Нделе Мокосо

Не у дел

В час дня по радио передали сообщение об изменениях в составе руководства страны. Преемником Мартина стал его заместитель. О нем же самом не было сказано ни слова, от него избавились — и все. Что ждет его в будущем? Получит ли он новое назначение? И стоит ли ему вообще надеяться на что-то? Сколько может продлиться эта неопределенность? Некоторые находились в таком положении долгие годы.

Мартин решил не предаваться отчаянию. Но кое о чем следовало тотчас же позаботиться. Где им с семьей жить после того, как придется освободить квартиру в этом фешенебельном квартале? Надо спешить, пока их не выставили отсюда. Но дом в деревне еще не достроен. И как ему теперь жить на мизерное, значительно урезанное жалованье без всяких дотаций?

— Придумаем что-нибудь. — Он выключил радио и встал, чтобы принести себе что-нибудь выпить.

В холодильнике оставалась бутылка шампанского. Мартин прикинул в уме количество выпитых бутылок с той поры, как был назначен министром. Этой предстояло стать последней, пока для него не наступят лучшие дни.

В голове мелькали обрывочные мысли, когда он открывал бутылку. Из задумчивости его вывел резкий рывок пробки, выстреливший в потолок. Чудесная пенистая струя окатила Мартина с головы до ног — бутылка была наполовину пуста!

— Поток благодеяний, — усмехнулся он, наполняя стакан, но едва успел пригубить его, как зазвонил телефон.

— Ну, вот и первые соболезнования, — пробурчал Мартин, снимая трубку.

Звонила жена из загородного дома. Он облегченно вздохнул — домашние уже все знали…

— Как они посмели так поступить с тобой? — Ее голос дрожал. Она сказала, что очень хочет быть рядом с ним в эти трудные минуты. Из разговора с женой он понял, что члены семьи собрались в их доме, чтобы утешить ее, но уже начали расходиться.

Затем трубку взял тесть Мартина.

— Прими это как мужчина. Здесь все как на войне. А чего ты еще ждал? Либо ты убиваешь, либо сам погибаешь. Да, именно так! Мы были бы опозорены, если бы ты брал взятки или растратил казенные деньги и угодил в тюрьму. Избави бог! А это лишь временные трудности, можешь мне поверить. И не огорчайся, все образуется.

Мартин положил трубку. От сердца отлегло. Тесть говорит, что это временные трудности, и верит, что Мартин снова будет на коне. «Возможно, для меня не все потеряно», — успокаивал он себя.

Мартин Нгомбе принадлежал к так называемому «высшему эшелону власти». Он состоял на государственной службе еще во времена колониального правления и прошел суровую школу жизни прежде, чем занять столь завидный пост бессменного помощника министра. Эра после принятия независимости с ее неистовым стремлением во всем догнать развитые страны вынесла его на самый верх — он стал министром.

Мартин был одним из тех добросовестных чиновников, умудренных опытом, кого называют «здравомыслящими профессионалами». Он всегда строго придерживался буквы закона, оттого его считали чересчур требовательным и не в меру дотошным — смысл сих слов предполагал, что Мартин явно в чем-то переусердствовал, а проще — пришелся не ко двору.

Поговаривали, что он лично проводил опись имущества на одной официальной резиденции, бывшего хозяина которой отстранили от должности по подозрению в том, что очень многие вещи, включая ковры, перекочевали из этой резиденции в его загородную виллу. Расследование все подтвердило, и крупный чиновник был оштрафован на приличную сумму.

Многие признавали, что Мартин честен, неподкупен и работает, невзирая на лица, в духе доброй британской традиции: «Политические партии сменяют друг друга, но чиновники остаются». Другие, обсуждая его смещение с поста, намекали, что он якобы пытался очернить аппарат в целом, изобличал сотрудников во взятках и махинациях, высмеивал повсюду их расхлябанность и некомпетентность. К тому же Мартина возненавидели родственники изобличенного чиновника, которых в его министерстве было, увы, предостаточно. Они не могли простить ему, что он опорочил их брата. Но и это еще не все. В определенных кругах придерживались того мнения, что истинная причина его падения имеет совсем иную подоплеку: речь шла о постоянной борьбе за власть между двумя крупными группировками. Соплеменники Мартина занимали многие ключевые посты в стране, а их могущественные враги всячески пытались воспрепятствовать усилению своих соперников. При таком развороте событий отставка Мартина становилась понятной. Для одних — это был триумф, для других — катастрофа.

