Красавицу Марию, юную вдову венгерского короля, ее брат, император Карл, готовит в жены королю Шотландии. Не познавшая в браке любви и страсти, Мария отказывается подчиниться, но испанский корабль, на котором она бежит, потоплен пиратами. Спасти беглянку суждено шотландцу Джону Макферсону, посланному королем за своей невестой. Джон не подозревает, что черноволосая русалка, которую он выловил в море и которая с первой минуты завладела его сердцем, — невеста короля. А Мария наслаждается несколькими украденными у судьбы днями счастья, понимая, что их любовь обречена. Она знает — ее выбор может стоить возлюбленному жизни…
ru en А. Г. Николенко Black Jack FB Tools 2006-06-04 OCR Angelbooks 4F4G77D2-5F40-4CC5-9A08-F8AA883A81EB 1.0 Макголдрик М. Королева-беглянка: Роман Эксмо-Пресс М. 2000 5-04-006114-5 May McGoldrick The Beauty of the Mist 1997

Мэй МАКГОЛДРИК

КОРОЛЕВА-БЕГЛЯНКА

Пролог

Антверпен. Нидерланды

Март 1528 г.

Пусть! Пусть теперь шотландцы приезжают.

Черный плащ бежавшей по улицам женщины бился вокруг ее хрупкой фигуры, как крылья раненого ворона. Мария, королева Венгрии, тяжело дыша, остановилась на минуту и отступила в мрачную тень угрюмых каменных домов.

Зыбкий свет фонаря выхватил из тьмы мокрую брусчатку мостовой. Молодая королева отчаянно желала раствориться в холодной ночной мгле, стать в ней невидимой. Она прислушалась — погони как будто не было. Мария побежала к мрачным стенам возвышающегося над спящим городом замка.

Она оглянулась — теперь ей был виден лишь шпиль собора. Путаясь в лабиринте улиц незнакомого ей города, она искала ориентиры, на которые ей указали.

По обе стороны улицы мрачно темнели угрюмые здания, сырой холодный воздух затруднял дыхание. Светало. Собрав последние силы, Мария помчалась дальше. Казалось, что она, едва касаясь ногами мокрого булыжника, почти летит по воздуху.

Миновав еще один поворот, Мария замедлила бег. Перед ней открылась соборная площадь. Там, за стенами собора, возвышающегося в предрассветных сумерках гигантской темной глыбой, — гавань. Только бы успеть. Успеть добежать до нее, пока дворец не пробудился от сна, пока не наступил час отлива.

У одного из причалов ее ждет баркас. Он доставит Марию к тете — на крепкое судно, готовое мериться силами с морем, которое увезет их прочь от этой свадьбы и ненавистного брака.

Мария быстро пересекла безлюдную площадь. Она успеет. Должна успеть. Она уже вдыхает солоноватый морской воздух. «А шотландцы, — подумала со злорадством, — теперь пусть приезжают».

1.

Замок Стирлинг. Шотландия

Май 1528 г.

Клетка, даже если она золотая, все равно клетка.

Джон Макферсон, адмирал королевского флота, стоял спиной к тлеющему в камине огню, наблюдая, как в напряженной тишине молодой король наконец перестал беспокойно вышагивать по комнате и остановился у одного из окон, выходивших во двор замка. Проследив за взглядом шестнадцатилетнего монарха, Макферсон понял, что тот с восхищением следит за распарывающим серое шотландское небо черно-сизым вороном.

В это время у противоположной стены Арчибальд Дуглас, граф Ангус, закончив читать последний документ, с удовлетворением огладил свою длинную черную бороду. Аккуратно сложив бумаги, могущественный лорд, прежде чем капнуть воском на пергамент, поднял глаза на заглядевшегося в окно монарха.

На губах лорд-канцлера, опускающего в мягкий воск королевскую печать, мелькнула снисходительная улыбка.

— Эта грамота позволит сэру Джону беспрепятственно доставить твою невесту, Кит. Я хотел сказать, Ваше Величество, — поправился Арчибальд, заметив, что короля передернуло от фамильярности лорда.

Джон Макферсон, скрывая свой гнев, с беспристрастным лицом продолжал следить за разворачивающейся на его глазах сценой. Король вызвал его во дворец, чтобы возложить на него миссию чрезвычайной важности. Проведя всего лишь несколько минут с этими двумя, Джон понял, что чудовищные сплетни, которые ему довелось слышать за пределами дворца, вполне обоснованны. Арчибальд Дуглас, граф Ангус, глава могущественного клана Дугласов, лорд-канцлер Шотландии, член королевского совета, бывший муж королевы Маргарет, действительно буквально держит в заточении своего пасынка короля Джеймса.

Канцлер повернулся к молчавшему адмиралу.

— Сэр Джон, император Карл ожидает прибытия вашей флотилии в Антверпен не позднее конца месяца. Вряд ли стоит напоминать, что, доверяя доставить морем свою сестру Марию, королеву Венгрии, он оказывает нам большую честь.

— Да, милорд. — Джон бросил взгляд на короля.

— Его Величество проведет Пасху в замке Фолклэнд, — продолжал Ангус. — Но если я вам понадоблюсь, вы найдете меня на юге, мне нужно навести порядок на границе.

Король повернулся к Джону, взгляды их встретились.

Глаза юноши вспыхнули. Джон Макферсон мысленно вернулся на много лет назад. Король был еще ребенком, когда лишился своего венценосного отца, погибшего в битве с англичанами при Флодден-Филд. Благодаря самоотверженности одной мужественной женщины и преданности нескольких шотландских аристократов, сохранивших верность королевскому флагу, наследный принц был благополучно переправлен через горы и попал в заботливые руки людей, столько сделавших для его возвращения. Наконец-то он попал в объятия королевы-матери. Без малого двух лет от роду Кит стал Джеймсом Пятым, королем Шотландии и Западных островов.

Именно тогда, в день коронации, Джон Макферсон увидел его впервые. Маленький мальчик сидел на троне, и никто из преклонивших перед ним в присяге на верность колено не сомневался в том, что этот малыш со временем станет достойным правителем страны, пребывающей сейчас в упадке. На протяжении всей утомительной и долгой церемонии маленький Кит, оставаясь серьезным и спокойным, доказал, что в его жилах течет благородная кровь Стюартов и что он обладает мужеством и стойкостью своих знатных предков. Что он сумеет выстоять. Выстоять и спасти Шотландию от ее врагов. Спасти от самой себя…

Король подошел к Джону, не обращая внимания на канцлера, еще не закончившего свою речь.

Лорд-канцлер женился на вдовствующей королеве для того, чтобы заполнить вакуум власти, образовавшийся в Шотландии после сокрушительного поражения в битве при Флодден-Филд. Все в Шотландии понимали, какую силу принесет этот союз клану Дугласов. Так и случилось. Брак с королевой дал графу Ангусу полный контроль над юным королем, постепенно привел его к неограниченной власти и дал возможность править страной от имени монарха.

До ушей Джона доходили слухи, что, после того как королева обратилась к папе с просьбой аннулировать этот брак, лорд-канцлер делал все, что было в его силах, чтобы упрочить власть над молодым королем, жестко руководя им во всем.

Джон знал и то, что ни у кого не хватит сил тягаться с лорд-канцлером. Немногим более года назад была предпринята попытка мятежа в Линмитгоу, но она потерпела поражение. Потопив недовольство в крови, Ангус утверждал, что пошел на это в интересах короля.

Рыжеволосый юноша остановился перед Джоном, и, хотя адмирал склонился в поклоне перед молодым монархом, их взгляды были прикованы друг к другу.

— Ты считаешь меня слабым, Джек Большое Сердце? — тихо спросил король.

Джон улыбнулся. Он давно не слышал своего прозвища. Когда юный Джеймс находился под опекой королевы-матери, он имел полную свободу, и Джон учил его ходить под парусом. Они провели вместе целое лето, и прозвище, которым наградили Макферсона матросы, стало своеобразным паролем между ним и королем. Теперь уже мало кто помнил его, а еще меньше людей рискнули бы столь фамильярно обратиться к могущественному адмиралу. Да практически никто, кроме молодого монарха.

— Значит, считаешь… — Так расценил король его молчание.

— Никоим образом, — возразил Джон. — Вас просто загнали в ловушку.

— Мой отец поступил бы иначе?

— Не надо сравнивать. У вашего отца была собственная судьба. Он не был оторван от своего народа, не пребывал практически в заточении, — продолжал Джон. — Я очень чтил Его Величество, хотя у него были свои слабости.

— Но он до конца оставался солдатом. Он обладал большим мужеством. Как и ты. — Джеймс взглянул на клетчатый плед, перекинутый через плечо своего подданного. — Если бы на моем месте был ты, то никогда бы не согласился…

— Но, милорд…

— Джек Большое Сердце, — прервал его молодой король, — ты был почти моим ровесником, когда сражался рядом с моим отцом на Флодден-Филд. Ты обладаешь мужеством, сильной волей, добрым сердцем. У меня же, друг мой, нет этих достоинств, впрочем, как и многих других.

— Только в ваших собственных глазах, милорд. Для всех шотландцев вы наш король, наше будущее.

Джеймс задумчиво посмотрел на адмирала.

— Я бы не хотел разочаровать свой народ.

— Этого не случится, Ваше Величество, — искренне ответил Джон, преданно глядя на смятенного юношу. Молодой король вытянулся, возмужал, но все-таки был еще так молод. Пожалуй, слишком молод, чтобы справиться с окружавшим его злом.

— Вы преодолеете… эти трудности. И ваша победа обратит к вам сердца всех шотландцев. Вы реально займете трон, когда придет ваш час. И тогда вы превзойдете мужеством, щедростью и добрыми деяниями своего отца и всех предков. Всегда помните об этом. Народ верит — вы станете великим правителем.

Джеймс жадно внимал словам Джона Макферсона.

— Я сделаю все, чтобы не разочаровать мой народ. Я выскользну из этого капкана.

— Как настоящий лис.

— Как мой отец, — уточнил король. Его лицо прояснилось. — Вези невесту, друг.

— Если такова ваша воля, — ответил Джон, бросив быстрый взгляд на канцлера, который с подозрением следил за ними с другого конца комнаты. — Конечно, мы можем попытаться испробовать иные пути, чтобы положить конец… этой двусмысленной ситуации.

Молодой король с грустной улыбкой посмотрел на свои изнеженные руки.

— Если бы все было так просто… Иной путь будет означать, что на полях битв придется сражаться другим. Таким, как ты, Джек Большое Сердце. Но если бы я был свободен…

Джон ждал конца фразы, но юноша так и не закончил ее.

— Он дал мне и королевскому совету слово, что после этой свадьбы удалится от дел. — Король нервно оглянулся на графа Ангуса. — Это лучший путь. Я не хочу, чтобы вновь пролилась кровь невинных. Ответственность за своих подданных несу я. У меня впервые появилась возможность проявить свою волю, показать свою силу. Это главное.

— Не совершаете ли вы опрометчивый шаг, милорд? В столь юном возрасте… вы… вы хотите жениться на той, которую совсем не знаете, на той… кого даже никогда не видели.

— Да, хочу, если это пойдет во благо Шотландии. Это приблизит меня к моему народу. Пусть хоть на шаг. — Глаза юноши загорелись. — Потом будет достаточно времени, чтобы устранить все препятствия… потом, когда буду свободен. Прошу тебя о содействии, Джек. Я должен воспользоваться этим шансом.

Джон кивнул. Как он мог отвергнуть столь страстную мольбу своего короля?

— Привези ее сюда, Джек. — Юноша положил руку на плечо своего друга. — Я женюсь на ней. Такова божья воля.

Канцлер, желая положить конец их затянувшемуся разговору, направился к ним. Джон взял из его рук запечатанное письмо. Голос Арчибальда Дугласа был холодным, взгляд твердым.

— Мы рассчитываем на вас, сэр Джон.

Слегка кивнув канцлеру и обменявшись многозначительными взглядами с молодым королем, Джон Макферсон, прежде чем выйти из комнаты, поклонился им обоим.

2.

Ладони Мария содрала в кровь. Неловко удерживая весла локтями, молодая женщина пыталась унять боль, прижав пальцы к горящим ранам. Одно из весел вырвалось и больно ударило ее в подбородок.

— Да, моряк из тебя никудышный, дорогая. — Изабель еще пыталась шутить, но в ее глазах пряталась смертельная усталость.

Мария с грустью посмотрела на сидящую перед ней в лодке пожилую женщину. Отчаяние, стужа и голод одолевали их.

— Думаю, тебе лучше поспать, тетя.

Изабель вытянула онемевшие ноги и потрясла руками, стараясь разогнать застывшую кровь.

— Нет, спать я не буду. Если уж мне суждено стать кормом для рыб, то не хочу, чтобы они съели меня спящей. Нам осталось мучиться недолго, я чувствую. Ты так шумно гребешь, что нас непременно обнаружат, даже в этом тумане.

— Ты пока ничего не слышишь?

— Ты думаешь, потопив наш корабль, они дадут нам возможность уйти?

Как страшно, и холод пронизывает до самых костей. Сжав кровоточащими руками весла и расправив ноющие плечи, Мария в кромешном тумане направляла лодку вперед.

— Подумать только, сколько времени ты потратила зря, — сокрушалась Изабель, — на всякую там вышивку и прочую ерунду вместо того, чтобы учиться чему-то полезному!

Мария вздохнула, казалось, каждое слово тети отнимает у нее остатки сил.

Стараясь не обращать внимания на боль и растущее отчаяние, молодая женщина пыталась сосредоточиться на равномерных всплесках весел, но отвлечься от монотонных речей Изабель было почти невозможно.

Мысли путались в голове. Мария старалась не плакать, глядя на умирающего испанца, распростертого на дне лодки. Вот бы закрыть глаза и лечь рядом — пусть будет что будет. Моряк лежал совершенно неподвижно и уже не стонал. Непонятно было, жив ли он еще. Пуля из мушкета, слегка задевшая Изабель, попала ему в грудь. «Было бы лучше, если бы эта пуля досталась мне», — подумала Мария. Тогда бы она сейчас упокоилась с миром и не чувствовала пронизывающего холода, боли в мышцах, онемевших рук, этой чудовищной усталости. Она встряхнула головой, отгоняя от себя эти мысли…

«Может, попросить Изабель посмотреть, жив ли испанец, — пришла мысль, — но нет, это глупо — только лодку раскачаем».

Да, ее старая тетя права: моряк из нее никудышный.

— По-моему, мы крутимся на одном месте, — пробормотала Изабель.

— Пожалуй, ты права. Можешь добавить неумение ориентироваться в открытом море к списку моих недостатков, — пробормотала Мария. Ей казалось: еще немного, и голос перестанет повиноваться ей.

* * *

Джон Макферсон напрасно пытался разглядеть что-либо в плотной пелене тумана, окружавшей корабль. Не было видно даже флага, который безжизненно повис на главной мачте «Святого Михаила». Предсказать, когда туман рассеется, да еще в капризную мартовскую погоду, было вообще невозможно. Джон пытался рассмотреть три других корабля своей флотилии, застывших на ровной поверхности моря в миле от флагмана.

Утром до них доносились звуки пушечной канонады — где-то на юге, видимо, шла битва, но вот уже несколько часов все было тихо, как напряженно ни вслушивался Джон в тишину.

Словно угадав его мысли, к адмиралу подошел Дэвид Максвелл, шкипер судна.

— Если бы мы не завязли в этом тумане, сэр Джон, мы бы славно подрались.

— А, это ты, Дэвид, — повернулся к шкиперу Джон. — Да нет. У нас другие задачи.

— Ну тогда, может, туман специально послан нам всевышним?

— Не исключено, Дэвид. — Адмирал оглянулся, заслышав чьи-то шаги. К ним подходил невысокий коренастый человек. Последнее время Джон и шага не мог ступить, чтобы не натолкнуться на сэра Томаса Мола. А ведь Колин Кэмпбелл, граф Эргил, предупреждал его, что так и будет, но Джон не захотел менять что-либо в своих планах. Да кроме того, сэр Томас, несмотря на чрезвычайную властность, которую он проявлял где надо и не надо, был славным человеком, и Джон Макферсон не хотел лишать старого рыцаря чести доставить в Шотландию ее новую королеву.

Вообще-то Джон понимал, что причина тут кроется в супруге сэра Томаса — Каролине Дуглас, которая, как всем было хорошо известно, была до замужества любовницей Джона Макферсона. Но все также знали и то, что Джон положил конец их бурной связи задолго до того, как она приняла предложение руки и сердца сэра Томаса.

— Как вы считаете, шкипер, — обратился к нему Томас Мол, — как далеко от нас разыгралась эта битва?

— Трудно сказать, сэр Томас, — осторожно ответил Дэвид. — Любой моряк вам скажет, как коварен туман. Эта битва могла быть и в десяти, и в двух лье от нас. Я бы не стал гадать по этому поводу.

— Я рассчитывал на более определенный ответ. Но, видимо, тебе пока не хватает опыта. А вы, сэр Джон? Можете ли вы в таком тумане определить расстояние?

— Нет, я совершенно согласен с Дэвидом, — ответил Макферсон, взглянув на обиженное лицо шкипера. — Было бы глупо, потеряв бдительность, считать, что они находятся далеко от нас. Не исключено, что, почуяв запах крови, они на этом не остановятся. Но и не стоит предполагать, что они где-то совсем близко. Не будем утомлять наших людей усиленным наблюдением, пока нас скрывает от них туман. Когда он рассеется и паруса наполнит ветер, у нас будет достаточно времени, чтобы определить, следует ли нам с ними сражаться.

— Если бы не возложенная на нас миссия, сэр Джон, — Томас Мол любовно погладил висящий на поясе меч, — я бы с удовольствием вступил с ними в бой.

— Морские сражения сильно обличаются от битв на суше, — вставил слово Дэвид, все еще задетый резкостью сэра Томаса. — Твердая рука и острый меч немного стоят, если под ногами нет опоры.

Джон постарался скрыть улыбку. Путешествие уже утомило его людей, и большинству из них, как ни было им приятно смотреть на знатных дам, надоело бахвальство их отцов и мужей. Присутствие на борту судна этих аристократов создавало свои трудности для грубоватых и не привыкших выбирать выражения моряков, хотя пока все обходилось без конфликтов. Но на обратном пути в Шотландию могли возникнуть новые проблемы, ведь экипажу придется ублажать на борту саму королеву и ее свиту.

— Ну, положим, нас, тех, кто сражался при Флодден-Филд, не напугает сражение в открытом море, — возразил шкиперу старый вояка.

— Да, сэр Томас, — вмешался Макферсон, стараясь погасить разгоравшуюся ссору, — вы правильно сказали — если бы не наша миссия. Но пока вы отдыхайте. Мы можем надолго задержаться из-за тумана. Спасибо, шкипер, вы свободны.

Дэвид Максвелл поклонился и отошел. Джон смотрел, как шкипер в голубой шапочке с белым пером легко двигался по палубе, останавливаясь и обмениваясь парой фраз с матросами.

— Вы не считаете, что у этого парня совершенно нет чувства почтения к стоящим выше по рангу и положению? — спросил сэр Томас, посмотрев вслед молодому человеку.

— Мы все не свободны от недостатков, — ответил Макферсон. — Но Дэвид обладает умом не менее острым, чем ваш клинок, и не боится никого на свете. Он бесконечно предан Шотландии, хотя иногда, может быть, излишне горд своей причастностью к морской братии. — Он взглянул на старого рыцаря. — Среди людей, бороздящих море, не меньше героев, чем среди тех, кто сражается на суше. Но многим из них далеко не всегда воздается должное.

Сэр Томас потер подбородок пухлыми, похожими на сосиски, пальцами.

— Он лучший из всех шкиперов, которых я знаю, — продолжал Джон. — Он ходил в Новый Свет, обогнул на судне Африку, был у берегов Индии. Дэвид Максвелл — отличный молодой человек, сэр Томас.

Обсуждать больше было нечего. Сэра Томаса спокойно и с достоинством поставили на место. Кому, как не ему, было прекрасно известно, что Макферсоны вообще в совершенстве владели этим искусством, и Джон не был исключением.

Две большие белокрылые птицы, как пара призраков, вынырнули из тумана и стали кружить над судном. Их резкие крики наводили тоску.

Сэр Томас чувствовал себя не слишком хорошо, стоя рядом с высоким, крепким Джоном. Он невольно сравнивал себя с ним, не забывая, что этим постоянно занимается его жена. Нетрудно было предположить, к каким выводам она приходила. Он не обладал ни красивой внешностью, ни могучим телосложением, ни огромной силой сэра Джона. Но главное — у него не было его молодости. Джон Макферсон уже одним своим существованием отравлял жизнь сэра Томаса и вынуждал стареющего воина себя ненавидеть. Подсознательно он желал схватки с ним, мечтал изуродовать шрамом его красивое лицо. Но как он мог это сделать? На каком основании? Под каким предлогом?

Сэр Томас заставил себя преодолеть неприязнь к Джону. В этом не было смысла. Смысла вообще не было ни в чем.

Почему молодая красивая женщина предпочла его — дряхлеющего и имеющего дочь почти ее возраста, — было непонятно. Джон Макферсон долгое время делил с Каролиной ложе, и сэр Томас каждый раз, находясь в постели с ней, не мог отделаться от мысли, что Каролина представляет на его месте Джона Макферсона.

Доброжелатели уже шепнули сэру Томасу, что его жене не терпится вернуться к своему мореплавателю, и тот скоро пожалеет о допущенной ошибке и станет опять встречаться с Каролиной. Но Джон не проявлял ни малейшего интереса к жене сэра Томаса. Каролина не выходила из своей каюты, а сэр Джон не покидал палубу. Но беспокойство не оставляло стареющего война. Что-то тут не так. Они плывут уже третий день, а эти двое даже ни разу не встретились. И зачем только они отправились в это путешествие?

Время шло, а сэр Джон продолжал молча смотреть на море. На палубе появились вахтенные. Отсалютовав своему капитану, каждый из них направился на свое место. Через несколько минут те, кого они сменили, исчезли в кубриках команды.

Придворные, которым выпала честь встречать будущую королеву, на палубе почти не показывались, что вполне устраивало Джона.

Присоединившись к ним в корабельном салоне, Джон услышал все те же сплетни и пустые разговоры, которым предавались приближенные монархов во всех дворах Европы. Последний раз, когда он находился среди них, один из знатных господ разглагольствовал о королеве Венгрии и о том, что она оказалась не способна подарить королю наследника. «Дурной знак, — качал головой он, и все собравшиеся дружно ему поддакивали. — Будущая королева, — с видом знатока заявлял он, — несомненно, бесплодна. Что же ждет род Стюартов?»

Джон уклонился от участия в обсуждении столь волновавшего всех вопроса. Предсказание судьбы никоим образом не входит в его обязанности.

Воину просто претили подобные беседы, и ему с трудом удавалось это скрывать. Он сторонился титулованных сплетников, не слишком заботясь о том, что его сочтут нелюдимым. Впрочем, ему редко удавалось уединиться. За ним, как на буксире, постоянно тащился сэр Томас.

Джон знал, что ревнивый муж не спускает с него глаз. Это его вполне устраивало. Помня все уловки, используемые Каролиной в раскидывании любовных сетей, Джон размышлял, приступила ли она уже к травле сэра Томаса, заставляя его сходить с ума от ревности. Джон был готов отразить атаку, но подозревает ли несчастный супруг о том, что его жена уже вступила в борьбу?

Лицо адмирала омрачилось. Он понимал, насколько опасна сложившаяся ситуация. Сэр Джон Макферсон был доблестным воином и опытным мореплавателем, но против козней Каролины он был бессилен.

— Как вы думаете, сэр Джон, — сэр Томас тяжело оперся на перила, — почему Карл, глава Римской империи и могущественнейший монарх, согласился на это замужество и поручил нам доставить его сестру к ее будущему супругу?

— Трудно понять, чем руководствуются сильные мира сего, — не сразу ответил Джон, радуясь, что нашелся нейтральный предлог для беседы. — И потом, это сделка. Если мы не выполним поручения, император потребует возврата первой части приданого, которая хранится сейчас во дворце Стирлинг.

Его собеседник медлил, подыскивая подходящие слова.

— Все это может оказаться весьма… ну скажем так… сложно, — наконец осторожно выговорил он. — Я имею в виду этот брак.

— Многие так считают, сэр Томас.

— Но, знаете ли, может, это и не так. — Сэр Томас внимательно рассматривал свои руки. — У меня, как у человека, дважды побывавшего в браке, своя точка зрения.

Джон неопределенно пожал плечами.

— Я склонен считать, что не только королевские браки, но и большинство семейных союзов часто распадаются из-за денежных вопросов, которые подчас становятся основой брака. — Сэр Томас посмотрел на мореплавателя. — Как вы считаете, сэр Джон?

Джон знал, к чему сводился вопрос рыцаря, и ответил прямо:

— Я лично через это не прошел, но, думаю, вы правы, сэр Томас. Однако встречаются и исключения. А потом, любовь может укрепить союз.

— Но как вы думаете, что все-таки лежит в основе счастливого брака?

Волны тумана наплывали на судно, плотно окутывая его. И хотя это препятствие затрудняло выполнение возложенных на него обязательств, он не мог отвести глаз от моря и не признать, что в тумане есть необъяснимое очарование. Но как ответить на вопрос сэра Томаса?.. Лицо Джона омрачилось.

— Это надо не со мной обсуждать, сэр Томас.

Оба замолчали. Хотя имя Каролины и не было произнесено, они оба подумали о ней.

— Все ваши братья уже женаты, а вы нет, — решился приступить к мучившей его загадке сэр Томас.

— Да, действительно, — согласился с ним Джон.

— Тогда в чем же дело? — Сэр Томас вопросительно смотрел на него. — А вы, почему не женитесь вы?

Макферсон молчал. Ему не хотелось продолжать разговор на эту тему. Многие считали, что он рано или поздно женится на Каролине. Их связь длилась семь лет, но Джон так и не смог решиться на последний шаг.

Удачные браки братьев вызывали у него зависть. Жены его братьев оказались удивительными, редкими женщинами, Каролина не была похожа ни на Фиону, ни на Элизабет. И то, что происходило с ними, не соответствовало его представлениям о семейном счастье. Конечно, порой между ними действительно вспыхивала страсть, но к настоящей любви это упоение близостью вряд ли имело отношение.

— Ну что мне ответить? — наконец сказал Джон. — Я не чувствую склонности к браку. Во всяком случае, пока.

— И не передумаете? — с беспокойством спросил сэр Томас.

Джон посмотрел ему прямо в глаза. Как ни странно, в лице старого воина не было враждебности.

— Нет, не передумаю.

* * *

Громкие крики чаек вывели старую женщину из задумчивости.

Изабель с беспокойством смотрела на племянницу. Бог мой, что же с ней сталось! Порванный и окровавленный плащ Марии был в лучшем состоянии, чем его обладательница. А этот синяк на лбу, и еще один свежий на подбородке? Бледная кожа, бескровные губы, отсутствующий взгляд. Трудно поверить, что перед Изабель женщина, славившаяся блистательной красотой. Изабель проклинала себя за то, что она подбила племянницу пойти против воли ее брата, против этого бессмысленного брака.

«Карл, где ты? — безмолвно взывала она. — Неужели сердце твое не чувствует беды? Помоги своей сестре… Спаси ее, Карл».

Она обратилась к племяннице:

— О, Мария, как бы я хотела помочь тебе. Держись, моя девочка, нас непременно отыщут.

Мария слабо улыбнулась. Несмотря на свое ворчание и внешнюю суровость, тетя очень любила ее.

— Мне бы хотелось верить в наше спасение, но мы кружимся в тумане уже несколько часов. — С тех пор как они отплыли от тонущего судна, они вообще ничего и никого не видели. Мария огляделась. — Мы не представляем ни где мы, ни куда плывем.

— Не отчаивайся, дорогая, — откликнулась Изабель. — Удивительно, как это тебе удается грести, ведь ты делаешь это впервые. Мы можем в любую минуту оказаться у берегов Дании.

Мария прикрыла глаза. — Или у берегов Англии через месяц.

Наконец-то тетя перестала жаловаться, наконец-то поверила в нее. В том кромешном аду на горящем корабле, среди страшной паники, когда матросы спускали на воду баркасы, думать было некогда. На их корабле французский корвет заметили уже через день после того, как отплыли от Антверпена. Он пустился за ними в погоню. К несчастью, их судно плыло под испанским флагом, поэтому французы и атаковали их. Все пираты в Немецком море знали, что трюмы испанцев, возвращавшихся в Нью-Йорк, обычно набиты серебром и золотом.

Когда началась пушечная канонада, капитан попытался ускользнуть в открытое море, надеясь, что при сильном ветре у них будет больше преимуществ. Но французский корвет оказался быстрее. В сознании Марии запечатлелись звуки выстрелов, звон мечей, отчаянные крики умирающих. Она почувствовала, как к глазам подступили слезы.

— Прости меня, Мария.

Молодая женщина перестала грести и вопросительно посмотрела на тетю.

— Прости за то, что я увлекла тебя с собой. — Изабель мучило чувство вины. — Ты была бы вправе ждать от меня большей мудрости. Жизнь ничему не научила меня.

— Не надо на себя наговаривать, Изабель. Ты знаешь, как я люблю тебя.

Изабель виновато улыбнулась.

— Я не должна была вмешиваться в твою судьбу. Тебе на роду написано жить в роскоши, к которой ты привыкла.

Мария наклонилась над веслами, приблизилась к Изабель. В словах тети ей слышался страх перед тем, что их ожидает, страх смерти.

— Не говори так, Изабель. Мы обе знаем, что ты поступила правильно.

— Нет, не утешай меня. Разве ты не увидела перст судьбы? — с горечью воскликнула она. — Нападение пиратов — последнее доказательство. Знаешь, сколько раз я плавала на судне между Антверпеном и Испанией? И только раз корабль подвергся атаке. Но тогда…

— Тебе просто везло в прошлом. Надеюсь, повезет и на этот раз. — Мария крепилась изо всех сил. Она не могла допустить, чтобы Изабель винила себя в случившемся. Ей хотелось наконец обрести свободу и распоряжаться жизнью по своему желанию. К этому она стремилась так давно, за это она готова была заплатить высокую цену. — Моя дорогая Изабель. Мы можем погибнуть в море и стать кормом для рыб, как ты сказала, но знай: я предпочту смерть, но не стану снова послушной игрушкой в руках Карла.

— Неужели ты предпочитаешь умереть, чем быть королевой Шотландии! — изумилась Изабель. — Ты неискренна, мое дитя.

— Нет, — не согласилась Мария решительно. — Я, как видишь, даже решилась на этот побег… к матери в Кастилию. За двадцать три года своей жизни я впервые сделала что-то по своей воле. Знаешь ли ты, как трудно стать самостоятельной, когда с трех лет распоряжаются твоей жизнью? Тебе диктуют, с кем можно дружить, а с кем нет, что можно делать, а что нельзя. Какое надеть платье, за кого выходить замуж — я все делала по чужой указке. И все это… повторяется сейчас вновь!

Изабель не смогла спрятать улыбку.

— Знаю, дорогая, но все это, однако, не сломило твоего характера.

— Неправда! — Мария не смогла сдержать слез, и они покатились у нее по щекам. — Этот ненавистный брак, это стремление Карла видеть на всех европейских тронах Габсбургов. Эта шотландская эпопея — последнее, что сломило меня. Я не могу и не хочу пройти через все еще раз.

Изабель молчала. Мария прежде была покорной воле брата, но всему есть предел, племянница больше не может пройти через все, что она уже прошла в браке, вторично. И опять с шестнадцатилетним королем-мальчиком. Всем такое решение казалось безжалостным, всем, кроме Карла. Он не видел в этом браке ничего особенного. Изабель видела. И потому она пришла на помощь Марии.

— Мы справимся с божьей помощью, — сказала Изабель. — Но ты должна понимать, что Карл этого так не оставит. Если даже нам повезет и мы доберемся до Кастилии, он может осадить замок, чтобы добиться своего.

Мария кивнула.

— Конечно. Он считает, что я должна радоваться этому предложению. Пойти на этот проклятый брак.

— Но что ты будешь делать в этом случае, дитя мое? — спросила Изабель. — Нам нужно продумать план действий.

При каждом взмахе весел лицо Марии искажала гримаса боли. И все равно она ни за что не поедет в Шотландию. Она не подчинится воле брата и не станет женой Джеймса.

— Я сойду с ума, совсем как моя мать. Ее прозвали Сумасшедшая Хуана. Ничего странного — дочь унаследовала душевную болезнь матери. Я буду разговаривать сама с собой, неистовствовать и выть на луну. Буду рвать на себе платье, засовывать кости в волосы и бегать голой под дождем.

Мария подняла взгляд на Изабель и увидела в них странное выражение. Губы Изабель беззвучно шевелились, в глазах застыл ужас.

— Что такое, тетя?

— Назад, быстрее, — выдавила из себя Изабель. — Как можно быстрее!

3.

Подобно безжалостному тарану, корпус корабля обрушился на лодку.

Моряки столпились на борту, напряженно всматриваясь в густой туман. Находящиеся в лодке не подавали признаков жизни, и шотландские моряки в ожидании приказа бросали нетерпеливые взгляды на своего капитана.

— Черт, откуда взялась эта лодка? — взревел Джон Макферсон, перевешиваясь через поручни.

— Кто знает? — откликнулся шкипер. — В ней трое.

— Надо поднять людей на борт, — распорядился Макферсон.

— Разумно ли это? — раздался позади женский голос.

Джон даже не оглянулся. Какое право вмешиваться в его дела имеет Каролина?

— Вдруг они вооружены? — продолжала она. — Они могут притвориться миролюбивыми, а потом ночью покажут свой нрав.

— Ну-ну, Каролина, пошли, — мягко увещевал сэр Томас, взяв жену под руку и пытаясь увести от разгневанного капитана. — Это решать сэру Джону.

Джон перегнулся через поручни, несколько его матросов уже спускались по веревке вниз.

— Женщины, милорд! — крикнул один из них. — Две женщины и мужчина.

— Поднимите их. Быстро!

— Это проклятые испанцы, милорд.

— Мне плевать, даже если это сестры самого дьявола! — рявкнул Джон.

— Мужчина мертв, — крикнул снизу матрос. — У него в груди дырка величиной с мой кулак.

— Поднимайте!

— И мертвого тоже?

— Господи боже мой! — Джон потерял терпение. — Поднимайте всех.

Гнев в голосе командующего заставил спасателей поторопиться.

Увидев, что матросы наконец-то начали действовать, Джон отошел, предоставляя остальное своему помощнику. На палубу, привлеченные шумом, высыпали любопытные. Придворные, сочтя, что происходит нечто достойное их внимания, покинули свои уютные каюты. Они толпились около поручней, чтобы получше разглядеть происходящее.

Макферсон едва сдерживал охватившее его раздражение. Новые проблемы. Ему и экипажу это совершенно ни к чему. Не сейчас.

Подойдя к сэру Томасу, который стоял с Каролиной и со своей дочерью Дженет у главной мачты, Джон тихо сказал ему несколько слов. Попросив старого воина очистить палубу от любопытных, он знал, что деятельной натуре сэра Томаса не терпится чем-нибудь заняться.

Адмирал мысленно поблагодарил бога за то, что им не угрожает вражеская атака. И вовсе не потому, что его корабль не мог бы ее достойно отразить, а потому, что возникший на корабле хаос оказался бы опаснее любого нападения.

Дэвид и помощник капитана заботливо поддерживали пожилую женщину, которую подняли на корабль первой. Джон отступил в сторону, когда она, опираясь на руку одного из мужчин, попыталась сделать несколько шагов, но силы оставили ее, и она тяжело осела на палубу.

Джон поспешил к ней и опустился рядом на колени.

— Она ранена, — произнес за его спиной женский голос. — В плечо.

Джон оглянулся. Вторая женщина, поднятая на борт, была совсем молода. Вежливо, но решительно она отказалась от помощи его людей. Выглядела она ужасно: одежда разорвана, волосы спутаны, на платье пятна крови, но все-таки состояние ее не было столь тяжелым, как у старой дамы. Было очевидно, что женщины прошли через суровое испытание еще до того, как корабль налетел на их лодку.

Осторожно сняв с пожилой женщины окровавленный плащ, Джон осмотрел рану. По-видимому, эти двое стали жертвами баталии, звуки которой они слышали утром. Судя по обожженным краям раны, это был выстрел из мушкета.

— Вызовите на палубу лекаря, — приказал он.

Макферсон повернулся к молодой женщине.

Только теперь, когда он поднялся с колен, Мария увидела, какой он высокий. Она отвела глаза и с тревогой посмотрела на бледное лицо Изабель.

— А вы, — спросил он, — вы тоже ранены?

— Нет, — прошептала она и, почувствовав слабость в ногах, опустилась на колени рядом с Изабель.

Джон посмотрел на хрупкую маленькую фигурку, и сердце его кольнула жалость. Он слышал, как дрогнул ее голос. В ней было что-то по-детски беззащитное. Откуда взялись у нее силы, чтобы пуститься в такое рискованное плавание по неспокойному морю?

Серое шерстяное платье девушки промокло и прилипло к телу. Как будто прочтя его мысли, она плотнее завернулась в плащ, не дав Джону возможности получше рассмотреть себя.

Сжимая холодную безжизненную руку тети, Мария боролась с искушением спрятаться от пытливого взгляда стоящего рядом гиганта. В какой-то момент ей показалось, что их спаситель знает, кто она, но тут ее внимание переключилось на потерявшую сознание Изабель. Неважно, знает или нет ее этот человек, — собственная судьба для нее отступила на задний план. Изабель нуждается в ее заботе, а остальное не имеет значения.

«Она кажется такой юной, — подумал Джон. — Но на ее долю уже выпало, судя по всему, немало испытаний».

— Ваше платье в крови. Вы не ранены?

— Нет, — покачала головой она. — Это кровь матроса, не моя.

Джон видел, что она дрожит. Шок. Самый сильный мужчина с трудом перенес бы холод и дрейф в лодке по ледяному морю.

— Вам встречались другие лодки? — спросил он. — Кто-нибудь еще спасся?

— Мы никого не видели, — прошептала она.

— Сколько времени вы находились в море?

— Долго.

— Как долго?

Она пожала плечами.

— Ваш корабль затонул?

Она промолчала. Все это, конечно, интересно, но Джону стало надоедать задавать ей в спину вопросы.

— Где этот чертов лекарь? — оглянулся он через плечо и подошел ближе к раненой женщине. Он пригнулся, чтобы ему было удобнее разговаривать с девушкой.

— Идет, милорд, — ответил его помощник.

— Кто напал на ваше судно и сколько там было кораблей? — спросил Джон уже более настойчиво.

Мария посмотрела на свою тетку. Глаза ее были закрыты, дыхание выровнялось, она наконец-то отдыхала. Но молодая женщина по-прежнему не могла заставить себя взглянуть на этого мужчину. Чувствуя себя потерянной, беспомощной, она старалась скрыть дрожь.

Рядом любопытствующие ловили каждый ее взгляд, каждое слово. Наверное, так чувствует себя раненая и загнанная олениха. Что с ними сделают? Этот гигант, задающий вопросы, здесь командует, а все остальные его боятся. Наверное, ей тоже надо его опасаться, ведь он назвал их сестрами дьявола.

— Мне необходимо знать. — Он спросил резче, чем намеревался, и, сбавив тон, мягко дотронулся до плеча молодой женщины. — Сколько там было кораблей?

— Только один. — Она подняла на него глаза и тут же опустила их.

У нее были глаза цвета нефрита, самые невероятные глаза на бескровном лице, что лишь подчеркивало их потрясающую красоту.

— Это был французский корабль, — ответила она. — Только один.

Джон кивнул. Ему было трудно говорить. С трудом оторвав взгляд от божественных глаз, он посмотрел на ее руки. Она закутывала раненую женщину плотнее в плащ, и руки ее дрожали. Он снова быстро взглянул ей в лицо. Она молода, очень молода. Лицо грязное, волосы спутаны, и, кроме того, он видел, что молодая женщина смертельно напугана.

Из толпы окружавших их людей послышался пьяненький голос. Лекарь, человек Дугласов, которого — Джон был уверен в этом — граф Ангус послал на судно, чтобы шпионить за ним.

Опухший, с налитыми кровью глазами, монах хотел лишь одного — выпить и улечься в койку, хвори и души паствы его совершенно не интересовали.

— Поговорим позднее, — нахмурился командующий, заметив, что и на этот раз монах навеселе. Игнорируя его появление, Джон сказал помощнику: — Женщина промерзла до костей, отнесите ее внутрь, лекарь может осмотреть ее там.

— Я останусь с ней. — Мария быстро поднялась с колен. Ее слова звучали не то как распоряжение, не то как просьба.

Их глаза встретились, но лишь на мгновение, Мария тут же отвела взгляд.

— Да, — согласился Джон, — конечно. Я к вам вскоре присоединюсь. О вас позаботятся. У меня же остались к вам вопросы!

Она кивнула и стала ждать, пока матросы понесут Изабель вниз.

В маленькой каюте, примыкающей к большой, куда поместили Изабель, почти не осталось места, чтобы развесить и просушить мокрую грязную одежду. Следом за ними вошел мальчик и молча протянул девушке шерстяное платье и белье. Мария была признательна приславшему все это, но не знала, кого ей благодарить. На палубе она видела мужчин и дам в модных туалетах. Вспомнив сейчас об этом, она запоздало удивилась присутствию женщин на борту военного корабля. Наверняка одной из них она обязана этим подарком.

Держа в руках промокшую одежду, Мария беспомощно оглядела каюту. Она слышала, как тетя произносила слова благодарности и как кто-то, шаркая ногами, вышел из ее каюты. Не найдя места для мокрой одежды, она аккуратно сложила ее в углу своей каюты. В одной из стен находился умывальник, и она осторожно обмыла лопнувшие пузыри на ладонях и пальцах. Завернув руки в белье, она безуспешно старалась забинтовать их. Ладони болели и кровоточили. Да, ей прежде никогда не приходилось это делать. «Опять не умею», — горестно покачала она головой.

Злясь на себя, Мария, плача от боли, опустила широкие рукава на забинтованные кисти рук и, смахнув слезы, открыла узкую дверь и прошла в каюту Изабель.

Тетя поднесла к губам палец. Молодая женщина отступила, ожидая, пока мальчик, помогающий лекарю, соберет окровавленные бинты.

— Вам повезло, миледи, — заявил, вновь входя в каюту, монах. — Пуля лишь задела плечо. У вашего матроса шансов выжить не было.

— Значит, он мертв? — спросила Изабель.

— Да, его душа вернулась к создателю. — Он взглянул на старую женщину. — Сэр Джон спрашивает имя матроса. Для молитвы, когда мы будем хоронить его в море.

— Я… я не знаю, — смущенно ответила Изабель, глядя на Марию.

— Его звали Пабло. — Мария спросила у него имя, когда он пытался сесть на весла. Она знала, что он отошел к богу задолго до предстоящей молитвы.

— Пабло, — повторил монах, повернувшись к Марии. — Очень хорошо. Скажите, корабль, который затонул, принадлежал вам?

Изабель отрицательно покачала головой.

— Нет. — Она не собиралась рассказывать больше, чем нужно.

Лекарь направился к двери, но, остановившись около Марии, указал на небольшую миску с жидкостью и чистые бинты. — Я оставляю это вам. Если от раны пойдет зловоние, поменяйте повязку. Сэр Джон сейчас придет. Ему не терпится получить ответы на некоторые вопросы. Но не беспокойтесь о своей матери, дорогая. С ней будет все в порядке.

— Она не… — Мария умолкла. — Она не умрет?

— Нет, — ответил лекарь. — У меня есть снотворное. Я пришлю его с мальчиком. Если я вам понадоблюсь, пусть он позовет меня.

Лекарь без дальнейших церемоний вышел в коридор. Его юный помощник последовал за ним.

Мария подождала, пока за ними закроется дверь, затем быстро подошла к кровати тети.

— Это шотландцы, — сказала она с отчаянием.

Изабель жестом пригласила Марию сесть на кровать.

— Я это вижу, дорогая. — Она обвела взглядом элегантную обстановку. — И не просто шотландцы. Ясно, что корабль — часть флотилии, которая по требованию твоего брата должна доставить тебя к королю Шотландии.

Мария тоже огляделась. Хотя ее представление о кораблях было весьма приблизительным, размер каюты ее поразил.

Проведя опухшими руками по тончайшим простыням, которыми была укрыта Изабель, она взглянула на дорогой дамасский шелк висевшего над кроватью полога. Покрывало такого же винного цвета. На небольшой кушетке под окном — гора бархатных подушечек, кресла с выгнутыми спинками окружают стол, сервированный великолепным хрусталем и тарелками с сыром и фруктами. Увидев, куда их поместили, она почувствовала странное беспокойство.

— Эта каюта предназначалась мне, — воскликнула Мария в отчаянии.

— Но ты же не выставишь из нее старую женщину. Не так ли, дорогая? — пошутила тетя.

— Не шути так. — Мария взяла руку Изабель в свою. — Но что же мне делать? Что они подумают, когда узнают, кто мы?

— Так ли это важно, что они подумают. — Изабель зевнула и с удовольствием потянулась на удобной кровати.

— Если я должна стать их королевой… — прошептала Мария.

— Ты права, — согласилась Изабель, понизив голос. — Если ты станешь их королевой, то у тебя не будет шанса завоевать их уважение. В конце концов, тебе положено сейчас восседать в Антверпене в ожидании их приезда, а не спасаться от них в открытом море. Но это важно лишь в том случае, если ты когда-либо действительно станешь их королевой.

— Я не скажу им, кто я, — решительно заявила Мария. — Я направляюсь в Кастилию, а не в Шотландию.

— Ты направляешься в Антверпен. Именно туда плывет корабль.

Мария беспомощно посмотрела на тетю.

— Но я не могу. Ты представляешь, что будет? Я не смогу взглянуть Карлу в глаза. Он никогда мне не простит побега. Меня вытащили из моря те самые люди, которые должны были препроводить к королю. Дева Мария, какой это будет стыд!

— Я думала, что для тебя это все уже неважно. Я думала, ты сознательно обрекла себя на гнев своего брата.

— Так и было, — с унынием произнесла Мария. — Но одно дело принимать решение вдали от него, а другое — вновь предстать перед ним. Ты знаешь, какая в нем сила, как он умеет добиться своего. Ни разу в жизни я не победила с ним в споре.

Мария вздохнула. С малолетства она подчинялась брату во всем и полностью. В детстве он был упрям как бык да таким и остался, только стал еще более властным.

— Но почему, почему мы должны отказаться от нашего плана? — взывала к тете молодая женщина, стараясь, чтобы в ее голосе не прозвучало отчаяния. — Я не хочу назад, Изабель. Не могу.

Мария видела, что старая женщина борется с дремотой.

— Ты разбила лодку, моя дорогая.

Мария не смогла сдержать улыбки.

— Тетя, ты хорошо понимаешь, что я не собираюсь вновь пускаться в ней в то же плавание. Мы должны придумать что-то другое. Мы недалеко от Дании. Если попадем в Копенгаген, то, может быть, сумеем нанять другой корабль, который отвезет нас в Кастилию.

Изабель с трудом открыла один глаз и постаралась сосредоточиться.

— Но плыть слишком далеко. И потом… я только что начала согреваться.

Мария видела, что Изабель еще пыталась улыбаться, но лекарство взяло свое, и она заснула.

— Нужно что-то придумать, — прошептала Мария самой себе. — Я не могу отказаться от надежды. Может быть, кто-нибудь сумеет помочь. На этом корабле так много людей…

— Капитан, — сказала вдруг Изабель, приоткрыв глаза. — Шотландец. Они его зовут сэр Джон. Он молод и красив. Такого красавца моряка я в своей жизни не видела.

— Какое это имеет к нам отношение? — спросила Мария, убрав с лица Изабель прядь серебристых волос.

— Ш-ш-ш. — Изабель снова закрыла глаза. — Просто не верится, что ты уже была один раз замужем!

— Изабель, — возмутилась, покраснев, Мария.

Но тетя уже спала.

4.

Джон Макферсон не терпел темноты.

Слабый фонарь в его руке оставлял на стенах мрачного темного коридора лишь пятнышки света. Джон зажег фонарь на стене и кивнул молодому матросу, охранявшему вход в каюту.

— Есть что-нибудь новенькое?

— Нет, милорд. Когда я принес поднос с едой, старшая женщина спала, а молодая ходила взад-вперед по каюте. Она ничего не сказала мне, милорд. Но я слышал, когда уходил, что она заперлась на щеколду.

Джон постучал в дверь.

Быстрые шаги. Пауза, дверь открылась, на командора смотрели сияющие зеленые глаза.

— Можно войти?

Минуту она колебалась, затем повернулась и сделала неопределенное движение рукой в сторону неосвещенной каюты.

— Она спит.

— Я ненадолго, — сказал Джон, наклоняя голову, чтобы пройти в каюту.

Мария стояла у двери, не зная, что ей делать. Она не могла остановить его, в конце концов, это его корабль. Держа руку на щеколде, она прислонилась к стене. Огромный шотландец загородил собой маленькое окошко, в каюте стало еще темнее, и молодая женщина благословляла темень. Она видела, что он сначала наклонился над спящей, а затем посмотрел на кипу бинтов и миску с водой на столе.

Он повернулся, и лампа высветила из темноты его лицо. Она могла наблюдать за ним, оставаясь невидимой. Да, Изабель сказала правду. Черты его лица были, безусловно, красивы. Очень красивы. Но их привлекательность, как казалось Марии, портило жесткое выражение лица. Его крупное тело заполнило собой всю каюту. Он был могуч, длинные черные волосы перехватывал кожаный шнур.

Почувствовав, что за ним наблюдают, Джон повернул фонарь в ее сторону, молодая женщина опустила глаза. Хрупкое, пытающееся спрятаться в тени существо. Наверно, она, если бы только могла, постаралась бы раствориться в темной панели за спиной.

Мария понимала, что теперь рассматривают ее. И опять в ней стал разрастаться страх, мешавший поднять на него глаза. В животе у нее образовался какой-то узел. Как всегда. Она опять не способна видеть жизнь такой, как она есть. Настоящую, подлинную жизнь.

Да. Страх в ней возник не из-за него. Мария знала, что причина в чем-то другом. Всю жизнь ее охраняли и изолировали от мужчин. Своего отца Филиппа Красивого она не помнила. После его смерти ее увезли из дворца, и она воспитывалась у монахинь в Кастилии. Она почти не видела своих братьев и даже ничего не слышала о них, пока не был заключен ее брак с шестнадцатилетним королем Венгрии. Она была обещана ему еще в трехлетнем возрасте и отдана в семнадцать лет. До того как она покинула монастырское убежище, единственным мужчиной, с которым она общалась, был ее старый духовник.

Только по приезде в Венгрию она поняла, насколько уязвимой ее сделало пребывание в монастыре. Она не была готова ни к жизни вне его стен, ни к общению с жившими в миру.

Вжавшись в стену, Мария проклинала себя за слабость, за то, что не смеет и глаз поднять. Будучи королевой, она научилась скрывать свой страх. Но вдали от привычной обстановки она была беспомощна.

Джон продолжал молча рассматривать молодую женщину, неловко прячущуюся в тени двери. Что-то в ней тревожило его. Бесспорно, что спасенных им дам окружает ореол таинственности. Она мельком упомянула, что на их судно напал французский корвет. Конечно, она боится: ведь Франция и Шотландия вот уже лет сто ближайшие союзники. Боится, что он отдаст их тем, кто пытался их убить? Да и вообще, помимо всей этой политической неразберихи, — кто враг, кто друг, судьбу двух женщин, найденных дрейфующими в море, трудно посчитать завидной даже при наилучшем стечении обстоятельств.

Ему, да и тем, кто знаком с морем, их спасение представлялось просто чудом. Испанец в лодке, по-видимому, умер много часов тому назад. И их спасение лишь дело их собственных рук. Слабых женских рук.

Шотландец вновь сосредоточил свое внимание на Изабель. Держа фонарь в руке, он наклонился над ней, явно пытаясь что-то найти, Мария напряглась, полная решимости броситься на помощь. Изабель крепко спала. Но прежде чем девушка сделала шаг к кровати, Джон повернулся к ней.

Мария замерла на месте.

Он направился в ее сторону.

Она прижалась спиной к стене, сжимая рукой щеколду. По-видимому, он намеревался уйти. «Скорее бы», — мысленно торопила она.

В каюте слышалось только шумное дыхание спящей Изабель. Почему он не уходит? Мария подняла голову.

Даже при этом скудном свете было видно, какие у него глаза: ясные, умные, синие. Они втягивали ее в себя, как океанская волна. Казалось, что синева их тащит ее на берег, как маленькую пустую ракушку, что она погружается в их глубину.

— Стойте! — приказал он.

— Что? — покраснев, она отодвинулась.

— Стойте здесь. — Гигант шагнул в коридор и что-то сказал дежурившему матросу. Тот поспешил прочь.

Мария перевела дыхание и с надеждой посмотрела на тетю. Ей хотелось, чтобы та как можно быстрее проснулась. Изабель бы справилась с ситуацией гораздо лучше. Шотландец снова вошел в каюту.

— Я уже спрашивал вас там, на палубе, не ранены ли вы.

Не в силах поднять на него глаза, она смотрела лишь на белое пятно его рубашки.

— Спрашивали.

— Так ранены или нет?

— Нет.

Джон поднес фонарь к ее лицу. На лбу у нее был синяк, четкие чистые линии подбородка, смущенный румянец, заливающий щеки, нежнейшая белая кожа. И она по-прежнему не смотрела на него.

— Почему вы не дали моему лекарю осмотреть ваши раны?

— Это всего лишь царапины.

Джон поднес фонарь еще ближе.

— Порез на вашем подбородке кровоточит.

Мария дотронулась до лица, он схватил ее запястье. Она попыталась освободиться другой рукой. Но попала в такие тиски, что в панике поняла: он не отпустит ее.

— Пустите, — прошептала она.

— Царапины? — Джон взглянул ей в лицо, она отвернулась. Джон поднял широкие манжеты ее рукавов и критически рассматривал сползавшие окровавленные бинты.

Марией овладел гнев. Она вновь попыталась освободить руку, но он крепко держал ее. Застонав от боли, она перестала сопротивляться.

— Пожалуйста, пустите меня, — тихо умоляла она.

— Не пущу, пока не увижу, что с руками.

— Ничего серьезного, — прошептала она. — Просто кожа слезла.

— Покажите руки, — приказал он. — Обе.

Минуту они молча смотрели друг на друга. «Как смеет он войти сюда и вмешиваться в мою жизнь?» — сердито подумала Мария. Но его твердый взгляд ответил на этот вопрос. Он здесь хозяин. Хозяин корабля и всего, что на нем находится.

Джон терпеливо ждал. Он знал, что она уступит. Противостоять ему удавалось лишь очень немногим.

Мария нерешительно вытащила из-за спины вторую руку. Она так устала, ей было больно. Если он всего лишь хочет посмотреть ее израненные ладони, она не возражает.

— Так-то лучше, — удовлетворенно усмехнулся он, повесив фонарь на крюк в стене.

Пятна крови на бинтах уже засохли, и Джону стало ясно, что с ладоней у девушки содрана кожа. Если он не перевяжет их сейчас заново, то ткань врастет в раны.

— То, что вы совершили на море, определить можно только одним словом — мужество. — Он не смотрел на нее, и она подняла глаза.

— Я…

В дверь постучали. Все еще удерживая ее запястье, Джон указал на стол. Вошедший матрос торопливо поставил на него глиняный кувшин и, повинуясь кивку, вышел, закрыв за собой дверь.

А капитан буквально потерял дар речи. Черные волосы, зачесанные назад, подчеркивали безупречность черт ее лица. А глаза! Они сверкали, как нефриты.

— Я Джон Макферсон, — выговорил он наконец.

Она вежливо кивнула в ответ.

— А вы? — спросил он.

— Мария, — прошептала девушка.

— Мария… — Он ждал продолжения.

Она помолчала.

— Моя фамилия для вас не имеет значения.

Хотя ответ и прозвучал вызывающе, от Джона не укрылся страх, мелькнувший на мгновение в этих божественных глазах. Он должен как-то помочь ей успокоиться. Она, без сомнения, считала, что за вознаграждение он выдаст ее семье. Бывало, так вели себя спасатели потерпевших крушение. Но Джон отнюдь не намеревался делать подобное. Она послушалась его, и он чувствовал себя обязанным объяснить этой молодой женщине, что она в безопасности: он не собирается воспользоваться ее бедственным положением.

— Ну что ж… Мария. Вам, наверно, интересно узнать хоть что-то про этот корабль и про то, куда мы направляемся.

Она неуверенно кивнула. Ей лучше не показывать ему, что она что-то знает. Ей следует просто слушать, пусть он говорит.

— Вы находитесь на шотландском судне «Святой Михаил», которое направляется в Антверпен. Мы снимемся с якоря, как только рассеется туман, плавание займет дня три, это будет зависеть от ветра. Когда мы прибудем в Антверпен, там, думаю, вам не составит труда найти судно, которое направлялось бы в нужный вам порт. Конечно, если это не Антверпен. — Он помолчал, ожидая реакции на свои слова. По ее лицу было видно, что она в чем-то сомневается. — Я хочу, чтобы вы знали — на моем судне вы в безопасности. Ни я, ни кто-либо из моей команды не причинит вам никакого вреда.

— Благодарю вас, — она посмотрела ему в глаза. У нее нет оснований ему не верить. С их первых шагов на палубе к Изабель и к ней относились с заботой и уважением.

— Ну а теперь, если позволите, я хотел бы взглянуть на ваши ладони.

Мария инстинктивно спрятала руки в складках платья и покраснела.

Однако он упрям. А если он и дальше продолжит свои расспросы? Конечно, он добр и мягок с ней. Красив. Но так опасен. Совершенно очевидно, что, чем больше времени она проводит с ним, тем труднее сопротивляться его воле. Все равно придется лгать. Благодарность к нему боролась в ней с осторожностью.

— Но с ними все в порядке, — отступила она.

— Неправда, — он подошел ближе. — Бинты пропитались кровью. Если раны не обработать, они воспалятся. И вам может грозить значительно большая опасность, чем вашей спящей спутнице.

— Да нет же, — настаивала она. — Я их заново перевяжу.

— Но нужно сделать не только это. — Видя, что она отшатнулась, он остановился. — Конечно, если вы не доверяете мне, я позову нашего лекаря. У него проверенный метод, к которому он прибегает с помощью матросов. Метод весьма эффективен. Странно, что он не применил его к вашей спутнице.

— Да, пожалуйста, если вы не против, — согласилась Мария. Пускай уж лучше старый лекарь-монах посмотрит ее руки. Ведь он помог Изабель. Да, честно говоря, хотя она и старалась не обращать на боль внимания, справляться с ней становилось все труднее. Хотя она и очень устала, вряд ли ей удастся уснуть. — Пожалуйста, если сейчас не слишком поздно, попросите его.

— Нет, меня это вполне устраивает, — погрешил против истины Джон. — Но он не сможет лечить вас здесь. Лучше мы отведем вас на камбуз, а то вы разбудите подругу криками.

— Криками? — У нее от страха остановился взгляд, и она побледнела еще сильней. — Чем же он пользуется? — наконец спросила она. — Ваш лекарь, я имею в виду.

— Честно говоря, вам лучше этого не знать, — мрачно сказал он и шагнул к двери. — Я сейчас пришлю его.

— Подождите! — в ее голосе прозвучало отчаяние.

Джон остановился и выжидающе посмотрел на нее.

— Что же он делает? — спросила она уже мягче.

Командующий колебался.

— Он заливает рану кипящим маслом.

Мария ужаснулась.

— Какое варварство!

Джон взглянул на спящую Изабель.

— Да, конечно. Но это помогает. Этот способ широко применяют вот уже тридцать лет для обработки пулевых ран. Но, видимо, он пожалел вашу спутницу или не захотел слушать ее крики.

Она покачала головой.

— Нет, я не позволю ему применить свой способ на мне.

— Тогда доверьтесь мне.

— А ваш способ лучше?

—Да.

— Думаю, я угадала. Вы сначала отрубаете руки, а уже потом заливаете их кипящим маслом.

— Ну нет. Какое варварство! — передразнил он ее. И, видя, что она немного успокоилась, продолжал, улыбнувшись: — Нет, я не пользуюсь кипящим маслом. Оно нужно для других… более важных дел на корабле.

— Понятно. — Мария постаралась не рассмеяться. Мальчишеская улыбка преобразила суровое лицо шотландца. Она удивилась себе: что за ерунда? Почему она вдруг так изменила свое отношение к нему? Она потрогала лоб. Может, у нее жар? — Ну, тогда, думаю, вы просто отрубите мне руки.

— Нет, слишком хлопотно.

— Вы говорите мне, чего не сделаете, но молчите о том, что собираетесь делать, — выпалила она, — и рассчитываете, что я доверюсь вам.

— Конечно, — он протянул к ней руку.

— Это не ответ. Я хочу знать, как вы намерены лечить мои ладони. Кто знает? Может, метод лекаря — благословение божье по сравнению с вашим.

— Доверьтесь мне. — Джон улыбнулся в ответ на ее упрямство. — У меня есть лекарство для ваших ран, — мягко сказал он. Для него вдруг стало очень важно, чтобы она ему поверила. — Я обещаю, будет не больно. Ну… не очень.

— Тогда не удивляйтесь, если я потеряю сознание. К моим рукам и прикоснуться-то невозможно.

Джон посмотрел в ее широко раскрытые глаза.

— Минуту назад вы уверяли, что это «всего лишь царапины». Где же правда?

— Ну, я…

— На корабле немало людей, которых я бы хотел довести до беспамятства. Вы в их число не входите.

Мария колебалась, глядя на протянутую руку. Этот гигант не собирается сдаваться. Честно говоря, он проявил больше терпения, чем она ожидала. Наконец она глубоко вздохнула и вложила свою руку — ладонью вверх — в его.

— Ну, вот, отважились. — Джон повернулся и повел ее к столу. Пододвинув стул, жестом пригласил ее сесть.

Мария села, замерев в ожидании.

Шотландец снял фонарь с крюка на стене и поставил на стол. Он поискал глазами дополнительный источник света и открыл дверь в каюту для прислуги, которую теперь занимала Мария, молча пересек ее и вошел в темную кабину.

Здесь в стены были встроены маленькие шкафы для всяких мелочей. Шаря в темноте, Джон наткнулся на деревянные дверцы шкафчика, где, он помнил, хранились фонарики и свечи.

Пальцы его ощутили холод небольшого металлического предмета, который, звякнув, соскользнул на пол, прежде чем он успел подхватить его.

Тихо чертыхаясь, Джон нагнулся. Его руки ощупывали половицы до тех пор, пока он не стукнулся об пол головой. Выпрямившись, снова чертыхнувшись, он присел на корточки.

«Легко представить, как я выгляжу, — усмехнулся он в темноте. — Командующий королевским флотом ползает в спальне молодой женщины, которую недавно выудил из моря». Джон вздохнул.

Что-то в ней тревожило его с той минуты, как он ее увидел. Даже тогда, на палубе, его поразила ее красота, совершенство лица, глубина изумрудных глаз. Но внутренний голос призывал его к осторожности. Она молода. Слишком молода. Ей, наверное, лет шестнадцать — как раз половина от его тридцати двух. Он человек опытный, познал мир, женщин и все же не был уверен, что у него хватило бы сил и терпения ухаживать за столь робкой и ранимой девушкой.

«Бог мой, — подумал он, — да она, наверное, еще и девственница». Открыв дверь в каюту, чтобы было светлее, он обежал глазами маленькое помещение, на мгновение задержав взгляд на кучке мокрой одежды в углу. Поверх платья и плаща Марии лежало ее белье. Он улыбнулся, подумав, как бы она смутилась, узнав, что он увидел столь интимные вещи. В щели на полу что-то блестело. Джон наклонился. Это было кольцо, висящее на золотой цепи.

Выпрямившись, он разглядывал изящную золотую вещицу. Тусклый свет не позволял ему рассмотреть рисунок. Ясно было одно — это обручальное кольцо.

Мария не сводила глаз с приоткрытой двери. Что он там так долго делает? Ему, видимо, нужна еще одна лампа с фитилем, но она, переодеваясь в сухое, ее там не видела.

Мария старалась как-то пригладить свои густые черные волосы. Но руки ее не слушались. Тыльной стороной ладоней она оправила кружева в вырезе подаренного ей платья. «Сейчас не до глупостей», — решила она, но тем не менее для нее вдруг стало важно, как она выглядит.

«Почему он так задерживается?» — уже с беспокойством подумала молодая женщина. Она посмотрела на Изабель, та, слава богу, витала в объятиях Морфея.

Вначале показался огонек свечи, а следом шотландец. У нее в животе опять появился тяжелый ком. Джон поставил свечу на стол рядом с большой миской с чистой водой и стал развязывать бинты на ее руках. Он вынул пробку из бутылки с лекарством, не сводя с нее глаз.

«Ну что ж, — думал он. — По всей видимости, это ее кольцо. Вполне естественно, что женщина, столь красивая, замужем. Даже в ее юном возрасте. Но где ее муж? Ясно, что его не было на тонущем корабле — на ее лице нет следов скорби. Возможно, он ждет их там, куда они плыли. Да, конечно, так и есть, — решил он. — Наверное, какой-нибудь молодой кабальеро с карманами, полными драгоценных камней и серебра для прелестной жены. Глупо считать, что она — подобно другим сокровищам, перевозимым морем, — свободна и доступна для меня».

Мария поморщилась.

— Это так плохо пахнет.

Он продолжал разматывать бинты.

— Сразу видно, что редко бываете на море.

— Почему вы так думаете?

Ее кожа мерцала в зыбком свете лампы. На нежном горле билась маленькая голубая жилка. О черт!

— Если бы вы чаще бывали на море, то сочли бы этот запах приятным.

— Мне нравится, что море пахнет солью.

— Правда?

Она наклонилась вперед.

— И все же чем это пахнет так резко?

— Скипидар. Яичный желток, розовое масло и скипидар.

— Я никогда раньше не слышала о скипидаре, но это какая-то странная смесь.

— И тем не менее эта смесь целебнее, чем горячее масло. — Джон снял последний слой бинтов и нахмурился, глядя на ее ладони и пальцы.

Мария тоже посмотрела на них с каким-то брезгливым отчуждением, как будто это не ее руки, а выставленные на обозрение куски плоти, сырые куски мяса, сочащиеся кровью и гноем. Кое-где нити от бинтов уже вросли в раны.

Он поднял на нее глаза, готовый к тому, что она сейчас потеряет сознание. В общем-то, это было бы самое лучшее.

— Будет больно.

— Вы мне обещали, что не будет, — слабо запротестовала Мария.

— Я не ожидал, что это так серьезно. — Джон поднялся и подошел к стенному шкафчику. Она следила, как он достал графин и налил в чашку какую-то жидкость.

Шотландец протянул ей чашку.

— Вы должны выпить это, женщина.

— Кипящее масло? — слабо улыбнулась она.

— Пейте, — приказал он. Молодая женщина протянула руку, пальцы ее дрожали. «Как она вообще могла дотрагиваться до чего-либо такими руками?» — спросил он себя. И ласково попросил: — Пейте, пейте, дорогая.

Он поднес чашку к ее губам. Она сделала один глоток. Жидкость обожгла ей губы.

— Это что-то крепкое. Скипидар?

Джон усмехнулся:

— Виски. Добрый шотландский напиток. Но, боюсь, недостаточно крепкий. — Он снова поднес чашку к ее губам, и она выпила до дна. На ее губах янтарные капли сверкали как драгоценности. Он смахнул их пальцем.

Его жест был таким интимным. Нормы поведения диктовали Марии отпрянуть, но она не пошевелилась. Почему-то здесь, в каюте, за этими темными стенами, она чувствовала себя как бы отрезанной от своего прошлого. От двора. От всего, чему ее учили. Она не опустила глаз под его взглядом.

Джон смотрел на нее несколько мгновений не отрываясь, затем поспешно убрал руки, как будто они был изранены. Она замужем!

Мария почувствовала стыд и раскаяние. Что на нее нашло? Жар охватил ее всю, лицо горело. Она смотрела, как он взял ее руки и медленно опустил их в миску.

На глазах у нее выступили слезы, она попыталась отдернуть руки, но он крепко держал. Ее пронзила боль, но она решила выдержать. Должна выдержать.

Шотландец осторожно наложил на кровоточащие ладони влажную повязку. Мария не отрывала глаз от его рук. Какие они крупные, как сильны, красивы и осторожны его пальцы.

— Должно быть, это случилось внезапно.

