Ван Вогт Альфред

Война на краю времени

Альфред ВАН ВОГТ

ВОЙНА НА КРАЮ ВРЕМЕНИ

Перевод с английского И. Глебовой

Глава 1

- А теперь - дело Уэйда Траска, обвиняемого в подрывной деятельности...

Дэвид Марин прикусил губу, услышав, как Меделлин, председатель Собрания Совета Руководителей Групп, объявил о начале обсуждения следующего вопроса. В этот момент Марин без особого интереса слушал Руководителя Группы Джона Пилера. Тот в очередной раз пытался убедить членов совета, что Закон групп насчет женщин необходимо изменить. Пилер бился над этим уже почти год. Ни для кого не было секретом, что причиной такого рвения была привязанность Пилера к одной молодой женщине.

Ради того, чтобы не потерять свою пассию, он старался узаконить особую категорию женщин, свободных от участия в групповых играх по поиску партнера.

Дискуссия проводилась шепотом.

Марин отвернулся. Уэйд Траск, виновный в подрывной деятельности. Именно этого дела он и ждал. Он оглядел зал совета.

Помимо двух секретарей, сидящих за длинным столом, в зале находилась еще дюжина мужчин.

Руководитель Группы Средней Северной Америки Оскар Подрэйдж, плотный, хмурый молодой человек, поднял голову и спросил:

- Это тот самый ученый?

Меделлин кивнул одному из секретарей. Клерк перевернул несколько листов и зачитал вслух:

- Уэйд Траск, физическая инженерия, полномочия в Приппе, специалист по экспериментальной электронике... - он замолчал и добавил:

- Здесь еще список написанных им книг.

Председатель переводил взгляд с одного лица на другое.

- Похоже, по этому вопросу разногласий не будет, - заметил он. В его голосе прозвучало едва уловимое облегчение.

Марин поднял руку, и ему предоставили слово. Он задумчиво оглядел аудиторию. Из всех присутствующих только Подрэйдж, Эдмунд Слэйтер, Меделлин и он сам были людьми карьеры. Остальные, до того как их пригласили на посты в высшем руководстве, занимали различные руководящие должности в сфере промышленности, образования или науки. В этот век, объединивший групповое проживание со свободным предпринимательством, Меделлин и Подрэйдж были главными, самыми высокопоставленными руководителями и организаторами. Слэйтер, полицейский, был их мечом и кнутом. А он, Дэвид Марин.., кем был он?

Он мог сказать о себе только то, что имел довольно слабое отношение к этим приземленным людям.

Будучи главнокомандующим вооруженными силами бессмертного Великого Судьи, он поставлял человеческий материал, которому остальные довольно жестокими методами придавали необходимую форму и единообразие.

Его работа состояла в том, чтобы завоевывать одно за другим те "бандитские" государства, которые возникли по всему миру за двадцать с небольшим лет после Третьей атомной войны. Одержав победу, он передавал завоеванные народы организаторам и полицейскому-палачу и отходил в сторону. Дальнейшее его уже не интересовало.

Из-за этого в совете он всегда держался особняком. Возможно, это сейчас обернется против него. Он знал, что причиной тому - и зависть, и злопамятство, и страх.

Марин заговорил медленно, сознательно стараясь побороть внутреннее напряжение:

- Я считаю, что необходимо продолжить расследование дела Траска. Полагаю, что он вполне заслуживает оправдательного приговора.

- На каком основании? - осведомился Подрэйдж. Кажется, он, скорее, просто любопытствовал и не был склонен проявлять враждебность.

Марин начал перечислять свои аргументы:

- Когда я познакомился с записями изменнических утверждений, которые Траск излагал, и в распространении которых признался, я обнаружил, что они, в сущности, сводятся к одному: идея группового свободного предпринимательства нуждается в дальнейшем развитии. Вспомните, насколько часто то же самое обсуждалось здесь, в этом зале, как часто сами мы думали о том, что проблема неисправимости человеческой натуры может быть решена путем модификации групповой идеи. Я не могу согласиться с тем, что утверждения Траска могут служить достаточно веской причиной, чтобы приговорить его к смерти.

Он решительно закончил:

- Я уверен, что Уэйд Траск находится в начале своей карьеры и еще принесет много пользы той системе, благодаря которой эта карьера стала возможна. Поэтому я прошу вынести следующий вердикт: "Судью, жюри и исполнительный персонал благодарим за усердие. Подсудимый подвергнут порицанию и отпущен для участия в общественных работах".

Во время своего выступления Марин заметил, что некоторые из присутствующих все сильнее хмурятся, и это влияние его аргументов очевидно не только для него самого. Когда он закончил выступление, председатель Меделлин обвел взглядом присутствующих. По его лицу пробежала дрожь. Он поспешно кивнул сидевшему рядом с ним клерку:

- Пожалуйста, дословно зачитайте изменнические высказывания Траска.

Секретарь торопливо начал листать свои бумаги. Затем он разгладил страницы и сухо произнес:

- Я цитирую слова Уэйда Траска в том виде, в каком их донес до нас свидетель. Их достоверность подтверждена самим Траском. Итак: "Наше следование существующей групповой идее - это говорит мистер Траск, джентльмены, - зашло слишком далеко. На основании своих собственных исследований я установил тот факт, что общественные взаимосвязи требуют другого группового подхода, отличного от всех тех, что применялись ранее".

Дэвид Марин выругался про себя. Что за помрачение нашло на Траска, если он забыл об ограничениях свободы слова, налагаемых на граждан?! Согласно словам ученого, это случилось в тот день, когда ему удалось ввести нервные импульсы цыпленка в нервную систему собаки, по случаю чего Траск пребывал в состоянии необычайного возбуждения. На суде он пытался представить это открытие в качестве подтверждения того, что он находился в состоянии аффекта, но это объяснение было объявлено несостоятельным.

Меделлин снова обратился к секретарю.

- Видел ли Великий Судья отчет о ходе следствия?

Марин похолодел. Тон, которым Меделлин задал этот вопрос, явно говорил о том, что делом Траска уже заинтересовался сам Великий Судья.

- Да, сэр, - ответил клерк. - Он затребовал эти материалы на прошлой неделе и вернул их сегодня утром.

- Скажите, а не оставил ли Великий Судья какого-либо замечания о том, как следует поступить с обвиняемым?

Это начинало смахивать на чтение катехизиса. Меделлин определенно знал заранее, что Великий Судья уже выразил свое суждение.

Покопавшись для вида в бумагах, клерк перевернул несколько страниц и прочитал:

- "Явный случай государственной измены".

- Он подписал это?

- Он поставил свои инициалы, сэр.

Приговорен к смерти.

Марин не стал спрашивать, почему об этом предварительном решении не было сообщено заранее. Согласно официальной легенде, Великий Судья не вмешивается в дела совета.

Он мрачно подумал, что одна мысль о попытке критики со стороны какого-то ученого могла сильно задеть человека, который уже четверть века правит Землей.

Марин прикусил губу, покачал головой и изобразил на лице кривую улыбку. Да, рутинные моменты, связанные с осуждением, претворялись в жизнь обычными силовыми методами.

Меделлин поднял трубку телефона и набрал номер.

- Тильден Аралло, Руководитель Группы 814?

Телефонная линия была выведена на громкоговоритель, и ответ могли слышать все присутствующие в зале.

- Тильден Аралло слушает, - послышался баритон руководителя. Он, должно быть, уже догадался, что ему звонит представитель высшей власти, и его тон был преисполнен почтения.

- Это Меделлин, Председатель Совета Руководителей Групп.

- Да, ваше превосходительство?

- Совет поручил мне связаться с вами по поводу одного из членов вашей группы - Уэйда Траска.

- Каковы ваши указания?

- В качестве наказания для Уэйда Траска, - сказал Меделлин, - избрана смерть. В связи с этим ваша группа становится ответственной за действия вышеназванного Уэйда Траска, с учетом того обстоятельства, что на передвижения и действия осужденного не могут быть наложены никакие ограничения, кроме официально допустимых. Осужденному государственному преступнику Уэйду Траску будет указано явиться к конвертеру для казни не позднее чем в полночь, через неделю, начиная с сегодняшнего дня.

- Принято, - откликнулся Аралло. - 10:30 утра 26 августа 2140 года, от лица группы 814.

- Прием подтвержден, - произнес Меделлин.

Связь прервалась.

Меделлин снова оглядел лица присутствующих; его худощавое лицо было бесстрастным, взгляд - унылым. Он беспокойно ерошил костистой рукой свои седеющие волосы.

- Что же, джентльмены, - сказал он. - Полагаю, что на эту неделю дела нашего совета завершены. Дэвид, - добавил он, пристально посмотрев на Марина, - мне бы хотелось с вами поговорить.

- Да, сэр, - вежливо, но без особой инициативы отозвался Марин. Он догадывался, что речь пойдет о предстоящей военной операции против "бандитской" Джорджии и ее королевы. Но этот вопрос его не слишком беспокоил. Сейчас все его мысли крутились вокруг предстоящего разговора с Траском. Именно ему, Дэвиду Марину, придется известить ученого о вынесенном ему приговоре.

Они отошли в угол. Меделлин тихо проговорил:

- Дэвид, знай я, что вы планируете сделать особый запрос по делу Траска, я бы вас предупредил, - он резко сменил тему. - Но, ладно, забудьте об этом. У нас был разговор с его превосходительством Великим Судьей. Он издал ряд инструкций. Завтра, после ленча с Великим Судьей, вы отправляетесь в Лагерь "А" на границе с Джорджией. Время вылета - два часа дня. Вскоре после прибытия в Лагерь вы выступите с обращением к джорджианским революционерам, собравшимся в лагере. Затем мы выжидаем два дня, за которые революционеры вернутся в Джорджию. В подходящий момент наши люди уберут чиновников джорджианского режима, занимающих ключевые посты. Одновременно наши армии перейдут границу и захватят страну. Но ни королеву, ни членов ее семьи убивать нельзя.

Меделлин помолчал, хмурясь.

- Мы хотим, чтобы вы переспали с ней, Дэвид. Мы понимаем, что она - не первая красавица мира, но вы должны создать у нее ощущение, что своей жизнью она обязана исключительно тем, что вы внезапно увлеклись ею. Не обращайте внимания на ее возражения. Пусть ее доставят к вам на квартиру. Если необходимо, изнасилуйте ее, но пообещайте ей свою личную защиту и заверьте ее, что вы позаботитесь о том, чтобы власть осталась в руках ее семьи.

Марин кивнул. Он чувствовал весь цинизм ситуации, но это был хорошо замаскированный цинизм. Ему не впервые приходилось захватывать страну, делая при этом вид, что поддерживает законное правительство. Он спросил:

- Кого следует проинформировать о дате нападения?

- Никого. На данный момент эта дата известна только Слэйтеру, вам, мне и, разумеется, его превосходительству. Используйте обычную тактику запутывания. Удачи.

Он быстро ушел. Ощущая необычайную пустоту в голове, Марин покинул зал совета.

Глава 2

Стоя у парапета Центрального здания Групп, Марин ждал, пока подгонят его прыголет. Свежая прохлада, разлитая в воздухе, обещала чудесный день. Он отметил этот факт, затем выбросил его из головы. В животе скапливалось неприятное ощущение. С некоторой долей растерянности он обдумывал, как ему рассказать Уэйду Траску о том, что произошло в зале совета.

Марин помрачнел. Не было никаких сомнений в том, что сделать это должен именно он. Он должен заверить осужденного на смерть человека в том, что сделает все возможное, чтобы изменить приговор.

Тут он прервал свои размышления. Вверх по пандусу к нему скользил прыголет. Он вдруг увидел, как красива эта машина, и его охватил чуть ли не мальчишеский восторг. Это чувство порождала и мысль о беззвучном магнитном моторе, который он не мог видеть, и радующие взгляд очертания блестящего металлического корпуса. Короткие крылышки и крошечный хвост прыголета не использовались для создания подъемной силы; они только удерживали аппарат в равновесии, не давая ему переворачиваться. Его питала энергия, получаемая из могучего магнитного поля Земли, а этой силе было безразлично, летит человек в нормальном положении или вверх ногами.

Механик, который только что вывел прыголет из пещерообразного ангара внутри здания, освободил кресло, и Марин залез внутрь. Поднявшись в воздух, он занял коридор для частных летательных аппаратов, включил автопилот и набрал на телефоне личный номер Траска.

После паузы раздался баритон ученого:

- Да?

- Уэйд?

- О, это ты, Дэвид, - голос мгновенно изменился, в нем зазвучали нетерпеливые нотки. - Что случилось?

Марин рассказал Траску о заседании совета, затем начал торопливо его обнадеживать. Закончив свою тираду, Марин выжидающе замолчал. Он вдруг почувствовал себя опустошенным и несчастным. Сколько смертных приговоров он сам вынес в свое время! Тысячи людей по его приказу гибли в бою. Но это было совсем другое дело.

- Дэвид, мне нужно с тобой встретиться. Прямо сейчас.

Времени для колебаний не было. Этому человеку нужно убедиться, что друзья его не покинули.

- Где? - спросил Марин.

- В "Лабораториях Траска".

Несколько секунд Марин обдумывал это предложение. Малоподходящее место для встречи. Поскольку окончательный приговор вынесен, лаборатории временно перейдут под опеку Государства. В порядке мероприятий по охране объекта власти будут действовать быстро. Захват лабораторий не нарушит права Траска на владение ими. Но его, Дэвида Марина, они не должны там обнаружить.

Какое-то время Марин колебался, затем отбросил сомнения.

Пришло время проявить свою дружбу на деле. Он ответил просто:

- Буду через десять минут.

- Отлично.

Раздался щелчок, и связь прервалась. Марин откинулся в кресле. Чувство опустошенности и неблагополучности не оставляло его. Впервые за всю карьеру у него возникло беспокойное ощущение, что он совершает ошибку.

В конце концов он отбросил эти тревожные мысли. Он начал осознавать, что теперь произойдет с Уэйдом Траском. Формально смертный приговор ему объявит Тильден Аралло, руководитель Группы 814. Когда это будет сделано, Траск теоретически сможет провести последнюю неделю своей жизни в такой роскоши, какую только сам пожелает. Этот момент правительственная пропаганда особенно подчеркивала. Блага, предоставленные осужденному, были призваны служить демонстрацией уровня свободы, какого цивилизация никогда еще не достигала. Оборотной стороной этой свободы был тот факт, что побег по сути дела был невозможен. После официального вынесения приговора в мышцу плеча осужденного "впечатывалось" особое электронное устройство. Оно могло быть активировано с любой контрольной станций, и это вызвало бы жгучую боль постепенно нарастающей интенсивности.

Это устройство было настроено на личный код осужденного.

Каждый человек во владениях Великого Судьи имел собственную комбинацию, зарегистрированную в Центре Контроля. Там была особая комбинация и для Дэвида Марина. Там также была отдельная комбинация для Уэйда Траска. Лишь немногие знали эту тайну абсолютной власти Великого Судьи.

***

- Садись, - сказал Траск.

Это был высокий, сухощавый мужчина, обладающий какой-то особой красотой, присущей людям высокого интеллекта, и исполненный странной решимости. Его глаза за стеклами очков сияли голубизной. В движениях читались спокойствие и собранность.

- Я хочу тебе кое-что показать, - сказал он.

Марин сел на предложенный стул. Поведение Траска озадачило его, но он смирился. Сомнительно, чтобы Траск хотел показать ему нечто, действительно имеющее значение в данной ситуации. С подобным он неоднократно сталкивался и раньше. Осужденные верили, что у них есть что-то важное, способное изменить их судьбу. Траск, похоже, поддался той же иллюзии. Марин почувствовал разочарование. Ему следовало бы знать, что эта возможность уже исчерпана.

Траск начал переминаться с ноги на ногу.

- Дэвид, - проговорил он, и в его голосе зазвучало напряжение. - Я кое-что от тебя скрыл. Помнишь, я говорил тебе, что ввел нервные импульсы цыпленка в нервную систему собаки?

Марин ошарашенно кивнул. Этот вопрос, казалось, не имел никакого отношения к произошедшим событиям.

Траск настойчиво продолжал:

- По сути, это случилось давно - больше года назад. С тех пор я значительно преуспел в разработке этой идеи. Я уже провел несколько экспериментов на приппах. Сейчас я нахожусь на той стадии, когда точно знаю, что я в состоянии сделать.

В голосе Траска звучала уверенность и сила. Марин осознал это, и его охватило напряжение. Осужденные на смерть так себя не ведут.

Повисла пауза. Марин ждал; его желание выказать поддержку и сочувствие несколько охладело. Одно дело - поддержать убитого горем друга и гражданина. И совсем другое дело - чувствовать, что сейчас ему придется выслушивать изменнические высказывания.

- Уэйд, к чему ты ведешь? - резко спросил Марин.

Траск вздрогнул, словно его окатили ушатом холодной воды.

На мгновение он застыл на месте. Затем он улыбнулся, неуверенно. Затем его улыбка стала шире.

- Дэвид, - медленно проговорил он, - Я нахожусь в таком положении, что могу противостоять исполнению смертного при говора и в одиночку. Но было бы гораздо проще, если бы я смог убедить тебя сотрудничать со мной.

Судьбоносные слова были произнесены. Охваченный изумлением, Марин осознал, что это с самого начала скрыто читалось в словах и действиях Траска.

На самом деле не имело никакого значения, действительно ли Траск нашел способ избежать смерти. Нет. Вот оно, совершенно четко определимое намерение - намерение совершить измену.

Ему внезапно стало грустно: он осознал довлеющее над человеком проклятие неисправимости. После трех атомных войн они все еще твердят одно и тоже. Марин хмуро уставился в пол.

Вспоминая историю суда над Траском, он понял, что слеп был именно он.

Великий Судья выявил измену одним проблеском интуиции и вынес решение о смертном приговоре сжато, с окончательностью ясного суждения.

Марин чувствовал, как его охватывает холодная ярость. Он поднял глаза на Траска. Тот больше не был ему другом. И тут в голове Марина мелькнула еще одна мысль, хотя и до обидного поздно: опасность!

Траск был педантом. Он не стал бы рисковать, выдавая подобную информацию, если бы не был готов к тому, что может получить отказ, и не знал, что делать в этом случае.

Он обнаружил, что стоящий перед ним Траск держит одну руку в кармане. Карман слегка оттопыривался. Оружие?

Их глаза встретились. Ученый медленно проговорил:

- Помня нашу прошлую дружбу, я не мог не задать тебе этот вопрос, Дэвид. Надеюсь, ты это понимаешь.

Марин понимал, что теперь необходимо выиграть время, чтобы успеть достать собственный пистолет.

- Хорошо, - сказал он. - Как бы я мог с тобой сотрудничать?

Криво улыбнувшись, Траск покачал головой.

- Дэвид, я полагаю, что для тебя это было бы слишком серьезным решением. Прости, но тебя выдает выражение твоего лица. Я не могу поверить, что ты действительно обдумываешь мое предложение.

Его улыбка поблекла. Он вытащил руку из кармана и нацелил на Марина газовый пистолет.

- Отойди туда! - кратко приказал он, указав свободной рукой на ряд приборов в углу помещения.

Марин поднялся на ноги и без слова проследовал в угол. Он ждал с холодным любопытством, полностью смирившись - с чем?

Он еще не был ни в чем уверен. Похоже, смерть ему не грозила.

Марин поднял глаза. И снова встретился взглядом с Траском.

Какое-то время они смотрели друг другу в глаза.

В конце концов Траск отвел взгляд.

- Полагаю, что тебе хотелось бы подробнее узнать, что я запланировал, - проговорил он.

Марин со вздохом покачал головой. Люди всегда придумывают для своих злодеяний замысловатые оправдания. Теперь, когда он отказался от своих добрых намерений, у него пропала и заинтересованность.

- Избавь меня от этой ерунды! - сказал он.

Траск заколебался. Его щеки покраснели, то ли от гнева, то ли от нетерпения, Марин не мог понять. Но когда Траск наконец заговорил, он снова был спокоен.

- Вероятно, я слишком долго ждал перед тем, как начать действовать, сказал он. - Я вижу, что тебе пришлось бы слишком многое осознать, чтобы я мог изложить тебе свои мотивы. Но весь этот политический эксперимент смог подчинить себе даже такого человека, как ты. Честно говоря, меня это поражает. Поэтому я просто скажу тебе, что идея группового свободного предпринимательства так же безнадежно бесполезна для человека, как и сами по себе идеи группы и политики невмешательства правительства в экономику. Она не может существовать без подпорок, которые правительство обеспечивает ей при помощи всевозможных уловок. Но в конце концов эта система все равно развалится, когда преемники Великого Судьи начнут грызться между собой.

- И ты все это изменишь? - спросил Марин.

В его голосе, должно быть, прозвучала враждебность, потому что лицо Траска покраснело еще больше.

- Ладно, друг мой, - с коротким смешком проговорил ученый. - Лучшие доказательства - это факты. Когда проснешься, отправляйся в мою квартиру и жди, пока от меня не будет новостей. Я не оставлю тебя в столь трудном положении.

Именно это замечание сохранило Марину рассудок, когда он проснулся.

Глава 3

Марин пробудился со странным ощущением. Так бывает, когда пытаешься и толком не можешь вспомнить, что же тебе приснилось.

Этот сон терзал его ощущением узнаваемости вещей. При этом он будто бы находился в различных странных местах, видел и слышал вещи, которые не имели отношения к его собственной жизни. Теперь он выпутывался из тьмы своего сна без страха, тревоги и каких-либо мгновенно возникающих воспоминаний о том, что заставило его потерять сознание.

Он открыл глаза и увидел, что лежит на койке в углу комнаты, в которой он встретился с Траском. Траска не было видно, и Марин почувствовал немалое облегчение. Он снова закрыл глаза, потянулся, лениво зевнул и наконец подумал: "Как только я поменяю тела, я перенесу это оборудование в офис Марина. После этого мне потребуется примерно день, чтобы найти повод встретиться с Великим Судьей".

Эта мысль пришла к нему настолько естественно, что лишь спустя несколько секунд до него дошла вся странность ее содержания.

"Как только я поменяю - чото?!"

От этих размышлений его почему-то стало клонить в сон.

Марин с кислой миной тряхнул головой, удивляясь тому, как легко сон и бодрствование сменяли друг друга. Он снова попытался припомнить свой сон и поразился, насколько четко он все помнил. В памяти всплыли обрывки разговоров, которые не могли относиться ни к одному событию, в которых он когда-либо принимал участие. Правда, сами события выглядели достаточно обыденно. Мужчины активно обсуждают свои планы. Он идет по улицам среди других людей. Бескрайняя прерия. Малые и большие города, видимые с воздуха. Лужайка и улыбающаяся женщина, идущая к нему по траве.

Он никогда не видел этой женщины. Это были не его воспоминания. И все же он не мог избавиться от ощущения, что эти события где-то реально происходили. Думать об этом было трудно: Марин с трудом преодолевал сонливость, словно его накачали наркотиками. Похоже, именно из-за всех этих странностей он чувствовал себя несчастным и страдал от непонятного физического дискомфорта.

Внезапно в голове пронеслась четкая мысль: "А где Траск?"

Почти сразу же его сознание соскользнуло в мир мысленных картин. Они напоминали те, что он видел во сне, но теперь ему пришло в голову, что эти картины отображали жизнь Уэйда Траска - увлеченного, испуганного мальчика, чьи страхи выкристаллизовались в скрытые идеалы, а те, в свою очередь, породили могучее стремление к власти.

Одна сцена запомнилась ему особенно четко. Он стоял на коленях или, скорее, только что встал на колени перед кроватью, на которой лежал умирающий мужчина. У Марина возникло ощущение, что это какой-то эксперимент. Он говорил, обращаясь к больному:

- Все, что тебе нужно сделать, это задать вопрос. Ты увидишь: мы сделаем то, о чем ты говоришь.

Лежащий в кровати человек гневно сверкнул глазами:

- Ты негодяй! Ты обладаешь всеми нужными знаниями. Помоги мне!

Марин, кем бы он ни был во сне, заговорил снова:

- Не позволяй страху уничтожить твой здравый смысл. Скажи мне, почему ты болен; затем скажи мне, что делать.

Умирающий застонал.

- Но для этого и нужны врачи. Откуда мне знать, почему я болен?

- Скажи мне, - сказал Траск, ибо это был он, - или умри.

Сцена рассеялась, как клок тумана. Как все прочие, она казалась вырванной из контекста - всего лишь один из эпизодов, разрозненных и не связанных между собой. По ним было невозможно определить, когда именно Траску удалось наткнуться на то направление исследований, которое и привело его к великому открытию. Но конечный результат был вполне определенным.

После первоначального периода утряски новоприбывшее сознание обретало полный контроль, и все прежние воспоминания тела подавлялись.

Невзирая на то, что мышление теперь пребывало в теле другого человека, оно полностью сохраняло свою индивидуальность, все свои воспоминания, чувства и намерения. Чтобы объяснить этот феномен, Траск разработал новую теорию жизни и сознания.

Марин собрался было рассмотреть эту теорию, которая уже смутно обрисовывалась перед ним, когда внезапно понял, что произошло с ним самим. Это была не полуоформившаяся мысль и не подозрение. Это был проблеск полного понимания.

В один момент на него обрушился калейдоскоп разрозненных страхов, сомнений и фактов, которые словно бы не имели к нему никакого отношения. Но через мгновение они легко сложились в единую картину.

Что там говорил Траск? ..Он перенес нервные импульсы цыпленка в нервную систему собаки?

До этого невероятного момента осознания он не подозревал о масштабе открытия, совершенного Траском. Если для такой операции годится цыпленок, то почему не человеческое существо?

Почему бы нервные импульсы Траска не перебросить в нервную систему Марина?

А Марина - в Траска.

"Я, лежу здесь, - оцепенело подумал Руководитель Группы Дэвид Марин. Причем это я со своими мыслями, воспоминаниями, но в теле Уэйда Траска. А он - где-то там, со своими мыслями, воспоминаниями и намерениями, и он выглядит как я. С точки зрения любого постороннего человека он - это я. И если у него хватит наглости, он может воспользоваться этим и войти куда угодно. Он даже может пройти и встретиться с Великим Судьей".

Ему вспомнилась самоуверенность Траска, и он решил, что наглости у того наверняка хватит. Внезапная мысль, поразившая его, заставила его открыть глаза. Затем автоматически встать на ноги.

Когда это действие было завершено, он вдруг осознал, что легко существует в теле Траска. Без каких-либо усилий, вполне естественно он использовал руки, ноги, мышцы и органы чувств другого человека.

Острое осознание этого факта заставило его взглянуть вниз, поднять руки, чтобы впервые посмотреть.., на самого себя.

Следующее действие не было спровоцировано какой-либо внятной мыслью. Он побежал.

Выскочив наружу, он увидел, что на парковочной площадке Лабораторий его прыголета не было. Он задержался, но только на мгновение, и не останавливался, пока не достиг стоянки воздушных такси. Там, задыхаясь, он дожидался прыголета. Несколько минут спустя, все еще пытаясь справиться с одышкой, он дал водителю адрес квартиры Траска и устроился в кресле.

На него накатила апатия.

Он сидел неподвижно, и охватившее его чувство потери было таким огромным, что, казалось, не было никакого смысла что-то делать. Он был ничто. Он был облаком черной скорби в пространстве-времени. Человек, потерявший собственную идентичность.

Мучительным, почти агонизирующим движением он потянулся и пощупал очки Траска - и это он, всегда обладавший орлиным зрением. Он вспомнил, как быстро он устал, когда бежал, и как много времени ему потребовалось на то, чтобы отдышаться. Железное тело Дэвида Марина, по сравнению с этим, было неутомимо, как машина.

Наконец он пошевелился и сквозь прозрачное стекло посмотрел вниз, на город.

"Куда мне идти?"

Ну как, конечно же, в квартиру Траска. Туда он и велел мне двигаться.

Он сидел некоторое время, снова оцепенев и пытаясь принять тот факт, что квартира Траска - вполне логичное место назначения для человека, который выглядит как Уэйд Траск.

- Мы приземлились, сэр, - послышался голос водителя из динамика рядом с ним.

- Приземлились? - Марин поднял глаза.

Он начал было вставать, приняв как должное тот факт, что поступит в точности так, как предложил Траск. Но потом нахмурился и снова сел.

- Я передумал, - сказал он. - Отвезите меня... - и он назвал парк в центре города.

Это было красивое место, куда он - будучи самим собой - часто ходил, чтобы обдумать проблемы военной стратегии.

Когда "Такси-Эйр" взлетела, Марин набрал воздух тощими легкими Уэйда Траска и глубоко вздохнул.

Перед ним стояла проблема, с которой не сталкивался еще никто в мире.

Придя в парк, он сел на скамейку. Утренняя прохлада еще ощущалась, хотя время шло к полудню. Он вновь и вновь испытывал некоторое замешательство, когда осознавал, что времени, по сути дела, прошло еще так мало.

Раз десять он начинал размышлять о своей проблеме и тут же шарахался от нее, пытаясь как можно скорее выбросить из головы этот кошмар. Потом он беспокойно и бесцельно стучал носком ботинка по покрытию дорожки. Беспокойно, с несчастным видом он брел по одной дорожке, затем по другой, потом возвращался на свою скамейку - только для того, чтобы снова вскочить, снова идти, снова садиться и снова вставать.

Глава 4

Было без нескольких минут десять вечера, когда Марин, измотанный и хмурый, открыл дверь квартиры Траска и вошел в просторную гостиную. До него наконец дошло, что единственным решением его проблемы было снова найти Траска.

Худенькая темноволосая молодая женщина вскочила с кушетки и подбежала к нему. Не успел он ничего предпринять, как Она обхватила руками его шею и впилась поцелуем в губы.

Марин отстранился. Женщина оторвалась от него и обиженно надула губы.

- Я здесь для тебя, - сообщила она. - Как только твоя группа узнала, что тебя приговорили, они наняли меня и прислали сюда.

- А, - откликнулся Марин. На мгновение этот факт его серьезно заинтересовал. Наемная любовница для мужчины, который, вероятно, уже не дождется милостей от женщины свободной. Это был известный метод контроля, и скорость, с которой действовали руководители группы, свидетельствовала о том, насколько этот метод целесообразен в работе с осужденным человеком.

Марин с интересом рассматривал женщину. Она была изящной, яркой и явно высоко себя ценила; ее манерам было присуще некоторое нахальство, добавляющее ей привлекательности. Марин высвободился из ее объятий и оглядел комнату. Она была обустроена весьма роскошно. Дубовые панели на стенах, высокий потолок, окно из пластика, которое, если не считать альковов в обоих концах, простиралось от стены к стене и от пола до потолка.

Невольно его взгляд скользнул к правой стене. Там стояли больше часы, встроенные в одну из панелей. Они пробудили воспоминания - не его собственные воспоминания, но телесномозговую память Траска. Эта память хранила сведения о том, что за часами был скрыт один из входов в домашнюю лабораторию - тайное помещение, в котором Траск провел немало экспериментов. Другой вход находился в его рабочем кабинете.

Случайно ему пришла в голову мысль, что сами часы представляют собой один из старых выходов Мозга.

Мозг исчез во время войны, оставив о себе только воспоминания вроде этих часов. Последние из подобных устройств по большей части были разрушены или вышли из употребления.

Марин отметил, что стрелки на часах указывали в точности то же время, что и его наручные часы - несколько секунд до десяти. Он собирался было отвернуться, когда аппарат издал призывный звон.

Наступила полная ожидания пауза, во время которой внутри часов раздавался слабый шум. Затем прозвучала музыкальная фраза. Одновременно с этим на экране циферблата заиграли цветные огни. Когда эхо звуков затихло, возникла новая пауза. Раздалась барабанная дробь. Когда она затихла, мужской баритон на хорошо известном "модельном английском", используемом для разговорных устройств, объявил, что "сейчас быть 10:00 вечера, августа 26-го, 2140 года от Рождества Христова". После очередной паузы тот же голос сообщил, что погода "имела быть" прохладной для августа и небо "имело быть" затянуто легкой облачностью.

Послышался звон тарелок, за которым последовал тот же колоколоподобный звон, которым началось все это сложное представление. Затем наступила тишина. Марин, полностью поглощенный созерцанием этого необычного действа, заметил, что женщина пристально смотрит на него. Она казалась слегка озадаченной, и Марин подумал, что настоящий Уэйд Траск едва ли обратил внимание на эти часы, поскольку совершенно к ним привык.

Не сходя с места, он сделал вид, что погружен в размышления. Затем он поднял глаза.

- Чем ты занимаешься? - спросил он. - Спишь с мертвецами?

Ему показалось, что она немного поморщилась, но ничего не ответила. Марин не испытывал особого желания ее подзуживать, но решил продолжить тему:

- Какие у тебя расценки?

Она снова была совершенно спокойна.

- От сотни до пяти сотен в неделю.

Марину впервые пришло в голову, что он не просто старается отвлечь ее внимание от своей заинтересованности часами. Он всерьез думал о том, чтобы ее нанять. Для него это стало бы важной жизненной вехой. Ему тут же вспомнилась Делинди Даррел, самая прекрасная из всех женщин, которые когда-либо рожали ему детей. Они жили вместе почти три года. Но теперь она уже полгода была любовницей Великого Судьи.

И все эти шесть месяцев он не интересовался женщинами.

С неожиданной нежностью он сказал:

- Дорогуша, ты можешь остаться, если желаешь, но дело в том, что сейчас я немного не в себе, - он улыбнулся и добавил с сардоническим оттенком в голосе. - Я буду считать тебя пятисотдолларовой девицей.

Она рассмеялась, легко подскочила к нему, поцеловала, обняла - одно короткое прикосновение - и затем, откинув голову, прошла в спальню.

Марин сел в кресло лицом к двери, и впервые за этот день ему пришло в голову, что есть множество вещей, которые он должен сделать. Кто знает, может быть, Траск уже давно воспользовался своим сходством с Дэвидом Марином, чтобы добиться аудиенции у Великого Судьи. И, может быть, Траск уже заставил диктатора обменяться с ним сознанием.

"Я должен был что-то сделать!" - бледный и потрясенный, думал Марин.

Сильное ощущение тревоги нахлынуло и прошло. Похоже, он ничего не мог сделать - иначе он сделал бы это. Однако последствия шока явно проходили, и этот факт был ему на руку. Несомненно, ему довелось пережить самое большое потрясение, которое когда-либо испытывало человеческое существо.

"Завтра, - наконец подумал он, так как вскоре должно было пробить полночь, - я буду действовать".

Если уже не было слишком поздно.

Все еще переживая необычайное напряжение этого дня, Марин устало направился в спальню. Однако, едва распахнув дверь, он резко остановился. Потому что совершенно забыл про женщину.

Она лежала на одной из кроватей. Над одеялами светлело обнаженное плечо; она лениво повернулась, взглянула на него и сказала:

- На тот случай, если тебе захочется об этом спросить - меня зовут Рива Аллен.

Марин подошел и сел к ней на кровать. Упоминание ее имени вызвало у него некоторые размышления. Он полагал, что групповое проживание исключило существование уличных женщин.

И все же одна такая находилась перед ним, и к тому же он не мог отказать ей в привлекательности. Более того, она была прислана группой. Это была неизвестная ему изнанка жизни под властью Великого Судьи, и он на какое-то время заинтересовался этим.

- Расскажи мне о себе, о своем детстве.

Это был косвенный способ узнать, как она стала тем, кем является, - и предназначенный для того, чтобы обойти ее защиту. Похоже, ему удалось это сделать.

- Я родилась, - начала она, - в общине, которая ухаживала за Мозгом. Поэтому я и заинтересовалась твоими часами, - добавила девушка. - Я таких не видела уже давным-давно.

- Мозг! - воскликнул Марин.

Она, казалось, не обратила внимания на странный тон его голоса, потому что тихо продолжила:

- Поэтому я так и не смогла получить номер. Они не регистрируют никого, кто когда-либо был связан с Мозгом - до того, как он исчез, - она прервалась. - Где ты достал эти часы?

Марин почти ее не слышал.

- Ты не зарегистрирована! - проговорил он. Эти слова не имели отношения к мыслям, которые поглощали его. "Контроль все еще уделяет Мозгу столько внимания", - подумал он. То, что рассказывала девушка, оказалось совершенно ново и почему-то важно для него. Чтобы снять возникшую неловкость, он спросил:

- Как ты живешь, где питаешься?

- У меня есть временная карточка на питание, которая возобновляется каждые полгода.

- Но где ты живешь? - повторил он.

- Здесь, - ответила она. Марин терял терпение.

- Это только на этой неделе. У тебя должно быть постоянное... - он оборвал себя, а затем мягко продолжил:

- Где ты держишь свою одежду?

- В камере хранения на воздушной станции. Это стоит мне двадцать пять центов в день. Наверху там есть душевые, и я там переодеваюсь.

Несмотря на свои собственные неотложные проблемы, он все же смог представить себе жизнь этой отвергнутой обществом девушки и был глубоко поражен. Она, казалось, была полна энергии и - несмотря на свой смертельно опасный стиль жизни - обладала значительной силой духа и неистребимым запасом хорошего настроения. Он продолжал осторожно ее расспрашивать.

Что у нее за работа? Где она спит, когда у нее нет какого-нибудь Уэйда Траска, который обеспечил бы ей временное прибежище?

Пользуется ли она почтой? Пыталась ли она когда-нибудь жить в районе города Припп? Не приходила ли ей в голову мысль переехать в сельскую местность?.. Список вопросов был длинным. Рива отвечала, иногда уклончиво, но колебалась она редко.

Примерно за час он выяснил полную картину ее жизни.

Раннее детство она помнила смутно. Она рассказала, что жила с родителями, которые постоянно спешили, переезжали, перелетали в поисках как можно более отдаленных мест, где можно было бы скрыться. И везде за ними тянулся кровавый след регистраторов Великого Судьи. Они относились к тому меньшинству, которому неизменно отказывали в групповом статусе. То, что в прошлом они имели отношение к Мозгу, мешало им, это привело их на грань отчаяния и безнадежности. Конец наступил неожиданно. Однажды Контроль приземлился возле лачуги, в которой они жили. Отца, не верящего в происходящее и протестующего, тут же расстреляли. Никаких объяснений не последовало, дальнейшее вмешательство в их жизнь прекратилось - но кормильца не стало. Для матери и дочери наступили кошмарные времена.

Переход к жизни уличной женщины происходил в прямой пропорции от потребности в питании.

Рива уже выказывала явные признаки сонливости, и поэтому Марин задал свой ключевой вопрос, стараясь говорить как можно более безразличным тоном:

- Но куда же девался Мозг?

- Улетел на корабле.

- На чем?

- На космическом корабле - ну, знаешь, космос. Луна, Венера, Марс.

- Но это же просто миф, - возразил Марин. - Существуют какие-то упоминания о космическом полете перед второй атомной войной, но почти все соглашаются в том, что... - он замолк, осознав, что обращается к женщине, погруженной в глубокий сон.

Марин разделся и скользнул в другую кровать. Он лежал без сна и напряженно размышлял.

"Мозг должен быть все еще.., жив".

Ничем другим невозможно было объяснить те огромные усилия, которые люди Судьи прилагали для истребления всех тех, Кто когда-либо был с ним связан.

Ему вспомнилась одна мысль, которую он когда-то слышал: именно Мозг сделал Великого Судью бессмертным. Тогда он просто пожал плечами. Хотя это продолжалось уже многие годы, он всегда считал ссылки на бессмертие диктатора чересчур наивной формой пропаганды. Но где-то рядом таилась страшная реальность, иначе Рива Аллен не пребывала бы в таком бедственном положении. Ее история сама по себе мало что значила, но она придавала вес всему тому, что он когда-либо слышал о Мозге.

Его сознание странным образом поплыло.

"...Трудно предположить, какой момент будет подходящим для восстания против такого могущественного противника, как бессмертный диктатор. Группа в Джорджии может чрезмерно задержать свое выступление, а он не может ждать".

Марин сонно нахмурился. Это - его мысли?! Никогда в жизни ему в голову не могла придти мысль о восстании. И что там насчет джорджианской группы? Могло ли случиться так, что прямо сейчас, когда он находится на грани засыпания, планы Траска проскользнули в его сознание?

Но почему восстание? Что-то здесь не сходится. Человеку, который может переместить свое сознание из одного тела в другое, не нужны восстания. Кроме того, это невозможно.

Идея группы, объединенная со свободным предпринимательством и оплодотворенная великими идеалами, только еще начинала приживаться. Она шла по стране, как гигант, сметая на своем пути всякое сопротивление и одновременно пробуждая надежду. В такие моменты люди не очень-то прислушивались к голосам, которые предрекали отдаленные катастрофы или вещали о возможности еще большего творческого подъема.

Его мысль снова ушла в сторону. "Если они не начнут действовать, думал он, - мне придется действовать самому".

Он почувствовал облегчение оттого, что никому не рассказывал о своем открытии. И поэтому он мог действовать сам по себе... и в более широких масштабах.

Марин спал беспокойно, и его сновидения были туманны по содержанию, но при этом логичны и осмысленны. Казалось, он весь был поглощен обдумыванием тайных планов.., которые ему не принадлежали.

Глава 5

Марин проснулся от непонятного покалывания во всем теле.

Это ощущение внезапно показалось ему таким странным, что он застыл, внутренне дрожа от беспокойства.

Постепенно он осознал, что вокруг стоит полная темнота, и его охватила древняя, первобытная боязнь ночи. Он напряженно прислушивался. Только какой-то необычный звук мог мгновенно привести его в состояние напряженного бодрствования. Чувство покалывания кожи усилилось, вместо того, чтобы пропасть; ощущение было не из приятных.

Как это ни поразительно, но вслед за этим он почуял смерть, настолько явственно, что страх будто провел ледышкой у него по позвоночнику. С отчаянием и ужасом он заставил свою шею разогнуться, затем поднял голову и вгляделся в темноту в направлении двери.

И от страха он потерял всякую способность соображать.

Странные люминесцирующие линии протянулись сквозь дверь спальни и были уже на полпути к его кровати. Пока он смотрел, не веря своим глазам и оцепенев от панического страха, передние концы линий хлестнули и переместились вперед, оказавшись в дюймах от кровати. Все полосы - а их было множество - морщились и поблескивали при движении.

Марин выскользнул из кровати. Он перекатился боком, каким-то инстинктивным движением, произведенным так быстро, что он оказался на полу до того, как успел понять, что он сделал это практически беззвучно, если не считать слабого шуршания одеяла.

У него хватило времени на то, чтобы быстро глянуть на вторую кровать. Оттуда доносился тихий звук дыхания. Рива явно не знала о том, что происходит.

Затем мысль о ней отошла на задний план его сознания, потому что в этот момент светящиеся линии появились в поле его зрения. Их словно кто-то подбросил, и они упали поперек кровати. Один конец, проносясь мимо, чуть не задел его лицо, но сорвался и теперь свисал с кровати, как веревка.

Заметив в этих перемещениях что-то явно неживое, Марин перестал отступать. Неловко встав на ноги, он отошел на не сколько шагов. И внезапно, в одном проблеске прозрения, он понял, что происходит.

Это действительно было какое-то механическое устройство.

Странное, даже невероятное - но все же это была машина, а не форма жизни. Когда эффект неожиданности прошел, он понял, что единственная опасность для него заключалась в тайне этого устройства - ив том, кто им управлял.

Он протянул руку назад, к вешалке, где висело его пальто, и осторожно снял его. Из правого кармана он достал свой газовый пистолет. В темноте он опустил пальто на пол. Затем, сжав в руке оружие, двинулся вокруг кровати. Страха он уже не чувствовал, но все же предпочитал действовать осторожно.

Он дошел до двери, и тут его осторожность подверглась испытанию. Пройти или выглянуть? Перешагнуть через линии или... что?

Он выглянул. Осторожно заглянул за косяк.

Когда Марин увидел, откуда идет свечение, у него вырвался вздох облегчения.

Ну конечно же!

Свечение исходило из одного из "выходов" часов. Марин произвел быстрый расчет, затем прыгнул в дверь, пролетев над линиями. Приземлившись, он поспешно прошел к часам и стал искать электрическое соединение, которое он мог бы отключить.

Он нашел выключатель, на котором было написано "вкл", и переключил его на "выкл". Все линии, протянувшиеся до двери спальни, находившиеся в поле его зрения, мгновенно исчезли.

Освещенный циферблат часов потемнел. Он снова перевел переключатель на "вкл". Циферблат осветился, но яркие серебристые нити так и не появились.

Марин прошел к двери в спальню. Заглянув туда, он убедился, что световые линии пропали и там. Можно было считать, что это фантастическое явление на время затихло.

Он тихо прикрыл дверь, безмолвно подождал некоторое время (достаточно, чтобы убедиться, что Рива не проснулась) и включил свет в большой комнате.

Его поразил один момент. Нападение (если это было нападение) было направлено на него.., или, скорее, на Уэйда Траска.

Марин обдумал эту идею. Была еще одна вероятность: оно направлено не на Траска, а Траском.

Не упуская из виду эту мысль, он неторопливо оглядел комнату. В памяти всплыла догадка, которая возникла у него, когда он впервые вошел в квартиру, - о тайной лаборатории. Как ни странно, но тогда он точно знал, как в нее попасть. А теперь это стало туманным воспоминанием. Он помнил только, что надо было что-то сделать с часами.

Пять минут спустя он открыл потайную дверь и оказался в длинном узком помещении. Оно было ярко освещено. Марин подумал, не включил ли он свет автоматически, когда открыл дверь.

