Малов Владимир Игоревич

ЗАО 'Дом Кукушкина'

МАЛОВ Владимир

ЗАО "Дом Кукушкина"

1

Поток пассажиров, выплескивающийся из недр метро к выходу, был в этот утренний час плотно спрессованным и бесконечным, однако старший сержант, дежуривший в верхнем вестибюле станции "Дмитровская", не упускал своим цепким профессиональным взглядом ни единого лица. Этому способствовало занятое им исключительно удобное место - возле мраморной колонны, которую словно специально поставили как раз напротив эскалатора для такой цели.

Во-первых, колонна сужала место для прохода, так что пассажиры шли в непосредственной близости от милиционера. А во-вторых, в случае необходимости за ней можно было укрыться и вести наблюдение незаметно.

Время от времени старший сержант останавливал кое-кого для проверки документов, но с миром отпускал. Боковым зрением он умудрялся замечать еще и тех, кто с правой от него стороны ступал на эскалатор, движущийся вниз. При всем при этом он успевал вовсю заигрывать со стоящим рядом напарником женского пола. Младший сержант Зина хихикала и то и дело легонько била своей ладошкой по крепкой ладони старшего сержанта.

Часам к девяти, как обычно, поток стал заметно редеть. Старший сержант совсем уже было собрался позволить себе и напарнику заслуженную передышку, удалившись в комнату милиции, до которой от колонны было рукой подать. Там можно было бы попить чаю, поскольку в наличии были и кипятильник, и бутерброды, заботливо завернутые женой, да и Зина наверняка что-то захватила из дома. И как раз в этот момент эскалатор поднял наверх подозрительную личность.

Старший сержант не спускал с нее глаз. Когда личность поравнялась с колонной, милиционер профессиональным движением выбросил вперед руку, преграждая ей путь. Напарник, даром, что женского пола, дело свое тоже знала: младший сержант сейчас же обошла задержанного сзади, чтобы в случае чего отрезать ему путь к бегству.

Однако личность и не делала таких попыток, она законопослушно стояла на месте. Старший сержант, окинув единым коротким взглядом снизу вверх кроссовки, джинсы и куртку, из-под которой виден был серый свитер, сосредоточенно изучал ее лицо, особое внимание уделяя нижней части. Так прошло секунд пять.

- Борода, - произнес наконец милиционер с хорошо заметным удовольствием, - усики.

- Ну так что же? - отозвался задержанный почти весело. - Или Дума, никак, приняла закон о запрете бород и усов?

- А вот умничать с нами не надо, - сказал старший сержант внушительно и стал осматривать верхнюю часть лица. Еще секунд через пять он с тем же удовольствием заключил: - Волосы длинные, редкие... Морщинка поперек лба... Давайте-ка, гражданин, пройдем!

- Вы бы хоть документы проверили, - попросил задержанный бородатый человек, похоже, чуть-чуть забеспокоившись. - Они в полном порядке.

- Там и проверим, гражданин! - старший сержант, словно бы спохватившись, взял вдруг под козырек, а потом слегка подтолкнул задержанного в сторону двери, подле которой мягким синим цветом приветливо светилась табличка с надписью "милиция".

- Это недоразумение какое-то, - произнес бородатый человек, но, делать нечего, пошел, чувствуя, как по нему скользят любопытные взгляды благонадежных граждан, пробегающих мимо. Спиной он ощущал, что младший сержант идет сзади...

***

Особого волнения задержанный пока не испытывал. Документы у него действительно были в полном порядке, так что недоразумению предстояло вполне благополучно разрешиться. Вдобавок бородатый и усатый человек был исследователем по призванию и потому ожидал дальнейших событий не без доли определенного интереса.

Уже подходя к двери с табличкой, он даже развеселился, вдруг припомнив, что в последний раз имел инцидент с милицией, причем опять-таки в метро, лет двенадцать назад, во времена бесшабашной и еще безусой и безбородой своей юности. Надо честно признать, тогда милиционер был в чем-то прав, поскольку дело происходило очень поздним вечером и после веселого студенческого застолья.

За дверью оказался короткий узкий коридор со стенами тускло-зеленого цвета, а в конце его еще одна дверь. Дальше была маленькая комната без окон, где старший сержант указал задержанному на стул казенного типа, а сам уселся за стол. Подперев подбородок обеими ладонями, милиционер снова стал изучать бороду, длинные редкие волосы и морщинку поперек лба. Девушка младший сержант встала у порога.

Задержанный пожал плечами, положил на соседний стул свою потертую сумку и, не дожидаясь приглашения, извлек из кармана куртки видавший виды паспорт. Старший сержант раскрыл его без особого интереса и недоуменно поднял брови:

- Умников Александр Юрьевич... Почему Умников? Что за Умников такой?

- Умников это моя фамилия, - ответил задержанный с достоинством.

Блюститель порядка небрежно отложил паспорт в сторону. В его руках вдруг оказался лист бумаги с черно-белой фотографией и коротким текстом под ней. Старший сержант сосредоточился и вновь стал придирчиво изучать лицо задержанного, теперь то и дело сверяясь с фотографией. При этом лицо самого милиционера постепенно становилось все светлее.

- А фамилия Дуров, например, вас не удивляет? - поинтересовался задержанный. - Очень в России распространенная. Могу еще сказать, что у нас в лаборатории одно время работал Ипполит Михайлович Шизиков...

Старший сержант оставил его слова без внимания.

- Так, - произнес он многозначительно и оглянулся на младшего сержанта.

- Да он это, он! - отозвалась девушка-милиционер. Голос у нее неожиданно оказался низким, чуть ли не мужским. - Тут и думать нечего!

Старший сержант кивнул и потянулся к телефонной трубке. Бородатый человек с длинными редкими волосами проводил взглядом движение его руки. В душе задержанного стала нарастать тревога, но он постарался ее подавить. Вероятно, подбодрил себя Александр Юрьевич Умников, бдительные милиционеры приняли его за кого-то другого, находящегося, не исключено, в федеральном розыске. Сейчас все уладится, старший сержант получит по телефону какие-то разъяснения, в конце концов блюстители порядка принесут свои извинения, и он пойдет по своим делам дальше.

Однако при зловещей формулировке "федеральный розыск", пришедшей на ум, задержанный ясно ощутил, как по спине пополз противный липкий холодок.

- Послушайте, - заговорил он. - У меня есть при себе и другие документы. Вот удостоверение, - он положил на стол зеленую книжечку. - Я сотрудник лаборатории по выбросам в атмосферу... Ученый-эколог иными словами. Кандидат наук, между прочим. И паспорт в полном порядке. Есть прописка... впрочем, теперь это у вас, вроде, называется регистрацией.

- Документы подделать нетрудно, гражданин, - назидательно молвил старший сержант и стал набирать номер, - сами знаете. А купить еще проще. В наше-то время! На каждом углу все продается. Можно хоть академиком стать, только деньги плати. По нашим данным никакой вы не Умников и вовсе не Александр Юрьевич. И не сотрудник по этим... как вы там сказали?

Задержанный покрутил головой.

- Бред какой-то! Давайте в мою лабораторию позвоним.

Старший сержант снова оставил его слова без внимания. Он продолжал набирать номер, и постепенно во всем его облике происходила перемена. Он как-то подбирался, лицо становилось все напряженнее. Похоже было, вот-вот старший сержант встанет из-за стола и вытянется во фрунт. Набрав последнюю цифру, он и в самом деле встал, чтобы отрапортовать в трубку:

- Станция "Дмитровская" Тимирязевско-Серпуховского радиуса, докладывает старший сержант Козлов. Похоже, товарищ подполковник, взяли мы его!

Немного послушав, что говорил в ответ на такой доклад неведомый подполковник, старший сержант произнес еще несколько отрывистых слов:

- В верхнем вестибюле, товарищ подполковник, при выходе с эскалатора. Нет, никакого сопротивления не оказывал. Ведет себя тихо.

Он еще немного послушал трубку и наконец завершил весь этот короткий разговор такими словами:

- Есть, товарищ подполковник! Не беспокойтесь, товарищ подполковник! Ждем, товарищ подполковник!

Покосившись на задержанного, старший сержант сначала аккуратно положил трубку и только потом сел.

- Какое сопротивление? - совсем уж растерянно, но все же стараясь, чтобы голос звучал твердо, вымолвил кандидат наук. - Что тут вообще происходит?

Старший сержант весело оглянулся на младшего сержанта. Девушка-милиционер в ответ лучезарно улыбнулась и с готовностью объяснила:

- Поймали мы тебя, вот что тут происходит, - сказала она с явным удовольствием. - Далеко ты, стало быть, не ушел.

- Послушайте, да вы в своем уме? - отчаянно вопросил задержанный, и у него вдруг и в самом деле возникло острое ощущение того, что находится он вовсе не в отделении милиции, а в палате для психически нездоровых. - Куда я должен был уходить? Я шел к себе на работу! В лабораторию!

- Вот сейчас приедут за тобой и разберутся, куда ты шел, - пообещала низким голосом младший сержант. - По полной программе разберутся. Мало не покажется.

Но старший сержант после доклада подполковнику заметно стал мягче. Возможно, от осознания добросовестно выполненного милицейского долга.

- Вы, гражданин, поймите все, как надо, - заговорил он, словно бы даже извиняясь. - Наше дело милицейское, а тут на вас поступила ориентировочка. На все станции метро, вокзалы, аэропорты, посты ГИБДД, ну и так далее, как полагается. И все приметы совпадают, - он вновь скользнул взглядом по бороде и длинным редким волосам. - Не мы вас взяли бы, так кто-то другой. Даже удивительно, что вы досюда смогли беспрепятственно доехать. Так что советую пока посидеть спокойно. Если выяснится, что вы действительно Умников, так ступайте, как говорится, гражданин Умников, с миром. А если не Умников... ну, тогда сами должны знать. Курить будете? - он подвинул задержанному пачку сигарет.

- Не курю, - отозвался тот глухо. - И вообще, так и знайте, я буду жаловаться! В конце концов, мы в правовом живем государстве или нет? Вам слова такие знакомы - презумпция невиновности?

Старший сержант неодобрительно покачал головой, усмехнулся, и убрал сигареты в карман.

- Вот вы как, значит, заговорили, гражданин, - молвил он с горечью. Ну-ну, тогда сидите и ждите.

- Кого мне ждать-то? - спросил задержанный потерянно.

- Скоро увидите, кого, - пообещал старший сержант. - Да небось и сами знаете, кого, гражданин.

Кандидат наук поднял глаза к потолку, как будто именно там надеялся увидеть спасительный выход. Теперь ему было совсем уж не по себе. Этот день вообще начался как-то неудачно. Когда собрался завтракать, вдруг выяснилось, что не работает микроволновка, надо чинить, а зарплата когда еще, да и что это за зарплата, тем более, большая ее часть уходит на всякие компьютерные прибамбасы, главное увлечение жизни.

Потом, когда уже подъезжал к "Дмитровской", вспомнил, что забыл дома дискету с рабочими материалами. Значит, в лаборатории, в общем-то, делать было и нечего, разве что поиграть с Петей Кудрявцевым с третьего этажа в моднейшую игру "Противостояние Метагалактик", благо компьютеры обоих научных сотрудников к взаимному удовольствию давно уже связаны сеткой.

Ну, а кульминацией всех неприятностей стали эти разнополые идиоты в милицейской форме, поджидающие его при выходе с эскалатора.

Внутренний голос настойчиво подсказывал экологу, что неприятности только начинаются. Случаются же в этом неустроенном государстве, - то и дело приходится читать! - страшные милицейские ошибки, влекущие за собой непоправимые последствия и сломанные судьбы. Но ничего другого не оставалось, приходилось ждать. Вот только кого и чего ждать?

2

Для начальника отдела безопасности Михаила Владиславовича (так, по имени-отчеству, да еще сквозь зубы, шеф именовал его в плохие минуты, а в добрые, в настроении, звал попросту Михеем, но, понятно, не сейчас) последние несколько дней прошли в страшном, невыносимом напряжении. Ожидать можно было всего, в том числе и непоправимого. О том, что тогда, даже думать не хотелось.

Он почти не спал, то и дело звонил разным людям по всем телефонам или сам отвечал на звонки. Шеф выходил на связь не слишком часто, но интонации раз от разу были все ледянее.

Когда от мрачных предчувствий становилось совсем невмоготу, Михаил Владиславович, будь то день или ночь, вызывал шофера Юру, а также Тихона и Бориса, и вся компания усаживалась в джип и принималась носиться по Москве по произвольным маршрутам, а, вернее, куда у Юры глядели глаза. Эти трое тоже явно нервничали, а быстрая езда, вроде, всем приносила хоть какое-то облегчение.

Вот и в это утро было тоже самое: джип мчался по Беговой, приближаясь к Ваганьковскому мосту, до этого метались по Москве уже часа полтора, то и дело меняя направление. Но когда мобильник, который Михаил Владиславович часами не выпускал из ладони, в очередной раз зазвенел и завибрировал, начальник отдела безопасности каким-то сверхъестественным чутьем понял: сейчас услышит именно то, чего ждет и боится.

Похолодев, он нажал на кнопку, выслушал, что сказал ему Степа, почувствовал, как кровь бросилась в голову, и хриплым голосом отдал Юре распоряжение. В следующую секунду джип развернулся через двойную осевую линию и полетел в обратном направлении. Ехать, слава Богу, было недалеко...

***

Злосчастный эколог Александр Юрьевич Умников, заточенный в комнате милиции станции метро "Дмитровская", между тем, продолжал ждать. И хотя ожидание продлилось совсем немного, буквально минут пятнадцать, специалисту по выбросам в атмосферу и они показались вечностью.

Но вот наконец в коридоре послышались быстрые гулкие шаги, дверь стремительно распахнулась, и кандидат наук даже подался на стуле вперед. Он полагал, что на пороге появится группа людей в милицейской форме, возможно, вооруженных, и возглавляемая, может быть, тем самым неведомым подполковником, которому старший сержант отдавал рапорт по телефону.

Однако в комнату буквально ворвался маленький, очень подвижный человек средних лет в безукоризненном костюме, модно завязанном галстуке и очках в тонкой оправе. За спиной его маячили две внушительного вида личности с недобрыми чертами широких лиц, но в столь же прекрасно пошитых костюмах.

Не теряя ни секунды и не обращая ни малейшего внимания на старшего и младшего сержантов, человек подбежал к экологу вплотную и впился взглядом в его лицо. Потом забежал слева и осмотрел эколога в профиль. Произведя такой же осмотр с правой стороны, человек от удовольствия даже прищелкнул пальцами, и лицо его озарилось безумной, нечеловеческой радостью. Он промычал что-то нечленораздельное, довольно чувствительно ткнул эколога кандидата наук левым кулаком в бок (в правом незнакомец сжимал мобильник), а потом даже дернул его за бородку, как бы проверяя, не фальшивая ли.

Но, убедившись, что нет, шустрый человек взял себя в руки. Он уселся на стул рядом с экологом и бросил короткий взгляд на своих спутников. Те сейчас же вышли из комнаты, но, удивительное дело, вместе с ними удалились и оба милиционера.

Незнакомец и кандидат наук остались одни. Эколог набрал в грудь воздуха, чтобы высказать все, что он думает, но рта раскрыть не успел, потому что шустрый человек, разжав правый кулак, уже вовсю сыпал в мобильник короткими отрывистыми фразами:

- Это я, Михе... Михаил Владиславович. Нашли, все в порядке. Да, это он, сомнений нет. Станция метро "Дмитровская". Нет, это не Юго-Запад, здесь где-то рядом Савеловский вокзал. Степа сам приехал, все уладил. Выезжаем сейчас же. Да нет, он ведет себя смирно. А что еще ему остается делать? Прослежу, прослежу, конечно!

В следующее мгновение мобильник исчез, теперь не в кулаке, а во внутреннем кармане пиджака, но шустрый незнакомец без паузы продолжал говорить теми же рублеными фразами, на этот раз уже обращаясь к экологу:

- Хочется, конечно, ругаться! Ты сам понимаешь! Да что там ругаться! Готов был построгать тебя на куски. Хлопот ты нам всем доставил... выше крыши! А если бы с тобой что случилось? Ты даже не представляешь, что тогда. Да мир бы перевернулся! И далеко ли до беды, если все тебе здесь чужие? Но не могу, не могу ругаться, потому что восхищен! Вернее, вот только сейчас, как отпустило, почувствовал, что восхищен!

Последовала короткая пауза, затем удивительный монолог возобновился:

- Как все устроил, высший класс! Это же надо придумать, спрятался в мусорном баке! Ну, наблюдательность! А время как точно рассчитал! Вот что значат выдающиеся способности! А, главное, не побоялся, не побоялся, бросился в неизвестность, как головой в омут!

Незнакомец одобрительно покачал головой и продолжал свою тираду. Смысл ее все больше и больше ускользал от ошарашенного кандидата наук:

- Да что я о способностях! Какие у тебя способности? Способности - это у кого попало! Вот у меня способности. А ты у нас гений! Так про тебя и написано во всех книгах, я специально интересовался! Ну, ладно, погулял и хватит! Пора тебе на рабочее место! Кстати, и чего тебе у нас не нравится?! Живешь, как сыр в масле! Давай, поднимайся, брат, слава Богу, что все позади!

Шустрый человек стремительно вскочил со стула и потянул вконец потерявшего способность соображать эколога за рукав. Но тут же, словно чем-то внезапно пораженный, отпустил и теперь стал внимательно разглядывать уже не лицо Александра Юрьевича, а его куртку, свитер и синие линялые джинсы. Осмотрев все, он весело хмыкнул, опять с ощутимой силой ткнул кандидата наук кулаком и в следующую секунду затараторил дальше:

- Постой-постой! А во что ты одет? Вот голова, только сейчас заметил! Чувствую, чего-то в тебе не хватает, а теперь понял. Да где ты все эти куртки-свитера раздобыл? Неужели с кого-нибудь, - тут незнакомец даже подмигнул, - сдернул? Ну, - человек широко развел руками, - снимаю шляпу! Гений во всех, так сказать, сферах человеческой деятельности. Впрочем, вроде, я повторяюсь. Ну, давай, вставай, поехали! Пора, брат, пора!

- Куда поехали? - выдавил из себя эколог. Все это время он смотрел на незнакомца широко открытыми ошалелыми глазами. Кандидату наук все больше и больше казалось, что он стал жертвой какого-то удивительного нелепого наваждения, и что оно вот-вот пройдет. Однако пока не проходило, а только становилось еще нелепее.

- И вообще, кто вы такой? - спросил кандидат наук тупо. - И за кого меня принимаете? Тут какая-то ошибка, я бы даже сказал, чудовищное недоразумение...

После таких его слов лицо человека озарилось сначала безграничным удивлением, а затем неописуемым восторгом. Он даже с силой хлопнул себя ладонями по бокам.

- Вот это да! Вот этого я никак не ожидал! Вроде бы замечал, что ты пытаешься с Викой ворковать и слова подбираешь, но чтоб так чисто!

В одно мгновение он метнулся к двери, распахнул ее и поманил двух своих широколицых спутников. Те вошли встали у порога.

- Вы только послушайте, как он теперь говорит! - воскликнул человек. Телефон ему больше не нужен! За три дня добился в чужом языке полного совершенства! Бесподобно! Неслыханно! А бы вы так смогли?!

- А нам это надо? - ответил один из внушительных людей вопросом на вопрос. - Мы тоже, вроде, говорить можем.

- А телефон у него при себе? - поинтересовался второй. - Не дай Бог потерял или продал, хозяину это не понравится, а отвечать кому?

Эколог помотал головой. Больше всего ему теперь хотелось проснуться и убедиться, что все происходящее лишь сон. Незнакомец же, оглядев людей у порога с головы до ног, поморщился.

- Конечно, вам это не надо! - бросил он презрительно. - Вам надо только виски хлестать, да на джипах гонять с девицами. А человек, всего-то три дня прошло, заговорил не хуже вашего. Ну-ка, еще что-нибудь скажи, - он повернулся к Александру Юрьевичу. - Ну хотя бы... Телефон, в самом деле, при тебе или нет?

- Да вы что, спятили что ли все тут? - выкрикнул эколог отчаянно. Какой еще телефон? Ну прямо дурдом, сумасшедший на сумасшедшем! Какие-такие три дня?

Незнакомец назидательно поднял вверх указательный палец.

- Вот так! Слыхали?! Чистая русская речь. Гений! А вы, глаза бы мои на вас не глядели... Эх! - он махнул рукой и завершил: - Встали, поехали!

Один из внушительных субъектов тут же оказался справа от злосчастного кандидата наука, а второй слева. Две руки в одно мгновение подняли эколога на ноги. Секунду спустя, крепко поддерживаемый за локти, он уже был в коридоре. Краем глаза он успел заметить, что шустрый человек неуловимым движением подхватил его видавшую виды сумку, в которой лежала совершенно непозволительная для научного сотрудника роскошь - очень дорогой крошечный ноутбук, крутая модель, приобретенная ценой жестокой многомесячной экономии. Но это была совершенно необходимая дань всепоглощающему, страстному увлечению.

В коридоре, помимо знакомых экологу старшего и младшего сержантов, вдоль стен стояли еще несколько милиционеров, и один из них, как машинально отметил эколог, действительно с погонами подполковника. Еще он отметил, что маленький юркий человек на прощанье сунул подполковнику руку, и тот пожал ее с очевидным почтением, если даже не с подобострастием.

