Шукшин Василий

Крыша над головой

Василий Шукшин

Крыша над головой

Вечером, в субботу, в клубе села Нового собрались об-суждать только что полученную пьесу. Собралось человек двенадцать -- участники художественной самодеятель-ности.

Речь держит Ваня Татусь, невысокий крепыш, често-любивый, обидчивый и вредный. Он в этом году окончил областную культпросветшколу и неумеренно форсит. Он -- руководитель художественной самодеятельности.

-- Я собрал вас, чтобы сообщить важную новость...

-- К нам едет ревизор? -- это Володька Маров. Володька дружит с медсестрой Верой, которая нравится Ване Татусю, но Ваня это скрывает, надеется, что Вера сама заметит гордого Ваню и покинет дубинистого Володьку. Если же она останется с шофером Володькой, то пусть пеняет на себя. Основания для того, чтоб она потом страдала и раскаива-лась, -- будут. А Володька знает -- почувствовал, что ли, -- тайные помыслы Вани и ест его поедом. Для того и в само-деятельность записался. Медсестра Вера сидит здесь же -- она помешалась на самодеятельности, и тем еще злит Ваню, что с такой-то любовью к драматическому искусству не мо-жет, дурочка, сообразить, что любить надо -- режиссера. Интересно, о чем они говорят с Володькой? О поршнях?

-- Маров, острить будешь потом, -- Ваня понимает, что не надо даже и замечать-то Володьку, не то что вступать в разговоры с ним, но не может сдержаться -- старается тоже укусить соперника. -- Мы получили из области пьесу. Пьесу написал наш областной автор. Мы должны ее отрепетиро-вать и показать на областном смотре. Острит, Маров, тот, кто острит последним.

-- Ослит, -- поправляет Володька.

-- Вот именно. Надо сначала отрепетировать пьесу, а по-том будем острить и смеяться...

-- Как дети, среди упорной борьбы и труда...

-- Перестань! -- сердито прерывает Вера. -- Про что пье-са, Ваня? Женские роли есть?

-- Пьеса из колхозной жизни, бьет по... -- Ваня заглянул в аннотацию. -- Бьет по частнособственническим интересам. Автор сам вышел из народной гущи, хорошо знает современную колхозную деревню, ее быт и нравы. Слово его крепко, как... дуга.

-- Как это -- из гущи? -- спросил Васька Ермилов, по общему мнению, дураковатый парень, любитель выпить, тоже шофер, дружок Володьки. Володька привлек его с со-бой в самодеятельность, чтобы не скучно было. Васька, гля-дя на своего дружка, понял так, что здесь надо вовсю ост-рить и подсмеиваться. -- Он что, алкаш?

-- Вася, помолчи, ради бога! -- Вера гневно смотрит на Ваську.

-- Но я недопонимаю: как это -- вышел из гущи? Гуща -- это когда пива на донышке остается.

-- Кто про что, а вшивый все про баню, -- заметил один женатый мужик, который от семьи -- от детей! -- бегал репетировать пьески.

-- А ты понимаешь?

-- Из гущи -- значит, из низов, из простонародья.

-- Простонародья теперь нет. Из рядовых колхозников, -- поправил Ваня.

-- Так бы и писали, -- ворчит Васька. Он совсем не умеет шутить.

-- Я бы сказал так, -- не унимается женатый мужик, -- из трудового крестьянства.

Ходил еще в самодеятельность один старик, Елистратыч, вечный шут. Он среди молодых считался специалистом по вопросам старины, и все, что в пьесах касалось кресть-янства, коллективизации, например, -- прямо касалось его: он по сей день жалел, например, что многих и многих в се-ле не раскулачили тогда, в тридцатом году. Когда сказали "крестьянство", Елистратыч встрепенулся.

-- Крестьян теперь тоже нет -- колхозники (он говорил: кольхозники).

-- Ваня, женские роли есть? -- спросила нетерпеливая Вера.

-- Помолчите, товарищи! -- строговато сказал Ваня. -- Я сейчас коротко расскажу содержание пьесы, и вам станет все понятно. В колхоз из армии возвращается хороший па-рень Иван Петров. Сначала он... -- Ваня читает предисло-вие, -- активно включается в трудовую жизнь колхозного крестьянства...

