и пальцем не трону. Мне такой задачи не ставили.

Хозяйка молча наполнила бокалы.

Номер не прошел. Леди Несс была слишком умна, чтобы рисковать. Можно понять красавицу, сильные мира сего весьма щепетильно относятся к сплетням о себе. А правду почему-то вообще терпеть не могут.

Катрин удобнее вытянула ноги. Ладно, остается зайти с другой стороны. Попробуем сунуться к Найти напрямую. Должны быть у лорда-идеолога официальные аудиенции? Дело, правда, безнадежное.

Леди Несс пригубила душистый напиток. Катрин следила за мягкими движениями, за шуршанием шелкового пышного платья. Роскошный туалет, по-настоящему элегантный, вполне уместный на страницах модного глянцевого журнала. И эти килограммы серебра и камней, если присмотреться, вовсе не кажутся вульгарными. Черные густые волосы, интересно, чем она их моет, чтобы добиться такого блеска? Шикарная дама. Держит себя в форме. Такой бюст наверняка жутко волнует мужчин до сих пор.

Вот на чем сосредоточился пытливый шпионский ум и интуиция? Тьфу, некоторым особам только в обществе вег-дичей пьянствовать. Идиотка неугомонная.

– Ты смотришь, как мужчина, – тихо сказала леди Несс.

– Горы, реки, седла, – неловко улыбнулась Катрин, – огрубела, одичала. Охамела. Прошу простить. Вы очень красивы, в горах, да и на холодном севере такого изящества не увидишь.

– Глупости, – довольно резко прервала хозяйка. – Оставим неуклюжие комплименты. Если меня и можно было назвать изящной, те времена давно миновали.

– Да как будет угодно, – пожала плечами Катрин, – моя невоспитанность позволяет мне не настаивать. Пойду я, пожалуй. Ширитти был великолепен, уж не сочтите за дешевый комплимент. И спасибо. Было приятно познакомиться, – визитерша встала.

– А как же наша сделка? – спросила леди Несс, баюкая в тяжелых от серебра ладонях изящный тонкостенный бокал.

– Никак, – Катрин примирительно улыбнулась, – у меня уйма срочных дел. Но деньги остаются у вас как плата за наглое вторжение и беспокойство в неурочное время.

– Беспокойство? – Хозяйка поставила бокал. – Беспокойство начнется после того, что я тебе скажу. Лорд Найти здесь был. Остался доволен. Действительно приятный мужчина. Смел, бесспорно, самолюбив. Особенным скромником его не назовешь, но специфических пожеланий не высказывал. Впрочем, у нас это и не принято – не желаем гневить богов. Лорд-командор из приличных, воспитанных лордов, в этом можешь не сомневаться. Но девочки запомнили его странные слова. Еще бы, магических заклинаний у нас все побаиваются, а он повторял как заведенный. Необычные у милорда словечки. Не глорские.

– Что именно говорил?

– Повторял «кейф, кейф». Сарателлу называл какой-то «барби». Это о чем-то тебе говорит?

– Вполне. Благодарю.

Леди Несс посмотрела на сияющую гостью:

– Что ж, я рада. Мы еще должны договориться о…

– Нет, я получила все, что хотела.

– Опрометчивые слова. Могу угадать, от чего ты не откажешься…

От хорошей ванны Катрин действительно не могла отказаться.

…В первый миг вода показалась слишком горячей и густой. Похожей на масло: тяжелой, почти непрозрачной. Благовоний не пожалели. Сине-розовая пленка плотным контуром обрисовала руки и ноги шпионки. Возможно, из-за этой цветной магии Катрин не испытывала и тени неловкости перед прислуживающей невольницей. Женщина с ошейником на шее была так же безлика и бесшумна, как и тени, танцующие на стенах. На широких бортах ванны стояли серебряные чашки светильников – крошечные огоньки трепетно мерцали. Было лень гадать, почему они разноцветные и что именно намешано в тягучей воде. Аромат ласкал ноздри, Катрин чувствовала себя слегка опьяненной. Вода, смешанная непонятно с чем, или выпитое ширитти тому виной, – безразлично. До опасной грани, за которой пряталось безрассудство, еще далеко. Оба ножа лежали на зеленоватом мраморе под рукой купальщицы. Катрин делала маленький глоток из неизменно полного бокала, снова окунала руку в густое тепло. Шпионка давно не чувствовала с таким наслаждением собственную кожу – чистую, мягкую. Казалось, царапины и ушибы без следа растворились в маслянистом покое. А может, тех царапин вообще никогда не было?

Рабыня неощутимо занималась ногтями гостьи на руках и ногах. Потом появился узенький серп бритвы. Катрин и забыла, что некоторые вещи можно делать и не собственноручно. Ноги удобно лежали на мраморных бортах. Коже было все так же тепло и уютно, будто конечности продолжали парить в сине-розовой неге. Кажется, рабыня сменилась. Катрин не любила на них смотреть. Каждый носящий ошейник в Глоре вызывал у шпионки брезгливую жалость. Хорошо, что невольники были не так уж и многочисленны. Как можно мириться с цепью в столь свободном и бескрайнем мире, для Катрин оставалось поистине неразрешимой загадкой.

Пополнив ванну еще несколькими кувшинами горячей и обволакивающей смеси, женщина-невидимка исчезла. Катрин лежала в тишине. Иногда казалось, сквозь стены доносится далекая музыка. Флейта? Или это ширитти так с воображением играет? Ноздри глубоко втягивали аромат. Катрин начинали нравиться густые, до тяжести вдоха, благовония.

Как все-таки похоже…

Эта ванна, маленький бассейн, созданный отнюдь не для косметических процедур. Легко представить, как здесь удобно уединиться вдвоем, а то и вчетвером. Эти продуманно зализанные очертания шлифованных бортов: томный и бесстыдный дизайн.

Грудь давно напряглась. Так часто появляющееся чувство предательства сегодня было особенно остро. Предвкушение измены щекочет, разливается дразнящим ядом. Сегодня леди-бродяга плохая. И Флоранс где-то далеко тоже плохая. Стонет в чьих-то объятиях, наслаждаясь и не желая наслаждаться…

Нужно успокоиться, Несс не придет. Хотя гостья очень и очень не против…

Катрин закрыла глаза. Пора заканчивать вариться в этом сиропе. Время не ждет.

Вставать не хотелось. Катрин чуть не захныкала, вырываясь из тягучих объятий ванны…

Мгновенно рядом возникла служанка. Укутала в простыню-тогу из мягкой белой ткани. В безмолвном поклоне позвала за собой. Одежду и собственное оружие Катрин рабыне не доверила.

…Массаж. Сильные и вкрадчивые руки. Гостья постанывала, сначала про себя, потом без стеснения вслух. Из тела окончательно уходила застарелая заскорузлость: и жесткость гор, и вроде бы забытый давным-давно холод, боль ушибов, жжение ссадин… Да, две бабы-костоправши умели изгнать из человеческого тела ненужную память.

Массажистки исчезли. Катрин села. Ух, как говорил один известный странник-герой «какая легкость во всем теле образоффалась».

На ложе-диване в углу комнаты сидела леди Несс. Катрин не слишком удивилась. Стоило ли так отмывать-освежать пришелицу, если нет желания пообщаться с ней еще чуть-чуть? Катрин без спешки, дав взглянуть на себя, закуталась в тогу-простыню. Не скрываясь, подхватила ремни с ножами и подошла к низкому ложу. Вернее, к кургану из странной мешанины разнокалиберных подушек и валиков в шелковых чехлах.

Леди Несс встретила гостью улыбкой. На хозяйке тоже была тога-бурнус. Этакий банный вариант наряда для релаксации. Правда, в отличие от молодой гостьи черноволосая красавица сохранила свой макияж в лучшем виде.

– Ванна?

– Изумительно, – вежливо кивнула Катрин и брякнула ножны со своими «лепестками» на низкий столик.

– Ни шагу без мужских игрушек? – Леди Несс бросила на ножи не слишком одобрительный взгляд.

– У каждого свои украшения, – пожала плечами Катрин.

– Ты права. Хотя вполне можно обойтись и без кинжалов. Я лицемерная женщина, клинки меня пугают, кровь врагов – нет.

– Возможно, так гораздо мудрее. Но я привыкла надеяться только на себя и свою сталь.

– Полагаю, вряд ли поверишь, но здесь тебе ничего не угрожает. – Леди Несс протянула руку.

– Верю, но привычка есть привычка, – Катрин оперлась о драгоценную руку и села. Подушки податливо приняли высокую фигуру.

– Ты даже более таинственна, чем красива. В «Померанце» не принято задавать вопросы. И я об этом жалею едва ли не в первый раз.

– Не надо жалеть. И спрашивать не надо. – Катрин улыбнулась. – В «Померанцевом лотосе» принято выпивать после ванны?

Ширитти казался еще вкуснее. Холодный и неопределенный фруктовый привкус покалывал язык.

Дамы говорили о хаосе в городе, о наступающей осени и покрое платьев. Леди Несс интересовали моды далекого севера. Катрин постаралась в меру сил утолить любопытство хозяйки.

– У тебя очень хорошая память, – заметила леди Несс. – Жаль, что ты не пытаешься выглядеть достойно своей красоте. Что за странная скупость и небрежность?

– Да уж. Все дела, заботы… – Катрин без стеснения потянулась. Банное одеяние раскрылось. А, плевать.

Осторожнее с ширитти…

– Решилась развлечься? – мило улыбнулась Несс.

– Почему бы и нет, раз уж я в таком изысканном заведении.

– Что хочет девочка? В «Померанце» многое можно. Почти все.

«Огласите весь список» – вертелось на языке у шпионки, но она только томно и небрежно повела плечами.

– Миледи наверняка знает, что нужно гостям после такой ванны.

– Боюсь не угадать. Ты весьма оригинальна. Так что же желаешь, светлая кошка? – Пальцы хозяйки погрузились в чуть влажные волосы на затылке девушки.

Больше всего Катрин хотелось положить ладонь на высокую грудь под тонким шелком и убедиться, так ли она упруга, как кажется.

– Найдется пара крупных послушных самцов? – прошептала Катрин.

– Конечно, моя девочка. Здесь все послушные, – проворковала Несс с такой улыбкой, что Катрин тут же чуть не отменила свое глупое желание. Но хозяйка уже потянулась к шнуру для вызова прислуги…

– Один – тебе, – пробормотала Катрин с некоторым опозданием.

Несс отрицательно качнула головой:

– Забавляться с невольниками и прислугой хозяйке едва ли подобает. Да и тебе нужно хорошенько расслабиться…

…Глоточки прохладного ширитти. Прикосновения Несс – почти невинные: к шее, к плечам. Вкрадчивые серебряные пальцы. Катрин чувствовала, что волнует хозяйку. Сильно волнует. Это было чертовски приятно. Возбуждало. Мужчины тоже были здесь. Двое, безголовых, замерли на коленях посреди ковра. Ну не совсем безголовые – просто в глухих, кажется даже без отверстий для глаз, кожаных масках. Но уж точно не мужчины – рабы. Забавно, все есть: крепкое тело, мускулы, умащенные, блестящие от благородного масла, есть стойкое возбуждение, которое не в силах скрыть узкие набедренные повязки. Так люди или нет? Ошейники на шеях – знак непростительной слабости. Как человек становится вещью, не имея мужества бежать от ежедневной еды и подстилки? Странные, какие они странные…

Губы у Несс были пухлые, сладкие от помады.

– Не нравятся? Хочешь моложе или сильнее? Сейчас найдут.

– Да ну их на фиг. Не люблю цепных.

– Почему? Попробуй. Послушны, сыты и сведущи. А с настоящими всегда столько хлопот…

– Ладно, раз уж эти псы сидят здесь… Но не зря же их двое? – Гостья кончиками пальцев исследовала то, что так влекло своей упругостью.

– Я – хозяйка. Так не принято. Мне же придется их продать, – застонала Несс.

– Зачем? Отрежь им языки, и все, – опрометчиво предложила Катрин, продолжая бесстыдствовать.