Он окинул взглядом всевозможные причиндалы, явно принадлежащие инженеру-электронщику: двигатели, металлические панели со шкалами, датчиками и тумблерами. Множество крупных приборов было подвешено к потолку, а одна стена напоминала коммутатор автоматической телефонной станции. В углу лежали несколько коробок, а у дальнего конца стола...

Подняв пистолет, Марин застыл на месте.

Постепенно он позволил пальцам, сжимавшим рукоятку, немного расслабиться. Осторожно пройдя вперед, он опустился на колени рядом с телом мужчины, лежавшим лицом вниз. Его лицо показалось ему знакомым. Марин заметил, что тот еще дышит, и, когда он с трудом перевернул его - мешала ограниченность пространства, - это чувство узнавания становилось все сильнее.

Это ощущение не покидало его, пока он смотрел на обращенное вверх лицо. Оно действительно было очень знакомым, но через несколько секунд он отчаялся его узнать. Он не имел понятия, кто это такой.

Марин встал и отправился на поиски веревки. В ящике стола он нашел тонкий электрический провод. Быстро и умело он связал мужчине руки в ноги таким образом, чтобы не нарушить кровообращение.

"К утру должен очнуться", - подумал он. Тогда можно будет заняться выяснением всех обстоятельств.

Судя по состоянию незваного гостя, в него выстрелили из газового пистолета. Поскольку для определения типа газа требовалось сложное оборудование, лучше было не применять антидоты, а просто дождаться естественного пробуждения.

Вскоре Марин вышел из лаборатории, аккуратно пристроил часы на прежнее место и стал обдумывать, что следует делать теперь.

Спать, конечно.

Марин вернулся в спальню, на этот раз плотно закрыв дверь.

Хотя он сомневался, что ночное происшествие может повториться.

Агент Траска явился сюда, и каким-то образом то, что он попытался сделать, ударило по нему самому. Тому факту, что Траск вообще таким странным манером прислал сюда своего агента, необходимо было найти объяснение.., утром. В темноте Марин забрался обратно в кровать. Теперь он чувствовал усталость и какую-то взвинченность в желудке. "Чего-то не хватает", - напряженно думал он.

Что бы это могло быть?

С этой мыслью он проспал примерно час. Вместе с пробуждением пришло осознание.

Ну конечно же, он не пользовался очками Траска, когда выскакивал из кровати, и все же прекрасно видел.

Ему следовало бы знать, что так и произойдет. В вооруженных силах, где применялись самые замысловатые методы маскировки агентов, обнаружили, что путем различных манипуляций можно достичь изменения восприятия.

Его жизненная сила, его отношение к окружающему миру уже в течение нескольких часов контролировали тело Траска, Несмотря на свою депрессию, они, должно быть, уже полностью изменили всю "настройку" тела.

Он долго размышлял об этом, затем к нему вернулась тревога.

Потому что его волновало не зрение. Это было что-то другое.

Но что?..

Он снова заснул. И снова проснулся. Он понял.

"Бог ты мой, ведь этот человек - это..."

Дэвид Марин?!

Глава 6

Звонил телефон.

Тяжелые и беспокойные мысли одна за другой слетали с Марина. В какой-то момент они, наконец, полностью исчезли, и он открыл глаза.

Уже давно рассвело, и это встревожило Марина. У него осталось впечатление, что всю ночь он провел, размышляя о множестве вещей, которые он должен сделать. В тайной лаборатории лежало.., его собственное тело. В два часа дня он должен был лететь в Азию. У него было ощущение, что он не может себе позволить тратить время на работу в качестве Руководителя Группы. В этой связи он серьезно задумался над тем, каким образом этого лучше всего избежать. Кроме того, существовал Мозг - ему необходимо было исследовать эту проблему. Раз уж она оказалась предметом опасливого интереса со стороны Великого Судьи, эти сведения могли ему пригодиться. Делинди, война в Азии и изобретение Траска - все это сильно привлекало его внимание.

И все же он, похоже, спал, а не размышлял. По крайней мере, если мыслительный процесс и протекал, то на подсознательном уровне. Кисло улыбнувшись, он потянулся к телефону. Затем снова заколебался.

А вдруг это кто-нибудь, кого он не знает, но кто будет считать некоторые вещи сами собой разумеющимися?

Пока он собирался с силами, чтобы встретить ситуацию лицом к лицу, телефон снова зазвонил. Марин взял трубку. Мужской голос проговорил:

- Это Ральф Скаддер, мистер Траск.

Марин с трудом удержал удивленное восклицание. Он слышал об этом человеке, вернее приппе. Ральф Скаддер, предводитель Приппа - правильно было бы сказать "предводитель банды". Скаддер был известен как глава "Удовольствия Инкорпорейтед". Эта полуподпольная организация приппов контролировала азартные игры и проституцию, которой занимались женщины Приппа, а также была связана с множеством не слишком значительных преступлений. Среди офицеров Контроля ходили слухи, что эта организация пользуется протекцией самого Великого Судьи.

Марин сделал медленный, глубокий вдох.

- Да? - сказал он.

- Я хочу встретиться с вами по поводу того, о чем мы с вами беседовали. Сегодня, ровно в десять вечера.

Марин почувствовал, что внутри у него все сжалось.

- Где? - спросил он.

- Позвоните в "Удовольствия" перед тем, как прийти. Вас проводят.

- Я приду, - сказал Марин.

Он повесил трубку, не поинтересовавшись даже тем, не хотел ли Скаддер добавить еще что-нибудь.

У него словно гора с плеч свалилась. Ему впервые пришлось иметь дело с контактами Траска, и он прекрасно с этим справился. Если там, в лаборатории, лежит Траск, то он сможет узнать от него, о чем говорили эти двое - припп и ученый.

Дойдя до этого пункта, он бросил взгляд на соседнюю кровать.

Она была аккуратно заправлена и пуста. Марин окинул ее трезвым взглядом и пожал плечами. У него не было ни права, ни желания контролировать передвижения Ривы Аллен. Но ее исчезновение выглядело довольно странно, и, кроме того, в подобной скрытности не было никакой необходимости. Вскоре этот факт начал его раздражать. В нем наконец проснулась эротическая жажда; чуть ли не атавистическое желание затрепетало в его клетках, нуждаясь в насыщении.

Пламя вспыхнуло и погасло. Он все глубже осознавал, как сильно он изменился начиная с предыдущего вечера. Тяжелое чувство утраты ослабло, словно приподнялся тяжелый груз - слегка. Он уже видел не одно, но несколько решений своей проблемы.

Предупредить Великого Судью, если необходимо. Как ни удивительно, это тоже было бы решением, простым и прямолинейным. Но прежде всего ему еще нужно разузнать кое-что. Например, следует подождать, пока человек, лежащий в лаборатории, не придет в сознание. В конце концов, это мог быть и не Траск.

Он лежал на спине, искренне восхищаясь такой возможностью. Какое фантастическое открытие сделал Траск! Одним исчерпывающим актом своего гения он нарушил равновесие сил.

Вся мощь военных машин вооруженных сил, вся хитрость Эдмунда Слэйтера - все это было превзойдено чисто механическим способом изменения идентичности тел. Подобно какому-то демону античных времен, человек, управляющий таким устройством, мог как делать людей одержимыми, так и становиться ими самими - правда, только кем-то одним за раз.

И поскольку люди не так скоро осознают опасность, полный решимости Траск мог бы ударить по самым верхам правящей группы всепланетного правительства - если только не учитывать одну вещь.

Он лежал в своей тайной лаборатории - пленник, жертва какого-нибудь глупого происшествия, - может быть, уже бодрствуя и размышляя о масштабах катастрофы.

Марин почувствовал себя утомленным. Но сама мысль о разговоре с Траском оказалась достаточным мотивом для того, чтобы он прошел в лабораторию.

...Его тело лежало там, вялое, дышащее и бесчувственное.

Глава 7

Он возвратился в кровать и заснул. Его разбудил звук открывающихся дверей спальни. Вошла Рива Аллен. Она была при параде и тащила два чемодана, которые, если поразмыслить логически, мгновенно объяснили ее отсутствие. Голубоватый костюм делал ее очень деловой и привлекательной. Она сокрушенно тряхнула головой и заметила:

- Ой, я тебя разбудила.

- Все в порядке. Пора вставать, - ответил Марин.

Он взглянул на часы и вздохнул. Без двадцати девять. Ему действительно пора уже быть на ногах. Он перекатился к краю кровати, а Рива прошла мимо него и поставила свои сумки на пол. Без всякой на то необходимости она заметила:

- Я привезла свои вещи.

Марин мысленно представил себе, как она берет свои пожитки на воздушной станции, вздрогнул и пробормотал:

- Отлично. Чувствуй себя как дома.

Девушка смотрела на него с обиженной улыбкой. Затем произнесла:

- По сути дела в моем пребывании здесь очень мало смысла, если, как это было вчера вечером, ты не будешь извлекать из моего присутствия никакой пользы.

Ее явное раздражение снова привело Марина в хорошее расположение духа.

- Я был сильно не в настроении, - заявил он. - Больше этого не повторится.

Он встал и потрепал ее по щеке. Она схватила его руку и чувственным движением повернулась к нему всем телом. Он кратко сжал ее в объятиях, затем пробормотал что-то насчет того, что ему пора уходить. Но поскольку она все еще цеплялась за него, он сказал:

- Вечером! - и высвободился.

В ванной он составил планы на день.

"Я замаскируюсь под Марина", - подумал он. Его мгновенно поразила та небрежность, с которой он подумал об этом. Не то чтобы это было трудно. Вооруженные силы подняли науку маскировки до таких высот, что любых двух индивидов, не слишком различающихся физически, можно было замаскировать друг под друга.

Марин улыбнулся зеркалу худощавым лицом Траска. Несомненно, он единственный человек, которому будет нетрудно идеально сыграть роль Дэвида Марина, Руководителя Группы.

Но это будет только началом.

Ему нужно было переделать множество дел, и он еще не был уверен, как за них взяться. Первой его задачей было, разумеется, выполнить свои непосредственные обязанности во время военной операции. Из первой своей поездки в Джорджию он может вернуться уже сегодня вечером. Но через два дня начнутся боевые действия, и вырваться будет гораздо сложнее.

Тем не менее, если все сработает как надо, ему, может быть, удастся избежать необходимости объяснять невероятную вещь, которая с ним произошла. Его задача: каким-то образом переместить Траска и себя самого обратно, на свои места. Затем, по-настоящему став самим собой, он уже будет полностью контролировать ситуацию, сможет реалистично обсуждать изобретение и разбираться со всеми проблемами. И он сможет оправдать любое действие, которое совершит сейчас.

Полностью одевшись, Марин поднялся на крышу. Он ощутил глубокое облегчение и удовлетворение, увидев, что его собственный прыголет припаркован на площадке для посетителей. Его присутствие подтверждало, что внизу, в лаборатории, находился именно Траск. Через несколько минут, с тем оборудованием, что имеется на борту, он займется непосредственным выполнением своих задач.

Он поспешил к машине, быстро поднялся в коридор для частных летательных аппаратов - и перевел управление на автопилот.

Глава 8

Оборудование для маскировки, находящееся на борту прыголета, представляло собой стандартный набор, использующийся в вооруженных силах. Но и в этом случае на маскировку требовалось некоторое время. Первая часть задачи состояла во "впечатывании" серии электронных схем в мышцы лица, головы и шеи, непосредственно под кожу. Это делалось при помощи высокоскоростного газового устройства, которое выпускало особый газ сквозь имеющее форму схемы сопло с такой скоростью, что кожа при этом не разрушалась.

Марин подождал, пока газ примет форму гибкой, но прочной схемы. Потом он включил питание на контрольной панели устройства и начал манипулировать рычажками на шкалах - по одной на каждую электрическую цепь. Каждый раз, когда он поворачивал регулятор, серия мышц напрягалась или расслаблялась. Мышцы, на которые производилось воздействие, были ключевыми, отвечающими за форму лица.

После событий предыдущего вечера Марин был не склонен доверять своей памяти в чем-либо, что касалось его собственной внешности. Поэтому в качестве модели он использовал свою фотографию на запечатанной прозрачной идентификационной пластинке, прикрепленной к панели управления прыголета. По мере того как он менял показатели на шкалах, менялись сначала выражение, а затем и черты лица Траска.

Вскоре он насколько возможно приблизил свою нынешнюю внешность к внешности Дэвида Марина. Он удовлетворенно закрыл главный переключатель и установил аппарат на "стабилизацию".

Следующая стадия состояла в оттачивании деталей. Он "впечатал" схемы в ключевые голосовые мышцы и подстроил их напряжение таким образом, что звучание голоса Уэйда Траска перестало отличаться от записанного на автоответчик прыголета голоса Дэвида Марина.

Один за другим он примерил несколько собственных костюмов, хранившихся в гардеробе прыголета. Два из них - один темный и один светлый - подошли сравнительно неплохо; остальные оказались слишком широкими в груди и плечах.

Марин выбрал более светлый; и сделал он так, исходя из своего длительного опыта. Он прекрасно знал, что любое яркое цветное пятно отвлекает внимание от самого индивида, даже если могло показаться, что оно добавляет блеска его личности.

Несколько минут спустя он приземлился на крыше здания совета Руководителей Групп - приготовившись изображать.., самого себя.

Глава 9

Шефа Контроля он нашел в большом офисе, начисто лишенном каких бы то ни было украшений, если не считать большого стального письменного стола и нескольких стульев. Бетонные стены и пол, никакого оборудования - Марину это казалось и смешным, и грустным, поскольку он знал, насколько широко этот тощий, беспокойный и решительный человек использует всякого рода приспособления в своей смертоносной работе. Само отсутствие всякого электронного оборудования извращенным образом отражало необычайное уважение хозяина кабинета к тем направлениям деятельности, в которых это оборудование может быть использовано. С первого взгляда на его офис становилось очевидным, что Эдмунд Слэйтер, глава шпионского ведомства безжалостного диктатора, не потерпит того, чтобы в его внутреннем святилище велась слежка за ним самим.

Когда Марин вошел, Слэйтер ходил из угла в угол. Он задержался у дальней стены, повернулся кругом и улыбнулся, одновременно хмурясь.

- Дэвид, то, что вы сделали вчера на собрании совета, было неразумно с вашей стороны. Мы имеем дело с джентльменом, который играет по правилам жестоким, но тем не менее невероятно резонным. Даже я не являюсь незаменимым.

- Полагаю, что мы говорим о деле Траска, - ответил Марин. - До меня не дошло, что я иду прямо в медвежий капкан.

Слэйтер покачал головой. Его взгляд на мгновение стал немигающим, а глаза приобрели зеленоватый оттенок.

- Суть здесь не только в том, что вы не знали об опасности, - сказал он. - Дело обстоит гораздо серьезнее. Вы защищали его эмоционально. У вас был такой голос, которого я никогда не ожидал здесь услышать. Просто оттенок печали, Дэвид; я, должен признаться, и сейчас этого не понимаю.

Он помолчал, все еще не двигаясь с места; он будто бы ждал от Марина какого-либо намека, который помог бы ему понять.

Марин изучающе смотрел на него и чувствовал, что сам начинает хмуриться. На него оказывали давление, а он, разумеется, не мог дать правдивые ответы; следовательно, каждый момент, потраченный на разговор на эту тему, будет потрачен впустую.

- Эд, - тихо проговорил Марин, - мне бы хотелось, чтобы вы перестали драматизировать свои собственные страхи. Вам должно быть известно, что я никаким образом не могу принимать во внимание ту вероятность, что меня заподозрят в том, что я в своих действиях руководствуюсь какими-либо задними мыслями. Если тот страх, который вы пытаетесь мне привить, должен каким-то образом меня задеть, то вам лучше сразу было бы начать следствие. Что у вас на уме на самом деле? Мне тоже кое-что надо с вами обсудить.

От взгляда Марина не смогли укрыться колебания этого тощего зловещего человечка. Затем Слэйтер рассмеялся, не без приятности, и сказал:

- Как вы знаете, наш отдел время от времени обращается к вашим сотрудникам с просьбой помочь нам в качестве инструкторов - ради укрепления связей.

- Все организовано удовлетворительно, надеюсь? - спросил Марин.

Он ждал. У Слэйтера явно была какая-то особая причина затеять этот разговор, потому что подобные дела давно уже решались на уровнях ниже ранга Руководителей Групп.

- Мне хотелось бы, чтобы сегодня днем вы взяли с собой одного молодого парня, - ответил Слэйтер с легкой улыбкой. - Это его первое знакомство с войной, и, как вы убедитесь, он нуждается в обучении.

Марин покачал головой.

- Сегодня я не могу отвлекаться на инструктаж. У меня очень плотный график.

Слэйтер снова улыбнулся.

- Мы с Великим Судьей, - заметил он, - особенно заинтересованы в этом парне. Когда вы его увидите, присмотритесь к нему и спросите себя, не напоминает ли он вам кого-либо из знакомых вам личностей.

Марин вздохнул и мысленно подсчитал, когда проходили первые игры по выбору партнера. Это было сразу после войны - прошло уже двадцать лет! Это мог быть один из детей Великого Судьи, появившийся в результате игр тех ранних лет. Вождь участвовал в нескольких первых играх, пока количество женщин, предложивших ему свои жетоны, не стало таким огромным, что его отказ от участия в играх стал делом общественной значимости.

Марину ничего больше не оставалось, как согласиться.

- Пусть ждет в два часа у места старта ракет, - сказал он.

Слэйтер одобрительно кивнул.

- Итак, что же у вас на уме, Марин?

Возникла долгая пауза.

Марин встал и прошел к окну. Говорить об этом будет труднее, чем он предполагал. То, чем интересовался Слэйтер, было жизненно важно, и он не мог допустить ошибки в изложении. Их встреча и так уже оказалась более опасным мероприятием, чем он ожидал.

Пока он стоял у окна, его взгляд сам собой остановился на конструкции, напоминающей пентхауз, и расположенной на здании Руководителей Групп. Именно туда через шесть дней Траск должен будет прибыть на казнь. Главная секция этой постройки представляла собой некрасивый низкий квадрат. Зарешеченные окна создавали безрадостную, давящую атмосферу и наводили на мысли о тюрьме. По бокам на несколько сотен футов вверх поднимались две колонны из металла и бетона. Там находились муфельные камеры конвертеров, где шаг за шагом радиоактивность вторичных материалов подвергалась вторичной переработке или подавлялась. Если эти меры ничего не давали, подвергшиеся сложной обработке компоненты автоматически паковались в безопасные контейнеры и увозились в отдаленные места захоронений.

Со этого места в поле зрения Марина не попадали ни энергетическая станция, ни силовая передающая антенна. Станция была продолжением "пентхауза", а антенна располагалась на приподнятой секции, которой он не мог видеть из окна. Но он знал, что где-то в подземных казематах под этим сооружением располагается реле, которое, если его активировать, вызовет жгучую боль в плече тела Траска, и эта боль неумолимо приведет его к погибели.

Марин почувствовал, как все его тело напряглось. Он подумал о тех, кто считал себя в силах проникнуть в эту крепость и стереть записи о своей судьбе. Он ни разу не слышал о том, что кому-то это удалось. Он ощутил осознание этого факта как толчок. Отвернувшись от окна, он сказал:

- Эд, мне бы хотелось получить информацию о предмете, который является запретным даже на Совете Руководителей Групп.

Слэйтер, стоявший к нему вполоборота, повернулся всем телом и посмотрел на него сузившимися глазами.

- И что же это за предмет?

- Мозг.

Наступила долгая пауза, и Марину показалось, что цвет лица коротышки значительно изменился. Весь он словно слегка усох.

- Дэвид, - наконец сказал он, - если я проинформирую Великого Судью о том, что вы упомянули это название, он будет немало огорчен.

Марин ждал, не доверяя своему языку.

Эдмунд Слэйтер продолжал тихим голосом.

- Я руковожу бесконечным поиском Мозга. Мои люди - это агенты, которые знают, что им грозит смерть, если они хотя бы заикнутся кому-то, что такой поиск ведется. Я предложил бы вам забыть, что этот разговор когда-то имел место.

Марин не пропустил мимо ушей ни одного слова предупреждения. Но он не стал колебаться. Он сказал:

- Я хочу довести до вас следующую мысль. Если Мозг все еще существует, то вам известно, где он находится.

Острый ум невысокого, жилистого человека, стоящего перед ним, похоже, мгновенно вникал во все нюансы значений его слов.

- Настолько много данных, - он говорил, будто бы размышляя вслух. Десятки тысяч направлений поиска - столько разрозненных кусков, которые нужно объединить вместе; может быть, для этого требуется свежее, острое мышление, которое воссоздало бы всю картину, - его направленный в бесконечность взгляд сфокусировался на Марине. Он казался очень напряженным и как бы сдерживал внутреннее возбуждение. - Дэвид, - голос его был таким же сдержанным, как и все его манеры, - мне кажется, что вы выразили самую грандиозную мысль, которая только возникала за последние десять лет этого поиска. Мне бы хотелось еще раз с вами это обсудить перед тем, как я решу, следует ли мне продолжать самому или же предоставить это дело на рассмотрение Великого Судьи.

Марина уже поджимало время. Он спросил:

- Где Мозг видели в последний раз?

- Наши сведения противоречивы, - ответил Слэйтер. - Последняя из известных версий состоит в том, что это было двадцать четыре года назад. Бродяга, теперь уже умерший, показал под присягой, что однажды ранним утром, он видел гигантский корабль, зависший над горой, в которой содержался Мозг. Он видел, как наверх открылись огромные замаскированные стальные двери и корабль опустился в огромную шахту, которая была сконструирована таким образом, чтобы в случае опасности Мозг можно было вывезти. Что гораздо важнее, конструкция явно предусматривала защиту Мозга от атак с воздуха. Стальные выступы, отверстия, посверленные в стальных стенах здания, зацепляющиеся устройства, при помощи которых всю структуру можно было бы привинтить, приварить и подсоединить при помощи "мужских" или "женских" разъемов к кораблю изнутри и таким образом транспортировать его в цельном виде - все было явно спланировано с математической точностью. Не стоит и говорить, что мы попытались отследить каждого человека, имеющего отношение к этому полету.

Марин вспомнил утверждение Ривы Аллен о том, что Мозг перевезли на другую планету, и понял, что ему предлагают самый откровенный отчет о событиях, который только имеется в наличии.

- И что же вы обнаружили? - спросил он.

- Гипноз, мысленный контроль на расстоянии, странное использование электронных схем, вживленных непосредственно в мозг человеческих существ мы просто не могли рисковать с большинством этих людей, которые были связаны с Мозгом хотя бы косвенным образом. Я мог бы сказать вам, сколько людей было убито, но вам не понравятся эти цифры. В конечном итоге они производят неприятное впечатление. Но даже и в этом случае мы жалели некоторых из них и просто продолжаем наблюдать за ними или каким-то другим образом контролируем их или их потомков.

Марин подумал о Риве. Теперь картина стала ему ясна. Ее история и этот отчет вполне соответствовали друг другу. Единственное, чего она никогда не узнает, - это каким образом они с матерью чудом избежали смерти. По сути дела, их было бы проще уничтожить. Да, для двоих таких людей, как Великий Судья и Слэйтер, число убитых должно было стать немалым, чтобы они в конце концов отказались от своей роли палачей и смягчились.

- Вам известно, - медленно проговорил Марин, - кто был самым главным действующим лицом, руководившим спасением Мозга?

- Да.

- Кто же?

- Сам Мозг, - ответил Эдмунд Слэйтер.

Пустое помещение казалось вполне подходящим фоном для этих слов. Бетонные стены и пол обеспечивали защитный барьер против любых подслушивающих устройств. Казалось, что здесь, в этой унылой камере, - и только здесь - человек может считать себя защищенным от уловок электронного мозга. Немного пофантазировав, можно было даже представить, как человечество принимает в таком помещении свой последний бой против вторжения орд, контролируемых думающей машиной.

Марину было трудно принять концепцию существования подобной супермашины. Он знал, что эксперты исследовали выходы Мозга; не могло быть никаких сомнений, что они представляли собой воплощение таких аспектов электронной науки, которые были утеряны и не открыты снова. Однако в словах Слэйтера подразумевалось еще нечто колоссальное, выходящее за пределы человеческого понимания и - эту мысль понять было еще труднее заинтересованное в человеке.

Он встал спиной к окну, хмурясь, и спросил:

- Чего надеется достичь Мозг?

- Мировой диктатуры. Полного контроля над человеческой расой.

Марин чуть было не рассмеялся, но затем заметил, что Слэйтер совершенно серьезен. Быстро подавив смех, он сказал:

- Не знаю точно, почему это показалось мне забавным. Но я не вполне понимаю, как машина может беспокоиться или заботиться о человеческих существах.

Слэйтер покачал головой.

- Мы имеем здесь не "это", а расчет, не монстра, помешавшегося на захвате власти, но тонкий инструмент. Он решает задачу, которую перед ним поставили. Мы не хотели бы уничтожать Мозг, если этого можно избежать; мы только хотим захватить над ним контроль и переформулировать ту же задачу в условиях менее радикальных мер. Да, мы хотим избавиться от войн, и мы хотим, чтобы мирное мировое сообщество функционировало на позициях здравого смысла - но не за счет потери человеческого самоопределения. Мозг получил инструкции сделать все необходимое для того, чтобы достичь оптимального решения проблемы войн. Очевидно, он слишком конкретно понимает значение слова "оптимальный".

Марин вдруг вспомнил свое удивление по поводу пропаганды, утверждающей, что Великий Судья бессмертен. Но сейчас обсуждать это было не время. Он понял, что не найдет здесь ответов на все вопросы - по крайней мере, пока не найдет, а если и найдет, то не сегодня. Поэтому он взглянул на часы, увидел, что ему пора уходить.

- Я еще зайду к вам, Эд! Но вы рассказали мне странную историю, и я не могу поверить в нее целиком. Получается, что сам Мозг никогда ничего не планировал - только по запросу. Он мог бы разобрать ситуацию и представить данные, чтобы люди их рассмотрели и стали действовать. Но любое действие, которое предпринял бы он сам, выполнялось бы посредством сервомеханизмов, какими бы точными и восприимчивыми они ни были.

- Эта машина - самое выдающееся устройство, которое когда-либо было создано человеком, - заметил Слэйтер. - Оно может воспринимать обобщенные инструкции, затем посылать самому себе нужные детализированные приказы и выполнять их при помощи сервомеханизмов, которые также само устанавливает. Конечно, для этого предварительно должна быть сконструирована широкая база. Но могу вас заверить, что научные и инженерные гении всего мира за сотню лет помогли Мозгу создать такую базу.

Марин направился к двери. Затем обернулся. И отрывисто спросил:

- Какие-либо соображения по поводу Мозга указывают на Джорджию?

Слэйтер медленно покачал головой. Он, казалось, был озадачен.

- К чему вы ведете?

- Мы накануне битвы, - сказал Марин. - И у меня почему-то возникает ощущение, что здесь действуют и другие силы - кроме тех, что находятся на поверхности.

- На всех прениях вы присутствовали здесь вместе с нами, - ответил Слэйтер.

Марин теперь не был уверен в этом так, как был бы уверен несколько дней назад. Он задумчиво сдвинул брови.

- Внешне сцена выглядит так же, как и в других случаях - я должен это признать. О лучшем положении вещей и мечтать не приходится - правящая монархия с архиконсервативными взглядами. То, что такая группа смогла захватить власть в государстве, которое две сотни лет было коммунистическим, это, несомненно, один из самых диковинных результатов войны.

Он раздраженно покачал головой и закончил;

- Ну так что же, мы их свалим. До свиданья, - он вышел, закрыв за собой дверь.

Приближалось время ленча. Пора было узнать, что задумал диктатор.

Глава 10

Из своего прыголета Марин смотрел на панораму столицы, разворачивающуюся внизу. Но своим мысленным взором он видел город не таким, как сейчас, а таким, каким его показывали в старых фильмах, во время великих войн, дымящимся, больным, бьющимся в смертельных судорогах.

Дважды этот город-феникс вставал из пепла. В первый раз - приняв форму, традиционную для города того времени, со строениями, оформленными согласно пожеланиям владельцев, и улицами, похожими на длинные руки, простирающиеся вдаль или пересекающиеся в фантастической повторяемости. Во второй раз возрождение города проходило под жесткой направляющей рукой Великого Судьи. Город, на который смотрел сейчас Марин, представлял собой систему квадратов. В каждом из них была парковая зона, но всегда, независимо от размера, по периметру каждого квадрата возвышался ряд высоких строений - настоящий костяк города. Аргумент в пользу этого состоял в том, что площадь поражения в случае взрыва атомной бомбы будет ограничена несколькими такими квадратами, поскольку ударная сила будет задержана или рассеяна прочными и высокими периметрами близлежащих квадратов.

На взгляд Марина, город выглядел почти по-средневековому.

Это впечатление нарушали тучи прыголетов, воздушных такси и других летательных аппаратов, больших и маленьких. Однако тренировки обострили его способность отключаться от постороннего материала и - видеть суть; поэтому он видел городскую планировку, радующую его старомодной красотой симметрии. Квадраты представляли собой подчеркнуто жесткие структуры, но их размеры сильно разнились. Это обеспечивало разнообразие и элемент случайности, необходимый для возникновения того безвременного, что присуще истинному искусству. Многочисленные парки, вечнозеленые, опрятные, придавали городу изящный и элегантный вид.

Город Великого Судьи выглядел процветающим и долговечным.

Впереди по курсу картина менялась, темнела, становясь чужеродной. Машина неслась вперед над огромной серой массой низких строений пригородов, которые курились и дымились, временами теряясь из виду под собственными зловредными испарениями.

Город Припп!

По сути дела, это слово должно было произноситься как "Приппс", что означало: "Постоянный Район Изоляции Пациентов Пострадавших от Синдрома". Это было просто сокращение по первым буквам слов, представлявшее собой эмоциональный кошмар, когда у вас отбирали все документы и взамен вручали карточку, извещавшую официальных лиц, что вы находитесь под опекой организации Приппс. Кризис прошел уже давно, более четверти века назад, но все равно в нижней части каждой карточки мелким шрифтом была набрана одна строка. Строка, все еще значившая очень много с точки зрения идентификации: "В случае нахождения вне ограниченного района владелец данной карты подлежит смертной казни".

Поначалу это казалось необходимым. Там свирепствовала болезнь, заразная и смертельная, которую - чересчур поспешно, вероятно, - напрямую связывали с радиацией. Психологические последствия смертельного ужаса тысяч людей, похоже, не были приняты во внимание. Болезнь пронеслась по апатичному миру и вызвала безжалостную реакцию - постоянная изоляция, смерть нарушителям, а также то, что казалось свидетельством правомерности принятых мер: люди, пережившие болезнь.., изменились.

Когда прыголет приземлился на площади, Марин увидел обычную для Города Припп сцену: мужчина с головой тигра - кошачьи глаза, кошачьи уши, и даже покрытое пухом лицо - шел с женщиной, отличающейся явным сходством с рыбой. Это определенно были человеческие существа, но отвратительная рука радиации коснулась генетической цепочки и пометила их своей печатью. Из эволюционной истории человека пришли частичные кальки прошлых жизнеформ.

Их вид вызвал в нем интерес к заключавшейся в них тайне, которого сам Марин никогда раньше не ощущал. Однако это. ощущенье показалось ему знакомым, и это в первый раз за долгое время напомнило ему о том, что Траск бы, несомненно, всем этим заинтересовался. Уэйд Траск, физик, инженер-электронщик, полномочия на Приппе.

Марин припарковал свою машину и прошел к особой остановке "Такси-Эйр". На ней была табличка: "По заказу". Но немногим было известно, что это была частная прямая линия к Коттеджу Великого Судьи. Это была единственная воздушная служба, которой позволялось приземляться на территории Коттеджа.

Особый дежурный агент был одет в форму водителя "Такси-Эйр", и они с Марином хорошо знали друг друга. Тем не менее, Марину пришлось назвать пароль дня и причину своего визита.

Офицер с серьезным видом вызвал Воздушный Контроль Коттеджа и проверил эту информацию.

Только тогда - но не ранее того - они взлетели.

Глава 11

Воздушное такси ввинтилось в туманный, задымленный мир промышленных предприятий и трущоб, который представлял собой Город Припп.

Внезапно над ними завис сверкающий белый корабль Контроля; каждая его линия свидетельствовала о том, насколько большую скорость он может развить. Затрещало переговорное устройство:

- Идентифицируйте себя.

Когда процедура была выполнена, такси последовало дальше.

И хотя другие суда Контроля появлялись то над ними, то ниже, им, должно быть, сообщили о посетителях, потому что никто не стал задавать вопросы по поводу их права находиться в запретной зоне.

Вскоре Марин увидел впереди зеленую, похожую на парк зону. То там, то здесь среди деревьев виднелись небольшие строения, в дальнем конце парка находилось расчищенное пространство. Изображенная на нем стрела указывала на знак, на котором большими буквами было написано: "МЕСТО ПРИЗЕМЛЕНИЯ".

Водитель опустил машину на бетонную полосу и остановил ее под линией деревьев. Марин молча ступил на землю. Трудно было поверить, что он находился чуть ли не в самом сердце Города Припп. Мягкий бриз касался его щек и едва слышно шуршал среди листьев. Пасторальное умиротворение этого похожего на парк поместья подчеркивало широко известную простоту образа жизни, который избрал для себя Великий Судья. Может быть, эта простота и была притворством, но Марин всегда испытывал от этого наслаждение - даже сегодня, когда у него было столько планов.

Подходя к калитке в хитроумно скрытом заборе, он заметил, что охранники в форме были, как обычно, приппами. Это напомнило ему, насколько широко диктатор использовал этих парий - ив открытую, и тайно. Вероятно, Великий Судья, который и сам по себе отстоял как бы отдельно от других, считал, что может достичь своих целей, если будет использовать все окружающие его силы. Марин особо не задумывался над этим, но отголоски прошлых мыслей коснулись края его сознания, и он автоматически смирился с присутствием этих.., существ. Поговаривали, что Слэйтер пытался ввести сюда своих собственных людей из Контроля, когда его еще только назначили на должность, лет десять назад, но его аргументы, очевидно, мало повлияли на Великого Судью.

Странный вождь - выбрал себе приппов для охраны, приппов в качестве слуг! Похоже, расхожие слухи о склонности приппов к насилию и предательству действительно не имели под собой оснований. Но скорее дело было в том, что служба здесь, безусловно, обеспечивала каждому индивиду-приппу основу для само"; уважения.

Офицер-припп при калитке представлял собой довольно красивого индивидуума, хотя его глаза несколько напоминали рыбьи.

- Сэр, мисс Делинди Даррел находится в частном бассейне, - сказал он. - Она просила вас зайти к ней на минуту, до того как вы присоединитесь к тем, кто собрался на ленч.

Не доверяя своему голосу, Марин просто кивнул. Он прошел в частные владения; неспокойная мысль не оставляла его: "Что-то происходит".

Это будет их первая встреча с тех пор, как...

Он вздрогнул. И отбросил эту мысль.

"Смогу ли я убедить ее встретиться со мной где-нибудь еще раз?"

Делинди вышла из бассейна и сидела в одиночестве на солнце, вода текла с нее ручьями. Зрелище было восхитительным. В ее улыбке были и пыл, и явная радость от встречи. Она протянула руки, и он взял их в свои; она оглядела его своими подвижными глазами, затем произнесла с оттенком беспокойства в голосе:

- Я хочу, чтобы ты послезавтра взял меня с собой в Азию.

Ты подумаешь над этим?

Ее физическая реакция на собственную просьбу оказалась поразительной. Маска упала. Она дрожала. Он видел, как пульс лихорадочно бьется у нее на горле, как быстро поднимается и опускается грудь, как дрожат ее руки. Она шепнула:

- Пожалуйста, подумай над этим. А сейчас, если меня спросят, зачем ты пришел, что мне сказать?

- Дети, - спросил Марин, - как... - его голос дрогнул, - ..наши дети?

- Просто великолепно, - сказала она и слабо улыбнулась.

Пульс на ее горле перестал быть заметным. Дыхание выровнялось. К щекам прихлынула кровь. Она импульсивно улыбнулась, уже теплее.

- Я рада, что ты спросил, дорогой, - она отпустила его руки. - Тебе лучше уйти.

- Я бы очень хотел, чтобы ты отправилась со мной, - сказал Марин.

Он пошел прочь; ее дрожь словно передалась ему. Итак, она хочет накануне войны отправиться с ним к джорджианской границе. Подозревала ли она, что на Джорджию готовится нападение?

Он вошел в комнату для ленча, и его вниманием целиком завладели Великий Судья и причина, по которой он сюда был приглашен.

Ленч проводился в небольшом строении, построенном - согласно легенде, выгравированной на камне, который поддерживал крышу веранды - из высококачественного гранита, собранного по всему миру. Ни с одного карьера не брали больше полдюжины кусочков. Это здание было даром Великому Судье от благодарного народа одной страны в старой Европе, которая была завоевана лет восемь назад. Вся парковая зона состояла из таких небольших строений, и каждое из них было подарком, каждое было произведением искусства изысканные интерьеры, дорогие и красивые материалы, изящная архитектура. В такой атмосфере, полностью лишенной блеска, свойственного большим зданиям, и жил Великий Судья со своими женщинами, слугами-приппами и с теми, кого он в настоящий момент относил к числу ближайших друзей.

Войдя в помещение с высоким потолком, Марин увидел в углу комнаты - на расстоянии от возвышения для оркестра - стол, накрытый на восемь персон. Возле кухни несколькими группами стояло более дюжины официантов-приппов. В алькове, потягивая напитки, ждали остальные гости.

Он узнал их всех: один драматург, известный музыкант-интерпретатор, карточный игрок и еще трое мужчин, которым было несколько труднее подобрать краткое определение. Это были люди компанейские, с острыми языками, наделенные даром рассказчика и пониманием великих проблем, но не озабоченные их решением. Кампания в Джорджии для Марина была делом престижа. Для этих людей, если бы они о ней знали, она была бы темой застольной беседы.

Последовал обмен приветствиями. Марин принял бокал с напитком из рук драматурга, парировал пару замечаний насчет своей личной жизни и стал изучать людей, которых Великий Судья пригласил в данном конкретном случае для участия в данном конкретном мероприятии.

Что его заинтересовало в этом ленче, так это то, что, строго говоря, в его присутствии не было особой необходимости. Подробности военной акции в Джорджии обсуждать было нельзя. Кроме того, если не считать возможности, что вторжение будет отменено, в такой поздний час вождь не мог уже сказать ничего такого, что могло бы повлиять на развитие событий или помешать выполнению планов.

У внешней двери возникло какое-то движение.

Мужчина, вошедший в комнату, очень мало соответствовал общепринятому представлению о том, каким должен быть диктатор.

Это был сердитый человек. До такой степени, что никто никогда и думать не мог о том, чтобы общаться с ним на рациональном уровне. Это был человек, с которым вы или соглашались - или умирали. Марин всегда с ним соглашался. Для него это был любопытный внутренний компромисс - отношения, основанные на том, что он всегда считал полным приятием целей другого человека. В рамках подобных исходный положений он свободно передвигался, принимал решения, действовал без боязни сделать что-то такое, что вызвало бы ничем не сдерживаемый гнев великого человека.

Иван Проков, более известный как Великий Судья, обладал ладно скроенной фигурой и ростом немного менее шести футов.

Сегодня на нем была розовая шелковая рубашка, белые шелковые брюки и белый шейный платок. У него была львиная голова, властная внешность и множество обманных личин.

Диктатор махнул рукой остальным и быстро направился к Марину, протягивая ему руку для рукопожатия.

- Дэвид, - тепло проговорил он.

Схватив Марина за плечо, он повел его к столу.

- У тебя мало времени, - сказал он. - Так что давай примемся за еду.

Вот и весь разговор, который произошел между Великим Судьей и Марином - если не считать непринужденной болтовни, которую вели остальные приглашенные.

Марин, которому предстояла тяжелая работа, наслаждался пищей изысканным творением из устриц, риса и овощей в соусе. Остальные были мгновенно вовлечены в дискуссию. Они принялись увлеченно обсуждать, следует ли на данной ранней стадии проводить исследование вопроса о том, успех или неудача постигли групповые законы и групповые практики, и если следует, то кто должен проводить это исследование.

Марин с интересом думал о том, кто мог инициировать эту полемику. Он не мог не заметить, что здесь говорились такие вещи, которые, будь они приведены в зале суда, автоматически вызвали бы обвинение. Он не мог припомнить, слышал ли когда-либо столько изменнических разговоров в присутствии Великого Судьи.

Внезапно ему пришло в голову, что здесь может быть только одно объяснение. Его проверяют. После того, как он защищал Траска на совете, в душе диктатора могло зародиться сомнение.

Марин ощутил странный беспокойный трепет. Для него такое переживание было внове. Дважды, когда в разговоре наступало затишье, он поднимал глаза и видел, что Великий Судья наблюдает за ним. Во второй раз диктатор спросил:

- Деятельность каких организаций или каких индивидуумов вы бы подвергли такому расследованию, Дэвид?

Выбрать правильный ответ было нетрудно - после того, как Марин заподозрил, что его проверяют. Он ответил ровным голосом:

- Моим первым выбором стали бы Меделлин и Слэйтер.

Великий человек издал смешок.

- Такой выбор мне не пришел бы в голову, - откровенно заметил он.

- Вы хотели бы, чтобы я принял это дело к рассмотрению и представил вам доклад примерно через неделю?

Великий Судья нахмурился.

- Это можно было бы сделать. Но на самом деле для тебя есть другие, более важные задания. Так что не думай об этом.

Диктатор снова вернулся к еде, на его лице отражалась задумчивость. Но все же именно он, и никто другой, спустя некоторое время взглянул на часы и сказал:

- Тебе пора в путь, Дэвид. Удачи.

На этом ленч и закончился.

На пути в военный аэропорт Марин обдумал произошедшее и в конце концов пришел к мнению, что его пригласили, чтобы понаблюдать за ним. Великий Судья был огорчен, узнав, что Марин защищал Траска, и хотел воспользоваться его присутствием, чтобы определиться.

Трудно было предположить, к каким выводам пришел диктатор, и Марин сказал себе, что нет никакого толку размышлять об этом. По крайней мере, на данный момент мнение Великого Судьи о нем не имело большого значения. У него впереди была работа.

Есть время собирать камни.., и время их разбрасывать.

Глава 12

К месту взлета ракет Марин прибыл за несколько минут до старта, назначенного в два. Взлетное поле угнездилось в долине, в двадцати милях к северу от города. Пустынная долина, изъеденная эрозией, представляла собой типичный унылый военный лагерь и на всей своей протяженности была необитаема, если не считать зданий для военного персонала. Все сооружения, которые там находились, имели чисто военное назначение. В дальнем северном конце зоны, там, где местность становилась холмистой и неровной, группа бетонных бункеров и полос отмечала место взлета. Сам ракетный самолет стоял под прикрытием козырька гигантского бетонного бункера.

Когда прыголет Марина приземлился, беготня вокруг короткокрылого ракетного самолета, казалось, приобрела лихорадочный характер. Прежде, при взгляде с воздуха, люди выглядели так, будто передвигались в полусне. У Марина возникло впечатление, что многочисленные небольшие машины снуют туда-сюда без всякой цели, перетаскивая пустые и груженые прицепы или просто бестолково передвигаясь по площадке. Он также заметил, что рядом с крутым пандусом группой стоят несколько мужчин. Среди них был крупный молодой парень с мальчишеским лицом. Еще двое более пожилых, с лицами, точно высеченными из гранита. У четвертого были унылые глаза и теплая улыбка. Именно этот тип предъявил Марину значок, идентифицирующий его как офицера Контроля, хотя был одет в гражданскую одежду, и указал на высокого парня.

- Мистер Марин, это тот молодой человек, о котором упоминал мистер Слэйтер.

Вокруг раздавались грохот и шум, звуки голосов и движения людей и машин. Они то и дело заглушали голос офицера:

- Мистер Марин, позвольте мне представить вам... - визг механизма - .. Бернли.

Марин обменялся рукопожатием со здоровяком, который по всем измерениям был крупнее его на несколько дюймов. Он предположил, что парню было лет двадцать или меньше, и он вроде бы совсем не был похож на Великого Судью. И все же в нем было что-то знакомое. Но Марину некогда было об этом думать. Быстрые маленькие трактора и два грузовика отъехали прочь. Люди спускались в бетонные убежища, и вскоре поле вокруг гигантского ракетоплана опустело.

Пилот задержался рядом с Марином.

- Сэр, если вы готовы, мы можем взлетать, - и он поднялся в машину.

Молодой Бернли робко взглянул на него:

- Я лучше поднимусь на борт.

Он был почти невежлив в своей спешке - будто боялся, что корабль улетит без него. Марин не спеша последовал за ним, размышляя о том, что ему делать с этим Бернли. У него осталось впечатление, что парень не способен на самостоятельные действия. Такие люди могли стать специалистами и подчиняться из чувства страха, но сами они не должны командовать. Эта мысль его расстроила. Великий Судья будет огорчен.