- Благодарю за оперативность, Степан Аркадьевич, - значительно сказал человек.

- Службу свою знаем и несем исправно, - ответил подполковник, Константину Петровичу, передайте, что кланяюсь.

Кошмарное наваждение между тем продолжалось. Все, что происходило с ним дальше, эколог отмечал уже как бы со стороны, с внезапно появившимся чувством полнейшего равнодушия.

Крепко поддерживаемый с двух сторон, кандидат наук сначала был выведен в верхний вестибюль станции метро "Дмитровская", а затем в подземный переход и наконец на улицу. Здесь у тротуара был припаркован сверкающий черным металликом огромный красавец-джип. "Сузуки Гранд Витара", машинально прочитал эколог иностранные надписи на задней дверце.

В следующее мгновение он уже сидел на заднем кожаном сиденье, а справа и слева от него были оба внушительных субъекта. Маленький же человек в очках разместился впереди, рядом с креслом водителя. Джип моментально сорвался с места и понесся вперед по Дмитровскому шоссе, но у гостиницы "Молодежная" развернулся в обратную сторону.

Маленький шустрый человек обернулся назад.

- Ну и где же ты был все эти дни? - поинтересовался он. - Там, в ментовке, расспрашивать, конечно, было ни к чему, а здесь все свои. И вообще расскажи, на что ты рассчитывал? Ушел-то от нас без денег, без документов. А вокруг чужой мир. Ты даже представить не в состоянии, насколько он для тебя чужой.

Услышав слово "документы", эколог встрепенулся. Он извлек из кармана сразу все - и паспорт, и зеленое удостоверение сотрудника лаборатории по выбросам, и даже невесть как завалявшийся в кармане старенькой куртки ветхий читательский билет Политехнической библиотеки. Не тратя лишних слов, он протянул все документы вперед.

Повернувшись к экологу вполоборота, человек развернул паспорт.

- Умников Александр Юрьевич, - прочитал он вслух и поднял взгляд на кандидата наук. За стеклами модных очков зажегся веселый огонек. - А почему, собственно, Умников? Что это за Умников такой?

- Фамилия у меня такая, - растерянно сказал кандидат наук.

- Хорошо хоть Академиковым не стал. Или Президентиковым, - весело отозвался человек.

Три его спутника в ответ на юмор гоготнули. Человек перевернул страничку паспорта.

- Родился в... словом, тридцать один год от роду господину Умникову. Место рождения, понятно, Москва, столица нашей родины.

Он закрыл паспорт.

- Удостоверение, естественно, на то же имя? - человек взял зеленую книжечку. - Ну, естественно! А еще мы имеем... это что такое? Читательский билет, выдан в... э-э... Да, хорошо придумано, не подкопаешься.

Он сложил документы аккуратной стопочкой и убрал к себе в карман.

- Вот, учитесь, господа хорошие, - обратился он ко всем остальным пассажирам джипа. - Все на лету схватывает, во всем умеет разобраться! В момент освоился в чужой обстановке, все, что нужно, раздобыл! Если б не наша доблестная милиция, далеко бы пошел человек. Ладно, потом расскажешь, где такие документы делают. Может и нам еще пригодится! Жизнь она штука непредсказуемая. По себе знаешь!

Человек усмехнулся, похлопал кандидата наук по плечу. Эколог машинально отдернул плечо и бросил затравленный взгляд направо. Если быстрым движением дотянуться до ручки двери, вдруг промелькнуло у него в голове, вытолкнуть этого бугая по правую руку наружу, а потом выпрыгнуть самому...

- Э, взгляд-то у тебя нехороший, - сказал человек, словно прочитав его мысли. - Перенервничал, наверное! Сейчас мы это поправим. Думал, не пригодится, да, видно, не обойтись. Тихон, побеспокойся!

В руке бугая, сидящего слева, неведомо откуда вдруг оказалась модная вещь - дорогая плоская фляжка, обшитая кожей. Бугай справа обеими руками запрокинул голову эколога назад, и тот, помимо своей воли, стал глотать какую-то жидкость, неожиданно оказавшуюся вполне приятной на вкус.

А уже в следующее мгновение он ощутил удивительное спокойствие и умиротворение. На душе у кандидата наук стало хорошо, все люди в джипе теперь казались удивительно милыми и приятными попутчиками, а сама поездка представилась приятным путешествием по одному из самых прекрасных на свете городов Москве.

- Ну, хорошо, документами ты обзавелся, а с деньгами-то как? - услышал эколог веселый голос с переднего сиденья. - Наверняка в карманах не пусто? Не удивлюсь, если и валюта есть.

- Деньги есть, - отозвался кандидат наук дружелюбно, - немного, правда.

Он порылся в кармане и извлек две бумажки по десять рублей и одну в пятьдесят. Кроме того на дне кармана позвякивала какая-то мелочь.

- Зарплата у нас в лаборатории только второго числа, не взыщите, объяснил эколог извиняющимся тоном, - да и вообще какая у научного сотрудника зарплата, сами должны знать. Но если очень нужно, берите.

Человек на переднем сиденье от души расхохотался. Вслед за ним загоготали и оба бугая по бокам от научного сотрудника. На мгновение к нему обернулось и улыбающееся лицо водителя.

- Щедрый ты человек! - выдавил из себя сквозь смех человек в очках. Спасибо, брат, но пока обойдемся! Убери! А надо будет, сами возьмем. В этом можешь не сомневаться!

Эколог пожал плечами и убрал деньги. Теперь он чувствовал, что его ощутимо начинает клонить в сон. Язык перестал ворочаться, да кандидат наук больше и не пытался говорить. Время от времени он и в самом деле погружался в сладкую дрему, а выныривая из нее, сонно отмечал, по каким улицам мчит роскошный джип "Сузуки Гранд Витара".

И прежде, чем окончательно погрузиться в сладкое забытье, научный сотрудник лаборатории по выбросам отметил, что джип свернул с улицы, похожей на Ордынку, и кружит по каким-то переулкам, наверное, замоскворецким. А самыми последними впечатлениями, отмеченными его затухающим сознанием, были высокий красивый забор из красного кирпича, распахнувшиеся перед джипом ворота, и возникший в глубине двора большой красно-белый дом, похожий на замок с остроконечными башнями по краям.

3

Под утро несколько раз Виктория осторожно открывала дверь и, ступая на цыпочках, подходила к кровати, заглядывала под балдахин. Постоялец - так она называла всех, кто был под ее попечением - спал беспокойно. Всякий раз у него оказывалась другая поза. На ее глазах однажды он даже вздрогнул во сне и пробормотал что-то неясное. Виктория тронула его за плечо, поправила одеяло, он затих. Спящий мужчина так беззащитен, так трогателен. А этот, да и все остальные, оказавшиеся в далеком и чужом для них мире, особенно. Может, им снится их прошлая жизнь?

Викторию тянуло неодолимое любопытство: она надеялась, что постоялец проснется раньше времени, перекинется с ней словечком. Ведь спит-то уже почти сутки после того, как вернулся. Где он был последние несколько дней? Что делал? Что видел? Что чувствовал? Вполне могло с ним случиться что-то неприятное, далеко ли до беды, если все чужое?

Ладно, придет время, сам, конечно, расскажет. Человек он общительный, легкий на разговоры, да и на нее смотрит, сомнений нет, с очень большим интересом. А чего удивляться! Легко представить, что за девицы его окружают там. О должной косметике представления не имеют, платья носят, она видела на картинках, мужчин не привлекать, а только отпугивать.

В последний раз Виктория заглянула к нему уже за полчаса до сигнала к пробуждению. Постоялец так и не просыпался. Длинные волосы разметались по подушке. Даже в полутьме было видно, что покоя, умиротворенности на лице нет, оно даже во сне какое-то сосредоточенное, и появилось в нем за эти несколько дней, что он отсутствовал, что-то новое. Ладно, еще будет время разобраться. Она опять осторожно поправила одеяло и пошла к двери...

***

Разбудил кандидата наук долгий протяжный звонок, а одновременно его глаза, еще закрытые, почувствовали свет. Едва трели звонка проникли в сознание, эколог, даже еще толком не проснувшись, очень обрадовался: все, что происходило с ним в комнате милиции на станции "Дмитровская", а потом в джипе "Сузуки Гранд Витара", оказалось, стало быть, нелепым, хотя и не лишенным занимательности сном. Однако он тут же понял, что проснулся вовсе не от звуков музыкального произведения под названием "Metallica - Enter Sandman", запущенного одним из его компьютеров, включившимся в назначенное время.

Эколог открыл глаза, зажмурился от потрясения, открыл снова. Сомнений не осталось, глаза на самом деле видели поразительную картину: в ногах кровати поднимались к потолку две тонкие резные колонны из темного дерева. Машинально подняв взгляд, научный сотрудник лаборатории по выбросам в атмосферу обнаружил, что колонны поддерживают роскошный балдахин. От него спускались тяжелые полузадернутые шелковые портьеры.

После такого невероятного открытия эколог мгновенно поднял голову с подушек и сел, опустив ноги на пол. Сейчас же пришел черед другому необыкновенному открытию: он был облачен в ночную рубаху из тонкой серой фланели. Не поверив, эколог даже помял ткань пальцами, но это была точно фланель и точно ночная рубаха, в каких мужчины не спали уже, наверное, века с девятнадцатого, а то и восемнадцатого.

Рядом с кроватью послышались легкие шаги, чья-то рука одну за другой раздвинула портьеры.

- День на дворе, сударь, - услышал эколог приятный женский голос, - не угодно ли вам умыться?

С правой стороны кровати стояла, улыбаясь ему, пригожая девица с золотистыми волосами. Кандидат наук уставился на нее ошалелыми, вытаращенными глазами. Совершенно машинально, даже не пытаясь что-нибудь понять, он отметил, что лицо у девицы доброжелательное, даже участливое. Сразу же в его мозгу родилась гипотеза.

Черт побери, может, он долго чем-то болел, и только теперь пришел в себя, а вся эта невиданные обстановка - какая-то больничная палата в стиле ретро? Сейчас ведь чего только не придумают! Если так, тогда все эти разнополые милиционеры, шустрый человек, забравший его в джип, и прочее, и прочее, всего лишь засевшие в памяти болезненные галлюцинации. Но чем он мог болеть? Неужели какой-то несчастный случай?!

Он продолжал смотреть на девицу. Взгляд ее, он понял, был не только доброжелательным, но и в значительной мере лукавым. Эколог осмотрел ее темно-красное платье. Несмотря на очевидную элегантность, почему-то оно наводило на мысль об униформе. Может, по той причине, что к нему была прикреплена табличка с именем владелицы. Почему-то имя было написано не только русскими, но и латинскими буквами.

Виктория, машинально прочитал про себя кандидат наук. Красивое, звучное имя, отметил он машинально.

В одной руке, как оказалось, пригожая девица держала медный таз, а в другой медный кувшин.

- Слышала я про ваши успехи в русском языке, - непринужденно заговорила Виктория, протягивая кандидату наук таз. - Вы и раньше-то схватывали все на лету, а теперь, как отозвался Михаил Владиславович, стали изъясняться совершенно свободно. Скоро, должно быть, и древнегреческий освоите, с вашими-то способностями. А уж про итальянский-то и французский и говорить нечего.

Гипотеза о болезни разом отпала. Про его способности к русскому языку говорил и тот человек, приехавший за ним в комнату милиции. А Виктория ведет себя так, как будто давно меня знает, пронеслось в голове у эколога. И шустрый человек вел себя точно так же. Вероятно, это он и есть Михаил Владиславович. Все эти люди явно принимают меня за кого-то другого. Но за кого и почему? Причем здесь древнегреческий, итальянский и французский?

А может, все это только продолжение причудливого, несусветного сна, и ничего этого на самом деле нет?

Машинально он взял таз и поставил себе на колени. Девица Виктория наклонила кувшин, и он, машинально подставив под струю руки, стал умываться.

Вода оказалась прохладной и приятно бодрила. Значит, это была настоящая вода, в снах такой не бывает. Следовательно, настоящей, реальной, а вовсе не порождением сновидений, была и эта королевская кровать с высоким балдахином и шелковыми занавесями.

Когда кандидат наук покончил с умыванием, Виктория легким движением убрала таз и протянула ему, сняв с руки, полотенце.

- Одевайтесь, сударь, скоро я зайду за вами, чтобы проводить на завтрак, - молвила девица не сводя с него лукавых глаз, и ушла куда-то за изголовье кровати.

В одно мгновение эколог вскочил на ноги и огляделся по сторонам. Оказалось, роскошная кровать стоит посреди большой комнаты, изголовьем к стене, затянутой синим шелком. Еще из мебели здесь были четыре кресла, сиденья которых и высокие спинки были обиты цветной кожей с тиснением, массивный стол со слегка наклонной доской, где лежали несколько массивных фолиантов, и резной сундук на невысоких полукруглых ножках. Был и тяжеловесный шкаф, на полках которого виднелись толстые корешки книг, явно старинных.

Еще один предмет обстановки - массивные, размером со шкаф, напольные часы. Позже выяснилось, что они негромко отбивали время каждые четверть часа.

В кресле рядом с кроватью лежала одежда, но, глянув на нее, кандидат наук оторопел вконец. Вместо его джинсов, свитера и всего остального здесь были узкие штаны, похожие на рейтузы, белая рубаха с большим отложным воротником и что-то вроде куртки из темного сукна, заставившей научного сотрудника припомнить старинное слово "колет", знакомое по историческим романам. Рядом стояли изящные и легкие на вид полусапожки из тонкой кожи.

Он опустился в другое кресло, напротив, и стал сосредоточенно рассматривать эту удивительную, маскарадную одежду. Она оказалась последней каплей, доконавшей его вконец. Эколог сжал голову руками. Казалось, она вот-вот расколется из-за сталкивающихся друг с другом лихорадочных обрывков мыслей. Он закрыл глаза и стал раскачиваться из стороны в сторону. От этого неожиданно стало как-то легче. Кандидат наук сосредоточился и постарался привести мысли хоть в какой-то порядок.

Единственным, не подлежавшим сомнениям, было то, что его приняли за кого-то другого - из-за явного, поразительного сходства с этим кем-то другим. Причем, настолько явного, что милиционеры даже не стали толком смотреть его документы, как и те люди, что приехали за ним на станцию "Дмитровская". Они не сомневаются, что тот кто-то - это он. Доказывать, что перед ними на самом деле Александр Юрьевич Умников, кандидат наук и научный сотрудник, бесполезно.

Этот здравый силлогизм потянул за собой и другой: если ориентировка на этого кого-то другого была разослана, как утверждал старший сержант, по всем станциям метро, вокзалам, аэропортам, постам ГИБДД, значит, налицо было какое-то серьезное правонарушение, уголовщина, за что и ищут этого кого-то. Но почему тогда милиционеры не отправили задержанного, куда следует, а выдали этим приехавшим за ним загадочным людям? Может, потому, что они из ФСБ? По разговорам и манерам, вроде бы, не похоже. Скорее уж, они сами смахивали на представителей криминального мира.

Эколог поежился. Вот только этого ему и не хватало.

Других силлогизмов не последовало, ход мыслей уперся в непреодолимый тупик. Все, абсолютно все, было необъяснимым. Пусть даже он попал в дом какого-то криминального авторитета, что означает эта королевская кровать и вся остальная антикварная обстановка?

Впрочем, подумал он, может, в этом доме такой стиль, всякое может придти в голову человеку, ворочающему огромными деньгами, добытыми преступным путем. Однако, почему вместо своей одежды он нашел какой-то маскарадный костюм? Отчего все изумляются тому, как он быстро научился говорить по-русски? А вдобавок кандидату наук припомнилась и совсем уж безумная фраза, брошенная мимоходом вчерашним шустрым незнакомцем - во всех книгах написано будто он, Александр Юрьевич Умников, вернее, конечно, тот, за кого его принимают, - гений.

Да, еще при нем должен был быть какой-то телефон. Это что значит?..

Но тут мысли эколога прервались, потому что в комнате неизвестно откуда вновь возникла златоволосая Виктория.

- Ой, сударь, да вы еще не одеты, - всплеснула пригожая девица руками с деланным испугом, но в голосе явно прозвучали игривые нотки.

Эколог смутился. Старомодная ночная рубаха доходила ему до пят. Вид еще тот, похож на привидение, неудобно красоваться в таком облике перед молодой и весьма обворожительной девицей, кем бы она не была.

- Я зайду через пять минут, - потупив взгляд, с прежними игривыми интонациями молвила Виктория, - надеюсь, будете готовы?

Кандидат наук оторопелым взглядом проследил, как она подошла к обитой синим шелком стене, сделала какое-то неуловимое движение. Неожиданно в стене открылась прямоугольная дверь. За ней и исчезла пригожая девица, затворив за собой шелковый прямоугольник. Всякие признаки потайной двери исчезли, скрытые складками материи.

Эколог покрутил головой. В общем, если не пытаться разгадывать частности, все происходящее в целом больше всего походило на хорошо закрученный шпионский роман в духе приключений незабвенного Джеймса Бонда. И тут же ему пришла на первый взгляд нелепая, а на деле удивительно здравая мысль.

Как вел бы себя в такой ситуации агент 007? Сомнений нет: раз его приняли за кого-то другого, не стал бы подавать вида, а постарался подыгрывать, исподволь разбираясь в ситуации. Точно так же поведет себя и он, Александр Умников. Ничему больше не будет удивляться, но все принимать к сведению. В конце концов, он ведь ученый, исследователь, наделенный аналитическим складом ума.

Остановившись на таком решении, эколог окреп духом. Вроде бы, принимая его за этого таинственного другого, пока с ним все обращались неплохо, каких-то неприятностей ничто, похоже, не предвещало. Кандидат наук мигом облачился в узкие штаны, белую рубаху и колет. Полусапожки пришлись впору, они в самом деле оказались легки и удобны.

Нашлось в комнате и зеркало в серебряной оправе, висящее на стене справа от кровати. Рассматривая возникшего в нем бородатого человека с длинными волосами в неожиданно изящном старинном костюме, научный сотрудник фыркнул и даже развеселился.

Любопытно, что еще интересного есть в этой удивительной комнате? Он подошел к столу, открыл одну из книг. Она в самом деле оказалась очень старой, с печатным английским текстом и тонкими черно-белыми гравюрами. Однако многие слова были незнакомы. Эколог покачал головой, сетуя на себя за то, что не упражняется в языке, который когда-то неплохо знал, и отложил книгу. Надо бы установить на каком-нибудь из компьютеров обучающую программу, подумал он, и тренироваться почаще.

В резном сундуке, как выяснилось, горой была сложена еще какая-то старинная одежда. Кандидат наук опустил тяжелую крышку. Ладно, если будет время, он еще познакомится с его содержимым поближе.

Попробовал эколог открыть и потайную дверь, но она, как и следовало ожидать, не подалась. Тут его внимание привлекла еще одна удивительная вещь, одна из стен комнаты была полностью закрыта тяжелой бархатной портьерой. Что скрывалось за ней? Но проверить кандидат наук не успел едва только шагнул в ту сторону, дверь тут же отворилась, и в комнате снова появилась Виктория.

Непроизвольно эколог поймал взгляд, каким девица окинула его с головы до ног. Взгляд был вполне одобрительным. Кокетливым движением она подняла с кресла ночную рубашку и, аккуратно, сложив, положила на подушку.

- Пойдемте, сударь, - сказала девица, улыбаясь. - У вас сегодня на завтрак яичница с беконом и ваш любимый яблочный пудинг.

Каким образом она открыла потайную дверь, эколог снова не понял: он с нетерпением ожидал, что окажется за дверью и был готов ко всему. Выяснилось, что дверь выходила в длинный и узкий коридор, больше всего похожий на театральное фойе. По стенам были развешаны картинки с изображениями старинных замков, рыцарских гербов, батальных сцен. Встречались и портреты неизвестных людей в старинных одеждах. Сходство с фойе усугублялось расставленными то там, то здесь старомодными, обитыми темнокрасным бархатом банкетками на гнутых ножках.

В коридоре не было ни души. Но только на первый взгляд. В дальнем его конце маячила чья-то широкоплечая фигура. Оглянувшись, эколог заметил такую же фигуру и в противоположном конце. Это означало, что коридор охранялся, просто так из него не выйти. Ладно, пока таких целей он и не ставил.

Следуя за Викторией, кандидат наук прошел несколько десятков метров, пока не оказался перед двустворчатыми стеклянными дверьми. За ними было большое помещение с длинным прямоугольным столом посредине, уставленным блюдами. Здесь пахло вкусной едой и вообще вся обстановка напоминала уютный банкетный зал ресторана. По стенам даже стояли в горшках пальмы и какие-то другие диковинные растения.

Только тут научный сотрудник ощутил, как он голоден. А в самом деле, сколько времени прошло после того, как он хлебнул в джипе неведомого зелья и заснул? Сутки или, может, еще больше?

За огромным столом сидел один-единственный человек. Он был не очень молод, полноват, с высоким лбом и длинными волосами, с бородой, усами, и одет, подобно экологу, в схожую старинную одежду. Человек бросил на эколога не очень доброжелательный взгляд, отвернулся и продолжал с видимым аппетитом трапезничать.

Когда же Виктория подвела эколога к столу вплотную, он с удивлением обнаружил, что рядом с тарелкой незнакомца лежит мобильник. Это снова заставило кандидата наук припомнить, что и у него самого тоже, вроде бы, должен был быть какой-то телефон. Средневековый маскарадный костюм и телефон, удивительное сочетание...

