Горький Мксим

Зметки о мещнстве

А.М.Горький

Зметки о мещнстве

I

Мещнство - это строй души современного предствителя комндующих клссов. Основные ноты мещнств - уродливо рзвитое чувство собственности, всегд нпряженное желние покоя внутри и вне себя, темный стрх пред всем, что тк или инче может вспугнуть этот покой, и нстойчивое стремление скорее объяснить себе все, что колеблет устновившееся рвновесие души, что нрушет привычные взгляды н жизнь и н людей.

Но объясняет мещнин не для того, чтобы только понять новое и неизвестное, лишь для того, чтобы опрвдть себя, свою пссивную позицию в битве жизни.

Отвртительное рзвитие чувств собственности в обществе, построенном н порбощении человек, может быть, объясняется тем, что только деньги кк будто дют личности некоторую возможность чувствовть себя свободной и сильной, только деньги могут иногд охрнить личность от произвол всесильного чудовищ - госудрств.

Но объяснение - не опрвдние. Современное госудрство создно мещнми для зщиты своего имуществ - мещне же и дли госудрству рзвиться до полного порбощения и искжения личности. Не ищи зщиты от силы, врждебной тебе, вне себя - умей в себе смом рзвить сопротивление нсилию.

Жизнь, кк это известно,- борьб господ з влсть и рбов - з освобождение от гнет влсти. Темп этой борьбы стновится все быстрее по мере рост в нродных мссх чувств личного достоинств и сознния клссового единств интересов.

Мещнство хотело бы жить спокойно и крсиво, не принимя ктивного учстия в этой борьбе, его любимя позиция - мирня жизнь в тылу ниболее сильной рмии. Всегд внутренно бессильное, мещнство преклоняется пред грубой внешней силой своего првительств, но если - кк мы это видели и видим - првительство дряхлеет, мещнство способно выпросить и дже вырвть у него долю влсти нд стрной, причем оно делет это, опирясь н силу нрод и его же рукой.

Оно густо облепило нрод своим серым, клейким слоем, но не может не чувствовть, кк тонок этот холодный слой, кк кипят под ним врждебные ему инстинкты, кк ярко рзгорется непримиримя, смеля мысль и плвит, сжигет вековую ложь...

Этот нтиск энергии снизу вверх возбуждет в мещнстве жуткий стрх пред жизнью,- в корне своем это стрх пред нродом, слепой силой которого мещнство выстроило громоздкое, тесное и скучное здние своею блгополучия. Н тревожной почве этого стрх, н предчувствии отмщения у мещн вспыхивют торопливые и грубые попытки опрвдть свою роль прзитов н теле нрод - тогд мещне стновятся Мльтусми, Спенсерми, Ае-Бонми, Ломброзо - имя им легион...

В будущем, вероятно, кто-то нпишет "Историю социльной лжи" многотомную книгу, где все эти трусливые попытки смоопрвдния, собрнные воедино, предствят собой целый Аррт бесстыдных усилий подвить очевидную, рельную истину грудми липкой, хитрой лжи.

Мещне всегд соблзняются призрчной возможностью докзть смим себе и всему миру, что они ни в чем не виновты.

И докзывют более или менее многословно и скучно, что в жизни существуют необоримые, роковые зконы, созднные богом, или природой, или смими людьми, что по силе этих зконов человек может удобно устроиться только н шее ближнего своего и что, если псе рбочие зхотят есть котлеты,- н земле не хвтит быков...

Противоречия между нродом и комндующими клссми - непримиримы. Кждый человек, искренно желющий видеть н земле торжество истины, свободы, крсоты, должен бы, по мере сил своих, рботть в пользу быстрейшего и нормльного рзвития этих противоречий до конц - ибо в конце этого процесс пред всеми людьми с одинковой очевидностью встнет и преступность ншего общественного устройств и ясня для всех невозможность дльнейшего существовния его в современных формх...

Мещнство всегд пытется здержть процесс нормльного рзвития клссовых противоречий.

Когд в жизни усиливется трение врждебных сил, мещне тревожно прячут головы под крыло ккой-либо примирительной теории. Уклоняясь от личного учстия в борьбе, мещнин стрется ввести в нее более или менее вторитетное третье лицо и возлгет н него зщиту своих мещнских интересов. Рньше он ловко пользовлся для своих целей богом; здвив бог устройством церкви - обртился к нуке, везде стрясь нйти докзтельств необходимости для большинств людей подчиниться меньшинству.

Кждый рз, когд н светлом и величественном хрме нуки появляется ккя-то темня, подозрительня плесень,- тк и знйте! - это мещнин коснулся хрм истины своей нхльной, нечистой рукой...

Нуку родили опыт и мысль человечеств, он есть свободня сил, которую трудно подчинить интересм мещнств,- в нуке не ншлось доводов, опрвдывющих бытие мещнств, нпротив - чем дльше он рзвивется, тем более ярко освещет вред прзитизм...

Н почве усиленных попыток примирить непримиримое у мещнин рзвилсь болезнь, которую он нзвл - совесть. В ней есть много общего с тем чувством тревожной неловкости, которое испытывет дрмоед и бездельник в суровой рбочей семье, откуд - он ждет - его могут однжды выгнть вон. В сущности, и совесть - все тот же стрх возмездия, но уже ослбленный, принявший, кк ревмтизм, хроническую форму... Эт особенность мещнской души позволил мещнину создть новое орудие примирения - гумнизм,- это нечто вроде религии, но не тк цельно и крсиво: тут есть немного логики, немного доброго чувств, жлости и много нивности и всего больше христинского стремления дть людям вместо хлеб нсущного мыльные пузыри. В конце концов - это милостыня нроду, довольно жлкие и пресные крохи, великодушно брошенные богтым Лзрем своему бедному тезке... Это не имело успех, нрод не нсытился, не стл более кротким и по-прежнему хотя и безмолвно, но очень косо смотрел голодными глзми, кк пожирлись плоды его труд... Было ясно - гумнизм не может служить для мещн орудием зщиты против нпор спрведливости...

Мешнин любит говорить нроду: "Возлюби ближнего твоего, кк смого себя", но под ближним всегд подрзумевет только смого себя и, поучя нрод любви, оствляет з собою прво жить з счет чужого труд незыблемым.

Когд мещнство убедилось, что нрод не хочет быть гумнным и учение Христ не примиряет рбочего с его ролью рб, нвязнной ему госудрством,- оно почувствовло и гумнизм и религию кк излишний бллст в своей тесной, квдртной, мленькой душе, оно зхотело освободить себя от этого бллст - отсюд и нчлся отвртительный процесс рзложения мещнской души.