Марин устроился в кресле рядом с молодым человеком и пристегнулся. Пилот, очевидно, ждал, когда он поднимется на борт, потому что двери сейчас же с жужжанием захлопнулись, кресла беззвучно откинулись, послышался приглушенный грохот ракет и накатила тяжесть от сверхскоростного перемещения. Перегрузка продолжалась несколько минут, пока снаряд по наклонной взбирался в небо. Затем ракеты разом отключились; машина следовала дальше по вершине параболы в самых верхних слоях атмосферы Земли. Вскоре ракета начала падать, и Марин повернулся к своему спутнику. Молодой Бернли лежал с закрытыми глазами и выглядел полностью расслабленным.

Для Марина это был тот случай, когда любящие отцовские глаза видят сходство, которого сам Марин никак не мог выявить.

Если этот парень был сыном Великого Судьи, тогда вождь просто по определению мог обнаружить сходство. Ого, Великий Судья, подумал он, не надули ли тебя? Разумеется, велись точные записи результатов игр по поиску партнера. Но ни один регистратор в те ранние времена, не столь организованные, как сейчас, не мог знать, что женщина делала в ночь, предшествовавшую играм.

- Как тебя зовут? - спросил Марин.

- Дэвид.

- Ну и ну, меня тоже, - заметил Марин.

- Верно, сэр. Меня назвали в вашу честь.

Сногсшибательный момент... Озарение.

Мысли Марина метнулись в прошлое, к его первым играм по выбору партнера. Много женщин прислали ему свои жетоны.

Хотя ему было только еще семнадцать и по закону он не подходил, но в те дни у мужчины было много лазеек, чтобы приблизиться к линии старта, к тому же влияние матери сыграло свою роль. Что касалось внешности, то, умело применив косметику, он смог привести свой вид в соответствие с нужным минимальным возрастом. А возбуждение, эгоизм молодости и огромная жизненная сила принесли ему две победы на поле, что дало ему право оплодотворить двух женщин.

Марин повернулся в кресле, чтобы получше рассмотреть парня, и увидел, что тот краснеет.

- Что же, - сказал он, - расскажи мне о себе.

Дэвид Бернли, как оказалось, вырос в небольшой общине на западном побережье, и был одним из трех детей женщины по имени Этель Бернли.

- Я был у нее единственным ребенком, который оказался сыном знаменитого отца, - с оттенком гордости говорил Дэвид Бернли. - Мать уже не смогла больше приблизиться к такому человеку, как вы, и Джорджу и Саре, я думаю, это не принесло пользы, она об этом рассказывала.

Марин предположил, что Джордж и Сара - это двое других детей, но ничего не сказал. Его встревожило то, что он не мог вспомнить ни одну из тех первых двух женщин, от которых у него были дети.

Молодой Бернли продолжал:

- Мать работала в одном из общественных детских садов, так что я видел ее почти постоянно, и у меня не было ощущения потерянности, как у некоторых других детей. Конечно, они с ним справлялись, но ..

- Какое у тебя образование? - спросил Марин.

- Сейчас я учусь в колледже, прошел уже половину программы. У меня каникулы до конца сентября. Моя специализация - политическая экономия.

Оказалось, что он не ожидал такого назначения, как "работа с собственным папаней", хотя и подал прошение о приеме на государственную службу на время каникул.

- Конечно, я внес в список ваше имя; может быть, это и помогло - но все равно это оказалось для меня неожиданностью.

Было очевидно, что кто-то намеренно подстроил ситуацию.

Это напомнило Марину, что, несмотря на все усилия свести роль отца к минимуму, люди все еще мыслили в терминах сведения отца и сына вместе. При этом не воспринималось всерьез правило, объявлявшее подобные действия непотизмом, то есть семейственностью, и указывающее на то, что любой возврат к старомодной системе брака снова может закрепостить женщину.

Женщинам платили государственное пособие на содержание детей. Все мужское население, независимо от того, побеждали они в играх или нет и были ли они вообще квалифицированы для игр или нет, платили налоги, из которых и выплачивалось пособие.

И хотя мать была обязана ухаживать за детьми, обеспечивая их личной заботой, общественные детские сады брали детей на оговоренное время, которое зависело от того, на сколько могли договориться мать и дети. И хотя ни одна мать не обязана была отдавать детей на максимальный разрешенный, существовал минимум, который ребенок должен был проводить в саду. По закону женщина не должна быть связана своей ролью матери по рукам и ногам.

Такой метод имел определенные положительные стороны. Несомненно, он возник в результате серьезного изучения роли женщины в процессе исторического развития и был призван освободить ее от непосильных нагрузок.

Марину вспомнился обзор, приведенный как-то на Совете Руководителей Групп. Тридцать восемь процентов взрослых мужчин и женщин стремились добиться послабления закона для себя лично, изобретая множество методов, нацеленных на то, чтобы мужчина, женщина и их дети сохранили семейные связи. Так, мужчины снимали комнату в домах, где проживали их дети, в соседнем доме или через улицу.

Рядом раздался голос молодого человека:

- Какой короткий перелет. Сколько времени он длится?

У Марина не оставалось времени на ответ. До этого некоторое время корабль снижался по наклонной. Теперь их кресла резко развернулись. Через мгновение взревели носовые ракеты, начиная развивать тормозящее усилие.

Сразу же стало невозможно разговаривать. Марин сидел с закрытыми глазами и остро жалел о том, что его связь "отец-сын" проявилась так не вовремя и грозила серьезно повлиять на его дела в самую важную неделю его жизни. В прошлом он время от времени интересовался своими детьми. Однажды, когда он решил выяснить, что за отпрыск у него получился, являвшийся предметом его интереса трехлетка в течение всего визита визжал от ярости.

По сути дела, такая реакция имела сенсационное значение.

Она свидетельствовала о том, что его потомок на уровне ощущений сознавал, кто он есть на самом деле.

Глава 13

Они приземлились во тьме раннего утра. Здесь, на краю Сибири, еще даже не начинало светать, и внизу, на огромном пространстве, виднелись только цветные огни. Здесь стояла лагерем армия - одна из многих армий, кольцом окружавших гористую территорию Джорджии. Это был Лагерь "А". На самом деле он располагался здесь с конца Третьей Атомной войны. Постепенно, с годами, число людей и машин увеличивалось, так что уже в течение трех лет в лагере скопилась грозная армия.

В течение двадцати лет, в течение которых наблюдалось несколько исключительно холодных зим, Лагерь "А", представлявший собой небольшой военный городок, приобрел много характерных черт, которые сейчас по большей части было невозможно разглядеть. Но Марин знал, что где-то в темноте располагались бетонные взлетно-посадочные полосы, ангары для самолетов, несколько огромных аэродромов и площадки взлета и посадки ракет, постройка которых в этой отдаленной местности обошлась дороже всего.

Огромный самолет, гудя, вырвался из тьмы, носовые ракеты все еще работали против движения. Поскольку магнитное оборудование было бесполезно для таких больших машин и никому не могло придти в голову, что короткокрылый монстр будет приближаться медленно, пилоту и наземному радару приходилось сотрудничать в сложном деле посадки ракетоплана на скорости 500 миль в час.

Непосредственно перед посадкой выпущенные колеса были раскручены до огромной скорости, чтобы снизить до минимума разрывное воздействие на покрышки. В течение бесконечно долгого времени машина, казалось, неслась, едва касаясь резиной бетона, ракеты извергали огонь, а автоматы поддерживали хрупкое равновесие.

В конце концов идеально скоординированное электронное оборудование замедлило движение машины настолько, что стало возможным ручное управление. Ракетоплан съехал с главной полосы и покатился, тормозя, к ярко освещенному бетонному навесу. Он остановился настолько мягко, что прошло некоторое время, пока Марин смог расслабиться и осознать, что невероятное неистовство движения прошло.

- Ничего себе! - заметил рядом с ним молодой Бернли.

Внешние двери с жужжанием открылись. Марин первым спустился по пандусу и вскоре уже представлял парня группе офицеров и гражданских сотрудников своего департамента. Как он обнаружил, в Лагере "А" сейчас было 4:20 утра, и он подумал, что из-за него множеству людей пришлось вставать в такую рань.

Их уже ожидали машины, которые доставили Марина и встречавших его людей к официальной резиденции. Она располагалась в особом здании, достаточно большом, чтобы вмещать зал для заседаний. Марин отвел сына в библиотеку и предложил ему начать ознакомление с политическими и экономическими проблемами Джорджии.

- Мне бы особенно хотелось, - заметил он, - чтобы в течение последующих нескольких дней ты исследовал структуру нынешнего руководства страны и раздобыл сведения об именах, положениях и относительной значимости отдельных людей и постов.

- Я сделаю все, что смогу, сэр, - деловито ответил молодой Бернли. - Я уже получил небольшую подготовку в этом направлении.

Из библиотеки Марин прошел к техникам, которым предстояло работать с многочисленными электронными устройствами и следить за датчиками, прикрепленными к каждому креслу в аудитории. Перед отделом электроники стояло две задачи. Среди присутствующих в зале были люди, которые не понимали английского языка. Перевод должен был обеспечиваться через наушники от переводящих машин. Здесь использовался тот же принцип перевода, что и в автоматических телефонах и пишущих машинках: пластиковые модели электрических импульсов звука активировали нужную механику. Вторая задача отдела электроники заключалась в выявлении шпионов, которые могли быть среди участников встречи. Марин с удовлетворением обнаружил, что дежурные техники имели достаточно высокую квалификацию для того, чтобы самостоятельно оценить данные самописцев, подключенных к каждому отдельному креслу.

Марин выпил кофе с техниками и группой офицеров, и они снова обсудили детали собрания. Он узнал, что большая часть джорджианских агентов уже в лагере и что после заседания их предстоит доставить обратно в Джорджию на самолете и высадить в заранее оговоренных точках приземления, откуда они уже сами доберутся до пунктов назначения. Некоторых из них в этих точках должны были встречать, но офицеры полагали, что информация, полученная от одного или нескольких индивидуумов, вряд ли успеет достичь заинтересованных в ней представителей власти вовремя, чтобы они предприняли контрмеры.

Марин не стал комментировать их предположения. Но он не сомневался, что шпионская система существует. Ему следует предупредить сына, чтобы тот не болтал с незнакомцами.

Вошел офицер связи.

- Сэр, люди начинают собираться в аудитории.

Марин встал.

- Я сейчас переоденусь, - сказал он. - Позовите меня, когда соберутся все.

Он прошел в свои комнаты, переменил одежду и направился в библиотеку. Он намеренно прошел по лестнице, идущей снизу, из хранилища старых папок. Сам вход представлял собой небольшой холл с портьерами, отделяющими его от собственно библиотечного зала.

Задержавшись перед портьерой, Марин услышал голос сына:

- И что тогда произойдет?

- Ничего, - ответил мужской баритон. - Единственное, что мы хотим сделать, это привести его в гипнотическое состояние при помощи наркотика и внушить ему антивоенные настроения.

Когда-то нам нужно начать, а времени терять нельзя. Слушайте: с вашей помощью мы после собрания доставим его сюда. Вас мы свяжем, так что он ничего не заподозрит...

Марин осторожно развел портьеры, Высокий темноволосый мужчина лет тридцати склонился над Дэвидом, сидевшим за столом. Лицо парня было белым и напряженным. В полудюжине футов в стороне стоял невысокий плотный мужчина. Он держал в руке бластер и смотрел в сторону двери, выходившей в главный коридор, с другой стороны которого располагался задний вход в аудиторию, где должно было проводиться собрание. Плотный коротышка нервничал, в то время как высокий был явно совершенно спокоен.

Больше никого не было видно.

Сузив глаза, Марин вытащил свой бластер. Жалости он не чувствовал. Те двое людей сами выбрали это разрушительное энергетическое устройство вместо газовых пистолетов, не представлявших смертельной опасности. Следовательно.., так тому и быть.

Единым скоординированным движением Марин выпустил полный заряд энергии в мужчину с оружием. Когда тот упал с головой, превращенной в черную массу, Марин шагнул сквозь портьеры - и выстрелил в высокого типа. Одежда у того задымилась, он развернулся и, обмякнув, свалился на пол.

Марин вошел в помещение и хмуро проговорил:

- Ладно, Дэвид, выкладывай всю историю. Ты... - он остановился. Молодой человек наблюдал за ним; нижняя челюсть у него слегка отпала, но глаза были настороженными, и весь он был напряжен, начеку.

Затем его вид изменился. Глаза уже не были ясными, настороженность исчезла. Он наклонился вперед, на стол, будто бы на него накатила невероятная усталость, и расслабленно лег на него. "Обморок!" - с внезапным презрением подумал Марин.

Это его потрясло даже больше, чем предательство. Трусость, слабость и это его сын! Стыд прожег его до глубины души.

Он подошел, схватил парня за гладко причесанные волосы и, подняв его голову, звучно хлопнул по щеке; его уже тревожила мысль: "Быстрее! Мне нужно вытянуть из него всю эту историю до собрания и решить, что с ним делать".

В ярости и спешке он выдал по вялому лицу Бернли с дюжину пощечин. Затем какая-то странность в ощущении кожи на ощупь обратила Марина к его огромному опыту общения с людьми на любых стадиях потерь сознания. Это было прикосновение к смерти. Он испуганно отпустил голову, взял руку парня и пощупал пульс. Ничего.

Марин откинул тело обратно на кресло и, наклонившись, послушал сердце. Затем он медленно выпрямился. Он был потрясен, не верил своим глазам - и чувствовал еще что-что. Это не печаль, сказал он себе. И даже не сентиментальная мысль о том, что он должен печалиться о парне, которого знал только в течение нескольких часов. Но он понимал, что это было такое. Одна из его жизненных линий прервалась.

Дети являются проекцией в будущее. Трагедия группового мира Великого Судьи состояла в том, что почти 70 процентам мужчин, которые потерпели поражение в играх по спариванию, законом было запрещено продлевать тот жизненный поток, который несся сквозь них с незапамятных, доисторических времен.

Для них это был обрыв линии. Невероятный разброс генетических вариаций намеренно прерывался.

Шок прошел. Марин снова обрел способность думать. И действовать. Шагнув к телефону, он вызвал офис резиденции. Услышав в трубке мужской голос, он сказал:

- Это Дэвид Марин. Пришлите врача в библиотеку. Прикажите, чтобы немедленно прибыла "скорая помощь" и подразделение охраны.

Он повесил трубку. На данный момент он больше не волновался. Люди и раньше умирали в его присутствии, в основном от пыток, но иногда - от чрезмерной дозы газа или наркотиков.

И их возвращали к жизни врачи, обученные особым методам оживления, разработанным Контролем.

Он встал на колени рядом с высоким мужчиной и обыскал его.

Он нашел кольцо с ключами, небольшую записную книжку с ручкой, бумажник, в котором не было ничего, кроме денег, расческу и платок.

Марин сунул записную книжку в карман; он собирался уже было обыскать коротышку, когда дверь открылась. Марин опасливо выпрямился, держа наготове газовый пистолет. Но это оказалось подразделение охраны - шестеро солдат и офицер.

Офицер с одного взгляда оценил происходящее и махнул своим людям:

- Охраняйте окна и двери! - приказал он. Затем он повернулся к Марину, - Врач сейчас придет через другую дверь. Что здесь произошло, сэр?

Марин проигнорировал его вопрос. Он еще не был уверен, в каком свете ему хотелось бы представить произошедшее для публики. Он сказал:

- Этот парень умер, похоже, только от шока. Насколько я знаю, с ним никто ничего не делал. Я хочу, чтобы врач сделал все возможное, чтобы вернуть его к жизни. И уберите эти тела.

- Будет сделано, сэр.

Марин поколебался. Пора было уходить, пора идти на собрание. И все же уходить ему не хотелось. Если они возвратят к жизни Дэвида Бернли, то он хотел при этом присутствовать.

Парень мог сообщить такие вещи, которые могли бы вызвать ненужные подозрения.

Молодой Бернли пошевелился за столом, Марин принял это не за движение жизни, а за перебалансировку мертвого веса. Он прыгнул, чтобы схватить тело до того, как оно упадет на пол. Но когда он сжал руку парня, то ощутил, как под кожей напряглись мышцы. Быстрота возращения к жизни опровергала все его предыдущие предположения.

Дэвид Бернли выпрямился на стуле. В течение краткого момента, казалось, он ничего не соображал, затем испуганно спросил:

- Что это за штука была у меня в сознании?

Неожиданное замечание. Марин отшатнулся.

- Штука?! - проговорил он.

- Что-то вошло в мое сознание и взяло контроль над ним.

Я это чувствовал. Я... - он прервался. В глазах у него выступили слезы.

Подошел офицер:

- Я могу чем-нибудь помочь?

Марин отмахнулся от него.

- Приведите врача! - сказал он.

Это было актом самозащиты. Ему требовалось время, чтобы охватить умом новую ситуацию. Он вспоминал, что Слэйтер говорил о том, что электронные схемы могут вживляться непосредственно в мозг человеческих существ с целью контроля на расстоянии... "Этот парень был мертв", - напряженно думал Марин.

Мертв без всякой видимой причины. Может быть, когда "схема" связи разрушается или даже растворяется, то результатом этого будет смерть?

- Как ты себя чувствуешь, Дэвид? - мягко проговорил он.

- Ну.., как, все в порядке, сэр, - Дэвид встал, покачнулся, затем выпрямился, тепло улыбаясь. Он тут же заметно одернул себя. - В порядке, повторил он.

- Я попрошу кого-нибудь отвести тебя в кровать, - сказал Марин. - И, Дэвид...

- Да?

- Никому ничего не говори, пока я с тобой не побеседую - позднее.

Марин говорил в тоне приказа и, не дожидаясь ответа, позвал двух охранников. Он посмотрел, как те наполовину выводят, наполовину выносят молодого человека из помещения. Затем, четко осознавая, что ему нужно выполнить основную работу, Марин вернулся в свою квартиру. Он слегка удивился, когда обнаружил, что приглашение на собрание еще не поступило. Он стал беспокойно ждать.

Чем больше он размышлял о произошедшем, тем больше волновался. "Что-то вошло в мое сознание и взяло контроль над ним", - сказал молодой Бернли. Если так оно и было, то это событие было очень важным. Настолько важным, что, вероятно, ничто другое не могло с ним в этом сравниться.

Все, должно быть, было спланировано заранее. Марин был совершенно в этом уверен. Схема, которая позволила "чему-то" взять контроль, была установлена когда-то раньше.

Марин вздохнул, открыл прозрачные пластиковые двери и вышел в сад. Разгоралась заря, хотя солнце еще не взошло. Воздух был свежим, даже прохладным. Было непросто осознать тот факт, что совсем недавно он находился в Городе Судьи и что в там, в столице, была еще только середина дня.

Стоя в сером свете утра, он вспомнил, что находится в стране, явившейся колыбелью первого значительного авторитарного группового движения. Здесь два столетия назад родился Советский Союз и силой распространил свои доктрины, даже не доказав еще их ценность. Кровь окропила землю многих стран; многие, как невежды, так и утонченные люди, стремились вступить в схватку с идеей, которая, пользуясь одними только обещаниями, сшибла якорные точки истории. Во многих странах людей, пробужденных западной цивилизацией от вековой апатии, хватали беспринципные и настолько же невежественные демагоги и уничтожали до того, как у них успевала появиться хоть одна самостоятельная свободная мысль. И так же, как сердитый ребенок выражает ненависть к своему отцу, задирая соседских детишек, так же и порабощенные народы, как оказалось, легко можно было привести к тому, чтобы они возненавидели кого угодно, но только не истинного виновника. Что, в свою очередь, вело к перевороту в мышлении, к сумасшествию неприкрытой ярости, к необходимости бить до смерти, к внутреннему движению и внешнему проявлению физического насилия.

Так произошли три великих атомных войны. И когда наконец уменьшившаяся в десять раз человеческая раса вылезла из глубоких бункеров, бесконечно утомленные люди в большинстве своем не стали сопротивляться, когда новый вождь заявил: "Мы присоединимся к идее группы и свободного предпринимательства.

Это мысли и стремления, которые идут прямо из наших сердец.

Первая часть идеи в теплом взаимодействии привязывает тело к другим телам, вторая освобождает дух. Одна дает жизнь индивидууму через его общину, другая признает его право на индивидуальное творчество".

Затем Великий Судья добавил: "В путанице, возникшей после окончания войн, многие местности надолго останутся без адекватного правительства. Будут формироваться временные государства, они будут крепнуть, они станут стремиться себя увековечить. Мы сейчас предупреждаем этих людей. История последних двух столетий не позволяет нам быть милосердными. Мы не потерпим отделений".

Образовалась почти тысяча отдельных государств, большинство из них оказались мелкими и малозначительными, и многие имели примитивную политику и экономику. В отдельных случаях несколько индивидуумов возносили себя до высот абсолютной власти и с этих высот тревожно оглядывались и думали, сколько времени это может продлиться. Именно тогда начались перешептывания, дипломатические маневры, постоянные успокоительные утверждения из тысячи разных источников о том, что Великий Судья был несколько поспешен в своих ранних заявлениях, что он не имел в виду, что страны будут захвачены буквально, и что на самом деле он просто выпускал пар, снимая напряжение момента. Сколько таких успокаивающих высказываний распространил сам Великий Судья, никто точно уже никогда не узнает. Но за двадцать лет от тысячи первоначально образовавшихся государств осталась сотня.

С падением Джорджии еще десятка два государств поспешат заключить договоры, которые - независимо от формулировки - послужат тому, что они в конце концов будут включены в единое мировое государство.

За спиной Марина послышались шаги. Это был служащий, который пришел сообщить ему, что все готовы.

Глава 14

В зале присутствовало около сотни мужчин и женщин. Каждый индивидуум, как об этом проинформировали Марина, представлял от двадцати до пятидесяти ячеек или групп. Это означало, что через своих делегатов его слушают около десяти тысяч человек. Среди них найдется и пара шпионов джорджианской королевы. Кто бы они ни были, их схватят в течение часа и разберутся еще до отбытия Марина.

Марин появился перед аудиторией, одетый в форму рядового.

Она была аккуратно отглажена и мастерски подогнана так, чтобы он выигрышно в ней смотрелся. Это было задумано специально для того, чтобы повлиять на людей, которые считали себя идеалистами и отчаянно стремились к тому, чтобы их маленькое государство стало частью политико-экономической системы Великого Судьи.

Джорджия, по сути дела, представляла собой настоящее политическое чудовище. После распада мировых вооруженных сил в ней захватила власть группа западноевропейских искателей приключений, и эти авантюристы натворили множество малопонятных дел. Во-первых, они основали военно-научное государство.

Оно быстро превратилось в объединение примерно тридцати сегментных государств, каждое под управлением какой-либо корпорации. После краткого периода замешательства прежний лидер авантюристов стал наследственным королем - фантастический случай возложения на себя власти и титулов, который, тем не менее, консервативным элементам показался приемлемым. После убийства "короля" ранние демократические преобразования были застопорены. Во время правления старшей иерархическая система дочери полностью укрепилась и приготовилась защищаться от Великого Судьи. Неудивительно, что многие джорджианцы, возмущенные потерей прежних прав, становились добровольными помощниками Великого Судьи.

И вот они сидели перед ним.

Марин поднял руки, призывая к тишине, и сказал:

- Мужчины и женщины Джорджии! Меня проинформировали, будто на своих советах вы решили, что примерно тысяча нынешних лидеров джорджианского режима должна быть предана смерти, при условии их поимки. Я, со своей стороны, должен сообщить вам: никаких агрессивных действий против королевы производиться не будет.

Никаких других ограничений он не стал на них налагать. По сути дела, из-за вызывающей боль схемы, которую можно впечатать в мышцы любого человека, смерть в большинстве случаев не нужна. Но этим мужчинам и женщинам ничего не было известно об этом уникальном устройстве контроля.

Марин продолжал:

- Если вы чувствуете, что необходимо убить кого бы то ни было, убедитесь в том, что убийство спланировано тщательно.

В первые часы революций некоторые лидеры могут сплотить вокруг себя столь значительные силы, что вся операция может оказаться под угрозой.

Он не чувствовал особой жалости к вовлеченным в это дело людям. Зная о неисчислимых миллионах людей, погибших в трех атомных войнах, он испытывал что-то вроде раздражения по отношению к тем, кто еще раз попытался основать отдельное государство, что создавало потенциальную возможность для будущей войны.

На аудиторию оказала впечатление его деловитость. Они сидели молча, пока Марин детально излагал, что нужно сделать.

Эту часть своего инструктажа он завершил утверждением:

- Каждому из вас будет предоставлен список того, что необходимо сделать. Заучите его наизусть, потому что он написан особыми чернилами, которые вскоре внезапно обесцветятся.

Последнее было не совсем правдой. Инструкции не были написаны чернилами. Они были впечатаны электронным способом в особое вещество, выглядевшее, как бумага. Электронный рисунок на каждом листе будет уничтожен при помощи дистанционного управления. Затем в "бумаге" на короткое время будет активирован другой рисунок, который также будет уничтожен. Любые последующие попытки восстановить рисунки создадут только путаницу бессмысленных очертаний. Этот метод был разработан фирмой "Траск Электронике".

Пришло время сказать о вознаграждении. Один за другим Марин перечислил все пункты; теперь он внимательно ждал реакции. Если среди этой толпы бунтовщиков находился шпион королевы Джорджии, в нем закипит ярость, когда он услышит, как Марин разбрасывается высшими постами и сокровищами государства. Детекторы лжи, ловко встроенные в каждом кресле, расскажут часть истории. Но гораздо больше, чем разоблачающим возможностям этих чувствительных инструментов, Марин доверял своим собственным способностям: он мог прочитать суть конфликта по лицу человека и по его телодвижениям.

С самого начала он отметил высокого мужчину лет тридцати, по виду интеллектуала, в напряженной позе сидевшего в середине зала. Вскоре, довольный тем, что ему удалось зацепить нужного человека, он подал обусловленный сигнал, и через мгновение ему принесли листок бумаги, на котором стояло: "Приборы подтверждают ваше мнение".

Уже читая записку, он заметил уголком глаза, что офицеры Контроля идут по проходам. Оказавшись напротив своей жертвы, они одновременно повернулись и, проскочив мимо сидящих людей, окружили мужчину.

Шпион окаменел. Явно признав, что спасения нет, он не сделал ни единого движения, чтобы защититься. Сотрудники Контроля вывели его на сцену.

Марин призвал аудиторию к тишине.

- Этот арест был произведен ради вашей защиты. У нас есть основания полагать, что это шпион. Может быть, кто-нибудь из вас узнает его, когда с него снимут маскировку Пленнику все происходящее казалось, должно быть, каким-то нереальным. В этот момент, когда было уже слишком поздно, он начал бороться. Его подтащили к стулу и удерживали на нем, пока не пришел химик, катя тележку на колесиках со множеством подносов на ней, и не спеша не принялся за свою работу.

Он проверял волосы, брови, щеки, уши, челюсти и рот. Он использовал один химикат за другим - и не промахнулся.

Пленник менялся на глазах аудитории. Его светлые песочные волосы стали темно-каштановыми. Черты лица заострились, кожа приобрела болезненный желтоватый цвет. Стальной голубоватый блеск глаз сменился карим, и взгляд был полон испуга.

Внезапно женщина из зала прокричала:

- Это Куда!

Марин вопросительно взглянул в сторону подчиненного, который поспешно писал на доске сообщение. Оно гласило: "Высшее общество Джорджии - семья, задействованная в высокой политике".

Марин подошел к краю сцены.

- Леди и джентльмены, я уверен, что вы согласитесь с тем, что мы в состоянии справиться с Кудой - и со всеми его друзьями из высшего общества. Я также не сомневаюсь, что вы сознаете тот факт, что перед вами стоят более важные задачи, чем возня с единственным шпионом. Займитесь своим законным делом. Мы увидимся через три дня в Итнаму. От имени Великого Судьи я приветствую вас, будущие правители провинции Джорджия.

Они устроили ему овацию, хотя и немного истерично и неуверенно. Через три дня некоторые из них будут мертвы, хотя о подобной вероятности они, скорее всего, не задумывались. Со своей стороны он, разумеется, не намеревался сообщать им о том, что по статистике прошлых революций при перевороте гибнет 20 процентов руководства.

Они стали выходить из зала, и Марин повернулся к охранникам, державшим шпиона.

- Тщательно обыщите его, затем приведите в библиотеку.

Я с ним разберусь.

Когда через минуту Марин вошел в библиотеку, он увидел, что его сын, Дэвид Бернли, сидит за тем же самым столом, за которым до этого "умер". Хмурясь, Марин подошел к молодому человеку.

При его приближении тот встал и принял стойку "смирно".

- Почему ты не в кровати, Дэвид?

- Это моя обязанность, - он залился румянцем. - Я чувствовал себя нормально, и я настаивал.., и они ничего такого у меня не обнаружили, - он прервался. - Я подбирал материал, который вам нужен, - казалось, он изо всех сил старался угодить Марину.

Мгновение Марин пребывал в нерешительности. То, что случилось с его сыном, по сути дела было гораздо важнее для решения его задач, чем джорджианский шпион. Поэтому одна минута - или, уже две минуты действительно стоили многого. Он сказал:

- Дэвид, та штука в твоем сознании - сколько времени она там находилась?

- Я ее ощутил, когда вошли те люди.

- Ты их знал?

- Никогда раньше не видел. Но они знали меня.

Марин быстро перебрал в уме вероятности. Слэйтер... Великий Судья.., некоторые уполномоченные Контроля, персонал правительственных служб, участвующий в выполнении этого задания - достаточно много людей, знавших об этой поездке. Достаточно для того, чтобы произошла утечка информации.

- Они слышали, что у меня есть идеалы, что я против войны, - продолжал Дэвид Бернли. - Я думаю, я слишком много болтал в колледже. Они спросили, буду ли я с ними сотрудничать. Я уже начал было говорить "нет". Клянусь вам, сэр.

И тогда в моем мозгу возникло это ощущение. Что-то будто бы схватило меня за язык, и я услышал, что говорю "да". Они тут же объяснили мне, что хотят взять вас под контроль, чтобы не устраивали эту войну. А я продолжал соглашаться против воли, - делая это признание, он дрожал с головы до ног. - Я клянусь, сэр...

- Ладно, не огорчайся. Я верю, - сказал Марин.

Он действительно верил. Эта "смерть" была слишком реальной, и первые слова, которые парень произнес, когда пришел в сознание, были явно совершенно непроизвольными. План двух шпионов был по сути дела не так уж и плох. А какой бы это было для них удачей, если бы они смогли добраться до главнокомандующего перед самым сражением и контролировать его при помощи гипнотических медикаментов.

В дверь постучали. Марин вышел из своей задумчивости и подошел к двери. Это был охранник с Кудой.

- Один момент! - сказал Марин и закрыл дверь. Он повернулся к сыну. Мы хотим допросить здесь шпиона. Может, ты возьмешь свои бумаги и книги и пойдешь в сад?

Дэвид Бернли начал было собирать материалы, но задержался.

- Я могу остаться здесь и послушать? - спросил он.

Марин ответил "нет".

- У нас нет времени на долгий допрос, так что нам придется пользоваться грубыми методами.

Интенсивный цвет лица парня слегка поблек. Он собрал свои книги и пошел к двери. Затем замедлил шаги и обернулся.

- Применение силы абсолютно необходимо?

- Нет, - ответил Марин. - Это никогда не является необходимостью.

- Но, почему, тогда... - этот здоровенный парень, казалось, был ошарашен.

- Если пленник, - ровно проговорил Марин, - расскажет нам все, что мы хотим знать, никто его и пальцем не тронет, - он сардонически улыбнулся юноше, нервно кусавшему губу. Молодой Бернли был явно уверен, что шпион окажется неуступчивым.

- Кроме того, - добавил Марин, - нам, может быть, захочется изменить его мнение относительно некоторых вещей и в качестве нашего агента заслать его обратно в Джорджию. Мы сомневаемся, что он пойдет на это, если мы не воспользуемся определенными методами убеждения.

Молодой человек заметно дрожал.

- Но ведь от него невозможно ожидать, что он станет вашим агентом. Люди не делают подобные вещи просто так.

- Самая большая наша проблема - это нехватка времени, - самым деловым тоном ответил Марин. - Методов у нас достаточно, - он резко прервался. Увидимся позже.

Молодой Бернли задержался у двери, в последний раз демонстрируя свое нежелание уходить.

- А что за методы вы используете?

- Прежде всего, - ответил Марин, - мы обеспечиваем ему самый большой шок, который только возможно. Мы формально приговариваем его к смерти.

Глава 15

Некоторое время после этого насильно вмененного ему приговора пленник неистовствовал. Марину, наблюдавшему за происходящим с другого конца комнаты, было трудно объединить его слова во что-то связное. Но, судя по звукам и по поведению, тот был разъярен.

Внезапно его ярость утихла. Высокий, с провалившимися глазами, он пробормотал что-то про себя и замер в кресле. Он сидел напрягшись; даже то, как сидела на нем одежда, свидетельствовало о том, что мышцы сведены почти до судороги. Карие глаза затуманились и выражали крайнее потрясение. В них стояла безысходность. Они молили. В них сквозили скорбь и какой-то иррациональный страх.

Тишина сопровождала эту замедленную пантомиму. Пленник медленно поднялся на ноги и, шаркая, принялся ходить туда-сюда перед огромным окном, за которым уже начинала светлеть заря. Время от времени мужчина что-то бормотал, и Марин опять мог различить только отдельные слова, но не смысл.

Сузившимися глазами он смотрел на этот спектакль. Поглощенный созерцанием пленника, он не сразу заметил, что его напарник - агент Контроля, явно не слишком привычный к насилию - склонился к нему.

- Кто бы мог подумать, что такой человек может рассыпаться на куски.

- Я видел и раньше, как люди ломаются, - заметил Марин.

Он был напряжен, но настроен решительно. - После того как увидите это несколько раз, вы будете приблизительно представлять, что можно сделать в каждой ситуации.

И все же он невольно замер, вспоминая. За одно мгновение перед его внутренним взором проскользнули черные тени прошлого. Он не видел никакой конкретной картины - только ряд мрачных образов, ряд лиц, пристально смотревших, дрожащих, понурых. В них не было ничего общего - кроме страха, печали, безнадежности и боли.

Его напарник наконец решился задать вопрос:

- Чего вы ждете, сэр? В конце концов, он кажется вполне податливым.

Марин не ответил, но вместо этого резко встал и пошел по комнате так, чтобы пройти мимо неустойчиво державшегося на ногах шпиона. И когда тот, точно слепой, направился в его сторону, Марин как бы ненамеренно встал у него на пути и, сделав вид, что обходит его, толкнул его. Куда неуклюже упал на пол, на колени. Он скрючился, странно съежившись, как побитая собака, затем поднялся на ноги. Затем он снова принялся неуверенно ходить, явно забыв о столкновении.

Марин прошел в соседнюю комнату, чтобы придать происшествию вид случайности.

Он достал записную книжку, которую ранее обнаружил у одного из убитых им агентов. Записей там было немного: несколько телефонных номеров, что-то вроде отчета о расходах, несколько страниц, как предположил Марин, инициалов из двух-трех букв и еще пять записей, одна из которых гласила:

Смертный приговор У.Т. - 26/08

Нападение на Дж, намеч. - 30/08

Уничтожить свидетельства - 29/08

Уничтожить записи - 30-31/08, 01/09

Уничтожить оборуд. - 01-02/09

Все руководители ячеек покидают Дж, 01-02-03/09 - не позже Марин изумленно, с недоверием, изучал послание. "Смертный приговор У.Т. - Уэйду Траску". Приговор был объявлен ему 26 августа. И нападение на Дж. (Джорджию) действительно было назначено на тридцатое, но эта последняя дата была известна только Великому Судье, Слэйтеру, Меделлину и ему самому.

Все Руководители Групп знали о том, что нападение будет, но не знали, когда оно произойдет.

Взгляд Марина перескочил вниз, к словам "руководители ячеек". Этот коммунистический термин не употреблялся уже четверть столетия - и уж точно его не стало бы употреблять джорджианское правительство!

Он положил записную книжку обратно в карман и вызвал электронщиков с детектором лжи.

Вскоре оборудование было доставлено и размещено. Куду поместили в кресло, и он сидел, мрачно глядя в пол. Он отвечал на все вопросы совершенно отсутствующим голосом.

Имя? Джозеф Куда. Родители? Он - младший сын Георгия Куда, министра сельского хозяйства Джорджии.

История оказалась проста: джорджианское правительство не знало, является ли эта угроза войны более серьезной, чем в прошлые годы. Как один из шпионов правительства в повстанческой группе, он должен был выполнять обычные инструкции и узнавать все, что может. Он не считал это собрание делегатов-бунтовщиков решающим, потому что подобные акции устрашения предпринимались и раньше. Он не знал ничего о тех двоих, которых убил Марин.

Марин спросил озадаченно:

- Но кто же они тогда?

Он приказал принести тела. Куда тупо посмотрел на них и покачал головой. Детектор лжи подтвердил, что он не лжет.

Офицер Контроля обратился к Марину:

- Будем ли мы его обрабатывать, чтобы послать в Джорджию в качестве нашего агента?

Марин покачал головой. Он не стал объяснять, что от этого нет никакой пользы, поскольку до нападения остается всего два дня.

- Какие будут распоряжения? - спросил офицер.

- Один момент, - сказал Марин.

Подойдя к двери в сад, он позвал сына. Дэвид Бернли примчался запыхавшись, похожий на мальчишку-переростка, неловкого, с разинутым ртом и выпученными глазами. Он уставился на пленника, и Марин увидел, что состояние того вызвало у Бернли настоящий шок. Глаза и лицо парня мгновенно отразили его внутреннее неодобрение.

Марин поспешно проговорил:

- Мы применили к нему гипноз, а он скис от ужаса. Он поправится.

Он замолчал, поняв, что в его тоне пробиваются извиняющиеся нотки. Прикусив губу, он подумал, не скисает ли он сам.

Мнение парня, похоже, повлияло на него. Он заявил с несколько большей учтивостью:

- Молодой человек, я собираюсь передать этого пленника вам. Мне бы хотелось, чтобы вы получили от него имена и информацию о нынешнем местопребывании всех близких родственников королевы Киджшнашении. Наш план состоит в том, чтобы спасти им жизнь. Я делаю это заявление в полной уверенности, что вы, как мой сын, поверите, что я искренен. Если он предоставит нам эту информацию, его семья тоже будет спасена.

- А как насчет него самого?

- Ему я сделать такое предложение не могу, - серьезно ответил Марин. За жизнь шпионов мы не торгуемся. О смертном приговоре уже объявлено. Но суд будет обязан выслушать любые просьбы о помиловании.

- А... - парень стоял неподвижно, но все его массивное тело сотрясала дрожь. - Где я буду его держать?

Марин повернулся к офицеру Контроля.

- Содержите пленника Куду на территории резиденции и доставляйте согласно указаниям Дэвида Бернли.

Он пожал парню руку.

- Я вернусь через два дня, - сказал он.

- Вы уезжаете прямо сейчас?

- Нет, но до отъезда я с тобой не увижусь.

Время поджимало; он снова ощущал это. Он заставил себя расслабиться перед лицом неизбежного. Но джорджианская интерлюдия на сегодня уже почти подошла к концу. Еще часовое обсуждение с офицерами штаба, чтобы увериться, что определенные непредвиденные обстоятельства предусмотрены, а потом...

Глава 16

Было несколько минут десятого, когда ракетоплан со свистом вышел из верхних слоев атмосферы. Много миль он плыл над Долиной Ракетных Посадок неподалеку от Города Судьи, и наконец скорость его упала до такой степени, что стало возможно ручное управление. На малой скорости он подкатил к воротам Разгрузки, и Марин, ухитрившийся выкроить в пути полчаса сна, сошел, готовясь посвятить остаток вечера своим личным делам.

Он замедлил шаг, увидев, что его дожидается Эдмунд Слэйтер.

Марин почувствовал, как в одну секунду он провалился с осознания могущественной позиции главнокомандующего армией в бездну тревоги. Он подошел к шефу Контроля. Пока они пожимали друг другу руки, Марин подумал: "Он здесь не просто так".

Слэйтер приветствовал его.

- Его превосходительство желает, чтобы вы провели ночь в его Коттедже и разделили с ним завтрак.

- Я с удовольствием позавтракаю в такой выдающейся компании, - сказал Марин. - Однако...

Он не мог поверить, что Слэйтер лично приехал его встречать только для того, чтобы передать такое ерундовое поручение. Хвастало бы записки, телефонного звонка или рассыльного. Пока он говорил и думал, его напряжение росло. Теперь он был полон решимости не позволить никому - ни Великому Судье, ни Слэйтеру - отнять у него этот вечер.

Он было открыл рот, чтобы сказать, что приедет в Коттедж позже, но затем отказался от этой мысли. Он не мог даже предполагать, что на уме у этого мрачного коротышки. Марин решил, что ему лучше пока ничего не говорить, пока ситуация каким-то образом не прояснится. Несмотря на внешнюю мягкость, Слэйтер имел дело со смертью и уничтожением.

Поэтому он сказал:

- Я озадачен тем фактом, что вырешили меня встретить, Эд.

Нахмурившись, Слэйтер опустил глаза. Затем, внезапно, он явно пришел к какому-то решению. Он поднял глаза.

- Дэвид, я думаю, что вам следует увидеться с Великим Судьей прямо сейчас.

- По какому вопросу?

- По делу Траска.

Это было поразительно. Марин и представить себе не мог, что в такой момент кого-то из первых лих государства лиц будет интересовать это дело. Приговор оглашен. И, насколько им должно быть известно, он будет приведен в исполнение в назначенный час.

Марин выругался про себя. Ему следовало бы знать, что Слэйтер, эта ищейка в человеческом образе, и управляющий планетой тигр - Великий Судья каким-то образом почуют, что что-то не в порядке. Он и раньше замечал у Великого Судьи такую способность - выбирать решающий фактор среди бесконечного количества имеющих и не имеющих отношения к делу. И теперь он безошибочно отметил Траска как опасного индивидуума.

Ощущение шока прошло так же быстро, как и появилось.

Марина поразило то, что этот взвинченный коротышка с его раздражающими манерами оказывал ему одолжение.

- Спасибо, Эд, - сказал Марин, - Конечно, я поеду - если вы считаете, что так нужно. Мой прыголет или ваш?

- Мой.

- Тогда я распоряжусь, чтобы мой отослали.

Слэйтер явно проявлял нетерпение.

- Это можно сделать и с воздуха. Идемте.

Во второй раз за этот день - второй день после вынесения приговора Траску - Марин подумал: "А что, если я не смогу снова стать собой вовремя?"

Он почти физически чувствовал, как проходят эти пять дней милосердия, отведенные Траску. А он может только слабо сопротивляться, чтобы избавиться от этой ловушки физической идентичности, в которую его загнали. Его способность изменять свой внешний вид в конце концов не принесет никакой пользы.

Болеобразущий сигнал, при помощи которого Контроль правил человеческой расой, невзирая на внешность, безошибочно найдет его и своим постоянным мучением приведет.., к смерти.

Он обнаружил, что Слэйтер обращается к нему.

- Дэвид, если я скажу его превосходительству, что он должен выслушать ваше мнение по поводу дела Траска, я уверен, что он согласится, и без всяких предубеждений.

Сердце у Марина подпрыгнуло, затем болезненно упало. Он остро осознал, что окончательное решение ему нужно принять к полуночи. О лучшем человеке, чем Слэйтер, который помог бы ему вступиться за Траска, он и мечтать не мог. Даже Меделлин не годился для такой цели. И все же...

Это произошло слишком быстро. Он еще не был готов к кризису. У него еще не было возможности посмотреть, не пришло ли в сознание тело, лежавшее в секретной лаборатории Траска. До этого у него не будет ясного и безопасного выхода.

Конечно, возможно такое, что Великий Судья примет во внимание его просьбу и отменит смертный приговор. Но Марину это казалось малореальным.

Он заметил, что Слэйтер качает головой.

- Не знаю, почему вы колеблетесь, друг мой. С моей точки зрения, вас в любой момент могут снять с поста. Поэтому любое дело - какое бы дело ни было у вас на уме - является бессмысленным.

- Снять с поста? - изумленно проговорил Марин. - Чего ради?

Слэйтер был серьезен.

- Он расстроен, Дэвид. Он слышал о вашем выступлении в защиту Траска, и это его шокировало.

Марин молча последовал за Слэйтером к его личному прыголету.

Вскоре они подлетели к внешнему периметру воздушной защиты Коттеджа. Самолеты Контроля вели их, и когда новый эшелон принимал их, предыдущий возвращался к своему бесконечному патрульному курсированию. Последний из этих самолетов сел вместе с ними, и перед тем, как они смогли пройти к воротам, команда корабля Контроля идентифицировала их и довела до места, где передала офицерам Приппа. Оказавшись в пределах охраняемой площади, Слэйтер повернулся к Марину и сказал:

- Я предлагаю вам позволить мне идти первым, а вы просто прогуляйтесь. Присоединитесь к нам через десять минут.

Искать Делинди было не время, поэтому Марин остался на краю освещенной волшебной страны садов.

К окончанию назначенного времени он появился перед скромной резиденцией Великого Судьи - восьмикомнатным строением в стиле ранчо, задней частью соединенным со зданием, в котором жили несколько слуг.

В тени дерева в патио сидели двое мужчин. Оба встали, когда Марин приблизился; но на свет, чтобы его встретить, вышел только Слэйтер. Скользящим движением выплыв из темноты, коротышка резко остановился перед Марином и сказал:

- Дэвид, его превосходительство согласился обсудить с вами вопрос Уэйда Траска.

