Телохранитель Евгения Охотникова выполняет почетный заказ — охраняет известного разработчика атомного оружия Анатолия Степановича Зубченко, на жизнь которого уже не раз покушались. Что ж, работа привычная и для такой умницы, как Женя, временами скучноватая. Однако все меняется, когда неизвестные злоумышленники похищают единственного сына клиента — Егора, потребовав за него заоблачную сумму. Досталось и жене подопечного: злодеи плеснули в лицо несчастной женщине серной кислотой. Охотниковой ничего не остается, как взять на себя функции частного детектива. Расследуя пропажу юноши, Жене приходится ворошить дела давно минувших дней, невольно бросающих тень не только на его отца-ученого, но и на весь славный род Зубченко. Оказывается, немало людей желает поквитаться с почтенным академиком и его семьей…

Марина Серова

Девочки с большой дороги

Глава 1

Я сидела в аллейке на серой, потрескавшейся скамейке без спинки, с интересом глазея на светлое, усеянное мигающими точками-звездочками небо и круглый, затуманенный облаками диск красавицы-луны. Настроение почему-то было философским, хотелось размышлять о жизни, пересматривать прошлое, планировать будущее. Такое со мной случается достаточно редко…

«Интересно, за всю историю человечества кто-нибудь на самом деле хоть раз видел бога?» Не знаю, с чего вдруг у меня возник этот вопрос, возможно, навеянный таинственным, непонятным и немного пугающим своей бездонностью небом.

Где-то вдалеке замаячило несколько неясных фигур. Устав изучать небесные светила, я переключилась на этих случайно забредших в парк людей, пытаясь по их внешнему облику сделать вывод о том, что же они собой представляют. Ведь внешность и даже походка говорят о человеке очень многое. Внимательно приглядевшись, я поняла, что первой идет женщина. Кто следовал за ней, было пока видно плохо. Причем дамочка то и дело ускоряла шаг, видимо, боясь нападения, а может, просто куда-то очень спешила.

Еще бы, разгуливать в такую пору, да еще в наше неспокойное время! Ладно уж я — всегда могла за себя постоять и дать фору любому хулигану в округе. И потом, мне так редко удается подышать свежим прохладным воздухом и понаблюдать за ночными светилами. Я за… — даже не помню, за сколько месяцев — впервые задержалась на улице допоздна, причем совершенно не затем, чтобы кого-то выследить, а по собственному желанию. Просто захотелось посидеть в одиночестве, помечтать, подумать… С кем не случается такого, ну хотя бы раз в год!

Вспомнив о времени, я глянула на позолоченные часики, подаренные мне в прошлом году тетей Милой. На моем тонком запястье часики смотрелись весьма изящно. Стрелки показывали начало первого. Луна и звезды светили так ярко, что на улице было почти светло.

Внезапно мое внимание привлек какой-то шум. Я снова глянула перед собой и… тут же подскочила с лавочки. Неизвестные все же нагнали спешащую дамочку и теперь, схватив то ли за шею, то ли за горло, что-то требовали взамен ее собственной жизни. Мне стало ясно, что происходит банальное ограбление, одно из тех, про которые каждое утро сообщается в сводке местных новостей. Не задумываясь, ни минуты не колеблясь, я вскочила со скамейки и поспешила туда, где требовалась моя помощь…

* * *

Весьма тучного телосложения девица с алчным блеском в малюсеньких глазах медленно перемещала сверху вниз приставленное к горлу жертвы лезвие ножа, наслаждаясь обуревающим несчастную женщину страхом. Нападавшая явно чувствовала свое превосходство, именно это ее и возбуждало. Подружки-толстушки — почти двухметровая дылда с дурацкими хвостиками на голове и низкорослая девица с вьющимися, крашенными в ярко-красный цвет волосами — внимательно следили за каждым движением компаньонши, обступив несчастную жертву со всех сторон. Глаза отчаянных девах жадно ощупывали трясущуюся от страха мадам, задерживаясь только на том, что, на их взгляд, имело ценность. А именно — все, что подлежало продаже и было сделано из золота, драгоценных камней и металла, а также из натуральной кожи. Вышеперечисленных вещей на жертве имелось предостаточное количество.

— Ну что, милая, — яростно прошипела в ухо женщине главная бандит-леди, — не желаешь поделиться с нами честно нажитым?

Девицы производили впечатление весьма самоуверенных и опытных бандиток, что еще больше напугало подвернувшуюся им жертву. Та хоть и старалась держаться молодцом и не выказывать страха перед малолетками, но в душе понимала, что от столь прямого и «заманчивого» во всех отношениях предложения вряд ли сумеет отказаться. Своя жизнь, несомненно, дороже золота и денег, даже если те и последние.

— Ну че застыла, как корова во время дойки, — угрожающе пробасила одна. — Быстро снимай золотишко. Давай, давай, пошевеливайся!

В считаные минуты все ценное с рук, шеи и ушей женщины перекочевало в загребущие лапки юных разбойниц, которые, не удовлетворившись этим, принялись потрошить сумку, нагло сорванную с плеча бедняжки. Внутри девчонки нашли серебристый сотовый телефон одной из новых моделей, кошелек с пятисотенными бумажками и несколько банковских карточек.

— Эту хреновину брать или как? — подняв вверх одну из карточек, засомневалась девица-переросток.

Напарницы переглянулись, видимо, не совсем представляя, что с такой находкой следует делать и как использовать. В конце концов решение снова приняла та, что удерживала потерпевшую за волосы, приставив к ее шее нож:

— Бери, потом разберемся. Не пригодятся — выкинем.

По правую сторону треснула ветка. Вздрогнув, «красавицы» резко повернулись в ту сторону, откуда послышался шум, и увидели еще одну солидно выглядевшую тетку в дорогой кожаной короткой курточке…

Это, конечно же, была я — Евгения Охотникова, телохранитель и свободолюбивый борец за справедливость. Успев преодолеть разделяющее меня и грабительниц расстояние, я некоторое время просто наблюдала за подростками со стороны, изумляясь их наглости и напору. За своим увлекательным занятием девицы вовремя не заметили моего присутствия, так что мне даже пришлось произвести некоторый шум, чтобы привлечь-таки к себе их внимание. Зато теперь я уж точно оказалась в центре событий.

— Помощь не нужна? — глядя в упор на малолетних хулиганок, с вызовом спросила я и сделала несколько шагов вперед, чтобы те получше меня разглядели.

— Не нужна, — агрессивно ответила одна, пряча за спину сумочку, сорванную с плеча ограбленной женщины. — Идите себе своей дорогой.

— Мы вас не трогаем, и вы к нам не лезьте, — поддакнула другая.

— Вам, может, помощь и не нужна, а вот ей, кажется, была бы весьма кстати! — Я кивнула на дрожащую, как осиновый лист, и обобранную до нитки женщину. При моем появлении нож с ее горла поспешно убрали. Осталась лишь рука, слегка оттягивавшая голову жертвы за волосы. Бедняга не смела вымолвить ни слова, боясь разозлить нахалок просьбой о помощи. Крик замер у нее на губах, а на лице застыла маска ужаса. Впрочем, я подозревала, что причина молчания женщины крылась еще и в острие ножа, упиравшегося в данный момент куда-нибудь в спину или ребра.

— Ей мы сами помощь окажем, — попыталась замять дело курчавая, выступая вперед и делано улыбаясь. Она, видимо, поняла, что лучше им не светиться и для собственного же блага постараться поскорее от меня избавиться. — Это наша подруга. Девушке стало немного не по себе, и мы дали ей таблетку. Теперь все в порядке. Мы проводим ее домой, не волнуйтесь.

Глянув на несчастную женщину, по всем параметрам никак не тянувшую на подружку негодяек, я решила поддержать игру:

— Что ж, я так и думала, что это ваша знакомая.

Затем, сделав вид, будто ухожу, шагнула назад, но в самую последнюю минуту, когда юные разбойницы уже собирались облегченно выдохнуть, резко вернулась в прежнее положение. Совершив молниеносный выпад, я крепко вцепилась в плечо курчавой. Та взвизгнула от боли и дернулась было в сторону, да только ничего не вышло: держала я ее крепко.

— А ну, отпусти, заору! — возмущенно выкрикнула разбойница, гневно сверкнув размалеванными глазками.

— Давай, заодно поможешь народ созвать, — ничуть не испугалась я ее блефа. — Будет кому объяснять, почему вещи этой несчастной находятся в ваших рюкзаках. Не думаю, что она отдала их сама, по собственной воле.

— Советую не вмешиваться в наши разборки, — попробовала переиграть толстушка. — Уматывай, пока кости целы. — Девица поиграла в темноте блестящим лезвием, давая понять, что стоит мне шевельнуться — и она быстренько продырявит несчастную.

Но тут, совершенно неожиданно, пострадавшая сама выкинула нечто такое, чего от нее никто не ждал. Она вдруг резко дернулась вперед. Волосы ее по-прежнему были намотаны на руку одной из разудалых разбойниц, но женщина, похоже, и думать забыла про боль. Затем она не менее резко выпрямилась, ударив грабительницу по носу своим затылком. Понятно, какую надежду питала барышня, но все же вырубить девицу-налетчицу ей не удалось. Для этого требовалась куда большая сила и навыки. У дамочки получилось лишь грубо задеть девицу. В результате та еще сильнее разозлилась.

Зато этот фокус дал мне возможность выбить из рук атаманши холодное оружие. После чего девица моментально отпрыгнула в сторону и, быстро прикинув, стоит ли рисковать собой, и приняв отрицательное решение, кинулась бежать. Такого от нее не ожидали даже подружки, вконец растерявшиеся и обескураженные.

Поняв, что атаманша их кинула, другая разбойница-малолетка лишь на минуту замешкалась, соображая, как быть, но этого времени освобожденной женщине вполне хватило на то, чтобы кинуться ей навстречу и вырвать свою сумочку из чужих рук. Теперь прочь понеслась и длинноногая. Та, что до сих пор была зажата в моих руках, отчаянно дергалась, но последовать за подельницами, увы, не имела никакой возможности. Говорят, надежда умирает последней. Верткая девица, видимо, уповая на это, норовила пнуть меня посильнее, рычала, как озлобленный зверек, но никакого серьезного вреда мне, конечно же, не наносила.

И все же ее дерганье меня раздражало. Чтобы слегка угомонить разбойницу, я схватила ее за шкирку и, приподняв над землей, хорошенько тряхнула, заметив при этом:

— Не рыпайся, тебе не по зубам.

После чего вернула звереныша на грешную землю и, не выпуская из рук, обернулась к спасенной:

— Вы как — в порядке?

— Относительно. — Женщина с благодарностью смотрела на меня, успевая при этом перетряхивать свою сумочку. — Спасибо, вы мне очень помогли… Черт, деньги все же стянули. — Oна раздраженно топнула ногой. — Хорошо еще, что документы на месте… Что вы собираетесь с ней делать? — Дама вновь обратила свой взор на меня.

Только теперь я получила возможность внимательно ее рассмотреть. Нужно признать, она оказалась весьма привлекательной особой лет тридцати двух — тридцати пяти. У нее были большие выразительные глаза, маленький аккуратный носик, четко очерченные и в данный момент не накрашенные губки с пикантной родинкой внизу. Темные волосы сейчас слегка спутались и почти полностью вылезли из-под симпатичной заколки.

Дама была одета в легкую кожаную курточку, из ворота которой выглядывал белый батник. Соответственно белые, расшитые понизу стразами брючки красиво обтягивали ее довольно пышные бедра, почти полностью скрывая замшевые сапожки.

Закончив «осмотр потерпевшей», я ответила на ее вопрос:

— Эту красотку я передам в отделение милиции. Там знают, что с такими делать.

— Вы не будете против, если я не пойду с вами? — Женщина смущенно потопталась на месте, видимо, опасаясь моего отказа. — Вы-то за себя постоять можете, это сразу видно, чего не скажешь обо мне. И потом, я сейчас вся на нервах и… просто трясусь от страха. Мне нужно привести себя в порядок, успокоиться.

— Конечно, не против, идите домой, — сразу же согласилась я. — Я сама ее отведу — мне не сложно. Только оставьте свои данные. Полагаю, что работникам нашей доблестной милиции вскоре все равно понадобится с вами связаться.

Пострадавшая согласно кивнула, затем покопалась в сумочке и, достав блокнот, выдернула из середины один листок. Затем с трудом отыскала ручку и, присев на корточки, принялась что-то корябать на мятой бумажке. Я молча стояла в стороне. Задержанная тоже никаких звуков не издавала, тихо сопя и, видимо, кумекая, что ей делать дальше.

— Вот, — через несколько минут женщина протянула мне листок с записями: — Здесь домашний телефон и сотовый. Впрочем, я сама завтра в отделение зайду, чтобы написать заявление. Сейчас-то все равно там никого, кроме дежурного, нет… Да, и еще раз огромное спасибо!

На этом мы и расстались: женщина заторопилась поскорее добраться до своего дома, боясь, видимо, по новой столкнуться со сбежавшими разбойницами. Кто знает — возможно, они поджидали где-то неподалеку. Я же, подтолкнув низкорослую мошенницу в спину, направила ее в сторону расположенного поблизости отделения милиции.

Сначала мы шли молча. Лишь редкие осенние листья, не прибранные дворниками, шуршали под ногами, нарушая благоговейную тишину. Постепенно аллейка закончилась, и тут моя спутница, видимо, испытывая отчаянное желание избежать визита в казенный дом, чьи контуры уже маячили на горизонте, вдруг засуетилась:

— Слушай, а может, не пойдем в ментуру, — предложила она без всяких предисловий. — Чего мы обе там забыли? Тебя сейчас заставят бумажки разные заполнять, потом по кабинетам затаскают, вопросов кучу разных зададут, а меня с полчаса подержат, а потом все равно отпустят.

— Да ты, я смотрю, не сильно и боишься, — заметив, с какой вызывающей наглостью ведет себя малолетка, усмехнулась я. — Что, уже не в первый раз приходится посещать нескучное местечко? Довелось, наверное, узнать, что такое камера предварительного заключения?

— А вы небось думали, что от одного упоминания о ней я затрясусь или, может, еще и в обморок грохнусь, — хихикнула деваха, свободной рукой небрежно заправляя за ухо вырвавшийся из хвостика локон. — Черта с два! Меня все равно выпустят, мне ж еще и четырнадцати не исполнилось. А судить только с таких лет могут, я это точно знаю.

— Знаешь и пользуешься… Родители-то хоть в курсе, чем ты занимаешься? — вскользь оглядывая не до конца еще сформировавшуюся фигуру и лицо и понимая, что относительно своего возраста поганка, скорее всего, меня не обманула, спросила я.

— В курсе, — небрежно отмахнулась та, но я ей не особенно поверила. Наверняка врет, как и большинство малолеток, которых отлавливают на улице и совершенно неожиданно для них развозят по домам. Лучше уж в милицию, откуда все равно отпустят, особенно если как следует пореветь, чем к родителям, которые могут ничего и не знать, зато, узнав, организуют такую поучительную беседу, что мало не покажется.

— А давай-ка я тебя к ним доставлю, — с прищуром глянув на девчонку, сама не знаю почему, вдруг предложила я. — Заодно и познакомлюсь поближе: очень уж хочется узнать, как они на твой приработок смотрят!

Я резко свернула с дорожки в сторону, туда, где была оставлена моя машина.

— Сквозь пальцы, — нагло вздернув подбородок, откликнулась юная разбойница.

— Ну вот и проверим. Пошли.

Возражений не последовало, и мы направились к автостоянке. Там среди остальных машин я отыскала свою, открыла дверцу и запихнула девицу в салон, усадив на переднее сиденье. Вставив ключ в замок зажигания, я повернула его и прислушалась к негромкому шуму двигателя. За время простоя машина успела слегка промерзнуть, так что, прежде чем трогаться, следовало ее сначала прогреть, что я как раз и делала. Когда мотор заработал четко и в полную силу, я обернулась к притихшей девчонке и спросила:

— Как зовут?

— Верка, — небрежно шмыгнула носом девица и принялась теребить пальцами висящую на лобовом стекле мягкую игрушку — маленькую гориллу в желтом комбинезоне и точно такой же кепке. — Забавная. Сама сшила?

— Нет, подарили. Так где ты живешь?

— В райцентре Коброво… Недалеко от города. — Девица махнула рукой куда-то вправо.

— А сюда специально для грабежей приехали? — не торопясь двигаться с места, уточнила я.

— Ну не дома же куролесить, — усмехнулась в ответ малолетняя нахалка. — У нас дыра дырой, приличных гражданок — раз, два и обчелся, всех по пальцам пересчитать можно. А потом, как в любой деревне, в одном конце чихнешь, в другом скажут, что обделался. Мы не дуры, чтоб там светиться. А тут холеных таких, как вы, пруд пруди. Чуть ли не через одну у всех золотишко, шкурки, меха. Чего ж не ограбить, коли сами напрашиваются?!

— Попадалась уже? — Я не сводила любопытного взгляда со своей спутницы.

— Сто раз, — охотно призналась она, видимо, вполне довольная тем, что может похвастаться своими «успехами». — Правда, всегда удавалось вовремя свалить. Менты — они же дураки полные! Чуть сопли развесишь — жалеть начинают, а если еще на лапу дашь, так они уже тебе помочь готовы…

— Значит, до отделения не довозили, — подвела я итог.

— Почему? Довозили, но совсем по другому поводу. Кстати, а че ты вообще вдруг решила вмешаться? Обычно прохожие стараются нас стороной обходить.

— То-то вы совсем и обнаглели! Ну да ничего, сейчас сдам тебя родичам, они живо внесут недостающую поправку в твое воспитание.

— Угу, — усмехнулась в ответ Верка и, отвернувшись к окну, принялась рассматривать ночной городской пейзаж со множеством огоньков — зрелище не менее впечатляющее, чем звездное небо.

До райцентра мы добрались далеко за полночь. Темень вокруг стояла непроглядная, дорога оказалась корявой и мерзкой, а потому нас все время трясло и то и дело подкидывало на кочках. Встречных машин фактически не было. Оно и понятно: в век тотальной урбанизации количество населения в райцентрах, подобных Коброву, стремительно падает. Наверняка основной процент жителей составляют древние старики и старухи, а молодежи почти нет.

Верка за время поездки успела немного вздремнуть. В моей машине, судя по всему, она чувствовала себя как дома. Мою спутницу, похоже, мало волновало, что ее ждет впереди, отчего я слегка занервничала. Не ошибка ли везти ее к родственникам? Может, надо было доставить прямиком в отделение? Я даже принялась мысленно ругать себя: «Вечно я себе проблемы какие-то нахожу и все усложняю! Хорошо еще, что сегодня тети Милы дома нет, иначе замучила бы звонками: где я есть, что делаю. Она-то сейчас небось веселится на дне рождения бывшего коллеги, а может, даже уже давно спит, а я вот тащусь невесть куда. И зачем мне все это надо?»

— Вон наша хата, — ткнув пальцем в сторону старой трехэтажки с двумя подъездами, сообщила проснувшаяся Верка, едва только я начала спускаться с горки к показавшимся впереди строениям поселка. Затем она немного помолчала и со вздохом добавила: — Предки все еще зенки таращат, небось порнуху включили, потому и не спят. Такое зрелище им по душе.

Я сбавила скорость и, зарулив во дворик, затормозила прямо напротив подъезда, указанного Веркой. Затем окончательно заглушила мотор и первой вышла из салона. Верка нехотя последовала моему примеру.

— Ну че, и впрямь хочешь подняться? Этот вопрос юная разбойница задала весьма наглым тоном. Складывалось такое впечатление, будто бы именно она меня сюда притащила в наказание за какой-то серьезный проступок. — Сразу предупреждаю, тебе у нас не понравится — хибара не твоего ранга.

Я уверенно шагнула вперед, давая понять, что меня ничем не испугаешь и передумать не заставишь — если уж что решила, то доведу до конца.

— Ну как знаешь, дело твое, — равнодушно передернула плечами девица. Обогнав меня, она стала подниматься по лестнице наверх.

Я старалась не отставать. Вскоре мы оказались на самом верху. Верка порылась в своем потрепанном рюкзаке, извлекла связку ключей и быстро открыла дверь. Затем вытащила ключ из замочной скважины, бросила его обратно в рюкзак и, небрежно пнув дверь ногой, пригласила:

— Прошу в наши апартаменты!

Я осторожно шагнула в темноту коридора, откуда доносились совершенно непристойные звуки и стоны, отчетливо подтверждающие недавние слова Верки: сородичи, видимо, просматривали фильм для тех, кому далеко «за шестнадцать». Постепенно мои глаза начали привыкать к темноте, и я смогла различить неясные очертания полок, шкафов, ящиков и всякого хлама. Я осмелилась сделать несколько шагов вперед, и вскоре откуда-то сбоку прорвался луч света. Я приостановилась, а юная хозяйка, опередив меня, уверенным движением широко распахнула дверь и, встав в позу «ночной бабочки» в ожидании клиента, замерла в дверном проеме. Я осторожно выглянула из-за ее спины, желая рассмотреть сидящих в комнате.

— А, приперлась, — недовольно пробурчал со своего места небритый, взлохмаченный мужик при виде Верки. Меня он пока еще, похоже, не заметил. — Что-то сегодня ты рано… — Он ковырнул грязным пальцем в передних зубах и снова спросил: — Не расскажешь любимым родственничкам, где тебя нынче носило?..

Девчонка в ответ огрызнулась:

— Не твое дело, кретин, — и пулей пролетела в свою комнату, оставив меня растерянно стоять на пороге под пристальными взглядами остальных домочадцев.

Главным из присутствующих, несомненно, был хозяин дома — распухший, вероятно, от продолжительного запоя мужик с топорщившейся щетиной и клоками седых волос на голове. Колоритный персонаж был одет в засаленную, давно уже не белую майку с растянутым воротом и пузырящиеся на коленях кальсоны, местами пустившие «стрелки», выставляющие напоказ волосатые ноги. Судя по всему, это был отец семейства.

Помимо него, в кухне (а именно в это сумрачное и убогое помещение я попала) находились еще пара человек: косматый малец лет двенадцати, а то и меньше, с запекшейся на голове раной и немного раскосыми глазами, и довольно упитанная девица на артритных ногах. Судить о возрасте последней было весьма затруднительно. Малец что-то строгал, сидя на расшатанном табурете. Девица помешивала кипевший в грязной кастрюле вар, испускавший совсем не аппетитный запах, и то и дело поглядывала на экран старого черно-белого телевизора, стоявшего на забрызганном жирными пятнами холодильнике. На мать семейства девица смахивала мало, а потому я решила, что это, скорее всего, старшая из дочерей.

Не сразу избавившись от замешательства, я постаралась взять себя в руки и, несмотря на зародившиеся уже в душе сомнения, все же произнесла:

— Ваша дочь занялась криминалом. Я только что стала свидетельницей того, как она и несколько ее подружек пытались ограбить приличную женщину, возвращавшуюся домой от остановки. Девицы не поленились приехать ради этого в город.

— А вы, судя по всему, работник милиции, — нехотя оторвавшись от интереснейшего фильма и искоса посмотрев на меня, протянул мужчина. На губах его блуждала ухмылка. Когда он открыл рот, на меня пахнуло нестерпимым перегаром. — Что-то не сильно похожи…

— Я и не работник мил…

Слушать мои объяснения явно никто не собирался. Без лишних церемоний меня оборвали на полуслове, а затем я услышала совершенно немыслимое:

— А, так, значит, просто ответственная гражданка… Зря вы сюда приперлись, дамочка. Мы в курсе, что эта шалава чем-то подобным промышляет… И неча удивляться, жить-то по-барски всем охота, да так, чтоб еще и не работать. При любом раскладе в наше время таким, как она, дорога одна — в криминал.

— Но ведь Вера могла бы пойти рабо…

Мне вновь не дали договорить.

— Верка?.. Издеваетесь? Для того чтобы работать, надо чего-нибудь знать, а она у нас даже средней школы толком закончить не может, дура…

— Сам придурок, — не удержалась от ответного комплимента девица, снова заглянувшая в кухню. Как оказалось, она никуда и не пряталась, а со стороны следила за разговором — интересно же, чем все кончится. — На хрен мне нужна ваша школа, тем более вечерка!

— Вы имеете в виду школу для трудных подростков? — удивилась я.

— Ее самую. Пару раз нарвалась, вот ее и определили к тем особям, которые тоже склонны к хулиганству. — Мужик вновь издал нечто похожее на смешок. — Ну, видно, и спелись они там. Ведь, чтоб мужикам давать за деньги, ей не хватает ни рожи, ни кожи. А для того, чтобы стать мошенницей, мозгов не хватает. Вот и получается, что грабеж — самое подходящее для нее занятие…

— Вы так спокойно об этом говорите, словно это не ваша дочь, — изумилась я, впервые сталкиваясь с подобным цинизмом и равнодушием. — Неужели вам за нее нисколько не стыдно?

— А почему это мне должно быть стыдно? У нее что, своей совести нет? Вот придумали… Мне вообще плевать, как она себе на жратву зарабатывает. Главное — чтоб меня не трогала. Я один не собираюсь весь этот клоповник содержать.

— Ирр-род! — продребезжало откуда-то сбоку. Я повернула голову в ту сторону и увидела маленького, сухого и сморщенного похлеще сушеного гриба старичка, совершенно сливавшегося с серыми, замызганными обоями. Почему-то его я не заметила сразу.

Он был по пояс обнажен, так что весь его дистрофичный стан, с просвечивающими ребрами и прилипшим к позвоночнику животом, оставался на виду, внушая отвращение. Подобное мне приходилось встречать лишь на страницах газет, рассказывающих о заключенных гитлеровских концлагерей и камерах пыток. Но то были фотографии… «Оригинал» же казался еще более безобразным и ужасающим. Пока я пялилась на ходячий скелет, старик слабо выкрикнул:

— Тебб-бе бы только водяру жрать, анти…христ. Эт не нас… в пятьдесят четвертом, а вас… безз…божников, на верную смерть посылать следовало.

Дед чахоточно закашлялся и на время потерял всякую возможность говорить.

— Не слушайте вы его, — перехватив между тем мой пристальный взгляд, буркнул хозяин. — Сбрендил он малость, после ядерного испытания. Жаль, что совсем его тогда не шарахнуло. Глядишь, сейчас бы лишний угол не занимал.

— Для вас… — Дед едва сдерживал новый приступ кашля. — …кхе-к-кхе… ско…тов… все равно ничего святого нет. Только в землю зря гадите… вместо того, чтоб нор…мальный след после себя… оставить. — Дед постоянно прерывался, давясь кашлем. — Ху…ми работать любой горазд, мы же для науки…

— Уймись, дед, нас тогда еще и в планах не было, когда ты по своему полигону бегал, — рыкнул на неугомонного старика мужик. — Никому это уже не интересно. — Он снова повернулся ко мне: — Ну че застыли там, как изваяние. Пить будете?..

— Н-нет, я пожалуй поеду, темнеет, — попятившись к двери, заторопилась я.

— Ну как хотите, дважды предлагать не стану, — и, ловким движением откупорив бутылку, муж семейства запрокинул ее вверх и стал заливать свое бездонное горло.

Я поспешила покинуть сию неблагополучную семейку и убогое жилище и, лишь выйдя на свежий воздух, смогла облегченно вздохнуть.

«Ну и времечко пошло, всем друг на друга плевать. Разве ж раньше такое могло быть? Права тетя Мила, которая постоянно твердит, что в ее годы в людях воспитывали сочувствие, а не безразличие! Вот он и результат… Верно говорил и Виктор Гюго: „Чтобы изменить человека, нужно начинать с его бабушки“. Хотя сейчас, наверное, нужно начинать еще раньше».

Немного подышав свежим воздухом, я села в машину и внезапно почувствовала, что мне впервые за много лет захотелось напиться. Не до отключки, а просто выпить чего-нибудь алкогольного, что поможет расслабиться и забыть о том, что половина населения нашей страны живет вот в такой же вот нищете и зарабатывает себе на хлеб далеко не праведным образом. Вот вам и ответ на вопрос, откуда берутся преступники.

На мое счастье, зазвонил сотовый телефон, отвлекая меня от грустных мыслей. Не глядя на дисплей, на котором определился номер, я торопливо нажала кнопку ответа и произнесла:

— Слушаю!

— Женька, где тебя в такую пору носит? — возмущенно пропел знакомый голосок тетушки Милы. — Я еще четыре часа назад домой вернулась, думала, ты спишь… Заглядываю, а тебя и нет вовсе.

— Скоро буду, — не желая вдаваться в объяснения, отмахнулась я.

— Естественно, будешь, в противном случае я тебя попросту не пущу в дом, оставлю ночевать на улице. А то вона что взяла в моду…

— Тетя… — Я начинала раздражаться. — Мне уже не пятнадцать лет, пора бы уже это понять. И я ни перед кем отчитываться не должна! Ложись спать и не волнуйся, скоро приеду.

— Я-то не волнуюсь, а вот другие волнуются, — не спешила класть трубку окончательно разошедшаяся тетушка Мила.

— Кого это ты имеешь в виду?

— Очередного желающего воспользоваться твоими услугами, — расплывчато поведала та. — Он уже раз восемь звонил и оставил на автоответчике кучу самых разных сообщений. И это при том, что я назвала ему номер твоего сотового, хотя… — тетя запнулась, — мне кажется, что последние цифры я все же перепутала местами. Подозреваю, что у этого человека случилось что-то серьезное, очень уж обеспокоенным он мне показался.

— У всех моих клиентов случается что-то серьезное, — ничуть не удивилась я. — Иначе бы они ко мне не обращались. Ладно, приеду — прослушаю.

Теткины слова заставили меня поторопиться. Я слегка увеличила скорость и через двадцать минут уже была дома и с облегчением скидывала с уставших ног лаковые туфли на невысоком каблучке. Вообще я терпеть не могу обувь на каблуках, она кажется мне неудобной. Но иногда, когда вдруг случалось надевать платье или юбку, пользоваться ею все же приходилось. Так вышло и на этот раз…

— Ну наконец-то, я уж изнервничалась совсем, — выглядывая в коридор, подала голос неугомонная тетушка Мила.

— А ты чего это сегодня вообще домой вернулась? — опередив назревающий поток вопросов, спросила я. — Говорила же, что заночуешь там, у своего Валентина Григорьевича. Или он тебя выгнал за слишком длинный язык?..

— И заночевала бы, но… наши мальчики, — на щеках тетушки вспыхнул легкий румянец, — слишком уж развеселились. Не думаю, что они закончат гулять раньше чем к обеду завтрашнего дня. Я на такое уже не способна, вот и попросила кое-кого подбросить меня до дома.

— Он оказал тебе такую услугу, но тебе вновь не повезло, и бессонница так и не дала тебе возможности насладиться объятиями Морфея, — закончила за нее я.

— Ну, примерно так, — согласилась тетя Мила и тут же пожаловалась: — Выпила уже две таблетки снотворного — и ни какого результата! Если б знала, что тебя нет дома…

Я активно замахала руками, давая понять, что давно уже пора оставить эту тему. Затем проскользнула в кухню, налила полный бокал воды и сделала несколько больших глотков. За это время суетливая тетка успела притащить в кухню телефон и, не спрашивая моего согласия, нажала на кнопку воспроизведения записи. По кухне тут же поплыл незнакомый, достаточно приятный мужской голос:

— Здравствуйте еще раз. Извините, что беспокою, но мне очень нужна ваша помощь. Пожалуйста, позвоните мне сразу, как только вернетесь. Мой номер: тридцать один, семьдесят пять, шестьдесят четыре. Спросить Зубченко Анатолия Степановича. Жду вашего звонка! — Пи-и-и-и-и!

— Это последнее, погоди, сейчас перемотаю на начало, — вновь засуетилась тетушка Мила.

— Не нужно, мне и так все ясно. К тому же прямо сейчас я перезванивать не стану. Подождет его проблема до утра. Глядишь, и сама разрешится.

— Мне кажется или ты сегодня не в духе?

— Сама еще не поняла. — Я пожала плечами и направилась в свою комнату, намереваясь упасть в мягкую постель и забыться безмятежным сном. А завтра — это все-таки завтра, до него еще дожить или доспать нужно.

* * *

— Женя, ты не забыла, что собиралась перезвонить с утра Анатолию Степановичу, — сквозь рассеивающийся туман сновидений донесся до моего слуха чей-то голос. Оказывается, это кричала из кухни тетя Мила, уже давно вставшая и, видимо, решившая, что и мне пора сделать то же. А приняв такое решение, она «прибавила» уровень громкости своего голоса до максимума. Тетушка вообще эффективнее любого будильника и запросто поднимет мертвого, поставив при желании перед собой такую цель.

Я сладко потянулась под легким верблюжьим одеялом и вдохнула ароматы, доносившиеся из кухни. Похоже, тетушка колдовала над каким-то пирогом, от одного запаха которого тут же встрепенулся мой желудок, громким урчанием напомнивший о том, что давно переварил вчерашний ужин. Я поторопилась встать. Накинула на плечи мягкий темно-бардовый махровый халат, сунула ноги в такого же цвета тапочки и пошаркала в кухню.

— У-у-уу! Как пахнет! Будет мне кусочек?..

— Только после того, как перезвонишь тому нетерпеливому, иначе он снова примется названивать сам.

— А он что, уже успел отметиться с самого утра? — Я вопросительно посмотрела на тетю.

— Успел, успел, — активно закивала головой та. — Аж три раза успел. Суетливый, видно, гражданин. Ну иди уже, перезвони ему — не заставляй человека нервничать. И оставь в покое пирог. — Тетя Мила хлопнула меня по руке, не дав отщипнуть и маленького кусочка от теплого яблочного пирога.

Разочарованно вздохнув, я поплелась в зал, к ненавистному аппарату, заранее предугадывая все то, что сейчас услышу. Что ни говори, а работа частного телохранителя в любом случае подразумевает одно и то же: охрану и защиту кого-либо от кого-либо. Вряд ли этот клиент предложит что-то новое.

Плюхнувшись в кресло, я набрала номер и от неожиданности вздрогнула: первый же гудок оборвался, и раздался громкий взволнованный голос:

— Да, да, слушаю!

— Вы меня напугали! — не смогла я удержаться от эмоций. — Это квартира Зубченко Анатолия Степановича?

— Она самая! А вы, наверное, Охотникова, — продолжил частить мой собеседник. — Я уже и не надеялся вас услышать — хорошо, что вы позвонили. Я в растерянности и совершенно не знаю, что делать! Понимаете, меня хотят убить! И уже совершили несколько попыток. Каждый раз чудом оставался жив. Причем даже непонятно, кому я мог так насолить. Кстати, обратиться к вам мне посоветовали мои очень хорошие друзья, — без всяких пауз перескочил с одного на другое мужчина. — Другим частникам я не решился позвонить. Про оплату мне все известно, поэтому хотел бы сразу обговорить суть работы. Вы можете подъехать прямо сейчас.

— Прямо сейчас не могу, — удалось мне наконец-то вставить фразу в его длинный монолог.

— Не можете?.. — Мужчина явно расстроился. — А я надеялся…

Я поспешила успокоить беднягу:

— Не могу, потому что неосмотрительно выезжать к заказчику, даже не позавтракав. Как только поем, буду полностью в вашем распоряжении. Диктуйте адрес.

— Седьмая Пролетарка, дом восемьдесят четыре, квартира сорок пять. Код на входной двери запишите тоже… Восемь, три, четыре, один. Жду вас.

— Что ж, увидимся через час. — Я, не прощаясь, повесила трубку. «Ну вот, как и предполагала, все одно и то же. И когда только наступит в моей жизни разнообразие?»

Глава 2

Я катила по ровной дороге в сторону Седьмой Пролетарки, попутно слушая передаваемый по радио прогноз погоды.

— Сегодня ожидается проливной дождь и шквальный ветер. Метеослужбы предупреждают: будьте осторожны на дорогах, в случае усиления ветра не выходите на улицу.

«Да уж… Начало дня оптимизма не внушает!» — переключая волну, вздохнула я. Затем выглянула в окно на светлое, почти безоблачное небо, совсем не предвещавшее грозы. Вспомнился старый анекдот: «Можно ли верить прогнозам метеорологов? Конечно, можно! Только учитывайте расхождения во времени».

Почти тут же забыв о прогнозе, я сосредоточилась на дороге и очень скоро добралась до нужного дома. Там припарковала свое авто рядом с обклеенной рекламными плакатами «Газелью». Особенно мне понравилось название автосервиса: «Раздолбай-сервис». Лично я ни за что не доверила бы мастерской с таким названием свою красавицу.

Поставив машину на сигнализацию, я вошла в подъезд, дверь которого оказалась не заперта, и стала подниматься наверх, выискивая квартиру с нужным номером. Когда таковая нашлась, я нажала на кнопку звонка и немного отступила назад, ожидая почему-то, что дверь распахнется в ту же минуту. Ничего такого не случилось — мне пришлось томиться в ожидании минут пять. Наконец я увидела на пороге светловолосую женщину с короткой стрижкой. Она мило улыбнулась и, не спрашивая, кто я и зачем явилась, пригласила в дом:

— Прошу вас, проходите. Муж ждет вас в своем кабинете.

Я кивнула и проследовала за ней в квартиру. Разувшись в коридорчике, направилась к указанной комнате. Здесь хозяйка на минутку остановилась, тихонько постучала и лишь после этого прошла в комнату. Мне даже на секунду показалось, что жена здесь выполняет роль секретарши. Но почти сразу выяснилось, что в своих предположениях я ошиблась: это подтверждали ее слова и интонация, с которой она обратилась к сидящему за столом человеку:

— Милый, Евгения Максимовна уже прибыла.

Из-за светлого компьютерного столика поднялся невысокого роста мужчина с высоким лбом, испещренным морщинами. На вид ему было не больше сорока. Поспешно подскочив, мужчина ухватил меня за руку и принялся нещадно ее трясти. Я лишь глуповато улыбалась в ответ.

— Евгения Максимовна, я Анатолий Степанович! Очень рад с вами познакомиться, столько о вас слышал…

— Зовите меня просто Женей, — попросила я. — Не терплю официоза и предпочитаю быть для клиента в первую очередь другом, а потом уже телохранителем.

— Это совершенно правильно, я тоже так считаю, — не переставал трещать мой потенциальный клиент.

Честно сказать, его десяток слов в секунду меня немного раздражал, но я пыталась сдерживаться и просто не обращать на это внимания. В конце концов, все люди разные — кто-то более эмоционален, кто-то менее, кто-то говорит размеренно и с большими паузами, а некоторые трещат без умолку.

— Да вы проходите, присаживайтесь. Любочка сейчас приготовит нам кофейку, а я пока поведаю вам о своих бедах…

Мы дружно уселись на мягкий, покрытый шкурой какого-то животного диван, почти наполовину провалившись в него. Вздохнув, Анатолий Степанович приступил к описанию своих проблем, для решения которых меня, собственно говоря, и позвали.

— Понимаете, Евгения Михайловна…

— Женя.

— Ах да, извините. В общем… Женя, мне кажется, что меня кто-то преследует и пытается убить.

— Кажется или для этого есть какие-то основания? — переспросила я, предположив, что у мужчины могут быть какие-то проблемы психического характера — психи как раз отличаются нервозностью, повышенной эмоциональностью и целым набором различных фобий.

— Конечно же, есть! Вот не далее как на прошлой неделе на меня напали! Это случилось ночью, недалеко от дома. Меня пытались ограбить. Хорошо еще, что поблизости оказалась какая-то собака… Когда я начал звать на помощь, она тоже заголосила, да так громко, что спугнула налетчиков.

— Ну, в наше время такое с каждым случается, — вспоминая вчерашнее происшествие, преспокойно заметила я. — Было что-то еще или этим все и ограничилось?

— За кого вы меня принимаете?.. — Зубченко состроил обиженную мину, поняв, что я не слишком склонна верить его байкам. — Неужели я стал бы так паниковать из-за пустяка? Конечно же, это не все. Вскоре после того как произошло ограбление, кто-то подкинул в мою машину муляж взрывного устройства. По крайней мере, мне так сказали, что муляж… Но я слабо в это верю! Мне просто повезло, что он не взорвался. Затем дверь в нашу квартиру неизвестные облили бензином и подожгли.

Спасибо соседям, которые вызвали пожарных и тем самым уберегли наш дом и наши жизни… Дверь, разумеется, пришлось заменить. А потом…

На этом я прервала эмоциональную речь заказчика:

— Можете не продолжать. Мне и так все ясно. Лучше скажите, вы точно не догадываетесь о том, кто может таким образом вас запугивать?

— Запугивать? — Мужчина даже удивился. — Разве это похоже на банальное запугивание? Вы, кажется, не поняли — меня на самом деле пытаются убить! То подстраивают аварию, то чуть не сбивают машиной. Я сам не понимаю, как мне до сих пор удалось уцелеть… После всего этого… А вы говорите — запугивать!

Я не стала настаивать на собственных умозаключениях:

— Что ж, возможно, и так. Но, согласитесь, право на существование имеют обе версии. Возможно, что вы именно потому до сих пор живы, что никто не намеревался вас убивать. По-настоящему…

— То есть вы хотите сказать, что не будете браться за это дело? — по-своему расценил мои слова мужчина.

Я поняла, что слегка перегнула палку. Очередной заказ сейчас совсем не помешает. К тому же мне вообще должно быть все равно, за что получать деньги, так что…

— Нет, нет, я совершенно не то хотела сказать, — стала я оправдываться. — Тем более именно вам решать, стоит меня нанимать или нет, все же деньги платите вы. Моя же обязанность — уберечь вас от новых нападений, обеспечить безопасность…

— Вот именно на это я и рассчитываю! Ну, а если вы не против, тогда… — Анатолий Степанович описал руками в воздухе какую-то немыслимую фигуру и добавил: — Наверное, вам следует поселиться здесь, у нас. Комнату мы уже подготовили.

— Прошу к столу! — заглянув в кабинет, позвала жена Зубченко.

Мы переместились в гостиную и уселись за большим круглым столом, покрытым шелковой, расшитой понизу бледными розами, скатертью. Вообще чувствовалось, что в денежном плане семья Зубченко не тужит, покупает все, что хочет, старается даже следовать моде — как в одежде, так и в интерьере дома.

В самой гостиной стены были покрыты нежно-розовой краской, на фоне которой светлая мебель смотрелась особенно элегантно. Полочки и столики украшали композиции из сухоцветов и красивых природных камешков, малахитовые статуэтки и резные шкатулки. Шторы на окнах гармонировали с общей цветовой гаммой и были лишь на тон темнее стен. Сверху их покрывали легкие прозрачные занавеси с затейливым рисунком, своеобразно накладывающимся на основной фон. Одним словом, чувствовалась рука опытного дизайнера.

Внимательно все осмотрев, я не удержалась от вопроса:

— Скажите, а вы сами занимались оформлением своей квартиры?

Вопрос был адресован жене Зубченко, но ответил на него сам Анатолий Степанович:

— Да что вы! Если бы сами, мы бы и через тысячу лет ремонта не закончили… Нанимали специалистов-дизайнеров.

— А где и кем вы работаете? — вновь полюбопытствовала я. — Извините за нескромный вопрос, но, согласитесь, не каждый может позволить себе такую роскошь, какая наблюдается в вашей квартире. Вы бизнесмен?

— Да где там! — Анатолий усмехнулся. — Всего-навсего ученый.

