Ютлану, последнему из легендарных братьев, сыновей Осеннего Ветра, пришло время выбирать: быть человеком среди людей, что считают его чужим, или… темным дивом в причудливом мире, где принимают как своего. И чтобы определиться с выбором, он побывает среди артан, куявов, барбусцев и даже в страшном загробном мире, откуда нет возврата. Он меняет даже имя на «Ютланд», знак для тех, кто поймет.

Юрий Никитин

Ютланд, брат Придона

Предисловие

Этот роман завершает тетралогию «Троецарствие». Кто читал первые три, сразу поймет, что здесь и о чем. Однако у этого есть одна интересная составляющая, которой не было в трилогии. Особенно важная для тех, кто играл в «Троецарствие», играет или будет играть, адрес: http://www.3kingdom.ru/. В этом романе не только имена, локации и события идентичны игре, но даже все герои, главные, второстепенные и промелькнувшие, взяты из списка лучших из лучших бойцов, охотников и рыбаков.

То же самое с кланами, их гербами, описаниями подвигов.

Часть 1

Глава 1

Стена деревьев распахнулась, как полог шатра, и пропала за спиной. Конь выметнулся навстречу ветру в выжженную жарким летом степь, справа и слева в топоте копыт заскользил безграничный простор родной Артании, в небе все то же сухое и колючее солнце, а далеко впереди гордо вздымаются стены родной Арсы.

Ютлан наклонился к конской гриве, Алац понял и с галопа перешел в стремительный карьер, обогнав хорта. Тот захрипел от обиды, прижал уши к спине и ринулся такими частыми скачками, что поравнялся и шел ноздря в ноздрю, пока не пришлось сбросить скорость перед воротами стольного града.

Стражи проводили взглядами не мальчишку в седле, а волочащуюся за конем на длинной веревке добычу: гигантского кабана. Один покачал головой, другой сплюнул вслед.

Они с грохотом пронеслись по широким улицам, Алац дорогу помнит, остановился перед величественным теремом из толстых бревен – в Куявии такие называют дворцами, – требовательно заржал и топнул копытом.

На крыльцо медленно вышел высокий худой старик в наброшенной на голые плечи шкуре барса. Ветерок шевелит коротко подрезанные снежно-белые волосы и бороду, кожа на лице прокаленная солнцем, морозами и ветрами, плечи и грудь широки, живот почти прилип к спине, толстые руки свисают чуть ли не до колен. Еще на нем, как помнит Ютлан из почтительного перешептывания молодых воинов, больше шрамов, чем на многих бывалых воинах…

Старик приложил ладонь козырьком к глазам, защищая их от солнца, совсем не старческие глаза внимательно смотрели на подростка, худого, прокаленного зноем, всегда напряженного, как струна. Вот только как бы ни прожаривался на солнце, становясь с головы до ног коричневым, а то и вовсе как обугленная головешка, но руки от локтей и до кончиков пальцев всегда белокожие, как часть его матери, Пореи Солнцерукой, у которой белыми были до плеч.

Но только руки Ютлана не дают света, как получалось у его матери.

Конь заржал еще раз и застыл, будто вырезанный из дерева, а хорт, едва тот прекратил бег, сразу же лег и замер, такой же неподвижный, будто и не живой. Раньше такое не успокаивало, а пугало: пес должен везде бегать, всюду совать нос, все обнюхивать, выпрашивать лакомый кусочек, вилять хвостом, на кого-то рычать, к кому-то ластиться, а этот всегда безразличен и делает только то, что велит этот звереныш в седле…

Конь и пес худые, поджарые, черные настолько, что, казалось, их шерсть горит черным огнем. У Алаца даже копыта угольно-черные, а когда ржет, что бывает крайне редко, страшно смотреть на черные зубы, длинные и острые, как у волка. Хорт с подтянутым животом выглядит вечно голодающим, ребра резко выпирают под тонкой кожей.

Ютлан покинул седло, высокий и широкий в плечах подросток, но с плоской грудью и руками, что кажутся чересчур длинными из-за худобы.

– Здравствуйте, дядя Рокош, – сказал он почтительно звонким и детским еще голосом, хотя Рокош, конечно, не дядя и даже не дед, а прадед, – я поймал что-то новое…

– Поймал? – переспросил Рокош.

Ютлан с хмурым видом развел руками.

– Слишком уж брыкалось. Пришлось удавить.

Он отвязал веревку от седла, Рокош, кряхтя, сошел с крыльца и внимательно оглядел добычу. Брови приподнялись, на лбу появились глубокие складки. Молодой, но гигантских размеров кабан, жуткое порождение Лихих Земель, каким-то образом добрался по лесам, оврагам и балкам почти до самой Арсы. Слишком огромный, в сравнении с обычными лесными, злобный, и хотя такой еще не может бахвалиться чудовищными бивнями, как его старшие сородичи, но так же, как и они, в состоянии сбить с ног взрослого мужчину и растерзать даже нынешними клыками.

Конечно, в Лихих Землях на них охотятся успешно, партии охотников всегда возвращаются с добычей. Особо отважные ходят на таких и в одиночку. Мясо прекрасное, шкура годится хоть на сапоги, хоть на обивку щитов, но Ютлан все-таки подросток… и безоружен.

Ютлан исподлобья взглянул на Рокоша, торопливо снял с седла мешок и вытряхнул на землю с десяток голов гигантских муравьев, каждая размером с крупную репу, и аккуратно срезанные усики гигантской осы, больше похожие на крылья совы.

– Это тоже там, – сказал он кратко. – Раньше не видел.

Рокош вздохнул, еще не зная, как сказать парнишке, что в одиночку с такими созданиями встречаться очень опасно, всегда нужно, чтобы кто-то прикрывал спину.

– Ос опасайся, – предупредил он. – Может быть, тебе просто повезло. Они раньше жили в горах, а теперь вот почему-то спустились и уже нападают на людей… Как и эти муравьи. Тоже с гор… Не знаю, что заставило явиться в долины, где люди.

Ютлан кивнул.

– Муравьев я люблю. Как они дерутся, как строят!.. А еще у них такой воинский порядок! И трудятся все до единого…

– Воинственны, – сказал Рокош, – как мы, артане. И умеют собираться в отряды, чтобы нападать вместе.

– Вот-вот!

– Мне они тоже нравились, – сказал Рокош, – пока нападали на волков, змей, шакалов, истребляли гнезда ос и прочих тварей. Но сейчас люди, что испокон веков жили вблизи гор, начинают из-за них покидать дома. А мне приходится размещать беженцев…

Ютлан помедлил, затем осторожно вытащил из мешка нечто, показавшееся Рокошу сперва головой очень крупной ящерицы. Тускло блеснули мертвые глаза, но в них осталось столько лютой злобы, что Рокош ахнул.

– Ты… убил бурую виперу?

Ютлан кивнул.

– Пришлось.

– Она на тебя бросилась?

– Собралась, – ответил Ютлан коротко. – Я успел раньше.

Рокош изумленно рассматривал голову чудовищной твари. Клыки высунулись, как у кабана, ими випера прокусывает даже самую прочную кольчугу, а одной капли яда достаточно, чтобы убить дракона. В одиночку против виперы не ходят, с нею тягаться смертельно опасно даже целому отряду.

– Я велю волхвам готовить амулеты, – сказал Рокош. – Запретить ходить в лес не могу… тем более что эти твари появляются уже и в степи, и в горах, и даже в реках… но могу помочь с защитой. К счастью, даже этот кабан – пока только скиталец.

Ютлан спросил:

– А кто из них не скиталец?

– Ты прав, – ответил Рокош с горечью, – великая война все перемешала. Артания и Куявия сшиблись с такой силой, что треснул мир, в щели полезли такие жуткие твари, каких свет не видел… Ладно, иди отдохни. У нас гости, Блестка занята, пусть тебя покормит ведунья Ильмет.

– Разве она не в Курганах Бренности?

– Принесла новые снадобья, – объяснил Рокош. – Говорит, дивы появляются уже всюду.

Ютлан поинтересовался:

– А что за гости?

Рокош поморщился.

– Иггельд прибыл.

Ютлан дернулся.

– Что? Тцар Куявии?

Рокош поморщился, сдвинул костлявыми, но широченными плечами.

– Куяв хитрый. Он прибыл не как тцар. Боится повторить ошибку Придона, потому не взял Блестку, когда была у него в плену, не взял и тогда, когда спас от Рослинника. А сейчас прибыл на простом коне. В простой одежде, без пышной свиты… Никогда не пойму уверток этого хитрейшего народа!

– Пойду обедать, – сказал Ютлан. – Есть хочу, в ушах пищит.

Во дворце тихо и пустынно, он прошел три зала, не встретив ни души, уже близко его комната, как вдруг впереди мелькнуло легкое платье. Ютлан замер, потому что навстречу женщине шагнула высокая мужская фигура, а женщина бросилась незнакомцу в объятия.

Ютлан услышал приглушенный женский голос:

– Тебе нельзя вызывать меня тайком!.. Скажут, пришел победитель, чванится, нарушает наши обычаи…

Ютлан узнал голос своей старшей сестры Блестки, кулаки сами сжались до хруста в косточках, а сердце ударило в грудь чаще. Он услышал напряженный голос Иггельда:

– Блестка, тебе напрасно кажется, что Куявия победила и я могу явиться как победитель… Мы всего лишь отбились с великим трудом. «Победившая» Куявия вся в руинах, а вот в побежденной вроде бы Артании молодые герои вошли в возраст, им можно брать в руки оружие и садиться на коней. А еще ты знаешь, в Артанию наши войска не вторгались, у вас все уцелело…

Она сказала насмешливо:

– Еще скажи, что из миролюбия.

– Нет, конечно, – согласился Иггельд. – Мы обессилены. Но и Артания потеряла свою мощь, ее гордость надломлена. И кто выиграл? Только наши общие противники.

– Кто?

Ютлан видел, как Иггельд двинул плечами.

– Еще не знаю. Говорят, Черный Бог, воспользовавшись нашей слабостью, выводит из недр земли свое ужасное темное войско. Я тоже, как и все, стараюсь погасить пожар в своем доме и пока что не могу даже оглянуться и увидеть, что делается на улице… Потому мне ты нужна в Куябе, я не могу тебя оставить здесь!

Ютлан хотел было отступить, подслушивать вроде бы нехорошо, так говорят, хотя это непонятно, подслушать можно и нечто полезное, но сзади медленно пошли, разговаривая, слуги, и если он выйдет из-за столба, точно решат, что подслушивает.

А Блестка тем временем сказала устало:

– Как же ты меня измучил, проклятый… Почему тогда не взял?

Иггельд пробормотал:

– Я тебя завоевал в поединке… Но это нечестно. Ты не вещь, чтобы получить таким образом.

– А когда отбил у Рослинника?

Он развел руками, голос прозвучал виновато:

– Я тебя спасал от бесчестья. Очень хотел увезти с собой, но нельзя, чтобы пошла со мной… из благодарности. Такое слишком похоже на… плату. Это, это… омерзительно! Я хочу, чтобы у нас все было предельно чисто. И честно.

Она вздохнула.

– Ты слишком высоко меня ценишь. Я тоже хочу, чтобы все было только так. Но когда ты уехал, я взмолилась богам: почему, ну почему ты меня не забрал? Я не настолько сильная, чтобы выдерживать гордость…

– Но ты выдержала.

– А ты знаешь, чего мне это стоило?

Ютлан видел со злостью, как этот чужак нежно прижал к груди его сестру, а она его не стала отталкивать.

– Но теперь знаешь, – произнес он так тихо, что Ютлан едва расслышал, – мы все выдержали, все вынесли, все превозмогли. И теперь ничто не разлучит нас. Мы отправляемся в Куявию, Блестка. Все-таки я тцар, мне надо быть в стольном граде. Но ты сможешь навещать своих в Арсе всегда, как пожелаешь.

Она вздохнула.

– Все родные и друзья погибли в этой проклятой войне. Но только я ее называю так, а для других это время сплошных подвигов! В этом году в седла поднялись тридцать тысяч удальцов, которым в прошлом году еще нельзя было брать в руки оружие. Они завидуют тем, кто захватил Куябу и убивал ее жителей, кто красиво погиб в этом ненавистном для нас городе… Погоди, только сейчас сообразила: а как я смогу бывать в Арсе, когда пожелаю? Дорога от Куябы до Арсы занимает долгие недели, а то и месяцы!

Он поцеловал ее в макушку, она замерла в ожидании ответа, он тихонько начал шептать что-то на ухо, Ютлан подкрался ближе и расслышал:

– …в самых высоких и неприступных в горах… пещеру… Горные драконы самые дикие и свирепые… приручить их невероятно трудно, но если это удастся…

Она охнула:

– Но… как? Они сожрут всех!

– Отыскали кладку яиц, – сообщил он чуть громче. – Удалось стащить пару. Выращивать умеем, знаешь. Мы снова возродим наше древнее ремесло наездников неба!

Она счастливо охнула, прижалась к нему на миг, быстро поцеловала, словно клюнула, и убежала, крикнув:

– Пойду собираться!

Ютлан вышел, нарочито топая и загребая ногами. Иггельд оглянулся, на лице глупая улыбка, счастливые все выглядят глуповато, но, когда увидел Ютлана, сразу посерьезнел, насторожился, а голос его прозвучал натянуто бодро:

– Ютлан! Рад тебя видеть.

– Приветствую, – сказал Ютлан сдержанно. – Увозишь сестру?

Иггельд сказал торопливо:

– Прости, Ютлан, я понимаю твои чувства… Но подумай о ней! Это и ее желание, Ютлан. Знаю, все артане хотят оставить… но она решила быть со мной, а я, увы, отныне уже не погонщик драконов, кем всегда хотелось быть, а тцар Куявии. Мне нужно поднимать страну из руин после великой войны… Но ты меня должен понять! А еще я все хотел тебя спросить…

– Спрашивай, – ответил Ютлан безучастно.

Иггельд замялся, словно в последний миг заколебался, спрашивать или смолчать, наконец проговорил трудным голосом:

– В прошлый мой приезд… помнишь, когда я приехал просить руки Блестки… тебя выставили против меня для поединка? Но ты сказал, что признаешь себя побежденным.

Ютлан равнодушно кивнул:

– Помню.

– Почему… ты так сделал?

Ютлан сказал спокойно:

– Блестка боялась, что погибнешь. А я бы убил, не могу останавливаться. Я… убиваю, Иггельд.

Иггельд сказал тихо:

– Блестка… И ты ради нее покрыл себя позором?

– Она моя сестра, – ответил Ютлан зло. – Единственная! Пропал отец, умерла мать, погибли братья Скилл и Придон. У меня больше никого, кроме Блестки, коня и собаки!

Он отвернулся и ушел быстрыми шагами, не прощаясь. Иггельд беспомощно смотрел вслед, а когда пришла мысль закричать вдогонку, что он не прав, все не так, у него, кроме коня и собаки, есть и он, Иггельд, тцар Куявии, Ютлан уже исчез и вряд ли услышал бы.

Глава 2

Он обедал в одиночестве в комнате в завешанными окнами, словно ночной див. Слуги внесли еду и торопливо исчезли, Ютлан равнодушно жевал хорошо приготовленное мясо, в виски стучит тоскливая мысль, что в Арсе все побаиваются его мрачного взгляда, из семьи никого в живых, кроме Рокоша, но тот неизвестно, обедает ли вообще, никто еще не видел его за трапезой, потому всегда жрет в одиночестве, как дикий зверь в норе…

Когда отодвинул пустую миску, подумал с тоской, что так обедать можно и в лесу. Там даже лучше: конь и хорт рядом. А еще эти, как их, птички порхают и хрюкают.

Конь и хорт подняли головы и смотрели с ожиданием, когда он появился на крыльце.

– В лес, – ответил он коротко. – Или просто в поле.

Судя по Алацу, он тоже завилял бы хвостом от удовольствия, если бы мог, а хорт подпрыгнул и ликующе распахнул красную пасть.

Они пронеслись все трое по середине улицы, как черный ветер, а затем за ними долго опускалась желтая дорожная пыль, похожая на скопление огромных ядовитых грибов.

Рокош возле дворца народных собраний беседовал со старейшинами, но все прервали разговоры и озабоченно смотрели вслед последнему отпрыску Осеннего Ветра.

Артане, как говорят о них, рождаются в седлах и уже не расстаются с конями, холят и лелеют, ласкают, сочиняют о них песни, сказания, восхваляют. Еще у каждого есть хорт – охотничий пес, что отыщет любую добычу, а если надо, сам и задавит, если, конечно, там не свирепый тур, дикий кабан или медведь.

Нет красивее зрелища, когда лихой артанин мчится на резвом скакуне, пригибаясь к его шее, а рядом с ним стелется над землей, не отставая, злой и настороженный пес, что все видит и чует, как на земле, так и в воздухе!

У Ютлана, как и большинства артан – конь и хорт, только у него они очень уж особые, как и он сам. Потому никто его с собой на охоту не берет, объясняют тем, что охота – для мужчин, а он еще подросток, по артанским правилам еще не воин. Конечно, охота – не война, но неважно, за каким зверем взрослые мужчины собираются погоняться, подросток им ни к чему.

Плохо только, что Ютлан понимает, когда с ним общаться просто побаиваются, а это случается сплошь и рядом. И потому сам заранее избегает общения.

Дольше всего за умчавшейся троицей следил взглядом волхв Валдай, самый молодой из старейшин, сильный и статный, как дуб, золотая серьга в ухе, с бритой головы свисает длинный клок волос, что значит – совсем недавно был в отряде лучших воинов, лицо сильное, значительное, властное.

Рокош всегда чувствовал в нем растущую силу вожака и сейчас именно у него спросил негромко:

– Чуешь беду?

– А ты не чуешь? – ответил Валдай. – Ты же знаешь, зачем он все чаще уходит в лес.

– Знаю, – ответил Рокош невесело. – Потом там свежие буреломы. Деревья выдраны с корнями…

– Скоро ему четырнадцать, – сказал Валдай. – Его черная сила пока лишь бурлит, но на совершеннолетие вырвется.

– И что тогда?

– Не знаю…

Остальные только вздыхали, пыль за всадником на черном коне еще не улеглась, но они уже исчезли в далекой роще.

Десятник Берторд повернулся, морщась из-за внезапного галдежа, поднятого его подопечными. Он уже заранее приготовился рявкнуть на того, кто отвлекает этих молодых лоботрясов от нужного и полезного дела…

Его глаза расширились, со стороны леса скачет на своем худющем, как скелет, коне Ютлан, а сзади на толстой веревке тащится, загребая пыль и камешки, огромное тело странного зверя, похожего на помесь медведя с быком, но со спины и боков покрытого толстыми костяными пластинами.

У самых ворот лагеря новобранцев из земли торчат два больших камня, уходя основаниями глубоко в недра, Берторд уже понял, что громоздкая туша обязательно зацепится, раскрыл рот, чтобы предупредить, но опоздал, добыча на веревке как раз уперлась в них и замерла.

Веревка, уже изрядно потертая, с треском лопнула. Конь даже не заметил, двигается все так же.

Новобранцы закричали, Ютлан оглянулся, быстро соскочил на землю. Конь сразу же остановился и так замер, повесив голову почти до самой земли. К зверю молодые парни подбежали с опаской, а когда поняли, что чудовище не двигается, с торжеством принялись пинать его ногами и хватать за хвост.

Берторд быстро подошел, не сводя пронизывающего взгляда с Ютлана.

– Где ты его нашел?

– В степи, – ответил Ютлан и уточнил: – Как раз вышел из леса.

– Как он… околел?

– Да так, – ответил Ютлан, – взял и околел. Если нужен, забирайте. Шкура целая.

Двое воинов тут же ухватили мечи и принялись деловито прорубывать левый бок. Под толстым панцирем дива из роговых пластин оказались только толстые кости, переплетенные немыслимо прочными жилами. Вспарывали его толстое и удивительно жилистое мясо долго и упорно, внутренности чудовища бросили собакам, только одна решилась есть, но сразу же задергалась, из пасти пошла пена, а через минуту она околела.

– Это не наша жизнь, – сказал Берторд. – Их надо убивать сразу, где только увидишь.

Ютлан рассматривал дива очень внимательно, поднимал когтистые лапы, заглядывал в глубокие разрезы, наконец запустил руку в рану и долго ковырялся там, а когда с усилием потащил обратно, внутри дива что-то трещало и рвалось.

Берторд передернул плечами, в кулаке Ютлана все еще медленно пульсирует ярко-красное сердце, по руке стекают красные капли и падают на землю, там взвиваются дымки, чернеет трава и остаются темные пятна золы.

– У него есть сердце, – произнес Ютлан, – значит, они смертны… Но еще бьется, значит – очень живучи.

– Еще бы, – согласился Берторд, – ты ему все кости переломал!..

– Не все, – ответил Ютлан.

Он повернулся к своему коню, Берторд хотел схватить его за плечо, но вспомнил, как одному такому неосторожному Ютлан в гневе оторвал руку.

– Ютлан, – окликнул он ровным голосом, – ты уже делаешь больше, чем наши взрослые воины. Оставайся, начни упражняться! Сила в тебе есть, но нужно еще и воинское умение.

Ютлан показал головой.

– Боевой топор мне еще рано, а палками драться может каждый.

Он вскочил на коня, тот сразу ожил, и они втроем с хортом унеслись в сторону Арсы. Берторд молча провожал его взглядом, мысли стучали и путались в голове, но одна все время напоминала о себе: а этого дива как забил? Не палкой же?

Из барака вышел, отряхивая руки, старший наставник Синегор, охнул, наткнувшись взглядом на распластанного в луже крови чудовищного дива.

– Это еще что такое?

– Новобранцев натаскиваю на волках да рысях, – сказал Берторд обеспокоенно, – но Ютлан в тех местах сегодня завалил, как видишь, вот это. Совсем что-то новое… Это значит, мне туда в дозор нужно не меньше двух воинов-ветеранов.

Синегор усомнился:

– Хватит ли двух?

Берторд напомнил гордо:

– Я один стою десятерых. Двое мне нужны, чтобы подстраховали со спины, если снова появится сородич вот этой твари. Или что-то еще новое.

Ютлан въехал в городские ворота и сразу увидел старого Рокоша. Тот застыл в глубоком раздумье, сидя на большой каменной глыбе, голова опущена, на лице скорбь.

Алац остановился возле него, старик не повел и глазом. Ютлан покинул седло, Рокош даже сидя возвышается над ним на полголовы, подошел и тихонько сел рядом.

После долгой паузы Рокош спросил тихо:

– Тяжело?

– Очень, – ответил Ютлан и сам удивился, как просто у него вырвалось это признание, хотя раньше никогда и никому. – Я не знаю, что со мной… И почему так.

– В тебе меняется кровь, – ответил Рокош раздумчиво. – У младенца одна, у подростка другая, а у парня третья… Человек вроде бы один, а на самом деле – разный… Ты скоро станешь совсем не тем Ютланом, каким тебя привыкли видеть и к какому ты сам привык. Многие меняются не в лучшую сторону, но с ними проще, а вот ты…

Ютлан повесил голову, на Рокоша старался не смотреть, тот слишком хорошо все понимает.

– А что делать мне? Я прихожу в ярость все быстрее!.. Даже по пустякам. Я не знаю, что со мной. Я боюсь, однажды так и останусь… и превращусь в опасного зверя.

Рокош смотрел внимательно и с печалью.

– Взрослеешь, Ютлан.

Ютлан вскрикнул:

– Это разве взросление?

– Часть взросления, – произнес Рокош непонятно, – из мальчика начинаешь превращаться в юношу, а у того в теле бродят другие соки и… туманят мозг.

– Но у других же не туманят?

– Разве? – спросил Рокош. – Вон Угандир и Дубоверт, верные друзья с колыбели, вчера жестоко подрались на виду у Ромашки, что из девочки начала превращаться в девушку. Угандир был повергнут на ее глазах и поклялся убить Дубоверта за такой позор… А ведь были друзья-неразлейвода! Тебе это еще непонятно, но в твоем теле уже начали пробуждаться новые соки. Ютлан, никто тебе не поможет, только ты сам. Боюсь, в ярость будешь приходить все чаще… и все легче.

Ютлан прошептал в ужасе:

– Я не хочу!

– Борись, – сказал Рокош несчастливым голосом. – Ни один колдун тебе не поможет. Держи себя в руках… все время. Понимаешь, это трудно объяснить, но одним вообще можно себя не смирять, они и так, гм, смирные, нет в них ярости, а в других бурлит такое, что даже боги ужаснутся, такие вот бывают люди. Таким как раз и приходится держать себя в руках, чтобы не наломать дров. Но, с другой стороны, только такие и становятся…

Он умолк в затруднении, в пещерах отвык говорить длинно и понятно, сам себе понятен всегда, а Ютлан, не дождавшись, уточнил:

– Кем становятся?

– Становятся… – ответил Рокош. – Понимаешь, другие никем не становятся. Те, которым смирять себя не приходится. А кто давит в себе ярость, у того она преображается… перерастает… в общем, тот человек становится нужным не только себе и жене, но и стране. Потому прошу тебя, дави в себе даже начало, зарождение ярости. Потом удержать трудно, а когда остынешь… будет очень стыдно.

– Я знаю…

Рокош сказал задумчиво:

– Мы все закипаем при разном нагреве… Один только-только становится горячим, а ты уже кипишь! А вот для Ледогрыза вообще нужно лес сжечь, чтобы взволновался хоть малость. Все мы разные…

– Но я – слишком, – сказал Ютлан. – Я ничего не помню, когда вскипаю!.. Что-то в меня вселяется… или пробуждается настолько злое и свирепое, что и не знаю просто… Сперва красная пелена, а потом вообще как будто меня нет… а что натворил, вижу намного позже. И сильнее я стократно, когда в этой черной ярости… Почему со мной так? Почему не было такого у Скилла, Придона?

– Скилл и Придон, – проговорил Рокош тихо, – все-таки наполовину дивы, если уж на то пошло. Все-таки, как мы все знаем, не все дивы подпали под власть Ящера. Есть и те, ты их наверняка встретишь, кто в стороне от наших битв, а то и вовсе с людьми дружен. Порея Солнцерукая была как раз из светлых дивов, ее красота и чистота потрясли наших артан…

Ютлан сказал жалко:

– Скилл, Придон… а я?

Рокош вздохнул.

– Богами… или Тем, кто и над богами, предначертано тебе нечто особое. Одна твоя половина – от солнцерукой Пореи, другая – от неизвестного темного демона. Ты вроде бы и не человек вовсе, если на то пошло, но ты человек, Ютлан! Ты родился в семье артан, играл в детстве со Скиллом, Придоном, другими детьми, ты был окружен теплом, любовью и заботой со всех сторон. Я видел, как твои светлая и темная части постоянно борются, как побеждает то одна, то другая…

Ютлан сказал торопливо:

– Темная побеждает все чаще! И все страшнее. Иногда вообще без причины.

Рокош кивнул:

– Я знаю, почему ты бежишь в лес и там бросаешься на деревья, ломаешь их и выворачиваешь с корнем. Ты стараешься как-то совладать.

– Не совладать, – возразил Ютлан, – а… уменьшить вред. Совладать… не могу. Почему так? Почему все веселые и доброжелательные…

Старик изумился:

– Веселые? Доброжелательные? О ком ты?

Ютлан ответил с тоской:

– О тех, кто меня окружает. Они… не злые. Даже когда дерутся. А вот во мне иногда поднимается такое…

Он вздрогнул, побледнел, скулы заострились, а взгляд устремился вдаль, но Рокош чувствовал: будь перед Ютланом стена, он все так же смотрел бы сквозь нее, как будто ее и нет перед ним.

Он окликнул мальчика:

– Ютлан, очнись!..

Ютлан обратил на него взор, и Рокош ощутил, что на него глазами подростка смотрит нечто более ужасное и древнее, чем сама смерть.

– Ютлан!

Ютлан провел ладонью по лицу и сказал устало:

– Иногда… не знаю почему.

Рокош сказал тихо и требовательно:

– Успокойся. Думай про этих добрых людей, что любят тебя. Кто к тебе приветлив.

Ютлан криво усмехнулся.

– Таких немного. Правда, и те, кто меня не любит, все-таки не желают мне зла… как мне кажется. А вот я бывают таким, что готов их всех растерзать и пожрать живыми, смакуя, как хрустят на моих зубах их нежные кости, а горячая и свежая кровь брызжет изо рта…

Рокош с силой тряхнул его за плечо.

– Ютлан! Гони такие мысли! Не давай им угнездиться. А то, о чем думаешь, то и случается. И чем чаще и настойчивее думаешь, тем быстрее случится. Как хорошее, так и плохое. А почему с тобой так, я могу ответить… хотя очень и не хотел бы этого делать.

– Скажи! Умоляю!

Рокош тяжело вздыхал, мялся, видно было, что очень не хочет говорить о таком, но Ютлан смотрел с такой верой и надеждой, что наконец с великой неохотой проговорил:

– Ну, ты знаешь, наверное, как все случилось… Я имею в виду, как ты родился…

Ютлан посмотрел на него исподлобья.

– Так, слухи… Но отец сказал, что злые люди всегда наговаривают. Им сладостно порочить других, тогда сами вроде не такие дерьмовые.

Рокош развел руками и, глядя в пол, пробормотал:

– В твоем случае это не совсем слухи, хотя всего не знаю, я тогда был в отшельничестве. Да и никто не знает, никто там не был. Ты артанец, а Скилл и Придон – твои родные братья как по духу, так и по крови. Огнебой, Зверотур, Крылатый Волк, Длинная Палица, Белозуб и еще с десяток героев, с которыми ты рос и бегал наперегонки, – твои двоюродные. Увы, эти уже только по духу.

Ютлан насторожился.

– Те грязные слухи… насколько верны?

Рокош вздохнул, в глазах была жалость, на лице глубокое сострадание.

– Для кого слухи, а для кого история великой и трагической любви, полной нежности, верности, страданий и боли. Твой отец, герой Осенний Ветер, привез из дальних стран как добычу самую дивную девушку, какую только видел свет, Порею Солнцерукую. Это потом мы узнали, что она, дочь древнего народа, могла в любой момент превратиться в большую серебряную птицу и улететь.

– Но этого не сделала?

– Она полюбила твоего отца, – сказал Рокош, лицо его разгладилось и осветилось, – и сама выбрала в мужья. Но, чтобы не ранить артанскую гордость, дала захватить себя в плен. Как и ожидала, твой отец обращался с нею предельно нежно. Через девять месяцев она уже родила ему Скилла, твоего старшего брата. Жили они счастливо, все артане любили свою царицу и гордились ее необыкновенной красотой, ее умением исцелять раны одним прикосновением и светом ее рук… Да-да, ей стоило приподнять рукава и вытянуть руки, как от ее ладоней устремлялся поток яркого лунного света. Она так всегда делала, когда твой отец возвращался поздно с охоты или поездки по дальним племенам. И он счастливо мчался по лунной дороге прямо к дому.

Глава 3

Ютлан сидел тихо, как мышь, негостеприимный мир сейчас отдалился, а он снова в том счастливом детстве, когда Скилл и Придон учили его вскарабкиваться на коня, а потом и вскакивать на ходу, как Блестка приносила им на луг сдобные пироги, а Ютлану настойчиво впихивала еще и медовые соты, а то «совсем шкилет»…

Он чувствовал, как в глазах защипало, опустил поспешно голову, но Рокош смотрел себе под ноги.

– Я знаю, – проговорил Ютлан с трудом, – мама закалила Скилла в детстве, он стал неуязвимым для любого оружия. И когда стал тцаром, вся Артания признала его вождем… Но что со мной? Скилл и Придон были не такими! Они, как все артане, а я…

Рокош спросил с расстановкой:

– Как все?

– Как все артане, – подтвердил Ютлан. – Куявы, конечно, не такие…

Рокош молчал, смотрел на него пристально.

– Уверен?

– Ну да…

– Подумай еще.

Ютлан добросовестно подумал, вздрогнул.

– Да, конечно! Они были намного сильнее, их раны заживали быстро, оба никогда не возвращались без добычи, потому что всегда знали, где в лесу олени, куда летят гуси…

– Это ближе, – сказал Рокош, – хотя и не все. Это отличие от простых людей, но это все и у тебя. Твои братья такие, потому что рождены не от земной женщины, а от Пореи Солнцерукой. В твоем случае все сложнее. Ты тоже ее сын, Ютлан, это скажет всякий, кто тебя видит. И не только за светлые запястья, у тебя ее глаза, ее брови… Но ты еще и сын некого неизвестного, мы его называем Темным. Он долго преследовал твою мать своей любовью, она думала, что укрылась от него, выйдя замуж за смертного, но нашел и в Артании…

Ютлан прошептал:

– И… что?

– Продолжал ее домогаться, – ответил Рокош. – Нет, не изнасиловал, как говорят некоторые… уж и не знаю, настолько ли велика была ее защита, но Солнцерукая боролась с ним несколько лет. А потом, когда заболела и умерла, Темный обезумел от горя. Когда лежала в склепе, подготавливаемая к похоронам, проник к ней, овладел, потом в потемнении рассудка и безумной ярости от горя и страданий, что потерял и никогда отныне не вернет, велел сделать то же самое своему коню и охотничьему псу. И когда твою мать несли к могиле, с ужасом увидели, как растет ее живот и начинает шевелиться!.. Словом, так от мертвой родились… ты, жеребенок и щенок. Вы братья… по матери. И у вас у всех троих очень сильна темная часть души.

– И что мне делать?

Голос его прозвучал жалобно и убито. Рокош с облегчением перевел дух, момент безумной вспышки ярости миновал, Ютлан растерян и старательно пытается понять то, что услышал.

– В тебе сильны как светлая сторона от матери, – сказал он торопливо, – так и от Темного. Потому у тебя эти вспышки ярости. Усмиряй их, они… нехорошие. Вредят всегда. Не только другим, но и тебе. Сейчас будет легче их обуздывать, знаешь их причину. И откуда они.

– Значит, – повторил Ютлан, – я в самом деле родился от мертвой… Раньше я слышал какие-то намеки, но при мне такое говорить страшились…

Рокош кивнул.

– Порея просила охранять ее склеп трое суток, потому что она из того племени, которые даже после смерти еще живут… какое-то время. Но тот неизвестный который добивался ее так неистово, сумел сломать все магические запоры, а стражей услал за городскую стену.

– Значит, – спросил Ютлан, едва дыша, – он в самом деле овладел моей матерью уже мертвой?

Рокош кивнул снова.

– Так говорят. Когда Осенний Ветер вернулся, он застал твою мать в изорванных одеждах на полу. На ее лице были гримаса страдания и отвращения. Осеннему Ветру было невыносимо оставаться в городе, где умерла его горячо любимая жена, он ушел усмирять племя могучего Тхора, разбил его войска и усмирил те земли, но на обратном пути сам исчез, даже тела его не нашли.

– Кто тот человек, – спросил Ютлан, – который так поступил с моей матерью? Хотя ты говоришь, что это было не человек…

Рокош сказал осторожно:

– Мало кто думает, что это был человек. Все уверены, и я тоже, в склеп проник кто-то из могучих демонов. А слухи пошли разные… Чье имя только ни называли!

Плечи Ютлана передернулись, словно с неба хлынул внезапно холодный дождь.

– Но как, – прошептал он, – Темный мог совершить насилие над моей матерью… Она же умерла!

Рокош ответил неохотно:

– Он мог.

– Ладно, – проговорил Ютлан с трудом, – но… как мог от мертвой родиться я? Как могли родиться жеребенок и щенок?

– Если демон из темного мира, – напомнил Рокош, – то мертвые в его власти. Но не ты! В тебе столько света от матери!

– Но еще больше темной ярости, – возразил Ютлан. – Она переполняет! Меня вот-вот разорвет на куски!

Рокош сказал тревожно:

– Делай, как ты делаешь. Уходи в лес, ломай деревья, лови зверей и пожирай их сердца еще теплыми. Возвращаешься ты всегда тихим…

– Мне просто стыдно, – сказал Ютлан. – Я прячусь от людей и не могу им смотреть в глаза.

Завидев Рокоша, в их сторону то и дело направлялся кто-нибудь из артан с озабоченным видом, но, стоило углядеть рядом примостившегося Ютлана, всякий торопливо сворачивал в сторону.

Рокош вздохнул, лицо потемнело еще больше.

– Да уж… судьба тебе что-то приготовила особенное, раз уж так нещадно испытывает… Кстати, волхвы и лекари осмотрели того кабана. Тебе повезло, Ютлан. Это что-то совсем новое! Говорят, может зарываться в землю и выпрыгивать за спиной… Ты привез не кабана, а нового зверя, очень странного. Раньше за сотни лет в Артании не появлялось ничего нового! Знаем волков, медведей, рысей, вепрей, как и оленей, лосей, туров, коз, зайцев, барсуков… Но ты привез вообще чудовище.

Ютлан сдвинул плечами.

– Волхвы не сказали, как их истребить?

Рокош нахмурился.

– Лучше бы молчали.

– Намного опаснее тех, что бьют наши охотники?

– Очень, – ответил Рокош хмуро, – говорят, эти новые звери начали выходить из недр из-за великой войны Артании и Куявии. Когда-то весь мир населяли только эти твари, зовут их дивами.

Ютлан сказал с удивлением:

– Я слышал, дивы гиганты!

Рокош отмахнулся.

– Дивы были и как комары, и как горы. Всякие. Одни жили тысячи лет, другие – минуты. Были и вовсе бессмертные… Нет, убить их было можно, но если не убивать, жили бы вечно… Когда появились люди, дивы сперва не обращали внимание на этих существ, пока люди постепенно не начали их теснить. Начались войны, дивы в конце концов проиграли, их оттеснили в самые глухие места, куда человек вообще не ходит. Но сейчас, когда человек ослабел из-за этой страшной войны, дивы, как видишь, начинают отвоевывать себе земли…

Ютлан хмуро отмахнулся:

– Не много они отвоевали. Стоит посмотреть, что у него за мясо.

Рокош кивнул:

– Пойди, отведай. Тебе уж точно не повредит.

Ютлан поднялся уходить, но остановился, повернулся к Рокошу:

– Почему?

– От ядовитого мяса всякий может умереть, – сказал Рокош. – Но не ты, Ютлан.

Незнание, как говорил Рокош, позволяет выбирать, чему верить, потому Ютлан раньше предпочитал думать, что он такой же, как и его братья, но тот же Рокош однажды обронил, что никогда не будешь знать достаточно, если не будешь знать больше, чем достаточно. И вот он уже не рад тому, что узнал, в незнании было спокойнее…

Он шел вдоль улицы, за ним увязался хорт, худой, с прилипшим к спине брюхом и так жутко торчащими ребрами, что вот-вот прорвут непрочную кожу.

Возле дома его троюродного дяди Кажедуба сам хозяин вбивал в землю булыжники, чтобы в любую непогоду можно было пройти посуху. Заслышав шаги Ютлана, обернулся, огромный, как медведь, мощный, смерил его с головы до ног недружелюбным взглядом.

– Здравствуйте, дядя Кажедуб, – сказал Ютлан.

– И тебе, – буркнул Кажедуб. – Вот что тебе скажу… Больше не зови с собой играть моих Веньку и Дениску. Они всякий раз в синяках приходят!..

– Хорошо, – ответил Ютлан послушно. – Тогда им скажите тоже, чтоб не бегали за мной.

– Сам следи, – прорычал Кажедуб. – Еще раз увижу вас вместе, сам с тобой разделаюсь!

– Я сумею, – ответил Ютлан, – не дать… разделаться.

Сердце начало стучать чаще, кулаки сжались, он развернулся к дяде и молча ждал.

Кажедуб сказал насмешливо:

– Как страшно!

Ютлан кивнул:

– Знаю.

Кажедуба перекосило от стыда и ярости, этот волчонок учуял как-то, что ему действительно страшно. Стараясь, чтобы тот не видел его лица, он повернулся к камням и сделал вид, что уже забыл о такой мелочи, как этот худой и никчемный подросток, хоть он из тцарского рода.

Ютлан окинул взглядом родственничка, этот толстяк похож на застрявшую в заборе свинью, через три дома дальше на улицу вышел волхв Валдай, с виду больше похожий на бывалого воеводу, даже лицо в шрамах, издали вскинул руку в приветствии, это осталось у него с той поры, как служил в передовых дозорах и не был еще волхвом.

Ютлан кивнул издали, вынужденно пошел к нему, издали вежливо поклонился.

– Здравствуйте, дядя Валдай.

Валдай сказал дружелюбно:

– Ютлан, ты сделал доброе дело. Твою добычу изучают, уже прикидывают, как защищаться, находят слабые места.

– Рад, – буркнул Ютлан, – что полезен.

– Еще как, – подтвердил Валдай, – только вот…

Он запнулся, но так долго подбирал слова, все время вздыхая, двигая плечами, словно ежился под холодным дождем, что Ютлан спросил сердито:

– Что?.. Что я делаю не так?

Валдай ответил после недолгого колебания:

– Пойдем присядем вон подле того костра. Не старик еще, но люблю сухой жар, люблю смотреть в пламя. Все-таки артане – люди огня! Что-то связывает нас с этим жарким буйством.

Ютлан шел за ним, костер по-артански жаркий, со всех сторон окружен крупными булыжниками, чтобы не выкатывались раскаленные угли, полыхает ярко и победно. Вокруг разложены толстые бревна с уже снятой корой, чтобы сидеть даже в праздничной одежде и не пачкаться.

Валдай присел, кивнул Ютлану, тот осторожно опустился напротив, сердце колотится, мудрый волхв зря не пригласит на разговор, более важных дел невпроворот…

– Ты знаешь, – произнес Валдай невесело, – тебя все сторонятся. Из-за твоего… характера.

– Я вспыльчив, – пробормотал Ютлан.

– Это не вспыльчивость, – напомнил Валдай, – а твоя темная ярость. Не все знают о ней, но мы, волхвы, знаем. Нельзя так быстро и… по любому ничтожному поводу взрываться. Особенно там, где тебя знают и как-то научились с этим жить.

Он сказал злобно:

– Ага, жить!.. Просто уходят с дороги и никто даже не смотрит в мою сторону!

– И что, – спросил Валдай, – это они ни с того ни с сего?..

Ютлан уронил голову.

– Ну, конечно, я чересчур… иногда…

– Достаточно одного такого «иногда», – сказал Валдай наставительно. – Другому бы сошло с рук чуть больше, но ты слишком силен. Крепкозубу сломал руку, Урлангу вывернул плечо, а Рясной Лист по твоей вине хромает, а каким танцором был!.. Тобой недовольны их родня, а также все артане, которые тоже легко приходят в ярость, но умеют себя смирять. Мы не звери, мы как-то научились жить среди людей!

Ютлан слушал все ниже опускал голову.

– И что мне делать? – спросил он совсем не задиристо.

– Сперва научиться ладить с людьми, – сказал Валдай. – Иначе далеко не уедешь. Ты очень силен, но на свете немало таких, что твоя сила будет выглядеть перед их, как мощь драчливой лягушки перед спокойствием буйвола.

Ютлан сказал в раздражении:

– Но как я могу вести себя, как другие? Если смотрят на меня, как на хищного волка? Ну, пусть не хищного, но все-таки я всем поперек горла…

Валдай тяжело вздохнул. Ютлан ждал, что тот будет возражать, спорить, доказывать, что ничего подобного, он не так понимает, однако волхв грустно кивнул:

– Ты прав…

– Так что делать мне?

Валдай вздохнул еще тяжелее:

– Выход есть, но он мне совсем не нравится.

– Какой?

– Тебе надо пожить среди людей, – сказал Валдай невесело, – что тебя не знают. И ты сам увидишь, как относятся именно к тебе, а не к тому, что ты… чей-то сын.

Ютлан быстро зыркнул ему в лицо, но волхв смотрел мирно, никакого намека на его происхождение. Просто сказал то, что сказал.

Ютлан сказал озадаченно:

– Но… как? Здесь меня все знают!

– Мир не состоит из одной Арсы, – напомнил Валдай. – И даже из Артании. Когда ты бросился на помощь Придону, ты проехал половину Куявии!.. Там тебя никто не знал. И как тебя встречали?

Ютлан попытался добросовестно вспомнить, но помотал головой:

– Не помню. Я так торопился, так спешил в Куябу, чтобы успеть спасти брата…

Валдай обронил тихо:

– Но ты понял, что я сказал?

Ютлан тоже смотрел в пламя костра и чувствовал, как неясная тоска заползает в сердце.

– Да… но почему мне так нехорошо?

– Разлука, – сказал Валдай.

– С кем? – спросил Ютлан раздраженно. – Братья погибли, а сестру, которую я так любил, увез этот… чтоб его драконы съели.

Валдай помолчал, Ютлану почудилось, что волхву ответить нечего, затем тот произнес просто и торжественно:

– С Артанией.

Ютлан переспросил:

– Советуешь вообще покинуть наши земли?

– В Артании тебя знают, – пояснил Валдай. – Она велика, но и ты не простой пастух. Ты последний из сыновей тцара Осенний Ветер, прямой наследник престола! О тебе говорят, тебе перемывают кости, так уж ведется в мире. В Артании, где бы ты ни укрылся, тебя быстро узнают. Пусть не в первый день или неделю, но… это все испортит. Потому я бы посоветовал тебе… только не сердись!.. уехать на некоторое время в чужую и незнакомую деревню. Понимаешь, если окажешься в чужой деревне или чужом городе, где тебя не знают, то примут таким, каким впервые покажешься и каким… будешь. За тобой не потащится твоя ужасная слава! Никто не покажет на тебя пальцем и не скажет с ужасом: «Это тот самый, что…»

Ютлан молча смотрел в красивое мужественное лицо. Валдай говорит уверенно и спокойно, чувствуется, что совсем не боится, даже не чувствует неприязни. Более того, от волхва веет теплом, состраданием и участием.

– Уехать из Артании? – переспросил Ютлан потерянно. – В Куявию?.. Или в Славию?..

Валдай покачал головой.

– Неважно куда. Я погорячился насчет Артании, она велика, не все бывали в Арсе и видели тебя. В простых деревнях люди даже не знают соседей из сел поблизости. Ты можешь попробовать ужиться и там, недалеко от Арсы. Приедешь злым – будут знать как злого, приедешь веселым – будут знать веселым, приедешь работящим – примут таким… пока не докажешь, что ошибались. А вернешься сюда, когда научишься держать черную ярость в кулаке… и выпускать, только когда необходимо.

– Разве можно… выпускать? Это же нехорошо!

– Нехорошо, – согласился Валдай. – Но жизнь наша еще не совсем… правильная. В общем, иди в мир. Может быть, там ты найдешь то, что заставит тебя остаться среди людей… и превратит в человека. А здесь, Ютлан, скоро станешь дивом, диким и яростным… Потому все так смотрят на тебя, потому что тебя боятся, потому что от тебя ждут неприятностей…

Ютлан прошептал:

– Потому что я… ублюдок… выродок какого-то темного дива…

Валдай перебил быстро и сильным голосом. Он выпрямился, отшвырнул прутик, которым подталкивал ветви в огне, на лице заиграл багровый отблеск костра.

– Что за чушь!

– Но…

Валдай перебил резко:

– Ты артанин!.. Потому и такой. Мы все такие! Ты был в Куявии, видел, как там играют на арфе? Мы же презираем это комариное треньканье, нам ласкает слух рев боевого рога! Там нужен накал, мы все из огня и ярости, мы любим яростно и чувствуем яростно, у нас нет полутеней, у нас либо яркое солнце, либо лютая тьма!.. У нас нет куявских хороводов, у нас такие пляски, что пыль до небес, от грохота качаются горы, а звери дрожат в норах! Ты просто такой же, Ютлан!

Ютлан замедленно кивнул, поколебленный настолько, что почти согласился. Да и страшно быть не таким, жуткое одиночество, а так незримые плечи сородичей со всех сторон.

– Но я все делаю, – произнес он нерешительно, – без… накала. И без огня и ярости. Блестка говорила, что я вообще как кусок темного льда.

Валдай отмахнулся.

– Женщина, что она понимает!.. Чтобы поджечь железо, нужен настоящий жар, а дерево вспыхивает от простой искры.

– А от чего вспыхиваю я?

– Узнаешь, – ответил Валдай. – И… верю, научишься управляться с собой.

Он поднялся, лицо стало отстраненным, Ютлан понял по лицу верховного волхва, что тот сказал все нужное, а сейчас уже мысль его взлетела над городом, а то и над Артанией, в которой после великой войны нужно сделать так много.

– Спасибо, – сказал Ютлан и торопливо вскочил, негоже сидеть в присутствии почтенного человека, который только что встал. – Спасибо!

Глава 4

Валдай невесело смотрел ему вслед. После Вяземайта он стал верховным волхвом, но и под рукой Вяземайта понимал, что натиск на Куявию неизбежен. Прошло два поколения без засухи, население Артании утроилось, и вот уже земля дрожит под копытами степных коней. Земля перестала вмещать новое поголовье, пора расширить ее пределы, как всегда делали предки. А там дальше свободные земли…

Ну и что, если там люди? Чужие… Их можно и нужно убить или просто согнать, а землю освободить для своих домов, а пастбища – для своего скота.

Вяземайт лишь воспользовался удобным предлогом в виде неистовой любви Придона, и, что бы куявы ни делали и ни говорили, все истолковывалось им во вред и в пользу войны.

Но и сейчас хоть проси богов о тучах саранчи, ураганах или неурожайных годах – кони жиреют на сочных травах, артанской пшеницы уродилось снова столько, что приходится строить новые закрома, а из-за того, что Артанию вот уже лет сто не посещали никакие болезни, после которых половина населения вымирает, каждую весну в седла поднимаются десятки тысяч молодых удальцов…

…которым нужно где-то красиво сложить головы. Во имя чести. Во имя грозной славы Артании.

Лучше там, чем в междоусобных войнах. А это значит, нужно задумать новую войну и провести ее не менее красиво, чем сделал Вяземайт.

В город въехали и красиво промчались на огромных боевых конях знатные воины и вожаки наиболее прославившихся кланов, Ютлан скользнул взглядом по гербам и надписям на богато украшенных щитах: «Черная вишня», «Черная птица», «Темный Легион», «Черные Воины», «Темные шаманы», «Ночная стража»…

Как-то Валдай обронил, что такие названия больше подошли бы дивам, что на стороне тьмы, но один из стариков сказал шепотом, что это же мальчишки, забыл разве, каким был сам?

И хотя Ютлан не считал этих могучих богатырей мальчишками, но это для его тринадцати они все взрослые дядьки, а для Валдая и старейшин, возможно, еще драчливые мальчишки…

Герои красиво промчались по центральной улице то ли к дворцу тцара, то ли к постоялому двору, Ютлан с хортом прошли к конюшне, где Алац сразу очнулся от тяжелой дремы и коротко ржанул, сообщая, что он здесь, в самой глубине.

Когда Ютлан, наобнимавшись и нацеловавшись с конем, вышел на дневной свет, в их сторону уже шел Рокош, еще более угрюмый, чем обычно, даже спина сутулится, как у старика.

– В доме ты бываешь реже, – сказал он, – чем в лесу или в конюшне.

– И что? – спросил Ютлан.

Рокош рассматривал его пристально и бестрепетно, хотя многие артане, даже самые бесстрашные, отводили взгляд, когда в глазах Ютлана разгорался пурпурный огонь.

– Давай присядем, – сказал он. – Что-то ноги мои начали сдавать очень уж быстро.

У стены конюшни широкая длинная лавка, Рокош медленно сел, Ютлан слышал, как в коленях старика звонко щелкнуло.

– Валдай мне все рассказал, – сообщил Рокош невесело. – Даже если он прав… это слишком жестоко. Тебе всего тринадцать с хвостиком. Ты не можешь взять с собой оружие. Даже в те места, где тебя не знают. Мы, артане, носим закон в себе и отвечаем по нему прежде всего перед собой.

Ютлан кивнул.

– Я не возьму оружия.

– Ты очень силен, – напомнил Рокош, – но у тебя нет опыта. Ты же знаешь, гибнут и неуязвимые… как случилось с твоим старшим братом, а ты уязвим, как все мы.

– Опыт придет в дороге, – ответил Ютлан. – А насчет моих тринадцати лет… Дети героев взрослеют быстрее, а тцар Осенний Ветер был великим героем.

– Да, – сказал Рокош, – да, конечно… но все-таки, на мой взгляд, ты ехать не должен.

– Почему?

– Скилла и Придона больше нет, – напомнил Рокош. – Остался ты – самый младший. На тебе вся наша власть. Сейчас ты, можно сказать, тцар.

Ютлан холодно смотрел в лицо старика.

– Мне по возрасту даже оружие мужчин нельзя брать в руки, куда уж править! А тцар у нас Троян, сын Скилла.

– Трояну пять лет, – уточнил Рокош. – Я самый старый из артан, Ютлан. Руки мои уже не так сильны, а мысли все чаще путаются, как нити в руках нерадивой пряхи. Смогу ли дождаться, когда Троян возмужает, чтобы без страха за Артанию передать ему власть?.. Мне легче дождаться тебя.

Ютлан покачал головой.

– Ты уже знаешь, я вчера убегал в лес… и что там натворил, знаешь.

– Знаю, – ответил Рокош невесело. – Но ты научишься собой владеть. Ты уже уходишь в лес…

– Убегаю.

– Убегаешь, – согласился Рокош. – Это хорошо. Ты бы мог и не убегать, но ты все-таки себе хозяин.

– Не знаю, – мрачно ответил Ютлан. – Эти приступы ярости у меня все чаще. Другой улыбнется, отшутится, а меня всего трясет, я жажду убить, всех убить… Нет, я уже решил.

– Что?

Ютлан выпрямился и сказал резко, как об уже решенном:

– Я должен отыскать своего отца.

– Осеннего Ветра?

Ютлан видел, что старик хорошо и правильно его понял, но спрашивает нарочито, – зачем он злит, что он хочет, – с трудом подавил быстро рвущуюся на поверхность ярость.

– Сейчас, – ответил он твердо, хотя и без резкости, – мне важнее отыскать того, из-за которого я вот такой.

Старик тяжело вздохнул:

– Думаешь, он как-то поможет?

– Если говорят правду… кто он, то… может быть. Сам-то он…

– Ютлан…

– Я хочу понять! – выкрикнул Ютлан с мукой. – Знает ли он вообще обо мне? А если знает, то как… относится?

Рокош с трудом поднялся, застывшая спина затрещала, распрямляясь, он даже дыхание задержал от усилий, лицо застыло на несколько долгих мгновений.

– Ютлан, – сказал он голосом вождя. – Даю тебе год. Успей сделать то, ради чего покидаешь Арсу! Я не знаю, смогу ли удерживать власть дольше. Я уже сейчас, как уже сказал и еще раз напомню, старше всех артан на свете. Если умру до твоего возвращения, в Артании такое начнется… И Ютлан, помни… сына Скилла наверняка убьют.

Ютлан вздрогнул, перед глазами встал маленький Троян с его насупленным личиком и глазами, полными укора.

– Береги его, – проговорил он с трудом. – Я вернусь… и никто не посмеет его обидеть!

– Тогда и я благословляю в дорогу, – сказал Рокош. – Хотя и с тяжелым сердцем.

Ютлан кивнул, выпрямился, стараясь держаться красиво и гордо, мужчины никогда не выказывают страха, но внутри все оборвалось, а сердце сжала ледяная ладонь. К Придону он несся подгоняемый страхом, что может не успеть, брата надо спасти, а назад вез его тело, ничего не видя по сторонам, да и сопровождали его отряды куявских воинов, что держались впереди, сзади и по бокам, не давая никому приблизиться, пока не въехали на землю Артании.

Но покинуть родные земли вот так, без гнева и ярости, просто потому, что так надо… очень страшно и неуютно.

– Я выеду завтра на рассвете, – заявил он твердым голосом.

Рокош покачал головой.

– Не спеши. Сперва побывай у Герда Железные Руки. Подбери для своего коня другую упряжь, что не порвется через два дня, в пути починять некому. И для себя… да, оружия еще нельзя, но можно сменить сапоги… на непростые, взять другой пояс, какие-то амулеты.

– Хорошо, – ответил Ютлан.

Он старался, чтобы Рокош не услышал в его жестком голосе отчаяния. Старик равнодушно смотрит в сторону заката, там в сизой мути багрово пламенеет диск солнца, раздутый и страшный. Из-за степных пожаров даже в полдень на такое солнце, закрытое гарью, можно смотреть не щурясь.

– Завтра погода ясная, – сказал он. – Но все так же знойно… Нужно выезжать либо рано утром, либо к вечеру. Я бы советовал к вечеру.

– Выеду утром, – отрезал Ютлан и поднялся.

Рокош тяжело наклонил голову.

– Ты прав.

Солнце только что село, закат полыхает на полнеба, огромный и величественный, словно само небо принесло себя в жертву, окрасивши пурпурной кровью и хрустальный свод, и сказочно пышные горы облаков, уже застывшие над горизонтом в сладостном оцепенении.

Ютлан потерянно смотрел из окна и никогда еще не чувствовал себя таким маленьким и одиноким в этом огромном равнодушном мире.

За спиной послышались медленные осторожные шаги. Загривок Ютлана напрягся сам по себе, но тут же расслабился, шаги Валдая отличит от тысячи: верховный волхв старается избавиться от воинской привычки жестко ставить ступню, из-за этого всегда ходит чуточку скованно.

– Что-то случилось? – спросил Ютлан, не поворачиваясь.

– Да, – ответил Валдай, он подошел и встал рядом, тоже всматриваясь в горы залитых закатным багрянцем облаков. – Ты случился. Потому мы сейчас, Рокош и я, и не отходим от тебя.

– Я так опасен?

– Ты важен, – возразил Валдай мягко. – Ты последний из сыновей Осеннего Ветра, кто бы и что ни говорил. Ты – герой, что может прославить Артанию… как и навлечь на нее позор. И еще, Ютлан, поверишь или нет, но мы все… любим тебя.

Ютлан посмотрел на волхва с удивлением. Валдай мягко улыбнулся, что так непривычно для его жесткого лица воина.

– Трудно поверить?

Ютлан кивнул:

– Вообще-то да…

– Тогда просто поверь, – сказал Валдай, – нам выгодно, чтобы ты научился смирять свою ярость и вернулся таким… какого не нужно будет опасаться.

Ютлан снова кивнул, признавая его правоту, но сразу же мелькнула мысль, что Валдай страшится за него и не желает отпускать в дальнее странствие. И насчет чужой деревни – тоже хитрость…

– И сколько я должен прожить вне Арсы? – спросил он.

– Год, – ответил Валдай. – Хотя бы год.

– Ого, – сказал Ютлан невольно.

– Год, – пояснил Валдай, – кажется целой жизнью для подростка… да так оно и есть, но это минутка для старика. Если выдержишь год, то сможешь держать себя в руках и дальше. Это как ездить верхом. Кто научился – будет ездить всегда, а вот среди куявов редко кто сумеет взобраться в седло без скамейки и посторонних рук!

Ютлан кивнул, подумал, что угадал. Валдай старается удержать подольше на месте, пусть даже в чужой деревне. Сейчас тринадцать с половиной, через полгода будет четырнадцать, можно брать в руки оружие мужчин. И надо будет возвращаться в Арсу, чтобы взять из рук дряхлеющего Рокоша власть и держать ее до тех пор, пока подрастет маленький Троян.

– Я так и сделаю, – пообещал он.

Валдай дружески хлопнул его по плечу.

– Не буду отвлекать, – сказал он и пояснил: – От созерцания заката. Я почему-то уверен, что только в Артании они такие прекрасные!

Рокош после разговора с Ютланом шел в глубокой задумчивости через дворец, опомнился уже на южной половине, которую принято считать женской. Хотел вернуться, но подумал, что сама судьба привела сюда, остановил служанку и послал сказать, что он желает поговорить с матерью наследника трона.

Девушка упорхнула, а он шел тяжело и неспешно, давая время приготовиться к его неожиданному визиту. Тайная куявская жена Скилла, очень молодая и красивая женщина, живет в этой части дворца почти безвыездно, хотя по ее прибытии с маленьким сыном в Арсу многие мужчины, восхищенные ее красотой, начали предлагать ей руку и сердце и до сих пор добиваются ее внимания.

Двери распахнулись, женщина встретила его посреди комнаты, красивая и статная, как артанка, гордая и с полными достоинства движениями. Ее сын Троян стоит рядом, держась за ее руку, и смотрит исподлобья.

– Приветствую, – сказал Рокош и отдельно поклонился Трояну. – И тебя, будущий правитель Артании…

Мальчик насупился, но кивнул, а его мать произнесла с некоторой тревогой в голосе:

– Что-то стряслось?

– Ютлан уезжает, – сообщил Рокош невесело. – Последняя наша защита… Как ты? Еще не выбрала кого-либо в мужья? Все-таки ты еще молода, снова выйдешь замуж, найдешь счастье в браке, родишь еще детей…

Она ответила с достоинством:

– Женщина, чьим мужем был богоравный Скилл, не может стать женой простого человека.

Рокош напомнил:

– К тебе сватаются не простые, а вожди племен.

Она покачала головой:

– Кто из них равен Скиллу?

Он вздохнул.

– Да, понятно, но ребенку нужен отец. В доме должен быть мужчина.

Она посмотрела на него прямо и бестрепетно.

– Если он понадобится, я буду им. Мой сын вырастет героем. Как его отец.

– Лучше расти тцаревичем, – попросил Рокош. – Героев в Артании много, гораздо нужнее мудрый правитель, а правителю героем быть не обязательно. Ты же знаешь, что случилось, когда мудрый правитель Артании куда-то исчез, а власть перешла в руки его отважных и благородных сыновей-героев! Увы, отваги и благородства для тцара мало, мудрость нужнее. Даже осторожность, которую артане презирают! Учи этому сына.

Она наклонила голову.

– Спасибо, мудрый Рокош.

Он тяжело вздохнул.

– Может быть, даже лучше, если воспитаешь сына сама. Твой новый муж слишком бы старался обучить его смирять диких коней и побеждать в кулачном бою. Для тцара это не совсем обязательно. Это говорю тебе я, артанин!

В ее взгляде он прочел удивление.

– Это в самом деле, – проговорила она медленно, – необычно.

Он невесело улыбнулся.

– Ты уже слыхала, наверное, меня зовут Рокошем Длинноволосым. Когда я вышел из пещер, моя борода была ниже колен, а волосы укрывали меня вместо одежды. Никого не осталось, кто бы помнил меня как героя-поединщика, что так и ушел непобежденным… но я ушел не на покой, а в пещеры, где в уединении хотел разобраться с мыслями и понять, как же все-таки жить правильно… Знаю, все говорили тогда, что ищу Камень Абсолютной Мощи, но меня не интересовали никакие камни, я хотел познать истину.

Он умолк и молчал так долго, что она спросила тихонько:

– И… как?

Он покачал головой.

– Оставалось совсем немного, уже начинал видеть ее, чувствовать, мысли уже выстраивались дивным правильным узором… но тут дошла весть, что Артания гибнет, и я покинул пещеру… хотя теперь не уверен, что поступил правильно.

Она сказала торопливо:

– Зато вы спасли Артанию! Она снова укрепляется и крепнет.

Он в сомнении покачал головой.

– Я был еще и полководцем, водил войска в набеги… Умею управлять людьми лучше, чем большинство, но все-таки недостаточно для тцара. Я это понимаю. Просто другие еще хуже. Потому я здесь. Береги Трояна! Если начнется… борьба за трон, я пришлю лучших из лучших для защиты… мальчика.

Она чуть улыбнулась. Суровый, как Рипейские горы, Рокош впервые назвал Трояна мальчиком, а не наследником или тцаревичем.

Глава 5

Ночью прошел легкий дождь, но к утру распогодилось, небо ясное, умытое, воздух свежий. Когда Ютлан вышел во двор, там уже скрипит ворот колодца, бодро ржут и стучат у коновязи копытами лошади, а из кузницы доносятся частые удары молотов по раскаленному металлу.

Он проведал коня, хорт поднял голову и внимательно посмотрел на хозяина, но не встал, тем более не запрыгал вокруг, как сделали бы любые другие псы.

– Скоро уедем, – произнес он шепотом, сердце стиснулось страхом, – немного поживем… среди незнакомых. Я вас очень люблю.

Валдай появился такой же бодрый, как само утро, подошел упругой походкой воина.

– Здравствуй, Ютлан, – сказал он. – Готовишься? Там Рокош уже собрал мешок в дорогу. Харчи, походное одеяло, огниво, всякие мелочи… Хочу сказать еще раз, что там, куда поедешь, тебя не знают. С самого начала веди себя так, чтобы к тебе отнеслись по-доброму.

Ютлан буркнул:

– Как?

– Первое, – сказал Валдай наставительно, – учись улыбаться. Человек с улыбкой нравится всем. Второе, кроме «да» и «нет», есть и другие слова. Каждому приятнее увидеть ответ на ладони, а не в кулаке.

Ютлан подумал, кивнул:

– Да.

Валдай поморщился.

– Что да?

– Каждому приятнее увидеть ответ на ладони, а не в кулаке, – повторил с усилием Ютлан. – Да, я буду стараться говорить… длиннее. Хотя говорить длинно не по-мужски.

– Говорить длинно, – возразил Валдай мягко, – выказывать уважение. «Да» и «нет» это либо со слугами, либо с близкими, которые тебя уже знают как облупленного. Кроме того, пока говоришь, тебя слушают и… никто не ударит.

Ютлан спросил с недоверием:

– Правда?

– В большинстве случаев, – уточнил Валдай. – Разве что поймут, что затягиваешь речь нарочито.

– Пусть ударят, – сказал Ютлан резко. – Я отвечу.

– Иногда обмен ударами все ломает, – возразил Валдай. – Даже то важное, что тебе нужно целым. Рокош говорит, ты собираешься искать темного демона… ну, того самого?

– Хотелось бы, – сказал Ютлан осторожно.

– А ты хоть знаешь, где его искать?

Ютлан покачал головой:

– Нет.

– Тогда как?

– А здесь встречу? – ответил Ютлан.

Валдай вздохнул.

– Ты прав. Но спрашивай не у встречных-поперечных, из них не все даже свои имя помнят, ищи старых и мудрых.

– Спасибо, Валдай.

Волхв усмехнулся.

– Ну вот, даже благодарить научился. А все говорят: зверь, кровожадный зверь…

Он осекся, увидев внезапную ярость на лице Ютлана и залитые пурпуром белки глаз. Ютлан задышал часто, с усилием, провел ладонью по лицу. Страшная судорога исчезла, только глаза все еще горят страшным огнем, как небо на закате.

Послышались тяжелые шаги, Рокош идет в их сторону с некоторым усилием, словно за ночь кости совсем застыли и отказываются повиноваться.

Пояс старика заметно оттягивает дубинка странно-черного цвета, то ли обуглена в огне, то ли такое необычное дерево. Рокош на ходу снял ее, бережно погладил заскорузлой ладонью, тяжело вздохнул.

– Тебя нельзя брать боевой топор, – сказал он хмуро, – но это не значит, что должен оставаться безоружным. Вот тебе моя дубинка. На самом деле не моя, а нашего общего прародителя Громобоя. Я когда-то отыскал ее… не буду говорить как и где, не поверишь, с тех пор не подводила.

Ютлан сказал осторожно:

– Так пусть остается у тебя.

– Тебе нужнее, – сказал Рокош. – Не скажу, что мне хочется ее отдавать! Еще как не хочется. Но я в Артании, а ты пойдешь неизвестно по каким землям.

Дубинка сразу потянула руку Ютлана книзу. Чтобы удержать на весу, потребовалась та его черная сила, которую он так не любил и боялся. Рокош наблюдал за ним из-под кустистых бровей, а когда Ютлан, напрягая мышцы, повесил дубинку справа на пояс, проговорил с одобрением:

– Я был прав. Ты сможешь стать героем. Только береги честь артанина! Нарушая слово, нарушая клятвы, мы превращаемся в животных. Только они не знают чести и верности… да еще куявы разве что. Потому мы чтим закон…

Он сурово взглянул на Ютлана. Тот понял, ответил твердо:

– Я не возьму в руки ни топор, ни меч, пока не исполнится четырнадцати лет!

Рокош обнял его и шепнул на ухо:

– Во всем ищи возможности, а не пути к отступлению. Помни, что бы ни случилось, это тебе поможет!

Он выехал по-артански обнаженным до пояса, с дубинкой у пояса, простым охотничьим луком, где стрелы без острых наконечников, и простым ножом для разделки добычи. И хотя за пределами Арсы его не знают, и никто не станет проверять, сколько ему лет на самом деле, но артанин носит закон в себе, в отличие от куявов, что исполняют законы, только когда за ними наблюдают.

Хорт молча и ровно бежит рядом, конь идет неторопливым галопом. Внизу под брюхом скользит ровная, как столешница, артанская степь: ровно, чисто, ничего лишнего. Очень не скоро справа и слева от дороги начали появляться дубовые леса, даже не леса, а рощи, но такие густые и добротные, что дорога почтительно огибает по дуге, чтобы не пробираться, пригибаясь чуть ли не до земли под нависающими ветвями, или, еще хуже, с трудом перебираясь через великанские корни, вспучивающие мох и залежи прошлогодних листьев.

В синем небе чистые облачка, как стадо невинных овечек, но вдруг сыпанул дождь, яркий и блестящий, солнце продолжало жечь с прежней силой, и дождь еще на лету превращался в белесый пар. В небе все так же висит жаворонок, доносится его звонкая чистая песенка, не испугался ни дождя, ни короткой грозы.

Степь мчится навстречу, твердая земля сухим стуком отзывается на удары копыт. Из редких кустов или зарослей травы испуганно выпархивают птицы. Ютлан не раз видел внизу в спрятанных в траве гнездах беспомощных птенцов, что смотрели на него, задрав головы с раскрытыми клювиками, часто прямо из-под копыт выпрыгивали зайцы и кролики, а еще Алац на скаку дважды ухитрялся затоптать змей.

Дорога виляет часто, но Алац все понимал и сам срезал такие петли: герои не ищут брода в реках, а в степи смотрят не на дороги, а на далекий край неба, где он соприкасается с землей.

В полдень остановился перекусить, затем снова неслись через степь, минуя в сторонке небольшие села и города. Когда солнце начало склоняться к закату, Ютлан начал подумывать, что отъехал до Арсы достаточно, в этих местах его не узнают…

Далеко впереди он рассмотрел зад громоздкой повозки, целый сарай на телеге, тянут две лошади, по обе стороны четверо мужчин верхами, а еще трое коней, нагруженных вьюками, уныло бредут следом на длинном поводе, опустив морды.

Ютлан догнал их, всадники на него посмотрели искоса, затем на усталых лицах проступил слабый интерес.

– Эй, – крикнул один из всадников дружелюбно, – ты артанин, да?

Ютлан ответил настороженно:

– Да, а что?

– Ничего, – ответил всадник, – много слышал про артан, вижу впервые. А почему у тебя конь такой худой? Он же помрет скоро!

Второй добавил со знанием дела:

– Парень еще не знает, что животных кормить надо.

– У него была деревянная лошадка? – спросил первый.

Они захохотали.

Ютлан буркнул:

– Порода такая.

Он ткнул пятками Алаца в бока, тот пошел быстрее и начал обгонять обоз. Из фургона выглянули в окошки две женские головы, хихикнули, заулыбались.

– Привет, странник!.. – крикнула одна. – Не скажешь, вода тут далеко?

Ютлан посмотрел по сторонам, вытянул руку:

– Вон там деревья, видишь?..

– Да, – ответила женщина. – Там ручей?

– Или родник, – ответил Ютлан.

Всадники начали прислушиваться к его разговору, один поинтересовался с подозрением:

– Так ты сам не знаешь?

– Там хорошие деревья, – объяснил Ютлан. – Очень зеленые. Без воды таким не выжить.

Всадник поморщился, а Ютлан пустил коня вперед. Хорт понесся крупными скачками, группа деревьев, едва видная отсюда, быстро приближалась. Когда они с Алацем прибыли, хорт уже отыскал родник и жадно лакал, содрогаясь всем худым телом.

Ютлан спрыгнул на землю, снял седло и бросил к подножию самого громадного дуба.

– Отдых, – сказал он. – Здесь заночуем.

Конь подставил ему бок, Ютлан снял все ремни, освободил даже от уздечки, Алац в ней не так уж и нуждается, как считают остальные артане. Хорт, напившись так, что пузо отвисло, поднял нос и начал нюхать воздух, потом опустил и, отбежав на пару шагов, начал бешено рыть твердую, как камень, землю.

Ютлан собирал хворост, уверенный, что хорт мышкует, однако за спиной раздался визг и тут же оборвался. Хорт в два прыжка оказался перед ним и опустил на землю задушенного барсука, молодого и толстого, успевшего нагулять жирок.

– Вовремя, – пробормотал Ютлан. – А домашние харчи побережем до следующего раза…

Хорт лег, глядя на него жуткими багровыми глазами, затем опустил веки и стал похож на вырезанную из черного камня фигурку.

Глава 6

Ютлан нанизал куски тонко порезанного мяса и терпеливо жарил их на углях, так почему-то принято, а он, если не хочет отличаться своими странностями, должен поступать так же. Топот копыт он услышал давно, но не поднимал голову, все равно по храпу, запаху и далеким голосам уже понял, что приближаются те странные люди с огромной повозкой.

Усталые кони тянули эту широкую телегу с огромным, как сарай, ящиком, возница лениво нахлестывал их по мокрым от пота спинам, кони так же лениво отмахивались хвостами и делали вид, что идут быстрее.

Всадники выехали вперед и сразу же начали покидать седла, причем кто тяжело спускался и громко охал, а кто и сползал по конскому боку, словно уже совсем выбился из сил. Ютлан посматривал с брезгливым интересом, хотя и пообещал Валдаю держаться «как все», но таким подражать точно не стоит, артане соскакивают всегда легко, как бы ни устали за поход.

– Эй, парнишка! – закричал первый всадник. – Ты не ошибся, здесь в самом деле есть вода?

Ютлан кивком головы указал в сторону деревьев в середке. Второй всадник посмотрел в ту сторону, потом на Ютлана.

– Коней напоить хватит?

– Хватит, – ответил Ютлан.

Всадник буркнул:

– Ты не больно разговорчив.

Второй пояснил:

– Он же артанин.

С пустым кожаным мешком он отправился к роднику, Ютлан хмуро подумал, что мужчина должен сперва напоить коня, потом пить сам, но эти точно не артане, видно сразу.

Сам он в их сторону поглядывал только искоса, стараясь не выказывать удивления, таких разных людей еще не видел. Главный у них – толстяк – такого маленького роста, что просто гном, голова сидит прямо на плечах, а широкая борода спускается до середины объемного живота. Ноги крохотные, кривые. Ходит на них, переваливаясь с боку на бок, но руки рельефные, мускулистые, обвитые толстыми жилами, а ладони широки, как лопаты.

Второй – гигант, выше всех людей, которых видел Ютлан, голова кажется маленький из-за толстой шеи, что шире головы, и невероятно разнесенных в стороны плеч, откуда свисают ужасающе толстые руки в узловатых мышцах. Грудь широкая и выпуклая, живот плоский, в толстых валиках мышц, ноги тоже толстые, а в его сапоги любой мужчина смог бы засунуть обе ноги…

Еще с ними очень красивая женщина с дивной фигурой, которую демонстрирует при каждом движении, а еще постоянно улыбается то хитро, то с намеком, то многозначительно, глаза тоже с поволокой, томные, сладострастные.

Вторая женщина – совсем молодая девушка, очень гибкая, словно у нее совсем нет костей, легко сгибается в кольцо, как в одну, так и в другую сторону, быстрая и светлая, глаза всегда веселые, улыбается так же часто, как и старшая подруга, только как-то светло, без намека, чисто и бесхитростно.

Еще двое мужчин больше похожи на обычных мужчин, которых Ютлан видел как в Артании, так и везде, разве что оба выглядят недостаточно… мужественными, что ли, хотя у обоих и рост, и широкие плечи, но в лицах то ли робость, то ли изнеженность, но оба не выглядят людьми, готовыми проскакать двое суток, не покидая седла, а тем более – ворваться после этого в жаркую схватку и повергать врагов.

После того как все напились и освежились, толстяк приблизился к костру Ютлана и сказал вежливо:

– Думаю, не стоит разводить еще один костер, как думаешь?.. Мы бродячие артисты, если ты еще не понял. Меня зовут Умрих, это вот Железный Анр, а это Глинк и Успенга. Женщин ты уже видел, Примка, Инженю, а в телеге осталась еще и Гарганга, но это совсем старая карга, пусть спит… Все наши женщины умеют петь и танцевать, а также обучены другим разным вещам.

– Каким? – спросил Ютлан.

Они почему-то переглянулись, засмеялись, Железный Анр открыл рот и явно хотел ответить, но толстяк ткнул его в бок и сказал мирно:

– Тебе знать еще рано. Ты ведь артанин, верно?

– Да.

– У вас строгие нравы?

– У нас хорошие нравы, – ответил Ютлан.

– Ну да, ну да… А мы вот свободный народ. Понимаешь, как птички перелетные. Никто нами не командует, ездим везде, куда хотим, клюем то, что находим…

Ютлан поинтересовался вежливо:

– А чем кормитесь? Я не видел, чтобы вы били уток, что пролетели прямо над вами.

Толстяк усмехнулся.

– Нам платят.

– Кто?

– Жители городов, – ответил он, – где мы даем представление. Вон Инженю и Примка танцуют и поют, Железный Анр рвет на потеху зевак железные цепи и поднимает коня вместе со всадником на плечи, да еще бегает по кругу!.. Народ обожает силачей. Глинк и Успенга играют на разных музыкальных инструментах, у нас их полповозки. Народ слушает, тоже пляшет и поет, а нам в уплату за полученное удовольствие бросает монеты. Нам хватает, чтобы без спешки добраться до другого города и там дать представление…

Ютлан подумал, что занятие у этих людей какое-то странное, но вслух ответил вежливо:

– Да, наверное, вам так нравится жить.

Повозка бродячих артистов, как он уже рассмотрел, состоит из телеги с широким корытом и высокого ящика из шкур со скелетом из толстых жердей. Внутри мешки с одеждой, одеяла, горшки, медный таз, котел, связка очищенных от коры длинных прутьев, уже грязных и закопченных. Ютлан сперва решил, что заготовки для стрел, потом понял, что на этих прутьях жарят мясо, ленясь всякий раз выстругивать заново.

Толстяк проследил за его взглядом, довольно улыбнулся.

– У нас все есть для любого спектакля, – объяснил он. – Сейчас вот готовим совершенно новый… Надеюсь, горожанам понравится. Они живут мирно, потому всем им так интересны люди, что живут подвигами.

– А о чем спектакль?

– Начнем с того, – сказал толстяк, и Ютлан ощутил, что он уже примеривается, как будет выступать перед зрителями и объяснять, стараясь удержать их внимание, – что однажды в Куявию прибыли послы из Артании с предложением торговли. Среди послов был тцаревич Придон. Он увидел принцессу Итанию, дочь куявского тцара, и буквально обезумел от вспыхнувшей любви к ней. Он потребовал ее руки у тцара Куявии Тулея, а тот, не желая отдавать прекрасную дочь за дикого артанина, но и не смея отказать прямо, чтобы не вызвать новой войны, поставил условием добыть и привезти меч бога Хорса, некогда не то потерянный, не то спрятанный другими богами.

Сердце Ютлана стучало все громче и взволнованнее. Толстяк поглядывал на его лицо, подбодрился, юный артанин буквально превратился в слух, хорошо, продолжил напевно и важно:

– Однако Придон настолько был поглощен любовью к Итании, что эта любовь дала ему силы пройти все испытания и добыть легендарный меч богов. Однако Тулей меч взял, но выдать дочь за артанина отказался. Оскорбленный Придон собрал войско и вторгся в Куявию. Артания и Куявия враждовали всегда и воевали часто, но на этот раз развязалась самая страшная и кровопролитная из всех войн между этими странами…

Железный Анр прогудел насмешливо:

– Вот что любовь с людьми делает! Никогда не влюбляйся, малыш.

Толстяк досадливо отмахнулся.

– Главное в спектакле, что было пролито столько крови, что на тех местах из земли начали подниматься ужасающие волколаки, неуязвимые велеты, древники… и прочая дрянь, которую люди не знали тысячелетия, и уже сотни лет о них не рассказывали даже сказки. Люди ослабели, проливая кровь друг друга, а чудовища, наоборот, набирали силу, собирались в лесах, горах, прятались в оврагах, а потом заполонили целые окрестности, и даже жители сел вынуждены были бросать все нажитое и бежать в города.

Глинк бросил издали:

– Умрих, ты утопаешь в пояснениях.

– Разве не надо объяснить?

– Только короче, – сказал Глинк уверенно. – В двух-трех словах. А потом сразу главное, как обухом в лоб, пока зрители не разошлись. Дескать, Падшие Боги томились в своих подземельях и выйти оттуда не могли. Но к ним сверху пролились ручьи горячей человеческой крови, и древние боги, напившись вдоволь, сумели вырваться на свободу. Или вот-вот вырвутся, это решим по дороге. Теперь собирают силы, чтобы вернуть старые времена, когда правили миром, а людей не было вовсе. Для этого нас, людей, собираются уничтожить, а землю отдать тем грозным существам, от которых сейчас бегут крестьяне в города. Вы увидите сцены, что будет, если вы не дадите им отпор…

Железный Анр кивнул одобрительно.

– Вот-вот. Народ ужасы любит. Особенно те, кто живет в благополучных городах за крепкими стенами.

Жаркий закат охватил полнеба, бродячие артисты укладывались спать, только юная Инженю танцующей походкой приблизилась к Ютлану, в обеих руках фляжка, взгляд хитрый и загадочный.

Он насторожился, сердце почему-то застучало чаще. Она подумала, подождала, скажет ли что, однако Ютлан молчал, и она без спроса села рядом, прижавшись к нему плечом.

Ютлан ощутил, как в него через это прикосновение начало вливаться нечто горячее, будоражащее.

Она спросила щебечущим голоском:

– Хочешь попробовать?

Он покачал головой:

– Нет.

Она расхохоталась.

– Ты в самом деле совсем ребенок? Пей, это сладкое вино! Оно придает силы и укрепляет руки.

Он помотал головой, но она почти насильно сунула фляжку ему в руки.

– Да ты хоть попробуй!

Ютлан нехотя отхлебнул, вино показалось сладким и приятным, совсем не похожим на ту кислятину, что обычно пьют мужчины. Он сделал еще глоток, побольше, если она так настаивает, и вернул фляжку.

– Спасибо. В самом деле сладкое.

– Вот видишь, – сказала она победно, – а не верил!

– А ты почему не пьешь?

– Мне нельзя, – сказала она печально, – это вино только для мужчин. А женщины от него слабеют…

Она ласково коснулась его плеча, провела кончиками пальцев по груди, сердце вообще начало колотиться, движения ее были плавными, взгляд загадочный.

– Ты путешествуешь один… значит, чувствуешь в себе силу…

Ютлан раздвинул плечи и старался выглядеть старше и значительнее, а Умрих крикнул издали строго:

– Инженю, не совращай ребенка!

Она сказала громко, не отрывая взгляда от Ютлана:

– Он уже почти не ребенок!

– Все равно не порти, – велел Умрих. – И вообще, завтра вставать рано!

Она капризно надула губки.

– Хорошо, хорошо, иду…

Она мимолетно коснулась губами его щеки и упорхнула, легкая, как только что родившаяся бабочка. Ютлан чувствовал непонятное жжение на щеке, но боялся коснуться ладонью, чтобы не исчезло. И спать лег в непонятном томлении, однако сон пришел удивительно быстро.

Проснулся от странного ощущения, что удивительная девушка рядом, даже учуял ее частое дыхание, но больно уж хриплое, с трудом открыл глаза и увидел перед собой острую морду хорта. Тот перестал вылизывать ему лицо и отпрянул, всматриваясь все-таки с беспокойством.

Ютлан помотал головой, тяжелая, и как будто сон еще не выветрился, руки подгибаются, когда попробовал привстать. Под раскидистым деревом слегка дымится полупотухший костер, конь лежа спит в сторонке, вытянув вперед шею, и… дальше только степь во все стороны.

Он сцепил челюсти и, цепляясь за кору дуба, заставил себя встать. Ноги подрагивают от слабости, голова тяжелая, будто набита горячим чугуном. Судя по отпечаткам колес, бродячие артисты уехали совсем недавно. У подножия дуба, где он сбросил мешок с едой и вещами, пояс, плащ – чистое утоптанное место! Все исчезло, даже сапоги.

Он тупо подумал, что в шипастые стремена босые ноги всовывать не очень, но с другой стороны… стремена тоже исчезли вместе с седлом и всеми ремнями.

– Воры, – пробормотал он в тупом удивлении. – Воры?.. И даже Инженю?.. Не может быть…

Мелькнула мысль, что она тоже украденная этими сладкоголосыми ворами, только боится признаться, чем-то ее запугали. Хорошо бы догнать их, отбить ее… потом вспомнил, что именно она поднесла ему ту флягу со сладким вином, которое вогнало в крепкий беспробудный сон.

Опоили, всплыла наконец беспощадная мысль. Уже слышал, как взрослые переговариваются насчет разных напитков, женщины гоняются за теми, что могут причаровать мужчин, мужчины все что угодно отдают за те, что добавляют мужскую силу, а самые простые из отваров как раз эти, когда пару глотков достаточно, чтобы испивший впал в беспробудный сон. Так можно проскользнуть мимо бдительных часовых, так неверная жена угощает мужа, а потом рядом со спящим принимает полюбовника…

– Алац! – позвал он.

Конь поднял голову, глаза мутные, сонные, и снова уронил на землю с таким стуком, что понятно, заснул раньше, чем морда треснулась о землю.

– Эх ты, – сказал он с укором, потом подумал, что вообще-то нужно сказать «эх я», все-таки человек должен быть бдительнее, – но хоть тебя не украли…

Он подумал, почему не украли, вообще стоило бы взять, чтобы не дать ему погнаться вдогонку, хоть какой-то конь… потом вспомнил слова Умриха насчет худобы бедного животного. Наверняка решили, что вот-вот падет, нет смысла брать. Но если вдруг даже рискнули бы попробовать украсть, все равно уводить такого приметного коня рискованно, по нему он их найдет с городской стражей в любом городе…

Хорошо, хоть дубинку не взяли да на лук не позарились, слишком невзрачный. Хотя, скорее всего, дубинку взять пытались, она сдвинута, но не смогли. А когда поняли, что такой странный мальчишка может их всех перебить с такой палицей, поспешили убраться среди ночи…

«А мы живем посвободнее», – вспомнил он слова толстяка. А еще он говорил, что женщины обучены другим разным вещам… Наверное, имел в виду воровство…

Конь совершенно равнодушно принял то, что Ютлан не стал седлать, дождался, пока тот устроится на его костлявой голой спине, нетерпеливо ударил копытом в землю. Там сухо треснуло, в узкую щель посыпалась придорожная пыль.

– Вперед, – сказал Ютлан. – Хорт, не отставай.

По дороге они обогнали два каравана, один из трех телег, нагруженный битой птицей, и пятерых сопровождающих, второй только из навьюченных коней. От огромного фургона бродячих артистов никаких следов, то ли умеют мчаться очень быстро, то ли заранее свернули на боковую дорогу.

На Ютлана караванщики смотрели без интереса, и хотя в дороге глазеешь на все, но худой босоногий мальчишка на худой лошади – зрелище слишком обычное, как и бегущая с ними собака с прилипшим к спине животом и жутко торчащими ребрами.

День на диво жаркий, а когда неслись через лес, кружевная тень бежала по хорту и коню, дрожала на вытоптанной тропке, покачивалась в такт ветвям, и казалось, что вся земля качается, как лодка на волнах. Лазающие растения ловко карабкаются по высоким деревьям и свешивают одуряюще пахнущие цветы, между ними летают, дергаясь из стороны в сторону, огромные бабочки, такие яркие, что похожи больше на цветы.

Алац мчится одинаково отмеренными прыжками, короткая грива торчит, как веник, уши словно выкованы из железа, ни разу не дрогнули, даже когда прямо из-под копыт, суматошно хлопая крыльями, взлетают крупные птицы. Весь он словно не из этого мира, а хорт бежит рядом с ним такой же равнодушно точный, нацеленный только на долгий бег, и тоже не обращает внимание на птиц, ящериц, зайцев и даже на пробежавшую совсем близко лисицу.

Впереди на дорогу вышли двое мужчин, мелкие в кости, одеты в звериные шкуры, ничем не примечательны, но когда заступили дорогу, Ютлан насторожился и пощупал, на месте ли дубинка.

Один крикнул хриплым голосом:

– Эй, парень! У нас в деревне дивы скот порезали… Не видел ли поблизости конный патруль?

Второй добавил угрюмо:

– Желательно с волхвом…

Ютлан подумал, вспоминая, кого смог видеть, когда мчались сюда, срезая повороты дорог, ответил нерешительно:

– Не видел… вроде.

Первый спросил раздраженно:

– Не видел или вроде?

Второй сказал успокаивающе:

– Да точно он не видел… Иначе бы не забыл про этих разряженных и крикливых петухов…

Первый приблизился к Ютлану сбоку, в лице проступило недоброе выражение, с таким, наверное, волк бросается на овцу. Второй зашел с другой стороны, но первый вдруг остановился, не отрывая взгляда от лица Ютлана.

– Постой, парень, что-то в тебе не так…

– Все во мне так, – угрюмо возразил Ютлан.

Мужик покачал головой.

– Не-ет, мой нюх не обманешь. Он в тыщи раз лучше людского. Ты, похоже, из наших…

– Каких это ваших? – спросил Ютлан.

Мужики переглянулись, второй сказал недовольно:

– Эх, промахнулись… Я тоже чую, он нашего племени.

– Тогда пусть едет?

– Да. А мы перейдем на дорогу ближе к городу.

– Давай…

Они отступили, присели к земле, изумленный Ютлан не успел рот открыть, как оба превратились в огромных черных волков и умчались длинными быстрыми прыжками.

Конь и хорт смотрели им вслед равнодушно. Им, похоже, с самого начала все было понятно.

– Вперед, – сказал Ютлан недовольно.

Вскоре догнали караван, с десяток нагруженных вьюками лошадей и одна телега, зато охраны почти столько же. Никто даже не посмотрел вслед, только один из охранников проводил долгим внимательным взглядом.

Потом обогнали еще и еще караваны, все сопровождает многочисленная и хорошо вооруженная стража. Когда обгонял один такой, начальник стражи, высокий чернобородый воин с суровым лицом, окликнул:

– Эй, мальчик!.. Тебя нелегкая несет со стороны Кромандола?

Ютлан не знал, что такое Кромандол, но чернобородый указывал в ту сторону, откуда они едут, так что кивнул и ответил вежливо:

– Да, оттуда.

– Ничего странного не видел по дороге?

Ютлан подумал, пытаясь вспомнить, потом подумал, что не знает, что такое странное по мнению бородача, ответил так же вежливо:

– Нет.

Бородач нахмурился.

– Странно… А нам говорили, там волколаки…

Второй воин сказал ему хмуро:

– Да ты посмотри на них! Увидь он волколака, упал бы с коня от ужаса. Правда, конь у него… гм… такого даже волколаки побрезгуют есть.

Бородач хмуро усмехнулся.

– Как и мальчонку. Они все трое кожа да кости, словно из темницы. Ладно, все равно держите оружие наготове, а доспехи никому не снимать!

– Как скажешь, командир…

Ютлан пустил коня вперед, потом запоздало вспомнил, что те двое мужчин, что превратились в волков и убежали, может быть, и есть те загадочные волколаки, которых так опасаются эти люди… но он отъехал уже далеко вперед и решил не возвращаться ради таких пустяков.

Глава 7

В излучине реки с десяток домов, удобный спуск к воде не только для людей, но и скота: дорогу Ютлану перегородила важно шествующие и с достоинством переговаривающиеся гуси, целое стадо. Старший гусак остановился и с предостережением шипел на чужаков, пока стадо не миновало дорогу.

Ютлан проводил их взглядом, страстно захотелось покинуть седло и нырнуть в холодную воду, смыть пот и грязь, но вздохнул и, стиснув челюсти, направил коня по улочке между домами, пять на одной стороне, пять на другой.

Детишки висли на плетеных заборах и с любопытством разглядывали незнакомца. Женщины горбятся в огородах, мужчин почти не видно, это понятно, в поле и в ближайших лесах, только на крыльцо самого последнего дома вышел старик, приложил ладонь козырьком к глазам.

Ютлан ощутил, что его рассматривают с нескрываемым интересом. Старик смотрел внимательно, наконец покачал головой, по губам скользнула улыбка.

– Ты прибыл издалека.

Ютлан ответил без приязни:

– По той дорожной пыли, что на мне и даже на хорте, понять нетрудно.

– На вид тебе шестнадцать, – продолжил старик, – а то и восемнадцать. Но на самом деле тебе нет и четырнадцати.

Ютлан поморщился.

– А это откуда видно?

– Артанская стать, – сказал старик, – артанская гордость! В посадке, взгляде… У нас, артан, до четырнадцати лет брать оружие в руки нельзя. Вот только лук, гм…

Ютлан ответил недовольно:

– Это не боевой лук.

– Охотничий?

– Да.

Старик скользнул внимательным взглядом по луку.

– Тогда ты хороший охотник.

– На обед настрелять удается, – буркнул Ютлан.

– А на продажу?

Ютлан сдвинул плечами.

– А зачем?

– Так-так, – сказал он, – значит, в деньгах не нуждаешься…

– Или не интересуют, – уточнил Ютлан.

– А что интересует?

Ютлан помедлил, старик непрост, выглядит бывалым, знающим, наверняка здешний староста или кто-то из важных старейшин.

– Я хотел бы знать, – сказал он медленно, памятуя напутствие Рокоша о длинных речах, – проезжал ли здесь некий всадник… необычный всадник.

Старик ответил медленно, как показалось Ютлану, с некоторой осторожностью:

– Всяк человек необычен.

Ютлан буркнул:

– Чем? Они все одинаковые, как муравьи.

– Ого, – произнес старик, – ты не они, да?

Лицо его было обманчиво спокойно, глаза прищурены, а голос прозвучал слишком равнодушно, словно разговор шел о погоде. Ютлан вовремя удержал на языке готовый ответ, что да, он не они, пожал плечами и постарался держать голос таким же, как и начал разговор:

– Я тоже они… но я еще и странствую. Есть такие муравьи, знаешь?

– Знаю, – ответил старик, – но такие муравьи странствуют большими группами.

– Я и есть большая группа, – сказал Ютлан. – Ладно, старик. Я вижу, ты ничего не можешь сказать… Или не хочешь. Я поехал дальше. Прощай!

Он повернул коня, тот сделал два шага, как сзади раздался голос:

– Ты слишком торопишься, герой. Да и не стоит ехать в ночь. Ты проделал длинный путь… Твой конь покрыт пылью так, что не видно его масти. А пес исхудал в дороге… Отдохни у нас. Мы небогаты, но еды у нас хватает. Найдется зерно для коня, даже сладкие кости для собаки.

Ютлан ответил вежливо:

– Вообще-то… да, спасибо. Ты прав, мы в самом деле все трое очень устали.

Он соскочил, как заметил старик, легко, очень быстрый в движениях, жилистый, хотя и в самом деле усталость заметна даже в посадке.

– Как зовут тебя… юноша?

Голос его звучал так, словно старик все-таки считает его мальчиком, но из вежливости называет парнем, все молодые стремятся поскорее вырасти и стать мужчинами.

– Ютлан, – ответил он.

– Ютланд, – повторил старик задумчиво. – Хорошее имя…

– Ютлан, – поправил он, – меня зовут Ютлан!

Старик кивнул, у глаз проступили мелкие лучики улыбки.

– Необычное имя… И какое-то… утлое. Ты с ним кажешься слабым. Но если ты покинул дом и отправился в путь, ты заслуживаешь более твердого имени! К примеру… Ютланд – звучит намного лучше.

Ютлан сдвинул плечами.

– Ютланд, так Ютланд, какая разница?.. Не имя красит человека, как говорил мой дед.

– Вот и славно, – сказал старик. – Разве в ваших краях не меняют имя, когда становятся взрослыми? У нас так делают по несколько раз за жизнь… Когда, например, человек хочет начать жизнь заново. Отведи коня вон в тот сарай, там свежее сено и ключевая вода, а сам помой руки, иди в дом и садись за стол.

Ютлан отвел коня в сарай и сам подсыпал из ящика в ясли крупнозернистого зерна, подумал, что он уже в какой-то мере стал взрослее, так что может в самом деле если не поменять имя, то сделать его тверже. В Артании тоже есть этот обычай, но его постепенно забывают.

Когда вышел, старик уже ждал снаружи.

– Ютлан, – повторил он медленно, словно пробуя имя на вкус, – от слова ютлый, утлый. Но раз ты решился покинуть родные земли, то ты уже не слабый. Я все думаю насчет имени, Ютланд теперь подходит больше. Это значит – скала, опора… А меня зовут Бурый. Кстати, что у тебя за пес? Никогда не видел такой породы.

– Издалека, – ответил Ютлан.

– Да это видно, – произнес старик задумчиво, – ты ее не кормишь, что ли? Таких худых я еще не встречал.

– Она всегда такая.

– И глаза всегда красные?

– Всегда, – отрезал Ютлан. – И хватит о псе. А то и у меня глаза тоже станут… красными.

В доме Бурого чисто и опрятно, его тихая и приветливая жена быстро собрала на стол незамысловатой деревенской еды, Ютлан с удовольствием вытянул гудящие ноги и ел с таким аппетитом, что Бурый довольно заулыбался.

– Хорошо, когда так едят, – сказал он одобрительно. – Говорят, что кто хорошо ест, тот хорошо и работает… А ты работу случаем не ищешь?

Ютлан вспомнил Валдая, тот настойчиво советовал прожить где-то среди незнакомых людей тихо и мирно год, научиться ладить с окружением, чтобы вернуться уже другим человеком, а это село как раз такое дальнее и дикое, никто даже имени его не слышал.

Он встретил вопрошающий взгляд старика, еще раз подумал, но все села одинаковы, что искать?

– Ищу, – ответил он.

– У нас ее выше головы, – довольно пояснил Бурый. – Наша деревня, как на грех, слишком близко от больших дорог. Всего через лес пройти и… там дорога. Молодым парням велик соблазн поискать счастья в городах… Уходят, но мало кто возвращается. Потому у нас девок на выданье тьма, а вот женихов…

– Я останусь, – прервал Ютлан. – Работы не боюсь, кони меня слушаются, волки боятся, я могу как ломать, так и строить. Или хотя бы подносить материалы тем, кто строит. И… да, отныне зовите меня Ютландом!

Он выполнял любую работу, которую ему поручали, а когда, чтобы то ли проверить, то ли посмеяться, давали работу чисто женскую, делал и ее так же старательно. Женщины тоже посмеивались, но заступались за него, еще подросток, чего хотите…

Однажды послали помочь на расчистке леса, где мужчины расширяют пашню, женщины и подростки обычно собирают там срубленные ветви. Он выполнял и эту работу, пока однажды один из мужиков, измучившись с неподдающимся корнем, не попросил помочь.

Ютланд взялся за пень, все видели, как напряглась его спина, плечи раздвинулись, а ступни начали погружаться в землю. Корни затрещали, земля вспучилась, будто оттуда полезли, разбуженные ливнем и громом, исполинские дождевые черви.

Пень противился, однако мужик и Ютланд все же вытащили, Ютланд тут же выпустил из рук, а мужик с торжеством бросил пень на кучу свежей земли и устало принимал поздравления.

С того дня этого подростка с его невероятной силищей посылали помогать корчевать, что он делал так же старательно, хотя всей мощи Ютланд старался не выказывать.

Матери начали поглядывать на него с интересом. Выдать за такого дочь – девка будет как за каменной горой. Хоть угрюмый и неразговорчивый, но не драчлив, не пьяница, трудится с утра до ночи, никогда не отказывается от работы, Бурый не нахвалится на работника, уже смотрит как на приемыша, члена своей семьи…

Однажды он вернулся с поля, усталый и голодный, а с другого конца в село с гиком и свистом ворвался отряд всадников. Одни, побросав коней, сразу же бросились в дома, требуя пить и есть, другие с хохотом начали хватать молодых женщин.

Ютланд прошел мимо, не его это дело, как вдруг одна из девушек отчаянно закричала:

– Ютланд!.. Ютланд, помоги!

Он оглянулся, двое хохочущих чужаков тащат в сарай Ксану, молоденькую девушку, всего на два-три года старше, чем он, она часто ему улыбалась и строила глазки.

Один из чужаков в нетерпении начал сдирать с нее платье, Ютланд подбежал и ухватил его за руку.

– Не трогай ее.

Мужчина оглянулся с изумлением, попытался выдернуть руку, но Ютланд не отпустил. Их взгляды встретились, чужак прошипел люто:

– Сопляк, ты что о себе возомнил?

Он с силой ударил подростка по лицу. Голова Ютланда мотнулась в сторону, и сразу же вспыхнул гнев, горячий и страшный.

Он стиснул челюсти и проговорил сквозь зубы:

– Я же сказал… оставь…

Мужчина ударил его по лицу снова. Ютланд смотрел ему в глаза ненавидяще, пытался удержать в себе гнев, но тот уже перетек в лютую сладостную ярость, когда все можно и все позволено…

Перед глазами поднялась красная пелена, он пытался отступить и выйти из этого состояния, но не успел, горячая волна накрыла с головой…

Очнулся он, весь залитый кровью, быстро оглядел себя. Руки-ноги целы, ничего не болит, только всего трясет так, что зубы стучат, а по телу пробегают судороги. С головы до ног в крови, но чужая, по улице всюду зверски изуродованные трупы в лужах крови. У многих оторваны руки, головы, у кого-то разворочена грудь, из одного безжалостной рукой выдернуты внутренности, клубок кишок расползается сизой грудой рядом…

Кто-то выглянул из дома, увидел его и вскрикнул дурным голосом, после чего исчез так, словно и не рождался на свет. Ютланд посмотрел по сторонам, нехорошее предчувствие большой беды нахлынуло внезапно с такой силой, что болезненно заныло в груди.

Улица неуверенно пошла навстречу, покачиваясь и приближаясь то одной стороной, то другой. Из домов выглядывали люди и тут же прятались, как испуганные мыши в норы.

Бурый отыскался в доме, он сидел в доме на лавке у окна, на Ютланда оглянулся, в глазах мелькнуло беспокойство, но произнес довольно спокойно:

– Ютланд… Теперь понимаю, почему ты уехал из родных мест. Пойди смой с себя все это… Вон таз с водой.

Ютланд торопливо плескал в лицо холодную воду, она едва не шипела на его раскаленном лице, превращалась в пар, наконец он опустил туда голову и держал, пока хватило дыхания.

На лице Бурого сочувствие перемежалось с чем-то вроде испуга, но не за себя, а как будто он переживает за него, сердце Ютланда болезненно сжалось.

Он спросил глухо:

– Я много… натворил?

Бурый кивнул.

– Ты убил всех чужаков. Но если бы просто убил…

– А что… я делал еще?

Он спросил упавшим голосом и замер в ожидании недоброго ответа, что изменит всю его жизнь в этом мирном селе среди хороших и добрых к нему людей.

Бурый сказал устало:

– Ты отрывал им руки и ноги… Ты разбивал кулаками головы, а у старшего вырвал из груди сердце и… на глазах у всех… съел…

Он запинался на каждом слове, словно не хотел говорить, но приходится, другие вообще прячутся и правды не скажут.

Ютланд поправил горько:

– Сожрал.

– Сожрал, – согласился Бурый. – Сожрал радостно, с диким хохотом, что вообще-то… напугало, да. И печень тоже выдрал и сожрал. Народ в ужасе… Ты нас защитил, но теперь тебя будут бояться больше, чем подобных чужаков-насильников.

Ютланд повесил голову.

– Я понял. Уеду прямо сейчас.

– Сейчас уже вечер, – возразил Бурый, но по его голосу Ютланд ощутил, что старик обрадовался. – Нечего на ночь глядя. Отдохни, выспись, наберись сил.

– А сельчане? – спросил Ютланд. – Всю ночь продрожат.

Бурый отмахнулся.

– Перетерпят. Только о себе думают, а тебе сейчас горше, чем всем нам. Пойдем, сменишь одежду. А то как мясник после трех суток работы.

Алац идет ровным галопом, так он может целыми сутками, а молчаливый хорт мчится впереди ровными механическими прыжками.

Раннее утро озарило солнцем верхушки деревьев, воздух еще холодный, но солнце, едва скользнув к небу, начало прогревать голову, плечи, руки. По обе стороны дороги клубится сырой пар, глубокие тени собираются под раскидистыми деревьями, но и они укорачиваются по мере того, как солнце поднимается выше.

Ютланд смотрел вперед строго и сурово. После молчаливого изгнания из сельской общины горечь долго и зло разъедала внутренности, но весь день несся по холмам и долинам, заночевал в овраге и к утру ощутил, что осталось только чувство неуверенности перед огромным и чуждым миром, однако другие как-то уживаются?

Он дважды останавливался перекусить и напоить коня с хортом, стрелял по дороге то, что можно продать, снова и снова напоминал себе, что на этот раз надо держаться, как все, как он и жил в том селе, пока не напали те сволочи…

Далеко впереди, в сторонке от дороги, расположился под сенью десятка раскидистых деревьев небольшой караван. Работники как раз снимают с навьюченных коней тюки, ведут животных к небольшой речушке вблизи, а другие спешно ставят объемистый шатер.

Кто-то уже разжег костер, самое легкое дело, там начали рубить мясо. Ютланд смотрел настороженно, это же куявы, видно издали, а с ними хоть и нет войны, но все-таки ненависть кипит в сердце каждого артанца…

Он решительно повернул коня в сторону лагеря. Там заметили одинокого всадника, двое схватили оружие и встали на дороге, остальные занимались своим делом, только поглядывали с интересом.

Ютланд вскинул руку:

– Я с миром.

– Мы тоже, – ответил один с оружием, он уже рассмотрел, что на худом коне такой же худой мальчишка, сунул меч в ножны. – Будь гостем, раздели наш хлеб.

– Спасибо, – поблагодарил Ютланд.

Он въехал в середину лагеря, из шатра вышел крупный массивный мужик с выпирающим брюшком, похожий на ушедшего на покой кулачного бойца, весь еще налитый звериной мощью, быстрый в движениях, несмотря на массу тела, весь в движении, темно-красные волосы густо падают на плечи, усы вплетаются в бороду, а та мощно ложится на грудь, так что шеи не видать, но Ютланд не сомневался, что и шея у купца бычья.

В белой рубашке, подпоясанный красным поясом, ворот тоже пышно расшит красным, на плечи наброшена легкая волчовка, но вряд ли полы сойдутся на таком брюхе и нехилой груди. Глаза живые и острые, сразу охватил взглядом Ютланда на черном худом коне, заметили и такого же худого пса с голодными глазами.

Ютланду почудилось, что купец сразу как-то подобрался, насторожился, но ничего не сказал, только зыркнул остро. Он ожидал от него громоподобного рева, но взгляд у купца стал маслено-добрым, улыбочка сладкой, а голос прозвучал так, словно заговорила большая кадка тягучего куявского меда.

– Привет доблестному артанину! – сказал он протяжно. – Я всегда говорил, что и наших мальцов надо учить раньше ездить на конях… По делу мыкаешь или от дела лытаешь?

– Просто увидел вас, – ответил Ютланд. – Интересно стало.

Купец сказал добродушным голосом:

– Меня зовут Крумта. Вот уже сорок лет вожу караваны… как в Арсу, так и везде. В Арсе каждый сезон заключаю сделки насчет поставок на мои склады вашего знаменитого зерна. При дворе тцара меня принимают весьма охотно… И еще я один из самых почетных участников гильдии торговцев Троецарствия.

Ютланду почудился неясный намек в словах, что бывал при тцарских дворах, а это значит, мог его видеть тоже. Но купец на то и купец, не выдаст без заметной выгоды для себя, сейчас улыбается и держится, как с обычным покупателем.

Один из богато одетых мужчин прошел мимо к костру, оглянулся, Ютланд увидел злой взгляд.

– Крумта, – сказал мужчина, – что ты распинаешься перед подростком? Да еще артанином?

Крумта усмехнулся.

– Да вот такой я… распинаюсь. И как-то стал тем, кем стал. А ты все еще помощник младшего купца, верно?

Мужчина засопел и отвернулся. Крумта взглянул на коня Ютланда, где так и остались навьюченные мешки.

– Может быть, что-то хочешь купить? Я такой, могу и в дороге торговать. Как тебя зовут, кстати?

– Ют, – ответил Ютланд, – меня зовут Ют.

– Ют, – повторил Крумта с одобрением. – Хорошее имя. Каждый десятый между Куявией и Артанией – Ют. Даже в Вантите, говорят, ют на юте ездит и ютом погоняет…

– Не знаю, – ответил Ютланд, – я простой пастух. Никаких вантитов не знаю.

Крумта отмахнулся.

– И не стоит. Они там в собственном соку варятся.

– Я хотел бы кое-что продать, – сказал Ютланд.

Крумта ответил с тем же добродушием:

– Показывай.

В отличие от других купцов он принимал всех, даже у этого мальчишки может оказаться что-то ценное, ну там украл у более удачливого, подобрал, случайно наткнулся на монету Древних…

Ютланд вернулся к коню за мешком, а потом высыпал содержимое под ноги Крумте. Тот даже отступил, потом с загоревшимися глазами начал рассматривал добычу этого странного мальчишки. Клыки и когти степных и лесных волков, в том числе самого опасного среди них – волка-людоеда, шкура вепряка, чешуя молодых зедр, жвалы гигантских муравьев, в том числе могучих воинов и даже адских, рога туратора, перья жутеня, ценнейшая шкура доргосского шакала, ее не пробивают даже стрелы героев, уши десятка рысей, метательные ножи волколаков-мародеров…

– Ого, – воскликнул он, – даже пластины чурпыра? Как ты сумел… Впрочем, неважно, не отвечай, не хочу и знать. Сколько ты хочешь?

– Мне нужна еда на неделю, – сказал Ютланд, – и… я хотел бы провести эту ночь под крышей.

– Договорились, – вскрикнул Крумта довольно. – Вон туда дальше по дороге, как ты и ехал, сразу за тем холмом небольшой городок. Езжай, я дам записку. Тебе дадут лучшую комнату, а мешок с едой принесут прямо в твою комнату.

Ютланд кивнул:

– Спасибо, договорились.

– Счастливого отдыха, – пожелал Крумта.

Он аккуратно собрал мешок, свернул и подал Ютланду. Уговаривать приходить еще и приносить добычу только ему не стал, так делают разве что новички в купеческом деле. Главное, выказать уважение покупателю, дать ему почувствовать себя важным, а там и сам придет именно к тебе, минуя других купцов, машущих ему из своих лавок руками.

Мужчина от костра посмотрел завистливым взглядом. Крумта усмехнулся в усы. С каждым покупателем нужно обращаться, как с очень важным человеком.

Среди них в самом деле могут оказаться даже очень важные, как вот этот с ценнейшей добычей, которую сам ценит не слишком высоко.

Ютланд по дороге обратно еще раз взвесил мешок с едой в руке, слишком тяжел, слегка встряхнул. Там тихо звякнуло.

Глава 8

На первом же привале он проверил содержимое мешка с едой, хотя хорт снова поймал по дороге здоровенного зайца. Помимо двух ковриг хлеба, большого круга сыра и мелко нарезанного мяса обнаружил и узелок с монетами. То ли Крумта узнал его, то ли решил заплатить настоящую цену за редкую добычу.

Ютланд повеселел, записка хозяину постоялого двора – хорошо, но как-то надежнее, когда есть при себе деньги…

Высоко в небе послышался крик, хорт первым вскинул голову и наблюдал равнодушными глазами. Ютланд посмотрел наверх, но никого не увидел, в это время крик повторился, уже с другой стороны.

Огромный грязно-зеленый дракон, усеянный шипами от кончика морды и до последнего сегмента хвоста, гонится за дивной птицей, от взмахов крыльев которой рассыпаются радостные искры.

Он почти догнал ее, но она ловко увернулась, его тяжелое тело пронеслось мимо, а она быстро-быстро начала набирать высоту. Дракон взревел злобно, извернулся в полете и с такой силой ударил крыльями по воздуху, что на земле затрепетала трава, а ветви кустарника испуганно закачались.

Дивная птица снова дернулась в сторону, дракон злобно взревел, его пронесло мимо. Ютланд затаил дыхание и жадно наблюдал за схваткой в небе, всем сердцем желая победы этой необыкновенно красивой птице.

Некоторое время она избегала его жуткой пасти и длинных лап, но Ютланд с жалостью видел, что уже изнемогла, дракон сохранил сил больше, вот снова пытался ухватить в момент ее рывка в сторону. Она увернулась и резко скользнула вниз. Зубастая пасть с такой силой щелкнула зубами, что Ютланд услышал хруст. Ему показалось, что дракон сожрал ее целиком, дивная птица не показывалась из-за его массивной туши долго, наконец увидел ее бессильно падающей.

Крылатое чудовище попыталось повернуться на лету, но грузное тело не позволило совершить слишком быстрый поворот. Он злобно взревел и, спланировав по кругу, пытался перехватить снова, однако она падала камнем и он промахнулся, как и в первый раз.

У самой земли она попыталась расправить крылья. Ютланд видел, как их выворачивает ветром, она все еще отчаянно борется, падает медленнее, однако все-таки чересчур быстро, он услышал сильный удар о землю и отвратительный хруст костей.

– Оставайтесь здесь! – крикнул он хорту и коню, а сам ринулся сломя голову в перелесок к тому месту, где она ударилась о землю.

Тогда он выскочил, ломая кусты, охнул и остановился на миг: на лужайке среди цветов лежит, бессильно раскинув руки, молодая женщина, брызги крови запятнали зелень, и кажется, что там расцвели дивные алые цветы.

Она еще дышала, но кровь струится из открытых переломов. Он смутно подивился, что дивная женщина жива, простой смертный погиб бы от такого удара моментально.

Он вздрогнул, когда она проговорила задыхающимся голосом:

– Я видела…тебя…

Он пробормотал:

– У тебя не было шансов. Но ты сумела обмануть этого зверя… В смысле, убилась сама… он же хотел тебя сожрать…

– Я видела тебя, – повторила она, как в бреду, – и постаралась упасть поближе… Они скоро будут здесь. Возьми вот этот талисман…

Ее рука нащупала плоский камешек на изящной цепочке на груди. Он на миг вспыхнул под ее пальцами, она сорвала цепочку и судорожным движением протянула ему.

Ютланд взял машинально, но тут же возразил:

– Зачем он мне?

– Это не тебе, – прошептала она. – Я умираю, ты видишь. Но есть вещи ценнее жизни. Доставь этот талисман в Звездный Лес. Получишь большую награду…

Он сразу ощетинился, покосился по сторонам.

– Я не собирался ехать в какой-то Звездный Лес. Меня вообще воротит от любого леса, я – степняк!

– А что, – шепнула она, – ты хотел?

– Я покинул свои земли, – отрезал он твердо, – чтобы отыскать одного… человека.

Она вздохнула.

– Ты не должен был выходить из комнаты… и даже вставать с кровати. Но если вышел… будь готов… жизнь без спросу начнет вмешиваться в твои планы…

– Мало ли что начнет!

– Ты должен…

– Нет, я сказал.

Она прошептала:

– Там чародейка по имени Маринэлла…

Грудь ее судорожно поднялась, изо рта хлынула кровь. В глазах впервые проступила боль, Ютланд понял, что волшебница подавляла ее, сколько могла, но сейчас силы покинули ее вместе с жизнью.

Вдали послышался стук копыт, громкие возбужденные голоса, фырканье коней. Он насторожился, вскоре затрещали кусты, заколыхались мелкие деревца, затем зеленые ветви раздвинулись, словно трава.

На поляну с фырканьем и надсадным сопением проломились рослые кони, в седлах трое мужчин в доспехах и рогатых шлемах, щиты за спинами, мечи в ножнах. Впереди высокий бородач в дорогих доспехах, короткая черная щетина растет от самых глаз, лицо из-за нее больше похоже на звериную морду, двое других обычные стражи с чуточку пьяными мордами.

Один сразу заорал ликующе:

– Вот она!..

– Дохлая, – сказал второй.

– Убилась, – подтвердил первый.

Чернобородый высился в седле ровный, словно вбитый в него столб, на радостные вопли даже не повел глазом.

– Не убилась, – произнес он неприятным резким голосом, – а мы сумели найти и убить.

Первый воин сказал подобострастно:

– Да-да, сама бы она с чего бы!..

Они вдвоем соскочили на землю и подбежали к неподвижной женщине. Ютланд отступил, лучше бы уехать потихоньку, но один сразу заорал:

– Талисман исчез!

Чернобородый сказал резко:

– Он был на ней!

Воин сказал торопливо:

– Но сейчас нет… Может, его и не было…

– Дурак, – сказал старший с отвращением, – как бы она смогла взлететь?

Ютланд был уже у коня, когда они разом повернулись к нему. Первый воин крикнул резко:

– Эй ты, малец!.. Ты не снял с груди этой женщины ценную вещь?

Ютланд помотал головой и ответил чистую правду:

– Нет, не снимал.

Второй сказал с укором:

– Никто бы не смог снять. Там особый замочек. А сама цепь крепче всего на свете…

Чернобородый сверлил недобрым взглядом Ютланда.

– Сорвать он не мог, – согласился он медленно, – однако она сама могла передать… Верно, мальчишка? Стой на месте!

– Стою, – пробормотал Ютланд. – И чего?

– Краеух, Кожак! – проревел вожак. – Обыщите его с головы до ног.

Ютланд поколебался, пусть обыскивают и забирают, но тогда могут убить, а еще он собирался вести себя не так, как в Арсе, а уже по-взрослому, а кто из взрослых позволит…

Он произнес то, что должен сказать мужчина:

– Не люблю, когда обыскивают.

– Нам все равно, – прорычал старший, – что ты любишь. Стой смирно!

Ютланд сказал ровным голосом:

– Лучше не трогайте меня.

Вожак зло ухмыльнулся.

– А то что?

Двое подошли к угрюмому мальчишке с двух сторон, но, как только их руки прикоснулись к нему, он быстро ухватил их и шарахнул головами. Стук было такой, словно с силой ударились лбами два матерых барана.

Он едва выпустил их из рук, как чернобородый заорал и выдернул меч. Конь под ним зачем-то встал на дыбы, помолотил в воздухе копытами, давая Ютланду драгоценные секунды, и когда опустился на все четыре и понесся с места с галоп, Ютланд уже подхватил с земли сухую ветвь вдвое толще оглобли и такую же по длине.

Чернобородый только занес меч для удара, как Ютланд ткнул перед собой как копьем. Тупой конец должен был выбить всадника из седла, он так и сделал, но еще и пробил толстую грудную пластину.

Ютланд отбросил ветвь, противник ворочался на земле, кашлял, захлебываясь кровью, толстая палка торчит из груди.

– Ты, – прохрипел он, – кто?

– Какая разница, – ответил Ютланд.

Чернобородый поднял на него взгляд полный ненависти.

– Я буду ждать тебя в аду!

– Долго придется, – буркнул Ютланд.

Он повернулся к коню, за спиной раздались хрипы, стон, послышался кашель, наконец сдавленный голос:

– Тебя сюда послали?

– Просто иду мимо, – сообщил Ютланд. Ярость пыталась вырваться наружу, но он без труда прижал ее в глубине и не выпустил. Никто его не оскорблял, и яриться не на кого. – И никого не трогаю…

– Глупец, – прохрипел чернобородый. Он повернулся на спину и обеими руками сумел выдернуть палку из пробитой железной кирасы, из открытой раны толчками начала выплескивается кровь, но он даже не пытался зажать рану ладонями. – Ты даже не понимаешь…

Ютланд сказал враждебно:

– Я много не понимаю. И что?

– Тебя убьют сегодня же, – прошептал чернобородый. – Дурак… Ты взял слишком ценную вещь… Ее ни продать, ни обменять…

– И что?

– На ее поиски брошены слишком могучие силы…

– Мне все равно, – сообщил Ютланд.

– Дурак, – прохрипел чернобородый. – За нами всеми наблюдает тот… кто послал…

В горле у него заклокотало, веки медленно опустились на красные глаза. Ютланд не стал смотреть, как дергает ногами в предсмертных судорогах, вернулся к коню и запрыгнул в седло. Хорт понесся вперед, конь молча, не дожидаясь решения хозяина, ринулся следом.

Ютланд стиснул челюсти, некоторое время боролся с желанием выбросить талисман. У него своя цель, и как ни жаль эту молодую волшебницу, но не его дело мстить за нее или выполнять ее поручения. У него свои заботы…

Высокая трава мчалась навстречу и разбегалась в стороны, он пытался представить себе облик темного демона, что стал его отцом, мысли путались, затем почему-то всплыла мысль, что не знает, где его искать, поиски можно начать и с этого Звездного Леса точно так же, как с любого другого места. Да и по дороге никто не мешает интересоваться насчет этого странного леса.

Он ощутил, что чуть повеселел, найдя серединку между желанием исполнить просьбу удивительной женщины и жаждой оставаться независимым и ни во что не вмешиваться.

Хорт далеко впереди резко остановился, остроконечные уши еще больше вытянулись. Конь взлетел на пригорок, Ютланд увидел, как семеро воинов теснят одного, закованного в неплохие доспехи, с перьями на шлеме и в богатом плаще.

Плащ на глазах Ютланда ратоборец ловко сбросил, успевая принимать на щит удары топоров и умело нанося ответные удары мечом с длинным клинком. Он все время пятился, пока не уперся спиной в толстое дерево, но когда Ютланд посмотрел на дорогу, там уже трое корчатся в лужах крови, и по всему видно, что эти трое были в числе нападавших.

Он тронул коня, собираясь ехать мимо, не его это дело, дерутся и пусть дерутся, может быть, как раз этот в доспехах и виноват… но почему-то увидел строгое лицо Рокоша, тот обязательно сказал бы язвительно, что струсил, не помог, а если двое на одного, то в любом случае пока что прав тот, кто в меньшинстве…

Он скривился, этот мальчишка может проехать мимо, но мальчишки не отправляются из дома так далеко в одиночку. Он повернул коня и понесся в их сторону.

– Эй!.. А ну прекратить!

Он и не ждал, что так все и опустят оружие, услышав от мальчишки довольно глупый приказ, но нападать без предупреждения почему-то нельзя, так с детства внушали, потому поднял дубину, и как только двое повернули к нему головы и приготовились встретить топорами, моментально пригнулся и ударил.

Лезвия просвистели над головой, вырвав клок волос, а его дубина чуть дрогнула в его руке дважды. Когда он развернул коня и понесся обратно, эти двое уже распластались в десяти шагах, словно унесенные ветром листья.

Ратоборец отчаянно отбивался от четверых, ухитрившись еще одному рассечь плечо так глубоко, что вот-вот отвалится вместе с рукой.

– Держись! – прокричал Ютланд.

На этот раз к нему обернулись трое, лишь один продолжил бой с уже израненным воином. Ютланд налетел, ударил, развернул коня и еще раз ударил, чувствуя, как вскипает ярость. Троих унесло, четвертый в испуге оглянулся, в этот момент клинок прижатого к дереву вонзился ему в живот.

Ютланд придержал коня, спасенный покачивался, если бы не дерево, свалился бы, но Ютланду сказал хриплым голосом:

– Спасибо… Вообще-то я уже сам их почти разогнал…

Он не договорил, колени подогнулись, рухнул лицом вниз. Ютланд скривился, пустил было коня мимо и дальше, но оглянулся на радостное карканье и хлопанье крыльев.

С деревьев слетели толстые вороны и, растопырившись, начали важно и по-хозяйски опускаться на павших. Один сразу же начал выклевывать глаза свалившегося ближе к деревьям, но вороний вожак сделал круг и опустился прямо на того, что в настоящих стальных латах.

Ютланд заорал:

– Кыш!.. Прочь, я говорю!

Ворон покосился на него нагло, все понимает, чуть отступил, но улетать не стал. Ютланд рассвирепел, повернул коня и галопом вернулся. Воронья стая с недовольным карканьем снялась и улетела к деревьям, где и расселась по веткам, что сразу начали гнуться и трещать под их весом.

Ютланд спешился, перевернул спасенного на спину. Ему показалось, что это девушка, но шлем скатился с головы, нет, волосы срезаны коротко, и вообще на щеках и подбородке короткая светлая щетина.

Где-то близко звенит ручеек, Алац тряхнул головой, звеня удилами и пошел прочь, нюхая воздух. Ютланд снял с пояса флягу, воды там еще почти половина, присел возле золотоволосого и поднес флягу с его губам. Тот сперва не шевелился, но когда струя полилась на лицо, вздрогнул и начал ловить губами струю.

Глава 9

Ютланд опорожнил всю флягу, спасенный наконец поднял веки, глаза удивительно голубые, даже оторопь берет, всмотрелся в Ютланда.

– Ты… кто?

– Еду мимо, – буркнул Ютланд.

– Да? Ну и ехал бы…

– Вы загородили дорогу, – сообщил Ютланд. – Ты как?

– Уже здоров, – ответил воин. – Да, сейчас вот встану… Нет, сперва полежу немного, потом встану. Тут цветочки, как видишь, тень от дуба… стрекозы…

Ютланд поднялся.

– Вот и хорошо. Отдыхай. Только смотри за воронами, вон на дереве, видишь? Уже присматриваются, делят добычу. А я пошел.

Он звонко свистнул. Конь не откликался, пришлось свистнуть снова. Кусты затрещали, Алац проломился через сплетение веток уже бодрый, с мокрой мордой.

– Поехали, – сказал Ютланд.

Конь повернулся боком, Ютланд поднялся в седло, а сзади донесся негодующий вопль:

– Как это, поехали?.. А я?

Ютланд оглянулся. Воин поднялся и, хромая, шел к ним. Слева по щеке из-под шлема продолжала стекать кровь.

– А что ты? – спросил Ютланд. – Ты же сказал, что здоров. Да и вообще… твои хвори не мое дело.

– Правильно, – подтвердил воин. – Это мое дело. Но ты помог мне слегка, за это я тебе обязан.

Ютланд отмахнулся.

– Пустяки.

– Пустяки, – возразил воин, – если бы я тебе помог.

– Чего?

– Говорю, я тебе обязан.

Ютланд сказал пренебрежительно:

– Ничуть.

– Обязан, – возразил воин. – Ты чуточку помог мне, за это я, Аксиал из клана «Владыки Хаоса», благородный ратоборец с незапятнанной репутацией, обязуюсь идти с тобой по твоим делам, пока у меня не подвернется случай спасти жизнь тебе!

Ютланд снова хотел отмахнуться и пришпорить коня, однако любопытство заставило рассматривать Аксиала с интересом.

– Даже так?

– Да, – подтвердил тот с достоинством. – И не мешай мне. Иначе я буду опозорен. А вместе со мной и весь мой род.

Ютланд удивился.

– А род при чем?

Аксиал выпрямился, упер руку в бок и отвел с превеликим чванством:

– Я – восемнадцатый потомок воеводы Синезуба С Моря, который при Бердераке сразил Железного Дракона, пожиравшего народы!

Ютланд сказал насмешливо:

– И что?

Аксиал изумился:

– Не понимаешь?

– Нет, – ответил Ютланд. – Если такой умный, объясни.

Аксиал сказал весомо:

– Титулы и слава предков придают блеск имени, носимому с достоинством, но делают еще более презренным опозоренное имя. Мне стоит совершить хоть один… даже не бесчестный поступок!.. а просто… обыденный… ну вон как ты можешь, понял? А мне нельзя, все скажут: какой позор, это же потомок самого Синезуба С Моря! Потому я обязан пойти за тобой и спасти тебе жизнь, понял? Даже дважды или трижды, потому что моя жизнь ценнее твоей. Чтобы имя мое не было втоптано в пыль.

Ютланд смотрел с тем же холодным любопытством, что за странное существо, но нечто теплое коснулось груди, он проговорил уже без враждебности:

– Хорошо-хорошо. Но сперва все-таки сними доспехи, проверь что там у тебя.

К его удивлению ран на теле Аксиала почти не оказалось, по крайней мере, серьезных, спасибо кольчуге, а вот от кровоподтеков не спасла, все тело напоминает разбросанные повсюду клочья яркой цветной радуги.

Ютланд кивнул в сторону ручья.

– Смой кровь, охлади тело. Быстрее заживет, если подержать в холодной воде.

– Правда? – буркнул Аксиал. – С чего бы…

Он с трудом дотащился до ручья, с еще большими усилиями, морщась и постанывая сквозь стиснутые зубы, стащил с себя стальные латы, а затем и кольчугу. От рубашки остались лохмотья, словно была поверх доспехов, Аксиал с проклятиями бросил их на землю и припал к воде.

Ютланд с любопытством рассматривал, как этот Аксиал из клана «Владыки Хаоса», благородный ратоборец с незапятнанной репутацией, восемнадцатый потомок воеводы Синезуба С Моря, который при Бердераке сразил Железного Дракона, пожиравшего народы, согнулся над бегущей струей воды и зачерпывает ее в ладошки, но фыркает, как утопающий конь, вода вся расплескивается, а он опускает лицо в едва мокрые ладони. Наверное, чтобы не утонуть.

– Откуда у тебя такие доспехи? – спросил Ютланд. – Я сперва принял тебя за куява.

– Я добыл их в битве за столицу, – ответил Аксиал гордо. – Я был в числе первых, кто поднялся на стены Куябы!.. Там я сразил троих знатных беричей и одного бера. Потом увидел, что доспехи как раз по мне… Что скалишь зубы? Постыдно артанину прятать тело в железную скорлупу, однако носить добытые в яростном бою трофеи – почетно!

– Да я и не спорю, – ответил Ютланд. – Как раз эти куявские железки и спасли твою жизнь.

– Драгоценную жизнь, – заметил Аксиал с достоинством.

– Ну да, кто спорит…

– А драгоценную жизнь надо прожить так, – сказал Аксиал надменно, – чтобы комар носа не подточил!.. Ты вообще-то кто? Угораздило же меня быть спасенным мальчишкой… Скажи кому, засмеют. Теперь позор на всю жизнь… Может быть, лучше было красиво погибнуть?

Ютланд равнодушно, как если бы находился в теле взрослого, пожал плечами.

– Долго ли? Еще успеешь.

Аксиал подумал, лицо медленно посветлело.

– Вообще-то да. Но только сперва должен спасти тебе жизнь два… нет, три раза.

– Почему так много?

– А ты кто? – спросил Аксиал надменно.

– Ну… пастух, – ответил Ютланд замедленно. – С гор.

– Ну вот!

– Что не так?

– Ты простой пастух, а я – знатный воин! Моя жизнь намного дороже, понял?

– Перед богами, – проговорил Ютланд, – как я слышал, все равны…

– Так то перед богами! А перед людьми?.. То-то. Боюсь, придется мне ждать до старости, ты же не воин…

– Жизнь не разбирает, – ответил Ютланд словами Рокоша, – кто из нас кто. Бьет всех.

– Это хорошо, – согласился Аксиал. – Это справедливо. Доспехи, ты прав, очень уж хороши. Все из комплекта Великой Доблести, а их добывают только очень опытные воины, что прошли огонь и воду. Меч, щит, шлем, поножи, сапоги, броня, наплечники и наручи – все от одного мастера, все подогнано, комар носа не просунет! Дурак я от таких отказываться, что ли? Пусть даже и были на куяве? Так не простой был куяв! Всяк смотрит на меня и видит, кто вышел из схватки победителем… Ты сейчас куда ехал?

– В гостиницу, – сообщил Ютланд. – Хотя и постоялый двор сойдет. Это твой конь выглядывает из-за кустов?

– Мой, – ответил Аксиал с неловкостью в голосе. – Он у меня осторожный. Зато красивый!

– Красивый, – подтвердил Ютланд. Он поднялся, вытер мокрые ладони о брюки. – Сумеешь взобраться?

Вместо ответа Аксиал звонко свистнул. Конь перестал прятаться за деревьями, выбежал с осторожностью и приблизился к хозяину с другой стороны, чтобы тот оказался между ним и чужаком. Когда к нему подошел хорт и обнюхал, конь задрожал, закрыл глаза и приподнялся, насколько мог, словно человек на цыпочках.

– Осторожный, – согласился Ютланд.

Аксиал взобрался в седло без его помощи, хотя покачнулся и ухватился за луку седла, позорный жест для мужчины, однако тут же выпрямился гордо и разобрал повод.

– Готов.

Ютланд вскочил на коня, чувствуя, как злость и раздражение медленно рассеиваются. Хорт посмотрел на него внимательно и неспешно побежал в сторону города.

Аксиал ехал с ним стремя в стремя, Ютланд иногда ловил на себе испытующий взгляд, но, когда поворачивал голову, воин всякий раз смотрит прямо, лицо спокойное и торжественное, как у человека, что принес все свои интересы в жертву высокому долгу.

Когда они миновали городские врата и поглядывали по сторонам в поисках приличной гостиницы, Аксиал внезапно спросил:

– Но ты же сразил пятерых из семи напавших на меня? Может быть, даже шестерых!

Ютланд пожал плечами.

– Ну?

– Что ну? – переспросил Аксиал. – Что молчишь?

– А что надо? – спросил Ютланд.

Аксиал повернул голову и всматривался в него с великим изумлением.

– Как что? Бахвалиться надо!

– Правда? – спросил Ютланд.

– Ну да, – сказал Аксиал горячо. – Я просто не понимаю!.. Все жду, жду, а ты как будто камень какой. Или приберегаешь для более удобного случая?

Ютланд подумал, кивнул:

– Ага, приберегаю.

Аксиал повеселел чуть.

– Я так и подумал. Но все равно… Можно хвастаться и сейчас. И потом. Это же здорово!

– А что хорошего? – возразил Ютланд. – Мне, например, в детстве всегда запрещали драться с другими детьми. И объясняли, как это нехорошо.

Аксиал посмотрел на него несколько странно.

– Что запрещали, это понимаю. Я бы тоже… бр-р-р! запрещал. А то и руки тебе связывал бы.

Ютланд кивнул.

– Да как-то пробовали…

– И что?

– Один раз, – ответил он отстраненно, как говорят о далеком и почти забытом детстве, – руки связали, но веревка как-то разорвалась. Другой раз привязали к столбу в доме. Я вышел на улице со столбом на спине, а дом сзади рухнул… После того меня просто убедили, что драться нехорошо. Я ж был совсем маленький, меня убедить нетрудно, я такой весь убедительный.

Аксиал охнул, но посмотрел на неподвижное лицо мальчишки, сказал с недоверием:

– И ты перестал?

– Полностью, – согласился Ютланд. Подумал и добавил неуклюже: – А то, что случается… ну, это даже не драки… так…

Аксиал повеселел, указал вперед:

– Вон хорошая гостиница!.. Что-то мне подсказывает, что удастся освободиться от клятвы раньше, чем постарею.

У коновязи под широким навесом около дюжины коней, Ютланд невольно засмотрелся на белоснежного, как снег, крупного коня с роскошной гривой. На седле слева приторочен щит небесно-синего цвета с тремя выступами вверху и лаконичным девизом «Александр Пятьдесят Восьмой».

Он не успел спросить Аксиала, почему такое странное имя, тот уже поднялся на крыльцо, громко топая и шумно отряхивая пыль с одежды. Едва отворил дверь, мощные запахи вина, браги, жареного мяса с чесноком и луком едва не сбили с ног. В корчме народу полно, от непогоды спрятались даже те, кто и не собирался сидеть здесь.

Ютланд заприметил стол с двумя свободными местами. Аксиал пошел следом, демонстративно расставляя локти, готовый к веселой и такой неизбежной драке. За их столом двое мрачных торговцев скотом тут же ушли, остались двое пастухов, от них так и веет пастушеской жизнью: прокаленные солнцем, сухие, жилистые, с множеством морщинок возле глаз, хотя одному за пятьдесят, другой еще почти молодой парень.

Старший, с густыми лохматыми бровями и густой черной бородкой, кивнул Ютланду и Аксиалу, и продолжал втолковывать напарнику разницу между поведением на перевале овец куявской породы и артанской.

Аксиал сразу велел подать на стол все, что отыщется лучшее, вытянул ноги, мешая ходить между столами, и расставил локти пошире, провоцируя соседей по столу на ссору.

Ютланд сразу принялся за еду, по сторонам не смотрел, зато Аксиал с удовольствием рассматривал народ, вдруг наклонился к столу и сказал тихонько:

– Смотри, вон тот в тряпье… это сам Блудасп!

Пастухи проследили за его взглядом, потом с удивлением посмотрели на Аксиала. Тот довольный, что может поучить дураков, сказал снисходительно:

– Не знаете кто?

Старший пастух покачал головой.

– Увы…

– Великий Воин, – сказал Аксиал почтительно. – Из клана «МИБ», он вообще любит поверх доспехов одевать нищенское убранство! Вот так и странствует как по дорогам Артании, так и по всей Куявии. В последней не раз жестоко избивал тех, кто неуважительно отзывался о нашей Артании. Однажды в самой Куябе разгромил столичную корчму и перебил почти всех гуляк, когда они, распаленные вином, начали высмеивать артанский клан и его непонятный для куявов герб.

– А что этот герб означает? – спросил Ютланд.

Аксиал отмахнулся.

– Но знаю. Может быть, в этом клане и сами не знают? Не спрашивать не стоит, обидятся.

– Ого, – сказал младший пастух и посмотрел на невозмутимого странника в углу корчмы с великим уважением. – В чужой стране да еще так дерзко…

– Ничего не страшится, – подтвердил Аксиал. – Говорят, его имя с языка горных племен переводится как Кровавая Оса. Может быть, и верно, потому что жалит всегда точно и насмерть.

Им вслед за овощами принесли горячую гречневую кашу и только что зажаренный на углях бараний бок. Аксиал довольно заурчал и, вытащив нож, надолго погрузился во вдумчивое поглощение. Ютланд насытился быстро, наконец Аксиал, видя его нетерпение, указал на красавца-воина за центральным столом в окружении полудюжины витязей и начал вполголоса рассказывать, одновременно пережевывая мясо, что это и есть знаменитый Александр Пятьдесят Восьмой, имя нисколько не странное для тех, кто знает, что дано в честь их великого предка племени, Александра, от которого и пошли многие отважные воины. Александр Пятьдесят Восьмой, прапрапра… и еще раз много раз правнук того первого Александра, стал Великим Воином, когда начал теснить и повергать самых могучих дивов Долунного Мира, в одиночку противостоял Старым Богам, стремившимся вернуть власть над землей.

Ютланд вспомнил белого как снег коня, с любопытством посмотрел на молодое чисто выбритое лицо героя, у него такие же черные волосы, только широкие плечи обтягивает кольчуга из тонких колец, а рядом ждет, прислоненный к лавке, длинный меч с затейливой рукоятью.

– Да, – подтвердил Аксиал, – он молод… но уже герой!.. Тебе совсем немного осталось…

– До чего?

– Тоже будешь творить и совершать такие же подвиги. Ну, пусть не такие великие, но что-то в тебе есть…

Ютланд сказал с неохотой:

– Аксиал, меня не интересуют подвиги.

– Чего? – изумился Аксиал.

– Не до подвигов…

– Как это?

– Знаю, – объяснил Ютланд, – должны интересовать, но когда есть что-то более важное, что просто зудит внутри…

– Ого! Что это?

– Мне куда важнее, – произнес Ютланд с трудом, – отыскать одного…

– Друга?

– Нет…

– Недруга? – спросил Аксиал еще радостнее. – Тогда пойду первым! Мы его по закоулочкам, только перья полетят.

– Не скажу, – пояснил Ютланд с натугой, – что недруга… Я сам еще не знаю, кто он мне… И кто я ему. Но отыскать очень хочу.

Аксиал посерьезнел.

– Что-то непростое? Даже сложное?

– Да, Аксиал. Очень непростое.

Аксиал подумал, поглядел с угрозой на пастухов, что прервали беседу и начали с интересом прислушиваться к их разговору.

– Так-так… Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что… Если сложно, то это не значит, что безнадежно. Слушай, тут недалеко живет один могучий чародей!.. Думаю, он знает все на свете… а то и дальше. Такой уж он человек странный.

– Почему странный?

Аксиал с небрежностью сдвинул плечами.

– А зачем знать все на свете? Тогда и жить неинтересно… А вот когда знания по капле, тогда за них чего только не отдашь… На люди почти не показывается, да и зачем это чародею?

Пастухи переглянулись, младший не выдержал, фыркнул громко и насмешливо:

– Это Утиные Лапы могучий?.. Ха-ха!.. Чего же он тогда себе нормальные ноги не вернет?

Аксиал буркнул:

– Зачем?

Пастух вытаращил глаза.

– Как… зачем? Да по улице ходить, к бабам подкатываться! Да мало ли зачем?

Аксиал фыркнул, сказал Ютланду негромко:

– Не слушай, мужичье ничего не понимает. Волшебник Корунберт по прозвищу Утиные Ноги когда-то, находясь в отчаянном положении, превратился в утку и чудом успел удрать от гибели. Упорхнуть как бы. Правда, две стрелы его догнали в небе, но лишь поцарапали перья. Но вот на обратное превращение не хватило то ли снадобья, то ли заклятий… В общем, в человека превратиться сумел, однако задние лапы остались утиными. Единственное, что смог сделать после нового колдовства, это увеличил ноги, чтобы держали его немалый вес. С того дня ходит в длинном халате, что волочится по полу, и никто не видит, что у него там такое. Может быть, даже хвост, как у ящерицы.

Второй пастух слушал с пренебрежительным видом, хмыкнул, проговорил медленно, словно лил мед из узкого кувшина:

– Еще молод этот ваш Корунберт!

Аксиал не успел рот открыть, как возмутился его молодой напарник:

– Молод? Да ему сто семьдесят лет!

– Умом молод, – уточнил старший, – а мудрости так нет вовсе. Для мудреца вообще нет разницы, что у него за ноги или какие руки. Это вы, молодые дурни, вертитесь перед зеркалом, подстригаете усы или бородки, приходите в ужас от прыщика на морде… Вас не волнует, что морды глупые, что дурость написана там крупными буквами, вам отсутствие прыщиков важнее всего на свете.

Аксиал подумал, криво улыбнулся.

– Ну, вообще-то я тоже не старик, но в зеркало не смотрелся уже несколько лет.

– Потому и стал героем, – сказал старший уважительно. – Умеешь отличать важное от неважного. Доспехи-то куявские?

– Они самые, – ответил Аксиал довольно.

– И чтоб добраться до таких, – продолжил старший пастух, – пришлось зарубить кучу простых воинов? Я же понимаю… Вот и говорю, герой… А насчет утиных ног все ошибаются.

Ютланд помалкивал, старшие говорят, Аксиал спросил заинтересованно:

– В чем?

– На самом деле, – объяснил пастух, – Корунберт, когда вернулся, мог бы без особого труда превратить свои утиные лапы в ноги. Потом. Но зачем? Так ему не надо снадобий, чтобы превращаться в утку! Стоит только захотеть… А внешность для мужчины разве важнá?

Ютланд вспомнил, что над ними вчера дважды пролетала странная утка, свешивала голову, рассматривая так, будто она не утка, а коршун, выискивающий добычу.

– А где он сейчас? – спросил он.

Аксиал ответил торопливо:

– Сейчас доедим и пойдем. Я знаю его дом. Ты что, и не пьешь?

– Пью, – ответил Ютланд. – Но не вино.

Глава 10

Аксиал насыщался так, словно на две недели вперед, а когда поднялись из-за стола, туго набитый живот заметно нависал над поясом. Ютланд подивился, как ратоборец ухитрился еще и полкувшина выпить прямо из горла перед тем как встать.

Дверь распахнулись в ночь, но воздух еще теплый, настоянный на запахах сена и дорожной пыли. Тонкий серп луны висит прямо над верхушками далеких деревьев, словно не может отцепиться и плыть дальше. Звезды крупные, с вечера еще разогретые, к утру станут мелкими и колючими. Народу на улицах нет, только одинокие собаки неспешно обшаривают закоулки в поисках остатков еды.

Ютланд повернулся в сторону конюшни, но Аксиал придержал его за плечо.

– Пусть лошадки отдохнут. Это не люди, их жалеть надо.

– А колдун? – напомнил Ютланд.

Аксиал сказал сытым голосом:

– А вон там, видишь, крыша дома чародея?.. Пешком дойдем быстрее. Не понимаю, почему не живут, как все люди? Обязательно надо на отшибе…

Ютланд буркнул:

– Это вон тот, где над трубой серебристый конек?

– Да…

– Это еще хорошо, – сказал Ютланд.

– Чем?

– Обычно, – ответил Ютланд, – вообще селятся то в лесу, то на болоте, а то и вовсе в горах. По крайней мере, в нашем племени.

– Вообще сумасшедшие, – сказал Аксиал убежденно. – Ни вина, ни женщин, ни плясок…

За постоялым домом пошел просторный луг, лунный свет высвечивает на той стороне просторный домик с высокой крышей, Ютланд с удовольствием прислушивался, как похрустывает под ногами и гнется сочная трава, Аксиал довольно взрыгивал, пытался затянуть пряжку пояса туже, но получалось плохо.

В полной тиши, где никаких звуков кроме сиротливой песенки бездомного сверчка, далекий стук копыт донесся отчетливо. Аксиал сразу насторожился, в такой темноте никто не скачет просто так. Либо за ним гонятся, либо сам стремится под покровом ночи кого-то догнать и зарубить.

Он быстро опередил Ютланда и, выхватив меч, начал всматриваться в приближающегося всадника.

Мгновением позже конский топот раздался сзади, а потом справа и слева. Аксиал выругался, пригнулся и сказал зло:

– Ну вот… хорошо, хоть поели…

Ютланд молча приготовил дубину. Из тьмы вылетел, освещенным слабым лунным светом, чудовищно лохматый всадник, даже лицо покрыто шерстью, в руках огромный двухлезвийный топор. Он начал вскидывать его над головой, слегка наклонился вперед.

Сзади тоже стук копыт и конский храп, Ютланд упал на землю и откатился в сторону. Оба всадника налетели друг на друга, с руганью разворачивали коней, в стороне слышался злой крик Аксиала, страшно блестел его меч, возникая на мгновения из темноты.

Ютланд быстро вскочил и, увернувшись от неуклюжего замаха третьего всадника, тому не с руки, ударил дубиной. Седло опустело, он ухватил испуганного коня за повод, быстро вскочил. Конь хрипел и пытался его скинуть, но артане с детства умеют усмирять даже совсем диких, он сдавил коленями и направил на тех двух, кому не удался первый наскок.

Оба заорали страшными голосами, стараясь устрашить, у жертвы при таком крике кровь застывает в жилах, а пальцы слабеют, выпуская оружие. Ютланд молча бросил коня вперед. Дубина встретилась в воздухе с топором и, словно и не было сопротивления, обрушилась на голову всадника.

Голова в шлеме исчезла, между плеч смутно блеснул металл, быстро заливая выемку кровью. Вогнутый верх шлема весь погрузился в грудную клетку. Ютланд развернулся, успел пригнуться, избегнув лезвия топора, а дубиной ударил в полсилы наотмашь, попав всаднику в живот.

Аскиал умело дрался с конным, а когда тот в испуге оглянулся на подъезжающего Ютланда, быстро ухватил его за ногу и стащил на землю. Тут же блеснул меч, упавший захрипел и бессильно раскинул руки, огромный топор упал на землю.

Сзади на Ютланда обрушилось тяжелое, пахнущее злобой и смертью, вцепилось острыми когтями в плечи. Он резко развернулся, но испуганный конь рванулся, Ютланд ощутил, что падает, попытался извернуться, чтобы оказаться сверху, однако ударился о землю лицом и грудью, а сильные когтистые лапы уже схватили его за шею и сжали с нечеловеческой силой.

Он рванулся, тяжелое тело свалилось с него почему-то без сопротивления. Он повернулся и дико смотрел на мохнатое чудовище… уже безголовое. Из широкой раны на месте шеи плещет горячая густая кровь, а сама голова откатилась в сторону и щелкает огромной зубастой пастью.

Аксиал нагнулся и вытер красное лезвие меча о спину сраженного чудовища. Он выглядел запыхавшимся, но лицо его было довольное, как у сытого кабана.

– Вовремя я? – спросил он хвастливо. – Считай, один раз твою тонкую шкурку спас… Может быть, даже дважды, но для точности будем считать за один.

Ютланд отыскал взглядом отсеченную голову, похожа на волчью, только зубы вдвое длиннее, глаза еще горят, просто полыхают лютой злобой.

– Да, – произнес он и ощутил, что голос вздрагивает, – это да…

Кони, оставшись без всадников, отбежали в сторону и, не чувствуя поводьев, остановились, тревожно поглядывая в сторону недавней схватки.

Аксиал оглянулся, лицо стало задумчивым.

– Пожалуй, конячки теперь наши… Гм… Мне кажется, защищать тебя не так уж и накладно.

Ютланд отмахнулся.

– Забирай всех. А я к чародею.

– Погоди минуту, – попросил Аксиал. – Кони хорошие, не крестьянские лошадки.

Ютланд ждал, сгорая от нетерпения, а его товарищ не только переловил коней и взял всех на длинный повод, но собрал все оружие, а с одного убитого снял, срезав ремни, и нагрудную пластину панциря, где затейливая чеканка изображает победу дивов над мелкими людишками.

– Здорово ты их, – проворчал он не то с уважением, не то с осуждением, – доспехи двум так смял, что теперь ни один кузнец не возьмется выправить… Что у тебя за дубина? И вообще… ты молод, но снова сумел завалить троих или четверых. Выходит, в тот раз получилось не случайно… Тебя ждут удивительные события, невероятные приключения, парень! Ты хочешь этого?

Ютланд покачал головой.

– Нет.

– Нет? – изумился Аксиал. – Но разве не сейчас, когда Темный мир пытается захватить власть, истинные герои могут показать себя во всей красе? Именно сейчас пришла пора подвигов! В твоей помощи нуждаются как простые ремесленники, так и самые могучие маги, правители! Ты сможешь получать большие награды, ты оденешь лучшие из доспехов, у тебя будет дорогой меч…

– Нескоро, – ответил Ютланд с сожалением.

– Почему?

– Мне еще рано брать в руки меч.

Аксиал вскинул брови.

– Нет четырнадцати? Знаешь, я общаюсь и с куявами, и со славами, всего набрался… Иногда мне кажется, что мы слишком строги в вопросах чести. Все-таки это некая условность, когда сегодня брать нельзя, а завтра можно. Или даже до полночи нельзя, а потом – разрешено!

Ютланд буркнул:

– Ты слишком много общался с куявами.

– Но здравый смысл…

– Не я придумывал законы, – отрезал Ютланд. – Но я их выполняю.

Он повернулся и пошел к дому чародея.

Жилище любого человека говорит о нем больше, чем он может сказать сам. Бедные живут в лачугах, богатые – в добротных домах, а беры и знатные люди – во дворцах. То же самое и с магами: деревенский колдун, способный разве что нагонять порчу на скот или лечить его же, не будет жить во дворце, а могучий маг не унизится до пребывания в земляной норе.

Ютланд приблизился к каменному дому чародея с трепетом во всем теле. Как муравьи чуют приближение землетрясения или близость пробуждения вулкана, так и он ощущал исполинские силы в этих стенах, заключенные неведомо когда и неведомо кем.

За спиной послышался топот, Аксиал догонял, волоча за собой смирившихся коней.

– Не спеши, – крикнул он, запыхавшись.

– Что-то чуешь?

– Просто будь настороже. А то снова по голове получишь.

– Я не получал…

– Ну так я получал! А мы разве не вместе?

Похоже, он никакого величия не ощущал, для него просто огромный домище, сложенный из огромных блоков камня, непонятно как вырубленных и непонятно как привезенных. К тому же вблизи никаких каменоломен… Хотя воин над такими вопросами не задумывается. Да и вообще никто не может одновременно идти и думать, это как-то не по-мужски.

Ютланд протянул руку, чтобы постучать в калитку, встроенную в створку огромных ворот, однако та моментально и с готовностью отворилась без всякого скрипа.

– Ого, – сказал Аксиал пораженно, – что за порядки? А потомить, помариновать, помурыжить?

– А вдруг ему это не надо? – спросил Ютланд. – Если этот Корунберт в самом деле великий?

– Как это не надо? – оскорбился Аксиал. – Это всем надо! Или он не мужчина? Так нас даже женщины мордой по столу… Пусти, я пойду вперед. Только коней тоже затащу… Нет, не влезут.

– Оставь, – посоветовал Ютланд. – Кто рискнет воровать перед домом чародея?

– Ладно, – ответил Аксиал со вздохом. – Жалко будет потерять. Это ж теперь мои коняшки…

Он отпихнул Ютланда, выгнул грудь колесом и вошел во двор, надменный и гордый. Ютланд ступил следом, со всех сторон обрушилось разноголосое птичье пенье, хлопанье крыльев, щебетанье. Этих существ в перьях так много, все орут, хлопают крыльями, а на той стороне забора, где улица, полная тишина.

– Чары, – сказал Аксиал знающе, – пойдем, а то и мы в птиц превратимся. А я перья не люблю. Вот чешуя – это да!

Дорожка широкая, можно проехать вдвоем на конях, не касаясь друг друга ногами в стременах. Подошвы плотно ступают по каменным плитам вроде тех, из которых сложены стены. Судя по виду Аксиала, ему страстно захотелось узнать, плоские эти плиты или такие же массивные глыбы, то ли врытые в землю, то ли вбитые неведомой силой, даже глазами повел по сторонам, будто в поисках лопаты, но сдержался, он же восемнадцатый потомок воеводы Синезуба С Моря, который при Бердераке сразил Железного Дракона, пожиравшего народы, а не какой-то землекоп.

Крыльцо, больше похожее на вход в тцарские хоромы, приближается неспешно, ступени из дорогого мрамора, широкие, дверь огромная, пугающая размерами, с множеством накладных украшений из золота и серебра, а ручка выполнена в виде головы дракона так виртуозно, что Аксиал даже заколебался к ней прикоснуться – вдруг грызанет.

– И почему никто до сих пор не обворовал? – буркнул он.

– Чары, – ответил Ютланд ему тем же тоном. – Кто рискнет, того сразу в жабу.

Дверь распахнулась, Аксиал даже отступил на шаг. Ютланд сказал в нерешительности:

– Да зачем мы ему?

– Для зверских ритуалов, – пояснил Аксиал. – Нашу кровь выпустит в котел, кишками обмотается и будет танцевать вокруг стола что-нить непотребное…

– Разве он не старик? – спросил Ютланд.

Аксиал ответил в нерешительности:

– Вообще-то уже не молод, хотя это же маг…

– Маги и молодые не танцуют… как мне кажется.

Аксиал почесал лоб в задумчивости.

– Вообще-то да, они ж умные, а кто из умных танцует?.. Тогда рискнем войти?

– Я уже, – сказал Ютланд.

Он перешагнул порог, Аксиал тихонько ругнулся, но догнал и даже пошел впереди, нарочито ставя ноги подчеркнуто твердо по всей просторной и почти пустой комнате.

Дверь в следующую открылась тоже сама, Аксиал дернулся, ослепленный ярким светом и блеском богатства. Ютланд ухватился взглядом за человека за дальним столом, тот склонился над некой фигуркой из дерева, сопит, хмурится, тщательно скребет ее коротким ножом.

Одет, как и сказали о нем, в длинный плащ, но на самом деле это не плащ, а домашний халат, пушистый, мягкий и наверняка очень удобный. Ноги в растоптанных туфлях высовываются из-под халата, но утиные или нет, Ютланд не рассмотрел да и не рассматривал, главное, как говорит дед Рокош, чтобы человек был хороший. Или хотя бы нужный.

Не поднимая головы, чародей сказал приветливо:

– Зашли, так садитесь… Сейчас закончу.

Аксиал послушно сел, а Ютланд тихонько приблизился к самому магу, стараясь ступать как можно тише. Чародей аккуратно снимал крохотные стружки с фигурки зверька со сложенными на спине крыльями.

Ютланд оглядел ее с уважением, работа мастера видна сразу, перевел взгляд на хозяина.

– Красиво, – прошептал он.

Чародей отодвинулся, повертел фигурку в руках, оглядывая свое изделие со все сторон.

– Думаю, достаточно, – сказал он довольно. – А как тебе кажется, все сделано?

Ютланд осторожно указал пальцем.

– Я бы убрал и вот здесь.

Чародей кивнул.

– Правильно. А еще надо здесь, здесь и вот здесь, видишь?

– Да…

– Но я не стану, – сказал чародей неожиданно.

– Почему?

– Для моих целей это неважно, – сообщил чародей. – Смотри сейчас самое главное.

Он приложил лезвие острого ножа к запястью другой руки, посерьезнел. Аксиал застыл, Ютланд поежился, а чародей, не обращая на него внимания, строгим голосом произнес торжественно:

– Своей кровью и своей жизнью я даю тебе жизнь и силу!

Кровь капала на деревяшку, стекала по ней, но ни одна капля не достигла столешницы, все странным образом впиталось в твердое дерево.

Фигурка медленно преображалась, где-то уплотнилась еще больше, где-то слегка ее вздуло. Через несколько минут Ютланд с изумлением смотрел на тщательно отделанную вещицу, плотную и блестящую, словно из полированного металла.

Крылья дрогнули, с сухим треском отлипли от спины и встали торчком. Зверек поднялся на четырех лапках, настоящая химера, вскинул голову. В распахнутой пасти блеснули крохотные, как мелкие иголочки, зубы. Он покачивался, словно двухнедельный щенок, крылья неуверенно опустились и снова поднялись.

Ютланд спросил тихо:

– Ты отдал часть своей жизни?

Чародей кивнул.

– Вместе с кровью, как водится.

Ютланд покачал головой.

– Это нехорошее колдовство. Так состаришься быстро.

– Да, – согласился чародей, – но разве могущество того не стоит?.. Лучше короткая жизнь, зато полная чудес… Кроме того, вдруг да с помощью подобной магии отыщу философский камень… или хотя бы эликсир бессмертия?

– Сколько уже искали, – заметил Ютланд. – Дед… мой дед говорил, что перестали искать еще в его молодости.

– Не перестали, – возразил чародей. – Просто помалкивают, чтоб дураки не смеялись над неудачами. Дураки над всем смеются, такая уж у дураков особенность. Но почему должно повезти другим, а не мне?

Фигурка переступила с лапки на лапку, посмотрела по сторонам. Выпуклые глазки заблестели, будто туда вставили кусочки сухой слюды.

– Как бы не улетело, – сказал Ютланд.

– Без моей воли? – спросил чародей. – Нет, такого еще не было. Он хорош, никакая птица не одолеет в небе. У меня предыдущий служил много лет, а погиб по нелепой случайности. Даже не случайности, а моей дурости, если говорить правду. Я довольно опрометчиво послал его в один город, не посмотрев, что в тот день все районы охватил грандиозный пожар.

– Он все еще деревянный?

– Да, но теперь это живое дерево. Мы с ним почти одно целое… Когда прежний сгорел в огне, я получил такие ожоги! Неделю ходил в повязках.

Аксиал приподнялся с той стороны стола, переспросил с недоверием:

– Так ты маг или не маг?

– Разве не понятно? – поинтересовался чародей насмешливо.

– Даже я, – сказал Аксиал победно, – могу залечить ожоги в момент! Вот у меня амулет…

Чародей отмахнулся.

– Простые ожоги я залечу одним словом. Но это не простые, когда горит птица, а чувствую все я… Ладно, вам хочется узнать, почему вам двери открылись сами?

Аксиал кивнул, Ютланд сказал осторожно:

– Да, хотелось бы…

– Еще одно из моих заклятий, – сказал чародей довольно. – Я сам его составил! Из всех людей, кто заходит в город, отсеиваются все неинтересные. Мало ли что я нужен!.. Для всех двери закрыты. Но вы двое прошли. Значит, в вас есть какая-то мощь…

Аксиал приосанился, стряхнул пушинку с плеча и выпятил нижнюю челюсть.

– Спасибо, – сказал Ютланд торопливо, – что не выгнали сразу. Я покинул родной дом, чтобы отыскать одного всадника… Он скачет всегда на огромном черном коне, у того в глазах огонь, из ноздрей пламя. Этому коню нипочем ни река, ни болота, ни высокие горы!.. Я хочу его найти. Или хотя бы напасть на их след.

Чародей слушал внимательно. Пальцы его поглаживали и почесывали спинку крылатого зверька. Тот выгибал ее горбиком, растягивался, стараясь, чтобы для чесания было больше места, довольно шипел и прижимал остроконечные ушки.

– Конь, – проговорил он задумчиво, – конь… особый конь… Честно говоря, я больше по птицам. Без похвальбы скажу, что лучше меня нет знатока во всем Троецарствии, не то что в Артании или Куявии. Даже в Вантите нет, я там все осмотрел, когда очень уж ничего делать не хотелось… А вот конь, гм… Впрочем…

Он оживился, вскинул палец кверху. Ютланд смотрел с надеждой, как на лице чародея меняются десятки выражений, скользят блики мелькающих мыслей.

Аксиал замер, стараясь даже не дышать, чародея заметно побаивается.

– Есть, – сказал чародей, – есть!

Ютланд вскрикнул:

– Кто этот всадник?

Чародей посмотрел на него с легким укором.

– Ах, юноша… Сколько же у тебя впереди разочарований!.. Ты часто будешь задавать вопросы, но почти никогда не будешь получать сразу ответы. Как и я, как и все остальные люди. Увы, все ответы приходится выцарапывать ногтями. А желательно – когтями. Острыми и крепкими. Такова жизнь… В общем, ни я, ни кто-то другой тебе сейчас не ответит вот так в лоб. Но я подскажу, кто может знать…

– Кто?

Чародей с улыбкой покосился на замершего Аксиала.

– Твой молчаливый друг тоже знает их имена.

Аксиал взглянул на него исподлобья.

– Ну… если речь о Тахае и Брокие…

– Верно, – подбодрил чародей. – Никто лучше их не знает коней и все, что относится к коням. Более того, Тахай раньше приручал и подчинял себе самых могучих драконов, грифонов и крылатых випер! Так что знает он многое…

– А Брокий, – добавил осмелевший Аксиал, – с драконами дела не имел, он артанин, зато кони у него самые лучшие в Троецарствии! И он знает о них все. А коней продает не всем, а только героям, потому что у него простых коней просто не бывает.

Чародей с удовлетворением шлепнул ладонью по столу.

– Вот видите, я вам кое-что подсказал. И, заметьте, ничего не беру в уплату.

Аксиал спросил с подозрением:

– Почему?

Чародей хитро улыбнулся.

– Я вижу в смутных образах, что еще увидимся. И будем полезны друг другу. Я не прощаюсь!

Ютланд открыл рот, чтобы ответить, но блеснул яркий свет, в следующее мгновение он увидел перед собой улицу, далеко впереди высокая крыша гостиницы, а когда оглянулся, за спиной грозно и угрюмо возвышаются высокие ворота усадьбы чародея.

Лошади заржали, испуганные их внезапным появлением так близко, одна встала на дыбы.

– Тихо, тихо, – сказал Аксиал ошеломленно. – Тихо, лошадка. Это мы так, чтоб не утомились ножки, пока дойдем до калитки… Какая любезность со стороны чертового колдуна!

– Да уж, – буркнул Ютланд. – Мог закинуть прямо в гостиницу.

– Наверное, – предположил Аксиал, – боялся промахнуться. Вдруг бы шмякнул обоих о стену?

Ютланд зябко передернул плечами.

– Я всегда боялся чародеев.

– А я чародейства, – ответил Аксиал. – Хотя амулетами не брезгую. Еще как не брезгую.

Он посмотрел по сторонам, деловито собрал длинные концы поводьев в кулак, оглянулся на коней.

– Сперва надо продать, – решил он. – Не боись, я быстро. Легко пришло, легко уйдет! Куда потом поедем? Когда темные дивы разорили все хозяйство Брокия, он перебрался в Барбус. Живет теперь в Лесу Призраков.

– А Тахай?

Аксиал скривился.

– Тоже в Барбусе. Такие же темные дивы ухитрились вломиться и в его хозяйство. Но они, как полая вода, захлестнули и окрестные земли, так что от беды подальше убрался тоже в самое спокойное место в Троецарствии… Великий Мрак, если надо, лично выходит и рубит, как овец, самых страшных дивов. Потому они и не решаются вторгаться в его земли.

– Тогда все равно к кому, – ответил Ютланд. – Он в самом Барбусе?

– Нет, в Лесу Обреченных.

– А что ближе, Лес Призраков или Лес Обреченных?

Аксиал пробормотал в затруднении:

– По-моему, одинаково…

– Брось монету, – решил Ютланд.

– Потом, – сказал Аксиал, – я сейчас быстренько на базар и обратно.

Глава 11

Вернулся он уже в гордом одиночестве на своем застенчивом коне, от обоих пахнет вином, две седельные сумы заполнены. Молча дотянулся до Ютланда, опасливо поглядывая на оскалившего зубы пса, и ссыпал в карман горсть тяжелых монет.

– В дороге все пригодится, – сказал он. – Поехали?

– Как ты долго, – укорил Ютланд.

Аскиал ухмыльнулся.

– Знал бы ты, сколько я всего успел сделать! Но не скажу… И вообще, как сейчас со стыдом понимаю, нет ничего хуже, чем обманывать женщину… Но нет ничего приятнее, когда это получается.

– Наверное, – произнес Ютланд нетерпеливо.

– Тогда в путь! Галопом. Твой конь по дороге не упадет?

– Надеюсь, – ответил Ютланд. – Он уже поспал стоя, пока мы все тебя ждали.

Конь Аксиала, несмотря на робость, оказался прекрасным скакуном: под копытам долго гремели камни выжженной долины Двенадцати Всадников, потом прошли дикие пустоши Лихостава, а он все несся длинными экономными прыжками, и было видно, что сил у него пока что не слишком и убыло.

Когда промчались по Туманным Лугам, Аксиал сказал бодро:

– Ничем не хвораешь?

– Вроде бы, – озадаченно ответил Ютланд. – А что?

– В этих краях, – объяснил Аксиал, – живет Филонид, лучший в мире алхимик! Болезненнее его не было на свете человека, но теперь нет никого здоровее! Он такие настои делает… ух!

– И ты пробовал? – спросил Ютланд с недоверием.

– Я нет, – признался Аксиал, – я всегда вином лечусь. Помогает, скажу честно! Хотя тебе даже говорить такое рано…

– Почему?

– Детей, – сказал Аксиал лицемерно, – и женщин надо оберегать от соблазнов.

Ветер, что постоянно дул в лицо, иногда забегая чуточку справа или слева, постепенно затих, затем просто исчез, и Ютланд догадался, что их кони уже мчатся по Просторам Безмолвия. В самом деле давящие гнетущей тишиной, серое небо, мертвая тишина. Ютланд смотрел на траву, там бабочки, кузнечики, жабы, лягушки, над цветами вьются шмели и пчелы, но не жужжат, кузнечики не стрекочут, даже жабы не квакнут, хотя небо предвещает скорый дождь…

Аксиал покосился с ухмылкой.

– Не нравится?

– А тебе?

– Именно здесь, – пояснил Аксиал победно, – поселился знаменитый Дорон, тот самый!

– Ух ты, – сказал Ютланд. – Правда?

– Да уж поверь!

– Поверю, – ответил Ютланд. – А кто этот Дорон?

Аксиал всплеснул руками.

– Ну ты совсем дикарь! Лучше Дорона никто не делает украшения из дивных сердец…

Ютланд пошарил взглядом по его одежде, посмотрел на седло под ним.

– И где они?

– А мне зачем? – удивился Аксиал. – Это больше для женщин. Ну, и для тех дураков, что возле них крутятся. Но все равно его работы в цене. В них есть особая магия… Да и вообще, когда красиво, это для всех как бы хорошо.

Ютланд кивнул, хотя такое и непонятно, но надо хотя бы делать вид, что понимаешь, раз уж входишь в мир взрослых, то надо и вести себя по-взрослому.

– А почему, – спросил он, – этому Дорону не жилось в городе?

Улыбка Аксиала стала шире.

– Там скорее могут убить, – сообщил он. – Он жил в городах, но в какой бы ни переехал, тот вскоре захватывали, начинался грабеж… Так уж получилось, не везло. Едва успевал выскакивать из окна голым, представляешь! Говорят, бывало весело. В общем, плюнул на войну Артании с Куявией, ушел сюда и здесь пережидает, когда все закончится.

– Долго придется ждать, – проронил Ютланд недобро.

– Да уж, – согласился Аскиал. – А где еще проявить нам доблесть, как не в красивых и кровопролитных войнах?.. Эй-эй, ты куда поворачиваешь?

– Наоборот, – сказал Ютланд, – спрямляю дорогу.

Аксиал насупился.

– Если скажу, что там не проедем, то получится, что я как будто бы трус?

– Ну, почему так…

– И красивой гибели не получится, когда эгр или харн попросту схватит и сожрет!

– Может, и не сожрет, – усомнился Ютланд. – А вдруг они как раз только что пообедали? И не обязательно их вообще встретим.

– Почему вдруг не встретим?

– У них может быть праздник, – предположил Ютланд. – Сидят в пещерах, пьют…

Аксиал сказал раздраженно:

– Они ж не люди! Они всегда при деле!

– А что, караулят на перевале?

Аксиал сказал с тоской:

– Эх, почему не спас тебе шкуру чуть раньше?.. Хорошо, едем. Теплой одежды купить не хочешь?

– Мы быстро, – ответил Ютланд и с радостным удивлением ощутил, что он в самом деле решает сам, а этот взрослый и умелый воин ему подчиняется. – Перевал здесь низенький. Промерзнуть не успеем. К тому же сейчас лето.