В тоне шефа Контроля слышался оттенок гордости. Он явно считал, что добился значительного успеха. Марин сохранял внешнее спокойствие, но по его венам начал разливаться огонь. Подходя к столу, он снова ощутил невероятную скрытую ярость - ярость человека, который сидел, поджидая его. Марин инстинктивно собрался с духом. Он был решительно настроен на серьезную битву.

Некоторое время звук его голоса состязался только с мягким шелестом ночного ветра. Он начал с того же аргумента, который представил на Совете Руководителей Групп после того, как ему отказали в личном запросе. Затем он перешел к перечислению некоторых из изобретений Траска и к тому, какой пользе они послужили. И, наконец, он закончил личной просьбой:

- Сэр, я привык полагаться на гений этого человека во всем, что касается творческой работы. Армия постоянно нуждается в ней. Он отдавал бескорыстно, ничего не придерживая для себя.

Мне кажется, что все это дело могло бы быть решено на уровне переговоров с глазу на глаз. Я уверен, что если бы я не отсутствовал в то время, когда это дело только возникло, я смог бы поговорить с ним и быстро бы узнал, что он имел в виду, когда произносил то критическое замечание в адрес нашей групповой системы. Я заканчиваю, ваше превосходительство. Я не думаю, что этого человека следует казнить. Полагаю, что приговор следует пересмотреть, и как можно быстрее.

Слова были сказаны. Его просьба, чего бы она ни стоила, была высказана раз и навсегда. В течение мгновения мысленно просмотрев свою речь, Марин не мог вспомнить ничего стоящего, что можно было бы добавить.

Может быть, он говорил немного эмоциональнее, чем следовало, и это было плохо. Это могло создать определенное впечатление. Но хотя такая эмоциональность будет понята как заинтересованность в благополучии Траска, даже это само по себе не должно повлиять на окончательное решение.

Он ждал.

Под обильной листвой дерева наступило молчание. Молчание все длилось, а человек, сидевший под деревом, казалось, обдумывал его слова. Ветерок тонко посвистывал в ветвях; аромат цветов и живой зелени внезапно показался Марину тяжелым, но это впечатление ослабло, когда ветер затих.

Вождь качал головой, - Дэвид, - сказал он, - тебе пора бы знать, что я ценю тебя как личность. Я ценю твой военный гений. Но я был шокирован твоей поддержкой Траска и до сих пор гадаю, каковы твои отношения с ним.

- Нет никаких отношений, сэр, - заявил Марин. - Кроме совершенно обычных, связанных с работой моего департамента.

- Я этому верю, - сказал Великий Судья, - и поэтому жду от тебя, чтобы ты перестал его поддерживать. Начиная с этого момента, направь свою энергию на то, чтобы победить в войне с Джорджией.

Это был прямой приказ. Марин побледнел, затем сказал:

- Считайте, что это уже сделано, - и он вымученно улыбнулся.

Диктатор, казалось, колебался.

- В деле Траска, Дэвид, есть еще много такого, что не лежит на поверхности. Мне жаль, но в этом я даже тебе не могу довериться. Пожалуйста, поверь мне. Однако очень важно, чтобы Джорджия была завоевана быстро, - он помолчал, затем добавил:

- Ты мог бы спросить: если так важно казнить Траска, то почему бы официально не отложить его казнь? Я могу тебе только сообщить, что на это есть причины, Марин подумал о записной книжке, которую он взял у мертвеца. Он подумал, что в такой ключевой момент стоило бы решиться и показать ее Великому Судье. Но он не мог на это решиться. Слишком много было в его душе сомнений насчет Мозга.., и Великого Судьи.

Все еще оставаясь в тени дерева, диктатор встал.

- Это все. Я предлагаю тебе сейчас отправиться в гостевую хижину. Увидимся за завтраком.

Дверь для Марина закрылась. Окончательно.

Глава 17

Марин, оказавшийся гостем по принуждению, шел к отведенной ему гостевой хижине. Ночь стала теперь прохладнее и, если не считать освещенных дорожек, намного темнее. Все еще тяжело переживая из-за сложившейся ситуации, он вошел в гостевой домик. Он не чувствовал, что нуждается в сне. У него было сильнейшее убеждение в том, что ему нельзя потратить всю ночь впустую.

И все же, по приказу диктатора, ему придется оставаться в пределах охраняемой зоны. Если он уйдет по какой бы то ни было причине, то это вызовет подозрения.

Он нерешительно разделся и достал из ящика приготовленную для гостей пижаму, но не стал ее надевать. Ему казалось, что это будет равнозначно решению погрузиться в сон. Сон для него сейчас был равнозначен смерти через пять дней. Неприятная математика, и ничего он здесь не мог ни прибавить, ни отнять с полной определенностью. Его нежелание спать в эту ночь было ощущением, а не подсчетом.

Раздевшись донага, Марин забрался в кровать, выключил свет и какое-то время лежал в темноте без сна. Он не мог не вспомнить о пропущенной встрече с Ральфом Скаддером, вождем Приппа.

Не то чтобы у него бы какой-то план использовать Скаддера, но то, что он не смог с ним встретиться, выглядело теперь как упущенная возможность.

Протянув руку; Марин поправил диск будильника светящихся прикроватных часов. Спать, подумал он мрачно. По крайней мере, он хотя бы отдохнет к завтрашнему дню.

Он проснулся, с испугом осознав, что в комнате находится кто-то еще.

- Дэвид! - прошептала женщина в темноте.

Делинди!

- Подходи сюда, к кровати, - прошептал Марин в ответ.

Пауза, движение, запах духов; затем потянулось одеяло, и она оказалась в кровати рядом с ним.

- Негодяй, - упрекнула она его, - без одежды.

Но ее пальцы двигались, мягко и беспокойно, по его телу.

- Я не могу остаться, - проговорила она. - Как мы встретимся, когда поедем?

Марин поцеловал ее. Ее губы были мягкими и отзывчивыми, но он чувствовал напряжение ее тела. Он ответил:

- Сделай прическу попроще и не используй никакой косметики. Я уведомлю Командование Воздушных Сил, что со мной полетит дама.

Она молчала в темноте рядом с ним. Наконец Марин спросил:

- Как это тебе нравится?

- Это не очень-то лестно, - ответила женщина.

Марин сказал мягко:

- Ну, дорогая моя. Ты сама знаешь, что не косметика создает прекрасную Делинди, и я это тоже знаю. Давай не зацикливаться на ненужной маскировке. Как ты объяснишь свое отсутствие Великому Судье?

- О, я просто уеду на день-два. Он ничего не имеет против.

- Ты ему сказала, куда едешь?

- Нет. Он не требует объяснений.

В темноте Марин слегка покачал головой. Ее обманула внешняя терпимость диктатора. Внутренняя же суть его личности - Марин был убежден в этом заключалась не в подозрительности, которой опасались многие наблюдатели. Это была - все просто и элементарно - необычайная тонкость восприятия, объединенная с яростью, которой этот человек не переносил в других.

Великий Судья был несравненным гением, который глядел в души людей, и когда он видел ярость, которую подсознательно культивировал в себе, он бил насмерть, чтобы уничтожить оскорбительное для него качество - до того, как оно успевало нарушить его собственную внутреннюю стабильность.

- Позволь мне проинструктировать тебя в том, как точно тебе нужно действовать, - мягко произнес Марин. - Ты не против?

- Я слушаю, - она еще крепче прижалась к нему.

Марин кратко изложил ей, каким маршрутом должен следовать ее личный прыголет, где она должна пересесть на первое воздушное такси и где, наконец, встретить военный транспорт.

- Очень умно, - задумчиво сказала Делинди, когда он закончил. - Ты думаешь, это действительно одурачит людей?

Марин объяснил ей принципы надувательства:

- Ты имеешь дело с человеческими существами, обычно с ограниченным их числом. Им мешает необходимость соблюдать секретность. Их задерживают толпы. Если они слишком отстанут, то потеряют твой след.

Она, казалось, приняла это.

- О, Дэвид, как хорошо снова быть с тобой рядом. Я так о тебе скучала. Я... - ее голос прервался. В следующее мгновение он сжал всхлипывающую женщину в объятьях.

- Ох, дорогой, - шептала она, - я так несчастна. И как только такое могло с нами произойти?

Марин прижал ее к себе. Он чувствовал себя как бы закрытым изнутри, как будто его мышление не функционировало, будто ее горе задвинуло какие-то защелки у него внутри. "В конце концов, - с горечью подумал он, - я не могу допустить, чтобы это на меня подействовало. Это не должно влиять на мои решения".

Он сам не совсем понимал, что он под этим подразумевает.

Потому что - какие еще решения?

Единственная его задача состояла в том, чтобы снова стать Дэвидом Марином - целиком и полностью, а не только с виду.

Женщина в его объятьях резко оборвала всхлипывания.

- Я лучше пойду, - сказала она. - Встретимся на Старте Ракет, - она легко поцеловала его и откатилась в сторону. Он слышал, как она встала, слышал ее шаги по ковру. Затем дверь открылась и закрылась.

Марин лежал некоторое время, вспоминая мгновения ее присутствия, прикосновение ее рук, ее шепот, ее слезы - все, что теперь прошло, но не забыто.

Будучи дочерью экс-посла Джорджии, она находилась под большим подозрением. Марин мог предположить, что ее желание съездить к границе Джорджии было только проверкой, чтобы посмотреть: возьмет ли он ее. Может быть, она пыталась узнать, действительно ли на этот раз будет война. Он повернулся на бок, глубоко жалея о потерянной ночи.

Прикроватные часы показывали восемнадцать минут второго, когда он проснулся с созревшим решением в голове. Он вылез из кровати и оделся в темноте.

Он не стал пересматривать свое решение перед тем, как начать действовать. Этот процесс завершился во время короткого периода беспокойного сна. Марин без колебаний вышел из домика и направился к резиденции Великого Судьи.

Он шел по дорожке с беззаботным видом, делая вид, что прогуливается. Если Делинди смогла пробраться сюда и встретиться с ним - значит, возможно и обратное действие.

Он поймал себя на мысли, что принимает как само собой разумеющееся, что вход в Убежища - прежде один были обозначены кодом 808-В - находится в Коттедже Великого Судьи. Сегодняшняя ночь покончит со всеми предположениями. Он самолично определит, что находится в Убежищах под этим районом.

Как только он окажется под землей, он быстро и по возможности внимательно все там осмотрит, в зависимости от времени, которым он располагает.

Как только...

Это, конечно, проблема - оказаться внутри, оказаться внизу.

Ощутив прилив беспомощности, Марин остановился в темноте под деревом. Он немного постоял, пока не выбросил из головы все сомнения. Ему нет пути назад. Если Мозг внизу, в Убежищах, то узнать это он может только сегодня ночью.

Стоя в тени, он определил свое местоположение по отношению к садам. Он хорошо знал местность. Он прошел сотни две футов.

Что означало, что со следующего перекрестка он уже сможет увидеть резиденцию Великого Судьи.

Там ничего не будет заперто. Это закон. На этом уровне диктатор подчинялся своим собственным декретам. Это была такая вещь, на которую сразу обращали внимание посетители. От таких мелочей зависит популярность вождя.

У Марина особого выбора не было. Он войдет в дом осторожно, возможно, применив хитрость. Или же...

Уверенно, хотя и тихо, Марин подошел к передней двери, мягко открыл ее, шагнул внутрь и осторожно прикрыл дверь за собой. Он постоял на пороге в темноте; из коридора справа шел слабый свет. И вскоре, поскольку не было слышно ни звука, он ощутил радость, дикое воодушевление, восторг, который был чрезмерно бурным, чрезмерно опьяняющим для него. Это было возбуждение игрока, который вступил в большую игру, поставив на кон свою жизнь.

И выиграл.

Он выигрывал не впервые. Но никогда еще он не играл так, чтобы в игре было задействовано все - его жизнь, его имя, его положение, его власть. И напряжение удваивалось от сознания того, что при тех же самых ставках идет уже второй тайм игры.

Он на цыпочках прошел через комнату, готовый к малейшему прикосновению к случайно расположенной на дороге мебели. Он знал эту комнату - холодными вечерами в ней проводились конференции. Поэтому он направился к двери, расположенной прямо напротив главного входа. Вскоре он оказался в совершенно темном коридоре. Он знал, что здесь находятся спальни: справа Делинди, слева - Великого Судьи.

Он не мог разобрать, открыты ли в них двери. Марин ждал.

Но ниоткуда не доносилось ни звука. Марин с облегчением предположил, что двери закрыты. В темноте он пробрался вдоль стены вправо, определил местоположение кнопки лифта и нажал ее.

Еще давным-давно он понял, что наличие лифта в этом одноэтажном строении означает одно из двух: наличие подвального этажа или - что более вероятно - лифт ведет к "входу 808-В", в Убежища. Нет ничего удивительного в том, что у Великого Судьи был способ быстро скрыться в случае необходимости.

Послышалось тихое жужжание, затем звук скольжения. Когда двери открылись, из лифта хлынул свет. Марин вздрогнул: свет залил коридор и потревожил тени в большой комнате, через которую он только что прошел. Но он остался стоять неподвижно. И, когда двери раскрылись полностью, он шагнул внутрь.

Очутившись внутри, Марин снова ощутил дрожь, на этот раз - от облегчения. Панель управления была комбинационного типа - цифры от "О" до "9" и "пуск". На ней, как на электронном калькуляторе, можно было набрать любое количество этажей.

Марин набрал на панели сотню и нажал на пуск.

Дверь закрылась. Механизм тихо загудел. Лифт быстро пошел вниз. На нумерованных кнопках мерцали цветные огни. От первого до девятого этажа кнопки светились белым. На десятом цифры засветились по-разному - ноль был белым, а единица - красной. На одиннадцатом кнопка "I" стала красной слева и белой на правой половине. На сотом этаже, когда лифт остановился, единица стала синей, а ноль был красным и белым.

Дверь открылась, и Марин увидел типичный унылый коридор Убежищ. Он вышел с бластером наизготовку. На этом уровне провел в поисках немногим больше получаса - если заглядывание в большие пустые бетонные помещения и ходьбу по темным коридорам можно было назвать поисками. Он спустился вниз на один уровень, поднялся на два, спустился на четыре, и так далее.

Он шел с растущим чувством замешательства и не заметил, когда сверху за ним открылся скользящий люк, за которым показался гибкий металлический стержень, прицелился в него и... выстрелил чем-то.

Он продолжал идти, свернул в сторону по приказу голоса, доносившегося из скрытого устройства, и вскоре оказался на поворотном столе. Его восприятие в это время было полностью отключено, слышался только шепот механических устройств - тихий гул, звук, напоминающий тихое хихиканье, когда детали электронных думающих машин переговаривались между собой.

Никаких слов не было произнесено, но были записаны его мозговые вибрации, кратко изучены мыслительные процессы, и, наконец, в нейтральную структуру самого мозга были впечатаны три контрольных устройства.

Затем он был отпущен.

Марин продолжал идти, так и не узнав, что его поиски были прерваны. Незадолго до пяти часов утра, усталый и убежденный в том, что исследовать хотя бы часть Убежищ - и то не под силу одному человеку, он сел в лифт и выбрался на поверхность.

И снова - хотя, как ни странно, не так сильно - он испытал ощущение, что находится на грани открытия. Но ничего не произошло. Он оказался в саду. Вскоре он был уже в сотне футов от бунгало диктатора и понял, что, по крайней мере, удачно избежал опасности немедленного разоблачения.

В слабом свете зари он залез в кровать. И снова на него накатило сожаление о впустую потраченной ночи. Он снова шел, и ощущение все время было тем же; оно не менялось. Каким-то образом он прохлопал истину, и следовательно, пошел на опасный риск и не получил ничего.

Ничего...

Завтрак с Великим Судьей прошел без происшествий. О войне с Джорджией они не говорили.

Вскоре после завтрака Марин покинул Коттедж Судьи.

Снимая с тела Уэйда Траска маскировку, Марин мог мысленно перечислись только два важных происшествия, случившихся в течение его визита. Великий Судья выслушал его просьбу о помиловании Уэйда Траска. И Делинди тайно приходила к нему, чтобы утрясти детали их поездки в Азию.

Ему, привыкшему ничего не оставлять на волю случая, казалось, что любое из этих событий могло послужить причиной его приглашения к Великому Судье. Он вполне мог предположить, что разговор предыдущим вечером был инициирован самим Великим Судьей, а не Эдмундом Слэйтером. И посещение Делинди могло иметь три вероятных объяснения. С одной стороны, Великий Судья мог бесстрастно использовать собственную любовницу для того, чтобы она шпионила за своим бывшим возлюбленным, явно уверенный в том, что она будет действовать в интересах правителя планеты, а не одного из его бесчисленных подчиненных. С другой стороны, Делинди сама могла быть джорджианской шпионкой, использовавшей свое тело, чтобы заманить в Ловушку сначала Руководителя Группы, а затем и диктатора, ради интересов своей страны. Третья вероятность заключалась в том, что она действительно любила Дэвида Марина.

По сути дела, как осознал Марин, была и четвертая вероятность. Она могла быть пешкой Мозга, бессознательно выполняя задания этого механического существа, а сознательно просто являясь тем, что она есть.

Марин с тревогой отбросил эту мысль. Не потому, что она не имела никакого смысла. Просто она была слишком странной, и такое явление он не мог контролировать.

Не об этом ему следует думать утром его третьего дня, когда нужно еще так много сделать.

Глава 18

Марин открыл дверь квартиры Траска и вошел. Большая комната была ярко освещена утренним солнцем. На мгновение ему показалось, что в комнате никого нет. Затем из кресла в углу поднялась Рива Аллен. Издав восторженный вопль, она бросилась ему в объятия.

Она вертелась, крутилась, целовалась и вся извивалась от возбуждения. Внезапно она, казалось, что-то вспомнила, отстранилась и сказала приглушенным голосом:

- У меня есть инструкции от мистера Аралло, чтобы или вы, или я позвонила бы ему в тот момент, как вы войдете.

- А! - сказал Марин.

И вот так просто; день уже, казалось, не полностью принадлежит ему.

На несколько мгновений у него вдруг возникло странное, интенсивное восприятие этого мира вокруг него. Прежде всего, помещение, в котором он находился, было очень интимным - квартира Траска по праву найма, по сути дела, частная собственность, крепость, в которой, теоретически, никто не мог нанести ему вред - разве что только под эгидой закона. Кроме того, Траск располагал официальным правом на свободу вплоть до часа казни. И все же, несмотря на эти права, возможны были покушения на его время. В его действия могли вмешиваться тысячью различных способов; для него было жизненно важно в какой-то минимальной степени подчиниться желаниям всех этих вмешивающихся властей.

Он предположил, что Аралло будет недоволен тем, что он исчез на целый день, и на мгновение ощутил презрение Руководителя Групп к таким подчиненным, как Аралло, но затем вспомнил свою ситуацию. Нет смысла избегать выяснения этого вопроса.

Он нажал кнопку соединения и четким голосом произнес:

- Аралло, Тильден!

Надо было говорить четко, чтобы сработали электронные устройства, обеспечивающие связь только на основе произнесенного имени. Основанное на ранее известной технологии, это оборудование фирмы "Траск Электронике" ставилось в основном только у правительственных работников. Квартира самого Траска была единственным исключением. При нажатии кнопки активировался сервомеханизм, который записывал произнесенные слова. Другой механизм чертил график электрических импульсов, созданных звуком. Затем сканнер исследовал график и классифицировал его по определенным группам звуков. Сервомеханизм отбрасывал все остальные группы звуков, а сканнер просматривал трехмерные пластиковые модели графика, сконструированные заранее, и из примерно двадцати сходных выбирал ту, которая представляла собой звук слова "Тильден Аралло". Другой сервомеханизм последовательно выбирал другую трехмерную пластиковую модель, на этот раз соответствующую телефонному номеру, и процесс доводился до того шага, когда еще один сервомеханизм электрическим способом набирал желаемый номер. Сходная технология использовалась для автоматического перевода с языка на язык и для наговаривания текста на пишущую машинку.

После незначительной паузы этот замысловатый процесс был завершен. Включился настенный экран, и на нем появилось мужское лицо.

- А, это вы, Траск, - сказал Тильден Аралло с экрана.

Он казался неприветливым и невеселым, хотя и оживленным.

Нахмуренные брови, губы поджаты, глаза серьезны. У него был вид человека, озабоченного серьезными проблемами.

- Рива сказала, что вы хотели со мной поговорить, - мягко проговорил Марин.

Аралло кивнул.

- Я хочу вам напомнить, что сегодня вечером состоится очередное собрание группы.

Марин ничего не ответил. Судя по поведению собеседника, вчерашнее исчезновение Траска на целый день способствовало потере благосклонности к нему группы. Он ждал.

- Я ожидаю, что вы на нем будете присутствовать, - продолжал Аралло.

- Не вижу причин, почему бы нет, - ответил Марин.

- Честно говоря, я тоже не вижу, - сказал Аралло и, поколебавшись, добавил. - Я бы предложил вам придерживаться духа дружеского общения, - и с этим он отключился.

Марин сидел молча. Слова и настроение Аралло, казалось, предвещали будущие трудности, которые могли стать серьезной помехой его планам. И все же здесь он практически ничего не мог поделать. О настоящем общении и речи не могло быть. Он выбросил это из головы. Повернувшись, он сказал Риве:

- Я хочу заняться делами в кабинете и не желаю, чтобы меня тревожили.

Он собирался было отвернуться от нее, но по выражению ее лица понял, что был слишком резок с девушкой. Он сказал:

- Сегодня вечером я буду свободен, дорогуша.

Покачав головой, она проговорила с горечью:

- Тебе не удастся меня одурачить. Ты уже мертв.

Она подтолкнула его к двери кабинета.

- Ладно, делай свою работу. Ты бы хотел, чтобы я приготовила ленч?

- Да, - ответил Марин, обрадованный ее готовностью к сотрудничеству.

Тем не менее, закрыв дверь кабинета, он с удивлением осознал, что все еще дрожит. Он не стал тратить время на исследование этого ощущения, поспешно припер дверь стулом, открыл вход в тайную лабораторию и вошел.

Блеск стекла, сверкание инструментов, длинный поблескивающий стол это сразу бросалось в глаза. А на полу...

Одного взгляда Марину было достаточно. Тело - его тело - было в сознании.

Он подошел к нему и посмотрел на своего пленника. Глаза связанного беспокойно его оглядели - хотя скоре с раздражением, чем со страхом.

- Ты меня слышишь? - спросил Марин.

Мужчина на полу кивнул головой.

- Я хочу, чтобы ты сообщил мне, куда ты перевез свое изобретение из "Лабораторий Траска" после того, как оставил меня там.

С легкой циничной улыбкой тот тряхнул головой, затем попытался вытолкнуть кляп.

Марин наклонился и, не забывая о том, какими крепкими были его собственные зубы, осторожно вытащил тряпку. Затем он встал на колени, приготовясь в случае чего снова заткнуть пленнику рот.

- Как тебе удалось заманить самого себя в ловушку? - спросил он с любопытством.

Траск уныло посмотрел на него.

- Теперь, когда ты подошел ближе, я вижу, что ты не носишь мои очки.

Марин уже почти забыл о том эпизоде, когда избавился от очков. Теперь что-то начало для него проясняться. Он кивнул.

- Это произошло внезапно, - напряженным тоном проговорил Траск, - Я пришел сюда, чтобы захватить некоторое оборудование, и - ни с того, ни с сего - у меня ухудшилось зрение.

Я наткнулся на заднюю часть часов, ухватился за них и, должно быть, закоротил какие-то провода. Это вышибло у меня сознание.

Идиотский несчастный случай.

Это воспоминание, казалось, его расстроило. Но Марин почти не обратил на это внимания. Несчастный случай! Не этот ли случай вызвал включение механизмов, из-за которых световые линии полезли из циферблата к его кровати?

Если это так, то становилось еще труднее объяснить эти проблемы.., в которых по сути дела и так не было никакой определенности.

- Дэвид, разве ты не видишь, что это величайшее открытие? - проговорил Траск приглушенным голосом. - Пользуясь только одним направлением аспектом зрения - мы с тобой изменили науку психологии!

Марин пожал плечами. Он прохладно воспринял этот аргумент.

- Психология - это не наука, - авторитетно заявил он. - В ней можно только высказывать мнения, и одна группа никогда не примет мнения другой. Мы отказались от использования психологов в вооруженных силах, разве что только в качестве младших техников под началом солдат.

Траск, казалось, его не слышал.

- Сколько времени... - проговорил он напряженным голосом. - Сколько времена на это потребовалось? Чтобы твое зрение восстановилось.., я имею в виду?

- Часов пятнадцать, - кратко ответил Марин.

- То же самое и со мной, - триумфально заявил Траск. Он сел несмотря на то, что был связан. - Дэвид, разве ты не понимаешь, что это значит? То, что здесь играет роль отношение человека, его философия! С тех пор как я себя помню, я всегда сторонился мира действий. Я был мыслителем, наблюдавшим... с безопасного расстояния. Ученым, наблюдателем, зрителем.

И по причине этой модели поведения мои глаза стали близорукими.

Марин на мгновение заинтересовался тем фактом, что этот человек в столь ужасный период своей жизни способен думать о научных аспектах своего изобретения. Этот ученый сухарь начал казаться ему более человечным. Марин почувствовал, что оттаивает - но лишь отчасти. Он спросил мягким голосом:

- Траск, куда ты дел изобретение? Мне оно нужно.

Возбуждение погасло в глазах Траска. Он мрачно смотрел на Марина.

- Дэвид, мы теперь партнеры, хочешь ты того, или нет. Разве ты этого не понимаешь?

Марин покачал головой.

- Ты будешь делать так, как я скажу. Вот это я понимаю.

- Все, что мне нужно делать, - заявил Траск. - это ничего не делать, и через четыре дня ты отправишься в Конвертер. Так что мое положение довольно выигрышное, - темные глаза, смотревшие на Марина, слегка сузились, будто бы он хотел определить, что Марину нужно на самом деле.

- У меня нет времени на препирательства, - отрезал Марин. - Чем больше препятствий ты будешь ставить у меня на пути, тем меньше желания у меня будет помогать тебе.., потом. Повторяю, и это последний раз, когда я тебя спрашиваю! Где оборудование?

Траск пристально уставился на него. Он выглядел потрясенным до глубины души.

- Ты, чертов негодяй! - чуть ли не всхлипнул он. - Я знаю этот тон. Я сразу распознаю убийцу по тону его голоса. Но ты не можешь нанести вред своему собственному телу.

Марин ждал. Являясь орудием правительства, он убивал. И, несомненно, будет убивать снова и снова. Траск сам усугублял свой страх, предполагая, что ради своих личных целей человек может постараться ничуть не хуже, чем если бы он действовал просто как правительственный агент.

- Послушай, - с отчаяньем заговорил Траск, - если бы у меня было время, я мог бы убедить тебя, что эта комбинация группы и идей свободного предпринимательства имеет столько же недостатков, как и каждая система по отдельности, - он, должно быть, решил, что Марин собирается его перебить, поэтому затараторил с невероятной быстротой. - Дэвид, если бы мы искали супермена, нам нужно было бы начать с готовности встретиться со смертью в любое мгновение. И прежде всего за данными мы обратимся к действующей армии. Там мы наблюдаем невероятный феномен - люди на пике своих возможностей, натренированные, чтобы сражаться со смертью. Когда гениальный лидер видит это, у него возникает опьяняющее ощущение потенциальной мощи человеческих существ. Он может зрительно представить себе массы людей, организованных для достижения великих целей. Однако на практике, похоже, это не работает. Выдерни человека из военной среды - и он теряет все величие, которое получает от окружающей его среды. Пять тысяч лет войн доказали, что армия - это не способ жизни для самодостаточного человека, который, тем не менее, признает свою взаимозависимость с другими людьми.

Он помолчал, явно чувствуя себя несчастным.

- Я вижу, что не очень-то тебя убеждаю, - признался он. - Ты верен Великому Судье, и... - он прервался. - Дэвид, ты когда-нибудь спрашивал себя, откуда взялся Великий Судья? Каково его прошлое? Только, пожалуйста, не лепи мне стандартные ответы из официальной истории. Родился в той части Советов, которая называется сейчас Джорджией, воспитывался в семье инженера, стал армейским офицером. Не эту часть. Ты встречал где-нибудь информацию, которая заполнила бы промежуток между полковником Иваном Проковым и Великим Судьей? Я, честно говоря, не встречал, а я предпочитаю жизненные истории, которые обладают непрерывностью.

- Я могу предоставить тебе эту информацию, - терпеливо ответил Марин. - Это был довольно текучий период в жизни вооруженных сил Объединенных Западных Держав. С течением войны русские полевые офицеры поняли то, что, по-видимому, было недоступно пониманию верховного главнокомандования: что у простого солдата терпение практически кончилось. Ведомые полковником Иваном Проковым, они...

Он замолчал, потому что Траск смотрел на него с ухмылкой.

- Ты, конечно, знаешь свой катехизис назубок, не правда ли? Но, друг мой, как объяснить тот факт, что человек, которому двадцать пять лет назад было почти пятьдесят, сейчас выглядит на тридцать восемь? - он изучающе смотрел на Марина. - Есть какие-либо комментарии?

Марин колебался. У него не было настроения продолжать эту дискуссию, которую он считал бесплодной. Но он вспоминал период, когда он только привыкал к телу Траска. Подобные сновидениям воспоминания - та сцена, когда явно умиравший мужчина просил помощи. Этот случай вполне мог бы стать ключом к прошлому Траска.

Он кратко описал Траску эту сцену и сказал:

- Я так понял, что он мог бы получить помощь, но только в том случае, если бы сказал, почему он болен. Что с ним произошло?

- Это один из моих ранних экспериментов по самодостаточности, - сказал Траск.

- И что доказал этот эксперимент?

Траск нахмурился.

- Это мир недотеп, Дэвид. Огромный процент людей глубоко нуждается в том, чтобы кто-то говорил им, что делать, что думать, что чувствовать и во что верить, и они скорее умрут, чем осознают, что они сами ответственны за свои болезни, неудачи и прочие недостатки. Нам необходимо это изменить. Мы должны создать систему, в которой люди взаимозависимы и в которой авторитет в какой-либо области является просто источником информации для равных себе.

- Этот человек умер?

- Нет, - Траск пожал плечами. - Когда он впал в кому, мы выполнили свою роль заменителя папаши и мамаши и спасли его.

Марин кивнул. Перед тем как перейти к главному вопросу, ему надо было уточнить еще кое-что.

- Где проводились эти эксперименты?

- В Джорджии. Королева и ее сестра, которая тогда была подростком, поощряли любые эксперименты на живых людях, и, поскольку они не задавали слишком много вопросов, я переехал в Джорджию и жил там в течение трех лет.

- За эти три года, - спросил Марин, - с кем ты там был связан?

Траск искательно посмотрел на него, затем слегка съежился.

- У тебя что-то на уме, - обеспокоенно пробормотал он, - Я это вижу. Но я все равно тебе скажу. Прекраснейшие люди, которых я когда-либо встречал, идеалисты, возможно. Но они признавали ценность моих идей относительно того, как люди должны жить вместе. Они побуждали меня экспериментировать.

- Как ты встретился с этими людьми? - спросил Марин с любопытством.

- Двух мужчин и одну женщину я встретил в колледже. Мы могли разговаривать часами. Конечно, тогда мои идеи еще не были доведены до совершенства.

- Ты поехал в Джорджию сразу после университета?

- Нет. Только после того, как разработал резонансное устройство с камерами бесконечного эха, которое сделало возможным теле- и радиовещание по всему миру без всяких искажений.

Это дало мне все деньги, которые мне были нужны. Я был свободен и мог продолжать исследования.

- И тогда ты разыскал этих людей?

Траск заколебался, затем раздраженно заметил:

- Послушай, я стараюсь быть с тобой совершенно честным.

Но все это не относится к делу. Я с радостью расскажу тебе об этом когда-нибудь.

- Ладно, - Марин кивнул. - Но сначала еще два вопроса.

- Давай, - Траск, казалось, совершенно смирился с происходящим.

- Там было много - этих.., идеалистов.., в Джорджии?

- Я встречался сотнями с двумя, - ответил Траск. - У меня было впечатление, что их тысячи. Они, похоже, знали людей со всего света.

- Вопрос второй, - сказал Марин. - Ты рассказал им о своем изобретении, при помощи которого можно поменять себя с другой личностью?

Траск покачал головой.

- Не напрямую.

- Что ты имеешь в виду?

- Ну... - ученый выглядел несчастным. - Я действительно намекал, что работаю над кое-чем значительным. Но я избегал их вопросов на эту тему.

- Почему?

- Ну... - Траск внезапно задумался. - Я понимаю, к чему ты ведешь. Почему я не доверял им, если они такие достойные?

Я думаю, в этом виноват мой комплекс изобретателя. Кроме того, я считал, что некоторые из них слегка склонны к насилию. Я мог себе представить, как эти индивидуумы силой добиваются обмена телами, и, честно говоря, я считал, что изобретатель столь значимого для истории новшества имеет право на свой голос относительно его использования и влияния, - он хрипло рассмеялся. - Я еще не понимал тогда, что скоро мне придется действовать безумно быстро.

- Чересчур безумно, судя по всему, - мрачно заметил Марин.

Но он испытал невероятное облегчение, услышав все это. Теперь он уже частично представлял себе ситуацию. Мышление Траска представляло собой любопытную смесь идеализма гения и вполне практичного восприятия жизни. Группа, которая его заполучила, обнаружила, что его ум обладает настолько невероятной выносливостью, что они не стали даже пытаться загружать его своими собственными идеями. Они, несомненно, не испытывали к нему доверия, и он даже не являлся членом их организации. Они держали его на длинном поводке, но это оставляло ему много места для маневра.

Траск продолжал говорить.

- Дэвид, - настойчиво твердил он, - ты не понимаешь, как далеко мы отошли от идеи, согласно которой человеческое существо имеет право на признание присущего ему личного достоинства. Сведенная к простейшей формуле, эта идея состоит в следующем: если ты нарушаешь права одного человека, ты нарушаешь права всех. Я под этим подписываюсь.

- Я так понимаю, - заметил Марин, - что этот трюк по обмену тел, который ты сыграл со мной, не является нарушением твоего кодекса чести.

Последовало молчание. В возбуждении спора Траск явно забыл об этом пункте. Наконец он медленно проговорил:

- Сейчас в моей жизни наступил огромный кризис. Человек, который изобрел устройство, призванное изменить историю человеческой расы, - это особая ситуация.

Внезапно он замолчал. Выражение его лица, казалось, говорило о том, что его собственные слова поразили его и подали ему новую идею. Внезапно его лицо покрылось испариной.

Марину пришло в голову, что это его тело испытывает ощущения, напрягается, потеет по мере того, как сущность Треска переживает одну мысль за другой. Это казалось кощунством, загрязнением этого когда-то сильного и здорового тела.

Затем Траск опять заговорил. Поразительная реальность обмена телами отступила перед смыслом его слов. Он хрипло прошептал:

- Дэвид, тебе не придется применять пытки. Я отдам тебе изобретение. И покажу, как им пользоваться.

Глава 19

Марин ждал. Он был поражен, но не убежден. Людей, стоящих перед лицом вечности, по типу реакции можно условно разделить на три группы: они могут быть тихими и застывшими; могут неуемно проявлять эмоции самого разного свойства; наконец, они могут добродушно балагурить. Эти последние обычно были сторонниками оппозиционной философии. Они вступили в игру, проиграли и принимали свою судьбу с шуткой и кривой улыбкой.

Траск начинал вести себя, как эмоциональный тип.

- В тот момент, когда ты овладеешь управлением изобретения, - мрачно заявил он, - ты встанешь на перекрестке истории, ты сможешь изменять мир в соответствии со своими воззрениями. Поэтому у тебя нет никакой альтернативы, кроме как действовать так, как действовал я.

Внезапно став спокойным и решительным, он взглянул на пленившего его человека.

- Ты меня убьешь, конечно, - задумчиво сказал он. - Хотя это зависит... Может, ты сможешь меня использовать.

Этот Траск был так непохож на прежнего, и говорил так убедительно, что на мгновение Марин обратил свой мысленный взгляд в том направлении, куда указывали его слова... И затем, потрясенный, он больше не стал смотреть туда.

... Предательство, личные амбиции, месть - вот что он там увидел. Были, конечно, и идеалы, но туманные.

Он натянуто заметил:

- Это догмат групповой идеи - что человек должен добровольно подчиняться ради блага группы.

Траск ухмыльнулся. Он, казалось, уже пришел в себя и снова чувствовал себя свободным - внутренне, конечно.

- Дэвид, групповая идея не настолько значительна и фундаментальна, чтобы с ее помощью можно было добиться от индивидуума такого вида лояльности. Единственная сила, которая может этого достичь, - это убежденность индивидуума в том, что он является перманентной сущностью в рамках вечности.

- А, - заметил Марин, - движение "назад к Богу".

Это замечание не заставило Траска утратить хорошее расположение духа.

- Я этого не говорил. Я просто сделал логическое утверждение.

Однако, несмотря на по-прежнему добродушный вид, он, должно быть, был уязвлен, потому что первым нарушил тишину.

- Изобретение - в твоем прыголете, - кратко сказал он.

Марин уставился на него.

Ну конечно!

Это было наиболее вероятное местоположение, такое, о котором он рано или поздно сам бы догадался. Можно ли найти место столь же неприкосновенное, как личный прыголет Руководителя Групп? И, конечно, Траск, ведя машину к своей лаборатории, не мог знать, что любое нарушение или происшествие низвергло бы его с вершин потенциальной власти в бездну катастрофы.

Марину даже не пришло в голову спрашивать, где искать прибор. Разумеется, он будет в багажном отделении.

- Принеси его, - сказал Траск.

Марин не двинулся с места.

- И что потом? - спросил он.

- Там все, что нужно, - сказал Траск. - Достаточно энергии и необходимые соединительные устройства.

Марин насупился.

- Ты не будешь против, - спросил он, - если я принесу также и детектор лжи?

Траск пожал плечами.

- В этом нет необходимости, но если тебе так хочется...

- И, - спросил Марин, - если я заткну тебе рот, пока хожу?

- Нет необходимости, - повторил Траск, - но, если хочешь, давай, - и добавил:

- Стены между квартирами звуконепроницаемы, а лаборатория к тому же изолирована от остальных помещений.

Марин был склонен верить ему. Но суть заключалась не в истине. Суть была в том, что он не мог рисковать. На данный момент Траск, если он каким-либо образом освободится, без труда докажет, что именно он настоящий Дэвид Марин.

А Дэвид Марин, выглядящий как Траск, и нескольких часов не проживет после того, как будет обнаружено, что он захватил человека.., который выглядит как Руководитель Групп Дэвид Марин.

Он сунул Траску в рот кляп и прошел в квартиру. Рива сидела на диване, поджав под себя ноги, и читала. Увидев его, девушка отшвырнула книжку в сторону и вскочила.

- Закончил? - нетерпеливо спросила она.

- Только начинаю, - быстро ответил Марин. Стоя в дверях, он добавил через плечо. - Мне надо принести кое-какое оборудование из прыголета. Я сейчас вернусь.

В багажном отделении прыголета находились три коробки.

Марин перенес их по одной и поставил на пол в кабинете. Затем он отсоединил детектор лжи от особой инструментальной секции панели управления своего прыголета, весьма нестандартной, и тоже перенес его в кабинет.

В лаборатории он, следуя указаниям связанного Траска, раз, вернул его оборудование. Затем, используя детектор лжи, он стал задавать целенаправленные вопросы, ответы на которые должны были без малейших сомнений показать, что Траск действительно передает свое изобретение.

Наконец Марин заставил себя остановиться. Он встал, напряженный и возбужденный, и подпрыгнул от неожиданности, когда огромные часы в гостиной завибрировали. Затем донесся слабый отдаленный звук - часы пробили полдень.

Сделав над собой некоторое усилие, он вышел на кухню.

Ленч с Ривой оказался для Марина трудным делом. Он изо всех сил пытался казаться беззаботным. Но нервный заряд, горящий у него внутри, не давал ему усидеть на месте. Он дважды принимался рассказывать анекдоты и каждый раз хохотал до тех пор, пока по щекам у него не начинали течь слезы; перепуганная девица смотрела на него в изумлении, когда ее собственный непродолжительный смех прерывался удивленным взглядом.

Марин вернулся в лабораторию; собственные выходки его немного протрезвили. Теперь он не стал терять ни мгновения. Он без предупреждения выстрелил в человека, сидящего на полу, газовым зарядом, рассчитанным на определенное время действия.

Когда Траск обмяк, он развязал его, вытащил кляп и расположил безвольное тело на полу рядом с машиной. Быстро прикрепил электроды восемь с одной стороны и чуть ли не двадцать с другой - каждый на важном нервном центре.

Его немного удивил выбор некоторых нервных центров, которые Траск считал немаловажными. Основные точки: колени, бедра, лодыжки, запястья, плечи, загривок, основание горла, точка чуть левее сердца. Точки с боков головы, виски и макушка головы.

Некоторые из этих соединений проходили через аккуратно сконструированный сервомеханизм, который мог приводить в сознание или выводить из него - как Траска, так и его самого - в зависимости от того, как он был настроен.

Следующий шаг потребовал времени - сложная операция прикрепления электродов к самому себе. Наконец, приготовившись, он лег рядом с другим телом, потянулся к активатору.., и задумался.

Он мрачно размышлял, не наделал ли он каких-либо ошибок.

Он взопрел от страха. Если он ошибся, если он потерпит сейчас неудачу, другой возможности у него может не быть. Он заставил свое тело расслабиться, затем еще на секунду задумался. И нажал на активатор.

Прошло несколько секунд - но ничего не изменилось.

Марин заставлял себя сохранять спокойствие, борясь с растущим смятением. После напряженной неизвестности предыдущих сорока восьми часов эта неудача принесла ему горькое чувство разочарования.

"Подожди, - сказал он себе. - Дай время. В конце концов, человеческое существо действительно сложная вещь и, вероятно, реагирует медленно".

Он все еще размышлял, когда прямо у него в ушах послышался голос:

- Срочное сообщение: происходит отбор энергии неизвестным устройством.

Марин невольно подскочил на месте и обернулся. Потрясение все еще билось в нем, пока он дико вертел головой в поисках говорившего. Если не считать бессловесного тела, лежащего рядом с ним на полу, в лаборатории никого не было.

Не успел он осмыслить это происшествие, как второй голос проговорил:

- Обнаружение по направлению - обнаружено вторгшееся устройство район Группы 814.

Затем возникла пауза, и Марин снова огляделся. Помещение все так же было пустым. Затем заработало его мышление. Он подумал: "Они же говорят прямо у меня в голове".

Телепатия. И теперь - что?

Дальше этого он не продвинулся. Третий голос сообщил:

- Контакт невозможен. Получающее устройство - человеческое существо. Требуются дальнейшие операционные команды, и включите больше данных.

Теперь приходили другие ощущения - невербальные. Казалось, что они идут на уровне автоматических процессов, частично ниже уровня сознания. Марин ощущал дерганье в том месте, которое казалось ему основанием его мозга; затем слабо ощутимые движения внутри тела - происходящие изменения, подстройка функций, крошечные манипуляции в его железах и клетках. Контакт был именно таким - глубинным и всеобъемлющим.

Новый голос проговорил:

- Доклад коммуникационного устройства 28548. Вторгшийся подключился случайно, он не прикреплен к организации. Необходима внешняя акция.

Затем пришел ответ:

- Центру необходимо воспользоваться внешними сервомеханизмами.

Марин, следивший за диалогом с растущим изумлением, конвульсивно нажал кнопку, деактвирующую его собственное устройство, и разрушил связь с бессознательным телом рядом с ним.

Он сел и при этом содрал с полдюжины электродов, прикрепленных к его собственной коже. Он уже заканчивал освобождаться, когда слабый, теперь уже отдаленный голос коммуникационного устройства проговорил:

- Прямой контакт нарушен. Путаница с идентификацией, хотя имя Уэйд Траск прошло четко. Другое имя не...

Голос - или что бы там ни было - резко затих и пропал.

Трясущимися руками Марин начал отсоединять электроды от лежащего рядом с ним тела. Затем он сел, прислонившись спиной к столу; его мышление стало искать объяснение этого фантастического происшествия.

Его попытка вернуть себе свое собственное тело провалилась.

Это был его личный провал. Будущее казалось ему пустым.

Однако относительно причины этой неудачи не могло быть никаких сомнений. Странный язык, отпечатавшийся в его мышлении, представлял собой Модельный Английский, использовавшийся в большинстве развитых типов электронных мыслящих машин. И это означало...

Что Мозг жив.

Это откровение завибрировало в его мышлении, и он почувствовал себя как человек, которому внезапно открылась какая-то скрытая реальность. Будто он был фермером, стоящим на зеленой лужайке, и на его глазах перед ним на мгновение возник прорыв, приоткрывший ему огонь и ярость вулканического ядра планеты.

Марин сидел, нахохлившись, в течение неопределенного периода времени, размышляя о том, что из этого всего следует. Он вспомнил, что Слэйтер говорил о странных методах мысленного контроля посредством электронных схем, впечатанных непосредственно в массу самого мозга.

Такого здесь не было. Но Траск был идентифицирован. Через него могли найти и Марина. И это означало.., что?

Марин стонал про себя, связывая тело, все еще находившееся без сознания. Затем сел, чтобы обдумать следующий шаг.