Ох, насчет языков пошутила, но объяснять придется потом. Самцы повиновались знаку хозяйки с похвальной готовностью. Ладони широкие, теплые, маслянисто-шелковые… А ошейники вблизи не заметны. И губы Несс продолжали пьянить…

Рабы и хозяйка… Ужасно.

Будь оно все проклято, как же отвратительно хорошо…

Глава 15

Утро выдалось прохладное. Нужно было курточку прихватить. Правда, в комплекте с платьем обтрепавшаяся куртка выглядела бы по-дурацки. Шпионка обхватила себя за плечи, потерла замерзшие руки. Браслеты жалобно звякнули.

Шагай-шагай, гулящая.

Стыдная ночь случилась. Катрин знала, что больше такого себе не позволит. Границы должны быть. Нырнули на дно, исследовали – и забудем. Это вообще все исключительно по долгу службы приключилось. И масло в ванне отравленное было, да.

Улицы были пусты. Город провел не менее бурную ночь и теперь отсыпался. На брусчатке желтели гадкие лужи, ворохи непонятного мусора и вполне понятных ароматов разнообразили рассветный сумрак. Катрин морщилась, перешагивала через дрянь, широко расползшуюся по мостовой. Интересно, куда все это девается днем? Разносится ногами, копытами и колесами?

Шпионка в сердцах сплюнула, напугав выползшего слишком рано на улицу разносчика угля.

Ох, боги! Жизнь – полное дерьмо, что под ногами, что в голове. Это какой-то сплошной позор. Плюемся, как дромадер, делаем омерзительные глупости.

Ладно, все безобразия кончатся.

Как же… Себе-то зачем врать?

Катрин с ужасом представила мир аллергий и регулярных выпусков пугающих новостей, всю ту громоздкую цивилизацию фальшивого молока и некондиционных презервативов. Неужели обязательно туда возвращаться?

Ага, скажи, что только что об этом узнала.

Гостиница еще спала. Катрин поднялась вверх. Дверь отперла Блоод. Свежая, желто-прекрасная. Как можно предаваться сомнительным развлечениям, когда есть возможность делить ложе со столь прекрасным созданием?

Дура вы, леди Катрин.

– Хорошо погуляла, – утвердительно промурлыкала Блоод, оглядывая подругу.

– Угу, издалека заметно, – согласилась Катрин. – Все моя неиссякаемая тяга к неизведанному и волшебному. Тьфу, черт бы его… Поспать бы. Кстати, ты человека в порядок привела, что ли. Я-то ладно, а люди могут смутиться.

Катрин имела в виду общего друга и соратника. Энгус действительно выглядел несколько вызывающе. Разметавшийся в блаженном сне, сбившееся одеяло открывало… Вот куда не пойди, везде неприкрытая правда зияет-сияет.

– Здесь никого. Кроме нас, – логично заметила суккуб. – Хочешь лечь? Я его подвину. Мешать не будет.

– Мне сейчас и мул под боком не помешал бы, – Катрин обняла подругу, уткнулась лбом в прохладную шею. – Но я только позавтракаю и пойду. Время, знаешь ли, такая неуловимая ерунда, вечно нас не ждет. И слабости прощать нам не желает…

* * *

Квазимодо остался сторожить на углу. Катрин прошла дальше. Торговая улочка средней паршивости: небогатые покупатели и невзрачные лавки, двухэтажные домишки, давно нуждающиеся в покраске и ремонте. Шпионка недоверчиво пригляделась: все правильно – свечная лавка, зеленая дверь, ступеньки вниз. Несс описала все весьма пунктуально. Неплохое прикрытие. На «явку» указывает лишь свеже-подновленная дверь и небольшая руна «N» на косяке. Хм, оказывается, наш земляк склонен к бонапартизму.

Никакого удивления человечек, хозяйничающий в свечной лавке, не проявил. Он вообще не проявил никаких эмоций. Да… пожалуйста… Лорд предупреждал, что может появиться некая молодая леди… Лорд приказал передать, что весьма рад видеть молодую леди здесь, на побережье. Возможно, леди Мезозойской нужны деньги? Она может получить кредит немедленно… Спрашиваете, когда леди может лично увидеть лорда-командора? Трудно сказать. Лорд Найти сейчас в отъезде, и неизвестно, когда вернется. Флот? – Серый человечек позволил себе намек на улыбку. Флот готов. Лорд-командор Найти возглавляет флотилию «Юг». Нет, это вовсе не секрет – группа «Юг» сосредоточена у мыса Светлый и со дня на день уйдет к островам. Если молодой леди это действительно интересно – группа «Жало» уже за Птичьим архипелагом. Те, что в порту? О, группа «Сердце», несомненно, они двинутся в самом скором будущем. «Сердце» – это истинный цвет побережья. Благородные лорды и короли Глорского союза. Ими рисковать нельзя.

Из какого он времени, этот серый, в меру приветливый человечек?

Как все славно задумано. Лорд Найти готовил морской блицкриг. И первые шаги по воплощению проекта выглядели многообещающе.

Встретиться с лордом-командором? Вполне возможно, хотя и связано с определенным риском. Леди не боится морских путешествий? Флотилия «Юг» стоит в дневном переходе от Глора. Когда можно отправиться? Если леди успеет собраться, то завтра на рассвете. Если леди угодно, капитан будет предупрежден. Снеккар[20] «Айдл» отплывет с почтой на «Эридан» – флагман флотилии «Юг». Так леди желает рискнуть?

Из свечной лавки Катрин вышла в легком шоке. Что, черт возьми, происходит? Ничто и никогда не получалось настолько гладко. Хорошо, пусть они знают о Мезозойской дуре, ничего удивительного, временами поиски сопровождались абсолютно ненужным шумом и блеском. А с чего такое радушие? Катрин взвесила в руке мешочек с серебром. Шок шоком, а позаимствовать полусотню монет шпионка не постеснялась.

Что нас ждет у мыса Светлый? Особенно трястись не стоит, имея такую агентуру, лорд Найти-Найт мог бы избавиться от посланницы далекой родины и в Глоре. Хотя кто его знает, возможно, великий мореплаватель предпочитает допрашивать врагов лично, неспешно и с удовольствием. С недавних пор Катрин подозревала, что бациллу садизма чрезвычайно легко подцепить.

– Что случилось? – напряженно спросил Квазимодо.

– Все в полнейшем порядке. Сегодня отдыхаем, а завтра я отправляюсь знакомиться с группой «Юг».

– Это где? – деловито поинтересовался одноглазый.

* * *

– До вечера есть время подумать, – легкомысленно сказала Катрин. – Не психуйте.

Она лежала на койке с кружкой пива и чувствовала себя совершенно умиротворенной. Впервые за много дней не надо было никуда идти и никого искать. До завтрашнего утра жизнь остановилась.

Личный состав собрался вокруг. Физиономии у всех были напряженные и даже какие-то обиженные. Новость застала друзей врасплох. Отряд распадался. И выяснилось, что всерьез никто расставания не ждал.

Катрин смотрела на бубнящего Энгуса, на поджавшую губы Блоод, растерянную Гаю и угрюмого Квазимодо. Глупо и эгоистично было радоваться, но Катрин радовалась. Ее ценили, ее уважали, ее не хотели отпускать. О ней заботились, в конце концов. Пусть все это было уже и ни к чему. Все равно приятно.

Все предопределено. Блоод просто физиологически не готова выдержать бескрайность воды. Энгус никогда не оставит желтокожую возлюбленную. Гае совершенно нечего делать на корабле среди грубых мужиков, хватит с нее опыта той малооплачиваемой древнейшей профессии. Ква… – рожа у него, конечно, самая пиратская. Ну пусть сам решает…

– Вы тут посовещайтесь, пива хорошего возьмите. Деньги есть. Я ненадолго… – Катрин улыбнулась Блоод. Янтарные глаза суккуба были непривычно грустны. Подруга всегда соображала быстрее, чем остальные.

На улицах было не продохнуть. Катрин уклонялась от тележек, ослов, рабов с мешками, моряков с похмельем, разносчиков с хлебом. Палило солнце, орали водоносы, хлопали крыльями и старались добавить грязи облезлые голуби.

Катрин шла по второму адресу, подсказанному леди Несс. Глупость, конечно, но напоследок хотелось сделать с собой что-нибудь очень легкомысленное и экстравагантное.

Пришлось обогнуть рынок, попетлять в глухих кварталах у зерновых складов. Наконец шпионка отыскала лачугу с вывеской в виде сложной и загадочной, выжженной на доске руны. Катрин решительно нырнула в низкую дверь и чуть не стукнулась лбом о балку – помещение лавки, казалось, наполовину вросло в землю. За прилавком стояла женщина средних лет. Вокруг красовались потемневшие от времени тканые шпалеры, треснувшие вазы, подносы с грудами тусклых медных украшений и помятой посуды. Катрин назвалась, женщина кивнула и все так же молча провела гостью в глубь низких комнатушек. За столом у крошечного окна сидел сутулый коротышка и работал резцом над чем-то столь мелким, что и рассмотреть-то странную вещичку было трудно. Женщина кратко шепнула мастеру на ухо, тот поднял лысую голову. Глаза у него были тускло-красные, подернутые странной, похожей на бельма пленкой. Нос отсутствовал, темнели лишь две крошечные дырочки. Хозяин мастерской определенно не принадлежал к человеческой расе.

Повинуясь жесту короткой руки дарка, Катрин села на трехногий табурет. Вопросов никто не задавал. Рекомендации из «Померанца» делали свое дело. Просто удивительно, как полезно порой захаживать в бордель. Сегодня шпионку везде ждали.

Катрин принялась закатывать рукав рубахи – коротышка раздраженно откинулся в своем почерневшем от времени кресле. Понятно. Катрин сдернула рубашку через голову. Шпионские прелести не произвели на безносого художника особого впечатления, а клык-кулон заинтересовал. Сухие темные пальцы потрогали оправленный в серебро зуб вег-дича. Мастер кинул на девушку короткий взгляд, кивнул. Катрин стало не по себе – взгляд мутно-красных очей карлика назвать обаятельным было трудновато.

Куда опять вляпалась? Оно нам надо?

Отступать было поздно. Мастер раскрыл шкатулку с крошечными баночками, выжидающе посмотрел. Катрин вытянула обнаженную руку по крышке стола. Коротышка внимательно обозрел загорелую конечность. Пальцы-сучки мимолетно коснулись пулевого шрама, поскребли ногтем. Вопросов опять не последовало. Мастер замер. Пленка на глазах стала толще, окончательно затянула тлеющие угли в глубине черепа. Катрин не ко времени вспомнилась снулая речная рыба. Коротышка не шевелился. Катрин тоже не двигалась, гадая, не задремал ли безносый хозяин мастерской.

Заныло непонятно отчего сердце…

…Прикосновение тонкой кисточки напугало непомерно. Катрин заставила себя усидеть на месте. Кисточки менялись, почти неощутимо порхая по коже вокруг шрама. Мастер не останавливался ни на миг. Летали сухощавые лапки, пощелкивали, как крошечные кастаньеты, баночки с краской. Вспыхнул масляный светильник, без перерыва появлялись новые иглы и кисточки…

Боли Катрин не чувствовала. Девушка знала, что на незаконченную работу лучше не смотреть. Предупреждали. Рука и плечо словно онемели. Катрин разглядывала беспорядочные наслоения развешанных в простенке картин. Кажется, портреты. Рассмотреть физиономии было невозможно. Темные силуэты – то ли кто-то из семейства собачьих в парадных кирасах, то ли какие-то дальние воинственные родственники хозяина.

…Должно быть, прошло два или три часа. Катрин все время клонило в странную дрему. В сто первый раз поменяв иглу, мастер что-то подправил и принялся смазывать кожу клиентки какой-то жирной, пахнущей воском мазью. Катрин постаралась разлепить смыкающиеся ресницы. Кажется, все.

Нет, не все. Появилась женщина с тазиком и полотенцем на плече. Безмолвно принялась обтирать грудь девушки. Вода была теплой, должно быть принесенной со двора. За тесным квадратом окна ярко желтело полуденное солнце. Где-то лениво и нескончаемо лаяла одинокая собака…

В мастерскую проскользнула вторая женщина. Катрин изумленно заморгала: была уверена, что в доме только одна тетка – та, что встретила гостью. И какая же из них встретила? Экие они одинаковые.