- Приятного аппетита! - молвил эколог дружелюбно, но вместо ответа получил лишь еще один угрюмый взгляд.

Виктория улыбнулась.

- Вот лишнее подтверждение, что к языкам он далеко не так способен, как вы, - понизив голос, доверительно сказала она экологу. - А ведь такой человек! Кто бы мог подумать!

- Ладно, будем завтракать, - сказал научный сотрудник лаборатории по выбросам, чтобы на всякий случай сменить тему.

4

Этот молодой человек, появившийся в дверях вместе со златоволосой бойкой девицей, здешней обитательницей, всегда одетой в ужасающе нелепый наряд, как обычно вызвал у него острый приступ неприязни. И может быть, даже более острый, чем всегда. Несколько дней отсутствовал, пропадал неизвестно где. И стоило только вздохнуть с облегчением, что исчез навсегда, как появился снова. А где был? Возможно, и в самом деле ему удалось выбраться за стену, как грозился не раз. Пускай! Расспрашивать его он, конечно, не станет. Много чести!

И все-таки, в глубине души пожилой господин, в одиночестве сидевший за столом, сознавал, что неприязнь его к молодому человеку беспочвенна. Больше того, проистекает она от дурного нрава, причиной которому - многие пережитые разочарования, обиды, утраты. Что ж поделаешь, если из-за этого весь мир представляется в черных тонах и ничего не радует? А вот жизнерадостность, бьющий через край оптимизм, вульгарная самоуверенность, только раздражают и вызывают жгучую неприязнь.

Вообще-то думать следовало бы совсем о другом. О том удивительном, непостижимом, что произошло с ним. Да и не только с ним, как оказалось. В страшном сне не мог бы себя представить, что такое возможно, но вот случилось. А еще удивительнее обещание этих людей, что все это не навсегда. Придет время, он вернется. Только можно ли этому верить?

Он вздохнул, отрезал еще кусочек золотисто-коричневой телятины, обжаренной в оливковом масле. Немного осталось сейчас того, что могло бы его радовать, но добрая еда, по счастью, прочно входила в этот круг. И недостатка в ней не было. Повара здесь, надо признать, отменные. Им удается и прекрасная телятина, как готовят в Милане, и жареная поросятина, какой славится остров Сардиния, и запеченная печень с луком по-венециански.

Телятина так и таяла на языке. Он потянулся, чтобы отрезать еще кусочек, и непроизвольно снова взглянул на молодого человека, приближающегося к своему обычному месту за столом.

Вроде бы, лицо его было сегодня печальным, даже растерянным. В душе шевельнулось сочувствие. Юнец даже не представляет, что ждет его впереди. Не знает, что жизнерадостность с годами сойдет на нет, что одолеют болезни, не станет друзей. Что знания, к которым стремишься в юности, в пожилые годы приносят не радости, а одни беды. Эх...

Рука с ножом снова потянулась к блюду. Хуже всего то, что он прекрасно осознает, как постыдна и даже противоестественна его неприязнь к этому молодцу, а поделать с собой ничего не может. Да разве можно не симпатизировать этому молодому человеку? Разве можно без улыбки смотреть на несбывшиеся надежды, головокружительное легкомыслие?

Но вместе с тем он знал и другое: эти приступы жгучей неприязни проходят только на короткое время. А потом снова возвращаются, и тут он уже ничего не способен с собой поделать.

Ладно, пусть себе завтракает, раз вернулся. Мало у всех, кто попал сюда, радостей. Пусть у юноши станет на душе хоть немного легче от доброй еды, как становится у него самого. Правда, ужасающий напиток, который англичане называют темным элем, способны пить только они сами...

***

Само собой, разумеется, эколог не мог и подозревать о невеселых раздумьях недоброжелательного пожилого субъекта, который ему сразу не понравился. Но Виктория усадила кандидата наук как раз напротив. Он сел, и сейчас же рядом вырос официант с подносом. Появилась большая тарелка с дымящейся яичницей. Рядом возникла большая кружка с напитком темного цвета и хмельным запахом. Но вилка рядом с тарелкой оказалась всего с двумя зубцами и очень короткой ручкой.

Научный сотрудник недоверчиво повертел ее в руках, но другой ему не дали. Хорошо хоть был нож, больше похожий на кинжал. Эколог посмотрел через стол. У пожилого субъекта вилка была столь же нелепой. Вздохнув, кандидат наук вонзил вилку в изрядный кусок бекона и отправил его в рот, одновременно осматривая блюда на столе. Они были полны аппетитных закусок холодное мясо, какие-то салаты, рыба.

Яичница показалась изголодавшемуся пленнику божественно вкусной. Пригубив темный пенный напиток, эколог понял, что это крепкое пиво, очень недурное. Все не так уж плохо, решил он, по крайней мере, голодом морить его явно не собирались.

Пожилой неприятный субъект пробормотал что-то себе под нос и потянулся к блюду с мясом. Экологу показалось, что слова итальянские, но смысла, естественно, он не понял. А вот интонации, это от него не ускользнуло, по-прежнему были не слишком дружелюбными. Машинально он обернулся, ища взглядом Викторию, словно бы ожидая от нее поддержки, но оказалось, она опять куда-то исчезла. Кандидат наук снова вонзил вилку в яичницу.

И в этот момент боковым зрением он увидел, что стеклянные двери зала отворились. Эколог повернул голову и остолбенел, не донеся вилку до рта.

Хоть и собирался он вести себя подобно Джеймсу Бонду и ничему, хотя бы внешне, не удивляться, все последующие события показались экологу невероятной фантасмагорией, разворачивающейся по нарастающей и с каждой минутой становящейся все абсурднее.

Первой из вошедших была Виктория. За ней следовал невысокий полный человек в сером сюртуке, белых обтягивающих штанах и лакированных сапогах. Если собственная одежда заставила эколога вспомнить старинное слово "колет", то белые штаны новоприбывшего вызвали в памяти другое забытое слово - "лосины". В руке вошедший держал треуголку.

С порога быстрые глаза человека окинули зал пронзительным взглядом. Резким движением он провел по левой стороне груди, словно проверял, на месте ли маленький орден в виде креста, висящий на алой ленте. Потом быстрыми шагами пошел к столу.

Виктория почтительно подвинула ему стул во главе стола. Человек поблагодарил кивком головы, что-то сказал и уселся. На одно мгновение его быстрый взгляд задержался на лице кандидата наук, и человек приподнял руку, явно относя этот приветственный жест экологу. Машинально тот сделал ответный жест. Человек внимательно оглядел стол. Рядом с ним уже стоял официант, почтительно снимавший с подноса бутылку вина и какие-то кушанья.

Потрясенный эколог наблюдал, как человек в сюртуке и лосинах положил на соседний с собой стул треуголку, как официант до половины наполнил его бокал, а человек поводил бокалом возле носа, пригубил, немного подумал, а потом кивнул.

Было видно, что официант облегченно вздохнул. Еще немного пригубив, человек отставил бокал в сторону, порылся в кармане сюртука, достал из него мобильник и положил рядом с прибором.

Наполеон с мобильником, молнией пронеслось в голове эколога. Кем бы ни был этот человек, по-хозяйски усевшийся во главе стола, он как две капли воды походил на императора, а вдобавок и одет был в точности так, как выглядел Наполеон на многих своих портретах.

А в следующее мгновение смятенный мозг кандидата наук пронзила другая ошеломляющая мысль: он вдруг понял, что лицо пожилого человека напротив тоже удивительно ему знакомо. Где-то, когда-то, несомненно, доводилось видеть и его портреты, но кто же это?

Все еще держа вилку с нанизанным кусочком бекона, научный сотрудник потрясенно переводил взгляд с одного своего удивительного сотрапезника на другого. Оба, больше не обращая на него никакого внимания, вкушали завтрак.

Стеклянная дверь вновь отворилась, и Виктория ввела в зал еще одного человека. Теперь это был высокий старик с седой бородой и седыми волосами. Он был в длинной, почти до пят, темной рубахе с вышитыми на ней цветами, поверх которой на плечи был небрежно наброшен кусок красной ткани. Обувь на босых ногах отсутствовала.

Новоприбывший держал Викторию за руку, словно слепой. Невидящий его взгляд был устремлен поверх стола куда-то в стену. Только усевшись за стол, старец выпустил наконец руку девушки. Рядом уже был официант. На этот раз он снял с подноса глиняный сосуд с двумя ручками по бокам, высокую чашу и несколько кушаний. Насколько эколог мог судить со своего места, они были разложены по странным кособоким тарелкам, изготовленным из обожженной глины.

Первое, что сделал слепой старик, так это на ощупь извлек откуда-то из складок своего наряда мобильник, точь-в-точь такой же, как у Наполеона и другого сотрапезника. Но не положил на стол, а произнес в него несколько слов на певучем незнакомом языке.

Пожилой недоброжелательный человек (да кто же это такой, черт побери!) тоже взял свой мобильник и стал слушать. Наполеон последовал его примеру, но словно бы нехотя. Потом император молвил в мобильник какую-то фразу по-французски. Этот язык, даже не зная его, ни с каким другим не спутаешь. Старец произнес что-то в ответ. Император в свою очередь сказал еще какую-то очень короткую фразу и, отложив мобильник, вернулся к еде. Официант, мигом оказавшийся рядом, подлил в его бокал вина.

Но пожилой господин продолжал разговор. Теперь эколог еще больше уверился в том, что он говорил по-итальянски. Удивительное дело, по всему было видно, что с помощью мобильников собеседники прекрасно понимали друг друга.

Потрясенный кандидат наук уже полностью потерял всякую способность соображать. Все происходящее снова было фантастическим сном, нелепым сумасшедшим наваждением, которое никак не кончается. Он даже не сразу почувствовал, как кто-то тронул его за плечо.

Тронули настойчивее, и эколог, наконец, обернулся. За спиной был неизвестно откуда появившийся вчерашний шустрый маленький человек в очках.

Наклонившись к нему, человек негромко заговорил прежними короткими фразами. Смысл их был не менее загадочным, чем и все то, чему кандидат наук был свидетелем.

- Пока ты отсыпался, заезжал Константин Петрович. Будить мы тебя, конечно, не стали. После такой дозы не добудишься. Константин Петрович не очень гневается. Но, само собой, еще поговорит с тобой, когда выберет время. За телефон он тебя простил. Ты его потерял, что ли?

Эколог тупо мотнул головой.

- Угу, потерял, - вымолвил он первое, что пришло в голову. Немного подумав, добавил: - Из кармана, наверное, выронил.

- Где, не помнишь?

- Да разве упомнишь тут, - ответил кандидат наук, немного подумав и тщательно подбирая слова.

- Жалко! Очень дорого стоит.

Человек сделал паузу. Потом в его глазах сверкнули озорные огоньки.

- Да ладно, Константин Петрович распорядился тебе новый выдать. Держи! Говорить можешь хоть по-своему, хоть по-русски, раз уже можешь. А переводить тебе он будет на русский, если уж дальше хочешь в нем совершенствоваться. Я правильно решил? Если хочешь, можно переиграть. Или не надо?

Наверное, это его Виктория называла Михаилом Владиславовичем, промелькнуло в мозгу у эколога.

Человек извлек из кармана мобильник, положил перед кандидатом наук на стол. Телефон как телефон, в черном кожаном футляре, с ручной-петлей на металлическом карабинчике.

- Правильно решил, Михаил, - осторожно сказал эколог. - Благодарю. Пусть будет на русском.

Видно, и в самом деле с именем он угадал, раз человек не стал его поправлять. Доверительно наклонившись к самому его уху, Михаил Владиславович произнес:

- Ты же знаешь, Константин Петрович к тебе относится с особой симпатией. За твой веселый нрав и любознательность. Над мусорным баком он даже смеялся. А потом сказал, что понимает, почему ты решился. Все дело в ней, - он даже подмигнул.

- В ком? - растерянно выговорил кандидат наук.

- Да в ней, в любознательности! - с чувством воскликнул человек и снова подмигнул.

- Хорошо, когда тебя понимают, - выдавил из себя эколог.

- По-французски, конечно, ты уже тоже немного можешь, - сказал Михаил Владиславович.

- Еще далеко не все, - ответил кандидат наук осторожно.

- По-итальянски, наверное, тоже, а по-древнегречески, сомневаюсь. Тяжелый язык, мертвый. За несколько дней его не выучить. Да к тому же этот старый хрыч не говорит, как люди, а все время поет этим своим... гекзаметром.

Словно молнией сознание эколога пронзила догадка - кем был слепой старик. Итак, завтракать в этом удивительном доме ему довелось за одним столом с Наполеоном и - Гомером. Но кто же третий сотрапезник?

- Только ты учти, - сказал Михаил Владиславович, меняя тему и интонации. Теперь они стали очень жесткими. - Со вчерашнего дня ты под особым присмотром. Глаз с тебя спускать не будем. Понял? Чтобы больше никаких выкрутасов.

Эколог кивнул. Взгляд Михаила Владиславовича потеплел, он дружелюбно хлопнул кандидата наук по плечу.

- Ладно, надеюсь, рецидивов не будет! Но одного только не могу я понять?

- Чего? - спросил эколог.

Михаил Владиславович выдержал паузу.

- Думал, наверное, спрошу, где ты раздобыл сумку с крутым компьютером? Не буду! Во-первых, это твое личное дело, а во-вторых, ты и знать не мог, что в ней такое лежит. Взял где-то и взял, видно, натура у тебя такая, хоть ты и гений! Но...

Михаил Владиславович кивнул на кружку с темным элем. - Но как ты можешь пить эту гадость? Сколько раз тебе говорил: водочки нашей попробуй! У вас-то такой точно нет!

Он ткнул эколога в бок и наклонился к самому его уху.

- Хочешь, - заговорил он совсем уж по-приятельски, - загляну к тебе по-тихому вечерком с бутылочкой? И Вика будет не против. Да не красней, не красней! Думаешь, не вижу, как она на тебя поглядывает. Император-то не в ее вкусе, вдобавок она его побаивается. Про слепца и говорить нечего. А этот Галилео Галилей, зануда из зануд. Никогда бы не подумал. Эх...

Кандидат наук охнул про себя. Вот и разгадка! Портреты Галилео Галилея ему, конечно, случалось видеть в разных книгах и учебниках. Другое дело, что внешность великого итальянца не столь запоминающаяся, как у Наполеона, вот и не признал сразу. Итак, еще один его сотрапезник - Галилей!

Михаил Владиславович не договорил, вздохнул, потом издал смешок.

- Впрочем, сам понимаешь, шучу! Тут такое поднимется, если кто проведает, что я у тебя водку пью! А мне мое место дорого!

Он хлопнул кандидата наук по плечу, подмигнул и стремительно исчез за какой-то боковой дверью.

Смысл состоявшейся беседы эколог даже не пытался анализировать. Ясно одно, подумал он отстраненно, эти телефоны выполняют роль переводчиков. О таких устройствах он где-то что-то читал. Кажется, засунуть электронного переводчика в мобильный телефон догадались хитроумные японцы. Говоришь на одном языке, а телефон собеседника переводит его слова на другой, и наоборот.

А еще, тут же пришло ему на ум, кем бы эти люди не были на самом деле, Гомер, как и положено ему было, изъяснялся по-древнегречески, Наполеон по-французски, Галилей по-итальянски...

Появилась и третья мысль: а за кого же тогда все эти люди принимают его самого? Сомнений нет: кто-то неведомый сбежал из этого дома в мусорном контейнере и затерялся в огромном городе. А приняли за этого неизвестного его, потому и водворили в комнату с королевской кроватью и прочим антиквариатом.

Но все эти догадки не объясняли ровным счетом ничего. Фантасмагория продолжалась: в тот же момент, взяв мобильник, к нему обратился Наполеон.

Рефлекторным движением эколог поднес к уху и свой аппарат. Все правильно, Наполеон говорил по-французски, а в телефоне звучала русская речь.

- Хочу, мой молодой друг, угостить вас своим вином, - услышал эколог. - Что-то вид у вас сегодня печальный. Правда, веселиться здесь, что и говорить, ни у кого из нас причин нет.

Наполеон сделал жест. Официант, мгновенно поняв, наполнил бокал и на подносе принес его экологу. Кандидат наук принял, отпил глоток.

Наклонив в знак благодарности голову, эколог сказал в мобильник:

- Благодарю, ваше величество!

- Как вино? - поинтересовался Наполеон.

- Отменного вкуса, - вежливо ответил эколог.

- Я не взыскателен, но доводилось пить и получше, - небрежно молвил император. - Замечательные вина мне привозят из Испании.

Неожиданно глаза Наполеона сверкнули гневом.

- А вот сама Испания мне не по душе! Нет у испанцев благородства, не хотят сражаться, как того требует честь воина. Воюет со мной в Испании не только армия, а вся страна!

5

Стена из красного кирпича, со всех сторон окружающая тесный двор, была высокой. Даже представить невозможно, что скрывается за ней. Выходя на прогулку после завтрака, император каждый раз измерял стену взглядом. Если считать в новых единицах - метрах, к которым за последние полтора десятилетия Франция уже привыкла, - получится никак не меньше четырех метров.

Император поправил треуголку, съехавшую от того, что он закинул голову высоко вверх, и вдруг поймал себя на неожиданной мысли, ранее его не посещавшей: жаль, что введение метра не связано с именем Наполеона. Если не изменяет память, специальный декрет на этот счет появился в республике в девяносто пятом году, а это даже раньше итальянской компании. Тогда Наполеон Бонапарт был всего лишь бригадным генералом. Произвели за взятие Тулона.

Он усмехнулся. Забавно: все в его власти, вот даже нелепый республиканский календарь, учрежденный Конвентом, с дурными названиями месяцев и лишними днями - санкюлотидами, отменил именно он. Один росчерк пера императора Наполеона, и с 1 января 1806 года во Франции снова стал действовать старый добрый календарь папы Григория XIII.

А если б захотел, ввел бы и свой собственный, наполеоновский. Астрономы с математиками постарались бы, подсчитали что надо, и принесли на подпись императору проект календаря, еще удобнее, чем григорианский. Ему же только взять в руки перо, и вот началась во Франции наполеоновская эра. Отсчет можно вести со 2 декабря 1804 года, дня коронации в соборе Нотр-Дам.

Гражданский, коммерческий и уголовный кодексы, определяющие правовые нормы, по которым теперь живут французы, тоже детища императора. А вот метр - не его заслуга. И очень жаль, конечно.

Он припомнил, что само слово метр было "произведено" от греческого "metron" - измеряю. И что придумали эту меру ученые Монж, Лаплас и другие. Метр - это ни что иное, как десятимиллионная часть четверти длины парижского меридиана. Память у него всегда была отменной. Помнит даты, цифры, законы. Многих своих солдат знает в лицо и по имени.

Но тут император снова усмехнулся, на этот раз невесело. Где его солдаты, офицеры, маршалы? Никогда не думал, что когда-нибудь ему придется вышагивать по двору, словно узнику на ежедневной прогулке, дозволенной начальником тюрьмы. И вспоминать от скуки и тоски все подробности, связанные с введением метра во Франции. А когда это кончится, неизвестно.

Впрочем, справедливости ради надо было признать, что двор, куда их всех ежедневно приглашали на прогулку, с тюрьмой не имел никакого сходства. Скорее крошечный парк с цветниками, кустами роз, квадратом аллей, проходящих вдоль стен, и даже маленьким фонтаном посредине. Стояли здесь кое-где и статуи античных богов, причем некоторые были неплохими копиями подлинников, хранящихся в Лувре. Розы и статуи немного улучшали настроение. Вот только стена вокруг глухая и очень высокая.

Император в третий раз обошел парк и присел на скамейку, чтобы понаблюдать за своими товарищами по несчастью. Неподалеку, от него, на другой скамейке, сидел Гомер. Древнегреческий старец поднял невидящие глаза к небу, перебирал струны лиры и речитативом очень противным голосом выкрикивал какие-то древнегреческие строки. То ли вспоминал сочиненные раньше, то ли на ходу складывал новые.

Если кто из них и чувствует себя здесь сносно, подумал император, так это, безусловно, Гомер, поскольку слепец не видит, куда попал. Похоже, вдобавок, что к старости он уже выжил из ума. А раз так, ему все равно где быть. Кормят его наверняка не хуже, чем в Древней Элладе - всегда на столе перед ним полно козьего сыра, маслин, грецких орехов, зелени, бараньего мяса, да и в амфоре что-то плещется.

Вид слепого Гомера настроил императора на философский лад. Он подумал: насколько разное у тех, кто гуляет в этом парке, положение относительно друг друга. Гомер жил раньше всех, и потому имена Наполеона или, скажем, Галилея для него пустые звуки. Тот же Галилей должен бы знать о Гомере, но не о Наполеоне. А самому императору ведомы все те, кто жил раньше него, и не ведомы, кто будет жить после.

Галилей с мрачным, как всегда, видом бродил по аллее. Вот уж с кем отношения никак не складывались. Конечно, к ученому можно быть поснисходительнее, к наукам император всегда питал некоторую слабость. Правда, Галилей итальянец, а это почти то же самое, что англичанин. Но вместе с тем даже среди англичан, удивительное дело, попадаются иной раз вполне достойные люди. Приходится это признать.

Наполеон поднялся и пошел по аллее дальше, направляясь к одному из своих товарищей по несчастью. Вид у того был какой-то потерянный, если не сказать - затравленный. Несколько дней его не было видно. Неужели и в самом деле ему удалось совершить побег, и хоть на короткое время вкусить свободы? А потом беглеца вернули на место, потому и выглядит он столь жалко.