Нужно было видеть пьяную рдость мещн, когд Ницше громко зговорил о своей ненвисти к демокртии!

Им покзлось, что вот, нконец, явился некий Геркулес, он очистит вгиевы конюшни мещнской души от серой путницы понятий, освободит из мелкой и пестрой сети чувствовний, которую они тк долго, усердно и бездрно плели своими рукми, которя связл их взимно друг друг отрицющими нитями,- "я хочу, но я не должен, я должен, но я не хочу",связл и привел в тупик бессильного отчяния - "я не могу жить". Мещнство немедленно сделло из Ницше идол, зключив всю многообрзную душу его в один жуткий крик:

"Спсйтесь, кк сможете. Мир погибет, ибо идет демокртия!"

Но это был крик гонии смого мещнского обществ, издыхющего от утомления в поискх хотя бы и дешевого, но прочного счстья, хотя бы и скучного, но устойчивого покоя, тесного, но твердого порядк. Может быть, Ницше был гений, но он не мог сделть чуд, не мог влить новую горячую кровь в изношенные жилы и огнем своей души не мог пережечь мелких лвочников в ристокртов дух. Призыв к смозщите пл н бесплодную почву - мещнство живет чужим трудом и может бороться только чужими рукми...

Рньше оно могло покупть людей н службу себе деньгми, позднее подкупло их обещниями и всегд обмнывло. Теперь, когд люди нчли понимть свои личные интересы, их трудно обмнуть. Люди всё более резко делятся н дв непримиримых лгеря - меньшинство, вооруженное всем, что только может зщитить его, большинство, у которого только одно оружие руки - и одно желние - рвенство. Нпрво стоят бесстрстные, кк мшины, зковнные в железо рбы кпитл, они привыкли считть себя хозяевми жизни, н смом деле это безвольные слуги холодного, желтого дьявол, имя которому - золото. Нлево всё быстрее сливются в необоримую дружину действительные хозяев всей жизни, единствення живя сил, все приводящя в движение,- рбочий нрод... сердце его горит уверенностью в победе и он видит свое будущее - свободу...

Между этими двумя силми рстерянно суетятся мещне,- они видят: примирение невозможно, им стыдно идти нпрво, стршно - нлево, полос, н которой они толкутся, стновится всё теснее, врги всё ближе друг к другу, уже нчинется бой...

Что делть мещнину? Он не герой, героическое непонятно ему, только иногд н сцене тетр он любуется героями, спокойно уверенный, что тетрльные герои не помешют ему жить. Он не чувствует будущего и, живя интересми днного момент, свое отношение к жизни определяет тк:

Не рссуждй, не хлопочи,

Безумство ищет, глупость судит;

Дневные рны сном лечи,

А звтр быть тому, что будет,

Живя - умей все пережить:

Печль, и рдость, и тревогу.

Чего желть? О чем тужить?

День пережит - и слв богу...

Он любит жить, но впечтления переживет неглубоко, социльный тргизм недоступен его чувствм, только ужс пред своей смертью он может чувствовть глубоко и выржет его порою ярко и сильно. Мещнин всегд лирик, пфос совершенно недоступен мещнм, тут они точно прокляты проклятием бессилия...

Что им делть в битве жизни? И вот мы видим, кк они тревожно и жлко прячутся от нее, кто куд может - в темные уголки мистицизм, в крсивенькие беседки эстетики, построенные ими н скорую руку из крденого мтерил; печльно и безндежно бродят в лбиринтх метфизики и снов возврщются н узкие, зсоренные хлмом вековой лжи тропинки религии, всюду внося с собою клейкую пошлость, истерические стоны души, полной мелкого стрх, свою бездрность, свое нхльство, и всё, до чего они ксются, они осыпют грдом крсивеньких, но пустых и холодных слов, звенящих фльшиво и жлобно.

Эту скучную и тревожную суету мещнств нших дней, испугнного предчувствием своей гибели, последнюю глву его бесцветной истории можно нзвть тк:

"Мещне, кто во что горзд!"

II

Кждый, рзумеется, видит все в жизни тк, кк он хочет видеть, кто ничего не хочет, видит только себя - скучное и жлкое зрелище!

Мещнин не способен видеть ничего, кроме отржений своей серой, мягкой и бессильной души.

Ниболее уродливые формы отношения мещнств к нроду сложились в ншей нелепой стрне. Вероятно, н земле нет другой стрны, где бы комндующие клссы говорили и писли о нроде тк усердно и много, кк у нс, и уж, нверное, ни одн литертур в мире, кроме русской, не изобржл свой нрод тк приторно-слщво и не описывл его стрдний с тким стрнным, подозрительным упоением.

Придвленный к земле тяжелым и грубым мехнизмом бездрно устроенной госудрственной мшины, русский нрод - сковнный и ослепленный Смсон воистину, великий стрдлец!

И, воистину, с молчливым терпением титн долго держл он н плечх своих стршную тяжесть рбского, кторжного труд, зверских преступлений со стороны влсти, слдострстного издевтельств нд его личностью помещиков и полиции, держл безропотно и лишь порою, встряхнув плечми, рвлся к свободе, но - слепой - не нходил пути к ней, и снов и еще крепче связывли его...

Когд человек пытют, он, полный презрения к плчм, мужественно молчит,- это крсиво, это вызывет восторженное увжение к мученику и несомненно является прекрсной темой для поэт...

Но когд русского мужик бьют по зубм, секут розгми, ломют ему ребр, он, едв ли в чем-либо виновный, стонет "не буду!" - в этом мло человеческого и совсем нет крсоты - это должно бы вызывть гнев и ненвисть к силе, угнетющей нрод, должно бы возбуждть стрстное, упорное желние рзрушить и перестроить мрчную, душную кзрму, в которой здыхется родин.

Русскя литертур с печльным умилением смотрел, кк тупя сил влсти, рзнузднной своей безнкзнностью, нсилует русский нрод, кк он стртельно отрвляет суевериями этот вечный источник энергии, которой беспрвно пользуются все, кк истощется почв, дющя всем и хлеб и цветы, он смотрел н это преступление против жизни ее родины и лирически вздыхл:

Крй родной долготерпенья,

Крй ты русского нрод!

Нш литертур - сплошной гимн терпению русского человек, он вся пропитн тихим восторгом пред стрдльцем-мужичком и удивлением пред его нечеловеческой выносливостью.