Катрин совершенно не была уверена, что нужно продолжать экзекуцию. Вторая часть обещанного Несс сюрприза казалась еще сомнительнее. Одно дело скрыть шрам, другое – мазаться неизвестно каким снадобьем. Оно, может, и «сохранит юность», но… От горшочка пахло мускусом, подгоревшей патокой и старым топленым жиром. Захотелось отодвинуться подальше. Катрин все-таки решила рискнуть и невольно дернулась, когда кисточка из птичьего пера и пуха в первый раз прошлась по груди. За невесомыми прикосновениями потянулся ощутимый холодок. Перехватило дыхание. Катрин тщетно хватала ртом воздух. Кисточка живо порхала по коже. В какой-то момент стало почти невыносимо терпеть. Девушку словно втягивал в себя огромный ледяной айсберг. Но все кончилось в один момент. Можно было спокойно вздохнуть. Вокруг вновь была душноватая тесная мастерская. Женщина унесла страшный горшочек. Катрин против воли потрогала грудь. В целом грудь была вполне нормальная – теплая, не очень ровно загоревшая. Только глубоко под кожей осталось воспоминание о ледяной стуже.

Пора собираться и убираться. Катрин перекинула на грудь кулон, взяла рубашку. Оставшаяся женщина (первая или вторая?) показала на зеркало на стене. Ага, можно посмотреть. Катрин подошла, повернулась к мутному металлическому отражению левым плечом. Шрама от пули не было. Татуировка полностью поглотила некрасивую африканскую отметину. Кожа покраснела и вспухла, но вписанная в круглый «медальон» звезда виднелась неестественно четко. Сложная, вроде бы и пятиконечная, и многолучевая, похожая и на колкий кристалл, и на «розу ветров» одновременно. Внутренний, вписанный уже в звезду немыслимо тонкий рисунок завораживал своей сложностью. Узор почти отталкивал и пугал безумным переплетением линий, теней и цветов. И одновременно завораживал неразрешимой загадкой. Катрин рассмотрела силуэт замка на холме, иву на берегу, пасущихся коней, лесную опушку, зубцы королевской короны, заклепки глефы… Там были и змеиные зрачки, и улыбка острых клыков, и мост с расщепленными обгоревшими перилами, и следы на песке, и дым костра на поляне, и резные столбы опор широкого ложа… Холмы и пустоши, пещерная тьма, серебро рыбы, мелькнувшей в глубине, и зреющая гроздь черемухи… И глаза, те глаза, отчего-то так напоминающие позднюю-позднюю вишню… они плыли сквозь бесконечную вязь штрихов…

Катрин пошатнулась, и женщина с готовностью поддержала ее под локоть.

…Так не бывает. Катрин пила, зубы ощутимо звякали о щербатый край глиняной чашки. Ладно, ладно, потом разберешься, наверняка просто показалось.

Катрин положила на край стола шесть монет. Карлик, не глядя, фыркнул. Он возился с пучком использованных игл. Женщина оставила на столе две монеты, остальные придвинула девушке. Катрин не спорила, хозяевам лучше знать, сколько стоит чудо.

На улице по-прежнему палило солнце. К псу присоединился сотоварищ из соседнего квартала, и теперь глорские «дворяне» дуэтом облаивали синее, кажется, навсегда лишившееся облаков небо. Лучший сезон для продолжительных путешествий…

* * *

– Мы решили, – Энгус тяжело вздохнул, – с тобой пойдет Ква. Если нам суждено расстаться, то порт для этого самое место. Я узнавал, – снеккар совсем маленький, лошадей точно не возьмет. Да и обузой мы будем на море. Прости.

– Перестань, – Катрин поморщилась. – Что за церемонии такие? Вас в море пускать никак нельзя, я сразу сказала. Понравится вам плавать, что тогда с «Двумя лапами» станется? Отправляйтесь заниматься делом, мне куда спокойней будет. Гая?

– Я тоже поеду на север, если госпожа дозволит. Блоод и Энгус говорят, что мне найдется дело в Медвежьей долине. Я буду стараться…

– Главное – постарайся добраться до земель Ворона живой. Очень вас всех прошу. Остальное само устроится. Если, конечно, не будешь строить глазки Даллапу. Супруга у него ох и сурова. Не пугайся, вы поладите. Ква?

Под взором хозяйки одноглазый парень пожал плечами и поправил арсенал за поясом.

– Уверен? – поинтересовалась Катрин. – С остальными на север не хочешь?

– Посмотреть на север, конечно, интересно. Только что я в «Двух лапах» делать буду? Воровать там не у кого. Ворон пугать? Там есть вороны?

– Сам ты ворона, – сердито буркнул Энгус. – Проводишь леди Катрин и возвращайся. Мы здесь подождем. А лучше вместе возвращайтесь. Ведь может так быть?

– Все может быть, – согласилась Катрин. – Только мне очень нужно дальше идти. Ну, а Ква человек вольный. Что захочет, то и сделает.

– А как же, – парень потрогал дырявую щеку. – Отпугну от леди чешуйчатых аквалангистов и поразмыслю, чем еще интересным мне заняться. Энгус о вег-дич рассказывал, о его жире ценнейшем. Хотелось бы глянуть на ту животину. Так что ждите в гости, если приглашать не раздумаете. Вот только не знаю когда.

– До вег-дичей пока доберешься, много чего насмотришься, – заметил умудренный опытом Энгус. – Ты уж лучше с нами. Мы шесть дней ждать будем.

– Пока ждать нечего, – сказала Катрин. На молчащую Блоод она смотреть не могла. – Мы все добрались до цели, что просто удивительно и восхитительно. Не будем сейчас превращаться в сопливых гимназисток. Немного джина, и хорошенько отдохнем…

* * *

– Я точно смогу? – прошептала Катрин, переваливаясь через подоконник. – Здесь чертовски высоко.

– Не чертовски, – прошуршала Блоод, подхватывая подругу за шиворот.

Катрин поползла по стене вниз. Позади осталась комната, мигающий огонек свечи и мирно посапывающая Гая. Джина оказалось многовато для всех. Кроме Катрин и Блоод. Одну алкоголь сегодня не брал, на другую изводить хороший напиток вообще было бесполезно. Зато на прогулку под луной потянуло обеих.

Катрин спрыгнула. Земля оказалась слишком твердой, возможно, из-за излишка джина. Блоод была уже рядом, босая, в одной рубашке, гладкие бедра неярко светились в темноте.

– Идем?

– Идем…

Когда Блоод успела так узнать город? Катрин проскальзывала за подругой в щели старых стен, ухватившись за когтистую узкую ладошку, перелетала через заборы. Низкие и высокие крыши, ломкая старая черепица и растрескавшаяся глина кровель чередовались под ногами. Мелькали звезды в бархатном небе, плескалась на ветру листва персиков и инжиров. Катрин успевала уворачиваться от жердей навесов, перепрыгивать через скамейки и связки хвороста, нырять под занавеси плюща… В некоторых дворах успевали взрыкивать перепуганные сонные собаки. Но оставалась ночная тишина, парили меж ветвей садов лунные тени и дымок остывающих очагов. Кажется, никогда Катрин не бежала с такой легкостью и бездумьем. Оружие и цель – вовсе ненужные вещи. Ее вела Блоод, сестра темноты. И южная ночь принимала подруг как своих…

Они пересекли узкую улочку, перепрыгивая с крыши на крышу, напугали троицу припозднившихся подвыпивших моряков. Катрин видела беззвучно смеющееся лицо ланон-ши. Блоод, как всегда, оставалась бесшумна и неуязвима в своей темноте. Ей нужно жить в городе, большом, беспорядочном, полным сильных, неугомонных и беззащитных мужчин.

– Стража…

Катрин увидела блеск наконечников копий. На городской стене шпионка не бывала, все не хватало времени. Черт возьми, на сколько же интересных вещей не хватило времени?!

Подруги поднялись по лестнице, проскользнули в трех шагах от стражников. Камешек из-под сапога Катрин застучал по ступенькам, как барабан, но этой ночью все сходило с рук. Только от башни оторвалась вспугнутая тень, взмахнула полупрозрачными крыльями. Блоод увлекла подругу в другую сторону, дальше от квадратной приземистой башни и вампира-крылана. Вспрыгнула на парапет, исчезла. Здесь было невысоко, Глор давно никого не опасался и не считал нужным тратить деньги на уход за древними оборонительными сооружениями. Катрин с некоторой опаской глянула вниз. То, что невысоко для желтокожей красавицы, для нормального человека может запросто обернуться переломанными ногами. Блоод призывно махнула рукой. Катрин прыгнула, подруга не удержала ее в объятиях, тихо смеясь, обе покатились по выгоревшей траве.

…Ров, оплывший и заросший. Блеск миллиона звезд. Выгоревшие склоны… запах моря… пыльные пятки спрыгнувшей с откоса Блоод. Лунные россыпи на живой глади моря… Катрин съехала вниз следом за подругой, о сохранности штанов будем думать завтра.

Под подошвами песок. Пляж. Блоод уже без рубашки.

– Иди, – кивает в сторону набегающего шуршания волн.

Плюхают по воде ступни. Море мелкое и беззубое. Какое оно будет завтра?

Завтра будет завтра.

Ребристые песчаные отпечатки тысяч волн на дне. Юная волна толкается в грудь, на что-то жалуется. Вообще-то купаться Катрин не собирается. Припухлость на руке едва чувствуется, но мочить свежий рисунок не нужно. Море обиженно вздыхает, выпускает из прохладного плена. Блоод сидит в пенных наплывах прибоя: белые шипучие кружева волн, янтарь пристальных глаз. Катрин садится рядом. У Блоод холодные щеки, ладони чуть стынут, когда их сжимаешь. А губы теплые…

Кажется, никогда не целовались так нежно. Голода плоти нет.

Ланон-ши отстраняется первой.

– Можно смотреть?

Она рассматривает татуировку долго. Без насмешки. Сейчас можно поверить, сколько в действительности лет Бло. Сотен лет. Лета и зимы сотен лет.

– И я? – шепчет Блоод. Вязь звезды-медальона на плече подруги затягивает и ее взгляд. Можно ночь напролет следить за бесконечностью тончайших линий и оттенков, за жизнью призрачных силуэтов. Видеть себя, свое отражение и еще тысячу разных лиц…

– Конечно, и ты. И твой ошейник, и все те кровати, что мы расшатали, и первый олень в Медвежьей долине – все останется со мной.

– Да… – ланон-ши опустила голову. – Можешь взять? Меня? Настоящую? Я могу плавать, – узкая ладошка шлепнула по набежавшей воде.

– Надеюсь, плавать мне придется недолго. Потом придется, или туда, или туда, – Катрин потыкала пальцем вверх и вниз.

– Зачем? – прошептала Блоод, ткнувшись лбом в грудь подруги.

Катрин обняла желтокожее чудо и рассказала о Флоранс. Все, что давно хотела рассказать…

* * *

Ночь стояла на месте, луна висела точно вклеенная в черно-звездный бархат. Все шипела, пытаясь слизнуть пляж, одна и та же волна. Катрин говорила, не вытирая слез. Было больно, почти как тогда…

– …Да, – прошелестела Блоод. Коготки зарылись в высохшие пряди странной стрижки Катрин. – Не беспокойся. Мы справимся.

– Да куда вы денетесь, – всхлипнула Катрин. – Ты должна присмотреть за всеми.

– Я старшая, – безо всякой гордости согласилась Блоод. – И тайная.

– Лучше дергать за веревочки, чем дергаться на них. Энгус поможет.

– Куда он денется. Скажи, – ты… Вы. Можете вернуться?

– Может быть. Только это куда трудней, чем найти самую черную дырку в черном небе.

– Нужно просто. Посмотреть.

– Твои глаза мне бы пригодились. Но в том мире слишком много дурной крови.

– Отвратительный мир. Возвращайся.

– Может быть.