Она вопросительно на него посмотрела, часто моргая от пронизывающей боли.

— Нападение на ваш корабль, — пояснил он. — Иначе почему рядом с вами, чтобы защитить вас, оказался всего один человек?

Боль все усиливалась. Казалось, в кисти рук впились раскаленные прутья.

— Куда вы направлялись?

Она не поднимала глаз.

— В какой порт, по крайней мере? — Не получив ответа, он продолжал: — Вас будут искать, когда корабль не появится в доке.

Она сжала губы.

Джон плеснул в миску виски, отчего она снова дернулась. Он-то надеялся хоть немного отвлечь ее своими вопросами, но боль оказалась сильнее.

— Вы понимаете, что мы можем натолкнуться еще на кого-то спасшегося. На судне было много лодок?

— Несколько, — ответила она, не поднимая глаз.

Джон осторожно потянул за кусок материи, присохший к ладони. Она охнула.

Он сам был готов заплакать. Мария совсем побелела. В глазах ее стояли непролитые слезы. Она по-прежнему упрямо смотрела только на руки. Он видел много раненых, не раз обрабатывал раны. Но никогда потерпевшей не была столь красивая и мужественная женщина.

— Говорите, — приказал он. — Говорите что хотите, но не молчите.

— Больно.

— Знаю, — буквально прорычал он. — Но если бы вы не притворялись и не пытались это скрыть, то было бы менее болезненно.

Она ничего не ответила, но, отведя взгляд, стала смотреть в темноту.

— Говорите. Говорите со мной, Мария. Доверьтесь мне, вам станет легче. Вам нужно отделить от себя боль, не думать о ней.

— Не могу.

— Можете! Черт побери! — резко сказал он.

Она посмотрела на него, по ее щекам катились слезы. Он дотянулся до чашки, налил в нее еще виски и поднес чашку к ее губам.

— Пейте, — приказал он. На сей раз она не сопротивлялась и выпила все сразу до дна.

Он еще раз осторожно потянул и оторвал кусок материи от раны. Он почувствовал облегчение. Осталось немного.

— Но я не знаю, что сказать, — тихо проговорила она. — Так больно.

Следовало удалить еще лоскут кожи. Шотландец вытащил свой острый, как бритва, кинжал и положил его на стол.

Ему вдруг захотелось, чтобы она не проявляла столь сильную волю.

— Расскажите мне какую-нибудь историю, — предложил он.

— Я не знаю никаких историй. Что вы собираетесь делать вашим кинжалом?

— Вспомните счастливые моменты в вашей жизни. То, что вам предстоит, или то, что уже произошло. Мне нужно срезать здесь кожу. Вы ничего не почувствуете, уверяю вас.

У нее кружилась голова.

— В моей жизни не было счастливых моментов. — Она с ужасом смотрела, как он вытер кинжал бинтом и быстро отрезал болтающийся кусок кожи. Он был прав: она ничего не почувствовала.

— Вспомните своего мужа, — сказал он, глядя ей в глаза. — Свою свадьбу.

Он зачерпнул из кувшина горсть мази и осторожно положил ей на ладонь руки, которая была менее изранена. Она только тяжело дышала.

— Представьте себе его лицо, когда он узнает, что вы живы. Что вы спаслись с тонущего корабля.

Она покачала головой.

— Попробуйте, — потребовал он.

— Не могу, — слабо ответила она, глаза ее закатывались.

— Вы должны. Он ведь ждет вас. — Джон как можно осторожнее положил мазь на ее вторую руку. — Он будет ждать вас с распростертыми объятиями. С сердцем, полным любви. Он будет ждать вас на пристани, чтобы увезти с собой. А вы… вы броситесь к нему, задыхаясь от счастья.

Джон остановился. Она смотрела на него отсутствующим взглядом. Казалось, она даже перестала дышать.

— Мария, — он дотронулся до ее локтя и осторожно потряс ее.

— Но… он умер! — произнесла она и уронила голову на стол.

Значит, она не замужем! Она свободна!

5.

Джон Макферсон никак не мог сосредоточиться.

Он все еще чувствовал мягкое прикосновение к своей руке ее густых шелковых волос. Она была легка, как перышко, прелестна, как ангел. Но проще заставить мертвого довериться ему, чем ее. В конце концов она все-таки потеряла сознание.

Джон слышал, как шкипер что-то говорит ему, но смысл сказанного до него не доходил. Они склонились над картой, расстеленной на столе в его каюте. Машинально он следил за Дэвидом, тот показывал ему, где они предположительно находятся и каким курсом им лучше следовать. Но видел он перед собой только Марию.

После того как она потеряла сознание, Джон думал, что ему теперь будет проще забинтовать ее руки, но он ошибся. Джон перенес ее в другую каюту и остался с ней. Он не мог оторвать глаз от молодой красавицы, от ее белоснежной кожи, буквально светящейся при коптящей лампе. Он бы сидел здесь вечно. Понимая, что ведет себя глупо, он не двигался с места, размышляя над тем, что она сказала.

Итак, мужа у нее нет. Но как давно он умер? Есть ли дети? Почему она не носит траур? Куда направлялась? Что связывает Марию с ее спутницей? Как все это узнать, если она не хочет ничего рассказывать?

Глубокое дыхание Марии убедило его в том, что обморок перешел в сон. Он понимал, что обморок скорее всего вызвало общее истощение и виски, чем болевой шок. Она оказалась на удивление крепкой, и тем не менее он не мог оставить ее одну.

Рассмотрев синяки и порезы на ее лице, он решил, что их перевязывать не нужно. Даже это не уродовало и не разрушало ее удивительного очарования.

Ее блестящие черные волосы каскадом спускались на ровно вздымающуюся грудь, нежная кожа горла белела в золотистом свете лампы. Он остановил свой взгляд на ее полных чувственных губах. Интересно, так ли они сладки, как ему это представляется?

Джон встряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение. Иллюминатор по-прежнему плотно застилал серый утренний туман.

— Какая она красавица! — Джон взглянул на своего шкипера. По лицу того блуждала многозначительная улыбка.

Ему было за что благодарить Дэвида. Молодой шкипер, постучав в каюту, привел с собой женщину, одну из немногих служивших на корабле. Теперь около больной находилась сиделка, и у Джона не было больше причин задерживаться здесь. Выйдя со шкипером в коридор, он почувствовал какое-то горькое облегчение. Уж слишком быстро поразило его это нежданное чувство, чувство влюбленности, что ли. Слишком быстро.

— Вы, конечно, можете проигнорировать мои слова, но я все-таки повторю. Какая красавица, и, по-моему, вы думаете так же.

— Кто? — как можно небрежнее спросил Джон. — Дженет Мол? Нет, Дэвид, я не отрицаю, она…

— Да нет же, — прервал шкипер. — Я говорю о той, которую мы выловили из моря. Из-за которой вы голову потеряли.

— Потерял голову? — Джон взглянул на Дэвида. — Ты что, не в себе, парень?

— Вот уже целый час я пытаюсь вам объяснить свою точку зрения, я вас дважды по карте провез до Нового Света и обратно, а вы только киваете и на все соглашаетесь. Наверно, за это время я бы мог выпросить себе десять горшков золота и корабль в придачу, — усмехнулся Дэвид. — Вы теперь потерянный человек. Она вас околдовала.

Да, отрицать, что его внимание сосредоточено отнюдь не на карте, Джону было трудно. Но он не хотел откровенничать. Однако ему нужна помощь Дэвида.

— Я всего лишь любуюсь ею, да и то издалека, не в пример некоему шкиперу, который напропалую ухаживает за своей мисс Дженет, — не остался в долгу капитан.

— Она не мисс Дженет, и я не ухаживаю за ней напропалую, — воскликнул молодой человек. — Если вашей светлости угодно так об этом говорить, то некоему шкиперу, которого мы оба знаем, грозит, что некий отец приставит к его горлу кинжал.

— Что ж, Дэвид, — командующий был доволен, что разговор повернул в другое русло, — если припомнить вчерашний разговор, то ты на это просто напрашиваешься.

— Напрашиваюсь на что? — запротестовал Дэвид. — На то, чтобы сэр Томас перерезал мне горло?

— Да нет, на то, чтобы скрестить с ним мечи, — ответил Джон. — Признайся, ты не терпишь ее отца так же сильно, как любишь его дочь.

— Это правда. — Дэвид отошел от стола. — Ничего с собой не могу поделать.

— Но почему? Что он тебе сделал?

— Если честно, то ничего. — Дэвид отошел от карты и зашагал по каюте. — Просто он так держится. В вас, сэр Джон, течет благородная кровь. Вы принадлежите к знатнейшей семье и несравненно родовитей его. Вы мой командир. Но я могу говорить с вами. Вы обращаетесь со мной как с человеком. Вы мне поручили ответственную работу, потому что… ну потому что уважаете меня. И я очень горжусь этим, милорд.

Дэвид остановился и снова подошел к столу.

— Сэр Томас не упускает возможности уколоть меня, напомнить, что я простолюдин, а он аристократ. И еще хуже — что он из клана Дугласов. Что я ничтожество по сравнению с ним.

— Что делать, Дэвид. Есть такие люди. А уж среди Дугласов особенно. Эти родовитые дворяне боятся людей твоего типа. Новых людей. Способных. — Джон, выпрямился, скрестив руки на могучей груди. — Ты сумел сдержаться в разговоре с ним. Но враждебность к сэру Томасу гложет тебя. Может, потому, что ты увлечен его дочерью, тебя так угнетает его положение при дворе?

— Да, скорее всего. — Теперь Дэвид невидяще уставился в карту.

Оба молчали. Джон сочувствовал молодому человеку. Он хорошо понимал, что тот ощущает, когда его считают недостойным. Подобное он пережил с Каролиной.

Хотя Джон и принадлежал к знатному роду, он был лишь третьим сыном в семье и во всем вынужденно уступал своим двум чрезвычайно удачливым братьям. Временами он терял веру в себя. В то, что сумеет обрести свое место в жизни. В то, что сумеет в ней чего-то добиться. Традиция требовала, чтобы он — третий сын — стал пастырем. Он никак не хотел этого, да и семья знала: он по натуре скорее пират. Он и стал им в прямом смысле слова. Плавая на судах под флагом короля Стюарта или под собственным флагом, Джон Макферсон стал самым грозным северным мореплавателем.

Тем не менее на протяжении многих лет Каролина лишь унижала его. Принадлежа еще до замужества к могущественному клану Дугласов, она не упускала случая ущемить его гордость, напомнить ему о своем происхождении, о богатстве, которое она получит, достигнув совершеннолетия.

Но он гораздо богаче. Его победы в морских битвах и завоеванные им сокровища дали ему власть и славу. Просто он о них не говорил. Она продолжала демонстрировать свою избранность, а он сдерживал гнев и не пытался доказывать ей свою значимость. Джон Макферсон вел жизнь, в которой верховенство доказывалось мечом и кровью, а не болтовней и острым языком.

Сейчас он думал, что терпел слишком долго. Их страсть не была любовью. Но когда он понял, по намекам других поклонников, что она уже семь лет держит его на всякий случай, он решил порвать с ней.

Поняв, что потеряет его, Каролина изменила свое поведение. И он дал бы ей возможность доказать свою любовь, если бы она не выдвинула одно условие. Она потребовала, чтобы он женился на ней, обещала исправиться, не держать его за ревнивого дурака. Но Джон отказался. Это был конец. Во всяком случае, он так думал.

— Я был безрассуден, — наконец выговорил Дэвид. — Просто глуп. Она леди, а я простой моряк. Рядовой моряк.

— Прекрасный шкипер, — поправил Джон. — Лучший.

— Ну и что. Все равно простолюдин. Если бы сэр Томас знал, что я добиваюсь расположения его дочери, да он бы с меня живьем кожу снял. И один бог знает, что он сделал бы с ней.

— Твое ухаживание за Дженет Мол совершенно невинно — насколько я знаю. Она не ребенок. Что в этом плохого? — Джон взял с полки графин и налил шкиперу виски. Он знал, что Дэвид умеет сопротивляться обстоятельствам, но ему было больно видеть переживания друга, когда он бессилен ему помочь. Разве только попытаться слегка повеселить его. — Я думаю, что она слепа как летучая мышь. Ведь это красивая мышь.

— Вы хотите сказать, что она заинтересовалась мной, потому что не видит дальше протянутой руки?

— А что же еще? — кивнул Джон. — Если бы она могла как следует рассмотреть тебя, увидеть твою безобразную физиономию…

— Между прочим, ей моя «безобразная физиономия» нравится, — огрызнулся Дэвид. — Что касается ее близорукости, ну и что? Она говорит, что люди для нее подобны теням, когда она смотрит на них издалека. Вот тут-то я и предложил ей опереться на мою руку и… Если только ее отец не поймет, откуда ветер дует.

— Думаю, он никогда об этом не узнает. Во всяком случае, на борту этого корабля.

По выражению лица Дэвида он понял, что тот его не понимает. Джон протянул ему виски и пояснил:

— Он слишком занят здесь слежкой за своей молодой женой и мной — не встречаемся ли мы тайно. Остальное, по-моему, его вообще не интересует.

— Да, да, — понимающе кивнул шкипер. — Хоть леди Каролина и вышла за него замуж, не похоже, чтобы он был уверен в ней.

— Почему ты так считаешь? — удивился Джон. Он-то думал, что ему одному это заметно.

— Он очень много времени проводит в вашем обществе, милорд. — Дэвид покачал головой. — Я даже задумывался, не говорил ли он о Каролине с вами.

Джон помолчал.

— Не напрямую. Я постарался, как мог, успокоить его.

— Но ему это показалось недостаточным?

— Трудно сказать, — пожал плечами Джон. — Уверен, что Каролина вытворяет с ним все эти гнусные штучки, подогревая его ревность. По-моему, она вообще старается свести его в могилу.

Командующий налил себе виски и выпил чашу до дна. Заметив беспокойство на лице молодого шкипера, Джон улыбнулся.

— Я рад, что она играет с ним, а не со мной. Сэру Томасу, конечно, не просто. Из своего прошлого она не сумела пока сделать никаких выводов и ничему не научилась.

* * *

Мария легонько поцеловала Изабель в бровь и погладила ее волосы. Снотворное явно действовало. Провалившись в сон, ее тетя после этого не шевельнулась.

Она повернулась к сиделке, дежурившей у постели.

— Вы еще не уйдете? Я вас не слишком беспокою?

— Нет, миледи. Мисс Дженет строго приказала мне не оставлять больную до ее возвращения.

Мария взглянула на спящую.

— Если она проснется и спросит меня…

— Я скажу, вы пошли поговорить с сэром Джоном и скоро вернетесь.

Мария согласно кивнула и направилась к двери. Но ноги у нее так дрожали, что пришлось остановиться и перевести дыхание. Может, не стоит этого делать? Как она позволила Изабель уговорить себя? Она вновь повернулась и посмотрела на спящую женщину.

— Что-нибудь не так, миледи? — подошла к ней молодая сиделка.

— Да нет… ничего. — Она посмотрела на свои забинтованные руки. Мария лишь смутно помнила прошедшую ночь. Долго ли он был в каюте? Кто отнес ее к ней в постель? Кажется, он все время задавал ей вопросы. А потом она потеряла сознание. Мария покраснела.

Может быть, ей не стоит идти сейчас к нему? Не торопит ли она события? «О, Изабель! Ты хочешь от меня слишком многого. Я постараюсь, но когда ты наконец поймешь, что я не та, кем ты хочешь меня видеть?» — в отчаянии думала она, подходя к двери.

— О, извините меня, миледи. Вы ведь сами не можете ее открыть. — Сиделка отодвинула щеколду и распахнула перед Марией дверь.

Поблагодарив ее кивком, Мария робко вышла в прихожую, а затем в коридор. Она немного постояла, дав глазам привыкнуть к темноте. Матрос, дежуривший у лестницы, сделал шаг ей навстречу.

— Вам что-нибудь нужно, миледи?

Мария проглотила комок в горле. Это был не тот матрос, который дежурил здесь вчера. Но все равно он был очень вежлив с ней. Их галантность и обходительность беспокоила — уж не узнали ли они, кто она.

— Я хотела… Не будете ли вы так любезны… — Она искала нужные слова. Она не была приучена просить. Но где теперь ее свита? Где те придворные дамы, которые годами окружали ее и отгораживали от реальной жизни? За которых она могла прятаться.

Матрос терпеливо ждал.

— Мне нужно поговорить с вашим капитаном, — наконец решилась она.

Матрос кивнул.

— Если вы немножко подождете в каюте, я пошлю за ним.

— Я бы предпочла… — Она пыталась собрать мужество. — Я бы хотела сама пойти и поговорить с ним. Мне хочется на свежий воздух, и я… подумала…

Пожилой матрос, раздумывая, провел рукой по лицу.

Мария ждала, не зная, нужно ли ей еще что-то объяснять матросу. Он был таким же — чуть более пожилым, — как те, с которыми они плыли на корабле, как Пабло, который погиб в лодке и который сейчас лежал на дне серо-зеленого моря.

— Пожалуйста, — просто сказала она. — Помогите мне.

Ее мольба смягчила суровое выражение усталого лица матроса.

— Не думаю, чтобы сэр Джон был против. Но, прежде чем я провожу вас к нему, пожалуйста, подождите здесь минуту, я должен найти кого-то сменить меня.

Мария кивнула, и матрос ушел.

Итак, за ними следят. Она-то думала, что возле их двери дежурят во имя их удобства. Глупо. Конечно, он приказал не спускать с них глаз.

Но это не остановит ее, и она спросит, зачем он это делает. Конечно, если у нее вообще хватит духу заговорить о том, что ее тревожит. Мария услышала шаги. Кто-то спускался по лестнице в коридор. Это мальчик, помогавший лекарю вчера и сегодня утром.

Кудрявый, с волосами цвета соломы, большими карими глазами, он смотрел на нее поверх кипы бинтов, которые держал в руках. Как мог он такой — он едва достигал ей до плеча — переносить тяготы жизни на море. Он молча стоял перед ней, не зная, может ли к ней обратиться.

— Вы чувствуете себя лучше, миледи? — наконец решился он.

— Да, спасибо. — Мария подумала, что мешает ему пройти, и отодвинулась к стене, но он не уходил. — Как тебя зовут?

— Эндрю Максвелл, миледи. А вас? — Мальчик вдруг побледнел. — О, прошу прощения, мадам. Я, наверное, не должен был спрашивать.

— Ну, почему же, Эндрю, — улыбнулась она. — Меня зовут Мария. Тебе сколько лет?

— Девять, ну, будет на будущий год. — Он выпрямился. — Но я такой сильный, как будто мне уже исполнилось десять.

Мария не могла скрыть улыбку.

— И какие же у тебя здесь обязанности?

— Делаю все, что потребуется, миледи. — Лицо мальчика зарумянилось. — Я брат шкипера.

— Я думала, что ты ассистент лекаря.

— Нет, — ответил смущенно Эндрю. — Это сэр Джон приказал мне ему помочь. Он говорит, что, помогая всем, кому требуется, я научусь большему, чем если буду просто пассажиром.

Мария согласилась:

— Разумно.

— Но когда я вырасту, я буду шкипером, как мой брат. — Эндрю вздохнул. — Но это трудно. Придется учиться так многому.

Мария задумчиво посмотрела на мальчика.

— Да, но я думаю, что ты справишься, Эндрю.

* * *

Джон Макферсон одобрил предложения шкипера. До запланированной на конец марта встречи с императором Священной Римской империи Карлом оставалось еще две недели, однако невозможно предугадать, когда же исчезнет туман. По расчетам Дэвида, выходило, что, если мгла не рассеется через неделю, то им придется воспользоваться легким бризом и направиться к берегам Дании. Оттуда можно послать гонца в императорский дворец в Антверпене и дать знать, где они находятся. Резвый конь домчит гонца туда дней за десять. Джон не мог допустить, чтобы плохая погода помешала намеченной свадьбе монарха.

— Ну что ж, если мы уж тут засели, то неделю как-нибудь переждем, — сказал Джон, потирая подбородок.

Дэвид согласно кивнул, но Джон заметил усмешку в уголках его рта.

— Ну, и чему ты улыбаешься? — рявкнул он.

— Неделя. Целую неделю можно ничего не делать. — В глазах молодого человека светилась радость.

— С нами такое уже случалось не раз. — Джон старался не глядеть на шкипера. — Надо смириться.

— Ну не совсем так, — возразил Дэвид. — Думаю, лично вам так сидеть в ожидании не доводилось.

— Лично мне? Что ты хочешь этим сказать? Какая разница — туман или…

— Большая, милорд.

Джон с угрозой посмотрел на шкипера, склонившегося над картой.

— А ну поясни. Не говори загадками.

— Я бы сказал, да уж очень вы в плохом настроении, — хитро улыбнулся Дэвид, вновь занявшись навигационными приборами. — Ладно, забудем.

— Иди к черту, обезьяна! — воскликнул Джон. — Не знай я тебя лучше, я бы решил, что тебя хорошенько треснули по голове, что ты нахлебался морской воды и перегулял с портовыми шлюхами. Но что бы ни было тому причиной, ты чокнулся.

Дэвид постарался изобразить на своем лице оскорбление. Джон делал вид, что рассвирепел.

— Благодарю вас за добрые слова, сэр Джон, — усмехнулся шкипер. — Но вы знаете, что я морской водой не балуюсь.

— Ничего, ты у меня ее еще попробуешь досыта, — прорычал Джон. — А если ты думаешь, что я позволю тебе надо мной насмехаться…

— Ладно, милорд. Но в этом тумане даже такой большой корабль, как наш, защитит вас не больше, чем баркас.

— Да ты совсем обалдел, друг! От кого защитит?

— Может, я и не совсем в своем уме, сэр Джон, — пожал плечами Дэвид, — но здесь уж слишком многие охотятся за вами.

— Охотятся? — удивился Джон.

Дэвид выпрямился и посмотрел командующему в лицо.

— Да, милорд. Ну, та же замужняя дама… Бедняжка сидит в своей каюте, мечтает о вас и горюет о своей потере. Ну, конечно, тогда, когда не терзает своего мужа.

— Сомневаюсь, что леди Каролина согласится с этим заявлением.

— Да. Я кое-что слышал от ее хорошенькой падчерицы, — ответил Дэвид. — От дорогой мисс Дженет.

— Ааа… И мисс Дженет поделилась с тобой своими наблюдениями.

— Безусловно! Всем в Шотландии известно, какой веселой дамой всегда слыла Каролина. Сейчас же она обижена, беспрестанно гневается, грустит и клянет корабль и всех, кто на нем находится, и ни за что ни про что выгоняет Дженет из каюты. О! Только представьте эти муки: недавно выйти замуж за одного и мечтать о другом. — Дэвид горестно покачал головой. — Я-то беспокоюсь за мисс Дженет, которой не с кем и поделиться.

— Ну разве что с тобой, — скептически ухмыльнулся Джон, хотя и понимал, что в словах молодого человека большая доля истины.

— Конечно. А с кем еще? Она доверилась мне, решив узнать от меня, потому что я к вам близок, односторонне ли увлечение ее мачехи. Дженет не может обсуждать поведение Каролины со своим отцом, но она понимает, что надо ему помочь. Не прошло и двух месяцев после свадьбы.

Дэвид подошел к окну и сел на высокий стул, прислонившись к оконной раме. Джон нетерпеливо барабанил по столу пальцами.

— Что еще, шкипер? Давай выкладывай.

— Хорошо, милорд, — серьезно продолжал Дэвид. — Я хочу, чтобы вы знали, — перед леди я представляю ваши интересы. Я сказал Дженет, что вы не просто радуетесь за леди Каролину, но счастливы, что она выбрала в мужья столь выдающегося воина и достойного человека, как сэр Томас. Я сказал, что вы не испытываете сожаления. И не лелеете каких-либо надежд на возобновление отношений.

— Отлично, Дэвид, хотя не думаю, чтобы тебе следовало говорить от моего имени.

— Рад был служить вам, милорд, — прервал молодой человек.

— Но…

— Это не все, сэр Джон.

— Да, что же еще? Только не говори, что собираешься бросить работу и стать на корабле духовником.

— Не собираюсь. — Дэвид помолчал. — Хотя было бы неплохо заняться раздачей индульгенций тем, кто…

— Не уходи от разговора.

Кивнув, Дэвид продолжил:

— Вы видите, что сэр Томас повсюду следует за вами как привязанный. Но вы не знаете, что он пытается подкупить членов команды, чтобы следили за вами и докладывали ему, где вы находитесь.

— Где я нахожусь?

— Да, милорд. Круглосуточно.

— Не верю.

— Придется поверить, — настаивал Дэвид.

Джон подошел к окну. Ревнивый негодяй. Дело не в том даже, что он никогда не остается с Каролиной один на один. Но его поразило, что старый дьявол решил, что кто-то из команды может за деньги предать своего командующего.

— Пусть они опустошат его карманы, все его золото огребут.

— Они так и делают. Гребут сумками, — кивнул Дэвид. — Но и это не все.

— Ну хватит, Дэвид, — устало сказал Джон. — Что там еще может быть?

— Ну, может, мне и не стоит нагружать вас пересказом сплетен, которые ваши люди собрали обо всех молодых женщинах на борту, как замужних, так и нет, которые сохнут по вас.

— Господи боже мой. Я, конечно, рад, что мои люди развлекаются с моей помощью и зарабатывают на сэре Томасе.

— Они признательны вам за это, сэр Джон. — Дэвид сделал эффектную паузу. — Но — и это самое важное, — зеленоглазая красавица из королевской каюты ни о чем, кроме вас, не говорит.

— Мария? — удивился Джон. — Хм, а откуда ты это-то знаешь?

— У женщины, которая ей прислуживает, оказались сегодня утром какие-то дела, и мисс Дженет по доброте сердечной взяла на себя ее обязанности.

— Я приказал, чтобы их никто не беспокоил.

— Мы исполнили ваше приказание досконально — ну почти, — признался Дэвид. — Но ведь вы не имели в виду мисс Дженет. Вы сами говорили, что она не похожа на всех остальных. Но кто-то должен же был им помочь сегодня утром. Ведь у девушки забинтованы руки, она не может одеться без посторонней помощи. Не говоря уже об уходе за старой дамой. Конечно… если только… вы сами не собирались взять это на себя…

Свирепый взгляд Джона заставил молодого человека замолчать.

— Нет, не собирался.

— Конечно, нет, милорд. Мне это даже и в голову не пришло. — Дэвид уже в двадцатый раз измерял по карте расстояние до берегов Дании. — Ну вот, — продолжил он, не поднимая глаз. — Мисс Дженет рассказала мне, что старшая немного температурит, но ей лучше. Во всяком случае, лекарь сегодня утром зашел к ней вскоре после мисс Дженет, осмотрел раны и дал ей лекарство. А в это время… Дженет… э… мисс Дженет болтала с девушкой. Из того, что она мне потом рассказала…

Дэвид внезапно остановился, посмотрел на капитана и покачал головой.

— Извините меня, милорд. Я, наверное, надоел вам своей болтовней. — Он склонился над картой. — В такую погоду чертовски просто сбиться с курса.

Джон, глубоко вздохнув, сжал губы. Он едва удерживался, чтобы не свернуть шею своему другу. Понятно, чего добивается этот мерзавец.

— Думаю, мне надо поговорить с мисс Дженет, — наконец сказал он.

— Да, милорд. О чем же?

— О том, что ей не следует доверять крысам из трюма, которые оккупировали корабль, — взорвался Джон, — и не быть столь доброй к каждой ласкающейся к ней собаке.

— Вы же не имеете в виду меня? — притворно ужаснулся Дэвид.

— Именно тебя, и никого другого… Вообще-то, если я…

В дверь постучали. Дэвид быстро подошел и распахнул ее. На его лице появилось изумление, а командующий с трудом скрыл презрение.

— Леди Каролина? — Дэвид поклонился.

В каюту быстро вошла высокая женщина, не обратив на шкипера ни малейшего внимания.

Дэвид вопросительно посмотрел на своего капитана.

— Останься, Дэвид, — приказал Джон. — Продолжай свою работу. Если я не ошибаюсь, это ненадолго. Чем могу служить, леди Мол?

— Я бы хотела, чтобы нас оставили одних, — прошептала Каролина. — Я по личному делу. Это не для ушей какого-то… ну…

— Боюсь, что это невозможно, — невозмутимо ответил Джон. — Я не занимаюсь личными вопросами в моей каюте, принимая во внимание обстоятельства.

Каролина не раз еще до замужества пыталась поговорить с ним. Он отказывался. Между ними все кончено, и он не собирался ничего менять.

— Леди Каролина, — твердо сказал он, — мы не будем обсуждать что-либо такое, чего не может слышать Дэвид. Он мой главный помощник на этом корабле.

Лицо женщины исказила ярость. Глаза блеснули, как лезвие кинжала. Она еще минуту молча смотрела на безучастное лицо Джона.

— Очень хорошо, — сказала она наконец. — Если вы предпочитаете так со мной обращаться, то что ж…

Джон не двинулся с места, наблюдая, как на лице Каролины появилась столь знакомая капризная гримаса. Как давно он находил ее очаровательной.

— Вы что-то хотели сказать мне, леди Мол?

Каролина отвела глаза и тряхнула головой, водопад волос обрушился на ее высокую нежную грудь, синий бархат платья оттенял их золотое сияние. Да, Каролина Мол, безусловно, чрезвычайно красивая женщина. Но Джона это теперь ни капельки не волновало.

— Нам с Дэвидом надо продолжать работу, — жестко сказал Джон. — Если ваш визит носит чисто светский характер, тогда я бы попросил вас…

— Я пришла отнюдь не со светским визитом, — прервала его Каролина.

Джон вежливо кивнул и ждал, что она скажет дальше. Пальцы Каролины скользили по столу, а глаза обшаривали его тело. Когда она встретилась с ним глазами, он понял, она пытается совратить его.

— Что вам нужно, Каролина? — спросил он сквозь стиснутые зубы.

На ее лице мелькнула легкая улыбка. Она ждала его реакции и считала, что преуспела.

— Хорошо. Несколько часов назад я выкроила время, чтобы навестить этих новых дам на нашем корабле. — Она проскользнула за стол и с довольным видом уселась на стуле. — Но меня не пропустили к ним.

Джон отошел от стола.

— Вы пришли из-за этого?

Она помолчала. Ее глаза бесстыдно ощупывали его, их взгляд противоречил ее словам. Каролина посмотрела в его потемневшее от гнева лицо.

— Да, из-за этого и из-за того, что стоящий у двери хам нагрубил мне.

Джон взглянул на Дэвида.

— Сегодня утром дежурит Кристи, но он не…

Джон махнул рукой, успокаивая шкипера. Что бы Дэвид ни сказал, Каролина не обратит на это ни малейшего внимания. Она хотела остаться с ним наедине и добивалась, чтобы ее оскорбили. А в этом случае она не пошевелится, несмотря на объяснения и извинения. Все это совершенно в ее стиле.

— Это я приказал, — сказал Джон. — Кристи лишь выполнял мои указания. Если кто-то из моих людей обошелся, как считаете вы, с вами недостаточно почтительно, ответственность за это несу я.

Лицо Каролины стало жестким.

— Он распустил руки.

— Кристи? — изумился Дэвид.

Красивое лицо молодой женщины утратило привлекательность под ироничным взглядом двух изучающих ее мужчин. Губы ее искривила усмешка.

— Да, он приставал ко мне и унизил меня.

— Это было бы серьезным обвинением, леди Мол, если бы Дэвид и я не знали этого человека, — сказал Джон. Ему также слишком хорошо были известны уловки Каролины. — Кристи, по-видимому, преградил вам дорогу, когда вы попытались войти в каюту?

Каролина отвела взгляд и перебросила золотые пряди волос на спину.

— Вам не пришло в голову, что матрос просто выполняет приказ?

— Значит, любая свинья на корабле может толкнуть меня, просто выполняя ваши указания?

— Матросу приказали никого не впускать, — холодно возразил Джон. Но когда она, передернув плечами, отвернулась, сказал резче: — Вы еще не поняли, миледи, вы только гость на военном корабле. Моя команда, подобно всем солдатам, готовым к бою, приучена выполнять приказы. Для них неважно, мужчина вы или женщина, знатная дама или простолюдинка. Кристи делал свою работу. Он гордится своей преданностью королю и тем, что служит ему под моим началом.

— Я прекрасно понимаю ваши законы, сэр Джон. Но знаю и то, что ваш приказ распространялся только на меня, именно на меня. — Каролина поднялась.

— Ему приказано не пускать никого, леди Мол, вообще никого. — Джон взглянул на Дэвида. — Если только он не получит специальных указаний.

— Указаний от кого? — попыталась поймать его Каролина.

— От меня или от моего заместителя Дэвида Максвелла.

Лицо Каролины стало жестким, она повернулась к шкиперу.

— Ну, это все объясняет.

Дэвид шагнул вперед, но Джон жестом призвал молодого человека молчать.

— Что объясняет, Каролина? — спросил командующий, переключая ее внимание на себя.

— То, что, пока я торчу у каюты в ожидании, пока меня физически оскорбляет какой-то матрос, из кают испанок выходит Дженет Мол с выражением хозяйки на корабле.

Дэвид открыл рот, чтобы объяснить, но командующий вновь жестом остановил его.

— Ваш муж, леди Мол, любезно предложил свою помощь пострадавшим. И мисс Дженет, его дочь, очень помогла в уходе за больными. Если вы обладаете умением сострадать, вы поймете мотивы, которыми руководствовались ваш муж и ваша падчерица. Прекратите этот детский лепет и займитесь своими делами.

Нежное лицо Каролины залила краска.

— Я тоже умею сочувствовать и могла бы им быть полезна.

Джон кивнул.

— Ну что ж. Я запомню это, вы можете пригодиться, если мы вновь спасем кого-нибудь в море. Но сейчас я бы попросил вас…

— Для меня ваш ответ вряд ли приемлем, сэр Джон, — совершенно рассвирепела Каролина, ухватившись за край стола побелевшими костяшками пальцев. — Я не позволю вам лишить меня этой возможности.

— Лишить возможности? — спросил, безразлично глядя на нее, Джон. Но голос его стал резок, как бритва. — Позвольте вам напомнить, миледи, что только вы, когда этих людей поднимали на борт, упрашивали меня этого не делать, опасаясь, что они вам ночью перережут горло.

Каролина снова опустилась на стул.

— Ну и что? Это было до того, как…

Джон смотрел на нее выжидающе.

— До чего, миледи?

Каролина, накручивая на палец золотой локон, искала подходящие слова.

— Ну? — настаивал он.

— До того, как я увидела молодую леди, хорошо воспитанную… И до того, как узнала, что вы настолько почтительно к ним отнеслись, что поселили их в королевскую каюту.

Все так, как предполагал Джон. И то, что она сказала, полностью ее характеризовало.

— Видимо, масштаб вашего сострадания, леди Мол, зависит от размера каюты и знатности страждущих. А если бы я сказал, что это простые крестьянки и я поместил их в эту каюту, потому что другой свободной у меня нет… и я не надеялся, что вы уступите им свою. И я не могу оставить их в сыром камбузе, потому что молодая женщина хрипит и ужасно кашляет? Проявили бы вы такое же рвение, если бы поняли, что она не представляет интереса ни для вас, ни для других знатных дам и кавалеров? Что она не обладает ни красотой, ни шармом, ни воспитанием, которое вы столь высоко цените? Вы бы так же продолжали бравировать вашим чувством сострадания? И так же бы стремились нарушить их покой?

Каролина Мол, казалось, не могла найти слов для ответа.

— Думаю, что нет, — сердито сказал он. — Считаю ваш визит оконченным, миледи.

Он указал ей на дверь.

— Мои приказания остаются прежними. А до тех пор, пока я или мой помощник не сочтут возможным обременить гостей состраданием наших знатных дам, они останутся в одиночестве.

Каролина Мол какое-то время не двигалась с места, глядя на возвышающегося над ней командующего. До этого он никогда не разговаривал с ней подобным образом. Наконец она повернулась и направилась к двери.

— Я бы хотела позднее продолжить этот разговор, — бросила она через плечо. — И в более интимной обстановке. — Она угрожающе посмотрела на Дэвида.

Дэвид торопливо подскочил к двери, чтобы открыть, но, к его большому удивлению, знатная дама не сделала ни шага. Он выглянул в холл.

Там стояла Мария.

6.

Она обладала красотой, шармом, изящными манерами — всем этим и даже большим.

Джон стоял за спиной Каролины и, увидев Марию, с трудом подавил в себе желание броситься к ней. Лицо молодой женщины было холодным. Она выглядела сильной, недосягаемой.

Мария спокойно стояла, несколько удивленная тем, что загораживающая ей дорогу высокая светловолосая дама бросает на нее столь обжигающе злые взгляды. Подойдя к двери, на которую ей указали, она даже не успела постучать, как та распахнулась и перед ней, казалось, возникла львица, защищающая свое логово. Засомневавшись, туда ли она попала, Мария быстро взглянула через ее плечо и несколько успокоилась, увидев командующего и шкипера.

— Прошу прощения за вторжение, — сказала она тихо, переводя взгляд с перекошенного от ярости лица дамы на сэра Джона, как-то странно смотревшего на нее. Что выражало его лицо? Приветствие? Удивление? Облегчение? — Может, мне зайти в другой раз?

Все молчали. Первым опомнился Джон.

— Нет, конечно, вы ничему не помешали, — искренне ответил он. — Мы с леди Мол выяснили все вопросы, и она уходит. — Он слегка дотронулся до ее плеча.

— Нас не представили. — Каролина была сама любезность.

— Я Мария.

Каролина смотрела на зеленоглазую красавицу молча, и Марии пришло в голову, что ей, наверно, следовало бы присесть в реверансе.

— Мария?

— Да, Мария, — вмешался Джон, протягивая руку вновь пришедшей.

Мария не сделала никакого ответного движения и сказала, стараясь, чтобы ее голос звучал дружелюбно:

— Я только что слышала, как сэр Джон назвал вас «леди Мол». Это так?

Стальной взгляд Каролины, скользнув по протянутой руке Джона, остановился на лице Марии.

— Вы родственница мисс Дженет Мол? Мы наслаждались ее обществом сегодня утром.

— Это леди Каролина Мол, мать мисс Дженет, — сказал Джон, и, заметив удивление в глазах Марии, поправился: — Если быть точным, ее мачеха. Входите, миледи.

Мария протянула ему свою забинтованную руку. Не обращая внимания на Каролину, Джон осторожно взял ее за запястье и провел мимо знатной шотландки.

— Я счастлив, что вы наконец-то рискнули покинуть свою каюту, леди Мария, — продолжал командующий. — Я как раз собирался вас навестить.

Мария посмотрела на светловолосую женщину, застывшую у двери.

— О, да, леди Мол, — продолжил он более деловым тоном, — непременно передайте благодарность вашему мужу за его помощь этой леди и ее спутнице. И если у вас еще раз возникнут проблемы с моими людьми, советую вам сначала обсудить их с сэром Томасом. Думаю, мы оба можем довериться его выводам.

Лицо Каролины так перекосилось и побледнело, что Джон подумал: если бы взгляд мог убить, то сейчас бы в каюте валялось несколько трупов.

— Это многое объясняет. — Хотя слова Каролина адресовала Джону, взгляд ее по-прежнему был прикован к лицу Марии. — Пожалуй, это объясняет все. — Гневно вскинув подбородок, Каролина Мол удалилась.

Мария чувствовала себя неловко. Переведя взгляд с лица шкипера на лицо командующего, Мария увидела, что он смущен и недоволен. Видимо, присутствие леди Мол доставило ему больше неприятностей, чем можно было заключить из его слов.

— Я правда могу зайти в более удобное для вас время, — спокойно сказала Мария.

Джон поднял на нее свои синие глаза.

— Да нет же. Лучшего времени и быть не могло. Вы просто молодец, что удалили всех, кого нужно, с поля битвы.

Покраснев, Мария повернулась к шкиперу и присела перед ним в реверансе.

Дэвид покраснел и поклонился молодой красавице. Командующий не мог сдержать улыбки, зная, сколь приятно для молодого человека столь уважительное обращение.

— Шкипер, вам следует пойти и поговорить с Кристи по поводу жалобы леди Мол.

— Вы ведь не хотите, чтобы я приказал его выпороть, милорд? — Дэвид вопросительно посмотрел на капитана.

— Нет, конечно.

— Я просто хочу, чтобы вы проинструктировали его, как себя вести… когда… когда… ну, ты понимаешь.

— Но, сэр Джон, вы сами сказали, что он вел себя так, как и должен был. — Дэвид с трудом удерживал на своем лице озабоченное выражение, стараясь не рассмеяться. Ясно, что капитан хотел, чтобы он незамедлительно убрался из каюты, но молодой шкипер не мог отказать себе в удовольствии позабавиться.

— Дэвид, — Джон еле сдерживался, — иди и делай, что тебе велено.

— Да, милорд. Но мои карты… — Дэвид начал медленно собирать их.

— Можешь их оставить. — В голосе командующего послышалась угроза. — Я пришлю их тебе с мисс Дженет.

— Свои карты я никому не… — Дэвид замолчал на полуслове и уставился на командующего. — Вы хотите встретиться с мисс Дженет?

— Да, в свете некоторых разговоров мне нужно поговорить с ней кое о ком… — Было ясно, что имел в виду Джон.

— Не стоит беспокоить ее, милорд. — Дэвид стал энергично собирать свои карты. — Я ухожу.

Сунув карты под мышку и поклонившись Марии, шкипер поспешил покинуть каюту.

— Наконец-то, — довольно улыбнулся Джон, поворачиваясь к своей зеленоглазой гостье.

Мария отняла у него свою руку и подошла к столу. На стуле лежал голубой берет с белым пером. Она решила, что он принадлежит шкиперу. Стол и разложенные на нем бумаги свидетельствовали о рабочей обстановке. Яркая освещенность каюты составляла приятный контраст с помещениями внизу. Вдоль стены несколько открытых окон, и, выглянув в одно, она увидела те же белые клочья серо-зеленого тумана. Он был столь же плотным, как и вчера. В окна доносились грубые голоса матросов, работающих на палубе.

Окинув взглядом каюту, она покраснела. В углу располагалось большое ложе, накрытое тяжелым покрывалом из Дамаска. Поняв, что здесь и его спальня, Мария смутилась и отвела глаза.

Рядом с кроватью в алькове под вделанными в стену полками с яркими знаменами и шотландской национальной одеждой стояло несколько чемоданов. Над ложем в рамке темного дерева висел герб — корабли, кинжалы и кошка, выпустившая когти.

Мужской дух каюты и очаровывал и пугал ее. Она никогда раньше не была в жилье мужчины, не говоря уже о том, чтобы остаться там наедине с ним. Мария с горящим от смущения лицом отошла к окну.

Она не повернулась, услышав стук закрывшейся двери.

Джон немного постоял, глядя на напряженную спину женщины у окна. Она пришла очень вовремя, подчеркнув своим появлением неблаговидность поведения Каролины. За все годы их длительной связи Джон впервые увидел ее такой разъяренной, потерявшей контроль над собой. Эмоции и гнев буквально вынесли Каролину из каюты.

Но воин знал, что она отнюдь не сдалась. Он понимал, что ему надо выработать линию своего поведения, чтобы держать ее на расстоянии. Темпераментная и злопамятная, она пойдет на все, и Джон должен быть готов к этому. Он чувствовал, что Каролина замыслила что-то опасное. Уж ежели решила вернуть его, то не остановится ни перед чем. Такие понятия, как достоинство, честь и даже клятвы перед брачным алтарем, для нее всего лишь пустой звук.

Мария слегка повернулась и робко посмотрела на шотландца. Джон улыбнулся — наверно, так чувствует себя спящий, увидев после кошмара красивый сон. Есть же, вероятно, и какой-то способ помешать Каролине принести вред и себе, и другим.

— Вы приказали следить за нами, — мрачно начала разговор Мария.

— Да, — ответил он, — во имя вашей же безопасности.

— Безопасности? — Ее брови недоуменно поднялись.

— От визитеров типа леди Каролины.

Молодая женщина задумалась на минуту, затем согласно кивнула.

— На какое-то мгновение я… мне показалось, что она не позволит мне войти сюда.

— Да, понимаю. Помню, я как-то совершил непростительную с ее точки зрения оплошность. Я и двое моих людей на мосту неподалеку от замка Стерлинг остановили лошадей, чтобы перекинуться парой фраз с монахом. Леди Каролина и ее друзья подъехали следом и потребовали, чтобы мы освободили дорогу.

— И что же случилось?

— Я решил, что раз мы спешим во дворец, то можем позволить себе сбить кое-кого с лошади, а затем проявить галантность и уступить путь.

Джон, вспомнив этот эпизод, нахмурился. Эта встреча и события, которые последовали в тот же день, положили начало взаимоотношениям, от которых он сейчас так стремится уйти.

— Вы завтракали, Мария? — любезно осведомился он, отгоняя воспоминания.

— Да, мисс Дженет побеспокоилась об этом, сэр Джон, — ответила Мария. Сейчас он показался ей еще более красивым. В лице его не было той жесткости, которая присутствовала вчера. — Она очень добра.

Джон подошел к винному шкафчику под одним из раскрытых окон, достал графин и два бокала.

— Можно предложить вам чего-нибудь выпить?

Она вежливо отказалась.

В глазах Джона мелькнула улыбка.

— После вчерашних событий вряд ли стоит удивляться тому, что вы не хотите принимать что-либо из моих рук.

— Почему?

— Прошлым вечером я заставил вас выпить виски, и вы почти тут же отключились.

Мария смущенно посмотрела на свои забинтованные руки. Она почти не помнила, что случилось после того, как они сели за стол в каюте Изабель. Она открыла глаза лишь рано утром и увидела перед собой милое, улыбающееся лицо Дженет Мол.

— Должна признаться, мне не доводилось раньше пить что-либо столь крепкое.

— Не переживайте. Я знаю немало мужчин, с которыми в этой ситуации произошло бы то же самое.

— Благодарю вас, — спокойно улыбнулась она, — это меня несколько утешает.

Джон подошел к ней ближе. «Как отличаются друг от друга эти женщины», — подумал он. Каролина ворвалась в каюту на полных парусах и бросила здесь якорь так, как будто каюта принадлежала ей. Мария неуверенно стояла у окна, стараясь поплотнее закутаться в свой плащ. Она словно не знала, что ей делать — убежать или остаться.

— Ну, — сказал он, все же налив ей виски и поставив бокал на подоконник, — как ваши руки?

— Немного опухли, но так уже не болят.

Джон посмотрел на нее с беспокойством: она ни за что не скажет, что ей больно.

— Мария, — он поставил свой бокал рядом с ее, — вы что, совсем не чувствуете боли?

— Я…

— Ну же, признайтесь, — мягко настаивал он, дотрагиваясь до ее руки. — Вас ведь пронзает жгучая боль, даже когда я так осторожен.

Мария побледнела, Джон понял: она не признается.

— О! — Она попыталась отнять руку. Но шотландец крепко держал ее запястье. — Вам нравится видеть, что мне больно.

— В данном случае да, — честно ответил он. — Если бы вам не было больно, то у меня возникло бы опасение, что раны нагноились.

— Понятно, — пробормотала Мария. И тут она подумала о последствиях. — Могут остаться шрамы? — как можно небрежнее спросила она.

— Вряд ли. — Он показал ей свою руку, повернув ладонь вверх. — Скорее всего шрамов не будет, но если вы отнесетесь к своим ранам невнимательно, то может быть так.

Его большая, сильная рука была покрыта рубцами. У Марии застучало сердце, и она покраснела.

— Не отчаивайтесь, — сказал он шутливо, — ведь у меня рабочие руки. Руки моряка.

— Я не забуду ваши советы.

— Вас осмотрели сегодня утром? — Джон чувствовал, что тонет в глубине ее изумрудных глаз.

Мария отрицательно покачала головой. Без лишних слов командующий расстегнул застежку ее плаща. Он упал на пол, а она, окаменев от удивления, промолчала.

Он понимал, как шокировала ее такая бесцеремонность, но раз она сама сомневается — уйти ей или остаться, — он решит это за нее. Джон наклонился, поднял плащ и повесил его на крючок.

— Мой лекарь не заходил к вам сегодня утром?

— Заходил, сэр Джон. — Мария широко открыла от удивления глаза, когда он бесцеремонно взял ее за руку и повел к столу. Мария недоумевала: может быть, мужчины так обращаются с женщинами вне света, во всяком случае, шотландцы? Не сопротивляясь, она села на предложенный стул. — Он хотел осмотреть мои руки… но я попросила его сделать это во второй половине дня. Он сказал, что зайдет еще.

Джон взял единственный оставшийся в каюте стул и сел рядом. Он хотел взять ее за руки, но Мария быстро спрятала их в колени.

— Я думаю, вам не нужно их смотреть, — сказала она с надеждой в голосе. — Ваш лекарь придет перебинтует их.

Но она понимала, что не сумеет противостоять ни его настойчивому взгляду, ни протянутой руке.

— Правда, не стоит. — Она пришла сюда не затем, чтобы он проверил перевязку. Перед ней стояла определенная задача. Они с Изабель репетировали ее роль до тех пор, пока старая дама снова не заснула.

Мария твердо знала, что должна сделать. Но все, чему учила ее Изабель, выполнить оказалось значительно труднее, чем это казалось у кровати тети. Здесь, наедине с этим сильным и большим человеком, она забыла все наставления Изабель. Ее волновал свежий мужской аромат его тела и волос. Как ни старалась она не смотреть на него, все равно не могла удержаться, чтобы не взглянуть на это красивое лицо с твердыми точеными чертами, на черные отброшенные со лба волосы, глубокие синие глаза.

Чем дольше она здесь находилась, тем отчетливее ощущала краску неловкости на своем лице. Ее бросало то в жар, то в холод. Задача, которую она перед собой поставила, казалась все более неразрешимой.

Джон терпеливо ждал, довольствуясь возможностью рассмотреть ее при свете дня. Она была еще красивее, чем при свечах, а губы еще более соблазнительны.

Он решил, что она леди. Сложив забинтованные руки на коленях, выпрямив спину, она сидела на краешке стула, внешне спокойная, но внутренне явно напряженная. Ясно, что Мария пришла поговорить о чем-то серьезном, но почему-то не могла решиться.

Она не оригинальна в своем поведении. Джон вспомнил путешествие в Испанию, тогда он доставлял домой графа Педро де Айала. Старый дворянин провел пару лет при дворе шотландских королей, и они вдвоем покатывались со смеху, когда дипломат рассказывал о нравах шотландского двора, сравнивая его с другими европейскими. Джон вспомнил, как Айала уверял его, что только англичанки могут соперничать с шотландками в свободе выражения своих чувств. Джон сам никогда не занимался подобными сравнениями и не желал их оспаривать.

В любом случае, подобно многим дамам, с которыми Джону приходилось плавать на судах, Марии было трудно преодолеть дистанцию между собой, женщиной, и им, мужчиной. В ней была привлекающая его отчужденность, а элегантность манер выгодно подчеркивала ее красоту.

Но не исключено, что все это лишь видимость, что она так защищает себя от потенциальной угрозы. Ее положение уязвимо, и Джон понимал, что у нее есть все основания для опасений. Марию не могла не беспокоить дальнейшая судьба. Она была полностью в его власти. Может быть, за внешней холодностью и спокойной элегантностью он сумеет разглядеть ее истинную сущность?

Вот только ему самому не очень-то понятно, почему он так старается разобраться в этом.

Мария чувствовала, что он ее внимательно изучает. Молчание ее нервировало, но она не знала, как прервать его. Глупость какая-то, сердилась она на себя. Командующий привык принимать решения. Она взглянула ему в лицо, но тут же потупила взор.

Румянец на ее прелестном лице свидетельствовал о неловкости в его обществе. Джон понимал это. Но, черт возьми, ничто не заставит его отодвинуть стул и таким образом оказаться на расстоянии от нее. Правильно или нет, но, в конце концов, это она пришла к нему в каюту, пришла по доброй воле, и какого черта? Почему, коль она так притягательна для него, он должен дать ей сорваться с крючка? Ей что-то нужно.

Но она слишком робка или слишком напугана, чтобы о чем-то попросить его. Он не облегчит ее задачу. Для него чем дольше она будет молчать, тем лучше. Даже если туман сегодня рассеется, они еще будут плыть несколько дней, как долго — это будет зависеть от ветра. Впервые со дня отплытия он порадовался тому, что это путешествие состоялось. «Кроме того, — подумал Джон, — присутствие Марии на борту поставит Каролину в сложное положение. Может быть…»

Мария понимала, что надо прервать затянувшееся молчание. Ее мысли метались в поисках нужных слов, а глаза не отрывались от рук шотландца. Сильные, крупные, загорелые, они так отличались от мягких, изнеженных рук ее мужа.

— Никогда не встречал женщину, которую бы устроило вот так молчать, — засмеялся Джон. Он взял ее руки и поднес их поближе к свету. — Красивые, нежные — так быстро заживают. Даже не верится, что это те самые, которым я обязан вашим визитом.

Мария подняла глаза и покачала головой.

— Нет, сэр Джон. Я пришла не поэтому. Дело в том, что… — Мария не сводила с него глаз. Его взгляд был таким открытым, улыбка столь широкой и теплой, что у нее перехватило дыхание. Она опять потеряла дар речи, завороженная глубиной его синих глаз. Вокруг глаз у него лучились морщинки — от широкой улыбки и поцелуев солнца. Ее как будто бы огнем опалило.

Глаза Марии заставили Джона вспомнить молодых соколов, которых обучал его старший брат Алек, особенно в те моменты, когда отпускали их в полет. Мария сейчас тоже, казалось, была готова улететь. Когда он опять заговорил, голос его был мягким и негромким.

— Я пошутил. Вы не должны бояться заходить ко мне. — Он пододвинул ей бокал. — Это не виски, а простая вода.

Мария двумя руками обхватила бокал. Она совсем не хотела пить. Но она должна как-то сбросить с себя это оцепенение, вырваться из гипноза его привлекательности и тех чувств, которые овладевали ею, которые, как она понимала, ей вряд ли удастся испытать еще когда-либо.

Чувств, которым она сейчас сопротивлялась изо всех сил.

— Ваша спутница чувствует себя лучше? — спросил он.

— Она… ну, в общем, да, нет, она не… — Смутившись, она замолкла. «Соберись», — приказала себе. — Я хочу сказать, что, когда она спит, боль отпускает ее, но когда бодрствует, то ей пока очень плохо.

— Что ж. Это понятно, если учесть, через что она прошла.

Мария неопределенно кивнула. В ее ушах звучали слова Изабель. Она должна сказать, что ее спутница чувствует себя очень плохо и нельзя ли ссадить их на каком-нибудь берегу. Например, в Дании. Если это не поможет, то следует сказать, что именно Дания — та страна, в которую они направлялись. Они будут очень признательны командующему, если он окажет такую услугу больной старой женщине. Что сэра Джона ждет вознаграждение — их огромная благодарность, да и просто деньги. Мария помнила, что ей следует сказать именно это.

Но шотландец каким-то образом все время сбивал ее. Стоило ей взглянуть на него, как мысли путались, а слова вылетали из головы.

Ну что же, если говорить, то надо сейчас.

— Я… пришла сюда, сэр Джон, чтобы передать нашу признательность — мою и Изабель — за то, что вы для нас сделали.

— Изабель!

Мария растерялась. Видимо, она сказала уже что-то лишнее.

Командующий улыбнулся.

— Теперь я по крайней мере знаю, как зовут вашу спутницу. Кто она вам? Родственница?

Мария торопливо пыталась взвесить, опасно ли сказать правду. Наверное, нет. Ей что-то подсказывало, что чем ближе к истине, тем лучше. Она практически не лгала в своей жизни, и правда поможет ей не запутаться.

— Леди Изабель — моя тетя.

— Вы и Изабель путешествовали одни? Или, когда корабль попал под обстрел, с вами находились и другие родственники?

— Одни? — переспросила она. Вот опять он становится хозяином разговора — так нельзя. Она постаралась сосредоточиться, чтобы не сказать лишнее. Но впервые в жизни ей не хватало слов. — Других родственников с нами не было.

Джон уже давно собирался задать еще вопрос, она жестом остановила его. Он удивленно посмотрел на нее.

— Я постараюсь объяснить, — опередила она его. — Но, пожалуйста, не задавайте больше вопросов.

— Хорошо, — ответил Джон. У нее нет основания доверять.

Она слегка повернулась к нему, он не спускал глаз с ее точеного профиля. Ее глаза беспокойно перебегали с предмета на предмет, на ее нежной длинной шее пульсировала голубая жилка.

Ему никогда не приходилось встречать такую реакцию у женщин старше шестнадцати лет. Она его боялась, и ему это не нравилось. Может, он с ней не слишком вежлив? Может, он слишком давит на нее? Нужно избрать другую тактику.

— Боюсь, что если я не буду спрашивать, — заметил он с улыбкой, — то мы будем сидеть и молчать до тех пор, пока вы, не найдя больше ничего интересного в моих руках, с которых вы не сводите глаз, решите, что вам нет смысла далее задерживаться, и уйдете.

Мария взглянула на его открытое лицо.

— Ну и что, если я уйду? Что в этом такого?

— Во-первых, — заявил Джон, — я лишусь вашего приятного общества и, что еще более важно, должен буду позаботиться о безопасности.

Мария нерешительно посмотрела на него.

— Не хотите ли вы сказать, что я нуждаюсь в защите?

— Нет. — Джон наклонился к ее лицу. Тон его стал доверительным: — Я говорю о моей безопасности.

Он, наверное, шутит, хотя в его лице нет и намека на это.

— Простите, сэр Джон, вы не похожи на человека, которому требуется защита от чего бы то ни было или… от кого бы то ни было.

— И тем не менее это так. — Джон пододвинул свой стул еще ближе и перешел на шепот: — Дело в том, что, пока та дама караулит меня за одним углом, ее муж следит за мной из-за другого. И тот и другой при первой же возможности постараются мне навредить.

— Вам?

Мария недоверчиво взглянула на него.

— Но почему?

— Я могу быть с вами откровенен?

Мария молчала. Конечно, он подшучивает над ней. Но лицо его оставалось серьезным, только в глубине глаз таилась смешинка. Что ж, не будет большого вреда, если он решит, что ей можно доверять. Она неуверенно кивнула.

— Вы обещаете мне, что разговор останется между нами? Что вы ничего не скажете даже своей тете?

— О ком же идет речь?

— Конечно, о леди Каролине. И ее муже сэре Томасе Моле.

Мария снова кивнула:

— Даю слово.

Джон пододвинул свой стул еще ближе к молодой женщине, стараясь не улыбнуться, когда она тоже наклонилась к нему. «Постараюсь наговорить ей как можно больше».

— Сэр Томас Мол, — прошептал он, — муж леди Каролины. Вы ведь с ним встречались?

Мария покачала головой:

— Нет как будто. Может, он был на палубе, когда нас подняли на борт.

— Вот-вот, — кивнул Джон. — Он лет на двадцать старше леди Каролины.

— Да? — переспросила она с любопытством. Она-то была на год старше своего первого мужа и будет на семь лет старше второго.

— Вроде бы. Леди Каролине двадцать восемь лет. Она еще молода, но уже не ребенок. Беда в том, что эта разница в возрасте очень беспокоит сэра Томаса. — Джон внимательно следил за выражением ее лица. Такая юная! — Сколько вам лет, Мария, могу я спросить?

— Двадцать три.

— Неужели? — Брови Джона от удивления поползли вверх. — Мне тридцать два.

— Девять лет разницы, не так уж много для… — Густо покраснев, Мария остановилась и уставилась на свои перебинтованные руки.

На этот раз Джон позволил себе улыбнуться и протянул ей бокал.

Она с удовольствием выпила воду.

— Да, девять лет. Так на чем я остановился?

Она вернула ему бокал.

— Вы говорили о сэре Томасе.

— Да, — задумчиво сказал Джон, рассматривая пустой бокал. Не подумав, он стер пальцем капли с его края и провел им по своим губам.

Мария не спускала с него глаз.

— Это второй брак сэра Томаса, — опомнившись, сказал Джон.

— Я догадываюсь, сэр Джон. Мисс Дженет очаровательная женщина.

— Да, да. Вы ведь ее знаете.

— А что случилось с его первой женой?

— Она умерла от горячки. Лет пять назад. — Джон повертел бокал. — Она была хорошей женщиной. Мисс Дженет воспитывалась в любви и заботе. Что касается его второго брака…

— В нем нет любви, — грустно сказала Мария.

Джон улыбнулся про себя. О браке сэра Томаса и леди Каролины при дворе сплетничали постоянно. Ему же этот разговор нужен был для того, чтобы узнать побольше об этой зеленоглазой красавице, которая так напряженно смотрит на него. Что же она все-таки скрывает?

— Любви? — откликнулся он. — Не знаю. Многие считают сейчас, что любовь в браке не обязательна. Я не разделяю эту точку зрения, но у сэра Томаса свое мнение на этот счет. Я сам никогда не был женат. Не знаю, может ли в жизни быть не одна любовь?

Мария молча смотрела на него, не зная ответа на этот вопрос.

— Вы, наверное, понимаете, о чем я говорю, — настаивал Джон. — Вы сказали, что были замужем. Так вот, могли бы вы полюбить еще раз и выйти по любви замуж, потеряв любовь и восхищение первого мужа?

Мария смотрела на свои руки. Ну зачем она упомянула слово «любовь». Теперь он вовлек ее в этот разговор, и она в замешательстве. Что она знает о настоящей любви? Разве ее муж любил ее? Когда ей довелось любить самой?

— У вас романтические представления о браке, сэр Джон.

Грусть на ее лице сменилась выражением безысходности.

— Как долго вы были замужем, Мария?

Она посмотрела ему в глаза.

— Четыре года.

— Это был брак по любви? — Джон уже знал ответ на свой вопрос, но ему хотелось услышать подтверждение из ее уст.

Мария минуту молчала.

— Нет. Он был просто… выгоден обеим семьям.

Она вдруг почувствовала, что ее колено касается его и что у нее нет никакого желания отодвинуться. За четыре года совместной жизни с Луи, своим мужем, они не разу не сидели с ним и не беседовали вот так. Все время кто-то присутствовал. Только во время его редких и очень коротких визитов в ее спальню они оставались наедине. Как неприятны были ей те редкие посещения! Она знала с самого начала, что… у Луи другие интересы. А потом, потом он повел свои войска против Сулеймана Великолепного, и это был конец всему.

Джон понял, что Мария погрузилась в невеселые воспоминания.

— Ну так вот. Не знаю, почему был заключен этот брак и что испытывает к мужу леди Каролина, но, по-видимому, сэр Томас по крайней мере увлечен женой и склонен считать свое чувство любовью. Это подводит нас к предмету нашего разговора — почему он желает мне смерти.

— Желает вам смерти? — повторила она, напуганная его зловещим тоном. — Но почему?

— Очевидно, считает, что у меня с ней роман.

Глаза Марии сузились.

— А на самом деле?

Джон покачал головой:

— Нет, она меня не интересует. И я вообще избегаю романов с замужними женщинами.

— Что ж, сэр Джон, — сказала она первое, что пришло ей в голову, — это… благородно. — «Можно ли ему верить? — подумала тут же она. — Он настолько хорош собой, что может покорить любую».

— Спасибо. — Джон дотронулся до незабинтованных кончиков ее пальцев. Он видел, что она подавила инстинктивное желание отдернуть руку. — Но сэру Томасу недостаточно моих слов.

Мария наклонилась к нему, ее изумрудные глаза светились интересом.

— Но тут есть еще что-то. Думаю, мужчины в Шотландии не реагируют столь уж остро на подобные вещи, если у них нет оснований. Почему он подозревает именно вас, а не кого-то другого на корабле? В моей стране, если на женщину падает подобная тень, это считается для нее позором.

— А для мужчины?

— Вы прекрасно знаете, сэр Джон, что у мужчин совсем иной кодекс чести. Но, по-видимому, в данном случае речь идет о верности женщины, а не о вашей.

Капитан встал, подошел к окну, потом повернулся и внимательно на нее посмотрел, как бы решая что-то для себя. Внезапно он пересек каюту быстрым шагом и опять сел рядом.

— Леди Каролина была в свое время моей любовницей, — сказал он. Марию его признание явно шокировало. Джон продолжал: — Наша связь прервалась еще до заключения их брака.

— И как долго она была вашей любовницей? — спросила она, опустив ресницы. Теперь ей стали больше понятны опасения мужа.

Джон откинул голову и захохотал. В ее голосе было явное неодобрение. Но своим признанием он вытащил ее из скорлупы, в которую она пряталась.

— Семь лет.

— Семь лет? — недоверчиво переспросила она. — Это дольше моего замужества.

— Она была свободной женщиной, — оборонялся Джон, — и могла сама решать, с кем ей проводить время.

— Семь лет, — повторила Мария.

— В ее жизни случались в это же время и другие мужчины, — возразил Джон, чувствуя, что должен как-то обелить себя. — Каждый год я был по многу месяцев в море. И в это время она поступала, как ей заблагорассудится.

— Бедный сэр Томас. — Мария неодобрительно покачала головой. — Через что ему приходится проходить.

— Ему! А каково мне? — взорвался Джон.

Мария подняла брови.

— Не похоже, чтобы вы страдали.

— Да, вы так думаете? За мной буквально охотится муж, хотя я совершенно ни при чем. И в это же самое время я знаю, что…

— Что вы знаете? — Мария бессознательно коснулась его руки.

— Я знаю, что у нее на уме, Мария, — прошептал он. — Несмотря на то, что я всячески избегаю ее, я знаю, что она хочет снова быть со мной.

— Но она замужем. — Мария спохватилась. Боже! Она совершенно не знает жизни! До сих пор не знает.

— Я склонен считать, что ее клятвы перед алтарем ничего для нее не значат.

— Но они значат многое для… — Ей хотелось еще раз услышать подтверждение уже сказанного.

— Да, — кивнул Джон, соглашаясь. — У меня нет желания с ней даже разговаривать. Я не люблю ее и хочу, чтобы она оставила меня в покое. Разве я прошу так много? Если мне придется убить сэра Томаса в то время, когда он на моем судне, то это ляжет несмываемым позором и на меня, и на всю мою семью.

— Убить его? — переспросила она в ужасе.

— Да, обороняясь.

— И это действительно может случиться? — Вопрос стоял серьезнее, чем это ей показалось вначале.

— Еще как может, — честно ответил Джон. — Он известен своей задиристостью, своим упрямством и недоверием к своей новой жене. В зависимости от поведения Каролины на судне будет либо мир, либо война. И поверьте, я лично хочу только мира.

Мария посмотрела на него. Сейчас шотландский воин, видимо, говорит правду. Чистую правду.

— Почему вы ей все это не скажете? Почему не объясните, чем это все грозит?

— Я пытался, Мария. Давно пытаюсь. Глупо с моей стороны рассчитывать, что она поймет. Но теперь вижу: она не отказалась от своих планов.

— И вы думаете, что муж ее в этом подозревает? Думаете, он подозревает и вас?

— Надо быть слепым или дураком, чтобы это не заметить, — посерьезнел Джон. — А сэр Томас ни то, ни другое. Он сходит с ума от ревности, а эта женщина никак не может остановиться. Он мужчина, Мария Всего-навсего мужчина. Я знаю, как повел бы себя на его месте. Мы, мужчины, руководствуемся своими представлениями о чести, о нашей собственности.

— А женщина всего лишь собственность. Не так ли? — спросила она с сарказмом.

Конечно, его утверждение вряд ли можно назвать достойным. Но Джон сказал правду — очень многие считают своих жен именно собственностью.

— Вы спросили о сэре Томасе. Он зря считает, что меня до сих пор интересует его жена.

Мария откинулась на спинку стула, не в силах отвести от него глаз. Морщины на его лбу стали более глубокими. На бровь упала прядь волос. Ей хотелось дотронуться до нее. Он открылся ей, и она испытывала странную гордость, вернее, восторг. Но почему он вдруг так откровенен с ней?

— Почему вы мне все это рассказываете?

— Потому что мне нужна ваша помощь. — Джон был серьезен. Ни в словах, ни в голосе и тени улыбки.

— Моя помощь? — Она изумленно вскинула брови.

— Да, — ответил он мягко. — Вы можете мне помочь.

— Но вы знаете меня лишь со вчерашнего дня.

Однако ей было приятно, что он обратился именно к ней за помощью. У нее появится возможность чаще видеть его. Хотя отношение леди Каролины ее мало заботило, но привлекать к себе внимание она не хотела. Меньше всего ей и Изабель надо быть втянутыми в разборку между красивым шотландским капитаном и его бывшей любовницей.