– Это я заметил, – проворчал Аскиал. – Едем, пока я еще круглый дурак.

По обе стороны дороги потянулись почти исчезнувшие следы великой битвы прошлых времен. Ютланд поглядывал на руины древнейшего города, а Аскиал говорил почти шепотом, что под ними еще более древний город, настоящее сокровище, но туда не пройти, под землей живут существа пострашнее рарахов, а им и с рарахами лучше не сталкиваться.

Дорога медленно карабкалась вверх, из мелких оврагов по обе стороны и одиноко торчащих скал внезапно вырывается ветер, набрасывается, свистит в ушах и тут же исчезает, слышно только цоканье подков по каменистой дороге да протяжный тоскливый крик ястреба высоко в небе.

Аксиал вытащил меч до половины и настороженно поглядывал по сторонам, не зря же это место называется «Черепа», слишком многие сложили головы, защищая добро от разбойников.

Справа и слева горы стали ниже, воздух холодный, что значит, уже почти достигли высшей точки перевала. Еще немного, и дорога пойдет вниз, станет теплее.

Аксиал указал вперед рукой.

– Оледенелая Долина!

– И что? – спросил Ютланд.

– Ее минуем, – пояснил Аксиал уже бодро, – и дорога ринется вниз, будто ее подгоняют большой толстой палкой! А внизу, как ты, наверное, слышал, тепло…

– Долина не кажется длинной…

Аксиал хохотнул.

– Огорчает?

– Ничуть… И не такая уж и оледенелая…

Зажатая между высоких каменных стен до неба, долина даже не долина, а скорее ущелье, но достаточно широкая, чтобы при желании гордо именоваться долиной. Неглубокий снежок прикрывает землю, бодро хрустит ледок в мелких лужах, кое-где из земли торчат в белом инее то ли острые скалы, похожие на высунувшиеся из земли зубы, то ли это упавшие с небосвода сосульки, что воткнулись в небо…

Хорт несется впереди, черный и чужой этому белоснежному миру, небо такое же белое, как и снег под лапами, и почти такое же близкое, подпрыгни на бегу – ухватишь зубами мякоть облака.

Когда миновали середину долины, впереди в горах глухо загрохотало. Кони тревожно фыркнули, хорт прижал уши и тревожно оглянулся на Ютланда.

Аксиал вытащил меч, наклонился, всматриваясь вперед, но там взвилась снежная пыль, закрывая дорогу.

Из-за белой завесы донесся тяжелый удар, земля чуть дрогнула.

– Эгры сбрасывают камни? – предположил Аксиал. – Тогда нам не уйти…

– Почему?

– А ты прорвешься сквозь каменную лавину? – огрызнулся Аксиал. – Эти твари не впереди, а наверху!

Ютланд спросил быстро:

– А если рвануться? Пока лавина еще не докатилась…

– Вслепую? – спросил Аксиал с сомнением. – Там не видно, где дорога, где камни, где пропасть…

Ютланд молча пустил коня вперед. Впереди грохнуло громче, затем еще дважды, снова взметнулась снежная пыль, а в ней проступили очертания жутко огромной человеческой фигуры, вдвое выше любого мужчины, вчетверо толще и с руками, похожими на бревна, голова же вовсе как пивной котел.

– Эгр, – произнес Аксиал обреченно.

– И чего это он? – спросил Ютланд бодро, хотя сердце начало стучать быстро и тревожно.

– Ну что ж, – ответил Аксиал, – эгр так эгр…

Ютланд не дослушал, пустил коня вскачь. Эгр с ревом повернул к нему голову, Ютланд пригнулся и ударил дубиной. Ее едва не вывернуло из рук, тело эгра крепче камня, однако тот обиженно взревел и начал тереть огромной ладонью ушибленное место на бедре.

Аксиал издал воинственный клич, красиво поднял меч над головой и понесся в стремительную атаку. Ютланд, развернув коня, ринулся обратно.

Эгр изготовился схватить сверкающего доспехами воина, а дубина Ютланда с треском обрушилась ему на плечо. Для этого Ютланду пришлось встать ногами на седло, едва не свалился, однако эгра тряхнуло так, что он промахнулся, хватая Аксиала, а меч воина оставил длинную рану по всему боку.

Эгр взревел, сверху грозно отозвалось эхо. Аксиал крикнул в страхе:

– Лавина?..

Ютланд прыгнул прямо с седла на каменную стену, мимо которой ехали, эгр бросился к нему, вытянул огромные, чудовищно толстые и мускулистые лапы.

– Хорошо, – процедил Ютланд с ненавистью.

Он взобрался выше, эгр попытался его ухватить, Ютланд ударил быстро по лапе. Эгр с ревом отдернул, а затем дубинка со страшной силой обрушилась на его мохнатую голову, поцелив прямо в темя.

Раздался треск, словно молния ударила в большой валун. Эгр покачнулся, припал всем телом к стене, затем колени подогнулись, медленно сполз ниже, наконец рухнул навзничь.

Аксиал подъехал на вздрагивающем коне, у обоих глаза вытаращенные, часто дышат и смотрят неверящими глазами. Эгр вытянулся во всю длину, косматый гигант, голова круглая, на щеках длинные волосы, только лицо безволосо, красное и обожженное морозами, огромные толстые руки с пальцами, каждый похож на толстый корень дуба, а когти крупнее и острее, чем у горного волка.

Под головой эгра быстро растекается красная лужа, кровь торопливо впитывается в холодный снег, делая его грязно-пористым. Трещина дошла до середины лба, хорт подбежал и жадно лакал, вздрагивая всем телом, но хвостом лупил по бокам так неистово, что оставались полосы.

Аксиал с огромным облегчением выдохнул, покрутил головой, рот расплылся до ушей.

– Очень удачно ты придумал! Я сам все прикидывал, как достать до его башки…

– Все кончено, – сказал Ютланд. – Едем дальше.

– Сперва проверим его пояс, – возразил Аксиал. – Они же были людьми когда-то…

– Думаешь, что-то осталось с тех времен?

– Они и сейчас собирают нужное… Это хоть и звери, но звери разумные…

Ютланд молча отвернулся. Эгры, как говорят старики, были людьми из некого плени горцев, но дивы сумели подчинить могущественными чарами, постепенно превратили вот в этих могучих и опасных чудовищ.

Два других племени, что устояли против чар дивов, воины Гризлорка и Медведаря, с боями вытеснили эгров с их прежних мест. Дескать, если и уцелеют, то чтоб обитали подальше от человеческих жилищ. С тех пор эгры роют себе укрытия в ледяных пещерах, там прислушиваются к дрожи камней: не идут ли какие путники через перевал?

Аксиал деловито выгреб золотые кольца, перстни и другие украшения, часть ссыпал Ютланду в дорожную суму.

– На моей памяти, – сказал он, – это первый случай, когда через перевал удалось пройти двоим, а не целому отряду! И кому? Великолепному и отважному Аксиалу с мальчишкой-пастушонком!.. Слава Аксиалу, вот как будут кричать в любой корчме!

– Слава Аксиалу, – подтвердил Ютланд.

– Вот-вот, именно так! Только веселей и с энтузиазмом. А то ты вечно хмурый, будто зуб болит.

– Слава Аксиалу! – крикнул Ютланд.

– Лучше, – одобрил Аксиал, – но чего-то недостает… Ничего, по дороге я обучу тебя кричать мне хвалу с энтузиазмом.

– Поехали, – сказал Ютланд.

Алац подставил бок, Ютланд поднялся в седло, конь пошел в галоп еще до того, как он взял повод. Хорт догнал, пузо отвисло настолько, что чуть не задевает землю, но хребет все равно торчит, как зубья крупной пилы, а ребра туго натягивают кожу на боках.

За спиной раздался крик, Ютланд в испуге оглянулся. В их сторону несется, догоняя, Аксиал, лицо белое.

– За нами красногривые! – прокричал он. – Гони!

Однако сам первым натянул повод так резко, что конь поднялся на дыбы. Впереди по ущелью неспешно выступила такая же стая волков, каких он заприметил сзади, все намного крупнее обычных, те избегают встреч с людьми, а скот крадут только по ночам, эти же не страшатся ни огня, ни человека, умело нападают на вооруженных людей. Отличить их можно по размерам и красной гриве на холке. Особо опасными они стали после того, как некий чародей или див взял их под свое покровительство и обучил нападать на жилища людей и даже на целые села.

Ютланд соскочил с коня, загородил его собой, в руках дубина, пригнулся и обвел приближающихся волков злым взглядом.

Аксиал оказался на земле почти сразу за ним, загородился щитом и сказал рассерженно:

– Стой за моей спиной!.. Если какой прыгнет сзади – бей, но вперед не лезь!

– Хорошо-хорошо, – ответил Ютланд послушно и встал спина к спине, с той стороны волков подходит почти вдвое больше. – Только не горячись…

Аксиал огрызнулся:

– А как же без горячки боя?.. Не понимаю, что ты за сосулька зимняя…

Волки подошли уверенно, Аксиал попытался на них заорать и замахнуться, однако те как будто даже заулыбались, встали полукругом, прижимая обоих с их конями к стене. Подошли те, что сзади, плотная цепь в три ряда, внимательно оглядели жертв, затем один из волков, по всем приметам вожак, громко и страшно взвыл.

Ютланд взмахнул дубиной, как только лохматые тела в прыжке отделились от земли. Аксиал широко ударил мечом, вкладывая в удар столько силы, словно это последний, но щитом продолжал закрываться от страшных зубов.

Волчий визг потонул в свирепом вое, злом гарчании, а еще дико ржали кони, подпрыгивали, били всеми четырьмя копытами. Ютланд видел, как умело бьется Алац, он оскалил зверски зубы и хватал тех, кто успел чудом увернуться от его смертоносных копыт. Аксиал успел оглянуться на него устрашенно, черный конь с огненными глазами разбил черепов больше, чем он мечом, а громовое рычание хорта наводило ужас, этот щеночек превратился в жуткого зверя и убивал без разбору, однако Ютланд заметил с облегчением, что не останавливается потерзать жертву, а хватает других за глотки, душит, как мышей, и встречает грудью следующих.

Ютланд то и дело чувствовал, как острые клыки задевают его руки, ноги, уже окровавили бока, но в ярости все так же крушил дубиной, разбрасывая во все стороны сразу по два-три мохнатых тела, хватал свободной рукой и сворачивал шеи, наступал ногой на нижнюю челюсть и разрывал пасти.

Аксиал орал, бранился, уже весь забрызганный кровью, бой длился злой и яростный, и вдруг, чего ни Ютланд, ни Аксиал не ждали, уцелевшие волки повернули и, поджав хвосты, убежали, кто подволакивал лапу, кто скулил не переставая.

Ютланд устало опустил дубину, Аксиал долго и бурно дышал, меч острием в землю, наконец проговорил, задыхаясь:

– Они… убежали… Убежали?

– Точно, – подтвердил Ютланд.

– Мы… победили?

– Победили, – согласился Ютланд.

Глава 12

Весь перевал между двумя стенами был завален серыми трупами с ярко-красными гривами. Убитых дубиной и зарубленных мечом оказалось столько, что не видно даже снега, и так на десятки шагов вперед и столько же назад.

– Никогда бы не подумал, – прошептал Аксиал. – Ох, что они сделали, сволочи…

Его конь лежит на боку, задняя нога еще дергается, из широких рваных ран по всему телу вытекает кровь. Алац нервно вздрагивает, хорт быстро зализывает ему неглубокие раны, сам в крови, но, судя по его свободным движениям, это не его кровь.

– Тут уже недалеко, – сказал Ютланд. – Мой конь довезет двоих.

– Твой умирающий шкилет? – усомнился Аксиал. – Ну, нет… Не понимаю, что у тебя за хорт?

– Еще щеночек, – сказал Ютланд.

– А конь… жеребенок?

Ютланд кивнул. Аксиал покрутил головой.

– Хорошая у вас троица… А я думаю, чего это у него не грива, а гривка…

Он умолк и снова поднял меч, хотя и обеими руками. Сверху слышалось беспечное посвистывание, быстрые легкие шаги. Ютланд вскинул голову и увидел, как далеко вверху к ним быстро бежит, ловко прыгая по камням, массивный человек, грузный, однако передвигается с такой скоростью, что и горные козлы позавидуют его легкости.

Он сбежал в долину в десяти шагах от Ютланд и Аксиала, красноволосый, с короткой бородкой и рыжими усами, на плечах шкура харна редкой серебристой расцветки, вскинул руку с древком длинного толстого копья в кулаке.

– Я друг!

Аксиал спросил с недоверием:

– Див?

Красноволосый хмуро усмехнулся.

– Меня зовут первопроходцем Агиром, – сказал он коротко. – Увидел, как Серый Чародей собрал и послал наверх волков, решил посмотреть, что он задумал… Жаль, не успел. Но вы, как вижу, справились.

– Если бы, – сказал Аксиал сердито. – Моего коня загрызли!.. А я за него три золотых отдал! Можно было целый табун купить!

– Сочувствую, – сказал Агир.

– Да ничего, – сказал Ютланд. – На моем коне доедем.

– Кому ничего, – огрызнулся Аксиал, – а твой жеребеночек что-то не ликует. Как он отбился?

– Он такой, – сказал Ютланд. – А покусали нас всех.

Агир вытащил из-за пазухи толстую фляжку.

– У меня мазь на такие случаи, – сказал он. – Мелкие раны затягивает почти сразу! А серьезные… за день-два, от силы – неделю. Показывайте, где вас подрали?

Аксиал хмурился, сопел, сердито двигал бровями, но протянул руку первым. Волчьи клыки красногривых ухитрились прокусить даже стальные пластины, а кольчугу так вообще порвали, как гнилой холст. Агир уважительно приговаривал, что они молодцы, от такой стаи отбились, тут можно только отрядом человек в десять-пятнадцать пройти… да и то, бывало, одного-двоих теряют.

– Ну вот, – сказал Ютланд, – ты и спас мне жизнь второй раз.

– Да, – согласился Аксиал, потом брови его сдвинулись. – С другой стороны, тут не разберешь, спас или нет…

– Спас, спас…

– И я так думаю, – сказал Аксиал задумчиво, – но все-таки, чтобы точно не ошибиться, будем считать, это не в счет. А то если начнем копать, может получиться, что и ты мне спас, тогда хоть «караул» кричи, я в еще большем долгу!.. Нет уж, это не считается.

Агир молча скалил зубы, он не воин, такие заморочки смешат, у него все проще: найти и убить самых могучих горных дивов. А в такой охоте выгоднее бывает одному, чтобы не думать о попавшем в беду напарнике.

Когда закончил, хорт уже зализал раны на боках Алаца и остервенело вылизывался сам, трясся от усердия, рычал, сверкал багровыми глазами.

– Всего лишь покусали, – обронил Агир. – Пустяки. А вы их побили… Как вас зовут, ребята? Ваши имена будут славить в долине. И пить за ваше здоровье.

– Аксиал, – сказал Ютланд. – Из клана «Владыки Хаоса».

Агир взглянул на него пытливо, но Ютланд смолчал.

– Так и скажу, – согласился Агир, – Аксиал из клана «Владыки Хаоса». Не слышал про такой клан, но, думаю, теперь услышат многие.

Аксиал приосанился, лицо все еще бледное от потери крови, но глаза уже блестят, а сам Агир сказал внезапно:

– Вообще-то могу предложить вместо коня козла. Временно, чтобы доехать… куда вы едете?

– До Тахая.

– До Тахая, – повторил Агир и посмотрел на Аксиала. – Ну как?

Тот отшатнулся.

– Я? Восемнадцатый потомок воеводы Синезуба С Моря, который при Бердераке сразил Железного Дракона, пожиравшего народы? Да я буду опозорен, как никто не свете!.. Подумать, на козле!

Агир сказал с сожалением:

– Жаль, я хотел как лучше. Вообще-то на одном из таких козлов ездил… и сейчас ездит один из молодых богов… самый известный среди них драчун… Правда, у него не меч, а молот…

Аксиал посмотрел заинтересованно:

– На козле?

– Да.

– А… что за козлы?

Агир усмехнулся.

– Ну, не простые же деревенские!

Он громко свистнул по-разбойничьи, через минуту наверху послышался частый цокот. Все трое увидели, как по камням ловко прыгает, совершая исполинские скачки, огромный козел с витыми рогами, массивный, крупный.

Аксиал невольно отступил, когда горный козел подошел к Агиру и посмотрел на него в упор большими коричневыми глазами. Ростом козел даже выше коня, ноги толстые, лохматые, как и весь, а рога просто чудовищные.

– Я на нем не усижу, – признался Аксиал. – А седло… можно?

– Конечно, – сказал Агир. – Разве что понесешь на себе.

Аксиал долго снимал седло и ремни с убитого коня, а опутать ремнями козла и закрепить на его горбатой спине помог Агир.

– Как только слезешь, – сказал он успокаивающе, – этот рогатый сразу же вернется ко мне. Так что, если хочешь оставить седло себе…

– Понял, – сказал Аксиал. – Сразу же сниму.

– Залезть сумеешь?

Аксиал оскорбился.

– Я?.. Всего лишь на козла?.. Конечно! Только подержите его, пусть не дергается под таким героем, как я… и меня тоже чуть, пока не сяду… а потом я сам… постараюсь.

Агир, пряча улыбку, помог Аксиалу взобраться на козла, тот не двигался, и Аксиал ерзал в седле, словно его укрепили на вершине огромного валуна.

– Ну вот и прекрасно, – сказал Агир. – Ты просто бог на этом звере! Только спину чуть ровнее…

Аксиал приосанился.

– Вообще-то я мог бы и на драконе, – сообщил он. – Только не попадались как-то… Ютланд, готов?

Ютланд кивнул Агиру и молча пустил коня к выходу из долины. Хорт понесся вперед, козел сделал гигантский прыжок и помчался с ним рядом. Аксиал вскрикнул дурным голосом, его то бросало вперед, то отбрасывало назад, козы передвигаются совсем не тем аллюром, как кони, а козел то ли понял так, что надо держаться рядом с тем, кто впереди, либо просто не терпит, когда его обгоняют.

Ютланд мчался следом, лишь изредка догоняя, и тогда посматривал сбоку на Аксиала, воин выглядит на козле достаточно комично, а еще Агир предупреждал, что за рога хвататься нельзя, любое животное в таком случае тут же мотает головой и сбрасывает наездника, и Аксиал стоически удерживал равновесие, а хорт все набирал скорость, кося на козла недружелюбным глазом, но козлы – народ упорный, не отставал, несся огромными скачками, хотя хорт пронизывал встречный ветер, как выпущенная могучей рукой стрела.

Они слетели с перевала с такой скоростью, что Аксиал не успел опомниться, но, как только сполз по козлиному боку на землю, козел тут же развернулся, громко взмекнул и понесся обратно гигантскими прыжками еще быстрее, чем прибыл.

Аксиала качало, он изгибался, дергался, словно все еще сидит на спине козла, голова двигается так, будто то и дело что-то глотает, наконец прохрипел:

– Гад, седло унес… ладно, я не жадный. Другое куплю… Не понимаю, какой бог на нем ездил? Дурак какой-то.

– Зато быстро, – сказал Ютланд. – На простых конях мы бы полдня ползли.

– Это так, – буркнул Аксиал. – Да вот только твой конь… жеребенок, жеребеночек, даже жеребяшечка, не отставал. Да и собачка почему-то не запыхалась даже. Потому, наверное, что щенок.

Ютланд сделал вид, что не услышал.

– Лес Обреченных… это он самый?

Перед ними зеленая долина на десятки верст, широкая и привольная, но вольный бег с размаха разбивается о высокую стену угрюмого темного леса на той стороне. Даже сюда докатываются незримые волны тягостного страха и ожидания больших неприятностей.

Аксиал измерил расстояние до темной массы, там над вершинками взлетала потревоженная стая воронья, донеслось приглушенное расстоянием злобное карканье.

– Да, это тот лес, – согласился он. – Неужели Тахай живет в самом лесу?

– Сказано, в лесу…

– А кони? – переспросил Аксиал. – Коням нужен простор. Или хотя бы широкий загон.

Ютланд успел ощутить волну запаха, падающую сверху, развернулся в седле и выставил перед собой руки, но тяжелое тело ударило с такой силой, что хрустнула спина, едва не переломившись, острая боль пронзила все тело.

Земля и небо поменялись местами, он вылетел из седла и больно ударился о землю, но продолжал удерживать на вытянутых руках бешено рвущееся к его обнаженному горлу крылатое чудовище.

Существо, похожее на огромную птицу, но с толстыми мускулистыми руками, крупное и почему-то покрытое блестящей чешуей вперемешку с волосами, било его по голове крыльями, страшно клекотало и тянулось к горлу крючковатыми лапами.

Ютланд изо всех сил удерживал сильное тело, закованное в скользкую чешую, даже сумел отстранить чуть, в это время издали прозвучал боевой клич, затопали ноги, и над ними появился запыхавшийся Аксиал.

– Не двигайся! – заорал он.

Ютланд видел сверкнувшее лезвие меча, напрягся, однако вместо рубящего удара из груди крылатого дива высунулось окровавленное стальное лезвие. Кровь полилась на Ютланда, он собрался с силами и спихнул с себя обмякшее тело.

Аксиал вскрикнул, потеряв меч, однако крылатый зверь подпрыгнул пару раз, пытаясь взлететь, но тяжелый и длинный меч ратоборца мешал, к тому же одно крыло сразу повисло, выдавая перерезанные мышцы.

Ютланд хотел было добить гадину, но посмотрел на Аксиала, остановился. Тот исхитрился ухватить меч за рукоять, выдернул с усилием и тут же начал рубить крылатую тварь по голове, по шее, пока весь не забрызгался кровью.

Крылатый див долго дергался, пытался даже уползти, живучий, но Аксиал упорно шел следом, пинал, рубил, наконец тот затих, Аксиал отрубил голову и с торжеством принес Ютланду.

– Ну как? Думаю, шкуру твою спас!

– Точно спас, – согласился Ютланд.

– Хочешь голову?

– Я такое не ем, – ответил Ютланд нерешительно.

Аксиал расхохотался.

– Ну и шуточки у тебя!.. Я такое не ем… Надо запомнить, расскажу своим… На стену повесишь, чудак.

– У меня нет стены, – ответил Ютланд.

Аксиал сказал живо:

– Тогда повешу на своей?

– Отлично, – одобрил Ютланд. – В спальне. Проснешься, а она на тебя смотрит. И когда засыпаешь, тоже… смотрит.

Аксиал задумался, потом сказал:

– Ладно, где-то пристрою. Если не ошибаюсь, это же громовая хлад-птица! Как говорят, жуткое порождение лютых морозов, один из самых древних дивов, способный существовать только в северных землях среди горных вершин. Я понимаю, если бы напала в Оледенелой долине на перевале, но здесь…

– Не успела, – предположил Ютланд. – Кто-то поздно узнал, где мы идем. А вот если бы эгр, красногривые и эта птичка напали вместе, как и предполагалось…

Аксиал содрогнулся.

– Ты вообще-то улыбаться когда-то пробовал?.. Если уж гналась за нами всю дорогу, пока я несся на козле, то очень кому-то понадобились. Признавайся, кому в суп плюнул?

– Пойдем, – сказал Ютланд. – Тахай объяснит, что сумеет.

Аксиал отмахнулся.

– А что он сумеет? Тахай помешан только на конях. Даже про драконов теперь забыл.

Глава 13

Хорт за их спинами тявкнул, Аксиал запихивал голову крылатого дива в мешок и не расслышал, во всяком случае, не оглянулся, хотя земля грозно загрохотала под ударами крепких копыт. Он подумал, что скачут кони Тахая, уложил добычу, затянул веревку на горлышке и только начал поворачиваться, как нечто огромное и страшное со страшной силой ударило в бок.

Он взлетел в воздух, перевернулся там дважды, прежде чем упасть, и видел, как Ютланд ударил дубиной в бок чудовищно огромного барана с причудливо закрученными рогами. Тот пронесся мимо, быстро развернулся и бросился в атаку снова.

Ютланд отступил, но теперь его дубина ударила прямо в лоб. Раздался треск раскалываемой скалы. Баран пробежал еще, вяло развернулся и ринулся на смельчака снова. На этот раз Ютланд уклоняться не стал, вскинул дубину над головой и обрушил ее точно между глаз взбешенного зверя. Треск раздался еще громче, блеснули искры.

Баран сделал два неверных шага и упал на бок. Аксиал, сильно хромая, подошел, волоча за собой меч.

Ютланд спросил зло:

– Чего это он?

Глаза Аксиала полезли из орбит, он потыкал носком сапога в могучий рог зверя.

– Шальной таргор, – прошептал он. – Чудовище Рипейских Гор!.. Он никогда раньше не покидал вершин… Зато там он убивает всех, кто рискует подняться.

– В общем, – сказал Ютланд хмуро, – баран. Большой баран. Огромный… Но все-таки баран.

Аксиал с подозрением посмотрел на сраженного таргора, тот еще дергает копытами, из расколотого черепа, крепкого, как скала, струей бежит и разливается широкой лужей кровь.

Хорт подбежал и радостно принялся лакать, куда только и влезает, хотя щенкам нужно есть больше, чтобы расти…

Аксиал вздрогнул, посмотрел на Ютланда с подозрением.

– Эй-эй, – сказал он, – этот гад не на меня бросился? Точно? Скажи правду!

– Нет-нет, – заверил Ютланд, – просто задел тебя боком.

Аксиал вздохнул свободнее, но на лице оставалась тень недоверия.

– Это хорошо, – проговорил он, – а то бы я снова попал на долг… Ты, того, не спасай больше! А то так и буду таскаться за тобой хвостом. Ничего страшного, если мужчина погибает, мы для этого и рождены. Главное, погибнуть красиво!

Ютланд кивнул.

– Да-да, конечно. А еще бы и жить красиво.

Аскиал фыркнул негодующе.

– Ну, это скучно. Погибнуть – это ярко, это заметно, это вспышка!.. А жить… гм… Все почему-то стремятся к спокойной старости… а вот мне что-то в ней не нравится.

Темная громада леса приближалась медленно, как тяжелая грозовая туча. Ютланда охватило нехорошее предчувствие, что как только въедут под кроны этих мрачных деревьев, что-то нехорошее и неотвратимое произойдет сразу, немедленно, не успеют и хрюкнуть.

Аксиал тоже ежился, поглядывал на застывший в ожидании лес с испугом, но отважно держался так, чтобы в случае опасности закрыть Ютланда собой.

Один массив высоких темных деревьев сдвинулся в сторону, блеснула небольшая речка, через нее перекинуты два сильно выгнутых кверху спинками мостика, на том берегу мерно шумит широкими колесами большая водяная мельница.

Речка уходит в лес, деревья тут же закрывают ветвями и своими толстыми телами беглянку. Даже не расступились, словно растут прямо из воды. Или же, мелькнуло в голове Ютланда, речка тоже убита этим страшным лесом.

Аксиал радостно вскрикнул:

– Вон загон для коней!..

Ютланд приподнялся в седле, загон у самой кромки леса, тень деревьев зловеще падает на часть участка, но кони бегают и резвятся, не чувствуя зловещей мощи черной чащи.

– А вон и домик Тахая, – прокричал Аксиал ликующе. – Я сам готов разводить коней, если ошибаюсь!

Тахай, хмурый, неразговорчивый, крупный мужчина с небольшой бородой и недоверчивыми глазами, заметил их издали, повернулся и ждал, почесывая молоденького жеребенка между ушами. Ютланду сразу бросился в глаза островерхий стальной шлем с опущенной стальной стрелой, прикрывающей нос. Пластинка настолько широка, что закрывает нос целиком и опускается до верхней губы. Ютланд вспомнил рассказы, что Тахай успешно сражался с темными дивами, еще когда был заводчиком драконов. В одной из битв ему так страшно раздробили нос, что отныне он его постоянно закрывает металлической пластинкой шлема.

Аксиал остановил коня, готовый защищать Ютланда со стороны леса, а Ютланд подъехал к Тахаю, соскочил на землю и вежливо поклонился.

– Великому Тахаю наше почтение…

Тахай взглянул без приязни, моментально признав в нем артанина, пусть еще ненастоящего.

– Коней, – ответил он холодно, – не продаю.

– У меня есть конь, – ответил Ютланд мирно.

Тахай презрительно взглянул на Алаца, поморщился, затем взглянул снова, хмыкнул еще пренебрежительнее, подошел ближе и, уперев руки в бока, осмотрел с таким видом, словно от одного взгляда конь должен упасть на бок.

– Бабки у него хороши, – буркнул он. – А так… шкилет… Хотя, если откормить… гм… но он наверняка болен…

– Я вижу, – сказал Ютланд, – какой ты коневод. Аксиал, мы зря сюда прибыли.

Он развернул коня, за спиной раздался разозленный рев:

– Стой, мальчишка!.. Я тебя еще не отпустил!.. Мне жалко, когда животных мучают. Лучше бы уж друг друга убивали, людей всегда есть за что. Вот тебе монетка, я покупаю твоего коня.

Ютланд фыркнул:

– Не продается.

– Если не продашь, – предупредил Тахай, – он помрет, когда отъедешь на пару шагов. И так еле жив…

– Я вижу, – повторил Ютланд, – какой из тебя коневод. Аксиал, возвращаемся.

– Погоди! – крикнул Тахай. – Я хороший коневод и добрый к лошадям. Вот тебе две монеты… ладно, три!.. Да столько и хороший конь не стоит!.. Ты совсем с ума сошел?.. Ладно, бери любого из табуна, а эту рухлядь оставь здесь, пусть умрет в покое.

Ютланд ухмыльнулся.

– Я вижу, ты все-таки хороший коневод.

– Хороший, – подтвердил Тахай сердито. – А ты… хоть знаешь, что у тебя за конь?

– Потому и не продаю, – сообщил Ютланд. – Говорят, у тебя есть такие подковы, с которыми конь может промчаться по горящей лаве из вулкана и не обжечь копыта?.. И даже проскочить с берега на берег широкой реки, погрузившись не глубже, чем по бабки?

Тахай хмуро улыбнулся.

– Конечно, у меня все это есть. Но не для продажи. Если они тебе позарез нужны, просто добудь кое-что нужное для меня.

Ютланд поморщился.

– Если и буду добывать, то не ради подков. Если ты лучший в Барбуссии заводчик коней и все про них знаешь, то ты должен знать про одного особого коня… черного, как ночь, глаза у него, как звезды, а когда в ярости, то горят огнем, из ноздрей вылетает дым, из пасти – пламя. Еще он может мчаться по воде, как посуху, для него никакие горы не преграда…

Тахай помрачнел, подобревшее было лицо стало враждебным снова.

– Таких коней на земле нет, – отрубил он.

– Их видели, – возразил Ютланд.

– Таких коней на земле нет! – повторил Тахай с нажимом. Посмотрел на расстроенное лицо Ютланда и процедил сквозь зубы: – А что под землей… понимаешь, если начать интересоваться теми вещами, о которых даже могучие чародеи стараются не говорить, чтобы не навлечь беды, то понятно, чем все кончится… А я люблю коней и хочу ими заниматься еще долго.

Ютланд прошептал потерянно:

– Так кто же мне подскажет?

Тахай сказал неохотно:

– Кто спрашивает достаточно долго, в конце концов получает правильный ответ. Мне кажется… но учти, это только моя догадка, лучше всего смогут ответить те… кто на той стороне. Понимаешь?

Ютланд подумал, кивнул:

– Догадываюсь.

Аксиал сказал с достоинством:

– Я слышал, достопочтенный Тахай, ты не продаешь коней кому попало. Тебя не деньги интересуют, а будущие хозяева коней. Я – Аксиал из клана «Владыки Хаоса», благородный ратоборец с незапятнанной репутацией, восемнадцатый потомок воеводы Синезуба С Моря, который при Бердераке сразил Железного Дракона, пожиравшего народы…

Тахай рассматривал его молча из-под нависших бровей, молчал. Аксиал, не дождавшись реакции, спросил задиристо:

– И что?

Тахай поморщился.

– А сам ты кто?

– Я? Аксиал из клана «Владыки Хаоса»…

Тахай прервал:

– Ты только потомок? Пусть твои славные предки придут, им и продам.

Аксиал вспыхнул, рука легла на рукоять меча, но сдержался и проговорил с достоинством:

– Я вот с пастушком прошел Оледенелую долину, где мы завалили эгра и побили стаю красногривых волков… штук тридцать там осталось воронью на поживу. Или сорок, не считал!

Тахай хмыкнул, покачал головой.

– Вдвоем?

– Вдвоем!

– Ну-ну, мне всякие сказки рассказывали… Кто такое видел?

– Агир видел, – сказал Аксиал злорадно. – Он подоспел как раз, когда последние волки уползали, заливая снег кровью.

Ютланд сказал серьезно:

– Коня моего друга волки порвали, Агир дал козла доехать сюда… Козел, правда, уже унесся, но вон там следы. Их ни с чем не попутать.

Аксиал хлопнул себя по лбу.

– Да, мы тут немножко напачкали в твоих владениях… Вон там громовая хлад-птица лежит.

Тахай спросил недоверчиво:

– Громовая?

– Гналась за нами, – объяснил Аксиал со скромным достоинством, – с самого перевала. Правда, голову я ей отрубил, но если хочешь посмотреть, вот мешок…

Тахай внимательно всматривался в лицо Аксиала из клана «Владыки Хаоса», благородного ратоборца с незапятнанной репутацией, восемнадцатого потомка воеводы Синезуба С Моря, который при Бердераке сразил Железного Дракона, пожиравшего народы.

– Громовая хлад-птица? Она никогда не покидает заснеженные горы!

Аксиал поморщился.

– Ну, это ради простых не покидает. А мы что, похожи на каких-то сопливых?

Тахай покачал головой, в глазах наконец-то проступило выражение уважения и даже почтительности.

– И вы ее вдвоем убили?

Аксиал приосанился, стряхнул с плеча пушинку.

– Там еще и шальной таргор. Тоже, дурак, гнался… Конечно, если бы мы не на козле, пободались бы раньше, а то далековато ему пришлось бежать. Тут и помер. Во-о-о-он там лежит!

Глаза Тахая стали огромными, он охнул, посмотрел, куда указывал Аксиал, там в самом деле горбится туша барана слишком огромного, чтобы оказался простым бараном.

– Я таких людей еще не встречал, – сказал он медленно. – Почему ты здесь?

Аксиал нехотя кивнул в сторону Ютланда:

– Я должен спасти ему жизнь еще пару раз.

– Уже один, – поправил Ютланд.

– Или один, – согласился Аксиал. – И я свободен.

Тахай впервые улыбнулся.

– А-а, понятно. А то я думал тут… Хорошо, тогда пойдем, покажу коней. Есть у меня парочка для продажи. Не кони – драконы!

– А мне простой и не нужен, – ответил Аксиал высокомерно. – Я на козле богов ездывал!

Глава 14

Тахай уважил Аксиала и подобрал ему настоящего богатырского коня: крупного широкогрудого красавца буланой масти. Аксиалу пришлось расстаться почти со всем запасом золотых монет, но он сам видел, что покупка того стоит.

Все это время, как заметил Тахай, странный мальчишка не проронил почти ни слова, молча и угрюмо зыркает черными глазами, как и его конь, а также жутковатого вида хорт. Все трое худые, обозленные, постоянно ждущие неприятностей и… несущие их сами, несмотря на подростковость всех троих.

Аксиал долго благодарил, хотя и намекал, что дороговато, надо бы скинуть, но не слишком настойчиво, воин не должен уподобляться торговцу, потом Тахай молча смотрел, как странный мальчишка поднялся в седло, а второй всадник, теперь уже на купленном коне, поехал за ним следом, как телохранитель.

Этот пастушонок, как называет его закованный в доспехи ратоборец, не понимает еще, что если зайдут со своими вопросами слишком далеко, то и сто тысяч телохранителей не спасут, не помогут.

Их кони шли резво, Аксиал сиял, гордо ерзал в седле богатырского жеребца, тот так и пышет силой и удалью, без нужды потряхивает гривой, пышнее некуда, просится пойти вскачь.

– Подковы тоже особые, – повторял он счастливо. – По морю могу!.. Ну, не по морю, конечно, это я так, для красоты, но через реку или небольшое озеро проскачет, не замочив бабки!.. И по огненной лаве тоже, представляешь?

Ютланд не отвечал, далеко впереди на дороге появилось несколько темных точек. Только что их не было, а потом вдруг так сразу… И хотя еще далеко, может быть, просто не замечал раньше, но все равно ощутил нечто тревожное.

Аксиал рассказывал, как удивит всех в клане таким конем, а он все всматривался в приближающиеся точки, пока те не оформились в древнюю старуху, что бредет, опираясь за длинную толстую палку выше ее головы, а за нею тащится, поджав хвосты, целая стая тощих облезлых псов.

Теперь и Аксиал заметил ее, поморщился.

– Ох, эти нищие!.. Сами живут подаянием, да еще собак подкармливают!

– Так собаки тоже нищие, – сказал Ютланд.

– Сидели бы в одном городе, – проворчал Аксиал недружелюбно. – Наверное, всем осточертели.

– На новом месте своих нищих хватает, – согласился Ютланд.

– Вот-вот!

Старуха опасливо сошла с дороги, собаки тут же перебрались на обочину, низко поклонилась.

– Славные герои, подайте хоть корочку хлеба!

– У тебя зубов нет, – ответил Аксиал грубо, – корочки грызть.

– Собачки сгрызут, – ответила старуха кротко.

Ютланд окинул взглядом тощих псов, голодных настолько, что голов не поднимают, а хвосты волочатся в пыли, сказал участливо:

– У меня есть лишняя краюха. Но и сама поешь, а то некому будет заботиться о собаках…

– Спасибо тебе, добрый человек!

Ютланд развязал мешок и сунул туда руку, краем сознания отметил, как что-то произошло, но пальцы нащупали еще теплую краюху хлеба, что дал в дорогу Тахай, а за спиной уже раздался яростный крик Аксиала:

– Берегись!

Ютланд бездумно пригнулся, на спину обрушилось тяжелое, остро пахнуло звериной шерстью. Напавший не рассчитывал, что жертва увернется и, ударившись о спину, скатился на ту сторону.

Аксиал уже рубил мечом во все стороны, конь под ним тоже бьет копытами, хватает зубатой пастью и топчет огромных волков, в которых моментально превратились мелкие тощие собачонки.

Старуха стала крупнее, а палка в ее руках удлинилась и стала блещущей косой.

– Послушница Ящера! – прокричал Аксиал.

Ютланд бросил к ней коня, она замахнулась для удара, Ютланд прыгнул с седла и успел сбить ее с ног, а лезвие косы просвистело над его головой и вонзилось в землю. Старуха оказалась на удивление сильной, Ютланд ударил несколько раз в лицо, напоминая себе, что бьет дива, принявшего такой облик, наконец руки послушницы Ящера ослабели, а он ухватил ее за горло.

– Отвечай, – потребовал он. – Кто тебя послал?

Она хрипела, закатывала глаза, губы шевелились, но ни слова не слетало с них.

– Отвечай, – повторил он.

– Все равно, – прошипела она сквозь стиснутые зубы, – ты обречен и умрешь…

– Но ты сейчас, – сказал он жестко. – Говори, иначе…

Она прошипела еще злее:

– Что, убьешь? Напугал…

Он сжал пальцы на горле, но чуть ослаблял то один палец, то другой, как будто играя на сопилке. Послушница Ящера долго крепилась, наконец прохрипела:

– Убей…

– Нет, – ответил Ютланд злобно, – ты еще меня не знаешь…

Она посмотрела в его глаза, что быстро становятся безумными, вздрогнула, затряслась в его руках.

– Господин, меня послал сам Серый Колдун.

– Почему он хочет моей смерти?

– Не знаю… Клянусь, не знаю.

– Где он живет?

– В городе Черное Устье…

Он сдавил сильнее, а когда перестал чувствовать под пальцами биение жизни, поднялся, хмурый и разочарованный еще больше.

Аксиал, весь забрызганный волчьей кровью, подошел измученный, хромающий, но с сияющим лицом. За его спиной виднеются подтекающие кровью трупы волчьей стаи.

– Сволочь, – прохрипел он, – как же она умеет глаза отводить!.. Я же видел мелких жалких собачек…

– Но мы отбились, – сказал Ютланд, – благодаря тебе. Как ты почуял?

Аксиал оперся о меч, воткнув острие в землю, сказал прерывающимся голосом:

– Я вообще женщинам не верю… Фу-у-ух, ну и драчка была… Но теперь мы в расчете!.. Третий раз… И так быстро… Даже не знаю, может быть, поехать за тобой и еще пару раз спасти твою шкурку?.. Веселая у тебя жизнь, парень!.. Похоже, монстры скоро передерутся за право тебя убить.

Ютланд буркнул:

– На этот раз знаю, кто их шлет. Теперь пойду и убью змею в ее же норе.

Аксиал посмотрел на него очень серьезно.

– Да, – протянул он, – кем же ты станешь, когда придет время брать в руки оружие?

– Самому бы понять, – огрызнулся Ютланд.

– Успей понять раньше, – сказал Аксиал с предостережением. – А то когда берут оружие… уже не выпускают.

Ютланд кивнул, пошел к своему коню, Аксиал крикнул поспешно:

– Я с тобой! Разделаемся с той сволочью… или она с нами. На том и пожмем друг другу руки. И пожелаем доброго пути.

Ютланд взглянул на него с благодарностью.

– Спасибо, Аксиал. Для меня мало кто делал что-то доброе. Я ценю.

Аксиал отмахнулся:

– Это мой долг.

– Долг ты уже выплатил, – напомнил Ютланд.

Аксиал широко улыбнулся.

– Просто я решил ценность своей шкуры чуть-чуть повысить.

Глава 15

Город Черное Устье показался Ютланду в самом деле темным и гнетущим, хотя прямо над его крышами яркое солнце изливает ласковый золотой свет, полный любви и заботы, а к распахнутым воротам ползут из деревень телеги с мукой и зерном.

Аксиал спросил тревожно:

– Уверен, что нас еще не рассмотрели?

– Ты же сам говорил, – напомнил Ютланд.

– Да-да, – сказал Аксиал торопливо, – и сейчас уверен, чародей не так уж и силен, если не мог послать на перевал всех тварей разом… Но все-таки что-то внутри дергается. Я вообще-то отважен до безумия, но бываю осторожен.

– Тогда сразу к его дворцу, – предложил Ютланд.

– Сперва оставим коней, – сказал Аксиал твердо. – И твою собачку. Теперь даже мой конь приметный, чародей уже знает, что мы ехали к Тахаю. А коня от Тахая всякий узнает…

– Надо торопиться, – сказал Ютланд, – он сейчас старается понять, получилось у его слуг или нет. Надо успеть раньше, пока не понял, что мы уже рядом.

Аксиал вздохнул.

– Эх, правила бы Ясная Зорька, как раньше… зачем передала всю власть чародею?

Ютланд спросил:

– Ясная Зорька?.. Так она правительница здесь или нет?

– Пока еще, – отрезал Аксиал.

– Почему пока?

– Потому что женщина, – сказал Аксиал зло. – Женщина, которая очень мудро могла бы управлять огромной страной, завтра же создаст себе господина, которому и десяти кур нельзя дать в управление! Она сейчас изучает способы разведения черных тюльпанов с тремя лепестками. Очень важное дело, как ты догадываешься.

Ютланд развел руками.

– Извини, я не знал…

Аксиал сказал покровительственно:

– Мальчик… сколько тебе еще придется узнать! А пока запомни базовое: все женщины – лживые предательницы. Не только блондинки, брюнетки и рыжие, но даже седые, как вон та послушница Ящера. Начнешь узнавать женщин, и перед тобой откроется такой богатый и причудливый мир лжи, коварства, измены, алчности, похоти… что просто и покидать его не захочется!

Ютланд слушал краем уха, Аксиал разговаривает больше сам с собой, не думает же, что пастушонок будет всерьез принимать такие мудрости, женщины пока что для него люди без отделения в некую особую группу…

Конь его двигался через мирную тишину города ровно и уверенно, вдоль густых садов с такими сочными и крупными плодами, что, пригибая своей сладкой тяжестью ветви, опускаются через ограды и задевают Ютланда по голове и плечам, просясь в руки.

Он дважды срывал и вонзал зубы в приторно сладкую мякоть, взращенную для нежных женщин. Мимо скользят то выступающие из зарослей невысокие стены, сплошь увитые виноградными лозами, то древние могилы, давно забытые и со стертыми знаками на плитах, то тихо и бесшумно выступают двухэтажные и даже выше дома, но стены и там покрыты зелеными плетями винограда, что упорно карабкается до самых крыш, стараясь закрыть даже окна.

На редких перекрестках высятся груды огромных камней, из-под которых бежит родниковая вода. Иногда прохожий омывает усталые ноги в этих хрустально-чистых струях, абсолютно равнодушный к тому, что реальная власть в городе принадлежит не тцарице, а некоему колдуну. Тут же вьются и деловито жужжат пчелы, предпочитая пить из бегущей струи и только в совсем уж отчаянном положении довольствуясь стоячей.

Ютланд осторожно посматривал по сторонам, плодовых деревьев столько, что чувствует себя в саду, а домики выглядывают робко, словно попавшие сюда нечаянно. Деревья здесь хозяева, да и не только деревья, вон трава забралась даже на крыши, растет там свирепая и злая, первая встречает солнце, ветер и капли живительного дождя!

Аксиал вытянул руку:

– Вон там дом моего старого друга!

Хорт посмотрел на него внимательно и побежал в ту сторону. Аксиал удивленно повертел головой.

– Казалось бы, безмозглая тварь, а понимает!

– Почему безмозглая, – обиженно сказал Ютланд.

– Извини, все так говорят, – сказал Аксиал. – Но у тебя хорт… это в самом деле еще щенок?.. просто умница.

Ютланд промолчал, город выглядит мирным, сытым и благополучным. Может быть, под жестокой властью колдуна, безжалостно истребляющего преступников, народу живется привольнее, чем под рукой более добродушных и милосердных правителей.

В доме старого друга Аксиала их встретили со смесью радости и настороженности. Женщины вышли, поздоровались и тут же исчезли, чтобы больше не показываться, дальше принимал только хозяин, тучный и лоснящийся довольством немолодой уже мужчина, назвавшийся Тугарином, сразу похвалился, что он уже дважды дед, вот внучке четыре года, а внуку пять месяцев, Аксиал тут же горячо поздравил.

Ютланд подумал и тоже вяло сказал, что ага, как здорово, надо же, если так принято, да и в самом деле Тугарин не смотрится дедом, под слоем жирка чувствуются мощные и тугие мышцы.

На столе появлялось жареное, печеное, вареное, все со специями, разжигающими аппетит горькими и пряными травами. Для Ютланда почти в диковинку, он ел их сперва потому, что надо, потом разохотился, и взгляд Тугарина потеплел, все любят, когда гости не откушивают, а лопают, а еще лучше, если жрут.

Когда принесли в конце травяные отвары, а также легкое вино, Аксиал начал расспрашивать о правлении Серого Чародея, сильно ли угнетает простой народ, как на узурпацию смотрят другие города, но Тугарин лишь сдвинул плечами.

– Спроси чего проще, – предложил он. – Как будто овцам не все равно, кто их стрижет!

– А знатные люди?

Тугарин покачал головой.

– Даже им все равно. Их интересы он нигде не задел, понимаешь?.. А Ясная Зорька не сумела ни прорасти родственными корнями в их среду, ни завести крепкую дружбу. А Серый Чародей городу даже пользу принес…

– Какую?

– При нем все ворье притихло, – сообщил Тугарин. – Он как-то заранее знает, когда замышляется ограбление, и когда воры прибывают на место, их там уже ждет стража. После того, как повесил десятка два самых дерзких и неуловимых, остальные то ли пошли работать, то ли перебрались в другие города. А что вам там дался этот Серый Чародей? Не все ли равно, кто правит? Да по мне пусть бы даже дивы его захватили, лишь бы нас не трогали и жить не мешали!

Аксиал к удивлению Ютланда поддакивал, кивал, поднимал чашу с вином в знак полнейшего одобрения, но все косил блудливо в сторону открытой двери, где иногда мелькают женские платья.

Ютланд спросил наконец сам:

– Серый Чародей живет во дворце? Там же, где и правительница?

Тугарин кивнул.

– Там… Постой-постой, что-то ты чересчур какой-то… Тебе сколько стукнуло?.. Правда?.. А такой серьезный, что просто мухи дохнут. И смотришь волком. Вы что-то пришли у него просить?

Ютланд не успел открыть рот, Аксиал толкнул его под столом и сказал с веселым смехом:

– Не совсем.

– А что?

– Наоборот, дать.

Тугарин хохотнул.

– А-а-а, тогда все в порядке. Серый Чародей подарки любит! Только если не то принесли, он будет лют… Он только взглянет на кого, сразу видит насквозь…

– Гм, – сказал Аксиал, – тогда это не годится…

– Так что все-таки задумали?

Аксиал сказал невинно:

– Да вот замыслилось нам явиться к нему и побить всю посуду на столе, ха-ха!

Тугарин тоже расхохотался.

– Да, хорошее желание. Посуду в чужом доме бить так приятно! Плохо, что иногда зачем-то бьют и в твоем. Да только к Серому так просто не зайдешь.

– А как не просто? – полюбопытствовал Аксиал.

– А никак, – объяснил Тугарин.

– Что так?

– Посетители ему не нужны, – сказал Тугарин, – он и так узнает, что у него в городе. И вообще ему его нечестивое колдовство больше нравится, чем поклоны придворных подхалимов. Он и правителем стал для того, как говорят, чтобы больше возможностей для занятий черной магией было.

Аксиал сказал задумчиво:

– Значит, во дворец никак?

– Дворец охраняют чародеи попроще, – сказал Тугарин снисходительно, – но все же достаточно могучие… А как же иначе? Правитель должен держать между собой и народом охрану. Все пространство перед дворцом просматривается во все стороны. Муравей не проползет незамеченным!

Аксиал вздохнул.

– А как же туда попасть?

Тугарин весело заржал.

– Все еще не отказался от идеи лично поклониться Чародею?

– Ага, – сказал Аксиал, – поклониться.

Молодая женщина внесла новый кувшин с вином, игриво стрельнула в Аксиала хитрыми глазами и ушла, вихляя бедрами. Аксиал не успел даже рот открыть, не то что заикнуться насчет того, чтобы налила гостям собственноручно.

Тугарин сказал ехидно:

– Есть один путь, но он тебе не понравится.

– Что за путь?

– Через тюрьму, – сказал Тугарин с издевкой.

Аксиал зябко передернул плечами.

– Нет, благодарю.

– Я ж говорил!

Ютланд посмотрел на одного, на другого, Тугарин вроде бы намекает на что-то конкретное, поинтересовался осторожно:

– Через тюрьму… это в каком смысле?

Тугарин хохотнул.

– В прямом, – ответил он. – Смотри в окно, видишь на той стороне площади мрачное здание из крупных камней? Набито сверху донизу, еще и под землей четыре этажа с темницами. Говорят, Серый Чародей туда приходит подземным ходом ежедневно. Вернее, еженощно. Вроде бы сам любит пытать и медленно убивать пойманных с поличным преступников, дабы другие боялись и не преступничали, но я думаю, что таким способом увеличивает свою мощь некроманта.

Ютланд подумал, лицо стало мрачным, поднялся, злой и собранный.

– Тогда не будем медлить.

Аксиал смотрел с недоумением, потом вскрикнул:

– Что?.. Ты с ума сошел! Я не собираюсь попадать в тюрьму!

– А я и не просил, – ответил Ютланд. – Аксиал, ты и так сделал для меня больше всех людей на свете. Дальше я сам.

Он снял с пояса дубинку, поставил ее стоймя в угол. Аксиал качал головой, а Ютланд быстро вышел из комнаты. Тугарин в недоумении посмотрел на Аксиала.

– Что с твоим слугой? Какие-то странные у него шуточки…

– А у него на месте юмора вообще пропасть, – сказал Аксиал горько. – Мрачный, будто всех на свете потерял.

Конь спал, тихо похрапывая, хорт поднял голову и очень внимательно посмотрел на Ютланда.

– Спи-спи, – произнес тот шепотом и прошел мимо.

Хорт уронил голову на лапы и заснул снова, только на этот раз по-щенячьи свернулся в клубочек.

На улице тепло и солнечно, открыты все лавки, народ выглядит мирным и ленивым. Городская стража еще не попадалась, если страшная слава Серого Чародея действует лучше их копий, то можно и посидеть в корчме вместо унылого хождения по улицам.

Никто не выглядит несчастным или угнетенным, Ютланд вспомнил слова Тугарина насчет беспощадности Серого Чародея к ворам и разбойникам. Простым людям, как и торговцам, всегда есть что терять, но лев мышей не давит, мирными да спокойными чародей не интересуется…

На одном перекрестке двое музыкантов устроили представление, народ окружил их плотной толпой. Ютланд остановился и прислушался. Один из играющих на дуде отнял ее от губ и запел красивым чистым голосом, лицо обращено к небу, а слова показались Ютланду знакомыми…

Он стоял и слушал рвущую душу песню, сердце застучало чаще, кулаки сжались до скрипа, а в глазах начинали закипать злые слезы.

Эти песни, как говорят, поют в Куявии, в Вантите и даже в Славии, хотя насчет Славии никто ни в чем не бывает уверен, никто не заходил в ее леса дальше самого краешка. И только в Артании знают, что их сложил неистовый Придон, обезумевший от дикой и непонятной любви к дочери куявского тцара.

Мудрые старики сказали как-то горько, что от Придона остались только эти песни, их распевает весь мир, но даже не знает, кто их сложил. То, что их великий Придон сумел разгромить Куявию, завоевать ее и поставить свой победоносный шатер в центре городской площади стольного града Куябы как символ победы, постепенно забудется, а вот песни будут звучать и в таких далеких землях, где даже не слыхали ни о какой Куявии или Артании, и даже вообще о великом и грозном Троецарствии.

В народе откровенно всхлипывали, вытирали слезы, девушки рыдают, ухватившись за своих парней, а те стоят молча и сурово, они же опора, но в глазах блестит такая же влага.

Ютланд напомнил себе о своей великой цели, с трудом заставил оторвать подошвы от брусчатки улицы и пошел к сторону городского центра.

На главной площади идет шумный праздник, звучит музыка, парни и девушки танцуют, славят вступление некого Анемаса в Союз Светлых, поздравляют, вешают ему на шею венки.

Ютланд медленно пробирался через ряды танцующих, из разговоров гуляк услышал, что Бен Гиют отказался от профессии рыбака, у Лелика проблемы с законом, но подпадает под прощение, а вот Николаха вряд ли помилуют, Сантанка стал сторонником Братства Непобедимых, выполнив все трудные задания, а хитрый Амма сумел войти в Гильдию Торговцев…

Дальше Ютланд не слышал, пробираясь все дальше, но на выходе с площади его перехватил вербовщик, уже сильно выпивший, обрюзгший ветеран многих битв, видно по шрамам на его лице, обнаженным плечам и рукам.

– Мальчик, – закричал он жизнерадостно, – о, да ты уже почти готовый боец, только мясца нарастить тебе на кости, но это мы быстро!.. Не желаешь поступить в отряд героев?

Ютланд скривил лицо.

– Я думал, – сказал он хмуро, – по мне видно, что я еще не могу брать в руки оружие.

– Да? – удивился вербовщик, но Ютланд видел, что тот хитрит. – А с виду тебе уже давно четырнадцать, а то и пятнадцать!.. Ты силен и крепок, я вижу, какие у тебя жилы. Но я зову не сражаться, будешь пока носить щиты ратоборцам, следить за их конями, а когда исполнится четырнадцать – уже будешь все знать и уметь!

Ютланд покачал головой:

– Нет.

Вербовщик продолжал тем же громким голосом глашатая, обращаясь к Ютланду, но рассчитывая, что слышат и другие:

– Не спеши отказываться! Сейчас не можешь брать меч в руки… завтра сможешь. Но и без него у тебя есть шанс добыть для себя и для своей Артании легендарный меч Хорса, за который ваш великий Придон заплатил такую цену!.. Возможно, твой удар палкой будет последним, что прикончит последнего охранника Меча! А с мечом Хорса сможешь сойтись в двобое с самим Ящером!.. Да что там Ящером, все Старые Боги будут на равных с тем, у кого у руках окажется этот меч!.. Пойми, ты увидишь насколько мир огромен, ты сможешь побывать в таких местах, которые сейчас и представить просто не можешь!

Ютланд кивнул.

– Да, наверное… Но сейчас у меня другая цель.

– Какая? – спросил вербовщик заинтересованно. – Может быть, могу помочь?

Ютланд сказал сумрачно:

– Я ищу всадника на большом черном коне, что дышит огнем, глаза горят, как раскаленные угли, из ноздрей бьет пламя, а ржание его подобно грому… Еще с ними большой хорт, такой же черный и ужасный.

Вербовщик поморщился, сразу поскучнел.

– Какие страсти говоришь, – сказал он неодобрительно. – Всадник, наверное, под стать своему коню?

Ютланд кивнул:

– Да. Лик его ужасен.

Вербовщик покачал горловой.

– Сомневаюсь, что кто-то тебе сумеет ответить. Иди к Серому Чародею. Если он ответить не сумеет, то больше никто.

– Спасибо, – сказал Ютланд. – Но, говорят, к нему пройти никому не удается?

– Точно, – согласился вербовщик, он уже потерял всякий интерес к мальчишке и шарил взглядом поверх голов, высматривая среди захмелевших парней кандидатов в воинские группы. – Он сам выбирает тех, с кем… общаться.

Ютланд кивнул и пошел дальше, народ пугающе чуждый, и он держался в нем гордо и независимо, плечи развернуты, взгляд прям, но сердце сжималось и от того, что в чужом городе, нет даже знакомых лиц, не то что родни, и что, похоже, нет другого пути попасть к Серому Чародею, как последовать совету Тугарина, хотя то был не совет, а шуточка.

Ребенок делает то, что ему хочется, вспомнил он слова Рокоша, а мужчина – что нужно. Даже если очень-очень не хочется…

Глава 16

Он свернул на соседнюю улицу, оттуда доносится бодрящий рокот, азартные голоса торгующихся, открылась небольшая площадь, так плотно заставленная лавками, что пробираться между некоторыми проходится боком.

Ютланд вышел в ряд, где на лотках разложены сочные спелые яблоки, булочки, спокойно взял с ближайшего самую поджаристую и начал хладнокровно есть. К нему подбежала лохматая собачонка, заискивающе вильнула хвостом.

Ютланд разорвал булку пополам и бросил ее псине. Торговец смотрел выпученными глазами, заорал, выскочил наружу, однако Ютланд не убегал, напротив, взял сдобную булочку побольше и тоже бросил собачонке. Она поймала на лету и, чувствуя беду, умчалась прочь.

Торговец ухватил Ютланда за плечо, поднял крик, еще двое прохожих схватили наглого мальчишку за руки и плечи.

– Вор!

– Да еще такой наглый!

– Вешать их надо сразу, а не руки рубить!

Расталкивая народ, протиснулись двое дюжих стражей в кожаных доспехах, огромные и устрашающие одним своим видом.

– Кто вор? Ты вор?

Ютланд сглотнул последний кусок и объявил:

– Это лавка моего отца. Этот человек обманом завладел ею.

Торговец завопил:

– Что за ложь? Это лавку я сам и строил!

Начальник стражи посмотрел на него, на Ютланда, снова на торговца.

– Я тебе верю, – сказал он торговцу, – но если вор сразу не признается, завтра утром его ждет, как и других, суд. А там не отделается отрубленной рукой.

Торговец крикнул Ютланду:

– Ты слышал? Лучше признайся сейчас!

– В чем? – спросил Ютланд.

– Что украл! – закричал торговец. – Тебе всего лишь отрубят руку! Не губи свою жизнь!

– Ты хороший человек, – сказал Ютланд.

Ему скрутили руки за спиной, потащили прочь. До тюрьмы недалеко, запястья занеметь не успели, а его уже затолкали в темное подземелье, там приняли угрюмые тюремщики и повели узкими коридорами ниже и ниже.

Наконец заскрипела металлическая решетка, за ней видно с десяток мужчин на охапках гнилой соломы, запах зловонный.

Ему развязали руки и с силой толкнули в спину.

– Наслаждайся до завтра.

Он упал со ступеней, растянулся на полу и ждал, пока решетка перестанет звенеть, а шаги тюремщиков затихнут.

Первое, что он услышал, довольное сопение совсем рядом, смешок с другой стороны. Медленно поднялся, в темнице двенадцать человек, одни худые, изможденные, другие совсем свежие, явно схваченные недавно, с яростным блеском глаз и раздувающимися в гневе ноздрями.

К нему неспешно приблизился огромный мужик, настоящий гигант, черная борода от самых глаз, осмотрел его критически.

– Кожа да кости… Но ничего, сойдет.

Ютланд спросил настороженно:

– Для чего?

Одни захохотали, некоторые скривились, а гигант сказал с насмешливым сочувствием:

– Ты такой молоденький… Как тебе не повезло, малыш.

– Почему?

– Ты заперт с такими, как мы.

Он подошел ближе и опустил громадную ладонь на шею Ютланда. Пальцы почти обхватили ее целиком.

– И что? – спросил Ютланд.

– Тебе придется делать то, – сказал гигант почти ласково, – что мы велим. И никто не придет на помощь, кричи не кричи.

Ютланд положил свою ладонь поверх пальцев гиганта, не давая тому их убрать, а другой рукой с силой ударил по локтю. Раздался треск, словно переломили небольшое деревцо. Рука неестественно изогнулась в другую сторону.

Гигант вскрикнул тонким поросячьим голосом. Обломок кости пропорол мясо и высунулся наружу, зазубренный, окровавленный и страшный.

– А это для равновесия, – сказал Ютланд.

Гигант вскрикнул снова, когда снова страшно затрещало, вторая рука изогнулась в локте и бессильно повисла. Кость точно так же пропорола плоть и высунулась на свет, ощерившись острыми обломками.

Ютланд обвел мрачным взглядом заключенных.

– Это не я, – проговорил он тихим, словно говорила сама смерть, голосом, – заперт с вами. Это вы заперты со мной!

Гигант скулил, как мелкая побитая собачка, потащился в угол, как-то сел и продолжал повизгивать, пытаясь остановить кровь. Ютланд обвел всех мрачным взглядом, его начало трясти, но он сделал пару глубоких вздохов и удержал ярость на поводке: рано давать ей выход, рано.

– Здесь есть люди, – спросил он прерывающимся голосом, – или только такие же мелкие шакалы?

На него смотрели кто с испугом, кто с интересом, один молодой парень даже с восторгом. Он и ответил первым:

– Меня зовут Долтон. Я здесь потому, что не успел в срок выплатить долг меняле.

– Тебя выпустят? – спросил Ютланд.

– Да, – ответил Долтон. – Как только верну долг.

– Ты вернешь?

– Конечно!

Ютланд сказал громко:

– Тогда не годишься. А есть тут такие, кого приговорят к смерти?

Один из сидевших под стеной сказал лениво:

– Ну я, а зачем тебе?

– Ты здесь за что?

– Проблемы с законом, – ответил мужчина. – Меня зовут Тамриэль. Если что-то есть на уме, зови. Мне терять нечего.

Ютланд спросил яростно:

– Есть тут еще такие, кому тоже терять нечего?

Несколько головой из разных концов отозвались:

– Ну, есть…

– Есть…

– Мне уж точно нечего…

– Если что, я здесь…

Ютланд молча слушал, рассматривал всех, наконец сказал негромко:

– По слухам, сюда приходит по ночам чародей, чтобы выбирать жертву для своих колдовских обрядов. Где этот ход? Я не вижу.

Тамриэль сказал хмуро:

– Вон в той стене отодвигаются камни. Но сперва оттуда выходят закованные в железо настоящие гиганты… Так что и не мечтай сквозь них прорваться.

– И не мечтаю, – ответил Ютланд. – Ты прав, тогда у нас шансов не будет. Зато есть сейчас, когда те гиганты спят или пьют. Какие именно камни?

Темриэль поднялся, очертил пальцем по стене невидимую дверь. Ютланд приблизился, ощупал холодные сырые камни. Все одинаково крупные глыбы, человеку не поднять и даже не сдвинуть. Явно их двигают по несколько человек.

Все следили, как он пытался подцепить края, наваливался всем телом, упирался ногами так, что скрипел пол.

– Слышите, – прохрипел он наконец, – дует!.. Это здесь.

Тамриэль подошел и подставил плечо. Лицо его побагровело, когда уперся в камень, дыхание стало сдавленным. Подошли еще двое, Ютланд задержал дыхание и жал плечом изо всех сил, чувствуя, как под ногами каменная плита начинает погружаться в твердую землю.

Легонько скрипнуло, щель расширилась, оттуда потянуло сильнее холодным воздухом с примесью изысканных ароматов. Заключенные уже вскакивали и давили изо всех сил не на стену, места нет, а на Ютланда и Тамриэля.

Каменные глыбы медленно пошли в сторону, начал мерно поскрипывать некий поворотный механизм. Когда проход стал достаточно широким, чтобы пройти крупному человеку, Ютланд остановился, и все отодвинулись.

Он вернулся к скулящему в углу гиганту, с силой ударил ногой. Голова глухо ударилась о стену, череп треснул, как глиняный горшок. Гигант затих, уронив голову на грудь.

Все с ужасом смотрели на Ютланда, а он пояснил холодно:

– А вдруг бы поднял крик и вызвал стражу?

Никто не проронил ни слова, а он шагнул в тайный ход, обернулся:

– Мы можем все погибнуть. Но можем и победить.

– Погибнуть, – возразил Тамриэль, – это совсем не то, что сложить голову на плахе. Я иду с тобой. А то и впереди тебя.

– И я, – сказал рядом с ним мужчина с живыми глазами. – Меня зовут Краз.

– А я Дигарн, – сказал третий, – я иду с тобой.

– Я Нанекс, – сказал четвертый, – я с тобой.

Вызвались также Гноми, Медный Страж, Геокс, трое смолчали, но когда Ютланд двинулся по ровному и хорошо уложенному камнями проходу, он с некоторым недоумением увидел идущего следом за Тамриэлем молодого Долтона.

– А тебе зачем рисковать?.. Тебя все равно выпустят.

– Обидеть хочешь? – спросил Долтон. – Да чтоб я отсиживался? Да мои предки в гробах перевернутся от стыда!

– Хорошо-хорошо, – сказал он успокаивающе, – не шумите, где-то должна быть оружейная…

Тамриэль сказал хмуро:

– Уже скоро. Там мы и поляжем.

– Или их положим, – сказал Ютланд. – Кто настраивается на поражение, как говорил мудрый дед… мой дед, тот проиграет точно.

Тамриэль усмехнулся, но смолчал, зато Дигарн спросил с недоумением:

– Если ты герой… а по замашкам ты он и есть… то как попал в эту выгребную яму?

– Захотелось, – буркнул Ютланд. – Надоело цветы нюхать.

Тамрюэль хрюкнул, но смолчал снова, только придержал Ютланда и взглядом указал на далекую дверь в левой стене.

Ютланд приблизился быстро, торопливо оглядел дверь. Массивная, обитая широкими медными полосами, открывается вовнутрь…

Он примерился, лихорадочно вспоминал рассказы старших братьев, что в таких случаях делали они, а у них всегда получалось, так почему бы и не…

– Будьте готовы, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал хоть и негромко, но властно. Они хоть и убедились в его силе, но прежде видят все-таки мальчишку. – Действуйте быстро, пока неожиданность с нами, а не против нас.

– Да уж, – сказал Тамриэль нервно, – постараемся… А может, пойдем просто мимо?

– Без оружия? – спросил Ютланд.

– Но как его достать…

– Достанем, – пообещал Ютланд.

Подземный ход не узок, двое пройдут рядом. Ударить в дверь плечом – ничего не выйдет, вес его слишком мал, однако если упереться спиной в стену напротив двери, то ногой легко достанет до двери оружейной…

Он уперся спиной, кровь зашумела в черепе, пошла нагнетать жар, он страшно скрипнул зубами.

– Поддержите, – прохрипел он измененным голосом, – поддержите меня…

Тамриэль и Дигарн первыми сообразили, ухватили его, не давая упасть. Ютланд уперся спиной и плечами в стену, а подошвами со страшной силой ударил в дверь.

Раздался звон, грохот, скрежет, а с потолка посыпалась пыль и мелкие камешки. Дверь влетела в оружейную, часть дверного косяка унеслась следом, расщепленное дерево ощерилось свежим разломом.

Тамриэль и Дигарн, уронив Ютланда на пол, ринулись в оружейную, однако их опередили Долтон и еще двое.

Ютланд вскочил, вбежал следом, ухватил дверь, что легла на стол, оглушив четверых стражников, принял на ее поверхность три брошенных дротика и два ножа, а Тамриэль, Дигарн, Долтон и другие, расхватав оружие, быстро и беспощадно порубили сонных стражников, тут же начали хватать развешенные на стенах доспехи и торопливо облачаться.

Тамриэль спросил Ютланда:

– Что возьмешь? Смотри, какой меч!

Ютланд покачал головой.

– Мне нельзя…

Тамриэль сперва вытаращил глаза, потом понял:

– А-а-а, ты из Артании!.. Что у вас за такие законы…

Ютланд оглядел всех, уже смотрят, как на вожака, и не скажешь им, что самому страшно от того, что не знает, что сказать дальше.

– Надо спешить, – сказал он. – Наша цель – отыскать и убить Серого Чародея!

Все затихли, кто-то испуганно охнул, а Тамриэль спросил нерешительно:

– А может… просто вырваться на свободу и разбежаться?

Долтон сказал по-взрослому:

– Из дворца так просто не вырвешься. Артанин прав, у нас только один путь. Если не убьем чародея, то хоть о нас поговорят… а если убьем, это решит все. И даст нам свободу.

– И не только свободу, – сказал Дигарн с надеждой. – Вот только дожить бы…

Ютланд повернулся и пошел быстро по туннелю. Не оборачиваясь, слышал сзади топот множества ног.

Под городской площадью, как он прикинул, караульная тюрьмы, а примерно под воротами дворцового сада попалась еще одна дверь, Тамриэль озабоченно пожал плечами, Ютланд подумал и решил рискнуть, шепотом велел идти как можно тише, сам выждал, прислушиваясь к звукам за дверью, а когда шаги затихли, догнал всех и снова пошел впереди.

Тамрюэль спросил сзади шепотом:

– А ты знаешь расположение комнат в дворце?

– Нет.

– Эх, – сказал Тамриэль, – ладно. Только ты зря с голыми руками.

– Что-нибудь схвачу, – пообещал Ютланд.

– Успеть бы…

– Мы должны двигаться быстрее их, – сказал сзади Долтон. – Неожиданность с нами.

– И против них, – сказал Дигарн.

Воздух потеплел, запахи дорогих притираний стали сильнее и отчетливее. Ютланд старался не показывать, что его бьет дрожь, руководить другими еще не приходилось, но здесь все так легко согласились, что ими командуют, явно привыкли быть ведомыми.

Тамрюэль прошептал:

– Вон та дверь…

За их спинами Долтон сказал тихо:

– Чую, это уже последняя.

– Сейчас, – произнес Тамриэль сдавленно, – или никогда.

– Тогда сейчас, – сказал Ютланд.

Он разбежался и ударился в дверь плечом, чувствуя, как все тело налилось горячей тяжестью, а кровь превращается в расплавленный свинец.

Дверь разлетелась в щепки, он упал на роскошный мраморный пол в узорах и покатился, а через него перепрыгивали и бежали со всех ног заключенные, уже с оружием в руках, а кое-кто и в доспехах.

Небольшой зал пуст, в дальнем конце широкая лестница ведет наверх, ступеньки усланы ковровой дорожкой, перила из дорогого дерева покрытого лаком.

Дигарн бросился по ступенькам, прыгая сразу через две, но наверху остановился, оглянулся со странно беспомощным выражением на свирепом лице. Ютланд обогнал, на самом верху еще дверь, но распахнулась от сильного толчка, жалко звякнул сорванный засов.

В комнате мощно пахнет женскими притираниями, воздух горячий, на широких диванах с десяток полураздетых женщин, из мужчин только слуги вдоль стен, одинаковые, неподвижные, каждый с широким подносом в руках. Все ожидающе поглядывают на полуоткрытую дверь в следующий зал, откуда доносится музыка, веселые голоса, у каждого на лице готовность ринуться туда по первому окрику.

Дигарн пронесся вдоль стен, опрокидывая светильники. Масло разливалось широкими лужами, сразу вспыхивало, а с ним загоралась моментально обивка стен, ковры.

Тушить ринулись с криками даже те, кто должен был с оружием в руках защищать дворец от нападения, если сгорит дворец – погибнут все, а группа нападающих прорвалась в следующий зал, где с их появлением оборвалась музыка, танцующие полуголые женщины замерли в странных позах, а потом разом поднялся визг, крик, раздались дикие вопли, все бросились в стороны, сбивая друг друга с ног.

– Вот он! – победно закричал Тамриэль.

Он вскинул меч и ринулся через замерших на ложах знатных вельмож. Ютланд видел, как человек на самом дорогом ложе сделал небрежное движение кистью руки, и Тамриэля швырнуло через весь зал. Долтон умело метнул дротик, однако тот лишь коснулся груди чародея, тут же развернулся и понесся на Долтона.

Тот прыгнул в сторону, однако дротик задел плечо и, пробив кольчугу, пригвоздил его к стене.

Ютланд забежал сзади, прыгнул и, сдавив колдуна в объятиях, с силой прижал к себе.

Тот прохрипел:

– Ты… кто?

– Не узнал? – прошипел Ютланд люто. – Кто тебе сказал, что ты чародей?

Чародей процедил сквозь зубы:

– Ах, это ты, мальчишка… Ты не понял, с кем пытаешься бороться? Я великий маг и правитель здешних земель, известный здесь как Серый Чародей.

– А в других?

– Это тебе уже не узнать…

– И не надо, – согласился Ютланд. – Обойдусь. Что тебе от меня нужно? Кто велит меня преследовать?

– Велит? – переспросил чародей надменно. – Кто может велеть мне, самому могущественному во всех известных мне землях?.. Ты взял талисман, который должен принадлежать мне. Я чувствую… ха-ха… что ты принес мне его…

– Даже так?

– Он у тебя под рубашкой, – сказал чародей. – Спасибо за доставку.

– Не за что, – сказал Ютланд. – Только ты его не возьмешь.

Чародей сказал победно:

– Возьму. И отныне никто меня не остановит!

– Уверен? – спросил Ютланд.

Голос чародея становился все сильнее, грудная клетка перестала сминаться под нажимом рук Ютланда, напротив – это его руки слабеют, чародей же явно откуда-то черпает силы…

Отчаяние, что проиграл так глупо, ярость, злость, сшиблись воедино. В глазах угрожающе быстро начала нарастать красная пелена.

Он закричал страшным голосом:

– Всем из дворца!.. Долтон, уводи людей!.. Сейчас!

Он еще успел услышать голос Тамриэля, затем багровый огонь ударил в мозг и затопил все.

Он ощутил дикую и необыкновенную свободу, ничем не скованную, сладкую и желанную, счастье быть свирепым и безжалостным…

…сильная усталость затопила тело, он ощутил запах гари, воздух, горячий от близости огня, тряхнул головой и увидел сквозь быстро редеющий розовый туман в глазах чудовищные разрушения в зале, где не только столы, ложа и лавки превратились в щепы, но и от величественных колонн остались только пни, а мрамор разбросан по всему залу, везде кровь, тела изуродованы самым страшным образом, многие разорваны пополам, у других оборваны руки или ноги…

От чародея осталась только голова с расколотым черепом, где страшно зияет окровавленный провал, словно кто-то достал его мозг жадной пятерней…

Ютланд содрогнулся, торопливо вытер лицо, чувствуя во рту вкус теплой крови. В соседнем зале грохнуло, через дверной проем ворвалась широкая струя огня и жадно охватила ближайшую мебель.

Когда он выпрыгнул через окно во двор, там шум и гам. К изумлению Ютланда, бывшие заключенные не разбежались, а обезоруживают сдавшихся охранников дворца.

Среди них шумно орал и крикливо распоряжался высокий воин в красном плаще, Ютланд с изумлением узнал Аксиала.

Тот обернулся, глаза его радостно расширились.

– Ты… цел?.. Ну… мы и орлы, оказывается!

– А ты как сюда попал? – спросил Ютланд.

– Я был наготове, – сказал Аксиал гордо. – И когда что-то началось, я с Тугарином… вон он там, видишь?.. и с двумя орлами, которых подыскали за это время, ринулись во дворец с центрального входа…

К Ютланду подбежали Тамриэль, Долтон, Дигарн, Нанекс и другие, побитые, кое-кто ранен, но злые и очень довольные. За их спинами страшно полыхает дворец, народ сбежался со всего города, но все залезли на крыши своих домов, надо следить, чтобы какую горящую тряпку не занесло ветром, а дворец… это не их дело.

Часть 2

Глава 1

Через час он уже взобрался на Алаца, дубинку подвесил к седлу, а лук сунул в чехол за плечи. Аксиал взял его коня под уздцы и вывел на улицу.

Тугарин напрасно тыкал хорту в нос кусок жареного мяса, тот неотрывно смотрел на Ютланда.

– Спасибо, – сказал Ютланд, в груди защемило, странное чувство, никогда раньше не испытывал, – спасибо… что пришли на помощь. Аксиал, уж в этот раз тебя никто не заставлял идти, рисковать жизнью!..

– Никто, – весело согласился Аксиал. – Но разве мы не сумасшедшие герои?

– Теперь ты точно должен остаться, – сказал Ютланд, стараясь говорить серьезно и выглядеть взрослым. – Город без правителя, а это нехорошо. Пока не начались грабежи и беспорядки – берите власть в свои руки. Не ждите, когда прибудет тцарица… Пусть и дальше выращивает тюльпаны. У кого раз отобрали власть, у того будут отбирать всегда, как говорил дед Ро… мой дед.

Тугарин поинтересовался:

– А ты куда?

– У меня долгий путь, – ответил Ютланд.

Аксиал прокричал вдогонку:

– Только свистни, я примчусь!

– А если, – спросил Ютланд, – придется мчаться далеко?

Аксиал картинно улыбнулся.

– Что такое «далеко»?

Едва город остался за спиной, навстречу повеяло теплом прогретой солнцем земли, пошли волны запахов сочной травы, свежей зелени кустарников, древесного клея. С одной стороны потянулись ржавые пашни, затем почва стала суше, каменистей, дорога пошла на подъем, очень медленный, спокойный и такой уверенный, что Ютланд настроился так ехать до ночи, но перевал открылся неожиданно быстро, впереди гостеприимно распахнулась зеленая долина, и дорога ринулась туда с такой поспешностью, словно там могут не впустить, если опоздает.

Хорт несется впереди ровными механическими прыжками, ни разу не оглянулся, конь идет ровными галопом, с виду неторопливым, но никакой другой скакун за ним не угонится, а Ютланд перебирал мысленно все события с момента, как украл на рынке булочку, и до убийства Серого Чародея. Если не считать его безумия, все-таки сорвался, остальное на удивление удачно.

И то, что за ним пошли, а он командовал взрослыми мужчинами, и то, что сумел все решить быстро и правильно, – просто здорово. И если бы не безумие… правда, никто не увидел, а кто увидел – не выжил. По крайней мере все его товарищи тогда выскочили из дворца вовремя, подчиняясь команде, а потом увидели снова нормальным, когда он пришел в себя и выпрыгнул наружу…

Город вырос прямо на дороге, жадно проглотив ее широко распахнутыми воротами. Ютланд замедлил бег коня, хорт тоже пошел тише, всегда чует, у самых ворот обогнали телегу, доверху нагруженную глиняными горшками, а по ту сторону город распахнулся яркий, цветущий, весь в ровных рядах аккуратных домиков с красными черепичными крышами, небольшими, но богатыми садами в каждом дворике…

Он отыскал единственный постоялый двор, хорош, нашел хозяина.

Хозяин быстро поглядел на гостя, сказал замученным голосом:

– Все так, парень… Но прибыл большой отряд из самого Вантита!.. Везут их принцессу в Сколотию, это вообще где-то на другом конце света… Вантитские беры, у них они зовутся как-то иначе, заняли комнаты, а всякие беричи спят в сарае и на конюшне.

– Подумаешь, – сказал Ютланд.

– У меня такого позора еще не было! – воскликнул хозяин. – Чтоб я да всех гостей не разместил… Часть пришлось вообще по домам друзей распихать!

– Ладно, – ответил Ютланд. – Я могу и на земле, я артанин.

– Мешок с харчами дам, – сказал хозяин обрадованно. – Спать на земле не надо, иди во-о-он в тот дом, там моя родня, у них свободная комната. Правда, на чердаке.

– Хорошо…

– Скажешь, я послал, они все понимают! Покормят, выспишься, а утром будешь готов ехать дальше…

Городок бурлил слухами, гости из Вантита выглядят иначе, чем артане или куявы, да у них все иначе, от коней до одежды, а еще ожидается приезд гостей из какой-то дальней страны, называемой Сколотией, а здесь все они должны встретиться. В истории городка такого еще не было, чтобы сразу столько знатных гостей, все горожане высыпали на улицы и возбужденно судачат.

Ютланда приняли радушно, показали комнату, где будет спать, усадили за уставленный едой стол, а сами тут же на улицу, перемывать кости приезжим.

Ютланд подумал завистливо, что если у людей своих проблем нет, они жадно интересуются чужой, более насыщенной на их взгляд жизнью. А вот ему не до чужаков из Вантита или еще кого-либо…

Он вышел проверить, как там конь, хорт подремывает возле его стойла, сам Алац спит стоя, бросил пару горстей зерна в ясли, вернулся в дом и сразу же завалился в постель.

Снилось его последнее путешествие в Холодный Лес, а когда вынырнул из тяжелого сна, сперва решил, что все еще идет бой с крылатыми гарпиями: слышатся дикие крики, плач, а в окно полыхнуло багровое зарево пожара.

Когда понял, что всё наяву, подхватился, будто с силой пнули, сердце стучит в страхе и тревоге. За окном по улице прогрохотали копыта скачущего коня, мелькнул силуэт всадника, бросающего факел на крышу дома напротив. Следом пронесся целый отряд, алые отблески играют на вскинутых лезвиях мечей и топоров, воинственные вопли, крики испуганного люда, женский плач…

Он быстро оделся, подхватил дубинку и вышел в сени. Оттуда, приоткрыв двери, смотрел, как жители выбегают из домов и бросаются тушить дома, еще больше усиливая сумятицу и панику, мешая обороняться тем немногим, что выскочили на улицу с оружием в руках и пытаются встать в ряд.

Налетчики быстро и безжалостно рубили всех по пути, иногда врывались в некоторые дома, особо зажиточные, так что нападение, скорее всего, из-за богатой добычи…

Он видел, как из ворот постоялого двора выскочили трое в настоящих доспехах из железа, что закрывают с головы до ног, приняли бой с конными, сразу же двое нападавших вылетели из седел, но защитников забросали топорами. Упал один, пошатнулся второй, но третий рубился отчаянно и очень умело, четверо сползли с седел с разрубленными головами, а он бросился бежать к дому с разрисованным петухом на крыше.

Его нагнали новые двое, один занес над головой топор, однако вантиец ухитрился перехватить его руку и сдернул с седла, зато второй на скаку вонзил ему в спину копье, что пробило металлический панцирь и вышло острием из груди.

Вантиец ухватился одной рукой за копье, а другой замахнулся мечом. Ютланд не поверил своим глазам, когда тусклое лезвие развалило всадника почти до седла.

Шатаясь, вантиец попытался идти дальше, однако ноги подломились, он упал в двух шагах от Ютланда, древко копья торчит из спины на целый локоть.

Изо рта хлынула кровь, он повернул голову, затуманенный взгляд отыскал Ютланда. Губы шевелились, залитый кровью рот кривился в попытке что-то сказать.

Ютланд без охоты спустился с крыльца, последнюю волю умирающего надо чтить, некоторые говорят, что даже выполнять, хотя непонятно почему.

– Говори, – сказал он, – услышу.

Умирающий прошептал:

– В том доме Мелизенда… Это наше… сокровище…

По улице прогрохотали копыта еще двух запоздавших всадников. Один замахнулся копьем, целясь в Ютланда, Ютланд перехватил древко и с силой дернул. Всадник вылетел из седла, ударился о землю и затих.

Второй, что промчался уже мимо, быстро развернул коня, выхватил топор и с диким воплем понесся на мальчишку. Ютланд швырнул копье первого всадника навстречу.

Нападавший выронил топор, копье пробило его насквозь, а когда он рухнул рядом с первым, стало видно, что копье высунулось из спины.

Вантиец прохрипел:

– Не знаю… кто ты… но ты… можешь спасти Мелизенду…

Ютланд сказал недовольно:

– Кто такая Мелизенда?

– Принцесса из Вантита…

Ютланд поморщился:

– Зачем она мне?

– Отвези, – прохрипел умирающий, – отвези… обратно в Вантит…

Ютланд покачал головой, но умирающий ухватился за его пояс, Ютланд с недовольством отцепил его пальцы.

– У меня свои заботы.

– Спаси, – прошептал умирающий уже едва слышно, – и тебе откроется все…

Ютланд быстро оглянулся. Конники напавших уже промчались далеко вперед по улицам города. Встречных рубят безжалостно, везде крики, плач, отчаянные мольбы и жестокий глумливый хохот победителей. Дураки, подумал Ютланд хмуро, ясно же, что надо запереться в домах, прятаться в подвалах. Гибнут те, кто выскакивает на улицу, то ли драться, то ли спасаться бегством, будто от конного воина можно убежать.

– Забери ее, – прохрипел вантиец. – Я слышал, ты искал ответы… тебе все скажут в Вантите… И даже помогут…

Он упал лицом вниз, кровь хлынула изо рта широкой струей. Тело дрогнуло и вытянулось. Ютланд оглянулся в сторону конюшни, крикнул громко коню и хорту:

– Ждите здесь!

Ответа не было, но он знал, что все поняли и выполнят. Он взбежал в тот дом, который указал вантиец, поскользнулся в спешке на мраморном полу первой комнаты, во второй тесно от изысканной мебели, роскошных статуй вдоль стен, а третья оказалась запертой изнутри.

Стучать он не стал, некогда, от сильного удара ногой доски затрещали и разлетелись в щепки. В глубине комнаты толстая женщина прижимает к себе нарядную девочку с длинными кудрявыми волосами цвета солнца на закате, голубоглазую и с пухлым ротиком капризного и очень избалованного ребенка, хотя на вид ему ровесница или почти ровесница.

Женщина вскрикнула отчаянно:

– Нет!.. Только не ребенка!

– Я увезу в безопасное место, – бросил Ютланд.

– Куда?

– Обратно!

– В Вантит?

– Да хоть и в Вантит…

Девочка уцепилась за женщину и сразу залилась слезами, та отчаянно прижимала ее к себе, на Ютланда смотрела со страхом, хотя он видел, что не считает его одним из напавших, возможно, видела, как он искал место на постоялом дворе.

– Отпусти, – велел он и грубо вырвал девочку из ее рук. – Позаботься лучше о себе… За конными могут прийти пешие, а эти будут врываться во все дома. Закройся на все запоры.

Женщина причитала жалобно, цеплялась за его одежду, однако он ухватил девчонку и потащил к выходу. Она визжала и отбивалась крохотными кулачками. Он выскочил на крыльцо, конь и хорт еще на месте, но трое набежавших ратников из числа напавших пытаются ухватить коня за узду. Тот сперва мотал головой, потом просто поднялся за дыбы и обрушил на обоих острые и тяжелые копыта.

Третий не успел пикнуть, как конь повернулся к нему задом. Удар копыт был страшен: несчастного отшвырнуло через всю улицу и с такой силой шарахнуло в стену каменного дома, что с крыши посыпалась труха.

Ютланд поднялся в седло, не выпуская из рук девочки. Она все еще сопротивлялась, но уже без визга, просто тупо отпихивалась, он повернул коня в сторону городских ворот.

За спиной раздались крики:

– Задержать этого!..

– Это же Мелизенда?

– Он увозит принцессу!..

– Стреляйте в коня!

– Вперед, – прошипел Ютланд и наклонился, чтобы мишень для стрелков стала меньше. Придавленная его грудью к конской шее девочка запищала. – Заткнись, дура.

– Я… не… дура…

Стрелы просвистели мимо, одна больно дернула волосы. В воротах еще нет стражи, но в город вбегают распаленные страстью наживы воины. Конь вломился в одну группу, почти всех свалил на землю, там вопили растерянно, никто не успел выставить перед собой копья, а Ютланд видел, как бегущий рядом хорт точно так же сбил с ног двух ратников и понесся длинными прыжками рядом.

Город остался позади, и хотя редкие всадники виднеются среди пеших воинов то здесь, то там, никто не погнался за одиноким подростком, удирающим из города.

Он повернул коня, некоторое время неслись через лес, девочка наконец сама прижалась к конской шее, спасаясь от веток, что бьют больно и стараются сорвать одежду. Ютланд увидел, как она пытается зарыться лицом в короткую гриву, словно в одеяло, усмехнулся презрительно, но коня пустил в просвет, где между деревьями проступил свет открытого пространства.

Лес остался за спиной, они вылетели галопом в степь. Копыта застучали чаще, конь перешел в карьер, ветер завыл в ушах. Мелизенда молчала и не дергалась, Ютланд даже подумал, что задавил нечаянно, но она повернула голову и взглянула на него с ненавистью.

– Ты… кто?

– Я не с ними, – ответил он.

– Ты вантиец? Один из слуг? Я тебя не видела!

– Нет, – сказал он.

– Тогда… почему? Хочешь получить выкуп?

Он буркнул:

– Лучше молчи.

– Почему?

– Да что за тебя дадут? – ответил он. – Ты еще и коров доить не умеешь, да?

Она что-то прошипела молча и отвернулась. Ее пушистые волосы щекотали ему подбородок и горло, странное ощущение, не такое уж и отвратительное, совсем не отвратительное…

Некоторое время они уходили карьером, затем в стороне от дороги начала вырастать густая роща, деревья стоят плотно, ветви переплелись, что значит на конях туда не сунутся.

Ветер то и дело распушивал волосы маленькой принцессы, Ютланду приходилось смотреть поверх, но иногда их вовсе поднимало дыбом, и он видел мир сквозь странную золотистую дымку, нереальную и словно сказочную, где нет даже темных красок, а все светлое и солнечное…

Она неподвижно сидит впереди, свесив обе ноги в одну сторону, руками держится за теплую конскую шею с короткой гривой, плечом упирается в твердую грудь похитителя, лицо его вне поля зрения, разве что слегка повернет голову, но она не поворачивала, что-то в нем тревожит…

Но повернула, пересилив себя, она же принцесса, должна уметь повелевать, посмотрела строго и вопрошающе, однако этот пастушонок ничуть не смутился, буркнул негромко:

– Сейчас заедем в лес, переведешь дух. И подумаем, что делать дальше.

– Как что? – сказала она надменно. – В сам Вантит ты меня отвезти не сможешь, зато в состоянии передать любому встречному патрулю. Даже артанскому.

– Это упрощает дело, – буркнул он.

– И тебя наградят, – пояснила она милостиво.

Он буркнул:

– Главное, тебя так спихнуть, чтоб не отказались. А то будто у меня поважнее нет дел…

Она ахнула:

– Поважнее? Да какое дело на свете есть важнее? Я – принцесса!

– Тогда я принц, – буркнул он.

Она задохнулась от возмущения, а Ютланд молча и бесстрастно смотрел вперед. Чем ближе роща, тем огромнее и пугающе вырастали деревья, огромные и раскоряченные. Конь фыркнул и начал осторожно переступать через вылезшие из земли толстые корни, а самые высокие пришлось перепрыгивать.

Глава 2

Ютланд высматривал полянку, но подходящей не усмотрел, однако из-под одного могучего дуба журчит ручеек, земля в несколько слоев усыпана скорлупками желудей и чешуйками коры, а в кустах поблизости тихо и вроде бы ничего не ползает.

Он остановил коня.

– Здесь переведем дух, – сказал он, – и решим, что делать с тобой дальше.

Быстро соскочив, он протянул к ней руки. Она фыркнула и отвернулась. Он взял ее хрупкое тельце и, сняв с коня, поставил на землю. Макушкой ему как раз в подбородок, из-за чего ей пришлось задирать голову, чтобы смотреть ему в лицо, но взглянула дерзко и бесстрашно.

– Ты кто?

– Ты уже спрашивала, – напомнил он.

– Но ты не ответил!

– Ответил, – сказал он. – Зовут меня… Ют. Пока этого достаточно. И еще… эту золотую цепь сними.

– Зачем? – спросила она задиристо, хотя прекрасно понимала, что ехать вот так с крупным бриллиантом на груди глупее не придумаешь. – Это красиво!

Он поморщился.

– Просто сними.

Она с неудовольствием наблюдала, как он принял из ее рук эту драгоценность и небрежно сунул в кармашек седла.

– Это стоит очень-очень дорого, – напомнила она. – За нее можно выстроить целый город!

– Или снарядить войско, – согласился он.

Он отвернулся и начал снимать заседельный мешок. Она возмущенно топнула ногой, но туфелька только провалилась глубже в рыхлую смесь измельченной коры и скорлупок.

– Позавтракаем, – сказал он.

Она сказала твердо:

– Я не желаю!

– Не желаешь, – сообщил он, – не ешь.

– А ты будешь сидеть, – спросила она с возмущением, – и есть? При мне?

Он поднял от мешка голову и смерил ее взглядом. Девчонка красивая, но слишком кукольная, изнеженная, ненастоящая. Крупные голубые глаза, длинные загнутые ресницы, маленький пухлый рот, как у ребенка, маленький носик, да еще и вздернутый, приподнятые брови, из-за чего на лице постоянное выражение удивления и некоего укора, будто он что-то не так сделал. Птичий щебечущий голосок, слишком тонкий, пищащий, капризное выражение на мордочке…

Ладно, потерпим. В деревне, где корчевал лес, он терпел намного больше.

Она в свою очередь рассматривала его с неприкрытым вызовом. Высок, широк в плечах, но еще не набрал достаточно мяса, как у взрослых мужчин, хотя кости массивные, а жилы везде объемные, толстые, что говорит о будущей или уже нынешней силе. Пластины грудных мускулов почти плоские, но уже очерчены будущие объемы, будет нечто громадное. Тонок в поясе, это понятно, еще мальчишка, ноги мускулистые, значит, не всегда в седле, приучен бегать и сам…

Но главное – лицо: бесстрастное, холодное, где ни одна черточка не двигается, глаза иногда просто сонные. Лишь однажды в них загорелся красный огонь, а радужка стала пурпурной, ее охватил тогда холодный ужас, будто посмотрела в глаза самой смерти, но он лишь стоптал конем загородивших дорогу напавших на город. Вырвались на простор, и глаза снова стали холодными и равнодушными, как у рыбы.

Ютланд разложил на чистой тряпице мясо, сыр и хлеб, опустился на землю и довольно потер руки.

– Тебе сколько лет? – спросил он внезапно.

– Двенадцать, – ответила она с вызовом. – Скоро будет тринадцать!

Он оглядел ее снова. Слишком много драгоценностей на слишком пышном платье, что делает ее старше, а на самом деле, оказывается, даже моложе на целый год.

– И такая дура, – сказал он сухо.

Она вскипела:

– Это почему же?

– Должна знать, что в походе даже тцары не капризничают. И жрут все, что попадается в дороге.

Она сказала капризно:

– Это что, я должна такое есть?

Он кивнул:

– Да.

– Я не хочу, – заявила она и гордо вскинула мордочку. – Я эту гадость кушать не буду!

Он сдвинул плечами.

– Как знаешь.

Она некоторое время с великим удивлением следила, как он ест с великим удовольствием, кости сочно хрустят на крепких, как у волка, зубах. Высосав сладкий мозг, он небрежно отбрасывал раздробленные осколки, смачно облизывал пальцы, брал, не глядя, другой кусок и снова хрустел с удовольствием и даже сладострастно, словно в нем пробуждался лесной волк.

– И что, – спросила она с великим изумлением, – ты не собираешься меня кормить?

Он снова сдвинул плечами.

– Это как, с ложечки?

Она выкрикнула:

– Как положено!

– Там еще остался кусок, – сказал он и указал взглядом.

– И что? – повторила она.

– Возьми, – сказал он равнодушно, – если хочешь. Пока я не взял.

Она заявила громче:

– Я это есть не буду!

Он поморщился.

– Не будешь и не будь, но зачем кричать?

Она взвизгнула:

– Но я изволю кушать! Я хочу есть.

– Так ешь, – буркнул он.

– Это, – повторила она раздельно, – я… есть…не… буду!

Он зевнул, закинул руки за голову.

– А зачем мне об этом сообщать? Болтливая ты какая-то… Хотя чего ожидать от женщины?

Она с великим изумлением смотрела, как он лег прямо на том месте, где только что ел, почти рядом с затушенным костром, подложил под голову седельный мешок и сразу закрыл глаза.

– Ты чего делаешь? – взвизгнула она. – Спишь?

– Думаю, – буркнул он. – Хоть можно бы и поспать…

Некоторое время он наслаждался тишиной, и вдруг она завопила отчаянным голосом. Ютланд вскочил, в руке палица, дико огляделся. Мелизенда, сидя у костра, отползает на заднице, упираясь в землю пятками.

– Что?

– Паук! – завизжала она. – Убей!

Он ответил раздраженно:

– С какой стати?

– Он меня укусит!

– С какой стати? – повторил он.

– Он… злой!

– Это ты злая, – ответил он. – Убийца.

Она, не веря глазам, смотрела, как он снова лег, укрылся походным одеялом и снова прикрыл глаза. А паук остановился на том месте, где она только что лежала, нагретое ее телом место понравилось, он прижался толстым пузом к земле и замер. Она рассердилась на бесчувственного пастуха настолько, что забыла про страх, цапнула сухую ветку и начала колотить по земле.

Паук вздрогнул приподнялся на всех восьми лапах и… опрометью ринулся в темноту. Она с сильно бьющимся сердцем опустилась на землю, не выпуская ветку из рук. Этот молодой пастух дрыхнет, абсолютно уверенный, что спасать ее от злобного и ужасного паука занятие ниже его мужского достоинства.

Он вдруг спросил резко, не открывая глаз:

– Если ты принцесса из далекого Вантита… то как и почему ты оказалась посреди Артании?

Она поморщилась, вообще-то он должен сперва испросить у нее разрешения задать вопрос, но, похоже, этого дикаря хорошим манерам не обучить.

– По своей дурости, – ответила она неохотно. – Меня хотели отдать замуж за принца Антангал Золотое Стремя. Это в Сколотии, есть такое могучее государство…

Он перебил:

– Замуж? В двенадцать лет?

– Отдать замуж, – повторила она раздельно, – но не в двенадцать. В двенадцать решили обручить нас. Я сама настояла! Не хочу, чтобы выдавали замуж, как овцу, хотела сперва посмотреть на жениха. Если бы не понравился, я бы отказалась. Я – любимая дочь, единственная, отец меня очень любит! Он не стал бы принуждать.

Ютланд подумал, кивнул.

– Значит, ты поехала ему навстречу, чтобы встретиться на полдороге и посмотреть на него.

– Да.

– Посмотрела?

– Нет, – ответила она со вздохом. – Мимо нас то и дело проносились конные отряды артан… Когда мы прибыли в город, оказалось, что принц Автангал так и не появился, хотя должен был быть здесь раньше нас. Я даже не знаю, что с ним.

– Артания бурлит, – буркнул Ютланд. – Несколько кланов, что не участвовали в войне с Куявией, борются за власть… К Арсе пока не подступают, но в схватках друг с другом силы пробуют. Ты со своими берами попала между жерновов… Ладно, можно ехать дальше. Думаю, наш след либо потеряли, либо гнаться дальше просто неинтересно, есть и получше добыча.

Она фыркнула и надменно задрала нос. Он негромким свистом подозвал своего жутко худого коня, хорт перестал смотреть на нее недружелюбно и подошел к хозяину.

Ютланд вскочил в седло, нетерпеливо протянул руку. Мелизенда сделала вид, что не поняла.

Он сказал раздраженно:

– Дай руку! Или побежишь за конем?

Она вскипела:

– Почему это? Что ты за дурак?

– Дурак отказывается от протянутой руки, – бросил он, – а не протягивает ее.

Она нехотя подняла руку, еще придумывая, как посильнее уесть этого грубого мальчишку, а он ухватил ее за кисть, дернул к себе, и она неожиданно легко оказалась в его объятиях. Опешив, она уперлась в его грудь кулаками.

– Как ты посмел?

– Хочешь ехать сзади? – спросил он. – Хорошо, хорошо…

Она снова не успела вспикнуть, как он легко и просто пересадил ее себе за спину. Она от страха сперва обхватила его стан руками, потом опомнилась и крепко взялась за пояс.

– Уселась? – спросил он, не оборачиваясь. – Тогда вперед!

Конь шел настолько резво, что в полном безветрии Мелизенда ощутила, как встречный ветер свистит в ушах и треплет ее волосы. Ют сидит в седле ровно, словно скала, за его широкой спиной можно прятаться, как за стеной. Она рассердилась на себя за такую льстящую ему мысль, даже попробовала высунуться, но ветер едва не оторвал ей голову, а в рот надуло столько, что ощутила себя лягушкой с огромным животом.

Однако небо спокойно, мягко обрисованные облака почти растворяются в синеве, вдали проступают белые вершины гор, земля под копытами то сухо звенит, то отзывается дробным стуком. Иногда конь несется почти беззвучно, а следом за ними в воздух взлетают черные ковриги влажной земли, выброшенные копытами.

Однажды конь выметнулся на невысокий перевал в гористой местности, Мелизенда успела увидеть впереди роскошную степь с редкими островками деревьев, особо могучих и крепких, какие вырастают только в степи, а дальше только зеленый и ровный простор с редкими балками и оврагами.

Ютланд с разгону направил коня в рощу, но тот мудро сбавил ход, как только проскочил между первыми же деревьями. Мелизенда ощутила, насколько же здесь прохладно, могучие дубы с их роскошными кронами ухитряются не только обеспечивать тенью, но и держат тут свое особое лето, без зноя и иссушающего ветра.

Ютланд спрыгнул на землю, снял ее бесцеремонно так быстро, что она не успела возмутиться, кивнул на стену зеленого кустарника в нескольких шагах.

– Там малина созрела. Иди пожри, пока я соберу костер.

– Принцессы не жрут, – возразила она с достоинством.

– А что?

– Кушают. Если изволят.

– Все равно сходи, – посоветовал он.

Она повернулась и пошла медленно и величаво, хотя уже хотелось побежать, чтобы донести.

Зеленая стена в самом деле оказалась роскошным малинником, спелые налитые соком ягоды свисают в таком количестве, что у нее разгорелись глаза, а некоторые, переспев, медленно сползают с восково блестящих штырьков и падают на землю…

Ютланд не то жарит на огне куски мяса, не то просто подогревает, не ее дело разбираться в кухне, оглянулся на нее с равнодушным любопытством.

– А чего морда красная?

Она потерла рот ладонью.

– Во-первых, у меня не морда, это у тебя морда, хоть и худая, но все равно морда. Во-вторых, ты же сам сказал, что там малина. А малина поспела.

– А-а-а, – сказал он, – жрала, пока из ушей полезло?.. Правильно, ее сезон отходит.

– Куда отходит?

– В никуда. Мясо будешь?

Она брезгливо посмотрела на ломоть, грубо проткнутый деревянным прутом, совсем не похожим на спицу из серебра высшей пробы.

– Нет.

Вместо того, чтобы уговаривать, как втайне рассчитывала, он лишь сдвинул плечами.

– Как хошь. Мне больше будет.

Правда, все остальное не сожрал, но сделал еще обиднее: побросал противному хорту, а тот ловил на лету и сразу глотал с таким аппетитом, что ей захотелось самой перехватить еще в воздухе последний кусочек.

Она сжала кулачки и отвернулась, а он дожевал и сказал с тем же равнодушием:

– Во-он под тем дубом ключик. Если хочешь, умойся. Или тебе надо воду только подогретую?

– А здесь есть?

Он ухмыльнулся.

– Тебе не повезло, ходи немытая.

– Размечтался, – бросила она.

Ручья в указанном месте не оказалось, просто корни дорылись до тонкой струйки, бегущей под землей, и ей едва хватило сил, чтобы подняться к поверхности.

Мелизенда брезгливо зачеркнула пригоршней воду, но та в самом деле чистая, хотя и холоднющая даже в такой жаркий день, приятно обожгла разгоряченное лицо. Зеркала тоже нет, пришлось умываться вслепую, она долго терла щеки и губы, вымазанные малиной, наконец надменно вернулась к костру.

Конечно же, этот пастух не вскочил при ее появлении, не поклонился и не спросил насчет повелений, но это придется терпеть, он не вантиец и не обязан ей повиноваться. Правда, как говорила ее мама, любой мужчина обязан повиноваться красивой женщине, но он еще почти мальчик, так что пока еще не мужчина, как и она не женщина, хотя все говорят, что уже красавица, а во взрослости будет вообще чем-то неописуемым…

– Жрать будешь? – еще раз спросил он.

– Сам жри, – отрезала она.

– Жру, – согласился он. – Ладно, как захочешь, скажи. Я не жадный.

Он шевелил прутиком в углях, время от времени поглядывал наверх, хотя там зеленый свод в несколько слоев, плотный и тяжелый, неба не увидеть, только толстые ветви, на которых что-то скачет, ползает и шуршит.

– Я уже отдохнула, – заявила она и капризно топнула ногой.

Он посмотрел на нее с интересом.

– Правда? Молодец. Тебя мог бы взять в жены кто-то из артан, если вырастешь такой же выносливой. Тогда едем дальше, мой конь может вообще без отдыха.

– А хорт?

– И хорт.

– А ты?

Он гордо ухмыльнулся.

– Разве мы не похожи?

Глава 3

Он подозвал их свистом, конь примчался весело, что-то в нем совсем жеребячье, пастух легко поднялся в седло и протянул ей руку. Жест показался ей слишком требовательным, корчит из себя мужчину, потому подошла медленнее, чем собиралась, руку подняла неспешно и плавно…

Его пальцы грубо обхватили ее кисть, не успела вспикнуть, как оказалась за его спиной, и с минуту хлопала глазами, ухватившись за его плечи.

– Вперед, – сказал он, как она поняла, обращается к коню. – На Вантит, говоришь?

Она произнесла сквозь зубы:

– Ты спрашиваешь у коня?

– Зачем? – удивился он. – Конь и так все понимает. А вот ты…

– Я тебе не… На Вантит, конечно! Как будто есть еще страны!

– А это?

– Это просто земля, – объявила она.

– Мы будем в твоем Вантите раньше, – заверил он, – чем ты думаешь.

И больше не сказал ни слова, хотя долго мчались по тихой задумчивой долине, проскакивали между жестких холмов, на колючую траву нельзя смотреть без содрогания, затем снова сочная зелень хрустит под копытами, шелестит по брюху и стременам, иногда задевает даже ее изящные башмачки.

Потом в бледно-прозрачном небе начали появляться розовые краски, облачка стали обретать мутно-фиолетовый оттенок, далекие горы тоже стали багрово-фиолетовыми, отдалились и как бы повисли в воздухе, а внизу туманная мерцающая бирюза сумерек…

Конь сделал едва уловимый поворот, Мелизенда догадалась, что направляются в лес, нахмурилась, но промолчала. Возражать нужно, когда с тобой считаются, а вот так – умаление достоинства принцессы.

Когда деревья расступились, и лес принял их, она спросила в спину:

– Будем ночевать в лесу?

– Здесь все еще неспокойные земли, – объяснил он.

– А в лесу спокойнее?

– Да, – ответил он. – Ты не знала, что люди опаснее? И в города, в отличие от волков, они заходить не боятся?

Она восхитилась:

– Ах, какой ты умный!

– Еще не то услышишь, – пообещал он, – прежде чем я тебя удавлю.

– Я тебя удавлю раньше, – сказала она независимо.

Он соскочил на землю, протянул к ней руки, да снова так требовательно, что она задержалась и всерьез задумала спрыгнуть сама, однако он перехватил и опустил на траву мягко, словно котенка.

– Я разведу костер, – сообщил он зачем-то, хотя это само собой разумелось, или считает ее совсем такой дурочкой, способной предположить, что всю ночь просидят в темноте. – А ты пока… побудь или прогуляйся не дальше вон того куста.

Сгорая от унижения, на этот раз даже не малину послал есть, она гордо вздернула мордочку и удалилась, а Ютланд быстро собрал упавшие сухие сучья и принялся стучать кресалом по кремню.

Мелкие искорки падали на собранные комья сухого мха, гасли, наконец одна сумела воспламенить тонкие ниточки, дальше вспыхнула береста, слабые огоньки побежали по тонким палочкам.

Когда Мелизенда вернулась, костер уже полыхал вовсю, а Ютланд с треском сдирал шкуру с крупного зверька. Она присела тихонько и наблюдала, как он короткими скупыми движениями разделал тушку, нанизал ломти мяса на тонкие прутики, когда только и успел их наломать и очистить от коры, такие растут только там, где она… только что искала несуществующую здесь малину.

Она стиснула челюсти и, развернув красиво плечи, надменно смотрела в пламя.

– Спать можно у костра, – сказал он деловито, – а можно вон в той яме.

– Яме?

– Яма не простая, – объяснил он.

– Чем?

– Там было чье-то гнездо, – сказал он довольно. – Звери натаскали туда мха…

Она покосилась в ту сторону. Гигантское дерево упало то ли от веса своей же кроны, то ли вывернуло ветром, но вместе с корнями ушла и немалая часть земли, яма не такая уж и глубокая, но какие-то звери там устроили логово, теперь покинутое.

– Я останусь у костра, – заявила она.

– Зачем?

– Я не зверь!

– Да? А мне показалось…

– Что тебе показалось, невежда?

Он сказал миролюбиво:

– Неважно. У костра так у костра. Вообще-то неплохой выбор.

В голосе было такое снисходительное одобрение, что ей тут же назло захотелось в яму на самое дно или же влезть повыше на дерево.

– Я всегда выбираю правильно!

Он хмыкнул, за что она возненавидела его еще больше, но смолчал, только медленно поворачивал над углями ломтики мяса, стараясь, чтобы на них не веяло дымом и не достигали язычки огня.

Над вершинками пронесся неожиданный ветер, ветки заколыхались, вниз посыпались редкие чешуйки коры, упала пара тонких сухих веточек.

Ютланд вскинул голову, Мелизенда видела, как сдвинулись брови, а руки стали двигаться медленнее.

– Это ветер, – объяснила она снисходительно.

– Правда? – спросил он. – Какая ты умная…

Он вышел из-под кроны дуба, стало видно, как темные тучи двигаются по звездному небу угрожающе быстро, сталкиваются краями, сминая кромки, доносится сухой треск. Луна бежит по ту сторону большого облака, изредка слабо просвечивая, обозначая, где сейчас, и подсказывая, когда и где выскользнет.

– Лучше в яму, – посоветовал он таким жутко спокойным голосом, что она бездумно юркнула в то самое покинутое звериное логово, куда даже смотреть не хотела. – Это недолго…

И хотя вроде бы успокоил, но она с ужасом ощутила, что послушалась моментально, безропотно, даже не пикнула, куда и делась ее женская независимость, достоинство принцессы, и сразу же возненавидела его страстно и люто, ну не может тупой невежественный пастух иметь над нею больше власти, чем она позволит! Вообще не должен иметь власти…

Ютланд медленно переходил от дерева к дереву, в руке дубинка, другой отводит от лица ветви. Мелизенда затаилась в ямке под огромным упавшим деревом, согнувшись в три погибели, а над ней возник хорт и предостерегающе оскалил зубы. Конь еще дальше, неподвижный, словно причудливо раскоряченное дерево с вросшими в землю ветвями, но в отличие от деревьев даже не раскачивается под порывами внезапного ветра.

С высоты донесся скрипучий крик, жуткий, полный голодной ярости. Мелизенда затряслась, ее помимо воли скрючило в комок, а Ютланд, оглянувшись, сказал тихим голосом:

– Не двигайся.

– Я даже не дышу, – прошептала она.

– И не чешись, – напомнил он. – Принцессы не чешутся.

Она зло оскалила зубки, но смолчала, сейчас этот мальчишка выглядит мужчиной, суров и уверен, взгляд прямой, брови сдвинуты, весь в готовности к схватке.

Голодный вой раздался ближе, Ютланд вышел из-за дерева и выпрямился в полный рост. Мелизенда замерла, а напротив Ютланда раздвинулись темные кусты, на залитую лунным светом поляну из черноты вышел громадный волк.

Он и выглядел как сама тьма, только белые зубы блестят да раскрытая пасть похожа на ковш с раскаленными углями, а Ютланд перед ним совсем мальчишка…

Волк прыгнул, Ютланд чуть сдвинулся в сторону. Мелизенда успела увидеть его вытянутые навстречу зверю руки, чересчур тонкие, чтобы остановить.

Оба упали, покатились, Ютланд обхватил чудовище, так они докатились до дерева и уперлись в ствол. Гарчание быстро перешло в хрип, Ютланд поднялся, отряхнул ладони и проговорил слегка задыхающимся голосом:

– Больше не побеспокоят…

Она вскрикнула, не веря в случившееся:

– Но их много! Еще воют…

– Это был вожак, – объяснил он. – Стая без вожака либо разбредается, либо начнет выбирать другого.

– А если другой…

– Это будет не сегодня, – оборвал он. – Ты спать собираешься?

Она хотела сказать, что после такого не заснешь, но он выглядит слишком уж надменным и заносчивым, и сказала с пренебрежением:

– Ну конечно! А что ты так долго возился? Подумаешь, какой-то полудохлый волк…

– Тогда ужинаем, – сказал он таким непререкаемым голосом, что она ощутила желание прибить его на месте, – и спим. Хорт и конь посторожат.

– А они что, – съязвила она, – еще и никогда не спят?

Он отмахнулся от ее вопроса, как от назойливой мухи, взялся за прут с нанизанным ломтиком мяса. Она ощутила одуряюще ароматный запах и, чтобы не ронять достоинство принцессы, поспешила закрыть глаза и сделать вид, что уже спит.

Ютланд проснулся на рассвете, свежий, бодрый и сразу настороженный, как чуткий зверь. Везде тихо, в ветвях дерева вовсю горланят хорошо выспавшиеся птицы, по стволу пробежала, часто цокая коготками, крупная белка с орехом за щекой.

Мелизенда лежит у самого костра, свернувшись в клубочек, маленькая и жалобная, совсем не та надменная и тупая дура, что донимала его вчера придирками. Пухлое детское личико осунулось, капризно надутые губы стали еще капризнее, но, пока молчит, это даже мило, румяные щеки потеряли цвет, сейчас просто бледно-серые…

Хорт принес здоровенного барсука, еще брыкающегося, Ютланд похвалил шепотом, быстро разделал тушку и заканчивал жарить на углях, когда Мелизенда вздрогнула и подняла веки с такими громадными длинными и загнутыми ресницами, что просто жутко. Глаза после сна показались ему еще огромнее, а синева в них ярче, чем в небе.

Говорить ему не хотелось вообще, а с этой капризной дурой тем более, но вспомнил, что он, как старший и как мужчина, должен быть приветлив и любезен, порылся в памяти и буркнул:

– Ну, что снилось?

Она посмотрела с ненавистью.

– И не надейся!

Он пожал плечами.

– Не хочешь есть – не ешь.

– Что? – вскрикнула она с негодованием. – Это почему решаешь за меня? Или решил уморить меня голодом?

Он буркнул:

– Но ты же… вчера…

Она проговорила с непередаваемой надменностью:

– Вчера я не изволила! У меня не было аппетита. Я была занята высокими и печальными размышлениями о королевстве!

– Чего? – перепросил он. – Ты?

– А что? – отпарировала она. – В семье королей детей с колыбели приучают заботиться о королевстве и его подданных.

– Ага, – сказал он, – ну ладно, тогда заботься обо мне.

Она задумалась, во взгляде появилась нерешительность, затем победно сказала:

– Ты сам признался, что не наш подданный!

– Верно, – согласился он. – Так что мы на равных. Я не подданный, а ты никакая не прынцесса. Для меня. Хочешь есть – ешь. Не хочешь – уговаривать не буду.

Она посмотрела сердито, еще с минуту выжидала, то ли надеялась, что он с поклоном подаст, то ли подумывала вообще отказаться, но голод пересилил, она протянула руку и величественно взяла прутик с нанизанным на него жареным кусочком мяса. Одуряющий запах давно уже тревожил ноздри, а сейчас просто шибанул в них, она почти всхлипнула и с трудом удержалась, чтобы жадно не вгрызться, забывая о манерах.

Он наблюдал хмуро, как она брезгливо прикусила ровными красивыми зубками первый ломтик.

– Скажешь, – предупредил он, – что плохо прожарено, в следующий раз готовь сама.

Она в удивлении вскинула красиво очерченные брови.

– Я что, повариха?

– Я тоже не повар.

– Простолюдины все одинаковы, – заявила она, – и должны делать любую работу.

– Вот и делай, – сказал он равнодушно.

– Что-о?

Он пояснил злее:

– Я сдуру пообещал довезти тебя до Вантита. Я это сделаю быстрее, чем любой другой.

Она буркнула:

– На этом худом коне с его торчащими ребрами?

– Он показался тебе медленным?

Она хотела сказать, что да, просто черепаха, но решила, что это будет чересчур, конь несся, как ветер, и сразу будет видно, что она врет и говорит назло.

– Нет, – ответила она, – не такой быстрый, конечно, как у нас в Вантите все кони… но для этих диких земель… терпимо.

Он сказал раздраженно:

– Так вот, отвезу, но я не обещал кланяться. Если будешь дурить – просто придушу и поеду дальше. У меня своих дел хватает.

– А закопаешь в лесу? – спросила она ехидно.

Он удивился:

– Зачем закапывать?

Она умолкла, ела молча, хорошие манеры время от времени давали трещину, и тогда жадно вгрызалась в сочнейшее мясо, глаза блестят, щечки порозовели, видно же, что не просто ест, а жрет, но когда вспоминала, что она – принцесса, тут же напускала на себя надменный вид, выпрямляла спину и начинала откусывать с гримаской отвращения.

Он молча злился, дурочка настолько уверена в своем величии, что не приняла его слова всерьез. А зря, он чувствует, как в нем привычно быстро поднимается ярость, бурлит, затем опускается, но никогда не ложится на самое дно.

Наконец она произнесла снисходительно:

– Ну какие могут быть дела у пастушонка? А вот мясо ты приготовил… не совсем плохо. Что ж, хоть что-то в жизни должен уметь делать? Наверное, это единственное, что тебе удается.

– Может быть, – согласился он. – Но если тебе противно есть то, что приготовил я…

Она смерила его надменным взором, не устыдится ли, что такое брякнул, он ответил холодным взглядом, хотя внутри что-то прошептало насчет перегиба. Все-таки женщина, а что с дур требовать, как с людей, надо просто заботиться о них, невзирая.

– Воды я уже набрал, – сказал и добавил без необходимости: – Там ручей, вода чистейшая.

Она милостиво наклонила голову. Прутик держит обеими руками за противоположные концы и быстро-быстро обгрызает сочное горячее мясо острыми белыми зубками, поглядывая на него исподлобья, как мелкий хитрый зверек. Он с удивлением ощутил, что злость непривычно быстро испаряется. Ярость вообще затихла, едва успев подняться до опасной грани. Почему-то уже не сердится на эту пустоголовку, что то и дело втыкает в него колючки как степная роза, вся усеянная острейшими шипами. Пока доберешься до такой, весь исколешься, исцарапаешься…

И вообще трудно сердиться на того, кого великодушно кормишь, укрываешь и еще ни разу не бил.

Глава 4

Она аккуратно отложила опустевший прутик и взяла другой, где десяток ломтиков мяса еще и переложены горькими лесными травами, что придают жареному мясу особый привкус.

– Ты уверен, что еще не заблудился? Ты же не пастух даже, а так… пастушонок?

Он поморщился.

– Я же тебе уже говорил, – сказал он со скукой в голосе, – это наша последняя ночь в Артании… потом проскочим за три-четыре дня Куявию, а там за горным хребтом увидим и твой паршивый… как его там…

– Вантит, – подсказала она с негодованием.

– Ага, Вантут, – сказал он.

– Вантит! – поправила она строго и добавила с непередаваемым чувством гордости: – Это лучшее в мире королевство!.. И единственное в землях, полных дикости и всяких подобных дикарей.

Он отмахнулся.

– Да пусть будет хоть… Но сейчас мы в Артании! И здесь обычное дело то, что вы называете междоусобицей. Все постоянно нападают друг на друга, как только хоть чуть ослабевает власть тцара. А сейчас ее почти нет…

– Артания? – повторила она. – Кто не слышал про эту удивительную страну богов и героев… Я с детства слышала, что мужчины здесь все гиганты. Могут голыми руками задушить волка или медведя! На бегу догоняют оленей…

Он презрительно хмыкнул, она обратила на него надменный взор.

– Я помню, – произнесла она с неохотой, – ты вчера задавил волка голыми руками, если это мне не приснилось, но то был какой-то дохлый волк. Он уже пришел мертвым. А что оленя ты как-то догнал…

– То был хромой олень, – закончил он за нее.

Она оживилась.

– Да-да, точно! Я видела, как он хромал и бежал еле-еле!

– А потом он сам себя зарезал, – сказал Ютланд, – содрал с себя кожу и нанизался кусочками на этот вот прут. Да, я подтверждаю… Хотя, правда, мы жрем уже не оленя, а барсука… но какая разница?

Она нахмурилась, этот дикарь не стал спорить в лоб, а ее же слова умело поворачивает против нее же.

– Все равно, – заявила она с апломбом, – ты ничто против настоящих артан!

Он сдвинул плечами.

– Я разве спорю? Значит, ты отказываешься от этого мяса?

– Я так не сказала! – запротестовала она.

– Да? – удивился он. – А я думал, что отказываешься…

– С чего бы?

– Как-то совсем не по-принцесьи, – обронил он, – жрать дохлого оленя. Ты во дворце наверняка все живьем глотаешь.

– Я не отказываюсь, – сообщила она надменно, – а великодушно принимаю твой дикарский дар, снисходительно понимая, что у тебя больше ничего нет. Я добрая и милостивая.

– Жри-жри, – ответил он. – Не торопись только, а то удавишься. Прынцесса!

Она опустила ресницы, но рассматривала его пристально, стараясь, чтобы он не заметил ее внимательного взгляда. Похоже, этот пастух не позволит собой командовать, даже не соображает, дурак, что от ее слова зависит, дадут ему большую награду за то, что привез ее, или же бросят из милости пару серебряных монет.

За спиной шелестнуло, она пугливо оглянулась. В дереве, под которым устроили ночлег, дупло такого размера, что там может поселиться семья медведей. А то и что-то пострашнее.

Вчера она полночи ждала, когда оттуда что-то вылезет страшное и сожрет их, но как-то незаметно заснула, сама даже не поняла, как это случилось.

– Почему у тебя такой худой конь?

Он буркнул:

– Я сам не толстый.

– И хорт у тебя, – сказала она с презрительной жалостью. – Он не больной?

– Не больше, чем ты, – сказал он враждебно. – У тебя тоже кости торчат, как у голодающей. Принцесс таких не бывает.

– А какие они?

Он подумал, ответил уверенно:

– Конечно, толстые и пышные! Целый день сидят у окна и жрут сало с медом.

Она скривилась.

– Фу, какая гадость…

Он, судя по его виду, уже насытился, а она продолжала есть, хотя в животе уже потяжелело. Вчера из гордости довольствовалась только малиной и земляникой, все ночь в животе бурчало от голода, а сейчас пора бы уже остановиться… но только после вон того кусочка…

Ютланд терпеливо дождался, когда она закончит трапезу, а чтобы не смущать пристальным взглядом, отвернулся и рассматривал лес, вроде бы такой же, как и раньше, но что-то в нем изменилось из-за массового появления дивов.

Она продолжала поглядывать на него из-под приспущенных ресниц, благо он отвернулся и точно не встретится с нею взглядом. Худой, как и его животные, такой же постоянно угрюмый, словно взялся за что-то очень трудное и боится, что не получится, а для мужчины поражение бывает горше смерти.

Правда, он еще не мужчина, однако у него широкие плечи и толстые кости, жилы под тонкой смуглой кожей выступают такие рельефные, что понятно, вырастет большим и могучим. Такого охотно примут в воинский отряд и обучат пользоваться оружием…

Он повернулся, она поспешно опустила взгляд.

– Хорошо, – сказал он одобрительно, – очень хорошо.

– Что? – спросила она враждебно.

– Хорошо жрешь, – пояснил он. – Как здоровый такой кабан. Из тебя получится крепкая женщина.

Он свистнул, ужасающе худой конь подбежал и с готовностью повернулся боком. Этот пастух вставил ногу в стремя, хотя мог бы и запрыгнуть с разбега, она уже видела, как он это делает, поднялся в седло уверенно и спокойно.

Она не знала, что он именно и хотел взапрыгнуть, но после препирательств с этой надменной дурочкой решил, что она лихость расценивает как мальчишество, а ему надо показать, что выглядеть солидно ничего не стоит, потому поднялся в седло медленно и важно.

Мелизенда смотрела на него со снисходительным любопытством, будто все поняла, Ютланд резко протянул ей руку. Она чуть вздрогнула, в глазах на миг метнулся испуг, но руку подняла, и снова он вздернул ее к себе так легко, словно тощего котенка, на этот раз посадил впереди себя.

Конь сразу же пошел рысью, а когда Ютланд что-то шепнул, перешел в стремительный галоп. Хорт несся в сторонке, молчаливый и с пугающе неподвижным телом, словно только лапы двигаются, а все тело застыло, будто отлитое из одного куска темного чугуна.

С обеих сторон дороги то и дело поднимаются и проплывают за спину курганы, усыпальницы древних народов. Некоторые уже настолько размыты дождями и разрушены ветрами, что почти сровнялись к землей, но к другим искателями сокровищ удалось пробить ходы, где изумленные грабители могил обнаруживали огромные залы на большой глубине, там стены отделаны изумительнейшей мозаикой, секрет изготовления которой давно потерян, а гробы и постаменты для них сделаны из чистого золота.

Говорят, в таких хранятся и великие сокровища, но для артан гораздо ценнее золота и драгоценных камней похороненные там рядом с легендарными героями их мечи и топоры, овеянные славой, подвигами.

Кроме того, в курганах, где похоронены великие чародеи, волхвы, кудесники и волшебники, с ними лежат могущественные амулеты и даже талисманы, что дают воинам великую силу, а остальные – здоровье и мудрость.

Солнце время от времени выныривает из-за плотных облаков, и тогда на головы и плечи обрушивается волна жара. Ютланд не обращает внимания, но он же пастух, дикарь, а ей открытое солнце вредно для белой кожи, она станет похожей на простолюдинку, хотя, как говорил ее мудрый отец, в каждом правиле есть исключения…

Она поерзала, чтобы вывернуть голову и взглянуть в его неподвижное лицо.

– Куда мы едем?

Он буркнул:

– В твой Вантит.

– А дорогу знаешь?

– Другие знают, – ответил он. – Не бойся, едем в ту сторону. А дальше подскажут.

– Тебе дадут большую награду, – напомнила она важно, – сможешь купить себе целое стадо коров.

– А мудрецы в Вантите есть? – спросил он.

Она удивилась:

– Зачем тебе?

– Не твое дело, – ответил он с таким пренебрежением, будто отмахнулся от мухи.

Она сказала резко:

– Конечно, есть! В Вантите величайшие мудрецы и прорицатели! Вантит не любит воевать, потому у нас умные люди учатся наукам, а не истязают себя прыжками через коней с топорами в руках!

Он презрительно поморщился, но смолчал, с женщиной спорить, что с эхом, все равно последнее слово останется за ней.

Солнце, как ладошкой, прикрылось мелким пушистым облачком, детям так и объясняют: «солнышко зевнуло», Мелизенда ощутила, как жаркий зной отпустил наполовину. Они все еще несутся через глухие долины, чаще всего пустые, ни следа жилья, далекие горы горят под прямыми лучами солнца вызывающе ярко, конь то и дело перепрыгивает шумящие горные потоки, хотя и гор почти нет, а хорт то убегает, то появляется…

Справа быстро проносятся почти голые холмы, странно облезлые, траве и кустам почти не удается зацепиться в каменных россыпях. Несколько раз под конскими копытами появлялась древняя каменистая дорога, но хорт несется напрямик, и конь тоже постоянно срезает эти петли.

Он поинтересовался, не опуская на нее взгляд:

– Не устала?

– А если бы устала? – огрызнулась она.

– Ну, не знаю, – ответил он. – Конь и хорт не отказались бы остановиться у ручья с чистой холодной водой. Но они могут мчаться и без отдыха.

– А если бы они не восхотели остановиться у ручья?

– Мы поехали бы дальше, – объяснил он.

– Какой ты заботливый! – восхитилась она злобно.

– Да, – согласился он, – я животных люблю. Они лучше людей.

– Ну тогда давай жалей их, – сказала она мстительно. – Заботистый ты наш!

Он свистнул, хорт моментально изменил направление бега, и через несколько минут бешеной скачки они остановились под огромным дубом.

Ютланд соскочил, снял Мелизенду, она не успела даже хрюкнуть, сказал благожелательно:

– Вон там вода. Если хочешь напиться первой, поспеши.

Мелизенда фыркнула, но заторопилась к воде. Однако противный хорт успел раньше, сунул рыло в воду и не лакал, как все собаки, а просто втягивал в себя воду так, что со дна поднимаются золотистые песчинки. Потом пришел, мелодично позванивая уздечкой, конь, но его Мелизенда опередила, опустившись на четвереньки и растопырив локти.

Коню пришлось встать ниже по течению и пить там. Этот тоже вел себя странно: кони обычно пьют медленно, брезгливо цедят сквозь зубы, фыркают на любой подплывший по воде листок, а этот опустил губы в ручей, и Мелизенда устрашенно увидела, как ниже по течению из воды выступили камешки, а потом и вовсе показалось мокрое дно с прыгающими по песку мелкими рыбешками и нечего не понимающими рачками.

Ютланд за это время развел костер, Мелизенда с недоумением увидела разложенные на чистой скатерти хлеб, сыр, ломти мяса, головки лука.

– Ого, – сказала она, – а я думала, у тебя только мясо.

– А оказалось, что у меня еще и кости, – согласился он.

– Нет, ты так любишь жарить…

– Я жарил для тебя, – пояснил он. – Ты же злая, тебе надо мяса побольше. Может быть, даже сырое…

Она фыркнула, молодой пастух слишком уж старается выглядеть взрослым, потому постоянно держит спину ровной, эмоций не выказывает, голос всегда контролируемый, ни разу не закричал, не разозлился… Даже взгляд прямой и холодный. Наверное, полагает, что так выглядят мужчины или должны выглядеть такими вот собранными.

– А ты такой добрый, – произнесла она ядовито-сладеньким голоском и аккуратно села возле скатерти, красиво изогнув ноги в сторону. – Просто сам удивляешься, да?

– Удивляюсь, – согласился он. – Придушил бы и ехал по своим делам. А я, как дурак…

– Почему «как»? – спросила она. – Ты сильный, храбрый, отважный, а вообще ты – мужчина!.. Этого достаточно. А я, как будущая правительница, вынуждена быть умной, никуда от судьбы не денешься.

– Ешь, – сказал он угрюмо. – Выдадут замуж, будешь сидеть в высокой башне и рожать, как крольчиха. Ты кролей видела?.. Это такие домашние зайцы.

Она аккуратно и красиво ела, не забывая о манерах, не успела проголодаться настолько, чтобы хватать все руками и совать жадно в пасть, что так характерно для мужчин.

– Я не кроль, – отрезала она. – А заяц из меня такой, что и волки разбегутся.

Некоторое время ели молча, Ютланд старался даже не смотреть на нее, а то обязательно прицепится, не так смотришь, не так сидишь, не так поворачиваешься…

Мелизенда насторожилась, когда он медленно отложил кусок мяса и застыл, глядя неподвижными глазами в стену леса, где деревья выстроились как по струнке, смотрят завистливо на этот дуб, сумевший выжить в одиночку на просторе.

– Что там?

– Тихо, – шепнул он.

Она послушно умолкла, а он подтянул к себе дубинку, медленно поднялся. Хорт посмотрел в том направлении, повернул голову к хозяину.

Ютланд сделал ему знак лежать, хорт с великой готовностью опустил морду на лапы. Конь остался возле роскошного дуба, такой же неподвижный, даже не сонный, а как будто одеревеневший.

Мелизенда начала приподниматься, но поняла, что самое благоразумное вообще забиться под корягу, как лягушка, и ждать, пока пройдет это нечто грозное, что появилось в воздухе.

– Я пойду посмотрю, – произнес он негромко, – а ты пока смотри за костром.

Она сказала независимо:

– А что с ним случится? Во всяком случае, не погаснет!

– Конечно, – согласился он, – но когда поленья начнут рассыпаться на уголья, у некоторых тут возникнут соблазны.

Она посмотрела в удивлении.

– Какие?

Он кивнул в сторону мирно дремлющего Алаца.

– Видишь, прикидывается?

Она кивнула и даже изобразила улыбку в ответ на такую шуточку, у пастухов свой юмор, Ютланд исчез за деревьями, Мелизенда в присутствии хорта уже не чувствовала прежнего страха, ждала возвращения пастуха, но когда толстые сучья начали прогорать, превращаясь в раскаленные уголья, багровые и пурпурные, Алац очнулся, она услышала его осторожные шаги за спиной.

В коричневых глазах отражается багровый отблеск прогорающего костра, ноздри жадно раздуваются. Он бросил на нее короткий взгляд и тут же вытянул шею. Мелизенда смятенно наблюдала, как он понюхал угли, затем к ее ужасу схватил губами один, неосторожно откатившийся от других, она услышала сочный хруст, из пасти на миг полыхнул огонек, и тут же все исчезло, по конскому горлу вниз опустился комок, а Алац посмотрел на нее осторожно и, как ей показалось, умоляюще.

– Да что ты за конь, – прошептала она в ужасе, – ну ладно… возьми вот еще один…

Она выкатила палкой крупный багровый уголь, с него слетела темная корочка, весь сразу засветился ярким пурпуром. Алац тут же жадно схватил всей пастью, даже не стал вскидывать голову, как утка, что проглатывает мелкую рыбку, а просто начал с хрустом жрать, как если бы сочный стебель травы. Из пасти полыхнуло огнем, посыпались искры, а сама конская морда стала… Мелизенда не верила глазам, такой довольной, словно у ребенка, которому дали сладкую конфетку.

Сжевав уголь, он повернул голову и посмотрел на нее с вопросом в глазах. Она пролепетала трусливо:

– Ладно-ладно, я понимаю, если не дам, возьмешь сам, ты же мужчина… вы все такие настойчивые, когда вам чего-то хочется… Мы, правда, тоже…

Глава 5

Алац нетерпеливо наблюдал, как она выкатывает новые угольки, хватал торопливо и жрал, наконец она выкатила целую горку, он всю сожрал с таким наслаждением, будто она дала ему невесть какое лакомство, а потом обнюхал ее и подыхал жарким огнем в ухо.

– Хорошо-хорошо, – прошептала она, замирая от ужаса, – только меня не ешь… Я же вся сырая, мокрая и противная…

Он снова подышал и неторопливо вернулся к дереву, прислонился боком и заснул, стоя. Мелизенда торопливо набросала толстых сучьев в остатки костра, тут же взвилось яркое пламя.

Кусты затрещали, выметнулся хорт, страшная пасть дружелюбно оскалена, следом вышел Ютланд с убитым оленем на плече. Мелизенда встретила их сияющей улыбкой, но хорт подбежал к ней и с подозрением обнюхал, потом быстро посмотрел в сторону мирно спящего Алаца.

Ютланд буркнул:

– Еще и углей нет, а почти все ветки сожгла? Эх, не возьмут тебя замуж в Артании.

Она сказала язвительно:

– Да? Ну как я тогда жить буду?

– Сам не знаю, – сказал он с сочувствием, – бедняжка…

Он принялся разделывать оленя, хорт жадно следил и облизывался, но он первым поднял голову, зарычал, ноздри начали часто раздуваться.

Деревья, как ей показалось, шатнулись в стороны, когда между ними выметнулись три огромные кошки, очень уж огромные. Длинными мягкими прыжками понеслись на них почти бесшумно и с такой скоростью, что превращались в неких причудливых гусениц с десятком пар лап.

Мелизенда в жутком ужасе сжалась в комок, сердце кольнуло и оборвалось, а страшные звери мчатся прямо на нее, в желтых глазах смерть, в раскрытых красных, как горящий костер, пастях длинные острые зубы.

Ютланд встал на их пути, Мелизенда успела увидеть начало его замаха, затем был треск, одна гигантская кошка рухнула и забилась в конвульсиях, вторая перепрыгнула их и ринулась на Мелизенду.

Она закрыла глаза, по плечам ударило нечто твердое и острое, исчезло, затем услышала совсем рядом тяжелый двойной удар, не выдержала и открыла глаза.

Рядом хорт с гарчанием ухватил кошку за холку и треплет ее, как тряпку, хотя та втрое больше его, а третья, последняя, кувыркается по сухой земле и не может остановиться.

Ютланд ринулся за нею и двумя страшными ударами дубины разбил ей голову так, что из нее брызнула желтая кровь, будто разбил переспелую дыню.

Мелизенда прокричала в страхе:

– Хорт!.. Помоги ему!

Ютланд посмотрел, покачал головой.

– Пусть учится. Он еще щенок…

Она вскрикнула:

– Щенок? Это щенок?

– Я ж говорил, – буркнул он с презрением. – Хорт – щенок, конь – жеребенок, а я – невежественный пастушонок… пастушишка с гор по имени Ют. На этот раз запомнишь? А тебя зовут Мелизенда.

– Спа… си… бо, – выговорила она.

Ее трясло с головы до ног, как тонкое молодое деревцо, по которому бьют палками, сердце колотится, она задыхалась от пережитого страха и все не могла остановиться, дергалась, разводила руками, поводила плечами и зябко ежилась.

Ютланд посмотрел внимательно, покачал головой.

– Перестань, все закончилось. Но это что-то новое. Кошки всегда охотились поодиночке.

– Какие же это кошки? – вскрикнула она.

– Дивьи, – ответил он. – Значит, и здесь появляются. Какие же гадкие твари… Недаром люблю собак.

Она потерла поцарапанные плечи, запоздало понимая, что это хорт прыгнул ей на плечи, а оттуда сверху на кошку, где и сшиблись в полете оба. Последнюю лягнул обоими копытами конь, жеребеночек, как говорит этот пастух…

– Что у тебя за звери, – проговорила она и ощутила, что нижняя челюсть трясется, а зубы полязгивают. – Щеночек… жеребеночек… Как же, лапочки…

– Еще какие.

– Тебе повезло! – сказала она обвиняюще.

– Да, – согласился он. – Так везет, так везет… А тут еще ты на мою голову… Да-да, я не спорю, это же такое счастье мне рухнуло!

– Вот-вот, – пролязгала она зубами. – Счастье… Наконец-то понял…

Он оглянулся на сиротливо расстеленную скатерть.

– Доедать будешь?

Она вздрогнула, зябко передернула плечами.

– Я теперь неделю есть не стану!

– Хорошо, – сказал он, – а то тебя прокормить… Жрешь, как стадо кабанов. Тогда поехали? Или тебе нужна свежесодранная шкура на плечи?

– Поехали, – ответила она с такой поспешностью, что не придумала даже, как куснуть. – Как можно дальше отсюда!

– Хорошо, – ответил он. – Значит, готова проскочить мимо Вантита. Алац!

Конь подбежал с готовностью, глаза у него уже темно-коричневые, теплые, совсем не те раскаленные угли, что она со страхом видела при нападении кошек.

Ютланд собрал скатерть и еду в седельный мешок, поднялся в седло солидно, она видела, что мог бы вскочить, как кузнечик, но это не совсем по-взрослому, хотя многие из них тоже умеют и бахвалятся лихими прыжками на конский круп, демонстрируя крепкие молодые мышцы. И ей руку протянул властно, как мужчина женщине, сопляк, старается играть героя… хотя, если честно, он в самом деле показал себя настоящим…

Она сбилась в определениях, но явно этот пастушок поднялся в ее глазах, все-таки кошки-гиганты любого другого растерзали бы. Правда, ему помогли конь и хорт, но первую убил сам… И все еще молчит, как только и терпит, явно же всего распирает от бахвальства, от жажды покрасоваться, как бы не лопнул…

Конь несся, как стрела, встречный ветер ревет, огибая Ютланда, как скалу. Мелизенда прижалась к его спине, обхватив руками. Чувство надежности и защищенности медленно и сладостно вошло в грудь и неслышно распространилось по всему телу.

Впереди снова роща, они промчались по самому краю под густой пахнущей зеленью, дорога по кромке леса настолько укатанная, что из-под копыт вылетали длинные красные искры, а затем снова бескрайняя степь, и когда рядом с дорогой она увидела небольшой караван, остановившийся на отдых, она обрадовалась, как близким людям:

– Смотри, мы не одни в этой пустыне!

Он буркнул, не поворачивая головы:

– Пустыне? Не видела ты еще пустынь…

– А ты видел? – спросила она задиристо и боднула в спину лбом. – Я имею в виду, пусто, безлюдье, не обязательно же горы раскаленного на солнце песка!

– Обязательно, – буркнул он.

– Ты дикарь, – сообщила она.

Он ничего не сказал, однако конь чуть изменил направление, Мелизенда ощутила себя польщенной, пастух уловил ее желание и молча выполняет, хотя вслух не признается, дурак такой, все мужчины этого страшатся больше смерти.

Десяток лошадей у ручья, двое мужчин вытирают им мокрые спины пучками травы, остальные караванщики собрались у двух костров, из котлов поднимаются ароматные запахи вареной баранины, слышатся веселые разговоры.

На подростков, едущих на одном коне, посмотрели с вялым интересом, лишь один поднялся навстречу и поинтересовался:

– В Барбус?

– Да, – ответил Ютланд. – Здесь могут подсказать дорогу в Вантит попроще и покороче?

Мужчина засмеялся.

– Если кто-то и может, то это мы, ты обратился верно. Мы путешествуем не только ради прибыли, но и ради интереса повидать разные земли.

Ютланд соскочил на землю, Мелизенда дала себя снять безропотно, на людях не стоит выказывать неудовольствие, хотя не так протянул руки, не так взял, не так опустил на землю, ладно, потом припомнит, а сейчас очаровательно улыбнулась и сладенько пропела:

– Ах, как у вас здесь мило…

Мужчина сказал довольно:

– Мы умеем устраиваться. Даже если останавливаемся всего на час. Меня зовут Кленовник, а это вот Змысл и Глузд. Садитесь к нашему костру, а если не побрезгуете простой бараньей похлебкой…

– Не побрезгуем, – ответила она весело, несказанно удивив Ютланда. – А то я за последние дни ничего нормального и не ела. Так уж получилось.

Он нахмурился и уже подумывал отказаться садиться после такого оскорбления, но Кленовник, дружески похлопывая по плечу, усадил рядом, налил ему в жестяную миску горячего, ароматно пахнущего варева.

– Отведай. Это лучшее, что можно сделать из баранины.

Ютланд осторожно держал горячую миску за край, зачерпнул деревянной ложкой, пряный запах шибанул в ноздри. Попробовал, похлебка оказалась в самом деле такой, что не встречал даже в Арсе, где вроде бы лучшие повара.

Мелизенда ест тоже с удовольствием, щечки раскраснелись, не скажешь, что даже сейчас наверняка выискивает, где бы укусить, почти нормальная с виду, даже яд не стекает по губам и клыки вроде не торчат…

– Что-нибудь интересное встречали? – спросил Глузд.

Ютланд помотал головой.

– Нет, все как было. Только дивы, говорят, начали появляться даже там, где их совсем не ждали.

– Только говорят? – спросил Кленовник с хитрой усмешкой.

Ютланд прямо встретил его взгляд.

– Мы тоже что-то видели по дороге… Но так, в сторонке.

Третий мужчина за их костром, Змысл, сказал с брезгливым неудовольствием:

– Клен, ты уж совсем помешался. Что эти дети могли бы увидеть?

Кленовник улыбнулся с некоторой неловкостью, сказал Ютланду с кривой улыбкой:

– Это он намекает, что… В общем, бывает так, что сотни экспедиций за сокровищами возвращаются с пустыми руками, но вот недавно прямо на наших глазах неграмотный пастух в поисках пропавшей козы забрел в пещеры и отыскал там величайшие сокровища магии! Да такие, что ради них десятки правителей отдали бы свои короны и владения в придачу. С тех пор я… это…

– Бывает, – ответил Ютланд по-взрослому, – везет… Нет, нам сокровища не попадались. Нам нужно как-то в Вантит. Вы, как много путешествующие, наверняка знаете дороги?

Мелизенда превратилась в слух, Кленовник довольно кивнул:

– Еще бы!

– Как? – спросил Ютланд нетерпеливо.

Змысл усмехнулся и, взяв еще чашку с бараньей похлебкой, отошел к другому костру.

Кленовник сказал задумчиво:

– Есть два пути. Один по прямой, другой – окольный. Окольным добираться в пять-шесть раз дольше. Если осторожничать, то в десять.

Ютланд буркнул:

– Тогда почему не прямым?

Кленовник объяснил снисходительно:

– Прямой – это путь не для слабых. А люди сейчас после великой войны Артании и Куявии пошли какие? Верно, осторожные.

Змысл от второго костра уточнил:

– Осторожные просто уцелели. Отважные все погибли. Красиво и бесстрашно. Как со стороны артан, так и со стороны куявов. Потому осторожные будут править, пока не подрастет повое поколение бесстрашных.

Кленовник кивнул на Ютланда:

– Этот малец в войне не участвовал, он как раз из подрастающего поколения. Но пока ему рановато показывать зубки и коготки. Хотя потом, когда взматереет…

– Если не сгинет, – уточнил Змысл.

Ютланд покосился на Мелизенду. Она надменно задрала носик и молчала, но вид у нее был презрительный.

– Я поеду прямо, – сказал он кратко. – У меня еще много дел, надо спешить.

Кленовник и Змысл переглянулись, Глузд сказал лениво:

– А почему нет?.. Одним бесшабашным артанином меньше… разве плохо?

Они захохотали, Кленовник вынул из длинного мешка на седле коня свиток, стряхнул с него пыль и, развернув на земле, повел по карте пальцем, показывая дорогу к Вантиту.

– Прямой путь, – сказал он, – тоже не прямой, если ты не птица. Никакой конь не пройдет через горы или болота. Придется обходить, как и дремучие леса. Но если тебя не устрашат Курганы Бренности, Прокаленное Плато, Туманные Луга, Кряж Обреченности, Скалы Слепой Ярости, Чаща Трепета…

Он на минутку умолк, набирая дыхание, а Змысл сказал злорадно:

– Это он перечислял только по Артании. А придется ехать еще и через Куявию: Медвежьи Колки, Бездорожье, Стародубье, Леса Вечности, Угрюмую Лощину, Дебри Кошмаров, Темный Рубеж, Заколдованный перевал…

– Спасибо, – прервал Ютланд, – да, вы правы, названия страшные. Наверное, страшнее, чем места.

– Ну, – сказал Глузд, – это кому как…

– Это значит, – уточнил Ютланд, – вот здесь по этому ущелью, а дальше прямо через Барбуссию?

Змысл, заинтересовавшись, снова подошел, держа чашку с похлебкой в ладонях, будто согревал их.

– Разбираешься в картах?

– А что особенного? – спросил Ютланд.

– Да так, – произнес Змысл и посмотрел на Кленовника, – не многие могут читать карты. Им дано просто: вон до той горы, потом налево до реки, а затем после моста снова прямо на восток…

– Вообще-то на запад, – уточнил Кленовник.

– Да это я для примера, – объяснил Змысл.

Ютланд уловил их возросшую заинтересованность, пахнуло неясной угрозой, он поднялся и сказал вежливо:

– Дальше я запомнил. Если карта не врет, я с дороги не собьюсь. Спасибо за похлебку. Нам пора.

Мелизенда очаровательно улыбнулась и тоже вскочила на ноги.

– Да-да, – произнесла она нежно, почти пропела, – нам нужно ехать. Спасибо за очаровательное блюдо!

Кленовник и Змысл снова переглянулись, Змысл сказал весело:

– Ты очень хорошенькая и нежная. Такую долгую дорогу просто не выдержишь.

– Выдержу, – заверила она.

– Лучше оставайся с нами, – продолжал Змысл, голос его обрел настойчивые нотки. – Мы тоже намереваемся в следующий раз побывать в Вантите. С нами тебе будет безопаснее.

– Не сомневаюсь, – ответила она так же весело, но в глазах метнулся испуг. – Однако мы уже решили…

– Что решили, – заверил Глузд, – можно перерешить! Мальчик, ты езжай, езжай. Девочка останется с нами. Мы ее отвезем…

– Потом, – уточнил Кленовник.

Ютланд посмотрел на Мелизенду. Ее личико побледнело, в глазах испуг, смотрит на него с надеждой.

Он ощутил, как быстро нарастает гнев. В прошлый раз его обворовали бродячие актеры, которым так доверился, но одного раза достаточно бы…

Змысл протянул руку к Мелизенде, но Ютланд быстро перехватил его за локоть.

– Ты разве не слышал? – спросил он. – Она поедет со мной.

– Сопляк, – сказал Змысл и вдруг вскрикнул. Лицо его побелело, в глазах вспыхнул ужас. – Ты кто?

– Тот, – ответил Ютланд, медленно сжимая пальцы, – кого ты запомнишь. Мелизенда, иди к коню.

Глава 6

Голос его был таким жестоким, что она вспорхнула, не помня себя, и оказалась у коня раньше, чем сообразила, что он ей приказал, а она, принцесса, послушалась пастуха!

Змысл со стоном упал на колени. Кленовнику почудился легкий влажный хруст, словно молодая веточка перемалывается на конских зубах.

Глузд с недоумением посмотрел на друга, потом перевел взгляд на Ютланда и застыл: у парнишки в глазницах разгорается вместо глаз дикий огонь, перед которым пурпур заката показался бы серой краской.

Он разом ощутил, что жизнь уходит с каждым мгновением, никогда за все странствия не чувствовал такого ужаса, с трудом опустил дрожащие веки и покорно опустил голову, признавая над собой власть за этим странным человеком, если это человек, даровать жизнь или отнимать ее.

Ютланд с недобрым свистом выпустил сквозь сжатые зубы воздух, повернулся и пошел к коню. Тот косил недоверчивым глазом на Мелизенду, что трогает нежными пальцами его коротенькие волосы на холке и что-то нашептывает, поднявшись на цыпочки, прямо в оттопыренное ухо.

– Не порти мне коня, – бросил он резко. Вскочил в седло, одним движением поднял ее, грубо и властно, и придержал на мгновение. – Удобно?

– Да, – заверила она, ошарашенная такой переменой в голосе и манерах. – Ты их переубедил?

– Да, – буркнул он.

– А я думала, – сказала она, – придется мне. Из тебя переубеждатель, думаю, неважный.

– Зато быстрый, – сказал он.

– Да, – сказала она неохотно, – а как у тебя получилось?

– Просто переубедились, – ответил он.

– Точно? – спросила она и оглянулась. – А почему тот, который Змысл, сидит и стонет?

– Жалеет, – пояснил он, – что ты уехала со мной.

Она победно улыбнулась.

– Мужчины! Все вы такие. Не понимаете, что у нас свое цели и свои желания. Я уехала не с тобой, а еду в Вантит! А ты меня просто-напросто везешь туда.

Он толкнул коленом Алаца, тот бодро пошел вперед, переходя на рысь. Мелизенде показалось, что она услышала, как один из оставшихся сказал другому весело:

– Смотри, как мальчишка хорохорится перед девчонкой! Сказано, артане…

Когда они отдалились, Мелизенда спросила недоверчиво:

– Ты в самом деле уверен, что лучше прямо? Что-то я в их карте ничего не поняла…

Он фыркнул.

– А ты хоть карты видела?

– Видела, – отрезала она сердито. – Отцу приносили. Только я их не разворачивала! Ты уверен, что там не страшно?

Он пожал плечами.

– А что там страшного? Я бывал в Артании везде, что он перечислил: в Курганах Бренности, на Прокаленном Плато, в Туманных Лугах, поднимался на Кряж Обреченности и Скалы Слепой Ярости, заезжал в Чащу Трепета… но что-то мне совсем не трепеталось.

Она промолчала, вранье слишком наглое и явное, либо сумасшедший, либо говорит правду.

– А в Куявии?

– Почти не был.

– Там страшно?

– Вряд ли там что-то особое.

Он чувствовал, как она обхватила руками, прижалась к его спине всем телом, щекой к спине, в том месте не просто греет, а почти припекает, но совсем не больно, а какое-то странное немыслимое чувство, никогда такого раньше, даже и непонятно, словно сладко-сладко почесал в том месте… даже лучше, нет, как-то совсем иначе…

– Держись крепче, – проговорил он наконец негромко и через силу, опасаясь спугнуть странное очарование.

– А что, скинешь?

– Да вот подумываю…

– Не получится, – ответила она, – я вцепилась, как клещ.

Конь набрал скорость, Мелизенда с ужасом видела, как они приближаются к краю пропасти, разгоняются все быстрее, конь вообще пригнул голову, хрипит злобно. Она в страхе закрыла глаза, только слышала, как копыта ударили в землю с такой силой, что там затрещали раскалываемые камни.

Ее вжало в свернутое одеяло, что подкладывает ей вместо седла Ютланд, целую вечность ее сердце не билось, а потом после долгого падения в пропасть, как ей показалось, новый удар копытами в камень, ее вжало в спину Ютланда еще сильнее.

Она пискнула и опасливо открыла глаза. Сухая прокаленная земля мчится навстречу, впереди бежит хорт, Мелизенда в непонимании оглянулась, там удаляется пропасть, что отсюда кажется простой трещиной…

– А если бы упали? – вскрикнула она.

– Зачем? – удивился он.

– Не зачем, а просто не допрыгнул бы твой…

– …худой и костлявый?

– Да!

– Мы такие уже перепрыгивали, – пояснил он. – Правда, без тебя.

– Ты просто чудовище!

– Бедняжка, – сказал он. – Все тебя пугает. Надо было сидеть дома. А то женихов рассматривать поехала… Любопытная. Доездилась, прынцесса.

Он прислушивался, она должна обязательно возразить, но почему-то ведет себя смирно, снова прижалась к его спине всем телом и щекой, от ветра прячется, трусиха.

Его дикий конь все наращивал скорость, странный какой-то у него жеребеночек. И хотя она вроде бы прячется надежно, однако ветер ухитряется свирепо свистеть в уши и дергать за волосы.

Она вяло подумала, что вообще-то надо бы как-то отомстить за то унижение, когда конь летел, растопырив копыта вместо крыльев, а у нее едва не промокло горячим свернутое под нею одеяло, но мысли текли медленно, нехотя, и сцены мести сразу гасли, не успевая разгореться.

Села и мелкие города начали попадаться все чаще, наконец по обе стороны широкой утоптанной дороги раскинулись богатые поля золотой пшеницы. Косари идут, укрытые колосьями до пояса, мерно взмахивают косами, следом двигаются женщины и вяжут снопы. Мужчины широкоплечие, женщины с широкими тугими бедрами, везде чувствуется сытая жизнь, даже кони с лоснящимися боками, роскошногривые, толстоногие, исполненные силы.

Вдали начали подниматься белые стены большого города. Мелизенда, осмелев, спросила тоненьким голоском встречного возчика, что за город, тот от изумления едва не выронил кнут.

– Барбус… – ответил он с недоумением. – А что, есть еще какие-то?

Она поджала надменно губы, вообще-то так лучше говорить о прекрасном и сказочном Вантите, но смолчала, что с дикарями спорить, только прижалась к спине Ютланда, чтобы лучше прятаться от колючего ветра.

Ближе к городу поля уже щетинятся острой стерней, снопы грузят на телеги и везут в направлении больших амбаров. Чуть дальше ветряные мельницы бодро вертят крыльями, как голубятники тряпками на шесте, когда запускают молодых питомцев.

Ютланд наконец обратил внимание, что Мелизенда сидит за его спиной тихая, как мышь, даже чересчур тихая, словно задумала какую-то каверзу. У него спина зачесалась в том месте, куда попадает ее горячее дыхание, но если выпрямиться или отодвинуться, то не будет всей кожей чувствовать тепло ее тела.

Белые ворота приблизились, Ютланд умело вклинился между подводами, въезжающими в город, а дальше открылись такие добротные и надежные дома, что даже Мелизенда примолкла и молча признала, что тут живут богато и зажиточно, хотя и не Вантит, конечно, не Вантит.

Улицы запружены народом, на перекрестках крохотные базары, а лавок с товаром великое множество. Ютланд ехал с улицы на улицу, и везде эти навесы от солнца с выложенными на прилавок дорогими украшениями для женщин, хорошей одеждой, обувью, поясами, дальше идут лавки с оружием, доспехами…

– Богато живут, – пробормотал он.

– Не так уж и богато, – откликнулась она из-за его спины уязвлено. – Видел бы ты Вантит!

Он спросил:

– Там еще хуже?

– Почему это хуже? – возмутилась она, и он ощутил, как она ощетинилась вся, и даже там, где только что прижималась к его спине горячим телом, сейчас царапают острые щетинки. – Почему это хуже, дикарь?

– Ты же сама сказала, – буркнул он.

– Что я сказала?

– Что в Вантите еще богаче, – повторил он терпеливо ее же слова, – а невозможно быть и очень хорошим, и очень богатым.

Она сказала язвительно:

– Это снова твой дедушка сказал? Как его… Рикошет…

– Рокош, – поправил он сухо.

Некоторое время ехали молча, затем она, не в силах молчать, ткнула его в спину.

– Мы только что проехали гостиницу!

– И что?

– Можно остановиться и перекусить из тарелок. Или ты из них еще не пробовал? А из мисочки?

Он ответил отстраненно, абсолютно не замечая издевки:

– Раз уже проезжаем Барбус, нужно и поговорить с волшебником Марилием.

– В ученики хочешь напроситься?

– Угадала. А тебя отдам в кухарки.

На них поглядывали с интересом, но товары таким нищим не предлагали, только какой-то мальчишка бежал следом и что-то орал весело, он же и указал дорогу к кудеснику Марилию.

Дом из камня, добротный, но без всяких украшений, забор высокий, почти вдвое выше, чем у соседей, со стороны двора доносятся сильные запахи цветов.

Ютланд постучал в калитку, выждал, соскочил на землю и постучал снова. Мелизенда осталась в седле, капризно кусала губки, хмурилась и всячески выказывала свое аристократическое нетерпение высокорожденной.

На той стороне очень неспешно послышались тяжелые шаги, такие медленные, словно идущий засыпает на ходу. Густой голос проревел недовольно:

– Кто там?

– Странник, – ответил Ютланд.

– И чё?

– Нужно переговорить с кудесником, – объяснил Ютланд.

Он чувствовал, что его рассматривают в щелку, пару раз мелькнул на той стороне глаз, наконец голос буркнул:

– Такие кудеснику неинтересны.

– Открой, – велел Ютланд. – Кудеснику интересны все, кто может быть и ему полезным.

– Да что ты можешь… – начал голос, Мелизенда заерзала в седле и вскрикнула, не выдержав:

– Дурак, перед тобой принцесса!.. Открывай немедленно, пока твоя голова на плечах!

Ютланд поморщился, а голос на той стороне забора сказал с насмешкой:

– Что-то вижу впервые таких принцесс…

– Дурак, – отрезала она высокомерно, – как будто ты их видел вообще! Открывай немедленно!

На той стороне калитки повздыхало, лязгнули запоры, зазвенели цепи, но калитка к удивлению Ютланда медленно отворилась, открывая вход в зеленый мир.

Хорт вскочил во двор первым, зарычал, уставившись на невидимого им пока ключника багровыми глазами.

Ютланд вошел следом и втащил за узду коня, тот пригибался, а Мелизенда, что так и не слезла, вообще распласталась на его костлявой спине. Ютланд снял ее и бережно опустил на усыпанную белым песком дорожку. Он чувствовал сильнейшее желание задержать в руках это кусачее существо подольше, и потому, озлившись на себя, почти воткнул ее в землю.

На дорожке из белого песка высится, как черный столб, высокий человек в темной одежде. Ютланд смерил его взглядом и решил, что он не просто высокий, а даже очень высокий, настоящий великан, ростом с самых крупных артанских героев.

– Идите за мной, – прогрохотал гигант медленно, словно ворочал тяжелые камни. – Ни шагу в сторону.

Он еще раз смерил взглядом Мелизенду, медленно повернулся и пошел к дому, тяжело и очень неспешно передвигая ноги. Ютланд снова окинул его взглядом и решил, что этот никак не может быть героем, чересчур неповоротлив, и явно не воин.

Дом приближается с каждым шагом, песок скрипит под сапогами, по обе стороны дорожки цветы все ярче, пышнее, а запахи просто одуряющие. Множество бабочек, стрекоз, пчел и жуков летает по саду, один слепо боднул Мелизенду в лоб, она испуганно вскрикнула и едва не бросилась под защиту Ютланда, но вовремя перехватила себя, посмотрела на него надменно и презрительно, эй ты, пастух, и пошла дальше все такая же, с прямой спиной и высокомерной мордочкой.

Ступени крыльца из камня, широкие, умело и тщательно отесанные, хозяин здесь богат, еще мощь чувствуется как в самом саду, так и в отделке дома.

– Ждите здесь, – громыхнул великан.

Он тяжело поднялся на крыльцо, ступеньки едва не вдавливаются в землю под его тяжестью, открыл дверь и вошел, сильно пригнувшись, где и пропал в темноте.

Прошло с минуту, Мелизенда сказала раздраженно:

– О нас забыли?..

– Потерпи, – посоветовал он.

Она капризно топнула ногой.

– С какой стати? Я – тцарская дочь!..

– Не здесь, – обронил он.

– Ч-что?

– Здесь не твое государство, – ответил он, – так что заткнись.

– Что-о? – прошипела она. – Да как ты смеешь?.. Да ты ничтожный червяк, а берешься спорить…

В дверном проеме появился худой старик в расшитом звездами халате и в надвинутой на глаза шляпе. Лицо в тени, не рассмотреть, только и бросается в глаза, что белая роскошная борода почти достигает пояса.

– Так-так, – произнес он дребезжащим голосом, – вижу, что принцесса настоящая…

Мелизенда гордо задрала голову.

– …а ты, – продолжал старик, – настоящий мужчина, если все еще не задушил за ее капризы. Я не жалую гостей и не принимаю. Но вы очень странная пара…

– Мы не пара, – бросила Мелизенда гордо.

– Тогда ему повезло, – произнес чародей. – Идите за мной.

Он повернулся гораздо быстрее того угрюмого гиганта, звезды на халате красиво метнулись в сторону, а на шляпе ярко заблистали острые искры.

Сени просторные, на стенах хвосты и шкурки диковинных животных, с балки свисают пучки волшебных трав, запах странно приятный, Ютланд ощутил нечто знакомое, потом увидел на длинной полке целый ряд заостренных жвал самых разных муравьев и жуков.

Глава 7

В комнате яркий свет, но светильников Ютланд не заметил, понятно, колдовство, вдоль стен шкафы с толстыми книгами, посреди большой комнаты просторный стол, на столешнице две раскрытые книги, словно мудрец сличает обе, человеческий череп с тремя глазами, отточенные перья в пустых глазницах.

– Можете сесть, – сказал хозяин и указал на деревянную лавку, сам он сел в просторное удобное кресло. – С чем пожаловали?

Мелизенда открыла ротик, но Ютланд сказал угрюмым голосом:

– Я хочу узнать про одного таинственного всадника, что скачет на большом черном коне. А еще его всегда сопровождает хорт с горящими глазами.

Кудесник кивнул.

– Див?

– Наверное, – ответил Ютланд. – Скорее всего.

– Тогда и спрашивать нужно у дивов, – ответил Марилий спокойно. – Конечно, не у простых, те даже своего имени не помнят.

– А у кого?

– У самых древних, – ответил Марилий. – Те и знают много, и многое умеют. Древних мало, они все друг друга знают. Это, можно сказать, столпы, на которых держится их мир…

Ютланд перебил невежливо:

– У кого мне спросить?

Марилий сладко улыбнулся, голос его продолжал журчать так же ровно и усыпляющее, как небольшой ручей, скачущий по камешкам:

– Мир завоевывают люди не благодаря силе, как ты наверняка думаешь. Это путь дивов… Люди завоевывают благодаря единству силы и мудрости. Ты догадываешься, что это означает?

Ютланд сказал нетерпеливо:

– Поясни.

Марилий покровительственно усмехнулся.

– Мудрецы не в состоянии подняться высоко в горы, убить дракона и ворваться в его логово, где хранятся многие тайны. Герои могут убить дракона, но им не по зубам те тайны, что обнаружат… Что из этого следует?

Мелизенда порывалась ответить, но маг повел в ее сторону бровью, и она со смятением ощутила, как ее губы плотно прилипли одна к другой.

Ютланд буркнул:

– Это понятно. Герой убивает дракона, а вещи приносит тебе.

Мелизенда от великого возмущения сумела превозмочь легенькое колдовство кудесника, раскрыла рот и выпалила:

– Герой убивает дракона и освобождает принцессу!

Марилий сказал ласково:

– Ну, это не обязательно…

– Главное, – согласился с ним Ютланд, – взять волшебные вещи. А принцесса пусть… в общем, остается. Если кому нужна, пусть за ней и приезжает. Отдельно.

Мелизенда задохнулась от ярости, жадно ловила раскрытым ротиком воздух, а Марилий кивнул с одобрением.

– Понимаешь. Это я на всякий случай, вдруг недопонял.

Ютланд спросил в лоб:

– Что я должен сделать?

Мелизенда захлопнула рот, глаза стали широкими и круглыми, как у совенка. Происходит что-то непонятное, оба говорят так, будто наполовину уже что-то решено, но что?

Марилий проговорил невесело:

– Сперва должен узнать, как это все случилось, чтобы действовать точнее. Ты наверняка слышал про Артанию и Куявию, что спорят насчет земель Барбуссии? Вот-вот, это все знают, а про Славию что-нибудь слыхал?

– Вечный лес, – ответил Ютланд, – деревья упираются кронами в небосвод и держат его, иначе тот рухнет. Есть ли там города – никто не знает. Люди иногда оттуда выходят, но от них узнать ничего нельзя, живут в дуплах… Вот и все.

Марилий кивнул, лицо стало удовлетворенным.

– Ты знаешь больше, – сказал он, – чем я ожидал! Да, Славия – огромная страна, однако неприступная в первую очередь из-за болот. Те бывают просто бездонными, и замостить их никак. К тому же часто возникают там, где в прошлом году были дороги, так что ни один тцар Артании или Куявии не рискнет вести туда войско.

– И что там? – потребовал Ютланд.

Марилий скупо усмехнулся.

– Неужели и я был таким же нетерпеливым?.. В Славии, среди самых непроходимых болот, существовал дивный город Дрягвоград. Трудно поверить, но красота его была необыкновенной. Его выстроили не совсем на болоте, там был остров, но город разросся, захватил и окрестные болота, кое-где их засыпали, в других местах накрыли прочными мостами… Тысячи лет просуществовал город, постоянно отстраиваясь заново, так как из дерева, что гниет быстро, зато это позволяло художникам делать город все красивее, соревнуясь с тем, что было раньше…

Ютланд вздохнул, Марилию показалось, что юноша перестает его слушать, он заговорил чуть строже:

– Но в мир явился див Водяник!.. Нет, он был и раньше, он вообще один из самых первых существ на свете, но явился именно в Славию, набрел на болота, там ему очень понравились, он же Повелитель Болот, а потом и вовсе наткнулся на тот дивный город…

– …и конечно, – сказал Ютланд в нетерпении, – захватил его. Что дальше?

Марилий укоризненно покачал головой.

– А про то, какая бушевала страшная битва на протяжении сотен лет, когда Водяник со своим войском не мог взять город приступом, не мог взять осадой, – слушать не хочешь? Какие были подвиги, кто отличился отвагой, кто сумел…

Ютланд потряс головой:

– Нет. Неинтересно.

Марилий вздохнул:

– Впервые встречаю такого… гм… вьюноша.

Мелизенда осмелилась поддержать могучего кудесника:

– Я тоже. Наверное, у него болит что-то.

Кудесник даже не повел в ее сторону глазом, а на Ютланда смотрел строго и требовательно.

– Ладно, – сказал он хмуро, – тогда самый конец истории дряговичей. Пока в их храме находились статуэтки Горина, я о нем знал многое, но ты не хочешь слушать. Водяник не мог захватить город. Но среди людей всегда найдутся предатели, если хорошо поискать… Соблазненные обещанным золотом, они ночью вошли в храм и зачарованными молотами, которые им дал Водяник, разбили все статуэтки. После чего черное войско этого ужасного дива ворвалось в город… Можешь представить, что произошло. Теперь там правит Водяник, дряговичи истреблены полностью.

Мелизенда печально вздохнула, ее лицо было грустным, а передние лапки сложены ковшиком у груди, будто для молитвы.

– И что я должен сделать? – спросил Ютланд.

Марилий покачал головой.

– До чего же ты нетерпелив. Див Водяник до того дня, как захватил Дрягвоград и убил всех дряговичей, скитался по миру, но, овладев таким городом, он осел в том болоте и начал быстро набирать мощь. С помощью черной магии создал ужасающих по силе преданных слуг: дива Драгара, ящера Дархана, дива Крагла и, самого свирепого среди них, кровожадного Гораглета… Да-да, вижу твое нетерпение! Ты готов взять… отнять у Водяника некоторые… волшебные вещи и принести мне?