– Мы будем ждать. Тебя. Все.

– Не ждите. Никогда не нужно ждать. Ночь проходит. Обними меня. Без снисхождения. Лучше мне завтра быть выпотрошенной куклой.

– Куклы. Игрушки – к Гае. Но снисхождения не будет. Не пожалеешь?

Катрин ахнула, опрокидываясь на песок…

Глава 16

С высокого борта дромона[21] посыпались арбузные корки, и на грязных волнах закачалась еще одна зелено-полосатая крошечная флотилия. О санитарном режиме в порту Глор не слишком-то заботились.

Катрин подумала, что так и не попробовала местных арбузов. Теперь уже и не доведется. Снеккар проскользнул за кормой большого военного корабля, выскочил на узкую полоску чистой воды и тут же оказался в угрожающей близости от крутого борта кнорра[22]. Гребцы, не стесняясь в выражениях, принялись отпихиваться веслами. Узкое тело снеккара отличалось уникальной маневренностью, но отнюдь не готовностью к лихим таранным ударам. Кораблику вновь удалось найти брешь в плотном месиве кораблей. Гавань была забита так плотно, что казалось, выбраться из нее вообще не удастся. Но команда «Айдла», на котором ныне имели честь пребывать в роли пассажиров Катрин и Квазимодо, знала свое дело. Вот и башни, охраняющие выход из гавани. Снеккар обогнул большое судно под оранжевым вымпелом, кажется, это был когг[23]. Впереди открылся залив…

Катрин волей-неволей уже наслушалась о кораблях разных разностей. Пребывание в приморской столице даром не прошло. Вникать в подробности оснасток и количества весел славной армады особенного желания не было, в отличие от тысяч местных героев Катрин двигаться на волшебный юг не собиралась.

Снеккар вырвался на простор. Вокруг простиралась зеленовато-синяя вода, в которой мирно растворялись фекалии и помои застоявшейся флотилии и изнемогшей столицы. Катрин не выдержала и оглянулась. За мачтами и сторожевыми башнями ни пристани, ни самого Глора уже не разглядеть. Да и смотреть незачем – шпионку и одноглазого вора никто не провожал.

Напоследок Катрин успела скормить Вороному миску морковки. Жеребец подозревал, что в такую рань его угощают не к добру, но лакомство схрупал. Мешок с немногочисленными пожитками был готов с вечера. Катрин поцеловала в щеку Гаю, обняла Энгуса. Парень обещал, что глефа будет дожидаться хозяйку на стене каминного зала «Двух лап». Блоод спала. Ну лучше было считать, что спит, и не стягивать плащ. Слезы будут лишними…

По предрассветному городу Катрин и Квазимодо пришлось двигаться рысью…

Катрин прикрыла глаза. Все прошло. Смотри в будущее.

В будущем немного качало. Подняли парус, и легкий стремительный корабль полетел по слабой зыби легким перышком. Шесть пар гребцов воодушевленно помогали парусу веслами. Правил сам командир «Айдла» – коренастый неприветливый тип. Судя по его роже, перевозку пассажиров капитан считал глубоко личным оскорблением. Кроме Катрин и ее одноглазого спутника снеккар нес еще троих дармоедов. Насупленный мужчина, по виду купец средней руки, и симпатичная дамочка, сразу же усевшаяся поближе к капитану. Еще на носу стоял рослый воин: не из рядовых, но вроде и не моряк. Пояс бойца оттягивал длинный меч с хорошей рукоятью. Недешевое оружие под стать интересному хозяину. Скорее всего порученец или сопровождающий особо ценный груз. Кроме людей на корабле путешествовало два кожаных мешка с почтой. Бирки с печатями, пломбы – все как положено.

Берег тянулся по правому борту. Рыжий откос, пятна рощ, одинокие фермы, прячущиеся за надежными оградами. Катрин любовалась, привалившись к борту на носу корабля. Над головой торчала украшающая форштевень резная башка снеккара. Узнать прототип сей деревянной скульптуры было трудновато. Шакало-медведь какой-то. Судя по оскалу, весьма серьезно настроенное животное.

Гребцы без особого стеснения переговаривались, сравнивая экстерьеры обеих пассажирок. Жопки-тыквочки, дыньки, то да се. Любезность и хорошие манеры в сервис здешних пассажироперевозчиков не входили. Да и наплевать. В такой тесноте стесняться не приходилось. Налюбовавшись пейзажами, Катрин нагло взгромоздила ноги на мешки с ценной корреспонденцией, сунула под голову свернутый плащ. На нее косился сидящий у другого борта офицер. Пусть смотрит. Катрин даже не стала поправлять ворот рубашки. Все равно засосов столько, что все не скроешь.

Положившись на бдительность Квазимодо, шпионка закрыла глаза.

* * *

Катрин проснулась оттого, что зверски затекла шея. Солнце болталось прямо над головой. Пекло так, что пряжки на поясе обжигали пальцы. Катрин поправила впившуюся в бок рукоять кукри и села. Квазимодо обратил на госпожу единственный глаз, протянул баклагу. Теплая вода почему-то пахла городской пылью.

Катрин поморщилась:

– Как обстановка?

– Море, – исчерпывающе пояснил парень.

Отдалившиеся очертания пустынного берега колебались в знойной дымке. Дул слабый попутный ветер. Снеккар двигался ходко, гребцы все так же неутомимо работали веслами. Потерявший интерес к Катрин офицер любезничал с дамочкой. Мирная картина, только очень перегретая.

Катрин стащила сапоги. Если кто и обратил внимание на это нарушение приличий, то только капитан. Впрочем, и он не нарушил своего мрачного молчания.

Пообедали сыром, сливами и свежими лепешками. Трапезу несколько подпортил один из гребцов, усевшийся на борту «орлом». Остальные подбадривали товарища остроумными и не очень остроумными замечаниями. Ерунда, дело житейское. Миловидная пассажирка отвернулась, а Катрин продолжала выплевывать за борт сливовые косточки. Краснеть будем потом.

Настил ощутимо подогревал босые пятки. Катрин углядела под носовой фигурой скудный уголок тени, сунула туда голову. Спать уже не очень хотелось, но предаваться мрачным мыслям было совсем невмочь. Что сейчас делает Блоод? Хватит у Энгуса сил защитить ее днем? И хватит ли у желтокожей хладнокровия скромно проводить ночи?

Это уже не твои дела.

Катрин вдавила себя в сон…

Шпионка просыпалась еще пару раз. Гребцы тихо пели. Что-то на диво цензурное, про враждебные ветры и деву, которой пришлось выйти замуж против своей воли. Грустная бесконечная история. Катрин засыпала опять…

Следующий раз она проснулась, когда вокруг было тихо. По-видимому, все персонажи пессимистичной баллады все-таки отправились в лучший мир. Вон, даже весла не скрипят.

Нет, умерли не все. Саму Катрин тряс за плечо Квазимодо. Довольно энергично. Что-то случилось.

Команда сгрудилась по левому борту. Катрин еще раз продрала глаза, нет, не показалось, лицо у капитана было цвета подтаявшего весеннего снега. Новое средство от загара использует?

Квазимодо тянул хозяйку за рукав. Катрин отпихнула плечом ближайшего моряка, навалилась животом на борт…

Тварь. Темная глянцевая спина. Выскальзывает из воды, снова ныряет-исчезает. Размеры из-за расстояния определить сложно, но скорость у твари приличная. Идет параллельным курсом. Правда, «Айдл» сейчас едва движется. Ветер спал, парус вяло полощется.

– Стурвормы[24], – прошептал одноглазый парень.

Про ужасных змеев Катрин была наслышана. Самая знаменитая из напастей открытого моря. Впрочем, страшных морских баек в Глоре ходила уйма, всех ужасов не упомнишь.

– А что он здесь делает? Мы же недалеко от берега.

Квазимодо судорожно сглотнул:

– Жрать нас будут. Их двое.

Катрин с сомнением посмотрела на мелькающую спину. Ага, вон и второй. Похожи на китов. С китами, косатками и прочими кашалотами шпионка раньше не сталкивалась. Но возможно, они не так уж и опасны для людей? С двуногими связываться – это знаете ли, на любителя дело.

Девушка глянула на моряков. Потерянные лица, должно быть, экипаж «Айдла» знал об опасности куда больше, чем она, сухопутная крыса. Как-то все чересчур обреченно выглядят. Солнце светит, море блестит курортным зеркалом, до сумерек еще далеко. Неужели все так и будут дожидаться милостей у природы? Как известно, именно хапнуть эти самые милости и есть основная задача человечества.

– До берега не так уж далеко, – пробормотала Катрин.

– Не успеем, ветер совсем спал, – прохрипел гребец рядом. Он сжимал в кулаке плетеный оберег, шнурок врезался в шею, но мужик этого не замечал, всматриваясь в ныряющих тварей.

Катрин ошеломленно помотала головой. Экипаж, все эти грубые, загоревшие дочерна корсары-пираты сейчас выглядели сущими покойниками. Двое уже бормотали, обращаясь к богам. Милая дамочка всхлипывала, закрыв лицо ладонями. Только офицер еще походил на сохранившего самообладание человека.

Добил девушку Квазимодо. Слезы оставляли дорожки на щеках парня, застревали в глубоких шрамах-дырах. Источающий влагу красный провал глазницы ужасал.

– А ну перестань живо! – зарычала Катрин. – Гимназистка хренова.

Противопоставлять себя обществу шпионка не собиралась. Люди опытные. Раз мнение коллектива таково, очевидно, придется умирать. Но уж не захлебываясь в собственных соплях и слезах. На такую предсмертную благостность Катрин категорически не желала соглашаться.

Перепрыгивая через мешки и скамьи гребцов, девушка кинулась на корму. Попутно хлопнула по плечу офицера:

– Что замер, сотник?

Капитан отсутствующе смотрел в море. Катрин снизу дернула его за штанину:

– Рули, уважаемый!

– Не уйдем, – прохрипел бородач. – Не видишь, что ль, девка.

– Уйдем не уйдем – скоро узнаем. Давай рискни, попробуем.

– Нечего пробовать. Молись своим богам, баба, не вовремя ты в море сунуться вздумала. – Капитан выпустил кормило и сел на настил. – Судьба у нас известная.

Катрин удержалась от желания немедленно двинуть ему в челюсть. Обернулась, махнула Квазимодо. Слава этим самым безымянным богам, парень понял. Дорожный мешок лежал рядом, через мгновение парень прыгал по скамьям с заветной фляжкой в руках.

Джин, хоть и не королевский, но вправлял мозги здорово.

– Ух, – капитан огнедышаще выдохнул, – благодарю, леди. Напоследок оно вовсе не плохо. Всегда знал, что тот сухой закон не для честных драккаров. – Моряк глотнул еще.

– Норма, – сказала Катрин, отбирая флягу. – Давайте еще помучаемся. Что на месте торчать?

– Они догонят. Учуяли уже. Мы по сравнению со стурвормом все равно что та медуза. Только еще медленнее и не стрекаемся.

– Так поплыли навстречу. Пусть жрут быстрее.

– Сожрут, когда захотят, – убежденно сказал капитан. – На то воля богов. Известное ведь дело. Дедов жрали, нас жрут и сыновей жрать будут. Был бы змей один, еще бы повозились. А пара, оно понятно. Время наступит, подплывут.

– Да ни хрена, – зашипела Катрин, сгребая его за жилет. – Хоть на миг, а оттянем. И пострекаемся. Иначе мне боги не простят. Хобби у меня такое, всяким тварям аппетит портить. Командуй, гондон старый!

Капитан моргнул. Очевидно, его давненько в последний раз держали за грудки.

– Пусти шкипера, – вмешался офицер. – А ты, Гурир, командуй. Боги помогают дерзким. По-разному может сложиться.

– Боги присылают нам стурвормов, – пробормотал командир «Айдла». – Надежней знака нету. Что толку в суете? Мужество надлежит проявить, в глаза змеям честно взглянем.

– Ну так каждый может. Давай покрутимся. Будет что рассказать отцам. Наших-то Наверху много, лихость оценят.