Конечно, не к лицу императору Наполеону проявлять любопытство. Но в данном случае можно отбросить условности. В этом доме-клетке все равны, и император такой же узник, как все остальные...

***

Кандидат наук в этот момент занят был тем, что тоже, как недавно Наполеон, с любопытством рассматривал высокую стену, окружавшую двор, куда Виктория пригласила всех после завтрака на прогулку. Видимо, в безумном доме, куда он попал, был заведен размеренный распорядок дня. Стена была красного цвета, высокой, и над одной из них поднимались высокие остроконечные башенки с узкими окнами. Они вызвали у эколога смутные воспоминания о доме-особняке, который, вроде бы, он видел, борясь со сном, из окна джипа, увезшего его из комнаты милиции станции метро "Дмитровская".

Но тут его мысли прервались, и эколог обнаружил, что потревожил его ни кто иной, как Наполеон с мобильником-переводчиком в руке. Это даже хорошо, сам собирался при случае завести разговор с императором в надежде разузнать хоть что-нибудь полезное.

Прогулка пошла кандидату наук на пользу: после недавнего фантасмагорического завтрака в обществе Наполеона, Гомера и Шекспира он уже почти сумел вновь овладеть своими чувствами и был почти готов хладнокровно разбираться в безумной ситуации дальше. Ну, так что же хочет сказать император, кем бы он ни был?

- В саду Тюильри, возле моего дворца, розы получше, чем здесь, произнес Наполеон для начала.

- Разве вы живете не в Лувре? - поинтересовался кандидат наук осторожно и на всякий случай добавил: - Ваше величество.

Во взгляде императора он вдруг уловил некоторое удивление, но оно быстро погасло.

- Ах да, - сказал Наполеон. - Вы мне уже говорили, что не бывали в Париже вашего времени, но должны бы знать, что в Лувре жили последние Валуа, которых сменил король Генрих, первый из Бурбонов на французском престоле. Ведь Генрих IV - ваш современник. Потому-то вам и кажется, что и я, поскольку владею Францией, тоже должен жить в Лувре.

Император сделал пренебрежительный жест и продолжал:

- Но я никогда не любил этот каменный мешок, как и Версаль. Впрочем, это название вам не знакомо. Версаль построили уже при короле Людовике XIV, внуке Генриха IV. Как бы то ни было, я предпочитаю дворец Тюильри. Лувр я вижу из его окон. Может, вам небезынтересно, что в начале девятнадцатого века Лувр именуется Музеем Наполеона?

Кандидат наук обдумал такое сообщение. А не спросить ли этого человека прямо, пронеслось в голове у эколога, за кого они все меня принимают? Кстати, когда жил король Генрих IV? Вроде бы, в XVI веке? Или в XVII? Значит, тот, за кого меня принимают, подумал эколог, должен иметь какое-то отношение к той эпохе. Нет, пока еще рано спрашивать напрямую, решил он тут же. Лучше все выяснить исподволь, постепенно.

Император милостиво взял научного сотрудника под локоть.

- Мой молодой друг, - продолжал Наполеон. - Я уже не раз говорил вам, что здесь вы единственный человек, к кому я чувствую искреннее расположение. Больше того - доверие.

- Можете не сомневаться, ваше величество, - ответил эколог, - эти чувства взаимны.

Он почувствовал, как пальцы императора вдруг крепко сжали его руку.

- Мы все отметили, что несколько дней вас не было, - произнес Наполеон. - Неужели вам в самом деле удалось...

Император поднял голову и устремил взгляд куда-то в сторону. Кандидат наук проследил за направлением взгляда. Оказалось, Наполеон смотрел на край противоположной стены.

Секунду эколог размышлял, что ответить,

- Да, ваше величество, - сказал он. - Мне действительно удалось посредством хитроумной уловки вырваться отсюда. Увы, всего лишь на несколько дней.

Пальцы Наполеона сжали его руку еще сильнее.

- Ну и что там, за стеной? - неожиданно резко спросил император.

Что ответить? На этот раз эколог раздумывал дольше.

- Совершенно чужой для вас мир, ваше величество, - сказал эколог осторожно.

Глаза Наполеона сверкнули.

- Но это хотя бы Франция? Скажите!

Кандидат наук медленно покачал головой.

- Нет, ваше величество. Это совсем другая страна.

Взгляд императора потускнел.

- Увы, я и без вашего ответа знал это. Ведь никто в этом доме не говорит по-французски. А жаль! Если б это была Франция, стоило мне только бросить клич о помощи, и мой народ снес бы эти стены. В тот же день я снова был бы в Тюильри, а мерзавцы расстреляны без суда. Жаль!..

Эколог раздумывал, что сказать в ответ. Наполеон его опередил.

- Как случилось, что вы снова здесь? Как вас задержали? Кто? Где?

- Ваше величество, - начал кандидат наук, взвешивая каждое слово. Это очень долгий рассказ, и многому, боюсь, вы просто отказались бы верить. Так что не стоит и рассказывать.

Император усмехнулся, отпустил его руку, отступил на шаг и оглядел эколога с головы до ног.

- С вами что-то случилось! - произнес он резко. - В вас нет прежней искренности. Вы переменились за эти несколько дней! Вы стали другим!

Теперь кандидат наук не нашелся, что ответить, поскольку это была чистая правда. Наполеон холодными глазами оглядел его с ног до головы, резким движением убрал мобильник-переводчик в карман сюртука, пожал плечами, заложил руки за спину и ушел по аллее вперед.

Эколог проводил его взглядом. Жаль, что его ответ так разочаровал императора, и толком ничего узнать не удалось. В чем-то он допустил ошибку. Ладно, может быть, еще удастся наладить контакт с его величеством...

А уже после прогулки, когда он вновь оказался в комнате с балдахином, где провел ночь, ко всему удивительному, что уже довелось кандидату наук пережить за это утро, добавилось еще несколько необъяснимых странностей.

Сначала его поразила Виктория, принесшая стопку бумаги и чернильницу с гусиным пером.

- Это еще зачем? - вырвалось у эколога, прежде чем он успел подумать.

Во взгляде девицы проявилось безграничное удивление.

- Да разве вы не собираетесь писать, сударь? Прежде, после прогулки, вы обычно брались за перо, да, случалось, и сами спрашивали бумагу, если не хватало. Впрочем, дело, конечно, ваше, - она покачала головой. - Бывает, наверное, что и настроения нет писать.

Кандидат наук промолчал. Ладно, постепенно он разберется и с этим.

Виктория ушла, оставив бумагу и чернильницу на столе. Эколог смотрел, как за ней наглухо затворяется дверь. Судя по всему, подумал он, златоволосая девица исполняет в этом загадочном доме обязанности горничной. А вдобавок, видимо, и надзирательницы. Потом кандидат наук изучил бумагу. Плотная, желтоватая и даже с водяными знаками. Несомненно, старинная, как и бронзовая чернильница. Чернила темные, густые.

Что же он должен писать? Вернее, что писал на такой же старинной бумаге гусиным пером тот, кто обитал в этой комнате с балдахином прежде? Тот, за кого его все принимают из-за поразительного внешнего сходства, и кто сбежал отсюда в мусорном баке? Кстати, где, любопытно, в этом доме стоят мусорные баки?

Непроизвольно эколог двинулся к зеркалу в серебряной оправе и очень внимательно принялся изучать собственное отражение. Волосы длинные, редкие, борода, усы... Теперь известно, что эта неведомая личность должна иметь отношение к концу XVI - началу XVIII веков. Нет, никого ему это отражение человека в старинном костюме не напоминало.

А вскоре кандидат наук сделал еще одно любопытное открытие. Одну из стен его комнаты полностью закрывала плотная портьера. Что за ней? Раздвинув тяжелую ткань, эколог обнаружил толстое стекло, вделанное в металлическую раму. Иными словами, вместо стены за портьерой оказалась большая прозрачная витрина с видом на длинный и довольно широкий коридор-галерею. По другую сторону коридора тоже были сплошные стекла, но что скрывается за ними не разглядеть из-за таких же тяжелых, непроницаемых штор.

Эколог вздохнул, задернул портьеры и улегся на свою королевскую кровать, под балдахин. Делать было абсолютно нечего. Чего ждать дальше неизвестно. Закинув руки за голову, он стал смотреть в потолок и думать.

6

Нет, на ад, вроде, не похоже! Хотя куда же еще могла попасть его душа, если не в ад?! Слишком много грехов на нем. А с другой стороны, еще неизвестно, как Господь смотрит на Испанию и испанцев. Вполне возможно, что они захватили чуть ли не весь Новый Свет вопреки его воле. Тогда сжечь испанское поселение для англичанина едва ли не святое дело. И такие дела он проделывал не раз, а теперь вот собирался сжечь Панаму. Но сначала, понятное дело, погрузить на мулов все имевшееся в домах Панамы золото и серебро. И сжег бы, не случись всей этой дьявольщины!

Однако, это место и не рай. Может, именно так выглядит чистилище? А впрочем, не все ли равно, куда столь необыкновенным образом забросила его судьба. Было бы здесь только рому вдоволь. Нигде он не пропадал, и здесь не пропадет. Ведь даже рабом привелось быть на сахарной плантации, пока не сбежал и не прибился к пиратам.

И все-таки... Как называет себя этот странный человек, с которым пришлось вести столь долгую беседу? Психолог? Такого и слова-то нет в добром английском языке. И разговор шел о вещах безумных. Разве можно поверить, что теперь придется жить не в своем времени, да еще рядом с людьми, тоже обитавшими прежде в других, причем, разных эпохах. А вроде говорил этот психолог так, что можно даже и поверить. Кажется, и в самом деле он начинает верить. Но уже в следующую минуту не верит. А потом снова верит.

Среди этих людей, с которыми придется жить, уверял психолог, есть какой-то древний грек. Есть итальянец-ученый. Какой-то француз-император, но он, вроде, из более поздних времен, какие еще не настали. Есть, по счастью, и его соотечественник-англичанин, но не из моряков.

Будут, сказал психолог, в этом доме и другие люди из разных веков, но только позже. Безумие! Впрочем, стоп! Наверняка это он сам лишился рассудка из-за рома, с которым в конце концов переусердствовал. Можно ли вести разговоры с людьми, не знающими по-английски, посредством маленькой коробочки, в которую надо говорить свое и, прислоня к ней же ухо, понимать, что говорят тебе. Как будто в коробочке сидит толмач размером с маленького попугая.

И тем не менее, это так. Нетрудно проверить. Вот он прижимает коробочку к щеке и приказывает:

- Рому! Да поживее! Большую порцию!

А один из этих людей вокруг него, одетых дьявол знает во что, берется за такую же коробочку, говорит что-то непонятное, но он отчетливо слышит:

- Успеешь еще! Будет тебе ром за обедом. До обеда десять минут, а пока пойдем, посмотришь, где ты будешь жить.

Что ж, пошли посмотрим. Интересно, куда его приведут теперь. Только что он был в Панаме, в добротном каменном доме самого испанского губернатора, который сбежал, едва только его молодцы подошли к городским стенам. И вдруг, когда он только-только собирался подойти к столу, уставленному кубками и бутылками, разом оказался в этой странной комнате. которая и не ад, и не рай, а рядом какие-то люди, одетые, дьявол знает во что, в том числе и этот сумасшедший, назвавшийся психологом. Стулья в этой комнате тоже сумасшедшие. У каждого всего по одной ножке, а сиденья крутятся. Это хорошо, что жить он будет не здесь, а в каком-то другом месте.

Сначала по узкой крутой лестнице с шестью пролетами поднялись наверх. Похоже, что из глубокого подвала. Вышли в длинный коридор. По стенам висят картинки, на которых древние рыцарские замки, чьи-то родовые гербы, батальные сцены, корабли. Среди кораблей, он успел заметить, тоже есть какие-то необыкновенные. Не бывает кораблей без парусов и без мачт! Значит, рисовал их тоже какой-то безумец.

Только в коридоре он сосчитал, наконец, сколько людей его сопровождает. Оказалось, четверо, помимо психолога, который заметно держался от остальных особняком. Вскоре один из этих четверых распахнул перед ним дверь, и он обомлел, увидев почти в точности обстановку своей большой каюты на корме. Единственное, что удивило, так это огромный занавес, целиком закрывающий одна из стен.

Но осмотреться толком не дали. Психолог жестом показал ему на коробочку с толмачом внутри, он, как учили, поднес ее к щеке и услышал:

- Рома хочешь?

Как же не хотеть, да еще после всех этих безумных событий!? Именно ром, и ничто другое, как раз и может примирить его со всем, что произошло. Ведь только что был в Панаме, в доме губернатора, и шел 1670 год. А что теперь будет дальше?

- Хочу! Да побольше! - хрипло ответил он.

Дверь в каюту, где суждено ему теперь жить, закрылась, и все пошли дальше по коридору. Наконец, за створками, целиком сделанными из отменно прозрачного материала, показался зал, похожий на огромную кают-компанию, с гигантским столом посередине. Рассчитан человек на сорок, а сидят за ним только четверо.

Прищурив глаза, быстрым взглядом он окинул каждого. Вот тот, пожилой, с потухшими глазами, видимо, и есть итальянский мудрец. Старец в нелепой хламиде, единственный, кто не повернул головы, когда он вошел, конечно, тот самый древний грек. Вот и его соотечественник-англичанин. Вид, как и положено человеку незавидной профессии, никогда не нюхавшему моря. А господин во главе стола с властным лицом - император французов из будущих времен. Ладно, каким бы ни было у него лицо, а французы - теперь друзья, поскольку испанцы для них тоже смертельные враги, раз и Франции тоже не дают развернуться в Новом Свете.

Он ступил за порог, прижимая, как наказал психолог, коробочку с толмачом, спрятанным внутри, к щеке. И сразу же услышал, как толмач перевел на английский громкие слова, сказанные психологом:

- Позвольте представить вам, господа, Генри Моргана, знаменитого пирата и будущего вице-губернатора острова Ямайка.

Вздрогнув от неожиданности, пиратский капитан воззрился на говорящего. Это что за речи? Хотя... раз этим людям открыто будущее, почему бы им не знать, что его ждет. Может, и вправду когда-нибудь станет губернатором на Ямайке. Если, конечно, выберется отсюда. Обещал ведь психолог, что здесь он не навсегда.

Ладно, время покажет! А пока он здесь... то есть неизвестно где, и самое главное то, что один из сопровождающих подводит его к месту за столом, как раз туда, где ждет большой кубок, полный золотистой ароматной жидкости...

***

Кандидат наук рассматривал пополнившего их компанию Генри Моргана внимательным взглядом исследователя. Слышать о столь выдающейся личности экологу, конечно, приходилось, да и голливудские фильмы о его приключениях смотрел. Удивительно, что знаменитый пират так мал ростом. Зато выправка молодецкая и движения быстрые, резкие. Смуглое, сильно загорелое лицо. Роскошный, расшитый золотом красный камзол чуть великоват. Вполне возможно, снят с чужого плеча.

Как и положено пирату, Морган сразу же взялся за кубок, разом отпил добрую половину, потянулся к вазе с виноградом. Рядом с вазой стояло огромное оловянное блюдо с зажаренной бараньей ногой. Рацион таинственные хозяева этого дома подобрали флибустьеру явно со знанием дела. Впрочем, как и всем остальным, кто собирается за этим столом на завтраки, обеды и ужины.

По всему видно, такой молодец, как Генри Морган, здесь быстро освоится. В какое же время жил этот колоритный пират? В XVII веке или в XVIII? Как бы то ни было, присоединился к их обществу новый исторический персонаж, о чем еще во время завтрака всю честную компанию предупредил Михаил Владиславович.

Явление Генри Моргана пришлось уже на третий день пребывания эколога в этом удивительном доме с его фантастическими обитателями. К этому моменту он и сам здесь вполне освоился и ко всему привык, - насколько, конечно, можно было привыкнуть. Занят был тем, что наблюдал, запоминал, анализировал. Старался не делать ошибок, показывать себя именно той неведомой исторической личностью, за какую его все принимали. Вот если бы еще только знать, что же это за личность? Одно только ясно - жила то ли в XVI, то ли в XVII веке.

Дни тянулись размеренно, монотонно, по одному и тому же ежедневному распорядку. После завтрака - прогулка в саду за высокими стенами, благо погода хорошая. Апрель, а тепло вдруг стало как в середине мая. После обеда - делай что хочешь у себя комнате, а там и ужин, после которого еще одна прогулка.

Отношения между Гомером, Галилеем и Наполеоном, как подметил кандидат наук, складывались по-разному. Галилей и Гомер частенько прогуливались по аллеям бок и бок или сидели на скамейке, о чем-то беседуя.

Наполеон же заговаривал с Гомером только изредка, а на Галилея поглядывал угрюмо. И к самому экологу после той памятной беседы в саду Наполеон тоже явно охладел, что-то разочаровало императора. За столом ни разу больше не предлагал своего вина, не заговаривал. А когда кандидат наук на сегодняшней утренней прогулке решился сам завести беседу и задал первый вопрос, над которым очень долго заранее думал, чтобы не попасть впросак доводилось ли его величеству бывать в Англии? - император высокомерно ответил, что Англия - его злейший враг. Затем Наполеон смерил опешившего научного сотрудника высокомерным холодным взглядом и пошел по аллее прочь.

Вечерами, после ужина, златоволосая девица Виктория зажигала в комнате эколога канделябры и удалялась, оставляя пленника одного до утра. Перед сном кандидат наук сам задувал свечи и укладывался в свою роскошную постель под балдахином. Однако, как оказалось, была в его комнате и другая подсветка - рассеянный свет струился по стенам откуда-то из-под потолка. Даже без свечей вполне можно было бы читать старинные английские книги из шкафа или что-то писать, как этого почему-то ждала от него Виктория. Ровно в пол-двенадцатого свет гас.

Но эколог не читал и не писал, а каждый вечер до половины двенадцатого расхаживал из угла в угол или же сидел в кресле, сосредоточенно глядя в одну точку, и размышлял. Теперь его мысли, в отличие от первых часов пребывания в этом доме, были довольно спокойны, деловиты. Кандидат наук методично перебирал их, выстраивал их в определенный порядок, откладывая на время второстепенные и выделяя главные.

Что за необыкновенное приключение выпало на его долю? Где он? Каким-таким образом появились в Москве первого десятилетия XXI века Гомер, Галилей и Наполеон? Как разгадать загадку? И чем для него лично закончится вся эта поразительная история? На душе, говоря по правде, было тревожно.

Наверняка рано или поздно его начнут искать. Но случится это не скоро. Жил он один поскольку не решился жениться ни на Татьяне, ни на Галине, ни на Светке. Отсутствие его в лаборатории замечено будет далеко не сразу, потому что жизнь научных сотрудников была достаточно вольной. Основной обязанностью считалась периодическая сдача отчетов, а до очередного было почти шесть недель.

Но в конце концов в лаборатории, безусловно, хватятся, обратятся в милицию. Тогда ориентировка с фотографией А.Ю.Умникова, взятой из личного дела в отделе кадров, с именем и фамилией, попадет и к тем двум недотепам в милицейской форме со станции "Дмитровская". Что будут делать милиционеры, снова увидев его лик? Должны бы припомнить, что именно Александра Юрьевича они сдали Михаилу Владиславовичу, сделав чудовищную ошибку. Если так, недоразумение, надо надеяться, должно разрешиться. Поняв, что он вовсе не тот, кем все его считают, таинственные хозяева этого дома извинятся, объяснят экологу, в чем дело, и отпустят с миром.

Ну, а если волей судьбы он прикоснулся к какой-то тайне, секретному объекту или, всякое может быть, криминальным делам? Тогда могут и вовсе не выпустить из этих стен или даже... нет, об этом не стоит и думать. В общем, по всему выходило, что лучше бы при первом удобном случае отсюда сбежать. Ведь смог же сделать это таинственный кто-то, за кого его принимают! Надо ждать подходящего момента. А пока он здесь, постараться, по возможности, разгадать загадку.

Если абстрагироваться и смотреть на все как бы со стороны, задачка выглядела весьма и весьма увлекательно, требовала и наблюдательности, и системного научного анализа, и дедуктивных методов. Иной раз, ломая голову и забыв на время о своих тревогах, эколог чувствовал себя Эркюлем Пуаро, Арсеном Люпеном, а также Джеймсом Бондом одновременно.

Итак, кто же такие эти Гомер, Галилей и Наполеон? То, что не безумцы, содержащиеся в надлежащем месте (мелькала, конечно, поначалу в смятенном сознании кандидата наук и такая мысль), стало теперь очевидным. Ну, не бывает, по крайней мере в России, сумасшедших домов, где пациентов кормят, словно в пятизвездочном отеле, а спать укладывают в королевские кровати под балдахинами. Хотя, с другой стороны, смотря кто платит за содержание таких пациентов. За большие деньги теперь что хочешь можно придумать...

Но дело даже не в этом - главное, ну никак не походили они на сумасшедших! Тот же Наполеон, безусловно, ведет себя, как подлинный Наполеон, а вовсе не безумец, возомнивший себя великим императором. Скорее уж это актер, прекрасно вжившийся в роль Наполеона, осведомленный обо всем, что связано с этим историческим персонажем, в том числе и о том, что императору не по душе были Лувр и Версаль, и что жить он предпочитал во дворце Тюильри.