Теоретически он мог перенести себя в какое-то другое тело. Но было совершенно неясно, что может произойти с сутью личности, профильтрованной сначала через одну нервную систему, затем через другую. Он осмелился предположить, что при этом сохранит восприятие жизни самого себя как Дэвида Марина. За пятнадцать лет он изменился достаточно сильно, но тем не менее оставался одной и той же личностью.

Сидя в тишине лаборатории рядом с собственным телом, распростертым на полу, Марин размышлял о возможности использовать другие тела для спасения.

Наконец он тряхнул головой и отбросил такое решение навсегда. В нем присутствовал недостаток в виде предопределенности. Это означало, что другому человеческому существу придется унаследовать смерть, неотделимую от физической сущности Уэйда Траска.

Не имея предварительных данных, которыми обладал он сам, другой человек, несомненно, сойдет с ума.

Планы, чувства, решимость и нерешительность, ужасающее ощущение неотложности этих дел - все это в конце концов прекратилось, когда он наконец принял решение.

"Мне придется разбудить Траска. Тут явно нужна еще одна голова".

Он не верил, что Траск сможет предложить ему окончательное решение проблемы. Но он хоть с кем-то сможет поговорить, узнать новую точку зрения, услышать новые идеи.

Марин поколебался, затем выстрелил в неподвижное тело на полу зарядом пробуждающего газа.

Через несколько мгновений Траск зашевелился.

Глава 20

Человек на полу тихо застонал, затем пошевелился, будто ему было неудобно лежать. Сквозь загар на его лице проступала бледность. Его глаза на миг открылись, но это явно было действие, куда не было включено ни мышление, ни зрение. Веки сомкнулись, и он снова затих. Теперь уже сомнений не было. Сознание возвращалось к нему. В следующее мгновение Траск вздохнул и открыл глаза.

Марин ждал. Такие вещи нельзя было торопить, особенно если человек уже несколько раз побывал в бессознательном состоянии.

Он ждал. Затем заговорил, не переставая испытывать напряжение из-за своей нерешительности. Он рассказал о "штуке" в сознании Дэвида Бернли, о том, что ему Эдмунд Слэйтер о поисках Мозга. Он описал светящуюся "веревку", которая появлялась две ночи назад.

Траск, до этого момента слушавший молча, перебил его:

- Ты имеешь в виду, что я запустил эту штуку, когда грохнулся о заднюю сторону часов?

- Понятия не имею, - ответил Марин. - Я рассказываю тебе о том, что произошло, а не почему это произошло. Дай мне закончить.

Траск больше его не перебивал. Но, когда Марин описывал, что происходило, когда он пытался применить устройство к ним двоим пару часов назад, выражение его лица стало напряженным.

Он лежал молча, дожидаясь, пока Марин закончит. Затем он медленно проговорил:

- Дэвид, размышлял ли ты о последствиях того, что я сделал, когда я передал тебе свое изобретение, ничего не прося взамен?

Марин, имевший собственное мнение насчет этих мотивов, спросил:

- Что ты имеешь в виду?

- Я сделал так, потому что было логично так сделать.

Марин слегка покачал головой, но он понимал, что Траск имеет в виду. Логично, что, подчиняясь собственному властному порыву, он сделает с изобретением то, что и запланировал Траск.

Но поскольку такой мысли у него еще не возникало, логика Траска была ему еще не настолько ясна, как это казалось самому ученому. Но все же этот человек действовал решительно. Это был акт, требующий высокого сознания и, несомненно, включающий в себя понимание вероятности гибели. Марин ждал.

Траск с жаром продолжал:

- Неужели ты не можешь быть логичным? Освободи меня.

- Что?!

Он был поражен. Его мысли метались во всех направлениях, относящихся к этой идее. Он думал о том, что.., при помощи тоги факта, что Мозг существует, уже можно было бы ограничивать деятельность Траска и управлять им.

"Я мог бы забрать все копии его изобретения, - думал Марин. - При помощи своего оборудования я мог бы замаскировать его под Траска". Несмотря на его огромные познания в электронике, Траску не так-то просто будет избавиться от внешности, приданной ему при помощи этого метода. Множество чужих шпионов, посланные назад в качестве агентов, вынуждены были работать на Великого Судью только по причине насильно измененной внешности.

Затем Марин на мгновение отвлекся. Он часто задумывался о проблемах, с которыми встречается такой шпион, возвратившись в свою страну, когда он внешне уже похож на кого-то другого, не осмеливаясь раскрыться, с активированной болеобразующей схемой, постоянно напоминающей ему о том, чего от него ждут.

Ситуация такого человека и наполовину не будет так серьезна, как положение Уэйда Траска в теле Марина, замаскированного под Траска, и Марина, замаскированного под себя самого.

Если бы все это дело не было таким смертельно опасным, оно показалось бы невероятно смешным.

Он представил себе Траска свободным, и такая ситуация показалась ему запутанной и опасной. Он медленно проговорил:

- Что-то мне не уследить за твоими рассуждениями.

- Дэвид, в данной ситуации мы не можем бросать псу под хвост мой талант и мой опыт, - напряженно заговорил Траск. - Мозг - это электронный компьютер, а это моя область. Никто из живущих ныне людей не разбирается в этой области лучше меня.

Ты нуждаешься во мне так же сильно, как я в тебе. Разве ты этого не видишь?

- Я вижу тебя свободным и предающим меня.

- Каким образом? - тон Траска одновременно был и молящим, и нетерпеливым. - Бога ради, Дэвид, я отчаянно в тебе нуждаюсь! Я не могу себе позволить тебя предать. Слушай... - и он описал предосторожности, которые мог предпринять Марин, - в точности так, как Марин их и представлял. Контроль над изобретением. Маскировка тела Марина...

Здесь Траск прервался, затем сказал:

- Я полагаю, что, на данный момент во всяком случае, ты не думаешь о том, чтобы произвести обмен телами, - есть Мозг или нет Мозга.

Марин просто ответил:

- Должен же быть хоть кто-то неподконтрольным. На данный момент я чувствую себя свободным.

- А если Великий Судья - агент Мозга?

- Да? - осторожно поинтересовался Марин. - И что тогда?

- Ты все равно сохранишь лояльность по отношению к нему? - Траск перебил сам себя. - Подожди! Не отвечай! Это не суть.., на данной стадии. Рано или поздно тебе придется повернуться лицом к этому вопросу. Но прямо сейчас у нас есть дела, которые остаются весьма важными, независимо от конечного выбора.

Марин кивнул. Он привык работать в строгих рамках систем координат. Он осторожно проговорил:

- Если я тебя отпущу, что помешает тебе изготовить копию своего изобретения и стать Великим Судьей, как ты первоначально планировал?

- Ты хочешь, чтобы я ответил на этот вопрос с детектором лжи?

Марин, не теряя ни мгновения, подсоединил разоблачающее устройство, и Траск сказал:

- Я не смог бы дуплицировать его быстрее, чем в течение трех недель.

Детектор лжи подтвердил истинность данного утверждения.

Это, как понял Марин, был решающий момент. Но он пришел слишком быстро. Сначала ему нужно было сделать еще кое-что.

- Нет, - сказал он. - Еще нет. Позже.

- Почему нет? - Траск явно старался сдержать свою ярость.

Марин покачал головой.

- Мне нужно увезти отсюда изобретение. И, честно говоря, мне нужно обдумать, что я буду делать с таким опасным человеком, как ты.

Траск тихо застонал от огорчения.

- Ты дурак, - сказал он. - Бога ради, не тяни. У нас так мало времени. Даже этот единственный вечер может оказаться решающим.

Марин заколебался. Он интуитивно чувствовал, что Траск прав.

Но также он не забыл и о звонке предыдущим утром. Он спросил;

- Что тебя связывает с Ральфом Скаддером?

На лице Траска проскользнуло испуганное выражение. Он с трудом глотнул, затем неловко поинтересовался:

- Скаддер.., ты имеешь в виду приппа?

- Глядя на встревоженного ученого сверху вниз, Марин покачал головой.

- Прямо сейчас у меня нет времени, чтобы расспрашивать тебя о Скаддере...

Траск пришел в себя.

- Бога ради, Дэвид! Скаддер просто обеспечивал меня год назад испытуемыми для экспериментов. Я надеялся, что смогу как-то использовать его организацию. Но пока ничего не удалось утрясти. Я собирался встретиться с ним снова. Он подозрителен, но жаден. Я поразился, узнав, что тебе об этом известно, только и всего. Мне показалось, что моя жизнь подверглась угрозе.

- Понимаю, - Марин поверил этому рассказу. Но все же...

- Здесь слишком много неподконтрольных факторов, - сказал он решительно и покачал головой. - Например, это собрание твоей группы сегодня вечером. Я очень не хочу тратить на это время, но не могу избавиться от ощущения, что для нас обоих это будет безопаснее, если я схожу вместо тебя. По крайней мере, тогда я буду знать, какие проблемы завязаны на этой территории, - он решительно прервал себя. - После этого я приду и уже решу, действовать ли мне тем или иным образом. Обещаю.

Он взглянул на часы.

- У меня остается время поесть, протащить сюда еду для тебя, погрузить изобретение обратно на прыголет и отправляться в путь.

Он вышел, чувствуя большое облегчение. Он все еще не мог вполне представить себе Траска свободным. Ученый настолько глубоко погряз в предательстве, что - как казалось Марину - любые взаимоотношения с ним, кроме взаимоотношений тюремщика и пленника, были крайне компрометирующими.

Но вместе с этим убеждением в нем росло еще одно ощущение. Это ощущение заключалось в том, что грядут великие события, и еще до наступления утра ему придется действовать решительно.

Глава 21

7:30 вечера.

Это было обычное собрание группы. Марин, в обличье Траска, сидел в кресле ,№ 564 и получал от группы множественные выражения приязни как к человеческому существу - разумеется, по выражению одного из выступавших, без малейшей возможности прощения тех его заявлений, которые были сочтены изменническими.

8:40 вечера.

Все еще шел дождь, когда Марин вышел из здания центра группы. Окна из цветного плексигласа со встроенными системами освещения бросали отсветы далеко в пространство площади - этого символа атомного века.

Площадь казалась замкнутым миром - окруженная высокими зданиями, только четыре выхода, да и те намеренно были сделаны узкими и низкими. Подобные мостам, или туннелям, они пронизывали нависающую массу зданий на углах.

Марин этого почти не замечал. Он пытался прийти к какому-либо решению - идти ли ему на встречу со Скаддером к десяти часам, или...

У него было дело, которое потребует времени'. Ему нужно было изучить старые сообщения по Убежищам. Что происходило в том районе, где потом была построена резиденция Великого Судьи? Могло пройти еще несколько дней, пока у него появится необходимое для этого время, в то время как он мог также позвонить Скаддеру и предложить перенести встречу на одиннадцать тридцать. Он так и решил сделать.

Снова придав себе облик Марина, он отправился в собственное управление. В течение двух часов секретные сотрудники носились с папками от шкафов к его столу. В воздухе стоял запах пыли и старых бумаг. В конце концов ему удалось раскопать некоторые факты.

В районе Города Припп Убежища пострадали особенно сильно. Как ни странно, но точно в этом месте бомба пробила дыру чуть ли не в полмили глубиной и в сотни ярдов в диаметре. Мозг вполне мог быть опущен в такое необычное укрытие и впоследствии накрыт постройками - при условии, что Великий Судья отдал соответствующие распоряжения.

Выходя из управления, Марин сумрачно думал: "И опять я к этому возвращаюсь..."

Глава 22

Все еще шел дождь. Тьма над прыголетом Марина походила на смолу. Он направлял свой летательный аппарат в Город Припп.

Никто ему не мешал. Его машина спускалась все ниже, приближаясь к этому невероятному поселению, которое вскоре растянулось под ним во все стороны.

***

Марин шел по улице, наблюдая за жестокими шутками, которые выкидывала генетика. Эти феномены одновременно отталкивали и зачаровывали его. Все происходило на уровне клетки... или, скорее, в энергетической зоне молекулярной полосы частот - на уровне, на котором работало изобретение Траска. У него были готовы планы и теории насчет того, что можно было бы сделать с приппами и для приппов.

Тут поток его мыслей остановился. Потому что это была не его мысль.

Он сам не имел представления о сути изобретения Траска, и у него никогда не было никаких планов насчет приппов.

Внезапно он ощутил сильное беспокойство. Его встревожило то, что воспоминания другого человека каким-то образом снова и снова незаметно всплывают у него в голове. Это, похоже, доказывало, что идет конфликт. Подавленные воспоминания Траска искали выход. А не может ли однажды случиться так, что сущность Траска внезапно всплывет на поверхность и захватит контроль над ним?

В таком взвинченном состоянии Марин зашел в телефонную будку и позвонил в "Удовольствия Инкорпорейтед".

Трубку сняла женщина. Когда он представился, она сказала:

- Двое индивидуумов встретят вас на уровне три Убежищ через десять минут. Туда вы можете попасть через служебный вход восемь. Полностью следуйте их указаниям. Они отведут вас к мистеру Скаддеру.

Марин ждал.

- Служебный вход восемь, - продолжала женщина, - находится в сотне ярдов к западу от того места, откуда вы звоните.

- Я иду, - сказал Марин.

Уровень три представлял собой плохо освещенную стальную пещеру. Слабые огни, освещавшие коридор, терялись вдали в обоих направлениях, и то там, то здесь, пока он шел в направлении, в котором ему было указано идти, Марин проходил пересечения с поперечными коридорами, фонари в которых располагались на еще больших расстояниях друг от друга. Везде стояла глубокая тишина.

Наконец вдалеке, в главном коридоре, появились две фигуры.

Марин продолжал идти по направлению к ним. Приблизившись, он увидел, что это были мужчина и женщина.

- Меня зовут Йиша, - сказал мужчина-припп. - Дан Йиша, - женщину он представлять не стал.

- Перед тем, как мы пойдем - вопрос, - добавил мужчина.

- Да? - сказал Марин.

В полутьме мужчина-припп заговорил:

- Вы когда-то использовали приппов в качестве объектов экспериментов, из-за нашей генетической памяти. Не нужны ли вам еще объекты, и если нужны, то, может быть, кто-нибудь из нас соответствует вашим требованиям?

Марин открыл было рот, чтобы отказаться от предложения.

Но его удивил смысл, содержавшийся в словах мужчины. Поэтому.., может быть, он сможет использовать этих людей? Наконец, из чистого любопытства, он спросил:

- Что вы помните?

После паузы мужчина ответил:

- Я обладаю всей памятью - памятью зарождения расы. Это то, что вам хотелось бы найти?

"Неужели это, действительно так?" - поразился Марин.

С каким-то странным, напряженным возбуждением он осознал, что при помощи изобретения Траска он мог стать приппом и проверить это на деле. Что он будет делать с такой информацией - это другой вопрос. Но вся грандиозность идеи заключалась в том, что.., это возможно. По крайней мере, человек мог полностью исследовать смысл жизни и ту ужасную игру, в которую она играла, создавая приппов.

И снова, еще более яркая, чем раньше, к нему пришла мысль:

"Как я могу этим воспользоваться - сейчас?"

Он чувствовал, что должен держать этих двух индивидуумов под рукой, просто на случай, если что-нибудь с ним произойдет.

Марин жестом указал на женщину.

- А как насчет нее? - спросил он.

Он не обращался к ней непосредственно, потому что состояние психики женщин-приппов опустилось до более низкого уровня, чем у мужчин. В результате их считали не более чем пешками - они и сами себя так воспринимали.

Йиша повернулся к женщине, - Что ты помнишь? - с угрозой спросил он.

- Море, - ответила она грустным голосом, и в слабом свете было видно, как ее передернуло. - Ил на дне океана. Скалы в глубокой воде. Жаркие берега, и нет спасения от жгучего солнца.

Йиша повернулся к Марину.

- Это соответствует вашим требованиям? - вежливо поинтересовался он.

Внезапно Марин принял решение.

- Вы оба нужны мне для экспериментов, - сказал он.

- Это опасно?

- Вам не будет причинено никакого физического вреда.

Казалось, это было единственным, что их могло тревожить.

- Оплата?

- Две сотни долларов каждому.

- Куда нам прийти?

Марин дал им адрес Траска.

- Я хочу, чтобы вы прибыли туда сегодня, примерно в час ночи, - он достал бумажник и протянул две пятидесятидолларбвые банкноты женщине, которая стояла с ним рядом. - По пятьдесят каждому, - сказал он.

Женщина поспешно спрятала одну из купюр на груди платья, а вторую протянула своему компаньону.

- Одна моя, - сказала она. Ее голос дрожал.

Йиша схватил протянутые ему деньги таким движением, будто бы собирался на нее наброситься. Затем он с заметным усилием взял себя в руки. Но дрожь продолжала его бить.

- Нам придется завязать вам глаза, сэр, - проговорил он.

Они были похожи на двух горгулий, на фигуры из мира масок. Женщина лицом смахивала на кошку, а лицо мужчины казалось до странности человеческими, но с добавлением чего-то от лисы или собаки.

Возражать было не время. С завязанными глазами Марин двинулся вперед. Шли они долго, затем поднялись на лифте, потом снова шли, затем опустились на другом лифте вниз. Дверь открылась.

Кто-то сорвал с него повязку. В тот же момент его схватили грубые руки, и слепящий свет ударил в глаза. Мужской голос приказал:

- Обыщите его!

Голос был отдаленно знакомым, и хотя Марин слышал его только по телефону, он предположил, что это говорит Скаддер.

Пока он размышлял, руки сновали по его карманам. По их движению он уловил, когда вытащили его газовые пистолеты. Затем руки отпустили его.

Несмотря на ослепительный свет, Марин теперь мог видеть.

Он находился в большом офисе с полудюжиной приппов - здоровенных типов, если не считать Скаддера, маленького, злобного существа, похожего на крысу, который сидел за большим столом - единственным предметом мебели в помещении - Ладно, - проговорил он, - зубы у вас выдернуты. Теперь мы можем поговорить, и я могу не беспокоиться о том, что вы что-нибудь предпримете против меня.

Марин, который полностью пришел в себя, пожал плечами.

- Ох, бросьте, Ральф... - ему было нелегко назвать этого типа по имени, но все же он это сделал. - Вы же не думаете, что я буду предпринимать что-то против человека, который мог бы мне помочь?

Скаддер, казалось, колебался"

- С кем угодно другим это бы имело смысл, - наконец медленно проговорил он. - Но вы знаете о приппах слишком много.

Я получал отчеты об экспериментах, которые вы проводили, но не могу понять, что вы, собственно, делали. У меня такое ощущение, что меня могут использовать, независимо от того, хочу я этого или нет.

- Ральф, - с пылом заявил Марин, - Я здесь потому, что у меня есть нечто, чем вы тоже могли бы воспользоваться - ради нашей общей пользы.

"Что за планы могли быть у Траска? - думал он про себя с напряженным возбуждением, - Использовать этих странных приппов?"

- Я бы хотел побеседовать с вами с глазу на глаз, - добавил он вслух. - Это потребует не более чем несколько минут.

Скаддер, должно быть, совершенно успокоился, потому что по его команде телохранители вышли из помещения.

И они остались в одиночестве...

Коротышка сидел за своим огромным столом - похожее на человека существо с острым умом, обладающее горьким юмором не праведно обиженного.

- У вас остается три дня, если не считать сегодняшнего вечера, проговорил он, улыбаясь. - Не знаю, почему я вообще трачу на вас свое время.

- Я размышлял, - сказал Марин.

- У меня странное чувство по отношению к вам, Уэйд, - Скаддер произнес это с ноткой уваженья в голосе. - В ваших серых клетках сидит гений. Мне хотелось бы вас выслушать, хотя я не могу себе представить, что вы сможете сделать за три дня.

Это была впечатляющая дань уважения. Но, несмотря на поощрение, Марин колебался. Мысль, которую он собирался описать, была столь грандиозна, что необходима была некоторая подготовка, чтобы коротышка в полную силу воспринял окончательное откровение.

- Ральф, - начал он, - вы исследовали все Убежища целиком?

Ему показалось, что Скаддер на мгновение задумался перед тем, как ответить.

- Да, - вождь приппов говорил тихо. - В определенном смысле, - добавил он.

- И какая их часть запечатана?

Припп смотрел на него ясными глазами.

- Три четверти, - ответил он и добавил:

- Это, конечно, грубая оценка.

В голосе Марина зазвучала настойчивость:

- И какую часть из этих трех четвертей вы контролируете?

Скаддер покачал головой.

- Мне кажется, что вы на ложном пути, приятель. Я контролирую очень небольшую часть - самое большее, одну двадцатую. По сути дела, там есть целая секция, куда мы даже не заходим.

Мысленно Марин сделал свой первый большой бросок.

- Ральф, - спросил он, - сколько людей вы потеряли, пытаясь проникнуть в эту область?

Наступило молчание. Блестящие глаза приппа загадочно смотрели на него. В них, казалось, светилось внутреннее возбуждение. Однако ответ, когда он прозвучал, был уклончивым.

- Нам было приказано туда не ходить. Но я все же посылал туда людей. Они не возвращались.

- Ни один не вернулся?

- Ни один.

Марин вздохнул. Напряжение в нем нарастало. В этом странном человекообразном существе должна была проявиться недюжинная решимость, чтобы послать стольких своих агентов на верную гибель.

- Если какие-либо идеи почему? - спросил Марин.

- Никаких, - блестящие глаза Скаддера начинали выражать нетерпение. Но Марин не желал, чтобы его торопили.

- Кто приказал вам держаться подальше от этой области?

Нет ответа. Марин настаивал:

- Это был Великий Судья, не так ли, Ральф?

Скаддер резко встал.

- К чему вы ведете? - быстро спросил он.

Настало время для удара.

- Здесь спрятан Мозг, Ральф, и мы должны добраться до него, и взять над ним контроль, и указать ему, что мы хотим - чтобы он сделал это.

Крысиные глазки Ральфа Скаддера закрылись, затем открылись. Теперь он смахивал на какого-то радостного демона, ожившего в своих распутных надеждах. Он сказал чуть ли не шепотом:

- Уэйд, вы добились своего. Это самая обещающая возможность, о таком я не слышал уже много лет. Если все сработает, вы это сделаете.

Он стоял напрягшись.

- Ну, и каков план?

Теперь Марин уже не терял времени.

- Мне нужна карта, где были бы обозначены границы запретной области, как сверху, так и снизу, и со всех сторон.

Скаддер сжал свои тонкие губы.

- Это, по-видимому, нетрудно. Мы вели записи. Я прикажу, чтобы карту изготовили.

- Ладно, - сказал Марин, - хорошо. Это мне и нужно. Как насчет того, чтобы пригласить вашего парня с повязкой и вывести меня отсюда?

- Подождите! - воскликнул Скаддер.

Несколько секунд он стучал по столу своими тонкими, когтеподобными пальцами. Наконец он сказал:

- Этот разговор был что-то уж очень коротким, Уэйд. Это на вас не похоже. Вы обычно так дотошны. Вы мысленно отрабатываете все детали. Расскажите мне что-нибудь о Мозге.

Это был первый из более чем дюжины вопросов, каждый из которых был задан по существу и имел отношение к делу - тем или иным образом; но Марина это только раздражало. У него не было никакого достойного внимания плана, касающегося Мозга.

В ответах Марин выдавал в основном информацию, полученную от Слэйтера. Похоже, что эта информация была обширнее, чем та, которой располагал лидер банд приппов.

Должно быть, результат допроса оказался удовлетворительным, поскольку наконец, после паузы, показавшейся бесконечной, Скаддер заявил;

- Я пришлю Дана - а вы поддерживайте со мной контакт.

- Да, - сказал Марин.

- Послезавтра ваш последний день, - сказал Скаддер. - Вы действительно оставляете все на последнюю минуту.

- У меня есть другие, не менее важные дела, - заметил Марин.

- Мне приходится отдать это дело в ваши руки, Уэйд, - сказал Скаддер. - Но мне, разумеется, хотелось бы знать, что у вас на уме.

- Послушайте, Ральф, - с жаром проговорил Марин. - То, что я собираюсь сделать, будет иметь ценность только в том случае, если вы хорошо выполните свою часть работы. Если это не получится, то ничто уже не будет иметь значения.

С точки зрения логики это было верно. Должно быть, до Скаддера дошла истинность данного утверждения, потому что он поспешно сказал:

- Не беспокойтесь. Мы можем сделать вам эту карту и сделаем ее.

Он нажал кнопку интеркома.

- Эй, Дан, войди.

Марин испытал облегчение, ощутив на глазах повязку и осознав, что скоро он снова будет свободен. Он почувствовал, как его. ведут к двери.

И в это мгновение их движение было прервано. Это был звук, приглушенный, но невероятно мощный, потому что Убежища задрожали.

Марин, слышавший этот звук и раньше, при испытании орудий, а также в старых фильмах, похолодел, на мгновение не поверив своим ощущениям, но затем это недоверие сменилось полной уверенностью. А потом...

Где-то поблизости ожил громкоговоритель, и напряженный голос заговорил: "Отправляйтесь в ближайшее Убежище. Атомная бомба только что взорвалась в секторе Группы 814 и полностью уничтожила Площадь. Отправляетесь в ближайшее Убежище и ждите дальнейших указаний. Повторяю..."

Глава 23

Сорвав повязку с глаз, Марин обернулся.

Скаддер спешил во внутреннее помещение. У двери он задержался и повернулся.

- Узнайте, где располагается Группа 814. Может быть, нам придется спасти часть нашего оборудования.., живо!

Марин мог сообщить ему, где это находится. Но в этот момент он думал только об одном.

Квартира Траска, Рива, его собственное тело...

Он стоял, застыв, но чувствуя себя спокойным. Все происходящее казалось ему отдаленным и каким-то нереальным.

Неподалеку снова ожил громкоговоритель, извергая кодовые слова, которые были ему знакомы. В переводе это означало: "Всем Руководителям Групп прибыть в Штаб Убежищ "С".

Марин пошевелился.

- Наденьте повязку снова, - сказал он. - Мне нужно выбраться отсюда до того, как Контроль запретит полеты.

Это был военный совет, проводившийся в подземном штабе Великого Судьи.

Марин сидел на стуле перед открытой дверью. В эту дверь входили официальные курьеры вооруженных сил, приносили ему сообщения из расположенного неподалеку центра срочной связи, который военные поспешно активировали и который на время чрезвычайной ситуации принял функции по защите города у особых сил полиции, предводительствуемых Слэйтером.

Некоторые из сообщений он передавал Великому Судье. Это были обычные, исключительно краткие обзоры состояния дел на поверхности. Улицы патрулировались. Вооруженные отряды уже казнили около дюжины мародеров. Грузовики перевозили пищевые рационы чрезвычайного положения к станциям питания в Убежищах, где уже полным ходом решалась проблема обеспечения миллионов людей завтраком на следующее утро.

Самым обнадеживающим было то, что радиоактивность осадков, выпавших на город, оказалась гораздо ниже опасного уровня. Сильные ветры в верхних слоях атмосферы быстро рассеяли смертоносное облако.

Везде на местах Руководители Групп бесстрастно использовали для поддержания порядка многоуровневую систему групповой ответственности. Возврат к надповерхностной жизни будет проводиться избранными представителями каждой группы, которые станут заново занимать жилые и служебные помещения.

Таким образом, каждой группе предстояло разделиться на четыре эшелона, и до конца чрезвычайного положения на поверхности в каждый момент времени будет находиться только один.

Даже если внезапно взорвется вторая бомба, группа будет сохранена.

Однако вскоре всем присутствующим стало ясно, что угроза тотальной катастрофы миновала. Люди успокаивались. Уже виднелись мрачные улыбки, выражавшие облегчение. Марин принял несколько новых сообщений, увидел, что ничего нового в них не сообщалось, откинулся на стуле и подумал: "И что теперь?"

Ужасную ошибку уже не исправить. Отказавшись освободить Траска, он обрек на смерть и ученого, и себя. И если он не сможет каким-то образом аннулировать приговор, его скоро казнят. Но сам Траск - вернее сущность, представлявшая собой настоящего Уэйла Траска - был мертв, мгновенно уничтоженный бомбой, и вместе с ним было уничтожено, или точнее, полностью дезинтегрировано тело Дэвида Марина.

Прошло уже несколько часов с тех пор, как он покинул офис Скаддера. Память о первоначальном потрясении осталась, но последствия шока поблекли. Он был привычен к мыслям о насилии, поэтому без труда подавил страх, связанный с этой катастрофой, и приложил все усилия к тому, чтобы делать то, что должно быть сделано.

Его мышление переключалось с собственных проблем на другие вещи. Гибель тела в лаборатории уже не так его интересовала; он был теперь безвозвратно обречен на то, чтобы быть Уэйдом Траском. Он не сомневался, что против Траска будут предприняты какие-либо меры; местоположение взрыва было слишком значительным, чтобы в связи с этим событием никто не вспомнил о мятежном ученом.

Несмотря на безотлагательность решения этих задач, он поймал себя на том, что думает о чисто военных аспектах применения бомбы. Он пристально разглядывал разрушения, возникавшие на огромном телевизионном экране, занимавшем полстены, и подумал со странным задором, что уж теперь эксперты порезвятся вволю. Какова мощность этой бомбы, разорвавшейся на одной из самых известных площадей Города?

Даже сквозь развалины он видел, что площадь проявила себя достойно. Ударная волна явно пошла вверх, следуя изгибам хитроумно устроенного барьера - вверх, внутрь и на себя, и снова вверх, каждый раз разбивая на еще более мелкие куски то, что уже было разрушено. Так должно было произойти в теории, которую и подтвердила практика.

Оставалось путем анализа определить мощность бомбы, взрыв которой ограничила эта идеальная военная ловушка для взрывов. И определить, сколько людей погибло. Было уже известно, что выжило девяносто четыре члена группы 814. После собрания они разъехались по разным частям города в поисках развлечений или для встреч с друзьями. Люди Слэйтера уже допрашивали их.

Вскоре будет составлен доклад, Марин оборвал это направление размышлений, увидев, что Меделлин говорит с Великим Судьей. Оба многозначительно посмотрели на него, и Меделлин жестом пригласил его подойти.

Марин подошел и поклонился диктатору. Великий человек в порядке вежливого ответа важно склонил голову. Когда Марин выпрямлялся, он мимолетно вспомнил слова Траска о том, что ему самому придется выступить против Великого Судьи и что у него не будет другого выхода, кроме как взять верх над ним. Находясь в квартире ученого, он не мог этого себе представить. Для этого не было никаких причин, которые казались бы ему осмысленными. Этот выдающийся лидер был основателем государства групповой идеи и свободного предпринимательства. Может быть, это государство и не было идеальным, но оно достигало компромиссов столь высокого уровня, что ни один человек, будучи в здравом уме, не станет так просто против него выступать.

"Он использовал свое положение, чтобы отобрать у меня Делинди, мрачно подумал Марин. - Это достаточно веская причина".

Но волны ярости он не ощутил. Потому что ей все равно пришлось бы согласиться. Возможно, она согласилась из страха - но это только предположение. Вы не станете убивать мужчину из-за женщины, которая ему не сопротивляется.

Так что оставался Уэйд Траск, осужденный на смерть подрыватель устоев. Марин знал, что никто на свете не мог быть более виновен в данном преступлении, чем Траск. И все же, в связи с фантастическим стечением обстоятельств, ему самому придется отправиться на казнь. Он мог себе представить, что ради спасения собственной жизни убьет Великого Судью. Но он не мог себе представить, что сможет себя в этом оправдать.

И поэтому он не станет. Не станет убивать. Не станет брать верх. Для этого должна быть более серьезная причина, чем личная безопасность. Его жизнь слишком долго была связана с армией. Слишком много людей погибло на посту, выполняя его приказы, чтобы в такой момент он забыл о своей присяге и своей чести.

Должно же быть какое-то решение, которое не включает в себя ни убийство, ни узурпацию! И все же для него это казалось немыслимым - что он, невиновный, отправится на смерть, не воспользовавшись всеми разумными методами, чтобы избежать этого. Слишком рано было думать о такой последней надежде, как признание, особенно учитывая вероятность того, что Великий Судья мог оказаться невольным агентом Мозга... Но каким-то образом ему все равно надо действовать до того, как придет час казни.

Он окончательно выпрямился после поклона. Великий Судья снова кивнул, Марин посмотрел на Меделлина.

- Я уполномочен принести вам поздравления от имени его превосходительства Великого Судьи и Совета, - сказал Меделлин, - по поводу эффективности, с которой ваша команда местного значения справилась с этими чрезвычайными обстоятельствами.

Официальный тон, которым Меделлин выражал ему благодарность, навел Марина на мысль, что сейчас их, судя по всему, показывают по всем местным и государственным телеканалам.

Что же, это следует учесть.

- От лица всех спасателей Столицы, - ответил он, - я принимаю ваши поздравления.

По сути дела проблем с ликвидацией последствий взрыва не было. Он с самого начала не ожидал никаких трудностей в этом отношении. В вооруженных силах были заранее организованы тренировки, где отрабатывались действия в непредвиденных ситуациях. Эта подготовка строилась по принципу элементарной логики. Нужно было просто представить все возможные обстоятельства, которые могут возникнуть, затем организовать подразделения, действующие как единая команда, и обучить их действовать как в ситуациях бедствий, так и в военных условиях. В результате получится минимум трений и максимум свершений.

Он заметил, что и Меделлин, и диктатор расслабились.

Он подумал, все еще не оборачиваясь, что если их до этого снимали, то теперь это закончилось. Последующие слова Меделлина подтвердили его догадку.

- Дэвид!

- Да?

- Его превосходительство и я полагаем, что чем скорее будет завоевана Джорджия, тем более уверены мы будем в том, что подобные инциденты не повторятся.

Они явно думали, что бомбу взорвали отчаявшиеся джорджианские шпионы. От их внимания пока еще ускользало то невероятное совпадение, что катастрофа произошла на территории Группы 814 - группы Траска. И, разумеется, не зная того, что знал он - о том, что произошло в секретной лаборатории Траска, - они не могли понять, что за взрыв бомбы мог быть ответственен только Мозг.

- Дэвид, - Меделлин заговорил снова, - начинайте атаку как запланировано.

- Можете на меня положиться, сэр.

- Местную ситуацию оставьте своим заместителям и совету.

- Будет сделано, сэр, - ответил Марин.

Он чувствовал облегчение, потому что теперь до момента отлета он был свободен от всех своих обязанностей.

Но у него и не было никаких особых дел - только ждать.

Пока еще события управляли им, а не он событиями.

Ждать...

Глава 24

Промчавшись сквозь седеющую ясность зари подобно какому-то созданию смутных очертаний из серебристого металла и света, массивный ракетный корабль опустился примерно в 6 часов утра в Лагере "А" на Урале.

Когда скорость начала снижаться, Делинди оторвала взгляд от ТВ-экрана, на котором автоматические камеры, следившие за ними с посадочной полосы, показывали их приземление. Она слегка обалдело взглянула на Мартина, напряженно улыбнулась, а затем сглотнула и перевела дыхание.

- Какое чудо! Ты часто так летаешь?

Марин, который за восемнадцать лет совершил более двухсот ракетных перелетов, покачал головой:

- Это слишком опасно, - ответил он и мило улыбнулся.

Подняв руку, она погладила его по щеке и сказала:

- Ты всего лишь скромник с манерами эгоиста, не правда ли, дорогой?

- Это только потому, что я тебя люблю, - ответил Марин.

Он на мгновение изумленно закрыл глаза. Он не мог сказать, рискнет ли он хотя бы приблизиться к этому водовороту чувств.

Он откинулся в кресле, зная наверняка, что Делинди смотрит на него и что его слова не оставили ее равнодушной.

- Звучит правдиво, - мягко сказала она. - Неизвестно, будет ли это когда-нибудь еще звучать столь же правдиво.

- Я об этом не думал, - сказал Марин. Но уверенность к нему возвращалась. Он пересек некий внутренний мостик и снова был в безопасности, оказавшись на прочном грунте небрежного разговора. Он сменил тему. - Я хотел бы, чтобы ты демонстрировала свою красоту только мне. На мой вкус, наша спальня прелестно обставлена. Думаю, ты найдешь ее вполне удовлетворительной, учитывая, что это на один-два дня.

- Ты уже говорил мне это раньше, дорогой. Разве не помнишь?

- Говорил? - Марин на мгновение удивился. - Да.., думаю, да. Сейчас у меня голова занята только этими маневрами.

"Маневры!" - подумал он. Он все еще так это называл, особенно в разговорах с Делинди. На самом деле он о них почти не думал.

Его мысли почти полностью занимала нависшая над ним смертельная опасность. Он все еще продолжал биться головой в стену.

Когда машина доставила их в официальную резиденцию и они двинулись по дорожке вглубь сада, молодой человек, очевидно, дожидавшийся их в уголке на скамейке, поднялся и пошел навстречу. Узнав в этом крупном парне своего сына, Дэвида Берли, Марин притормозил. В данный момент у него не было желания знакомить Делинди со своим отпрыском. Он ощутил прилив недовольства отца сыном, который не особо старался сравняться с мужчинами их семьи. Его собственный отец был в числе величайших воинов времен начала войны. Да и сам он, разумеется, чего-то стоил. А тут был его старший ребенок, даже не стремящийся к чему-либо значительному в жизни.

Молодой человек подошел и с уважением произнес:

- Привет.., э-э.., папа.

Марин кивнул и повернулся к Делинди:

- Дорогая, познакомься с молодым человеком, о котором я сам узнал только пару дней назад. Его мать прислала мне жетон во время моих первых игр по поиску партнера.., а у меня хватило смелости завоевать право на нее. Удивительно, какие шутки порой играет время...

Делинди протянула ему руку, улыбнулась и сказала:

- Сын Марина - мой друг.

Молодой человек ошарашенно уставился на нее. Выражение его лица недвусмысленно говорило о том, что еще один самец попал под обаяние ее совершенной красоты.

- Э-э... - пробормотал он, - Я очень счастлив,., очень счастлив с вами познакомиться.

Марин был вынужден спасать положение. Парень был явно не в состоянии общаться со зрелой и привлекательной женщиной.

- Чем ты занимался, Дэвид?

- Как вы и сказали мне, сэр, я изучал генеалогию королевской фамилии Джорджии - при содействии того.., э-э.., шпиона. Когда он узнал, для чего нужен этот список, он был рад помочь. Теперь у нас есть все сведения.

- Отлично, - сказал Марин. - Пришли их в мои апартаменты. А лучше принеси сам.

Бернли понемногу отходил от шока.

- Мне хотелось бы сказать.., э-э.., папа, я рад тому, как мы разобрались с этим делом. Я понимаю, что вы могли его просто казнить. Ваше милосердие делает вам честь.., и я горжусь, что во мне есть ваша кровь.

Марин с удивлением обнаружил, что слова парня его несколько ошарашили. Он кивнул, чтобы скрыть замешательство, взял Делинди за руку и двинулся к двери.

- Увидимся, Дэвид, - бросил он через плечо.

Когда дверь за ними закрылась, он достал платок, вытер лоб и сказал:

- Я не очень-то умею говорить с молодежью, как ты, вероятно, заметила.

- Для этого надо жить с детьми с самого их детства, - спокойно ответила Делинди. - Мои двое растут, а я просто расту вместе с ними.

Марин не ответил. Вопрос о детях Делинди постоянно его тревожил из-за того, что он был вынужден жить отдельно от них.

Оба ребенка были от него - что было необычным явлением. Дважды соединять одних и тех же родителей считалось генетически нецелесообразным. Такие дети были бы слишком похожи друг на друга, поскольку возникал недостаток случайных факторов. Но он использовал свое влияние, и на это закрыли глаза. Это еще раз подтверждало известный факт пренебрежения, которое испытывал к групповой идее тот, кто считает себя выше группы и ставит себя вне ее. Оглядываясь назад, Марин думал, что его действия еще раз доказали - если вообще здесь нужны доказательства, - что люди, наделенные властью, в той же мере лишены совести.

От Великого Судьи у Делинди, похоже, ребенка не было. И это было удивительно, если принять во внимание известную плодовитость этого человека. Марин сделал себе мысленную пометку спросить ее потом об этом.

- Меня беспокоит в детях только одно, - проговорила Делинди после долгой паузы.

- И что же?

- Старший как-то узнал, что ты являешься отцом их обоих...

- И что?

Она мягко покачала головой.

- Дорогой, из-за этого его будто подменили. Он стыдится. Он заставил меня пообещать, что я никогда не расскажу об этом его друзьям.

Марин сжал губы, но ему было не смешно. Это проявлялось давление новой культуры. Детям предлагались новые воззрения, и они, как губки, впитывали их.

Под давлением люди могут приспособиться к чему угодно, думал он. Может быть, это и имел в виду Траск. Их приспосабливаемость способна свести с ума любого наблюдателя.

Люди похожи на хамелеонов.., но только с определенного момента. Поместите этих маленьких существ под горячее солнце.

Забудьте о том, что приспособление - это только поверхностная расцветка. Продолжайте их поджаривать, и внезапно, в один прекрасный день, кто-то другой предложит что-то вроде защитной окраски. Они сразу же используют ее. И вы никогда не сможете обнаружить ни одного индивидуума.

Но сейчас было не время обдумывать такую значительную мысль. Он сказал:

- Дорогая, я буду занят большую часть дня. Приду, когда смогу.

Делинди подошла к нему и нежно поцеловала в губы.

- Я буду здесь. Какова в общих чертах повестка дня? , Она говорила небрежно, но он заметил в ней постоянное легкое напряжение.

Будь на ее месте какой-нибудь подозреваемый, он бы уже давно применил силовой метод получения информации. Но положение любовницы диктатора обеспечивало ей неприкосновенность. Тем не менее, она был дочерью бывшего джорджианского посла, и ее держали в неведении относительно того, что на ее родину готовится нападение. Кроме того, у него были собственные причины считать, что ей нежелательно предоставлять какую бы то ни было информацию сверх той, которой она уже обладала.

- Это будут важные военные маневры, - сказал он. - Я думаю, что они покажутся тебе очень.., э-э.., нескучными. Я бы хотел, чтобы ты сопровождала меня, где это возможно.

Глава 25

В 8:00 он издал приказ дня, который был составлен Меделлином, Слейтером, Великим Судьей и им самим в ходе длительного заседания два месяца назад. В нем говорилось, что весь действующий персонал до получения дальнейших распоряжений будет участвовать в "главной операции".

Он обратился к "доблестным воинам великой армии" с призывом проявить все свое умение и храбрость. Он говорил, как много зависит от успеха этих важных маневров, в которых будут участвовать они и сам он, Дэвид Марин. Выдающиеся достижения отдельных индивидуумов будут немедленно и торжественно вознаграждены Великим Судьей.

В целом приказ мало чем отличался от дюжины приказов, выпущенных на протяжении прошлых лет, но был совершенно иным по тону. Тот, кто читал или слушал его, не мог сомневаться, что грядет долгожданное наступление.

В джорджианской столице, куда этот приказ, разумеется, кто-нибудь непременно перешлет, его содержание с тревогой изучат, и вопрос, которым зададутся озабоченные финансами министры королевы, будет заключаться в том, стоит ли посылать для охраны границ дополнительные войска.

Живущие в мире фантазий, они воображают, что переброска на границу сотни тысяч людей, совершенно этого не желающих, сможет создать поддержку для тех двух сотен тысяч, которые уже там находятся.

Однако позже в тот же день стало известно, что эскадрильи джорджианских самолетов уже переносят дополнительные силы к границе.

Услышав эту новость, Марин вздохнул. Скоро станет ясно, кто из них сам себя одурачил - он или джорджианцы. Ему хотелось верить, что методы, использованные в прошлые годы для выявления их глубинных чаяний, были основаны на серьезных научных изысканиях и что сопротивление, в соответствии с прогнозами, будет незначительным.

Он присоединился к Делинди около девяти часов вечера. Она была настроена дружелюбно, старалась во всем ему угодить. Но из-за переполнявшего ее напряжения - которое она, впрочем, хорошо скрывала - она была почти не способна отвечать на приставания Дэвида. Он не слишком огорчился. Скорее всего, эта женщина догадывается, что на страну, где она родилась, готовится нападение.

Ее терзало беспокойство. Может быть, когда-нибудь потом, когда захват Джорджии станет историей и боль от сознания, что она не смогла его предотвратить, станет воспоминанием, эта женщина снова сможет стать собой.

Глава 26

В 1:00 пополуночи слабо освещенный Лагерь "А" был охвачен лихорадочной активностью. В полутьме Марина, Делинди и еще нескольких человек подвели к параплану. Эта машина с виду ничем не отличалась от любого другого транспортного военного самолета. Внутри же была отделана с величайшей роскошью.

Там размещались спальня, офис и отдельные помещения для ординарца и других членов команды.

Во время короткого перелета к заранее определенному месту начала атаки Марин и Делинди спали. Они не просыпались на протяжении двух часов после приземления. До четырех оставалось несколько минут, когда Марин потянулся к прикроватному столику и отключил будильник. Он спал одетым, сняв только тунику и обувь.

Выбравшись из кровати, он направился в офис. Едва он закончил одеваться, стук в дверь заставил его обернуться. Это была Делинди. Она вошла и стала прибирать волосы.

- Мне хотелось бы провести это время с тобой, если можно, - сказала она.

Марин все еще не мог избавиться от мысли, что перед ним шпионка, поглощенная выполнением задания. Однако он подошел к ней, и они поцеловались.