— Не всего-навсего, а один из лучших! — внесла существенную поправку его супруга. Она по всем параметрам оказалась женщиной приятной. Назвать ее красавицей было бы затруднительно: неброское лицо, полноватые губки, глубоко посаженные глаза с нависающими на них веками. Держалась она просто, без высокомерия, в общении отличалась легкостью и производила впечатление весьма неглупой дамочки. Пока я ее рассматривала, Любовь продолжала хвалиться: — Толечка у нас академик Научного центра ядерных исследований, разработчик, как и его отец. Честно сказать, если бы не последний, мы бы вряд ли могли позволить себе такую роскошь. Просто папа Анатолия оставил нам внушительное наследство. Ведь Степан Владимирович участвовал в создании и разработке самой первой ядерной бомбы! Отсюда и деньги. Он работал с самим Курчатовым — слышали, наверное, о таком?

— Да, разумеется!

— Это ведь под его руководством был создан первый вид атомного оружия. Тогда проводили первое испытание. Целью стало изучение действия атомного взрыва и создание системы защиты от его последствий. Если хотите, потом могу показать вам альбом с фотографиями. Это наша семейная реликвия, там хранятся кадры, достойные Доски почета.

— Буду не против, — не отказалась я, решив, что все равно чем-то нужно занять свободное время.

Мы допили кофе, еще немного побеседовали на нейтральные темы. Затем Любовь убрала все со стола и принесла несколько больших, увесистых альбомов красного цвета с советскими гербами. Я подсела поближе.

— Думаю, что мое присутствие пока не обязательно, — намереваясь вернуться к работе, заметил Анатолий Степанович, вставая. — Я-то всю эту историю слышал уже, наверное, раз пятьсот, причем из первых уст. Так что оставляю вас вдвоем.

— Не волнуйся, я не дам Женечке заскучать, — пообещала супруга, одарив мужа влюбленным взглядом.

Зубченко вышел, а Любовь принялась листать альбом, сопровождая просмотр едва ли не каждой фотографии личными комментариями.

— Вот это вырезка из газеты, выпущенной семнадцатого сентября того года. В ней кратко сообщается о проведенном испытании на Тоцком полигоне, что под Оренбургом. Впрочем, само испытание проходило четырнадцатого числа. В половине десятого бомбардировщик «Ту-4» сбросил атомный заряд на специально выбранное для этого место. Вот, видите белый крестик? — Она ткнула маленьким пальчиком в газетную вырезку с плохо пропечатанной фотографией. — Снаряд взорвался через несколько секунд, кажется, через сорок пять, находясь на высоте триста пятьдесят метров от поверхности земли. При этом событии присутствовали очень известные люди — вот тут, узнаете? — Любовь указала уже на следующий снимок. — Это сам маршал Жуков, он и руководил теми испытаниями. Рядом с ним Хрущев, тогдашний министр обороны Булганин, а вот и сам академик Курчатов.

— Это? — Я указала еще на одного, затерявшегося за спинами остальных, мужчину в парадной форме.

— А это и есть наш дед — Зубченко Степан Владимирович! На следующих снимках тоже он. Вот здесь ему вручают награду за прекрасное выполнение ответственного задания. Этих медалей у нас целый чемодан! Одно время думали продать, а потом оставили. Все-таки память…

— Так, значит, раньше семья вашего мужа жила под Оренбургом? — озвучила я свое предположение.

— Нет, никогда. Просто там проходили испытания. А жил Степан Владимирович совершенно в другом месте, недалеко от столицы. После распада Союза он перевез семью в Тарасов. Почему сюда, я не знаю. Здесь мы с Толиком и познакомились. Его отец устроился работать в местный ракетный институт, где-то в области. Анатолий, когда выбирал себе будущую профессию, конечно же, ориентировался на отца, вот и пошел по его стопам. Сейчас работает в научно-исследовательском центре. Теперь их значительно больше по стране, чем раньше, открываются всевозможные филиалы. Не такие значительные, как в Москве, но все же…

— Значит, у вас семья разработчиков, можно так сказать, — листая альбом, подытожила я.

— В общем-то, да, — согласилась моя собеседница. — И мы этим очень гордимся. Про нас даже статью в газете писали, точнее, про Анатолия и его отца. Я забыла, к какому празднику, и жаль, что газеты не сохранилось… Но я хорошо помню, как у нас брали интервью. Тогда Степан Владимирович еще был жив.

Любовь еще долго рассказывала мне о замечательных родственниках своего мужа. Когда же тема была полностью исчерпана, женщина показала мне мое временное пристанище. Комната оказалась на вид весьма симпатичной.

— Думаю, что вам здесь будет удобно.

— Мне везде удобно, — улыбнулась я. — Это уже профессиональное качество. Скажите, Люба, а у вас есть дети?

— Да, сын Егорка. Ему уже двадцать три.

— Тоже разработчик атомного оружия?

— Нет. — Любаша с каким-то сожалением вздохнула. — Ему это совершенно не интересно. Он считает все эти разработки никчемными. И если вдруг грянет война, достаточно и одной бомбы, чтобы уничтожить всю планету. Какой толк создавать что-то еще более мощное?

— Кстати, я с ним совершенно согласна.

— Что ж, может быть, и так, — с сомнением протянула женщина, а затем более уверенно продолжила: — Егор еще во время учебы в школе решил податься в бизнес. Сейчас он у нас менеджер в Поволжском банке. И ему там очень даже нравится.

— Он живет с вами?

— Нет — не хочет. Снимает себе квартиру. Говорит, что мы ограничиваем его свободу. Но в выходные дни все же заглядывает к нам, а в будни общаемся только по телефону.

— Ваш супруг сообщил, что на него совершили уже несколько покушений. А вас преступники пока не трогали?

— Нет, ни разу. Я сначала побаивалась из дома выходить, ведь никогда не знаешь, что у этих бандитов на уме. Толик тоже просил быть осторожнее и без особой надобности квартиру не покидать. Но со мной до сих пор ничего плохого не случилось. Видимо, в их планы нападение на меня пока не входит. Если бы возникла какая-то опасность, муж нанял бы охранника и для меня тоже.

Послышался мелодичный звон. Я сначала подумала, что это звонят в дверь, но Любаша спешно вскочила с кресла и, метнувшись к выходу, торопливо бросила:

— Это телефон. Подождите минутку, я сейчас.

«Приятная телефонная мелодия, — отметила я про себя. — Надо бы завести такой же аппарат, чтобы не вскакивать каждый раз как ошпаренная, услышав скрипучую какофонию своего „агрегата“…»

Не желая находиться в одиночестве, я неторопливо переместилась в гостиную, решив, что не помешаю хозяйке. Возможно, присутствовать при телефонном разговоре с моей стороны и не слишком этично, но… Мало ли кто может звонить? А если это преступники угрожают моему клиенту? Здесь уж не до этикета!

Когда я вошла в гостиную, там уже находился и Анатолий Степанович. Его супруга выглядела испуганной. Было очевидно, что ей не по себе…

— Какая почта? Что случилось? — между тем почти прокричал в трубку мужчина.

Ему что-то ответили, и он вновь зачастил:

— Объясни толком, что происходит, Егор! Егор…

Судя по всему, в трубке уже раздавались короткие гудки, и Анатолий Степанович зря надрывал горло. Впрочем, он и сам это вскоре понял и раздраженно отшвырнул трубку. Ударившись о край тумбочки, она отскочила в сторону и повисла на шнуре, а разозлившийся Анатолий Степанович пулей помчался к выходу.

— Что-то случилось? — перехватив встревоженный взгляд его супруги, поинтересовалась я.

— Кажется, случилось, — неуверенно кивнула Любовь. — Звонил Егор… Он был каким-то встревоженным, даже напуганным. Попросил позвать отца…

Сообразив, что женщина сама толком ничего не знает, я кинулась догонять Зубченко, тем более что в мои обязанности как раз и входило все время находиться рядом с ним и оберегать от возможных неприятных неожиданностей. Анатолия Степановича я нагнала почти на первом этаже, где он, разъяренный тем, что никак не удается открыть почтовый ящик мизерным ключиком, бил кулаком по алюминиевому каркасу.

Да, пора брать инициативу в свои руки, иначе все это добром не кончится.

— Дайте-ка, я попробую вам помочь!

Я решительно отодвинула Зубченко в сторону и принялась бороться с настырным замком собственными методами. Ухватившись за ключ, несколько раз покрутила его влево-вправо, затем слегка потянула на себя и повернула. Дверка почтового ящика открылась, и мне под ноги упал большой конверт. Выглядел он весьма своеобразно: ни почтового адреса, ни марок на нем не оказалось.

Минуты две мы с Анатолием молча смотрели на него, затем одновременно присели, чтобы его поднять. Но, как это часто случается в подобных ситуациях, больно ударились головами.

— Ой, извините, — первой отстранилась я.

— Да ничего, — буркнул в ответ мужчина, не глядя на меня. Все его внимание было приковано к таинственному конверту, который он таки поднял и тут же принялся потрошить. Действия его сопровождались невнятным бормотанием: — Он заявил, что у него проблемы, и попросил посмотреть почту. И больше ничего не успел сказать…

Минуту спустя в руках Анатолия оказался аккуратно свернутый вдвое нелинованный листок. На нем красивым аккуратным почерком было написано несколько предложений.

— Что это?

— Не знаю. — Анатолий сдвинул брови к переносице и сосредоточенно принялся читать. Я пристроилась сбоку, пытаясь сделать то же самое.

Послание было кратким, но уже с первой строки стало понятно, что у сына Анатолия Степановича большие проблемы.

«Меня похитили. Цена моей свободы тридцать тысяч долларов. Это сумму нужно собрать за два дня. Затем дать знак, выставив на балконе горшок с цветком. Только тогда похитители назовут условия обмена. В милицию не сообщай, иначе меня убьют. Отец, они не шутят. Егор».

— Боже мой! — Зубченко побледнел, руки его задрожали, конверт и послание от сына упали на пол.

Я не спешила поддаваться панике:

— А вы уверены, что все это писал именно ваш сын?

— Абсолютно. Я хорошо знаю его почерк.

— Хорошо, тогда ответьте вот на какой вопрос… А он не мог просто разыграть вас? Знаете, в наше время дети нередко разыгрывают свое похищение, чтобы получить от родителей деньги. И это явление весьма распространенное…

Зубченко решительно отверг мою теорию:

— Сын мог бы просто у меня их попросить. Я никогда не отказывал ему в помощи!

— Но такую-то сумму вы вряд ли бы согласились ему презентовать, да еще в столь короткие сроки, — резонно возразила я. — А ведь он мог кому-то ее задолжать, проиграть в карты… Возможно, Егор боится, что вы не одобрите каких-то его действий, поэтому и решился пойти на обман.

Зубченко посмотрел на меня, как на врага народа. Вступать в спор он посчитал ниже своего достоинства. Я вздохнула:

— Понимаю, это ваш сын, но и вы поймите… Он обычный человек, и ему, как всем нам, свойственны пороки… Мелочность, тщеславие, азарт… Люди нередко причиняют боль своим близким, поддавшись чувствам или желаниям. И эти чувства и желания не всегда благородны!

Зубченко оставался непреклонным:

— Я верю своему сыну! Я знаю его лучше, чем вы! Он бы никогда так не сделал… И потом, я слышал его голос по телефону — он был явно напуган. Господи, что же делать?

— Подождите паниковать, нужно сначала все проверить. Где сейчас должен находиться ваш сын?

— У себя в банке, на работе, — немного растерянно ответил мужчина. — Думаете, нужно съездить туда?

В этот момент у меня возникло новое предположение:

— Я думаю, что ваши недоброжелатели могли переключиться на вашего сына, решив заработать на нем деньги, — слегка помедлив, произнесла я. — А вас они именно запугивали, чтобы заранее внушить мысль, что с ними шутки плохи и лучше их не злить.

— Почему я раньше не догадался, что у них на уме. Мне надо было обезопасить жену и сына. Женя, вы должны мне помочь вытащить Егора из лап этих негодяев!

— Вы забываете, я не частный детектив, а телохранитель. Это не мой профиль работы…

Возражала я достаточно слабо, потому что, честно говоря, уже и сама не была уверена в том, каков мой профиль работы.

— Да, но я вам плачу и за такие деньги вправе требовать выполнения своих поручений. От вас ведь не требуется ничего такого, чего вы делать не должны, — все так же будете меня охранять, ну и заодно поможете вытащить моего сына из беды.

Я не стала дальше набивать себе цену:

— Ладно, уговорили!

Уже не в первый раз мне приходилось совмещать обязанности телохранителя с обязанностями сыщика… Такова судьба, наверное! Забота о безопасности клиента рано или поздно все равно заканчивалась расследованием. Чаще всего тогда, когда надоедало вытаскивать клиента из всевозможных заварушек и не терпелось поскорее получить заслуженный гонорар. Так что, собственно, ничего из ряда вон выходящего Зубченко мне не предлагал. А значит, оставалось согласиться…

Уладив вопрос о моем содействии, Анатолий поспешил вернуться в дом и известить обо всем жену. Любаша, конечно же, сильно перепугалась, расстроилась, но в свойственную женщинам истерику не впала. Всего лишь спросила:

— Что вы собираетесь делать?

— Хотим поехать к Егору в банк, узнать, появлялся ли он там сегодня, — бормотал Анатолий, носясь по дому, как ураган, и что-то торопливо пихая в кожаный «дипломат». — Нужно выяснить, когда и как его похитили.

— Я могу поехать с вами? — поинтересовалась Любаша, но супруг ее был настроен весьма категорично:

— Нет, оставайся дома. Вдруг они еще раз позвонят. Нужно, чтобы кто-то сидел на телефоне.

— Ты мне сообщи, как только что-то станет известно, — попросила женщина, умоляюще глядя на супруга.

— Хорошо, я позвоню, — не останавливаясь ни на секунду, откликнулся тот и, видимо, закончив сборы, глянул на меня и спросил: — Вы готовы, Женя?

Я неопределенно развела руками, давая понять, что «все свое ношу с собой».

— Тогда не будем терять времени.

Мы вышли из квартиры. Любовь Андреевна закрыла за нами дверь. Лифтом мы с Анатолием Степановичем решили не пользоваться, спустились по лестнице пешком. Пока спускались, я спросила:

— Сколько денег вы реально можете собрать в столь короткий срок?

Зубченко на минуту приостановился и оглянулся на меня.

— Это на всякий случай, — пояснила я. — Как запасной вариант, если вдруг у нас ничего не выйдет.

— Не говорите так, все должно получиться, — насупился Анатолий. Но на мой вопрос ответа так и не дал. Я не стала настаивать, переключившись на другую тему:

— У вас есть машина?

— У меня нет, есть у жены, — не останавливаясь, ответил заказчик.

— Но вы ее хотя бы водите? — не отступала я, отнюдь не горя желанием задействовать свою машину. Уж очень часто она подвергается всевозможным авариям, а я не миллионер, чтобы каждую неделю ее ремонтировать. Куда как выгоднее пользоваться автомобилем клиента — если что случится, я хотя бы не понесу убытков.

— Нет, не вожу и даже не знаю, как это делается! Знаю только, что, когда повернешь ключ, она должна завестись, — пошутил Зубченко.

Я обреченно вздохнула, прекрасно понимая, что с самого начала Анатолий Степанович планировал воспользоваться именно моим авто, а машину жены даже не брал в расчет. Ладно, я не против, только потом пусть не обижается, когда включу в счет все расходы на амортизацию.

Мы вышли из подъезда. Я быстро пробежалась взглядом по округе, но ничего и никого подозрительного не заметила. Мой «Фольксваген» продолжал стоять на прежнем месте, только вот «Раздолбай-сервиса» поблизости уже не наблюдалось. Я открыла дверцу и предложила Анатолию Степановичу занять место на переднем сиденье. Сама села за руль и повернула ключ зажигания.

— Говорите, куда нужно ехать.

— А вы разве не знаете, где располагается Поволжский банк? — удивился Зубченко.

— Где он располагается, я знаю. Но ведь и филиалов по городу наверняка множество!

— Егор работает в центральном офисе.

— Что ж, так бы сразу и сказали. — Я слегка надавила на педаль газа, и машина плавно тронулась с места.

Мы покинули дворы и выехали на трассу. Анатолий Степанович сидел молча, а его руки безостановочно теребили лежащий на коленях кожаный «дипломат». Нервничает. Я постаралась не смотреть в его сторону, сосредоточившись на дороге. Вот так, молча, мы и добрались до здания Поволжского банка. Он размещался неподалеку от Музейной площади, названной так потому, что на ней сосредоточилась большая часть музеев города: краеведческий, музей имени Радищева и этнографический. Банк занимал весь первый этаж жилой одиннадцатиэтажки. Возле него размещалась небольшая автостоянка. Оглядевшись, я поняла, что ни одного свободного места на стоянке нет и поставить «Фольксваген» мне просто некуда.

— А у Егора была машина? — прикидывая, куда бы припарковаться, полюбопытствовала я.

— Нет. У него очень плохое зрение, поэтому права ему получить так и не удалось. Женя, можно вас попросить?

— Конечно! А в чем дело?

— Не говорите о моем сыне в прошедшем времени. Егор еще жив, и я уверен, что будет жить и дальше.

— Хорошо. Извините, если обидела… Боже, ну что за парковка! — Я почти наполовину высунулась из окна, пытаясь впихнуть свой «Фольксваген» между двумя «Тойотами», раскорячившимися на тротуаре, словно их туда заталкивали силком.

— Вы уверены, что мы сможем выйти из машины? — вглядываясь в оставшееся между автомобилями пространство, засомневался Анатолий Степанович.

— Ну, вроде бы толстых среди нас нет, — натянуто улыбнулась я. — Платить штраф за то, что не там и не так поставила машину, мне что-то не хочется. Так что придется постараться.

Зубченко глубоко вздохнул и, аккуратно приоткрыв дверцу, стал протискиваться наружу. Мне удалось это сделать чуть быстрее: сказывался высокий уровень физической подготовки и частые тренировки по лазанию в совершенно не предназначенных для этого местах. А вот мой клиент, ведущий в основном малоподвижный образ жизни, мучился долго. В конце концов он все же кое-как протиснулся между машинами и облегченно вздохнул.

Я включила сигнализацию, и мы направились к зданию. Прошли через стеклянные двери и оказались в огромном холле. Дальше проход преграждала вертушка, у которой с серьезным видом стоял высокий охранник в черной форме со множеством различных нашивок на плечах и груди. Завидев нас, он спросил:

— В какой отдел?

— Я к сыну, — опередив меня, зачастил Зубченко. — Он работает здесь менеджером.

— Назовите его имя, я его вызову, — поднимая трубку телефона, вежливо предложил охранник.

— Зубченко Егор Анатольевич… Только его сейчас, наверное, нет… По крайней мере, нам так сказали… То есть мы так думаем, потому что его похитили…

Из всей этой сумбурной речи охранник, конечно же, ничего не понял, а потому я поспешила все прояснить сама:

— Понимаете, это отец Егора Анатольевича, служащего у вас менеджером. Не более получаса назад ему сообщили о том, что его сын похищен. Мы бы хотели проверить, так ли это на самом деле.

— А не проще позвонить? — предложил дельную мысль охранник.

Я вопросительно обернулась к Анатолию Степановичу. Тот сначала растерялся, затем спешно закивал и, вытащив из кармана сотовый, набрал номер телефона сына. Не успели в трубке пойти гудки, как он уже засуетился:

— Егор не отвечает. Видите, не снимает трубку.

— Позвоните на мобильный.

— У него нет мобильного. То есть пока нет. В данный момент его аппарат в ремонте.

«Интересно, с какого же телефона Егор звонил домой?» — подумала я.

Охранник устало вздохнул — ему, видимо, часто попадались такие неуравновешенные посетители. С профессиональным спокойствием мужчина принялся набирать номер отдела менеджеров. Когда трубку сняли, он быстро спросил, числится ли в их отделе некий Зубченко, выслушал ответ, что-то уточнил и только после этого повернулся к нам и произнес:

— Можете пройти. Коллеги, оказывается, тоже обеспокоены тем, что он слишком уж долгое время не возвращается в офис и не отзванивается. Правое крыло, кабинет семнадцать.

Поблагодарив мужчину, мы поспешили в кабинет Егора. Почти у самой двери нас встретил один из его коллег, представился и сообщил, что в этом отделе он старший. Этот мужчина полностью отвечал моему представлению о том, как должен выглядеть менеджер. Подтянутый, аккуратно причесанный, тщательно выбритый, он был одет в темные брючки и белую, как первый снег, рубашку. При галстуке. Обувь блестела так, что при желании в ней можно было увидеть свое отражение. На руках я заметила дорогие часы известной фирмы, на безымянном пальце — обручальное кольцо.

Начальник Егора не стал рассматривать нас с Анатолием Степановичем так же пристально. А с ходу перешел к делу. Тон его был взволнованным:

— Охранник сообщил, что ваш сын не появлялся и дома, это правда?

— Нет. То есть я точно не знаю… Понимаете, Егор живет отдельно… Но сегодня утром он позвонил и сказал, что его похитили, а потом мы получили по почте вот этот конверт. — Анатолий Степанович протянул мужчине письмо с требованиями. — Мы не знаем, что и думать, поэтому и решили заехать сюда, узнать, являлся ли он на работу. Надеялись, что вы чем-то сможете нам помочь, считали даже, что вы знаете, где юноша… Я ведь знаю, что Егор — человек ответственный и пропускать работу ни за что не станет…

Пока Зубченко тараторил, менеджер быстро скользнул взглядом по листу, затем изумленно покачал головой и растерянно произнес, обращаясь почему-то ко мне:

— Даже и не знаю, что вам сказать. С утра он был на рабочем месте, около десяти ушел, и с тех пор мы его не видели…

Я решила уточнить подробности:

— А куда он уходил, вы знаете?

— Конечно, ведь самовольные отлучки у нас запрещены. В начале одиннадцатого у него была назначена важная встреча с представителями коммерческой компании.

— Какой еще компании?

— «Инженер-трейк», три дня назад сделавшей нам весьма заманчивое предложение. Они планируют внедрить на своем предприятии пластиковые карты нашего банка, примерно двести тысяч единиц. Егор Анатольевич сегодня отправился туда обсудить данный вопрос и обговорить условия договора.

— А разве представители фирм не являются к вам сами? — заметил некоторое несоответствие Зубченко.

— Да, но в некоторых случаях мы допускаем выезд наших менеджеров в офисы компаний для предварительного знакомства с руководством и работой компании. Ведь на то они и менеджеры, в конце концов, чтобы взаимодействовать с клиентами там, где тем удобно.

— А вы уверены, что такая фирма вообще существует? — нутром чувствуя, что что-то тут все равно не так, спросила я.

— Да, уверен, — мужчина кивнул. — Егор сам проверял, насколько «Инженер-трейк» платежеспособна, потратив на это весь вчерашний день и даже вечер — я точно помню, что вчера он задержался на работе допоздна. А с утра, как и было запланировано, заехал в офис отметиться и сразу отправился на деловое рандеву. Сейчас уже начало первого, а он так и не вернулся и не позвонил.

— У вас есть адрес этой подозрительной фирмы? — поинтересовался Зубченко.

Начальник отдела кивнул и записал координаты фирмы на листке бумаги.

— Если поедете туда, то, пожалуйста, сообщите нам, присутствовал ли Егор на встрече. В противном случае придется направить в компанию другого менеджера. Сами понимаете, мы не можем терять столь многообещающие проекты, что бы ни происходило. А Егора, я уверен, вы обязательно найдете.

— Позвольте, а почему вы сами до сих пор не позвонили в ту фирму и не узнали, прибыл ли ваш представитель? — Анатолий Степанович выжидающе посмотрел на менеджера.

— Мы собирались это сделать, но так и не смогли найти нужного телефонного номера. Все папки с данными Егор Анатольевич, похоже, забрал с собой, — пустился в объяснение работник банка. — А в компьютере данных нет.

— И что, разве без этих папок и компьютера телефон узнать невозможно? — Зубченко, похоже, начинал раздражаться. Он даже перестал выглядеть взволнованным и дрожать как осиновый листок и принял вид весьма решительный и даже угрожающий. Мне это даже нравилось. — Есть справочные службы, телефонные справочники, наконец. Вы тут вообще работаете или черт знает чем занимаетесь?

— Мужчина, не забывайте, где вы находитесь, — нахмурился в ответ на пылкую речь менеджер. — Мы все прекрасно знаем, но у каждого своя работа, и нет времени отвлекаться еще и на чужую. И потом, человек отсутствует всего несколько часов — это еще не повод впадать в панику и трубить о его пропаже. Всякое возможно: он попал в пробку, руководство запоздало, переговоры затянулись. Если бы Егор не вернулся до завтра, то с утра мы бы непременно начали действовать.

— Вы уж извините его, он немного переволновался. — Я попыталась утихомирить обоих. Мужчины уже смотрели друг на друга, как два непримиримых врага, щеки их раскраснелись, а желваки принялись воинственно перекатываться. — Его можно понять, он все же отец.

— Да я понимаю, — кивнул менеджер. — Только и мы тут не просто так сидим.

— Да, да, конечно, вы правы. Большое спасибо за помощь! Если что-то прояснится, мы обязательно вам позвоним.

Кивнув на прощание начальнику, я без лишних слов подхватила своего клиента под руку и выволокла в коридор. Там слегка пристыдила, напомнив о том, как следует себя вести в присутственных местах, и только после этого, успокоившись, направилась к выходу.

Зубченко смог догнать меня только у самых дверей. Я шла достаточно быстро, и Анатолию Степановичу приходилось бежать за мной едва ли не вприпрыжку. Но я все равно не замедляла ход, прекрасно зная, что чем больше удастся выяснить в первый же день, тем проще будет потом докопаться до истины.

— Вы думаете, его перехватили по дороге на эту встречу? — припрыгивая, как солнечный зайчик на стенах коридора, поинтересовался Анатолий Степанович.

— Я ничего не думаю, а просто пока пытаюсь помочь вам собрать информацию. Хотя, на мой взгляд, не помешало бы сообщить о похищении в милицию — и пусть уж там этим занимаются!

Мой клиент возмущенно приподнял брови:

— Но ведь в сообщении же ясно сказано…

Я не дала ему возможности закончить фразу:

— А вы надеялись, что преступники выдадут вам персональное разрешение на привлечение к поискам работников служб правопорядка? Еще ни одному бандиту этого не приходило в голову, а запрет сообщать ментам — обычное правило… Так они пытаются обезопасить себя, хотя редко надеются на то, что кто-то подчинится их требованию. Преступники даже уверены в том, что вы давно отзвонились ментам и теперь ждете результатов. Поверьте мне на слово, я в этом немного разбираюсь.

— Я не могу подвергнуть сына такой опасности, — с минуту подумав, изрек Анатолий Степанович. — Не знаю, насколько серьезные эти люди, но раз им все же удалось заманить Егора и они его удерживают… Нет, милиция может все испортить. Лучше займу эту сумму, чем так поступлю.

Я решила не вступать в дискуссию:

— Ладно, ваше право, но только не слишком рассчитывайте на то, что нам удастся выйти на этих людей. Я сильно в том сомневаюсь. Так что можете уже начинать сбор денег. Кстати, включите в эту сумму и счет за мои услуги…

— Вы жестоки, Евгения, — насторожился он, бросив на меня осуждающий взгляд.

— Я всего лишь реалистка, не более. К тому же сумма, которую вы должны мне, ничтожна по сравнению с той, что затребовали похитители сына.

— Я готов отдать вам все мои деньги, лишь бы вы помогли спасти сына от неминуемой смерти! — воскликнул отчаявшийся отец.

— Хм, можно поймать вас на слове, но я не настолько эгоистична, как вам показалось на первый взгляд. Я не против помогать вам и дальше, не требуя сверх оговоренной суммы.

Мы вновь забрались в машину, причем без особых усилий, так как место вокруг нее успело освободиться. Теперь наш путь лежал к офису компании «Инженер-трейк».

— Что будете делать, если там вдруг скажут, что Егор к ним не приезжал? — поинтересовалась я, почти уверенная в том, что именно такие известия нам и предстоит услышать.

— Не знаю… — Зубченко бесцельно смотрел в окно, похоже, ничего толком перед собой не видя. — Я даже мысли такой допустить не смею.

— А вот и зря…

Глава 3

Расположенное на пересечении двух улиц, Староарбатской и Миллера, угловое здание в три этажа вмещало под своей крышей массу самых разнообразных крупных и мелких контор. Пройдя через центральный вход, можно было попасть в центр покупки акций, к нотариусу и в отделение газеты «Элеком». Над боковым входом весела вывеска «Сантехника», рядом втиснулась аптека и аудиторская компания «Сервис». Нужный же нам главный офис «Инженер-трейк» размещался во дворике, попасть в который можно было через арку.

Я припарковала «Фольксваген» напротив здания и вышла. Зубченко выскочил за мной и первым направился к подъезду. Мы поднялись по высокой металлической лестнице и попали в офис компании. Небольшая, обитая светлыми панелями комната была сплошь уставлена красивыми керамическими горшками с разнообразными экзотическими растениями.

За высоким столом сидела молоденькая привлекательная девушка с пышными формами, одетая в коротенькое облегающее платье, и слушала музыку через наушники. Кроме секретарши, в помещении никого не было, хотя из-за соседней двери доносился гул голосов.

— Здравствуйте, девушка, — не задерживаясь на пороге, метнулся к ней Анатолий Степанович. — Мы хотели узнать: не приезжал ли к вам сегодня менеджер из Поволжского банка?

— Откуда? — Девица сняла наушники и внимательно посмотрела на незваных гостей.

— Из Поволжского банка, — повторил Зубченко.

— Да нет, вроде не приезжал, — с минуту подумав, ответила она. — Вообще-то я в банк сама езжу, если нужно.

— Но как же! Ведь вы… то есть ваше руководство должны были обговорить с этим менеджером совместный проект по внедрению пластиковых карт. Вчера от вас звонили, а сегодня его к вам направили.

— Раз направили, значит, должен был объявиться, — равнодушно откликнулась девица. — Я не расспрашиваю каждого о цели его визита. Это в компетенции директора.

— А вы можете у него узнать поточнее?

— Могу, только зачем вам это надо? — недоумевала секретарша.

— Это мой сын… Тот менеджер, который должен был сюда приехать. Видите ли, мне необходимо выяснить, приезжал тот молодой человек или нет, потому что он… знаете ли, пропал…

— Ладно, спрошу, — передернула плечами девица, не слишком поддаваясь жалостливому настроению. Она сняла трубку, понажимала на какие-то кнопки и почти сразу произнесла: — Олег Дмитриевич, пришел мужчина и интересуется, не приезжал ли к вам сегодня менеджер из… из какого, вы сказали, банка? — Девица требовательно взглянула на нас.

— Поволжского, Поволжского, — сгорая от нетерпения, дважды повторил Зубченко.

— Да, Поволжского банка. Он вроде собирался обсудить совместный проект, связанный с внедрением карт оплаты. Что им сказать?..

Директор что-то ответил, причем что именно, секретарша нам передать не успела, так как мужчина собственной персоной появился из соседней двери и изумленно уставился на странную делегацию в нашем лице.

— Это вы из банка? — окинув пристальным, несколько холодным взглядом меня и Анатолия Степановича, сухо спросил директор «Инженер-трейка» — высокий мужчина с солидным животиком и маленькой бородкой. Впечатление он производил двоякое: с одной стороны — ленивого человека, с другой — умного и расчетливого, ни за что не упускающего собственной выгоды.

— Мы не из банка, просто хотели… — заторопился было Зубченко, но почему-то запнулся и умолк. Пришлось мне прийти ему на помощь:

— Утром из Поволжского банка к вам направили представителя для обсуждения проекта внедрения банковских карт оплаты. Мы хотим лишь выяснить, был ли он здесь. Парень до сих пор не вернулся на работу, и руководство банка волнуется.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, но точно знаю, что никаких совместных проектов наша фирма с Поволжским или любым другим банком не планировала и не вела. Я всегда в курсе всех событий, и мимо меня такая информация не проскользнула бы.

— Но, может быть, в Поволжский звонил ваш бухгалтер? Или коммерческий директор, или какой-нибудь менеджер… — растерялся Анатолий Степанович.

— У нас нет бухгалтера, и я сам веду всю документацию. К тому же бухгалтера на производстве никакими полномочиями не обладают и вряд ли стали бы вам звонить. То же самое касается менеджеров и всех остальных сотрудников.

— Позвольте, но ведь был же звонок, это подтвердили и там, в банке…

— Я вам повторяю, никаких звонков из нашей фирмы в Поволжский банк не было! У нас в ходу наличный расчет, и в картах оплаты мы не нуждаемся. А если бы и нуждались, то обратились бы в тот банк, с которым уже давно сотрудничаем.

— Я ничего не понимаю, — Зубченко развел руками и ошалело закрутился на месте, как пьяная юла, ища хоть какой-то помощи со стороны. — Такого просто не может быть! Это просто бессмыслица какая-то… Это… У меня не укладывается в голове…

— Успокойтесь, прошу вас, — положив руку на плечо мужчине, утихомиривала я его. Затем повернулась к секретарше и попросила: — Девушка, принесите ему, пожалуйста, воды.

Пока секретарша выполняла мою просьбу, я вновь обратилась к директору, подойдя к нему почти вплотную и пристально глядя в глаза:

— Скажите честно, вы действительно не делали такого звонка?

— Нет, зачем мне вам врать. Какой мне в этом прок?

— Тогда, может быть, кто-то из других ваших сотрудников? Скажите, кто еще, кроме секретарши и вас, здесь работает?

— А вы что, служба контроля, чтобы предоставлять вам такую информацию? — нахмурившись, возмутился директор. — Я вас впервые вижу и знать не желаю, зачем вы сюда заявились. Наверное, пора вызвать охрану и поскорее вас выпроводить.

— Не спешите, я сейчас все объясню! Понимаете, этот человек — отец того менеджера, что утром отправился якобы на встречу с вами. Однако в банк он до сих пор не вернулся и не позвонил. Поэтому мы пытаемся установить, добрался ли он до вашего офиса или же с ним что-то случилось в дороге… А вы заявляете, что никуда не звонили и никаких встреч не назначали.

— Да, именно так и заявляю, — повторил мужчина, продолжая хмуриться.

— И как прикажете это понимать?

— Вот уж не знаю, и это не мои проблемы, — взмахнул руками мужчина. Затем повернулся к двери и на прощание бросил: — Лидочка, проводите этих людей к выходу и больше не беспокойте меня подобными глупостями.

— Погодите, но мы же…

Мне не дали закончить. Олег Дмитриевич снова окинул меня суровым взглядом и раздраженно повысил голос:

— Если не удалитесь сами, я вызову охрану!

— Хорошо, мы уходим. — Я подхватила возмущенного Зубченко и, выведя его на улицу, произнесла: — Думаю, что директор действительно ничего не знает.

— С чего вы это взяли? А может, он врет? Скрывает, что заманил моего сына в ловушку, лишь бы его никто не заподозрил.

— Если бы директор был причастен к похищению или хотя бы знал о нем, он повел бы себя совершенно иначе, — возразила я. — Ему достаточно было просто сказать, что ваш сын до их офиса, видимо, не доехал или побывал, но уже уехал… А директор утверждает, что никуда не звонил и никаких встреч не назначал.

— Но такого не бывает! Сотрудники банка ведь не могли придумать эту встречу? Или сам Егор… — Анатолий Степанович не желал соглашаться со мной. — Кто-то же ведь моему сыну звонил!

— Согласна. И даже предполагаю, что звонили сами похитители. Им ведь ничего не стоило назваться хоть самим президентом России, лишь бы выманить Егора на встречу. Что им стоило представиться директором или бухгалтером «Инженер-трейка»? Скорее всего, именно так и произошло…

Зубченко молчал, и я продолжила развивать свои мысли вслух:

— Преступники выбрали место для похищения. Затем узнали номер рабочего телефона вашего сына, позвонили ему и предложили выгодную сделку. Лжебухгалтеры мастерски исполнили свои роли, а затем, настигнув Егора на полпути к офису, захватили его.

— Если все происходило так, как вы говорите, — Зубченко задумчиво почесал подбородок, — значит, бандиты хорошо знали в лицо моего сына.

— Естественно, — усмехнулась я. — Похитители всегда хорошо знают своих жертв, даже если ранее никогда не встречались с ними. Перед похищением за жертвой ведется слежка, изучаются фотографии. Исполнители могли и не знать Егора лично, хотя это тоже не исключено, а вот заказчик, вероятно, был знаком с Егором… Или с кем-то из членов семьи, то есть с вами или с вашей супругой… Так что вам стоит хорошенько покопаться в своей памяти и вспомнить всех своих, даже давнишних, недоброжелателей.

Зубченко проигнорировал мой совет и не стал долго раздумывать:

— У меня таких нет.

— Не верю, — возразила я. — У каждого человека есть враги или хотя бы недруги. Всеобщих любимцев не существует. Уж поверьте мне…

— Но я правда не знаю, кто бы это мог быть!

— Вы просто не хотите об этом задуматься. Или, скорее всего, не хотите себе в том признаться… Что ж, тем хуже, а ведь могли бы облегчить поиски.

Упрямый Зубченко наконец сдался:

— Ладно, я обещаю попробовать, но не уверен, что это даст какой-то результат. Я совершенно неконфликтный человек.

— Хотя бы попытайтесь…

Я направилась к машине. И вдруг, случайно скользнув взглядом по расположенному напротив зданию, замерла на месте…

Зубченко заметил, что я остановилась, и негромко спросил:

— Что-то задумали?

— Нет, увидела, — указав рукой в сторону близлежащего магазина, ответила я. — Жаль, что у вас нет фотографии Егора, могли бы поинтересоваться вон у того охранника, не встречал ли он здесь вашего сына. Заодно проверили бы, наврал нам директор или нет.

— Подождите, но у меня же есть его фотография! Я, когда собирался, на всякий случай сунул парочку в чемодан.

— Тогда что же вы стоите, давайте их сюда! — обрадовалась я.

Анатолий Степанович торопливо передал мне снимки. Я заспешила к скучающему на крылечке с сигаретой в руке охраннику — молодому пареньку лет двадцати, на редкость лохматому и взъерошенному.

— Добрый день, — поприветствовала я его, приблизившись. — Можно вас кое о чем спросить?

— Спрашивайте, — кивнул парень.

— Вот. — Я протянула один из снимков. — Мы ищем этого парня. Вы случайно не встречали его сегодня во дворе? Он должен был подойти вон к тому зданию, там располагается офис одной фирмы…

— Так там бы и спросили, — без всякого интереса глянув на фото, отмахнулся паренек. — Я за день столько народу вижу, всех и не упомнишь. Больно мне нужно всех рассматривать.

— А вы все же посмотрите повнимательнее, — настаивала на своем я. — Может, вспомните его.

— Да че толку смотреть, я и так знаю, что не видел.

Поняв, что разговор с охранником не принесет никакой пользы, я расстроилась.

— Ладно, извините…

Пришлось вернуться к ожидающему меня у машины Анатолию Степановичу. Тот все понял по моему лицу и даже не стал ни о чем спрашивать.

Мы молча сели в салон «Фольксвагена», затем я повернула ключ зажигания и спросила:

— Куда теперь?

— Наверное, домой. Буду обзванивать друзей и знакомых, — обреченно вздохнул мой клиент. — Может, кто-нибудь согласится дать взаймы крупную сумму денег…

Я надавила на педаль газа и стала выводить машину из дворика. Как назло, мне навстречу приближался другой автомобиль, так что пришлось сдать назад и немного подождать.

— Женя, Женя! — подпрыгнув на сиденье, заорал во все горло Зубченко.

От неожиданности я едва не задела бампером дерево позади нас. Заглушив мотор, повернулась к клиенту.

— Посмотрите туда. — Анатолий Степанович указал рукой куда-то вперед. Я скользнула взглядом по округе, но ничего такого, чему бы стоило так радоваться, не заметила.

— Я ничего не вижу, — растерянно развела я руками. — Объясните, что вызвало у вас такой восторг?

— Ну как же, камера! Вон там, видите, в витрине магазина!

Наконец я увидела, но не саму камеру, а только экран, на котором отражался сейчас мой собственный «Фольксваген». Следовательно, откуда-то нас снимали, а затем изображение передавалось на экран. Я перевела взгляд на вывеску магазина: «Крокодил — безопасность вам гарантирована».

Очевидно, в магазине продавались всевозможные противоугонные системы для автомобилей, сигнализации для квартир, частных коттеджей, дач и офисов, а также различные системы видеонаблюдения наподобие той, что наблюдала за нашей машиной. Это был наш шанс!

— Идемте скорее туда, — торопил меня Зубченко.

Я вышла из машины.

— Боюсь, что запись с той камеры сразу транслируется и нигде не сохраняется, — высказал Анатолий Степанович весьма нелепое, на мой взгляд, предположение.

— Как это не сохраняется? Зачем же тогда она вообще нужна? Система видеонаблюдения для того и устанавливается, чтобы фиксировать все происходящее. Если что — остаются записи, по которым можно опознать человека, узнать номера машины. Поверьте мне, Анатолий Степанович. Как-никак я профессиональный телохранитель, и все эти прибамбасы знаю как свои пять пальцев!

— Не знаю… Мне кажется, они просто в целях рекламы эту штуку в витрине установили. Не в целях повышения безопасности, а в целях повышения прибыли! Но проверить все-таки надо! — откликнулся уже в дверях магазина Анатолий Степанович и, не дожидаясь меня, вошел внутрь.

— Возможно, вы и правы…

Я не спеша проследовала за ним. А войдя в магазин, обнаружила, что Анатолий Степанович уже о чем-то с жаром переговаривался с продавцом-консультантом. Я подошла ближе.

— Да, да, принесите пожалуйста, если понадобится, я даже заплачу.

— Вот видите, я же говорила, что запись ведется!

— Есть, представляете, Евгения! Есть запись! Говорят, однажды уже был инцидент, с тех пор и стали снимать. Я договорился, чтобы нам разрешили посмотреть пленку. Этот парнишка сейчас должен заменить кассету. Я уверен, что их начальство не будет против, если мы ее посмотрим…

Вскоре вернулся и сам продавец. Он вставил кассету в видеомагнитофон и принялся перематывать пленку. Закончив, обернулся к нам и пояснил:

— Смотреть придется на улице, второй монитор — тот, что находился в помещении, — у нас позавчера сгорел, а новый упакован и не настроен.

— Ничего, ничего, — засуетился Зубченко. — Вы, главное, поставьте кассету, мы и с витрины посмотрим.

Парень кивнул и запустил запись. Минут через десять я снова заглянула в магазин и, перехватив вопросительный взгляд парня, спросила:

— А можно перемотать немного вперед, сохраняя изображение?

Тот кивнул. Теперь картинка замелькала и задвигалась, а через пару секунд остановилась. Мы снова принялись созерцать поднадоевший уже дворик и изредка мелькающих незнакомых людей. Прошло еще минут двадцать. Я начала немного скучать, тем более что уже и не верила, что камере удалось выхватить одного-единственного нужного нам человека и тех, кто на него напал. Тем более что мы не могли знать наверняка, что Егор доехал до «Инженер-трейка». Зубченко продолжал неотрывно пялиться на экран и в конце концов все же заметил там что-то достойное внимания.