-- Пожалуйста: колхозного крестьянства! -- воскликнул женатик.

-- Трудового -- тоже можно говорить. Колхозное кресть-янство -- это и есть трудовое. Продолжаю: активно включа-ется в трудовую жизнь, но затем женится... Есть, как види-те, женщины. Иначе, на ком же он женится?

-- А может, он этот... как их? -- подает голос Васька.

-- Ну дайте же послушать-то! -- взмолилась Вера. -- Идиоты, честное слово. Еще же ничего не ясно.

-- Я предлагаю так, -- поднялся женатик, -- кто вякнет не по существу, того выводить.

-- Ты эти замашки брось, -- советует Володька. -- Мы же не в отделении милиции.

Женатик чего-то вдруг рассмеялся.

-- А я же и не говорю, что -- приводить. Я говорю: вы-во-дить.

-- Ваня, продолжай.

-- Он женится и попадает под влияние тестя и тещи, а потом и жены: становится стяжателем. Начинает строить се-бе дом, обносит его высоким забором... Пьеса называется "Крыша" над головой". Крыша -- взято в кавычки, потому что дом большой -- это уже не крыша. Ивану делают заме-чание -- чтобы он поумерился. Иван отговаривается матери-альным стимулированием, скрывая под этим чисто кулац-кие взгляды...

-- А отец с матрей его живые? -- встрепенулся опять Ели-стратыч.

-- Всех удивляет: откуда в нем это? Его продергивают в стенгазете, молодежь из самодеятельности сложила о нем обличительные частушки... То, что я и предлагал сделать с Ивановым, но меня не поддержали.

-- Иванов -- трудяга.

-- А этот? Вопрос: в чью пользу трудяга? В общем, озор-ные девчата исполняли эти частушки с клубной сцены; в за-ле -- веселая реакция. Но Иван не унимается. Тогда его разбирают на колхозном собрании. Один за другим на трибуну поднимаются колхозные активисты, бывшие товарищи Ивана, пожилые колхозники -- суд их суров, но справедлив. Все разъясняют Ивану, что он, возводя над собой так назы-ваемую крышу, тем самым отгораживается от коллектива... То есть, под крышей надо понимать забор. Крыша -- тире -забор. Это понятно?

-- А какую позицию занимает жена? -- это все Вера.

-- Там же сказано: действовали совместно, -- сказал женатик. -Групповая.

Елистратыч вспомнил народную мудрость:

-- Муж да жена -- одна сатана.

-- Она тоже присутствует на собрании?

-- И только тут, на собрании, -- продолжает Ваня, -- Иван осознает, в какое болото затащили его тесть с тещей. Он срывается и бежит к недостроенному дому... Дом уже он подвел под крышу. Он подбегает к дому, трясущимися ру-ками достает спички... -- Ваня понизил голос, помолчал... И дал: -- И -- поджигает дом!

Никто не ждал этого.

-- Как?

-- Сам?

-- Он что?..

-- Эт-то он... А пожарка в деревне есть?

Вера потрясена пьесой.

-- Это трагедия, да? Вань?

-- Если не трагедия, то... во всяком случае, социальная драма.

-- А мы чего-нибудь будем жечь? -- интересуется один любитель пиротехники.

-- Да, товарищи, -- продолжает довольный Ваня, -- он сам поджигает дом, который сам, собственными руками ру-бил в неурочное время.

-- Дом-то сгорел? -- спрашивает Володька, задетый за живое Ваниным торжеством. Ему не верится, чтобы в со-временной пьесе сгорел дом.

-- Когда дело-то происходит? -- женатик тоже не пони-мает, как это -дом поджигает. -- Летом?

-- Спокойно, спокойно, -- говорит артист Ваня. -- Он поджигает дом, но колхозники... Тут самый накал пьесы. Развязка. Обратите внимание, как автор подходит к фина-лу -- резкими мазками! Иван срывается с места и с криком "Подонки! Куда они меня завели?!" выбегает с собрания. Жена...