Такая мысль - об актерах, собранных в этом доме для подготовки к съемкам какого-то фильма, - тоже появлялась, но после раздумий и она была отвергнута. Во-первых, нельзя же вжиться в свои роли настолько, чтобы не выходить из образа сутками. Во-вторых, с какой-такой стати тогда кто-то из актеров сбежал отсюда, и его искали с помощью милиции, да и Наполеону, вполне очевидно, здесь не по душе. А в-третьих, ни один режиссер, это уж точно, не будет во время репетиций столь щедро поить актеров элем и французским вином.

В конце концов эколог стал отдавать предпочтение гипотезе совсем уж экстравагантной, но с другой стороны, учитывая, что на дворе XXI век, вполне научной. Обитатели этого дома - клонированные генетические двойники реальных исторических личностей, полученные из дошедших до наших дней клеток их организмов. Клоны-двойники обрели не только внешность, но и память, опыт, привычки, вкус, манеры поведения Наполеона, Гомера, Галилея. И тот, за кого его все принимают, тоже чей-то двойник-клон. Естественно, оказавшись в каком ни есть, но заточении, клоны при первой же возможности хотели бы вырваться на свободу.

Он вертел в голове эту гипотезу и так, и эдак. Прах Наполеона покоится в парижском Доме Инвалидов, прах Шекспира в английском городе Стрэтфорде-на-Эвоне. Разве нельзя при большом желании раздобыть по одной микроскопической частице праха великих людей? Если так, то таинственный дом где-то в районе Ордынки, представляет собой ни что иное, как научную лабораторию. Цели у ученых могут быть самые разные. Историки надеются узнать много любопытного о давних исторических событиях, свои интересы, безусловно, есть и у биологом, медиков...

Однако довольно быстро эколог сообразил, что к Гомеру генетическая гипотеза не подходит. Его-то прах где искать? Тысячи лет прошли с тех пор, как он жил... И все-таки, раз других не было, мысленно кандидат наук снова и снова обращался именно к этой гипотезе. А с Гомером... ну, может, рано или поздно найдется объяснение и на его счет.

Появление Генри Моргана вроде бы можно было считать подтверждением того, что опыты по клонированию продолжаются. Тогда не исключено, что следует ждать появления и других клонированнных двойников известных исторических личностей. И теперь, забыв на время о жареном цыпленке и крепком темном эле, кандидат наук анализировал действия новоприбывшего. Пока что тот вел себя за столом именно так, как должен был настоящий пиратский капитан.

Выпив по первой и закусив виноградинкой, пират засучил рукава камзола и двумя руками взялся за баранью ногу. Крепкие белые зубы впились в мясо. На аппетит Генри Морган не мог пожаловаться. А вот к рому интерес у него был даже явно повышенным. Кубок опустел мигом. Однако неведомые хозяева дома ничего не жалели для своих гостей: официант мигом снова наполнил его до краев.

Было видно, что пират постепенно хмелеет. Утолив голод, он откинулся назад, закинул руки за спинку стула и мутным взглядом обвел стол. Казалось, только теперь он соизволил обратить внимание на всех присутствующих. Неуверенным движением он прижал мобильник к щеке.

- Ром сносный, - вымолвил Морган, видимо, желая завести с сотрапезникам беседу. - Но у нас на Ямайке есть и получше. Ладно, будем пить, что подают! Никто не скажет, что Генри Морган привередлив в еде и питье.

Пиратский капитан с заметным усилием выпрямился, протянул руку к кубку, отхлебнул еще, словно желая проверить справедливость своего замечания.

- В подвале моего дома стоят сейчас пятнадцать бочонков, - сообщил он, поставив бокал на стол и задумчиво качая головой. - А дом у меня каменный, таких в Порт-Ройяле не много.

Галилей, похоже, не обращал на Моргана внимания и был всецело поглощен едой. Гомер тоже. Наполеон же, скрестив руки на груди, смотрел на пирата холодными глазами. Но остановившийся на нем мутный ответный взгляд Генри Моргана, напротив, излучал дружелюбие.

- Мне говорили, как тебя зовут, - по-приятельски молвил он императору, - да я уже позабыл, но неважно. Это ты, значит, правишь Францией? Французы мне друзья!

Эколог наблюдал. Пират перевел взгляд на Гомера, хмыкнул и опять потянулся к рому.

- А кирпич для моего дома привезли на Ямайку из самой Англии, продолжил он вслед за добрым глотком, - и обошлось это мне...

Но тут, словно спохватившись, капитан хлопнул себя кулаком по лбу.

- Из Англии! Вот голова! - воскликнул Морган. - А ведь здесь, за столом, я знаю, есть англичанин. И не подобало мне начинать обед, не поприветствовав соотечественника.

Мутный взгляд Моргана переместился на кандидата наук. А следующие слова пиратского капитана наконец открыли ему истину, которая столь его интересовала.

- Это ведь ты Шекспир? - проговорил пират, ткнув пальцем в сторону эколога. - Привет тебе, господин актер и сочинитель!

Дрожащая рука Генри Моргана снова потянулась к кубку, и он залпом осушил его до дна.

- Англичанин есть англичанин, пусть даже он никогда не нюхал моря! изрек капитан.

7

Вот уж хуже нет, чем ночное дежурство! Причем в самом-то дежурстве как раз ничего сложного. Раз в час прошелся по коридору, спустился по лестнице в подвал, снова поднялся, снова прошелся по коридору, и возвращайся, пожалуйста, к себе, в комнату охраны. По ночам всегда все тихо, клиенты спят, да и что они могут поделать, если заперты? И стекла у них в витринах небьющиеся, все на всякий случай предусмотрено, так что никаких неожиданностей даже в принципе быть не может.

А плохо то, что в сон клонит со страшной силой, и никаким кофе не помочь. Организм молодой, здоровый, с бессонницами, которыми мучаются люди нервные, незнакомый. Он своего требует. Но только попробуй, засни хоть на пять минут. Михаил Владиславович может заглянуть с проверкой в любую секунду. Подойти он умеет совершенно бесшумно, а отсюда, слухи ходят, не увольняют. Слишком многое охранникам известно такого, чего за этими стенами не положено знать.

В два часа ночи охранник Тихон в очередной раз вышел на обход и через десять минут вернулся к себе. Теперь до трех можно было смотреть боевик по видео и бороться со сном. В доме, конечно, все было спокойно. Ночью отсюда никак не убежишь. Можно было бы вообще по ночам не дежурить, да Михаил Владиславович перестраховывается.

А вот днем один из молодцов действительно умудрился сбежать, но, по счастью, ненадолго. Приметил во время прогулки, что рядом с выходом в сад стоят два мусорных контейнера, подсмотрел, когда к дому приходит мусоровоз, рассчитал время да и залез по-тихому в ящик с отходами. Не побоялся испачкаться. Можно представить, как он там себя чувствовал.

И ведь, поди, не знает даже, как рисковал! Попадись ему не обычный мусоровоз, а новомодный, заграничный, который содержимое прямо в себе на ходу прессует, не доехать бы ему до свалки. Это на его счастье на всю Москву пока не то пять, не то десять таких хитроумных машин.

Однако, как бы то ни было, все обошлось, и молодец остался жив и здоров. Кто его знает, где он скитался несколько дней, но в конце концов был задержан, благо у Михаила Владиславовича среди ментов в крупных чинах много своих людей есть. Поговаривают, Михаил Владиславович до того, как стать начальником здешнего отдела безопасности, и сам носил милицейские погоны с большими звездами, да разве у него об этом прямо спросишь?!

А все-таки, как хитер, молодец! Сумел в чужом городе и одежду раздобыть, и документами разжиться. Когда его взяли, Михаил Владиславович даже в восторг пришел, и еще долго повторял не понятные слова - что-то вроде того, какие замечательные, смелые, умные и бесшабашные люди жили в эпоху английского возрождения! А что за возрождение такое? Тоже ведь не спросишь: чем меньше задаешь вопросов на такой службе, тем лучше.

Прежде, чем снова врубиться в боевик, охранник, как всегда делал после обходов, немного поиграл бицепсами, покачал пресс, даже отжался с десяток раз от пола. Во-первых, лишняя нагрузка всегда только на пользу организму, во-вторых, сон вроде отгоняет. Потом Тихон уселся перед экраном, и медленно-медленно потянулись минуты до следующего обхода...

***

Как раз в это время напольные часы в комнате эколога негромко пробили четверть третьего. Когда звон затих, быстрым движением кандидат наук поднялся из кресла, отодвинул край шторы, закрывающей стеклянную стену-витрину его комнаты, и молниеносно вывинтил из рамы три винта.

По счастью, металлический карабинчик, каким к кожаному футляру мобильника-переводчика крепился узкий ремешок, вполне сгодился на роль отвертки. Цепляясь ногтями за раму, эколог потянул ее на себя, и она подалась. Через несколько секунд, осторожно проскользнув в образовывавшуюся щель, кандидат наук оказался в коридоре.

Прежде всего он вернул раму на место, закрывая щель, а потом прижался к холодному стеклу, осматриваясь и чувствуя, как сильно колотится сердце.

В темном коридоре царила мертвая тишина. Можно было считать, что пока все идет как по нотам. Все, что только-только проделал эколог, было продумано им в мельчайших деталях, и готовился он к этому два последних дня очень тщательно.

Начал с того, что заново и очень тщательно постарался исследовать свою комнату до последнего закоулка, но теперь исследования проводил очень осторожно, поскольку было у него подозрение, что где-то под потолком спрятана видеокамера. Поэтому резких движений не делал, расхаживал себе по комнате взад и вперед, словно что-то на ходу сочинял. Для наблюдателя, если действительно есть такой, ничего подозрительного, раз наблюдает он ни за кем иным, как за Уильямом Шекспиром. Теперь-то понятно, для чего Виктория приносила старинную бумагу! А расхаживая, как бы машинально, в творческих раздумьях, время от времени Шекспир то по стене постучит, то штору раздвинет, а потом задвинет. Мало ли какими движениями может сопровождаться творческий процесс.

Таким образом эколог и обнаружил на одной стороне металлической рамы, держащей стекло-витрину, петли, а на другой - головки трех винтов. Тут таинственные хозяева этого дома допустили оплошность. Однако, с другой стороны, человек прошлого, будь он хоть сам Наполеон, вряд ли бы разобрался, как открыть такую конструкцию. Но у эколога-то точно такие же рамы стояли в подъезде его дома, и однажды довелось ему видеть, как работницы ДЭЗа открывали их, чтобы помыть стекла с наружной стороны. Было это, правда, очень давно, когда к первомайским праздникам еще старались наводить чистоту...

Но знать, как открыть раму, мало. И прежде, чем пробило два пятнадцать, нескольких часов кряду в этот вечер кандидат наук, придвинув кресло к задернутой портьере, сидел в полной неподвижности и прислушивался к малейшему шороху. Наконец, закономерность была установлена: чьи-то шаги раздавались в коридоре каждый час, десять минут спустя повторялись в обратном порядке, а затем на пятьдесят минут в доме воцарялась полная тишина. В этот промежуток времени, следовательно, и надо было действовать.

В полной неподвижности, кстати говоря, эколог сидел вовсе не случайно, а опять-таки ради возможной видеокамеры. Правда, ночью в комнате царил почти полный мрак, однако существуют же приборы ночного видения, а бережного Бог бережет! И если кто-то в самом деле посматривал в эти часы на экран, полная неподвижность пленника должна была убедить надзирателя, что сон сморил Уильяма Шекспира прямо в кресле. А взирать на статичную картину скучно, рано или поздно это надоест или, во всяком случае, внимание притупится. Словом, и в самом деле продумано было все основательно, все мелочи были предусмотрены...

Эколог посмотрел направо, потом налево. Увы, этап тщательно продуманных действий закончился, теперь наступила пора экспромтов. Куда ведет этот коридор, кандидат наук не знал, поскольку в столовую, а также на прогулки ходил другим, - тем, в какой выходила потайная дверь из его комнаты. Значит, двигаться предстояло наудачу, а там уж как повезет!

Главное, найти выход из этого дома. Поразительное открытие - его принимают не за кого-нибудь, а за Шекспира! - стало последней каплей, после которой эколог стал всерьез готовиться к побегу. Пришла пора попробовать вырваться из этого полного сюрреализма на свободу. А в дальнейшем, конечно, он уж постарается каким-нибудь способом разузнать, что это за дом чудес, поскольку азарт исследователя задет за живое.

Вполне возможно, кое-что любопытное удастся выяснить и прямо сейчас, в ходе поисков спасительной двери. Но никак нельзя было исключать и такой вариант: побродив по дому и не найдя выхода, ничего толком не узнав, придется возвращаться назад, в темницу с антикварной мебелью. Любопытно, а что произойдет, если кто-нибудь обнаружит его до этого?

Кстати, теперь стало ясно хотя бы одно: сбежать отсюда с неделю назад удалось Уильяму Шекспиру, кем бы он ни был на самом деле. Оказывается, это он как две капли воды похож на Александра Юрьевича Умникова. Или, вернее, Умников похож на Шекспира... Впрочем, это не важно, а гораздо интереснее другое. Что с беглецом произошло дальше? Где тот Шекспир, кем бы он не был, теперь?

Кандидат наук двинулся по темному коридору направо. Где-то вдали, ему показалось, маячило пятнышко света. На всякий случай шел он, почти вплотную прижимаясь к правой стене. Но это была не стена, а сплошной ряд стекла.

Пятнышко света превратилось в квадрат, разделенный тонкой полоской пополам. Наконец экологу стало ясно, что впереди высокие двустворчатые двери с большими стеклами. Сквозь них и пробивался свет из какого-то другого помещения.

Кандидат наук опустился на пол и двинулся дальше ползком, опасаясь произвести малейший шум. Безо всяких приключений ему удалось подобраться к дверям вплотную. Встав перед ними на колени, он осторожно заглянул за стекло.

По ту сторону дверей была просторная площадка, выложенная прекрасным мозаичным паркетом. От нее спускалась широкая лестница с мраморными ступенями. Внизу был просторный вестибюль, а в конце его виднелись еще одни высокие двери, явно ведущие из этого удивительного дома на улицу. Однако в углу стоял стол, на нем телевизор, а перед телевизором сидел человек, охраняющий выход.

Кандидат наук подавил досаду. Мелькнула было мысль прорваться с боем, но такая попытка, вероятнее всего, была обречена на неудачу. Пришлось поворачивать назад, исследовать другой конец коридора. Ползком он двинулся в обратный путь. Когда свет за стеклами снова превратился в пятнышко, эколог встал. На всякий случай он по-прежнему плотную прижимался к стеклам.

Впереди маячило еще одно пятно света, но теперь он выбивался откуда-то сбоку. Кандидат наук замедлил шаг. Так и есть: на другой стороне коридора настежь была открыта какая-то дверь. Сердце эколога забилось сильнее.

Надо было быстро решать, что делать. Молниеносно и бесшумно пройти мимо двери, рискуя быть замеченным, или, пока не поздно, вернуться в свою темницу. Он выбрал первое и одним движением оказался по другую сторону полоски света. Но, делая это движение, успел заметить в маленькой комнате краски экрана телевизора и чью-то внушительную фигуру. Переведя дух, эколог двинулся по коридору дальше.

В другом конце коридора тоже маячил свет, и здесь кандидата наук ждал приятный сюрприз: дверь была открыта настежь. За ней тоже была лестничная площадка, но не такая помпезная, как с другой стороны, а самая обыкновенная, как в жилом доме. Лестничные пролеты вели только вниз.

Медленно, осторожно, рассчитывая каждое свое движение, эколог выбрался на площадку и заглянул вниз. По счастью, пролеты были освещены неярким, но вполне достаточным светом. Он нерешительно опустился на одну ступеньку, потом пошел дальше.

Лестница судя по всему вела в очень глубокий подвал. Кандидат наук одолел шесть пролетов, прежде чем оказался перед другой дверью. За ней был еще один коридор, очень слабо освещенный и на этот раз узкий. Никаких препятствий пока не встречалось, и эколог осмелел. Он пошел по коридору вперед и даже решился приоткрыть первую же попавшуюся по правую сторону дверь. За ней было темно. Секунду поколебавшись, кандидат наук стал нащупывать рядом с ней выключатель. Нащупал, нажал на выключатель, и когда вспыхнул свет, застал на пороге от изумления.

Перед ним была комната, похожая на пошивочную мастерскую. Здесь один за другим стояли несколько столов со швейными машинками, а вдоль противоположной стены тянулся кронштейн, на котором висели на плечиках готовые образцы. Но одежда была особого рода - старомодные камзолы соседствовали с римскими тогами и греческими туниками, сюртуки с королевскими мантиями, мушкетерские плащи с гусарскими ментиками. Еще тут были военные мундиры, фраки, бальные платья. Объединяло всю эту одежду лишь одно - вся она относилась к давно прошедшим временам.

Машинально эколог провел ладонью по собственному рукаву. Можно было не сомневаться, что колет, который он носил уже несколько дней, тоже был пошит здесь. Однако сделанное открытие хоть и было любопытным, никак не объясняло всех загадок этого дома.

Он выключил свет, прикрыл дверь, пошел по коридору дальше. Но коридор быстро закончился еще одной дверью, и на этот раз она была закрыта наглухо, да к тому же точь-в-точь походила на бронированные двери банковских сейфов.

Эколог остановился. Вот и все, можно поворачивать назад и возвращаться в свою темницу, укладываться спать на королевскую кровать под балдахином и покорно ожидать, что будет дальше. Выхода найти не удалось, ничего толком узнать - тоже, разве лишь то, что есть в этом доме пошивочная мастерская, где и одеваются все исторические персонажи, обитающие под его крышей.

Но прежде, чем повернуть назад, на всякий случай, надеясь на чудо, он все же тронул дверь рукой. Конечно, она не подалась, зато в уши кандидату наук ударил пронзительный вой сирены. Теперь не таясь, со всех ног эколог бросился назад, но успел добежать лишь до первого лестничного пролета. На верхних пролетах уже гремел тяжелый топот и слышались громкие голоса.

Эколог застыл на месте, изо всех сил прижимаясь к стене, словно мог раствориться в камне. Несколько секунд спустя перед ним стоял белый от ярости Михаил Владиславович, за спиной которого возвышались два здоровенных охранника.

Но Михаил Владиславович, видно было, сделал над собой героическое усилие и взял себя в руки. Во всяком случае, никакого худого слова от него кандидат наук не услышал. Да и вообще Михаил Владиславович на этот раз был весьма немногословен. Экологу он сказал только с укоризной:

- Новых приключений захотелось?

А одному из охранников позади себя бросил фразу, которую эколог уже однажды слышал от него в джипе:

- Тихон, побеспокойся!

И вновь в руках Тихона появилась знакомая плоская фляжка, а другой охранник медвежьими своими руками запрокинул голову кандидата наук, и помимо своей воли тот стал глотать неведомую жидкость, довольно приятную на вкус, зная, что произойдет с ним несколько минут спустя.

8

Ну и камень висит у него на шее! И без того забот не мерено, и вот тебе, пожалуйста! Пугало-пират, как докладывают, днями напролет хлещет ром и скоро потеряет человеческий облик. Молодому Шекспиру не сидится на месте, то в мусорный бачок запрыгнет, чтобы мир повидать, то по подвалам лазает.

И ведь до чего, подлец, хитер, наблюдателен, сметлив! Кого хочешь вокруг пальца обведет. Уж на что прожжен Михаил Владиславович, пока еще начальник отдела безопасности ЗАО "Дом Кукушкина", но молодой Шекспир играет с ним, как кошка с мышкой. Прямо молодец!

Хорошо еще хоть Галилей смирен, покладист, а старец Гомер вообще божий одуванчик. Но у императора взгляд тяжелый, непонятный. Наполеон Бонапарт вполне может тоже преподнести неприятный сюрприз. Надо бы добавить надежных людей в отдел безопасности, раз дело того требует.

Константин Петрович сидел за рулем "мерседеса" сам. Не так уж много было у него развлечений, а ощущать, что скорость становится как бы частью тебя самого, любил. За рулем все в твоих руках... и ногах. Чуть-чуть, едва ощутимо, придавил правую педаль, вырвался вперед, сделал быстрое движение руками по кругу вправо и тут же назад, и вот уже "мерседес" оставил позади чей-то "вольво", который только что шел бок о бок в соседнем ряду, а заодно и джип охраны отстал, в зеркала его уже не видать. Старший, что сидит рядом с водителем, сейчас небось даже привстал на сиденье, вытягивает шею, высматривая белый "мерседес" хозяина, и хриплым голосом матерится.

Константин Петрович улыбнулся. Но и водила джипа свое дело знает. Только пара секунд прошла, и вот охрана вновь на хвосте. Константин Петрович приподнял на секунду правую руку, показывая, что все в порядке, и вернулся к своим мыслям.

Прежние времена, видно, ушли навсегда. Теперь приходится думать, увы, и о том, как зарабатывать деньги. С ЗАО "Дом Кукушкина", конечно, идея гениальная, сразу многие проблемы решаются, в том числе и денежные. Но надо спешить. Хорошо бы уже через пару недель запускать проект, пусть пока хотя бы на треть мощности. За это время к Гомеру, Наполеону, двум Шекспирам и Моргану должны присоединиться Колумб, Александр Македонский, Ньютон, Дмитрий Донской, мадам Тюссо... вроде, ее звали Мэри, Архимед, Джордж Вашингтон...