Размышления Мартина вновь были прерваны. На этот раз слабым стуком в дверь. Он открыл ее. На пороге сгрудилась его прислуга — садовник, водитель, повар, управляющий и курьер, единственный родственник, взятый им на работу в министерство. Новость потрясла их. Они стояли перед ним в слезах и удрученно молчали. Мартин понял. Конечно, он был с ними добр и обращался по-человечески. И хотя они не принадлежали к его клану, оснований сомневаться в их искренности у него не было.

Он поблагодарил всех за проявление добрых чувств и пообещал помочь им сохранить прежнее место работы. При прощании садовник неожиданно осмелел:

— Пусть хозяин воспримет это как мужчина.

Остальные одобрительно закивали, а повар даже произнес «аминь» с таким волнением, что все бессознательно сложили руки на груди.

Сейчас, оставшись наедине с самим собой, Мартин решил позвонить одному из своих самых близких и влиятельных друзей. Но этот звонок не оправдал его надежд, оставив в душе неприятный осадок. Друг даже не подошел к телефону, а спросил через своего управляющего, о чем, собственно, он хочет с ним говорить. С этого момента и начались огорчения Мартина по поводу необъяснимого поведения бывших друзей и коллег. Одни находили всевозможные предлоги: лишь бы отделаться от него. Другие были слишком заняты, чтобы болтать по телефону. Он терялся в догадках, что же происходит.

Разве не эти люди еще недавно осаждали его дом? Разве не они вваливались к нему с бутылками шампанского, чтобы отметить его повышение? Это они желали ему удачи и счастья! Это они приходили к нему за помощью, а многие до сих пор должны ему деньги, которыми он их охотно ссужал. В сущности, двери его дома были широко открыты для всех. Люди приезжали неизвестно откуда и безо всякого приглашения, но их всегда ждал радушный прием и щедрое угощение. Поэтому Мартину казалось странным, что его неприятности никого не тронули и не вызвали ни в ком хотя бы малейшего сочувствия. Мартин не мог с этим смириться: на кого-то он обижался, кой-кого даже пробовал пристыдить.

Мартин, разумеется, знал, что в обществе принято льнуть к преуспевающим и бежать своих прежних друзей, как чумы, когда их звезда закатывается. Теперь он испытал это на собственной шкуре! Его звезда закатилась. Сейчас он — никто, отработанный материал.

Мысленно перебирая всю свою жизнь, Мартин понимал, что ему не стоит лукавить с самим собой: он получил свою долю, немалый кусок пирога, а сколько таких, кого и близко не подпустили к столу!

В тот вечер Мартин заглянул в свой любимый ночной клуб, чтобы залить пивом дурное настроение, и встретил там все те же знакомые лица.

В духоте, в чаду сигаретного дыма на крохотном пятачке вертелись, то и дело сталкиваясь, пары танцующих. Время от времени свет умышленно гасили, и тогда танцующие терлись друг о друга спиной и боками. Он уселся в сторонке от остальных и с интересом стал наблюдать за тем, что происходило вокруг.

Большинство собравшихся — его сотрудники. Оказывается, они что-то празднуют. Конечно же, его отставку! Ну и ну! Вот это сюрприз! На свободных столиках стояли бутылки шампанского. Его личная секретарша танцевала с его преемником. Ее руки нежно обвили его шею, его руки ласково обнимали ее талию, ее головка блаженно покоилась на его плече. Когда оркестр смолк и все прошли к своим столикам, Мартин незаметно перебрался в бар, сел спиной к залу на высокий табурет у стойки и заказал выпивку.

Меж тем застолье возобновилось, и разгорелся спор о достоинствах шампанского. Преемник Мартина, будучи центром всеобщего внимания, высказывал по сему предмету свое просвещенное мнение.