К полнейшему изумлению Мелизенды этот глупый пастух кивнул, сохраняя гордый, как у дурака, и невозмутимый вид.

– Да.

Марилий коротко усмехнулся, развел руками.

– Хорошо. У меня есть кольцо Зовущей Топи.

– С ним могу туда попасть?

Марилий слегка наклонил голову.

– Если захочешь.

– Захочу, – ответил Ютланд твердо. – А что насчет ответа на мой вопрос?

– Водяник знает ответ, – произнес Марилий сумрачно. – Я же сказал, он один из самых первых существ на свете… Он знает всех.

Когда они вышли на улицу, Мелизенда прошипела тихо:

– Даже не покормил!

– Какая прожорливая, – заметил Ютланд холодно. – Маленькая, как ворона, а рот здоровый.

– Я не голодная, – сердито сказала она. – Это вежливость!

– А вдруг он не ест то, – сказал он, – что все люди?

– Как это? Он разве не человек?

– Люди тоже едят разное, – сказал Ютланд. – Вон в Вантите, как все знают, жаб глотают живьем и гадюк едят на обед.

Она вскинулась, зашипела:

– Что-о?

Он сдвинул плечами.

– Говорят… Это же не я придумал.

– Дурости говорят! – вскрикнула она разъяренно. – Вантит – самая чистая страна!

Он молча поднял ее на коня, усадил впереди, но Мелизенда забарахталась и вынудила пересадить себя за спину, даже постаралась не обхватывать руками наглеца. Выехали на улицу, Мелизенда ждала, что поедут в гостиницу, однако конь пошел, набирая осторожно скорость, к городским вратам.

– Ты чего? – взвизгнула она. – Уморить нас хочешь?

– Я думал, – ответил он, – ты хочешь поскорее в Вантит…

Она прошипела:

– Хочу! Но не полумертвой. Давай в гостиницу!

– Хорошо, – согласился он. – Только не в эту. В следующую.

Дорога показалась ей сплошным кошмаром. Как только выехали за ворота Барбуса, черный конь понесся как большая злая птица, над землей. По обе стороны замелькали дома, леса, но злой ветер отыскивал ее и за спиной Ютланда. Она в конце концов зажмурилась и терпела, а когда уже совсем начала превращаться в холодный и мертвый кусок дерева, конь внезапно остановился.

Над ее головой раздался хмурый голос пастушка, что старается выглядеть взрослым:

– Кажется, приехали.

Она распахнула глаза и сразу же взгляд уперся в сине-голубые горы со снежными вершинами, а чуть ближе на ржаво-красном холме высятся каменные развалины, от них уцелела только массивная арка ворот.

– Только кажется? – спросила она ехидно.

– Приехали, – отрезал он. – Так понятно?

– С трудом, – ответила она сладко и мило улыбнулась. – У тебя объяснения плохо получаются, верно?

– Что-то плохо, – буркнул он, – а что-то хорошо. Но тебе этого лучше не знать, прынцесса.

В сотне шагов внизу сложенные шалашиком, как для костра, массивные плиты, между ними из земли неудержимо бьет в небо ярко-желтый столб огня.

Мелизенда зябко повела плечами.

– Это, – поинтересовалась она, – что-то ритуальное? А пляски с бубнами будут?

Он, не отвечая, внимательно рассматривал жаркое пламя, на его лице отблески играют так, что воспламенили кожу, а глаза стали цвета закатного солнца.

– Врата Древних, – произнес он наконец медленно. – Похоже, это все здесь…

– Что здесь?

Он не ответил, огляделся и направил коня к этим странным вратам. Конь встряхнул зачатками гривы, Мелизенда впервые видела у него это такое обычное для других коней движение, то ли боится, то ли не хочет идти, однако Ютланд прикрикнул, в ответ зарычал хорт и первым длинными прыжками понесся к массивной арке ворот.

– И что теперь?

Он снова не ответил, вытащил из кармана колечко Мерилия, у Мелизенды сразу же заблестели глазки.

– Это у тебя что?

– Кольцо, – буркнул он.

– А зачем оно тебе?

Он сказал раздраженно:

– На палец надену! А ты хотела себе в нос?

– Грубый, – сказала она безапелляционно, – я спросила потому, что слишком уж… простое.

– И что?

– А волшебные все простые с виду.

– Какая грамотная, – буркнул он, – а тебе нос еще утирают или уже сама умеешь?

Она распахнула ротик, он видел по ее лицу, что ничего ласкового не услышит, и решительно сунул палец в кольцо, отбросив все страхи.

Со всех сторон ударили жаркие фонтаны пурпурного пламени. Мелизенда охнула и закрыла ладошками глаза, успела ощутить жар, однако он тут же исчез, вместо сухого горячего воздуха она хватила раскрытым ртом холодный и влажный, полный сырых запахов леса.

Со всех сторон окружили неслыханно огромные деревья, чудовищно толстые, а высокие настолько, что едва видела даже низкие ветви, вознесенные почти на высоту облаков.

С четвертой стороны за стволами деревьев виднеется характерное для приюта странствующих строение, забор, большая коновязь, пара сараев, конюшня, а дальше еще несколько домов.

– Вот тебе и постоялый двор, – буркнул он, но она уловила в его нарочито ровном голосе смятение. – Все правильно…

– Что правильно? – вскрикнула она. – Что правильно?

– К Вантиту ближе, – пояснил он. – Или ты против?

Она зашипела, как разъяренная кошка:

– Откуда я знаю, что ближе? Это, наверное, вообще Славия! Разве она по дороге?

– Тебе же сказали, – сказал он отрывисто, – по прямой только птицы могут в твой Вантит. Или добудешь нам крылья?

Она фыркнула рассерженно:

– Были бы у меня крылья, я бы и без тебя!

– И хорошо бы, – сказал он. – Пусть бы тебя вороны заклевали по дороге, я не виноват.

Она поперхнулось новой ядовитой репликой, ворота постоялого двора оказались закрыты, но этот худой коняга разогнался, ударил копытами в землю и взлетел в страшном прыжке.

Она вспикнула и вцепилась в пастуха, забор разом провалился вниз, верхушки заостренных кольев промелькнули под копытами и остались позади.

Алац грянулся всеми четырьмя ногами в утоптанную до твердости камня землю, Мелизенду точно выбросило бы, не уцепись она за Ютланда, он вообще не шелохнулся, конь пробежал рысцой к коновязи и остановился.

Мелизенда поискала глазами хорта, но тот, видимо, перепрыгнул еще раньше, уже вертит хвостом у крыльца, когда оглянулся, она вздрогнула при виде адских огней в глазах, а когда он оскалил зубы в улыбке, она вздрогнула и постаралась не смотреть на эти чудовищные ножи.

– Ну и щеночек, – проговорила она дрожащим голосом. – В каких это горах такие водятся…

– В тех, – ответил он насмешливо, – где вожусь и я.

К ним никто не вышел, Ютланд спрыгнул, протянул руки Мелизенде. Она так устала, что упала ему на грудь. Он от неожиданности задержал ее на руках, затем медленно и без усилий опустил так осторожно, что она едва ощутила под башмачками землю.

– Пойдем, – сказал он неожиданно грубо.

Ступеньки заскрипели под его нарочито широкими шагами. Дверь распахнулась от по-мужски грубого толчка, Мелизенда побежала за ним, опасаясь, что исчезнет там и забудет о ней, а она останется голодная и холодная со страшным черным конем и еще более страшным черным хортом.

В харчевню ведут три ступеньки вниз, зал просторный, за столами шумно пируют воины, голоса громкие, решительные, грубые, перед каждым чаша или кубок с вином, лица уже раскраснелись, кое-кто и пояс расстегнул.

Свободных столов только два, Ютланд сразу направился к ближайшему. На него никто и не повел глазом, хотя на Мелизенду двое мужчин мельком оглянулись.

К столу долго никто не подходил, Ютланд повертел головой, потом увидел, что даже хозяин постоялого двора с умильной улыбочкой то и дело подбегает к одному из столов, кланяется и лично наливает из кувшина вино двум крупным мужчинам. Слуги торопливо носят к тому столу жареных гусей, перепелок, принесли бараний бок с кашей, сдобные пироги…

Мелизенда проговорила надменно:

– Это что еще такое? Я принцесса…

– Не здесь, – шепнул он. – А вот они – принцы.

Она удивленно вскинула брови.

– Вот те двое мужланов – принцы?

– Принцы войны, – уточнил он.

Глава 8

Лицом к нему за столом степенно насыщается великий Энчи, в одной руке двуручный меч, в другой – чаша с красным вином, а справа и слева две полуголые красотки, что стараются привлечь внимание героя, ведь у него и золота много, и редких украшений, да и дети от героя могут стать тоже знатными и прославленными бойцами.

Боком к Ютланду расположился второй герой Артании, Великий Воин, так всегда его называют, Гонгрена. Еще молодой, не расстающийся с двуручным топором, в великолепных куявских доспехах, которые носит с гордостью, так как снял с поверженного им богатыря, который одним видом ввергал артанских силачей в смятение.

Остальные гуляки поглядывают на героев с великим уважением, разговаривают между собой, стараясь не повышать голоса, а когда встречают прямой взгляд Энчи или Гонгрены, поспешно опускают головы.

Наконец прибежал запыхавшийся слуга, спросил, что желают, но сразу предупредил, что осталось только мясо оленя и немного сыра со вчерашним хлебом.

– Давай, – сказал Ютланд, – мы не привередливые.

Мелизенда посмотрела на него с негодованием, громко фыркнула и задрала нос, но в сторону кухни поглядывала с нетерпением.

И все-таки, пока подавали на стол, она ухитрилась заснуть, а очнулась, когда ощутила всем существом приближение огромной и недоброй силы. Ютланд тоже насторожился, все тело напряглось, медленно, по-волчьи повел глазами в сторону входа.

В зал спустился и неторопливо двигался в их сторону крупный человек в темно-зеленом плаще. Капюшон надвинут на глаза, полы спускаются до самой земли, однако Ютланд рассмотрел торчащие справа и слева на поясе рукояти огромных тяжелых мечей.

– Это место свободно? – спросил он сильным, чуть хрипловатым голосом и, не дожидаясь ответа, сел на лавку с той стороны стола. – Спасибо. Здесь хорошо кормят, кстати, хотя подвоза нет…

Ютланд смотрел враждебно, полы плаща теперь распахнулись, оттуда сверкнули золотом очень дорогие латы, ко всему еще и в причудливых выпуклых изображениях сцен битв.

Незнакомец откинул капюшон, лицо суровое и жестокое, губы плотно сжаты, но, перехватив напряженный взгляд Ютланда и перепуганный Мелизенды, сделал попытку улыбнуться.

– Меня зовут Фаремайт, – назвался он сильным, хотя и приглушенным голосом. – Я увидел вас… и что-то меня заинтересовало. Не часто попадаются такие… гости.

Мелизенда с достоинством вскинула мордочку, посмотрела на него свысока, а потом победоносно – на Ютланда. Видишь, дикарь, умный человек издали разгадал в ней высокорожденную. Породу не скроешь, как ни изощряйся, благородное происхождение выдает себя в каждом жесте.

Хмурый слуга принес жареного мяса, сыра и хлеба, обычный набор недорогих гостиниц и постоялых дворов, поставил кувшин с вином и удалился.

– И что так уж заинтересовало? – спросил Ютланд недовольно.

Мелизенда посмотрела на него снисходительно, это же и вон тем мухам понятно, что за вопрос?

– Я Фаремайт, – повторил их собеседник, – охотник на темных дивов. А еще член Верховного совета Ордена Истребителей дивов. Власть наша и деятельность простирается на Артанию, Барбуссию, Куявию, Славию и даже дальше…

Мелизенда воскликнула:

– Ого! Как здорово!

Он кивнул ей, но продолжил, обращаясь к Ютланду:

– Мне Советом поручено представлять интересы Ордена в Артании и вербовать в наши ряды новых членов.

Ютланд холодно смотрел ему в лицо, Фаремайт так же спокойно и бесстрастно всматривался в его глаза, словно старался увидеть что-то еще за непроницаемым выражением.

– И как идут дела? – спросил наконец Ютланд равнодушно.

Он ел быстро и жадно, рвал руками жареное мясо, мелкие косточки хрустели, как соломинки, Фаремайт только отхлебывал из чаши, на Ютланда и девочку посматривал с легкой усмешкой.

– Идут, – ответил он неопределенно, – но не так хорошо, как хотелось бы. Какие у тебя планы?

Мелизенда вздрогнула, а Ютланд ответил равнодушно:

– Отвести эту вот… в ее гнездо. А сам я не могу брать оружие еще долго.

– Но возьмешь, – сказал Фаремайт.

Мелизенда чувствовала напряжение в воздухе, словно этот странный человек высокого ранга и пастушок сомкнули пальцы и поставили локти на столешницу для схватки.

Ютланд сдвинул плечами.

– Конечно. Как и все.

– Но все в твоем возрасте мечтают, – произнес Фаремайт, – поскорее ощутить в горячих ладонях твердую рукоять боевого топора!

В голосе его Мелизенда ощутила давление, он явно старался получить от Ютланда тот ответ, которого жаждет, однако пастух словно не заметил появившихся в голосе члена Совета железных ноток, уже неторопливее доедал мясо, утолив первый голод, потом взялся за сыр.

– Да, – буркнул он с набитым ртом, – мечтают.

– А ты?

Ютланд нахмурился.

– Сейчас у меня есть нечто поважнее. А потом… да, рукоять боевого топора. Как у всех.

Фаремайт откинулся на спинку лавки, в глазах странный блеск, то ли зловещий, то ли просто таинственный, после долгой паузы, во время которой слышался только треск разгрызаемых Ютландом костей, он коротко усмехнулся.

– Не буду вам мешать. Я услышал то, что хотел услышать.

Мелизенда наблюдала остановившимися глазами, как он легко поднялся, поправил плащ на торчащих рукоятях мечей, кивнул им и вышел из-за стола.

За другими столами на человека в плаще смотрели молча и уважительно. Когда за ним закрылась дверь, Мелизенда сказала язвительно:

– Плохи дела в их Ордене?

– Почему? – спросил Ютланд.

– Если пастушонка, – сказала она, – не знающего, с какой стороны браться за меч, уже уговаривают вступить к себе! Значит, сильные воины к ним не идут?

Он догрыз кость, швырнул ее под стол. Там громко клацнуло, раздался быстрый хруст.

– Идут, – ответил он коротко и поднялся.

Она нехотя встала, невежда мог бы и подождать, когда она встанет первой, ну да ладно, чему его овцы могли научить, но все-таки заносчиво вздернула нос и пошла за ним не как рабыня, а госпожа, повелевшая рабу чистить перед нею дорогу.

Хозяин сам провел их в свободную комнату, Мелизенда морщилась, но помалкивала, ноги от усталости подгибаются, она царственно приблизилась к ложу, с усилием опустилась, держа спину гордо выпрямленной, но сразу ощутила, что встать вот сейчас уже сил не хватит.

– Отдыхай, – велел Ютланд.

Она легла и сказала сонным голосом:

– Я чуть-чуть…

Ее веки опустились, длинные загнутые ресницы бросили на бледные щеки густую тень. Он постоял с минуту, прислушиваясь к ровному дыханию, затем кивнул хорту, чтобы лег у кровати и сторожил, а сам тихохонько вышел.

На дворе поздний вечер, окна в бревенчатом доме напротив черны, хозяева рано ложатся спать, воздух сырой и застойный, словно ждет грозы. Ночь надвигается непроглядная, небо в мрачных тучах, на западе тускло и недобро вспыхивает малиновый огонь.

Двое мужчин идут навстречу, он поклонился издали, чтобы не приняли за вора, поинтересовался, где тут собираются охотники идти в Болотную Гать.

Его оглядели насмешливо.

– Уж не намерился ли и ты? – спросил один. – Ладно, если что надо, обращайся к Михею. Он, пока рана не заживет, распоряжается мелкотой и новичками…

– Спасибо, – поблагодарил он. – Михей… Он где сейчас?

– Иди вон в ту сторону.

– Спасибо…

На всякий случай по дороге он еще спросил двоих, но каждый, кого расспрашивал, советовал обратиться именно к Михею. Михей из клана «Охотники за Головами», девяносто тысяч побед, лично убил почти девятьсот куявов, в великих сражениях участвовал больше тысячи раз, кроме того, великий травник, ведун и знахарь. У Ютланда голова закружилась от похвал, не просто знатный воин, а герой, однако сейчас, получив тяжелую рану в бою с дивами, залечивает ее и от безделья возится с неумехами-новобранцами, обучает, натаскивает…

Впрочем, из вчерашних неумех, как говаривал дед Рокош, вырастают великие воины. Из кого-то быстро, из кого-то медленно, кто-то гибнет под свирепыми ударами куявской стали, а задача таких ветеранов, как Михей, делать так, чтобы гибло как можно меньше.

Болотная Гать, откуда то и дело выходят дивы и разоряют окрестные деревни, рядом, но люди построили прямо здесь добротный барак, где воины собираются, ночуют, сбиваются в отряды, распределяют, кому что делать в схватке, а затем уже сами наносят ответный удар.

Барак Ютланд заметил издали, подошел тихохонько, прямо перед костром идет жаркая схватка два на два, мечи против топоров, те и другие старательно отрабатывают приемы по защите и нападению. Сам Михей, немолодой уже витязь, но поджарый и мускулистый, с суровым лицом, двигается быстро, раздает приказы отрывистым голосом, вокруг него жизнь кипит и бурлит.

В сторонке воины шумно спорят, доказывают друг другу, чуть не дерутся. Как Ютланд понял, идет комплектование отряда для боевого рейда. Все, судя по гербам, из клана «Орден Черной Багиры», новобранцы. Глава клана «Снежная Рыся», по долетевшим до Ютланда словам, страдает от поверхностной раны плеча, потому отряд собирает Аквилонс, а помогает с отбором сама Багира, создатель клана.

– Поведет вас Никониэль, – говорил Аквилонс приподнято, – он уже достаточно опытный ратоборец, к тому же у него весьма нужные профессии старателя и ведуна. Хотя он пока что, как и вы, простой ополченец, но у него уже три с половиной тысячи побед при двухстах поражениях…

Странное имечко, подумал Ютланд в недоумении, больно нежное. У эльфов, насколько помнит, имена кончаются на «эль», а этот мужик широкий в плечах, могучий, с толстыми руками и бычьей шеей. Совсем не похож на худосочного изнеженного эльфа.

Один разбойник, судя по двум мечам за спиной, спросил ехидно:

– А сколько он убил куявов?

Аквилонс бросил в его сторону сердитый взгляд.

– Пока ни одного.

– Правда? – изумился разбойник громко. – Он что, такой добрый?

– Не остри, – бросил Михей. – Однако он участвовал в трех великих сражениях, в двух из них вышел победителем! Еще он участвовал в набеге на Угрюмую Долину, был в скалах Слепой Ярости, ходил в Пещеры Черных Теней, а также побывал в крепости След Велета.

Ютланд смерил испытующим взглядом предводителя готовящегося похода. Весь закован в стальные доспехи, большой щит, шлем с прорезями для глаз, настоящая несокрушимая крепость, любой мелкий див обломает о такого зубы. Говорят, у ратоборцев холодный ум, твердая рука и железная воля – именно те качества, которые нужны вожаку, что первым вступает в бой, принимая на себя все удары, и последним из боя выходит.

Рядом с Ютландом разбойник осматривал деловито лезвия двух длинных и тонких мечей. Он показался Ютланду менее интересным, а вот цельнокованый железный щит Никониэля – диковинка, раньше видел только деревянные, обтянутые бычьей кожей или скрепленными медными полосами, а у этого еще и разукрашен, посредине красиво вьются буквы девиза «Ne noceas, si juvare non potes».

Он тихонько спросил у разбойника:

– Что на щите у нашего вожака за надпись?

Тот сдвинул плечами.

– Спроси у него самого. Хотя лучше не спрашивай…

– Почему?

Разбойник весело хмыкнул.

– Вдруг он сам не знает?

– Или забыл, – добавил лучник ехидно. – Его столько били по голове… Я сам слышал медный звон.

Они спорили, переругивались, вскоре Ютланд уже знал их по именам, даже понимал, кто из них мог бы стать вожаком получше, чем Никониэль. Хотя бы этот же разбойник с двумя мечами за спиной, имя его Страшнозол. Выглядит гордым, даже на Аквилонса поглядывает свысока.

Ютланду стало неловко отрывать от дел такого занятого человека, как Михей, но пересилил себя, приблизился и отвесил неуклюжий поклон.

– Мне подсказали, – проговорил он с неловкостью, – обратиться к вам… меня зовут Ют, я бедный пастух, но хочу стать воином…

Михей окинул его с головы до ног цепким взглядом.

– Ты кто? Чего хочешь?

Ютланд переступил с ноги на ногу, развел руками.

– Мне бы в Болотную Гать сходить…

– Чего? – спросил Михей в удивлении. – В Болотную Гать? Пастух? А ты хоть с оружием обращаться умеешь?

– Наверное, умею, – ответил Ютланд, Михей вытаращил глаза в удивлении, Ютланд торопливо пояснил: – Я еще не знаю. Не приходилось драться… оружием.

Михей поморщился.

– Понятно, подросток… Так что ты хочешь? Тебе вообще еще нельзя в опасные места. Пойди на келтирах потренируйся! Или на вепряках.

Ютланд сказал просто:

– Я по дороге сюда убил колодня, веспу, больших вепрей и кучу гигантских муравьев.

– Колодня? – переспросил Михей. Он снова оглядел Ютланда с головы до ног. – Чем? Вот этой дубиной?

Он взял ее двумя пальцами, но лишь чуть покачнул. Удивившись, схватил крепче, но она выскользнула из его руки. Рассердившись, схватил двумя руками и сумел снять с пояса Ютланда. Лицо побагровело, он задержал дыхание, однако дубинка начала медленно выскальзывать из его пальцев.

Не желая позорить опытного воина, Ютланд взял из руки Михея и повесил обратно на пояс. Михей расширенными глазами наблюдал, как парнишка легко обращается с этим… гм… нет, это не оружие, дубиной можно вколачивать колья в землю, а еще, наверное, даже разбивать камни.

– Хорошо, – произнес он сурово, – ты, наверное, из диких горцев? У них бывают такие люди… говорят.

– Да, – согласился Ютланд. – Я… из диких. И сам какой-то весь дикий.

– Я так и подумал, – сказал Михей и сразу повеселел. – Вон там томится отряд. Одного недостает. Пойдешь пятым, отряд будет полным.

– Спасибо, – сказал Ютланд с благодарностью.

Михей отмахнулся, в суровых глазах мелькнула смертельная усталость.

– За что? Я тебя отправляю, возможно, на смерть. Но что делать, парень, этих чудовищ нужно останавливать еще на выходе из нор. Иначе хоть в омут головой.

Ютланд подошел к четверке, что с угрюмыми лицами расположилась на вынужденном отдыхе, снова поклонился.

– Драсьте. Михей сказал, что вам нужен пятый. Это я.

На него воззрились сперва с недоумением, а когда поняли, что подросток не шутит, кто скривился, кто поморщился, кто фыркнул и отвернулся, только витязь, весь в железе, сказал доброжелательно:

– Иди играй, мальчик.

Ютланд сказал мирно:

– Михей сказал, что пятого нет. А если и будет, то не сегодня.

Они переглянулись, следопыт проговорил с досадой:

– Ну, видите? Все еще будете ждать?.. Я лучше завтра приду с утра.

Никониэль поднялся, строго осмотрел Ютланда с головы до ног.

– Сделаем так, – сказал он. – Держись в середке. Хоть ты больше обуза, чем помощь, но… что делать. Я иду, кто со мной?

Разбойник сказал с готовностью:

– Мне хоть с кем, только бы не сидеть здесь.

Женщина в широком и длинном плаще, укрывающем ее с головы до пят, проговорила низким мелодичным голосом:

– Что делать… я готова.

Стрелок посмотрел на них, как на сумасшедших, вздохнул, махнул рукой. Вид у него был обреченный.

– Вы ж без меня сгинете… Пойду, конечно, надо же за вами присматривать…

Никониэль сказал торопливо:

– Все, отправляемся!.. Пока не передумали.

– Пока не опомнились, – пробормотал лучник с тоской. – Какие же мы дураки…

Никониэль быстро пошел вперед, не оглядывался, за ним двинулся разбойник, а следом стрелок и чародейка, все правильно, они же без доспехов, бьют с дальней дистанции.

Глава 9

Ютланд напоминал себе, что никогда раньше не сражался в группе или отряде, да его и не брали, так что сейчас надо держаться тише воды и ниже травы, присматриваться, прислушиваться, копировать речи и движения других, изо всех сил пытаться быть таким же, как и все.

Сам он старался идти посредине цепочки, но то и дело отставал, воины умеют идти вроде бы простым экономным шагом, но двигаются так быстро, что он то и дело оказывался за спиной чародейки, ее зовут Ирина, как сообщил ему словоохотливый следопыт. Его самого зовут Деониссимо, у него самый лучший лук из всех ополченцев, вообще он стрелок что надо, и все здесь на подбор, вон у Страшнозола, это разбойник с двумя мечами, побед меньше на тысячу, чем у лидера, зато куява он одного все-таки убил, потому так и задирает нос. А так у него никаких особых достижений, разве что нашел среди трав Паслен, Глоцинию и Болиглава, а также побывал на Пути в стольный град.

У самого Деониссимо побед в десять раз меньше, чем у Никониэля, поражений совсем немного, куява не убил ни одного, зато побывал в Порту Безбрежного Моря, посетил Врата Древних, а также сумел отыскать среди трав Глоцинию и Болиглава.

Четвертый в группе – Ирина, чародей. Побед мало, как и поражений, куявов на ее счету убитых нет. Из заслуг – посещение Порта Безбрежного Моря, Зарослей Терновника и Туманных Лугов, а также она отыскала некое пахучее и очень редкое насекомое, но так и не поняла, что это, брезгливо тут же выбросила обратно в траву.

– Зачем? – удивился Ютланд.

Деониссимо сдержанно хохотнул.

– Женщина… Они даже мышей боятся!

– Ну да, – согласился Ютланд, – потому она и стала чародеем? Чтобы издалека?

– Понимаешь, – одобрил Деониссимо.

Ютланд исподтишка, чтобы не слишком выдавать в себе новичка, рассматривал их одежду. Разбойники, даже если бы и могли обзавестись настоящими доспехами тяжеловооруженных воинов, все равно не смогли бы выдерживать удар конных патрулей, потому избрали путь быстрого нападения, молниеносных и смертоносных ударов, желательно – со спины, и быстрого бегства с добычей.

Страшнозол как раз таков: в легких кожаных латах, что защищают разве что от крапивы, но с двумя длинными и острыми мечами за спиной. Прямое нападение не выдержит, любой удар для него смертелен, но пока противник будет драться с ратником, он успеет нанести в спину тяжелые, а то и смертельные раны.

Так же легко одеты Деониссимо и чародейка Ирина, лучник хотя бы в легкой кольчуге с короткими рукавами и чуть ниже пояса, а чародейка вообще в тряпье, когда-то бывшем плащом с капюшоном. Поймав сочувствующий взгляд Ютланда, она буркнула, что только дураки надевают праздничные одежды, если собираются идти в болото.

Никониэль иногда поглядывал на него, Ютланд всякий раз чувствовал его взгляд, но когда поднимал голову, лидер группы уже зорко смотрит на приближающийся лес. Местность становится все болотистее, деревья приземистее, но не толстые, как обычно на хорошей земле, а коряжистые, с болезненно вывернутыми ветвями, какие обычно растут на болотистой почве.

Деониссимо шел бодро, посвистывал, иногда наклонялся и поднимал что-то из грязи, но чаще брезгливо отбрасывал, хотя пару раз довольно охал и, обтерев болотную жижу, совал в мешок.

Перехватил взгляд Ютланда, объяснил:

– Видишь там побитые щиты?.. Из дерева, значит, ничего ценного там нет… А вот там железный, да еще и с рисунком… Знатный воин погиб! У него что-то да было…

Страшнозол услышал, буркнул:

– Кто убил, тот и унес все.

– Не все, – возразил Деониссимо. – Что-то не замечают, что-то в грязи топнет…

Наконец Ютланд улучил минутку, пошел рядом с лидером отряда. Никониэль смотрит сурово вперед, большой щит на левой руке, обнаженный меч в правой, к схватке готов в любое мгновение, челюсти твердо стиснуты.

Ютланд поинтересовался:

– А почему Михей не пошел?.. Мог бы и не драться, но присматривать…

Никониэль помотал головой.

– Нельзя, – объяснил он серьезно. – Дело даже не в убийстве болотных дивов. В этих местах полно бесценных сокровищ! Гать существует давно, здесь накопилось много ценного. Как оставшиеся со времен дрягвы их ценности, так и собственные вещи темных магов Болота. А сколько у них боевых трофеев, что сняли с убитых богатырей?

Чародейка Ирина прислушалась, заметила сухо:

– Все это не так важно, как древние вещи долунного мира. Они полны магии, мы уже умеем высвобождать эту магию и обращать на пользу людям.

Ютланд спросил нетерпеливо:

– Я спросил, почему не пошел Михей? А вы мне про магию…

Никониэль зло отстранил хлестнувшую его по лицу ветку, сказал сердито:

– Тебе же объясняют, но тебе дай сразу, не дослушав! Все эти сокровища заперты в запасниках и реликвариях. Вскрыть их никак, если не пользоваться особыми ключами. Ключи эти только у вождей болотной нечисти…

Ютланд снова раскрыл рот, но Деониссимо, видя его непонимающее лицо, перебил Никониэля:

– Дивы болот эти вещи ценят больше своих жизней. Если им грозит гибель, они уничтожают ключи! Теперь понял?

Ютланд подумал, медленно кивнул.

– Вроде бы. С Михеем нет шансов, потому ключ уничтожат сразу, как только его увидят. А нас, сопливых, будут надеяться побить до последнего дыхания…

– Умница, – сказал Деониссимо покровительственно, – я вот сам не додумался.

Ютланд старался уловить в его голосе ехидство, но лучник говорил и держался серьезно, взгляд ушел в сторону… затем он молниеносно вскинул лук, звонко щелкнуло.

Ютланд не успел увидеть стрелу, но в ветвях ближайшего дерева затрещало, на землю рухнула огромных размеров рысь.

Страшнозол моментально оказался рядом и двумя ударами победно блестящих мечей добил опасную тварь.

– Не расслабляться, – предупредил Никониэль.

– Да мы не…

Ирина охнула, не договорив, поспешно задвигала руками, а потом торопливо метнула красный шар огня. Ютланд увидел огромного волка на задних лапах, ростом с высокого человека, налитого звериной яростью, на кистях лап медные браслеты, а когти уже и не когти, а металлические крючья.

Див сделал первый прыжок по направлению к людям, сразу преодолев половину расстояния, но огненный шар с силой ударил в грудь, остановил и даже заставил отступить на шаг.

Сильно запахло горелой шерстью. Деониссимо стрелял с такой скоростью, что рук не рассмотреть, а Никониэль подбежал и ударил чудовище огромным мечом.

– Это Ворвий, – прокричал Страшнозол. – Ворвий-мясник! Бойтесь когтей…

Он забежал со спины, его мечи замелькали с такой скоростью, что слились в два сверкающих круга. Ворвий страшно зарычал, размахивал во все стороны ужасающими лапами, но люди отпрыгивали, уклонялись, а он ревел все тише, наконец пошатнулся и рухнул мордой в топкую землю.

Ютланд, трепеща, смотрел, как новобранцы деловито переворачивают чудовище, срезают когти, выдирают из пасти клыки, затем сняли с передних лап металлические наручники.

Никониэль оглянулся, подмигнул.

– Вот и первые трофеи!

– Да, – проговорил Ютланд осевшим голосом, – да… трофеи…

Он помнил, что перед путешествием в Лихие Земли даже бывалые воины пьют за то, чтобы им не встретился Ворвий-мясник, смерть от его лап особенно ужасна. Говорят, не убивает сразу, а медленно пожирает человека, глядя в его лицо и наслаждаясь криками и хрипами. Но эти ребята завалили его достаточно быстро, хотя и новобранцы.

Деониссимо словно прочел его мысли, подмигнул.

– Главное, – сказал он бодро, – слаженность! В группе витязь или ратоборец принимают на себя удар, разбойник рубит со спины, а чародей и стрелок бьют издали.

Ютланд кивнул, все правильно, чародея и стрелка Ворвий убил бы с одного удара, даже разбойника, у которого страшные по силе и быстрые удары двух мечей, но хилые кожаные латы. Зато закованные в прочнейшую сталь ратоборцы и витязи способны долго выдерживать натиск такого зверя, а за это время члены его команды изрубят, истыкают стрелами, сожгут огнем…

Вдали раздалось сиплое шипение. Чародейка начала двигать руками, лицо сосредоточенное, лучник натянул тетиву, а ратоборец быстро выступил вперед и поднял над головой тяжелый меч. Из болотной жижи медленно поднялось нечто отвратительно сизое, но с наброшенным на плечи темно-зеленым плащом, грязным и в потеках грязи.

– Жарагар! – вскрикнул Никониэль.

Чародейка перестала двигать руками и метнула шар, на этот раз вдвое крупнее, чем тот, которым подпалила Ворвия. Лучник словно расчетверился: на его месте на миг возникли четыре призрачные фигуры, натянули тетиву и выпустили четыре стрелы.

Ютланд не поверил глазам, но все четыре и вонзились в Жарагара, реальные, осязаемые. Жарагар дернулся, две стрелы в бешенстве сломал рукой с удивительно длинными сизо-синими кистями и чудовищно крючковатыми пальцами.

Он силился броситься на них, однако чародейка больше не наносит удары, а всего лишь удерживает на месте колдовством, заставляя то пускать корни, то обездвиживает, то на пару секунд останавливает для него время, замедляя его движения, а разбойник все наносит со спины яростные удары, а Никониэль тяжело и страшно рубит тяжелым мечом.

Ютланд только приготовился ударить палицей, как Жарагар рухнул мордой вниз. Члены отряда тут же начали шарить у него под плащом, один с торжествующим воплем вытащил красиво выкованный стальной шлем, вскинул над головой.

Деониссимо сказал с завистливым вздохом:

– Шлем Доблести… Плюс четырнадцать к боевому духу, по три к сопротивлению против заклинаний чародея и волхва, плюс пятнадцать к жизни…

– Я в позапрошлый раз такой же добыл, – сказал Страшнозол, – правда, с Ворвия. Продал за три тысячи монет.

Деониссимо фыркнул.

– Твой тоже стоит три тысячи.

– Зато у меня шлем титана, – сказал Деониссимо, – он добавляет еще и к силе семь. К тому же у меня полный комплект!

Стрелок прислушался, предостерегающе вскинул руку.

– Конский топот… Готовьтесь! Мы должны успеть первыми.

Ютланд услышал дикий храп, на поляну впереди выметнулся огромный кентавр, чудовищно крупный как в человеческой части, так и в конской. Ютланд не мог себе даже представить коня таких размеров, а этот несется легко, земля чавкает и расплескивается под широкими копытами, которые при каждом скачке выбрасывают широкие комья земли…

Гигантский, полный звериной энергии, он мчался напрямик, ломая кусты и мелкие деревца, широкая грудь перепоясана ремнями, из-за плеча торчит рукоять меча, конская спина без седла, однако там трепещет под ветром красивая красная попона, тоже прихваченная ремнями из хорошо выделанной кожи.

В руках кентавра странного вида лук, он моментально вскинул его с уже наложенной тетивой, однако в грудь страшно ударил огненный шар, остановил на скаку, тут же в нем появилось несколько стрел, а навстречу с боевым ревом ринулся Никониэль.

Кентавр зарычал страшно, правая рука поднялась к плечу, Ютланд охнул, увидев, какой длины у него меч. Никониэль закрылся щитом и ударил, стараясь опередить противника. На груди кентавра появилась кровавая полоса, кровь потекла узкой струйкой, но сам ратоборец отлетел от ответного удара на два шага.

Страшнозол прыгнул за кентавром вдогонку и быстро-быстро рубил узкими клинками, нанося длинные неглубокие раны, но кентавр в ярости видел только Никониэля, которого надо добить, и снова занес над ним огромный меч.

Ютланд набежал сбоку и с силой ударил палицей. Кентавр пошатнулся, в удивлении и ярости повернул голову. Злые глаза впились в подростка, а Ютланд, сцепив зубы, ударил с такой силой, что кентавр отступил, чтобы не упасть.

Никониэль с диким ревом ярости нанес два чудовищных по силе удара в грудь и в шею. Страшнозол рубил сзади, а стрелок и чародей ударили с такой мощью, что кентавр вздрогнул всем телом, взревел, в последнем усилии вскинул меч и… выронил его из рук, после чего его колени подломились, он опустился мордой в землю, затем повалился на бок.

– Осторожно, – предупредил, задыхаясь, Никониэль, – в прошлый раз такой, даже поменьше, лягнул так Кривоглаза, что нам пришлось выносить его на его же плаще.

– Вытаскивать, – поправила Ирина. – Даже выволакивать. Он такой толстый и тяжелый…

Страшнозол сказал Ютланду:

– Ют, ты молодец, здорово ему врезал!.. Это же из рода Лютых, особенно опасный.

– А еще, – сказал Деониссимо весело, – все из рода Лютых постоянно грабят путников и путешественников, а часть добычи носят с собой. Понял?

Ютланд кивнул, а вся группа, за исключением Никониэля, уже обыскивала труп кентавра, потрошила его сумку, седельный мешок и проверяла пояс.

– Сегодня нам везет, – крикнул Страшнозол. – Только вышли, а уже вторая добыча!..

– Что там?

– Наручи Карающей Доблести и Жезл Великой Длани! Еще с десяток золотых монет и штук двадцать серебряных.

– Монеты разделить, – велел Никониэль, – наручи… бросить жребий! А жезл, понятно, Ирине. Только она у нас может им пользоваться.

Ирина с церемонным поклоном приняла жезл, погладила завитушки на вершине, где в ответ таинственно заблестел полупрозрачный камень.

– Наконец-то… – прошептала она. – А то трижды попадались посохи, но я же не волхв, пришлось продавать… Пойдемте дальше?

– Не терпится опробовать? – гоготнул Деониссимо. – Дай хоть наручи спрятать.

– Надевай сразу, – посоветовал Никониэль. – А что не в комплекте… потом дособираешь. Все равно лучше твоих нынешних.

Он повернулся к Ютланду, серые глаза окинули его внимательным взглядом с головы до ног.

– Спасибо, – произнес он. – Твой удар… просто сотряс его с головы до ног. Можно сказать, ты мне жизнь спас.

Ютланд покачал головой.

– Ты бы увернулся.

– Кто знает, – пробормотал Никониэль, затем посерьезнел, крикнул повелительно: – Все в боевой порядок!.. Топаем дальше, пока нас не окружили!

Глава 10

Земля становилась все жирнее, трава влажно шелестела о голенища сапог, но затем под ногами то и дело начало раздаваться чавканье, наверх выбрызгивалась тухлая и дурно пахнущая вода.

Деревья стали еще приземистее и болезненнее, в тухлой воде им выжить трудно, а земля начала слегка пружинить под подошвами. Вдали появились настоящие болотные кочки, но почва по-прежнему без заметных признаков открытой воды, только деревья уступили место голым кустам, тоже болезненным и неприятным, да еще прямо из грязи начал подниматься туман, серый, мутный и нездоровый.

Ирина-чародейка, что двигалась следом за стрелком, вдруг вскрикнула в испуге:

– Всем остановиться!.. Что-то движется… крупное…

Страшнозол прислушался и сказал с тревогой:

– Даже очень крупное.

– В нашу сторону, – уточнил Деониссимо.

Впереди из чахлых зарослей показалась темно-зеленая морда, размером с сундук. Ютланд увидел на носу короткий шип, оскаленную пасть и еще шипы сбоку на морде за глазами, а также на загривке…

– Молодой дракон, – выдохнул Никониэль. – Начали!

Стрелок, как уже понял Ютланд, первый выстрел делает с помощью двух магических амулетов: в первом случае вместо одной стрелы идет четыре, во втором – стрела в полете становится огненной и превращается в настоящее копье. Потом так называемый откат, когда может только простыми стрелами, обычно это длится все время схватки…

Одновременно со стрелком ударила и чародейка, ее огненный шар попал прямо в морду, на какое-то время ослепил зверя. Дракон замотал башкой и даже попятился, затем взревел и, ломая кусты, двинулся на мелких человечеков. Ютланд вздрогнул, наконец увидев чудовище с головы до лап и почти целиком, только длинный хвост продолжает молотить в мелкие щепки истоптанные заросли.

Молодой, потому что еще без крыльев, а еще явно не умеет выдыхать огонь, однако в маленьких злобных глазках столько лютой ненависти, что сердце Ютланда начало стучать громче и чаще, а со дна темной души начала толчками подниматься ответная черная волна ярости.

Никониэль мужественно выступил вперед, громко ударил рукоятью секиры по железу доспехов.

– Сюда, ящерица!.. Если не боишься!

Дракон взревел, из ноздрей стрельнули струйки горячего пара, двинулся вперед, а Страшнозол забежал сбоку, взобрался по крупной чешуе на спину и быстро вонзил оба меча в загривок. Никониэль, не давая дракону повернуть голову и достать разбойника, с силой ударил мечом в морду.

Острие рассекло нос, самое чувствительное место, дракон замотал головой, едва не скинул Страшнозола, тот выдернул мечи и снова вонзил их чуть выше. Никониэль начал бить тяжелыми и сокрушающими ударами, дракон наконец оправился от неожиданной боли в загривке и, раскрыв чудовищную пасть, метнулся к бесстрашно вставшему перед ним человеку.

Ютланд набежал сбоку и ударил зверя дубиной по черепу. У дракона клацнули зубы, голова мотнулась в сторону, а когда снова вернулась на место, глаза затуманились, будто там появились бельма.

Никониэль крикнул бодро:

– Хороший удар, малец!

Дракон тряхнул головой, внезапно шагнул вперед, правая рука ратоборца оказалась в его пасти. Он вскрикнул от боли, Ютланд ударил снова, голова дракона загудела, еще удар, и челюсти тупо разжались. Никониэль подхватил меч обеими руками и нанес тяжелый удар, что рассек надбровную кость так глубоко, что оттуда вместе с огненной кровью полезло нечто серое, вязкое, как глина.

Лучник словно взорвался, выпустив сразу четыре стрелы, а следом торопливо метнул огненную, что глубоко вонзилась в тело дракона и там, судя по дикому реву, причиняла ужасные мучения. Ирина бросила снова самый большой шар огня из тех, что могла делать. Ютланд понял, что откат кончился, группа с драконом дерется уже долго, а он успел нанести всего три-четыре удара…

Дракон ревел, хрипел, разбрасывал их ударами хвоста, Никониэля подминал под себя так усердно, что Ютланд слышал скрежет доспехов. Зверя осыпали стрелами, магическими ударами, Страшнозол рубил с такой скоростью, что руки с мечами сливаются в блестящие полосы.

Ютланд свирепо бил палицей по морде, по лапам, слышал хруст костей и с лютой радостью понимал, что дракон с перебитыми костями не станет гоняться за людьми…

Он взмок, со всех сторон слышал хриплые вскрики, и совсем неожиданно дракон взревел в смертельной муке, вскинул морду, рухнул, а там, пару раз дернув задними лапами, застыл. Из многочисленных ран продолжает вытекать оранжевая кровь, что совсем скоро превратилась бы в огненную, похожую на расплавленный металл.

Никониэль подобрал щит и, привычно закрывшись, подошел к чудовищу, осторожно попинал ногой.

– А мы его все-таки завалили, – сказал он, как показалось Ютланду, в удивлении. – И все пока целы.

– Так мы ж орлы, – ответил Страшнозол бодро. – Щас укоротим ему когти… да и зубы… и пойдем дальше гонять всякую нечисть.

Ютланд опустил дубину и переводил дух, колени подрагивают от пережитого, сердце стучит, все еще не веря, что кончилось так резко. Все четверо деловито осматривали убитое чудовище. Страшнозол вытащил из сумки молоток и лупил дракона по зубам, Деониссимо острым кинжалом вырезал когти из передних лап, даже Ирина усердно чиркала узким лезвием в самом низу живота чудовища, там журчит, собираясь в кожаный мешочек не то кровь, не то что-то еще важное для снадобий.

Никониэль первым отошел от поверженного дракона, остро посмотрел по сторонам.

– Хватит, – сказал он нетерпеливо, – а то еще и шкуру снимать вздумаете.

– Хорошо бы, – вздохнул Страшнозол. – Она и на латы хороша, и сапоги из нее…

– Поторапливайтесь, – сказал Никониэль строже. – Иначе до Болотной гати не доберемся.

Ютланд спросил у Деониссимо:

– А разве мы не…

– В болотной, – подтвердил тот, – но, знаешь, надо все-таки вглыбь, понял? Ветераны считают, что Болотная гать по-настоящему начинается с Крагла.

– А он где?

– Увидишь…

Никониэль рыкнул повелительно, щит на левой руке в боевой позиции, меч в правой, так и двинулся, хлюпая влагой по усыпанной жирными листьями земле. Остальные, торопливо распихивая добычу по сумкам, пошли быстро следом.

Ютланд только начал догонять вожака, как за спиной Страшнозол сказал настороженно:

– Впереди Жарагар-палач!..

– Значит, – сказал неунывающий Деониссимо, – мы уже совсем близко к Краглу.

– Жарагар-палач, – спросил у него Ютланд. – Чем от отличается от того Жарагара?

Деониссимо ответил покровительственно:

– Жарагар-палач покрепче простого Жарагара. Понял? В общем, палач и сильнее бьет, и быстрее, а еще эти твари охоту на людей сделали единственным занятием. Это темные маги! Они наши внутренности как-то используют для своих кошмарных обрядов…

За спиной раздался сердитый голос чародейки:

– Заткнись!

– Так я еще и не начал, – сказал Деониссимо.

– Все равно заткнись, – велела Ирина, – а то я сама прибью тебя раньше, чем меня вывернет.

– А если…

Он прервал себя на полуслове, быстро наложил стрелу и натянул лук. Ютланд ожидал, что ударит сразу четырьмя стрелами, однако после щелчка тетивы с нее сорвался огненный прут и метнулся в темные заросли.

Там вскрикнул и окутался темным облаком получеловек, таким он показался Ютланду, сам сизо-серый, укутанный с головой в темный плащ. Ирина ударила огненным шаром почти одновременно с Деониссимо, а Никониэль вышел вперед и постучал рукоятью меча по щиту и металлической груди, обращая внимание чудовища на себя.

Жарагар окутался совсем черным облаком, Никониэль закашлялся и отступил. В это время Страшнозол прыгнул со спины и быстро-быстро ударил крест-накрест узкими мечами.

Жарагар, что должен был тупо драться с Никониэлем, резко развернулся. Страшнозол застыл, глядя в страшные демонические глаза. Жарагар прошипел нечто лютое, вскинул руку, закованную в стальной шипастый наруч. Хищно блеснули острые, как бритвы, когти, способные раскроить грудь так же легко, как мечом.

Ютланд прыгнул сбоку и с силой ударил палицей. Голова Жарагара метнулась в сторону, он пошатнулся и сделал несколько невольных шагов, стараясь удержать равновесие. Ютланд бросился следом и ударил еще дважды. Подбежали Никониэль и Страшнозол, заблистало лезвие большого меча ратоборца, сверкнули узкие клинки разбойника. Жарагар только начал приходить в себя, когда острые клинки рассекли ему шею, разрубили плечи, а через минуту и вовсе отрубили голову.

Страшнозол дрожащей рукой вытер пот со лба, оглянулся на Ютланда большими глазами.

– Спасибо, малец… Если бы не ты…

Никониэль сказал одобрительно:

– Он хорошо себя показал. Я в этом черном тумане ни черта не видел!

Издали донесся напряженный голос чародейки:

– Тихо!.. Дальше в тумане что-то есть.

Стрелок выругался:

– Рано, у меня откат.

– И у меня, – ответила Ирина сухо. – Вся надежда на Никониэля.

– И Юта, – добавил Страшнозол. – Теперь у нас двое идущих впереди. Вот уж не ожидал…

Из глубин леса донесся леденящий душу рев некой громадной твари, явно голодной, раздраженной и направляющейся в их сторону, такое Ютланд, как и любой артанин, умел определять, как и многое другое, по голосу.

Никониэль тоже явно все понял, сказал быстро:

– Все в сторону!.. Уходим, уходим… Быстро!

– Неужели, – прошептал громко Деониссимо, – это сам Крагл?

– Тихо, – шикнул Никониэль.

Ютланд бежал вместе со всеми, потом присели за невысокими кустами и ждали, а вдали послышались мощные чавкающие звуки, храп, сопение. Из тумана выступило огромное блестящее тело. Ютланд сперва подумал на отполированную ветрами и дождями скалу, бывают такие круглые, как птичьи яйца, камни, однако зверь выдвинулся весь, и он со страхом смотрел на чудовище, выше его втрое-вчетверо, красное, как покрытое ржавчиной железо, массивное и вместе с тем поджарое, плотно сбитое, с острым гребнем на спине ярко-зеленого цвета, похожим на покрытое болотной ряской заточенную сталь.

Лапы толстые, как стволы деревьев, с массивными острыми когтями, каждый с нож на поясе Никониэля, а чудовищная голова на длинной и гибкой, как у коня, шее, такой же толстой, покрытой кожей. Ютланд с тревогой понял, что ее не пробить стрелами Деониссимо.

Пасть ящера создана для того, чтобы хватать добычу даже крупнее себя, рвать мясо длинными острыми зубами, перегрызать во мгновения ока кости, жилы. На носу острый белый рог, но загнут не в сторону своего лба, а напротив, в сторону противника.

Нечто небывалое, мелькнула тревожная мысль, ни на что не похожее, нигде в Артании такой зверь не встречался, никто о нем никогда не слышал. Деониссимо говорил по дороге, что это порождение первобога Ящера, ни один человек, даже герой, не в состоянии с ним сразиться и уцелеть, только хорошо подобранная группа может справиться… да и то, если все будут действовать слаженно, не поддаваясь страху и панике.

Крагл прошел мимо, утопая в болотной жиже почти по колено даже там, где они проходили, едва замочив подошвы. Хвост за ним тянется лениво, загребая жижу, с тем же ярко-зеленым гребнем, что идет от середины лба через всю спину.

Никониэль проводил его взглядом, все молчали подавленно, и лишь когда чавкающие звуки стихли полностью, Деониссимо произнес с дрожью в голосе:

– Я сколько раз слушал, как надо бить таких тварей, но руки вот все равно трясутся…

Никониэль сказал тяжело:

– Мы пришли за ним. Либо сами поляжем, либо его положим. Как думаешь, Ют?

Голос был натужно шутливым, даже Ютланду давал понять, что на него все еще не рассчитывают. Ютланд кивнул и ответил ровным голосом:

– Положим.

– Подготовьте амулеты, – напомнил Страшнозол. – Нам нужно продержаться два отката у Деониссимо и Ирины, а самим все это время успевать лечиться.

Все кивали, Ютланд тоже кивнул, хотя у него нет этих хитрых пузырьков, что за считаные секунды заживляют раны, как и тех амулетов, что уменьшают вдвое силу ударов противника.

– Тогда пошли, – сказал Никониэль, – а то и у меня уже начинают ноги трястись…

Он сказал это натужно бодро, чтобы все понимали, вожак шутит, однако все остались серьезными и сосредоточенными, ни один не улыбнулся.

Далекая голова Крагла исчезла, над вершинами кустарника видно было только рыжую горбатую спину и зеленый гребень. Ютланд осторожно обогнул заросли, Крагл просто опустил голову и трется мордой о землю, отыскав сухое место. Глаза от наслаждения прикрыл, злобное рычание стало тихим.

Никониэль взглянул на чародейку и сказал одними губами:

– Давай…

Ирина однако сделала еще несколько шагов к Краглу, Ютланд встревожился, потом сообразил, что чародейка приближается поневоле, с дальней дистанции ее боевые заклятия попросту не достанут чудовище. Деониссимо тоже торопливо шагнул ближе, вскинул лук.

Огненный шар ослепил Ютланда, а с тетивы Деониссимо сорвалось сразу восемь стрел. Крагл начал поднимать голову, и в это время в него ударили шар пламени и стрелы. Оскорбленно взревев, он ринулся на смельчаков.

Никониэль торопливо глотнул из фляжки, она выпала сразу же из руки, заступил зверю дорогу. Страшнозол забежал сзади и прыгнул Краглу на спину. Крагл мотнул головой, страшно скрежетнуло, Страшнозола вскинуло в воздух. Крагл распахнул широкую пасть, блеснули зубы, он приготовился поймать легкую добычу, что сейчас прямо в глотку…

Дубина Ютланда ударила Крагла снизу в горло. Шея буквально переломилась, в тот же миг Страшнозол обрушился сверху, скатился по боку чудовища и упал на землю, раскинув руки.

Никониэль отчаянно рубил мечом, Деониссимо бил стрелами, а чародейка выпускала шар за шаром. Хоть и мелкие, но били в морду зверя часто и больно, однако Крагл тряхнулся всем телом и поймал взглядом Ютланда. Страшно взревев так, что у всех подкосились ноги, он ринулся на дерзкого.

Ютланд быстро шагнул в сторону, а его дубина снова шарахнула ящера по голове. Тот медленно развернулся, опять отыскал взглядом Ютланда. Страшнозол поднимался с трудом, к нему подбежал Деониссимо и помог встать на ноги.

Никониэль торопливо осушил еще пузырек и снова бросился в бой. Его тяжелый меч нанес глубокую рану на шее ящера, однако тот, не обращая на хлынувшую кровь внимания, ринулся на Ютланда. И снова тот отпрыгнул, ударил с такой силой, что грозный рык рептилии оборвался, как отрезанный ножом.

Глава 11

Чудовище покачивалось на высоких толстых ногах, уже все залитое кровью, но не сводило налитых кровью глаз с Ютланда. Никониэль отчаянно рубил огромным мечом, и с каждым ударом глубокая рана на шее Крагла становилась шире, а кровь хлестала уже бурным потоком, пенилась на земле крупными красными пузырями.

Страшнозол закричал со спины:

– Мы его… сделали!

Крагл взревел, повернулся вокруг своей оси, словно пытался поймать свой хвост, лапы подогнулись. Он рухнул, огромный и такой страшный, что все пятеро долго не решались к нему подойти.

Деониссимо наконец проговорил неверяще:

– Мы его… завалили?.. Я даже целебную кровь не пил!

– И я, – сказала чародейка.

Никониэль проговорил устало:

– У меня один пузырек остался… Но все-таки мы завалили… как-то даже не верится… просто.

Он подобрал фляжку и повесил на пояс, а Деониссимо кивнул на молчащего Ютланда.

– Он сумел заменить тебя в самый опасный момент.

– И жизнь мне спас, – подтвердил Страшнозол. – И принял удар на себя.

Никониэль сказал убежденно:

– Нам повезло. Обыщите эту тварь.

Ютланд оперся на дубину, ярость постепенно уходит, наполовину израсходованная на эту болотную тварь. Он наблюдал, как все четверо осматривают чудовище, вырезают когти, молотом выбивают клыки, Никониэль попытался вырубить мечом часть зеленого гребня со спины, не получилось, тогда он долго и старательно рубил по черепу, пока наконец не удалось расшатать и вытащить из морды рог.

Страшнозол с торжеством вскинул руку, на ладони блеснул небольшой позеленевший от сырости медный ключ.

– Нашел!

Никониэль шумно вздохнул.

– Все, теперь быстро в реликварии и запасники!.. Пока нас другие твари не учуяли.

Ютланд спешил следом за всеми, вбежали в огромную пещеру, как ему показалось, но это всего лишь гигантский шалаш из болотных деревьев, кустов и смердящей травы, заброшенной на самую крышу.

Страшнозол горестно вскрикнул, в дальнем углу два больших сундука, оба окованы широкими медными полосами, что стали зелеными от старости, оба с огромными висячими замками.

– Проклятый Крагл, – процедил он сквозь зубы. – Ну почему ключ подходит только к одному?

Деониссимо сказал весело:

– Перестань, ты всегда стонешь. Ничего не поделаешь, у темной магии свои законы.

Страшнозол сунул ключ в руку Никониэля.

– Сам решай, который открыть.

– Чтоб потом ты вопил, что я ошибся?

– Да, я такой…

Никониэль помотал головой.

– Открывай сам!

– У меня рука несчастливая, – сказал Страшнозол. – Меня в детстве сглазили. Иначе чего бы я с вами ходил?

Ирина сказала:

– Дайте открыть Юту.

Ютланд отступил.

– Нет-нет, мне нельзя. Не положено.

Никониэль кивнул, лицо его стало каменным, он подошел к ближайшему сундуку и сунул ключ в замок. Еще не успел повернуть, как там лязгнуло, дужка отскочила, замок повис на одной петле.

Деониссимо, не утерпев, подбежал и рывком откинул крышку. Ютланд увидел сверкающий меч с искусно украшенной рукоятью и длинным тонким лезвием.

Все ахнули, Деониссимо завидующе пробормотал, что надо было идти в разбойники, а Страшнозол довольно захохотал:

– Я вам сочувствую, ребята, но это разбойничий! Парный.

Никониэль сказал хмуро:

– Бери…

– Так плюс одиннадцать к боевому духу, – спросил Деониссимо несчастным голосом, – и столько же к доблести?

– Да, – ответил Страшнозол счастливо. – Это же парный меч Доблести! Еще бы один, и я всех порву!

Ирина молча вынимала из сундука небольшие огарки свечей, горят, как ни в чем не бывало, свет несколько призрачный, но отчетливо виден даже днем, а ночью наверняка рассеивает тьму.

– Тебе дать пару штук? – спросила она Ютланда с участием.

Тот покачал головой.

– Зачем?

– Это светочи, – объяснила она кротко. – Хранят древнюю мощь. Дивы используют для черного колдовства, а наши маги научились с их помощью создавать уникальные доспехи, уникальное оружие. В сундуке десять штук, на каждого по две!

Ютланд покачал головой.

– Нет, мне оружие еще долго нельзя будет брать в руки. Отдайте кому-нибудь.

Наконец еще и с трупа Крагла ободрали все, что можно выдрать или вырубить, Никониэль огляделся и спросил бодро:

– Возвращаемся?

Остальные переглянулись, Страшнозол сказал нерешительно:

– А давайте попробуем завалить и Драгара?

Никониэль напомнил:

– Мы шли только за Краглом.

– Да, – сказал Страшнозол, – но мы его так быстро… что я как-то расхрабрился сегодня…

Ирина произнесла медленно:

– Я, честно говоря, тоже попыталась бы. Мне кажется, у нас хватит силенок и запаса амулетов, чтобы и Драгара отправить вдогонку за Краглом. Но решать вам. Вы впереди и принимаете удар. А я что, я за вашими спинами.

Никониэль хмыкнул:

– Если удар мы не выдержим, то и ты ляжешь. Быстрее, чем все мы. Хотя…

– Что «хотя»? – переспросила она.

Он помолчал, оглядел всех из-под тяжелых надбровных дуг.

– Все так думают?

– А ты, командир? – спросил Страшнозол.

– Я готов, – ответил Никониэль нехотя, – но важно, чтобы все были согласны. Ют, ты как?

Ютланд ответил:

– Я хочу встретиться с Водяником.

Все захохотали, шутки все любят, особенно после жаркой схватки, Никониэль сказал твердо:

– Тогда не теряем зря времени! Все забрали?.. Соблюдаем боевой порядок!

Он снова пошел впереди, готовый стойко принимать на себя все удары и бить в ответ, не давая зверю напасть на других членов отряда.

Страшнозол теперь к Ютланду проникся самой что ни есть симпатией, шел рядом, сам готовый защищать подростка от всех напастей, объяснял все о Болотной гати, а о Драгаре сказал:

– Это кровная родня дракона, но не летает, понял? Он вообще обожает воду, как не знаю кто. Вон Никониэль воды боится и никогда не умывается, а Драгар совсем наоборот. Рыбаки теперь перед каждым выходом в море или на глубокое место в озере молят богов, чтобы Драгар не утащил под воду вместе с лодками… Говорят, даже женщин в его честь топят, хотя, думаю, брехня. Их и так топить одно удовольствие…

– А раньше Драгара не было? – спросил Ютланд.

Страшнозол тяжело вздохнул.

– Раньше многого не было из этой пакости. А я из корчмы не вылезал, а сейчас?

– Старые боги жаждут вернуться, – важно сказал за их спинами Деониссимо.

– Слыхал, – ответил Ютланд угрюмо.

Огромный ящер выдвинулся из болота такой темно-зеленый, что Ютланд не сразу отличил бы от скопища ряски и тины, разве что костяной гребень на спине коричневый, но его можно принять за обломки древесных пней, мимо такого пройдешь совсем рядом и не заметишь…

Но у этого зверя через плечо перевязь, а на ней объемная сумка, чего Ютланд никак не ожидал узреть.

Никониэль и в этот раз отважно выступил вперед и закричал хрипло:

– Ну что, дохлая ящерица, пришел твой конец?.. Это тебе не падалью питаться!

Ящер повернул голову и уставился в него таким осмысленным взглядом, что Ютланд уже приготовился услышать такую же брань, коей бойцы разжигают злость перед схваткой, однако зверь лишь страшно взревел и пошел на них на двух задних лапах, огромный, как дом, с жуткой пастью, крючковатыми лапами с острыми когтями, тяжелый и защищенный с брюха чешуей, а со спины костяными пластинами.

Никониэль закрылся щитом, уперся покрепче, превращаясь в неприступную крепость из сверкающей стали. Ирина и Деониссимо одновременно метнули: она – шар огня, он – огненную стрелу.

Ящер с жутким ревом ухватил передними лапами щит Никониэля. Ратоборец крутнулся для усиления удара и со страшной силой обрушил острое лезвие на лапу зверя. Драгар страшно взвыл, перерубленная лапа беспомощно опустилась, а здоровая все еще держала щит. Никониэль снова занес для удара меч, однако ящер просто обрушил на него голову.

Ютланд услышал жуткий скрип и скрежет металла. Никониэль как будто сразу стал меньше ростом: ноги погрузились в вязкую землю до колен. Страшнозол рубил со спины, а Ютланд, чувствуя себя намного увереннее с каждой победой над болотными тварями, дважды ударил чудовище в бок, услышал треск ломаемых ребер, и свирепая радость колыхнулась в груди.

Ящер оставил ратоборца и повернул к нему жуткую морду. Ютланд с размаха ударил дубиной прямо в лоб. Ящер остановился и смотрел на него остановившимися глазами. Никониэль орал и рубил мечом, выглядывая из-за подобранного щита, Деониссимо выпускал стрелу за стрелой, Ирина била синими молниями, а Драгар все старался прийти в себя, однако Ютланд развернулся и со всего маху ударил в голову сбоку.

Ящер, хрипло взвыв, тяжело завалился на бок, отчаянно забарахтался, пытаясь встать. Никониэль и Страшнозол вместе прыгнули ему на голову, жутко заблистали лезвия, кровь брызнула рекой, а три меча вместе разрубили огромное горло.

Драгар еще ухитрился встать, все от него разбежались, однако он сделал три шага и рухнул мордой в зеленую жижу, что за это время образовалась под их ногами.

– Есть, – прохрипел Никониэль, – Ирина, ищи ключ…

– Неужто мертв? – прошептала чародейка.

– Я тебе говорю!

– Какие же мы молодцы, – выдохнула она.

Ютланд, опершись на дубину, тяжело переводил дыхание, глаза не отрывали взгляда от огромной туши ящера. Еще дышит, толстое брюхо вздымается и опадает, голова огромная, череп толстый, как только удалось оглушить такое чудовище… хорошо, подоспели Никониэль и Страшнозол, но Аквилонс прав, залог победы в точном подборе бойцов и слаженности их действий.

Он передернул плечами. Страшно подумать, что случилось бы, если хоть один из них сплоховал бы, запаниковал, отступил или просто сделал крупную ошибку.

Ирина торопливо рылась в сумке, Страшнозол пробовал выдолбить клык чудовища, наконец Ирина закричала:

– Есть! Ключ у меня. Пойдемте смотреть, что он так охранял!

– А что еще в сумке? – спросил деловито Деониссимо.

– Да так, – ответила чародейка, – в сундуках должно быть сокровище побольше.

Деониссимо спросил быстро:

– Давайте на этот раз откроем реликварий?

– А мы что открывали? – спросил Страшнозол.

– Разве не запасник?

Никониэль сказал нетерпеливо:

– Какая разница? Что бы мы ни открыли, все равно пожалеем, что выбрали то, а не другое.

Ютланд в разделе добычи не принимал участия, его дело сопеть в тряпочку, а взяли потому, что место пятого оставалось пустым, с паршивой овцы хоть шерсти клок…

Все четверо галдели, суетились, словно куявы, а не гордые артане, наконец там послышался щелчок, затем один вопль восторга и три вздоха разочарования.

Никониэль гордо вытащил из ящика и вскинул над головой длинный меч и большой как дверь щит. Его поздравляли, Никониэль перехватил взгляд Ютланда и сказал счастливо:

– Меч и Щит Доблести!.. Мне повезло.

– А нам не очень, – пробормотал Страшнозол, – самострел Титана и двуручный топор Титана… гм…

Ирина сказала сердито:

– А сорок пять светочей? Нам еще никогда столько не выпадало!.. Да я все свои доспехи сделаю уникальными!..

Никониэль спросил Ютланда:

– А что хочешь ты?

Ютланд уже выровнял дыхание и ответил мрачным голосом:

– Поговорить с Водяником.

Никониэль улыбнулся, остальные хохотнули, только Ирина спросила недоверчиво:

– Ты это что, всерьез?

– Да, – ответил Ютланд. – У меня к нему важный вопрос.

Никониэль покачал головой.

– Он тебя просто сожрет. И выплюнет косточки.

– Водяник не так страшен, – вступился Деониссимо, – он же был когда-то человеком! Но его окрутила одна хитрая водяница, как вон тебя Ирина, и он превратился в дива. Не бойся, Ют, он не силен в открытом бою! Другое дело, что болото – его не просто дом, а…

Он умолк и пошевелил пальцами, подбирая слово, мыкал и мычал, наконец Страшнозол сказал нетерпеливо:

– Он хочет сказать, что все болото ему подчинено: грязь, вода, лягушки, кусты и травы, все пиявки и все твари, что живут здесь, вся жестокая и злая магия, благодаря которой уничтожил народ дрягвы и создал этих тварей, которых мы с таким трудом побили… но побили!

Ютланд пожал плечами.

– И что? Разве он не ответит?

Никониэль сказал примирительно:

– Ты хорошо дрался. Но сегодня нам до Водяника не добраться. Думаю, пора возвращаться.

Они переглянулись, Страшнозол проговорил в нерешительности:

– А что… если попробовать завалить Гораглета или Дархана?

Никониэль буркнул:

– Не наглей. Ты же не хотел идти с нами вовсе.

– Да это я вас дразнил, – ответил Страшнозол лихо. – Так что? Попробуем?

Деониссимо сказал задумчиво:

– Вообще-то пока все идет хорошо.

– Слишком хорошо, – сказал Никониэль. – Где-то удача оборвется. Не хочу даже думать.

– Мы его завалим, – сказал Страшнозол. – Драгара завалили, а Гораглет ненамного сильнее.

– Но опаснее, – предупредила Ирина. – Тех мы успеваем увидеть издали, а Гораглет…

Она запнулась на полуслове, Ютланд уловил далекие подрагивания земли, что приближаются в их сторону. Дрожь становится сильнее, почва уже не дрожит, а трясется…

– В стороны! – прокричал Никониэль. – К бою!.. Бить, не дожидаясь команды!

Глава 12

Все разбежались и встали в широкий круг, но еще не успели остановиться и развернуться, как в самом центре земля взлетела вверх огромными комьями, будто ее выбросила некая неведомая сила. В образовавшуюся дыру выбросило огромного, красного, как вареный рак, зверя, размерами с Драгара, но в толстом хитиновом панцире, как у жука или таракана. Сходство с насекомыми еще придают шесть крючковатых лап, тоже закованных в хитин.

Две огромные твердо уперлись в землю, Ютланд ощутил с холодком по спине, что свалить этого красного, как горящий уголь, ящера непросто, а четыре верхние лапы сразу изготовились хватать и рвать добычу.

Ирина и Деониссимо без команды, как и велел Никониэль, начали стрелять по чудовищу, как только оно выбралось на поверхность. Сам Никониэль повернулся и с диким воплем бросился в бой. Ютланд сжал челюсти, рукоять дубины начала разогреваться в его ладонях, он нанес быстрый удар даже раньше, чем сверкающий меч Никониэля коснулся толстой хитиновой брони.

Сухо треснуло, Гораглет повернул голову и уставился в него жуткими немигающими глазами, укрытыми прозрачной перепонкой, как у змей. Ютланд слышал дикий кровожадный вопль Страшнозола, тот забежал сбоку и отчаянно рубил мечами, однако лезвия отскакивают от твердой брони, зато тяжелый меч Никониэля не рассек, а разрубил, как топором, одну из плит на костяном плече, но там опасно застрял, как топор неумелого дровосека в дереве…

Ютланд прорычал:

– Что смотришь, тварь?..

Он ударил снова, голова Гораглета метнулась в сторону, он покачнулся, но устоял. Ирина что-то выкрикивала, от нее шары летят, догоняя друг друга, а стрелы Деониссимо втыкаются в броню красного ящера так часто, что он стал похожим на утыканную иголками подушечку.

Никониэль с усилием вытащил меч и начал остервенело рубить, целясь в шею, там под его богатырскими ударами сухо трещат и раскалываются пластинки. Гораглет наконец повернул к нему голову, моментально распахнул пасть и стремительно метнул ее к человеку. Никониэль успел укрыться за щитом, однако зубы Гораглета впились в железный щит, как в деревянную доску. Раздался треск сминаемого металла, кусок щита исчез в пасти.

Ютланд ударил снова, снова и снова, и с каждым ударом чувствовал, что ярость распирает изнутри, удары становятся все сокрушительнее. Голову Гораглета мотало, как репейник на измочаленном стебле, а удары всех пятерых наконец отыскали щели, а кое-где и прорубили щитки. Гораглет ревел, кровь потекла обильно, он попытался зарыться в землю, однако Ютланд с такой силой ударил снизу вверх в нижнюю челюсть, что ящера буквально выдернуло из уже появившейся норы.

Никониэль и Страшнозол наконец вонзили мечи в горло чудовища, а Страшнозол еще и всадил кинжал с длинным лезвием в едва заметное темное пятнышко на темени Гораглета, там свободное от костей место, так называемый родничок.

Ящер хрипло взревел, тяжело рухнул на бок. Ютланду на ноги брызнуло жидкой грязью. Лапы чудовища несколько раз дернулись, загребая грязную землю и гниющие болотные растения, вытянулись и застыли.

Никониэль бросил на землю щит с отгрызенным краем, устало вытер потное лицо. На щеке остались широкие полосы грязи.

– Удачный день, – проговорил он измученно. – Ищите ключ! Забираем все и быстро обратно. А то потеряем и то, что успели нахапать!

Ютланд не стал смотреть, как ищут ключ, а потом решают, какой из сундуков открыть, все равно ему никакое оружие в руки брать нельзя, а все четверо шумели, толкались, звенели замком, потом треск давно не открывавшегося сундука, щелчок крышки, ликующий вопль:

– Поножи!.. Я давно о таких мечтал!

– И мне…

– Ирина, даже для тебя есть!

Как оказалось, в сундуке хранились три комплекта Поножей Карающей Длани, Титана и Доблести. Карающую доблесть отдали Ирине, только ей они и пригодятся, там плюс девять к мане, что абсолютно ни к чему ратоборцу или разбойнику, зато Поножи Доблести им как раз, повезло.

Никониэль тяжело вздохнул и сказал Страшнозолу:

– Бери. Я постараюсь добыть себе в каком-нибудь другом рейде.

– У меня неплохие, – ответил Страшнозол великодушно, – а ты на острие атаки, держишь все удары. Это тебе.

Ютланд впервые подал голос, когда к нему никто не обращался.

– А если прибьем следующего… кто там, Дархан?.. Ничего не найдем в его сундуках?

Никониэль устало засмеялся.

– Дархана не прибьем, сейчас у меня не хватит силенок отбиться и от воробья. Вон даже треть щита отгрызла та тварь, как сражаться? Все, пошли обратно. Тот же боевой порядок!

Он все же поднял изувеченный щит, прикрыл им левую сторону груди, обнаженный меч в боевой готовности справа, глаза настороженно зыркают из стороны в сторону. Страшнозол встал за ним и пошел на расстоянии двух шагов, затем Деониссимо и Ирина-чародейка, а Ютланду снова разрешили идти там, где считает нужным.

Так шли довольно долго, затем Ирина чуть приотстала, начала оглядываться. Никониэль оглянулся и велел строго не отставать, она кивнула, но отдалилась от основной группы еще больше.

Никониэль наконец остановил весь отряд, в нетерпении оглянулся.

– Что у тебя?

– Мне кажется, – проговорила она неуверенно, – мы заблудились…

Он сказал нетерпеливо:

– Мы не могли заблудиться! Я хорошо знаю дорогу.

Она сказала напряженным, как струна, голосом:

– Тогда кто-то нарочито сбивает нас с пути.

– Что?

– Идем слишком долго, – объяснила она.

Он отрезал упрямо:

– Ничего не долго! Просто все устали.

– И нахапали, – поддержал Страшнозол. – Без мешка я бы уже добежал до барака и пил там вино.

– И хвастался, – добавил Деониссимо.

– Так есть же чем, – ответил Страшнозол независимо. – Разве я не орел?

Деониссимо не ответил, остановился и приподнялся на цыпочках, лицо застыло. Страшнозол насторожился, посмотрел на него, по сторонам, руки его потянулись к рукоятям мечей. Ирина уже на ходу двигала руками, глаза испуганные, губы тоже шевелятся, помогая рукам сплетать особо мощное заклятие.

Никониэль помрачнел, коротко взглянул на соратников.

– Я тоже чую, – обронил он, – крупный зверь приближается… Кто?

Страшнозол проговорил неуверенно:

– Молодой дракон?

Деониссимо вскрикнул:

– Нет, это же… Дархан-убийца!

В его звенящем голосе было столько ужаса, что Ютланд спросил невольно:

– А что… остальные твари не убийцы?

– Ты не понимаешь, – прошептал Деониссимо, – есть просто Дархан, а есть Дархан-убийца… Последний вдвое сильнее!

Страшнозол прошептал:

– Я бы и простого Дархана не желал сейчас встретить…

Ютланд помимо воли выдвинулся вперед, никаких Дарханов в жизни не видел, ужаса потому нет, стиснул дубину, сделал еще шаг и… увидел.

Зеленый дракон на задних лапах, желтый рог, блестящий, словно золото, торчит на морде, второй между глаз, третий над глазами и дальше идут еще и еще тесно через толстую шею, все вырастая в размерах, но не превращаясь в гребень, все еще опасные отдельные острые рога, и так по всей длинной спине до кончика хвоста, постепенно укорачиваясь и превращаясь в загнутый, как у скорпиона, длинный шип.

Ящер опустил голову к земле, огромная и массивная, она показалась Ютланду принесенным с гор валуном, таким же тяжелым и прочным. Узкие глаза уставились в Ютланда с дьявольской злобой, а когда начал раскрывать пасть, нижняя челюсть уперлась в землю, задирая морду, легкий дымок пошел из красиво вырезанных ноздрей на уровне его колен.

– Тебе не повезло, малыш, – прошипел он. – Но зато у меня никогда не было такого вкусного обеда…

Ярость тряхнула Ютланда с такой силой, что в глазах потемнело, а руки затряслись.

– И не будет, – прорычал он, едва узнавая свой голос.

Его дубина взлетела, подобно перышку, а обрушилась, как падающая скала. Рог на носу с хрустом разлетелся, как сосулька. Челюсти схлопнулись с жутким стуком, а Ютланд, рыча как зверь, бил и бил дубиной, слышал с наслаждением хруст панциря, треск костей. В лицо брызнуло кровью, он с рычанием облизал губы и снова наносил сокрушительные удары, не давая чудовищному дракону оторвать голову от земли.

Как сквозь туман видел, как появились сильно хромающий Никониэль и Страшнозол почему-то уже с одним мечом. В сумраке страшно вспыхивали колдовские огни и срывались с ладоней Ирины, в их свете блестят лезвия клинков, мелькают стрелы. Он все это замечал лишь краем сознания, черная ярость заставляла крушить этот череп, эту покрытую роговой броней шею, хребет…

Ярость начала отпускать в тот момент, когда и сам увидел, что ящер со стоном и хрипами отползает на перебитых лапах, голова наполовину раздроблена, один глаз вытек, на месте другого кровавая дыра, все шипы на голове и шее сломаны…

Страшнозол с криком вспрыгнул на загривок дракона. Страшно сверкнул его меч, Ютланд видел, как острый клинок погрузился в позвоночник чудовища почти по рукоять. Ящер дернулся, затем его лапы начали вытягиваться, он еще раз дрогнул и застыл.

Никониэль всхлипнул, сел, прислонившись к чудовищу спиной.

– Ноги не держат, – прохрипел он. – Это был даже не Дархан, представляешь?

– Меня уже ничего не держит, – простонала Ирина.

Она опустилась прямо на грязную болотистую землю, пачкая хоть и сильно потрепанный, но все еще дорогой плащ чародейки. Ее руки дрожали, она то и дело роняла пузырьки, вытаскивая из сумки, Никониэль сам подобрал один из грязи и тут же выпил быстро и жадно.

– Спасибо, – проговорил он, по голосу чувствовалось, что силы к нему постепенно возвращаются. – Думал, уже конец…

Деониссимо подошел, прихрамывая, кивнул на Ютланда.

– Прямо берсерк, – произнес он с уважением. – Пришел в такую ярость, что даже не знаю… Ты прав, это даже не Дархан-убийца, а… страшно подумать… Драгар-убийца! Это вообще…

Ирина слабо улыбнулась.

– После Драгара мог бы и нас побить, если бы тот сдался раньше…

Никониэль смерил Ютланда внимательным взглядом с головы до ног.

– Наш лидер разбирается в людях, – проговорил он медленно, – не зря так настойчиво всобачивал этого парнишку к нам группу. Что-то в нем почувствовал.

Страшнозол подошел к Ютланду и осторожно хлопнул его по плечу.

– Мы победили благодаря тебе, ты хоть понял?.. Тебе выбирать из того, что охраняла эта тварь.

Ютланд покачал головой.

– Мне нужен Водяник.

Никониэль сказал с сочувствием:

– Не знаю, зачем он тебе нужен… может быть, он тебе в суп плюнул? От этих тварей многие пострадали, парень. Их не вернуть, а ты должен жить. Из тебя получится великий воин, если уже сейчас так дерешься!

– Он вырастет в героя, – сказала Ирина.

Они снова потрошили ужасного дракона, выламывали клыки для продажи, срезали какие-то особые чешуйки, даже выдрали язык для неких снадобий. Ютланд терпеливо ждал, когда пустятся в путь, это случилось не скоро, а когда снова шли и шли, а болото все не кончалось, он сказал хмуро:

– Мы не вернемся домой.

Никониэль спросил настороженно:

– Почему?

– Разве еще не поняли? – спросил Ютланд. – Сам Водяник уже здесь. Наблюдает за нами. У вас амулеты, но его силу еще не чувствуете? Сами сказали, все сломит… А еще это его болото, он хозяин. И делает здесь, что хочет.

Никониэль остановился и посмотрел по сторонам. Страшнозол тоже начал оглядываться по сторонам, остальные посерьезнели, встали в круг и обнажили оружие. По их лицам Ютланд видел, что да, поверили. Не хотят, но поверили.

– Мне тоже кажется, – произнес наконец Деониссимо, – мы уже должны были сейчас сидеть у костра возле барака.

– Идем по кругу? – предположил Страшнозол.

– Если бы по кругу, – с тоской проговорила Ирина, – а то наш вождь выбирает самую топь… Ему хорошо, у него железные сапоги до пуза, а я надела почти самый красивый плащ…

– Ты и скачи с кочки на кочку, – предложил Никониэль, – легкокрылая ты наша птичка!.. Хотя да, что-то идем долго. Он что, хочет нас сперва вымотать?

– Усталые люди не так хорошо сражаются, – сказала наставительно Ирина. – К тому же внимание уже не то, таких можно врасплох…

Они насторожились и снова начали вглядываться в каждый куст, каждую болотную кочку. Ютланд тоже смотрел во все глаза: туман от гнилой воды поднимается серыми неопрятными клочьями, то и дело возникают очертания огромных фигур, угадываются чудовищные звери, однако легкие движения воздуха тут же смещают пропорции.

Никониэль сказал быстро:

– Он напускает морок, но морок не топает, не воняет…

Ютланд в напряжении смотрел на идущую прямо на них гигантскую фигуру ящера, сжимал дубину в обеих руках. Толстые когтистые лапы погружаются в болото без всплеска, а от самой туши не пахнет рыбой или гнилой ряской и водными травами…

Однажды в просветах тумана мелькнуло нечто зелено-серое, Ютланд сделал в ту сторону шаг, туман тут же начал клубиться гуще, плотнее, растекаться широким ковром, скрывая поверхность болота, однако через какое-то время ветерок раздернул, как занавес, и странно зелено-серая фигура оказалась даже ближе, чем Ютланд ожидал увидеть.

Глава 13

Див размером с человека, зеленый, как малахит, на плечах серая шкура, скрывающая плечи и спину, в руках жезл с раздвинутыми в сторону рогами наверху и золотым крючком внизу.

На мгновение их взгляды встретились, туман уже надвигается, сейчас скроет властелина болот, Ютланд торопливо вскрикнул:

– Погоди, не исчезай!

Он слышал, как ахнула Ирина, и чувствовал, как с недоумением посмотрели остальные, но крикнул громче:

– Я не драться пришел! У меня к тебе один-единственный вопрос…

Водяник отступил в туман, Ютланд торопливо пошел за ним, услышал за спиной удивленно:

– Он что, надеется, что Водяник станет говорить с мальчишкой?

Ютланд шагнул в туман, тот сдвинулся, фигура в зеленом вырастает прямо из грязи шагах в пяти, колени держит сильно согнутыми, потому сейчас выглядит ниже человека на голову. Ютланд рассмотрел измененные ступни, больше похожие не то на звериные, не то на лапы ящера с большими острыми когтями. Руки все еще наполовину руки, хотя ногти превратились в когти, да еще лицо выглядит звериным, страшное сочетание, когда на морде зверя горят злобой осмысленные человеческие глаза.

От кисти и до локтя руки Водяника укрыты настоящими боевыми наручнями, блещут золотом и украшены сложным рисунком, явно снял с погибшего знатного героя.

– Я пришел не сражаться, – повторил Ютланд.

Водяник смотрел на него жуткими провалами глаз в черепе, теперь Ютланд, осторожно подходя ближе, рассмотрел, что голова Водяника похожа больше на измененный человеческий череп, покрытый зеленой плесенью, безгубый рот сильно вытянут вперед, зубы кажутся длиннее, чем на самом деле.

– А зачем? – спросил он сиплым квакающим голосом.

– Мне сказали, – проговорил Ютланд осторожно, – ты можешь ответить на очень важный вопрос…

– Может быть, – ответил див тем же неприятным голосом. – Только захочу ли…

– Это очень важно, – сказал Ютланд просящее.

– Мне?

– Тебе все равно, – пояснил Ютланд, – тебе это не вредит, а мне очень даже важно…

Он приободрился, вполне возможно, Водяник в самом деле был когда-то человеком, которого очаровала и заставила отречься от человеческого племени коварная водяница. И хотя служит Ящеру, однако, судя по разговору, не такая безмозглая тварь, как все эти созданные его черным колдовством Крагл, Драгар, Гораглет, Дархан…

– Скажи, – попросил Ютланд, – слыхал ли ты о всаднике на огромном черном коне с огненными глазами, которого всегда сопровождает большой черный хорт?

Водяник сделал шаг ближе, в провалах глаз слабое свечение, словно гниет и светится трухлявое дерево. Ютланд видел, как див всматривается в него очень внимательно, и потому стоял неподвижно, хотя от приближения страшной твари по коже побежали мурашки.

– Ого, – проквакал Водяник, – не много хочешь знать?

– Не много, – ответил Ютланд. – Я же не спрашиваю, где ты хранишь золото?

– А хотел бы знать?

– Нет, – ответил Ютланд честно. – Я хочу знать об этом всаднике…

Водяник сделал еще шажок, проговорил медленно, не отрывая от его лица взгляда неприятных глаз:

– О нем мало кто слыхал… что и понятно… но я поглотил всю мудрость верховного жреца дрягвы Торнавия, потому знаю, о ком дерзаешь интересоваться…

– Где он? – вырвалось у Ютланда.

Лицо Водяника слегка искривилось, хотя Ютланд был уверен, что череп не может изменить своего вечно насмешливого выражения.

– А ты как думаешь?

– Не знаю, – ответил Ютланд растерянно.

– Конечно же, – сказал Водяник и подошел ближе, – не в Болотной гати, раз он весь из огня и ярости…

– А где? – спросил Ютланд с надеждой. Сердце его застучало часто и взволнованно. – Где он?

Водяник сделал еще нарочито неторопливый шаг, чтобы не пугать резкими движениями, теперь между ними оставалось всего два недлинных шага.

Ютланд сделал невольное движение, чтобы отступить, Водяник сказал насмешливо:

– Все знают, что я слаб в открытом бою. А ты меня боишься?

– Нет, – ответил Ютланд через силу.

– А зря, – вдруг сказал Водяник.

Ютланд не успел моргнуть, цепкие пальцы ухватили его за плечи и дернули навстречу Водянику. Страшная пасть ухмыльнулась прямо в лицо.

– Все считают, – он уже не квакнул, а прошипел люто, как болотная змея, – меня ничтожным в прямой схватке… дескать, пользуюсь чарами и насылаю созданных мною зверей… Но еще помню, как сражал в бою… а теперь мои силы во сто крат…

Ютланд хрипел, стонал, его ладонь с растопыренными пальцами уперлась в подбородок дива и пыталась оттолкнуть, но страшная ухмыляющаяся пасть с острыми зубами приближалась и приближалась с каждым мгновением.

– Теперь твое знание о том всаднике, – прошипел Водяник, – умрет с тобой вместе… Как сладко видеть такую муку…

Сквозь рев крови в ушах и грохот в черепе Ютланд услышал частое шлепанье по воде бегущих ног, донесся вскрик.

Водяник насторожился, сам поднял голову, злобно и разочарованно зашипел.

– Ют! – донесся сквозь туман вскрик.

– Здесь, – крикнул Ютланд. – Осторожно…

Водяник начал подниматься, оставив жертву, однако Ютланд крепко ухватил его в объятия, а из тумана выскочили Никониэль, а за ним вся группа. Деониссимо вскрикнул от неожиданности, но сразу вскинул лук, остро блеснуло. Ютланд ощутил жар, в ноздри ударил резкий запах горелой плоти. Лучник сразу ударил огненной стрелой, а Ирина поспешно бросила красный шар пламени.

Никониэль с размаху обрушил на спину Водяника тяжелый меч. Страшнозол крикнул предостерегающе:

– Руки мальчишке не обруби!

– За собой смотри, – огрызнулся Никониэль.

Тело Водяника дергалось, он все еще старался освободиться, Ютланд отчаянно удерживал, потом дива-колдуна не найти, в лицо брызгала зловонная кровь, сильно пахнет горелым мясом…

Наконец Водяник перестал рваться из его рук, чуть позже его стянули с Ютланда, еще немного потыкали мечами. Никониэль в злом азарте вообще отрубил голову этого главного дива Болотной гати и сунул в кожаный мешок.

Ютланд поднялся, на него изумленно смотрели во все глаза, а он устало стирал с лица кровь дива, осматривал себя, ран нет, только ушибы и царапины.

– Ты просто счастливчик, – проговорил наконец Никониэль. В его хмуром голосе озадаченности было больше, чем ликования. – Еще какой! И с Водяником поговорил… и чуть не задавил властелина болот…

– Это Водяник его чуть не задавил, – возразил Страшнозол, – но ты прав, парнишке просто чудовищно повезло. Хотя нам повезло еще больше, не так ли?

– Так, – согласился Никониэль.

– Мы не отыскали бы Водяника, – вдруг сказала Ирина, – это Ют сумел его заинтересовать, задержать, а потом схватил и держал… для нас. Иначе мы бродили бы по болоту, пока не попадали от усталости. И тогда бы Водяник всех нас…

Ютланд с жалостью оглянулся на порубленное тело болотного дива. Деониссимо уже шарит в его одежде, на поясе ключа не оказалось, отыскать удалось только под мышкой в хитро подвешенном на тонком шнурке мешочке.

Все четверо с торжеством раскрывали сокровища хозяина Болотной гати, Ютланд слышал вопли восторга: в сундуках оказались наручи Карающей Длани, наручи Титана и наручи Доблести, а еще, очень важное – Браслет Проклятых из дивного серебра…

– Это кудеснику Марилию, – сказал Никониэль со вздохом сожаления, – таков был уговор… Ого, камень Вечности!

Страшнозол шепнул Ютланду:

– Чего он удивляется, такой остается после смерти каждого могучего мага! Если, конечно, происхождение у него не от человека, а от дивов. Жрец Холард охотится за такими в Куявии, но мы отнесем своим чародеям, они умеют использовать магию долунного мира не хуже…

Деониссимо с торжеством вытащил и вскинул над головой в вытянутой руке золотой браслет.

– Есть!

– Браслет князя Хнора, – шепнул Страшнозол, – великого героя прошлых времен. Когда-то обладал просто чудовищной мощью! Говорят, двигал горы!

– Князь Хнор?

– Нет, браслет. А вот когда попал в эти вонючие лапы, силы в нем почти не осталось… Ничего, наши ведуны сумеют восстановить прежнюю мощь.

Ютланд почти не слушал, в голове все еще звучат уклончивые слова Водяника, что глупо искать в болоте таинственного всадника, который весь из ярости и жаркого пламени…

– А есть, – спросил он, перебив на полуслове, – места, где дивы не в болотах, а… в жарких местах? Где огонь?

Никониэль выгреб из сундуков последние горящие огарки свечей, такими эти древние светочи казались Ютланду.

– Страшнозол, – крикнул он веселым голосом, – ты рвался быть ведущим?

Страшнозол откликнулся:

– Не то чтобы рвался…

– Давай, вперед!

Страшнозол хлопнул Ютланда по плечу и немедленно побежал вперед, гордый тем, что хоть так побудет лидером.

Болото перестало хлюпать под ногами, воздух посвежел, а наверху словно убрали низкий навес с грязными тучами. Во всей страшной красоте распахнулось звездное небо, широкой бледной полосой протянулся След Молочной Кобылицы, что есть несметная россыпь звезд, слившихся воедино, остальные же в сторонке надменно и ярко светят каждая по себе. Небо настолько чисто и прозрачно, что звезды странно и дико висят в совершенной пустоте.

Рассвет уже угадывается по свежему воздуху, под утро он просто режет ноздри. Появились и начали уплотняться неопрятные полосы тумана, пугающе прячут под собой землю, подбираются все ближе, сперва в нем потонула высокая трава, а сейчас исчезают и мелкие кустарники…

Страшнозол сказал бодро:

– Смотрите, а наши еще не спят!

– Или уже проснулись, – возразил Деониссимо.

– Караульные не спят, – уточнил Никониэль. – Нам тоже не мешает вздремнуть…

– Вздремнуть? – изумился Страшнозол. – Да я теперь двое суток будут дрыхнуть без просыпу!

– И в корчму не пойдешь? – спросил Никониэль.

– Нет!

– А побахвалиться?

Страшнозол задумался, на лице мучительная борьба, наконец махнул рукой.

– Ладно, сперва в корчму на часок… а потом спать, спать, спать…

Деониссимо, записной говорун, начал рассказывать, как он продаст свою часть добычи, а с большими деньгами переселится в какую-нибудь мирную страну, где в кисельных берегах текут молочные реки.

Слушали его невнимательно, а Страшнозол вообще сказал с пренебрежением:

– Ну был я в той счастливой, как считаешь, стране. Ну, и что там хорошего?

Ютланд сказал с удивлением:

– Ну а как же? Я ж говорю, молочные реки, кисельные берега…

Страшнозол поморщился.

– Как-то пришлось мне вылезать из молочной реки на кисельный берег… Тебе бы такое удовольствие!

Ютланд попытался представить себе такое выкарабкивание, содрогнулся.

– Да, что-то в нашей мечте не так…

Деониссимо возмущенно хрюкнул, но, похоже, призадумался. Едва прошли под воротами, Ютланд сказал с неловкостью:

– Я на постоялый. Завтра увидимся.

– Завтра уже наступило, – сказал Деониссимо жизнерадостно. – Но поспи, поспи. На тебе лица нет. А то, что есть, совсем не лицо… Увидимся!

Его хлопали по плечам, благодарили за стойкость, потом все пошли к баракам, Ютланд повернул было к постоялому двору, но хлопнул себя по лбу и побежал за ними.

Деониссимо обернулся, воскликнул радостно:

– Решил с нами?

– Надо спросить Михея, – ответил Ютланд. – Вопросы есть.

– Это нетрудно, – заверил Деониссимо, – Михей встает рано.

Никониэль бросил:

– А он вообще ложится? Я ни разу не видел спящим.

– Он спит стоя, – сказал Страшнозол авторитетно. – Как конь.

Глава 14

В бараке еще горит свет, хотя в небе уже вспыхнули жарким пурпуром облака, вся земля покрыта густой глубокой тенью, но скоро солнце разорвет ее на части, заставит трусливо втягиваться под укрытия стен, прятаться за камнями и деревьями.

Никониэль не успел протянуть руку к двери, как та распахнулась, на пороге вырос Михей, уже одетый, даже в доспехах, сна ни в одном глазу, лицо встревоженное, но скользнул по ним быстрым цепким взглядом и с великим облегчением перевел дух.

– Целы…

– И с победой, – сказал Никониэль с гордостью. – Побили всех, даже Водяника!..

– Что-о?

– Побили, – с удовольствием подтвердил Страшнозол. – Вот тут в мешке его паршивая голова…

– Юту спасибо, – добавил Деониссимо, – из него вырастет герой…

– Если дадут вырасти, – сказала Ирина негромко и печально. – Лихой он у нас больно.

Ютланд ощутил, как стало радостно от простых вскользь брошенных слов «у нас», постарался удержать лицо от глупой улыбки, держаться нужно с достоинством, а Михей кивнул на уложенные бревна, все сели, Никониэль очень подробно и хвастливо рассказал с самого начала, как вышли, что видели, с кем встретились, и как кого одолели.

Михей слушал очень внимательно, иногда удивленно крутил головой, глаза гордо поблескивают, хороший отряд собрал, наконец сказал веско:

– Вы показали себя очень хорошо. Всё говорит, что вполне готовы для рейда в Оскверненный Склеп.

– Ого! – воскликнул Деониссимо.

– Да, – сказал Михей, – туда допускаются только опытные бойцы. Сейчас в оскверненном Склепе поселился один из самых древних и злых дивов… Если кто не знает, сообщу, что раньше склеп был захоронением, где покоился один из самых могущественных чародеев древнего Троецарствия! Так вот эта тварь разорила священную для нас, артан, могилу! А когда вытащила из гроба драгоценнейшие реликвии, то, увы, начала творить с их помощью такие же черные дела, как раньше творились светлые…

Ютланд посмотрел с непониманием, Михей торопливо поправил себя:

– Равные по мощи светлым свои черные дела!

Страшнозол буркнул с предостережением:

– Там с Древником-осквернителем целая толпа его помощников. И все вооружены неплохо.

– Даже очень неплохо, – пробормотал Никониэль. – Мне рассказывали…

Ирина сказала уверенно:

– Справимся.

Ютланд слушал внимательно, а когда Никониэль бодро хлопнул его по плечу и пригласил смотреть соколом, покачал головой.

– Могила? Склеп?.. Не думаю, что там может быть что-то огненное…

– При чем тут огненное? – спросил Никониэль в удивлении, потом хлопнул себя ладонью по лбу, – ах да, тебе же Водяник сказал насчет… ну да, ты ищешь некий след…

– Да, – подтвердил Ютланд. – Некое жаркое место, очень жаркое, где много огня… Это не болото и не могила. А склеп это почти то же самое, что и болото… ну, почти.

Страшнозол подумал, сказал нерешительно:

– Есть Огненный Провал… Там да, невыносимый жар, потому что это в глубинах земли. Надо спуститься через пещеры подземников…

Михей прервал:

– Вам об этом думать пока рано. У вас и доспехи не те, и оружие слабое, и умения недостает. Вот когда пройдете с боями Оскверненный Склеп и Чащобу, собрав там все доспехи и оружие павших воинов, тогда да, сможете… А еще в благодарность за очищение этих мест маги дадут вам добавочную защиту, амулеты, способность наносить удары сильнее…

Ютланд спросил:

– Где этот Огненный Провал?

Они переглянулись, Никониэль ответил с сомнением:

– Так просто туда не попадешь, мол, просто гулял и вот зашел. По-моему, только Ламтаил может подсказать, как туда попасть.

– Говорят, – сказала Ирина, – куявы тоже там бывают.

Никониэль поморщился.

– Ну, разве что по сто человек… Хотя, допускаю, кто-то из тамошних магов тоже может знать дорогу и заветное слово. Но Куявия далеко, а Ламтаил, если не ошибаюсь, обитает в Землях Пращуров. Рукой подать…

Деониссимо ухмыльнулся.

– Я вот и не знал.

– Это и понятно, – ответил Страшнозол дерзко, – ты всю жизнь собираешься ходить в Болотную гать! А я да, прикидываю, что у нас впереди.

– В Огненный Провал еще рано, – осадил его Никониэль. – Михей вон говорит, что сперва Оскверненный Склеп, потом – Чащобу. Думаешь, легко будет пройти Оскверненный?

Ютланд поднялся.

– Спасибо, что приняли. Мне пора.

Они смотрели несколько удивленно, когда он несколько стесненно поднялся с бревна. Никониэль крикнул вдогонку:

– Завтра в Оскверненный пойдешь?

– Завтра не получится, – осадил его Михей. – Вам доспехи еще чинить, у тебя щит совсем изгрызли, у Страшнозола один меч сломали… Через недельку будете готовы.

Ютланд оглянулся, выдавил вежливую улыбку.

– Спасибо, я не смогу.

Он пошел все быстрее, но успел услышать, как Ирина сказала озадаченно:

– Неужели… он в самом деле насчет… Огненного Провала?

Постоялый двор вырастает с каждым шагом, но усталость словно выползла из засады и радостно набросилась на измученное тело.

Ворота заперты, но как раз подъехала подвода с мешками муки, заспанные слуги распахнули створки и начали перетаскивать мешки в пекарню, свежий хлеб надо подавать уже к завтраку. Заскрипел ворот колодца, с легким звоном металла пошла разматываться цепь с ведром.

Но артанин, даже если умирает, все равно заботится о своем коне, как куявы, говорят, заботятся о женщинах: он заставил себя зайти в конюшню, Алац спит стоя, даже уши не вздрагивают, а хорт, издали ощутив его присутствие, выпрыгнул в окно со второго этажа, влетел вихрем, помахал хвостом, докладывая, что сторожил всю ночь, не отлучался.

Ютланд почесал его за ушами, хорт понежился, затем лег у ног Алаца и уронил голову с таким стуком, словно она из цельного слитка железа.

Ютланд воровато оглянулся, заспанный кузнец пошел в сарай за углем, а он со всей быстротой, какую смог выжать из непослушного тела, забежал в кузницу, выгреб раскаленные угли в железный короб и так же почти бегом вернулся в конюшню.

Алац сразу раскрыл глаза, довольно всхрапнул и принялся с аппетитом пожирать пышущие жаром багровые деликатесы.

Потрепав еще раз по холке хорта, Ютланд начал подниматься по скрипучей лестнице на второй этаж, при каждом шаге хватаясь за перила. Дверь открыл тихонько и вошел на цыпочках, но Мелизенда тут же открыла глаза, сладко потянулась и почти пропела тонким ехидным голоском:

– Ах-ах, своей конячке сена носил?.. А противную собачку не забыл погладить?

– Не забыл, – ответил Ютланд.

Она снова зевнула.

– Как ты рано встаешь!.. Уже и одетый… Фу, как дурно пахнет! В чем у тебя сапоги?.. Хотя да, свинья грязь найдет…

Ютланд подошел к окну, вытер подошвы сапог краем шторы, Мелизенда возмущенно завопила с ложа, он не слушал, тело ломит от макушки до пят, это открытые раны заживают быстро, а ушибы почему-то медленно, посмотрел на улицу, кое-где уже открывают лавки, народ спешит на базар, стараясь купить самое свежее…

– Одевайся, – велел он, – выезжаем сразу после завтрака.

– Куда?

– В Земли Пращуров.

Она спросила ехидно:

– Там уже Вантит?

Он ответил сердито:

– Это еще даже не Куявия!.. Как будто не помнишь, сколько тебя везли из Вантита! Совсем старая стала?

– А ты чего злишься? – спросила она невинно. – Мало ли что женщина говорит!

Он буркнул:

– Вот будешь женщиной, тогда и поговоришь. А пока молчи и сопи в тряпочку.

Она спросила:

– А можно – в платочек?

Он отмахнулся.

– Можно.

– В вышитый, – спросила она, – или в простой? А с цветочками? Надушенный?

Он повернулся и посмотрел на нее тяжелым взглядом. Она торопливо слезла с ложа, закрывшись одеялом, пропищала:

– Все-все, я уже встала! Отвернись.

Он фыркнул, отвернулся. Она долго шелестела чем-то, перебирала одежду, словно у нее там целый шкаф, перемеряла, бурчала, вздыхала, он уже уверился, что нарочно изводит, ну что за характер, почему они все такие, наконец за спиной раздался сладенький-сладенький, словно разогретый на солнце молодой мед, голосок:

– Я готова.

Он обернулся, фыркнул, ничего особенного, так одеться можно и в одно мгновение, кивнул и пошел к выходу. Она постояла немного, вид обиженный, словно ждала, что церемонно поведет под руку, да еще и будет кланяться при каждом шаге, но, когда Ютланд переступил порог, она почти боднула его с разбегу в спину, очаровательно улыбнулась и счастливо прощебетала:

– А что там подадут?

– Что у них отыщется, – буркнул он. – Харчами не перебирают.

Она быстро зыркнула в его хмурое лицо, подавила горестный вздох и даже выдавила очаровательную улыбку.

Еду им подали быстро, не только они предпочитают выезжать на рассвете. Хозяин посмотрел на обоих, вздохнул, но предлагать вина даже не стал.

Мелизенда ела с аппетитом, всем видом показывая, что это не зажаренное на углях мясо, не на вертеле или раскаленных камнях, здесь культура, даже стол вытерли, надо же.

Ввалились трое дюжих воинов со главе с сотником, сразу сели за лучший стол посредине, один заинтересованно посмотрел на Мелизенду, но сообразил, что совсем еще девочка-малолетка, разочарованно постучал по столу.

– Хозяин!.. Вина и мяса на пятерых!.. Побольше. Нет, двое еще придут, сейчас коней ставят, если в твоей хилой конюшне есть места для настоящих драконов… Еще сыра и хлеба!

Хозяин принял монеты, проверил на зуб и удалился, явно довольный, что заказали вина, да так много. Двое слуг начали довольно шибко таскать им на стол заказанное, сотник разлил по чашам вино, тут же осушили жадно, но когда двое его подчиненных ухватились за мясо, сказал нетерпеливо:

– Что там они возятся?.. Пойдите поторопите.

Двое нехотя поднялись из-за стола, один с жалостью оглянулся на пышно накрытый стол, ухватил кость с большим ломтем мяса и пошел к двери, со смаком обгрызая на ходу.

Ютланд запил мясо и сыр квасом, посмотрел на Мелизенду.

– Готова?.. Пошли.

Она удивилась:

– Прямо сейчас?

– Я же сказал, – проговорил он рассерженно. – Что у тебя с ушами? От старости недочувать стала?

Она фыркнула.

– Ты сказал, с утра уезжаем. Но не сказал, чтобы я прямо сюда пришла с вещами!

Он процедил зло:

– У тебя еще и вещи? За что я мучаюсь… ладно, беги, только быстро. А то уеду без тебя.

– Ты просто очаровательный, – сказала она светло, улыбнулась лучисто и подхватилась из-за стола. – У меня все собрано!

Он хмуро наблюдал, как она легко, словно молодой козленок, взбежала по деревянным ступенькам на второй этаж, там исчезла за дверью.

А со двора донесся крик, шум, дикие вопли. Ютланд не повел глазом, когда дверь распахнулась, и вбежал с залитым кровью лицом один из тех, кто начал было пир с сотником.

– Там, – прохрипел он, – этот черный конь…

Сотник вскочил.

– Что такое?

– Конь напал на нас, – прохрипел воин, ноги его подломились, он рухнул лицом вниз. Под ним начала растекаться лужа крови. – И напал просто… я не знаю даже…

Сотник бросил ладонь на рукоять меча и повернулся к Ютланду. Глаза его вспыхнули яростью.

– Это твой конь?

Ютланд кивнул.

– Да.

– Я забираю твоего коня, – заявил сотник злобно.

Ютланд осведомился:

– Почему?

– Он поранил моих людей!

Ютланд покачал головой.

– Только поранил? Выйди посмотри. Думаю, он их убил… если не подобрел за последние годы.

Сотник крутнулся к двери, крики уже затихают, конского ржания не слышно, снова повернулся к Ютланду.

– Я и коня заберу, – заявил он люто, – и ты ответишь!

– Отвечу, – согласился Ютланд. – Мой конь твоим конокрадам уже ответил. А я отвечу тебе.

Сотник выхватил меч, но остановился, не сводя взгляда с мальчишки, лицо которого начинает медленно и страшно бледнеть. Слишком спокоен, чересчур, словно вырезан из гранита, но в глазах настолько леденящая пустота, что руки сотника ослабели, дрожь прошла по телу. Он ощутил, что никогда еще не был так близко к немедленной и страшной смерти.

– Кто… ты?

– Тебе лучше не знать, – ответил Ютланд. – Уходи. И быстро.

Сотник попятился к выходу. Руки его дрожали, ноги тряслись, а зубы стучали так, что звенело в черепе.

Сверху послышался легкий перестук каблучков, Мелизенда сбежала весело, прыгая через ступеньку.

– А вот и я!

В левой руке небольшой мешочек, правой кокетливо взбила и без того пышные волосы, в глазах вопрос: а я красивая?

– Очень, – ответил Ютланд. Хотел было крикнуть хозяину, что те не вернутся, пусть заберет харчи, а то мухи все сожрут, но смолчал, не его это дело. – И что там у тебя?

– Да так, разные мелочи.

Во дворе она ждала, пока он нырнул в темный зев конюшни к своему страшному и уродливому коню, хорт вышел и с недоверием обнюхал ее ноги, чихнул и отошел да еще и нос потер лапой, совсем дурак.

Глава 15

Ютланд вышел с конем в поводу, подвел, Мелизенда ждала, что преклонит колено, чтобы она встала на него своей красивой туфелькой, может, хоть тогда заметит, что это из лучшей кожи, выделанной первым в Вантите мастером обуви, а когда она обопрется целиком, он должен помочь ей сесть на коня…

…однако Ютланд вскочил сам, а ей опять небрежно протянул руку. Она разочарованно подняла ему свою. Может, хоть ее тонкие изящные пальцы заметит, однако он ухватил за кисть быстро и небрежно, как делал всегда.

Ее дыхание на миг замерло в груди, и в следующее мгновение она очутилась перед ним в кольце его рук.

– Какой ты… – вырвалось у нее.

Он посмотрел с вопросом в глазах, но она смолчала, сердце стучит смятенно, да, он груб, но с какой легкостью поднимает всякий раз, словно тряпичную… нет, самую красивую куклу, созданную лучшими мастерами Вантита!

Конь повернулся и, не дожидаясь команды, пошел в сторону распахнутых ворот. Хорт так же молча выбежал наружу, посмотрел направо и налево, побежал прямо.

– Что, – спросила она с ехидцей, – твоя собака уже знает, куда мы едем?

Он кивнул.

– Думаю, – проговорил он отстраненно, размышляя о чем-то другом, – они с конем слушали, о чем я спрашивал во дворе.

Она вскинула брови, но поняла, что он смотрит поверх ее головы и не увидит такого красивого жеста, проговорила насмешливо:

– Они такие умные?

Он снова кивнул.

– Да, почти как и я.

Она сказала сладеньким голоском:

– Странно… обычно хозяева своих животных хвалят.

Он все так же смотрел вперед, она долго и терпеливо ждала, но он так и не среагировал на шпильку в его адрес. Может быть, вообще настолько туп, что и не замечает такие изящные тонкости.

С утра холодный воздух пробирается под одежду, гуляет по спине, заставляя ежиться, но солнце ласково дышит теплом на голову и плечи. По спине его дыхание пока скользит, но скоро прогреется сам воздух, а потом и вовсе придет зной, когда все живое старается отыскать тень и перетерпеть полдень.

Ютланд поглядывал на небо, ни облачка, сплошная безмятежная и безжалостная синь. Под копытами гремит мелкая галька, словно там проносится русло давно исчезнувшей реки, в одном месте увидели стаю стрижей, что мечутся над гладью озера, почти задевая ее поджатыми к брюху лапками, затем на той стороне обнаружили с десяток водоносов, набирают воду в бурдюки и, нацепив на палки, бегом с веселыми криками несут их в расположенный рядом небольшой городок.

Мелизенда высунула мордочку, как пригревшийся на его груди зверек, кивнула в сторону группки тесно прижавшихся друг к другу деревьев посреди голой степи. Такие рощи всегда напоминали Ютланду стадо быков, что встали в круг и отбиваются рогами от окруживших волков.

– А почему они так?

Он не понял, переспросил:

– Как?

– Ну вот так, – сказала она с неудовольствием. – Кто на них нападает? Сама степь?

Он сдвинул плечами. Никогда не задумывался, почему одни долины зарастают мелкой травой, другие – сочной, а третьи вообще густым лесом, и почему вдруг среди ровной степи встречается, как вот сейчас, кучка деревьев, как будто нарочито высаженных для отдыха странствующих. Вроде бы ветер и птицы везде разносят зерна одинаково, и земля в долине везде такая же, как под деревьями, травой или кустарниками, но вот везде трава, а этом месте десяток деревьев…

– Не знаю, – ответил он честно. – Наверное, одно зернышко дуба сумело дать росток, вымахало в дерево… А потом уже оно роняло желуди и защищало их ветвями от солнца и града.

Она оглянулась.

– Что-то не видно среди них исполина.

– А он уже в загробном мире, – пояснил он. – Думаю, деревья тоже туда уходят. А та роща – его потомство.

Она задумалась.

– Деревья уходят в загробный мир?.. Никогда бы не подумала… Тогда и птицы? У меня жил один воробышек, когда он умер, я три дня ревела. Тогда и он порхает в загробном лесу.

Он подумал, что вряд ли в аду есть деревья и птицы, но, с другой стороны, загробный мир не может состоять только из ада, хотя именно там должно находиться большинство людей, но обязательно отыщутся и хорошие места для хороших людей…

Мелизенда притихла, вроде бы заснула, прижавшись к его груди. Ютланд не поверил, долго прислушивался, но в самом деле сопит тихонько и ровно, разогрелась, на щеке румянец, другой прижалась к его груди и даже обхватила руками вокруг пояса.

Сколько же в нее влезает этого сна, подумал он сердито. Всю ночь дрыхла, как нажравшийся отборных желудей матерый кабан, и снова спит, вон даже лапками дрыгает…

Он перевел коня на шаг, так меньше трясет, а что приедут позже… ну да ладно, все равно прибудут сегодня.

Впереди остро блеснула в глаза извилистая полоска реки. Ютланд рассмотрел небольшое селение из одноэтажных домиков, все из толстых отесанных бревен, у самой дороги колодец с воротом, ведро на краю сруба, мелькнула мысль соскочить и напиться, он прямо ощутил, как холодная вода польется в раскаленное зноем горло, как же это будет хорошо, но скосил глаза, это существо сопит у него на груди, похрюкивает и дергает лапками, жалко будить, проехал мимо, дальше овин, коновязь у длинного дома с узкими окошками, два тележных колеса, прислоненные к забору…

Мелизенда словно ощутила, что они перестали двигаться, вздрогнула и подняла сонную мордочку, где на щеке, которой прижималась к его груди, отпечатался крохотный красный рубец.

– Чё, – спросила она сиплым голосом, – уже?

– Ага, – ответил Ютланд. – Вантит.

– Правда? – переспросила она недоверчиво.

– Еще бы, – сказал он. – Посмотри, узнаешь свой дворец?

Он спрыгнул на землю и, повернувшись, протянул к ней руки. Она тупо смотрела на него сверху вниз.

– Что, – спросила она уже чуточку другим голосом, – слезать?

– Можешь оставаться, – разрешил он.

– Нет, – заявила она, – я лучше слезу.

Но слезать по ее понятиям – это протянуть к нему руки, а уж он примет, возьмет, снимет и поставит на землю, да еще и придержит, чтобы не упала спросонья.

На крыльце дома поблизости лохматый мужик сидит на ступеньке и строгает зубья для грабель. На голове богатая шапка набекрень, плечи широки, вид ухарский, на Ютланда и девочку посмотрел без интереса и продолжал работать ножом, у ног уже куча белых стружек, завитых колечками.

Ютланд сказал вежливо:

– Здравствуйте, день добрый. Чародей Лантаил здесь живет?

Мужик посмотрел на него мутным взглядом и равнодушно сплюнул ему под ноги, а затем продолжил молча строгать деревяшки.

Ютланд покосился в сторону Мелизенды, она стоит к ним спиной и зачарованно рассматривает идущих на озеро стадо важных и очень осанистых, как куявские беры, гусей.

– Я спросил, – повторил Ютланд с нажимом, – здесь ли… живет… чародеей… Лантаил?

Мужик взглянул на него с насмешкой.

– Ты откуда, сопляк?

Ютланд сорвал с его головы шапку, мужик только рот открыл и начал подниматься с угрожающим видом, как Ютланд одной рукой приподнял весь сруб, сунул шапку на фундамент и опустил деревянную клетку дома. Половина шапки осталась прижатой бревнами.

Ютланд повернулся к мужику. Он чувствовал, как в груди разгорается ярость, перед глазами начало застилать багровой пеленой.

Мужик прокричал в страхе:

– Он вон там!.. Вон его дом!.. Он сейчас должен быть дома!

Кулаки Ютланда сжались, перед глазами красная пелена стала гуще, а фигура мужика уже как простой кусок мяса, который можно и нужно рвать на части, в это время сзади раздался счастливый смех и удивленный вскрик:

– Какие смешные!.. Ютланд, чего он хочет?

Он оглянулся, через красную пелену увидел, как от стаи гусей отделился старый гусак. Крупный и раздраженный, вытянул шею по направлению к Мелизенде и медленно пошел к ней, пригнувшись и злобно шипя.

– Сожрать тебя хочет! – заорал он зло. – Быстро уходи!

Она попятилась, еще не испуганно, а удивленно, Ютланд подбежал к ней, схватил на руки, быстро отнес на десяток шагов и там опустил на место.

Она спросила слабеньким голоском:

– Ты… чего?

– Он покусать тебя хотел, – объяснил он. Красная пелена исчезла, словно ее и не было. – Знаешь, как больно щипаются?

Она испуганно смотрела снизу вверх, маленькая и растерянная.

– А… за что?

– А просто так, – сказал он с быстро гаснущим раздражением. – У вас, наверное, и гуси бесклювые?

Она поджала губы, горло выпрямилась.

– Принцессы гусей не пасут!

– Жаль, – ответил он, – я знал одну девочку-гусятницу, такая добрая, такая ласковая… Может быть, и ты бы подобрела, если бы гусей пасла? Пойдем, нам нужен вон тот дом.

Она оглянулась на крыльцо, где сидел мужик с граблями, но сейчас там пусто, только грабли и брошенный ножик.

– Он ничего не перепутал?

– Вряд ли, – ответил он недобрым голосом, – а что?..

– Да там какой-то дом, – произнесла она капризно, – бедный… У нас в Вантите чародеи живут в хоромах.

Добротный рубленый дом, на который указал мужик, не показался Ютланду бедным, разве что не огорожен заборчиком и нет там коз, коров и обязательного огорода, зато прямо перед домом великанская колода то ли для рубки мяса, то ли для дров, а еще глубоко всаженный в нее топор.

Мелизенда остановилась, брезгливо оттопырила губу.

– Иди сам.

– А ты?

– Я спрошу у крестьян, – сказала она, – еды на дорогу.

Он кивнул.

– Хорошо. Но если не дадут, не падай на спину и не визжи, хорошо? И не колоти по земле руками и ногами.

Она кивнула.

– Да, конечно. А ты, когда чародей даст тебе пинка, и ты красиво вылетишь, растопырив руки, старайся упасть на живот.

Он спросил в недоумении:

– Зачем?

– Не так будет больно, – пояснила она милостиво.

Он нахмурился, взбежал на крыльцо и, постучав, открыл дверь. Сени просторные, пучки трав на стенах, сушеные лапки летучих мышей, приторные и тревожащие запахи, дальше дверь распахнута настежь в большую комнату, почти перегороженную сдвинутыми длинными столами.

Спиной к Ютланду наклонился над столом высокий человек в зеленом плаще и сером капюшоне. Руки быстро-быстро собирают в пучки корешки, рубят их крохотным ножом, торопливо ссыпают в закопченный тигель.

– Здравствуйте, великий Ламтаил, – произнес Ютланд почтительно.

Человек в плаще ответил, не поворачивая головы:

– Сейчас закончу, погоди.

Ютланд обвел взглядом комнату, мебели, кроме столов, нет вообще, зато стены все в полках, а оттуда режет глаза нещадный блеск золота: чаши, кубки, ларцы, непонятные фигурки…

– Ого, – сказал он с невольным изумлением, – столько боевых трофеев!.. А эти ларцы… Они что, в самом деле с золотом?.. Да как все это удалось добыть?

Ламтаил равнодушно ответил, не поворачиваясь:

– Приносят.

– Сами? – удивился Ютланд.

– Да.

– Почему?

Ламтаил ссыпал последние измельченные корешки, повернулся к Ютланду. Против ожидания молодой, с живыми веселыми глазами, но видна в них и великая мудрость, глубокая, такая иногда светится во взгляде только самых древних старцев, понявших много и повидавших мир.

– В обмен приносят, – пояснил Ламтаил, он посмотрел на парнишку с усмешкой и пояснил уже мягче, – знания дорого стоят, Ютланд.

Ютланд вздрогнул.

– Ты меня знаешь?

– У тебя светлые запястья, – ответил Ламтаил. – А у Пореи Солнцерукой светлыми были от кистей и до плеч.

– Мои не дают света, – возразил Ютланд.

– Погоди до взрослости, – ответил Ламтаил загадочно. – В тебе должны пробудиться спящие пока что соки… Ты хочешь узнать дорогу в Огненный Провал?

Ютланд раскрыл рот в удивлении.

– Откуда ты… знаешь?

Ламтаил улыбнулся шире.

– А зачем еще ко мне может прийти брат Скилла и Придона?.. Не травы же учиться собирать? Если я угадал, тебе предстоит не такой уж и долгий путь…

– Вот хорошо! – вырвалось у Ютланда.

– …но трудный и опасный, – продолжил Ламтаил, – на Жемчужный остров… вернее, на отдаленный островок, окруженный водами Жемчужного залива. Там Заброшенные Копи. Но пройти туда так просто не удастся…

– А как непросто? – спросил Ютланд жадно.

– Могу рассказать подробно, – произнес Ламтаил. – Но ты должен пообещать, что принесешь мне топор Красного Беса.

– Я его там найду?

– Он владыка Огненного Провала, – объяснил Ламтаил. – Тебе его не придется искать, сам тебя найдет… Ютланд, я вижу по твоему лицу, что у тебя зреет нехорошая мысль. Дескать, взять бы этого чародеишку за глотку да вытряхнуть у него все нужные сведения…

Ютланд буркнул:

– Это была только мысль.

– У тебя от мысли до действия слишком близко, – сказал Ламтаил. – Это плохо. Если еще не научился сдерживаться, умей отодвигать свою ярость… А насчет твоей неумной идеи скажу так…

Он шепнул что-то совсем неслышное, Ютланд ощутил, как его схватили огромные незримые руки. И настолько могучие и крупные, что он не мог пошевелить ни ногой, ни рукой, ни даже бровью.

Ламтаил некоторое время помедлил, затем сделал небрежный жест, руки незримого гиганта отпустили Ютланда.

– Чародеи совсем не так слабы, – объяснил Ламтаил мирно. – И смертельно ошибается тот, кто ведет себя с ними неучтиво. Но это я так, к слову… Любые знания, Ютланд, как я уже сказал, стоят дорого.

– Хорошо, – ответил Ютланд рассерженно и немного пристыженно. – Я принесу тебе тот проклятый топор! Только зачем он тебе, если ты не воин?

Ламтаил холодно усмехнулся.

– Как зачем? Наложу на него укрепляющие заклятия, сделаю острее и несокрушимее. Посмотрю, смогу ли сделать с ним что-то еще… Потом отдам какому-нибудь герою, который сможет удержать в руках и воспользоваться в бою на благо Артании.

Стыд охватил Ютланда с головы до ног, он переступил с ноги на ногу и буркнул с неловкостью:

– Извини. Только я пока что не имею права брать в руки боевой топор… для схватки.

– Это неважно, – сказал Ламтаил. – Просто сунь в мешок и принеси. Или, если и дотрагиваться не можешь, попроси кого-то положить тебе. Ты ж будешь не один, для одиночек Огненный Портал вообще не открывается.

Ютланд хмуро кивнул.

– Сделаю.

– Хорошо, – сказал Ламтаил, – слушай внимательно, как добраться. Повторять не буду, так как твоя спутница, принцесса из Вантита, уже напилась молока и направляется сюда.

Ютланд охнул:

– Ты и это понял? Ну, с тобой опасно даже сидеть рядом.

Ламтаил спросил с затаенной горечью:

– А со мной хоть когда-то кто-то сидит?

Часть 3

Глава 1

Ютланд бегом сбежал с крыльца и почти столкнулся с Мелизендой. Она, сопя и вздыхая, тащила к их дому большой мешок. Ютланд тут же перехватил, взвесил в руке.

– Что здесь?

– Еда в дорогу, – сообщила она. – Мясо, сыр, хлеб… Даже гуся дали. Хорошие здесь люди. Хоть и не вантийцы.

– Потому и хорошие, – съязвил он.

– Много ты понимаешь! Все узнал?

– Почти, – ответил он. – А гуся зачем? Я всегда могу подстрелить, их сейчас с озера на озеро перелетают целые стаи…

– Домашние вкуснее, – объяснила она. – Дикие больно худые и жилистые.

– Ты еще капризнее, – определил он, – чем я думал. Ладно, пойдем к коню.

– Ты в самом деле все узнал? Что-то больно быстро.

Ютланд кивнул.

– Здесь чародей – мужчина.

– И что?

– Мужчины долго не разговаривают, – объяснил он терпеливо, как последней дурочке. – Я узнал достаточно. Что еще? Поговорить о вышивании крестиком?

Она фыркнула.

– Я не вышиваю крестиком! У меня служанки вышивают. И не крестиком, а гладью… Белошвейки!

Он закрепил мешок позади седла, вскочил на коня и, ухватив Мелизенду, вздернул ее к себе.

Она сказала капризно:

– Будешь обижать, пересяду назад.

– И свалишься по дороге? – спросил он с интересом. – Учти, я могу и не заметить. И вообще, когда это я тебя обижал?

– Всегда, – ответила она с вызовом. – Всегда!

Он не стал спорить, на что она надеялась, угрюмо смотрел вперед, а конь пошел ровной рысью, затем перешел в галоп, а когда убедился, что оба всадника сидят и держатся крепко, ускорил бег, потом еще ускорил, так что уже даже не карьер, а нечто свирепо летящее через встречный ветер, могучее, злое и совсем не похожее на простого и заморенного коня.

Ютланд щурился, рассматривая быстро меняющиеся окрестности. Мелизенда сперва попискивала в его руках, потом затихла, сжавшись в комок, словно пригревшийся у теплой печки приблудный щенок, благодарный, что его пустили погреться.

Она очнулась от того, что свист ветра оборвался, как и убаюкивающий грохот копыт, подняла веки и некоторое время сонно смотрела в его грудь, еще без тех гор мускулов, какими бахвалятся могучие воины, но уже широкую, такую теплую и пахнущую странно и тревожно, отчего ей снилось нечто такое… что и не вспомнить, только непонятное ощущение счастья, из-за чего так не хотелось просыпаться.

Конь осторожно пробирается по узкой тропке, что идет как по гребню дракона, справа крутой косогор, слева почти обрыв, хотя дальше ровные зеленые долины.

Она буркнула сонно:

– Ты чего?.. Тут только горным козлам прыгать. А вон там ни камней, ни скал…

– Туда не стоит, – ответил он.

Ей почудилось в его ровном голосе пренебрежение, сразу ощетинилась, сказала быстро:

– Почему? Долина тянется в том же направлении!

Он покачал головой.

– Там Змеиное Царство.

– А это еще что?

– Гнилые заболоченные земли, – ответил он равнодушно, – воняет здорово, все гниет…

– В такую жару?

– Там нет жары, – объяснил он терпеливо. – Даже туман там желтый и липкий. Кусты без листьев, ветки всегда мокрые, а слизи на них столько… Тропинок почти нет… кроме тех, что змеи сами протерли пузами.

– Змеи? – переспросила она с недоверием. – Их там много?

– Змеиное Царство, – напомнил он. – Потому их там видимо-невидимо. А главное, сама змеиная царица обитает в тех местах. Не просто змея, хоть и царица, а див, старый даже для долунного народа, как говорят…

– Дед Рокош? – съязвила она, но, увидев его лицо, сказала поспешно: – Извини, это я пошутила. Пора тебе учиться понимать шутки!

– Это див, – повторил он серьезно, – очень-очень старый. И породил массу змей. Он иногда их сам жрет, но все они придут ему на помощь, если только кто войдет в их царство. Хочешь ехать через ту долину?

– Нет-нет, – заверила она, – терпеть не могу змей, лягушек, мышей и пауков. И летучих мышек. А если вон туда же, но левее?

– Там впереди Чащоба, – пояснил он.

– И что?

Он сказал неохотно:

– Через Чащобу нельзя.

– Почему?

– Ну, – протянул он, – волки там особенно крупные… А еще сам Чащобник.

– Див?

– Да, – буркнул он. – Там и чаща особенная, помогает ему.

Она сказала с издевкой:

– И волки крупные, а Чащобник ужасный… Ты в самом деле веришь в таких существ?

Он пожал плечами.

– Я верю в то, что вижу. И верю, что увижу еще больше.

Она презрительно хмыкнула.

– Дикари… В цивилизованных странах даже простых волков не осталось. И медведей почти всех выбили.

Конь пошел быстрее, камни стали попадаться мельче. Высокая гряда опустилась и незаметно перешла в ровную степь. Ютланд ехал прямо недолго, всмотрелся и резко свернул влево.

Мелизенда спросила рассерженно:

– А сейчас почему сворачиваешь? Так будем ехать о-о-о-очень долго!

Он кивнул вперед.

– Там болото.

Она всмотрелась в ровный луг, в мирно летающих птичек, стрекоз с блестящими крылышками, суматошных бабочек, что своими рывками из стороны в сторону не дают птицах ухватить себя, те всегда промахиваются…

– Ты просто, – произнесла она медленно с подозрением, – не хочешь ехать в Вантит, верно?

Он отрубил зло:

– Мы как раз сейчас и едем в твой Вантит! По прямой… насколько можно. А это не такое уж и большое болото…

– Ты назвал Вантит болотом?

Он тяжело вздохнул, перевел дыхание и, вытянув вперед руку, сказал терпеливо:

– Вон болото, видишь?.. А во-о-он там кончается. Сейчас объедем и снова помчимся прямо.

Она завопила:

– Никакого болота там нет!.. Ты все выдумал!..

– Зачем?

– Чтобы пугать меня, – прокричала она так, что у него зазвенело в ушах. – Чтобы бахвалиться своей властью! Езжай прямо! Я говорю, никакого болота там нет!.. Что, попался?

Он стиснул челюсти, ярость начала подниматься из глубин души, черная и тяжелая.

– Хорошо, – прошипел он так люто, словно сам стал царицей Змей. – Алац, вперед!

Конь посмотрел на него с недоумением, но Ютланд нетерпеливо ударил в бока пятками. Конь прыгнул, на третьем скачке толстый ковер мха прорвался, и они с головой ухнули в липкую зловонную грязь. Конь, бешено работая ногами, тут же вынырнул и, высоко задирая голову, поплыл в жутком фонтане вздымающихся брызг дальше, разбивая копытами зеленый ковер, что покрывает, оказывается, совсем не твердую землю, а гнилую воду.

Ютланд крепко держал насмерть перепуганную принцессу, что успела хватить широко раскрытым ртом гнилой воды. Она визжала и цеплялась за него, то ли страшась болота, то ли перепугавшись, что в ярости сбросит в это зловоние и оставит здесь навсегда.

Алац, мощно работая передними ногами, двигался по прямой, берег с растущими деревцами приближается, но и конь уже устал, сперва плыл, держа над поверхностью голову и грудь, а теперь только голову.

Ютланд соскользнул с седла и поплыл по грязи рядом. Мелизенда легла на конскую шею и цеплялась за нее обеими руками, Ютланд придерживал принцессу одной рукой.

Наконец дно начало приподниматься, но копыта увязали в топи, конь хрипел, стонал, двигался с огромным трудом, наконец выбрался, весь облепленный грязью настолько зловонной, что Мелизенда тут же выблевала все, что у нее было в желудке.

Ютланд выполз, с трудом поднялся на ноги, даже вместо лица маска из грязи, в волосах болотные растения, какие-то толстые черви, Мелизенда с ужасом узнала пиявку, и ее стошнило снова.

Потом он исчез, она сидела жалкая и растерянная, наконец он вернулся уже чистый, свистнул коню, и они ушли все трое, хотя хорт в болото не полез, обогнул по широкой дуге, и теперь смотрел на всех с отвращением высокорожденного.

Когда наконец пришли, вымытый конь блестит, как круто сваренное и очищенное яичко, все трое смотрели на нее издали и явно брезговали подходить.

Наконец Ютланд сказал холодно:

– На твое счастье вон там близко ручей. А чуть ниже в нем есть яма. Там поместишься вся.

Она опустила голову и, стараясь ни с кем не встречаться взглядом, пошла маленькая и жалобная в указанном направлении. Ручей в самом деле с кристально чистой водой. Ледяной. Она окоченела, пока отмывалась, вода сразу стала черной, пришлось вылезать и ждать, когда грязь уплывет вниз, потом влезать снова и снова. Одежду пришлось стирать самой, чего никогда не могла себе представить, от непривычки стерла пальцы до волдырей.

Когда вернулась, все трое посмотрели на нее сверху вниз, даже хорт.

Ютланд сказал подчеркнуто вежливо:

– Готова? Теперь в самом деле можно ехать. Без обеда.

Она пробормотала, не поднимая головы:

– Почему? Ты меня наказываешь?

– Я? – удивился он. – Ты сама себя наказала. Харчи все утонули. И не думаю, что полезешь доставать.

Она уставилась в его холодное лицо триумфатора, и хотя ничего не добавил, но знаем эти не добавил, внутри себя ржет во все горло, насмехается, дурак, грязный пастух. Дубина…

Она завизжала:

– Лучше бы меня захватили тогда разбойники, чем ехать с тобой!

Ютланд дернулся, лицо окаменело, заострилось, глаза стали темными. Она чувствовала, что ярость уже вспыхнула в нем, как сухое сено, в которое швырнули пылающий факел, но не могла остановиться, сказать себе, что неправа была как раз она…

– Ты в самом деле так думаешь? – спросил он люто.

– Да! – выпалила она ему в лицо. – Зачем ты меня тогда ухватил на коня и увез?

Он сам чувствовал, как от ярости кровь бросилась в голову, а в глазницах начинает жечь, словно туда вложили раскаленные угли. Мелизенда вздрогнула, но продолжала смотреть бестрепетно в его лицо, что задергалось в болезненных судорогах.

Ютланд страшно скрипел зубами, кулаки сжались с такой силой, что ногти врезались в ладони, темная ярость продолжала ломать плотину в мозгу… но та впервые выдерживала натиск.

– Знаешь, – ответил он сквозь стиснутые челюсти, – сам жалею. Что я за дурак? Зачем послушался того сумасшедшего? У меня своя дорога, я только ехал мимо. Я не вантиец, там не мое королевство, ты не моя принцесса. Так что оставайся, а я поеду по своим делам. Либо отвезу до ближайшего патруля.

Он свистнул, конь и хорт подбежали вместе, молчаливые и страшные. Ютланд взялся за седло и поставил ногу в стремя.

Мелизенда, что все это время смотрела неверящими глазами, завизжала:

– Что?.. Да ты самый подлый человек на свете!.. Да я с тобой…

Ютланд рывком поднялся в седло, вскинул руку в холодном прощании.

– Будь здорова.

Он повернул коня в сторону дороги, но Алац не успел сделать и двух скачков, как Мелизенда завопила:

– Не смей оставлять меня здесь! Если так, лучше отвези и передай патрулю!

Ютланд поморщился, но повернул коня и протянул ей руку. Ярость кипит и рвется наружу, но уже ясно, что отдаст эту надменную дуру первым же встречным стражам в городе или за городом, и все станет снова хорошо…

Она стиснула зубы, уже понятно, что он не слезет на землю и не подставит сперва колено, потом спину, чтобы она взобралась в седло. Он дождался, когда она с подчеркнутой неохотой подняла руку, ухватил за кисть и поднял к себе снова с такой легкостью, словно взял тряпичную куклу.

Мелизенда вспикнула, оказавшись на коне в кольце рук Ютланда, но он не среагировал и ничего не сказал по поводу ее трусости, а жаль, у нее есть, что ответить, бесчувственными могут быть только тупые коровы и коровистые женщины, а она вот утонченная, хрупкая, нежная, возвышенная, ранимая…

– Сейчас выедем к дороге, – произнес он холодно, – там обязательно наткнемся на патруль. Если настаиваешь, я передам тебя первому же, кого встретим.

Она почти прокричала:

– Настаиваю!

– Хорошо, – ответил он с той кротостью, что бывает в природе только перед бурей. – Хорошо.

– Передай обязательно! – завопила она.

– Передам, – заверил он. – Даже если будешь проситься остаться.

– Да ты вонючий пастух…

Конь повернул и рванулся на большой скорости, хотя она не видела, чтобы Ютланд дергал за повод. Хотя говорят, хорошие наездники умеют управлять конем легким прикосновением колена, а артане должны быть отличными наездниками, раз ничего больше не умеют.

Едва перевалили через холм, впереди показалась дорога, петляющая, как пьяный человек с завязанными глазами. И более того, вдали пылит облачко, что заметно двигается в эту сторону.

Ютланд сказал довольно:

– Отлично, не пришлось искать долго.

Она надменно промолчала. Из-под копыт сперва вылетали комья земли, затем там внизу сухо загремело, дорога утоптана миллионами копыт и тысячами колес, только далеко позади осталось такое же пыльное облачко, только поменьше.

Глава 2

Впереди из пыли вынырнул отряд в полдюжины человек, легкие конники, в руках пики, на головах войлочные шапки, а доспехи из кожи.

Ютланд замедлил бег коня, вскинул руку в приветствии. Всадники начали придерживать коней.

Он сказал негромко:

– Эти тебе подходят? В самом деле настаиваешь, чтобы отдал тебя именно им?

Она выпалила злобно:

– Да! С кем угодно, только не с тобой.

Он пустил коня осторожно вперед и сказал громко:

– У меня здесь принцесса Мелизенда из Вантита. Вы наверняка слышали про несчастье, что случилось с ее посольством. Я хочу передать ее вам. Говорят, дадут большую награду тому, кто привезет ее домой.

Вперед выехал крупный мужчина в крупноячеистой кольчуге с широкой пластиной из железа во всю грудь, с мохнатыми бровями и хищно загнутым носом. Глаза тоже круглые, как у орла, недоверчивые. Он мельком бросил на Ютланда равнодушный взгляд, но на Мелизенду уставился с великим интересом.

– Да, – проговорил он с изумлением, – она подходит под описание… И сколько ты за нее хочешь?

– Нисколько, – ответил Ютланд. – Были бы у меня деньги, сам бы заплатил, чтобы ее забрали.

Всадники за спиной вожака расхохотались.

– Вот это по-мужски!

– Да он горд, как артанин!

– Здорово отрезал…

Командир отряда скупо улыбнулся.

– Ты молод, а говоришь так, будто уже обжигался.

– Вот на этой и обжегся, – ответил Ютланд. Он взял Мелизенду и спустил на землю. – Забирайте! И никогда больше я не стану ни об одной из них заботиться.

Всадники снова заржали весело и беззаботно, юнец в ярости, но сейчас пришел бы в ужас, узнав, сколько раз будет обжигаться снова и снова. Несмотря на.

Ютланд повернул коня в обратную сторону. Хорт молча и недружелюбно рассматривал чужих коней.

Мохнатобровый подъехал ближе и протянул руку Мелизенде.

– Ну, красавица, – произнес он дружелюбно-настойчиво, – забирайся ко мне. Обещаю, тебя повезут в настоящей повозке, а в ближайшем городе отведут дорогие покои. Это совсем не то, что трястись в седле бедного пастуха!

Ютланд сказал коню:

– Все, мы здесь закончили. Уходим.

Тот сделал первый скачок, Ютланд смотрел вперед, а в спину вонзился пронзительный крик:

– Дурак!.. Невежда!.. Тупая скотина!.. Ты так ничего и не понял!.. Убожество…

Конь, повинуясь его молчаливому приказу, ускорил бег. Ютланд не оглядывался, только чувствовал, как люди на конях остаются далеко позади, а с ними и эта капризная и требовательная дура.

И пусть. Так и нужно. Так правильно.

И все-таки во рту оставался привкус желчи, а в груди то и дело разливалась горечь. Пальцы постоянно сжимались в кулаки, дыхание начинало учащаться и становилось горячим, он молча спорил с нею и доказывал, потом, опомнившись, смотрел бешеными глазами на летящую навстречу степь и стискивал челюсти.

Все, сказал себе твердо в очередной раз. Это прошло, уже позади. Не так уж и много времени потратил на эту злобную дуру. Или усилий. Так что не жалей, эта хотя бы не обворовала, как бродячие актеры.

Впереди на ярко-густой синеве вздымаются снежные пики гор, вершины блестят, как обнаженные клинки, но Алац чуть свернул, и похожий на спину окаменевшего дракона хребет сдвинулся в сторону, а впереди хорошо пробитая копытами и колесами дорога через живущую своей жизнью степь…

Теперь в лицо дул свирепый холодный ветер, Ютланд вдруг сообразил, что гонит коня без направления и цели, сжал челюсти и проговорил сквозь зубы:

– Ищи место для отдыха. Надо остановиться. Что я за дурак…

Конь продолжал мчаться, как и несся, но Ютланд ощутил, что он все понял, уже высматривает по сторонам, чтобы и родник или ручей, и дерево с широко раскинувшимися ветвями, и сочная трава поблизости или кустарник с молодыми ветками…

Хорт унесся вперед, превратившись в черную точку, а когда его нагнали, он уже жадно лакал воду из ручья. Три роскошных дерева дают густую тень, между ними груда сухих веток, кто-то приготовил да не успел сжечь, хотя вот на земле выжженное пятно, густо покрытое золой, только серый пепел унесло ветром…

Ютланд спешился, зачем-то потрогал землю на месте костра, хотя совершенно неважно, давно ли отбыли те, кто здесь переводил дух, но привычка что-то заставляет делать совершенно бездумно.

Конь тут же вломился в заросли, а хорт, напившись, лег под деревом на бок и вытянул набеганные лапы.

Ютланд вытащил из мешка еду, разложил на скатерти и некоторое время смотрел бездумно, пока не сообразил, что это надо есть, а не доказывать мысленно дуре, что она неправа и так вести себя не следовало.

Затем он услышал конский топот, мужские голоса, а когда поднял голову, его окружили всадники на загнанных хрипящих конях. Люди поспешно спрыгивали на землю, ослабляли подпруги, кто-то сразу снял седло, давая лошади перевести дух побыстрее, кто-то сорвал траву и начал вытирать мокрые конские бока.

Их вожак, крепкий и собранный мужчина в хорошо подогнанных кожаных доспехах, соскочил легко и, оставив коня на попечение своих людей, быстро подошел к Ютланду.

– Меня зовут Кракаган, – сказал он, – я начальник стражи города Устьдонск.

– Ют, – ответил Ютланд, не вставая. – Просто странствую.

Кракаган рассматривал его сверху вниз с удивлением и неприязнью, как мелкое насекомое, что вдруг выкинуло нечто необычное, заставившее обратить внимание.

– Мы видели, – заявил он, – как ты пронесся мимо. Что у тебя за конь? Говорят, у савиров есть какие-то особо быстрые, но я не думал…

Один из всадников крикнул:

– И хорт!.. Точно, это савирские!.. У нас такой породы нет.

Кракаган спросил резко:

– Это савирские?.. Или, может, откуда-то из-за моря?..

Ютланд покачал головой.

– Не думаю.

Кракаган оглянулся на своих, те водили коней вокруг деревьев, не решаясь еще поить холодной водой из ручья, она только-только из-под земли и не успела прогреться.

– Хорошо, – сказал Кракаган, – я забираю твоего коня.

Один снова крикнул:

– И пса!.. Пес тоже непростой.

– И пса, – сказал Кракаган. – Если твой конь сразу пойдет под нашим седлом, тебе из милости и по нашей щедрости оставим одну из наших лошадей.

– А если нет? – поинтересовался Ютланд.

– Тогда уведем за нашими, – сказал Кракаган жестко. – Наши коневоды обломают его норов быстро.

Ютланд спросил медленно:

– А если не отдам?

Кракаган нехорошо улыбнулся.

– Да?..

Ютланд пояснил хмуро:

– Этого коня уже пытались увести конокрады.

– Мы не конокрады, – резко сказал Кракаган. – Мы – городская стража! У нас должны быть лучшие кони, лучшие мечи и лучшие доспехи!.. Только так можем защищать покой доверившихся нам граждан.

Гнев разгорался в груди Ютланда все жарче, но он заставил себя примирительно улыбнуться:

– А пока грабите сами?

– Необходимость, – отрезал Кракаган. – У нас все должно быть самое лучшее!

– По праву силы, – согласился Ютланд. – Да, это я понимаю. Что ж, по праву силы, так по праву силы. Попробуйте взять, а я пока посмотрю.

Кракаган кивнул своим людям. Двое с готовностью оставили своих лошадей и пошли к Алацу. Еще один подошел к хорту. Тот посмотрел на Ютланда, тот кивнул и сказал одними губами «можно».

Хорт, как лежал на боку, положив голову на прогретую землю, так и прыгнул из этого немыслимого положения. Несчастный охнул и упал под весом его тела навзничь, а хорт, одним движением вырвав ему горло, с наслаждением проглотил кусок мяса и, вскинув голову, рыкнул негромко и низко, но в нем прозвучала такая немыслимая мощь огромного зверя, что дрогнула земля, и на долгие версты вокруг наступила мертвая тишина.

Алац ухватил одного огромной пастью за голову, раздался хруст, брызнули струи крови. Одно движение могучих челюстей, и безголовый труп беззвучно опустился на землю. Второй ошалело замер, конь мотнул головой, не переставая жевать, и жертву отшвырнуло так, что ударился о ствол дерева, упал к подножию и больше не шевелился.

Ютланд встал, ярость поднялась и уже наливает мышцы свирепой силой.

– Они свое уже взяли, – произнес он страшным тихим голосом, – а ты, конечно, возьмешь меня, верно?

Кракаган смотрел остановившимся взглядом на своих соратников, хорт поднял окровавленную морду и взглянул на него безумными глазами, где в глазницах полыхает свирепое адское пламя.

– Это… это же… – прохрипел Кракаган. – Они… их убили?

– Нет, поцеловали, – ответил Ютланд.

Кракаган заорал в бешенстве, выхватил меч и ринулся на него с выпученными глазами и распахнутым ртом. Ютланд сдвинулся, хватил за кисть и сжал.

Под пальцами слабо хрустнуло, будто раздавил скорлупу яйца. Кракаган вскрикнул, меч выпал. Ютланд отпустил его, а меч ловко подхватил на лету.

Кракаган отпрыгнул, тяжело дыша, глаза затравленные, здоровой рукой ухватил покалеченную кисть. Ютланд посмотрел на меч в руке и поспешно выронил, а затем отшвырнул пинком.

Кракаган прохрипел:

– Ты… что?

Ютланд процедил сквозь зубы:

– Мне оружие ни к чему. Такое ничтожество нетрудно разорвать и голыми руками. И сожрать твое еще трепыхающееся сердце!

Кракаган вскрикнул:

– Погоди!.. Ты не взял меч, и у тебя пояс артанца… Я знаю ваши обычаи, тебе нет еще четырнадцати!

– И что? – спросил Ютланд. – Я убивал и в десять.

– Погоди, – повторил Кракаган торопливо. – Ты да, но я не убивал и… не буду. Это недостойно воина. А тебе будет стыдно убивать безоружного.

– Мне ничего не стыдно, – ответил Ютланд угрюмо. Он подумал, что в самом деле не стыдно, хотя, как говорит этот дурак, должно быть стыдно. – И ты сейчас умрешь.

– Погоди, – вскрикнул Кракаган. – Я видел тебя в городе и слышал, как ты спрашивал про Огненный Провал. Я не знаю, где он, но тот, кто знает точно, совсем рядом!

Ютланд задержал дубину на взмахе.

– Где?

– Я могу указать…

Ютланд опустил дубину.

– Хорошо, показывай.

Кракаган перевел дыхание, все еще бледный и трясущийся, медленно отступил на шаг, не сводя потрясенного взгляда со страшного парнишки.

– Это во-о-он в той балке, – проговорил он торопливо. – Там в самом низу трещина. Появилась недавно, про нее мало кто знает, в сторонке от всех дорог… Но я как-то сдуру заглянул…

– И что?

– Едва ноги унес, – ответил Кракаган, лицо его побледнело, он поежился и даже отпустил поврежденную кисть. – Там то ли вход в ад, то ли… не знаю… Но я успел увидеть огненного дива! К счастью, он был ко мне спиной, я уж и не помню, как выскочил наверх, у меня потом месяц заживали ободранные руки и ноги.

Ютланд посмотрел на балку, отсюда хорошо видна впадина в земле, уже заросшая густой травой и даже кустарником.

– Не врешь?

Кракаган ответил серьезно:

– Нет. Зачем мне врать?..

– Все врут, – сказал Ютланд.

Кракаган покачал головой.

– Иногда друзья врут, а враги – нет. Проверь, там Огненный Див! Я не знаю, был он там всегда или поселился недавно, но сейчас он там. А если ты в самом деле герой, то сможешь войти к нему без страха.

Ютланд сказал хмуро:

– Ладно, поверю. Но если соврал, то ходи и оглядывайся, я – злопамятный.

Он свистнул коню и хорту, они оставили своих растерзанных жертв и послушно потрусили за ним. Мелькнула мысль, что хоть и выглядел глупо, когда спрашивал у всех встречных-поперечных про черного всадника или вход в ад, но это дало результаты, хотя уже совсем перестал их ожидать.

Солнце скрылось за горами, вершины сверкают молодо и дико, отсюда кажется, что горят, как железо в огне. Навстречу подул несильный ветер, трава заколыхалась, а ветки кустарника затрепетали.

Провал в земле уже хорошо виден, ничего в нем страшного, пологий такой овраг, давно заросший травой, но встречный ветер становился все сильнее. Ютланд ощутил, что начинается он именно там, в балке, уже видно, как вырывается из-за края мутными закрученными потоками и взметывает пыль.

Наклонившись вперед, он упрямо пошел вперед, будто ломился через стоячую воду болота. Горячие струи больно дергают за волосы, лицо сечет крупным песком, слышится грохот невидимых пока камней, словно ветер вырывает из насиженных мест и сталкивает их лбами.

Глава 3

Сквозь свист и рев в ушах он услышал злорадный хохот, сперва решил, что почудилось, затем увидел, как в мутных струях летящего навстречу песка замелькали призрачные фигуры.

– Да хотя бы и весь ад, – прорычал он озлобленно. – Ничто и нигде меня не остановит…

У самого края, очень пологого, остановился на миг, далеко внизу на самом дне пламенеет каменная кладка из красного кирпича, но там прямо через нее проходит трещина, откуда со свистом вырывается раскаленный воздух.

Конь мотнул головой и попятился, хорт зарычал, шерсть встала дыбом, а в глазах появился багровый огонь.

Ютланд сказал быстро:

– Пойдемте! Мне нужны вы!..

Алац отступил еще на шаг, а когда Ютланд попытался ухватить за повод, мотнул головой, забрасывая его на седло.

Ютланд сказал потерянно:

– Боишься?.. Я сам боюсь. Еще как… но если надо?

Хорт зарычал громче, глаза его вперили взгляд в темно-красное марево на дне расщелины, шерсть встала дыбом. Не переставая рычать, он отступил еще, а в грозном рыке послышался скулеж.

– Ладно, – сказал Ютланд быстро. – Я знаю, только человек может через «не хочу» и даже через «не смогу»… Ждите!

Он быстро начал спускаться, пока не передумал, пока рассудок не взял верх, а он всегда осторожничает, по его мнению, вообще не стоит выходить из дома…

Жар начал охватывать все тело, а подошвы вообще жгло огнем. Глаза заливало горячим ядовитым потом, пальцы дрожали. Трещина в скальной плите уже начала превращаться в овраг, земли нанесло на пологие стены, там угнездилась трава, и теперь под руками Ютланда выламывались непрочно закрепленные камни, и он удерживался просто чудом на одной руке или кончиках пальцев, особенно когда и ноги теряли точку опоры.

Камни тоже накалились, он начал задыхаться от жара, как только местная трава выживает, но заставил себя стиснуть челюсти и продолжать спуск. В голове застучали молоточки, а в ушах уже звон, в глазах жгучая пелена. Он чувствовал, как слабеет тело, спускался, уже не чувствуя рук, и почти пропустил черное отверстие в стене, достаточно широкое, чтобы даже не ползти, а встать там во весь рост.

Изнемогая, он вполз в эту нору, стало немного прохладнее. Просто поднимающийся из огненной щели раскаленный воздух теперь идет мимо, но камни остаются горячими. Почти не переводя дух, он прополз немного дальше, затем поднялся, шатаясь и цепляясь за стены с выступающими глыбами, пошел по этому ходу, что сразу же устремился вниз настолько круто, что приходилось опять хвататься за камни, чтобы не сорваться.

Через несколько шагов распахнулась огромная пещера, вся в багровом огне. В левом углу страшно и пугающе блеснул в глаза оранжевым огнем огромный слиток металла, размером с крупного быка. Ютланд невольно прикрыл лицо ладонью, слиток раскален настолько, что с него срываются капли и вспыхивают на каменном полу сизыми дымками.

Под ногой шевельнулся камешек, хрустнуло. Раскаленная глыба металла на мгновение словно бы исчезла, а затем на ее месте устрашенный Ютланд увидел оранжевого паука, такого же гигантского, на коротких крючковатых лапах, голова огромная и с жуткими жвалами… а еще спустя одно биение сердца ужасающий паук превратился в подобие человеческой фигуры, хотя и без лица, но все такой же жаркий, окруженный сухим воздухом.

Ютланд торопливо вскрикнул:

– Я с миром!.. Я не враг!..

В нижней части головы Огненного Дива медленно проступила узкая продольная щель, он прошипел ею странным голосом, похожим на свист и треск раскаленного металла, когда его опускают в холодную воду для закаливания:

– Человек…

Ютланд повторил быстро:

– Я с миром!.. Не хочу тебя тревожить, но… у меня к тебе вопрос… Очень важный.

– Ты… кто? – раздалось свирепое шипение.

– Не враг, – повторил Ютланд настойчиво. – Я сам не человек, хотя и человек…

Фигура Огненного Дива становилась все больше похожей на человеческую, Ютланд ощутил, как с души сваливается глыба. Чудовище явно видит его и без этих ямок, что появились на том месте, где в человеческой голове глазные впадины, но раз это сделал, значит, не собирается сразу сожрать, а намерен как-то общаться… хотя бы сперва.

– Ты пришел, – прошипел Огненный Див, – за смертью?

– Смерть подождет, – сказал Ютланд чуть увереннее.

– Ого! – произнес голос, в котором шипения почти не осталось. – А что не ждет?

– Ответы, – сказал Ютланд. – Я пришел к тебе за ответами.

Див неожиданно откинул голову назад и могуче захохотал, теперь уже мощно и совсем по-человечески.

– Нет, – проревел он, – ты все-таки человек, а не див!.. Только люди в поисках ответов забираются неведомо куда и могут спуститься даже в ад. Никогда этого не понимал. Мы, рарахи, тысячи тысяч лет жили в самых глубоких подземельях и даже не пытались… А вы, люди, сразу выбежали, и вас тут же разнесло по землям, горам, лесам, островам…

Ютланд сказал:

– Ты так близок к подземному миру! Я чувствую жар и слышу гул. Скажи мне, как-то можно пройти туда?

– В подземный?

– Да, – ответил Ютланд с нетерпением.

Огненный Див некоторое время смотрел на него с изумлением в горящем оранжевом лице.

– Зачем?.. Ты еще жив… пока что.

– Мне просто надо.

Див прорычал:

– Не только человек, но и любой див там мгновенно сгинет… потому что мир тот для умерших.

– Да, – сказал Ютланд и уловил в своем голосе нотки отчаяния и мольбы, – я знаю, но что-то такое во мне глупое… или совсем дурное кричит… пропаду там, так пропаду! Нечего дураками землю топтать.

Огненный Див медленно покачал пламенной головой.

– Если бы и можно, – рыкнул он негромко, – я поспешил бы заделать тот ход намертво.

– Почему?

Див недовольно рыкнул:

– Потому что и для нас там тцарство ужаса и боли!.. Потому что никто по своей воле туда не сунет носа.

Ютланд спросил с мукой:

– Но есть же какой-то ход? Почему я постоянно слышал рассказы, что кто-то побывал там… вывел оттуда кто жену, кто мать, а кто и любимую собаку?..

Див прорычал:

– И все говорят по-разному, не замечал?

– Н-нет, – ответил Ютланд растерянно. – Врут?

– А ты как думаешь?

– Не знаю, – ответил Ютланд. – Я привык верить.

– Тогда ты точно не человек, – сказал див.

Ютланд сказал растерянно:

– Я сам не знаю, кто я. Все знают о себе, даже не спрашивают, а я не знаю. Сейчас я сирота, но я ушел из дому, чтобы найти самого себя…

Он говорил и говорил, потому что пока Огненный Див слушает, он не ринется на него и не сомнет, и вообще, может быть, вспомнит, что они, рарахи, когда-то были мирными подземными жителями, то ли даже людьми, то ли не совсем ими, кому это важно, но злобными чудовищами стали только после того, как их коснулась и поглотила души черная магия Ящера, заодно изменив и тела.

Огненный Див, похоже, заскучал, выслушивая о жизни и страданиях такого мелкого существа.

Ютланд вздрогнул и запнулся, когда прогрохотал могучий рев:

– Мне тоже не нужна твоя жизнь… человечек. Я здесь потому, что мне никто не нужен! Ни люди, ни звери, ни дивы. Если ты еще не понял…

– Понял! – крикнул Ютланд поспешно. – Ухожу, ухожу…

Он отступил, стараясь держаться как можно тише и примирительнее, див уже медленно начинает яриться, свод над ним стал красным и вскипает пузырями…

Когда он вскарабкался наверх, конь и хорт стояли над краем обрыва и озабоченно смотрели вниз. Алац даже ухитрился тряхнуть головой, сбрасывая заброшенный на седло повод, и наклонился, чтобы Ютланд ухватился измученными руками за узкий ремень.

Алац, отступая, выволок его наверх, Ютланд немного полежал, отсапываясь, затем заставил себя подняться на ноги и взобраться в седло.

– В город!

Навстречу дул сильный холодный ветер, все посматривали на обнаженного до пояса парнишку с недоумением. Кто-то крутил пальцем у виска, кто-то откровенно хихикал. Раздраженный, он заехал в лавку скупщика охотничьих и прочих трофеев, вывалил на стол клыки ларки, гарлы, усики гигантской осы, уши землегрыза, три головы шалого муравья и четыре – адских, иглы чащобной змеи, чешую чурпыра и пластинки с груди вожака-землегрыза.

Торговец смотрел остановившимися глазами.

– Парень, – сказал он потрясенным шепотом, – ты где это все взял?

– По дороге к вашему городу, – буркнул Ютланд. – Специально останавливался, чтобы иномирника поймать… Он во дворе к седлу моего коня приторочен. Если нужен, отдам за пару серебряных монет.

– Нужен! – вскрикнул торговец. Странный парнишка запросил так мало, что даже не пришло в голову привычно поторговаться. – Еще как!.. Ты его только что добыл?

– Он еще живой, – буркнул Ютланд.

Охнув, торговец выбежал наружу. Ютланд слышал, как он вскрикивает, созывает слуг, работников, велит снять с седла редкого зверя, но так, чтобы и его не повредить, и самим не попасть под его зубы или когти.

Ухмыльнувшись, Ютланд сгреб со стола серебряные монеты и вышел. Хорт посмотрел на него внимательно и, что-то поняв, повернулся и медленно потрусил вдоль улицы, а перед лавкой торговца кожаной одеждой остановился.

Торговец, огромный и невероятно толстый, посмотрел на него с любопытством.

– Кушать хочешь, бедная псина?.. Худой какой, не кормят…

Ютланд спрыгнул с коня рядом с хортом, торговец умолк.

– Мы все худые, – сообщил Ютланд. – И ничего.

– Худой человек, – сказал торговец наставительно, – всегда и худой гражданин. В наши времена нужно носить некоторые запасики с собой, не согласен?

– Зачем?

– Пока толстый сохнет, – сказал торговец, – худой сдохнет. Что-то купить хочешь или только посмотреть?

– Одеться, – буркнул Ютланд.

Торговец сразу подобрел, улыбнулся.

– Да уж, на таком ветру да еще с такими торчащими ребрами лучше не разгуливать… Чем платить будешь?

Ютланд показал горсть монет.

– О, – сказал торговец, – тогда подберем из товаров получше…

Ютланд не перебирал, выбрал крепкие кожаные штаны и душегрейку из толстой кожи мехом наружу. Руки от плеч остались голыми, зато грудь и спина ощутили тепло, он сам подумал пристыженно, что давно нужно было одеться, а то как белая ворона, да еще на таком холоде…

– Спасибо, – поблагодарил он, – так лучше. Это уже Куявия или еще Артания?

Торговец вздохнул.

– Счастливый, если пока не видишь разницы… Хотя для подростков еще нет войны.

Из подсобки выглянул сгорбленный работник и прошамкал:

– И нет куявов и артан, а пока только люди.

Ютланд вышел к коню и хорту, поджидавшим терпеливо на улице, конь фыркнул насмешливо, а хорт подошел и с великим подозрением обнюхал, чихнул брезгливо и скривил морду.

Поднявшись в седло, Ютланд повеселел чуть, а когда случайно вспомнил ту голубоглазую дуру с волосами цвета солнца на закате, тупую и надменную, то постарался поскорее и подальше отогнать видение ее невинного личика с обиженно вздернутыми бровями. Теперь уже не он за нее отвечает, пусть другие мучаются. И нечего о ней думать.

Встречают по одежде, вспомнил он, провожают – как могут. Он тоже эту дуру оценил в первую очередь по пышной одежде, чересчур яркой, богатой и вычурной. А вот у него одежка именно такая, какая нужна, чтобы не мерзнуть, а руки остаются свободными.

Надо было бы еще и харчей купить, как-то забыл вовсе, а голод уже скребет внутренности.

Он повертел головой, рассматривая дома по обе стороны улицы, однако харчевню угадал далеко впереди по шумным выкрикам, пьяным песням, нестройной музыке, а затем увидел танцующих прямо перед распахнутыми воротами постоялого двора.

Кто-то пытался ухватить и его за руку, дескать, танцуй с нами, он уклонился и вошел в харчевный зал, сразу окунувшись в жаркий и такой уже привычный аромат густой бараньей похлебки с луком, жареной рыбы на скверном масле, разваристой гречневой каши с чесноком и луком…

Недалеко от входа за массивным дубовым столом сидит, небрежно опершись спиной о стену, могучий рыцарь в сплошь закрывающих тело доспехах багрового цвета. Лицо скрыто цельным шлемом, там всего лишь крестообразная щель для глаз и дыхания. Правая рука опирается на меч размером в рост взрослого мужчины, на стальном куявском щите изображен жутко ухмыляющийся красный, словно прямо из ада, череп.

Он выглядел так, словно после обильного обеда уже одел шлем, взял меч и… все не может встать, растягивая драгоценные мгновения отдыха перед жестоким боем.

Ютланд осторожно опустился за свободный стол, где обедают всего двое, заметил, как и они, подобно ему, поглядывают опасливо на воина.

– Кто это? – спросил он шепотом.

Один ответил так же тихо:

– Это же сам Дебр, не узнал?

– Да я его никогда не видел, – признался Ютланд.

– Великий Воин, – сказал мужик негромко, – в самом деле Великий… И грозный.

Ютланд уловил в его тихом голосе почтительность наполовину с осуждением. Артане народ прямой, предпочитают прямую атаку, схватку грудь в грудь, а судя по слухам, что долетали до него еще в детстве, Дебр умеет путешествовать между мирами, за что его назвали Мастером Теней, он не раз призывал духов в мир людей, они слушаются хозяина и охотно убивают его врагов.

Второй едок сказал тихо, не отрывая взгляда от тарелки:

– Я был там… когда мы едва не проиграли большую битву куявам. Наши отряды всегда были лучшими, и когда сошлись с куявами, которых было вдвое больше, нам казалось, что битва на равных, но куявы заранее провели большой отряд лучших из лучших в тыл и в решающий момент ударили нам в спину.

Первый сказал со смешком:

– Я слышал потом жуткие рассказы… Вас уже начали громить, когда появился Дебр, все увидел и понял, что вас порубят всех. И тогда он рискнул…

– Да, подтвердил второй, – он, как говорят, выложился до последней капли. Нырнул в самую в изнанку мира… уж и не знаю, что это, как-то сумел уговорить великих артанских героев прошлого явиться и спасти своих потомков…

Ютланд слушал, перед глазами вставали жуткие сумрачные картины, когда день превратился в ночь, завыл страшный леденящий кости ветер мертвых, из земли поднялись страшные тени с горящими гневом глазами и боевыми топорами артан в мускулистых призрачных руках. Древние клинки зазвенели, сшибаясь с прекрасной куявской сталью, сеча вспыхнула с новой страстью. Призрачные артанские герои разили куявов, куявы разили призраков и живых артан, отправляя тех и других в царство мертвых, но внезапность удара в спину была потеряна, а преимущество в количестве куявы потеряли, как только на помощь живым пришли мертвые…

Так благодаря Мастеру Теней, которого раньше сторонились и побаивались, удалось выиграть немаловажную битву. С той поры Дебр гордо носит титул Великого Воина.

– У каждого своя судьба, – пробормотал он в тарелку, – если предпочитает сражаться в одиночку, это его право. Герои не ходят толпой, как гуси на водопой.

Мужик посмотрел на него с любопытством.

– А ты, никак, помогаешь кому-то из воинов нести вещи к Огненному Провалу?

– Да, – ответил Ютланд.

Мужик кивнул.

– Я так и думал. Тогда поторопись. Там как раз готовят новый отряд. Им может недоставать еды, а то даже оружия или доспехов.

Ютланд в удивлении поднял от миски голову.

– Так ночь же на дворе!

Мужик ухмыльнулся.

– В пещерах всегда ночь.

Глава 4

Доедал Ютланд как можно быстрее, вытер миску куском хлеба, бросил в рот и поспешно выскочил из харчевни.

Узкие проходы между неосвещенными домами кажутся еще теснее, как стены ущелий. Лишь кое-где светятся окна нижних этажей, но внизу темень, лишь бродят собаки, выбирая из-под заборов корки хлеба, засохшие куски сыра, уже твердые, как камень. Прошел ночной сторож, время от времени постукивая рукоятью боевого топора в щит…

Он быстро миновал дома и вышел на дорогу, что ведет к бараку воинов, там собираются те отважные, что решаются спуститься в Огненный Провал, а пока под ногами взвивается легкая, как пух, невесомая пыль, истолченная колесами бесчисленных телег.

Дальше дорога раздвоилась, большая пошла в обход кладбища, и только маленькая тропка рискнула побежать торопливо прямо, отчаянно надеясь, что ее, такую жалобную, никто и не заметит, а если и заметят, то побрезгуют пинать.

Ютланд направился именно по этой, надо спешить, не опоздать бы, справа и слева быстро пошли серые горбики могил, часто попадаются тяжелые мраморные плиты, где высечены имена погибших.

Он шел быстро, даже не успел вздрогнуть, когда впереди на тропке возникла очень бледная женщина, худая, обнаженная до пояса. Юбка с длинным разрезом почти до пояса, так что нога при любом движении высовывается почти целиком.

Она заулыбалась, показывая длинные острые зубы, с любопытством уставилась на Ютланда.

– Мальчик, не слишком ли опасно ходить ночью через кладбище?

Он сдвинул плечами.

– А почему должно быть опасно?

Она сказала насмешливо:

– Потому что я здешняя Смерть.

Он ответил вежливо:

– Извините, но я нездешний.

Она рассмеялась.

– Очень остроумно! Но нездешние здесь становятся здешними. Навсегда.

Он покачал головой.

– Извините, у меня слишком много дел. Пропустите меня.

Она уперла руки в бока, глаза стали совсем веселыми.

– Впервые такого вижу! Ты настолько глуп, что даже не боишься?

– Может быть, – ответил он очень вежливо, – может быть, я даже очень глуп. Но что не боюсь, это вы угадали.

Она уже смеялась, глаза сверкали.

– Как жаль, что ты еще совсем ребенок… Я бы с тобой позабавлялась дольше.

Он сказал сухо:

– Я не ребенок. Пропустите меня.

– Нет, – сказала она уже другим голосом, – ты останешься здесь.

– Вы ошибаетесь, – ответил он.

Она ухватила его за руку, но он легко отодвинулся, она растерялась, никогда такого не случалась, дернула его к себе, он повернулся к ней лицом. Она вздрогнула, в глазах мальчишки разгораются опасные искры безумия, губы задергались.

– Ты… болен? – спросила она. – Тогда тем более…

Она вскрикнула от неожиданности и боли, а он ухватил ее за горло и с силой прижал спиной к дереву. Она не успела опомниться, как он перехватил ее за ногу и, раскрутив вокруг себя, с силой ударил головой о каменный столб. Хрустнуло, на камне осталось темное пятно, а мальчишка в яростном исступлении бил ею, как пыльным мешком, по деревьям по каменным плитам, по истуканам, несколько раз ударил о землю, а когда выпустил из рук, посмотрел с такой яростью, словно желал еще потоптать ее ногами.

– Ты жива, – проговорил он страшным лязгающим голосом, – но ты не скоро встанешь после такого… урока. Будь вежливой, дрянь! Иначе в следующий раз, когда буду идти здесь, привяжу к тебе вот эту плиту и заброшу на дно вон того озера! Поняла?

У нее не было сил кивнуть, во всем теле не осталось ни одной целой косточки, она чувствовала, что будет приходить в себя несколько недель, а все это время крестьяне осмелеют и будут ходить здесь безнаказанно. А в ней до конца дней будет жить ужас, что он выполнит свою угрозу.

А он пошел дальше, еще больше распаляясь, доказывая ей, Мелизенде, что он не дурак, а это она дура, он мужчина и не будет плясать под ее дудку, не должен и не может, иначе кем он тогда станет…

Около барака у входа и возле оружейной вовсю полыхают костры, потрескивают поленья, багровые блики прыгают по выпуклым латам, металлическим шлемам. Голоса доносятся сильные, грубые, полные сдержанной ярости и готовности к немедленной схватке.

Распоряжался высокий чародей могучего сложения, настоящий гигант, такой уделает в схватке любого ратоборца. Ютланда вообще не заметил, словно тот не крупнее мыши, Ютланд сказал торопливо:

– Уважаемый, я хочу в отряд.

Чародей отмахнулся.

– Иди-иди, мальчик.

Ютланд спросил:

– А вы в самом деле чародей?

– Я боевой маг, – ответил чародей, – так что не угадываю, в каком кармане ты держишь фигу.

– Тогда вы не знаете, что я гожусь.

Чародей сделал небрежное движение, словно отгонял муху, лицо выразило скуку.

– Брысь. Не годишься, это же видно.

– Правда? – Ютланд посмотрел ему прямо в глаза. – Но я уже ходил в Болотную гать и победил Водяника. Да и мудрый Ламтаил не согласен с вами…

Чародей вздрогнул, посмотрел на Ютланда внимательнее. Ютланд, не опуская глаз, сказал очень вежливо и скромно:

– Меня зовут Ют, я простой пастух с далеких гор. Так как насчет отряда?