— Перемотайте назад! Там… там Егор!

— Уверены? — на всякий случай уточнила я.

Зубченко энергично закивал. Я попросила продавца-консультанта перемотать пленку в обратную сторону и внимательно просмотрела ее вместе с Анатолием Степановичем, стараясь не упустить из виду никаких мелочей. Сначала экран отражал лишь пустое крыльцо фирмы «Инженер-трейк», затем возле него замельтешили какие-то люди, причем к нам они все время поварачивались спиной, так что рассмотреть их лица не представлялось возможным. Затем в фокус попали несколько случайных прохожих, одним из которых и оказался Егор.

— Видели, Женя, вы видели? — тормошил меня Зубченко. — Он все же был здесь!

— Да, и направлялся как раз к офису фирмы «Инженер-трейк», — кивнула я в ответ. — Тут есть над чем подумать…

— Этот человек нас обманул, — имея в виду директора, возмущался Анатолий Степанович. — Он солгал, что мой сын у них не был.

— Не думаю. Вы же заметили ту странную парочку у входа. Что-то подсказывает мне, что они там стояли не случайно, а поджидали вашего сына. Жаль, что камера не выхватила, куда они все затем удалились…

Еще раз заглянув в магазин, я попросила продавца перемотать запись назад. И, просмотрев эпизод повторно, сумела различить машину, стоящую рядом со входом. Не факт, конечно, но она могла принадлежать похитителям.

— Это нужно показать в милиции, — зачастил Зубченко. — У них наверняка есть аппаратура, позволяющая увеличить изображение…

— Ну да, и развернуть лицом тех, кто стоит спиной! — подивилась я наивности Зубченко. — Вы смеетесь? Откуда у нашей нищей милиции нормальная техника? Это вам не ФСБ и не охрана президента. У милиционеров даже оружия нормального нет… Да и потом, кассета слишком затертая, запись некачественная. За нее ни один профессиональный компьютерный дизайнер не возьмется ни за какие деньги… Если только знакомый… Да у меня и нет такого. Или, может, у вас есть?..

Я пристально посмотрела на заказчика. Тот понял, что действительно слегка перегнул палку, забыв, что живет не в Голливуде, а в захолустном Тарасове за много миль от столицы, смутился и даже покраснел.

— Пожалуй, вы правы. Я как-то не подумал… А ведь так хотелось надеяться, что эта запись нам что-то даст.

— А разве она нам совсем ничего не дала? Теперь мы можем предположить, что похитителями являются люди молодые, возможно, хорошо знакомые вашему сыну или даже его друзья.

— Нет, это вряд ли, — отрицательно замотал головой Зубченко. — Друзьям не понадобилось бы придумывать такую сложную схему, чтобы куда-то заманить Егора. Они могли просто перехватить его в тех местах, где он чаще всего бывает.

Я согласилась с доводами клиента:

— Тоже верно. Значит, все же не друзья. Тогда можно предположить, что этих людей кто-то нанял, очень хорошо им заплатив. Чаще всего похищения организуются именно таким образом.

— Ну и что теперь делать? Где их искать? — Анатолий Степанович находился на грани отчаяния. — Бедный Егорушка, что же с ним теперь будет… Господи, ну за что мне такое наказание! Что я такого натворил, что на меня навалились такие напасти? Сначала эти нападения и покушения, затем поджоги… Я едва не остался на улице, лишившись квартиры. Теперь еще…

Пропустив мимо ушей весь этот перечень бед и несчастий, я дала продавцу-консультанту знак, что просмотр завершен, и в задумчивости поплелась к машине. Как действовать дальше? Ведь безвыходных ситуаций не бывает!

Плавному течению мыслительного процесса помешал мой клиент:

— Женя, ну хоть вы что-нибудь предложите! Вы же профессионал, вы должны знать, как действуют в таких случаях!

— У меня пока наметился только один вариант.

— Какой?

— Можно попробовать определить похитителя по номеру мобильного телефона, с которого Егор звонил на ваш домашний телефон. Раз уж камера зафиксировала только первые минуты этого псевдоделового рандеву и из самой записи ничего толком не ясно. Ведь вы сказали, что он звонил не со своего мобильного?

— Нет, свой телефон он отдал в ремонт. Только… Женя, я не понимаю, каким образом это можно узнать… То есть с какого именно сотового номера был набран наш домашний номер… Это же очень сложно! И потом, вы думаете, что в салоне связи нам пойдут навстречу? Насколько я знаю, это конфиденциальная информация, и распечатку звонков могут предоставить только владельцу сотового номера, но никак не посторонним людям…

Я кивнула в ответ:

— Вы правы, это не так-то просто. Но в этом деле нам помогут! У меня есть знакомый парнишка, неплохо разбирающийся в компьютерах. Думаю, что в его силах раздобыть необходимые данные.

— Хакер-взломщик? — догадался Анатолий Степанович.

— Он самый, — согласилась я. — Хотя я считаю, что у парня талант. И ведь он всего-навсего студент пятого курса технического университета. Политеха, как его еще называют.

— Тогда что же мы медлим? Поехали срочно к этому вашему гению! Пусть покажет, на что способен!

Я глянула на часы:

— Боюсь, что сейчас студент как раз находится на лекции.

— Но вы ведь знаете, где он учится, можно поискать его там.

— Бегать по всем корпусам института? — Я рассмеялась. — Да это равносильно поиску иголки в стоге сена.

— Хорошо, тогда давайте подождем его возле дома! — не унимался мой нетерпеливый клиент.

— Может, сначала заедем куда-нибудь перекусить? Не знаю, как вы, а я просто умираю от голода!

— Где живет ваш знакомый? — с серьезным видом спросил Анатолий Степанович.

— Недалеко от вас. На Соборной. Там наверняка есть какие-либо кафе.

— Есть, но обедать в них я бы вам не советовал, — сев в машину и захлопнув за собой дверь, ответил Зубченко. — Лучше уж домой. Моя жена превосходно готовит. Заодно и узнаем, нет ли у нее каких-нибудь новостей.

— Я не против. К тому же мне так редко приходится есть домашнюю пищу…

* * *

У дома Анатолия Степановича мы оказались спустя полчаса. Слишком уж увлекшись своим расследованием и поиском следов преступников, мы с клиентом совершенно не обращали внимания на то, что происходит вокруг. Я даже забыла о своих прямых обязанностях. В общем, потеряла бдительность, что телохранителю, находящемуся на службе, делать не положено… Это-то меня и подвело.

Едва я вышла из машины, как кто-то набросился на меня сзади. Чьи-то сильные руки схватили меня и повалили на землю. От неожиданности я не смогла быстро отреагировать. Уже оказавшись на земле, попыталась оказать сопротивление. Неизвестный со всей силы вцепился мне в волосы, причинив резкую боль. Превозмогая боль, я изо всех сил дернула головой — клок моих волос остался в руке нападавшего, — развернулась и вцепилась ему в эту самую руку зубами, затем с силой двинула локтем в живот, попытавшись сбросить с себя тяжеленную тушу. Мне это удалось.

Вскочив на ноги, я увидела перед собой мужчину средних лет, весьма неопрятного вида и в пыльной одежде. Подбородок его густо зарос щетиной, на голове сияла лысина, нос был длинным и крючковатым. Поднявшись, он снова пошел на меня.

Но теперь-то я уже была наготове. Мне не составило никакого труда отбить его по-медвежьи нерасторопное нападение да к тому же двинуть по подбородку кулаком. Это разозлило негодяя. Прорычав что-то нечленораздельное, он торопливо вытащил из кармана брюк шило и метнулся мне навстречу.

Я отскочила в сторону. Резко выбросила правую руку вперед, ударив ею мужлана по руке, в которой тот держал холодное оружие. Однако пальцы его сжимались крепко, и выбить шило мне не удалось. Тогда я быстро сменила тактику, немного присела и сделала жесткую подсечку, в результате которой мужик тяжело рухнул на спину, нелепо взмахнув при этом руками.

Не давая ему возможности опомниться, я запрыгнула на него сверху, поймала обе его руки и скрутила их как следует, а затем, в качестве успокоительного, двинула болвана тыльной стороной ладони в область грудной клетки. Бандит испуганно вытаращил глаза, часто закашлял, а глаза его заслезились. Теперь уж он точно был не способен оказать какое-либо сопротивление…

Получив временную передышку, я отвлеклась на своего клиента, решив посмотреть, как у него обстоят дела. Во время драки я слышала какую-то возню неподалеку, но не имела возможности уточнить, что конкретно там происходит. Теперь я увидела, что Анатолий Степанович пребывает в полном здравии и рядом с ним совершенно никого нет.

— Вы как, в порядке? — поинтересовалась я на всякий случай.

— В порядке, — устало вздохнул Зубченко. — Помяли немного, но это не беда.

— А где тот, что на вас напал? — Я поискала глазами поверженного, теперь уже точно зная, что нападавших было двое.

— Убежал, — кивнул куда-то в сторону Анатолий Степанович. — Вон видите, подошвами сверкает. Видать, одумался… А у вас что?

— Да вот. — Я не спеша поднялась, легонько пнув ногой поверженного разбойника. — Есть один пострадавший. Ну ты, чего развалился? Вставай, разговорчик к тебе будет.

Мужик попытался подняться, но отчего-то закувыркался, как неваляшка на пригорке, и снова опрокинулся на спину, изрыгнув какое-то проклятье. У меня в голове мелькнула нелепая присказка: «Водка пить — земля валяться», а вслух я произнесла:

— О, да это пугало еще и подшофе. — Я брезгливо сморщила носик, отмахиваясь от накрывшего меня стойкого запаха перегара. — А еще на рожон полез, бедолага. Да у вас, как видно, тут прямо двор чудес, — я повернулась к Зубченко, — пьяницы нападают на добропорядочных граждан, кто-то обливает двери бензином, а затем поджигает… Одним словом, веселый дворик.

— Смешно вам, — вздохнул Анатолий, отряхивая пыль с брюк. — А этот остолоп ведь мне чуть шею не свернул… Спасибо, чемодан в руке был — нашлось чем пристукнуть. Так что с этим будем делать? — Он подошел ближе.

— Попытаемся выяснить, кто его нанял. Что-то мне подсказывает, что это напрямую связано с похищением…

— Думаете, он в курсе? — засомневался Анатолий Степанович, недоверчиво поглядывая на алкаша. — Он не то что имени нанимателя, небось и своего собственного не вспомнит после недавней попойки. Что с него взять?

— Посмотрим, — возразила я, склоняясь над мужиком.

Схватив его за грудки, я почти силком поставила любителя приложиться на ноги, затем заломила ему назад одну руку и требовательно спросила:

— Кто тебя нанял, гнида?..

— Не знаю я, ничего не знаю, — жалостливо запричитал несчастный, переводя испуганный взгляд с меня на Анатолия Степановича.

— Врешь, бесстыжая твоя морда! Кто нанял, последний раз спрашиваю? — Я еще сильнее заломила ему плечо, другой рукой ухватила его за шею и сдавила так, что мужик задергался и захрипел, из последних сил стараясь высвободиться. Ослабив нажим, но не убирая пока руки с его загривка, я повторила: — Тебе лучше признаться, иначе сверну шею, и никто оплакивать не будет. Кому ты такой нужен?.. Менты даже виновного искать не станут.

— Я… я правда не знаю, — еще больше испугался алкаш, побледневший, как полотно. — Приходил один, фотокарточку показал…

— Чью?

— Его, — грязным морщинистым пальцем бедолага ткнул в сторону Анатолия Степановича. — Обещал ящик водки дать, если помнем немного. Просто помнем, он не велел убивать. Правда.

— Описать можешь?

Алкаш отрицательно замотал головой.

— Но хотя бы где найти его, знаешь? — не спешила пока отчаиваться я.

Ответ оказался аналогичным предыдущему.

— Как же вы тогда у него водку свою забирать намеревались?

— Он сам обещал… прийти.

— И вы, наивные, поверили? — Я не торопилась так просто сдаваться.

— Так командир две бутылки вперед дал, — дрожащим голосом ответил мужик. Он, похоже, уже начал понимать, в какую историю влип, и желал только одного — поскорее с нами распрощаться.

— Молодой тот тип был или старый?

— Молодой… Лет около тридцати. Одет цивильно.

— А на лицо как?

— Не разглядывал я, ей-богу, не разглядывал, — умоляюще глядя на меня, промямлил алкаш. — Отпустите, а? Не хотели мы, просто так получилось… Душа у нас горела, а денег нет. Безработный я. Пустите!..

— Ладно, проваливай, — резко оттолкнув его от себя, смилостивилась я. — И постарайся больше не попадаться на глаза. А увидишь еще раз того типа — рассмотри как следует. Сможешь описать, получишь еще ящик…

— Д-да, да, конечно, — часто закивал мужик и мелкими торопливыми шажками засеменил прочь, то и дело оглядываясь, словно опасался получить выстрел в спину.

Я повернулась к Зубченко. Тот смотрел на меня вопросительно, будто ожидая, что я скажу ему что-то важное. Я лишь вздохнула и молча направилась к подъезду.

— Странный вы телохранитель, Женя, — с легким осуждением раздалось позади. — Вам бы вроде следовало сразу этих типов заприметить и заподозрить, а вы…

Упрек заказчика меня ничуть не смутил:

— Ну уж извините! Я не могу одновременно заниматься двумя делами сразу. Либо я вас охраняю от покушений на вашу жизнь… вернее, от инсценировок покушения, поскольку убивать вас по-настоящему, как видите, пока никто не собирается, либо помогаю вам искать вашего сына. Что для вас важнее?

Вопрос оказался не из легких. Зубченко всерьез задумался: с одной стороны, жизнь сына важнее. Но с другой стороны — как он сможет чем-то помочь Егору, если самого его уже не будет на свете? Все эти мысли отразились у него на лице.

— Конечно, сын, но все же…

Я не дала ему возможности закончить фразу:

— Учту на будущее. А пока давайте все же пообедаем.

Зубченко кивнул. Мы молча вошли в подъезд, поднялись на этаж. Анатолий Степанович открыл дверь своим ключом. Едва мы оказались в коридоре, навстречу выбежала встревоженная Любовь Андреевна и тихонько пролепетала:

— Ну что… что-нибудь уже узнали?

— Почти ничего. На работе Егор не появлялся, точнее, уехал на встречу, с которой не вернулся. Мы были в том офисе, куда он направлялся и… в общем, тут такая запутанная история, я до сих пор сам ничего не могу понять, — как всегда, почти на одном дыхании выпалил эмоциональный Зубченко. — Сейчас мы с Женей просто хотели бы отобедать, а затем уже продолжим поиски. Накроешь на стол?

Женщина кивнула. Анатолий Степанович прошел в комнату, но на полпути к гостиной спохватился:

— Никто не звонил?

— Нет. Я не отходила от телефона ни на минуту.

Зубченко вновь устало вздохнул и поплелся в свой кабинет. Я же переместилась на кухню, где помогла Любаше накрыть на стол. И вскоре мы молча уминали колбасную нарезку, горячие пельмени и свежий батон с маком. Разговаривать совершенно не хотелось, по крайней мере, мне. Любаша хоть и пребывала в волнении, но ни о чем спрашивать мужа не осмеливалась. Я решила хоть немного развеять ее страхи, а потому сообщила:

— Мы хотим попробовать отыскать похитителей по номеру телефона, с которого они звонили. У меня есть один знакомый, думаю, он поможет нам выяснить эту информацию. Если все выгорит, то найдем негодяев уже сегодня.

— Это правда? — Любаша ждала подтверждения моих слов от супруга.

Тот угрюмо кивнул, пребывая в мрачной задумчивости.

— Это было бы чудесно, — попробовала даже улыбнуться Зубченко.

Расправившись с едой, мы перешли к кофе. Наслаждаясь ароматным напитком, я глянула на висящие на стене часы и произнесла:

— Думаю, наш студент уже вернулся.

— Отлично. Тогда поехали. — Анатолий Степанович отставил в сторону недопитый кофе и спешно принялся собираться в дорогу. Со вздохом я последовала его примеру.

Мы спустились вниз, я внимательно осмотрелась. Лиц, не вызывающих доверия, поблизости не наблюдалось. Мы осторожно приблизились к машине и уселись по местам. Уточнив в записной книжке адресок юного гения, я завела мотор и немедля тронулась в путь.

Добраться до дома студента-компьютерщика нам удалось без каких-либо проблем и задержек. Никто на нас не напал, не попытался припугнуть. Мы перестали озираться по сторонам, словно напуганные воришки. Недавний инцидент выветрился из нашей памяти, мысли были заняты решением проблем совсем другого рода. Спокойно покинув машину, мы направились к дому, где жил наш предполагаемый спаситель.

Нужный дом оказался старинной постройкой с деревянными лестницами. Двери квартир располагались по обеим сторонам длинного коридора. У одной из них мы с Анатолием Степановичем и остановились. Я нажала на кнопку звонка. Послышалась соловьиная трель, и через минуту дверь открылась. Полная светловолосая женщина в ярко-красном халате с пестрыми цветами, близоруко щурясь, некоторое время молча нас разглядывала, а затем спросила:

— А вы к кому?

— Мы к Михаилу, — ответила я. — Он уже вернулся с занятий? Вот, приехали пораньше, боялись, что он куда-то уйдет…

— Уйдет! — Женщина насмешливо улыбнулась, криво растянув свои и без того тонкие губы. — Мишка у нас по улицам никогда не мотается, целыми днями дома сидит. А мы и рады — лучше уж так, чем переживать, где он, что с ним… А вы, наверное, из института?

— Ну да, из него самого. — Я соврала, не желая вдаваться в ненужные объяснения. — Хотели, чтобы помог сделать одну работу.

— Проходите… — пригласила нас женщина, — он у себя в комнате сидит. Прирастет уже, наверное, скоро к своей технике.

Мы вошли в квартиру. В нос ударил едкий запах хлорки. Видимо, женщина занималась кипячением или стиркой белья. Мы стали разуваться, и в этот момент перед нами выскочил белый, но до безобразия грязный котенок. Он одним махом прыгнул на мои брюки, вцепился в них острыми коготками и игриво задрал голову вверх.

— Снежок, брысь! — заметив котенка, прикрикнула на него женщина. — Не приставай к людям!

Я потрепала милое создание по шерстке и, с трудом оторвав его от штанины, опустила на пол.

«Значит, Снежок? Забавно. Если бы была кошечка, ее, вероятно, ряженкой бы назвали…»

Между тем настырному котенку висеть на моих штанах понравилось, очевидно, больше, чем сидеть на полу, а потому маленький нахал рискнул повторить попытку. Но на этот раз она закончилась плачевно: женщина жестоко ухватила его за ухо, отчего мелкий пакостник протяжно взвыл, и отшвырнула на диван в соседней комнате.

— Бестолковая живность, — заметила она. — Дочь приволокла, а сама им не занимается. Снежок уже всех достал. Да вы проходите, Миша вон в той комнате.

Я кивнула и направилась к указанной двери.

Глава 4

— Привет инженерам-автомеханикам! — толкая перед собой дверь, поприветствовала я симпатичного паренька с вьющимися светлыми волосами и глубокими ярко-зелеными глазами.

С Сиваковым Михаилом Николаевичем, а именно так звали юного гения, мы познакомились совсем недавно. Через одного из моих клиентов, которому я однажды едва ли не подарила вторую жизнь. Я имею в виду Конышева Вячеслава Евгеньевича, умнейшего программиста, разработчика всевозможных программ против взлома, которому в нашей стране так и не дали спокойно жить и работать. В связи с этим он был вынужден уехать за границу, предварительно имитировав здесь, на родине, свою смерть. Не без моей помощи, конечно.

Во время работы на Конышева я познакомилась со многими программистами, но особенно мне приглянулся один из тех ребят, которые так и не смогли пройти собеседования у Конышева. На всякий случай записала адресок парнишки, но обращаться к нему мне пока еще ни разу не приходилось. И вот, кажется, подходящий случай представился.

— Здрасьте! — с прищуром глядя на меня и, видимо, пытаясь вспомнить, откуда ему знакомо мое лицо, поинтересовался паренек. — А вы ко мне, да?

— К тебе. А что, разве не узнаешь? — Я широко улыбнулась.

— Вижу что-то знакомое… Только вот никак не вспомню, где мы с вами встречались.

— В одной фирме, куда вы приходили на собеседование, — напомнила я. — Помните, там вас еще принимал такой приятный на вид мужчина в темных очках. Слепой.

— А, ну да, — активно закивал парень. — Было дело. Мне бы сразу понять, что студента на такую работу не примут… Но попытка, как говорится, не пытка. А вы, кажется, в той фирме работаете?

— Нет, я к компьютерам никакого отношения не имею. Я телохранитель, и тогда занималась охраной жизни ученого. Ну а сегодня меня привели к вам дела, совсем с ним не связанные. Помнится, молодой человек, вы упоминали о том, что легко вскрываете любые коды, пароли…

— Ну да, брякнул, не подумав… — Парень почесал затылок. — И как меня только после этого не сдали куда следует, до сих пор не понимаю! Наверное, просто повезло…

— У нас к тебе дело. Сразу скажу — это не бесплатно… я права? — Я обернулась за подтверждением своих слов к Зубченко. Тот энергично закивал, соглашаясь.

— Нужно кое-куда залезть и, конечно же, кое-что скачать. Справишься?

— Да плевое дело, — не вникая даже в суть работы, сразу же согласился парнишка. — Тут и гением быть не надо. Главное, вскрыть код — это самое сложное, а дальше уже дело техники.

— Вот видите, — обрадованно обернулась я к притихшему клиенту, — первый комп в нашей стране появился не так давно, а наши хакеры уже вышли на передовые рубежи!

— Это верно, — продолжая раскачиваться в своем крутящемся кресле, с гордостью откликнулся паренек. — Раньше боялись русской мафии, а теперь — русских хакеров.

Я вдохновенно поддержала паренька:

— Да уж, нам есть чем гордиться! Тем более что больше половины наших виртуозов взлома — ребята в возрасте до двадцати лет. А шестнадцать процентов компьютерных взломщиков — вообще подростки!

— Откуда у вас такая информация? — Компьютерный гений смотрел на меня с интересом.

— Когда я работала с Конышевым, он мне все это рассказывал…

— Для меня все же важнее мой сын, — деликатно напомнил Анатолий Степанович. Внимательно посмотрев на паренька, он спросил: — Ты можешь определить, с какого номера звонили на мой домашний телефон и на кого тот номер оформлен?

— Диктуйте циферки, дядя, — одарил нас очаровательной улыбкой беззаботный юноша.

И тут я поняла, чем он тогда так приглянулся мне — шармом, легкостью в общении и открытым взглядом. Эх, ему бы годков семь прибавить, я бы на него непременно запала…

Пока Анатолий Степанович диктовал, а Михаил записывал его номер телефона, я подошла к рекламному плакату, висящему на стене, заинтересовавшись надписью. Я не сразу поняла, что текст наклеен на плакат сверху, но, прочитав, от души расхохоталась: «Привет, Мозг! Я — Натс. Привет, Натс! Я — Мозг. Привет, ребята! А я — трава, которая помогает мозгам разговаривать с шоколадом».

— Сам придумал или откуда-нибудь скачал? — поинтересовалась я у парнишки.

— В Интернете достал, там такой дребедени навалом. Если хотите, потом скину чего-нибудь, дома почитаете. Можете порыться вон на той полке. Кажется, там что-то было. Надо ж вам чем-то заняться… Мне особенно нравится там один анекдотец…

— Молодой человек, вы отвлеклись, — сдержанно заметил Анатолий Степанович.

— Так комп же перезагружается, — спокойно откликнулся юноша и тут же взялся пересказывать мне свой любимый анекдот.

— Ну ладно, не отвлекайся больше, — склонившись к парню, шепнула я, — а то заказчик обидится и лишит тебя заслуженных денег.

Паренек шаловливо подмигнул мне и взялся за работу. Пальцы быстро забегали по клавиатуре, защелкала мышка, на мониторе замелькали различные окна и таблицы. Все это было категорически непонятно. Я отошла в сторону и занялась изучением комнаты. Анатолий Степанович занялся тем же, периодически бросая выжидающие взгляды в сторону юного программиста.

Я подошла к незашторенному окну. Широкий подоконник его был уставлен цветочными горшками, среди которых теснились различные бумажки, распечатки, папки, канцелярские принадлежности, бейсбольные мячи и даже кубик Рубика.

Я усмехнулась. Разложить все это на столе было просто невозможно, поскольку там не хватило бы места. Монитор с семнадцатой диагональю, принтер, сканер и колонки полностью его загромождали.

Кроме этого, в комнате имелось несколько стульев, кровать, в настоящий момент не прибранная, а потому похожая на горбатого верблюда, на которого сверху еще накидали различных предметов одежды. Рядом с кроватью размещался бельевой шкаф. Даже не открывая его, вполне можно было себе представить, какой беспорядок творится внутри.

Да, с порядком и чистотой у паренька явно нелады… Причем, как я успела заметить, остальная часть квартиры как раз в идеальном состоянии. Стало быть, в частные владения парня его родители не суют свой вездесущий нос. Может, это и правильно: у каждого должна быть свобода выбора, даже в плане порядка и чистоты.

Все эти пустые, в общем-то, размышления заняли у меня почти два часа. Зубченко все это время стоял за спиной компьютерного гения и пристально смотрел на монитор, при этом вид у него был такой, будто он прекрасно разбирается в сути происходящих процессов.

— Есть! — оглушительно заорал Михаил, как ребенок радуясь успеху. — Есть ваш номерок. Даже не думал, что это будет так легко… А ваш неизвестный, похоже, парень осторожный. Он sim-карту только три дня назад приобрел, но я его все равно вычислил. Записывайте номер.

Зубченко засуетился, схватил с подоконника первый попавшийся листок и, не глядя на его обратную сторону, приготовился записывать.

— Э-э-э, ну не на моих же распечатках, — заметив это, возмутился Сиваков. — Возьмите чистую бумагу.

Анатолий Степанович торопливо закивал и поспешил заменить листок. Парнишка продиктовал ему номер, а затем спросил:

— Адрес-то искать?

— Ну ты так радовался, что мы решили, что он уже у тебя.

Тот молча почесал затылок и снова отвернулся к монитору. Через несколько минут мы получили нужные данные. Теперь у нас имелся и телефончик одного из похитителей, и даже его адрес. Михаил свою часть работы выполнил блестяще. Теперь дело за мной…

* * *

— Вы абсолютно уверены, что не знаете этого Лаптева Юрия Павловича? — подъезжая к поселку Квартальному, в котором проживал сей субъект, спрашивала я клиента.

— Я уже, кажется, сказал, что нет, — раздраженно ответил Анатолий Степанович. — У меня хорошая память на имена и фамилии, я не могу ошибиться.

— Ладно, — отступила я. — В конце концов, он может быть всего лишь сообщником похитителя. С вашим сыном, а тем более с вами, незнакомым.

Оставив в покое Зубченко, я переключилась на созерцание мелькающих мимо окрестностей. Поселок Квартальный, расположенный в самой дальней части городка, напоминал большую деревню. Маленькие деревянные домишки были обнесены серыми, покосившимися заборами. Почти к каждому примыкал земельный участок, у кого-то засаженный плодовыми деревьями, у кого-то заросший травой и заваленный различным строительным мусором или иным хламом. Асфальт в поселке хоть и был, но его, видно, укладывали еще в прошлом веке, так что теперь от былой дороги остались лишь редкие лепешкообразные асфальтовые кочки на грязной, местами посыпанной щебенкой поверхности.

Машин и людей наблюдалось не много. Лишь кое-где на лавочках мелькали греющиеся на солнышке старушки да бегала играющая ребятня. Средняя возрастная прослойка отсутствовала. Я даже решила для себя, что здесь все наверняка друг друга знают в лицо, как в настоящей деревне. А потому, дабы не тратить времени на поиски нужного дома, притормозила возле первого же встречного мужика. Тот прогуливал свою ободранную болонку.

— Здравствуйте! Скажите, вы случайно не знаете, где проживает Лаптев Юрий Павлович? — поинтересовалась я у обладателя замызганной, но симпатичной псины.

— Лаптев? Как же не знать, знаю, — закивал прохожий. — Семейка-то еще та… У их дома постоянно милицейские машины дежурят. То обокрали кого, то залезли куда. Ни дня спокойно прожить не могут. А дом-то их вон, прямо напротив того кривого дуба.

— Спасибо, — поблагодарила я мужчину и прибавила газу.

Пару минут спустя мы были у нужного нам дома. Постройка оказалась весьма колоритной: самый настоящий сарай с покосившейся крышей, почти полностью отсутствующим забором и грязными окнами, завешанными какими-то тряпками. Как люди живут в таких условиях? И что это вообще за люди… Может быть, дом заброшенный?

Пара стираных штанов, развевающихся на веревке в одном ритме с порывами ветра, указывала на то, что в доме все-таки кто-то обитает.

Мы вышли из машины. Я повернулась к Зубченко и произнесла:

— Не лучше ли вам остаться в машине? Мне будет сложно следить и за вами, и за теми, кто окажется дома. Подозреваю, что эти субъекты из отчаянных, могут и пальнуть, если есть из чего.

— Нет, я пойду с вами, — уверенно возразил Анатолий Степанович. — Если они и впрямь так жестоки, вам может понадобиться моя помощь.

— Ну да, как же, — усмехнулась я негромко, но возражать больше не стала.

Мы двинулись во двор. Повалившаяся на землю калитка скрипнула треснувшей штакетиной под ногами. Дальше последовала хорошо протоптанная, забросанная окурками тропинка, огибающая несколько бочек с застоявшейся водой и упирающаяся прямиком в дверь. Дверь была не заперта. Она скрипнула и распахнулась, открывая взору все безобразие, творящееся в доме. Глубоко вздохнув, я перешагнула через порог. Мой взгляд тут же упал на груду пустых бутылок из-под водки, сваленных в углу.

— Целая батарея, — обреченно проговорил Зубченко и опасливо покосился на следующую дверь. — Надеюсь, они не слишком пьяные?

— Можете не надеяться, — преспокойно заметила я, продвигаясь дальше. — В таких домах запои затяжные и длительные, а просветление наступает крайне, крайне редко, когда кошелек пуст и никто из соседей уже не дает взаймы «до зарплаты». Да и то это не просвет, а так, временный возврат в реальность.

— Может, позвонить в милицию, — шепотом предложил Зубченко.

— И что мы им скажем? Что у нас есть подозрение, будто жители этого… вертепа похитили человека? Так? Ну менты дом обыщут, никого, конечно же, не найдут. А с пьяных что взять, если они лыка не вяжут? Нет уж, все эти процедуры мы и без их участия выполним. Главное только, чтобы численность обитателей хижины не превышала десяти человек. С большим количеством, боюсь, мне не справиться… Ну, с богом!

Набрав в легкие побольше воздуха, я рывком отворила следующую дверь и прошла вперед. Первое, что предстало моему взору в комнате, — жирная свинья, преспокойно разгуливающая по хате, словно это ее собственное жилье и мы просто ошиблись адресом. Увидев меня, толстушка равнодушно хрюкнула. Откуда-то донеслось ответное похрюкивание. Вероятно, это откликнулись на материнский зов невидимые пока поросята.

«Что делает свинья в доме? Неужели для нее нет какого-нибудь сарая? — сами собой возникали в голове вопросы. — Допустим, нет. Так можно было выпустить гулять во двор… Если только свинья не ворованная. А что, тот мужик ведь говорил, будто семейка совершенно неблагополучная, так что вполне может случиться и такое…»

Внезапно в комнате раздался хриплый голос. Определенно, человеческий…

— Че надо?

Я вздрогнула. Взгляд мой заметался по серым, заросшим паутиной стенам в поисках присутствия обладателя замогильного голоса. В комнате, кроме свиньи, явно находился представитель рода человеческого. Но, как ни старалась, разглядеть его я не могла.

— Че приперлись, спрашиваю? — снова послышался голос, и только теперь я увидела его обладателя — валяющегося прямо на полу то ли мужика, то ли парня с классически вспухшим красным носом.

Он был в чем-то с ног до головы перемазан, одет в черные спецовочные штаны и бесформенную куртку. Силуэт его почти полностью сливался с окружающим «ландшафтом», именно поэтому я его сразу и не заметила. — Ну че смотришь? Штаны, что ли, мои нравятся? Снять? — Мужик, обладающий утонченным чувством юмора, хихикнул. — Так это я запросто, — он предпринял попытку расстегнуть ширинку, но тут, видимо, заметил за моей спиной Зубченко. — А этому чего? Я педиков не обслуживаю!

— Вы Лаптев Юрий Павлович? — стараясь держаться как можно строже, спросила я.

Мужик не ответил, но как-то ехидно ухмыльнулся. Из соседней комнатенки вывалились еще двое, причем оба едва стояли на ногах. Один где-то уже обзавелся красочным сине-фиолетовым фингалом и потерял первые три зуба, другой от постоянных запоев отек до такой степени, что стал походить на раздувшийся мешок с узкими прорезями для глаз. При огромном животе у него были по-обезьяньи длинные ручищи. Сейчас обе эти карикатуры пялились на нас, замерев в дверном проеме и забыв, видимо, об изначальной цели своего путешествия по «квартире».

— Лаптев, тут тебя дама видеть хочет, — икнув, сообщил лежащий на полу.

— Да-а? — удивленно протянул тот, что с фингалом.

Я едва успела открыть рот, дабы пояснить парню, что конкретно нас сюда привело, как меня сильно толкнули в спину. Я пролетела несколько шагов вперед, и из-за моей спины вынырнул обидчик. Им оказался Зубченко. Вся степень серьезности намерений отражалась у него на лице. Подскочив почти вплотную к парню с фингалом, он отчаянно завопил:

— Я тебя урою, сукин ты сын! Где мой Егор?

Разъяренный Зубченко с разгону двинул беззубому в живот коленом. Тот упал, успев прихватить с собой нападавшего, и теперь оба принялись кататься по полу, стараясь одолеть друг друга.

Я, как и полагается телохранителю, кинулась на помощь своему клиенту, но тут мне наперерез подался дружок Лаптева. Несмотря на невменяемое состояние, ему удалось, схватив стоящую у стены швабру, больно двинуть меня прямо по ребрам. Я зарычала от боли и страшно разозлилась. Во мне прямо вскипела ярость. Мгновенно забыв про Зубченко, я ловко изогнулась и «железным» кулаком вложила немного ума в больную голову алкоголика. Мужик отлетел, впечатался хребтом в стену а затем, отпружинив от опоры, снова ринулся на меня.

Я вновь двинула ногой. Швабра переломилась пополам. Мужик отбросил одну ее часть в сторону, а другой замахал так, словно перед его носом маячила стая разъяренных ос. Активности в нем было хоть отбавляй, а потому мне не всегда удавалось уворачиваться и выставлять блоки. Несколько раз нещадная деревяшка все же прошлась по моим плечам. В этот момент с пола поднялся третий парнишка. Вид у него был весьма воинственный.

Желая поскорее закончить поднадоевшую свалку, я резко отскочила в сторону, схватила в охапку спешащего на подмогу и буквально подставила его под шквал ударов, что сыпался на мои плечи и голову. Не сразу сообразив, что бьет вовсе не меня, а своего же товарища, длиннорукий лишь через пару минут перестал махать обломком. Но опоздал — «доброволец» успел прекрасно справиться с поставленной перед ним задачей, избавив меня от лишних хлопот.

— Ах ты, тварь, — почтил он меня изысканным обращением, сообразив наконец, что происходит. — Да я тебя щас…

Но дело было сделано. «Невинно пострадавший», порядком потрепанный, утирал хлынувшую из его носа кровь. Я небрежно отшвырнула его в сторону и, не медля ни секунды, принялась орудовать кулаками с немыслимой скоростью. По крайней мере, именно так показалось бедолаге, ошарашенно взирающему на меня и не успевающему шевельнуть ни рукой, ни ногой. В эти минуты он напоминал битейную грушу, пошатывающуюся после каждого удара и отлетевшую на максимальное расстояние после самого последнего, сокрушающего.

Расправившись со своими врагами, я обернулась туда, где, катаясь по полу, пыхтели Лаптев и Зубченко.

— Идиот, — негромко буркнула я себе под нос, видя, как неумело Анатолий Степанович лупит парня по ребрам. Будь тот хотя бы немного потрезвее, уже давно размазал бы Зубченко по стене.

Понимая, что необходимо вмешаться, я кинулась на выручку к своему клиенту.

— Что вы делаете? Немедленно прекратите! — отпихнув мужчину в сторону, теперь уже громко прокричала я. — Сейчас же!

Мне пришлось закрыть Зубченко своим телом, выставив вперед блок. Отбив очередной удар пьянчуги и не оборачиваясь назад, я вовсю орудовала кулаками, стараясь утихомирить разошедшегося драчуна. Вскоре выяснилось, что Зубченко и не подумал меня слушаться. Он снова полез в драку, норовя отпихнуть меня, чтобы самостоятельно разобраться с предполагаемым обидчиком своего сына. Все это потихоньку начинало меня бесить, тем более что я заметила, как один из нейтрализованных ранее ребят начинает приходить в себя, а значит, вскоре присоединится к нашей милой «беседе».

Другой же и вовсе выскочил из дома и понесся прочь, оглашая окрестности дикими воплями. Пришлось предпринять экстренные меры: несильно пихнув локтем своего заказчика, я отшвырнула его в сторону и, быстро развернувшись, двинула носком ботинка по и без того уже подпорченной физиономии Лаптева. Последний зашатался на месте, замахал руками в поисках опоры, но, так и не найдя ее вовремя, рухнул на пол, подмяв под себя своего собутыльника. Того самого, что начал было возвращаться к жизни и уже сыпал «комплиментами» в наш адрес.

Не колеблясь ни минуты, я схватила Анатолия Степановича под руку и поволокла прочь. Тот возмущенно заворчал, попытался отпихнуться, но я гневно на него прикрикнула:

— Бегом! Марш к машине!

— Оставьте меня!!! Я должен…

Я остановилась и, развернув мужчину к себе лицом, по возможности спокойно произнесла:

— Вы разве не заметили, что один парнишка убежал? Полагаю, вскоре он вернется, прихватив с собой пару-тройку отчаянных молодцев. Знаете, мне что-то не хочется быть насаженной на кол. Так что лучше нам уйти подобру-поздорову…

В доме послышался шум. Судя по всему, поверженные начали приходить в себя и теперь готовились кинуться за нами следом.

— Где топор? — громко завопил один из них. — Я этих сволочей на куски порублю… Вован, чмо ты недобитое, ты куда смотрел, когда их сюда пер?

— Ты че, офонарел? Да я их вообще знать не знаю и вижу первый раз! — отозвался упомянутый. — Мать ее… эта сучка мне руку вывихнула…

— Уходим, — повторила я еще раз и, потянув Анатолия Степановича за собой, подалась к двери.

— Я не уйду, пока не разберусь с этими подонками!

Зубченко вырвался из моих рук и метнулся обратно в хату. Ему навстречу выскочил длиннорукий с топором в руках.

Я судорожно сглотнула, торопливо схватилась за ручку распахнутой двери и со всей силы дернула ее назад. Дверь соприкоснулась со лбом мужика, тот завопил. Что-то с грохотом упало… Я тряхнула Зубченко за плечо и развернула к выходу, не желая слушать никаких возражений.

* * *

Как только мы оказались на улице недалеко от машины и перевели дыхание от быстрого бега я, как саранча, налетела на Анатолия Степановича:

— Что вы натворили? Вы же все испортили! Зачем на Лаптева кинулись?.. Разве не видели, что их много и все пьяны?

— Я не смог сдержаться. Как только представил, что эти подонки могли сделать с моим сыном, у меня перед глазами все поплыло. А вы… вы должны были мне помочь разделаться с этими негодяями, а не вытаскивать меня оттуда! Нам нужно вернуться! Сейчас же! Я не покину этого дома до тех пор, пока они не вернут мне Егора! — Зубченко был полон решимости.

— Вашего сына здесь нет! — резко схватив мужчину за руку в тот самый момент, когда он направился назад, уверенно заявила я. — И быть не может!

— Вы не знаете! Мы же даже ничего там не осмотрели!

— А вы разве так этого не поняли? Эти парни не полные идиоты, чтобы прятать похищенного человека там, куда в любой момент могут заглянуть работники милиции! Или вы думаете, что какие-то пьяницы могли организовать продуманное похищение? Вы хоть понимаете, насколько нелепо такое предположение?

— И не нужно на меня кричать, я все понимаю. Но они похитили моего ребенка, и я намерен…

Но деликатничать я уже была не способна. Зубченко довел меня до точки кипения.

— Они его не похищали! Они вас знать не знают, да и сотовый телефон вряд ли есть хоть у одного из них! В этом убогом доме таких вещей не держат. Конечно, алкоголики могли украсть у кого-нибудь трубку. Вполне возможно, неоднократно этим и промышляли, продавая потом за бутылку. Но вот подключаться, оформлять sim-карту… Никогда в жизни они бы так делать не стали!

Настырный Зубченко продолжал сопротивляться:

— Вы не можете этого знать наверняка!

— Нет, могу! Поверьте, у меня есть кое-какой опыт в делах подобного рода… И вообще, здесь даже опыт ни при чем, здесь нужен элементарный здравый смысл! В данный момент в ваших словах он полностью отсутствует. Если же рассуждать логически, ситуация становится абсолютно ясной. Настоящие преступники просто оформили телефон на третье лицо… То самое лицо, которое вы сейчас так нещадно разрисовывали. Заказчики могли ему за это даже заплатить — и дело в шляпе… — Я устало вздохнула и чуть тише продолжила: — В осторожности им не откажешь. Вы еще не поняли, что преступники все время используют случайных людей, каких-нибудь алкашей, которые их наутро даже не вспомнят? Возьмите, к примеру, вчерашний случай с покушением. Или сегодняшнюю нашу «экскурсию»… Нет, наши противники — люди грамотные и очень умные, а не какие-то там деградирующие ублюдки. Они точно знают, чего хотят. Они знают, как этого добиться…

Анатолий Степанович насупился, видимо, начав осознавать, что правда на моей стороне. Однако идти на попятную ему определенно не хотелось.

— Ладно, пусть Лаптеву заплатили за использование паспорта. Тогда этот парень должен был их видеть. А значит, способен их описать…

— Вполне, — согласилась я. — До того момента, когда вы на него набросились. Теперь он вам и под дулом пистолета ничего не скажет.

— Подождите-ка, — спохватился вдруг Зубченко. — А ведь у вас же есть пистолет! Я видел, как вы убирали его в бардачок своей машины. Мы можем попробовать…

— Свернуть себе шею, — закончила я за него без особого оптимизма. — Вы что, рассчитываете беспрепятственно размахивать оружием перед этими пьяными рожами? Неужели вам не понятно: сейчас ублюдки находятся как раз в таком состоянии, что, явись к ним хоть сам дьявол из преисподней, они вряд ли его испугаются. Да для них мой пистолет покажется обычной игрушкой, а делать предупреждающие выстрелы я не намерена. Не дай бог, еще кого-нибудь раню…

— Но что-то же мы обязаны предпринять! Мы не можем уехать отсюда, так ничего и не выяснив.

— Мы выяснили…

— Что?

— Что ищем не там и не так.

— Я вас не понимаю, — закачал головой Анатолий Степанович. — Объясните.