— Но почему вы решили, что я помогу вам?

— Вы еще не знаете, о чем я вас собираюсь попросить, а уже возражаете.

— Да, конечно, но все это так… так… — она опять не нашла подходящего слова.

Джон Макферсон поставил локти на колени и наклонился к ней.

— Я подумал, мы можем договориться… но, видя ваши колебания — вполне оправданные… — Он замолк.

— Договориться? — Мария не спускала с него глаз. — Что вы имеете в виду?

Он отвел взгляд.

— Что у вас ко мне, Мария?

Она пришла в замешательство. Неужели он так легко читает ее мысли?

— Вы ведь появились у меня не просто, чтобы поблагодарить за ваше спасение. Это вы могли сделать вчера, когда я был у вас в каюте, или потом, когда я бы снова зашел к вам. — Он посмотрел на ее руки. — И не затем, чтобы я еще раз проверил состояние ваших ладоней. Если бы это было так, вы бы об этом уже сказали. Что же еще?

Он перевел взгляд на ее руки, она покраснела.

— Нет, наблюдая за вами, за вашими изысканными манерами, я не могу обманывать себя надеждой, что вас привели ко мне поиски романтического приключения. — Глаза Джона не отрывались от ее глаз. — Нет, вам что-то от меня нужно. Но я не понимаю, что. Я честно признался вам, что тоже рассчитывал на вашу помощь. Может быть, мы все-таки можем выработать общий план… ну, договориться.

Его откровенность смутила ее, мысли заметались, она пыталась понять, что же имеет в виду шотландец. Но это был шанс. Если она все-таки решится, то может и миновать Антверпен. Мария заставила себя не паниковать.

— Это действительно так, — храбро подняла она на него глаза. — Я пришла к вам с просьбой. Но прежде я хотела бы выслушать вашу.

Джон кивнул:

— Хорошо. Я скажу, чем вы можете мне помочь, но вы должны мне ответить: согласны или нет.

Лицо его стало жестким.

— Я хочу, чтобы вы стали моей любовницей.

— Вашей любовницей? Вы… вы забываетесь, — молодая королева вскочила, стул с грохотом отлетел к стене.

— Да, — серьезно ответил Джон, не шевельнувшись. — Я хочу, чтобы сэр Томас поверил, что я не интересуюсь его женой.

— Сэр Томас? Вы… Я никогда не пойду на это… Я никогда…

Командующий не мог не улыбнуться, негодование в ее глазах постепенно уступило место пониманию и растерянности.

— Но это только так… для видимости, — попытался он погасить ее гнев.

— Нет! Ни за что! — Мария тяжело дышала, стараясь утихомирить отчаянно бьющееся сердце. Она взглянула на дверь. — Думаю, я должна…

— Подождите же, дайте мне объяснить.

— В этом нет необходимости, сэр Джон. Вы высказались достаточно ясно. — Она повернулась и сдернула с крючка свой плащ.

— Вы должны меня выслушать.

— Никоим образом. — Мария гневно смотрела на него, набрасывая на плечи плащ.

Джон чувствовал, что, продолжая разговор, может ее еще больше напугать.

— Я считал вас разумной женщиной, — только и сказал он.

— Совершенно очевидно, что вы ошиблись. — Молодая женщина повернулась и направилась к двери.

Он вскочил и подошел к двери быстрее, чем она.

Мария подумала, что он не намерен выпустить ее, и ею овладела паника… Она остановилась. Командующий молчал, и она медленно подняла на него глаза.

— Я хочу уйти. — Голос ее чуть дрожал.

— Мария, понимаю, мои слова прозвучали ужасно. Прошу меня извинить за наглость. Но, пожалуйста, дослушайте меня. Всего лишь несколько минут. — Джон отошел в сторону, дав ей возможность уйти, если она действительно этого хочет.

Молодая женщина, явно оскорбленная, ждала, но командующий знал, что ему нужно спешить.

— Все, о чем я вас прошу, — это почаще бывать со мной. Совершенно невинно, — добавил он. — Я сказал «любовница» просто потому, что Каролина Мол мыслит подобными категориями. Я прошу вас только о видимости подобных отношений. Этого будет достаточно, Мария.

Мария почувствовала головокружительное облегчение. Действительно, кроме слова «любовница», он ничем не оскорбил ее. Ее реакция совершенно не оправданна.

— Да, но ведь угроза исходит от сэра Томаса, — сказала она. — Он меня совсем не знает и может не поверить, что бы я ему ни говорила.

— А вам ничего и не нужно говорить, — прервал ее Джон. — Важно, чтобы он как можно чаще видел меня в вашем обществе. Этого будет достаточно.

Мария попыталась разобраться в своих ощущениях. Все случилось слишком быстро. Его просьба, ее реакция. Она посмотрела на него. Он все объяснил. Хотела бы и она быть столь же спокойной.

— Пожалуйста, подумайте над этим, Мария.

За всю жизнь ей не приходилось задумываться над чем-либо подобным. Мария — королева Венгрии, сестра императора Священной Римской империи — любовница сэра Джона Макферсона! «Ну, не любовница на самом деле, — быстро поправила она себя. — Не лучше ли стать его королевой?»

— Это все, о чем я прошу, — прервал ее раздумье Джон. На ее лице отражалась нелегкая борьба с собой. — А теперь, — мрачно сказал он, — скажите вашу просьбу.

— Я пришла. — Она тяжело сглотнула. То, что она отвечала ему, он мог принять за ее согласие на предложенную сделку. — Мне нужно подумать. То, о чем вы просите… ну как-то… у меня нет такого опыта. Но вы должны знать, о чем прошу вас я — отвезти нас в Данию.

— В Данию? — удивился он. — Но мы плывем в Антверпен.

— В Данию, — твердо повторила она. — Это мое условие.

Джон посмотрел ей в глаза. Его корабль, черт побери, ни за что не направится в Данию, если к этому не вынудит туман. Кроме того, он не мог послать туда эскорт из четырех кораблей. Это означало бы выбиться из графика на два дня. «Но она не должна об этом знать», — решил он. Когда они дойдут до Антверпена, он заплатит, чтобы ее переправили, куда бы она ни захотела.

Но только тогда, не раньше.

— Дания, — торжественно кивнул командующий. — Вы принимаете мое предложение, и я доставлю вас в Данию.

7.

Лекарь повертел драгоценную брошь в своих сморщенных желтых ладонях. Поднеся яркий красный камень к пламени единственной в каюте горящей свечи, он пытался определить ее стоимость.

Каролина Мол подошла и вырвала брошь из его рук.

— Хватит на сегодня. Ответишь на мои вопросы, тогда ее получишь.

Лекарь-монах покорно кивнул. Ему хотелось выпить.

— Спасенные — испанцы. Это точно. Богатые. В ткань материи, из которой сшита одежда старшей, вплетены золотые нити. На каждом пальце у нее кольцо с драгоценным камнем.

Видя, как воровски бегают глаза ничтожного че-ловечишки, Каролина подошла к столу.

— Еще? Что еще? — потребовала она. — Что ты знаешь о молодой? Они родственники?

— Думаю, да. — Лекарь переводил взгляд с фляжки на брошь в руке женщины. Он вдруг увидел на ее пальце кольцо с таким же камнем, как и брошь. — Но они держат язык на привязи. Очень осторожные. Особенно молодая. Пока нельзя понять, кто они такие.

— Есть, наверное, что-то еще. — Каролина нетерпеливо топнула ногой. — Он поместил их в королевской каюте. У него должны быть основания для этого. Он что-то скрывает.

Монах пожал плечами.

— Думаю, что все проще. Я хоть и не его друг, но ведь все знают о его необъяснимой доброте. Я слышал от его людей, что еще со времен набегов на море — на англичан, испанцев, голландцев — он никогда не обрекал побежденных на смерть в море. Он умен: за освобождение одних можно получить выкуп, а за других заслужить должную репутацию. Поэтому его прозвали Джек Большое Сердце. Как-то раз на горящем корабле…

— Замолчи, дурак, — огрызнулась Каролина. — Я плачу тебе не за пересказ о нем сказок пьяных матросов. Я хочу знать, почему он оказывает ей такие почести.

Лекарь снова взглянул сначала на фляжку, а потом на кольцо на пальце Каролины.

— А может, он в нее влюбился. Она красотка что надо.

Каролина зло посмотрела на него.

— Ты говоришь о Джоне Макферсоне. Если бы он просто погнался за новой юбкой, то сразу поселил бы ее у себя в каюте. Нет, здесь что-то другое.

Джон не отличался способностью ухаживать или долго кого-то добиваться. Каролина хорошо помнила, как они впервые встретились в замке Стирлинг. Она оказалась в его постели в тот же день. Это было нечто фантастическое. Как любовник он настолько хорош, что при одном воспоминании ее бросило в дрожь. И он всегда воздавал должное и ее способностям. В любом случае кровать была единственным местом, где они не ссорились.

— Ну что ж, леди Каролина, если вы дадите мне еще кольцо в придачу к броши, я постараюсь выведать через служанку то, что вам нужно. — Монах взглянул на ее сердитое лицо, хитро сощурившись: — Держу пари, она-то уже знает о них больше, чем сам сэр Джон.

Каролина хотела бросить ему брошь, но, передумав, спрятала ее в складку своего платья.

— Узнай и ты, и, если это будет что-то стоящее, получишь брошь и кольцо.

Накинув на голову капюшон плаща, Каролина направилась к двери. Пока разговор ничего не дал, не стоило тратить на него драгоценное время. Она должна следовать своей интуиции и еще раз прийти в каюту Джона.

Она вышла в коридор, на ее губах играла злобная улыбка. Да, так она и поступит, но на этот раз будет действовать иначе. Ей нужен Джон. А эта… Мария — да она ее просто в пыль сотрет. Она Каролина Дуглас и не позволит какой-то куколке помешать ей.

Она получит Джона Макферсона.

* * *

Мария, стараясь скрыть смущение, оборвала тетю.

— Изабель, ну, пожалуйста, послушай, я увидела в этом шанс избежать Антверпена и согласилась.

— Какой ценой? — откликнулась резко Изабель. — Где твоя голова, дитя мое? Ты разве не понимаешь, чем это может кончиться? О, Мария, как ты могла быть столь наивной?

Мария тяжело опустилась на кровать родственницы.

— Что? Ну что я сделала не так? Он не просил меня о чем-то недостойном. — Комок в горле мешал ей дышать. — Предложение сэра Джона совершенно невинно. И я решила воспользоваться им — может быть, это наш единственный путь к свободе.

— Невинное? — взвилась Изабель. Увидев, что ее племянница сжалась от страха, она постаралась взять себя в руки. В конце концов, она во многом виновата сама. Старая женщина грустно покачала головой. Еще одно подтверждение того, как прав всевышний, не дав ей мужа и не благословив детьми. С ее-то нетерпимостью она явно не годится в матери. Какие советы она могла бы дать своим детям?

Глядя на растерянную и удрученную Марию, Изабель не могла не пожалеть о том, во что она превратила ее жизнь. Это она сегодня отправила Марию в каюту командующего. Прочие — не менее блистательные — идеи тоже принадлежали ей, Изабель. Теперь она должна отговорить Марию. «Старая глупая женщина», — думала она про себя. Прокашлявшись, Изабель постаралась говорить мягче:

— Я ошиблась, послав тебя к нему. Даже если бы он и согласился отправить нас в Данию без всяких условий, эта страна стала бы для нас недолгим убежищем.

— Возможно. Но все равно убежищем. Дания еще на шаг дальше от Карла. Изабель, пожалуйста, не думай о худшем. Позволь мне сделать так, как решила. Я не могу вернуться в Антверпен. Не могу предстать перед своим братом. Ты лучше, чем кто-либо, знаешь, что это для меня. Тетя, понимаю, я нарушила все правила, мой поступок немыслим. Я вырвалась из железной хватки брата, убежала из этого города, от него лишь для того, чтобы оказаться на корабле, на который напали, и я…

Ее голос сорвался, и она протянула к родственнице свои забинтованные руки. По лицу Изабель трудно было понять, что она думает, ее взгляд не отрывался от израненных рук Марии.

— Пожалуйста, послушай меня, — продолжала, овладев собой, Мария. — То, о чем меня попросил сэр Джон, — ничто по сравнению с тем горем, которое я уже доставила своей семье. Этот шотландец — благородный человек, Изабель. Он ведь не знает, кто мы такие, и тем не менее посмотри, как он относится к нам. Я верю, что ему ничего не нужно от меня, кроме того, о чем он попросил.

Изабель наконец подняла глаза на Марию:

— То, что ты сейчас сказала, еще раз подтверждает, как ты не права. Подумай — ты говоришь, что он ничего не знает про нас. Ничего…

Мария внимательно посмотрела на тетю.

— Да, и что?

— Мария, он не знает, что ты королева, не знает, что ты обещана его королю, не знает, что ты сестра императора Карла, самого могущественного правителя на свете.

— Не понимаю. Какое все это имеет значение в данном случае? Мы ведь и не хотим ему открыться.

— Ну, конечно, не хотим. Но подумай, что все это значит. В его глазах мы всего лишь пострадавшие, которых он спас в море. У него нет оснований считать, что мы не те, за кого себя выдаем. Он чувствует себя абсолютно свободным и волен поступать так, как ему заблагорассудится. А как мужчину его вообще не может удержать ничто, уж поверь мне. Ни его миссия, ни его лояльность к королю. Это все сейчас в его представлении не имеет отношения к делу. — Изабель погладила Марию по щеке. — Этот шотландец просто видит перед собой красивую женщину, вот и все. Женщину, которая не принадлежит никому, беззащитную, доступную. Странно, что он все еще не принудил тебя лечь с ним в постель.

Мария покачала головой:

— Ты не права. Ты исходишь из того, что его поступки мотивируются злым умыслом.

— Нет, я не упомянула о злом умысле, — поправила ее Изабель. — Просто твой сэр Джон ведет себя как мужчина. И что интересно — мужчина, которого ты, моя дорогая, торопишься защитить.

Мария покраснела. Изабель продолжала:

— Я видела, дитя мое, как ты смотришь на него. Да и чему тут удивляться? Какая бы женщина устояла? Ты считаешь, что он ведет себя прекрасно, благородно. Его уверенность в себе проглядывает в его синих глазах, в том, как он двигается, как говорит. Не припомню, чтобы я когда-либо встречала мужчину красивее его. — Изабель задумалась. — Но он охотник, Мария. Один из тех, кто искренне считает, что всевышний дал ему право иметь все, что он пожелает. Ему не нужна женщина-союзница. Он может иметь любую.

Изабель постаралась сесть в кровати, слегка морщась от боли. Оперевшись на подушки, она вновь сосредоточила свое внимание на племяннице.

— Его намерения отнюдь не невинны.

Она взяла Марию за руку.

— Послушай, дитя мое. Женщины бросаются в объятия таких мужчин очертя голову. Он привык к этому. Любовь, обстоятельства отброшены. Важна лишь очередная победа. Повторяю, он привык к этому и рассчитывает на то же самое с тобой.

Мария встала и подошла к столу. Все в ней сопротивлялось услышанному. Постель. Ее тетка считает, что ему нужна лишь постель.

Все их короткие встречи шотландец держался непринужденно, легко и, казалось, был к ней совершенно равнодушен. В нем есть все, о чем говорила Изабель, и даже больше. Намного, намного больше.

Сжав зубы, с горящим взглядом Мария повернулась к тете. Молодую королеву душил гнев. На Изабель, которая сумела увидеть то, что сама Мария не рассмотрела, на командующего, на его шарм, его истинные поползновения. На себя за то, что оказалась столь наивной.

Но в глубине души, в самой ее глубине, Марию согревал огонек надежды. Многое из того, что сказала ей Изабель, всего лишь предположение, которое основывалось на очень редких наблюдениях. И хотя Мария уже решила для себя отклонить предложение шотландца, все равно она чувствовала необходимость защитить его и его честь. Этого требовал тот самый огонек.

— Он просто использует женщин, Мария. Я-то видела подобных ему предостаточно.

— Как ты можешь судить о нем так поспешно? После всего, что он сделал для нас. Мы должны быть честными, Изабель, и хоть немного доверять ему. — Мария не могла скрыть свое разочарование ни перед тетей, ни перед самой собой. — Изабель, я не сумела провести простой и заранее согласованный с тобой разговор, поэтому ты так презрительно о нем отзываешься. Если не принимать во внимание допущенные мной оплошности, ничто — ни слова сэра Джона, ни даже его просьба ко мне — не дает ни тебе, ни мне основания плохо о нем думать. Он любезен и галантен. И он совсем не тот бесчувственный обольститель, каким ты его представляешь.

— С тобой бесполезно его обсуждать, — сказала Изабель, натягивая на колени одеяло. Она сознавала в словах Марии долю правды, но была слишком стара, слишком утомлена и слишком упряма, чтобы признать это. — Ты, Мария, совершенно неискушенна в сердечных делах и ничего не понимаешь в мужчинах. Давай прекратим этот разговор.

— Нет, тетя, — Мария не желала оставлять за Изабель последнее слово, — у меня действительно нет, в отАичие от других женщин, опыта в амурных делах. Я мало общалась с мужчинами, но, наверное, редко кому все в жизни так диктовали мужчины, как мне. И, Изабель, у меня есть представление о том, что правильно и что нет. Я верю голосу своего сердца.

Тетя молча натянула на себя одеяло. Мария поняла: их разговор подходит к концу.

— Изабель, Джон Макферсон незлой человек.

— А я этого и не говорила, — живо откликнулась старая дама. — Вообще-то, встреть я в свое время столь красивого и галантного мужчину, я бы ни о чем больше и не мечтала. Но в молодости я была бунтарка, мало заботилась о последствиях своих поступков и не давала себе труда задуматься о будущем.

Изабель поудобнее устроилась в кровати, ее глаза опять начали закрываться под воздействием лекарства.

Молодая королева подошла поближе и тщательно укрыла свою родственницу. Их разговор опять — так бывало почти всегда — кончился ничем.

Изабель вдруг открыла глаза.

— Мария, запомни, ты ничего… ничего ему не обещала.

Мария грустно кивнула:

— Как всегда, тебе лучше знать.

* * *

Направляясь к корме корабля, Джон пытался разглядеть что-либо в пелене тумана, окутавшего парусник. Свет от фонаря в центре палубы, казалось, пытался пробить завесу, отражая сверкающие капли оседавшей на снастях воды. Туман окружал их столь же плотно, но температура воздуха снижалась, и это давало некоторую надежду.

— О, милорд. Мой брат Эндрю сказал, что вы меня ищете.

Джон повернулся и увидел шкипера.

— А, Дэвид. Прихвати свои карты и приходи ко мне в каюту.

Дэвид согласно кивнул, но, приостановившись, заметил:

— Похоже, идея постоять здесь недельку не потеряла своей привлекательности, милорд? Всего лишь один обед…

Джон потер руками лицо и поплотнее запахнул плащ. Он действительно провел пару часов в обществе членов свиты в кают-компании. Обед прошел на удивление приятно, не было высказано никаких жалоб.

— Все оказалось лучше, чем можно было ожидать. Сэр Томас стоял рядом и обсуждал маршрут. Было совсем неплохо.

— А что делала в это время леди Каролина? — подколол его Дэвид.

— Слава богу, не знаю. Ее там не было. Сэр Томас что-то сказал, но я не стал углубляться в его объяснения. — Джон направился к своей каюте. — Давай побыстрее, шкипер. Сэр Томас туда вот-вот явится.

— Вы сказали ему, куда мы следуем?

Джон посмотрел на своего друга.

— Дэвид, он прирос ко мне как хвост. Мне остается только надеть его как шотландскую юбку.

— Слава богу, что это вы его интересуете, а не я.

— Не радуйся. Ведь от этого у Дженет не появится для тебя больше времени. Не так ли, Дэвид? — Джон лукаво взглянул на молодого человека. Тот пожал плечами и уставился в туманную даль. — Сэр Томас неплохо ориентируется в Нидерландах. Может, стоит показать ему карты и спросить его мнение, если мы решим послать кого-то на берег.

Дэвид хотел что-то сказать, но передумал и направился делать то, что ему было велено.

— Дэвид! — окликнул его командующий. — Тебе совершенно не обязательно быть с ним любезным.

Джон задержался перед дверью своей каюты, она была приоткрыта. Положив руку на острый, как бритва, кинжал, он широко распахнул ее.

В комнате царил полумрак, свет шел лишь из полутемного коридора, но кто-то потрудился зажечь в каюте свечу. Он пока никого не мог разглядеть.

Дэвид не мог войти туда до него. И сэр Томас, решил Джон, подождал бы его в коридоре. Никому из членов экипажа, кроме Дэвида, и в голову не пришло бы вступить в это святилище. Подумав о драгоценностях и ящике с деньгами для экипажа, Джон помрачнел — неужели кто-то из свиты позволил себе вторгнуться в его владения.

Командующий, по-прежнему держа в руке кинжал, распахнул дверь шире. Кто бы это ни был, он поплатится за это.

Широкий полог дамасского шелка скрывал ее лицо, но прозрачная сорочка позволяла видеть все прочее. Окаменев при виде лежащей на его постели женщины, Джон застыл на пороге. Его глаза обежали полные, совершенной формы груди, соски которых просвечивали сквозь тонкую ткань, стройные длинные ноги.

— Я боялась, что ты вообще никогда не придешь, — мягко сказала Каролина, ее длинные волосы, когда она приподнялась, засветились от бликов свечи.

Лицо Джона стало жестким, когда он понял, кто нарушил покой его каюты. Борясь с гневом, рвущим его грудь, командующий вдруг увидел, как изменилось выражение лица Каролины, уставившейся на дверь. Он повернулся, готовясь отразить удар меча ее мужа. Но удара не последовало.

Рядом с ним стояла Мария. Она не отрывала глаз от лежащей на постели женщины.

8.

«Господи, какая же я наивная дура!» — Мария почувствовала, что ей просто плохо. Торопливо шагнув к двери, она больно ударилась о косяк. Изабель права. Он просто любитель дешевых побед. А она его еще защищала, верила всему, что он сочинил.

Ее запястье схватила сильная рука, и она вскрикнула. Пытаясь высвободиться, взглянула в умоляющее лицо шотландца.

— Дайте мне пройти, — сопротивлялась она. — Пустите меня!

Джон Макферсон схватил ее вторую руку и, взглянув в ее рассерженное лицо, в гневные, полные презрения глаза, почувствовал, что она вся дрожит.

— Мне нужна ваша помощь, — резко сказал он. Мария отрицательно покачала головой, вновь пытаясь вырвать у него свои забинтованные руки.

— Мне больно. Пустите меня.

Джон бросил быстрый взгляд в коридор. Он был пуст. Пока.

— Выслушайте меня…

— Пустите. — Мария боролась с ним изо всех сил. — Идите к ней. Пусть она вам помогает. Она вас ждет.

Он отпустил ее руки, но железной хваткой сжал плечи.

— Все не так, как видится. Я вошел сюда за минуту до вас. Я был поражен не меньше.

— Приберегите эти сказки для кого-нибудь другого. — Мария подняла глаза на потемневшее от гнева лицо командующего и внезапно почувствовала слабость в коленях. Его взгляд был прикован к ее губам. Мария пыталась освободиться, но он буквально пригвоздил ее к двери, навалившись на нее всем телом. Мария задыхалась.

— Черт вас побери, женщина! Я говорю правду. — Джон посмотрел в ее встревоженные глаза. — Говорю же вам, это все ее проделки. Она пытается устроить скандал. Ее муж должен прийти сюда с минуты на минуту.

Мария покачала головой, голос может подвести ее. Она ему не верит. Он ее сейчас просто раздавит. Что он там говорит?

— Мария, вы считаете меня глупцом? Стал бы я приглашать к себе сэра Томаса в подобной ситуации?

Она услышала, как в коридоре открылась ведущая на палубу дверь, почувствовала, как он напрягся. Голос его стал торопливым и молящим.

— Вот он, — прошептал Джон, приподнимая пальцами ее подбородок. В ноги ей подул холодный влажный воздух. Теперь в его голосе звучала не мольба, а скорее команда. — Поцелуйте меня, Мария, поцелуйте.

Она пыталась повернуться в направлении шагов, чтобы позвать на помощь. Уголком глаза она видела стоящего в конце коридора плотного мужчину и рядом с ним молодого шкипера. Но как только она повернулась, к ее губам с силой прижались губы шотландца. Глаза Марии расширились от изумления.

Он слегка развернул ее к коридору, и она заметила, что стареющий аристократ нахмурился. На поясе его висел кинжал. Мысли ее заметались. Губы Джона были властными и настойчивыми. Но теперь она думала лишь о том, что предпримет воинственный супруг Каролины, когда увидит в каюте свою обнаженную жену. В каюте этого мужчины.

Ее руки теперь были свободны, она могла оттолкнуть его и закричать. «Если я это сделаю, то мужчины бросятся ко мне на помощь, — лихорадочно соображала она. — И что потом? Если сэр Томас подойдет к открытой двери, он, несомненно, увидит в каюте свою жену. И он будет действовать в соответствии с кодексом мужской чести? Сэр Томас обнажит свой кинжал? И тогда или он, или командующий пострадают. Может, будут даже убиты».

Джон Макферсон чувствовал себя глупо. Губы Марии были плотно сжаты, тело напряжено, она не намеревалась пойти ему навстречу. Сэр Томас нерешительно остановился в конце коридора, колеблясь — прервать эту сцену или вернуться назад. Джону-то был ясен замысел Каролины. Но хотела ли она, чтобы пролилась кровь? Или чтобы ее муж был убит? Зашла ли она так далеко в своих замыслах?

Делая последнюю попытку предотвратить на борту своего корабля кровопролитие, Джон оторвался от губ Марии и прошептал ей на ухо:

— Поверьте мне. Я не хочу, но буду вынужден его убить, если он подойдет ближе.

Она поняла, и ее руки обвились вокруг его шеи уже по доброй воле.

Обняв хрупкую женщину еще крепче и целуя мочку ее уха, Джон прошептал.

— Это все злые штучки Каролины. Помогите мне, Мария.

Наверное, она потеряла рассудок, но не могла не откликнуться, и, решив игнорировать то, что ее неминуемо ждет — сплетни в свете и позор, Мария отдалась его поцелуям.

Джон еще крепче прижал ее к себе, потеряв голову от изумрудной зелени ее глаз.

Мария приподнялась на цыпочки и приникла губами к его рту, жаждущему настоящего поцелуя. Она почувствовала, как напряглось тело мужчины.

Еще минуту назад Джон был бы счастлив просто увлечь ее в каюту и закрыть за собой дверь. Сэр Томас наверняка узнал бы Марию и счел бы нужным удалиться. Но командующий уже забыл, о чем он только что думал.

Все внезапно изменилось. Его пронзило примитивное желание, кровь забурлила. Красивая женщина в его объятиях продолжала целовать его, ее руки сомкнулись вокруг его шеи, она ворошила его волосы, все крепче прижимаясь к нему. Ее мягкие губы дразнили, искушали, услаждали. Его руки заскользили по ее плечам, он зарылся лицом в ее шелковистые локоны.

Сэр Томас прокашлялся.

— Кажется, мы поторопились, — откликнулся Дэвид.

Мария слышала, как к ногам упали шпильки, и ее длинные темные волосы разметались по плечам.

Повинуясь его молчаливому приказу, она разомкнула свои горящие губы и застонала от наслаждения, когда его язык мягко скользнул в глубину ее рта.

На нее нахлынула волна подавляемого ранее желания, томили неведомые ранее ощущения. Тело ее изгибалось, становилось податливым под лаской его больших сильных рук, сердце бешено стучало, голова кружилась. Она застонала, забыв обо всем на свете, когда его язык проник еще глубже. Его руки становились все более дерзкими, язык проникал в ее рот все глубже, и она отдавалась полностью его ласке.

— Нам, видимо, следует уйти, — прошептал шкипер.

— Но он сам попросил меня прийти, — ответил сэр Томас.

Ее так никто никогда не целовал. Она чувствовала совсем рядом тело, его напрягшуюся плоть. И как голодный бедняк, томившийся при виде праздничных яств, она чувствовала, что погружается в пучину, что ее тело, минуту назад так ясно осознаваемое ею, растворяется.

Гигант нежно обнимал ее тонкую талию, его пальцы, проникнув под плащ, ласкали сквозь ткань платья ее твердые груди. Она стонала и прижималась к нему со всей страстью, на которую была способна.

Для Марии эти объятия были подобны волшебному сну. Неистовость желания, угроза опасности, заполонившая ее чувственность, — все ново для нее. Она не могла противостоять настойчивости его губ и рук, была ошеломлена тем, что рада своей покорности. Она с силой обняла его шею и слегка откинула голову, чтобы поцелуи стали еще крепче.

Задохнувшись, Мария прислонилась к двери, с наслаждением позволяя ему ласкать свои груди. Он целовал ее уши, ввергая все глубже в пучину желания. А когда коснулся губами ее шеи, сердце Марии замерло.

— Бог мой, — хрипло шептал он, — как ты прекрасна…

Но вдруг прикосновение его ищущих губ вернуло ее к действительности. Мария осознала, что командующий всего-навсего пытается объятиями и поцелуями отвлечь внимание сэра Томаса от Каролины, ждущей Джона в его каюте.

Ее внезапно пронзил стыд. К ней вернулась способность воспринимать окружающее. Она услышала, как голос молодого человека произнес:

— Что ж, сэр Томас, планы, видимо, поменялись.

Джон Макферсон сделал вид, что не расслышал этих слов. Его губы по-прежнему ласкали кожу, язык дразнил ее, руки скользили по плавным линиям ее тела, прижимая ее бедра к своим.

— Да-да, — причмокнул языком знатный шотландец. — Похоже, что он занят совсем другим.

Джон ослабил свои поцелуи, но тело ее было по-прежнему прижато к гиганту. Он выглядел как человек, понимавший, что потерял над собой контроль, и сейчас осознавший это. И теперь скорее оберегавший, чем обольщавший ее. Когда он заговорил, в его голосе слышалась усмешка.

— А… сэр Томас… Дэвид. Вы пришли. Разговор терпит до завтра, сэр Томас. Пока, увидимся на следующий день.

Мария смотрела в спину двум мужчинами, повернувшимся к выходу и бросившим на них через плечо понимающие взгляды.

— Думаю, что завтра еще будет слишком рано, — достаточно громко сказал шкипер.

— Да уж, парень. Честно говоря, я что-то устал. Пойду в каюту, посмотрю, как там леди Каролина, она себя неважно чувствовала.

Джон ощутил, как напряглась Мария, и понял, чего она боится.

— Это уже теперь проблема леди Каролины, а не наша, — прошептал он, беря ее за руку.

Мария выдернула руку. Он приобнял ее за плечи и улыбнулся ей с высоты своего огромного роста, на его лице было полное удовлетворение.

— Прекратите! — Она постаралась высвободиться. Он смотрел на нее с удивлением. — Они ушли. Пустите меня!

В ее голосе звучали слезы, и Джон, окаменев от удивления, молча смотрел на нее. Ее лицо покраснело, он не мог понять, что тому причиной — желание или гнев. Губы Марии распухли от его поцелуев, в глазах билась тревога. Но его бурлящая кровь подстегивала желание. То, как Мария откликалась на его призывы, ее красота — все это заставляло его желать ее еще сильнее. На какое-то мгновение он забыл обо всем на свете.

Но он видел, что она готова убежать от него, и как можно спокойнее спросил:

— Что случилось?

— Она ждет вас, — выпалила Мария, кивнув на каюту, и попыталась высвободиться из его объятий, но он не отпускал ее. — Я помогла вам отправить ее мужа восвояси, а теперь пустите же меня!

Джон понимал: Мария права. Проблема Каролины оставалась. Он выругался про себя, вспомнив распростертое тело на кровати. Какие еще мысли бродят в изощренном мозгу бывшей любовницы?

— Все, что я говорил о ней, — это правда. — Джон осторожно притянул к себе Марию. — У меня нет причин лгать вам.

Мария отвернулась.

— Я выполнила вашу просьбу, а теперь дайте мне уйти.

Бежать, как можно скорее бежать от него. То, что произошло между ними, ее собственное поведение казалось ей постыдным. Как могла она быть столь доверчивой? Даже теперь она продолжала ощущать силу его рук, его запах, вкус его губ. Как же она глупа! Он стоит слишком близко. Ей надо скорее уйти.

Джон медленно огляделся. Он не желал видеть Каролину. Он снял свои руки с плеч Марии и отступил на шаг.

— Я провожу вас в вашу каюту.

— В этом нет необходимости, — холодно сказала она, наклоняясь и подбирая выпавшие из волос шпильки.

Джон молча следил за выражением ее лица. Трудно было поверить, что это та же самая женщина, которая минуту назад умирала от блаженства в его объятиях. Сейчас она снова отгородилась от него стеной отчуждения, игнорируя его присутствие.

Закручивая волосы и закалывая их шпильками, Мария хотела лишь одного — уйти, но понимала, что не может появиться в каюте в таком состоянии и виде. Если Изабель не спит, она тут же догадается о случившемся.

— Я провожу вас, — повторил он спокойно. Затем, явно для Каролины, находящейся в каюте, продолжал громко и совсем другим голосом: — Я пришлю своих людей, чтобы они очистили мою каюту от нежелательных посетителей.

Джон предложил Марии руку, но молодая женщина даже не посмотрела на него. Избегая его взгляда, она привела в порядок прическу и торопливо направилась по коридору.

Джон смотрел ей вслед. Несмотря на ее торопливые попытки, волна густых черных волос, казалось, вот-вот рассыплется по ее плечам. Он помнил их шелковистость и исходивший от них аромат, помнил фарфоровую белизну кожи, тонкий румянец. Как же она хороша! Сколь пылкими были их поцелуи, как нежно пульсировала на ее шее голубая жилка, каким страстным, сверкающим был взгляд ее зеленых глаз. Кровь опять прилила к его чреслам.

Видимо, почувствовав его взгляд, она ускорила шаги.

— Нет необходимости так спешить, — сказал он, догоняя ее, когда они подошли к двери, ведущей на палубу.

Не отвечая, она толкнула дверь. Холодный мокрый туман ослепил ее, порыв ветра заставил остановиться.

— Вы ошибаетесь! — крикнула она ему, когда он протиснулся в дверь вслед за ней. — Я сделала то, о чем вы меня просили. Я… я пришла к вам в каюту сказать, что не согласна на ваше предложение, а вы… вы…

— Вы хотите сказать, что передумали?

— Да, передумала. Наш договор отменяется. Я отказываюсь проводить с вами время. Отказываюсь быть участницей этой низкой игры. Отказываюсь от того, чтобы стать предметом сплетен на корабле. Я отказываюсь считаться вашей… вашей…

— Возлюбленной? — спросил он, подняв бровь.

В его устах это слово прозвучало так изящно. Это было не то слово, которое она не решилась произнести, и в его устах при его шотландском акценте оно потрясло ее. Ветер бросал мокрые пряди волос на его красивое лицо. Она… она его ненавидит.

Мария вцепилась в перила. Раскачиваемый порывами ветра фонарь на главной мачте слабо мигал, крупные капли со звоном падали на палубу.

Джон с восхищением смотрел на молодую женщину, стоящую перед ним с гордо поднятой головой. Капли дождя в ее черных волосах сверкали, как бриллианты. И вдруг он ясно осознал, что Мария больше не намерена продолжать случившееся. Но ее огромные зеленые, опушенные густыми темными ресницами глаза говорили ему еще кое о чем. То, что произошло между ними, произвело на нее не меньшее впечатление, чем на него. Они оба ощутили страсть и жар.

Теперь он, испробовав вкус ее губ, почувствовав ее ответное влечение, хотел большего.

Джон протянул руку и набросил капюшон ей на голову. Она отклонилась, но не убежала и даже ничего не сказала.

— Думаю, уже поздно. Но что бы вы ни решили, вряд ли стоит стоять на палубе в такую погоду. Вы ведь не голландка, не привыкли к этой сырости, вам нужно пребывать в тепле и сухости, пока вы не восстановите свои силы. Я провожу вас в каюту.

Мария молча смотрела на гиганта. Все ее соображения так и остались невысказанными. Она ведь хотела поговорить о деле — снова обсудить высадку в Дании. Она была готова, если это понадобится, предложить ему вознаграждение, если он доставит их туда. Но она понимала также, что он прав: отказываться от договора поздно. Пришло время платить.

Прежде чем она успела что-либо сказать, командующий взял ее твердо под руку и направился к двери, ведущей вниз. Какую-то долю секунды Мария размышляла, не вырвать ли у него руку и не заставить ли его послушать ее, но отказалась от этой мысли.

Джон спрятал улыбку. Робкий румянец на ее прелестном лице, изломанная в раздумье бровь без слов говорили ему о ее колебаниях. Ее мысли отражались на ее лице так же, как лучи солнца отражаются в водной глади. Но дело даже не в том, что она не умеет притворяться и лгать, а в том, что ее столь же влечет к нему, как и его к ней. И это сейчас самое главное.

Возле двери Марии на часах стоял пожилой матрос.

— Быстро на камбуз, Кристи, — приказал Джон, — скажи коку, чтобы дал тебе чего-нибудь согревающего. А потом постарайся не заблудиться и вернуться назад.

— Да, милорд, — мгновенно с живостью откликнулся тот, подмигнув Марии. — Хотя не так-то просто согреть старые кости в такую погоду.

Мария смотрела, как матрос поднялся по лестнице с живостью, несвойственной его возрасту. Протянув руку к дверной ручке и стараясь не смотреть на командующего, она повернулась, чтобы попрощаться с ним. «Все, это конец», — мелькнула решительная мысль. Больше она не выйдет из каюты до самого Антверпена. О том, как ей избежать в дальнейшем встречи с Карлом, она подумает уже там.

— Прощайте, сэр Джон, — пробормотала она.

Командующий, положив ей руки на плечи, притянул к себе.

— Нет, — прошептал он, — я не позволю вам скрыться от меня так просто.

Она удивленно посмотрела в его синие глаза.

— Но… — слова замерли у нее в горле.

Он неожиданно смахнул с ее полной нижней губки каплю дождя.

— Что вы делаете? — прошептала Мария.

— Хочу еще раз поцеловать тебя.

— Против… против моей воли? — спросила она, дрожа.

— Нет, не против твоей воли, — прошептал он, наклонясь к ней, — в этом у меня нет ни малейших сомнений.

Он накрыл ее рот своими губами, и в груди ее снова заполыхал пожар. Теперь ее целовал мужчина, не думавший ни о чем, кроме своего желания. Сначала он поцеловал ее легко, как бы примериваясь, затем, прижав ее к груди со всей силой, позволил своим губам стать властными и требовательными. Мария обвила руками его шею.

Как только она прижалась к нему, его язык стал более требовательным, прикосновения вызывали в ней дрожь. Его мускулистая нога, раздвинув ее ноги, интимно прижалась к ней. Она гладила его твердую спину.

Рука Джона скользнула под плащ, касаясь и лаская сквозь ткань платья ее груди, другая властно проводила по ее ягодицам. Он все плотнее прижимал ее к своим напрягшимся чреслам.

Мария, забыв обо всем, прильнула к нему. Она двигалась в такт с ним, все мысли о сопротивлении исчезли без следа. Ее тело жаждало его.

Когда командующий прервал наконец поцелуй, ей показалось, что она летит в невесомости. Где-то в отдалении ей слышался стук копыт коней, рвущихся вперед в дикой и необузданной гонке. «Как странно, — смутно подумала она, — откуда здесь, в море, могут быть кони? Да нет, это не кони, это стучит сердце». Она поняла, что его руки обнимают ее, а голова покоится на его груди. Ясно, чье сердце стучит столь сильно. Его. Бьется сильно и мощно.

Но и ее сердце стучало в унисон.

Джон взял ее за подбородок, и их взгляды встретились.

— Опять вопреки твоему желанию и рассудку? Похоже, мы не можем насытиться друг другом. — Его голос звучал хрипло. — И что мы будем делать со всем этим, дорогая?

Мария отступила, ее лицо горело. Опять. «Как я могла, ну как?»

— Что делать? — спросила она глухо, берясь за ручку двери. — Ничего! Мы ничего не можем сделать, сэр Джон. Я больше с вами не увижусь.

Шотландец положил свою руку на ее, не давая ей открыть дверь.

— Это маленький корабль, Мария.

— Пожалуйста, не надо, и так трудно. — Мария оттолкнула его руку, открыла дверь и вошла в каюту. В маленькой прихожей она остановилась в нерешительности и сказала, не поднимая глаз:

— Я останусь внутри, а вы будете снаружи.

Она попыталась закрыть дверь, но он помешал ей.

— Ведь это не то, что ты хочешь, Мария.

— Пожалуйста, — повторила она, в голосе ее звучала паника, — не приходите больше сюда! Умоляю вас!

9.

Яркий свет тяжело давил на спящую.

Она чувствовала его во сне. Она убегала, падала, но свет настигал ее, сокрушал, душил.

Дженет Мол открыла глаза. Какое-то время она приходила в себя, с недоумением рассматривая голубой берет с белым пером на подушке рядом с ее головой.

— Дэвид? — испуганно прошептала молодая женщина, садясь в постели. Тусклый рассвет за окном пытался осветить маленькую каюту. Дженет уставилась на закрытую дверь, затем, прищурившись, осмотрелась. Ее слабые глаза могли лишь рассмотреть нечеткий силуэт сидящего человека.

— Дэвид! — Она натянула одеяло до подбородка. — Это ты?

— Нет, милочка. Мерзавец уже ушел!

Молодая женщина прижала испуганно руку ко рту, узнав холодный голос своей мачехи.

— Вы давно здесь сидите?

— Достаточно давно. — Каролина поднялась со стула. — Достаточно давно, чтобы слышать, как ты сама призналась во всем.

Шарф с ее головы соскользнул на плечи. Она осуждающе покачала головой.

— Ты называла во сне его имя. — Каролина подошла к кровати, с презрением глядя на свою падчерицу. — Стыдись. Твой отец — старый дурень — с ума сходил, беспокоясь, куда ты делась прошлой ночью. И не без оснований, как я вижу. Он попросил меня прийти и проверить. Видимо, он знает свою дочь. Ничего себе сюрприз!

Дженет похолодела от этих слов. Вчера вечером она пожелала Дэвиду спокойной ночи у дверей своей каюты. Вспомнив тот первый поцелуй, она залилась краской. Вкус этого поцелуя оставался на ее губах, пока она не заснула. Потом, во сне, они оказались вместе. Но только во сне. Все это было лишь видением. А потом на нее навалилась тяжесть, душившая и разбудившая ее.

Дэвид не переступал порога этой каюты. Она была совершенно в этом уверена. Но откуда здесь его берет? Яркий, с белым пером. Это точно его. Дженет протянула к нему руку, его нужно спрятать. Но Каролина быстро перехватила берет.

— Поздно прятать улику, милочка.

Дженет смотрела на мачеху с удивлением. Каролина поглаживала перо.

— Твой отец должен увидеть это.

— Мой отец?

— Да, как ни грустно. Похоже, он давно это подозревает. — Каролина с презрением смотрела на девушку. — Зачем бы еще он попросил меня прийти к тебе столь рано?

Дженет выпрямилась.

— Нет, Каролина. Все не так. Я не могу объяснить, откуда здесь взялся этот берет, но…

Мачеха медленно поднялась и подошла к крошечному окну каюты.

— На нашу семью падет пятно позора, но негодяй заплатит за это своей кровью, — негодующе сказала она. — В этом ты можешь быть уверена.

— Почему? За что? — Дженет уставилась на расплывающееся очертание Каролины. Она хотела бы видеть выражение ее лица, но та стояла слишком далеко от ее глаз. — В чем дело? Почему вы так говорите?

— Говорю? Это не просто разговор, милочка. Если Макферсон не накажет негодяя, несущего позор нашей семье, то это сделает твой отец. Ты его знаешь. Он не остановится, пока не убьет его.

— Убьет? Дэвида? — в ужасе переспросила Дженет. — Почему? Дэвид не сделал ничего плохого. Ни он, ни я.

Лицо Каролины исказила коварная улыбка. Она знала, что Дженет не может ее разглядеть.

— Лишить невинности единственную дочь сэра Томаса! Это не просто «плохо», Дженет. Это даже не проступок. Это преступление, за которое эта грязная свинья ответит!

— Лишить меня невинности? — тупо повторила Дженет. — Каролина! Он не сделал ничего похожего. Он… Дэвид… Он человек чести. Он… не сделал ничего недостойного.

Каролина злобно прищурилась.

— Значит, то, что он провел ночь в твоей кровати, в твоих объятиях, недостойным ты не считаешь. То, что он выскользнул из твоей каюты на рассвете, — тоже? И это доказательство твоей вины тоже ничего не значит? — Каролина помахала в воздухе голубым беретом.

Дженет вскочила с постели и подбежала к мачехе.

— Каролина, умоляю вас. Ваши крики слышны по всему кораблю. Пожалуйста, не обвиняйте его понапрасну. Если бы я могла объяснить, как сюда попал…

— Тут нечего объяснять, — сурово прервала ее Каролина. — Во всяком случае, мне. О, когда твой отец увидит это, когда я ему расскажу, что сама, своими глазами видела, как этот подонок выскользнул из твоей каюты сегодня утром…

Дженет схватила мачеху за плащ. По лицу ее катились слезы, голос дрожал от волнения и негодования.

— Я умоляю, Каролина. Не делайте этого. Поверьте, Дэвида не было здесь ночью. Он поцеловал меня у двери, пожелал мне спокойной ночи и ушел. Больше я его не видела. А теперь… теперь…

— Поцеловал? — Казалось, взгляд Каролины мог заставить Дженет упасть перед ней на колени. Несчастная все еще цеплялась за ее плащ. — Оставь меня!

Дженет пыталась овладеть собой, но все ее хрупкое тело сотрясалось от рыданий.

Дженет Мол знала своего отца, его характер. Если Каролина действительно это ему скажет, то объяснить что-либо станет невозможно. Отец не будет никого слушать и не простит Дэвида. И тогда один из них наверняка будет ранен в схватке. Или убит.

У Дженет никого, кроме отца, после смерти матери не осталось. Властный и нетерпимый, сэр Томас тем не менее очень любил свою дочь. Она это знала. Он не отпускал ее от себя во время траура, и они вместе переживали то тяжелое время.

До того как он женился на Каролине Дуглас, отец заботился о ней, баловал ее. Сейчас все изменилось, главным мотивом его поведения стало осознание собственности. Им владели теперь лишь два чувства — недоверие ко всем и ревность. И именно они стали причиной его зачастую неоправданного гнева, при мысли о котором Дженет трепетала.

А Дэвид, дорогой Дэвид, который относится к ней с такой любовью, единственный мужчина, который заставил ее поверить, что она красива, умна, желанна как женщина…

И вот теперь из-за нее он или отец так пострадают. «Боже мой, — думала она, закрыв лицо руками, — как я могла позволить, чтобы это произошло! Один из них наверняка будет убит! Боже мой! Боже мой!»

В дверь резко постучали. Дженет вздрогнула. Каролина холодно на нее посмотрела.

— Дженет, Каролина! — послышался резкий голос сэра Томаса. — Что у вас там происходит?

Дженет колотил озноб. Ей казалось, что морозный холодный воздух заполнил все ее существо. Она не спускала глаз с мачехи.

Каролина прошипела ей в ухо:

— Ты сделаешь так, как я скажу. Поняла?

Дженет в ужасе посмотрела ей в глаза, которые, казалось, проникали в самую душу.

— Каролина! Открой эту чертову дверь!

— Смотри же! Делай, как я скажу. — Каролина ткнула берет прямо в лицо падчерицы и спрятала в карман своего платья.

Сэр Томас буквально ломился в дверь. Дженет испуганно кивнула. По щекам ее катились слезы.

— А ну, вытри слезы, — прошипела Каролина. — Попробую спасти твою шкуру… и шкуру этого мерзавца.

— Если вы не откроете, я разнесу к чертям собачьим эту дверь, я…

Каролина подняла щеколду, и дверь распахнулась. С невинным видом она стояла перед клокочущим, как вулкан, мужем.

Сэр Томас ворвался в каюту, глаза его обежали маленькое помещение.

Дженет, овладев собой, быстро подошла к кровати, сняла с нее одеяло и закуталась в него.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — потребовал рыцарь. — До самого Рима слышно, как вы тут воюете.

— Мы, женщины, не воюем. — Каролина старалась повернуть его к двери, но с таким же успехом могла бы развернуть Эдинбургский дворец. — У нас возникли кое-какие разногласия, — продолжала она, — но мы их разрешили, старый медведь. Не будешь ли ты так любезен и не оставишь ли нас наедине…

— Не оставлю, пока вы мне не объясните, о чем это вы спорили. — На этот раз сэр Томас обращался к Дженет, не спуская глаз с ее лица, на котором все еще были видны следы слез.

— Ничего серьезного, отец, — быстро сказала Дженет. — Правда. Со мной все в порядке. Поверь.

Сэр Томас остался стоять на месте, обескураженный последними словами доч»ри.

— А почему с тобой должно быть что-то не так?

— Даю слово, Томас, — вмешалась Каролина, на сей раз более решительно. — Иди куда шел и перестань колотить в дверь в столь ранний час. Хватит, мы уже привлекли к себе достаточно внимания.

Сэр Томас открыл было рот, чтобы возразить, но жена, прижав пальцы к его губам и клюнув его в щеку, заставила его молчать.

— Мать с дочерью могут время от времени поспорить, — сказала она, поглаживая грудь мужа. — И Дженет, и я уверяем тебя, что все в порядке. Пока, медведь. Нам нужно закончить наш разговор.

Глаза сэра Томаса выражали недоумение. Каролина слегка провела его рукой по своему теплому телу — она никогда не была на людях столь ласковой к нему.

— Если ты вернешься в каюту, — искушающе промурлыкала она, — я присоединюсь к тебе через минуту-другую и тогда все тебе расскажу.

Она зазывно посмотрела на него, и сэр Томас тут же сдался.

— Да, — сказала Каролина значительно, — все расскажу.

Когда дверь за ее отцом закрылась, Дженет с ужасом увидела на лице мачехи неприкрытую угрозу.

* * *

— А вот шах!

— И никакого снисхождения к больной женщине.

Изабель неудоуменно уставилась на стоящую перед ней шахматную доску из слоновой кости и черного дерева. Она с неприязнью посмотрела на красивое лицо сидящего на стуле у ее постели командующего.

— Если вы игрой в шахматы хотите произвести на меня впечатление, то ошиблись в своих расчетах.

— Произвести впечатление? — повторил Джон с улыбкой. — Нет, леди Изабель, мне и в голову это не пришло. В любом случае зачем?

— А бог вас знает, — раздраженно ответила Изабель. — Ну хотя бы потому, что у вас нет ни малейшего шанса.

Джон, собирая фигуры, посмотрел в лицо старой женщины, пытливо изучающей его.

— Что вы имеете против меня? — спросил он, найдя наконец в складках покрывала на кровати черную королеву.

— Чего вы хотите от нее? — продолжала Изабель. — Я имею в виду Марию.

Шотландец сжал в пальцах шахматную фигурку. Он хотел поставить ее на доску рядом с королем, но помедлил, рассматривая.

— Очень просто, леди Изабель, — дружбы.

— Ба, ба, ба! — фыркнула Изабель. — Дружбы? Но неужели вы рассчитываете, что я, старая женщина, знающая свет, вам поверю? Мария слишком хороша собой, а вы чересчур красивы, чтобы это было «очень просто».

— О, миледи, вы слишком любезны ко мне, морскому волку, — усмехнулся Джон.

— Вы глупец, если думаете, что я расточаю вам комплименты. — Изабель подтянула одеяло до подбородка. — Говорю, потому что вижу и потому что подсказывает мне мой опыт.

— Думаю, что мы закончили игру, — он торопливо поставил на доску королеву рядом с королем.

— Пока что, — ответила женщина.

Командующий встал и отнес доску с фигурами в угол каюты. На столе остывал обед Изабель, Джон взял поднос с едой и поставил его перед ней. Изабель окончательно уверилась в том, что вчера между ним и племянницей что-то произошло. Она потихоньку дремала после ужина, но проснулась, услышав, как Мария закрывает за собой дверь. Изабель знала, зачем она направилась к шотландцу. Молодая женщина опрометчиво обещала ему помощь и пошла сказать, что передумала.

И хотя снотворное размыло ее память, Изабель все-таки смутно вспомнила, что Мария стояла спиной к закрытой двери и смотрела в пустоту. Изабель проснулась еще раз на рассвете и сквозь открытую дверь каюты видела, как молодая женщина взволнованно ходит взад-вперед по своей каюте. Видимо, она не ложилась почти всю ночь.

Что-то произошло между этими двумя, и Изабель догадывалась что.

Появление командующего в ее каюте сразу после ухода служанки лишь подтверждало подозрение. Шотландец ничего не спросил про Марию, но Изабель понимала, что он, вовлекая ее в беседу, тянет время и тайком бросает взгляды на закрытую дверь каюты Марии.

И до сих пор — а сейчас уже полдень — Мария не появляется, хотя — Изабель в этом абсолютно уверена — не может не знать о присутствии командующего. За тонкой дверью, конечно, слышны его громкий смех и голос. И тем не менее она не выходит.

Не обращая внимания на поднос с обедом, Изабель внимательно следила за темноволосым гигантом. Она старше и умнее их обоих. В их-то играх она быстренько разберется, она несет ответственность за Марию.

— Выпейте это, — приказал он, взяв с подноса чашку. Изабель с подозрением посмотрела на кувшин, который шотландец держал в руках.

— Что это — любовный напиток? Чтобы я вас больше любила?

— Я на это и не рассчитываю, — ответил Джон, отвечая улыбкой на слабую улыбку старой женщины. — Нет, это яд.

— Как я сразу не подумала. — Изабель взяла из его рук чашку и понюхала. — Думаю, скорее всего снадобье, чтобы меня усыпить. На несколько дней, и тогда вы можете делать с моей племянницей все, что вам вздумается.

— Да вода это, просто вода, — ответил Джон. — Это даст вам силы, а может… вернет вам чувство юмора.

Изабель поднесла чашку ко рту.

— Почему вы думаете, что у меня это было?

— Сила?

— Юмор.

— Ваш возраст, леди Изабель. Вам ведь около… сорока?

— Хитрован.

— Без чувства юмора и будучи столь подозрительным вряд ли кто-то дожил бы до этого возраста. — Джон невинно смотрел на Изабель, которая не могла не улыбнуться.

— Вы дьявол. — Она снова поднесла чашку к губам.

— Но для того чтобы убрать вас с моей дороги…

Женщина остановилась.

— Все-таки это яд?

— Нет, я вам уже сказал, — покачал он головой. — Но мне действительно нужно поговорить с Марией наедине. Всего лишь поговорить.

Изабель молча смотрела на него. Похоже, ему тоже не довелось спать прошлой ночью.

— Поэтому вы и изображаете все утро из себя сиделку?

— Нет. Видите ли, у меня есть такая странность: мне нравится, когда меня оскорбляют, унижают и разговаривают со мной, как с малолетним идиотом.

— Рада, что мы понимаем друг друга, — удовлетворенно кивнула Изабель. — Итак, вы хотите поговорить с моей племянницей наедине. Зачем? — закричала она, чуть не опрокинув поднос с завтраком.

Джон пристально смотрел на нее.

— Леди Изабель, я не хочу повторяться, но скажите: вы всегда так милы или это рана в плече столь влияет на ваш шарм?

Изабель не обратила внимания на его слова.

— Перестаньте бросаться на меня и ответьте на вопрос.

— Это я-то бросаюсь на вас? — глаза Джона сузились. — А вам не кажется, что вам пора перестать лезть в чужие отношения?

— Вот именно — отношения, — возмутилась Изабель. — Меня не напугают угрозы какого-то там шотландского пирата.

— И тем не менее придется вам это прекратить, — ответил Джон, — Марии, слава богу, двадцать три года. Если бы она жила в Шотландии, то сейчас бы нянчила шестого ребенка и сама решала бы как свои проблемы, так и проблемы мужа и детей. А если бы была замужем за землевладельцем и помещиком, то решала бы вопросы всех жителей своей деревни.

— Минуточку, — прервала Изабель. — Вы что, называете ее старой?

— Нет, это вас я называю занудой, которая во все лезет.

Изабель с силой поставила чашку на поднос.

— Я отвечаю за Марию. Я должна заботиться о ней.

— Заботиться надо о детях, а не о взрослой женщине.

Изабель прикусила язык. Как ни велико было искушение, она не могла выложить ему правду о Марии как о королеве и сестре императора. Независимо от возраста и ситуации Мария нуждалась в заботе и защите. Ее так и подмывало сказать ему, какую опасную игру он ведет, сам того не подозревая.

— Изабель, вы показались мне умной, искушенной женщиной…

— Не заговаривайте мне зубы, — прервала она его резко.

— Хорошо, не буду, — согласился Джон. — Вы опытная, подозрительная, злая дуэнья.

— Так-то лучше. — Изабель поправила одеяло. — Можете продолжать, — спокойно добавила она, встретив его изумленный взгляд.

— Благодарю вас. Я пытаюсь вам объяснить — а вы не даете мне это сделать, — что, несмотря на весь ваш жизненный опыт и большой ум, вы не видите дальше собственного носа. И вы совершенно не понимаете Марию.

— А вы-то уж, конечно, ее уже поняли.

Джон поднял руку, умоляя ее помолчать.

— Позвольте мне закончить.

— Ну что ж. Это забавно.

— Я пришел поговорить с ней, объясниться во имя как своего, так и ее блага. Вы же не думаете, что я пришел бы к вам, если бы видел в Марии будущую любовницу. — Изабель сжала зубы, и он понял, что она наконец-то его слушает. — Я знаю Марию лишь несколько дней, но мне кажется, я увидел в ней то, что вы не сумели рассмотреть за всю совместную жизнь.

— Сомневаюсь, — возразила она.

— Неудивительно. Ведь вы не хотите видеть очевидное. — Джон не отрывал глаз от Изабель. — Мария отличается редкой красотой и чрезвычайным умом, но пуглива, как ребенок. Она чего-то боится, потерянна, не уверена в себе. Она совершенно не подготовлена к жизни, не умеет и не хочет бороться с жизненными препятствиями, бежит от них. Познакомившись с вами, с вашим желанием постоянно и во всем опекать ее, я этому больше не удивляюсь. Она бежит от проблем. От тех, которые вы не можете решить за нее.

— Это не…

— Позвольте мне закончить. Поставьте себя на ее место. Обращайтесь с ней так, как вам хотелось бы, чтобы обращались с вами в ее возрасте и в ее положении. Это все, о чем я прошу вас. Помните, что ребенок никогда не научится ходить, если его не выпускать из рук.

— Но он может упасть.

— Может. Но потом поднимется и сам научится ходить, — сказал он.

— Есть дети, которым нельзя падать.

Изабель замолчала. Ее саму никогда не защищали от жизни так, как защищали Марию. Но она была всего лишь старой теткой императора Священной Римской империи.

— Вы сказали достаточно, — спокойно прервала она его. — Но если это не мое дело, то тем более уж не ваше.

— Возможно, миледи, — продолжал он. — Но вот еще что я хочу сказать. Мария несчастна. Мы говорили с ней, и я понял, что она вообще никогда не была по-настоящему счастливой. Никогда.

— У нее был… хороший брак, — слабо защищалась Изабель, зная, что ни о счастье, ни о любви в нем не было и речи.

— Да, она была замужем. Она мне сказала об этом. Представляю, что это был за брак, если после четырех лет совместной жизни у нее в сердце нет даже скорби о погибшем муже. Видел я такие браки. Их заключают в интересах семейных кланов.

— Она вам это сказала? — удивилась Изабель. Тогда понятно, почему Мария провела бессонную ночь.

Джон кивнул:

— Ей нужен друг, Изабель! И, по крайней мере на несколько дней, я бы хотел им стать.

Изабель молчала несколько минут, глядя на него. Он старается убедить ее. Мужчина в его положении и с его внешностью мог себя этим не затруднять.

— Я понимаю, мы застряли в этом тумане, но почему вы тратите на Марию время, сэр Джон? — спросила она прямо. — Может, вы все-таки сознаетесь, что у вас на уме совсем иное?

— Что «иное»? — спокойно спросил Джон.

— Не пытайтесь обвести меня вокруг пальца, молодой человек. Я знаю, — она махнула рукой в воздухе, — что происходит между мужчиной и женщиной. Я прожила жизнь не за стенами монастыря.

— Я в этом уверен, миледи. Но тогда позвольте вас спросить, почему Мария должна прожить за этими самыми стенами?

Изабель растерялась, пытаясь найти ответ на вопрос.

— Леди Изабель, Мария во всем полагается на вас. Это совершенно ясно. Но на этот раз не вмешивайтесь, дайте ей решить все самой. Я попытаюсь уговорить ее проводить со мной больше времени. Представлю ее тем немногим порядочным людям, которые есть на корабле. Вы сами сказали, что мы застряли в этом тумане. Кому повредит, если здесь, на корабле, среди чужих людей мы будем обмениваться парой дружеских фраз?

— Она не должна разрушить свою репутацию, — прервала его Изабель. — И меня беспокоит отнюдь не пара дружеских фраз.

Джон понимал, о чем она говорит.

— Она влечет меня, но даю вам слово чести, что здесь, на борту моего корабля, я не буду пытаться заманить ее ни к себе в каюту, ни в свою постель.

Его откровенность заставила Изабель замолчать. Он сказал то, что она хотела услышать.

— Даете слово?

— Даю, — повторил он.

Старая женщина задумалась. Вглядываясь в его лицо, она не сомневалась, что он сдержит клятву. Она назвала Марию накануне дурочкой за то, что та поверила его словам. Сама же делает то же самое. Она сама подпала под магнетизм его личности.

Но он прав. Мария несчастна. Она никогда и не была счастливой. Именно поэтому Изабель увезла ее из Кастилии. Для того чтобы спасти ее от нее самой, от ее брата. «Черт возьми, пускай мне придется гореть за это в аду!» — решила она. Если этот командующий сумеет заставить ее улыбаться, сделает ее счастливой — ну хоть всего на несколько дней, — так тому и быть. Марию всегда держали в золотой темнице, не разрешая почувствовать ни солнца на коже, ни даже дождя на лице. Будущее слишком зыбко, но все равно. Скоро Мария станет опять королевой, если не в Шотландии, то где-нибудь еще. Может быть, это ее единственный шанс. Сейчас — в этом тумане.

— Пусть будет по-вашему.

10.

Прежде чем сунуть деньги в карман, девушка слегка присела и торопливо вышла из каюты. Когда дверь за ней закрылась, Каролина легко вскочила с кровати. Перекинув через плечо волну светлых волос, подошла к столу, на который перед этим небрежно бросила кольцо и золотую цепь.

Она с трудом сумела скрыть перед служанкой свою заинтересованность и то, насколько важна для нее эта вещественная информация. Она и заплатила ей всего ничего, внушив, что украшения из каюты Марии не представляют никакой ценности, и потому служанка была рада скромному вознаграждению.

Каролина поднесла цепь и кольцо поближе к лампе. Похоже на обручальное, но вместе с тем это печатка. Великолепный орнамент представлял герб, который Каролине где-то уже доводилось видеть, но где? Поднеся драгоценность поближе, Каролина не могла не восхититься изяществом герба: лев в короне стоит на задних лапах на фоне изысканного орнамента из цветов и листьев. Она внимательно рассматривала кольцо. На груди льва был еще один символ. Каролина прищурилась. Двуглавый орел.

Многие знатные кланы в Европе использовали именно эти символы для своей геральдики, но этот отличался особой изысканностью. Напрягая память, она безуспешно старалась вспомнить, где же она видела такой герб.

«Ну что ж, начало положено», — порадовалась она. Взяв в руки кольцо и цепь, Каролина улыбнулась. Она узнает больше, это только первый шаг.

* * *

— Что ты хочешь этим сказать — у нас гости? — удивленно спросила Мария, глядя на новое платье, в которое Изабель умудрилась переодеться. Его глубокий каштановый цвет удачно оттенял лицо знатной дамы: в нем даже появились какие-то краски. Изабель давно — со времени своего ранения — не выглядела так хорошо.

— Тебя тоже ждет обнова благодаря любезности нашего хозяина. Вон там, за шахматной доской. Советую примерить. — Изабель сделала знак служанке, чтобы та подала платье. — Мне надоело видеть тебя в одном и том же. На твоем месте я бы поторопилась. Мне нужна твоя помощь, а наши гости появятся с минуты на минуту.

Изабель начала отдавать распоряжения служанке. В каюте переставили мебель, внесли и поставили в угол еще один стол, на него хлеб, рыбу, пирожные. Мария не понимала, что случилось с ее тетей.

— Ты совсем не похожа на себя вчерашнюю, — с укором сказала она. — Но этот обед! Это не… — Мария чуть не сказала: не замок в Кастилии. — Изабель, ты ведь никого не знаешь на корабле. Как ты можешь приглашать кого-либо?

Мария кивнула в сторону элегантно сервированного стола, но вовремя остановилась, вспомнив, что в каюте они не одни.

— Не говоря о твоем плече, которое еще не зажило для того, чтобы…

— Я больше не хочу ничего слушать, молодая дама. Поспеши. Иди переодевайся. Ты должна выглядеть привлекательной. Я не могу взять эту задачу на себя одну.

Мария тем не менее упорствовала:

— С чего бы это все? Это имеет какое-то отношение к сегодняшнему визиту сэра Джона?

— Ты подслушивала у замочной скважины, Мария?

— Здесь нет никакой замочной скважины, — резко ответила молодая женщина и покраснела при мысли, что служанка слышит их пикировку. — И ты понимаешь, я на это не способна.

— Во всяком случае, ты уверена, что он был здесь.

Мария кивнула:

— Я узнала его голос, когда он пришел, но я не подслушивала ваш спор.

Изабель улыбнулась:

— Но ты знаешь, что мы спорили.

Мария покраснела еще сильнее.

— Ответь на мой вопрос, Изабель. Этот предстоящий обед — результат твоей встречи с сэром Джоном?

— Уведи ее, — распорядилась Изабель, повернувшись к служанке, не обращая внимания на слова племянницы. — Уведи и помоги ей переодеться. И посмотри, что можно сделать с ее волосами.

Мария задержалась еще минуту, не желая сдаваться. Раздался стук в дверь — в каюту вошел Кристи в сопровождении двух матросов, в руках они несли блюда с фруктами и бутылки вина.

— Поторопись, Мария, — снова повторила Изабель.

Мария прошла к себе. Служанка уже разложила платье и белье на узком ложе.

— Я справлюсь сама, — мягко сказала Мария служанке. — Помоги лучше тете.

Девушка вежливо присела и удалилась. Мария задумалась о неожиданном повороте событий. Она совершенно решительно настроена не видеть его больше. И она не обманывала Изабель, когда сказала, что не подслушивала у двери, хотя не обращать внимания на их громкие голоса ей не удалось.

Прошлая ночь была длинной и мучительной. Долгие часы Мария провела без сна, раздираемая между чувством долга и желанием свободы. И еще кое-чем другим. Все ее мысли были о нем, Джоне Макферсоне, его волшебных прикосновениях, добрых словах. Она вновь переживала их встречу.

Почему она раньше не знала столь сильного желания? Как случилось, что она даже не подозревала о существовании подобного чувства? Жизнь, подчиненная дисциплине, исполнению только того, что положено, контроль над чувствами — все мигом забыто. Он заставил ее отбросить все это, заставил чувствовать. Эмоции боролись с голосом разума. Но она не может позволить восторжествовать этим эмоциям. Ее будущее слишком неопределенно. План освобождения чересчур тесно связан с ним.

Совершенно измученная, она только-только стала засыпать, как в каюту с востока стали проникать первые серые блики рассвета. Она знала — даже услышав его голос в каюте Изабель, — что не должна его видеть. Но теперь, наблюдая за всеми этими приготовлениями, она засомневалась — правильно ли поступила.

Мария развязала кружевные тесемки платья и переступила через него. И все же, кого они могут ждать к обеду? Шотландские господа и знатные дамы проводят все свое время за картами в кают-компании или сплетничают в коридорах. Лишь очень немногие из них проявляют какой бы то ни было интерес к ней и Изабель. Одна Дженет Мол с первого дня старалась оказать им помощь. Остальные же просто забыли об их существовании. Легкое кремовое платье на кровати, видимо, тоже от Дженет. Больше они с Изабель никого из дам не знают.

Мария вдруг почувствовала какой-то нервный озноб, хотя в каюте было достаточно тепло. Она быстро надела на себя невесомое платье.