Чародей смотрел на него остановившимся взглядом, даже не вздрогнул, когда к ним подбежал и ухватил его за руку воин в великолепных доспехах, с большим красивым щитом и мечом на перевязи за спиной, весь подтянутый, в глазах готовность идти на любой подвиг.

– Громыко!.. Я здесь!

– Опаздываешь, – проворчал гигант, он с усилием оторвал взгляд от Ютланда. – Ладно, посмотрим, что получается. Итак, готовим отряд в Огненный Провал. Клан – «Темный Легион». Ох, как вы забодали со своими «темными». Почему каждый старается выглядеть гаже?.. Ладно… Следопытом идет Милай, он убивал огнедышащих драконов, казнил Зафарга – повелителя рарахов, побил много велетов-душегубов… Все слышали?

Ютланд слушал жадно, но на него внимания никто не обращал, мало ли какому пастушонку не спится, мечтает о подвигах, снует возле героев и жадно ловит обрывки их разговоров…

– Чародей Максим, – сказал Громыко громко, – знаменит тем, что убил семьдесят пять куявов, сто двадцать раз участвовал в великих сражениях и в семидесяти четырех из них вышел победителем. Он был в Цитадели Дэвов, бывал в Оледенелой Долине, посетил Студеное ущелье и постранствовал на Ледяных Берегах, что уже немало!

– Но и немного, – проворчал кто-то из сидящих у костра уязвленно. – Подумаешь, побывал!.. И что там делал? Посмотрел и удрал?

– Кто удрал? – завопил невысокий мужчина в длинном халате с надвинутым на лицо капюшоном. – Кто удрал?.. Это я удрал?

Громыко повысил голос:

– Тихо! Ратоборец Черный, пять куявов убито, участвовал в восьми великих сражениях. В семи победил, бывал на Скалах Слепой Ярости, в пещерах Черных Теней, портах Барбуса и Безбрежного моря.

Ютланд жадно рассматривал всех, одеты добротно, вооружение лучшее, что он видел, а Громыко начал расхваливать, насколько им повезло, что у них такая воительница с двумя мечами – Ольга, хотя предпочитает, чтобы ее называли Рыжей Разбойницей, так как сама из очень приличной и богатой семьи и не хочет, чтобы родители знали, какой она образ жизни выбрала. Они уверены, что она живет в Барбусе и учится там в женском монастыре шить и вышивать. Убила восьмерых, участвовала в пяти великих сражениях, и все закончились победами. Тоже побывала во многих опасных местах, куда многие не решаются сунуться, отважная и предприимчивая…

Черный быстро посмотрел на Громыко и сказал почти умоляюще:

– Разве в отряде не важнее сплоченность и чувство локтя? Если она начнет что-то предпринимать по своей воле…

Разбойница сказала независимо:

– Иногда приходится. Если вожак – ни рыба ни мясо.

Громыко вздохнул, развел руками.

– Как воин, я понимаю, вам труднее слушаться вожака, у которого меньше побед, чем у вас. Но… я пока не могу предложить никого другого. Или берите… или идите потренируйтесь на веприках.

Рыжая Разбойница уставилась подозрительными глазами на Ютланда, перевела вопрошающий взгляд на Громыко.

– Погоди-погоди. Я что-то не поняла. Ты назвал четверых!

Громыко указал взглядом на Ютланда.

– Вот пятый. Зовут его Ют, пока что он простой пастух с гор, но будет героем.

Разбойница уставилась на Ютланда расширенными в изумлении глазами.

– Что?

– Ты не ослышалась, – заметил Громыко. – Он пойдет пятым.

Черный, огромный в блестящих доспехах, повернулся в сторону Ютланда всем телом.

– Громыко, ты шутишь? Что будет делать в нашем отряде этот мальчишка?

– Он очень хорош с дубиной, – сказал серьезно Громыко.

– Ты-то откуда знаешь?

Громыко взглянул на Ютланда, тот опустил голову, неловко встречаться взглядом, а чародей после паузы произнес сурово:

– Знаю. Но если этого мало, то… Ламтаил посоветовал его взять.

– Именно его? – спросила Разбойница недоверчиво.

– Он сказал, – сообщил Громыко, – придет мальчишка в кожаной душегрейке и с дубиной на поясе. Он принесет нам успех.

Все умолкли, слышно было только потрескивание костра. Ютланд чувствовал, что слово молодого чародея-гиганта значит здесь очень много.

После тяжелой паузы Рыжая Ольга сдвинула плечами.

– Ладно, возражение снимаю. Но если Ламтаил ошибся, я тебя сама удушу…

– Нам всем придется удушиться, – сказал Черный серьезно, – или нас удушит Красный Бес. Так что будем надеяться, что Ламтаил не ошибся. Когда выходим?

– Мне нужно пополнить запас стрел, – сказал Милай. – А так я готов.

– Я готов, – сказал Максим.

Разбойница сказала независимо:

– Я хоть сейчас!

Черный сказал кратко:

– Тогда прямо сейчас и выходим.

Милай пробурчал, чего это они на ночь глядя, Черный ответил строго, что в подземельях все равно солнца не видать, а если сумеют пробраться в Огненный Провал, там светлее и жарче, чем здесь в самый знойный полдень.

Ютланд поглядывал на вожака, Черный изо всех сил старается держаться солидно и важно, другие же поглядывают на него снисходительно, у всех больше побед и опыта, однако без ратоборца в любом сложном походе не обойтись, а в клане, похоже, никого свободного на роль вожака не нашлось.

Доспехи у Черного хороши, Ютланд признал, так что хоть опыта и мало, но это наживное, главное же, чтобы Черный не дрогнул под натиском, стойко держал удар и не давал противнику броситься на кого-то из соратников, гораздо более беззащитных.

Они ехали на конях, потом плыли на лодке, хотя и очень недолго, но солнце совсем недавно ушло за край земли, а ночь как бы еще и не ночь, а тот самый тревожный сумрак, когда чудовища просыпаются и начинают выходить из нор, пещер, лесов, болот…

Черный первый выпрыгнул на берег, без нужды указал обнаженным мечом вперед.

– Вон те заброшенные копи!

Милай отозвался ленивым голосом:

– Да видим, видим… вождь.

– Великий Вождь, – поправила Ольга очень серьезно.

– Самый Великий, – сказал Максим.

Черный насупился и быстро пошел к невысокому холму, Ютланд рассмотрел множество широких нор, наглухо забитых досками. Одни располагались у самого основания, к другим вели ступеньки, а то и грубо вырубленные в камне лестницы.

Черный сказал натужно-бодро:

– Готовы? Факел!

Милай вытащил из мешка факел, Максим поджег его мановением руки, а Рыжая Разбойница сунула Черному в руку.

– Вы наш лидер, – сказала она с преувеличенным почтением, – вы идите впереди… Вам и свет в руки, светоч вы наш.

Черный нахмурился, Ютланд видел, как рвется ответить нечто резкое, но вместо этого крепко сжал рукоять факела и молча нырнул в темный ход. Разбойница ловко скользнула следом, следопыт прошел совершенно бесшумно, чародей зацепился длинной полой халата, и Ютланд помогал отцепиться, за что удостоился лишь недовольного взгляда.

Темный ход вел по наклонной довольно долго, каменные выступы на боковых стенах стесаны, пол тоже почти ровный. Подземники здесь ходили сотни, если не тысячи лет, все сглажено боками и подошвами, Ютланд прикидывал по высоте свода, что подземники не такие уж и громадные, иначе бы застряли, хотя все говорят, что это раньше были такие же, как и люди, но магия Ящера превратила их в огромных злобных чудовищ…

Далеко впереди забрезжил слабый красноватый свет. Черный переложил факел в левую руку, а правой вытащил меч, пошел осторожнее, выставив его перед собой.

Свет становился ярче, ход расширился и вывел в пещеру, слабо освещенную красноватым огнем костра. Черный посмотрел по сторонам, отбросил факел и взял в освободившуюся руку щит. Лицо стало угрюмым и настороженным.

– Все, – сказал он жутко серьезным голосом, – отсюда уже будут эти твари.

Ютланд смерил взглядом высоту свода, да, пещера выглядит не пещерой, а как бы внезапно расширившимся ходом дальше в глубины горы.

Милай заметил с облегчением:

– Зато можно будет стрелять не только Черному в затылок.

– А хотелось бы? – промурлыкала Рыжая Разбойница.

– Тихо, – сказал Максим, – наш великий вождь что-то чует…

Черный в самом деле двигался вперед медленно, приставным шагом, пещера уходит по наклонной вниз, там тоже светится красный огонек, по стенам прыгают зловещие тени.

Этот костер тоже горит смирно и спокойно, поленья как будто только что положили, но так быть не может, даже запаха чужого нет, проклятая магия подземников…

Рыжая Разбойница удовлетворенно вскрикнула, подбежала к темному участку. Там загремело железом, Черный подпрыгнул и обернулся, весь взъерошенный и готовый к схватке.

Разбойница с торжеством подняла круглый щит и короткий меч.

– Кому? Меч хорош.

Черный буркнул:

– Мой лучше.

Милай сказал:

– Давай мне. Продам. Хоть пару монет да получу.

– А вон там еще наручи, – сказал Максим, – правда, побитые… Но все-таки чего-то да стоят.

Черный сказал резко:

– Не останавливаемся. Не стоит ждать, пока Красный Бес соберет против нас целую стаю.

Не ожидая возражений, он пошел вперед быстро и не оглядываясь. Рыжая Разбойница вздохнула и, отшвырнув побитый щит, двинулась за ним. Милай и Максим держатся на дистанции, какую диктует боевой порядок, а Ютланд, не зная, где его место, то догонял Черного, то постепенно отставал и шел рядом с Рыжей Разбойницей, что чисто по-женски сразу же начинала строить ему глазки и заговорщицки улыбаться.

Глава 5

Милай то и дело догонял Черного и о чем-то шептался, но однажды встал как вкопанный и громко выругался. Ютланд перешел на бег, вдруг да надо помочь, стрелок застыл в скорби над человеческим скелетом, брошенным поперек прохода, горестно вздыхал и качал головой.

– Это же Тирериус, – прошептал он. – Всего месяц как исчез… А уже одни кости…

– Он таким и был, – заметила Рыжая Разбойница, – одни кости, как я помню.

– Хорошо обглодали, – обронил Максим трезво. – Видишь, даже на костях следы зубов?

Ютланд зябко повел плечами, стараясь, чтобы никто не видел. Зубы, судя по всему, громадные, острые и крепкие: берцовые кости разгрызены так, словно некто небрежно перекусил тонкие стебельки молочая.

– Хватит, – резко сказал Черный, – думаю, встретим еще не один скелет. Что, над каждым причитать?

Ютланд смолчал, молодой лидер отряда оказался прав: скелеты начали попадаться все чаще. Еще одного узнали, Максим даже сказал, что однажды пил с ним в одной очень веселой компании, а теперь вот он веселится один в этой пещере, вон как зубы выставил, обхохочешься…

Ютланд потерял счет времени, а они все спускались и спускались. От стен сперва шло робкое тепло, затем настоящий жар заставил людей отворачивать лица, а камни – сухо потрескивать. Даже воздух стал сухим и горячим.

Черный вскрикнул предостерегающе, Ютланд услышал звон металла и скрежет когтей по железу, а когда подбежал с дубиной наготове, Черный уже прижал ногой красное извивающееся тело и с отвращением тыкал острием меча в выступающие позвонки между головой и плечами.

– Кто это? – спросил Ютланд.

Черный отмахнулся.

– Не забивай голову. Ящер все еще продолжает создавать жутких тварей, а они в свою очередь – мелких… Это Красный Бес что-то сотворил новое. Пошли, его берлога уже скоро!

Впереди проступила пещера, как вход в ад, багровые стены и свод, оранжевые блики на выступающих камнях, а при каждом движении на стенах двигаются жуткие тени с угрожающе вытянутыми мордами. И снова небольшой костер с желтыми языками пламени, человеческие черепа под стеной, там же разбитые щиты, мечи – сломанные и целые, части металлических доспехов, а середина будто нарочито оставлена чистой для жарких схваток.

Милай осмотрелся и сказал хмуро:

– Здесь они танцы устраивают.

– Точно, – поддержал Максим. – Танцы, ага.

Черный прислушивался, даже ладонь к уху приложил.

– Всем приготовиться, – сказал он негромко. – Сюда что-то движется. Крупное.

Все посерьезнели, подобрались. Рыжая Разбойница встала слева от Черного и под укрытие стены, Милай и Максим отошли назад, а Черный выдвинулся вперед и, прикрывшись щитом, встал в боевую стойку. Минуту спустя Ютланд услышал тяжелые громыхающие шаги, а когда вдали свет померк, загороженный огромной фигурой, показалось, что даже пол дрогнул под исполинской тяжестью гостя, точнее, хозяина этих пещер.

Сильно пахнуло паленой шерстью, нечистым воздухом, а когда неизвестный сделал еще шаг, Ютланд ощутил, насколько же тот громаден, если головой почти задевает свод.

Черный сделал шаг вперед, звонко ударил рукоятью меча в щит и крикнул бесстрашно:

– Ну что, тварь?.. Бежать некуда?

Гигант сделал шаг и нанес удар кулаком, что вогнал бы Черного в землю, будь под ним земля, или расплющил бы о камни, не отпрыгни ратоборец в сторону. Кулак с грохотом ударился в пол, дрогнула вся пещера, с потолка сорвалась пара мелких камней.

Милай и Максим осыпали чудовище магическими шарами огня и стрелами, Черный с силой вонзил острие меча в руку, Рыжая Разбойница забежала сзади. Ютланд видел только быстро сверкающие в полутьме клинки, а он сам с поднятой дубиной набежал сбоку и с силой ударил по колену гиганта.

Страшный рев потряс пещеру и прокатился по всем ходам, заставляя трепетать пламя костров. Ютланду почудилось, что он услышал треск кости. Черный отчаянно рубил протянутую к нему лапу, закрывался щитом, отпрыгивал. Ютланд ударил снова, опять треск и бешеный рев, в котором он уловил нотки боли и страха.

Сильный удар выбил из руки Черного щит, монстр занес над ратоборцем огромный кулак, но огненный шар ударил в морду, ослепил на пару минут, а Черный в кувырке ухватил щит и вскочил, снова готовый к схватке.

Стрелы Милая торчат из толстой шкуры гиганта, как иглы, но тот ревел, оставаясь на месте, и размахивал длинными руками, стараясь поймать Черного. Он даже не обращал внимания на Рыжую Разбойницу, что рубила его со спины, стараясь расширить рану.

Ютланд забежал с другой стороны и, пригнувшись, чтобы могучая лапа пронеслась над головой, с силой ударил по колену второй ноги. Зверь дико взревел, пошатнулся и взмахнул лапами, будто старался ухватиться за воздух.

Ютланд ударил еще, изо всех сил, упал и откатился, ногти гиганта лишь царапнули за подошву.

Черный закричал:

– Все назад!.. назад!

Ему повиновались бездумно, разборы будут потом, но Черный оказался прав: гигант пошатнулся и рухнул на пол, едва не придавив стрелка. Рыжая Разбойница ликующе вскочила ему на спину, но гигант перевернулся, едва не раздавив ее, сел, опираясь о стену, и с диким ревом размахивал лапами.

– Он не может ходить! – закричал Черный. – Теперь только не попадитесь сами…

Тетива лука Милая щелкала безостановочно. Он уже подошел ближе и целил в глаза зверя, но стрелы никак не попадали в узкие щели, зато Максим очень умело пользовался раскаленными шарами, направляя их постоянно в морду, слепя гиганта.

Черный, Ютланд и Рыжая Разбойница в эти моменты успевали подбежать, нанести разящие удары и отпрыгнуть.

Ютланд ощутил, что подошвы хлюпают, как в болоте, Черный тоже пару раз в удивлении посмотрел под ноги, а гигант продолжал истекать кровью. Рев становился все тише, наконец громадная голова свесилась на сторону, пасть приоткрылась, обнажая огромные острые зубы.

Милай проговорил неверяще:

– Мы его завалили?.. Так быстро?.. И все мы еще целы?..

Рыжая Разбойница ответила стонущим голосом:

– Да, целы…

Максим уточнил:

– Живы, и ладно.

Черный подошел, сильно хромая, забрызганный так, что даже стальные доспехи выглядят пропитанными кровью.

Он сказал бодро:

– Раз живы, значит – целы. Я там увидел дальше целую гору доспехов, оружия…

– …костей, – вставила Рыжая Разбойница брезгливо.

– Костей, – согласился Черный, – там еще и сундуки…

– Сундуки? – переспросил Милай живо и сразу начал вертеть головой по сторонам. – Тогда пошли, чего стоим? Пока еще кто не набежал… Страсть как люблю в чужие сундуки заглядывать. Это у меня наследственное.

– Это твоего прадедушку, – спросил Черный, – повесили за казначейство… в смысле, казнокрадство?

– Знатным был казначеем, – согласился Максим. – Похоже, Милай весь в него.

Ютланд шел последним, сундуки и сундуки, это неинтересно, там все равно нет ответа, а они все четверо сгрудились в том конце пещеры, с хохотом откидывают крышки, слышится звон золотых монет, довольное повизгивание Рыжей Разбойницы, сытый хохоток Милая, возбужденный голос Максима.

Черный подошел к Ютланду и ссыпал ему в карман горсть золотых монет.

– Без тебя мы бы его не завалили, – сказал он серьезно, – так легко. Что у тебя за дубина?.. Ладно, вижу, сам не знаешь. Есть же такие дикие люди… Сейчас пойдем в последнюю пещеру, ты под удар не лезь, понял? Только, когда весь увязнет в схватке со мной, а про других забудет, понял?

Ютланд кивнул.

– Я так и делаю.

– Хорошо, – одобрил Черный солидно, стараясь хоть перед ним выглядеть взрослым. – Не забывай, тебе из добычи причитается пятая часть. В том числе и мечи… ах, да, тебе еще рано… тогда монет бери больше.

Ютланд буркнул:

– Приходится брать.

Черный понимающе улыбнулся.

– Уже о какой-нибудь вертихвостке в юбчонке думаешь? Рано они нам на шею садятся, верно?

Он хохотнул и, не ожидая ответа, пошел вразвалку дальше мимо раскрытых и уже опустошенных сундуков. Милай двинулся следом, сгибаясь под тяжестью добычи, у него в заплечном мешке прибавилось три подобранных меча и наплечники с наручниками. Максим и Рыжая Разбойница тоже кое-что прихватили, у обоих раздуваются пояса от монет и драгоценных камешков, сумки тоже потяжелели, только сам Черный, выказывая артанское пренебрежение к роскоши, ограничился горстью золотых монет.

Опустились еще не так уж, но пахнуло таким жаром, что Рыжая Разбойница расстегнула ворот рубашки и показала Ютланду язык. Он нахмурился, она хихикнула и расстегнула еще на пуговицу, открылся верх белоснежной груди, никогда не видевшей жаркого солнца.

Он сделал надменное лицо и отвернулся. Черный все так же двигается впереди ровным шагом, только движения его стали замедленнее. Даются, как показалось Ютланду, с некоторым трудом, дыхание стало слышнее, в нем хрипы и усталость, Милай вообще едва тащит ноги…

Максим сказал сзади жалобно:

– Может, передохнем?

Черный оглянулся, из-под металлического края шлема стекают крупные капли пота, лицо покрыто мелкими бисеринками, глаза измученные.

– Нельзя, – ответил он хрипло. – В такой жаре быстро потеряем силы… Надо идти.

– Надо идти, – сказала и Рыжая Разбойница со вздохом, – ты прав, наш великий и несгибаемый…

– И несокрушимый, – добавил Максим.

Ютланд шел молча, шуточки измученных людей доходят плохо, да и вообще как-то шуточки обычно скользят мимо его сознания. Наверное, он в самом деле рожден в полночь, потому и такой серьезный.

Зной стал невыносимым, стены не просто горячие, уже раскаленные, и красные не потому, что падает свет от костра, а уже сами по себе светятся от жара.

Черный хрипел и стонал, ноги начали подкашиваться, но впереди наконец-то на дальней стене мелькнула огромная тень рогатого существа с топором в руке.

– Красный Бес, – сказал Ютланд торопливо. – Это Красный Бес?

Черный поднял голову и долго всматривался, дважды стирал с лица пот, там уже не бисеринки, а крупные капли скользят одна за другой и уходят под железо доспехов.

– Похоже, – проговорил он. – Но мы совсем не готовы… Нужен отдых…

– Сам говорил, – напомнил Ютланд, – в таком месте отдых равен медленной смерти.

Он стиснул дубину крепче и пошел впереди, оставив Черного за спиной. Еще там слышались голоса лучника и Максима, кто-то спорит, кто-то ругается, а он стиснул челюсти и уговаривал себя не трусить, как бы здесь ни было страшно, надо идти, как говорил Черный…

За небольшим поворотом пещера открылась полностью. Ютланд вздрогнул и замедлил шаг, а потом остановился.

Посреди пещеры стоит огромный див, в самом деле похожий на выкованного из слитка раскаленного и еще не остывшего металла, пурпурный, с хищно вытянутой мордой, что похожа на загнутый клюв, но в раскрытой злобно пасти блестят острые зубы в три ряда. Два могучих рога на затылке и десятка два на спине, кончики острые, только попадись…

В руках у Красного Беса огромный топор, на лезвии свежая кровь, морда свирепая, но в глазах лютая радость.

– Как хорошо, – проскрипел он так, словно обрели голос сами раскаленные стены, – когда еда приходит сама… Хотя скоро я пойду за нею наверх…

– Ты почему такой злой? – спросил Ютланд. – Я сегодня говорил с таким же… как и ты.

– И что?

Ютланд сдвинул плечами.

– Поговорили и разошлись. У мирного дива больше друзей.

– Но меньше еды, – проскрипел Красней Бес.

– Я не еда, – ответил Ютланд, – я пришел задать тебе вопрос… Скажи, ты знаешь, кто такой всадник на черном коне с красными глазами, которого всегда сопровождает черный хорт?

– И тоже с красными глазами? – спросил Красный Бес скрипуче. – Ты пришел почти правильно, мальчик… но не совсем.

– Почему? – спросил Ютланд.

– Потому что это всего лишь Огненный Провал, – сказал Красный Бес громче. – А тебе надо в Черную Бездну, что находится намного глубже…

– Тогда пропусти меня, – ответил Ютланд, – мне надо в ту бездну.

Красный Бес откинул голову назад и оглушительно захохотал. Эхо пронеслось по всем залам, Ютланд подумал, что его соратники могут просто испугаться и отступить, а Красный Бес все хохотал и хохотал, с красного свода посыпались камни, но Красный Бес даже не сдвинулся, когда рушились ему на голову и спину.

– Ты?.. В Бездну?

– Я, – ответил Ютланд кротко. – В Бездну.

За спиной послышался шум, топот, донесся напряженный голос Черного:

– Ютланд, отступай быстро!.. Я сам им займусь.

Красный Бес прогрохотал мощно:

– О, у тебя друзья? Это хорошо…

Глава 6

Он вскинул лапу с топором к потолку, взвыл, а затем взревел страшным голосом. Стены затрещали, как и пол, из щелей начали выскакивать ярко-красные, похожие на Красного Беса существа, только мельче, кто с топором, кто с копьем, многие с трезубцами. Появились и огромные отвратительные сколопендры, змеи, огромные жуки с хищно расставленными рогами…

Черный начал размахивать мечом, с проклятиями стараясь пробиться к Красному Бесу, но твари окружили, навалились, он закрылся щитом и отчаянно рубил во все стороны.

Ютланд уже смотрел только на Красного Беса: тот со злобной ухмылкой вскинул над головой страшный топор. В последний момент, когда он должен был рассечь его пополам, Ютланд отпрыгнул и сразу же ударил сбоку дубиной, вложив в замах всю силу. Лезвие топора со страшным хрустом ударило в каменный пол. Брызнули искры и раздался жуткий скрип, а следом – болезненный вскрик Красного Беса.

Ютланд торопливо ударил еще раз и успел попасть по тому же месту, прямо в уродливый локоть Красного Беса. Тот завопил громче, перехватил топор другой рукой.

– Не нравится? – прошипел Ютланд.

Ярость с силой распирала его тело, отыскивая выход. Дубина замелькала чаще, он бил с дикой злобой, слышал собственное рычание, но красная пелена все еще не поглотила целиком, он знал, кто он, где находится и что его несправедливо обидела Мелизенда, красивая и наглая дура-принцесса из Вантита.

Красный Бес ревел, рычал, шипел, с яростью замахивался топором и все время вырубывал куски камня из пола, а дубина Ютланда крушила ему кости, он слышал сладостный хруст и хряск, бил еще злее. Однажды Красный Бес все-таки изловчился зацепить противника свободной рукой, Ютланда подбросило, словно пнули котенка, ударился о свод, услышал, как хрустнули ребра, упал на пол и сильно расшиб колени и плечо.

Из злобно распахнутой пасти чудовища плеснула кровь, зашипела на горячем полу.

Ютланд откатился, избегая нового удара, прокричал злобно:

– Не нравится, тварь?

Рука Красного Беса разжалась, топор выскользнул и с тяжелым стуком ударился о пол. Ютланд развернулся и нанес страшный удар по ногам чудовища. Сильно хрустнуло, словно переломили дерево. Ноги дива подломились, но Красный Бес рухнул всего лишь на колени и снова попытался схватить топор.

Ютланд дико ударил дубиной справа в голову, морду Красного Беса перекосило, как будто она из мокрой глины, но не успел прийти в себя, как Ютланд начал наносить тяжелые удары уже по рогатому черепу. За спиной все те же крики, шум, лязг, он не оборачивался, Красный Бес все еще не повержен, и только когда взревел в смертной муке, выпрямился и тяжело грохнулся навзничь, Ютланд торопливо оглянулся.

Черный, весь в крови, судорожно отбивается от полудюжины красных тварей, их еще рубит Рыжая Разбойница, расстреливают Милай и Максим.

Ютланд тяжело опустил дубину и спросил хрипло:

– По…мочь?

Он чувствовал тянущую пустоту внутри, словно ярость, уйдя, унесла с собой и что-то важное.

Черный оглянулся, крикнул:

– Заканчиваем!

Через пару минут последние твари упали на пол и задергались в корчах. Черный опустил ныне непомерно тяжелый щит, глаза огромные, прошептал измученно:

– Это что же… ты завалил Красного Беса?

– Один? – ахнула Рыжая Разбойница.

– Пришлось, – ответил Ютланд. – Он не пожелал уступить дорогу.

Они все переглянулись, Рыжая Разбойница спросила с непониманием:

– Дорогу?.. Куда?

– Дальше, – пояснил Ютланд. – В Черную Бездну.

Они снова переглянулись, на этот раз заговорил Черный, голос был хриплый и дрожащий от усталости, но с каждым мгновением в нем появлялось больше твердости:

– Ют, ты герой. Еще никто не убивал Красного Беса в одиночку. Мы думали, это вообще невозможно… Но все-таки… куда ты собрался? Посмотри, что там за Красным Бесом.

Ютланд посмотрел в глубину просторной пещеры, жарко и сухо, весь пол устлан обломками человеческих костей, множество разбитых панцирей и сломанных мечей, остатки одежды.

– Что, – спросил он осевшим голосом, – там тупик?

– Не тупик, – пояснил Черный. – Просто это конец пути. Дальше пещеры Красного Беса ничего нет. Просто литой камень. Теперь мы собираем все, что отыщем ценного, и возвращаемся.

Милай сказал торопливо:

– Я только переведу дух. Совсем немного. Иначе упаду, а вам придется меня тащить.

– Меня тоже, – сказала Рыжая Разбойница. – Ты меня потащишь.

Черный вздохнул.

– Похоже, нас всех потащит Ют. Ладно, стоит поглядеть, что хранилось в пещере этой жуткой твари.

Они осторожно обошли труп, что занял весь проход, Рыжая Разбойница оглянулась на Ютланда, в глазах сочувствие и восторг.

– Черная Бездна совсем не здесь! – крикнула она.

Он спросил жадно:

– А где?

– Еще не знаю, – ответила она. – Спроси у волхвов! Тебе нужен был топор Красного Беса?

– Да, – ответил Ютланд. – Я обещал его Ламтаилу.

– Бери, он твой по праву.

Ютланд высвободил из-под огромной лапы красного чудовища его топор, вытер от крови и сунул в мешок.

Все четверо ликовали, отыскав множество колец, в которые сам Красный Бес вдохнул всесокрушающую магию, Ютланд слышал непонятные названия вроде Искусного Перстня Сокрушения, Виртуозного Перстня Колдовства и еще всяких-разных, горячо обсуждали, какой из них превращает простого воина в кровожадного и несокрушимого берсерка, какой мгновенно лечит любые раны, какой дает защиту от магии, но он уже думал, как вернется на постоялый двор, накормит хорта и коня, а потом начнет искать чародея, который укажет дорогу в Черную Бездну.

Ему казалось, что под землей пробыли чуть ли не сутки, однако луна все еще сияет во всем великолепии ночной богини, воздух чист и прохладен, мимо выхода из подземного хода медленно и царственно проползла крупная серая змея в черных чешуйках, настолько невероятно длинная, что Черный не дождался, когда она уберется вся, выругался и сильным ударом разрубил надвое.

Ютланд ждал, что змея тут же вернется, чтобы напасть, однако хвост начал беспомощно свиваться и развиваться кольцами, а головная часть лишь ускорила движение.

Еще одна змея попалась по дороге к стреноженным коням, эта уже крупноглазая, с хищным прищуром и нервно дергающимся раздвоенным язычком, она остановилась и начала смотреть на всех немигающими глазами.

Милай моментально натянул тетиву, щелкнула тетива, стрела ударила с такой силой, что пронзила голову твари насквозь. Она упала в пыль и забилась в конвульсиях, а Милай подобрал деловито стрелу, вытер и сунул обратно в колчан.

– Идем в клан? – спросил Черный и добавил просительно: – Все-таки надо сообщить…

– Похвастать, – сказал Милай.

Черный поморщился.

– Почему обязательно похвастать?.. Ну, и похвастать заодно, все-таки мы все выполнили…

– …а не нас выполнили, – продолжил Максим.

Рыжая Разбойница хлопнула Черного по плечу.

– А знаешь… ты был хорош. Мы не очень верили, что такой молокосос… в общем…

– Он будет и хорошим воином, – сказал Максим, – и хорошим вожаком, правда.

Рыжая Разбойница проговорила с одобрением:

– В следующий раз пойду с тобой, Черный. Совсем не потому, что выбора не будет… ха-ха!

– Да, – подтвердил Максим насмешливо, – с таким парнем вообще можно пойти… не только дивов бить!

Он захохотал, Рыжая нахмурилась, еще не сообразив, что за гнусный намек, а Ютланд взмахом руки распрощался и отправился к ожидавшим коню и хорту.

Ламтаил обрадованно схватил зачарованный топор Красного Беса, повертел в руках, рассматривая лезвие, обух и даже рукоять, там тоже глубоко врезаны странные письмена и знаки. Ютланд молча отметил, что волшебник держит тяжелый топор с легкостью, а там в Огненном Провале Рыжая Разбойница и даже Максим не могли поднять с пола.

– Спасибо, – выдохнул наконец Ламтаил. Лицо его сияло, а глаза блестели, как у кота, укравшего у рыбака из ведра крупную рыбину. – Это не просто топор, в нем осталась искорка светлой магии, почти затоптанная черной…

– А ты сумеешь раздуть? – спросил Ютланд.

– Для того я его и попросил, – ответил Ламтаил. – А как ты? Нашел то, за чем спускался?

– Тупик, – ответил Ютланд горько. – Но, сдается мне, Красный Бес все же проговорился…

– В чем?

Ютланд сдвинул плечами.

– Он не думал, что я выйду живым, вот и брякнул, что ответы на мои вопросы в Черной Бездне. Это что за место?

Ламтаил помрачнел, медленно положил топор на середину стола. Вокруг топорища вспыхнул красный огонь и тут же погас, а металл потемнел, пошел странным узором. Ютланд тряхнул головой, показалось, что неладно с глазами, потом рассмотрел, что там как будто тысячи мелких муравьев яростно грызут железо и брызгают кислотой.

– Это надолго, – сказал Ламтаил. – Сперва надо вытравить черную магию… А насчет Бездны… Счастливый ты человек, Ютланд.

Ютланд огляделся, сказал тихо:

– Я Ют.

– Помню, – заверил Ламтаил, – но здесь мы одни, никто не услышит. Ты счастливец, еще не знаешь про места, где из трещин в земле выходят эти жуткие твари. Одни прямо в степи или в лесу, другие в склепах, подземельях, на кладбищах… Черная Бездна… это, пожалуй, самое страшное и самое опасное место. Говорят, она ведет прямиком в ад.

Ютланд встрепенулся.

– В ад?

– Говорят, – повторил Ламтаил. – Я не проверял. И, может быть, не прямиком. Однако самые страшные и опасные твари выходят именно из Черной Бездны.

– Это тебе спасибо, – проговорил Ютланд. – Спасибо, Ламтаил… Я пойду отосплюсь.

Лицо у него было такое отрешенное, что Ламтаил спросил настороженно:

– Ты что же… в самом деле в Черную Бездну надумал?

Ютланд улыбнулся, что можно было принять за гримасу.

Глава 7

Отоспаться не сумел, через пару часов жгучее нетерпение выбросило из постели, словно пинком. Он спустился на первый этаж в харчевню, там завтракал и расспрашивал всех, потом в городе обошел тех, кто ходил в Огненный Провал, идет или собирается идти, искал чародеев, расспрашивал о Черной Бездне, но скоро понял, что сюда приходят только маги, нацеленные на тяжелые бои с подземными тварями, они хорошо знают боевые заклятия, что останавливают дивов, оглушают, связывают, ослепляют, но о всаднике на огромном черном коне никто даже не слыхивал, а если бы и услышал, то, скорее всего, попросту бы забыл, как о чем-то далеком и ненужном.

Проголодавшись, зашел в корчму на перекрестке улиц, тихохонько сел в угол и торопливо насыщался, прислушиваясь к разговорам. На него никто не обратил внимания, даже хозяин. За миской с кашей пришлось идти на кухню самому, даже кухарка восторженно лицезреет некоего красавца-воина в зеленом плаще, что скреплен на груди огромным изумрудом с неким загадочным значком.

Темно-каштановые волосы, небольшие усы, щеки и подбородок чисто выбриты, типично артанская внешность, но в то же время есть в нем нечто, что заставляет всех смотреть с особым почтением, а когда Ютланд услышал, что это и есть тот самый знаменитый Сергий, что осмелился выступить против великого Тулея, вступившись за отнятую у старика-кудесника дочь, он понял, почему тот окружен таким восторгом. Тогда Сергий с таким неистовством разил врагов кончаром, что сумел вырваться из окружения и даже увезти с собой девушку на богатырском коне.

Похоже, это она и ластится к нему, длинные волосы густой волной ниспадают до талии, лоб перехвачен золотым обручем, едва слышно в людском гомоне позвякивают золотые подвески. На запястьях широкие браслеты из чистого золота, форма не артанская, явно добыто Сергием в жарких битвах с куявами…

Он вздохнул, собрал хлеб и мясо в сумку, вышел таким же незамеченным, как и пришел.

Во двор въехал человек богатырского сложения, легко соскочил на землю. Обнаженный до пояса, лишь плащ трепещет по ветру за спиной. В крепкой мускулистой руке резной посох, держит его незнакомец как рукоять меча, обращенного лезвием в землю.

Ютланд узнал знаменитого волхва Альстарда, о котором слышали по всей Артании, но мало кто видел. Чисто выбрит, ни усов, ни бороды, только белые волосы ниспадают на плечи, однако лицо молодо, сам силен и бодр, готов потягаться в силе с героями битв. Когда-то он был одним из лучших воинов Артании, но постепенно верх взяла страсть к исследованию тайн бытия, вот уже два-три поколения исследует, как говорят, тайны богов, но в то же время не найти лучшего знатока и по тайнам артанских степей.

Он передал повод коня в руки подбежавшему мальчишке, быстро и остро посмотрел на Ютланда.

– Эй, мальчик! А тебя уже заметили.

Ютланд насторожился.

– В чем? Я ничего не делал…

Альстард усмехнулся, оглядел его с интересом.

– Говорят, ты по конским следам сумел прочесть, что в отряде Звенегильда двенадцать человек, из них четверо ветеранов, остальные новички, что кони у них усталые, и что одна лошадь жеребая?

Ютланд сдвинул плечами.

– Это так просто.

Альстард рассматривал еще с веселым интересом.

– Просто? Для большинства это неразрешимо. В тебе есть задатки следопыта. Хочешь им стать?

– Нет, – ответил Ютланд.

Альстард удивился.

– Нет? Почему?.. Другие об этом мечтают!.. А ты уже почти готов, тебе обучиться чуть-чуть. Ты, наверное, не понимаешь, что быстрый и ловкий следопыт очень опасен даже для могучих витязей и ратоборцев! Твои стрелы не будут знать промаха.

Ютланд прервал:

– Благородный Альстард, мне еще рано брать в руки боевой лук. Но раз уж ты обратил на меня высокое внимание, может быть, сумеешь сказать, как по прямой проехать в леса, где, по слухам, расположена, Черная Бездна.

Альстард рассматривал его с сожалением, наконец тяжело вздохнул, развел руками.

– Жаль, из тебя вышел бы следопыт-герой. А насчет Черной Бездны… Гм, тебе лучше спросить меня про степи, долины, даже болота. Понимаешь, в лесах лучникам трудно показать мастерство, деревья мешают, кусты… А вот в степях моя стрела догоняла оленя, как бы далеко он ни убежал… как сейчас догоняет мысль все разбегающиеся тайны!

Он засмеялся, довольный сравнением, Ютланд невольно засмотрелся на его зубы, крупные, желтоватые, такими можно грызть берцовые кости дракона.

– Значит, про лес ты не знаешь?

– Знаю, – ответил Альстард сухо. – Но дороги туда… меняются. Не только из-за наших прихотей, но дивы, как ты слышал, некоторые места уже захватили так, что люди обходят стороной… Самый лучший проводник по лесам – Сулемайт. Его дом рядом с моим. Там же, на Прокаленном Плато. Если тебе вдруг понадоблюсь я, ищи меня там же.

– Спасибо, великомудрый Альстард.

– Успеха, будущий герой!

Алац мчится ровно и плавно, словно не скачет, а плывет или летит. Ютланд даже стук копыт перестал слышать, погрузившись в тяжелые думы о том, как найти всадника в черном плаще. Мешает только часто встающее перед глазами укоризненное лицо Мелизенды с высоко вздернутыми бровями. Неважно, что она говорит и думает, но когда у нее вот так брови, всегда выглядит обвиняющей и обиженной, дура набитая…

Под копытами неожиданно раздался плеск, он вздрогнул и заметил вяло, что проскочили по кромке озера, затем мягкий стук по сырой земле, а за ними словно стая воронья мчится: комья черной земли, выброшенные копытами, взлетают на высоту рослого дерева.

Хорт забежал вперед, оглядывался на опушке, не решаясь ринуться напрямик через небольшой лес, свежая колея тоже пугливо обходит по широкой дуге.

Ютланд буркнул хмуро:

– Прямо!

В этом лесу все деревья мертвые, сухие. Он заметил не сразу, погруженный в свои мысли, а белые как мел ветви пытались его ссадить с седла или хотя бы ухватить за волосы, и он наконец обратил внимание, что каждая веточка будто в инее. Однако не оставляло чувство, что лес не мертв, а если и мертв, то это просто другая жизнь, человеку непонятная и неподвластная…

Хорт взвизгнул, остановился и даже попятился. Алац фыркнул предостерегающе, Ютланд взял в руку дубинку и начал быстро осматриваться.

Среди деревьев полная тишина, ни одна птица не чирикнет, все застыло, как перед грозой, Ютланд начал медленно переводить дыхание, как вдруг прямо перед ним из густой чащи орешника, не качнув даже листочка, отделился огромный див с зеленой шерстью.

– Стой, – прорычал он так властно, что даже конь и хорт застыли, словно вмороженные в лед. – Остановись, смертный…

Ютланд замер, див страшен и огромен, но страшен в первую очередь размерами, и хотя он в седле, но див все равно выше на две головы, а руки толстые, как стволы деревьев.

– Стою, – произнес он осторожно, – как скажешь… ты ведь хозяин этого леса?

Див прорычал:

– Я… снова…

– Ты и был им? – спросил Ютланд.

– Мы были, – проревел див, – и снова стали… Человек не первый, кто появился на земле и считает себя властелином! Те, кто пришел на Землю раньше… они есть и сейчас. И останутся, когда человек исчезнет…

Слова звучали грозно, обрекающее, в них чувствовалась исполинская мощь, что двигает звездами, сдвигает горы и осушает моря.

Ютланд ощутил, как медленно слабеет его тело, колени становятся ватными, а сердце сжалось в комок. Даже кровь начала застывать, он сцепил челюсти и напрягся, пытаясь удержаться, перед глазами заколыхалась дымка, он мигнул, стараясь согнать, но там медленно возникло лицо Мелизенды.

Он ощутил слабый гнев, что она влезает всегда и без спроса, сердце стукнуло чаще, нагнетая кровь, он все еще пытался прогнать образ надменной принцессы, но она все так же смотрит с вызовом, как всегда игнорируя мужскую власть, он рассердился, гнев начал перетекать в ярость.

– Человек не первый, – проговорил он застывающими губами, – но он есть и будет…

– Теперь не будет, – громыхнул див.

– А те, – сказал Ютланд громче, – кто пришел раньше, уйдут с нашей помощью…

– Ты посмел спорить…

– И не только спорить, – отрезал Ютланд.

Див двинулся на него, растопырив длинные жилистые лапы. Ютланд с содроганием взглянул на страшную вытянутую пасть с острыми зубами, ухватил дубину, а див вдруг не просто ринулся, а почти прыгнул при своей огромной массе.

Ютланд встретил ударом дубины, но див сбил с коня, оба рухнули на землю и покатились. Див обхватил его длинными руками, сдавил так, что у Ютланда полезли глаза на лоб. Он захрипел, выпустил дубину и, схватив дива, тоже сдавил изо всех сил, но длины рук недоставало, чтобы сплести пальцы в замок.

Он чувствовал, как трещат ребра, но и див хрипит, сопит, наконец огромные толстые лапы разжались, он просипел совсем не прежним громовым голосом:

– Человек… пощади…

Ютланд перестал давить, у самого силы кончились, но руки не убрал, пусть див чувствует угрозу.

– И чего вдруг, – спросил он замученным голосом, – я должен тебя щадить?

– А у вас, – ответил див слабым голосом, – есть это… Ну, милосердие…

– А у вас?

Див ответил угрюмо:

– У нас нет.

Ютланд поднялся и взял в руки дубину. Див остался лежать на спине, в глазах ужас, но Ютланд показал ему, что у него в руке, повертел перед мордой и отступил на шаг.

Див медленно сел, все еще не сводя глаз с дубины, посмотрел на Ютланда.

– Ты меня щадишь? Из милосердия?

Ютланд поморщился.

– Вряд ли оно мне знакомо.

– Тогда… – спросил див в недоумении, – почему?

Ютланд буркнул:

– Потому что сам еще не знаю, кто я.

Див спросил тупо:

– Разве ты не… герой? Истребитель дивов?

– Хорошо бы, – ответил Ютланд с тоской. – Но только я сам див… наполовину.

Див охнул, почесал голову, спросил с туповатым интересом:

– А другая половина?

– А другая половина, – проговорил Ютланд, – еще хуже…

Див сказал с сарказмом:

– Ну, тогда ты точно человек.

Он поднялся, захохотал, отступил на два шага, и ветви сами укрыли его, спрятали, сделали неотличимым, а то и вовсе превратили в такие же кусты и деревья.

Ютланд зябко повел плечами. Хотя этот лес уже не людской, а дивий, а он сам нечеловек как по матери, так и по отцу, но все-таки среди таких деревьев тревожно, нехорошо и неспокойно, словно он все-таки человек от кончиков ушей и до пят.

Конь и хорт смотрели, как ему показалось, с одобрением. Он зацепил дубинку справа от седла петлей на крюк, оттолкнулся от земли. Алац тронулся в путь в тот момент, как только ощутил Ютланда на своей спине.

Странный и враждебный лес устрашенно затих, чувствуя силу, с которой пока что не справиться. Конь несся между деревьями, как грохочущий призрак, нет ни птиц, ни зверей, ни даже жуков на деревьях, все мертвое, покрытое инеем, хотя это не иней, даже под прямыми солнечными лучами блестит как ни в чем не бывало…

Впереди распахнулся простор, еще два прыжка, и деревья умчались далеко назад, исчезли. До самого горизонта протянулась ровная зеленая долина, справа небольшие холмы, тоже зеленые и покрытые до вершины мирными стадами белых овец, слева далекая гряда гор, и везде мир и покой…

Но благополучный мир с чистой зеленью и чистыми ручьями остался позади, а копыта сухо застучали по выжженной и потрескавшейся земле, такую он видел на огороде Бурого, когда с месяц не было дождя, однако здесь огромная долина, размером со страну, целая страна стала этим огородом. Но если там в трещины можно засунуть палец, иногда ладонь, то в эти провалились бы целые села.

Он смотрел бесстрастно, не чувствуя гнева, который должен обуревать честного земледельца. Здесь даже камни оплавились от гнева богов, почернели, а земля покрыта серым пеплом.

Черные камни медленно перешли в черные скалы, пахнет гарью, дым поднимается из всех трещин. Конь то и дело перепрыгивал их, Ютланд чувствовал, что кое-где подземный жар земли начинает жечь копыта. И если в горах, что казались раньше безжизненными, из трещин в каменных плитах кое-где торчит отчаявшаяся трава, пусть даже чахлая, то здесь все мертвое, выжженное, обугленное, обуглен даже камень.

Затем увидел деревянную вышку, впрочем, достаточно высокую, чтобы в ровной степи заметить опасность издали, с удобной площадкой на самом верху, что прикрыта от дождя и града прочной крышей из досок внахлест. Еще на этом Выжженном Плато бодро машет крыльями пара ветряков, прочно уперлись в землю пять-шесть бревенчатых домиков, виден большой постоялый двор, загородка невысокая – козы перепрыгнут, пара телег перед распахнутой дверью, откуда несет свежими гречневыми лепешками, только что с пылу-жару…

Ютланд пустил коня шагом, ремесленники обычно стараются поселиться как можно ближе к воде, и хотя берега тут крутые, но пару домов рискнули выстроить вон там, прямо на круче. Из окна одного веревка опускается прямо в речку.

Он подъехал прямо к крыльцу, загородки вокруг дома нет, взялся за рукоять медного молотка, дважды стукнул в медный круг. Звук раздался неожиданно сильный и мелодичный.

В окне раздвинулись занавески, показалось недовольное женское лицо, изрытое глубокими морщинами.

– Кто там?

Он подумал, что спрашивают почему-то «кто там», а правильнее было бы «кто здесь», она же может дотянуться до него рукой и смотрит ему прямо в лицо.

– Кто там, – ответил он, – не знаю, а здесь человек, которому нужен Сулемайт.

Она скривилась, окинула его недружелюбным взглядом, демонстративно посмотрела по сторонам.

– И где этот человек?

Он нахмурился, шпильки по поводу его возраста уже надоели.

– Узнаешь, когда переверну эту избушку. Подвал тоже будет на крыше?

– Ох-ох, – сказала она насмешливо, – какая суровая мужская речь… Откуда такой отважный?

– Издалека.

– Да ну? Хотя мы тут навидались героев… Ладно, иди вон прямо по тропе, а дальше вон к той горе, что похожа на седло. Сулемайт там камешки собирает…

Ютланд удивился:

– Я думал, ему приносят. Я вот принес.

– Мало приносят, – отрубила она. – Все были бы такие… приносящие.

– Спасибо, бабуля, – сказал он проникновенно. – Ласковая ты, как я погляжу.

– С вами совсем озвереешь…

Конь бодро донес по вытоптанной тропке к ближайшим горам, там заметны следы кирки, это в молодых горах только гранит, а в старых почему-то полно и драгоценных и полудрагоценных, а также всяких необходимых для приготовления снадобий.

Ютланд привстал на стременах, везде камни, колючий кустарник, вырубленные глыбы с блестящими сколами, полное безлюдье, словно зверей Сулемайт уже распугал, а сам либо сегодня не пришел, либо уже насобирал достаточно.

Он уже раз огляделся по сторонам, хорт пробежал вперед, исчез, выбежал с другой стороны и посмотрел с недоумением.

– Ладно, – сказал Ютланд, – ну нет его, подумаешь… Не застали…

Он соскочил на землю, прошелся с дубинкой в руке вдоль глыб, присмотрелся. Странное ощущение, будто чувствует, где сплошной камень, где с вкраплениями, даже с какими вкраплениями…

Он ударил в камень без размаха, однако тот треснул и с готовностью развалился на две половинки, как спелый плод. Ютланд поковырял пальцем блестящие зернышки, не совсем то, что хотелось бы, однако он не зря чувствовал, будто в камне есть что-то еще…

Глава 8

Он постучал в дверь, никто не откликнулся. Постучал еще, потом оглянулся на хорта и коня, оба наблюдают за ним с вялым интересом, сказал негромко:

– Ждите. Я ненадолго.

Сени и первую комнату, что явно служит столовой, миновал тихонько, заглянул в следующую. Это настоящая жилая, судя по количеству столов, лавок, полок на стенах.

Сам Сулемайт, светловолосый, с непокрытой головой, но в толстой кожаной рубахе, поверх которой еще и толстый фартук из двойного слоя кожи, наклонился над тиглем посередине большого стола. Руки защищены рукавицами по самые локти, осторожно вырубывает нечто из зеленого камня крохотным зубилом, постукивая по нему таким же крохотным молоточком, а в ответ там злобно шипит и потрескивает, словно сухие ветки в пламени.

Ютланд терпеливо ждал, не решаясь прерывать работу, наконец Сулемайт разогнулся, на лице удовлетворение от сделанного, заметил замершего мальчишку, поощрительно улыбнулся.

– Ты ко мне?

Ютланд кивнул, молча раскрыл сумку и высыпал на свободную часть стола камешки. Сулемайт с интересом рассматривал, раздвигал пальцем, некоторые брал в руку и смотрел на свет.

– Авантюрин, – проговорил он задумчиво, – горный хрусталь… лунный камень, малахит. Ого, метеоритное железо, нефрит, огненный янтарь… А это что, черный кахолонг?.. Прекрасно… опал, сердолик… яшма… Ну, яшму мог бы и не брать… ага, стальное зубило…

Ютланд развел руками.

– Я плохо разбираюсь в камнях. Захватил все, что попалось.

Сулемайт поинтересовался:

– А как они попали к тебе?

– Что-то было в сумках дивов, – пояснил Ютланд, – которых я убил, что-то собрал по дороге…

– Ты убивал дивов?

– Я не охотился на них, – пояснил Ютланд. – Но если кто-то из них охотился на меня…

– Гм… – проговорил Сулемайт с сомнением, – а как ты мог подобрать камни по дороге? Их находят только в очень опасных землях. За ними отправляются вооруженные отряды…

– Тогда мне просто везло, – пояснил Ютланд. – Я ехал быстро, дивы меня могли просто не заметить. Или не обращали внимания. А еще я прошел по твоим следам.

– И что?

– Кое-что, – объяснил Ютланд, – ты пропустил.

Сулемайт рассматривал камни в нерешительности.

– Это настоящее богатство. Что ты за них хочешь?

– Ничего, – ответил Ютланд просто. – Камни твои, даже если ничем не поможешь. Зачем они мне?.. Я разыскиваю всадника в черном плаще, что скачет по ночам на огромном черном коне… Глаза коня горят, как раскаленные угли, из ноздрей дым…

Сулемайт чуть вздрогнул, отодвинулся. Ютланду почудилось, что щеки ремесленника слегка покрылись бледностью.

– Ты это спросил, – проговорил он медленно, – и я увидел за твоей спиной огромную черную тень, страшную и уродливую… Она тут же исчезла, но в моих жилах остался холод. Сегодня уже не смогу работать, видишь, как руки трясутся?..

– Прости, – сказал Ютланд виновато, – я не знал. Спасибо и… прощай. Вообще-то я надеялся, что ты мне покажешь дорогу в леса Черной Бездны. Кто-то намекнул, что искать лучше там. То ли последний раз там его видели, то ли еще почему… Ладно, забудь. Я отыщу дорогу.

Сулемайт сказал вдогонку:

– Тогда один совет…

Ютланд обернулся у двери.

– Да?

– Спрашивай чаще, – сказал Сулемайт. – Спрашивай всех, а не только чародеев. Не впадай в отчаяние, если не получишь ответа… быстро. Я чувствую нечто черное и опасное за твоей спиной. У тебя трудная дорога, но ты ее одолеешь, если не сдашься. Спрашивай чаще! Ответ может прийти совсем не с той стороны и не от тех людей, от которых ждешь.

Ютланд смотрел на него в удивлении.

– Мне это уже советовали. Но ты так говоришь…

Сулемайт грустно улыбнулся.

– Проверено на своем горьком опыте!

Он отыскал придорожную харчевню, конский повод набросил на крюк коновязи, это ненадолго, хорт хотел увязаться за ним, но Ютланд велел строго стеречь коня, молодой ищщо, могут украсть. Хорт посмотрел с укором, дескать, я тоже молодой, меня тоже могут, но меня тебе не жалко, да?

В харчевне тесно и бедно, аромат похлебки из зайчатины, запахи мужского пота, с десяток мужчин за столами мерно работают ложками и поглядывают на старика в длинном плаще с капюшоном, он сидит за одним из столов и говорит нечто важным и значительным голосом.

Ютланд прислушался, старик явно из колдунов-прорицателей, но вряд ли из сильных, говорит слишком медленно и величаво, сам заслушиваясь своими многозначительными и намекающими на нечто великое словами.

Потеряв смысл с первых же слов, Ютланд начал зевать, колдун говорит не только скучно, но и чересчур туманно, как обычно делают те, кто не желает ничего сказать по сути, но кому важно создать впечатление важности и величественности сказанного.

Судя по лицам, остальные тоже ничего не понимали, но кто же признается в дурости, хотя нет дурости в непонимании набора слов, которые только кажутся важными и таинственными, а на самом деле один мусор.

Ютланд принял из рук хозяйки миску с похлебкой, она положила перед ним хлеб, улыбнулась по-матерински жалостливо, мальчишки должны сидеть дома с родителями, а не скитаться по свету, и ушла, а он принялся за еду, позабыв о прорицателе.

Вылавливая ложкой последние капли, поднял голову, колдуна уже нет, мужики переговариваются о своем, тоже забыв о странном посетителе.

Хозяйка поспешила навстречу ввалившимся в помещение героям из клана «Огонь и Лед», привели их некие Слуй и Бродня, внимание перекинулось на них, Ютланд расплатился и вышел, стараясь двигаться медленно, подражая взрослым, и держаться солидно.

Конь терпеливо дожидался у коновязи, а хорт примчался захеканный, с высунутым языком и торчащими ушами.

Ютланд покачал головой, хорт отбежал, оглянулся, снова отбежал чуть и приглашающе помахал хвостом.

– Иду, – сказал Ютланд, – но если ты ошибся…

Он недоговорил, хорт все равно унесся вперед и не слышит, морда. Улица мирная, дважды попались бабы с ведрами и кувшинами, протарахтела пустая телега, подпрыгивая на камнях.

Хорт остановился возле неприметного домика за высокой оградой из колючих кустов, Ютланд начал осматриваться в поисках калитки, но хорт посмотрел на него и спокойно прошел через неприметное место, где колючие ветки как бы раздвинулись сами.

– Если поцарапаюсь, – сказал Ютланд, – прибью. Или хвост оторву.

Ужасающе колючие кусты, где каждый шип размером с коготь дракона, оказались ласковее молоденькой травы. Ютланд ошалело протиснулся на ту сторону, двор крохотный, в цветах, а домик выглядит так, словно его построили и раскрасили, чтобы дети играли в своем сказочном мире.

Ютланд поднялся на крыльцо, на двери огромное медное кольцо, старинное, в виде большой толстой змеи, кусающей себя за хвост. Он протянул к нему руку, однако кольцо, избегая его пальцев, с силой дважды резко стукнуло в дверь.

Ютланд отдернул руку, в замешательстве замер, прислушиваясь. Хорт заворчал, он стоял на нижней ступеньке и внимательно наблюдал за хозяином.

– Хоть ты молчи, – сказал Ютланд.

Хорт сел, раскорячившись, и демонстративно почесал задней лапой за ухом. Из дома никто не отвечал, Ютланд протянул руку, и кольцо снова дважды постучало в дверь требовательно и с некоторым, как показалось ошарашенному Ютланду, раздражением.

После паузы он хотел было постучать еще, потом напомнил себе, что он все-таки артанин, грубо толкнул дверь, она оказалась незапертой и распахнулась с легкостью.

Сени выкрашены синей и желтой краской, внутри ничего, кроме стен и двери, он быстро прошел к ней и толкнул все так же грубо и властно, как надлежит мужчине.

За небольшим столом перед клеткой с птичкой сидит вполоборота к нему невероятно старый человек, совсем дряхлый, с редкой седой бородой и блестящей лысиной. Только на шее и на уровне ушей остались жалкие белые как снег волоски с дряблой кожей. Даже брови не только выцвели, но и ухитрились облысеть, надбровные дуги совершенно голые, неприятно розовые, а крючковатый нос нависает над верхней губой, выдавая возраст.

Там, в харчевне, Ютланд ничего не смог рассмотреть под надвинутым на лицо капюшоном, но теперь видно, что колдун слишком стар, слишком. Потому, видимо, и говорил там так вяло и невнятно, что его никто не слушал. Возможно, сам не помнит, почему попал в харчевню и что говорил…

Он посмотрел на Ютланда без интереса, только проговорил слабо:

– Как ты сумел сюда попасть?

– Ограда пропустила, – ответил Ютланд.

– Правда?.. Что-то с нею не в порядке.

– Это со мной не в порядке, – сообщил Ютланд.

Колдун продолжал смотреть на него теми же подслеповатыми глазами, и Ютланд не был уверен, что тот видит именно его, а не смутную тень на его месте.

– А что с тобой не так?

– Сейчас это неважно, – отрубил Ютланд, – скажи, старик, что ты знаешь о черном всаднике в черном плаще, который скачет на черном коне только по ночам?

Колдун отодвинул клетку, взгляд его стал острее.

– Таких много…

Ютланд покачал головой.

– Почему мне кажется, что ты не так стар, как выглядишь?

– А ты умнее, – ответил колдун мирно, – и не так глуповато юн, каким кажешься.

– Тогда понимаешь, – сказал Ютланд, – кого имею в виду.

– Понимаю, – ответил колдун. – У него такой конь, как и у тебя?

Ютланд насторожился.

– Откуда знаешь, какой у меня конь?

– И такой же пес? – спросил колдун. Голос его окреп и растерял старческую немощь. – Тогда ты лучше меня должен знать, кто он. И где он.

Ютланд сказал сдержанно:

– Как раз не знаю.

– В самом деле? Странно…

– Ничего странного, – отрубил Ютланд. – Или ты не слыхал, что на свете бывают байстрюки? Или, как говорят в Куявии, бастарды?

Колдун пробормотал:

– Ну, их на свете полно…

– Тогда можешь догадаться, – сказал Ютланд со злостью, – почему я ничего о нем не знаю.

Колдун хмыкнул.

– А ты уверен…

Он не договорил, умолк, Ютланд сказал сердито:

– Нет, не уверен. Но слишком многие говорят. Ты можешь мне помочь?

Колдун подумал, сказал равнодушно:

– А зачем это мне? Чем ты сможешь заплатить?

– А что тебя интересует? – спросил Ютланд в лоб. – Наверное, не золото? И не драгоценные камни?

Колдун усмехнулся, возле глаз собрались уже не морщинки, а целые пучки глубоких и удлиненных складок.

– Ты прав, – произнес он мирно. – Золото не интересует совершенно, а из камней…

– Говори, какие?

– Только те, – закончил колдун, – которые можно растолочь для особых снадобий. Но вообще-то я мог бы, да, помочь…

Ютланд сказал нетерпеливо:

– Говори.

– Это нужно не мне, – пояснил колдун. – Можно твоего всадника увидеть вот в той чаше с водой… Видишь там в углу? Стоит туда бросить что-то из его вещей. У тебя такое отыщется?

– Нет…

Колдун подумал, пожал плечами.

– Это хуже, но не безнадежно. Можно увидеть его коня и его хорта. Ты меня понимаешь?

Ютланд пробормотал:

– И что? Я должен бросить в твой котел моего коня и хорта?

Колдун усмехнулся.

– Быстро соображаешь. Можно, но не обязательно. Достаточно волоска из гривы твоего коня и клочка шерсти из холки хорта. Правда, увидим не Темного Всадника, а его коня и хорта…

Сердце Ютланда забилось чаще.

– Он с ними не расстается!

– Тогда увидишь и его самого, – пообещал колдун. – Может быть, увидишь.

Ютланд вскочил.

– Я сейчас принесу волос и шерсть…

Колдун остановил его небрежным жестом.

– Кто сказал, что их достаточно? Это нужно для того, чтобы понять, кого искать. Но чтобы поиск был удачным, нужно пару пучков горицвета, перья хлад-птицы, а еще когти штормовой и громовой птиц. Если и перья их захватишь, совсем хорошо. Они отсюда достаточно близко, рукой подать, но не всякий сумеет их добыть.

– Ого, – сказал Ютланд. – Другой сказал бы, что ты посылаешь на смерть…

Колдун смотрел на него с нехорошей усмешкой.

– Если ты тот, на кого я думаю, то сумеешь добыть и перья, и когти, и клювы повырываешь…

– Ты проницателен, – пробурчал Ютланд. – Никто мне такого не говорил.

– А много ты встречал великих магов? – спросил колдун. Лицо его помолодело, огромную лысину быстро закрыли волосы, правда, седые, но и они тут же потемнели. – Не все на самом деле такое, каким кажется. Ты это знаешь по себе.

Глава 9

Конь и хорт повернулись к нему и смотрели с ожиданием, у обоих до жути серьезные морды. Алац подставил бок, а хорт не сдвигался с места, еще не уловив сигнала, куда на этот раз.

– В горы, – сказал Ютланд счастливо. – Уже скоро все узнаем…

Они миновали последние дома, Ютланд собирался пустить коня вскачь, как со стороны леса направился в их сторону сгорбленный старик, совершенно лысый, зато с огромной седой бородой, широкой, окладистой и длинной, начинается от ушей, густо захватывает щеки и опускается буйной растительностью, возмещая все потерянное сверху. Через плечо огромный мешок, судя по размерам – с травами.

Он вздрогнув, увидев, как прямо на него двигается черный конь и рядом бежит злобного вида хорт, потом увидел Ютланда, сказал дрожащим голосом:

– Ох, как вы меня напугали!

– Мы не страшные, – ответил Ютланд, – все трое просто щенки… В этом лесу горицвет растет?

Старик посмотрел на Ютланда добрыми подслеповатыми глазами.

– У колдуна Метелайта был? – спросил он.

Ютланд удивился.

– А ты откуда знаешь?

Старик с кряхтением разогнул спину, с минуту пережидал, пока удалось вздохнуть.

– Фух… как тяжело… Да это просто, только Метелайт посылает всех добывать ему горицвет и перья штормовых птиц.

– А-а, – сказал Ютланд, понравилось: старик не стал изображать из себя провидца. – Верно, ему для каких-то отваров или настоев. Сам-то в лесу уже не побегает…

Старик закашлялся, сказал сипло:

– Эх, молодежь… Метелайт тоже молод ищщо… Я-то знаю, что для того, чтобы видеть в Воде Прозрения, вовсе не требуется горицвет… Я сперва его тоже добывал, но однажды понял, что не нужен… попробовал – получилось! А они все ищут двенадцать трав, три вида перьев и еще много чего. Хотя довольно и шести…

– Ваша мудрость выше, – сказал Ютланд уважительно.

– Я прожил очень долгую жизнь, – прошепелявил старик, – очень… И многое знаю… Но что от этого знания, когда люди живут не по зову головы?

Ютланд сказал тихо:

– Вы много знаете… Возможно, слышали и о черном всаднике на черном огнедышащем коне, что мчится через ночь, сея смерть и ужас…

Старик задумался, сказал нерешительно:

– Я знаю такого, однако он не сеет смерть и ужас… Ужас – да, но не смерть. Люди ему безразличны, он ими пренебрегает.

Ютланд почти вскрикнул умоляюще:

– Кто он?

Старик переспросил в удивлении:

– Ты о властелине всего Темного Мира?.. Это же он скачет по ночам на своем ужасном коне… Но людей, как я уже сказал, просто не замечает. Он сгорает от дикой ярости к свергнувшим его молодым богам и страстно мечтает, чтобы кто-то из них попался ему.

Ютланд вспомнил слова Сулемайта, что спрашивать нужно у всех, ответ придет вовсе не оттуда, откуда ждешь.

– И что, – спросил он шепотом, – если встретит?

Старик покачал головой.

– Молодые боги раньше часто ходили по дорогам, заходили в дома, делили хлеб-соль с людьми. Но… сейчас… перестали.

Ютланд наклонился к нему с коня и спросил шепотом:

– Страшатся?

Старик ответил негромко:

– Похоже. Жили в довольстве, а Черный Всадник тысячи лет копил ярость и силу. Он мечтает добраться до богов! А дивы… дивы что, эти захватывают всего лишь землю.

Ютланд спросил, задыхаясь от страстной надежды:

– Ты так много знаешь о нем, скажи, где он сейчас?

Старик долго молчал, вздыхал, кривился, наконец ответил с великой неохотой:

– Я знаю, где он. Это недалеко… Но зачем это тебе? Он убьет тебя, как муху.

– А вдруг не убьет? – сказал Ютланд. – Умоляю, скажи, где он?

– Ты не поверишь, – ответил старик, – но твое чутье уже привело к нему. Тут неподалеку пещера, где отдыхает днем и набирается сил, чтобы в полночь выехать на своем ужасающем коне.

Ютланд задохнулся от счастливой неожиданности, жадно хватал широко раскрытым ртом воздух. Как же прав был Сулемайт и как вовремя поделился мудростью, что не надо стесняться, надо спрашивать и спрашивать…

– Умоляю, – вскрикнул он, – укажи, где та пещера?

Старик покачал головой.

– Там в стене сотни нор. И в какую бы ты ни зашел, будешь всю жизнь ходить по лабиринтам, потеряв надежду на возвращение.

– А нужная пещера?

– Там, – ответил старик.

– Ты ее отличишь?

Старик поморщился.

– Ну, конечно! Это мои края. Я здесь живу сотни лет, знаю каждый камешек.

Ютланд взмолился:

– Отведи меня туда! Умоляю, что хочешь возьми!.. Я стану твоим рабом, только отведи к нужной пещере!

Старик вздохнул, старческие глаза окинули его тусклым взглядом с головы до ног. Ютланд задержал дыхание, сейчас решается его судьба, выпрямился в седле и старался смотреть уверенно и решительно.

Наконец старик проговорил с тяжелым вздохом:

– Чувствую в тебе великую нужду повидать его… Но это очень опасно для тебя, благородный юноша…

– Это я беру на себя, – поклялся Ютланд.

Старик посмотрел с сомнением на далекую для него отвесную гору, в самом деле испещренную щелями, норами, провалами, покачал головой.

– Хорошо… Но ты мне за это соберешь мешок горицвета. Мне он нужен… совсем для другого.

– Два соберу, – пообещал Ютланд клятвенно.

– Два не нужно, – ответил старик со слабой улыбкой, – как и перья штормовых не требуются, это я уже говорил. Но… ладно, пойдем.

Он перевел дыхание и в самом деле пошел достаточно быстро, с силой налегая на клюку, правая нога явно сильнее левой. Ютланд изнемогал от нетерпения, старик двигается, как старая черепаха, что едва ползет умирать в родной лес, но и на коня такого не поднимешь, тут же рассыплется.

– А откуда ты сам знаешь? – спросил Ютланд. – Про этого всадника?

Старик мелко хихикнул, но тут же закашлялся так сильно, что потом долго стоял, опершись на клюку, приходил в себя, а дыхание вырывалось из его легких частое и хриплое, как из рваных мехов.

– Я мог бы сказать, – проговорил он слабо, – что я такой умный, все знаю… но я уже стар и перестал хвастаться и присваивать себе чужие заслуги… Это мне сказал Великий Мудрец по имени Змеиный Глаз. Он живет во-о-о-он в той пещере, видишь?.. Когда-то было для меня рукой подать, а сейчас… последние два года ноги не держат, а то бы сходил, проведал мудреца…

Ютланд оглянулся, кивнул. Пещера, где обитает великий мудрец Змеиный Глаз, не только сравнительно далеко для такого дряхлого старика, но и пришлось бы вскарабкиваться к ней почти по отвесной стене. Хоть и невысоко, но точно не для старца.

Старик снова возобновил движение, на палку опирался все сильнее, лицо медленно бледнело, дорога оказалась труднее, чем рассчитывал.

– Ты зря туда идешь, – проговорил он дрожащим от дряхлости голосом. – Он просто тебя убьет…

– Но ты же сказал…

– Что люди ему безразличны? Да. Это все равно, что пара муравьев у тебя под ногами. Ты их не замечаешь, пока какой-то не залезет тебе под рубашку и не начнет кусать. Тогда только ты его задавишь и тут же забудешь. Так и властелин… зовут его Патута, он самый первый и самый главный из богов!.. Когда молодые и глупые боги свергли, он сотворил еще в долунное время ужасающего Ящера, хозяина подземного мира… Ящер в свою очередь создал множество дивов, которых в наше время принято называть древними. А те, древние, создали множество таких, как Водяник, Красный Бес, Чащобник, Мать-Змея, которые в свою очередь сумели многие племена людей или нелюдей превратить в чудовищных тварей, люто ненавидящих все, что живет на земле при свете дня…

Ютланд непроизвольно посылал коня быстрее, но теперь старик начал останавливаться чаще, совсем задыхается, наконец сказал умоляющим голосом:

– Не спеши так… Хорошо бы опереться на твое плечо…

Ютланд с готовностью соскочил на землю, поводья забросил на седло.

– Обопрись, – ответил он с готовностью, – не бойся, выдержу, я вообще-то крепкий…

– Спа… си… бо…

Он остановился, как только ощутил руку колдуна на плече, двинулся вперед тем же быстрым шагом, успевая втаптывать мелкий кустарник и ломать загораживающие дорогу молодые деревца. Колдун почти висел на Ютланде, но теперь не отставал, Ютланд слышал его тяжелое дыхание, слишком горячее, что-то тревожно напоминающее, но он отмахнулся от беспокойных мыслей и думал о Черном Всаднике Ночи, а также о том, что скажет, когда встретятся.

– Далеко еще? – спросил он в нетерпении.

– Почти пришли, – раздался за спиной крепнущий голос колдуна, сильный и совсем не старческий.

Ютланд ощутил, как рука мага соскользнула с его плеча, пальцы обхватили шею целиком и сжались на горле. Он захрипел, попытался оторвать их от себя, но те, как гибкие щупальца, врезались в его плоть, и просунуть под них даже палец не было возможности.

В глазах потемнело, он начал задыхаться, чувствуя, как не хватает воздуха. В ярости кое-как извернулся, ухватил колдуна одной рукой, подгреб с такой силой, что тот вскрикнул, ударившись о его твердое, как камень, напряженное тело.

Ютланд обхватил его обеими руками и прижал к себе. Колдун задержал дыхание и выдерживал натиск. В глазах Ютланда поплыли темные круги, в черепе начали стучать молотки. Он усилил натиск, а потом в последнем усилии сдавил изо всех сил, чувствуя, как теряет сознание, однако успел услышал треск костей, всхлип и стон.

На него плеснуло теплым, хватка на горле ослабела. Он с трудом хватил свежего воздуха, вцепился в пальцы-щупальца и начал отрывать от своего горла. Кожа саднила, он хрипел, наконец отцепил последний палец и с отвращением отбросил от себя безвольную руку. Пальцы колдуна в самом деле стали длиннее вчетверо и как будто потеряли кости, заменившись прочными сухожилиями.

Колдун остался лежать на спине, выпученные глаза смотрят в небо в великом удивлении. Изо рта все еще течет, быстро слабея, тонкая струйка крови, но основная масса выплеснулась в тот момент, когда руки Ютланда буквально раздавили в лепешку ему грудную клетку со всеми внутренностями.

– Сволочь, – сказал Ютланд расстроенно. – Какая же ты сволочь… ну зачем, зачем так лгать?

Тело убитого колдуна все еще медленно менялось, уже и не человек, а что-то вроде огромной толстой жабы с широким ртом и вытаращенными глазами. На горле пульсирует белый пузырь, Ютланду почудились сиплые квакающие звуки.

Он примерился, двумя сильными ударами дубинки с хрустом раздробил зеленую голову. Мозги дива-колдуна брызнули с такой готовностью, словно он ударил по луже с грязной кровью.

На сердце тоскливо, теперь непонятно, в чем див соврал, где сказал часть правды, чтобы звучало естественно, где вообще придумал специально для него. И вообще о том ли Черном Всаднике речь, которого пытается отыскать?

За спиной сочувствующе фыркнул конь, а хорт подошел и лизнул руку, язык настолько горячий, что ожег кожу.

– Я вас тоже люблю, – ответил он машинально. – И что теперь? Возвращаться?

Взгляд уперся в стену, испещренную черными провалами, щелями, трещинами. Возможно, колдун соврал насчет мудреца по имени Змеиный Глаз. С другой стороны, пещера совсем рядом, если не проверит, потом сам себя загрызет…

Он похлопал коня по боку.

– Ждите. Я скоро.

Дальше слишком много огромных камней, скатившихся с гор, Алац рискует сломать ноги, и Ютланд прыгал по ним один, даже хорта отослал, тот смертельно обиделся, хотя вернулся к коню послушно.

Стена с той самой черной щелью, где великий мудрец Змеиный Глаз, приближается с каждым шагом, но Ютланд ощутил, как быстро испаряется желание лезть туда. Все сильнее в череп стучит мысль, что див-колдун соврал насчет этого мудреца, вот влезет к нему, а там вообще сорвется в пропасть…

Наконец поднялся по стене, осторожно протиснулся в щель, прошел немного и застыл, ноги как вросли в камень. Дальше пугающе раскрылась огромная, просто невероятно исполинская пещера, в которой легко затерялся бы целый город. Прямо от ног Ютланда уходит в темноту странно гладкая веревка, как будто не все они сплетены из отдельных волосков. Эта натянута очень туго, абсолютно не провисает, что удивительно, другая давно бы порвалась под собственным весом.

Чуть левее еще такая же, но эта, как основание крыла исполинской летучей мыши, служит опорой для длинного полотнища из дырявой кисеи, тонкой и настолько прозрачной, что, не осядь на нее пыль и грязь, была бы совершенно незримой.

Его сердце забилось часто и гулко, хотя все еще не решается поверить, что он у края невероятно огромной паутины. Судя по видимой части, центр далеко отсюда, явно в середине пещеры.

Страшно представить себе, какой там паук.

– Так не пойдет, – пробормотал он, – я же не восьминогий… И ходить по туго натянутой паутине пока еще не приходилось…

Вернувшись, долго шарил внизу среди деревьев, пока не отыскал длинный и толстый шест из твердого дерева, собственно, все деревцо целиком, только без вершинки и комля.

Комель заострил и обуглил в костре для крепости. Пусть по возрасту нельзя брать в руки боевое копье, но это не копье, а простая палка, такую или почти такую странники берут с собой, чтобы в дороге отбиваться от бродячих собак…

– А вот теперь рискнем, – сказал он зло и ступил на туго натянутую толстую нить, руки держат перед собой длинный шест, помогая удерживать равновесие. – Жить… не так уж необходимо, а вот рисковать…

Кисея паутины трепещет, раздуваемая неслышимым ветром, то и дело преграждает путь, задевая по лицу. Он отмахивался сперва равнодушно, потом с раздражением, а когда ощутил, что быстро начинает приходить в ярость, а в глазах начала расплываться кровавая пелена, нога впервые соскользнула.

Он повис на одной руке, другой удерживал шест, рассвирепел еще больше, но в последний миг гаснущего сознания почему-то увидел, как та дурочка трясется от холода, стучит зубами, но упрямо не хочет прижаться к нему… и ярость застыла на месте, потом нехотя начала пятиться.

Он подтянулся, снова взобрался на дрожащую струну и пошел вперед быстрее, уклоняясь от развевающихся паутинных полотен.

Справа и слева к его опорной нити подбежали такие же, но потоньше, а дальше он видел, что интервалы пустого пространства становятся все меньше.

Осторожно потрогал ногой дальше, наступил и прислушался к едва заметно подрагивающей, как туго натянутая тетива, нити. Вибрация почти неощутима, если не прислушиваться особо, никаких изменений не заметишь, однако почувствовал, как на той стороне где-то в темноте некто уловил его присутствие и начал прислушиваться, касаясь именно этой струны.

Он ступал осторожно, паучья нить слишком тонкая, и не помогает мысль, что паутина вообще-то крепче любой нити, а эта вообще толстая, как веревка, на которой удерживают корабли у берега. Знать одно, чувствовать – другое…

Руки, к счастью, уже могут дотянуться до параллельных нитей, это на случай, если вдруг потеряет шест, дальше те начали сходиться, по качающейся струне стало двигаться чуть легче. Голые нити начали обрастать крыльями тончайшей вуали, настолько тонко сотканной паутины, что вроде бы и незачем ей быть такой изящной.

Чем-то напомнила ему крылья летучей мыши, там точно так же на толстых опорных жилах натянута тончайшая пленка, а здесь струны, что служат скелетом паутины, вдесятеро толще остальных.

Он двигался осторожно, теперь одной рукой уже скользил по такой же струне справа и смахивал с нее налипшую пыль, в другой руке шест, но опирался им на толстую жилу слева, чувствуя себя канатоходцем над бездной.

Струна под ним заметно вибрирует, справа и слева такие же опорные постепенно сближаются, на многих тончайшая кисея абсолютно нетронута, простирается от одной нити к другой, слегка провисая, как парус под легким ветром.

Глаза уже привыкли к мраку, начали замечать, как в том месте, где должны сойтись уходящие в темноту нити, что-то поблескивает холодно и настороженно.

Мышцы ног начали ныть от постоянного напряжения, он стиснул зубы и продвигался вперед все так же с осторожностью, хотя стало намного легче. Несколько раз пришлось переступать через высохшие трупы горгон, гарпий, крупных крылатых ящеров – все аккуратно упакованы в плотные коконы, а однажды увидел, как в подобном мешке из паутины что-то шевелится и протыкает изнутри ткань острыми рожками.

Теперь на нитях через равные промежутки блестят желтым шарики размером с кулак. Ютланд переступал с великой осторожностью, с детства знает от Придона, что у паука клея на всю паутину не хватает, он распределяет его экономно капельками на расстоянии одна от другой. Да и сам паук не смог бы бегать по клейкой, а вот по такой аккуратно переступает…

Впереди снова блеснуло, уже ближе. Он переложил шест в другую руку, та пусть отдохнет, всматривался настороженно и пристально.

Из темноты выступает густое переплетение нитей, их настолько много, что и без кисеи почти сплошные стены, как и пол, это и есть самый центр, в нем странная фигура… человека? Или паука? Что-то ужасное, изломанное, чудовищное, куда отвратительнее, чем горгульи или гарпии…

Глава 10

Существо шевельнулось, быстро двинулось навстречу. Ютланд выставил перед собой шест обугленным концом вперед. Теперь рассмотрел жуткое человеческое лицо с четырьмя глазами, широкий рот, где вместо губ настоящие мандибулы, толстое бочкообразное тело и четыре конечности, в которых еще можно угадать руки и ноги, но уже измененные настолько, что точнее их называть лапами – худые, жилистые, покрытые хитином, с длинными крючковатыми пальцами, заканчивающимися острыми загнутыми когтями.

– Приветствую тебя, Ютланд! – сказал человек-паук неприятным щелкающим голосом. – Не пугайся, я друг.

– Да? – спросил Ютланд с сомнением. – Почему? И откуда ты меня знаешь?

Человек-паук ответил тем же щелкающим голосом:

– А ты не догадываешься?

– Нет.

– У нас много общего, – пояснил человек-паук. – Ты такой же чужой в этом мире людей, как теперь и я.

Ютланд пробормотал настороженно:

– Но я не паук.

В щелкающем голосе проскользнуло нечто, похожее на веселье.

– Тебе повезло больше, но ты своего везенья не понял…

– Чего?

– Ты уже родился таким, – объяснил человек-паук. – Ты див по крови! А мне пришлось самому познавать многие тайны, а затем перестраивать себя, чтобы стать совершенным. Меня зовут Змеиный Глаз. Я был самым могучим магом в Троецарствии.

– Что-то слышал, – пробормотал Ютланд.

– Даже? – удивился Змеиный Глаз. – Это было так давно!

– Да, – согласился Ютланд, – это в легендах. Теперь припоминаю, как великий Змеиный Глаз остановил вторжение горгулий, как заставил Донрей течь вспять, как однажды снес целую гору, а на ее месте создал красивое озеро…

Человек-паук кивнул, Ютланду показался отвратительным этот такой естественный для человека жест.

– Да, были такие забавы по молодости, – проскрипел он. – Человек всегда сперва занимается вещами, это проще, а только потом собой… если доживает.

Ютланд пробормотал ошарашенно:

– Так это ты сам с собой сделал? По своей воле?

Человек-паук сказал с одобрением:

– Наконец-то сообразил? Это хорошо. Другие вообще не понимают, хоть в кокон их сразу…

– Но… зачем?

Змеиный Глаз повернул голову, глядя в другую сторону, Ютланд с отвращением увидел на затылке еще четыре глаза. Змеиный Глаз снова обратил лицо в его сторону, заметил смятение гостя.

– До чего же, – сказал он с неприятным хохотком, – сильны привычки человека!.. Могу видеть и то, что сзади, но забываюсь и все равно поворачиваю голову. К счастью, от большинства человеческих черточек уже избавился.

Ютланд невольно передернул плечами.

– И что… все они были тебе так отваратительны?

– Все, – ответил человек-паук, – от которых сумел избавиться. Но оставил те человеческие… ха-ха… что любому зверю покажутся… ха-ха… чересчур зверскими!

– Ничего себе, – пробормотал Ютланд.

– Зайди в мое логово, – пригласил человек-паук. – Тебе понравится, обещаю!

Ютланд покачал головой.

– Как-нибудь в другой раз. Я по делу и спешу. Мне нужно найти Черного Всадника. Говорят, он где-то близко, а ты еще и знаешь, кто он и что делает.

Мандибулы человека-паука задвигались, он ответил скрипучим голосом:

– Я многое знаю. Ты хочешь стать таким, как я? Ты очень отважен, знаешь? Ты рискнул зайти сюда и… не дрожишь. Я вижу тебя, я чувствую, что твоя кровь такая же холодная, как и моя. А яда в ней даже больше.

Ютланд содрогнулся, но ответил сдержанно:

– Просто не вижу, почему должен бояться.

– Но другие до судорог страшатся даже крохотных паучков, – произнес человек-паук.

– Крохотных я не боюсь, – ответил Ютланд.

– А крупных?

– И крупных, – произнес Ютланд сдержанно. – Но все равно не хочу становиться таким.

– Даже ради великой мудрости?

– Даже ради всей мудрости мира, – ответил Ютланд.

Змеиный Глаз скрипуче рассмеялся.

– Обычное отношение недалекого человека… и очень юного. Но ты, Ютланд, необычен. Ты уже нечеловек, к чему я шел так долго! Неужели не чувствуешь радости, когда убиваешь? Даже не радости, а наслаждения?.. Настолько громадного, дикого, что начинаешь не просто убивать, а растягивать удовольствие, превращать простое лишение жизни в искусство?..

Ютланд ответил угрюмо:

– Я человек.

Змеиный Глаз покачал головой.

– Я же сказал, тебе повезло больше, чем мне, а ты этого оценить не сумел. Может быть, сейчас поймешь? Ты уже родился таким, а мне пришлось становиться… долго, постепенно…

– Пришлось? – спросил Ютланд. – Кто же тебя заставлял?

– Страсть, – ответил Змеиный Глаз. – Страсть к совершенству! Я же маг, исследователь!

Ютланд скептически оглядел его изуродованное тело.

– Это ты совершенен?

– А что ты знаешь о совершенстве? – спросил Змеиный Глаз. – Оно совсем не такое, каким его представляет тупое стадо. Вон даже самое простое, что взять, женщины, и то в Куявии считают совершенными коротконогих толстушек, в Артании – худых и высоких, в Славии только рыжих… Я просто пошел дальше и одним из немногих увидел уникальную красоту зла и того, что люди зовут предательством! Я сумел оценить прекрасность вампиров, гарпий и прочих совершенных существ, которых тупые и невежественные люди называют нечистью. Ютланд, тебе такое намного легче понять, чем было мне!

Ютланд смотрел исподлобья.

– Может быть.

– Тогда ты со мной?

– Нет.

– Почему?

– Я человек, – отрубил Ютланд. Перед глазами встала надменная дурочка, что постоянно задирала нос, а без него тряслась от ужаса и пряталась, как боязливая лягушка, под корягой. – Человеком быть… лучше.

Змеиный Глаз вскрикнул с отвращением:

– Как ты можешь! Ты так одарен, но рассуждаешь, как простой невежественный мужик! Толпа не может быть ни умной, ни разбирающейся в красоте!.. Если услышишь, что толпа на нечто говорит «хорошо», можешь смело сказать «плохо», не ошибешься.

Ютланд покачал головой.

– А мне кажется, ты в своих исканиях красоты и совершенства забрел не на ту дорогу. И увела она тебя… даже не знаю куда. Но это не мое дело. Скажи мне, где отыскать Черного Всадника?

Человек-паук недовольно поморщился.

– Я бы посоветовал тебе искать его в себе самом, но, боюсь, ты не поймешь даже такой простой совет.

– Не пойму, – согласился Ютланд мирно.

– Тогда ищи его на просторах, – ответил Змеиный Глаз.

Ютланд спросил разочарованно:

– Больше ничего не можешь сказать?

– Нет, – ответил Змеиный Глаз в сильном раздражении. – Если бы ты остался со мной, научился моему искусству, я бы сам помог тебе его найти, чтобы он порадовался за твои успехи!

– Нет, спасибо, – ответил Ютланд.

– Тогда прощай, – сказал Змеиный Глаз зло.

– Прощай, – сказал и Ютланд.

Он повернулся и сделал несколько шагов по туго натянутой толстой нити. Одной рукой он придерживался за соседнюю нить слева на уровне плеча, другой слегка балансировал шестом. Под ногами нить дрогнула еще дважды, он сделал шаг, резко пригнулся и, не разворачиваясь, с огромной силой резко ударил назад, как копьем, обугленным концом шеста.

За спиной зашипело, нить бешено затряслась. Ютланд ухватился обеими руками за толстую нить над головой, торопливо повернулся. Острие вошло в грудь-живот человека-паука, погрузилось как в глину, и вышло с той стороны.

Змеиный Глаз зашипел от боли и страха, судорожно попытался дотянуться до Ютланда крючковатыми лапами.

– Ты… чуял…

– Подозревал, – сообщил Ютланд.

– Но как… ты…

– По нити, – пояснил Ютланд. – Ты шел за мной по той же нити. Глухой не услышит.

– Но так точно, – прошептал Змеиный Глаз. – Ты пробил все мои три сердца.

– Надо было располагать их в разных местах, – посоветовал Ютланд. – Правда, тогда бы я ударил тебя просто по голове…

Человек-паук упал на колени, его лапы хватались за шест, но скользили по нему, как по гладкому камню.

– Ты рожден быть таким, – прошипел он с усилием, – как я… Тебе только шаг…

– Только шаг, – согласился Ютланд. – Но я его не сделаю.

Изо рта чудовища хлынула темно-зеленая кровь. Он закашлялся, прохрипел:

– Черного Всадника не найти на просторах… Иди в Черную Бездну. Там шаман Корг и повелитель Зафарг… Они общаются с ним…

– Спасибо, Змеиный Глаз, – сказал Ютланд.

– Будь ты проклят… как же больно…

– Постарайся получить удовольствие, – посоветовал Ютланд.

Он с силой рванул шест на себя. Из широкой раны потоком хлынула кровь и с шипением начали вылезать темно-синие внутренности. Человек-паук вскрикнул и попытался закрыть рану ладонями, но они усеяны острыми шипами, а пальцы, крючковатые и зазубренные, лишь расширили рану.

Он закричал от боли и страха. Ютланд сказал с мрачным сочувствием:

– Ощути в полной мере все наслаждение боли.

Змеиный Глаз выл, стонал, корчился. Ютланд гадливо отступил на шаг и сильным толчком опрокинул чудовище на бок. Тот не успел ухватиться за боковую нить, тело потеряло равновесие, вскрикнул, лапы запоздало метнулись в попытке ухватиться хоть за что-нибудь, но промахнулись.

Ютланд смотрел мрачно, как изломанное тело падает вниз, где никаких нитей, а только далеко внизу угадывается огромная кишащая масса.

– Червям привет, – напутствовал его Ютланд без всякой жалости. – Оцени их… красоту и совершенство.

Обратно он бежал быстро, уверенно балансируя жестом. У выхода соскочил с последней нити, мелькнула мысль оторвать ее от стены, но какое ему дело, к тому же здесь и так все постепенно рассыплется в прах…

Алац подбежал, звонко цокая по камням, тревожно ржанул. Хорт метнулся к хозяину и уставился жуткими глазами, стараясь прочесть на его лице, что же он такое увидел, что такой невеселый и даже грустный.

– Все в порядке, – ответил Ютланд, но ощутил, как горло перехватило. – Мы отыщем… Мы сумеем… Мы добьемся.

Глава 11

Солнце медленно опускается за тучи над краем земли, конь несется ровным галопом по берегу спокойного, плоского, как столешница, озера. Сейчас оно пугающе багровое и с оранжевой дорожкой посредине, чуть-чуть подрагивает от легкого ветерка. Раздраженно кричат птицы, жадно хватая насекомых над самой поверхностью воды, иногда водную гладь прорывают снизу рыбы, тоже быстро глотают на лету жуков и мух, отчего птицы кричат еще раздраженнее.

Мимо проскользнули несколько городов, наконец он вломился в настоящую грозу, молнии блещут непрерывно, гром раскалывает небо прямо над головой, а острые струи воды секут лицо так, словно именно ради него пролился этот злой дождь.

К счастью, впереди небольшой городок, даже село, однако он сразу заметил там постоялый двор, хорт очутился под навесом первым, Алац влетел следом, как будто уже сзади крепко ужалила злая молния.

Ютланд устроил их под навесом, куда не долетают струи и даже водяная пыль, хотел было войти в дом, но с улицы крики, шум, вопли, через плотные струи дождя видно, как в панике бегут люди. Его едва не сбили с ног, он посторонился и смотрел, как далеко на околице в пелене дождя проступает огромная шагающая фигура, похожая на дерево.

Очертания смазываются дождем и ветром, он понял только, что неизвестный ростом с дом, а когда на ходу замедленно махнул исполинским кулаком, раздался треск, труба на крыше разлетелась вдрызг. Махнул еще раз – с треском снесло крышу, что рассыпалась на лету на мелкие щепки и черепицу.

– Что за чудище? – спросил Ютланд.

Кто-то крикнул нервно:

– Это колодень!

– Колодни помельче, – возразил Ютланд. – И намного ниже…

– Ящер не спит, – ответил ему горожанин раздраженно. – И творит новых чудищ!

– Тогда не колодень…

– Колодень! – прокричал горожанин. – Только больше и страшнее. Это… это Высокий Колодень!

– Что за дурак этот колодень, – пробормотал Ютланд. – Лучше бы на дорогах разбойничал. Здесь его быстро…

Горожанин крикнул:

– Он не зря пришел! Он мстить явился!

– За что? – осведомился Ютланд.

– Мы подрубаем деревья на краю леса, – пояснил горожанин, он не отрывал испуганного взгляда от улицы, – а когда подсохнут, поджигаем…

– Зачем?

Горожанин вскрикнул:

– Ты совсем дурак? Дети подрастают, нам нужны новые пашни! Отвоевываем у леса, где еще?

– А лес научился защищаться, – сказал Ютланд, – понятно… И что, это первый раз?

– Нет, мы уже умеем с ними бороться…

– Так боритесь.

Горожанин закричал с отчаянием:

– Он пришел в дождь! Никакой огонь не возьмет дерево, которое так поливают водой!

Древесный великан тяжело шагал по улице между домами, длинные руки достают на обе стороны, там трещат крыши, их ломать проще всего, иногда рушились стены. Народ выбегал с криками, но слышались вопли и придавленных, истошно кудахтали испуганные куры, мычали коровы, противно блеяли козы…

Кто-то вопил истошно:

– Он разнесет всю деревню!

Ютланд смотрел на приближающегося гиганта исподлобья. Вообще-то это не его дело, к тому же лесной великан в чем-то прав, но с другой стороны – надо определиться: человек он или див, а если все-таки человек, то надо им и быть.

Он сделал шаг вперед и крикнул громко:

– Стой! Ты уже натворил достаточно. Уходи обратно в лес!

Высокий Колодень сделал шаг и в самом деле остановился, Ютланд ощутил, что его рассматривают удивленно и очень внимательно. Лесной великан лишь издали кажется шагающим деревом, сейчас Ютланд видел тугое переплетение толстых корней, а это самая прочная часть любого дерева, ноги – такие же корни, умело связанные воедино подобно веревке из отдельных нитей, как и руки, что заканчиваются великанскими узлами, способными не только крушить бревенчатые дома, но и проламывать каменные стены.

– Ты кто? – проревел нечеловеческий голос.

– Человек, – ответил Ютланд. – Как я считаю.

Колодень громыхнул:

– Это ты человек?

– Я, – ответил Ютланд твердо.

– Тогда я тебя раздавлю…

Огромный кулак пошел вниз быстро и неумолимо, Ютланд едва успел скакнуть в сторону. Тугой узел из корней ударил в землю с такой силой, что мокрая грязь плеснула во все стороны, а на том месте образовалась яма, куда тут же хлынула вода.

– Перестань, – крикнул Ютланд. – Ты их разорил, этого хватит. Не скоро сунутся вредить лесу!

– Я тебя…

– Убьешь, – закончил за него Ютланд. – А зачем?

– Если ты человек, – проревел лесной гигант, – то умереть просто должен…

– А если не совсем человек?

– Все равно…

– Ты тоже не совсем дерево, – крикнул Ютланд, – ты и человек тоже, разве не видишь?

Великан взревел:

– Я дерево!

Он с силой ударил снова, промахнулся и принялся бить кулаками, стараясь попасть по мелкому существу. Ютланд ощутил, что начинает свирепеть, мышцы быстро наливаются силой, сердце стучит чаще, а кожа становится плотнее.

– Перестань…

Великан ударил, снова обрызгал грязью, а еще и больно задел отростком корня. Ютланд в ярости схватил за ногу и попытался поднять великана, однако та подавалась очень туго, а когда напрягся изо всех сил, за ступней потянулись корни из глубин земли. Он понял, почему лесной гигант шагает так медленно, он всякий раз запускает для устойчивости в землю корни.

Сверху опустилась тяжелая ладонь, Ютланд охнул, кости затрещали в смертельной хватке. Он задержал в груди воздух, чтобы не дать себя раздавить, ухватил один из пальцев и резко согнул в другую сторону. Должно хрустнуть, великан закричит от боли… однако ничего не произошло, он со страхом вспомнил, что это же корень, а они гнутся во все стороны.

– Попался, букашка…

– Это ты попался, – прохрипел Ютланд. Ярость била в голову горячими красными волнами, стараясь погасить разум. – И уже не убежишь…

Он разжал пальцы гигантской ладони, упал на землю и тут же откатился в сторону, избегая опускающейся сверху ступни.

– Я все равно…

Ютланд забежал сзади, обхватил великана за бедра, напрягся и с силой потащил вверх. Корни трещали и рвались, как тетивы на чересчур согнутом луке. Великан ревел и пытался его достать огромными лапами, но они не заходят так далеко, а Ютланд, сцепив зубы, поднял его на плечи, сделал два шага на подгибающихся ногах и свалил гиганта на дом с разрушенной кровлей и полуразрушенными стенами.

Вокруг метались люди, блещут топоры, вилы, косы, слышится бестолковый галдеж.

Ютланд крикнул:

– Быстро разрубите его на куски!.. Или распилите!

Великан слабо стонал и шевелил конечностями, но вяло и неуверенно. Кто-то из горожан наконец догадался, что сделал Ютланд, заорал во весь голос:

– Он получал силу через корни!.. Сейчас у него ее нет!.. Быстрее рубите, пока не свалился на землю…

Народ ринулся на древочеловека, как муравьи на жирную гусеницу. Лесной гигант пытался дотянуться отдельными тонкими корнями до земли, но их азартно рубили, рвали руками, грызли, перекусывали.

Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Выглянуло солнце и принялось с таким жаром подсушивать землю, что от нее пошел густой белый пар.

Ютланд тяжело направился к своему коню и хорту, спину жжет, как огнем. Когда древочеловек прижал его к груди и пытался раздавить, шипы вонзились в плоть, как острые копья, он и сейчас чувствует, как по спине бежит затихающая струйка крови.

Конь смотрел бесстрастно, хорт насторожил уши, Ютланд видел, как часто-часто начали раздуваться и схлапываться ноздри, стараясь по запаху понять, насколько серьезно он ранен.

Ютланд пробормотал:

– Не здесь… Отъедем малость…

Он в самом деле чувствовал отвращение к людям, сейчас бы оказаться на берегу чистого озера, снять прорванную душегрейку, дать зализать рану хорту и просто полежать под солнцем, восстанавливая силы…

Он поднялся в седло, повернул коня в сторону дороги. Там слышался частый стук копыт, фырканье. На рысях выметнулись всадники в кожаных доспехах и с перьями на шлемах. За ними на рослом коне едет угрюмый чернобородый и орлиноглазый вожак, погруженный в думы, а следом двое коней тащат повозку с полотняным верхом, защищая содержимое от солнца и дождя.

Ютланд не узнал бы их, но в устланной толстыми коврами повозке полулежит Мелизенда, красиво и томно опершись на локоть и подперев ладонью голову.

Глаза ее расширились, она даже приподнялась и уставилась на него с великим и радостным изумлением. Ютланд ощутил на себе оценивающий взгляд командира отряда. Тот явно признал того, кто ему сделал такой подарок и ничего не попросил взамен.

Вожак придержал коня и оглядел Ютланда с головы до ног.

– Здорово кто-то тебя помял, – заметил он с сочувствием. – У кого это такие когти?

– Лесняк, – ответил Ютланд с неохотой. – Не когти, а шипы. Здесь его называют колоднем, хотя это целое дерево…

– Ого! – произнес тот с уважением. – Слышал про них… И как тебе удалось от него вырваться?

Ютланд буркнул.

– Очень просто. Убил, разомкнул лапы и… вырвался.

Командир отряда расхохотался.

– Ты? Убил лесняка?

Следом за ним расхохотались и его воины. Ютланд заметил, что Мелизенда поднялась в телеге и прислушивается к их разговору.

Ютланд ответил без всякой охоты:

– А что оставалось?

– Ну да, – сказал командир отряда преувеличенно серьезно, – а как же иначе?..

Его люди довольно ржали, но тут подал голос один из крестьян:

– Благородный господин, этот юноша в самом деле убил колодня. Да не простого, Ящер создал что-то поистине ужасное. Мы зовем его Высоким Колоднем.

Командир хохотал еще некоторое время, но по мере того, как смотрел на лица крестьян, становился все серьезнее, наконец нахмурился и сказал резко:

– Вы что же, в самом деле поверили, что этот пастушонок сумел победить колодня? У него что, зачарованный меч?

– Который дерется, – вставил один из воинов, – сам по себе!

Тот же крестьянин, что заговорил первым, сказал торжественно:

– Он убил его без всякого оружия.

– Мы это видели, – добавил второй. – Мы все видели сами.

– Что? – переспросил командир. – Голыми руками?

Крестьяне кивали, но Ютланд смотрел, как Мелизенда поднялась во весь рост и машет ему руками. Он повернул коня, подъехал, оставив командира отряда и воинов расспрашивать крестьян, у тех как плотину прорвало, загалдели, машут руками, как вороны крыльями.

Мелизенда сказала горячим шепотом:

– Ты почему меня отдал?

– Ты сама хотела, – ответил он угрюмо.

– Я?

– Ты.

Она прошипела злобно:

– Мало ли что я говорила! Не все, что женщина говорит, она говорит, чтобы сказать!

– Не понял, – сказал он угрюмо.

– Ты что, в самом деле такой дурак, что мне поверил?

– Да, – согласился он, – я в самом деле такой дурак. Я верю, когда мне говорят.

– Тогда ты еще больший дурак…

Он повернул коня.

– Прощай.

Она почти прокричала, хотя и шепотом:

– Ты же обещал доставить меня в Вантит!..

– Ты меня освободила, – бросил он через плечо, – от этого обещания.

– Ничего, – завопила она, – я не освобождала! Ты должен отвезти меня! Я требую!

– У меня не требуют, – отрезал он.

Глава 12

Конь пошел прочь шагом, он слышал, как сзади она верещит, но заставил себя не слушать, потому что и так черная злость распирает грудь, хочется кого-то убить или хотя бы покалечить.

Конь только начал переходить с рыси в галоп, как сзади раздался повелительный окрик командира отряда:

– Эй ты, стой!.. Что-то мне совсем не нравится, когда из меня дурака делают!

Ютланд остановил коня, повернулся и окинул группу всадников недобрым взглядом.

– А я при чем?

Командир прорычал:

– А при том!.. Что ты им наплел?

Ютланд сдвинул плечами.

– Наплел? Люди в деревне все сами видели.

– Что видели? Как ты колодня убил?

– Это и видели, – подтвердил Ютланд. – А в чем дело?

Вожак сказал злобно:

– Никто не смеет насмехаться над воинами великого Синего Орла!.. Получается, что никто из нас не в состоянии справиться с колоднем, а ты один справился?.. Это намеренное умаление чести и достоинства нашего племени!.. Это клевета. Такое карается смертью, но ты нам привез принцессу и не попросил денег, за это пощажу и велю дать всего лишь десять плетей. Это чтоб крестьяне видели, что нет на свете силы более грозной, чем воины племени Синего Орла!

Ютланд промолчал, только сердце застучало чаще, он чувствовал, как быстро в нем растет та волна безумия, когда он забывает, кто он и что он, зато на его месте возникает ужасный зверь, жаждущий крови и разрушений…

Двое подъехали с двух сторон, один со смехом протянул к нему руку.

– Слезай, парень.

Ютланд не шевелился, всадник ухватил его за плечо. Ютланд не двигался, всадник попытался дернуть его на себя, но Ютланд не сдвинулся. Рассерженный всадник с силой толкнул, Ютланд лишь посмотрел на него мрачно. Всадник с руганью вытащил длинный кинжал, Ютланд молниеносно перехватил руку и легко сломал ее, как сухой прутик.

Всадник выронил клинок и с воплем перехватил здоровой рукой искалеченную. Конь под ним в панике шарахнулся, зачуяв брызнувшую сверху теплую кровь, сделал прыжок, едва не выбросил из седла хозяина.

Ютланд не стал дожидаться, когда второй отпустит его плечо и тоже ухватится за кинжал, сам дернул его на себя, поднял над головой и швырнул в сторону орлиноглазого вожака. Всадник пролетел под воздуху несколько шагов, с силой ударил о твердую сухую землю и остался лежать, раскинув руки. Кровь хлынула из распахнутого рта, из ноздрей и даже ушей.

Командир отряда смотрел оцепенело, наконец поднял взгляд на Ютланда. Тот начал поворачивать коня, намереваясь уехать, и хотя чутье сказало вожаку громко и отчетливо, что пусть едет, это очень опасный подросток, с такими не связываются, но оскорбленное мужское достоинство завопило нечеловеческим голосом:

– Догнать!.. Схватить!.. Связать, избить!..

Всадники с места пустили коней в карьер. Ютланд развернулся, черная волна поднялась до уровня глаз, и он теперь видел только красные тела, полные теплой крови. Руки сами хватали эту дичь, он бил кулаками, локтями, отрывал конечности, разбивал головы.

Вожак смотрел в спины бросившихся на мальчишку воинов со злобной радостью, потом со страхом, затем с ужасом. Тот, который должен был уже лежать на земле избитый и связанный, дерется с яростью, быстро и люто. И если в обычных драках, где командиру отряда приходилось участвовать десятки, если не сотни раз, отделывались ушибами, кровоподтеками, вывихнутыми пальцами, то после ударов этого звереныша воины падали, захлебываясь кровью, и уже не поднимались.

Их взгляды на миг встретились. Командир вздрогнул, по телу прошла жуткая волна черного ужаса. Показалось, что видит перед собой саму смерть. В глазах этого обычного с виду паренька горит безумие, а бьет он не для того, чтобы защититься, а убивает, как волк ягнят – радостно и с наслаждением…

– Уходим! – заорал он. – Все уходим!

Некоторые, что еще не поняли, что происходит, продолжали бросаться на странного мальчишку, только двое его ближайших соратников оглянулись на командира, быстро подали коней назад и торопливо понеслись вслед за ним в сторону леса.

Ютланд, сцепив зубы, бил с нарастающей радостью, что перерастала в звериное ликование, слышал хрипы, стоны, бульканье крови. Сквозь кровавую пелену видел далеко за этими медленными и слабыми существами повозку, где слабое и надменное существо смело ему дерзить, а сейчас вдруг исчезло из вида…

Последнего из противников он ударил в грудь, проломил кости и ухватил скользкое трепещущее сердце. Несчастный только раскрыл рот для вопля, а Ютланд уже выдернул руку с трепыхающимся в руке комком сладкого мяса, хотел сунуть в рот и сожрать, как уже делал раньше не раз, но снова взгляд упал на повозку, где исчезла та сама дура…

Он отбросил дергающийся комок мяса, Алац уловил его желание и в два длинных прыжка оказался перед повозкой. Той надменной дуры там нет, только ковров как будто больше, а в середине вообще горб…

Рука его рванула за ковер, тот отлетел в сторону. Горб затрясся, Ютланд сорвал еще два, на дне повозки сидит, как мышь в ямке, перепуганная Мелизенда и смотрит на него вытаращенными глазами.

– Ты… цел?

Он прорычал:

– Я?

Она сказала все еще испуганно, но на глазах наглея:

– У тебя не в порядке уши или вся голова?.. Конечно, ты.

– Я цел, – рыкнул он, – а вот твои…

Она испуганно выглянула через край, ойкнула и плюхнулась обратно.

– Они что… все убиты? Что с ними случилось?

Он сказал язвительно.

– Передрались. Мужчины все дураки, верно?

Она снова выглянула опасливо, вздрогнула и побелела.

– Ой, как страшно!.. Там столько крови…

Он сказал равнодушно:

– Да… кровь, ага…

Она продолжала вздрагивать и страшилась посмотреть в ту сторону, а он чувствовал, как быстро уходит ярость, и смутно подумал, что никогда еще так вот сразу не терял звериности.

– Ладно, – сказал он почти обычным голосом, – это хорошо, что ты цела. Ну, я поехал…

Хорт побежал вперед, конь понес его следом, а сзади раздался возмущенный вопль:

– Ты что о себе думаешь?.. Как я поеду, если они все перебили друг друга? Я видела, ты начал грубить, вот они и поссорились! Теперь я одна, как я поеду?

Он посмотрел на лошадей в повозке, они тревожно пофыркивают при виде луж крови, но стоят на месте.

– Возьми вожжи, – посоветовал он. – И езжай спокойно.

Она взвизгнула:

– Я? Принцесса?

Он сдвинул плечами.

– А что такого? У нас так и тцари ездят.

– Дикари, – сказала она с отвращением. – Я не могу брать вожжи в руки, это меня опозорит.

Он поморщился.

– Тогда жди, когда кто-то наткнется. Здесь дорога… хорошая, если не сегодня, то завтра-послезавтра обязательно кто-то проедет. Или попроси крестьян отвезти. Хотя они сейчас и заняты ремонтом своих домов, но за хорошую плату не откажутся.

Она крикнула:

– Ты совсем прибитый? Да меня ночью волки сожрут!

– Побрезгуют, – заверил он. – Я с тобой всего две минуты, и то уже от тебя тошнит.

Он снова толкнул коня, тот шагнул и одновременно им в спину взрезался истошный вопль:

– Дурак, да возьми же меня к себе на седло! И отдашь в ближайшем селе или городе…

Он подумал, в самом деле тянет ее придушить, чтоб не раздражала, но послал коня обратно. Хорт недовольно заворчал, Ютланд протянул руку, она вцепилась обеими тонкими лапками, он легко поднял к себе в седло, посадив перед собой боком, так что ноги свешиваются на одну сторону, а пушистые волосы щекочут ему подбородок.

Конь равнодушно прошел через трупы, хорт тоже пробежал по крови, а потом долго оставлял красные отпечатки лап. Мелизенда вздрагивала и отворачивала голову.

Когда место побоища с трупами осталось позади, она спросила едва слышно:

– А почему не возьмешь у них хотя бы оружие? Там хорошие мечи… для простых, конечно.

Он буркнул:

– Мне еще почти полгода нельзя брать в руки оружие взрослых.

– Странные обычаи, – сказала она озадаченно.

– Какие есть, – ответил он.

– Какое-то дикое племя?

– Если раз так скажешь, – предупредил он, – пойдешь пешком.

Она сказала испуганно:

– Ты чего? Дикие – это храбрые, мужественные, смелые, отважные, прямые, честные, глупые, верные, тупые… В общем, замечательные люди. Таких все любят. С вами… с ними хорошо!

– Да, – пробормотал он, – вижу, как ты ликуешь.

Она сказала озабоченно:

– Мне показалось что среди убитых нет их командира…

– Удрал, – ответил он с презрением.

– Это плохо, – сказала она.

– Да, это позор, – согласился он.

Она фыркнула.

– Меня он меньше всего интересует! Это плохо для нас. Не делай эти глазки, убью. Будто не понимаешь, что он вернется, взяв с собой людей втрое больше. И на этот раз тебя схватят, объявив зачинщиком драки.

– Пусть берет, – сказал он равнодушно. – Я человек мирный и никогда не дерусь.

Она повернула голову и долго всматривалась в его лицо. Ютланд спокойно смотрел вперед, и она, как ни вглядывалась, так и не увидела того, что ждала.

Вздохнула, сказала совсем другим голосом:

– Да, ты в самом деле из тех, которые храбрые, мужественные, прямые и стойкие, как вон тот дуб… Сворачивай вон туда.

– Зачем?

– Там лес, – объяснила она терпеливо, как храброму и мужественному, – нас не увидят. Во всяком случае, издали.

– Хорошо, – ответил он, но не пошевелил поводом, а конь продолжал мчаться ровным галопом дальше.

Она вскинула голову и сказала настойчиво:

– Ты ничего не забыл?

Он покачал головой.

– Здесь со стороны леса земля мягкая. Только слепой не увидит следы. А вон там каменная россыпь, по ней и промчимся.

Она смолчала, удовлетворенная, все-таки делает так, как она велит, хотя и с поправками на мужское упрямство.

Глава 13

Сосновый лес тянулся с версту, Ютланд не обращал на него внимания, а когда пошла могучая дубовая роща с мощными переплетенными кронами, он молча пустил коня в ту сторону. Над лесом снова начали собираться тучи, прогремел гром, из одной даже посыпался крупный блестящий дождь, но капли превращались в пар, еще не коснувшись земли.

Алац вошел в лес с неохотой, там сразу за великанскими деревьями потянулось большое озеро, похожее на запущенный пруд, ряски и тины столько, что уже можно называть молодым болотом. Затем вынырнули веселые деревца с белой корой, Ютланд подумал, что в березняке даже старые деревья выглядят жизнерадостно и бодро.

Отыскав удобное место, он спешился, снял капризную принцессу с седла, хорт начал прыгать на него, требуя содрать с раненой спины душегрейку.

Ютланд кое-как снял, засохшая кровь прилипла и не хотела отдираться, хорт принялся остервенело зализывать раны, трясся и рычал, шерсть встала дыбом.

Мелизенда тихонько отошла в сторону, сейчас все трое такие чудовища, что в самом деле ей бы лучше оставаться с тем отрядом, да и в повозке возлежала, а не тряслась на худом, как скелет, коне, если это конь…

Наконец Ютланд вздохнул, осторожно подвигал плечом, все еще морщась и стискивая челюсти. Она видела, что ему больно, но мужчина почему-то не должен выказывать слабости, и сейчас он выпрямился во весь рост, властно и гордо посмотрел по сторонам, словно красуется перед толпой…

– Вы с конем, – велел он строго, – побудьте здесь.

Она спросила задиристо:

– А ты? Или вас тоже двое?

– Мы с хортом, – ответил он невозмутимо, – посмотрим, что здесь за звери. У меня из еды только хлеб и сыр.

Она сказала язвительно:

– А ты без мяса не можешь, ты же мужчина? Большой, ужасный и крепкий, как… дуб?

Он вспомнил, что за женщиной всегда остается последнее слово в любом споре, а всякое слово, сказанное мужчиной после этого, является началом нового спора, потому смолчал и, свистнув хорту, пошел в глубину леса.

Как только его спина исчезла за деревьями, она перестала изображать принцессу всюду и везде, с облегчением сгорбилась и позволила на лице появиться испуганному выражению. Конь посмотрел на нее так, словно вот сейчас возьмет и сожрет.

Она улыбнулась ему трусливо и заискивающе заговорила дрожащим голоском:

– Ты сильный, красивый, замечательный!.. У тебя уши торчком, ноздри как у льва, а такой густой гриве позавидует любая женщина!

Конь фыркнул, все-таки грива еще не грива, а так, детская гривка, но ей показалось, что комплименты приняты. Просто конь, как все мужчины, не желает выказывать чувства слишком явно.

Ютланд вернулся почти сразу, она не успела даже начать дрожать, не только надрожаться, швырнул ей под ноги удивительно толстого зайца.

– Ты еще и хворост не собрала? – поинтересовался он с осуждением. – Что за женщина… Тебя муж убьет в первый же день.

Она фыркнула.

– Я такого убью в первую же минуту!

Он проговорил с удивлением:

– Сильная и злая… Хорошо.

Она вытаращила глаза.

– Ты чего?

– Пойду соберу сучьев, – сказал он. – Нам костер не помешает. Земля все еще сырая.

Когда он вернулся, на их месте вовсю полыхал небольшой костер из тонких палочек, а Мелизенда неумело тыкала ножом в тушку зайца. Ютланд молча бросил в сторонке груду толстых сучьев, с десяток сразу положил в огонь, молодец, как она так быстро разожгла костер, с интересом смотрел на ее попытки то ли снять шкуру со зверька, то ли разделать.

– Играешься?

– Да, – ответила она с раздражением. – Почему он не прыгает, как думаешь?

– Не знаю, – ответил он. – На такое могут ответить только женщины. Особенно красивые.

Она не стала спорить, когда он отнял у нее тушку, молниеносно снял шкурку, разделал и, проткнув очищенным от коры прутом, примостил на рогульках над красными углями. Она смотрела в огонь пригорюнившись, лицо стало мечтательным.

Он слышал, как она непроизвольно вздохнула, проговорила мечтательно и едва слышно:

– Ох, скорее бы Вантит.

Он ответил безучастно:

– Если бы я мог забросить туда хорошим пинком под зад… думаешь, не сделал бы такое доброе дело?

– Какой ты нежный, – сказала она язвительно. – А как же награда? За нею надо лично.

Он поморщился.

– Разве я от нее не отказался, когда с твоего согласия передал этим надутым индюкам?

– Думаю, – заявила она, – это не первая твоя дурость в жизни! К тому же согласия не было. Не было!

Он подвигал плечами, проверяя, как затягивается рана, процедил мрачно:

– Конечно, дурость не первая. Первая – когда согласился тебя взять и отвезти. Но ты постоянно споришь, и я передумал тогда… и сейчас вот тоже.

Она отрезала с жаром:

– Я не спорю с тобой! Я просто пытаюсь доказать, что ты дурак и абсолютно неправ!

– Ты всегда споришь, – сказал он, еще не разобрав, что она изрекла на этот раз.

Она возразила:

– Ничего подобного! Когда мне говорят, какая я умная, красивая и вообще замечательная, я никогда не спорю – людей не переубедишь.

Он уставился на нее неверяще, она это называла бараньим взглядом, пока он не пообещал придушить и оставить на дороге, покачал головой.

– Ну ты и наглая… это для принцессы обязательно?

– Я не наглая, – возразила она чисто автоматически и тут же пояснила обстоятельно, с дураком же имеет дело, – я умная и справедливая. И точная в определениях и аргументах.

Он пробормотал:

– Мой прадед Рокош говорил, надо стараться, чтобы в спорах слова были мягкими, а аргументы – твердыми. Потому я и вожу с собой аргумент из корня старого дуба. Тверже его не знаю дерева.

Она высокомерно наморщила нос.

– Дикари… В таких спорах никогда не доберетесь до истины.

– Мой прадед Рокош говорил еще, – добавил он безмятежно, – в споре не всегда побеждает истина, чаще побеждают более тяжелые аргументы. Хочешь подержать?

Она отпрыгнула.

– Но-но, ничего я у тебя держать не буду!

– Я и не настаиваю, – буркнул он. – Была бы честь предложена… Вон там мясо уже подгорает, а с другого бока все еще сырое.

– Ничего подобного, – огрызнулась она, но прутик с насаженными ломтиками мяса торопливо перевернула, а потом начала переворачивать и остальные. – Ты какого-то худого зайца добыл. Подобрал где-то дохлого?

– Можешь не есть, – предложил он.

Она надменно выпрямилась, он уже видел, что сейчас с презрением заявит, что такую гадость есть не станет, однако она бросила на него короткий взгляд и зло стиснула челюсти.

– Еще чего! Размечтался.

– Да уж, – пробормотал он. – Уж и помечтать нельзя.

– Нельзя, – огрызнулась она. – Не о том мечтаешь.

На землю еще падает сквозь ажурную листву дрожащая сетка заходящего солнца, но в лесу нет теней, ночь наступает быстро, хотя в этом светлом березняке долго не темнело и после захода солнца. Странный призрачный свет заколдованно застыл в этом мире, и уже луна взошла, но ее серебряное сияние причудливо переплетается с тем, что осталось после захода солнца…

Закутанная в одеяло, она в самом деле выглядела мелким и худым зверьком, что трусливо выглядывает из укрытия. Когда она сама представила себе, как смотрится со стороны, озлилась еще больше, разве можно принцессу унижать так? Вот если бы этот дикарь увидел ее во всем блеске одежд, в короне и с толпой служанок за спиной, посмотрел бы на нее совсем другими глазами!

Она сразу же представила себе, как он смотрит восторженно и с глупо раскрытым ртом, а она проходит мимо, не одарив взглядом… нет, это не так интересно, она останавливается и смотрит на него свысока, он же на коленях, естественно, и говорит ему… надо придумать что-нибудь особенно хлесткое и сбивающее с ног даже такого бесчувственного…

Утром она пробудилась, улыбаясь во весь рот, снилось нечто чудесное и настолько радостное, что не хотелось просыпаться. Еще не открывая глаза, услышала потрескивание, легкие щелчки, открыла заинтересованно глаза и увидела в двух шагах пламя костра на сухих сучьях, вчера их не было, ноздри защекотал аромат жареного мяса.

Ютланд сидит, нахохлившись, с другой стороны костра, время от времени поворачивает на вертеле тушку зверька.

Мелизенда мило улыбнулась ему и пропела нежным голоском:

– Доброе утро…

– Доброе утро, – проговорил он настороженно, – смотри ты…

– Что случилось?

Он пожал плечами.

– Не пойму. Не обругала, не ударила, не укусила… Ты здорова?

– Я само совершенство, – отпарировала она, – у тебя мясо подгорело.

– У меня никогда не подгорит, – ответил он. – А ты, значит, от подгорелого отказываешься?

– Отказываюсь, – сообщила она. – Но раз уж у тебя не подгорает, то давай сюда…

Она подползла к костру, не оставляя одеяло, и жеманно взяла прутик с прожаренным кусочком мяса. Он хмуро наблюдал, как она изящно держит палочку двумя пальцами, откусывает ровными белоснежными зубками крохотные кусочки, но все равно сладкий сок брызгает и течет по ее губам, делая и без того полные и блестящие такими яркими, что он не мог оторвать взгляда и чувствовал, как почему-то начинает тревожно щемить в груди.

Хорт лег возле нее, морду опустил на лапы и закрыл глаза, хотя вчера еще поглядывал на нее настороженно. Мелизенда обгрызла мясо на косточке и сунула ему под нос. Хорт деликатно взял из ее пальцев одними губами, стараясь не прикусить даже нечаянно, понимает, сколько будет визгу, слез и жутких криков: «Убери злую собаку!»

Последний кусок, как заметил Ютланд, она лишь надкусила и тут же передала уже ожидающему хорту, что уже изготовился, будто они сговорились на женско-собачьем языке.

– Подлизываешься? – сказал Ютланд обвиняющее. – Все равно он тебя съест, если ты еще раз меня укусишь.

– Разве я тебя кусаю? – удивилась она. – Я тебя постоянно хвалю, дурачок ты прибитенький!

Он поднялся, тихонько свистнул. Из-за ближайших кустов высунулась голова жующего веточки Алаца. Он посмотрел на всех с вопросом в умных коричневых глазах и фыркнул.

– Долго жрешь, – сказал ему Ютланд обвиняющее. – Тоже мне еще один принцесс!..

– Разве я долго? – спросила она сердито. – Одинаково с тобой!

– Я нарочито ел медленно, – объяснил он, – чтоб ты не удавилась от жадности. Глотала, как удав.

– Какой ты великодушный, – восхитилась она. – И деликатный!

– Тебе повезло, – согласился он. – Алац, ко мне!.. Пора. Принцесса ехать отказывается с нами, невеждами…

– Почему это? – удивилась она. – Я вас буду облагораживать всю дорогу! Не нарадуетесь. Тем более что поедем через лес…

– Почему через лес? – спросил он.

– Чтобы тебя не увидели те, кто уцелел от той драки, – объяснила она снисходительно, как деревенскому дурачку. – А то тебя бросят в тюрьму. А там мыши и во-о-от такие пауки!

Он сдвинул плечами.

– А тебе что?.. Быстрее окажешься у них. И поедешь в повозке, возлежа… возлеживая… в общем, на куче одеял.

Она посмотрела на него, фыркнула.

– А почему ты за меня решаешь?

– Я?

– Ты! Это мое дело решать, когда кто меня повезет. Те были глупые и грубые, передрались даже, а я хочу, чтобы меня везли изысканные и утонченные, да. Как только встретим таких, я скажу.

Он пробормотал:

– Надеюсь, это будет сегодня.

– Почему ты так решил?

– Они все изысканные… в сравнении со мной.

Она поморщилась.

– Все равно, такие вопросы решаю я, принцесса Мелизенда!

Он сказал с сомнением:

– Ага, ты решаешь… А что решаю я?

Она вскинула красиво изогнутые брови.

– Ты?.. Ты решаешь, как побыстрее и получше выполнить мое повеление!

– Ну да, – сказал он, – а как же! Ну вот прямо щас брошусь выполнять…

Она сказала милостиво:

– Погоди, я еще ничего не повелела. Но это хорошо, что ты такой…

– Какой?

– Услужливый.

– Понятно, – сказал он. – Так, поела?.. Теперь собери одеяло, скатай и сложи в мешок, затопчи огонь, вытри морду хорту, чего-то у него слюни… Не сделаешь, уедем без тебя.

Он сходил к Алацу, набросил ему на спину седло и затянул подпругу, а когда вернулся, костер едва дымится, забросанный землей, одеяло исчезло, зато сумки распухли, а морда у хорта какая-то очень уж удивленная.

Он посмотрел озадаченно, а она сказала злорадно:

– Что, не удался твой чудовищный план?.. И вообще, угрожать женщине – преступно!

Он постоял в задумчивости, слишком быстро все меняется, трудно успевать приспосабливаться, наконец жестом подозвал коня, погрузил оба мешка, вскочил в седло и протянул ей руку.

Она подала красиво и тцарственно, эдаким грациозно плавным жестом, как изгибается речная струя на крохотном водопаде или тончайшая вуаль под движением воздуха, однако он ухватил грубо, вздернул на коня и плотно прижал к себе.

Она не успела возмутиться, как Алац пошел крупными скачками, если бы эти руки не придавили ее к его груди, она вылетела бы прочь на первом же прыжке.

Впрочем, он тут же отпустил, но она сама держалась одной рукой за его пояс, села боком, и мир с большой скоростью проносился мимо.

Сильный встречный ветер трепал ему волосы и пытался выдрать, выворачивал веки и раздувал ноздри. Волосы Мелизенды вообще вытянулись в струнку, но, едва конь остановился, моментально собрались вокруг ее головы огненным шаром.

– Тебе нужен платок на голову, – сказал он.

– Зачем?

– Не так будет видно издали, – объяснил он. – Из всех женщин на свете только у тебя, наверное, такая голова.

Она спросила с подозрением:

– Какая? Квадратная? Огурцом?

– Волосатая, – уточнил он. – Во все стороны торчат.

– Это у ведьм торчат, – сказала она язвительно, – а у меня локоны! Крупные. Много.

– А придавить нельзя?

– Не придавливаются, – объяснила она. – Уже пробовали.

– Такие жесткие? – спросил он с недоверием. – Тогда ты чудовище. На тебя охотиться надо.

Она сказала рассерженно:

– Волосы у меня мягкие, шелковистые и ласковые, как и я вся сама. Но они сопротивляются. Думаешь, няньки не пробовали разгладить, чтоб как положено?

Он подумал, снова посмотрел на ее голову, похожую на одуванчик.

– Да? А мне так даже нравится. Почему-то.

Она вывернула голову, стараясь заглянуть ему в лицо. В ее глазах было недоверие.

– Врешь?

– Правда, – ответил он. – У тебя красивые волосы. И хорошо, что их так много. Здоровая, значит. Много детей нарожаешь.

Она фыркнула.

– Размечтался! Буду я их рожать, надейся.

– Почему не хочешь?

– Да я их поубиваю сразу!

Глава 14

Лес остался за спиной, конь красиво и мощно несся по зеленой долине, не выбирая дороги. Зеленые холмы начали было подниматься, но застеснялись и снова ушли в землю, трава неустанно шелестит по копытам, прыскают мелкие зверюшки, скачут в разные стороны кузнечики. Один ухитрился запрыгнул ей на руку, ветер пытался его сдуть, но он крепко вцепился всеми когтистыми лапками и удивленно рассматривал ее огромными выпуклыми глазами.

– Или домой, дурашка, – сказала она ласково, – а то завезем в чужие края, назад дороги не найдешь…

Кузнечик послушал внимательно, с силой лягнул ее задними лапками и взлетел, на ходу распуская радужные крылышки.

Ютланд произнес негромко над ее головой:

– Долина Песнь Ветров.

– Красиво, – сказала она вежливо.

Долина ничем не отличалась от всех прочих, что остаются безымянными, те же ярко-зеленые просторы, множество ветряков на горизонте, но чем ближе она становилась, тем отчетливее Ютланд слышал, как в бодрящий стук копыт вплетается и некая странная мелодия, едва слышная, но тревожащая, заставляющая чаще биться сердце и поглядывать по сторонам: кто со мной готов сразиться?

Ветряки приблизились, возле каждого по два-три сарая, дома возле них реже, словно у мельника не по одной ветряной мельнице.

Он подивился, их явно больше, чем требуется для помола зерна, не могут же сюда везти из всех окрестных земель, проще поставить мельницу на месте…

– Дураки, – сказала она авторитетно.

– Что? – переспросил он.

– Дураки, – повторила она. – Я не понимаю, зачем столько настроили?

И хотя он думал то же самое, но это унизительно для мужчины, думать так же, как и женщина, он сразу ощетинился и спросил почти зло:

– А тебе что?

– Я будущая правительница, – сообщила она высокомерно, – я должна понимать, почему и как люди поступают. И почему вместо умностей часто делают дурости… Ну, это вообще-то тебе виднее, только непонятно, да?

Он сказал рассерженно:

– Какая же ты бываешь хорошая… когда спишь!

Она смерила его ледяным взглядом.

– Это комплимент или оскорбление?

Он продумал, переспросил:

– А что, может быть только то или это?

– Не знаю, – ответил она, – только не стоит называть дуростью все, что не понимаешь.

– А ты понимаешь все?

– А как же? Я же умница.

– Ага, – сказал он.

Она спросила с подозрением:

– Что за «ага»?

– Просто «ага», – ответил он злорадно. – Что, не удается потопать на меня задними лапками? Может быть, спустить тебя на землю, чтоб даже попрыгала и повизжала?

Она взвизгнула:

– Топать? Задними лапками?.. Я тебе что, собачка? Хомячок?.. Суслик?..

– Они у тебя… эта, – сказал он неуклюже, – принцесьи, во!.. У всех женщин толстые, простонародные, грубые, а у тебя принцесьи – изящные, тонкие, как у козы. И короткие, как у хомячка.

Ее глаза хищно сузились.

– Ах, коротенькие? Ах, тоненькие?

– Толстые, толстые, – сказал он поспешно. – Вон как деревья! Ладно, давай не…

Он осекся, вдали показалось быстро приближающееся в их сторону темное пятнышко. Мелизенда еще не успела открыть ротик, как оно превратилось в крохотную человеческую фигуру, выросло до нормальных размеров.

Ютланд задержал дыхание, а рука метнулась к дубине. К ним приближается с огромной скоростью человек в дорожном плаще и с надвинутым на глаза капюшоном. Так обычно появляются на людях маги, но этот не идет, не бежит и даже не летит, он скользит над землей стоя, неподвижный, как придорожный камень, высокий, с застывшим лицом и развевающимися волосами.

Его пронесло в двух сотнях шагов, Ютланд смотрел в удаляющуюся спину в настоящем страхе, лучше бы маг восседал на драконе, то хоть понятно, а этот пролетел мимо, их даже не заметив. Дальше каменная стена, и он на той же пугающей скорости бесшумно влетел в черную узкую щель, куда люди сумеют пройти, но с трудом и по одному.

Мелизенда прошептала:

– Никогда такого не видела…

– А навидалась много, – буркнул Ютланд, – за свою долгую бурную жизнь, да?

– Не язви, – сказала она серьезно. – Мне страшно.

Ютланд медленно кивнул.

– Да, – произнес он медленно, – такое… нехорошо.

Она спросила с недоверием:

– Тебе в самом деле не страшно?

– Нет, – ответил он. – Нет!

– Тогда ты просто бревно, – определила она с негодованием. – Совсем бесчувственный. Скорее поехали дальше!

Он сказал настороженно:

– Погоди…

Конь, повинуясь его неслышимой команде, торопливо отступил за нагромождение камней, хорт послушно укрылся рядом. Мелизенда сперва услышала шарканье подошв по земле, потом увидела, как по едва заметной тропке со стороны заселенных мест идут люди, длинная цепочка. Все одеты в черные плащи, на глаза надвинуты капюшоны, то ли в подражание колдунам, что любят появляться неожиданно, то ли сами страшатся быть узнанными.

Ютланд соскочил на землю, Мелизенда в испуге ухватилась за луку седла, а он утащил коня за повод подальше, пряча за скалами.

– Сними меня, – прошипела Мелизенда.

Он протянул к ней руки, она наклонилась, со смятением чувствуя, что совсем не страшится упасть в его ладони, хотя может не удержать, этот гад может вообще в последний момент убрать руки за спину…

Ютланд перехватил ее и, задержав в воздухе, посмотрел сперва, куда поставить, чтобы эта капризная зверушка не подвернула заднюю лапку.

Люди в черных плащах приблизились к скале с трещиной, оттуда вышел такой же в плаще, махнул рукой, крикнул что-то повелительно, и все начали поспешно втягиваться в ту щель.

Ютланд машинально считал, но быстро сбился со счета, да и ни к чему это, просто терпеливо ждал, когда последние втянутся в черный зев. Мелизенда тихо дрожит рядом, выглядывает из-за камня пугливо, как суслик из норы, глаза огромные.

Наконец последние скрылись за каменным выступом, Ютланд начал медленно приподниматься из-за глыбы. Мелизенда перехватила его заинтересованный взгляд на щель, где скрылись последние, пугливо охнула.

– С ума сошел?

– Не знаю, – ответил Ютланд. – А что, заметно?

– Там мы будем в ловушке!

– А разве я тебя с собой звал?

– Здесь еще страшнее.

– Терпи, – сказал он негромко, но таким тоном, что она умолкла и только подумала смятенно, хотя бы он не понял, что может заставить ее подчиняться, когда говорит вот так. Мама говорила ей часто, что почти каждый мужчина всегда может заставить женщину подчиняться, но редко знает, как это сделать, и нужно не давать ему догадываться.

Она тихохонько, как трусливая мышь, шла следом, легкая, словно тень, хотя Ютланд двигался быстро и бесшумно.

У самого входа он оглянулся, брови его взлетели в удивлении.

– Ты чего? Войдешь следом – прибью.

Она послушно остановилась, а он скользнул в щель, не касаясь камня, мелькнула его тень, такая же бесшумная, как и он сам, затем все исчезло в полутьме.

Он почти догнал последних из входящих, все идут плотно, почти натыкаясь друг на друга, иногда даже протягивают руки, будто слепые, явно чистые горожане, никогда не бывавшие в пещерах и не ходившие такими извилистыми ходами.

Он продвигался неслышно, как учили его старшие охотники, самые умелые могли подкрасться к пасущемуся оленю и схватить за рога, а ему сейчас идти за этой толпой совсем просто, сопят, переговариваются, чешутся на ходу…

По дороге пришлось перебираться через подземный ручей, ледяная вода достигает колен, кто-то поскользнулся на скользких камешках и с шумом рухнул в воду, а вылезал уже в мокром обвисшем плаще, бурча и ругаясь, как сварливая торговка.

Открылась большая пещера, свод в нависающих сосульках, зато пол выровнен и выглажен, даже расчерчен на ровные плиты. Новоприбывшие почтительно встали полукругом, одинаковые, как поросшие темным мхом валуны. Ютланд остался позади за камнями, и оттуда видно посреди пещеры громадную широкую плиту, а на ней усыпальницу.

Собственно, каменный гроб, хотя и слишком громадный, но такие делают из почтения к умершему, а не потому, что тот в обычный не поместится…

С той стороны появился рослый человек в таком же темном плаще, вскинул руки и прокричал хвалу некому Кростору Огненные Крылья, Ютланд порылся в памяти, но безуспешно. Толпа нестройно поддержала воплями, но тут же затихла по властному жесту того, кто явно руководит неким ритуалом.

Из темноты за спиной руководителя вышел некто огромный, вдвое крупнее его самого, в накинутых на плечи шкурах, медленно подошел к массивному каменному ящику.

Все затихли в ожидании, а он взревел и мощным толчком сдвинул крышку.

Заскрипело, он с новым ревом толкнул ее еще, потом еще раз, она с грохотом обрушилась на плиту. Раздался сухой треск, крышка разломилась надвое.

Распорядитель вскинул руки, широкие рукава опустились, Ютланд с содроганием рассмотрел хищные жилистые лапы с толстыми крючковатыми пальцами. Между ними блестит перепонка, а пальцы заканчиваются острыми когтями.

Под не останавливающиеся вопли он победно взревел, затем наклонился и до половины погрузился в пустоту гроба. Существа в черных плащах перестали верещать, наступила мертвая тишина.

Распорядитель медленно разогнулся. В его растопыренных над головой руках грозно засверкал длинный лук из темного дерева. Простой, как определил Ютланд с сильно бьющимся сердцем, без украшений, разве что пара шипов строго в середине, где касается древко стрелы, но это простота богов, они пренебрегали мелочным украшательством, красоту и величие вещи, как и человека, не скроешь…

Ютланд задержал дыхание и всматривался в лук: шипы, понятно, это звериные зубы, но он не помнил таких зверей и даже страшился представить себе их размеры. Но, судя по торжественности и почтению, с какими лук извлечен, он явно принадлежал каким-то древним героям. А тогда звери могли быть совсем другие, ныне истребленные…

Распорядитель проревел с таком мощью, что под сводами пещеры заметалось испуганное эхо:

– В моих руках лук великого Нимврода, величайшего охотника, древнего тцара, покорителя многих царств, который сражался с богами и одерживал победы!

Див в звериных шкурах прогрохотал таким низким голосом, что Ютланд едва разобрал слова:

– С этим луком никто не сможет остановить нас!..

В пещере раздались ликующие вопли:

– Слава!

– Победа!

– Захватим города…

– Весь мир – наш!..

Некоторые слишком уж задирали головы в ликовании, капюшоны соскальзывали с голов. Ютланд в потрясении рассмотрел, что среди жутких морд есть и чисто человеческие. И непонятно, то ли дивы научились так менять свой облик, то ли и среди людей немало предателей собственной расы…

А там орали, выли, рычали, и все выкрикивали угрозы роду человеческому. Ютланд отступил на шаг, оглянулся, свободен ли путь, пора возвращаться, потом снова посмотрел на лук в руках распорядителя ритуала.

Артанин не станет боевым топором или мечом рубить дрова – это оскорбление для боевого оружия. Так же точно из боевого лука нельзя стрелять по зверям и птицам. В лучшем случае для этого есть особые стрелы: с тупым наконечником, но в его случае боевой лук нельзя брать в руки, пока не исполнится четырнадцать.

Но в руке этой твари сейчас легендарный лук Нимврода, о котором столько рассказывали в их доме мудрецы, знающие историю мира. Тцар Нимврод, по рассказам, был величайшим охотником на свете, ни один зверь не мог уйти от его стрелы. Однажды он вел свое неисчислимое войско через эти земли, но артане постоянно нападали на него по ночам. Наконец так обессилили и обескровили армию противника, что Нимврод едва-едва сумел убежать обратно с десятком телохранителей, бросив все, даже свой знаменитый лук. Его самого спасли только одежды, сшитые из кожи первозмея, соблазнившего Еву, а затем почти тысячу лет служившие Адаму и Еве.

Из этого лука, как он слышал в детстве, Нимврод пробивал даже каменные стены, а это значит, что и сам лук должен быть достаточно крепким…

А почему и нет, мелькнула дикая мысль. Рокош говорил, в моих жилах течет холодная кровь. Чтобы разъяриться, надо нечто большее, чем поссориться с кем-то…

Ему повезло, что увидел этот лук. Но дед Рокош говорил, что такая удача хоть раз в жизни стучится каждому, но редко кто открывает двери или даже поворачивает голову в ту сторону, зато всю жизнь жалуется, что ему не везет.

Он потихоньку пробирался вперед. Сердце стучало все громче и чаще, кровь разогревалась, тело начало распирать изнутри нечто свирепое, требующее немедленного выхода…

Глава 15

…Он почти упал в ручей, ледяная вода зашипела, превращаясь в пар, а он жадно хватал холодные струи широко раскрытым ртом, чувствуя, как обугленное внутренним жаром горло кричит от боли.

Ручей стал красным от крови, он вышел из него, затем снова вернулся, уже приходя в себя, встал на колени и плескал в лицо пригоршнями воду. Слипшиеся от чужой крови волосы наконец-то сперва встали торчком, потом разгладились, и он ощутил, что наконец-то отмыл и даже сам отмылся.

Пошатываясь и опираясь на лук, он выбрался из ручья. Тетива туго натянута, это на обычный нужно натягивать только перед стрельбой, а потом обязательно снимать и прятать, а это… лук Нимврода.

Он еще раз осмотрел отмытое до блеска древко. Ни царапины, хотя именно луком люто бил во все стороны, рассекая как прочный хитин дивов, так и мягкие тела тех, кто называл себя людьми.

Сердце все еще стучит учащенно, но жар спал, и хотя сердце еще бьется часто и так сильно, что душегрейка на груди подпрыгивает, однако он чувствовал, как ярость ушла бесследно, не осталось даже памяти, как он добыл этот лук и что для этого сделал.

Он вышел, щурясь от яркого солнечного света, прикрыл глаза ладонью. Мелизенда подпрыгнула, как белка на ветке, под которой вдруг появилась огромная собака.

– Ох… как ты меня напугал!..

– С чего бы, – пробормотал он. – Это ты меня пугаешь…

– Да мне показалось, – сказала она быстро, – что там грохотало, падали целые скалы… И вроде бы обрушился весь потолок…

– Это было, – согласился он. – Но я успел, как видишь.

Она указала на лук в его руках.

– Еще и украл что-то?

– Да, – согласился он. – Мы же пастухи, все время что-то воруем. Если не овец, то собак… или хотя бы штаны.

Она кисло улыбнулась.

– Ну… на этот раз ты украл что-то для себя стоящее. Как сумел? Ты же такая ворона…

Он отмахнулся.

– Да пустяки. Как только камни посыпались с потолка, народ переполошился, вот я и…

– Чувствуется практика.

Он помахал рукой, послышался перестук копыт, но первым подбежал хорт, торопливо обнюхал штаны Ютланда, отступил и со вздыбленной шерстью на загривке внимательно посмотрел ему в глаза.

Ютланд усмехнулся.

– Ты все понял, но это между нами, верно?

За спиной ржанул конь, Мелизенде послышалась насмешка, наморщила презрительно мордочку.

– Ну да, вам все понятно. А ты хоть из лука стрелять умеешь?

– Самому не терпится проверить, – буркнул он. – Поехали дальше или как?

– Никаких или как, – отрезала она безапелляционно. – Едем!

– Как скажешь, – пробормотал он.

Она счастливо заулыбалась.

На привале он сказал, что пойдет собирать хворост, Мелизенда сразу же заявила, что здесь хватит на неделю, он возразил, что так, как она поддерживает пламя, не хватает и один кусок мяса зажарить. Мелизенда смолчала, проглотив оскорбление, но не признаваться же, что всякий раз в отсутствие Ютланда подкармливает Алаца углями из костра, за что он вокруг нее уже начинает скакать, как хорт вокруг самого Ютланда.

Он обошел вокруг их стоянки, привычно истребляя все, что показалось подозрительным, потом увидел незнакомые следы большого и грузного животного, удвоил осторожность и пошел сбоку от следа.

Белое солнце сегодня окружено оранжевым огнем, небо странно-зеленоватого цвета, словно вода в стоячем болоте. Точно такое же и в небольшом озере, только когда чуть дунул ветерок, рябь слегка исказила идеально ровный круг.

Травы на берегу высокие, мохнатые, как ночные бабочки, когда Ютланд приблизился, наклонились с двух сторон, преграждая ему дорогу.

– Прочь, – прошипел он люто, – я все равно пройду, но вас здесь уже не будет.

Травы поспешно раздвинулись в стороны. Ему показалось, что некоторые, что прямо на пути, пытались вытащить корни и убраться подальше, но он шел быстро и стремительно, как лось на водопой, под ногами хрустело и чавкало, а крупные, как бобры, лягушки с шумом прыгали в воду.

Опасность он ощутил всем существом, быстро натянул лук и приготовился стрелять почти в тот момент, как прямо из низкой травы взметнулось настолько огромное зеленое тело, что первой мыслью у него было ошалелое: как она там ухитрилась прятаться?

Стрела ударила неизвестной твари прямо в морду, раздался треск. Зверь падал на Ютланда, он поспешно отпрыгнул, споткнулся и упал, откатившись в сторону, а чудовище грохнулось на землю в том месте, где он только что стоял, и забилось в конвульсиях.

Ютланд с сильно бьющимся сердцем убрал лук и, не отрывая настороженного взгляда от зверя, взял в руки дубину. Чудовище пыталось подняться, стрела торчит из черепа, видно только белое оперение.

– Ничего себе, – пробормотал он ошеломленно.

На всякий случай пару раз ударил тварь по голове, что-то похожее на огромную лягушку, размером так это с теленка, только зубов в пасти три ряда, длинные и острые…

Чудовище подергалось и застыло, хотя жизнь в нем еще теплится, Ютланд убрал дубинку и присел на корточки, стараясь рассмотреть странную пасть, у лягушек и жаб никогда не видел зубов.

Чувство опасности охватило с такой силой, что он подпрыгнул, протягивая руку к дубинке, но цапнуть не успел: холодная мокрая туша ударила с такой силой, что сразу сбила с ног. Он только и успел, что выставил перед собой руки и не давал страшной морде с оскаленной пастью схватить его за лицо.

Под ним земля чавкала и пускала пузыри, через мгновение он понял, что тварь сбила его в болото, пусть на самый край, но там ее мир, там она сильнее…

Он кое-как подогнул ногу и с силой уперся в живот, но болотная тварь уцепилась за плечи. Ютланд хрипел, стонал, колени трещат, уперся уже обеими ногами, наконец лапы болотного жителя разжались…

Ютланд отшвырнул ногами, вскочил, барахтаясь в зловонной грязи, дрожащие руки нащупали дубину. Болотник, перевернувшись пару раз через голову, вскочил и ринулся на чужака.

Ярость придала рукам силу и точность, дубина встретила зверя в прыжке. Влажно хрустнуло, болотник перекрутился в воздухе, как щепка под ударом палки, рухнул на землю в двух шагах.

Из разбитого вдрызг черепа вытекает зеленоватая масса вперемешку с такой же зеленой кровью. Ютланд перевел взгляд на второго болотника, но не стал выяснять, кто из них самец, а кто самка, руки все еще дрожат, а дыхание идет со всхлипами.

– Чтоб вы все передохли, – прошептал он.

Сердце все еще колотилось часто и тревожно, когда он вышел из зарослей и пошел к костру вблизи раскинувшего широко ветви дуба.

Мелизенда оглянулась, брезгливо наморщила носик:

– Опять вымазался?.. Почему мужчины такие грязнули…

Он жадно хватал ртом воздух и не мог ответить, а она с тяжелым вздохом отвернулась и поковыряла носком изящной туфли ком болотной грязи, свалившейся с ноги Ютланда.

– Свинья грязь найдет, – заявила она глубокомысленно. – Наверное, даже в самой жаркой пустыне.

Он сказал хрипло:

– А в пустыне где?

– Выкопает ямку, – заявила она, не задумываясь. – Ты же нашел?

– Ты тоже найдешь, – сообщил он мрачно. – Впереди не только всякие там горы.

– Садишь и ешь, – сказала она. – Пока дают.

Он посмотрел на довольных Алаца и хорта, на месте рассыпчатых углей остался только серый пепел, мяса тоже только на один раз, зато отяжелевший хорт лежит пластом и высунул ярко-красный язык на всю длину.

– Зверушек покормила?

Она посмотрела на него настороженно, но врать глупо, не сама же пожрала все мясо, сказала независимым тоном:

– Конечно. А что?

– Хорошо, – одобрил он. – Может быть, еще не все безнадежно. Кто-то из артан мог бы взять в жены. Второй или третьей.

Она фыркнула.

– Мечтайте, мечтайте.

Он ел быстро и жадно, Мелизенда наблюдала за ним из-под приспущенных ресниц. Нет в нем никакой жеманности, к которой привыкла во дворце, где щеголи соревнуются в любезностях, принимают вычурные позы и говорят искусственными голосами. Этот артанский пастушок всегда держится естественно, и… не скажешь, что это отвратительно.

Нет, сказать она скажет, и не раз скажет, но не всегда женщина думает так, как говорит, а она все-таки женщина, хоть пока еще и маленькая.

После привала Алац все порывался идти в полную силу, а хорт, напротив, переев, то и дело отставал и смотрел вслед жалобными глазами.

Странное дело, одежда Ютланда на встречном ветру сразу высохла, и как Мелизенда ни пыталась отыскать компрометирующие запахи, но болотом больше не пахло. Более того, вся грязь во время скачки осыпалась, он снова свежий и чистый, приспособились эти степняки…

Алац, срезая дорогу, пронесся по мелководью, вода взлетела по обе стороны широкими крыльями. Ютланд направил его чуть глубже, сверкающие на солнце брызги теперь поднимались выше головы и падали сверху прохладные и тяжелые. Мелизенда сперва взвизгивала, потом хихикала, но в конце концов затихла и просто ежилась, обхватив себя передними лапками.

Ее пышное платье промокло и стало почти прозрачным. Ютланд ощутил, что смотреть на нее неловко и приятно.

– Надо остановиться? – спросил он неуклюже. – Обсушиться, да? А то озябнешь.

Она проговорила, отводя взгляд:

– Да… конечно…

Он повернул коня от берега, под копытами прогремела галька, а с берега открылись две небольшие рощи. Ютланд направил к ближайшей, а как только деревья сомкнулись за конским хвостом, соскочил на землю и протянул руки.

Она вздернула надменно нос, но уже привычно подалась вперед, он подхватил и, держа на вытянутый руках, словно страшился испачкать, торопливо поставил ее на землю.

Она сразу же отвернулась и стала смотреть по сторонам.

– Раздеваться не буду, – предупредила она.

– А зачем? – удивился он.

– Ну, обсохнуть…

– На тебе и обсохнет, – сказал он безразлично. – А мокрой быть на встречном ветру опасно… неженкам всяким.

Она топнула ногой, глаза сердито сверкнули.

– Это кто здесь неженка? Да еще всякая?

– Ну да, – пробормотал он, – наверное, я.

Часть 4

Глава 1

Как только платье на Мелизенде подсохло, а хорт ощутил в себе способность снова не отставать от коня, Ютланд бесцеремонно вздернул ее к себе, помчались еще быстрее, перевалили через небольшой кряж, дальше местность слегка холмистая, под поля не годится, зато много виноградников и несметные стада овец на зеленых склонах.

Ютланд остановился спросить дорогу поточнее, а Мелизенда заслушалась, как играет на свирели молодой пастух, просто необыкновенно, а потом отнял от губ дудочку и запел…

Она вздрогнула и зябко повела плечами, песня о любви, но не томная и сладкая, какие привыкла слушать во дворце, а здесь звучат слова, полные страсти и боли, недоумения несправедливостью мира, которому открыто сердце, в груди начиналась буря, но тут же звучат слова о великой нежности, вселенской любви, способной передвигать горы и менять мир…

Она прошептала:

– Погоди… Дай дослушать…

– Хорошо, – ответил он шепотом.

Она подалась вперед, словно собиралась взлететь.

– Как прекрасно…

Голос ее вздрагивал, Ютланд покосился удивленно на ее лицо, глаза блестят, там целые запруды слез, вот одна не выдержала напора, и по щеке побежала целая струйка.

– Да, – проговорил он неуклюже, – да.

– Ты черствый, – проговорила она непривычно тихим и жалобным голосом, – не поймешь… Я не представляю, что мог перенести этот человек, который создал эти великие песни…

– Я просто знаю, – ответил он.

Она повернула голову, в глазах проступило недоверие.

– Ты? Откуда ты можешь знать?

– Я знал этого человека, – ответил он коротко.

– Знал?.. Он сейчас… уже не жив?

– Да.

– Погиб?

– Да.

Она сказала тихо:

– И, конечно, из-за великой любви, да? По-другому такие люди просто не могут… Кем он был?

Ютланд покачал головой.

– Он был великим… но это забыто, хотя все было совсем недавно. А вот песни его поют.

– И будут петь вечно, – сказала она пламенно. – Пока будет жить любовь!.. Пока будут страдать из-за любви.

Он пожал плечами. Ерунда какая-то насчет страданий из-за любви. Выдумки. Страдать можно из-за пальца, по которому попал молотком, из-за порванных штанов или даже из-за неудачной охоты, это все реальное, но что такое любовь… выдумки какие-то.

Она повернула голову и посмотрела искоса.

– О чем задумался?

– Что жрать будем, – сказал он. – Если не хочешь питаться дичью, то надо успеть в город до закрытия базаров. А еще там гостиницы.

Она поинтересовалась ехидно:

– Ты такой мягкотелый?

– А ты?

– Я нет, – отрезала она. – В городе могут понять, что я – это я. И тогда увезут насильно. Хорошо, если в Вантит, а если совсем в другую сторону? И виноват будешь ты!

– Еще бы, – буркнул он, – когда это не я был виноват?

– Вот видишь, ты все понял.

– И что, – спросил он с недоверием, – ночевать прямо в степи?

– Зачем? – невинно спросила она. – Можно вот в той роще… Но если тебе голая степь ближе, как дикарю, то можно и в степи. Я не привередливая.

– Ну да, – сказал он, – конечно.

Она ощетинилась, спросила быстро:

– Что? Ты со мной споришь?

– Ни за что, – ответил он. – Я уже понял, что такое спорить с женщиной. Особенно с той, которая будет готовить ужин.

Она подпрыгнула так, что едва не слетела с коня.

– Я? Готовить? Ужин?

Он поморщился.

– Не вопи. Впереди большой город, судя по дороге. Там есть все: гостиница, постоялый двор, харчевня… нет только лавки с женскими тряпками.

– Как это нет? Они есть везде!

– Для тебя нет, – отрезал он.

Конь, уловив неслышную команду, резко прибавил скорость. Мелизенду качнуло и сильнее прижало к груди Ютланда. Она сделала движение отстраниться, но не смогла справиться с напором ну просто ужасного ветра и осталась так, слушая, как мерно работает его сердце.

Ютланд смотрел поверх ее головы, но взгляд скользил по горизонту рассеянно, это существо на его груди притихло, даже не копошится, устраиваясь с передними лапками, но он чувствует ее легкое дыхание, ее тепло, что и не тепло вроде бы, но от него странно хорошо в груди, словно птица счастья сама слетела с вершины дерева на луку его седла и прочирикала, что никогда его не покинет.

Алац мчится ровно, словно низко летящая птица, большая и хищная, хорт появляется то справа, то слева, иногда поглядывает на Ютланда, словно напоминает, что уже покинули Артанию, дорога ведет в глубины Куявии.

Страшная опустошительная война только-только закончилась, погибли почти все великие герои как с одной стороны, так и с другой, но артанская молодежь, что в этом году впервые поднялась в боевое седло, страстно жаждет боевых подвигов.

Мудрый Рокош, взяв бразды правления в свои руки, предложил куявам как-то упорядочить эти страсти, взять под контроль. Куявы сперва морщились, с их стороны никто не рвется в набеги, но если не принять предложения Рокоша, то снова на землю Куявии начнут вторгаться мелкие отряды удальцов, жечь, убивать, грабить, захватывать и уводить пленных…

Наконец после долгих переговоров в Боромировых лесах выбрали место, куда сходятся бойцы с обеих сторон, а судьи бдительно смотрят, чтобы сражались в одинаковых условиях и одинаковым оружием. А также ввели разделение на новичков, опытных воинов и героев, потому что опытный победит новичка и голыми руками, а тому и меч с доспехами не помогут.

Теперь Артания и Куявия живут в неопределенном послевоенном мире, обе страны в руинах, а купцы усиленно развозят по всем землям нужные инструменты, материалы и даже самих строителей, ликуя и быстро богатея.

Да и сами куявы по делам или как приезжают в страшную для них Артанию, а потом долго бахвалятся дома, среди каких ужасных дикарей побывали.

Он очнулся от дум, когда это существо завозилось у него на груди и пискнуло:

– Мы уже в Куявии?

– Да.

– Я догадалась.

Он в недоумении посмотрел по сторонам. Земля такая же, леса те же, что и в Артании, то же самое небо, только горы поближе. Разве что здесь намного больше распаханных и ухоженных полей…

Народ все чаще начал попадаться на дороге и на улицах сел, мимо которых проскакивали на полном скаку. На Ютланда косились со страхом и недоумением, когда его конь с ходу пересекал речушки, пренебрегая мостами совсем неподалеку, а на крутой берег взбегал так лихо, словно на спине не двое подростков, а два худых воробья.

Мелизенда наконец заметила, что здесь люди заботятся об одежде, женщины очень нарядные, в цветных платьях, у каждой есть серьги и ожерелье, и окончательно убедилась, что пограничная река между Артанией и Куявией осталась далеко позади.

– Уже не совсем дикари, – заметила она одобрительно.

– Только в Вантите люди, – обронил он.

– Точно, – сказала она.

– А какие у вас войска? – спросил он.

Она насторожилась.

– А тебе зачем?

– Да так, – ответил он равнодушно. – Сколько дней продержатся, когда придет артанская конница… Она уже почти восстановилась!

Она встревожилась, взглянула в его хмурое лицо. Он смотрит вперед, встречный ветер треплет волосы, но не может заставить этого артанина даже прищуриться. Взгляд суровый и надменный, словно этот пастух ведет за собой отряд жадных до воинской добычи разъяренных воинов. Такие в самом деле могут вторгнуться в прекрасный и богатый Вантит только ради того, чтобы жечь, ломать, убивать и грабить.

– Тебе не жаль покидать Артанию?

Он буркнул:

– Ничуть.

– Почему?

– У меня там никого, – ответил он неохотно.

Она сказала участливо:

– Бедненький… Сирота?

– В Артании не бывает сирот, – отрезал он.

– Но у тебя никого, – проговорила она, острая жалость кольнула в сердце, она сказала быстро и с жаром: – Ты не один! У тебя есть конь, хорт и я!

Он посмотрел удивленно, не слишком ли на высокую честь напрашивается, стараясь встать рядом с конем и псом, но промолчал, указал вперед.

– По этой дороге впереди, если не ошибаюсь, Куяба.

– Мы едем туда?

Он подумал, покачал головой.

– Мне в саму Куябу нельзя.

– Почему? Войны уже нет! Не знал?

– Но люди войны есть, – ответил он хмуро. – Хотя… может быть… и побываем там.

Он сам колебался, его могли запомнить, даже должны, он успел показать себя, однако одни за это время погибли, другие разъехались, а третьи просто не признают в нем того подростка, что приезжал за телом Придона. Таких тысячи, а внимание обращают только на великих героев, что въезжают в город под звуки труб и на покрытых яркими попонами боевых конях.

– Попробуем, – сказал он после долгого колебания.

– Не бойся, – сказала она важно. – Не бросятся они на тебя с топорами. Это же не дикие артане! А если что, я за тебя заступлюсь.

– Спасибо.

– Не за что. Я добрая. И милостивая.

Он не ответил, хотя на языке уже вертелась ответная колкость, взгляд зацепился за перевернутую далеко впереди подводу, испуганных коней, одна лошадь вообще на боку, а под нею темная лужа… Народ в панике разбегается, трое бегут по дороге в эту сторону, Ютланд расслышал дикие вопли ужаса.

Он всмотрелся, рука сама потянулась к дубинке. За бегущими мчатся пятеро огромных волков, таких Ютланд еще не видел: с длинными толстыми лапами, горбатые, а в мордах есть нечто неуловимо роднящее с людьми: жестокими, почти безумными, осатанелыми, жаждущими крови.

На его глазах один волк догнал бегущего мужчину, прыгнул на спину, мгновенно перегрыз шею, но не стал терзать и рвать сладкое мясо, а бросился за следующей жертвой.

Со стороны города мчится, подняв облако желтой пыли, закованная в доспехи городская стража. Лучники на ходу выпустили стрелы, ни одна вообще не попала в волков, затем всадники с обнаженными мечами окружили стаю, началась тяжелая и кровавая схватка человека со зверем.

Один из волков отделился от стаи и, сумев прорвать оцепление, выскочил, но не стал убегать, а увидел одинокого коня, где в седле двое подростков, легкая добыча, ринулся к ним неимоверно длинными прыжками.

Ютланд прошипел:

– Пригнись…

– Да-да, – пропищала Мелизенда в ужасе.

Огромный волк прыгнул, Алац всхрапнул и наклонился в его сторону. Дубина Ютланда встретила чудовище в воздухе. Сухо щелкнуло, треснуло, затем раздался визг.

Волк упал на землю, покатился, начал дергаться в судорогах, а из разбитой головы во все стороны плеснула ярко-красная кровь. Мелизенда смотрела в страхе, волк начал затихать, лапы вытянулись, стали еще длиннее… и весь он начал превращаться в обросшего густой шерстью человека.

Ютланд повесил дубинку, повернул коня.

– Теперь в город.

Все это время люди из отряда куявской конницы, действуя слаженно, как один человек, принимали прыгающих волков на щиты и точно били копьями. Волки бесновались, выли, истекали кровью, наконец уже не смогли двигаться, их безжалостно истыкали копьями и порубили мечами.

Когда Ютланд и Мелизенда проезжали мимо, командир отряда повернулся в их сторону.

– Эй, вы-то как отбились?.. Сожалею, мы не успели…

Мелизенда открыла хорошенький ротик для язвительного ответа, даже подбоченилась гордо, но Ютланд ответил мирно:

– А он уже умирал. От вас удирал, на нас наткнулся. Укусить не успел, помер.

Командир с удовлетворением кивнул.

– А-а, понятно. Да, мы умеем с таким зверьем управляться. Хотя это что-то новое… Ящер не успокаивается, все новых и новых чудовищ плодит…

Ютланд кивнул и, стараясь не давать себя рассматривать слишком пристально, пустил коня мимо и дальше, направив к далеким воротам стольного града.

Мелизенда спросила рассерженно:

– Ты чего?

Ютланд пожал плечами.

– Ты о Куябе? Мы там не задержимся. И в центр города не поедем.

– Ты чего не сказал, – прошипела она, – что это ты убил волка?

– А я его не убил, – ответил он мирно. – Может быть, добил чуть? Или вообще он за нами уже мертвый гнался?.. Ты не заметила, у него глаза блестели?

– Не заметила…

– Так он уже мертвый прибежал, – сообщил он.

Глаза, привыкшие к зелени степи, лугов и лесов, с удовольствием отдыхали, глядя на массивные белые с серым стены, сложенные в древние времена, но и сейчас еще исполняющие свой долг защищать укрывшихся за ними.

В вечерний час улицы переполнены как спешащими закупиться на базаре, так и выбравшимися из домов просто погулять после рабочего дня. Открыты все лавки, многие торговцы выставили на улицу лавки с резными спинками и сидят, беседуют, перемывают кости проходящим мимо.

По улицам тарахтят повозки, подскакивая на неровно уложенных булыжниках.

Мелизенда наморщила носик и сказала важно:

– Дикари.

– Ага, – согласился Ютланд.

Она посмотрела на него с подозрением.

– А ты чего со мной соглашаешься?

– Я уже запомнил, – ответил он, – что все, кроме Вантита, дикари. И вообще не люди.

– Я разве так сказала?

– Много раз.

Алац подвез их к гостинице, сам вошел в распахнутые гостеприимно ворота и остановился перед коновязью. Ютланд спрыгнул на землю, похлопал его по худой шее. Мелизенда благосклонно приняла протянутые к ней руки, Ютланд насуплен и мрачен, но она наклонилась и милостиво позволила себя взять под мышки, как ребенка, снять с коня и поставить на землю.

Все это он проделал серьезно и деловито, даже придержал чуть, чтобы она не упала на детских кривых ножках, щас, у нее ноги длинные и красивые, хоть и поцарапанные после ночевки в лесу. От его рук идет странное тепло, что и не тепло, но все-таки тепло, и она ощутила смутное и непонятное сожаление, когда он убрал руки и отступил.

– Посмотрим, чем здесь кормят, – сказал он по-взрослому, она ощутила, что повторяет чьи-то слова, он все время старается вести себя «правильно», как должен держаться взрослый мужчина, следит за собой, постоянно одергивает. – И в запас возьмем.

– Да, – сказала она, – ты молодец, запасистый.

Он посмотрел косо, подозревая подвох, но она смотрела на него такими чистыми восторженными глазами, что он опасливо отодвинулся, такое затишье неспроста, теперь вот-вот укусит, лягнет или ужалит.

Дверь то и дело распахивалась, всякий раз выкатывались плотные волны запахов кухни с неизбежными ароматами жареного мяса и дешевого вина. Мелизенда пошла следом за Ютландом, почему-то понравилось, что он идет свободно, по прямой, отпихивает с дороги загулявших мужиков, а они только провожают его озадаченными взглядами, но никто не бросается следом, чтобы затеять ссору, словно чуют в нем нечто такое, что отбивает охоту ввязываться в драку.

– Поесть плотно, – сказал он хозяину, едва опустился за стол, – и с собой в дорогу хлеба и сыра.

– Есть копченое мясо!..

– Давай.

– Даже балык сегодня принесли…

– Замечательно, – сказал он, – собери в дорогу. Вот деньги.

Держится он уверенно, заметила Мелизенда, хотя вряд ли часто бывал в таких заведениях. Что-то выдает в нем новичка, словно он впервые покинул дом, но в то же время есть в нем и некая основательность, цельность, но заметить ее можно, только внимательно присмотревшись.

А чего это я присматриваюсь, спросила она себя сердито. Подумаешь, пастушонок! Пусть даже он и вырастет в достойного пастуха. Все равно не больше достоин ее внимания, чем жуки на деревьях. Или кузнечики в траве. Прыгают, ну и пусть прыгают.

Глава 2

За их стол без спросу тяжело сел крупный воин в короткой кольчуге, голые руки бугрятся мускулами, рассеянно улыбнулся Ютланду и Мелизенде, поставил рядом с собой меч в ножнах и щит.

Хозяин принес два блюда Ютланду и Мелизенде, бросил равнодушный взгляд на герб нового едока, глаза удивленно расширились. На цельнометаллическом щите плывет странного вида корабль с кокетливо задранным носом и приподнятой кормой на фоне восходящего радостно солнца, чистого и безмятежного, под ним изумительно синяя вода, такой просто не бывает, на корабле белый-белый парус, словно только что выстиран, а на нем одна-единственная буква А. Еще по бокам герба зеленые листья странного растения и невиданные мечи с искривленными лезвиями. Сверху надпись тоже странными буквами, но можно разобрать искаженное АТЛАНТИС.

– Ого, – сказал хозяин невольно, – много слышал про вас! Думал, байки. Воспоминания о великих днях.

Воин ухмыльнулся.

– Ставь на стол лучшее мясо, и ты увидишь, как от него тоже останется одно воспоминание.

Хозяин подал знак слугам, из кухни тут же принесли целого кабана, запеченного по всем правилам охотничьего искусства. Ароматный запах потек по всему залу, многие начали поворачивать головы и принюхиваться.

– Готовили для клана «Звезда Свободы», – объяснил хозяин, – но прислали мальчишку с сообщением, что срочно уезжают.

– Пусть им будет удача, – сказал человек из клана «Атлантис». – Зато нам повезло с этим поросеночком…

– Ничего себе поросеночек, – сказал обидчиво хозяин, – если сумеете втроем сожрать…

– А вот сумеем, – ответил весело атлантиец и подмигнул Ютланду и Мелизенда. – Поможете посрамить неверящего в наши силы?

Мелизенде он понравился, она чувствовала, что и у Ютланда нет злого отторжения, как всегда возникает у мужчин, когда между ними оказывается женщина, а она почти женщина, хотя еще пока девочка, но ее уже принимали за молодую девушку, и такая ошибка взрослых мужчин кружила голову, пьянила кровь и заставляла сердце стучать часто и тревожно.

Они ели молодого кабанчика, атлантиец попробовал принесенное им мясо и вежливо похвалил, хотя Мелизенда чувствовала, что для клана «Звезда Свободы» готовили по-особому, много редкостных специй, иноземных трав, горьких корешков, отчего и без того нежнейшее мясо просто тает во рту.

Когда на широком блюде остались только хребет да куча обглоданных ребер, в корчму пришла шумная толпа крепкоплечих воинов. Судя по гербам на щитах, все из клана «Гром Судьбы». Пока они рассаживались за двумя столами, сдвинув их вместе, атлантиец тихонько и с некоторой ревностью рассказывал Мелизенде, что эти бойцы, в отличие от множества других, поднимавшихся по ступеням славы долго и мучительно трудно, стали известными по всей Артании в один день. Тогда как раз разгорелась великая битва в землях Пращуров, когда закованные в прекрасную сталь латники куявов переправились через море и обрушились на артан в том месте, где те никак не ожидали нападения.

Могучие куявские маги давно готовились к этой битве и накопили великую мощь, что разом высвободили на артанское войско. Страшные волны огня сжигали заживо десятки и сотни воинов, а закованные в сталь рыцари куявов взяли в клещи артанское войско и принялись за его истребление.

Артане дрались с мужеством отчаяния, отступать некуда, они в Артании, так поляжем все, мертвые сраму не имут, над полем зазвучала их боевая песнь, и они, встав в круг, отбивали атаки, постепенно теряя бойцов. Вдруг раздался страшный грохот, лязг, в небе сверкнула молния, и грянул гром.

Хорошо вооруженные воины появились на поле боя словно бы из ниоткуда, это потом стало ясно, что их маги укрывали до последней минуты, а теперь они с такой яростью ударили на куявов, что те заколебались и остановились. Артане воодушевленные неожиданной поддержкой, закричали и ринулись в атаку. Но впереди их понеслись на свежих конях закованные в лучшую сталь эти богатыри, на чьих гербах было написано «Гром Судьбы».

Таким образом этот клан сразу заслужил славу одного из сильнейших и по праву получил звание Великого Клана.

Ютланд слушал невнимательно. То ли он такой небойцовский, то ли еще что, но он насмотрелся, как уходило в великий поход самое могучее войско всей Артании во главе с любимым братом Придоном, но теперь не видит смысла в новой войне с Куявией… тем более что на престол Артании сядет наполовину куяв, а его горячо любимая сестра Блестка исхудала из-за куявского тцара и радостно ушла к нему, как только тот позвал.

Во дворе двое мужиков стояли напротив Алаца и переговаривались, лица хмурые, а когда увидели Ютланда с мешком харчей, повернулись к нему крайне рассерженные.

– Ты что своего больного и заморенного коня, – сказал один грозно, – ставишь рядом с нашими?.. А если хворь перекинется и на них?.. Кто платить за падеж будет?