— Сначала мне нужно еще раз все обдумать. Возникло подозрение, что против вас действует не одна группа, а целых две.

— Издеваетесь? — Зубченко замер напротив меня, уперев руки в бока и глядя так, будто я сморозила немыслимую глупость.

— Ничуть. Посудите сами: преступники похитили у вас сына и ждут выкупа… Им совсем ни к чему отвлекать вас сейчас от сбора денежек и ввергать в ненужную заботу о собственном здоровье. Я бы еще поняла, если бы они продолжили покушения после того, как получили запрошенную сумму. Это было бы объяснимо. Но заставлять вас вздрагивать от страха за свою жизнь — как-то не логично. Следовательно, покушениями заведует кто-то другой, и ребятки между собой никак не пересекаются.

Зубченко в ответ рассмеялся мне в лицо:

— Мне кажется, вы насмотрелись американских блокбастеров! В обычной жизни такого не бывает, чтобы на одного человека начинали охоту сразу несколько врагов, причем день в день. Возможно, вы правы, предположив, что наши противники — профессионалы. Но я не считаю, что покушения на мою жизнь не вписываются в их планы. Ведь, по сути дела, целью этих нападений является запугивание. Вы не находите, что это весьма эффективный метод подстегнуть человека к более активным действиям? Я имею в виду сбор денег… Поймите, Евгения, преступники просто стараются показать, что с ними шутки плохи, что они пойдут на осуществление своих угроз, если не выполнить их указаний. Вот и все.

Я возразила:

— Тогда они должны были все время следить за вами, а слежки пока незаметно.

— Это потому, что бандиты и без того знают, где я чаще всего бываю. Они еще ни разу не нападали где-то далеко от дома или моего места работы.

Сказав это, Зубченко замер в задумчивости. Я тоже остановилась, не зная, как действовать дальше. Одно было ясно наверняка: вернуться назад в дом Лаптева мы уже не можем, да это и не имеет никакого смысла — вряд ли парень вспомнит и сумеет описать тех, кто воспользовался его паспортом для регистрации сотового номера. Или он вообще свой паспорт давно потерял, а те шантажисты нашли и использовали по назначению…

— Давайте, наверное, вернемся домой, — выдержав недолгую паузу, предложила я. — Нам обоим нужно успокоиться и еще раз все тщательно обдумать. Времени осталось мало, так что все же придется где-то искать деньги…

— Эх, была бы у меня машинка, штампующая левую «зелень», даже проблема бы эта не стояла, — разочарованно вздохнул заказчик. Затем как-то странно посмотрел на меня и спросил: — А у вас случаем нет еще какого-нибудь полезного знакомого, способного помочь в этом деле?

— Если бы был, я давно бы уже стала миллионершей. К сожалению, нет.

Анатолий Степанович тяжко вздохнул и вяло поплелся по направлению к машине. Я засеменила следом. В эту минуту из дома Лаптева как раз выскочили двое и ринулись за нами вдогонку. Ускорив шаг, мы буквально запрыгнули каждый на свое место. Я завела мотор и, развернув машину и забрызгав домчавшихся до моего «Фольксвагена» алкоголиков дорожной грязью, помчалась прочь.

Увы, день прошел впустую, и ничего толкового нам так и не удалось узнать. Оставались еще сутки, но и они, я знала наверняка, пролетят так же молниеносно и бездарно, как и прошедшие. Срочно нужно было что-то предпринимать. Но что именно, я пока себе даже не представляла.

* * *

Когда мы добрались до дома Зубченко, на улице уже стемнело. Помня, что на моего клиента обычно нападали либо возле дома, либо у офиса, я принялась сосредоточенно осматриваться по сторонам. Дворик был фактически пуст, лишь небольшая толпа тинейджеров ютилась на лавочке неподалеку, над чем-то весело хихикая. Среди них могли быть и те, кому в очередной раз «заказали» Анатолия Степановича…

— Старайтесь держаться поближе, — предупредила я Зубченко. — Хватит с нас на сегодня приключений.

Мужчина кивнул и, дождавшись, пока я закрою машину, пошел следом. Расстояние от места парковки автомобиля до подъезда мы преодолели без особых проблем. Осталось сделать пару шагов, чтобы оказаться в доме, но в эту минуту откуда-то с правой стороны раздался голос:

— Эй, дядя, дай прикурить.

Я обернулась на голос и увидела совсем юного парнишку. Он стоял в тени, поэтому четко рассмотреть его лицо было трудно. «Справиться с таким не составит особых проблем, хотя вряд ли малец отважится на активные разбойные действия», — решила я.

— Рано тебе еще курить. Вали отсюда.

Мальчишка только усмехнулся в ответ и швырнул нам под ноги какую-то штуковину. Что это было, я не успела рассмотреть, но догадалась сразу же. В следующую секунду во все стороны повалил какой-то удушливый, едкий дым, а сама штуковина зашипела, как готовящийся к взрыву газовый баллон. И я, и Анатолий Степанович закашлялись.

— Быстро в подъезд! — скомандовала я, опасаясь, что в дыму на нас беспрепятственно нападут.

Зубченко рванулся было вперед, но тут же попятился назад и отрицательно замотал головой:

— Не могу, там нечем дышать.

Я оглянулась назад. Недавняя компания молодежи направилась в нашу сторону, о чем-то переговариваясь. Их было человек десять. Даже с моими способностями одолеть такое количество нападающих мне не под силу. К тому же рисковать жизнью клиента совершенно не хотелось…

— Нужно пройти! Задерживайте дыхание, зажимайте нос и двигайтесь к двери. Ну же…

— Не могу… кхе-кхе, я ничего не вижу, — закашлявшись, отозвался Анатолий Степанович. — Режет глаза.

Поняв, что придется прорываться первой, я попыталась на ощупь отыскать его руку.

Наконец мне удалось это сделать. Зубченко крепко ухватился за меня, а я со всех ног метнулась к подъездной двери. Едкий газ заполнял легкие, заставлял слезиться глаза. Ноги и руки становились какими-то ватными, не желая больше подчиняться командам мозга. Я настойчиво продвигалась вперед, даже не представляя своего маршрута. Зубченко спотыкался и то и дело тянул меня обратно, но я не давала ему возможности дать задний ход.

Наконец моя рука, вытянутая вперед, на что-то наткнулась. Я пошарила ею по твердой поверхности и, нащупав кодовый замок двери, облегченно надавила пальцами три заветные кнопки в правом нижнем углу. Замок щелкнул, дверь открылась…

Из последних сил вломившись в подъезд, я затащила за собой Зубченко и захлопнула дверь.

Теперь мы оба закашлялись, пытаясь освободить легкие от заполнившего их газа.

— Нужно срочно подняться в квартиру, — скомандовала я и вызвала лифт.

Лифт прибыл сразу, двери распахнулись, и мы с Зубченко буквально через силу ввалились в него. Я нажала на кнопку нужного этажа, двери закрылись, и кабина лифта заскользила вверх. Анатолий Степанович почему-то закачался, словно у него под ногами поплыла почва, а затем с грохотом рухнул вниз. Поняв, что причина обморока — яд, попавший в организм через дыхательные пути, я постаралась успокоиться и не думать о том, что через пару секунд со мной может случиться то же самое. Чувствовалось, что и мой организм ослабевает и я перестаю себя контролировать. Держась из последних сил, присела рядом с Анатолием Степановичем и обхватила его за плечи. Как только лифт остановился и двери раскрылись, я принялась вытаскивать бесчувственное тело клиента на площадку.

Зубченко оказался довольно тяжелым. Будь я в норме, мне бы, наверное, удалось дотащить его до квартиры, но в данной ситуации это представлялось невозможным… Поняв, что одной мне не справиться, я бросила Анатолия Степановича лежащим наполовину в кабине лифта, наполовину на бетонном полу приквартирной площадки. Требовательно нажав на кнопку звонка, едва уже не теряя сознание, я ждала, когда же откроют дверь. Через пару секунд с той стороны что-то зашебуршало, лязгнули задвижки… Моя рука упала вниз, не в силах удерживаться на весу… Перед глазами все поплыло, очертания предметов стали мутными, мысли медленно растворялись и рассыпались красноватыми искрами. Я медленно сползла на пол, и в сознании наступила полная темнота.

* * *

Сколько времени прошло с тех пор, как потеряла сознание, мне было неизвестно. Первое, что я увидела над собой, открыв глаза, — чье-то омерзительное, заплывшее старческое лицо. Волосы, напоминающие паклю, низко свисали на лоб, пряча пронзительный взгляд. Я едва не закричала, испытав от подобного зрелища настоящий шок. Неприятное лицо склонилось надо мной еще ниже, обдавая меня отвратительным запахом чеснока и лука, исходящего из старческого рта.

— Ну вот, видите, ей уже лучше, — увидев, как я вздрогнула, прошепелявил гнусный тип. — Думаю, через пару минут совсем оживет.

— Большое вам спасибо, Юрий Владимирович, — заговорила где-то рядом жена Анатолия Степановича. — Если бы не вы, не знаю, что бы я делала. Пока эта «Скорая» прибудет… человек может сто раз умереть!

Я попыталась приподнять голову от подушки.

— Лежите, лежите, — напористо вернул меня на место мой странный и неприятный на вид спаситель. — Вам нужно собраться с силами, а встать… всегда успеете.

— Где Анатолий Степанович? — потихоньку вспоминая, что произошло, с трудом выдавила из себя я. Мои губы и рот пересохли.

— В соседней комнате, и ему тоже уже значительно лучше, — поведала Любаша. — Что с вами произошло? Я открыла дверь и чуть сама не упала в обморок! Представьте себе картину: мой муж лежит на полу, наполовину в кабине лифта, вы тоже валяетесь на полу без чувств, не подавая признаков жизни… Я думала, вас убили, кинулась поднимать… Спасибо нашему соседу, определил, что вы живы, просто без сознания… Он меня слегка успокоил, помог перенести вас в дом, сбегал в аптеку за нашатырным спиртом…

— А почему вы не вызвали «Скорую»? — поинтересовалась я у Любаши.

— Да я так испугалась, так переполошилась, что про «Скорую» даже и не подумала сразу… Пока вас заносили, пока в чувство приводили… А потом, знаете, Юрий Владимирович немного разбирается в симптомах разных болезней. Он сказал, что с вами ничего серьезного…

— Да уж, ничего, — усмехнулась я через силу. — Нас всего лишь траванули какой-то гадостью, как колорадских жуков.

— Хорошо хоть, что все это случилось поблизости от дома, а не где-то еще… — сокрушенно покачала головой женщина. Затем вздохнула и вновь зачастила: — Я так за вас переживала, так волновалась! Как назло, никто не звонил, никаких известий от Егора…

Она на некоторое время замолчала, видимо, пытаясь справиться с волнением и выступившими на глазах слезами, потом поинтересовалась:

— Да, кстати, а откуда у моего мужа кровоподтеки?

— Участвовал в драке, — коротко ответила я. Вдаваться в подробности не хотелось, да и лишний раз ворочать языком, честно говоря, тоже. — Сам набросился на подозреваемого, к которому мы поехали, ну и схлопотал… Я его с превеликим трудом от той пьяной компании отбила, чудом ноги унесли.

Мой короткий рассказ сильно удивил супругу Зубченко. Она высоко приподняла брови и медленно проговорила:

— Странно… Толик никогда не отличался агрессивностью, на него это так не похоже…

Я слабо усмехнулась в ответ:

— Да уж, я и сама от него такого не ожидала. Но лучше бы уж он себе не изменял, продолжая оставаться сдержанным…

Любаша нахмурилась, видимо, посчитав мое замечание оскорбительным.

— Ладно, не обижайтесь, я это не со зла… Просто он действительно малость переборщил. Даже я, имея навыки борьбы, никогда необдуманно не вступаю в драку, а уж ему-то, при его бумажной работе, от дел рукопашных нужно держаться подальше. Кстати, который час?

— Начало первого, — не глядя на часы, ответила мне женщина.

— Самое время отдохнуть, — зевнув, произнесла я, — а утром, на свежую голову, попробуем что-то придумать.

Любаша кивнула и направилась к двери, за которой пару минут назад незаметно исчез сосед. Обернувшись на пороге, она добавила:

— Отдыхайте. Я пойду провожу Юрия Владимировича. Нехорошо оставлять человека без благодарности, он нам так помог.

— Люба! — окликнула я Зубченко, когда та уже вышла из комнаты. — Вы случайно не догадались проверить почту?

— Нет, а что?

— Если не сложно, сделайте это сами или попросите своего соседа. Возможно, похитители прислали еще одно письмо с требованиями или угрозами….

Женщина кивнула и вышла из комнаты. Я закрыла глаза и попыталась расслабиться и даже вздремнуть. Но сон, как назло, не шел, и я решила проанализировать последние события.

«Итак, что мы имеем? Сын клиента похищен, и похитители неизвестны. Кто-то шантажирует Зубченко и одновременно устраивает на него различного рода нападения. Знать бы, одних ли рук это дело… Тогда было бы проще отыскать смекалистых ребят. Предположим, что похитителями являются недруги Анатолия Степановича. Им наверняка известно о его достатке, потому они и похитили сынка, рассчитывая на богатый выкуп. Но тогда к чему устраивать покушения? Чтобы припугнуть, отравить жизнь…

Малоубедительно! А если предположить, что покушения на моего клиента и похищение его сына организованы людьми, не имеющими никакого отношения к Зубченко-старшему? К примеру, в роли похитителей выступают люди, хорошо знающие Егора. Возможно даже, кто-то из его приятелей… Они отлично знали все и о самом Егоре, и о его отце, знали и номер рабочего телефона, по которому можно было позвонить Зубченко-младшему, назвавшись представителями фирмы, заинтересованной в сотрудничестве с банком. Преступникам не составило бы труда вызвать молодого человека на встречу, а затем похитить. Кстати, прежние нападения на Зубченко-старшего могли понадобиться для нагнетания обстановки, дабы заставить мужчину подчиняться их требованиям беспрекословно, не обращаться в милицию… Иначе говоря, преступники его просто запугивали, подготавливая почву для дальнейших действий».

Эта версия выглядела более правдоподобной…

И если все действительно так, остается только придумать, как вычислить этих ребят.

Внезапно из коридора донесся вопль жены Зубченко:

— О боже… Женя, Толя!!

Я поспешно приняла вертикальное положение, собираясь вскочить с кровати, но позабыла о своем состоянии. Перед глазами замелькали черно-фиолетовые сферы… Пришлось немного подождать и далее действовать более осторожно. Придерживаясь руками за стену, я потихоньку выбралась в коридор.

Там Анатолий Степанович в наспех наброшенном халате и его жена уже что-то читали, склонившись над листком бумаги. Мне не составило труда догадаться, что это очередное письмо от похитителей.

— Что пишут? — почти равнодушно спросила я.

— Напоминают, что времени у нас осталось мало и что если мы не соберем нужной суммы к сроку, то больше Егора не увидим, — уныло сообщил Зубченко. — Теперь они требуют перевести деньги на счета трех разных фирм и предупреждают, что, если эти фирмы вдруг начнет кто-то проверять, никакого обмена не состоится и Егора убьют… Если же мы все сделаем именно так, как они требуют, Егора пришлют домой на поезде через восемь часов после того, как деньги окажутся у них… Думаете, блефуют?..

— Я уже даже не знаю, что и думать, — честно ответила я. — Единственное, что сразу бросается в глаза, так это их наглость. Ребятки ведут себя слишком уж бесцеремонно… Похоже, что они ничего не боятся и абсолютно уверены в безнаказанности. Их нахрапистость существенно осложняет дело…

— Может, все же обратиться за помощью в милицию? — задумчиво предложил Зубченко.

— Нет, ни в коем случае! — встрепенувшись, зачастила Любаша. — Ты что, хочешь, чтобы Егора убили? Нет, не позволю… Мы должны собрать необходимую сумму! Снимем все, что осталось на счету, займем… Только не в милицию, прошу тебя, Толя!

— А если мы не соберем всей суммы? — засомневался Зубченко. — Или они запросят еще, так и не отпустив Егора… Кто может гарантировать, что они выполнят свои обещания, что их требования на этом прекратятся? Если бы они хоть позвонили, мы бы могли все обговорить… Но они ведь даже не звонят!

— Постойте-ка! Где конверт, в котором пришло письмо? — спросила я, кое о чем подумав. — Кто прикасался к нему руками?

— Наш сосед и я, — непонимающе произнесла Любаша. — А что?

— Появилась одна мысль. Думаю свозить конверт на экспертизу, вдруг на нем имеются отпечатки пальцев…

— Да их там море, — взмахнул руками Зубченко. — Конверт продавался в киоске — значит, к нему прикасался киоскер. Из почтового ящика доставал сосед — значит, на нем есть отпечатки пальцев соседа…

Я не дала Зубченко возможности закончить перечисления.

— А на внутренней стороне? Ведь, когда письмо вкладывали, преступники касались внутренней поверхности конверта. Мне кажется, идея стоящая. Вдруг кто-то из похитителей имеет судимость? Тогда… поиски упростятся.

— А если нет? — Анатолий Степанович пристально посмотрел на меня.

— Нет — значит, нет! Но проверить-то не помешает… Или у вас есть какие-то другие соображения по поводу дальнейших действий?

По комнате пронесся вздох разочарования. Затем Анатолий Степанович расправил полы халата, сел в кресло, выдержал паузу и произнес:

— Наверное, вы правы, хвататься следует за любую ниточку. Кто знает, какая из них приведет к выходу из этого загадочного и запутанного лабиринта. Вы отвезете письмо на экспертизу, а я тем временем займусь сбором денег.

— Что значит — я отвезу? — удивилась я.

Зубченко поднял на меня глаза. Пришлось объяснить ему причины своего недоумения:

— Неужели вы забыли о том, что с нами только что приключилось? Я ваш телохранитель и не должна допустить повторение чего-либо подобного. А значит, обязана постоянно находиться рядом с вами. Или вы — рядом со мной, как вам больше нравится…

У Зубченко нашлись возражения:

— Да, но в таком случае мы потратим уйму времени, тогда как, действуя по отдельности, могли бы…

— Я не оставлю вас одного, — упрямо повторила я.

— Ладно. В любом случае о результатах экспертизы наверняка можно будет узнать по телефону. Я прав?

Я кивнула.

— Вот и отлично. Значит, решено — завезем письмо, а затем займемся сбором денег. А пока… давайте все же попробуем отдохнуть. Завтра нам предстоит тяжелый денек!

Глава 5

— Женя, тормозите! — подпрыгнув на сиденье, выкрикнул Зубченко.

Я резко свернула к обочине и, надавив на тормоза, повернулась к заказчику:

— Что случилось, что-то забыли?

— Нет, но нам только что перебежала дорогу черная кошка…

— И всего-то? Не думала, что вы верите в приметы…

— Не верю, — согласился Зубченко, — но, когда в твоей жизни происходит такое, начнешь верить хоть в самого черта.

— Глупости все это, — вновь трогаясь с места, с усмешкой заметила я. — Самая страшная примета: если черный кот разобьет зеркало пустым ведром, быть апокалипсису! Но такое, как вы сами понимаете, просто нереально. Расслабьтесь, все будет хорошо.

— Вашими бы устами… — Анатолий Степанович вздохнул и повернулся к окну.

Я же сосредоточилась на дороге. Сейчас мы как раз направлялись к месту работы Зубченко, где тот хотел попросить у руководства в долг недостающие деньги.

Конверт на экспертизу мы уже доставили, а результаты следовало ожидать лишь к середине дня. Анатолий Степанович с самого утра пребывал в крайней степени возбуждения. Чувствовалось, что он взволнован и очень боится за сына.

Впереди показалось здание научно-исследовательского центра. Со всех сторон его окружал высокий забор с колючей проволокой. На въезде размещалась будка с охранником, проверяющим пропуска. Анатолий Степанович, едва мы стали приближаться, приготовил свой.

— Скорее всего, вам на территорию центра войти не позволят, так что придется подождать меня здесь, в машине, — предупредил он. — У нас тут с этим строго.

— Понятно, не бумажная же фабрика, в конце концов. Ладно, подожду. Только уж вы звоните, если что. Телефон-то у вас с собой?

Зубченко кивнул. Я остановила машину и заглушила двигатель. Анатолий Степанович не спеша вышел, как-то нерешительно потоптался на месте с пару минут, как будто собирался мне что-то сказать. Но, так ничего и не сказав, побрел к пропускному пункту. Я осталась сидеть в машине, дожидаясь его возвращения.

Скучать мне пришлось недолго: спустя пятнадцать минут позвонила моя тетушка и с ходу выпалила:

— Женька, негодница, ты когда возьмешь себе за правило хоть раз в день звонить своей беспокоящейся родственнице? Я места себе не нахожу, не зная, где ты и жива ли вообще!

Я вздохнула в ответ:

— Давно пора привыкнуть, что у меня, как у кошки, восемь жизней.

— Все смеешься? — заворчала тетя Мила. — А я, между прочим, действительно за тебя волнуюсь!

— Ну и зря, у меня все нормально.

— Ну теперь-то я уже это поняла… Домой-то когда заглянешь?

— Не знаю, но не сегодня, это точно. У меня много дел. Ну ладно, завтра позвоню…

— Не забудь, ты обещала…

— Да позвоню, позвоню… — завздыхала я, отключая телефон.

Не успела я повесить трубку, как увидела выскочившего из ворот исследовательского центра Анатолия Степановича. По его виду я сразу догадалась: что-то произошло. Подскочив к машине, Зубченко запрыгнул на сиденье и, не переводя дыхания, выпалил:

— Быстро домой! Моей жене… только что кто-то плеснул в лицо серной кислотой!

— Что-о? — Я изумленно открыла рот.

— Женя, ну быстрей же! — торопил меня Анатолий Степанович. — Возвращаемся!

— Вы уверены? Мы же просили ее не покидать квартиру…

— Не знаю, я сам толком ничего не понял… Юрий Владимирович сказал, что ее только что увезли на «Скорой».

— Так об этом сообщил тот страшный черт, — само сорвалось с губ.

Зубченко осуждающе глянул на меня, а я предпочла воздержаться от дальнейших реплик и поскорее заняться делом: повернула ключ, завела машину и развернулась. А Анатолий Степанович принялся заламывать руки и болезненно чесаться, возмущенно бормоча себе под нос:

— Чертовы сукины дети! Найду — самолично на тот свет отправлю! Они у меня за все заплатят… Я им собственное правосудие учиню! Суд Линча, или как там это называется… Сволочи! Ублюдки недоношенные! Моего Егорку, мою Любушку…

Я слушала все это молча. По большому счету, я разделяла мнение клиента, а добавить к сказанному мне было нечего.

По дороге я, нарушив сумбурный поток его речи, поинтересовалась:

— А зачем домой-то нужно? Вы же сами сказали, что Любашу отвезли в больницу, так и нужно ехать туда…

— Я забыл спросить в какую, — развел руками Зубченко.

— Так перезвоните!

— Пробовал, никто трубку не снимает. Видимо, сосед куда-то вышел.

Я больше не стала ни о чем спрашивать. Въехав во двор, остановила машину и по примеру Зубченко быстро выпрыгнула из «Фольксвагена», поставила машину на сигнализацию и помчалась вслед за Анатолием Степановичем, успевшим уже добежать до подъездной двери. На площадке нас поджидал Юрий Владимирович. Опережая наши вопросы, он замямлил своими сморщенными губами:

— Увезли ее, увезли уже. Врач объяснил, что ничего серьезного: лицо почти не тронуто. Люба вовремя успела увернуться, так что больше всего ожогов пришлось на плечи и шею.

— Кто плеснул, она знает? — не подумав, спросила Зубченко у соседа.

— Вряд ли, — вздохнул тот. — Бедная женщина: в магазин за хлебом вышла, и вот какое дело… И кому это только понадобилось… Прямо напасть какая-то на вашу семью!

— И не говорите! Да, в какую больницу ее увезли?

— В нашу… Ту, что недалеко от площади. Как же она называется-то… — Старикан задумчиво поскреб сальную голову.

— Да, да, понял. Спасибо, Юрий Владимирович, я вам очень благодарен!

Анатолий Степанович кубарем скатился вниз. Мог бы позвать и меня, тем более что на своих двоих он до больницы добираться будет ох как долго. И все же я не обиделась, списав непочтительную забывчивость клиента на его взволнованное состояние. Воспользовавшись лифтом, спустилась вниз.

Когда я вышла на улицу, Зубченко уже раздраженно топтался у моего «Фольксвагена»:

— Женя, ну где вы запропастились? Едемте же быстрее…

— Зачем так торопиться? — Я не понимала смысла этой спешки. — Вам же объяснили, что с женой все в полном порядке. Сейчас ей, скорее всего, обрабатывают ожоги. И не факт, что вас к ней допустят. Я бы на вашем месте вспомнила про сына, которого может ожидать еще худшая участь, если вы не найдете денег.

— О господи! — Зубченко со всей дури пнул мою ни в чем не повинную машину по ободу колеса и схватился за голову. — Я скоро сойду с ума! Ну за что мне все это, Женя? За что?..

Я неопределенно развела руками.

— Вам должно быть понятнее…

— Издеваетесь?! Я никому ничего плохого не делал, чтобы надо мной вот так глумиться и буквально уничтожать всю мою семью! Да я в жизни мухи не обидел! Что делать? Что делать?…

— Ну так что там с деньгами? — напомнила я. — Вы придумали, где одолжить необходимую сумму или нет?

— Не успел… Я ждал, когда у руководства закончится совещание, а тут позвонил сосед… Ладно, давайте все же заглянем сначала в больницу, иначе я не смогу успокоиться, а потом вернемся ко мне на работу, — определился наконец Зубченко.

Я не стала спорить. Мы вновь загрузились в «Фольксваген» и направились в сторону ближайшей больницы.

* * *

— Жень, это Сиваков, — донесся из трубки знакомый голос.

— Да, Миша, я тебя слушаю!

— Твой клиент там как, раскошелиться еще немного может?

— А что? Что-то надыбал?

— Да есть информашка, — довольным голоском сообщил парнишка. Тут просто ваши бандюганы засветились… — Сиваков ядовито хихикнул. — Короче, я установил, кто является истинным владельцем трубки.

— Каким образом?

— Есть у меня один приятель, он в гарантийной мастерской работает, стационарные аппараты и мобильники ремонтирует. Я вчера вечером к нему заглянул, и в это время ему как раз позвонили по поводу починки аппарата. А телефон у него с определителем. Я случайно увидел, что номер высветился знакомый… Тот самый, который по вашей просьбе в компьютере искал. Клиент пожаловался, что труба вроде на гарантии еще, но аккумулятор слишком быстро садится… В общем, я попросил своего приятеля все данные с гарантийного талона мне по электронной почте отправить. Вот, только что получил и распечатал… Нужны данные-то?

— Еще спрашиваешь, — обрадованно протянула я.

— Так что, заслужил я свой гонорар или нет?

— Безусловно, заслужил, но… Сам понимаешь, нам нужно сначала проверить, насколько верна твоя информация, — хитро начала я.

— Думаешь, пургу сбрасывать стану? — догадался Сиваков. — Не-е. Ты клиент отменный, такими разбрасываться нельзя, глядишь, еще парочку калымов подбросишь. Не волнуйся, тебя не кину.

— Берусь поверить на слово. Ну, так что ты там выяснил?

— Записывай: хозяином трубки числится Вячин Альберт Сергеевич. Проживает в Октябрьском районе, улица Строителей, семь, квартира двадцать три. Ему тридцать два года, не женат, детей не имеет.

— А эти-то данные у тебя откуда? В гарантийном талоне вроде бы, кроме фамилии и имени-отчества, больше ничего не указывается?

— Обижаешь! — усмехнулся Мишка. — А на что, спрашивается, нужна электронная база данных паспортного стола? Там все и нашел… Правда, повезло, что фамилия не распространенная. Если бы какой-нибудь Иванов, трудновато пришлось бы…

— Спасибо. Ты нас очень выручил. Если все подтвердится, деньги привезу лично.

— О’кей! Я тебе верю, — откликнулся Михаил и сразу же отключился.

Я слегка улыбнулась. Мне было приятно работать с этим пареньком, от одной беседы с ним поднималось настроение. Люблю веселых и легких людей…

Еще раз глянув на сделанную запись, я вышла из машины и направилась в больницу, искать запропастившегося Зубченко. Теперь нужно было доложить ему обо всем и, не теряя времени, отправиться на поиски Вячина. Вдруг он и в самом деле окажется похитителем?

Анатолия Степановича я нашла на третьем этаже. Он нервно расхаживал по коридору, теребя в руке угол наброшенного на спину белого халата. Меня он даже не заметил, пребывая в задумчивости. Я подошла ближе и окликнула его.

— Ах, это вы, Женя, — устало вздохнул он, не переставая метаться у двери палаты. — Надоело сидеть в машине?

— Нет. Появились новости. Только что звонил Сиваков, тот компьютерный гений, к которому мы ездили. Он вычислил истинного владельца трубки, с которой тогда звонили.

Анатолий Степанович наконец остановился и поднял на меня глаза.

— Откуда он знает, что теперь не ошибся?..

— Он не знает, а потому мы с вами должны это проверить. Если вы, конечно, еще не передумали спасать своего сына.

— Конечно, не передумал! Что вы такое говорите!.. Но сейчас я не могу отсюда уйти, ведь у Любаши аллергия на половину медикаментов, а на какие, знает только ее лечащий врач. Но тот уехал куда-то отдыхать, и теперь… врачи не знают даже, что делать. Они взяли у жены какие-то анализы, ждут результатов. Меня даже в палату не пускают, говорят, у нее какие-то осложнения… Женечка, милая, поезжайте туда без меня, прошу вас, — вдруг принялся умолять меня Зубченко. — Я знаю, вы сами справитесь и сможете все выяснить, а я… я все равно буду вам только мешаться. Еще по глупости выкину что-нибудь и опять все испорчу. И потом, мне нужно еще занять денег.

Я не торопилась поддаваться на уговоры:

— Занять денег? То есть вы снова хотите отправиться в институт? Я не могу допустить, чтобы вы поехали без сопровождения. Вдруг на вас снова нападут — виновата буду я.

— Я туда не поеду! Я просто позвоню отсюда, из больницы, — быстро нашелся Анатолий Степанович. — И потом, тут меня вряд ли кто тронет… Вы уж поезжайте, прошу вас…

— Хорошо, я наведаюсь к этому пареньку, — немного подумав, ответила я. — Поговорю, а там будет видно, что делать дальше. А вы ждите меня здесь и никуда не выходите из больницы. Помните, вы обещали!

— Да, да, — активно закивал Зубченко. — Торопитесь… Может, вам все же удастся найти негодяев и спасти моего сына. Я не пожалею никаких денег, только бы он остался жив и здоров.

Я собралась было отправиться в путь, но тут вдруг сообразила, что мне известно имя подозреваемого и не мешало бы поинтересоваться у Анатолия Степановича, знает ли он этого парня.

— Вы случайно никогда не сталкивались с субъектом по фамилии Вячин?

Зубченко сдвинул брови в задумчивости, пару минут помолчал, а затем ответил:

— Сталкивался. Под моим началом когда-то работал паренек с такой фамилией, еще в то время, когда я трудился не в исследовательском центре, а на заводе по производству различных сплавов. Он тогда совсем еще молоденький был…

— Это случайно не Вячин Альберт Сергеевич? — прищурившись, уточнила я.

— Да, он, — слегка удивившись моей осведомленности, кивнул заказчик. — Его уволили, когда я уличил его в краже и махинациях по подмене готового товара. Мальчишка пытался перекинуть всю вину на меня. Мол, я начальник, и с моего согласия все и осуществлялось. Но мы быстро разобрались и уволили его.

— Что ж, в таком случае полагаю, что мы нашли вашего недоброжелателя. А вы еще утверждали, что таких не имеете.

— Вы думаете, это он?..

— Пока не знаю. Знаю только, что трубка, с которой звонили на ваш номер, оформлена именно на Вячина Альберта. Не совпадение же это! — Я слегка усмехнулась. — Я с самого начала была почти уверена в том, что вам кто-то за что-то мстит, да еще и пытается на вас нажиться.

— Да, но почему ответ за отца должны нести его близкие — сын, жена? — никак не мог поверить в услышанное Зубченко.

— Не знаю, но за родителей всегда в ответе дети. Так повелось исстари, и так происходит уже не один век. Мы не в силах этого изменить.

— Вячин… — Анатолий Степанович, казалось, выуживал из памяти воспоминания об этом парне, настолько сосредоточенным он выглядел. — Никогда бы не подумал, что он на такое способен! Одно дело — что-то украсть с завода. Что греха таить, многие люди этим промышляют. А в принципе он всегда казался мне приятным парнем. И за что мстит?.. Неужели за то увольнение, которое было совершенно справедливым?

— Может, я, конечно, не права, но что-то подсказывает мне, что увольнение — не единственная причина, по которой парень вас преследует. Попробую выяснить все точнее.

— Д-да, да, — закивал Зубченко и, устало вздохнув, присел на подоконник.

Я не стала больше задерживаться. Наконец-то появилась возможность действовать, и это радовало: терпеть не могу бессмысленное сопровождение клиента от дома к работе, не сопряженное с какими-либо приключениями. Нет, я не сумасшедшая, которой нравится влипать в авантюры или все время ходить по лезвию ножа… Но согласитесь, когда вокруг кипит и бурлит — жить намного приятнее, чем когда все идет по накатанной, не преподнося никаких сюрпризов. В конце концов, вся наша жизнь — игра!

* * *

Попав в Октябрьский район, я очень быстро нашла улицу Строителей. Нужный дом оказался расположенным прямо у дороги, только вот попасть в него можно было лишь со стороны двора. Пришлось мне въехать во дворик. Там я остановила свой «Фольксваген» перед самым первым подъездом, не зная точно, где размещается двадцать третья квартира.

Я заглушила двигатель и вылезла из машины. Легкий, но пронизывающий насквозь холодный ветерок торопливо проскользнул под мою распахнутую курточку, заставив меня запахнуться. Не спеша заходить в подъезд, я направилась к лавочке, расположенной в тени двух старых деревьев и занятой двумя старушками и молоденькой, стильно одетой девушкой, держащей на поводке юного долматинца. Вся эта компания уже давно таращила на меня глаза, видимо, найдя в моем лице новый объект наблюдения.

Я подошла ближе и поздоровалась. Старушки тоже кивнули мне в ответ, а полнотелая девица лишь одарила высокомерным взглядом. Похоже, она была о себе очень высокого мнения, только вот меня это мало волновало.

— Скажите, пожалуйста, в каком подъезде следует искать двадцать третью квартиру?

— Во втором, — ответила старушка в фетровой шляпе и старом зеленом пальто. — А к кому надо-то? Это коммунальная квартира, там несколько жильцов.

— К Вячину Альберту Сергеевичу, — ответила я, надеясь, что та сразу поведает мне о парне много чего интересного. Но я просчиталась: бабка всего лишь протянула длинное «а-а-а» и замолчала, продолжая с любопытством меня рассматривать.

Я поняла, что вряд ли узнаю что-то еще, а потому поспешила ко второму подъезду. Там поднялась по лестнице, поскольку лифт в доме вообще не был предусмотрен, и остановилась у двустворчатой красной двери, поставленной еще, наверное, при царе Горохе. Дверь выглядела обшарпанной, из-под одного слоя краски проглядывал другой. Очевидно, проблема косметического ремонта заботила жителей двадцать третьей квартиры в самую последнюю очередь. Помня о том, что это коммуналка, я поискала глазами ряд звонков, но нашла всего один, со слегка обугленными проводами и, непонятно, функционирующий ли вообще. Не рискнув сразу им воспользоваться, постучала костяшками пальцев по самой двери. Результата это не дало, а потому, замерев в предчувствии электрического удара, я осторожно ткнула указательным пальцем в кнопку и… даже услышала, как звонок запиликал в глубине квартиры. Я убрала палец и стала ждать. Сначала ничего не было слышно, затем зашаркали чьи-то шаги, потом что-то щелкнуло, и из слегка приоткрытой двери выглянула сухая, сморщенная, как изюм, старуха с пушистыми, торчащими в разные стороны волосами. Она одновременно напоминала одуванчик и старуху Шапокляк. Дама окинула меня скользким взглядом и неразборчиво буркнула:

— П-чта?

— Что? — переспросила я, слегка растерявшись.

— П-сьмо, — «пыская», повторила та, продолжая таращиться на меня своими выпуклыми зенками.

— А, нет, — с трудом уловив смысл сказанного, отрицательно замотала головой я. — Я к Вячину. Он дома? К нему можно пройти?

— Два раза звони, — буркнула в ответ старушенция и самым бесцеремонным образом захлопнула дверь прямо перед моим носом.

Я застыла в недоумении. Затем глубоко вздохнула и надавила на кнопку звонка два раза, как и велела старуха. Послышалась очередная трель. Я насторожилась, ожидая услышать еще чье-то шарканье. Ничего подобного не произошло — за дверью царствовала тишина. Я нажала кнопку еще раз, понадеявшись, что хозяин комнаты просто не услышал звонок. Но безрезультатно. Скорее всего, Вячина нет дома.

Хотя… чему тут удивляться! О том, что его не окажется на месте, я могла догадаться, и не приезжая сюда. Ведь если Вячин причастен к похищению Егора, то сейчас, скорее всего, пребывает там, где и сын Зубченко. Только вот где?

Я позвонила в дверь один раз, планируя снова вызвать Шапокляк и попробовать ее расспросить о соседе. Бабка на звонок откликнулась сразу — быстро распахнув дверь, она раздраженно выпалила мне прямо в лицо:

— Два расса! Я же сказала.

— Так ведь никто не отзывается, — торопливо ухватившись за край двери, чтобы не дать ее тут же закрыть, пожаловалась я.

— Значить, нету его! — Бабка попыталась закрыть дверь, но я просунула ногу в щель. Старуха расценила это по-своему, вновь забурчав: — Ждать тут не п-пщу. На улице жди.

— Вы не подскажете, где вашего соседа можно найти? — тягаясь со старухой в открывании-закрывании двери, спросила я.

— Нет.

— Но, может, вы все же знаете, куда он ушел и когда вернется?

— Не знаю я ничего, — насупилась бабулька. — Делать мне неча, за всеми следить.

— А кто-то еще из соседей есть дома? — видя, что общаться со мной у старухи желания нет, поинтересовалась я.

— Нету никого. Уходите, иначе милицию пзову.

— Ладно, извините, — оставив дверь в покое, вздохнула я и направилась вниз, решив попробовать еще раз поговорить с теми, кто сидит на лавочке.

Но когда я вышла на улицу, скамейка оказалась совершенно пуста: бабки куда-то разбрелись весьма некстати. Мне явно не везло, но я не торопилась отчаиваться. Понимая, что все равно нужно дождаться Вячина или хотя бы выяснить, куда он уехал, я сама села на лавку и принялась изучать окрестности, попутно цепляя взглядом каждого, кто двигался в направлении к дому. Однако в интересовавший меня подъезд пока никто не входил.

Прошло минут семь-восемь. С неба начал накрапывать мелкий, препротивный дождик, усилился ветер. Я встала и поплелась к машине. В этот момент из второго подъезда вышел потрепанного вида мужчина с ампутированной кистью руки. В здоровой руке он держал авоську, из чего я заключила, что мужчина направляется в магазин. Его-то я и решила расспросить про Вячина. Хотя бы выяснить, как он выглядит, чтобы знать, кого дожидаться. Жаль, что я сразу не сообразила уточнить его внешние данные у Зубченко, это значительно упростило бы дело. Но разве предусмотришь все заранее?

— Мужчина, извините, можно к вам обратиться? — заторопившись навстречу, вежливо обратилась я к незнакомцу.

Тот остановился, внимательно посмотрел на меня, затем кивнул:

— А что вы хотели?

— Вы в этом доме живете? — на всякий случай уточнила я.

— Ну да, а что?

— А Вячина Альберта Сергеевича из двадцать третьей квартиры случайно не знаете?

— Ну знаю, а что?

Я облегченно вздохнула: это уже кое-что! Затем продолжила расспрос:

— Скажите, а в какое время он обычно бывает дома? Я заходила сейчас к нему, никто не открыл, а соседка говорит, что ничего не знает.

— Да эта Утешева сроду ничего не знает, — пренебрежительно усмехнулся мужчина. — А может, и знает, только фиг из нее че вытащишь, партизанка недобитая. — Чувствовалось, что со старухой у мужчины напряженные отношения. Впрочем, мне было безразлично, что там у них случилось, меня интересовал только Вячин, а потому я перебила обвинительную речь своего «осведомителя»:

— Так вы знаете, где можно найти Альберта, или нет?

— Дома его дожидаться бесполезно. Он может только под утро явиться, а то и вовсе по неделям неизвестно где пропадает.

— Он работает?

— Да шут с вами, какой из него работник? — усмехнулся мужчина. — Альберт больной весь, искалеченный. Ему почти все работы противопоказаны. Куда устроится, неделю выдержит, а потом все, уходит. Не повезло бедняге… Ему даже хуже, чем мне, — однорукий потряс своей культяпкой. — У Вячина опухоль какая-то в голове, умственно напрягаться нельзя, физически он тоже слаб, вот и мается бедолага.

— Ну так где же можно его найти? — Я начинала нервничать.

Мужик моего вопроса будто не расслышал.

— А не одолжишь двадцатку на пиво? Жена всю получку выгребла, даже расслабиться не на что…

Я не стала ему отказывать, быстро достала из сумки кошелек, вынула из него двадцать рублей и протянула ему. Однорукий молча принял мой дар и сразу же вернулся к интересующей меня теме:

— Где-то с друзьями Вячин последнее время пропадает. Я краем уха слышал от своего оболтуса, что на даче они отдыхают.

— На чьей даче?

— Шут его знает. Но точно не на своей. У него дачи нет, это я точно знаю.

— А как можно найти его друзей? Где они живут? Не в этом ли дворе?.. — Вопросы из меня так и сыпались.

Мужику, видимо, наскучило отвечать, да и хотелось поскорее добраться до прилавков с пивом, а потому он только пожал плечами и ничего не ответил.

— А ваш сын может их знать? — не отставала я.

— Может, — коротко выдал мужчина.

— Как я могу с ним поговорить?

— Поднимитесь в квартиру, он сейчас дома, — спокойно предложил однорукий. — Мы живем в девятнадцатой. А вы случаем не из милиции?

— Нет, но мне очень нужно найти Вячина.

Мужчина вздохнул и, не прощаясь, торопливо засеменил по направлению к магазину. Я же вновь вошла в подъезд и, отыскав девятнадцатую квартиру, нажала на кнопку звонка. Мне открыли почти сразу. Причем открыл, судя по всему, сам сынок — молоденький парнишка с прыщавой кожей и вытянутым лицом с выдвинутой вперед нижней челюстью и большим ртом. В общем, на плейбоя он явно не тянул.

С минуту я созерцала его несовершенство, а затем, не поинтересовавшись, как зовут паренька, сразу перешла к делу:

— Это у твоего папы одна рука ампутирована?

— Ну да, а че?

Интересно, что у этого юнца рот не закрывался даже в тот момент, когда он молчал.

— Он сказал, что ты можешь мне помочь. Меня интересует один молодой человек из вашего подъезда… Хотелось бы узнать, где и как можно найти его или его друзей.