Где ты черпл эту силу?

- спршивет он его, но нрод был для нее нтурой, с которой он крсиво и сочно писл более или менее тлнтливые кртины для удовлетворения своих творческих эмоций и эстетического вкус мещн...

Соль истинной поэзии в изобржениях мужик и его жизни, дже у крупных пистелей, чсто и стрнно смешивется с птокой грустного лиризм, он всегд неуместен при описниях жизни русской деревни, ибо, по меньшей мере, неприлично лирически вздыхть, когд н вших глзх люди утопют в грязи и во тьме.

И всегд в отношениях русского пистеля к своим героям-мужикм чувствуется нечто вроде удовольствия видеть их ничтожными, мягкими, добрыми и терпеливыми...

Положим - необходимо употребить солидные усилия для того, чтобы вывести из терпения русского мужик, но нше првительство - возддим ему должное! - всегд успешно выполняло эту здчу; однко роскошное зеркло русской литертуры почему-то не отрзило вспышек нродного гнев - ясных признков его стремления к свободе. Он изобржл нм Клиныч и Хоря, героя "Муму", Ксьян, Антон Горемыку, Плтон Кртев, дедушку Яков и Мзя, Аким во "Влсти тьмы" и бесконечную вереницу иных мудрых, но косноязычных и немых людей. Н ее глзх из среды нрод выходили: Ломоносовы, Кольцовы, Никитины, Суриковы, но он не змечл их и збыл отметить в прошлом тких крупных вырзителей нродной воли, кк Рзин и другие. Он не искл героев, он любил рсскзывть о людях сильных только в терпении, кротких, мягких, мечтющих о ре н небесх, безмолвно стрдющих н земле. Все они терпеливо - непременно терпеливо, без гнев, без ропот! - несут н плечх своих гнетущие душу и тело невзгоды и позор рбской жизни. Милые люди! Они совершенно не способны к делу строительств жизни и кжутся созднными природой специльно для мирной рботы н господ. Ткие слвные божьи коровки - эти духовно чистенькие мужички, они тк любовно мудры, полны ткой готовностью стрдть, что, прво, удивляешься, кк можно было тких людей-млденцев дрть н конюшнях плетьми, пороть розгми, продвть оптом и в розницу, кк брнов, и вообще обрщться с ними... неделиктно?

Сознтельно или бессознтельно, но всегд нстойчиво нш дворянскя литертур рисовл нрод терпеливо рвнодушным к порядкм его жизни, всегд знятым мечтми о боге и душе, полным желния внутреннего мир, мещнски недоверчивым ко всему новому, незлобивым до отврщения, готовым все и всем простить, курносым иделистом, который еще долго и долго способен подчиняться всем, кому это нужно.

Мещнство читло крсивые рсскзы о смирном русском нроде, искренно восхищлось его незлобивым терпением и, спокойно, крепко сидя н его хребте, дло ему лестный титул нрод-богоносц.

Ко времени вынужденного нродом освобождения его от крепостного прв, и - кстти - от земли, в ншей стрне, кк это известно, обрзовлся небольшой, но энергичный слой людей, сильных духом и внутренне свободных. Это был смеля вольниц, "кто с борку, кто с сосенки",- неудчные дети духовенств, уроды из дворянских семей, блудные сыновья чиновников, только что рожденные фбрикой рбочие - всё умные, здоровые, веселые рботники, бодрые, кк люди, проснувшиеся н рссвете ясного мйского дня. Полные молодой жжды жизни крсивой и свободной, они увидели пред собой жизнь, устроенную их отцми, и с презрением, с гордой нсмешкой отвернулись от нее - тесной, скучной, нищенски бедной содержнием, формми и крскми, нгло и грубо построенной н непосильном труде огрбленного, темного нрод.

Вокруг них шумно суетилось встревоженное реформми мещнское общество,- ожиревшее, вырождющееся, уже духовно мертвое, оно судорожно корчилось, кк гльвнизировнный труп, и н пороге новой жизни тупо злилось, трусливо и злобно шипело, чувствуя, что н земле для него остлись только могилы. Буйня молодость дерзко и весело пел отходную остткм крепостного строя и зорко присмтривлсь, ищ свое место в жизни.

А првительство, освободив нрод, тотчс же усердно знялось рзведением чиновников, ковкой звеньев новой цепи для нрод. К рзночинцм оно относилось подозрительно и врждебно, люди, которые не хотели быть чиновникми, были излишни и вредны для него, Было ясно - если интеллигент-рзночинец хочет жить, он должен встть ближе к нроду, опереться н него и увеличить свою дружину з его счет. Интеллигент понял это, пошел в нрод сеять среди неге "рзумное, доброе, вечное"...

Рзумеется, нше првительство не могло допустить н ниве нродной никких посевов, кроме тех, которые укрепляли бы легенду о неземном происхождении его влсти. И вот нчлсь беспримерня в истории эпическя борьб горсти смелых людей с чудовищем, которое похитило свободу и зорко, ждно стережет ее...

Эт битв был крсив, кк стрый рыцрский ромн, он родил много героев и пожрл их, кк Стурн своих детей. Герои погибли. Учсть героев всегд тков, и не будем оскорблять пмять героев сожлением о гибели их...

Это были стойкие, крепкие люди, но история поствил их между холодной нковльней и тяжелым молотом. Много они хотели поднять, много сдвинули с мест и ндорвлись в усилиях рзбудить нрод,- он до этой поры не видел ничего доброго от господ и не поверил им, когд они бескорыстно принесли ему ученье о свободе, рвенстве, бртстве.

Те, кому лгли столетия, не могли нучиться верить в годы...

В эти дни, когд рыцри бились нсмерть со змеем,- мещнство в стихх и прозе докзывло, что

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить;

У ней особення стть,

В Россию можно только верить,

что русский нрод чрезвычйно смобытен и что греховня зпдня нук, рзвртные формы жизни Зпд совершенно не годятся для него. Влияние Зпд может только испортить, рзрушить кроткую, мягкую душу и прочие редкие кчеств нрод-богоносц, воспитнные в нем поркми н конюшнях, сплошной негрмотностью и другими идельными условиями русской смобытности.