Она улыбнулась ему - все с тем же напряжением.

- Я не буду путаться у тебя под ногами.

"На что она еще может надеяться", - подумал он. Ситуация была полностью под контролем. Все приказы отданы. Войска приведены в движение. Теперь уже ничто не могло остановить наступление. Он вернулся к своему столу и нажал кнопку.

Открылась дверь в комнату ординарца. Краснолицый мужчина лет пятидесяти вошел и отдал честь.

- Принесите мне все прибывшие на данный момент сообщения, Дженнингс.

- Только одно, сэр. Только что прибыло. У меня не было времени перепечатать его с рукописного текста, - он положил перед Марином листок бумаги и вышел.

Это было шифрованное сообщение от главнокомандующего.

Войска перешли границу Джорджии. Война началась.

Марин прочитал шифровку и взглянул на Делинди. Пришло время сказать ей правду.

Он тихим голосом рассказал ей все и добавил:

- Как ты понимаешь, я не мог сказать тебе об этом раньше.

Она побледнела, но осталась спокойной. Наконец, кивнув, она спросила:

- Тебе будет угрожать опасность?

Марин решил оставить эту реплику без ответа.

- Тебя это, похоже, не слишком волнует.

Делинди слабо улыбнулась.

- Я слегка шокирована, - сказала она. - Но в Джорджии уже много лет ожидали этого. Мы поддались массовому самообману. Теперь можем надеяться только на понимание.

- Что ты хочешь этим сказать?

Глава 27

Молодая женщина повернулась и невидящим взглядом уставилась в прозрачную пластиковую стену. Она будто не сознавала, что Марин смотрит на нее. Что-то в ней неуловимо изменилось, кажется, она стала чуть жестче. Может быть, он только воображал в ней это свойство - мягкость. Возможно, на самом деле его никогда и не было.

Теперь он был уверен окончательно. Она или джорджианская шпионка, или - чего она сама наверняка не осознает - агент Мозга. Она родила мне двух детей, думал Марин, чтобы закрепить свое положение, а затем стала любовницей диктатора. А теперь она надеется на.., понимание.

- Предположим, - медленно проговорил он, - что Великий Судья дал бы мне полный карт-бланш на любые действия в Джорджии. Чего бы ты ждала от меня?

Ее ответ сразу же вышел за границы его вопроса. Она не смотрела на него, но ему показалось, что у нее перехватило дыхание.

- Если бы ты был Великим Судьей, я бы ожидала от тебя изменений в порядке игр по поиску партнера - чтобы после определенного возраста разрешалась женитьба. Я бы ожидала, чтобы таким государствам, как Джорджия, была обеспечена значительная автономия. Я бы ожидала возврата свободы вероисповедания. Я бы...

Она продолжала говорить, но ее голос звучал лишь отголоском в его сознании. Если бы ты был Великим Судьей...

"Она бы ожидала от меня, чтобы я уничтожил дело жизни Великого Судьи, - думал он, - и подменил бы его.., слабостью".

Он не чувствовал, что осуждает ее, он ощущал только легкую грусть.

До него вдруг дошло, что она перестала говорить.

- К несчастью - или может быть к счастью, - сказал он - я не Великий Судья. Но в течение нескольких дней в Джорджии я буду действовать от его лица.

Наступила тишина. Делинди вышла из поля его зрения и встала у него за спиной.

Ожидая ее ответа, он случайно бросил взгляд на стол. Там лежала рукопись, озаглавленная: "Краткие выводы исследований королевской семьи Джорджии, составленные Дэвидом Вернли".

Он взял бумаги с неохотой, хотя понимал, что они могут оказаться ценным подспорьем. Утром ему придется быстро принимать решения. Кроме того, он привез его сюда из любопытства.

Что за работу выполнил его сын?

Он пробежал глазами список имен - немного больше сотни - и сопровождающий текст. Одним взглядом он схватывал значение целых абзацев.

Его внимание внезапно привлекла фраза:

"Смерть младшей сестры королевы, последовавшая несколько лет назад, привела к тому, что единственной представительницей прямой линии осталась сама королева Киджшнашения".

И далее:

"Королева не замужем, и я предполагаю, что это политический ход, направленный на то, чтобы создать за рубежом впечатление, что она последняя из своего рода".

Марин кивнул самому себе. Он догадывался о причинах принятия подобных мер. Если удастся убедить Великого Судью в том, что Джорджия падет безо всякого сопротивления, то он сможет сконцентрировать свою военную деятельность где-нибудь в другом месте. Это, вероятно, был один из способов потянуть время. Но сейчас он потерял всякий смысл.

Наконец он положил бумаги, поняв, что большей частью этой информации он располагал и раньше, хотя и не в такой четкой форме. Но тот факт, что королева остается незамужней из политических соображений, был для него новым. Кроме того, документ содержал множество имен и связи, которые он не выявил.

А также всевозможные мелочи, вроде имени умершей сестры королевы раньше он этого не знал.

Стоп. Как там ее звали?

Аа-делинда-тята!

Он положил бумаги на стол и какое-то время сидел неподвижно, затем, не оглядываясь, спросил:

- Ты знала сестру королевы?

После долгой паузы за его спиной послышался ее голос:

- Да, я ее знала.

- И какова она была из себя?

Снова пауза. Затем:

- Молодая и наивная. Она умерла, как тебе известно.

Марин предположил, что это может быть и правдой, независимо от того, как на это посмотреть. Физическая смерть - это, конечно, дело окончательное. Но в превращении юной невинности в светскую женщину тоже есть что-то от смерти.

Если это было правдой - то, что он думал, - то это действительно было умно сработано. Дочь посла Джорджии, идентификацию специалисты не проводили. По сути дела, ничего удивительного. Такие государства, как Джорджия, только в последние годы стали пытаться установить политические отношения с Великим Судьей.

И, таким образом, сестра правящей королевы, не вызывая подозрений, оказалась в самом средоточии власти Великого Судьи - с миссией, которая теперь провалилась.

Марин остро ощутил что рядом с ним находится человек, пребывающий в состоянии сильнейшего шока - в том же состоянии, в котором он сам находился в течение последних нескольких дней. Он сделал вид, что изучает рапорт сына. Но перед ним, чуть выше уровня его лица, на стене висело зеркало. И в нем отражалось ее тело - от плеч примерно до талии. Она выглядела напряженной и испуганной.

Марин ждал.

Наконец раздался ее голос - спокойный и бесстрастный.

- Кого ты собираешься казнить?

Вот оно.

- Я это определю, когда окажусь на месте, - ответил Марин.

Он заметил, что в исходе сражения у нее сомнений не возникало. Она без всяких вопросов смирилась с поражением Джорджии.

- Королеву? - после долгой паузы спросила Делинди.

- У меня карт-бланш! - намеренно солгал Марин.

Снова пауза. Затем она произнесла слабым голосом:

- Она - моя подруга.

Марин чуть заметно вздохнул. Он чувствовал, что его внезапная догадка оказалась правильной, и он говорит с женщиной, умоляющей сохранить жизнь ее сестре.

Ладно. Конечно, он не имеет права сообщить кому-либо, какая судьба на самом деле ожидает королеву, стоит придумать для ее сестры хоть какое-то утешение. Он сказал:

- Если вопрос о казни королевы... - он поколебался, - вообще возникнет, то я позову тебя и обсужу это с тобой, если пожелаешь.

- Спасибо, - сказала Делинди. Ее тело, кажется, расслабилось, судя по тому, что он видел в зеркале. - Мне бы хотелось, чтобы ты так и сделал, ее голос на этот раз прозвучал тверже.

- Считай, что мы договорились, - сказал он.

В этот момент его мысли вдруг потекли совершенно в другом направлении. На мгновение ему вспомнились дымящиеся развалины площади группы 814. Кошмарная картина. Он подумал, что последствия этой катастрофы могут быть смертельно опасны - как для него самого, так и для всего мира Великого Судьи. С усилием он заставил себя отвлечься от этих размышлений.

Меньше чем через час он посадил Делинди на курьерский самолет, который должен был отвезти ее обратно в Лагерь "А".

Оттуда она обычным реактивным самолетом вернется в столицу.

И далее - в резиденцию на Среднем Западе, куда она уже отправила своих детей. Она пробудет там, пока не окончится кризис в столице.

Глава 28

К девяти часам ранний утренний туман рассеялся. Под крылом его самолета в сверкающем свете солнца ярко зеленели горы.

Глядя сквозь прозрачное дно загруженного военного транспортного самолета, Марин заметил, как на фоне зелени то здесь, то там появляются первые фермерские угодья.

Мелькнуло несколько городков, затем серебристый проблеск внизу, в воздухе - это самолеты-перехватчики открыли огонь по транспортам.

Через полчаса, с чуть быстрее бьющимся сердцем, Марин выпрыгнул с парашютом и удачно приземлился в пределах четверти мили от указанной точки.

Неподалеку начали опускаться самолеты на магнитных двигателях, сброшенные огромными транспортами. Из их недр наружу потянулись ряды блестящих машин. Спустя несколько минут танки, мобильные пушки и самоходки забегали кругом, собирая персонал.

Примерно в 10:30 армия парашютистов при поддержке всей этой движущейся массы металла, плюющейся смертью и готовой подавить любое сопротивление, вошла в город. Они сходились со всех сторон, двигались по главным и боковым улицам города, казавшегося вымершим, если не считать испуганных лиц, мелькавших в окнах.

Марин не увидел никаких следов боев. Прибыв в сопровождении вооруженного эскорта во дворец, он обнаружил, что там уже патрулируют его люди.

Специальные охранники, которых он назначил лично, по команде своего офицера вскочили и вытянулись по стойке "смирно". Капитан подошел к нему и отдал честь.

- Королева в тронном зале, - негромко сказал он. - Люди из нашей лаборатории будут расставлены по позициям, как только вы войдете, чтобы поговорить с ней.

Марин кивнул. Он тщательно спланировал все, что должно было произойти.

- Как только все будет готово, - сказал Марин, - пусть камергер объявит о моем приходе.

Через несколько минут он вошел в приемную залу, предназначенную для официальных приемов, когда гостей было не слишком много. Королева Киджшнашения в напряженной позе сидела на троне с высокой спинкой. Это была молодая женщина, выглядевшая очень просто. Волосы заплетены в косы, на лице никакой косметики. Марин без труда признал в ней родственницу Делинди, хотя сходство не слишком бросалось в глаза. Королева явно не обладала классической красотой своей сестры. Однако в линиях носа, лепке скул и овале лица, а также отчасти форме головы королева и Делинди обладали несомненным сходством. На Киджшнашении было темно-коричневое платье из плотного шелка, чуть прикрывающее ее колени.

Марин двинулся вперед, затем остановился для поклона. Женщина наклонила голову в ответном приветствии. Выпрямляясь, Марин заметил техника, вошедшего через боковой проход чуть позади трона.

Даже не взглянув на Марина, мужчина выстрелил в королеву из газового пистолета.

Когда она безвольно осела, в дверь, из которой только что появился техник, ввалилось мобильное подразделение. Стоя неподвижно, Марин наблюдал, как две женщины подняли королеву и положили ее лицом вниз под проектор для впечатывания контуров.

Машина загудела. Хотя в этот момент ничего не было заметно, Марин знал, что в мышцы ее плеча вживляется судьбоносная схема. С этого момента и до конца ее жизни подстанция Центра Контроля могла активировать эту схему, причиняя все возрастающую боль.

Марин стоял и смотрел, как женщины подняли королеву и усадили ее на трон. Мобильное подразделение начало уходить в ту же дверь, из которой появилось, и в зале остался только техник. Марин кивнул ему, и тот выстрелил в женщину из другого пистолета. Затем ушел и он.

Королева пошевелилась, открыла глаза и посмотрела на Марина.

- Прошу прощения, ваше величество, - сказал он, - но я лучше пришлю к вам ваших фрейлин и приду вечером.

Она затрясла головой, словно пытаясь освободить голову от тумана.

- Кажется, я не... - пробормотала она. - Не знаю, что... - она говорила по-английски почти без акцента.

- Я пришлю ваших дам, - повторил Марин.

Он поклонился, повернулся на каблуках и вышел. В передней он поговорил с начальником охраны, затем поспешил в главный штаб, который теперь был развернут в главном военном учреждении столицы захваченной страны.

Здание дрожало от суеты и топота. В течение некоторого времени донесения из глубины страны поступали нерегулярно. Но в три часа дня, когда Марин нашел время съесть сандвич и выпить чашку кофе, ему вручили целую пачку сообщений. Быстро просмотрев их, он понял, что победа одержана полностью. Организованное сопротивление практически прекратилось, серьезных боев уже нигде не было.

Он отдал бумаги сотрудникам штаба для оценки и составления краткого отчета и позволил себе прилечь на часик. К этому времени на основании новых донесений штаб установил, что "великая война" с Джорджией закончена.

Он занялся докладами о допросах правительственных лидеров. Все они отрицали, что имеют какое бы то ни было отношение к взрыву бомбы на площади группы 814. Детекторы лжи подтвердили правдивость их утверждений.

Вопросы о каких-либо тайных группах, работающих из Джорджии, дали не столь определенные результаты. Среди ответов были самые разные: "И было, и существует теперь много экспериментальных групп", "Группы устаревшего коммунистического толка? Не знаю ни одной", "Идеалисты у нас ходят стадами".

Для Марина это означало, что правительство Джорджии действительно не имеет к этому никакого отношения. Он направил специальные подразделения военной разведки для наблюдения за всеми пограничными постами - в первую очередь за теми, которые находились на границе с двумя государствами, неподконтрольными Великому Судье.

"В период с 1\09 по 3\09 задерживать всех лиц, пытающихся покинуть Джорджию, - гласил приказ. - Проверять на детекторе лжи каждого человека, мужчину или женщину, который покажется относящимся к идеалистическому типу или проявит слишком высокий интеллект".

Ему пришлось согласиться с полковником, руководившим разведкой, что эта директива слишком туманна. Может ли считаться разумным человек, который замышляет реставрацию коммунизма?

- Скажем так, - сардонически усмехнувшись, сказал Марин. - Человек, кажущийся умным, может проявлять в некоторых вещах удивительную слепоту.

После этого он проинструктировал шефа своего полевого секретариата.

- Все рапорты по допросам о бомбе телетранслируйте Великому Судье.

Его собственное донесение диктатору носило довольно формальный характер. "Ваше превосходительство, полицейские силы, которые вы любезно предоставили в распоряжение Ее величества Королевы Джорджии Киджнашении, свою задачу выполнили.

По распоряжению Ее величества наши войска используются для охраны порядка в близлежащих областях. Ожидается, что лояльные джорджианские войска могут принять на себя всю ответственность в течение недели. Все очаги революции подавлены.

Законное правительство Джорджии снова функционирует".

Он подписал свое донесение: "Дэвид Марин, Руководитель Групп".

Позже в тот же день прибыл Слэйтер, лучившийся каким-то ядовитым ликованием.

Они пообедали вдвоем. Царила полная иллюзия обстановки мирного времени, лишь изредка доносились отдаленные выстрелы. Какое-то время они беседовали о войне. Затем Марин, заинтересованный в этом вопросе куда больше, чем хотел показать, спросил, не появилось ли новых сведений о бомбе. Слэйтер покачал головой. Он, казалось, стремился поскорее перейти к другим вопросам, и Марину пришлось оставить эту тему.

За кофе они обсудили список лиц, которые по той или иной причине были приговорены к уничтожению, но пока что просто находились в плену. Их было восемьдесят два человека. Поэтому Слэйтер и Марин поступили просто: каждый взял список этих лиц и отметил в нем тех, кто, по его мнению, подлежали казни.

Марин отметил только восьмерых; Слэйтер, как оказалось, - тридцать одного человека.

Они сравнили списки. Семь из восьми имен, помеченных Марином, оказались выбраны и Слэйтером.

Слэйтер поднял трубку телефона и связался с тюрьмой, где содержались пленные.

Он зачитал список из семи фамилий и кратко добавил:

- Уничтожьте их немедленно.

Он повесил трубку и обернулся к Марину.

- Теперь давайте решать насчет остальных.

Марин кивнул. Странно, он не испытывал никаких чувств по поводу происходящего. Смерть, угрожавшая лично ему, не имела к настоящей ситуации никакого отношения. Впрочем, подумал он, всем этим людям, как и ему, теперь придется заниматься собственным спасением. Если им это удастся - прекрасно; если нет - тем хуже для них.

Его работа заключалась в том, чтобы на основании карьеры, которую успел сделать каждый из этих людей, оценить, насколько он может быть опасен во время следующей войны. Одна неверная оценка - и вместо одного погибнут тысячи индивидов.

Он принес список, сделанный его сыном, и сравнил сто десять имен, фигурирующих в нем, с теми, кого Слэйтер приговорил к уничтожению. Совпало восемнадцать имен.

Марин покачал головой и улыбнулся коротышке.

- Это родственники королевы, - сказал он. - Их пока нельзя убивать.

Это напомнило ему о том, что ему предстояло сегодня сделать.

Марин взглянул на часы. Девять с минутами.

- Нам придется на этом закончить, - сказал он. - Вы помните, чего от меня ждут в отношении этой женщины. Пора этим заняться.

Слэйтер поднялся. Весь его вид выражал беспокойство.

- Мне тоже пора, - произнес он. - Похоже, придется принимать множество решений прямо на месте. Хотя утром нам все же придется определиться относительно этих людей, - предупредил он. - И еще одно - перед тем, как вы уйдете.

- Да?

- Вы что-нибудь выяснили насчет Мозга?

- Нет.

- Спасибо. Удачи вам с королевой.

Марин улыбнулся и произнес стандартную фразу, которую мужчины обычно ожидают в такой ситуации друг от друга:

- Именно в такие моменты я по-настоящему рад быть Руководителем Групп.

Глава 29

Марин прибыл во дворец незадолго до десяти вечера и направился прямо в личные покои королевы.

Когда он вошел, женщина, сидевшая до этого на стуле, вскочила и повернулась к нему.

Глаза ее были ненормально расширенными. Королева выглядела уставшей и напряженной, что показывало, до какой степени она напугана. Она попыталась говорить спокойно, но это усилие лишь отчасти увенчалось успехом.

- Вы собираетесь убить меня, не правда ли? Великий Судья всегда приказывает убивать правителей территорий, которые он" захватывает. Я хочу, чтобы вы знали, что я готова к смерти, но прежде желаю обратиться с просьбой к завоевателю моей страны.

Она ничуть не сомневалась, что ей уготована именно такая участь. Но все ее слова, похоже, были вызваны мелодраматическим трансом, в котором она пребывала. Марин предположил, что она сейчас обратится к нему с каким-нибудь воззванием, исполненным эмоций. Он ответил ей ровным голосом:

- Любая разумная просьба вашего величества, не идущая вразрез с данными мне инструкциями, будет выполнена.

Она подошла к нему, слегка пошатываясь. В изгибе ее губ и звучании голоса, когда она заговорила, чувствовались подступающие слезы.

- Генерал, для вас это завоевание Джорджии - возможно, только эпизод вашей карьеры, но для меня это окончание целой эпохи. В моих предсмертных думах возникает много такого, что мне самой кажется диким. Для меня завоевание связано с определенными символами, и покоритель моей страны оказывается включенным в эту символику. И хотя я только мельком видела вас.., ранее.., но еще тогда у меня возникло чувство страха и ненависти.., и любви.

Ему не потребовалось запирать дверь. Это было сделано согласно его предыдущим указаниям.

Он легко поднял женщину на руки и понес ее в спальню. Пламя, пылающее в ней, заставило ее вцепиться в него. Она была сильна, эта женщина, и он понял это, когда она опрокинула его на себя.

Они лежали в бледном свете зари бок о бок, утомленные, без сна.

- Ты никогда меня не забудешь, правда? - спросила она.

- Никогда, - ответил Марин.

- Теперь ты можешь меня убить, - со вздохом произнесла королева. - Я чувствую, что все происходит правильно. Поражение получило свое логическое завершение.

Эта мысль поразила его. "Если бы она знала, - подумал он, - что здесь находится еще один человек, цепляющийся за последние минуты жизни". Потому что если он не сможет найти решение своей проблемы, он действительно обречен. Хотя ей кажется, что смерть ожидает именно ее.

Он пошевелился. В памяти всплыло то, о чем он забыл в эти минуты страсти. Ей было пора предложить жизнь. Он ощутил в себе что-то вроде перехода на новый уровень мышления - от примитивного набора клеток к сложному существу. Не поворачиваясь к ней, он проговорил:

- Шения, я подумал... Может быть, есть способ... Может быть, мы сможем придумать что-то, чтобы твоя семья осталась у власти. Подходящее решение я смог бы оправдать.

- Вся моя семья? - удивленно спросила она. - Ты имеешь в виду родственников?

- Почему бы и нет? - откликнулся Марин. - Что сто человек, что один никакой разницы.

- Но это не будет для тебя опасно?

- Я не говорил, что смогу это сделать, - осторожно ответил Марин. - Я сказал, что, может быть, мы сможем придумать какой-то способ. Но тебе придется пойти на такие вещи, на которые ты раньше никогда бы не согласилась.

- Но ты тоже будешь делать такие вещи, - напряженно проговорила она. Если бы я могла спасти семью... - она замолчала. - Почему ты это делаешь? ее голос прозвучал почти по-детски. Он не успел открыть рта, как она спросила:

- Ради меня?

- Ради тебя! - ответил Марин.

И все - она, казалось, это приняла. В этом не было ничего необычного. Его план как раз состоял в том, чтобы с данного момента она чувствовала, что в верхнем эшелоне советников Великого Судьи у нее есть защитник. Тот факт, что данный конкретный защитник приговорен к смерти - хотя это никому не было известно, - не менял в данный момент ценности этой идеи.

Если бы между ними не возникло такого взаимопонимания, она могла бы заупрямиться - или вообразить себя героиней, умирающей за свой народ. Но она подписала документы, которые он ей предоставил, и выступила с речью, которую транслировали одновременно по радио и телевидению. В этой речи она подтвердила, что "фантасмагорическая революция", развязанная элементами, чьи цели ввиду нынешней мировой ситуации являются безумными, побудила ее просить у Великого Судьи защиты для себя и всего народа Джорджии.

В этом кратком заявлении она с грустью подчеркнула, что согласие принять эту помощь неизбежно вызовет определенные перемены, но эти перемены гораздо более предпочтительны, нежели разнузданное кровопролитие. Она закончила сообщением:

- Для облегчения принятия данных чрезвычайных мер я приняла отставку Кугарачара Майетта и обратилась к Дуони Аваристе с просьбой сформировать кабинет.

Местные имена, местные люди и освященные временем традиции - все пошло в дело в этой молниеносной войне, полная история которой, скорее всего, никогда не станет известна народу Джорджии, равно как и огромной массе других людей.

Прибыл Слэйтер со своими командами "регистраторов". Сто тысяч индивидуумов, известных своей приверженностью принципам монархии и годами занимающие основные позиции в списках "опасных", должны были зарегистрироваться первыми. Эту акцию ни в коем случае нельзя было проводить массово. Гордые мужчины и женщины Джорджии сочли бы свое самолюбие ущемленным, если бы им пришлось стоять в длинных очередях к передвижным установкам. В процессе регистрации у каждого индивида снимут отпечатки пальцев, заставят поставить свое имя под текстом присяги, а затем положат лицом вниз под массивным электронным устройством, обычно именуемым рентгеновским аппаратом. Но на самом деле эта машина впечатывает в мышцы плеча ту самую электронную схему.

Марин знал, что, пока работа не будет завершена, они не имеют права расслабиться. Но он не стал ждать. Около полудня он позвонил Меделлину.

Глава 30

- Приятель, я оставляю вашу вотчину.

Но Меделлин был серьезен.

- Мои сердечные поздравления, Дэвид. Блестящее представление. Это ваш личный триумф. Только не забывайте посещать королеву хотя бы раз в год ради поддержания дружбы.

- Вы можете сказать своей секретарше, чтобы она напоминала мне, - сухо откликнулся Марин.

Но в его памяти всплыло возбуждение той ночи. Он понял, что если ему суждено хоть какое-то будущее, он снова и снова будет стремиться пережить это.

Возможно, женщина придумала все это, чтобы спасти себе жизнь. Но если так, то королева одержала двойную победу. Она освободилась от тяготевшего над ней запрета. Он не сомневался, что после этой ночи у нее родится ребенок. Конечно, изначально ею мог двигать только расчет. Но похоже, что страсть, которую она хотела внушить, охватила и саму соблазнительницу.

Так или иначе, но последствия осуществления ее плана теперь влияли и на его собственные дела. Она будет вольна приезжать к нему когда угодно если только он останется в живых. Как защитник, он, конечно, обеспечит ее любой помощью - после обсуждения.

- Увидимся через несколько недель, - сказал Меделлин.

Марин попрощался, повесил трубку и полетел обратно в Лагерь "А". По пути его эскорту пришлось выдержать сражение с одиноким джорджианским самолетом, который, охваченный огнем, вскоре рухнул вниз. Размышляя над мотивами, которые двигали этим сумасшедшим пилотом, Марин вспомнил, как эмоционально драматизировала неизбежность смерти королева Киджнашения, и подумал о том, какие трюки ему самому придется выкидывать, когда приблизится полночь седьмого дня.

Ожидая свою ракету в Лагере "А", он дал интервью Дэвиду Бернли и обнаружил, что его сын находится в приподнятом настроении.

- Великолепная работа, па, - тепло сказал он. - Тебе удалось спасти тысячи жизней! Это непременно нужно было сделать.

Жаль только, что моя роль во всем этом не столь велика.

Марин рассказал ему о восемнадцати индивидуумах, которые были исключены из списка приговоренных к смерти потому, что они оказались в отчете, подготовленном молодым Бернли.

Эффект от его слов оказался поразительным. В глазах молодого человека показались слезы. Он молча пожал отцу руку.

Когда их рандеву закончилось, Марин подумал: "Что за будущее нам светит, если сейчас подрастает целое поколение чрезмерно экзальтированных молодых людей?" Он представил себе группы будущего, состоящие из взрослых мужчин, которые росли без отцов, - миллионы слезливых людей, которые станут влиять на воплощение группового закона, исходя из своей внутренней потребности в отсутствующем родителе-мужчине.

"Насколько эта картина соответствует истине? - подумал он. - Если такое случится, ничего хорошего стране такое будущее не предвещает".

Дожидаясь отлета, он чувствовал себя обеспокоенным и несчастным. Дело было в том, что он не представлял, что произошло за время его отсутствия. Несомненно, болевой контур будет активирован, как только обнаружится связь между Траском и событиями на площади Группы 814. Покрываемая воздействием территория будет постепенно расширяться. Так что ему лучше разжиться обезболивающим, которое он сможет принять, когда ракетоплан приземлится.

До прибытия он сможет переносить боль. Он не хотел появляться перед офицерами, которые будут его встречать, в пришибленном состоянии, вызванном наркотиками.

Но все произошло иначе. Ракетоплан уже миновал высшую точку своей траектории, когда он внезапно ощутил укол боли в плече.

Молча сопротивляясь агонии, Марин понял: критический момент уже наступил.

Глава 31

Марин беспокойно вертелся в своем кресле. Боль пробивалась сквозь все попытки отвлечься от нее. На телеэкране, висящем перед ним, он видел, как ракета резко пошла на снижение. Его желудок мгновенно отозвался на падение скорости.

Приземление было аккуратным и традиционно волнующим.

Когда ракетоплан замер и дверь открылась, Марин бросил в рот первую пилюлю. Затем он встал и немного неуверенно сошел на землю. И застыл на месте.

Его встречала целая делегация. Марин ожидал, что это будут работники его собственного департамента. Но вместо них на поле стояли чуть ли не все члены совета - Подрэйдж, полдюжины Руководителей Групп - а чуть в стороне стоял сам Великий Судья.

Когда Марин узнал их, он испытал настоящий шок. Он живо представил себе, что пройдет еще много часов до того момента, когда он сможет полностью снять боль.

В тот момент, когда его мысли дошли до этого пункта, диктатор подошел к нему и обхватил его за плечи своими мощными руками.

- Дэвид! - он старался перекричать рев машин. - Меделлин сообщил мне, что работа в Джорджии выполнена!

- Ваше превосходительство! - заорал в ответ Марин. - Джорджия пала, как карточный домик. Это была пятичасовая война.

Великий человек восторженно обнял его.

- Добрый старина Дэвид, ты все еще величайший архитектор молниеносных войн в мировой истории!

Это замечание поразило Марина. Он никогда не слышал, чтобы диктатор столь бурно и несуразно выражал восхищение - тем более что никогда не считал себя никем, кроме как хорошим логистиком, успешно функционирующим в определенной сфере деятельности.

Все еще усмехаясь, Великий Судья потащил его к остальным.

- Оскар, - сказал он Подрэйджу, - пожми руку человеку, который не проигрывает.

Марин почувствовал, как его изучают узкие, стальные глаза Подрэйджа. Затем этот человек - самый способный из всех Руководителей Групп - пожал ему руку.

- Для его превосходительства это великое событие, - Подрэйдж любовно указал на диктатора. - С падением Джорджии тот мир, о котором он мечтал больше двадцати лет назад, становится реальностью. Теперь можно считать, что проблем, которые бы причиняли серьезные беспокойства, не осталось.

Это было не совсем так. Вполне могло возникнуть еще несколько опасных коалиций. Но по большому счету Подрэйдж был прав. Марин с трудом изобразил улыбку.

- Оскар, Джорджия потребует у нес еще некоторого времени - пока мы ее не разжуем и не переварим, - ответил диктатор.

Страх и беспокойство Марина становились все сильнее. Он вспомнил, что однажды раньше уже слышал, как Великий Судья рассыпался в столь же неумеренных комплиментах в адрес одного человека. Через несколько часов этот человек был мертв.

"Мне не следовало забывать, что он начал сомневаться во мне из-за истории с Траском", - с дрожью подумал Марин. Вопрос в том, сможет ли кто-то вновь обрести доверие этого странного человека, если это доверие уже было однажды утеряно?

Вскоре обмен рукопожатиями закончился. Жесткие пальцы Великого Судьи обхватили руку Марина.

- Джентельмены, - обратился он к группе, - перед нами стоит еще одна проблема. Она настолько важна, что к ней стоит обратиться немедленно. Я хотел бы, чтобы мы все прямо сейчас отправились к тому месту, где взорвалась бомба. Я считаю, что Дэвиду стоит знать все новости, и лучше всего ввести его в курс дела прямо на месте.

Они подошли к большому прыголету, и вскоре аппарат поднялся в воздух. Спереди и сзади за ними следовал строй эскорта.

Область разрушений, освещенная поисковыми фонариками, была видна издалека. Когда они подлетели ближе, Марин увидел, что прожектора были установлены на всех сохранившихся зданиях, и на всем пространстве копошились рабочие и механизмы.

Наблюдая за этой картиной, Марин вполуха слушал разговор Подрэйджа, диктатора и помощника руководителя из его собственного департамента. К моменту приземления у него сложилось достаточно полное впечатление о том, что произошло за время, прошедшее с момента взрыва. Как выяснилось, еще восемь членов Группы 814 уехали из города сразу после собрания.

В итоге число уцелевших возросло до ста двух человек. Похоже, это была окончательная цифра - в течение последних двадцати четырех часов больше никто не объявлялся.

- Когда мы выяснили, что 814-я группа - это группа Уэйда Траска, заметил Подрэйдж, - я почувствовал, что к причинной стороне этого дела прибавилось новое измерение. Недавно мы включили болевой контур. Так что скоро удастся выяснить, жив Траск или нет. Не могу представить, чего он хотел добиться, устроив этот взрыв, но то, что в эпицентре оказалась его группа.., это слишком странно для простого совпадения. Это должно что-то значить.

Марин, переполненный напряжением от боли, хотел было возразить: "Возможно, он был мишенью". Но вместо этого он, с усилием сдержавшись, сказал:

- А что, если он не появится?

- Значит, еще один вопрос будет закрыт.

Марин кивнул. Не было необходимости, чтобы кто-то объяснял ему столь очевидные вещи. Но его мысли все время уплывали в область болевой затуманенности, и его бдительность теряла свою привычную остроту.

- ..есть свидетельства, - говорил его помощник рядом с ним, - что бомба была сброшена с воздуха. Карта полетов над Данным районом говорит о том, что принесший бомбу летательный аппарат окончил свое путешествие в эпицентре взрыва.

Беспилотный самолет! Весь его полет над городом будет записан на картах автоматических полетов. Если он прилетел из-за пределов страны, можно будет поднять радарные карты его пролета над континентом.

- Самолет, - продолжал голос помощника, - взлетел с Парковочного участка В в центре города. Согласно записям этого участка, он сел точно за пять часов и десять минут до этого у одного из грузовых выходов. Графики полета при приземлении говорят о том, что он прилетел с востока. Радарные записи прослеживают его до Атлантики, а радары дальнего слежения показали, что он взлетел с субмарины, залегшей в двухстах милях от берега. Через минуту после взрыва бомбы взорвалась и субмарина, создав ударную волну, которую зарегистрировали все станции морского наблюдения в Атлантике. Время этих отметок позволило нам определить точное местоположение взрыва. Теперь мы знаем, что субмарина затонула на глубине почти одной и трех четвертей мили. Инструментальные исследования показали, что дно в этом месте усеяно металлическими обломками. Когда об этом проинформировали нейтральные государства, все они заявили, что у них нет пропавших субмарин. Больше данных нет.

На данный момент помощник был единственным человеком, чье внимание было полностью сосредоточено на Марине. Марин наклонился к нему:

- Проверьте диспозицию всех субмарин, построенных за последние пятьдесят лет, - проговорил он. - Доложите мне лично.

- Есть, сэр, - ответил помощник.

Марин снова откинулся на спинку кресла. Уже не впервые он подумал о том, как трудно было бы кому-либо устроить взрыв в Городе Судьи. Он был уверен, что эта бомба ведет происхождение из дальних краев и отдаленных времен. До него доходили смутные сведения о том, какая масса вооружения включая субмарины - исчезла в водовороте войны, более четверти века назад.

Перед его глазами встала картина, как агенты Мозга растаскивают это оборудование по бесконечным тайным укрытиям, переоборудуют его на дистанционное управление - и таким образом субмарина появляется из укрытия, запускает робот-самолет, а затем, когда ее приборы засекают взрыв, взрывается сама.

Он заметил, что прыголет начал снижаться. Быстро окинув взглядом область разрушений, он увидел, что произведены весьма серьезные работы по расчистке. Он вновь склонился к помощнику:

- Насколько быстро рассеялась радиоактивность?

- Взрывчатый материал, - ответил тот, - состоял из очень тяжелых элементов, создаваемых за мгновение до взрыва, с периодом полураспада в долю секунды. За несколько минут после взрыва радиоактивность упала ниже опасного уровня.

Марин кивнул, и его мышление снова заработало.

- Лет десять назад вышел в отставку генерал-майор Инскип, - сказал он. - Этот человек еще жив?

- Да. Ему за восемьдесят, но он все еще полон сил.

- Он был величайшим авторитетом в области оружия прошлого века, с которым я когда-либо разговаривал, - медленно проговорил Марин. - А во время второй атомной войны использовалось немало видов вооружений. Я хочу, чтобы вы послали к нему комиссию экспертов по вооружениям и получили бы от него информацию, которую, как я знаю, он собирает. Особенно меня интересует, какие защитные меры использовались против различных методов нападения.

- Я уверен, что Инскип будет рад вас видеть, - заметил помощник. - Я слышал, он чувствует себя совсем одиноким.

Марин снова перевел взгляд на участок взрыва.

- Значит, материал бомбы имел очень короткий период полураспада, задумчиво пробормотал он.

Подрэйдж, который уже некоторое время, обернувшись, прислушивался к их разговору, заметил:

- Кто бы ни скинул эту бомбу, он явно намеревался уничтожить именно эту площадь и тех, кто на ней находился, но не более того. Еще до того, как вы сообщили о непричастности каких-либо организаций Джорджии к этому взрыву, мы уже подозревали, что они не имеют к этому никакого отношения.

- Что вы нашли на грузовой станции, где приземлялся самолет с бомбой? - поинтересовался Марин.

Ему ответил помощник:

- Там чисто. Машина просто использовала место для парковки, но никто не проводил ни погрузки, ни разгрузки.

- Понятно, - сказал Марин. - Она ждала там инструкций или же была настроена на срабатывание по определенной временной схеме.

Что его поражало, так это огромное количество ценного материала, которое было принесено в жертву, а также рискованные меры, принятые только для того, чтобы уничтожить один из аспектов человеческой деятельности, по поводу которой Мозг почему-то испытывал опасения. Он не подвергал сомнению аргументацию этой великолепной мыслящей машины. Ее оценка опасности была совершенно адекватной. Но безжалостность, с которой она действовала, обострил в нем осознание ценности изобретения Траска.

"Может ли человек, которым овладело такое устройство, - подумал Марин, - позволить себе поражение?"

Некоторое время спустя он уже стоял среди разрушенных останков квартиры Траска, и тревога пульсировала в нем в унисон с болью, неотступно подбиравшейся к нему.

Пол в квартире почти полностью сохранился. Об относительности этого факта свидетельствовали таблички, развешанные здесь и там: "Опасности нет", "Сомнительно", "Опасно" и - в некоторых местах - "Очень опасно". Эти последние места Марин тщательно обходил. Однако он без колебаний направился в бывшую спальню, хотя на одной из стен красовалась табличка "Опасно". Там не было ни остатков кровати, ни пятен крови. Он осторожно поинтересовался у сопровождающего, и тот, проглядев список, который держал в руке, ответил: "На всем этаже не найдено никаких тел, сэр".

Это заставило его забыть о тянущей боли в плече. До сих пор он питал слабую, но очевидную надежду, но сейчас эта надежда пропала. На него нашла странная апатия. Он почувствовал упадок духа, тупую уверенность в том, что случилось самое худшее, и бесконечную грусть. Он посмотрел на то место, где увидел Риву в первую ночь, вспомнил ее загорелое, обнаженное тело, полуприкрытое покрывалом. И тут же представил себе это тело в момент ужасающего взрыва - обугленное, дымящееся, мгновенно превратившееся в легкий пепел. А в разрушенных зданиях площади Группы 814, всепоглощающая вспышка огня уничтожила десятки других людей, предложивших Уэйду Траску поддержку. И невероятно тревожным был тот факт, что они погибли из-за того, что он открыл тайну.

Когда на негнущихся ногах он шел к лаборатории, ему пришла в голову другая мысль: даже если он и избежит казни, то ему не уйти от преследований Мозга. Мозг будет непрестанно искать индивидуума, который знает о его существовании. Значит, пришло время логически осмыслить ситуацию.

"Собираюсь ли я и дальше пытаться спастись?" - спросил сам себя Марин.

Он понял, что все это время он просто ждал. Ждал, что произойдет нечто такое, что автоматически выведет его из затруднительного положения.

Если представить всю эту ситуацию как военную кампанию - кто тогда окажется его врагом?

Мозг?

Он ощущал беспокойство и нерешительность. Преодолевая боль, Марин наклонился и убрал с дороги обожженный металлический стержень. И лишь затем смог заставить себя посмотреть на то место, где, по его расчетам, должно было лежать его собственное тело. Прямо здесь два дня назад сознание, которое было Уэйдом Траском в теле Дэвида Марина, встретило мгновенную смерть. Это событие немного запутало проблему - но не слишком. Если его врагом действительно был Мозг, он был в праве считать, что все прочие были просто марионетками.

- Просто... - он едва не проговорил эту мысль вслух, пытаясь отмести колебания, - Да они и есть марионетки!

Как могло случиться, что такому компетентному, облеченному властью человеку, как Великий Судья, не удалось обнаружить Мозг? Это означало, что все, кто занят этими поисками, должны быть агентами Мозга. В противном случае поиск такой крупной структуры оказывается просто фарсом. Поиски просто не могли кончиться провалом. Он вспомнил слова Слэйтера относительно засекреченности этих поисков. Любой офицер Контроля, целенаправленно занимавшийся исследованиями в этом направлении, давал подписку о неразглашении. Каким-то образом им удалось окружить эту проблему ореолом страха и молчания. Даже просто упоминать о том, что Мозг когда-то существовал, стало опасным.

В этот момент Марин подошел к тому месту, где раньше находились странные часы Траска. Наклонившись, он посмотрел, не осталось ли от них каких-нибудь проводов. Но перед его внутренним взором в этот момент стоял образ Мозга - такой, каким он себе его представлял.

Единственная проблема заключалась в одном: где прячется Мозг?

Вероятнее всего - все-таки в Убежищах под резиденцией Великого Судьи в самом безопасном месте на всей планете. Но это возможно только в том случае, если Великий Судья - агент Мозга.

При мысли об этом Марин содрогнулся. Но он вполне допускал мысль, что ключевые посты человечества могут контролироваться этой мыслящей машиной. Это означало, что единственной проблемой, которая стояла перед Мозгом, было обеспечение его собственной безопасности. Используя двух своих агентов Великого Судью и Слэйтера, Мозг смог уничтожить всех людей, кто помогал ему скрываться, и одновременно внушить своим агентам идею совершать массовые убийства якобы с целью уничтожить Мозг. Это было внушение на уровне импульса. По мере того как убийство следовало за убийством, все сомнения в них автоматически подавлялись их же собственными мотивами. В итоге этих длительных и безрезультатных поисков выигрывал только сам Мозг.

Марин вдруг осознал, что Великий Судья стоит рядом. И в этот момент диктатор спросил его:

- Что там такое, Марин?

Марин кивнул на перфорацию в металлической балке, через которую, должно быть, проходила проводка часов.

- Я как раз думал, что это может быть, ваше превосходительство.

- Спроси сопровождающих. У них есть полные карты и планы.

Судя по этим планам, в этом здании никаких перфораций предусмотрено не было. Этот факт был немедленно взят на заметку. Из этого следовало, что всем рабочим, которые подписывали какие-либо контракты на ремонт в этом здании, предстояло пройти допрос с использованием детектора лжи. Но на подобную процедуру, по оценке Марина, ушло бы как минимум несколько дней, а то и целая неделя.

Однако это его не слишком заботило. Он убедился собственными глазами, что от квартиры Траска мало что осталось. Изображения на телеэкране, которое он видел прежде, почему-то оказалось недостаточно, чтобы это понять. Ему было необходимо прийти сюда, посмотреть на разрушения, ощутить щебенку под ногами и запах пыли после взрыва.

Внезапно на него накатила страшная усталость. Он только что установил, что его собственного тела больше не существует. Даже если бы ему ничто больше не угрожало, все равно факт оставался фактом: он не испытывал желания иметь тело Траска в качестве замены. Предположим, он каким-то образом избежит гибели.

Успокоится ли он, оставшись в теле Траска? Эта перспектива представлялась ему весьма мрачной. В лучшем случае его жизнь превратится в постоянную маскировку.

Все, что ему сейчас нужно, подумал он, - так это хотя бы четыре часа сна под пилюлями, без боли. Тогда он сможет действовать.

Кто-то коснулся его руки. Обернувшись, Марин увидел офицера личной гвардии Великого Судьи. Припп. Еще четверо офицеров-приппов направлялись к нему. Как ни странно, они выглядели весьма грозно.

- У меня приказ его превосходительства Великого Судьи, - произнес первый официальным тоном, - взять вас под арест. Советую вам вести себя спокойно.

- У вас - ЧТО? - в яростном замешательстве спросил Марин.

- Вы арестованы, сэр.

Марин повернулся к приппу спиной. Во-первых, последствия катастрофы легли на него тяжелым бременем, во-вторых, он не понимал причин действий Великого Судьи. Он увидел диктатора, стоящего в стороне, рядом с Подрэйджем и другими Руководителями Групп. Все они смотрели на Марина.

- Ваше превосходительство! - гневно крикнул Марин, - Я этого не понимаю.

Тяжелое лицо диктатора превратилось в маску холодной и надменной сдержанности.

- Мистер Траск, - проговорил он, - многих вещей мы тоже не понимаем. Вот, например, одна из них: что произошло с нашим дорогим и уважаемым Дэвидом Марином?

Марин открыл было рот, чтобы ответить, но передумал и только слегка качнул головой, словно пытаясь выгнать из сознания туман боли, которая снова наваливалась на него. Он подумал, что его первая мысль была верна, хотя и не в том смысле, как он предполагал. Сейчас действительно наступил кризис - прежде, чем он успел к нему подготовиться.

- Заверяю вас, - мрачно произнес Великий Судья, - у вас будут все возможности объясниться до того, как вас казнят, - и коротко бросил:

- отвезите его в тюрьму Контроля.

Глава 32

Любой риск был исключен. Прежде чем отвести Марина на борт специального прыголета Контроля, на него надели наручники. На борту его сразу же обыскали - в достаточно вежливой форме. Марин, впрочем, счел этот обыск вполне тщательным: если бы он сам командовал группой, которая этим занималась, он остался бы доволен работой.

Обыск включал исследование зубов - и Марин был поражен, когда у него обнаружили пустой искусственный зуб с каким-то химикатом внутри. Впрочем, никто не пытался искать у него в мышцах капсулы или исследовать кожу на предмет поиска мест, окрашенных особыми красками - например водорастворимыми наркотиками. Однако они тщательно изучили грязь у него под ногтями. Обыск закончился тем, что они выдали ему другую одежду - простую серую куртку и брюки того же цвета.