— Из милиции, что ли?

Испуг, промелькнувший в глазах парнишки, не ускользнул от моего внимания. Я отрицательно замотала головой, а затем соврала:

— Родственница. Срочно нужно найти племянника — Вячина Альберта. Он живет в вашем доме.

— Да знаю я, — небрежно махнул рукой парень.

— Тогда, — я заметно оживилась, — поможешь его найти?

Парнишка кивнул и жестом пригласил меня пройти в квартиру. Я вошла, разулась в коридоре и проследовала за ним в зал. Там мы сели на диван, забросанный разноцветными подушками, и продолжили разговор. Точнее, говорила я, а юноша меня слушал.

— Твой отец сказал, что Альберт в последнее время живет на чьей-то даче, но на чьей именно, не знает. Мы предположили, что, скорее всего, это дача одного из его друзей. Ты что-нибудь об этом знаешь?

— Ну так… — Парнишка неуверенно пожал плечами. Его жест был для меня абсолютно непонятен.

— Так знаешь или нет?

— Знаю. Был на той даче я один раз. Она от города далеко находится, но дачка что надо. Клевый домик, сад, Волга недалеко.

— Чья это дача?

— Олежкина, друга Алика. Они вместе давно тусуются.

— Объяснить, как до нее добраться, можешь?

— А чего там объяснять: выезжаешь на южную трассу и сразу сворачиваешь на Воронеж. Там едешь до поселка какого-то, названия не помню, но прямо перед ним пути железнодорожные пересекать приходится. А там остается совсем немного: километров семь до поворота направо, а там уже дачки. Дементьева дачка в самой середине находится.

— А ты уверен, что Альберт именно на даче Олега, а не чьей-нибудь еще? — на всякий случай спросила я.

— Да, скорее всего, там, где ж ему еще-то быть… Это единственная халявная хата, куда можно девчонок водить. Демыч-то с родителями живет, а у Алика сами знаете, какая комнатенка маленькая.

Я кивнула со знанием дела, хотя, конечно же, слышала об этом впервые.

— А этот Демыч, он тут рядом живет? — Я решила, что лучше уж сразу выяснить адрес нового персонажа, нежели возвращаться к этому потом, если на даче никого не окажется или я ее вообще не найду.

— Не знаю, я у него ни разу не был. Может, по соседству здесь где-нибудь живет. А может, в центре…

По-видимому, парень больше ничего не знал. Я не стала его больше загружать и, поблагодарив за помощь, покинула квартиру.

Открыв машину, опустилась на водительское сиденье и, достав из сумки сотовый, набрала номер Зубченко. Оставалось лишь нажать на кнопку вызова, но я отчего-то медлила. Наверняка Анатолий Степанович откажется ехать со мной на эти дачи, сославшись на занятость. Ему нужно найти деньги, проследить за тем, чтобы жене не прописывали препараты, вызывающие аллергию… Так что, скорее всего, нет даже смысла звонить: все равно придется ехать мне одной. Хотя… Связаться будет нелишним, вдруг появились какие-то новости от похитителей?

Рассуждая таким образом, я все же нажала на кнопку вызова. После нескольких протяжных гудков услышала усталый голос заказчика:

— Да, Женечка, слушаю!

— Анатолий Степанович, я от дома Вячина. Его здесь нет, и соседи говорят, что появляется редко. Но мне удалось выяснить, где он может находиться. Сейчас я планирую отправиться туда. А как обстоят дела у вас? Бандиты не звонили?

— Еще нет. Но деньги я нашел.

— Не вздумайте пока переводить их на те счета! У нас еще осталось время до полуночи.

— Конечно, нет… Я очень надеюсь, что вы найдете негодяев. Уж извините, с вами не могу поехать. Я, конечно, понимаю, что это не ваша работа и вы не обязаны рисковать из-за моего сына своей собственной жизнью, но я вас прошу не как телохранителя, а как человека помочь нашей семье. Я хорошо заплачу вам, можете быть уверены, только не бросайте нас сейчас…

— Да я как-то об этом даже не думала.

— Вы замечательный человек, Женя, — сделал мне комплимент Зубченко. — Я не ошибся, остановив выбор именно на вас. Такие отзывчивые люди сейчас редкость. И…

— Ладно, ладно, — прервала я его хвалебную речь. — Я всего лишь делаю то, что могу.

— Желаю вам удачи! Если вдруг что — сразу звоните, я останусь на связи.

Поговорив с клиентом, я положила телефон обратно в сумку, завела машину и вырулила на трассу. Теперь мой путь лежал в некий дачный поселок, и я очень надеялась, что прокатаюсь не зря.

* * *

Однако прежде, чем выехать из города, я заскочила в ближайший магазин и прикупила там кое-каких продуктов. Я планировала перекусить прямо во время пути, ведь при моей работе никогда не знаешь, когда в следующий раз удастся утолить голод.

На посещение магазина ушло минут десять-пятнадцать. И вскоре мой «Фольксваген» мчался по шоссе. Дорога оказалась хорошей, причем вдоль нее против обыкновения не тянулась лесополоса. Напротив, всюду простирались поля, образуя волнующийся от легкого дуновения ветерка океан хлебных злаков, луговых трав и цветов.

Я открыла окно и с удовольствием втягивала в себя душистый аромат цветущих полей.

«Как же хорошо! Вот так бы мчаться прямо, никуда не сворачивая и ни на что не отвлекаясь. Просто ехать и наслаждаться окружающим великолепием».

Очарованная красотой природы, я даже не заметила, как оказалась возле упомянутого пареньком железнодорожного переезда, и вынуждена была сосредоточиться на дороге. Тем более что близился нужный поворот, а пропускать его не стоило. Я поехала чуть медленнее. Вскоре моему взору открылась, словно мираж, темная полоса лесопосадки.

Впереди показался поворот. Я завернула и резко сбросила скорость: асфальта тут не было, одна прикатанная щебенка. Пришлось трястись на ухабах. Километр сменялся километром, а перед глазами так и не показывалось никаких дач — одни поля разных оттенков зеленого и желтого цветов.

Въехав на пригорок, я слегка затормозила, пораженная дикой красотой окружающей местности. По склону, поросшему ковылем, время от времени пробегал легкий ветерок, бережно раскачивая зеленые волны. Под горой, на берегу поблескивающей на солнце Волги, расположились дачные участки. Домики были самыми различными: деревянными, кирпичными, одноэтажными и двухэтажными, с крышами из шифера и черепицы. Сам дачный поселок казался сравнительно небольшим и на первый взгляд очень чистеньким и аккуратным.

Приготовившись к поискам, я осторожно съехала вниз и затормозила у первого же забора, за которым, выставив кверху попу, копошилась на грядках какая-то тетка в синем спортивном костюме. Увлеченная своим занятием, женщина ничего не замечала вокруг.

— Женщина, подскажите, пожалуйста!.. — довольно громко закричала я, высунувшись в окно. Дачница обернулась. — Как мне найти дачу, принадлежащую Дементьевым?

— Не знаю. — Женщина пожала плечами. — Я здесь приобрела участок недавно, еще не успела освоиться. Спросите тех, что живут у Волги.

Добраться до Волги не составило никакого труда, тем более что все дороги от дач вели именно туда. Спустившись, я заметила на берегу пристань. Здесь толпились люди, видимо, дожидавшиеся теплохода, чтобы вернуться обратно в город. Внезапно отовсюду, словно из-под земли, повыскакивали мальчишки. Несмотря на прохладную погоду, ребята были одеты очень легко. На большинстве красовались лишь потрепанные шорты да вытянутые майки или рубахи. Но, судя по всему, даже в таком легкомысленном прикиде они не мерзли.

Увидев все это полчище, я резко притормозила. Предположив, что детвора живет здесь на протяжении всего бархатного сезона, а значит, знает большую часть дачников, высунулась в окно и спросила:

— Ребята, скажите, вы тут всех знаете?

— Ну да, почти всех, — промямлил в ответ тот, что стоял к машине ближе.

— Тогда скажите, где находится дача Олега Дементьева.

— Не, мы знаем только по кликухам, — протестующе замахал головой его товарищ.

— По кликухам? — Я задумалась, а затем, покопавшись в памяти, сообразила: — Тогда Демыч.

— А, Демыч, — ударил себя по лбу мальчишка, давая понять, что теперь понял, о ком именно идет речь. — Да вон там его дача. — Он небрежно махнул куда-то в сторону.

— Покажешь дорогу? — предложила я.

— Если прокатишь, — решил поторговаться паренек и уставился на меня с хитрой ухмылкой.

Я от души рассмеялась и произнесла:

— Конечно, прокачу! Запрыгивай! Будешь моим личным Иваном Сусаниным.

— А кто такой Иван Сусанин?

— Ну, был такой мужик… Знаешь, очень хорошо умел дорогу показывать…

Мальчишка заулыбался и, вполне довольный, забрался в мой «Фольксваген». Остальные ребята с завистью провожали его взглядом.

— Ну, а вы чего? — решив порадовать ребят, поинтересовалась я у остальных. — Особого приглашения, что ли, ждете?

Обрадованная малолетняя братва мигом заполнила мою машину. Загудев, как улей встревоженных пчел, пацаны наперебой принялись указывать мне дорогу.

— Вон, колодец видите?

— Ну, вижу, — кивнула я, присмотревшись.

— Давайте до него. Там будет камень посреди дороги, специально врыли, чтоб не катались тут. Придется объехать… Теперь вон туда, — парнишка указал влево. — Это дача тетки Малявихи и деда Шмыря, а вон и Демыча дача.

— Понятно. Спасибо! — поблагодарила я мальчишек, тормознула чуть поодаль нужной дачки и, обернувшись, скомандовала: — Все, ребятки, хорошего понемногу. Выпрыгивайте!

— У-у-у, — расстроенно загудели мальчишки. — А че так мало?

— Так прибыли уже. Ладно, если освобожусь пораньше, еще прокачу, — пообещала я.

Они нехотя освободили салон.

Затем я сама вышла из машины, установила сигнализацию и, пройдя немного вперед, остановилась напротив дачи, принадлежащей другу Вячина.

Глава 6

Не зная, на месте ли те, кто мне нужен, и действительно ли сын Зубченко находится в данный момент здесь, я не стала поступать опрометчиво и спокойно прошла во двор. Даже если бы жильцы дачки меня и заметили, сомневаюсь, что сразу бы поняли, кто я такая и зачем к ним пожаловала. Мало ли дачниц решает зачем-либо заглянуть к соседям?

Пройдя по заросшей асфальтированной дорожке до крыльца, я не спеша поднялась по ступенькам, в целях предосторожности окинула взглядом пустой участок и только затем взялась за дверную ручку. Дверь оказалась не заперта. Это меня не удивило: дача — та же деревня, здесь днем мало кто закрывает дверь на все запоры. Как можно тише приоткрыв ее, я проскользнула внутрь маленькой кухонки со скудным набором мебели. Здесь был поцарапанный, произведенный еще в советские годы холодильник марки «Волга», деревянный, покрытый рваной клеенкой стол, два стула, сервант без стекол и газовая плита. Hа плите бурлила кастрюлька — видимо, достаточно долго, так как я заметила свежие потеки по бокам. Похоже, дачнички собирались обедать…

Закончив осмотр помещения, я обратила внимание на две двери. Обе были плотно закрыты. Рядом с одной располагалась крутая деревянная лестница, ведущая в комнату на верхнем этаже, откуда доносилась музыка. Кто-то слушал «Арию». Не спеша подниматься наверх, я сначала заглянула в обе комнаты: они оказались не заперты, но при этом совершенно пусты. Теперь я точно знала, что те, кто мне нужен, находятся наверху.

Но подняться не успела: вверху показались чьи-то ноги. Решив, что поочередно справлюсь с ребятками значительно быстрее, я спешно заскочила под лестницу, где меня совершенно не было видно. Неизвестный протопал прямо над моей головой, затем свернул к плите. Звякнула крышка, вслед за этим послышался мерный стук ложки о поверхность кастрюли. Видимо, кашевар шкрябал по дну, стараясь перемешать пригоревшее варево.

Я выступила вперед. Оказавшись за спиной поваренка, замерла, ожидая, когда он обернется. Парень, стоящий у плиты, был темноволос, неплохо сложен, но ему недоставало мышечной массы. Лица его я пока не видела.

Юноша, подпевая себе под нос звучащей наверху мелодии, даже не почувствовал присутствия постороннего, продолжая колдовать над кастрюлькой.

Когда песня сменилась музыкальным фоном, парнишка замурлыкал что-то свое:

— «Кактусы, больные люди. Желтый цвет и свет огня… Что-то есть, а что-то будет, только будет без меня». — Парнишка смешно вильнул бедрами и в такт музыке постучал по краю газовой плиты, а затем продолжил: — «Я, наверное, подохну, я, наверно, застрелюсь. И на солнышке иссохну или до смерти упьюсь…»

Не сдержавшись, я фыркнула от смеха, но парень этого не услышал, продолжая напевать свою странную песенку. Предчувствуя его шоковое состояние, я с нетерпением ждала, когда он обернется, тем более что с готовкой было покончено, газ выключен и… Вот оно: не спеша парень повернулся в сторону лестницы… И тут его взгляд наткнулся на меня — стоящую на пути и ехидно улыбающуюся. В первое мгновение парнишка оторопел и растерялся: открыл рот, вытаращил глаза и часто-часто захлопал ресницами.

— Что-то есть, а что-то будет, только будет без тебя, — слегка перефразировала я его слова. Затем широко улыбнулась и добавила: — Здравствуйте, юный похититель. Как поживаете? Ждете пополнения счета? А вам никто не говорил, что ничего задаром не бывает? Впрочем, вы же это вроде как заслужили!.. Вроде как…

Парень испугался, задергался. Его взгляд заметался вокруг в поисках орудия борьбы со мной. Подходящего предмета не нашлось, а потому он просто бросился вперед, планируя управиться со мной голыми руками… Все говорило о том, что рыльце паренька в пушку и к похищению он имеет прямое отношение.

Кинувшись на меня, юноша схватился цепкими руками за мои плечи и попытался припереть меня к стене. В первую минуту я попятилась, а затем, схватив парня за волосы, увернулась в сторону, а его голову резко потянула вперед. Крепко приложившись лбом о перила, мальчишка взвыл. Не дожидаясь, пока он соберется с силами, двинула коленом в живот и оттолкнула от себя в сторону.

Бедняга сообразил, что ему со мной не совладать. Вопреки моим ожиданиям, что он вновь ринется в атаку, парень метнулся по лестнице наверх, перескакивая через несколько ступеней и громко крича:

— Демы-ыч!.. Сдали…

Я кинулась следом за Вячиным — теперь я сообразила, что это, скорее всего, он и есть. Очевидно, парень спешил наверх совсем не случайно, а рассчитывал на подмогу. Так оно и оказалось: едва моя голова нарисовалась в люке на уровне пола второго этажа, чей-то пыльный ботинок просвистел прямо мимо уха и точно бы угодил по подбородку, если бы я вовремя не увернулась. Пришлось слегка пригнуться, а затем с удвоенной силой рвануть вперед, где меня уже ждали двое: Вячин, уже схлопотавший весьма заметный синяк на лбу, и незнакомый пока упитанный молодец в черном спортивном костюме с контрафактной надписью «Адидас». Этот тип заслонял собой дружка и выглядел куда более агрессивным. Судя по тому, как обращался к нему Альберт, это был хозяин дачки — Дементьев Олег Юрьевич.

— Я ее видел, она с его папашей якшается, — негромко буркнул дружку Вячин.

Тот никак на это замечание не прореагировал, сразу двинувшись мне навстречу. Решив показать себя крутым, Дементьев не стал размахивать кулаками, а сразу же мотнул в моем направлении ногой, собираясь сбить и скинуть вниз. Не будь я профессионалом, так бы и случилось. Однако благодаря опыту мне не составило особого труда ухватить эту ногу обеими руками и крутануть ее так, что послышался хруст костей. Дементьев взвыл и шумно рухнул на пол, ухватившись за поврежденную конечность.

— Ноги, ноги, — вспоминая старый мультфильм про страуса, шутливо произнесла я. — Главное — крылья! — Я дурашливо помахала руками. Затем, посерьезнев, спокойно добавила: — Все, страусята мои, долетались. Я бы вам советовала больше не шутить со мной и беспрекословно выполнить мои требования.

— Ага, щас, — продолжая сидеть на полу, огрызнулся перекошенный от боли Дементьев. — Ты мне ногу сломала, придурошная!

— А чего ты ею размахивал? — равнодушно переспросила я. Затем строго глянула на притихшего Вячина, чей взгляд выражал тревогу, и на невозмутимого Дементьева. Последний вел себя более сдержанно, отчего казалось, что все запланировал именно он, а не Альберт. Впрочем, я еще пока ничего не знала наверняка… — Ну мальчики, — я выдержала небольшую паузу, — сами все расскажете или придется заставлять?

— Кто ты такая? — со злостью глядя на меня, переспросил Олег, растирая ногу. — Не из милиции, это точно. Менты одни не ходят.

— Я же тебе сказал, это девка Зубченко, — негромко буркнул Вячин.

— Угадали, я не из милиции. Я частник.

— Детектив, что ли? — прищурился Дементьев.

— Вроде того. Телохранитель, но бывает, что работаю и не по профилю. Но вы от темы-то не уходите! Признавайтесь, чья была идея все это провернуть? Хотя я и сама догадываюсь… Но все же хотелось бы прояснить некоторые моменты. Ну так что, с кого начнем?.. — Я внимательно посмотрела на подельников.

Ребятки молчали. Вячин продвинулся в самый дальний угол и осторожно присел на край стола. Дементьев, словно ему так было удобнее, продолжал сидеть на полу, даже не пытаясь приподняться. Орущая все это время музыка стихла, так как кончилась кассета, а перевернуть ее никто не торопился. В комнате повисла угнетающая тишина.

Я продолжала сверлить дружков пронзительным взглядом, стараясь понять, кто же из них зачинщик и где вообще находится похищенный, как вдруг услышала какой-то скрежет по правую сторону от себя. Не сразу догадавшись о его причине, я насторожилась, затем смело шагнула по направлению к встроенному в стене шкафу и, отщелкнув шпингалет, открыла дверцу. Оттуда на меня с отчаянием смотрело уставшее и осунувшееся лицо с заклеенным скотчем ртом и покрасневшими глазами. Это было лицо Зубченко Егора, которого негодяи связали по рукам и ногам и упекли в душный ящик. Липкий пот широкими ручейками струился с висков и волос парня, увлажняя одежду.

Оглянувшись на ребяток, я криво усмехнулась, давая понять, что отпираться теперь бесполезно. Затем вывела едва держащегося на ногах парня из шкафа и, схватив за край скотчевой полоски, резко рванула ее в сторону, давая Егору возможность нормально дышать и говорить. Парень стойко вынес боль: он даже не застонал, только слегка поморщился.

— Это Вячин придумал, — не дожидаясь моих вопросов, объявил Егор, не собираясь тянуть время зря и стремясь поскорее со всем этим покончить. Зубченко с ненавистью посматривал на своих недавних тюремщиков, ожидая только одного — получить свободу и воздать им по заслугам. Я не торопилась его развязывать, понимая, что мальчишка может мне все испортить, если окажется таким же вспыльчивым, как и его папаша. Так было безопаснее. — Я его помню. Мы давно еще встречались с ним, у отца на работе, — продолжил между тем спасенный. — Там эта рожа мелькала.

— Ну я, ну и че такого? — вызывающе вскинув голову вверх, сознался Вячин. Затем нагло ухмыльнулся, закинул одну ногу на другую и заносчиво выпалил: — Мне ничуть не стыдно. Эту идею я ох как долго вынашивал, продумывал, планировал… Все бы получилось, если бы не ты. Нам не хватило всего нескольких часов.

Сейчас паренек уже не казался таким хиленьким и слабеньким, каким я посчитала его в самом начале. Да, он мелковат, щупловат, возможно, не отличается крепким здоровьем, но это не мешает ему быть злым, наглым и самоуверенным. Как раз в эту минуту все вышеперечисленные качества проявились наиболее ярко.

— Вам не хватило ума, — поправила его я. — Ума и сообразительности. Хотя, не скрою, вы действовали продуманно.

— Как тебе удалось нас вычислить? — не отводя проницательного взгляда, поинтересовался Вячин.

Его любопытство было оправданно — парню казалось, что он сделал все безупречно, не допустил ни одной ошибки. Не вдаваясь в подробности, я сказала только:

— Видите ли, мои дорогие… Чужая sim-карта в телефоне — еще не гарантия того, что невозможно определить хозяина трубки. Конечно, это вы не смогли предусмотреть…

Вячин усмехнулся и, отведя взгляд в сторону, уставился в пол. Я вытащила из кармана брюк маленький складной ножичек и, присев рядом с Зубченко, перерезала путы на его ногах и руках. Затем, отодвинув Егора в сторону, снова спросила:

— Зачем ты все это затеял? Ведь не ради одной только мести Анатолию Степановичу за то, что он тебя уволил. Это слишком несущественная причина для того, чтобы похищать человека, да еще пытаться его убить.

— А мы разве пытались? — На лице Вячина отразилось недоумение, возможно, даже не наигранное. Хотя по его поведению сложно было распознать, когда он искренен, а когда нет. Парнишка усмехнулся: — Если бы я хотел кого убить, то не тратил бы время зря и сделал это сразу.

Я не торопилась верить на слово:

— Хочешь сказать, что не вы покушались на Зубченко?

— Да мы тут всю неделю почти торчали, — поспешил на помощь товарищу Дементьев. — В город приезжали только за ним, — он кивнул в сторону Егора. — Ну и сегодня еще собирались…

— За деньгами, — закончила за него я. Ответом мне было молчание, а потому я продолжила: — Ладно, это мы пока оставим. Вы же ведь еще не объяснили, что послужило причиной похищения сына Анатолия Степановича.

— А что обычно является причиной для любого похищения? Бабки, конечно, — насмешливо заметил Альберт. — Если б не их нехватка, в гробу мы видели такое развлечение.

— И на что же, позвольте узнать, вам такие солидные средства понадобились?

— Захотелось хорошо жить, — цинично заметил Вячин. — А что, нельзя? Или, думаете, только таким, как вы, это позволено… Мы тоже люди, не один год на таких, как он, пахали, а результат? Нашу работу оценивали в копейки, а их безделье — в миллионы.

— Хорошо жить хочется всем, но не каждый идет на преступление, — понимая, что чего-то они недоговаривают, возразила я. — И потом, почему вы выбрали именно Зубченко? Вам было известно о его достатке? — Я пристально посмотрела на Вячина.

— А за кого же еще браться? — небрежно передернул плечами парень, не глядя на меня. — Солидный мужик, работает на закрытом предприятии, имеет квартирку в дорогом райончике… И потом, если бы не он, я бы, может, тоже обогатился в свое время…

— Ясно. А зачем ты пошел на это? — Я глянула на Дементьева. Тот, нелепо раскинув ноги, сидел на одном месте, растирал ушибленное место и периодически вздыхал. В общем, вел себя, как обиженный ребенок. Невероятно, насколько резко меняются люди в одно мгновение под давлением внешних обстоятельств, над которыми они не властны.

Олег нехотя поднял на меня глаза и скривил рот. Что это означало, я так и не поняла, но расспрашивать не стала, тем более что Егор, видимо, окончательно придя в себя, вдруг подал голос:

— Они собирались меня убить!

Я обернулась к нему с застывшим на лице удивлением. Это был весьма неожиданный поворот событий!

— Да, да, я это хорошо слышал. Они говорили, что если меня отпустить, то я их сдам и тогда им так и не удастся воспользоваться полученными деньгами.

— Это правда? — Я вновь устремила взгляд на похитителей.

Оба молчали. Егор же разошелся не на шутку. В нем определенно присутствовали качества, присущие его папаше, — вспыльчивость и внезапная агрессия. Сразу видно, родная кровь. Так сказать, яблоко от яблони…

— Чего ж молчите? — едва сдерживаясь, шипел он. — Слабо признаться, что испугались? Вы же трусы, вы оба… Если бы не ваш обман, вам бы ни за что со мной не сладить. Вы это знали, потому и вырубили меня электрошокером, а потом связали и притащили сюда. И здесь меня постоянно проверяли, боялись, что развяжу руки и сбегу. Меня боялись… вы самые настоящие трусы, вы…

Не выдержав потока обвинений, Вячин сорвался с места и метнулся навстречу Зубченко, но я преградила ему путь. Альберт сумел сдержаться. Сжав кулаки, он зашипел мне прямо в лицо, обращаясь, правда, к Егору:

— Возможно… возможно, я и боялся. Ведь меня плохо кормили в детстве. Я вообще временами голодал. У меня не было возможности посещать спортивный клуб, зато пришлось пойти работать с двенадцати лет. Мы слишком разного телосложения, чтобы я смог с тобой тягаться. И потому обошел тебя в другом…Там, где тебе меня не переплюнуть: я затеял игру… Я играл тобой, как кошка играет мышкой, обвел тебя вокруг пальца, а ты… — Он издал хрипловатый смешок, а затем продолжил: — Ты этого даже не заметил! И принял за чистую монету все мои уловки.

— Вы заставили меня написать письмо, угрожая задушить, — втянулся в перебранку Егор, не пожелав отмалчиваться. — Но я держался слишком уверенно и твердо, и вы не выдержали. Вас пробрал страх. Я видел, как вы переглядываетесь…

— Ты прав, мы бы тебя все равно убили, — признался наконец Вячин. — Ты не желал сломаться, все хотел выглядеть героем. И это бесило меня больше всего: ты не заслужил такой жизни, которую имеешь.

— Вы больные… вы оба больные, — возведя руки к потолку, обреченно вздохнул Егор. — Таких, как вы, нужно держать в психушке, изолировать от общества. Вы же… вы деградировали! Вы даже не люди, вы…

На этот раз мое присутствие не остановило Альберта. Обойдя меня сбоку, он метнулся с кулаками к Егору. Ребята схватились, завязалась драка. И Вячин, и Зубченко дубасили друг друга кулаками с такой яростью, будто это являлось главным делом в их жизни. В стороны летели клочья одежды, брызнула кровь. А я стояла в стороне и не спешила вмешиваться. Почему?.. Да просто иногда людям бывает необходимо выплеснуть все накопившееся в них зло, чтобы потом оказаться способными на критическую оценку своих поступков. Нет, конечно, я бы не допустила убийства и контролировала каждое движение обоих, готовая вмешаться в любую секунду. Но пока этого не требовалось.

Через какое-то время оба драчуна начали уставать. Движения их замедлились, они периодически отталкивали друг друга в стороны, чтобы перевести дух, а значит, дело близилось к развязке. Я решила не дожидаться решающего момента. Эти «половецкие пляски» мне уже порядком поднадоели. Вклинившись между забияками, я громко выкрикнула:

— Все! Хватит! Угомонились, оба…

Меня не услышали. Пришлось силой растащить обоих в разные стороны и даже двинуть Вячину в челюсть, чтобы поубавить его агрессию.

— Полагаю, что вы достаточно друг другу сказали, — видя, что теперь меня слышат, произнесла я. — Теперь настал мой черед говорить. Еще раз спрашиваю: вы устраивали покушения на отца Егора?

— Нет, — сплюнув на сторону, выдохнул Вячин.

— Тогда кто? Кто их устраивал?

— Спросите у других недоброжелателей этой семейки, — предложил с издевкой Альберт. — Наверняка таких немало найдется.

— Кого ты имеешь в виду? — насторожилась я.

— Спросите у его папика, — буркнул в ответ Вячин.

— Я спрашиваю у тебя.

Вячин покосился на меня так, словно я перешла все границы, но ничего не сказал. Он молча прошел к стоящей в углу кровати, плюхнулся на мягкий матрас, давая понять, что ему вообще нет больше никакого дела до меня и идти со мной он никуда не собирается. Я поискала глазами Дементьева, собираясь задать тот же вопрос ему, но он забился в самый дальний угол и тихо выл. Судя по всему, ему срочно требовалась медицинская помощь.

— Найди веревку и свяжи его, — кивнув в сторону Вячина, попросила я Егора, а сама направилась к Дементьеву. Присев рядом, осторожно коснулась рукой его ноги — Олег вздрогнул и резко оттолкнул меня в сторону. — Не бойся. Дай посмотрю.

— Спасибо, как-нибудь сам, — почти не разжимая губ, отмахнулся тот.

— Нужно наложить шину, — попробовала еще раз предложить свою помощь я.

— Тебе я не дамся, — лихорадочно замотал головой парнишка. — Лучше вызови «Скорую».

Я отошла в сторону. Что ж, мое дело — предложить… Со стороны кровати донеслась какая-то возня. Я обернулась. Вячин продолжал лежать на кровати, развалившись на ней, как барон. Егор пытался связать его ноги, но никак не мог пододвинуть одну к другой, что вызывало нескрываемую насмешку на лице его недавнего тюремщика.

— Дай я. — Я отпихнула Егора в сторону и сама взялась за работу. Надавив на болевые точки, я заставила парня переместить руки и ноги туда, куда следовало, и ловко связала его.

— Ну и что вы теперь собираетесь со мной делать? — непонятно чему улыбаясь, спросил Альберт, поводя перед собой связанными руками. — На себе понесете или носилки поищете? Кстати, не забудьте, что нас двое.

— Может, хватит уже издеваться? Через пару часиков тебе совсем не до шуток будет, это я гарантирую.

— Думаешь, я испугался твоей ментовки? — хихикнул Вячин. — Ха, да там одни придурки работают, таких еще поискать. Им любой лапши на уши навешаешь, они во все поверят.

— Спасибо, что предупредил, — съязвила я в ответ. — Теперь-то я передам тебя надежным людям, тем, с кем лапша не прокатит.

Я подошла к лестнице и, достав из кармана сотовый, набрала номер отделения милиции. Как только трубку сняли, я вкратце поведала обо всем дежурному и попросила выслать в дачный поселок оперативную группу. Учитывая тот факт, что отделения милиции я беспокоила весьма часто, меня там уже фактически знали и без каких-либо проблем сразу высылали помощь. Оставалось только дождаться ее, передать задержанных и отвезти Егора к родителям.

Вызванная бригада прибыла довольно быстро. Вячина и Дементьева погрузили в милицейский «уазик» и повезли в отделение. Мы же с Егором последовали за ними, дабы юноша мог написать заявление о своем похищении и преступникам было бы предъявлено обвинение в похищении человека, шантаже и вымогательстве денег за его жизнь.

Машины быстро катили одна за другой. В салоне моего «Фольксвагена» было тихо. Егор, раздобыв что-то наподобие платка, оттирал кровавые потеки со своего лица, развернув к себе зеркало заднего вида. Я незаметно наблюдала за ним. Паренек обладал довольно-таки приятной внешностью и казался куда интереснее, чем на фото, что мне показывал его отец. Юноша явно не относился к фотогеничным людям. Черты его лица были немного неправильными, но в то же время назвать Егора некрасивым значило ошибиться. Выразительные глаза светились умом. Умело подобранная прическа маскировала высокий лоб и частично скрывала брови. Егор был одет в тот же костюм, в котором его похитили. Правда, не хватало пиджака, да и рубашка теперь имела вид совсем непрезентабельный. Кроме того, от молодого человека разило потом. Чтобы малоприятным запахом не пропитался весь салон моей машины, мне пришлось открыть настежь все окна.

Как только мы покинули территорию дачного поселка, я спросила:

— Отцу позвонишь сам или это сделать мне?

— Лучше вы с ним поговорите, не желаю выслушивать его нудеж, — не слишком дружелюбно отозвался о собственном родителе Егор.

— Как хочешь, — равнодушно ответила я и принялась набирать номер телефона Зубченко-старшего.

— Евгения, что у вас? Есть какие-нибудь новости про Егорушку? — зачастил взволнованный папаша.

— Все в порядке, Анатолий Степанович, — поспешила успокоить его я. — Вашего сына я нашла и везу в город. Мы скоро будем там, и вы сможете его увидеть. А как Любаша?

— Мама? — услышав странный вопрос из моих уст, негромко переспросил Егор.

Я не стала пока отвлекаться на объяснения, продолжив разговор:

— С ней все в порядке?

— Слава богу! — видимо, даже не расслышав моего вопроса, радостно отозвался клиент. — Какое счастье, Женя! Мой сын… Он здоров, с ним все в порядке? Вы не представляете, как помогли нам! Я прямо сейчас сообщу об этом Любаше, успокою ее… — Зубченко, видимо, собирался бросить трубку и бежать с замечательной новостью к супруге, но вспомнил кое о чем и задержался: — Женечка, спасибо вам большое. Я не знаю, как…

— Оставьте, об этом поговорим при встрече. — Я отмахнулась от неуместных в данный момент расчетов. — Скажите лучше, куда доставить Егора — домой или в больницу к матери?

— Лучше в больницу. Я буду здесь.

— В больницу? При чем тут больница? — заволновался Зубченко-младший. — Что с мамой? Что они ей сделали?

Я отключила телефон и, отложив его в сторону, произнесла:

— Сейчас с ней уже все в порядке.

Столь лаконичный ответ, видимо, не удовлетворил встревоженного юношу:

— Но что произошло? Что случилось с мамой?

— Ей кто-то плеснул в лицо серной кислотой.

— Что-о?..

— Не волнуйся, все обошлось. Она вовремя успела увернуться, и кислота попала только на шею и плечи. Сейчас она в больнице вместе с твоим отцом.

— Черт! — Егор даже подпрыгнул на сиденье. — Почему вы не сказали мне раньше? Если бы я знал, я бы…

— Вот именно, ты бы натворил глупостей, — перебила его я. — Ты и без того хорошо отдубасил Вячина, с него вполне достаточно.

— Достаточно? Да он же едва не убил мою мать… Вы понимаете это?

— Вполне, — спокойно ответила я, даже не глядя на парня. — Только вот как-то не верю, что это дело рук твоих похитителей.

— Ну да, как же, — протестующе взмахнул руками Егор. — А чьих же еще? Это Вячин на нашу семью взъелся за то, что его когда-то уволили по наводке моего отца. Он попросту мстил.

— Глупо, — скептически усмехнулась я.

— Что?

— Глупо мстить за такие мелочи.

У Егора нашлось свое объяснение:

— Вы не понимаете! Они больные!

— Возможно, они и впрямь не в себе, — согласилась я. — Но я все равно не верю, что ребятки успевали все сразу — приглядывать за тобой, да еще и мотаться в город, для того чтобы то утром, то вечером нападать на твоих родителей. Здесь не так много транспорта, на котором туда можно было бы добраться. Кстати, а на чем они тебя сюда доставили?

— На какой-то машине. Возможно, помог кто-то из дружков.

— Ну вот, выходит, что своего автомобиля у ребят нет. Слишком с большими сложностями для них были бы связаны частые визиты в город. И потом, я подозреваю, что за родителями следили все время и потому точно знали, кто из них где находится.

— Тогда откуда они узнали, что вы работаете на моего отца? — весьма справедливо заметил Егор.

— Хм, верно, откуда? — Я задумалась.

— Говорю же, это они. Кто-то из них все время мотался в город, а другой оставался караулить меня. Я почти уверен. Они должны ответить за все, что сделали! Нужно еще раз позвонить отцу, пусть тоже приедет в отделение.

— Успеет, сейчас достаточно будет и твоих показаний. А потом посмотрим.

— А если их отпустят?

— После такого — вряд ли.

— Да, но одному вы сломали ногу, и его переведут в больницу. Вдруг Дементьев сбежит? — сомневался Зубченко. — Он может.

— Тебя волнуют эти парни или судьба твоих родителей? — осадила я юношу.

— Меня волнует все. Я не допущу, чтобы эти отбросы общества оказались на свободе, я…

— В таком случае ты выбрал не ту профессию. Тебе бы следовало пойти в следователи или в прокуроры.

Егор умолк. Несколько минут сидел тихо, затем, снова впадая в раздражение, взялся стаскивать с себя рубашку, а сняв ее, выбросил в окно и облегченно вздохнул. Я едва заметно усмехнулась и, перестав цепляться к парню, сосредоточилась на дороге.

* * *

Проведя около часа в отделении милиции, мы с Егором только к вечеру попали в больницу, где лежала его мать. Я вместе с юношей отыскала палату и, удивленная отсутствием старшего Зубченко в коридоре, тихонько постучала в дверь. В ту же секунду Егор бесцеремонно ворвался внутрь и кинулся к кровати, на которой лежала перебинтованная женщина.

— Мама, мама… как ты? С тобой все в порядке? Что эти сукины дети с тобой сделали?..

Егор нежно гладил мать то по руке, то по лицу. А та, радуясь его возвращению, плакала, глядя счастливыми глазами на сына. Чуть в стороне на стуле сидел Анатолий Степанович. Причем он смотрел почему-то не на сына, а на меня. Я посчитала нужным что-то сказать. Неловко, словно провинившись, развела руками:

— Ну вот, я же обещала вам его отыскать и доставить… Преступники уже в отделении и…

— Мы в неоплатном долгу перед вами, — подался мне навстречу Анатолий Степанович.

Схватив меня за руку, он то тряс, то целовал ее, осыпая меня словами благодарности. Не выдержав, я вырвала ладонь и, увидев смущение на лице Анатолия Степановича, напомнила ему:

— Вообще-то моя работа еще не завершена.

— То есть? Но вы же сказали, что все виновные… Разве я вас неправильно понял?

— Давайте лучше выйдем, — скосив глаза на занятых друг другом счастливых мать и сына, едва слышно предложила я.

Анатолий Степанович кивнул и последовал за мной в коридор. Когда мы остались одни, я заявила:

— Вячин и Дементьев отрицают свою причастность ко всем покушениям на вашу жизнь и жизнь вашей супруги. Я склонна им верить.

— Естественно, они будут все отрицать, им же не хочется получить по полной программе, — по-своему расценил мое сообщение Зубченко. — На их месте любой бы сделал то же. Тем более что за руку они пойманы только на одном преступлении. Нет, нет, можете быть уверены, это они, это их же работа… Ведь все началось одновременно, а таких совпадений не бывает. Вы, Женечка, безупречно выполнили свою работу и можете собой гордиться. Если вы не торопитесь, то я предложил бы дождаться нас, а затем отправиться к нам в гости. Я должен с вами рассчитаться, да и просто отблагодарить замечательным ужином. Вы не знаете, но я прекрасный кулинар, — подмигнул мне воодушевленный Зубченко. А затем, чуть смутившись, добавил: — По крайней мере, так считают те, кто пробовал мои творения. Ну так что, вы согласитесь потратить еще пару часов на нашу неспокойную семейку?

Я, не задумываясь, кивнула. Не знаю, но меня почему-то не покидало ощущение того, что моя работа на этом еще не закончена. Профессиональное чутье подсказывало, что Вячин и Дементьев мне не соврали, а значит, можно ожидать новых покушений, куда более серьезных, чем все предыдущие. Но только вот как убедить в этом Анатолия Степановича?..

Глава 7

Домой к Анатолию Степановичу мы отправились на моей машине. Я была за рулем, сын и отец сидели позади и активно обсуждали случившееся. Жену Зубченко домой не пустили, посчитав, что ей необходим полный покой, какого дома добиться редко удается.

— Как хорошо, что этот кошмар наконец-то закончился, — облегченно вздыхал Анатолий Степанович. — Я думал, что сойду с ума, если с тобой что-то случится.

— Ну да, как же, — отчего-то не поверил в искренность слов отца Егор. — Тебя больше волнует, что о тебе будут говорить, чем моя судьба. Мной всегда мама занималась, у тебя же времени никогда не хватало.

— А вот тут ты не прав. — Я позволила себе вмешаться в разговор. — Ты не видел своего отца в тот момент, когда он узнал о твоем похищении. На нем лица не было, он искренне переживал! Можешь мне поверить…

— Ты прав, сынок, — со вздохом продолжил Зубченко. — Я не слишком много времени отводил вам с мамой, для меня всегда важнее была работа. Но когда все это случилось, понял, что не переживу, если с вами что-то случится. Я не находил себе места. Так переживал, так волновался. И даже поколотил одного парня, думая, что это он тебя похитил.

— Это правда? — Егор даже рассмеялся, не веря, что такие перемены возможны с его отцом.

— Полная, — подтвердила я слова заказчика. — Кинулся на такого бугая, с которым бы даже я не рискнула тягаться. И это при его-то телосложении!

В зеркале я заметила, как Анатолий Степанович слегка покраснел. А Егор, словно разглядев в отце доселе неизвестные ему качества, издал некоторое подобие радостного клича и кинулся обнимать папаню. Ну а пока они изъявляли родственные чувства, я успела довести машину до дома и, резко затормозив у подъезда, объявила:

— Прибыли. Выгружаемся!

Мы дружно высыпали из машины, я закрыла ее и направилась вслед за отцом и сыном к подъезду.

— Нет, я от тебя такого не ожидал, — все еще вглядываясь в отцовский синяк, как ребенок, радовался Егор. Впрочем, его возраст был не так уж и далек от детского, тем более что это женщины взрослеют не в меру рано, а парни еще и в тридцать большие дети.

Оказавшись в подъезде, я вызвала лифт. Мы дружно загрузились в него и поехали наверх.

— Почему вы так натянуто держитесь, Женя? — прицепился ко мне Зубченко. — Можете уже расслабиться, все благополучно закончилось!

— Не уверена, что закончилось, — мрачно возразила я. — Мое профессиональное чутье подсказывает, что так просто все не бывает. Понимаете, если следовать вашей точке зрения, получается, что Вячин и Дементьев успевали мотаться в город и устраивать всевозможные покушения на вас и вашу жену, при этом охраняя на даче плененного Егора. Что-то здесь не стыкуется…

— Так, может, у них в городе были сообщники, — не раздумывая, произнес Зубченко, а когда я повернулась и посмотрела ему в глаза, все понял и резко изменился в лице: радостное выражение мгновенно сошло на нет, его заменила озабоченность. — Думаете, этот третий рискнет еще что-то предпринять?

— А почему нет? — переспросила я. — Сейчас у этого человека куда больше причин вас ненавидеть — вы же на свободе, а его товарищи задержаны.

— Вы правда так считаете? — Анатолий Степанович никак не хотел верить в то, что что-то вновь может случиться.

— А я считаю необходимым еще раз поехать в ментовку и заставить их во всем сознаться. Если их хорошо обработать, они сдадут и того, — не отчаиваясь, бодренько предложил Егор. — Мы его возьмем и покончим с этим. Ведь так, па?

Анатолий Степанович растерянно развел руками. В это мгновение двери лифта раскрылись, и чья-то тень метнулась вниз. Я кинула настороженный взгляд на дверь квартиры Зубченко. Заметив на ней какое-то непонятное приспособление, быстро попятилась назад, заталкивая внутрь лифта отца с сыном. Затем ударила сразу по всем кнопкам лифта и громко выкрикнула:

— К стенам! Быстро!..

Не успевшую полностью закрыться лифтовую дверь ударной волной пихнуло на нас. Она искривилась, пропуская в щель огненное пламя. Сам лифт закачался, и, как мне показалось, в этот момент оборвался железный трос, удерживающий кабину над шахтой. Лифт понесся вниз со скоростью света… Это был конец.