– И то правда, – согласился капитан. Морщась, встал: – Тьфу, и перед смертью поясница болит. Эй, засранцы, хватит глазеть. Думаете, и сейчас удастся отлынивать? Морх и Бычок, снимайте мачту. Остальные – на весла. Расстарайтесь перед встречей с отцами.

Кажется, полегчало всем. Катрин пришлось уворачиваться от бросившихся по местам моряков. Вместе с Квазимодо шпионка забилась на нос.

Неторопливо ныряющие в волнах спины змеев приблизились. Катрин хотелось материться на чем свет стоит. Сколько ведь времени бездарно потеряли.

Вместо девушки ругался капитан. Снеккар рывками устремился к прячущейся в дымке полосе берега. Одновременно застучали топоры, спешно рубя снасти. Катрин с удовольствием бы помогла, но не знала чем.

Чего бы такого полезного сделать? Жаль, глефы нет.

– Собери все ценное в один мешок. Может, поплавать придется, – буркнула Катрин одноглазому.

Повалилась за борт мачта. Катрин схлопотала по спине обрывком веревки. Снеккар притормозил, задерживаемый тянущимся по воде парусом. Обрубили последние концы, и корабль понесся быстрей прежнего. Резко отсчитывал ритм капитан, скрипели от натуги весла…

Катрин оглянулась и обомлела. Темные спины, словно по нехорошему волшебству, приблизились. Теперь уже были различимы неяркие светлые пятна на матово блестящих спинах. И можно было определить истинные размеры стурвормов…

Девушка пробежала по узкому проходу между надрывающимися гребцами. Капитан смотрел за корму, но голос его теперь звучал ровно. Он продолжал задавать ритм гребцам. Кажется, чаще взмахивать уже невозможно…

– Чем их угостить-то можем? – Катрин ткнула в сторону приближающихся змеев.

Капитан не соизволил ответить. Зато сотник учтиво объяснил:

– Угощать нечем, миледи. Даже прекрасными дамами они вряд ли удовлетворятся. А так, как видите, здесь ни катапульт, ни больших арбалетов. Впрочем, старые машины еще ни одному кораблю не помогли. Если бы мы были ближе к эскадре и если бы нас прикрыли залпом новых эвфитонов, то…

– Теорию оставим до следующего раза. Копья, луки, багры, вилы?

Офицер хмыкнул:

– Шутите? На «Айдле» есть копья и пара луков. И то и другое слишком легкое для боя со змеями. Только разозлит тварей.

– Ну да. А так они вручат нам сувениры и поплывут нянчить своих детишек.

Конечно, ценных бабских советов моряки не сильно-то ждали. И сами знали, что еще сделать можно. Но если зеленоглазая блондинка на воина яростно смотрит, то бодрости чуть больше. Пока натягивали тетивы и готовили колчаны со стрелами, размеренный голос капитана оборвался…

Змеи исчезли.

Гребцы тянули шеи. На лицах некоторых отразилась детски-наивная надежда на чудо. Пассажирка-милашка прекратила всхлипывать…

Катрин сунула колчан со стрелами одноглазому и, держа два копья, навалилась на борт. Ощущение, что стурвормы никуда не делись, прочно сидело в животе. С тех пор как твари двинулись за кораблем, Катрин испытывала самый настоящий, ничем не замутненный страх. Такого однозначного труса шпионка давненько не праздновала. Видимо, змеи как-то на людей воздействуют. Или страх на море просто гораздо заразнее?

…Сначала послышался оглушительный треск. Снеккар мгновенно завалился на левый борт, с правого фейерверком полетели щепки весел. Вплотную к борту промелькнула огромная пятнистая спина – обломанные лопасти весел дождем сыпались-шлепались на грубую, в бороздах и шрамах, шкуру монстра и в воду…

– Весла вверх! Держись! – заревел капитан.

«Айдл» сотряс удар с другой стороны. Все повторилось, с той только разницей, что второй змей нанес удар куда мощнее. Судно поднялось в воздух, на миг зависло и с силой ударилось о воду. Ошалевшая Катрин метнуть копье просто не успела – пришлось держаться за борт изо всех сил.

– Леди! – взвизгнул Квазимодо.

Катрин отпихнула со своих ног навалившиеся от толчка мешки с почтой. Одноглазый держал за сапог одного из гребцов. Моряк орал, свесившись над бурлящей водой. Катрин ухватила беднягу за пояс. Вдвоем с Квазимодо свалили гребца на дно судна, шпионка снова ухватилась за копье. Оба стурворма вынырнули справа от корабля. Катрин впервые разглядела их вблизи: вытянутые очертания морд, странным образом напоминающие одновременно и крокодила и ворону. В глубоких впадинах черепа блестят дымчато-серые глаза…

…На снеккаре уцелело четыре рабочих весла. Одно пришлось перекидывать на левый борт. Пока доставали и ставили пару запасных, «Айдл» двигался нелепыми судорожными рывками. Капитан не выбирал выражений, подгоняя товарищей. Катрин испытала кратковременное удовлетворение. Кажется, «Айдл» погибнет достойно…

Змеи вновь атаковали одновременно. Две туши, каждая на треть длиннее узкого корпуса снеккара, шли с правого борта. Катрин никак не могла решить, что вернее: крепче держаться за что-то деревянное или заранее прыгнуть за борт. Корабль должен был неминуемо разлететься в щепки…

Решить Катрин не успела. Настало время отправить зубастым тварям последний привет. Копье чуть не оторвало руку, замахиваясь для броска, сухожилий и мышц шпионка не жалела. Об оружии вспомнила не только одуревшая девка. Навстречу змеям полетело четыре копья, пара стрел и имеющий чисто психологическое значение, топор. «Айдл» огрызался. Даже Квазимодо умудрился выстрелить. Лучник он, правда, был еще тот. Впрочем, результат был одинаков: наконечники не пробили толстую пятнистую шкуру.

Мелькнула мысль, что куда действенней было бы плюнуть в свинячьи глазки динозавров. Поздновато. Впрочем, корабль не рассыпался. В последний момент стурвормы нырнули и поддели жертву снизу. «Айдл» взлетел в воздух…

…Катрин пыталась и не могла найти опору под ногами. Открылся неожиданно широкий вид. До берега оставалось не так уж далеко, но Катрин с грустью поняла, что это расстояние людям и кораблю в любом случае преодолеть не суждено…

…Скамья больно двинула по бедрам. На девушку свалился Квазимодо. Им посчастливилось оказаться в снеккаре. Но так повезло далеко не всем. Люди и вещи густо сыпались в воду… Из пены взмыла распахнутая пасть – гребец успел издать единственную высокую ноту… Откушенная голень отлетела в сторону, все остальное исчезло в зубастой пасти. Крови в вихре пены и воды видно не было. Неуловимый поворот огромной туши – исчез следующий человек…

Сквозь разошедшуюся обшивку днища хлестала вода, но корабль еще двигался по инерции, замедляя ход и быстро тяжелея…

– Гребите! – прорвался сквозь треск, крики и плеск фонтанов падающей воды вопль капитана. – Гребите, ослы! Впереди отмель.

Странно, но все весла уцелели. Снеккар продолжил безнадежное бегство…

Стиснув копье, Катрин смотрела за корму. Стурвормы резвились. Многометровые тела грациозно скользили между редкими поплавками человеческих голов и несъедобным мусором очутившегося за бортом груза. Вздымалась холмом вода – головы исчезали. Последнему гребцу особенно не повезло. Змей опрокинулся на бок, шевельнул ластом. Растопыренная фигурка гребца вылетела из моря и с воплем упала в широко распахнутую пасть монстра…

Сволочи хвостатые. Снеккар успел продвинуться к берегу на считаные метры. Корабль тяжелел с каждым мгновением. По колено в воде Катрин отыскала второе копье. Сунула Квазимодо:

– Любишь купаться? А, можешь не отвечать, все равно придется.

Девушка плюхнулась на мокрую скамью и торопливо натянула сапоги. На тот свет лучше отправляться при полном параде.

Предостерегающе заорал капитан. Пятнистый горб спины стурворма стремительно настигал корабль. Гребцы рвали веслами воду, но, казалось, несчастный «Айдл» почти не двигается. На корме рядом с капитаном возник сотник. Брошенное им копье могло бы пронзить и быка, но у морской твари шкура была потверже бычьей – наконечник отскочил, как от литой глыбы. Змей, кажется, удивился. По крайней мере, он отвернул в сторону и поплыл параллельно кораблю. Блестящие глаза разглядывали торчащие над бортом головы уцелевших людей. Зверю было любопытно…

Катрин была убеждена, что в воде не совсем звери. В смысле, ящер, конечно, однозначный, но с развитым интеллектом. В мозжечке или в мозге тот интеллект пристроился, пусть вскрытие покажет… Разумный, значит? Тем сильнее хотелось всадить железо в этот жизнерадостный глаз. Лук еще не успел по-настоящему подмокнуть. Колчан плавал рядом. Девушка натянула тетиву. Ее чуть опередили. Свистнула стрела. Обидный промах – наконечник клюнул в надбровную дугу твари. Катрин даже услышала глухой стук в кость. Стрелял, к удивлению девушки, купчик. Да, кое-что торгаши Глора умели.

Стурворм немедленно нырнул. Катрин с досады все равно пустила стрелу. Попала в толстое основание хвоста, да что толку?

Мгновение тишины. Никто не проронил ни слова.

…Снеккар, казалось, взорвался изнутри. Вытянутое рыло чудовища ударило в днище из-под воды, и корабль разломился пополам…

– Держись! – заорала Катрин, но и сама себя не слышала. Бурлящая вода хлынула в разлом. Девушка, стараясь удержать оружие, уцепилась за борт у деревянной «тотемной» башки снеккара. Рядом ухватился Квазимодо. Вместе с носовой частью их подкинуло, как на качелях… Вода оказалась неожиданно прохладной… Шакало-медведь снеккара в последний раз обозрел горизонт и начал заваливаться набок…

…Бурные всплески окатили Катрин солеными брызгам, что-то ударило по сапогам. Отплевываясь, девушка подумала, что так и не успела развернуть дурацкое копье. Но жрать ее еще не собирались, это был всего лишь сотник.

– Мешки, – профыркал воин.

Мешки с почтой никуда не делись, – болтались большими кожаными буйками. Мужчина навалился на один животом, другой обхватил руками:

– Поплыли.

– Куда? – ядовито поинтересовалась Катрин.

– К берегу, через отмель.

Часть гребцов уже плыла, изо всех сил работая руками и ногами. Другие держались за корму снеккара. Выше всех сидел капитан Гурир. Его бородатая рожа была торжественно беспристрастна.

– Где та отмель, а где стурвормы, – в сомнениях побормотала Катрин.

Спину одного чудовища девушка видела. Пятнистый гладкий риф темнел метрах в двадцати от погибающего корабля. Змей неподвижно торчал на одном месте, то ли уже переваривал добычу, то ли просто потерял интерес к возне неуклюжих двуногих. Где второй?

Носовая фигура снеккара окончательно легла боком на воду. Скула борта нависла над головами, закрыла обзор. Катрин сунула копье одноглазому парню, подтянулась повыше.

– Может, лучше не высовываться? – пролепетал Квазимодо. Копье ему пришлось придерживать подбородком.

Катрин, не отвечая, нашла опору ногами.

Пловцы торопливо удалялись от останков «Айдла». Где они там разглядели отмель, шпионка вообще не понимала.

Прямо среди человеческих голов вспух водяной бугор. Стурворм выпрыгнул из воды на две трети своего туловища, широко раскинул ласты. Донесся гулкий звук удара о воду…

Катрин показалось, что все пловцы исчезли. Нет, водяной вал спал, и оказалось, что двое моряков все еще суматошно взбивают воду, пытаясь спастись от пасти с жуткими зубами. Рыло стурворма игриво подбросило одного беднягу. Человек даже не успел взлететь над водой, как чудовище вскинуло голову. Пасть захлопнулась, не дав жертве издать и звука. Стурворм развернулся и принялся нырять, разыскивая ранее оглушенную добычу. Одинокого пловца тварь, очевидно, оставила на закуску. Змеи любили развлечения.

