Уля была вне себя от обиды и ярости. Родители наотрез отказались давать деньги на новое платье! Покупку ее мечты! Идеальный наряд для первого свидания с Геннадием! Она ведь уже придумала план по завоеванию его сердца, но без чудесного платья цвета фуксии ничего не получится! Что же делать? Неужели трудности остановят Ульяну? Нет! Она начнет свою звездную карьеру, а заодно сама заработает деньги на дизайнерский шедевр…
Мечта handmade Эксмо М. 2011 978-5-699-47759-3

Мария Чепурина

Мечта handmade

Глава первая,

посвященная исключительно мне

Это была любовь с первого взгляда. Я узнала его мгновенно, узнала среди множества других и сразу же поняла, что мы созданы друг для друга. Первые секунды после нашей встречи я не могла выдавить ни слова, не могла пошевелиться и глядела на него, стоя как вкопанная, полными восторга глазами. Я уже знала, что это судьба. «Ты будешь моим!» – прошептала я, придя, наконец, в себя. Потом сделала шаг в его сторону. Протянула руку к объекту своего обожания… и со знанием дела пощупала гладкую ткань.

Да, это было платьице что надо.

Вообще-то, я не собиралась ничего покупать сегодня. Вернее, купить что-то дорогое я не могла: не было денег. Да и не ставила себе цели присмотреть что-то определенное. Как и множество раз до этого, я отправилась в торговый центр просто так, от нечего делать, лишь для того, чтобы разогнать обычную для летних каникул скуку. Официально – то есть в глазах родителей – мой поход в пятиэтажный храм торговли именовался прогулкой. Но что может быть скучней бесцельного хождения по улицам?! Сколько себя помню, я всегда предпочитала совершать променад не в каких-нибудь парках, дворах или скверах, а поблизости от магазинов, между магазинами и особенно – внутри них. Главное удовольствие такого гуляния обычно состоит в том, чтобы нежданно-негаданно встретить какую-нибудь шмотку (сумку, обувку, заколку, помадку, парфюмку, висюльку) своей мечты, взволнованно сообщить о ней папе с мамой и сразу же получить деньги на покупку. После приобретения очередного наряда жизнь как-то сразу становится интереснее: душу наполняет оптимизм, будущее видится прекрасным, принцы на белых конях, кажется, подстерегают на каждом углу… Жаль только, что этот эффект действует недолго. Последнее время я с огорчением замечаю, что он держится все меньше и меньше: если дорогие покупки радуют два-три часа (до вечера, в лучшем случае), то от дешевых уже и вовсе нет никаких эмоций.

И все-таки ходьба по магазинам была и остается моим любимым развлечением. Взять хотя бы торговый центр «Эдельвейс», в котором я сейчас гуляю. Здесь всегда светло, тепло и чисто. Разве может прогулка по улице, где вечно то ветер, то дождь, то грязюка, сравниться с удовольствием скользить по блестящему полу, ныряя то в море мехов, то в шкатулку с сережками, то во вселенную обуви?..

Платье цвета «фуксия», короткое, без рукавов, прозрачное, украшенное пайетками, с атласной подкладкой, встретилось мне в самом начале сегодняшнего променада: то ли в пятнадцатом, то ли в шестнадцатом по счету бутике, куда я наведалась. Я увидела его еще с «улицы», то есть из зала торгового центра. Увидела – и влюбилась. Даже странно, как я могла до сих пор жить без этого наряда?! Почему раньше не поняла, что нуждаюсь в фуксиевом платье?! Жизнь, как говорят в таких случаях, разделилась на две части: до встречи с платьем и после.

Это был МОЙ наряд! Вернее, он должен был стать моим. Обязательно.

Боясь поверить своему счастью, я понесла платье в примерочную: а вдруг не подойдет? Опасения были напрасными. Фуксиевое чудо село идеально. Из зеркала примерочной на меня смотрела принцесса… Нет, вы только не подумайте, будто без этого платья я какая-то там замарашка! Я и так принцесса, в общем-то: ни капли жира, гладкие черные волосы, ровная челка, всегда яркий маникюр, длинные ресницы, накрашенные лучшей тушью, объемный блеск для губ. Но тут… Тут я была целой королевой! Королевой, в которую не может не влюбиться Гена Ищенко.