Анатолий Степанович и Егор, насмерть перепуганные, сползли по стене вниз и свернулись калачиком. Причем Егор успел что-то прокричать мне. Слов я не разобрала. У меня было всего лишь несколько секунд в запасе для того, чтобы попытаться спастись самой и спасти жизни своих клиентов. Однако не смогла сосредоточиться, из-за того что в следующий миг осознала, что на мне горят брюки.

Наверное, я визжала как резаная, потому что Егор резко припечатал меня к стене лифта и, рванув мою блузку на себя, отодрал от нее приличный кусок. Им он принялся тушить огонь, тогда как Анатолий Степанович судорожно тыкал пальцем в кнопку «стоп». Все эти события произошли в считаные секунды, и в следующее мгновение раздался чудовищный грохот.

Лифт резко остановился, и нас подкинуло вверх, почти под потолок, затем мы все свалились вниз, на пол кабины, подминая друг друга. Судя по всему, лифт достиг дна шахты. Несколько минут после чудовищной встряски в лифте было тихо. Я лежала под чьим-то тяжелым телом, ногу жутко жгло, одна моя рука как-то неестественно вывернулась, в голову упирался чей-то ботинок… Но радовало уже хотя бы то, что все мы остались живы.

— Вы-ы… похоже, оказались правы, — с трудом выдавил из себя Анатолий Степанович. — Это еще не конец.

— Ур-роды! — первым начав подниматься на ноги, злобно прорычал Егор. — Они за это поплатятся! Я их из-под земли достану, скотов…

— Нужно вызвать милицию, — решительно заявил Зубченко-старший.

Я не стала спорить. Поднявшись на ноги, первым делом осмотрела свою слегка обожженную ногу, а затем занялась дверьми лифта. Так как они смыкались не плотно, мне не составило труда просунуть в узкую щель руки и начать раздвигать створки. Однако они почему-то не поддавались. Пришлось позвать подмогу.

— Егор, Анатолий Степанович, помогите, — обратилась я к остальным «заложникам».

Мужчины подскочили ко мне и также принялись тянуть двери в разные стороны. Дело осложнялось тем, что во время взрыва дверцы сильно прогнулись и теперь просто не могли войти в пазы. Разобравшись, в чем вся проблема, я попросила мужчин отойти в сторону, а затем несколько раз ударила ногой по выпуклой части двери, чтобы хоть немного выровнять ее. Мне это удалось. Затем мы снова повторили нашу попытку. На этот раз получилось раскрыть створки наполовину. Стало очевидно, что больше дверцы не поддадутся, поэтому придется протискиваться сквозь образовавшуюся щель.

Я выбралась из лифта первой. Впереди было темно. Судя по всему, мы оказались в подвале. Я помогла остальным выйти из лифта и только затем осмотрелась по сторонам, пытаясь отыскать хоть какой-то намек на свет.

— Кажется, там что-то блестит, — прошептал Анатолий Степанович, кивнув куда-то в сторону.

Я тоже это заметила. Попросив своих спутников быть поосторожнее, первой двинулась по направлении тусклого огонечка. Ступала осторожно, чувствуя тяжелое дыхание мужчин за спиной. Неожиданно кто-то вскрикнул. Я вздрогнула и поспешно обернулась назад:

— Что случилось?

— Кажется, мышь, — брезгливо отозвался Егор. — Ненавижу эту мерзость.

Я совершенно искренне удивилась «женской» слабости Егора.

— Не думала, что вас так легко напугать…

— Я их не боюсь, просто не думал… Не ожидал, что они здесь обитают…

— Интересно, а где бы им еще обитать? — с усмешкой поинтересовалась я. — Здесь как раз самое место. Ну давайте, не отставайте. Там, впереди, кажется, есть окошко…

— В подвалах нашего дома нет окон, — засомневался Анатолий Степанович. — Скорее уж крысиная щель. Только вот боюсь, что нам в нее не пролезть.

— Раз есть подвал, должна быть и дверь в него.

— Ага, запертая, — попробовал пошутить Егор. — Наверняка имеется, что и говорить.

— Предложишь сразу начать делать подкоп? — не поняла его иронии я.

— Да нет, но…

Я его перебила:

— Если дверь закрыта не на навесной замок, я без труда ее взломаю. Если же нет, придется стучать до тех пор, пока нас кто-нибудь не услышит и не выпустит.

— А если нас заметят они?.. Ну, преступники… — осторожно предположил Анатолий Степанович.

— Это вряд ли. Они ведь здесь такого шума наделали, что наверняка уже успели смыться с места преступления. О, действительно дверь! — успев прощупать часть стены перед собой, радостно воскликнула я. И тут же сосредоточилась на поиске замочной скважины. Мужчины терпеливо ждали результатов, боясь нарушить тишину. Наконец я что-то нащупала. Достав из кармана отмычку, я принялась за дело. В темноте ничего нельзя было разглядеть, но мои руки действовали безошибочно. Спустя какое-то время замок поддался, и дверь со скрипом поползла вперед, пропуская в темный и холодный подвал едва различимый лучик света.

Мы благополучно выбрались наружу и с облегчением вздохнули. Но тут Зубченко-старший вспомнил о взрыве и бегом метнулся наверх.

— Квартира! Там же наверняка все горит…

Мы с Егором переглянулись и бегом последовали за ним, не задавая лишних вопросов. Когда влетели на нужный этаж, нашему взору предстала жуткая картина. Вся лестничная площадка почернела от копоти, металлическая дверь, ведущая в квартиру, была искорежена так, будто по ней промчалось стадо бизонов. Верхний угол железной пластины выгнулся наружу, открывая для обзора небольшое пространство коридора.

Анатолий Степанович замер у входа с растерянным и мрачным видом. Мы остановились за его спиной и тоже молчали.

— Опять придется менять дверь. Это которая уже за нынешний месяц? — первым заговорил Егор.

Отец неопределенно махнул рукой. Затем, подойдя ближе к двери, подергал ее за ручку и достал из кармана ключи. Стоя за его спиной, я почувствовала запах гари, доносившийся, как мне показалось, из квартиры.

— Мне кажется или что-то все-таки горит? — спросила я у своих спутников, насторожившись.

Как оказалось, я не ошиблась: висящие в коридоре осенние вещи, плохо просматриваемые в щель, полыхали огромным кострищем. Огонь упрямо полз по стене вниз, к мягкому, ворсистому паласу, всерьез собираясь перекинуться на другие предметы мебели…

— О боже! — не зная, что делать, воскликнул Анатолий Степанович, понимая, что нужно как можно быстрее попасть внутрь и потушить пожар.

Из квартиры этажом выше выглянула какая-то старушка. Увидев закопченную лестничную площадку и почувствовав запах гари, она испуганно вскрикнула:

— Что, пожар? Горим?..

— У вас есть огнетушитель? — поспешно перебила ее я.

— Откуда? Нету и никогда не было. Вызовите пожарных! Вызовите, угорим!

Теперь из дверной щели вовсю валил дым — очевидно, пожар усиливался.

— Можно набрать у вас воды? — крикнула я, не обращая внимания на бабулькину истерику.

Старуха энергично закивала и заторопилась к себе в квартиру, взволнованно бормоча себе под нос о том, что сейчас весь дом загорится и она лишится с таким трудом нажитого жилья.

— Егор, несите воду, — скомандовала тем временем я. — Мы попробуем вызвать пожарную машину.

Все засуетились, забегали, стараясь хоть как-то спасти жилье и имущество многострадальных Зубченко. Анатолий Степанович трясущимися руками вставил ключ в замочную скважину и принялся ожесточенно его крутить, но дверь не поддавалась. Я поняла, что ключ заело и открыть замок ему не удастся. Решив прекратить мучения бедолаги, я отодвинула его в сторону и занялась замком сама. Вскоре дверь поддалась, и проход в квартиру оказался свободен. Я влетела в помещение первой. За мной проследовал Зубченко.

Оказавшись рядом с очагом возгорания, я на мгновение растерялась, не зная, что предпринять. Затем подхватила с пола уцелевшую куртку и принялась лупить ею по стене, стараясь тем самым утихомирить пламя. Кто-то за моей спиной сильно закашлялся, видимо, наглотавшись дыма.

— Перекройте кран подачи газа! Отключите ток! — приказала я Зубченко, в одиночку пытаясь справиться с полыхающим огнем. — Передвигайтесь ползком, внизу дым не такой плотный!

Неожиданно на меня что-то выплеснули. Я вздрогнула, не сразу сообразив, что это обычная вода, которую Егор приволок от соседки. Он, видимо, неверно прицелился, а может быть, просто поторопился — так или иначе, но в результате вода попала не на пылающую вешалку с одеждой, а на меня. Раздраженно огрызнувшись, я выхватила у него из рук ведро и ринулась с ним в кухню. Там быстро набрала воды и, вернувшись назад, выплеснула на очаг возгорания. Все зашипело и еще больше задымилось, зато огонь окончательно погас. Я обернулась к остальным и, утерев выступивший на лбу пот, искренне побеспокоилась:

— Все живы, никто не пострадал?

— Вроде бы нет, — ответил за всех Анатолий Степанович. — Только дымом надышались, но это ничего.

— Ну да, ничего, — с иронией заметил Егор. — Да тут вся прихожая сгорела дотла. Ничего… Ничего хорошего, это точно.

Я с осуждением посмотрела на паренька. В данной ситуации его ирония была неуместной. Устало вздохнув, я отвела взгляд в сторону. Скользнув им по стене лестничной площадки, я заметила какую-то надпись, проглядывающую сквозь слой копоти. Недолго думая, подошла ближе и попыталась стереть сажу ребром ладони. Рука мгновенно испачкалась, а надпись на стене слегка смазалась. Я поняла, что ее нанесли совсем недавно, а краска еще не успела просохнуть. И все же разобрать буквы оказалось возможным. Я отступила на шаг назад и прочла: «Это вам за осень 54-го».

— А что произошло осенью пятьдесят четвертого? — не оборачиваясь пока к мужчинам, задумчиво спросила я.

Я спиной почувствовала, что все смотрят на меня. Пришлось обернуться и, слегка отстранившись, указать на загадочное послание, смысл которого до сих пор оставался мне неясен. Увидев надпись, Анатолий Степанович сначала растерялся, затем на лице его отразилось смятение. Похоже, ему не удавалось восстановить в памяти столь давние события.

— Идиотизм какой-то, — по-своему расценил загадочные слова Егор. — Видно, у этих идиотов крыша совсем поехала. При чем тут какой-то пятьдесят четвертый? Меня вообще тогда даже в помине не было, да и отец пребывал в отрочестве. Что мы могли сотворить?

— Не знаю. — Я развела руками. — Но, согласитесь, неспроста они все это написали. Значит, в послании есть какой-то смысл… Нужно просто хорошенько подумать, вспомнить…

— Так, может, это и не в наш адрес, — предположил Егор.

— В наш, — угрюмо буркнул Анатолий Степанович, вздохнул и отвернулся.

— Что вы имели в виду, говоря, что надпись адресована именно вам? — догнав Зубченко, поинтересовалась я.

— Если вы про смысл, то и мне он тоже пока не ясен. Знаю лишь, что это послание по нашу душу, только не пойму почему.

— Пятьдесят четвертый! — Я задумчиво почесала подбородок. — Знаете, у меня такое ощущение, что где-то я уже слышала упоминание об этой дате… Может быть, вы все же попытаетесь вспомнить, что такого тогда произошло?

— Оставьте, — отмахнулся от меня, как от назойливой мухи, Анатолий Степанович. — Незачем ломать себе голову по поводу всяких глупостей. Эти люди, очевидно, психически нездоровы и что-то напутали. Они могли что-то спутать. В пятьдесят четвертом я еще был полным несмышленышем. Ну что я мог сотворить в такое время?

— Действительно, что?.. — сделав вид, что согласилась, поддакнула я. Сама же еще сильнее напрягла память, вздрогнув от явственного сознания того, что пятьдесят четвертый год был кем-то упомянут совсем недавно в разговоре со мной. Но вот кем и при каких обстоятельствах? Над этим нужно было подумать…

— Па, я вызываю милицию, — засуетился тем временем Егор. — Нужно, чтобы они нашли тех негодяев. В конце концов, сколько это все еще будет продолжаться?!

Зубченко-старший молча кивнул. Егор оккупировал домашний телефон. Сам Анатолий Степанович занялся «выкорчевыванием» двери, стараясь таким образом сбросить негативные эмоции и на что-то отвлечься. Я поняла, что лучше мне сейчас не попадаться ему под горячую руку, а потому отошла в сторону и, устроившись поудобнее в кресле, уподобилась Эркюлю Пуаро.

Итак, теперь уже стало очевидно, что взрыв — дело рук вовсе не похитителей Егора, то есть Вячина и Дементьева. Ребятки давно в камере предварительного заключения, но кто-то все равно продолжает охоту на семью Зубченко. И этот «кто-то» вряд ли является соучастником задержанных. У него какие-то свои, одному ему понятные причины, по которым он постоянно угрожает Анатолию Степановичу, ничего при этом не требуя. Такое ощущение, что злоумышленник просто стремится отравить жизнь моему клиенту… Что у него пока неплохо получается.

Кстати, я заметила, что наш мистер Икс все время остается за кадром, используя для осуществления своих планов каких-то случайных людей — алкоголиков, готовых на все за бутылку водки, или несмышленых юнцов.

Причем, что характерно, никто из участников покушений не может вспомнить, кто именно их нанимал, как он выглядел. Как будто, встречаясь с ними, мститель надевает на лицо черную маску или вообще дает указания исполнителям, находясь в соседней комнате. Вычислить его можно, лишь установив, что же такое случилось в этом самом пятьдесят четвертом… И какая тут связь с моим заказчиком. Кстати, у меня появилось ощущение, что Анатолий Степанович примерно догадывается о причинах, подтолкнувших его врагов к мести, но отчего-то не спешит признаться в этом мне. Неужели ему не надоела такая чехарда?

Приготовившись к нелегкому разговору с Зубченко, я поднялась было с кресла, но тут откуда-то снизу послышалось всполошное завывание сирены. Надо отдать работникам милиции должное, прибыли они удивительно быстро. Поняв, что с беседой придется повременить, я, вздохнув, подошла к окошку. Пару минут спустя в квартиру ввалились молодые люди в милицейской форме. Их оказалось четверо, все примерно одного возраста. Старшему по званию было около двадцати четырех — двадцати пяти. Зайдя в квартиру первым, он представился:

— Уваров Иван Николаевич. Это у вас тут взрыв произошел?

— А что, разве не видно? — не сдержался Егор, с легкой насмешкой окидывая взглядом моложавого представителя правопорядка и мало доверяя его возможностям.

Светловолосый следователь несколько минут потоптался на лестничной площадке, затем, отдав какие-то приказания своим ребятам, прошел в квартиру.

— Кто был свидетелем взрыва? — спросил он.

— Все, кто сейчас здесь, — небрежно ответил Егор, падая на диван.

Я с некоторым равнодушием следила за действиями ментов и поведением собственных клиентов. Подобные эпизоды почему-то всегда вызывали у меня усмешку.

— Вы знаете, кто мог совершить поджог? — Уваров пробежался взглядом по нашим лицам. Мы с Егором не скрывали своего полного равнодушия, а вот Анатолий Степанович смотрел на следователя внимательно и озабоченно. Поэтому Уваров обращался преимущественно к Зубченко:

— У вас есть какие-нибудь версии?

— Нет, никаких, — ответил Зубченко. — Но там, на лестничной площадке, — он махнул рукой в направлении двери, — есть какая-то надпись. Сути ее я так и не понял. Похоже, что мою семью в чем-то обвиняют, но вот в чем именно…

— Что за надпись? — Следователь, похоже, ничего не заметил. — Пройдемте со мной, посмотрим.

Зубченко поплелся вслед за опером. На площадке они долгое время о чем-то разговаривали, затем вернулись. Следователь сообщил, что все мы должны отправиться в отделение, чтобы оформить бумаги, касающиеся поджога, а заодно присутствовать при допросе Вячина и Дементьева. Судя по всему, всю вину Анатолий Степанович все же свалил на похитителей Егора, предположив, что они как-то связаны с организаторами взрыва. Нам не оставалось ничего другого, как отправиться в отделение. Следователь не забыл оставить двоих человек присматривать за квартирой.

Мы спустились вниз. Анатолий Степанович и Егор загрузились в милицейский «уазик». Я не торопилась следовать за ними.

— Девушка, не отставайте, — подстегнул меня Уваров. — Чем быстрее все сделаем, тем быстрее вы сможете вернуться.

— Ненавижу бумажную волокиту, — буркнула я себе под нос, а вслух произнесла: — Если вы не против, то я бы предпочла поехать за вами на своей машине. В конце концов, нам нужно будет на чем-то возвращаться назад.

Следователь что-то задумчиво промычал, а затем согласно кивнул:

— Хорошо, только не отставайте.

Я кивнула и, вполне довольная, направилась к своему «Фольксвагену».

Услышав привычное рычание родного мотора, я слегка улыбнулась. Все-таки приятно ездить на своей собственной машине, что бы там ни говорили. Я совершенно не понимаю тех людей, которые нанимают шофера, вместо того чтобы получать удовольствие от скорости, сидя за рулем…

Милицейский «уазик», нервно дернувшись, тронулся. Я плавно покатила следом, рассуждая про себя, как это на работу в милицию могут брать таких молоденьких ребят, которые вон даже машину нормально водить не умеют. Неужели не нашлось более взрослых и опытных мужчин?

Постепенно мои мысли вернулись к надписи в подъезде. Этот пятьдесят четвертый не давал мне покоя. Я приблизительно подсчитала, сколько лет в то время могло быть Анатолию Степановичу, и действительно признала, что в такие годы совершить нечто противозаконное он никак не мог. Тогда он был совсем ребенком, причем ребенком из интеллигентной семьи. Родители, вероятно, воспитывали сына в лучших традициях… Родители?!

«Стоп, а ведь верно, родители! Вероятнее всего, именно они совершили в то время что-то такое, за что теперь приходится расплачиваться их потомкам, так как сами виновники давно отбыли в мир иной. Как же я раньше об этом не подумала! И ведь даже по годам тогда все сходится… — Я радостно подскочила на сиденье. — Помнится, жена Анатолия Степановича рассказывала, что его отец был разработчиком ядерного оружия. Участвовал в каком-то испытании… А что, если именно в этом и кроется вся разгадка? Что, если кто-то из пострадавших от тех испытаний сейчас преследует продолжателя дела Степана Владимировича? Нужно бы выяснить поподробнее про те события!»

Я заметила, что милицейский «уазик» заметно вырвался вперед. Нужно было нагонять, пока меня не хватились, но я медлила. В голове созревала еще одна, какая-то важная, значимая мысль, и мне не хотелось ее упускать. Я попыталась сосредоточиться.

«Осень пятьдесят четвертого. Ядерные испытания. Подробности о них Анатолий Степанович, вероятнее всего, знает, но только со слов отца. И, конечно же, может поведать, когда и как все происходило, но только в общих чертах. Вряд ли отец рассказывал сыну о каких-то негативных последствиях знаменательного события — к тому же он и сам мог о них лишь догадываться… Наверняка информация об испытаниях секретна, а все его участники подписывали документы о неразглашении. Впрочем, — я вспомнила о том, что все это случилось пятьдесят лет назад, — в живых остались немногие. Ведь тем, кого задействовали в испытаниях атомного оружия, тогда было приблизительно около тридцати. Сомневаюсь, что кто-то из них прожил более семидесяти-восьмидесяти лет. Хотя…»

И вдруг я вспомнила историю, приключившуюся со мной недавно и вроде бы никак не связанную с теперешними событиями. История называлась «Малолетняя разбойница и ее семейка». Был там один весьма колоритный персонаж — некий старичок, которому, вероятно, уже перевалило за девяносто… Что-то он бурчал себе под нос про какие-то ядерные испытания… Теперь я отчетливо вспомнила невнятную речь старичка и последовавшие за ней комментарии хозяина хибары:

«Сбрендил он малость после своей ядерной атаки. Жаль, что совсем его тогда не шарахнуло. Глядишь, сейчас бы лишний угол не занимал…»

Кстати, именно пятьдесят четвертый год и фигурировал в обвинительной речи престарелого доходяги! И верно, как я раньше не вспомнила про того несчастного дедка, чью внучку застукала за грабежом. Наверняка он участвовал в тех испытаниях, а значит, может знать больше самого Анатолия Степановича!

«Необходимо срочно с ним переговорить, прямо сейчас, пока выдалось свободное время и пока мой заказчик находится под охраной милиции!»

Я еще раз поискала глазами милицейский «уазик». В этот момент он благополучно миновал очередной светофор и теперь сворачивал налево. Не задумываясь, я резко сбавила скорость и развернула машину. В конце концов, заполнить все протоколы Анатолий Степанович и Егор могут и без моего присутствия, тем более что я видела ровно столько же, сколько они.

Развернув машину, я прибавила газу и, превышая скорость, помчалась по направлению к райцентру Коброво, где жил дедок. Необходимо как можно скорее переговорить со старым чудиком, если он, конечно, еще способен что-либо рассказать… Я знала, что на все про все у меня часа три-четыре. В милиции не привыкли работать быстро — а значит, Зубченко отпустят не так скоро. Времени у меня предостаточно…

Вскоре я покинула пределы города и ехала по трассе со своей любимой скоростью — сто двадцать пять километров в час. Мимо поплыли бескрайние поля, но мне было не до созерцания природных красот. Через некоторое время на горизонте начали прорисовываться крайние ветхие домики райцентра Коброво. Я выделила среди них знакомую трехэтажку. В эти дневные часы она показалась мне еще более убогой, чем накануне. Обшарпанное, лишь в отдельных местах сохранившее окрашенные элементы фасада здание смотрелось весьма уныло. Наполовину сгнившие оконные рамы и голые деревья усиливали грустное впечатление.

Я объехала здание и притормозила возле подъезда. Заглушив мотор, вышла из машины и вскоре ступила в подъезд. На лестнице мне попался какой-то пьяненький батюшка в рясе, бултыхающийся от стены к перилам и, видимо, уже не способный различать предметы перед собой. Проходя мимо, «божий сын» дыхнул на меня перегаром. С трудом выдержав «газовую атаку», я набрала в легкие побольше воздуха и решила не дышать до тех пор, пока источник зловония не окажется на безопасном расстоянии. Священнослужитель же, то ли забывшись, то ли решив, что находится в стенах своей обители, ухватил меня за руку и, едва ворочая языком, забормотал:

— Дит. ть-я-а мое, бог в-с-се видит.

— Ага, и видит, и слышит, — скривив лицо от смрада, ответила ему я.

— В-вы наверня… к-ка думаете, что я пьян, — по-своему расценил мои слова святой отец, икнув. — Но это не так… ик, я…

Я не стала дослушивать его оправдания и, вырвав руку, продолжила подниматься дальше. Не хватало еще тратить время на всяких алкоголиков… Однако почтенного священнослужителя мое поведение, видимо, задело. Он забурчал вслед:

— Алко-оголь, враг… ик, здоровью. А бог сказал: воз… вз-злюби врага своего.

— Великолепное оправдание, — усмехнулась я про себя.

Добравшись наконец до нужной двери, нажала на кнопку звонка и стала ждать, пока мне кто-нибудь откроет.

Глазок на двери отсутствовал. Однако из-за закрытой двери я не услышала ожидаемого вопроса: «Кто там?» Видимо, жильцы этой квартиры грабителей не боялись — впрочем, не без оснований, потому что красть в их доме было абсолютно нечего. Дверь открылась…

— Опять ты. Ну, чего надо?..

Передо мной стояла Верунька, та самая девица, которую я отловила и доставила по месту жительства. Ее я узнала сразу. Слегка туповатое выражение лица, разрисованного всеми мыслимыми цветами (девица, видимо, полагала, что имя такой боевой раскраске — макияж), и вызывающе дерзкий прикид — в таком виде предстала передо мной моя недавняя подопечная. Сейчас на ней были короткие шорты с бахромой и сетчатая кофтейка, совершенно не скрывающая ее девичьих выпуклостей третьего размера, которые она не посчитала нужным прикрыть даже символическим топом.

— Да вот, решила заглянуть в гости, — улыбнувшись, ответила я. — А ты разве не рада?

— Ага, нужны нам такие гости! Так че приперлась-то? — не спеша пока пропускать меня в квартиру, вновь поинтересовалась юная разбойница. — Только не говори, что на чай…

— Угадала, я к твоему деду, — не став более тянуть резину, призналась я честно.

— К кому-у? — удивленно протянула Верочка, уставившись на меня вытаращенными глазами. — К нашему деградирующему предку?.. Шутишь. Что тебе от него могло понадобиться? Анализ мочи для больничного листа…

— Нет. Я хочу просто с ним поговорить.

— Ну да, ну да, — закивала головой девица, улыбаясь. — Просто… — Она вновь хихикнула, но на этот раз в квартиру все же пропустила. Проводив меня до кухни, с порога громко крикнула: — Але, старый хрыч, к тебе тут поклонница…

Покосившись на меня хитрым взглядом, Верунька добавила:

— Смотри, не прелюбодействуй тут! Извините, я вас оставляю, — и, довольная, быстро выскользнула в коридор и исчезла.

Я неловко замерла в дверях. У самого окна, покачиваясь туда-сюда, с отсутствующим выражением лица сидел щупленький старичок. Сегодня он выглядел гораздо хуже, чем в прошлый раз. Казалось, даже тлеющий огонек в серых, затуманенных глазах теперь уже потух окончательно. Голова поникла, спина ссутулилась, руки дрожали мелкой дрожью. От одного только взгляда на него щемило сердце.

Помимо него, в кухне был только раненый малец, вновь занятый струганием деревяшки, остальные домочадцы отсутствовали.

— Здравствуйте, — подступая ближе к дремлющему дедку, негромко произнесла я. Старик, казалось, меня даже не услышал. Я повторила приветствие погромче. На этот раз дедок вздрогнул и поднял на меня моментально ставший осознанным взгляд.

— А-а, что?…

— Здравствуйте, говорю, — снова повторила я. — Вы меня помните? Я к вам не так давно приезжала, привозила из города вашу внучку.

— А-а-а-а! — снова запел прежнюю песню дедок.

Мне даже показалось, что он пребывает в каком-то забытьи и сегодня совершенно не способен осознанно отвечать на мои вопросы. Наверное, я вообще зря приехала… Но, с другой стороны, раз приехала, нужно попробовать!

— Я хотела с вами поговорить… об испытаниях, что проводились в пятьдесят четвертом году. Вы, кажется, что-то о них упоминали.

Дедок снова закачался на стуле, о чем-то задумавшись. Возможно, вспоминал былые годы. Я молча ждала его возвращения на грешную землю. Наконец это произошло, и старик заговорил:

— Сейчас это уже… кхе-кхе, никому не интересно. Столько народу полегло, а никому дела нет…

— Мне интересно, расскажите…

Старик поднял на меня свои потухшие глаза и несколько минут внимательно смотрел. Затем опустил голову и негромко забурчал:

— Мы шли на те учения… с радостью, не зная, кхе-кхе, что за этим последует. Масса военной техники… в зоне взрыва… — Старик периодически прерывался, пытаясь бороться с кашлем. — Около пятисот минометов, столько же бронетранспортеров и танков, тягачей и обычных машин. Они… они не пожалели даже самолеты. А сколько было животных, одного только рогатого скота более тысячи голов. Его силком заталкивали в технику и запирали.

— Зачем? — не поняла последнего я.

— Испытать… — многозначительно протянул старик, так толком ничего и не пояснив. — А потом сбросили ее: маленький, кхе-кхе… шарик, натворивший кучу дел. Тогда писали… что его мощность равняется сорока килотоннам, но мы-то, — дедок смачно сплюнул в стоящее неподалеку ведро, а затем снова продолжил: — Те, кто выжил… знаем, что цифра эта во много раз занижена. В ней было не меньше ста. Э-это в восемь раз больше мощности бомбы, которую сбрасывали американцы на Хиросиму… — Голова старика вновь закачалась. — В восемь раз…

— А что случилось потом? — Я осторожно подтолкнула деда к продолжению повествования. Честно говоря, меня его рассказ сильно взволновал.

— Потом… — из сухих, потрескавшихся губ старика вырвался дребезжащий смешок. — Когда эта игрушка жахнула, нас… кхе-кхе… погнали в самый эпицентр. Мы не получили ни единого противогаза, никаких… средств для защиты от радиации. Нас уверяли, что там нет никакой опасности для жизни и здоровья, никакой… — Старик замер с душераздирающей улыбкой на лице и так и сидел молча несколько минут. Когда какой-то шум с улицы отвлек его от воспоминаний, старик, не глядя на меня, продолжил: — Они говорили, что доза… радиации… та же, как и во время рентгена в поликлинике. А потом заставили подписать подписку о неразглашении. Целых двадцать пять лет мы вынуждены были молчать… целых…

Старик резко согнулся пополам и затрясся. Это напоминало начало припадка. Я испуганно сорвалась с места. Схватив со стола какую-то грязную кружку, черпанула ею воды из серого ведра и протянула старику. Бедняга жадно отпил несколько глотков. После этого ему на какое-то время полегчало.

— Спасибо.

— Угу. — Я не знала, что на это ответить, и снова вернулась на свое место.

Дедок с благодарностью — то ли за поданную воду, то ли за то, что я вдруг дала ему возможность выговориться, — посмотрел на меня, попробовал даже улыбнуться, а потом продолжил свой рассказ. Похоже, теперь говорить ему стало несколько легче:

— Я был сержантом инженерно-саперной бригады. Как и многие, я не ушел тогда в бункер, желая увидеть… как взорвется бомба. Мы стояли в окопе, хотя и спиной к эпицентру. Когда бомба взорвалась… небо озарилось бледно-розовой вспышкой, в лицо ударил сильный жар и с головы сорвало фуражку. Я кинулся в укрытие, но подоспела новая волна, и нас сшибло с ног… Когда мы поднялись, местность вокруг было не узнать. Страшная картина… — Дед вновь закашлял. — Там, где раньше раскинулась степь и рос лес… все… все исчезло, испарилось начисто. Птиц и траву спалило заживо, деревья выгорели на корню… оставив после себя только дотлевающие, кхе… головешки и щепки. Вокруг осталась пустыня, которая дымилась страшными кострищами. Это невозможно забыть. Этого лучше никогда не видеть. Все погибло, все животные, люди… В живых остались единицы. Те, кто выжил, — на глазах старика сверкнули слезы, — не имеют никаких льгот, ни дополнительных пенсий, ничего. Мы даже заявить о том, что участвовали в учениях, не можем. Государство использовало нас как подопытных кроликов… Вот он какой был, Советский Союз… Мы все для них игрушки.

— Какой ужас, — только и смогла вымолвить я, тогда как старик продолжил:

— Никто из нас не получает никаких пособий… врачам запрещают ставить диагнозы, в которых есть хоть какой-то намек на тот взрыв и его последствия. Я это знаю по себе. Я видел… как они умирали. Те, кто участвовал в испытаниях. Истаяли от различных опухолей или просто от каких-то необъяснимых, редких заболеваний. Я тогда тоже пострадал… — Старик вновь закашлял.

Я снова протянула ему кружку с водой, но он отмахнулся. Я неловко ерзала на качающемся стуле, не зная, что сделать, как помочь этому человеку. Хотя нуждался ли он в моем сочувствии? В моем или же чьем-то еще? Его жизнь и судьба из-за того испытания были исковерканы, его дети, внуки… Я вновь вспомнила про слегка странноватую Веру, а затем глянула на ее братца, все еще присутствующего на кухне. Похоже, что мальчонка отстает в развитии, что на нем, как и на всех остальных, сказались последствия той ужасной осени. И ведь таких людей не десятки, а тысячи!

Мне даже стало немного не по себе из-за того, что я заставила дедка ворошить в памяти неприятные для него моменты истории. «Но ведь это нужно для дела», — успокаивала я себя. Теперь мне, по крайней мере, стало понятно, что кто-то из участников того испытания мстит Анатолию Степановичу за одно только то, что он является сыном первого изобретателя.

Осталось только выяснить, кто именно…

Понимая, что вряд ли смогу почерпнуть для себя еще что-то интересное из дальнейшего рассказа старика, я поблагодарила его за беседу, обещала непременно заглянуть еще и, попрощавшись, поспешила покинуть квартиру. Верка вышла меня проводить.

— Ну и что он вам там наплел? — язвительно поинтересовалась она. Я не спешила отвечать, и девица добавила: — Вы ему не особо-то верьте, он головой давно уже тронулся. И вообще, зачем вам понадобилось сюда приезжать?.. Не хотите отвечать — ладно, мне все равно до лампочки. Чешите своей дорогой! Надеюсь, больше не увидимся…

— Я тоже надеюсь, — искренне заметила я, вышла за дверь и не спеша стала спускаться вниз.

Оказавшись в машине, я не сразу смогла взяться за руль. Мое воображение слишком уж живо рисовало все те картины, что происходили осенью пятьдесят четвертого. От этих картинок становилось жутко и страшно. Еще страшнее было от сознания того, как мало у нас в стране ценится человеческая жизнь и как ею играют сильные мира сего. А ведь люди, попавшие в зону атомного взрыва, ни в чем не виноваты… Они хотели просто жить, растить и воспитывать детей.

Я никогда не относила себя к категории сентиментальных личностей, но сейчас на глаза наворачивались слезы… Резко тряхнув головой, я нажала на педаль газа.

* * *

Оказавшись на знакомой лестничной площадке, я увидела совершенно новую металлическую дверь, установленную в квартире Зубченко. «Да уж, оперативно работают ребята, ничего не скажешь», — подумала я и нажала на кнопку звонка.

— Женя, черт вас побери, куда вы пропали? — налетел на меня Анатолий Степанович. — Этот следователь… Ваш телефон не отвечал…

— Как не отвечал? — не припоминая, чтобы я слышала хоть один звонок, удивилась я. И, тут же достав телефон, глянула на дисплей. Как выяснилось, у моего агрегата просто села батарейка. — Нужно было его подзарядить, но я совсем забыла, — пояснила я Зубченко.

— Я вас спрашивал не об этом, — удивленно посмотрев на меня, заметил клиент. — Вы, похоже, витаете в облаках и даже не слышали, что я вам говорил.

— А что вы говорили?

Анатолий Степанович подозрительно прищурился, строго сдвинул брови и уставился на меня вопросительно. Я поняла, что мысли мои все еще заняты историей, поведанной мне несчастным старичком. Поэтому я и пропустила мимо ушей последние слова Зубченко. Надо же, как меня проняло!

— Так о чем вы там говорили? — еще раз встряхнувшись, с улыбкой поинтересовалась я у клиента.

— Сообщил вам, что милиции так и не удалось доказать причастность Дементьева и Вячина к сегодняшнему взрыву. Похитители полностью все отрицают и никого не сдают.

— Это было очевидно с самого начала, — спокойно заметила я. — Еще что-то новенькое есть?

— У нас нет, а у вас, судя по тому, как нагло вы нас бросили, должно быть.

— Угадали, кое-что мне удалось выяснить. Кстати, о терзающих меня догадках я и хотела бы с вами прямо сейчас поговорить.

— Прежде придется позвонить в отделение. Этот следователь, Уваров, решил, что вы скрылись от них, так как причастны к взрыву! Мне так и не удалось убедить его в обратном. Он заявил, что, как только вы появитесь, мы должны сразу же поставить его в известность.

— И вы поставите? — Я слегка приподняла одну бровь вверх и вопросительно посмотрела на заказчика.

— Да нет, нет, конечно, — отчего-то засмущался он. — Ведь это все так глупо и бесполезно. Лучше давайте поговорим… о чем вы там хотели?

— Я только что навестила одного человека. Его зовут Василий Иванович, фамилия Канавин. Впрочем, вряд ли вам это о чем-то говорит.

— Действительно, я впервые слышу такую фамилию, — подтвердил мои слова Анатолий Степанович. — Ну и что он?

— Когда-то, будучи значительно моложе, Канавин участвовал в испытаниях первой атомной бомбы. Они проходили в тысяча девятьсот…

— Знаю, знаю, пятьдесят четвертом. Об этом ведь вам рассказывала моя жена, когда вы к нам приехали, — перебил меня Зубченко. — Только что-то не пойму, какое отношение все это имеет ко мне и сейчас.

— Боюсь, что самое прямое, — вздохнув, произнесла я. — Вы являетесь продолжателем этих исследований и сыном одного из главных разработчиков.

— И что такого? У всех отцов есть сыновья… — не понимал меня пока Анатолий Степанович.

— Да, но не все отцы были пусть косвенно, но причастны к смертям сотен людей и к созданию оружия, в результате воздействия которого до сих пор появляются на свет и будут появляться дети с отклонением в развитии, с врожденными раковыми заболеваниями…

— К чему вы клоните? — насторожился Зубченко, видимо почувствовав мою агрессивность. Я хоть и старалась, но все же не смогла скрыть своего отношения к произошедшему.

— К тому, что этот взрыв… Я имею в виду произошедший недавно в вашей квартире, а не пятьдесят лет назад. Так вот, этот взрыв, как и все предыдущие покушения на вас, является следствием разработки вашего отца и вашей собственной деятельности. Вам мстит кто-то из пострадавших во время тех испытаний. Человек, получивший какое-то увечье или серьезное заболевание…

— Да это полная чушь! — вскочив с кресла, вспыхнул Зубченко. — Вы сами-то хоть поняли, что сказали?

— Вполне. Я видела глаза человека, рассказывавшего о том, как происходили испытания. Вы бы вряд ли смогли воспринять все то, что он мне поведал сегодня, потому что не осознаете, сколько горя несут в мир все ваши изобретения и разработки… Атомные исследования не нужны, они слишком опасны.

— Глупости! Если бы это было не нужно, этим бы никто не занимался. Это оружие, конечно, опасно, я не спорю, но оно необходимо…

— Для чего?

— Видите ли, Женя… Вы — человек, к науке и к политике никакого отношения не имеющий. Если бы дело обстояло иначе, между нами был бы возможен более предметный и обстоятельный разговор. Но в данном случае это исключено, поэтому я отвечу просто — ядерное оружие необходимо в целях политической безопасности. Иначе говоря, чтобы другие страны нас боялись и признавали наш авторитет.

Я рассмеялась:

— В других странах тоже есть такие игрушки! Возможно, даже значительно более мощные… Согласна, в подобных вопросах я дилетант, но ведь существуют некоторые общие моменты, понятные простому смертному человеку… Конечно, я не требую от вас, чтобы вы сейчас держали передо мной ответ за страну, за международную гонку ядерных вооружений. Я сейчас пытаюсь разговаривать с вами просто как с человеком. Мужчиной, у которого есть жена, ребенок… Неужели вы меня не понимаете? Одно нажатие на кнопку — и погибнет вся планета!

— Откуда у вас такие мысли? — растерянно спросил Зубченко, не находя других аргументов. — Такое ощущение, что вы сами начинаете меня ненавидеть.

— Я ничего против вас лично не имею, — заставив себя успокоиться, ответила я. — Я возражаю против такой политики и пытаюсь доказать вам, что многие люди недовольны вашей работой и работой вашего отца. Именно они и отравляют вам жизнь, стремясь причинить столько же боли, сколько причинили им вы. Пусть даже и косвенно…

Анатолий Степанович шумно вздохнул, прошелся по комнате от одной стены до другой, затем резко сел и, обхватив голову руками, едва слышно выдавил:

— Невероятно… Кто бы мог подумать, что все это так обернется. И почему мстят только мне? Я ведь не единственный в стране разработчик ядерного оружия…

— Возможно, мстят не только вам! Ведь мы же точно не знаем, кто еще попал под «прицел» мстителей. Вполне возможно, что эти люди давно уже нашли всех, кто участвовал в разработке и еще остался в живых. Они поставили перед собой цель — превратить жизнь этих людей в ад…

— Хотите сказать… — Анатолий Степанович задумчиво уставился в стену, а затем, ошеломленный собственным предположением, вновь повернулся ко мне: — Я знаю в Тарасове еще одного человека, который работал над созданием атомного оружия. Он — друг моего отца, его фамилия Ожигин. Они часто встречались и вспоминали прошлое. У меня даже где-то есть его адрес…

— Хотите узнать, все ли с ним в порядке? — догадалась я.

Зубченко кивнул и поспешил в соседнюю комнату, намереваясь отыскать там старый блокнот отца. Я осталась сидеть на месте, дожидаясь результатов. Вскоре нужный адрес нашелся. Анатолий Степанович изъявил желание немедленно отправиться к старому знакомому, чтобы поговорить с ним. Я не стала возражать и быстро собралась в дорогу. Минут через пять мы уже сидели в машине. Я завела мотор и тронулась в путь.

— Я не видел Ивана Пантелеевича очень давно, — негромко заговорил Зубченко. — В пятьдесят четвертом он имел звание капитана и занимал должность начальника Тоцкого артиллерийского полигона. Они были очень дружны с моим отцом. Ожигин живет один. С женой развелся уже очень давно, дети выросли и разъехались кто куда. Не знаю, может, и его с собой забрали.

Пока мы ехали, Анатолий Степанович еще много порассказал мне про друга своего отца. Я слушала молча, следя за дорогой. Потом он принялся вспоминать все, что ему известно об атомном взрыве…

— Видите ли, Женя, то испытание стало первым в истории. Тогда было такое время — все торопились выполнить план, уложиться в намеченные сроки. В том числе, как это ни парадоксально и страшно звучит, и разработчики ядерного оружия. На них возложили особую миссию — они отвечали за безопасность государства, за повышение его военной мощи. И должны были разработать новое атомное оружие и провести его испытание в намеченные сроки. Последние чтились особо, а вот жизни людей… К сожалению, времени на то, чтобы как следует просчитать возможные последствия того испытания, просто не хватило. Данные о влиянии столь высокой степени облучения на организм человека были весьма приблизительными. Да и сам уровень радиации, насколько я знаю, оказался значительно выше, чем предполагалось в теории. В общем, что говорить… Всем известно, что во времена советского строя интересы государства и партии были превыше всего. Забота о человеке являлась понятием номинальным…

Наконец мы прибыли. Покинув машину, вошли в девятиэтажное здание и, поднявшись на третий этаж, позвонили в квартиру. На звонок никто не откликнулся. Я нажала на кнопку еще раз. Опять тишина. Анатолий Степанович постучал в дверь, потом подергал ручку. Внезапно дверь отворилась — она оказалась незапертой. Мы удивленно переглянулись, затем я медленно просунула голову внутрь и крикнула:

— Хозяева?

Ответа вновь не последовало. Теперь уже я осторожно ступила в квартиру, попав в маленький коридор с дверью в какую-то комнату. Между дверью и косяком была всунута тряпка, видимо, для того, чтобы дверь не открывалась сквозняком. Я потянула за ручку, отбросила тряпку в сторону и прошла дальше. Но не успела сделать и шагу, как мне в нос ударил запах перегара.

— Фу! — непроизвольно поморщилась я и, не оборачиваясь к Зубченко, спросила: — Ваш старичок что, запойный?

— Да вроде бы нет, никогда за ним не водилось…

Остановившись на пороге комнаты, я внимательно осмотрелась по сторонам и не сразу заметила хозяина. Тот преспокойненько спал, уронив голову на стол, на котором стояла бутылка водки, лежала какая-то закуска и скомканные, грязные салфетки. Казалось, вполне типичная картина, но что-то меня настораживало во всем этом.

— Надо же, — удивился Зубченко, а затем попробовал разбудить своего знакомого. — Иван Пантелеевич, здравствуйте!