– Некуда плыть, – мрачно пробормотала Катрин, спускаясь в воду. – Пожрал всех, свинья недовымершая. Ногами не болтайте, вдруг не заметят.

– Нас может в море унести, – сказал сотник.

– Лучше плавать, чем быть съеденными, – пролепетал Квазимодо. Он выглядел смертельно напуганным, но держался.

– У меня осталось немножко джина, – утешила собратьев по несчастью Катрин.

Корму и нос медленно разносило в разные стороны. Несмотря на одежду и относительно теплую воду, тело начинало стыть…

Уже знакомый громкий всплеск заставил Катрин вздрогнуть. Один из стурвормов вынырнул у увешанной людьми кормы. Кто-то закричал. Чудовище обозрело моряков, убедилось, что луков и копий не видно. Огромная тварь разглядывала людей с интересом, свойственным существу сознательному и не чуждому изысканных гастрономических пристрастий. Ласты слегка шевелились, удерживая змея на месте. Когда зверь потянулся и осторожно снял с обломка одного из моряков, это движение показалось почти забавным. Человек взвыл, заколотил по морде руками. Стурворм подержал его в огромной пасти и медленно, как ягоду, раскусил. Широко брызнула кровь…

Катрин прикусила губу.

На остатках кормы кричали все. Кто-то бросился в воду с противоположной от змея стороны, поплыл к берегу. Вода вспухла, и беглец исчез в глотке второго стурворма.

– Вот суки, – с чувством прохрипела Катрин. Она вытерла ладонь об относительно сухие волосы и крепче перехватила древко копья.

– Слабовато будет, – вздохнул офицер.

– Гранатомета-то нет. – Катрин очень хотелось сплюнуть. Но погибать, болтаясь в собственных слюнях, было бы еще оскорбительнее. Кроме того, Блоод совершенно права – воспитанные дамы не плюются прилюдно.

Стурворм у кормы потянулся за следующей порцией. Раздался новый вопль ужаса…

Но не кричал капитан Гурир. Бородач сам прыгнул навстречу змеиной пасти со своего высокого насеста. Коротконогая коренастая фигура распласталась в воздухе и тяжело плюхнулась на морду чудовища. Капитан смог удержаться на вытянутой морде змея лишь долю мгновения, но и этого хватило, чтобы вонзить изогнутый клинок кинжала в серое блюдце стурвормьего глаза…

Корма сгинула в высоких фонтанах воды…

– Плывем! – прокричал сотник.

Катрин была согласна. Отпустила брус и поплыла. Старалась держать курс в ту сторону, куда стремились покойные моряки, и не слишком болтать ногами. Копье ужасно мешало…

Со стороны бывшей кормы «Айдла» доносились пушечные удары по воде, всплески и протяжные утробные звуки. Стурвормы, оказывается, умели подавать голос…

Рядом с девушкой плыл Квазимодо. Стиль у него был оригинальный, полусобачий. Но двигался одноглазый парень довольно прытко, и не очень шумно, что в данной ситуации было важнее. Сотнику приходилось труднее. Плавал он неплохо, но офицера сковывали два мешка с почтой, которые он упорно волок за собой. Катрин подмывало заорать – пусть прекращает проявлять героизм. Но шуметь было совершенно ни к чему. Ладно, раз бумажки ему так важны, может, отвлечет ящеров. Из-под воды должен казаться пожирнее…

Кажется, правее плыл еще кто-то. Иногда девушка видела мокрую голову и взмахивающие руки…

Плыть стало тяжелее. Тянули ко дну сапоги, одежда стесняла движения. И копье… Катрин так напряженно обдумывала – не бросить ли эту никчемную палку, что даже страх слегка отпустил…

Пока ничего.

Гребок за гребком, движение за движением… Пальцы сводило на скользком древке. Во рту и носу – сплошное море. Офицер со своим эпистолярным грузом отставал все больше. Не доплывем…

Катрин, болтая на месте ногами, остановилась. Воин ее натужно догнал. Сопел, как морж.

– Поднажми, писарчук несчастный, – прохрипела шпионка. Подталкивать мешки тупым кончиком древка было неудобно, но скорость движения вроде бы возросла.

Берег маячил недосягаемо далеко. Может, лучше было бы плыть в обратную сторону?

Катрин захрюкала-забулькала сдавленным нервным смехом.

– Что, госпожа? – испуганно спросил Квазимодо. Он тоже притормозил, предпочитая, держатся поближе к людям.

– Ничего… плыви. Где эта устричная отмель?

Сотник булькнул, очевидно, сомневаясь насчет наличия устриц, но обсудить эту актуальную проблему пловцы не успели – сзади раздался такой узнаваемый всплеск…

Подгонять никого не пришлось, трое пловцов изо всех сил рванулись вперед. Катрин плыла, ничего не видя, брызги и падающие на лицо волосы закрыли обзор. Может, и к лучшему – не увидишь, как тебя жрать начнут. Копье теперь не так уж мешало, все равно девушке казалось, что она бултыхается на одном месте…

Плеснуло прямо за спиной, и Катрин с головой накрыло волной. Не уйдешь. Катрин осознала, что умирать слепой курицей все-таки не хочется. Шпионка тряхнула головой, отбрасывая с лица волосы, и развернулась.

Пятнистая туша скользила от шпионки на расстоянии вытянутой руки. Катрин ощутила запах большой змеи. Блин, как же мерзко они еще и воняют…

Девушка подавила желание немедленно пустить в ход копье. Болтаясь в воде, и лягушку не убьешь, а оружие потерять легче легкого. Будем брать пример с достойнейшего капитана Гурира.

Стурворм неторопливо отвернул в сторону. Играет, сволочь. Ну покажи глазки свои свинячьи…

– Кэт, я стою!

Девушка не сразу поняла, что кричит Квазимодо. На какой-то миг Катрин показалось, что во всей этой бесконечной воде остались только она и темно-пятнистый зверь…

– Сюда! – кричал кто-то еще, должно быть сотник.

В ушах девушки давно хлюпало море. Катрин поплыла на голос, шарахнулась от темного. Черт, это мешки с почтой болтались на волнах. Бросил герой, и правильно. С обиженной бюрократией как-нибудь разберемся, если живы будем…

Левый сапог толкнулся в песок. Катрин рванулась сквозь воду. Глубина по пояс. Впереди стояли сотник и Квазимодо. До берега еще ох как далеко.

– Дальше глубина, – прохрипел офицер.

Катрин сунула копье под мышку, ожесточенно провела по лицу, отжимая мокрые волосы. Наголо нужно стричься, будь оно все проклято.

Плеск воды. Шпионка схватилась за копье.

– Спокойно. Глаза протри, красавица… – остановил сотник.

Шатаясь, брел один из гребцов. Справившись с волосами, Катрин его даже узнала – любитель сравнивать задницы с тыковками.

– Ушел? – пробормотал моряк.

– Вряд ли, – покачал головой офицер. – Они, говорят, никогда добычу не бросают.

– Капитан одного подбил. Может, и этот к раненому дружку отправился. Они же всегда парой, – с надеждой сказал Квазимодо.

– Жратву они больше любят, чем друг друга…

Дискуссию прервал вынырнувший невдалеке живой остров. Стурворм пока к людям не приближался, плыл вдоль отмели. Слегка придя в себя, Катрин отчетливо различала очертания мели – вытянутого вдоль, увы, неблизкого берега, песчаного языка шагов в тридцать шириной…

– Может, успеем? – с надеждой спросил моряк.

– Ты сам еле на ногах стоишь. Бултыхаемся хуже щенков новорожденных. Пожрет нас, как пирожки, – сотник взглянул на Катрин. – Миледи, не отдадите ли мне копье? Возможно, я им чуть лучше пользоваться умею.

Катрин хотела сказать что-нибудь типа «свое иметь нужно», но передумала. Мужик здоровый, а против твари сила нужна. Молча протянула оружие.

– Благодарю, миледи. Вы так же разумны, как красивы и отважны.

– Вы очень любезны, милорд, – пробормотала шпионка, раздумывая, не вытребовать ли взамен длинный меч воина. Ладно, длина делу не поможет, уж лучше испытанный кукри…

Стурворм вынырнул ближе. Квазимодо и моряк вытащили свои кинжалы. Одинаково изогнутые и одинаково бесполезные.

Девушка побрела вперед.

– Куда, Катрин? – пискнул одноглазый парнишка.

– Сдаваться, – пробурчала девушка. Она ухватила мешки с почтой и оттащила на середину отмели, где сгрудились остатки экипажа и пассажиров «Айдла».

– Может, вместо щитов сгодятся. Глядишь, с нами спутает.

– Но… – заикнулся офицер.

– Мы эти бумаги не сразу, а поочередно скормим, – успокоила его Катрин.

Змей снова исчез. Люди напряженно следили за водной поверхностью. От солнечных бликов болели глаза. Солнце склонилось к горизонту, но до заката еще было далеко. Пауза казалась невыносимой. Катрин обдумывала, что она вообще знает о рептилиях? Вроде бы их подвижность зависит от температуры. Впрочем, подвижность людей тоже зависит от температуры. Стоять по пояс в легких волнах становилось все холоднее. Катрин чаще поглядывала в сторону берега. Голые рыжие скалы. Суша. Не доплывем, так согреемся…

Стурворм атаковал совершенно неожиданно. Только что мирные блики играли на волнах, и вдруг море взорвалось. Катрин не успела закрыть рот, как огромное тело в облаке брызг преодолело большую часть отмели. Резкие движения чудовищной туши, хищно вытянутая шея, приоткрытая пасть с желтыми, похожими на редкие острые колья зубами – все это ошеломляло…

Глубина для массивного тела змея все-таки была недостаточна. Потеряв разгон, чудовище довольно неуклюже принялось подпрыгивать, отталкиваясь-опираясь ластами о песок отмели. Опомнившиеся люди бросились врассыпную. Стурворм почти достал оказавшегося ближе Квазимодо, но парень, взвизгнув, увернулся. Пасть потянулась к гребцу, но тот уже драпал, не оглядываясь. Офицер взмахнул копьем, догадливая тварь тут же отвернула башку, защищая глаза. Загребая ластами песок и воду, змей двинулся на человека, вооруженного опасной острой штукой. Не страдающий излишней самонадеянностью воин резво бросился прочь. Стурворм в некотором недоумении оглянулся на других людей и пополз следом за сотником. Пиратствовать, елозя брюхом по песку, ящер явно не привык. Всю свою грациозность и хищную быстроту многотонное чудовище на мелководье подрастеряло…

Сотник и оказавшийся на той же стороне отмели Квазимодо попятились.

– Держитесь по центру! – заорала Катрин.

Офицер догадливо подтолкнул парнишку ближе к середине мели. Сейчас глубина играла главную роль.

Змей рванулся вперед. Брызги и песок, выброшенные мощным толчком ласт, осыпали шпионку с головой. Чудовище почти дотянулось до добычи: Квазимодо пришлось отпрыгивать, чтобы не угодить в колья зубов. Парень вынырнул, отфыркиваясь. Спасаться от морского змея, ныряя, было достаточно забавным занятием, но одноглазый вряд ли мог по достоинству оценить иронию происходящего. Тварь с трудом, но ползла следом. Сейчас превратившийся в многотонного увальня стурворм перестал кидаться – теперь змей планомерно и упорно теснил людей на глубину…

– Эй, тварь! – Катрин подпрыгнула и ударила ладонями по воде. – Иди сюда, тюлька разожравшаяся!

Змей не реагировал. План его был прост, как все гениальное: не суетиться и пожрать всех по очереди.