Рассеянно завязывая кружевные тесемки у низкого выреза, она продолжала размышлять. Кроме лекаря, которого Изабель не удостоила бы вниманием, осталась лишь чета Мол.

При одной мысли, что, может быть, придется обедать с сэром Томасом, у нее кровь застыла в жилах. Шотландский рыцарь видел ее в объятиях Джона. Он, конечно, счел, что она женщина с дурной репутацией. А потом эта леди Каролина. Вот она-то уж точно дурная. Интересно, как в Шотландии карают за адюльтер? Может, придет Дженет. Славная, добрая девушка. Мария наконец-то справилась с тесемками. Она хотела бы узнать Дженет получше.

Может быть, придет Дэвид Максвелл. Красивый шотландец был бы приятным и остроумным собеседником. Дженет Мол будет отнюдь не против его присутствия.

Оставался лишь сам Джон Макферсон.

Мария расчесывала щеткой свои длинные черные волосы, а лицо горело, по спине бегали мурашки. Она боялась сознаться себе самой, что при одной мысли об этом человеке ее бросает в дрожь.

Откинув волосы за спину, она выпрямилась и остановилась. Она увидит его опять… сегодня же. Почувствовав, как сильно бьется ее сердце, она запаниковала — хорошо ли она выглядит. Но минуту спустя грустно улыбнулась, мысленно одернув себя. Она только что негодовала на то, что сделала Изабель, а теперь вот сама не своя от предстоящей встречи.

Подойдя к зеркалу, которое служанка поставила у окна, Мария постаралась рассмотреть себя повнимательней. Волосы, не заплетенные в косы, струились по плечам. Кремовое платье, хотя в его ткань золотой нитью и вплетен геометрический рисунок, выглядит простым. Ни нитки жемчуга, ни украшения. Сейчас ее не прикрывал от жизни фасад роскоши и великолепия, как она к тому привыкла. Ею вдруг овладела беспричинная радость. Наверно, впервые в жизни отражение в зеркале порадовало ее. Она видела женщину простую, обыкновенную, но… женщину из реальной жизни, реального мира.

* * *

Молодой шкипер барабанил в дверь. Он знал, что Дженет там. Ее не было ни в кают-компании с отцом, ни на палубе.

— Мисс Дженет! — Он только собрался постучать снова, как дверь распахнулась.

На лице девушки остались следы слез. Беспокойство Дэвида тут же испарилось. Он шагнул в комнату и заключил ее в свои объятия.

Дженет Мол укрылась в них, чувствуя комфорт и защищенность. Она целый день скрывалась у себя в каюте, страстно молясь, чтобы господь указал ей выход из кошмара, в котором она пребывала.

— Пожалуйста, закрой дверь, — прошептала она. — Я не хочу, чтобы он заколол тебя на пороге.

— Заколол? — Дэвид удивленно поднял брови. — Кто должен заколоть меня, дорогая?

— Мой отец, — прошептала Дженет, выглядывая в коридор и лишь после этого закрывая дверь.

Дэвид с удивлением заметил, как дрожат ее пальцы, задвигающие щеколду.

— Что случилось, Дженет?

Она повернулась к нему и тяжело прислонилась к двери.

— Каролина наверняка уже успела рассказать ему, где ты был прошлой ночью.

— Прошлой ночью? — повторил Дэвид. Когда он вчера вечером поцеловал Дженет, в коридоре никого не было. — Я не понимаю.

Девушка вытерла слезы.

— Дэвид, ну зачем, зачем ты пришел, когда я спала?

— Когда ты спала? — Дэвид, повторяя за ней каждое слово, почувствовал себя невероятным идиотом, но он совершенно не мог понять, о чем она говорит.

— Это так оскорбительно, что нас застали в подобной ситуации, — продолжала Дженет сквозь слезы. — Каролина разговаривала со мной так, как будто я какая-то…

— Подожди минуту, дорогая. — Дэвид потряс головой. — Чушь какая-то! Если погода меняется…

Дженет отодвинулась от двери, на ее лице было написано отчаяние.

— Она видела тебя, Дэвид. Она видела тебя! — Дженет буквально задыхалась от слез. — И я уверена, она расскажет об этом отцу, если еще не сделала этого. — Молодая женщина схватила его за руки. — Дэвид, ты должен скрыться! Тебе есть где? Может быть, на другом корабле? Ты должен это сделать. Мой отец… он не должен найти тебя!

— Подожди, Дженет! — Дэвид почти кричал. — Почему я должен бежать, скрываться? Объясни!

— Мой отец! Сэр Томас. Он…

— Я разберусь с твоим отцом, Дженет. Но сначала мне нужно знать, в чем мне нужно разобраться.

— Ты должен скрыться, Дэвид. Мы не можем ему позволить отыскать тебя здесь!

— Дорогая, я задержусь на минуту. Твой отец только что сел ужинать. У нас масса времени. Объясни мне все спокойно. Сядь для начала. — Дэвид подвел ее к кровати, и они сели на нее, держась за руки.

Дженет постепенно успокаивалась.

— Я останусь до тех пор, пока ты мне все не объяснишь.

Дженет с благодарностью кивнула, и он ободряюще ей улыбнулся.

— Ты там что-то говорила, что леди Каролина обошлась с тобой неподобающе? Нет, давай начнем сначала. Кто меня видел? И где? Мы не сделали ничего дурного, нам нечего стыдиться, Дженет.

Она недоуменно смотрела на него.

— Но ты был здесь прошлой ночью.

— Да, дорогая. В прихожей.

— Нет, ты был здесь.

— Да нет же, Дженет. Ты сама знаешь, что я не заходил в каюту. — Дэвид твердо смотрел на нее. — Разве ты не помнишь?

— Помню, конечно, — воскликнула она, покраснев при воспоминании об их поцелуе. — Но когда ты вернулся, Каролина видела тебя, и…

— Вернулся? Я не возвращался, Дженет.

— Каролина уверяет, что так было. А потом здесь остался твой берет.

— Мой берет? — Он онемел от удивления. — При чем тут мой берет?

— Когда я проснулась, он лежал на подушке рядом со мной.

— Дженет, я не приходил сюда вчера. — Дэвид попытался понять, о чем это она. Берет. Он-то думал, что оставил его в каюте сэра Джона, сегодня его правда там не было. — Я последний раз видел свой берет в каюте командующего. Это было вчера, дорогая. Нет, я не подозреваю его в том, что он нанес тебе в полночь визит. Мы должны как-то вычислить, как он здесь оказался.

Дженет не сводила со шкипера широко открытых глаз.

— Значит, ты не был здесь прошлой ночью?

— Да нет, конечно же, нет. А я тебе о чем толкую? — Дэвид не спускал глаз с ее хорошенького личика. — Хотя должен сознаться — мне бы этого хотелось. Но нет, дорогая, я вообще впервые переступаю порог твоей каюты.

Дженет обвила его шею руками. Дэвид крепко обнял ее, но, пересилив себя, отодвинулся от нее и заставил рассказать все, что произошло после того, как она проснулась, как обнаружила его берет на своей подушке. Постепенно для него все становилось ясно, как и для Дженет.

— Каролина! Но зачем? — недоумевала Дженет. — С того самого дня, как отец привел ее в дом, я всегда обращалась с ней крайне уважительно. И никогда не давала ей повода невзлюбить меня. Почему она хочет причинить мне зло?

— Не знаю, дорогая. — Дэвид гладил ее нежную ладонь. — Думаю, все дело во мне.

Видя на ее лице обескураженность, молодой шкипер продолжал:

— Да, Дженет, это правда. Я тоже не сделал ей ничего плохого. Но я служу человеку, которого она преследует.

— Сэра Джона?

— Да, — кивнул Дэвид. — Вчера в своей каюте командующий при свидетеле заявил, что не желает ее больше видеть.

— Свидетеле?

— Да, в присутствии твоего покорного слуги. Мы оба были там. И Каролина разгневанно удалилась, зализывая свои раны.

— Но это было бы супружеской изменой!

— О, Дженет. Далеко не все считают это тяжким грехом.

Дженет с сомнением разглядывала свои руки.

— И ты думаешь, что она таким образом мстила за свое унижение? Тебе и мне?

Дэвид увидел, как по ее щеке поползла слеза. Протянув руку, он не успел стереть одну, как следом тут же выкатилась другая.

— Что леди Каролина просила тебя сделать? — Голос его стал более жестким. — После того, как твой отец ушел.

— Ничего, — удивленно ответила Дженет. — Она предупредила, что меня ждет расплата, но не сказала ничего конкретного. А когда уходила, то обратила мое внимание на то, что забирает твой берет с собой. Я была уверена, что она направилась прямиком к сэру Томасу.

Дэвид поднялся и начал вышагивать по маленькой каюте. Что же им делать в этой ситуации? Если бы он только знал, что задумала Каролина. Он посмотрел на Дженет, которая все еще сидела на кровати.

— Я сегодня общался с твоим отцом, Дженет, и он был со мной вполне вежлив.

— Значит, пока она ему еще ничего не сказала.

— Твой отец… — Дэвид остановился. — Он нас в чем-то… подозревает?

Дженет посмотрела на красивого молодого человека. Она не осмеливалась говорить с отцом о Дэвиде. Не могла. Она знала, как сэр Томас отнесется к простолюдину, понимала — гнев его будет ужасен. У Дэвида не было титула, и это в глазах придворного сводило на нет все его достоинства. Для отца Дэвид Максвелл всего лишь простолюдин.

— Мой отец хороший человек, Дэвид, и он любит меня. Но после его женитьбы на Каролине… и особенно после того, как мы оказались на борту этого судна, он стал таким нервным, таким раздражительным. Он со мной и не поговорил-то ни разу с тех пор, как мы покинули Шотландию.

— Не могу сказать, чтобы меня это очень печалило, дорогая.

— А меня это очень огорчает. Но, видишь ли… дело в том… что он никогда не позволит мне быть с… с… ну…

— С моряком, — мрачно закончил он за нее предложение. — Простым моряком.

— Да, Дэвид, — быстро ответила она, — он слишком горд.

В мире, с точки зрения Дэвида, было немало гордых людей, но ни у кого из них нет такой дочери, как Дженет Мол. Сжав губы и скрестив руки на груди, он стоял спиной к Дженет. «А разве я мог ждать чего-то иного? Я человек из народа, простолюдин». Мысль эта впервые так потрясла его. Больше всего на свете он хотел, чтобы эта женщина принадлежала ему. Но в глазах света — в глазах сэра Томаса — он ничтожество.

Он знал, что у Дженет нет по отношению к нему никакого снобизма, никакого чувства превосходства. Но леди Каролина совершенно очевидно намеревалась использовать их чувство друг к другу, их тайну, чтобы шантажировать падчерицу. С какой целью — он не знал. Но он этого не допустит.

Дженет поднялась с кровати, подошла к нему и ласково положила свою руку на его.

— Мне очень жаль, Дэвид. Меня саму это совершенно не волнует…

— Тебе не нужно извиняться, — ответил он. Голос его звучал хрипло, он постарался смягчить его. — Дженет, мы не сделали ничего плохого. Если бы я сейчас просто вышел из твоей каюты и никогда бы больше не видел тебя, то ей было бы не в чем нас обвинять и твой отец не мог бы гневаться на тебя.

Ледяная рука отчаяния сжала ей сердце. Он уходит, покидает ее. Вот и конец ее короткому счастью. Дженет отвернулась, чтобы он по ее лицу не увидел, как сердце разрывается от боли. Ей так стеснило грудь, что, казалось, она вот-вот задохнется. Она тяжело прислонилась к стене каюты и горько заплакала.

Дэвид не знал, что ему делать, ему так хотелось заключить ее в свои объятия, успокоить и защитить. Будь что будет. Он не может потерять ее. Его руки обвились вокруг ее талии, он спрятал лицо в ее волосах.

На глазах у Дженет, как роса на солнце, засверкали слезы радости.

— Не уходи, ну, пожалуйста, не уходи, — прильнула она к нему.

Именно это он и хотел услышать от нее. Страстность его поцелуя говорила яснее слов. Да никуда он не уйдет. Поздно. Что бы эта проклятая фортуна ни заготовила на будущее, они встретят его вместе.

11.

Джон кивком приказал всем слугам, кроме двух, удалиться и подошел к кровати Изабель.

Старая дама сначала аккуратно разгладила свое платье и лишь затем протянула руку красивому шотландцу. Она заставила себя встать на ноги, но, почувствовав головокружение, крепче ухватилась за его руку. Через минуту все прошло.

— Вы уверены, что вам можно вставать?

— Я уж и так провалялась слишком долго, — скорчила гримасу Изабель. — Но если вы рассчитываете от меня отделаться, выражая опасения по поводу моего здоровья, то…

— И не думал даже.

Он помог ей подойти к столу и отодвинул для нее стул, на который она с облегчением опустилась.

Изабель придирчиво оглядела стол и постаралась скрыть свой восторг. Сервировка стола и расставленные на нем яства ничем не уступали лучшим домам Европы. Надо будет выразить корабельному коку восхищение его искусством.

— Тут немного сквозит. Мне нужна моя шаль и пара подушек под спину.

— К вашим услугам, ваше высочество, — шутливо расшаркался Джон. «Если она не выйдет из своего укрытия сама, я вышибу дверь. Я не намерен провести весь вечер с одной Изабель, да еще быть мальчиком на побегушках», — мрачно подумал Джон, хотя уже чувствовал к старой леди симпатию.

Мария стояла, все еще держа руку на щеколде. Она видела, как командующий подложил Изабель под спину подушки. Какие у него широкие плечи и как заботливо его руки укутывают пледом плечи тети. Вспомнив, как эти руки обнимали ее, она почувствовала в теле жар.

Изабель сидела к ней спиной, двое слуг суетились возле стола. «Пожалуй, я лучше немного подожду, пока явятся остальные гости», — подумала Мария. Среди них ей будет легче затеряться, да и безопаснее.

Она не двигалась, но Джон, почувствовав, что она здесь, повернулся.

И Мария больше не видела в каюте никого, только Джона Макферсона. Командующий выглядел потрясающе в безупречной голландской белой рубашке, шотландском пледе, перекинутом через плечо, юбке и высоких мягких сапогах. Она не могла оторвать от него взгляда, ее глаза ласкали его фигуру, впитывали в себя, поглощали.

Мария постаралась взять себя в руки. Она кое-как сумела улыбнуться, чувствуя, что сейчас сердце выскочит у нее из груди. Широкая ответная улыбка Джона лишь усилила у нее сумасшедшее сердцебиение, и она закрыла глаза, не в силах долее смотреть на него.

Ни разу с тех пор, как он вступил в мужской возраст, Джон Макферсон не задумался о существовании ангелов — на небе ли, на земле. Ни разу.

До сегодняшнего дня.

В течение минуты язычник был обращен в веру, дикий бунтарь укрощен. Глядя на стоящую в дверях Марию, Джон понял, как выглядит рай и что ангел может сделать с сердцем мужчины. В платье кремового цвета Мария была сама элегантность и красота. Черные волосы, не стянутые лентой, волнами ниспадали до талии. Командующий помнил их шелковистость и аромат. Он не мог отвести взгляда от ее нежнейшей кожи, стройной шеи, полных высоких грудей, поднимающихся над отделанным простым кружевом вырезом платья. Его глаза делали то, что не могло делать тело, — поглощали ее в себя.

Он беззастенчиво пожирал взглядом точеные черты ее лица, мягкие линии тела. Джон хотел, чтобы она почувствовала его взгляд, его желание, страсть, которую они могли бы разделить.

Встретив его взгляд, Мария задрожала. Его глаза раздевали ее. Губы ее раскрылись, когда под его взглядом ей показалось, что платье упало с ее плеч. Он медленно снимал с нее все. Она видела себя его глазами — на ней ни клочка материи, чтобы прикрыть тело, запереть сердце. Она была вся раскрыта перед ним, чувствовала, как желанна ему и как она сама жаждет его.

— Неужели это наконец Мария? — спросила Изабель, все еще сидя к ним спиной. Она поняла, что именно означает эта затянувшаяся пауза.

— Да, это я, Изабель, — ответила она тихо и вошла в каюту.

— Давно пора присоединиться к нам, дорогая. Не знаю, сколь долго я бы еще могла выдержать один на один этого человека. — Она слегка повернулась. — Подойдите сюда, вы оба. Лекарь опять напоил меня своим снадобьем, и я боюсь, что выключусь через пару минут и на том мои развлечения на сегодня закончатся.

Командующий подошел к молодой женщине и подал руку: небольшая повязка оставляла ее пальцы свободными. Удивляясь самой себе, она без колебания вложила свою руку в его. Но когда он приложил палец к губам, она снова почувствовала ожог внутри.

— Я ведь просила вас не искать встречи со мной, — тихо прошептала Мария. Ее опалило его жаркое дыхание. Она старалась заглушить воспоминание о его горячих губах, но ничего не могла с собой поделать.

Она попыталась вырвать руку, но тщетно — Джон не отпускал ее.

— Да, просили, — прошептал он в ответ. — И я бы выполнил вашу просьбу, будь уверен, что вы действительно этого хотите!

Он крепче прижал ее локоть, делая вид, что просто сопровождает к столу.

— Что мы будем делать с этим, Мария?

Его слова звучали для нее лаской. Ей казалось, что он целует ее.

— Можете не отвечать. — Он пододвинул ей стул. — Я не приму отказа.

— Что вы не примете? — стараясь скрыть улыбку, спросила Изабель.

Как бы пробудившись от сна, Мария осмотрелась. Она почти забыла, что здесь и Изабель. Покраснев, села на предложенный шотландцем стул. За что бы ей хоть чуть спрятаться? Она схватила стоящий перед ней хрустальный кубок и поднесла к губам.

— Он пуст, — заметила Изабель и повернулась к Джону. — Итак, что же вы все-таки отказываетесь принимать? — повторила она свой вопрос.

Джон наполнил кубок Марии, заговорщически улыбнулся ей и сел напротив. Она поспешила вновь поднести его к губам. Он повернулся к старой аристократке.

— Она просит меня, чтобы я пришел к ней в постель, а я отказываюсь.

Мария поперхнулась и закашлялась.

Изабель угрожающе посмотрела на него.

— Это почему?

На этот раз поперхнулся бы Джон, если б не понимал, как развито у Изабель чувство юмора. Он и глазом не моргнул в ответ.

— Потому что на самом деле она этого не хочет. В ее планах лишь использовать меня. Но я не столь глуп, чтобы дать ей возможность выполнить задуманное и потом выбросить меня, как ненужную тряпку. Пострадает моя репутация.

Изабель задумчиво помолчала.

— Ваша репутация? Итак, вопреки всем правилам этикета вы отказываетесь лечь в постель с этой молодой женщиной.

Джон посмотрел на Марию, ее кожа стала под стать розовому маку, зеленые глаза сверкали озорством и перебегали с него на Изабель и обратно.

— К черту этикет, — прорычал командующий. — Я вижу, Изабель, что во имя собственного удовольствия вы решили забыть обещание, которое вытянули из меня. Ну что ж, если вы считаете, что наш договор аннулируется, я согласен уступить ее желаниям.

Хотя Изабель и покачала головой, ироничный взгляд ее был красноречивым ответом, и Джон поднял графин.

— Еще вина? — весело спросил он старую даму.

— Какое обещание? — задала вопрос Мария, хотя она и знала ответ, но ей доставило удовольствие попробовать привести их в замешательство. Правда, вряд ли этих двоих могло бы что-нибудь смутить. Они разговаривали так, как будто ее здесь вообще не было.

Никто ей не ответил. Командующий вроде бы и хотел это сделать, но Изабель столь угрожающе посмотрела на него, что он, не рискнув открыть рот, просто улыбнулся Марии.

— Мы наконец начнем обедать? — сердито спросила Изабель, указав на застывших в ожидании слуг.

— А к нам никто не присоединится? — удивилась Мария.

— Как же — присоединится, — фыркнула Изабель. Она махнула ножом в сторону Джона: — Этот тип считает, что тут и так один лишний. Нет, моя дорогая. Уверена, что наш хозяин не желает, чтобы твоей красотой и остроумием наслаждался еще кто-то.

Джон улыбнулся и положил себе на тарелку рыбное филе с золотого блюда, которое держал слуга. Изабель сказала сущую правду. Он действительно не хотел делить ее общество с кем бы то ни было на судне. Он хотел, чтобы она была только с ним.

— Видишь, Мария, он и не пытается это отрицать, — сказала Изабель, поднося кубок с вином ко рту. — Это испанское вино, милорд? Не ожидала, что у вас столь хороший вкус.

— Дело в том, дорогая, — повернулся Джон к Марии, игнорируя вопрос Изабель, — что я не решился подвергнуть знатных придворных перепадам настроения вашей тетушки.

— Вы поступили весьма разумно, сэр Джон, — улыбнулась Мария.

Командующий откинулся на спинку стула.

— Скорее милосердно. Мне бы не хотелось, чтобы они один за другим стали выбрасываться за борт.

— Хм-м, — промычала Изабель, продолжая свою трапезу.

Мария не отрывала глаз от тарелки, не рискуя посмотреть на тетю.

— Я вижу, сэр Джон, вы полностью использовали счастливую возможность столь долго находиться в обществе моей тетушки.

— Счастливую возможность? — повторил Джон, подняв бровь. — Мы говорим о леди Изабель?

— Ну дальше, дальше, — отреагировала на его слова старая дама.

— «Счастливая возможность» — это слишком слабо выражает, через что… мне довелось пройти.

Мария понимала, что, несмотря на всю эту шуточную перепалку, Джону удалось завоевать расположение ее тети.

— Приношу вам свои извинения, — откликнулась молодая женщина. — Думаю, вам наверняка пришлось нелегко. Но за ее внешней суровостью и непримиримостью кроется очень доброе сердце.

— Это мы еще увидим, — сказал Джон, с симпатией глядя на Изабель. — Но какая жалость — эта пуля из мушкета чуть не уничтожила ее драгоценное сердце.

— Да. Это было бы ужасно, — ответила Мария, протянув руку за яблоком.

— Ладно. С меня достаточно. — Изабель тоже взяла золотистый плод. — Как на корабле в это время года оказались фрукты из Иерусалима?

Джон наклонился к Марии.

— Подумать только — мы бы могли обедать одни. Только вдвоем. Какая жалость!

Мария взглянула через стол в его синие глаза. В них отплясывали искорки. «Только вдвоем», — подумала она. Сознает ли он, какой отклик нашли его слова в ее сердце?

Изабель перевела взгляд с Джона на Марию.

— Ну, хватит развлекаться за мой счет. Поищите себе другую тему для разговора.

Время от времени Мария поднимала на Джона глаза и все время встречала его лучистый взгляд.

Изабель старалась вовлечь Макферсона в светскую беседу, Мария внимательно слушала, время от времени высказывая свое суждение. Ей было интересно все, что он говорил, но значительно приятнее просто обмениваться взглядами, ласкавшими тело и душу. Хотя Джон Макферсон обращался к Изабель, его длинные ноги под столом касались как бы нечаянно ее колен.

Происходящее за столом походило на сновидение, однако Мария понимала, что это случилось с ней наяву. Этот мужчина хочет ее, его сильные руки жаждут обнять ее, яркие чувственные губы, прижаться к ее губам.

— Ты не согласна, Мария? — Голос Изабель нарушил ее грезы.

— Что ты сказала, Изабель?

— Я сказала, что за все мои плавания по этим водам я нигде не встречала столько красоты и удобства, как на этом судне. Мне так и хочется сказать, что шотландские моряки, по-видимому, самые избалованные во всем Немецком море. Ты не согласна?

Мария посмотрела на командующего. Он ждал ее ответа.

— Я, как и ты, это заметила, Изабель, но я плохой моряк. И у меня нет серьезного опыта, чтобы сравнивать.

— Ну что ж, дитя мое, очень дипломатичный ответ. — Изабель повернулась к Джону: — Смею вас заверить, что этому она научилась не от меня и не от моих непосредственных родственников.

— Не сомневаюсь. — Джон не спускал с Марии глаз.

— Наверное, сэру Джону лучше знать, типичен ли его корабль для шотландского — да и любого другого — флота. — Мария надеялась, что он не будет расспрашивать Изабель про ее семью. Ей сейчас так хорошо, что не хочется больше ни о чем думать.

— Ну, сэр Джон, не просветите ли вы нас? — настаивала Изабель.

Джон перевел взгляд с одной женщины на другую. Как ему не терпелось узнать побольше про Марию, но по взгляду, который та бросила на Изабель, он понял, что она против обсуждения своей семьи. «В другой раз», — решил он.

Вообще-то что недозволенного в том, если он расскажет этим двум дамам о возложенной на него миссии. Да пол-Европы знает о предстоящей, свадьбе, и, зачем — или точнее, за кем — плывет его судно, ни для кого не тайна.

— Этот военный корабль специально оснащен и оборудован для этого путешествия. «Михаил» и три других судна, сопровождающие нас, действительно самые крупные суда шотландского флота, а этот лучший в мире. Но военный корабль оценивают по другому принципу: тут важны размеры парусов, скорость, количество пушек на борту. Что же касается комфорта и роскоши, о которых вы говорили, то ни я, ни мои люди к ним не приучены.

Думаю, то, что я скажу, вам уже довелось слышать, — продолжал Джон, переключая свое внимание на Изабель. — Однако раз у вас в Антверпене нет никого знакомых, как вы мне сообщили, то вы можете этого не знать. Корабль оснащен всеми этими удобствами, как вы их мило назвали, чтобы доставить из Антверпена в Шотландию особо ценное имущество.

— Имущество? — изумилась Изабель.

— Да. Как еще можно назвать особу королевской крови? — невинно спросил Джон, поворачиваясь к Марии.

Она спрятала руки в складках платья, чтобы скрыть их дрожь, и постаралась придать лицу равнодушное выражение.

— Королевской? — Изабель старалась отвлечь командующего от Марии. Растерянность на ее лице может их выдать. — Вы обеспечиваете доставку члена королевской семьи?

— Да, — ответил Джон. — Мы должны сопроводить в Шотландию Марию, королеву Венгрии. Она выходит замуж за моего короля, короля Шотландии Джеймса. Вы ничего об этом не слышали?

Изабель поторопилась с ответом:

— Боюсь, мы далеки от королевских амуров. Могу лишь сказать за нас обеих, что мы не участвуем в политических играх.

— Ну что ж, вы поступаете мудро, — согласился Джон, и вдруг ему в голову пришла мысль: — Вы знаете ее… знаете что-нибудь о ней?

— О королеве? — делано удивилась Изабель. — Вы возносите нас слишком высоко, если считаете, что мы вращаемся в столь высоких кругах.

— Я подумал, хотя вы мне этого не говорили… но у вас испанский акцент. И, насколько мне известно, королева Венгрии по происхождению испанка.

— Испания — большая страна, сэр… — вступила в разговор Мария.

— Вам лучше бы поинтересоваться королевой заранее, — торопливо вмешалась Изабель. — Может, она и королевской крови, но она далеко не чисто испанка.

— Правда? — Джон сделал вид, что впервые слышит об этом.

— Да, — продолжала Изабель. — Она дочь Филиппа Красивого, бургундца, и внучка Максимилиана I, Габсбурга, регента Фламандии, Голландии, Зеландии и Артоиса. Ее мать Иоанна Кастильская, ее дед Фердинанд Арагонский. Поэтому в ней действительно есть испанская кровь. Но она даже родилась не в Кастилии. Ее туда направили на воспитание. До тех пор, пока, согласно первому брачному контракту, она…

Изабель резко остановилась. Бросив взгляд на Марию, она увидела, что молодая женщина близка к обмороку.

— Ну, вот, — кивнул Джон, — значит, я правильно предположил, что вы знаете ее.

— Не ее, а о ней, — резко прервала его Изабель. — Только о ней, мой дорогой.

Она отодвинула тарелку и постаралась изобразить зевок. Ей надо как-то заставить себя умолкнуть.

— Я устала, — сказала Изабель. — И плечо жутко ноет. До того, как вы сведете меня преждевременно в могилу своей бесконечной болтовней, будьте джентльменом и помогите мне дойти до кровати. Мария проводит вас и ваших слуг.

— Да, но еще рано, ночь еще молода, — запротестовал Джон.

— Зато я стара, — ответила Изабель, подавая Марии знак.

Мария взяла старую даму за руку и взглянула на командующего. Его глаза улыбались.

— Вряд ли о вас это можно сказать, — сказал он со значением, поклонившись Изабель. Слуги торопливо убирали со стола посуду. — Поди позови служанку, — сказал Джон одному из них.

— Зачем она вам? — резко спросила Изабель.

— Мне-то она ни к чему, — ответил он. — А вот вам потребуется. Я забираю Марию с собой прогуляться по палубе.

— Вы спрашиваете у меня разрешения? — Изабель уселась на высокую постель.

Джон посмотрел Марии прямо в глаза.

— Спрашиваю. Но не у вас, а у нее.

У Марии перехватило дыхание. Помедлив, она согласно кивнула. Он улыбнулся в ответ, а у нее кровь горячо запульсировала по венам.

В каюту вошла служанка и торопливо направилась к старой даме.

Джон вежливо склонился перед Изабель.

— Благодарю вас.

— Хорошо. Но не обольщайтесь, мы не приглашаем вас проводить все вечера с нами. — Старая дама улыбнулась, глядя вслед Марии. Походка Марии выражала полную решимость. «Ну что ж, — усмехнулась про себя Изабель. — Пора».

12.

Туман рассеялся.

Свежий морской ветер поднял полы плаща Марии, когда она вступила на палубу. Волосы хлестали по лицу и мешали что-либо рассмотреть. Подняв руки, она связала их в тугой узел, сунула под воротник плаща и подняла капюшон. Воздух чист и свеж, небо темно. На палубе было хорошо.

Мария ждала возражений от Изабель. Но таковых не последовало. Это удивило девушку. Достаточным оказалось решение самой Марии. Никаких вопросительных взглядов, красноречиво свидетельствующих, что ей ясны мотивы. Интересно, понимает ли Изабель, сколь важно это для нее.

В темноте она могла разглядеть лишь несколько матросов, несущих вахту. Мария посмотрела вслед командующему, когда он подошел к одному из них, тот как раз стоял под фонарем на главной мачте. Ей не нужно было слышать, что он сказал ему. Она и так это знала.

Весь вечер они хотели остаться наедине. Наконец это оказалось возможно. Во время обеда она не могла думать ни о чем другом. Как же будет на сей раз, когда они останутся одни? Предпримет ли он вновь какие-то попытки? А вдруг она не сумеет ответить на это должным образом? Может быть, нужно что-то сказать ему, прежде чем он заключит ее в свои объятия? Она надеялась и не очень-то хотела, чтобы он вел себя по-джентльменски. Может, он начнет и проказничать.

Небо оставалось безлунным, звезды разбросало по небу, как по черному атласу. Она подошла к перилам палубы, наткнувшись по дороге коленом на бочку. Рядом лежала перевернутая лодка, в которой они приплыли сюда. Она протянула руку, чтобы дотронуться до ее деревянного киля, и снова ударилась о бочку, привязанную к перилам.

Она посмотрела вниз. Море, величественное и спокойное, обволакивая корпус корабля, почти сливалось с ним, лишь мерцающие звезды высвечивали границу между ними. Вдалеке, в темном мраке ночи, светились фонари трех кораблей, сопровождавших фламандское судно.

Мария вдруг почувствовала, что он встал рядом, ощутила тепло его тела, исходящую от него силу.

Он обнял ее за талию и привлек к себе. Она уронила голову ему на грудь, он взял ее руки и отвел их ей за спину. Она любила в нем все — его силу, его мягкость. С тех пор, как они вышли из каюты, он не произнес ни слова, но этого момента они ждали оба. Если бы все зависело от Марии, то она предпочла бы оставаться на корабле бесконечно. И сегодня она не будет сопротивляться своим желаниям, перестанет бороться сама с собой.

— Туман рассеялся, — спокойно сказала она.

Он обнял ее еще крепче.

— Да, дорогая, мы снимаемся с якоря на рассвете.

— В Антверпен, — прошептала она.

— Мария, я…

— Пожалуйста, Джон. Не сейчас. — Она пыталась отстраниться, но он не отпускал ее. Глядя ему в глаза, Мария спросила: — Как долго мы… когда мы должны приплыть?

— В зависимости от ветра. Может, через день. Может быть, через два.

— Так скоро, — прошептала она, прильнув к его широкой груди. Его руки гладили ей спину, прижимая ее все ближе и ближе, стараясь слить их тела воедино. Губы его прижались к ее лбу.

Мария слышала, как бьется его сильное сердце. Почему, ну почему даже природа заодно с теми, кто против нее? Судьба, ее злая судьба! Впервые в жизни она открывала для себя новое, волнующе прекрасное, новый мир, новые горизонты, столь же неведомые ей, как неведомы силы, разбросавшие в небе звезды. Она уже готова — готова шагнуть в обрыв и, если так распорядится провидение, упасть и разбиться.

Она должна рискнуть. Если ей суждено расстаться с жизнью, то что ж… Ей не жалко эту самую жизнь, в которой она лишена права голоса, которая не давала ей возможности самой избирать свое будущее. Она сознательно двигалась к этому обрыву в надежде, что обретет в полете силы, которые, не давая разбиться, задержат ее в новом сверкающем небосводе, так манящем ее.

Судьба насмехалась над ней.

Ведь туман рассеялся! Она мягко потерлась щекой о его грудь, стараясь не думать о том, как мало им осталось быть вместе.

— Это не должно закончиться в Антверпене. — Джон наклонился к ней и откинул с ее головы капюшон. — Ты можешь остаться со мной, когда мы повезем мою новую королеву к королю Джеймсу. Думаю, обратное путешествие не будет долгим. Я отвезу тебя в Данию. Мне нужно встретиться с твоей семьей, чтобы…

Мария приподнялась на цыпочки и приложила палец к его губам. Она не хотела лгать. Достаточно. У них осталось всего несколько драгоценных коротких дней. Потом всю жизнь она будет жить воспоминаниями о них. Она нежно поцеловала его и обвила руками его шею.

— Мария, я хочу быть с тобой. Лучше узнать тебя…

Ее губы закрыли его рот, не дали договорить. Она дразнила его, искушала. Джон откинулся назад. Мария провела губами по его шее, покусывая мочку уха. Он застонал. Улыбнувшись и почувствовав себя увереннее, она вновь вернулась к его губам. Ее поцелуи были нежны, но настойчивы и искушающи. Ее язык играл на его чувственных губах, они раскрылись ей навстречу.

Джон прислонился к перилам, еле сдерживая себя. Она сводила его с ума, но он знал, что не должен позволить желанию овладеть им. Но и оторваться от нее он был не в силах.

Что-то подсказывало, что следует дать ей возможность принимать решение. Здесь, в темноте, ей было проще не сдерживать себя. Здесь, под покрывалом черного звездного неба, она не таила свою страсть, которую, он знал, она испытывает к нему.

Джон понимал, что, вопреки всем доводам рассудка, может не выдержать.

Пальцы Марии проникли к нему под рубашку и щекотали волосы на его груди, губы не отрывались от его губ.

Джон старался думать о морских битвах, в которых он участвовал, о бурных штормах и горящих кораблях. О чем угодно, только не о красоте и нежности женщины, покоящейся в его объятиях. Его мускулы напряглись, мужское естество, пульсирующее от напряжения, требовало естественного, природой предрешенного акта.

Взор его мутился, лицо было исполнено муки. Мария посмотрела ему в глаза. Почему он так ведет себя сегодня?

— Твой интерес ко мне испарился вместе с туманом? — грустно спросила она.

Джон набрал воздуха в свою широкую грудь, выдохнул его и постарался поплотнее сжать бедра, чтобы как-то пригасить пылающий в чреслах жар.

Она помолчала минуту. Она здесь что-то не понимает. Ей не хватает опыта.

— Тогда почему?..

Он наклонился и поцеловал ее в нос, потом еще раз в скулу. Их губы разделяло лишь дыхание. Его пальцы сжали ее подбородок.

— Потому что я дал слово тетушке, что не увлеку тебя в свою постель на борту этого корабля.

Голос его был напряжен, он произнес это с болью. Мария закусила губу, чтобы подавить смех. Бог мой! Но их любовная игра все равно кончится постелью. Постелью. Что она знает об этом? Она попыталась привлечь свой скромный опыт. Что запомнилось ей за четыре года брака? Ни близость, ни супружеские поцелуи не оставили в ее памяти никакого следа.

— Значит, моя тетя заставила дать ей слово.

Он кивнул и прислонил свой лоб к ее лбу.

— Да, дорогая, я дал ей слово.

— И это для вас вопрос чести.

Джон заглянул в ее магические, зеленые, мерцающие внутренним светом глаза и застонал от желания.

— Да, до конца плавания.

Теперь Марии стало ясно, почему Изабель оставила их вдвоем без своего присмотра. Она поцеловала его в бровь, стараясь скрыть разочарование. Но шотландец — человек чести, и она должна отнестись к этому с уважением.

— Означает ли это, что вы готовы вернуть меня в каюту?

Командующий молчал, глядя в море. Затем неожиданно сел на бочку и поставил Марию между колен. Он крепко и нежно держал ее. Теперь их глаза оказались вровень.

— Может пройти целая жизнь, прежде чем ты снова будешь рядом.

— Но вы только что сказали… — Она подняла свое прекрасное лицо.

— Я просто хотел сказать, что есть предел.

— Предел? — повторила она.

Она повернулась, и его руки проникли под плащ, пальцы обхватили упругую грудь, и она буквально задохнулась, когда они стали ласкать через ткань ее соски.

Мария чувствовала напряжение его тела и отчаянно желала разделить с ним близость до конца. Она зарылась губами в его волосы, а он пытался справиться с тонкими завязками ее ворота.

— Скажи мне, эти пределы, — прошептала она, — как далеко…

Дыхание ее почти прервалось, когда Джон, справившись наконец с завязками, обнажил грудь и стал ласкать ее.

Тело ее пронзила дрожь, никогда в жизни ей не довелось испытать подобные ощущения. Как во сне она смотрела, как он, распахнув ее плащ, прильнул губами к соску. Все ее тело горело, кровь бешено билась в венах, низ живота пылал.

Джон наслаждался вкусом ее тела. Он осторожно ласкал губами то одну, то другую грудь. Руки Марии бродили по его телу, не останавливаясь, она прижималась к его пылающим чреслам, ее бедра провоцировали его набухающее мужское естество. Но он не позволит своему страстному желанию, сколь бы безумным оно ни было, победить его. Он не может взять ее, взять здесь, на этом корабле.

Мария вся отдавалась его объятиям. Его губы всасывали в себя ее плоть, она задохнулась, когда его рука скользнула ей под юбки. «Черт бы побрал мое королевское происхождение», — выругалась она про себя, торопя его пальцы. Тело ее вопило и молило, чтобы его пальцы поскорее добрались до заветной ложбинки.

Его пальцы, разорвав ее белье, проникли наконец в алчущую их влажную плоть. Джон пытался не слушать ее стон наслаждения. Предел установлен лишь для него. Это все, на что он согласился. Их договор с Изабель не означал, что он не может дать удовольствие ей. Он даст ей мучительно-сладкие ощущения, а не возьмет.

Мария даже не подозревала, что подобное возможно. Она закусила губу, чувствуя, как его пальцы проникают все глубже. Она вся отдавалась этим ощущениям, раскрывая перед ним влажную, теплую женскую плоть. Но тело ее рвалось еще к тому, чего даже не выразить словами.

Он зажал губами ее рот, заглушая крики. Она вся горела в пожаре страсти. Дыхание ее прервалось. Как птица, рвущаяся к полету, она трепетала в его руках. И наконец вырвалась из плена и воспарила над землей, поднялась и устремилась ввысь.

Все замелькало: ярко-красные и ослепительно-золотые потоки поглотили Марию, увлекая в лаву страсти и экстаза. На нее, пронизывая насквозь, накатывала волна за волной, окрашивая все вокруг, освещая дотоле тусклый и скудный мир, унося прочь сомнения и самообладание. Мария стала свободна, по-настоящему свободна. Она взлетала, не связанная путами и условностями, скользила в потоке омывающих ее душу и тело неведомых струй, с ее жизни спали оковы, ее горизонты стали беспредельными.

Она продолжала дрожать в его горячих объятиях. Мгновения летели, но для нее не существовало ни времени, ни пространства. Наконец к ней стало возвращаться чувство реальности. Искрящийся момент упоения уступал место возвышенному свечению души и расслабленности насладившегося тела. Мария подумала, что за всю свою супружескую жизнь ни разу не испытала такого блаженства. О том, что экстаз может быть таким, она и не подозревала.

Он медленно отрывал губы от ее опухшего соска, а Мария постепенно возвращалась на землю. Руки Джона гладили ее спину, губы погружались в чистый нежный аромат ее волос. Голова его пылала, сердце, казалось, готово выпрыгнуть из груди. Его плоть молила об освобождении, но он старался сдержать природный инстинкт, который неминуемо привел бы его в пределы, в которые он поклялся не заходить. На какое-то мгновение Джон подумал, что сумел справиться с собой. Но тут Мария потянулась к его бедрам. Просунув руку под его кильт, она охватила пальцами восставший ствол его мужественности.

Мария ахнула, когда Джон сдернул ее со своих колен, как перышко. Гигант выхватил свой кинжал и рассек им веревки, привязывающие бочку к перилам. Выдрав затычку, он поднял бочку высоко над головой и опрокинул каскад холодной воды себе на голову. Онемев от изумления, она смотрела, как он схватил второй бочонок.

— Старый способ солдат-шотландцев, — буркнул он, второй раз вылив на себя воду.

Мария в темноте старалась разглядеть выражение его лица, по которому струилась вода. Его волосы прилипли к голове, рубашка насквозь промокла и приклеилась к тяжело дышащей груди. Но вздыбившийся перед его шотландской юбки заставил ее сердце громко стучать.

— Не действует, — сказала она, стараясь не улыбнуться. — Я имею в виду способ!

— Еще воды! — Джон оглянулся вокруг. — Мне нужно еще!

— Может быть, я сумею помочь… — Ей доставляло несказанное наслаждение наблюдать, как он борется с собой. Обвив его руками, она прижала свое тело к его мокрому торсу. — Ты забыл, что сейчас только март. Холодно. Смотри на меня, я сумею тебя согреть.

— Мария, — угрожающе произнес он, решительно положив руки ей на плечи, но оттолкнуть ее от себя было свыше его сил. Покусывая мочку ее уха, он честно предупредил: — Ты играешь с огнем. Но, невзирая на то, что я чувствую, я сдержу слово чести.

— Конечно, сдержишь, — вздохнула она.

Мария приподнялась на цыпочки и прильнула к его губам.

Джон вновь принялся целовать ее, тело Марии обмякло. Он больше не мог это вынести, ему немедленно надо остановиться. Он чуть отстранил ее, она еле держалась на ногах.

— Нужно уходить, — сказал Джон хрипло. — Пора проводить вас в вашу каюту.

13.

Яркий солнечный свет заливал палубу судна. Высокая, светловолосая, прямая, как шомпол ружья, женщина, ухватившись за перила у центральной палубы мачты, не спускала глаз с двоих, стоявших на корме слишком близко друг к другу. Со стороны могло показаться, что она просто разглядывает белые паруса. На самом деле, если бы стрелы, которые метали глаза Каролины Мол, могли поразить, то судном бы правила смерть.

— Ты забыла накинуть на себя что-нибудь потеплее, дорогая. — Услышав громкий голос мужа, она усмехнулась и, прежде чем повернуться, натянула на лицо улыбку. — Ты, конечно, женщина закаленная, но ведь сейчас только март. Утро-то солнечное, но ветер еще холодный. Я не хочу, чтобы ты простудилась.

Мужчина закутал жену в дорожный плащ и посмотрел на капитана судна, обнимавшего плечи той красавицы, которую они выловили из моря. Широко улыбнувшись, сэр Томас притянул Каролину к себе и заглянул ей в лицо. Ветер был действительно прохладным, но утро ясное и свежее.

— При таком бризе мы быстро доберемся до Антверпена, дорогая. — Сэр Томас взглянул на море. Суши пока не было видно. Справа и слева от них по пенной от ветра воде шли эскортирующие их суда. Стареющий рыцарь взял Каролину за руку и наклонился над перилами. — Такому старому вояке, как мне, все-таки привычнее гарцевать на скакуне с копьем в одной руке и щитом в другой.

— Старые вояки, как вы себя назвали, известны своей сентиментальностью. — Голос Каролины был холоден и равнодушен, она наблюдала за двумя чайками, парящими в сине-зеленом небе.

— Что? Что вы сказали? — сощурился сэр Томас.

— Ничего. Мне что-то не по себе сегодня утром.

— Хм-м, — промычал он. — Если вы себя неважно чувствуете, зачем было подниматься чуть свет. Вы покинули теплую постель в тот час, когда солнце не успело бы разбудить и служанку кюре.

— Не знаю, как можно продолжать спать, когда матросы устроили на палубе этот кошачий концерт. — Команда корабля на рассвете бросилась поднимать паруса и готовить судно к плаванию.

— Мне казалось, что лежать в теплой постели и слушать, как экипаж выполняет свою работу, гораздо уютнее, чем стоять на холодной палубе.

Каролина воздержалась от ответа. Отвернувшись от него, она посмотрела в сторону Джона Макферсо-на и этой испанской девки. У нее кровь отлила от сердца, когда она увидела, как ласково и бережно он обнимает ее плечи.

— Я чувствую себя совсем разбитой, — пожаловалась она. — Все, что я вчера съела… я не привыкла к такого рода путешествиям.

— Да, для вас тоже привычнее скакать на коне. — Сэр Томас улыбнулся собственной шутке и отвел глаза, встретившись с ледяным взглядом жены. — Ну ничего, Каролина, теперь уже недолго. Мы почти у цели. Два, ну от силы три дня. Потом нас ждут удобства и роскошь одного из лучших дворцов Европы. Я слышал, что каждого гостя императора Карла обслуживают пятьдесят слуг. А оставшееся время я постоянно буду рядом с вами; держать вас за руку… или поддерживать вашу головку, если это будет нужно. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы путешествие для вас было более приятным.

Большинству женщин было бы лестно услышать подобное, но Каролину эти слова просто бесили. Она ненавидела его. Она ненавидела их всех. Своего мужа, его дочь, этих никчемных людей, путешествующих вместе с ними. Она пыталась восстановить их против двух молчаливых испанских женщин, но никого это ни на йоту не интересовало. Какие же они все болваны!

Рука мужа по-прежнему успокаивающе и любовно поглаживала ее спину, и Каролина старалась скрыть, как ей это противно. Она желала, чтобы ее обнимали лишь руки Джона. Это от него она хотела бы слышать эти нежные слова. Она снова бросила негодующий взгляд в сторону командующего, столь внимательного к стоящей с ним рядом молодой женщине.

— Интересно, что бы сказала королева Венгрии, если бы знала, что каюта, предназначенная ей, особе королевской крови, отдана какой-то болтающейся по морю… — «девке», чуть было не сказала она, но воздержалась. Она не глупа и не хотела так открыто демонстрировать перед мужем свою враждебность по отношению к этой девке. Нет, следует по-прежнему делать вид, что ее утомил этот морской вояж.

— Вряд ли бы королева Мария особенно возражала, — ответил сэр Томас. — Правда, никогда не известно, что можно ждать от королевских особ. И ведь она еще не вышла замуж за Джеймса, нужно еще отработать кое-какие детали соглашения. И я не думаю, что сэр Джон намерен поместить ее вместе с женщинами, которые сейчас занимают ее каюту.

— Да, но это судно специально переоборудовано для королевы. Это стоило целого состояния, — огрызнулась Каролина, не в силах более сдерживать свой гнев. — Не понимать, что королеву оскорбит подобный поступок сэра Джона, может только глупец. Уверена, что граф Ангус посмотрит на это по-другому.

— Моя дорогая, я понимаю, у вас дурное самочувствие, но я бы попросил вас придержать язык. И если вы считаете, что Джон Макферсон поступил бы иначе просто из опасения вызвать гнев графа, то вы ошибаетесь. Он руководствуется лишь собственным мнением, независимо от того, что думает граф Ангус или кто-либо другой. Он хозяин на этом судне, и никто не рискнет возражать ему.

Сэр Томас понизил голос и привлек жену к себе. Честно говоря, он в восторге от того, что Макферсон явно заинтересовался испанкой.

— Вы ведь не ожидали, что он выбросит их в воду на съедение рыбам?

— Вытащить из моря и оказывать королевские почести — это не одно и то же, — упорствовала она.

— Да ладно, дорогая. А что еще он мог сделать? Запереть их вместе с матросами? — Сэр Томас покачал головой. — О них нужно было должным образом позаботиться.

— Да, но с нами плывут еще три корабля, — фыркнула Каролина. — Он обязан был поступить иначе, учитывая свою миссию. Можете говорить что угодно, но увидите, как будет взбешен этим Ангус.

Сэр Томас притянул ее ближе.

— Дорогая, вы просто не понимаете мужчин. Ангусу совершенно безразлично, что происходит на корабле, пока мы не достигнем Антверпена. И, приняв во внимание привлекательность девушки, он будет последним, кто осудит Макферсона за то, что тот позволил себе немного развлечься. И я бы тоже этого не сделал.

Каролина вскипела от возмущения, но голос ее был холоден как сталь.

— Мы ведь из клана Дугласов, и у вас определенные обязанности здесь. Грустно, что вы так легкомысленно относитесь к столь серьезному вопросу.

Сэр Томас постарался успокоить молодую жену:

— Моя дорогая, я всего лишь сказал, что сэра Джона совершенно не волнует, что думают о нем другие. Я, правда, знаю его лишь недолго, но он…

— Вы забываете, что я знаю его. — Каролина высвободилась из объятий мужа и повернулась к нему. — Вы, видимо, забыли, что я знаю его очень хорошо. — Она слегка улыбнулась, увидев, как потемнело лицо сэра Томаса. — Многое стерлось из вашей памяти. Да что можно ожидать от человека вашего возраста.

— Каролина! — Голос мужчины, свирепый и угрожающий, был похож на рев раненого быка.

— Да, да. — Она вонзала слова как меч в его грудь.

Окаменев, сэр Томас смотрел на стоящую перед ним безжалостную незнакомку.

— Хватит! — рявкнул он, справившись с чувством беспомощности. — Идите вниз. Вам лучше оставаться в каюте.

Сэр Томас чувствовал, как в его висках бешено стучит кровь. Он проследил, как его жена медленно повернулась и пошла. Казалось, холодный ветер пронизывает лишь его. Каролина Мол спокойно скользила по палубе. Все в ней было в полном порядке: волосы, выражение глаз, плащ.

* * *

Мария еще раз попыталась засунуть волосы под капюшон плаща, но ветер, гуляющий по палубе, не позволил ей этого сделать. Собрав их в кулак, она перекинула густую шелковистую прядь через плечо. Командующий улыбался, глядя на нее сверху вниз. Улыбались его губы, глаза, синие и сияющие.

— Наверное, я напоминаю морскую змею, запутавшуюся в водорослях.

— Нет, дорогая, ты похожа на прекрасную принцессу, которую немного взъерошила эта самая змея.

— Взъерошила? — растерянно переспросила Мария.

— Да, — кивнул Джон и протянул руку, чтобы помочь ей справиться с волосами. Он радовался каждому предлогу, чтобы лишний раз дотронуться до нее.

— Морская змея?

— Когда я был маленький, мой отец рассказывал нам сказки о морских змеях и принцессах, — медленно ответил он, гладя ее волосы цвета черного дерева. — А потом мы во все это играли. Я всегда был змеем, и моим любимым занятием было подбежать к девочке-принцессе и взъерошить ее волосы.

Он взял ее руку и прижал к себе. Что-то вдруг заставило Марию обратить внимание на высокую светловолосую женщину, которая решительными шагами направлялась к трапу, ведущему к каютам. Даже издалека ей было видно, с какой ненавистью и насмешкой Каролина Мол смотрела на них.

— Боюсь, что мы являем собой предосудительное зрелище для остальных путешественников.

— К черту остальных путешественников! — возмутился Джон. Ему чертовски хотелось поцеловать нежную полоску белой кожи у нее под ушком. Но, чувствуя ее волнение, он отодвинулся и, прислонившись к перилам, загородил ее рукой. — Я не обязан весь день слушать их глупости. Пусть занимаются своими делами.

Мария не могла не согласиться. Если фортуна улыбнется ей, она никогда не будет иметь к ним никакого отношения. Она больше не позволит мужчинам вроде ее брата управлять ее жизнью. Будь она посмелее в прошлом, кто знает, может быть, ее жизнь шла бы иначе. Да, но тогда встретила бы она когда-либо Джона Макферсона? Эта мысль остро пронзила ее.

Мария нерешительно оглянулась. Матросы, поднимающие паруса, не обращали на них никакого внимания, Каролина спустилась вниз. Никто на них не смотрел. Несколько офицеров на палубе были заняты своими делами. Знатные дамы и господа не желали насладиться ярким солнечным утром, кроме одинокого плотного господина, стоящего к ним спиной. Он наклонился над перилами и смотрел в морскую даль.

— Сэр Томас Мол. — Джон проследил за ее взглядом. — Вас ведь не представили ему официально. Не так ли?

— Пожалуй, как-нибудь в другой раз, я хочу поблагодарить его лично.

— Поблагодарить? — удивился Джон. — За что?

— За то, что он наскочил на нас тогда вечером. — Мария бросила на него взгляд своих ярко-зеленых глаз. — Если бы он не появился у вашей каюты, вы бы никогда меня не поцеловали. Мы бы никогда не…

Мария, покраснев, замолкла, вспомнив, как прошлой ночью вновь переживала его ласки. Воспоминания были просто божественными, но говорить об этом неловко.

Джон положил широкую ладонь на ее изящную ручку.

— Не будь сэра Томаса с его безупречным чувством времени, я бы все равно рано или поздно поцеловал вас, Мария. С первой же минуты, как я увидел вас, я мечтал узнать вкус ваших губ.

Он гладил ее холодные руки. Она подняла на него глаза и лукаво улыбнулась.

— Вы обращаетесь так со всеми девушками, которых находите в море?

— Как ни странно, дорогая, — ответил командующий, сияя глазами ей в ответ, — я провел в море половину жизни, а вы первая русалка, которая попалась мне в сети.

Она осталась довольна его ответом.

— Я рада, — прошептала она, — рада, что оказалась первой.

Он крепче сжал ее руку.

— А вы? — продолжала она. — Вы ведь тоже первый…

— Первый? — переспросил он.

— Первый… кто… воспринял меня как женщину. Первый, кто возжелал меня. Вы доставили мне такое наслаждение, что я достигла звезд.

Рука Джона обняла ее плечи. Он не обращал внимания на окружающих. На то, что они стоят на открытой палубе при дневном свете.

— А ваш муж? Он когда-либо…

Она покачала головой.

— То, что вы дали мне прошлой ночью, — она замолкла, собираясь с мужеством, — я никогда не чувствовала такой… Я вообще не думала, что это возможно.

Он больше не мог ждать. Взяв ее за руку, он направился к лестнице.

— Куда вы меня ведете? — спросила она, с трудом успевая за его широкими шагами.

— К себе в каюту.

— Но вы сказали вчера… — Она понизила голос, оглядываясь, не слышат ли их. — Вы ведь не изменили своих намерений?

Он не останавливался. Даже не повернулся к ней, чтобы ответить. Чувствуя, как растет его возбуждение, Мария молила бога, чтобы он передумал. Слишком долго она принимала навязанную ей роль послушного ребенка. Отныне она будет жить жизнью взрослой женщины. Что бы он ни захотел с ней сделать в каюте, она примет все. Только лишь это сейчас имело значение. Быть с ним.

Просто быть с ним.

* * *

— Ну, ну, ну, скажи мне, девочка. Кто он? Как его зовут? Твоя семья его одобряет? — Видя, как покраснела Дженет Мол, Изабель ослабила натиск. — Может быть, мне надо спросить иначе. Знает ли твоя семья о его существовании?

От Изабель почти ничего не ускользало. Держа под руку молодую девушку, она дефилировала с ней по каюте взад и вперед, насколько позволяли ее размеры. Лекарь, посетивший ее сегодня утром, порекомендовал ей встать и немного походить. Рана на ее плече благополучно затягивалась, и, исключая некоторую боль в застывших суставах, Изабель чувствовала себя почти как раньше.

— Молчание весьма привлекательно в молодой женщине, но если она при этом смущенно улыбается и краснеет, то старой все ясно, — Изабель остановилась. Нежное лицо девушки стало подобно солнечному закату при сборе урожая. Она не поднимала глаз.

Дженет нерешительно взглянула на старую даму, в горле у нее стоял комок.

— Ваша мать — она ведь умерла?

— Да, — ответила Дженет.

— Мария к вам очень расположена, она часто говорит о вас. Это она рассказала мне про вашу семью и про вашу мачеху. Наверное, трудно, когда не с кем поделиться. Расскажите мне, у Марии почти всю ее жизнь были те же проблемы. Думаю, что поэтому она вас и полюбила.

— Ее мать тоже умерла? — спросила Дженет.

— Нет, она жива. — Изабель решительно покачала головой. — Очень даже жива, но все равно ее как будто нет на свете. Она нездорова и поэтому — ну, тут есть еще и другие семейные обстоятельства — она жила вдалеке от своих детей со времени их младенчества. Марии года не исполнилось, когда мать оторвали от нее. Зачем я говорю об этом? Сейчас не время рассказывать грустные истории.

— Мне очень жаль, — ответила Дженет. — Наверно, это было очень печально для Марии… и для вашей сестры.

— Не будем говорить о ранах моей сестры, ей этим не поможешь, дитя. Лучше подумаем о ваших, пока их еще можно залечить. — Изабель направилась к столу у небольшого открытого окна. Дженет следовала за ней. Свежий, бодрящий ветер проникал в окно.

Сев на стул, Изабель подала знак девушке опуститься на соседний.

— Ну, дитя, скажите мне, что вас так взволновало в это утро. Я наблюдаю за вами с той минуты, как вы вошли сюда. Внешне вы стараетесь не выдать себя, но я-то вижу. Вас что-то угнетает. Что?

Дженет подняла на Изабель глаза. Она знает старую даму всего несколько дней, но в ней, в ее уверенности в себе, в манере держаться есть что-то особенное, вызывающее доверие и желание открыть ей свою боль.

У Дженет действительно никого не было. Ей не к кому было обратиться за помощью.

Они с Дэвидом любили друг друга, и тем более девушка нуждалась в совете и наставлении. Совете того, кто не таил против нее зла, кто был разумен и обладал чувством здравого смысла.

— Я догадываюсь. Это связано с мужчиной. Вы считаете, что неправильно поступили или собираетесь поступить так, что ваш отец сочтет это ошибкой. — Изабель помолчала. — Ну как, я права?

Дженет кивнула, пробормотав:

— Да. Понимаете, я влюблена. Но мой отец… мой отец… никогда…

— Давайте об отце пока не будем. Расскажите мне сначала о своей любви. Вы думаете, что влюблены, или…

— Я уверена в этом. Я думаю только о нем. Остальное неважно. Но… то, что мы испытываем друг к другу, я боюсь…

— Вы боитесь, что это всего лишь вопрос времени. А потом вы можете преступить дозволенное. Так?

Дженет молчала. Она уже готова была отдаться ему в ту ночь, но он сам остановил ее. Дэвид сказал, что этого делать нельзя. До тех пор, пока она не избавится от чувства вины и не будет опасаться последствий.

— Он вас тоже любит? — мягко спросила Изабель.

— О да! И гораздо больше, чем я того заслуживаю. — Она нервно теребила руками складки платья. — Он хороший, честный. Он достиг всего, что имеет, своим умом и талантом, а не титулом или наследством.

— Значит, он может содержать вас. Но он на вас женится? Обеспечит вам дом и, что еще важнее, счастье, которым этот дом можно заполнить?

Она кивнула сквозь слезы.

— Да, конечно, и даже больше.

Изабель положила руку на плечо девушки.

— Тогда что же вас беспокоит?

Дженет утерла слезы тыльной стороной руки. В ее голове кто-то вдруг зажег огонек, ей стало легче. Жизнь при дворе, среди знатного окружения ее отца, не привлекала Дженет. Она никогда не домогалась — да и не хотела — всего этого блеска, главенствующего в ее семье. Может, Дэвид и не имеет возможности обеспечить ей всю эту роскошь, но все равно. Она никогда к этому не стремилась.

Но есть нечто, что значит для нее очень много.

— Благословение отца, — уверенно сказала Дженет. Ее взор был прям, голос спокоен. — Я хочу получить его благословение.

Сначала Изабель подумала, что ей нечем утешить молодую женщину. Она уже вырвала из родной почвы свою племянницу и лично уничтожила для нее возможность продолжать респектабельную жизнь при дворе императора. Но, вспомнив, какой радостной и счастливой выпорхнула сегодня утром Мария из каюты, Изабель поняла, что ее усилия того стоили. Мария никогда не была столь красивой и столь свободной, как сегодня.

— О, прости меня, Дева Мария, — взмолилась Изабель. Этой молодой женщине тоже нужно счастье. Она сделает все, чтобы Дженет получила это благословение.

14.

«Черт бы побрал эти благородные намерения», — думал Джон.

«Нет, — возражал он сам себе, продолжая мысленный диалог. — Ты не можешь взять ее — ты дал слово. Хотя почему ее тетка лезет не в свое дело? И все-таки, — напоминал себе Джон, — ты дал слово. Изабель-то свои обязательства сдержала, организовав этот ужин. И он бы не стоял тут, глядя на Марию, если бы Изабель ему не доверилась».

— Может быть, вы меня введете в курс дела? — с лукавой улыбкой спросила Мария. Она сидела на стуле, выпрямившись, не спуская глаз с красивого командующего, вышагивающего по каюте взад и вперед. По его смятенному лицу было видно, что он никак не может принять решения. — Может быть, я могу помочь?

Джон прекратил свое бессмысленное хождение по каюте и остановился, прислонившись к оконной раме. Ее волосы стянуты в тугой узел. Господи, какое у нее нежное горло. Как ему хочется поцеловать ее, поцеловать ее губы. Один взгляд на нее — и у Джона кровь снова застучала в висках. Будет трудно, очень трудно.

Когда они ушли с верхней палубы, у Джона Макферсона не было никаких сомнений в своих намерениях: немедленно в постель. Мария разделяла его желание, он знал это. Она сказала ему, что провела ночь в мечтах о нем, и его чресла снова пылали.

Но пока они дошли до каюты, их раз пятьдесят — да нет, сто — останавливали: офицеры, дамы и господа, даже пьяный лекарь — каждый требовал его внимания, приставал с бесконечными вопросами. Наконец он отделался от всех.

И теперь Джон Макферсон благодарил за это бога. Если бы не непредвиденные остановки, его слово тете Марии осталось бы пустым обещанием. Он стоял в раздумье со скрещенными на широкой груди руками.

Марии интересно было понаблюдать за Джоном Макферсоном, хозяином корабля. Она знала, он рвется в каюту так же, как и она, но то, как он общался со своим экипажем и со всей этой знатью, буквально очаровало ее. Она увидела мужской мир, суровый и немногословный, всякие там расшаркивания и манеры почти ничего в нем не значили.

Джон Макферсон управлял своим кораблем твердой рукой и с искусством человека, прекрасно разбирающегося в своем деле. Он был так сведущ во всем, что касалось флота и моря. Она видела глаза тех, кто получал ответы на свои вопросы. В них — выражение полного доверия к нему, абсолютной веры в непогрешимость его решений. Она чувствовала исходящую от него силу и властность. Было понятно, почему люди шли за ним в огонь и воду.

В жизни на море ощущалось нечто такое, что придавало людям чувство независимости. «Может быть, это потому, — думала она, слушая его распоряжения, — что от каждого здесь зависят вопросы жизни и смерти, безопасности и угрозы. Если ты хороший моряк, то у тебя есть основания быть гордым и уверенным в себе. И считать, что тебе везет». Следуя за ним по судну, Мария тоже почувствовала себя сильной, независимой и счастливой. Она знала, что живет сегодняшним днем, и ее переполняло восхитительное ощущение свободы.

Но вот они остались одни, сердце ее судорожно колотилось в горле. Она постаралась защититься чувством юмора, но не помогало. Мария видела страсть в его взоре, ее грудь теснило предвкушение. От ожидания того, что должно произойти, от напряжения, от сжигающего ее желания у нее кружилась голова.

Мария взглянула на карту, лежащую на столе. Ей стало ясно, что за последние двенадцать часов Рубикон был перейден. Она уже не думала о нем просто как о самом красивом мужчине, которого она когда-либо видела в жизни. Теперь ему принадлежало ее сердце. Все ее тело требовало его прикосновений. Очарованность, ожидание, страсть. Любовь.

Джон подошел и остановился перед ней.

Она посмотрела ему в лицо. Его синие глаза не отрывались от ее глаз.

— Мария, ты совсем не знаешь меня.

Она слышала, как напряжен его голос. «Ну все, — подумала она, — это конец. Все. Святая Мария! — Ею овладела паника. — Что я сделала не так? Что не то я сказала на палубе?»

Она встала со стула.

— Что вы имеете в виду?

— Ты недостаточно знаешь меня. Не знаешь, кто я на самом деле.

— Я знаю о вас больше, чем вы знаете обо мне.

— Да, это так. Но мы сейчас говорим о разных вещах, — запротестовал он. — То, что я знаю о тебе, на сегодня достаточно.

— Как это? — мягко упрекнула она. — То немногое, что я сказала вам о себе — достаточно, а то, что я вижу в вас, — нет.

Рот Марии был упрямо сжат, в глазах сверкали искры. Джон хотел высказать ей то, что угнетало его сердце и совесть. Он хотел, чтобы она знала все, прежде чем они предадутся страсти.

— Я жду, — нетерпеливо сказала она.

Ей казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Неизвестно, как долго сумеет выдержать эту браваду, но та — новая Мария, какой она себя ощущала, — не сдастся без боя.

— Мария, — начал, поколебавшись, он, — я провел всю свою жизнь в море. Я потерял способность… общаться с… ну… женщины вообще…

Джон не мог найти подходящих слов.

— Мария, я третий сын в семье, ты об этом не задумываешься, но ты должна это знать. — Он с волнением вглядывался в ее лицо, ожидая ее реакции, но она спокойно смотрела на него.

— Ну и что, я пятый ребенок у своих родителей. Я не понимаю…

Джон уставился на нее: она едва доходила ему до подбородка, но какая в ней сила духа!

— Это означает, что я не наследую титул своего отца. Я богат, это правда. Но я никогда не буду правителем…

— Для вас это важно? — прервала она его. — Вас волнует, что у вас не будет собственного графства?

— Речь идет не об этом, дорогая. Я не мечтаю стать графом. Для меня это ничего не стоящее понятие.

— Тогда о чем вы? — Она в упор смотрела на него. — Какое это все имеет значение?

— Потому что, хотя ты и вдова, ты можешь найти себе прекрасную партию. Я знаю, что для тебя это важно.

— Для меня? — Она была в шоке. — Почему для меня должны значить хоть что-то эти титулы?

— Ради бога, Мария. Хоть ты и молчишь о своей семье, очевидно, это семья высокого ранга. Я уверен, твоя семья планирует для тебя что-нибудь получше.

Ее сердце дрогнуло. У командующего, видимо, очень сильно развита интуиция.

— Мы говорим о вас и обо мне, а не о наших семьях.

— Все равно ты знатная дама, — настаивал он.

— И? — Она продолжала, не дожидаясь ответа: — Разве лучше стало бы, если бы я ею не была? Может, мне следовало притвориться простолюдинкой. Крестьянкой. Это повлияло бы на ваши чувства ко мне?

Джон покачал головой.

— То, что чувствую, я чувствую по отношению к тебе. Ты можешь изображать из себя кого угодно, ну, например, королеву Венгрии — это не изменит моего чувства. — Он глубоко вздохнул. — Но я не потому начал весь этот разговор. Ты должна знать. Я бы не хотел, чтобы из-за того, что у меня нет титула…

Мария, подняв руку, прервала его:

— Посмотри на меня, Джон. Это я.

Слова замерли у него на губах, казалось, буря, свежая весенняя буря в его душе, смела их. Ее зеленые сверкающие глаза вбирали его в себя, от нее шел свет добра и любви.

Джон Макферсон остановился, как будто впервые увидел ее. Он так был сосредоточен на самом себе, на своих собственных проблемах и недостатках — возрасте, положении в обществе, неумении соответствовать требованиям… кого? Джон приготовился выслушать примерно те же жалобы, которыми его донимала Каролина. Опять об этом проклятом титуле. Приготовился к тому, что его гордость вновь будет ранена. Он смотрел на женщину, которую ему подарило море, и не находил слов.