Я усмехнулась:

— Сомневаюсь, что он вас услышит. Если старичок хорошо погудел, ему сейчас хоть пушкой пали, все равно.

— Что же делать? — вопросительно посмотрел на меня Зубченко.

— Будить, естественно, — ответила я, направившись к старику. Подойдя ближе к спящему, я потрясла его за плечо. Видимо, слишком сильно, потому что старик легко соскользнул со стула и с сильным грохотом свалился на пол.

Анатолий Степанович вздрогнул. Устремив на меня испуганный взгляд, промямлил:

— Чего это он?

Я склонилась над упавшим и, положив руку ему на шею, нащупала сонную артерию. Но нет, надежды мои не оправдались — Ожигин был мертв. Я подняла глаза на Зубченко. Он и сам уже обо всем догадался и, испуганно попятившись назад, закрыл рот руками.

— Надо сообщить в милицию, — шагнув к телефону, спокойно произнесла я. — Труп — это уже серьезно.

— Убили! Они его убили!.. — повторял как заведенный Анатолий Степанович.

— Может, и не они, — возразила я, совершенно уверенная в обратном, просто стараясь успокоить клиента. — Старик мог просто переборщить со спиртным. В его возрасте это часто случается. Давайте-ка мы лучше поскорее уйдем отсюда, а милицию вызовем уже из машины, — предложила я, немного подумав. — Будет лучше, если нас тут не застанут.

Анатолий Степанович согласно кивнул и поспешил выйти. Оказавшись в машине, мы некоторое время молчали, затем я набрала «02». Сообщив о случившемся, сразу отключилась, не желая услышать просьбу никуда не уходить и дождаться прибытия оперативной группы.

— Вы, пожалуйста, Егору не говорите, — попросил Зубченко, когда я уже заводила машину.

Я повернулась к нему:

— Конечно, не стану! Зачем ему лишние переживания. К тому же он наверняка будет настаивать на обращении в милицию, а те только затаскают нас по кабинетам да замучают глупыми вопросами, ничего толком не делая. Сами мы быстрее найдем убийцу… Я надеюсь.

Глава 8

— Я не стану здесь сидеть, — меряя шагами гостиную, возмущался Егор.

После нашего визита в квартиру Ожигина Зубченко позвонил Егору и велел срочно приехать. Теперь же напуганный отец запрещал сыну выходить из квартиры, пока преступники не будут найдены и обезврежены. До тех пор Анатолий Степанович решил устроить сыну «домашний арест», не собираясь выпускать его за пределы квартиры ни под каким предлогом. Пусть даже таковым является работа…

Егора такой расклад определенно не устраивал.

— Я не маленький ребенок, за мной не нужно присматривать! — продолжал упрямиться юноша.

— Ты что, хочешь, чтобы тебя еще раз похитили? — спросил у него Анатолий Степанович. — У меня нет таких денег, какие за тебя требуют. Поэтому ты сегодня останешься здесь.

— Только сегодня…

— Нет. И завтра, и послезавтра, в общем, до тех пор, пока в этом будет необходимость.

— Да вы даже не знаете, кто этот сумасшедший, — возбужденно размахивая руками, шумел Егор. Его, похоже, бесила сама мысль о том, чтобы находиться все время под колпаком и не иметь возможности заниматься тем, чем хочется.

— Таким его сделал твой дед, — вновь не сдержалась я, а потому заслужила укоризненный взгляд Зубченко-старшего.

Эх, видела бы меня сейчас моя тетушка! Наверняка сказала бы, что я окончательно распустилась и позволяю себе всякие вольности. А ведь этот заказчик, каким бы плохим он ни был, мне платит! И не мое дело, по какой причине его стараются убить. Тем более что мне не раз приходилось выступать в роли телохранителя таких отпетых бандюганов и негодяев, каких еще поискать…

— Тем более. Почему я-то должен за все отвечать? Я к их бомбочкам никакого отношения не имею. У меня вообще другой профиль работы…

Парнишка вздохнул и устало уселся на диван. Затем посмотрел на отца, стоящего у окна и задумчиво смотрящего куда-то вдаль, и снова поинтересовался:

— И сколько времени все это будет продолжаться?

— Пока мы его не вычислим, — пояснила я.

— А как же милиция?

— Если ждать результатов от нее, пройдут годы. И потом, им есть чем себя занять и помимо поиска ваших недоброжелателей.

— И как вы собираетесь его вычислить? Дождаться еще одного покушения? А если оно произойдет через месяц? Или не произойдет вообще?

— Не совсем. Вообще я планировала как-нибудь спровоцировать новое покушение, постараться задержать исполнителя, а затем уже выйти через него на организатора.

— Отлично! — Егор вновь взмахнул руками. — Из меня собираются сделать наживку.

— А ты можешь предложить что-то более достойное?

— Нет, но…

— Чем быстрее это произойдет, тем быстрее твоя семья вернется к нормальной жизни, так что в твоих же интересах помогать мне и твоему отцу.

— Ладно, уговорила, — сдался Зубченко-младший. — Что нужно делать?

— Сегодня уже ничего. Можешь лечь спать, а завтра посмотрим.

— Ладно, я иду спать.

Егор не спеша встал и вяло поплелся в соседнюю комнату, сокрушенно свесив голову.

Мы с Анатолием Степановичем остались вдвоем. Немного помолчав, я тоже собралась удалиться в выделенную мне комнату и отдохнуть перед завтрашним, возможно, тяжелым днем, но тут Зубченко обратился ко мне:

— Женя, не хотите ли чаю?

Я не стала отказываться:

— Да, в общем-то, я не прочь выпить чашечку.

Было понятно, что чаепитие Зубченко — просто предлог к разговору. Анатолий Степанович хотел мне что-то сказать, потому и предложил выпить по чашечке, уединившись на кухне. Что ж, послушаем его откровения, я не против.

Мы с Зубченко перебрались в кухню. Анатолий Степанович поставил на плиту чайник и принялся выставлять на стол чашки и тарелки. Я молча наблюдала за его действиями. Вскоре стол ломился от всевозможных лакомств — вазочки с конфетами, колбасной нарезки, булочек. Когда вскипел чайник, мужчина наполнил чашки. Усевшись напротив меня, принялся шумно дуть в свой бокал.

— Вы что-то хотели мне сказать, — понимая, что Зубченко никак не может решиться, подтолкнула я его к началу разовора.

— Наверное… пожалуй, что да. Хотел сказать… объяснить, что все понимаю, что я не такой жестокий, как вы обо мне думаете. А всего лишь выполняю свою работу, пусть и не совсем…

— Вы не должны передо мной оправдываться, — прервала я его сумбурную речь. — Я тоже слегка погорячилась, накинувшись на вас с обвинениями. Так что можете не волноваться по этому поводу, монстром я вас не считаю.

— А я уже считаю, — вздохнул мужчина. — В глубине души я всегда это понимал… Но вся проблема в том, что ничего другого не умею и большую часть жизни занимался именно ядерными разработками, не слишком задумываясь над тем, что они с собой несут. Я просто выполнял свою работу.

— Мы все выполняем свою работу…

— Да, но ваша, по крайней мере, полезна.

— Не всегда. Бывает, что приходится защищать тех, кто этого совершенно не заслуживает.

— Негодяев типа меня, — принял мои слова на свой счет Анатолий Степанович.

— Лучше не озадачиваться всем этим, иначе сегодня не уснете, — заметила я. — Давайте лучше еще раз все проанализируем и попытаемся определить, в каком направлении двигаться дальше. Насколько я поняла, милиция не слишком активно взялась за поиск оставшихся на свободе преступников.

— Сомневаюсь, что мы сумеем найти того человека, — вздохнул Анатолий Степанович. — Вы же сами сказали, пострадавших было очень много. Как узнать, кто из них обозлился на нашу семью?

— Согласна, но все же попробовать стоит. К тому же тот человек, что вас ненавидит, должен быть вам знаком… Ведь прежде, чем приступить к выполнению намеченного плана, ему пришлось понаблюдать за вами, узнать, какие места вы чаще всего посещаете, выяснить, где вы живете, работаете, кто еще живет с вами… А узнать это можно только через людей, вам близких, или же через соседей. Можно попробовать поговорить с ними.

— Сомневаюсь, что кто-то спрашивал обо мне у соседей, — вздохнул Анатолий Степанович. — Старые люди всегда болтливы и давно бы проговорились о таком событии. Нет, это исключено.

— Пожалуй, вы правы, — согласилась я, вспомнив одного из соседей Зубченко — противного старика, оказавшего нам помощь, когда мы с клиентом пострадали, наглотавшись ядовитого дыма. Затем облокотилась на стол и задумалась. Прошло минут пять, прежде чем я снова заговорила: — Напомните-ка мне, где происходили те испытания.

— На Тоцком полигоне. Это Южно-Уральский военный округ, он находится под Оренбургом.

— Стало быть, весьма вероятно, что ваш недоброжелатель когда-то проживал именно там. В Оренбургской области.

— Не собираетесь же вы проверять всех приезжих из тех областей, — усмехнулся Зубченко. — Зона поражения могла быть огромной.

— Нет, но… Что-то в этом есть. Нужно только понять что. Догадаться, как выявить нужную нам зону, населенный пункт…

— Проще всего было бы, если б этим человеком оказался какой-нибудь дружок похитителей моего сына, — заметил Анатолий Степанович. — Но похоже, что…

— А этот Вячин, когда я его впервые увидела, показался мне болезненным малым. И потом, он что-то там болтал про свои заболевания и невозможность их излечить, — припомнила я недавние события. — А что, если вы правы? Если и впрямь эти парни действовали по его приказу? Тогда вполне логично предположить, что заказчик им знаком… Но сдавать его милиции они не собираются, понимая, что рано или поздно он осуществит поставленную перед собой цель. Покончит с вами и членами вашей семьи. Если же Вячин является косвенно пострадавшим от взрыва — значит, выдавать организатора не в его интересах…

Мои мысли активно закрутились вокруг этого предположения. Я старалась выстроить логическую цепочку, хватаясь, как говорится, за соломинку. Анатолий Степанович молчал, не решаясь высказывать собственных мыслей.

— Нужно проверить, откуда родом эти двое, — заключила я.

— Не имеет смысла, я вам и так могу сказать. Я же присутствовал при их допросе. Следователь Уваров надеялся, что, оказавшись лицом к лицу с пострадавшими, ребятки раскаются и выложат всю правду. — Зубченко усмехнулся. — Но те даже не испугались и вообще делали вид, что впервые нас видят. Мерзавцы…

— Вы упомянули, что знаете, где они родились, — напомнила я клиенту, посчитав это более важным. — И где же?

— В Маховке. Кажется, это такое село…

— Это Оренбургская область?

— Не знаю, я не слишком силен в географии, — признался Зубченко.

— У вас есть атлас?

— Где-то был, нужно поискать.

Я попросила Анатолия Степановича найти мне атлас прямо сейчас. Он заспешил в свой кабинет. А я продолжила размышлять дальше:

«А что, если окажется, что это даже не рядом с Оренбургской областью? Получится, что парни и впрямь не имеют отношения к покушениям на Зубченко. С другой стороны, Анатолий Степанович прав, утверждая, что радиоактивные осадки могли выпасть и в любом другом районе и даже области, за много километров от эпицентра. Боже, насколько огромна площадь заражения!»

— Вот, я нашел атлас, — вернувшись в кухню, протянул мне нужную книжицу Анатолий Степанович.

Я принялась листать страницы, пытаясь отыскать карту Оренбургской области. Наконец мои поиски увенчались успехом. Я буквально нависла над картой, тщательно всматриваясь в названия деревень и городов, расположенных в Оренбургской области. Смущало меня только одно: если деревенька слишком мала, ее название на карте может быть даже не отмечено. Тем временем Анатолий Степанович куда-то вышел.

Мелькали названия: Ивановка, Александровка, Павло-Антоновка, Андреевка… Маховку я так и не нашла. Решив, что это поселок из соседствующей с Оренбургской области, я занялась просмотром других карт, но результат оказался тем же: ни в Самарской области, ни в Башкирии населенного пункта с нужным мне названием не оказалось. Я даже просмотрела карту Казахстана, который граничил с южной частью Оренбургской области, после чего начала потихоньку впадать в отчаяние. В этот момент вернулся Анатолий Степанович и возбужденно сообщил:

— Я только что нашел в Интернете упоминание об этом селе. Сейчас оно существует под другим названием — «Березовое», но в эпоху советской власти называлось именно так. Это рядом с поселком Каганович. И вы правы, это Оренбургская область. На карты после пятьдесят четвертого года название этого села уже не наносили, так как в тот год село было стерто с поверхности земли… Восстановили его лишь недавно.

— Получается, что…

— Вячин и Дементьев заодно с организаторами покушений, — закончил за меня мою мысль Анатолий Степанович.

— Похоже, что так, — согласилась я. — Только вот сами ребятки вряд ли сознаются, как бы нам того ни хотелось.

— Мы должны туда съездить, — неожиданно заявил Зубченко. — Я хочу сам увидеть те места и поговорить с людьми, которые, возможно, что-то знают про семьи Вячина и Дементьева.

Я попыталась образумить своего клиента:

— Но ведь это очень далеко!

— Знаю, но вы же сами сказали, что милиция будет искать слишком долго, а у меня уже лопается терпение! Я хочу, чтобы все это закончилось как можно быстрее! Мы должны туда поехать. Вдруг удастся установить личность преступника?

В принципе рассуждения моего клиента не были лишены здравого смыла. Кто знает — вдруг именно там, в Маховке, мы найдем наконец недостающее звено в цепочке? Немного подумав, я согласилась:

— Ладно, если вы так хотите, мы отправимся туда рано утром. А пока нужно хорошенько отдохнуть.

— Да, да… вы, пожалуй, идите, а я тут еще немного посижу.

Я не стала возражать и поплелась в свою комнату.

* * *

— Знаете, я сейчас вот о чем подумываю: Вячин с Дементьевым могли знать о том, что вас кто-то запугивает, и решили этим воспользоваться, похитив вашего сына. То есть, рассудив вполне здраво, они пришли к выводу, что похищение Егора свяжут с покушениями на вас. Если найдут организатора покушений, ему же предъявят обвинение и в похищении. И в убийстве… Ведь они собирались убить вашего сына, как вы помните.

— Все выяснится, когда мы доберемся до места, — заметил Зубченко, разглядывая мелькающую за окном местность.

Мы уже около трех часов ехали на моем «Фольксвагене» по трассе, но не достигли еще и середины пути. На улице было немного пасмурно, но погода еще могла измениться к середине дня. Искать Маховку отправились мы вдвоем с Анатолием Степановичем. Егор напрочь отказался от этой поездки, заявив, что не собирается тратить время на бесполезные поиски и подождет преступника в городе. Похоже, парень решил сам расправиться с невидимым врагом семьи, несмотря на все запреты отца выходить из дома. Я сильно сомневалась, что Егор выполнит его требование, но это меня уже не касалось: я являлась телохранителем отца, а не сына. К тому же мне почему-то пришло в голову, что после недавнего взрыва преступник или преступники должны сделать хоть небольшой перерыв — нужно же им придумать и спланировать что-то новенькое. А нам, собственно, больше суток и не требуется.

Чтобы не ехать в тягостной тишине, я включила радио. Салон наполнился приятной музыкой. Она длилась недолго, так как ее почти сразу сменила популярная песня из «Ночного дозора». Затем Фоменко процитировал какое-то изречение, и вновь заиграла музыка.

Притормозив возле развилки, я обратилась к Анатолию Степановичу:

— Посмотрите по карте, в каком направлении двигаться дальше.

Мужчина кивнул и зашелестел листами.

— Сейчас направо. Там должна быть деревня Ковыловка, за ней еще две, а потом Маховка. Или Березовое, как ее теперь называют.

— Отлично, — порадовалась я, сворачивая на щебенчатую дорогу.

Асфальта за поворотом не было. Радовало хотя бы то, что имелась насыпь. Жаль только, что и та очень скоро кончилась и пошла самая обычная накатанная грунтовка. С обеих сторон ее окружали злаковые поля.

Через пару минут мой «Фольксваген» нырнул в колдобину. Машину начало кидать из стороны в сторону. Скорость была не более двадцати километров в час. Одна ухабина сменяла другую. Машина начала чихать и скрипеть. Казалось, она не проедет и более десяти метров, но я все же не останавливалась и упорно ехала дальше.

— Застрянем, — забеспокоился Анатолий Степанович. — Может, стоит вернуться назад? Вдруг мы ошиблись дорогой и свернули не туда, куда нужно, — по этим картам ведь ничего не разберешь…

— Нет-нет, видите, немного дальше дорога становится лучше.

Я указала вперед, где прямо за пригорком виднелась трасса. И сравнительно приличная. Спешно вырулив на нее, я покатила немного быстрее. Анатолий Степанович облегченно вздохнул и тихо заметил:

— А здесь мило и уютно. И так спокойно. Вы только посмотрите, какая здесь замечательная природа, какие великолепные поля, леса!

— Ну так после радиации все значительно лучше растет, — напомнила я ему.

— Это верно, — вздохнул Зубченко и снова смолк.

Мы проехали еще пару километров, прежде чем впереди показалась какая-то деревенька. У края дороги стоял знак с надписью: «Село Каганович». Следовательно, Маховка должна быть чуть дальше.

Не останавливаясь, я проехала по центральной улице деревеньки и, выехав за ее пределы, помчалась дальше. Судя по тому, что других накатанных дорог нигде не наблюдалось, ошибиться в маршруте было невозможно.

— А вы заметили, что здесь в основном везде степь? — вдруг спросил у меня Анатолий Степанович.

— Ну почему везде, встречаются и лесополосы.

— Ну да, со щупленькими, какими-то страшными деревцами. Знаете, Женя, я ночью долго не мог уснуть и снова полез в Интернет. Старался найти статьи и публикации об этой местности. И знаете, там написано, что все деревья, все дома недалеко от эпицентра взрыва выгорели дотла. Долгое время здесь ничего вообще не росло…

Я в ответ промолчала, прекрасно понимая, что Анатолию Степановичу сейчас и так тяжело. К тому же все это я уже слышала от старика Канавина. Ничем новым Зубченко меня не удивил. Еще около часа мы слушали музыку, пытаясь таким образом отвлечься от тяжелых мыслей.

Впереди показался поселок. Вывеска гласила, что мы находимся прямо перед селом Березовое. Именно так теперь называлась бывшая Маховка, стертая с лица земли и с географической карты. Волнение нарастало. Я сбавила скорость и пристальнее стала всматриваться в очертания видневшихся впереди домов. Аккуратненькие домики стояли ровными рядками, окруженные ухоженными палисадниками. Центральная дорога села была асфальтированной, а от нее к каждому дому тянулись выложенные где камнем, где кирпичом тропинки.

— О чем будем спрашивать? — поинтересовалась я у клиента, поскольку он являлся инициатором нашей поездки.

— Думаю, нужно начинать расспрос осторожно, — помолчав с минуту, ответил Зубченко. — Сначала узнать о том, как все происходило. Расспросить, нет ли среди жителей поселка психически нездоровых людей… Ведь возможность того, что у нашего противника, скажем так, крыша поехала, исключить тоже нельзя… Ну а потом уже узнать про родителей наших задержанных и наведаться к ним, — обрисовал план дальнейших действий Анатолий Степанович.

— А зачем вам знать о том, как все происходило? Не лучше ли сразу перейти к последним пунктам?

— Нет, не лучше, — отрицательно замотал головой Зубченко. — Мы ведь не знаем точно, замешаны ли в покушениях Вячин и Дементьев. Так зачем зря тревожить их родителей? А если мы сразу начнем спрашивать про психически нездоровых, нас могут не так понять. Тогда вообще ничего не удастся выяснить.

Зубченко молчал, всем своим видом демонстрируя решимость осуществить собственные намерения. Я сдалась:

— Ладно, решайте сами.

Мы въехали в деревеньку. Я остановила машину и посмотрела по сторонам, стараясь отыскать случайных прохожих, с которыми можно поговорить. Таковых, как ни странно, не оказалось. Мы заметили только несколько тракторов и один «уазик». Людей же видно не было.

— Может, выйдем из машины и просто постучим в какой-нибудь дом? — предложил Анатолий Степанович.

Я cогласилась. Мы покинули мой «Фольксваген» и направились к ближайшему аккуратному домику, не так давно побеленному и покрашенному.

Из-за ворот нас встретил диким лаем большущий пес. Он кидался из стороны в сторону, лишенный возможности выбраться за территорию двора, но и не упуская момента честно отработать свой корм. Не будучи трусихой, я, однако, не решилась обойти огромного стража, просто остановилась у ворот и предложила:

— Может, рискнем постучаться в другой дом?

— Да здесь наверняка у всех есть собаки, — предположил Зубченко. — Это же деревня. Вы бы лучше попробовали кинуть чем-нибудь в окошко, например, камешком. Хозяева услышат и выйдут.

Я завертела головой по сторонам в поисках подходящего камешка. Зубченко поспешил прийти мне на помощь и вскоре протянул круглый булыжник размером с голубиное яйцо. Я осмотрела его находку критическим взглядом и произнесла:

— Не пойдет. Таким булыжником окно разбить можно.

— Ничего себе булыжник, — возразил Зубченко. — Меньше ореха!

— Все равно не пойдет, — повторила я, а затем сама отыскала на земле малюсенький кусочек какого-то камня и прицелилась.

И вот уже камешек метко угодил в стекло, черканув по нему так, что даже за калиткой его было слышно. Мы замерли, ожидая результата, но ничего не происходило. Пришлось еще пару раз повторить попытку. Наконец дверь дома приоткрылась, и из-за нее показалась крашеная женская шевелюра, немного напоминающая парик. Едва показавшись, она снова исчезла, и еще через некоторое время на крыльце дома целиком появилась вся ее обладательница — женщина лет тридцати пяти. Она цыкнула на пса. Тот, поджав хвост, спрятался в будку. А хозяйка, нацепив на лицо улыбку, направилась к калитке.

— Вам кого? — был задан естественный вопрос.

— Нам поговорить, — опередив меня, ответил женщине Анатолий Степанович.

— Поговорить? — женщина слегка удивилась. — И о чем же?

— О событиях пятидесятилетней давности, — слегка занервничав, ответил Зубченко и зачастил в своей обычной манере: — Понимаете, я являюсь сыном разработчика первой атомной бомбы, опробованной на Тоцком полигоне в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году.

— Ах, вон оно что!.. — протянула женщина, и я заметила, как резко переменилось выражение ее лица. Исчезла приветливая улыбка, брови переместились ближе к переносице, взгляд посуровел. Анатолий Степанович же, словно не замечая этого, продолжал трещать:

— Я знаю, что ваша деревня в момент взрыва была фактически стерта с лица земли, многие люди пострадали, получив сильные дозы облучения. Это все ужасно, и я прекрасно понимаю, как трудно вам пришлось, восстанавливая все заново. Но дело в том, что кто-то, возможно, живущий в данной местности, пытается мне теперь отомстить за то, что мой отец участвовал в разработке ядерного оружия и присутствовал при его испытании. Этот человек наверняка психически нездоров, и ему требуется срочная медицинская по…

— Послушайте, гражданин, — грубо перебив Анатолия Степановича, холодно возразила женщина. — Нам всем тут требуется срочная медицинская помощь, в том числе нашим детям и внукам. И любой из местных жителей, даже если он знает человека, которого вы разыскиваете, готов помочь ему стереть с лица земли таких, как вы, чтобы люди могли нормально жить, не опасаясь быть отравленными, как жуки. Вы виноваты в том, что мы уже не люди, а мертвые души, каждый день ждущие прихода смерти! — Женщина все более расходилась, не в силах сдерживаться. — Убирайтесь вон из нашего села, убирайтесь вообще из страны… Или оставайтесь и ждите, когда кто-то из нас, обозлившихся, придет за вами… И тогда вы ответите и за себя, и за деяния своих отцов!

Выпалив это на одном дыхании, женщина резко развернулась и с гордо поднятой головой прошествовала к своему дому, оставив моего заказчика растерянно стоять на месте и переосмысливать услышанное. А чего еще можно было ожидать? Кстати, я предупреждала Зубченко, что так все и произойдет. Мог бы меня и послушать!..

— Пойдемте в машину, — предложила я заказчику, видя, как он сник и растерялся. — Не стоило вам ничего ей рассказывать.

— Да, вы правы, — вздохнул Зубченко, — просто мне хотелось показать, что я не такой и вовсе не хотел, чтобы кто-то пострадал из-за меня. Я…

— Зря мы сюда ехали. Никто ничего нам не расскажет.

— Вы, наверное, правы. Но, раз уж мы здесь, давайте попробуем хотя бы найти родителей Вячина и Дементьева.

— Сомневаюсь, что они примут нас радушнее, чем эта дама.

— Но мы должны попытаться, попробовать…

— Хорошо, давайте спросим у кого-нибудь еще, — согласилась я, поняв, что Анатолий Степанович не желает так быстро опускать руки.

Мы с Зубченко сели в машину и проехали на соседнюю улицу. Там Анатолий Степанович попросил меня остановиться перед магазином и, выйдя из машины первым, заявил:

— Вы оставайтесь здесь, я спрошу сам.

— Только не говорите лишнего, — попросила я, не настаивая на сопровождении. Все же взрослый человек, должен уметь решать такие проблемы сам.

Зубченко вошел в одноэтажное здание магазина с потрепанной вывеской и исчез из поля моего зрения. Заняться мне было нечем, я завертела головой по сторонам и тут приметила направляющуюся к магазину молоденькую девицу. Решив не тратить время зря и попытаться выведать у нее адрес Вячиных или Дементьевых, я выскочила из машины и бросилась вслед за девушкой.

Мне пришлось ее окликнуть. Девица остановилась, и я, приблизившись к ней, открыла было рот, чтобы задать вопрос. Но, столкнувшись взглядом с юной особой, невольно замерла с открытым ртом, поражаясь тому, что девица, от природы далеко и не дурнушка, сделала, казалось, все от нее зависящее, чтобы обезобразить свою внешность. На ней была надета ярко-красная юбка с обвисшим подолом. Создавалось впечатление, что после очередной стирки ее сушили не иначе как на заборе, а потом забыли погладить. К юбке совершенно не подходила ни по фактуре, ни по цвету синяя с огненно-желтыми цветами кофточка. Лицо было размалевано неимоверным количеством краски всех цветов и оттенков, от темно-зеленого до лилового. Руки выглядели грязными до такой степени, словно девица не мыла их с самого рождения. При этом на ногтях переливался ярко-красный лак. А вот жирная помада на губах была отчаянно-фиолетовой…

Это зрелище произвело на меня шокирующее впечатление. Нижняя челюсть у меня медленно поползла вниз. Я не находила слов, а потому, стоя молча и хлопая глазами, разглядывала «восьмое чудо света». Девица же, бегло осмотрев меня с ног до головы, широко улыбнулась почти беззубым ртом и пропищала тонюсеньким голоском:

— Хотите такой же лак?

Она кокетливо протянула мне свою ручку и, глупо хихикнув, добавила:

— Все мои подружки хотят. Красиво, правда?

Не дожидаясь ответа, особа заковыляла дальше. Мне стало ясно, что девушка относится к категории как раз тех самых психически нездоровых людей, о которых упоминал мой клиент. Несколько раз глубоко вздохнув, я вернулась к машине.

Вскоре я увидела спешащего навстречу Зубченко. Анатолий Степанович выглядел побледневшим и затравленным. Похоже, он вновь попытался перед кем-то оправдаться и получил по заслугам.

— Что стряслось? — спросила я, как только он сел рядом.

— Просто кошмар какой-то. Этой продавщице, едва я вошел, кто-то позвонил. Я подождал, пока она закончит разговор, подошел, представился. Я даже не говорил, что я сын разработчика бомбы! Не знаю, откуда эта женщина узнала… Вы не представляете, Женя, как она на меня накинулась! Я таких оскорблений никогда в жизни не слышал…

— То ли еще будет, — усмехнулась я. — Это село, а новости тут разносятся быстрее, чем мы с вами думаем. Уверена, та особа уже обзвонила половину знакомых.

— И что же теперь делать?

— Продолжим искать родителей наших задержанных. Не зря же мы сюда притащились.

— Тогда спрашивайте лучше вы. Я уже больше не смогу это выслушивать.

— Хорошо, попробую, — согласилась я, тут же начав высматривать себе жертву. Я решила не отдаляться от магазина из тех соображений, что к нему чаще всего стекается народ.

Мне повезло — вскоре на горизонте показался очередной сельчанин. Я вышла из машины и стала дожидаться, когда он подойдет ближе. Но увидевший меня мужчина еще издали повел себя как-то настороженно: слишком уж пристально всматривался в мою машину, затем, прищурившись, поискал глазами моего спутника. Наверняка и этот человек был в курсе того, кто мы такие. Поняв, что лучше не наживать себе лишних проблем, я собралась уже повернуть обратно, но почему-то так и осталась стоять на месте, решив не показывать, что напугана. Мужчина приблизился почти вплотную. Я мило улыбнулась ему и спросила:

— Скажите, пожалуйста, как мне найти дома Вячиных и Дементьевых?

— Вы, что ли, родственники разработчика? — поинтересовался тот в ответ.

— Откуда вы узнали? — сам сорвался с губ вопрос.

— Об этом уже все знают, — усмехнулся мой собеседник. — Вы ж к Майорихе первой заглянули, а она у нас прославленная сплетница. Успела уже всех обзвонить. А телефоны в каждом дворе почти есть.

Я не смогла справиться с эмоциями:

— Скажите, почему такая реакция на наше появление? Мы ведь не принимали непосредственного участия в тех событиях. Я, к примеру, на тот момент еще не успела родиться, а мой спутник был ребенком…

Мужчина скептически усмехнулся в ответ:

— Он-то небось за свое изобретение тогда кучу денег получил… Вон она какая у вас машина! А мы… Сами больные, наши дети больные… И ведь сколько народу поумирало! Как думаете, плохо это или хорошо?..

— Так вы можете подсказать, как найти дома Вячиных и Дементьевых? — повторила я свой вопрос.

— Нет. Я не скажу, и никто другой не скажет. Не знаем уж, что вы там от них хотите, но лучше вам их не трогать.

— Вы ведь даже не знаете, чего мы хотим…

— А нам и знать не нужно. От таких, как вы, только и жди подвоха!

— Идиотизм какой-то, — всплеснула руками я. — Вы что тут все, с ума посходили? Поймите, Альберт Вячин и Олег Дементьев попали в беду. Нам нужно поговорить с их родителями, вот и все… Ну, скажите, что в этом плохого?

Мужчина на мгновение задумался, но потом вновь пробурчал:

— Можете сказать любому, им передадут.

— Мы бы хотели лично встретиться и поговорить.

— Я так и понял, что это уловка, — прищурился мужчина и, сплюнув в сторону, добавил: — Убирайтесь прочь, пока не засветились слишком сильно.

— На что вы намекаете?

Мужчина неопределенно махнул рукой и, больше ничего не сказав, скрылся за дверью магазина. Я повернулась к своей машине. Анатолий Степанович, чья физиономия просматривалась сквозь прозрачные стекла автомобиля, смотрел на меня вопросительно. В ответ я только развела руками. Но тут меня кто-то окликнул:

— Если вы по поводу того испытания, то я вам много чего могу о нем рассказать, — обратился ко мне стоящий за забором ближайшего дома странный старичок.

Нет, во внешности его не было ничего такого уж чудного, просто я, находясь в этой деревеньке вот уже полчаса, начала воспринимать ее жителей как каких-то мутантов, а не людей. Меня насторожил уже сам факт, что дедок сам вызывался нам что-то рассказывать, тогда как другие тщетно избегали бесед по существу и лишь поливали нас грязью. А может, он среди них всех единственный нормальный человек? Вдруг он действительно поведает нам что-то важное. Я не торопилась отказываться от беседы. Оглянувшись на Зубченко, я жестом попросила его подойти поближе.

Когда мы вместе с Анатолием Степановичем оказались возле забора, я осторожно спросила:

— Вы правда что-то можете рассказать?

— Ну да. Я ведь в тех испытаниях сам непосредственно участвовал. Я бывший командир взвода Тоцкого полигона.

— Но почему?.. Никто из жителей деревни не высказал особого желания отвечать на наши вопросы, и только вы…

— А-а-а, — старик небрежно махнул рукой, — они таких, как вы и я, не любят.

— Но вас-то почему? — не понял Анатолий Степанович.

— Потому что я повел целую бригаду на смерть… Бригаду, из которой выжили немногие. Мою семью здесь ненавидят. Да я их и не виню, жалею лишь, что сам оказался пешкой в чужой игре.

— Почему же вы тогда не уехали куда-нибудь в другое место? — не понимала этого я.

— А куда? Мы ведь здесь все больные, насквозь прогнившие. Нигде на работу не устроишься, прописку не получишь… Только здесь. Инвалидностей нам не оформляют, льгот нет. Эхе-хе… — Старик устало покачал головой. — Я сам во всем виноват, теперь за это и расплачиваюсь.

— Невероятно! Я и подумать не мог, что подобное возможно в наше время, — изумлялся Анатолий Степанович. — Все так дико, так не по-человечески… Так неправильно.

Дедок ехидно усмехнулся и пригласил нас пройти во двор. Мы послушно проследовали за ним и разместились в саду на старой, потрескавшейся скамейке. Вскоре из дома вышла бабка и тоже присоединилась к нам. Не дожидаясь наших вопросов, дед сам повел свой рассказ, а мы молча слушали и ужасались.

— Сейчас об этом часто в газетах пишут. Говорят, будто в тех учениях было задействовано до сорока пяти тысяч военнослужащих… — Появившаяся на лице деда усмешка говорила сама за себя. — Но на самом деле эта цифра значительно выше. Тем утром нас направили на участок, который должен был подвергнуться действию поражающих факторов. Нам не выдали никаких средств защиты от радиации, да и вообще скрывали истинную цель наших действий… Мы думали, что это обычные армейские учения… То есть так считали те мальчишки, что числились в моей бригаде. Они даже ничего не заподозрили, когда всех заставили подписать бумагу о неразглашении в течение двадцати пяти лет информации о событиях. С самого начала все выглядело подозрительно. Возводились какие-то сооружения, рылись окопы, как для настоящих военных действий, сгонялась техника…

— Да, я слышал об этом от отца, — осторожно произнес Зубченко и сильно смутился. — Он говорил, что некоторым военным даже выдали новую форму, и все смотрелись, как на параде.

— Да уж, на параде…

— Лучше бы таких парадов вообще никогда не было, — завздыхала щупленькая супруга дедка. — Я никогда не смогу забыть того дня. Я ведь жила прямо рядом с тем местом, где произошел взрыв. Сейчас от нашего дома уже ничего не осталось… — Женщина тяжело вздохнула и мертвым, лишенным эмоций голосом продолжила: — За день до взрыва нам объявили, что будут проводиться какие-то испытания. Предупредили, что все женщины и дети в определенное время должны пойти на берег реки. Увидев вспышку, нужно лечь лицом вниз, закрыть глаза…

Я помню, как моя мама возмущалась и плакала. Я была самой старшей и уже понимала объяснения взрослых, как следует себя вести, а вот младшие дети… Соседки тоже возмущались, понимая, что малышей не заставишь выполнить такой приказ. Утром отец и еще несколько мужчин заявили, что лучше пойдут под трибунал, чем выйдут на позиции до тех пор, как их семьи не вывезут из опасной зоны. Нас вывезли в Сочинск…

— Это сорок километров от эпицентра, — пояснил на всякий случай ее супруг.

— Сама вспышка выглядела красиво, — продолжила делиться воспоминаниями старушка. — Небо озарило бело-розовое сияние. За ним не было видно даже солнца. А потом пришла ударная волна, и стекла во всех домах повылетали. Меня тогда поранило осколком, так как я прикрывала младшего брата своим телом. Все вокруг засуетились, дети заплакали, женщины завопили. Мы даже представить себе не могли, что же происходит там, где остался наш дом, если тут такое… А потом мы узнали, что все село сгорело дотла. — Женщина смахнула выкатившуюся из глаз слезу и громко высморкалась в носовой платочек.

Старики замолчали, мысленно вернувшись в то тяжелое для них время. Я глядела на них и с трудом верила, что они все это пережили.

— У нас так и нет детей, — тяжко вздохнув, вновь заговорила женщина. — После облучения многие так и не смогли родить. Вот и доживаем тут свой век, понимая, что скоро уйдем насовсем и ничего от нас не останется, даже памяти. Уйдем незаметно, как и прожили всю жизнь.

— Я… то есть мы… Мы приехали сюда для того, чтобы… — Анатолий Степанович не находил слов. Я помогла ему, взяв инициативу в свои руки:

— Мы пытаемся найти среди местных тех людей, которые психически нездоровы и ведут охоту на потомков разработчиков атомной бомбы. Может, вы могли бы подсказать, кто это может быть…

Старичок кивнул, затем молча встал и направился к воротам. Мы с Зубченко переглянулись и поспешили за ним следом. Остановившись у калитки, дед несколько раз кашлянул, затем указал рукой влево и произнес:

— Поедете сейчас туда до старой сосны. У нее свернете налево и проедете еще чуть-чуть. Там будет парк. Там найдете того, кто вам нужен…

Поблагодарив старичка за помощь, мы вновь загрузились в машину и отправились в указанном направлении. Очень быстро преодолев весь описанный путь, я вырулила к небольшому, огражденному низкой кованой оградой парку. Заглушив мотор, вышла. Анатолий Степанович сделал то же самое.

— Как думаете, что здесь? — спросила я у него.

— Может, психиатрическая лечебница, — предположил мужчина.

Я пожала плечами и медленным шагом направилась к парку. Мы просочились в ворота и вышли на асфальтированную дорожку. Шагали до тех пор, пока не уперлись в длинную, выстроенную кругом стену, выкрашенную серебрянкой и отсвечивающую на солнце. Мы подошли поближе и только теперь увидели, что на протяжении всей стены выбиты имена и фамилии людей. А сверху выделялась крупная надпись: «Пропавшим без вести в день ядерных испытаний».

— Что он этим хотел сказать? — обернувшись ко мне, спросил Зубченко. — Думал, что удивимся числу пострадавших?

— Нет. Он пытался дать понять, что наши с вами поиски бесполезны. Здесь вся деревня — больные, и на голову в том числе. Любой мог решиться на такое. Похоже, что мы действительно зря приехали…

Я подошла поближе к стене и, отыскав перечень фамилий на Д, начала искать среди них фамилию Дементьева. Такой не значилось, зато очень быстро попалась фамилия Вячин. Из этой семьи пропало без вести целых шесть человек. Это заставило меня насторожиться и подумать о том, что Альберт мне соврал, говоря о том, что не был причастен к покушениям. Может, конечно, и не был, но точно знал и знает, чьих рук это дело. Я уверилась уже почти на сто процентов, что здесь замешаны какие-то близкие знакомые или родственники Вячина.

— Нам нужно найти дом Вячиных, — решительно заявила я своему клиенту.

Тот удивленно посмотрел на меня. Моя решимость, видимо, казалась ему необъяснимой.

— Раз уж мы приехали сюда, то доведем дело до конца. Я хочу поговорить с его родственниками. Если потребуется, применю силу для того, чтобы узнать всю правду.

— Думаете, это кто-то из его близких?

— Скорее всего. Его семья очень многочисленна. Вдруг они специально командировали ребят в город, чтобы те отслеживали людей, принимавших участие в ядерных испытаниях?

— Да я не против попробовать, только не уверен в результате, — растерянно промямлил Зубченко.

— Должно получиться, — оптимистично возразила я и зашагала к машине.

Как вскоре выяснилось, на этом наши с Зубченко неприятности не закончились. Никто из сельчан не желал отвечать на вопрос о том, где проживают Вячины. Нас либо вообще обходили стороной, либо обкладывали таким матом, что не каждый выдержит. Впрочем, подобное отношение к людям, причастным к событиям осени пятьдесят четвертого, было вполне понятно и объяснимо. Обижаться на них не следовало, и все же терпению моему постепенно приходил конец. И потом, как-то нам все же нужно найти дом Вячиных! После долгих и тщетных поисков я все же решила вернуться к тем словоохотливым старикам, которые отправили нас в парк любоваться на мемориальную доску. Но, как ни странно, их уже не оказалось дома…

Окончательно отчаявшись, мы уже решили возвращаться назад в город. Но в этот самый момент мне на глаза попалась толпа ребятишек.

«Вот к кому мы обратимся! Мальчишки наверняка всех знают поименно».

Остановив машину и высунувшись в окно, я спросила:

— Ребята, подскажите, где живут Вячины и Дементьевы.

Мальчишки переглянулись, а затем один из них произнес:

— Вячины — такие есть, а Дементьевых нет.

— А где они живут? — снова спросила я.

— А вам которые нужны? — полюбопытствовал парень вновь.

— То есть? — не поняла его я. — У вас их что, несколько, что ли?

— Ну, да, — не смутился паренек. — Аж целых три семьи.

— Как это — три? — произнесли мы с Анатолием Степановичем почти в один голос. — Не может быть!

— Три. А что? — все с тем же равнодушием буркнул мальчонка.

— А ну, назови, — попросила я его по-свойски.

Пацан стал загибать пальцы и перечислять:

— Одни Вячины — это у которых дочь Наташка, она с Ванькой вот в одном классе учится… — пояснил он и указал на своего соседа.

— Нет, — перебила его сразу я. — Это точно не те, что нам нужны.

— Еще Вячины есть одни, они с теми родственники. Мы их по-уличному кличем — Майоровыми, потому что дед у них в Великую Отечественную войну каким-то там командиром был…

— Майором, — подсказал его товарищ.

— Ну да, майором был. У нас тут у всех так: кроме настоящей фамилии каждый житель имеет еще уличную кликуху или прозвище. Обычно все однофамильцы родственники.

— А третьи кто? — пропустив мимо ушей разъяснения мальчишки, теряя терпение, спросила я.

— А третья Вячина тетя Лена. Елена Викторовна… У нее еще сын есть.

— Альберт! — радостно выкрикнула я. Мальчишка утвердительно кивнул, а затем добавил: — Только он здесь давно уже не живет. В город укатил и почти не заглядывает.

— Где найти их дом? — заторопилась я.

— Да вон там, в самом конце. Не спутаете, у тетки Елены цветов в саду целая куча.

— Спасибо, ребята, — поблагодарила я мальчишек и тут же рванула с места.

— А что, если она откажется с нами говорить? — заерзав на сиденье, заволновался Зубченко.

— Может, и откажется, но попробовать стоит. Вдруг она в курсе, с кем ее сынок общался в деревне и кто еще из здешних держит камень за пазухой…

Глава 9

Я постучала в дверь, и мне открыла женщина неопределенного возраста. Ей, насколько бы невероятным это ни казалось, можно было дать лет сто… Невысокого роста, сухощавая, с обвисшей грудью и седыми, коротко стриженными волосами. Они торчали в разные стороны, открывая большие, слегка оттопыренные уши. Тонкие губы плотно сжимались, покрасневшие глаза отнюдь не украшала сетка мелких морщинок вокруг и четко обозначенные, с синеватым отливом мешки.

Это лицо не выражало никаких эмоций. Оно, казалось, застыло навсегда под маской безразличия и усталости. Да, именно усталости. Глядя на женщину, создавалось впечатление, что ее в этой жизни уже никогда и ничто не сможет удивить и тем более порадовать.