— Вы знаете, что может дать нам хорошее шампанское? — С видом знатока он окинул своих слушателей многозначительным взглядом. — Я открою вам секрет. Оно способствует пищеварению, укрепляет тело, очищает кровь и легкие, промывает почки, согревает, подбадривает и… — продолжал он, понизив голос до шепота, — улучшает эрекцию! — Эти слова вызвали взрыв хохота — мужчины гоготали во все горло, женщины жеманно и льстиво хихикали.

Внезапный громкий хлопок пробки, взлетевшей в потолок, прервал шумное веселье. И этот крохотный инцидент послужил достаточным поводом для его преемника еще раз проявить себя, но уже в ином качестве. Он продемонстрировал особое умение виртуозно «задушить» бутылку шампанского — послышалось приглушенное шипение, бутылка была открыта, и ни капли не пролито! Публика взвыла от восторга.

Вот тут-то все и произошло. Именно личная секретарша Мартина первой засекла его. Новость мгновенно облетела всех. Один за другим его бывшие коллеги стали исчезать. Столы опустели. Вечеринка оборвалась внезапно. Как громом пораженные, стояли официанты, уставившись на полдюжины недопитых бутылок, полупустые стаканы и еще дымящиеся сигареты в пепельницах. Недоуменно пожав плечами и переглянувшись, они начали убирать посуду со столов.

Звезда Мартина померкла. «Ничто не вечно на этом свете». Как больно обожгли его слова этой популярной песенки! Загорится ли его звезда снова? Это зависело от благоприятного стечения обстоятельств, от принадлежности к клану и семейных связей, да и деньги могли сыграть свою роль. Как нелепо, однако, что твоя судьба складывается прекрасно, если твой покровитель имеет «большой вес», и ты — никто, если он — «пустышка». Что ему теперь делать? Примкнуть к толпе лизоблюдов и подпевал? От столь безрадостных мыслей его отвлекли какие-то неясные звуки и шорохи за спиной.

Неожиданный и поистине ошеломляющий уход почетных завсегдатаев совершенно расстроил налаженную жизнь этого заведения. Появился весьма встревоженный хозяин. Зал был пуст, лишь у стойки бара одиноко сидел его постоянный посетитель Мартин Нгомбе.

— Господин министр, как я рад вас видеть! Как поживаете?

Мартин попытался было объяснить, что он уже не министр, но хозяин прервал его:

— На этом посту или нет, для меня вы всегда останетесь министром.

Мартин покинул клуб далеко за полночь. Напоследок хозяин предложил ему выпить еще шампанского, и теперь у Мартина кружилась голова, но вовсе не от иллюзий.

Прошло два года. Мартин по-прежнему был не у дел. Не так-то просто оказалось ему с семьей обжиться в деревне, где раньше они бывали изредка, наездом. Особенно он переживал за детей. Они росли в городе, в правительственной вилле со всеми удобствами. К примеру, там они пользовались туалетной комнатой с унитазом. Теперь же им приходилось бегать в отхожее место во дворе, а к этому они никак не могли привыкнуть!

Мартин сменил свой служебный костюм-тройку на широкую рубаху и набедренную повязку. Он пристрастился к пальмовому вину и быстро втянулся в повседневную рутину деревенской жизни, полностью покорившись своей судьбе, ведь он родился толстокожим. Лимунга, его жена, была совсем из другого теста. Она становилась все более раздражительной и ожесточенной, постоянно пребывая в подавленном состоянии, как бы оглушенная чувством безысходности. Тщетно пыталась она убедить мужа возобновить свои старые связи. Мартин был непреклонен. Он не желал ее слушать, резко обрывал:

— Я не собираюсь лизать им пятки! — Но, чтобы как-то успокоить ее, тут же добавлял: — Чему быть, того не миновать.

Поначалу Мартин увлекся сельским хозяйством, приобрел ферму и стал выращивать ямс, бананы и кокосовые орехи. Но потерпел неудачу. Никто не мог дать ему вразумительный ответ, почему урожай погиб на корню, хотя первые три месяца подавал такие надежды. Даже местный исследовательский центр терялся в догадках. Продолжительная засуха — говорили одни. Другие утверждали, что все дело в ненаучном подходе, и уверяли, будто следует передвинуть время посевных работ.