В творениях мещн н эту тему есть много любопытного, но смое змечтельное в них - соединение тлнт с ккой-то истинно восточной ленью ум и ттрской хитростью, которой мещне прикрывли эту лень мыслить смело и до конц яркопестрыми словми восторг пред нродом. Немой, полуголодный, безгрмотный нрод, по уверению мещн, был призвн обновить весь мир тинственной силой своей души, но для этого прежде всего требовлось отгородить его от мир высокой стеной смобытности, дбы не коснулся его свет и воздух Зпд. Он, еще недвно нгрд вельможм з придворные услуги, живой инвентрь помещичьих хозяйств, доходня сттья, предмет торговли, вдруг стл любимой темой рзговоров, объектом всяческих збот о его будущей судьбе, идолом, пред которым мещне шумно кялись во грехх своих. Рстеряння, суетливя мещнскя мысль, кк летучя мышь нд костром, звертелсь вокруг нрод в своих поискх опрвдния и примирения.

Эт жлкя сует рзврщл порою лучшего поэт тех дней, и чсто он, вступя в общий хор лицемерно кющихся, фльшиво вторил им:

...Успели мы всем нслдиться.

Что ж нм делть? Чего пожелть?..

...Пожелем тому доброй ночи,

Кто все терпит во имя Христ,

Чьи не плчут суровые очи,

Чьи не ропщут немые уст,

Чьи рботют грубые руки,

Предоствив почтительно нм

Погружться в искусство, нуки

Предвться мечтм и стрстям...

В этом, допустим, искренном лирическом порыве сытого и несколько сконфуженного своей сытостью человек чувствуется немного иронии нд собой, но - ккя стрння скудость фнтзии! Неужели нроду, усыпленному нсильно, нроду, сон которого ревниво оберегли тысячи верных слуг Левифн-госудрств, неужели этому нроду нельзя было пожелть ничего лучшего доброй ночи? В те дни, когд уже многие били в нбт, стрясь рзбудить его? В те дни, когд герои одиноко погибли в битвх з свободу?

Мещнм нрвились подобные стихи, и они искренно, от всей души, желли милому нроду - спокойной ночи. Что они могли пожелть ему, кроме этого? Это и гумнно и дешево...

В это время - время борьбы - одни из них тревожно и угрюмо, кк совы, кивли головми н Зпд, где горел, не угся, огонь свободы и в мукх рождлсь истин; они кричли, что оттуд льется отрв, которя погубит русский нрод. Другие пристривлись в услужение к рдикльным идеям, незметно стрясь одеть их в уродующие одежды компромисс. Третьи злобно в стихх и прозе клеветли н все, что было им врждебно,- молодо, крсиво, смело,- и во всем, что они делли, звучл их вечня тревог з свой покой - тре-вог нищих духом.

А в стрну медленно входил железной стопой окутнный серыми тучми дым и пр великий революционер, бесстрстный слуг желтого дьявол, ждного золот,- все рзрушющий кпитлизм...

III

Толстой и Достоевский - дв величйших гения, силою своих тлнтов они потрясли весь мир, они обртили н Россию изумленное внимние всей Европы, и об встли, кк рвные, в великие ряды людей, чьи имен - Шекспир, Днте, Сервнтес, Руссо и Гете. Но однжды они окзли плохую услугу своей темной, несчстной стрне.

Это случилось кк рз в то время, когд нши лучшие люди изнемогли и пли в борьбе з освобождение нрод от произвол влсти, юные силы, готовые идти н смену пвшим, остновились в смятении и стрхе пред виселицми, кторгой и зловещей немотой згдочно неподвижного нрод, молч, кк земля, поглотившего кровь, пролитую в битвх з его свободу. Мещне, нпугнные взрывми революционной борьбы, изнывли в жжде покоя и порядк, готовые подчиниться победителю, предть побежденного и получить з предтельство хоть мленький, но всегд лкомый для них кусок влсти...

Тяжелые серые тучи рекции плыли нд стрной, гсли яркие звезды ндежд, уныние и тоск двили юность, окроввленные руки темной силы снов быстро плели сети рбств.

В это печльное время духовные вожди обществ должны бы скзть рзумным и честным силм его:

"Нищет и невежество нрод - вот источник всех несчстий ншей жизни, вот тргедия, в которой мы не должны быть пссивными зрителями, потому что рно или поздно сил вещей зствит всех нс игрть в этой тргедии стрдющие и ответственные роли. Для госудрств мы - кирпичи, оно строит из нс стены и бшни, укрепляющие злую влсть его. Искусно отделяя нрод от нс, оно делет всех бессильными в борьбе с его бездушным мехнизмом. Никто рзумный не может быть спокоен, доколе нрод - рб и слепой зверь, ибо он прозреет, освободится и отомстит з нсилие нд ним и невнимние к нему. Не может быть крсивой жизни, когд вокруг нс тк много нищих и рбов. Госудрство убивет человек, чтобы воскресить в нем животное и силою животного укрепить свою влсть; оно борется против рзум, всегд врждебного нсилию. Блго стрны - в свободе нрод, только его сил может победить темную силу госудрств. Поймите - нет иной стрны, где бы люди чести, люди рзум были тк одиноки, кк у нс. Боритесь же з торжество свободы и спрведливости, в этом торжестве - крсот. Д будет вш жизнь героической поэмой!.."

- Терпи! - скзл русскому обществу Достоевский своей речью н открытии пмятник Пушкину.

- Смосовершенствуйся! - скзл Толстой и добвил: - Не противься злу нсилием!..

...Есть что-то подвляюще уродливое и постыдное, есть что-то близкое злой нсмешке в этой проповеди терпения и непротивления злу. Ведь дв мировых гения жили в стрне, где нсилие нд людьми уже достигло рзмеров, поржющих своим слдострстным цинизмом. Произвол влсти, опьяненный безнкзнностью, сделл всю стрну мрчным зстенком, где слуги влсти, от губернтор до урядник, нгло грбили и истязли миллионы людей, издевясь нд ними, точно кошк нд поймнной мышью.

И этим змученным людям говорили:

- Не противьтесь злу! Терпите!

И крсиво воспевли их терпение. Этот тяжелый пример ниболее ярко освещет истинный хрктер отношения русской литертуры к нроду. Вся нш литертур - нстойчивое учение о пссивном отношении к жизни, пология пссивности. И это естественно.

Иной не может быть литертур мещн дже и тогд, когд мещнин-художник генилен.

Одно из свойств мещнской души - рболепие, рбье преклонение перед вторитетми. Если некто однжды подл мещнину от щедрот своих милостыню внимния, - мещнин делет блгодетеля кумиром и клняется ему, точно нищий лвочнику. Но это только до поры, покуд кумир живет в грмонии с мещнскими требовниями, если он нчнет противоречить им, - что бывет крйне редко, - его сбрсывют с пьедестл, кк мертвую ворону с крыши. Вот почему пистель-мещнин всегд более или менее лкей своего читтеля, человеку приятно быть идолом.