Мария увидела, как с его лица спадало напряжение. Она шагнула к нему.

— Ничего из того, что ты сказал, не изменит моего представления о тебе, ничего. Ранг, титул, власть, состояние — они для меня ничто. — Она любит этого человека. Он единственный, кого ей надо в жизни. Но зачем говорить ему об этом, если они расстанутся, как только достигнут Антверпена.

Она подняла на него глаза и улыбнулась, еще не готовая признаться во всем, но что-то в ней требовало рассказать ему частично о своем прошлом.

— Ты говорил о себе. Но не ответил на мой вопрос: почему ты смиряешься с тем, что знаешь так мало обо мне?

Джон снова почувствовал жар в своих чреслах. Она выглядела еще красивей. Джон думал о ее словах. Ей не нужно того, что другие женщины обычно ищут в мужчинах. Он смотрел на нее с обожанием.

— Я знаю все самое важное о тебе, дорогая, — спокойно сказал он. — Но хотел бы знать больше.

— Тогда скажи, что уже знаешь? — спросила она шепотом. Она пока не думала, как далеко позволит себе раскрыться, но ее сердце с ней согласно. Джон рассказал ей о себе, сколь откровенна может быть она сама?

Он глубоко заглянул в ее глаза и взял ее руки в свои. Она права, он так мало о ней знает. На ее ладонях новая кожа была бледно-розовой. Она сегодня сняла повязки.

— Ну, дай подумать. Я знаю, что ты умеешь быстро поправляться.

Она кивком пригласила его продолжать.

Он нежно гладил ее ладони. Потом поднес их к губам.

— У тебя самая нежная кожа из всех женщин, которых я знал.

— Не преувеличивай и не подлизывайся, — улыбнулась она. — Никаких басен, только факты, пожалуйста.

Джон согласно кивнул. Положив руки Марии себе на плечи, он привлек ее к себе.

— У тебя самые сказочные глаза русалки…

— Пока я слышу только описания моей внешности, милорд, — прервала она, обвивая руками его шею. — В моих глазах нет ничего сказочного.

— Говорю, что вижу, дорогая.

— Просто в них отражается свет твоих глаз.

— Ты очень умна, дорогая. Но нет, твои глаза цвета редкого нефрита, а свет исходит из твоей души.

— Тс-с, сэр Джон. Опять преувеличение. — Она поднялась на цыпочки и щекотала его губы своими.

Руки, обнимавшие ее, были тверды, как сталь.

— Ты страстная, прелестная, добрая. — Она открыла рот, чтобы возразить, но он закрыл его поцелуем. — И ты не замужем, — прошептал он.

— Ты считаешь, что вдовам место в монастыре?

Видя, как недоуменно поднялись его брови, она улыбнулась.

— Для некоторых, но не для всех.

— Да, но ты считаешь, что женщина должна беспокоиться о том, что с ней будет завтра.

— Да, а ты не боишься, что я не могу дать тебе много? Тебя завтрашний день не волнует?

Ее пальцы гладили его волосы. Тело прильнуло к нему.

— Тебя эта черта характера привлекает? — спросила она.

— На данный момент — да. — Его руки гладили ее спину. — Но боюсь, что настанет время, когда я буду страдать от этого.

Она просунула руку ему под рубашку. До Антверпена оставалось еще два дня пути.

— Давай насладимся тем, что нам осталось. А когда это время придет, я буду страдать вместе с тобой.

— Мария, — прошептал он, поднял ее на руки и понес в постель.

Джон осторожно опустил ее на пол у высокой кровати. Мягко потянув, он развязал ворот ее платья, и оно скользнуло к ее ногам. Мария, в одной сорочке, прильнув к нему, трепетала в ожидании. Его губы ласкали ее тело, руки, обхватив ягодицы, прижимали ее к своим возбужденным чреслам. Осмелев, она хотела узнать о нем все, переступить последние барьеры. Представив себе, как их обнаженные тела будут погружаться друг в друга, она почувствовала, что теряет сознание. Но он отвел ее руки. «Это безумие, — подумал он. — Пообещать одно, а делать совсем другое». На минуту он ощутил себя мальчишкой из религиозной школы, заигрывающим с дочкой повара. Но, чувствуя трепетное тело Марии рядом со своим, он не мог заставить себя тут же оторваться от нее и обхватил ее крепкие маленькие ягодицы.

«К черту все, до Антверпена всего лишь два дня», — подумал он. Военные корабли императора охраняют эту часть моря, и, может, он вообще последний раз остался с Марией наедине. Но подсознательно он продолжал считать, какую еще скорость ему удастся выжать из судна.

Джон отвел руки Марии за спину.

— Почему ты не позволяешь мне дотрагиваться до тебя? — упрекнула она.

— Потому что я дал слово! — прорычал он, не спуская глаз с полных круглых грудей, просвечивающих сквозь тонкую ткань сорочки. Он видел, как напряглись ее соски. — Если ты еще раз дотронешься до меня, я за себя не поручусь.

Ее дыхание прервалось, он целовал ее шею. Губы его опускались все ниже, тело ее устремилось навстречу, когда он прильнул к месту, где билось разбуженное им сердце. Рукой Джон сорвал бретельки ее сорочки, она невесомо скользнула на пол. Мария закрыла глаза.

Губы Джона припали к ее розовым соскам, его язык ласкал, мучил, искушал. Он приподнял ее груди, впиваясь в них губами.

— Джон, — ее голос стал хриплым от желания, — мне все равно, что ты обещал. Я хочу, чтобы мы познали до конца друг друга.

— Это будет… будет… потом. — Командующий отстранился от нее, пожирая глазами ее обнаженное тело. В темноте, там, на палубе, он не мог видеть, как же она хороша. Ангел. Ее кожа, белоснежная, как облака в середине лета, светилась и мерцала. Груди, высокие и полные, жаждали его прикосновения. Извив бедер и темный треугольник, скрывавший вожделенное лоно, не отпускали его взгляда. Ноги ее такие длинные и стройные. Он вновь посмотрел ей в лицо, порозовевшее и прекрасное.

— Мой бог, — пробормотал он, — как ты хороша.

Она никогда не думала, что сможет так стоять перед мужчиной. Она даже не представляла, что взор мужчины может так ласкать. Его глаза потемнели от желания.

— Возьми меня, — прошептала она. Она принадлежит ему, только ему. Джон Макферсон — первый и последний мужчина в ее жизни.

Командующий покачал головой.

— Я никогда не ощущал такой своей слабости и такой нежности к женщине, — прошептал он, гладя ее плечи, грудь, живот и бедра.

— Почему, — Мария вся дрожала, — почему ты называешь это слабостью?

— Я привел тебя сюда, чтобы доставить удовольствие тебе, зная, что сам должен ждать — ну хотя бы до Антверпена. Но ты сломала мое сопротивление. Ты околдовала меня красотой и нежностью, лишила воли.

— Я не колдунья, — ответила она, прерывисто дыша. — Я всего лишь отдаю то, что получаю. Это ты лишил меня разума.

Мария отвела его руки назад и поцеловала в ложбинку под шеей. Положив голову ему на плечо, она почувствовала, как его голое колено скользнуло между ее ногами.

«Я владею собой, — внушал Джон самому себе. — Я могу ждать». Он старался погасить бушующий между ними вулкан. Его тело опять стало слушаться голоса разума. Джон поднял ее на руки и бережно уложил на кровать.

Она следила за ним сквозь опущенные ресницы. Контраст между ними — он, одетый в белую рубашку, шотландскую юбку, широкий кожаный пояс на груди, и она, обнаженная на фоне темно-зеленой простыни. Мария потянулась к нему. Он лег на нее.

Она задохнулась от его тяжести, от того, что жаждущий ее и вожделенный ею жезл, большой, напряженный, забился у ее бедер.

Он закрыл глаза и прислонил свою голову к ее лбу, стараясь овладеть своим дыханием. «Я владею собой», — снова и снова повторял он себе.

Мария развела колени, все шире раскрывая себя перед ним. Медленно, очень медленно она поднимала его кильт.

— Мария, — пробормотал он, взял рукой ее руки и пригвоздил их над ее головой.

Мария отдавалась его прикосновениям не дыша. Его губы так сладки, язык так ненасытен. Его свободная рука без устали гладила, ласкала ее, волны удовольствия пронизывали все ее тело. Ноги их свились, Джон взял в рот ее сосок, и она задрожала от наслаждения. Рука ласкала одну грудь, язык обжигал сосок. Кровь бешено стучала у нее в ушах, заставляла вибрировать все тело.

Джон чуть приподнялся и скользнул вниз. Самообладание покидало его, он понимал, что должен что-то сделать… переключить свое внимание. «Давай же, быстро, — приказывал он себе, — пока соображаешь хоть что-то».

Бедра Марии под ним исполняли древний танец. Ее буквально опалило пламя желания. Она застонала, когда он спустился ниже, еще ниже.

Она была на грани мучительно-сладкого обморока, его язык проник в нее. Она забилась в экстазе, когда его губы и язык нашли источник великого наслаждения. Вожделенный миг. На нее накатывала волна за волной, она вцепилась в кровать, желая, чтобы он остановился, но умоляя его продолжать.

Ее крики, ее влажное тепло, аромат страсти, заполонивший воздух, — все это заставило Джона забыть обо всем. Самообладание, слова обещания — все уступило место всепоглощающему желанию. Доведя Марию до пика сладострастия, Джон продолжал держать ее в объятиях, в то время как ее бедра ритмично поднимались. Она снова и снова, как безумная, повторяла его имя.

— Потом… потом не надо будет больше ждать, дорогая, — бормотал он. — Я хочу тебя, но я…

Ее руки опрокинули его на спину, она сорвала с него одежду. Ее пальцы обхватили этот бьющийся живой стебель. Джон застонал и уронил голову рядом с ней на подушку, а Мария продолжала сжимать и гладить его ствол, такой дышащий, восставший и прекрасный.

— Я никогда не делала ничего подобного, — прошептала она. — Мне еще так многому надо учиться.

— Мария, — простонал он, увидев, что она приподнялась.

— Джон, — откликнулась она.

— Со мной нельзя играть в такие игры.

— Согласна, что нельзя. — Она наклонилась к нему, ее язык скользил по его мускулистому животу. — Но я только кое-что усвоила и пользуюсь этим.

«Я собой владею», — повторял он сам себе.

Она опустилась ниже.

* * *

Дэвид кивнул матросу, дежурившему у каюты.

— Ты видел сэра Джона, Кристи?

— Нет, сэр. Там только мисс Дженет.

— Да?

— Да, я слышал, как она сказала, что на минутку, но, похоже, бросила там якорь.

Дэвид не успел ответить, как дверь каюты отворилась и в коридор шагнула Дженет.

Растерянность, с которой эти двое смотрели друг на друга, не укрылась ни от Кристи, ни от женщины, стоящей по ту сторону.

Изабель улыбнулась. Ох, уж эта любовь! Они были похожи на беспомощных малышей, не отрывавших глаз друг от друга и не обращавших внимания на окружающих. Любовь же — это искусство, которому следует учиться. Этим двоим действительно нужна пара уроков. Она кашлянула, чтобы привлечь их внимание.

— Леди Изабель! — Дэвид вздрогнул и покраснел, заметив старую даму.

— Все шотландцы привыкли подслушивать под дверью или это ваше личное хобби, сэр?

— Подслушивать? — удивился Дэвид.

— Да, подслушивать. — Изабель бросила взгляд на Кристи. — Но этим занимаетесь не вы один. Вот этот, например, дряхлый старикан занят тем же. Видимо, это чисто национальная черта.

— Я… подслушиваю? — возмутился Кристи за спиной Дэвида.

— Я не… Я не знал… — заикаясь, пытался что-то сказать Дэвид.

— Кто это тут «дряхлый старикан»? — ворчал Кристи.

— Я искал…

— Мисс Дженет? — спросила Изабель, скрывая улыбку. — Ну, конечно, дорогой. Она перед вами.

— Да нет же. Я хотел сказать — мистера Джона.

— Сэра Джона? — спросила Изабель. — Вы не знаете, где находится его каюта?

— Нет. Я хотел сказать, что знаю. — Дэвид покачал головой. Каким образом этой женщине удалось сделать из него идиота? — Я только начал его искать.

— И поэтому вы явились сюда. — Изабель снисходительно посмотрела на молодого человека. — Ищите вашего капитана в другом месте, да побыстрее. Заодно и мою племянницу. Мне все это не нравится. Быстро, шкипер.

Дэвид покорно кивнул и поклонился. Бросив украдкой нежный взгляд на Дженет, офицер заспешил по коридору.

— Какой милый молодой человек, — сказала Изабель.

— Хм-м-м. — Кристи прислонился к дверному косяку.

— Я бы не задержалась здесь, Дженет, пока здесь бродит этот тип. — Изабель бросила на старого матроса ледяной взгляд и захлопнула дверь изнутри.

* * *

— А, Дэвид, притормози немного, — решительно сказал Джон, загораживая широкой спиной приоткрывшуюся дверь. Дэвид пришел доложить капитану, что на горизонте к югу появились паруса. — Я буду на палубе через пару минут.

Джон закрыл дверь каюты и повернулся к Марии. Его взгляд обежал ее так, как будто простыни, под которые она спряталась, прозрачны, как воздух. Кровь снова забурлила у нее в жилах. Мария почувствовала себя почти распутницей. И это от одного его взгляда.

Джон глубоко вздохнул, прежде чем подошел к кровати. Мария укрылась одеялом чуть ли не с головой. Хотя ему понадобилась всего лишь минута, чтобы прийти в себя и понять, что кто-то стучит в дверь, ее охватила паника. Он улыбнулся, хотя с его стороны эгоистично провоцировать такую реакцию. Он внезапно почувствовал себя собственником. Эта женщина принадлежит ему. Он не отдаст ее никому. Ни сегодня, ни завтра — никогда.

— Мне нужно идти. — Она постаралась казаться спокойной.

— Да, дорогая. Я тоже нужен на палубе. — Он присел на кровать, откидывая одеяло с ее лица. Оперевшись на локоть, она чуть приподнялась, простыня не могла скрыть очертания ее грудей, и он вновь почувствовал желание.

Джон потряс головой, чтобы она прояснилась, и взглянул в ее сияющие изумрудные глаза.

— Мы теперь пойдем вдоль побережья к Антверпену. А у нас на борту столько пушек, что следует что-нибудь предпринять, чтобы нас не поняли неправильно.

Она кивнула, соглашаясь.

Джон горячо поцеловал ее. Приподняв ее слегка, он ласкал нежную кожу ее обнаженной спины.

— И ты, наверное, слышала, что тебя разыскивает твоя тетушка.

— Да, слышала. — В ее интонации все еще звучал отголосок страсти.

— Нам с тобой надо кое-что закончить, как ты сам понимаешь, — сказала она. — Ты ведь не нарушил данное Изабель слово.

Он засмеялся, потянув ее вместе с одеялом к себе на колени.

— Да, невиновен, и с меня должны снять все обвинения. Хотя, по правде говоря, отнюдь не потому, что не старался. — Джон плотно прижал ее к себе и опять поцеловал. Отодвинувшись, он попытался внутренне собраться. — Но теперь уже осталось недолго, Мария. Как только мы доберемся до суши, нас уже ничего не остановит.

Ее руки обвились вокруг его шеи, одеяло упало на пол.

— Вполне возможно, дорогая, что мне не удастся увидеть тебя больше наедине, пока мы не пристанем в Антверпене. Но жди меня с Изабель в каюте, я приду за вами.

Она спрятала лицо у него на плече, ничего не ответив. Он не знает многого. Он считает, что их там никто не ждет. Что она по-прежнему хочет плыть в Данию.

Мария вздохнула. Нет-нет, она не желает и не будет думать о том, что ее ждет, о том, что счастье, выпавшее на ее долю раз в жизни, кончилось. Что она покидает Джона Макферсона. В тумане. В Антверпене.

15.

От прохладного ветра из открытого окна по телу старой женщины поползли мурашки. Она вспомнила давний урок, полученный еще в детстве. Западный ветер, как сошедший с ума монарх, послал своих курьеров, чтобы они топили корабли. Невольно поеживаясь, Изабель выглянула в сгущавшуюся темноту, покачала головой и собрала всю свою волю. «Совсем становлюсь слабоумной», — сказала она себе.

Изабель посмотрела на руки своей племянницы, менявшей ей повязку на плече. Пальцы ее были легкими и умелыми. «Все стало совсем иначе», — подумала старая дама. В молодой женщине столь многое изменилось с тех пор, как они оказались на «Святом Михаиле».

То, на что рассчитывала Изабель, увозя Марию от ее спесивого брата, случилось здесь мгновенно, почти за ночь. Девушка расцвела на глазах и телом и душой и вдруг стала совершенно независимой. Да, конечно, в роли королевы, с тиарой на голове, племянница чувствовала себя уверенно, но это была лишь видимость сознания силы. Но теперь… за этой самостоятельностью уже не знаки монаршей власти. Изабель никогда не видела Марию настолько в ладу с самой собой.

Так, так, так… Изабель вспомнила их разговор после того, как Мария вернулась в каюту. Одного взгляда девушки оказалось достаточно, чтобы предупредить возможные расспросы о том, как она провела время с красивым шотландцем. Казалось, они с Марией пересекли некую границу. Изабель почувствовала, что ее дитя больше не подчинена ей внутренне. Пожалуй, стоило сделать их отношения более доверительными и органичными. Пожалуй, подумала Изабель, они обе изменились за время этого путешествия.

— Я слышала, мы можем приплыть в Антверпен уже завтра к вечеру, — сказала Изабель.

— Да, я тоже это слышала, — спокойно ответила Мария.

Изабель ждала, что племянница скажет еще что-то, но молодая женщина полностью ушла в себя. Помолчав несколько минут, Изабель продолжила:

— Ты все обдумала? И что ты будешь делать, когда мы пристанем к берегу.

— Я не поеду к Карлу во дворец, — решительно заявила Мария, воинственно подняв подбородок, — это я точно решила для себя. Но, чтобы не попасть к брату, мне, может быть, придется прыгнуть в воду перед тем, как корабль станет на якорь!

— Вода очень холодная, дитя мое. Ты умрешь от переохлаждения.

— Да, — согласилась Мария. — Но это лучше, чем быть переданной брату. Что ж, есть и другой вариант — остричь волосы, изменить внешность и уповать лишь на то, что меня в городе не узнают. Может быть, мне удастся смешаться с толпой… куда-нибудь скрыться.

Губы Изабель тронула усмешка.

— Это не пройдет, моя дорогая. Ты слишком хороша собой и здорова, чтобы тебя можно было принять за портовую шлюху. А как отнесется к подобному плану наш доблестный сэр Джон? Да он с тебя кожу живьем снимет, если узнает, что ты живешь в таких условиях. Он-то знает, что ты не простолюдинка.

Руки Марии опустились. Вся кровь бросилась ей в лицо при мысли о заступничестве Джона Макферсона. Происшедшее между ними стало сном, мечтой. В полном смятении она взглянула на Изабель. Та внимательно следила за выражением ее лица. Наверное, она обо всем догадывалась, Мария никогда не умела скрывать свои мысли. Однако в глазах тети она не увидела ни насмешки, ни иронии. Ни намека на неодобрение. Мария закончила перевязку и встала, помогая ей попасть в рукав платья.

— Я должна, должна придумать что-то, Изабель. Если бы у меня были в Антверпене друзья. Дом, где можно скрыться. Я и города почти не знаю. Я была здесь всего два раза, когда Карл привозил меня сюда, чтобы водрузить, как позолоченную куклу, на корабль. Я провела во дворце всего лишь месяц. Я… я тоскливо бродила по своим апартаментам, пока ты не помогла мне бежать.

Изабель понимала, что Мария мечется в поисках выхода. После того, как божественные силы сочли возможным дать им спастись, Изабель не раз задумывалась, не лучше ли для Марии вернуться к брату. Придется положиться на судьбу. Но теперь… Новый поворот событий — увлечение Марии Джоном Макферсоном — еще больше все осложнял. И все равно пусть ее жизнью распорядится судьба.

Мария молча смотрела в сгущающиеся сумерки. Джон был все время в ее сердце и мыслях. Куда бы она ни взглянула, везде ощущала его присутствие. «Чувствует ли он то же самое? Навернее, нет, — подумала она. — У него работа, корабль. Ответственность за жизни людей. Его миссия». Она вздохнула — до чего же он хорош собой. Конечно, в его жизни было много женщин. Но как он весь горел, когда она покрывала поцелуями его тело. Он испытывал буквально благоговейный трепет. Он обожал ее, Марию. Неизвестную. Не знатную шотландскую даму. А его женщину Марию. Он восторгался ее телом, был так страстен.

Но нет ли в его чувстве к ней еще чего-то? Она на минуту задумалась. Им так хорошо, так сердечно, так интересно говорить друг с другом. Даже если она не стала для него тем, кем стал для нее он, может быть, со временем…

Мария покачала головой и закусила губу. О чем она? Будущее с ним невозможно, а она тешит себя надеждой. Напрасной надеждой.

Изабель пыталась представить, что будет, если Мария вернется к своему брату. Она понимала, что будущего королевы Шотландии у нее теперь нет, но сколь ужасен будет гнев Карла? В лучшем случае ее ждет монастырь. В худшем…

И тут Изабель поняла, что времени на размышления больше не осталось. Она приняла решение. Они должны следовать своему первоначальному плану. Другого пути нет.

— У меня есть в Антверпене друзья, — прервала она печальные думы Марии. — Люди, которые помогут нам. Я не могу привести тебя к ним. Тебя тут же узнают. И даже если мне удастся их уговорить предпочесть дружбу со мной лояльности императору, то их жизнь и имущество окажутся под угрозой. Но у меня есть идея.

В глазах Марии заиграла радость, она тут же откликнулась на энтузиазм тети.

— Джон Макферсон узнал о тебе что-либо новое?

Мария, заалев, посмотрела на нее.

— Ты имеешь в виду мое происхождение?

Изабель кивнула.

— Нет, — девушка выразительно покачала головой. — Я не могла сказать ему об этом.

— Хорошо, — облегченно вздохнула Изабель. — Это упрощает задачу.

Она задумалась. Она предоставит Марию самой себе, оставит ее.

— Ну же, Изабель, — торопила ее Мария. — Как я могу на что-то решиться, не зная, что ты задумала?

Изабель улыбнулась. Эта новая Мария ей очень нравилась.

— Сегодня утром ко мне приходила Дженет Мол, — задумчиво сказала старая дама. — И во время нашего разговора она бросила одну фразу. То, что она сказала, может помочь спастись.

Мария пододвинула свой стул поближе.

— Дженет упомянула, что, когда корабль придет в Антверпен, вся эта делегация знатных дам и кавалеров будет препровождена во дворец Карла. Сам Джон Макферсон остановится в другом месте, скорее всего у своего старшего брата Амброуза Мак-ферсона, дипломата.

Изабель посмотрела на Марию, но на лице той ничего не отразилось.

— Ты, конечно, о нем ничего не знаешь. Я тоже никогда его не видела, но, когда Дженет упомянула его имя, я вспомнила, что мне о нем говорили знакомые дамы. Они считают его весьма и весьма привлекательным, если мне не изменяет память.

— Очень хорошо, Изабель. Но продолжай, пожалуйста.

— Амброуз и его жена… она скульптор или что-то не менее ужасное. Нет, вспомнила, она портретист, и ты должна ее полюбить. У них знакомых пол-Европы. И кроме того, у них в Антверпене дом, где и остановится Джон Макферсон.

Сердце Марии, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, она затаив дыхание ловила каждое слово Изабель.

— Я подумала, что тебя это может заинтересовать, — Изабель понимающе улыбнулась. — Вот так. Мы попросим нашего славного капитана отвезти нас туда. Это полностью объяснимо, потому как он считает, что у нас никого здесь нет и нет денег, так как наш корабль затонул. Какое-то время в доме его брата ты будешь в безопасности. Карл уж никак не догадается о том, что у тебя что-то общее с сэром Джоном Макферсоном, лордом шотландского флота.

Мария молча смотрела на свою тетю.

— Ясно, что Карлу и в голову не придет искать тебя там.

«Там мы будем уже не на корабле, — подумала Мария, — и все его зароки и обещания уже потеряют силу…»

Мария глубоко вздохнула, пытаясь как-то привести мысли в порядок. Они будут опять вдвоем, пусть и ненадолго. При мысли об этом у нее сжало низ живота.

Изабель продолжала развивать свои планы:

— Я уверена, что сэру Джону придется отправиться сначала вместе со всеми во дворец. Как только мы прибудем, я под каким-нибудь предлогом оставлю тебя. Доберусь до своих друзей и попрошу их помочь нам попасть на следующий корабль, идущий в Кастилию. Тебя со мной не будет, а они мне просто поверят и постараются помочь. При условии, конечно, если они сейчас в Антверпене. Я обернусь за пару часов, и, если завтра какой-нибудь корабль отплывает утром в Кастилию, мы отправимся на нем.

— Ну а Карл? — спросила Мария. В плане Изабель просматривались пробелы. — Ты не думаешь, что он уже назначил хорошую цену за твою голову потому, что ты помогла мне бежать? Конечно, он не сомневается в том, кто способствовал мне покинуть Антверпен. Вполне вероятно, что твои друзья уже знают об этом. Они будут просто вынуждены сдать нас ему.

Изабель уверенно покачала головой.

— Я знаю твоего брата значительно лучше, чем ты думаешь, дорогая. Он никогда, я повторяю: никогда не признается публично, что его тетка, не говоря уже о его сестре, поступила против его воли. Для него кровь Габсбургов связывает нас всех нерасторжимыми узами. Я не удивлюсь, если узнаю, что он уже приказал своим министрам распространить какую-либо правдоподобную версию о твоей болезни. Думаю, что все, кроме этого графа Диего, уже считают, что он сам отослал тебя куда-то.

— А как же наш затонувший корабль? — спросила Мария. — Он наверняка знает об этом.

— У него нет ни малейшего представления, куда мы направлялись и каким путем — морем или сушей. Надеюсь, он не думает, что ты по-прежнему скрываешься в городе.

— А если он догадался, что мы намеревались отплыть в Кастилию?

— Да, ты права, — кивнула Изабель. — В таком случае ему надо узнать, на борту какого корабля. В Антверпене живет сто тысяч человек, каждый день из порта отправляются десятки судов. Не забудь, дорогая, что это я придумала, как нам бежать.

— Значит, ты не думаешь, что он как-то узнает о нашем возвращении?

— Даже если узнает, что судно затонуло, он будет считать, что мы погибли или — еще хуже — попали в руки французов.

— В том и другом случае он не ожидает, что мы вернулись в город.

Изабель согласно кивнула.

— Уж конечно, не в обществе тех людей, которых ты так старалась избежать. И я попрошу своих друзей не говорить о том, что видели меня в городе. Все привыкли, что я приезжаю и уезжаю, когда мне захочется.

— Как ты думаешь, что Карл скажет шотландцам, когда они явятся за мной? Ведь будет очень странно, что я не выйду приветствовать их.

— Ну, он и граф придумают какую-то отговорку, — хмыкнула Изабель. — Что-то в таком роде: он якобы отпустил тебя помолиться. А в это время флотилия его кораблей, наверное, уже пристала к Кастилии. Он наверняка допытывается у твоей бедной матери, где ты.

— Иоанна Безумная справится с ним, — заметила Мария. — Мама, единственный человек на всем белом свете, кого Карл боится.

— Да, ты права. Странно, что она согласилась на имя, которое он предложил ей: Хуана Сумасшедшая. Она-то уж сумеет воспользоваться своими способностями получше любого из нас.

Мария сосредоточилась на их плане. В нем билась слабенькая надежда на то, что она снова увидит Джона. Может быть, если она стала необходимой ему, если он полюбил ее так, как она его, может быть, когда-нибудь он приедет за ней в Кастилию. Она оставит ему письмо, в котором постарается все объяснить. Узнав правду, узнав, почему ей пришлось убежать, он поймет. Должен понять. Есть надежда. Могут пройти годы, но надежда есть.

— И еще пойми, Мария, если мы найдем способ попасть в Кастилию, то это еще не конец наших проблем, — добавила Изабель. — Не сомневаюсь, что люди Карла окажутся там прежде нас и, когда мы попадем в Испанию, нам все равно придется иметь с ними дело. Но сейчас об этом не стоит беспокоиться. У нас и так хватает проблем.

Мария отрешенно кивнула. Она уже больше не слушала тетю. Все ее мысли занимал только Джон Макферсон. Она думала, что, покинув корабль, может оказаться с ним. Какое это счастье! И как же трудно будет уйти от него на следующий день. Но вдруг он все-таки когда-нибудь приедет за ней. Сердце вещало, что приедет.

— А в Кастилию идут многие шотландские суда? — Она испуганно прижала руку ко рту. У нее просто нечаянно вырвалась мысль вслух.

Изабель какое-то время смотрела на нее.

— Мария, ты должна оставить эти грезы. — Хотя старая дама говорила мягко, ее слова для молодой женщины были как кинжал в рану. — Ты никогда его больше не увидишь.

Мария встала и подошла к открытому окну. Свежий воздух высек у нее из глаз слезы.

— Смирись с этим, дитя мое. И возьми за то время, которое еще осталось быть с ним, все, что можешь.

Мария было открыла рот, чтобы поспорить, попробовать доказать Изабель, что у них с Джоном может быть будущее, но слова застряли в горле. Изабель взяла ее руки в свои, и Мария поняла, что она хочет что-то добавить.

— Я не знаю, какое представление ты составила о Джоне Макферсоне, но я хотела бы поделиться с тобой тем, что услышала от Дженет Мол.

Изабель подвела Марию к стулу и усадила.

— Те, кто знает сэра Джона, не просто боготворят его, они обожают землю, по которой он ступает. По словам Дженет — а она скорее всего знает об этом от отца, — даже те, кто не разделяет его политических взглядов, уважают его и восхищаются им. Но как политик он преданный соратник Стюартов. Только благодаря мужеству и искусству командующего королевским флотом этот вечный ухажер — король Англии Генрих, свинья эдакая, — ни разу не попытался взять под свой контроль берега Шотландии.

Изабель откинулась на спинку стула.

— У каждого короля, каждого императора есть подобные люди. Они-то и являются подлинной властью страны. Они стоят за троном, но правят им.

Изабель задумчиво посмотрела на молодую женщину.

— Сэр Джон, ни на минуту не задумываясь, пожертвует своей жизнью за то, во что он верит. Он еще мальчиком с мечом в руках стоял рядом с королем, отцом Джеймса, в битве при Флодден-Филд. И уже как мужчина он сделает все, что в интересах этого несчастного сына короля. Мария, Джон Макферсон всегда и везде будет стоять за Шотландию и за корону Стюартов.

— Я не прошу его ни измениться самому, ни изменить своим принципам.

— Но разве ты не понимаешь, дитя мое? — настаивала Изабель. — Ведь именно это ты и делаешь, Брак между тобой и Джеймсом V был затеян отнюдь не только в интересах твоего брата, которого одолевают дикие мечты править миром. Этот брак отвечает и интересам шотландцев. Я, наверное, не совсем в курсе, что у них там сейчас происходит, но знаю, что со времени гибели отца короля при Флодден-Филд страна в хаосе. Этот мальчик-король, за которого ты должна… была должна выйти замуж, еще не держит страну под контролем. Королевство, раздираемое лендлордами, борющимися за власть, не может быть сильным.

Марии удалось сдержать слезы, но в горле ее стоял ком.

— Твой брак должен был объединить Карла и шотландцев против короля Англии. Он дал бы возможность шотландцам торговать с остальной Европой. Франция, их старый союзник, все больше отдаляется от мира. Шотландцам нужен новый союзник, и твой брак предоставил бы им его. Я не хочу, чтобы ты дурачила себя надеждами на то, что твой союз с Джоном Макферсоном возможен, что он может отказаться от того, что было религией. От короля, службе которому он посвятил всю свою жизнь.

Мария закрыла глаза и глубоко вздохнула. Жизнь так сложна. Открыв глаза, она твердо посмотрела на старую даму.

— Изабель, я никогда больше не позволю принести себя в жертву, как ягненка, во имя процветания какой-либо страны! Как бы этого ни хотелось Карлу или как бы это ни требовалось Джеймсу. Им придется искать другой выход или… искать кого-то другого на эту роль.

Изабель дотронулась до руки Марии.

— Пойми меня правильно, дитя мое. Я разделяю каждое твое слово. Ты уже внесла свою лепту в благополучие Священной Римской империи — и твоего брата, — став женой Луиса, короля Венгрии. Ты уже достаточно дорого заплатила за свою свободу. Теперь очередь кого-то другого.

— Тогда почему мне душу рвет чувство вины? Почему я ощущаю себя предателем и дезертиром?

Изабель помолчала, прежде чем ответить.

— Трудно повернуться спиной к собственному брату. Ты заботишься о нем, возможно, больше, чем он того заслуживает. Но теперь ты хоть понимаешь, почему он так с тобой обращается. Империи нужен такой правитель. — Изабель сжала руки девушки. — Но мы не позволим ему разрушить наши жизни. Ведь так?

— Конечно, но, честно говоря, то, что ты рассказала мне про Шотландию… и про Джона, волнует меня больше.

— Держу пари, тебя беспокоит, что он подумает, когда узнает о нас всю правду.

— Он меня возненавидит, — прошептала Мария, отворачиваясь, — и никогда больше не захочет видеть.

Изабель, коснувшись подбородка девушки, мягко повернула ее лицо к себе.

— Не пытайся предопределить завтрашний день, дитя мое. Твое будущее будет без него.

Мария уже не сдерживалась, и слезы хлынули из ее сказочных глаз.

— Бери все, что сможешь взять от того, что тебе осталось, сейчас, — прошептала Изабель. — Живи сегодня, потому что завтра тебе, может быть, придется вспоминать о каждом шаге, проведенном с ним, чтобы в этом черпать надежду и силы прожить оставшуюся жизнь.

16.

На причале, к которому пристал «Святой Михаил», собрались встречающие. С шумом отшвартованный в конец каменного мола гигантский военный корабль представлял величественное зрелище для горожан Антверпена. Волнующиеся на пристани люди расталкивали друг друга, пытаясь получше рассмотреть шотландское морское чудище. Ряды вооруженных моряков старались сдержать толпу. Рабочие дока перетаскивали ящики с подарками для императора Карла и королевы Венгрии на стоящие неподалеку повозки. На борту корабля празднично разодетые члены шотландской делегации ожидали эскорта, который должен препроводить их во дворец императора. Сумерки сгустились, заморосил дождь.

С капитанского мостика Джон Макферсон с удовлетворением наблюдал, как «Граф», последний из флотилии шотландских военных кораблей, встал позади судна «Вперед». Он видел, что и на палубе «Кристофа» уже собрались знатные шотландцы.

Вглядываясь в устье реки Шельды, он пока еще мог различить четыре галеона, служившие им эскортом со вчерашнего дня. В случае необходимости они могли ответить на пушечные выстрелы шотландских кораблей. Джон чувствовал на себе пристальные взгляды их командиров.

— Еще денек, ребята, — подбодрил он себя, сосредоточив внимание на пристани.

У Антверпена внушительный порт. В отдалении поднимались городские стены. За удобными дорогами к воротам города протянулась сеть каналов для баржей, плывущих вдоль длинной пристани, окаймляющей глубокую реку и ведущей к городу. Торговые корабли, разные и хорошо вооруженные, толпились у причала, еще больше их стояло на якоре в бухте.

Командующий вглядывался в шумную толпу сквозь свет чадящих фонарей дока. Шкипер старался пробиться через людское море к капитану. Джон увидел, как он махал ему над головами толпы. Через пару минут Дэвид прорвался к кораблю и быстро поднялся по трапу на палубу.

— Они знают, что два фламандских корабля пошли ко дну на прошлой неделе, — еле отдышавшись, выпалил Дэвид. — Говорят, что галеоны императора засекли несколько французских военных кораблей в Немецком море, но те предпочли побыстрее скрыться. Несколько кораблей на неделю запоздали с прибытием. Вполне возможно, из-за тумана, который задержал и нас. Во всяком случае, это все, что мне пока удалось узнать.

Дэвид взглянул на шотландских аристократов, стоящих на палубе, увидел Дженет Мол рядом с отцом и леди Каролиной. Усилием воли перевел взгляд на капитана.

В порту появилась группа мужчин с факелами. За ними скоро последуют вооруженные всадники.

Джон хотел знать, спасся ли кто-либо еще с того злосчастного корабля, но теперь придется ждать до утра.

Он повернулся к шкиперу:

— Я хотел, чтобы ты сопровождал леди Марию в Харт-Хаус. Элизабет и Амброуз прислали мне заранее сообщение, так что дом должен быть готов. Дворецкий Питер знает тебя, но ты должен удостовериться, что он осознает, насколько леди Мария мой особый гость, и она должна быть соответственно принята. Выдели несколько человек сопроводить леди Изабель к ее друзьям. Она сказала, что не помнит, как называется место, но дорогу узнает.

Дэвид кивнул.

— Я должен быть во дворце. Как только сочту возможным удалиться, не обидев хозяина, тут же отправлюсь в Харт-Хаус.

— Как вы думаете, насколько мы здесь задержимся?

Джон взглянул на эскорт. Возглавляющий группу резко дергал за удила жеребца, демонстрируя мастерство. Командующий покачал головой и нахмурился. Насколько? Он не хотел в этом признаться, но он не возражал, если бы их визит затянулся. Несмотря на всю ту чепуху, которую рассказывали о королеве Венгрии и предстоящем браке, он-то лично с нетерпением будет ждать встречи с Марией, а пребывание в городе как раз и дает ему эту возможность.

— Не буду знать, пока не увидим императора и его сестру или по крайней мере встречающих нас.

Внимание друзей привлекла небольшая перепалка на пирсе. Командир закричал на солдата, пытавшегося придержать его коня.

Джон усмехнулся:

— Похоже, прислуживающие императору держат здесь все под своим контролем.

— Да, — ухмыльнулся Дэвид. Лицо его тут же стало серьезным. — Сэр Джон, она поедет обратно с нами?

— Надеюсь, — ответил Джон, наблюдая, как глава шотландской делегации направляется к посланнику императора. — Не хочу и думать, что мы совершили это путешествие, чтобы вернуться обратно с пустыми руками.

— Что? — удивился Дэвид. — Нет, сэр. Я не имею в виду Марию, королеву Венгрии, я говорю о леди Марии. Она пойдет с нами в обратное плавание?

Джон посмотрел на своего шкипера. Он не просил ее — во всяком случае, официально. Но они уже понимали друг друга без слов.

— Поплывет, — нахмурился командующий. Причин для того, чтобы этого не случилось, не было.

* * *

— Если ты ищешь, куда бы спрятаться, — сказала Изабель, стоя на пороге каюты Марии, — то тебе придется выбрать место получше.

Мария отбросила через плечо свои длинные волосы и нахмурилась.

— Очень странно. — Она в тысячный раз оглядела маленькую каюту и затем снова посмотрела на Изабель. — У тебя в каюте есть большая лампа. Будь добра, принеси ее сюда. Может быть, если будет светлее…

— Что ты потеряла здесь, дорогая?

— Я ищу свое кольцо.

— Кольцо? — нахмурилась старая дама. — Ты никогда не носила кольцо, Мария.

— Обручальное кольцо. — Мария опустилась опять на колени, возобновляя поиски. — Я носила его на цепи на шее.

Изабель, пожав плечами, принесла большую лампу. В маленькой каюте стало значительно светлее.

— Благодарю, Изабель, — сказала Мария и пробормотала: — Что бы это значило?

— Мне казалось, ты перестала носить кольцо после смерти Луиса.

— Нет, не перестала. — Она задумалась.

Когда стало известно о сокрушительном поражении венгерской армии и о гибели ее мужа, Мария удалилась в свои покои в башне мрачного каменного замка в Будапеште. Там она горько раздумывала о своем будущем, о смерти Луиса.

В их браке не было ничего хорошего. Рассматривая кольцо в меркнущем свете, она восхищалась, как искусно герб Габсбургов был соединен в рисунке с гербом семьи Луиса. Ювелир проявил здесь мастерство и выдумку. «Он достиг больших успехов, — с чувством вины и с грустью думала она, — чем они с Луисом, в воспроизведении рода». Но надвигались орды оттоманских турков, и у Марии не было времени ни на то, чтобы нянчить свою вину, ни на то, чтобы жалеть себя. Решив, что кольцо для нее — некий знак, удостоверяющий ее личность, она повесила его на цепь и носила на шее, а кольцо использовала как печать.

— Я запечатывала им свои письма, — сказала она.

Изабель села на край кровати, все еще держа лампу в руке.

— Ты уверена, что не потеряла его до того, как нас подобрали шотландцы?

— Нет, оно у меня было, когда мы оказались на корабле.

— Тогда скажи мне, когда ты видела его последний раз? И когда последний раз надевала?

Мария взглянула ей в лицо.

— Я сняла цепь с шеи в первый день, когда мы здесь оказались. И я уверена, что положила его вот сюда, на эту полку. Вот здесь… Но я не писала писем и не пользовалась им.

Изабель проследила за ее рукой.

— Да нет, не видно.

Мария поднялась с колен и в последний раз оглядела каюту.

— Ты никого не подозреваешь?

Мария нерешительно покачала головой.

— Да нет. Оно не такое уж ценное. Правда, золотое, но в нем нет драгоценных камней…

— Не такое уж ценное… — Изабель чуть не задохнулась от негодования. — Золотое кольцо, которое король подарил своей королеве! И ты говоришь, что на нем королевская печать! У тебя нет никакого представления о том, что ценно, а что нет, особенно для людей, ценностей не имеющих!

— Извини меня, — сказала Мария, взяв Изабель за руку, — по-моему, для вора оно ничто в сравнении с любым из твоих.

Изабель посмотрела на свои унизанные кольцами руки.

— У тебя не пропало ни одно из них.

— Да, верно. Все на месте, — согласно кивнула Изабель. — И должна признаться, что, когда у меня от боли разрывалось плечо, я была весьма небрежна по отношению к ним — бросила куда попало.

— Верно. — Мария еще раз глянула на пол. — В каютах не было вора. Кольцо, наверное, проскользнуло за эту планку. Думаю, его уже нет.

Мария помогла подняться Изабель. Вместе они перешли в большую каюту, прихватив с собой лампу. Пожилая дама тяжело опустилась на стул, молодая женщина подошла к приоткрытому окну. Она видела факелы на пристани, смотрела, как переносят вещи с других кораблей. Даже в темноте жизнь порта кипела.

— Хочешь немного вина, Мария? — спросила Изабель, наливая себе кубок. — Оно слишком хорошее, чтобы не выпить его.

— Кто-нибудь из советников Карла уже появился на борту? — спросила Мария, знаком отказываясь от вина. — Как ты думаешь, может брат явиться сюда собственной персоной?

Изабель встала и выглянула в окно через плечо племянницы.

— В данном случае нас выручит его имперская спесь, моя дорогая. Он бы не против сюда явиться, но ему нужно, чтобы его об этом умоляли. Однако уверена, что утром из дворца прибудут министры — может, даже сам граф Диего де Гуэвара, — чтобы удостовериться, что ты будешь путешествовать с комфортом.

— Меня-то здесь уже не будет, — возразила Мария.

— Да, дорогая. Но во дворце не признаются в этом — во всяком случае, пока.

— Хм-м. — Мария оглянулась на темные контуры кораблей. — Карл обожает мощные и большие суда. «Святой Михаил» огромнее его любого галеона. Думаю, он непременно появится здесь.

— Мир склонился на коленях перед моим троном. — Тетя положила руку на спинку стула и приняла величественную позу. — Я самый могущественный правитель. Папа возвел меня в звание императора Священной Римской империи. А вы… вы… хотя ваш корабль и хорош, но вы всего лишь шотландцы, не более того. И мои будущие подданные, хотя вы этого еще и не знаете.

Мария улыбнулась и закрыла окно.

— Может, мы и виновны, но не стоит разглашать государственные секреты.

— Замыслы Карла ни для кого не секрет, дитя мое. Но я отвечаю на твой вопрос — нас не будет здесь задолго до того, как он снизойдет до визита на корабль. Во всяком случае, сегодня он здесь не появится.

Мария минуту молча смотрела на свою родственницу, затем подошла к крюку, на котором висел ее плащ.

— Мы еще не готовы, — сказала Изабель. — Мы должны ждать, пока за нами придет этот славный шкипер.

— Я знаю… Знаю, — ответила Мария, не в силах даже думать о том, где застанет их следующая ночь. Она плотнее закуталась в плащ. — Мне что-то стало холодно, Изабель.

17.

Небо над площадью Гроенплатц расцвело фейерверком, и Мария подбежала к окну.

Молодая королева выглянула из окна своей элегантной спальни на верхнем этаже. Внизу веселилась карнавальная толпа. Благочестивые священнослужители темневшего в сумерках собора наверняка с ужасом наблюдают подобное веселье в разгар поста. «Да нет», — засмеялась она, разглядев кардинала, наслаждающегося разноцветными вспышками фейерверка.

Питер, дворецкий Макферсонов, пухлый коротышка, рассказал ей, что празднество организовано купечеством Амстердама в честь посланников короля Джеймса. Прежде, до своего побега, во время кратковременного пребывания в городе Мария не раз наблюдала из окна дворца подобные фейерверки. Легкий ветерок развеял дым. Прищурившись, Мария старалась разглядеть королевскую свиту, но, к своему разочарованию, среди придворных она не могла увидеть Джона.

«Не будь дурочкой, Мария», — пробормотала про себя, продолжая рассматривать толпу. Взяв щетку, она провела ею по своим все еще влажным волосам. Жителям Антверпена дай только повод повеселиться. Все это торжество наверняка по душе императору. Он, без сомнения, радовался, что его гости развлекаются, оставляя ему время для отчаянных поисков королевы Марии, объекта их интереса и миссии.

Рассеянно заплетая волосы в толстую черную косу, она наблюдала за молодым человеком, карабкавшимся на деревянный щит, с которого запускали фейерверк. Через несколько минут, обменявшись шутками со стоящей рядом толпой, он закончил свою работу и спустился на землю. Взяв в руки факел на длинной ручке, поджег хлопушки, и они с оглушительным грохотом взорвались в небе. Молодая женщина улыбнулась — мужчина раскланялся с одобрительно гудевшей толпой и побежал к следующему посту.

К удовольствию Марии, они добрались до дома Макферсонов быстро и беспрепятственно. Она никогда раньше не была ни в одном из огромных каменных зданий, окружавших Гроенплатц и Харт-Хаус, и дом Макферсонов оказался для нее приятным сюрпризом. Как только она вступила в фойе за массивной дубовой дверью и увидела огромную мраморную фигуру оленя с рогами длиной в добрых три ярда, она поняла, что владельцы Харт-Хаус — незаурядные люди.

Довольно небольшой по размерам в сравнении с дворцами, в которых она жила, Харт-Хаус, безусловно, был самым красивым и изысканным домом, который ей когда-либо приходилось видеть. Сравнения с ним не выдерживали даже личные апартаменты императора. Кроме того, так как Мария никогда не отличалась любовью к роскоши, здесь ей было уютно, и это ощущение отнюдь не связывалось с богатой меблировкой. Дом излучал гармонию и счастье, она почувствовала это, как только вошла внутрь.

По приезде Дэвид, быстро переговорив с дворецким, тут же ушел, ему еще нужно было проводить через толпу праздного люда Изабель. Питер оказался добрым, слегка согнутым человеком с искрящимися умом глазами. Отпустив сбежавшихся слуг, он сам провел ее через большой зал, видимо, служивший для трапез и всяческих празднований. В конце его уютно потрескивал огонь в камине, освещая белоснежные стены.

Пока они поднимались по широкой лестнице, Мария с интересом рассматривала яркие живописные полотна, украшавшие стены. «У Амброуза и Элизабет Макферсон больше картин, чем у самих Медичи», — подумала она.

Картины висели повсюду: на стенах ее спальни, на лестничной площадке, в коридорах. Великолепные полотна. Только погрузившись в деревянную ванну с изящным орнаментом, которую любезно приготовил для нее Питер, Мария поняла, что картины, столь впечатлившие ее, принадлежат кисти Элизабет Макферсон. Упоминание Изабель о том, что Элизабет — художница, как-то выпало из ее памяти, и она вспомнила об этом лишь сейчас.

Одевшись и почувствовав себя легко и свободно, Мария у окна наблюдала последние вспышки фейерверка. По комнате поплыл запах свежего теплого хлеба и рыбы, и желудок Марии с готовностью откликнулся на эти ароматы. В дверь осторожно постучала служанка и провела Марию в смежную комнату, где стол ломился от яств, фруктов и вина. Питер приветствовал молодую женщину с явным удовольствием.

— О, леди Мария, вы прелестно выглядите.

— Спасибо, Питер.

Дворецкий подвел гостью к столу, возле которого стояли слуги, готовые выполнить ее малейшее желание. «Обращаются как с королевой», — подумала Мария. Она не знала, что Дэвид сказал о ней этим людям, но Питер сделал все для ее удобства.

Наверное, ей лучше подождать Джона и поесть вместе с ним, но она понимала, что вряд ли он скоро придет. Она слишком хорошо знала весь церемониал встречи важных иностранных гостей при дворе своего брата. Там потекут бесконечные длинные речи, и Джону их придется выслушать, прежде чем Карл поговорит с ним. Да и обеда с последующими развлечениями ему избежать не удастся. А раз сейчас пост, то наверняка после ужина будет показана какая-нибудь скучная нравоучительная пьеса. Джон вернется в Харт-Хаус очень поздно.

Ее внезапно пронзила острая боль при мысли, что она его вообще не увидит. Изабель предупредила, что, может быть, они отплывут с утренним приливом. Если так случится, а Джона задержат во дворце, то, значит, она видела Джона Макферсона последний раз.

Последний.

— Вы себя хорошо чувствуете, миледи? — Голос Питера звучал обеспокоенно.

Мария подняла на него глаза и проглотила комок в горле.

— Да, Питер.

Обед был столь же изыскан, как и сервировка, и Мария почувствовала нечто похожее на вину: Джон Макферсон делает все, чтобы доставить ей такое удовольствие, а она вновь должна бежать. Посопротивлявшись вначале на ее предложение сесть, Питер занял соседний стул. У Марии было к нему много вопросов, и он оказался прекрасным собеседником.

— Как хороши картины леди Элизабет, Питер! — восхитилась она искренне.

— Да, миледи. Бог благословил нас, окружив такими сокровищами.

— Она еще и ваятель? — спросила Мария, потягивая из кубка вино. — Фигура оленя в зале как живая.

— Да, миледи, но эта скульптура Пико, ученика самого Микеланджело, ее доставили из мастерской маэстро в Венеции. — Дворецкий подал знак слуге, в руке которого был хрустальный графин. — Еще вина, леди Мария?

— Нет, больше не могу. Благодарю вас. — Мария улыбнулась Питеру. — Она так талантлива!

«Какой, наверное, независимой она себя чувствует, — думала Мария. — Открыто заниматься живописью. Поступать, как ей заблагорассудится, вопреки принятому. Пойти наперекор традиции». Марии не доводилось раньше слышать о женщинах-художницах. Она сама — королева, сестра императора. Ее слово никогда не подвергается сомнению, ее пожелания выполняются мгновенно. Но она никогда не могла преступить через традицию, общепринятые нормы, во всяком случае, если это касалось чего-то серьезного. Ни в своей жизни, ни в жизни окружающих ее людей. У Марии были и мысли и идеи, но ей всегда не хватало мужества. Во всяком случае, это она сейчас понимает.

«Но это в прошлом, — решительно думала она. — В будущем все будет иначе».

— Не хотите ли взглянуть на ее студию, леди Мария? — сказал, улыбаясь, Питер.

— У нее студия здесь, в этом доме?

— Конечно! И я думаю, что мисс Элизабет хотела бы с вами познакомиться. — Дворецкий встал из-за стола. — Я оставлю вас на несколько минут. Если вы позволите, скоро вернусь за вами.

Отвесив торопливый поклон, Питер вышел в коридор. «Как легко он двигается для своей комплекции», — глянула ему вслед Мария и засмотрелась на портрет пожилой пары. Женщина, сидевшая на стуле, все еще поражала своей красотой, стоявший за ее спиной интересный мужчина в форме шотландской армии, бережно обнимал плечи женщины. Мария улыбнулась. Наверняка это родители Джона. Совершенно живые. Интересно, как выглядят остальные члены семьи.

Мария узнала от Питера, что, с тех пор как родились их дети, Амброуз и Элизабет посещают Харт-Хаус не чаще чем три-четыре раза в год. Дипломатическая служба для хозяина значила все меньше по мере того, как росла его семья. Но дом в Амстердаме, как и некоторые другие их владения, они предпочитали содержать открытым, предлагая тепло и гостеприимство членам семьи и друзьям, которые могли приезжать в Антверпен — центр культуры и торговли.

* * *

«С какой бы радостью я познакомилась с Элизабет Макферсон», — с грустью подумала Мария. Но этого не случится. Даже в этом тепле и гостеприимстве Мария чувствовала все то же одиночество, которое сопровождало ее всю жизнь. И будущее несет с собой лишь пустоту и холод.

Она снова стала рассматривать работы Элизабет.

В комнату тихо вошел пожилой слуга. Он слегка поклонился ей у двери и протянул руку.

— Письмо для вас, миледи, — он подошел к столу, где стояла Мария. — Его принесли минуту назад.

У Марии упало сердце. Наверняка плохие новости. Может быть, Джон рассказал ее брату, что спас в море двух женщин! Она быстро сорвала восковую печать и пробежала листок глазами. Вздохнув с облегчением, села в кресло. Письмо было от Изабель.

Все, кажется, в порядке, уверяла Изабель. В их планах произошли небольшие перемены. Друзей тети не оказалось в городе, но в течение недели они должны вернуться. Марии следует оставаться в Харт-Хаус, а Изабель будет жить в доме своих друзей. Пока же она постарается выяснить, что происходит во дворце, и попытается организовать их дальнейшее путешествие.

Мария перечитала письмо еще раз. «Нет оснований для беспокойства, — постаралась она уверить саму себя. — Просто надо быть осторожной и избегать общения — в городе многие могут узнать сестру императора». Так советовала и Изабель.

«Неделя, — подумала Мария. — Неделя!»

Мария сложила письмо и отнесла его в спальню. Оглядев комнату, сунула его под высокую пуховую подушку. Проведя рукой по белоснежной наволочке, Мария задумалась: здравый смысл говорил, что эта задержка не к добру. Но сердце билось при мысли о том, что это божий подарок. Ее мечта сбывается. Это прекрасная возможность побыть с ним.

Приободрившись, Мария вернулась в гостиную, где ее ожидал дворецкий.

Осмотр дома был восхитительным. С гордостью хозяина Питер показывал ей многочисленные комнаты. Дворецкий вел молодую женщину от высоченного зала, сплошь увешанного картинами, в библиотеку, уставленную книжными полками. Отвечал на ее вопросы и показывал ей сокровища, собранные Амброузом на протяжении многих лет, портреты членов семьи, любовно выполненные Элизабет.

Испытывая огромное удовольствие, Мария последовала за Питером по следующему пролету лестницы. Потолок постепенно снижался, и она понимала, что осмотр самого дома подходит к концу. Дворецкий приказал везде зажечь свечи и лампы, и эта комната в мансарде тоже была залита золотым светом. Студия Элизабет Макферсон.

Мария обошла комнату. Огромные рулоны холста громоздились в углу. Она приподняла деревянную раму. Та оказалась легче, чем можно было предположить. Интересно, насколько потяжелеет рама с натянутым на нее холстом. Поставив ее на место, она заглянула под крышки нескольких маленьких бочонков, занимавших все полки вдоль стен. В них был какой-то порошок, не похожий по цвету на яркие краски полотен Элизабет.

Питер понял ее недоумение.

— Когда пигмент соединяется с маслом, — сказал он, похлопав по одному из больших бочонков, — у него проявляется цвет. Леди Элизабет гениально смешивает компоненты, чтобы получить нужный оттенок. Гениально.

— Да, я вижу. — Мария подошла к огромному окну, встроенному в скошенной части потолка. Она ничего не могла там увидеть.

Глаза Питера вновь сверкнули, и он показал на толстый шнур у двери.

— Я так и думал, что вы захотите взглянуть. — Он потянул за веревку, и деревянные ставни, закрывавшие окно с внешней стороны, отворились.

Мария с восторгом смотрела на лежащий перед ней город. Внизу простиралась открытая площадь, кое-где на ней еще горели факелы. Вдалеке виднелись городские стены, за ними гавань. Туман, встретивший их при заходе в порт, рассеялся, и на темном бархатном небе сияли звезды.

— Потрясающе, — прошептала она.

— После женитьбы на леди Элизабет сэр Амброуз приказал построить такие комнаты во всех своих владениях. Она так талантлива, миледи. Слава о ней разнеслась за пределы города, и к ней повсеместно обращаются королевские особы с просьбами о портретах. — В голосе дворецкого звучала гордость за хозяйку. — Она и дети сопровождают сэра Амброуза во всех его поездках.

Подойдя к маленькому детскому мольберту, Мария потрогала мягкую щетину кистей, стоявших в высоком сосуде, по форме напоминавшем амфору. К стене были прислонены не меньше двух десятков портретов. Они стояли в три ряда друг за другом, каждый заботливо укрыт парусиной.

— Можно посмотреть?

Питер довольно улыбнулся, снимая парусину.

— Леди Элизабет будет в восторге.

Мария не спеша рассматривала каждый портрет.

— Сколько у них детей? — спросила она, понимая, что проявляет излишнее любопытство, но дом и его хозяева просто очаровали ее.

— Трое, — ответил дворецкий. — Одна девочка и два мальчика. Хотя их дочку Джейми тоже можно считать мальчиком, столько живости в ее характере. Она похожа на свою мать. А вот… — Питер показал на портрет, — она держит на коленях своего младшего братика Михаила. Но это еще до того, как родился Томас.

Мария с удовольствием рассматривала портрет. Темные красивые глаза девочки таинственно блистали, лицо выражало уверенность и сдержанность, малыш же пытался ползать по ней.

— Нам было дьявольски… — Питер остановился. — Извините меня… трудно угомонить их. У них бездна энергии, они источник огромной радости для нас, но с ними нелегко справляться.

Дворецкий с улыбкой продолжал говорить о детях, а Мария загрустила. После четырех лет замужества придворные врачи сочли ее бесплодной. До сих пор она ни разу об этом не пожалела. Но здесь, в этом уютном семейном доме, глядя на портреты счастливых людей, она ощутила печаль и смятение.

— А вот та крепость вдалеке — замок Бенмор, миледи. Семейное гнездо клана Макферсонов. — Питер держал в руке картину. — Я видел его всего лишь раз, он великолепен. Крепкий, с современными удобствами.

Мария взглянула на картину.

— Расскажи мне… расскажи, что можешь, о братьях Макферсон, Питер.

Дворецкий какое-то время молча смотрел на молодую женщину. Затем, поставив картину на место, стал рассказывать о трех братьях.

Мария напряженно слушала, удивляясь, как крепко связаны узами любви и взаимовыручки все три брата. Джон рассказал ей о том, что он третий сын в семье, но он явно преуменьшил свою роль в ней. Джон Макферсон — единственный из братьев — пошел по стопам отца. Он один разделял его любовь к морю. И создал целое состояние. Для нее это не имело значения. Ее поражала неспособность Каролины Мол принять Джона таким, каков он есть. Мария покачала головой, она ведь должна быть благодарна женщине за это.

Закончив свой рассказ и утолив изначальное любопытство Марии, дворецкий умолк, а молодая женщина продолжала восхищаться работами Элизабет. Она задержалась у портрета молодой королевы, преклонившей в молитве колена перед крестом. Крест был белым, по грубому дереву вились алые розы, над ним летали ангелы. Мария глубоко вздохнула.

— Как ты думаешь, Питер, — нерешительно спросила она, — леди Элизабет была бы против… Можно я немного побуду в студии одна? — Здесь было уединение и покой, в котором она сейчас так нуждалась.

— Думаю, Элизабет была бы рада. Она сама здесь проводит целые часы. — Дворецкий остановился у дверей. — Мне кажется, что в этой комнате она черпает силы.

Питер ушел, а Мария вновь стала смотреть в окно на простиравшийся перед ней город. Горожане, несомненно, забрались в свои постели, а может, уже и спят крепким сном честных людей.

В душе Марии эта комната что-то затронула. Здесь женщина, другая женщина, может быть, не столь уж отличная от нее самой, создавала произведения искусства. Она провела мягкой кистью по своей ладони. Марию всегда очаровывали люди, которые умели создавать образ — в слове ли, в песне, в музыке. Может, она тоже научится рисовать? Действительно! Кто знает, какие в ней могут дремать таланты?

В углу комнаты Мария заметила несколько холстов, на которые раньше не обратила внимания. Сняв с них парусину, она увидела, что все они не закончены. Мария попыталась понять, как Элизабет выстраивает свой замысел. Тут было всего лишь несколько работ. Рассматривая их одну за другой, Мария опять восхитилась тем, как Элизабет ищет форму и жанр. Она не ограничивалась портретами. Вот кувшин со свежесрезанными весенними цветами, вот батальные сцены, морской пейзаж. Даже незаконченные, они свидетельствовали о подлинном артистизме художника, Мария чувствовала исходящую от них силу.

А вот и последняя работа. Ее сердце часто забилось, когда она посмотрела в глаза мужчины, так напоминающего Джона. Элизабет схватила главное — человек на портрете явно был очарован художницей. Улыбка вокруг глаз, полные губы. Наверное, это портрет Амброуза. Он был поразительно похож на своего брата, вот только шрам на лбу да цвет волос другой, гораздо светлее, чем у Джона. Амброуз был в шотландском кильте, одной ногой он опирался на валун, в руке сжимал меч. Он был обнажен по пояс, и Мария с восхищением окинула взглядом мощный торс.

— Его уже заполучили, меня пока нет.

Мария взволнованно обернулась на голос Джона. Ничто в его лице не свидетельствовало о том, что что-то случилось.

— Я соскучился по тебе, — пробормотал он.

Руки их переплелись, тела вжались друг в друга. Его губы нашли ее, и поцелуй свидетельствовал о силе их желания.

— Не мог дождаться, когда увижу тебя, — улыбнулся Джон. — Ты меня околдовала. Теперь я это точно знаю. Твои глаза преследуют меня, куда бы я ни посмотрел. Когда я увидел их отражение в глазах императора, то окончательно понял — все, хватит, я должен идти к тебе.

— Поэтому ты так рано вернулся? — прошептала она. — Ну, как там император?

— Он славный парень, — ответил Джон, развязывая ворот ее платья. Ему пришлось сдерживать себя, чтобы не сорвать его с нее. Он чувствовал жар прильнувшего к нему тела. — У меня потрясающие новости, любовь моя.

Мария посмотрела на дверь. Она была закрыта. Она знала, чего хотят они оба. Они займутся любовью здесь. Лучше места и не может быть.

— Расскажи мне свои потрясающие новости, — сказала она, отстегивая брошь, скрепляющую перекинутый через его плечо шотландский плед.

— Мы простоим здесь недели две, не меньше. — Командующий снял через голову опоясывавший его грудь пояс и бросил его на пол.

Мария выдернула его рубашку из юбки и скинула ее с плеч, покрывая поцелуями его мускулистую грудь.

— Наша будущая королева — да благословит ее бог — отказывается отплыть сейчас, потому что наступает Святая неделя, и она удаляется до Пасхи. — Справившись с воротом, Джон спустил платье до талии, крепко держа ее за руки. — Она так набожна, что даже отказалась встретиться с нами.

У нее прервалось дыхание, когда, встав на колено, он начал целовать ее грудь сквозь тонкую сорочку. Охватив руками ее ягодицы, он прижал ее к своим бедрам.

— Не знаю, что бы я испытал по отношению к ней до всего, что с нами случилось, — хрипло сказал он, срывая с ее плеч сорочку.

Полные груди Марии буквально засветились в пламени свечей. Пальцы Джона пробежали по ложбинке между ними, губы покрывали поцелуями мягкие изгибы ее тела и наконец добрались до затвердевших сосков. Мария застонала. Его руки сорвали с нее платье и опустили ее на колени.

— О! — Он улыбался, видя, как от каждого его прикосновения ее охватывает дрожь…

Мария разрешила ему опустить ее на валявшуюся в ногах одежду. Он сбросил с себя шотландскую юбку и сапоги.

Великолепен! Она никогда не видела столь красивого мужчину. Ее дыхание остановилось, когда она взглянула на его вздыбившийся ствол.

— А сейчас? Что… что ты чувствуешь к ней? Скажи мне.

Джон остановился. Перед ним было совершенное создание всевышнего. Черные локоны Марии падали ей на одну грудь. Он пересек комнату и погасил все свечи, оставив гореть лишь одну. Он двигался с грацией леопарда. Наконец, поставив портрет Амброуза лицом к стене, Джон повернулся к ней и лукаво улыбнулся.

— Мне сказали, что наша будущая королева робка и не уверена в себе. — Он медленно и нежно развел в стороны ее ноги. Ее тело было теплым, мягкие руки поощряли его. — Немногословна, сдержанна, набожна — вся в молитвах.

Она обвила его руками, с удовольствием ощущая на себе его тяжесть и с нетерпением ожидая продолжения.

— Значит, она тебе не нравится?

Джон лег рядом с Марией и положил голову ей на грудь. Он слышал, как бешено колотится ее сердце.

— Нет, Мария! Я решил, что она мне очень нравится! — Его рука провела по ее груди, опустилась и стала гладить холмик внизу живота, проникая в мягкую, влажную от желания плоть. Он нежно гладил ее, а ее пальцы впились ему в спину. — Если королева такая, как мне рассказали, то она отличается от тех, кому сейчас принадлежит власть. О! Для меня она будет прекрасной королевой. Она… она подарила нам неделю наслаждения.

Мария закрыла глаза, на нее накатывались одна за другой волны страсти. Губы Джона опять вернулись к ее грудям, его язык ласкал ее соски-вишенки. Где-то глубоко в ней поднималась клокочущая лава. Она с криком выгнулась, подняв бедра.

— Возьми меня, Джон, — горячо шептала она. — Возьми, прошу тебя.

Командующий отклонился и посмотрел ей в глаза.

— Я люблю тебя, Мария.

Ее сердце запело. Его глаза, потемневшие от страсти, говорили убедительнее слов. Она с трудом удерживала слезы счастья.

— Прежде чем мы навсегда соединимся, я хочу, чтобы ты знала, что я испытываю к тебе.

— О! Джон Макферсон, я тоже тебя люблю. — Ее голос задрожал. — Я хочу, чтобы ты знал об этом, независимо от того, что принесет нам завтрашний день.

— Только счастье, моя любимая. Только счастье.

— Только счастье, — повторила она.

Мария чувствовала, как его пульсирующий ствол прильнул к ее нежному влажному лону, и подняла ему навстречу бедра, чтобы впустить его в себя. Одним движением он проник в нее.

Казалось, он ждал такого момента вечность. Только клятва на борту судна удержала его от этого сладкого мига, а сейчас он чувствовал невероятное блаженство. Никогда в своей жизни он не был человеком, чего-либо терпеливо ждущим. Он всегда незамедлительно брал то, что хотел. Но эта чудовищная, великолепная, сводящая с ума отсрочка обострила его ощущения до предела. Приподнявшись на руках, он смотрел на ее совершенное тело, в ее зеленые глаза, полные жгучего желания. Он чувствовал потребность вновь и вновь вторгаться в ее нежнейшее лоно, заполоняя ее всю своей мужской силой.

Джон хотел, да нет, не просто хотел, а все в нем требовало наслаждения их первым соитием. Он вбивал и вбивал себя в нее резкими короткими движениями. Ее дыхание прерывалось, низкие горловые стоны не давали ему остановиться. Он пытался вернуться к прежним ласкам, покусывая мочку ее уха, но ее близость слишком искушала его.

Он входил в нее все глубже и глубже.

Мария обвила его одной ногой, выгибаясь, старалась вобрать его в себя как можно полнее. Ее ногти впивались в его мускулистую спину. Бедра двигались в едином с ним бешеном ритме. Волны белого пульсирующего жара омывали тело Марии, вспыхивая и угасая. Выше и выше поднимались они к экстазу и забвению. Наконец, достигнув запредельной точки, замерли в наслаждении в объятиях друг друга.

В вулканических взрывах жара и света Мария уже не понимала, где она. С ним — это единственное, что было важно. Никогда раньше ей не приходилось плыть и качаться в этом искрящемся теплом золотистом воздухе.