Но, слава богу, «машина» продолжала выплачивать ему жалованье. Жалованье за то, что он ничего не делал!

Далеко не всем так везло! Многие страдали от ее капризного нрава, когда она либо вовсе наотрез отказывалась платить хоть что-то, либо производила своевольные вычеты. Ему было за что благодарить всевышнего, хотя звезда его так и не взошла! Да, не взошла. Но, как ни странно, Мартин обрел душевный покой. Никогда прежде не чувствовал он себя так легко и свободно.

Два года, три месяца и пять дней минуло с того рокового дня. Не все благополучно складывалось у его преемника. Министерство раздирали внутренние распри, обнажив многие скрытые язвы и пороки — головотяпство, отсутствие дисциплины, профессиональное невежество, утечку секретной информации, а это мешало выполнению крайне неотложных государственных заказов. Накапливались и подогревались затаенные обиды, обоснованные и необоснованные. Раскаленная обстановка грозила обернуться неслыханным скандалом. Вознегодовала общественность и потребовала провести незамедлительное расследование. Была создана особая комиссия, и факты, вскрытые ею, оказались поистине вопиющими: семейственность, коррупция на всех уровнях, взяточничество, стяжательство, а также небрежное, мягко говоря, обращение с казенными фондами. Отчетный доклад, представленный комиссией, сорвал маску со многих ответственных лиц, показав их в весьма неприглядном виде.

Правительство было скоро на расправу. Топор занесен — полетели головы. Но самым поразительным событием этих дней было назначение Мартина на более высокий пост. Эту новость, как обычно, передали по радио.

В деревеньке, где жил Мартин, царило праздничное настроение. Его сородичи кичливо колотили себя в грудь.

— Вот и пробил наш час, — хвастались они. — В конце концов мы тоже имеем право на свой кусок пирога. Ойя!.. Ойя!.. — Поздравительные послания посыпались отовсюду. К концу недели их насчитывалось больше сотни.

Теперь наступило время демонстрации фальшивых чувств, время лицемерия и ханжества. Пришла пора скрепить натянутые прежде отношения узами мнимой дружбы — последовали визиты ближайшей родни, членов его клана, закадычных друзей, а также подлипал и наглецов всех мастей. На адрес Мартина приходили картонные коробки с шампанским, виски, бренди, джином — ведь отныне в его ведении было одно из важнейших министерств.

Но Мартин Нгомбе понимал, что главные испытания еще впереди. От него потребовали во что бы то ни стало, пусть даже ценой самых крутых мер, восстановить запятнанную честь министерства. «До каких пор будут исчезать ценные бумаги? Почему жалобы остаются без внимания, и никому нет дела до справедливых требований народа! Когда же мы вовремя будем не только выплачивать деньги, но и взыскивать задолжности?!» Короче, надо прекратить все безобразия, которые вызвали недовольство населения, и наладить четкую работу министерства.

— Вот чем я буду заниматься. Я обязан сделать это… да… это мой долг… — бормотал Мартин, когда кто-то вошел в комнату.

— Ты что-то сказал? — спросила жена.

Он вздрогнул от неожиданности, а затем повернулся к ней.

— Послушай, у меня теперь есть цель… Надо изменить всю эту проклятую систему… полностью перекроить ее. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Жена с восхищением смотрела на него.

— Я уверена, у тебя все получится. Только ты это сможешь сделать, вот почему они вспомнили о тебе и выволокли из небытия.

Она ликовала. Ее муж снова стал прежним, нет, пожалуй, он совершенно преобразился. В нем чувствовалось больше уверенности в себе, твердости, и выглядел он гораздо счастливее.

— Ну, вот и все. Мы возвращаемся, не так ли, моя дорогая? — Нгомбе поднялся со стула. — Разве я не говорил тебе всегда, что так оно и будет, ты не забыла? — Он все еще улыбался. — Чему быть, того не миновать. Я оказался прав!

Он дотронулся до ее руки, а затем, притянув к себе, крепко сжал в объятиях, и она тихонько заплакала, уткнувшись ему в плечо.