После знакомства с идеальным платьем я решила погулять по торговому центру еще немного: покопалась в бижутерии, примерила десяток-другой босоножек, побрызгалась из всех пробников в парфюмерном магазине, вознеслась и снова опустилась на прозрачном круглом лифте, из которого так хорошо обозревать зимний сад и наблюдать за сотнями посетителей… Потом зашла в книжный и перелистала там какой-то модный романчик, вдохнула запах новых страниц и типографской краски, вышла, ничего не купив, и сразу оказалась в облаке ни с чем не сравнимых ароматов из магазина душистой косметики ручной работы. По апельсиновому шлейфу догадалась, что за углом ларек свежевыжатых соков, выпила стаканчик (всего-то 150 рублей!), а потом как бы нечаянно добрела до фастфуда, неожиданно захотела вредных гамбургеров и добродушно позволила себе съесть их штуку-другую, походя прикрикнув на нерасторопную подавалку.

В продолжение всей этой прогулки я думала о грядущем чуде.

Ощущение того, что чудо обязано произойти именно со мной и именно этим летом, возникло еще в конце весны. Оснований на то была масса. Во-первых, в майском номере журнала «Мари-Клер» говорилось, что «июнь будет удачным для Стрельца», а всему, что там пишут, я как здравомыслящий человек верю безоговорочно. Во-вторых, нынешние каникулы были последними: я перешла в одиннадцатый класс. В-третьих, мне шестнадцать лет: уж не знаю почему, но во всех книжках говорится, что чудесам полагается происходить именно в этом возрасте. В-четвертых же, прошедшие три недели каникул выдались до того унылыми, что жизнь была просто обязана предоставить мне компенсацию за это скучное время. Например, послать встречу с продюсером, который позовет сняться в кино. Или приглашение на модные фотосъемки. Шанс попасть на «Фабрику звезд». Или уже первую любовь, в конце концов.

Если честно, у меня никогда не было парня. Я даже ни разу не целовалась, хотя исправно рассказывала всему классу о своих романтических свиданиях и взрослых кавалерах. Просто однажды прочитала в журнале «Эль», что современная девушка должна выглядеть востребованной и успешной, несмотря на любые неудачи. Да и в классе хотела играть роль звезды: папины деньги и шмотки, которые можно было на них приобрести, конечно, этому помогали, но для поддержания имиджа требовалось что-то еще. Вот в девятом классе и пришлось выдумать парня Кристиана (тогда это было мое любимое мужское имя), блондина с голубыми глазами, которому восемнадцать лет и с которым у меня серьезные отношения. Через год у меня изменились вкусы, и в десятом все узнали, что Кристиан разонравился, я его бросила и встречаюсь теперь с Елисеем – брюнетом с бледной кожей, длинной челкой, закрывающей глаза, в лиловых кедах и прикольных джинсах-дудочках. Впрочем, и этот красавец с модным старорусским именем оказался бы безжалостно покинут, предложи мне свою дружбу Коля Базин или Саша Возчиков. Но парни из класса, видимо, боялись конкурировать с моими выдуманными бойфрендами и не проявляли инициативы. Впрочем, никто из них и не нравился мне настолько, чтобы подойти первой. Настолько, чтобы захотеть связать с ним жизнь. Настолько… насколько понравился Гена!

Гена Ищенко пришел в параллельный нам 10 Б класс совсем недавно, всего лишь в четвертой четверти. Первое время я вообще ничего о нем не знала: с бэшками мы враждуем, и что у них там происходит, нам без разницы. Только к середине апреля до меня начали доходить слухи о появлении новичка, а как он выглядит, я выяснила лишь перед майскими праздниками. Поначалу он не произвел на меня особого впечатления. Но потом, узнавая о нем все больше и больше, я… Эх! И как можно было быть такой нерасторопной?! К тому времени, как я наконец осознала, что влюблена в Геннадия и обязана выйти за него замуж, учеба закончилась. Хилые шансы на то, чтобы случайно столкнуться в столовой или уговорить кого-нибудь из гнусных бэшек познакомить меня с Ищенко, свелись к нулю. Впрочем, мы жили в соседних домах, и летом я продолжала видеть его во дворе… но ведь не подойдешь же просто так к незнакомому парню на улице! То есть подойти именно к незнакомому, к Какому-То-Там по Какому-Нибудь-Там делу я, наверное, и могла бы. Но заговорить первой с тем, о ком мечтаешь дни и ночи напролет?.. Никогда в жизни!

Приличные люди вообще не знакомятся на улице.

Приличные люди знакомятся в Интернете.