— Простите за беспокойство, — начала я первой, понимая, что Анатолий Степанович слишком растерян и вряд ли сможет что-то сказать. — Мы к вам из города. И хотели бы поговорить с вами о вашем сыне.

— Мне уже сообщили, — коротко ответила женщина, осматривая нас без особого интереса.

Я замялась, не зная, как поступить дальше: объяснить ей все через порог или попроситься в дом. Но тут женщина сама распахнула дверь и жестом пригласила нас войти.

Комнатка, куда провела нас неразговорчивая хозяйка, отличалась идеальной чистотой и некоторым аскетизмом. Старенькая мебель — кровать, стол, два стула, тумбочка, коврики ручной работы и икона — это, пожалуй, все, что здесь находилось. Обычная сельская комнатка, каких немало. Своеобразие ей придавали расставленные и развешанные повсюду красивые поделки, выполненные, видимо, руками самой хозяйки. Здесь было мило и уютно.

Усевшись на свободный стул, я начала беседу:

— Меня зовут Евгения, я — телохранитель. Этот человек — мой клиент, Анатолий Степанович Зубченко. Мы бы хотели задать вам несколько вопросов…

По лицу хозяйки невозможно было понять, что именно ей известно о сыне. Впрочем, новости в деревне действительно разносятся очень быстро…

Тетка Елена, как ее назвали мальчишки, равнодушно молчала, будто, думая о чем-то своем, позабыла о нашем присутствии. Я даже не могла понять, как она к нам относится: презирает, как и все остальные, или же ей до нас вообще нет никакого дела. Странная женщина…

— Елена… Викторовна, — с трудом припомнив отчество, обратилась я к матери Альберта. — У нас для вас плохие новости. Альберт вместе с приятелем, Олегом Дементьевым, похитил сына этого человека и потребовал выкуп.

Ни один мускул не дрогнул на лице женщины. Одно из двух: либо эта информация уже давно ей известна, либо ее вообще ничего в этом мире уже не интересует. А может, Елена не ладит с собственным сыном… Оставив свои размышления, я все же продолжила:

— Их задержали. Теперь вашему сыну и его другу грозит тюремное заключение на большой срок. Милиция, и мы в том числе, ищем подтверждение или опровержение того, что, помимо похищения, ребята имеют отношение к покушениям на жизнь других членов этой семьи. Возможно, Альберт и его друг знают, но покрывают организатора целой серии покушений на жизнь Анатолия Степановича Зубченко, который, как я уже говорила, является моим клиентом. Анатолий Степанович — разработчик ядерного оружия, как и его отец, которого уже давно нет в живых. Этот факт и послужил, как мы предполагаем, причиной мести преступника. Однако в том случае, если нам не удастся найти истинного организатора покушений, обвинить во всем могут вашего сына. Вы меня понимаете?

— Я все понимаю, — сухо произнесла женщина. Затем встала, подошла к телевизору, поправила стоящую на нем вазочку и, тихо вздохнув, спокойно заговорила: — Я каждый день ждала, что за мной придут… И даже хотела этого, чтобы наконец-то прекратить мое ничтожное существование. Просто у меня нет сил покончить с собой. Я надеялась, что кто-то другой сделает это за меня… Что меня приговорят к расстрелу, когда все станет известно…

— Постойте, что вы такое говорите?! — перебил Елену Зубченко. — Неужели это все вы… вами было организовано…

— Мной. — Женщина безразлично посмотрела в глаза Анатолию Степановичу.

— И вы так спокойно об этом говорите?! — продолжал удивляться мой клиент.

— А вы ожидали чего-то другого? Я сделала это в отместку за то, что вы произвели на свет ужасное оружие, искалечившее наши жизни. Я сделала то, на что не решались многие… Не решались до сих пор. Возможно, я пострадала и не так сильно, как другие. Может, мне следовало бы благодарить судьбу за милость, но я его слишком любила, чтобы простить вам его смерть…

— Кого? — едва слышно спросила я.

— Своего мужа, — ответила женщина. Ее голос теперь звучал несколько иначе, он казался более живым и не таким равнодушным. — Сергей был замечательным человеком. Рядом с ним я стала самой счастливой женщиной на свете! Ради меня он мог сделать невозможное, впрочем, как и я для него. В то время мы были совсем молодыми… Только что поженились, отстроили дом, доставшийся нам от бабушки. А потом нагрянули эти…

— Военные… — закончила за женщину я.

— Они самые. Начали что-то строить, рыли какие-то проходы, насыпали земляные заграждения, топтали поля. К нам в деревню приезжали какие-то начальники, красиво рассказывали о том, что скоро наша местность прославится и весь мир о нас узнает. А перед самым взрывом нас всех вывезли в Ивановку. Мы ничего с собой не брали, самое ценное спустили в погреб. Даже скот оставили в сараях, ведь тогда никто не предполагал, что все сгорит. В Ивановке нас поселили в каком-то общежитии. А вечером наши мужчины решили поехать в деревню и посмотреть, как там обстоят дела. Мы боялись, что все ценное давно разворовали. Сергей тоже поехал вместе с военными. Никто не запретил, да и оцеплений никаких не было. Вернулся он только под утро, весь постаревший и поседевший. Я даже не сразу его узнала, так он изменился. А ведь он еще совсем, совсем молоденький был…

Женщина тяжело вздохнула. Мы с Анатолием Степановичем боялись нарушить тишину и перебить поток ее мыслей, а потому сидели затаив дыхание.

— Сгорела вся деревня, — после небольшой паузы продолжила свой рассказ женщина. — Весь скот, все постройки. На месте нашего поселка оказалось чистое поле с покореженными остатками отдельных стен. Но это не самое страшное, хотя мы и были в ужасе, не зная, что делать. Тогда говорили, что пострадавших нет, но мы-то знали, что многих просто не предупредили о взрыве и те вышли в поля работать. Больше уже этих людей никто никогда не видел. Очень многие сгорели заживо в атомном огне, но официально их считают пропавшими без вести. Погибли и военные, молодые ребята, оставленные в селах для охраны. А какой была радиация?! Снимаешь одежду — трещит, искрится… Недалеко от Ивановки открыли госпиталь. Туда свозили пострадавших военных с забинтованными руками, шеей, лицом. Ребята тогда радовались, что получат отпуск, они ведь не знали, что у них радиационно-тепловые ожоги.

— А что произошло с вами?

— Снова понабежали какие-то начальники и сообщили, что нам все возместят. Пригнали в Маховку военных и заставили их строить нам дома. Мы тоже помогали восстанавливать свои жилища. Не сразу, но все же деревня возродилась. Правда, уже не на прежнем месте. Дома построили, только вот печей в них недоставало. А тут пришла зима. Мы складывали посреди комнат самодельные печурки и грелись, сидя возле огня… Спали в одежде, обуви. Многие в ту зиму получили серьезные обморожения и умерли. Весной стало полегче: все росло, как в сказке, быстро и хорошо. Только вот люди стали умирать от каких-то неясных болезней. И ведь врачам категорически запрещалось ставить диагнозы, делавшие очевидным тот факт, что болезнь является следствием поражающих факторов ядерного взрыва. Мой муж умер от злокачественной опухоли спустя шестнадцать лет после этих событий. И все эти шестнадцать лет он тяжело болел… Разве это можно назвать жизнью? Потом я и вовсе одна с больным ребенком на руках осталась… До тех пор, пока авария на Чернобыле не произошла, мы вообще никаких льгот и компенсаций не получали! А то, что дали потом, в начале девяностых, — это такой мизер… Это просто унизительно!

Женщина задумчиво стиснула руки, устало усмехнулась, затем, изобразив некое подобие улыбки, спросила:

— Слыхали анекдот про нас?

— Какой?

— Разговаривают две соседки. Одна говорит: «Слушай, Зина, твой вымахал-то как! Небось Данон от Растишки?» — «Нет! Дебил… от Гришки…» — отвечает ей другая… У нас в поселке половина ребят такие… дебильные. А всему виной та бомба. Теперь вы понимаете меня?

— Не совсем, — честно призналась я. — Еще понятно, если бы вы портили жизнь отцу Анатолия Степановича, а не ему самому.

— Я и собиралась так сделать. И даже искала его отца. Это ведь он приезжал к нам каждый раз и рассказывал сказки про то, что все совершенно безвредно и ничего страшного в том испытании нет. Когда мне с трудом удалось выяснить адрес, его самого уже не осталось в живых, зато я узнала, что сын пошел по стопам отца.

— И вы решили выместить свою злобу на нем, — высказала я предположение.

— А разве я не права? Почему только наши дети должны страдать по вине своих отцов, которые не сразу поняли, чем им это все аукнется? Почему наши дети должны заведомо рождаться с целым набором болезней, а те, кто все это придумал, жить в свое удовольствие и получать огромные деньги? И не просто жить, а изобретать еще более гнусное оружие. Я не боюсь тюрьмы, потому что моя жизнь на свободе ничуть не лучше той, что будет там. Хотя, — женщина усмехнулась, — там я наконец смогу оказаться на попечении государства. Но не думайте, что на этом все закончится. Будут другие мстители, их много… Люди не хотят мириться с унижением.

— Других не будет! У вас просто больная психика… — не сдержался Зубченко.

— Будут, — во взгляде женщины засветилась тайная радость. Она резко встала, приподняла матрас на кровати, извлекла оттуда какой-то пакет и передала его нам.

Я осторожно взяла его. И, достав из него стопку каких-то листов, принялась их изучать. Как оказалось, в моих руках были письма тех, кто делился своей болью с этой женщиной и давал свое согласие на начало борьбы с государственной несправедливостью. Причем нигде не указывалось обратных адресов, так что понять, кто писал, не представлялось возможным.

— Я горжусь тем, что положила начало… — стоя перед нами, гордо произнесла Елена Викторовна. — И считаю, что выполнила свою миссию на земле. Почти выполнила…

Она как-то странно улыбнулась и неспешно засеменила к двери. Меня должно было насторожить ее поведение и последние слова, но я так увлеклась чтением писем, что забыла обо всем. Результат не заставил себя долго ждать…

Через пару минут хлопнула дверь, и в комнату вошли трое. Один из них — мужчина с квадратным лицом, немного грубой, выступающей вперед челюстью и горбатым носом. Другой — коренастого типа мужичок с обрюзгшим лицом и маленькими, слегка косящими глазками. На вид им было около пятидесяти лет. И, наконец, совсем седой бородатый старик с приятным лицом. Вся эта братия переводила недружелюбные взгляды с меня на Анатолия Степановича.

Елена Викторовна небрежно махнула рукой и произнесла:

— Вы оказались правы, они пришли ко мне. Михеич, ты все подготовил?

Старик кивнул.

— Кто-нибудь еще знает?

— Никто не скажет, — был ответ.

Я поняла, что последует дальше. Анатолий Степанович тоже обо всем догадался и испуганно воскликнул:

— Господи, что вы такое задумали? Неужели вы собираетесь…

— Совершить самосуд, — завершила его фразу женщина. — Сейчас вы поплатитесь за все, что сделали.

— Вы не имеете права, вы…

— А вы имели? — Глаза женщины засверкали дьявольским огнем. Я никогда не думала, что человек способен на такую испепеляющую ненависть… А поскольку я была заодно с Зубченко, эти люди и меня посчитали своим заклятым врагом.

— Одумайтесь! — рискнула я урегулировать все по-хорошему. — Вы сейчас поступаете ничуть не лучше тех, на кого затаили злобу. Но у тех людей все же есть оправдание! Они не ведали, что творили… То испытание стало первым в истории, ученые просто не смогли предвидеть его последствий. Вы оказались случайными жертвами чьей-то ошибки! Поверьте, никто не собирался использовать людей в качестве подопытных кроликов. А вы… Сейчас вы становитесь на одну ступень с теми, кого ненавидите…

— Мы давно уже вне ступеней, мы вне жизни вообще, — перебила меня Елена Викторовна. — Мы — мертвые души, живем в мертвой зоне, наш род обречен на вымирание. А за что?.. За одну строчку в учебнике по истории? За что?..

— За будущее! — выкрикнула я эмоционально, стараясь между тем загородить своим телом Анатолия Степановича.

— Его нет. Благодаря вам — ни у нас, ни у наших детей его не может быть. Вы принесли в мир разрушение и ответите за это!

Елена Вячина махнула рукой, давая мужчинам знак приступать.

Все трое дружно двинулись в нашем направлении. Я приготовилась отражать нападение, хотя и понимала, как туго мне придется. Слишком ограниченной оказалась площадь, к тому же количество соперников было явно превосходящим.

Мужчины не торопились нападать. Я заметила, что в их руках нет никакого оружия. На руку старика была намотана веревка. Судя по всему, они сначала планировали связать нас, а затем уже приступить к издевательствам. Вероятно, решили устроить нам медленную смерть… Ведь если бы нас хотели просто уничтожить, можно было сделать это проще: наверняка у кого-то из жителей села имеется хоть какое-то огнестрельное оружие. А поскольку мы его пока не видели, о планах нападающих несложно было догадаться.

Первым на меня кинулся косоглазый, стремясь схватить за руки. Я благополучно увернулась, но попала под шквал ударов со стороны мужчины с квадратной головой. Мужичок больно двинул меня под ребра, а затем сцепленными в замок руками ударил по плечу. Метил-то он, конечно, в голову, но немного промахнулся. Едва успев среагировать, я отпихнула его ногой в сторону и занялась косым. Схватив мужичка за грудки, я, не думая о приличиях, двинула коленом по наиболее болезненной точке, потом еще раз. Скрючившись от боли, косоглазый попятился назад, воя, как побитая собака.

Я попыталась развернуться и посмотреть, что происходит позади меня, но тут мне на шею накинули веревку и, резко стянув ее, принялись душить. Грубая веревка больно врезалась в шею и начала перекрывать мне доступ кислорода. Я попыталась отпихнуть от себя душителя, но ничего не вышло: мой удар не достиг цели. Тогда я наугад махнула ногой сзади.

— Ах ты, скотина! — раздался вопль, и веревка на шее еще сильнее затянулась…

Я из последних сил задергалась, уже почти ничего не различая перед собой, замахала руками и ногами. Но силы быстро покидали меня. В глазах потемнело, ноги подкосились, стали ватными… В конце концов я просто отключилась, повиснув на руках душителя.

Что случилось потом, не ведаю. К тому моменту, как сознание стало возвращаться ко мне, я уже находилась не в доме. Да и вообще не сразу поняла, что происходит: все вокруг тряслось, прыгало, в ушах что-то гудело, а сама я лежала, неестественно свернувшись, в какой-то темной коробке. Руки мои были скручены, ноги, судя по всему, тоже. Во рту ощущался привкус чего-то кислого. Я пыталась понять, где нахожусь, но тщетно. Когда меня в очередной раз тряхнуло и я больно ударилась головой о крышку, меня вдруг осенило: я лежу в гробу! И меня, по всей видимости, куда-то везут для того, чтобы похоронить заживо…

Тряска продолжалась еще минут десять, может, двадцать — чувство времени было потеряно. Радовало хотя бы то, что я пока еще жива — можно тешить себя надеждой, что все еще образуется. Когда машина наконец остановилась, рядом что-то застучало, а потом послышалась чья-то грубая речь. Затем крышка распахнулась, и я с некоторым облегчением поняла, что все это время находилась в багажнике собственной машины. Хотя, откровенно говоря, это было слабое утешение… Две пары рук принялись небрежно выволакивать меня наружу.

Я увидела, что мы находимся на берегу реки. Привезли нас сюда те самые люди, которые начали вершить «суд Линча» еще в квартире Елены Вячиной. Самой Елены и старика с ними не оказалось.

Не будь у меня во рту кляпа, я бы даже попыталась с ними поговорить. Но вынуть его у меня изо рта никто, по-видимому, не догадался. Зубченко, судя по всему, был без сознания. Причем на лбу у него красовалось запекшееся кровавое пятно. Сейчас обмякший Анатолий Степанович сидел на переднем сиденье, свесив голову на грудь. Меня тоже доволокли до водительского места и, запихнув в салон, усадили за руль. Не имея возможности оказать сопротивление, я попыталась хотя бы выплюнуть кляп, но ничего не выходило. Мне стало по-настоящему страшно…

Дверь в салон захлопнули. Мужчины отошли в сторону и принялись что-то обсуждать. Не теряя времени, я прогнулась, насколько только позволяли мои связки, и попыталась достать спрятанный в ботинке небольшой складной ножичек. Веревки сковывали мои движения, но я продолжала тянуться к ногам, почти лежа на руле. Оставалось еще чуть-чуть… Но тут оглушительно загудел сигнал — видимо, я слишком сильно надавила на руль. Мужчины сразу же обратили на это внимание и метнулись ко мне. Дверь открылась, один толкнул меня в плечо, другой принялся обшаривать.

— Хотела что-то выкинуть, тварь? — бурчал мучитель раздраженно. Нащупав торчащий из ботинка ножичек, быстро выхватил его и, раскрыв, приставил лезвием к моей шее. — Думаешь, ты умнее нас? Думаешь, удастся выжить? Нет, не удастся. — Лезвие переместилось чуть выше, вниз по шее потекла тонкая струйка крови. — Потому что вы обречены. Сейчас вы оба пойдете ко дну, но перед этим испытаете на своей шкуре, что такое ожог… А когда вас найдут, если вообще найдут, — мужичок обвел рукой по кругу, указывая на густой, почти непроходимый лес позади, — решат, что это совершил кто-то чужой, не из наших. Потому что от Маховки вы сейчас ой как далеко.

— Может, нужно все же послушать ее и столкнуть их вниз с обрыва, — осторожно заметил стоящий позади товарищ. — Тогда бы все уверились, что они сами не справились с управлением. Виновных даже искать бы не стали…

В ответ прозвучало:

— А я хочу, чтобы им было больно. Так же больно, как и мне.

Мужик вновь повернулся ко мне и задрал вверх свою рубаху. А под ней я увидела покрытое глубокими шрамами тело. Заметив, как быстро я отвела взгляд от этого зрелища, мужчина рассмеялся и добавил:

— У вас скоро будет то же самое!

С этими словами он с силой захлопнул дверь.

После этого мужики начали приготовления к казни. Они запихнули в бензобак моей машины облитую бензином тряпку. Ощущая одновременно прилив страха и смелости, я торопливо повалилась на Анатолия Степановича, до сих пор так и не пришедшего в себя, с трудом дотянулась до бардачка и, открыв его, принялась рыться в вещах. Веревки, стиснувшие мои руки, сильно замедляли поиск. Однако нужная мне вещь попалась почти сразу. Достав зажигалку и надавив на кнопку, я попыталась пережечь веревку. Пламя касалось кожи рук, обжигая их, но я не обращала внимания на боль. Вскоре запахло паленым. Я напрягла руки, и веревка под моим напором разорвалась.

Затем пережгла веревку на ногах и пулей выскочила из машины. Наши палачи как раз успели поджечь тряпку, торчащую из бензобака, и предупредительно отбежали в сторону, ожидая взрыва. Я метнулась к тряпке, не обращая внимания на силу ее возгорания, схватилась рукой за один конец и резко отшвырнула в сторону. При этом пламя успело задеть мою руку. Ожог оказался не слишком обширным, но боль была нестерпимой. Зато мне удалось спасти клиента, а заодно и свою машину. Теперь я могла переключиться на злоумышленников.

Увидев, что я освободилась от пут, мужчины сначала удивленно переглянулись, а затем дружно кинулись ко мне. Я не успела нанести ни одного удара, будучи с ходу сбитой с ног. Больно приземлившись спиной на траву, почувствовала, как сверху на меня навалился косоглазый и, схватив за горло, начал давить. Я ужасно разозлилась уже только потому, что сегодня моему горлу никак не давали покоя, и резко сбросила мужика с себя. Затем, быстро перекатившись по земле, поднялась на ноги. В тот же момент в меня что-то полетело. Я успела увернуться, заметив, что брошенным предметом является мой собственный ножичек.

Не дожидаясь, пока на меня вновь набросятся, я сама подбежала к горе-метателю и принялась дубасить его, вкладывая в удары всю накопившуюся злость. Бедолага не успевал защищаться, не то что нападать. Нанеся еще несколько ударов руками, я двинула ему ногой в живот. Раздался озлобленный вой. Мужик скорчился от боли и зажал бок, в который я угодила своей маленькой ножкой. Мне осталось лишь совершить последний выпад, после которого бедолага закачался и рухнул на землю. Теперь оставалось разделаться с его дружком.

Резко обернувшись, я поискала его глазами. Мужик находился неподалеку и уже спешно сообщал кому-то о случившемся по сотовому телефону. Я метнулась к нему, но по дороге споткнулась и едва не протаранила носом землю. Быстро поднявшись, в два скачка одолела пространство, отделяющее меня от косоглазого. Тот моментально прекратил разговор и, видимо, сообразив, что одному ему со мной не справиться, кинулся со всех ног прочь. Я понеслась за ним следом.

Понимая, что рано или поздно я его догоню, косоглазый нырнул в непроходимые кусты и буквально сразу же исчез из поля зрения. Я рванулась было за ним, но все же отказалась от своей идеи, сочтя ее бесполезной: в таких дебрях человека искать можно годами.

Остановившись, я озиралась по сторонам, все еще надеясь усмотреть силуэт беглеца. Но тщетно. Вокруг все было тихо и спокойно. Где-то рядом ухнула какая-то птица, над головой шелестели листья, беглец ничем не обнаруживал своего присутствия. Ужасно расстроившись, я еще больше напряглась, полностью превратилась в слух, стремясь уловить хруст веток, шелест потревоженной травы… Хоть что-то, что выдавало бы присутствие человека. А он находился где-то рядом, в этом я даже не сомневалась, прекрасно понимая, что соваться в дебри нормальный человек вряд ли станет — слишком велика опасность заблудиться.

Я замерла, почти перестав дышать. Лесной воздух сочетал в себе самые разнообразные оттенки запахов: самой зелени, цветов, свежести, прохлады. Звуков тоже было много, самых разнообразных: звенящих, тонких, гулких и шепчущих. Но мне все же удалось различить среди них те, что произвел человек: краем уха я уловила за своей спиной едва слышное движение, а затем и шаги… Сердце мое ушло в пятки и перестало биться. Я замерла, а потом, опередив своего противника, сделала молниеносный скачок в его направлении.

Мой прыжок удался блестяще. Мужик упал в траву, замахав руками. Но это ему не помогло, так как я, навалившись сверху, быстро поймала его руки в свои и, недолго думая, двинула локтем по подбородку. Голова его откинулась в сторону, и в уголках губ показалась кровь. Прыткости у моего противника заметно поубавилось. Обмякнув, он окончательно сдался.

— Ну что, доплясался, хороший мой? — вздохнула я и стала подниматься на ноги.

— Да пошла ты… — огрызнулся мужик. — Все равно ничего не сможешь доказать.

— А с чего ты взял, что я буду пытаться? — Я окинула его недобрым взглядом, а потом добавила: — В мои планы входило просто поменяться с вами местами. Вы, кажется, мечтали оказаться в моей машине…

— Пока ты тут со мной возишься, твоего родственничка там уже, наверное, прикончили, — победоносно выдал косоглазый, напомнив про своего товарища, оставшегося у машины.

— Не думаю, — припомнив, в каком состоянии я оставила последнего, откликнулась я. Резко свернув мужика с земли, я толкнула его вперед. — Давай-ка топай обратно.

Глава 10

Когда я вместе со своим пленником подошла к месту событий, там уже никого не было. Анатолий Степанович, как и раньше, оставался на переднем сиденье моей машины. Голова его была низко опущена на грудь, лицо поражало бледностью. «Боже, неужели я потеряла своего клиента?» — с ужасом подумала я. Ему требовалось срочно оказать помощь.

Чтобы косоглазый не рыпался, я с силой впечатала его головой в ближайший ствол дерева. Тот медленно сполз вниз, однозначно давая понять, что я свободна. Подскочив к Зубченко, я лихорадочно затрясла его за плечо. Однако тот не проявлял никаких признаков жизни.

Постаравшись не поддаваться панике, я убедила себя в том, что мой клиент просто потерял сознание. Видимо, достаточно сильно ребятки двинули Зубченко по голове, раз до сих пор не получается вернуть его в реальность. Боясь даже помыслить, что он мертв, я положила ладонь ему на шею и с облегчением вздохнула, нащупав слабо пульсирующую жилку. И все же состояние клиента меня удручало. Решив во что бы то ни стало помочь ему, я достала аптечку и отыскала пузырек с нашатырным спиртом. Открыв крышку, я сунула его под нос Анатолию Степановичу.

Нашатырь подействовал. Зубченко, судорожно дернувшись, постепенно стал приходить в себя. Он застонал и, видимо, почувствовав боль, принялся ощупывать руками поврежденную голову.

— Слава богу! — вырвался у меня вздох облегчения. — Вы живы! Как вы себя чувствуете?

— К-кажется, нормально. Только голова…

— У вас там большая шишка. Может, сотрясение…

— А где эти? — Анатолий Степанович, видимо, старался вспомнить, что произошло до того, как его ударили.

— Один под деревом валяется. Я его вырубила, он без сознания. А другой сбежал.

— А где мы?

Я неопределенно повела плечами:

— Точно не знаю. В каком-то лесу… Нас собирались утопить в реке, предварительно взорвав в машине. Нужно как-то отсюда выбираться и вызывать милицию. Теперь-то мы точно знаем, кто убил Ожигина и покушался на вас и вашу семью. Посидите пока, а я попытаюсь позвонить.

Сказав это, я принялась искать свой сотовый. Как назло, его нигде не было: судя по всему, чтоб добро зря не пропадало, ребятки изъяли его у меня для собственных нужд. Поняв это, я негромко выругалась и направилась к поверженному мной косоглазому, решив проверить, не у него ли мой телефон. Я точно помнила, что он куда-то звонил, прежде чем броситься бежать. А значит, у нас еще остался шанс связаться с городом.

Я присела и тщательно ощупала карманы поверженного бандита. Телефон попался сразу — как оказалось, он висел на поясе. Трубка была не моей, однако это не служило поводом для отчаяния: главное, что она работала! Я набрала номер. Вскоре мне ответили. Услышав грубый мужской голос, я принялась поспешно объяснять, куда нужно приехать и почему. Оператор выслушал меня, не перебивая, а затем произнес:

— Маховка — это другой район, позвоните в ближайший от вас милицейский участок.

После этого трубку повесили. Я едва не зарычала от злости, но быстро успокоилась, поняв, что не права. Ведь могла же догадаться, что, пока из Тарасова доберутся сюда, наступит другой день…

Но, к сожалению, местную, оренбургскую или же маховскую, милицию я могла вызвать только через код города.

— Вы знаете телефонный код Оренбурга? — спросила я у Зубченко.

— Откуда? — разочарованно протянул он.

— Похоже, придется выбираться отсюда самостоятельно, — сообщила я Зубченко не слишком приятную новость. — Я не знаю, как дозвониться до местного отделения милиции. А вызывать оперов из Тарасова глупо. Да они и не поедут… Так что не выходите из машины. Сейчас я покрепче свяжу того малого, и мы двинемся в путь.

Прихватив куски той самой веревки, которой меня связывали бандиты, я направилась к поверженному мною маховцу. Тот как раз начал приходить в себя, так что мне пришлось поторопиться. Затем я заставила его подняться и потащила за собой к машине.

— Куда вы меня? — угрюмо спросил мужичонка.

— Еще не придумали. А пока будешь показывать дорогу: раз вы сюда нас завезли, значит, знаете, как отсюда выбраться.

— Я не знаю, не я за рулем сидел.

— Лучше, если будешь знать, — предупредила я.

Затем я затолкала его на заднее сиденье, а сама села за руль. Мотор завелся легко, но, когда я надавила на газ, мой «Фольксваген» как-то странно затрясся… Через некоторое время мне пришлось заглушить двигатель. Я поспешно вылезла из машины, не понимая, что могло случиться. Все мои последующие действия сопровождались яростной бранью, весьма удивившей Анатолия Степановича.

— Что случилось?

— Они проткнули заднее колесо, — пнув очередной раз ногой по машине, откликнулась я. — Кретины!

Задержанный молча пыхтел себе под нос, предпочитая делать вид, что меня не слышит, и уж тем более не рискуя напоминать о себе. Он наверняка опасался, что я вымещу на нем злобу за испорченное колесо.

— Ну и что же будем делать? — тихо поинтересовался Зубченко.

— Очевидно, ставить запаску. Если ее не стащили, — буркнула я, отправившись к багажнику.

Открыв его, я увидела новенькое колесо. Достав запаску, уже собралась начать замену, но тут до меня дошло, что могу проколоть и ее, ведь ехать придется опять через лес, не разбирая дороги. Лучше уж потерпеть тряску, чем совсем лишиться машины. Убрав колесо обратно, я захлопнула багажник и, запрыгнув на водительское сиденье, завела машину. Анатолий Степанович удивленно глазел на меня.

— Держитесь, — предупредила я, трогаясь с места. — Немного потрясет.

Трясло нас не «немного», а очень даже порядочно. Я сама, не говоря уж про остальных пассажиров, несколько раз больно ударилась головой о потолок и дверцу, но поделать с этим ничего было нельзя. Не знаю, сколько времени мы ехали через лес. Постепенно стало темнеть. В лесу это происходит гораздо раньше, чем на открытой местности, да и темнота значительно гуще и непрогляднее. Зубченко начал волноваться, боясь, как бы мы окончательно не заблудились и не сбились с пути. Он понимал, что в противном случае придется ночевать в лесу, а у нас с собой нет ни еды, ни одеял. Да и количество бензина, как заметила я по данным на приборах, приближалось к нулевой отметке.

— Куда вы нас завезли? — ерзая на сиденье, бурчал Анатолий Степанович, то и дело оборачиваясь назад и поглядывая на связанного мужичка. — Сколько еще ехать? В какую сторону?

— Не знаю я, — пробурчал пленник.

Зубченко неожиданно резко повернулся и с размаху заехал мужику кулаком по лицу. Затем схватился за собственный кулак, видимо, никак не ожидая, что соприкосновение с чужим лицом окажется столь болезненным. Когда наплыв боли утих, он гневно сверкнул глазами и требовательно спросил:

— Ну что, теперь припомнил?

Я удивленно приподняла брови вверх, никак не ожидая такого поведения от своего клиента. Он удивлял меня все больше и больше. Вот до чего, оказывается, может довести человека людская злоба…

— Нет, — зло прошипел мужик.

Но Анатолия Степановича такой ответ явно не удовлетворил. Каким-то глухим и тяжелым голосом он спросил:

— Еще раз повторить вопрос или лучше еще раз освежить твою память?

— Прямо, — вяло буркнул мужик.

— Ну вот, теперь лучше, — похвалил его Зубченко, а затем предупредил: — Если соврал, до отделения ты живым не доедешь.

— Откуда в вас столько злобы? — удивленно поинтересовалась я. — Когда мы с вами познакомились, вы напоминали затравленного, перепуганного до смерти зверька. А теперь вы почти что хищник, бросающийся на жертву. Такие перемены в столь короткий срок…

— Я и сам от себя не ожидал, — честно признался мужчина. — Но видимо, теперь во мне проснулись те качества, которые доселе были просто не востребованы. Я даже чувствую себя другим человеком.

— Если так и дальше пойдет, у вас отпадет надобность в телохранителе, — пошутила я.

Зубченко смущенно улыбнулся, затем тяжко вздохнул и уставился за окно. Я продолжала таранить своей машиной высоченную траву, растущую впереди. Неожиданно невдалеке что-то блеснуло. Я проследила взглядом за огоньком и догадалась, что недалеко проходит трасса и по ней только что промчался какой-то автомобиль. От радости, что мы наконец выбрались из леса, я едва не подпрыгнула на сиденье. Но, вспомнив про многочисленные шишки на голове, предпочла сдержать свой порыв.

— Женя, смотрите, дорога, — также увидев трассу, обрадовался Анатолий Степанович.

— Да, я заметила, — кивнула я в ответ.

Зубченко взволнованно о чем-то затрещал, но я, совершенно не слушая его, сосредоточилась на дороге. Вырулив на трассу, я заглушила мотор и открыла дверцу.

— Эй, Женя, вы куда? Что вы делаете? Разве мы не едем дальше? — удивился Зубченко.

— Нет, пока не узнаем, куда точно нам следует ехать. Эта трасса мне совершенно незнакома, и я не могу на глаз определить, в какой стороне находится Тарасов, а в какой Маховка.

— Так, а… — Зубченко снова повернулся к нашему задержанному и прицепился к нему с новыми вопросами. Пока я ждала появления на горизонте хоть какого-нибудь автомобиля, Анатолию Степановичу удалось все выяснить, и он радостно сообщил:

— Маховка по правую сторону. Туда же нужно ехать, чтобы попасть на трассу, ведущую в Тарасов.

Я снова запрыгнула в машину и прибавила скорость.

* * *

В Маховку мы прибыли далеко за полночь. Возвращаться в Тарасов нам сейчас не имело смысла, тем более что нужно было довести дело до конца и разобраться с теми, кто досаждал семье Зубченко и убил Ожигина.

— Где находится ваша администрация? — обратилась я с вопросом к связанному.

Тот кивком головы указал куда-то в сторону.

— Знаешь, где кто из руководства живет? — снова спросила я. — Показывай дорогу.

Нехотя, словно его тянули за хвост, мужичонка промямлил, куда именно следует ехать. Я внимательно выслушала его, но, не желая светиться на той улице, где проживала мамаша Вячина, выбрала другой путь. Вскоре мы оказались у весьма солидного строения с высоким забором. Я велела Зубченко оставаться в машине, а сама направилась к воротам особняка. Стукнув по ним кулаком, я услышала громкий и дружный собачий лай.

Парой минут спустя в доме зажегся свет. Затем скрипнула дверь. Кто-то вышел на крыльцо и прикрикнул на псов. Вскоре я увидела весьма упитанного темноволосого мужчину. Свет из окон дома хорошо освещал его, так что я даже смогла рассмотреть лицо: оно было не заплывшим, а скорее слегка припухшим. Припухлость выглядела болезненной и, возможно, была следствием сахарного диабета или какого-то другого заболевания.

— Что нужно? Кто такая? — в свою очередь рассматривая меня, спросил мужчина.

— Мы из города. Нам необходимо как-то связаться с вашим отделением милиции и сообщить ему о нескольких совершенных преступлениях жителями вашей деревни.

— Что?.. Какие преступления, о чем вы? — удивился мужчина. — Кто у нас тут хулиганить будет! Здесь все село друг друга поименно знает, почитай что половина родственники. А молодежи практически нет… Больше хулиганить и некому, не старики же дурить будут.

— Некоторые ваши старики похлеще молодых будут, — усмехнулась я, а затем снова повторила свой вопрос: — Ну так что, вы можете вызвать милицию?

— Да что произошло-то? — Работник местной администрации не спешил на помощь.

Рассудив здраво, я решила, что не стоит сейчас упоминать об истинных причинах нашего появления в Маховке. Кто знает, как относится этот человек к событиям пятидесятилетней давности? Может быть, узнав, кто мы такие, он натравит на нас собак или кинется с кулаками? Подобная реакция, как показали предшествующие события, была более чем вероятна… В общем, я предпочла увильнуть от ответа, прикрикнув:

— Вызывайте быстро, потом объясню!

— А чего это вы разорались? — нахмурился мужчина. — Я не обязан это делать. Нужно вам, сами и ищите отделение.

Потеряв терпение от того, что никто не желает оказывать нам помощь, не думая более о последствиях, я резко схватила мужчину за грудки и, тряхнув пару раз, с угрозой произнесла:

— Если через десять минут сюда не прибудет милиция, я тебя самого под суд отдам, за укрывательство особо опасных преступников! Или, может, скажешь, что ничего не знаешь о том, что творится в поселке? Небось все вместе праздновали гибель виновников ядерного взрыва.

— Так вы… — Мужчина испуганно попятился.

Не церемонясь, я подхватила мужика под локоток и повела к дому. Тот не сопротивлялся. Мы вошли внутрь. Дверь одной из комнат приоткрылась, и мы увидели заспанную женщину — по-видимому, супругу работника администрации, женщину не менее колоритную и упитанную.

— Вась, чего случилось-то? — непонимающе уставившись на нас, спросила она.

— Дайте телефон, — приказным тоном потребовала я.

— Милая, пожалуйста… принеси телефон, — заикаясь, попросил супруг.

Так ничего и не поняв, женщина все же приволокла из комнаты аппарат и протянула мужу.

— Вызывайте наряд.

Мужчина кивнул и принялся трясущимися руками набирать номер. Затем выждал, пока снимут трубку, и невнятно стал объяснять, что нужно приехать. Абонент, слушавший всю эту нелепицу, видимо, так ничего и не понял. Пришлось мне взять все в свои руки и, вырвав трубку, коротко пояснить:

— У нас тут убийство и покушение на убийство. Задержан один из виновных, другому удалось сбежать, еще несколько человек причастны к преступлению, и их также необходимо задержать. Приезжайте прямо сейчас, мы будем ждать вас у дома главы местной администрации.

В ответ мне что-то буркнули, но я так и не разобрала что. Оставалось только надеяться на то, что ответ был положительным. Вернув трубку на место, я повернулась к хозяину дома:

— Сколько времени займет дорога?

— Минут через двадцать пять будут, — испуганно ответил он.

Работники правоохранительных органов прибыли значительно позже. Видимо, сказывалось качество дорог. Зато потом мы смогли все им пересказать и передать нашего задержанного. Когда я спросила у начальника группы, что он планирует делать дальше — задержать остальных прямо сейчас или дождаться утра, он ответил:

— Никто из них не скроется. Потому что все они знают, что им все равно ничего не будет.

— То есть как это не будет? — услышав слова следователя, возмутился Зубченко. — Они убийцы, самые настоящие монстры! Вы разве не поняли?..

Однако начальник группы сохранял прежнюю невозмутимость:

— Это еще нужно доказать.

— Так вы их еще и покрываете! — принялся возмущаться Анатолий Степанович.

Следователь, неглупый мужчина лет сорока, неловко отвел глаза в сторону, а потом произнес:

— Я вас хорошо понимаю, не думайте, что мы тут все такие эгоисты. Просто… — Он помолчал, а потом продолжил: — У большинства местных раковые заболевания. Государство, оно хоть и делает вид, что ему ни до кого нет дела, все же не заинтересовано в том, чтобы события пятидесятилетней давности стали достоянием гласности… А такое случится, если за решетку упекут половину поселка. Потом, с такими заболеваниями даже в тюрьму нельзя сажать. Они там и двух недель не протянут…

— Предлагаете нам их пожалеть? — с язвительной усмешкой спросил мой заказчик.

— Нет, конечно, — вздохнул в ответ мужчина. — Только вы уж особых надежд по поводу того, что все получат по заслугам, не питайте. Это я так, от себя говорю. А за то, что про преступление сообщили, спасибо. Мы этим делом непременно займемся.

— Что-то слабо верится, — заметил Анатолий Степанович, но следователь больше ничего не сказал ему.

После этого нас заставили заполнить какие-то бумаги, задали несколько вопросов и отпустили на все четыре стороны. Только Анатолий Степанович напрочь отказался отправляться восвояси, изъявив желание дождаться задержания остальных участников последних событий. Следователь не возражал, так что мы пробыли в Маховке еще достаточно долго.

Стоило ментам задержать всего лишь одного парня, как все остальные, включая старика и Елену Викторовну, прибыли с повинной сами. Выяснилось, что почти каждый день кто-то из них отправлялся в Тарасов и, подкупив очередного алкаша, заставлял нападать на Анатолия Степановича. Постепенно мстители вошли в азарт, изобретая все новые способы, как отравить существование моему клиенту. Сын же Елены Викторовны и его дружок, чисто случайно узнав о проделках матушки и других селян, решили этим воспользоваться и заработать деньги. Они, прекрасно зная о покушениях на Зубченко, рассчитывали, что, похитив Егора, окончательно выбьют мужчину из колеи и заставят выполнить любое их требование беспрекословно. Всего задействованных в покушениях на Зубченко и в убийстве Ожигина оказалось семь человек. Они не были родственниками, но их объединяла общая боль, потеря близких…

Мы слушали и ужасались. А обвиняемые между тем просто улыбались и смотрели на нас с Зубченко так, будто абсолютно довольны и счастливы… Не выдержав очередного счастливого взгляда, Анатолий Степанович велел заводить машину, чтобы поскорее убраться прочь из этих мест. Я не стала спорить, тем более что и сама уже порядком соскучилась по родному дому, да и по тетушке Миле тоже.

Эпилог

Не помню, кто сказал, но подмечено верно: «У нас каждый политический лидер и ученый вначале радуется, что он вошел в историю, а после понимает, что в нее влип». То же произошло и с моим очередным клиентом. Причем влип он, судя по всему, очень даже серьезно. Да, нам удалось установить личность женщины, которая портила жизнь семье Зубченко и организовала убийство Ожигина. Нам удалось выявить всех ее сообщников и сдать их в милицию…

Только на этом все не закончилось. Все только начиналось… Люди, молчаливо сносившие боль на протяжении пятидесяти лет, устали молчать. Дети и внуки пострадавших теперь стремились восстановить справедливость. В том, насколько серьезны их намерения, мы убедились, прочитав те письма, что дала нам Елена Викторовна.

Анатолий Степанович понимал, что затишье, скорее всего, окажется временным, тем более что дело Вячиной и других очень быстро замяли, так и не доведя до конца. Зубченко в милиции недвусмысленно намекнули на то, что нужно забрать заявление. Потом домой ему позвонили из администрации, с той же «ненавязчивой» просьбой. Памятуя о том, что он косвенно, но все же виновен в случившемся пятьдесят лет назад, Зубченко не смог отказаться от этого предложения и забрал заявление. Именно это и заставило его задуматься о переезде в другой город и смене рода деятельности. Иного выхода он не видел. С его решением я была полностью согласна…

Что касается Елены Викторовны Вячиной, то ее поместили в закрытое лечебное учреждение в связи с невозможностью переносить условия тюремного заключения. Там, судя по всему, женщине предстояло провести весь остаток своей жизни, поскольку было очевидно, что болезнь не позволит ей задержаться на этом свете слишком долго… Сына Елены и его товарища, задержанных еще в Тарасове, все же осудили. Но когда выяснилось, что у Альберта раковая опухоль, да и Олег имеет множество физических отклонений, приговор суда был смягчен, и ребята получили всего по три года заключения с предоставлением им необходимого лечения.

Несмотря на то что суд сделали закрытым, информация каким-то образом поступила в прессу. Я даже подозревала, что поспособствовали этому жители бывшей Маховки. В результате разразился огромный скандал. Журналисты подняли все материалы об испытании пятидесятилетней давности… Эти действия имели положительный результат.

Решением правительства было постановлено начать дополнительные выплаты тем, кто пострадал от ядерной радиации, а особо серьезным больным даже выдали направления в различные лечебницы и профилактории… Мало кто верил, что льготы эти будут вечными и что через год-другой их не отменят, но изменению ситуации большинство все же обрадовалось.

Одним словом, все закрутилось и завертелось. Теперь три маленькие деревеньки — Орловка, Елшанка и Маховка — действительно стали широко известными. Жаль только, что причиной этой известности послужили столь печальные события…