Ютланд промолчал, молча навьючивал мешки, надоело препираться из-за коня, зато Мелизенда повернулась и, уперев руки в бока, сказала задиристо:

– Это ваши клячи не заморенные? Да они вон и без ветра шатаются!.. Буланый вообще о стену оперся, чтобы не упасть, а у вороного все зубы выпали от дряхлости!

Мужики опешили от яростного напора, а Ютланд, вскочив в седло, протянул ей руку. Она победно взлетела к нему, Ютланд повернул коня и направил не к воротам, а прямо на высокий забор.

Мелизенда пугливо ойкнула, но Алац перемахнул с легкостью, только задел копытом деревяшку. Раздался треск, забор зашатался, так как копыто задело не доску, а опорный столб.

Мужики с раскрытыми ртами смотрели вслед, а Мелизенда ликовала втихую, понятно же, пастух сделал это для нее, но ни за что не признается, у мужчин странные выверты гордости и поддержки тех, кто с ними. А она с ним, он это признает, хоть и не вслух. Ну ничего, она заставит сделать это громко и внятно.

На улице Ютланд повернул коня в сторону торговых лавок, Мелизенда с нескрываемым интересом смотрела по сторонам, время от времени ахала:

– Смотри, вон еще артанин!.. Один. Идет и не боится.

– Сейчас перемирие, – напомнил он. – Потому даже многие куявы спокойно едут в Артанию… ну, посмотреть, вынюхать что-то. Артане тоже охотно бывают в самой Куябе, чтобы потом похвастаться, будто и они были здесь с Придоном…

Она ахнула, когда выехали на огромную городскую площадь, в центре высокая статуя на массивном пьедестале, однако Ютланд пустил коня по самому краю, вежливо поинтересовался у одного из пышно одетых прохожих:

– Не подскажете, где здесь лавка купца Крумта?

Тот посмотрел на соседа, на Ютланда и девочку на одном коне, брови грозно сошлись над переносицей.

– Тебе здесь никто ничего не продаст, артанин, – ответил он с нажимом в голосе, – и ничего не ответит!.. Убирайся, пока цел!

Ютланд смолчал, но кто-то из проходящих мимо крикнул весело:

– Кергач, ты зачем такой злой?.. Это же еще не артанин! Это мальчишка.

– А мальчишка не артанин?

Прохожий сказал с той же веселостью, Ютланд наконец понял, что тот пьян:

– Дети есть дети, куявами или артанами становятся потом… Слушай, малец, топай дальше прямо, потом сверни и снова прямо, пока не выйдешь на восточную площадь. Там увидишь лавку купца Крумта, сына Золта, славного и хитрого, ха-ха…

Ютланд спросил настороженно:

– Славного? Чем, интересно?

Прохожий пьяно хохотнул:

– Трудно сказать. Чем нехорош – могу перечислять до утра, ха-ха… Но тут он единственный, кто ведет торговлю с артанами. И, надо сказать, лучше всех…

Кто-то возразил:

– А Гындарь? А Велепут?

Прохожий отмахнулся.

– Мелочь. А Крумта близок ко двору, а еще он здесь главный и единственный представитель гильдии торговцев.

– Всекуявской? – спросил Ютланд.

Горожане переглянулись, тот первый нахмурился еще сильнее и сказал резко:

– Если бы только! А так эти проклятые кровососы опутали сетью все Троецарствие!

– Ого, – сказал Ютланд. – Спасибо, пойду искать Крумта.

Он повернул коня, вдогонку кто-то крикнул насмешливо:

– Иди-иди!.. Только и делов у Крумта, чтобы разговаривать с каждым пастушонком!

Ютланд надменно промолчал, а Мелизенда, как ни хотелось ответить ядовито и остро, вдруг сообразила, что вот такое мужское молчание говорит больше, чем самые отточенные слова.

Ютланд, как она заметила, почему-то старательно держится в сторонке от улиц, ведущих в центральную часть огромного города, что и понятно, дикарь, пастух, чересчур ошеломлен громадой каменных домов, толпами нарядно одетых горожан, каждый ему кажется вельможей и чуть ли не тцаром, бедняга, ему и в маленьких кривых улочках непросто, где открыты все лавки, народ бродит по делу и без дела, теснота, запах жареных лепешек, что пекутся тут же на улице на огромных жаровнях, водоносы орут сорванными голосами, пробегает стайка детишек…

Восточная площадь настолько велика, что если бы не была заставлена целиком лавками и лавчонками, ее можно бы принять за главную, что располагается обычно перед тцарским дворцом.

Прохожие указали им лавку купца Крумта, Ютланд спешился, за прилавком стоит молодой парнишка, Ютланд так строго велел позвать хозяина, что тот к великому удовольствию Мелизенды тут же послушно исчез.

Затем она брезгливо смотрела, как навстречу вышел дородный мужик, похожий на копну перепрелого сена. Коричневые волосы густо падают на плечи, усы сливаются с бородой, что достигает середины груди, сам пыхтит и отдувается, поглаживая широкими ладонями брюхо.

Ютланд говорил как-то, что куявы волосаты потому, что трусливы, с такими волосами ни ножом по горлу, ни мечом по шее, разве что перебьешь, но не разрубишь. Поверх белой рубашки купца наброшена душегрейка из шкуры волка, брюхо предательски нависает над кушаком из красного шелка.

Ей показалось, купец мгновенно посерьезнел и как-то подобрался, словно перед схваткой или опасным для него разговором.

До того как он раскрыл рот, Ютланд заговорил первым:

– Привет и почтение знатному Крумте, сыну Золта!

Крумта заметно расслабил мышцы, что взбугрились под тонкой рубашкой, перевел дыхание и ответил густым сильным голосом:

– И тебе, артанин!.. По делу мыкаешь, аль от дела лытаешь?

Ютланд сдержанно улыбнулся. Крумта быстро зыркнул на животное, но Алац мгновенно застыл, даже грива не взметнулась под порывом внезапного ветерка. Ютланд снял Мелизенду, она красиво выгнулась в одну сторону, потом в другую, разминая талию.

Крумта пристально смотрел на Ютланда.

– Не встречались ли мы с тобой, путник? Что-то лицо кажется знакомым.

Ютланд усмехнулся.

– Мы виделись на дороге между Куябой и Арсой. Ты удачно закупил артанской пшеницы и возвращался обратно.

– Ах да, – сказал Крумта, – вот где… Как тебя зовут, напомни?

– Ют, – сказал Ютланд. – Меня зовут Ют.

Ему показалось, что хитрый купец едва не спросил «как тебя зовут на этот раз», но все равно это прозвучало отчетливо, только Мелизенда ничего не уловила, с удовольствием рассматривает дорогие куявские ткани.

– Видишь ли, Ют, – прогрохотал Крумта мощно, – торговцев вообще-то не любят, но что бы все без нас делали?.. Война войной, но почти вся Куявия живет на артанской пшенице, которую и сейчас привозим, как и привозили мы, купцы. Артане ковыряли землю деревянной сохой, пока мы не начали продавать им плуги со стальными лемехами и не научили ими пользоваться!.. А что у нас, купцов, на все наценка… так недовольные пусть сами едут в Артанию за зерном, если у нас дорого!..

Он говорил громко, отчетливо, но все настолько правильное и всем навязшее в зубах, что если кто и слышит, то все равно не слышит. Ютланд понимающе кивнул.

– Все правильно, – согласился он. – Крумта, говорят, ты знаешь даже больше, чем чародеи.

Крумта довольно улыбнулся.

– Ну… если так говорят…

– Можно, – спросил Ютланд, – задам тебе один вопрос, на который другие очень не хотят отвечать?

Крумта посерьезнел, глаза остро блеснули.

– Да, – проговорил он густым голосом, – можешь… Но, может быть, сперва расположить на отдых твою спутницу? Она не привыкла ездить на коне, уже еле держится на ногах.

Мелизенда тряхнула головой.

– Я? Я даже не устала. И откуда видно, что я не привыкла ездить верхом?

– Вантийские женщины не садятся на коней, – сообщил Крумта. – Как и на осликов или мулов. Только в крытых повозках, телегах, а еще в колесницах.

Она вздрогнула, натужно улыбнулась.

– Вантийские? А при чем здесь вантийские?

Крумта улыбнулся, развел руками.

– Простите, я ошибся… конечно же. Так что ты хотел спросить, благородный Ют?

Мелизенда капризно поморщилась, раз купец понял, что она из благородной семьи, то должен и оказывать почести только ей, а он почему-то лебезит перед молодым пастухом, дурак какой-то, как и все мужчины. Еще и благородным назвал!

– Я хочу узнать, – сказал Ютланд медленно, – хочу узнать побольше о некоем всаднике в черном плаще… Он появляется только ночью, скачет на огромном черном коне, у которого в глазах огонь, а из ноздрей пламя…

Крумта ощутимо вздрогнул, зябко повел плечами. Мелизенде даже показалось, что купец побледнел, во всяком случае сразу же прошептал заклятие, отгоняющее злых демонов, и скрестил толстые, как кровяные колбаски, пальцы.

– Понимаю, – ответил он севшим голосом, – почему не хотят отвечать. О таком даже думать не принято… Однако я скажу тебе то, что другие не решатся. Всадника зовут Патута. Он властелин того мира, что был до появления людей. А его появление означает, что тот мир скоро вернется.

Мимо прошли, неспешно беседуя, двое величавых купцов, Крумта сразу же заговорил оживленно совсем другим голосом:

– Только у меня есть особый мох, его называют волшебным, им кормят ездового оленя… Что, не нравится? Но такой олень бежит почти в полтора раза быстрее любого оленя и коня, а нести с легкостью сможет двоих, не сбавляя скорости!

– Хорошо, – одобрил Ютланд солидно и тоже посмотрел в спины купцов, – но у меня уже есть конь. И несет он тоже двоих.

С другой стороны появились, разговаривая, молодые и развязные приказчики, Крумта продолжал громко:

– Посмотрел бы, сможет ли удержать на своей тощей спине меня… А удержать вас двоих – что двух муравьев, ха-ха!.. Кстати, хотя я торгую, в основном, зерном, но у меня бывают и другие вещи. Например, недавно мне принесли пару просто дивных мечей…

Ютланд потряс головой.

– Нет-нет. Ты же знаешь наши законы. А вот после четырнадцати, да, приду и посмотрю…

Крумта поморщился.

– А по мне, как только удержишь меч в руке, надо брать.

– Артане верны законам, – ответил Ютланд гордо. – И все клятвы выполняют свято. Это куявы им не следуют.

Крумта покачал головой.

– Почему так думаешь? Мы клятвы держим. Но… не всегда и не перед всеми. Мы же мудрый народ! Это клятвы для человека, а не человек для клятв.

Ютланд возразил сурово:

– Клятвы нужно держать всегда!

– Ты еще слишком юн, – сказал Крумта покровительственно неприятным жирным голосом. – Законом все предусмотреть не удается. Повзрослеешь, поймешь…

– В этом никогда не повзрослею, – отрубил Ютланд.

– Тогда позволь, – сказал Крумта, – ссудить тебя, молодой артанин, небольшой суммой. Чтобы вы двое не знали мелких затруднений на постоялых дворах.

Ютланд кивнул.

– Да, – произнес он равнодушно, – это пригодится.

Крумта снял с пояса мешочек с деньгами и с поклоном подал Ютланду.

– Здесь малая доля того, что я дал бы с удовольствием, но, боюсь, на большие деньги у всяких любителей пограбить особый нюх.

Ютланд так же равнодушно принял подарок и подцепил к своему поясу.

– Спасибо! Если уцелею, верну с лихвой.

Крумта сказал тихо:

– Поговори с Горасвильдом.

Глава 3

Ютланд кивнул небрежно и ушел, властно прихватив Мелизенду за плечи. Она взвесила на ладони мешочек, глаза округлились, а дыхание сперло в груди…

– Это золото, – прошептала она в ужасе. – Как он мог дать тебе такое огромное богатство?

Ютланд буркнул:

– Верит, что отдам.

– Почему?

– Я же артанин!

– И что? Подумаешь…

– Он как раз и подумал. Это ты мне только не веришь.

Она прошипела:

– Я не верю? Я?.. Ты хоть и свинья, но ты честная и бесхитростная свинья, так как по глупости даже не догадываешься, что можно хитрить и получать больше выгоды. Но мне нравится, что ты честный и прямой, как кабан, всегда понятно, о чем думаешь и какие желуди лопаешь…

– Как любезно, – сказал он саркастически.

– Да, – отпарировала она, – любезно!.. Постой-постой, что ты за пастух, что такое слово знаешь? Это тебя овцы научили?

– Овцы, – подтвердил он. – У нас были тцарские овцы. Высокопородные.

– А-а, – протянула она, – а то иногда в тебе что-то проскальзывает странное. А ты, оказывается, не простых овец пас…

– И продолжаю пасти, – подтвердил он. – Ага, вот именно… Пойдем-пойдем, не останавливайся. Вон хорошая гостиница, там и переночуем. Могу подвезти.

Она представила, как снова ее прижмет к его широкой груди, теплое чувство коснулось сердца, но подумала, что сам ради такого расстояния в седло подниматься не станет, посадит ее одну, а коня поведет под уздцы.

– Нет, – возразила она. – Если устал, садись. А мне и пешком нетрудно.

Гостиница расположилась в большом каменном доме, первый этаж отдан под корчму, кухню и склады, а два верхних – под жилые комнаты.

Ютланд сперва устроил коня и хорта, конюшня добротная, молчаливые парни за конями смотрят хорошо, чувствуется, что любят их больше, чем людей, вышел оттуда во двор, где ждет, нетерпеливо притопывая задней лапкой, эта самая капризная прынцесса.

– И собачку? – спросила она ядовито.

– И собачку, – ответил он. – Теперь можно и тебя.

Она запнулась, стараясь сообразить, что у него сперва идет: самое важное или самое неважное, но решила наконец, что главное он оставил на конец, иначе придется на него напасть с обвинениями, защищая свое попранное достоинство, но есть так хочется, что спорить рискованно.

Из корчмы валят ароматы похлебки, вина, браги, жареного мяса, доносятся громкие мужские голоса, а когда Ютланд открыл дверь, оба увидели низкий потолок, почти скрытый сизым дымом, а под ним с десяток столов, почти все заняты дюжим широкоплечим народом.

Мелизенда подумала, что в корчме народ почему-то всегда крупнее, чем на улице, но тут же, как достойная дочь думающих родителей, нашла решение: горожане обедают дома, а в корчме только приезжие: пастухи, контрабандисты, прибывшие издалека торговцы, а в дальние дороги рискуют отправляться только крупные, сильные и отважные.

Ютланд молча провел ее к свободному столу. На них никто не обратил внимания, он сперва усадил Мелизенду, чему она несказанно изумилась, сел напротив.

Молодой парень в фартуке вырос возле стола.

– Поесть?

– Да, – ответил Ютланд коротко. – Двоим.

– Есть чем платить?

Ютланд показал золотую монету.

– Как видишь.

– Все будет сделано… господин.

Он торопливо удалился, Мелизенда с любопытством осматривалась, со всех сторон стук ножей и ложек, громкие голоса, смех, грубые шуточки, хлопки по спинам, бульканье разливаемого по чашам вина.

Ютланд искоса поглядывал на красивую молодую женщину с хищным лицом, она свободно расположилась за соседним столом с тремя хорошо одетыми мужчинами, у которых под накидками просматриваются добротные доспехи. Она выделяется той броской красотой, что заставляет собой любоваться издали, но подойти и заговорить с такой не всякий осмелится, в ее глазах нет девичьей робости, застенчивости, смотрит прямо и открыто, у нее открыты плечи, бедра и верхняя часть полной груди, но ничего общего с теми женщинами, что подобными ухищрениями добиваются мужского внимания, по этой сразу видно – воин, сильный и умелый, огромная редкость, когда женщина умеет сражаться, и в то же время остается женщиной, более того, продолжает расцветать и наливаться пугающей громовой красотой.

Судя по разговору, это Пухочка, дочь знатного бера. Если кому сказать, что раньше она была изнеженной и хрупкой, кто поверит, если сейчас вихрем носится по Лихим землям, с одинаковой яростью убивая артан и дивов, все мечтает найти живым или мертвым жениха, в поисках которого и взяла в руки оружие?

Когда при ее имени стали вздрагивать враги, а друзья ликовать – она достигла звания Великого Воина, но не остановилась даже на час для торжественного пира. Все еще остается шанс отыскать того, с кем когда-то обменялись кольцами и назвали друг друга женихом и невестой.

Она перехватила взгляд Ютланда, но равнодушно посмотрела мимо, длинные черные волосы блестят в лучах падающего из окна солнца, в глазах печаль…

В зал зашел высокий худой парень, с порога запел что-то о любви, Ютланд поморщился, однако Мелизенда слушала бродячего певца с широко раскрытыми глазами и распахнутым ртом.

Ютланд с изумлением увидел, как в ее чистых глазах заблестели слезы, наполнили там запруду, прорвали и побежали по щекам крупными блестящими жемчужинами, оставляя мокрые следы.

Ему показалось, что и Пухочка заметила, сперва в недоумении вскинула брови, затем нахмурилась и отвернулась.

Еды им принесли столько, что Мелизенда решила отнести половину хорту, однако свой аппетит недооценила: когда они с Ютландом отвалились от стола, на блюде оставались только обглоданные косточки.

– Это собачке, – сказала она.

Ютланд изумился:

– Ты о ней еще помнишь?

– Грубый ты, – ответила она. – Бесчувственный.

На выходе из зала их встретил хозяин, здоровенный мужик с широким шрамом на щеке, Ютланд велел приготовить им отдельную комнату, обязательно чистую, и спокойно отдал золотую монету.

Хозяин только зыркнул хищно и быстро ухватил монету, даже не стал пробовать на зуб, почуял, что золото настоящее.

– На сколько дней, господин?

– На одну ночь, – сообщил Ютланд.

– Уже готова, – доложил хозяин. – Самая чистая, с видом на город. Новая мебель.

– Отлично, – сказал Ютланд. – Проверьте, чтобы у коня был хороший овес…

– Уже засыпали в ясли пшеницу!

– Еще лучше, – согласился Ютланд. – Тогда все.

– Спасибо, господин.

Они пошли вверх, Мелизенда бурчала, что простодырый дурачок даже не понимает, что золотая монета – это очень-очень много, за одну можно жить здесь полгода, а за две купить весь постоялый двор, однако Ютланд равнодушно пожал плечами.

– Легко пришло, – буркнул он, – легко уходит.

Комната, конечно, не ее роскошная спальня, однако широкое двуспальное ложе, пол в дорогих шкурах редких зверей, на стенах картины древних правителей Куявии, на трех массивных столах фигурные подсвечники из старинного серебра, посуда явно из рук лучших мастеров столицы, а в роскошных креслах можно спать беспробудно, как ребенок в колыбели.

Она с нетерпением ждала, когда он скажет, где ляжет спать, на все варианты у нее хлесткие и такие умные реплики, что страсть хочется сказать вот прямо сейчас, даже не дожидаясь, когда он раскроет свой капканий рот.

Он обошел все стены, постукивал, прислушивался, выглянул в окна, наконец буркнул:

– Да, отсюда… этот… ну, вид, ага…

Она восхитилась:

– Да что ты говоришь? Вид, значит?

– Он самый, – сообщил он уверенно. – Но ты все равно ложись. Мы сюда переночевать зашли, а не жить. Утром в дорогу!

– Догадываюсь, – съязвила она. – Ты где ляжешь?.. Учти, я лягаюсь! И одеяло стягиваю.

– Да? – спросил он в задумчивости. – Тогда с тобой не лягу.

– А с кем?.. Твой хорт на конюшне!

– На конюшню пойти, что ли, – начал рассуждать он вслух. – Хорт не лягается и одеяло не стягивает… Но там Алац точно лягнет, у него шуточки, как и у тебя, странные… гм… ладно, лягу здесь. Вот на этих шкурах. Только подальше от кровати.

– Почему?

– Чтоб ты на меня не рухнула, – объяснил он. – Вон у тебя когти какие! И шкуры там уберу, чтобы ты их не ушибла. И не разорвала на клочья, если я вдруг приснюсь.

Она прошлась по комнате, огляделась, наконец приблизилась к огромному ложу. Ютланд наблюдал за ней с непроницаемым лицом.

– Отвернись, – велела она гордо.

– Что случилось?

– Раздеваться буду.

– А-а-а, – протянул он и отвернулся. – Ты это где, у старших подруг подслушала?

– Что?

– Что перед мужчинами, – объяснил он, – нельзя раздеваться. Я еще полгода могу спать в женских комнатах, а ты, сопливая, вообще еще не женщина.

Она гордо вскинула личико.

– Дикарь! Настоящая женщина, как говорила моя мама, всегда женщина, сколько бы лет ей ни было.

Он сказал безжалостно:

– Она имела в виду старух, а не сопливых… Все, разделась?

– Разделась, – ответила она. – Но не ликуй, я спряталась под одеяло!

– Ну и молодец, – пробормотал он равнодушным голосом, повернулся, на огромной кровати она выглядит, как потерявшаяся там кукла, подошел, поправил одеяло, хотя она и так натянула до самого горла и смотрит на него блестящими от любопытства глазами. – Спи… прынцесса.

– Да, – сказала она с вызовом, – принцесса! А тебе завидно?

Он хмыкнул, сел на кровать, скинул один сапог, подумал, скинул второй. У него был такой вид, что сейчас ляжет с нею под одно одеяло, ее сердце начало колотиться бешено, а в голове заметался вихрь из ядовитых слов, которые как-то перемешались и уже не звучали так убедительно, как в момент придумывания.

– Спи, – повторил он и поднялся. – Спи…

Она смотрела вслед, сердце чуть не лопнуло, даже не понятно, что оно хочет, то ли облегчение сейчас, что ушел, то ли хотело, чтобы лег с нею, и тогда бы ему выдала все, что о нем думает, наглом и диком варваре, невежественном пастухе, возомнившем и обнаглевшем, забывшем свое место…

Ютланд дождался, когда ее усталость возьмет свое, пушистые ресницы медленно опустились, бросая густую тень на щеки, дыхание стало ровным, плотно сжатые губы чуть приоткрылись, и вот уже бессовестно сопит носом, тоже мне прынцесса, вон даже ногой дрыгнула, кого-то отгоняет или от кого-то убегает.

– Спи, – повторил он еще раз. – Все хорошо. Ты в безопасности.

Глава 4

Город затихает, Ютланд сбежал по ступенькам на полутемную улицу и быстро прошел к высокому остроконечному дому, где живет, как ему указали, великий чародей Горасвильд.

Улицы покрыты полумраком, освещены только верхние этажи, кое-где даже слышны песни, веселые крики, но внизу уже темно, лавки закрыты.

В доме Горасвильда везде свет, ясный и чистый, такой не дадут простые свечи, масляные фитили или факелы. Ютланд увидел мелькнувшую тень на занавесках второго этажа, подбодрился, постучал в дверь, выждал и постучал снова.

Дверь распахнулась, в темноте помещения вспыхнул свет, Ютланд снова не увидел свечей, хотя по силе света ожидал узреть целую вереницу вдоль стен.

Голос сверху велел строго:

– По лестнице… и побыстрее!

Он послушно взбежал по деревянным плотно подогнанным ступенькам, ни одна не скрипнет, все как из камня, и вообще в доме добротно и надежно.

Наверху в огромной комнате, заставленной всяческими колдовскими сундуками, ларцами, черепами и горками высохших шкурок, из-за стола поднялся и вышел навстречу высокий молодой мужчина, чист лицом, движения осторожные, вкрадчивые, в ослепительно-белом плаще и в белой остроконечной шляпе. Только лицо чересчур смуглое, словно не в закрытых от солнца залах проводит время, а скачет на горячем коне по жаркой степи. Пальцы в толстых перстнях, ладони выкрашены белой краской, дальше тонкие кисти прячутся в широких рукавах плаща.

Он окинул Ютланда внимательным взглядом, чуть дольше задержался на его поясе, словно пересчитывал кольца, наконец проговорил медленно, будто раздумывал одновременно над чем-то другим:

– Ко мне обычно приходят в поисках прохода к логовам древников-осквернителей. Только двое знают, как туда добраться: я в Куявии и волхв Алстард в Артании. Но ты, судя по гордому виду, артанин. И должен был бы обратиться к Алстарду… Но ты почему-то пришел ко мне… Это загадка. Ты можешь ее объяснить?

Ютланд пожал плечами.

– Легко.

– Тогда скажи…

– Я в Куявии проездом, – сказал Ютланд, – а второе… Алстард отказал бы мне, обратись я к нему.

– Почему?

– Для этого не обязательно быть великим мудрецом, – огрызнулся Ютланд. – Посмотри на меня, чародей!

Горасвильд некоторое время в недоумении всматривался в подростка, потом в великой досаде хлопнул себя ладонью по лбу.

– Ах да, – сказал он с неприязнью, – у вас же там запреты насчет возраста… Да, Алстард не позволил бы, а вот у нас свобода. Но все-таки я не отправлю тебя туда, уж прости. Древники, к нашему несчастью, владеют боевым колдовством, увы. Сами по себе мелкие и щуплые, ты в одиночку смог бы справиться с любым, но с магией они одолеют любого героя. Так что могу отправить с одним из отрядов. Как только наберется…

Ютланд буркнул:

– Я уже убивал древников.

– Да? – удивился Горасвильд. – Прекрасно. Но среди древников есть еще и Осквернители, это те дивы, что научились использовать наши реликвии. Я имею в виду человеческие, с ними их черное колдовство во много раз сильнее! Знаешь ли ты, что древник-осквернитель вторгается в святилища, капища и храмы, разоряет древние усыпальницы, всюду ищет и, увы, часто находит те предметы поклонения, которые затем пользует в своих нечестивых обрядах? Этих чудовищ надо остановить как можно скорее! Иначе эти твари накопят такую громадную мощь, что дальше я просто не знаю… Сможет ли с ними справиться самая многочисленная и обученная армия?

Ютланд сказал нетерпеливо:

– Я готов.

– Хорошо, – сказал Горасвильд, и снова тень неприязни мелькнула на его холеном лице. – Тогда ты должен будешь принести мне добытые там кольца. Договорились?

– Чтобы ты использовал их в своих нечестивых обрядах? – спросил Ютланд.

Горасвильд мгновение смотрел люто, онемев от наглости парнишки, но Ютланд говорил абсолютно равнодушно, и Горасвильд наконец буркнул:

– Я – это я. Мне можно заниматься и черной магией.

– Так ты черный маг?

– Я же не на стороне дивов? – спросил Горасвильд. – Так ты готов? Или передумал?

– Я пойду в Оскверненный Склеп, – ответил Ютланд. – Где он находится?

– На городском кладбище, – ответил Горасвильд. – Но пройти туда может не всякий…

– Что я получу за те кольца?

Горасвильд подумал, проговорил осторожно:

– Кто бы тебя ни послал ко мне, догадывается, что я могу помочь тебе именно в твоем деле. Ты не сказал мне еще… Скажешь сейчас?

Ютланд покачал головой.

– Лучше потом. А то и ты устрашишься даже открыть рот.

Хорт поднялся навстречу и вяло махнул хвостом, а Алац уставился удивленно, фыркнул, обнюхал его, как собака.

– Ладно-ладно, – сказал Ютланд нетерпеливо. – Потом отоспитесь. Еще сколько ночей впереди!

Мелькнула мысль насчет принцессы, но она так умаялась, что проспит не только до утра, но и до обеда, а он сумеет вернуться раньше, так что это существо и не заметит его отлучки.

Хорт выбежал из ворот первым, огляделся, глаза в полумраке начали светиться красным. Алац вышел еще полусонный, осматриваться на пустых улицах не стал, сразу пошел галопом, всем своим видом показывая, что ночью вообще-то лучше бы спать, чем вот так…

– Там поспишь, – заверил Ютланд. – И ты, морда, тоже…

Воздух еще теплый, вечерний, но когда Алац остановился перед воротами кладбища, Ютланду показалось, что здесь не только сыро, но и холодно, словно они въехали в огромную могилу. В сторонке на фоне звездного неба темнеет деревянный барак, рядом с ним просторная коновязь, колодец с навесом и длинная колода то ли для рубки дров, то ли для разделки мяса.

Ютланд оставил коня и хорта у коновязи, перед бараком полыхает огромный костер, оранжевое пламя освещает лица и фигуры молодых воинов. Рослый и угрюмый ветеран с седыми усами выстроил их в ряд и что-то строго внушает всем, а они, как водится, слушают вяло, переговариваются, глазеют по сторонам.

На Ютланда ветеран даже не повел глазом, пока тот не полез в карман и не протянул на ладони свежевыдранные клыки Ворвия и Жарагара.

– Неплохо, – одобрил ветеран. – Где добыл?

– По дороге сюда, – ответил Ютланд.

– По дороге?

– В сторонке, – уточнил Ютланд. – Стоит чуть отклониться… везде эти твари. Караваны идут с охраной.

Ветеран помрачнел.

– Да, скоро нам даже сюда некогда будет ходить, будем только обороняться. Ты пришел посмотреть, как собирают отряд?

Ютланд покачал головой.

– Нет. Пришел участвовать.

Выстроившиеся у стенки барака посмотрели с интересом, кто-то хихикнул по-женски, кто-то откровенно расхохотался. Остальные промолчали.

Ветеран отмахнулся.

– Тебе еще рано.

– Я был в черном капище, – сказал Ютланд, – охотился в Ущелье Мрака и в его окрестностях.

– Ого, далеко тебя носило.

Ютланд ответил спокойно:

– Еще я заглядывал и в Пещеры Черных Теней. Правда, ничего интересного не увидел. Обычное зверье.

Ветеран кивнул, всматривался в него пристально.

– Та-а-ак, теперь потянуло на необычное?.. Меня зовут Чакка, я собираю отряд. Ты в самом деле готов?

– Да, – ответил Ютланд.

– Пойдешь с этими молодцами, – сказал Чакка отрывисто, – из клана «Стражи Тулея». Пока их старшие товарищи бьются на Равнине Смерти, эти должны учиться выживать в местах чуть проще… Не хмурься, из схватки с Осквернителем могил не так просто выйти живым!

На Ютланда с недоумением поглядывали, перешептывались, наконец один в доспехах, закрывающих с ног до головы, ратоборец, спросил в недоумении:

– Но… кто он?.. И зачем? Что, нас недостаточно?

– Вас даже больше, – сказал Чакка, – чем нужно. Но двум ратоборцам в отряде делать нечего, будете лидерство перехватывать друг у друга, а это гибель всем… Как и двум следопытам… Ты, Хабиби, останешься. И ты, Корвин. Икуд тоже пойдет в следующей партии… Сейчас отправятся Колун, Баливар, Святожор и Ксена, а также этот парнишка.

– Как его зовут? – спросила женщина с двумя мечами.

– Как тебя зовут? – спросил Чакка.

– Ют, – ответил Ютланд. – Просто Ют.

Чакка сказал резко:

– Он пойдет, и никаких споров! Я чувствую в нем нечто такое, что еще как пригодится.

Женщина с двумя мечами сказала дерзко:

– Ох, Чакка, когда-то подведет тебя чутье. Да так подведет, что отыграется за все предыдущее…

Чакка огрызнулся:

– Меня уже подвело, когда с тобой связался. Теперь в компенсацию у меня должны быть только дивные прозрения.

Ютланд присматривался к лидеру отряда, ратоборец закован в железо с головы до ног, выглядит сплошной наковальней, да еще и щит цельножелезный… другие одеты не так основательно, однако для них важнее наносить удары, а не принимать, а выстаивать под ними предстоит Колуну.

На юного пастуха все поглядывают с неприязнью, но к этому не привыкать, он спокойно ждал, когда велят идти в этот самый Оскверненный Склеп. Больше всего хмурился Хабиби – следопыт, невысокий изящный блондин с самострелом, очень тщательно и любовно отделанным полосками металла.

Ксена, разбойница с двумя мечами, золотоволосая, в нагрудном панцире поверх длинной кольчуги с рукавами, изящная и стройная, посматривала с таким видом, словно выискивает место, куда воткнуть отравленное жало, но Ютланд посмотрел на нее с таким мертвым равнодушием, что она вздрогнула и невольно опустила взгляд.

Баливар с огромным луком через плечо сказал Ютланду покровительственно:

– Держись ближе ко мне. Я бью издали, у меня одежда всегда чистая, а вон у Ксены постоянно в чужих слюнях.

Ксена сказала враждебно:

– Не в слюнях, а в крови. Но тебе откуда знать разницу?

Чакка снова спросил Ютланда:

– Ты готов идти в этой группе?

Ютланд ответил нетерпеливо:

– Нужно в группе – иду в группе.

Чакка сказал довольно:

– Видите, что значит артанин? Даже не спросил, что за отряд, не стал капризничать.

Ратоборец, которого называют Колуном, приосанился, весь блестящий, звякающий, громыхающий, с огромным круглым щитом и длинным мечом.

– Большая честь идти с нашим кланом! – произнес он важно. – Знаешь ли, что мы спасли жизнь самого Тулея и его родни? Еще тогда, когда не были кланом?..

– Расскажи ему, – подтолкнула Ксена. – Пусть подрожит коленками. И селезенкой, если она у него есть.

Колун произнес горделиво:

– Артане не раз вторгались в пределы Куявии, а однажды сумели на быстрых конях прорваться мимо крепостей и башен магов до самых предгорий Верхней Куявии! Там и устроили кровавую бойню. И уже ворвались в одно из сел, где мирно доживали свой век престарелые родители Тулея…

Ютланд переспросил:

– В селе? Родители тцара?

– Тулей, – объяснил Колун, – незнатного рода. Когда была междоусобица, он сумел с отрядом героев захватить власть, но родители не захотели покидать родные пределы. В общем, артане истребляли последних воинов и уже рубили крестьян, когда вдруг с гор сбежали могучие люди, одетые в шкуры, очень сильные, свирепые, что схватились с артанами на равных. Но артане были уже измучены боями, и горцы их начали сбивать с ног, разить, убивать, пока уцелевшие артане не повернули коней и не бросились прочь. В общем, Тулей примчался во главе своей конницы поздно, когда последние артане исчезли. Благодарный Тулей не знал, как и благодарить спасших его родителей горцев, что даже не знали, кого защищают, сделал всех беричами, уговорил стать его личными стражами. А сами горцы создали клан «Стражи Тулея» и с тех пор всегда в первых рядах бойцов с нечистью, дивами, Темными Силами и… артанами.

Ютланд нахмурился.

– Я – артанин.

Голос его прозвучал негромко, но с той страшной силой, когда не знаешь, что случится в следующую минуту, будут ли разбитые головы или только переломанные кости.

Витязи начали переглядываться, только Чакка подошел и успокаивающе похлопал его по плечу.

– Ты еще не артанин, пока не берешь в руки боевой топор. Да и мы, честно говоря, хоть и зрелые воины, но сейчас не куявы вовсе…

– А кто?

– Просто люди, – сказал Чакка невесело, – что вынуждены биться с нечистью, хотя предпочли бы распахивать поля. Если нам еще сцепиться и с артанами, то придет конец и нам, и артанам.

Святожор, чародей, хохотнул и сказал с натужным весельем:

– Ты прав. Вот разделаемся с дивами, тогда снова счастливо вцепимся друг другу в глотки!

Но голос его прозвучал очень невесело, а на лице застыла гримаса, которую улыбкой назвать трудно.

Колун вздохнул, с такой натугой поднял щит и меч, словно превратился в старика.

– А что, – спросил он безнадежно, – Огнехвост не с нами?

Баливар заметил с издевкой:

– Он человек с боевым опытом. Потому брезгует идти с группой таких вот… простых.

Чакка поморщился.

– Опыт, – сказал он резко, – породил больше робких людей, чем умных!.. Ют, еще раз спрашиваю, так положено, ты все еще готов идти с этой группой?

– Да, – ответил Ютланд торопливо. – Готов. Спасибо…

Чакка покачал головой.

– Не благодари. Скорее всего, посылаю на смерть… Но железо, побывав в огне, становится сталью. Колун, принимай отряд!

Глава 5

Впереди звездный склон неба, Колун двинулся вперед с такой решимостью, словно намеревался побыстрее достичь хрустального купола и удариться лбом о стену. Ютланд держался рядом с Баливаром, как тот и велел ему. Между ними и Колуном идут Святожор с большим посохом и прекрасная золотоволосая Ксена, миниатюрная, с не по росту длинными и очень узкими мечами за спиной. Все уже собранные, притихшие, хотя только-только прошли под аркой кладбища.

– Не туда, – сказала Ксена. – Надо левее.

– Ты когда там была? – спросил Колун, не оборачиваясь.

– Я там не была, – отпарировала Ксена сердито. – Но днем с холма видела дорогу и попрямее…

– А я вчера был, – сказал Колун. – И знаю, что на прямой появились ловчие ямы. Древники не спят.

Она сердито фыркнула, но дальше пошла молча и соблюдая боевой порядок.

Темные могилы серыми холмиками горбятся справа и слева, дважды Ютланд видел, как из сырой земли поднялись призрачные фигуры и, постанывая, что больше походило на скулеж побитых собак, уплыли вдаль, или же их просто отнесло движением воздуха.

Колун шагал быстро, уверенно. Темная громада склепа закрыла часть звездного неба, приблизилась, от нее пахнуло сыростью и смертью.

Колун сказал напряженным голосом:

– Будьте наготове. Иногда эти твари прямо за дверью.

Баливар и Святожор отступили на шаг, Ксена, напротив, придвинулась к вожаку. Ютланд прошел вперед, опередив чародея и лучника, встал рядом с Ксеной. Она покосилась с неприязнью, фыркнула, но смолчала.

Тяжело и пронзительно заскрипела тяжелая дверь, Колун словно массивную плиту двигал, упершись в землю ногами, но щитом предусмотрительно закрылся, а обнаженный клинок готов ударить быстро и без колебаний.

Навстречу пахнуло могильным холодом, запахами тлена. Колун быстро вдвинулся в щель, все так же закрываясь щитом и глядя в прорезь между краем щита и шлемом, Ксена скользнула вдоль стены, Баливар и Святожор остались возле двери, та медленно повернулась вокруг оси, визгливо скрипнула и с неприятным чавкающим звуком закрыла проход.

Ютланд ощутил, как дрожь пробежала по телу. На миг почудилось, что вот так и останутся в могиле, и кости их истлеют здесь…

Святожор огляделся и сказал громко:

– А здесь мило.

– И богато, – добавил Баливар.

– Тебе бы в купцы, – заметил Святожор.

– Так я и есть купец, – пояснил Баливар. – Это так, подрабатываю.

Склеп, как видел Ютланд, по размерам с немалый зал, стены в рисунках и барельефах, а посреди каменный гроб на таком же массивном постаменте из серого гранита. На стенах через равные промежутки укреплены широкие держаки для факелов, сейчас все горят жарко, слышится зловещее потрескивание.

– Богато, – ответил Колун сурово. – Вообще-то о любом народе лучше всего судить по его кладбищам и могильным плитам. Если ухожены – люди достойные. Если могилы заброшены…

– Особенно хороши бывают надписи, – сказал Святожор. – Какую только дурость не пишут!

– По надписям можно судить и о благородстве, – возразил Баливар. – Такое, бывало, прочтешь… слезки капают!

Ксена кивнула на далекий гроб, что в самом центре зала.

– Когда-то, – сказала она дерзко, – этот человек считал себя незаменимым!

Колун сказал хмуро:

– Он, в отличие от многих, не забыт. И над его могилой сражений теперь больше, чем у него было в жизни.

Он сделал шаг вперед, в дальнем конце зала, куда не достигает свет, раздался визг. Колун едва снова успел закрыться, и выставил острие меча.

Из тьмы выметнулось нечто огромное, визжащее на разные голоса, распалось на множество лохматых существ с длинными ножами в руках.

Ютланд ринулся в бой, занося дубину для удара. Древники, невысокие и хилые, слабые в бою, но умеющие магией замедлять движения жертвы – страшные противники, и Колун не зря проорал диким голосом боевой клич, что приводит врагов в бешенство и заставляет бросаться только на него, игнорируя других.

Вокруг древников расплылось облачко лилового тумана, Ютланд видел, как замедлились движения Колуна, его спасение пока только в тяжелых стальных доспехах, надетых поверх кольчуги, он все знает и щит потому приподнял, закрывая лицо, чтобы ножами не попали в узкую прорезь шлема.

Ксена забежала сзади и бешено рубила, но в какой-то миг и она замедлилась, начала двигаться, словно в воде по горло, только Святожор и Баливар отступили к самым дверям и с той же скоростью били по мерзким существам стрелами и пучками огня.

Ютланд вдохнул воздуху побольше и задержал дыхание. Его дубина беспрестанно крушила головы, плечи, разбивала грудные клетки. В черепе начался звон, легкие начали требовать воздуха, но он бил, крушил, сбивал на землю, швырял в стены, а когда наконец с жадностью вдохнул воздух, стрела Баливара пронзила предпоследнего древника, а шар огня из рук Святожора охватил его соратника.

Щит Колуна тяжело звякнул о плиты пола, сам вожак отряда едва держался на ногах, хотя доспехи выдержали, только в крупных царапинах.

– В голове звенит, – признался он. – Лупили так, что даже не знаю… Ют, хорошая работа! Ты один перебил почти половину. Как ты сумел?

– Задержал дыхание, – признался Ютланд.

– Надо было и мне, – задумчиво сказал Колун. – Не пришло в голову.

– Я задерживала, – возразила Ксена, – но сколько продержишь?

– Ют сумел…

– А вдруг Ют и не дышит вовсе, – сказала она недовольно, посмотрела на Ютланда хмуро и буркнула: – Ты от похвал не падай на спину и не маши лапками.

– Не расслабляйся, – сказал Баливар, переводя ее слова на нормальный язык. – Сейчас все повторится.

– И не раз, – добавил Святожор ехидно. – Здорово, да?

Ксена сказала в пространство:

– Как бы стало жить хорошо и весело, если бы вместе с древниками перебить всех чародеев! Или хотя бы потом, после дивов…

– Добрая ты, – сказал Святожор довольно. – Когда вернемся, возьму тебя в жены. А то у меня пока только две.

Баливар сказал громко:

– Готовьтесь, сейчас попрут снова. На счет «три»… Один… два… три!

Колун на счете «два» поднял щит в позицию и чуть подался корпусом вперед, готовясь встретить напор. Баливар оттянул тетиву до самого уха, Ксена прижалась к стене и замерла.

Древники выкатились воющей толпой точно на счет «три», словно это Баливар ими командует. Колун заорал дико, древники метнулись к нему, Ксена оказалась за их спинами. Страшно заблистали ее мечи, вспыхнули яркие огни на посохе Святожора.

Ютланд снова задержал дыхание, видел, как раздулся Святожор, у Ксены даже щеки стали, как у хомяка, возвращающегося с поля. Сам он бил и крушил дубиной дольше всех, первым замедлился Колун, затем выдохнула резко Ксена, и сразу ее движения стали плавными, как во сне, дольше продержались Святожор и Баливар, но к этому времени перебили больше половины, а сам Ютланд в смутном удивлении ощутил, что ему дыхания хватает… А вообще-то драться можно и с открытым ртом.

Когда последний древник рухнул, еще долго слышалось только тяжелое дыхание, хрипло ругался Святожор, наконец Колун проговорил, задыхаясь:

– Еще две… волны…

– Три, – сказал Святожор.

– От силы три, – сказал Колун. – И все… победа… Держитесь…

Все они и так, на взгляд Ютланда, держатся хорошо. Даже не слишком устали, только Колун дышит тяжело и опирается на меч, как пастух на посох. Хотя ему досталось больше всех, красивый плащ изорван в клочья, глупо надевать его в такие места, его явно порвут, но, видимо, у ратоборцев это какой-то знак или вообще ритуал.

Через некоторое время Баливар, у которого особое чувство времени, начал считать, древники выбежали в точно указанное им время, и это взбодрило Ютланда, все идет, как и предусмотрено. Он крушил дубиной с еще большей яростью, но как только перед глазами появлялась красная пелена, а из горла начинал вырываться звериный рык, он вспоминал Мелизенду, что останется беспомощной в гостинице, и снова с радостным удивлением понимал, что сумел остановиться на опасном пороге.

После схватки Колун задыхающимся голосом сетовал, что блестящий панцирь стал совсем матовым и шершавым от лап древников, что у них за когти, закаленное железо царапают, Ксена в ответ молча показала руку и плечо, над которым сейчас колдует Святожор, останавливая кровь.

– Ты живучая, – сказал Колун и уточнил, – вообще-то тебя не жалко, а вот панцирь… Знаешь, сколько я за него заплатил?

– Спасибо, – сказала Ксена язвительно, – думаешь, я с тобой еще раз пойду?

– Пойдешь, – ответил Колун.

Ксена поморщилась.

– В Оскверненный Склеп или еще куда пойду… но не в корчму!

Баливар сказал громко:

– Готовьтесь. Последняя волна… Один… два… три!

Древники выкатились воющей массой, и только сейчас Ютланд увидел, насколько люди устали на самом деле. Колун запоздал с глубоким вдохом, и потому куча древников ринулась и на Ксену до того, как он издал боевой клич ярости, после которого всякий зверь бросает добычу и кидается на него, Баливар выпустил огненную стрелу, способную раскидать полдюжины древников, в одного, а потом в массу стрелял простыми, а Святожор подошел слишком близко, чтобы бить точнее, из-за чего на него бросались дважды, но Ютланд подоспел вовремя, хотя с чародея успели сорвать халат и поранили когтями грудь.

Затем Ютланд встал рядом с Колуном и страшно бил по этим твердым, как гнилые пенья, телам. От ударов они ломались или рассыпались в труху, наконец загородил собой Колуна, уже опустившего щит, и бил до тех пор, пока перед ним не осталось этих мельтешащих тел с крючковатыми лапами.

Колун, выронив щит, тяжело ухватился за край каменного гроба, дыхание вырывается с хрипами и стонами, Ксена торопливо вытирала кровь со щеки и озабоченно просила Святожора залечить так, чтобы не было шрама, а то кто такую возьмет замуж, а Баливар собирал стрелы, почти все приходилось выковыривать ножом или даже вырезать из тел.

Ютланд заглянул внутрь гроба, сердце дрогнуло. Скелет героя на месте, святость доблести все еще защищает от нечистых лап, и даже меч из его руки никто не сумел выдрать, но украдено все, что кладут с умершим, даже узорную ткань, которой покрыли его тело.

Колун прохрипел:

– Сейчас появится тот, кто все это выгреб…

Из темноты, откуда раньше выбегали древники, выдвинулся огромный, в два их роста, зеленокожий див-шаман с жезлом в руке, увешанным кольцами, звериными хвостами, браслетами и с человеческим черепом вместо навершия.

Ютланд оказался впереди, шаман направил жезл в его сторону. Ютланд задержал дыхание и прыгнул вперед, занося для удара дубину. Он успел ощутить, что тело его сковала немота, ни одна мышца не слушается, однако в это время дубина опустилась на голову шамана, хрястнуло, шаман отступил на два шага, чтобы не упасть, и Ютланд понял, что заклятие сброшено.

За спиной раздался звериный клич Колуна. Вожак, как ни измучен, но вызывает всех на себя, шаман оставил Ютланда и вперил страшные глаза в ратоборца.

Колун с великим трудом начал поднимать щит, но рука остановилась на полдороге, и сам он замер.

Дубина Ютланда снова обрушилась на голову шамана. Тот шагнул назад, чтобы не упасть, повернулся к дерзкому, однако Ютланд ударил снова и снова, не давая Осквернителю ни произнести заклинания, ни вскинуть руки в обязательном для сокрушительного заклятия жесте.

Ксена забежала сзади, свет факелов страшно блеснул на лезвиях быстро мелькающих мечей. Баливар бил сбоку, с той стороны шаман уже похож на рассерженного ежа, но у дивов всегда большой запас жизни, а Святожор ни разу не ударил своими могучими огнями, едва успевает снимать заклятия шамана, иначе вся группа уже превратилась бы в камни или проросла корнями в землю.

Колун опустил щит и обрушил тяжелый удар на спину Осквернителя, тот вскрикнул, но не повернулся, как ожидали, он явно избрал противником Ютланда, и Колун принялся наносить тяжелые удары ратоборца, разящие насмерть простых древников, а на теле Осквернителя оставляющие широкие раны.

Святожор сориентировался вовремя и теперь торопливо снимал заклятия с Ютланда, так дрались в напряженной тишине, когда слышны только тяжелые удары и злое сопение, наконец Осквернитель закричал страшным голосом, отступил, словно хотел бежать, но повернулся вокруг своей оси и рухнул лицом вниз.

Никто не бросился к поверженному врагу, все стояли и тяжело отсапывались. Ютланд первым сдвинулся с места, обошел раскинувшего руки Осквернителя, потыкал дубиной, но тот не шелохнулся.

Колун притопал, тяжелый и громыхающий, словно сильно похудел за это время, и железо на нем висит, как на столбе, с трудом перевернул труп шамана.

Незрячие глаза уставились в низкий свод, лицо перекошено злобной гримасой, на груди блестит множество предметов, которые Ютланд ожидал увидеть в гробу.

– Мы победили, – сказал Колун хрипло. – Соберите все… Наши чародеи, надеюсь, сумеют очистить от скверны.

– Еще бы вернуть прежнюю силу, – сказала Ксена мечтательно.

Ютланд пробормотал:

– Все равно грабеж…

Колун сказал раздраженно:

– Ты не понимаешь! Оставить нельзя, утащат. Сперва разделаемся с дивами, уберем угрозу, а потом вернем в гроб великого воина все его реликвии. С почтением!

Ксена сказала с сочувствием:

– Ют, он прав.

– Ют еще мальчишка, – вступился Святожор. – Не все понимает, но… какой боец! Колун, он же лупил шамана так, что тот перестал обращать на тебя внимание и набросился уже на него!

– Станет героем, – согласился Колун. – Ют, ты просто… даже не знаю! Мы в чем-то сплоховали, и без тебя, возможно, нам бы не удалось… Или погибла бы половина отряда. А так возвращаемся все целыми. Только над моими доспехами оружейникам придется попотеть.

Все четверо снимали с Осквернителя все то, что темный шаман использовал как амулеты и талисманы, затем обшарили склеп, из двенадцати факелов сняли четыре, в них обнаружили усилители заклинаний. Святожор скрупулезно обследовал стены и кое-где выжег магическим огнем появившуюся плесень, что увеличивает силы противника и ослабляет людей.

Ютланд взял только кольца, что нужны Горасвильду, от остальной добычи всем на радость отказался.

Колун начал поглядывать нетерпеливо, наконец бросил раздраженно:

– Вы не ночевать здесь собрались?

– Заканчиваем, – ответил Святожор бодро. – Не поверишь, но они уже начали оборудовать здесь опорный пункт.

– Где видно?

Святожор повел рукой.

– А вот смотри. Еще несколько дней, из простых древников начали бы делать новых шаманов-Осквернителей! Тогда бы нам пришлось совсем туго.

– Они наступают, – сказала Ксена тоскливо. – А мы обороняемся…

– Да и то, – уточнил Баливар, – как-то растерянно. Словно они сегодня появились.

Колун сказал горько:

– Многие до сих пор не верят, что дивы начали войну за возвращение этого мира себе! То на засуху ссылаются, что выгнала дивов из их территорий, то какие-то ливни затопили их пещеры…

– Спохватятся, когда их начнут жрать, – зло сказал Святожор. – Все, я закончил!

Колун молча повернулся к выходу, Ютланд выждал, когда все пошли за ним, а сам двинулся последним.

Глава 6

Небо все такое же звездное, луна переместилась ближе к западу, воздух стал совсем холодным, но Ютланд видел, что до утра еще далеко, и хотя все тело ноет от усталости и ушибов, отогнал мысли насчет гостиницы и сладкого отдыха.

– Мне нужно к Горасвильду, – сказал он. – Спасибо, что позволили пойти с вами.

– И тебе спасибо, Ют, – сказал Колун.

– Спасибо, – сказала Ксена.

– Ты был хорош, – произнес Баливар с чувством. – Если захочешь научиться стрельбе, дай знать.

– А я мог бы поучить тебя магии, – предложил Святожор. – В общем, помни о нас! Отныне можешь рассчитывать…

Ютланд вскинул руку в прощании, взобрался в седло и через несколько минут остановил коня перед усадьбой Горасвильда. Хорт уже сидит перед дверью и мощно стучит по земле хвостом, доказывая, что он прибежал первым.

Ютланд бегом взбежал по крыльцу, толкнул двери, кто-то попался на дороге, пахнуло женскими благовониями и притираниями, но Ютланд даже не повел глазом, прошел в комнату чародея.

Горасвильд за это время странно потемнел лицом еще больше, нос заострился, а глаза запали. На Ютланда посмотрел с недоумением, не узнавая, затем хлопнул себя ладонью по лбу.

– Ах да… помню-помню… сколько лет прошло!.. Ты все-таки вернулся? И все такой же…

– Да, – ответил Ютланд осторожно, – у меня время ползло не так быстро.

Горасвильд спросил несколько рассеянно:

– Ты что-то должен был принести? Я тебя за чем-то посылал?

– Да, – ответил Ютланд.

– Честно говоря, – сказал Горасвильд с кривой усмешкой, – я немножко подзабыл… Да и ты мог все бросить.

Ютланд насупился.

– Я кажусь слабым?

– Нет-нет, – заверил Горасвильд, – но ты мог просто махнуть рукой и пойти своей дорогой.

– Но я обещал!

Горасвильд криво усмехнулся.

– Да, но потом мог подумать: а оно мне надо? И пойти по своим обыденным делам. Как все… К счастью, ты – не обыденный. Я тоже, потому понимаю тебя хотя бы немножко. Напомни, что я хотел…

Ютланд молча высыпал на стол кольца, добытые в Оскверненном Склепе. Горасвильд сперва рассеянно, затем с интересом взял их, покатал между пальцами, выложил в ладони неким узором.

– Ах да, – сказал Горасвильд, – все вспомнил… Не удивляйся, я не сумасшедший. Это бывает с магами, когда влезаешь в какие-то миры слишком… гм… слишком. Иногда так, что и вернуться не удается. А кто-то возвращается через тысячу лет, уверенный, что пробыл в Заколдованном Холме фей всего сутки… Ты ищешь Патуту?

Ютланд слегка вздрогнул, чародей произнес это имя просто и без особого усилия.

– Да.

– Садись, – сказал Горасвильд, – я расскажу тебе немного про этого грозного и несчастного бога. Ты голоден?.. Не отказывайся, я вижу по глазам, что у тебя была еще та ночка… Вот…

Он повел ладонью, стол с тиглями и булькающими горшками исчез, вместо него появился столик поменьше, зато с кувшином вина и жареным гусем на широком серебряном блюде. Умопомрачительный аромат потек по комнате, и Ютланд сразу вспомнил, что всю ночь они дрались с тварями, даже не промочив горла.

Горасвильд подбодрил кивком, Ютланд потянулся к кувшину, рядом мигом возникла чаша с широкими краями. Вино плеснуло узкой струей, а в гуся с хрустом воткнулся острый нож с красивой рукоятью из оленьего рога.

Коричневая корочка лопнула, запах умело запеченного мяса вырвался тонкой струйкой в трещину. Ютланд дрожащими руками отломил ногу и начал жадно грызть.

Горасвильд одобрительно кивнул.

– Ешь и слушай, – сказал он. – Во-первых, надеяться встретить Патуту где-то на просторах… наивно. Он носится со скоростью молнии, да и слишком велика земля, чтобы вы где-то столкнулись. Отыскать его можно только в его мире, где он не гость, как здесь, а полный хозяин.

Ютланд спросил, медленно холодея с головы до ног:

– Это… в аду?

– В загробном царстве, – ответил Горасвильд уклончиво. – Там не только ад… Но и там ты его не отыщешь.

– Почему?

Горасвильд сдвинул плечами.

– Почему? А вот не знаю, почему всем кажется, что если суметь спуститься в загробный мир, то там обнаружат нечто вроде большой комнаты. Ну ладно, очень большого зала!.. На самом же деле тот мир во много раз больше нашего… Что, уже раскрыл рот?.. Ешь-ешь, аппетит это не должно портить.

Ютланд проговорил ошарашенно:

– Ну да, это бьет по голове.

Горасвильд кивнул, понравилось, что молодой пастух не скрывает удивления.

– А ты как думал?.. Разве убитых и померших своей смертью не больше, чем живых?.. Тысячи и тысячи лет люди умирали, не знаешь? Так что даже не представляешь, как тот мир громаден.

Ютланд ошарашенно вертел головой.

– Но… что тогда?

– Если уж удастся спуститься в… загробный мир, – проговорил Горасвильд осторожно, – то заранее должен знать, где его искать.

– Ты… поможешь?

Горасвильд покачал головой.

– Совсем немного. Или много, это как смотреть. Я предпочитаю считать, что я помогаю много, ха-ха… Ты ешь-ешь, не забывай. В тебе есть светлая мощь… используй, когда будет необходимость. Но в тебе еще больше черной силы, пользуйся ею чаще. Не сдерживайся! Дело в том, что светлая мощь растет от того, что контролируешь себя, смиряешь, обуздываешь, а черная… напротив!

Ютланд опустил голову, пряча взгляд.

– Знаю. Насчет темной.

Горасвильд взял одно кольцо, посмотрел сквозь него на свет. Лицо стало задумчивым.

– Пожалуй, это подойдет. Если все-таки сумеешь отыскать дорогу в загробный мир… надень это кольцо. Ты сможешь определить, в какой стороне Патута. Если будешь удаляться от него, кольцо станет холодным.

Ютланд спросил жадно:

– А если приближаться – потеплеет?

– Вот видишь, – сказал Горасвильд с одобрением, – схватываешь все быстро. Я помог тебе не так уж много, но все-таки…

Ютланд вскрикнул с жаром:

– Много! Никто для меня не делал столько!

Горасвильд самодовольно улыбнулся.

Когда он вышел от чародея, луна все еще светит ярко, однако на востоке сереет рассвет, а когда Ютланд снова устроил коня на прежнее место и вышел из конюшни во двор, в светлеющей полоске появился и начал расплываться по небосводу розовый оттенок утренней зари, нежной и стыдливой.

В жаркой схватке не чувствовалась боль от ушибов, но сейчас, когда боевой задор схлынул, на смену пришла чудовищная усталость, а боль начала растекаться по всему телу. Даже у Горасвильда не чувствовалась так, то ли от возбуждения, то ли маг все понял и нарочито заглушил, чтобы не мешала общению.

Он начал подниматься по лестнице, цепляясь за перила, колени дрожат, как у старика, наверху остановился перевести дыхание, чувствуя себя вконец выжатым, как мокрая тряпка, которую бросили на пол у порога.

Дверь постарался открыть как можно тише, вошел на цыпочках, однако с ложа раздался сонный голосок:

– Как ты о своей конячке заботишься!.. И все равно она у тебя худая…

Он сказал сердито:

– Спи! Прынцессы спят до самого обеда.

Она сказала живо:

– Много ты знаешь о принцессах!

– Много, – согласился он. – Чересчур.

Она присмотрелась, спросила с ядовитым участием:

– Что-то ты какой-то помятый… С лестницы упал?

– Да, – ответил он хмуро, – прямо рухнул.

– Пить надо меньше, – сказала она наставительно. – Ты ж еще… ну, молоденький, тебе еще нельзя!

Он посмотрел на ее свежее личико хмуро. Кости ноют, ребра щелкают и взрываются острой болью, задевая друг за друга, то ли сломаны, то ли еще что…

– А ты совсем старенькая, – ответил он.

– Почему?

– Говоришь, как бабка.

– Я говорю мудро, – возразила она. – Я вообще-то мудрая, не заметил?..

– Не…

– А зря, – сказала она победно. – Ладно, чего сидишь? Рассиделся, как дед старый. Пойдем позавтракаем, пора ехать.

Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от серой пелены усталости, наползающей на глаза, уставился в нее по-мужски бараньим взглядом.

– Жратаньки восхотелось?

– Я утром кушаю, – сказала она ядовито. – Изволю. А вот вы с конем и хортом жратанькаете!.. Отвернись. Я изволю восхотеть встать и одеться.

Он медленно повернулся, держась за стену.

– Могла бы и спать одетая. А то одевайся-раздевайся, потом снова… и так каждый день.

Она спросила удивленно:

– А зачем?

– Вдруг пожар? – предположил он. – Или дивы напали? Выскакивать голой… простудишься… Уже?

– Что «уже»?

– Оделась? Или до вечера будешь одеваться?

Из-за его спины прозвучал полный яда тоненький голосок:

– Меня по утрам пять нянек одевали!

– Не дождешься, – отрубил он твердо. – Я лучше тебя в окно выброшу.

Она охнула:

– Ну ты и наглый!.. Думаешь, я бы позволила тебе прикоснуться к принцессе Вантита? Это великая честь – одевать ее! То есть, меня самую.

Он скривился, ну что за дура, что за дура, взял бы и прибил на месте, терпеливо смотрел в закрытую дверь, наконец за спиной прозвенел ее жизнерадостный голосок:

– Я готова!

Он не успел повернуться, как она подхватила его под руку, довольная своей победой.

– Ну не спи, – сказала она звонким голосом. – Пойдем. А то все пожрут, тут такой народ.

Он чувствовал ее жаркую пододеяльную ладошку на своей руке, вообще-то тощей, но под ее тонкими пальчиками даже такая кажется толстой и жилистой. Он в самом деле ощутил себя выше, сильнее и мускулистее, а вниз в корчму спустился прямо и с холодным взглядом мужчины, что знает себе цену.

За столом ощутил себя, как ни странно, малость легче, а когда взялся пожирать, именно пожирать, а не кушать под ее презрительным взглядом, молодая сила начала медленно заполнять его тело. Даже боль хоть и не утихла, но притупилась, он уже без злости смотрел в ее милое безмятежное глупое личико красивой дурочки.

Хозяину он сказал коротко:

– Еды на двоих, запас харчей на неделю. Вот деньги.

Мелизенда проводила ошалелым взглядом золотую монету, что мигом исчезла в волосатой лапе хозяина.

Тот удалился, а она прошипела злобно:

– Опять тцарские замашки?.. В дороге надо быть бережливым!

– Легко пришло, – ответил он снова, – легко ушло.

Она ткнула его кулаком в бок.

– Прекрати! Так мы останемся голодными.

– Это моя забота, – ответил он. – Не прынцесье это дело…

В корчме вдруг затих говор, многие мужчины начали опускать голову и старательно шарить ложками в мисках. Мелизенда проследила за взглядами самых храбрых, – по ступенькам спускается молодая женщина с бледным лицом и взглядом, полным ярости, за плечами огромный черный топор, с которого даже не удосужилась стереть кровь.

Мужчины отводили глаза в стороны, страшась встретиться с нею взглядом, только Мелизенда смотрела жадно и впитывала это странное ощущение дикой красоты, пронизывающего взгляда огромных глаз, заметила высокие скулы, полные губы, созданные для поцелуев, высокую волнующую грудь, слегка прикрытую снизу стальными чашами доспехов из лучшего железа, что падает с неба. Руки от плеч и до боевых перчаток закованы в металл, но какая же берет оторопь, когда видишь ее дикие и прекрасные глаза…

Женщина коротко взглянула в ее сторону, перехватив жадный взгляд, но лишь дернула щекой и, подозвав хозяина, начала властно и повелительно диктовать ему что-то. Тот кланялся и загибал пальцы.

Один из завсегдатаев за соседним столом чуть наклонился в сторону ребят и сказал тихо:

– Это Микана… Слышали?

– Немного, – ответил Ютланд за обоих. – Почти ничего.

– Где же вы живете? – удивился сосед. – Говорят, она дитя страсти могучего дива к земной женщине. Черная Лига, будь она проклята, союз сильнейших магов Троецарствия, охотно приняла ее в свои ряды, когда увидели, насколько душа ее черна, а заклятия разрушительны. В этой проклятой Лиге она неимоверно взрастила свою мощь и стала сильнейшей воительницей!

Ютланд кивнул, продолжая обдирать мясо с косточки.

– Я слышал, она стала первой ученицей и помощницей черного мага Вагарда?

– Точно, – подтвердил сосед. – Сейчас вот наберет еды, даже не присядет за стол, а потом на своем вороном скакуне, порождении ада, отправится утолять свою страсть к убийствам. Говорят, она в состоянии прорваться сквозь вражеское войско, сея смерть направо и налево вот этим ужасным черным топором, что у нее за спиной, видите?.. но, не довольствуясь этим, постоянно призывает жуткие порождения долунного мира, Жарагаров и Ворвиев, что с жадностью бросаются на людей и рвут их в клочья.

– Куявов? – спросил Ютланд. – Или артан?

– Ее проклинают и куявы, – пояснил сосед, – у которых она постоянно отбивает караваны с ценнейшей рудой из Боромировых лесов, и артане! И те, и другие желают ей смерти. Но простых воинов она косит, как траву, а герои еще не попадались… Злые языки говорят, что тому виной не столько ее жестокость, мир вообще жесток, куявы и артане тоже не ангелы, а ее холодная красота, что остается недоступной никому.

Мелизенда спросила шепотом:

– И что, в самом деле… никто-никто?

Сосед еще больше понизил голос:

– Говорят, только одному герою она поведала тайны своего сердца, но связала кровавой клятвой, заставив молчать.

Ютланд отодвинул опустевшую тарелку, хмуро посмотрел на Мелизенду.

– Еще чего-нить хочешь?

– Я уже давно наелась, – отрезала она. – Я клюю, как птичка, это ты жрешь, как кабан, отыскавший гору желудей!

– Тогда пойдем, – сказал он и кивнул соседу по столу. – Спасибо за рассказ.

У коновязи переступает с ноги на ногу нерасседланный конь, пышная грива красиво падает на бок, хвост роскошный, красивый, блестящий, грудь широка, мышцы красиво переливаются под тонкой кожей.

Ютланд, оставив Мелизенду, ушел в конюшню. Алац все еще дремлет, но хорт вскочил и завилял хвостом, показывая, что он готов в любой поход.

Когда он вышел из конюшни, ведя в поводу коня, из корчмы вышла с туго набитым седельным мешком Микана, быстро подошла к вороному и начала закреплять позади седла мешок с харчами.

Ютланд вскочил на Алаца, подал руку Мелизенде и вздернул ее к себе. Микана окинула их лениво-презрительным взглядом.

– И что за существа? – голос ее, несомненно женский и даже мелодичный, звучал с холодной жестокостью, Мелизенда зябко повела плечиками, уловив в нем сдержанную ярость. – Конь и так едва жив, а вы двое на него…

Хорт присел и зарычал на нее, оскалив зубы. Микана и его оглядела так же презрительно.

– И собачка вот-вот издохнет. Я убивала бы таких, кто собак обижает.

Ютланд буркнул:

– А потом сама кормила бы лучше?

– Собака не человек, – заявила Микана.

– Тогда покорми, – предложил Ютланд предельно мирно.

Она сняла с седельного крюка большого зайца, бросила хорту. Тот поймал на лету, быстро хрустнули перемалываемые косточки, он проглотил его целиком, как муху, и снова с ожиданием посмотрел на Микану.

Она охнула, глаза ее стали огромными.

– Что… что у тебя за собака?

Ютланд проговорил медленно:

– А мы все такие. Хочешь убедиться?

Он неспешно взял в руки дубину. Микана лапнула рукоять гигантского топора, но взгляд ее остановился на выглядывающем из-за его спины луке.

Она остановилась в красивом боевом развороте.

– Это… у тебя…

– Ага, – ответил Ютланд, – у меня. Он самый. Микана… песок течет, течет… Люди остановят дивов, остановят. Это я и без деда Рокоша знаю. А потом перебьют всех, кто был на их стороне. И даже тех, кто в чем-то им помог, пользуясь кровавой разрухой. Так что еще раз подумай, на какую сторону забора упасть.

Она смотрела темными глазами, в которых ничего не прочесть, не двигалась, а он легонько повернул коня. Хорт побежал вперед и, поняв желание хозяина, прыгнул через забор. Алац скакнул за ним так же легко, на этот раз не задев доски.

Когда выехали на дорогу, Мелизенда прошептала восторженно:

– Как ты с нею разговаривал!.. Как взрослый и очень умный!.. У нас так умеют только дети государей, но тех с колыбели готовят к тяжелой ноше. Им приходится взрослеть раньше времени. А вот ты… даже не знаю, какой ты, оказывается, умный местами и пятнами!.. Здорово же тебя дед Рокотун…

– Рокош, – поправил он.

– Рокош, – послушно повторила она, – хотя, мне кажется, Рокотун было бы лучше, как думаешь?

Он тяжело вздохнул.

– Когда молчишь, ты на принцессу похожа больше.

Глава 7

Мчались все утро, Мелизенда сперва глазела на окрестности, затем затихла и даже задремала. Близился полдень, скалы под прямыми лучами солнца блещут металлом, вдоль дорог то и дело мелькают огромные тополя, в городах такие гиганты не растут, оливы овечьими стадами собираются у ручьев и речушек, только и видно их серебристые горбатые спины.

Грохот копыт перешел в быстрый шорох, Мелизенда проснулась и с любопытством посмотрела по сторонам, потом снова начала прятать мордочку на груди Ютланда. Стойкий, как камень, он все еще не похвалился своим дивным конем, что может мчаться по степи, обгоняя птиц, и за все это время ни разу не выказал усталости, даже непонятно, как удерживается от бахвальства, мужчины же без этого жить не могут…

Пронеслись по глухой котловине, заполненной мягкой шелковой травой, а вылетели наверх в худой кустарник с искривленными ветвями и осыпанный колючками. Промелькнула сухая пустыня с белой землей, посыпанной не то пеплом, не то солью, и сразу окунулись в буйство зелени, где роскошные дубы мирно уступают место стыдливым березкам, где раскидистые клены и каштаны, где поляны заросли густой сочной травой, от которой быстро жиреют кони.

Дважды Ютланд на полном скаку выхватывал из-за плеча лук, щелкала тетива, Мелизенда не успевала понять что и зачем, как кустарник распахивался, и выскакивал хорт с гусем, пронзенным стрелой.

Ютланд принимал добычу и вешал рядом с седлом, все это время ни конь не снижал скорости, ни хорт не выказывал, что ему тяжело бежать с толстым гусем.

– Ты… – произнесла она, – хорошо стреляешь.

– Да? – переспросил он.

– Да, – подтвердила она. – Неплохо, можно сказать. Для пастуха, конечно.

– А-а-а, – протянул он, – ну, тогда понятно. Вантийцы, конечно, бьют такую птицу, не глядя.

– Да, – согласилась она довольно, – вантийцы такие.

– Счастливая ты, – сказал он. – В страну таких героев едешь!

– Да, – подтвердила она, – мне повезло там родиться. Мне вообще везет. Твой худой конь несет нас с такой скоростью, что я даже не знаю… В повозке я бы полгода туда ехала!

– Наверное, – подтвердил он. – Не знаю… А вот это небо мне совсем не нравится.

Она тревожно посмотрела вверх. Невинная голубизна медленно сменилась розовым, там все чаще появляются пурпурные струи, наконец весь небосвод от края и до края заволокло пурпуром. На землю пал тревожный отблеск.

Она поежилась.

– Мне страшно.

– Не бойся, – пробормотал он, – наверное, какая-то пыльная буря…

– А что, такие бывают?

– Я слышал о таких, – ответил он. – Мой дядя бывал в дальних странах…

– Он гонял туда скот?

– Да, – согласился он, – скот.

Небо медленно и страшно темнело, пурпур сменился недоброй багровостью, словно весь небосвод залило быстро загустевающей кровью. По земле побежали пугающе темные тени, в которых исчезало все, на что они падают.

– А где же буря? – спросила она и пугливо поежилась.

Он прислушался, его ладонь легла на ее плечо.

– Слишком близко.

Она больше прислушивалась к тому неожиданному и странному теплу, что струится из его ладони и наполняет ее тело непонятной слабостью и нежеланием спорить, более того, готовностью во всем соглашаться, хотя это неправильно, мужчинам нельзя подчиняться… и потому не обратила внимание на его слова, но когда услышала далекий гул, подняла взгляд, ее охватил ужас.

Со стороны запада в их сторону по небу, закрывая синеву, двигается плотная темная туча.

Она вскрикнула:

– Что это?

– Туча, – пояснил он. – Ни разу не видела?

– Да при чем здесь туча, – прошептала она, – ты что, не видишь?

Тучи опустились и уже не ползут, не двигаются, а стремительно летят, тяжелые, как горные хребты, грохочущие, давящие. Солнце проглянуло в щель между ними и залило мир таким резким и нещадным светом, словно после этого не будет светить с полгода.

Зелень стала изумрудно яркой, серая земля под копытами обрела оттенки, затем все разом померкло, все придавила тяжелая тень, дышать стало труднее, Мелизенда с ужасом смотрела на огромные столбы пыли, что поднялись далеко на горизонте, но с большой скоростью двигаются в их сторону.

Буря догнала, Алац нагнул голову и ломился сквозь шквал плотного воздуха, тот вертелся диким смерчем, выдирал из земли кусты и с ревом втягивал в свою утробу.

– Держись крепче! – прокричал Ютланд.

Страшный допотопный ливень с градом догнал их в момент, когда впереди выросла зеленая стена леса. Мелизенда взвизгнула под обрушившимися потоками ледяной воды, в следующее мгновение они вскочили под плотные ветви, буря и ливень бушуют там наверху, а здесь земля сухая, жизнь идет непотревоженно, и муравьи так же деловито тащат к своему домику гусениц и недовольно упирающихся жуков.

Алац пробежал немного по инерции, хорт вообще умчался далеко вперед, Ютланд высматривал удобное место, наконец остановился под огромным дубом. Тот настолько мощно раскинул ветки, что ни одно дерево не решилось подойти, а вокруг толстого ствола сухая земля.

Мелизенда зябко вздрагивала и обхватывала себя передними лапками, зубы мелко-мелко стучат, глаза перепуганные, как у зверька, нору которого заливает дождь, а у выхода злорадно ждет злой волк.

– Здесь переведем дух, – сообщил Ютланд. – Такая гроза долго не длится.

Он соскочил на землю, бесцеремонно снял ее, мокрую и жалкую. Она подняла голову и проговорила с трудом бледными губами:

– Отвернись…

– Чего? – переспросил он в недоумении.

– Мое платье совсем промокло, – объяснила она застывшими от холода губами.

– Сейчас высохнет, – сказал он бодро. – Подожди, я принесу сучьев…

– Здесь есть, – проговорила она.

– Мало, – отрубил он.

На всякий случай он не стал удаляться, просто обошел вокруг огромного ствола, подбирая крупные и мелкие сучья. А когда вернулся, держа целую кучу, в трех шагах от ствола уже разгорается небольшой костер, а Мелизенда протягивает к нему вздрагивающие бледные лапки.

– Ого, – сказал он пораженно, – это у тебя от злости?

Она подняла голову, мокрые волосы прилипли, теперь кажется совсем маленькой и жалобной.

– Это ты злой, – проговорила она с трудом.

Он свалил сучья в двух шагах от костра, присел рядом.

– Наверное, – признался он, – ты так часто меня кусала, что я теперь бью тебя по зубам заранее. А ты вон какая бедненькая, даже костер сама сумела… Сейчас я тебя накормлю…

Она прошипела раздраженно:

– Я не собачка, чтобы ты меня кормил!.. Если время обеда, то пообедаем, ты же вечно голодный! И нечего… этот покровительственный тон. Подумаешь, сильный мужчина опекает, ах-ах, слабую женщину… Ты не сильный, а я не слабая.

Он кивнул.

– Ага, не слабая. Только мокрая и озябшая. Но это пустяки.

Она сказала сердито:

– Ты сам мокрый и озябший!

– Да? – переспросил он и осмотрел себя. – Ого, ты права, я тоже, оказывается, промок. Ну и ливень! Слышишь?

Вверху с жутким треском то ли раскалывается небо, то ли молния ломает вершины деревьев, и они с грохотом и шумом рушатся, проламывая многоэтажные слои веток, и вот-вот грохнутся, прибив их обоих…

Ютланд, не обращая внимания, вытащил из мешка хлеб, сыр и мясо, а сам быстро ободрал и выпотрошил гуся, после чего ловко насадил на очищенный от коры прут.

– Одного хватит? – спросил он. – Или готова слопать двух?

Она фыркнула, отвела величественно взор, хотя сидит все такая же, сжавшись в жалкий комок, стараясь не выпустить крупинки тепла. От костра наконец-то пошел сухой жар, скоро просохнет и одежда, а то мокрая такая, будто ее и нет, а женщины не должны позволять себе так держаться или разрешать заставать себя в таком виде.

Ютланд быстро и ловко поджарил гуся, аромат от него накатывал на Мелизенду давно, она то и дело удерживала себя от того, чтобы не напомнить ядовито, что все готово, сейчас гусь вообще сгорит, но удерживалась из опасения, что вдруг все-таки нужно подержать на огне чуточку дольше, все-таки пастух их чуть ли не каждый день готовит, а у нее только ее природный ум, смекалка, смышленость, проницательность и остальные замечательные качества, которых у пастуха просто быть не может.

За далекими деревьями что-то мелькнуло, он вяло подумал насчет оленя, но ветерок донес незнакомый запах. Сердце стукнуло предостерегающе, а пальцы сами подгребли ближе лук.

Мелизенда посмотрела на него в изумлении.

– Не нажрался?

– А ты?

– Я не пытаюсь подстрелить что-то еще!

– Но ты же намекивала насчет второго гуся?

– Я?

– Уже забыла?

Он быстро наложил на тетиву стрелу, как хорошо, что всегда натянута, но эта дурочка не замечает такой странности, это мужчины бы уже извели вопросами.

Мелизенда посматривала то на него, то в сторону деревьев, а Ютланд неуловимо быстро поднялся, оттянул тетиву до уха. Звонко щелкнуло, за деревьями снова мелькнула тень, но теперь там нечто всхрюкнуло, взметнулись сухие листья.

– Промазал, – сказала она.

Он удивленно покосился в ее сторону, что-то мало ехидства, наверное, отяжелела от вкусной еды, но переспрашивать не стал, поднялся и быстро пошел в ту сторону.

Толстый слой слежавшихся листьев разворочен, словно по нему протащили соху, наверх кое-где вывернуло даже комья земли. Еще дальше длинной цепочкой идут зеленые капли, похожие на свежий сок, выжатый могучей медвежьей лапой из молодой ветки.

Он двигался осторожно, лук в руках, дубинка на поясе, ноги переступают приставным шагом, к любой неожиданности готов. За деревьями снова мелькнуло, листья зашелестели, снова возникла дорожка встревоженных листьев, но теперь ринулась прямо к нему.

Древень, мелькнуло встревоженное. Лесной див, почти полностью исчезнувший, о нем остались только рассказы. Маленькая, но опасная тварь…

В последний момент он отпрыгнул, с силой ударил перед собой луком. Раздался сухой стук, руки с силой тряхнуло, будто ударил по дереву.

Перед ними появилось существо, похожее на пень ростом с пятилетнего ребенка, в боку торчит стрела, на голове ссадина.

– Ах ты, тварь, – прошипел он и снова ударил луком, на этот раз уже прицельно.

Раздался сухой стук, древень упал. Ютланд прыгнул сверху, быстро ухватил за руку. Ему показалось, что держит за корень, тугой и гибкий.

Древень отчаянно брыкался, но Ютланд ухватил другой рукой ногу, такую же гибкую, туго связал узлом, затем ухватил и бегом притащил к костру.

Мелизенда отпрыгнула, лицо стало белым.

– Ты что… притащил?

– То, – буркнул он, – по чему промазал.

Он поднял противника и швырнул в середину костра. Древень закричал страшным скрипучим голосом, словно дерево раскололо молнией и обе половинки с силой трутся бурей одна о другую. Пламя с готовностью охватило это странное живое дерево, огонь взметнулся высоко, радостно затрещал, а на багровых углях корчилось и подпрыгивало нечто быстро темнеющее, превращающееся в обгорелый пень.

Мелизенда прошептала:

– Что это?

– Не знаю, – ответил он честно.

– Но… ты его убил!

– А что надо было сделать? – спросил он.

– Не… знаю. Зачем оно там бегало?

– Высматривало, с какой стороны тебя начинать есть.

– А не тебя?

Он фыркнул.

– Хочешь сказать, я такой же розовый и сочный?

Она побледнела и молча смотрела, как уже переставшее дергаться существо стало сперва бесформенным черным куском дерева, затем начало рассыпаться на крупные багровые угли.

– Я никогда таких не видела.

– Я тоже, – сказал он угрюмо. – Но мне дед что-то говорил насчет того, что Старые Боги стараются вернуться и отобрать себе землю. Я слушал краем уха…

– Старые Боги?

Он кивнул.

– Выходит, – проговорил он нерешительно, – это один из дивов. По приметам, древень. Раньше последние из уцелевших прятались в самых что ни есть глухих местах, куда люди не добираются, а сейчас вот, похоже, осмелели.

Она поморщилась.

– На осмелевших не похожи.

Он сдвинул плечами.

– Раньше вот так поймать было бы невозможно. А сейчас либо их стало много, либо осмелели. Или то и другое.

– Ты говоришь, древень?

– Похож, – уточнил он. – Я никогда их не видел. Древень…

– …как говорит дед Рокот, – съязвила она, подражая его серьезному голосу.

Он кивнул, не замечая иронии.

– Да, дед Рокош говорит, что древень силен только в лесу и на опушках, потому что пользуется магией леса. Помнишь, мы его почти не видели?.. В степи он слаб, но в лесу умеет двигаться с такой скоростью, что… Он вообще никогда не стоит на месте!

Она перевела взгляд на костер, где распадаются огромные багровые угли, зябко поежилась.

– Тебе повезло.

Он хмуро посмотрел на нее.

– Как утопленнику. Ты что жрать бросила? Хочешь, второго гуся зажарю?

Она буркнула:

– Не смешно. Хорошо, что уже поела. Ты жестокий… Убил, да еще и в костер, это вообще я и не знаю…

– А что, плохой огонь?

– Это же… живое! С ним можно было попробовать договориться! Плохой из тебя переговорщик!

Он буркнул:

– Зато хороший пастух.

Она сказала язвительно:

– С точки зрения баранов, ягнят и коз, нет такого понятия, как хороший пастух.

Он сдвинул плечами и поднялся.

– Сиди, отогревайся. Я посмотрю, что там на опушке. Если дождь кончился, надо ехать, пока дороги не размыло.

– Не потеряйся, – сказала она в спину таким нежным голосом, почти пропела, что он дернулся, выискиваю каверзу. – Дождь смывает следы, можешь не найти обратно…

Он отошел на несколько шагов, пока придумал что ответить, обернулся и буркнул:

– Тебя-то я везде найду. По запаху.

Она смотрела в спину и старалась понять, комплимент это был или оскорбление, от нее в самом деле всегда просто замечательно пахнет, у нее кожа такая, но под таким ливнем могло смыться…

Глава 8

Ютланд, едва скрылся за деревьями, пошел не к опушке, как обещал, а круто свернул и двинулся осторожным шагом вокруг их стоянки. Долго ничего не тревожило, начал успокаиваться, затем снова легкий запах и едва уловимый шелест, хуже того, нечто медленно придвигается к нему.

Он убрал за спину лук и взял дубинку, но держал ее не в готовности, смотрел в сторону, но ориентировался на слух, и когда это угрожающее приблизилось, резко пригнулся и с силой ткнул в нужную сторону палицей.

Послышался тупой стук, разом сдвинулись листья, словно на них обрушилось бревно. Ютланд тут же с силой ударил дважды. На земле трепыхается еще один древник, руки и ноги упираются в землю в попытке подняться, слышен надсадный скрип.

Ютланд свирепым ударом разбил голову, а затем и трухлявое туловище. Прислушался, вроде бы тихо, но на всякий случай пошел по расширяющейся спирали вокруг их костра.

Сдвинувшиеся листья он заметил на дальнем конце поляны моментально, но не подал виду, а начал смотреть вверх, взял в руки лук, наложил стрелу и оттянул тетиву, все еще продолжая выискивать взглядом невидимую птицу, а затем резко опустил лук и отпустил тетиву.

Донесся глухой удар, стрела на том конце поляны зависла в воздухе, затем третий древник возник из пустоты, упал, покатился со скрипучим визгом и все пытался выдернуть стрелу из ноги.

Ютланд подбежал и двумя мощными ударами разбил голову. Трухлявый пень разлетелся, словно комья сухой земли. Подобрав стрелу, он огляделся настороженно, везде тихо, даже птицы умолкли.

– Все равно не верю, – прошептал он едва слышно. Сердце часто колотится в предчувствии беды. – Что-то вас нацелило…

Он сделал еще два круга, за это время еще два новых древника пали под его дубиной. И уже когда решил вернуться к костру, ощутил в неподвижном после грозы воздухе нечто иное, чего не должно быть. Он, артанин, должен замечать малейшие изменения следов даже на камне, ничтожные движения воздуха, запахов, и потому сделал вид, что совсем успокоился, направился уже обратно, хоть и по дуге, сделал семь рассчитанных шагов, а затем резко, пригнувшись, ударил влево дубиной в пустоту.

Там охнуло, раздался болезненный вскрик, одновременно над его головой едва слышно шелестнуло, и на землю упала прядь его волос, срезанная незримым лезвием.

Он выпрямился, а на земле среди сухих листьев проявилась вмятина, повторяющая очертания спины человека и его раскинутых рук. Ютланд осторожно приблизился, дубинка наготове, однако незримая фигура лишь попыталась приподняться, но со стоном опустилась на землю.

Ютланд поднял дубину над головой.

– Вернись в свой настоящий вид.

Из пустоты прозвучало хриплое:

– Это… и есть… настоящий…

– Тогда стань видимым, – потребовал Ютланд. – Или сейчас убью.

Из пустоты донесся слабый прерывистый голос:

– Погоди…

Минуту спустя начали проявляться контуры человеческого тела, словно оно из воды, затем заблистала драгоценными камешками длиннополая одежда, наконец Ютланд увидел распростертого на земле человека с кровью на губах.

Маг с болезненной гримасой на лице держался обеими руками за грудь.

– Ты меня убил…

– Хорошо, – ответил Ютланд холодно.

– Но ты… не маг…

– Мне это помешало? – спросил Ютланд.

– Кто ты?

– Тот, кто убил, – отрезал Ютланд. – Ты же человек, как ты можешь быть с этими тварями? Это же ты их собрал здесь?

Человек закашлялся, изо рта хлынула кровь. Ютланд слышал, как скрипят кости сломанной грудной клетки, а сраженный болезненно кривился, превозмогая боль.

– Человек все может, – прошептал маг. – Когда он сам тварь, он тварее всех тварей… И все твари поклонятся ему и признают его вершиной всякой тварьности…

Он говорил все тише, Ютланд уже изготовился добить, но лицо мага покрылось смертельной бледностью, губы стали синими и бескровными, а дыхание прерывалось хрипами.

Внезапно его глаза расширились, он с ужасом всмотрелся в Ютланда.

– Я… вижу… кто ты… В тебе тьмы больше, чем…

Он дернулся, ноги вытянулись, заскребли по земле и застыли. Невидящие глаза слепо смотрели в пространство. Ютланд подумал, что в таких случаях вроде бы положено закрывать умершему глаза, но, с другой стороны, воронам так будет труднее их выклевывать.

Птицы уже щебечут и верещат в кустах, когда он неспешно вернулся к костру. Мелизенда почти высохла, во всяком случае, уже не ежится, встретила его прямым взглядом.

– Ну что?

– Ливень был коротким, – сообщил он. – Пока ты ухомякивала второго гуся, там вообще все подсохло. Будто дождя и не было.

– А град? – спросила она.

– Да сколько там того града…

– Ну и хорошо, – сказала она. – А второй гусь, к слову, вон лежит. Ты его даже не ощипывал.

– Да, – согласился он, – это предстоит тебе.

– Мечтай, – сказала она саркастически, – мечтай… Потом будет сниться, как принцесса тебе гуся щипала.

– А ты будешь в своем Вантите, – сказал он, – среди ночи вскакивать с диким воплем, когда приснимся все трое.

– Только бы в Вантит, – сказала она, – а там я вас забуду, как… ну ладно, буду тцарственно благосклонной и всепрощающей.

– Будешь, – согласился он, – если я не придушу по дороге.

Она спросила с интересом:

– А зачем я тебе придушенная? Награду не получишь.

– А я шкурку сниму, – пообещал он.

– И что?

– У тебя шкурка красивая, – объяснил он. – За нее много дадут. Больше, чем за лисью.

Она посмотрела с удивлением.

– В самом деле красивая?

– Красивая, – подтвердил он. – Ты же красивая? Вот и шкурка…

Она заколебалась с ответом, он смотрит в ее глаза без всякой ехидцы, как обычно она, но у нее это в порядке самозащиты, мама говорила, что от мужчин нужно всегда защищаться, но он вроде бы не нападает… по крайней мере сейчас.

– Хорошо, – сказала она, – но, может быть, поедем, пока я тебя сама не придушила?

Он улыбнулся, у него это бывает совсем редко, словно солнце проглянуло через постоянно темную грозовую тучу, и лицо его стало почти красивым.

Долина раскрылась за деревьями внезапно, словно Алац не выехал, а вылетел большой птицей. Мир еще свеж, хотя солнце перешло на западную часть неба, а тени от далеких скалистых гор заметно удлинились.

Дорога некоторое время шла вдоль реки, но та слишком уж петляла, и дорога, потеряв терпение, рассталась с нею и устремилась напрямик, делая совсем небольшие кокетливые повороты. Алац вообще не придерживался дорог, достаточно направления, редкие караваны появлялись в сторонке и быстро исчезали позади, так же таяли вдали небольшие селения, рощи…

Навстречу дул нехороший резкий ветер, а когда Алац прибавлял скорость, превращался в ураган. Ютланд наконец пересадил нежное сокровище себе за спину, выпрямился, чтобы служить ей щитом, а Алац освобожденно перешел в такой аллюр, что земля под его копытами слилась в сплошное серое одеяло.

Мелизенда пропищала довольно:

– Он у тебя не скачет, а летит!.. Уже больше половины пути позади!

Он кивнул.

– Да, скоро твой Вантит.

– Ой, скорей бы…

– Боишься, – сказал он одобрительно, – это хорошо. Женщина должна бояться.

– Чего?

Он подумал, пожал плечами.

– Ну хотя бы придушенности. Потому должна всегда чирикать и улыбаться. А еще щебетать.

Она сказала рассерженно:

– Я бы сперва придушила твоего деда Рокоша!

– За что?

– Что вбил, – крикнула она сквозь ветер, – в твою дурную голову такие дурости. Из-за таких рокошей и появляются всякие уроды, жестокие в бою… и такие же дома.

– А в дороге? – спросил он.

– Лучше молчи, – ответила она.

Он спорить не стал, умолк, а Алац все прибавлял бег, довольный, что ему только указали направление, и что здесь совершенно нет сел, городов и вообще жилья, перед которым обязательно нужно сбрасывать скорость.

Хорт стелился над землей, словно крупная рыбина в мелкой реке, и казалось, что он неподвижен, а земля проносится под ним стремительно и бесшумно.

Ютланд чувствовал на спине нежное тепло ее тела, мучительно хотелось услышать ее голос, милый и щебечущий, хотя скажет с негодованием, что никогда не станет щебетать, щебечут только полные дуры, а она вот такая умная и даже местами мудрая, только изрекает высокие истины…

– В лесах стало очень много древников, – проговорил он наконец навстречу ветру, – это мелкие, но опасные дивы. Из них самые слабые – скитальцы. Хилые, если сравнивать с их собратьями, что вырывают с корнем деревья и крушат скалы, зато быстрые и выносливые… Говорят, были настоящим проклятием окраинных земель, но потом их перебили… Твари это хитрые и кровожадные, теперь в селах собираются отряды из парней и начинают на них охотиться…

Она не отвечала, он прислушался и понял, что капризное существо спит, прижавшись к его спине всем телом и уронив голову ему между лопатками. Он почти ощутил ее ровное дыхание, устала, спит крепко, будто и не принцесса.

Конь, ощутив его желание, сперва резко сбавил скорость, потом вообще пошел медленно, осторожно ступая по твердой земле, наконец сошел на обочину, где помягче. Стук копыт оборвался, слышалось только редкое позвякивание удил да тихий скрип седла. Стараясь двигаться как можно тише, он пересадил ее, сонную и вялую, впереди себя, из кольца его рук не выпадет, но все равно Алац продолжал идти медленно, ступая осторожно только по мягкой земле.

Вообще-то Мелизенда не все время спала, хотя заснула в самом деле, даже не заметила как, но потом несколько раз просыпалась, оставаясь с закрытыми глазами и притворяясь спящей, такое неизъяснимо сладко тревожное чувство, что снова замирала, как мышь в подполье, прислушивалась, чувствуя, как тревожно и сладостно отзывается что-то в груди, ноет, щемит, пробуждается…

Теперь на ее голову и плечи падает его теплое дыхание, приятно и тревожно, хотя должна бы ощутить отвращение, неграмотный пастушонок, простолюдин… однако грудь его горяча, а руки не дадут ей упасть с коня, крепки и надежны.

Потом она, проснувшись в очередной раз, ощутила, как он перевел коня на совсем тихий шаг, и снова жар его прогретой внутренним огнем груди вызвал странный ответный отклик. Она плотно-плотно закрывала глаза и старалась не шевелиться, чтобы не спугнуть это непонятно-сладостное ощущение.

В очередной раз проснувшись, она хотела чирикнуть, но вспомнила, что щебетать для настоящих женщин унизительно, пробормотала сердито:

– Ты чего?

– Чего я? – переспросил он. – Что не так?

– Конь ползет, – обвинила она. – Хорт спит на ходу. А ты что делаешь?

– В самом деле, – сказал он неприятным голосом, – что я, дурак, делаю?

– Ага, – сказала она злорадно, – признался!

– Алац, – сказал он совсем другим тоном, – быстрее!.. Не задерживайся! Мало ли…

И снова они проносились, как на большой хищной птице, между высокими рощами и цветущими кустами, перескакивали ручьи и мелкие речушки, солнце сильно и радостно греет плечи и спины, а когда дорога повернула в сторону запада, огибая торчащие прямо в ровной как столешница степи скалы, Мелизенда охнула и распахнула в изумлении ротик.

Вся половина неба залита страшным радостно-алым огнем, громоздятся исполинские воздушные горы, перед ними горные хребты внизу лишь муравьиные кучки, в тех алых горах медленно разверзаются пылающие бездны, багровые и пурпурные, иногда – слепяще-оранжевые, эти горы на глазах вырастают все громаднее, величественнее.

У нее сердце замерло в смятенном восторге, после долгого молчания прошептала:

– Как же красиво…

– Что? – спросил он поверх ее головы.

– Закат… Не видишь, бестолочь?

Он хмыкнул.

– Так он почти всегда такой. Ну… хотя бы раз в неделю.

– Дикарь, – огрызнулась она. – Не ценишь красоту. А у меня все пять роскошных палат на первом этаже дворца. В какое окно ни посмотришь – цветущий сад, ухоженные дорожки, редкие птицы на ветках, красиво одетые придворные на прогулке…

– А-а-а, – сказал он насмешливо, – тогда смотри, разрешаю. Бить не буду. Не испорти только, закат в самом деле… ничо. И не трогай руками.

Она повертела головой, поймала взглядом стремительно приближающуюся рощу.

– Смотри, там красиво!

– Ага.

– Что ага? Можно там остановиться на ночлег.

Он сказал успокаивающе:

– К ночи успеем в город. Там гостиница, постель с периной.

Она фыркнула.

– Сейчас жарко, даже ночью нехолодно. А в гостинице всегда душно, даже с открытыми окнами. Или ты боишься ночевать в лесу?

Он подумал добросовестно, она терпеливо ждала, наконец он ответил нерешительно:

– Да вроде бы нет.

– Тогда чего? – потребовала она. – Боишься задницу наколоть на голой земле? Так у тебя одеяло.

Он снова подумал, Мелизенда затаила дыхание, наконец он буркнул с неудовольствием:

– Хорошо, заночуем в лесу. Мне что, даже лучше – не сворачивать с дороги.

– И мне, – сказала она. – Быстрее окажусь в Вантите!

Однако роща проскочила мимо, Мелизенда уже изготовилась напомнить, что у него что-то с памятью, как их конь свернул чуть, навстречу помчалось небольшое ухоженное село, все домики аккуратные, утопают в садах, улица замощена бревнами, поверх которых положены толстые доски.

Молодежь после окончания трудового дня уже собралась на околице, слышится игривый смех, шуточки, двое парней старательно и не очень умело дуют в самодельные дуды, а молоденькая девушка вышла в круг и запела чистым нежным голосом щемящую песнь о любви и верности.

Ютланд соскочил на землю и пошел в один из домов, а Мелизенда встрепенулась и вся вошла в тот дивный мир, что создала песня, где все иначе, где все искренне и чисто, без примеси лжи и лукавства, где люди любят и верят…

Песнь звучала и звучала, Мелизенда как наяву видела эту картину: прекрасная хрупкая принцесса Итания бежит босая за оскорбленным Придоном, раня нежные ступни о камни и орошая их алой кровью, а он пускает гоня в галоп, гордый, непреклонный…

Ютланд вышел с двумя ковригами свежего хлеба, Мелизенда ощутила аромат, а Ютланд сказал довольно:

– Сыра и молока я тоже взял, вот в мешке. Ты чего?

– Почему так? – спросила она со слезами в голосе. – Почему они не помирились?

– Кто?

– Ты совсем дурак? Поют про Итанию и Придона!

– Не знаю, – ответил он глухо.

– Они оба неправы, – заявила она. Ютланд сунул в седельный мешок хлеб и сыр с большим кувшином молока, повернулся к ней и увидел блестящие, как жемчужины, слезы и в глазах капризной принцессы. – Они не должны были так… А Итания… почему не побежала за ним до самой Арсы?

Ютланд поморщился.

– Умолкни. Ты бы побежала?

– Побежала, – заявила она твердо. – Я настойчивая. От меня не ушел бы тот, кого я изволила бы выбрать!.. Я бы отыскала его и на краю света и заставила бы взять меня в жены.

Ютланд поднялся в седло, конь тут же пошел через село дальше, Мелизенда тихонько всхлипнула.

Он сказал саркастически:

– Да? Но ты же сказала, что можешь выйти только за тцарского сына?

Она гордо вскинула мордочку.

– Да. Но я не дам навязать себе того из них, кто мне противен! Ты зря думаешь, что я тряпка.

– Этого я не думаю, – ответил он честно. – Ты сильная. Я считал тебя избалованной дурочкой, но ты…

– …не совсем дурочка?

– Не совсем, – согласился он. – И ты даже… красивая.

Он выдавил эти слова с усилием, словно признавался в чем-то стыдном, так артанину трудно признаться в слабости или промахе на охоте.

Она снова посмотрела на него свысока.

– Ах-ах, спасибо!.. Я не даже красивая, я очень красивая! Посмотри на меня лучше!

Он посмотрел и, сглотнув слюну, произнес тихо:

– Да. Ты очень красивая. Ты красивее всех, кого я видел.

– И кого увидишь, – закончила она победно.

Глава 9

Алац несся вольно и свободно. Мир струился сквозь них и оставался позади, а впереди медленно и торжественно выросла стена дубровника. Они влетели под сень плотных ветвей, грохот копыт стих, сменившись шуршанием листьев.

Хорт гавкнул и остановился на поляне возле могучего клена с неимоверно толстым стволом и потрескавшейся корой так глубоко, что они уже и не трещины, а ущелья.

Ютланд придержал коня, огляделся.

– Неплохое место, – заметил он. – Сухо, чисто, много сучьев…

– Собачка умеет выбирать места лучше тебя? – спросила Мелизенда. – Хотя чего это я удивилась…

Ютланд спрыгнул на землю и протянул к ней руки.

– А еще она ласковая, – добавил он, – и ни разу меня не укусила.

– Значит, – сказала она обвиняющее, – ты ее бьешь!

И упала в его руки, он подхватил, придержал и настолько нежно и бережно поставил на землю, словно у нее там не ноги, а какие-то тонкие хрупкие лапки, как у дохлого кузнечика.

– Значит, – сказал он задумчиво, – бить все-таки надо?

– Нет! – вскрикнула она. – Дикарь, ты все не так понимаешь!

– А как надо?

– Я тебе потом расскажу, – пообещала она.

Он кивнул.

– Хорошо, побудь здесь и никуда не смей, существо. Я сперва соберу хворост.

– Я могу…

– Нет, – оборвал он.

Она запнулась, наконец-то сообразив, что он идет не ради хвороста, которой тоже соберет заодно, а проверяет, нет ли вблизи хищных зверюк, как будто они только и думают, как бы напасть, такой наивный, но как приятно, что о ней заботятся искренне, не выставляя это напоказ, как в ее дворце.

Вернулся он сравнительно быстро, на скуле царапина, да еще дыхание сбилось, но высыпал гору сучьев и сказал уже почти ровным голосом:

– Да, теперь можешь…

Когда она отдалилась за ближайшие кусты, ей показалось, что трава сильно примята, пара веток сломаны. На земле некие мелкие зеленоватые пятна, в другое бы время не обратила внимания, но сейчас, любопытствуя и чувствуя странную защищенность, на цыпочках прошла по едва приметным следам, там небольшой овраг, густой заросший высоким бурьяном…

Трава примята, а в тех кустах лежат друг на друге тела трех закованных в прочные костяные щитки чудищ. Все крупнее человека, толстые, с виду ужасные и несокрушимые, но их панцири жестоко разбиты, расколоты, через щели все еще сочится зеленоватая жижа, головы как будто попали под молоты дюжих молотобойцев: расплюснуты, смещены…

К костру она вернулась тихая, присмиревшая, свалила небольшую горку сучьев.

– Давай, – предложила она тихонько, – помогу тебе разделывать оленя.

– Оленя? – переспросил он. – Может быть, сперва поучишься на мыши?

Она брезгливо передернула плечами.

– Терпеть их не могу. Ладно, боюсь!

– Я сам, – ответил он. – Ты чего вдруг? Я все сделаю, отдыхай, чешись, строй глазки.

Она с самым независимым видом пожала плечами.

– А что отдыхать? Ветки для костра я уже собрала. Зажечь?

– Это мужская работа, – сказал он. – Ты не выбьешь огонь.

– Даже и не подумаю, – отрезала она.

Он с недоверием смотрел, как она протянула руку к сложенным шалашиком веточкам. Из пальцев вылетела длинная оранжевая искра и упала в бересту. Там сразу вспыхнул огонек, разросся и начал жадно лизать сухие веточки.

– Ого, – произнес он с уважением, – магия?

– Совсем немного, – сказала она скромно. – Тцарских дочерей всегда учат разным мелочам.

Он внезапно нахмурился.

– А почему не сказала, что умеешь, раньше?

– Ты был таким противным, – сказала она, – таким надменным И так задирал нос…

– Я?

– Ты, – подтвердила она обвиняюще. – И не делай вот такие глазки. Невинные! Ты все время кичился своим превосходством. И унижал меня. И называл дурой.

– Я?

– Ну, может быть, не вслух, я уже не помню.

– Я? – повторил он в великом изумлении. – А не ты?

– Я только защищалась, – объяснила она. – А костер… Ты зажигал его всегда с одного-двух ударов огнива. А когда был дождь, помнишь, я бросила искру, когда ты отвернулся.

Он посмотрел на нее хмуро.

– Помню. Тогда еще сказала, что я молодец… А ты втихую хихикала.

Она в испуге взглянула на его помрачневшее лицо.

– Я не хихикала! Ну, разве что чуть-чуть. Мне огонь был нужен больше, чем тебе. Я промокла, озябла, мне хотелось есть, я падала от усталости, а ты не обращал на меня внимания и обещал придушить.

– Ну… не придушил же?

– Спасибо! А что бы я делала, придушенная?

Он пожал плечами.

– Ну… я же не совсем бы, а так… немножко бы. Чтобы можно было придушивать и потом. А то сразу, как-то… мало. Я хочу тебя долго придушивать.

Она сказала саркастически:

– Ну, спасибо!

Внезапно лицо ее стало мечтательно-отстраненным, взгляд затуманился, она вся чуть устремилась в некий мир, которого встревоженный Ютланд не мог увидеть, наконец он крепко взял ее за локоть.

– Что случилось?

Она прошептала:

– Слышишь, соловей?..

– Ну…

– Как думаешь, о чем он поет?

Ютланд пожал плечами.

– Как, о чем? О червяках на ужин.

Она подскочила, мгновенно рассвирепев.

– Что ты за дикарь? Соловей поет о розе!.. Так нас учили лучшие мудрецы!

– Да? – переспросил он тупо. – О розе? С чего вдруг?

– Потому, – выпалила она, – что роза красива! Роза… прекрасна. О ней можно слагать целые поэмы.

Он поморщился.

– Можно так можно. Но соловей… он что, совсем дурак? С чего бы он пел о розе?

Она нехотя кивнула.

– Один из моих учителей говорил, что он поет не о розе, а о своей половинке… милой и замечательной соловьихе! Но этот учитель всегда говорил не то, что другие, за что его не любили…

– Вот дурак, – сказал он искренне. – Понятно же, эта птаха просто сообщает на весь лес, что здесь место для охоты занято. И для жилья.

Она тяжело вздохнула, этот дурак непрошибаем, как огромные деревья, что простерли над ними благосклонно огромные ветви, защищая как от солнца, так и теперь от звездного неба.

На другой день они с утра наткнулись на схватку артан с куявами. Большой конный отряд отважных героев степи просочился в глубину территории Куявии, а там начал беспощадное избиение населения, грабежи, в небо поднялся черный дым горящих сел и деревень.

Алац получил ясный приказ обходить такие места, хорт с готовностью понесся впереди и охотно показывал глупому коню и таким же людям правильную дорогу.

Головной отряд артан, не останавливаясь, захватил небольшой город, но сейчас, судя по тому, что Ютланд видел, победители передрались за богатую добычу. Схватка, скорее всего, началась, как обычно в таких случаях, между двумя воинами из разных племен, к ним на помощь с обеих сторон бросались свои, так резня распространилась по всему захваченному городу.

Ютланд проехал по гребню холма, посматривая на горящие дома холодно и равнодушно. Эти люди не заслуживают ни жалости, ни даже интереса, Как те, которые не смогли отстоять город, так и эти, что дерутся, как озверевшие собаки из-за сладкой кости.

Мелизенда зябко передернула узкими плечиками, розовые щечки побледнели.

– Они похожи на тех, – проговорила она тоненьким голосом, – что истребили всю мою охрану.

– Чем похожи?

– Морды, – сказала она сердито, – такие же.

– Которые из них? – спросил он. – Там люди трех племен. А морды… У всех в бою лица становятся мордами.

Она подняла голову и скосила глаза, чтобы видеть его равнодушное лицо.

– Какой ты… черствый.

Он подумал, ответил просто:

– Да. Наверное. Где остановимся на обед?

Она поежилась, не ожидала такого быстрого и простого согласия с таким чудовищным обвинением, помедлила, снова зябко передернула плечами.

– Обед?.. Мы только что позавтракали.

– Как скажешь.

Она ощетинилась.

– Тебе не кажется, что твоя забота становится оскорбительной? Я что, должна все время есть или спать?

– Ну… не все время, – ответил он в затруднении, – еще чесаться, говорить, какая ты красивая…

– Дурак!.. И вообще… а почему ты черствый?

Алац идет медленно, Ютланд нагнулся к седельной суме, Мелизенда ждала ответ, но он вытащил уже аккуратно отрезанный ломоть хлеба и положил на него зажаренный вчера ломоть вкуснейшего мяса.

– Тогда лопай на ходу.

– Как?

– Артане, – объяснил он, – всегда так делают.

Она горестно вздохнула.

– Ну дикари, какие дикари…

Однако приняла хлеб и мясо, надкусила и пробормотала с полным ртом:

– Не увиливай. Сам признался, что черствый.

– Ну и что?

– А почему черствый?

– Не знаю, – признался он. – Еще не знаю, кто я, что со мной… потому те в долине – сами по себе, а я пока что сам по себе. А вот когда разберусь…

– Тогда что?

– Не знаю, – ответил он честно. – Мне самому не нравится, что их возня меня не трогает. Как будто я не человек! Или не совсем человек…

– Так нельзя, – сказала она рассудительно. – Хотя, конечно, ты всего лишь пастух… тебе, наверное, можно. Это я должна думать и заботиться обо всем народе. А ты что, с тебя какой спрос…

– Верно, – согласился он. – Мне бы сперва с собой разобраться. Тебе проще, ты как этот олень, которого едим. У него тоже все было просто и безмятежно. Правда, вкусный?

Она на мгновение задержала руку с прожаренной грудинкой в воздухе, даже отодвинула, но озлилась на себя, что поддается его глупым и непонятным речам, с удвоенным аппетитом впилась зубами в сочное мясо.

Алац взбежал на холм, внизу открылась широкая зеленая долина с небольшой, но быстрой речкой, парой густых рощ, ни одного села, хотя земли, судя по траве, плодородные.

Мелизенда просияла, даже недоеденный ломоть хлеба с мясом задержала в воздухе.

– Эта дорога мне знакома!

Он изумился:

– Ты здесь бывала?

– Нет, – сказала она обстоятельно и важно, – но тцарские дочери учатся не только вязанию, как ты думаешь. На картах отмечены наши союзники… Видишь вон те далекие горы? За ними уже Вантит!.. А за этой долиной в во-о-о-он том предгорье обитает могучее и отважное племя говерлов, слыхал? Столица у них Родопск, а правит там знаменитый князь Гуцурл, мой двоюродный дядя, кстати. Правда, у нас с ним нет дружбы, хотя два года назад он лично приезжал в Вантит заключать договор, но, насколько я знаю, ничего не получилось.

– Почему?

– Он близко и далеко, – объяснила она. – Вантит на той стороне горного хребта, видишь, какой он высокий и страшный?.. Чтобы оттуда попасть на земли князя Гуцурла, надо суметь одолеть эти проклятые горы! Так могут только самые отважные скалолазы, а все остальные должны почти три месяца пробираться по горным тропам попроще, но все равно часто срываясь в пропасти и погибая, чтобы выйти на эту сторону. Так что до Вантита уже близко, ты прав, но…

Он буркнул:

– А я вот не вижу этих «но». Ты что, хочешь заехать в гости к дяде?

Она затрясла головой.

– Нет! С какой стати?.. Он мне совсем неинтересен. Он может говорить только о величии своего племени. Его послушать, так куявы и артане вообще муравьи в сравнении с говерлами.

– Конечно, дурак, – согласился он. – Нет чтобы говорить только о тебе, твоей красоте, твоем уме, вежливости, доброте, великодушии, терпении, незлобивости…

Она кивала, очень довольная, потом насторожилась и посмотрела с подозрением, но лицо молодого пастушка слишком простое и простодушное, и она снова расслабилась, чувствуя снисходительно, что наконец-то и этот начал понимать и ценить ее, настоящее сокровище.

– Молодец, – сказала она поощрительно, – наконец-то ты понял.

– Да уж, – согласился он, – наконец-то. А каким дураком был, правда?

– Зато ты отважный, – утешила она.

– А ты, – сказал он, – зато красивая.

Глава 10

Горный хребет приближается медленно, еще далек, но земля то и дело оскаливается торчащими прямо из зелени острыми зубами скал. Дорога иногда резко сворачивает, обходя глыбы с двух-трехэтажный дом, другой раз заставляет карабкаться на такой крутой склон, что, сохрани он угол подольше, в конце можно бы оказаться на вершине самых высоких гор.

Конь осторожно прошел по узкой тропке по крутизне, дальше нагромождение серых скал, мощный рев водопада, за поворотом в самом деле небольшая речка падает с высокого уступа в выбитый ею бассейн, дальше течет уже тихо и смиренно, как ведет себя куявка в доме артанина.

Ютланд насторожился, впереди двое в пестрых длинных одеждах и с причудливыми головными уборами потрясают разрисованными посохами и выкрикивают нараспев длинное и замысловатое заклинание.

Дюжие мужики закончили привязывать к столбу над обрывом молодую женщину в платье с очень коротким подолом и нарочито разорванном.

Трое сразу же сели на лошади и ускакали вниз, а последнему, как он только подошел к своему коню, один из жрецов резко велел остаться.

Мужик поправил седло, конь мотнул гривой и полез губами ему в карман. Жрецы подняли посохи над головой и прокричали вместе одно длинное слово, что показалось Мелизенде неприятным и даже зловещим.

– Дикари, – сказала она сердито.

– Ага, – согласился он равнодушно.

– Это не Вантит, – сказала она высокомерно. – У нас все это красиво и торжественно!

– Что «это»?

– Вообще все, – отрезала она сердито. – Видишь, что они делают?

– Ритуалы, – сказал он со скукой. – У вас, говоришь, это красивше?

– Намного!

Алац двигался неторопливо мимо, жрецы их не замечали, только мужик с конем чуть насторожился, но увидел на тощем коне двух подростков, расслабил мышцы.

– Надо ее спасти, – сказала Мелизенда внезапно.

Ютланд удивился:

– Кого?

– Вон ту женщину, – сказала Мелизенда. – Не видишь?

– Вижу. От чего спасти?

– Ее сейчас отдадут в жертву, – терпеливо объяснила она. – Какому-то диву. Может быть, сейчас из этой реки появится мокрая и очень противная тварь…

Он удивился:

– Ты-то откуда знаешь?

– Обычай такой, – прошептала она. – Старинный, освященный веками. Традиция к тому же. А все, что традиционное, надо уважать… но все равно мне такое не нравится. Мне больше нравится традиция, когда герой убивает эту противную тварь…

– Ух ты, – сказал он.

– Тогда спаси ее! – продолжала шептать она. – Жрецы не смогут тебе помешать, это ж не боевые маги… А тот мужик далеко. Да останови ты своего противного коня!

Ютланд неспешно тронул Алаца коленями, тот равнодушно остановился и помахивал хвостом в ожидании. Ютланд измерил взглядом расстояние до мужика, тот как раз недалеко, дело не в дистанции, спросил резонно:

– И что я с вами двумя делать буду?

Она ответила храбро:

– Просто освободишь ее и все!

Он сказал с сомнением:

– Да? Это еще ничего. А то я слышал…

– Что?

– А то, – отрезал он сердито, – что потом со спасенной приходится нянчиться. Как вот с тобой.

Она ощетинилась, зашипела, как рассерженная кошка.

– Со мной? Нянчишься? Да ты просто зарабатываешь на мне! Тебе пообещали, что хорошо заплатят! А так бы ты меня давно придушил!

Он засопел, буркнул:

– А я об этом и сейчас подумываю.

Она сказала резко:

– Так ты что-то сделаешь или нет?

– А что я могу? Кроме как придушить?

Она сказала рассерженно:

– У тебя такой лук! Гусей бьешь на лету прямо в облаках! Я даже не думала, что есть такие охотники. Ты легко можешь издали истыкать того мужика стрелами. А жрецы разбегутся.

Мужик насторожился, когда они остановили коня, не сводил с них угрюмого взгляда.

Ютланд буркнул с сомнением:

– Да?

– Ну конечно!

Он подумал, сказал нехотя:

– Хорошо, попробую. Но помни, я этого не хотел.

Он снял лук, стрела легла на тетиву. Мужик быстро поднялся в седло и опустил ладонь на рукоять меча у пояса.

– Ой, – сказала она тихонько, – он вооружен…

– Теперь не каркай под руку, – предупредил он.

Она не успела возмутиться, принцессы не каркают, а разговаривают мило и щебечуще, он отвел руку к самому уху, тут же звонко и сухо щелкнуло, а там мужик вылетел из седла, словно его ударило бревном.

Жрецы наконец-то заметили схватку, закричали плачуще-стонущими голосами и, подхватив полы халатов, ринулись вниз по тропке вслед за первыми ускакавшими.

Ютланд направил коня к привязанной женщине, это оказалась почти девочка, чуть старше Мелизенды, плачущая и перепуганная, на него посмотрела с еще большим страхом.

– Ты кто? – спросил он.

– Я… – пропищала она, – я… Юлия, господин.

– Сейчас я тебя освобожу, – сказал он.

– Но, господин…

– Не бойся, – сказал он.

Она смотрела испуганными глазами, а он спрыгнул на землю и пошел к ней с ножом в руке. Наверное, вид у него был не добрее, чем у жрецов, она плотно-плотно закрыла глаза и заревела, слезы хлынули по щекам.

– Не реви, – сказал он, – я просто перережу твои веревки…

Она распахнула глаза, в них недоверие и все тот же страх, Ютланд перехватил веревки на одной руке, но едва поднес лезвие к другой, ее глаза расширились в диком ужасе. Он инстинктивно развернулся, выронив нож и хватая дубину.

Из быстрой воды выметнулось гибкое серебристое тело, размером с мокрого быка, огромная голова на короткой шее с распахнутой пастью, четыре лапы ухватились за камни и рывком бросили чудовище вперед.

Ютланд с размаха ударил в оскаленную морду. Чувствительный нос смялся, зверь дико взревел, остановился, и Ютланд с силой ударил сбоку. Височная кость треснула, оттуда брызнула светлая кровь, похожая на сукровицу.

Юлия визжала, закрыв глаза, что-то выкрикивала с седла Мелизенда. Ютланд, сцепив зубы, бил в голову, но зверь как будто тут же залечивал раны, рычал и упорно пытался ухватить его зубатой пастью.

Под ногами скользят мокрые камни, он чувствовал, что вот-вот потеряет равновесие, тогда все, Мелизенда не сумеет удрать, а водяной дракон сожрет двух. Его вряд ли станет есть, хотя…

Ярость уже поднималась, наливая тело злой мощью, он сам чувствовал, как удары становятся сильнее и злее. Наконец саданул зверя так, что тот застыл на мгновение, и Ютланд тут же с воплем сделал шаг навстречу и с силой дважды ударил по длинным пальцам, что цеплялись когтями за камень.

Дракон взвыл, лапы отпустили камень, и он с шумом рухнул с немалой высоты в реку. Ютланд опустил дубину и, тяжело дыша, оперся на нее, в груди хрипит, словно только что взбежал на высокую гору.

За спиной все еще визжала Юлия, Ютланд повесил дубину на пояс и повернулся к ней, она безуспешно пыталась освободить вторую руку, однако она вдруг закричала в панике:

– Он… снова!

Тело упавшего дракона отнесло чуть по течению, однако он забарахтался, покрутился ошалело на месте, ориентируясь, и быстро не то пошел, не то поплыл вверх. Когда он вскинул голову и отыскал их взглядом, Ютланд содрогнулся от неистовой злобы, горящей в глазах этой жуткой твари.

Дракон добрался до места, откуда в прошлый раз карабкался к месту, Ютланд торопливо лапнул лук за спиной. Чудовище начало торопливо подниматься, а он натянул тетиву и прицелился в глаз водяному гаду.

Щелкнула тетива, дракон вздрогнул, но продолжал подниматься. Ютланд торопливо выпустил еще три стрелы, все вонзились в глаза и совсем близко, однако дракон, хоть и начал двигаться замедленно, однако добрался до края.

Как только страшная голова с гребнем поднялась, Ютланд обрушил сверху страшный удар на темя. Хруст прозвучал такой, словно переломили сухое дерево.

Лапы дракона медленно разжимались, он опустил голову на камень, а тяжелое тело потащило его вниз.

Как только он исчез, Ютланд наклонился над краем и смотрел, как брызги воды взлетели во все стороны, словно в реку обрушилась скала. Тело дракона на миг исчезло, потом волны вытолкнули наверх и потащили вниз по течению.

Ютланд затаил дыхание, однако на этот раз дракон не стал барахтаться, его уносило все дальше и дальше, перекатывало по каменистому дну, а там дальше слышится торжествующий рев водопада.

Он повернулся к Юлии, она смотрит на него со страхом и отчаянной надеждой.

– Не реви, – сказал он, – все кончено.

Она заревела еще громче, но он видел, что на этот раз от облегчения. Он быстро перехватил ножом веревки на второй руке. Пока она освобождалась от остатков веревки, он осторожно приблизился к коню того несчастного, которого сшиб стрелой, конь с опустевшим седлом отбежал недалеко и там остановился, путаясь в поводе.

Ютланд ухватил за узду и подвел к спасенной. Конь немного дичился, чуя кровь, вздрагивал, но шел послушно.

– В седле удержишься? – спросил он с сомнением.

Она смотрела снизу вверх перепуганными и в то же время такими благодарными глазами, что со стороны Алаца и настороженного хорта донесся саркастический вздох.

Мелизенда смотрела с натянутой улыбкой милосердия, но что-то с ее лицом показалось Ютланду не совсем то.

– Да, господин, – ответила спасенная. – Смогу.

Мелизенда сердито фыркнула. Опять господином назвала, мужчинам это льстит. Но какой господин из пастуха, разве что над овцами… Но если эта дура считает себя овцой… хотя на овцу и похожа, то мужчинам это льстит еще больше.

– Ты был неплох, – одобрила она сдержанно, – эта большая ящерица была такая противная.

– Спасибо, – ответил Ютланд и повернулся к Юлии. – Меня зовут Ют, а это Мелизенда… Ты, конечно, свободна… но, как догадываюсь, этого сейчас мало.

– Ох, господин!

Мелизенда произнесла с достоинством:

– Он хотел сказать, принцесса Мелизенда.

Она сказала испуганно:

– Простите…

– Быстро в седло! – велел Ютланд.

Юлия довольно умело вставила ногу в стремя, слишком высокое для ее роста, а Ютланд, уже в седле, рукой поддержал ее под пухлую задницу, пока она с трудом поднималась на огромного коня, так не похожего на низкорослых крестьянских лошадок.

Мелизенда ощутила, что уже ненавидит эту беспомощную дуру в чересчур коротком до бесстыдства платье, да еще и так непристойно разорванном на груди, куда мужчины и так любят засматриваться.

Юлия довольно умело разобрала повод, Ютланд пустил Алаца рысью, а приученный ходить в отряде конь убитого мужика пошел рядом, даже не дожидаясь команды.

Ютланд перевел Алаца в галоп, не сводя глаза со спасенной. Ее конь тоже ускорил бег, а она сама пригнулась, прячась от ветра за густой гривой.

– Хорошо! – крикнул он ободряюще. – Молодец, так и держись.

От далекого горного хребта пала тень, а его вершины заблестели ярче горящих во тьме факелов. В ярко-синем небе пронеслась стая острокрылых ястребов, сперва так точно и слаженно, будто вмерзшие в один кусок льда, затем разом разлетелись в стороны.

Ютланд зорко осматривался, кругом безмолвно, мирно и чисто, как всегда бывает, когда солнце светит не сверху, а под тем углом, когда даже низенький человек отбрасывает громадную пугающую тень.

– Здесь, – сказал он и, соскочив на землю, принял Мелизенду, затем подошел к коню Юлии и помог ей покинуть седло. – Переведем дух, дадим отдохнуть коням.

– Алац не устал, – заметила Мелизенда. – Он что, никогда не устает?

– Не знаю, – ответил Ютланд. – Просто больше трех суток скакать, не покидая седла, не приходилось… Я разведу костер…

– Я разведу, господин! – вскрикнула Юлия. – Я все сделаю!

– А-а, – сказал он, – ну хорошо, делай.

Место достаточно удобное, хотя защитой на этот раз служит не дерево, а вздыбленная скала, но сухих веток можно набрать и в кустарнике. Ютланд свежевал зайца, пойманного хортом, а спасенная рассказывала, стоя перед костром на коленях и глядя на Ютланда влюбленно-восторженными глазами. Верх платья разорван, Мелизенда не могла спокойно смотреть на вполне созревшую грудь этой девственницы, то и дело выскальзывает целиком, эта крестьянка молодая, не намного старше, но уже настоящая корова, никакого изящества.

По словам Юлии, в реке возле их деревни появился могучий речной див, что не только забирал всю рыбу из сетей, а их рвал, но и утаскивал под воду рыбаков, осмелившихся выйти в озеро на лодках.

Сражаться с дивом никто не решался, все люди мирные, а город с его стражей очень далеко, да и помогут ли, так что отчаявшиеся жители решили принести чудовищу жертву. Выбор пал на нее: уже четырнадцать, в деревне самая красивая, к тому же девственница, а еще – сирота в услужении далеких родственников…

Когда она наклонилась ниже, раздувая огонек, Мелизенда не выдержала:

– Хватит!.. Здесь без тебя справимся. Подумай лучше, как зашить платье. Женщина не должна ходить так бесстыдно!

Юлия испуганно пролепетала:

– Но мы же не на людях… Здесь никто чужой не видит…

– И голые ноги женщина не должна показывать, – продолжала Мелизенда неумолимо. – К тому же они у тебя и так слишком полные! Это почти уродство.

Юлия сказала поспешно:

– Хорошо-хорошо, я попробую… Надеру коры… Стяну края…

Мелизенда сказала строго:

– А сейчас возьми мои башмачки и помой вон в том ручье.

Юлия взяла послушно, Ютланд нахмурился.

– Она еле стоит на ногах, – заметил он ровным голосом. – Ничего с твоими башмачками не случится. А если так уж испачкались, хотя не вижу грязи, помой сама.

Мелизенда вспыхнула, как стог сухого сена, куда бросили горящий факел.

– Что-о? Я принцесса!

– В лесу принцесс не бывает, – произнес он так же мирно. – Принцессой станешь в своем Вантите.

Она задохнулась от возмущения.

– А почему это я не принцесса? Я везде принцесса!

– А потому, – сказал он и бросил Юлии: – Не трогай ее башмачки! Доедай и ложись спать.

Юлия сказала поспешно:

– Ничего, я помою! А ручей близко…

Он хмуро посмотрел на ее бледное лицо, где ни кровинки, даже губы синие, бросил резко:

– Женщина, я сказал!

Она испуганно выронила башмачки, отползла на четвереньках и согнулась калачиком у костра. Ютланд набросил ей на спину и плечи одеяло, и так заботливо подоткнул с боков, что Мелизенда ощутила, как в груди начала разливаться жгучая обида.

Глава 11

Потом Ютланд ушел к Алацу и что-то ласково нашептывал ему на ухо. Тот дергал ушами и старательно сопел, обнюхивал ему шею. Мелизенда ждала долго, когда же вернется, но юный артанин как будто и спать решил возле коня, пришлось пойти самой, смирив гордость человека высокого рождения, но зато спросила с особой резкостью:

– Тебе хочется заботиться об этой крестьянке?

Ютланд подумал, ответил честно:

– Нет.

Она заорала, некрасиво перекосив лицо:

– Тогда в чем дело?

Он пожал плечами.

– Дед Рокош говорит, только звери делают, что им хочется, а человек то, что надо. Мне об этой женщине заботиться не хочется, но раз вырвал из рук жрецов и спас от речного дива, должен о ней заботиться до тех пор, пока не передам эту заботу кому-нибудь другому.

Она завопила:

– Ах, у тебя принципы?.. А мое мнение, мои желания для тебя ничего не значат?..

– Значат, – ответил он терпеливо, – потому и объясняю.

– А так бы ударил? – закричала она громче. – Прибил бы? Удушил?..

– Да что с тобой? – спросил он ошалело. – С цепи сорвалась?

– Что с тобой! – выкрикнула она. – Ладно, я все поняла!.. Мы не будем проезжать мимо Родопска! Ты отдашь меня дяде Гуцурлу, и я избавлю тебя от своего невыносимого присутствия, которое тебе давно поперек горла и которое ты едва терпишь.

Ютланд стиснул челюсти, пережидая бурю в себе, наконец прохрипел измененным голосом:

– Как скажешь.

Он повернулся и ушел к костру, а Мелизенда, рассчитывающая на долгую бурную ссору, что неминуемо что-то да выяснит и полностью докажет, какая она замечательная, и какой он грубый, дурак, и ничего не понимает, осталась кипеть бессильным, не нашедшим выхода гневом, и только смотрела ему в спину прожигающим взглядом, но Ютланд не поэт, подобрал с земли свой мешок и вернулся к Алацу, снова что-то ему шептал в ухо.

К Мелизенде, чего она так ждала, не повернулся ни разу.

Коротким сном она забылась уже под утро, но сама же и проснулась, едва Ютланд поднялся и начал разжигать костер. Пока он складывал мелкие веточки на красные под толстым слоем пепла угли и терпеливо раздувал огонек, она несколько раз пошевелилась, давая понять, что не спит, но он не воспользовался и не заговорил.

Юлия все еще спит, пару раз дернулась всем телом, застонала так жалобно, что у Мелизенды дрогнуло сердце, но тут же напомнила себе, что эта дура с выменем предательски завладела всем вниманием Ютланда, и сразу ощутила такой гнев, что если им можно было бы убивать, на месте Юлии осталась бы сожженная земля глубиной на длину копья.

Ютланд подогрел мясо и даже хлеб, Юлия проснулась и смотрела испуганно, боясь пошевелиться.

Ютланд широким жестом пригласил ее ближе к костру.

– Ешь, – велел он. – Через час будешь в настоящей безопасности.

– Господин, – проговорила она детским голосом, что не очень вязался с ее развитой крестьянской фигурой, – я уже в безопасности! Я счастлива.

– Будешь еще счастливее, – заверил он.

Мелизенде почудился некий жест в ее сторону, но надменно задрала нос и поджала губы. Слишком легко хочет отделаться, она страдала гораздо больше, теперь ему не удастся вымолить ее прощение так легко, она и слова не скажет… по крайней мере, до обеда. А то и до ужина.

Юлия ела быстро, пугливо поглядывая по сторонам, чувствует тяжелое напряжение, но не понимала, что и почему, только съеживалась и втягивала голову в плечи.

Мелизенда к завтраку едва притронулась, холодная и высокомерная, всем видом показывала сильнейшее нетерпение и желание поскорее оказаться отсюда подальше. Молча ждала, пока Ютланд седлал Алаца и коня для Юлии. Сама она села позади Ютланда, держаться старалась за его пояс так, чтобы он ощущал ее брезгливейшее отвращение и полнейшее нежелание к нему притрагиваться.

Хорт смотрел на всех озадаченно, но по своему обыкновению помалкивал и даже сторонился, как Мелизенды и Юлии, так на всякий случай и Ютланда, темного, как грозовая туча.

Конь под Юлией после ночного отдыха оказался вообще резвым, с огромным удовольствием пошел сразу в галоп, долго несся с Алацом ноздря в ноздрю, стараясь перегнать. Ютланд пожалел его и придержал своего скакуна, пусть простая конячка потешится. Юлия держится в седле умело, чувствуется деревенская закалка, когда дети с детства пасут гусей, потом овец и коров, объезжают коней, купают их в озерах и вообще носятся наперегонки даже без седел.

Мелизенда сделала вид, что едва не упала на землю, Ютланд немедленно остановил коня и пересадил ее впереди себя, несмотря на ее чересчур громкие и фальшивые протесты.

Еще полчаса быстрой скачки, холмы ушли вниз, а перед ним открылось огромное ровное пространство, а там, как гора, высится высокий город из белого камня, каждый ярус домов выше предыдущего, там шесть ярусов, а в центре исполинский дворец наподобие столба, украшенного колоннами, что толще дуба в три обхвата, балконами, перекидными мостиками между башенками…

Мелизенда надменно морщила нос, чувствуя смятение варвара, а он после минутного колебания бешено вскрикнул, и конь под ними рванулся с такой силой, что Мелизенду прижало к груди Ютланда, как лист дерева, подхваченный ветром.

Он прямо и бесстрашно смотрел поверх ее головы. Она некоторое время делала вид, что не в силах преодолеть напор встречного ветра, но дикарь не понял и не воспользовался поводом помириться, сидит, как деревянный, даже не щурится, хотя ресницы его трепещут под ударами ветра.

Город вырастал, пугающе огромный, а когда они приблизились к воротам, стало понятно, насколько же они огромные в самом деле, и не такие, как в Артании, когда между двух стен, а эти ворота в стене снизу, где пройдут пятеро всадников стремя в стремя с поднятыми кверху копьями.

Сейчас створки распахнуты настежь, нескончаемым потоком в город тянутся подводы с продовольствием из окрестных сел, а из него везут на телегах металлическую посуду, украшенную чеканкой, дорогие ткани, доспехи, оружие, рулоны тонко выделанной кожи…

Стражи издали уставились в приближающуюся пару на худом коне, один спросил лениво:

– Кто? По какому делу?

Ютланд открыл было рот, чтобы объяснить, что это не их собачье дело, но Мелизенда живо прощебетала:

– Я – Мелизенда, двоюродная племянница князя Гуцурла!.. Моя свита была перебита, я спаслась чудом. И теперь спешу укрыться у своего дяди.

Ее рассматривали с интересом, один наконец кивнул.

– Слезай, побудь здесь. Сейчас мы пошлем одного во дворец. Но горе тебе, если правитель Говерл не признает тебя племянницей…

Они грубо расхохотались, Мелизенда поколебалась, затем заявила с достойной надменностью:

– Нет, меня доставит этот пастух. Дядя, возможно, захочет дать ему пару монет за то, что привез меня сюда.

Страж хмыкнул.

– Доставить тебя во дворец сможем и мы. А пастух получит награду от нас…

Второй сказал со смехом:

– Мы его не тронем и пальцем! Разве этого мало?

Она сказала решительно:

– Отвезет меня он! А если хотите со мной спорить, что ж, у дяди характер крут, знаете. Я скажу, как вы мне грубили.

Они переглянулись, посерьезнели, один сказал со вздохом:

– Ладно, я поеду с вами. Так, на всякий случай… Но убью вас обоих, если князь вас не признает.

– Хорошо, – сказала она.

Страж отправился к коновязи, Ютланд молча и с равнодушным видом ждал, пока он взберется в седло, двигается, как беременная женщина, а еще воин, позор, наконец тот разобрал повод и, кивком велев следовать за ними, поехал в город.

Едва миновали пару кварталов, Ютланд сказал Юлии:

– Все, ты в безопасности.

Она прошептала счастливо:

– Спасибо, господин…

– Езжай к городской управе, – велел он. – Расскажи все. Тебе помогут, устроят на жилье, дадут работу.

– Спасибо, господин!

Она начала слезать с коня, но Ютланд шлепнул его по крупу.

– Конь твой.

– Ох, спасибо, щедрый господин! Спасибо за щедрость и великодушие, которое я никогда-никогда не забуду!

Мелизенда позеленела от ярости, эта молодая корова снова поклонилась так низко, что обе спелые груди вывалились из разорванного ворота платья.

Ютланд вскинул руку в прощании, конь Юлии сразу пошел галопом по узкой улочке, пугая народ, а Ютланд повернул коня и поехал за нетерпеливо ожидающим их воином.

Мелизенда украдкой следила за артанином, тот едет по широкой шумной улице, абсолютно не обращая внимания на пестро одетых людей, на роскошные украшения на стенах домов, на фонтаны на перекрестках, на величественные статуи посреди площадей, не слушает выкрики зазывал, водоносов, торговцев…

Наконец улица вывела на самую огромную площадь, вымощенную ограненным булыжником. Копыта при каждом шаге начали со звоном высекать длинные багровые искры.

На той стороне площади за высокой железной оградой возвышается тот самый дворец, что так поразил его издали. Сейчас еще величественнее, стены сложены не из кирпича, а из огромных каменных глыб, обтесанных умело и очень точно, между ними не просунуть и конского волоса.

Страж городских ворот поскакал вперед, что-то сказал охраняющим ворота дворцового сада. Там переговорили между собой, один с той стороны вскочил на коня и понесся прямо по широкой аллее, обрамленной с обеих сторон роскошными цветниками.

Страж медленно взялся за рукоять меча и с нехорошим скрипом потащил его из ножен.

– Ну, – произнес он с угрозой, – надеюсь, вы лжецы…

Мелизенда произнесла надменно:

– Почему тебе так хочется нас убить?

– А что, я зря сюда мчался? – отпарировал страж. – Играл бы сейчас в кости…

Вскоре с той стороны показался тот самый всадник, он издали махал руками, а когда оказался у ворот, прокричал с досадой:

– Я же сказал, чтоб открыли ворота!..

Мелизенда спросила:

– Дядя меня узнал?

– Да, – ответил всадник, – правитель Говерл сейчас смотрит на вас с вон той башни!

Страж раздраженно задвинул меч обратно, развернул коня и понесся обратно к городским воротам. Ютланд с холодным лицом взял Мелизенду обеими руками за талию и сделал движение опустить ее на землю.

– Ну, – произнес он, – все в порядке, ты у своих.

Она вскрикнула:

– Не смей!.. Ты должен передать меня из рук в рук моему дяде!

– Да какая разница, – сказал он.

– Большая! – сказала она рассерженно. – Здесь я все еще… в опасности.

– Какой? – спросил он, но тут же пожал плечами. – Хорошо, как хочешь.

– Да, хочу!

– Ладно, ладно…

Он пустил коня вперед, одну створку приоткрыли для них, но и этого было бы достаточно, чтобы там проехало четверо всадников. Аллея показалась шире дороги, что ведет в Арсу, а дворец вырастает с каждым конским скоком, и Ютланд видел, что все еще крупнее и массивнее, чем он думал: колонны не в три обхвата, а в пять-шесть, ворота в дворец рассчитаны на великанов, а стены покрыты выпуклыми изображениями битв героев с чудовищами.

Она не вытерпела, повернулась и взглянула в его ничего не выражающее лицо.

– Ты мог представить такую красоту?

Из ворот быстро вышел пышно одетый мужчина с седеющей головой, весь в золотом шитье, золотых украшениях, цепях из серебра и золота, с множеством драгоценных камней, усеивающих воротник обе полы. Даже сапоги из тонкой кожи украшены драгоценными камнями.

Он протянул в их сторону руки в великом изумлении.

– Мелизенда!.. Моя дорогая девочка!

– Дядя! – вскрикнула Мелизенда подчеркнуто счастливо. – Мой дорогой дядя!

Ютланд осторожно опустил ее на землю. Она бросилась пышно одетому родственнику на шею, они обнялись, он расцеловал ее в обе щеки, затем отстранил на расстояние вытянутых рук и с беспокойством всмотрелся в ее лицо.

– Бедная девочка, – произнес он встревоженно, – что стряслось? Ты выросла, но так похудела…

Она сказала весело:

– Все хорошо!.. А подробности расскажет…

За ее спиной прогремел быстро удаляющийся стук копыт. Она обернулась в предчувствии беды. По широкой аллее, усеянной цветами, стремительно уносится всадник на худом черном коне, а впереди, вызывающе натягивая шкуру ребрами, бежит его худющий хорт.

Ворота дворца они проскочили прежде, чем она успела открыть рот для возмущенного визга, пересекли городскую площадь и пропали на той стороне в теснине улиц.

Дядя сказал добродушно:

– Что, благородный герой отказался от награды?.. Артане – народ гордый. Это же артанин, верно?

– Артанин, – вскрикнула она в отчаянии. – Дядя, его нужно задержать!

Он покачал головой.

– Как?

– Да как угодно!..

– Учитывая его скорость, – объяснил он, – артанин сейчас уже в городских воротах. А дальше простор и тысяча дорог. Его уже никто и ничто не остановит.

– Но почему, – прошептала она, и слезы начали закипать в глазах. – Почему так…

– Когда я вижу такого, – сказал дядя ласково, – я знаю, на что он способен. Пойдем в дом, дорогая…

Она опустила голову и сжала кулачки. Во рту появилась такая горечь, словно долго жевала старый лист полыни.

Слезы накопились мгновенно, тут же прорвали запруду и хлынули по щекам.

Глава 12

Ютланд пригнулся навстречу ветру и все сжимал коленями Алаца, понуждая скакуна мчаться быстрее. Хорт прижал уши и несется в сторонке, опасаясь попасть под горячую руку.

Кровавая завеса гнева то и дело наползает на глаза, мир становится уродливым и маняще хрупким, однако он стискивал челюсти и, мотая головой, отгонял страстное желание погрузиться в дикое буйство.

Наконец Алац замедлил бег, Ютланд увидел стремительно набегающую навстречу стену исполинского леса, сжался в ком, но деревья пронеслись справа и слева, кое-где ветки попытались подцепить его и выбросить из седла, но конь уже несся обычным галопом, постепенно переходя на рысь, и Ютланд успевал пригибаться и прятаться за конской шеей.

Когда вдали на огромной очищенной поляне выросло большое здание из толстых бревен, а на другой стороне другое, точно такое же, повторяющее даже в мелких деталях, он уже понял, куда принес его конь.

На дверях первого дома знак тцарского дома Куявии, на другом – Артании. Между ними полыхает большой костер, несколько человек сидят на камнях, все с оружием наготове, а один стоит в полном вооружении и что-то говорит громко и властно.

Боромировы леса, сказал себе Ютланд зло. Далеко же его занес бедный конь, хотя он просто выполнял то, что ему было велено в неистовой ярости…

Он слез на землю, всего трясет, в теле горькая злость, но дед Рокош говорил, что в таких случаях надо идти к людям: горечь в общении растворяется, а радость – удваивается.

Он устало подошел к костру, на него покосились без интереса, мальчишка старается выглядеть как можно взрослее, а еще и тереться возле взрослых, ну, это привычно…

Чаша медленно ходила по кругу, разговоры велись осторожные, с оглядкой, чтобы никого не задеть, не обидеть, что и понятно, здесь для командных сражений сходятся жаждущие славы воины Артании и Куявии, как опытные ветераны, так и совсем зеленые новички.

Судьи, отобранные из самых опытных и уважаемых воевод с обеих сторон, тщательно выстраивают отряды для боев, чтобы новички сражались с новичками, умелые с умелые, а герои с героями.

От стены леса примчался всадник, прокричал звонко:

– Отрядам Вольтана и Геркса – пора!.. Следующим – приготовиться!

От соседнего костра поднялось двенадцать человек, от дальнего – еще одна группа и, злобно поглядывая друг на друга, пошли двумя ровными рядами за всадником.

Ютланд отметил, что даже оружие и доспехи у всех примерно одного уровня, хорошо бдят воеводы, никому не дают преимущества за счет выучки или лучшего оружия.

У костров бурно обсуждали шансы тех и других на победу, голоса становились все громче и злее. Тут же прибежали двое могучих стражей, одному дали затрещину, другого выволокли за шиворот и запихнули в небольшое мрачное здание из серого камня, где только дверь и ни одного окна.

– Пусть остынет, – буркнул один.

Ютланд прислушивался, присматривался, постепенно стала вырисовываться общая картина: он сидит у костра, где расположился клан «Звезда Свободы», рядом с ним широкоплечий Эликен, глава клана, разбойник десятого ранга, герой, две с половиной тысячи артан им убито в боях, чемпион арены, богаче всей гильдии торговцев, получил признание Братства Непобедимых, хозяин непобедимого Церса. С двумя мечами и в бесподобных доспехах он смотрится, как бог войны, дальше сидит его друг чародей по прозвищу Скорпион, артан у него убитых на счету всего трое, зато странствий и побед в них больше, чем у самого Эликена.

За Скорпионом расположился Усач, следопыт с уникальным самострелом, обладатель знака Дружба Непобедимых и хозяин Вульрока. Посетил Застывшее озеро и участвовал в боевом налете на Оледенелую долину, а с ними еще Мосмиха, Вайгара, Мудрый Филин, Пакша, Кивин, Элиндор, Еремеш, Брабус, Адриальт, Норушка, Оксаненок, Галец, Дениска, Тарвус, Бурбус…

Все, как понял Ютланд, воины отважные, прославленные великими подвигами, узнаваемые хоть в корчме, хоть на улице, да и за столом у самого тцара на великом пиру им поклонятся. Но даже среди них выделялся ратоборец по прозвищу Леший, еще новичок, но силой почти не уступает самому Эликену, огромного роста и в тяжелых доспехах, хотя и плохого качества, но поговаривают, что из этого молодца получится великий герой, если где по пьяни не погибнет в корчме или в темном переулке.

С другой стороны от Ютланда вольготно расположился клан «Альянс Свободы Куявии», во главе с Регулюмом, лучшим из лучших, заслужившим славу героя за великие подвиги, одних артан убил, как говорят, семнадцать с половиной тысяч, за что артане назначили особую награду за перья с его шлема, руководил набегом на ледяные Берега, был у Водопада Забвения, перебил массу вьюжных иглоколов, Осквернителей, таргоров и штормовых хлад-птиц. Доспехи Регулюма покрыты золотом, на плечах дорогой плащ, лицо спокойное и уверенное, знает свою силу.

В противовес артанам, которые практически не допускают женщин на поля сражений, сразу за Регулюмом у костра сидит, задумчиво глядя в огонь, чародейка Алена в дорогом костюме, украшенном жемчугом и аметистами, но в клане ее знают под прозвищем Лоля.

Чародейка Пухшинка подъехала на великолепном гнедом коне по имени Бони, с жезлом власти, что не только обладает огромной мощью, но и красив, а для женщины это ох как немаловажно. Конь сам отправился к коновязи, а Пухшинка примостилась между Лолой и Регулюмом.

И третий, чародей Марат, взявший трудное для произношения прозвище Куявинянин, готов принять удар на свои великолепные доспехи и нанести ответный с помощью жезла редкостной силы. Еще он победитель Ловчего Ширша, а до прихода сюда успел постранствовать по Рипейским высям.

За ним ратоборец Димон из Кургана, взявший узнаваемое прозвище Сдимона, победитель харна, посетивший в одиночку долину Иггельда и Водопад Забвения, перебивший однажды целую стаю штормовых птиц, Юлия по прозвищу Круглоглазик, следопыт, с великолепным самострелом, что выпускает сразу по пять стрел, одета в тщательно подогнанный по фигуре костюм зеленого цвета, из-за чего ее практически невозможно увидеть в лесу.

С ними еще Ольга по прозвищу Тормен. Она волхв, несмотря на молодость уже успела посетить далекий Заколдованный Перевал. Убила десяток иглоколов, множество рарахов и других опасных тварей в глубинах земли, куда многие даже не решаются заглядывать…

Ютланд почтительно и с трепетом вслушивался в разговоры, здесь лучшие из лучших, сильнейшие, чья слава гремит не только в Куявии или Артании, но по всему Троецарствию.

Со стороны леса снова примчался гонец и увел новые две группы: артан и куявов, что сойдутся в смертельном бою под сенью Боромировых лесов.

Ютланд провожал их взглядом, а в это время с другой стороны прогремел приближающийся стук копыт, из-за поворота тропинки вынырнул на загнанной лошади молодой парень, сам едва живой, прокричал сорванным голосом:

– Тревога!.. Нужна помощь!

У костров зашевелились, начали подниматься. Кто-то крикнул мощным голосом:

– Что стряслось?

Парень прокричал:

– У Ведьминой горы вышли новые дивы!.. Мы таких не видели!.. Целой стаей напали на рудник, разрушили дома, разгромили, а людей побили всех, кто не успел убежать…

Воин оглянулся на своих у костра, заколебался, но сказал раздраженно:

– Ладно, потом! У нас скоро бой с этими разряженными куявскими трусами!.. Надо сперва их, потом дивов.

Парень закричал, срывая голос:

– Дивы – чудовища! Вы что, не понимаете? Они бьют и пожирают людей!

– Значит, и артан, – возразил воин хладнокровно. – Не такие, выходит, они совсем уж тупые.

Еще один поддакнул:

– Сперва надо побить артан! Потом дивов.

Ютланд хмуро смотрел, как парень бросился к артанам, однако те отвечали, что сперва куявов, а потом дивов, потому что куявы куда отвратительнее и заразнее дивов.

Он чувствовал, что его ярость странным образом затихла, пока слушал такие странные речи и доводы, наконец поднялся и подошел к парню.

– Эй… у Ведьминой горы, говоришь?

Тот быстро повернулся в седле, окинул его отчаянным взглядом.

– Ты еще мальчишка…

– Но палица моя стара, – ответил Ютланд.

Подошел ветеран, хлопнул Ютланда по плечу, удивился, пощупал его твердые, как дерево, мышцы.

– Ого… Ты не так прост, каким выглядишь. Эй, ты, на коне!.. Бери этого, не пожалеешь. Его дубиной можно проломить голову даже харну…

– Ага, – сказал Ютланд, – понял? Другим хоть кол на голове теши.

– Понял, – ответил ветеран. – Я немало по свету хаживал…

– Полагаешь, – спросил Ютланд, – таскаю для красоты?

Ветеран подумал, кивнул.

– Одному туда нельзя. Не пустят. Вот что, конь у тебя такой же… как и дубинка?

– Я тоже такой, – сказал Ютланд.

Ветеран кивнул, ничуть не удивившись или не показывая вида.

– Тогда доскачешь быстро. Вон там прямо по дороге барак, там собираются отряды поискать славы, выказать удаль, заодно и какое-то место от дивов очистить. Присоединяйся к какому-нибудь, и сразу в бой. Может быть, даже этих… у Ведьминой горы.

Ютланд кивнул.

– Я уже ходил в группе, это мне уже знакомо. Спасибо!

– Успеха…

Он взлетел на Алаца, тот, еще не зная, в какую сторону мчаться, но горячо сочувствуя страдающему старшему брату, встал на дыбы и замолотил в воздухе копытами, показывая высшую готовность нестись, все сшибая на пути, туда, где им всем троим станет легче и где их наконец-то полюбят.

Они пронеслись по серым, словно посыпанным пеплом холмам, под копытами трещал и рассыпался на мелкие палочки кустарник, уже сухой, словно здесь прошла целая орда дивов, впереди вырастали высокие горы, а потом разом открылся широкий проход, а в нем запестрела россыпь разноцветных шатров.

Множество вооруженных людей седлают коней, проверяют доспехи и оружие, все возбужденные, злые, то и дело слышится ругань и проклятия.

Военачальники перебегают от одной группки воинов к другой, Ютланд прислушался, понял, что спешно сколачивают отряды и отправляют в бой. На него, подростка, никто внимания не обратил, как и на его изможденного коня с безумно худой собакой.

Он подъехал к коновязи, оставил коня и хорта, а сам начал осторожно обходить группки, прислушиваться.

Больше всего желающих, как и ожидал, в те места, где хоть и дивы опасные, но и добычи побольше, а меньше, чему удивился, в пещеры, где противник слаб. Там ни славы, ни чести, ни трофеев…

В одном месте обсуждали рейд через ущелье, в котором поселился дракон, перекрыв дорогу к великому волшебнику Крематогастеру. И хотя тот и раньше не жаловал посетителей, мешают изысканиям, то теперь к нему вообще не обратишься даже в случае великой нужды.

Распоряжался комплектованием отрядов крупный, уже поседевший ветеран по имени Барбарус, доспехи на нем сидят, как собственная кожа, а энергии хватило бы на десять молодых ребят.

Ютланд видел, как к нему подбежал запыхавшийся крепкий воин с двумя мечами за спиной.

– Барбарус!.. Я здесь!

Барбарус обернулся, поморщился.

– Роват, – сказал он резко, – в позапрошлый раз ты опоздал, в прошлый раз явился шестым, а в это ущелье можно только по пять человек.

– Но я же торопился! – вскричал воин обиженно.

– Пойдешь со следующим отрядом, – отрезал Барбабус неумолимо. – Но если хочешь сейчас, вон четверка, им нужен пятый для комплекта. Пойдешь?

Роват оглянулся, Ютланд видел, как его даже передернуло от отвращения.

– Шутишь? – спросил он обидчиво. – Там же все бабы!.. Они ж мышей боятся. Да еще сброд из разных кланов… Повыгоняли их, что ли?

Барбарус сказал резко:

– Тогда жди возвращения своих.

Роват повесил голову и пошел по направлению к баракам для ополченцев.

Ютланд приблизился к ветерану, отвесил неуклюжий поклон.

– Благородный Барбарус, мне очень нужно в ту долину. Я бы хотел пойти с любым отрядом. Даже с женщинами.

Барбурус оглядел его с ног до головы.

– Тебе?.. Ты еще даже не воин!

– Это неважно, – ответил Ютланд. – Я могу даже не драться. Но мне нужно туда… А эти отважные воины смогут войти, если со мной… Туда ведь можно только по пять человек?

Барбарус оглядел его критически, жестокое лицо стало невеселым.

– Плохи наши дела, если даже детей посылаем в такие места. Хорошо, у тебя есть конь?

– Есть?

– Я видел, – проворчал Барбарус, – он упадет у тебя через десять шагов. А туда стоит только на коне, отсюда далековато.

– Мой конь выдержит, – заверил Ютланд.

Барбарус махнул рукой.

– Хорошо, иди. Но держись за их спинами.

– Спасибо, – ответил Ютланд.

Четверка смотрела на него угрюмо, единственный там мужчина проворчал:

– Барбарус над нами издевается?

Ютланд подошел ближе, поклонился.

– Я – пятый в вашу группу.

Женщина с двумя мечами за спиной, что значит – разбойница, критически оглядела Ютланда с головы до ног, наморщила нос.

– Куда деваться… Я же знаю, почему не можем собрать полный отряд!.. И вы знаете. Три женщины вместе, от нас все шарахаются. Не помогло и то, что ты, Галина, убила восемьдесят двух куявов, была в Цитадели Дэвов, Оледенелой Долине, порту Барбуса, а еще сумела поймать сто горбатых жерехов, что для женщины просто невероятно, ну кто видел нас с удочкой?

Женщина в одежде чародея попросила тихо:

– Мое боевое имя – Наивная.

– Прости, – сказала разбойница, – да, Наивная. Более того, Наталья… прости, Любавушка убила одиннадцать куявов, она – лучший рыбак Артании: тысяча кристальных карпов и столько же серых карасей, пятьсот горбатых жерехов и триста сазанов! Да ни один мужчина не ловил столько! И все-таки нам дают в вожаки мужчину, который убил… слушайте внимательно! – одного, да-да, одного куява!.. Как вам такое? В то время, как я убила двадцать три.

Наивная напомнила кротко:

– Я убила восемьдесят двух.

Разбойница всплеснула руками.

– И где справедливость?

Мужчина поднялся, мрачный, насупленный.

– Меня назначили командиром группы, – сказал он неохотно, – потому что витязь – я. Только мы идем впереди и принимаем на себя удары! Была бы ты, Вредная, витязем…

Женщина с двумя мечами, которую он назвал Вредной, ехидно поморщилась.

– С ума сошел?

– А что, кто-то запрещает вам становиться витязями?

– Я не настолько дура. Ладно, мы готовы.

– Вот и хорошо…

– Но готов ли ты… с одним убитым куявом?

– Он не один, – сухо ответил витязь, – а первый. У меня меньше всего опыта, я согласен. Но я учусь быстро! Все готовы? Тогда выводите коней, отправляемся немедленно. Боевой порядок знаете?

Женщина-чародей с таким странным прозвищем сказала неохотно:

– Мы-то знаем… а вот ты?

– Тогда в боевом порядке, – сказал витязь. – Будьте начеку. А ты… как тебя зовут?

– Ют.

– Ты, Ют, старайся держаться ближе к середке. Там безопаснее. Если что, зови на помощь.

Ютланд кивнул, это он слышал уже несколько раз, ничего, пусть говорят, так они чувствуют себя старше и значительнее. Пошел он тихий, как мышь, стараясь ничем не рассердить этих воинов, хотя и не мог скрыть удивления: из пятерых членов отряда трое – женщины, что вообще-то редкость. Они продолжали беседовать между собой, не обращая на него внимания, он старался не смотреть в их сторону, но слушал внимательно, и чем больше слышал, тем тревожнее себя чувствовал.

Обычно ходят кланами, а если кланы большие, то группами из клана. А здесь витязь, его зовут Тераока, из клана «Армия Артании», разбойница с двумя мечами за спиной, что назвалась Вредной, но настоящее ее имя, оказывается, теплое и ласковое – Машулька, которого стесняется и старается быть сильной и жестокой, – из клана «Огонь и Лед», а Любавушка, следопыт с луком в ее рост, и Наивная, что на самом деле Галина, – обе из клана «Цветок».

Такие сборные отряды обычно оказываются самыми неудачными, так как комплектуются из тех, кого не взяли в клановые отряды, и потому отличаются несогласованностью в бою, а это обычно приводит к гибели.

Их кони ожидали хозяев у коновязи, Ютланд пошел к своему, но продолжал внимательно вслушиваться в их реплики.

В седла все садились мрачные, чувствуют себя униженными еще и тем, что для комплекта пришлось взять с собой вовсе подростка, который пока вообще никто.

Глава 13

Ютланд поглядывал в спину Тераоке, главе отряда, он единственный, кто закован в доспехи, вооружен таким же громадным двуручным топором, как и сам Барбарус, рядом с ним едет разбойница, Ютланд видел, как ее тонкие пальцы то и дело щупают рукояти двух мечей с длинными и тонкими лезвиями. За ними держится на красивой гнедой лошадке следопытница по имени Любавушка с ее громадным луком, а замыкает группу чародейка Наивная, нужно помнить ее имя и не назвать случайно Галиной, это имя почему-то очень не любит… Она всегда готова обрушить на противника потоки огня и превратить его в пепел… хотя с ущельным драконом, что сам заплюет огнем кого угодно, такое вряд ли получится.

Ну хоть боевой порядок выдерживают, подумал он. Следопыт метко стреляет из лука, чародей издалека бьет магией, им и надо держаться сзади, в ближнем бою они слабее всех, а вовсе не потому, что женщины…

Ущелье все сужалось, наконец с двух сторон поднялись отвесные стены, а дальше виднеется такая щель, что протиснуться можно разве что по одному.

В одном месте на стене грубо процарапан широкий крест. Вредная поинтересовалась ленивым голосом:

– Так просто?

Тераока буркнул:

– Если ты здесь не была, но тебе вообще нечем бахвалиться.

Он соскочил на землю, подошел к стене вплотную. Все остановили коней, ждали, а он проговорил заклинание, трижды ударил в камень кулаком.

Вредная сказала ехидно:

– И что?

– Жди, – отрезал он. – Это тебе не рыбку ловить в тихом пруду.

В стене медленно начали проступать кроваво-красные знаки, зловещие и заставляющие сердце колотиться в тревоге, как пойманная птица. От камня полыхнул свет, померк на миг, но разгорелся снова, уже оранжевый, что быстро перешел в холодный.

Стена сухо треснула, словно толстая льдина по весне. Сверху вниз пробежала черная зубчатая трещина. С недовольным ворчанием обе половинки пошли в стороны, снизу раздался тяжелый скрежет и скрип. За раздвигающимися камнями блеснул свет, пахнуло свежим воздухом, Ютланд уловил запахи горелого дерева и оплавленных камней.

– Вот и все, – произнес Тераока. – Если кто-то уже трясется, может вернуться.

Чародейка Наивная сказала тихо:

– Не обращай на нее внимания. Она всех жалит. Характер такой.

Вредная фыркнула, но смолчала. Ход открылся пугающе огромный, с высоким выгнутым сводом. Тераока быстро взобрался на коня и двинулся первым, прикрываясь привычно щитом, хотя вокруг только голые и настолько сглаженные стены, что почти отполированные, разве что со множеством глубоких продольных и очень длинных царапин.

– Это от шипов на боках, – объяснил Тераока, не оборачиваясь.

– Они так высоко? – спросила Наивная.

– Это не высоко, – ответил Тераока. – Просто дракон… не мелкий.

Еще как не мелкий, мелькнуло у Ютланда устрашенное. Царапины на граните с обеих сторон говорят о том, что проползающий дракон заполнял собой весь проход, а еще о том, что шипы на его броне крепче камня. И намного крепче, если продолжают оставлять отметины все выше и выше по мере того, как растет дракон.

Кони всхрапывали тревожно и прядали ушами в незнакомом и пугающем месте. Проход вывел в узкую долину, зажатую между двух отвесных стен такой высоты, что смотреть страшно. Между ними настоящая зелень, трава роскошная, нетронутая, кое-где кустарник, а над головой блистающее синью небо.

Тераока сказал негромко:

– Теперь проход ему не нужен.

Любавушка зябко передернула плечами.

– Значит, стал еще крупнее?

– С крыльями уже взрослый, – бросил Тераока, – а ты знаешь кого-то, кто с возрастом становится мельче?

Любавушка нахмурилась, но смолчала. Тераока вздохнул, лицо его помрачнело, но воскликнул с натужной бодростью:

– Вперед! Закончим дело побыстрее!

Все понеслись за ним по каменистой земле с грозным грохотом, Ютланд тревожно поглядывал на небо, дракон вполне может услышать приближение к его логову. Однако, кроме стука копыт и всхрапывания коней, никаких других звуков, будто все вымерло, даже стрекота кузнечиков или жужжания пчел не слышно.

Начали попадаться кости, Ютланд рассмотрел среди них черепа как людей, так и коней. Многие изломанные чудовищной силой, на костях остались отметины крупных зубов.

Любавушка поежилась.

– Это могло случиться и с нами!

– Еще может, – утешила Наивная.

– Типун тебе на язык…

Далеко за спиной раздался звонкий вопль чародейки:

– Берегись!..

Тераока мгновенно натянул повод. Конь поднялся на дыбы, рассерженно забил копытами по воздуху. От дальней каменной стены с оглушительным шипением пронеслась толстая огненная стрела размером с бревно.

Хорт вздыбил шерсть и зарычал, Алац нервно прядал ушами. Пламенное копье ударило в дорогу как раз там, где должен быть всадник с конем. Если бы вовремя не остановился…

Кони испуганно ржали и пытались сбросить седоков. Все спрыгивали, Любавушка перехватила поводья и оттащила лошадей в безопасное место за широкий уступ скалы, нависающий карнизом. Остальные пряталась за камнями.

Дракон высунулся высоко в стене, там еще одна черная нора, водил из стороны в сторону остроносой головой на длинной шее. Из полуоткрытой пасти все еще идет сизый дым, а узкие глаза блестят ярко-желтым, как янтарь, огнем.

– Обходим, – сказал Тераока быстро. – Там должен быть проход.

– Откуда знаешь? – спросила Вредная.

– Барбарус тут бывал…

Прячась за камнями, они перебегали с места на место, уступ стены скрыл дракона, там осталась чародейка для того, чтобы дразнить его и держать на себе его внимание, а все, как понял Ютланд, стараются подобраться поближе.

Дракон грозно взревывал, Ютланд все ожидал, что это у него сигнал к нападению, потом понял, что это просто дыхание вырывается с таким клекотом.

Алац и хорт остались по его команде ждать под укрытием скалы, а он держался ближе к Тераоке, тот подбирается к дракону как можно ближе, хотя вряд ли достанет, дракон высовывается из норы на высоте в три человеческих роста.

Наконец Тераока поднялся на обломок скалы и выпрямился во весь рост. Дракон повернул в его сторону голову, всмотрелся, с тихим ревом начал открывать пасть. Вожак отряда с силой метнул дротик. Дракон как раз широко раздвинул челюсти, дротик угодил стальным острием в морду, зверь оскорбленно взревел, из пасти вырвался ревущий столб огня.

Тераока сразу же спрыгнул за уступ, который присмотрел заранее, а еще и прикрылся щитом. Страшная стена пламени пронеслась мимо, опалив жарким воздухом.

Любавушка поднялась во весь рост и быстро выпустила несколько стрел. Все попали в огромную морду, но отскочили от толстой костяной брони, только одна вонзилась в мягкую ноздрю. Дракон взревел от боли и начал выползать, поливая все внизу струей огня. Следопытница тут же укрылась за камнями, стрела наготове на тетиве, но поднять голову не решалась.

Тераока оглянулся, глаза испуганные, но прокричал с уверенностью и напором вожака:

– Нужно выманить его вниз. Во-о-он к тому камню!

Любавушка крикнула:

– Уж постарайтесь! А мы с Вредной исчезаем…

Они обе в самом деле отошли далеко назад и начали быстро карабкаться на стену. Ютланд подбежал, пригибаясь, к Тераоке, дубинка в руках наготове, лук за спиной, руки подрагивают от жажды действовать.

– Они что, – спросил он, – будут кидать камни?

Тераока указал рукой на одинокий булыжник в десяти шагах от них.

– Если дракон проползет вон туда, его можно задавить лавиной.

Ютланд прикинул взглядом расстояние, потряс головой.

– Далеко! Дракон либо догонит, либо убьет огнем…

– Придумай что-то получше! – сказал Тераока с пренебрежением. – Думаешь, один ты заметил?

– А раньше получалось?

– Раньше засаду удавалось сооружать ближе, – крикнул Тераока. – А здесь, сам видишь…

От норы, откуда выглядывал дракон, стена влево и вправо поднимается не вертикально, а с немалым уклоном. Взобраться нельзя, но камни будут не падать, а скатываться, и унесет их к противоположной стороне. Дракона в лучшем случае слегка помнут, но вряд ли даже серьезно ранят.

– Будем выманивать, – согласился Ютланд.

– Выманивать буду я, – отрубил Тераока. – От огня могу закрыться щитом, он для того и склепан, а ты смотри, чтобы не поджарили тебя, как пескарика на сковородке.

– Пусть плюет, – возразила Наивная, – только бы не попал. Увертывайся!

Тераока посмотрел зло, нельзя оспаривать слова вожака, это снижает его власть, но смолчал, мальчишка прав, дракон все равно плюнет, надо только, чтобы не попал…

Ютланд следил за драконом, нора его слишком высоко, просто непонятно, как с таким драться, если он не восхочет выбраться. Тераока закрылся щитом и придвигался по стене к дракону ближе и ближе, зорко следя за его пастью и тем, как он дышит. Как только дракон с шумом набрал в грудь воздуха и напрягся, моментально пригнулся под защиту ближайшего валуна. На его место обрушился столб, как показалось Ютланду, жидкого огня.

– Ну прям твоя жена, – прокричала Наивная. – Только что не ревет…

Дракон раздраженно взревел, снова плюнул огнем.

– Накаркала, – бросил Тераока сердито.

Он снова сдвинулся в сторону, но ударился плечом в отвесную стену. Огонь попал в щит и чудовищным напором придавил ратоборца к камню. Ютланд затаил дыхание, пламя от удара взлетело вверх на высоту в два человеческих роста, а другая часть ушла в землю, накалив камень так, что загорелась пыль, а сам камень стал вишневого цвета.

Ратоборец мученически выжидал, пока огонь спадет, лицо его кривилось от боли и нечеловеческих усилий, выдерживая напор струи, наконец пламя стихло, он поспешно отодвинулся от предавшей его стены.

– Перебежками! – крикнул он. – Следить!..

Он не договорил, за чем следить, но Ютланд уже понимал, что перед плевком струей огня дракон набирает в грудь воздуха, это хорошо видно, раздувается, как жаба, что старается напугать огородника, а затем резко вытягивает вперед шею, словно помогает струе набирать скорость.

Наивная бежала следом за Тераокой, они и здесь соблюдают воинский порядок, так обогнули скалу и поднялись еще на высоту человеческого роста. Ютланд увидел дракона ближе и понял, что карабкаться нужно еще и еще, а как это сделать, если мощная струя огня собьет не только человека, но и камни…

Тераока как будто услышал его мысли, крикнул подбадривающее:

– Прячьтесь за камнями!.. Их уже не сдвинет!..

Ютланд на ходу попытался один толкнуть плечом, но вожак оказался прав: камни либо спеклись со скалой, либо они и есть выступы скалы, а все что можно было обрушить вниз, дракон уже обрушил.

Дракон время от времени высовывался по грудь и поливал все внизу огнем, потом скрывался снова.

– Ближе!.. – крикнул Тераока. – Нам нужно подобраться ближе!

Наивная сказала с сожалением:

– Все равно не вылезет… Осторожный, гад.

– А выманить? – спросил Ютланд. – В смысле, раздразнить?

Она ответила с досадой:

– Как? Был бы с нами Головоглот, он бы добросил дротик…

Тераока услышал, фыркнул.

– Толку с его дротика? Я добросил, и что? Дракон даже не почувствовал.

Ютланд огляделся, попытался поднять из-под ног покрытый оплавленной коркой большой булыжник. Тот противился, наконец хрустнуло, будто проломили лед на реке, камень оказался размером с бычью голову.

– А это он почувствует?

Тераока посмотрел с уважением, не всякий взрослый воин поднимает такой даже двумя руками, покачал головой.

– Надо еще добросить.

Ютланд размахнулся и швырнул. Свист разрезаемого камнем воздуха был таким резким, что все невольно пригнулись. Донесся глухой удар, раздраженный рев. Ютланд чуть высунул голову из-за гребня, дракон раздраженно вертит башкой в поисках обидчика.

Рядом Наивная охнула:

– Добросил?

– И хорошо добросил, – радостно сказал Тераока. – Точно в глаз. Не зря ревет…

Ютланд подергал другой камень, тот как вмерз, Наивная смотрела с надежной, наконец раздался сухой треск, и булыжник еще крупнее оказался в его руках.

Тераока покрутил головой, а Наивная сказала восторженно:

– Да ты камнеметатель!

– Это наша катапульта, – откликнулся Тераока. – Хоть и худая, но мощная.

Ютланд задержал дыхание, метнул с еще большей силой и тут же пригнулся. Вслед за щелкнувшим ударом и ревом над их головами пронеслась волна жаркого воздуха.

Наивная с воплем ухватилась обеими руками за высокий ворот, там запрыгали огоньки.

– Не шевелись, – велел Тераока.

Вдвоем с Ютландом хлопали по ее шее и плечам, огоньки исчезли, оставив легкий дымок. Она чуть выглянула, тут же нырнула обратно и сказала быстро:

– Вылез!

– Что, – спросил Тераока быстро, – ползет к нам?

– Боюсь, да…

– Так нам же повезло… Быстро рассредотачивайтесь!

Ютланд высмотрел извилистую щель, ведущую наверх, со стороны дракона несется грохот, треск, скрежет когтей ко камню. Что-то прокричал Тераока, но Ютланд уже не слушал. Опаленные частым огнем камни предательски скользят под пальцами, он стиснул челюсти и начал карабкаться на стену как можно быстрее.

Глава 14

Разъяренный дракон выполз из норы целиком, быстро преодолел разделяющее пространство и почти непрерывно плевался огнем во все стороны. Тераока и Наивная прятались за камнями, прыгали в щели, и едва дракон пробовал достать из укрытия одного, тут же кто-то выскакивал сзади и больно бил по лапам.