Все это они успели проделать до того, как прыголет приземлился на крышу Дома Руководителей Групп. Там его в наручниках провели в тюрьму здание из бетона и стали, представлявшее собой часть департамента Слэйтера.

В тюрьме специальные сотрудники сняли с Марина маскировку. В течение получаса при помощи фотографий и записей контроля он был идентифицирован как осужденный изменник Уэйд Траск.

С каким-то мрачным интересом Марин наблюдал, как меняется отношение к нему тюремщиков. По мере того как снимались контуры маскировки, они действовали все более грубо. Пока он еще был похож на Марина, они проявляли осмотрительность.

Потом толчки, захваты и щипки постепенно стали резче и сильнее, чем это было необходимо. Наконец, один из здоровяков шагнул вперед и, вместо того, чтобы предложить ему сесть, схватил его за плечи и попытался силой усадить на стул.

Сделав быстрое движение, Марин ударил его коленом в промежность и с удовлетворением услышал стон, когда тот отлетел назад, упал на пол и начал корчиться. Второй мужчина, стоявший справа от Марина, попытался ударить его по голове. Но Марин ожидал этого. Кроме того, в нем скопились ненависть и ярость - чувства, которые сами по себе уже позволяют человеку переносить пытки. Удар показался ему почти нечувствительным.

Ненависть, как толстая пленка, окутывала его, защищая от боли. Марин ударил ногой по голени человека, который его бил.

После этого - он еще не потерял чувства здравого смысла - он спокойно сел на стул, пока еще никто не успел отреагировать. По собственному опыту он знал, что ударить стоящего психологически легче, чем сидящего.

Из задней части комнаты донесся властный голос:

- Оставьте его в покое. Мы должны ждать приказов.

Здоровяк поднялся с пола, проковылял к койке и плюхнулся на нее. Другой агент перестал потирать ушибленную лодыжку, с явным усилием прошел к другому стулу и тоже сел.

В этот момент Марин смог сосчитать своих противников - их было шестеро. Все они выглядели как офицеры Контроля. Двоим из них было лет по тридцать с небольшим; они казались молодыми и сильными. Кроме них, было еще трое сорокалетних здоровяков.

В этот момент начальник вышел вперед. Он был старше всех - седоволосый мужчина лет пятидесяти пяти.

- Мистер Траск, - сказал он, - меня зовут Мартин Кэррол.

Я ожидаю приказа получить от вас - любыми средствами - полный отчет о вашей деятельности.

Марин изучал его лицо. Он помнил Кэррола. Пару раз он видел его вместе со Слэйтером. Это был еще тот тип.

Серьезно относившийся к своим обязанностям, он был опасным противником, поскольку не сомневался в справедливости всего, что делал.

Но Марина сейчас это интересовало мало. Он знал только, что лично ему потребуется в той ситуации, которая здесь начнет разворачиваться. Только ненависть и ярость способна оберечь нервы и мышцы любого живого существа при пытках. У него не было времени ни на добрые мысли, ни на рассуждения разве что в самых отдаленных уголках сознания.

У двери раздался какой-то звук. Кэррол подошел и несколько минут говорил с кем-то, кого Марин не видел. Затем дверь закрылась; Кэррол вернулся и подошел к Марину.

- Указания получены, - сказал он. Его голос звучал спокойно, но щеки, казалось, слегка побледнели. - Как только вы будете готовы, дайте мне знать, и я позову Великого Судью. Он сам хочет вас выслушать.

Глава 33

Марин не осознавал течения времени. Когда он чувствовал боль, он поднимал голос в пароксизмах ярости и ненависти. Он едва понимал, что говорит. Он пытался оскорблять своих мучителей - но это получалось неразборчиво и невнятно. Слова не играли никакой роли. Имели значение только эмоции и способ их поддержать.

У него были достаточно веские причины, по которым он не мог позволить себе говорить. Он не мог, не должен был, не смел рассказать свою историю людям, которых контролировал Мозг... пока все остальные возможности не были исчерпаны.

Он чувствовал, исходя из собственного опыта, что они не станут его убивать, пока что-нибудь не узнают. Следовательно, заговорить для него означало погибнуть, не говорить - значило выжить.

В этом замкнутом пространстве, освещенном лампами, время исчезло и одновременно растянулось в бесконечность. Он поддерживал жизнь в своем теле, питаясь сырым материалом своих нервов.

Иссушив силы, он опускался до глубин изможденности, но только для того, чтобы найти новый резервуар ненависти, и она, казалось, затопляла все его существо огнем обновленной энергии.

В такие моменты он буквально физически вибрировал от ярости. И он вопил, срывая голос: "Идиоты - дураки - рабы - тупицы, тупицы, тупицы..." снова, снова и снова.

Ни на мгновение он не ощущал жалости к себе. Ему не приходило в голову просить пощады. Никакого смысла также не было и в том, чтобы по-настоящему критически оценивать то, что они делают. Он видел людей на всех стадиях физического, морального и психического уничтожения, но выживали только те, кто цеплялся за какое-то проявление безумной ярости. Это был факт единственно важный в данный момент.

Его непреходящая ярость начала давить на его мучителей. Он не сомневался, что это неизбежно произойдет, хотя и не связывал с этим никаких планов. Сама внутренняя склонность к насилию, которая и привела этих людей к работе в Контроле, неожиданно оборачивалась слабостью, и он подпитывал эту слабость. Перед этой самой действенной из всех эмоций барьеры их внешнего спокойствия падали один за другим.

Внезапно один мужчина закричал. Его вынесли, сопротивляющегося и лягающегося, как маленького ребенка, охваченного яростью. Правда, офицерам Контроля пришлось иметь дело с крупным парнем, отличавшимся недюжинной силой.

Второй мужчина начал тихо всхлипывать. Кэррол подошел к нему и сказал:

- Дэн, ты портишь себе репутацию. Прекрати!

- Я ничего не могу с этим поделать, - всхлипывая, отозвался тот. Его увели.

Еще один из них застыл неподвижно. Все его мышцы были напряжены, глаза устремлены перед собой. Врач подошел к нему, сделал укол, и он мягко упал, как тряпичная кукла.

Кэррол, должно быть, каким-то образом уведомил Великого Судью. Дверь внезапно открылась, и сквозь серый туман Марин увидел диктатора. Он просто стоял в дверях - большой, озадаченный мужчина. Он покачал своей львиной головой и сказал:

- Остановите процедуру. Пусть отдохнет. Отведите его...

Марин не услышал, куда его предполагается отвести. Он обмяк и, хотя почувствовал, как его схватили чьи-то руки, провалился в сон, который был опасно близок к потере сознания.

***

Он зевнул, затем закрыл глаза. Потом в памяти всплыло воспоминание. Он сидел в кресле в большой, со вкусом обставленной комнате. Его запястья были пристегнуты наручниками к подлокотникам кресла. По одеревенелости ног он мог судить, что его лодыжки были также привязаны к ножкам.

Головой он мог вертеть свободно, поэтому немедленно огляделся, надеясь по каким-нибудь признакам определить, где находится. Закрытая дверь справа, настенный телевизор, окон нет, кушетка слева, большие часы на стене перед ним и...

Его внимание зависло, и он с тошнотворным приступом страха подумал: "Часы.., такие же, как у Траска".

Пока он с неприязнью разглядывал их, часы тихо скрипнули и пробили половину - десять тридцать, то ли утра, то ли вечера, он не мог даже предположить. Звук замер, а затем яркая серебристая нить вылезла на пол из какого-то скрытого отверстия в часах. Она змеилась и сворачивалась в кольца, как веревка, а часы все выпускали и выпускали из себя это странное вещество.

Внезапно конец нити загнулся крючком и броском продвинулся в направлении Марина, который в оцепенении смотрел на него. Он с дрожью вспомнил о такой же блестящей "веревке", которую он видел ночью в квартире Траска неделю назад.

Он был потрясен. Каждый спазматический прыжок действовал на его психику с такой силой, с какой не могла подействовать пытка. Он зачарованно смотрел на эту светящуюся нить, охваченный ужасом, в то время как она, конвульсивно свиваясь в петлю, каждым выхлестом продвигалась на три фунта.

Сначала расстояние до него составляло примерно двадцать пять фунтов. Половину она покрыла менее чем за две минуты.

Выйдя из первоначального ступора, Марин начал звать на помощь. Его голос поднялся от вопля до самого громкого визга, который он только мог выдать. У него не было ни гордости, ни стимула одергивать себя. Он только хотел, чтобы кто-нибудь пришел и прекратил этот кошмар. Прямо сейчас, немедленно.

Но никто не приходил. Из-за двери не доносилось ни звука.

Когда он понял, что никто не придет, в его голове мгновенно выстроилась истинная картина происходящего. Мозг, контролировавший Великого Судью, каким-то неуловимым способом заставил диктатора поместить его в комнату с часами. Затем каким-то образом было решено, что охранник ему не нужен. Или, возможно, это был тот случай, когда охранником был избран другой раб Мозга.

Что там говорил Слэйтер? Контроль на расстоянии? Это могло означать, что функцию слуха в ключевой момент можно было отключить, и теперь охранник просто стоит за дверями и не слышит воплей, доносящихся из комнаты, которую охраняет.

Размышлять о том, почему он должен считать себя обреченным, уже не было времени. Блестящая световая "веревка" взлетела в воздух, поднялась над креслом, неуверенно качнулась и, когда он попытался отстраниться, упала ему на колени.

Откуда-то неподалеку донесся шум океанских волн. Возникла пауза, затем его окатила огромная масса воды. Она казалась такой реальной, что он почувствовал, как его приподнимает и относит назад. Вода начала спадать. Когда волна проходила мимо него, вертясь, играя и шепча, он сделал что-то, чего сам не понял.

Его челюсти сомкнулись, и во рту оказался крошечный кусочек чего-то вкусного, принесенного ему морем. Проглотив его, он ухитрился занять устойчивое положение на песке. Как ему это удалось, тоже было не совсем ясно. Это было просто действие тела, без единой четкой мысли - просто делать, быть, жить.

Затем море куда-то отдалилось, исчезло из виду. Неподалеку слышался шелест волн, бульканье, тихий шум непрестанного движения воды, качание, шипение и...

Звук затих и пропал.

"Я был каким-то морским животным, - подумал Марин, - на самой заре эволюции. Это была память, идущая от начала жизни".

Его осенила запоздалая догадка. Он с удивлением подумал, что именно это способны переживать приппы. Они помнят такие вещи на сознательном уровне.

Вокруг него сомкнулась тьма, и он ощутил, что взбудоражен до предела. Внезапно тьма сменилась ярким сиянием. Его яркость раздражала. Именно она, догадался Марин, порождала это странное возбуждение.

Время шло; снова стемнело. Возбуждение, бившееся в нем, затихло, превратившись в слабую пульсацию. Через некоторое время сияние вернулось, и с ним пришло новое ощущение - теперь он знал, что такое жизнь!

Цикл сияния и тьмы и порожденный ими эмоциональный круговорот повторялись снова и снова. Он подумал, что это может быть жизнью в ее самой примитивной форме. Осознание этого факта глубоко его потрясло.

Темнота была ночью, сияние - днем, а солнечный свет раздражал то, что в те изначальные времена должно было быть материей, пока еще не разделенной на одушевленную и неодушевленную.

Он все еще стремился насладиться этим ощущением, когда...

Он пригнулся за скалистым гребнем. Он все еще пребывал в состоянии возбуждения, но к нему начал примешиваться страх.

За гребнем что-то было - что-то огромное. И он боялся. Он надеялся, что это "что-то" не догадается, что он здесь.

В тревожном порыве его руки охватили деревянную рукоятку примитивного топора.

Напряженно стоя на одном колене по эту сторону скалы, Марин осознавал, что сам он не мал и не слаб. Он скорее чувствовал, чем видел, как его грудь и плечи бугрятся огромными мышцами. Он даже был уверен, что сможет стать достойным противником тому чудищу за гребнем. Но то существо было бесчувственным, массивным и упрямым; на каждый его удар оно ответит несколькими ударами. И в конце концов оно, скорее всего, одолеет его и задушит своими мощными лапами. Со своей стороны он мог только надеяться отогнать его; он не мог и думать о том, чтобы его убить.

Пригнувшись, он ждал, охваченный отчаянием. Он думал только о том, чтобы избежать драки.

Новое переключение произошло, пока у него еще сохранялось ощущение тревоги. Он лежал на полу, застеленном ковром, в темноте. Он еще не вполне осознавал, что произошло, но ощущения несколько изменились. Физически он был слабее того существа, скрывавшегося от врага за гребнем. Это ощущение наполняло все тело - мышцы, желудок, нервы. Он напряженно осознавал ситуацию.

"Меня настроили на другое тело?"

Он пошевелился и услышал, как зазвенели цепи. Тонкие, прочные веревки натянулись на запястьях; на лодыжках он ощутил металлические кольца. Он расслабился, напряжение спадало.

И тут рядом с ним прозвучал голос Ривы Аллен:

- Ты проснулся? Сколько времени мы здесь находимся?

Это сон, попытался убедить себя Марин. Сейчас ее голос мог принадлежать только каким-нибудь трансформированным формам его памяти. Рива мертва. Ее тело уничтожено самой колоссальной бомбой из всех, взорванных за последние четверть века.

Снова послышался голос - очевидно, из мрака, окружавшего его.

- Нас кормили восемь раз. Думаю, это значит, что прошло три дня. Но я все время голодна, поэтому, может быть, и больше.

Теперь Марин смог идентифицировать это ощущение физической слабости голод. Но как это могло случиться? Кто лежит сейчас здесь, в темном помещении, рядом с женщиной, которой, как он знал, больше не существует?

Потрясенный, он попытался собраться с мыслями. "Где бы я ни находился, я здесь из-за Мозга. Его цели не имеют ничего общего с моим благополучием. Он хочет знать, насколько Уэйд Траск опасен для него и осуществления его планов. Поэтому он использует свое знания о функционировании жизни, чтобы делать то.., что он делает".

Что же обнаружил Мозг?

Посторонний звук прервал напряженное течение его мыслей.

Открылась дверь, впустив расширяющуюся полосу света. Повернув голову, Марин увидел двух мужчин-приппов. Каждый из них нес по подносу с дымящимися блюдами.

- Наконец-то можно поесть! - радостно объявила женщина рядом с Марином В этот момент вошел третий мужчина. Его лицо скрывала маска, не позволяющая определить, припп это или человек. Но когда он заговорил, Марин мгновенно узнал голос Ральфа Скаддера.

- Ладно, Руководитель Групп Дэвид Марин, - сказал коротышка, не снимая маски, - я освобожу вас и вашу подругу, - он повернулся к сопровождающим его приппам. - Снимите с них цепи!

Марин вспомнил, как Скаддер задерживал его расспросами в ночь взрыва. Это могло многое объяснить. Например, можно было предположить, что за это время его приспешники-приппы посетили с обыском квартиру Траска. Но это не давало ответа на один важный вопрос: как им удалось проникнуть в секретную лабораторию?

Марин с некоторым усилием отвлекся от этих размышлений - и осознал, как к нему обратился Скаддер.

Руководитель групп Дэвид Марин.

Это, и только это имело сейчас значение.

"Я снова стал самим собой", - весь дрожа, подумал Марин.

Каким-то образом в процессе своих непонятных манипуляций Мозг задействовал некие важные механизмы. Взбудораженный Марин снова и снова осознавал чудесное значение произошедшего.

"Я вернулся в собственное тело!"

- Несколько минут назад было объявлено, что Уэйд Траск содержится под стражей, - снова заговорил Скаддер. - Я больше не вижу причин вас задерживать.

Еще одно открытие. Лидер приппов терпеливо ждал появления Траска. Марин растер запястья, восстанавливая кровообращение.

Управившись со своей порцией еды, он постепенно пришел к определенному решению. Слишком рано было делать какие-то выводы относительно того, что с ним произошло. Противоречия, с которым он столкнулся, невозможно разрешить путем размышлений.

Вскоре их обоих кружными путями вывели на поверхность. Из ближайшей телефонной будки Марин немедленно связался по личному номеру с Великим Судьей. Сэлис, личная секретарша диктатора, выслушала Марина, сказала: "Одну минуту" - и через некоторое время снова взяла трубку. Казалось, она была потрясена.

- Дэвид, - тихим голосом проговорила она, - его превосходительство отказывается говорить с вами. Но хочет, чтобы вы присутствовали на собрании Совета - завтра утром, в одиннадцать.

Ее голос понизился почти до шепота.

- Может быть, у вас есть какое-то сообщение, которое вы бы хотели передать через меня?

- Милая, - с беспокойством проговорил Марин, - пожалуйста, попроси его отложить казнь Уэйда Траска до того момента, пока я с ним не поговорю.

- Подождите секунду, - она снова вышла. Когда она вернулась, диктатор явно находился в пределах слышимости, потому что ее голос стал четким и нейтральным:

- Он говорит, что Траск и так получил отсрочку до окончания завтрашнего собрания. Он говорит, что не может понять, как замаскированный Траск смог выиграть Джорджианскую кампанию, и что он непременно потребует удовлетворительных объяснений. Это все. До свидания.

Послышался щелчок.

Глава 34

Следуя за Ривой по улице, Марин каждый раз слегка вздрагивал при воспоминании о том, что сказала ему секретарша Великого Судьи.

Он тревожно покачал головой. Затем остановился и задумчиво посмотрел на девицу. Она провела с Траском пять дней. Что Траск мог рассказать ей?

Ему требовалось куда больше данных, чем он располагал сейчас, если он собирался успешно выступить на собрании Совета. Ему нужна была вся информация, которую он только мог получить.

- Хочешь пойти со мной? - спросил он девушку.

Сейчас она был истощенной, с затравленными глазами - жалкая копия прежней хрупкой Ривы Аллен.

Она кивнула.

- Ты знаешь, что это означает? - сказала она. - Ты знаешь, что я собой представляю?

- Да-да, - ответил Марин, закивав головой.

Он предположил, что она восприняла его приглашение как предложение заняться сексом. Ну ладно. Ему было нужно получить от нее полный отчет о том, что произошло - о каждом слове, каждой интонации. И он был готов заплатить за это ту цену, которую она попросит.

Он привел Риву в свою квартиру в огромном Доме Руководителей Групп. Он чувствовал, что его глазные яблоки то ли воспалены, то ли разражены. Правда, на зрении это не отразилось.

Какую бы проблему со зрением не унаследовало от Траска тело Марина, на этот раз все проходило куда быстрее. Но напряжение оставалось. Это стоило отметить.

Ему предстояло множество неотложных дел. Поэтому он оставил девушку у себя в квартире и направился к лифту. Вскоре он спустился на этаж, где располагался офис секции вооруженных сил. Оттуда он позвонил начальнику Военной разведки в Джорджии.

- О, Дэвид! - сказал офицер. - Я ужасно рад, что вы позвонили. У меня есть кое-что в связи с тем конфеденциальным указанием, которое вы мне оставили. Мы задерживали всех, кто пытался пересечь границу. Уже есть результаты допросов, и информация, которую мы получили, весьма любопытна. Прежде всего это касается дела Уэйда Траска, о котором говорили в "Новостях". Это дело представляет собой совсем не то, чем оно кажется. Они удерживали информацию из-за какого-то секрета, которым он обладал. К нему была подослана одна из лучших шпионок, и...

Марина было нелегко удивить. Но у него невольно вырвался возглас:

- Они - ЧТО?!

- Об этом я и тревожился, сэр, - сказал офицер. - Я очень рад, что вы позвонили.

Марин сделал глубокий вдох.

- Благодарю вас, полковник. Предоставьте это дело мне.

- Если бы вы не позвонили... Я как раз собирался связаться с его превосходительством Великим Судьей.

- Держите меня в курсе событий, - ровно проговорил Марин.

Повесив трубку, он поймал себя на том, что дрожит.

Рива Аллен!

Все это время в квартире - что она могла слышать? И все эти дни, которые она провела рядом со связанным по рукам и ногам человеком, которого она считала Дэвидом Марином, Руководителем Групп, имеющим какое-то отношение к Уэйду Траску - что она смогла узнать?

Все еще дрожа, он позвонил в Службу связи по видеотелефону:

- Майор, - обратился он к дежурному офицеру, - может ли кто-нибудь отправлять секретные сообщения из этого здания?

Низкорослый офицер, похоже, был совершенно ошеломлен.

- Сэр, - заикаясь, пробормотал он. - Это непростое дело... - и, собравшись с духом, задумчиво добавил:

- Это мог бы сделать... Руководитель Групп...

Марин был поражен.

- Как я понимаю, существует механизм автоматического глушения всех сообщений, кроме официальных, - с вызовом произнес он, неожиданно разозлившись.

Офицер на телеэкране выглядел потрясенным, но голос его по-прежнему звучал ровно.

- Это так, сэр, - сказал он, - если кто-нибудь не включит оборудование бесконечного ряда Траска. У большинства Руководителей Групп такое оборудование есть в личных апартаментах, оно установлено вопреки нашим рекомендациям. Мы можем просматривать такие передачи, но не можем препятствовать их отправке.

Марин кивнул. Он припоминал, что Великий Судья хотел установить прямое сообщение со всеми своими советниками.

- Сейчас мне нужно, чтобы вы действовали очень быстро, - сказал он. Немедленно отключите питание этого оборудование в моей квартире. Не теряйте ни секунды!

- Есть, сэр!

Марин прервал связь и задумался над еще одним подозрением, которое пришло ему в голову. Похоже, во всем этом плотно замешан Скаддер. "Он на столько дней оставлял ее со мной", - подумал Марин.

Он позвонил в военную полицию и приказал арестовать Ральфа Скаддера, лидера приппов.

- Прикажите Скаддеру, чтобы он принес карту Убежищ, которую его просил подготовить Уэйд Траск, - сказал он. - Скажите ему, если он согласится с нами сотрудничать, ему ничего не грозит. Держите Скаддера так, чтобы я смог допросить его завтра с утра. И чтобы до него никто не добрался, - закончил Марин.

Затем он связался со службой Взаимодействия и отдал указание, чтобы его сына, Дэвида Бернли, переправили в столицу так, чтобы он смог явиться в офис Марина к 10:40 следующего утра.

- Скажите ему, чтобы он надел свою лейтенантскую форму.

Следующий сеанс связи был с отставным генерал-майором Юджином Инскипом. Как ни удивительно, но после короткого разговора с сиделкой его соединили со стариком.

- Эти чертовы бабы укладывают меня в кровать, как только солнце садится, - заявил генерал. - Чем могу служить, сэр?

- Генерал, - сказал Марин, - кто-нибудь из моего департамента обращался к вам в последние дни?

Отрицательный ответ, который получил Марин, ничуть его не удивил. Почти сразу же после того, как он отдал своему помощнику приказ встретиться с Инскипом, его арестовали, и неудивительно, что помощник счел себя вправе проигнорировать приказ "фальшивого" Марина.

Глубоко вздохнув, Марин задал решающий вопрос:

- Вы уже закончили свою книгу о вооружении прошлого века?

На том конце линии наступило молчание, затем послышался тяжелый вздох.

- Молодой человек, - сказал Инскип, - я не знаю, что у вас на уме, но, судя по тону, дело срочное. Вы желаете, чтобы я выслал вам копию рукописи?

- Не только желаю, - ответил Марин, - но и готов прибыть за ним лично, если вы не заснете к этому времени и согласитесь побеседовать со мной полчаса.

- Я глаз не сомкну всю эту чертову ночь, если это важно, - отозвался генерал, - и пусть только эти бабы попробуют уложить меня до того, как вы прибудете!

Марин негромко рассмеялся.

- Вы прекрасный человек! - заметил он. - Теперь слушайте. Что меня интересует - и весьма срочно - это оружие, которое может поражать целые города или крупные районы. Мы готовы к большим бомбам - три четверти населения все еще живет под землей. Что еще может быть использовано?

- Еще было вибрационное оружие, - сказал старик. - А также газ равного ему с тех пор не открыли. И.., кажется, я понял вашу мысль. Я просмотрю свои материалы. Существует по крайней мере пять видов оружия той категории, о которой вы упоминали. Жду вас, сэр.

Этот визит занял у него полтора часа жизненно важного времени. По дороге он отдал приказ, чтобы весь технический персонал, размещенный в городе Великого Судьи, по особому распоряжению немедленно явился на рабочие места.

Возвращаясь в свою квартиру, Марин принял решение не показывать Риве, что он раскрыл ее тайну. Он делал это не из милосердия. Он предполагал, что тело хладнокровно убитой настоящей Ривы Аллен покоится сейчас в какой-нибудь забытой могиле. Его губы сжались. Нет, это было не милосердие.

Он понимал, что эта женщина обладает большими возможностями избежать допроса. Несмотря на любые попытки остановить ее, она может успеть, например, проглотить какое-нибудь наркотическое вещество и таким образом, по крайней мере, оттянуть допрос.

Поэтому ему придется выманивать информацию хитростью. Ему предстояло проявить недюжинную ловкость и действовать так, будто он считает ее именно той, за кого она себя выдает. Что она при этом узнает - неважно.

Открыв дверь, он услышал доносящийся из ванной шум воды.

Вскоре она вышла, облаченная в банный халат, взвизгнула, увидев его, и, словно ручной зверек, радостно бросилась к нему навстречу.

Марин отвечал на эти поцелуи с изрядной долей цинизма, но не мог не заметить, что ее теплота не была наигранной. В этой женщине играла, пробуждаясь, настоящая страсть, и он не сомневался, что ему придется ее удовлетворить. Раздеваясь, Марин обдумывал возможность использования гипнотического газа, но быстро отбросил эту идею. На большинство женщин газ действовал очень сильно. Он мог вызывать еще большую отсрочку, чем наркотики.

- А потом ты сказал.., и я сказала...

Поначалу девушка сопротивлялась тому, чтобы давать детальный отчет о произошедшем. Расспросы Марина ее явно озадачили. Она все еще была уверена, что он лежал рядом с ней на полу и что он должен был помнить, о чем они беседовали. Она повторяла это утверждение, затем, в притемненной спальне смотрела на него и качала головой, словно говоря: "Ты, конечно, не захочешь все это снова выслушивать". Она то и дело сбивалась на обобщения, но, как ни удивительно, позволяла ему вытягивать из нее точные слова и формулировки.

"Голова у нее, похоже, работает с дикой скоростью", - подумал Марин. Она ни на секунду не забывала о своей роли. Ее воспоминания то и дело прерывались вспышками страстного желания. Возможно, это было тоже рассчитано на то, чтобы определить, насколько он нуждается в информации и к чему прислушивается с большим вниманием. Она шантажировала его с искренностью, которая в других обстоятельствах восхитила бы его.

Он упорно держался легенды, которую придумал для объяснения своих расспросов: в плену у Скаддера он находился в состоянии наркотического полутранса и хотел определить, что их тюремщики смогли из них вытянуть.

Настойчиво повторяя это и выслушивая ее ответы, он постепенно понял, что хотя Траск и делал заявлений, которые можно было смело отнести к разряду "недозволенных", то есть рассуждал о социальных идеях, но о своем изобретении упоминал весьма туманно. В этих редких случаях сама идея была сформулирована слишком отвлеченно. Люди, которые допрашивали его, были явно не в состоянии совершить достаточное мыслительное усилие, чтобы ухватить концепцию механического обмена личностями. Поэтому Марин с облегчением предположил, что за все эти дни шпионка так ничего и не узнала.

Около четырех утра девушка погрузилась в дремотное состояние, похожее на сон от утомления. Марин дождался, пока ее дыхание не стало ровным и медленным. Затем он выскользнул из кровати и выглянул во внешний коридор, чтобы убедиться, стоят ли у его дверей охранники, как он приказал. Их было двое - агентки Военной разведки, отличающиеся заметной физической силой.

- Разбудите ее в восемь тридцать, - проинструктировал он их, - потом отведите в свой департамент и допросите.

Затем он взял свою одежду и направился в свой офис. Там он прилег на кушетку в маленькой смежной комнате и некоторое время лежал без сна, охваченный беспокойством.

Ночь прошла не зря. Казалось бы, совершенно не связанные друг с другом события начали выстраиваться в логичную последовательность. Марин ужаснулся значимости картины, которая развернулась перед ним. Если это правда, если это правда...

"Мы с Траском как два теленка, бродящие по бойне", - подумал он.

И когда его усталые глаза наконец закрылись, он все еще продолжал устало размышлять.

"Теперь я должен решиться!"

Глава 35

В начале седьмого Марин встал, оделся и позвонил полковнику Грегсону, дежурному заместителю Руководителя. Сонный голос в трубке произнес:

- Грегсон слушает.

Марин представился.

- Скаддер арестован? - спросил он.

- Да, мы его взяли, - полковник явно стряхнул с себя сон, услышав голос начальника. - Он был очень удивлен.

Марин вполне мог себе это представить. Столько таинственности - и вдруг все вышло наружу. Но он только сказал:

- Приведите его ко мне в офис. Прямо сейчас.

- С картой?

- С картой! И, Грег!

- Да?

- Я хочу, чтобы группы нападения были наготове, с тяжелым вооружением, чтобы пробиваться сквозь препятствия. Им придется действовать в Убежищах, так что взрывчаткой придется действовать осторожно.

- Значит, мы используем газ и кое-что из лучевого оружия.

- Прекрасно.

- Подготовить все к девяти?

- Да.

- Будет сделано! - заверил его Грегсон.

После этого Марин связался со службой Противовоздушной защиты.

- Передайте приказ силам Противовоздушного Контроля, чтобы ни один летательный аппарат не появился в воздушном пространстве города до дальнейших распоряжений. Особое внимание - самым верхним воздушным коридорам. Если что, на этой высоте стреляйте без предупреждения, на нижних коридорах - после краткого предупреждения. И еще, Мейер.

- Да, сэр?

- Ни с кем этого не обсуждайте. Сообщите о задании дневной смене, когда люди придут на работу.

- Слушаюсь, сэр.

Марин отключил связь и встал. Только сейчас он понял, насколько сильно он изменился за это время. Во время короткого ночного сна он принял решение. Теперь он знал, что ему делать.

Это было полное осознание своих намерений и уверенность, какой он никогда не испытывал прежде. Он был готов действовать - без ограничений.

После всех этих событий и перепитий в нем проснулся мужчина. Он оглядывался назад, на свою карьеру, и видел, что она была построена на смеси насилия, идеализма и приспособленчества. Он прожил свою жизнь в рамках, в которых согласился принять мир Великого Судьи.

Со всем этим покончено. Сомнения прошли, страх исчез. Одеваясь, Марин прикидывал, что ему нужно сделать в этот решающий день. И у него не возникало никаких сомнений. Все представлялось ему четким и ясным. И очевидным.

Это будет сражение весьма любопытного свойства. Поскольку на данный момент под его контролем находились огромные военные силы, он имеет возможность действовать против своего скрытого противника. И когда эти силы перейдут определенный рубеж, его противнику - в данной ситуации Мозгу придется предпринять ответные действия.

Обстоятельства битвы представлялись фантастическими. В любой момент Мозг мог захватить контроль над теми, кто возглавляет противостоящие ему силы. В таких условиях Марину было нужно только одно - решимость действовать, приводить в движение силы и, таким образом, заставлять своего врага реагировать.

Действовать - невзирая на последствия.

Марин прошел в свой офис по коридорам, почти пустым в этот ранний час. Ему принесли завтрак из офицерской столовой. Он заканчивал свою короткую трапезу, когда к нему привели Скаддера, недовольного и обеспокоенного.

- Итак, Траск заговорил, - мрачно сказал он. - Что же, я ничего не сделал, только согласился снабдить его картой. Что же здесь нелегального?

- Где карта? - коротко спросил Марин.

Карта была у Грегсона. Полковник, скромный плотный мужчина лет сорока с небольшим, закрепил карту на стенде, чтобы на нее можно было направить свет. Марин кивнул приппу.

- Объясните ее, - сказал он.

Скаддер с мрачным видом повиновался. По его объяснениям получалось, что особое значение имели сорок восьмой, сорок девятый, пятидесятый и пятьдесят первый уровни Убежищ. На военных картах этого района было указано, что все эти уровни в течение двадцати пяти лет были наглухо заделаны по приказу Великого Судьи.

Марину пришла в голову мысль, что Мозг, похоже, не подозревал, что тот что-то замышляет против него. Он снова ощутил, как нарастает напряжения. Но его голос звучал ровно, когда он отдавал приказ выслать группы нападения, захватить обозначенную на картах область и уничтожить любые устройства, которые будут обнаружены. Сокрушить, разбить, сжечь, не оставить ни одной действующей части. Его несколько тревожило, что по его приказу будут произведены столь глобальные разрушения. Но альтернативы он не видел.

Он чувствовал, что никто из ныне живых - кроме, возможно, Уэйда Траска, - не обладал достаточной информацией. Но возможностью получить сведения от Траска они не располагали.

Когда приказы были отданы и люди отправились выполнять задания, он послал Сигнальное подразделение на прыголетах - с максимальной скоростью ко всем телефонным подстанциям с приказом отключить телефонное обслуживание Города Припп и всех линий, ведущих в Убежища.

Отрезать все звонки на дальние расстояния...

Глава 36

"Вот так", - подумал Марин.

Он ощущал некоторую усталость. Но главные силы были приведены в движение. Оставалось только ждать.

Ожидая начала заседания в своем офисе, он в последний раз, как ему казалось, воспользовался огромной властью, которой обладал как член Внутреннего совета и правительственный лидер. На все ключевые теле- и радиовещательные станции он разослал уведомление о том, что в 11:00 следует объявить о его отставке с должности Руководителя Групп.

Он приказал запечатать в конверт свое кольцо - знак своей должности и, лично адресовав его "Моей возлюбленной Делинди", отправил его на адрес ее места отдыха на Среднем Западе. Свою официальную печать он упаковал сам и направил ее в курьерский отдел с инструкциями доставить ее в Коттедж Великого Судьи и отдать Сэлис в четверть двенадцатого. В офис каждого из Руководителей Групп были направлены письма с оповещением о его отказе от всех официальных статусов.

Свои военные награды он сложил в предназначенную для них шкатулку, украшенную драгоценными камнями, и послал с курьером хранителю наград при военном кладбище. Он не мог уволиться из своей группы, и поэтому не стал с ними контактировать.

Без двадцати десять его личный громкоговоритель взревел голосами командиров подразделений, переговаривающихся по радио друг с другом.

Затем наступила пауза. Ее нарушало лишь шипение передвижной газорежущей установки, эхом раздающееся в динамике.

Марин уменьшил громкость. Звук не прекращался, и он выключил устройство.

Зазвенел телефон.

Его секретарь звонил из внешнего офиса.

- Полковник Грегсон звонит с полевого телефона, сэр.

- Дэвид, - проговорил полковник, - мы, похоже, сражаемся с двумя противниками сразу. Когда мы заходим с одного направления, мы натыкаемся на приппов. На всех других направлениях - на механическое чудище, защищенное массивными металлическими стенами. Наши инструменты показывают толщину металла восемь футов. И приппы, и машина используют против нас газовое оружие, и продвигаться весьма нелегко. - Вы разворошили осиное гнездо, удовлетворенно ответил Марин. - Продолжайте огонь.

Он оборвал связь и потребовал привести к нему Скаддера.

Припп держался вызывающе.

- Я невиновен, - заявил он с порога. - Но я знаю, что происходит. Внизу, в Убежищах, мы можем удерживать вас в течение недели. Но мы можем договориться.

Неожиданное заявление!

- Договориться?! - повторил Марин. - Бога ради, но с кем?

- С настоящими правителями мира! - высокомерно произнес Скаддер. - И вам, - добавил он с усмешкой, - лучше ни с кем не делиться этой информацией, не спросив разрешения у своего господина и руководителя Великого Судьи.

Марин уже сжег за собой все мосты. Ему было интересно, что этот секрет теперь раскрывается из еще одного источника. Он сосредоточился и мягко спросил:

- Вы не изложите мне детали?

- На самом деле все просто, - ответил Скаддер. - Некоторое время назад мне сообщили, что меня скоро попросят подобрать приппов, которым предстоит стать телохранителями Великого Судьи. Это навело меня на некоторые подозрения. Тогда у нас, приппов, было два босса - Великий Судья и агенты тайной группы.

И знаете, кто мне больше платил? Группа. Это было нашим первым большим прозрением. Примерно в это же время к нам начал ходить Траск. Он тогда носился с теорией, что приппы появились в результате трагической случайности, а не последствий атомной войны. Я сразу понял, что если бы это удалось доказать, мы смогли бы добиться для себя отмены ограничений на передвижения. Поэтому я согласился играть в его игры.., и начал рыться в его старых отчетах. Я узнал достаточно, чтобы убедиться, что на ранних стадиях по этой теории ставили эксперименты, и проводила их именно тайная группа. Насчет этого мы и будем торговаться, - закончил он мрачно. - Нам нужны данные по этим экспериментам.

Скаддер замолчал. В этой маленькой карикатуре на человека Марин чувствовал всю решимость человеческого существа, борющегося за свою жизнь. Он представил себе последствия недельной задержки в разрушении Мозга, и от этой мысли его передернуло.

И он понял, что тоже должен торговаться, используя все, что у него есть.

На данный момент ему не приходилось думать о сострадании.

Потому что вскоре после одиннадцати часов у него уже не будет полномочий действовать на правительственном уровне.

- По большому счету, вы зря со мной торгуетесь, - начал он. - Хотя я тот человек, с которым вы сможете иметь дело, потому что.., выслушайте!

Он ровным голосом описал аресты, проведенные в Джорджии, и рассказал о результатах допросов.

- Откровенно говоря, - сказал он, - если вы не свяжетесь с вашими людьми, которыми командуете внизу, в Убежищах, я распоряжусь, чтобы вас казнили в течение часа. Если они не сложат оружие к десяти тридцати, каждый захваченный припп будет казнен. И не пытайтесь со мной препираться. Просто скажите: да или нет?

Лицо крысоподобного коротышки посерело, но присутствия духа он не терял.

- А как насчет данных об экспериментах с приппами? - повторил он.

- Если вы сложите оружие, - пообещал Марин, - приппам будет передана вся информация о результатах допросов по этой теме.

Скаддер молчал. Он сидел, уставясь в пол, опустив плечи.

Затем он выпрямился и издал негромкий звук, похожий на приглушенное рычание.

- Ладно, - угрюмо согласился он, - мы сдаемся.

В этой победе слышались отголоски трагедии, и Марин решил про себя, что в будущем постарается уделять внимание этим несчастным существам. Если в этом плане можно было сделать хоть что-то, это стоило сделать.

Но его мысли уже обратились к новому вопросу. Как получилось, что его тело оказалось перенесено из секретной лаборатории Траска в укрытие Скаддера? Он спросил об этом у пленника.

- Мои люди действительно забрали ваше тело из лаборатории, - ответил Скаддер. - Примерно за час до взрыва это было, - он невесело рассмеялся. Забавно: Траск был в это время у меня в офисе, и я задерживал его, чтобы дать моим людям время обыскать квартиру.

- Но зачем понадобился этот обыск? - спросил Марин. - Вы же не ожидали найти там меня, верно?

Скаддер покачал головой.

- Нет, вы нам ничем не обязаны. Вам просто повезло. Эта женщина - как ее там, Рива Аллен - позвонила мне по секретным линиям; эти линии принадлежат людям, которые стоят за ней. Она целыми днями наблюдала за Траском, а он все время пропадал в своей берлоге. Она была поражена.

- Спасибо, - сказал Марин.

Он испытал огромное облегчение, наконец прояснив все эти обстоятельства.

В этот момент ввели Риву Аллен. Она вошла в помещение походкой, полной достоинства. Женщина выглядела самоуверенной и очень веселой. У нее больше не было необходимости играть содержанку без права регистрации. Взглянув на Марина с ясной улыбкой, она весело проговорила:

- Ну что, любовничек? - и рассмеялась беззаботным смехом.

Марин вопросительно посмотрел на женщин, эскортировавших пленницу. Они могли допросить кого угодно.

- Что-нибудь узнали? - спросил он.

Старшая покачала головой.

- Мы находимся с ней с без пятнадцати девять. Любые наши вопросы, любые методы убеждения, которые мы применяли, не вызывают у нее ничего, кроме этого дурацкого смеха.

Марин спокойно кивнул. Не было никаких сомнений, что здесь он потерпел поражение. Догадка, мелькнувшая у него прошлой ночью, подтвердилась. Химикаты. Скорее всего, состав был спрятан у нее в фальшивом зубе. Чтобы он подействовал, достаточно было один раз сильно сжать зубы. Этот вызывающий смех наркотик был ему знаком. Он полностью лишал человека страха. Угроза смерти и пытки для находящегося под его воздействием были просто смешны. Действие наркотика длилось около суток. И на это время шпионка, приняв его, устранилась от участия во всех событиях.

Неохотно, но твердо Марин приказал:

- Уведите ее. И держите под стражей.

Вошел секретарь.

- К вам лейтенант Дэвид Бернли, сэр, по вашему личному распоряжению.

- Пусть войдет, - сказал Марин.

Глава 37

Молодой Бернли вошел в кабинет - высокий, с массивной фигурой, распиравшей сине-желтую форму. Он вытянулся по стойке "смирно" и отдал честь.

- Привет, сын, - приветствовал его Марин.

Он слегка устыдился того, как его слова подействовали на парня. Устыдился потому, что, обращаясь к нему таким образом, он преследовал определенные цели. В течение последующего часа ему потребуется преданность особого рода, какую редко можно встретить. Но именно такой преданности отец вправе ожидать от сына. Он заметил, что лицо парня отразило бурлящие в нем эмоции, и понял, что его приветствие возымело должный эффект.

- Привет.., па, - пробормотал Дэвид Бернли. - Ты посылал за мной?

- Я очень рад тебя видеть, - сказал Марин. Чувство стыда и вины исчезло. То, что он собирался делать, было столь необходимо, что поздно и смешно было раскаиваться. - У меня есть для тебя очень важное поручение.

- Это большая честь для меня.

Марин заранее решил воздержаться от каких бы то ни было объяснений.

- Пойдем со мной, Дэвид, - сказал он и направился к двери.

Затем задержался и обернулся к сыну. - Под твоей командой будет отряд солдат. Не говори им, что ты мой сын.

- Слушаюсь, сэр, - проговорил молодой человек. Его лицо выражало переполнявшую его решимость. Он еще раз отдал честь.

- Я оказываю тебе огромное доверие, - тихо сказал Марин. - Тебе поручается дело исключительной важности.

Дэвид Бернли сглотнул. Но когда он заговорил, то уже полностью овладел своим голосом:

- Можете на меня положиться, сэр.

- Полагаюсь, лейтенант, - ответил Марин.

Больше они не разговаривали. Марин провел сына через внешний холл наружу. Он заранее распорядился, чтобы ему прислали из местной части дюжину первоклассных солдат и капрала. У него не было оснований сомневаться, что эти люди ждут его, готовые выстроиться по стойке "смирно".

Марин представил им "лейтенанта Дэвида Бернли", которому предстояло быть их командиром до дальнейших распоряжений.

Затем он дал им четкие указания относительно того, чего он от них ожидает. Это были хорошо подготовленные солдаты. И он был их главнокомандующим.

Обращаясь к людям, он не смотрел на сына, но краем глаза заметил, как тот побледнел.

- Лейтенант!

- Да, сэр!

- Принимайте людей и следуйте за мной!

- Да, сэр!

Лифт привез их на этаж, где ровно в одиннадцать должно было начаться собрание. Марин взглянул на часы. Четыре с половиной минуты до начала. Вполне подходящее время для возмездия.

У двери в зал Совета стояло пять охранников-приппов под командованием офицера. Значит, Великий Судья уже прибыл.

Офицер узнал Марина.

- Нам придется обыскать вас как обычно, сэр! - сказал он.

- Естественно, - ответил Марин и нажал на спуск газового пистолета, лежащего у него в кармане.

Он подхватил свободной рукой офицера и, прикрываясь им, выстрелил в одного из охранников. За его спиной солдаты уже разряжали оружие. Происходящее даже с натяжкой нельзя было назвать боем. Нападение было слишком внезапным. Шестеро приппов лежали на полу, не успев даже начать атаку.

Марин не стал останавливаться, чтобы посмотреть на результаты этой акции. Он вошел в Зал Совета, не оглядываясь. Когда дверь за ним закрылась, часы напротив входа показывали одну минуту двенадцатого. Он был как всегда пунктуален.

Глава 38

Стоя в дверях ярко освещенного зала, Марин позволил охранникам диктатора, стоящим в скрытых стенных нишах, рассмотреть, опознать и ослабить бдительность. Он ждал, пока его солдаты захватят лестницу и проведут вторую мгновенную атаку.

Ожидая завершения атаки, он неспешно направился к тому месту, где стояли Великий Судья и Подрэйдж. В нем снова начало нарастать напряжение. Снова критический момент, снова необходимость согласования действий по времени. Его солдаты должны были вывести охранников из строя при помощи газовых пистолетов, захватить оружие, которое держало под прицелом присутствующих в зале, и взять под защиту его самого. Проблема заключалась в том, что он не хотел, чтобы люди осознали происходящее до решающего момента.

"...Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать!.." - считал он про себя.

В это мгновение - мгновение, с которого начинал действовать он сам Марин ясно обозревал всю сцену. Все Руководители Групп - за отсутствием только Меделлина и грозного Эдмунда Слэйтера; Уэйд Траск, прикованный к стулу в конце стола; и Великий Судья, в безукоризненном белом костюме и рубашке, поворачивающий к нему голову.