Ожидю, что идолопоклонники зкричт мне:

"Кк? Толстой? Достоевский?"

Я не знимюсь критикой произведений этих великих художников, я только открывю мещн. Я не зню более злых вргов жизни, чем они. Они хотят примирить мучителя и мученик и хотят опрвдть себя з близость к мучителям, з бесстрстие свое к стрдниям мир. Они учт мучеников терпению, они убеждют их не противиться нсилию, они всегд ищут докзтельств невозможности изменить порядок отношений имущего к неимущему, они обещют нроду вознгрждение з труд и муки н небесх и, любуясь его невыносимо тяжкой жизнью н земле, сосут его живые соки, кк тля. Большя чсть их служит нсилию прямо, меньшя - косвенно: проповедью терпения, примирения, прощения, опрвдния...

Это - преступня рбот, он здерживет првильное рзвитие процесс, который должен освободить людей из неволи зблуждений, он тем более преступн, что совершется из мотивов личного удобств. Мещнин любит иметь удобную обстновку в своей душе. Когд в душе его все рзложено прилично душ мещнин спокойн. Он - индивидулист, это тк же верно, кк нет козл без зпх.

В древности еврейский мудрец Гиллель дл человеку удивительно простую и ясную формулу индивидульного и социльного поведения.

"Если я не з себя, - скзл он, - то кто же з меня? Но если я только з себя - зчем я?"

Мещнин охотно принимет первую половину формулы и не может вместить другой.

Есть дв тип индивидулизм: индивидулизм мещнский и героический.

Первый ствит "я" в центре мир - нечто удивительно противное, нпыщенное и нищенское. Подумйте, кк это крсиво - в центре мир стоит жирный человечек с брюшком, любитель устриц, женщин, хороших стихов, сигр, музыки, человек, поглощющий все блг жизни, кк бездонный мешок. Всегд несытый, всегд трусливый, он способен возвести свою зубную боль н степень мирового события, "я" для этого прзит - все!

Второй говорит: "Мир во мне; я все вмещю в душе моей, все ужсы и недоумения, всю боль и рдость жизни, всю пестроту и хос ее рдужной игры. Мир - это нрод. Человек - клетк моего оргнизм. Если его бьют - мне больно, если его оскорбляют - я в гневе, я хочу мести. Я не могу допустить примирения между порботителем и порбощенным. Противоречия жизни должны быть свободно рзвиты до конц, дбы из трения их вспыхнул истиння свобод и крсот, животворящя, кк солнце. Великое, неисчерпемое горе мир, погрязшего во лжи, во тьме, в нсилии, обмне, - мое личное горе. Я есть человек, нет ничего, кроме меня".

Это миропонимние, утонченное и рзвитое до крсоты и глубины, которой мы себе предствить не можем, вероятно, и будет миропонимнием рбочего, истинного и единственно зконного хозяин жизни, ибо строит ее он. Это миропонимние в русской литертуре не отржлось. Он вообще не могл создть героя, ибо героизм видел в пссивности, и если пытлсь изобрзить ктивного человек, - это выходило бескровно и бесцветно дже у ткого крсивого и крупного тлнт, кк Тургенев. Только яркий и огромный Помяловский глубоко чувствовл врждебную жизни силу мещнств, умел беспощдно првдиво изобрзить ее и мог бы дть живой тип героя, д Слепцов, устми Рязнов, зло и метко посмеялся нд мещнином...

Восьмидесятые годы были временем полного торжеств мещн, и, кк всегд, они торжествовли злобно, но скучно и бесцветно. Со слезми восторг прослушли речь Достоевского, и он успокоил их. Терпение ни к чему не обязывло мещн, но его можно было рекомендовть нроду. Они, конечно, спокойно сложили бы бессильные, хоть и ждные руки, но совесть эт н-кожня болезнь мещнской души - нстойчиво укзывл н необходимость вооружения нрод оружием грмоты, и некя, небольшя чсть их видел свое одиночество в стрне, где тк мло грмотных людей, которые могли бы игрть для мещн роли слуштелей, собеседников, читтелей, потребителей гзет, книг и прочих продуктов высшей деятельности мещнского дух. Мещнин любит философствовть, кк лентяй удить рыбу, он любит поговорить и пописть об основных проблемх бытия - знятие, видимо, не нлгющее никких обязнностей к нроду и кк нельзя более уместное в стрне, где десятки миллионов человекоподобных существ в пьяном виде бьют женщин пинкми в животы и с удовольствием тскют их з косы, где вечно голодют, где целые деревни гниют в сифилисе, горят, ходят - в виде рзвлечения - в бой н кулчки друг с другом, при случе опивются водкой и во всем своем быте обнруживют ккую-то своеобрзную юность, которя делет их похожими н первобытных дикрей... Итк - мещне все-тки поняли необходимость увеличить свою рмию и взялись з дело.

Рздлся успокивющий и довольный крик - истинно мещнский проль: "Нше время - не время широких здч!"

И нскоро создли пошлый культ "мелких дел" - воистину мещнский культ. Ккя мсс лицемерия был вложен в этот культ и сколько было в нем смообожния!

Другя групп мещнств - быть может, более искренняя в своем желнии опрвдть печльный и постыдный фкт своего бытия - пошл н зов Толстого. Нчлось "смосовершенствовние", этот жлкий водевиль с переодевньем. В стрне, где люди еще нстолько не рзумны, что пшут землю деревянной сохой, боятся колдунов, верят в чёрт,- в этой грустной и бедной стрне грмотные люди, юродствуя идеи рди, стли отрицть рзум. Подвергли нуку нивной и убогой критике. Отрицли искусство, отрицли крсоту, одевлись в крестьянское плтье и неумелыми рукми ковыряли бесплодную землю, всячески стрясь приблизиться к дикрю и нзывя это смоистязние "опрощением". Дикий, но совсем не глупый мужик смотрел н чудков и пренебрежительно усмехлся, не понимя мотивов стрнного и смешного поведения господ. Иногд, рздрженный своей тяжкой жизнью, выпивший водки, мужик обижл опрощенцев, но они "не противились злу" и этим вызывли к себе искреннее презрение мужик.