Сверху полетели тяжелые камни. Лавины не получилось, нечего сбивать по дороге, однако несколько глыб с такой силой удара били дракона по черепу и спине, что там трещали кости.

Он с обозленным ревом пытался вскидывать голову и доставать огнем спрятавшихся наверху, но Любавушка и Вредная исчезли, Ютланд увидел их уже внизу, когда обе начали подбираться ближе, прячась за камнями.

Любавушка приподнялась и выпустила несколько стрел, а Вредная молча подкрадывалась ближе с двумя обнаженными клинками в руках. Дракон тяжело разворачивался, но его обидчики уже прыгали в разведанные заранее щели. Пока дракон с треском отдирал прилипшие горячие камни, пытаясь достать дерзкого, тот скрыто перебегал в другое место. Чародейка била то Копьями Льда, то Шарами Пламени, броневые щитки с треском лопались, дракон ревел от боли, а лучница тут же всаживала в оголившееся место стрелу за стрелой.

Ютланд осторожно продвигался по отвесной стене, цепляясь за едва заметные выступы, ладони уже как деревянные, иногда ноги срываются и приходится повисать, а затем подтягиваться на одних кончиках пальцев.

Внизу раздался такой яростный рев, что задрожала вся каменная стена. Дракон наконец-то загнал Тераоку в щель, откуда нет выхода, и бешено скреб когтями камни. Те расшатывались, раскачивались в своих гнездах, один валун дракон сумел подцепить и потащил к себе.

Тераока прикрылся бесполезным щитом, Наивная поднялась из-за камней и с близкого расстояния била в левый бок попеременно то ледяными струями, то огненными, а Любавушка всаживала стрелу за стрелой, но разъяренный дракон не обращал внимания на крохотные для него раны, а до сердца еще далеко…

В груди Ютланда разливался горячий жар, воспламеняя кровь и затуманивая мозг. Он с силой оттолкнулся от стены, горячая кровь ударила в голову огненной волной. Дракон сунул морду в щель, Тераока закрылся щитом, а Ютланд упал на четвереньки, ухватился за шипы на спине, тут же поднялся и, быстро взяв дубину, обрушил ее на голову чудовищной рептилии.

Дракон дернулся, а Ютланд принялся наносить удары, слыша с лютой радостью, как трещат несокрушимые вроде бы кости. Дракон вытащил морду из щели, в зубах щит и повисший на нем Тераока. Ратоборец высвободил руку из ремней и упал на землю, но дракон уже не обращал на него внимания, ревел и мотал головой.

Ютланд крепко сжал коленями толстую шею и продолжал ломать кости черепа. С диким ревом дракон начал кружиться по площадке, сметая камни, ударяясь о скалы.

Чародейка и лучница отбежали подальше, а Вредная ухитрилась вскарабкаться к Ютланду, глаза дикие.

– Бей, бей!.. – заорала она. – Где тут…

И тут же умолкла, выдернула из ножен мечи и всадила в фонтанчик крови, бьющий из расколотой кости вблизи темени. Дракон взревел в агонии, ринулся вперед и с такой силой ударился о стену, что наверху треснуло, загрохотало.

Разбойница сорвалась в момент удара, Ютланд молча цапнул ее свободной рукой, она тут же с женским визгом судорожно вцепилась в рукояти своих тонких мечей.

Тераока выбрался из щели и, ухватив меч в обе руки, яростно рубил морду дракона. Чародейка остервенело выжигала бок дракона, кровь оттуда хлещет ручьем, лучница всаживала туда стрелы, наконец она закричала ликующе:

– Сердце!.. Бей!

Тераока ринулся к ним, дракон рухнул на брюхо и пополз слепо, сдвигая на пути огромные камни. Ютланд крушил череп со страшной силой, под его ударами трещат, как лед весной на реке, толстые кости, острые осколки глубоко впиваются в мозг чудовища. Наверх выбрызнули фонтаны темной крови и окатили Вредную с ног до головы.

Она завизжала и, выпустив рукояти мечей, вслепую скатилась по шипастому боку на землю.

Дракон взревел последний раз, голова его опустилась на землю, последняя струйка огня вытекла и ушла в щели. Ютланд сладострастно вбивал изломанные кости глубже в мозг, дракон перестал двигаться, но все четыре лапы все еще загребали землю и пытались двигать непослушное тело.

Тераока подбежал к Ютланду и Вредной, всадил острие меча, как копье, по самую рукоять в пульсирующее сердце чудовища. Дракон всхрапнул, судорога прошла по всему телу, и он замер, вытянув лапы.

Ютланд соскочил вниз, все четверо в драконьей крови с головы до ног смотрят друг на друга неверящими глазами.

Тераока повернулся к нему и хлопнул по плечу.

– А ты, – сказал он, тяжело дыша, – хорош…

– Это ты убил, – ответил Ютланд. – Вытащи меч, а то заржавеет. У драконов кровь, говорят, ядовитая.

Тераока захохотал.

– Слаще драконьей… крови нет… ничего на свете!

Он говорил и двигался все еще суетливо, дыхание частое, глаза такие, словно еще не верит в победу над таким чудовищем. Остальные молча и тяжело отсапывались.

Чародейка и лучница первыми пришли в себя и начали с отвращением осматривать свою одежду, отяжелевшую, пропитанную кровью так, что вытянулась и облепила тела, а разбойница вообще вся в драконьей крови, ни клочка сухого.

Тераоке повезло больше, кровь тяжело сползает с блестящих доспехов, а в щели не проникла, он первым начал осматривать дракона уже не как противника, а как трофей.

Ютланд вернулся за Алацем, хорт сразу же бросился лизать драконью кровь. Алац понюхал брезгливо разбитый череп, с хрустом отломил шип с носа и начал жевать, как большую морковку.

Тераока охнул.

– Это он… чего?

– Любит лакомства, – ответил Ютланд нехотя.

– Но он же… что, он такой голодный?

– Ты же видишь, – сказал Ютланд, – какой худой.

– Вижу, – ответил Тераока, – такой и дракона сожрет… не поправится.

Хорт часто-часто лакал, подхватывая вытекающую кровь и не давая расширяться луже, брюхо заметно раздулось, а конь сжевал один шип, вошел в азарт и начал сгрызать остальные, большие и маленькие.

Женщины торопливо выдирали когти дракона и его зубы, чародеи за них дают огромные деньги, набрали в кувшинчики драконьей крови и плотно заткнули деревянными пробками.

Тераока начал с беспокойством посматривать на небо.

– Возвращаемся? – спросил он. – Все готовы?

Ютланд ответил сдержанно:

– Возвращайтесь. Мне нужно дальше.

Тераока удивился:

– Куда? Зачем?

– Там, в глубине долины, – объяснил Ютланд, – живет чародей Крематогастер.

– И что?

– Надо с ним поговорить.

Тераока посмотрел на соратниц, их лица помрачнели.

– Вы такое слышали? Если нужны чародеи, поговори с Уодбером, он живет прямо в бараке. И вообще у нас в клане с десяток чародеев. И волхвы есть.

Ютланд покачал головой.

– Спасибо.

– Так ты возвращаешься с нами?

Ютланд ответил мирно:

– Нет.

Он повернулся и пошел вдоль стены в глубь ущелья. Алац недовольно всхрапнул и потопал следом, хорт нагнал чуть позже. За спиной слышался разгневанный голос Тераоки, взволнованный Любавушки и сочувствующий Наивной, только Вредная промолчала.

Затем их голоса затихли, ущелье аккуратно сдвинулось налево, Ютланд увидел далеко впереди тупик, стены там поднимаются еще выше, чем здесь по бокам…

Он оглянулся, похлопал Алаца по шее.

– Вперед! Мы уже близко.

Хорт ринулся вперед, едва не задевая отвисшим пузом землю.

В тупике прямо под отвесной стеной разбит роскошный сад, ветки гнутся под тяжестью огромных яблок, груш, а сама листва настолько радостно-зеленая, словно деревья растут в плодородной долине на берегу реки, а не зажаты в ущелье, где корни с трудом находят щели между камнями.

Домик из светлого камня, большой и просторный, красная черепичная крыша с флюгером, дорожка из камня, хотя сплошной камень и по бокам, но роскошные цветы засадили корни в гранит, словно в мягкую почву, в воздухе стоит непрерывный и успокаивающий гул от шмелей и пчел.

Ютланд прошел осторожно, поднялся на крыльцо. На дверь прыгнул крупный кузнечик, посмотрел на него внимательно огромными глазами, Ютланд на всякий случай ему примирительно улыбнулся, кто знает, что тут за кузнечики, тот почесал крылышки и резво скакнул дальше.

С сильно бьющимся сердцем Ютланд постучал, выждал и постучал снова, чародеями обычно становятся к старости, а у стариков со слухом всегда трудности.

Сверху раздался густой и гулкий нечеловеческий голос, словно заговорило дерево:

– Заходи. Открыто.

Ютланд в испуге вздернул голову. Навес из толстых бревен странно кривится, можно рассмотреть гигантский рот. Только бы не зубы, мелькнула мысль.

Он поспешно толкнул дверь, сени светлые и без всяких колдовских трав на стенах, быстро прошел к двери напротив, приоткрыл тихонько…

Комната заполнена светом, счастливо щебечут птички, пахнет цветами, мебели немного, но стол огромен, стулья с изогнутыми спинками, Ютланд никогда таких не видел, а посреди столешницы высится ярко расписанный красками кувшин с торчащими из него срезанными цветами.

Из соседней комнаты вышел древний старик, Ютланд сразу невольно уставился на его лысину: огромная, блистающая, победная, от нее не оторвать взгляда, абсолютно свободная даже от намека на растительность, зато из ушей торчат длинные густые космы, волосы там толстые и жесткие, как проволока. То ли помучиться, обрезая, то ли заплести в косички, но чародею, похоже, безразлично, как он выглядит, не женщина, свежий и довольный, на лице улыбка, сразу же сказал приветливо:

– Вижу, ты после боя… Садись, переведи дух.

– Спасибо, – сказал Ютланд вежливо и сел за стол с краешку, – вообще-то я отдохнул по дороге сюда…

– Молодость, – вздохнул старик. – А вот мне приходится отдыхать намного больше. С чем пришел, герой?

– Я не герой…

– Будешь, – ответил чародей благодушно. – Ты сумел пройти ко мне…

– С отрядом, – вставил Ютланд.

Чародей отмахнулся.

– Неважно.

– И решился вас побеспокоить…

Крематогастер улыбнулся.

– Я ушел сюда, чтобы народец перестал докучать мне мелочными просьбами. Хотя иногда и скучаю по сумятице больших городов… Но вообще-то я сделал верно: занимаюсь делом, а ко мне может добраться только тот, кому я нужен действительно… Что привело тебя?

Вопрос прозвучал неожиданно, хотя Ютланд был уверен, что готов к нему и сам только что собирался рассказать, что ему надо.

– У меня необычный вопрос, – произнес он, запинаясь.

Крематогастер одобряюще кивнул.

– Это хорошо. От обычных я как раз и ушел сюда.

– Я хочу узнать, – проговорил Ютланд, запинаясь, – о черном всаднике на черном коне с огненными глазами. Он скачет только по ночам… конь дышит огнем…

Голос его становился все тише, чародей слушал молча и с сочувствием, однако Ютланд сбился и умолк. Столько раз он повторял это перед колдунами, чародеями, волхвами и даже торговцами, и всякий раз это звучало все безнадежнее, а сейчас ощутил себя совсем глупо и нелепо.

– Что ты хочешь, – спросил Крематогастер, – о нем узнать?

Ютланд приободрился.

– Все, – ответил он.

Крематогастер развел руками.

– Увы, я скажу немного. Это Патута, если ты все еще не знаешь, повелитель подземного мира. Он бессмертен, как всякий бог, а сила его немногим уступает мощи всех богов вместе взятых. Он всегда в безумной ярости… или почти всегда… Не знаю, жалеет ли, что он такой, но ярость его не утихает за все века, а только возрастает.

Ютланд прошептал:

– Я не зря к вам пришел. Вы сразу сказали мне больше, чем все остальные… Как мне его найти?

Крематогастер мягко улыбнулся.

– Это уже второй вопрос. И намного сложнее.

– Но… вы знаете ответ?

Крематогастер сказал мягко:

– Знаю… или узнаю, это неважно.

Ютланд спросил:

– Что мне нужно сделать?

Чародей улыбнулся.

– Чувствуется, пришлось выполнять какие-то поручения? Что-то искать, добывать, приносить, а в ответ тебе сообщали так мало, что чувствовал горькое разочарование, и сердце сжималось от несправедливой обиды?.. Не отвечай, я читаю по твоему лицу, хотя ты и стараешься держать его каменным, как принято у артан. Могу сказать тебе сразу… хотя Темный Бог частенько по ночам скачет по миру живых, но ты никогда не узнаешь, где он появится. Да он и сам не знает, ибо желания и страсти его хаотичны, им управляет не разум, а желания…

Ютланд пробормотал убито:

– Значит, я не смогу его встретить?

– Здесь, – ответил Крематогастер, – нет. Разве что в самом загробном мире…

– Загробном? – прошептал Ютланд устрашенно, прерывающимся голосом. – Но как же… тогда… там?

– А там тебя сами найдут, – ответил Крематогастер, в голосе прозвучала насмешка. – Живой в царстве мертвых… это заметно. Но вряд ли обрадуешься, когда тебя найдут.

Сама мысль об аде ввергала в дрожь, однако Ютланд помимо воли прошептал:

– Я готов пройти и даже проползти не только весь загробный мир, но и сам ад… Сама мысль о том, кто же все-таки мой отец, не дает мне спать! Я никогда не успокоюсь, пока не узнаю. Слишком много слухов…

Чародей поинтересовался мягко:

– А как ты туда попадешь?

Ютланд с надеждой посмотрел в его лицо.

– Вы… разве не подскажете?

Крематогастер хмыкнул.

– Если буду даром раздавать такие советы и подсказки, мне самому придется лазить по горам и добывать редкие травы, нужные камни, ценные шкуры… А годы у меня в самом деле уже не те.

– Только скажите! – воскликнул Ютланд воспламененно.

Крематогастер выставил перед собой ладонь.

– Тихо-тихо. Я хочу, чтобы все было предельно ясно. Ты добудешь мне кое-что нужное, а я тебе укажу не вход в ад, я его не знаю, как и никто из живущих на свете не знает… а сумею закинуть к тому единственному, кто знает. И может указать.

– Кто это?

– Бурама…

Ютланд насторожился.

– А это еще кто?

– Родной брат Патуты, – пояснил чародей. – Еще более яростный, а злоба его на мир была так велика, что сам Патута ужаснулся. Если бы объединили усилия, светлые боги не устояли бы! И темные братья правили бы нашим миром… Вернее, его руинами. Но Патута не хочет его уничтожать, он жаждет только власти над ним… и он хитростью заключил брата в Иномирье, ключ от которого у самого Патуты. Если сумеешь договориться с Бурамой, он укажет тебе путь в загробный мир.

Ютланд спросил жалко:

– А как с ним… договориться?

Чародей сдвинул плечами.

– Я бы, скажу честно, не рискнул к нему заявиться ни за какие сокровища. Но это я, мудрый. Тобой же движет не мудрость и не осторожность, а… сам знаешь что. Горячим и безрассудным головам я никогда не рисковал давать советы. Хочешь – иди. Не хочешь – не ходи. Однако по опыту знаю, иногда безрассудство проходит там, где мудрость терпит сокрушительное поражение… а потом по его следам уже идут все остальные, в том числе и мудрые, но знаю и то, что такое случается… редко.

Сердце Ютланда колотилось в страхе, однако он заставил застывшие губы растянуться в примирительной улыбке.

– А вдруг я тот самый случай?

Чародей пробормотал, не сводя с него острого взгляда:

– Для того на свете и рождается больше героев, чем может выдержать земля, чтобы вот так… гибли, но одиночки все же находили новые дороги. Я не просто укажу тебе дорогу к Бураме, я сумею тебя туда перенести, юный герой! Но для этого мне понадобятся некоторые редкие ингредиенты… К счастью для тебя, почти все уже есть, нужно добыть только золотую чешую той самой рыбины, что сумела уйти от Нариета и Торика.

– Золотую чешую… – повторил Ютланд.

Чародей покачал головой.

– Нет, принесешь всю рыбину. А чешую сниму сам. Как нужно и сколько нужно. Если согласен, то я пока начну готовить все остальное из необходимого…

Ютланд понял, что пора уходить, вскочил, поклонился.

– Мудрый Крематогастер, вы – самый великий из волшебников!

Чародей польщенно улыбнулся.

– Я сам, – проговорил он довольно, – время от времени так думаю. Успеха тебе, герой!

Глава 15

На западе угасали темно-вишневые горы облаков, подергиваясь пеплом, затем наступила теплая ночь, луна еще не поднялась из-за темного края, а звезды еще не сверкали достаточно ярко, и Алац несся через тьму, сам такой же черный, хорта вообще не видно, Ютланд лишь чувствовал его вблизи, а потом, когда глаза привыкли, различал бегущий впереди размытый силуэт.

В слабом свете звезд зловеще выступили из черноты гребни гор, острые и неровные, а ближе – вершины деревьев. Основания тонут в непроглядной тьме, а верх выглядит как огромные мшистые кочки исполинского болота.

Хорт все так же мчится впереди коня, а тот идет прямо, не выбирая дорог. Однажды за ними погналась стая вурдалаков, Ютланд хотел было ускорить бег коня, но сердце все еще стучит мощно и зло, кровь кипит в жилах, требуя хоть что-то сломать или кого-то убить, он развернул Алаца и крикнул бешено:

– Убить их всех!

Вурдалаки набросилась с диким воем, Ютланд вертелся в седле и страшно бил дубиной, сладострастно слыша треск разбиваемых черепов. Алац орудовал копытами, хватал пастью, во тьме слышался визг хорта, а когда палица сокрушила череп последнего чудовища, Ютланд огляделся дикими глазами, дыхание вырывается из груди жаркое, но он чувствовал себя так, будто часть черной злобы вылилась, теперь он… ну, почти чист.

Луна наконец приподнялась над темным краем земли, от нее пролегли густые тени, и трупы вурдалаков в ее свете показались просто огромными.

Алац вздрагивал и часто фыркал, ноги в крови по самую грудь, Ютланд осмотрел и с облегчением увидел, что ран нет, не считая двух-трех царапин.

Подбежал, повизгивая, хорт, ему досталось больше, но тоже все раны легкие, а заживает на нем, как Ютланд помнил, не просто «как на собаке», а как на адской собаке.

– Потешились, – сказал он повеселевшим голосом, – продолжаем путь!

Рассвет начался незаметно, медленно, сперва мчались через туман, слабый и редкий, затем тот опустился к земле и уплотнился, хорт почти исчез в его густом киселе, видны только режущие остроконечные уши, а потом в небе неожиданно вспыхнули облака, целая стая бледных белых барашков стала ярко-алой!

Дорога пошла вниз медленно и осторожно, словно опасаясь оступиться и упасть, по сторонам поднялись зеленые холмы, а далеко впереди тускло блеснула вода.

Солнце еще не поднялось из-за гор, здесь все в тени, но Ютланд видел чистейшую голубизну морской воды, слышал звеняще-стонущий шум водопада. Мелкая речка ликующе обрушивается в этот залив, названный Жемчужным, и в том месте поднимается фонтан брызг и оттуда растекается воздушно-призрачная кружевная пена.

Залив врезается в сушу узким клином, дальше слегка расширяется, но в одном месте берег выстоял, и залив ушел в сторону, загнулся крючком, и на этом силы истощились. С этой стороны аккуратный домик под соломенной крышей, за невысоким заборчиком пасутся козы, при виде незнакомцев тревожно взмекнули, и тотчас же на крыльце появился старик с длинной седой бородой.

Ютланд поклонился, не слезая с коня.

– Доброго здоровья, мудрый Верст!.. Как я понимаю, вон там, на той стороне залива, домик Нариета?

Старик кивнул, ответил сильным голосом воина:

– Как догадался?

– Крыша блестит, – ответил Ютланд.

– Точно, – сказал старик. – У него крыша покрыта рыбьей шкурой. Сперва смеялись, а потом увидели, что так удобнее и в дождь, и в снег. Да не всякий сумеет…

– Значит, он не только лучший рыбак?

– Лучший в одном, – ответил старик, – обычно, как минимум, хорош и в другом… Пришел наниматься в ученики? Ко мне или к Нариету?

– Нет-нет, – ответил Ютланд. – Я знаю, они осаждают твои пороги и готовы годами ждать, пока обратишь на них внимание, но из меня получился бы очень плохой врачеватель.

Верст сбежал с крыльца, двигаясь легко, как мальчишка, оглядел коня и хорта, седые брови взметнулись в удивлении.

– Они в крови!..

– Это чужая кровь, – ответил Ютланд. – Она уже засохла.

– Чья?.. Погоди, вижу прилипшие шерстинки… Ого, это не простой волк! Вурдалак?

– Стая, – объяснил Ютланд.

Верст посмотрел на них внимательно.

– Вы не смогли убежать, – спросил Верст, – и вы… отбивались?

– Можно сказать и так, – ответил Ютланд. – Прости, нам нужно торопиться…

Алац ринулся, набирая скорость, к воде. Верст лишь вскрикнул что-то вдогонку, но Ютланд за ревом ветра не слышал, затем конь стремительно пошел по заливу, подняв стены брызг с обеих сторон. Ютланд пригнулся, готовый соскользнуть в воду в любой момент, если Алац начнет сдавать, но тот озверело пер вперед, бешено колотил ногами с такой силой, что иногда поднимался из воды и несся, погружаясь не больше, чем по бабки, но затем уставал и опускался по брюхо.

Противоположный берег сперва приближался быстро, потом еле полз. Ютланд совсем было собрался спрыгнуть в воду, облегчая работу коню, но тот всхрапнул и начал быстро подниматься на бегу. Ютланд ощутил, что копыта опираются уже на каменистое дно.

Через пару мгновений они выметнулись на берег, Ютланд обернулся и помахал рукой замершему в изумлении на той стороне великому знахарю Версту.

Тот медленно поднял руку и слабо подвигал ею из стороны в сторону.

– Молодцы, – сказал Ютланд счастливо коню и хорту, тот выскочил крупными прыжками на берег и стал шумно отряхиваться всем телом. – Мы все молодцы…

Солнце наконец-то выглянуло из-за гор, домик Нариета заблистал так ярко, что Ютланд от неожиданности закрыл рукой глаза. Рыбья чешуя отражает солнечный свет, как тысячи зеркал, к тому же чешуей отделаны наличники, подоконник, даже некоторые бревна в стене знатный рыбак покрыл этими блестками, и дом его кажется небольшим дворцом некой загадочной принцессы, поселившейся здесь…

Ютланд сжал зубы и постарался отогнать всякие воспоминания о надменной дуре, она уже в своем мире, а он в своем, ему есть чем заняться, кроме как думать, как там она, мысленно доказывать ей, что неправа…

Алац фыркнул, Ютланд вздрогнул, к берегу причалила лодка, борта почти зачерпывают воду. Из нее красиво выпрыгнул широкий в плечах мужчина, сапоги тоже покрыты рыбьей чешуей.

Тяжело нагруженная лодка даже не качнулась от толчка, а он сразу же принялся с натугой тащить за толстую веревку.

Ютланд крикнул с седла:

– Позволь помочь, благородный Нариет?

Нариет сказал с усилием через плечо:

– Если не сильно затруднит…

Ютланд заверил:

– Для любого честь помочь великому Нариету!

Он соскочил на землю и, подбежав к Нариету, ухватил веревку и тоже уперся ногами в песок. Лодка проскрипела днищем, выползая дальше на берег, чтобы не утащил прилив, и замерла, тяжело осев.

Нариет со вздохом облегчения выпустил веревку и повернулся к неожиданному помощнику. Высокий, картинно красивый, хотя и несколько грубоватой красотой, могучий витязь с короткими темно-каштановыми волосами и короткой бородкой от ушей, он сразу понравился Ютланду. Даже тем, что от него опрятно пахнет рыбой, что и неудивительно, если верить слухам, он сумел сшить себе очень удобную одежду из рыбьей шкуры, что никогда не промокает, и хотя другие рыбаки смеются, мол, одежда на «рыбьем меху», однако Нариет в самом деле никогда не зябнет, даже если сутками стоит по пояс в ледяной воде.

Нариет рассматривал Ютланда, что-то ощутил в нем особенное, а Ютланд стоял неподвижно и робко улыбался знаменитому рыбаку, прикидывая, на какой козе к нему подъехать. Рассказывают, что однажды, еще до великой войны между Артанией и Куявией рыбаки Нариет и Торик, лучшие рыбаки обеих стран-соперниц, сговорились объединить усилия и поймать наконец ту диковинную рыбу, о которой внезапно вспыхнули слухи как в Артании, так и в Куявии.

Вообще-то рыбаки, хотя и чувствуют некую общность и даже называют друг друга братьями, втихомолку, а когда и вслух, презирая остальные профессии, все же ревнуют к славе друг друга. Лучшим из лучших в Куявии считался Торик, он всегда возвращается не просто с уловом, а его лодка едва не зачерпывает воду краями, настолько всегда много самой редкой рыбы.

В Артании лучшим из лучших считался и считается Нариет. Каждый из них пытался поймать ту диковинную рыбу с алмазными перьями и золотой чешуей, о которой столько говорят и даже слагают дивные песни, но сил недоставало, а помощники оказывались такими бестолковыми, что лишь пугали рыбу.

Однажды они сумели договориться о совместном лове и отправились за той диковинной рыбиной. Спорили и по дороге, и пока ставили сети, и когда ждали. Та рыбина все-таки попалась, и тогда снова начался спор, кому забирать добычу, что кончился свирепой дракой.

Пока дрались, столкнули в воду бочку с пойманной рыбиной, и та выскользнула и сразу же ушла на глубину. Разозленные, они разошлись, поклявшись больше друг друга не видеть, но все равно за ними осталась слава лучших из лучших, в руках которых побывала необыкновенная рыбина с чешуей из чистого золота и алмазными перьями.

– Ну, – сказал наконец Нариет, – говори. Хочешь ко мне в ученики?

– Хочу, – ответил Ютланд, – если это поможет мне поймать рыбину с золотой чешуей.

Нариет невесело рассмеялся.

– Мне такая наглость даже нравится. Сам таким был…

– Но ее поймать можно?

– Конечно, – ответил Нариет насмешливо. – Я же ее поймал как-то! И если бы не тот дурак, что столкнул бочку в море… Но с того времени никто ее в этих водах даже не видел.

– Испугалась?

– Просто осторожная, – поправил Нариет. – И умная. Остальные рыбы, однажды сорвавшись с крючка, продолжают плавать в тех же местах… дуры.

– Ты пытался ее ловить с тех пор? – спросил Ютланд.

Нариет безнадежно отмахнулся.

– Меня привыкли ждать с полным уловом. Если увидят хоть раз лодку пустой, начнутся разговоры. Если так продлится с неделю, я перестану быть лучшим. Понимаешь?

– Слава, – сказал Ютланд, – тяжелое бремя. Лучше синица в кулаке, чем журавль в небе?

Нариет кивнул.

– А ты думаешь не так?

– Так, – согласился Ютланд. – Но беда в том, что великий чародей от меня потребовал именно эту рыбу.

– Ого, – сказал Нариет невольно, – у него и аппетиты… Знаешь, ничем помочь не могу. Для меня сейчас важнее полная лодка простой рыбы, чем привезти одну необыкновенную.

– Тогда помоги советом, – попросил Ютланд. – Как ловил, чем ловил, на какую приманку, днем или вечером, а если ночью, то с факелом или в темноте…

Нариет сказал с сочувствием:

– Все расскажу. Но с тобой не пойду.

Часть 5

Глава 1

Несколько дней Ютланд плавал на лодке по всему заливу, постепенно приходя к печальному выводу, что рыба с золотой чешуей и алмазными перьями вообще ушла в море. Алац остался на берегу и почти все время просто спал возле домика Нариета, хорт обычно дремал рядом, возвращающемуся Нариету махал хвостом, а тот в ответ бросал ему пару толстых рыбин.

В лодку хорт забираться побаивался, лишь в конце недели рассерженный Ютланд затащил его почти силой. Хорт попытался выпрыгнуть, но Ютланд поскорее выгреб на глубокое и сказал строго:

– Пока гребу, стой на носу и смотри! Да не на берег, морда, а в воду. Как увидишь большую рыбу, подашь знак…

Хорт некоторое время стоял, потом лег, нежась на солнце, но в воду продолжал смотреть.

– Пока не поймаем рыбу с золотой чешуей и алмазными перьями, – объяснил Ютланд, – так и будем плавать. Без нее возвращаться нельзя!

Хорт жалобно скульнул и положил морду на лапы. Берег удалялся, Ютланд направлял лодку то к одному берегу, то к другому, искал наугад, над чем покачивал головой Нариет, но в прозрачной воде ничего похожего на рыбу с золотой чешуей, а когда опускал леску с наживкой на большую глубину, то либо зацеплял крючком какую-нибудь мелкую дрянь со дна или выброшенную тряпку, либо вытаскивал с толстой ленивой рыбиной, что не удосуживалась подняться за сладким червяком выше.

Однажды, вернувшись с такой рыбалки, он расстроенно вытащил лодку на берег и сел на край борта. Хорт встал лапами на его плечи и лизнул пару раз уши, скупо выражая мужское сочувствие.

Ютланд перебирал мысленно, какие наживки еще не пробовал, когда сзади послышались осторожные шаги. Не оглядываясь, он определил, что подходит старый человек, невысокий, прихрамывает на левую ногу, в руках ничего, даже за поясом простой нож для разделки рыбы, и не стал оборачиваться.

Старый рыбак, судя по одежде и запаху рыбы, что пропитал его всего с головы до ног, осторожно присел рядом, покряхтел, хрустя суставами.

– Нариет где? – спросил он.

– Повез рыбу в город, – ответил Ютланд убитым голосом. – Две полные подводы.

– Это хорошо, – сказал старик.

– Почему?

– Не хочу, – сказал старый рыбак, – чтоб видел меня с тобой.

– Что-то случилось?

– Нет, но… я знаю больше, чем другие. И Нариет может догадаться.

Ютланд встрепенулся.

– О чем?

Старый рыбак огляделся по сторонам, а когда заговорил, голос упал до шепота:

– Парень, ты никогда так не поймаешь ту рыбу…

Ютланд сказал невесело:

– Догадываюсь.

– Нариет сказал тебе много, – объяснил старик, – и даже одну из своих лодок одолжил, какой заботливый, но не объяснил, на какую приманку ловить ту рыбу.

– Я уже все перепробовал!

– Не все, – сказал старик тихо. – Нариет не скажет, как и Торик, оба хранят секреты мастерства. Мелочь покажут, все хотят казаться щедрыми, но главное приберегут…

Ютланд спросил жадно:

– А что за приманка?

– Я могу только догадываться, – шепнул старик. – В окрестных лесах живет редкая такая птица… Не знаю, как ее зовут, но мы ее кличем чвыркой. Мелкая, очень красивая, только мясо жесткое, ее даже звери не едят. Я как-то в молодости видел, как такая летела над проливом, снизилась, чтобы воды хлебнуть на лету, и тут выскочила рыба с золотыми перьями, ухватила ее зубастой пастью и утащила!.. И хотя это длилось мгновение, я все помню ярко, будто все сейчас вот. Так я первый раз в жизни, и единственный, увидел ту дивную рыбу… У нее, кстати, не только чешуя из золота, а плавники алмазные, но глаза из сапфиров!.. Она хватала птицу, а на меня так зыркнула синими глазищами, что до сих пор по всему телу оторопь, как вспомню.

Ютланд сказал жарко:

– Спасибо! В этом лесу водится?

– Не из дальних же прилетают, – сказал рыбак, а когда Ютланд повернулся идти, добавил торопливо: – Да, еще пустячок!.. Чвырка должна быть живой, мертвую или неподвижную та дивная рыба просто не заметит.

Ютланд вытащил из пояса золотую монету.

– Спасибо. Возьми.

Старик взял с недоверием, попробовал на зуб.

– Да-а, – протянул он, – видать, здорово тебе та рыбина понадобилась.

– Даже не представляешь, – ответил Ютланд.

Птица, как выяснил у местных, очень осторожная и хитрая, держится подальше от людских поселений, избегает вырубок, скоро уйдет и отсюда в глубь леса. Мяса на ней нет, одни кости да такие тугие жилы, что не разгрызть, а если проглотить – отравишься. Перья тоже жесткие, не надергаешь в подушку, как лебяжий пух, да и вообще от такой мелкой птахи меньше пользы, чем от воробья, тех хоть зажарить и съесть можно, а этими даже голодные кошки брезгуют.

Два дня он ходил по лесу и ставил силки, но прилетали другие птицы и жадно клевали зерно, а на третий день он увидел ее далеко на ветке дерева. Чвырка чистила перья, но по сторонам посматривала зорко, дерево стоит как бы отдельно от других, к нему не приблизишься, прячась за толстыми стволами…

– Сидеть, – велел он шепотом хорту. – Ни звука, прибью!..

Двигаясь очень медленно, он снял лук, натянул тетиву. Сердце стучит взволнованно, на таком расстоянии не только попасть трудно, но вообще стрела может не долететь, а тут нужно попасть так, чтобы не убить…

Чвырка то и дело поднимала крыло и теребила клювом под ним, Ютланд долго целился, наконец задержал дыхание и отпустил тетиву. Стрела вжикнула, исчезла, а он так и остался, не дыша, пока чвырка не вскрикнула, попыталась взлететь, но одно крыло слушается совсем плохо, она упала на землю, там начала подпрыгивать, пытаясь взлететь, наконец ринулась в кусты.

Хорт, не дожидаясь команды, стрелой сорвался с места. Ютланд только увидел как распахнулись кусты, раздался треск и все затихло.

Когда он примчался, весь трепеща от страха, что птица либо убежала, либо хорт ее загрыз, тот стоял над чвыркой, придерживая ее крыло лапой. Она трепыхалась и старалась извернуться, чтобы клюнуть.

– Какой же ты молодец, – вскрикнул Ютланд.

Хорт довольно бросился к нему, виляя хвостом, а освобожденная чвырка ринулась в кусты. Ютланд с воплем прыгнул следом, но птица увернулась, он носился за ней, ломая ветви, исцарапался, наконец она устала первой, он ухитрился прыгнуть удачно и придавить ладонями.

Хорт везде бегал следом и с интересом взвизгивал, наблюдая за такой веселой игрой.

К берегу Ютланд нес добычу с величайшей осторожностью, запихнув ее в кожаный мешок. Нариета не видно, еще не вернулся, что и хорошо, расстроился бы, а так Ютланд в полном одиночестве подвесил трепыхающуюся приманку на длинной палке, приготовил по совету старого рыбака широкий сак, им надо успеть подхватить рыбину на лету, когда та выпрыгнет из воды, схватит чвырку и очень довольная будет падать обратно…

Говорят, Нариет и Торик несколько раз промахивались, и рыбина всякий раз с торжеством и с добычей уходила, надо успеть, но что делать, он не знал, только трясся в лихорадочном нетерпении и напоминал себе ежесекундно, что нужно быть все время наготове и двигаться быстро, очень быстро, как никогда быстро… и очень точно.

Мелкие рыбы то и дело выпрыгивали из воды и хватали пролетающих низко комаров, жуков и стрекоз, но чвырка напрасно трепыхала крыльями и раздраженно кричала противным визгливым голосом, долгожданная рыба не показывалась.

– Сегодня не наш день, – сказал он хорту, тот разлегся на носу лодки и лениво наблюдал за яркой птицей. – Но завтра попадется точно…

Хорт навострил уши и приподнялся. Ютланд успел увидеть, как из глубины стремительно поднимается веретенообразное тело. Вода раздалась без плеска. Сверкающая, как солнце, рыбина выметнулась, разбрызгивая брызги, ухватила зубатой, как у большой щуки, пастью чвырку.

Ютланд наклонился за саком, в тоске понимая, что опоздал, позорно опоздал. Рыбина умело измотала его, а за добычей прыгнула, когда он уже перестал ожидать…

За бортом послышался плеск, сильные удары по воде, похожие на шлепки веслом. Когда Ютланд разогнулся с саком в руках, увидел, как хорт мощно оттолкнулся от носа лодки и прыгнул на уже падающую в воду рыбу, вонзил зубы.

Рыбина билась и пыталась уйти в воду, хорт молча сцепил зубы. Ютланд орал за всех, суетливо подводил под обоих широкий сак, кое-как вытащил, хорт все еще не отпускал рыбу, та яростно била во все стороны хвостом, пару раз смачно шлепнула Ютланда по лицу.

Он кое-как запихнул ее в кожаный мешок, налил туда воды и сказал, задыхаясь от усилий:

– Какой же ты у меня… молодец! А я дурак, сознаюсь…

Крематогастер вышел на крыльцо, заслышав частый стук копыт, массивный, с огромной победной лысиной, с веселым любопытством всматривался в слезающего с коня Ютланда. Хорт остановился в сторонке и наблюдал за чародеем без всякого интереса.

– Так скоро? – спросил он.

– Разве скоро? – огрызнулся Ютланд. – Целую неделю потратил… Чуть с ума не сошел.

– А где же рыба? – спросил чародей.

Ютланд снял с седла мешок. В нем слабо задвигалось нечто, Крематогастер вытаращил глаза.

– Она что… еще живая?

– Это я на всякий случай, – объяснил Ютланд. – Вы не сказали, надо ли убитой или живой…

– Бесподобно, – воскликнул Крематогастер. – С какой же ты скоростью несся?.. Ладно, не говори, не хочу и слышать, я уже привык здесь спать спокойно… Заходи быстрее, заноси это сокровище… У меня там за домом небольшой бассейн, пустим пока туда, а потом подумаю, что дальше. Как ты… сумел?

– Поймать?

– Довезти живой!

– Мы торопились, – ответил Ютланд. – И сейчас тороплюсь.

Крематогастер кивнул, но взгляд стал острее.

– Кажется, догадываюсь.

Ютланд сказал, оправдываясь:

– Так от моря сюда можно по прямой! Ни гор, ни ущелий…

– Да-да, – согласился чародей с непонятной интонацией. – Всего неделя пути… в один конец.

– Мы торопились, – повторил Ютланд и шмыгнул носом.

– Понимаю, – сказал чародей. – Заноси в дом… нет, сам иди, а мне дай мешок.

Ютланд поднялся по ступенькам, хорт вздохнул, но остался снаружи. Он вошел в комнату, успел увидеть, как со стола взметнулась огромная летучая мышь. Прямо перед лицом мелькнула ее отвратительная ушастая морда, темная и бархатисто-нежная, курносая настолько, что чем-то напомнила череп. Она метнулась, как ему показалась, ему прямо в глаза, он отшатнулся, а она пролетела совершенно бесшумно рядом, только обдала волной теплого воздуха, нырнула в щель полуоткрытой двери и пропала в темноте.

В комнате ничего не изменилось, Ютланд сперва удивился, потом напомнил себе, что неделя – огромный срок для него, а для стариков и год что день, у них время течет иначе.

Чародей вернулся не скоро, с мокрыми до плеч рукавами, усталый, но счастливый.

– Это просто чудо, – сказал он, – что сумел довезти живой. У нее не только чешуя золотая и перья алмазные, но глаза – сапфиры чистейшей воды!

Ютланд кивнул:

– Знаю.

– Из-за этого, – сказал чародей, – жадные да невежественные и выловили ее в старое время почти всю. Уцелели только самые осторожные, пугливые… И только тогда чародеи узнали, что вся эта рыбина – чудо из чудес, у нее каждая косточка волшебная, каждый хрящик несет в себе редкое лекарство, снадобье или же содержит в себе такое… в общем, для тебя в ней тоже кое-что есть.

– Я готов отправиться, – сказал Ютланд.

– Не спеши, – сказал чародей строго, – должен я приготовиться? Ты пока сядь, поешь, переведи дух. Наберись сил, от тебя они еще как потребуются.

Ютланд стесненно опустился за стол, Крематогастер даже рукой не повел, а на столешнице моментально появились роскошные серебряные блюда с диковинными фруктами и крупными гроздьями спелого винограда.

– Спасибо, – сказал Ютланд. – Вообще-то я в самом деле… забывал про еду.

– Ешь-ешь, – сказал чародей. – Чтобы попасть в Иномирье, требуется не только огромная мощь, но и большая удача. Я, к счастью, ее оседлал. Так что тебя отправлю, не беспокойся. А пока отведай, кто знает, когда поешь в следующий раз?.. А я пока начну готовить снадобье…

Он провел трясущимися ладонями над столом, там возникло облачко, а когда растаяло, между блюдами возникли на высоких ножках широкие вазы со свежей малиной, клубникой, земляникой, очищенные от скорлупы орехи.

– Угощайся, – сказал маг. – Понимаю, тебе бы мяса с кровью, но такое повредит моим благородным чарам.

– Спасибо, – поблагодарил Ютланд и придвинул ближе к магу. – Сперва вы.

Маг усмехнулся.

– Это в тебе говорит вежливость или же опасаешься, что отравлено?.. Да, скорее всего, все-таки вежливость, хотя на тебя это не похоже… и вежливость тебе не очень присуща, верно?

Ютланд ответил почтительно:

– Вежливость, – как говорят у нас, – выражение уважения ко всякому человеку.

– Да? – удивился маг. – А я слышал, что вежливость – это хорошо организованное равнодушие. Но ты вежлив, несмотря на… свою натуру а это значит, умеешь держать себя в руках. Ведь умеешь?

– Нет, – признался Ютланд.

– Но стараешься?

– Очень, – ответил Ютланд.

Маг кивнул.

– Это даже важнее. Ты ешь, на меня не обращай внимания. В моем возрасте пара яблок в день – хорошо, хотя в молодости я сжирал целого быка за один присест.

Ютланд поднялся и пересел к накрытому столу.

– Спасибо, – сказал он виновато, – я в самом деле проголодался. И я тут немного… опустошу.

– Только не нажирайся, – предупредил чародей. – Не подумай, что жалко, просто по дороге так потрясет и взболтает, что можешь наизнанку вывернуться. А хочешь – ешь вволю, я тебя предупредил. Значит, как я помню, ты хочешь побольше знать о Патуте, несущем Тьму? Ты ешь, ешь!

Ютланд сглотнул ком в горле и кивнул, но маг ждал ответа более добротного, и он прошептал:

– Да. Очень.

– Тогда слушай… И ешь, это я буду говорить, а ты слушай. Твой интерес к Патуте весьма опасен, но, думаю, тебя уже предупреждали не раз.

– Много раз, – подтвердил Ютланд.

– Они правы, – сказал чародей. – Как говорят в народе: не упоминай черта, а то придет. Любое зло слышит, когда говорят о нем… К счастью, Патута слишком огромен и силен, чтобы обращать внимания на речи жалких человечеков о нем, хотя… береженого берегут даже боги! На кого-то может и обратить… В общем, это сейчас Патута – бог подземного мира, таким его знают многие века, даже тысячи лет. Лишь немногие слыхали, что это он был верховным богом всего солнечного мира!

У Ютланда вырвалось невольное:

– Ого!.. Но как…

– Не знаю как, – ответил чародей, – не знаю за что. Может быть, кто-то и скажет тебе, но важно ли это сейчас? В общем, однажды боги собрались вместе и силой свергли Патуту с небес, полностью лишив власти над миром.

Ютланд пробормотал:

– Вообще-то… важно.

Чародей взглянул на него с великим удивлением.

– Почему?

– Не знаю, – ответил Ютланд, – но мне очень хотелось бы знать, за что. Насколько он виновен… если виновен.

Чародей приподнял чуть и опустил плечи, худые и острые, как крылья сидящей птицы.

– Может быть, кто-то из более знающих и скажет тебе чуть больше, чем знаю я. Патуту свергли, но полностью власти лишить не смогли. Он с тех пор не может подняться к ним на небеса, а они не рискуют опуститься в его нынешние владения подземного мира… Это не совсем то, как ты понимаешь, что гордо именуется полной победой над врагом.

Он спросил напряженно:

– А что на земле?

Чародей сдвинул узкими плечами.

– Земля всегда была полем битв… часто невидимых для человека. Но иногда видимых. В общем, земля пока ничейная, но…

Он остановился и осторожно взглянул на Ютланда.

– Что «но»? – потребовал тот.

– Но чаша весов склоняется на сторону Патуты, – ответил мудрец невесело. – Боги после победы стали слишком благодушны, а он кипит местью, вне себя от ярости и готовит смертельный удар! Нам вообще-то лучше быть на стороне довольных богов. Патута слишком гневен, он всю землю может испепелить яростью! Я чувствую в тебе большую силу, хотя ты еще совсем молод. Я скажу тебе, как найти Несущего Тьму…

– Где он? – воскликнул Ютланд.

Маг покачал головой.

– Как я уже сказал, это знает только один…

– Человек?

Маг помедлил перед ответом.

– Нет. Может ли родной брат Патуты быть человеком? Это Бурама Неистовый. Он последовал за братом, но уже на земле они из-за чего-то крупно повздорили. Бурама выступил против старшего брата, и Патута, как я тебе уже сказал, сумел заключить его в Иномирье.

Ютланд стиснул челюсти, возбуждение резко начало падать, он сразу ощутил, что устал, измучен, все еще хочет есть и нуждается в отдыхе.

– И что, – спросил он с безнадежностью, – и ты будешь посылать меня от одного к другому?

Чародей посмотрел на него с сочувствием.

– Так было? Что ж, ты взялся за очень непростое дело. Но все-таки добрался до меня? Это тоже, думаю, было непросто. Я же могу сказать с уверенностью, что только Бурама Неистовый может точно сказать, где сейчас Патута, Приносящий Ужас. Хочешь поискать другие пути – ищи. Буду рад, хоть и очень удивлюсь, если отыщешь.

Ютланд покачал головой.

– Нет, пойду к Бураме. Как туда попасть?

Чародей кивнул на стол.

– Я ожидал от тебя аппетита побольше. Может быть, все-таки жареного гуся? Только на твое усмотрение.

– Рискну, – сказал Ютланд.

Чародей повел ладонями над столом. Блюда с виноградом не исчезли, а раздвинулись, а в центре возник исходящий ароматами жареный гусь, толстый и покрытый нежной коричневой корочкой.

– Когда вернусь, – сказал чародей, – постарайся, чтобы от него остались только косточки!

Он исчез, а Ютланд с облегчением всадил острие ножа в толстое брюхо гуся.

Глава 2

Крематогастер долго не появлялся, за это время Ютланд успел не только сожрать гуся, но мог бы изгрызть в нетерпении еще и сам стол.

Наконец чародей вбежал в комнату, в руках большая малахитовая чаша, со стола сами собой слетели на пол все вещи, освободив место для колдовского ритуала.

Ютланд наблюдал, как он трясущимися руками ссыпал в чашу горсть золотой чешуи.

– Запомни, – сказал Крематогастер торопливо, – в Иномирье ты сможешь находиться очень недолго…

– Сколько?

– Около десяти минут, – ответил Крематогастер.

– Так мало?

– Моя магия не всесильна, – сварливо ответил Крематогастер, – но никто вообще не сумел бы отправить к Бураме, помни!.. Да и не выдержишь сам больше… Если не сгинешь по дороге.

– Хорошо, – сказал Ютланд послушно, – простите, это я от нетерпения. Очень уж долго шел…

– Сейчас замри, – велел Крематогастер, – и не шевелись.

– Уже замер, – шепнул Ютланд, – я все запомнил. Я все сделаю. Мне больше идти некуда!

Зеленый свет, ограниченный краями чаши, ударил в потолок. Там образовался яркий изумрудный круг огня, быстро стал желтым, оранжевым, наконец перетек в неприятно багровый, а уже оттуда наискось ударил свирепым лучом в пол.

Воздух стал горячий, ноздри уловили запах гари. Пол потек безобразными волдырями, там вспыхнул яростный огонь, взметнулся с ревом и ударил в потолок, где растекся, как вода по полу. Из пламени шагнула вперед гигантская фигура в сером бесформенном плаще с таким огромным капюшоном на голове, что вместо лица только тьма.

Неподвижный, с виду ужасающе холодный, хотя по плащу снизу побежали языки пламени и, добравшись до плеч, остались трепещущими оранжевыми язычками, он не двигался и не произносил ни слова.

Ютланд наконец догадался, что первым заговорить вызываемый не может.

– Приветствую, огненный Хелнедр, – проговорил Крематогастер вздрагивающим голосом. – Давненько не общались…

– Лучше бы не общались вовсе, – ответил неизвестный громыхающим голосом.

– Ты невежлив, – упрекнул Крематогастер уже чуть окрепшим голосом. – Когда-то мы творили великие дела…

– Это я творил, – прервал человек в горящем и несгорающем плаще, – а ты бахвалился.

– Могло быть наоборот, – напомнил Крематогастер, – если бы до Камня Власти первым добрался ты. Но ладно, раз ты не жаждешь видеть меня, что вообще-то обидно, мы же когда-то работали столько лет вместе…

– Я это все забыл, – прорычал человек, которого Крематогастер называл Хелнедром, – и ты забудь. Тем более что моя служба у тебя на этом кончается?.. Хотя я вижу у тебя рыбу с сапфировыми глазами… Как ты сумел?

Крематогастер загадочно ухмыльнулся.

– Да вот… сумел.

– Значит, – проговорил гигант, – вызовешь другого… Но, к счастью, уже не меня.

Крематогестер напряженно ухмыльнулся.

– А когда я делал себе во вред? Конечно же, будучи разумным человеком, помогая другим, не забываю и о себе. Но для тебя это в самом деле последнее поручение… от меня. Мне нужно, чтобы этот вот отважный юноша попал в Иномирье…

Гигант в сером плаще сказал ровным голосом:

– Там даже для меня смертельно опасно. А он точно умрет. Ты это знаешь?

– Думаю, не умрет, – ответил Крематогастер. – Не наверняка.

– Мне все равно, – сказал гигант, – но человек умирает еще по дороге туда. Куда его отнести?

– К Бураме.

Ютланд видел, как вздрогнул неизвестный, которого Крематогастер зовет Хелнедром.

– Ты… всерьез?

– Это его желание, – ответил Крематогастер торопливо.

Хелнедр медленно покачал головой.

– Ты его либо ненавидишь, либо тебе плевать на жизни даже таких юных… Далеко же тебя завело любопытство! Ладно, за это деяние отвечать придется тебе, не мне.

– Выполняй, – велел Кремотагастер с нажимом.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил гигант. Он повернулся к Ютланду. – Смертный, набери в грудь побольше воздуха и задержи дыхание. Плотно-плотно закрой глаза, и не открывай, как бы ни хотелось. И, наконец, крепко держи меня за руку. Отпустишь – умрешь сразу.

Ютланд спросил дрожащим голосом:

– А нельзя, чтобы держал меня ты?

– Нельзя, – отрезал гигант. – Ты что, меня совсем не боишься?

– Просто опасаюсь, – ответил Ютланд. – Немного.

Гигант прогудел:

– Тогда в самом деле можешь уцелеть… Правда, калекой… И безумцем. Ну, готов?

Ютланд мощно вздохнул, грудь раздулась подобно бочке, но глаза закрыть не успел, кивнул. Гигант произнес одно длинное слово, стены задрожали, мир покачнулся и пропал. Навстречу ринулся дикий и чудовищный хаос, завывая на разные голоса, и Ютланд понял, почему существо в огненном плаще предсказало ему безумие. Небо и земля поменялись местами, вместо туч поплыла вязкая и клейкая масса, через нее продирались с трудом, Ютланд страшился выпустить руку незнакомца и так ее сжимал, что тот оглядывал и смотрел с некоторым уважением – силу замечают и ценят везде.

Он изнемог и уже чувствовал, что вот-вот разожмет пальцы, но в бешеной круговерти лилового хохота и зелено-красного запаха гнили прозвучал шершавый и ни на что не похожий тоскливый крик ужаса и боли, тут же мир стал вертеться медленнее, впереди наметился узкий ход, похожий на внутренности гигантского дождевого червя, и гигант потащил его туда.

Рев и вой прекратился, гигант оглянулся.

– Ты все еще жив?

– Да… – ответил Ютланд дрожащим голосом. – Вроде бы…

– И не свихнулся?

– Н-не знаю…

– Не свихнулся, – заверил гигант. – Те сразу уверяют, что в здравом уме, а потом начинается… Мы уже почти пришли. Там в конце вход… но я не пойду.

– Почему?

– Я, – сказал гигант, – странник между мирами. В одних могу появляться, в других нет. Бурама меня убьет сразу. Тебя… не знаю. Еще тебе надо будет подумать, как выбраться. Крематогастер там уже не поможет…

Светящиеся кольца, быстро сдвигаясь из стороны в сторону, сужались, наконец ход стал таким, что приходилось пригибать голову, и Ютланд почти уперся лбом в тупик.

– Иди, – сказал гигант из вихря и даже ободряюще улыбнулся. – Это и есть…

Он поднял руку в прощании, в широком рукаве Ютланд увидел пустоту, и тут же странник исчез. Ютланд коснулся багровой пульсирующей стены, пальцы прошли насквозь.

Он сделал шаг и вывалился в огромную красную пещеру, стены покрыты гнойными нарывами и часто пульсируют, отвратительный запах гниения, свет тусклый и гнетущий, при таком можно проползти подземным ходом, но жить невозможно…

Гигантская ладонь появилась из ниоткуда, схватила его и сдавила с такой силой, что затрещали кости.

Страшный голос проревел:

– Что за червяк пролез…

Ютланд ощутил во рту брызнувшую кровь, грудь трещит, он прохрипел изо всех сил:

– Я твой племянник…

Несколько мгновений, во время которых он уже умирал несколько раз, ничего не происходило, затем ладонь слегка ослабила давление, и тот же нечеловеческий голос прорычал люто:

– Племянник?.. У меня нет племянника!

– У тебя есть брат, – выкрикнул из последних сил Ютланд.

Пальцы разжались над полом, Ютланд упал на камни, это они вздрагивают и вздуваются, как гнойники, сглотнул кровь и крикнул торопливо:

– Погоди!.. Убить меня всегда успеешь!.. Я пришел к тебе…

– Патута, – прорычал над ним громадный голос, в нем было столько ненависти, что Ютланд сжался в комок, – ты… сын Патуты?

– Во мне и твоя кровь, – крикнул Ютланд. Он поднялся, озирался, но никого не видел, – зачем тебе ее проливать?

На той стороне пещеры медленно сгустилась огромная черная тень, головой в свод, огромные руки уперлись в пол кулаками, тело неуловимо быстро сдвигалось из стороны в сторону в бешеном вихре, что пытается вырваться на свободу, но остается стиснутым незримой рукой.

Ютланд ощутил присутствие чего-то огромного, как горный хребет, даже еще более крупного и подавляющего. Холод ужаса пронзил грудь, здесь ему умереть, зачем он только пришел…

Страшный голос, заполнивший весь мир, проревел страшно:

– Человек?.. Здесь?

Ютланд крикнул поспешно:

– Бурама, я не враг!.. Я пришел спросить…

Бурама снова проревел так, что мир содрогнулся, а пещера поменяла цвет и стала еще выше.

– Как ты сумел?

– Ты не сможешь вырваться тем же путем, – крикнул Ютланд, – меня предупредили… это дорога в один конец…

Бурама взревел, и рев длился долго, чудовищный, звериный, сотрясающий небеса и землю. Ютланд присел к земле, что и не земля вовсе, закрыл ладонями уши, но страшный рев проникал в мозг и откликался там резкой болью.

– Ты кто?

Страшная лапа снова схватила его, смяла, Ютланд прокричал, задыхаясь:

– Я… же сказал… племянник!

Давление ослабело. Грохочущий голос проревел:

– Не верю… У Патуты есть сын?

Ютланд прокричал громче:

– Я же говорю!

Голос прогрохотал:

– Это ты – сын?..

– Я…

Он не мог понять, откуда идет голос, как будто вся пещера говорит, и, похоже, Бурама и правда страшнее самого Патуты, вообще не имеет облика или не хочет в нем оставаться, тени колышутся, наступают, Ютланд чувствовал себя то на вершине невероятно высокой скалы, то на дне топкого болота, нечто огромное то подступает так, что он задыхается, то отодвигается в немыслимые дали, ухитряясь оставаться рядом.

– Затем ты пришел? – прогрохотал голос. – И как ты… сумел?

– Ты же не погиб, – сказал Ютланд, – вот и я… Если в нас есть что-то общее. Скажи мне, где сейчас Патута?

Голос не ответил, вместо этого тень уплотнилась, собралась в одном месте, оставаясь все такой же гигантской, но теперь это было подобие черного человека с багровыми огнями вместо глаз.

– Зачем, – громыхнул голос, – он тебе?

Ютланд сглотнул ком в горле, Бурама могуч и страшен, по нему видно, что разъяриться может в одно мгновение, как бы его не рассердить, но все же проговорил осторожно:

– Я сам не знаю.

Бурама нахмурился, над головой сразу появилось темное облако, в нем заблистали колючие молнии.

– Хочешь вступить в его армию?

– Нет-нет, – сказал Ютланд торопливо. – Ничуть!.. Я скорее противник…

Бурама наклонился чуть ли не к полу, рассматривая пришельца. Тот замер, чувствуя на себе ужасающий взгляд древнего бога, наконец Бурама выпрямился и снова превратился в бесформенный вихрь.

– Да, – проревел он, – ты ему не друг… Но и не враг… Странно. Однако ты на него зол… это хорошо! Это мне нравится.

– Теперь ты видишь, – сказал Ютланд быстро, – я ему не друг. Скажи, где он!

Бурама проревел так дико, что Ютланд едва разобрал слова:

– Там, где и должен…

– В аду?

– А где еще быть властелину подземного мира?

Ютланд проговорил с трудом:

– Я слышал, он… выходит… иногда.

Бурама исчез, только стены стали темнее и вздулись багровыми нарывами, затем страшный голос прорычал:

– Иногда. Когда накатывает…

– Накатывает что?

Весь мир вздрогнул и колыхнулся от злого рева:

– Тоска, что еще?.. Кто забудет, что когда-то был светлым богом и дневной свет не жег ему кожу?.. Он всегда был сильнейшим… не считая меня. Но он считает себя лучше!.. Он не был лучше! Он не лучше!.. Что скажешь ему, если увидишь?

– Не знаю, – повторил Ютланд. – Я его ненавижу… как и ты. Он обесчестил мою мать, затем исчез… Из-за него я в родном племени был изгоем, надо мной насмехались, наконец я просто убежал…

Голос страшно проревел:

– Ненавидишь? Это хорошо. Я его тоже…

Ютланд ощутил, как становится легче дышать, чувство испепеляющей ненависти слегка ослабело, он с трудом перевел дух, сломанные ребра все еще с болью задевают друг за друга, но это можно перетерпеть.

Ютланд крикнул:

– Почему он так… с моей матерью?

В ответ раздался дикий рев, в котором хохот осатаневшего дива перемешивался с неистовым злорадством:

– Ха-ха!.. Он привык, что все ему подчинялось… А к Порее он так безумно… только она одна могла унять его боль, его ярость, напомнить то счастливое время, когда он был… Когда умерла, он обезумел. По всей земле поднимались вулканы, бушевали ураганы, валил град размером с кулак, горы сходили с мест, и страшный крик стоял над миром…

Перед ним в страшном вихре появлялись и пропадали искаженные яростью лица, наконец оформилось одно: гигантское, донельзя свирепое, помесь человеческого с волчьим. Оно повисло в воздухе, вперив в Ютланда страшный взгляд безумных глаз.

– Что ты хочешь? Зачем пришел?

– Я хочу его найти, – прокричал Ютланд, – и спросить…

Гулкий голос загрохотал:

– И спросить за все?.. Ха-ха-ха!.. Это правильно, мы должны мстить, мстить, мстить… Но ты всего лишь человек, хотя… чувствую силу, что еще не проснулась… Ты кто?

Ютланд сказал медленно:

– Я же сказал… во мне твоя кровь, Бурама!.. Хотя я не сын твой, а только племянник.

Грохот пронесся по всему Иномирью, Ютланд сцепил челюсти и пережидал, чувствуя, как разламывается его череп, наконец голос проревел:

– Значит, против Патуты не только родной брат, но и сын?.. Хорошо, малыш. Но я здесь заперт! А ключ у Патуты…

– Как к нему пройти? – спросил Ютланд с сильно бьющимся сердцем.

Голос загрохотал еще громче, в нем свирепствовала такая ярость, что Ютланд присел и зажал ладонями уши.

– Только черед ад!

Ютланд прокричал сквозь рев и шум:

– Да хоть и через ад!..

– А сил хватит?

– Не знаю, – крикнул Ютланд.

– Только черед ад, – повторил Бурама. – Но ты…

– А как туда попасть? – спросил Ютланд и добавил торопливо: – Живому!

– От ада нет ключей, – прогрохотал тяжелый голос. – И никто из людей туда попасть не может во плоти… Однако в тебе есть наша темная кровь, тебе ад… возможно, открылся бы. Единственный путь – это через Черную Бездну. Только тот, кто пройдет ее до конца…

Ютланд сказал через силу:

– Если я сумел сюда…

Голос Бурамы прогрохотал:

– Сумеешь и Черную Бездну? Если в тебе хватит ярости… Наверное, сумеешь и ее… А там, в самом конце – вход в ад… Постой, ты кто?

– Я твой племянник, – прокричал Ютланд. – Ты мне обещал помочь!.. Как мне найти в Черной Бездне скрытый от всех вход в царство ужаса?

– Увидишь, – прорычал Бурама. – Ты увидеть сможешь… если ты… это ты. Но там Ящер, властелин подземного мира и всего ада… Будь ты хоть трижды сыном Патуты, там это не поможет… Ящер – это полуразумная тварь. Его сотворил в ярости Патута, когда был свергнут и стал властелином ночи, но Ящер сам по себе, он слишком силен и слишком глуп, чтобы кому-то подчиняться… Он не подвластен даже Патуте…

– Нашествие дивов, – спросил Ютланд, – дело Ящера?

– И Патуты, – подтвердил Бурама грохочуще. – Только Патута слишком поглощен ненавистью к светлым богам, чтобы в чем-то вредить мелким людишкам, а Ящер как раз и старается истребить людей, после чего выйдет наверх… Потому что ад настанет и там.

– Ящер, – спросил Ютланд, – так же силен, как и Патута? Или даже сильнее?

Бурама на миг возник почти в людском облике. Только немыслимо огромном, затем снова завертелся черным яростным вихрем.

– Почти. Но Ящер смертен.

– Его можно убить?

– Да.

– Как?

Бурама прорычал гулким голосом, что ударился в стены и заметался тоскливым эхом:

– Только мечом Хорса. Больше ничем.

– А где сейчас этот меч?

Бурама гулко захохотал.

– Как раз у самого Ящера! Патута унес этот меч из сокровищницы Тулея и передал Ящеру. Понятно, как Ящер бережет то единственное, от чего может умереть!.. Ха-ха…

Ютланд вдруг ощутил дрожь во всем теле, сердце затрепыхалось в страхе, словно воробей в лапе огромного злого кота. Появилось нечто исполинское, как ураган, который не остановить, как уже сорвавшаяся с гор каменная лавина…

Он вскрикнул против воли, злая боль скрутила его тело и выжгла внутренности. Бурама вскинул голову, огромное нечеловеческое лицо исказилось в грозной гримасе.

– Что? Я не разрешил…

Глава 3

Громадная рука метнулась к крохотному гостю. Он почти ощутил, как пальцы сжимают его тело, но мир исчез, вокруг завертелось звездное пространство, в ушах раздался тонкий комариный писк, мимо пронеслись хвостатые звезды, выскочила неправдоподобно крупная луна и метнулась за его спину, а навстречу с бешеной скоростью неслась черная стена.

Он все это время не дышал, глаза старался держать плотно закрытыми, страшась обезуметь, но и под веками проносились яркие хвосты сгорающих миров, следы исполинских битв то ли богов, то ли существ, перед которыми даже боги, как люди перед богами.

Он ощутил удар в плечо, больно заныло все тело, но воздух такой знакомый, что он поспешно открыл глаза. Он лежит, жадно хватая широко раскрытым ртом воздух, со стены на него смотрят пустыми глазницами черепа и книги чародея Крематогастера.

Сам чародей торопливо повернулся к нему на стуле, свет играет на лысине и все время соскальзывает на бороду и усы, где есть за что зацепиться.

– Вернулся? – спросил он. В голосе Ютланд уловил изумление. – Ну, я в тебя верил, артанин… Ты даже не обгорел, руки и ноги на месте и, подумать только, прежнее количество… Говорить умеешь?

Ютланд некоторое время просто лежал, распластавшись, грудь вздымается как никогда часто, дыхание идет с хрипами, в легких сипит и клокочет, но он чувствовал, что жив, что вернулся…

– Не… разучился, – прохрипел он перехваченным горлом, – вроде бы…

Голос показался ему чужим, но чародей смотрел радостными глазами, и он с великим трудом собрался, сперва воздел себя на колени, опираясь руками, потом сделал невероятное усилие и поднялся на ноги.

В теле жуткая неровная тряска, он напряг мышцы и распустил снова, но унизительная дрожь продолжала сотрясать все тело, а зубы мелко-мелко стучали.

– Знаешь, – проговорил Крематогастер, – я надеялся…

– На… что?

Крематогастер покачал головой, глаза возбужденно заблестели.

– Надеялся, что уцелеешь. Даже почти верил…

– Ну, спасибо…

– Правда, – сказал Крематогастер, – верил. Хотя, конечно, временами… Значит, в тебе есть нечто, из-за чего Бурама Неистовый оставил в живых! Что-то полезное сказал?

– Сказал, – ответил Ютланд. Он прямо посмотрел в лицо чародея. – Как там мои конь и хорт?

– А что с ними случится?

– Хорошо, – ответил Ютланд. – Спасибо.

Он вышел, не слушая, что торопливо говорит за спиной чародей, это все прошлое, а ему теперь нужно ломать голову, как попасть в Черную Бездну, уцелеть там и пройти всю до конца.

Он держался в седле ровно и на всякий случай надменно, смотрел поверх голов, как и положено мужчине, хотя замечал все на пыльных улицах, усеянных мелкими базарами. Из распахнутых дверей каждой лавки несет гарью от жаровен, там на бараньем жире готовят мясо, видел и прилавки с разложенными товарами, но не позволял глазам вспыхивать жадно.

Алац степенно миновал улочку торговцев и вступил в квартал ремесленников. Сильно и вкусно пахнет кожей, трудятся шорники, но кроме седел в этих рядах выделывают и кожаные латы, над ними горбят спины лучшие из лучших, у каждого выставлено по несколько разновеликих болванок из меди, имитирующих торс мужчины. На иных уже гордо красуются доспехи, есть даже усыпанные металлическими пластинками внахлест.

Хорошо куявы живут, мелькнула мысль. Правда, насчет хорошо еще неизвестно, но что богаче артан – видно. Такая жизнь всем нравится, но старики говорят, что подобная жизнь опаснее любого нашествия врагов: люди изнеживаются, глупеют, теряют в себе то, из-за чего возвысились над всеми тварями.

Алац, не слыша никаких указаний, сам свернул к корчме, хорт ринулся вперед и, обогнав въезжающую телегу, проскочил ворота и подбежал к самому крыльцу.

Ютланд оставил коня у коновязи, тихо напомнив, чтобы не обижал других и ничем не выказывал себя, а сам взбежал по ступенькам.

В корчме народу много, шумно, Ютланд примостился тихонько за столом, половина которого уже занята, попросил принести еду. Мелькнула мысль, что держать корчму – самое прибыльное дело, всегда есть люди.

Нужно только уметь справляться с дебоширами, что иногда в драке разносят чуть ли не все здание.

Он тихонько ел, стараясь не привлекать внимания, слушал разговоры, в корчму редко ходят местные, а приезжие люди намного интереснее, много повидали, многое знают, у них всегда самые свежие новости…

Один из соседей по столу, бывалый с виду ветеран, сказал тихонько приятелю, молодому воину:

– Видишь вон того за столом слева от окна?

Тот ответил тоже шепотом:

– С мечом и жезлом?

– Ага… Это же сам Эдриан Норд, слыхал?

– Еще бы, – ответил молодой воин, – это он, как говорят, сумел победить Дора, одного из сильнейших богатырей Артании, сына самого воеводы Аснерда?

– Он…

Ветеран наклонился к уху приятеля и что-то пошептал совсем тихо. Тот охнул, глаза расширились, потом прошептал потрясенно:

– Так вот почему он больше никогда не дает никаких клятв и обещаний!

В его голосе было такое потрясение, что Ютланд посмотрел на этого Эдриана внимательнее, но ничего особенно не увидел, кроме того, что тот силен и готов к драке в любую минуту. С довольной рожей, белозубый, с лихо поднятыми кверху кончиками великанских усов и короткой бородкой, пьет много и шумно, ест за троих, живот все раздувается, на поясе тяжелый меч, а жезл с опасно светящимся голубовато-зеленым камнем в навершии поставил между ног, будучи готовым к схватке даже на пиру.

Мысли почему-то без всякой связи скользнули к той дуре, Ютланд с усилием отогнал их и тупо посмотрел на соседей.

Молодой воин как раз говорил с достоинством:

– Да, я хотел бы славы! Но лишь для того, чтобы осветить ею могилу отца и колыбель моего сына!

– А добыча? – поинтересовался ветеран ехидно.

– Добыча… потом.

Ветеран покачал головой.

– Все мы так говорим в молодости. Потому и вожусь с тобой, что ты – это лучший я…

За спиной Ютланда кто-то втолковывал вполголоса:

– Ты не верти носом, слушай… Слыхал о пергаменте, что, если его разделить пополам, написанное на одной половинке появляется на другой? Так можно обмениваться знаками, находясь в дальних краях. И я знаю, где такой хранится!.. Ты со мной пойдешь?

– Ну…

– Не нукай, не запряг!.. Пойдешь или нет? Нужен человек надежный…

Еще Ютланд обратил внимание на старика в добротном плаще, не новом, но рассчитанном на то, что будет служить еще долго, именно в дороге, при ночевках не только на постоялых дворах, но даже в лесу под деревом на куче веток.

Старик ест неспешно, явно наслаждается хорошей едой, руки двигаются неторопливо, без лишних движений, от всего облика веет достоинством, которого не растерял и в странствиях.

От входа раздались громкие голоса, зазвенело железо. В сопровождении двух воинов вошел в темно-багровом плаще зловещего оттенка высокий человек с надвинутым на лоб капюшоном.

Он прошел в глубину зала, там поспешно освободили стол для троих, они уселись и заказали вина, а также еды. Разговоры на время притихли, пока их рассматривали, потом потекло шушуканье, Ютланд услышал, что этот маг едва ли не больше всех в Троецарствии видел битв, смертей, пожаров, разрушений и человеческого горя. Из руки и сейчас не выпускает жезл, изготовленный специально для него, никто другой не сумеет воспользоваться его чудовищной мощью…

Маг с труднопроизносимым именем, его называют просто Счастливчиком, он и есть счастливчик, еще в молодости сумел победить могущественного волхва Нура, возглавившего набег отважных артан на куявские земли. Даже наставник Счастливчика, маг Торнвильд, не сумел выстоять перед чудовищной мощью Нура, но Счастливчик побывал после его смерти на Вершине Покоя, проник в великие тайны чародейства и вернулся в долины великим магом, какого еще не знала Куявия.

Убив Нура, он долгое время сражался в одиночку, потом нашел единомышленников в клане «Рыцари Громодара», где и сумел завоевать высокое звание Великого Воина.

Постепенно голоса затихали, люди начинали говорить о своем, да и Ютланд перевел взгляд с могучего мага на старика, тот чем-то заинтересовал больше. Более того, старик тоже поглядывает на него со скрытой усмешкой, умные и мудрые люди замечают больше, чем видят все остальные.

– Твой конь, – проговорил вдруг старик негромко, – привязан рядом с моим… Он не сожрет моего?

Ютланд буркнул:

– С чего бы?

– Он такой худой, – ответил старик. – Как и хорт. А мой конь достаточно упитанный…

Ютланд насторожился, старик явно намекает на нечто, чего другие не знают.

– Настоящий мудрец, – проговорил он медленно, – виден с первого взгляда и не понятен с первого слова.

Старик усмехнулся.

– Да все тебе понятно. Не беспокойся, возраст отбирает резвость, но прибавляет наблюдательности. Ты не такой, как все, в этой корчме.

– Из-за коня?

Улыбка старика стала шире.

– В тебе самом есть нечто… но это если очень внимательно всматриваться. И знать как.

Ютланд пробормотал:

– Мой дед говорил, в каждом есть нечто. И все люди на свете разные. А он очень мудрый…

– Не сомневаюсь, – ответил старик. – Ты не слишком рано пустился в странствия?

– А может, – спросил Ютланд, – я из этого города? И живу на соседней улице?

– Людей улиц, – сказал старик, – и людей странствий различить нетрудно. А ты уже успел немало повидать, несмотря на юный возраст. Что-то ищешь или же себя показываешь?

Ютланд поколебался, сейчас уже отпала необходимость расспрашивать всех о Всаднике Ночи, осталось всего лишь отыскать к нему дорогу, потому ответил уклончиво:

– Себя покажу… как-нибудь потом. Когда мне будет позволено делать все, что можно взрослым. А пока хочу увидеть…

– Чего? Или кого?

Старик спрашивал вроде бы с равнодушным интересом, однако Ютланд насторожился, слишком часто люди оказывались не такими, какими он ожидал их видеть.

– Да так, – ответил он, – это скорее личное.

Старик сказал медленно:

– Я плохо понимаю, что творится в этом сумасшедшем мире, но… кажется, понимаю, чего хочешь ты.

Ютланд вздрогнул.

– А чего хочу я?

– Необычного, – ответил старик. – Очень. И никто тебе не подскажет здесь, где искать. Но я подсказать могу.

Ютланд ощутил, как начинает чаще колотиться сердце.

– Так подскажи… если знаешь.

– Я не знаю, – возразил старик. – Но… высоко в горах есть небольшой водоем с удивительно чистой водой. Если долго и напряженно всматриваться, увидишь того, кого страстно жаждешь увидеть, будь это лесной охотник в чаще, великий тцар, окруженный стражей, или колдун в его высокой неприступной башне. Да что там колдун, любого из богов можно увидеть, если тот в нашем мире! Никакие стены не будут преградой. Увидеть можно любого: где находится, что делает, можно даже услышать, о чем говорят…

– Здорово, – сказал Ютланд скептически, – тогда почему не перенести этот водоем вниз? И поставить в городе, чтобы заглядывали все?

Старик поморщился.

– Если бы можно, его бы давно перенесли. И поставили бы, конечно, не на городской площади, а в царском дворце, в его личных покоях под надежным замком…

– Дело не в воде? – спросил Ютланд.

– Ты сообразителен, – сказал старик.

– А в чем?

– Никто не знает, – ответил тот равнодушно. – Уже прекратились попытки перенести вниз. Может, дело в каменном дне, а то и вовсе такое чудо может быть только высоко в горах… В общем…

– В общем, – прервал Ютланд, – я должен в него посмотреть!

Старик усмехнулся.

– Должен?

– Да!

– Хотя бы сказал «хочу», – произнес старик ворчливо. – А то сразу «должен». Хотя это, признаю, очень по-мужски. Ты мужчина, парнишка! И неважно, сколько тебе лет. Я укажу тебе, как туда добираться. Но запомни одно очень важное правило!

– Запоминаю, – ответил Ютланд послушно.

– В озеро можно посмотреть только один раз, – сказал старик раздельно.

– А второй раз когда?

– Никогда, – отрубил он. – Всего один раз в жизни, сколько бы ты ни прожил!

– Ого! – сказал Ютланд.

– Второй раз, – пояснил старик, – увидишь только свое глупое лицо, понял?

– Понял… А как? Какие слова нужно говорить?

– Подойди к воде, – сказал старик, – взгляни в нее и скажи себе мысленно, кого именно ты очень хочешь увидеть… Или что.

– И все?

– Все, – заверил старик. – Ты увидишь его. Увидишь, где он, что делает, услышишь, что говорит.

Глава 4

Скоро Ютланд понял, почему старик с такой легкостью указал дорогу и ничего не потребовал взамен. Дорога еще на подходе к горам превратилась в тропку, а потом и вовсе исчезла. Пришлось перебираться через огромные глыбы, идти по краю пропасти, перепрыгивать трещины, при виде которых любой конь завизжит в ужасе и попятится, уворачиваться от падающих с вершин огромных камней.

Однажды дорогу преградила настоящая пропасть с отвесными стенами, а главное – широкая настолько, что перепрыгнуть нечего и думать. Во всяком случае, вот так, без разгона.

В сотне шагов левее обе стороны соединяет длинный и очень ветхий висячий мостик. Даже отсюда видно, что доски давно прогнили, вряд ли выдержат даже прыжки сытого воробья.

Ютланд торопливо соскочил на землю. Хорт выжидающе уставился в его лицо преданными глазами.

Ютланд покачал головой.

– Вы остаетесь. Ждите. Я быстро: туда и обратно.

Хорт обиженно взвизгнул, Алац ударил в землю копытом и недовольно фыркнул.

Ютланд развел руками и, спеша побыстрее удалиться от укоризненных взглядов, ринулся бегом к висячему мостику.

С первых же шагов тот начал раскачиваться, а прогнившие дощечки моментально рассыпались под ногами в труху. Он едва успевал хвататься обеими руками за веревки, наконец помчался с такой скоростью, что дерево разлетелось в ржавую пыль сразу же за спиной…

Повезло, мелькнула мысль, нет вблизи злых горцев, что могли бы поджечь мост с этой стороны. Прогнившие и пересушенные на солнце дощечки вспыхнут, как сухая солома, пришлось бы не бежать, сломя голову, а вообще лететь…

Последние рассыпались под его подошвами, но он прыгнул, уцепился за каменный выступ и кое-как вскарабкался на узкую площадку, а там сердце охнуло в страхе и остановилось.

Дальше пути нет, но взбираться по отвесной стене сможет разве что муха или преследующий ее паук…

…или человек, который очень хочет попасть к намеченной цели.

Пальцы его покрылись кровью, а затем и ладони, он хрипел, стонал, перед глазами проплывает вниз отвратительно серая стена, кое-где покрытая инеем. Дважды рядом пролетали крупные птицы, отвратительно и злорадно кричали, он вздрагивал и едва удерживался на онемевших кончиках пальцев.

Взобравшись, долго отсапывался, в горле и в груди надсадно хрипит, а когда поднял голову, увидел, что впереди стена еще выше и страшнее.

Дальше двигался, как в горячечном бреду, в памяти остались ошметки воспоминаний, что дрался с какими-то чудовищами, разбивал головы харнам и тархорам, сбрасывал в пропасть что-то совсем уже громадное и злобно ревущее, на вершину взобрался совсем измочаленный, когда начала мелькать трусливенькая мысль: а не повернуть ли назад?

И в это время, как награда, открылась впадина на вершине горы, а в ней, как в аккуратно выложенном бассейне, дивной чистоты озеро, даже не озеро, а небольшой бассейн.

Хотя вокруг все покрыто льдом, вода не замерзла, он видел, как в ней отражаются низкие облака.

– Я, – прохрипел он обугленным ртом, – сумел…

Ноги подгибались, когда он спустился к самой воде, цепляясь за камни, чтобы не свалиться от изнеможения. От нее веет холодом и чистотой, сердце вздрогнуло, встрепенулось и пошло нагнетать в жилы кровь, заставляя очнуться, взбодриться.

Он приблизился к кромке воды, осторожно опустился на колени. Сквозь прозрачную воду видны мелкие камушки на дне, округлые, обкатанные, похожие на мелкие птичьи яйца.

– Хочу, – произнес он, – увидеть Всадника Ночи… великого Патуту, властелина загробного мира… Хочу увидеть, где он сейчас, где его отыскать…

В неподвижной воде вроде бы появилось нечто, но это просто краешек облака, Ютланд всматривался зло и пристально. Вода лишь на миг покрылась рябью, следом появилось бесцветное изображение, сперва туманное нечеткое, затем все обрело резкость, хотя осталось черно-белым, даже все цветы, окружающие увитую розами лавочку, бесцветные, словно в лунном свете.

Мелизенда сидит в глубокой задумчивости, платье на ней блещет множеством искорок, как Ютланд понял, от драгоценных камней, на ногах изящная обувь, тоже в блестяшках, а волосы убраны под расшитый бисером платок.

К ней робко приблизилась девушка в нарядной одежде, поклонилась и сказала просяще:

– Принцесса, меня прислали прислуживать вам с прической, но вы мне так понравились, что я вас уже люблю и буду вам помогать во всем…

Мелизенда досадливо отмахнулась.

– Мне помогать не нужно…

Она сказала что-то еще, совсем тихо, Ютланд не услышал, наклонился к самой воде. Служанка сказала торопливо:

– Но вам нужно подготовиться к свадьбе!

Мелизенда покачала головой.

– Не хочу я никакой свадьбы.

– Нас не спрашивают, – ответила служанка невесело. – Как меня отдали, не спросив согласия, так и вас отдадут. Только меня за конюха, а вас за Цеденгула, он сын великого вождя.

Мелизенда потрясла головой.

– Не хочу! Какой же я дурой была… Могла бы…

– Что? – спросила служанка встревоженно.

– Если бы не моя дурость, – ответила Мелизенда с тяжелым вздохом, – я ехала бы сейчас с одним отважным и благородным юношей… Он заботился обо мне, защищал, спасал, а я держалась с ним как редкостная заносчивая дура! А он все благородно терпел, пока я совсем не освинела от безнаказанности… Что я за дура такая?

Служанка сказала утешающе:

– Зато красивая!

Мелизенда вздохнула еще тяжелее.

– Он и так меня долго терпел. Если бы сейчас мне довелось его увидеть, я бы попросила прощения за свою дурость, надменность, высокомерие… Он хоть и простой пастух, но благородства в нем на десять таких принцев, как Цеденгул Золотые Штаны!

Служанка сказала настойчиво:

– Наша судьба подчиняться мужчинам. Сейчас вас выдают за принца Цеденгула. Что вы можете сделать? Ничего.

– Ничего, – согласилась Мелизенда убито. – Вот был бы здесь Ют…

– А что может он?

– Он может все… А я… я сама виновата!

Слезы хлынули по ее щекам двумя блестящими ручейками. Служанка сказала утешающе:

– Ну как вы можете быть виноватой, моя красавица?

– Я капризная, – заявила Мелизенда в слезах. – Я избалованная!.. Я не терплю возражений, мне всегда кланялись и все терпели, а он… он всего лишь не терпел, вот и все.

Служанка сказала твердо:

– Вы – тцарская дочь, вам все можно.

Мелизенда всхлипнула.

– Не все, если он не захотел терпеть мой дурной характер!.. Какая же я дура, какая дура…

– Что вы говорите? – воскликнула служанка. – Вы не можете быть дурой, вы же тцарская дочь!.. Вам позволительно больше, чем другим!

Мелизенда заревела громче.

– Я тоже так думала!.. Какая же я дура, дурней меня уже и на свете не найти, сколько ни ищи…

Изображение подернулось рябью, Ютланд сжал кулаки, наклонился к самой воде, однако исчезла как Мелизенда, так и все ее окружение. Он стиснул челюсти, в груди разлилась едкая горечь. Он должен был увидеть всадника в черном плаще, он жаждал его увидеть… почему же озеро показало ему эту набитую дуру? Он же ее ненавидит, не желает видеть, он уже забыл и думать о ней…

Вниз больше катился кубарем, чем бежал или спускался по отвесным стенам, прыгал с камня на камень, с разгона перемахивал через широкие трещины.

Конь мирно дремал, хорт спит на боку, распахнув оскаленную красную пасть с белыми зубами. Ютланд сбежал к ним, шатаясь от усталости, исцарапанный.

– Поспешим, – сказал он и с трудом вскарабкался в седло.

Алац мчался через ночь, как падающая звезда по черному небу. Долины, степи и холмы мелькали, как смутные призраки, иногда сзади оставался грохот и треск, Ютланд запоздало понимал, что не успели свернуть и проломились через рощу, ну да ладно, все равно никто их не видит, а увидят – не опознают, на одну легенду о дивах будет больше…

Рассвет наступил, когда они пересекли наискось Троецарствие и ворвались в предгорье Родоп, где обитает, как сказала тогда Мелизенда, могучее и отважное племя говерлов.

Наконец открылось ровное пространство долины, словно нарочито выглаженной громадными руками богов, а там вдали вздымается огромный город из белого камня…

Солнце осветило верхушки зданий, небо чистое и глупо ясное, в город потянулись нагруженные телеги, это не просто город, а Родопс, столица, где гордо восседает чем-то там знаменитый князь Гуцурл, двоюродный дядя Мелизенды…

На этот раз величественные стены не приближались красиво и надменно, а ринулись навстречу и мгновенно ощерились распахнутыми воротами, куда уже въезжают телеги.

Ютланд гикнул, стражи не успели опомниться, как худой черный конь страшно оскалил зубы, всхрапнул так, что лошади возчиков испуганно заржали и встали как вкопанные, а они перемахнули нагруженные доверху подводы, словно сусличьи холмики, проскочили ворота и пропали за поворотом ближайшей улицы.

Один страж повернулся к другому, глаза вытаращенные, челюсть отвисла.

– Ты… видел?

– Да, – ответил другой колеблющимся, как висящая на одной петле форточка на ветру, голосом, – но я… лучше промолчу…

– Я тоже… Старшой не поверит.

– Но чертей задаст, – поддержал напарник. – Лучше смолчим.

Ютланд пронесся по улицам и переулкам, иногда их так заносило на поворотах, что задевали стены, и там оставались глубокие прорезанные полосы на камне с валиками крошки на земле, а если на дереве – с кольцами стружек…

За спиной оставался крик, как и стук копыт, а они вынеслись на площадь, на той стороне высокая железная ограда, красивые кованые ворота, ярко одетые стражи с парадными копьями.

Ютланд наклонился к уху Алаца и шепнул:

– Сможешь?

Алац презрительно фыркнул. Хорт ринулся вперед, быстро обгоняя их даже на этой скорости. Стражи только повернулись заинтересованно в их сторону, парнишка на черном коне приближается что-то слишком уж быстро, так просто не бывает…

Ютланд сжался в комок, Алац с силой ударил в землю копытами, ветер засвистел в ушах сильнее. Высокая железная ограда с торчащими остриями пик внезапно провалилась, исчезла. После долгой мучительной паузы копыта Алаца с таким треском ударили в булыжник аллеи, что там блеснули короткие злые молнии.

По обе стороны помчались пышные фруктовые деревья, богато одетые люди отпрыгивали в стороны. Ютланд зыркнул назад, разыскивая взглядом хорта, но тот уже несся впереди, показывая дорогу.

Дворец стремительно вырастал и угрожающе несся навстречу всей массой каменной громады. Ютланд хищно пригнулся, готовый к схватке, по спине пробежала дрожь, сыпануло холодом, потом огнем, явно срабатывают какие-то защитные заклятия местных магов, но он не такой, как все, и заклятия для него должны быть другие…

Люди разбегались с криком, он так резко остановил Алаца перед входом во дворец, что тот поднялся на дыбы и громко заржал, а еще и грозно ударил по воздуху копытами.

Злая дрожь снова прошла по телу, он соскочил на землю, повод на седло, крикнул звонко и страшно:

– Ждите здесь! Никому не даваться!

И ринулся бегом по ступеням. Стражи, огромные здоровяки в красивых доспехах и нарядных накидках поверх них, пытались остановить, он разбрасывал их легко и бездумно, а сам бежал через залы, стараясь отыскать тот, в котором видел в озере Мелизенду.

– Эй, – раздался сверху звучный голос, – артанин?.. Что случилось?

На третьем этаже через перила наклонился пышно одетый мужчина и с интересом всматривался в него. Тот самый, с седеющей головой, весь в золотых украшениях, только одежда не синяя, как в прошлый раз, а красная. Но бриллианты сверкают так же ярко, как и топазы, яхонты и изумруды, и вообще князь Говерл весь усыпан драгоценностями, что больше подошло бы женщине, чем мужчине.

Ютланд крикнул:

– Я к Мелизенде!

Князь сказал зычно в ответ:

– Решил навестить?.. Это хорошо. Но не так сразу. Все-таки я здесь князь, как ты уже знаешь, здесь мои правила.

Он небрежно махнул рукой, Ютланд быстро оглянулся, из-за спины быстро появились десятка два копьеносцев с оружием наготове. По знаку князя они отступили на шаг, но оружие держали остриями в его сторону.

– Я сейчас спущусь, – сказал князь доброжелательно. – Погоди минутку…

Ютланд бросил быстро:

– Я могу подняться.

Он хотел произнести вежливо, князь старше и по возрасту, но получилось резко и с отчетливо прозвучавшей угрозой. Князь даже не повел бровью, уже спускался по огромной лестнице, что идет вдоль обеих стен.

Ютланд не двигался, копейщики тоже не шевелятся, он видел краем глаза, как подошли еще с десяток лучников, все наложили стрелы на тетивы и взяли его на прицел.

Князь спустился спокойный и величественный. Даже добродушный, хотя теперь Ютланд видел в его лице нечто жестокое и мстительное.

– Ну вот, – сказал он, – ты вернулся… За наградой?

– Я хочу видеть Мелизенду, – отрубил Ютланд.

Князь покачал головой.

– Сейчас она не может. А потом… гм… уж как муж позволит. Увы, дорогой, идут последние приготовления к свадьбе. Она никого не хочет видеть. По крайней мере, сегодня.

Ютланд сказал сдавленным голосом:

– Я хочу это услышать от нее.

Князь нахмурился.

– Знаешь, будь ты постарше, я счел бы это за оскорбление… Но ты еще мальчишка, а в таком возрасте много необдуманных заявлений, громких слов, резких жестов…

Ютланд повторил жестче:

– Я… хочу… ее… видеть!

Князь предложил тем же доброжелательно-княжеским голосом:

– Давай пройдем вон в тот зал, а так можно говорить спокойно и без… резких движений.

Он повел рукой, жест доброжелательный, приглашающий, как и улыбка, однако острия копий уперлись в спину. Ютланд скосил глаза, у всех лица злые и напряженные, руки подрагивают в нетерпении, его боятся, а это значит – могут даже не дождаться приказа князя.

– Хорошо, – ответил он.

Справа и слева в его сторону смотрят такие же острия, копейщиков даже прибавилось, то ли предполагают, что он сильнее, чем кажется, то ли осторожный князь предпочитает показаться трусом, чем оказаться мертвым.

Глава 5

В соседнем зале странно пусто, только слева на уровне плеча по всей стене идут на расстоянии шага друг от друга широкие отверстия. Ютланд автоматически пересчитал, всего восемь.

Князь перехватил его взгляд, широко улыбнулся.

– Ты сразу смотришь туда, – сказал он одобрительно, – куда нужно. Ценю!

– А что там? – спросил Ютланд.

– За той стеной, – пояснил князь, – живет большая черная змея. Даже огромная! Очень. Ее называют Матерью Всех Змей, настолько она… ну, я уже говорил. Ядом может залить все королевство и заполнить овраги и подвалы.

Ютланд спросил с подозрением:

– И что? Зачем она?

– Она проверяет пришельцев, – объяснил князь.

– Как?

– Проще некуда, – сказал князь, – ты подойдешь к стене и просунешь руку в одно из отверстий.

Ютланд насторожился.

– Зачем?

– Если пришел сюда без злого умысла, – сказал князь, – она не тронет. Если же хотел навредить нам…

Ютланд поморщился.

– Это змея не тронет? Детям рассказывайте.

Князь повел бровью, лучники натянули тетивы, блестящие наконечники стрел нацелились в Ютланда. Копейщики сделали по шажку ближе, острия уперлись Ютланду в спину и бока.

– Ты думаешь, – поинтересовался князь с веселым интересом, – у тебя есть выбор?

Ютланд пробормотал:

– Да, думаю… Ну да ладно, совсем нетрудно сунуть руку в темноту…

– Да?

– Темноты не боюсь, – сообщил Ютланд. – Почему-то.

Все в напряженном молчании смотрели, как он подошел к стене, его большая черная тень прошла по ней наискось и пропала, а сам Ютланд молча сунул руку в чернеющее отверстие.

Все оставались на местах и смотрели на него в тревожном ожидании. Он оглянулся на князя.

– Все?

– Глубже! – потребовал тот. – По самое плечо!

Ютланд сунул руку глубже, снова ничего не случилось, он вскинул брови.

– Ну, теперь все?

Князь покачал головой.

– Мать-змея, может быть, переползла дальше. Видишь, тут восемь дырок? Пройди вдоль всех…

– Это уже чересчур, – сказал Ютланд.

– Что такое чересчур, – прорычал князь, – определяю я!

Ютланд вздохнул.

– Хорошо-хорошо.

Он сунул руку в другое отверстие, точно так же пошевелил ею там, это все видели по движению его плеча, воины возбужденно сопели, не отрывали от него тревожных взглядов.

Ютланд перешел к третьей дыре, точно так же вдвинул руку по самое плечо, выждал и, отодвинувшись, с насмешкой посмотрел на застывшего в ожидании князя.

– Что-то мелковатая у вас змея. Стена не такая уж и длинная…

Князь рявкнул:

– Давай дальше!

Ютланд подошел к четвертой дыре, заглянул сперва, вздохнул, но тоже проверил, результат тот же. Точно так же прошло с пятой и шестой дырой, а когда сунул в седьмую, то сцепил челюсти и упорно что-то ловил там. В какой-то момент лицо его исказилось, он вскрикнул, судорожно выдернул руку.

Все увидели на кисти между большим пальцем и указательным глубокую сквозную рану. Ее всю покрыла зеленая слизь, кровь сразу почернела и часто капала на пол дымящимися шариками. Там вспыхивали огоньки, а на камнях оставались оплавленные ямочки.

Князь вскрикнул довольно:

– Мать-змея обвинила тебя!

Ютланд прохрипел:

– Как быстро действует яд?

– Мгновенно, – заверил князь со злорадством. – Хотя иные живут несколько минут, а бывают герои, которым удалось прожить почти полчаса…

Ютланд повернулся, громко свистнул. Раздался громкий частый топот, величественная дверь разлетелась в щепы, золотые украшения посыпались на пол.

В зал ворвались огромный черный конь и такой же дикий хорт. Ютланд стрелой метнулся на спину коня, быстро развернул его в сторону выхода.

Стрелки вскинули луки, князь крикнул:

– Отставить! Он сейчас свалится.

Ютланд вихрем вылетел на коне из зала, пронесся через холл, хорт ухитрился выметнуться во двор раньше и понесся впереди, указывая дорогу к женскому крылу дворца.

Народ с криками шарахался в стороны, а кто не успел, тех топтали без всякой жалости. Десяток мраморных ступеней конь одолел за один прыжок, роскошные двери разлетелись вдрызг, женщины в огромном зале завизжали в ужасе.

Мелизенда только что поднялась из бассейна с розовой водой, где всю поверхность устилают лепестки цветов, для нее служанки держали в растопыренных руках роскошные, почти прозрачные одеяния, но когда в зал ворвался страшный всадник на диком коне с оскаленными зубами и жуткий хорт, они побросали и одежду и бросились к стенам.

Ютланд на скаку грубо подхватил Мелизенду в седло, развернул коня, страшно подняв его на дыбы, и они ринулись к выходу.

Во дворце нарастали крики и неясный грохочущий шум. Ютланд пощупал дубину, однако все смотрят не в сторону беглецов, а на главное крыло дворца. Стены трещат, шатаются, из широко распахнутых дверей в панике выскакивают перепуганные люди.

На глазах Ютланда провалилась и с жутким грохотом рухнула крыша. Стены еще больше раздвинулись, там трещало, сыпалась мелкая крошка, затем начали выпадать огромные куски сцепленного раствором камня.

Слышались крики:

– Мать-змея!..

– Она в ярости!..

– Нет, это корчи…

– Она умирает!..

Стена рухнула, Ютланд успел увидеть, как из темноты вывалилось толстое, как ствол столетнего дуба, тело черной змеи. Оно дергалось в конвульсиях, расшвыривая каменные блоки как песчинки, но судороги становились слабее и слабее.

– Вперед! – крикнул он страшно.

Конь радостно ринулся во всю мощь, Ютланд прижал Мелизенду к груди, на этот раз она не вопила, сама приникла к нему всем мокрым телом. Ветер свистел в ушах, ревел и хватал за пряди, вскоре город остался далеко позади, а затем и вовсе исчез из виду.

Мелизенда прокричала ему в грудь:

– Ты зачем это сделал?

– Опять не так?

– Нет, – пропищала она, – что ты, я даже не мечтала, что ты вот так… Вру, я как раз мечтала, но одно дело мечты…

– Давно мне никто не говорил, – прокричал он сквозь встречный рев и свист, – что я все делаю не так!

Она подумала, крикнула:

– Обещаю… больше не буду!

– Да ну? – спросил он.

– Буду стараться, – пообещала она. – Это не я, это у меня такой характер противный!

– Ну да, – согласился он, – а ты, конечно, ни при чем?

– Точно, – прощебетала она. – Какой ты умный!

Город исчез за горизонтом, Ютланд похлопал Алаца по толстой шее и сказал мирно:

– Все-все. Теперь можно тише…

Конь перешел на простой галоп, а потом и вовсе двинулся шагом, все еще бешено раздувая ноздри и поводя глазами, полными огня. Рядом хрипло дышит хорт, глаза горят таким же безумным красным огнем.

Мелизенда прижималась к похитителю всем телом, но вдруг вздрогнула, пропищала в панике:

– Закрой глаза и отвернись!

Ютланд спросил в недоумении:

– Чего?

– Не видишь, – сказала она в негодовании, – я голая!

Он пробормотал:

– Теперь вижу… А то бы и не заметил, я бываю невнимательным… И что?

– Мне надо одеться, – заявила она, – сейчас же!

Он буркнул:

– Я бы отдал тебе свою рубашку, если бы она у меня была. Ну, если хочешь, полезай в мешок.

– Что-о-о?

– А что я могу предложить? – спросил он. – Заедем в какой-нибудь город купить что-нибудь.

– А у тебя есть, на что купить?

– Тогда отнимем, – сказал он.

– Дикарь, – сказала она.

Ее волосы уже просохли при быстрой скачке, но сама она вздрагивала и прижималась к его горячему телу, а он вдруг ощутил, что совсем не хочет отыскивать для нее никакой одежды или ехать в какой-то город, покупать, облачать в нелепые расписные платья.

Он с трудом переборол себя, мужчина всегда должен делать то, что надо, а не что хочется, огляделся.

– Если к городу, то вроде бы вон на ту дорогу.

Она пропищала:

– Я слышала, героям не нужны дороги! Им достаточно направлений.

– Тогда нам в ту сторону, – сказал Ютланд и повернул коня головой в сторону далеких гор. – Посмотрим, вдруг мы тоже герои?

Хорт встал на задние лапы, упершись передними в бок коня, тот поневоле остановился, и старательно зализывал ранку на руке Ютланда.

Мелизенда увидела, спросил посерьезневшим голосом:

– Тебя ранили?

– Царапина, – ответил Ютланд.

– Какой нежный, – сказала она презрительно. – У-тю-тю!..

Ютланд не отвечая, похлопал коня по холке. Тот пошел с места ровным экономным галопом, каким можно двигаться часами без особой усталости. Хорт несся рядом, молчаливый и загадочный.

Мелизенда начала вздрагивать, прошептала негромко:

– Я не могу без одежды…

– Сейчас лето, – напомнил он, – что тебя тревожит?

– Как что? – спросила она сердито. – Женщина не может показываться перед мужчиной… без одежды!

Он буркнул:

– Ты еще не женщина. Как и я не считаюсь мужчиной, пока не получу право брать в руки оружие. Ладно, сейчас остановимся вон в той роще, что-нибудь придумаем… Хорт! Ищи!

Она вздрогнула, когда хорт перед тем, как исчезнуть, посмотрел на нее жуткими багровыми глазищами, страшная пасть на миг приоткрылась, обнажая длинные острые клыки.

Глава 6

В роще он соскочил на землю, протянул к ней руки. Она изо всех сил закрывалась руками, как делают в таких случаях все женщины, она видела, но Ютланд снял ее так же просто, как снимал всегда, только буркнул:

– Чего жмешься? Не понимаю.

Она огрызнулась:

– Тебе нельзя смотреть!

– На что? – спросил он с недоумением. – Уж точно смотреть не на что.

– Вот и не смотри, – сказала она рассерженно и присела к земле, обхватив колени руками. – Отвернись!

Он отвернулся к мешку за седлом, долго рылся, она вздрагивала все сильнее, наконец вытащил одеяло.

– На вот, – сказал он, – укройся, не так… замерзнешь.

И хотя она ежилась совсем не от холода, но поспешно схватила одеяло, закуталась и уже тогда выпрямилась во весь рост. Одеяло достает до земли, а сверху края приходится держать руками, но все равно сразу ощутила себя одетой и от того защищенной, сказала надменно и свысока:

– А у тебя хватило ума воспользоваться той суматохой и ворваться прямо в зал!

Ютланд равнодушно кивнул.

– Да, я иногда бываю не совсем тупым, сам удивляюсь. Наверное, не все пастухи тупые, как их бараны.

– А что там случилось? – спросила она, игнорируя попытку напроситься на комплимент, как она поняла. – Там что-то начало рушить весь дворец?

– Только одну стену, – заверил Ютланд. – Не волнуйся, восстановят.

– Да по мне хоть бы и не восстанавливали, – ответила она рассудительно. – Говерлы никогда не были надежными союзниками. Так что там случилось?

– Змея издохла, – объяснил он. – А это у них какая-то особая святыня, что ли.

Она зябко передернула плечами.

– Какая мерзость. Не зря мой отец никогда не доверял Гуцурлу и его вероломным говерлам. Смотри-смотри, твоя ужасная рана зажила!

Он кивнул.

– Мы же дикари.

– И что?

– У нас все заживает быстро.

Она долго и по-хозяйски рылась в его мешке, наконец отыскала нечто, способное скрепить края одеяла, выпрямилась уже свободнее.

– Только я сама выберу платье в городе, – предупредила она.

– Каком городе?

– В ближайшем, – сказала она. – Твой конь мчался так, что сюда только через неделю дойдут слухи о случившемся во дворце. Можно появляться спокойно.

Он поморщился.

– А мне он нужен, этот город? У меня свои дела. Поважнее.

Она сказала капризно:

– Какие еще дела? У тебя не должно быть никаких дел, кроме того, что меня ты взялся доставить в Вантит!

– У мужчин всегда есть дела повыше, – огрызнулся он, – чем угождать женщинам.

– Но ты же взялся!

– И ты будешь в Вантите, – отрубил он, – быстрее, чем тебя отвез бы отряд железнобоких с перьями на шлемах.

– Посмотрим, – сказала она насмешливо. – Пока что я из-за тебя совершенно зря проторчала пару месяцев у дяди.

Он ахнул.

– Пару месяцев?

Она прощебетала, ничуть не смутившись:

– Мне вообще показалось, что пару лет. И все из-за тебя!

– Из-за меня?

Она изумилась:

– А из-за кого еще? Ты не должен был отдавать меня дяде! Мало ли что я восхотела! Ты мужчина или нет? Чье слово должно быть тверже алмаза?.. Я же красивая, не видишь? Даже очень красивая. Значит, имею полное право, чем и пользуюсь, поступать не всегда идеально правильно, это придает мне добавочное очарование, не заметил?.. Фи, невежда! Так что ты должен поступать за нас двоих по-своему. А я буду тебе говорить, что ты все делаешь не так! Это мое право и обязанность!

Он пробормотал ошарашенно:

– Во что же я влип, понять бы…

– Дур прощают до трех раз, – напомнила она, – но я клянусь, третьего раза не будет! И ты никому меня не отдашь.

Он нахмурился.

– Чего? А если так осточертеешь, что захочу отдать сам?

– Я повисну у тебя на шее и буду так визжать, что ты меня пожалеешь!

– Или удавлю сразу, – буркнул он. – Не терплю визга.

– Тогда визжать не буду, – пообещала она, – но так уцеплюсь, что ты меня не оторвешь.

– Да?.. Ну, тогда… не оторву…

– Ты вообще такой умный, – похвалила она, – такой умный, когда во всем со мной соглашаешься!

Он даже не помнил, есть у него в седельных мешках что-то из еды, слишком внезапным оказалось видение страдающей принцессы в чужом дворце, где коварный дядя решил насильно выдать замуж за кого-то из своих союзников, потому сразу же принял из пасти хорта толстого зайца и начал разделывать.

Она сидела по другую сторону костра, все так же куталась в одеяло и поглядывала на него искоса, когда была уверена, что он не заметит. Почему он сказал, что ему на нее смотреть нечего?.. Глупости какие… Во-первых, она женщина, сколько бы ей лет еще ни было, а самое главное – она чувствует, как с каждым днем набухает грудь, и хотя еще далеко не женская, но уже не такая плоская, какой была совсем недавно…

Он отшвырнул окровавленную шкурку, а тельце ловко проткнул длинной очищенной от коры палкой и аккуратно водрузил на рогульках над жаркими углями.

– Проследишь пока? – спросил он.

– А ты?

– Проверю, что у нас в мешках.

Она подумала с теплом в сердце, что он сказал «у нас», а не «у меня», сам даже не понял, как сильно проговорился, и сразу же сказала заносчиво:

– Хорошо. Это нетрудно. Будешь потом рассказывать своим пастухам, как тебе принцесса зайца обжаривала.

– Зачем я стану себя позорить? – спросил он.

Она мгновенно вскипела:

– Позорить? Это честь для тебя, дурак!

– Какая честь, – переспросил он, – есть полусырое, что обуглилось с другой стороны?

Она произнесла надменно:

– Иди ройся в мешках, мышка-норушка.

Он пожал плечами, но повиновался, а когда вернулся, Мелизенда старательно переворачивала тушку. Аромат хорошо прожаренного мяса завис в неподвижном воздухе.

Ноздри его носа дернулись, расширились, жадно поглощая приятные запахи.

– Все-таки ты могла бы стать женой артанина, – сказал он одобрительно. – Если бы, конечно…

Она ответила надменно:

– Спасибо за непомерную для принцессы великого Вантита честь. А что за «если бы»?

Он пожал плечами.

– Если бы какой-то артанин тебя решился взять… Все же мелкая и худая.

Она стиснула зубы и зашипела, как мелкий рассерженный зверек:

– Да что ты о себе возомнил?.. Это я мелкая?

Он снял зайца с вертела, нежное мясо под острием ножа красиво распадается на жарко пахнущие дольки на тонких косточках внутри, одну сунул принцессе в одеяле.

– Мелкая, – подтвердил он. – Но ничего, если подкормить… хотя, конечно, не вырастешь в рослую и крепкую артанку, но некоторые и таких берут.

Она произнесла мстительно:

– Только подкормить?

– Да.

Она демонстративно отшвырнула кость с остатками мяса. Хорт поймал на лету, жутко захрустело, а он тут же снова лег, положив морду на лапы, и следил за нею молча и с надеждой.

Ютланд сдвинул плечами.

– Уже наелась? Хорошо.

– Что, – спросила она ядовито, – уже гожусь в артанки? Раз ем мало? Вы же все бедные…

– Прямо нищие, – подтвердил он. – Возьми бочок с ребрышками. Это вкуснее, чем лапы.

Она молча взяла, напомнив себе, что хватит задираться, артане – гордый народ, ее высокородные шуточки не понимают, может и стукнуть, а потом самому ж будет жалко.

Ютланд ел быстро и с удовольствием, она понаблюдала за ним и тоже начала есть уже без дворцовых штучек.

– Вкусно, – сказала она наконец. – Может быть, на самом деле взять тебя поваренком? Если в лесу так готовишь, то в королевской кухне чему только не научишься!

– Я подумаю, – пообещал он. – Может быть, и пойду. Если, конечно, каждый вечер будешь мыть пол. И приносить башмаки. В зубах.

Она фыркнула:

– Мыть пол?.. А башмаки… гм…

Она задумалась, представив вдруг, что он возвращается усталый с охоты, а дома его ждет роскошный ужин, а она подает ему мягкие теплые комнатные башмаки…

Ютланд посмотрел с подозрением, что-то слишком умолкла, какую-то пакость затевает, надо быть настороже.

За ними наблюдала, перелетая с дерева на дерево и прячась в ветвях, большая птица с зелеными перьями и красным хохолком. Благодаря оперению она оставалась невидимой и подобралась достаточно близко, так что слышала каждое слово.

Ютланд пару раз чувствовал ее присутствие, один раз даже увидел, но Мелизенде остатков зайца вроде бы хватит, и не стал тянуться к луку.

– Если ты враг, – произнес он негромко, – то удирай, ибо мои стрелы догонят и в полете. Если друг, то вон хлеб, можешь поклевать, тебе немного надо…

Птаха подлетела ближе, поворачивала голову то так, то эдак, рассматривая его то правым глазом, то левым.

Мелизенда тихонько пробормотала:

– Ты чего?

– Она понимает, – сообщил он.

– Ты что, – прошептала она, – птичий язык знаешь?

– Вряд ли, – сказал он с сомнением. – Не пробовал. Но разве это птица?

– А кто?

– Не знаю. Но если птица, то слишком уж какая-то…

– Какая?

– Не такая, – сообщил он внятно.

Птица, прыгая с ветки на ветку, соскочила наконец на землю. Все это время поглядывала как на Ютланда, так и на его хорта, но тот лежит неподвижно, только косит на нее настороженным глазом.

Мелизенда замерла, а птица в два подскока оказалась возле краюхи и долбанула клювом в самую середку. Ютланду даже показалось, что вот сейчас ухватит и унесет, злорадно каркая, однако птица лишь вырвала клок, быстро прожевала и уставилась на него жутковато осмысленным взором.

– Мяса хочешь? – спросил Ютланд. – На вот…

Он протянул кость с большим клоком мяса. Птица приблизилась осторожно, боком, в любой момент готовая отпрыгнуть и взмахнуть крыльями.

Ютланд не двигался, она наконец клюнула, Мелизенда с холодком по телу увидела острые зубы в ее клюве, очень странная птица. Ютланд терпеливо держал кость на вытянутой руке, птица еще несколько раз клюнула, Мелизенда видела всякий раз, как по ее горлу прокатывается комок, наконец птица клевать перестала и отступила на шажок.

Ютланд опустил руку и смотрел на птицу, Мелизенда вообще не двигалась, ничего не понимая. Птица присела к земле, с силой оттолкнулась и, резко взмахнув крыльями, взвилась в небо.

Мелизенда проводила ее озадаченным взглядом.

– И… все?

Ютланд поинтересовался насмешливо:

– А ты чего ждала?

– Не знаю, – ответила она. – Наверное, хоть чего-то. А лучше – необыкновенного.

– Птица непростая, – согласился он.

– А почему она прилетела к нам?

Он сдвинул плечами.

– Почему к нам? Может быть, она всех так рассматривает. Кто кидает в нее камнями – превращает тех в лягушек, кто не обращает внимания – на того и она не обращает…

Она сразу завозилась в одеяле, глаза заблестели.

– А мы покормили! Значит, она нам что-то подарит?

Он посмотрел на нее снисходительно.

– Привыкла, что дарят куклы?..

Она ощутила, как к щекам прилила горячая кровь, выпрямилась надменно.

– Принцессы рано перестают играть в куклы! Принцессы учатся управлять государством! А насчет подарков ты сам сказал!

– Я? – спросил он в изумлении.

– Ты!.. Да, ты, ты! И не делай такие невинные глазки. Они у тебя все равно бесстыжие, как и у всех…

Алац с той стороны дерева предостерегающе фыркнул и легонько топнул копытом.

Хорт поднял голову и посмотрел на Ютланда. Ютланд посерьезнел, Мелизенда видела, как он удержал готовый сорваться ответ, его рука цапнула, не глядя, дубинку.

– Пойду взгляну, – сказал он быстро. – Оставайтесь здесь. Все трое!

Он подхватил еще и лук, Мелизенда не успела и рот открыть для протеста, как он моментально исчез на той стороне поляны. Кустарник даже не дрогнул ветвями, приняв его, словно он не степняк, а какой-то лесняк.

Глава 7

Издали донеслось карканье, но Ютланд ощутил моментально, что эти вороны должны быть размером с баранов, да и не вороны точно, хотя голоса почти вороньи…

Ноги понесли быстрым шагом, почти бегом. Карканье раздается уже близко, с самых вершин деревьев. Он выскочил на небольшую поляну и в просвет между ветками увидел, что в сотне шагов впереди кружат в небе красные с багровым твари. Крылья, как у летучих мышей, на солнце сверкают когти, а когда одна распахнула для пронзительного вопля пасть, он успел увидеть длинные острые зубы.

Одна за другой они ныряли в просвет между ветками и скрывались внизу.

Он перешел на бег, успевая осматриваться по сторонам и не забывать смотреть под ноги, бывают и ловушки, а когда выбежал на большую поляну, там шел бой, если можно так его назвать: с десяток отвратительных гарпий бросались на прижавшуюся к толстому дубу женщину, она с бледным напряженным лицом держала, вытянув перед собой руки, почти прозрачную магическую пленку, что укрывает ее, как куполом, однако Ютланд видел на бегу, как защита слабеет и скукоживается по мере того, как все больше гарпий спускается с небес.

Он заорал издали:

– Держись!

На бегу достал лук и, не сбавляя шага, торопливо выхватил первую стрелу. Гарпии его не замечали, пока первые стрелы не ударили двух с такой силой, что отшвырнули далеко от схватки.

Трое тварей развернулись, он увидел оскаленные пасти и горящие дикой злобой глаза, бросились на неожиданного защитника. Он успел выпустить еще две стрелы, затем уронил лук и третью гарпию встретил ударом дубины.

Ее унесло, словно ударил по камешку. Пленка уже коснулась вытянутых ладоней женщины, ей пришлось медленно сгибать руки, Ютланд видел ее измученное лицо, понесся к ней, как олень, на ходу сшиб на землю еще одну тварь, возле дуба встал рядом с незнакомкой.

– Держись!

Она ничего не ответила, ее смертельно бледное лицо мучительно кривится, из закушенной губы потекла красная струйка. Горячая кровь ударила Ютланду в голову, он зарычал, дубина показалась в руках легким перышком. Он бил со страшной силой, с каждым мгновением чувствовал, что начинает двигаться быстрее, удары становятся сокрушительными, а мир как будто замедлился, и он успевает увидеть, как не просто ударить, а именно убить, переломать все кости, размозжить головы, увидеть, как выплескивается кровь, будто бьет по туго наполненному бурдюку…

Гарпии отвратительно визжали, на поляну сыпались с неба все новые и новые твари, женщина без сил опустилась на колени, Ютланд стоял перед нею, загородив собой, дубина его вертелась в руках быстрее, чем крылья ветряной мельницы под напором урагана.

– Давайте, твари! – заорал он дико. – Заснули?

Гарпии осатанели, хотя на поляне дергаются и подпрыгивают, пытаясь взлететь, уже десятки искалеченных тел, однако все новые набрасывались на него, и пока одну сбивал на лету, другие успевали ударить кто клювом, кто крылом, кто остервенело вцеплялся когтями.

Он чувствовал, как кровь течет по плечам и груди, это разъярило так, что сделал шаг вперед и с воплем бил и бил так страшно, что иногда дубина сокрушала в воздухе сразу два-три тела, а после этого еще и с силой ударялась о ствол дуба, завершая богатырский замах.

Крики не становились тише, но их стало меньше. Ютланд сшиб еще двух и увидел, как последние две, что спустились на поляну, остановились там в нерешительности.

– Ко мне! – заорал он. – Трусите?

Он сделал вид, что бросится на них, гарпии попятились, одна поспешно взмахнула крыльями, вторая еще колебалась, прожигала его ненавидящим взглядом.

Он быстро прыгнул к своему луку, вторая гарпия увидела в его руках страшное оружие и поспешно взлетела. Стрела догнала ее на высоте первых ветвей дерева, тут же Ютланд поймал на прицел ту осторожную, что взлетела раньше, и торопливо спустил тетиву.

Гарпия испуганно заверещала и попыталась уйти, бешено забив по воздуху крыльями, но стрела пронзила ее насквозь, и она тяжело упала, ломая ветви, за ближайшими деревьями.

Спасенная женщина все еще сидит на корточках, Ютланд ощутил с тревогой, что истощена до последней степени, вряд ли сможет встать без посторонней помощи.

Он опустил ладонь на ее плечо.

– Ляг здесь. Отдохни. Я принесу воды и еды…

Она прошептала:

– Нет…

– Почему?

– Мы не едим вашу еду, – прошептала она. – Мне нужно только… отдохнуть.

Он повел плечами, вдруг ощутив, что раны не досаждают, а обычно на заживление уходили часы, если не дни.

– Это ты, – поинтересовался он, – затянула мою шкуру?

Она сказала слабо:

– Ты силен и свиреп… но без моей защиты… не выстоял бы…

– Выстоял бы, – возразил он, ощетинившись. – Но все равно спасибо. Что-то мне твое лицо знакомо…

Она шепнула:

– Уверен?

– Да вот такое чувство, – признался он. – Знаю, что никогда тебя не видел, но что-то во мне говорит, что видел…

Она опустила веки, некоторое время лежала молча, он начал осматриваться по сторонам, вся поляна в трупах гарпий, некоторые еще живые и пробуют уползти в кусты, надо бы добить, как вдруг женщина прошептала:

– Вспоминай, вспоминай…

Он покачал головой.

– Если не вспомнил сразу…

– Ты слишком нетерпеливый.

Он добросовестно попытался сосредоточиться, вдруг глаза его расширились.

– Что? Это ты была той птицей?

Она слабо кивнула.

– Да…

– Ты меня в палец клюнула, – сказал он, – зачем?

– Чтобы проверить, – ответила она.

– Что?

– Насколько ты…

– Добр?

– Да…

Он покачал головой.

– Какая дурость. Даже самые жестокие и свирепые люди могут любить собак, птичек, ящериц, даже лягушек… Если собака меня укусит, я ее даже не ударю, а человека убью сразу.

Ее глаза стали озадаченными.

– Да? Мы как-то об этом не подумали…

– Кто это мы? – спросил он. – Ты хочешь сказать, что прилетела не случайно?

Она прошептала с тоской:

– Ну что за глупые речи… Конечно же, не случайно.

– А почему?

Она пошевелилась, села чуть выше, краска медленно возвращалась в ее лицо, но оно оставалось по-прежнему настолько бледным, что почти прозрачным. И все черты лица чересчур изящные, тонкие, безумно красиво вылеплены, такими людские лица не бывают.

– У нас ощутили твое присутствие, – произнесла она слабо, но уже не шепотом. – Некоторое время не могли понять… а когда страшная истина проявилась… у всех был такой ужас и отвращение, что хотели послать… чтобы тебя убить…

Он сказал враждебно:

– Пусть приходят.

Она покачала головой.

– Ты силен, Темный… но и на тебя есть сила. Но потом наши мудрецы решили понаблюдать за тобой… и сказали, что ты сам быстро идешь навстречу неминуемой гибели.

– Ерунда, – ответил он независимо. – Я бывал в Болотной Гати и Огненном Провале…

Она поморщилась.

– Это пустяки. Туда многие ходят. Но есть место, откуда не возвращаются. И ты идешь именно туда.

Он насторожился, быстро посмотрел ей в глаза.

– Ты знаешь?

Она покачала головой, взгляд неправдоподобно огромных глаз стал печальным.

– Нет. Мудрецы говорят, из того места возврата нет. Я не знаю, из какого места! Но там ты погибнешь, так сказано. Большинство у нас говорят, что это хорошо, туда тебе и дорога, но двое мудрых настояли дать тебе шанс…

Он спросил жадно:

– О чем ты?

Она сказала совсем тихо:

– Меня послали. Я должна была… Но когда я увидела тебя, черного зверя…

Он увидел в ее огромных прекрасных глазах страх и отвращение. Она старалась вообще не смотреть на него, он ощутил, насколько же он ей страшен и неприятен.

– А кто из нас не зверь? – пробормотал он. – Ладно, я все понял. Ты передумала.

Она шепнула:

– Верно.

Он кивнул.

– Ничего. Я вообще-то и не нуждаюсь ни в каких подарках. А шансы нахожу сам. Даже там, где их нет… Тебе что-нибудь еще? А то мне пора возвращаться. Та малышка может испугаться, если меня долго не будет.

Она слабо улыбнулась.

– Мне… ничего не нужно. Силы ко мне возвращаются, я скоро… стану недостижима для любых жутких тварей. Я должна была передать тебе вот это…

Ютланд молча смотрел, как она выудила еще слабой рукой из складок одежды тусклое колечко.

– Возьми, – сказала она.

Он хмуро посмотрел на странный дар, даже на ее узкой бледной ладошке выглядит крохотным и жалким.

– Ты же не хотела отдавать, – сказал он, – вот и не отдавай.

Она покачала головой.

– Ты меня… спас.

Он поднялся, отряхнул ладони, лицо стало холодным.

– Я помог тебе малость… не в ожидании платы.

– А зачем?

Он пожал плечами.

– Да так… по дурости. Мне тут одна часто говорит, что я дурак. Мне кажется, она права. В общем, набирайся сил побыстрее и улетай, пока не заклевали.

Он отступил и уже повернулся уходить, как она сказала крепнущим голосом:

– Стой! Пусть мое отношение не влияет… Меня послали передать, это важнее. Уважай решение старших, пусть и не твоего племени! Ты горд, этим вы отличаетесь и от темных, и от светлых. Возьми это кольцо, оно из того времени, когда не было людей вовсе…

Он обернулся, буркнул:

– И что? Я должен всем хвастаться, что такое древнее?

– Это кольцо тебе пригодится, – ответила она.

– Как?

– Не знаю, – ответила она. – Наши мудрецы сказали, поймешь.

Он нехотя под ее настойчивым взглядом надел кольцо на мизинец, да и то с трудом, мелковатые были в прошлом дивы, хоть темные, хоть светлые.

– Наверное, надо сказать спасибо?

– Не стоит, – ответила она. – Я лично никогда бы не передала его тебе. Ты весь черный внутри, твоя душа ужасает, столько в ней адского огня…

Он сказал резко:

– Ерунда. Я долго думал над тем, что мне рассказывали старшие о белых дивах и черных или о добрых и злых. Мне кажется, все верно насчет того, что раньше весь мир принадлежал вам, дивам. Белым и черным. Но мой отец Осенний Ветер не был первым, кто утащил одну из вашего племени! Гораздо раньше это сделал какой-то темный див. Вот от них и пошли люди. В каждом человеке есть светлая сторона и темная!.. Но вы же не объявляете людям из-за этого войну?

Она покачала головой.

– Никто не знает, откуда появились люди. Но мы предпочитаем верить, что люди чисты, только бедность и жизнь в дикости ожесточает их…

Он поморщился.

– Ну да, тогда бы богатые не воевали!

Глава 8

Мелизенда охнула, увидев на плече возвращающегося Ютланда карликового оленя с его удивительно изящными рогами, где так много ценимых всеми отростков. Колечко на пальце пастуха, конечно же, не заметила, занятая своим одеялом, что предательски расползалось, напоминая, что оно все-таки не совсем платье.

– Быстро ты, – сказала она. – И без хорта!

– Да? – переспросил он. – Просто ты не видела, как он отлучался. Это он и поймал, а потом к тебе вернулся. Есть будешь?

– Сырое? – спросила она. – Ах, как изящно ты обозвал меня зверюкой!

– Я? – удивился он. – Никогда бы не стал тебя обижать ни с того ни с сего. Думал просто, вдруг станешь есть…

Он бросил тушу под дерево и тут же забыл о ней. На обратной дороге подстрелил только для того, что объяснить свое долгое отсутствие, но принцесса то ли не пугнулась, то ли сделала вид, что ничего не боится, что хорошо. Человек, который может прикинуться храбрым, уже храбрее того, кто дрожит и плачет.

– И что там было? – спросила она.

– А ничего, – ответил он. – Показалось.

– Пугливый ты, – заметила она. – Ладно-ладно, осторожный!.. Не за себя опасаешься, а за меня, правда же?

Он ответил нехотя:

– Ну да.

Она восхитилась:

– Надо же! Брешет, и даже глазом не моргнул. Так я тебе и поверила!

Он поморщился, взглянул на костер, что стал намного ярче, насыщеннее, так бывает только с наступлением вечера, когда солнечный свет уходит за горизонт.

– Спи, – сказал он, – утром купим тебе платье.

Она осталась сидеть, кутаясь в одеяло, нельзя подчиняться мужчине сразу же, совсем на голову сядут и начнут помыкать, а он лег на спину и, раскинув руки, смотрел на плотный потолок из веток и листьев, где с той стороны скоро появятся крупные и мелкие звезды.

Мелизенда, выждав положенное этикетом время, тихонько опустилась в шаге от него и положила голову на его откинутую ладонь. Некоторое время так лежали молча, впервые не ссорясь и не желая ссориться, наконец она повернула голову в его сторону, теперь на его ладони не затылок, а ее щека. От нее странное тепло, что и не совсем тепло, хотя все-таки тепло…

Она притихла, отдаваясь непонятному чувству, никогда такого не ощущала, нечто удивительное, зародившееся в недрах ее тела и постепенно странной сладостной волной перетекающее в сердце.

– Где твой дом? – шепнула она. – Почему ты едешь один… только с конем и хортом?

Он молчал долго, а когда ответил, ей показалось, что в его старательно бесстрастном голосе звучат чуть ли не слезы:

– Потому что я как-то сразу… вот так вдруг… стал сиротой! У меня были отец и мать, красавица сестра, могучие старшие братья… и вот я один, как былинка в сухой степи…

Ее сердце сжалось от горячего сочувствия, она словно сама ощутила его боль, прошептала:

– Война многих оставляет сиротами…

– То они, – ответил он тихо. – А то… я же не думал, что вот так вдруг окажусь один в мире?

– У меня живы родители, – произнесла она, – дяди и тети, даже дедушка с бабушкой… но я все равно одна! У тебя хоть конь и хорт, что уж точно тебя любят!

– Я их тоже, – сказал он тихо. – Это все, что у меня есть.

Она вздрогнула, поежилась и придвинулась ближе, переместив голову с ладони на середину руки. Щека опустилась на локтевой сгиб, она чувствует щекой бегущую по двум толстым жилам горячую кровь, и та становится все теплее, а пульс там стучит все чаще.

Некоторое время прислушивалась к странному ощущению покоя, некое непонятное и сладко тревожное чувство, что еще никогда ее не посещало. Ютланд тоже не шевелится, лицо отрешенное, словно вслушивается в далекую и чудесную музыку, которая звучит только для его ушей.

Наконец она повернулась к нему и крепко обняла его.

– Ют, все будет хорошо!

Он обнял в ответ, побаюкал в руках, как ребенка в одеяле.

– И у тебя.

Они так и заснули, держа друг друга в объятиях. Никогда она не чувствовала себя так уютно, находясь в одеяле, как гусеница в коконе, а еще и Ют обнял ее крепко и держал в руках так, что никакой зверь ее не посмеет обидеть. Она чувствовала поверх тонкой ткани его твердые горячие руки, блаженное тепло идет от них и разливается по ее телу настолько непривычной негой, какую никогда в жизни еще не испытывала.

Утром она долго не поднимала веки, прикидываясь, что еще спит, а он, хоть и проснулся, это чувствуется, все так же держит ее крепко и бережно. Она бы даже сказала, что нежно, но дикий пастушок вряд ли даже слово такое слышал…

Наконец он очень осторожно расцепил руки, одну вытащил из-под ее головы, отошел на цыпочках. Она вздохнула, дальше притворяться уже неинтересно, раскрыла глаза, зевнула сладко, потянулась и села, придерживая рукой одеяло на груди.

Ютланд что-то шептал на ухо коню, тот с недоверием фыркал и смотрел дикими глазами.

– Доброе утро, – пропела она и заулыбалась, как ясное солнышко, мама говорила, что женщина должна быть всегда очаровательной, за исключением случаев, когда на чем-то настаивает. – Как спалось?..

– Паршиво, – ответил Ютланд хмуро.

– Что случилось?

– Да вот кто-то влез в наше единственное одеяло и завернулся в него, как червяк, – ответил он. – Не знаешь, кто это?

– Не представляю, – пропела она сладким голоском. – Но в такую жаркую ночь, надеюсь, ты не околел?

– Но замерз, – соврал он.

Она снова улыбнулась и проговорила уже тверже таким голосом, что исключал возможность отказа или неповиновения:

– Ты заедешь в ближайшее село, а я подожду в лесу.

– Зачем? – спросил он тупо.

Она вспыхнула.

– Как зачем? Ты уже забыл, что я сижу, как пугало, в твоем одеяле?..

– Почему как пугало? – спросил он. – Тебе идет…

– Дурак, – сказала она, так и не поняв, съязвил или же хотел, но не сумел сказать приятное. – Мне платье нужно!

– А-а-а, – протянул он, – извини, я тоже подумал, что в одеяле как-то не то, тебе лучше в мешок. А одеялом укрываться…

Она от злости покраснела, он отшатнулся.

– Понял-понял!.. Едем в ближайшее село. Может, лучше в город?

– Нет, – отрезала она, – в город в таком виде? С ума сошел! А тебе такое важное дело, как покупку платья, разве доверишь?

Он сказал растерянно:

– Такое важное… конечно, нет! Сам побоюсь браться. Но зачем тогда в село…

– В селе ты купишь хоть что-то, – выкрикнула она, – что все равно выброшу, когда попаду в город! Да и не будет в селе ничего такого, что изволила бы носить высокородная принцесса великого Вантита!

– А-а-а, – сказал он снова, – понятно…

И хотя понятнее не стало, но лучше не спорить, она так убеждена в том, что говорит высшую истину, выше которой могут разве что-то промямлить только боги, что глупо спорить, а то еще бросится с кулаками.

Алац подошел ровным шагом, на ходу что-то дожевывает, ей показалось, что в пасти мелькнул хвост и лапы ящерицы, но он посмотрел на нее строго черным глазом, и она сразу же засюсюкала:

– Ах какой ты бодрый с утра!.. Ах какой ты замечательный!

Ютланд вытащил из сумки еду и разложил на скатерти, на завтрак достаточно хлеба и сыра, Мелизенда не спорила, Ютланд старался не смотреть, как появляется ее тонкая белая рука, как нежные пальчики берут ломоть хлеба, как другой рукой придерживает сползающее одеяло, но глазные яблоки сами поворачивались в орбитах, он даже есть стал медленнее и уже не чувствовал вкуса, только смотрел, как она грациозно откусывает белыми жемчужными зубками…

– Хорошо у тебя хорт готовит, – сказала она с одобрением.

– Это не хорт, – буркнул он.

– А кто, конь?.. Молодец он у тебя.

– Все куплено на базаре, – сказал он. – Ладно, доедайте здесь с хортом, а я пока оседлаю нашего повара. Скатерть только не сжуй, хорошо?

Алац посмотрел на нее с подозрением, какие-то непонятные речи от этой недоженщины, Ютланд взгромоздил на его спину седло, Мелизенда вызвалась помочь, удивив несказанно, потом подумал, что для нее это только игра, во дворце могла видеть только игрушечных лошадок.

Пока она пыталась застегнуть хоть одну из пряжек подпруги, он собрал мешки, навьючил на Алаца. Хорт пытался помогать Мелизенде и азартно выдергивал ремешки из ее рук.

Когда он оказался в седле и протянул к ней руку, она уловила нечто в его взгляде, что можно бы истолковать как смущение. Похоже, наконец-то уловил, что она в одеяле не чувствует себя так же прекрасно, как в своих дворцовых платьях, и поднял ее осторожно, стараясь, чтобы ненароком не выдернуть ее из ее кокона.

Алац тоже осторожничал, чутко улавливая настроение юноши, пошел быстрой рысью, но не диким галопом, когда ветер точно сорвал бы с нее то, что служит одеждой.

Она чувствовала, что ее тянет задираться на каждом шагу, это потому, что вчера ухитрились заснуть с ним в обнимку, а это недопустимо, он же пастух, и вообще так нельзя, она понимает уже, а то, что это было волшебно прекрасно – только ухудшает все, она, выходит, совсем испорченная…

Ютланд тоже держал ее осторожно, как никогда, хотя и сам не понимал почему. Его руки сами чутко отзывались на любое ее движение, не давая свалиться, но и не прижимая к себе с той небрежностью, как было раньше.

Два села проскочили мимо, слишком малые и дикие, не сёла даже, а деревни, зато третье показалось достаточно зажиточным, на одном доме даже флюгер в виде петушка на палочке.

Она сказала быстро:

– Я подожду здесь!

Он огляделся, десяток деревьев, густой кустарник, небольшая балка, поколебался, но ссадил ее и сказал со вздохом:

– Хорошо. Я быстро. Ждите.

Она не поняла, почему сказал так, а когда унесся на худом страшном коне, увидела, что хорт стоит с нею рядом и тоскливо смотрит вслед хозяину.

– Охраняешь? – спросила она шепотом. – А он не знает, что я боюсь тебя больше, чем каких-то волков?

Хорт посмотрел на нее с пренебрежением, сел и почесал задней лапой за ухом. Замирая от ужаса, она присела рядом и робко поскребла пальцами в том же месте, мама часто говорила, что мужчины, как и все животные, обожают, когда их гладят и чешут. Хорт не сожрал ее сразу же, напротив, начал поворачивать голову, подставляя под чешущие пальцы новые места.

Расхрабрившись, она начала скрести сильнее, хорт блаженно закрыл глаза, нежился, чуть ли не мурлыкал, а в конце концов брякнулся на спину и подставил пузо.

Она почесала и пузо, что делать, когда-то выйдет замуж и придется чесать, можно начинать учиться уже сейчас…

Фигурка всадника исчезла за ближайшими домами, и почти сразу же появилась снова. Мелизенда распахнула глаза в удивлении, мама всегда говорила, что мужчины ненавидят ходить за покупками, но чтоб успеть все так быстро…

Он вихрем проломился через кусты, она перехватила его обеспокоенный взгляд.

– Целы? – спросил он с облегчением. – Фух…

– Не съела я твою собачку, – сказала она ехидно, – не съела, не беспокойся! Ничего не купил?

Он соскочил с коня, быстро вытащил из мешка два смятых платья и швырнул ей.

– Примерь.

Оба платья показались ей влажными, она поморщилась, типично простонародные из грубой ткани, однако выбора нет, поинтересовалась безразличным тоном:

– Долго торговался?

– Нет, – ответил он.

– Совсем не торговался? – спросила она и заулыбалась. – Какой ты щедрый!

Он кивнул.

– Да, я такой. Понимаешь, я бы заплатил, если бы нашел хозяев, но я боялся за собачку… да и за тебя попутно… так что схватил, что было на веревке, да скорее обратно…

Она с отвращением вытянула платье на длину руки.

– Это платье сушилось? Неизвестно, в чем было испачкано?

– Так сейчас же чистое, – возразил он.

– Да? – спросила она. – Что-то как-то странно пахнет…

– Да что ты всякую гадость нюхаешь? – спросил он. – Что у тебя за привычка?.. И вообще… Это же только для того, чтобы въехать в город, так?

Она тяжело вздохнула, ему хоть кол на голове теши, мужчина, что они понимают, сказала надменно:

– Отвернись.

Он послушно отвернулся, терпеливо ждал, за его спиной долго шелестело, вздыхало, хрюкало, чесалось, наконец он сказал раздраженно:

– Неужели я притащил три сотни платьев?.. Что за дурак…

Пришлось ждать еще дольше, наконец сладенький голосок пропел:

– Все, готово.

Он повернулся, рот начал расплываться в усмешке, но вовремя удержал лицевые мускулы и заставил себя смотреть сурово и надежно. В платье взрослой женщины она выглядит как никогда маленькой и жалобной, хотя вскинула голову и старается смотреть на него высокомерно и дерзко.

– Как на тебя шили! – сказал он жизнерадостно, так говорили, он слышал, в Арсе, когда хотели похвалить новые платья. – Ты как родилась в нем!

– И ни разу не стирала с тех пор, да? – съязвила она. – Уж лучше молчи, чем брякать умности. Как видишь, я сама доброта и прощаю тебе твою… похвалу.

Он спросил сердито:

– Прощаешь? Ты?

– Ну да, – объяснила она, – раз все еще не прибила!.. Я готова, поехали в город. Собачку тоже возьмем.

Он сказал сквозь зубы:

– Ну спасибо, что и о ней вспомнила.

– Я добрая, – напомнила она еще раз, – о всех забочусь. Даже о тебе, хотя… гм…

Она не договорила, демонстративно задумалась, а он не стал расспрашивать, раз именно этого ждет, вздернул ее к себе в седло, Алац повернулся и пошел бодрым галопом в сторону дороги, а хорт на этот раз поплелся почему-то сзади.

Спугнув непонятное наваждение, когда сердце не стучит, а сладко тает, и по всему телу прокатываются странные волны тепла, он держал ее крепко и грубо, чтобы не вылетела, когда Алац перепрыгивает упавшие деревья и высокие пни, даже ноги приподнимал, чтобы в таких случаях не набила задницу, а когда вот так почти целиком сидит на его бедрах, то ей мягче…

Наверное от того, что держит крепко и грубо, она не копошилась, устраиваясь поудобнее, не бурчала, что от его лап останутся кровоподтеки, а затихла и терпеливо пережидала такой длинный период скачки.

Ютланд не видел, где ближайший город, но как охотник по следу находит зверя, так и он издали увидел дорогу, этого хватило, чтобы развернуть коня и помчаться карьером. И хотя дорога между двумя городами, он ощутил, какой из них ближе и богаче, а еще как добраться ближе, все-таки дороги – это для слабых…

Мелизенда ощутила, что встречный ветер утих, приподняла мордочку от груди молодого пастуха, где ей так уютно и защищенно. Дорога идет далеко в стороне, Алац несет их напрямик к проступившему на сияющем небе городу с двумя высокими башнями и деревянной стеной.

Она сказала язвительно:

– Это город?

– Не видишь? – буркнул он.

– Это просто большое село, – отпарировала она.

– А тебе нужны дома, – спросил он, – или платье?

Она вздохнула, как-то глупо даже объяснять зависимость между величием города и благородством одежды, которую там шьют и выставляют на продажу.

Глава 9

Ютланд оставил коня и хорта у входа в лавку, а Мелизенду провел под навес, причем поддерживал ее под локоть, чем удивил несказанно, она пугливо поглядывала на него большими глазами, сердце стучит смятенно, что за каверзу он придумал?

А Ютланд и сам не знал, почему поддержал, как-то само получилось, то ли потому, что захотелось поступить так, то еще что, во всяком случае, подвел к прилавку и отпустил сразу же, словно обжег пальцы о ее нежную кожу.

– Платье, – сказал он. – Хорошее. Вот на это существо.

Хозяин окинул его цепким взглядом, заколебался, но Ютланд вытащил золотую монету и подбросил в воздух.

– Один момент! – воскликнул хозяин.

Мелизенда сердито пихнула Ютланда в бок.

– Один момент нужен ему, – заявила она надменно, – а мне потребуется хорошее платье.

Хозяин сказал торопливо:

– Как скажете, госпожа! Можете примерять хоть до вечера…

Он видел, как скривился ее спутник, хоть и мальчишка, а уже ненавидит женские привычки подолгу выбирать наряды, из него вырастет настоящий мужчина.

Ютланд предпочел бы, чтобы Мелизенда выбрала что-то, он расплатился бы, и все, уехали бы из города, однако она выбирала, скрывалась ненадолго за ширмой, он слышал ее сердитое пыхтение, бурчание и сопение, наконец появлялась в платье, спрашивала:

– Ну как тебе?

– Замечательно! – восклицал он.

Она смотрела сердито, фыркала и снова скрывалась, затем появлялась снова с тем же дурацким вопросом, как будто не все одинаковы, только и отличаются, что цветом и покроем, какая ерунда, он снова кивал и говорил с фальшивым энтузиазмом, что да, здорово, это еще лучше, бери, поехали, но она упорно возвращалась и снова примеряла новые и новые.

Он заподозрил наконец, что она пошла по второму кругу, уже издевается, но ведь в самом деле человек, способный по одной шерстинке в лесу понять, что за зверь пробежал и когда это было, обычно не в состоянии сказать, в каком платье его жена, а разницу заметит, только если совсем увидит ее без платья…

– Вот, – сказала она наконец, – берем это!

Он торопливо сунул монету хозяину, тот терпеливо ждал конца с такой же вымученной улыбкой, как и у него.

– Но это разве не то, – спросил Ютланд, – что ты примеряла первым?

– То, – ответила она довольно, – но я должна была убедиться, что оно лучшее!

Ютланд посмотрел на хозяина, тот ответил сочувствующим взглядом и развел руки в жесте полной безнадежности.

– Поехали, – велел Ютланд, он вывел ее на улицу и снова усадил перед собой. – Странное ты существо.

– А не ты?

– И я, – согласился он. – Нет чтобы придушить, а я вот…

– У меня красивое платье? – спросила она неожиданно.

– Красивое, – ответил он.

Она сказала с подозрением:

– Что-то отвечаешь, даже не посмотрев на него. А почему красивое?

– Потому что на тебе, – ответил он искренне.

Она открыла рот и снова закрыла. Если этот дикарь хотел сказать, что это она делает платье красивым, а не платье ее, то сказал очень умело. Только совсем дикие могут так вот просто брякнуть самое важное, но тогда получается, что она зря выбирала, а значит, надо было брать первое попавшееся?

– Ну ты и хитрый, – сказала она пораженно. – Ну ты и жук… А я думала, чистое дитя гор…

Жаркий блеск на придорожных камнях, сияющая синь огромного неба, Мелизенда притихла, счастливо отдалась странному чувству покоя и той надежности, что последний раз испытывала очень давно, когда мама вынимала ее из колыбели и прижимала к груди.

Сейчас все кажется мирным и красивым, этот бесконечный купол неба, сверкающий воздух, в котором тонут далекие горы и близкие долины, ярко-зеленая степь и темно-зеленые рощи.

Она высвободила мордочку и спросила живо:

– Мне чудится, или стало холоднее?

– Чудится, – согласился он, – но холоднее стало.

Она, как любопытный птенчик, высунула голову из гнезда его рук, повертела ею по сторонам.

– Ого! Горы стали ниже?

– Это мы стали выше, – объяснил он. – Сколько, говоришь, по горным тропам отсюда до твоего Вантита?..

– Два месяца, – повторила она. – Если от владений Гуцурла.

– Мы примерно в его владениях, – сказал он. – Так что нам ехать, думаю… пару недель. Нет, с неделю.

Она вскрикнула:

– Ну ты и наглый!

– А что, – спросил он, – хотелось бы за один день? Мне бы тоже хотелось… Есть хочешь?

– А ты?

– Главное, ты, – сказал он, и она ощутила, насколько приятно слышать такие слова, и неважно, по какому поводу сказаны, пусть даже он так обозвал ее слабой дурой, беспомощность которой надо постоянно учитывать, мама говорила, что для счастливой жизни нужно все истолковывать в лучшую для себя сторону, и в этом случае ее острый язык в самом деле нужно немножко затупить…

– Я могу и сейчас, – сказала она, – могу и позже. Как скажешь.

И ощутила, насколько эти ее слова могут быть приятны ему, мужчина всегда старается быть руководителем, даже в мелочах.

– Дальше узкий и каменистый перевал, – пояснил он. – Лучше пообедать, конечно, здесь.

– Как скажешь, – повторила она и добавила, – тебе виднее.

Он ничего не сказал, но она видела, насколько ему приятно слышать такое, но это же так просто, надо не забыть такими словами почаще пользоваться, он тогда вообще скоро начнет есть из ее рук…

Алац остановился под отвесной скалой, ветер остается на той стороне, здесь тихо и уютно, густой и просто дремучий кустарник теснится поблизости, сухих веток вдоволь. А хорт сразу же вломился в них и понесся, как через сухой камыш, только затихающий треск вдогонку.

Мелизенда спросила с интересом:

– Он у тебя охотничий пес?

– Всякий, – ответил Ютланд.

Он соскочил на землю, снял ее и очень медленно опускал на землю, словно время стало тягучим, как древесная смола, в которой гибнут жуки и бабочки.

Мелизенда держалась за него крепко, и даже когда поставил и разжал руки, еще не отпускала, словно боролась с головокружением, потом тряхнула головой и сказала с принужденным смешком:

– Он у тебя вернется с добычей, да?

– Наверное, – ответил он почему-то хрипловатым голосом. – Или так просто побегает… Щенок.

– Он не похож на щенка…

– У него все наоборот, – ответил он. – Сейчас он серьезный, а когда станет взрослым – будет вести себя, как щенок…

Она не поняла, смеется над ней или говорит серьезно, с трудом отстранилась и сказала подчеркнуто беззаботно:

– Пока соберешь костер, я разомну ноги!

– Хорошо, – сказал он. – Лучше иди вон в ту сторону, там не так дует.

– Ладно, – согласилась она, и только когда сделала несколько шагов, решила, что соглашается с ним чересчур часто, это он так обнаглеет и совсем на голову сядет, но момент упущен, не возвращаться же, ладно, потом найдет способ утвердить свою самостоятельность и полнейшее превосходство.

Хорт вернулся, держа оленя в челюстях. Чтобы тот не волочился по земле, мешая бегу, этот, по словам пастуха, щеночек к ужасу Мелизенды задирал голову, держа тяжелого оленя на весу, а ужасные длинные зубы полностью погрузились в плоть несчастного животного.

Ютланд принял добычу, поспешно отрезал голову и забросил в кусты, чтобы у впечатлительной капризули поскорее сгладился образ убийства, а когда шкуру сдерешь, то и вообще уже ничего общего с живым и скачущим. Не случайно же самые чуткие и трепетные с аппетитом едят мясо того ягненка, с которым только что играли, вплетали ему в кудрявую шерсть цветные ленточки…

Он осторожно опустил длинный прут с нанизанными ломтиками мяса на вбитые в землю рогульки, а сам снял волчовку, на спине такая прореха, будто кто-то разорвал зубами, но он подумал, снова набросил на плечи.

– Ладно, сойдет… Не для защиты от дивов купил! А от холода малость защищает…

Она спросила ехидно:

– Ты же сказал, что артанин?

– Ну да, – ответил он с настороженностью, – и пока не отказываюсь.

– А я слышала, артане сражаются только обнаженными до пояса!

– Правильно думала, – буркнул он. – Но это в ровной степи. Но не глупо ли высоко в горах, где снег и ледники, идти полуголыми?

– Глупо, – согласилась она. – Так вы ж все дураки?

Он сдвинул плечами.

– А кто не дурак?

– Я, – ответила она уверенно.

– Ну-у-у, – протянул он, – конечно…

– А что, – спросила она живо, – не так? Я маленькая, слабенькая, а ты вот какой сильный… а мне служишь!

Он буркнул:

– Это не потому, что ты умнее.

– А почему?

Он пожал плечами.

– Потому что… красивая.

Она вскрикнула ликующе:

– Как-как? Я не расслышала!

– Глухих к обеду дважды не зовут, – огрызнулся он.

Она сказала обидчиво:

– Ну вот… Трудно было сказать еще раз? Это же так приятно слышать! Ну скажи, хоть сквозь зубы, еще разок!

– Не дождешься, – отрезал он.

Она смотрела, как он, отвернувшись, поворачивает прут, чтобы мясо поджарилось с другой стороны, сейчас повернется, и она снова прижмет его рогатиной к стенке, и хотя нет ни стены, ни рогатины, но он как чувствовал и не поворачивался, не давая заглянуть себе в лицо.

– Ладно, – сказала она победно, – следи, чтобы не подгорело, а я пока нарву цветов.

– Ага, – ответил он, не оборачиваясь. – Смотри не наколись, у тебя там кожа нежная.

Она кивнула, а потом, когда в самом деле собирала цветы, напряженно думала, что он хотел сказать и на что именно намекивал, невежда.

Ютланд закончил поджаривать мясо на обоих прутиках, а когда Мелизенда появилась в поле зрения, сказал недовольно:

– Что так долго? Еще чуть и остыло бы…

– Чуть не считается, – прочирикала она беспечно. – Ну ты как?

Он посмотрел на нее с подозрением.

– Что как?

Она сказала досадливо:

– Ну тогда я как?

Он сдвинул плечами.

– А что?

Она сказала в нетерпении:

– Ты смотришь на меня, так?.. Теперь скажи, как я сейчас?..

– Как и была, – ответил он настороженно. – А что?

– По-твоему, я такая же?

– Ну да…

Она сказала, повышая голос:

– И ничего не заметил?

– Н-нет…

Она чуть ли не прошипела, как большая и очень злая змея:

– Посмотри на мою голову, дубина!.. Там венок! Я его сама сплела из цветов, все пальцы исколола!.. Мог бы сказать что-то насчет волшебной принцессы цветов… это я, значит, понял?

Он посмотрел несколько ошалело.

– Принцесса Вантита… а теперь еще и цветов? Ты не лопнешь?

– Что, – спросила она с подозрением, – что не так?

– Ты и шага босиком не ступишь, – сказал он, – а туда же, принцесса цветов…

– Принцессы не ходят босиком, – заявила она.

– Это простые не ходят, – сказал он. – А волшебные еще как.

– Волшебные летают!

– Ну, так взлети, – предложил он.

Она нахмурилась, капризно надула губы.

– Какой ты грубый… Снова все испортил! Как всегда. Почему ты такой, скажи!

Ютланд буркнул:

– Пока ты спала, я уходил ночью и брал уроки этикета. Везде, где только мог.

– И как? – полюбопытствовала она.

– Как видишь, – ответил он. – Сама любезность. Жрать будешь, морда?.. Пока горячее.

Она вздохнула, села и взяла в обе руки прут с прожаренными ломтиками мяса, держа за противоположные кончики. Руки приходилось смешно растопыривать, будто держит копье за противоположные концы, Ютланд подобрал такие «прутики», как он их называет, чтобы мяса уместилось побольше, и она сейчас чувствовала, что держит нечто среднее между дротиком и боевой пикой.

– Ешь-ешь, – сказал он благожелательно, – переход будет долгим. Зато на той стороне уже Вантит!

– Ем, – проворчала она совсем не щебечущим голосом, а что-то вроде рева большого хомяка. – А твоя конячка и по горам лазить умеет?

– По горам не умеет, – ответил он, – но есть же тропы? Пусть и трудные.

Она вонзила зубы в крайний ломоть, мясо горячее, дура. Надо откусывать полегоньку, как и принято у приличных людей, совсем озверела, глядя на него, дурной пример заразителен, теперь держала во рту, охлаждая и ворочая языком, наконец прожевала и буркнула сипло:

– Посмотрим. А это хорошо, что артане не умеют носить доспехи. Иначе конячка свалилась бы на полдороге.

Он посмотрел на нее с высокомерием даже не принца, а властелина всего мира.

– Артане? – переспросил он надменно. – Артане умеют носить доспехи не хуже куявов. А мечами владеют… явно не хуже, в то время как куявы с их слабыми ручишками за богатырские двуручные топоры берутся очень неохотно.

Она торопливо жевала, пока руки не устали держать это сооружение, смотрела внимательно, представляя его в стальных доспехах, в шлеме, с мечом в руке, потом вообразила, как бы он выглядел в дорогих одеждах из шелка, это сейчас еще мальчишка, но уже на глазах превращается в юношу, даже в молодого мужчину, и пусть еще не стал им, но уже и не мальчик…

Ютланд буркнул недружелюбно:

– Что так смотришь? Стукнуть чем-то хочешь?

– Да, – ответила она с вызовом, – чем-нибудь тяжелым по твоей дурной голове!

– За что? – спросил он.

– За драчливость, – выпалила она. – При чем тут доспехи, мечи, тяжелые топоры? В Вантите люди умные, потому вообще стараются обходиться без драк!..

Он спросил с недоверием:

– Совсем?

Она огрызнулась:

– Сам знаешь, совсем нельзя, но где удается – там обходятся! Обходимся.

– Тогда Вантит скоро исчезнет, – сказал он.

Она выпалила рассерженно:

– Не раньше, чем твоя Артания!

Она поперхнулась, он легонько потрогал ее спину, но даже она чувствовала, что не постучал, а скорее погладил, и ей захотелось подольше задержать его руку с такой горячей ладонью, но он отдернул и сам словно бы отдернулся.

– Не удавись, – сказал мирно, – никто на твой Вантит не нападает. Из артанцев. Ешь в запас, хорта я уже покормил.

– Я тоже, – сообщила она.

Он поморщился.

– Не подлизывайся к нему. Он такой, сожрет, сколько ни дай. И еще попросит.

Алац уже шумно дышит за их спинами, с каждым мгновением все настойчивее. Ютланд поднялся, кивнул коню, а сам принялся собирать мешок. Алац с жадностью хватал широко раскрытой пастью горящие уголья и торопливо жевал, а когда увидел, что хозяин уже почти готов, принялся глотать, не пережевывая, надо успеть собрать все…

Никогда не привыкну, подумала Мелизенда сердито. Кони должны есть траву. Ну а дома – овес, а еще пшеницу, если в тцарских конюшнях.

Из кустов вышел хорт, облизнулся. Мелизенда поежилась, то-то оттуда последнее время несся звучный хруст. Похоже, сожрал не только голову оленя, но и могучие ветвистые рога. Тоже какая-то странная собачка, хотя кушает хорошо.

Глава 10

После этого обеда Мелизенда из упрямства села сзади, и хотя там куда неудобнее, чем спереди, но объявила, что невежественный пастух в чем-то там виноват, явно надеялась, что он тут же начнет выяснять, в чем и за что, и начнется обычная канитель с обвинениями, оправданиями, перебранкой, после которой наступит такое неизбежное примирение, но он кротко согласился со всем, что она сказала, из-за чего вообще надулась и дальше сидела сзади, надутая и недовольная, как разбуженная среди дня сова.

Горы приняли лиловые очертания, словно перед заходом солнца, хотя еще разгар дня, однако воздух посвежел, стал таким прозрачным, что вообще исчез, ей почудилось, что сможет рассмотреть даже мельчайшего жучка на самой дальней горе.

Впереди раздался быстро приближающийся конский топот. Ютланд насторожился, взял дубинку. Мелизенда сжалась и пугливо смотрела вперед.

Из-за поворота выметнулся сверкающий, как сгусток солнца, всадник на огромном красном жеребце. Оранжевая конская грива горит жарким огнем, как и копыта, а сбруя и попона сверкают крупными золотыми нитями.

Он пронесся мимо них, Мелизенда едва успела увидеть пылающие бешеным гневом глаза, всадник тут же унесся, оставив за собой быстро затихающий грохот копыт.

– Что… это было? – пролепетала Мелизенда.

– Кабан-призрак, – буркнул Ютланд.

– А… кто он?

Он пожал плечами.

– Я не интересовался. Знаю только, что он никогда не снимает дорогие доспехи, что вступил в Черную Лигу и быстро стал одним из самых сильных ее адептов…

– Значит, он нехороший?

Он снова сдвинул плечами.

– Не знаю. Сейчас много перемешалось. А еще под ним особый конь, называется Духом Преисподней… Свирепый, как волк, только посильнее медведя. Со сторонниками Света он дерется с такой же яростью, как и его хозяин. Да, видимо, он на стороне Зла. Пока война и эта разруха… ему все сходит. Но потом…

Хорт убежал далеко вперед, Алац иногда переходит в галоп, чаще идет рысью, перепрыгивая камни. Мелизенда притихла, прижавшись к широкой и такой надежной спине.

Ютланд долго прислушивался, наконец вытащил из сумки большое красное яблоко и поднял над плечом.

– Возьми, сладкое…

Она не успела поднять руку, нечто свистнуло над ухом, яблоко вырвалось из руки Ютланда. Мелизенда ойкнула, а он замер, глядя на землю, где яблоко все еще катится, а в нем красиво вращается стрела красного цвета.

Везде тихо, ни листок не шелохнется, только далеко-далеко встревоженно застрекотала болотная лягушка.

Медленно он развернул коня, наклонился с седла, поднял стрелу с нанизанным на древко яблоком. Тонкий изящный прут, изысканное выкованный наконечник, красивое лебединое перо в расщепе. Не стрела, а игрушка, хотя и смертоносная.

Мелизенда прошептала:

– Что это было?

– Пока не знаю, – ответил он. – Но яблоко все-таки возьми…

Он протянул ей яблоко, однако снова ее пальцы не успели коснуться, как легкий шлепок, яблоко вылетело из руки и покатилось по траве снова, только теперь в нем торчит уже оранжевая стрела. Ютланд рассмотрел такой даже изящный наконечник и белое перо на другом конце.

Мелизенда прошептала:

– Кто они? Зачем?

– Забавляются, – пробормотал Ютланд. – Но стрелки просто удивительно точные…

Она замерла, старалась даже не дышать, смотрела в заросли, там не шевельнется даже листок, а Ютланд медленно вытащил из мешка лук, натянул тетиву и наложил стрелу. Глаза его не отрывали взгляда от места, откуда вылетели стрелы.

Дуга лука затрещала в его руках, лицо напряглось и побледнело, а глаза стали черными, как ночь.

– Шутите, – прошипел он едва слышно, – тогда и я пошучу…

Стрела сорвалась с тетивы, Мелизенда даже не видела, как она исчезла и куда ее унесло, но в чаще страшно треснуло, одно из деревьев затряслось, снова затрещало, и дерево раскололось пополам.

Ветви тревожно шумели, ломались, одна половинка осталась покачиваться стоя, а другая наклонилась и медленно рухнула, ломая ветви соседних деревьев.

В той стороне раздались испуганные крики, затем звонкий голос прокричал:

– Эй, не стреляй!.. Мы не враги!

Ютланд молча наложил вторую стрелу и, не натягивая, сказал громко:

– Выходите! И будем шутить дальше, если вам так хочется.

Зеленые ветви раздвинулись, осторожно выглянуло совсем молодое лицо, юноша встретился взглядом с Мелизендой, улыбнулся ей, и уже без страха, но очень медленно и осторожно вышел на дорожку.

За его спиной зашелестели кусты, выдвинулся и сдержанно поклонился второй, такой же молодой, сказочно красивый, стройный, изящный, с крупными глазами и по-девичьи длинными густыми ресницами.

Первый сказал чистым звонким голосом:

– Меня зовут Мерет, а это мой брат Герильд. Мы здешние охотники. И живем здесь.

Ютланд опустил лук, сказал настороженно:

– Я не знал, что здесь селение.

– Селения нет, – поправил Мерет, – нас только двое.

– Живете в лесу? – спросил Ютланд.

– Да, – ответил Мерет, – но, может быть, отдохнете немного у нашего костра? Дальше у вас долго не будет ничего по дороге.

Его брат хмыкнул, Мерет взглянул на него, добавил:

– Кроме дивов, конечно.

Ютланд не стал спрашивать Мелизенду, что она по этому поводу думает, кивнул.

– Да, мы посидим у костра. Недолго.

– Тогда идите за нами, – пригласил Мерет.

– Мы лучше поедем, – сообщил Ютланд.

Мелизенда повеселела, щебетала и кокетничала, два брата-охотника не просто красивы, оба утонченно прекрасны, и хотя в рукопашном бою вряд ли сильны, но их поразительная меткость, которую показали с этим яблоком, заставляла ее раскрывать глаза и рот в неописуемом восторге.

Мерет шел рядом с их конем, он показался ей более словоохотливым, рассказывал весело:

– Мы живем в лесу, нам здесь нравится. Да и люди нас не любят и побаиваются…

– Почему?

Он отмахнулся.

– Какой-то глупец пустил слух, что мы – это двое эльфов, забредших в их края. Глупости!

Ютланд посмотрел на него косо.

– А что не глупости?

Мерет открыто улыбнулся.

– Мы в родстве с эльфами, это правда. Но все-таки мы оба больше люди, чем эльфы. Эльфы бы нас точно не приняли! Да и мы к ним не рвемся… Хотя ты нас понять должен.

Мелизенда не поняла последнего замечания, спросила живо:

– Вон тот шалаш… это ваш дом?

– Глазастая, – похвалил Мерет. – Обычно его не замечают.

Незаметная тропка вывела на поляну, где в самой серединке шалаш, как его назвала Мелизенда, хотя это скорее большой шатер, умело сплетенный из живых ветвей. Ни одна не засохла, зеленые листья свежие и сочные, на них упитанные муравьи пасут тлей, толстые шмели гудят над цветами.

Герильд откинул полог из ветвей перед гостями. Ютланд покинул седло и вошел первым, все-таки осторожным быть нужно. Следом вскочила рассерженная Мелизенда и громко ахнула. На полу настоящий ковер, зеленый с коричневым, стены покрыты цветами, дивный тонкий аромат заполняет помещение, посреди шатра стол и лавки, под стенами два ложа, укрытых толстыми медвежьими шкурами.

Мерет вошел за гостями, быстро взглянул на Ютланда и сказал торопливо:

– Нет-нет, Герильд там разжигает костер. Сейчас будет мясо жареного зайца. Садитесь вот здесь, если вопросы какие, с удовольствием отвечу. А потом и сам пристану… я сгораю от нетерпения понять, что заставило такую странную пару идти через долину Песнь Ветров.

Мелизенда с удовольствием опустилась на чисто выстроганную лавку и покрытую чем-то твердым и блестящим, гордо повела плечиками.

– Почему странную?

Мерет смотрел на нее смеющими глазами.

– Разве нет? По вам видно, что из очень благородной семьи, очень даже… а ваш спутник… гм…

Она поспешила на помощь:

– Да, он дикий пастух и ничего в жизни еще не знал, кроме своих коз, потому обычно дик и груб, но все-таки иногда бывает заботлив! И еще он взялся отвезти меня в мои земли…

Мерет кивнул, взгляд стал странный, а прежде чем сказать, запнулся, словно тщательно выбирал ответ:

– Дикий пастух?.. Ну, если взялся… то отвезет. Это я знаю… понимаю.

Ее глаза загорелись любопытством.

– Откуда?

– Мы в родстве с эльфами, – напомнил он. – У нас очень эдакое предчувствие… Ого, какой запах снаружи! Пойдемте, Герильд готовит что-то особенное.

В трех шагах от их шалаша весело и бодро потрескивает сухими ветками костер, пламя взмывает высоко, но узкой свечой, а рядом над углями жарится мясо широкими тонкими ломтями. Герильд как раз выгребал из костра новую порцию этих багровых раскаленных рубинов, оглянулся, кивнул в ответ на вопросительный взгляд Мерета.

На тропке загрохотало, примчался хорт, волоча в зубах крупного горного барана. Оба охотника, хоть и старались не показывать удивления, но у Мерета чуть глаза не вылезли на лоб, а Герильд все сравнивал взглядом тощего хорта и могучего барана.

Оставив зайца, Герильд взялся разделывать добычу, все он делал быстро и умело, Мелизенда оценила его искусство и снисходительно похвалила, сказав, что он почти такой же ловкий, как ее спутник.

На этот раз безмерно удивились все трое, особенно Ютланд. Герильд, закончив снимать баранью шкуру, отрезал голову и бросил хорту, уверенный, что тому хватит возиться на сутки, но не успел порезать мясо, как хорт подошел, облизываясь, сел скромненько и начал намекающе смотреть на мясо.

Герильд оглянулся, охнул. На том месте, где только что был толстый и прочный череп горного барана, остались кончики рогов. Мерет тоже смотрел остановившимися глазами, но, переглянувшись с братом, покачал головой и, потерев ладони, сказал наигранно бодро:

– Садимся!.. На свежем воздухе все готовится быстро. Начнем пока с зайчика, а там и барашек подоспеет. Ваш хорт умеет выбирать, задавил и принес молодого и толстенького!

Он умолк и уставился на Ютланда в ожидании ответа, но тот лишь отмахнулся.

– Молодой он еще. Избалованный. Вырастет, посерьезнеет, перебирать харчами перестанет.

Герильд смерил уважительным взглядом хорта, словно старался представить, каким станет взрослым, а Мерет снова весело потер ладони.

– Герильд готовить умеет, убедитесь!

И хотя на взгляд Мелизенды ничего особенного в приготовлении мяса на прутиках или на раскаленных камнях нет, однако она призналась себе, что никогда такого волшебного блюда не ела. Как будто не просто ломоть мяса, грубо зажаренный на простых углях, а нечто изысканное, приготовленное лучшими поварами Вантита.

Она с жадностью обгрызала заячью лапку, спросила Мерета тихонько:

– А твой брат… он немой?

Мерет раздвинул губы в улыбке.

– Видишь, Герильд? Тебе нужно хоть «драсьте» научиться говорить! А то совсем очеловечиваешься, хорошие манеры теряешь… Нет, прекрасная Мелизенда, он умеет говорить, но у нас… гм… в общем, он умный, а я… ха-ха!.. красивый.

Она окинула взглядом Герильда.

– Да? Но ваш брат вам не уступает и в этом.

Он улыбнулся шире.

– Я сказал «красивый» в том смысле, что… в общем, в другом. А брат говорит только тогда, когда есть о чем. А когда не о чем, он помалкивает. А мне приходится болтать с белками, зайцами, даже деревьями…

Ютланд заметил ровно:

– То-то у тебя рот не закрывается. Скажи, не приходилось ли вам видеть черного всадника на черном коне, что дышит огнем, а от копыт летят искры, что могут поджечь лес?

Братья переглянулись, Мерет уже покачал было головой, затем переспросил:

– А с ним большой черный хорт? Как у тебя, но только не такой умирающий шкилетик?

Сердце Ютланда застучало чаще и взволнованнее. Он едва не подавился, когда торопливо кивнул.

– Да, он.

Мерет снова посмотрел на брата, тот нахмурился, и Мерет сказал неохотно:

– Нет, не видели…

– Но что-то о нем слышали? – спросил Ютланд настойчиво.

– Слышали, – ответил Мерет. – Но это другое дело. Говорить, что только не говорят. Когда-то и в этих местах давным-давно он пронесся на своем жутком коне, ломая деревья. Гнался за одной женщиной, сотканной, как говорят, из лучей света… Но она успела взлететь и уйти в облака, так что остался ни с чем, а нам на память остались вон тот пролом в горах, когда он в ярости крушил каменные стены…

Мелизенда пригорюнилась, слушая захватывающую и печальную историю, а Ютланд стиснул челюсти, молчал, укладывая и это в память. Значит, Порею Солнцерукую преследовали давно…

Глава 11

Мелизенде показалось, что братья очень неохотно с ними расставались, но Ютланд был строг и непреклонен: отвезти ее в Вантит немедленно, а потом у него какие-то очень важные дела…

Мерет грациозно преклонил перед нею колено, Мелизенда встала на него и уже поднималась на коня, но все испортил этот грубый пастух: вздернул ее, как какого-то утопающего в ручье крысенка и усадил на этот раз впереди, не спрашивая ее желания.

Мелизенда улыбнулась Мерету, мы же, дескать, воспитанные люди, понимаешь, что этот дикарь иначе не умеет. Мерет в свою очередь кивнул, полностью понимая ее положение и горячо сочувствуя.

Мелизенда даже успела помечтать, как было бы здорово, если ее в Вантит вез бы этот замечательный и такой учтивый Мерет, такой красивый, хорошо одетый, хоть и живет в лесу… потом как-то сперва подумала, что у Мерета нет коня и такой противной собаки, а затем поерзала, поудобнее устраиваясь в кольце рук этого грубого пастуха, и решила, что с некоторыми пустячками приходится смиряться, зато у него такие надежные крепкие руки, широкая и горячая грудь, она прижимается щекой и слышит, как медленно и мощно работает сердце, как в венах шелестит на порогах кровь, и вообще ей уютно и хорошо, как никогда…

Горы справа и слева пока что больше похожи на глинистые ковриги, только налезают одна на другую, постепенно переходя в скалистые, отвесные, с острыми гранями. Алац на ходу перепрыгивает через огромные каменные глыбы, обкатанные неведомой силой так, что похожи на гигантские яйца неких допотопных птиц, а когда их много, фыркает и поневоле переходит на шаг, каким обычно кони и преодолевают эту дорогу.

Мелизенда вслушивалась в звенящую тишину, поерзала, пихнула Ютланда в спину.

– Слышишь? Поют!

– Не поют, – буркнул он, – а горланят.

Тропка еще дважды вильнула между камней, Алац не успел набрать скорость, голоса стали громче, молодые и задорные, как определила Мелизенда.

Еще поворот, и они увидели идущую навстречу толпу молодых парней, с ними две девушки, все с луками и полными тулами стрел. Все до одного одеты в легкие, но прочные и теплые ткани, рассчитанные на передвижение в лесу, а здесь, похоже, все уже начинают зябнуть.

Завидев Ютланда и Мелизенду на черном страшном худобой коне, все оживились, передние весело закричали:

– Вы с перевала?..

– С той стороны?

– Кого-нибудь встречали?

– Мерета или Герильда видели?

Ютланд не успел рта раскрыть, как эта женщина, не знающая правил приличия, заверещала первой:

– От них и едем! Очень оба милые. Просто чудные, нам у них так понравилось…

Передний парень, быстрый и с замашками вожака, сказал уверенно:

– А мы идем к ним проситься принять в следопыты!.. Вот эти – Асмодей, Велегрин, Алиса, маленький Екола, Гаорус, Берета, Кротик, – из клана «Атлантис», а остальные – из разных.

Вперед выступила девушка, спросила, глядя на Мелизенду:

– Меня зовут Виталинка. Как думаете, меня допустят к испытаниям? Ты ведь их прошла, верно?

Мелизенда мило улыбнулась.

– Ты такая красивая! Тебя не только допустят, но ты победишь.

Ютланд громко хмыкнул, Мелизенда ощутила, что брякнула что-то не то, однако молодые лучники ничего не заметили, пошли обходить их по кромке тропинки, опасливо косясь на хорта, а он поглядывал на них с пренебрежением.