Кто там еще? Всех не упомнить. Проект с размахом, на одно питание и напитки уйма денег уходит, но не кормить же Наполеона пустой лапшой, а поить водой из-под крана. Надо учитывать привычки императора, как и всех остальных, иначе, чего доброго, начнут саботаж. Тогда успеха не видать. Иными словами - больших денег не видать. А как замечательно все должны бы получиться.

Полный список, составленный знающими людьми, лежит в портфеле и насчитывает пока что девяносто шесть имен. Треть от него - тридцать три личности. Константин Петрович улыбнулся. Начнут проект тридцать три богатыря, пришло ему на ум, молодцы как на подбор.

Левое колесо "мерседеса" едва увернулось от возникшего перед ним невесть откуда открытого люка. Константин Петрович не сдержал себя и простыми русскими словами облегчил душу. В этой стране на каждом шагу так. То там кто-то чего-то не доглядел, то здесь кто-то кого-то обманул. Успевай только поворачиваться и смотреть по сторонам. И никогда не знаешь, чего ждать в следующую секунду.

Константин Петрович помрачнел. Риск во всей этой затее, конечно, был и немалый, как показали шалости молодого Шекспира. Кто его знает, чего ждать, когда объявится хотя бы тот же Александр Македонский! Споется чего доброго с Наполеоном, все-таки два великих полководца, уговорят Дмитрия Донского, соберут армию из каких-нибудь там Колумбов, Вашингтонов и Архимедов и поднимут мятеж. Что тогда?

Да и других рисков хватало. И все-таки о плохом лучше не думать. Думать надо о насущных задачах. Ничего подобного на свете еще не было, идея оказалась поразительно неожиданной, так что успех гарантирован. Начнется великое коммерческое наступление, само собой разумеется, с огромного вброса рекламы. Все уже заготовлено, и на телевидении, и в газетах, остается только дать сигнал.

Поначалу, разумеется, будет недоверие, а точнее, полное неверие... да и можно ли сразу поверить в ТАКОЕ! Однако в истории человечества полно примеров, как самые непостижимые вещи быстро становились привычными и через пару месяцев казались самым естественным делом. Очень скоро о "Доме Кукушкина" заговорит весь мир, от туристов отбоя не будет. Поедут отовсюду, и из Австралии, и из Южной Америки, не говоря уж о каких-нибудь Франциях и Швециях. Гениальная мысль посетила однажды Константина Петровича. А что будет потом, год спустя или десять? Да ничего страшного! Все варианты продуманы и просчитаны.

Но вот и подъехали. "Мерседес" свернул в тихий уютный переулок. Джип охраны держался чуть поодаль. В высокой красной стене распахнулись крепкие ворота, Константин Петрович завернул во двор, подрулил к ступенькам входа, остановился, повернул ключ, выключая двигатель. Сто пятьдесят три километра просидел за рулем, ровно столько от дачи до этого уютного особняка практически в центре Москвы.

У машины, вытянувшись, уже стоял Михаил Владиславович, готовый самолично открыть хозяину дверцу. На ступенях выстроились трое охранников. Константину Петровичу было достаточно одного взгляда на начальника отдела безопасности, чтобы понять: опять стряслось что-то неладное. Михаил Владиславович держал себя в руках, но лицо было бледное, напряженное. Он сразу же, привстав на цыпочках, приник к уху хозяину и зашептал.

В следующую секунду Константин Петрович бросил на него обжигающий взгляд.

- Как это - вернулся!! - рявкнул он. - А кого же ты тогда мне привез неделю назад?!

Прыгая через две ступеньки, хозяин ворвался в дом. Следом, бормоча что-то невнятное на ходу, бежал Михаил Владиславович, а за ним, чувствуя близкую бурю, поспешали охранники...

***

Сон эколога уходил медленно, поэтапно. Не раз он слышал над собой чьи-то громкие голоса, но снова проваливался в забытье. Уже перед самым пробуждением голоса стали особенно резкими, похоже, шел чей-то отчаянный спор, но предмет дискуссии ухватить никак не удавалось. Однако проснулся кандидат наук в тишине. И первое, что отметил, так это отсутствие балдахина над головой. Наверху был обычный потолок, правда, высокий, не такой, как в его квартире.

В следующий момент он понял, что лежит на кожаном черном диване, и что одет теперь не в прежний маскарадный средневековый костюм, а в собственные джинсы и рубашку. Рывком кандидат наук поднялся и сел.

Дорогой кожаный диван стоял в роскошном кабинете, с камином, с хрустальной люстрой, с огромным письменным столом. Здесь был большой глобус, сделанный под старину, а у дальней стены стоял телевизор с экраном такого размера, какого экологу у телевизоров видеть ни разу не доводилось.

За столом по-хозяйски вальяжно располагался массивный человек с седыми, стрижеными под ежик волосами и мясистым тяжелым носом. Одет был человек под стать кабинету: дорогой темно-серый костюм, синяя рубашка, галстук в полоску, завязанный по-модному - со слегка скошенным на сторону узлом.

В первый момент эколог растерялся: опять начиналось что-то необъяснимое. Но хозяин кабинета не дал ему время для раздумий. Он улыбнулся и широко развел руками.

- С пробуждением, э... - он бросил быстрый взгляд в лежащий перед ним какой-то документ, - Александр Юрьевич! Что ж вы сразу-то не сказали, кто вы такой на самом деле!

- Я говорил, - эколог облизал разом пересохшие губы. Он понял, что необыкновенное приключение, похоже, подходит к концу. Возможно, сейчас все наконец объяснится. Вот только что последует дальше? - И не раз говорил, что я кандидат наук, сотрудник лаборатории по выбросам, ученый-эколог одним словом...

- Да знаю, знаю, что говорили, - хозяин кабинета поморщился и вдруг перестал называть эколога на "вы". - Говорил, говорил, конечно! Подожди-ка минутку! Ничего не могу с собой поделать, руки чешутся еще раз ему высказать все, что думаю.

Он потянулся к телефонной трубке. Однако сказать ничего не успел дверь кабинета открылась, и на пороге возник очень бледный Михаил Владиславович. Можно было подумать, что он стоял за дверью и каким-то сверхестественным чутьем угадал движение человека за столом.

- Здесь я, Константин Петрович, - с обреченными интонациями молвил Михаил Владиславович.

Несколько секунд Константин Петрович еще сдерживался. Потом разом побагровел и разразился длинной тирадой, в которой многократно употребляемое слово "козел" было едва ли не самым мягким. Тем не менее, удивительное дело, сам тон Константина Петровича был подчеркнуто вежливым, но ледяным, а обращаясь к Михаилу Владиславовичу, он величал его исключительно по имени и отчеству. Поэтому в тираде встречались совсем уж необычные словосочетания, например, "совсем уже, Михаил Владиславович, хрен козлиный, мозги прогуляли".

От вежливой по интонациям, но не по сути речи начальника Михаил Владиславович даже съежился и стал казаться еще меньше ростом. Только изредка он позволял себе ответные реплики, вроде: "так ведь сходство абсолютное," или "документы сейчас полезные себе только ленивый не сделает". Завершилась же тирада Константина Петровича фразой, заставившей эколога насторожиться:

- И теперь из-за вас, Михаил Владиславович, придется хорошего и не в чем не повинного человека изолировать.

- Как это - изолировать? - живо спросил эколог.

С лица Константина Петровича уже сходил багровый цвет, он явно успокаивался. Михаил Владиславович переминался с ноги на ногу.

- Да ненадолго, - небрежно обронил Константин Петрович. - Недельки на три-четыре... ну от силы на месяц-полтора. Не могу я тебя сейчас, Александр Юрьевич, пойми правильно, выпустить. Слишком много ты видел, а пока рано об этом говорить, раз проект еще не запущен. Не могу же я с тебя взять подписку о неразглашении! Впрочем, и взял бы да отпустил, но, извини, не знаю я пока тебя. Вдруг слова не сдержишь! А у меня слишком многое на карту поставлено. Но не огорчайся, жить будешь, как на курорте, как в Ницце. Вот только моря не обещаю, но бассейн - пожалуйста. И сауну опять же.

Несколько секунд кандидат наук осмысливал эти слова. Он даже сам удивился тому, что они вызвали в душе не какие-нибудь иные чувства, а горькую детскую обиду. Наверное, именно поэтому эмоции, все последние дни сдерживаемые, вырвались наконец наружу, и эколог закричал:

- Да какое вы право имеете меня тут задерживать! Кто вы такой в конце концов! Что тут вообще в этом доме происходит?!

Кандидат наук осекся. Вполне было возможно, что теперь он находился уже совсем в другом доме - слишком не похожа была обстановка на все, что он видел раньше.

Константин Петрович поднял брови.

- Понимаю, - сказал он. - Имеешь право спрашивать. А происходит тут у нас такое... А ну пошли!

Он встал и оказался на две головы выше Михаила Владиславовича. Сделав экологу приглашающий жест, Константин Петрович пошел к двери. Михаил Владиславович, поправив очки, неслышно двинулся позади всех.

Нет, дом был тот же самый, поскольку за дверью кабинета оказался тот самый коридор с банкетками и картинками на стенах, по которому кандидата наук златоволосая девица Виктория водила в столовую и на прогулку. Но Константин Петрович избрал иной маршрут. Он свернул в какой-то боковой пролет, потом поднялся по лестнице, прошел через какое-то помещение, где эколог машинально отметил изобилие компьютеров, снова спустился по лестнице и вышел в другой длинный коридор. Эколог едва поспевал за ним, а коротенькому Михаилу Владиславовичу вообще пришлось бежать вприпрыжку.

По обеим сторонам коридора поблескивали стекла, закрытые изнутри тяжелыми портьерами. Под потолком светили плафоны, и в их свете все здесь выглядело совсем не так, как в темноте, но эколог вдруг понял: это тот самый коридор, куда он выбрался ночью, развинтив в раме винты.

Константин Петрович уверенно шел вперед. Наконец он остановился, подошел к стене, нажал какую-то кнопку. Шторы по ту сторону стеклянной витрины поползли в разные стороны, открывая столь хорошо знакомую экологу комнату с кроватью под балдахином, тяжелыми напольными часами, сундуком и старинным письменным столом. Комната была не пуста: за столом восседал молодой человек с бородой и длинными редкими волосами, одетый в узкие штаны, белую рубаху с большим отложным воротничком и темный колет.

Человек с увлечением водил гусиным пером по бумаге, но раздвигаемая штора заставила его отвлечься. Увидев за стеклом людей, он приветливо махнул рукой. Константин Петрович и Михаил Владиславович сделали ответные жесты. Эколог же остолбенел.

- Вот он, Уильям Шекспир раннего периода собственной персоной, молвил Константин Петрович не без удовольствия. - Сам к нам вернулся, добровольно, тебе на счастье, пока ты спал! Осознал, слава Господу, что у нас ему лучше, чем не у нас. А если б не вернулся, за стекло снова тебя посадили бы. Так и продолжали бы тебя за него принимать. Но каков молодец! В чужом городе, в чужом времени не пропал, обратную дорогу нашел! А вот рассказывать где был, чего видел, пока не хочет. Правда, рано или поздно непременно расскажет. Он парень компанейский, веселый, заводной, общительный. Умница, талант. Одно слово, английское Возрождение, я специально интересовался.

Константин Петрович внимательно оглядел эколога.

- И в самом деле вылитый он! Угораздило же тебя, брат, родиться точной копией Уильяма Шекспира. Не подозревал поди! А знаешь почему? Прижизненных портретов Шекспира почти нет!

Он улыбнулся, Михаил Владиславович подобострастно засмеялся, но настроение Константина Петровича, когда он глянул на главного охранника, резко изменилось.

- Ну и государство, блин! - молвил Константин Петрович горько. Одного человека хватают, правильным документам не верят и сразу к нам! А другой, пугало огородное, средневековое, хрен знает как одетое, бродит по Москве несколько дней, языка толком не знает, и хоть бы хны, ни один патруль внимания не обращает! Сейчас я Михей, даже не тебя виню, а так... вообще черти что в государстве творится! Хотя и вы, Михаил Владиславович, тоже хороши. Показывает человек документы, чего же не верите?

- Так ведь документы теперь на каждом углу, - начал было Михаил Владиславович, но Константин Петрович махнул рукой. Он нажал на стене какую-то кнопку, и рама-витрина слегка приоткрылась.

- Ну, так и будешь в несознанку играть? - спросил Константин Петрович Шекспира строго, однако на губах у него появилась улыбка. - Где скрывался, как назад дорогу нашел?

- Срывался, - отозвался вдруг Шекспир на ломаном русском языке, - из повозки совсем близко вылез, на соседнем перекрестке, место запомнил, телефон продал, стали друзья, потом Курский вокзал был, тоже известное место...

Тут, видно, русских слов ему не хватило, и он перешел на английский, но Константин Петрович, не дослушав, добродушно махнул рукой и закрыл раму и штору. Кандидат наук все это время стоял столб столбом, чувствуя на себе озадаченный взгляд Шекспира. Константин Петрович потянул эколога за рукав и ткнул пальцем в табличку рядом со стеклянной витриной.

- А вот это видал?

Машинально эколог прочитал: "Уильям Шекспир, великий английский драматург и поэт. Ранний период - до 1601 года. Родился в 1564 году".

- В раннем периоде молодой Шекспир писал комедии, - вскользь заметил Константин Петрович, явно наслаждаясь произведенным эффектом. - Трагедии он стал писать позже. Вообще-то в творчестве Шекспира было три периода, я специально интересовался. Да ты, наверное, в курсе, раз кандидат наук.

- А чего же только год рождения указан? - тупо спросил эколог первое, что пришло в голову.

- Думал я об этом, - ответил Константин Петрович, - да неэтично как-то год смерти писать. Вдруг он и сам ненароком прочитает, переживать будет.

Эколог с силой тряхнул головой, словно пытаясь вернуть себе способность соображать.

- Так это действительно Шекспир? - спросил он тихо. - Настоящий, из прошлого?

- А то какой же! - весело ответил Константин Петрович. - Самый натуральный. Взят из 1594 года. У нас в "Доме Кукушкина" без обмана.

Он двинулся по коридору дальше. Передвигая ноги, как автомат, эколог поплелся следом. В голове его вместо мыслей крутились только, многократно повторяясь, два слова: "самый натуральный, самый натуральный, натуральный..." Вскоре Константин Петрович остановился и нажатием кнопки открыл шторы сразу на двух витринах.

За одной был пустой просторный зал с царским троном на возвышении. За другой - роскошная спальня. Здесь сидел в кресле Наполеон Бонапарт с книгой на коленях.

- Наполеон взят нами из 1808 года, - прокомментировал Константин Петрович и тут же закрыл шторы. - Ну, теперь-то понял, что тут у нас происходит?

- Нет, - глухо отозвался кандидат наук и это было правдой.

- А потрясение в себе чувствуешь? - очень заинтересованно спросил Константин Петрович.

- Еще бы! - искренне ответил эколог.

Константин Петрович глянул на Михаила Владиславовича.

- Вот видишь! Глас народа! Пойдет у нас дело, пойдет!

Эколог зажмурил глаза и отвернулся от Наполеона Бонапарта. Потрясение опять вдруг сменилось у него горькой детской обидой.

- Я... я требую у вас объяснений, - почти выкрикнул он тонким, дрожащим, каким-то чужим и самому ему противным голосом.

- Объясню, объясню, - с огромным удовольствием отозвался Константин Петрович. - Самому не терпится объяснить. Горжусь я, честно говоря, этой своей затеей. Хочется на лицо твое посмотреть, когда все узнаешь. Скоро ведь всему миру придется объяснять, и мир ахнет. А ты можешь считать себя первым посетителем "Дома Кукушкина". И за бесплатно! Больше того, я тебя теперь, пожалуй, даже специальным призом награжу. А что?

Константин Петрович взмахнул рукой.

- Если твою историю раскрутить, какая же это будет реклама нашему заведению. Не реклама, а загляденье!

Но тут же лицо Константина Петровича стало задумчивым, он неопределенно покрутил пальцами в воздухе.

- А может, и не надо этого. Ни к чему народу знать, что Шекспир от нас сбежал и несколько дней где-то шлялся. Если б с ним что-нибудь случилось, неизвестно, как бы все повернулось. Хотя еще не знаю... Не исключено, что и в самом деле попозже твое приключение раскрутим.

9

Штора задвинулась, скрыв людей из этого чужого, безумного мира, можно было вернуться к перу с бумагой. Но с чужими людьми ушла и мысль, будто ее вспугнули. Шекспир отложил перо, встал из-за стола, прошелся по комнате.

Двоих из них он знал, а лицо третьего, удивительное дело, показалось собственным отражением. Непроизвольно он глянул в зеркало в серебряной оправе. Да, сомнений нет, такие же волосы, усы, борода, только одежда на неведомом двойнике была другой. Что за напасть, можно подумать, что хозяева этого дома задумали сыграть в его стенах "Комедию ошибок". Возможно ли это? Почему нет, раз написанная им недавно пьеса, построенная на забавной путанице с двойными близнецами, пользуется в Лондоне неизменным успехом.

Шекспир еще раз прошелся по комнате. Вид двойника по ту сторону стекла вызвал в его душе необычные ощущения. Он чувствовал странный разлад, как будто внутри него самого поселились двое разных, но очень схожих людей. Это ощущение уже было знакомо: первый раз оно посетило его, когда он выбрался из этого дома наружу в ужасно пахнущей повозке, способной двигаться без лошадей. Он вылез из нее при первой возможности, огляделся по сторонам, и вдруг ему показалось, что на этом перекрестке, совершенно непохожем ни на один уголок Лондона, он уже когда-то бывал. Явно не мог никогда бывать, но чувствовал, что это место знакомо.

Вокруг двигались приземистые колесницы опять-таки без лошадей, впору было закричать и призвать Господа, а он стоял и не испытывал никакого страха, словно так и должно было быть. Постоял, оглянулся, приметил вдали высокие остроконечные красно-белые башенки дома, который только что покинул, и пошел прочь, почему-то даже не стараясь запомнить обратную дорогу. А ведь с самого начала знал, что вернется назад. Вот только посмотрит, каков мир за высокими стенами этого дома, возможно, найдет верных друзей, и вернется, чтобы вновь покинуть дом уже вместе с императором французов, а также с Галилеем, если, конечно, тот решится.

Он, Шекспир, самый молодой, ловкий, выносливый, отправился только на разведку. И судя по тому, что он узнал за эти дни, в этом сумасшедшем, но чем-то неясно знакомом мире, ни он сам, ни Наполеон Бонапарт не пропадут. Любая свобода лучше, чем жизнь в заточении, пусть и мало похожем на тюремное.

А вот старику Гомеру лучше бы доживать свой век здесь, в изобилии, в должном уходе. Прошли те времена, когда он был воином и поэтом, жизнь на закате... Но все-таки как странно, что неведомо где, далеко от Англии, довелось повстречаться с автором, рассказавшим о давних подвигах античных героев. Славу Богу, вот уже второй век книгоиздатели печатают "Одиссею" и "Илиаду" не только на латыни, но и на английском языке...

***

Через десять минут после экскурсии по коридору с витринами, во время которой помимо всего прочего выяснилось, что "Галилей взят из 1632 года", эколог вновь сидел на кожаном диване роскошного кабинета. Голова его была совершенно пустой. Михаил Владиславович молча смотрел на него из дальнего угла, а Константин Петрович расхаживал перед диваном по дорогому ковровому покрытию и все больше и больше увлекался.

- Ты пойми, Александр Юрьевич, для меня "Дом Кукушкина" поначалу был так, хобби, красивой идеей. А теперь я все больше и больше осознаю, что это золотое дно. Я уже о филиалах думаю, об отделениях в других городах, странах. Представляешь, какие обороты наберем!

- Это ваша фамилия - Кукушкин? - тупо поинтересовался эколог.

- Ну да, Кукушкин, - отозвался Константин Петрович, отчего-то слегка поморщившись. - Начинал-то я... да лучше не вспоминать. Это теперь везде знают, всюду вхож. И к науке имею некоторое отношение. Наука бедствует... Вот ты сколько в своей лаборатории получаешь? Впрочем, неважно, сам знаю. Это я к тому, что "Дом Кукушкина" - это тоже самая что ни на есть наука.

Эколог на миг прикрыл глаза. Собственно, он уже почти знал, какой окажется правда о "Доме Кукушкина", да все не верил. Слишком уж невероятной была эта правда. Но зато, если ее принять, все сразу становилось на свои места.

- "Дом Кукушкина" - это музей? - тихо спросил эколог. - Только экспонаты настоящие? Самые настоящие, реальные исторические персонажи... Вроде как "Парк Юрского периода". Но музей еще не открыт. Пока вы только выдергиваете экспонаты из прошлого с помощью изобретенной вами машины времени...

Константин Петрович хмыкнул.

- Да какой там "Парк Юрского периода"! "Дом Кукушкина" куда круче. Что еще не открыт, чего ж тут не догадаться, ты сам все видел. А когда откроется, опять же сам можешь представить, какой будет ажиотаж. Кому не захочется повидать настоящего живого Наполеона, задать ему пару вопросов! Для этого посетителям за отдельную плату будут выдаваться мобильные переводчики. А вот машины времени, - Константин Петрович развел руками, - у меня нет. Ну откуда, сам подумай, может взяться машина времени у частного лица!

- Как же тогда? - спросил эколог тупо.

Константин Петрович вплотную приблизил к нему лицо.