Некоторое время спустя она, свернувшись рядом, внимательно слушала его рассказ о семье, о замке Бенмор. Он рассказывал ей, куда они отправятся после приезда в Шотландию, о том, что он будет делать по окончании его миссии. Он говорил, что отвезет ее в Данию, чтобы обговорить все с ее родителями. Когда он спросил ее о родных, Мария постаралась отвечать так близко к истине, как могла себе позволить. Она сказала ему, что жива лишь ее мать. Но когда он спросил, с кем он должен встретиться, чтобы просить ее руки, Мария не могла больше сдерживаться.

Это были лишь первые слезы, которые ей предстояло пролить за них обоих. За будущее, которое никогда не настанет.

Потом он взял ее на руки и отнес в ее спальню.

18.

Дженет и сама не знала, что заставило ее следовать за Каролиной. Скользя осторожно по изысканным залам дворца, она старалась держаться в тени и избегать слуг и придворных. Миновав благополучно очередную охрану, девушка облегченно улыбнулась. Вновь поймав в поле своего зрения Каролину, Дженет сообразила, что ее мачеха всего лишь направляется в спальню. Но почему она столь таинственно вела себя за завтраком?

Перемена в поведении Каролины была столь же неожиданной, сколь и загадочной. Увидев, что она скрылась в своих покоях, Дженет задумалась, что же все это значит. Сидя между Дженет и ее отцом на завтраке в императорском дворце, Каролина громко распространялась о величии клана Дугласов, перемежая это комплиментами и хвалой великолепию императорского окружения и его либерализму.

Неожиданно она замолчала, впившись глазами в какой-то предмет на стене напротив. Дженет проследила за ее взглядом: что так привлекло внимание ее мачехи? Несмотря на близорукость, девушка видела, что глаза Каролины прикованы к щиту, висящему на фоне двух перекрещенных ярких знамен. Дженет обвела зал глазами. Все его стены были украшены щитами и знаменами. Она прищурилась, стараясь рассмотреть тот, который так приковал к себе взор Каролины. Она была уверена, что это не герб Шотландии.

Когда же Каролина, пожаловавшись на плохое самочувствие, вышла из зала, сэр Томас, к удивлению его дочери, не последовал за ней и вообще достаточно равнодушно отнесся к ее словам. Девушка, пробормотав, в свою очередь, извинение, через какое-то время вышла вслед за мачехой.

Теперь Дженет стояла у закрытой двери, соединявшей ее комнату с комнатой отца и мачехи. Убедившись, что Каролина вошла в спальню, Дженет проскользнула в свою, тихо закрыв за собой дверь. Что-то было не так. Внезапный уход Каролины никак не был вызван ее плохим самочувствием, Дженет понимала это и была полна решимости выяснить, в чем же дело. Подойдя к тяжелой двери, соединявшей покои, она, осторожно приподняв щеколду, чуть приоткрыла дверь. Что же придумать себе в оправдание, если ее застанут?

Каролина наклонилась над чемоданом. Отбросив досадливо прядь волос, мешавших ей, она что-то явно искала. Внезапно она выпрямилась, и Дженет поняла, что мачеха нашла то, что ей было нужно.

— Ну вот, это-то мне и необходимо, — негромко, но отчетливо произнесла Каролина.

Издалека Дженет могла лишь увидеть, что нечто свисает с руки мачехи. Она прищурилась — цепь, и что-то на ней подвешено. Каролина, поиграв безделушкой, надела ее на палец. «Кольцо, — поняла Дженет, — кольцо на длинной цепи».

На лице Каролины появилась коварная улыбка, взгляд стал жестким. Дженет Мол приходилось наблюдать и раньше это выражение. Медленно сняв кольцо, мачеха зажала его в кулаке вместе с цепью. Быстро повернувшись, отчего Дженет чуть не вскрикнула от испуга, Каролина было направилась к двери, но, остановившись у порога, стала нетерпеливо звать слугу. Как ни напрягала слух Дженет, она не поняла, какие приказания давались ему.

Слуга выбежал из комнаты, а Каролина громко расхохоталась.

* * *

— Об этом не может быть и речи, Джон. — Мария попыталась встать с кровати. — Не проси. Не могу.

Но он не отпускал ее. Сильные руки шотландца посадили ее опять рядом с собой.

— Ты напрасно волнуешься, Мария. Император будет рад увидеть новое лицо. Особенно такое прелестное.

— Возьми с собой кого-то еще, — настаивала она горячо. — Я не пойду. — Как сказать ему, что, если он приведет пропавшую королеву на ужин к ее брату, это будет нечто большее, чем нарушение этикета.

Мария опять постаралась освободиться, но он крепко держал ее.

— Не буду я никого брать. — Он откинул волосы и начал целовать ее спину, понимая, что поцелуи скоро расслабят ее. Губами и языком он ласкал бархатную кожу у нее за ухом. Вздохнув, она опустила руки, позволив ему продолжать. — Ты единственная женщина, которую я хочу видеть рядом с собой отныне и навсегда. — Его руки нашли ее грудь. Он почувствовал, как напряглись под пальцами ее соски. — Я люблю тебя, Мария, и буду очень горд, если ты будешь стоять рядом. Ты и только ты.

Слова его проникали в ее сердце, но разум упреждал, что это невозможно. Она тщетно старалась придумать какие-то убедительные аргументы. Как бы на ее месте поступили другие? Что бы сказали ее придворные дамы? «О чем я думаю, глупая, — мелькнуло у нее в голове. — Разве какая-нибудь другая королева поставила бы себя в столь затруднительное положение? Нет, — ответила она сама себе. — Только Мария, королева Венгрии».

— Я совершенно не представляю, как себя там вести.

— Я тебе подскажу. — Его пальцы гладили ее грудь. — Я прекрасный учитель и достаточно искусен и опытен.

Она постаралась не обратить внимания на его намек о своем искусстве любовника, но сопротивляться ей становилось все труднее.

— Нет, Джон. Я поставлю тебя в сложное положение.

— Наоборот, ты будешь для меня поддержкой. — Его мускулистая нога обвила ее ногу.

Она почувствовала его желание.

— Мне нечего надеть.

— Мне так нравится. — Он поцеловал ее шею. — Но если тебе все-таки захочется что-нибудь надеть на себя, я обряжу тебя в золото.

Она закусила губу, пытаясь как-то сосредоточиться, придумать что-нибудь, чтобы уговорить его. Золотое платье. Ее подводило собственное тело. Как ночью, так и сейчас. Стоило ему прикоснуться к ней, как она теряла способность размышлять.

— Мария, ты поедешь со мной, — скомандовал он. — Никаких отговорок. Поедешь, и все.

Она повернулась в его объятиях к нему лицом. У нее остановилось дыхание, его пальцы опять проникли в ее сокровенные глубины. Она что-то хотела сказать, но все вылетело у нее из головы.

— Я уже приказал Питеру, чтобы здесь к полудню была модистка. — Джон уложил ее на спину и заглянул в ее русалочьи, полные беспокойства глаза. — Я понимаю, тебе нужны новые наряды. Если все дело в этом…

— Не надо, Джон. — Она положила пальцы на его губы и приблизила его лицо к своему. Выгнувшись, она прижалась к его сильному телу. Он старался поцелуями развеять ее возражения. — Но в эту игру мы можем играть вдвоем, — счастливо улыбнулась она. Обвив его шею руками, прильнув к нему, она задыхалась в поцелуе.

Джон застонал — дразнящий танец ее языка сводил его с ума. Он отодвинулся от нее лишь для того, чтобы прошептать:

— До полудня мы будем заниматься любовью. — Он перекатился на бок. Она легла рядом — тихая и покорная. Его руки ласкали ее грудь, ноги, бедра. — И потом, как эта чертова швея уйдет, я снова принесу тебя сюда, и мы продолжим. — Рука Джона скользнула между ее ногами. — Потом, после ужина во дворце, мы вернемся сюда и всю ночь будем любить друг друга.

— Мой план лучше, — прошептала она. — Мы будем заниматься любовью целый день и попросим Питера принести нам ужин сюда. — Ее пальцы обхватили вздыбленный жезл. Она улыбнулась. Все его тело содрогнулось. — Мы будем обедать тоже здесь, в постели. Я буду держать в объятиях тебя. Ты ведь тоже лакомый кусочек. — Она укусила его за плечо.

Больше Джон не мог ждать. Ее пальцы ласкали его пульсирующий жезл, направляя его в свою сторону. Отведя руки Марии, он перекатил ее опять на спину и одним сильным движением вошел в нее.

Она вскрикнула, ее тело подалось ему навстречу.

— Потом… потом мы продолжим это ночью. — Он отодвинулся от нее и снова вонзился в ее тело.

— Может быть… мы вместе примем ванну…

Руки Джона приподняли ее бедра, и он мощными толчками вновь и вновь наполнял ее собою.

— Твое тело… влажное, сияющее… будет скользить вдоль моего, — прошептал он страстно. — Мы вообще, по-моему, не выберемся никогда из этой воды.

Темп их любовного танца нарастал, дыхание Марии прерывалось. Она понимала, что еще секунды — и тело ее взорвется.

— Ты выберешься… — простонала она. — И пойдешь… на… ужин… во дворец.

— Мы… пойдем… вместе, — прошептал он едва слышно.

— Нет… я буду отдыхать. — Их переплетенные тела двигались в едином ритме. — Буду ждать тебя… О, Джон! Джон!

— О боже, Мария! Мое божество!

Мария заговорила первой:

— Впереди у нас долгая ночь. Я буду ждать тебя здесь.

* * *

— Мне очень жаль, леди Каролина, но частная аудиенция у императора сейчас невозможна. А так как вы отказываетесь доверить мне его…

Дженет плотно прижалась к стене спальни. Она слышала все, что говорилось в соседней комнате, и не сомневалась, с кем говорит Каролина. Она узнала этот серебристый голос, голос ближайшего приближенного императора министра графа Диего де Гуэвара, человека, который так любезно приветствовал их вчера во дворце перед появлением императора.

Видимо, поручение Каролины, переданное ему ее слугой, было весьма важным, так как министр приехал очень быстро.

— У меня есть сведения, которые император должен выслушать, граф Диего. Но они предназначены лично для него. — Дженет слышала металл в голосе мачехи. — Император будет вам весьма признателен, если вы препроводите меня к нему.

— Уверен, вы говорите правду, мадам. Но ответ тот же. Он не располагает временем для частной аудиенции. — Граф прокашлялся. — Но то, что вы хотите сообщить ему, вы можете передать через Джона Макферсона. Я знаю, император намерен поговорить с ним, как только он…

— Подождите! — резко оборвала министра Каролина.

Молчание было столь длительным, что Дженет испугалась, что ее засекли. Только она хотела тихонько проскользнуть в коридор, как услышала слова Каролины.

— Вы обращаетесь со мной столь небрежно, потому что я женщина.

— Никоим образом, мадам. Я просто…

— Как вы смеете! — возмутилась она. — Вы хоть представляете, с кем вы говорите?

— Безусловно, вы — леди Каролина Мол, член…

Голос ее дрожал от ярости.

— Я Каролина Дуглас, кузина Арчибальда Дугласа, графа Ангуса. Это мы правим Шотландией, и только благодаря нашей доброй воле может быть заключен этот брак. Мы, клан Дугласов, можем или сделать так, чтобы он состоялся, или… разрушить его. Вы меня понимаете? Я увижу императора!

Когда граф Диего заговорил, голос его уже не был столь серебристым, как раньше.

— Я понимаю, мадам. И знаю, кто вы. Именно поэтому я здесь. Но коль скоро вы не желаете слушать меня, я вынужден удалиться. И вновь предлагаю вам поговорить с сэром Джоном.

— А что, если я скажу вам, что от того, что я сообщу императору, зависит, будет ли заключен этот брак? Вы поймете, что ваш добропорядочный сэр Джон преступник?

Дженет изо всех сил напрягла слух. Граф явно задумался над услышанным.

— Не в наших интересах вмешиваться во внутреннюю политику Шотландии. Но если то, что вы хотите сказать, касается безопасности королевской семьи…

— Я больше ничего не скажу вам…

Пауза была короткой, но многозначительной. Дженет слышала, как граф пошел к двери.

— Ну что ж, леди Каролина, думаю, я достаточно долго старался вас убедить. Прошу извинить меня, но есть масса вопросов, которые я должен решить без промедления.

— Подождите, — резко сказала Каролина. — Вы хорошо расслышали, что я сказала? Или вы такие идиоты, что…

— Конечно, все, — ответил граф Диего. — Но вы бы в первую очередь прислушались к себе. Как вы смеете думать, что император подобен мальчику на конюшне, который ждет, чтобы его призвал хозяин? Это я идиот? Теперь послушайте, кто я такой. Я дон Диего, граф Гуэварский и Оливерский, министр двора его величества и доверенное лицо Карла V, императора Священной Римской империи, хозяина Европы и Нового Света и по указу папы — протектора веры. Я приехал к вам с добрыми намерениями вас выслушать, а вы несете чушь.

— Чушь? — сделала попытку возмутиться Каролина, но голос ее едва заметно дрогнул.

— Чушь, — решительно повторил дон Диего. — Вся делегация, посланная королем, превозносит вашего капитана. Человека, известного миру своей преданностью королю. Вы, распираемая ложной гордостью, пытаетесь обвинить Джона Макферсона, лорда королевского флота, в бог знает каком преступлении, не предъявляя тому никаких доказательств. А затем на одном дыхании вы требуете частной аудиенции у императора. — По мере того как граф терял терпение, голос его становился все громче. — Вам повезло, леди Каролина, что вы не состоите при нашем дворе. Все. Я ухожу.

— Я знаю, где скрывается ваша королева! — сказала тихо, но отчетливо Каролина. Дон Диего остановился как вкопанный.

— Наша королева? — спросил он спокойно. — Королева Изабелла в…

— Нет, не королева Изабелла, — холодно возразила мачеха. — Мэри, королева Венгрии. Хотя, как вам известно, она называет себя Марией. А теперь идите и доложите императору, что я прошу частной аудиенции.

— Всего доброго, миледи.

— Стойте! — закричала она. — Вы что, глухой? Я знаю, где она скрывается.

— Нет, я не глухой, — ответил граф Диего. — Вы напрасно тратите время. Нам не нужно знать, где она, потому что сестра императора никуда не пропадала.

— Тогда что это такое?

Приложив глаз к приоткрытой двери, Дженет с ужасом увидела, как Каролина разжала кулак, и кольцо на цепи упало к их ногам.

— Итак, вы уверяете, что Мария, королева Венгрии, не пропала? — В голосе Каролины звучало самодовольство. — Тогда будьте добры объяснить, как это попало ко мне. — Диего протянул руку и мельком взглянул на кольцо. Затем, после маленькой заминки, министр повернулся и закрыл дверь в спальню.

— Итак, начнем сначала, — кивнула Каролина. — Как скоро я увижу императора?

19.

Джон был упрям как мул.

Мария подумала, что уговорила его. Он пойдет один. Но сейчас, наблюдая за модисткой с двумя помощницами, которые суетились вокруг нее, она поняла, что ошиблась. Этим женщинам было приказано сшить ей платье для приема во дворце, и они намеревались успеть за то недолгое время, которое у них еще оставалось. Джон, видимо, предложил им через Питера большое вознаграждение, если они сошьют наряд вовремя.

Мария предложила им сначала сшить дорожный наряд, но они лишь улыбнулись и начали болтать меж собой. Мария достаточно хорошо знала голландский, но они ее удивительным образом не понимали. Она стояла в сорочке на низеньком стульчике в центре своей спальни; ее вертели, измеряли и совершенно не обращали внимания на ее слова. Мария ждала Джона. Но на этот раз она собиралась ему сказать отнюдь не слова любви.

Перед полуднем его вызвали на корабль.

— Это всего лишь пробный тур судна, которое повезет королеву, — сказал посланный, добавив, что сам граф Диего де Гуэвара возглавит делегацию на корабль.

Мария нахмурилась, модистка набросила на нее парчовую ткань. Джон не шутил, когда сказал, что оденет ее в золото. Но, когда ее пальцы коснулись затканной золотом ткани, она почувствовала радость. Подарки, которые она получала в прошлом, никогда не доставляли ей особого удовольствия. Вообще-то у нее всегда было то, что ей нужно, и даже больше. Но щедрость Джона, его желание порадовать ее значили для нее очень многое. Ведь платье он дарил не королеве, а любимой.

В дверь, осторожно постучав, вошла служанка.

— Миледи, к вам пришли с визитом.

Мария сбросила ткань с плеч. Может, посланный от Изабель?

— Он передал что-либо, письмо, например?

— Это не он, миледи, — ответила служанка. — Это дама. Шотландка. Она ничего не просит передать. Питер предупредил ее, что вы сейчас заняты, но она настояла, что будет ждать в зале у входа, сказав, что это очень важно и очень срочно и она должна вас видеть лично.

Мария, передав ткань модисткам, быстро оделась.

— Она назвала себя?

— Да, миледи, — ответила девушка. — Мисс Дженет Мол.

Мария с облегчением вздохнула. Она-то испугалась, что это Каролина. Но Изабель ей вкратце рассказала о дилемме, которая стоит перед Дженет и Дэвидом Максвеллом. По всей вероятности, ее визит связан именно с этим. Она стала завязывать кружевные тесемки на платье, но одна из швей, подскочив, сделала это за нее.

— Спасибо, — поблагодарив, Мария обратилась к служанке: — Вы можете проводить даму сюда?

— Но, миледи, — вмешалась модистка, — у нас еще так много работы. Мы можем не успеть.

Мария повернулась к швеям.

— Я уже говорила вам, что сегодня платье мне не понадобится.

— Но сэр Джон оставил специальное распоряжение. Дворецкий сказал, что…

— А я даю вам еще более точные указания. — Мария разгладила складки на юбке. — На сегодня все, благодарю за хлопоты.

— Хорошо, миледи. — Глаза модистки с удовольствием остановились на фигуре Марии. — Думаю, у нас уже есть все, что нам нужно.

— Пожалуйста, поймите. Я понимаю ваше положение, но если говорить о платье…

Женщина улыбнулась, положив руку Марии на плечо.

— Все в порядке. К вечеру платье будет готово.

Мария искала слова, чтобы убедить этих трех женщин, но дверь в спальню открылась, и Дженет Мол вошла вслед за служанкой.

Мария улыбнулась девушке и обняла ее.

— Я так рада, что ты пришла, Дженет. Может быть, ты мне поможешь уговорить… — И изумленно остановилась. Дженет присела перед ней в глубоком реверансе, почтительно склонив голову. — Оставьте нас, — приказала Мария, не отрывая глаз от своей гостьи. — Оставьте нас немедленно.

Голос ее прозвучал столь властно, что все тут же выполнили ее приказание. Комната через минуту опустела. Как только за ними закрылась дверь, Мария подошла к Дженет и взяла ее дрожащие руки в свои. Девушка все еще не поднимала глаз.

Мария уже все поняла. Но спросить ей все-таки пришлось:

— Что случилось, Дженет?

Дженет подняла на нее глаза лишь на секунду.

— Моя мачеха. Каролина. У нее ваше кольцо.

— Мое кольцо! — воскликнула Мария. — Вот почему я не могла его найти в каюте перед самым приплытием в Антверпен. Я думала, что потеряла его.

— Она знает, кто вы.

Обе женщины какое-то время хранили молчание.

Мария посмотрела в лицо Дженет, ища на нем гнев. Но стало ясно, что та пришла не упрекать ее, а о чем-то предупредить. Пришла как друг.

— Мне следовало догадаться. — Мария подошла к окну. Площадь внизу заполонили горожане и купцы. Мария хорошо помнила орнамент на кольце. Объединенный герб ее семьи и семьи ее мужа украшал многие портреты, висящие в замке. Как глупо с ее стороны надеяться, что она может остаться в городе неузнанной. Через площадь прошагала группа солдат в шлемах, со сверкающими пиками в руках. — У меня есть еще какое-то время, Дженет?

— Очень немного, Ваше королевское Величество. Я…

— О! Пожалуйста, Дженет, не называй меня так, — воскликнула Мария, подойдя к девушке и беря ее за руку. — Для друзей я Мария. И всегда буду Марией для тебя. — Дженет послушно кивнула, и молодая королева улыбнулась ей. — Расскажи мне все подробно, чтобы мы решили, что делать.

Подведя подругу к дивану с мягкими подушками, Мария усадила ее рядом с собой.

— Расскажи все, что знаешь, Дженет.

— Я… я спряталась в своей спальне, Ваше Вели… Мария. Я проследила за леди Каролиной. — Дженет застенчиво улыбнулась. — Я все слышала. Она поняла, что вы сестра императора. Она послала за министром, и он пришел.

— Какой министр?

— Граф Диего де Гуэвара. Я его видела прошлым вечером во дворце. Когда он пришел, Каролина потребовала немедленной встречи с императором. Они спорили, но, когда она показала ему кольцо, он согласился выполнить ее просьбу.

— Она встречалась с императором? — Мария взволнованно вскочила и снова подошла к окну. — Может быть, это за мной! Меня отвезут…

— Нет, — ответила Дженет. — Она не могла с ним встретиться. Он не может что-либо знать о вас. Он уехал ночью.

— Уехал? — обескураженно переспросила Мария. — Почему?

— Дон Диего сказал, что королева Изабелла родила вчера ночью, — продолжила Дженет. — Министр сказал Каролине, что она сможет увидеть императора только сегодня вечером после празднества.

— Родила! — В голосе Марии прозвучала озабоченность. — Да, но это должно было случиться только через месяц. Ты что-нибудь слышала? Как она? — У Марии были напряженные отношения с братом, но она всегда восхищалась женой Карла Изабеллой Португальской и уважала ее.

— Я слышала, мать и дочь здоровы.

Мария шепотом произнесла благодарственную молитву.

— Граф Диего сообщил, что они назвали дочь Марией в вашу честь. Каролина вряд ли этим довольна.

Мария не могла удержаться от улыбки. Этот дьявол Карл хотел так расположить ее к себе.

— Значит, граф Диего знает, что я здесь. — О, министр ее брата очень умен и ловок. Он сам приедет за ней. Она снова выглянула в окно. — Как ты думаешь, Каролина знает, где я?

— Уверена в этом, — ответила Дженет. — Все в делегации знают, что сэр Джон остановился в Харт-Хаус.

— Значит, министр тоже знает.

— Я так не думаю, — медленно сказала Дженет. — Каролина отказалась сказать, где вы. И она… она промолчала о ваших отношениях с сэром Джоном. Но заверила графа Диего, что вы никуда не денетесь, и он поверил ей.

— Благодарю тебя, Матерь Божия, — прошептала Мария. Граф Диего хороший человек, но если бы он на минуту усомнился, что Мария выскользнет из его рук, то, не колеблясь, отправил бы Каролину на дыбу. Что ж, Каролина сама во всем виновата. — Может быть, это сработает нам на руку, — раздумывала она вслух. — Может, у нас есть время связаться с Изабель и отплыть на следующем судне.

Взглянув на Дженет, она увидела на ее лице выражение тревоги.

— Что еще, Дженет? Ты мне всего не говоришь, не правда ли?

Молодая женщина колебалась.

— Вы знаете, что Каролина преследует сэра Джона?

Мария уставилась на подругу.

— Ты хочешь сказать, что она надеется заполучить его себе?

Дженет твердо посмотрела Марии в глаза:

— Она уничтожит его, если не сможет заполучить. Я знаю.

— И ты думаешь, она намерена опозорить его?

— Да, Мария. По меньшей мере. Вы не знаете ее так, как знаю я. Она дьявол. Из того, что слышала сегодня, я поняла, что она собирается обвинить сэра Джона в преступлении. С моим отцом ей не быть счастливой, как и ему. Она уже нанесла ему тяжелые душевные раны и обиды. Знаю, она не остановится, пока сэр Джон не будет объявлен преступником. Вы должны стать женой короля Джеймса. Вы будете королевой шотландцев. Я не знаю законов этой страны, но в Шотландии… Сэр Джон нарушил клятву верности тем, что помог вам бежать, тем… что проводил с вами время… В общем, он обречен. Именно поэтому, я думаю, она хочет встретиться с вашим братом с глазу на глаз.

Мария покачала головой:

— Этого не может быть. Он не виновен. Я не сказала ему, кто я, или что бегу от брака с вашим королем. Он не знает правды даже сейчас. Он считает меня никем.

— Но у нее ваше кольцо, — настаивала Дженет. — Все, что ей требуется, это показать, что вы плыли на его корабле. Но даже если бы этого кольца и не было, все на борту видели вас с сэром Джоном. Может, его люди его и не выдадут, но знатные господа предпочтут, чтобы его голова — а не их — торчала на пике у Эдинбургского дворца. А когда делегация вернется без вас, графу Ангусу потребуется найти виновного. Джон Макферсон не принадлежит к клану Дугласов. Поощряемые Каролиной, они не задумываясь воткнут ему в спину кинжал.

Законы Священной Римской империи не так уж и отличались от законов Шотландии. Карл никогда не тронет члена своей семьи. Если его планы на брак рухнут, император, вне всякого сомнения, сочтет Джона Макферсона главным виновником. И жестоко накажет его. Джону не придется беспокоиться, что случится с ним в Шотландии. «Что же делать?» — отчаянно думала Мария, меряя шагами спальню. Это ее вина. Жизнь Джона оборвется так рано. И все из-за нее.

Мария остановилась у окна и тяжело оперлась на подоконник. Она не позволит Каролине уничтожить Джона. Этого не случится, пока она жива. И Мария отчетливо поняла, что не может покинуть Антверпен. Цена свободы — жизнь Джона Макферсона — оказалась для нее непосильной.

— Как ты добралась сюда, Дженет? Как ты узнала, что я здесь?

— Я послала записку Дэвиду. Он не мог поехать со мной, его ждали на «Святом Михаиле», но он дал мне в сопровождающие несколько матросов.

— Да, граф Диего сейчас с сэром Джоном. — Мария задумалась на минуту. — Дженет, как ты думаешь, Каролина могла догадаться, что ты отправилась ко мне? Или что ты знаешь о ее подлом замысле?

— Нет, Мария. Но сегодня утром, после того как ушел дон Диего, я осталась в своей комнате, ломая голову, как добраться до вас. — Дженет глубоко вздохнула. — Тогда она и заметила, что дверь между нашими комнатами приоткрыта.

— Она застала тебя в твоей спальне?

— Да, ворвалась в комнату и стала выяснять, как давно я там нахожусь.

— И?

— Я сказала, что только что вошла и повесила свой плащ.

— Она поверила?

Дженет покачала головой:

— Не знаю, но почему вы спрашиваете?

Мария подошла к девушке и взяла ее руки в свои.

— Когда я сделаю то, что собираюсь, леди Каролина Мол может обрушить свой гнев на тебя. Я хочу быть уверена, что ты, мой друг, не пострадаешь.

Дженет с беспокойством посмотрела на молодую королеву.

— А что именно вы намерены предпринять? Отбросив мысль о том, как недолго она была счастлива в объятиях Джона, Мария постаралась собрать все силы. Она поклялась себе, что никогда больше не станет агнцем. Ни во имя брата, ни во имя его империи. Но она сделает это во имя Джона. Она должна.

— Я возвращаюсь во дворец. К императору, — сказала она. Маска, в которую превратилось ее лицо, скрыла отчаяние. — Я стану королевой Шотландии.

20.

Каюта для королевы была готова. Пока граф Диего де Гуэвара осматривал ее, Джон, прислонившись к стене, думал о Марии.

Никогда в жизни он не желал никого так страстно. Минуты, проведенные без нее, казались ему часами, но томление его души было лишь отсветом томления и желания его тела. Глядя на узкую дверь, ведущую в соседнюю маленькую каюту, которую она занимала, он представлял себе ее божественное тело, раскинувшееся в спокойном сне на огромной кровати в Харт-Хаус. Он потряс головой, прогоняя видение, но она не призрак, она желанная живая женщина и будет постоянно жить в его сердце.

«Когда только этот человек кончит все осматривать?» — с нетерпением думал Джон. Физически он сопровождал графа Диего и придворных, но душой отсутствовал. Слава богу, в каюту вошел Дэвид и повел гостей по «Святому Михаилу», подробно показывая введенные новшества и улучшения с тех пор, как Джон Макферсон возглавил королевский флот. Молодой шкипер, видя, что Джон пребывает мыслями далеко, интересно и со знанием дела рассказал все гостям. Поэтому он лишь кратко отвечал на отдельные вопросы.

От Джона не ускользнул внимательный взгляд графа Диего. Но его это мало заботило. То, что казалось столь важным месяц назад, потеряло значение. Он знал, что «Святой Михаил» оставляет сильное впечатление. Но, к его удивлению, его отнюдь не волновала оценка собственных стараний. Пока он ехал сюда, его заботило лишь одно — ему хотелось, чтобы Марии понравился замок Бенмор, колыбель клана Макферсонов. Он не сомневался, что его родители полюбят Марию. А она? Примет ли она их и дом так, как приняли жены его братьев?

Мысли Джона вернулись к ночи, которую они провели вместе. Жизнь носила его по всему миру, бросала в объятия многих женщин, но его обширный опыт бледнел перед тем, как страстно и нежно она отдавалась ему. В минуты, когда любовный туман чуть рассеивался, он ощущал себя жаждущим подростком. С ней он снова почувствовал себя шестнадцатилетним, совершенно потерявшим голову от своего первого опыта и гордым тем, что довел ее до экстаза.

После празднества они вернутся из замка, и он устроит еще более пышный пир любви. А когда они поженятся, у них будет много незабываемых ночей.

Осмотр корабля продолжался на пушечной палубе. Джон услышал слова графа Диего о том, сколь сильны орудия боя у германцев. Командующему запомнилась фраза: «Могучее оснащение их кораблей находится в брачном союзе с искусством их артиллерийцев».

Брачный союз! Мысль о его возможности давно не тревожила его сознание. Его устраивала жизнь холостяка. Но теперь… Теперь перед ним открылись новые горизонты. Они так многое ему обещают. Он уговорит Марию выйти за него замуж, как только они приедут в замок Бенмор. К ее родителям они могут съездить позже — после свадьбы. Вообще-то он готов поехать с ней в любую страну, куда она только пожелает. Они могут насладиться Индией. Спать в шелках Китая. Если она захочет, он покажет ей чудеса Нового Света!

В лицо Джону било солнце. Командующий посмотрел на надувшиеся паруса, на флаги, весело трепетавшие от весеннего ветра. На одном из них был нарисован герб Макферсонов: кошка на задних лапах с выпущенными когтями. Такой же флаг гордо реет над замком Бенмор.

Его старший брат Алек и его жена Фиона уютно устроились в замке. Может быть, Марии понравится жить в Шотландии, в ее горной части. Это суровая и дикая страна, он построит для нее новый замок с современным комфортом. Конечно, может быть, она предпочтет жизнь при дворе или в одном из прекрасных городов Европы — например, в Париже или Риме. «Но детей, — подумал Джон, — лучше воспитывать в сельской местности». Он всегда с удовольствием проводил время со своими племянницами и племянниками, но никогда не думал, что станет отцом сам. До сих пор не думал. Он улыбнулся при мысли, что дом может быть полон дочерей с изумрудными глазами Марии и ее сливочной кожей. Но, наверное, ему надо предупредить Марию, что, кроме любимой дочери Амброуза, в роду у Макферсонов только мальчики.

Командующий вздохнул, прежде подобные размышления показались бы ему недостойными мужчины. А что сейчас он думает об этом? «Есть ли в жизни, — спросил он сам себя, — что-либо важнее? Да нет, конечно».

Джон спустился по трапу вслед за графом Диего на главную палубу. Солдаты в стальных шлемах обратились во внимание. Это были испанцы, и капитан корабля знал их как отличных воинов. Но тем не менее они никогда бы не решились сразиться с шотландцами.

Интересно, о чем сейчас думает Мария? Он выстроил в голове столько планов, ни разу не поговорив с ней о них. Он надеялся, она больше не боится. Важно одно — она любит его. Вместе они выстроят свою жизнь. Что бы она ни предпочла, что бы ни сделало ее счастливой, он согласен на все. Пока она будет рядом, жизнь его будет прекрасна.

Граф Диего, поглаживая седеющую бороду, задумчиво оглядывал великолепное судно. Придворные, хотя внешне и сдерживались, тоже были под впечатлением. Джон поймал взгляд Дэвида, который подтвердил его выводы. Спустившись на пристань, сказав несколько слов одобрения и бросив быстрый взгляд на Джона, министр оседлал своего черного жеребца и отбыл вместе со свитой в город.

Спустя несколько минут Джон был готов мчаться в Харт-Хаус. К Марии. Отдав последнее указание шкиперу в отношении экипажа, он заспешил, но Дэвид его остановил и показал записку от Дженет Мол с просьбой отвезти ее к леди Марии.

Джон отмахнулся. Скорее всего мисс Дженет стало просто скучно в кругу всех этих дам и кавалеров, которые приехали с ней, и ей хочется более интересного общества. Джон улыбнулся: наверняка мисс Дженет просто захотела увидеться с Марией. И это понятно, между ними завязалась дружба.

Пробираясь через заполненные народом улицы Антверпена, шотландец надеялся, что визит Дженет уже завершился. «Они уже достаточно пообщались», — решил он, сочиняя галантную речь, с помощью которой можно будет отправить девушку обратно. Но, достигнув Харт-Хаус, засомневался, прилично ли будет указать мисс Дженет на дверь. Но он жаждал увидеть Марию, как можно скорее остаться с ней наедине. Джон поднимался по лестнице, а его сердце буквально билось в груди. Если он тут же не заключит Марию в свои объятия и не заглянет в ее изумрудные глаза, полностью растворившись в них, он просто умрет. Несколько часов, проведенных без нее, показались ему годами.

Отмахнувшись от слуг, командующий, перешагивая через три ступени, направился к ее спальне. Распахнув без стука дверь, заглянул в комнату — она была пуста. На кровати он заметил красивое платье из золотой ткани. Значит, она все-таки пойдет с ним во дворец на ужин, счастливо улыбнулся он. Выйдя из комнаты, он торопливо поднялся наверх, в студию Элизабет, где Марии так понравилось. Вполне естественно, если она захотела побывать там еще раз.

«Мария придется по душе Элизабет, это несомненно, — подумал Джон. — В ней есть что-то такое, что притягивает к ней людей и заставляет их ею восхищаться».

Он широко распахнул дверь студии. Там было темно и тихо. Джон почувствовал удар в сердце. Вот здесь они впервые любили друг друга. Но ставни закрыты, и он ничего не мог рассмотреть.

— Мария, — осторожно позвал Джон. Глаза его постепенно привыкали к темноте. Здесь никого не было, и его внезапно пробрала дрожь.

Вспомнив о гостиной, примыкающей к ее спальне, он поспешил вниз. Бедняжка съела всего лишь кусочек хлеба до того, как он ушел. Он не оставил Марии времени на завтрак. Конечно, Питер позаботился о ней после его ухода. Наверное, она сейчас там завтракает.

Он чуть не сбил на лестничной площадке Питера.

— Сэр Джон, вы вернулись.

— Да, наконец-то. — Джон дружески положил руку на плечо дворецкому. — Я собираюсь присоединиться к леди Марии. Скажи повару, что я чертовски голоден, кабана могу съесть. Она в своей гостиной, если я не ошибаюсь.

— Но, милорд, — волновался Питер, — леди Марии здесь больше нет. — Джона будто что-то крепко ударило в грудь, но он устоял на ногах.

— Что ты имеешь в виду? Где еще ей быть? Где?

Дворецкий побледнел.

— Мария ушла с мисс Дженет? — удивился Джон. — Они сказали тебе, куда направляются?

— Нет, милорд. Они ничего не сказали, — дворецкий покачал головой. — Я очень беспокоюсь, сэр Джон. Леди Мария была очень весела, шутила с модистками и прислугой, казалась очень счастливой. А потом — сразу после разговора с мисс Дженет — побелела, как смерть. Она была явно расстроена. Но что я мог поделать?

— Чем она была расстроена? — нетерпеливо спросил Джон. Единственное, что приходило ему в голову: Каролина прислала какую-то лживую записку. Но этого не может быть. Дженет Мол — подруга Марии и, совершенно очевидно, не стала бы участвовать в каких-либо коварных замыслах Каролины.

— Я не знаю, сэр Джон. Леди Мария почти ничего не сказала. — Питер показал на открытую дверь спальни Марии. — После разговора с мисс Дженет она тут же стала собирать свои вещи. — Лицо дворецкого выражало озабоченность. Он последовал за обескураженным Джоном в спальню. — Как я мог вмешаться, милорд? Ваши люди дежурили внизу. Мисс Дженет произвела впечатление спокойной и доброй девушки. Когда леди Мария прощалась со мной, я понял, что она уходит по своей воле, хотя мне показалось, что она вот-вот расплачется.

Джон почувствовал, как одеревенело его тело. Он еле сдерживался, чтобы не накричать на дворецкого.

— Ты спросил ее о чем-либо, Питер? Ну, когда она вернется? И что вообще происходит?

Тот грустно покачал головой:

— Все произошло так быстро, милорд. Я видел, что ваши люди на посту, что мисс Дженет — шотландка из группы придворных… Я просто не мог себе представить, что вы не в курсе происходящего.

Джон повернулся и осмотрел спальню. Вряд ли стоит упрекать дворецкого. Во всем наверняка замешана Каролина, и Питер не виноват, что Джон на протяжении семи лет делил постель с самой коварной в мире женщиной. Это он сам поставил себя в такое положение, что Каролина Мол нанесла зло той единственной, которую он любит.

— Прошу извинить меня, сэр Джон, — сказал Питер за его спиной. — Я не мог подумать… Вы беспокоитесь о ее безопасности?

Джон повернулся к старому слуге, от огорчения тот, казалось, сгорбился еще больше.

— Ты ни в чем не виноват, Питер. Как ты сказал, она ушла с мисс Дженет в сопровождении моих людей. Они не дадут ее в обиду. Мисс Дженет, по всей видимости, просто отвела Марию во дворец. Но зачем? Этого я не понимаю. И почему без меня?

— Она ушла еще до того, как швеи закончили работу, — дворецкий показал на лежащее на кровати платье.

Джон рассеянно кивнул и подошел к огромной кровати с балдахином из синего дамасского шелка. Углубившись в свои мысли, командующий провел рукой по золотому шитью платья. Что же все-таки задумала Каролина? И что сказала Дженет Марии, что та так расстроилась? Самое странное, что Мария, видимо, ушла во дворец, где она никого не знает.

«Может быть, — постарался он отогнать мрачные мысли, — Каролина тут вообще ни при чем. Может быть, мне приготовили сюрприз? Она ведь раньше наотрез отказалась пойти на ужин. Может быть, — успокаивал он себя, — но все это маловероятно».

— Ты абсолютно уверен, Питер, что леди Мария была расстроена, когда уходила из Харт-Хаус? — снова спросил Джон.

— Абсолютно, милорд, — кивнул дворецкий. — Ведь в ее глазах светится ее душа. Да и пальцы у нее были просто ледяные и дрожали, когда она взяла меня за руку. Да, она даже забыла взять с собой письмо от тетушки.

Джон уставился на старика.

— Письмо от Изабель? Когда она его получила?

— Вчера, милорд. Во время ужина. — Питер показал на письмо, лежащее на маленьком столике рядом с кроватью. — Наверное, леди Мария выронила в спешке. Служанка нашла его на полу у постели.

Джон смотрел на письмо. Мария не сказала ему, что получила весточку от Изабель. Но опять-таки они были заняты другим.

— Спасибо, Питер. Можешь идти.

— Вы будете ужинать сегодня во дворце, сэр Джон?

Тот кивнул:

— Да. И до конца разберусь, что все это значит.

Дворецкий, подойдя к двери, оглянулся на огромного шотландца.

— Я очень надеюсь, что вы вернетесь вместе с леди Марией. Позволю себе сказать, что она чудесная женщина.

— Да, Питер. Так и есть. И я наверняка препровожу ее сюда обратно.

Отвесив легкий поклон, дворецкий вышел из спальни.

Джон постоял несколько минут, раздумывая, что ему дальше делать. Он должен ее найти. Это бесспорно. Только когда он узнает замысел Каролины, он сумеет разрушить его. Но сейчас ему необходимо идти.

На столике лежало письмо Изабель. А если дело и не в Каролине? Возможно, что-то случилось с тетей Марии? Имеет ли он право прочесть ее письмо? Оно на плотном дорогом пергаменте. Что ж, чтобы суметь помочь, он должен знать, в чем дело. Что бы там ни было, он сохранит содержание в секрете. Джон грустно улыбнулся. Разве может что-либо, написанное Изабель, шокировать больше, чем ее высказывания?

Джон развернул письмо и стал его читать.

21.

Она никогда не замечала, что в церкви так резко пахнет миррой.

Вот уже час Мария молилась перед алтарем, над которым клубился ладан.

— Дева Мария, заступница. — Пол под ее коленями был жестким, но молодая королева этого не чувствовала. Она смежила веки, и, покатившись по ее лицу, слеза оставила след на белом апостольнике. — Помолись за нас, грешных, сейчас и в час… нашей смерти.

Она уронила голову на сложенные ладони. Слезы беззвучно катились по ее щекам. Услышав, что где-то в глубине церкви скрипнула дверь, она смахнула слезы ладонью.

— Помоги мне, заступница, — молила Мария. — Не дай ему пострадать. Если нужно кого-то наказать, то накажи меня. Ведь это я согрешила.

Шаги приближаются. Она подняла свой молитвенник и повернулась. Перед ней стоял пастырь.

— Пора, Ваше Величество. Он ждет вас.

Поднявшись с колен, Мария, королева Венгрии, молча кивнула и скользнула к двери.

* * *

— Все эти месяцы — это месяцы испытаний, понимаешь меня? — зло кричал Карл. — Я стараюсь расширить свою империю по всем направлениям. Мне нужно усмирить восстание в Испании, сдерживать захватнические умыслы французского короля, отражать на востоке натиск турок, держать под контролем Рим! И в довершение всего мне приходится разыскивать свою сестру по всему континенту.

Император вышагивал по комнате, выговаривая Марии, не давая ей возможности вставить хоть слово.

— И ты, ты, и никто другой. Самая послушная в нашем роду. — Он остановился перед ней. — Я бы не был так потрясен, даже не удивился бы, если бы речь шла о другой моей сестре. Любая из них могла так поступить — Элеонора, Катерина, Изабелла…

— Наша сестра Изабелла умерла три года тому назад, — спокойно заметила Мария.

— Ты что думаешь, я забыл? — рявкнул Карл. Затем, взяв себя в руки, продолжал тише: — Да упокоит господь ее душу. Теперь я должен думать, как выдать замуж ее дочерей. Как их зовут?

— Доротея и Кристина. Они обе еще совсем маленькие.

Император выпрямился во весь рост и уставился на нее.

— Бог наградил нас ролью монархов, и мы несем ответственность за нее с малых лет. Брачные и наследственные узы объединили нашу империю. Когда на меня возлагали корону, я поклялся, что либо я, либо члены моей семьи будут сидеть как короли или их супруги на всех тронах Европы. Только так можно обороняться от турок и от этого фанатика Мартина Лютера. Только объединившись! И сам бог избрал меня в предводители.

Мария посмотрела Карлу в лицо и увидела, что его выражение смягчилось.

— Мария, не нам решать, что решено за нас богом. И ты уже знаешь, моя дорогая сестра, что мы — я имею в виду членов семьи — должны приносить себя в жертву.

— Так, как ты это сделал, — холодно сказала Мария.

Он быстро кивнул, но тут же посмотрел на нее с удивлением.

Мария понимала, что его обескуражил ее тон. Она никогда с ним раньше так не разговаривала. Она вообще не позволяла себе вступать с ним в разговор, если только он ее не спрашивал о чем-то. И ответ ее всегда был преисполнен послушания. «Что ж, — подумала она, — пора удивить его еще больше».

— Твоя жертва обернулась благом для тебя. Судьба распорядилась так, что Изабелла Португальская оказалась чудесной женой и королевой. Так что, будь добр, не забывай, что понятие «жертва» включает большее и далеко не столь приятное.

Мария слегка улыбнулась. Она видела, что его удивление сменяет гнев. Но ей надоело выслушивать его выспренние речи о «божьем предназначении». В то же время ей нужно изменить направление разговора.

Ее голос стал мягким:

— Поздравляю, Карл. Ты снова стал отцом. На сей раз дочери. — Зеленые глаза брата подтвердили, что она задела слабую струну. Он радостно улыбнулся. — Как ребенок? Как чувствует себя Изабелла?

Император молча глядел на портрет жены. Она была изображена с их первым ребенком. Когда он вновь повернулся к ней, Мария поняла, что он все еще пытается осмыслить ее тон.

— У нее голубые глаза, — сказал он наконец.

— Ну и что? У всех новорожденных глаза голубые.

— Такая крикунья.

— А что еще можно ожидать? Она твоя дочь.

— Она лысенькая.

— Ей повезло. — Мария улыбнулась удивлению Карла. — Может быть, у нее не будет поклонников.

Карл опять изумленно на нее уставился. Как же изменилась его сестра! Целая гамма чувств сменилась на его лице, задержалось лишь подозрение.

— Где она? — угрожающе спросил он. — Это она научила тебя притворяться? Ты совершенно не реагируешь на мои слова о твоем долге. Но это не пройдет. Я не допущу, чтобы она, а не я, выиграла это сражение. Где она? Говори!

— Где — кто? — спросила Мария.

— Изабель! — закричал он. — Где она прячется?

— Я слышала, ты приехал от нее и ребенка всего лишь час назад.

— Твой юмор неуместен, Мария, — огрызнулся он. — Ты прекрасно понимаешь, что я говорю об Изабель, нашей тетке. Старшей сестре нашей матери. Коварной, хитрой, изобретательной смутьянке. Изабель морочила тебе голову с самого твоего рождения. Той, которая тебя выкрала. Той, которая не рискует предстать передо мной после того, как ее коварный план провалился.

Кровь прилила к лицу Марии.

— Я не позволю тебе наказать ее за то, что придумала сама.

— Да ее на замок запереть нужно. Она опасна для себя самой и для империи.

— Неправда! — Изумрудные глаза Марии засверкали от гнева. — Она добра и щедра. И она единственная из нас, кто обладает здравым смыслом.

Карл открыл рот, чтобы возразить, но Мария продолжала:

— И пожалуйста, не трать зря время, понося ту, которую, несмотря на несхожесть ваших взглядов, ты уважаешь и…

— Я презираю эту женщину.

— Зачем же тогда ты продолжаешь приглашать ее ко двору, ведь она открыто игнорирует твою волю? — прищурила глаза Мария.

— Мне нужно следить за ней. Она может продать семейные драгоценности Генриху Тюдору. С нее станется. Кроме того, я ее никогда не приглашал, — возмущался Карл. — Она просто появляется так, как будто дворец принадлежит ей. Ненавижу!

— В вас много общего, и ты знаешь это! — настаивала Мария. — Скажи, почему, стоит матери пошевельнуться в Кастилии, как ты в первую очередь бежишь к Изабель?

— Потому что Изабель понимает ее. Такая же сумасшедшая.

— А почему, когда ты собираешься начать новую кампанию, ты тут же посвящаешь ее в это? — Голос Марии был столь же высок, как голос ее брата. — Ты дорожишь ею как самым ценным своим советником.

— Это неправда, — упирался Карл. На лице его было по-прежнему написано презрение, но глаза выдавали.

— Признайся, Карл. Ты любишь и уважаешь ее. И дорожишь ее мнением… потому что она одна не боится высказать его тебе. Лишь она одна не боится сказать тебе правду.

Карл подошел к столу возле одного из высоких арочных окон. Император Священной Римской империи ни за что не признается, что слушает советы женщины.

— Все, что ты сказала, Мария, ложь. Я ненавижу ее!

Мария помолчала, глядя на профиль брата.

— Карл, — сказала она наконец, — тебе не к лицу лгать.

Это было нечто. Император просто онемел от негодования. Он не мог найти подходящих слов, чтобы должным образом ответить ей, и был похож на потерявший управление, борющийся с сильным ветром корабль. С неожиданным ветром.

Император потряс головой. Тон его был уже не таким гневным, но в словах звучала уверенность.

— Ты потеряла рассудок… так же, как и она.

Мария глубоко вздохнула. Карлу было проще считать ее сумасшедшей. Ну что ж… так тому и быть. Она знала, как ей надо действовать. Она ему выскажет правду, но не всю. Затем что-нибудь попросит. Так всегда делала ее мать. Да и Изабель тоже. И хотя Карл уверял, что они просто с ума по-сходили, он всегда прислушивался к ним и все-таки выполнял их пожелания.

— Я не думаю, что безумие заразно, но считай, как тебе вздумается, Карл. — Она показала на стол и окружавшие его стулья. — Мне нужно тебе кое-что сказать. Это займет немного времени. Но то, что я скажу, будет менее болезненно, чем спор, который мы вели.

Изумление в его глазах не осталось не замеченным молодой королевой. Она продолжала стоять. И пусть будет в помощь каждый дюйм ее скромного роста.

— Итак, — Мария сложила руки на груди. Время обмена любезностями истекло, ей нужно выяснить, что знает Карл о сложившейся ситуации, — ты еще не видел Каролину Мол?

— Кто это, черт возьми? — Он смутно припоминал это имя.

— Хорошо. — Она удовлетворенно кивнула. — Это значит, ты не разговаривал с графом Диего после своего возвращения?

— Я видел графа, — ответил он. — Знаю все, что ты ему рассказала. О том, как утонул корабль, на котором вы плыли. О том, как тебя спасли шотландцы. О том, что они не знали, кто ты такая. И я очень хорошо знаю, как упорно ты отказываешься от уже оговоренной свадьбы с молодым и красивым королем.

Она проигнорировала последнее замечание. Граф никогда не позволил бы себе так говорить о ней.

— Эта самая Каролина Мов… — продолжал император.

— Мов?..

— Ну хорошо, Мол. Мов, Мол — какая разница, — отмахнулся он. — Это та женщина, которая так настаивает на встрече со мной?

— Она коварный враг, проникший в мою спальню и укравший мое кольцо. Она может убедить тебя помочь ей в ее злобных планах. — Мария сдерживала себя, стараясь говорить не столь враждебно.

— Может быть, приказать графу Диего запереть ее в безопасном месте на несколько лет?

— Нет, Карл. Я хочу не этого.

— Но она вроде бы хочет опозорить тебя. Ты, наверное, ее просто не знаешь. Почему она хочет предать позору твое имя?

— Она пытается залечить старые раны, — спокойно ответила Мария.

— А ты при чем? — Любопытство Карла стало брать верх над раздражением. — Расскажи мне все, Мария. Я не спал почти всю ночь и…

— Сэр Джон Макферсон. Ее злой умысел направлен против сэра Джона, капитана корабля. — Она хотела остановиться на этом, но Карл взглядом приказал ей продолжать. — Из того, что я слышала, пока была на борту «Святого Михаила», эта самая леди Каролина была некоторое время тому назад знакомой — близкой знакомой — командующего. И… говорят, что, несмотря на то, что она вышла замуж за другого человека, не оставила своих поползновений в отношении сэра Джона.

— Хороша штучка, — сказал Карл.

Мария поспешила продолжить, удивляясь даже тому, что брат ее не перебивает.

— Чего только не наслушаешься на борту корабля. Но, насколько я понимаю, проблемы командующего начались после того, как он перед посторонними отказался от дамы…

Она остановилась, давая ему возможность переварить услышанное.

— Какое все это имеет к тебе отношение, Мария? — раздраженно спросил император. — Или ко мне?

— Эта леди Каролина, украв мое кольцо, решила воспользоваться случаем и опорочить доброе имя командующего. Из того, что мне сегодня утром рассказала ее падчерица, ясно, что она намерена убедить тебя в том, что сэр Джон действовал в отношении меня весьма неблаговидно, что он…

— Так и было? — серьезно спросил император. — Он с тобой плохо обошелся?

— Посмотри на меня, Карл. Похожа я на женщину, с которой обошлись неподобающим образом?

— А ты изменилась, Мария, — сказал он.

— Я многое поняла после смерти моего мужа, — пояснила она. — Я прошла через потерю корабля, на котором мы плыли, неизвестность — выживем мы или погибнем в неспокойном море и плотном тумане. И меня спасли именно те люди, от которых я бежала, — все это открыло мне глаза. Я поняла, что не хочу и не стану соглашаться на решения, которые принимают за меня. Я должна прожить собственную жизнь. Да, Карл, я изменилась. Я стала взрослой. Я научилась жить. И я вернулась.

Мария наблюдала, как брат обдумывает ее слова. Затем он неожиданно поднял голову и устремил на нее свои зеленые глаза.

— Но ты вернулась лишь телом, Мария? Ты будешь продолжать сопротивляться моей воле? Сопротивляться браку, который я задумал для тебя? — Карл шагнул к сестре. — Ты согласна на него?

Она глубоко вздохнула и пристально посмотрела ему в глаза.

— Я здесь, потому что ты должен довести дело до конца и завершить этот альянс. Я не буду противиться твоему решению, скрываться от этого брака, раз такова воля бога и если так будет лучше для твоей империи и для Шотландии.

Мария видела: в глазах Карла промелькнуло сомнение.

— Ты уже один раз обманула меня. Почему я должен поверить тебе?

— Я твоя сестра, — прошептала она. — Мы с тобой одной плоти и крови. Может, я и совершила ошибку, но это урок на всю жизнь. Но мне не отменить прошлое, да и не хочу, потому что знаю, Карл, — сейчас я лучше, чем была.

Император посмотрел пристально в глаза Марии. Не отводя взгляда, она пыталась решить, видит ли он в ней незнакомку или сестру, которую впервые начал понимать. А может, это и не столь важно, коль он усмотрел в ней личность, а не предмет обмена.

Она взглянула на него с холодным самообладанием.

— Доверься мне, брат, и ты выиграешь от этого. Этот брак — дело твоих рук, а не мой выбор. Прими мое появление здесь как акт доброй воли, или я уйду. На этот раз навсегда.

Карл глубоко вздохнул и посмотрел на сестру. С императором Святой Римской империи не разговаривают языком ультиматума, и Мария почти физически ощутила, как в его голове сшибаются мысли. Но, что бы он ни решил, Мария понимала, что добилась главного. Теперь все, что ни скажет Каролина Мол против Джона, будет лишь сотрясением воздуха. В сознании Марии мелькнула мысль о Шотландии. Ей следует преуспеть и там. Потому что именно там Каролина начнет снова осуществлять свой подлый замысел.

— Ты появишься на ужине! — скомандовал император.

Мария посмотрела на него. Карл стоял и ждал ее ответа. Он был удовлетворен тем, что она ему сказала, но на такой успех Мария даже не рассчитывала. Она улыбнулась, протянула ему руку, и он тепло пожал ее.

— Я прикажу графу Диего подготовить заявление, которое позволит нам сохранить нашу семейную честь. Может быть, заявить, что наша мать заболела и тебе пришлось отправиться в Кастилию. Остальное они знают.

— Я не сказала им, кто я, пока была на судне.

— Ну что ж. Это вполне объяснимо, — он пожал плечами. — Шок от гибели корабля, от блуждания по морю… ты была напугана… больна. Ты не могла отличить друзей от врагов.

Брат собрался уходить. Она вдруг увидела, как он устал за последние дни.

— В любом случае я пока еще император. Что бы я ни сказал, они обязаны этому верить.

Подавив улыбку, молодая королева кивнула.

— Что касается этой… женщины… как ее там зовут?

— Каролина Мол.

— Да-да. Встреться с ней за меня. До ужина. Я не хочу, чтобы она потревожила меня во время празднования… — Император натянул на руку перчатку. — И вот что, Мария. Покажи ей себя новую. Четверть часа с тобой — и я уверен, она поспешит собирать чемоданы на следующий же корабль, отправляющийся в Шотландию. Будь осторожна с ней, когда сама попадешь туда. Шотландцы, по-моему, все породнены между собой.

Мария снова кивнула. Какое это будет удовольствие — поставить Каролину на место. В подобном случае положение королевы давало преимущества.

— Позднее, — брат произнес это уже у двери, — мы вознаградим командующего. — Медальоном, или пенсией, или чем-то еще за спасение твоей жизни.

Мария с ужасом смотрела на него, догадываясь, что он сейчас скажет.

— Ты сама с этим разберись. Скажешь ему за ужином.

22.

Граф Диего, легко поднявшись по мраморным ступеням, вошел в Бронзовую комнату.

— Она идет, Ваше Величество. — Он посмотрел на молодую королеву, сидящую за маленьким столиком. Зеркало во всю стену за ее спиной отражало шесть бронзовых статуй греческих богов, усиливая ощущение величия и силы, исходивших от молодой женщины.

Мария подняла глаза от листа бумаги, лежащего перед ней.

— Она знает, с кем должна встретиться?

— Я ей не говорил, Ваше Величество. Насколько мне известно, она ничего не знает о вашем возвращении и считает, что ее препровождают на аудиенцию к императору.

— Благодарю вас, — прошептала Мария.

Высокий граф поклонился, прежде чем уйти, но затем, казалось, вспомнив что-то, вновь обратился к королеве:

— Вы уверены, что не хотите, чтобы я остался с вами?

Она мягко улыбнулась:

— Нет, я хотела бы поговорить с ней наедине.

— Она скандалистка, Ваше Величество. Я слышал, она старается господствовать над всем и всеми. И потом, из своего собственного опыта я знаю, что она лгунья и воровка. — Граф остановился, подыскивая слова. — Полагаю, лучше всего было бы незамедлительно отправить ее обратно в Шотландию.

Мария встала и отодвинула стул.

— Она член шотландской делегации, которая будет сопровождать меня к моему будущему мужу. Мы не будем открыто проявлять к ней враждебности и не отправим ее. Во всяком случае, пока. Но мы можем… — Она остановилась. Хотя наказать Каролину было сейчас полностью в ее власти, она не хотела этого делать, считая частично виноватой в случившемся себя. — Я сначала поговорю с ней, граф Диего, и дам вам совет, если потребуется нечто большее.

Понимающе кивнув, министр снова поклонился и вышел из комнаты.

Оставшись одна, Мария осмотрелась. Окружавшие ее дорогие вещи свидетельствовали о хорошем вкусе, но все они так тяжеловесны, так высокомерны. Ее глаза остановились на листе бумаги. Она ведь собиралась написать письмо. Однако нет необходимости незамедлительно запечатать его и отправить, решила она.

Он все равно не поймет. Как может она объяснить, почему скрыла правду, почему искала его внимания и даже пыталась овладеть его сердцем, зная, что никогда не сможет быть с ним. Разве все это можно выразить в письме?

Как нельзя выразить и то, что ее сердце разбито.

Когда граф Диего объявил о прибытии леди Каролины, женщина у окна не пошевелилась. Шотландка, отбросив через плечо свои длинные светлые волосы, не спускала глаз с сияющей, богато украшенной драгоценными камнями короны. Короткая вуаль покрывала волосы женщины, на ней была мантия с расшитым золотом гербом Габсбургов.

Шли минуты. Женщина не поворачивалась, и Каролина кашлянула, чтобы привлечь ее внимание. Интересно, всегда ли аудиенции у императора предшествует встреча с королевой Изабеллой. «Но это невозможно, — размышляла Каролина, — ведь королева только вчера родила дочь. Она не могла вернуться так быстро. И тем не менее она здесь».

— Простите меня, Ваше Величество. Я Каролина Мол, — представилась она, потому что женщина у окна продолжала стоять к ней спиной. — Если вы неважно себя чувствуете… — Королева чуть повернулась. — Я здесь, чтобы увидеть императора. Он согласился принять меня.

Глаза Каролины пожирали великолепное ожерелье, изумрудную подвеску, золотой пояс с драгоценными камнями, перехватывающий талию женщины. Камни, украшавшие мантию, так крупны, так великолепны — Каролина ничего подобного раньше не видела. Она присела перед королевой в глубоком реверансе. Мария, глядя на ее склоненную голову, старалась подавить враждебность и сосредоточиться на том, что должна сделать.

— Император попросил меня принять вас вместо него. Вы можете подняться.

Мария наблюдала, как Каролина выпрямилась во весь рост. Удивительно, что она еще не узнала ее. Шотландка не могла оторвать глаз от ее мантии и драгоценных камней.

— Мне сказали, что у вас есть нечто, принадлежащее мне, и вы хотели бы это мне вернуть.

Глаза Каролины округлились от изумления. Она открыла и тут же закрыла рот, наконец-то узнав Марию.

— Мне сказали, что у вас мое кольцо. Кольцо, которое было украдено из моей каюты. — Мария сделала акцент на слове «украдено».

Каролина, казалось, вот-вот упадет в обморок. Она покачнулась, и лицо ее стало пепельным. Она выглядела так, как будто встретилась с самой смертью.

— Мы хотим, чтобы вы поняли, леди Каролина. — Голос Марии был ровен и холоден. — Хотя вы и гость в нашей стране, это не ограждает вас от наказания за преступления, которые вы либо уже совершили… либо намерены совершить. Императору все известно, и вам везет, что вы еще на свободе. То, как он намерен покарать вас… — Мария сделала отстраняющий жест рукой. — С моей точки зрения, наказания, которым подвергает провинившихся Карл, всегда слишком суровы. Но в данном случае он настаивает на них.

— Нет! — Каролина молитвенно сложила ладони.

— Да, — заверила ее Мария. — Вы будете отличным примером для остальных членов делегации, возвращающейся в Шотландию. Если законы и кара за преступления в вашей стране подобны тем, которые приняты здесь…

Голова Каролины по-прежнему моталась из стороны в сторону. Мария видела, что ее руки дрожат. Она шагнула ближе, в голосе ее зазвучала сталь.

— Мы не позволяем, чтобы с нами обращались подобным образом, — предупредила Мария, сверкая глазами.

Каролина Мол упала на колени.

— Умоляю, Ваше Величество… — Мария заставила себя подавить чувство жалости: Каролина все еще слишком опасна.

— Встаньте, Каролина, — приказала она, наблюдая, как та с трудом поднялась. Мария снова повернулась к окну.

— Император может теперь передумать насчет моего брака с вашим королем… из-за вас. Он не будет спокоен, зная, что в вашей стране меня будут окружать люди, подобные вам. Представьте себе на минуту его чувства, если можете. Люди, которые воруют у своей будущей королевы, а затем коварно просят вознаграждение за это у ее родного брата.

Мария наблюдала, как на лицо Каролины медленно возвращаются краски. «Слишком быстро, — подумала она. — Каролина собирается с силами для нападения».

— Вы были с сэром Джоном, — прошипела она. — Вы не можете отрицать это. С борта «Святого Михаила» вы отправились в его дом в сопровождении его людей. Вы принадлежали ему, и вы пре…

— Остановитесь, — приказала Мария, подняв руку. — Еще слово, и вам не спастись, леди Каролина.

Кровь опять отлила от лица леди Мол.

— Мне совершенно ясно, что никто на корабле «Святой Михаил» не уважает вас настолько, чтобы доверять вам, Каролина. Делегация в курсе: министры моего брата уже подготовили проект письма к королю Джеймсу, изложив все, что произошло. Хотя я могла бы и не говорить вам этого, но тем не менее скажу. Могу также заверить вас, что сэр Джон вел и продолжает себя вести как джентльмен, и он будет вознагражден и здесь, и в Шотландии.

Мария сделала пару шагов в сторону Каролины, взгляд ее стал более жестким.

— Но так как вы настаиваете на вашем «вознаграждении», и так как, по-видимому, вы не раскаиваетесь в своем проступке, то напомню: кража у семьи Габсбургов — это сто ударов кнутом прилюдно. Это позор для любого, но для такой важной дамы, как вы… леди Мол…

Мария замолкла, не отрывая глаз от стоящей перед ней женщины.

— Но это наказание бледнеет перед тем, какая кара ждет того, кто совершил нечто сходное с тем, что сделали вы. Клевета на члена королевской семьи, попытка опорочить в… что вы там собирались сообщить императору? В измене? Последний, кто попытался это сделать, был повешен, а перед этим выпотрошен и расчленен. Его язык до сих пор прибит к городским воротам. Но, может быть, мне удастся убедить Карла, и вас просто обезглавят.

Мария сделала еще шаг вперед, голос ее упал до шепота:

— Что вы предпочтете?

Дрожь сотрясала тело Каролины. Она несколько раз пыталась открыть рот, но не могла ничего произнести. Только глаза ее метались, как у дикого животного, загнанного в клетку.

«Она отомстит, — подумала Мария. — Когда-нибудь Каролина отомстит. Но если это не будет Джон, то пусть».

— Вот мои условия, Каролина, — твердо сказала Мария, пристально глядя женщине в глаза. — Вы возвращаете то, что принадлежит мне, и держитесь от меня на расстоянии. У меня нет никакого желания видеть вас, слушать вас или слышать о вас… когда бы то ни было. Со своей стороны, я попытаюсь уговорить императора — по крайней мере в том, чтобы вам не вырвали язык.

Мария ждала, давая Каролине возможность осмыслить услышанное.

— Конечно, — продолжала она, — вы можете и отказаться. В этом случае я сейчас приглашу сюда графа Диего и его людей, чтобы они проводили вас на ваше новое местопребывание, где вы будете ожидать нашего решения вашей судьбы.

Давая ей лишь минуту на размышление, Мария подошла к столу, за которым писала. Взяв в руки стоявший на нем колокольчик, она позвонила.

Прежде чем молодая королева успела поставить его снова на стол, в комнату из боковой двери вошел граф Диего в сопровождении двух солдат в стальных касках.

Лицо Каролины исказили страх и злоба. Ее голубые глаза в панике метались между Марией и тремя мужчинами.

— Вы решили, Каролина?

Руки шотландки дрожали, пока она доставала из своего пышного рукава цепь и кольцо Марии.

— Положите сюда. — Мария указала на стол. — А как насчет всего остального?

— Да, Ваше Величество, я принимаю ваши условия.

Каролина произнесла эти слова слишком поспешно, чтобы Мария поверила ей, однако сейчас королева одержала победу. Маленькую, но важную победу.

23.

— Изабель будет сопровождать меня, — настаивала Мария.

— Никогда, пока я император, — не соглашался Карл.

Лакеи распахнули массивные двери, и он и Мария вошли в великолепный зал. Все взгляды устремились на них, шотландцы в своих юбках застыли в поклоне справа от них, придворные Карла воздавали им почести с левой стороны.

— Я бы счел себя сумасшедшим, если бы позволил вам двоим снова остаться наедине.

— Вряд ли мы будем наедине, Карл. — Она обежала глазами толпу шотландцев, но Джона не было. — Ты посылаешь со мной больше сопровождающих, чем матросов на «Святом Михаиле». Население Шотландии увеличится буквально вдвое, когда мы туда приедем.

— Можешь шутить, сколько тебе угодно, Мария. Мой ответ прежний. Изабель с тобой не поедет.

Мария слегка наклонила голову, приветствуя Дженет Мол и остроглазого сэра Томаса. Подозрительно, что среди шотландской знати нет Каролины. «Мне придется как-нибудь поговорить с сэром Томасом», — грустно подумала Мария. Она глубоко вздохнула, и они прошествовали к помосту.

— Хорошо, Карл. Будь по-твоему, — согласилась Мария.

— Очень любезно с вашей стороны, Ваше Величество, — откликнулся он.

— Тогда мы вызовем из Кастилии нашу мать, чтобы она меня сопровождала.

Его мускулы под ее рукой напряглись. Она сбоку взглянула на него. Он плотно сжал зубы, но — надо отдать ему должное — сумел не выдать своего гнева.

— Я с удовольствием подожду, пока она приедет, прежде чем отправиться в Шотландию.

— Знаешь, моя дорогая, — сказал он, повернувшись к ней. — Та, прошлая Мария, нравилась мне больше.

— Ничего удивительного, но ты мне нравишься ничуть не меньше.

Она поняла, он почувствовал в ее характере новое, неведомое ему ранее.

— Хорошо, Карл. Ты — император. Я подчиняюсь твоей воле и мудрости. Так кто же поедет со мной — Иоанна Сумасшедшая или Изабель Кастильская?

— Ну ладно, — Карл чуть не задохнулся от возмущения. — Бери Изабель, если тебе это так нужно. Мария слегка поклонилась ему. Она надеялась, что будет испытывать удовольствие от их теперешних взаимоотношений. Но этому мешало другое: мысль о Джоне разрывала ее сердце. Глаза Марии продолжали искать его в толпе. Карл подвел ее к помосту. Сидя там, они будут официально принимать шотландцев.