Зажатые на узкой полосе мелководья мальчишка и офицер осознали свое незавидное положение. Оставалось отступать до последнего, а потом плыть в разные стороны. Кому-то определенно не повезет. Сотник поднял копье. Тварь принялась раскачивать головой, не давая прицелиться. Глаза чертов динозавр берег…

– Стой, пресмыкающееся! Говнюк прожорливый! Селедка бородавчатая! – Катрин орала так, что у самой уши закладывало. За спиной ее поддерживал невразумительными воплями моряк…

Стурворм и не думал отвлекаться на этот концерт. Невысокий Квазимодо уже двигался с трудом, дно опускалось…

Катрин бегом бросилась назад. Вода сопротивлялась, моряк смотрел растерянно. Девушка подхватила мешок с почтой, поволокла по волнам. Промасленная кожа вырывалась из рук…

…Еще метр, и мальчишке придется плыть…

…Задница динозавра казалась истиной горой. Гребенчатый хвост волочился, как лента механического транспортера. «Неужели я это делаю?!» – с ужасом подумала Катрин. Более неудобного снаряда невозможно было представить. Стиснув зубы, шпионка раскачала мешок за короткую веревку и с натугой метнула. Не устояв на ногах, села в воду…

Эффект превзошел все ожидания. Мешок стукнул змея по основанию хвоста, но зверь среагировал так, будто в него угодили из главного калибра линкора. Вода и песок взлетели до небес. Тварь крутанулась на месте с быстротой анаконды. Щелкнули челюсти – секретная переписка пропала безвозвратно.

Катрин спасло только то, что она сидела, и движение хвоста мгновенно отшвырнуло ее далеко в сторону. Ключевой фрагмент сражения шпионка пропустила…

…Разъяренный стурворм вновь развернулся к загнанной добыче, жаждая покончить с затянувшимся обедом. Раздражение несколько вывело хищника из равновесия. Блестящие глаза искали, с кого бы начать… В этот миг сотник и метнул копье. Бросок был великолепен. Трехгранный наконечник точно поразил глаз размером с десертную тарелку…

…Болтаясь в густой взвеси песка и воды, Катрин услышала ужасающий звук. Шпионке и так было достаточно плохо. Катрин была уверена, что ее правая нога сломана, легкие разрывались от недостатка воздуха, рот был готов глотнуть смесь песка и воды, но тут полуоглушенная девушка стукнулась лбом о дно. Удалось определиться, встать на ноги, глотнуть воздуха… Вокруг бушевал шторм, дно под ногами содрогалось. Катрин ничего не видела, волны сшибали с ног, на зубах было полно песка, в легких – водяной пыли…

…Змей бушевал. Казалось, он пытается стереть ненавистную отмель с морского дна. Гора мускулов металась в воде, ласты лупили по всему, до чего могли дотянуться, голова неистово тряслась. Копье упорно торчало, держась в истекающей кровью глазнице…

…Катрин отплыла подальше. Кроме беснующегося чудовища, шпионка ничего не видела. Трое мужчин исчезли. Лишь желтые от песка фонтаны воды, глухой вой и дождь брызг. Наконец стурворм сполз с мели и рванулся в открытое море. Сломанное древко наконец вылетело из раны, но наконечник остался в черепе, и шпионка еще долго видела яростные буруны от всплесков ласт мучающегося змея…

…Ноги подгибались. На правую опираться было больно, левая просто бастовала. Катрин выбралась на мель и почти сразу увидела три фигуры. Как ни странно, уцелели все добравшиеся до отмели, даже последний мешок с почтой черным буйком покачивался на мутной воде…

Потом был долгий путь к берегу. Нога сломана все-таки не была, но Катрин не знала, что больнее: плыть или идти. Проклятый берег не желал приближаться. Через прибрежные камни девушке помогали перебираться мужчины. Квазимодо умудрился живенько соорудить из плавника костер, высек огонь… Когда фляжка с остатками джина прошла по кругу и все прекратили стучать зубами, стало веселее. Помянули команду «Айдла» и отдельно славного капитана. В тощем дорожном мешке, спасенном доблестным Квазимодо, нашлись оставленные в спешке орехи и просолившиеся насквозь сливы. Потом Катрин без особого стеснения продемонстрировала знатоку свои «тыквочки» в первозданном виде, так как необходимо было высушить одежду. Мужчинам пришлось ответить тем же. Потерпевшие кораблекрушение долго сидели у костра в чем мать родила и делились впечатлениями о прошедшем дне. Как выразился Квазимодо, теперь на море трое кривых: двое пятнистых и один драный-голозадый.

* * *

Утром на дым костра повернули два драккара, посланных на поиски пропавшего почтового «Айдла».

Глава 17

Выбираться из узкого гамака с непривычки дело крайне затруднительное. Катрин дотянулась ступнями до пола и, морщась от боли в ушибленной ноге, наконец выкарабкалась из провисшей сетки. Поспишь в таком гнездышке с месячишко, окончательно на каракатицу похожа станешь.

Чего жаловаться? Недолго ведь в этом сортире валяться осталось.

Каюта своими размерами действительно походила на дачный туалет. В Синевке у соседей был точно такой.

«Эридан»[25] флагман группы «Юг», 120-весельный двухъярусный дромон, вооруженный косыми латинскими парусами. Весьма крупное, только что сошедшее с Новой Глорской верфи корыто. Новейшее достижение инженерной военно-морской мысли, тем не менее кондиционеров и отдельных кают для экипажа не имело. Отдельный чуланчик, временно предоставленный Катрин, являлся большой привилегией.

Польщенной гостья себя не чувствовала. Со вчерашнего дня нервишки малость подуспокоились, но на дне желудка все равно лежала холодная чугунная чушка. Шпионке было не по себе.

Ну, стурвормов сегодня не предвиделось, и Катрин вроде бы не боялась. Просто весьма неуютно чувствовать себя в роли некой собачки Белки-Стрелки, собственности доброго доктора по фамилии Павлов. Отвыкла.

Ваше дело подопытное – помалкивать. Сама напросилась.

* * *

Аудиенция состоялась накануне вечером. До этого «его высочество Кортес II», мореплаватель, строитель, гений и идейный вдохновитель Великого Похода, короче, лорд Найти, уделил соотечественнице всего минуту.

Обижаться нечего. Флотоводец был действительно занят по горло. К тому же и сама Катрин, поднявшись на борт флагманского дромона, не испытывала желания немедленно приступить к допросам, расспросам и прочим выяснениям отношений. Нога зверски болела, рубашка от соли задубела, и вообще ужасно хотелось жрать.

Ногу корабельный лекарь смазал чудодейственной, похожей на разведенное гуано мазью. Моряцкий обед тоже оказался недурен. На флоте царила странная демократия: и лорды, и матросы харчевались из одного котла.

Катрин немного похромала по кораблю. Неназойливо рассмотрела установленные на корме и носу механизмы, упрятанные под парусиновые чехлы. Вроде бы ничего огнестрельного: торчали блоки и дуги механических метательных устройств, ждали своего часа в специальных стойках огромные стрелы… В баллистах и катапультах шпионка разбиралась слабо. Теперь и смысла уже нет вникать. Главное – гаубиц и бомбард не вынюхала. Может, поживет еще немного этот мир тихой неогнестрельной жизнью?

Квазимодо в кругу моряков «Эридана» повествовал о трагической битве с стурвормами. Катрин немного послушала. Тон у парня уверенный, рассказывает гладко, без лишнего вранья и похвальбы. Внимают с интересом, кривая рожа никого не пугает. Моряки, конечно, народ небрезгливый, да и не так страшно нынче выглядит одноглазый. Откормился, что ли?

На шпионку начали оглядываться все внимательнее, то ли на девичьи достоинства, то ли, ожидая дополнений и комментариев. Роль молодой госпожи в битве со змеями Квазимодо не скрывал, скорее уж наоборот.

Только судиться с Гринпис нам и не хватает.

Катрин потащилась к себе в каюту. «Собачий ящик» прогрелся почище сауны. Немногочисленные пожитки в углу выглядели сиротливо. Не желая ничего вспоминать и хныкать, шпионка забралась в гамак. Ничего, уснуть удалось без труда.

Ее разбудил Квазимодо. Рожа серьезная, даже напуганная. «Зовет… он… лорд-командор».

Катрин умылась теплой забортной водой и отправилась выяснять отношения.

* * *

– Я польщен, проделать столь длинный путь для встречи со мной – это весьма… – Мистер Найти умел весьма обаятельно и располагающе улыбаться.

Побрякушками нынешний первый лорд флота не увлекался. Светлая рубашка, брюки, не слишком отличающиеся от штанов самой гостьи, – разве что не такие вылинявшие. Лицо, столь памятное Катрин по фотографиям, за прошедшие годы почти не изменилось. Стали чуть резче черты лица, появилась некоторая солидность фигуры. Видимо, не до диет бывшему агенту. Ну да, путь-то в командоры длинный.

– …но стоило ли молодой девушке так рисковать?

– Я стараюсь выполнять договоры, – сказала Катрин.

Нога ныла, хотелось сесть. Мог бы и предложить, адмирал хренов. Сам вертится, не набегался за день. А между тем некоторые сидят…

– Потрясающее упорство. Особенно для обворожительной девушки. Да ты садись, Кэт, что за церемонии? Здесь все свои.

Катрин просить себя дважды не заставила. Плюхнулась на узкий диванчик рядом с неведомым молчаливым красавчиком, вытянула ногу. Парень, безмолвно присутствующий при разговоре, стерпел, не отодвинулся. Высокий, гибкий, волосы до плеч. Лицо безупречно правильное, ухоженное. Вообще-то его и Найти можно принять за братьев. Или за брата с сестрой. Уж очень этот безымянный мил. И серьга с рубином, и перстни ему идут. Картинка…

– Хорошая вы пара. – Найти весело усмехнулся, разглядывая сидящих. – Реклама грядущего союза Севера и Юга. Жаль, здешняя полиграфия несколько отстает в развитии. Плакаты получаются кошмарные.

На «хорошую пару» друг первого лорда среагировал – обиженно дернул головой. Звякнула серьга.

– Не сердитесь. – Найти снова улыбался. – Мне просто смешно, что Там все еще надеются. Нет, действительно смешно. Прошло столько лет… Кэт, ты знаешь, что ты не первый гонец с сим наивным поручением? Была еще одна милая блондиночка.

– Не знала. И что стало с моей предшественницей?

– Увы. – Молодой мужчина в меру погрустнел. – До меня она не дошла. Мелькнуло как-то сообщение из Авмора. Будем надеяться, красотка нашла занятие полюбопытнее, чем розыски непоседливого прожектера. Просто ужасно, что Там продолжают рисковать жизнью столь милых созданий.

Катрин пожала плечами:

– Очевидно, Там ты действительно очень нужен.

Лорд Найти по-мальчишечьи фыркнул:

– Да знаю я все! Наследство, долг перед семьей, перед наукой. К черту! Я не виноват, что все эти надуманные юридические формальности требуют присутствия моей персоны. Об интересах «науки» я уже не говорю. Всегда считал, что приверженность шаблонам и полное отсутствие воображения погубят Академию Ее Величества в самом ближайшем будущем. «Непотопляемому авианосцу» давно пора пойти на слом вместе с жалкими осколками Империи. Нация беспамятных инвалидов и импотентных эмигрантов! Впрочем, не будем о чуждом и неинтересном. Договор ты выполнила целиком и полностью. Чем желаешь заняться дальше?

– Мне нужно вернуться.

– Что? Куда? – Лорд Найти замер посреди каюты в явном изумлении. – Кэт, я не верю своим ушам. Зачем? Кто в здравом уме уйдет отсюда? Или вчерашняя встреча с ящером так болезненно на тебя повлияла? Так мы с этими мозазаврами справимся в ближайшее время.

– Еще бы! – Гостья улыбнулась. – Ужасно хотелось бы посмотреть. Буду жалеть всю жизнь, что не задержалась.

– Но почему? Я знаю кое-что о твоем путешествии. Человек с твоим характером просто не способен вернуться к унылой скучище проблем ожирения, падения и роста цен на нефть, ограничения влияния Майкрософт и прочей банальной чуши.

– Ты забыл кое-что. Скоро чемпионат Европы по футболу. Наши наконец должны доказать, на что способны. А Лига чемпионов? Здесь не скоро удастся сколотить нечто подобнее. К тому же у меня есть кое-какие сугубо личные обязательства. – Катрин растянула потрескавшиеся губы в улыбке. – Интимные.