- Я же говорил, наука бедствует, - молвил он доверительно. - Институт хроноисследований, само собой, тоже. Вот я первым и сообразил, что можно у института взять в аренду широкий хроноканал, пригласить специалистов из того же института. Как положено, учредил акционерное общество закрытого типа "Дом Кукушкина", купил особнячок приличный, отремонтировал. Хроностанцию здесь в подвале оборудовал. Она, - Константин Петрович подмигнул, - за той дверью, возле которой тебя застукали. Деньги институту этому очень хорошие плачу, специалистам тоже...

На секунду Константин Петрович остановился.

- Ах да! Никто ж ведь и не знает об этом институте, а ты и подавно. Хроноисследования - в высшей степени закрытая тема, работы засекречены. А ведутся они, только не удивляйся, уже лет двадцать, если не больше.

Константин Петрович зачем-то очень крепко взял эколога за локоть.

- Ну как, способен переварить то, что я тебе открыл?

Не будь всех фантастических событий последних дней, эколог, разумеется, ни за что бы не поверил столь ошеломляющему откровению. Но он видел и Наполеона, и Гомера, и Генри Моргана, и они были настоящими. Поэтому, тупо мотнув головой, кандидат наук только и спросил с безмерным удивлением:

- Почему же засекречены? Ведь это, как говорится, давняя мечта человечества. Сколько фантастических романов написано...

Константин Петрович отпустил руку эколога и бросил на него быстрый испытующий взгляд.

- А что в этом государстве не засекречено? - ответил он ворчливо. Засекретили сразу же, как только открыли принцип хронопереноса. Но ты сам подумай, это только в романах что-то изобретают и трубят об этом на весь свет, а в жизни все не так. Если бы какой-нибудь академик Иванов сапоги-скороходы изобрел или там скатерть-самобранку, тоже наверняка засекретили. Они же, сообрази, важное оборонное значение имеют! Со скатертью-самобранкой, только представь, армии продовольствие не нужно. Да и всей стране тоже.

Эколог испытал огромное облегчение - от того, что на все главные вопросы были, наконец, получены ответы. Но вместе с тем внутри поднималось смутное чувство недовольства. Чем оно было вызвано, он еще не осознавал. Вдобавок многое еще оставалось неясным. Кандидат наук заговорил, словно размышляя вслух:

- Но если Шекспир не в своем времени, а здесь, у нас, значит, в своем времени его нет. Как же может так быть? Ведь это поворот в ходе истории, последствия могут быть непредсказуемыми.

Константин Петрович похлопал кандидата наук по плечу.

- Правильно соображаешь! Однако мои специалисты, не зря деньги плачу, все продумали. Вот выдернул я того же Наполеона из какого-то там дня, какой-то минуты и какой-то секунды, и именно в ту же секунду и так далее, я его и верну. У нас, в "Доме Кукушкина", он может прожить хоть полгода, а там, в XIX веке, никто ничего и не заметит. Мы как бы берем все эти экспонаты у истории напрокат и возвращать назад будем честно, все, как положено.

- А каково это - попасть вдруг не в свою эпоху, жить в вашем доме, как в тюрьме, - тихо заговорил эколог. - Сидеть за стеклом, как в музее...

- Да это и есть музей, - ответил Константин Петрович.

- Переносить взгляды ротозеев, отвечать на дурацкие вопросы...

- Э, - протянул Константин Петрович, - ничего, потерпят немного. Мои специалисты говорят: когда экспонаты вернутся в ту же самую секунду из которой их выдернули, они и помнить-то ничего не будут о том, где были, что делали.

Константин Петрович вдруг поморщился.

- А как всех нас, всю страну и тебя в том числе, разом, без подготовки, перебросили из одной эпохи совершенно в другую! Это похуже будет, чем тому же Шекспиру здесь немного покуковать! Подумай... Еще что-нибудь спросить хочешь?

Эколог тупо помотал головой.

- Короче, у нас это тебе не мадам Тюссо, а в тысячи раз круче, внушительно произнес Константин Петрович. - Тут тебе не восковые куклы. Кто же не захочет на самого настоящего, живого Александра Македонского посмотреть! Или на Бонапарта. Вот ты бы пошел на него смотреть?

- Да уж пошел бы, наверное, - отозвался кандидат наук.

Однако последние слова Константина Петровича Кукушкина навели его еще на одну мысль.

- Постойте, постойте... А ведь тут есть противоречие! Как же вы будете запускать проект, если институт хроноисследований засекречен? Никто, кроме немногих, не знает, что хроноперенос открыт, никто вам и не поверит. Сочтут, что в витринах у вас сидят простые актеры.

Константин Петрович бросил на него быстрый, внимательный, оценивающий взгляд.

- Молодец! Цепкий у тебя ум, предусмотрительный, на лету все схватываешь. Но я, конечно, и сам подумал об этом, уже обговорил там, где надо. Поскольку я буду платить государству очень большие налоги, то придется державе, наполнения бюджета ради, пойти на то, чтобы рассекретить открытие хронопереноса. Не принцип, конечно, а сам факт. Ну и ничего! Все открытия рано или поздно становятся достояние гласности.

Константин Петрович прошелся по кабинету из угла в угол. Похоже было, он решал в уме какую-то важную проблему. Эколог поворачивал вслед за ним голову, чувствуя в ней очень тяжелую, небывалую усталость. Константин Петрович вдруг остановился, словно осененный внезапной идеей.

- Послушай, - сказал он, - а ведь с твоим умом ты вполне можешь на "Дом Кукушкина" поработать. Ну что там твоя лаборатория по выбросам. Платить буду... в общем договоримся. У моих-то менеджеров, чувствую, фантазия иссякает, а у тебя голова, по всему видно, нормально работает. Тем более, свежий взгляд. Ну, что скажешь? Есть идеи?

- Великих преступников можно из прошлого вытаскивать, - мрачно молвил кандидат наук. - Джека-потрошителя там или кого еще. Сейчас очень велик интерес к криминальному миру, сами знаете. Прямо безумие какое-то творится.

- Ну-ну, - подбодрил Константин Петрович, - очень здравая мысль. А мои-то в список одних полководцев, ученых, писателей пихают... Правда, пират Морган есть.

- Можно для тех, кто любит нервы пощекотать, спецэкскурсии устраивать. Скажем, ночь в тюремной камере с тем же Джеком-Потрошителем, - продолжал эколог. - Наверняка найдутся такие люди, что очень большие деньги заплатят. Нравится?

- Нравится, - сказал Константин Петрович, - это вполне может пойти.

- И снимать скрытой камерой.

- Беру идею! - воскликнул Константин Петрович. - Телевидение это с руками оторвет! Сейчас такие вещи ротозеи любят.

- А еще, - мрачно сказал эколог, - можно вытаскивать из прошлого самых великих художников. Леонардо там или Тициана, Ван Гога, Тулуз-Лотрека. Пусть они посидят в вашем "Доме Кукушкина" подольше, да от нечего делать создадут побольше картин. Правда, для этого придется раздобывать краски и холсты из тех же времен, где они живут. Это возможно?

Константин Петрович рассеянно кивнул, и отчего-то лицо его омрачилось.

- Эти картины будут подлинниками, - продолжал кандидат наук, - любая экспертиза подтвердит. Представляете, за сколько вы их сможете продавать на аукционах?

- Идея великая! - отозвался Константин Петрович без особого энтузиазма. - Голова у тебя прекрасно работает. Просто грех тебя не использовать. Жаль только, что такая мысль...

Константин Петрович вдруг разом оборвал фразу и бросил на эколога быстрый и очень странный взгляд.

- Все эти идеи лежат на поверхности, - мрачно ответил тот. - Я и не думал особенно. Просто вижу, что вокруг делается, телевизор смотрю.

- Считай, место старшего менеджера твое, - сказал Константин Петрович. - Ну, а там поглядим.

- Да нет, - сказал кандидат наук твердо, - на меня не рассчитывайте.

От удивления лицо Константина Петровича Кукушкина вытянулось.

- Что так? Чем тебе здесь не нравится?

- За Шекспира обидно! - ответил эколог. - Я тут пока у вас был и сам, можно сказать, какой-то частью Шекспира себя почувствовал. Ну хотя бы одной пятидесятой. За Генри Моргана тоже обидно. А про Наполеона Бонапарта и говорить нечего.

Константин Петрович опять прошелся по кабинету из угла в угол, искоса поглядывая на эколога.

- Ну что же, - произнес он наконец. - Насильно мил не будешь. А изолировать тебя на время, я уже говорил, придется. Не взыщи! Но жить будешь хорошо, в комфорте, в сытости.

Константин Петрович секунду поколебался, а потом проявил неожиданную милость.

- Верну тебе, так и быть, даже твою игрушку, займешь досуг всякими там компьютерными играми. Досуга у тебя будет много, а телевизора и телефона, извини. Но если передумаешь, только слово скажи Михаилу Влади... Михею скажи. Сам-то я здесь не каждый день бываю, другие дела есть. А Михей, ты уже понял, разумеется, начальник отдела безопасности ЗАО "Дом Кукушкина".

Константин Петрович подошел к картине, висевшей на стене, сделал неуловимое движение. Березовая роща, изображенная на полотне, вдруг отошла в сторону, открыв металлическую дверцу сейфа, и Константин Петрович извлек из него потертую сумку кандидата наук, в которой среди прочих вещей должен был находиться и его наикрутейший маленький ноутбук.

- Ладно, ступай, - сказал Константин Петрович, вручая кандидату наук сумку. - Увидимся еще! Михей, проводи!

Вслед за начальником отдела безопасности эколог вышел в коридор, спиной чувствуя взгляд Константина Петровича. Идти пришлось буквально несколько шагов: Михаил Владиславович свернул в какой-то боковой коридор, толкнул тяжелую дверь, и за ней открылась комната, похожая на номер в четырехзвездочной гостинице.

- Отдыхай, кандидат в Шекспиры! - добродушно молвил Михаил Владиславович. - Но под окнами, учти, мой человек уже поставлен. Через четыре часа его сменит другой, ну и так далее.

Дверь закрылась, щелкнув язычком замка, и пленник ЗАО "Дом Кукушкина" остался наедине со своими мыслями, бешено стучавшими в висках.

10

В этом кабинете Константин Петрович бывал уже не раз, а всегда робел, словно не было за плечами немалых уже лет, а главное, заслуг. Робел так, как никогда и нигде. Хотя и видимых причин, вроде бы не было. Кабинет был уютным, кресло удобным. При желании он мог бы даже закинуть ногу на ногу, но сделать это Константин Петрович так ни разу и не решился.

Потому что никогда неизвестно, как обернется разговор. Может, уже в следующую секунду придется вскакивать по стойке смирно. Правда, опять-таки ни разу делать этого не приходилось, но ощущение, что вот-вот последует резкая команда, никогда не покидало. И это при том, что собеседник всегда был подчеркнуто вежлив, голоса не повысил ни разу. А еще никогда не проходило ощущение, что собеседник видит тебя насквозь, читает каждую твою мысль. Ни с каким другим человеком и никогда не испытывал ничего подобного.

Вот и теперь... Константин Петрович вошел в кабинет, пожал протянутую руку. Как всегда услышал приглашение:

- Располагайтесь, Владимир Сергеевич.

Константин Петрович сел. Коротко, как всегда, доложил о текущих делах. Завершил доклад такими словами:

- Через три недели, максимум месяц, можно начинать рекламную компанию. Следующие экспонаты уже подобраны, как раз к этому времени будут готовы. Вот фотографии, биографические данные.

Хозяин кабинета бросил быстрый взгляд на разложенные перед ним фотографии.

- Хороши... Похожи...

Потом последовал обычный, дежурный вопрос:

- Как с основными работами, Владимир Сергеевич?

Константин Петрович, взвешивая каждое слово, осторожно ответил:

- Опыты с экспонатами все больше убеждают меня, что мы на правильном пути.

Немного помедлив, добавил:

- Но известные вам проблемы пока остаются.

Собеседник побарабанил пальцами по столу.

- Я не раз говорил вам, Владимир Сергеевич, что идея с музеем поначалу представлялась мне несколько... экстравагантной. Но времена теперь действительно другие, приходится приспосабливаться к реалиям. К тому же идея и в самом деле неожиданная, остроумная, броская. Вполне способная вдобавок ко всему принести презренный металл.

Это хозяин кабинета и в самом деле говорил каждый раз. Теперь собеседник молчал. Константин Петрович напрягся до последней уже степени. Он все время ждал вопроса о случившейся чудовищной накладке - побеге Уильяма Шекспира и о водворении в "Дом Кукушкина" совершенно постороннего человека, по воле случая, как две капли на него похожего.

За такое по головке, конечно, не погладят, пусть все вроде бы и обошлось. Молодой Шекспир сам вернулся на место, кандидат наук изолирован, до начала рекламной компании. Да и неоткуда бы хозяину кабинета знать о такой накладке: персонал Константин Петрович для "Дома Кукушкина" подбирал сам, персонал далеко не все знает, а уж о самом существовании этого кабинета и его хозяина и подозревать не может. Но все-таки... У такого человека везде должны быть глаза и уши.

На всякий случай Константин Петрович, естественно, заготовил оправдания. Ну кто ж мог представить, что человек XVI века способен сообразить: мусор из домов теперь вывозят на специальных машинах, и можно в ней спрятаться!

А что касается кандидата наук, так даже хорошо, что тот попал в "Дом Кукушкина". Благодаря случаю, удалось лишний раз проверить, как обыкновенный человек воспримет известие, что вот-вот откроется музей с реальными историческими персонажами. Отнесся с полным доверием! Значит, все в порядке, идея себя оправдывает. Кстати, чисто в коммерческих интересах и в самом деле можно было бы, не открывая, само собой разумеется, что к чему, пригласить молодого человека на службу, положить приличную зарплату. Голова у кандидата оказалась светлой...

Правда, если б дошло до таких оправданий, собеседник, во многом еще не избавившийся от прежних представлений, вполне мог бы предложить стереть воспоминания об этом событии из памяти кандидата наук, а уж потом отпускать его на волю. Но тогда он, Константин Петрович, возразил бы:

- Зачем? Пусть себе помнит и всем рассказывает! Прекрасная реклама заведению!

После такого довода собеседник должен был бы задуматься, а потом, Константин Петрович не сомневался, оценить изящество мысли и сказать примерно следующее:

- Тонко! Очень тонко!

Но до разговоров о накладке не дошло. Хотелось бы верить, что и в самом деле собеседник о побеге Шекспира и кандидате наук Умникове (вот уж фамилия!) ничего не знал. Однако вполне мог и знать и приберегать информацию до какого-то другого случая. Подумав об этом, Константин Петрович ощутил, как по спине пополз холодок. Но как бы то ни было, пока обошлось. Завершая короткий, как всегда, разговор, хозяина кабинета задал еще один дежурный вопрос:

- С аппаратурой, надеюсь, никаких проблем нет, Владимир Сергеевич?

- Проблем нет! - ответил Константин Петрович. - Всякий раз проверяю лично.

Кивком головы собеседник дал понять, что доклад окончен.

- Жду вас, Владимир Сергеевич, в обычный день, в обычное время...

***

Ну вот все и объяснилось! Истина была безумной, невероятной, зато все разом встало на свои места. Впрочем, столь ли уж сумасшедшей кажется такая истина после всего, что довелось экологу видеть в этом доме? В конце концов, он и сам уже как бы подбирался к ней, перебирая самые необыкновенные гипотезы. Так что даже не очень-то и был потрясен, когда Константин Петрович Кукушкин провел для него показательную экскурсию по необыкновенному музею, куда вскоре валом повалят любопытные взбудораженные посетители.

Константин Петрович абсолютно прав: любые открытия рано или поздно становятся достоянием гласности, а после этого быстро переходят в разряд самых обычных, повседневных понятий. Вот и с хронопереносом, безусловно, случится то же самое. Возможно, и года не пройдет, а живые экспонаты ЗАО "Дом Кукушкина" будут вызывать не больше удивления, чем когда-то Диснейленды. И точно так же, как Диснейленды, музеи с Наполеонами, Александрами Македонскими, Галилеями, Ньютонами и так далее, начнут открываться во многих странах. Точно так же, как Диснейленды, станут качать из любопытных толп денежки. Любое научно-техническое достижение оборотистые люди умеют обратить в коммерческий успех.

К концу третьего дня комфортабельного заключения разум кандидата наук окончательно принял все эти простые постулаты. Но прежде, как истинный исследователь, он во всех деталях, в малейших нюансах постарался восстановить в памяти все, что рассказывал ему Константин Петрович, и сопоставить это со всем, чему он сам стал свидетелем. На скрупулезный анализ ушли долгие часы, сомнений не осталось. Постулаты были верны.

После этого время для эколога потянулось медленно, тоскливо, нудно. Теперь оставалось только ждать конца заточения, но когда придет свобода? К счастью, золотая клетка кандидата наук вовсе не походила на камеру Эдмона Дантеса, будущего графа Монте-Кристо. Было здесь все, что нужно, за исключением лишь телевизора, телефона, книг. И стоило бы поблагодарить Константина Петровича за проявленное великодушие - соблаговолил ведь вернуть экологу его ноутбук, напичканный разнообразными программами и, само собой, разумеется, компьютерными играми. Вот и нашлось, чем занять почти все время.

Заточение было хоть и комфортным, но достаточно строгим. На прогулки кандидата наук не выпускали, еду доставляли прямо в комнату, причем делала это даже не Виктория, а самолично Михаил Владиславович. Похоже было, он проникся к пленнику своеобразной симпатий и старался его по-своему развлечь.

Привозя, например, на сервировочном столике с колесиками завтрак, подробно рассказывал о том, что будет на обед. В обед развлекал разговорами о предстоящем ужине. Иногда рассказывал о новостях ЗАО "Дом Кукушкина", видимо, считая эколога отчасти своим человеком.

Так в один прекрасный день начальник отдела безопасности сообщил, что компанию исторических личностей пополнил американский президент Линкольн, длинный неуклюжий человек с бородой. Вроде бы, едва освоившись, Линкольн сразу же проявил огромный интерес к Наполеону и на прогулках ни на шаг не отходил от императора.

А вот сам Михаил Владиславович довольно быстро весьма заинтересовался играми из компьютера эколога. Поначалу кандидата наук это только забавляло.

Быстро выяснилось, что в своем компьютерном развитии главный охранник не двинулся дальше примитивного "Дума", и теперь был буквально потрясен головокружительными возможностями и непревзойденной графикой самых последних игровых наворотов. Так у эколога появилось еще одно развлечение: с усмешкой знатока он показывал, объяснял, понемногу стал пускать начальника службы безопасности в самостоятельные компьютерные путешествия. Михаил Владиславович проявлял недюжинные способности и схватывал все на лету.

Удивительное дело: эколог поймал себя на том, что даже признаков неприязни к своему тюремщику он не испытывает. Видно, как у любого узника, после определенного срока наступило у него некое притупление чувств, привычка к стенам, ограничивающим свободу. Знал он теперь только одно: рано или поздно его освободят, и узник вернется домой. К этому времени потрясенный мир уже будет знать, что открытия, сделанные в стенах некоего Института хроноисследований, отныне позволяют любому желающему своими глазами посмотреть на великих людей прошлого и даже побеседовать с ними; а он, кандидат наук Александр Юрьевич Умников, будет одним из очень немногих людей на Земле, для кого эта сверхфантастическая информация не окажется ошеломляющей новостью.

Кстати, не раз начальник отдела безопасности из дружеских, очевидно, чувств корил кандидата наук за то, что тот не принял заманчивого предложения поступить на службу в ЗАО "Дом Кукушкина", и удивлялся, почему? Наконец эколог решил объяснить, а объясняя, полностью разобрался в своих чувствах и сам. Отказался-то импульсивно, просто потому, что не пришлось это по душе. А в самом деле, почему не пришлось?

Ища для себя ответ, эколог вдруг припомнил полузабытый эпизод из далекого детства, когда даже десяти лет еще не было. От кого-то из приятелей узнал, что есть на свете отличная книга английского писателя Уэллса о машине, позволяющей путешествовать по времени. Еще даже не прочитав, был потрясен самой возможностью того, что кто-то, пусть хотя бы в книге, мог переноситься из эпохи в эпоху. Своими глазами увидеть рыцарей, королей, мушкетеров!

Искал книгу долго, нашел, проглотил одним духом, несколько дней ходил, как во сне. Потом, разумеется, доводилось читать великое множество другой фантастики, где фигурировали самые разные модификации машины времени, да и сюжеты были поизощреннее. Но, видно, та, самая первая книга, сочиненная англичанином Уэллсом, так и осталась одной из святых вещей, взятых душой из детских лет во взрослую жизнь.

И вот путешествие во времени стало реальностью, а во что обернулось? В Наполеона, заключенного в музейную витрину, в Гомера, поющего о подвигах Одиссея для толпы из начала XXI века, в Шекспира, рассказывающего в мобильник-переводчик самым любознательным посетителям, как он работал над "Ромео и Джульеттой"...

Однако Михаил Владиславович если и понял такое объяснение, то никак этого не показал. Да и слушал-то рассеянно, потому что, задав свой вопрос, тут же всецело увлекся воздушным боем, ловя в прицел на экране ноутбука хвост чужого самолета. Кандидат наук даже отвел от начальника отдела безопасности разочарованный взгляд.

Но зато именно тогда - этот момент эколог долго потом вспоминал вдруг ослепительно вспыхнула в его сознании неожиданная мысль, и мгновенно апатичного доселе узника сменил исследователь по природе, готовый к энергичным действиям.