Он здесь. Это она знала. В то время как она встречалась с Каролиной, брат принимал шотландскую делегацию, Джона Макферсона и выражал им благодарность за ее спасение. Он познакомил их с официальной версией, о которой они вдвоем договорились. Все, казалось, приняли ее без лишних вопросов. Мария спросила Карла, как отнесся к его словам Джон Макферсон. Он сказал, что никак. Боже, как она ранила любимого! Мария глотала подступившие слезы. Она, королева, не может себе позволить разрыдаться в таком обществе.

* * *

Джон, молчаливый и угрюмый, стоял в конце зала, опираясь на мраморную колонну. Все вокруг него оживленно беседовали, время от времени спрашивая его мнение по тем или иным вопросам, но он не слышал. Его использовали и отбросили. Его предали — а может быть, это предал он? А как же его долг по отношению к королеве? Он рассеянно кивал на замечания графа Диего.

За какого же дурака она его держала! Она справилась с ним так быстро, как море разделывается с судном. Еще одна жертва… и уничтожена не менее безжалостно. Скольких же мужчин она одурачила своей красотой и шармом? Она так умело разыгрывала невинность, так искусно притворялась наивной… и так лгала. Видимо, она сочла, что количество мужчин на «Святом Михаиле» достаточно ограниченно, коль остановила свой выбор на нем. Сколько же мужчин вообще делили с ней постель?

Джон осмотрелся вокруг. Столы, накрытые расшитыми золотом скатертями, ломились от яств, двое слуг едва успевали наполнять и уносить кубки, из которых он пил. «Скоро ли принесут новый?» — думал он с раздражением.

Джон знал, что она вошла с императором в зал, и сознательно удалился подальше. Он выразил уже свое уважение императору. Поздравил его с рождением дочери. Достаточно.

Дочери. Командующий неожиданно пришел в ярость от собственной глупости, от того, как планировал будущее. Его нет. Этого будущего. Нет и не будет! Ну что ж! Он моряк, воин, который скоро станет человеком средних лет, он сам себя обманывал — о детях, видите ли, размечтался.

* * *

Джон вспомнил слухи о бесплодии королевы. Для нее это дар небес. Иначе с таким количеством мужчин… Его лицо потемнело от гнева. А он-то хорош — хотел иметь с ней много детей! Руки его непроизвольно сжались в кулаки. Интересно, она так со всеми своими любовниками поступает? Уходит, и все? Изображает из себя наивную девицу без имени, а потом просто исчезает.

Позор! Какой позор! Он ведь должен отвезти эту женщину к своему королю, чьей женой она станет. Агнец Джеймс, его друг, еще мальчик, и Джон должен доставить к нему эту… эту пожирательницу жизни, на которой тот женится. Какие игры она затеет с ним? Наверняка затеет, но бедный король даже не поймет, что это игра.

Но это ненадолго. Этого требует лишь временная ситуация. Им нужно привезти ее в Шотландию лишь для того, чтобы Ангус отступил, и тогда король Джеймс станет свободным. Они добьются, чтобы брачный контракт был аннулирован. Ее неспособность родить наследника даст достаточные основания послам короля обратиться к папе. «Вполне достаточные», — горько думал он.

Он почти не слышал графа Диего, Джон постарался сосредоточить свое внимание. «Они говорят обо мне, — понял Джон. — А министр поет мне дифирамбы за то, что я окружил королеву после ее спасения таким вниманием. Если бы он только знал, каким».

Но, черт возьми, как мог он так опростоволоситься! Он ведь спал со своей будущей королевой! И хотя она старательно скрыла от него правду, запутала в своих сетях, он все равно виновен перед императором Карлом, виновен перед своим королем. И неважно, что никто, кроме слуг в Харт-Хаус и его людей, не догадывается, как далеко зашло дело. Это ничего не меняет. Он-то знает и никогда не забудет этого.

Да, его люди будут хранить молчание, да и она не проговорится. Ведь, как сказал ее брат, Мэри, королева Венгрии, в восторге от предстоящей поездки в Шотландию, от того, что станет королевой. Интересно, подозревает ли император Святой Римской империи о темной стороне души своей сестры? Он сам слышал, как тот говорил о ее глубокой религиозности, но лишь за день до этого он и этот образец добродетели делили ложе, и в этом молитвой и не пахло. Вся ли семья Габсбургов — весь ли двор — так испорчены, как сестра императора? Или она просто и их сумела обвести вокруг пальца?

Граф Диего положил руку на плечо Джону Макферсону и тем самым вывел его из задумчивости.

— Пора, сэр Джон. Вас ждут.

Джон с недоумением посмотрел на графа.

— Ждут? Придворные расступились, чтобы дать ему пройти. На нем сосредоточились взгляды всех присутствующих. Джон стоял, не зная, что делать дальше, а проход, освобождаемый для него, становился все длинней и шире. Когда в противоположном конце зала расступились последние придворные, Джону не надо было поднимать глаз, чтобы понять, кто стоит перед ним.

Зеленые глаза Марии встретились с его взглядом.

* * *

Внезапный непреодолимый страх, смятение охватили ее, хотя он стоял далеко. Лицо ее залила краска. Что будет, если Джон не сдвинется с места? А если он вдруг вообще решит уйти? Что, если он подойдет к ней лишь затем, чтобы послать к черту?

Мария уже достаточно его знала, чтобы предположить, что он способен и на то, и на другое, и на третье. Сейчас здесь может развернуться настоящая драма! Мария взглянула на брата, он наблюдал за происходящим с живейшим интересом.

Неожиданно она поняла. Да он же испытывает ее и Джона! Он решил сам понаблюдать за их встречей, понять, что из того, что говорила Каролина графу Диего, было правдой. «О, Святая Дева Мария! — молила она. — Помоги мне». Если Карл хоть на минуту убедится в правоте доноса, жизнь Джона окажется в опасности.

С холодным выражением лица, сохраняя царственность и величие осанки, она сделала шаг вперед на помосте.

Джон видел, что император и его министр, теперь стоявший с ним рядом, не сводят с них глаз. За ним наблюдали столь же внимательно, как за ней. Он был прав, когда думал, что она всех их держит за дураков… во всяком случае, держала до сих пор. «Уйти, — мелькнула у него мысль. — Выставить ее на позор. Но тогда этот брак не состоится, и Кит, король Джеймс, не будет свободен».

— Черт бы ее побрал, — выругался он шепотом. — Я готов, — сказал он появившемуся перед ним юному пажу. — Веди меня.

Те, кто был в этот момент в тронном зале, видели перед собой лишь мужчину и женщину, принадлежавших к разным мирам. Мэри, королева Венгрии, любезна, но она королева, безраздельно преданная своей семье. Сэр Джон Макферсон — командующий флотом, воин, жесткий, закаленный предводитель, безмерно преданный своему королю.

Присутствующие в зале не могли даже представить раздиравшие их души чувства — вины у одной и гнева у другого. Печаль в ее душе и ненависть в его.

Джон широким шагом пересек зал, не отводя глаз от женщины на помосте. Когда он подошел ближе, то услышал, как геральд, стоящий рядом с возвышением, вознес хвалу ему, храброму, и благодарность судьбе, которая привела ее на его корабль.

«Опять ложь», — думал Джон. Граф Диего стал давать пояснения, что произойдет дальше. Опять игра, опять притворство. Скорее бы все это кончилось, Джон с презрением обежал глазами ее торжественное одеяние. Как она, наверное, смеялась над ним, когда он пообещал одеть ее в золотое платье. Драгоценные камни, игравшие на мантии Марии, казалось, издевались над его скромным даром. «Абсолюты символа, — подумал он. — Ее туалет — абсолютный символ того, сколь непристойным для себя считала она его, сколь он не соответствовал ее амбициям».

Мария заметила его мгновенный презрительный взгляд, когда он подошел ближе. Через секунду он отвел глаза. Собрав все свое мужество, она заставила себя пересилить ту страшную боль, которая стальными копьями пронизывала ее сердце. Она должна, должна пройти через это! Ради него. Мария продолжала смотреть на Джона Макферсона холодно, как она надеялась, и равнодушно.

Подойдя к ступеням помоста, он поклонился ей в пояс. Затем, подняв взор, сосредоточил его на чем-то за ее спиной. «Как же он хорош!» — подумала она. Длинные черные волосы зачесаны назад и стянуты шнуром, его лицо — лицо бога. Его кафтан и юбка казались темными от контраста с белизной рубашки. Он стоял, поставив мускулистые ноги на ширине своих могучих плеч, и все в нем говорило, что он богатый человек, человек действия. Она смотрела в глаза, которые так недавно светились любовью к ней. Сейчас они были пусты и холодны. Он смотрел сквозь нее, как будто ее вообще не существовало.

Оба какое-то время молчали. Она затаила дыхание и постаралась унять дрожь в руках. Затем, повернувшись к придворному, стоящему рядом, взяла с бархатной подушечки, которую он держал, золотую цепь с медальоном.

Мария посмотрела ему прямо в глаза, он ответил ей полным презрения взглядом. Затем наклонил голову, позволяя повесить цепь себе на грудь.

— Примите этот знак как дань нашей признательности. — Мария благодарила бога за то, что голос ее звучал четко и ясно. — Император сам распорядился наградить вас.

Командующий поклонился ей. Его лицо было сплошной маской, глаза не отрывались от Марии.

— Я благодарен императору, — сказал он все с тем же выражением на лице, — но мне не нужно было награды. Вы сами, Ваше Величество, уже вознаградили меня.

Он еще раз поклонился и, повернувшись, примкнул к толпе придворных. Если бы командующий дал ей пощечину или вонзил в нее кинжал, она бы не почувствовала большую боль, чем та, которую испытала, глядя, как ее возлюбленный скрылся в ночи.

24.

Попытка встретиться с ним на борту «Святого Михаила» была ошибкой, и Мария знала, что так и будет, но она должна увидеть его наедине. Вчера она послала к нему слугу с просьбой зайти в ее каюту, но он проигнорировал ее просьбу.

Теперь у нее оказались веские причины для встречи. Новость о том, что Дженет Мол сбежала со своим возлюбленным, видимо, мгновенно распространилась среди пассажиров судна, но ее ушей достигла только что. И Марии нужно было узнать от Джона, действительно ли в безопасности Дженет и Дэвид и достаточно ли обеспечены они.

Мария знала, что все шло к этому. Молодая королева достала из своих личных вещей листок, оставленный ей Дженет во дворце. Мария еще раз прочла аккуратную записку. Дженет писала, что Каролина грозит опозорить ее перед отцом, если она не согласится на некоторые условия, имеющие отношение к будущему королевы. Дженет утверждала, что это лишь начало, что ее мачеха требует от нее все новых и новых действий. «Я знаю, что отец никогда не поймет и не одобрит мою любовь к Дэвиду Максвеллу», — писала она. Дженет решила, что настало время порвать с прошлым и связать свою судьбу с Дэвидом.

После их встречи в замке Каролина не отваживалась выходить из каюты. Но Мария знала, что бывшая любовница Джона, обуреваемая ненавистью к ней, скоро ответит ударом. Каролина считала, что может получать из уст Дженет самые точные и свежие данные о романе Марии с командующим. То, что у Дженет нет оснований быть враждебной к Джону, делало ее с точки зрения Каролины особенно ценным свидетелем в глазах Карла и короля Джеймса. Мария не сомневалась, что Каролина попытается заставить свою падчерицу «добровольно» шпионить за ней и Джоном.

Но Дженет разрушила планы мачехи. Вместе с любимым Дэвидом она оставила свою знатную родню и унеслась навстречу свободе.

Свобода. Мария отложила письмо, приказала открыть дверь каюты. Легко передвигаясь по кораблю, молодая королева остановилась на главной палубе. Придворная дама накинула ей на плечи плащ. «Как это утомительно и неприятно, что тебя все время окружают слуги и придворные», — подумала Мария. Они сопровождали ее всю жизнь, но никогда прежде она не тяготилась этим. Во всяком случае, до тех пор, пока не испила сладкий нектар свободы. Свободы всего лишь на несколько драгоценных дней.

Все вокруг не позволяли ей дышать. Нянчили ее. Старались изо всех сил угодить. Эти молодые знатные дамы были для нее чужими, и Мария понимала, что Карл специально окружил ее ими. Меньше шансов на то, что его плану помешают осуществиться. Сплошь чужие люди, за исключением тети.

Присутствие Изабель на судне обеспечивало Марии единственное противоядие смертельным дозам поклонения и лести. Конечно, с Изабель далеко не всегда можно было согласиться. После многочисленных отказов старая дама все-таки согласилась сопровождать Марию до пункта назначения. Но не дальше. К какому бы бедному порту они ни пристали, уверяла Изабель, она тут же покинет Марию.

Она твердо заявила об этом ей и Карлу. Ее обращение с племянницей и племянником вряд ли можно было назвать деликатным. Она не скрывала своего отношения к новым приготовлениям и решению Марии сотрудничать с этими тупыми и старомодными дипломатами.

Молодая женщина, выслушав все, что сказала Изабель, тепло и мягко поблагодарила ее за участие. Хотя помощь эту вплоть до настоящего времени было трудно назвать моральной поддержкой. Но Мария знала, что, когда Изабель действительно будет ей нужна, она всегда примет ее сторону.

В глубине сознания молодой королевы теплилась надежда. Она ведь еще не вышла замуж за короля шотландцев, и шанс — пусть слабый — на воссоединение с Джоном оставался.

Глубоко вдохнув свежий воздух, Мария направилась к перилам. На палубе толпилась нарядная толпа, и Мария почувствовала, что среди дам витает дух соперничества за ее благосклонность. Как испанские, так и шотландские дамы и кавалеры пытались привлечь ее внимание, когда она проходила мимо, но Мария лишь кивала в ответ. Ее глаза искали лишь одного человека. Но пока поиски были безрезультатными.

«Он должен быть где-то здесь», — думала она. Он командует этим кораблем и тремя другими, которые следовали за «Святым Михаилом», работает, оставшись без своего лучшего шкипера. Но Джона нигде не было видно.

Стараясь подавить в себе чувство отчаяния и безнадежности, Мария посмотрела в сторону кормы, где, как она знала, Джон проводил много времени, наблюдая за работой матросов на палубе и реях.

Но его не было и там. Взглянув на дверь, ведущую в его каюту, Мария чуть было не направилась к ней. Но она колебалась лишь несколько секунд, понимая, что не может войти туда, любой ее промах будет для него фатальным.

«Ну что ж, — решила она. — Придется стоять и ждать». До тех пор, пока она не увидит его хотя бы мельком. Мария притворилась, что нежится на солнце и не надышится соленым ветром. Придворные последовали ее примеру.

Мария вдруг поймала на себе чей-то взгляд, нет, не высокого и красивого командующего, а застенчивый взгляд паренька с песочными волосами. Младший брат Дэвида Эндрю неподалеку помогал морякам чинить снасти. Мальчик, не привлекавший никакого внимания знатных дам и кавалеров, время от времени поглядывал в сторону Марии. Она сделала ему знак приблизиться. Но он повернулся спиной.

«Что ж, — подумала она. — Я, конечно, справлюсь с восьмилетним ребенком». Мария велела одной из придворных дам привести его к ней. Эндрю и знатная дама обменялись несколькими фразами, столпившиеся на палубе смотрели на них с улыбками. Видя, что посланная возвращается одна, Мария подумала, что, может быть, это будет не так просто, как ей вначале показалось. Мальчик сказал, что работает и не может отлучиться среди смены.

Без колебаний Мария направилась к нему сама.

Она с трудом подавила улыбку, увидев, с каким ужасом он на нее смотрит. Матросы столпились вокруг, когда она подошла.

«Что ж, мальчик не труслив, сумел справиться с желанием развернуться и убежать».

— Эндрю, — она остановилась в шаге от него. Еще несколько матросов прекратили работу и смотрели на них с интересом. — Я решила, что мы можем немного поболтать.

Он отрицательно покачал головой, сосредоточив внимание на веревке, которую держал в руках.

Она подошла еще ближе и взъерошила волосы на его голове. Мальчик побледнел, а матросы засмеялись.

— Я думала, мы друзья, мне тебя недоставало, — сказала она тихо, наклонившись к его уху. — Выбирай. Или я тебя сейчас обниму на глазах матросов, или ты немного поговоришь со мной. — Она выпрямилась и посмотрела на него. — Ну так что, Эндрю?

По выражению его лица она поняла, что он предпочтет смерть объятию. Замешкавшись лишь на минуту, Эндрю вышел из толпы ухмыляющихся матросов.

Мария последовала за ним к перилам и жестом руки дала понять своим сопровождающим, что желает остаться одна. Эндрю присел на минуту на планшир пушки и тут же вскочил на ноги.

— В чем дело? — недоуменно спросила она.

Мальчик обеспокоенно взглянул на нее.

— Мне ведь не разрешается сидеть в вашем присутствии, Ваше Величество?

— Конечно, разрешается, — ответила она. — Я ведь сама тебя пригласила. Разве не так?

В ответ он лишь пожал плечами. Мария указала на пару бочек, стоявших неподалеку, и они уселись на них. Эндрю по-прежнему выглядел так, будто его вели на галеры.

— Ты сердишься на меня, — решительно сказала она. — За что?

— Кто сказал, что я сержусь? — В глазах мальчика блеснула тревога, и он быстро отвел взгляд. Мария с трудом удерживалась от улыбки, наблюдая, как он старается не смотреть ей в глаза.

— Я не слепая, Эндрю. Я чем-то тебя обидела?

Он опять пожал плечами.

— Говори, или я обниму тебя здесь. Клянусь.

Он тут же повернулся к ней, широко раскрыв глаза.

— Еще и поцелую вдобавок.

— Королевы всегда делают по-своему, — пробормотал он.

— Конечно. Но тебе это удается еще лучше. — Мария несколько минут молча смотрела на мальчика. На нем рубаха и шотландская юбка — те же самые, которые он носил по пути в Антверпен. Юбка была длинной и болталась, доходя до грубых самодельных башмаков из парусины. — Эндрю, а тебе не холодно?

Мальчик удивленно посмотрел на нее.

— Конечно, нет. Сегодня тепло.

— Да, день отличный. — Мария устремила взор на гладкую поверхность моря.

— Ветер юго-восточный, и мы будем дома через… скоро, в общем, — мальчик опять обескура-женно замолчал.

— Расскажи мне, почему ты так расстроен?

Эндрю, ковыряя ногой деревянную палубу, упорно смотрел в пол.

— Я могу тебе чем-то помочь?

— Расстроился, потому что вы расстроили командующего, — выпалил Эндрю. — Не только расстроился, но и разозлился.

Мария замерла.

— Я рассердился, потому что он рассердился. — Эндрю продолжал со всем пылом своего возраста. — Когда сэр Джон услышал, что вы приезжаете на корабль, он спустился в свою каюту, не желая видеть вас или говорить с вами. И потом, я слушаюсь только его… э… Ваше Величество.

Мария смотрела, не отрываясь, в большие карие глаза мальчугана. Она чувствовала глубокую боль. Джон избегает ее настолько открыто, что это заметил даже ребенок. То, что Эндрю брошен на произвол судьбы единственным родственником, тоже тревожило ее. «Но что мог поделать Дэвид?» — подумала она.

— Конечно, такого прекрасного человека надо слушаться, — прошептала Мария. — Но, какие бы разногласия ни существовали между сэром Джоном и мной сейчас, я надеюсь… со временем все исправить.

— Это не так просто. У Дэвида и мисс Дженет все случилось по-другому. У них не было выбора, им пришлось сбежать и… и ну, в общем, оставить меня. Но я не один, а с командующим. Он не такой, как вы. Поэтому… поэтому, — голос мальчика сорвался.

«Значит, если мы исправим свои ошибки, то это будет означать, что тебя опять бросят, — с горечью подумала Мария. — И ты будешь совсем один».

— Эндрю, я хочу мира с сэром Джоном. — Мария положила руку на плечо мальчика. На этот раз он не шевельнулся. — Ты будешь всегда рядом с ним. Он будет о тебе заботиться. Твой брат хороший человек. Он оставил тебя только потому, что ему пришлось позаботиться о другом хорошем человеке. — Она прервалась на минуту. — У тебя есть еще родственники?

— Да, тетка. Она кормит меня, когда мы стоим в доке в Данди.

Он посмотрел на нее задиристо.

— Но я буду моряком, а не фермером.

— Конечно, — мягко ответила она.

— Вы говорили о сэре Джоне и Дэвиде, — мальчик посмотрел на свои мозолистые руки. — Я знаю, они хорошие люди. Дэвид говорил со мной до того, как скрыться. Он сказал, что командующий обещал ему позаботиться обо мне, и Дэвид согласился. Он также сказал, что он и мисс Дженет еще приедут за мной. А командующий действительно заботится обо мне. Вчера, когда все старались вычислить, где Дженет и Дэвид, я боялся, что сэр Томас изобьет меня. Но командующий приказал сэру Томасу и его жене покинуть корабль «Святой Михаил» и пересесть на «Орла», чтобы… мне шею не сломали.

— Никто не имеет права наказать невиновного за чужие проступки.

Эндрю поднял на Марию глаза.

— Вы считаете, что они поступили дурно?

Она покачала головой:

— Нет. Они нашли дорогу к счастью. Я думаю, они сделали все очень правильно.

Эндрю удовлетворенно кивнул.

— Сэр Джон сказал то же самое. Не думаю, чтобы сэр Томас был рад это слышать.

Мария почувствовала комок в горле. Если бы Джон знал всю правду, поставил бы он любовь выше долга? Выше верности королю? Принял бы он ее, любил и отказался бы от всего, чем так дорожил?

Она бы сделала это. Мария точно это знала. Но она никогда этого ему не говорила. «Может, — думала она, — я просто не сумела использовать свой шанс и сказать это ему».

— Ну, вот теперь порядок, леди Мария… я хотел сказать, Ваше Величество, — отвлек ее от грустных мыслей Эндрю. — Вы оба говорите одно и то же. Я теперь буду гордиться поступком своего брата и мисс Дженет. — Мальчик энергично кивнул. — Сэр Джон сказал, что, когда мы прибудем в порт, мы, может быть, поедем в замок Бенмор. Я не был уверен, что мне надо будет говорить там о Дэвиде. Теперь я знаю, что скажу правду.

Мария взяла руки мальчика в свои и пожала их. Он не сопротивлялся.

«Неужели это действительно конец? — думала она. — Неужели это она сама разрушила их счастье? Совершила ли ошибку, сразу не рассказав ему обо всем? Нет, в глубине души она знала, что это не так. Тогда они никогда бы не были вместе. Его чувство долга не допустило бы этого». Она смахнула слезу.

— Вас что-то печалит, Ваше Величество?

— Да, Эндрю. Немного.

— Вы грустите о сэре Джоне.

— Не думай об этом, Эндрю. Все наладится.

— Мне можно идти, Ваше Величество?

Мария посмотрела на сидящего рядом ребенка, по-прежнему держа его руки в своих. Она кивнула и отпустила его.

— Благодарю тебя, Эндрю, за то, что ты поговорил со мной.

— Это вам спасибо, — ответил он. — Я скажу сэру Джону, что он не должен избегать вас. Что вы не хотите, чтобы он сердился. Я скажу ему, что вы не собираетесь бежать с ним, поэтому он не должен бояться, что ему придется оставить меня.

— Но, Эндрю. — Мария хотела возразить, но мальчик, быстро вскочив, уже смешался с толпой.

25.

Шотландия в полном хаосе.

Стоя на плоской крыше аббатства Хоулируд, Мария поплотнее закуталась в плащ, глядя сквозь туман на потемневшие от дождя стены Эдинбургского дворца, поднявшегося выше всех на каменистом холме в конце города. Город с соломенными или плетеными крышами, расстилавшийся внизу, молодой, точнее, он был заново построен пятнадцать лет тому назад. Марии хорошо были видны пробоины в стенах замка, нанесенные английскими пушками после того, как войска подожгли шотландский город. Англичане не сумели взять замок приступом. Мария глубоко вздохнула и задумалась: почему англичане не сожгли аббатство и недостроенную королевскую резиденцию?

И все-таки их отбросили к границе. В северную страну вернулось относительное спокойствие, а инфант-король приближался теперь к своему совершеннолетию.

Пошел дождь, а Мария все не уходила, задумчиво перебирая в памяти происшедшее на прошлой неделе и то, что случилось за несколько месяцев до их прибытия.

Шотландия встретила молодую королеву ливнем, в маленьком порту никакого торжества не было. Их ожидала лишь небольшая группа солдат, чтобы препроводить в аббатство Хоулируд.

Не под звуки фанфар, а под потоки дождя шотландские аристократы, сопровождавшие ее по пути из Антверпена, пробирались по раскисшей глине к огромному замку, возвышающемуся над Эдинбургом. По обрывкам их разговоров Мария узнала, что за два месяца их отсутствия в стране многое изменилось, и то, что они увидели, поразило ее.

Насколько она поняла, правящая верхушка Шотландии постепенно разбилась на отдельные группы. И в течение года страна находилась на грани гражданской войны. Часть придворных поддерживала короля Стюарта и пребывала в открытой оппозиции к клану Дугласов и Ангусу, лорд-канцлеру.

Еще до приезда в Шотландию Мария знала, что после гибели Джеймса IV в битве при Флодден-Филд Ангус женился на Маргарет Тюдор, матери короля, боролся с ней за власть, пока ее сын-король был ребенком.

Теперь же Мария узнала, что, пока Джон Мак-ферсон и шотландская делегация пребывали в Антверпене, был получен декрет папы, аннулирующий этот брак. Ходили слухи, что Маргарет тут же вышла замуж за Генри, лорда Дарнлея. Во всяком случае, сейчас Ангус, не имеющий никаких законных прав на трон, видимо, заточил в тюрьму свою прежнюю жену, взял «под опеку» молодого короля и захватил власть.

«Действительно, хаос», — думала Мария, глядя на юг и на темные холмы, частично скрытые густыми, низко висящими облаками. Холодный, влажный ветер усилился, а она все стояла, раздумывая над известными ей фактами.

Брак Ангуса с вдовствующей королевой Маргарет, а потом и его власть над Шотландией серьезно поддерживались Генрихом, королем Англии. Теперь, когда этот брак был аннулирован, лорд-канцлер имел все основания беспокоиться. Он больше не мог рассчитывать на английского короля. Ангус, решила Мария, начал искать новых союзников. Ему необходима помощь императора Святой Римской империи Карла, и Мария знала, что брат от предложений не откажется.

«Брат все это знал», — думала она. Он знал, что Шотландию раздирают на части. Потому и замыслил ее брак. «Удачи тебе и твоему мужу», — сказал ей Карл. Лицо его дышало искренностью. Изабель тут же поняла, что дело нечисто, и предложила остаться в аббатстве. Мария была ей очень признательна за компанию.

Вот уже целую неделю она не получала известий от лорд-канцлера и уж тем более от будущего мужа. Аббат, сухой и желчный человек, оживлявшийся лишь в присутствии Изабель, рассказал им — точнее, Изабель, — что Ангусу пришлось отправиться во главе войска на границу, где возник очаг сопротивления. Там грозились снова впустить английские войска и во всем разобраться. Ангус решил продемонстрировать своим южным соседям, что он в состоянии сам контролировать пограничные районы, да и всю Шотландию тоже.

Мария не жаловалась. Но чем дальше отодвигалась ненавистная брачная церемония, тем менее реальной она казалась. Но сегодня утром аббат, посетивший апартаменты для гостей, сидя рядом с Изабель, сообщил, что граф Ангус оставил на границе свои войска и едет в Эдинбург, чтобы приветствовать будущую королеву.

«Он будет спешить со свадьбой», — подумала Мария. Она укрепит его союз со Священной Римской империей. Именно Ангус и клан Дугласов поторопятся женить юного шотландского короля и поскорее поставить точку в договоре с императором.

Марию притягивал Бенмор, и она устремила взгляд мимо холмов и дворца, к замку. Может быть, Джон там, в замке, стоит под тем же дождем и смотрит в сторону Эдинбурга.

Она постаралась скрыть, как огорчили ее новости, принесенные аббатом, но не уверена, что это ей удалось. Она уже заранее невзлюбила графа Ангуса, хитрого, недружелюбного, честолюбивого и жаждущего власти. «Странно, — думала она, — что Дженет Мол приходится ему кузиной». В послании Ангуса аббату говорилось о предстоящей брачной церемонии. Она будет проведена, обещал лорд-канцлер, как только проблемы на юге будут решены и короля препроводят во дворец.

Мария задумалась: сколько из всего сказанного правда. Одни говорили, что Маргарет Тюдор и ее новый муж находятся под стражей в замке Стирлинг. Другие уверяли, что лорд Дарнлей, новый муж королевы-матери, в северной части страны собирает вокруг себя преданных людей. Все знали, что король Джеймс против своей воли содержится во дворце Фолклэнд, хотя лорд-канцлер это отрицает. Благодаря Изабель и ее другу аббату Мария теперь постоянно была в курсе всех новостей и событий. Как хорошо, что Изабель согласилась остаться.

Изабель сразу оценила обстановку. Делегация вскоре разъехалась, а четыре корабля под командованием сэра Джона, подняв паруса, тут же отправились предположительно в Данди.

«Джон Макферсон уехал, и ничего между нами не выяснилось, — с грустью думала Мария. — Или наоборот — выяснилось окончательно».

Ее и Изабель поместили в королевской резиденции при аббатстве, где всегда любила останавливаться Маргарет Тюдор, мать короля. Мария никогда ее не видела, но чувствовала между ними странное родство. Маргарет, как и ее, рано отдали замуж, у нее тоже был агрессивный и честолюбивый брат, который все в ее жизни решал за нее. Но сейчас, после двух браков, она взяла жизнь в свои руки и вышла замуж по велению сердца, как оказалось — лишь для того, чтобы быть отправленной в тюрьму бывшим мужем.

Бросив последний взгляд на замок Бенмор, Мария спустилась по винтовой лестнице в свои покои и, повесив на крюк плащ, примостилась на стул возле небольшого камина. Обменявшись несколькими словами с Изабель, занятой шитьем, Мария задумалась в ожидании прибытия Ангуса.

Глядя на огонь, она размышляла о своей судьбе. Выходит, она не что иное, как марионетка — кукла на веревочке. Дорогая, красиво одетая кукла, купленная для развлечения. «Может быть, — думала она, — сейчас такова судьба всех аристократов». Глубоко вздохнув и не ответив на вопрошающий взгляд Изабель, она взяла в руки томик шотландской поэзии, который позаимствовала в библиотеке аббатства, и, открыв его, углубилась в чтение.

* * *

«Арчибальд Дуглас, граф Ангус — неприятный человек», — думала Мария. На ее лице застыла, как приклеенная, улыбка. Даже еще хуже, чем она ожидала. Может, он хотел произвести на нее впечатление своей «мужественной» властностью, а может, просто решил, что коль скоро перед ним женщина, то можно говорить что угодно. Он расхаживал по комнате, бахвалился и сыпал угрозами, дергая себя за длинную черную бороду. Он и не пытался скрыть свои амбиции. Его поведение производило отталкивающее впечатление, но Мария старалась не пропустить ни одного слова. Она не такая дура, чтобы дать ему понять, какими хитрыми и коварными считает его планы. Нет, она будет изображать простушку и полностью с ним соглашаться.

Граф Ангус уже практически заключил в тюрьму и короля и королеву. Она не даст ему повода запереть ее в Эдинбургском замке до брачной церемонии. А это, как она почувствовала, не исключалось. Она уже выиграла битву у своего брата, а тот гораздо искушеннее в подобных делах. Но Мария не собиралась и недооценивать Ангуса. Ей были известны дворцовые интриги, и она предпочитала играть в них, чтобы оставаться хотя бы относительно свободной здесь, в аббатстве.

— Через две недели на границе будет наведен порядок, — решительно заявил Ангус. — Затем я привезу в Эдинбург короля на день для проведения брачной церемонии. У смутьянов не будет времени успеть что-то сделать. Этот день станет радостным для вас, Ваше Величество, и для всей Шотландии.

Мария кивнула.

— Я надеюсь, вы понимаете меня, Ваше Величество. Я полагаюсь на вас, — он остановился, со значением посмотрев на нее. — Надеюсь, вы незамедлительно передадите вашему брату известие о том, что…

И, хотя ей доставило огромное удовольствие видеть, как он смущенно подыскивает слова, она понимала, что сейчас разумнее помочь этому олуху.

— Что брак консурмирован? — продолжила, сладко улыбаясь, Мария.

— Вот именно, — Ангус ободряюще кивнул. — Так как вы бесплодны, то нет смысла ждать, чтобы ваш брат направил нам вторую часть вашего приданого. Считаю, что вашего слова будет достаточно для всех, кто имеет к этому отношение… Ваше Величество.

«Неужели он не понимает, как жестоко звучат его слова», — подумала Мария.

— Это очень любезно с вашей стороны, лорд-канцлер, — вслух сказала она.

— И мне бы очень хотелось, чтобы вы упомянули о возможности послать императорские войска вместе с приданым. — Ангус остановился у окна, глядя на пейзаж внизу. После короткой паузы он продолжал размышлять вслух: — При том, как выступают эти идиоты на севере, нам бы всем очень пригодилось, чтобы император продемонстрировал силу.

Это уж чересчур. Мария была потрясена. Как мог этот… это ничтожество так долго удерживаться у власти? Она еще не стала женой короля, а он уже просит ввести в страну иностранные войска.

— Могу я надеяться, что вы гарантируете мне это, Ваше Величество?

— Милорд, у вас отлично налажена связь с императором. Уверена, вам не требуется моя помощь в столь тривиальном вопросе.

— Требуется, Ваше Величество. Еще как требуется. Видите ли, я сам намеревался послать письмо с этой просьбой после вашей свадьбы. Но записочка от Вашего Величества в мою поддержку, думаю, очень бы помогла.

Мария не могла больше этого выдержать. Ангус приглашает в курятник волка, и — она в этом уверена — Карл с радостью воспользуется этой возможностью.

— Как скажете, лорд-канцлер, — как можно более кротко согласилась она. — Не знаю, читает ли Чарльз все письма, исходящие не от самых высоких людей, но мои-то он читает. Вы знаете, сейчас для императора очень трудное время.

Мария продолжала с выражением скорби на лице:

— Мой дорогой, любимый Карл действует во всех направлениях. Он должен сокрушить восстание в Испании, противостоять этим противным французам, сдерживать на востоке турок, контролировать лютеранскую ересь в Германии и даже оберегать папу в Риме! О боже, а теперь… теперь еще и Шотландия.

— Но, может быть, если вы попросите?..

— Да, если я попрошу… — Мария сладко улыбнулась Ангусу. — О! Мой дражайший брат сделает все, о чем я попрошу. Не беспокойтесь, милорд, я попрошу.

— Договорились! — Граф потер руки и огладил бороду.

Видя, что он доволен, она задала последний вопрос:

— Я надеюсь, что после свадьбы мне не придется жить в каком-нибудь охотничьем шалаше.

— О нет, Ваше Величество. Хотя дворец Фолклэнд, может быть, и не во всем отвечает нашим представлениям о комфорте, тем не менее он достаточно удобен. Когда я окончательно усмирю мятежников на границе юга и разберусь со смутьянами на севере, мы займемся составлением программы вашей поездки по королевству, что, уверен, доставит вам удовольствие. И конечно, мы посмотрим, как идет строительство нового дворца, если вы захотите. — Ангус опять огладил бороду. — Просто в данный момент я должен… ненадолго обеспечить короля проживанием в одной из королевских резиденций. В его собственных интересах, — добавил он после небольшой паузы.

— Конечно, — повторила она опять со сладкой улыбкой.

Мария видела, что граф Ангус страшно доволен собой и тем, что нашел в молодой королеве полное понимание.

— Не осмеливаюсь долее задерживать вас, Ваше Величество. — Он отвесил ей глубокий поклон. — Должен уехать на пару недель, а когда вернусь, мы все отправимся на свадьбу.

— Милорд, — мягко сказала она так, как будто только что вспомнила об этом, — если до свадьбы осталось только две недели или что-то в этом роде, то как вы думаете, хватит ли времени на… — Мария поднесла руку ко рту, лицо ее выразило разочарование.

— Времени на что, Ваше Величество?

— Прежде чем я рассталась с братом… император потребовал, чтобы я немедленно прислала ему свой портрет. Я здесь уже неделю, но ничего не сделала, чтобы уважить его просьбу.

— Ваша милость, — нетерпеливо сказал Ангус, — уверяю вас, после свадьбы будет предостаточно времени, чтобы написать портрет.

— Тогда мне придется задержаться с отправкой письма, — сказала она капризно. — Но если мне придется ждать так долго, чтобы выполнить столь небольшую просьбу императора в ответ на его старания, то я могу пока послать за его художником, Жаном фон Вермером. Он, правда, всегда очень занят, и вполне вероятно, что сможет приехать лишь месяцев через шесть. Да, скорее всего он приедет не раньше зимы. — Голос Марии был по-прежнему ровный, взор ясный. — Но ведь и вы около года можете подождать присылки солдат. Не так ли, сэр Ангус?

На лице его отразился такой ужас, что Мария с трудом сдержала улыбку.

— Нет, Ваше Величество. Это… Боюсь, мы не можем ждать так долго. Но ваш брат благоразумный человек. В письме вы пообещаете, что скоро пришлете и портрет.

— Лорд-канцлер, вы просто не знаете императора. — Мария смотрела на него так невинно. — Если считаете, что я могу послать императору письмо с просьбой прислать золота и солдат без своего портрета, который он так жаждет получить, то вы ошибаетесь. Очень. Очень ошибаетесь, милорд.

— Я уверен, что что-то можно сделать.

— Хорошо. Подождем Вермера.

Украдкой Мария наблюдала за Ангусом. Карл не просил никакого портрета. Ему бы и в голову это не пришло. Но если она таким образом через канцлера найдет кого-то, кто действительно служит королю Джеймсу…

— Что-то у меня начинает болеть голова, лорд-канцлер, — сказала Мария. — Значит, если вы согласны, я пошлю письмо Вермеру и попрошу его приехать следующим летом. — Она положила на лоб ладонь, нет ли у нее температуры. — Он работает над новым убранством дворца Карла и Изабеллы в Антверпене. Не знаю, когда закончит. Пожалуй, не раньше двух лет.

— Уверяю, нет необходимости ждать так долго, — мрачно ответил Ангус. — Шотландцы уверяют, что у них есть один из лучших портретистов мира. Репутация Элизабет Болейн Макферсон хорошо известна.

— Женщина? — удивилась Мария. — Женщина-художник!

— Да. Я слышал, она училась у самого Микеланджело.

Ангус оглаживал бороду, обдумывая сказанное. Это имя и надеялась услышать Мария. Но она не собиралась оповещать лорд-канцлера, что оно ей знакомо. По слухам, Ангус отнюдь не считал Макферсонов своими союзниками.

— Я никогда раньше не слышала, что бывают женщины-художники, — сказала она. — Как интересно!

Мария заметила сомнение в лице шотландца.

— Но, — сказала она, как бы колеблясь, — не думаю, что это удачный выбор. Я видела работы Вермера. А эта женщина… ну не знаю, вдруг я получусь у нее некрасивой. Нет, лорд-канцлер.

— У нее великолепные портреты. Уверяю вас — великолепные, — настаивал он.

— Я бы не хотела выглядеть упрямой или высокомерной при ваших заверениях в ее искусстве, но пока я не увижу ее работы… — Мария покачала головой. — Я бы не хотела откладывать визит Верме-ра еще на целый год. Вы не согласны со мной, милорд?

Все муки Ангуса отражались на его лице. Он прямо-таки старел на глазах.

— Ваше Величество, я устрою приезд сюда Элизабет Макферсон через два-три дня. Вы сможете принять ее?

— Не знаю, лорд-канцлер, — она разгладила юбку на коленях. — До свадьбы ведь всего две недели, не знаю, найду ли я время.

— Леди Элизабет написала портрет Маргарет, королевы-матери, за очень короткое время. Если мне удастся уговорить ее приехать в ближайшие дни, она успеет до свадьбы. — Ангус устало вздохнул. — А тогда вы, Ваше Величество, подумаете о письме императору?

Мария постаралась скрыть радость. Она притворилась, что раздумывает.

— Хорошо! Портрет, наверное, будет не очень хорош, но Карл останется доволен. Он особый человек, как вы знаете.

— Конечно, — радостно ответил Ангус. — Доставить удовольствие вашему брату — уже само по себе награда, Ваше Величество.

— Ну хорошо, лорд-канцлер. Присылайте эту вашу леди Элизабет ко мне.

— Думаю, она и ее муж в замке Стирлинг, но вы должны знать, что Макферсоны очень независимые люди.

На лице Марии появилось выражение скуки.

— Она будет здесь не позднее чем через два-три дня. Уверяю вас.

Мария кивнула.

— Очень хорошо, лорд Ангус. Заканчивайте поскорее ваши дела на юге. Вы мне так нужны здесь.

Ангус хотел было что-то ответить, но передумал и откланялся.

— Рад служить вам, Ваше Величество.

— О! Еще одну минуту! — сказала молодая королева. — Я не увижусь с королем Джеймсом до свадьбы и поэтому хочу посылать ему весточки о себе. Я люблю писать письма. Пожалуйста, проследите, чтобы курьеры доставляли их.

— Непременно, Ваше Величество.

26.

В группе мужчин, собравшихся в зале городского дома Амброуза Макферсона, воцарилась тишина. Аристократы собрались приветствовать Джона Макферсона. Он только что прибыл, прискакав из Данди, где встал на якорь его корабль. Джон едва успел сменить испачканную глиной одежду, как за ним пришел слуга от Амброуза Макферсона с просьбой присоединиться к собравшимся. Ему не надо было объяснять, в чем дело. Он и так знал.

Войдя в зал, Джон пожал руку старшему брату Алеку, а его друг Колин Кэмпбелл, граф Аргилский, здороваясь, хлопнул его по плечу. Джон знал всех присутствующих. Два его старших брата, Колин и графы Хантли, Росс, Линдет — сторонники Стюарта и последовательные противники снедаемого жаждой власти графа Ангуса.

Разговор возобновился:

— Это правда, сэр Джон? Правда, что Ангус торопит со свадьбой, и она состоится в течение двух недель?

— Ну что ты спрашиваешь, Росс? Ты ведь сам знаешь, — удрученно сказал лорд Линдсей, прежде чем Джон успел ответить. — Ангус уже прислал нам весь церемониал.

Глаза Джона остановились на украшенном драгоценными камнями эфесе кинжала лорда Линдсея. Это был дар Джеймса IV, врученный ему королевой Маргарет перед тем, как воины отправились на юг на эту фатальную битву при Флодден-Филд. Королевой… Джон опять подумал о Марии. «Итак, все решено окончательно, — он боролся с охватившим его гневом. — Она действительно будет моей королевой».

— Тогда скажи, Джон, это правда, что он просит тебя сопровождать короля из дворца Фолклэнд в Эдинбург? — нетерпеливо спросил Росс, глядя на Линдсея.

— Да, сэр Джон, скажи, это действительно так? — переспросил Линдсей, холодно глядя на Росса.

— Правда, — ответил Джон негромко. — Я действительно получил такой приказ. Но лорд-канцлер не так глуп, чтобы поручить мне доставить короля без сопровождения эскорта, который сам назначит. Со мной будет пятьсот солдат Ангуса.

— Все равно я рад, что хоть один из нас будет с королем. — Все обернулись на голос Хантли, тот сидел в дальнем углу. — Джон, ты ведь долго отсутствовал. Ангус, видимо, рассчитывает на то, что ты менее других настроен против него. Мы должны этим воспользоваться.

— Ангус обратился с такой просьбой к Джону, — вступил в разговор Алек Макферсон, — потому что знает, что Джон не позволит и волосу с головы короля упасть. Знает, что, если будет нужно, он последует за ним в ворота ада.

— А пятьсот солдат он посылает с ним для того, чтобы они не выбрали туда дорогу, — сказал сквозь стиснутые зубы Колин Кэмпбелл. — В оставшиеся десять дней Ангус предпочтет, чтобы они отправились прямиком в Эдинбург.

— Но тем не менее почему? — спросил Линдсей, с трудом сдерживая горячность. — Ангус уж очень торопит этот брак. Королева-мать в Стирлинге под его пятой, король в Фолклэнде. Он ведь имеет то, чего хочет, — власть. Мы рассчитывали, что он отложит этот чертов брак до тех пор, пока не разберется с беспорядками на границе и не уверится в том, что юг ему полностью подчинен. Не думал, что он будет так спешить.

— Ба-ба-ба. — Росс поднял руки. — Неужели ты хоть на йоту веришь, что после этой проклятой свадьбы он даст Джеймсу свободу? — Он кивнул на своего друга. — Ведь ты, сэр Джон, не веришь этому, не правда ли?

Джон переводил свой взгляд с одного лица на другое.

— Да, все это ложь, — кратко ответил он.

Победно посмотрев на Линдсея, Росс обратился к Амброузу Макферсону, который спокойно стоял, прислонившись к камину и сложив руки на могучей груди:

— А ты, Амброуз? Что скажешь ты?

— Это не более чем происки. — Амброуз говорил уверенно. — Ангус и клан Дугласов никогда добровольно не согласятся отдать власть над королем и… Шотландией.

— Так, если принять твою версию, — сказал Линдсей, — то что, по-твоему, мы должны делать? Мы уже пытались отстранить Ангуса. Всего лишь год назад под Линлисгоу у нас было шесть тысяч солдат. Мы считали, что наверняка освободим короля Джеймса. Думаю, излишне напоминать вам, какую цену мы за это заплатили. Мне не нужно называть имена доблестных воинов, повешенных или четвертованных по приказанию Ангуса? — В его голосе звучала горечь.

Лица присутствующих омрачились.

— И сейчас ничего не изменилось к лучшему. Он по-прежнему держит взаперти короля, а теперь еще эта сестра императора Римской империи будет нашей королевой. С Джеймсом под замком и этой послушной воле Ангуса королевой трудно представить, что ждет Шотландию, — заговорили присутствующие. — Кто его знает, когда войска Карла войдут в страну.

— Да сразу же после свадьбы.

Глаза всех и Джона в том числе устремились на Амброуза Макферсона. Он выпрямился и сделал шаг вперед.

— Но, по крайней мере, у нас будет что-то, — сказал он, положив руку на плечо Линдсею. — У нас будет королева, которая нас поддержит.

Сжав зубы, Джон ждал, что еще скажет его брат.

— Да, это правда, — подтвердил Амброуз. — Моя жена Элизабет встречалась вчера с ней в аббатстве Хоулируд. И предметом их беседы был отнюдь не ее портрет, как предполагает Ангус. Мария воспользовалась им как способом передать нам свое послание.

Все заговорили разом. Молчал лишь Джон. Это что — ее очередной трюк? Сказать им, что ей нельзя доверять… что бы она ни утверждала? А что, если она действительно хочет помочь им?

— Тихо, друзья, — старался перекричать всех Амброуз. — Вы хотите, чтобы нас услышали в Эдинбурге?

— Начать с того, что мне трудно поверить в то, что Элизабет и сестра императора могли о чем-то договориться, — заметил Колин Кэмпбелл. — В конце концов, разве не король Англии пытался развести Катерину Арагонскую, тетку Марии, с тем, чтобы он мог жениться на Энн Болейн, сестре Элизабет?

— Позвольте мне пояснить, — вмешался Амброуз. — Элизабет отправилась в аббатство Хоулируд, не питая иллюзий. Но, вернувшись, она уже думала о Марии Габсбургской совершенно иначе. Моя жена сказала, что мнение королевы в отношении англичан полностью совпадает с ее собственным. Ни одна из них не бралась защищать или осуждать поступки своих родственников.

— Но тогда скажи нам главное — что из того, что она передала, мы еще не знаем?

— Она сказала Элизабет, что Ангус рассчитывает, что император Священной Римской империи введет свои войска в нашу страну сразу же после свадьбы. Что лорд-канцлер особенно и не скрывает намерений и дальше держать короля под замком, несмотря на свои обещания Джеймсу.

— Мы и сами так думали, — вставил Хантли.

— Да, но тут нечто большее, — продолжал Амброуз. — У Марии Габсбургской есть свой план.

Джон не мог больше молчать.

— Какие мотивы стоят за этим? Почему она хочет помочь нам? Что она выигрывает от этого?

Все глаза обратились на него.

— Ты, конечно, знаешь ее лучше любого из нас, — ответил Амброуз. — Ты спас ее в море, и у тебя было больше возможности проводить с ней время, чем у Элизабет. Ты заметил в ее поведении что-либо, свидетельствующее о том, что она поддерживает планы Ангуса? Она Габсбург только по крови или в душе тоже?

Джон пытался вспомнить, что знает об этом. Мария стремилась к этому браку. Она спешила к своей матери, когда их корабль затонул. Император сам сказал это в его присутствии.

— Я не заметил, что между ними существует какая-то вражда.

— У Джона есть основания для сомнений, — вмешался Колин. — Мы готовы к обмену, но мы не знаем, что нам предложат взамен.

— Да, в тумане это трудно рассмотреть, — согласился Хантли. — Она принадлежит к семье Габсбургов. Держу пари, мы не сможем заплатить то, что она потребует в ответ.

Поднялся шум.

— Сейчас она вроде с нами, — продолжал Хантли, — но как она поведет себя, став королевой Шотландии? Если Ангус будет отстранен, что может удержать ее от…

— Не торопитесь, милорд, — поднял руку Амброуз. — Да, лорд Хантли, ты прав: у нее есть своя цель. И ты, Колин, прав, что за это придется заплатить. Но я твердо уверен, что она не ставит своей целью править Шотландией. Я также считаю, что ее план освободить короля ставит ее в не менее рискованное положение, чем любого из нас. А может, и большее.

Джон тяжело посмотрел на брата, голос его был суровым:

—Что ей нужно, Амброуз?

— Хотя я это и знаю, больше, чем изложил, сказать не могу.

— Да, но мы не можем вести с ней переговоры, пока не узнаем правду, — настаивал Джон.

— Она ее сказала, — братья не сводили друг с друга глаз. — И она хочет, чтобы ее мотивы остались при ней.

Последовала неловкая пауза. «Знает ли Амброуз о том, что мы были вместе? — мучительно соображал Джон. — Нет, ей невыгодно в этом признаваться».

— Тогда посвяти нас в ее план, — попросил Хантли. — У нас мало времени, чтобы поднять войска, но все-таки пара недель остается.

— Ее план не связан с армией, — ответил Амброуз, поворачиваясь к нему. — Во всяком случае, для спасения короля.

— Что ты имеешь в виду? — удивился лорд Линдсей. — Как это возможно? Замок в Фолклэнде охраняют с помощью сотни орудий, и только дьявол знает, сколько там солдат. Как мы можем туда прорваться, не нанеся массированный удар?

— Позвольте, я расскажу, что она придумала. — Амроуз жестом пригласил всех подойти к столу у окна. Джон остался на прежнем месте. Перед ним снова встало лицо Марии. Внезапно он почувствовал какую-то неуверенность. Что она задумала? Что имел в виду Амброуз, когда сказал, что ее ценой не является власть над Шотландией? Как сюда вписывается Кит? Их брак?

И у Амброуза есть на все это ответы — понял он, глядя на брата. Но, зная его, он был уверен, что тот не откроет ему правду, пока Мария сама не возникнет из тумана.

27.

Аббатство Джедвург, графство Бодез

Отпустив взмахом руки пропитанного вином лекаря, граф Ангус тяжело опустился на грубый деревянный стул и снова взял в руки письмо Каролины Мол.

Хоть он терпеть не может эту негодницу, у него нет причин сомневаться в полуискренней поддержке лекарем обвинений кузины. Может, в ее письме что-то и есть.

«Да нет, абсурд какой-то», — возразил он себе. Когда он первый раз прочел письмо, то решил, что оно вызвано лишь женской ревностью. Он знал, как и все, что Каролина пыталась заполучить снова Джона Макферсона. Когда лорд-канцлер узнал о ее замужестве с сэром Томасом Молом, то понял, что это отнюдь не союз по любви, но он был так занят, что ему было не до амурных дел своей кузины.

Ясно, что это письмо оскорбленной женщины. Нелепо даже представить себе, что сэр Джон сознательно совратил Марию, королеву Венгрии. Ангус сам беседовал с ней. Конечно, она очень привлекательна, но ведь такая простушка… В ней нет ни ума, ни расчета. Она бы просто не сумела скрыть свои амуры с Джоном Макферсоном, и потом — в Эдинбурге она под надзором.

Ангус перечитал письмо. Она предупреждала, что сэру Джону нельзя доверять, а он уже отдал приказ, чтобы тот сопровождал короля. Правда, с ним будут пятьсот людей из клана Дугласов, и тем не менее…

Он покачал головой. Недели через две он окончательно разберется с этими смутьянами на южной границе. Повесит еще нескольких, сожжет пару деревень и сможет передвигать свою армию на север. Но если король не доедет до Эдинбурга, если предположения Каролины не лишены оснований, тогда все пропало.

Отбросив письмо, лорд-канцлер поднялся со стула. Он не станет рисковать. Если Джон Макферсон, зло усмехнулся Ангус, действительно намерен помешать браку короля Джеймса и этой габсбургской негодяйки, то он лично проследит за тем, чтобы на свадебном пиру голова Макферсона торчала на пике.

Выйдя из комнаты, Ангус начал швырять приказания своим придворным.

— Пошлите в Эдинбургский дворец. Я хочу, чтобы сэр Томас Мол взял тысячу солдат и отправился во дворец Фолклэнд. Немедленно! — Он повернулся вокруг себя. — И пусть письмо напишет пастырь. Я не хочу, чтобы меня неправильно поняли.

28.

Аббатство Хоулируд

Вот уже пятый день подряд она писала письма.

Усвоив эту ее привычку, аббат, действуя в соответствии с приказом Арчибальда Дугласа, графа Ангуса, побеспокоился, чтобы у ее дверей ждал гонец для поручений. Во дворе, держа наготове лошадей, дежурили еще двое. Задолго до того, как монахи собирались на утреннюю молитву, трое мужчин уже мчались верхом на лошадях с запечатанным письмом будущей королевы к ее королю.

Мария отложила птичье перо и, прежде чем сложить письмо, задумалась. Еще день, еще письмо, и ничего. Осталось так мало времени. Когда же они начнут осуществлять ее план?

Он должен сработать. Ее собственная грусть — ничто перед тем, что ожидает несчастного короля после заключения этого проклятого брака. Шотландия покорится власти и силе императора Карла. Сейчас их последний и единственный шанс.

Мария встречалась с Элизабет каждый день и знала от нее, что ее письмо благополучно попало в руки Джеймса. Охрана, поставленная Ангусом вокруг дворца в Фолклэнде, привыкла к переписке молодого короля с внешним миром. Услышав об этом, Мария вздохнула с облегчением. Она отчаянно надеялась, что они ничего не заподозрят в том, что во дворец регулярно поступают от нее послания.

Мария подержала воск над лампой и, сняв висящее на шее на цепи кольцо, запечатала им письмо.

— Зайди, — приказала она. Дверь в комнату приоткрылась.

Королева взглянула на другое письмо на краю стола. Она почти закончила его. Она писала и без конца переписывала… письмо к Джону. Вряд ли она найдет в себе мужество когда-либо отправить его. А даже если он его и получит, прочтет ли?

Закутавшись поплотней в шаль и взяв запечатанное письмо, она повернулась к слуге.

— Пожалуйста, поблагодарите от моего имени гонцов. — Она вдруг остановилась, понимая, что в комнату вошел кто-то другой. Лицо вошедшего скрывал капюшон плаща.

Сердце командующего отчаянно забилось, когда он увидел ее. Он хотел ненавидеть Марию, помнить лишь ее коварство, предательство. Но, увидев ее, такую одинокую и хрупкую, почувствовал вопреки всему желание защитить ее.

После того, как эта женщина, обманув, покинула его, она стала в его глазах королевой тьмы, искусной интриганкой, злом. Но сейчас, в нескольких шагах от него — белая вуаль покрывала ее дивные волосы, простое голубое платье скрывало ее чудную фигуру, — она опять показалась ему символом чистоты.

Джон опустил взор, не решаясь более смотреть на нее. «Она будет твоей королевой», — напомнил он себе. Его задача попытаться спасти короля. Он уже однажды пожертвовал ей свое сердце. Еще раз утонув в ее изумрудных глазах, он сердцем не рискнет.

— Да, Ваше Величество, — сказал он низким хриплым голосом, стараясь, чтобы она его не узнала, и протянул за письмом руку.

Мария сделала по направлению к нему один неуверенный шаг, и сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди. Эти руки, большие, мозолистые. «Руки моряка», — говорил он про них. Тело ее затрепетало. Эти грубые пальцы нежно гладили и ласкали ее тело. Она подняла глаза на его лицо, скрытое капюшоном. Ее грудь пронзила острая боль, вытеснив все эмоции, кроме страха.

— Почему? Почему именно ты? — прошептала она. — Ведь дворец полон солдат, а несколько человек пытаются сделать то, что не удалось многотысячной армии. Почему они не могли послать кого-то еще?

Проклиная себя в душе, Джон шагнул к двери. Конечно, за письмом следовало прийти другому, но его подвело присущее упрямство. Он хотел еще раз взглянуть ей в лицо. Он хотел напомнить себе. Но он не ждал, что на него опять произведет такое впечатление ее невинная красота. И как он глуп, понадеявшись, что его не узнают.

— Пожалуйста, Джон. Умоляю тебя, пусть присылают кого-нибудь другого, — она была в панике.

Ее испуг оскорбил его. Сверкнув глазами, он вошел в комнату.

— Я могу заверить Ваше Величество, что в моем приезде — лишь исполнение долга по отношению к королю. — Он старался избежать ее увлажнившегося взгляда. — Я глубоко похоронил происшедшее между нами. Поэтому не беспокойтесь: я не выдам ваш секрет.

Ее голос задрожал от возмущения:

— Ты думаешь, что я опасаюсь лишь за свою безопасность?

— А что же еще может чувствовать змея или… блудница?

— Блудница? — с трудом повторила она.

— Мои извинения, Ваше Величество, — холодно ответил Джон сквозь сжатые зубы. — Я употребил это слово, чтобы дать понять, что мне ясно, сколь низко котировалось мое ложе по сравнению с теми, к которым вы привыкли. Но это дурное слово. Может, лучше «девка» или совсем красиво — «куртизанка»! Вам наверняка знакомы эти термины! В Шотландии мы говорим так. А в Венгрии, Ваше Величество? Как говорят в этих случаях в Венгрии?

Глядя в его гневные синие глаза, Мария почувствовала, что внутри ее все умирает. У нее вырвались рыдания, которые, казалось, задушат ее.

— У меня… у меня… никогда не было возлюбленных. До тех пор, пока в моей жизни… не появился ты. И ты… ты был единственным. — Она глотнула воздуха. — Называй меня обманщицей… лгуньей… трусихой, но только не тем, кем я не была…

Джон отвернулся. Ему нужно уходить. Закрыть глаза и уши. Она околдовала его. Глядя в пол, он протянул руку.

— Письмо, Ваше Величество. Оно ведь готово.

Мария сделала шаг назад, прижимая письмо к груди.

— Выслушай меня, умоляю. Может быть, мы видимся в последний раз.

— Нам больше не о чем говорить. — Джон все еще протягивал руку. «Хочет очистить совесть, — думал он. — Черт бы ее побрал». В нем боль не утихала ни днем, ни ночью. Пусть она тоже помучается. — Я не хочу никаких объяснений. Письмо!

Не обращая внимания на его слова, Мария повернулась к столу, за которым она писала ему. Его брови гневно сдвинулись, когда она вложила листы в его руку.

Он взглянул на строчки. Письмо адресовалось ему.

— Джон, я хочу сказать тебе о любви… Я не надеюсь вернуть твою любовь или хотя бы уважение, но я должна рассказать тебе всю правду.

Прочитав первые строки, Джон скомкал письмо в руке.

— Ты никогда не говорила правды.

— Я убегала от тебя, когда ты нашел меня в море, — спокойно сказала она. — Как я могла сказать тебе правду, когда спасалась от императорского приказа, пытаясь сбежать именно от тех, кто подобрал меня в море.

— Ты направлялась к своей матери.

— Это всего лишь версия, придуманная Карлом во избежание лишних вопросов. Для того, чтобы спасти честь семьи и выровнять дорогу к этой свадьбе.

— Вполне, кстати, удобная, чтобы скрыть правду. Ты дала ему прекрасный повод отточить его мастерство лгуна и обманщика.

— Убей меня, если хочешь, — прошептала Мария. — Но сначала выслушай.

— Меня ждут внизу, — сказал Джон.

— Думаю, они подождут, — ответила она. — Ты помнишь, как нерешительны и смущены мы были, когда нас подняли на борт судна? Если Карл сказал бы правду, какой был бы смысл скрывать, кто мы такие?

— Может, защитить любовника, к которому ты бежала? — Джон тяжело прислонился к дверному косяку. Он не знал, сколько минут еще может выдержать эту пытку. — Представляю, сколь ужасным было разочарование.

Она проглотила комок в горле. «Лучше уж слышать его оскорбления, — подумала Мария, — чем позволить ему уйти».

— Да, разочарование было ужасным, но не потому, что меня где-то ждал любовник. А потому, что опять у меня отбирали свободу, волю, возможность решать и дышать самой. — Ее руки, держащие письмо к королю, дрожали. — Тебе не понять, что значит быть всю жизнь запертой в клетке — никогда не взлететь, а только лишь видеть небо.

Джон отвернулся, когда она обратила к нему свои нефритовые глаза.

— Джон, за меня решили мою жизнь еще до моего рождения. Когда мне исполнилось три года, я была обещана двухлетнему мальчику. Знаешь ли ты, что такое жить сиротой, что такое жить, когда каждый твой день продиктован параграфом?

— Это цена за королевскую кровь.

— Да, цена, — грустно прошептала она. — Но я надеялась, что уже заплатила ее. Я вышла замуж за Луиса, когда мне было семнадцать, а он был шестнадцатилетним подростком.

Джон видел, как на лице ее появилась горькая улыбка, как узкая рука смахнула слезу.

— Ты первый, кто открыл мне блаженство любви, Джон, — сказала она печально. — Мой муж овладел мной. По долгу службы он пришел ко мне в постель. Я думаю, он считал это — как ты сказал — ценой за королевскую кровь. Я ничего, кроме боли, в эту брачную ночь не испытала. Он тоже. Несколько минут, проведенных в моей постели, стали для него одним из ритуалов, которые мы оба должны были исполнять. Думаю, он хотел наследника, но я не могла ему его дать.

Джон сжал зубы, борясь с желанием подойти и обнять ее.

— Меня воспитывали, чтобы я стала королевой. Чтобы рожала детей королю. — Она зябко поежилась. — От меня ожидали лишь одного… а я не могла сделать и это. Луис был недоволен и быстро… нашел себе утеху в другом. Я слышала о… другой стороне его жизни, которая не украшала его. Слышала о нем, но не видела его. Он избегал меня, как если бы я была больна чумой. Два года, Джон… — Мария перевела дыхание.

Он уже не мог отвести от нее взгляда. Боль в ее глазах разрывала его сердце и парализовала волю.

— Я была ему верна. Умоляю, верь мне. Мне и в голову не приходило стать другой. Ни разу, даже слыша о его оргиях и извращениях, я не подумала, что могу изменить. — Мария пристально посмотрела в глаза Джону. — Ты знаешь, что значит быть одинокой так долго?

— Я не ваш супруг, Ваше Величество, — он старался говорить спокойно. — Вам не нужно оправдываться передо мною.

— Нужно, Джон. Нужно. — Она положила письмо на стол и обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь. — Луис никогда не любил меня, никогда не заботился обо мне. Но он хорошо знал меня. Полностью доверял мне. А ты мне не веришь.

Она подошла к стулу и села.

«Как было бы хорошо обнять ее, оставив прошлое позади», — думал он. Но лишь продолжал стоять и молча слушать.

— Луис погиб в битве при Мохаке, сражаясь, как простой солдат. — Она уставилась на свои руки. — Многие говорили, что это самоубийство. Противник значительно превосходил его. Печаль, отсутствие любви в жизни, отсутствие желанного наследника, мечта о чем-то, чего я не могла ему дать, — все это и привело его к смерти. Это не смерть героя. Он утонул, Джон, спасаясь раненным от глупой баталии, которую сам развязал. Ему было только двадцать лет. — Мария наклонила голову, по ее лицу побежали слезы.

— В битвах погибают многие, — спокойно сказал командующий, — и их матери и жены не должны чувствовать себя в ответе за это.

Это были его первые участливые слова. Она подняла на него глаза, уловив перемену.

— У меня были причины скрывать от тебя свое происхождение. Ты вот говорил о том, что за все нам приходится платить. Но я считала, что свое уже заплатила. Иногда цена за жизнь, которую ты не сам себе выбираешь, оказывается слишком высокой. Я думала, что замужеством в Венгрии заслужила право на свободу. Но я ошибалась.

— Ты говоришь о предстоящей свадьбе с королем Джеймсом?

Она кивнула.

— Я уехала из Венгрии, когда умер Луис. Карл послал править страной — вернее, тем, что от нее оставили турки, — своего кузена. Неожиданно у меня появилась возможность обрести свободу. Если бы я сумела добраться до Кастилии, то могла бы жить в замке своей матери. Обрела бы покой и защиту. Я бы довольствовалась этим. Была бы рядом с людьми, которых люблю, племянниками, племянницами, кузинами, Изабель. Но не прошло и года, как Карл отправил меня в Антверпен. Я снова должна была стать женой мальчика в стране, которая требовалась брату в его имперских амбициях. Я уже не смогла бы это выдержать еще раз. Меня бы ждали опять годы одиночества. Я не могла больше повиноваться. Мне нужно было бежать.

Она встретила его взгляд, не отводя глаз.

— Я всю жизнь находилась под защитой. Мужчины никогда меня не волновали. Брак сделал меня несчастной. Мои чувства никого не интересовали. Никогда моему брату не приходило в голову задуматься над тем, что будет хорошо для меня. Его решения ориентированы только на благо династии Габсбургов, на расширение его империи. Поэтому я убежала.

Джон против воли верил каждому ее слову. Но все равно, как могла она, зная о его миссии, позволить ему лечь с ней в постель. Его лицо потемнело.

— На «Святом Михаиле» ты должна была держаться в стороне.

— Я пыталась.

— Но не очень.

— Но ты увлекал меня, Джон, — прошептала она.

— Ты могла остановить меня, — хрипло сказал он.

— Наверное, могла бы, если бы… у меня достало сил. Если бы была более опытной. Могла бы… если бы не полюбила…

— Прекрати, — резко сказал он. — Тебе не следовало ложиться со мной в постель по прибытии в Антверпен.

— Когда мы любили друг друга, я думала, что никогда в жизни больше не увижу тебя. Я хотела уехать в Кастилию. Я поступила плохо — знаю, но для меня это мечта, память, которую я пронесу сквозь оставшуюся жизнь. Нам ведь всем нужна мечта, не правда ли? Момент счастья!

— Но ведь ты не уехала в Кастилию. Письмо Изабель свидетельствует, что вы были готовы к отъезду. Но в решающий момент ты не нашла в себе силы отказаться от власти, которую сулила тебе близость с братом. Ты вернулась к нему. Ты оставила меня с… — Он резко остановился. Нет, так нельзя. Нужно овладеть собой. Мария будет его королевой. Он готовится освобождать короля. Эти двое поженятся, горько размышлял Джон. Он не должен упрекать ее: она лишь делала то, к чему ее готовили всю жизнь. А что было бы, если бы она уехала в Кастилию? Он бы за ней поехал?

И хотя он не мог признаться даже самому себе, он знал, что поехал бы, если бы был уверен, что она любит его так же сильно, как он ее. Он поехал бы за ней на край света.

Но она выходит замуж за его короля.

— Прости меня, Джон, — мягко прошептала она, подходя к нему.

Джон вспомнил о письме, которое все еще держал в руке, и сунул его во внутренний карман плаща. Она стояла так близко. Его глаза обежали ее лицо, такое бледное, такое невинное. В ее зеленых глазах мерцали слезы. Ему до боли хотелось прикоснуться к ней. Может, она не ангел. Но и не демон. Она женщина.

Момент счастья? Он хотел заполнить счастьем всю ее жизнь. Но ее путь уже нельзя изменить. Она не убежала в Кастилию. Она вернулась во дворец Габсбургов.

— Вот письмо, — она протянула ему запечатанный конверт. Большая грубая рука Джона сжала пальцы Марии. Их глаза встретились. — Почему именно ты приехал за письмом? — прошептала она. В его пожатии был намек на ласку, но он тут же отнял руку и взял конверт.

— Король доверяет мне, — ответил Джон. Он унесет с собой память о ее мягком прикосновении. — Он последует за мной так, как, может быть, не последует за другим.