Тк вело себя мещнство совестливое, мсс его - ждня и нгля открыто торжествовл победу грубой силы нд честью и рзумом, цинично добивя рненых. Он создл из клеветы, грязи и лицемерной угодливости победителю некий форт для зщиты своего положения в жизни, в него зсели довольно тлнтливые языкоблуды, нвербовнные по преимуществу из ренегтов, и дружно принялись зливть клеветой и ложью все, что еще горело в русской жизни.

Погибли "Отечественные зписки", и один из ренегтов проводил их в могилу гденькой усмешкой:

- Пел-пел птшечк д змолкл. Отчего ж ты, птшечк, приуныл?

Эти потомки крови Иуды Искриот, Игнтия Лойолы и других христопродвцев, охвченные болезненной жждой известности, но слишком ничтожные для того, чтобы создть нечто крупное, скоро почувствовли свое бессилие быть вождями и сделлись рстлителями мещнств. Открыто брызгя пхучей слюной больных верблюдов н все мло-мльски порядочное в русской жизни, они более четверти век рзврщли людей проповедью ненвисти к инородцм, лкейской услужливости силе, проповедью лжи, обмн,- и нет числ преступлениям их, нет меры злу, содеянному ими. Млогрмотные и невежественные, они судили обо всем всегд "применительно к подлости", всегд с желчью неудчников н языке. Некоторые из этих желчных честолюбцев еще и теперь стрчески ползют по стрницм своей гзеты, но это уже змеи, потерявшие яд. Безвредные гды, они вызывют только чувство отврщения к ним своими бессильными попыткми скзть еще что-нибудь гнусное и рзвртное, еще рз подстрекнуть кого-то н преступление...

Но все это известно, и обо всем этом тк же противно и стыдно говорить, кк о нсилии нд женщиной, кк о рстлении ребенк, и хочется поскорее подойти к поведению мещнств сегодня, в нши тргические дни...

Однко спрведливость побуждет укзть, что ниболее жизнеспособные мещне шли и в революцию. Они понимли, что толкутся в тесных рзвлинх строй тюрьмы, выстроенной подневольным трудом, у них не было определенной позиции в темном хосе русской жизни, жизнь их был бесцветн и скучн. И они пошли в революцию охотно, но - кк спортсмены-нгличне ездят из Лондон н Кспий бить диких уток. Со временем мы увидим этих господ среди рботников революции, где они, вместе с госпожми Кукшиными, производят неприятный шум, вредную суету и путницу, увидим, кк они, оргнически с нродом не связнные, чуждые ему, кпризные в своих нстроениях, быстро, кк фокусники, меняли свои взгляды, вызывя этим тяжелые недоумения в головх своих учеников и отрицтельное, врждебное отношение у рбочих к предствителям пролетрской интеллигенции.

Рядом со всеми этими попыткми мленьких, трусливых людей уклониться от суровых требовний действительности в тихую облсть мечтний или удобно встть где-либо с крю жизни в кчестве зрителя, нблюдющего ее дрмы, рядом с иезуитской суетой мещнств - бесстрстно шл железня рбот кпитл, мтемтически првильно сортироввшего людей н две резко врждебных группы, в крсных корпусх фбрик и зводов, под гулкий шум мшин, воспитывлсь новя, могучя, истинно жизнення сил, т сил, которой ныне все мещне обязны своим освобождением из тесной клетки госудрств и для которой они готовы создть другую клетку, попрочнее той, где они сми сидели. Мещнин в политике ведет себя, кк вор н пожре,укрл перину, снес ее домой и вновь явился н пожр гсить огонь, который он же см тихонько рздувл из-з угл...

IV

В ту пору, когд мягкосердечные мещне осторожно пытлись пронести во тьму нродной жизни, мимо глз стоокого цербер-госудрств, тускло горевшие светильники своих добрых нмерений, в то время, когд ренегты, опьяненные мстительной злобой, цинично плясли рзнузднный тнец торжеств своего нд могилми пвших героев, мещне, безрзличные, нслждлись покоем и крепким порядком в серой мгле все победившей пошлости,- в эту пору госудрство снов хлопотливо стягивло грудь нрод железными обручми рбств...

Дряхлый демон России, прокурор церкви Христовой, слуг нсилия и пологет его, слдострстными рукми фнтик вцепился в горло стрны и душил ее и в безумии восторг кричл:

- Велико и свято знчение влсти! Он служит для всех зерцлом првды, достоинств, энергии!

И вводил церковные школы в дополнение к земским нчльникм.

Это было нгло, но многие нходили, что это сильно и тлнтливо,иногд цинизм выгоден мещнм, они нходят его крсивым.

Влсть, подобно Цирцее, преврщет человек в животное. Стремление ко влсти свойственно только людям огрниченным, только тем, кто не способен понять крсоту и великую мудрость внутренней свободы, той свободы, которя не способн подчиняться и не хочет подчинять. Влстные люди вообще - тупы, когд они могут действовть безнкзнно, в них просыпется твистическое чувство предк-рб, и они кк бы мстят з его стрдния, но мстят не тем, кто зствляет стрдть, тем беспрвным людям, которые отдны госудрством под влсть его предствителей,- тк кк Россия слишком долго был стрною рбов - в ней предствители влсти более, чем где-либо, рзнузднны и жестоки...

Когд люди, нездолго пред этим чувствоввшие, что кто-то энергично вырывет влсть из их рук, снов увидли себя влдыкми,- они бросились н стрну, кк звери, и ненсытно стли сость кровь ее покорных людей, они вцепились ждными когтями в ее огромное неуклюжее тело и грбили, истязли, душили людей, кк врвры-звоевтели, истощли ее, кк бциллы гноя зрженный оргнизм. Это было время буйного торжеств животных, тем более злых, что еще недвно они трепетли от стрх.

Стрн, кзлось, скоро здохнется.

Но, сгибясь под тяжестью нсилия, ослепленный невежеством, ленивый с отчяния, нрод жил и молч нблюдл. Тяжеля жизнь вырботл в нем нечеловеческую выносливость, изумительную способность пссивного сопротивления, и под гнетом злой силы госудрств он жил, кк медведь н цепи, молчливой, сосредоточенной жизнью пленник, не збывя о свободе, но не видя дороги к ней.

Нрод по природе сильный и предприимчивый, он долго ничего не мог сделть своими крепкими рукми, туго связнными беспрвием; неглупый, он был духовно бессилен, ибо мозг его своевременно здвили темным хлмом суеверия; смелый, он двиглся медленно и безндежно, ибо не верил в возможность вырвться из плен; невежественный, он был тупо недоверчив ко всему новому и не принимл учстия в жизни, подозрительно косясь н всех.