Эта идея захватила его в один момент. Осуществление ее сулило кандидату наук тонкое и вместе с тем острое развлечение. Скучная жизнь взаперти могла наполниться смыслом и азартом, раз есть возможность попробовать свои силы в решении некоей задачи. Даже обидно будет, если решить ее удастся легко. Лучше бы повозиться подольше, заходя в тупики, ища выходы и радуясь неожиданным озарениям. Зато будет потом чем гордиться!

Правда, тут для начала требовалась определенная помощь Михаила Владиславовича, но оказать ее он должен был, не заподозрив истинной цели эколога. Лучше всего, если эту помощь... предложит он сам. Удастся ли осторожно, исподволь подвести его к этой мысли?

Удалось уже через пару дней. Михаил Владиславович даже с какой-то застенчивостью задал экологу тот самый вопрос, которого он ждал. Некоторое время кандидат наук как бы размышлял о технической стороне дела, а потом пошел главному охраннику навстречу. И жизнь в золотой клетке переменилась до неузнаваемости.

Теперь эколог очень мало спал, рассеянно ел и просиживал за ноутбуком долгие часы. Приходилось, правда, немало времени и внимания уделять Михаилу Владиславовичу, но что поделаешь: тот, даже не подозревая этого, вполне заслуживал награды!

Позабыв обо всем на свете, кандидат наук работал, от души радуясь, что задача, которую он поставил перед собой, оказалась исключительно трудной. Давно уже он не получал от компьютера столь острого, захватывающего удовольствия...

Наконец пришел час, когда задача подалась. Но то, что поначалу казалось узнику ЗАО "Дом Кукушкина" лишь утонченным развлечением, позволяющим скрасить жизнь взаперти, стало вдруг постепенно превращаться в ключ, открывающий к его изумлению еще одну, совсем уж неожиданную истину. А вместе с тем и в путь, ведущий его к быстрому освобождению и развязке всей этой истории.

11

Шесть пролетов вниз, узкий коридор глубоко под землей, и вот она, бронированная дверь с множеством секретов. Такая конструкция сделала бы честь любому банку. Но хранит она нечто более ценное, чем мешки с банкнотами или золотые слитки.

Как открывается дверь, Константин Петрович знал один. Из всего персонала ЗАО "Дом Кукушкина" в нее не входил никто, кроме него. Даже Михею толком неизвестно, что за ней скрывается. Незачем это знать начальнику отдела безопасности необыкновенного музея. Его дело - сторожить Наполеонов, Гомеров, Шекспиров, Галилеев, которые время от времени появляются из-за этой двери в сопровождении неизвестных Михею людей. Живые экспонаты занимают отведенные для них места, а эти таинственные люди вновь исчезают за бронированной дверью.

Константин Петрович постоял, собираясь с мыслями. Ввести все положенные коды не такое уж простое дело. Вроде бы и зазубрил все, как таблицу умножения, но стоит сбиться, мороки не оберешься. Хитроумные датчики не поверят, что ошибка случайна, поднимут тревогу, заблокируются, и придется вызывать специалистов, которые прежде всего начнут выяснять, отчего произошло накладка.

Но вот тяжелая дверь пришла в движение, за ней вспыхнул свет. Константин Петрович шагнул за порог, дверь закрылась. Сейчас он пройдет по помещениям, и в каждом электронные устройства должны дать хозяину условные сигналы, показывающие, что все в исправности и порядке.

Несколько подземных комнат были наполнены аппаратурой, разобраться в которой, казалось бы, не мог никто. Но Константину Петровичу и не надо было в ней разбираться. Его дело - все организовать, скоординировать работу многих служб, выполняющих разные задачи и зачастую не подозревающих о существовании друг друга. Само собой разумеется, подавляющая часть сотрудников не знала и об истинном назначении своей деятельности.

Сейчас комнаты, разумеется, были пусты. Таинственные люди приходили сюда по подземному коридору из другого особняка неподалеку. Здесь они проделывали все, что было необходимо, и после этого в ЗАО "Дом Кукушкина" поступал новый экспонат, а таинственные незнакомцы тем же тайным ходом уходили обратно. Вел к этим подземным комнатам и еще один тайный коридор к третьему особняку, - но пока им еще ни разу никто не пользовался.

Все было в порядке, как всегда. Константин Петрович шел по комнатам, принимая обычные доклады электроники. Уже завершая обычный обход, он вдруг почувствовал в голове легкий внутренний толчок, и его слегка повело в сторону, но сейчас же все прошло. Неужели подскочило давление? Никогда оно не беспокоило, но с такой работой все может быть.

Да нет, в самом деле все прошло. Константин Петрович двинулся дальше, мельком посмотрев на часы. Пора было завершать обычную дежурную проверку и возвращаться к первоочередным делам.

Он вышел в коридор, тщательно затворил за собой бронированную дверь. Поднялся по лестничным пролетам наверх.

Самым неотложным делом из запланированных на сегодня было немедленно после проверки аппаратуры явиться в комнату номер 12 б, где до начала рекламной компании был изолирован Умников Александр Юрьевич. У Умникова были вопросы к Константину Петровичу, и на них надо было срочно отвечать...

***

Снаружи кто-то вставил в замок ключ, слышно было, как он дважды повернулся. Эколог застыл перед своим компьютером, напряженно глядя на дверь. Все эти дни в его комнату входил один лишь Михаил Владиславович. Если и сейчас войдет он, значит, в чем-то был допущен просчет.

Дверь открылась, на пороге возникла массивная фигура Константина Петровича. Кандидат наук откинулся на спинку кресла, облизал разом пересохшие губы.

- Я вас ждал, - сказал он.

- Знаю, - хрипло ответил Константин Петрович. - По-моему, - он бросил взгляд на часы, - не опоздал.

- Садитесь, пожалуйста, - предложил эколог, чувствуя, как гулко колотится его сердце.

Константин Петрович опустился в кресло. Он не сводил с кандидата наук напряженного, ожидающего взгляда. Эколог посмотрел на экран ноутбука и сделал глубокий вздох. Вот, видимо, и наступает развязка всей этой необыкновенной истории, случайным действующим лицом которой он оказался, благодаря внешнему сходству с одним человеком.

- Вы готовы подтвердить, - начал эколог, - что лицо, которое вы выдаете за Уильяма Шекспира, на самом деле Бычков Николай Леонидович, старший менеджер московской фирмы "Королла", тридцати двух лет?

- Подтверждаю, - с готовностью ответил Константин Петрович. Проживает по адресу...

И он без запинки назвал адрес, потому что память у него была феноменальной, и хранилось в ней очень многое.

Эколог посмотрел на экран ноутбука.

- Вы подтверждаете, - заговорил он снова, - что тот, кого вы называете Наполеоном, на самом деле житель Москвы Исаченков Александр Евгеньевич, сорока лет, автомеханик?

- Подтверждаю, - ответил Константин Петрович, - проживает по адресу...

- Что человек, которого вы выдаете за Галилео Галилея, на самом деле житель Москвы Чиликин Александр Яковлевич, возраст шестьдесят восемь лет, пенсионер?

- Подтверждаю, проживает Чиликин Александр Яковлевич по адресу...

И Константин Петрович без ошибки назвал адрес.

Эколог медленно выпрямился. Собственно, все это он уже знал и без подтверждений Константина Петровича. Он знал теперь о ЗАО "Дом Кукушкина" почти все. И Константин Петрович нужен ему был вовсе не для ответов на подобные простые вопросы. Во-первых, кое-что все-таки оставалось еще не проясненным. А во-вторых, Константин Петрович должен был дать кандидату наук свободу. Добровольно и безо всяких условий.

Глядя на сидящего перед ним массивного человека с седым ежиком волос, готового отвечать на все вопросы, эколог испытывал очень сложные чувства. Прежде всего, безусловно, он мог бы гордиться тем, что сделал в последние дни. Работа была долгой, тонкой, невероятно сложной, но он сумел-таки проникнуть в локальную компьютерную сеть ЗАО "Дом Кукушкина", обойти многочисленные защитные заслоны и получить доступ ко всей информации. Возвращая экологу его наикрутейший ноутбук, Константин Петрович не подозревал, конечно, сколь опрометчиво он поступает, и с кем имеет дело.

Ну откуда было ему знать, например, что на пари с друзьями научный сотрудник лаборатории по выбросам в атмосферу однажды без особых проблем скачал из компьютеров известного издательства текст очередного детектива модного автора за месяц до того, как книга вышла в свет? Заработал на этом ящик шампанского.

Не мог подозревать Константин Петрович и о том, что, увлекшись задачей, неразрешимой для многих профессиональных хакеров, эколог развлечения ради (но уже на всякий случай в тайне от друзей) мог обойти защиту компьютерных сетей знаменитых магазинов европейских столиц. Заглянуть в засекреченные банковские счета...

Однако единственной наградой было лишь чувство победы и азартное, непередаваемое словами ощущение того, что он, Александр Юрьевич Умников, становится за своим компьютером у себя дома почти властелином мира. Это было особое, тонкое, изысканное наслаждение, мало кому доступное.. Другого человека, приобретенное виртуозное хакерское мастерство, безусловно, могло обогатить, но для этого... нужно было родиться другим человеком. А он родился таким, каков есть.

Когда злосчастному узнику пришла вдруг мысль попробовать свои силы на компьютерной сети ЗАО "Дом Кукушкина" (а таковая не могла не существовать, поскольку своими глазами эколог видел в одном из помещений множество компьютеров), поначалу он тоже отнесся к затее, лишь как к изощренному развлечению, которым можно было заполнить досуг. Началось же развлечение уже с того, что кандидат наук стал подводить Михаила Владиславовича, увлекшегося компьютерными играми, к мысли играть вдвоем, на двух компьютерах. И однажды начальник отдела безопасности сам спросил эколога, возможно ли установить связь между его ноутбуком и каким-нибудь из компьютеров ЗАО "Дом Кукушкина"?

Это было, конечно, возможно: какой же крутой ноутбук без встроенного сотового модема?! И вскоре Михаил Владиславович к своему удовольствию уже играл с экологом в "Counter-Strike", а затем и в другие навороченные игры, будучи от партнера на расстоянии, в каком-то из помещений, вверенных его охране. Сам же кандидат наук в свободное от игр время отныне мог подбирать ключи к локальной компьютерной сети ЗАО "Дом Кукушкина"...

Да, глядя в этот момент на Константина Петровича, кандидат наук мог бы испытывать огромное чувство гордости от того, что решил непростую задачу, но к нему примешивалась очень большая горечь: до чего же отвратительными были иные грани того времени, в которое выпало ему жить. И сколь много ума, знаний, энергии способны тратить одни люди исключительно для того, чтобы обмануть огромное количество других людей.

Потому что необыкновенный музей, намеревающийся в ближайшее время открыть экспозицию из реальных исторических персонажей, выхваченных из прошлых веков с помощью изобретенного в каком-то из засекреченных институтов способа хронопереноса, был ни чем иным, как грандиозной и психологически очень точно выстроенной аферой. Она была способна привлечь множество людей именно за счет своей безумной фантастичности, в которую однако вполне можно поверить в XXI веке.

На самом же деле никакой машины времени не было и в помине. Наполеонами, Гомерами, Галилеями, Морганами стали самые обычные люди, подобранные по внешнему сходству. Но стали историческими личностями практически в подлинном смысле слова, поскольку в их сознание с помощью специальной аппаратуры был вложен огромный объем информации, связанный с жизнью этих персонажей и эпохой, в которую они жили. Каждому было внушено, что живет он в определенный год и месяц, потому-то "экспонату" и казалось, что именно из этого времени он был перенесен в далекий XXI век. И каждому было обещано, что в конце концов его "отпустят" обратно в свою эпоху. Видимо, для того, чтобы легче переносил заточение.

Таким образом вместо хроностанции, как называл ее Константин Петрович, в ЗАО "Дом Кукушкина" на деле была лаборатория по переделке сознания. Что-то такое о возможности подобного экологу доводилось читать или слышать, но считал фантастикой. Как оказалось, напрасно. Но если вдуматься, фантастичности в этом было не больше, чем в клонировании людей. Информация, к которой подобрался эколог, позволила ему выяснить, что аппаратура лаборатории размещается в подвале здания, и что доступ к ней из всех сотрудников имеет один лишь Константин Петрович.

Но практически важным для него стало другое: выяснил, что переделка сознания начинается с предварительного этапа. В мозг будущему Александру Македонскому или Джорджу Вашингтону посылается особый импульс. Человек пока еще остается самим собой, но сознание его настраивается на полную откровенность, он с готовностью отвечает на любой заданный вопрос, ничего не утаивая. Таким образом специалисты по перестройке сознания получают информацию, помогающую выбрать оптимальный режим обработки. Пожалуй, это можно отчасти сравнить с работой анестезиолога, исследующего перед операцией организм пациента...

А ему, хакеру-любителю Александру Умникову, это позволило ввести в компьютеры "Дома Кукушкина" специальную программу, и она включила аппаратуру, посылающую такие импульсы, как раз в тот момент, когда Константин Петрович в очередной раз проводил осмотр лаборатории. И вот Константин Петрович, получив соответствующее внушение, самолично явился к своему узнику и готов отвечать на любые вопросы.

Кстати, проник эколог и в кое-какие другие тайны воздействия на сознание, а потому Константину Петровичу уже предопределен и некий порядок дальнейших действий, после чего он должен был вернуться к первоначальному своему состоянию, но предварительно избавиться от некоторых лишних воспоминаний.

- Наверное, не так-то просто найти человека, похожего на кого-то из... будущих экспонатов, как две капли воды? - поинтересовался эколог.

Константин Петрович пожал плечами.

- Особых сложностей нет. Над этим работают специальные службы. Просматривают фотографии людей в паспортных столах, отделах кадров предприятий. Разумеется, под благовидными предлогами.

Несколько мгновений эколог обдумывал его слова. Это означало, что и его самого могли бы выбрать на роль Шекспира, да видно раньше хозяевам ЗАО попалась фотография Бычкова Николая Леонидовича.

- Да, дело поставлено с размахом, - молвил эколог наконец не без одобрения. - Однако не так-то просто взять человека и сделать Наполеоном. Его хватятся на работе, дома. Разве не так?

- Все продумано, - ответил Константин Петрович. - Когда типаж найден, обычно он получает приглашение в кругосветное путешествие. Легенда такая: именно его данные выбрал компьютер в какой-нибудь заочной благотворительной акции или викторине. От бесплатного кругосветного путешествия никто не отказывается. Но могут быть и другие варианты.

- Но его все равно хватятся позже, раз он не вернется домой, удивился эколог.

- Он вернется, - ответил Константин Петрович.

Кандидат наук поднял брови.

- Каким же образом? Или в конце концов вы возвращаете своим... экспонатам прежнее сознание?

- Необходимости в этом нет, - сказал Александр Петрович. - Главная наша проблема в том, что внушение в определенный момент проходит. В один прекрасный день человек снова становится самим собой. Тут пока ничего не поделаешь. А вторичное внушение не удается. Работа сейчас ведется именно над тем, как увеличить продолжительность внушения.

- И человек, став самим собой, вернется домой? - удивленно переспросил эколог.

- Да, а в его сознание будет внедрена информация о будто бы совершенном кругосветном путешествии. Она тоже в конце концов исчезнет, но останутся сувениры, которыми мы его снабдим, фотографии. Это монтажи, где человек показан на фоне какой-нибудь экзотики.

- Значит, рано или поздно вам придется искать другого Наполеона?

- Придется, - ответил Константин Петрович.

- Через сколько времени проходит внушение?

- По-разному. Это зависит от организма. В среднем через два с половиной - три месяца.

Кандидат наук провел рукой по лбу. В его голове уже зрела еще одна поразительная догадка, но он не хотел ей верить. Он спросил:

- А кто же определяет... подбор экспонатов? Как я понял, у вас уже есть список исторических личностей, для которых приходится искать двойников. Список составлен вами?

- Для этого есть специальная группа сотрудников. В большинстве своем это люди молодые, с фантазией, со вкусом. Я лишь координирую деятельность всех подразделений. В проекте их задействовано много.

После таких слов догадка эколога стала вполне определенной. Очень уж велики оказались возможности ЗАО "Дом Кукушкина". Тут и проверки в паспортных столах и отделах кадров. И различные подразделения, выполняющие, очевидно, различные задачи. Огромные затраты на лабораторию, аппаратуру. Специалисты, готовящие для каждой конкретной личности огромный объем информации, которую нужно загрузить в сознание...

Почему бы не спросить об этом прямо, раз Константин Петрович готов ответить на любой вопрос?

- "Дом Кукушкина" имеет какое-то отношение к... спецслужбам?

- Да, - ровным голосом подтвердил Константин Петрович.

Уже помимо его воли у эколога вырвалось:

- Спецслужбы использовали все свои возможности для организации грандиозной аферы? Невероятный обман ради наживы?

- Нет, - ровным голосом ответил Константин Петрович. - ЗАО "Дом Кукушкина", в основном, прикрытие.

- Прикрытие чему? - оторопело спросил эколог.

- На формировании исторических личностей опробывается методика создания двойников некоторых реальных людей, наших современников.

- Зачем? - только и спросил эколог.

- Тех, что ведут себя неадекватно, тех, чья деятельность вредна, пояснил Константин Петрович.

- И вы хотите заменить их двойниками, целиком послушными вашей воле? оторопело спросил эколог.

- Нет, не так, - ответил Константин Петрович. - Они будут такими же, но с другими представлениями о политике, экономике, порядочности, наконец. Разве вы сами не осознаете, что некоторые замены пошли бы государству только на пользу? Причем в очень многих сферах. И не только нашему государству.

Наступило молчание. Кандидат наук вновь ощущал, как бешено стучат в его виски мысли. Точно так же было в этом доме уже не раз, когда его ожидало очередное фантастическое открытие.

- И... уже пробовали? - выдавил он из себя.

- Нет! Я уже говорил, о главной проблеме - перестройка сознания в определенный момент проходит, и человек становится самим собой. Здесь, в музее, все это у нас под контролем. Опыты будут продолжаться.

- А музей будет работать и приносить доход? - глухо произнес эколог.

Константин Петрович пожал плечами.

- Безусловно! Это отличная коммерческая находка. Время сейчас такое клоны, синхрофазотроны, компьютеры. Почему же не поверить в машину времени? К тому же в любой момент при необходимости музей можно закрыть. Объявить, например, что во временных каналах произошли необратимые изменения, и пользоваться ими больше нельзя. Поверят и этому!

Несколько мгновений кандидат наук прислушивался к тому, что происходит в его душе. Там происходили очень сложные движения. Ладно, он разберется во всем позже. Но тут же врожденное любопытство исследователя заставило его почти автоматически задать еще один вопрос.

- Послушайте, - тихо сказал он. - А ведь вас, наверное, зовут вовсе не Константин Петрович?

- Конечно, нет, - с готовностью отозвался Константин Петрович. Владимир Сергеевич.

Снаружи кто-то вставил в замок ключ, слышно было, как он два раза повернулся. Кандидат наук и Владимир Сергеевич одновременно посмотрели на дверь.

В комнату буквально ворвался Михаил Владиславович. На него было жалко смотреть, начальник отдела безопасности был белее мела.

- Константин Петрович, - пролепетал он. - Мне доложили, что вы прошли сюда.

- Ну? - ледяным тоном вопросил Владимир Сергеевич.

- Шекспир... - вымолвил Михаил Владиславович.

- Что - Шекспир? - спросил Владимир Сергеевич.

Начальник отдела безопасности развел руками и вдруг заговорил быстро-быстро:

- Наверное, в тот раз он завел себе в городе сообщников. Кто-то снаружи перебросил во двор лестницу. Шекспир, Наполеон и этот... Морган как будто этого только ждали. Выбрались на улицу в один миг и исчезли.

Владимир Сергеевич начал багроветь. Но прежде, чем он разразился речью, кандидат наук тронул его за руку.

- Вы документы мои принесли?

- Да, конечно, - Владимир Сергеевич извлек их из кармана пиджака.

- На выходе предупредили, чтобы меня пропустили?

- Разумеется, можете идти.

- Тогда я пошел.

Эколог убрал ноутбук в свою видавшую виды сумку, надел куртку и двинулся к выходу. Спиной он чувствовал, что Михаил Владиславович оторопело смотрит ему вслед.

Несколько минут спустя он благополучно вышел на улицу. Дойдя до следующего перекрестка, обернулся на оставшиеся вдали остроконечные красно-белые башенки. А может, люди, затеявшие ЗАО "Дом Кукушкина", в чем-то и правы, мелькнуло вдруг у него в голове. Ладно, у него еще будет время все это обдумать...

Любопытно, что будут делать в Москве XXI века Шекспир, Наполеон и Генри Морган? Найдут ли применение себе в этом качестве, в каковом им еще пребывать несколько недель? Или же будут разысканы и возвращены в ЗАО. В конце концов они все равно вернутся домой.

А что касается его лично, то Константин Петрович-Владимир Сергеевич уже, видимо, забыл о самом существовании кандидата наук Александра Юрьевича Умникова. Ведь импульс, который воздействовал на сознание Константина Петровича-Владимира Сергеевича по программе, составленной экологом, предопределил строгую последовательность. Сначала - полная откровенность и добровольное возвращение узнику документов, а потом - освобождение клеток памяти ото всякой информации, связанной с ним.

Да, предусмотрено, кроме того, что сразу после ухода эколога Константин Петрович-Владимир Сергеевич сведет в лабораторию Михаила Владиславовича, где эта же информация будет стерта из памяти и начальника отдела безопасности.