Она горько улыбнулась.

— Ты не предавал короля, Джон. Это сделала я.

— Но ты всего лишь надеялась на мечту, — ответил он и вышел из комнаты.

29.

Три всадника, пришпоривая лошадей, промчались через ворота. Мелькавшие по сторонам каменные и крытые соломой дома, рощи и живые ограды — все смешалось в этой бешеной скачке сквозь ночную тьму и дождь. Как только они достигли Гленросес, шторм утих, и на небе засияли звезды, через тучи пробилась яркая луна.

Их дважды останавливали после пересечения Левена. Ангус окружил Фолклэнд гораздо более широким кольцом своих воинов, чем ожидал Джон. Он думал, что солдаты сгруппируются непосредственно вокруг дворца. «Ангус чего-то опасается», — решил командующий, выезжая вперед. К счастью, того, что сейчас происходит, он не ждет.

Джон посмотрел на своих покрытых грязью и глиной спутников, когда они ворвались в лес, протянувшийся от Ломанд, Хиллз до Фолклэнда. Их, наверное, не узнали бы и собственные матери. Один из них — гигант Кэвин Керр, более широкий в плечах, чем братья Джона, доверенный Амброуза. Второй — Гэрес Керр, самый невысокий из них, кузен Кэвина и тоже сторонник короны Стюартов.

Джон знал, что всего их будет семеро. Каждая из четырех групп курьеров, доставлявших письма, оставляла в замке одного. И каждый из них предан королю и готов за него обнажить, если потребуется, свой меч.

Мчась отчаянным галопом при свете луны, трое въехали на открытую местность к югу от королевской обители и придержали взмыленных коней. Между ними и стенами города укрылась целая армия: фургоны, кони, разбросанные тут и там палатки, тысячи солдат, греющихся около костров.

«Пытаться напасть на них равносильно самоубийству», — мрачно размышлял Джон. Но это единственный шанс остановить Ангуса и разрушить его планы. Мария заверила Элизабет, что, если Ангус останется у власти и брак будет заключен, лорд-канцлер получит от Карла столько солдат, что легко будет держать Шотландию в повиновении. А без Ангуса, как властителя, у императора отпадут мотивы действовать самому.

Во время бешеной скачки Джон снова и снова думал о ней, о том, что она рассказала ему о своей жизни, о своем поступке. Он верил всему, что она сказала. И он прочел смятое письмо.

Джон видел, что за ними наблюдают двое часовых.

— Ну, ребята, — сказал спокойно Джон. — Вперед, за Шотландию и за короля Джеймса.

— Вперед! — откликнулись остальные, пришпоривая коней и направляя их в сторону замка Фолклэнд.

* * *

Еще одна группа всадников и лошадей ожидала людей, выбравшихся из лодки, на которой они пересекли реку Ферс.

— Не понимаю, как ты согласилась вытянуть себя из дома в такую ночь. Странный каприз, — ворчала Изабель, плотнее закутываясь в тяжелый плащ и усаживаясь в седло.

— Это не каприз, тетя, — ответила Мария, удостоверившись, что их не слышно. — Мы должны быть благодарны Элизабет и Амброузу за то, что они приехали за нами. Я бы лично не хотела сидеть в аббатстве и ждать, когда на нас обрушится гнев Ангуса.

Они наблюдали, как высокий светловолосый шотландец со шрамом на лице мигом вскочил на своего коня и присоединился к жене, уже сидевшей верхом. С помощью Элизабет и Амброуза в сопровождении двух сотен солдат в разгар дикого урагана они добрались до пристани. Группа воинов примерно такой же численности, похожая в темноте на тени, ждала их. Мария поблагодарила небеса за то, что шторм сменился кристально чистой водой и в небе засияла луна. Хорошая ночь для прогулки верхом.

— Нет никакой уверенности, что эти люди сумеют выполнить то, что им велено, — прошептала Изабель, — это может плохо кончиться. Их всех могут убить еще до того, как они доедут до замка короля.

Мария почувствовала в сердце острую боль, услышав Изабель. Она рассказала ей все, кроме того, что последнее письмо в Фолклэнд отвозил Джон. Мария сильнее натянула поводья. Если с ним что-то случится, если он будет ранен… Стараясь удержать подступавшие к ее глазам слезы, Мария отвернулась от тетки. «Молю тебя, Дева Мария, сохрани его, — вознесла она молитву. — Спаси его. Даже если он никогда больше не вернется ко мне».

Она смахнула слезы и снова повернулась к Изабель.

Элизабет и Амброуз, проезжая мимо, придержали коней лишь на минуту. Темноволосая красавица взяла Марию за руку.

— Готовы? — нетерпеливо спросила она.

— Да, — ответил за них Амброуз, натягивая поводья. — Бьюсь об заклад, что эти двое могут опередить всех нас.

— Вы настоящий дипломат, сэр Амброуз, — откликнулась Изабель.

— Вполне вероятно, — согласилась Элизабет. — Но нам предстоит дальний путь. До восхода солнца мы должны быть уже далеко.

— Мы готовы, Элизабет, — ответила Мария, пожав ей руку.

— Тогда вперед, — Амброуз окинул быстрым взглядом своих людей.

Муж и жена пришпорили коней и помчались во тьму. Изабель и Мария последовали за ними.

— Не удивлюсь, если наше отсутствие уже обнаружено, — заметила Изабель.

— Да, я тоже так думаю, — согласилась Мария. — Но они не знают, куда мы направляемся. Амброуз рассчитывает на то, что все решат, что нас похитили. Ведь остальные остались на месте.

— Очень умно, — кивнула Изабель.

— Очень продуманно, — возразила Мария, — по отношению к нам. Если план сорвется, это обеспечит нашу безопасность, когда мы вернемся.

— Ты хочешь сказать, если мы вернемся.

«Изабель хорошо меня знает, — подумала Мария. — Я не вернусь. Если план не удастся, если пострадает Джон, никакая сила в мире не заставит меня вернуться к шотландскому королю». Она уже уведомила об этом Джеймса в своем письме к нему.

* * *

Джон пригнулся и надвинул на лицо капюшон, хотя он и его одежда так заляпаны глиной, что его вряд ли кто-то мог узнать.

Человек Дугласа, которого подняли столь рано, чтобы проводить Джона, с кислым выражением на лице вручил ему факел и сделал знак следовать за собой вверх по лестнице.

— А вы двое дождитесь здесь, — приказал он.

Джон кивнул своим спутникам, отметив, что Кэвин и Гэрес встали так, чтобы в крайнем случае каждый мог обезвредить одного из часовых. Командующий надеялся, что все обойдется без кровопролития.

— О! — Дворецкий повернулся к Джону. — Сдайте оружие.

— Хорошо. — Он мигом снял с себя меч, кинжал и положил их на пол у стены башни.

Дворецкий повел заляпанного грязью гонца по винтовой лестнице. Возле тяжелой дубовой двери никакой охраны, на этаже несколько спален для знаменитых гостей и коридор, ведущий в зал. В прошлые визиты Джон видел на двери засов, но пока еще не знал, может ли это помочь ему. Отсутствие охраны свидетельствовало, что здесь если и опасались попытки освободить Джеймса, то нападения ожидали скорее извне, из-за стен укрепленного замка. Поднявшись на самый верх, они подошли к королевским апартаментам, и дворецкий сделал Джону знак подождать.

Однако прежде чем он успел постучать в дверь, она распахнулась, и из спальни короля вышли двое. Увидев их, Джон отпрянул, стараясь держать факел как можно дальше от своего лица.

— О! Леди Мол, сэр Томас, — сопровождающий слегка поклонился. — Я и не знал, что вы у короля.

— У нас к нему дело, дворецкий, — раздраженно проговорил сэр Томас, — к нему, а не к вам.

— Конечно, сэр Томас. Мои извинения, сэр.

— Кто это? — Томас Мол направил свет лампы в сторону Джона.

— Гонец с письмом королю, — почтительно ответил дворецкий.

— В этот час? Король готов к отъезду.

Джон опустил глаза, но заметил пристальный взгляд Каролины. У него не было никакого желания лишать жизни сэра Томаса, но был готов убить всех троих, если жена или муж узнают его.

— Он один из гонцов, которые ежедневно приезжают из Эдинбурга, — пояснил дворецкий. — Они привозят письма от невесты короля.

— Невесты… — пробормотала насмешливо Каролина.

— Хорошо. — Сэр Томас посмотрел на жену. — Мы закончили наш разговор. Можете объявить королю о гонце, дворецкий.

Тот поклонился.

— Подожди, — скомандовал Мол. — Почему здесь нет часовых?

— Я передал ваш приказ капитану, сэр Томас. Я не знаю… Раньше мы… я… Я еще раз скажу ему незамедлительно, милорд.

— Проверь немедленно! — Сэр Томас развернулся и направился к лестнице.

Не поднимая глаз, Джон чувствовал, как Каролина осмотрела его, прежде чем последовать за мужем.

— Прошу прощения, Ваше королевское Величество, — услышал он слова дворецкого и, подняв на секунду глаза, увидел, что леди Мол бросила на него последний взгляд и исчезла.

Поставив фонарь в углубление в стене, Джон последовал за дворецким в слабо освещенную комнату. Кит, в камзоле из черного бархата, стоял у письменного стола, держа в руке гусиное перо.

— Ваше королевское Величество, письмо от вашей невесты, — объявил дворецкий. Затем, повернувшись к Джону, приказал: — Положи его на стол около двери. Ты доставил его лично. Теперь удались.

— Это честь — услужить Вашему королевскому Величеству. — Джон сбросил с головы капюшон. Король внимательно смотрел на него.

— Останься. Не уходи. — Король Джеймс взял письмо. — Ты отбываешь сегодня в Эдинбург?

— Если прикажете, Ваше Величество, — ответил Джон.

— Очень хорошо. Тогда подожди минуту — я закончу письмо. Я хотел бы, чтобы его незамедлительно доставили моей невесте.

Джон молча поклонился, а король, сев за стол, начал писать и махнул дворецкому.

— Принеси мне что-нибудь поесть.

— Поесть, Ваше Величество?

— Да, я голоден. — Король взглянул на Джона. — А ты тоже голоден, солдат?

— Да, Ваше Величество. Ужасно.

— Принеси этому доброму человеку тоже что-нибудь.

— Этому… — Дворецкий презрительно посмотрел на Джона.

— Ты что, оглох? — рассердился король. — Давай иди!

Дворецкий недоуменно перевел взгляд с короля на забрызганного глиной гонца и вышел из комнаты, оставив дверь открытой.

* * *

— Не думаю, что вам следовало так небрежно отзываться о королеве в присутствии ее будущего мужа, — упрекнул сэр Томас жену.

— Я сказала правду, — огрызнулась Каролина. Они в Шотландии. «Марии теперь уже не заставить меня замолчать, как в Антверпене», — думала Каролина. И она будет говорить о ней, как ей вздумается. Пусть попробуют ее остановить. Каролина — Дуглас. Здесь они правят. — Этот мальчик имеет право знать, со сколькими мужчинами она переспала.

Сэр Томас резко к ней повернулся:

— Меня, как вашего мужа, в известность о ваших привычках в свое время не поставили.

Она осмотрелась вокруг. На лестничной площадке никого.

— Вы знали о Джоне, — запротестовала она.

— Да, но ведь Джон был не единственным. Не правда ли?

— Может, и не единственным, но лучшим. Лучшим из всех любовников, которые у меня когда-либо были. Он заставил меня почувствовать себя женщиной. Даже сейчас я помню его великолепное тело в моей постели. Помню, как кричала в экстазе.

— Прекратите! — Сэр Томас схватил жену за локоть. — Вы меня с ума сведете.

— Прекратить? Да ни за что! — огрызнулась она, вырывая руку. — Он единственный, кого я любила. Единственный, кого я хотела.

Сэр Томас посмотрел в искаженное злобой лицо. Каждый день с тех пор, как они отошли от Антверпена, он слышит одно и то же. Снова и снова. По любому поводу она напоминает ему о его возрасте, о том, что он не может соперничать с силой и шармом Джона Макферсона. Но по мере приближения к Шотландии аристократ все больше убеждался в том, что проблема не в Макферсоне, а в его жене. И то, что она потеряла мореплавателя, лишь часть ее проблемы. Вопрос стоял серьезнее. Сэр Томас опасался за ее рассудок.

* * *

Он никогда прежде должным образом не ценил, как радостно и безмятежно жили они с дочерью до того, как в его жизнь вошла Каролина. Он был одурманен ее молодостью и красотой. Надеялся, что молодая жена станет компаньоном и другом его дочери. Как же он заблуждался! За несколько месяцев их брака он так постарел. Он ничего не видел вокруг, кроме Каролины, и вот, может быть, из-за него его единственная дочь была вынуждена сбежать.

И постепенно он отдалился от своей молодой жены. Сэр Томас уже не сходил с ума от ее выходок. Короткая вспышка гнева — и потом он просто приказывал ей замолчать, теперь уже просто опасаясь ее темной души. Его пугало и отталкивало ее коварство, которое уже не могла скрыть даже красота. Каролину обуревали злость и ненависть, она теперь просто бросалась на всех вокруг. И неизвестно, как далеко это зайдет.

Сэр Томас уже противился тому, чтобы она оставалась частью его жизни. Он хотел, чтобы вернулось прошлое, когда они были с Дженет неразлучны. Слишком поздно. Он уже потерял дочь. Спускаясь по лестнице, сэр Томас почувствовал себя старым. Очень старым.

— Отправляйтесь в постель, вы, старик, — продолжала издеваться над ним Каролина. — Дайте отдых своего старому телу, а заодно и помолитесь о своей душе.

Сэр Томас молча смотрел на нее. Какая красивая оболочка, и какая гниль внутри.

— Да оставьте вы меня, делайте что хотите, — отмахнулся он, удаляясь. Она больше не нужна ему.

— Джек Большое Сердце! Я знал, ты обязательно появишься. — Молодой король вскочил и подошел к командующему.

Джон выглянул в коридор — не подслушивает ли на лестнице дворецкий? Затем, прикрыв дверь, повернулся к Киту и положил руки ему на плечи.

— У меня очень мало времени, Ваше королевское Величество. Вас у дворца Сэмрбелл ждет армия, она выступит после того, как вы возглавите ее. Наш плач состоит в следующем. Мы выведем вас отсюда, переодев гонцом. Они не спохватятся до утра, а к этому времени вы будете уже на полпути к свободе.

— Да, но как же дворецкий? Он вот-вот вернется и тут же поднимет тревогу.

Джон вынул из-за голенища острый кинжал. — Он будет молчать, сир.

С мрачным выражением лица молодой король кивнул и, быстро подойдя к массивной кровати, достал из-за нее охапку поношенной одежды. Это были лохмотья мальчика, помощника конюшего.

— Я нашел это сегодня в спальне, когда вернулся с соколиной охоты. Не знал, кто принес ее сюда, но понял, что что-то должно произойти.

— Переодевшись таким образом, Ваше Величество, вы привлечете меньше внимания.

Кит тут же начал переодеваться, а Джон стоял у полуприкрытой двери.

— Количество солдат вокруг Фолклэнда удвоено, — сказал Кит, натягивая на себя драную рубаху. — Сэр Томас Мол и его… его жена привели вчера сюда тысячу солдат. Они сообщили, что ты приедешь не раньше следующей недели, чтобы сопровождать меня в Эдинбург. Ангус, конечно, подозревает, что верные мне люди еще раз попытаются с помощью армии освободить меня. Но мы будем хитрее и победим его на этот раз. Правда, Джек Большое Сердце?

Джон улыбнулся молодой горячности короля. А некоторые аристократы еще сомневались, согласится ли Джеймс вообще покинуть дворец, ведь его невеста уже в Шотландии… а после свадьбы конец заточению. Ангус дал слово королю освободить его после заключения брака. Но теперь, видя, с какой готовностью король принял предложенный ему план, Джон убедился в своей правоте, когда доказывал, что молодой король считает Ангуса лгуном и обманщиком. Командующий не знал лишь того, что Кит отказался от сомнительной надежды, которую якобы нес ему этот брачный союз.

— Конечно, Ваше королевское Величество, пришло ваше время!

Каролина Мол равнодушно смотрела в спину своего мужа, пока он не скрылся в их спальне. Но, как только дверь захлопнулась, на ее губах появилась злая усмешка. Ничего, ничего, она-то знает, как сильно его ранила. Он сделал вид, что его это уже не трогает, но она-то знает, что это не так.

Увидев появившегося дворецкого, она нахмурилась.

— А где тот, другой? — резко спросила она испуганного придворного. — Ведь вас было двое.

Дворецкий поднял повыше факел. Сэра Томаса на площадке не оказалось.

— Король велел гонцу подождать. Его королевское Величество пишут письмо невесте, и гонец должен взять его с собой.

— А что, разве других гонцов нет? — огрызнулась Каролина. И это после того, как она рассказала этому мальчишке-королю о проделках его мошенницы-невесты! «Как же он глуп, — подумала она. — Он заслуживает сидеть взаперти до конца жизни». — Мой муж приказал не оставлять короля наедине с незнакомцами. Он распорядится, чтобы ваша голова торчала на пике, если что-то случится с Его Величеством.

— Но король Джеймс приказал принести ему что-нибудь поесть. Ему и этому человеку. Что же я мог поделать? — Голос дворецкого звучал умоляюще. — Гонец просто стоит и ждет у дверей. Он оставил свое оружие внизу…

— Ты видел его раньше? — прервала Каролина. — Это один из обычных курьеров?

Дворецкий отрицательно покачал головой.

— Нет, миледи. Но они каждый раз присылают кого-нибудь нового…

— Он назвал свое имя? Сказал, к какому клану принадлежит?

Дворецкий нервно провел рукой по лицу, неожиданно оно прояснилось.

— Да, миледи. Один из тех, кто приехал с ним, назвал его Джек Большое Сердце. Такое нечасто услышишь. Что касается клана…

Лицо Каролины побелело, она схватила отшатнувшегося в ужасе придворного за ворот.

— Ты, идиот… — хрипло прошептала она. — Это заговор. Они хотят похитить короля, Джек Большое Сердце… Джек Большое Сердце…

Каролина вновь и вновь повторяла это имя, оттолкнув окаменевшего от страха дворецкого.

— Беги за моим мужем. Скажи ему, что здесь Джон Макферсон. Скажи ему, что он украдет короля из-под его носа. Потом поднимай тревогу!

Дворецкий понесся в ее спальню, а Каролина стала быстро подниматься по лестнице, на губах ее застыла улыбка.

— Теперь ты мой, Джон, — пробормотала она, доставая из-за пояса маленький кинжал. — Теперь ты в моих руках.

— Письма, Джон, — в последний момент перед выходом в коридор король указал на стопку. — Подай мне их. Я не могу оставить здесь послания королевы.

Джон быстро подошел к столу и взял несколько конвертов. Но не успел он и шага сделать к королю — тот натягивал потрепанную шапчонку, — как увидел тень, скользнувшую на лестничную площадку.

Каролина прошмыгнула к королю.

— Не так быстро, Джон, — сказала она своим особым хрипловатым голосом, прижав кинжал к горлу короля. — Разве эта встреча не приятнее предыдущей?

Джон взглянул на лестничную площадку, там никого не было. Мысли его заметались. Глаза ее были безумны, острый кинжал вот-вот пронзит юношескую шею. Он не успеет защитить короля. Нужно отвлечь ее внимание.

— Ты ведь не захотел меня? Ты практически выбросил меня из своей спальни. Ну-ка припомни. — Ее рука дрожала. — А эта… ходячая добродетель, наша будущая королева… ты ведь целовал ее на пороге каюты.

Выражение лица короля после этих слов не изменилось. На нем было лишь одно — желание вырваться.

— О! Его королевскому Величеству все уже известно, — засмеялась Каролина. — Я все ему рассказала, и Ангусу тоже. Тебе не кажется, что всем будет интересно узнать, как наш доблестный командующий королевским флотом не мог сдержаться, чтобы не полапать будущую королеву? А королева-то! Она ведь не устояла против тебя. Не так ли? А ну-ка брось свой кинжал!

Джон, сжав зубы, подчинился. Как бы ему хотелось свернуть ей шею, хотя бы уже для того, чтобы заставить замолчать.

— Но на этот раз ее здесь нет, чтобы спасти твою голову. Она не появится здесь так же внезапно, как во дворце своего брата, когда и поклялась в явной лжи, чтобы спасти твою честь.

Все тело Джона напряглось при этих словах.

— Да, — продолжала Каролина голосом, полным злой иронии. — Твою честь. Она знала, что я иду к императору и что с моей помощью твоя голова окажется на плахе. Ха, да ты, видимо, в постели превзошел самого себя, если она решилась на подобное.

Письмо Изабель. Они ждали корабль, а потом Мария вдруг исчезла из Харт-Хаус. Ведь ничто не мешало двум женщинам отплыть в Кастилию. Она вернулась во дворец лишь для того, чтобы спасти его жизнь.

Какой же он дурак! Как мог он быть так слеп? Он принес ей зло, подвергая опасности ее жизнь. Он вспомнил празднество в Антверпене. Ею владела любовь. Им — ненависть. Как она смотрела на него, когда они расстались в аббатстве. Его сердце пронзила боль.

— Я почти уничтожила тебя тогда, — вскричала Каролина. — Мне обещали аудиенцию у императора, но в последний момент появилась она — прямо ангел невинный — и произнесла свои лживые клятвы.

Каролина еще плотнее прижала кинжал к горлу короля.

— Она не может сейчас спасти тебя. Не может. И никто не может.

— Каролина! — Джон видел безумие в ее глазах. — Твой кинжал не у горла Марии. Не у моего горла! Это король, данный нам богом. Он ведь не я. Убийце короля нет спасения. Отпусти его, Каролина.

Джон видел, что в коридоре появился сэр Томас с мечом, вынутым из ножен.

— Ой, ой! Бесконечно преданный Джон Макферсон. Знаю, дурак, что он король. Но этот жалкий мальчишка — твой, а не мой король…

Не спуская глаз с Джона, Каролина одной рукой перехватила рыжие волосы короля, а другой прижала кинжал к его горлу еще ближе.

— Ну все, ты разделалась со мной, Каролина. Мне не выйти отсюда живым. Что еще тебе надо? Отпусти его.

— Это было бы слишком просто, любовь моя, — проворковала она. — Мне мало твоей смерти, хотя я уверена, она будет мучительна. Другое дело — заставить тебя смотреть, как умирает на твоих глазах тот, которого ты так любишь. Как вытекает из него королевская кровь. А ты при этом ничего не можешь сделать. Вот та боль, которую ты не сможешь перенести. Я знаю тебя слишком хорошо, Джек Большое Сердце.

— Ты сошла с ума, Каролина! Ты не можешь убить короля. — Джон шагнул к ней. Джеймс болезненно дернулся — кинжал проколол кожу, и по его юношеской тонкой шее потекла кровь. — Ты будешь опозорена, Каролина. Тебя будут публично пытать, а потом повесят. Твоя голова будет торчать на пике рядом с моей. Еще больше, чем меня, ты наказываешь себя. Убивая короля, ты убиваешь себя… и будущее Шотландии!

— Ты думаешь, мне не наплевать на это?

Командующий посмотрел на сэра Томаса, стоявшего теперь за спиной жены.

— Остановите ее!

Каролина быстро обернулась через плечо на своего мужа. Но Джон не мог воспользоваться этим моментом, Каролина не ослабила нажима.

— О! Наконец-то наш стареющий герой. Что-то вы долго собирались. А где другие?

— За ними отправился дворецкий. — Голос сэра Томаса был лишен всякого выражения. — Король никуда не денется. Отпусти его, Каролина!

— Скажите, какой умник нашелся, — засмеялась Каролина, но смех ее был ужасен. — Здесь командую я, мой дорогой супруг. Заткнись и делай, что тебе говорят. Ну-ка заставь Джона встать на колени перед нами. Пусть встанет на колени перед своим королем.

— Он безоружен, Каролина, — мягко сказал рыцарь. — Нет необходимости делать что-либо, пока не подоспеет охрана. Отпусти короля, я сказал.

— Ты трус, — прошипела она. — Боишься, что он убьет тебя. Подумаешь…

— И ты этого хочешь? — спросил сэр Томас, не веря собственным ушам.

— Может быть. — Она пожала плечами. — Но ведь нельзя получить все разом. Пока довольствуюсь другим.

Молодой король стонал от боли, кинжал все глубже впивался ему в кожу, уже его острие рядом с артерией. «Все. Другого выхода нет», — решил Джон. Как только она посмотрит на кого-то другого, он бросится на нее.

— Ты ведь Дуглас, мой дорогой супруг. Несмотря на то, что сделала твоя драгоценная дочь, предав меня и предупредив эту дрянь королеву, тебе простили грехи.

— Дженет? — изумленно переспросил сэр Томас.

— Вы сражались при Флодден-Филд, — повернулся Джон к старому вояке. — Вы были верны своему королю. Не допустите, чтобы из-за верности клану оказалась поругана ваша честь. Верность королю выше всего остального.

— О! Дженет — эта слепая летучая мышь. Глупое порочное существо, которое вы некогда именовали дочерью. Если бы не она, Джон Макферсон был бы уже мертв. Но я-то о ней позаботилась. Я выжила ее.

— Выжила Дженет? — недоверчиво переспросил сэр Томас.

— Томас, — прервал Джон, — помнишь кровь и людей, которых мы потеряли в битве с англичанами за свободу и независимость? Разве ты не понимаешь, что делает Ангус с нами? С Шотландией? Он уже призвал императора ввести в страну войска. Не позволяй, чтобы это случилось, Томас.

— Он умрет, Джон. Мальчишка умрет, — заявила Каролина. — Его смерть ничего не значит ни для кого. Королем будет Ангус. Наконец-то королем станет Дуглас.

Сэр Томас, казалось, пришел в себя, в его глазах вспыхнул гнев, он шагнул к жене.

— Прекрати, Каролина. Ты сумасшедшая. Ты не можешь убить короля. Отпусти его! Сейчас же!

— Отойди от меня, трус, — прошипела Каролина. — Ты никогда не был мужчиной, ни в постели, ни где бы то ни было. У тебя жила тонка. Можешь спрятаться за меня, чтобы не видеть крови. Или убирайся отсюда вообще, если мужества у тебя еще меньше, чем я думала. Давай, быстро!

Она подняла руку.

— Останови! Останови ее, сэр Томас! Это не вопрос богатства клана или его чести. Это наш король, наше будущее. Во имя господа бога…

Кит перехватил рукоятку кинжала, но Каролина не выпускала оружия. И вдруг остановилась.

Джон схватил ее руку в тот момент, когда в грудь Каролины, чуть не задев его, вонзился меч сэра Томаса. Тело женщины напряглось на минуту, ее глаза опустели.

Король выхватил из ее руки кинжал. Тело Каролины сползло на пол. Все, оцепенев, уставились на мертвую женщину, на кровь, капающую с меча старого рыцаря.

— Другого пути не было, Томас, — вымолвил Джон. Сэр Мол обреченно смотрел на мертвую жену.

— Сир! — В комнату ворвался Кэвин. Он бросил удивленный взгляд на лежащую на полу женщину. — Мы не дали дворецкому объявить тревогу и позвать на помощь. Но у нас мало времени. Нас ждут отдохнувшие лошади. Нужно спешить!

Джон взглянул на молодого короля, устремившего глаза на еле стоящего на ногах рыцаря.

— Я никогда не забуду того, что вы сделали, сэр Томас. Я поклялся, что, став свободным, обрушу свой гнев на каждого из клана Дугласов. Вы заставили меня понять, что свое решение я должен пересмотреть.

Кивнув, король подошел к кувшину с водой и смыл со своей шеи кровь. Джон положил руку на плечо сэру Томасу.

— Я искренне сожалею, — сказал он.

— Дело было не в вас. — Сэр Томас обратил на него налитые кровью глаза. — Она сама навлекла на себя смерть. Я слишком долго был слеп. А теперь уже поздно. Она мертва, а другая, которую я любил еще больше, потеряна для меня.

— Вам не придется терять ее, Томас, — сказал Джон. — Если вы захотите, теперь, когда нет Каролины, она вернется к вам. Но вы должны будете обрести и сына. Это цена, которую непременно потребует ваша дочь.

Лицо рыцаря просветлело.

— Это очень маленькая цена. Я готов заплатить ее. Дэвид — славный парень.

— Да, — сказал Джон, — вы убедитесь, что лучше и не бывает.

Король и его спасители направились к двери.

— Минуту, — остановил Джона сэр Томас. Он быстро написал что-то на листе бумаги за столом короля и запечатал записку своей печатью.

— Поторопись, Джон, — крикнул от двери Кэвин. Он прав. Как бы им не пришлось пробиваться силой к выходу из замка.

— Возьмите это письмо, — сказал сэр Томас. — На нем моя печать. Оно адресовано Ангусу. Если вас остановят, оно поможет вам избежать бойни.

Джон взял письмо. Оно было важнее для освобождения короля, чем их мечи. Он протянул руку, и старый рыцарь пожал ее.

— Что вы написали там? — спросил Макферсон.

— Только слова: «Его время пришло».

30.

Замок Драммонд, Северная Шотландия

«Этого не может быть», — думала она.

Мария больше не сдерживала слезы. Распахнув дверь, она вбежала в свою спальню. Несколько минут стояла, прислонившись спиной к тяжелой дубовой двери, скользя невидящим взглядом по мебели. Затем, упав на колени, зарыдала.

Раздался осторожный стук, в комнату скользнула Элизабет, и Мария торопливо вытерла слезы.

Она пыталась укрыться в спальне, чтобы в одиночестве преодолеть душившее ее отчаяние. Тем не менее с приходом Элизабет она почувствовала облегчение и благодарность к подруге, на лице которой читались забота и участие. Нежные отношения, возникшие между ними в аббатстве Хоулируд, переросли в крепкую дружбу. Мария раньше никогда таковой не знала. С художницей она не королева, а ее подруга.

— Есть что-то новое? — спросила Мария.

— Нет, пока еще рано. Даже если они сумели освободить его в замке Фолклэнд, то неизвестно, с каким сопротивлением им пришлось встретиться в замке Стирлинг.

Марии удалось справиться со слезами, но ее выдавали опухшие глаза и дрожащий голос. Элизабет обняла ее, и Мария снова залилась слезами.

— Что сказал лекарь Фионы, Мария? — спросила Элизабет. — Он объяснил, что с тобой?

Мария чувствовала себя такой глупой. Всего лишь несколько минут назад она задыхалась от рыданий, придя в отчаяние от того позора, какой она принесла семье, друзьям. Но сейчас она женщина, познавшая страсть и веру в любовь. Ей хотелось в одно и то же время и плакать и смеяться. Но как это объяснить Элизабет… да и всем остальным?

В глубине души она радовалась известию. Свершилось чудо. За четыре года брака ей не дано было зачать наследника человеку, которого она не любила. Одна, всего лишь одна ночь с любимым — и вот она носит в себе его ребенка.

Ее слезы были слезами радости и слезами печали. Она никогда не скажет Джону об их ребенке. Никому не скажет. Она уже знала, что ей предстоит. Ей нужно уехать в Кастилию и прожить там свою жизнь, как прожила свою ее мать. И она сама вырастит своего ребенка. Иоанна поможет ей, наверняка поможет. Мария в этом уверена. Ее мать сама испытала сокрушительную любовь, и ей известно, что чувствует женщина, когда у нее отнимают любимого.

— Ты не должна переживать все одна. Амброуз и я можем помочь. Позволь нам сделать это.

Мария застенчиво улыбнулась подруге.

— Со мной все в порядке. Так сказал врач. Ты напрасно беспокоишься.

Элизабет мягко улыбнулась, взяв руки Марии в свои и подводя ее к столу. Она приготовила питье и подала ей.

— Ты не должна скрывать от него это, — сказала она, протягивая Марии чашку. — Тебе надо сказать ему.

— Кому? — спросила удивленно Мария. Она ни словом не обмолвилась Элизабет о Джоне и о том, что произошло между ними, а всего лишь поделилась с подругой своим нежеланием выходить замуж и намерением помочь освобождению молодого монарха. Правда, рассказала, как Джон спас ее в море, когда она бежала от своего брата. Как он пекся о ее ранах, но о том, что он завоевал ее сердце, она промолчала. Неужели ее чувство так легко разгадать?

— Ты должна сказать об этом Джону.

Мария покраснела.

— Не знаю, — откашлялась она. — Вряд ли сэра Джона интересует мое здоровье.

Элизабет минуту молча смотрела в лицо молодой женщины. Желание оберегать Марию поначалу удивляло ее саму. Ведь она не чувствовала этого по отношению к своей сестре Мэри, гораздо более беспомощной и наивной. Но что-то в намерении Марии самой определять свою судьбу импонировало Элизабет. Она-то знала, что это такое, когда за тебя решают твою жизнь. Знала, каково сражаться против этого.

— Могу тебя заверить, что твоя жизнь для Джона очень важна, — настаивала Элизабет. Румянец, опять заливший лицо Марии, дал ей основание продолжать. — В Джоне очень многое от Макферсонов. И могу заверить тебя, что, когда вопрос касается их женщин, все Макферсоны одинаковы. Амброуз и я женаты только четыре года. Но спроси Фиону — их браку с Алеком двенадцать лет. Или спроси их мать, леди Элизабет. Она прожила со своим мужем Александром всю жизнь. Она первая скажет тебе, что, хотя ее сыновья принадлежат новому поколению, все они однолюбы.

Элизабет замолчала. Мария ловила каждое ее слово.

— Она скажет тебе, что все мужчины рода Макферсонов схожи в этом. Они могут искать свою единственную всю жизнь, и, если найдут, уже никогда не отдадут.

Элизабет говорила с гордостью о всех Макферсонах, но думала лишь об одном — Амброузе, своем муже.

— Они всегда рядом. Всегда — ты часть их жизни. Всегда отдающие, всегда любящие. Они впускают нас в свое сердце и нежат там. Ты ощущаешь их страсть, их веру в тебя и веришь им сама. И со временем они становятся для тебя воздухом, которым ты дышишь, они часть тебя. Ты не можешь представить себе жизни без них, а они не могут жить без тебя.

— Как это прекрасно — быть так любимой, — прошептала Мария.

— Да, это превращает жизнь в рай на земле. Такого тебе не может дать ни один поклонник, — улыбнулась Элизабет. — Поэтому я думаю, что тебе надо поговорить с ним. Бесполезно пытаться исключить его из своей жизни.

— Но… как… как ты узнала о?.. — Мария не решалась продолжать. Она не могла спрашивать Элизабет, не признавшись, что они с Джоном чувствовали по отношению друг к другу. Казалось, это было так давно.

Элизабет положила руку на плечо Марии.

— Ты знала обо мне, о моей семье еще до того, как мы познакомились. Ты сказала мне об этом при первой встрече. Помнишь? — Мария кивнула. — Джон никогда не рассказал бы тебе, если бы он не думал о тебе как о члене этой семьи.

— Мы провели какое-то время на море, — слабо возражала Мария. — Может… ну просто, чтобы скоротать время…

Элизабет улыбнулась и кивнула.

— Есть приметы красноречивее слов. Твои глаза загораются, на лице вспыхивает румянец, когда ты лишь слышишь его имя. Амброуз рассказал мне, что то же самое происходит и с Джоном. И когда мы говорим с тобой, я вижу, как ты рассеянна, как мысли твои где-то витают. Или вот еще… Джон привез тебя в Харт-Хаус. Он никогда не привозил туда ни одну женщину. Амброуз и Алек оба заметили, как изменился Джон. Он опечален, он разгневан, но он постоянно как бы отсутствует. Они считают, что их брат влюблен.

Элизабет остановилась, чтобы посмотреть, какое впечатление произвели на Марию ее слова.

— Ты проявила огромное мужество, воспротивившись воле своего брата и убежав от него. Этот побег… по морю… Ты совершила невероятное. Тогда почему ты не закончила начатое и решила вернуться?

Элизабет пристально смотрела на Марию, та не поднимала глаз.

— Можешь не отвечать, мой друг. Все написано на твоем лице. Ты не умеешь скрывать свои чувства, Мария. И Джон тоже. Он с тобой, и то, что произошло между вами, изменило тебя и твою судьбу. Ваши жизни теперь никогда уже не будут прежними.

Мария подняла голову.

— Я принесла ему много горя. Я знаю, что ненависть в нем сейчас преобладает над любовью. Он никогда не простит меня. У нас нет будущего.

Элизабет взяла руку Марии.

— Ты недооцениваешь того, что уже произошло, слов, которые вы говорили друг другу, того, что вы вместе дали зародиться новой жизни.

Элизабет легко прикоснулась к животу молодой королевы.

— Ты ведь все поняла и все-таки отправила меня к врачу?

— Было бы трудно не понять, если у нас общие симптомы. — Элизабет не скрывала счастливой улыбки.

Лицо Марии осветилось.

— Амброуз уже знает?

Элизабет покачала головой:

— Нет еще. Я уже дважды через это с ним проходила, поэтому знаю, что спешить не надо. Этот бабуин уложит меня в постель на семь месяцев.

— Дважды? А как же Джеми?.. — Мария остановилась. У нее нет права задавать подобные вопросы. — Извини, Элизабет. Извини, я не должна была…

— Не извиняйся, — улыбнулась художница. — Я проговорилась. Теперь ты знаешь наш семейный секрет. Все считают Джеми нашей с ним дочерью, и лишь очень немногим известно, что она моя племянница. И все думают, что у нас с Амброузом появилась дочь задолго до того, как мы поженились. Какое-то время во дворце об этом много судачили, потом угомонились.

— Тогда кто?.. — спросила Мария.

Элизабет покачала головой.

— Это долгая история, я расскажу ее тебе за долгие месяцы нашей с тобой беременности.

— Все всегда не так просто, как кажется со стороны. Правда, Элизабет?

— Не знаю, все может быть по-другому.

— Нет, не может, — серьезно ответила Мария. — Ты замужем, я нет. Я не могу оставаться в Шотландии, и мне нельзя вернуться в Антверпен. Иногда мне кажется, не лучше ли исчезнуть с лица земли?

— Не говори глупости, — рассердилась Элизабет. — Ты останешься здесь и родишь своего ребенка. А я буду рядом.

Мария покачала головой.

— Нет. Когда узнают, что я ношу ребенка, — его ребенка, — ему конец. Его обвинят в предательстве короля. Я не могу допустить этого.

— Наверное, так и было бы, если бы ты все-таки собралась замуж за короля, но ведь это не так.

— Все равно, — ответила Мария. — Я не могу еще раз подвергать его жизнь опасности. Один раз я уже сделала это. И я не могу принести ему стыд и позор.

— Стыд? Позор? — Элизабет кипела от возмущения. — А ты? Что предстоит перенести тебе — перенести в одиночку?

Мария сглотнула комок в горле, но на этот раз удержала слезы.

— Я сама во всем виновата. Я принесла Джону горе и беду. И я клянусь тебе, Элизабет, что никогда не сделаю это снова. — Она глубоко вздохнула. — Я убежала в поисках свободы. Я нашла Джона Мак-ферсона. Нашла любовь.

— Он должен узнать обо всем!

Мария твердо посмотрела в глаза Элизабет.

— Я не доставлю ему больше страданий. Я вынесу все одна и выращу нашего ребенка. И буду радоваться жизни, зная, что Джон навсегда остался со мной.

Элизабет обняла Марию.

— Что я могу для тебя сделать?

Мария на минуту задумалась.

— Помочь мне и Изабель уехать в Кастилию.

Элизабет отстранилась и посмотрела в глаза молодой женщине.

— Значит, ты убегаешь. И ничего ему не скажешь.

— Так будет лучше, — прошептала Мария. «Для него, — подумала она. — Для него».

31.

Эдинбургский замок

Джон Макферсон и молодой король шли вдоль стен древней крепости. Солнце ярко освещало лежавший под ними город.

Командующий задержал взгляд на аббатстве Хоулируд. Он знал, что ее уже нет там. Она в безопасности у его семьи в замке Драммонд. Но всякий раз при мысли о ней его пронизывала боль. Когда они виделись последний раз, его мысли были заняты предстоящим похищением короля, и он был так зол на нее, что даже не задумался, какой опасности она подвергает себя, помогая им в освобождении короля. Послав благодарственную молитву в безоблачное голубое небо, он отдал должное Элизабет и Амброузу. Это они отвезли ее в безопасное место.

Ангус послал своих людей за Марией, как только услышал об исчезновении короля из замка Фолклэнд. То ли он хотел использовать ее как заложницу в переговорах, то ли им просто владело желание отомстить. Славу богу, что она в безопасности.

Записка сэра Томаса, как бесценный талисман, помогла им проникнуть и за ворота замка, и за бивак солдат Дугласов. Потом в Лох-Левел у замка Кэмпбелл их встретила армия во главе с Колином Кэмпбеллом, графом Аргильским, графом Хантли, Алексом Макферсоном и остальными сторонниками короля. Они были готовы к сражению, ожидая, что защитники замка Стирлинг будут биться насмерть.

Но случилось чудо. Увидев короля и его окружение, те распахнули ворота замка и высыпали навстречу, приветствуя молодого монарха. То же повторилось в Фалькирке, Линсигоу, Блэкнесс и во всех других городах и деревнях, которые они проезжали.

Подобно нарастающему валу, группа сторонников короля увеличивалась с каждой милей, оставляя в явном меньшинстве тех, кто поддерживал Ангуса. К тому времени, когда Джеймс достиг Эдинбурга, Шотландия уже сказала свое слово. Народ повсеместно поднимался в поддержку Джеймса, приветствовал его, радуясь, что наконец король из рода Стюартов будет вновь править страной.

Пока все шло прекрасно, но они знали, что Ангус так просто не сдастся. Предвидя реакцию английского короля Генриха на свержение своего ставленника, графа Ангуса, Джеймс и его сторонники спешили. Загнав Ангуса в Танталон, король осадил эту крепость. Затем, проявив милосердие, монарх позволил ему и его родственникам Дугласам удалиться в изгнание в Англию. Но следовало торопиться, не дать Англии возможности вмешаться.

Джон стал свидетелем, как искусно действовал молодой монарх. С помощью Амброуза Макферсона он направил письмо своему дяде Тюдору, английскому королю, выразив в нем пожелание доброй воли и объясняя — от своего имени и от имени народа Шотландии — причины недовольства Ангусом. В своем письме Джеймс сообщил также о намерениях лорд-канцлера править страной с помощью войск императора Карла. Пусть Ангус объяснит свое предательство самому Тюдору — говорилось в письме.

Решение короля и его совета было бесповоротным. Если Ангус вернется в Шотландию, его ждет пожизненное заключение. Присутствие при дворе клана Дугласов более не допускалось. Монарх и его совет издали указ о конфискации замков и земель Дугласов. Эдикт также утвердил положение о том, что любой родственник или слуга клана будет умерщвлен, если только появится в Эдинбурге. Исключение составляла семья Томаса Мола и он сам. Указом короля сэр Томас был произведен в лорды и занял почетное место в истории своего рода.

— Моя мать уверяет, что мой отец хотел построить при аббатстве огромный замок.

Слова Джеймса прервали размышления Джона.

— Королевская резиденция, которую он построил, великолепна, сир.

— Я знаю, матушке нравится там останавливаться, но, может быть, когда-нибудь я воплощу в жизнь планы отца. — Король посмотрел на раскинувшийся внизу город. — Но не сейчас.

Джон взглянул на стоящего перед ним молодого человека. «Он рожден править».

— Пока я находился под замком, Джек Большое Сердце, я дал обещание себе и богу. Если я когда-нибудь сяду на трон Шотландии по-настоящему, я буду королем для всех — и знатных, и простолюдинов.

— Именно они больше всего нуждаются, — кивнул в ответ Джон. — И Шотландия — их страна в большей степени, чем наша.

Молодой король улыбнулся другу.

— Я знал, ты поймешь меня. Но есть и такие, которые не станут этого делать. Твои убеждения и сильны и справедливы, Джек Большое Сердце.

— А вы теперь монарх, Ваше королевское Величество… во всем. Ведете вы, остальные лишь следуют за вами.

Король прислонился к разбитой стене и посмотрел на юг в направлении холмов Пентлэнд.

— Я пригласил встретить меня в Эдинбургском замке только королеву-мать и триста аристократов. Многих напугает и даже возмутит, что я не предложил им присоединиться.

— Этот страх не беспочвен, сир, если принять во внимание, как они предавали вас. Со временем вы разберетесь, кому можно доверять, кому нет. Многих из тех, кого вы не пригласили, вы и в дальнейшем не захотите видеть рядом.

— Да, это так. Но, Джон, — молодой человек замолчал, — я знаю, ты-то будешь рядом со мной всегда, что бы ни случилось в будущем.

Джон кивнул. Он понял, о чем говорит король. Сегодня в совете было немало разговоров о будущей королеве и ее главной роли в освобождении Джеймса Стюарта. Но удивляло придворных отсутствие самой Марии. Джон знал, где она, знал это и король. Семейство Макферсон показалось при дворе, но тут же они уехали в замок Драммонд. Мария предпочла вообще не появиться.

Тут же поползли слухи. Яд, рассыпанный Каролиной Мол, продолжал действовать, хотя ее самой уже не было в живых.

В это утро командующий много думал о своем «предательстве», как называла их любовь с Марией Каролина, о ней самой, о том, как рисковала Мария, стараясь спасти его жизнь. И вот сейчас, находясь со своим королем, с человеком, женой которого она скоро станет, Джон чувствовал к ней такую щемящую любовь и жалость. Он понимал, что так любить ее, как он, не сумеет никто. Но он знал и то, что не заслуживает ее — ей суждено стать его королевой.

Уже давно — с тех пор, как они покинули Антверпен, — Джон решил для себя, что с покорностью примет любое наказание, которое назначит ему король за то, что он был так смел в отношениях с его невестой.

Он вновь вспомнил ее слова. Мария искала мечту. Он мог сказать про себя то же самое. Память о днях их любви навсегда останется в его сердце независимо от того, будет ли он заключен в тюрьму или подвергнут мучительной казни.

— Сегодня королева-мать спросила меня, когда состоится моя свадьба. — Король посмотрел на Джона. — Может, ты знаком со слухами в совете?

Воин почувствовал, как его сердце горячей стрелой пронзила боль. Ему невыносима сама мысль, что Мария будет в объятиях другого мужчины. Даже если это его король. Если его не приговорят к смерти, он должен уехать отсюда. Он откажется от звания лорда флота.

— Сир, я…

— Подожди, Джон, — прервал его король. — Я сказал матери, что еще не готов к браку.

«Новый Свет», — подумал Джон. Да, именно так. Он уедет в Новый Свет. Находясь так далеко, он со временем, может быть, забудет…

«Еще не готов к браку». Слова короля медленно проникали в его сознание. Король понимающе смотрел на него.

— Вы… вы не женитесь? — спросил Джон.

Джеймс покачал головой:

— Может быть, когда-нибудь, но не сейчас. Хотя я ей и очень обязан — я не женюсь на этой женщине.

Джон потерял дар речи.

— Она не хочет ни этого брака, ни меня, Джек Большое Сердце. Я счел бы за честь жениться на ней, но она не примет меня в свое сердце. Оно занято другим. Она влюблена в… ну в общем, любит другого.

Джон прокашлялся:

— Сир, я, видимо, должен вам сказать, что, когда я спас ее в море…

Джеймс достал из кармана пять писем.

— Я достаточно хорошо знаю тебя, Джек Большое Сердце. Она мне написала обо всем, что случилось с момента ее бегства из императорского дворца до приезда в Шотландию.

— Она вам написала, — повторил Джон. — И она рассказала вам… все?

— Ну… думаю… она упустила какие-то подробности, которые могут послужить основанием для обвинения нашего доблестного командующего флотом. Честно сказать, я раздумывал, достаточно ли она объективна в оценке его характера.

— Моего. Я не думаю, сир, что… Она сказала вам о своих чувствах ко мне?

— Нет, не сказала, — весело ответил король. — Она лишь превозносила твое поведение по отношению к ней.

— Тогда как вы узнали, что… Понятно, Каролина вам рассказала?

— Конечно, — покачал головой король Джеймс. — Но она была врагом, а ты друг. И я отвечу тебе: я слышал, что она говорила, но счел это ложью.

— Я действительно искал ее расположения, но это до того, когда я узнал, кто она.

Молодой король положил руку на плечо Джону.

— Я доверяю тебе больше, чем кому бы то ни было. Я выслушал Каролину и разгадал ее злостный умысел. И я читал письма Марии и понимал ее чувства. На свой лад Каролина помогла мне понять, почему Мария так возносит тебя. Мария Габсбург любит тебя, Джек Большое Сердце.

Перед командующим вновь открылся мир. Но лицо его вдруг омрачилось.

— А как же с контрактом, Кит? Свадебным контрактом между Ангусом и императором?

— Пусть они женятся друг на друге. Наша официальная позиция — контракт незаконен. Я уже послал письмо ей и письмо в Антверпен. Я не подписывал никаких документов, и, если император будет выступать с какими-либо притязаниями и предпримет какие-либо действия против нас, мы защитим Шотландию. Вот так, Джек. Мария свободна.

Свободна! Мысли Джона заметались. Проблем оставалось немало.

— Сир, я выплачу приданое. Ведь золото, которое Ангус получил от императора, исчезло вместе с ним.

Король Джеймс минуту раздумывал, потом согласно кивнул.

— Хорошо. Думаю, мы примем это предложение. Всем известно, что состояние Марферсона превышает даже богатства императора.

Джон положил руку на крепостную стену. Мария была все еще в замке Драммонд.

— Но есть еще вопрос, — продолжал король. — Ты должен убедить императора, что имеешь право на ее руку. У него могут возникнуть новые планы в отношении сестры. Мысли о браке с еще каким-нибудь монархом.

Глаза Джона сверкнули. Мария уже заплатила свой долг. Он положил руку на плечо короля.

— Прощай, Кит, — тепло сказал он и направился к выходу из замка.

— Куда ты, Джек Большое Сердце? — с улыбкой спросил король.

— Иду за мечтой, сир, — ответил он и, махнув рукой, исчез в воротах.

32.

На рассвете она и Изабель отправятся в порт Данди. Элизабет заверила ее, что корабль ждет их. Через неделю или две, в зависимости от ветра, судно прибудет в Кастилию. Мария вновь взглянула на письмо монарха, в нем говорилось, что король аннулирует соглашение между Ангусом и императором и их помолвка расторгается. «Пора ехать», — она вытерла слезы.

Фиона во время их пребывания в замке Драммонд оказалась любезнейшей хозяйкой. Мария и Изабель чувствовали себя как дома. Они обе удивились, узнав, что Фиона — сводная сестра самого короля Джеймса. Она радовала своей любовью не только своих детей, но и всех, с кем соприкасалась. Она приняла Марию как сестру. И Мария, и Фиона, и Элизабет стали друг другу как родные.

Сегодня, в последний день в этом замке, Мария подготовила прощальный вечер. На нем будут все. Все, кроме Джона. Вот-вот должны подъехать Алек и Амброуз. Он сообщил Марии, что брат занят на королевском совете, но Мария знала правду. Он скорее в геенну огненную отправится, нежели к ней. Он не может себя заставить вновь встретиться с ней. Это понятно и, может быть, так лучше для всех.

Положив письмо короля на стол, она встала и посмотрела на себя в большое зеркало. Ее живот оставался плоским и твердым. А ведь в нем растет жизнь. Мария вышла в освещенный факелами коридор. У нее впереди достаточно времени, чтобы подумать, что могло бы быть и как растить ребенка. Их ребенка.

На лестничной площадке Марию чуть не сбил с ног гигант, по пятам которого следовала темноволосая девочка. Твердая, как сталь, рука подхватила ее, и она улыбнулась, поняв, что ее используют как щит против наседавшей на мужчину Джеми.

— Прошу вас, мисс, останьтесь и спасите меня от этого ангела смерти, — умолял со смехом молодой воин. — Я останусь вашим вечным должником.

Стоя между семилетней девочкой и огромным, как башня, мужчиной, Мария искренне расхохоталась.

— Вы имеете в виду эту крошку?

— Вот именно, — ответил он, — сказочные существа всегда так малы и так опасны.

Мария преградила девочке путь.

— Простите меня, ваша милость, — сказала Джеми, приседая в реверансе.

— Джеми! — обрадовалась Мария. — Ты мне так нужна. Я слышала, что сегодня, помимо членов семьи, будет много гостей, а я не знаю их имен. Ты мне поможешь?

Девчушка, смотря вслед перепрыгивающему через три ступени богатырю, согласно кивнула. Мария взяла девочку за руку.

— Этот молодой человек? Кто он? — спросила она.

— Это Малком, — просто ответила Джеми.

— Малком, приемный сын Фионы и Алека? — удивилась Мария. Фиона говорила с такой гордостью о Малкоме, молодом лендлорде на западе Шотландии. Мария почему-то думала, что это маленький мальчик. По-видимому, Джеми также считала его таковым.

— Да. Мы поженимся, когда вырастем, — серьезно сообщила Джеми.

— Он знает об этом?

— Конечно. Я сказала ему, когда мне исполнилось четыре года. Но он не верит мне.

— А что ты сейчас от него хотела? Получить согласие?

Джеми подняла свои удивительные черные глаза на Марию.

— Я просто хотела догнать его. Ему всегда удается удрать.

Мария улыбнулась ребенку. Сходство между девочкой и Элизабет было удивительным. Сердце ее согревала мысль о том, что она поделилась с ней своим секретом. Видно, что этот маленький вулкан энергии растет в любви и заботе. «Меня сочли другом», — счастливо улыбнулась она. Раньше в ее жизни такого не было.

— Мои кузены еще совсем дети, — сказала небрежно Джеми, когда мимо них пронеслась на кухню шумная стайка. Девочка перешла на шепот: — Но у них добрые сердца.

— Благодарю тебя, — Мария скрыла улыбку. — Я постараюсь это запомнить.

Джеми оказалась великолепной помощницей. Она быстро посвятила Марию в историю замка Драммонд, коротко характеризуя его обитателей и гостей. Хотя она и считала сыновей Алека и Фионы совсем детьми, старшему — Александру исполнилось одиннадцать, и он был чуть ли не вдвое выше ее, а второму — Джеймсу — девять, но он тоже был выше девочки и шире ее в плечах. А ее познания о гостях, слугах и соседях вообще удивили Марию.

Когда они подошли к большому залу, Джеми вежливо высвободила свою руку. Быстро осмотрев зал, в котором уже началось веселье, девочка побежала к лестнице, по которой они только что поднялись.

— Что ж, — пробормотала Мария, — Малком по крайней мере понимает, что его ожидает.

Мария проскользнула через огромные двери в зал, стараясь не привлекать к себе внимания. Встав у стены, она обежала зал глазами. Хотя Алека и Амброуза ожидали в полдень, они до сих пор не приехали. Какие же новости они привезут о Джоне? Она молила бога получить хоть какое-то известие о нем до того, как они с Изабель завтра утром покинут Шотландию.

Услышав смех своей тети, она повернулась к помосту, на котором Изабель сидела со старшими Макферсонами. Удивительно, но жалобы Изабель на то, что ее вытащили в Шотландию, полностью прекратились, как только она поселилась в замке Драммонд. И сетовала она только на их скорый с Марией отъезд. Мария подозревала, что Изабель рассчитывала на поездку по Северной Шотландии и продолжительную остановку с Элизабет и Александром в замке Бенмор.

Фиона первой заметила Марию. Рыжеволосая красавица пересекла зал, тепло обняла Марию и вывела на середину зала. Молодую королеву тут же окружили таким вниманием, что у нее навернулись на глаза слезы признательности. Любовь и забота, с которой обитатели замка относились друг к другу, теперь распространялись и на нее. Мария надеялась, что они никогда не сочтут ее предательницей. В отличие от Джона.

* * *

Джон в сотый раз укорял себя за то, что принял приглашение брата присоединиться к ним на остаток пути. Тащатся, как старые мулы в жаркий день. Он так и сказал им. Но, расхохотавшись, они поехали еще медленнее. Наконец все добрались до замка Драммонд.

По дороге Джон мучительно раздумывал, как ему вести себя. Войти и заключить ее в свои объятия, притворившись, что не принес ей боли? Он любит, но он же не беспамятный. Может быть, начать все сначала — добиваться ее расположения, заставить ее поверить в его любовь, а затем жить надеждой, что она простит его?

Он почувствовал на своем плече тяжелую руку Амброуза и очнулся от раздирающих душу раздумий. Они уже подъехали к замку.

— Мы даем тебе один вечер на то, чтобы ты все исправил, негодяй, — сказал Амброуз с хитрой усмешкой.

Алек опустил свою огромную лапу на другое плечо Джона.

— Ты можешь превзойти себя в комплиментах и любезностях, но упаси тебя бог показать ей свою безобразную физиономию.

— Мы полюбили ее, Джон, — посерьезнел Амброуз. — И если ты ее потеряешь, то наши жены закатят нам скандал.

— Смотри, Джон, не подкачай, — хлопнул его по спине Алек.

Джон посмотрел сначала на одного, потом на другого брата. Эти гиганты обращаются с ним как с ребенком.

Не дожидаясь его ответа, два старших брата первыми вошли в зал.

* * *

Он здесь. Мария почувствовала, как по ее телу пробежала дрожь.

Все, включая Изабель, встали приветствовать вновь прибывших. Мария изумленно наблюдала, как ее тетка пересекла зал и, подойдя к Джону, обняла его. Нет, ей самой лучше оставаться на месте. У нее от волнения подкашивались ноги.

Джон поднял глаза, и их взгляды встретились. Его сердце сейчас выскочит из груди. Она стояла вся в белом, черные шелковые волосы рассыпались по плечам. Изабель что-то шептала ему на ухо. Его племянница и племянники карабкались по нему, как по дереву, а он все не мог оторвать от нее глаз.

В каком-то ожидании все взгляды устремились на него. Мария видела, что постепенно он приходит в себя.

Ее сердце готово было разорваться.

Подняв на руки своего племянника Михаила и передав его Элизабет, Джон направился к Марии. Его шаги были широкими, сам он казался таким уверенным. Глаза сверкали тем особым блеском, который она хорошо помнила со времен плавания. Он остановился прямо перед ней. Их разделял лишь стол.

— Ваше Величество, — поклонился он.

Сердце ее упало. Так официально!

— Милорд, — она медленно кивнула в ответ.

— Вы позволите сесть рядом?

Она не сводила с него глаз, пытаясь понять его настроение. Он был очень официален, но в его синих загадочных глазах мерцало что-то таинственное.

— Конечно, — постаралась спокойно ответить она.

Джон тут же перепрыгнул через стол.

У Марии от удивления поползли вверх ее стрельчатые брови, но никто в зале, казалось, не был шокирован. Вновь засновали слуги, зашумели гости, забегали дети. Постепенно Мария пришла в себя и подняла на него глаза. Он стоял рядом и ждал, пока она сядет. Взглянув на него через плечо, она опустилась на стул.

«Взгляд ее означает приглашение», — подумал он. Ликуя, Джон уже приготовился сесть рядом, но боковым зрением увидел, что к ним направляется его мать.

— Мария, — мягко сказала леди Макферсон молодой женщине, — простите этого горного козла. Я-то думала, что воспитала его лучше.

Повернувшись к Джону, она поцеловала его и прошептала:

— Смотри ничего не испорти, а то тебе придется держать ответ не только перед женами твоих братьев.

— Рад видеть тебя, мать, — Джон ласково обнял ее. — Я всегда знал, что я твой любимчик.

Отстранившись, она стукнула его по груди.

— Ну и негодяй ты, Джон Макферсон.

Мария с изумлением смотрела на него. Это был совсем другой человек, не тот, с которым она говорила в аббатстве. Но пока неясно, простил ли он ее за то зло, которое она принесла ему?

— Вина, Ваше Величество? — спросил он.

— Да, пожалуйста, — она протянула кубок.

Большая рука Джона накрыла ее руку, пальцы твердо держали ее, пока он наливал вино.

От тепла его руки она почувствовала жар во всем теле. Поставив кубок на стол, она постаралась держаться непринужденно.

— Как вы доехали от Эдинбурга?

— Это было очень долго из-за моих братьев.

— Все восхищаются вами.

— А вы? — спросил Джон, рассеянно взяв ее кубок.

Мария кивнула.

— Безусловно. — Под столом его колено прижалось к ее. У нее прервалось дыхание.

— Вы приятно провели время в замке Драммонд, Ваше Величество? — спросил он вроде бы равнодушно.

— Да, очень, благодарю вас, милорд, — ответила она.

— Вас провели по замку?

— Ну, в целом, да.

— Я бы хотел показать вам его лучше. — Джон как бы случайно смахнул с ее щеки прядь волос. — В новом месте всегда много интересного.

— И здесь тоже?

Джон посмотрел на ее опущенные ресницы. Какое нежное у нее лицо, как красив изгиб губ.

— Для того чтобы путешествие по замку понравилось, человеку следует открыться навстречу новому.

— И, наверное, у него должен быть хороший гид.

— Конечно, — улыбнулся он.

Она протянула руку за кубком, и его пальцы задержали ее руку. Она подняла на него глаза.

— Вы предлагаете свои услуги, милорд?

— Если позволите.

Она старалась не обращать внимания на бешеный стук своего сердца.

— Да, конечно, — ответила она тихо, оглядывая зал. Интересно, заметил ли кто-нибудь, как она взволнована. На них, казалось, совершенно не обращали внимания.

— Лучшее время года для этих мест.

Она повернула к нему голову, его голое колено продолжало прижиматься к ее ноге.

«Все стало таким после твоего появления», — подумала она, сказав вслух:

— О! Здесь просто рай.

— Вы прогуливались по саду при луне? — Он пододвинулся ближе и прошептал: — Розы цветут вовсю, и ночь очень теплая.

Она лишь покачала головой, борясь с желанием закрыть глаза и отдаться звукам его голоса.

Слуга поставил перед ними блюдо, но она изголодалась не по еде. Джон положил ей что-то на тарелку. Она взяла грушу и поднесла к губам. Он не отводил от нее взгляда, и она почувствовала слабость во всем теле.

Он поднес к губам свой кубок.

— А вас целовали в саду, полном роз, под звездным небом?

Она положила руки на колени, чтобы скрыть их дрожь.

— Нет, — покачала она головой.

Джон положил свои руки на ее. Мария их крепко сжала.

Он наклонился и прошептал ей на ухо:

— Хотите, когда вы покончите с трапезой, я покажу вам сад?

— Хочу, — просто ответила она.

— Может быть, когда ваши руки будут заняты розами, гид сможет поцеловать вас под звездным небом.

Она уставилась в тарелку. Его рука ласкала ее бедро.

— Я покончила с трапезой.

Джон сдержал желание на руках унести ее в сад и никогда больше не отпускать от себя.

…Они шли по залу, и никто не обращал на них внимания. Ну никакого. Джон и Мария незаметно для себя очутились в саду.

В зале же с новой силой возобновилось веселье.

* * *

Страсть, жажда, мечта.

Укрывшись в беседке, укутанные ночной тьмой и ароматом цветов, они обнялись.

Она думала, что это может произойти уже только во сне. Но, бог мой, ведь это наяву!

Лишь только губы Джона прикоснулись к ней, ее вдруг ослабевшие руки поднялись и стали ласкать его лицо, а ее губы, губы все помнили — они горели нестерпимым жаром.

В этом молчаливом объятии каждый из них искал прощения. Нежность и ласка без слов говорили о любви. И тут взорвалась их страсть…

Руки Джона гладили ее спину, и Мария не могла унять дрожь. Его язык проникал ей все глубже в рот, тело ее обдавало жаром. Оно изгибалось в мучительно сладком желании. Пальцы перебирали его волосы, губы трепетали от прикосновений его языка. Мария чуть не теряла сознание. Мечта, несбыточная мечта.

Джон видел, что в ее глазах пылает страсть. Она в его объятиях, она готова принять его в себя. Он так хотел ее. Да нет, желал страстно, дико. Он обхватил ее ягодицы, прижимая все крепче к наливающимся силой чреслам, гася поцелуями ее стоны.

— Я уже насмотрелась на розы достаточно. — Она мягко отстранилась.

— Отлично, Тогда, может быть, я покажу тебе мою спальню?

Она кивнула.

При свете мерцающей свечи Мария взглянула последний раз на его могучий торс. Он ей напомнил Аполлона, греческого бога, свободно раскинувшегося на постели. На щеку ему упала прядь волос. Вот бы коснуться ее на прощание! И хотя голод буквально швырнул их друг к другу, они занялись любовью неспешно и нежно. Она знала, что это их последняя ночь, и старалась запомнить каждое ее мгновение.

Они не говорили о прошлом. Это был экстаз любви, чистая горячая радость погружения в миг, в ночь, друг в друга.

Она еще раз окинула его взглядом и выскользнула из спальни.

33.

Немецкое море, побережье Данди

Капитан принадлежащего Макферсонам торгового судна «Элизабет» с довольной улыбкой посматривал на надутые ветром паруса и яркое лазурное небо над ними. «Пора», — подумал он. Проходя по узкому коридору, он услышал за неплотно прикрытой дверью одной из кают душераздирающие рыдания. Стараясь погасить в себе чувство вины, капитан сначала замедлил шаги, а затем, остановившись, молча распахнул дверь.

Его взгляд встретился со взглядом Изабель, баюкающей в своих объятиях хрупкую фигурку. Старая дама мягко отстранила молодую женщину и осторожно положила ее голову на корабельную койку, поднялась и вышла в коридор.

Джон молча вошел в каюту и, закрыв за собой дверь, прислонился к ней спиной.

— В первый раз, — мягко сказал он, — я дал тебе скрыться. Но на этот раз я уже не буду столь галантен.

Вздрогнув, Мария повернула к нему голову. Она была бледна, в опухших глазах и грустном лице таилась боль. Она вскочила на ноги.

— Как…

— Как вор сбежала ночью. — Его взгляд был тверд. — Не хватило даже смелости попрощаться. Ты можешь уверять меня в том, что первый раз у тебя были веские основания исчезнуть. Знать, что я не могу без тебя жить, уверять, что любишь, а потом вот так сбежать. Как прикажешь тебя понимать?

Губы Марии дрожали, пытаясь скрыть слезы. Она отвернулась и спрятала лицо в руках.

— Зачем ты пришел? — спросила она слабым голосом.

Он не обратил никакого внимания на ее вопрос.

— Прошлый раз я повел себя как дурак. Но на этот раз я во всеоружии.

Джон шагнул к ней.

—Неужели я не понимаю, о чем ты сейчас думаешь? После всего того, что нам пришлось пережить? Ты порицаешь своего брата, но у тебя много общего с ним.

Она резко повернула голову.

— Нисколько.

— Правда, тобой движут другие мотивы. Но в такой же степени, как он жертвует собой во имя империи, ты жертвуешь собой во имя тех, кого любишь.

Мария безуспешно старалась сдержать слезы. Джон обнял ее за плечи. Его синие глаза смотрели на нее ласково и нежно.

— Я знаю все, что ты сделала. Знаю, почему покинула меня и вернулась к брату во дворец. Мне известно о твоих письмах королю Джеймсу. И, дорогая, я даже знаю о нашем ребенке.

Она широко открыла глаза. Его жалость была непереносима.

— Зачем ты пришел? — Мария безуспешно пыталась высвободиться из его рук.

Он держал ее, пока она не перестала сопротивляться, а потом взял ее лицо в свои руки.

— Я пришел, потому что люблю тебя, потому что ты меня тоже любишь. Я пришел из-за того, что мы уже разделили в прошлом, и из-за мечты, которую нам предстоит воплотить в будущем.

— И ты пришел из-за ребенка, — сказала она грустно.

— Я ничего не знал о ребенке. Мы были уже в море, когда Изабель мне о нем сказала. — Его глаза проникали ей в самую душу. — Мы будем очень дорожить им, но я пришел за тобой.

Мария больше не сдерживалась. Она обвила руками его шею и спрятала свое лицо на его груди.

— О, Джон, — прошептала она.

— Ты выйдешь за меня замуж? — Он поцелуями осушал ее слезы. — Ты можешь простить меня и примириться с моим упрямством и гордостью?

— Я выйду за тебя, Джон. Разделю с радостью твою судьбу, какой бы она ни была.

Он нежно качал ее в своих объятиях.

— Но мы должны как-то решить вопрос с твоим братом.

— Не беспокойся, — улыбнулась она, подняв на него свои изумрудные глаза. — Он ненавидит новую Марию. Он будет рад сбыть меня с рук.

— А твоя мать?

— О! Она тоже полюбит тебя, Джек Большое Сердце. — Глаза Марии таинственно мерцали. — Она не сумасшедшая, ты ведь это знаешь!