И во что он мог верить? Все новое приходило к нему со стороны брин, двнего врг, и всегд в этом новом он должен был чувствовть нечто не для него, но против него. Когд он немного выучился грмоте и стл читть мленькие книжки, он чувствовл в них всегд одно: нстойчивое желние господ видеть его добрым, трезвым, мягким.

"Все люди - бртья, все рвны!" - докзывли ему вторы книжек.

А вокруг него стояли испрвники, земские нчльники, стновые, урядники - ели его хлеб, брли с него подти, секли его розгми, з чтение книжек снчл просто били по зубм, потом дже нчли сжть в тюрьму.

"Не в силе бог, в првде!" - утешли его добрые господ, он, от применения к его спине силы, по неделям сесть не мог.

"Ндо любить ближнего, кк смого себя!" - убедительно, и дже порой крсиво, поучли его люди из город, их отцы и бртья в деревнях стрлись возможно дешевле купить его труд и просили нчльство сочинить построже зконы о нйме сельскохозяйственных рбочих.

"Не бей свою жену, ибо он хотя и женщин, но тоже человек, учи детей грмоте, ибо "зннье - рдость, зннье - свет", не пей водку - он рзрушет оргнизм,- и не воруй!" - говорилось в книжкх.

Мужик читл это и видел: господ спокойно берут его жену н должность коровы - кормить ее молоком своих детей, его жен беремення моет з гривенник полы в усдьбе, дочь его при первом же удобном случе рзврщют, и вообще к жителям деревни господ относятся менее внимтельно и бережливо, чем, нпример, к своим лошдям, собкм и другим домшним животным. Он видел, что господм действительно очень полезн грмот, но школ, устроення ими для его детей, ничего хорошего не дет им, только отбивет от рботы. И видел, что господ, поучя его не пить водку, сми с большим нслждением рзрушют свои оргнизмы и водкой, и вином, и обжорством, и рзвртом. И видел, что его кругом обокрли.

"Не будь жден!" - говорили ему и всё повышли ренду н землю, всё понижли плту з труд.

Книжки резко противоречили всему склду мужицкой жизни, и поступки господ тоже противоречили морли книжек, нписннык ими В смом фкте появления ккой-то особенной литертуры, нрочито сочиняемой "для нрод", уже есть нечто подозрительное, кк и вообще во всех действиях мещн, нпрвленных к торжеству "общего блг".

Мещне - повторяю - во что бы то ни стло хотят жить в мире со всем миром, спокойно пользуясь плодми чужого труд и всячески стрясь сохрнить то рвновесие души, которое они нзывют счстьем.

Что же, кроме лжи и лицемерия, можно внести в "общее блго", облдя ткой психологией? И это "общее блго", кк его предствляют себе мещне,огромное, топкое болото, оно покрыто густой плесенью добрых нмерений, нд ним вечно стоит серый, мертвый тумн лживых слов, н дне его здвленные люди, живые люди, обрщенные в орудия обогщения мещн. Это "общее блго" пхнет кровью и потом обмнутых, порбощенных людей.

Жизнь ствит дело просто и ясно: общее блго невозможно, пок существует хозяин и рботник, подчиненный и комндующий, имущий и неимущий.

Или все люди - несмотря н яркое рзличие их душ - товрищи, политически и экономически рвные друг другу, или вся жизнь отвртительное преступление, гдкя тргедия изврщенности, процесс, не имеющий опрвдния...

Сколько ни кропи море духми, оно все-тки дст зпх соли, и, конечно, немного бы сделли добрые мещнские книжки, если бы они учили только добродетелям, выгодным для мещн, и если бы, кроме книжек, не было других влияний, способных своей силой возбудить мысль дже в кмне.

По степям, мимо деревень, кк гигнтские железные черви, рссыпя огненные искры, с торжествующим грохотом поползли локомотивы и вгоны, пожиря хлеб мужик. Около деревень хмуро встли крсные стены зводов и фбрик, угрожюще поднялись в небес огромные трубы, черный дым кощунственно летел к жилищу бог, не боясь его гнев. В брских усдьбх явились мшины, они сеяли, жли, косили, отнимя стльными рукми рботу у человек, и человек, чтобы не умереть с голоду, шел с поля в широко открытую жркую псть фбрики. Тм вокруг него хлопотливо, шумно, првильно вертелись колес, двиглись поршни, зловеще гудело железо, и всё, все плоды земли, всё рожденное ею - кмень, дерево и см он - всё преврщлось в золото и уходило куд-то длеко прочь от человек, оствляя его, истомленного, устлого, с одним куском хлеб и без копейки н стрость.

Рев плвильных печей, визг стнков, глухие удры молот, сотрясвшие землю, бесконечное движение ремней и всюду ярко пылющий крсивый, веселый огонь - всё это было грндиозно, стршно, подвляло человек своей лихордочной жизнью и невольно возбуждло в нем острый, рзрушительный вопрос:

"Зчем тк? Для кого?"

И он нчинл понемногу догдывться, что весь этот мехнически првильно, но бессмысленно действующий д создн и приведен в движение ненсытной ждностью тех людей, которые зхвтили в свои руки влсть нд всей землей и нд человеком и всё хотят рзвить, укрепить эту влсть силою золот. Они обезумели от ждности, сми стли глупыми и жлкими рбми своих фбрик и мшин, своих векселей и золот, зрвлись, зпу-.тлись в сетях дьявол нживы, кк мухи в путине, и уже не отдют себе отчет зчем все это им? - и не видят, отупевшие, не могут видеть возможности жить инче - иной жизнью, крсивой, свободной, рзумной. Они плывут безвольно, кк утопленники, в отвртительном потоке бессмысленной и противной суеты, окутнные едким дымом и зпхом человеческого пот, окруженные ждным лязгом желез и стонми людей, которые служт при железе для того, чтобы увеличить золото в крмнх мещн,- золото, умертвившее душу мещнин,золото - метллического бог огрниченных и жлких людей.

Человек увидел и понял, что его руки создют все, он не имеет ничего, кроме нищенского прв съесть столько хлеб, сколько нужно, чтобы снов рботть и, нконец, создв в течение жизни неисчислимое количество богтств, издохнуть с голоду. Человек здумлся, потрясенный очевидностью Кто он, создющий тк много лишнего и не имеющий необходимого? Хозяин жизни или рб ее?

Человек рботл н фбрике и видел, кк из бесформенных кусков руды его труд создет мшины и ружья, кк бессильные, тонкие, робко дрожщие нити соединяются в плотную, крепкую ткнь и веревки,- человек протестовл против ждности кпитл и видел, что из ружей, им же сделнных, убивют его товрищей, что из веревок делют петли для его друзей.