Один из парней оглянулся, крикнул:

– Первым лучником Куявии стану я – Упивец!

Ему с хохотом прокричали:

– Ничего подобного, я – Подкейн!

– Нет, мы, Создание Ночи и Зобр!

Ютланд толкнул Алаца коленом, тот с шага перешел на рысь, но еще долго слышали голоса молодых энтузиастов, карабкающихся вверх по склону.

Мелизенда сказал нерешительно:

– Что-то у них имена… какие-то…

– Многие меняют, – сообщил он, – когда взрослеют. Или берут другую профессию. Или просто, когда переезжают в другие края.

– Имена нельзя менять, – сказала она авторитетно. – Их дают не люди, боги!

– Какая дура, – сказал он рассерженно.

– Зато красивая, – отпарировала она.

Он запнулся, даже голову наклонил, будто хотел посмотреть в упор злыми глазами. Она содрогнулась, но женщина всегда лучше себя чувствует, когда щебечет, и она храбро спросила:

– Что, правда?

Он медленно кивнул.

– Да…

– Что? – переспросила она испуганно. – Что «да»?

– Красивая, – ответил он, и тупое изумление послышалось в его недружелюбном голосе. – Ага…

Она незаметно перевела дух, красиво поиграла бровями, они у нее безупречные, соболиные, безукоризненно ровные дуги, очень четкие, восхитительные…

– Красивой можно, – заявила она с напором. – Да! Можно быть дурой. Потому что она уже и так красивая. А умной еще нужно стараться!.. Но я еще и умная, только тебе этого не понять, дикарь-людоед кровожадный.

Он подумал, покачал головой.

– Вообще-то я не людоед…

Она прижалась щекой к его груди, твердой, как поверхность скалы, и такой же холодной, но при ее прикосновении всегда разогревается так, что обжигает щеку.

– Не смотри на меня так!.. Людоед, людоед!

Он вскинул голову и даже посмотрел на низкие облака с растрепанными краями, будет ли завтра дождь, не хотелось бы попасть под него в голых горах, и только потому заметил быстро летящую в синем небе птицу. Походила она больше на коршуна, хотя крылья не зубчатые, а широкие, словно у огромной летучей мыши.

От ее лап в глаз Ютланда больно стрельнуло узким лучиком, он прищурился, стараясь рассмотреть, что же птица держит в костистых лапах, а руки его уже словно сами по себе ухватили лук.

Потревоженная Мелизенда сказала сонно:

– Ты чего?

Не отвечая, он быстро наложил стрелу, рывком оттянул до уха. Мелизенда подняла голову, не сразу отыскала взглядом то, что рассматривает этот пастух.

– Не достанешь, – сказала она.

– Не каркай под руку.

– Ах, это я каркаю? Ты обозвал меня вороной?

Он разжал пальцы. Стрела исчезла с громким сухим щелчком тетивы. Птица успела еще дважды взмахнуть крыльями, ее подбросило незримым для Мелизенды толчком, замахала крыльями суматошно и беспорядочно, закричала совсем не птичьим голосом, тут же ее понесло вниз, переворачивая в воздухе и подбрасывая при каждом ударе крыльев по воздуху.

Блестящая вещица выпала из лап и понеслась к земле. Алац, не дожидаясь приказа или получив его мысленно, ринулся вперед, затем резко остановился.

Ютланд вскинул руку, Мелизенда слышала, как в растопыренную ладонь что-то шлепнуло.

Она с недоверием покачивала головой, глаза стали совсем огромными.

– Никогда бы не подумала…

– Правильно, – наставительно сказал Ютланд, – и не думай. От этого кожа желтеет.

Она спросила с тем же удивлением:

– Что там было?

Он протянул ей руку, кулак медленно разжался.

– Это тебе.

Она ахнула, на ладони горит неземным жаром драгоценный камень ярко-красного цвета в обрамлении изящного ободка из чистого золота. Сперва она подумала, что рубин, но цвет слишком уж чист и просто изысканно благороден, так может сиять только ограненный алмаз…

– Спасибо, – прошептала она зачарованно, – как красиво… но, может быть, это нужно тебе?

Он фыркнул.

– С чего вдруг такое внимание к простому пастуху?..

– Потому что это твое, – проговорила она, но все так же не могла оторвать взгляда от сияющего камня.

– Уже нет, – сказал он и сунул камень в ее ладонь. – А я пойду посмотрю, что это я подстрелил.

Она завороженно поворачивала камень в руке, ловила в него лучики света, что преломлялись так странно, словно внутри дивного кристалла целый мир, странный и непонятный, но оттого еще более волшебный.

Ютланд соскочил на землю, она видела, как он вскарабкивался на гору, на время исчез за большими глыбами, затем донесся его довольный голос, через минуту уже бежал вниз, резво прыгая через огромные камни.

– Лови!

Мелизенда смотрела с любопытством, он издали бросил на землю большую птицу с бессильно раскинутыми широкими крыльями летучей мыши.

– Ой, что ты принес?

– То, что подстрелил, – объяснил он, как последней дурочке. – Эта птица, как я понимаю, была гонцом.

– Птица, – перепросила Мелизенда, – гонцом?

– Ну да, – повторил он терпеливо, – а не простой воровкой блестящих вещиц, как ворона или сорока.

– Почему так решил?

Он приподнял крыло, под ним во впадине прикреплен тоненькими ремешками кожаный мешочек. Ютланд отстегнул крышечку, отпрянул, когда оттуда взвилось облачко тончайшей пыли неприятно зеленого цвета.

– Волшебство!

– Или лекарство, – предположила она. – Вот почему птица несла камень в лапах! Положить было некуда.

Ютланд буркнул:

– Надо было выбросить порошок, а камень положить.

– Глупый, – сказала она покровительственно, – еще не знаешь, некоторые снадобья намного дороже любых алмазов.

– Догадываюсь, – ответил он мирно.

– Хоть волшебные, – сказала она, – хоть лечебные. А ты взял и все испортил!

Он пожал плечами.

– А ты что, больная? Зачем тебе лечебные? И даже волшебные? Мы уже близко от Вантита. Вон как только переберемся за вон те горы, видишь?.. уже окажемся в твоем долгожданном…

Он вскочил в седло, хорт перестал в нетерпении бегать кругами и ринулся вперед.

Высшую точку перевала они одолели, как объяснил ей Ютланд, а совсем скоро дорога пойдет вниз, там теплее и вообще трава зеленее, и птицы кричат громче.

Время от времени по сторонам открывался между гор просвет, Мелизенда однажды даже увидела долину, что сперва показалась ей умершим болотом, которое покрылось ярко-зелеными кочками. Пока сообразила, что это не совсем болото, конь уже пронесся дальше, горы сдвинулись, а она соображала запоздало, что болотные кочки это совсем не кочки, а холмы, густо заросшие лесом.

– Ют, – прошептала она счастливо, – я уже чувствую, как пахнет Вантитом… Ты просто чудо.

Ютланд сказал твердо:

– Клянусь, я никому больше тебя не отдам. Даже несмотря на твои капризы, довезу в целости к твоим родителям!

Она заулыбалась, но сказала с привычным вызовом:

– А я клянусь… никогда не капризничать и помнить, что ты всегда прав, даже когда неправ!

Он, слегка ошалевая от неожиданности, спросил тупо:

– Как это, я и не прав? Я всегда прав.

– Это я всегда права, – заявила она и тут же мило улыбнулась ему. – Это не каприз, это уточнение. А так, конечно, ты всегда прав. И я никогда не перечу. Обещаю.

Он посмотрел на нее с опаской.

– Все страшнее и страшнее, – пробормотал он. – Может, лучше отгавкивайся, как ты всегда делаешь? Можешь даже укусить, вон зубы какие…

– Ах, я гавкаю?.. Ах, я собака?.. Ах, я… кем-кем ты меня назвал?.. Ют, ты устал, милый, я сама пожарю мясо на привале, хорошо? А тебя разбужу, как только будет готово… ты такой усталый, ты так много старался для нас всех троих… А ты нас любишь?

Он смотрел поверх ее головы и старательно делал вид, что ничего не слышит, а если что и слышит, то не понимает. Мелизенда тихохонько улыбалась сама себе, погружаясь в сладостную дрему, когда еще не спишь, но причудливые образы, ничем не скованные, начинают проплывать перед глазами.

Глава 12

Ютланд внезапно придержал коня, а хорт выбежал вперед и, подняв переднюю лапу в воздух, застыл так, нюхая воздух.

Мелизенда спросила пугливо:

– Там что… опасное?

– Не обязательно, – ответил Ютланд негромко, – хотя запах и мне как-то не очень…

Она повернула голову и всмотрелась в его лицо:

– Ты… на таком расстоянии слышишь запахи?

Он кивнул.

– Конечно. Я же охотник. И пастух.

Она промолчала, смятенно стараясь понять, всегда ли от нее пахнет прекрасно и замечательно, а он напряженно всматривался, наконец далеко впереди внизу на дороге появились трое громадных существ, за ними на толстой цепи тащится, едва передвигая ноги… ребенок лет пяти!

Мелизенда охнула, Ютланд соскочил на землю и быстро сдернул ее вниз.

– Дорога делает зигзаг, – сказал он, – они пройдут здесь. Лучше нам переждать за вот этими камнями.

– А конь и хорт?

– Они не пикнут, – ответил он. – Не болтливые.

Она хотела сказать, что она вовсе не болтливая, а рассудительная и обстоятельная, всегда все объясняет подробно, а если ей говорят глупости, поправляет и рассказывает, что и как надо было правильно, однако Ютланд не слушал, отвел коня и хорта за кусты, велел обоим лечь, и они к удивлению Мелизенды тут же послушались. Она хотела сказать тут же, что она ему не конь и не хорт, но он так посмотрел, что у нее язык примерз к гортани.

Вот так все четверо прятались и смотрели из зарослей, а на повороте дороги показались три огромных дива. Ютланд определил в них эгров, чудовищно могучих существ, что постепенно расширяют места обитания в Рипейских горах. Будь поумнее, давно бы с легкостью вытеснили оттуда как куявов, так и артан, а так люди пока что держатся в наиболее укрепленных местах, хотя свободно бродить по горам уже отвыкли.

– Умный эгр, – проговорил Ютланд, голос его дрогнул. – Значит, это правда…

– Что правда?

– Эгры очень сильные, – ответил он, – но тупые, как женщины. Потому с ними пока что воевать удается. Но, говорят, появился некий эгр, что превосходит их по уму в десятки раз… Вот он идет, третьим…

Она съязвила:

– Умный, как мужчина, да?

Он кивнул.

– Да. Смотри, он даже понимает, как напяливать доспехи!

– Подумаешь, – прошептала она. – Все мужчины умеют делать эту глупость…

Он буркнул что-то, а она смотрела из-за веток и не могла удержать нервную дрожь. Все три чудовища громадные и налитые свирепой звериной силой, но третий еще и умело закован в латы, на мощных лапах стальные наручи, а на голове металлический шлем, из-под которого злобно блестят маленькие глазки.

– И такой же красивый, – прошептала она, не удержавшись, несмотря на страх, – как все вы…

За третьим, который умный эгр, на длинной цепи в самом деле идет, шатаясь из стороны в сторону, ребенок, худой, изможденный, кожа да кости, бледные руки бессильно болтаются вдоль тела, а тонкие как прутики ножки едва переступают по холодной и кое-где промерзшей земле.

Она прошептала возмущенно:

– Как они могут?.. Это же ребенок!

– Видимо, – сказал он, – ценная добыча.

– Тогда взяли бы на руки, – прошипела она. – Или на плечи! Он же ничего не весит!

– А если это враг? – предположил он. – Посадить такого себе на плечи – опозорить навеки и себя, и свой род.

Она ахнула:

– Враг? Такой маленький?

Он пристально всматривался в приближающегося пленника. Ветер дует в их сторону, можно не страшиться, что эгры почуют их запах, как и пленник, что-то в нем странное…

– А если, – произнес он тихонько, – он такой и есть? Какой-то мелкий народец?

Она прошептала возмущенно:

– Я чувствую, что это ребенок! А они… они… звери!

– Звери, – согласился он. – Ну и что? Мы тоже – звери. Ты вот вообще… Пусть идут себе своей дорогой. У них свои дела, у нас свои.

Она прошипела:

– И мы его не освободим?

Он сказал саркастически:

– Нет, конечно.

– Почему еще и «конечно»?

– Я освободил, – напомнил он, – по твоему настоянию, одну несчастную. И что устроила?.. Не та несчастная, а кто-то другой, не помнишь?

Она прикусила губу. Эгры тяжело протопали мимо, а за ними протащился крохотный пленник. Даже Мелизенде он был не выше пояса, и настолько худ, что с легкостью несла бы его на руках.

На краткий миг их взгляды встретились, она вздрогнула, ощутив, что пленник их заметил, но не подал вида, тащится все так же устало, загребая израненными голыми ступнями мерзлую землю и зернистый снег.

– Это несправедливо, – прошептала она. – Таких маленьких обижать нельзя.

– Вообще-то нельзя и больших, – возразил он, – но обижают всех и всяких. Так вообще-то справедливее.

– Это эльф, – сказала она вдруг. – Видел, какие у него уши острые?

– Может быть, – ответил он равнодушно. – А чем эльфы лучше?

Она приподнялась над камнямии и посмотрела им вслед. Все четверо отдаляются быстро, эгры хоть и шагают вроде бы медленно, но с их ростом двигаются быстрее человека.

– Он ребенок, – выдвинула она последний довод. – А детей обижать нельзя… все равно!

– Почему?

– Потому что!

– А-а-а…

– Давай вернемся, – предложила она, – сообщим в ближайшем селе насчет этих зверей.

Он фыркнул.

– И что? Думаешь, там найдется достаточно смельчаков, чтобы пойти на трех эгров, да еще когда один из них – Умный Эгр?

– А в городе?

– Из города отряд доберется сюда только через три-пять дней, – ответил он. – И что они найдут?

Она вскрикнула в отчаянии:

– Тогда сделай сам что-нибудь!

– Что?

– Хоть что-то! Я тебя всю жизнь слушаться буду!

Он вскинул брови, поглядел на нее в изумлении.

– Ты в самом деле готова… вот так… за какого-то эльфячьего детеныша…

– Да! – ответила она пламенно. – Да! Клянусь!

Он пожал плечами, молча сбежал вниз на тропу, повернулся и расставил руки. Мелизенда хотела спуститься красиво и величественно, но склон чересчур крут, ее понесло вниз, и она вбежала в его объятия, как будто вот так всю жизнь хотела в них попасть.

Конь и хорт спустились без труда, смотрели на нее с высокомерным презрением. Она с великим трудом заставила себя высвободиться из его рук, почему-то показалось, что и ему не хочется ее отпускать, но это понятно, он же почти мужчина, а все они такие…

Ютланд, не говоря ни слова, вскочил в седло, протянул руку. Мелизенда уже привычно вспорхнула к нему, однако на этот раз он посадил ее себе за спину. Хорт, что-то поняв, выскочил на дорогу и побежал медленно, все время оглядываясь.

Ютланд вытащил лук, стрела легла на тетиву. Сердце стукнуло чуть чаще, все-таки в руках оружие, но тут же вернулось к прежнему полусонному ритму. Когда на коне, легко уйти не только от могучих, но неуклюжих эгров. Если что-то пойдет не так, его никто не остановит…

Дорога сделала поворот, и они увидели идущих впереди эгров. У Ютланда мелькнула мысль схватить бредущего позади пленника, повернуть коня и умчаться, однако взгляд упал на цепь. Одним концом приклепана к ошейнику пленника, другим к поясу Умного Эгра…

– Теперь держись, – прошипел он, – и не вздумай вопить за ухом.

– Молчу, – ответила Мелизенда тоже шепотом. – Как рыба! Как две рыбы. Как целая стая больших глупых рыб… Но – красивых.

Конь пошел быстрее, Ютланд натянул тетиву, Мелизенда услышала звонкий щелчок, и тут же отважный пастух схватил другую, третью, четвертую…

Стрелял он невероятно быстро, а там на дороге раздался дикий рев, полный боли и страха. Умный Эгр, пораженный стрелами в спину, развернулся и сдернул с пояса дубину. Ютланд выстрелил еще дважды, потрясенная Мелизенда увидела белые оперенья в глазницах чудовища.

Эгр сделал еще два шага и рухнул, едва не придавив маленького пленника.

Два других эгра с диким ревом кинулись на всадника, в огромных лапах очутились исполинские дубины. Конь начал пятиться, а Ютланд быстро-быстро выпустил несколько стрел, эгры зашатались и один за другим рухнули, загораживая огромными телами узкую тропу.

Алац перепрыгнул через обоих, Мелизенда восторженно вскрикнула. Маленький пленник стоит возле трупа Умного Эгра, серьезное личико задрано кверху, в глазах нет страха, но нет и радости.

Ютланд опустил Мелизенду на землю. Она сразу же бросилась к несчастному существу, упала перед ним на колени, он даже не шелохнулся, а она схватила в объятия, прижала к груди и начала уверять, что все кончилось, теперь он среди друзей.

Хорт бегал вокруг сраженных эгров, нюхал, лакал обильно вытекающую кровь, в сторону Ютланда поглядывал с вопросом в не по-собачьи умных глазах.

Ютланд подъехал ближе и, не покидая седла, сказал властно:

– Ну?.. Мы его освободили. Поехали дальше?

Мелизенда ахнула.

– Как? Оставив его здесь?

– Ты требовала освободить, – напомнил Ютланд. – Эгры убиты, это существо свободно. А ты теперь всю жизнь будешь мне сапоги чистить… и в зубах приносить.

Она вскрикнула:

– Как это свободен? А цепь?

– Насчет цепи разговора не было, – обронил Ютланд. – Ладно, сейчас посмотрю.

Он соскочил с коня, пленник поднял мордочку. Глаза огромные и раскосые, сильно вздернутые краями к вискам, уши удлиненные и с острыми, как у коня, кончиками. Только без шерсти, жаль, было бы совсем красиво.

– Ты кто? – спросил Ютланд.

Пленник потупился, молчал, Ютланд сжал кулак, Мелизенда вскрикнула негодующе:

– Ты что? Убить его хочешь?

– Почему не отвечает? – возразил Ютланд. – Конечно, я не дурак-эгр, в плен не возьму, мудро убью на месте.

Она спрыгнула с коня, обхватила детеныша руками, всхлипнула.

– Он весь дрожит, у него нет такой шерсти, как у эгров! Он совсем замерз!.. Ты кто, малыш?

Пленник наконец ответил тоненьким и противным, как комариное жужжание, голосом:

– Меня зовут Инниэль.

Ютланд буркнул:

– Уже что-то. Да, это эльф. Только чего он здесь? Шпионил? Неправильно эгры сделали, шпионов надо на месте… Ну да ладно, я не местный, меня здешние тайны не касаются. Мелизенда, сбегай к мешкам, поищи там клещи. Или молоток с зубилом.

Она гордо вскинула голову, уже чисто по-женски забыв про свои пламенные клятвы, данные только что.

– Это ты мне?

Он смерил ее холодным взглядом, явно хотел что-то сказать другое, но лишь пожал плечами.

– Ну, если хочешь оставить это чудо на цепи, как непослушного пса…

– Уже иду, – буркнула она.

Он проводил ее взглядом, взял в руки цепь, взвесил на ладони. Звенья крупные, явно рассчитанные на то, чтобы удерживать настоящего зверя, а не эту худосочную мелочь. Звенья склепаны надежно, а еще концы и приплюснуты, чтобы не просунуть острие зубила…

Мышцы напряглись, кровь пошла толчками, он напрягся, тихонько звякнуло. Эльфенок наблюдал за ним огромными серьезными глазами, в лице ни кровинки, но они вообще-то и так бледные.

От коня донесся расстроенный крик Мелизенды:

– Нет тут никакого зубила! И молотка! Даже клещей…

Ютланд отмахнулся.

– Да ладно, обошлись.

Она подбежала с одеялом в руках, уставилась вытаращенными глазами на оборванную цепь. На ошейнике осталось болтаться всего несколько звеньев.

– Но… как?

– Прогнило, – ответил он равнодушно. – Или жуки источили. Хотя, может, этот твой спасенный изгрыз, бежать собирался? Так что ты ему пальца в рот не клади. Видишь, что с цепью сделал.

Она поспешно кутала в одеяло детеныша эльфов, заботливо укрыла его босые ноги. Ютланд поморщился, когда она посмотрела на него требовательно.

– Что?

– Мы его возьмем с собой, – заявила она твердо.

– А зачем? – спросил он. – Сапоги ты мне и так будешь чистить… Давай его лучше отдадим хорту. Он уже голодный.

Она сказала обвиняющее:

– Он у тебя всегда голодный!

– Поехали? – предложил он.

Она посмотрела на него исподлобья.

– Ты в самом деле способен его бросить? Ладно, если возьмешь с собой, то я еще и бить себя разрешу.

Он подумал, кивнул.

– А-а-а, ну, как у всех людей. Ладно. Только втроем на одном коне не поместимся.

– Поместимся, – возразила она. – Мы все трое не толстые.

– Все равно неудобно втроем, – сказал он. – А коня можно добыть только далеко внизу. В долине. Спереди или сзади.

Она спросила:

– А куда ближе?

Он задумался, в это время из одеяла пропищал спасенный:

– Ближе всего к Тинналанду.

Ютланд буркнул:

– А что это?

– Наша страна, – ответил тихохонько детский голосок.

Ютланд сказал враждебно:

– Не слышал о такой.

– Она закрыта для людей, – проговорил тихонько эльф. – И для тварей этого мира.

– Магией закрыта? – уточнил Ютланд.

– Да…

Мелизенда смотрела непонимающе, а Ютланд кивнул с хмурым видом.

– Тогда, значит, никто о ней в окрестных краях не знает. А как туда добраться?

Эльф спросил настороженно:

– А тебе зачем?

Мелизенда вскрикнула:

– Он помочь тебе хочет! Отвезти туда!

– Я этого не говорил, – возразил Ютланд.

– Я же вижу, – сказала она пылко. – Инниэль, как тебя туда доставить?

Эльф посмотрел на обоих исподлобья.

– Тебе скажу, – произнес он тоненьким голоском, – а ему… нет. Он черный и страшный. В нем зла больше, чем камней в этих горах.

– Глупенький, – возразила она ласково, – мы же с ним вместе. Я не могу тебя доставить, меня он тоже спас и везет домой. Но я из Вантита, туда еще далеко, а твоя страна, говоришь, рядом?

Эльф поколебался, все еще смотрел с недоверием, наконец произнес тихо:

– Вы слишком разные… Он – само зло. Я не знаю, как это вы вместе…

– Ты еще совсем маленький, – сказала Мелизенда рассудительно. – А мы уже почти взрослые. У взрослых все иначе. Злые и черные не всегда злые и черные, если они… ну, не одни.

– Не понимаю, – упрямо сказал эльф, – но тебе верю. Если так говоришь, то… моя страна вон за той горой с раздвоенной вершиной в виде седла. Вход в нее закрыт, но я знаю особое слово…

Ютланд сказал саркастически:

– Ну-ну, и вот однажды, пока взрослые тебя не видели, воспользовался своим словом и тайком выскользнул в этот мир, чтобы поглазеть на диковинки!.. Так что не такие уж мы и разные, сопливый и не такой уж и светлый эльф.

Эльф молчал, уронив голову, плечи тоже опустились. В глазах заблестели слезы.

– Нас было двое, – прошептал он.

– И где второй? – спросил Ютланд.

Мелизенда уточнила:

– Или это была девочка?

– Нет, мой друг Чинаэль… Когда за нами погнались, мы бежали так быстро, что потеряли друг друга. Но я убегал от одних, наскочил на других…

– Мальчик, – протянул Ютланд, – ну, мальчика не так жалко.

Мелизенда посмотрела с упреком.

– Мне всех жалко!

– Девочку было бы жальче, – сказал Ютланд равнодушно. – Не знаю почему… Ладно, давайте все на коня, а там посмотрим.

Эльф посмотрел на Алаца и содрогнулся всем телом, а когда к нему подошел хорт и начал с подозрением обнюхивать, закрыл глаза и привстал на цыпочки, словно надеялся взмыть в облака.

Ютланд поднялся в седло, протянул руку, но Мелизенда подала ему сперва заодеяленного эльфа, а потом поднялась сама. Ютланд пересадил ее за спину и сунул в руки спасенного.

– Готова?

– Да, – ответила она с беспокойством. – Только не гони, а то я теперь не держусь…

– Так держись!

– А кто будет держать Инниэля?

Он недовольно буркнул что-то себе под нос, Алац двинулся шагом, затем рысью, но чувствовалось, что старается не делать резких рывков, даже когда перешел на галоп.

Глава 13

Вскоре начался незаметный спуск. Горы впереди исчезли, и хотя пока еще не видно долины, однако впереди безбрежная синь неба, облака, а не угрюмые каменные стены.

Дорога пошла резкими изломами, то поднимаясь, то падая, даже не дорога, а то единственно проходимое место, каким эльфенок пробрался от скрытого входа в свою зачарованную страну.

Ютланд начал ворчать, слишком далеко, не дурачит ли этот червячок, новых ловушек только недоставало, но он завозился в руках Мелизенды и пропищал:

– Вот эта стена!

Ютланд молча направил туда Алаца. Каменная стена вздымается чуть ли не до небес, огромная, древняя, изъеденная ямками и щербинами. Все звериные тропки заканчивают здесь свой долгий бег, ударившись с размаху в эту несокрушимую твердь.

Эльф сказал тоненьким голосом:

– Это… здесь.

Мелизенда поцеловала его в щеку и спустила с коня на землю.

– Тогда беги.

Ютланд буркнул:

– Но, если нужное слово вдруг выбили из твоей дурной головы… возвращайся.

Эльфенок подбежал к стене так торопливо, что ударился о нее, быстро уперся обеими руками и лбом, прокричал нечто звонким голосом невообразимо длинное слово, которое Ютланд при всем желании повторить не смог бы.

Раздался треск, земля дрогнула. Алац беспокойно ржанул и переступил с ноги на ногу, а хорт отпрыгнул. В стене пробежала вертикальная трещина, углубилась, обе половинки начали раздвигаться в стороны.

По ту сторону беспощадно ярко и непривычно засверкала радостная молодая зелень, такая неожиданная после этих скучных сырых скал и нагромождения камней, блеснуло удивительно синее небо, так еще и яркое солнце, хотя на этой стороне темные тучи…

Эльфенок заорал счастливо и с растопыренными руками вбежал в свой мир.

– Ну вот и все, – сказал Ютланд, – одно сопливое существо отвез, осталось другое.

Он повернул коня, Мелизенда промолчала, уже ухитрилась привыкнуть к эльфенку и чувствовала грусть.

Алац сделал два шага, изготовился к галопу, как вдруг сзади раздался голос:

– Стоять!

Ютланд повернул голову. Из широкой трещины высыпало с десяток стройных лучников в серебристой одежде, все с наложенными на тетивы стрелами, все целятся в его спину.

Он медленно повернул коня, Мелизенда закричала возмущенно:

– Вы что?.. Мы же вернули вам потерявшегося ребенка!

Один из лучников сказал без вражды, но непреклонным голосом командира:

– Таков закон. Сойдите на землю… и медленно идите сюда.

Ютланд нахмурился, Мелизенда старалась не встречаться с ним взглядом, зря его не послушала, сейчас были бы уже на дороге к Вантиту.

Лучники расступились при их приближении, один властным взмахом руки красноречиво указал, что надо идти через трещину. Все стрелки, как рассмотрел Ютланд, очень стройные, гибкие, как молоденькие девушки, ясноглазые, на вид слабые, однако луки в их руках большие и тяжелые, а стрелы со стальными наконечниками, острыми, как иглы.

Ютланд соскочил на землю и повел Алаца в поводу, а Мелизенда все оглядывалась, чтобы дурной хорт не потерялся, засмотревшись на диковинки. За их спинами загрохотало, она в испуге оглянулась, так и есть: стены сдвинулись так плотно, что щель исчезла.

– Мы что, – проговорила она трясущимся голоском, – в плену?

Ютланд буркнул:

– А ты как думала?

– Ну дура я, – сказала она с отчаянием, – я же тебя предупреждала! Ты же сам сказал, что красивая!.. Значит, дура…

– Еще какая… красивая, – сказал он. – Ничего, я не думаю, что мы в плену. Хотя и в гости я не напрашивался.

– И я, поверь!

– Верю, – буркнул он.

Едва заметная тропка повела между огромных красивых деревьев, потом и она исчезла, но зато открылась за поворотом панорама сказочно прекрасной долины с садами, ухоженными полями и дивными светлыми зданиями, устремленными башенками и остроконечными крышами к небу.

Мелизенда ахнула, передние лапки прижала к груди и смотрит с таким восторгом, что Ютланд ревниво нахмурился, подумаешь, эльфы.

Лучники в серебряных одеждах идут по сторонам и сзади. Ютланд еще раз окинул их придирчивым взглядом и решил, что в близком бою абсолютно ничего не стоят. Руки слишком тонкие, плечи узкие, не видно мощных грудных мускулов, сильный удар такого перешибет пополам. И лучниками стали поневоле, все-таки точная стрельба издали компенсирует слабость мышц.

Как только деревья остались позади, под ногами снова появилась дорога, на этот раз вымощенная широкими плитами розового и нежно-голубого камня.

Весь мир эльфов показался ей настолько чистым, холодным и возвышенным, что здесь все должны ходить на цыпочках и говорить шепотом либо очень серьезными голосами.

Она восторженно таращила глаза и время от времени поспешно закрывала распахнутый в изумлении рот. Все земли эльфов, насколько хватает взгляд, выглядят исполинским ухоженным двором сказочно богатых и счастливых людей. Земля вымощена либо цветными плитами, либо булыжником, между ними оставлены зеленые поляны и широкие лужайки, часто попадаются высокие клумбы с роскошными гордыми цветами, вдоль главной аллеи в небо бьют узкие струи фонтанов, там на высоте вода рассеивается в мельчайшую водяную пыль, а вниз опускается нежной прохладой. Далеко впереди появилось и начало приближаться немыслимо красивое здание, словно не из камня, а из взбитой на порогах пены, светлой, воздушной и стремящейся оторваться от земли.

Ютланд смерил его взглядом и прикинул, что высотой превосходит все дома, какие когда-либо видел, даже дворец куявского тцара впятеро меньше, ниже и выглядит рядом с этим как неухоженный скотный двор.

По стенам вьются ползающие цветы, Мелизенда восторженно ахнула, видя, как они взбираются почти на самую вершину, где остроконечная крыша упирается в хрустальный небосвод.

Дворец увенчан десятком стрельчатых башенок, все новенькие и свежие, словно набухшие бутоны дивных цветов, он ощутил, что тоже начинает смотреть с восторгом, тут же на всякий случай нахмурился и принял независимый вид, зато Мелизенда таращила глазки на все с распахнутым, как у галчонка, ртом.

Громко и торжественно пропели трубы, из каменного строения, такого же белоснежного и устремленного остроконечной крышей в небеса, выехал большой отряд конников. Длинные неправдоподобно тонкие копья вверх холодно блещущими остриями, кони тоже белые, длинногривые и с пышными хвостами. Мелизенда сразу же вспомнила короткую челку несчастного Алаца и его куцый хвостик.

– Как нас встречают! – шепнула она восторженно.

Ютланд буркнул:

– А мы при чем?

Мелизенда хотела гордо напомнить, что она – принцесса, однако всадники проехали мимо, все величавые, как самые высокородные в ее Вантите, даже еще величавее, лица и движения надменные, глаза смотрят прямо перед собой, не замечая двух диких человечеков: Мелизенда вдруг ощутила, что она действительно грязная, дикая и дурно пахнущая рядом с ними.

Последние всадники миновали и величественно удаляются, у них даже кони двигаются гордо и надменно, все эльфы без шлемов, серебряные волосы свободно падают на плечи, отсвечивая сдержанно и благородно.

Она проводила взглядом их прямые спины, сделала попытку держать свою еще ровнее, а лицо величественно гордым.

Дворец наконец заслонил собой полмира, по ступеням из белоснежного мрамора спускаются и поднимаются изысканно одетые стройные эльфы. Ютланд видел, как они все вытаращили глаза, а потом их всех как ветром сдуло, как только рассмотрели за их спинами эскорт в виде копейщиков и лучников.

Ютланд все так же без нужды держал Алаца под уздцы, но этот жест был только для эльфов: они, в отличие от беспечной Мелизенды, на коня и хорта смотрели с ужасом, всякий раз бледнели и отступали, когда кто-то из пришельцев оглядывался на них.

Они все поднялись по ступеням, Ютланд так и собирался идти дальше, но дворцовая стража, выставила копья, а сопровождающий гостей вожак эльфов сказал торопливо:

– Это же дворец!..

Ютланд буркнул:

– И что?

Вместо эльфа ответила Мелизенда, в ее голоске Ютланд уловил ехидство:

– У артан во дворцы въезжают на конях?

Ютланд сказал недовольно:

– Так это ж не артанский!.. Ну тогда ладно, слезай, милосердница. Тебе же хуже.

– Спасибо, – сказала она. – Уж как-нибудь сумею на своих коротких кривых ножках.

Он снял ее с седла и бережно опустил на мраморные ступени. Алац смотрел с вопросом в больших умных глазах, хорт тоже ждал распоряжений, на эльфов оба к великому облегчению тех не обращали внимания.

– Ждите, – велел Ютланд. – Не думаю, что задержимся.

Вожак эльфийской заставы сказал торопливо:

– Не обязательно ждать здесь! Мы накормим, устроим… они будут довольны, обещаю.

Глава 14

Воздух пропитан запахами дивных цветов, один из эльфов весьма почтительно провел их через апартаменты к роскошной двери, поклонился и отступил в сторону.

– Отдыхайте, можете привести себя в порядок. Королева примет вас сразу же, как будете готовы.

Ютланд пробормотал:

– Да мы вообще-то и сейчас готовы…

Эльф посмотрел на Мелизенду.

– А ваша спутница?

– Она никогда, – пояснил Ютланд. – Потому лучше не ждать, все равно не дождетесь.

Мелизенда фыркнула, но пока подбирала резкий и язвительный ответ, эльф поклонился и быстро ушел.

Ютланд толкнул дверь, она не поддалась, он догадался потянуть за ручку на себя, перед ними открылся роскошнейший зал, каких Мелизенда не видела даже в мечтах.

Мелизенда изо всех сил держала лицо доброжелательно-радушным, не допуская других эмоций, а Ютланд смотрел только вперед, на лице начали появляться признаки нетерпения.

Мебель только из невиданных пород дерева, выполнена гениальными мастерами, все отделано серебром и золотом, пол сверкает диковинной мозаикой, и хотя тоже из дерева, но она чувствовала исходящее от него нежное тепло. Стены по большей части закрыты гобеленами, но Мелизенда видела, что и там все украшено ювелирами, как в ее королевстве украшают разве что короны: бриллианты, сапфиры, рубины – все в дивной гармонии и с таким совершенством вплетено в общий фон комнаты, что, убери хоть один камешек, идеальный мир станет уже не идеальным, а просто прекрасным.

Пока Мелизенда с раскрытыми ртом и хлопающими глазами осматривала их апартаменты, Ютланд быстро вышел на балкон, деловито осмотрелся, словно присматривал пути отхода, прикинул взглядом расстояние до соседнего балкона, что выходит из другого зала.

– Неплохо, – одобрил он. – Немного запутанно, хотя это и понятно…

Она сказала сердито:

– Что тебе понятно?

– Дворцу тысячи лет, – пояснил он. – Перестраивался много раз, потому такие нелепые переходики, мостики, балкончики прямо из глухих стен… Всякий строитель умничал по-своему.

Она сказала язвительно:

– Ты так и не увидел этой дивной красоты!.. Здесь все просто волшебно и прекрасно! Моя сокровеннейшая детская мечта сбылась, я увидела эльфов!

– И умирать пора? – спросил он. – Мало же тебе надо.

– А тебе надо больше? – спросила она язвительно.

Он кивнул.

– Да.

– Что же тебе надо? – спросила она.

Он прошелся вдоль стены, ощупал, будто искал потайные ходы. Мелизенда все ждала ответа, потом вдруг пришла нелепейшая мысль, что у этого пастуха в самом деле может существовать какая-то совсем уж безумная идея, сумасшедшее желание, и тогда она с такими вопросами покажется дурочкой…

– Здесь прекрасно, – прощебетала она. – Даже если начнешь уверять, что прекрасно может быть только в голой степи! Здесь прекрасно, хоть удави меня, хоть побей, но здесь прекрасно.

Он промолчал, а она осторожно опустилась в одно кресло, мордочка расплылась в блаженно глупой улыбке. Потом пересела в другое, опять то же счастье на харьке, затем в третье…

Она не успела опробовать все, дверь распахнулась, на пороге появился молодой эльф. На Ютланда бросил испуганный взгляд, поклонился им обоим с немыслимой грацией, распределяя поклон строго посередине.

– Королева Изергиль, – произнес он красивым мелодичным голосом, – приглашает вас на обед.

– Уже идем, – бодро откликнулся Ютланд, прежде чем Мелизенда придумала изысканный и вычурный ответ, что дал бы понять о ее образованности и манерах, – передай спасибку за приглашение! Чем у вас кормят?

Эльф поклонился и, не ответив, исчез за дверью. Через мгновение на его месте возник второй, постарше. В серебристой одежде больше золота, а длинные волосы блещут настоящей сединой.

– Я провожу вас, – произнес он таким же музыкальным голосом, как и первый. – Сочту за честь.

– Спасибки, – сказал Ютланд, – мы вообще-то дорогу запомнили, тут все просто… Мелизка, ты готова?

Мелизенда, позеленев от злости, церемонно поднялась и пошла рядом с Ютландом, но, когда эльф не смотрел в их сторону, зло пнула его ногой.

Он покосился удивленно.

– Ты чего?

– Я? – прошипела она. – Я как раз ничего! А вот ты?

– А я что, – согласился Ютланд, и снова она не поняла, признал свою вину или как-то по-степнячески насмехается, у дикарей свой дикий и непонятный цивилизованному человеку юмор.

Они шли за эльфом через роскошные светлые покои, под стенами в креслах расположились и мирно беседуют целыми группами эльфы, а их провожатый все вел мимо.

Мелизенда шла рядом с Ютландом, стараясь держаться гордо и достойно, она же настоящая принцесса, хотя, надо отдать Юту должное, идет ровно и спокойно, совершенно не обращая внимания на пышность и богатство залов, а мог бы ахать и тупо глазеть по сторонам, как деревенщина.

В одних залах пусто, в других под стенами в роскошных креслах восседают беседующие эльфы, а через некоторые помещения пришлось чуть ли не протискиваться. Их рассматривали с куда большим любопытством, чем они эльфов.

Мелизенда старалась не оглядываться по сторонам с глупо-ошалелым видом, здесь все держатся, как принцы и принцессы: спины ровные, движения плавные и величавые, никакой спешки, ее могут счесть за унижающую человека… или эльфа суетливость, все смотрят гордо и с достоинством, но если у людей так приходится приучать детей с колыбели, то здесь, похоже, это врожденное.

Она ощутила трепет, покосилась на Ютланда, но молодой пастух не чувствует никакого почтения к величию древней расы, идет спокойно, словно у себя среди баранов, держится непринужденно, совершенно не старается быть или хотя бы выглядеть лучше, чем он есть.

Провожатый наконец распахнул двери в зал, в котором Мелизенда сперва вообще не увидела стен, настолько огромен, а светильников под высоким сводом столько, что можно осветить все дворцы Вантита.

Зал вообще показался Мелизенде городской площадью, в нем столько прекрасно одетых эльфов, мужчин и женщин, что хватило бы на целый город. Все в изысканных костюмах и платьях, веселые и грациозные, голоса звучат мелодично, как совершенная музыка, а музыка доносится прямо из стен поистине волшебная…

Перед ними расступились, как по мановению невидимого жеста, образовался широкий проход, где могли бы пройти четверо коней в ряд.

Сердце Мелизенды стучало так, что она начала страшиться, как бы не заметили, а то решат, что деревенская простушка попала в изысканное общество. И хотя она в самом деле чувствовала себя деревенской простушкой, но одно дело чувствовать, другое – показывать это другим.

Двигаясь между рядами, они приближались к массивной двери в стене зала, перед нею два эльфа в праздничных одеждах с эмблемами корон, высокие, торжественно-неподвижные, однако при их приближении одновременно повернули головы, так же одновременно взялись за ручки дверей и потащили створки в стороны.

Мелизенда ахнула:

– Как… прекрасно…

Ютланд буркнул:

– Да, ничего. Видать, долго не воевали.

Они вступили в этот зал, он намного меньше, под противоположной стеной высокий трон на возвышении, куда ведут три широкие ступеньки, на нем во всем неистовом блеске восседает величественная женщина в короне на снежно-белых волосах. Рядом стоит, небрежно опираясь на трон, высокий эльф в настоящих металлических доспехах, немолодой, с суровым лицом и глубоко запавшими очень светлыми глазами.

Мелизенда вздрогнула от его пронизывающего взгляда. Из всех эльфов это был первый, кто посмотрел откровенно враждебно. Она видела, как он посмотрел на Юта, вздрогнул, лицо залила смертельная бледность.

Королева подняла голову, что-то спросила у него, он отвечал коротко, не сводя взгляда с Ютланда. Справа и слева от трона расположились стоя не меньше двух десятков очень немолодых эльфов, одетых старомодно, однако со вкусом.

В зале еще около сотни эльфов, но все держатся у стены с дверью, через которую вошли Мелизенда и Ютланд, все смотрят только на трон и женщину на нем.

Эльф, что привел Ютланда и Мелизенду, шепнул сзади:

– Это королева нашего народа Ее Величество благородная Изергиль.

Мелизенда смотрела на королеву во все глаза, только Ютланд буркнул:

– Изергиль? Что-то имя знакомое… Ну да ладно, это ваши дела. Мелизка, пойдем поздороваемся.

Мелизенда все не могла оторвать взгляда от женщины на троне. Это Юту как с гуся вода, а вот она чувствует себя сироткой-замарашкой, в королевском зале мужчины и женщины настолько утонченно-прекрасны, что у нее защемило сердце от собственной ущербности. Неизвестно откуда играет мягкая музыка, но не заглушает разговоров, а на троне восседает самая прекрасная женщина, какую Мелизенда не могла и вообразить: строгая, величественная, и в то же время с мягкой улыбкой на изысканно вылепленном лице. Ее серебристо-белокурые волосы венчает легкая корона, почти невесомая, столь изящен каркас, удерживающий огромные ограненные алмазы, рубины и другие драгоценные камни. Платье ее переливается всеми цветами, но только нежных и светлых оттенков, у ног ее лежат две прекрасные породистые борзые…

Эти собаки первыми заметили гостей, подняли головы. Мелизенда видела, как у обеих поднялась шерсть, затем одновременно с испуганным визгом метнулись в сторону и опрометью выбежали из зала. Ютланд довольно улыбнулся, его хорт даже не обратил бы на горбатых шавок внимания, но промолчал, а когда приблизились к подножию трона, первым поклонился, то есть чуть-чуть склонил голову.

Мелизенда не успела схватить его за руку и остановить, надо же сперва узнать, какие тут правила приветствия, но Ютланд уже сказал ровным голосом:

– Приветствуем тебя, королева.

Королева выглядит достаточно молодо, хотя волосы седые, да и глаза смотрят не по-женски мудро, во всем ее облике такое величие и достоинство, что Мелизенда, когда приблизилась, низко поклонилась, вся трепеща, и пролепетала пищащим голоском:

– Ваше Величество… я безумно счастлива!.. Мне довелось… посчастливилось… это же в самом деле королевство эльфов, да?.. У нас только мечтают хоть одним глазком его увидеть!.. Примите, Ваше Величество, наши уверения в нашем почтении и восторгах…

Эльф в доспехах продолжал смотреть враждебно, но молчал и даже не двигался. Легкая улыбка скользнула по красиво вырезанным губам королевы.

– Принимаю, – ответила легким музыкальным голосом, настолько красивым и чистым, что у Мелизенды сердце дрогнуло от жажды уметь говорить так же. – Мы очень ценим, что вы сумели спасти нашего сородича и вернуть его в наши земли. Это тем более ценно, что вы не ожидали никакой награды… Вы уже уезжали, когда вас остановили, не так ли?

Ютланд досадливо дернул щекой и промолчал, зато Мелизенда широко распахнула глаза.

– А как же иначе? – спросила она в великом удивлении. – Это же ребенок!.. Ему надо было помочь!

Королева всматривалась в нее с интересом.

– Да, но… люди очень редко что-то делают не из корысти.

Ютланд спросил насмешливо:

– А эльфы?

Она с минуту изучала его лицо, прежде чем ответить:

– Увы, ты прав, загадочный незнакомец. Это коснулось эльфов тоже. Хотя совсем в небольшой степени. Потому нас так тронуло ваше великодушие…

Мелизенда распахнула хорошенький ротик, собираясь с негодованием отвергнуть благодарности, помогать – святой долг, однако Ютланд нехорошо усмехнулся и спросил:

– Только потому нас и привели под конвоем?

Королева нахмурилась, Мелизенда видела, что Ютланд ее выводит из себя все больше, но сдержалась и ответила с достоинством:

– Ты умен и проницателен… Как, ты говоришь, звать тебя?

– Ют, – ответил Ютланд. – Просто Ют.

– Ют, – произнесла королева, – ты умен, несмотря на очень юный возраст. Не сомневаюсь, что тебя обучали с детства лучшие наставники, прививая правильные взгляды и обучая править народами. Ты прав, я пригласила вас еще… с некой целью. А то был не конвой, а почетный эскорт, какой всегда высылаем для встречи королей или тцаров… В общем, у нас есть сторонники как полной изоляции от мира людей… так и тех, кто хочет им открыться.

Мелизенда смотрела расширенными глазами то на королеву, то на Юта и все порывалась пояснить, что никто его ничему не учил, он же простой бедный пастух, а вот она – принцесса, но королева продолжала речь, и никак не удавалось вставить слово, а перебивать – невежливо.

– А что хотите вы? – спросил Ютланд.

Королева покачала головой.

– Как правительница, я должна учитывать интересы всех. Потому я не готова открыть наш мир вашему, но и не хотела бы держать нас в изоляции. Моя политика – это осторожное налаживание отношений с людьми. Сперва немногими, кому можем доверять…

Ютланд видел, как дернулся эльф в доспехах, лицо его выразило сильнейшее отвращение. Он даже начал раскрывать рот явно для резкой реплики, но сдержался, Ютланд видел, с каким усилием, только лицо потемнело, а глаза, напротив, стали безумно белыми.

– Вы что, – поинтересовался Ютланд, – такие наивные? От того, что мы спасли малыша, это не значит, что нам доверять можно и в остальном.

Эльф в доспехах кивнул и что-то быстро шепнул королеве на ухо. Она медленно наклонила голову, очень царственное движение, в ее глазах уважение к неграмотному пастуху, как его отрекомендовала Мелизенда, стало заметнее.

– Ты вежлив, – обронила она негромко, – успел заменить в последний момент слово «дураки» на «наивные», но эльфы такие мелочи замечают… Вообще-то ты прав. Мы не наивные, однако ведем себя так потому, что не вижу других критериев. Вы двое добрее и бескорыстнее других, уже этим лучше остальных.

Эльф в доспехах нервно дернул щекой, наклонился к королеве и что-то очень настойчиво прошептал на ухо. Она отрицательно покачала головой.

– Нет, дорогой Амнуэль, я на это разрешения не даю…

Эльф дернулся, некоторое время прожигал Ютланда ненавидящим взором, затем выпрямился резко, словно его ударили снизу в челюсть. Выразительное лицо быстро менялось, десятки оттенков чувств пронеслись с огромной скоростью, наконец он коротко поклонился, отступил и исчез за спинами придворных, что охотно заняли его почетное место.

Ютланд все замечал, но сделал вид, что это проходит мимо его сознания, произнес с поклоном:

– Надеюсь, Ваше Величество, в вашем королевстве есть и более осмотрительные лю… эльфы.

Она продолжала внимательно всматриваться в его спокойное, чересчур спокойное лицо.

– И снова ты угадал, они есть… их много. Хотя… что ты называешь осмотрительностью?

– К людям нужно присматриваться долго, – ответил он. – Есть такие, что сегодня искренне клянутся в дружбе, а завтра всадят нож в спину. Но я не знаю способа, чтобы отличить таких от тех, кто никогда не предаст.

Королева вздохнула.

– Для тебя не будет новостью, что эльфы тоже не знают?

Ютланд покачал головой.

– Может быть, это эльфы испортили людей?

– Вряд ли, – ответила она невесело, – хотя эльфы намного древнее, однако люди… склонны…

Он кивнул.

– Да, склонны. Ко всякому. Даже к хорошему. Временами. И никогда не угадаешь…

Она вымученно улыбнулась.

– Давайте на этом закончим торжественную часть. У людей все заканчивается пиром?

– И начинается тоже, – уточнил Ютланд.

– Тогда пир, – решила королева. – Сейчас!

Мелизенда только вспикнула, когда вдруг посреди зала появился длинный стол, окруженный роскошными креслами, а свечи на всех стенах ярко вспыхнули, заливая зал ярким праздничным светом.

Королева неспешно повела в сторону белоснежной рукой.

– Дорогой Куннаэль, посадите наших гостей… я вижу свободные места между Азаэллой и Ванаэлем.

Эльф, которого она назвала Куннаэлем, поклонился и сделал в сторону Ютланда и Мелизенды церемонный приглашающий жест. Мелизенда ухватила Ютланда под локоть и с напряженной улыбкой, пощипывая его незаметно, позволила вести себя плавно и неторопливо, хотя Ютланд явно собирался оказаться за столом в один гигантский прыжок.

Глава 15

Длинный стол весь заставлен изысканными яствами на блюдах из благородного серебра, в роскошных креслах сидят прекрасно одетые мужчины и женщины, разговаривают весело, с шуточками. Колкими и остроумными, у Мелизенды заныло сердце, как только сообразила, что в этом изящнейшем из придворных искусств она соревноваться не сможет, у этих все отточено, отшлифовано, они совершенствовались в светско-придворной беседе тысячи лет…

Эльф отодвинул для них кресла, а когда они подошли к столу, придвинул, им осталось только опуститься, что Ютланд и сделал быстро и решительно, а Мелизенда садилась медленно и церемонно, удерживая на лице любезную улыбку. Ее соседом оказался изящный эльф с прекрасными манерами по имени Ванаэль, а Ютланд оказался рядом с Азаэллой, что сразу же с озорной улыбкой, блестящими глазами начала ухаживать за ним за столом, хихикать и рассказывать, что последний раз у них гости были триста сорок лет тому.

– Да, – согласился Ютланд, – это что-то. И все это время сидите и жрете?

Она весело расхохоталась, словно прозвенел нежный серебряный колокольчик, а глаза засияли, как две огромные влажные звезды.

– Вы так ново шутите!.. Да, сидим и жрем все время, за исключением охоты, карнавалов, танцев на Холме Фей, интриг и интрижек… что бывает тоже весело! А чем занимается принц Тьмы?

Ревниво прислушивающаяся и к ним Мелизенда не поняла, что имеет в виду прекрасная эльфийка, но Ютланд ответил не задумываясь:

– Бьет по головам драконов, чем же еще?

– И освобождает принцесс? – спросила она лукаво.

Ютланд помотал головой.

– Он что, совсем дурак? Зачем ему принцессы?

– А драконы?

Он ответил с достоинством:

– Драконы – это слава, честь, уважение.

Эльфийка снова расхохоталась.

– Наверное, это вино так на меня действует, я сижу рядом с вами и совсем не дрожу в ужасе.

– Это чутье, – объяснил Ютланд. – Вы чуете, что я вас пока что не сожру.

Она рассмеялась еще веселее.

– А потом? Наверное, это ужасно… и очень интересно! У нас все так привычно… Потому многие и хотят приоткрыть Врата, чтобы хоть иногда выходить в ваш мир. Как думаете, они совсем сумасшедшие?

– Не знаю, – ответил Ютланд. – Возможно, просто мужчины? У вас же могут тут появиться мужчины?

Она проворковала чарующе:

– Один уже появился…

Мелизенда позеленела от злости, уже не слышала, что за изысканные любезности говорит ей прекрасный эльф, пару раз незаметно погрозила Ютланду кулаком, но эта деревенщина ничего не заметила.

Перед нею поставили золотое блюдо с драгоценными камешками по ободку, королева в таком же кресле совсем рядом, только ее сиденье повыше, а Ютланд не рядом с нею, а по левую руку от королевы и рядом с этой прекрасной, надо признать, но чересчур уж нахальной эльфийкой со свободными манерами.

За длинным столом мгновенно оказались все те придворные, что стояли у стен. Королева с улыбкой посмотрела на ошарашенную Мелизенду, перевела взгляд на Ютланда.

– И как вам у нас? – спросила она чарующим голосом.

– Неплохо, – одобрил он. – Это вот рыба или птица?

Она мягко улыбнулась.

– У нас за столом не говорят о кухне, однако для тебя сделаем исключение, хотя оно может не понравиться…

Мелизенда, как ни была потрясена, все же инстинктивно навострила уши в ожидании диковинного рецепта, однако Ютланд равнодушно буркнул:

– Я вообще-то ем и ящериц, и змей, но… лучше в самом деле обойтись без подробностей. Пусть их знают те, кто обязан: повара и остальная прислуга.

Мелизенда разочарованно вздохнула. Королева бросила на нее быстрый взгляд, по красиво очерченным губам снова пробежала легкая улыбка.

– Разумно, – одобрила она. – Главное – результат.

Он кивнул.

– Да, результат всех блюд один… Потому для меня пусть не слишком выпендриваются. Не оценю. Бараний бок с кашей – достаточно.

– Настоящий мужской выбор, – произнесла королева задумчиво, Мелизенда не поняла, одобряет слова Юта или же просто делает гостям приятное, не указывая явно, что явились дураки и невежды. – Мужчин труднее сбить с прямого пути.

– Прямой не всегда бывает верным, – сказал Ютланд. – Но я благодарю Ваше Величество за понимание… Кстати, здесь так много блюд из серебра…

Королева замедленно кивнула.

– Это говорит о нашем богатстве и благополучии.

– А оно, – обронил Ютланд, – вам не вредит?

Она прямо посмотрела ему в глаза.

– Богатство?

Ютланд покачал головой.

– Серебро.

Она не отводила от его лица испытующего взгляда.

– Это же самое я хотела спросить о вас.

Ютланд покачал головой.

– Нисколько.

– Странно, – произнесла она холодно. – Ну, если вас не убивает, то нас и подавно.

Мелизенда ничего не поняла из их разговора, только поворачивала голову и хлопала глазами, стараясь уловить смысл, но он ускользал, она рассердилась, хотела пнуть его под столом ногой, но не дотянулась.

Эльфы беспечно беседовали, голоса звучат мелодично и музыкально, а Мелизенда напряженно следила, как слуги кладут на стол столовые приборы, благородные люди в первую очередь проверяются на таких мелочах, обеденные ритуалы расписаны всегда скрупулезно, всех детей высокого происхождения с малолетства обучают правильно держать ложку, красиво резать пирог или зажаренную дичь.

Она покосилась на Ютланда, искренне жалея молодого пастуха, что даже не знает, что могут существовать какие-то манеры еще и за столом. Рядом с Азаэллой села еще одна очень молодая и яркая эльфийка, вдвоем с Азаэллой хихикали и строили ему глазки. Мелизенде стало неловко, как только представила себе, как сильно он опозорится в сложнейших ритуалах королевского обеда. Она постаралась не смотреть в его сторону, чтобы не замечать его унижения и чтобы он не видел, что она все замечает.

Ютланд отрезал острым ножом мяса себе и обеим эльфийкам, а когда пришла очередь сладкого, точно так же легко и спокойно делил огромный пирог. Когда слуга приблизился с кувшином вина, он уверенно отобрал его и сам наполнил украшенные драгоценными камешками чаши прекрасных соседок.

Мелизенда не утерпела и постоянно поглядывала на него с тревогой, но пока что молодой пастух ничего не уронил и не опрокинул, эльфийки все так же строят ему глазки.

Королева то и дело поглядывала на Ютланда, он держится за столом, как в поле у костра, никакого стеснения, хотя в скатерть не сморкается и под стол кости не бросает.

– Как ваши впечатления? – поинтересовалась она.

Мелизенда сжалась, сейчас этот невежда что-то да брякнет, Ютланд в самом деле с небрежностью пожал плечами.

– От стола?.. Пока все вкусно.

– Спасибо, – сказала королева церемонно, – передам поварам. А как вообще?

– А вообще еще не видел, – ответил он. – Не по дворцу же судить?

Мелизенда дернулась, а по чему же еще, хотела выкрикнуть, да и королева, похоже, так думает, однако Изергиль посмотрела на Ютланда внимательно, вздохнула, на лицо набежала легкая тень.

– Да, конечно, – произнесла она мягко, – не по дворцу… хотя судят и по нему… Да чаще всего именно по дворцу. Но это, конечно, неправильно…

К ужасу Мелизенды этот невежда осмелился поправить королеву:

– И неверно.

И даже не добавил, мелькнуло в ее мозгу испуганно, обязательное «Ваше Величество», дикарь, пастух…

Трепеща до последней жилки в теле, она сказала торопливо противно пищащим голосом, но ничего с собой не могла поделать:

– Ваше Величество, простите его, пожалуйста, он простой дикий пастух, потому и такой грубый, а так вообще очень хороший и добрый… А вот я потрясена и безумно польщена всем увиденным! Огромное спасибо вам за такое счастье! Я всю жизнь буду помнить о таком волшебном месте…

Королева величественно кивнула, перевела взгляд на Ютланда.

– Ваша спутница весьма любезна. Не находите?

Ютланд усмехнулся.

– Я ее уже третий раз нахожу… Не умеет прятаться.

– Как вам здесь? – поинтересовалась королева. – Довольны покоями?

Ютланд ответил, не задумываясь:

– Неплохо. И достаточно светло. А кормят здесь всегда так?

– По-разному, – ответила королева с улыбкой.

Он вздохнул.

– Значит, как везде.

Руки его как будто сами по себе отрезали мясо от жареного кабана в центре стола, самые сочные ломтики перекладывал Азаэлле и ее подруге, глаза от стола поднимал редко, но королева видела, что видит все и замечает все, а когда кончики ушей вздрагивают, то значит, и слышит все даже в самых дальних концах зала.

Ютланд сказал, что пойдет посмотрит, как там его друзья, не доверяет он эльфам, слишком сладкие и улыбаются часто. Мелизенда сказала вдогонку язвительно, что ему конь и хорт ближе, чем все люди на свете, он оглянулся, взгляд ей показался странным, затем замедленно кивнул, соглашаясь.

Он давно исчез из виду, а она все думала, почему посмотрел так, будто сказала что-то важное, чего либо не знал, либо не обращал внимания, что же такое умное брякнула, надо бы запомнить, принцесса Вантита должна быть умной и даже мудрой…

В залах сказочно прекрасно, а когда она вышла в сад, дыхание захватило от восторга. Справа от дорожки деревья ощутили весну, веток не видно от покрывших их цветов, их мириады, дивный запах, зато слева настоящая осень: листва стала желтой, оранжевой, красной, багряной – все цвета и оттенки, даже аромат совсем другой, пряный и насыщенный, зрелый, настоянный…

Прогуливающиеся эльфы поглядывали на нее с любопытством, но деликатно проходили мимо, не обременяя вопросами. Она смотрела им вслед, сгорая от страстной жажды быть такой же утонченной, изящной, грациозной, уметь вот так же красиво жонглировать словами, уметь вкладывать в легкую улыбку тысячу значений, а простым приподнятием брови передавать множество самых разных чувств и пожеланий, уметь намекнуть одним взглядом…

Она не поверила глазам, навстречу по аллее идет, мирно беседуя со старым-старым эльфом-чародеем, сама королева Изергиль. Королева в легком плаще из серебристой материи, у чародея мантия разрисована хвостатыми звездами, оба заняты разговором, но когда королева увидела остолбеневшую девочку, она мило улыбнулась и сказала чародею громко:

– А вот, кстати, и наша гостья. Давайте у нее и спросим?

Чародей слабо кивнул.

– Как вам будет угодно, Ваше Величество.

– Угодно, – ответила королева.

Мелизенда присела в изящном поклоне, подсмотрев его у молодых эльфиек знатного происхождения.

– Ваше Величество…

– Милая Мелизенда, – сказала королева, и Мелизенда вспыхнула от счастья, что могущественная королева запомнила ее имя, – у нас с мудрым Гаргантюэлем возникли вопросы… на которые пока не находим точных ответов. Не поможешь ли ты?

Мелизенда пролепетала:

– Ваше Величество! Вы, наверное, шутите?

Королева улыбнулась.

– Ничуть…

Чародей отошел в сторону, подвигал руками. Раздвигая кусты, из земли поднялась небольшая беседка, сказочно прекрасная, следом сразу же полезли побеги вьющихся растений, оплели стены, развесили крупные цветы с сильным приятным запахом.

Королева кивком пригласила Мелизенду следовать за ними, а когда та вошла, трепеща всем телом, королева и чародей уже сидели в легких, но удивительно удобных креслах, что сами подстраивались под их желания.

– Устраивайся, – сказала королева и величественно повела рукой в сторону свободных кресел.

– Ваше Величество, – пролепетала Мелизенда, – я не смею…

Королева улыбнулась одними глазами.

– Твой спутник не настолько щепетилен.

Мелизенда осторожно присела на самый краешек, всем видом показывая, что прекрасно понимает оказанную ей честь и готова вскочить в любой момент.

– Он, – произнесла она, – горный пастух…

– Он пасет горы? – спросил чародей.

Она отчаянно затрясла головой.

– Нет, он пасет овец, потому не умеет себя вести даже среди людей! Вы уж простите его невежество…

Королева в удивлении посмотрела на чародея, затем обратила ясное лицо к Мелизенде.

– Скажем так, – произнесла она медленно, словно осторожно подбирала слова, – непростое происхождение вашего спутника заметно всем нам, однако наши волшебники в ужасе от его появления в наших скрытых землях…

Мелизенда сказала торопливо:

– Ваше Величество, я понимаю, его грубые манеры ужасают, но, умоляю, будьте снисходительны! Он такой, потому что у него не было возможности быть лучше.

Чародей закряхтел и начал расправлять складки на мантии, на Мелизенду старался не смотреть.

– Манеры? – повторила королева. – Гм… Мои чародеи говорят, что он несет в себе великое зло! Вы мне нравитесь, Мелизенда, потому хочу спросить… как вы можете… с этим… чудовищем? Как вы с ним… ладите, если это правильно подобранное слово?

Мелизенда охнула.

– Это Ют – чудовище?.. Это вы как можете!.. Да, он чудовищно невежественный, дикий, необразованный, но как можно требовать от простого и очень бедного пастуха хороших манер?

Королева переспросила:

– Он что… пастух и больше ничего?

– Ну да, – заверила Мелизенда, – но он при всем чудовищном невежестве человек хороший!

Чародей развел руками.

– Час от часу не легче. Пастух, видите ли…

– Овечек пасет, – повторила королева странным голосом, – надо же… А почему вы вместе?

– Он везет меня домой, – объяснила Мелизенда. – Он спас меня от убийц, это было посреди Артании, а теперь мы уже близко от моего Вантита. Мой отец наградит его! Может быть, даже коня ему подарит взамен этого худого, как скелет…

Королева и чародей переглянулись, чародей вздохнул и в бессилии опустил руки. Королева спросила его неуверенно:

– А вдруг… это возможно?

Чародей ответил кротко:

– Возможно, Ваше Величество. Почему нет? У людей все возможно. У них непредсказуемо абсолютно все.

Она посмотрела на него с неуверенностью.

– Спасибо, – в ее голосе Мелизенда с облегчением ощутила легкий сарказм, который иногда позволяла и себе в общении с Ютом. – Вы, дорогой Гаргантюэль, очень помогли. Я теперь точно знаю, что совершенно не знаю, как мне поступить.

Мелизенда смотрела то на одного, то на другого, не понимая, о чем такой сложный и запутанный разговор из одних намеков, но на всякий случай повторила:

– Ют – простой бедный пастух, невежественный, но очень добрый и отзывчивый. И если он нарушил какие правила дворцового этикета за столом, это не его вина…

Королева посмотрела на старого волшебника как-то странно-беспомощно, по мнению Мелизенды. Тот устало проскрипел, тряся головой:

– Ваше Величество, вы же знаете…

Она кивнула.

– Да, я понимаю. В таких случаях говорит сердце, а оно обычно слепо и глухо.

– Она видит то, – сказал волшебник, – что хочет видеть… тогда, может… пусть?.. Нам-то что? А она так счастлива…

Мелизенда в растерянности смотрела то на королеву, то на дряхлого чародея, верила и не верила, что говорят именно о ней, слова какие-то странные, либо она ничего не понимает, либо они совсем ничего.

– И что делать? – спросила королева.

Чародей развел руками.

– Ваше Величество, вы сами не знаете границ своей мудрости. Больше доверяйте себе.

– Это как? – спросила королева.

Он взглядом указал на замершую Мелизенду. Королева ласково коснулась кончиками пальцев ее золотых волос. Там послышался легкий приятный треск, Мелизенда ощутила, что кожа на макушке приятно зачесалась.

– Там появится прядь из чистого серебра, – сообщила королева ласково. – Это знак, что ты была в стране эльфов и была принята королевой Изергиль…

Мелизенда счастливо ахнула:

– Спасибо, Ваше Величество!

– А еще это знак эльфам, – произнесла королева, – а также всем, кто с нами дружит в мире людей, что тебе можно доверять и… если понадобится, помочь.

Она пропищала в диком восторге:

– Ваше Величество!.. Я просто… просто не нахожу слов от переполняющей меня благодарности!

Королева улыбнулась.

– А теперь иди, девочка. Отдыхай. Вы проделали сюда нелегкий путь.

Мелизенда, не помня себя от счастья, поклонилась и выскочила из беседки, как жаль, что в саду не расставлены большие зеркала, она бы рассматривала себя в каждом…

После ее ухода чародей снова повернулся к королеве.

– Когда я сказал, что вам нужно больше доверять себе… я имел в виду, что стоит позвать этого… гм… пастушка. Пообщайтесь наедине. Вы сумеете лучше других и даже лучше меня понять, чего от него ждать.

Она зябко передернула плечами.

– Беда эльфов в том, что мы такие чувствительные. Эта девочка, несмотря на хрупкость ее тела, толстокожая, как черепаха!.. Едет с ним рядом и не чувствует, с кем едет.

Он кивнул.

– Верно. Я с минуту рядом с ним побыл, так как будто на вершине горы постоял под морозным ветром.

– Меня тоже морозит, – призналась она. – Но вообще-то с людьми мы общались спокойно, помнишь?

– Общались, – согласился он. – Но будем ли общаться? Герцог отбыл темнее грозовой тучи. Я боюсь и думать, что у него на уме.

– Я тоже, – произнесла она мертвым голосом. – Я тоже.

Часть 6

Глава 1

Ютланд навестил Алаца и хорта, еще раз строго повторил, что выбегать обоим из конюшни и рушить все нельзя тоже, здесь все слишком хрупкое, а народ слабый и боязливый.

Хорт смотрел печально и с укором, Алац недовольно фыркал. Ютланд вышел и посмотрел на небо, все такое же ясное, солнечное, птицы чирикают и щебечут, как женщины, неправдоподобно яркие бабочки сказочных оттенков порхают, шмели гудят, все тот же час, как они прошли вслед за эльфенком в эту скрытую страну.

Не прожить бы тут незаметно сто, а то и тысячу лет, как рассказывают старики о некоторых, побывавших у фей и эльфов.

За дворцом он безошибочно отыскал большую площадь, где лучники оттачивали мастерство, одновременно вроде бы незаметно соревнуясь друг с другом.

Он не подал виду, что впечатлен, но, если честно, никакие самые меткие лучники Артании или Куявии и в подметки не годятся этим стройным и с виду таким изнеженным существам. Их стрелы бьют вдвое дальше, впятеро точнее, а скорострельность нельзя и сравнивать. Пока лучник потянется за второй стрелой, эльф успеет выпустить десяток, и все они поразят цель смертельно точно.

А если учесть, что эльфы в лесу практически невидимы, то в войне это были бы страшные противники. К счастью, почему-то выбрали изоляцию…

Издали донесся веселый голосок, настолько полный жизни, что уголки рта Ютланда сами поползли в стороны:

– Эй!.. Ты чего там? Смотри сюда!

Мелизенда, веселая и счастливая, бежала к нему, подпрыгивая, как игривый козленок.

– Смотрю, – сказал он.

Она прокричала счастливо:

– Ты видел? Ты видел?

Он оглянулся, смерил ее долгим взглядом с головы до ног. Королева подобрала ей такое платье, что можно принять за эльфийскую принцессу, если бы не красные щечки и задорно блестящие глаза.

– Что? – спросил он. – Что ты там увидела?

Ее лицо стало обиженным, она крутнулась перед ним на одной ноге.

– А это?

– Тебя уже видел, – сообщил он. – Что, опять есть хочешь?..

Она сказала сердито:

– Какой ты дикарь? Почему вы все, мужчины, никогда не замечаете, во что мы одеты?

Он спросил:

– А ты разве не в этом была?

– Я в мешке сидела! – заорала она. – В одеяле! А потом в каких-то тряпках, что ты милостиво купил в каком-то селе!.. А сейчас я в сказочном платье!

– Сказочном? – спросил он с интересом. – А что, летать в нем можешь?.. Или прыгать через коня? Или оно может становиться невидимым?

– Ага, – ядовито сказала она, – только и мечтаете, чтобы платья стали невидимыми… Здесь твоя грубость особенно заметна, дикарище!.. Нет в тебе чувства изящного. А королева сейчас уединилась с чародеем по имени Гаргантюэль, что-то важное решают.

Он сдвинул плечами.

– Надеюсь, не наши шкуры делят.

– Дикарь! Зачем им шкуры? Они все делают с помощью магии.

Он пробормотал:

– Надеюсь, не все…

Мимо проходили эльфы и эльфийки, однако никто не приближался, а большинство даже делают большой крюк, чтобы обойти. Мелизенда ловила настороженные взгляды, бросаемые на Юта, у всех сразу становятся такие лица, словно ждут от него неприятностей. Ну как им объяснить, что он хоть и невежественный пастух, но не бросится ни с того ни с сего ломать тут кусты и портить клумбы с цветами!

Ютланд в свою очередь поглядывал по сторонам, замечая и стражей, что стараются не показываться на глаза, но еще на дальних подходах останавливая народ и направляя его другими дорогами, чтобы они не столкнулись с этими… гостями.

Мелизенда снова крутнулась на одной ноге, демонстрируя легкое платье, что сразу же завертелось вокруг нее, как смерч, цвета и краски менялись в зависимости от скорости.

– Ну скажи, – потребовала она, – здорово?

– Здорово, – подтвердил он.

Она топнула ногой.

– Не так!

– А как?

– Другим голосом, – велела она. – Другим тоном!

– Здорово, – повторил он деревянным голосом. – Ага, здорово… Ух ты, платье!.. Надо же… Никогда бы не подумал…

Мелизенда вспыхнула и уже открыла хорошенький ротик для ядовитого ответа, но в двух шагах неожиданно возник чародей Гаргантюэль, все в той же темной мантии со звездами и кометами. Появился он так, будто подкрался невидимым, а теперь вот решил открыться.

– Так-так, – сказал он подчеркнуто дружелюбно, – прекрасная принцесса мучает… нашего гостя, а он все терпит! Разве это хорошо?

– Нехорошо, – согласился Ютланд. – Вы правы, я ее сейчас удавлю.

Чародей вскрикнул испуганно:

– Нет-нет, я имел в виду, что со стороны принцессы нехорошо так обижать своего могущественного друга и покровителя! Добрее надо быть, добрее…

– С ним? – изумилась Мелизенда. – Да я его сама удавлю! За его насмешки. А теперь еще и за манеры. Как я его еще не прибила в дороге?

Чародей смотрел несколько ошалело, а Ютланд спросил его участливо:

– Вы утверждаете, что не враждебны людям, так? Тогда почему прячетесь? Вон сколько дивов живут среди людей! А много таких, что хоть и держатся от нас в сторонке, но все-таки общаются, торгуют, меняют добытые шкуры на что-то нужное…

Чародей поморщился.

– Не понимаешь…

– Не понимаю, – согласился Ютланд. – Но значит ли, что и не пойму?

Чародей повел руками, в двух шагах появился большой стол, а на нем начали возникать блюда с гроздьями отборного винограда, краснощекими яблоками, грушами, гигантскими спелыми сливами, абрикосами…

– У людей так принято? – спросил он. – Все разговоры за столом?

– Точно, – подтвердил Ютланд. – Тем более что наша принцесса вечно голодная. Растет, наверное. Ей бы только жрать да жрать… так почему?

Чародей тяжело опустился за стол, лицо его стало совсем старым и невеселым.

– Дивы… гм… у них все иначе. А эльфы… Люди – очень агрессивная раса. Вы даже друг друга истребляете, не так ли? А вот нигде и никогда в истории не было случая, чтобы эльфы воевали против эльфов. Даже презренные гномы не воюют против таких же недомерков! А люди – с наслаждением.

Ютланд сел к столу, Мелизенда надула губы и демонстративно отсела от него на другую сторону.

– А как же дивы, – спросил Ютланд, – что живут среди людей?

Чародей снова покачал головой.

– Не понимаешь… Я же говорю, люди все подминают под себя. Даже дивов. Живут как люди, верно?.. Ну вот. Они хоть и дивы, а уже как люди. А потом уже и совсем люди… А мы, эльфы, хотим жить как эльфы. По своим правилам, своим укладом.

Он взял виноградную гроздь и медленно отщипывал по ягоде, бросал в рот и долго пережевывал. Ютланд взял сочное яблоко и схрумал его за три приема. Мелизенда в подражание Гаргантюэлю тоже взяла виноград и потребляла по ягодке, жеманно отрывая по одной и перекладывая в свою пащечку.

– Вы могли бы жить своим укладом, – заметил Ютланд, – и не скрываясь. Я посмотрел ваших лучников… Они хороши. А люди силу уважают. И не стали бы вас теснить.

– Мы сами бы начали тесниться, – ответил чародей. – Люди воюют не только оружием! Ваши вещи, одежда, манеры, привычки, обычаи, вкусы, взгляды… Думаешь, почему мы с людьми так похожи? Потому что взяли от людей все, что видишь: архитектуру, музыку, мебель, одежду, манеры… да, кое-что сильно изменили, но именно изменили, а не придумали свое!

Мелизенда слушала с широко распахнутым ртом, Ютланд зыркнул в ее сторону, рука уже дернулась забросить ей грушу, но устрашился, что удавится сдуру, повернулся к чародею.

– Да, – сказал он медленно, – тогда что-то понимаю… Если открыть границу, через десяток поколений от эльфов останутся только ваши остроконечные уши.

– Раньше, – уточнил чародей невесело, – раньше. Потому с вашим появлением так резко обострились некоторые больные вопросы.

Ютланд взял другое яблоко, а над головой захлопали крылья, большая празднично яркая птица спланировала над головами и уронила в большую вазу огромную гроздь винограда с блестящими капельками утренней росы.

– Не люблю, – проговорил он, – быть причиной чьих-то неприятностей.

Чародей тяжело вздохнул.

– Не вини себя. Так уж получилось. Герцог Тардидор, ты его видел, отбыл со своим отрядом в свои земли и свой замок. Надо заметить, там не замок, а целая крепость! Укреплена лучше королевского дворца, все-таки его род несколько столетий доказывал свои права на трон…

Ютланд отшвырнул огрызок яблока в кусты, взял следующее, хотя Мелизенда отчаянными гримасами пыталась ему объяснить, что это неприлично, нужно не жрать, даже не есть, а кушать, вкушать, а это значит – красиво и понемногу.

– А сейчас доказывает? – спросил Ютланд.

– Вроде бы затихло, – объяснил чародей осторожно, – хотя это как жар под серым слоем пепла. Не почувствуешь, пока не наступишь.

Ютланд кивнул, лицо оставалось хмурым.

– А наступил я?

Чародей сказал деликатно:

– Это был только последний камешек на чаше весов. Даже не камешек, а песчинка.

– Что он сказал?

Советник развел руками и опустил взгляд к земле.

– Было много слов о нерушимости традиций, о верности и чести, затем ряд обвинений… как вы догадываетесь…

Ютланд кивнул.

– Догадываюсь.

Мелизенда посмотрел на одного, другого, сказала с возмущением:

– О чем вы? Я вот ни о чем не догадываюсь!

Ютланд спросил советника:

– Может быть, отправим ребенка играть с куклами?

Мелизенда заорала, некрасиво перекосив мордочку:

– Я не ребенок!.. Я не кукла!

Она топнула ногой, в это время на аллейке прозвенели жизнерадостные девичьи голоса, там показались две молоденькие и очень нарядные эльфийки, одна сразу же вскричала радостно:

– Вот она!.. Милая Мелизенда, мы тут совсем замучились с новым платьем для Ее Величества! Не представляем, как лучше сделать вытачки по бокам…

Вторая протараторила:

– Вообще-то знаем и представляем, но нам недостает свежего взгляда со стороны! Все-таки у людей так много нового, необычного, интересного…

Мелизенда подхватилась, довольная и гордая.

– Я помогу, – сказала она хвастливо, – вытачки – это непросто… Это очень важно!

Она умчалась с ними, моментально забыв о чародее и своем невежественном, но хорошем пастушке. Ютланд посмотрел им вслед с подозрением.

– Это… вы сделали?

Чародей гордо усмехнулся.

– Разве плохо?

– Удачно, – согласился Ютланд. – Как вам это удалось?

– Магия, – ответил чародей невесело, – вот на такое, в основном, и тратим… В общем, с герцогом отбыли не только его сторонники, но и часть тех, кто резко против вашего появления здесь.

– Угрозы?

Чародей снова развел руками.

– Прежние. Правда, прибавилось то, что королева совершила тягчайшее преступление, впустив во владения эльфов принца Тьмы. Уже не упоминается, что вы привезли потерявшегося ребенка, а дети у нас огромная редкость, что никто тогда еще не чувствовал в вас… гм… некую недобрую силу. Это потом разобрались, что в вас есть немало от Тьмы…

Ютланд спросил в лоб:

– А почему не боитесь вы?

Чародей помялся, но ответил честно:

– Боюсь и я. Но я иду на осознанный риск. В вас есть и немало света, как ни странно. Я оптимист, надеюсь на лучшее. А герцог то ли во всем склонен видеть черное, то ли ему так намного выгоднее. Он заявил, что вас надо было убить сразу, как только вы вошли в наши владения.

Ютланд подумал, кивнул.

– Да, это было бы правильно. Но мой дед Рокош говаривал, что правильное редко бывает верным. Я видел герцога и королеву, она мне показалась… умнее.

– Не умнее, – поправил чародей мягко, – как раз умнее герцог. Но королева… мудрее.

Ютланд кивнул.

– Да, это я и хотел сказать, но куда уж бедному пастуху до изысканных речей.

Чародей хитро улыбнулся.

– Да-да, конечно.

– Насколько герцог опасен?

Чародей развел руками.

– Боюсь, – произнес он с неуверенностью в голосе, – мы несколько поуспокоились…

– За последние века, – сказал Ютланд саркастически.

Чародей улыбнулся.

– Вас это смешит? Но у нас в самом деле время течет иначе. Эльфы не бессмертны, но в сравнении с людьми… Потому у нас так редко бывают дети. И потому все так благодарны за спасение маленького Инниэля. В общем, пока мы предавались балам и проводили время в пирах, герцог медленно плел интриги, выискивал недовольных и привлекал на свою сторону. На это у него ушли столетия, но сейчас… гм… не хочется такое говорить, но сил у герцога больше, чем у королевы.

– И что он замыслил? Только захватить власть?

Чародей покачал головой.

– Для их рода это было главной целью на протяжении последней тысячи лет. Но герцог намного активнее, сильнее, что-то в нем есть от человека – жестокого, беспринципного, умеющего добиваться поставленной цели. Он говорит, что настал самый благоприятный момент, чтобы навсегда решить болезненную зависимость от людей.

– Каким образом?

– Не догадываетесь?

– Лучше скажите, – попросил Ютланд.

Чародей вздохнул так тяжело, что очередная птица, на этот раз с огромным яблоком в лапах, испуганно дернулась и, часто замахав крыльями, взлетела выше. Ютланд на лету поймал падающее яблоко и сразу же с аппетитом вгрызся в него зубами.

– Ящер начал великое наступление, – сообщил чародей и поспешно отвел взгляд. – Он хочет полностью истребить людей. Герцог считает, что сейчас самое благоприятное время выйти из нашего добровольного заточения и ударить людям в спину. Дивы глупы и невежественны, после истребления людей эльфы станут правящей расой на земле!

Ютланд пробормотал:.

– Ничего себе замашки…

– Королева против, – торопливо сказал чародей. – Она хотела бы дружественного и очень осторожного общения с людьми. Да, отсюда, не покидая наших земель и не пуская сюда… слишком многих. Однако герцог набрал достаточно сторонников, чтобы начать открытую борьбу за трон…

– А затем…

– Да, – подтвердил чародей. – Затем вторжение в земли людей и удар им в спины.

– Значит, Ее Величество уже подвергается опасности?

– Пока нет, – ответил чародей с нерешительностью.

– Почему?

– Мы – эльфы, – объяснил он. – Долгоживущие. Потому у нас все вынашивается долго, а потом так же долго осуществляется. Это у вас, людей, от слова до дела дистанцию можно вообще не заметить… как думаете, люди смогут сопротивляться вторжению эльфийских лучников герцога?

Ютланд сдвинул плечами.

– Вам лучше знать.

Чародей пробормотал:

– Лучше бы не знал…

– А далеко, – спросил Ютланд, – владения герцога? Как быстро его войска могут оказаться здесь?

– Его владения, – ответил чародей, – не так уж и далеки, но зато отделены Ущельем Ужаса и Звездным Лесом, куда даже эльфы не решаются соваться. Да что там соваться, даже близко не подходят! Так что ему в любом случае не меньше недели двигаться в обход.

Ютланд наморщил лоб, пытаясь вспомнить, чем этот Звездный Лес кажется знакомым, наконец спросил:

– А не там ли нашла приют чародейка Маринэлла?

Чародей дернулся, бледное лицо стало совсем желтым, как у мертвеца. Даже губы утратили свой цвет и стали синими.

– Маринэлла? Оттуда тебе знакомо это имя?

– Да так, – ответил Ютланд. – Вот знакомо и все. Спасибо, значит, она в том лесу…

Чародей отшатнулся.

– Я этого не говорил!

– Сказали, – заверил Ютланд. – Она чем-то известна… у вас?

Чародей долго жевал блеклыми губами, складки на лбу то становились резче, то разглаживались, наконец проговорил с неуверенностью:

– Я бы не сказал, что она известна и здесь. Знают только, что она появилась там еще раньше Звездного Леса. Сам Лес возник по ее желанию. Это было даже не века, а тысячи лет тому. Десятки тысяч. Не было еще ни городов, ни сел, сами эльфы были еще весьма диким племенем, а Маринэлла уже была.

Ютланд буркнул:

– Это хорошо. Ничего объяснять не придется. Где этот Звездный Лес?

– Если выехать из ворот, – сказал чародей нерешительно, – то…

Ютланд прервал:

– К эльфам дороги! Направление?

Глава 2

Алац едва не бросился ему на шею, как хорт, махал хвостом, тряс ушами и ликующе ржал, а хорт прыгал вокруг и, когда задевал стену, со свода сыпалась мелкая каменная крошка, потом начала падать цветная облицовочная плитка.

– Я вас тоже люблю, – сказал он. – Все, едем в лес. Да не простой, в Звездный! Сам пока не знаю, что это такое, но… увидим.

Мелизенда все еще разбирала с эльфийками новые наряды, Ютланд вскользь сообщил ей, что отлучится в лес на охоту, мужчины без нее вообще звереют, на что Мелизенда, поглощенная более важными делами, рассеянно сказала, что если надо, то надо, езжай, ей пока некогда о такой ерунде разговаривать, когда нужно решить, где тут сделать вытачку…

Когда Ютланд проехал по аллее мимо россыпи дворцов к выходу на простор, за ним увязался отряд эльфийских конников, все на красивых стройных лошадках, сами тоже нежные и трепетные, как озерные бабочки.

Ютланд остановился, повернул коня.

– Что-то случилось?

Передний всадник дружелюбно помахал рукой, но приближаться не стал.

– Приказ королевы! – крикнул он издали.

– Что она велела?

– Сопровождать вас, – прокричал вожак. – И оказать вам помощь, если заблудитесь.

Ютланд сказал весело:

– Передайте мою благодарность Ее Величеству!.. Но я еду в Звездный Лес к Маринэлле. Вы готовы сопровождать?

Всадник вздрогнул так, что даже конь задрожал и попятился. Остальные бледнели, ежились, словно попали под ледяной ливень.

– Если потребуется, – проговорил вожак бледным голосом. – Но… надеюсь… вы не всерьез?

Ютланд повернул коня и сказал негромко:

– А теперь полную мощь.

Алац ударил копытами в землю, раздался треск. В каменной плите пробежала трещина, а сам конь с таинственным человеком унеслись с такой скоростью, что эльфы только вертели головами, и никто не мог сказать точно, в какой стороне скрылись.

Дорог нет, земли кажутся пустыми, только зеленые долины, заливные луга, аккуратно расположенные рощи, однако он успевал увидеть проскакивающие мимо как отдельные дома, так и целые села и даже города.

Эльфы живут так, словно земля сама по себе, а они сами по себе: не рубят лес, не выжигают под пашни, не распахивают, не строят плотины и мельницы… Даже вокруг городов абсолютно никаких дорог, как же они ездят, как получают хотя бы зерно из ближайших сел и деревень?

Проскакивал он и мимо гор, усеянных развалинами циклопических построек, то ли отголосок древних войн, то ли следы народа, что жил еще до появления эльфов…

Хорт несся впереди, иногда уходил так далеко, что становился размером с мышь. Ютланд дважды хватался за лук, но птицы здесь настолько толстые и глупые, что стрелять в таких – себя позорить. Он одну прибил умело брошенной палкой, другую камешком, подхваченным на полном скаку с земли, но останавливаться подбирать добычу не стал.

Звездный Лес проступил впереди из прозрачного воздуха такой близкий, словно был закрыт исполинским пологом. Серебристые стволы толстые, как скалы, вершинами уходят в облака, Ютланд смотрел с недоверием и настороженностью, таких деревьев никогда не видел и даже чувствовал, что существовать не могут, разве что здесь, в стране магии и колдовства, еще как-то их можно вообразить…

Алац сам сбросил скорость, и чем ближе становился лес, тем опаснее казался тот мир. Даже хорт вздыбил шерсть и приближался к передней шеренге деревьев с осторожностью, заранее оскалив зубы и грозно порыкивая.

От деревьев на землю падал призрачный серебристый свет, словно лунный, но сейчас был ясный день, хотя солнце и скрылось за игривым пушистым облачком.

– Вперед, – велел Ютланд. – Мы найдем ее!.. Разве это лес?.. Так, роща…

Деревья-гиганты впереди шелохнулись и, Ютланд не поверил своим глазам, медленно сдвинулись, закрывая проход. Он ошалело посмотрел по сторонам, все верно, деревья яснее ясного показывают, что ему вход закрыт.

– Вам меня не остановить, – сказал он резко. – Я двигаюсь быстрее!

Деревья в самом деле из-за своих размеров друг от друга торчат из земли на расстоянии десяти-двадцати шагов, а ветки очень высоко, до земли не достанут.

Он взял в руки лук, стрела привычно легла расщепом в тетиву.

– Я все равно пройду, – заявил он, – но лучше, если перестанете играть со мной в такие игры.

Ответом было молчание, он вскинул лук, оттянул тетиву как можно сильнее, даже мышцы затрещали от натуги, и разжал пальцы. Стрела исчезла, тут же раздался треск и такой могучий стон, будто застонал весь лес.

Огромное дерево покачнулось, в нем появилась свежая трещина, медленно начала сводить края вместе, оттуда хлынул светло-желтый древесный сок.

Ютланд вытащил вторую стрелу и неторопливо наложил на тетиву. Деревья качнулись и медленно расступились. Он убрал тетиву, почему-то стало малость неловко, что заставил таких гигантов отступить, но не отступать же самому?

– Спасибо за понимание, – сказал он громко.

Хорт все же решился вбежать первым, Алац вошел все же с осторожностью, всхрапывал и пугливо косил по сторонам большими коричневыми глазами.

Земля словно покрыта серебром, трава тоже серебряная, даже не шелестит, а тихо-тихо позванивает. Что-то насторожило Ютланда, он вскинул голову, между кронами деревьев проглядывает темное звездное небо.

– Ничего себе шуточки, – пробормотал он.

Впереди послышался рев, топот, появились два громадных медведя, каждый втрое крупнее обычного. Ютланд вытащил дубину и сказал громко:

– Вот что, зайчики!.. Мне нужна волшебница Маринэлла. Или покажите дорогу к ней, или наделаю из ваших шкур домашних башмачков.

Медведи приблизились, рев стал громче, Ютланд приготовился бить и крушить, сердце в ожидании схватки начало нагнетать в жилы кровь, однако медведи остановились, умолкли, будто получили неслышимый Ютланду приказ, попятились.

– Вот и хорошо, – сказал Ютланд, сердце колотится, он еще не верил в успех, но держался стойко и уверенно, как подобает артанину, – если бы еще и показали дорогу…

Медведи отступили еще, затем развернулись и потрусили в глубину леса. Один на ходу оглянулся, словно проверял, следует ли за ними чужак, а когда увидел, что человек на коне и его собака не отстают, резко прибавил скорость.

Ютланд на некоторое время даже догнал второго медведя, Алац мчался с ним ноздря в ноздрю, но оскорбленный медведь поддал и огромными прыжками догнал первого, после чего уже шли рядом, не по-медвежьи ловко перепрыгивая упавшие деревья, огромные камни, широкие ручьи.

Хорт бежал рядом с Алацем, приотстал только на то время, когда там бежал медведь, теперь же то и дело вырывался вперед хотя бы на полкорпуса.

Впереди за деревьями наметилась огромная поляна, однако медведи, не добежав, разом бросились в стороны, а Алац по инерции выскочил на открытое пространство.

На первый взгляд там показалось пусто, но Ютланд, сосредоточившись, увидел посредине мерцающий, словно перегретый, воздух.

– Вперед, – велел он.

Хорт принялся обнюхивать это нечто, в недоумении оглянулся на Ютланда. Тот осторожно послал коня вперед, пока не остановился перед невидимой, но четко ощущаемой стеной.

– Эгей! – крикнул он громко. – Есть кто дома?

Долгое мгновение ничего не происходило, затем разом возникло нечто, напоминающую гигантскую глыбу льда, поставленную торчмя. В ней замерцали искры, мелькнула тень, хорт попятился и зарычал, а конь нервно дернул ушами.

Из льдины вышла женщина, молодое лицо и фигура, но Ютланд ощутил с холодком ужаса, что перед ним нечто более древнее, чем сам лес и земля, на котором он растет. И льдина вовсе не льдина, а вход в иные земли и страны, более древние, чем тот мир, в котором живут люди.

– Ты силен и отважен, – произнесла она сурово. – Кто ты?

– Меня зовут Ютом, – сказал он. – Я прибыл к волшебнице Маринэлле.

Она произнесла ровным голосом:

– Я Маринэлла. Но твоя смерть будет долгой, если окажется, что прибыл по пустякам.

Он кивнул.

– Вообще-то по пустякам. Я тебе кое-что привез. Как раз пустячок.

Она молча смотрела, как пошарил в седельной сумке, не отрывая от хозяйки леса сумрачного взгляда, она не шевелилась, наконец выловил камешек на цепочке.

Ютланд помнил, что камешек был янтарного цвета, как затвердевший осколок солнца, сейчас же на его ладони мрачно блистает совершенно темным, чернее ненастной ночи.

– Извини, – сказал он, – она просила передать это тебе.

– Спасибо, – произнесла Маринэлла, – а за что извиняешься?

– Он был как осколок солнца, – объяснил Ютланд. – Смотреть было радостно. Что-то с ним случилось…

Она прямо посмотрела ему в глаза.

– Кто тебе передал? И как это произошло?

– Дракон, – сказал Ютланд. – Гнался за птицей. Она упала, превратилась в смертельно раненную женщину. Успела передать мне и попросить отвезти тебе в Звездный Лес.

– Кто ее преследовал? – спросил она быстро.

– Он уже никому не навредит, – ответил он сумрачно.

– Что с ним?

– Он попытался преследовать и меня, – объяснил он. – Из-за этого талисмана. Но я еще та птица…

Она смерила его взглядом, наконец приняла в обе ладони камешек. Ютланд молча ждал, а она долго смотрела на странный талисман, лицо стало скорбным.

Хорт и Алац, как ощутили ее горе, тоже не двигаются, пережидают, пока волшебница отдается скорби, ее лицо заострилось, стало желтым, наконец тяжело вздохнула, перевела взгляд глубоко запавших глаз на странного гостя.

– Талисман, – произнесла она хмуро, – за это время много набрал от тебя…

– Чего? – спросил он встревоженно.

Она пояснила так же ровно:

– Он стал черным, принимая от тебя злость и ярость. Сейчас даже сильнее, чем был у моей сестры… но не знаю еще, как совладать с такой мощью. Она стала… иной.

– Вы совладаете, – сказал Ютланд. – Вы же та самая!

Она скорбно улыбнулась.

– Да, от меня ждут многое. Хотя я, к счастью, и могу многое. Но что хочешь ты?

Он покачал головой.

– Это… в другом мире. И помочь мне здесь никто не может. Извини, Маринэлла, что принес горькую весть… я теперь прощаюсь, мне еще многое надо сделать.

Она кивнула.

– Раз ты так говоришь, то так и есть. Спасибо за весть о сестре. Особое спасибо за возвращение этого талисмана, в нем собрана и хранится Древняя Мощь Первоначальных. Ничем особым не могу одарить тебя, я живу в лесу, но вот возьми это кольцо.

– Спасибо…

– Не смотри, – сказала она, – что такое невзрачное. Зато никто не позарится. В нем мало мощи, и оно почти ничего не может, кроме одного… на что не способны и могучие силы. Оно дает доступ в нашу страну эльфов.

Он с интересом посмотрел на колечко, взял, примерил на палец.

– Спасибо. И что, прямо в этот Лес?

Она улыбнулась.

– Схватываешь сразу. Если повернешь на пальце вправо, окажешься прямо здесь на этом месте. Но теперь этот лес примет тебя уже без вражды.

– Спасибо, – сказал он еще раз. – Честно говоря, не думаю, что еще загляну сюда когда-либо… но, кто знает, что впереди? А как насчет коня и моего хорта?

– Если будешь в седле, – ответила она, – то перенесешься с конем. А вот собаку… разве что возьмешь в руки? А вот чтобы отбыть из страны эльфов, нужно повернуть на пальце влево. Только куда попадешь, непонятно, потому лучше не пользоваться. Разве что…

– Разве что?

– Если не будет другого выхода, – ответила она серьезно.

Он кивнул.

– Вы правы. Мне везет, я постоянно попадаю в такие места.

Глава 3

Алац мчался с тяжелым грохотом, от него несло жаром, а копыта высекали длинные шипящие искры. Хорт, сильно припадая на переднюю лапу, бежал впереди, распахнутая пасть похожа на вход в ад, глаза горят безумным багровым огнем.

Ютланд покачивался в седле, все тело гудит и отзывается тупой болью, голова гудит, в ушах еще крики, стоны, лязг металла, испуганные голоса и взбешенный крик герцога…

Хорошо, мелькнула мысль, королевский город даже не окружен стеной, они прямо с поля пронеслись по околице, ворвались на улицы и дальше неудержимо мчались к самому высокому и прекрасному дворцу.

С крыш испуганно взлетели голуби, сделали круг и, не решаясь опуститься в свои гнезда, улетели огромной стаей. Собаки выли и, обрывая веревки, удирали от хозяев. В конюшнях испуганно ржали кони, а эльфы-чародеи, ощутив неладное, поспешно укрепляли защиту города.

Алац рысью пронесся по дорожкам из золотого песка, широкие копыта выворачивали целые пласты черной земли, что прячется под песком, и свирепо швыряли в небо выше самых высоких деревьев.

Навстречу выбежала стража, но у всех слабели колени, когда видели грозное лицо Ютланда, багровые глаза его хорта и страшного даже с виду коня.

Ютланд перед дворцом королевы соскочил на землю, Алац фыркнул ему в ухо и сам пошел в сторону конюшни. Хорт подумал, глядя то на коня, то на Ютланда, наконец повесил уши и, сильно прихрамывая, потащился за Алацем.

Эльфы, выполняющие роль стражи, бледнели, глядя на мрачное лицо Ютланда, где еще осталась тень былой ярости, свирепой и безумной, никто не решился остановить, да и приказа такого, к счастью, не было, только и решились, что несколько самых отважных пошли за ним следом, держа наготове копья.

Ютланд вошел в тронный зал, там пусто, величественное кресло с высокой спинкой холодно и бесстрастно блещет неземной красотой и великолепием. Наверху устроилась и чистит перышки мелкая птичка с яркими перьями всех цветов, похожая на мягкий комок радуги.

Она насторожилась при виде Ютланда, тревожно чирикнула, но не улетела.

– Молодец, – буркнул Ютланд, – храбрая. Ладно, скажи, что я прибыл и хотел бы перед отбытием попрощаться с королевой и заверить ее… тьфу, как длинно. В общем, пожелать ей.

Он повернулся, чтобы выйти, как в зале что-то изменилось, появились другие запахи, зазвучали голоса. Он резко дернулся, под стенами уже пышно одетые эльфы, а на троне во всем блеске и величии возникла королева: руки на широких золотых подлокотниках, на серебряных волосах гордо блещет драгоценными камнями корона, взгляд строг и внимателен.

– Я здесь, – произнесла она, – что ты хотел пожелать?

Ютланд сказал несколько ошарашенно:

– Здоровья, конечно. Я… эта… польщен, что вы вот так сразу… эта, откликнулись. Буду гордиться.

– Мы все появились, – сказала королева напряженным, как струна голосом, – потому что произошло что-то… чародеи уверяют, будто нечто ужасное. И видим, что твоя одежда еще не высохла, на ней плохо замытые следы крови. Твой измученный до крайности конь едва добрел до конюшни, а хорт едва переставлял лапы… Где ты был и что стряслось?

Ютланд поклонился и сам удивился, что у него получилось не менее грациозно, чем у самых учтивых придворных эльфов.

– В Звездном Лесу, Ваше Величество.

Она невольно подалась вперед, глаза ее не отрывали взгляда от его сурового, но уже усталого лица.

– Что? В Звездном?

– Да, Ваше Величество.

– Но… как? И почему?

– Дела, – ответил Ютланд, – неоконченные…

– Дела в Лесу?

Он покачал головой.

– Нет, Лес мне без надобности, а вот Маринэлла, что живет там, понадобилась. Ее сестра просила передать ей одну вещицу. Так, пустячок, семейная реликвия. Пришлось съездить. Милая, кстати, женщина эта Маринэлла. Все бы эльфы были такими. А ее сестра так вообще…

Голос его падал, то ли от усталости, то ли королева рядом, и орать ей не надо, и эльфы отодвигались от стен, приближались, стараясь не пропустить ни слова.

Королева продолжала всматриваться в его лицо, замечая новые следы сильнейшей усталости.

– Ты сумел побывать в Звездном Лесу, – произнесла она озадаченно, – но туда давно никто не мог войти… Тебе там пришлось драться?

Он покачал головой.

– Ваше Величество, как можно? Это такая милая приветливая женщина!.. Нет-нет, все хорошо. Я передал ей ту вещицу, а потом заглянул к герцогу, его владения там совсем рядом, сразу за лесом вашей волшебницы.

В зале стало мертвенно-тихо, королева запнулась на полуслове, некоторое время смотрела на Ютланда пристально, словно старалась проникнуть в его темные мысли.

– То, что ты побывал у самой Маринэллы, уже само по себе удивительно. Но как… как ты оказался у герцога?

Ютланд кивнул.

– К Маринэлле съездил, как уже сказал, по делу, а к герцогу просто так. Раз уж оказался рядом, как не заглянуть? Я бываю любопытным.

Чародей Гаргантюэль наклонился к уху королевы и что-то зашептал торопливо, но она отстранила досадливым жестом и продолжала всматриваться в Ютланда.

– И что, – произнесла она, – он принял тебя?

Ютланд мрачно улыбнулся.

– Принял. Целиком.

– И что…

Она не договорила, но Ютланд понял, ответил с легким поклоном:

– Возможно, эльфы никогда не врут, в отличие от людей, но я все-таки решил уточнить и переспросил герцога, правда ли, что собирается вывести эльфов в земли людей и ударить им в спины.

В зале никто не шевелился и не двигался, мертвая тишина, словно и дышать перестали, все ловят каждое слово, каждый жест, следят за каждым движением лица королевы и этого подростка-человека.

Гаргантюэль снова наклонился к уху королевы, она выслушала, кивнула и спросила:

– И что… ответил герцог?

Ютланд вздохнул, развел руками.

– Герцог не стал объяснять… но то, что последовало… в общем, я понял, что да, он так и собрался. Вернее, собирался. Более того, в его замке уже собрались те военачальники, что поведут эльфов в бой… Ваше Величество, я человек, и ваш герцог решил начать истребление человечества… с меня, раз уж я ему подвернулся под руку. В смысле, сам пришел уже почти убитый.

В зале пронесся вздох, и снова все замерли, стараясь не пропустить ни слова.

– И как удалось вырваться из его рук? – спросила королева.

Гаргантюэль сказал королеве почтительно, но так, что услышали и в зале:

– У нашего гостя очень быстрый конь…

– Да, – подтвердил Ютланд, – удалось. Правда, глыбы рушились так часто, что даже не знаю, как и выскочили… Одна попала прямо в темя, у меня в глазах аж потемнело!.. Уже и не помню, что было дальше.

– Глыбы? – переспросила королева. – Рушились?.. Это где?

– В замке герцога, – ответил Ютланд. – Наверное, на песке построили. Как только началось… ну, это… сразу стены затрещали. Ну, не совсем сразу, но потом затрещали. Зато как только, то сразу и… Ага, начало враз и по-всякому… Моему хорту лапу отбили, я его на коне еле успел!.. Сейчас, бедный, зализывает…

Королева охнула, переспросила, медленно бледнея:

– А… герцог?

Ютланд сдвинул плечами.

– Герцог… а что герцог? Герцог как бы не станет выводить войска эльфов из этих уютных земель.

Она переспросила с недоверием:

– Он что, отказался от своей идеи?

– Да, – подтвердил Ютланд, – отказался. Совсем отказался. Его владения, можно сказать, теперь ваши… как я догадываюсь.

Гаргантюэль быстро выступил вперед, взгляд его бегал по усталому лицу Ютланда.

– А что… с замком? Насколько он…

Голос его прозвучал так деловито, что королева нахмурилась и начала смотреть на него с подозрением.

Ютланд сдвинул плечами.

– Да не так уж и… в общем, небольшие разрушения. Совсем небольшие. Фундамент точно цел. Да и винные подвалы, если там имеются.

Королева вскрикнула:

– О чем вы?

Гаргантюэль поклонился и, прежде чем Ютланд раскрыл рот, сказал торопливо:

– Там небольшое землетрясение… вдруг, Ваше Величество. Маги предсказывали, да. Такое бывает, Ваше Величество. Я бы просил Ваше Величество послать немедленно туда войска, надо оказать помощь уцелевшему населению и… собрать всякое… ну, не трофеи, мы сочувствуем герцогу… гм, местному населению, однако не стоит ценные вещи оставлять в руинах… они все-таки, если говорить в общем и по справедливости, принадлежат народу. В смысле, эльфам, а Ваше Величество все-таки на сегодня первая из всех эльфов…

Один из эльфов, что везде появлялся, не снимая вычурных доспехов и шлема с перьями, отступил и, не ожидая приказа королевы, выскользнул из зала. Вскоре Ютланд услышал его крики во дворе, ржание и топот множества коней.

Королева как будто стала мельче на троне, словно из нее выдернули стальной стержень, и она осела, как куча снега под прямыми лучами весеннего солнца. Лицо стало совсем желтым, под глазами появились темные круги, кожа повисла мешками.

– Все свободны, – прошептала она мертвенным голосом. – Гаргантюэль… и советники, останьтесь.

Ютланд поклонился и вместе со всеми покинул зал, однако вокруг него постоянно оставалось пустое пространство, и он так в одиночестве и вернулся в гостевые покои.

Буквально через минуту за дверью задорно простучали каблучки, ворвалась Мелизенда и почти бросилась ему на шею, но вовремя вспомнила, что она принцесса, остановилась и прокричала обвиняюще:

– Где ты был? Мне такое платье подарили! Смотри!

Он посмотрел, кивнул и постарался вложить в голос как можно больше искренности:

– Ух ты!.. Ага… Надо же… Подумать только!.. В самом деле платье…

– Дурак, – сказала она обидчиво. – Грубый дурак. И вообще мне тут про тебя сказали, что зло течет в твоих жилах!

– Ну? – спросил он. – И что?

Она сказала сердито:

– Пришлось с ними поссориться! Я раскричалась вся, что за глупости, не позволю такое говорить про своего… друга.

Он отмахнулся.

– Да пусть говорят.

Она неверяще смотрела, как он дотащился до роскошного ложа и рухнул навзничь, раскинув руки.

– Ты чего?

– Устал, – признался он. – Сапоги снимешь?

Она вспыхнула от негодования, выпрямилась, глаза засверкали в гневе, словно там накапливаются молнии и вот-вот выметнулся, испепеляя все на пути.

– Что-о?.. Сапоги? Тебе?.. Я – принцесса! Может, королеву позвать, чтобы снимала тебе сапоги?.. А ты что, в самом деле так замучился где-то, что уже и пошевелиться не в состоянии?.. Ну тогда ладно, помогу…

Он не верил своим глазам, но она опустилась на колени и с усилием тянула с него сапоги, пыхтела, бурчала, дергала, но все-таки сумела стащить один сапог, а второй поддался уже легче, либо она быстро приноравливается.

– Спа… си… бо, – проговорил он.

Она села рядом на край кровати и внимательно всматривалась в его бледное лицо.

– А ты в самом деле… какой-то схуднутый. Не заболел? Нечего тебе ездить тут на охоту! Мало ли какие здесь звери в лесу… Еще заразишься от них!

– Я с ними не целовался, – ответил он вяло. – И вообще… Сейчас приду в себя, мне вообще-то для отдыха надо немного. Надо взглянуть, как там мои конячка и хорт, им тоже досталось…

Она подумала, сказала властно:

– Ты лежи, а я пойду посмотрю. Если их полечить надо, попрошу королеву помочь.

– Вдвоем лечить будете?

Она нахмурилась.

– Это ты умничаешь, да? Лучше не старайся, поумнее тебя в тюрьме сидят. А то и вовсе на виселице. Лежи!

Он не успел рта открыть, она исчезла, а он остался лежать в диком удивлении, ничего не понимая в этом странном мире женщин.

Мелизенда сбежала вниз очень довольная, наконец-то она сильнее, он повержен, можно ему покровительствовать, спасать, лечить… ах как она любит лечить!.. даже сапоги сам не мог снять, бедненький, жалобный, устатый весь, лица на нем нет, как говорила ее няня…

Алац лежит на боку, Мелизенда испугалась, но бок поднимается часто, хорт сидит, раскорячившись, и вылизывает то пузо, то лапу. Кожа подрана, на боках засохшая кровь.

– Бедненькие, – сказала она жалостливо, – все хорошо, все хорошо… Ваша мама здесь, все хорошо…

Глава 4

В тронном зале кроме королевы только пятеро из ее советников, самые преданные и доверенные, она сама распорядилась стражам никого не пропускать, какое бы важное дело у них ни было.

Советники отводили взоры, больше смотрели в пол, слишком много неясностей. От посланного в земли герцога отряда никаких вестей, что и понятно, если мчаться в объезд Звездного Леса, то понадобится неделя. Непонятно, как этот человек с темным сердцем успел за день туда и обратно, пусть даже и напрямик…

Гаргантюэль произнес осторожно:

– Ваше Величество, а не отложить ли этот вопрос до возвращения отряда? Я верю этому Юту, но не мешает получить подтверждение…

Второй советник, мудрец Аксолотль, сказал с заметным раздражением:

– А я как раз не верю! Потому подождать отчет, правда ли герцог убит, просто необходимо!

Королева вздохнула устало.

– Вы правы, но если этот принц Тьмы захочет уехать сегодня-завтра? А в этом он человек – очень быстр на решения.

– Пусть едет, – сказал Гаргантюэль. – Мы не отвечаем за мир людей.

– Мы за все отвечаем, – ответила королева со вздохом. – Я хочу услышать от вас ясный ответ на простой вопрос. Этот Ют сумел остановить вторжение герцога с преданными ему эльфами в мир людей. Прекрасно, хотя люди могут не знать о его подвиге. Однако сам он не представляет ли угрозу бóльшую, чем герцог?

Все помалкивали, переглядывались, наконец мудрец Аксолотль проговорил осторожно:

– Люди вообще-то все представляют угрозу своему миру… Если посмотреть, какие кровавые и жестокие войны бушуют между ними, то вообще странно, как еще не вырезали друг друга полностью! Однако же род людской быстро плодится, захватывает новые земли, возделывает даже самые засушливые, вырубает под пашни леса… Да-да, я согласен, этот человек… а он считает себя человеком, ужасен в своей звериной ярости… но я бы не сказал, что он такой единственный…

Гаргантюэль хмуро обронил:

– Таких много, но ни у кого нет такой мощи. Подозреваю, его мощь стократно возрастет, когда станет взрослым. И будет намного разрушительнее.

Королева напомнила:

– Здесь он тоже разрушил, как он сказал. Весь замок герцога, а мы помним, как прочно он был выстроен. И явно перебил всю дружину герцога, прежде чем добрался до него самого.

– Значит, – сказал Гаргантюэль, – вызовем его и сообщим о нашем решении?

Королева замедленно кивнула, затем спохватилась:

– Нет-нет. За ним сейчас следят, лучше выйдем в сад, встретим словно невзначай и все скажем. За деревьями и кустами проще расположить стрелков и метателей дротиков.

Ютланд не помнил, как и заснул, а вынырнул из беспамятства, как из глубокой воды, хватая широко раскрытым ртом воздух. Мерещилось что-то громадное и ужасное, он несся между звезд и гасил их одним движением темного крыла…

Усталость прошла, кровоподтеки рассосались, теперь сильно хотелось есть, даже жрать. От Мелизенды в комнате только едва уловимый аромат ее чистого тела, за окнами чирикают мелкие птицы, голоса как у этой принцессы, звонкие и щебечущие…

Он отыскал кухню, повара застыли в ужасе, а он ухватил прямо из жаровни большой кусок мяса, сожрал с жадностью. Все смотрели, затаив дыхание, чувствительные больно, он довольно сказал:

– Хорошо! Хорошо готовите!.. Так и скажу королеве.

И, не слушая робкие благодарности, отправился искать выход. В этом дворце, пусть он даже тысячу лет как построен, слишком много переходов, мостиков между башенками, этажами и даже зданиями.

Алац словно бы похудел еще сильнее, хотя выглядит бодренько. Эльфы не люди, ничуть не удивились, что конь больше любит горящие угли, чем траву, постоянно приносят из кузницы прямо в жаровне, и он за пару часов залечил все раны, взбодрился и приветствовал Ютланда коротким радостным ржанием.

Хорт нарезал круги вокруг, показывая, что уже не хромает. Ютланд обнял обоих, кольнула досада, что Мелизенду подруги снова утащили смотреть наряды, что за дурость, ну как можно тратить время на такую ерунду…

В конюшню то и дело заглядывали, но когда он поворачивал голову, тут же исчезали.

– Хорошо, – сказал он наконец, – вы молодцы…

Хорт встал на задние лапы и лизнул его в лицо, объясняя, что он у них тоже молодец, и что они с конем его любят.

– Я вас тоже, – ответил он. – Ну, а сейчас… Пойдемте наружу. Хватить нам здесь эльфичать. А то обэльфимся, а оно нам надо?

Он шел к выходу из конюшни и слышал за спиной ровный цокот копыт. Хорт выбежал первым, в лучах солнечного света его угольно-черная шкура на миг вспыхнула искрами и стала еще темнее, словно вобрала в себя солнце и погасила без остатка.

Ютланд с порога окинул взглядом этот мир, где небо всегда ясное и синее, трава зеленая, а населяет его прекрасный деликатный и утонченный народ.

Хорт посмотрел на него с вопросом в умных глазах.

– Ищи Мелизенду, – велел Ютланд. – Нам пора.

Хорт умчался с такой скоростью, что лишь земля вылетела из-под лап, а сам он просто исчез, словно растворился. Алац фыркнул, мол, ничего особенного, я тоже так могу, только мне нужно чуть больше времени на разгон.

Ютланд похлопал его по быстро отрастающей гривке.

– Да-да, ты можешь… а скоро будешь мочь еще больше.

Из головного дворца вышла группа пышно одетых эльфов, Ютланд с трудом понял, что все очень немолодые, здесь даже глубокие старики сохраняют юношеские фигуры и легкие движения. За стариками выдвинулись одоспешенные стражи и очень слаженно, будто слушая тихую команду, рассыпались по сторонам.

Затем появилась сама королева Изергиль в сопровождении неизменного Гаргантюэля.

Ютланд увидел, что смотрят в его сторону, реагировать нужно правильно, быстро подошел и поклонился.

– Ваше Величество…

– Наш герой, – произнесла королева с непонятным выражением. – Как тебе у нас?

– Прекрасно, – ответил он искренне. – Всю жизнь бы провел здесь!

Она улыбнулась, улыбнулся Гаргантюэль и заулыбались все советники. Ютланд не понял, что он сказал такое особенное или значащее, но тоже чуть растянул уголки рта и ждал, в воздухе что-то назревает словно в ожидании большой грозы.

– Тебе выделят дворец, – произнесла королева. – Роскошный! А в нем будет все, что пожелаешь.

Ютланд изумился:

– Зачем?

Вместо королевы торопливо ответил Гаргантюэль:

– Ты достоин. Даже среди эльфов немного таких, что видели Звездный Лес. А ты не только его видел, но и вошел в него… оставшись цел!

Ютланд буркнул:

– Лес как лес, ничего особенного. И не так уж и цел, я там руку поцарапал… Просто нужно было, вот и пошел.

– Вот-вот, – сказал Гаргантюэль, – ты даже пообщался с волшебницей Маринэллой…

– А что, – ответил он, – милая женщина. Нет-нет. Это не заслуги! Во всяком случае, на дворец не тянут. В чем дело? Что случилось… на самом деле?

Все умолкли, переглядывались в затруднении, слишком этот темный подросток прям, наконец заговорила королева, голос ее был тяжелым и медленным, словно она вкатывала на гору большой камень:

– Принц Тьмы, ты только появился и сразу же проявил свою ужасающую мощь… Настолько страшную, что наша страна содрогнулась, а земли объял ужас. Мы с Верховным Советом долго размышляли, как нам поступить, нельзя же, чтобы такое вселенское зло вырвалось на просторы…

Ютланд рассматривал ее исподлобья.

– Ваше Величество, – произнес он тихо, – все, что я делал, было вам в… добро. Или в пользу, как хотите. И эльфенка спас от эгров и вернул в ваши земли, и герцога остановил… надежно. Или вам нужна была междоусобная война?.. Так почему я такое зло?

Она сказала с болью:

– Ты свиреп, как зверь, ты любишь разрушения, убийства и пролитую кровь. Ты уничтожил там все, виноватых и невинных…

– Зато никто не посмеет оспаривать вашу мудрую власть, – прервал он дерзко. – И остальным урок.

В ее глазах было страдание, но голос прозвучал непреклонно:

– Ты останешься.

Он покачал головой.

– Ваше Величество, ваша страна – самое прекрасное, что я видел и что, возможно, увижу. И я хотел бы жить здесь, честное слово артанина! Однако мужчины должны делать то, что нужно, а не то, что хочется. Мне нужно… в общем, мне еще многое сделать нужно. Потому я вынужден отказаться.

– Если ты мужчина, – произнесла королева, – а ты ведешь себя как настоящий мужчина, то понимаешь, мужчины подчиняются великой необходимости, а не прихотям.

– У меня необходимость, – сказал он упрямо, – а не прихоть подростка…

– И все-таки взрослым виднее, – сказала она.

– Ваше Величество!

– Нет, – отрезала она.

Все затихли, она выпрямилась во весь рост, красивая и величественная, резким движением сорвала с шеи блестящий, как лед в солнечных лучах, камешек.

Золотая цепочка закачалась, потеряв драгоценный груз, а королева произнесла громко и торжественно:

– Отныне прохода в мир людей больше нет! Никто не выйдет отсюда, никто не войдет с той стороны…

Кто-то ахнул, а королева с силой бросила талисман себе под ноги. Раздался хрустальный треск. Прозрачный камешек разлетелся на тысячи мельчайших кусочков. Блеснула яркая радуга, и затем исчезли даже осколки, превратившись в капли дождя.

Королева тяжело опустила плечи, словно взвалила незримый груз, лицо ее сразу стало старым и мрачным. Придворные смотрели на нее неотрывно, слишком потрясенные, чтобы сказать что-то внятное.

Ютланд смотрел мрачно, все затихли, ожидая от него взрыва, но он, словно чувствуя, чего от него ждут, покачал головой и сказал подчеркнуто бесстрастно:

– Этот амулет разрушен… но будет со временем создан другой, если эльфы… в самом деле хоть чего-то набрались от людей. А люди упрямы, Ваше Величество. Я же – человек.

Советники завозились, начали в сомнении переглядываться, Ютланд все понял и посмотрел на них зло и с вызовом.

Королева ощутила, как быстро растет напряжение, вскинула руку.

– Тихо, тихо. Тебе, принц Тьмы, как я уже сказала, будет выделен отдельный дворец. Ты будешь окружен роскошью, которую не можешь и вообразить. У тебя будет все, что пожелаешь…

Он посмотрел ей прямо в глаза и сказал тихо:

– Но с башен в мою сторону будут направлены… что, стрелы? Катапульты? Баллисты?.. Чародеи будут следить за каждым моим шагом?

– Ты уничтожил герцога, – напомнила она, – это напоминание нам, как бываешь опасен и непредсказуем. Но его застал врасплох, мы этой ошибки не повторим. Постараемся, чтобы ты был счастлив. Это и в наших интересах…

Из дворца выбежала Мелизенда, Ютланд едва узнал ее в роскошном платье, на пышно взбитых волосах чудом держится изящнейшая корона из золота и драгоценных камней, не такая массивная, как у королевы, а именно принцесья: ниже, легче, больше похожая на узорное золотое кольцо, что надевают на лоб.

Королева сказала тихо:

– Ты хоть понимаешь, что ты не зверь только благодаря этой… светлой душе? А она здесь будет счастлива. Посмотри, как ей идет это жемчужное ожерелье! Такая простая вещь, а девочка счастлива…

Ютланд пробормотал озадаченно:

– А что вы этого зверя, не выпуская в мир людей, оставляете наедине с собой… это как?

– У эльфов своя мораль, – ответила она.

– Странная, – пробормотал он. – Но я держу свою ярость в крепко сжатом кулаке.

Она произнесла тяжело:

– А герцог?

Он пожал плечами.

– Во имя эльфов, как я тут слышал, герцогу лучше было бы утихомириться.

– И ты его утихомирил, – сказала она с тяжелым сарказмом. – А что будет, если выйдешь в мир людей?

– Я пришел как раз оттуда, – напомнил он. – Это у вас тут тишь да гладь, как в красивом болотце с толстыми жабами, а у нас эти герцоги, жаждущие власти, на каждом шагу. И мир людей все еще не исчез! Да что там не исчез, разрастается с грохотом и лязгом. Так что мы с вашего позволения все-таки отбудем обратно… Мелизка!

Мелизенда все еще шла к ним, медленно, красиво и величественно, словно за нею наблюдают послы из сотен королевств. На Ютланда посмотрела надменно, слишком уж окрик повелительный, шаг не ускорила, а подошла все так же неспешно, чтобы всем было видно, что действует только по своей воле.

– Чего вопишь, – поинтересовалась она ласково, – пальчик прищемил?

– Нам пора, – объяснил он, садясь в седло.

Мелизенда обернулась к королеве, присела в грациозном поклоне, подсмотренном у местных эльфийских придворных дам.

– Ваше Величество, – произнесла она с величайшим смирением, что паче любой гордости, – мой слуга прав, напоминая мне о моих высоких обязанностях. Я должна вернуться в Вантит, где мне предстоит упорно трудиться на благо моего народа.

Королева смотрела на нее со снисходительной любовью.

– Я только что предложила твоему… спутнику остаться. Навсегда. У вас будет свой дворец, свои слуги…

Мелизенда, вежливо дослушав, покачала головой.

– Ваше Величество, я потрясена вашим щедрым предложением! Как бы я жаждала остаться… будь я простолюдинкой. Но, увы, у особ королевской крови обязанности, и нужды страны всегда выше личных интересов. Прошу вас, пусть ваши слуги покажут нам дорогу, как покинуть ваше прекраснейшее королевство и попасть в земли людей!

Она приняла руку Ютланда, он вздернул ее к себе, где уютно устроилась в кольце его рук. Ютланд подумал, вдруг пересадил ее за спину, Мелизенда возмутилась, а Ютланд громко свистнул.

Из-за поворота выметнулся хорт, все испуганно расступились. Королева смотрела неотрывно, придворные застыли, страшась проронить слово или шелохнуться.

Ютланд растопырил руки.

– Ко мне!

Хорт прыгнул, Ютланд ухватил его на руки. Хорт пытался вылизать ему лицо, Ютланд уклонился, одной рукой удерживал брыкающегося хорта, другую вскинул в жесте прощания.

– Ваше Величество! Хорош я или нет, но останусь вашим другом хотя бы в благодарность за чудесное платье и башмачки моей прынцессе, чему она так… ну, эта, рада.

Все еще удерживая бешено брыкающегося хорта, он другой рукой быстро и с силой повернул кольцо на пальце. На миг сердце пронзил страх, что ничего не получится, чародейка могла ошибиться, однако вокруг них сразу же начал сгущаться воздух, страшно и грозно прогремели невидимые трубы.

Глава 5

Мелизенда вскрикнула и в ужасе прижалась к его спине. Заржал Алац, а хорт испуганно взвыл, затем вокруг завертелся смерч, раздался ужасающий хохот великана, размером с весь мир…

…Алац вздрогнул, ощутив под копытами вместо мрамора королевского двора влажную землю, где недавно прошел дождь. Ютланд отпустил хорта, тот брякнулся в россыпь сосновых шишек и сразу же побежал кругами, опустив нос к земле.

Со всех сторон огромные темные деревья, вершинами упираются в небо, даже нижние ветки на высоте трехэтажного дома. Под ногами много влажных чешуек дерева, сосновые иглы, травы почти нет.

Мелизенда вскрикнула:

– Чего это они?

– Они? – переспросил Ютланд.

– Ну да, – пояснила она, – эльфы! Все время тебе кланялись, как… не знаю кому.

Ютланд поморщился.

– Из деликатности. Чтобы ты не смущалась, потому кланялись не напрямую тебе, а через меня. Хотя мне кажется, переоценивают твою прямо-таки неслыханную скромность.

Она заколебалась, выражение лица быстро менялось, Ютланд следил с интересом.

– Ну, я вообще-то, – пробормотала она, – я весьма ценю их изысканную и утонченную любезность, а также благородное желание пощадить мою чувствительность. Они наверняка увидели, что я настолько чуткая, щепетильная, деликатная, тонкая, изысканная, воспитанная…

– …и скромная, – добавил он в тон.

– И скромная, – согласилась она, – потому просто оберегали меня от всего грубого. Хотя, как уберечь от тебя, грубого кабана? Потому предпочитали высказываться иносказательно… Кстати, чего это все величали тебя принцем Тьмы?

Он пренебрежительно отмахнулся.

– Эльфы, чего с них взять… Любят красивости и всякие вычурности речи. Все иносказательно, все иносказательно. Наверное, имели в виду, что ты такая замечательная, прямо дочь Света, а я… ну, напротив. К тому же у тебя волосы… эта, как бы весьма светлые, даже с золотинкой, а у меня – черные, как воронье крыло. Для эльфов достаточно, они такие мелочные…

Она возмутилась:

– При чем тут мелочность? Они везде замечают символы, трактуют их и объясняют, разбивают по категориям, присваивают названия. Они же древний и мудрый народ!

– Ага, – согласился он и зевнул, – мудрый, ага… Интересно, где это мы выскочили из этого эльфятника?

Она встрепенулась.

– Да-да, как-то они странно нас отправили. Совсем не туда, откуда мы зашли.

Он чувствовал ее нежное тепло, с ответом запоздал, это существо настолько в нем уверено, что даже не ахнуло, что вот сразу из королевского дворца эльфов в неведомый лес, а сперва начала выяснять какие-то пустяки…

– Узнаем, – ответил он солидно, как и надлежит разговаривать с женщиной. – Мне кажется, не слишком далеко в сторону. Надо выехать на простор, увидим, в какой стороне горы.

Лес выглядит первобытно-диким, нога человека здесь не ступала явно, люди обходят такие ужасающие заросли на каменных склонах, с торчащими из ровной земли скалами, где великанские деревья угрожающе тянутся до неба, а некоторые великаны уже стоят мертвые, уцепившись широко раскинутыми сухими ветвями за соседей, ждут только ветра, чтобы с грохотом обрушиться наземь, разлететься от удара на тысячи огромных кусков.

Ютланд измерил взглядом одного такого гиганта, десять человек разве что сумеют обхватить ствол, этот если грохнется, похоронит под собой целое войско.

– Мы оказались в лесу, – пояснила она.

– Какая ты умная, – восхитился он.

– Только сейчас заметил?

– Точно, – признался он. – Я же видел только, что ты красивая.

Она помолчала в задумчивости, сильно ли умность вредит красивости, но сказала с оптимизмом:

– А еще я и замечательно добрая!..

– И вообще ты золотце, – согласился он.

– Вот-вот. Понял наконец! Вантийцы вообще просто чудо, ты еще увидишь.

Он повернулся в седле, Мелизенда вспикнула, когда ухватил ее в охапку, а он посадил ее впереди и произнес с чувством:

– Может быть. Но сейчас меня уже тошнит от одного упоминания Вантита.

Она сказала рассерженно:

– Ах так? Клянусь, никогда больше ничего не расскажу о моем замечательном Вантите!

Он поморщился, сказал раздраженно:

– А я клянусь, никогда тебе ничего не скажу о себе, кроме имени, которое ты уже знаешь!

Она гордо вскинула мордочку с задиристо задранным носиком.

– Ну вот и прекрасно!

– Вот и ладно, – сказал он. – Теперь, надеюсь, ты уже захотела, чтобы я тебя отдал кому-нибудь по дороге?

Она прошипела:

– Это еще почему?

– А потому что ты меня терпеть не можешь!.. А потому что ты меня ненавидишь!.. А потому что я простой пастух!.. А потому что!

Она откинулась к конской шее, едва не падая, и окинула его гневно-презрительным взглядом. Он уже ждал, что вот сейчас потребует вывезти ее на дорогу и передать первым встречным, но она процедила ненавидяще:

– Еще чего! Дешево захотел отделаться?.. Нет уж, будешь мучиться и терпеть до самого Вантита!

Они некоторое время мерили друг друга лютыми взглядами, наконец он ответил резко, как отрубил топором:

– Мучиться буду, но не терпеть. Начнешь капризничать – в бараний рог согну. Я видел, как обращаются с такими женами!

Она сказала холодно:

– К счастью, я тебе не жена!

– К счастью для тебя, – уточнил он. – Но я все равно придушу тебя, если только начнешь…

Алац ступал тихонько, как кот, что крадется за цыплятами, а хорт посмотрел на них из кустов и вообще убежал, чтобы не быть свидетелем нелепой ссоры из-за ничего.

Некоторое время ехали молча, наконец Мелизенда скорбно вздохнула.

– Как жаль, – произнесла она надменно, – что ты простой пастух!

Он спросил угрюмо:

– Почему?

– Тогда я могла бы, – сказала она с надлежащим высокомерием, – уговорить отца взять тебя в королевскую стражу. – Но туда берут только сыновей знатных людей.

– А-а-а, – ответил он угрюмо, – ну тогда да, там им и место. А ты того, сними корону. Здесь тебе не Вантит! Да и в твоем Вантите с тебя бы ее быстро содрали бы, окажись в лесу…

Она сердито засопела, но корону сняла, а заодно и все драгоценности, что навешали на нее дружелюбные эльфийки.

Лесная чаща отпускала их неохотно, хорт убегал вперед настолько далеко, что исчезал из виду, но Алац чуял его, как волк, неотступно шел по следу, обычно рысью, но иногда переходил в галоп, если находил места свободными от чересчур высокого кустарника.

Она вдруг завозилась, подняла мордочку.

– А куда ты все исчезал?

– Где? – удивился он. – Я даже с седла не слезаю!

– Там, – сказала она, – у эльфов. Странно, мы покинули их только что, а мне уже все кажется дивным сном.

Он удивился:

– А как ты могла видеть? Ты же вся была в платьях, башмачках, шляпках…

– А вот сумела! – сказала она победно. – На кого ты там охотиться ездил?

– На эльфов.

Она расхохоталась.

– На самих эльфов? И что узнал?

Ютланд наморщил нос.

– Что они не такие уж и лучники.

– Почему так думаешь?

– Мой охотничий лук бьет сильнее и дальше, – сообщил он. – Они только глазами хлопали, не могли понять, откуда стрелы…

Она засмеялась, сказала победно:

– Ты все врешь!.. Сам говорил, что тебе нельзя из охотничьего лука стрелять в людей.

Он посмотрел с недоумением.

– А что, эльфы… уже люди?

Лес тянулся все такой же чудовищно огромный, иногда приходилось проезжать мимо высокой земляной стены с торчащими корнями, это оказывалось просто выворотнем, упавшее дерево либо тихонько гниет, либо уже сгнило, а сплетение корней еще держится, они во сто крат прочнее рыхлого ствола.

Воздух становился все теплее, постепенно терял влагу. В небе загорелись красным облака, а пушистая головка существа на его груди начала алеть. Оно уже посапывало, убаюканное скачкой, удивительно как быстро привыкло, оно же из повозочников, а сейчас пригрелось и только изредка подергивает лапками, что-то снится, однажды даже начала потихоньку чавкать, что-то ест лакомое…

Деревья расступились и выпустили их на равнину вовремя: солнце уже скрылось за краем земли, в лесу в таких случаях почти сразу ночь, а здесь уже долго сумерки, когда в теплом неподвижном воздухе тяжело гудят массивные жуки и бесшумно реют почти незримые летучие мыши, похожие на призраков.

Хорт требовательно гавкнул и, взяв слегка влево, понесся огромными прыжками, абсолютно уверенный, что все последуют за ним. Алац фыркнул, но помчался в том же направлении, хотя не по следам хорта, а как бы сам по себе.

Скалистые холмы, увитые плющом, отодвинулись. Далеко впереди небольшое село, как сперва показалось Ютланду, но среди бревенчатых домов не видно хозяйственных построек, загонов для скота, хотя есть две добротные конюшни…

Он придержал коня, рука сама привычно пощупала дубину, но тут же сообразил, что это, судя по характерным постройкам, одно из мест, где собираются отряды для сражений с дивами, а то и массовой охоты на них.

На околице двое лучников заступили было дорогу, но увидели двух подростков на одном худом, как скелет, коне, отодвинулись на обочину.

Один махнул рукой.

– Проезжайте!

Ютланд спросил негромко, чтобы не разбудить Мелизенду:

– Это что за место?

Лучник ответил в удивлении:

– Парень, тебе еще нельзя пить!.. Ты даже не знаешь, куда тебя занесло?

Ютланд покачал головой.

– Нет.

Лучник хохотнул.

– Здорово же тебя накачали. Здесь близко вход в Черную Бездну, парень. Держись отсюда подальше! Хотя туда идут самые лучшие из лучших, но иногда какая-нибудь очень шустрая тварь и сама выбегает наружу… И тогда все здесь, как бы тебе сказать…

Ютланд кивнул.

– Понял. Но нам нужно переночевать.

Лучник с сочувствием посмотрел на спящую на груди Ютланда девочку.

– Понимаю. Вон в том доме постоялый двор. Без особых удобств, но мы не купцы, а воины.

– Спасибо, – сказал Ютланд и повернул Алаца в указанную сторону.

Постоялый двор показался крупнее ранее виденных, во дворе кони все как один богатырские, а когда он со спящей Мелизендой на руках вошел в дом, увидел, что и люди крупные, высокие, широкие в плечах и с толстыми мышцами рук и ног.

Черная Бездна, вспомнил он. Если это и есть та самая, наиболее опасное место, откуда выходят самые ужасные твари, то и герои сюда должны стягиваться первоклассные.

Хозяин вышел из-за стойки, с интересом посмотрел на спящую девочку.

– Красивый ребенок… Где подобрал?

– Далеко, – ответил Ютланд. – Нам чистую комнату на одну ночь. Утром отправимся дальше.

– Комнаты найдутся. А чем платить…

– Тоже найдется, – заверил Ютланд.

Мелизенда вздрогнула, пробудившись от голосов, распахнула глаза в испуге, забарахталась. Ютланд бережно опустил ее на пол. Она покачнулась со сна, но его могучие руки перехватили вовремя.

Хозяин оскалил зубы в насмешливой ухмылке.

– Идите за мной.

Комната Ютланду понравилась, Мелизенда смолчала, а когда хозяин, получив задаток, ушел, принялась расправлять постель.

– Кровать широкая, – сказала она, не поворачиваясь. – Если не будешь лягаться и стаскивать одеяло…

– Не буду, – пообещал он. – Ложись.

– Отвернись!

Он отвернулся, за спиной долго шелестело, вздыхало, наконец он услышал легкое движение воздуха от взметнувшегося одеяла, сразу же прозвенел ее голосок:

– Все, можешь.

Одеяло она натянула до подбородка и пугливо зыркала из-под него, как испуганный и в то же время до безумия любопытный зверек. Ютланд слышал отчетливо, как часто-часто стучит ее маленькое сердечко, чем-то взволнованное так, что вот-вот выпрыгнет.

– Может быть, – сказал он, – надо было сперва поужинать? А то как-то впервые приехали на постоялый двор и сразу спать.

Она возразила:

– Меня напихали едой так, что неделю буду выдыхать! А ты что, опять голодный?

– Да я о тебе беспокоился, – сообщил он. – Тебе же не подай вовремя щи, такое закатишь…

– Щи? – переспросила она в недоумении. – Это что?

– Принцессы не знают такого изысканного блюда? – спросил он. – Ладно, спим…

Он начал снимать сапоги, а когда аккуратно поставил их у двери и оглянулся, Мелизенда уже спит так, словно решила все свои проблемы, а его то ли прибила, то ли удавила.

Бледные щечки медленно розовеют, губы приоткрылись, полные и алые, дыхание медленное, чистое, глубокое…

Он полюбовался, затем вернулся к сапогам, обулся и вышел во двор. Над головой звездное небо, ветер шелестит вершинками деревьев, у коновязи вздыхают и переступают копытами лошади.

Из корчмы вышли трое мужчин, все с мечами в ножнах, у одного щит за спиной, у другого лук. Негромко переговариваясь, все направились в сторону бараков.

Там полыхают костры, на их фоне мелькают темные фигуры, а несколько человек сидят прямо на земле вокруг огня.

Ютланд поморщился, сейчас снова начнется, еще мал, да куда такого, да никто не возьмет мальчишку… но, что делать, это Черная Бездна, только отсюда, если верить Бураме, можно попасть в загробный мир. А если так, то глупо не воспользоваться случаем: их как нарочно вынесло здесь, а Мелизенда спит, как сто тысяч хомяков…

Он шел медленно, что-то мешает, он старался понять, почему уже нет такого азарта, потом понял, что постоянно видит ее лицо с плямкающими губами, снова во сне жрет что-то вкусное, как же она, если вдруг с ним что-то…

А что со мной, спросил он сердито, может случиться? Я же чувствую, что во мне злая сила не спит, ждет только сигнала, что можно вырваться наверх и показать себя во всем яростном буйстве…

Глава 6

И все-таки уже почти уговорил себя, что надо вернуться к Мелизенде, но за это время подошел к баракам, один из старших спросил резко:

– А тебе чего, мальчик?

– В Бездну, – ответил Ютланд лаконично.

– Что? – переспросил старшой, не веря своим ушам. – Тебе? В Бездну?

– Мне, – ответил Ютланд мирно. – В Бездну, ага. А что?

Старший открыл рот для резкого ответа, но всмотрелся в него пристальнее, помолчал, в глазах недоверие, медленно покачал головой.

– Да, вижу, – произнес он нехотя, – что-то в тебе есть. Меня зовут Вельд, я из клана «Воины Судьбы».

– Ют, просто Ют.

– Что-то есть, – повторил Вельд. – И лук у тебя за спиной, чую, не совсем простой. Но все-таки отпустить тебя в Черную Бездну, уж не взыщи, не могу.

Ютланд спросил дерзко:

– А кто меня остановит?

– Никто, – ответил Вельд спокойно. – Просто не войдешь и все. Думаешь, это все так просто?.. Когда твари вырываются из подземелий и разбегаются по стране, на них можно охотиться хоть в одиночку, хоть большой толпой. Неважно, сто на одного или один на сто. Но в Черную Бездну так просто не войти, дивы очень хорошо запечатали вход…

Ютланд спросил невольно:

– Настолько хорошо, что не войти? Или как-то входят?

– Наши чародеи тоже не дремали, – ответил Вельд. – Долго пытались взломать заклятия. Полностью не удалось, но все-таки проделали щель… Удается войти только пятерым! Шестой остается за порогом.

Ютланд скривился.

– Знакомо.

– Уже где-то бывал?

Ютланд отмахнулся.

– В Болотной Гати, Оскверненном Склепе, Огненном Провале…

Вельд кивнул, ничуть не удивившись.

– Это хорошо, я так и думал. Что-то в тебе такое есть… А в Чащобе, Змеином Царстве, на Равнине Смерти?

– Не довелось, – ответил Ютланд. – Спешил, мимо проскакал.

Вельд усмехнулся.

– Только потому?

Ютланд ответил холодно:

– Только.

Вельд выставил перед собой ладони.

– Тише-тише, верю. Почему-то верю. Мы, мужчины, чувствуем, когда видим… гм… Я не знаю, в чем твоя сила, но в тебе что-то есть. Я порекомендую тебя в группу… Ты с луком хорош… насколько?

– Ни разу не промахнулся, – заверил Ютланд.

Их взгляды долго не размыкались, наконец Вельд сказал задумчиво:

– Тогда поставить тебя в отряд лучником?

– Да, – согласился Ютланд. – Но если не будет места, то могу и вот этой дубиной…

– Почему не мечом или топором? – спросил Вельд, вгляделся в Ютланда и охнул: – Да тебе вообще еще рано!.. Нет, я не могу отправить в Черную Бездну ребенка.

Ютланд спросил:

– Даже с этой дубинкой?

Он снял ее с пояса и подал Вельду. Тот машинально взял, тут же уронил на ноги, и только реакция опытного воина заставила отпрыгнуть вовремя. Дубинка ударила в землю с такой силой, что осталась глубокая вмятина.

Ютланд поднял ее, повертел, стряхивая и сдувая крошки земли, Вельд смотрел расширенными глазами.

– Хорошо, – выговорил он наконец нетвердым голосом, – я тебя ставлю в отряд, что идет прямо сейчас. А там хоть голыми руками… ты, наверное, еще и загрызть дива сможешь?

– Наверное, – согласился Ютланд. – Хотя вряд ли стану.

Вельд посмотрел испытующе.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Иди за мной, по дороге расскажешь о себе. Надеюсь, меня не убьют, что предлагаю тебя в группу.

Вокруг костра расположилась группа воинов, Ютланд издали узнал ратоборцев и витязей в доспехах, делающих их похожими то ли на раков, то ли на огромных жуков, легких стрелков и разбойников, чародеев и волхвов в таких бесформенных одеждах, что не отличишь, толстяки там или полускелеты.

На подходивших посмотрели без интереса, ратоборец продолжал вжикать точильным камнем по острию меча, чародейка и волхв вполголоса разговаривали о своем, остальные подняли головы и молча ждали.

Вельд велел Ютланду:

– Сядь у этого костра и жди. Я скоро.

Он исчез в темноте, Ютланд присел у костра скромненько, чтобы никого не толкнуть и не задеть, разговоры продолжались, затем в ночной тишине в глубинах земли нечто дрогнуло, из самых недр донесся глухой нечеловеческий рык, что перешел в яростный рев. Единственная среди сидевших у костра женщина вздрогнула и сделала движение то ли прижаться к ближайшему мужчине, то ли спрятаться за его спину.

Высокий ратоборец подбросил в огонь пару сухих веток и сказал невесело:

– Зафарг…

– Он вроде бы еще ближе, – предположил второй воин, за его плечами торчит лук и тула со стрелами.

– Может быть, – согласился ратоборец. – Пожиратель Тверди никогда не спит, а его челюсти дробят каменные глыбы быстрее, чем вон наш Стенобит кости молодого барашка.

Воин, которого он назвал Стенобитом, сказал с обидой:

– За вами только кости и остались, проглоты!

– Зафарг, – спросил Ютланд, – он кто?

– Чудовище, – ответил Стенобит неохотно. – Я не знаю, кто ему равен по мощи. Сильнее его только сам Ящер, он и направляет Зафарга.

– Вельд его видел, – вмешался в разговор третий с двумя мечами за спиной. – Говорят, что видел. Огромный, как гора, лохматый, на голове рога, клыки в десять раз больше, чем у секача, а за спиной, не поверите, крохотные крылышки, как у летучей мыши, только красные, как и он весь!

– Крылышки? – переспросил Стенобит с недоверием. – А зачем ему крылышки?

Лучник подумал, ответил веско:

– Дурак, потому и крылышки.

Вельд вернулся в самом деле скоро, оглядел их недобро и сказал твердым, подчеркнуто твердым голосом, не терпящим пререканий:

– Дрэмер, пятым с вами пойдет Ют. Вот он. Ют, познакомься с товарищами по оружию. Дрэмер – ратоборец из клана «Черные Воины», гордо носит титул Героя, рядом с ним Кусим – разбойник, этот постранствовал по Рипейским предместьям, побывал на Следе Велета, в общем – тертый калач, дальше Себас – волхв из клана «Царская Гвардия», сюда прибыл, обгоняя ветер, на яростном жеребце из особого табуна Тахая, в Боромировых лесах одержал ряд сокрушительных побед, но сейчас прибыл сюда, чтобы помочь отряду пройти Черную Бездну…

Себас поморщился, сказал резко:

– Ты прав, я прибыл, чтобы помочь! Но не водить детей в пещеры…

Вельд продолжал, словно не слыша:

– Слева от Дрэмера следопыт Антдан, он по заслугам гордо носит знак Великого испытания мужества, еще он владелец самого мощного арбалета Виотара… с ним рядом пьет вино, за что явно не стоит брать в пещеры, следопыт Бер из клана «Орден Стального Клинка». Тоже прибыл в одночасье, обгоняя ветер, на особом куявском рысаке… Он в одиночку побывал во владениях дэвов и вернулся с добычей, что удается редко кому… Ну, и Лориэль – чародейка Аллочка из клана «Пламя Жизни», хозяйка цапня и могучего урха, заслужившая почетный знак от лиги Истребителей Дивов.

Ютланд пробормотал:

– Но Аллочкой лучше не звать, чтобы не получить по морде, так?

Вельд кивнул.

– Как видите, уже бывалый, несмотря на возраст. Понимает, что важно.

Кусим, даже с виду тертый калач, как сказал о нем Вельд, критически осмотрел Ютланда с головы до ног.

– Нас ты назвал, – сказал он Вельду, – хотя о нас, таких замечательных, мог бы сказать и больше… а вот что об этом странном парнишке?

Вельд сказал твердо:

– Он уже бывал в Болотной Гати, Оскверненном Склепе, Огненном Провале… и везде его не хотели брать. Потому сразу скажу: стреляет он лучше Антдана, а бьет мощнее Дрэмера. Этого достаточно, чтобы не спрашивать у него, сколько кого убил…

Чародейка Лориэль любезно улыбнулась Ютланду и спросила сладеньким голоском:

– Ют, а сколько ты убил куявов? Или артан?

Ютланд посмотрел на нее равнодушно.

– Не помню.

Она вскрикнула в притворном непонимании:

– Как? Ты такое не помнишь?

Вельд открыл рот, чтобы прикрикнуть на расшалившуюся лучницу, как заговорил волхв Себас:

– Лориэль, закрой рот.

Голос его был тихим, но исполненным силы. Чародейка обиженно переспросила:

– Ты чего?

– Молчи, – прошипел волхв. – С этим Ютом нечто… непростое. Он совсем недавно… вчера или даже сегодня… стал причиной многих смертей…

– Куявов? – спросила Лориэль. – Или артан?

Ютланд холодно молчал, рассматривал, как одеты и вооружены члены отряда, а волхв, продолжая вглядываться в Ютланда, покачал головой.

– Не понимаю… Как будто даже не люди вообще…

– Дивы? – гулко спросил дотоле молчавший Дрэмер.

– И не дивы…

Ютланду надоело это гадание, сказал коротко:

– То были эльфы. Так мы идем или будем сидеть?

На него смотрели с непонимающими глазами, у Лориэль раскрылся рот, а волхв хлопнул себя по лбу.

– Ну да, эльфы, как я не распознал сразу эту эманацию!.. На нем кровь десятков эльфов… за сутки выветрится, но сейчас чую!.. Ют, когда это было?

– Часов пять-шесть назад, – сообщил Ютланд. Он требовательно посмотрел на Лориэль. – Так мы идем или будем слушать эту чирикающую женщину?

Лориэль вспыхнула от обиды.

– Я не пойду с этим… сопливым грубияном!

Вельд сказал коротко:

– Хорошо. Ты не идешь. Кто не идет еще?..

Антдан, не поднимаясь, молча вскинул руку. Лориэль толкнула его в бок.

– А ты чего?

– Если он стреляет лучше меня, – проговорил Антдан, в голосе отчетливо прозвучала обида, – то что делать двум стрелкам? Мы и так не основная ударная сила.

Вельд кивнул.

– Прекрасно. Итак, в группе пятеро: Дрэмер, Кусим, Себас, Бер и Ют. Руководит всеми, по традиции, ратоборец.

Дрэмер поклонился.

– Я готов.

Вельд еще раз оглядел их придирчиво.

– Держитесь достойно. Там самые опасные противники в Троецарствии, но и вы – лучшие из лучших! Надеюсь, врага побьете и захватите богатую добычу. Но для меня важнее, о чем не стыжусь повторять, чтобы вернулись живыми…

Себас все это время внимательно рассматривал Юта, неожиданно повернулся к Вельду.

– Старшой, погоди. Я все-таки хочу, чтобы меня заменила Лориэль. Я чуть посильнее, могу укрепить отряд Аммана, это мог друг, а Лориэль они не знают, могут не взять…

Вельд исподлобья посмотрел на Лориэль.

– Ты сказал хорошо и правильно, так у меня будет два боеспособных отряда… но если Лориэль не хочет…

Лориэль сказала живо:

– Ну что вы так цепляетесь за слова? Я же все-таки женщина, я могу думать одно, говорить другое, а делать третье? Могу. И даже имею полное право! Я пойду с Дрэмером. Кто бы еще ни был в отряде. Мы с Дрэмером где только ни побывали…

Кусим пробормотал громко:

– А вот об этом не надо. А то у меня уже спина покраснела. Я застенчивый.

Лориэль сказала сердито:

– Да пошел ты со своими гнусными намеками!

– Пойду, – согласился Кусим. – Прямо в самую черную бездну. Ты меня туда посылала?

– Еще дальше, – сказала она с вызовом.

– Еще дальше пойду я, – произнес Ют отчетливо.

Словно холодный ветер принес снежную пыль с вершин гор, все сразу посерьезнели, начали подниматься, собирая оружие и облачаясь в недостающие части доспехов. Кусим помог Дрэмеру застегнуть пряжки на спине, подал тяжелый щит в половину роста ратоборца.

Глава 7

Бездна, как слышал Ютланд еще с детства, была всегда, но не была Черной. Подземники, мирный народец, помешанный на добывании редких драгоценных камней, тысячи лет прорубывался сквозь земные глубины, ходы за ними остались причудливые, запутанные и уходили все глубже и глубже.

Говорят, еще ни одному искателю сокровищ не удавалось добраться до самых дальних уголков их туннелей, да и подземники привыкли жить в пещерах, не поднимаясь на поверхность вовсе. Затем случилась та катастрофа, что изменила весь их мир…

По рассказам волшебников, проникавших в тайны все глубже и глубже, плененный миллионы лет тому и запертый в камне на невиданной глубине Ящер пробудился, сумел разломать сковывающую его скалу, после чего еще тысячу лет старательно разбивал стены своей темницы, и наконец сумел вырваться из нее, после чего поднялся наверх и достиг туннелей подземников. Его черной магии, накопленной за миллионы лет, хватило, чтобы затопить ею все уровни, все ходы и пещеры, после чего мирные подземники постепенно превратились в злобных рарахов, чудовищно могучих, ненасытных и кровожадных.

Хуже всего, что рарахи, кроме страшной физической мощи, обрели и колдовскую силу. Теперь они из немыслимо глубокой бездны, где заключен Ящер, начали спешно прорубывать для него широкий туннель к поверхности. И пока никто не знает, как остановить это подступающее Зло и гибель человечества, а самые великие герои могут только спускаться в пещеры и наносить некоторый ущерб, убивая отдельных рарахов.

Дрэмер прорычал из-под шлема:

– Подземники сами виноваты… Не рылись бы так глубоко, не разбудили бы Ящера! А они так еще и раскололи камень, в который тот был вмурован…

Кусим сказал беспечно:

– Да кто теперь знает, как было на самом деле? Главное, Ящер освободился и пытается выбраться. Как только вылезет… и кончится все.

– Что «все»? – спросила Лориэль.

– А все, – отмахнулся Кусим. – Людей перебьют, а без людей… ничего и не будет.

Дрэмер сказал гулко:

– Мы будем.

– Будем, – согласился Кусим. – Вот Лориэль точно будет.

Лориэль сказала сердито:

– А я при чем?

– Ты и с Ящером уживешься, – сказал Кусим и подхалимски улыбнулся, – ты же добрая, ласковая, никогда никого не обидишь…

Лориэль на ходу пнула его ногой. Кусим преувеличенно громко застонал, начал хромать, приволакивая ногу, но чародейка только злобно усмехалась, подчеркивая свою несравненную доброту и ласковость.

Ночь теплая, после сидения у костра шли некоторое время в сплошной тьме, потом глаза привыкли, по черному куполу проступили звезды, сперва казались мелкими и тусклыми, затем засияли во всю мощь, а вокруг возникли мириады мелких, похожих на серебристую пыль.

Страшно озаренные их светом выступили гребни гор, приблизились и ушли вверх, а на уровне своих глаз Ютланд рассмотрел широкий вход в гору, по бокам множество камней, что подземники вытаскивали из глубин и сваливали в стороны.

Дрэмер сказал властным голосом:

– Близко от поверхности их нет, разве что наткнемся на такую же группу, как и мы, что идет поохотиться на людей, но все равно всем соблюдать боевой порядок и быть начеку!

– Сделаем, – сказал Кусим бодро за всех. – Я уже ходил в эти пещеры… правда, неглубоко… в самом деле надо опуститься на ха-а р-рошую глубину, чтобы услышать, как эти твари долбят камень.

Он зажег факел и пошел рядом с Дрэмером. Из темного хода словно бы пахнуло слабым теплом и нечистым воздухом, будто в недрах горы располагался большой загон для скота.

Некоторое время шли по типичному ходу, где только по одному, а голову приходится пригибать, потом неожиданно туннель расширился, а свод поднялся так, что достать можно только острием меча в вытянутой руке.

Дрэмер проговорил тревожно:

– Ход слишком… хоть стадо коров гоняй. Быстро они работают.

– Понятно, – сказал Кусим.

А немногословный Бер пояснил Ютланду:

– Рарахи расширили, выходить готовятся.

Лориэль пугливо оглядела большими стрекозьими глазами высокий свод.

– Еще немного, – сказала она пищащим голосом, – и Ящер сможет пролезть…

Дрэмер помрачнел, шаги его стали шире, весь подобрался, будто Ящер вот-вот покажется в туннеле.

– Лучше всем нам погибнуть здесь, – сказал он жестко, – чем пожрет нас в постелях сонными и теплыми…

Туннель изгибался, как дождевой червяк, обычно – из стороны в сторону, но чаще просто шел по наклонной вниз, то и дело поворачивал, и тогда все двигались в обратном направлении, только намного дальше от поверхности, затем встретили первый ход в сторону, Дрэмер посмотрел значки на стене и повел прямо, а в другой раз, когда туннель раздвоился, долго высчитывал что-то на зарубках в камне, в раздражении махнул рукой.

– Попробуем срезать угол, – сказал он угрюмо. – Не все же топать окольными.

– Да и сапоги не так стопчем, – поддержал Кусим жизнерадостно. – Я только вчера новые набойки поставил!

Ютланд шел сзади, поглядывал на скрещенные мечи на спине Кусима и на огромный лук Бера. Рядом, иногда задевая плечом, идет Лориэль, время от времени морщит презрительно носик, но в ее взгляде Ютланд всякий раз видел жгучий интерес. Высокомерная чародейка не желала себя ронять и опускаться до расспросов простого мальчишки, неизвестно за какие заслуги попавшего в отряд лучших бойцов, а сам он идет мрачный и молчаливый, явно подражая взрослым.

Постепенно воздух становился теплее и теплее, наконец Ютланд ощутил, как снизу поднимаются волны сухого жара. Даже стены нагрелись, Ютланд чувствовал от них внутреннее тепло. Дрэмер все так же двигался впереди, прикрывая левую часть груди, в правой меч острием вперед, на тот случай, если что-то прыгнет из темноты.

Чародейка рядом с Ютландом вдруг сказала быстро:

– Осторожно!.. Что-то прет навстречу!

Кусим сразу же отодвинулся от Дрэмера и постарался стать как можно более незаметным, хотя в проходе далеко не отступишь. Бер, напротив, сделал шаг вперед и одновременно к стене, задевая ее плечом, быстро наложил стрелу и натянул тетиву.

Из темноты выбежал тяжелыми прыжками огромный красный зверь, похожий на свирепого вепря размером с быка, только клыки торчат из пасти впятеро длиннее, острые, как ножи. На голове такие же рога, чуть изогнутые, сам весь из тугого переплетения жил и мускулов.

Он с ревом поднялся на задние лапы, в маленьких глазах сверкнула ярость. Пасть раскрылась для мощного рева, Дрэмер бросился вперед и заорал дико:

– Попалась, тварь?

Зверь повернул к нему голову, взревел и набросился, как волк на кролика. Дрэмер, закрывшись щитом, стойко выдерживал натиск, Кусим забежал за спину чудовища и быстро-быстро бил острыми мечами. Дрэмер взревел снова, распаляя монстра, чтобы тот не поворачивался, у Кусима страшные по силе удары, куда мощнее, чем у ратоборца, но ничтожная защита, а этот чудовищный рарах с одного натиска выбьет из него дух и жизнь.

Бер выпустил три стрелы, пока Ютланд сдернул свой лук и наложил стрелу. В проходе стоял дикий крик, рев, лязг и скрежет когтей по щиту и металлу доспехов, щелчок стрелы Ютланда прошел незамеченным.

Зверь содрогнулся, его маленькие глазки отыскали обидчика. Ютланд выпустил еще одну стрелу, и рарах с ревом бросился к нему. Ютланд отбросил лук и ухватился за дубину.

Он едва успел занести ее для удара, как рарах грохнулся мордой о пол, а на спину прыгнул Кусим и нанес последний удар в шею, где череп соединяется с туловищем.

– Ура!

Дрэмер подбежал к ним, глаза круглые.

– Уже? – спросил он неверяще. – Что-то быстро… Он не прикидывается?

– Ничуть, – заверил Куксим. – Взгляни, как я ему рассек спину!.. До сердца достал!

– Это мои стрелы, – скромно сказал Бер. – Да и Ютланд успел стрельнуть…

– Одна я ничего не делала, да? – спросила Лориэль язвительно. – А чего же он тогда весь обгорелый?.. Ладно, все мы сработали быстро и точно.

Кусим вытер лезвия мечей о шкуру рараха, а Ютланду сказал дружески:

– Не видал еще такого? Этого зовут кошмаром подземелий. Нападает только в проходах, где не развернуться в боевой порядок…

– Еще будут? – спросил Ютланд.

– Не волнуйся, – заверил Дрэмер, – будет много! И такие… и всякие разные. Не соскучишься.

– Это плохо, – ответил Ютланд.

– Почему? – спросил Дрэмер.

– Долго добираться до конца, – объяснил Ютланд серьезно.

Кусим расхохотался.

– Все слышали? – заявил он. – Нашего друга с дубинкой раздражают эти всякие рарахи. Ему до Штархона добраться не терпится!

Дрэмер оглянулся, белые зубы блеснули в дружелюбной усмешке.

– Ют, куда так торопишься?

– Надо успеть за ночь, – объяснил Ютланд.

– Ух ты!.. А что случилось? Мир рухнет?

– Еще как, – согласился Ютланд. – Мне бы не хотелось объясняться, куда это я хожу по ночам…

Они расхохотались, еще ничего не поняв, но ситуация смешная, как показалось всем, потом Дрэмер прикрикнул насчет боевого порядка, и все послушно двинулись следом.

Ютланд шел уверенно и солидно, как все, и держаться старался, как все, но сердце стучит взволнованно, а в голове крутится одна и та же мысль: неужели наконец-то добрался?.. Ну, почти добрался!.. Бурама сказал, что только здесь, в Черной Бездне, и находится тот единственный проход в загробный мир, но никто не сумеет к нему даже приблизиться… и теперь он начинает понимать почему.

Впереди блеснуло, навстречу понесся вал огня.

Дрэмер заорал:

– В укрытия!

И сам прыгнул за большой камень, пригнулся и прикрылся щитом. Остальные бросились к стенам, прячась за выступы. Ютланд сразу же спрятался за большой обломок скалы, явно сорвавшийся со свода, волна огня пронеслась справа и слева, опалив жаром лицо и открытые по плечи руки.

За первым валом покатился второй, затем раскаленные струи огня, будто их выплевывает затаившийся в глубине прохода дракон, начали ударять вдоль хода, а когда задевали стены, камень становился багровым и медленно стекал тяжелыми медленными каплями на пол.

Все продолжали в бессилии прятаться за камнями и выступами, Дрэмер прокричал зло:

– Он нас так в конце концов зажарит!

Бер крикнул горестно:

– Это рарах-морокун!.. Мои стрелы сгорают раньше, чем…

– Это шаман?

– Похоже…

Лориэль, сцепив зубы, бледная и решительная, трижды приподнималась из-за камня и посылала в глубь коридора слепяще яркий луч света, как решил Ютланд, но одна из стрел Бера попала в этот луч и мгновенно исчезла, превратившись в дымок, а лучник зло выругался и сказал что-то очень нехорошее насчет всех колдунов с той и этой стороны.

Ютланд наложил стрелу и натянул тетиву, выждал удобный миг, поднялся и быстро выстрелил в то место, откуда вылетают огненные струи. Ничего не случилось, но он ободрился, сам цел, выстрелил еще дважды. Огненный луч вдруг поднялся, изменив направление, ударил в потолок. На долгое время наступила темнота, в которой даже горящий факел показался слабой красноватой точкой.

Дрэмер с проклятиями бросился вперед, там гремело и звякало, Ютланд быстро проморгался, глаза снова обрели способность видеть в полумраке, все члены отряда уже стоят впереди над скрюченным телом зеленокожего дива, похожего на человека, только со звериной мордой и крючковатыми лапами. С головы свалился сине-красный колпак, обнажая зеленую лысую голову с зачатками рогов.

Когда Ютланд подошел, все перевели на него взгляды. Он сперва не понял, почему к нему такое внимание, потом увидел две торчащие стрелы в груди морокуна, а третья засела в черепе, пробив его насквозь. Он узнал свои стрелы.

Кусим деловито обшарил карманы душегрейки убитого шамана дивов, Бер снял с убитого добротные сапоги, повертел, рассматривая, затем тут же решительно разулся, свои истоптанные отбросил в сторону, а трофейные надел, прошелся, гордо и деловито притопывая.

– Как, – сказал он довольно, – хорошо смотрятся?

Дрэмер сказал хмуро:

– Как-нибудь нечаянно прибью в темноте.

– Ну ты чего? – сказал Бер обиженно. – Я ж не истыкал тебя стрелами, когда ты был в шкуре харна?

Лориэль сказала звонко:

– Сюда идут… Двое или трое!

– Ого, – сказал Дрэмер встревоженно, – чего это они…

– У нас научились, – сообщил Кусим.

– Хорошему бы учились, – огрызнулся Дрэмер, – чем вот так…

– А у нас хорошему научиться можно?

Бер сказал нервно:

– Тихо!..

Он не договорил, послышался тяжелый топот. Из темноты вынырнул огромный, под потолок, и широкий настолько, что почти задевает обе стены, массивный рарах в кожаных доспехах. Тускло блеснули металлические наручи на широченных, как бревна, запястьях, Ютланд увидел железный щит, прикрепленный почему-то на плече, правда, плечо такое, что шире груди Дрэмера. На голове самый настоящий шлем, размером с котел, хотя ужасающе безобразное лицо открыто, торчащие изо рта клыки закрывают треть морды.

Лориэль, уже изготовившись, сразу же запустила самый мощный огненный шар в морду чудовищному диву. Ослепленный, он тупо ткнулся ею в выступ скалы на повороте, обиженно взревел и торопливо тер лапами, стараясь дать побыстрее проморгаться слезящимся глазам.

Дрэмер прыгнул вперед с диким воплем, прокричал что-то совсем уж оскорбительное, див развернулся и начал ловить его, часто-часто моргая мокрыми глазами. Дрэмер орал и колол его мечом, дважды ухитрился рубануть, Кусим забежал сзади и свирепо кромсал спину дива, руки Бера мелькали с такой скоростью, что Ютланд слышал только частые щелчки тетивы и свист стрел.

Сам он выстрелил, стараясь попасть в морду, остальное закрыто доспехами, охотничья стрела вряд ли пробьет даже двойной слой выделанной особым способом толстой кожи. Вдруг Кусим выбежал из-за спины дива, в руках два залитых по самые рукояти меча.

– Там еще двое! – прокричал он. – Держитесь…

Он нырнул за спину Дрэмера, старался достать чудовище оттуда, хотя самые тяжелые раны разбойник наносит, когда бьет именно в спину…

Стены задрожали, жуткого рараха подтолкнули сзади, не в состоянии обойти. Дрэмер отступал и орал всем, не оборачиваясь, чтобы отходили, Лориэль бросала один огненный шар за другим, Бер всаживал стрелу за стрелой, а Ютланд прицелился и снова выстрелил, потом еще и еще.

Рарах грохнулся оземь с жутким ревом, а через него полезли, протискиваясь между его телом и сводом, сразу два страшных зверя, застряли и жутко ревели. Ютланд, сцепив зубы, бил стрелами, оттягивая тетиву до уха, стрелял Бер и бросала шары Лориэль, а Кусим ухитрился взбежать по телу павшего рараха и быстро рассек обоим дивам широкие носы.

Кровь хлынула на труп сраженного собрата, один отшатнулся, другой, напротив, полез вперед с удвоенной злобой. В него стреляли, его рубили, наконец он взревел особенно страшно и упал на труп.

Дрэмер закричал:

– Только бы третий не полез! Совсем закроем проход!

Кусим крикнул бодро:

– Надо самим лезть, пока еще можно…

Дрэмер сказал зло:

– Вот и лезь первым!

Кусим расхохотался:

– Конечно, я о себе и говорил…

– Не сметь! – проорал Дрэмер. – Только ратоборец идет вперед. А ты… если только меня убьют.

Глава 8

Он кое-как взобрался на огромный труп, тяжелые железные доспехи, как наковальни, тянули вниз, наконец протиснулся в щель и выпал на той стороне, слышно было, как загремело железо, и тут же свирепо зарычал третий див, раненый, но тем более опасный.

Кусим вторым проскользнул на ту сторону, Ютланд бросился следом, опередив Бера и Лориэль. Дрэмера не видно под навалившимся на него огромным рарахом, Кусим тут же прыгнул на спину и всадил в загривок оба меча, как женщина всаживает длинные спицы в клубок шерсти, Лориэль ударила таким огненным шаром огня, что Ютланд снова ослеп на какое-то время, он убрал лук и, ухватив дубину, изо всех сил ударил по темному силуэту.

В ответ прозвучал рев боли и страха, но еще громче прозвучал крик Дрэмера. Он продолжал дразнить зверя, не давая тому броситься на слабо защищенных друзей.

Вскоре рев перешел в хрип, рарах затих, Дрэмеру помогли подняться, подали щит.

– Ты как? – спросил Кусим.

– Жить буду, – буркнул Дрэмер. – Ют, еще раз лупанешь меня в лоб, то… клянусь, больше брать с собой не буду!

Ютланд пристыженно застыл, не зная, что сказать, Лориэль ехидно хихикала, Бер усмехался, только Кусим, тоже отсмеявшись, шепнул на ухо доверительно:

– Он шутит.

Ютланд с облегчением перевел дух.

– Правда? А то я в самом деле не видел, куда шарахнул…

– Ты попал, – заверил Кусим. – Но все видели, что бил почти вслепую, вот и… А Дрэмер ревел похоже, правда?

– Правда, – согласился Ютланд, он сейчас готов был соглашаться со всеми, – идем дальше?

Кусим повернулся к Дрэмеру.

– Тут Ют настаивает, чтобы не жевали сопли, а шли вглыбь. Он боя жаждет!

– Как грубо, – сказала, поморщившись, Лориэль.

Дрэмер проворчал:

– Если даже мальчишка настаивает, то в самом деле разотдыхались… Не ломать строй!

Он пошел вперед, сперва прихрамывая и по-старчески горбясь, но Лориэль что-то шептала ему в спину и бросала незримое из щепотки, и походка ратоборца постепенно стала ровной, а движение скупыми и четкими. На этот раз мимо поплыли серые стены с багровыми прожилками камня, иногда с зелеными пятнами малахита, пол почти ровный, выглаженными тысячами ступней тяжелых ног.

Ют опять помимо воли подумал о той красивой дурочке, что сейчас сладко спит, скрючившись под одеялом и поджав задние лапки так, что коленями упираются в грудь. Она устала за дорогу, хоть и не признается, но сейчас ее бледные щечки уже покраснели, дыхание ровное, губы надулись и набухли, даже чуть приоткрылись, показывая ровные жемчужные зубки…

– Впереди двое! – прокричала рядом Лориэль с такой яростной мощью, что он вздрогнул. – Один, судя по массе, Ужас Глубин, второй – шаман рарахов!

– Или рарах-морокун, – поправил Кусим. – Их не различишь издали, как я слышал.

Дрэмер зычно крикнул:

– Приготовиться… Жда-а-а-ать… Начали!

Он взревел громко и страшно, Ютланд сам ощутил ненависть к этому существу в железе и со щитом в руке, слишком мощное заклятие у Дрэмера… или же это в нем с готовностью отзывается то черное, о котором так часто говорила королева эльфов.

Лориэль швырнула светящимся шаром вдоль прохода, огонь едва не задел Дрэмера, пронесся дальше и там вспыхнул особенно ярко, озарив небольшую пещеру и высветив все щели. Жутко блеснули глаза огромных тварей, ослепленных внезапным светом, громоздких и с такими жутко оскаленными пастями, что Ютланд некоторое время вообще не замечал, какие там лапы, гребни, шипы и костяные наросты.

Бер, сцепив зубы и задержав дыхание, часто-часто стрелял то огненными, то усиленными, то веерными. Кусим нервно суетился на месте с обнаженными мечами в ожидании момента, когда твари набросятся на Дрэмера.

Ютланд выстрелил трижды, потом убрал лук и осторожно прошел вдоль стены, чтобы не подстрелили в спину и не поджарили. Тварей оказалось трое, на Дрэмера набросились разом, ратоборец хрипел и стонал, но выдерживал натиск, хотя подошвы начали скользить по шероховатому полу.

Дубина Ютланда взлетела над головой, он услыхал треск удара, один рарах начал поворачивать к нему голову, но пока одурманенные глаза отыскали обидчика, Ютланд ударил точно в лоб. Чудовище захрипело и начало опускаться так медленно, словно камень продавливался ко дну в тяжелой болотной воде.

Кусим уже забежал сзади и кровожадно рубил обоими клинками. Раны от быстрых и точных ударов оставались глубокие, даже сам Дрэмер не сумел бы так своим громадным мечом. Ютланд старался двигаться побыстрее, бил по головам, по лапам, по плечам и всякий раз кровожадно слышал треск и хруст костей, но старательно давил в себе эту дикую темную радость.

Когда все три твари перестали реветь и распластались в пещере, Дрэмер опустил щит и ошалело огляделся. Из-под края шлема вытекали мутные струйки пота, но вид у него таков, что вот только начал драться, а тут такое…

– Что, – спросил он с недоумении, – они не притворяются?