Найти ухмыльнулся:

– Надеюсь, обязательства не перед Бекхемом, или кто сейчас там блистает, жонглируя дурацким пятнистым мячиком? И полагаю, не перед этим дебилом Нортоном ты собралась прогнуться. Значит, твердо решила?

– Да. Отпусти, пожалуйста. Кстати, я хотела бы получить доказательства, что говорила с тобой. Пусть они там успокоятся.

– Ну да, ты же всегда соблюдаешь букву договора. – Мужчина прошелся по каюте. – Хорошо, мне нужно подумать. Выпейте пока чего-нибудь.

Катрин с некоторой опаской следила, как красавчик наполняет бокалы. Не исключено, что естественный способ утихомирить девку, вознамерившуюся шляться туда-сюда по мирам, это просто предложить ей что-нибудь, непереносимое для пищеварения.

Парень налил себе и гостье из одного кувшина, вежливо приподнял бокал.

Пиво, легкое настолько, что кажется жидким квасом. Неужели они научились делать безалкогольное пойло? Вот извращенцы. Куда катится мир?

Лорд Найти, опершись о письменный стол, смотрел в окно. Скрипели снасти дромона. Солнце село. Вокруг флагмана темнели силуэты стоящих на якорях бесчисленных кораблей…

Катрин тянула псевдопиво. Хотелось встать и дать пинка многомудрому лорду. Мог бы и побыстрее соображать. Сиди здесь и думай: то ли тебе голову снесут, то ли к морячкам для развлечений опустят. Или все же пойдешь на все четыре стороны?

Лорд Найти обернулся. Лицо у него было печальное, одухотворенное. Взгрустнувший гений принял стакан из рук верного друга, глотнул пива.

– Хорошо. Кэт, прошу передать два письма. Думаю, ты не захочешь здесь задерживаться. За ночь корреспонденция будет готова. Придется лично царапать. Честно говоря, никак не привыкну к этим перьям, – он со вздохом кивнул на письменный стол.

Катрин вежливо промолчала. На столе стоял ноутбук, лежала стопка DVD-дисков, горсть флешек и комок проводов. К чему здесь можно подключаться, шпионка не представляла. Но очевидно, электричество лорд-флотоводец где-то добывал. А вот из чего он склепал компьютер?

Найти шаловливо ухмыльнулся:

– Удивляет? Ах, Кэт, все совсем не так. Нет никаких параллельных миров, нет ни Большой, ни Средней спирали. Нет никаких «других измерений». И вообще непонятно, что и как мерить. Они профаны – эти высоколобые теоретики. И физики, и историки, и иные любители покопаться в прахе времен или теориях времени. А фантасты?! Боже мой, Катрин, ты не поверишь, я всерьез увлекался фантастикой. Искал ростки истины среди бесконечного хаоса воспаленного воображения. Обхохотаться можно. До сих пор истерики случаются. Схизис[26], Кэт, истинный схизис. Мир не стоит на черепахах и не собирается из конструктора «Лего». Мир – это большая-пребольшая дыра. Грубо? Ладно, пусть будет чистый лист бумаги. Но любой индивид может испакостить его грязными сапожищами.

– Я правильно поняла? – осторожно начала Катрин. Вообще-то она поняла очень немного.

– Правильно, Катрин, правильно. Можно фланировать туда-сюда. Не слишком приятные путешествия, зато короткие. Опасность ошибиться существует, но она не так уж велика. И предметы презренного материального мира перемещать можно. Имеются определенные ограничения, но я предпочел бы не забивать излишними подробностями твою очаровательную головку.

– И не думаю ни о чем спрашивать. Что-то я уже боюсь за свою голову. По-моему, ты сказал слишком много, – мрачно сказала Катрин.

– Ничуть! – шаловливо замотал головой Найти. – Никто не поверит. И еще – ты все забудешь.

– Многообещающая идея, – процедила Катрин. Из рукава уже выползал нож…

– Нет-нет, Кэт, не стоит понимать мои слова так примитивно! – заторопился флотоводец…

Его милый друг неожиданно ловко скатился с дивана. Что у него там появилось у бедра, Катрин не видела, но наверняка не губная помада.

– Стоять, говорю! – гаркнул первый лорд флота.

Маневрирование в каюте прекратилось. Девушка села обратно, но прятать «лепесток» сочла преждевременным.

– Кэт, наша с тобой память – одна из самых больших ценностей этого мира. Мне жаль, что ты решила уйти, но это твой личный выбор. Мне здесь такие враги не нужны, а твой изящный труп порадует разве что стурвормов. К чему крайности? Мы здесь пытаемся быть воинами, а не убийцами. Так что не стоит волноваться. И я хочу, чтобы ты передала письма. Пусть убедятся в том, что я не собираюсь возвращаться ни при каких обстоятельствах, и отстанут. Маловероятно, что у Них хватит упорства и технических возможностей, но вовсе я не желаю обнаружить на своих землях взвод тупых спецназовцев, жаждущих насильно вернуть меня в лоно вашей тухлой цивилизации.

– Искренне готова тебе помочь. Но память мне жалко. Я к ней как-то привыкла. Не думаю, что мне в будущем попадется что-нибудь похожее.

– Да, понимаю, понимаю, – Найти нетерпеливо прошелся по ковру и уселся на письменный стол. – Что ты из меня доктора Менгеле делаешь? Памяти тебя никто лишать не собирается. Разве что на очень короткий период. Согласись, тебе будет намного проще пережить допросы и дознания, если ты искренне не будешь ничего помнить. Не волнуйся, моторика и прочие инстинкты останутся в полной неприкосновенности. Всех будешь узнавать, отвечать связно, но события последних месяцев превратятся в сплошной туман. Ха, мы создадим отличный прецедент. Какой смысл ждать возвращения кого-то, если вернувшиеся агенты пусты, как мыльный пузырь, и интересны лишь специалистам по амнезии? Чем меньше будет вероятность заработать на демонстрации тебя миру науки какую-нибудь Нобелевскую премию, тем быстрее ты будешь свободна. Улавливаешь?

– Звучит чертовски заманчиво. А как насчет меня самой?

– Получишь свою память обратно. Она будет возвращаться постепенно. Недель через девять-десять. Должно хватить. К этому времени и приборы, и психологи покажут, что ты совершенно искренна в своем невежестве, и наши теоретики начнут разочаровываться. Если тебе и придется приврать, то совсем чуть-чуть. Насколько я понимаю, тебя не прельщает возможность получить из рук бабушки-королевы орденок за открытие самого крупного курорта мира? Честное слово, пляжные зонтики на пляжах Глора будут смотреться просто омерзительно. Как, впрочем, и нефтяные вышки в море. Впрочем, подобного невозможно добиться даже теоретически, но я опять же не хочу забивать тебе голову.

– О, я не настаиваю. А что, память так легко корректировать?

– Я отнюдь не специалист по нервной системе. Хотя не думаю, что и профессор-невропатолог мог бы объяснить механизм действия подобных снадобий. Но Тилвит Тег[27] используют подобные средства веками. Мы кое-что проверили. Вероятность в 95 % тебя устроит?

Катрин выразительно молчала.

– Какая ты подозрительная, – расстроился первый лорд флота. – Чтобы отправить тебя на тот свет, найдутся тысячи более примитивных способов. Страхового полиса предложить не могу. Рискуй, тебе не в первый раз. Да или нет?

– Да.

– Отлично. – Лорд Найти просветлел. – Порой забываешь, что не все женщины урожденные курицы. Может быть, останешься? Мне нужны решительные люди. Тем более такие образованные и красивые.

– Меня ждут дела, милорд, – напомнила Катрин.

Он прищурился:

– А потом, мисс Мезозойская? Не верю, что такой авантюристке придется по нраву ежедневно пялиться в телевизор и покорно дожидаться социально обеспеченной старости. Отвлекись от убогих теорий профессора Нортона. Есть другие варианты Перехода. Ну, рассказать?

…Катрин, прихрамывая, вышла из каюты, оперлась локтями о фальшборт. Темнело в свете Луны и Темной сестры море, плескала о борт ночная волна. Большой корабль поскрипывал, должно быть, обдумывал предстоящий великий поход. Раскачивался фонарь на корме. Бубнили и смеялись вахтенные, но шпионка чувствовала себя в полном одиночестве. За спиной торчал часовой у дверей каюты командора. Внутри лорд Найти обсуждал со своим понятливым другом смешную и глуповатую залетную девку, а может быть, уже сочинял послания, адресованные навсегда покинутому миру.

Мир потерял четкость. Катрин почувствовала кожей и плотью, что надлежит быстрее бежать отсюда. Звезды над мачтами становились дешевыми блестками на открытке. Хотелось закрыть глаза, но шпионка продолжала смотреть в воду.

Пережить возможность возвращения в этот мир оказалось едва ли не сложнее, чем решиться уйти навсегда. Вот сволочь Найти – подсовывать людям этакое искушение.

Не время об этом думать. Проваливай-ка, шпионка, спать.

* * *

Солнце только всплыло над горизонтом, но уже жгло паяльной лампой. День обещал выдаться убийственно жарким. Ну дезертиры вспотеть не успеют.

Снеккар ждал, болтаясь под боком у огромного дромона.

– Так куда решил? – спросила Катрин. – В Медвежью не поедешь?

– Поеду. Когда-нибудь. Повешу эту штуку там на стенку. – Квазимодо похлопал по рукояти кукри, занявшего место на его поясе. – Но пока прогуляюсь на Юг, хочу посмотреть на большую охоту. Парни меня зовут. На рожу мою распрекрасную им наплевать. Где я еще такую компанию найду? Да и серебришка подсобрать не помешает. И знаете, леди, там, на Юге, болтают, новые зубы отрастить можно. – Парень смущенно погладил дырявую щеку. – Врут наверняка. Но за океаном все равно будет интересно.

– Да уж, это тебе не по рынкам сыр тырить. Смотри, не напорись. Счастливо, Ква…

Катрин подхватила тощий мешок, кинула вниз, в лодку, полезла сама. Ее подхватили, не упустив момента почтительно пощупать за задницу. Снеккар мигом отвалил. Над крутым бортом флагмана торчала уродливая физиономия Квазимодо. Больше Катрин никто не провожал. В мешке лежало два письма в другой мир, но сам блистательный флотоводец был слишком занят, чтобы уделять внимание мелочным церемониям типа прощаний.

* * *

Ее высадили у длинной песчаной косы. Воды было по пояс. Катрин побрела к берегу. Снеккар двинулся дальше по своим секретным флотским делам. Если экипаж и был заинтригован странным выбором места высадки светловолосой пассажирки, то ничем своего удивления не выдал. Мало ли шпионов и шпионок шныряет по берегам?

Катрин вылила воду из сапог. Корабль уже скрылся в синем блеске горизонта. Солнце пекло все яростнее. Девушка сняла пояс с ножнами последнего «лепестка», спрятала вместе с украшениями в мешок. На теле металла быть не должно. Знаток перемещений между мирами уверял, что это не имеет решающего значения, но Катрин и так пришлось излишне довериться лорду Найти. Она спрятала письма под рубашку. Мешок может и целиком сгинуть в Прыжке.

Накатывались волны пустынного моря. Катрин взглянула в другую сторону. Пусто. Далеко-далеко, за рыжим берегом, за холмами, за редкими укрепленными хуторами, за мерзлой теснотой ущелий и просторами степей, лежала зеленая долина. Сейчас зеленая, но, наверное, уже начавшая желтеть. Потом она станет белой и заснеженной…

Кусочек бесчисленных миров, ставший немного домом.

Катрин плотнее завязала мешок. Достала из кармана мешочек со снадобьем.

Не тяни. Пора…

body
section id="n_2"
section id="n_3"
section id="n_4"
section id="n_5"
section id="n_6"
section id="n_7"
section id="n_8"
section id="n_9"
section id="n_10"
section id="n_11"
section id="n_12"
section id="n_13"
section id="n_14"
section id="n_15"
section id="n_16"
section id="n_17"
section id="n_18"
section id="n_19"
section id="n_20"
section id="n_21"
section id="n_22"
section id="n_23"
section id="n_24"
section id="n_25"
section id="n_26"
section id="n_27"
strong