-- Он же уже выбежал.

-- Жена бросается за ним.

-- Он же уже выбежал!

-- Через некоторое время бледная жена прибегает на соб-рание... В это время собрание перешло к другому вопросу. Жена врывается на собрание и кричит срывающимся голо-сом: "Скорее! Он поджег дом!" Колхозники срываются с места и бегут к новому дому. Один старик... Здесь мы будем отталкиваться от деда Щукаря. Этот старик бежит совсем в другую сторону -- к дому тестя Ивана. И кричит за кулиса-ми: "Вы горите или нет?!" Это уже элемент трагикомедии. Мы всю пьесу будем решать в трагикомическом ключе.

-- Но дом-то сгорел? -- опять спрашивает Володька.

-- Дом спасают колхозники. Ивану объяснили, что дом пойдет под колхозные ясли. Иван сам принимает участие в тушении пожара и все повторяет: "Подонки! Куда они меня завели!"

-- Это про кого он? -- не понял Васька.

-- О, боже мой! Да про тестя с тещей, неужели непо-нятно?

-- Сильная пьеса!

-- И все? Конец? -- спрашивает Володька.

-- В конце Иван, смущенный, но счастливый, подпи-сывает вместе с другими парнями и девчатами обязательст-во: сдать ясли к Новому году.

-- А где он жить будет? -- это Володька

-- Поживет пока у тестя... -- начал было Ваня, но, спо-хватился: герой только что крыл тестя и тещу "подонка-ми". -- Найдет, где жить.

-- Где?

-- А тебя что, не устраивает идея пьесы?

-- Идея-то меня устраивает. Я спрашиваю, где он жить будет?

-- А по-моему, тебя сама идея не устраивает.

-- Ты мне политику не шей. Я спрашиваю, где он жить бу-дет?

Женатику надоели эти пререкания двух ухажеров.

-- Допустим, он себе еще домик срубит -- поменьше. До-волен?

-- На какие же такие деньги: один дом рубит, другой?..

-- Другой -- это уже за кадром, -- резко сказал Ваня. -- Другой нас уже не интересует. Перед нами -- пьеса, и надо относиться к ней профессионально. Но, по-моему, тебя и первый дом не устраивает...

-- На первое время к тестю пойдет, -- сказал женатик.

-- Да не пойдет он к тестю! -- взорвался Васька. -- Вы что? У них после этого ругань пойдет несусветная. Ведь он же помогал ему рубить дом? Тесть-то? Откуда у солдата день-ги? Тесть помогал... А зять -- то хотел спалить этот дом, то под ясли отдал. И что, тесть после этого скажет ему: "Спа-сибо тебе, зятек?"

-- Не меряй всех на свой аршин.

-- Вот тесть-то меня меньше всего волнует, -- жестко сказал Ваня.

Женатик встал.

-- Здесь просто хотят подсунуть другую идейку! -- и сел. Он не любил Володьку за длинный язык.

-- Дальше? -- спросил Володька. -- Что ж ты замолчал? Какую идейку? Говори.

Женатик встал.

-- Здесь просто хотят проявить сочувствие тестю.

-- Кулаку-тестю, -- уточнил Ваня.

Наступила нехорошая тишина.

-- Предлагаю вывести Марова из состава драмкружка, -- сказал женатик. -- И Ваську тоже. Они не репетируют, а только зубоскалят.

-- А меня за что? -- обиделся Васька.

-- Нет, Ваську, не надо, -- пожалел пиротехник. -- Он одумается.

Раздались еще голоса:

-- Васька -- безотказный труженик. Он только -- на пово-ду у Марова.

Женатик предложил другое:

-- Поставить Ваське на вид. И предупредить: пусть не зло-употребляет спиртными напитками.

-- Вот за это стоит! -- подхватил Елистратыч. -- Это -- стоит. По праздникам -- это другое дело. Но ты, Васька, и в будни -- нет-нет -- да огреешь. А ты -- на машине, недолго и до аварии.

-- Совсем надо прекратить! -- подала голос библио-текарша, женщина в годах, но очень миловидная.