– Нет, – заверил Кусим, – просто поддались.

– Зачем?

– Чтобы понравиться Лориэль, – объяснил Кусим, – зачем же еще?.. Она любит… когда поддаются.

Лориэль презрительно фыркнула.

– Знаешь, у них все равно было больше шансов, чем у тебя. Так что прыгай не прыгай…

Бер обидно засмеялся, но ничего не сказал, только приосанился. Кусим посмотрел на стрелка с подозрением.

– А ты чего? У тебя шансов больше?

– Чем у этих рарахов? – переспросил Бер. – Конечно. Я все-таки живой…

Кусим со зловещей ухмылкой потрогал рукоять меча.

– Это ненадолго…

– Эй-эй, – сказал Бер предостерегающе, – в тебе будет стрел больше, чем в еже иголок, если сделаешь ко мне еще шажок.

Дрэмер скомандовал:

– Походный порядок! За мной!

Лориэль посетовала Ютланду:

– Не выдрали даже когти у рарахов. Клыки тоже стоят дорого.

– Впереди добыча больше?

– Да, – согласилась она. – Хотя и здесь хороша… Но если тут задержаться, то туда не успеть точно.

– А там что, убегут?

– Напротив, – сказала она, – сбегутся.

Ютланд сказал встревоженно:

– Я не хочу проталкиваться через толпу! Пойдемте скорее.

Лориэль посмотрела на него с интересом, но ничего не сказала, впереди ход делает резкие повороты вправо и влево, странные зигзаги, но странные людям, а подземники, видимо, что-то находили в стенах, начинали вырубывать, и туннель поневоле уходил в сторону.

Воздух становился все суше и жарче, но Дрэмер, хоть и весь в железе, идет все так же быстро и уверенно, не сбавляя шаг. Лориэль шепнула Ютланду, что их вожак знает верхние этажи как свои пять пальцев, все исходил, и даже на средние спускался несколько раз, а однажды даже водил туда отряд, из которого вернулись хоть и не все, зато с богатой добычей.

Кусим тоже ощутил к Ютланду симпатию и начал что-то рассказывать, но Дрэмер, опередив далекоглядящую Лориэль, крикнул властно:

– К бою!

И сам пошел уже осторожным приставным шагом. Сконфуженная Лориэль поспешно метнула в темноту огненный шар, а Бер, не дожидаясь света, выпустил в темноту две огненные стрелы одну за другой.

Ютланд вздрогнул, там нечто чудовищное и намного более страшное, чем самый лютый зверь: человек громадного роста в темно-синем плаще, лицо светло-зеленое, как у пролежавшего в болоте мертвеца, глаза совершенно белые, а изо рта вверх торчат длинные клыки.

Лориэль вскрикнула в ужасе:

– Рарах – повелитель духов!

Ютланд обеспокоенно спросил:

– А где духи?

– Будут…

Зеленоватый свет замерцал вокруг фигуры рараха, стрелы бессильно упали на пол. Дрэмер с грозным кличем подступил вплотную и начал бешено рубить мечом. Рарах повел кистью руки, и Дрэмера отбросило на пару шагов. Он упал, тут же подхватился и снова ринулся на врага.

Кусим уже рубил рараха сзади, но острейшие, как бритвы, лезвия обоих мечей скользили по магической пленке, не оставляя на колдуне даже царапин.

Ютланд торопливо схватил лук, наложил стрелу и быстро выстрелил. Рарах вздрогнул, Ютланд со злой радостью увидел оперенный конец в груди врага. Еще две стрелы с тетивы лука Нимврода ударили в грудь и живот, рахар страшно взревел, оставил Дрэмера и бросился к Ютланду.

Бер с проклятиями пытался прыгнуть в сторону, однако рарах смял его, отшвырнул в сторону и протянул лапы к Ютланду. Ютланд уже отбросил лук и ухватил обеими руками дубину. Длинные крючковатые пальцы ухватили за ворот волчовки, а дубина с хрустом ударила в скрытый капюшоном лоб.

Пальцы рараха не разжались, но глаза пошли в стороны, Ютланд ударил еще раз, рарах отступил на шаг. Кусим подбежал и с воинственным кличем вонзил оба меча по самые рукояти. Удар был такой силы, что острия высунулись из груди.

Рарах захрипел, упал, под ним начала расплываться кровавая лужа. Ютланд огромным усилием заставил себя остановиться, все тело вздрагивало в жажде наносить бездумные удары, медленно подобрал лук, стараясь не показывать, что всего трясет.

Дрэмер прокричал:

– Быстро собрать, что на виду, и уходим, уходим!

Сам он не взял ничего, двинулся дальше, Ютланд догнал и пошел рядом. Дрэмер бросил на него косой взгляд.

– Молодец, – сказал он с хмурым одобрением. – Твоя дубина стряхнула с него магическую защиту.

Ютланд промолчал, что и стрелы тоже пробили с легкостью, но это заслуга лука, кивнул и пошел справа, держа палицу наготове.

Сзади послышался топот, запыхавшиеся сотоварищи догоняли, уже малость обремененные добычей.

Скорее бы пробиться в самый конец Черной Бездны, стучала горячечная мысль, только бы добраться, но даже если сумеет, то что потом, как-то раньше даже не думал, а шел бездумно, как улетевшая в теплые страны птица, что как бы сама по себе возвращается к родному гнезду, как конь за версты чует воду и скачет туда, как оставшаяся в доме мать чувствует, когда ее ребенок в лесу прищемит пальчик…

Дрэмер впереди закричал, заполыхали огни и засвистели стрелы. Ютланд сразу ухватил дубинку и ринулся к месту схватки. Дорогу на этот раз загородил рарах-чернокнижник, он чем-то отличается от древнего шамана рарахов и рараха-морокуна, Лориэль до этого деловито объясняла ему по дороге, но Ютланд слушал вяло, все равно запоминать не стоит, он не будет сюда ходить изо дня в день за богатой добычей, за доспехами, острыми мечами из хорошей стали, волшебными вещами…

Наконец Дрэмер крикнул:

– Все, проходы остались за спиной, теперь впереди только залы!

Кусим хохотнул несколько нервно:

– Щасте-то какое!..

– Я знал, – сказал Дрэмер язвительно, – что обрадуешься.

– Еще бы, – ответил Кусим, – ночь не спал, все мечтал сюда добраться… и чтоб на меня напало что-нибудь побольше да покрупнее.

– И чтоб Лориэль спасла, – добавил Бер.

– Вот еще, – сказала Лориэль, – стану я его спасать! Лучше я то, что побольше и покрупнее, спасу.

– Зачем?

– А чтоб этот умник больше не выпендривался.

Кусим воскликнул истово:

– Лориэль! В эту страшную минуту перед неминуемой гибелью могу ли признаться тебе в моей верной и пылкой любви… пылко пылающей… ага, в моем пылком сердце?

Бер сказал ехидно:

– А если не погибнешь?

– Тогда другое дело, – ответил Кусим деловито. – Лориэль умная, она все поймет.

Дрэмер прокричал:

– Чую землегрыза!.. Всем изготовиться…

Ютланд снял со спины лук и наложил стрелу. Первым выстрелил Бер, ориентируется по звуку, его огненная стрела ударила там в нечто огромное, двигающееся навстречу странными толчками, и Ютланд начал посылать стрелы быстро и с огромной силой, оттягивая тугую тетиву до отказа.

Впереди раздался жуткий рык, задрожала вся каменная громада горы. Мелькнула фигура Дрэмера, он часто и сильно рубил, отпрыгивая и закрываясь щитом, все время орал и ругался, удерживая внимание чудовища на себе. Кусим возник сбоку, хищно блеснули его длинные узкие мечи, огненные шары били ему прямо под ноги, а Кусим с воплем всаживал раз за разом в то же место обагренные кровью клинки.

Опасаясь всадить стрелу кому-нибудь в спину, Ютланд сменил лук на дубину и бросился вперед. Все четверо дерутся с чудовищем, которое показалось обомлевшему Ютланду одной сплошной головой с огромной пастью, где в четыре ряда блестят страшные зубы, каждый размером с жернов.

Он ударил дубиной и вдруг понял, что это в самом деле одна голова, а туловище тянется сзади, этот землегрыз просто хищный червь, что грызет камни с той же легкостью, что жук-древоточец портит мебель. Если старые ходы прорублены подземниками, то сейчас этот чудовищный червь проделывает ходы в сто раз легче и быстрее, а еще они намного просторнее, потому что новые рарахи не протиснутся по старым ходам подземников…

Бой длился долго, как ему показалось, и бестолково, однако когда ноги стали скользить в крови по щиколотку, а землегрыз перестал рычать и дергаться, он понял, что все живы, хоть и здорово устали, а чудовищного червя убили умело и никто не попал в его ужасные челюсти.

Дрэмер, тяжело отсапываясь, сказал резко:

– Все-все, никакого отдыха! Нужно успеть в следующий зал…

– Пока не остановили в проходе, – согласился Кусим, он выглядел свежее всех, хотя руки по локоть в крови, как и ноги от подошв и до колен. – Вообще-то мы его быстрее, чем такого же в прошлый раз…

– Это я его ослепила, – заявила Лориэль. – И потом все время била в глаза.

– Какие глаза? – удивился Кусим. – Он же безглазый!

Дрэмер рыкнул уже далеко впереди, все поспешили его догнать, Лориэль лечила всех на ходу, Кусима нарочито последним, а он не подал виду, что заметил ее заботу, даже не оглянулся.

В следующем зале встретили громадное чудовище, почему-то именуемое Вековым Ужасом Глубин, хотя по Ютланду это был просто огромный медведь с длинными кабаньими клыками и громовым ревом. Когда он встал на дыбы, то уперся башкой в свод, Дрэмер бесстрашно шагнул вперед, остальным крикнул:

– Не подходить!..

– Рухнет, – пояснил Кусим, – всех задавит…

Он начал прокрадываться вдоль стены за спину зверя, Лориэль и Бер одновременно начали обстрел. Ютланд тут же натянул лук и выпустил три стрелы, целя в левую половину груди, а четвертую всадил в горло монстра.

Дрэмер успел выдержать два страшных удара, что впечатывали его в камень стены, а Кусим рубанул в спину, после чего страшилище тяжело рухнуло.

Бер пробурчал с подозрением:

– Точно не прикидывается?

– То ли вы стали сильнее, – предположила Лориэль, – то ли дивы мельчают…

– Конечно, мы, – сказал Кусим уверенно. – Посмотрите только на меня! Лориэль, я красавец?

Дрэмер выглядел тоже удивленным, но сказал предостерегающе:

– Но-но!.. Впереди гроты.

Глава 9

Все посерьезнели, Кусим вытер лезвия мечей, но не спрятал в ножны, а продолжал держать в руках наготове, а лицо оставалось напряженным.

– Да уж, – проговорил он. – Боюсь, там отыграются за слишком легкую прогулку.

Ничего себе прогулка, мелькнуло у Ютланда, но смолчал, младшие должны говорить тогда, когда их спрашивают старшие. Лориэль оглядела Дрэмера, покачала головой.

– И драки вроде не было, кто тебя так помял?

– Он помятым и пришел, – сообщил Кусим жизнерадостно.

Она сказала сухо:

– В прошлый раз ты заявил, что Владигор и пришел убитым.

– Так и было, – сказал Кусим. – Помню, он разговаривал еле слышно, все время опускал голову… А нашего Дрэмера ты недооцениваешь! Мало ли где он был, из какого окна выпрыгивал… когда промахнулся и брякнулся мимо коня на булыжную мостовую…

Бер нахмурился.

– Не болтай лишнего. Не было там никакой булыжной, простая утоптанная земля, сам видел.

Дрэмер сказал раздраженно:

– Тихо, умники! Ничего вы не видели, я с заднего хода, как и положено человеку умному и осторожному… Ладно, двинули дальше, первый грот совсем близко. Слышите, журчит вода?

Ютланд шел уже с ним рядом, вскоре дорогу пересек ручеек с кристально чистейшей водой, некоторое время пытался бежать рядом, как игривый щенок, но испугался громких голосов, людей в железе и с оружием, пугливо свернул и скрылся в стене. Потом через полсотни шагов осмелел и снова выбежал, он же и привел прямо в большую пещеру со свисающими с потолка цветными сталактитами. Внизу вода плещется в небольшом бассейне, куда широкая струя красиво ниспадает величественным водопадом.

Ютланд не успел окинуть подземные красоты даже беглым взглядом, в глубине мощно заворчало, словно разбуженное вселенское зло, прогремел рык, из тьмы выступила огромная масса, перед которой медведь показался бы зайчиком. Каменные стены вздрогнули от тяжелой поступи.

Дрэмер выкрикнул боевой клич, что приводит любого дива в безумную ярость, укрылся щитом и выставил кончик меча. Ютланд видел, как он уперся ногами и наклонился вперед, готовясь выдержать страшный натиск чудовища, но ратоборец приносит себя в жертву, этого зверя не остановить…

Он лихорадочно стрелял, рядом щелкает тетива Бера, но Ютланд чувствовал, что стрелы из лука Нимврода бьют намного мощнее, словно тот приноравливается к добыче, которую нужно завалить. Жар магического огня из жезла Лориэль опалил шкуру зверя так, что вся пещера заполнилась запахом горелой шерсти.

Ютланд ухватил дубинку и ринулся на помощь Дрэмеру, краем глаза видел яростного Кусима, мечи в руках разбойника сверкают часто-часто, как острые молнии на темном небе, а стрелы Бера погружаются до половины в грузное тело мохнатого гиганта и торчат оттуда, словно перья на длинных остях.

Дрэмер уже даже не хрипел, а, сцепив челюсти и заперев дыхание, чтобы не быть раздавленным, удерживал навалившееся разъяренное чудовище. Кусим наконец добрался до загривка зверя и нанес критический удар в самое уязвимое место.

Раздался дикий вопль ужаса и боли, чудовище зашаталось, отступило от Дрэмера и, развернувшись, будто намеревалось удрать, грохнулось во всю длину мордой вниз.

Дрэмер попытался выпрямиться, охнул, доспехи заскрежетали. Кусим подбежал, ухватился помочь, с воплем отдернул руку:

– Черт!.. Порезал палец о твое железо!..

Дрэмер прохрипел:

– Давай добью… чтоб не мучился…

– Лучше Лориэль добей, – посоветовал Кусим хищно. – Смотри, с каким отвращением смотрит. Не нравимся мы ей! Зверюшку, видите ли, убили ни за что…

Бер забросил лук за спину, руки его дрожали, а голос колебался, как полотенце на ветру:

– Это же Смертоносный Ужас Глубин! А у нас пока нет потерь…

– Как нет? – возопил Кусим и поднял обвиняюще над головой кровоточащий палец. – Половину добычи мне, понятно? Как смертельно раненному. Ну ладно, как тяжело раненному.

Лориэль сказала Дрэмеру с надеждой:

– Если его добить, добычу разделим всего на четверых. А повод наконец-то есть…

– Давайте, – предложил Бер, – я его застрелю.

– Нет, – сказала Лориэль, – я его сожгу!

– Ни за что, – сказал Дрэмер властно. – Мы одна команда, а я командир. Потому я его сам зарублю. Но потом, попозже.

Кусим грустно посмотрел на Ютланда.

– Видишь? И это боевые друзья?.. Лучше уж с волками в лесу бегать, как бывало в молодости… Все, я обиделся и пошел навстречу неизбежной гибели.

Он взял обнаженные мечи в руки и двинулся прочь из грота. Захлюпала вода под ногами, затем он исчез в темноте. Лориэль послала вперед длинную струю света, затем ринулась следом. Дрэмер кое-как собрался с силами, пошел за ними, волоча за собой тяжелый меч.

– Надо спешить, – сказал он, перехватив вопрошающий взгляд Ютланда. – Отдыхать по дороге, лодыри! Пока слух о нашем отряде не расползся среди рарахов, надо успеть многое.

– Далеко еще? – спросил Ютланд.

Дрэмер вскинул брови.

– До чего?

– До конца, – ответил Ютланд.

– До нашего?

– До дна, – поправил себя Ютланд.

Дрэмер покачал головой.

– Парень, никто никогда не проходил до самого дна. Здесь столько подземелий, что месяцами можно скитаться… все время по новым, и не пройти и пятой части.

– А зачем? – спросил Ютланд. – Нужно выбирать дороги, что ведут вниз.

Дрэмер поморщился.

– Какая мудрая мысль. Мы так и делаем, не заметил?.. Но на уровне, ниже которого пройти уже не удастся… если не понял, то скажу прямо, где уже сил не хватит пройти дальше, мы начнем очищать залы и проходы… Когда к утру вернемся, твари снова все заполнят, плодятся быстро, но мы хоть будем драться с сильнейшими, а не с мелочью.

Ютланд пробормотал:

– Сильнейшие, должно быть, в самой глубине. Ну да ладно, я все понял.

– Вот и хорошо, – проворчал Дрэмер. – Дети всегда мечтают сразу схватиться с самым главным, побить его и… тут же засияет солнце, а птички зачирикают! Но мы сражаемся еще и потому, что трезво оцениваем свои силы, иначе наши кости уже белели бы здесь… Кстати, мы все еще идем вниз!

– Это я заметил, – сказал Ютланд. – Вы все герои, прости меня.

Дрэмер отмахнулся.

– Ты очень хорош, Ют. Как с луком, так и с дубиной. Но, прошу тебя, вперед не лезь. Иначе не доживешь до дня, когда тебя назовут героем Троецарствия.

Он умолк, остановился. Впереди из темноты выполз густой зеленый туман, остановился, будто наткнулся на незримую преграду, начал подниматься вверх. Ютланд крепче сжал дубинку, потом спохватился и взял в руки лук.

– Там Шаграк, – произнес Дрэмер мрачно. – Старший шаман. Самый опасный противник, какого только можем встретить в гротах.

– И в пещерах, – добавил за их спинами нагнавший обоих Кусим, – и в проходах… До чего же не люблю проклятое колдовство! Всех бы колдунов…

Он оглянулся опасливо, взгляд его упал на холодное лицо Лориэль, она подошла ближе, игнорируя чересчур явно засмущавшегося разбойника, резко выбросила вперед сжатые кулаки и раскрыла со словами:

– Именем Второго… уничтожить стену!

Блеснул ослепительный свет, Ютланд успел закрыть глаза ладонью, а когда отнял ее от лица, все моргали, полуслепые, но туман все так же поднимался по незримой стене. Бер быстро натянул тетиву, взгляд его безуспешно искал цель в зеленом тумане, наконец тетива резко щелкнула, стрела исчезла…

…и тут же, отскочив от невидимой стены, упала на землю. Острый наконечник стал тупым, оплавленным, а древко стрелы расщепилось.

Бер с проклятиями выпустил почти десяток стрел, все отскакивали и падали на пол по эту сторону стены. Ютланд с сильно бьющимся сердцем наложил стрелу и натянул тетиву.

Дрэмер сказал напряженно:

– Лучше возьми дубину. И будь готов…

– Щас оттуда прыгнет, – добавил Кусим.

Ютланд оттянул тетиву до уха и отпустил, направив кончик стрелы в зеленый туман. Щелчок, стрела исчезла… а не упала на пол, ударившись о преграду. Ютланд поспешно ухватил вторую, выпустил чуть ниже, а третью вообще над самым полом: кто бы там ни прятался, а он, скорее всего, там стоит, а не висит на потолке или стене.

Раздался дикий крик боли. Дрэмер ликующе завопил, подстегивая самого себя, и, продолжая орать, ринулся вперед, Кусим прыгнул за ним, как большой хищный кот, Бер трижды выстрелил, и все три стрелы прошли через недавний барьер, как через простой утренний туман.

Ютланд ворвался вслед за Бером, на ходу меняя лук в руках на дубину. В первое мгновение не понял даже, что случилось, потом рассмотрел в зеленом тумане, как все четверо очень медленно окружают непомерно высокого и громадного человека в синем плаще, капюшон надвинут на глаза, но зато ярче видна нижняя половина лица, помесь зверя, рыбы и мандибул гигантского паука.

Все четверо двигались, будто попали в плотный тягучий клей, а шаман двигал руками и магически заворачивал их в прозрачные коконы, прижимая руки с оружием к телу. Из его правой ноги торчит стрела, Ютланд воспрянул духом, набежал молча и с силой ударил дубиной в закапюшоненную голову.

Шаман пошатнулся, все четверо сразу же ожили, ускорились и бросились на врага. Шаман вперил в Ютланда страшные глаза.

Мороз пробежал по телу Ютланда, руки ослабели, а шаман прохрипел люто:

– Да как ты посмел…

– Я? – спросил Ютланд с трудом. – Да вот как-то… А ты что, против?

Он снова вскинул дубину, шаман выбросил из раскрытых ладоней, громадных, как лопаты, плотный зеленый огонь. Ютланд ощутил, как его охватило с головы до ног, в глазах защипало. Он стиснул челюсти и с силой ударил шамана дубиной в лоб.

Раздался треск, шамана отбросило так, что не удержался на ногах, отступил, чтобы не упасть, а там дико орал Дрэмер и остервенело рубил громадным мечом, там сверкают клинки Кусима и мрачно вспыхивает багровый огонь из рук Лориэли.

Шаман повел рукой, четверо снова стали двигаться медленнее, а потом и вовсе застыли.

Ютланд прошипел люто:

– А я не по зубам?

Он ударил снова в голову, еще и еще. Шаман отступал под ударами, четверо очнулись и снова набросились, нанося мелкие раны. Ютланд прижал шамана к стене и свирепо бил в голову, а когда шаман начал закрываться руками, бил по рукам, плечам. Наконец тот согнулся, то ли пряча лицо, то ли собираясь ускользнуть, но дубина деда Рокоша с силой ударила в затылок.

Раздался сухой треск, шаман упал на колени, а затем лицом вниз. Ютланд опустил палицу, сердце колотится, едва не выпрыгивает, а четверо набросились, как муравьи на жука, били часто и, как показалось Ютланду, бестолково. Шаман еще дважды пытался встать, но кровь хлещет из глубоких ран от трех клинков. Под ним образовалась широкая лужа темно-красной пузырящейся крови, что на глазах становится зеленой, как малахит.

Дрэмер наконец оперся на меч, уперев острием в каменный пол, в груди сипит и клокочет, словно в большом котле, где под тяжелой крышкой варится баранья похлебка.

– Видать, – прохрипел он с трудом, – он защитил себя заклятиями от всех видов мечей, топоров и ножей…

– …как и от боевых стрел и магии, – вставила Лориэль.

– А вот про дубинку, – закончил Дрэмер с веселым изумлением, – как-то не подумал!

Грудь Кусима вздымается часто, словно подпрыгивает, он дважды раскрывал рот, но не мог выговорить слова, наконец прохрипел:

– Дык кто же… сюда сунется… с дубиной?

– Ют молодец, – сказала Лориэль. – Его дубина всех нас спасла.

Бер проворчал задумчиво:

– В следующий раз и мне палицу взять, что ли? Или пусть с нею Лориэль ходит, ей больше к лицу…

Лориэль водила руками в воздухе, сплетая исцеляющие заклятия, и хотя Ютланд вроде бы не пострадал, но ощутил себя свежее, а другие вообще взыграли, как кони, наевшиеся свежего клевера на утреннем лугу.

Дрэмер перестал дышать, как загнанная лошадь, сказал бодро:

– А вообще-то все идет лучше некуда. И без неожиданностей.

– Да, – поддержал Кусим, – пришли, увидели, убили. Снова пришли, увидели, убили. И так все время. Интересно, когда же все наконец обломится.

– Типун тебе на язык, – сказала Лориэль сердито.

– А что, – спросил Кусим обидчиво, – я такой глазливый? Или ты так странно и романтично хочешь признаться в безумной любви ко мне, такому красавцу?

Лориэль зло зашипела:

– Лучше рараха пущу в постель!

– Я про постель ни слова, – запротестовал Кусим. – Я про любовь, красивую, светлую и возвышенную!.. Жаль, ты о такой даже не слыхала.

Лицо его стало скорбным, плечи поникли, вся фигура выражала бесконечную печаль. Лориэль задрала надменно голову и фыркнула, красиво раздувая тонко вырезанные ноздри.

– Так фыркает моя лошадь, – сказал со вздохом Кусим. – Она у меня породистая, у самого Тахая купил!.. Может, за это я и Лориэль так безумно и преданно люблю?

Лориэль фыркнула громче, уже в самом деле как породистая лошадь, повернулась к Дрэмеру.

– Идем дальше?.. Или не будем искушать судьбу?

Дрэмер с Бером старательно обыскивали тело убитого, с трудом переворачивали огромного шамана, снимали многочисленные амулеты, талисманы, золотые украшения, застежки с драгоценными камнями, вытащили ножи из-за голенищ сапог, а из сумки забрали все непонятные, но явно ценные для колдунов вещицы.

Дрэмер разогнулся наконец, взгляд его суровых глаз обежал всех членов группы.

– Я бы вернулся, – сказал он, – но у нас никто даже не ранен. Все идет настолько хорошо, что просто стыдно будет вернуться, даже не поцарапавшись.

Лориэль кивнула на его доспехи из толстых листов стали.

– Да? Их исцарапали так, что кое-где уже насквозь. Хорошо, не мою тунику… Но, как скажешь. Мое слово можно в расчет не брать, я всегда сзади.

– Хвостиком, – уточнил Кусим.

– Лучше быть хвостиком льва, – отрезала Лориэль, – чем головой барана.

Кусим расплылся в счастливой улыбке.

– Спасибо, Лориэль! Хотя и нечаянно призналась в своей буземной и безудержной любви ко мне, но я рад… В общем, готов идти дальше.

– Тоже, – скупо сказал Бер.

– И я, – сказал Ютланд.

На него посмотрели так, словно каждый сказал молча: «А тебя никто и не спрашивает». Дрэмер подумал и бросил коротко:

– Тогда идем.

И сразу же двинулся тяжелый, как бык, насупленный, подозрительный к любому чиху. Остальные двинулись следом, но теперь ход перешел в залы и гроты, а дальше, как чувствовал Ютланд, будет еще шире, но и противники там будут пострашнее. Кусим шел почти рядом с ратоборцем, чтобы побыстрее забежать за спину врага, как только тот набросится на Дрэмера, с другой стороны идет Бер, Ютланд почти наступал ему на пятки, наконец Бер перестал оглядываться в неудовольствии и жестом разрешил Ютланду идти впереди.

Глава 10

Широкий и просторный ход продолжал, несмотря на зигзаги, уходить вниз. Ютланд заметил, что даже беспечный Кусим иногда косится на свод и ежится, словно за шиворот сыплется мелкая крошка. Ощущение, что над ними уже чудовищная масса камня, настоящий горный хребет, почему-то угнетает на глубине больше, хотя умом и понятно, что для того, чтобы быть раздавленным в лепешку, достаточно вызвать обвал еще на входе в Черную Бездну.

Дрэмер иногда поводил глазами, почти не поворачивая головы. Ютланд идет уже с ним рядом, наконец Дрэмер проговорил негромко:

– Ют, я уверен, ты станешь великим героем. Но сейчас хочу, чтобы ты дожил до того времени.

– Понял, – ответил Ютланд. – Обещаю, вперед не полезу.

– Вот и хорошо, – с облегчением проговорил Дрэмер. – Надо, чтобы я только на дива смотрел, понял?

– Понял, – повторил Ютланд. – Кого встретим?

Дрэмер буркнул:

– Скорее всего, Корга. Это шаман, но… великий шаман. В общем, самый могучий из шаманов. Не люблю с такими драться, всегда чувствую себя беспомощным, когда либо превращают в камень… пусть ненадолго, либо заставляют врастать в землю… Это для Бера или Лориэль неопасно, бьют издалека, а если меня заставляют пустить корни, то стою, как вкопанный по пояс в землю дурак, и как дурак же машу мечом, а меня спокойно бьют с пяти шагов. Обидно и скверно… А как у тебя с магией?

Ютланд сдвинул плечами.

– Не знаю.

– Почему?

– Я недавно спустился с гор, – объяснил Ютланд. – Там своя жизнь, а тут все другое.

Дрэмер сказал осторожно:

– Мне показалось, магия тебя не задевает. И стрелы твои прошли, как сквозь туман, а у Бера нет, хотя он лучший из лучших, и дубиной ты лупил ту сволочь, а мы все были, как в тесте мухи…

Ютланд пробормотал:

– Хорошо бы, чтобы не задевала. Но я не знаю еще, что задевает, а что нет. Может, я настолько дик, что не понимаю магии?.. Или глуп, потому и не действует?

– Говоришь ты хорошо, – осторожно произнес Дрэмер. – Очень грамотно. У нас так только дети беров обучены, но у них по три мудрых наставника. Наверняка твой отец там, в горах, не последний человек?

Снизу раздался глухой рев, по стенам прошла незримая волна дрожи. Ютланд ощутил, как внутри камня задрожали кристаллы, и этот звон наполнил сердце страхом.

– Зафарг, – произнес Дрэмер, голос его дрогнул. – Да что это со мной? Иду же за ним, за его шкурой, а внутри меня что-то трусливо молит, чтобы Зафарг нам не встретился!

Ютланд промолчал, трудно найти слова на такую откровенность, а Кусим за спиной пробормотал:

– Думаешь, ты один?.. Я вообще сидел бы лучше в корчме и отбивался от приставаний Лориэль…

Лориэль откликнулась живо:

– Да, конечно. Как будто я бываю в таких отвратительных местах, куда порядочная женщина побрезгует войти!

А серьезный, как всегда, Бер сказал угрюмо:

– Мало ли что нам хочется. Идем потому, что надо.

Рев раздался громче, ближе, яростнее. Дрэмер изготовился к схватке, все остановились и приготовились начать бой сразу, как только чудовище покажется из темноты, однако рев стал глуше, пошел странно мимо. Ютланд наконец догадался, что Зафарг двинулся по соседнему подземному туннелю.

– Здесь все источено, – сказал Дрэмер, – как спелый сыр…

– Как трухлявый пень, – поправил Кусим.

– Хорошо бы, – сказала Лориэль мечтательно, – если бы все здесь рухнуло и придавило орду этих тварей.

– С нами? – спросил Кусим.

– Но если закроется… исчезнет вся Черная Бездна?

– Тогда пусть, – ответил Кусим.

Ютланд молча покосился на ставшее серьезным лицо разбойника. Кусим выглядел красивым и гордым, да и другие, судя по их взглядам, готовы без колебаний бросить свои жизни в огонь, если это перекроет путь наверх тысячам рарахов.

Дрэмер снова двинулся во главе отряда, осторожный и готовый принять на себя всю ярость потревоженного в собственной норе могучего дива-рараха. Остальные с оружием наготове шли так же медленно и готовые к неожиданностям.

Ютланд чувствовал, как от напряжения заныла шея, а потом и плечи. Рядом тяжело дышит Бер, в руках лук, стрела на тетиве, осталось только в одно мгновение натянуть тетиву и отпустить ее, но хочет опередить даже это мгновение, чтобы выпустить стрелу сразу, как только увидит цель…

Лориэль тяжело вздохнула, но, устыдившись, сделала лицо суровым и непреклонным, а взгляд не по-женски твердым.

Внизу загрохотало, донесся приглушенный толщей скальной породы рев. Ютланду показалось, что далеко внизу их ждет вообще нечто невообразимое, как только бороться с таким существом, чей рев сотрясает все каменные пласты, надо в самом деле быть героем, чтобы вот так спуститься в само логово зверя…

Дрэмер, словно прочел мысли Ютланда, а может, они так уж четко обозначены на его лице, во всяком случае, ратоборец произнес глухо:

– Понимаешь… если хозяева мира мы… то должны ходить в этом мире везде… по праву хозяев.

Кусим уточнил:

– И в любые норы.

– И в любые норы, – нехотя согласился Дрэмер.

– И в любое болото, – добавил Кусим невинным голосом.

– И даже в болото, – огрызнулся Дрэмер. – А если помешает – можно замостить или вовсе осушить! Земля будет такой, какой мы захотим ее сделать. Мы, а не дивы!

Ютланд покосился на ратоборца с некоторым удивлением. Рассуждает, как дед Рокош, а не удалой рубака с длинным мечом. Похоже, и у него в детстве были мудрые наставники, старательно учили говорить и думать за все племя, а он, переев учености, убежал и вступил в отряд по истреблению дивов, хотя от привычки говорить мудро и обстоятельно так и не отучился.

Когда шли намного выше, земля еще казалась ему незыблемой твердью, но сейчас вздрагивает, стонет, в ее недрах поворачивается нечто немыслимо огромное, дрожит, и он чувствовал, как в унисон начинают подрагивать колени.

Сухой жар становился сильнее, капли пота выступали на лбу и тут же испарялись. Он поднял ладонь, чтобы утереться, и тут из темноты впереди раздался могучий дикий рев. Мимо Ютланда пронесся огненный шар, но не успел ударить в цель, как просвистели стрелы Бера.

Он судорожно ухватился за лук, сгусток косматого огня осветил огромного черного зверя, похожего на огромного кота. Чудовище одним прыжком одолело половину пещеры и оказалось на Дрэмере. Ратоборец с металлическим грохотом рухнул на спину. Ютланд оставил лук и, ухватив дубину, ринулся на помощь.

Зверь яростно царапал щит, сумел достать лапой до шлема и сорвал его, в это время Ютланд со страшной силой обрушил дубину на затылок хищника. Мечи Кусима засверкали в тусклом огне, рассекая мясо и мышцы на спине.

Под дубиной сухо треснуло, зверь взревел, но Ютланд услышал и скулеж. Чудовищная морда повернулась к нему, он ударил прямо в широкий нос, разбив в кровь, заодно треснул и один из клыков. Рычание зверя перешло в откровенную жалобу.

Кусим заорал победно:

– Добивай кота!

Он вскинул мечи высоко и вонзил их, как спицы. Зверь дернулся, скулеж превратился в хрипы, голова упала на пол.

Дрэмер поспешно поднялся, подхватил шлем. Руки его дрожали, однако быстро и странно суетливыми движениями напялил на голову, дико огляделся.

– Что-то не так…

Из темноты прозвучал холодный голос:

– Еще бы.

Оттуда вышел громадный человек в синем плаще, таких Ютланд уже видел, шаман Шаграк почти такой же, только этот крупнее, движения более властные, а в руке короткий жезл со светящимся камнем в навершии. И конечно, лицо уже не лицо, а звериная морда с торчащими клыками и широкими ноздрями.

– Вы сумели убить моего любимца, – произнес он, – за это не просто умрете, а умрете страшной смертью.

Бер поднял лук, стрела сорвалась с тетивы почти моментально, однако упала на пол прямо перед незнакомцем.

– Я Корг, – сказал тем же мертвым голосом див. – Шаман Корг. Вы должны будете постоянно повторять это имя, пока не умрете в адских муках…

Ютланд видел с ужасом, что все пытаются сдвинуться с места, однако ноги словно прилипли к полу. Руки тоже опускаются безвольно, некая страшная сила лишает их воли, превращается в полуживые куклы…

Шаман подошел ближе, разглядывая их страшными рыбьими глазами, где ни капли теплоты, щелчком выбил из рук Дрэмера щит, тот со звоном покатился по каменному полу. Все, в том числе и сам Корг, проводили его взглядом, а Ютланд вскинул дубину и ударил как можно сильнее шамана в затылок.

Корг не просто пошатнулся, его бросило на стену. Ошеломленный, он начал поворачиваться, но Дрэмер очнулся от ступора, ринулся с диким криком и поднятым мечом, Кусим быстро-быстро заработал клинками, просвистели стрелы Бера и ударила огненная пика Лориэль.

Они все успели собраться в тот же момент, как дубина Ютланда ударила в затылок и разрушила колдовство.

Корг выкрикивал заклятия, вздымал руки, его рубили, кололи, кровь брызгала тугими струйками, но раны заживали мгновенно, Ютланд с дубиной никак не мог подступиться, чтобы ударить еще хотя бы раз, Корга закрыли спинами, кричали, рубили и кололи, наконец Ютланд заметил, что голос шамана становится тише, движения не такие быстрые и четкие.

Он может заживить любую рану, но если их десятки, и они постоянно появляются снова и снова, сбивая его заклятия ответного удара, то выстоять получится вряд ли…

Внезапно взревев страшно, он отшвырнул всех на остатках сил и попытался на подгибающихся ногах ускользнуть в темную часть туннеля. Ютланд снова вскинул дубину, но вдогонку за шаманом прыгнул Дрэмер, ударил головой в железном шлеме в спину и свалил, а Кусим несколько раз всадил клинки в то место, где череп соединяется с шеей. Всякий раз отвратительно хрустело, брызгала кровь, останавливалась, но однажды раны так и остались открытыми, и кровь продолжала бежать и бежать.

Дрэмер поднялся, двумя мощными ударами тяжелого меча отрубил голову. Кусим тут же подхватил ее и торопливо сунул в мешок.

– Это самая ценная добыча, – сказал он Ютланду. – Смотри, не скоро еще такое увидишь!

Ютланд спросил мрачно:

– Разве это конец?

Кусим кивнул на Дрэмера.

– Если наш командир решит идти дальше, то это не конец.

– А кто там дальше?

– Зафарг, – ответил Кусим. – Его сладкий голосок мы уже слышали.

Ютланд требовательно посмотрел на Дрэмера.

– Идем дальше?

– В смысле, – спросил он, – глубже?.. У тебя что, личные счеты с Зафаргом?

– Он ему на ногу наступил, – сказала Лориэль. – Ют, не хмурься. Твой удар дубиной был очень вовремя. Заклятие слетело, словно шелуха! Я даже не знаю… даже не хочу думать, что могло быть.

Кусим сказал сожалеющее:

– Хотел бы я стать таким толстокожим, как Ют!.. А то я такой чуткий, трепетный, нежный, чувствительный, все меня ранит и задевает, вот когда Лориэль косо смотрит, у меня по всему телу, ты не поверишь, вот такенные ожоги!

– Не поверю, – согласился Ютланд, посмотрел на рассерженную Лориэль, уточнил: – От тебя вообще должно остаться мокрое место.

Дрэмер прервал громко:

– Я вижу, все сохранили не только руки-ноги и головы, но даже присутствие духа. Так что идем дальше. Но помните, впереди Зафарг!

Ютланд видел, как все посерьезнели, нервные шуточки оборвались, будто их отрезали ножом. Все снова пошли за ратоборцем в условленном порядке, а Дрэмер вовсе удвоил осторожность, идет чуть ли не приставным шагом, часто останавливается и прислушивается.

Лориэль крикнула сзади:

– Давай, я буду прощупывать туннели?

Он покачал головой.

– Нет, береги магию. Может не хватить в нужный момент…

Ютланд промолчал, даже ему известно, что заглядывание с помощью магии за углы и в соседние норы истощит запасы магии, а восстанавливается она крайне медленно.

Лориэль послушно замолчала, Дрэмер прав, да и она это знает, просто хочется побыстрее, а еще в расчете на удачу, а вот Дрэмер рассчитывает только на умение, дисциплину и строгое взаимодействие…

Ютланд приотстал, раздумывая, как там Мелизенда, плотно ли он закрыл дверь, все-таки на постоялом дворе народ разный, могут и обидеть, могут завалиться к ней пьяными, перепутав двери… Да и вообще… К счастью, он догадался велеть хорту присматривать за беспомощной девчонкой…

Впереди раздался напряженный голос Дрэмера:

– Осторожно… Впереди вода!

Кусим крикнул торопливо:

– Смотри, чтоб железо не заржавело!

– А что сам утопнет, – сказала Лориэль ехидно, – то ничего? Какой ты заботливый друг!

Ютланд ускорил шаг, впереди в пещере вода от стены до стены, Дрэмер уже вошел осторожно по колено, щупает ногой, Кусим с обнаженными мечами нервно оглядывается по сторонам.

– Я пойду вперед, – сказал Ютланд, – все равно не утону.

Вода обожгла ступни, а когда поднялась до колен, он понял, почему такое напряженное лицо у Дрэмера. В пещере нет другого света, кроме магического факела в руке Лориэль, вода кажется черной, как уголь, и бездонной.

Ютланд торопливо шел к далекому выходу, вода только раз поднялась до пояса, да и то мог бы обогнуть ямку, а дальше дно стало повышаться, Ютланд вышел на сухое и, пока с него сбегали струи, осмотрел лук, но тетива осталась сухой.

Дрэмер прошел следом уже увереннее, а проходя мимо, буркнул:

– В другой раз так не делай.

– Да все в поря…

Снизу и совсем близко прогремел неистовый рев, Кусим скривился и зажал обеими ладонями уши. Рев многократно отражался от стен, возвращался еще страшнее и злее, в конце концов уже нельзя было определить, откуда идет, а зверь, как назло, продолжал реветь, словно тяжелой лапой наступил на свой хвост или жалуется, что его обижают.

– Это не Зафарг, – определил Дрэмер. – Не такое злое, судя по рыку. Но, увы, такое же здоровенное.

– Даже крупнее, – озабоченно сказал Кусим. – Чтобы так реветь, нужна знаешь какая глотка? Как у Дрэмера, а то и больше. И дыхалка.

– Моя уже ни к черту, – сказал Дрэмер измученно. – Ладно, завалим этого… кто там ревет, и возвращаемся. Иначе я тут и сдохну.

– Дохлые мы даже Лориэли не нужны, – сказал Кусим печально, – ей нужны живчики. Так что да, завалим и сразу драпать.

– Даже добычу не возьмем? – спросил Бер.

– Типун на тебя всего!

Глава 11

Стены странно блестят, Ютланд осторожно потрогал, ощущение такое, словно провел ладонью по расплавленному и уплотненному стеклу.

Дрэмер увидел, буркнул:

– Пожиратель тверди.

Ютланд не понял, но переспросить постеснялся, а потом шел следом за ратоборцем, едва не наступая на пятки, и все думал, при чем здесь пожиратель камней, не боками же так сгладил, боками разве что процарапал бы…

Снизу пахнуло жаром, Дрэмер вскрикнул:

– Черт, только что о нем говорили!.. Лориэль…

Ютланд охнул, мимо пронеслась ледяная струя холода, у него щека покрылась инеем, а капельки пота посыпались на пол, как мелкие кусочки льда.

Голубая струя исчезла в темноте, там раздался грохот, словно разламываются каменные глыбы, рев и надсадное шипение, будто змее размером с реку придавили хвост.

Дрэмер прокричал:

– Попала!.. Давай еще разок!..

– Не получится, – прокричала Лориэль. – Откат чересчур длинный…

Бер уже стрелял в темноту, через мгновение там заскрежетало, заскрипело, показалась огромная масса, заполнившая почти всю пещеру. Ютланду на миг показалось, что это рарах-землегрыз, такая же огромная голова, ползущая сама по себе, но так же, как двигается голова дождевого червяка, однако у этого чудовища все тело как из жидкого металла, над ним струится воздух, а огромная пасть занимает больше половины всей головы…

Пожиратель двигался со скрежетом, разламывая мелкие камни своим весом, раскалывая и превращая в песок крупные. Ютланд не рассмотрел глаз, на них надвигается сплошной разинутый рот с такими челюстями и зубами, что самые крепкие глыбы гранита рассыплются, как сухие комья земли.

Кусим вскрикнул в ужасе:

– В самом деле… Пожиратель Тверди!

– Отступаем? – вскрикнул Бер.

– Куда? – разъяренно спросил Дрэмер.

Он отступал, прикрываясь бесполезным щитом, но в распахнутой пасти Пожирателя поместился бы и со щитом, и с копьем, нацеленным вверх. Вообще верхняя челюсть скребет по своду, а нижняя загребает камешки с пола, эту тварь не обойти и схватки с нею не избежать.

Еще Ютланд ощутил, что этот гигантский червяк из гибкого железа может двигаться намного быстрее, а сейчас он просто… питается? Или выполняет заданную работу, чтобы расширить для Ящера выход на поверхность?

Бер вскрикнул:

– Лориэль…

– Не могу, – ответила она, чуть не плача, – откат…

Ютланд поднял обеими руками огромный валун. Сердце начало стучать чаще и чаще, по телу пошла волна еще не ярости, но уже той злости, когда силы удваиваются, а то и удесятеряются. Никто на него не обращал внимания, все с ужасом смотрят на приближающуюся пасть, а валун, Ютланд чувствовал, полетел с огромной силой…

Он хотел было ударить в нижнюю челюсть, но в последний момент скорректировал замах, и массивная глыба с силой влетела в пасть, а там угодила прямо в самую глотку. Сперва ему показалось, что это песчинка в огромной трубе, но Пожиратель вдруг остановился, голова дважды дернулась, затем из темноты донесся гул падающих камней, грохот.

Пожиратель закрыл пасть, с ним что-то происходило, он все дергался, в раздражении бился головой о свод, гулко и механически ревел, как неживое существо.

Дрэмер подбежал и, все так же закрываясь бесполезным для такого зверя щитом, начал рубить нижнюю челюсть. Кусим в стремительном темпе орудовал мечами, раны получались не такими глубокими, зато на один удар Дрэмера их приходилось четыре, а то и шесть.

Ютланд подобрал камень еще покрупнее и, воодушевленный прошлым броском, зашвырнул точно в глотку. Пожиратель хрипел, старался и не мог выдохнуть, ему раздувало шею, он в агонии колотился головой в стены, о пол и даже о свод.

Сзади раздался вскрик Лориэль:

– Всем отойти!

Ее тонкий женский голосок впервые прозвучал резко и с повелительной ноткой. Ютланд повиновался, не раздумывая, Дрэмер и остальные отпрыгнули, Пожиратель на них не обращал внимания, мотал огромной головой.

Лориэль выкрикнула длинное заклятие, вытянула руки, от них понеслась, увеличиваясь в размере, струя холодного воздуха, что стала обжигающе ледяной, а в пасть Пожирателя обрушилась уже водопадом воды. Там зашипело, все окуталось облаком пара, сухо треснуло, затем прогремел взрыв.

Дрэмер упал, сбитый с ног громадной тушей, но, когда спихнул ее и торопливо вскочил, это оказалась часть нижней челюсти. Остальные поднимались медленнее, облепленные горячими пластами кровоточащей плоти, с трудом освобождались, а на той стороне пещеры вяло дергается безголовое туловище Пожирателя. Пар еще поднимается к своду, остатки воды стремительно испаряются…

Дрэмер проговорил дрожащим голосом:

– Да-а… Мне кажется, еще никто так не справлялся с этой тварью… Лориэль! Ты спасла наши шкуры. Спасибо, они нам еще пригодятся.

Лориэль отозвалась слабо:

– Это Ют.

Дрэмер оглянулся в удивлении.

– Ют? Как это?

– Он зашвырнул камень, – пояснил Кусим, – прямо в глотку этой твари. Пока дергалась и пыталась как-то выплюнуть, Лориэль подкопила свои женские запасики. Женщины, они такие хитрые…

Дрэмер покачал головой.

– Да? А то я слишком замахался мечом, так и не понял, чего это он… Значит, самый лучший вариант, бросать ему камни?

– Он камнями питается, – сказал Кусим. – Но Ют ухитрился закинуть не в пасть, а прямо в глотку. В дыхалку, видать. Пожиратель стал задыхаться, раскалился еще сильнее, а он и так был уже вишневый… И тут наша красавица разом спасла нас всех, как же мы ее все любим!

Дрэмер с осторожностью смотрел на все еще дергающееся тело огромного червя.

– Долго он так еще будет? Надо пройти между ним и стенкой, другой дороги нет…

– Подождем? – спросил осторожный Бер. – А то вдруг дернется и задавит.

– Задавит? – переспросил Кусим с веселым удивлением. – Да он вообще размажет по гладкой стенке! У него же все тело из металла!.. Тем интереснее попытаться проскочить, правда?

Бер вздрогнул.

– Нет, – ответил он твердо. – Неинтересно.

– Почему? – изумился Кусим несколько преувеличенно. – А поиграть со смертью? А показать свою отвагу, неустрашимость и вообще дурь?

– Сам и показывай, – отрезал Бер. – Командир, надо подождать! Или вообще возвращаться. Мы и так прошли дальше, чем планировали.

– Подождем, – согласился Дрэмер, – но недолго.

Кусим спросил с интересом:

– Все-таки пойдем дальше? В смысле, вглыбь?

Дрэмер сказал сердито:

– Неважно, с какой богатой добычей вернемся, но если выйдем непоцарапанные и в блестящих доспехах, то… не скажут, но подумают, что струсили, не показали себя в полную силу. Так что надо идти…

– …пока нам не обломают рога, – подытожил Кусим. – Да, как-то принято, чтобы вышел один и выволакивал за собой остальных раненых – это красиво и достойно. И уважать будут. Но… тащить четверых всю дорогу, гм… лучше я буду раненым!

– Я тебя добью по дороге, – пообещала Лориэль нежным голоском.

– А поцелуешь на прощанье?

– Ради того, – сказала она кровожадно, – чтобы добить… куда угодно!

– Тогда я прямо щас о что-нить поранюсь!

Дрэмер начал осторожно приближаться к дергающемуся червю. Подошвы начали скользить по крови и ошметкам плоти, у Пожирателя только шкура из толстого металла, остальные смотрели, как ратоборец заглянул справа, потом слева, но длинное туловище гигантской твари все еще вяло дергается, прижимаясь к стенам то с одной стороны, то с другой. Попытаться проскочить – явное самоубийство, это не в захлопывающиеся двери прыгнуть, никто не знает, какой длины этот Пожиратель и сколько бежать по узкой щели, что вот-вот сомкнется и раздавит…

– Ладно, – сказал он раздраженно, – ищите ключ, проверьте все в пещере. Когда закончите, пойдем… даже если еще не сдохнет.

– Курица, – задумчиво сказал Кусим, – полдня с отрезанной головой по двору бегает.

Бер буркнул:

– Таракан две недели живет с оторванной головой, а умирает от голода. Но мне как-то столько… Сам умру от голода раньше таракана.

– Да, – согласился Кусим, – нам до тараканов далеко… Вот бы тоже так!

Лориэль сказала ядовито:

– Ты давно безголовый, еще не заметил?

– А правда, – спросил Кусим, – что женщины любят безголовых?

– Это вы таких любите, – обвинила Лориэль, – а мы предпочитаем головатых!

Бер долго бродил по пещере, пока не отыскал ключ, уже бодрее вчетвером добрались до сундука, заваленного огромными кусками истекающего кровью мяса, Ютланд поглядывал издали, там с торжеством открыли, послышались довольные вопли.

Лориэль оглянулась, помахала рукой.

– Ют, иди сюда! Тут на всех хватит.

Бер дернул ее за рукав.

– Остынь. Ему еще нельзя оружие.

– Да? – спросила она удивленно, ее внимательный взгляд пробежал по его фигуре. – А он мне показался уже вполне развитым…

– Смотря для чего, – сказал Бер деловито. – Закон есть закон, так что лук с усиленной накладкой беру себе!.. А мечи и магические штучки разбирайте. Жалко, но куда денешься…

Лориэль сказала Ютланду ласково:

– Жаль, что тебе нельзя… Но что-то же другое можно? Когда вернемся, постараюсь тебе компенсировать недобор добычи…

Кусим нахмурился, еще не зная, шутит она или всерьез, у женщин не разберешь, всегда приходится опасаться, сказал громко:

– Лучше я ему компенсирую хорошим обедом в корчме! С вином и плясками красивых женщин. Это более по-мужски.

Лориэль с загадочным видом опустила длинные загнутые на концах ресницы.

– Да?.. Я думала, по-мужски – это нечто иное, чем напиваться до свинского состояния…

– В компании напиваться можно и нужно, – веско сказал Кусим. – Это дома в одиночку нельзя. Дрэмер, наш червячок вроде затихает…

– Прямо червячишко, – согласился Дрэмер. – Червяшонка… Ладно, рискнем. Говоришь, таракан без головы две недели бегает, но пожрать не может?

Он заглянул справа от туши, слева, решительно пошел справа, а когда ноги перестали скользить по окровавленному мясу, побежал, тяжело топая и звякая железом. Кусим несся за ним, потом вовсе обогнал, стремясь поскорее проскочить это опасное место, а страшная труба из еще живых и пульсирующих колец, что почти заполнила собой туннель, никак не кончается и даже не сужается…

За Кусимом, тоже обогнав Дрэмера, понесся легконогий Бер, совсем несоответствующий своему прозвищу, Дрэмер оглянулся и взмахом руки велел Лориэль догонять их.

Ютланд бежал следом за ратоборцем, тот пару раз оглянулся, просипел замученно:

– Беги… вперед…

– А что толку? – спросил Ютланд. – Без тебя им там все равно не выжить.

– Да, – ответил Дрэмер хрипло, – но не так… страшно… как здесь…

– Кому как, – ответил Ютланд.

Больше не разговаривали, Пожиратель в самом деле еще вяло шевелится, однажды почти прижал их к стене, но не слишком, кое-как протиснулись на более свободное место, а оттуда уже бежали изо всех сил, задевая стенку.

Наконец кольца начали уменьшаться в размерах, а потом оба увидели впереди в свете тусклого факела взволнованных членов отряда.

Кусим вскрикнул счастливо:

– Целы?.. А то этот гад вдруг начал крутить хвостом…

– «Вдруг»? – переспросила Лориэль. – А кто наступил ему на самый кончик…

– Ты меня толкнула в грубой форме!

– Не толкнула, а оттолкнула, – объяснила она обстоятельно. – Слишком уж ты сближался, скажем так.

– Здесь тесно, – начал оправдываться он. – Дрэмер, не обращай внимания на женщину, они все хитрые и в своих бедах винят нас! Главное, мы целы и смело топаем дальше в пасть Зафаргу.

Ютланд поинтересовался:

– Зафарг еще крупнее?

– Вряд ли, – ответил Кусим, – но не слабее, это точно.

– Судя по голосу, – проговорил Бер, – это что-то побольше моей кошки.

– И красивее, – угрюмо сказал Дрэмер. – Я видел его однажды…

– И как он?

– Мало того, что весь в костяной броне, – сказал Дрэмер, – так еще и в доспехах. Шлем на нем закрывает голову до плеч, только лицо открыто, но там такие клыки…

– Что за доспехи? – деловито спросил Кусим.

Дрэмер отмахнулся.

– Не знаю. В три или четыре ряда. Чешуйчатые, пластинчатые, литые… вот и гадай какие. По слухам, страшнее его только сам Ящер… которого пока никто не видел.

– А Штархон?

– Ну, разве что еще Штархон. Но до него точно не доковыляем.

Кусим трижды сплюнул в левую сторону.

– Твои слова бы да богам в их волосатые ухи! А я чую, пока ищем этого мелкого Зафарга… Штарфон и выскочит навстречу да как скажет… гав!

Он почти выкрикнул последнее слово, Лориэль испуганно вскрикнула и шарахнулась в сторону, стукнувшись лбом о стену. Бер с укоризной покачал головой, Дрэмер нервно дернул щекой, но смолчал.

Ютланд заметил, что ратоборец все присматривается к нему, словно ждет чего-то, но так и не дождался, тогда сам приблизился на ходу и сказал мрачно:

– Ют, ты меня спас… И ничего не берешь из добычи. Мы все у тебя в долгу, что мне очень не по нутру. Знаешь ли, лучше, когда должны мне, а не я.

Ютланд развел руками.

– Мне оружие брать нельзя.

– Тогда хотя бы те браслеты! – сказал настойчиво Дрэмер.

Ютланд покачал головой.

– Слишком широки. Это как раз на твои запястья. Или предплечья Кусима. Или на пояс Лориэль.

Лориэль польщенно улыбнулась.

– Спасибо, Ют. Не такой уж ты и дикий…

Дрэмер на ходу порылся в поясе, вытащил блестящий синий камешек.

– Возьми хоть это. Камень возврата. Правда, очень слабый, всего на несколько часов… Если не воспользуешься, он сам вернет тебя ко входу в Черную Бездну, когда его сила истощится. Даже твой труп, если погибнешь.

– Как им пользоваться? – спросил Ютланд.

– Просто сожми в кулаке посильнее.

Ютланд принял камешек и сунул в карман, тут же забыв о нем. Сухой горячий воздух обжигает горло, во рту совсем пересохло, а язык царапает небо и десны. Лицо Дрэмера скрыто шлемом, слышно только тяжелое дыхание, а вот Кусим, Бер и Лориэль идут мокрые, как мыши, попавшие под дождь, и с поникшими плечами. Легкие их сипят и стонут, Кусим уже сгибается под тяжестью своих узких длинных мечей, а Бер тоже закинул лук за спину, чтобы свободными руками хвататься за стены или опираться о высокие камни.

В голове Ютланда стучало почтительное: как же сильны духом эти люди, изо дня в день спускаются в ужасные подземные норы, чтобы убить несколько опасных чудовищ и тем самым защитить свои семьи там наверху… и вообще людей.

Лориэль сказала, не выдержав:

– Ют… что-то ты совсем не взмок. Ты что, жаба какая-то?

Ютланд подумал, сдвинул плечами.

– Не знаю. А что?

– Да завидую, – сказала она сердито. – Просто завидую. Хотя бы щит помог нести Дрэмеру!

Ютланд ускорил шаг, догоняя ратоборца.

– Давай помогу?

Тот покачал головой.

– Добрая у нас Лориэль. Но она не знает, сколько весит твоя дубинка. А я попробовал…

Бер откликнулся усталым голосом:

– И дубинка? Мне казалось, только я такой умный.

– Тоже, – спросил Дрэмер, – пробовал посмотреть его палицу?

Бер пренебрежительно отмахнулся.

– Стану браться за мужицкое полено!.. А вот лук у него… С виду проще простого, но странно изысканная форма, я еще не знаю такого на свете дерева… Но главное, я, лучший стрелок, не смог поднять на уровень груди! Тетиву не удалось даже шелохнуть. Так что Ютланд несет груз побольше нашего.

Глава 12

Ютланд подумал, что его настоящий груз никому не видим и тяжким камнем давит на сердце, но здесь не расскажешь о своих главных поисках.

Лориэль посмотрела на него с распахнутым в удивлении ртом.

– Ты… такой сильный?

– Я такой дурной, – признался Ютланд замученным голосом. – Потому вот и несу.

– Но твоя дубинка… в самом деле такая тяжелая?

Ютланд спросил:

– А ты разве не знаешь, что либо умный, либо сильный?.. Я вот выбрал силу.

– Все вы ее выбираете, – сказала она с неудовольствием. – Как вы не понимаете… эх!

Кусим сказал льстиво:

– Лориэлечка, а я умный, правда! Ты не смотри, что слюни текут, они только при виде тебя вот так, прямо капают. И уши у меня не совсем врастопырку, это такой изыск… у знаменитого мессийского быка были такие же, посмотри на мой герб!

– У тебя же там осел, – уличила она.

– Это бык, – заверил он клятвенно. – Художник просто оказался очень талантливый! Не просто копировал, но и привносил свое…

Почва под ногами медленно приподнялась, затем опустилась так резко, что удержались на ногах только Дрэмер и Ютланд. Кусим, Бер и Лориэль рухнули, как поставленные стоймя три полена.

Донесся такой глубокий рев, словно проворчали сами недра, так человек ворчит на комара, а засыпающий лев на прыгающего по его спине мышонка. В далеком ворчании ощутилась та сила, против которой ничего и нигде не существует.

Дрэмер сразу замер и вертел головой по сторонам, а Кусим сказал задиристо:

– Ну и что? Может быть, этому ворчуну муха в суп попала!

Лориэль сказала дрожащим голоском:

– Да-да, это вовсе не обязательно, что сердятся на нас.

– Или что хотят прибить именно нас, – уточнил Бер. – Да наш вождь и сам это знает. Просто хочет знать, что решаем…

Дрэмер кивнул.

– Мне-то ясно, что решаем. Боевой порядок! Там что-то близко… Слышите запах?

Лориэль сказала, трепеща всем телом:

– Разве это запах? Это аромат даже…

– Вонь, – сказал Кусим с чувством. – Смрад!.. Словно я к Дрэмеру зашел домой… Извини, Дрэмер, тут все свои, какие обиды?.. Там впереди сто тысяч отборных жаб разлагается, точно говорю. Может быть, пойдем по другому туннелю?

– Там пахнет не лучше, – заверил Дрэмер. – Хаживали, знаем.

– Здесь хаживали?

– Не в этом туннеле, – сказал Дрэмер, – но…

Мощный утробный рев ударил, как огромным молотом. Все прижались к стенам, Лориэль присела и зажала ладонями уши. Дрэмер прикрыл ее щитом, а сам озверело оглядывался по сторонам. Кусим обнажил мечи и, выставив их перед собой, щурился и старался хоть что-то разглядеть сквозь щели.

Ютланд шагнул вперед, преодолевая страх и неуверенность. Если он сильнее этих бойцов, то надо перестать прятаться за их спинами. Скрывать свою мощь уже поздно, заметили. И хотя его сила растет с приливами ярости, но и сейчас он может кое-что большее, чем эти четверо отважных…

Он сделал еще шаг и ощутил, что преодолевать встречный напор становится легче. То ли потому, что начинает злиться, то ли неведомый зверь набирает воздуха для нового мощного рева, но он прошел вперед, ступил в темноту, и только тогда раздался сзади крик Дрэмера:

– Это куда тебя понесло?

– Я только посмотреть, – сказал Ютланд.

– Стой, иначе он тебя проглотит…

– Кто?

– Не знаю, – ответил Дрэмер, он подошел и встал рядом, вглядываясь в темноту. – Но там что-то новое…

Мягкий свет прошел над их головами, высвечивая сверкающие кристаллы в своде, завис в трех шагах в воздухе.

Дрэмер сказал, не оборачиваясь:

– Спасибо, Лориэль. Но близко не подходи. Тебя прибьют, все погибнем.

– Я пойду, – сказал Ютланд.

– Нет, – резко возразил Дрэмер и придержал его за плечо. – Ты силен, но… без доспехов. Ты им на один зуб. Выжди, когда зверь будет видеть только меня, бей сзади.

– Как и хитрый Кусим, – сказал за их спинами Кусим бодро. – Слыхали о таком?

Ютланд молча пропустил ратоборца вперед, Кусим тоже выждал, когда Дрэмер отойдет от них шага на три, и пошел рядом с Ютландом, сосредоточенный, с мрачно блестящими глазами, неулыбчивый настолько, что и не поверить, будто только что дразнил обидчивую Лориэль.

Впереди послышалось сдержанное хлюпанье, словно ратоборец пошел по воде. В слабом магическом свете Ютланд видел, как Дрэмер идет по щиколотку в чем-то напоминающем разлившийся ручей, но когда сам вошел за ним следом, ощутил, что ступни погружаются в нечто более плотное, а затем ноздри уловили запах разлагающейся крови.

Он покосился на нежную Лориэль, она побледнела и закусила губу, глаза отчаянные, взгляд устремлен вперед, вниз не опускается, а если хоть чуть начинает сползать, то сразу как будто получает коленом в челюсть, даже голова подпрыгивает.

Кусим идет спокойно, даже с бравадой, дескать, и не по таким местам хаживал, все нипочем, держитесь рядом, всех спасу, я вот такой замечательный…

– Дальше глубже, – донесся напряженный голос Бера.

– Откуда знаешь? – спросил Кусим.

В его подчеркнутом небрежном голосе Ютланд уловил беспокойство и малость неуверенности.

Лориэль сказала, глядя чуть ли не в потолок:

– Он сейчас брякнет, что здесь ходил!

– Не совсем, – ответил Кусим, – но в похожих местах… Не знаю, что это, мы всякий раз встречали на этой глубине одинаковые такие озера. Словно нарочито выдолблены для таких… целей.

– Каких? – спросил Бер.

– Знать бы, – ответил Кусим. – Хотя… зачем?

Ноги в самом деле начали погружаться в вязкую неоднородную массу, где попадались и совсем твердые комья, и похожие на студень. Это все медленно поднималось, Кусим выругался, когда эта смрадная грязь начала переливаться через голенища сапог. Лориэль жалобно вскрикнула, Бер что-то бормотал успокаивающее, а Ютланд ускорил шаг, проламываясь сквозь это препятствие, так его воспринимал, и даже когда достигло груди, шел прямо, как олень через лесное озеро, догнал Дрэмера.

Здесь чуть ярче, Лориэль стойко старается держать магический шарик света над главой отряда, ему нужнее всего, Ютланд невольно подумал, что чародейка в отваге не уступает мужчинам, и все они ее берегут особенно, даже не потому, что без нее весь отряд поляжет…

Дрэмер покосился на Ютланда, глаза в прорезь шлема блеснули устало, кожа покрыта бисеринками пота.

– Держишься?

– Мне легче, – ответил Ютланд.

– Чем?

– Доспехи не на мне, – ответил Ютланд. – Тяжелый щит не тащу. Да и меч у тебя весом с наковальню. То ли дело легкие клинки Кусима…

– Да, – согласился Дрэмер, – хотя я уже пробовал поднимать твою палицу. Ты кто?

– Сам стараюсь понять, – ответил Ютланд искренне.

Дрэмер хмыкнул, но ничего не сказал, некоторое время шли молча, сперва преодолевая странное болото с разлагающейся кровью, потом долго выходили по слегка поднимающемуся склону, ровному, выглаженному и оттого скользкому, словно дно выстлано толстым слоем слизи.

Дрэмер два раза падал, всякий раз поднимая тяжелые брызги. С третьего раза Ютланд наловчился подхватывать, так и выбрались на твердый берег, где ратоборец сперва сел и вылил из сапог смердящую жижу, потом собирал с груди и боков горстями налипшую грязь и с омерзением сбрасывал на пол.

Сзади захлюпало, со стонами и отплевыванием выбрались Кусим, Бер и Лориэль. Все трое тоже сразу же уселись и начали снимать сапоги.

Ютланд в беспокойстве озирался, воздух пропитан опасностью, она в стенах, своде, даже снизу слышится далекий хруст перемалываемой Пожирателями Тверди земли.

Дрэмер взглянул остро.

– Тоже чуешь?

– Да, – ответил Ютланд. – А вот с той стороны даже приближается.

Дрэмер оглянулся на измученных соратников.

– Им бы дать перевести дух, – произнес он невесело, – но не всегда бой начинаем мы, чаще начинают с нами. Что ж, первый удар… примем вдвоем.

Ютланд кивнул, не зная, что сказать на откровенное признание-похвалу Дрэмера.

Издали донесся глухой рев, приглушенный расстоянием и стенами пещер, заполнил зал и остальные пещеры, потек вниз и начал подниматься вверх. Земля задрожала, а сверху посыпались мелкие камешки, затем начали рушиться целые глыбы.

Дрэмер заорал, загоняя всех в укрытия, Кусим первым оказался под стеной, почти распластался по ней и с такой силой дернул за руку Лориэль, что она с силой ударилась о стену.

– Дикарь!

– Я тебе нравлюсь? – спросил Кусим с надеждой.

Издали прокричал Дрэмер:

– Ждать, ждать!

Рев не затихал, напротив, усилился до такой степени, что земля уже не дрожала, а тряслась. Камни, падая на твердый пол, высекали искры, Кусим ругался, один из камней подкатился и едва не расплющил ему о стену ноги.

Бер торопливо схватил лук и несколько раз выстрелил в темноту. Лориэль лишь зябко ежилась, ее главная задача – защищать чарами соратников, а уж потом выступать в роли боевого мага.

Послышались тяжелые бухающие шаги. Все изготовились к отчаянной схватке, шаги становились громче, ближе, все более грозные, приближается нечто чудовищно огромное, затем топот стал словно бы мягче. Хотя не отдалился, напротив, где-то совсем рядом…

Все ждали в напряжении, Ютланд даже дышать перестал, ожидая, как все словно взорвутся: Лориэль выпустит огненные струи, Бер начнет стрелять, а Дрэмер с диким воплем ринется в бой.

Несколько мгновений все не двигались, затем шаги начали отдаляться. Ютланд еще не сообразил, что произошло, а Дрэмер сказал с великим облегчением:

– Мимо…

Кусим произнес с нервным смешком:

– Прошла в соседний туннель?.. Вот обрадуется Калабаха…

– Чему?

– Он мне должен двенадцать серебряных, – объяснил Кусим. – Если эта тварь вылезет наверх, Калабаха точно решит, что меня сожрали по дороге…

– Любишь делать друзьям сюрпризы, – сказала Лориэль. – Мог бы и в самом деле обрадовать старого друга…

– Размечталась, – сказал Кусим победно. – Все равно не ускользнешь из моих гнусных лап. Ты из сапожек успела выплеснуть всякое лишнее?.. А то снова нальется.

Дрэмер сказал резко:

– Боевой порядок!.. Не отставать!

Ютланд пошел рядом, стараясь держаться так же солидно и уверенно. За спиной слышны легкие, почти танцующие шаги Кусима, в душе медленно пробуждается гордость, что не просто наконец-то приняли, но и признали, даже отдали честь идти рядом с закованным в толстое железо от макушки до пят ратоборцем, словно и у него такая же толстая шкура.

Глава 13

Из стен выступили, как из мокрой глины, длинные худые руки с крючковатыми пальцами. Ютланд от неожиданности отскочил в испуге, когда прямо из камня когтистая лапа едва не ухватила за плечо, но, тут же озлившись, зло ударил дубиной.

Рука хрустнула, как сухая ветвь, переломилась и упала на пол, где пыталась ползти. Дрэмер попросту отпрыгнул к середине пещеры и пошел там, не обращая внимания на колдовские трюки, Кусим же сердился, тоже перепугавшись, и рубил мечами, а Бер скромно пошел следом за Дрэмером.

Следом прошли по неглубокой луже, однако подошвы после этого стали прилипать с каждым шагом, наконец все остановились, приклеенные, как мухи к свежей смоле.

Дрэмер сказал раздраженно:

– Лориэль! Нам только этого недостает!

– Руки ж не прилипли, – крикнула она. – Сейчас-сейчас… ищу…

Ютланда от ее колдовства бросало то в жар, то в холод, другие вообще изнемогали, наконец подошвы отклеились, но сама чародейка слабо сообщила, что истратила весь запас колдовской мощи, ей нужно отдыхать долго и в хороших условиях…

– И хорошо кормиться, – добавил Кусим и облизнулся.

Дрэмер остановился.

– Тогда возвращаемся?

Кусим спросил нерешительно:

– Но мы же хотели вернуться… хотя бы поцарапанными…

– Лориэль всю исцарапали, – ответил он. – Изнутри.

– Изнутри никто не видит… Я изнутри вообще самый замечательный на свете, а вы мне все еще не кланяетесь, свиньи… пусть она отдыхает на ходу, девка крепкая. А ты иди медленнее. Тебе пора учиться солидности, вдруг главой альянса выберут?

Дрэмер поморщился, но в самом деле сбавил шаг, а Кусим заходил к Лориэль то справа, то слева, выспрашивал, что нужно сделать, чтобы поскорее вошла в силу, он даже поцеловать ее решится, если это поможет, и возьмет недорого…

Лориэль молча злилась и, как показалось Ютланду, от этого в самом деле быстрее обретала колдовские силы. Не один я, мелькнула мысль, не только у меня в ярости сил прибавляется…

Туннель все опускался, стены терялись в темноте, магический шарик света стал совсем тусклым. Ютланд догадывался, что дело не в Лориэль, магия рарахов подавляет чужую магию, ослабляет, а защищенных ею в этих стенах делает уязвимыми.

Он потерял счет поворотам, спускам, еще несколько раз натыкались на ужасающих чудовищ, Лориэль называла их прозвища с дрожью в голосе, но все-таки их рубили, били, втаптывали в твердый пол и оказывалось, что все не так ужасно, можно идти дальше, а дух переводить по дороге.

Били огромных чудищ с дубинами в руках, били закованных в стальные доспехи или укрытых латами из толстой кожи, били простых и магических, били исполинских и великанских, наконец Дрэмер прохрипел измученно:

– Все… поворачиваем…

– Да, – проговорил, с трудом ворочая распухшим языком, Кусим, – что-то увлеклись…

– Хорошо шло, – сказала Лориэль устало.

– Слишком хорошо, – уточнил Бер.

Ютланд молчал, его миссия еще не закончена, но не знал, как сказать Дрэмеру, а в это время из бокового хода за спиной ратоборца бесшумно выдвинулась огромная человеческая фигура в синем плаще с ядовито-красными полосами и рогатом капюшоне. Кусим тоже не заметил, как и Бер, только Лораэль вздрогнула, начала открывать рот для вопля и замерла, покорившись властному жесту жителя, а может быть, и властелина этого жуткого лабиринта пещер.

Застыли и остальные трое, Кусим так и вовсе с поднятой ногой, вид нелепый, неестественный.

Незнакомец, не поднимая капюшона, медленно повернулся к Ютланду, вперил в него нещадный взор совершенно белых, как снег, глаз.

Внезапный и резкий холод опалил раскаленное жарким воздухом тело, болезненно заныли суставы. Ютланд едва удержал вскрик, с трудом вдохнул и кое-как разлепил запекшиеся, а теперь уже обожженные морозом губы:

– Ты… кто?

Он не ждал, что существо ответит, однако голос прозвучал хоть и нечеловеческий, словно говорила каменная стена, но достаточно четко:

– Я тот, кого видишь последним, смертный.

– Это ты меня видишь последним, – ответил Ютланд. Замершее в ужасе сердце теперь бешено колотилось, разогревая кровь и наполняя ею мускулы, а в голову тяжело и часто било горячими волнами. – Далеко еще до загробного мира?

Неизвестный чуть приподнял голову, обнажилась ужасающая нижняя половина лица, больше похожая на огромные жвалы жука. Ютланд в омерзении передернул плечами, а див прорычал гулко и раскатисто:

– Я Штархон… Великий страж ворот потустороннего мира…

– И что? – спросил Ютланд.

– Тебе, – прошипел Штархон, – ко входу даже не приблизиться…

Он вытянул вперед руку, Ютланд вздрогнул, из широкого рукава к нему потянулась костлявая и когтистая лапа. Он без размаха ударил по ней дубиной.

Див вздрогнул всем телом и невольно опустил руку, а Ютланд сцепил челюсти, ощущение такое, что с силой ударил по толстому дереву, ладони заныли от боли.

– Ты… почему, – прошипел Штархон, – не…

Ютланд чувствовал, как горячая кровь бешено гремит в висках, сердце колотится яростно, если он сейчас не будет двигаться, то взорвется, как наполненный спорами гриб…

Он быстро ударил снова, попал противнику в грудь, дубину отбросило, будто шарахнул по каменной стене.

– А потому! – крикнул он и ударил еще сильнее. По рукам прошла дрожь, а каменная стена треснула, там пробежали извилистая трещина. – А потому…

– Но ты все равно умрешь…

Вместо ответа Ютланд ударил наотмашь дубиной прямо в морду, уже ощутил сладость мгновения, когда затрещат кости и брызнет кровь, однако снова треснула соседняя стена, две глубокие трещины пробежали до самого пола.

Штархон глухо и нечеловечески захохотал, так мог бы веселиться гигантский богомол, если бы мог, взмахнул руками. Ютланда охватило облако удушливой пыли.

Он инстинктивно закрыл глаза и торопливо отступил на шаг, избегая возможного удара, посмотрел в щели прижмуренных век. Штархон в самом деле быстро приблизился, Ютланд с хриплым воплем прыгнул навстречу и, схватив в объятия, сжал изо всех сил.

– Что теперь? – прошипел он. – Точно не стену удавлю…

Штархон ответил таким же злобным шипением прямо в ухо:

– А что?

Руки Ютланда схлопнулись, а из быстро рассеивающегося зеленого дыма раздался злобный хохот. Ютланд в ярости быстро оглядывался, в зеленом тумане проплывают темные сгустки, некоторые пытаются приблизиться, он подхватил дубину и разбивал отвратительные комья в ошметки смрадного дыма, но вдруг волосы на загривке встали дыбом, предостерегая…

Он упал, перекатился в сторону и с силой ударил по пустому месту, куда указало чутье. Руки болезненно дернуло, будто попал снова по стене, однако там хрустнуло, донесся сдавленный крик боли.

– Нашла коса на камень? – прошипел Ютланд. – А я еще тот камешек…

Он ударил снова и снова. Второй раз дубинка в полной пустоте ударилась о нечто спрятанное в ней, снова послышался болезненный вздох.

Холодное острие копья ударило ему в грудь, пробило насквозь и вышло из спины, так ему показалось, хотя никакого торчащего древка в груди не увидел.

– Свинью грязью не напугаешь, – прошипел он. – А вот…

Он не договорил, страшный удар в плечо швырнул через весь зал. Сквозь боль и кровавую пелену в глазах видел все так же застывшие фигуры соратников, пол и свод несколько раз быстро-быстро менялись местами, наконец он с силой ударился о стену и упал на гранитное основание.

Еще не пытаясь подняться, он ощутил, как к нему приближается нечто ужасное, незримое, но теперь четко угадываемое в прозрачном воздухе. Дубинка все еще в руке, он выждал, прикрыв глаза, словно мертв или без сознания, а в нужный момент с силой ударил над самой землей, словно косарь, старающийся захватить как можно больше стеблей.

Болезненный вскрик, затем рядом на пол обрушилось нечто огромное. Он торопливо вскочил и начал свирепо бить палицей по незримому для других, но не для него, эта тварь лежит и пытается подняться вот здесь, он не видит, но… как-то видит!

Удары отзывались болью в руках, казалось, что бьет по исполинской деревянной колоде, но почти всякий раз слышал треск, словно под дубиной ломается толстый хитиновый панцирь гигантского жука, или дива, покрытого этой броней. Он бил, бил, тяжело дыша, а все еще незримый Штархон пытался подняться, хотя изломанный панцирь осколками уже впивается в тело, а удары дубины загоняют острые пластины глубже и глубже…

Донеслось шипение, словно на раскаленные камни выплеснули ведро холодной воды:

– Оста… новись…

– Зачем? – потребовал Ютланд, он ударил еще раз и остановился, держа дубину над головой. – Стань видимым!.. Никакой магии!..

– Как… скажешь…

Ютланд сказал быстро:

– Не так!

Из пустоты донеслось:

– Слушаю и повинуюсь…

Медленно начало проступать огромное тело, плащ изорван весь, одни клочья, а через дыры торчат острые и блестящие, как лезвия топоров, разломанные куски толстого хитина. Весь плащ залит кровью, на полу расплывается широкая лужа, капюшон сорван, на голову нельзя смотреть без омерзения, глаза змеи, не мигают, потому что закрыты прозрачной роговой пленкой, вместо носа зияют две широкие дыры, а щель для рта снабжена жуткого вида жвалами.

– Ответствуй, – сказал Ютланд, – как отсюда пройти в потусторонний мир? И еще – немедленно освободи от заклятия моих друзей.

– Слушаю, – проговорил Штархон, не поднимаясь, – и повинуюсь…

Произнес он с великой неохотой, но Ютланд держал дубину над головой, и могучий див-колдун слабо повел лапой, прошипел нечто, и все четверо ожили, быстро развернулись в их сторону.

Дрэмер ринулся к ним, Ютланд смотрел на Штархона, тот все еще двигает лапой, вокруг нее образовался зеленый шар. Ютланд ощутил неладное, холод начал проникать в тело, замедляя биение сердца, внутри образовалась глыба льда и начала быстро расти, разрывая внутренности…

Меч Дрэмера с силой пошел вниз. Ютланд чувствовал, что не может шевельнуться, но в это время тяжелое лезвие ударило с такой силой, что скрежетнули искры, когда врезалось в гранитный пол, а голова Штархона отлетела на два шага.

Кусим подхватил ее и, держа за жесткие волосы на темени, сказал с облегчением:

– Успели!

Дрэмер, тяжело дыша, сказал с хрипами в голосе:

– Ют, ты что делаешь?.. Нельзя с ними говорить!.. Он уже подбирал поточнее заклятие, чтобы тебя в клочья…

Ютланд сказал с неловкостью:

– Теперь вижу. Дурак я все еще…

– Это ничего, – сказала тепло Лориэль, она подошла ближе и встала рядом с Дрэмером. – Вот Кусим тоже еще какой редкостный, но мы ж его еще не прибили?

Кусим подержал голову дива, любуясь, словно дивным творением художника, потом присел и начал освобождать для нее место в мешке. Добычу положил рядом, она все еще смотрела злобно и часто-часто двигала жвалами, будто пережевывала жертву.

Бер осторожно потрогал ее носком сапога, голова злобно вцепилась крепкими мандибулами, лучник от неожиданности и боли заорал, словно уже отпиливают ногу.

Лориэль торопливо повела ладонями, от них на отрубленную голову пал чистый свет, а Кусим и Бер вдвоем начали выдергивать попавшую в плен ногу. Голова перестала жевать носок сапога, но и не разжимала челюсти.

– Да что за гадина, – простонал Бер плачуще, – она же мне пальцы отгрызла!

Кусим бросил бодро:

– Мы всем соврем, что это было в бою! Штархон у тебя в ногах, дескать, ползал…

Они натужились, рванули ногу. Бер вскрикнул, носок сапога остался в жуткой пасти, а Бер со стоном поджал окровавленные пальцы.

– Сволочь!

– Дрался до конца, – сказал Кусим с уважением. – Нужно отдать ему почести. Ты не хочешь отдать?

Бер посмотрел на него волком.

– Ты такой же гад, как и он!

Кусим начал задумчиво щупать себе челюсти, а Дрэмер подошел, хромая, к Ютланду.

– Спасибо, – сказал он с чувством. – Мы бы все полегли…

– Просто повезло, – сказал Ютланд. – Я шел задним…

– Да нет, – сказал Дрэмер, – тебе чары, что с гуся вода.

– Ну… это, наверное, смотря какие.

– Наверное, – согласился Дрэмер, – но все-таки… Благодаря тебе мы прошли Черную Бездну до конца, хотя, честно говоря, не собирались.

Бер, прыгая на одной ноге, сказал мрачно:

– Ют сам чудовище, не видите? Потому и сумел справиться.

Дрэмер посмотрел на обоих, лицо стало серьезным, а глаза тревожными, покачал головой.

– Самое большое, – сказал он, – лютое и ненасытное чудовище – человек. Может быть, судьбой предначертано, чтобы Ют очищал землю от этой страшной напасти?

Ютланд хмыкнул.

– А потом сам взял и вам на радость убился о стенку?

Кусим широко улыбнулся.

– Зачем же… Чудовища всегда будут появляться. И ты должен быть всегда. Вон у муравьев есть копальщики, охотники, следопыты, таскальщики добычи, но рождаются и гиганты в крепкой броне и с могучими челюстями. Они рождены для защиты муравьиного племени.

Лориэль подошла усталая, измученная, но с победным блеском в глазах, толкнула Ютланда плечом.

– Почему невесел? У тебя челюсть… уже мужская! Не все тут могут похвастаться такой.

Ютланд, не отвечая, обошел неподвижное безголовое тело Штархона, потрогал камни стены. В одном месте показалось, что теплее, а когда сдвинул ладонь дальше, ощутил идущий с той стороны жар.

Бер, явно заглаживая грубость насчет чудовища, спросил издали самым дружеским голосом:

– Сокровища ищешь? Они здесь. Смотри, два огромных сундука. Всем хватит!

– А кому не хватит, – ответил Ютланд отстраненно, – тот пойдет дальше.

Кусим захохотал:

– Куда дальше-то?

– Дальше дороги нет, – напомнил Дрэмер.

– Для кого-то и сюда не было, – обронил Ютланд.

Глава 14

Он с силой нажал на стену в том месте, где показалась наиболее горячей. Пальцы медленно вошли в камень, затем там, как в мягком тесте, утонули обе кисти, а когда надавил с силой, погрузились до локтей. Сзади был изумленный вопль Лориэль, а Дрэмер властно велел вернуться назад, но он шагнул в стену, ощутил легкое сопротивление, будто идет через мутную воду, задержал дыхание, несколько шагов сделал вслепую, а затем разом стена осталась за спиной, а он вышел в страшный и неправдоподобно жестокий мир.

Из того, что он знал от деда Рокоша, душа убитого несколько дней находится на земле вблизи своего тела, а потом отправляется в долгий путь. Чтобы помочь в этом, в могилу обычно кладут припасы на дорогу, крепкую обувь, посох, а воинам – мечи и доспехи.

Дальше на пути обычно встречаются всякие озера кипящей воды, огненные реки, ужасные пропасти, через которые ведут мосты, что тоньше конского волоса, кто сорвется – погиб окончательно. А на той стороне такого моста еще и охраняют ужасные драконы, для умиротворения которых надо запастись медовыми лепешками, а еще – чудовищные волки. Этим надо дать мяса. Охраняют еще и сами хозяева подземного мира, они впускают только тех, кто заплатит деньгами, израсходованными на их похороны.

Он все это вспоминал, вылезая из стены, словно из узкой щели, камень остался горячим, но теперь снова стал твердым.

Сперва он решил, что попал в пещеру неслыханных размеров, внизу текут огненные реки, но не видно дальней стены, потом со страхом понял, что попал туда, куда и намеревался…

Чувство безнадежности и тоски охватило с такой силой, что прижался к стене и замер, не решаясь сделать шаг. Горячий воздух и холодный ветер, что продувает насквозь, замораживая кровь и превращая кости в ледяные сосульки, закатный свет, когда весь мир темнеет перед приходом страшной ночи, далекие стонущие крики, полные ужаса и бесконечной муки…

– Я сюда шел, – прошипел он себе сквозь стиснутые зубы, – я сюда и хотел!.. Ну?

Он заставил себя сделать шаг, затем еще шаг. Снизу несет сухим жаром, в глубоком разломе течет огненная лава. Он подумал, что не зря вот то ужасное, что струится широким потоком внизу, называют языками. Раскаленная земля в самом деле смахивает на красный язык, даже с таким же разделением на квадратики, неглубокая трещина посредине, еще трещинки, оранжевая слизь кое-где поверху…

Внизу время от времени доносится гул, будто волны раскаленного металла тяжело бьют в отвесные скалы, постепенно их подтачивая, взлетают фейерверки желтого и даже белого огня.

Очень осторожно он начал спускаться по изрытой глубокими трещинами и щелями стене. Подножие тонет в черноте, только иногда там ненадолго расцветали страшные багровые цветы, а к нему доносились едва слышные крики сгораемых в тех огнях душ.

Стена идет вниз полого, из нее часто торчат такие пласты, что можно разместить целую страну, он останавливался перевести дыхание и с ужасом смотрел на проходящие мимо тени. Некоторые уже едва заметны, другие еще плотные, только колышутся от малейшего движения воздуха, но много и тех, под ногами которых хрустят оплавленные камешки, кто во плоти, а многие даже в доспехах и при оружии…

Одни волочат за собой на цепях тяжелые глыбы, другие бегают в горящих сапогах, пока не падают в изнеможении и тогда только кричат хриплыми сорванными голосами, третьи проваливаются по горло на каждом шагу в твердую землю, многие там и остаются, устав бороться, и только поводят по сторонам страдальческими взглядами…

Попадались утыканные стрелами и пронзенные насквозь дротиками, а то и длинными копьями, Ютланд смотрел по сторонам с содроганием, отшатывался и отпрыгивал от особо ужасных, обезображенных, уродливых.

Взгляд его упал на одного бывшего воина, судя по остаткам иссеченной кольчуги. Все покрыто засохшей кровью, босые ноги в глубоких ранах, а там Ютланд с отвращением увидел белых могильных червей. На спине висит, вцепившись зубами в плечо, откуда остервенело вырывает куски мяса зубами, огромный волк, а еще задними лапами скребет по руке и постоянно наносит глубокие раны длинными острыми когтями.

Наказуемый вскинул голову, непонимающе смотрел на застывшего в ужасе чужака.

– Ют?..

Голос показался знакомым, Ютланд подошел ближе, охнул, замер в ужасе.

– Аксиал!.. Ты?

– Как видишь, – прохрипел тот.

– Но ты… – спросил Ютланд испуганно, – почему так… скоро?

Аксиал сказал хрипло:

– Так уж получилось… от судьбы не уйдешь.

– Но почему, – вскрикнул Ютланд, – так ужасно?

Лицо Аксиала покрыто незаживающими ранами, нос перебит так, что торчат наружу хрящи, только глаза смотрят знакомо, с прежним вызовом высокорожденного, воина из клана «Владыки Хаоса», благородного ратоборца с незапятнанной репутацией, восемнадцатого потомка воеводы Синезуба С Моря, который при Бердераке сразил Железного Дракона, пожиравшего народы!

– Сдуру, – прохрипел он, – да не подумав, ввязался в одно дело… Оказалось, там не борцы за свободу, а подлые разбойники да душегубы… Разбежались, а я, дурак, гордо не пожелал отступить… Меня там на месте городская стража и кончила, как будто я самый отпетый… А ты, я смотрю…

Лицо его исказилось от боли. Волк, упершись всеми четырьмя лапами, вырвал из его плеча особо большой клок мяса и, уцепившись когтями передних лап, торопливо заглатывал, закидывая голову.

Ютланд шагнул ближе, резко ударил ребром ладони по открывшемуся горлу. Волк захрипел и бессильно обвис.

Аксиал охнул.

– Как ты смог?..

Ютланд молча выдрал когти лап из тела Аксиала, отшвырнул хищника, а когда тот зашевелился и начал подниматься, сильным пинком швырнул к краю пропасти, откуда вздымается сухой жар и вылетают искры.

Лохматое тело мелькнуло над краем, на миг став ярко видимым в свете пламени, и пропало внизу.

Аксиал вскрикнул:

– Ютланд? Это же невозможно!.. Никто не может изменить приговор богов…

Голос его осекся, Ютланд хмуро встретил его непонимающий взгляд, кивнул.

– Догадался? Да, я могу. Именно потому.

– Но… как? Только живой…

– Я он и есть, – ответил Ютланд. – И пришел по делу.

– Великие боги, – прошептал Аксиал, потом встрепенулся, сказал быстро: – Ты сам… по своей воле… спустился в ад?

Ютланд уточнил:

– Я вообще-то шел в загробный мир. Но попал в ад.

– Ад в загробном мире, – пояснил Аксиал, – занимает девять десятых площади. Сам понимаешь почему.

– Догадываюсь, – пробормотал Ютланд. – Одна десятая часть – и то много.

– Я с тобой! – пылко сказал Аксиал. – Мне уже ничто не повредит, а тебе пара лишних рук… или хотя бы одна, не помешает. К тому же ты снова меня спас… эта тварь постоянно жрала меня, куда столько влезает?..

Ютланд покачал головой, но Аксиал, похоже, прав, ему уже ничто не повредит, а хуже не будет, зато хоть какая-то цель…

– Хорошо, – сказал он. – Я хочу встретиться с Патутой.

Аксиал охнул, отшатнулся, но посмотрел на Ютланда внимательно и покачал головой. На губах проступила кривая улыбка.

– За мелочи не берешься, да?

– Передумал? – спросил Ютланд.

– Ты что? С хорошего коня и упасть не стыдно.

– Тогда пойдем…

Аксиал перебил:

– Нет-нет, здесь свернем. Там дальше огненный мыс, со всех сторон раскаленная лава, все равно придется возвращаться.

Ютланд кивнул.

– Хорошо, веди.

Аксиал хищно оскалил зубы.

– Как в старое доброе время? Как давно это было…

Ютланд промолчал, здесь время течет иначе, подтянул перевязь с дубиной и поправил лук.

– Нужно спускаться?

Аксиал недобро ухмыльнулся.

– Если еще не передумал, то да, вниз и вниз!

Ютланд кивнул и начал быстрый и осторожный спуск, прыгая с камня на камень. Изломанная стена шла рядом, Аксиал двигался сперва следом, затем выбрал момент, где тропка расширилась, обогнал. Ютланд не спорил, восемнадцатый потомок воеводы Синезуба держится здесь так, словно и родился в этом подземном мире. Впрочем, настоящие мужчины должны уметь обживаться везде.

Земля под ногами горяча, вокруг мертвые черные камни, опаленные древним огнем, среди них Ютланд с содроганием угадывал пеньки надгробий и расплывшиеся от неведомого жара могильники, усыпальницы древних властителей мира…

Аксиал шел неспешно, мертвым спешить некуда, тени и призраки встречались по дороге гораздо чаще, чем бродячие покойники. Ютланд решил, что это те, кто отбыл свои муки и теперь медленно истаивает, переселяясь в мир, где уже нет наказаний.

Он услышал громкие голоса раньше, чем увидел направляющихся в его сторону группу воинов.

Немедленно раздались голоса:

– А-а, да это та самая наглая деревенщина!

– Он самый!

– Сейчас я его сотру в пыль…

– Я тоже не простил, что он меня из седла, как будто какого-то…

Ютланд не сразу узнал в этой толпе грязных обгорелых трупов тех воинов, которым он передал Мелизенду. Тогда это были щеголеватые красавцы, надменные и задиристые, в сверкающих доспехах, в шлемах с гребнями, у некоторых даже торчали перья.

– Эй-эй, – сказал он, отступая, – это не я на вас спалил одежду!.. И доспехи…

Один произнес шепелявя:

– Но ты нас… сюда отправил…

– Но теперь нам чего ссориться? – спросил Ютланд.

Ответом был недобрый смех, один из мертвых сказал скрипучим голосом:

– Мы не ссоримся. Мы просто сделаем с тобой то, что ты сделал с нами…

– …и немножко больше, – добавил второй.

– …а то и множко, – сказал злорадно третий.

Ютланд сорвал с пояса дубину.

– Почему вы решили, что пройдет то, что не прошло в первый раз?

– А потому, – начал один злорадно, однако договорить не успел, дубина Ютланда ударила в голову, там чавкнуло, череп разлетелся, как прогнившая дыня. Ютланд завертелся во все стороны, освобожденно входя в то нехорошее состояние, когда все можно и все дозволено, он свободен…

Дубина разбивала головы, грудные клетки, сшибала руки. Мертвецы падали и медленно ворочались, пытаясь встать. Ютланд размозжил голову последнему, зло оскалил зубы.

– Оказывается, убивать мертвых – тоже приятно.

Мертвецы слабо дергались, немногие упрямо поднимались, у кого осталась одна рука, у кого дубина Ютланда выбила ее вместе с плечом, безголовые слепо шарили руками по обгорелой земле, ворочались, как огромные уродливые черви.

Аксиал наблюдал с восторгом.

– Ты не изменился, – сказал он счастливо. – Как же мне надоели эти… скулящие! Только и помнят, что были красивые, гордые, величественные, как им кланялись… Тьфу.

Глава 15

Мимо несся на степняцком коне молодой воин с суровым напряженным лицом, за спиной трепещут лохмотья обгорелой одежды. Он проскочил дальше, Ютланд успел заметить страшную сквозную рану в груди, развернул коня и помчался в обратную сторону.

Ютланд насторожился и взял дубину на изготовку, а воин крикнул хриплым злым голосом:

– Ютлан?

Ютланд спросил быстро:

– Ты меня знаешь?

– Я был с Придоном в великом походе, – прокричал воин, – а когда выступали из Арсы, ты сидел рядом с Блесткой… Ты зачем здесь?

Он ослабил повод, конь пошел по кругу, держа Ютланда и Аксиала в центре. Ютланд не мог оторвать взгляда от раны с черными обугленными краями, в нее не просто пролезет кулак, но видно, что делается у того за спиной.

Аксиал посмотрел на Ютланда с вопросом в глазах, а всаднику велел хмуро:

– У меня голова кружится. Останови коня.

– Не могу, – ответил воин. – Я должен все время двигаться, иначе боль жрет меня так, что не могу терпеть… У каждого своя ноша. Даже у великих артан…

– У всех? – переспросил Ютланд с недоверием. – Неужели и такие, как Вяземайт или…

– Вяземайт? – переспросил воин. – Вяземайт получил здесь больше, чем имел в жизни…

Ютланд насторожился.

– Это как?

– Вяземайт еще не бог, – проговорил воин с нехорошей усмешкой, – но уже почти… Все мы, попадая сюда, теряем всякую надежду, но Вяземайт… гм…

– Сам не потерял, – подсказал Аксиал, – и других поддерживает. Здесь так, чем больше в тебя верят, тем больше твоя сила. Вся мощь богов на этом, Ютлан… если ты тот Ютлан, что брат Скилла и Придона! Когда на коне проносится Вяземайт со своей дружиной, кажется, мчится сам Патута…

Ютланд вскрикнул:

– Патута? Ты его видел?

Аксиал кивнул.

– Видел… насколько можно увидеть Властелина Подземного Мира. Здесь его чаще можно узреть в виде огромной грозовой тучи. Тучи, от которой ничто не укроется и не спрячется. Но что тебе Патута? Он недоступен. Даже для Ютлана, не только для Юта.

Воин сказал быстро:

– Может быть, хочешь повидаться с нашим великим вождем, доблестным Придоном?.. Я знаю, где он. Если ты, конечно, его еще помнишь…

Ютланд вскрикнул жарко:

– Придон?.. Как ты можешь? Это мой брат!

– В самом деле? – спросил воин саркастически. – Ты мог бы помочь ему, а не сидеть в Арсе! Когда чаши весов стояли вровень, когда одна песчинка могла…

Ютланд сказал с болью:

– Я несся к нему, обгоняя ветер! Но враги все сделали для того, чтобы Придон поспешил, а я… не успел. Где он сейчас?

– Недалеко, потому и говорю о нем.

– Веди!

Воин кивнул, его конь, что уже бешено грыз удила, роняя желтую пену, рванулся с места и понесся стрелой в сумрачную даль. Аксиал посмотрел вслед недобро.

– Не очень-то он и показал… Ну да ладно.

– Направление есть, – возразил Ютланд, – а еще сказал, что близко!

– В эту сторону я еще не ходил, – признался Аскиал. – Значит, ты и есть Ютлан, младший брат Придона?

– Да, – ответил Ютланд. – Теперь уже – Ютланд. Я изменил имя, начав другую жизнь. Прости, но мне надо было пожить год неузнанным, чтобы… чтобы выполнить одно важное для меня задание.

Аксиал кивнул, удивление исчезло из его глаз, лицо снова стало привычно суровым.

– Понял. Пойдем.

Чернота вверху то и дело зловеще вспыхивает багровым огнем, жаркий отблеск падает на прокаленную мертвую землю, снизу доносится постоянный гул, в недрах шевелится нечто огромное и утробно взрыкивает, Аскиал пошел впереди, Ютланд предусмотрительно держался в двух шагах сзади.

Всадник так и не появился, но впереди в страшных багровых сполохах выступила каменная стена, перегородила дорогу. Вершина тонет в черноте, где наверняка сливается со сводом. Правда, справа и слева можно обойти…

Застучали копыта, всадник выметнулся слева, прокричал:

– Не останавливайся! Придон – там!

Он тут же исчез, а Ютланд рассмотрел у подножия гигантской стены крохотного человека, тот и не пытается обойти стену, а бьется о нее, в ладони дважды блеснула металлическая искорка…

– Это он? – крикнул и побежал сломя голову, обогнав Аскиала. – Но… почему?

Всадник снова выметнулся из темноты и некоторое несся рядом, придерживая дико храпящего коня.

– Придон всю жизнь, – прокричал он на скаку, – ломился к Итании через стену… вот и здесь, только уже наяву.

– А Итания? – вскрикнул Ютланд.

– Сам догадайся.

– С той стороны?

– Да.

Ютланд вскрикнул:

– Обойти стену нельзя? Вон там же можно…

– Это тебе можно, – возразил всадник, – или любому другому, но не Придону. Это его кара… Лишь когда пробьет эту стену, сможет воссоединиться с Итанией. И тогда, искупив вину, поднимутся в Небесный Сад.

– Жестоко, – выкрикнул на бегу Ютланд.

Всадник круто повернул коня.

– Дальше сам. Придон меня не жаловал.

– Неужели и сейчас? – пробормотал Ютланд озадаченно.

Всадник грустно улыбнулся.

– Многие меняются даже в той старой жизни, такой короткой! Только Придон, как скала: холод или зной его сушит, здесь или там – ему все равно…

Конь сделал бешеный скачок, Ютланд проводил их взглядом, они тут же исчезли в багровом огне. Сзади послышался топот, подбежал запыхавшийся Аскиал.

– Ну ты и бегаешь… Как одуревший молодой лось…

Ютланд, не отвечая, жадно и с любовью смотрел на Придона, наконец ринулся со всех ног, выкрикивая его имя.

Придон охнул, глаза расширились, выронил нож и едва успел распахнуть объятия, как младший брат налетел, прижался всем телом, обхватил обеими руками крепче, чем лоза обнимает могучий дуб.

– Брат, – прошептал Ютланд, – я не перестаю себя упрекать…

Придон, все такой же огромный, могучий, в буграх мышц, нежно гладил его по макушке, прижимал к груди.

– За что?

– Мы так мало виделись там, – прошептал Ютланд ему в грудь, – только теперь я понял, как много у меня было, чего я не ценил, и как много теперь потеряно…

Придон прижал сильнее, затем отстранил чуть и внимательно посмотрел в лицо младшего брата.

– Я тоже только теперь многое понял, – произнес он мощным голосом, в котором Ютланд услышал столько тоски и грусти. – Увы, такие вещи хорошо бы знать раньше. Вовремя!.. Но ты стал крепче, подрос, повзрослел. Где ты погиб? Как? В бою или в набеге?

Ютланд медленно покачал головой.

– Прости, Придон.

– Что случилось?

– Я не погиб, – ответил Ютланд.

Глаза Придона расширились, он отстранил брата на вытянутые руки и всматривался в него с великим удивлением.

– Что?.. Но как же ты… Да, теперь вижу, пахнешь тем миром. Но… как, Ютлан?

– Это было трудно, – ответил Ютланд.

Придон ахнул.

– Всего лишь трудно?

– А что оставалось? – спросил Ютланд.

Придон в изумлении покачал головой.

– Ты герой, братишка. Ни я бы не смог, ни Скилл, ни вообще кто-то из наших. Я даже не думал, что это возможно, что есть другой путь… За кем ты пришел?

– Ни за кем, – ответил Ютланд. – К кому, разве что…

– К кому?

Ютланд уронил голову, стараясь не встречаться с Придоном взглядом.

– Просто хочу увидеть… встретиться…

Придон всматривался пристально, затем лицо отвердело, в глазах появилось беспокойство.

– Что? Уж не к Темному ли богу?

Ютланд кивнул.

– Да.

Придон почти отпрыгнул.

– Ты с ума сошел!

– Почему?

– Это же… это чудовище!.. – вскрикнул Придон в гневе. – Это сплошная ярость, зверство, разрушение… Это не человек, брат мой! Это зверь в личине бога!..

Ютланд прерывисто вздохнул, как после долгого плача.

– Придон… я сам такой. Становлюсь зверем… нет-нет, я не превращаюсь в волка, как наш дядя Кадегаст или другой дядя Агарол, но я готов убивать за пустяки, совсем пустяки… а это нехорошо, потом понимаю. Но – потом. А когда я зверь – убивать так хорошо и сладостно! И хорошо чувствовать себя зверем.

Придон пробурчал:

– Не думай, что не понимаю. В каждом воине таится зверь. Иногда трусливый, чаще – злобный. И когда накатывает ярость боя, то уже ничего не понимаешь, кроме жажды убивать всех, кто на той стороне… И даже после боя… жечь и насиловать – тоже хорошо. Хотя это нехорошо. И никогда бы так не сделал… если бы сперва не озверел в схватке. Так что не так уж ты и отличаешься…

– Вы останавливаетесь у черты, – возразил Ютланд, – а я зверею дальше. Я ничего не помню, что творю, а когда я зверь… могу убивать и своих.

– Это уже исступление, – произнес Придон мрачно. – И у других бывает, но не у всех. И не часто.

– А у меня всегда.

Он подумал, что в последнее время ни разу не срывался в свое боевое безумие. Королева эльфов сказала, что это Мелизенда сдерживает его дикий нрав. Звучит глупо, но… он еще не все знает на этом свете.

– Думаешь, – спросил Придон, – Темный Бог поможет?

– Я всех расспрашивал там наверху, – сказал Ютланд жарко, – но никому не мог признаться, зачем ищу!.. Только здесь, где мои слова останутся и не выйдут наверх, могу признаться…

Придон стиснул его плечи в громадных ладонях.

– Мне ты мог бы сказать и там, в мире живых.

– Мы мало общались, – ответил Ютланд, – да и не волновало меня это раньше. Я вообще о нем не думал… Но теперь, когда я один на свете, когда нет ни тебя, ни Скилла, даже Блестки…

Придон яростно вскрикнул:

– А что с нею?

– Она счастлива, – сказал Ютланд поспешно, – замужем за тцаром Куявии, там все склонились перед ней…

Придон нахмурился, спросил осторожно:

– Это… добровольно?

– Тцаром стал Иггельд, – пояснил Ютланд. – Вернее, его избрали. Он вроде бы не хотел, ему бы только его драконы, но уговорили. Он не пытался взять Блестку силой, хотя мог не раз… Он даже вернул ее домой, когда спас от нападения князя Рослинника, тот пытался ее увезти силой.

– Гад! – вскрикнул Придон взбешенно.

– Иггельд убил его, – сказал Ютланд, – и всех его соратников. А затем на драконе разорил и выжег все его племя. Одной угрозой для Арсы меньше…

– Хорошо сделал, – сказал Придон кровожадно. – А Блестку взял с собой?

Ютланд взглянул на брата с неловкостью и покачал головой.

– Нет, у него был твой пример… Он вернул ее в Арсу и сказал, что не хочет, чтобы выходила за него замуж из благодарности. И улетел на своем драконе…

– Горд, как артанин, – сказал Придон уязвленно. – А потом?

– Потом однажды явился просто как влюбленный в нее человек, на простом коне и без тцарской стражи. Я Блестку отрывал от своего сердца, у меня и сейчас там рана, но я отдал ее Иггельду, потому что она очень хотела оказаться в его руках. Она сразу же бросилась ему на шею.

Придон пробормотал:

– Осторожный куяв… Это я решил, что захвачу силой, а потом любовь все поборет и сгладит… Он поступил умнее… но разве ум не молчит, когда говорит любовь?.. Ладно, зачем тебе Темный Бог?.. Ах да, уже ответил. У тебя никого не осталось, теперь вот…

Ютланд повесил голову.

– Придон, – в голосе прозвучало отчаяние, – я должен быть кому-то нужен!.. Или хотя бы узнать, что не нужен. Артане меня сторонятся, остальной мир холодный, как лед на вершинах гор… Если я его сын, то знает ли он обо мне? Или после того случая, когда он под покровом ночи ворвался в усыпальницу, он забыл даже о Порее Солнцерукой?

Придон слушал рассеянно, нагнулся и подобрал крохотный нож со сточенным лезвием, от которого осталась одна рукоять. Взгляд его стал отсутствующим.

Ютланд окинул взглядом стену. Вершина уходит в темноту, где, видимо, соединяется со сводом. Обойти Придон ее не может, Итания тоже вечно обречена биться о нее с той стороны. Обоим скоблить тупыми ножиками придется целую вечность…

Придон покачал головой, когда Ютланд взял дубину и подошел к стене.

– Брат, – сказал он невесело, – сила смертных в этом мире меньше, чем ветер от крыла комара. Ты не сможешь даже поцарапать. Хотя я узнаю дубинку деда Рокоша.

– Постараюсь хотя бы оставить отметину, – ответил Ютланд угрюмо.

Он замахнулся и ударил. В том месте, куда дубина попала, не осталось, как и сказал Придон, даже царапины. Ютланд сцепил зубы, ударил сильнее. Снова поверхность осталась зеркальной, наконец он нанес удар изо всех сил, но стена даже не дрогнула, такая же черная, монолитная и неподвижная, как осенняя ночь.

– Ютлан, – грустно сказал Придон, – Ютлан, опомнись…

Ютланд молчал и яростно бил в стену, уже и сам чувствуя тщетность попыток, но стыдно отступить, да и жгучая жалость к брату, жажда помочь, тот же так часто его защищал в детстве, помогал, укрывал, а теперь он не может вернуть хотя бы часть долга…

Ярость поднималась медленно, он все надеялся, что остановится, или же он раньше опустит дубину, однако она вдруг пошла вверх скачком, красная пелена закрыла взор, он услышал свой звериный крик, чувствовал, как неимоверная сила хлынула в тело, камень вдруг затрещал, разлетелся острыми осколками, что поранили ему грудь, затем все разом исчезло, дубинка выпала из ослабевших пальцев, он тряхнул головой, смахивая кровавую пелену.

В стене зияет огромная дыра – всадник проедет на коне. Придон, оскальзываясь на мелких камешках под ногами, как на только что выловленной рыбе, с хриплым воем прыгнул вперед головой. Мелькнули и пропали ноги, на той стороне раздался потрясенный женский вскрик.

Ютланд торопливо посмотрел по сторонам, оглядел себя в изорванной одежде, свои израненные руки. В темноте свода гневно перекатываются тяжелые раскаты, багровые сполохи пробегают по темному камню, словно на них плеснуло кровью.

Он шагнул через пролом, Итания и Придон застыли, сцепившись в таком отчаянном объятии, что пойдет кровь, если его разорвать. Итания прижалась к нему всем телом, обхватила обеими руками, Ютланд молча охнул и стиснул челюсти. Нежные руки принцессы в кровавых царапинах, а истертые о камень пальцы стали втрое короче, с них все еще течет кровь.

Они все еще не выпускали друг друга из объятий, оба молчат, но Ютланд увидел, как кровь на их свежих ранах сворачивается коричневыми шариками, кровоподтеки исчезают, раны затягиваются, а вокруг обоих возникает слабое призрачное сияние.

Он отступил и молча смотрел, как сияние превратилось в мощный столб света. Оба поднимаются в нем, прижавшись друг к другу, все еще ничего не замечая, не видя, не слыша.

– Наконец-то… – проговорил кто-то, Ютланд оглянулся и понял, что произнес он сам. – Ага…

Сзади послышались шаги, Аксиал подошел притихший, поглядывает искоса, во взгляде великое почтение.

– Как, – спросил он потрясенным шепотом, – как ты это сделал?

Ютланд ответил угрюмо:

– Знать бы… Я был в бешенстве, не видел? Я в такое время сам себя не помню.

– Да, видел, – ответил Аксиал так же осторожно, – смотреть было страшно. Честно, меня мороз пробрал до пяток, когда ты на стену кинулся! Мне показалось, что…

Он умолк, покрутил головой. Ютланд перевел дыхание, осмотрел дубину, видны старые царапины, однако новых не прибавилось.

– Пойдем, – сказал он тяжелым голосом. – Или укажи, в какую сторону топать.

– К Патуте?

– Да.

Аксиал тяжело вздохнул.

– Я хороший воин, а значит – немножко сумасшедший. А то и дурак. Так что пойдем. Примерно знаю дорогу.

Глава 16

Земля впереди с треском раскололась, выметнулась целая стена огня. Аксиал попятился, видя внизу реку раскаленной магмы, а Ютланд, напротив, вскинул голову, провожая взглядом высокий столб огня.

Пламя не достигло свода, однако на долгое мгновение высветило в вышине огромного черного дракона. Раскинув крылья, он парит почти неподвижно, только слегка двигает ими, крупная голова на толстой шее свесилась вниз, словно всматривается в двигающиеся внизу фигурки очень пристально.

Аксиал перехватил взгляд Ютланда, покачал головой.

– Кого-то ждет…

– Дракон?

– Да, – подтвердил Аксиал с сочувствием. – В той стороне Главные врата. Как только кто-то проходит через них, дракон сразу же снижается, всматривается, но затем с горестным криком взлетает еще выше. Говорят, кого-то ждет.

Ютланд вздохнул.

– Наверное, я очень злой. Мне собак и кошек больше жалко, чем людей. И дракона того жалко.

– Звери ни в чем не виноваты, – согласился Аксиал. – А человек виноват во всем. Потому его убивать можно и нужно.

– Что мы постоянно и делаем, – ответил Ютланд.

– Но странно то, – сказал Аксиал, – что хотя люди постоянно убивают друг друга, их все-таки становится все больше. А вот дивы друг с другом не воюют…

Ютланд вспомнил прекрасный мир эльфов, сказал с кривой улыбкой:

– Эльфы тоже.

– И гномы, – добавил Аксиал. – Думаю, наши далекие правнуки не увидят ни эльфов, ни гномов… ни дивов.

– Дивов, – сказал Ютланд, – хорошо бы. А эльфов… жалко. Красивые.

Аксиал изумился:

– Ты что, эльфов тоже… успел?

– Да, – ответил Ютланд. – Как только с тобой расстались, кого я только не… увидел.

Аксиал хмыкнул, правильно истолковал заминочку перед словом «увидел», не всегда даже самые свирепые мужчины считают уместным говорить: «убивал», «насиловал», «разрушал».

От жара тело снова и снова покрывалось потом и тут же сухой воздух жадно выпивал капли. Ютланд начал поглядывать по сторонам в поисках ручья, Аксиал перехватил его взгляд, захохотал.

– Это подземный мир, – напомнил он. – Здесь лучше не пить.

– Отравлена?

– Хуже. Все забудешь. И кто ты, и зачем пришел.

Ютланд стиснул челюсти.

– Может быть, так и лучше?

– Может, – согласился Аксиал. – Да вот только все мы предпочитаем помнить все-все… Даже когда мордой в грязь, когда мы глупили, а нам кол на голове тесали… Хотя и говорим, что хотелось бы такое забыть, но это только слова, сам знаешь.

– Да, знаю, – сказал Ютланд угрюмо.

Он шарахнулся в сторону от летевшей прямо на него призрачной фигуры с бледным лицом и пустотами на месте глаз, больно ударился локтем о выступ скалы.

– Проклятые души, – пояснил Аксиал. – Осуждены вечно носиться между этих обгорелых, как головешки, скал.

Ютланд потер ушибленный локоть, сказал сквозь зубы:

– Зато чувствую, что моя еще во мне.

Он уже привык, что под ногами земля мелко вздрагивает, но в какой-то момент подземный толчок подбросил его в воздух. Он растопырил руки, но ухватиться не за что, упал и так ударился головой о камень, что взвыл, пощупал ушибленное место, на пальцах осталась кровь.

– Скажи, – попросил он, – что это землетрясение все еще трясет этот мир… а моя голова в порядке.

Аксиал сказал с сочувствием:

– Сожалею, но это твоя голова трясется.

– Заметно?

– Ага, – сказал Аксиал почти довольно. – Представляю, что сейчас творится с твоими мыслями!

– Даже не представляй…

– Не рискну, – пообещал Аксиал. – Ничего, такое бывает редко, чтоб прямо под ногами… Ты уверен, что тебе надо переть до самого Патуты? Тебя убьют тысячу раз по дороге!

Ютланд помотал головой.

– Меня всегда жгла тайна моего рождения. И никто ничего не сказал прямо, только догадки.

– Тайна, – пробормотал Аксиал, он шел рядом и смотрел вперед, не под ноги. – Тайна – очень полезная и удобная штука. Ее легко хранить, легко открыть, можно обменять на банку варенья и корзину печенья и, наконец, тайна – это практически единственное, что человек может унести с собой в могилу. А ты хочешь все испортить, взять и раскрыть, а это то же самое, что зверски убить тайну!.. Без тайны жить будет не так… таинственно!

Ютланд пробормотал:

– Не вижу смысла в тайнах. Тайны должны быть раскрыты.

– А не боишься разочарования? – спросил Аксиал.

– Нет.

– С тайнами жить красивше. А когда ты такой таинственный и загадочный…

Он отступил от стены, под которой шли по узкой тропке, там прямо из черных обугленных камней потянулись руки, пытались схватить за одежду.

Ютланд зазевался, его схватили сразу за руки и ноги, а самые ловкие сразу добрались до горла и начали душить. Он с трудом освободился, отпрыгнул, тяжело дыша.

Впереди из щелей в потрескавшейся земле тоже поднялись руки с обугленной кожей, черные и страшные, изготовились хватать за ноги. Ютланд смотрел с ужасом и отвращением, шарахался, едва не падая в трещины.

Аксиал крикнул с невеселой насмешкой:

– Пару дней вот так… и привыкаешь, как к попрошайкам на городских улицах.

– Но тут хватают так, что не вырвешься!

– Зато шарят вслепую!..

– Но как-то же чуют?

Аксиал отмахнулся.

– Не ломай голову. Просто не попадайся. А еще смотри вперед и под ноги!

– И по сторонам, – сказал Ютланд ядовито.

– И оглядывайся вовремя, – добавил Аксиал с насмешкой. – Это же ад… Но что такое жизнь, как не преодоление препятствий?

Он шел быстро и уверенно, Ютланд едва поспевал, по сторонам часто с тяжелым грохотом лопалась земля, взлетали струи раскаленного и уже жидкого камня, дорогу перегораживали трещины. Одни удавалось перепрыгивать, другие обходили, Аксиал говорил озабоченно, что недавно тут их не было…

Трижды перебегали по узким мостикам из спекшейся земли над безднами, где в глубине грозно плещут оранжевые волны морей из жидкой земли. Ютланд почти с ненавистью смотрел в спину Аксиала, тому все равно, уже мертв…

Аксиал словно ощутил его мысли, крикнул на бегу:

– Только не останавливайся! И не оборачивайся…

Ютланд тут же против воли обернулся, кровь застыла в жилах, и он едва не остановился на ватных ногах: за ним, потревоженная его подошвами, отвердевшая земля мостика рушится, большими комьями падает в море раскаленной лавы.

Когда же наконец сумели перебежать через показавшийся бесконечным мостик на ту сторону, там пришлось прыгать с карниза на карниз, а внизу злобно ждет их бездонная пропасть.

Наконец кое-как, обламывая ногти, перебрались в соседнюю часть котловины, Аксиал прохрипел устало, но с оптимизмом:

– Здесь старых друзей будет меньше, зато женщины… гм… новые все-таки интереснее!

Ютланд спросил с отвращением:

– Ты это всерьез?

Аксиал мотнул головой.

– Ют, тебе многому надо научиться. О женщинах твердят чаще потому, что это говорит о твоей силе, отваге, мужественности, твоем тугом кошельке… Говорят и бабники, и те, кто женщин боится и никогда к ним не подойдет… всерьез. Не принято хвастать, какой ты сильный и богатый, но можно говорить, что в каждом городе у тебя по женщине…

– Это то же самое?

– Да.

Ютланд промолчал, приводя в порядок разбушевавшееся сердце и часто вздымающуюся грудь.

Гул идет из-под ног, со всех сторон и даже сверху, где в угольной черноте вспыхивают багровые зарницы, но иногда страшный свет пролитой крови охватывает все небо, но потом наступает полный мрак, когда Ютланд не мог рассмотреть поднесенные к лицу пальцы.

Постепенно то ли глаза привыкли, то ли багровый огонь в небе стал сменяться чаще, Ютланд различил бесконечную равнину, покрытую пеплом, обугленные и оплавленные камни, множество разбросанных человеческих скелетов…

Далеко впереди толпа жутко изувеченных мужчин тащится через это унылое место, оглашая воздух жалобными воплями. У многих оторваны руки, кто-то двигается ползком, волоча за собой перебитые ноги, кто-то вообще без ног, несколько человек несут головы в руках, путь выбирают мертвые глаза.

Завидев Ютланда, злобно завыли, повернулись в его сторону и пошли медленно, но в их слаженных движениях ощутилась общая цель.

Он наконец узнал напавших на ту деревню, где он жил сразу после Арсы, сказал Аксиалу:

– Мы можем от них просто уйти? Они двигаются, как мухи на морозе!

Аксиал кивнул.

– Можно. Но они пойдут за нами всюду.

Ютланд повернулся к толпе воющих мертвецов. Сердце начало гнать в грудь сильными толчками горячую кровь.

– И что? – крикнул он взбешенно. – Вы думаете справиться со мной сейчас? Когда не могли тогда?.. Да я вас теперь всех на куски разорву и навсегда в грязь втопчу…

Передние остановились в нерешительности, задние некоторое время напирали, но тоже застыли. Ютланд смотрел лютыми глазами, затем жарко выдохнул и, кивнув Аксиалу, пошел прочь.

Аксиал пару раз устрашенно оглянулся.

– Ну ты и… – проговорил он с трудом. – Как ты…

– А что? – спросил Ютланд. – Надо было драться снова?

– Ну… – сказал Аксиал медленно, – ты пока единственный, кто заставил их остановиться вот так… одним словом…

– Слов было много, – сказал Ютланд.

– Словами, – поправил себя Аксиал. – Что же ты сделал с ними такого, что ужаснулись сейчас настолько?..

– Не больше, – заверил Ютланд, – чем ты увидел.

Аксиал еще раз оглянулся. Толпа замерших существ все еще на том же месте, постепенно истаивает в полутьме, с их стороны ни звука.

– Это было немало, – согласился он. – Ты в самом деле…

– Что?

– Убил их всех? Там, наверху? За что?

– Не уступили вовремя дорогу, – ответил он сухо. – Уже передумал со мной идти?

Аксиал сказал счастливо:

– Ты что? Самое интересное только начинается!

Он был прав по-своему. Они встретили еще немало тех, кого Ютланд недавно или уже давно убил. Он сам не думал, что за ним тянется такой нехороший след, и ужаснулся, сказал про себя, что надо постараться избегать драк. Здесь придется держать ответ за все.

Аксиал был прав, снова и снова приходилось драться, он разбивал нападавших палицей на куски, кого-то просто сбрасывал в огненную лаву, а один отряд сумел натравить на другой, так как в одном были куявы, а в другом – артане.

Аксиал тоже рубился яростно и с удовольствием, это его мир, когда лучше получать раны в бою, чем из тебя будет вырывать куски мяса волк, а ты ничего сделать не в состоянии.

Ютланд вытер пот со лба и сказал затравленно:

– Чего это они?.. Я думал, в аду не только те, кого я сюда отправил!

Аксиал захохотал.

– Еще бы!.. Ад огромен. Умерших, как понимаешь, больше, чем живых… По подземному миру, если всю жизнь не просто скакать на быстром коне, а лететь на огненной птице, и тогда за всю жизнь не пролетишь и десятой части. Просто таков закон подземного мира: убитых как-то тянет к тому, кто их убил. Вообще-то так и должно быть, если подумать. Людям нужно место, чтобы окончательно свести счеты…

Ютланд кивнул.

– Да, один мне там наверху кричал: «Встретимся в аду!» А еще один, которого я убил, хрипел, захлебываясь кровью, что будет ждать меня возле входа. Да что-то я его не увидел…

– Думаешь, струсил?

– Или передумал, – предположил Ютланд. – Мог же он передумать за это время?

Аксиал хмыкнул.

– Это купцы часто передумывают. А воины обычно более цельные… дураки называют это твердолобостью. Просто вход не здесь. Твой враг, наверное, стоит у Главных ворот.

Ютланд отмахнулся на ходу.

– Пусть стоит. Но как все эти меня находят?

– Безошибочно, – подтвердил Аксиал гордо, – как улетевшие на зиму в теплые края птицы находят по возвращении свое старое гнездо.

– А-а-а, – протянул Ютланд, – тогда терпимо. А то не припоминаю, когда я вот тех убил…

В их сторону тащилась еще одна группа, а за нею целая масса настолько обгоревших существ, что людей в этих черных головешках уже почти и не признать.

Аксиал сказал с уважением:

– А ты сам уже и не помнишь?.. А вообще-то, ты прав, чего их считать? Людей надо принимать небольшими дозами. И вообще, мужчина должен смотреть вперед, а не взад.

Ютланд сказал угрюмо:

– Пойдем отсюда.

– Дай переведу дух…

– Не хочу с ними снова драться!

Аксиал смерил взглядом приближающуюся толпу.

– Знаешь, тут поблизости мосточек… Если по нему перебежим очень быстро, то обвалится не под ногами, а уже за нами…

– И эти останутся на том берегу?

– Да.

Ютланд подхватился, ухватил его за плечо.

– Тогда быстрее!

– Там опасно, – предостерег Аксиал.

– Мы уже через такой бежали!

– Хорошо, – сказал Аксиал с сомнением. – Раз уж ты такой совсем не драчун…

Толпа заметила их и приближалась с дикими воплями. Аксиал наконец поднялся и двинулся быстрым шагом по выжженной земле, где никаких ориентиров, как нет здесь запада и востока.

Ютланд спешил за ним, подгонял, но когда увидел мосточек, переброшенный через пропасть, сердце замерло. Это не мостик, сделанный людьми, а постепенно истаивающая перемычка между горами. Непонятно, как и почему они возникают, наверное, сперва это вообще стена, потом снизу появляется дыра, постепенно расширяется, наконец получается вот такой истаивающий мостик.

– Иди ты первым, – сказал он. – Ты тяжелее.

– Наоборот, – возразил Аксиал, – ты быстроногий, уж точно успеешь проскочить. А я… как получится.

– Нет, я не могу так… нечестно.

– Честь в аду? – перепросил Аксиал. – Хотя… почему нет?

Он с силой толкнул Ютланда на мостик. Чтобы не упасть, пришлось бежать, а потом он понесся изо всех сил, чувствуя, как горячий воздух забивает глотку и выжигает глаза. За спиной гремело и рушилось, он сцепил зубы и мчался, мчался, а когда наконец приблизилась противоположная стена, сделал последний рывок и прыгнул на каменный уступ.

Его руки цапнули камень, и в это время за ноги ухватилось что-то страшное. Он с усилием подтянулся, а снизу раздался задыхающийся голос Аксиала:

– Ну ты и мчался… Никакой олень не догонит…

Ютланд прохрипел:

– Но ты же… сумел?

– Разве я не поклялся не отставать?.. Вот и пришлось, как копытное какое-то… стыдно сказать, я же восемнадцатый… потомок… фу-у-ух!.. воеводы Синезуба С Моря!

Ютланд скосил глаза, перемычка исчезла, а с нею и часть толпы, остальные чернеют, как стая галок, на той стороне, но теперь уже не галдят.

Аксиал часто и хрипло дышит, губы от зноя и сухости пересохли и потрескались, покрыты коркой, воспаленные глаза, Ютланд поглядывал на него и понимал, что выглядит не лучше.

– Посмотрим, – сказал Аксиал, – что в этих землях…

– Здесь еще не бывал?

– Нет, – признался Аксиал. – Наверное, тут совсем уж жаркие женщины… Смотри, сколько там внизу лавы!.. Течет, как вода в половодье…

– А не слишком потные? – спросил Ютланд.

– Или уже обгорелые, – согласился Аксиал. – Что-то не хочется в саже, как свинья какая… И помыться здесь негде.

– Для куявов точно ад, – сказал Ютланд. – К счастью, мы гордые степняки. Нам часто мыться ни к чему.

Аксиал проговорил со странной печалью:

– А я здесь уже и не помню, кто я. Нет отдельного ада для артан, отдельного – для куявов.

– Что, – спросил Ютланд потрясенно, – и здесь война?

– Схватки, – пояснил Аксиал. – Сражения. Набеги. Но вообще-то здесь не до войны. Вообще войны, как я понимаю, от сытости. Когда все есть, остается только воевать, чтобы жизнь была полна!

Ютланд спросил недоверчиво:

– А разве бывает, когда все есть?

Аксиал отмахнулся.

– Большинству нужно не так уж и много. Недостает только встряски, вроде войны… Или любви.

– Любви?

Аксиал кивнул.

– А ты не знал, что самое важное на свете – это любовь? Даже боги борются за любовь людей.

Ютланд спросил:

– Как думаешь, Патута любил кого-нибудь?

Аксиал содрогнулся.

– Даже страшно о таком подумать!

– А я вот… думаю.

Аксиал сказал с мрачным весельем:

– А не пугает, что с такими вопросами придется идти… до него самого?

– Для того и пришел.

Аксиал зябко передернул плечами.

– Ты в самом деле собрался идти к самому Патуте?

– Я же сказал…

Аксиал покачал головой.

– Когда ты сказал, что не откажешься от помощи, я решил, что тебе надо донести мешок… или развести костер…

– Ну, это разве труднее?

Аксиал спросил с нервным смешком:

– Не слишком ли высоко берешь?

– Чтобы попасть в цель, – ответил Ютланд, – надо метить выше цели.

– Ого, – сказал Аксиал с почтением, – узнаю премудрость стариков… Ты молодец, Ют, слушал и запоминал. То есть, Ютлан. Или даже Ютланд. А я, дурак, постоянно отстаивал свою дурость, полагая себя умнее.

Глава 17

Из гранитной стены вышел, как из леса, гигант, блещущий сколами, с кулаками крупнее своей же головы, массивный и грозный. Он всего лишь встал на тропке, но Ютланд видел, что обойти его не удастся.

Аксиал сказал нервно:

– И мостик наш… тю-тю.

– А зачем нам мостик? – спросил Ютланд.

Он взял дубину в обе руки и осторожными шагами пошел вперед. Гигант поднял огромный кулак размером с валун, ждал. Ютланд приближался медленно, затем вдруг сделал быстрый выпад, дубина с силой ударила в середину груди.

Раздался оглушительный треск, каменное чудище разлетелось на десятки осколков. Ютланд ошалело уставился на каменные ноги, что постояли мгновение и тоже рухнули.

Аксиал сказал потрясенно:

– Ты сразу, да?.. Без разведки?

Ютланд пробормотал:

– Это и была разведка… Я ударил так просто… хотел проверить, быстро ли двигается…

– Ничего себе проверка, – сказал Аксиал. – Ты стал крепче, Ют.

– Не знаю, – ответил Ютланд неуверенно, он покосился на неподвижные ноги гиганта среди осколков гранита. – Дурак, лучше бы сидел в каменной стене!

– Он же не знал, – сказал Аксиал, – что жизнь иногда такое выкидывает, что хочется остановиться и подобрать! Это я – Аксиал из клана «Владыки Хаоса», благородный ратоборец с незапятнанной репутацией, восемнадцатый потомок воеводы Синезуба С Моря, который при Бердераке сразил Железного Дракона, пожиравшего народы, не могу себе такого позволить, но другие…

– Ты и здесь потомок воеводы Синезуба? – спросил Ютланд с уважением.

– Везде, – ответил Аксиал гордо. – И останусь им.

Из раскаленной и потрескавшейся земли часто вместе с языками огня и струями дыма поднимались и призрачные фигуры, Ютланд слышал их стоны и жалобные крики, но напоминал себе, что всем не поможешь, да и помогать наказанным за преступления – это самому стать преступником. Аксиал вообще не обращал внимания на грешников, другое дело – трещина с лавой или странный утес посреди выжженного поля, такой лучше обойти…

Долгое время двигались вообще по краю пропасти, где далеко-далеко на дне гремит прибой огненной лавы. Трижды на них бросались то ли звери, то ли такие же люди, Ютланд наловчился быстро сдвигаться в сторону, они проскакивали мимо и падали в пропасть.

Аксиал поглядывал на него с уважением, наконец сказал почтительно:

– Ты… Ты справляешься с такой легкостью…

– Что тебе не так? – спросил Ютланд.

– Не кажется, что слишком везет?

Ютланд сдвинул плечами.

– Нет.

– А вот мне да, – заявил Аксиал. – Ты сумел изменить здесь мою судьбу, но это пустяк, могли и не заметить, но… Придон, Итания… Или это ловушка, в конце которой тебя ждет великое падение в такую бездну мук отчаяния, из которой никому не выбраться?

– Тогда держись от меня подальше, – угрюмо предостерег Ютланд.

– Нет уж, – заявил Аксиал спесиво, – недостойно сына вождя Синезуба отступать перед опасностями.

– Но они тебя не касаются, – напомнил Ютланд.

– Я человек, – заявил Аксиал с еще большей спесью. – Меня все касается!

Ютланд шел молча, стиснув челюсти. Постоянный грохот изматывает сильнее, чем внезапные удары раскаленного ветра, а потом ледяной стужи. Он проникает уже не только через уши, но даже через кости, отдается в суставах, заставляет болезненно морщиться и осторожничать в прыжках через трещины, а сухость в глазах выкидывает неприятные штуки со зрением: узкие трещины кажутся широкими, а широкие – совсем крохотными щелочками, которые можно просто переступить.

Аксиал перестал донимать расспросами, тоже устал, но не показывает вида, серый пепел все так же поднимается вслед за ним и очень неохотно опускается на землю, а сам потомок воеводы Синезуба С Моря смотрится красиво и надменно даже в лохмотьях.

Однажды он ускорил шаг, отрываясь от Ютланда, а когда тот его догнал, резко остановился. Лицо стало напряженное, скулы заострились, а глаза запали глубоко.

– Ящер.

– Что? – спросил Ютланд. – Какой Ящер… или ты…

Аксиал кивнул.

– Да. Здесь близко вход. Ад – это ад, а Ящер – его владыка. Он в своем дворце под адом. Вон там ступени… но я даже близко не хочу к ним подходить.

Ютланд приложил ладонь козырьком ко лбу, защищая глаза от взметнувшегося горячего пепла.

Там, куда указал Аксиал, видна широкая трещина с угольно-черными стенами, оттуда поднимается сизый дым, иногда взметываются языки пламени.

– Я должен, – сказал Ютланд, но не услышал уверенности в голосе, разозлился сам на себя. – Я просто… да, мне надо.

Аксиал сказал настойчиво:

– Ют, ты шел к Патуте!

– А где его искать? – огрызнулся Ютланд. – Сам сказал, что ад во много раз больше всех стран, вместе взятых!.. Зато Ящер должен бы знать…

– Туда не рискуют подходить даже мертвые, – сказал Аксиал.

– Мертвые благоразумнее, – пробормотал Ютланд.

Аксиал вздохнул.

– Ладно… пойдем.

Ютланд сделал шаг, встречный ветер взвыл и начал швырять в глаза пепел, горячую золу и даже камешки. Он наклонился и двинулся, преодолевая ветер, к далекой трещине. Порывы ветра иногда останавливали и даже отодвигали на шаг или полшага, приходилось цепляться, подтягиваться и уже не идти, а ломиться, как через толпу врагов.

За спиной сквозь свист ветра послышался болезненный вскрик:

– Ют!.. не могу…

Он торопливо оглянулся. Аксиал ухватился за большой камень, ветер пытается оторвать его пальцы и унести обратно, но потомок воеводы Синезуба С Моря сопротивляется изо всех сил.

– Жди! – прокричал Ютланд сквозь бурю. – Жди здесь!.. Если получится. Если нет… Я все равно вернусь и… пойдем дальше…

Ветер все так же выл и пытался не пропустить, но, к счастью, не усиливался, а когда Ютланд добрался до трещины, там вниз идут широкие черные ступени, завывания остались сверху, а он начал опускаться медленно, осторожно, но ничего не случилось, и он пошел сперва быстро, затем пошел прыгать через несколько ступеней.

Трещина сузилась, теперь это нечто вроде просторного зала, что уходит по наклонной вниз. Справа и слева громоздятся высеченные из камня огромные фигуры, почти все изображают жутких тварей, а когда Ютланд увидел затем пару человеческих, он содрогнулся помимо воли. Лучше бы умельцы изображали чудовищ, никакая тварь не может выглядеть такой мерзкой, отвратительной, злобной и пакостной, как человек в злобе…

Он плотнее сжал зубы и побежал вниз, стараясь не думать о тех чудовищно толстых пластах земли, что над ним, хотя воображение то и дело рисует, какие горные хребты над ним. Черная Бездна – в глубинах пещер рарахов, ад под Черной Бездной, а сейчас он прет по непонятной дурости вообще в глубины ада, под сам ад…

Лестница несколько раз сворачивала в сторону, он всякий раз пугливо хватался за дубину. Стены постепенно стали абсолютно гладкими, в камне стен появляются чудовища, он со страхом видел, как вспучивается поверхность с той стороны, похожая на отвратительную гигантскую опухоль, иногда даже видно, в какую сторону двигается…

Он поспешно отводил взгляд и бежал быстрее, со страхом и обреченностью понимая, что обратный путь не будет таким легким. Снизу все еще поднимается тот же сизый и горячий дым, часто взлетают шипящие искры, но нет ветра, и он убеждал себя, что это хорошо, да, хорошо, хотя пальцы сами по себе щупали то лук, то дубину.

Он не помнил, сколько там бежал все вниз и вниз, разогревшись настолько, что страшился, как бы не загорелась одежда, и вдруг лестница кончилась, он влетел по инерции не в пещеру, как ожидал, а в исполинский тронный зал. Пол вымощен мозаичными плитами, вдоль далеких стен высятся гигантские статуи странных людей со звериными головами, но с топорами, копьями и трезубцами в руках, похожих на лапы.

Он остановился, страшась даже дышать, замер, осматривался в этом чудовищном зале с немыслимо высоким сводом, колоссальными статуями у разнесенных вдаль стен и, главное, наполненном мертвым холодом, что сразу же охватил его тело и попытался заползти под кожу.

В центре зала извилистая трещина, он на цыпочках приблизился и опасливо заглянул, ожидая увидеть кипящую магму. Сердце застыло в ужасе: звездное небо смотрит снизу страшно и мертво, космический холод сразу же начал вползать в сердце.

Он огромным усилием заставил себя отстраниться, отступил на шаг. Его трясло, на губах появилась изморозь, как у замерзшего покойника, но тут же начала таять, потекла холодной струйкой на подбородок.

Издали донесся гулкий хохот, настолько мощный, что заполнил собой весь громадный зал. Затрепетали и кое-где погасли факелы, оставляя чадящий дым, но тут же вспыхнули снова. Послышались тяжелые бухающие шаги, от которых начал вздрагивать каменный пол и вся пещера.

Ютланд оцепенел, в освещенное пространство вдвинулась на высоте в три его роста громадная голова, похожая на змеиную, только размером с обеденный стол. Он смотрел, не двигаясь, а Ящер все выдвигался и выдвигался: за головой пошла толстая, как дуб в три обхвата, шея, покрытая металлически блестящей чешуей, затем выступило в полной жуткой мощи поджарое тело на четырех толстых, как столбы, лапах с алмазно блещущими когтями.

Свесив голову, Ящер холодно рассматривал его неподвижными глазами, защищенными прочной прозрачной пленкой.

– Человек?..

Рев его прозвучал, как отдаленный гром, Ютланд смотрел в ужасные глаза, полные холодной злобы ко всему живому, и впервые не знал, что ответить.

Ящер продолжал рассматривать его холодно и пристально, как мелкую букашку. Ютланд с великим трудом совладал с леденящим страхом и ответил дрожащим голосом:

– Думаю, ты не ошибся.

Внутри Ящера что-то заклокотало, он вскинул голову и затрясся, а рев показался Ютланду очень прерывистым и сдавленным.

– Не ошиб… ся?.. Гордая… речь…

Ютланд наконец понял, что чудовище пробует рассмеяться, выпрямился, мускулы спины и ног уже болят от напряжения и готовности метнуть тело в сторону.

– Ты здесь властелин, – крикнул он, – ты знаешь все, и тебе подвластно все…

Ящер проревел:

– Ты… угадал… человечишко…

– Ты мне можешь ответить на вопрос, – прокричал Ютланд, – ради которого я пришел?

Ящер снова вздрогнул несколько раз в зверином смехе, выпустил огонь из пасти в сторону свода, осветив на миг его жуткую красоту, проревел гулко:

– Отвечу… Но ты отсюда уже не выйдешь, знаешь?

– Я все равно, – крикнул Ютланд, как глухому, – хочу узнать!

– Человек, – прорычал Ящер, – теперь видно, что человек… а сперва я подумал… Ну, спрашивай…

Он согнул колени и лег, подогнув под себя лапы, как ложится обычно лев, но и в таком виде возвышался над Ютландом на две головы. Его жуткая морда показалась Ютланду не только отвратительно устрашающей, но в узких щелях глаз поблескивают глаза разумной твари, что тем отвратительнее, что все-таки тварь, а не человек.

Он прорычал громовым голосом:

– Ты пришел за… Осенним Ветром?

– За кем? – переспросил Ютланд. – Ты… о ком?

– О твоем отце, – прорычал Ящер. – Нет на свете силы, чтобы вызволить его из того места, где он…

– Мой отец не мертв? – переспросил Ютланд ошеломленно, но Ящер не ответил. – Мой отец… не мертв?

Ящер захохотал, подземный мир затрясся, слышно было, как прямо в зале с грохотом рухнули целые скалы.

– Букашка… ты все еще не понял… И с этим умрешь…

Ютланд спросил жалко, сам съежился, но ничего не мог с собой сделать, голос звучал блеюще, как у ягненка перед огромным волком:

– Ты меня… убьешь?

Ящер не сдвинулся, но Ютланд ощутил, что ужасная рептилия как будто собиралась кивнуть.

– Да, – прозвучал грохочущий голос. – Сперва хотел в послушного раба… С виду такого, как и я, только поменьше…

– А почему, – спросил Ютланд торопливо с сильно бьющимся сердцем, – передумал?

Ящер прорычал:

– Да что-то не так… Ты сумел попасть в ад… а потом и пройти столько… этого быть не должно. Здесь мои владения, я – полный властелин!.. Ничто не может твориться без моего ведома!.. Ну, что ты хотел узнать еще, человечек?.. Я жду не дождусь минуты, когда мои слуги расширят выход из ада, чтобы выйти во главе войска наверх во всей ужасающей мощи… Это будет скоро.

Ютланд ежился под пронизывающим взглядом древней рептилии, настолько древней, что, возможно, она умнее всех мудрецов на земле, но все-таки не обратила свою мудрость во благо, а только во зло, разрушение, истребление…

– И что ты будешь делать?

– Истреблю, – прохрипел Ящер, в его реве Ютланд расслышал сладострастие. – Уничтожу… людей пожирать десятками, сотнями… И все мои слуги будут… это блаженство!.. Но ты, чем больше на тебя смотрю, тем лучше вижу, что мы с тобой похожи… Наслаждаешься, когда… в ярость и крушишь все? Я вижу, не спорь… Это счастье – дать себе волю…

Ютланд посматривал на него исподлобья.

– Я научился не выпускать ярость, – сообщил он осторожно. – Почти научился.

– Тогда ты сам лишил себя силы, – загремел Ящер, и Ютланд уловил в его мощном реве насмешку. – А разве хорошо быть беспомощным и слабым? Мы должны крушить весь мир!.. Разве все не должны трепетать от одного твоего взгляда?

Ютланд ощутил, что сердце бьется чаще уже не потому, что испугано, как в первый момент, теперь нагнетает кровь в мускулы, раздувает жилы, глубоко внутри пробудилась и просится наружу та дикая черная ярость, которую всегда давил в себе.

Ящер чуть приоткрыл пасть, Ютланду почудилась злобная ухмылка.

– Давай-давай, не держи ее в себе…

– Кого?

– Ярость, – проревел Ящер. – Я вижу, как это вздымается… рвется из тебя… Сколько раз я это видел! Теперь это мои самые преданные слуги. Ты тоже им будешь.

Ютланд сказал угрюмо:

– А если не буду?

– А что ты сможешь? – спросил Ящер насмешливо. – Твоя сила перед моей ничтожна, даже когда ты в полном слепом бешенстве… А знаешь ли, что когда ты во власти слепой черной ярости, ты как раз весь мой?.. И чем слаже все крушить и рушить, тем ты ближе ко мне?.. Так сладко отнимать жизнь, будь это у человека или дерева, верно?.. Да и вообще… я бессмертен, человечек! Единственное, что может отнять у меня жизнь, – это меч Хорса. Оглянись!

Ютланд повернулся, сердце болезненно дрогнуло от недостижимого великолепия. В нише на отполированном камне лежит звездный меч, настолько прекрасный, что сердце защемило от недостижимости его красоты.

Меча Хорса, как он слышал, не касались руки ни людей, ни богов, он ковался сам, улавливая желания, каким быть идеальному мечу. И потому стал им, ведь больше всего пропадает как раз по дороге от замысла до исполнения грубыми и неуклюжими руками.

Блеск не режет глаза, яркий и торжествующий, радостный, сердце в ответ начало стучать чаще, тело наполнилось ликующей мощью. Ютланд ощутил, как сила хлынула в руки, сжал и разжал кулаки.

– Хорош? – спросил Ящер издевательски. – Посмотри, это последнее, что увидишь в сознательной жизни. Он в самом деле чудо… Но тебе не поднять… это под силу разве что великим героям, а самое главное, ты – мальчишка, твой срок еще не наступил, я вижу по твоей дубинке и охотничьему луку, где стрелы без наконечников. Тебе нельзя ни меч, ни топор, ни копье… вообще ничего. Даже столового ножа, каким женщины разделывают рыбу!.. Обидно?

Ютланд подошел ближе к мраморной плите, меч Хорса красиво и страшно блещет звездным великолепием, прекрасный даже в этой смрадной пещере.

– Обидно, – согласился он.

– Сколько тебе осталось?

– Два месяца, – ответил Ютланд.

Подземелье затряслось от хохота Ящера, он даже придвинул голову к Ютланду, тот чувствовал его смрадное дыхание.

– Или не убью тебя, – сказал Ящер, – а превращу прямо сейчас в дива… Хотя ты и есть див, но теперь станешь подобным мне. Но тебе я дам крылья! Будешь летать под облаками, жечь города и села проклятых людишек…

Сердце Ютланда уже не стучало, а колотилось, будто стремилось вырваться из западни. Он протянул руку к мечу бога, провел ладонью над сверкающим лезвием, пошевелил пальцами и со вздохом убрал руку.

Ящер издевательски взрыкивал, его огромная морда тяжело коснулась его плеча нижней челюстью, у Ютланда от невыносимой тяжести подогнулись колени.

– Повелеваю, – проревел Ящер с такой ужасающей силой власти, что Ютланд дрогнул, стиснул челюсти.

Рука его рванулась к мечу, он ухватил за рукоять и моментально всадил острие прямо между глаз Ящера, вложив в удар всю силу. Он знал, что череп Ящера крепче любых камней, любых доспехов, однако клинок вошел, как в ворох мягких осенних листьев.

Ютланд нажал с такой яростью, что лезвие погрузилось по самую рукоять. Ящер дико взревел, закидывая голову, Ютланд повернул меч, выдернул и отпрыгнул, готовый к схватке.

Кровь ударила из раны широкой тугой струей и начала заливать пол. Ящер вскинул голову, попытался встать, однако передние не слушались, он постоял в нелепой позе, упершись мордой в землю, все это время глаза не отрывали от щуплого парнишки изумленного взгляда.

– Как ты… смог?.. Ты… смог…

Ютланд ответил хриплым голосом:

– Как видишь…

Его трясло от пережитого, а кровь хлестала из пробитого черепа все сильнее, словно там прорвало плотину.

Ящер слабо прорычал:

– Но ты же… артанин! Тебе… нельзя брать в руки меч… еще два месяца!

Ютланд ответил дрожащим голосом:

– Взрослеть приходится иногда и раньше.

Он отступил, не отводя взгляда от черной крови, что хлынула широким потоком под ноги. Камень там пузырился, как мягкий сыр, оттуда пошли дымки, воздух наполнился запахом гари и горящей крови. Ютланд отпрыгнул, поднимаясь выше, перебежал к плите, где цапнул роскошные ножны с перевязью, затем повернулся и побежал к сторону освещенной факелами лестницы.

За спиной тяжело грохнуло. Он оглянулся, Ящер завалился на бок и в агонии скреб лапами стену. Там сверкали багровые искры, донесся жуткий скрежет.

Ютланд вскинул руку с мечом Хорса, тоска и горечь нахлынули с такой силой, что прокричал в исступлении:

– Так я сын твой или не сын?.. Ты враг мне или нет?.. Чего мне ждать от этого мира?.. Куда мне идти?.. Что делать?.. Почему не подскажешь, если ты отец?.. Или мне все наврали?

Полная тишина царила под сводами, да еще далеко позади умирающий Ящер скреб лапами стену. Ютланд выждал с минуту, повернулся и побежал вверх по лестнице.

Он выдохся раньше, чем поднялся до середины, а дальше едва тащился, упираясь в близкую стену. Перед глазами все плыло, едкий пот выжигал глаза, на губах солоно, а во рту горький привкус поражения.

Однажды он остановился и закричал в исступлении:

– Покажись! Если я враг, убей!.. У меня погибли отец и мать, оба старших брата, сестра у тех, с кем воюем… У меня никого, я один на свете!.. Но я не ты, мне плохо одному, мне нужно, чтобы я… был у кого-то! Стыдно признаваться… знаю, но меня уже никто не укрывает одеялом… Да что там… я сам хочу к кому-то… чтоб обнял и погладил… Чтоб я мог прижаться…

Он заплакал горько, никто не видит, плач перешел в рыдания, он горько всхлипывал и вытирал кулаками слезы, но они лились и лились освобожденно, здесь никто не видит, что больно, горько и одиноко, можно выреветься за все прошлые скитания и даже за будущие…

Глава 18

Аксиал ахнул, увидев, как из ужасной щели появилась голова Ютланда, а потом вылез и он сам, весь в черной саже, шатающийся, изможденный.

Он бросился к другу, подхватил, с тревогой заглянул в измученное лицо с черными разводами вокруг глаз. Из-за спины выглянула рукоять настолько диковинного меча, что Аксиал вместо расспросов о здоровье, ахнул:

– Что?.. Как?.. Это же у тебя…

Ютланд ответить не успел, в животе ощутил острое покалывание, опустил взгляд и увидел, как пояс светится в том месте, куда в кармашек он сунул и тут же забыл о нем подаренный Дрэмером камешек.

– Аскиал, – прошептал он, – белый свет забирает меня. Спасибо, без тебя я здесь все еще блуждал бы… И не смог…

Покалывание стало сильнее, чудовищная ладонь ухватила его и сжала, вокруг завертелся черный вихрь, раздались дикие голоса демонов, крики, вопли, а после долгого шума, треска и завывания его швырнуло прямо в стену, и чернота поглотила его сознание.

Аксиал проводил устрашенным взглядом черный вихрь, что с диким ревом унес Ютланда прямо через монолитную стену, но не успел вздохнуть, как сверху, с боков и даже из-под земли прогрохотал страшный могучий голос:

– Ты… был с ним… и там наверху?

Аксиалу почудилось, что с ним заговорил сам ад. Из огненной реки взметнулось пламя, а багровые от жара стены стали оранжевыми. На миг возникла и закрыла весь мир вселенская черная тень, что могла бы погасить и солнце, тут же исчезла, но Аксиал ощутил присутствие исполинской силы, что может играть горными хребтами, как мелкими камешками.

Он задохнулся, ощутил, как подламываются колени, но усилием воли удержался на ногах.

– Да… – прохрипел он. – И пошел бы с ним снова… И что ты мне теперь сделаешь?

– Ты, – проревел страшный голос, – такое мелкое существо… и ты смог?..

– А я не мелкое, – выдавил Аксиал через волну сжигающего жара. – Это ты… мелкое… Он шел сюда через реки огня и раскаленные горы, он преодолевал пропасти и шел по краю бездны… А ты от него прятался? Трижды мой меч… не дал врагам оборвать ему жизнь… Все мои доспехи иссекли, ни один кузнец не возьмет даже в переплавку, я сломал свой меч… но Ютланд жив всем назло! И теперь уходит наверх… живой и отважный…

Он успел увидеть, как с безумной скоростью на него несется стена из кипящего металла, но вскинул голову и засмеялся навстречу вызывающе и бесстрашно.

Конь и хорт выбежали навстречу, морды и глаза обеспокоенные, оба одновременно начали принюхиваться. Хорт зарычал, а Алац нервно мотнул головой, фыркнул, снова понюхал совсем по-собачьи и звучно прянул ушами.

Ютланд покачал головой, но обнял обоих, и так сидел с ними, самой близкой родней, что осталась на свете.

Бледный рассвет сменился алой зарей, сперва вспыхнули облака, затем красным огнем озарились верхушки деревьев, и пламя сбежало вниз, земля радостно зазеленела.

Ютланд поднялся, вздохнул и сказал, как надлежит говорить сильному мужчине:

– Надеюсь, выспались, морды? Днем будет не до сна.

В жарком блеске утреннего солнца он побежал по ступенькам на второй этаж достаточно бодро и уже почти не чувствуя усталости. Хорт несся прыжками впереди и, виляя хвостом, уверял, что их комнату сторожил всю ночь и никому не разрешал проходить даже мимо.

Мелизенда еще спит, хотя в окно проник солнечный лучик и щекочет ей нос. Она кривит мордочку, сердито сопит, время от времени трет нос кулаком, но не просыпается. Бледные вчера щеки сейчас румяные, спелые, как наливные яблочки, так бы и грызануть…

Он встал на колени рядом с ее постелью, стало слышно ее ровное сладкое дыхание, аромат ее тела, ощутилось пододеяльное тепло. Густой частокол длинных ресниц отбрасывает кружевную тень на щеки, в капризно вздернутом носике две смешные дырочки, через которые это существо умеет, оказывается, так сладко сопеть, сердито надутые губы, красные, сочные, как у ребенка, но уже не ребенок, она тоже, как и он, перетекает из одного существа в другое…

Мелизенда заулыбалась, прошептала тихо-тихо:

– Ют… ну почему ты раньше не…

Голос ее стал еще тише, губы шевелились, Ютланд наклонился ниже, но разобрать слова уже не удавалось, хотя она что-то говорила ласково и с легким укором, улыбалась и пришлепывала губами, будто пила сладкий вишневый кисель.

Его ухо задело ее губы, она вздрогнула, поморщилась, что-то буркнула и начала медленно открывать глаза. Ютланд поспешно вскочил, и когда она подняла веки, открывая изумительно чистые голубые глаза, он уже стоял чуть ли не на середине комнаты.

Она уставилась на него еще сонно, но мордочка начала принимать прежнее надменное выражение принцессы самого Вантита, того самого, который…

– Ют?.. Ты уже встал?

– Нет, – ответил он, – это я так лежу.

– А-а, – протянула она и зевнула, – странный у мужчин юмор. Как будто лошадь что-то хрюкнула. Отвернись, я встану.

Он повернулся к ней спиной, тут же услышал ее потрясенный вопль:

– Что у тебя за спиной?

Он буркнул:

– Думаю, за спиной у меня ты. А еще кровать.

– Нет, на спине!

Он сдвинул плечами.

– Лук и меч. Лук уже видела.

– А меч? – вскрикнула она. – У тебя меча не было!

– Теперь есть.

– Ты сумасшедший! – сказала она, он услышал шлепанье ее маленьких голых ступней. – Ты… даже не знаю… Это не меч, а просто не знаю что! Это чудо какое-то.

– Уже оделась? – спросил он. – Я поворачиваюсь.

– Нет! – взвизгнула она. – Еще нет!.. Откуда у тебя такое?.. Ночью волшебные птицы принесли?

– Они самые, – согласился он и медленно повернулся к ней. – Птицы…

Она стояла перед ним в ночной рубашонке, запрокинув голову и всматривалась зачарованно. В ее широко распахнутых глазах он увидел свое отражение. Она вспикнула, когда он неторопливо взял ее на руки, как ребенка. Что-то в нем изменилось, мелькнула у нее испуганная мысль, как будто стал выше, руки толще, крупные сухожилия выступают под смуглой кожей заметнее, а грудь шире и намного рельефнее, чем та, к которой прижималась в дороге.

С огромным усилием напомнив себе, что она – принцесса Вантита, и нельзя, чтобы ее брал на руки пастух из дикой Артании, она чуть отстранилась и прошептала совсем тихо:

– Отпусти…

Он тут же опустил ее на пол и разжал руки, дурак, совсем не понимает, когда нужно торопиться. Мелизенда с великим трудом отступила на шаг, вскинула гордо голову и сказала, не отрывая взгляда от его сурового и прекрасного лица:

– Мне нужно одеться.

– Ага, – откликнулся он деревянным голосом, – да… одевайся.

– Иди седлай коня, – напомнила она. – Я спущусь во двор… очень скоро.

Он кивнул и вышел, а она некоторое время стояла босоногая и в ночнушке, смотрела на дверь и старалась удержать то странное ощущение, пронзившее с головы до ног, когда держал ее в этой ночной рубашке в руках, когда его жаркое дыхание так сладостно обжигало ей кожу, а она чувствовала, как бешено ускоряется его большое пламенное сердце, а ее торопливо стучит в ответ, переговариваясь с ним, помимо ее воли.

Конь и хорт уставились на нее, словно никогда не видели в роскошном платье, подаренном королевой эльфов, и украшенных серебром, золотом и драгоценными камешками туфельках. Прическу она красиво взбила пышными волнами, солнце так обрадовалось им, что впрыгнуло в них и осталось там.

Она сошла по ступенькам красиво и величественно, Ютланд покачал головой.

– В корчме ахнут…

Она отмахнулась.

– Лучше перекусим по дороге. Мне больше нравится где-нибудь под деревом у ручья.

Он сдержанно улыбнулся.

– Как скажешь.

Ее щеки из алых стали пурпурными, длинные ресницы поспешно опустились, пряча взгляд, принцесса не должна так пристально рассматривать пастуха.

– Этот меч, – проговорила она, – где ты его… взял?

– Ночью птицы принесли, – сказал он. – Положили на стол и говорят, что раз ты, дурак, везешь принцессу, то вот тебе, чтоб охранял. А она будет тебя вдохновлять и подвигать. В смысле, пихать на подвиги. Может быть, даже ногой.

Она польщенно улыбнулась.

– Я знала, я знала!.. Мы, женщины, правим миром!

– Садись, – велел он, – а то голова отломится.

Она послушно протянула к нему руки, в следующее мгновение очутилась да не в седле, а у него на груди, прижалась, но заставила себя думать о необыкновенном мече, принесенном дивными сказочными птицами. Ничего и близко похожего нет и не было даже у тцарей Вантита. Если это меч самого бога Хорса, о котором столько восторженных легенд… а в это поверить нетрудно, стоит его только увидеть, то… почему он за спиной этого пастуха? Неужели те, кто послал тех дивных птиц, так ее ценит и оберегает?

Ютланд сунул руку к седлу, Мелизенда замерла, чувствуя его ищущую руку и еще не сообразив, как отреагировать, чтобы все было как надо, но сперва надо успеть понять, как именно надо…

Ютланд открыл кармашек в седле, на свет появилась золотая цепочка с огромным бриллиантом.

– Одень.

Мелизенда остановившимися глазами смотрела на свое сокровище.

– Он… уцелел?

– А куда бы делся? – спросил Ютланд. – Погоди, не верти головой, ты еще не трясогузка.

Она замерла, чувствуя его руки, он старательно придавливал ей волосы, они топорщились и не пропускали цепочку. С большим трудом победил и с облегчением отпустил бриллиант, словно опасался обжечь пальцы о ее вспыхнувшую кожу.

Алац вышел красивой рысью из ворот постоялого двора, но едва начал неторопливо набирать скорость, как прямо на дороге, хоть и далеко, вспыхнуло пламя, взвилось огненным столбом в небо, а на земле осталось черное пятно выжженной почвы.

Ютланд всматривался настороженно, только Мелизенда еще ничего не видела, прижавшись к его груди и стараясь понять, что же с нею такое, почему и откуда непонятный сладостный щем в ее теле, даже чуточку больно, но все равно хочется, чтобы длился и не прекращался…

Хорт пробежал вперед, в центре выжженного круга поднялась, медленно разгибаясь, человеческая фигура, мужчина, на котором сгорела почти вся одежда. Он часто и бурно дышал, будто задыхается от жара, вместо волос на голове серый пепел, надбровные дуги тоже совершенно голые.

Изумленный Ютланд охнул, не сразу узнав Аскиала. У ног сына потомка воеводы Синезуба груда доспехов из мифрила, в землю всажен великолепный меч из метеоритного железа с крестообразной рукоятью, в навершии красиво и страшно горит россыпь рубинов.

Аксиал тупо и с великим непониманием осматривал себя, свои руки, сжал и разжал кулаки. Обе руки снова целы, пальцы на месте, он повел устрашенным взором на далекий лес, на траву под ногами, на бегающих рассерженных муравьев…

Ютланд остановил коня и рассматривал пришельца из загробного мира во все глаза. Хорт ринулся вперед, не стал даже обнюхивать Аксиала, сразу напрыгнул со спины и едва не повалил.

Аксиал обернулся в испуге, но там лишь сияющий Ютланд на коне и с изумительно красивой девушкой, что томно прижалась к его груди.

– Ют! – воскликнул он воспламененно. – Это что?.. Мы снова в мире живых?

Ютланд ответил нарочито спокойно:

– А как иначе? Мы живые…

– Живые, – повторил Аксиал неверящим голосом. – Живые… Мы – живые?.. И я – тоже? И снова можем?..

– Можем, – подтвердил Ютланд, – я, правда, не знаю, что нужно, но можем многое…

Девушка наконец-то сумела оторвать щеку от груди Ютланда, очень уж порозовевшую, повернула голову к Аксиалу.

– Да? – спросил он встревоженно. – Значит, снова стараться жить достойно? И нельзя оступиться?

Мелизенда ничего не понимала, судя по ее лицу, но принцессы должны мгновенно находиться в любых ситуациях, и она сказала язвительно:

– Не повезло красиво погибнуть, да?.. Придется снова?.. А вдруг выпадет умереть от старости?

Аксиал опустил взгляд на гору доспехов, нерешительно поднял легкий и особо прочный мифриловый панцирь, выкованный древними гномами, примерил к своей груди, лицо начало расползаться в счастливой улыбке.

– Мой размер… – прошептал он изумленно. – Ошибаешься, девочка! Герои в постели не умирают. Вот только сопли подберу…

Он начал торопливо, словно страшась, что отнимут, надевать драгоценные доспехи, которых нет в мире прочнее. Наконец фигура засверкала, словно затвердевшее солнце, все части переходят друг в друга так подогнанно, что волосок с ноги комара не просунуть в щелочку.

Двигаясь быстро, как танцор, он жадно ухватил меч, снова ахнул, потрясенный его красотой, припал губами к лезвию с такой страстью, что Мелизенда заерзала в руках Ютланда и сказала ревниво:

– Пусть целует железку, не будем ему мешать. Поехали.

Аксиал крикнул им в спины:

– А вы куда?

– Отвезу эту противную принцессу домой, – ответил Ютланд, не оборачиваясь, – а потом… потом искать своего отца Осеннего Ветра.

Аксиал прокричал с надеждой:

– Тогда я в деле?

– Вернусь за тобой, – пообещал Ютланд.

– Когда?

– Ты не поверишь…

Алац пошел бодрым галопом, появился легкий встречный ветерок, и Мелизенда вынужденно опустила голову на грудь Ютланду, теперь не нужно даже горбиться… И еще показалось, что ее бедра стали шире и полнее, а их жар этот пастух чувствует, как и она ощутила огонь в его теле, она не просто касается, как было раньше, а просто прижалась, что недопустимо, нехорошо, но и нет сил отодвинуться…

– А теперь в Вантит, – произнес он твердо, но голос странно дрогнул, в нем появились непривычные хрипловатые нотки, затем снова сказал звонко и чисто: – Уже без остановок. Прямо.

Она заставила себя хоть на мгновение стать той принцессой, какой должна, сказала с привычной издевкой:

– Прямо? Прямо вообще нет дороги!

Он фыркнул:

– А кому они нужны, дороги?

Она указала розовым пальчиком.

– Вантит на той стороне гор!.. А их целый хребет. Нет человека, который прошел бы…

– Правда? – спросил он. – Алац!.. Покажи, на что ты способен… теперь!

Конь тряхнул длинной роскошной гривой, вчера ее еще не было, весело ржанул и понесся сквозь встречный ветер все быстрее и быстрее, Мелизенда зажмуривалась, прятала лицо на груди молодого пастуха, смятенно ощутила, что та за последние дни стала шире, начинает бугриться мускулами. И голос становится ломким, в звонком мальчишечьем появляются низкие нотки еще не взрослого мужчины, но уже юноши. И конь как будто стал крупнее, кости уже не торчат, из ноздрей вместо пара вылетают тонкие струйки синего дыма.

Внезапно грохот копыт оборвался. Мелизенда сперва думала, что перестала слышать, повернула в недоумении голову, дико взвизгнула.

За спиной быстро удаляется великанский обрыв, с которого спрыгнули, а падают… нет, летят над страшной пропастью! Справа и слева из боков коня выдвинулись мощные крылья, но не такие, как нарисованы на стенах ее дворца – белоснежные из прекрасных сверкающих перьев, а пугающе черные, с уродливо натянутой кожей на растопыренные рамы из костей и жил. Такие крылья она видела только у летучих мышей, которых смертельно боится…

Она пропищала в ужасе:

– Что… случилось?

Конь мощно и сильно сминает воздух могучими крыльями, ветер все так же свистит в ушах и дергает за волосы.

Голос Ютланда прозвучал над ее головой непривычно ласково, горячее дыхание коснулось макушки, Мелизенде даже почудилось, что он коснулся ее прекрасных волос губами:

– Мой жеребенок тоже взрослеет.

Ее сердце стучит все отчаяннее, она сжалась в комок, должно быть ужасно страшно, но на груди этого странного пастуха почему-то совсем не боязно…

– А как твой хорт? – крикнула она обвиняюще. – Ты его бросил!

– Почему? – удивился он. – Щеночек тоже взрослеет.

Она пискнула:

– Куда мы… летим?

– В Вантит, – ответил он. – Сразу в твой стольный град… или высадить где-то на границе?

– Прямо во дворец, – выпалила она.

– Хорошо, – ответил он.

Она вспикнула:

– А что… ты сможешь?

– Посмотрим, – ответил он с неопределенностью в голосе. – Еще не знаю, что могу… теперь.

Горная цепь только издали выглядит неким высоким забором из камня, а за высокими горами еще горы и еще, даже долин нет, а только высокие горы на горах пониже, но когда они пошли на убыль, впереди распахнулось ровное пространство с полями, лугами, небольшими лесами, озерами.

Мелизенда ждала, что чудесный конь, перелетев горный хребет, устало пойдет вниз и помчится, стуча копытами по твердой земле, однако ветер все так же свищет навстречу, а он ломится, огромный и могучий, сквозь ураган. Его длинная густая грива окутала Мелизенду, и та перестал чувствовать ветер.

Ее руки обхватили Ютланда крепко-крепко, страшно-то как, она пугливо поглядывала одним глазом вниз, там проплывают распаханные земли, появились небольшие села, затем города… все далеки друг от друга, но ниточки дорог связывают все, как паутина, в одно целое.

Ютланд ощутил давление на пальце, скосил глаза. Кольцу, которое передала ему та женщина, когда он отбил ее от гарпий, теперь тесно на укрупняющемся пальце, оно сдавило с такой силой, что Ютланд сцепил зубы и хотел как-то стащить, пока не задавило палец насмерть, однако кольцо вдруг вспыхнуло и разом стало крупнее, а на ободке проступили мелкие буквы и магические знаки.

Мелизенда прошептала:

– Я не могу поверить… Но вон там дальше покажется мой стольный город!

– Скоро будем там, – обронил он тихо и перестал думать о кольце, как-нибудь потом разберется. – Уже скоро.

– Все равно не могу поверить…

Он промолчал, сам не желая ненужными словами нарушать странное и непонятное очарование от такой ерунды, как прижавшаяся к нему эта капризная и надменная дурочка.

В том месте, куда указывала трясущимся пальчиком Мелизенда, проступил город, начал разрастаться, приближаясь.

Ютланд смотрел внимательно, город огромен, и если в Куябе большинство улочек узкие и кривые, то здесь как будто строили их на вырост, а городская площадь вообще великанская. Вон там, судя по постройкам, тцарский дворец, он из десятка зданий, между ними широкие аллеи, цветущие клумбы, фонтаны, обделанные синим фаянсом пруды…

Из большого здания высыпала группа богато одетых людей. Все идут, держа в середине огромного черного пса, мускулистого, хотя и поджарого. Пес выступает гордо, ни на кого не смотрит, только поглядывает вверх.

Ютланд сделал круг, чтобы увидели и рассмотрели, не так его, как Мелизенду, и не стали в ужасе прятаться, послал Алаца вниз. Люди опасливо отступили, черный конь грянулся копытами в землю и сразу выбил пласты почвы. Ютланд велел стоять на месте, к ним ринулся хорт, подпрыгнул, лизнул руку Ютланду и ногу Мелизенде.

Он показался ей неправдоподобно огромным, ребра уже не торчат, а под блестящей кожей перекатываются толстые мышцы, морда непривычно веселая, будто из худого угрюмого щенка получился огромный ласковый зверь.

Ютланд нехотя опустил Мелизенду на землю. Один из мужчин вскрикнул счастливо:

– Доченька!.. Ты цела!.. А нам передали, что…

Мелизенда бросилась к нему на шею, они обнялись, отец жадно целовал ее пушистые волосы, придворные почтительно таращились на встречу счастливого отца с потерянной дочерью.

К Ютланду приблизился богато одетый придворный, весь в золоте и драгоценных камнях, предельно вежливо поклонился.

– Кого из великих героев мы должны благодарить, – произнес он придворно бархатным и учтивым голосом, – за спасение нашей Мелизенды?

Ютланд отмахнулся.

– Это неважно. Долг мужчин – помогать больным и слабым.

Он повернул коня, придворный поспешно ухватил отца Мелизенды за плечо и указал взглядом на руки таинственного всадника на крылатом коне, его руки светятся ясным чистым светом.

Отец Мелизенды охнул и спросил торопливо:

– Герой… а ты не в родстве с Пореей Солнцерукой?

Ютланд ответил с великой неохотой:

– Она моя мать.

Оба, тцар и его советник, почтительно поклонились. Мелизенда вытаращила на них глаза, потом в недоумении посмотрела на Ютланда.

Ее отец произнес с великим уважением:

– Твой брат… Скилл?

– И Придон, – буркнул Ютланд.

Они снова переглянулись, ее отец сказал с новым поклоном:

– Весь мир полон рассказов о великой трагической войне артан и куявов, что потрясла мир. Мы счастливы, что нам довелось своими глазами увидеть наследника трона великой Артании – принца Ютланда!

Ютланд поморщился, не стал объяснять, что не он наследник, посторонние же люди, вскинул руку в прощании.

– Ничего интересного, как сказала ваша дочь. Всего доброго!

Конь сделал прыжок, хорт ринулся обгонять, и все трое исчезли, быстрые, как грохочущие призраки. Последнее, что Ютланд успел заметить, вытаращенные глаза Мелизенды, распахнутый, как у вороны, рот и появление хищного блеска в ее прицельном взгляде.