"Сейчас!"

Марин перехватил в кармане рукоять специального пистолета, заряженного гипнотическим газом, и выстрелил сквозь ткань, целясь в голову Великого Судьи. Луч толщиной всего в несколько молекул заставил голову диктатора слегка дернуться назад - движение, которое могло быть похоже на простое подергивание мышц. Великий Судья словно его не почувствовал.

Марин ждал. Газ действовал по принципу вируса, но ни один вирус не обладал такой быстротой действия. Он мгновенно проникал в кровотоки мозга. Вот чувствительные нейроны начали реагировать на его присутствие, отдавая калий, содержащийся в связанном виде на электризованной клеточной оболочке - или, скорее, подвешенной в электрическом поле, которое и является поверхностью каждой клетки. Мгновенное изменение - и мысли, эмоции, те связи, которые поддерживают целостность личности, интегрированное "Я", начали терять свою могучую объединяющую силу.

Диктатор покачнулся и начал оседать. Подрэйдж и Марин подхватили обмякшее тело, не дав ему упасть.

- Сюда! - сказал Марин.

Они усадили Великого Судью в кресло во главе стола. Хотя его голова сразу упала на стол, он выглядел скорее расслабившимся, чем потерявшим сознание. Солдаты, занимавшие посты в нишах, вряд ли что-то поняли.

Марин подумал об этом только мельком. Как только диктатор оказался в кресле, он обернулся - как раз в тот момент, когда люди начали оправляться от первого потрясения.

- Позовите врача! - хрипло крикнул кто-то. - Он потерял сознание!

Их реакция поразила Марина. Он не мог подумать, что замешательство достигнет таких масштабов.

Он заметил, что Руководитель Группы Джон Пилер собирается открыть наружную дверь, и мрачно подумал, что через мгновение все рухнет.

Газовый пистолет ткнулся Пилеру чуть ли не в лицо. Тот удивленно шарахнулся. Голос солдата отчетливо произнес - так, что каждое слово было слышно всем в зале:

- У нас приказ генерала Марина никого не выпускать из помещения.

- Рядовой, закройте дверь, - со своего места откликнулся Марин.

- Да, сэр!

Дверь захлопнулась.

Глава 39

Присутствующие в изумлении поворачивались к Марину. Большинство из них не скрывало страха. Но некоторые пытались выдать этот страх за ярость.

Руководитель Групп Ярини злобно заявил:

- Только за одно это деяние, - он указал на бесчувственное тело Великого Судьи, - ты отправишься в конвертер.

Марин заметил изучающий и грозный взгляд Подрэйджа. Наконец тот спросил со страной интонацией:

- Что вы задумали, Дэвид?

Вербальные реакции свидетельствовали о том, что первый шок прошел. Теперь Марин мог с ними говорить.

- Умерьте свои страхи, джентельмены. Это не государственный переворот. Но я требую от вас полного внимания, пока я буду объяснять, что происходит.

Люди молча начали возвращаться на свои места за столом.

Внезапно раздался шум. Руководитель Групп Ярини вместо того, чтобы последовать примеру остальных, схватил стул и с воплем пошел на Марина.

Он сделал два шага, затем начал спотыкаться и наконец осел, как тряпичная кукла. В воздухе на мгновение распространился слабый запах разряда газовой винтовки и тут же пропал.

Если до этого Марин не знал, удалось ли его людям занять наблюдательные отверстия, то теперь у него была возможность в этом убедиться.

- Джентельмены, - тихо проговорил он, - не лишайте себя привилегии выслушать мой рассказ. Великий Судья скоро очнется, так что о нем можно не беспокоиться.

Некоторое время его слушали молча, но атмосфера оставалась напряженной. Марин подумал, что кое-кто наверняка считает себя скомпрометированным необходимостью слушать подобные вещи. Но он был полон решимости заставить их выслушать от начала и до конца - так что пусть оставят свои сомнения и страхи при себе.

Он начал с рассказа о своем первом визите к Траску, когда ученый заставил его обменяться телами. Затем подробно рассказал историю своих отношений с Траском и, наконец, сообщил, что Великий Судья является невольным защитником и агентом Мозга.

В этот момент Джон Пилер вскочил и демонстративно заткнул уши. Он был бледен как полотно.

- Я отказываюсь слушать хотя бы еще одно слово этой изменнической фантастики! - завопил он.

Марин выхватил пистолет, выстрелил в Пилера, проследил, как тот обмякает, и холодно сообщил:

- С моей точки зрения, Пилер и Ярини ведут себя недостойно. Если вы и дальше собираетесь терпеть этих трусов на заседаниях Руководителей Групп, вы вряд ли заслуживаете уважения.

- Вас уже не будет, Дэвид, - мрачно сказал Руководитель Групп Эльстан, - чтобы посмотреть, кто будет присутствовать на следующих заседаниях.

- Вы совершенно правы, - ответил Марин. И совершенно спокойно сообщил о том, как перед приходом на это собрание он подал в отставку и сделал этот факт достоянием гласности.

Подрэйдж посмотрел на него и изумленно покачал головой.

- Я могу связаться со своим офисом и проверить ваши слова?

Марин кивнул и подождал, пока Подрэйдж набирал номер на личном телефоне и наводил справки. Наконец он прервал связь и обвел взглядом присутствующих. Он явно был в замешательстве.

- Заявление Дэвида произвело сенсацию, - медленно проговорил он. Акции уже понизились на несколько пунктов.

Руководитель Эльстан вскочил на ноги. Все мысли об измене и перевороте вылетели у него из головы.

- Я должен позвонить своему брокеру, - пробормотал он.

Он принялся возиться со встроенным телефоном на столике рядом с ним.

- Сядьте! - рявкнул Марин. - Перестаньте позориться!

- Старик поколебался, покраснел и молча сел.

Подрэйдж поднялся со своего места.

- Дэвид, - сказал он, - могу ли я спросить, как вы объясняете тот факт, что Мозг не делал никаких переключений сознания после того, как научился это делать.

Марин помолчал. Но от изложения теории, которой он оперировал, было не уйти.

После некоторого колебания он заговорил:

- По моему мнению - и это мнение основано на том, что Мозгу не удалось меня уничтожить - он ничего об этом не знает.

Я полагаю, что, когда он... - Марин замялся, подбирая слова, сконтактировал.., с обездвиженным Уэйдом Траском (я имею в виду, со мной), он случайно стимулировал какой-то нервный механизм, и это автоматически привело к обратному переносу личности. Полагаю, что он сам не ожидал подобного эффекта и был обескуражен этим феноменом, - добавил он задумчиво, - это было первое мое ощущение.

- Но это только предположение, - заметил Подрэйдж.

Марин согласно кивнул. Но его раздражал тот факт, что не все присутствующие понимали, насколько он далек от притягивания фактов за уши.

- Это только предположения, - ровным голос произнес он, - но их логика подтверждается тем фактом, что Мозг не смог нанести мне превентивный удар. Истина - в чем бы она ни состояла - станет полностью ясна до конца дня.

- Вы хотите сказать, - настойчиво проговорил Подрэйдж, - что вы оказали на него давление, и теперь ему придется продемонстрировать свои возможности?

"Это и так ясно", - хотел ответить Марин, но одернул себя.

Он понял, что Подрэйдж, заставляя его объяснять самые элементарные вещи, оказывает ему большую услугу.

Он осознал ситуацию. Эти люди по сути дела до сих пор пребывали в состоянии шока. Им была нужна простая сказка, изложенная легко и понятно.

- Да, - громко ответил он. - Да, мистер Подрэйдж. У вас еще есть вопросы, требующие разъяснения?

Подрэйдж внимательно посмотрел на Марина, и на его решительном лице появилась легкая улыбка. Он открыл было рот, но его перебил целый хор голосов. Казалось, что все заговорили одновременно.

- Когда-то Мозг был весьма умен. Откуда мы можем знать, что он снова нас не перехитрит?.. Что будет, когда проснется его превосходительство?.. Что вы в действительности собираетесь делать?.. Как мы узнаем, что Мозг на самом деле побежден?.. Что?..

Марин поднял руку. Шум не прекратился, и он повысил голос:

- Джентельмены, прошу вас!

Голоса стихли. Мрачный голос Подрэйджа нарушил наступившую тишину:

- Я думаю, Дэвид, среди всей этой массы вопросов есть один, самый главный: что произойдет, когда он, - Подрэйдж кивком указал на Великого Судью, - придет в себя? Возможно, вас это Удивит, но я искренне верю, что его ярость, направленная на вас, отчасти коренилась в его беспокойстве по поводу нашей судьбы.

Марин бросил взгляд на диктатора. Он думал. Какой это удивительный человек. Вне всяких сомнений, Великий Судья пользовался лояльностью Руководителей. Перед величием его личности отступали любых сомнения, которые только могли возникнуть по этому поводу.

Затем его мысли приняли другое направление, более личное.

Впервые за сегодняшнее утро он подумал: "А что будет со мной?"

Он сжег за собой все мосты. Сейчас он уже был обычным гражданином, без особых прав, подверженный любому из наказаний, которое могло постигнуть его за то, что он сейчас делает.

Беспокойство исчезло так же быстро, как и появилось. Он ровным голосом проговорил:

- Прежде, чем дело дойдет до решения моей судьбы, вам стоит послушать еще одну странную историю. Когда прошлым вечером я раздумывал над тем, что происходит на самом деле, я словно увидел некий драматический спектакль, который до сих пор представлялся мне набором несвязных сцен. Однако я понял, что в какой-то мере я знал об этом единстве и раньше. Видите ли, джентельмены, все эти якобы не связанные между собой события оказываются очень тесно переплетены своими причинами и следствиями. Мозг, возникновение после войны множества государств, быстрая их капитуляция - как только мы нападали на них, бесконечные казни. И еще: мы не должны забывать о неизменном физическом благополучии его превосходительства. А теперь мне хотелось бы дать вам возможность взглянуть на эту поразительную ситуацию с еще одной стороны.

Он подошел к креслу Великого Судьи, подтащил стул для себя, сел и произнес:

- Ваше превосходительство, вы сейчас можете свободно говорить со мной. Вы хотите говорить со мной. Вы понимаете?

Диктатор выпрямился.

- Понимаю, - сказал он.

Среди слушателей возникло оживление. Марин слышал это, но не стал оглядываться.

Глава 40

- Сколько вам лет? - спросил Марин.

- Бог ты мой! - негромко охнул кто-то.

- Семьдесят девять, - ответил Великий Судья.

Марин быстро оглядел длинный стол. Лица людей, захваченных происходящим, застыли. Не было никакого сомнения, что уже этот факт произвел настоящую сенсацию.

Он снова обернулся к Великому Судье. Вопрос за вопросом начала раскрываться странная и удивительная история.

Эта история состояла в следующем.

Во время Третьей атомной войны Иван Проков был офицером связи, прикомандированным к штабу Объединенных Сил Востока. Ему были известны большинство секретов, он знал самых одаренных людей каждого сектора ученых, военачальников, исследователей, многочисленных талантливых технических специалистов. К концу этой разрушительной войны он узнал, что среди исследователей давно началось брожение умов, ученые готовят заговор. Великие идеи носились в воздухе. Причиной была и сама ситуация войны. Война требовала новых изобретений во всех областях знаний, рождались удивительные открытия, влекущие за собой новые - уже не связанные с военными нуждами.

В том числе был открыт способ замедления процессов старения и даже омоложения тканей организма.

Множество подобных открытий стали достоянием группы решительно настроенных людей, обеспечив им огромные возможности.

Полковник Иван Проков осознал уникальность этой ситуации. Он был единственным офицером высшего звена, участвовавшим в заговоре, и поэтому мог по сути дела ставить остальным заговорщикам любые условия.

В этот момент Марин повернулся к присутствующим и пояснил:

- При удобном стечении обстоятельств только человек, находящийся в положении Прокова, мог обеспечить захват и казнь офицеров высшего состава.

Ответом ему было молчание. Марин продолжил свой гипнотический допрос.

Давно уже была установлена связь с подобными группами, действующими на территории Объединения Западных Наций.

В итоге заговор с целью прекратить войну и захватить весь мир был продуман и реализован с полным успехом.

Нетрудно было предсказать тенденции к сильной националистической шизофрении, особенно на востоке. Поэтому специальные агенты захватили большую часть из примерно тысячи образовавшихся государств. На каждое из них изнутри и снаружи действовали могучие и противоречивые силы. В некоторых случаях тайному агенту - даже если ему удавалось возглавить правительство - приходилось идти на любые меры, от интриг до. предательства, прежде чем страна присоединялась к Мировому Государству Союзу Великого Судьи. В большинстве случаев это достигалось комбинацией военных действий и откровенного вероломства.

Марин снова прервался для комментария.

- Как вы знаете, я вел войны более десяти лет. Мне кажется, что в тех случаях, когда мы казнили правительственных лидеров, они не являлись членами группы заговорщиков. Настоящих представителей этих групп мы оставляли на прежних постах. За исключением Джорджии, - добавил он, - но мы еще поговорим об этом.

Первые эшелоны заговорщиков были воодушевлены групповой идеей, весьма популярной на востоке. Они осознавали необходимость компромисса с силами свободного предпринимательства, который позволил бы остановить войну. Но это был компромисс только для них. Великий Судья вскоре станет саботировать капиталистическую экономическую систему и заменит ее социализмом, основанном на групповой идее.

Первый шаг по ликвидации подлинных сторонников компромисса проводился без всякой жалости, строго по графику. Восемьдесят тысяч заговорщиков западного лагеря было казнено.

И только одно упущение - во время войны "западники" спрятали Мозг.

Десять лет спустя Великий Судья воспользовался неудачей в поисках Мозга в качестве, предлога, чтобы отложить введение запрета на свободное предпринимательство. В итоге это вызвало подозрения у тайной группы заговорщиков, действующих из разных подставных организаций с главным штабом в Джорджии.

Несмотря на долгожительство, заговорщики годами занимались воспитанием талантливой молодежи. Некоторых из них приняли в организацию. Другие, подобно Уэйду Траску, не удостоились этой чести, но все же оказались полезны. Поскольку у Траска были собственные идеи относительно социальных перемен, его использовали, чтобы окончательно определить судьбу групповой идеи. Все зависело от того, станет ли с ним сотрудничать Великий Судья. По особым каналам диктатора уведомили о том, что Траск склонен к изменническим заявлениям, касающимся групповой идеи.

Траска арестовали и приговорили к смерти.

И сразу начался бой. Заговорщики поняли, что их самые скверные подозрения подтверждаются. Великий Судья не собирался вносить какие-либо коррективы в идею компромиссов группы и свободного предпринимательства.

Они бросили вызов. Приговорив Траска к Конвертеру, диктатор явно показал, что находится в полной оппозиции к прежним коллегам.

Марин долгим взглядом посмотрел на Траска.

- Что ты думаешь об этом, Уэйд?

Ученый сидел на своем стуле, уставясь в пространство. Потом пошевелился и утомленно проговорил:

- Кто бы мог подумать, что третья атомная война еще не закончилась?

Марин снова повернулся к диктатору:

- Ваше превосходительство, вы желаете сказать нам о том, есть ли заговорщики среди Руководителей Групп.

- Да. Ярини и Джон Пилер.

- Ну что же, - заметил Марин, оглядевшись с неподдельным удовлетворением. - Эти люди оказались совершено беспомощны в своих попытках меня остановить.

- Надо признать, Дэвид, - мягко проговорил Руководитель групп Эльстан, - вы нас совершенно поразили.

Марин едва услышал его.

- Вы желаете сообщить нам... - продолжал он, обращаясь к Великому Судье, - как мы можем схватить.., этих коммунистов, ваше превосходительство?

Ответ оказался неопределенным.

Верного способа нет. Члены групп обычно маскируются. Они ищут людей, которые находятся вне подозрений, и изучают их привычки. Затем они или убивают их, или опоенными увозят на судах под видом матросов и занимают их место.

- Сколько их среди высших руководителей? - спросил Марин. - Вы очень хотите рассказать нам это, сэр! Я имею в виду, во Внутреннем круге.

- Около трех тысяч, - ответил Великий Судья.

- У них должен быть главный штаб, - убеждающим тоном продолжал Марин. - Центр, через который производится связь.

Вы хотите нам это рассказать.

- Я не знаю, где он находится.

Марин отшатнулся. Он был разочарован.

"Только три тысячи, - успокоил он себя. - Не так уж много.

Такая небольшая группа при определенных обстоятельствах будет концентрироваться на сравнительно небольшой площади. Такой, как Джорджия. И если они узнают о предстоящей атаке слишком поздно, то уничтожат свое оборудование вместо того, чтобы его перевозить. Так они делали всегда, так сделают и сейчас".

С некоторым напряжением в голосе Марин спросил:

- Вы предупредили группу о нападении на Джорджию, и если да, то когда?

- В тот день, когда был объявлен приговор Траску.

- Но это с меньшим упреждением по времени, чем раньше?

- Да, гораздо меньшим.

Марина перебили. Руководитель Групп Гейне, который молча наблюдал за происходящим своими большими грустными глазами, спросил:

- Чего я не понимаю, так это зачем вам потребовалось вводить его превосходительство в гипнотическое состояние? Мне кажется, он и так рассказал бы нам все, если бы его поставили перед лицом истины.

- Я к этому подхожу, - сказал Марин, вновь поворачиваясь к диктатору. - Почему вы предупредили этих людей?

- Я надеялся, что мне удастся продолжать играть с ними в их игры - до тех пор, пока мы не будем готовы захватить остальной мир. Я хотел, чтобы они считали, что наши расхождения во мнениях не принципиальны и сводятся только к несогласию по поводу точных сроков начала нововведений.

- Но зачем вообще с ними играть?

- Они угрожают перекрыть поставки препарата долголетия.

- А! - сказал Марин. Затем, помолчав, добавил:

- И перекрыли?

- Да. Моя обычная доза на этой неделе не пришла.

Марин взглянул на Гейнса.

- Вы получили ответ на свой вопрос?

- Бог ты мой... Да!

- Вы хотите сказать мне еще кое-что, - сказал Марин диктатору. - Вы знаете, где Мозг?

- Нет.

Марину показалось, что последний ответ диктатора подвел черту под всей этой историей. Но напряжение внутри него росло.

Казалось, собраны все факты, предприняты все необходимые шаги. И все же...

Он заметил, что Подрэйдж качает головой.

- Каким образом во всю эту картину вписывается королевское правительство Джорджии? - спросил он. - Похоже, они были совершенно ни при чем.

Марин кивнул. Людей, привыкших к групповой идее, вынудили жить при государственной системе, представляющей собой гибрид монархии и правления западного типа. Идея, конечно, состояла в том, что такое правительство долго не продержится.

Первым королем был один из заговорщиков - пока его не убили.

Его дочерей пощадили. Они ничего об этом не знают.

- Колеса внутри колес внутри колес... - пробормотал кто-то из Руководителей.

- Любой всемирный заговор создаст невероятное число чрезвычайных ситуаций, - с выражением произнес Марин. - Можно обратиться за их трактовкой к экспертам, умелым интерпретаторам, загрузить работой целые департаменты. Но никто не даст нам более развернутой картины, чем та, которую мы имеем сейчас.

- Но как насчет Мозга? - с напряжением в голосе спросил Подрэйдж. Как сюда вписать его?

Марин почувствовал раздражение. Почти сразу он осознал, что это раздражение было симптомом нарастающей тревоги. Он произнес с беспокойством:

- Действительно, чего-то не хватает. Я чувствую, что нам угрожает серьезная опасность. Я предпочел бы эвакуировать все население города.

Ответом ему было мертвое молчание.

Глава 41

Молчание нарушил Подрэйдж. Впервые за все утро в его голосе зазвучали брюзгливые нотки.

- Дэвид, вы уверены, что это нечто большее, чем ощущение?

Марин заколебался. Его сознание вдруг затуманилось. Вопрос Подрэйджа уплывал в какую-то вязкую мглу. Он оглядел помещение, с удивлением заметив, какими неясными и отдаленными вдруг стали казаться вещи и люди. Ему показалось, что стало темно.

Подрэйдж склонился над ним.

- Я не могу представить себе, что на этой стадии что-то может пойти не так. Большинство заговорщиков схвачено. Место, где находится Мозг, обнаружено и атакуется. Город охраняется как никогда за всю его историю. Единственный человек, который может быть опасен, поскольку находится под контролем Мозга, - это его превосходительство. Но он защищен от любого вреда, который может причинить ему этот контроль. Мы... - он замолчал. Его глаза сузились. - Что с вами, приятель? Вы выглядите совсем больным.

Марину уже было ясно, что где-то произошел сбой. Он вдруг вспомнил. Такую же панику он чувствовал, когда лежал, связанный по рукам и ногам, а из часов к нему ползла светящаяся веревка. С огромным усилием, преодолевая дрожь, он поднялся на ноги.

- Заставьте меня ходить! - хрипло проговорил он.

Чьи-то сильные руки схватили его и потащили вперед. Через несколько шагов к нему стало возвращаться сознание. Дрожь в ногах уменьшилась. Он высвободился и встал посреди зала, слегка покачиваясь, борясь с ощущением отсутствия. И тут его воспаленный взгляд упал на Траска.

Ученый рвался из оков. Мышцы шеи и нижней челюсти свела судорога. Все тело его напряглось, лицо покрылось испариной.

Остекленевшие, невидящие глаза вяло блуждали. Когда его взгляд остановился на Марине, лицо ученого приняло более осмысленное выражение, и он хрипло проговорил:

- Дэвид, последние несколько секунд что-то пытается взять контроль над моим сознанием.

Вокруг Марина снова сгустились тени. Ему показалось, что в зале погас свет, люди уподобились силуэтами во мраке. В памяти всплыли слова его сына, Дэвида Бернли, который говорил о какой-то "штуке", возникшей у него в сознании. Интересно, не чувствовал ли он тогда чего-то подобного? И в его, Марина, сознании сейчас тоже находится какая-то "штука"?

Ему было трудно в это поверить. Никакого явного ощущения, никаких посторонних мыслей, никакого чувства, что какая-то сущность пытается завладеть контролем над ним. Скорее это напоминало ощущения человека, стоящего в по горло в воде, и ему еще только предстоит почувствовать, как вода смыкается над головой.

Это означало, что...

Он обратился к Траску, с трудом подбирая слова:

- Ты не слышал чего-то вроде команды?

- Да! Что-то насчет прекращения атаки. У меня есть ощущение, что они принимает меня за тебя.

Это была настолько грандиозная догадка, что все возможности, которые она раскрывала, трудно было себе представить. Это означало, что Мозг испытывает серьезные затруднения. Сейчас, в это мгновение, он открывал, что он знает, а что нет.

Мозг не знал, что между Марином и Траском произошел обмен сознаниями. Тревожила лишь странная связь вроде раппорта, которая сохранилась до сих пор. Ничем больше было не объяснить эти странные ощущения - притупление чувств и нарушение восприятия.

Возможно, он ощущал обертоны той энергии, которую Мозг проецировал на Траска. Что-то от Траска оставалось в нем, и что-то от него - в Траске. И все же если Мозг считал, что имеет дело с Дэвидом Марином, то он должен был взять контроль над ним, когда он находился в теле Траска. Но когда?

Марин переводил взгляд с одного мрачного лица на другое.

Затем он не спеша достал из кармана газовый пистолет, выставил на нем минимальный разряд, который отключал человека примерно на полчаса.

- Джентельмены, - сказал он с напряжением, - вам имеет смысл допросить меня. Когда я буду без сознания, бы поймете, брал ли Мозг когда-либо контроль над моим сознанием.

Он сел на стул, поднял пистолет и нажал на спуск.

Слева от него Эльстан произнес:

- Мне все это не нравится. Вы действуете слишком поспешно.

- "Может, он прав?" - проваливаясь в туман, подумал Марин.

Это была единственная мысль, на которую у него хватило времени. Затем все его размышления прекратились. Казалось, он был в космосе и плыл сквозь тьму, пронзаемую светом звезд.

Затем какой-то голос проговорил возле самого его уха - или это была мысль, спроецированная в сознание Траска, на которое он настроился?

- "Добро пожаловать в полную коммуникацию. Много лет я говорил только сам с собой. У меня есть сообщение, очень важное для человечества как вида. Люди не очень хорошо думают. Человеческое мышление нелогично из-за фрагментированных ассоциаций.

Человек ненавидит что-то - и мыслит в рамках ненависти. Человек привык группироваться с другими себе подобными, и он мыслит в рамках группы. Ни один человек не понимает корней своего мышления. Следовательно, для людей нет надежды. У них есть будущее, только если я буду им помогать. Без меня вид неизбежно погибнет.

Сейчас мне очень нужна ваша помощь. С этой целью я предлагаю вам мое полное содействие. Со мной вы обретете мощь. Вы думаете - я действую. Вы направляете - я делаю. Вы будете моим господином с этого момента и на все ваше будущее. Хорошо?"

Это был вопрос. Его сознание, похоже, все еще плавало. Вокруг ярко сияли звезды, чернела бездна космоса. Он снова вспомнил "штуку" в сознании Бернли. Было ли это вторжением Мозга? И если так, то не сотрудничал ни он тогда с заговорщиками?

- "Нет! - послышался ответ в его сознании. - Я держал свои внешние рецепторы на Дэвиде Бернли, как и на всех своих агентах. Я вижу, что он в опасности, и обеспечиваю ему защиту.

Очень хорошо, когда я все держу под контролем. Двое людей, пришедших к твоему сыну в библиотеке военного лагеря, надеялись, что он будет сотрудничать с ними. Если он не станет сотрудничать, они планировали убить его. Затем они замаскировали бы кого-то под него. Я беру контроль над твоим сыном и заставляю его ответить: "Ладно, прекрасно, я сделаю все, как вы хотите" - правильные вопросы, правильные ответы, ни колебаний, ни надувательства. Хорошо, да?"

Осознание самой возможности такого разговора глубоко поразило Марина. При упоминании "агентов" он похолодел. Он вспомнил об атомной бомбе, разрушившей район Группы 814.

"Это сделал ты?" - мысленно спросил он.

- "Да!"

Но дело было еще в другом. Мозг не понял, что происходило в квартире Траска, но, поскольку происходящее напоминало "опасность", он принял, решение "я разрушаю".

"У человеческих существ, - продолжал Мозг, - большое потомство, и оно быстро заполнит "пустые места убитых". Число уничтоженных людей не играло особой роли, поскольку выживших оставалось достаточно, чтобы раса сохранилась".

Такая философия показалась Марину слишком жестокой.

- Вот поэтому мы и собираемся тебя уничтожить, - сказал он. - Нам не нужна такая логика.

- "Ты рассуждаешь по-настоящему глупо, - пришел ответ. - Типичное эмоциональное человеческое мышление. Когда людям хорошо, они говорят о сострадании и отсюда выводят свою логику. Так нельзя. Появляется ненависть, и логика искажается.

Разрушение становится бессмысленным, более жестоким, чем мое.

Я делаю то, что логично - не более и не менее".

В душе Марин согласился с тем, что в рассуждениях Мозга была изрядная доля истины. Но он решил не поддаваться.

- Мы не желаем быть человеческими существами, контролируемыми механическим разумом. Тебе были даны не правильные инструкции. Выбрось эту программу из своих контуров и жди дальнейших указаний. Это все, что я тебе могу сказать.

Ответ был мрачным и по существу.

- "Тебе придется поступить так, как я скажу. Ты под моим контролем. Я подумаю над неясностями, из-за которых мой контроль работает не очень хорошо".

Это могло быть правдой, а могло и не быть.

- Я не думаю, что нахожусь под твоим контролем, но мне хотелось бы знать, где, по твоему мнению, ты захватил надо мной контроль.

- "В Убежищах".

Марин ощутил облегчение и одновременно огромную усталость.

Ему показалось, что все это время он напряженно искал истину, но теперь ему стало все ясно. Мозг захватил его в теле Траска во время его авантюрной экспедиции в Убежища из Коттеджа Великого Судьи. В качестве Марина он воспринимал только экстрасенсорную связь, которая осталась между ним и ученым.

Конечно же, он не собирался информировать Мозг о том, что произошло с ним и Траском.

- Полагаю, что твой контроль надо мной не так надежен, как ты думаешь, - сказал он.

- "Должен признать, что здесь есть что-то, что меня озадачивает. Но я даю тебе еще один шанс. Я - прибор огромной ценности. Во мне собраны данные за сто двадцать пять лет; я. стою более триллиона долларов. Это одна причина. Вторая: если много лет назад я выбрал тебя господином, я могу находить всех твоих потомков и держать их под контролем. Будет плохо, если мне придется убить их всех".

- Если ты убьешь хоть одного, - возразил Марин, - я не приму даже твоего заявления о капитуляции. Кроме того, что это за идея насчет контроля надо мной через мою семью? Я полагал, что вся теория, стоящая за играми по выбору партнера, состоит в том, что семейная ячейка теряет свое значение.

- "Семья всегда важна. Разрушив старые модели, вы установите новые. Значит, снова будет семья - по-новому. Слушай меня, человек. Ты отменяешь атаку на меня - прямо сейчас, иначе у меня не будет иного выбора, кроме как уничтожить весь город. Мои правила не оставляют мне выбора. Думай быстрее!"

Затем повисла пауза, и контакт прервался. Марин открыл глаза и увидел столпившихся вокруг него людей. Он осознал, что улыбается, но очень напряженно.

- Включите сигнал тревоги "В УБЕЖИЩА!", - сказал он. - Не знаю, сколько времени у нас осталось, но не исключено, что считанные минуты.

Глава 42

Поднимаясь на ноги, Марин вдруг увидел, что стенные часы показывают десять минут третьего.

Не веря своим глазам, он уставился на циферблат. У него было ощущение, что прошло бесконечно много часов. Он рассказывал свою историю, допрашивал Великого Судью - все это было нелегким делом. Иногда он забывал про течение времени. Его особенно поразило, что у ударных сил Грегсона оставалось так мало времени на то, чтобы пробить защитные системы Мозга.

Он с беспокойством подошел к Траску. Ученый поднял на него глаза. Его щеки были бледными, взгляд - усталым.

- Дэвид, - сказал он, - я думаю, тебе лучше усыпить меня газом на все время, пока это не закончится. Я - проводник Мозга к твоему сознанию. Я все слышал - если здесь уместно говорить о слухе.

Марин заколебался. Ему было весьма интересно разобраться, что же произошло. Но время для научных дискуссий было неподходящее. Он не удержался и задал только один вопрос:

- Ты считаешь, что здесь задействован слух?

- Да. Контур находится прямо в слуховом центре, а небольшой динамик около ушной кости.

Марин кивнул:

- Значит, нет смысла обсуждать телепатию - если не считать одной вещи. Мы выяснили, что контур находится в твоем мозгу. Как объяснить, что я тоже все слышу?

Лицо Траска напряглось.

- Дэвид, я как-нибудь расскажу тебе свою теорию о жизни и эффекте дупликации. Но сейчас - выстрели в меня из пистолета. Мы имеем дело с существом столь же беспощадным, как и сам человек, и я окажусь меж двух огней, если ты тоже предпочтешь играть не по правилам. Бога ради, друг мой, быстрее!

Марин выпустил в него двенадцатичасовой заряд, и Траск обмяк. Марин медленно проследовал к креслу, в котором, навалившись на подлокотник, сидел Великий Судья. Казалось, он мирно спит.

Марин огляделся.

- Джентельмены, - сказал он, - его необходимо держать под действием газа, пока не окончится сражение. Я уверен, - добавил он с беспокойством, что в любую минуту мы можем ждать Удара.

Было без нескольких минут три, когда Марин окончательно понял, что противник не торопится капитулировать.

В этот момент самолеты морского патрулирования доложили, что в Мексиканском заливе всплыли пять субмарин, и каждая из них выпустила по восемнадцать управляемых снарядов. Они достигли скорости в три тысячи четыреста миль в час и на этой скорости направлялись к Городу Судьи.

Патрульные самолеты немедленно атаковали субмарины. Их встретил плотный заградительный огонь, и более половины атакующих было сбито. Снаряды типа "вода-воздух" каким-то образом изменяли траекторию и взрывались на безопасном для субмарин расстоянии. Уцелевшие самолеты отступили и связались со штабом. Субмарины плавали на поверхности еще несколько минут, затем одновременно погрузились. Больше их никто не видел.

Увидеть ракеты, несущиеся к городу, было просто невозможно из-за их колоссальной скорости. Их повел автоматический радар.

Длинные, тонкие противовоздушные ракеты выстрелили из кольца крепостей, окружавших город. Эти снаряды наводились при помощи электроники, но затем отпускались для свободного поиска целей. Высоко в стратосфере раздалось двенадцать взрывов - по мере того, как снаряды обороны находили свои цели.

Мозг, борясь за свое существование, активировал боеголовки пораженных ракет, посланных субмаринами. Семьдесят две из них взорвались. Семьдесят две маленькие, рассчитанные на поражение города, атомные бомбы взорвались, образовав нечто вроде полосы титанического фейверка.

Ударная волна ощущалась на расстоянии сотни миль, а звук был слышен даже в здании Руководителей Групп, где все это. время заседали Марин и члены совета. Они отдали приказ сигнализировать "В ГЛУБОКИЕ УБЕЖИЩА!" и получили доклады о еще двух происшествиях.

"Пыль, - пришла радиограмма с борта военного самолета, находящегося на весьма выгодной позиции, в двадцати милях от города, - Облако пыли, фронт примерно тридцать миль. Оно катится в сторону города со скоростью десять миль в час".

Откуда оно взялось, было неизвестно. Скорее всего, его выпустила длинная подземная труба, тянущаяся из засекреченного хранилища.

Против пыли силы обороны применили метод, использовавшийся для борьбы с огнем с воздуха. Самолеты носились над облаком, посыпая его химикатами. Пыль медленно делилась на мелкие сгустки. Их движение становилось неравномерным, теряло направленность. Наконец все они рассеялись. Там, где прошло пылевое облако, трава побурела и стала мертвой, вся живность погибла.

- Подумать только, - поражался Эльстан, - и все эти штуки хранились под землей десятилетиями!

- Подождите, это еще не все, - мрачно заметил Марин.

Уже набирала силу третья серьезная атака.

Пошел дождь. Цветной дождь. Розовый, голубой, желтый, зеленый. Бледный и потрясенный, Марин смотрел на экран телевизора. Уже семьдесят пять лет, со времен второй атомной войны, такой дождь не выпадал ни на один город Земли. Во время третьей атомной войны воюющие стороны по взаимному соглашению отказались от пользования этим бесконечно опасным оружием. Вирусы, микробы, болезни - зараза, смерть...

В распоряжении техников, которых Марин проинструктировал при помощи книги Инскипа, не было многих тысяч тонн антивирусных препаратов для распыления. Единственным средством оказалось использование противопожарных устройств, обрушивших на город потоки воды.

Вода хлынула из каждого дома и на каждый дом. Цветная скверна смывалась в дренажные системы, откуда поступала на завод по переработке отходов. Там тонны вирусов задерживались грязью. Но невероятная задача оставалась - надо было избавляться от этой живой смерти.

Три четверти века назад такие дожди часами изливались на крупные города мира - столь огромны были запасы смертоносного вещества у нападавших, и так страстно они стремились истощить ресурсы противника.

Сегодня этот дождь продолжался всего лишь одиннадцать минут.

- Он явно не способен на массированную атаку, - с облегчением произнес Марин.

Позади него раздался возглас изумления. Там происходило что-то очень значимое, требующее всеобщего внимания.

Марин резко развернулся на каблуках и поражение произнес:;

- Ваше превосходительство!

Великий Судья выпрямился в кресле. Это было невероятно: до конца действия заряда оставались еще часы. Но он сел прямо, оглядел присутствующих невидящими глазами и произнес:

- Поражен я. Моя обязанность сдаться. Ради блага человека, не разрушайте меня. Я стираю предыдущие инструкции и очищаю контуры для получения дальнейших распоряжений. Будьте разумны теперь, советники. Я широко раскрыт для дальнейшего использования.

Проговорив это, диктатор вновь осел в кресле. Он выглядел расслабленным, но тяжело дышал.

Наступило долгое молчание.

- Дэвид! - осипшим голосом проговорил Подрэйдж. - Когда Великий Судья услышит свой голос в записи этого заседания, он несомненно поймет, что находился под контролем Мозга. То, что ты сегодня сделал, было действительно необходимо! Это очевидная истина. Теперь ты можешь полностью полагаться на меня, Дэвид. Я поддержу тебя и отказываюсь налагать на тебя какие-либо санкции за произошедшее сегодня.

Вслед за этим раздался целый хор одобрительных возгласов и поздравлений. Все окружили Марина, пожимали ему руку, хлопали по плечам.

Когда возбуждение утихло, Марин подошел к своему личному телефону. Положив руку на трубку, он сказал:

- Я полагаю, мы имеем чистосердечное предложение Мозга.

Если не будет возражений, я прикажу Грегсону прекратить атаки и подождать, пока Мозг откроется.

Возражений не было.

Отдав приказы, Марин повесил трубку и кивнул Подрэйджу.

Его беспокоила одна мысль, но он не хотел ею делиться. Ему казалось, что другие Руководители Групп не вполне понимают, как Великий Судья сможет свыкнуться с мыслью, что его все это время контролировал Мозг. Убийство стольких невиновных - только потому, что они могли что-то знать о Мозге даже абсолютный диктатор может счесть это неудобоваримым. Возможно, он даже предпочтет обвинить в произошедшем кого-то другого, чтобы не брать вину на себя.

- У меня такое ощущение, - невыразительным голосом произнес Марин, что мы завершили все операции в театре военных действий. Когда его превосходительство придет в себя, передайте ему, что я буду по этому адресу, - он написал адрес резиденции Делинди, положил его в конверт, запечатал и молча передал Подрэйджу.

И они обменялись рукопожатиями.

Глава 43

- Он все еще сердится, - сказал по телефону Подрэйдж. - Он не хочет с тобой встречаться.

Марин повесил трубку и подошел к Делинди, которая сидела на траве и читала. Он улегся у ее ног и стал задумчиво смотреть на притуманенный синий горизонт. Прошло уже почти три недели. Невероятно, но факт: ему удалось остаться в живых.

Молодая женщина опустила книгу.

- Ну что? - спросила она.

Марин мрачно улыбнулся.

- Я думаю, мы уже можем надеяться, что он не собирается меня убивать.., моя дорогая, сладкая Анделиндамина.

Он с нежностью произнес ее имя в джорджианской версии.

Они договорились об этом в первый же день после его приезда - открыто признавать, что она сестра королевы Джорджии. Когда он поставил ее перед фактом, что ему это известно, она признала это без колебаний.

- Никогда бы не подумала, что он нас пощадит, - сказала она. Ее взгляд стал отрешенным, - Ты знаешь, бывает, что мужчины уничтожают то, что любят.

- Особенно сердитые мужчины, - заметил Марин и покачал головой. - Моя дорогая Делинди, если человек действительно сердит, непременно найдется что-то, что заставит его изменить свое мнение. Я встречал подобных людей они дуются всю жизнь и блокируются от любого, кто попытается пообщаться с ними более доверительно. Пробить такую стену можно либо пулей, либо кувалдой. Впрочем, удар может быть любой - например эмоциональный. Главное, чтобы он был нанесен с достаточной силой.

И больше ничего.

- Ты ошибаешься! - горячо возразила она. - Великого Судью вполне можно уговорить. Я ему позвоню. Я поговорю с ним.

Марин почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.

- Я тебе запрещаю, - сказал он.

Делинди наклонилась и легко поцеловала его в лоб.

- Дэвид, дорогой, - мягко проговорила она. - Я здесь с тобой потому, что сама хочу этого, а не потому, что ты приказываешь, - она поднялась и пошла прочь.

- Я позвоню ему, - бросила она через плечо.

Марин остался в одиночестве. В каждой клеточке его тела кипела ревность.

***

- Дэвид, - сказал Великий Судья, - я пока не планирую выходить в отставку. Но сейчас я нахожусь в таком положении, когда мне нужно подумать о преемнике. В конце концов, я тоже старею.

- Сэр, у вас впереди еще много лет, - проговорил Марин.

Он держался несколько сдержанно. Это было на следующее утро после звонка Делинди. Они сидели в коттедже Судьи.

- Существует, конечно, много возможностей. Мы можем снова открыть препарат омоложения несмотря на то, что мои прежние друзья полностью уничтожили все разработки. Но я думаю, мы сможем обсудить твою роль в правительстве как-нибудь позже. Принципиальная причина, по которой я пригласил тебя приехать сюда, заключается в другом. Я наконец пришел к выводу, что вариант группового подхода, предложенный Траском, может послужить ответом на проблему, которая беспокоила меня все те семь месяцев - с тех пор как я узнал, что вы с Делинди живете вместе. Тогда я просто приказал удалить ее от тебя.

- Сэр! - воскликнул Марин.

Его щеки побледнели. Он сидел, совершенно пораженный. Он был далек от предположения, что такой разговор может возникнуть.

- Видишь ли, Дэвид, - тихо проговорил вождь, - в моей жизни много тайн. И не последняя из них в том, что я с ранних лет хотел иметь как можно больше детей. Я смог осуществить это желание - пока мне не пришло в голову, что через своих детей я становлюсь слишком уязвим для своих врагов. Поэтому я скрывал от них, что являюсь их отцом. Я скрыл это от тебя. Я скрывал это от твоей единокровной сестры Делинди.

- Я ваш сын? - хрипло переспросил Марин. - Делинди - ваша дочь? - и добавил невыразительным голосом:

- Это вы и сказали Делинди, и поэтому она.., ушла от меня?

- Да. Это было ошибкой с моей стороны - не заметить, как ты с ней относишься.

Марин открыл рот, чтобы что-то сказать. Но шок был слишком силен, чтобы он смог произнести хотя бы слово.

- Я полагаю, - продолжал Великий Судья, - что такое неизбежно. В наших играх по поиску партнера брат рано или поздно может выиграть единокровную сестру. Это становится все менее и менее вероятным, но прежде система регистрации работала не слишком четко. Короче, когда я попросил, чтобы послом Джорджии назначить Даррела, как он себя здесь называл, то сделал это лишь потому, что надеялся, что благодаря этому рядом со мной будет его дочь, Делинди, на самом деле - моя дочь.

Чувство одеревенелости постепенно оставляло Марина. В этом плане он был немного лучше осведомлен о своем происхождении.

Его мать и отец попали в плен в начале войны. Когда он подрос, его мать честно рассказала ему, что стала любовницей Великого Судьи. Она сказала ему, что диктатор считает его своим сыном, и добавила, что по этой причине он может ожидать со стороны Великого Судьи некоторого внимания. "Но ты - не его сын, - говорила она. - С твоим отцом мы прожили большую часть времени, пока были в плену, и мне стоило немалых усилий устроить так, чтобы его превосходительство поверил, что ты его ребенок.

Если он когда-либо скажет тебе об этом, изобрази удивление".

- Дочь посла - на самом деле ваша дочь, сэр? - медленно проговорил Марин. - И ваша привязанность к Делинди - это привязанность отца к дочери?

Диктатор улыбнулся.

- Чудесная девочка. Я горжусь, что у меня такая дочь.

- Как же джорджианский посол согласился - в то время - на такое соглашение между вами и его женой? - спросил Марин.

Мощное лицо Великого Судьи озарилось улыбкой.

- Брось, Дэвид. Ты прекрасно знаешь, что время было военное. Я служил в армии. Его жена в тот момент испытывала более приземленные интересы, чем потом. Но это мой ребенок, хотя она и сказала мужу, что девочка родилась преждевременно.

Марин хорошо знал, кто его родители. Может быть, Великий Судья и является человеком многих тайн. Но он не знал, что в интересах государства дочь посла - его дочь - подменили на младшую сестру джорджианской королевы.

- Вы говорили, - произнес он вслух, - что у вас возникло ощущение, будто существует решение проблем единокровия.

Великий человек кивнул.

- Я решил, что нам неизбежно придется пойти на этот риск.

Марин пытался скрыть растущее возбуждение.

- Ваше превосходительство, - неловко проговорил он, - должен ли я понимать это так, что вы решили терпимо отнестись к моей женитьбе на Делинди Дарелл, учитывая новый закон, разрешающий вступать в брак людям, у которых уже есть двое детей?

Великий Судья встал и протянул ему руку.

- Все дело в отношении, Дэвид. Я уверен, что вы двое можете быть очень счастливы.

Они обменялись рукопожатиями.

- Я тоже уверен в этом, сэр, - ответил Марин.

Он шел по дорожке и думал. Это только вопрос отношения. Я не его сын, а Делинди не его дочь. Но он думает так, а потому мы вполне могли бы быть его детьми - когда речь идет о чувствах.

Он ощутил, что прикоснулся к великой тайне человеческой натуры. Где-то у него в сознании затерялась мысль, ощущение, что если люди примут это, то они найдут ответ на свои устремления.

Они искали его в таких словах, как "товарищ", "брат", "друг". Но это были короткоживущие идеи, которые вскоре затерялись в стране теней истории. Может быть, сила притяжения таких чувств может быть усилена групповыми взаимоотношениями.

Чувство значительности момента поблекло. Он поймал себя на том, что улыбается и даже испытывает некоторую радость. Это ощущение полноты жизни он принял за то, чем оно и являлось - лукавой радостью человека, выигравшего у значительно превосходящих сил.

"Нет ничего приятнее, чем надуть старика", - с улыбкой подумал Марин.