Всюду вокруг ярко смеялся нд ним крсный, злобно веселый могучии огонь и возбуждл к жизни необоримую силу человек, мысль его. Кпитл, рздевя его тело, преврщл человек из рб - хозяин кусочк бесплодной земли - в свободного нищего, из пссивного стрдльц, поржвшего мир терпением, в пылкого, упорного борц з свое прво быть человеком, не доходной сттьей мещн.

И он нчл свою великую борьбу.

Жестокость богтств тк же очевидн, кк и глупя ждность его. Нерзборчивый, кк свинья, кпитл пожирет всё, что видит, но нельзя съесть больше того, сколько можешь, и однжды он должен пожрть см себя эт тргикомедия лежит в основе его мехники Сил кпитл - мехническя грубя сил; этот ком золот, точно ком снег, брошенный под гору, вовлекя в себя всякую дрянь, увеличивется в объеме от движения, но смо движение слепо, безвольно и не может иметь опрвдния, когд оно двит и уничтожет миллионы людей...

По пути к смоуничтожению кпитл, рзвивясь, зхвтывет н служение своим интересм и госудрство, оно рстворяется в нем, теряет свой животно-смо-довлеющии хрктер влсти рди влсти, и короли ныне покорно служт интересм фбрикнтов и лвочников Кпитл похож н чуму, которя одинково рвнодушно убивет водовоз и губернтор, священник и музыкнт. И, кк чум, см по себе он не нуждется в опрвднии бессмысленности своего рост,- мехнически првильно сортируя людей н клссы, незвисимо от своей воли рзвивя их сознние, он см создет себе непримиримых вргов, рздржя человек своей ждностью, кк дурк рздржет бык крсным Зло жизни, он не стесняется своей ролью, он цинично откровенен в своих действиях и, нгло говоря грохотом мшин "все мое!", рвнодушно рзврщет людей, искжет жизнь Тков он есть, он не может быть иным, и это хорошо, потому что просто, всем понятно и очень быстро создет в душе предствителя груд резко отрицтельное, непримиримо врждебное отношение к предствителю кпитл.

Но для мещн кпитл - идол, сил и необоримя влсть, и они рболепно служт ему, довольные теми объедкми, которые пресыщенное животное бросет им под стол, кк собкм. Они не обижются н это - чувство человеческого достоинств не рзвито у мещн,- ослепленные блеском золот, они служт господину не только из стрх пред силой его, но увжя силу, и не только служт, что естественно, ибо и мещнин любит есть много и вкусно, но подслуживются, что уже противно. Мещне всегд морлисты, и вот, сознвя морльную нготу своего кумир, смутно чувствуя преступность его бытия, они пытются подложить смягчющие вину философские основния под этот процесс нсилия, истязния и убийств миллионов людей рди нкопления золот в крмнх десятков. И, докзывя прво кпитл грбить, убивть, они думют скрыть фкт своего соучстия в грбежх и убийствх.

"Инче - нельзя!" - говорят они.

"Можно!" - отвечют им социлисты.

"Ах, это мечт!" - возржют мещне и снов жульничют, всюду выискивя доводы, способные подтвердить вечную необходимость деления людей н богтых и бедных и незыблемость ткого порядк, одинково унижющего и рбочего, и кпитлист, и смих мещн.

Эти жлкие попытки трусливых холопов остновить колесницу истории грудми лживых слов, брошенных по пути ее движения, иногд действительно змедляют ход жизни, зтемняя и зпутывя медленно рстущее в мссе нрод сознние своего прв, и вот почему нужно всегд помнить, кк свое имя, что истинный врг жизни не кпитл - стихийня, глупя, безвольня сил,- холопы его, почтенные мещне, желющие в интересх своего личного счстья докзть мссм нрод невозможность иного порядк жизни, примирить рбочего с его ролью доходной сттьи для хозяин и опрвдть жизнь, построенную н порбощении большинств меньшинством...

Роль примирителя - двойствення роль, и мещнин - вечный пленник внутреннего рздвоения. Все, что он когд-либо выдумл, носит в себе непримиримые и подлые противоречия. Он в одно время дет человеку бутылку водки и книжку о вреде лкоголя, взимя с того и другого товр известный процент в свою пользу. Он говорит о необходимости строить тюрьмы гумнно. Признвя женщину всячески рвной мужчине, он из сообржений "рельной политики" - то есть политики скорейшего и во что бы то ни стло устновления твердого порядк - лишет ее прв голос, несмотря н то, что его супруг, вероятно, не менее, чем он, жждет торжеств порядк и рвновесия души. Он готов приять в свои объятия свободу, но обязтельно в кчестве зконной супруги, дбы "в пределх зконности" нсиловть ее, кк ему угодно. Он облдет, кк все прзиты, изумительной способностью приспособления, но никогд не приспособляется к истине. Он способен видеть и принять только првду фкт, и ему чужд и непонятн првд человеческого стремления к творчеству фктов.

Всего ярче открывется его пестря, искження холопством пред силой, отрвлення неустнной жждой покоя и довольств, мленькя, скучно честолюбивя, липкя душ в эпохи нродного возбуждения, когд он, серый, суетливый и ждный, жутко мечется между черным предствителем гнет и крсным борцом з свободу, стрясь скорее понять - кто из этих двух победит? Где сильнейший, н чью сторону он мог бы скорее встть, дбы водворить порядок в жизни, устновить рвновесие в душе своей и урвть кусок влсти?

Жлкое существо, и, если б оно не было тк вредно, о нем не следовло бы говорить, но о нем необходимо говорить больше всего, кк это ни противно.

Мещне - лилипуты, нрод - Гулливер, но если его зпутть всеми ниткми лжи и обмн, которые нходятся в рукх этого племени, он должен будет потртить лишнее время для того, чтобы порвть эти нитки.

Нши дни не только дни борьбы, но и дни суд, не только дни слияния всех рботников првды, свободы и чести в одну дружину непобедимых, но и дни рзъединения со всеми, кто еще недвно шел в тылу рмии пролетрит, теперь, когд он одержл победу, выбегет вперед и кричит:

"Это мы победили! Мы - предствители нрод! Пожлуйст, двйте нм место, где бы мы могли сесть, чтобы торговться с вми. Мы продем русский рбочий нрод - сколько ддите?"

Они, вероятно, скоро проддут, потому что просят дешево...