-- Нет, совсем-то... как, поди-ка, совсем-то? -- усом-нился сам Елистратыч. -- Он же мужик...

Но тут взорвался женатик:

-- Ну и что, что мужик? А спросите его: что за причина, по которой он пьет? Он не ответит.

Тучи сгущались.

-- По праздникам все пьют, -- вякнул Васька. -- А я что, рыжий?

-- В общем так, -- подвел Ваня, -- Двое упорствуют, двое настаивают на своем. Ставлю на голосование: кто за то, что-бы...

В это время через зал прошла и села на первый ряд Вдовина Матрена Ивановна, пенсионерка, бывшая завотделом культуры райисполкома, негласный шеф и радетель художественной самодеятельности.

-- Здравствуйте, товарищи! Ну, как дела?

-- Обсуждаем пьесу, Матрена Ивановна.

-- Так, так.

-- Выяснилось, что идея пьесы не всех устраивает.

-- Как так? -- удивилась Матрена Ивановна. -- Я чита-ла -- хорошая пьеса. А кому не нравится идея?

-- Мне идея нравится, -- заговорил Володька, с пре-зрением поглядев на Ваню, -- только я не знаю, где он жить будет...

-- Кто?

-- Солдат.

-- Какой солдат?

-- Герой пьесы, Матрена Ивановна, -- пояснил Ваня. -- Надо яснее выражаться, Маров. Он уже давно не солдат.

-- Я уж испугалась: как это -- где будет жить солдат? Вы-ражайтесь, действительно, яснее. А то ведь можно подумать, что у нас солдатам жить негде. А почему идея не нравится?

-- Да вот... ставят двусмысленный вопрос: где будет жить Иван?

-- Ты мне -- не двусмысленный! -- разозлился Володь-ка. -Двусмысленный... Вопрос самый обыкновенный.

-- Ну, ну?

-- Дом он отдал под ясли, к тестю он после всего не пой-дет... Где же он жить будет?

-- Ну, нашли о чем спорить! Петухи. Жилье ему выделит колхоз. Обязан выделить. Человек отдал дом под ясли...

-- В пьесе-то этого нет.

Вдовина подумала.

-- А вот тут, возможно, что и упущение автора. Вот что, ребята: я свяжусь с автором по телефону, попрошу его до-бавить насчет жилья. А то, действительно, можно не так по-нять... Можно понять, что его оставили на произвол судьбы. Я попрошу его уточнить с жильем. О том, что мы взяли его пьесу я ему звонила, он поздравляет нас и передает всем привет. Дело серьезное, ребятки. Как говорят охотники: есть шанс убить медведя. Если мы займем первое место на смот-ре...

Тут все загалдели.

-- То что тогда, Матрена Ивановна?

-- Ой, ну скажите?..

-- Матрена Ивановна, скажите!

-- Звание народного театра?

-- Ну, за один спектакль...

-- Как сделать!

-- Нам устроят турне по области?

Вдовина, улыбающаяся, захлопала в ладоши.

-- Тихо, ребятки, тихо!

-- Ну скажите, Матрена Ивановна!

-- Нет, нет, даже не просите, -- Вдовина улыбалась. -- Не будете знать, лучше будете работать. Вот так. Это и педа-гогичнее будет. За работу, друзья!

В клуб вошла девушка с почты.

-- Матрена Ивановна, вам телеграмма. Я была у вас до-ма, там никого нет...

Матрена Ивановна надела очки, прочитала телеграмму.

-- Какое совпадение, -- сказала она. -- Только что о нем говорили...

-- От автора?

-- Да. Он пишет: "Песню "Мой Вася" снимите. Точка. Ге-роиня поет: "Вот кто-то с горочки спустился". Точка. Желаю удачи. Красницкий". Болит ретивое-то -- думает.

-- А она разве поет там? -- спросил Ваня.

-- Кто?

-- Героиня-то. Она же у нас не поет.

-- Да, верно... Я не помню, чтобы она у нас пела. Он, на-верно, перепутал пьесы. Где-нибудь ставят еще его пьесу... Конечно, он перепутал. Я буду звонить, все выясню. А те-перь -- за работу друзья. За работу!