До вчерашнего дня я могла лишь мечтать о случайной встрече с Геннадием на просторах Всемирной паутины: многократные попытки найти хоть какие-то его электронные координаты не давали результатов. И вот сутки назад случилось наконец то, чему давно пора было произойти: Ищенко завел себе страничку в социальной сети. Я, завсегдатай подобных сайтов, отыскала ее мгновенно. Сначала, конечно, хотела добавить в друзья. А потом передумала. Гена все же со мной не знаком: вдруг откажет? Тогда в его памяти я останусь прежде всего девчонкой, которую он отшил: что бы ни случилось позднее, первое, самое важное, впечатление останется негативным. Надо действовать хитрее. С удовольствием заметив, что Геннадий указал и телефон, и номер аськи, я поставила закладку на страничке, которая была теперь для меня главной в Интернете, и решила хорошенько все обдумать.

Допустим, я устрою нам случайное знакомство в Сети, рассуждала я. Допустим, увлеку его своей болтовней и уговорю на живое свидание. Но как заинтересовать Гену в реале? В школьных коридорах и в столовой всякий раз, когда я крутилась около него, как бы невзначай оказывалась поблизости, давая понять, что открыта для новых знакомств, Ищенко не обращал на меня ни малейшего внимания. Вдруг я разочарую его на свидании? Надо быть необыкновенной – но какой именно? Нарощенные волосы? Искусственные ногти? Накладные ресницы?

С самого утра я перебирала все эти варианты в голове, пока не наткнулась на Самое-Лучшее-Платье-На-Свете. Вот она – идеальная вещь для первого свидания с Геннадием! И появление у Ищенко своей странички, и моя встреча с замечательным фуксиевым нарядом, и план знакомства, становящийся гениальнее и гениальнее с каждой минутой, – все это явно были предвестники приближающегося чуда!

Дело оставалось за малым – увлечь Гену интернет-общением. В том, что платье будет куплено, я совершенно не сомневалась.

К моему приходу предки уже сели ужинать: отправившись на прогулку в час дня, я как-то незаметно проходила аж до девяти вечера.

После двух ложек супа мне пришло в голову, что, пожалуй, вопрос с фуксиевым платьем хорошо бы разрешить уже сегодня: его ведь все-таки кто-нибудь может и купить. Только вот попрошайничать не хотелось. Как правило, после прогулок по магазинам родители сами спрашивали, что мне приглянулось, но сегодня этого почему-то не происходило. Пришлось бросить наводящую фразу:

– Я тут сейчас в «Эдельвейсе» была…

– М-м! – отреагировал отец.

– Ты уже говорила, – добавила мама.

После этого вместо того, чтобы поинтересоваться, чего мне там захотелось купить, или хотя бы просто спросить, как прошла прогулка, они почему-то завели разговор об успеваемости по алгебре и даже обмолвились насчет какого-то там дурацкого репетитора. Это совершенно не входило в мои планы.

– Я там платье одно видела… – Надеюсь, эти слова прозвучали достаточно равнодушно и независимо.

– Какое? – спросили родители.

В целом они отреагировали именно так, как я и задумала, но что-то в их интонации мне не нравилось. В вопросе «какое?» не чувствовалось реального интереса и готовности купить. Вместо слов «прекрасно, доченька, мы очень рады, что ты наконец встретила платье своей мечты» в их глазах читалось что-то вроде «ладно, расскажи про это платье, если хочешь, так и быть, послушаем».

Включив все свое красноречие, я, как могла, описала божественность найденного прикида. А в конце своей речи добавила: «Стоит всего-то пять тысяч…»

– Ничего себе «всего-то»! – буркнул папа.

– А лиловое платье у тебя, кстати говоря, уже есть, – продолжила мама. – Ты, наверное, про него уже и не помнишь.

– Помню я все! – возмутилась я, хотя и не могла сказать определенно, о котором из моих лиловых платьев идет речь. – Тут совсем другой цвет! Цвет фуксии! И вообще… Можно подумать, что мы какие-то там нищеброды без денег!

– Такое ощущение, что ты думаешь, будто мы их печатаем!

– Не-е-ет!

Происходящее нравилось мне все меньше и меньше. Что за глупости они говорят?! Естественно, я знаю, откуда берутся деньги. Чтобы получать их, надо ездить в офис, сидеть там с десяти до шести, носить шмотки по дресс-коду, пить чаи с коллегами, лазить с рабочего компьютера по Интернету, иногда подписывать какие-то бумажки, может, еще что-нибудь делать… В подробностях, конечно, не знаю, но всюду говорят, что современная работа выглядит именно так. Я и сама, если не смогу стать актрисой или телеведущей, планирую пойти менеджером в офис и стать, таким образом, полностью девушкой «Космо».

Но что же с платьем?

– Ну пожалуйста, пожалуйста! – взмолилась я. – Это самое лучшее платье в мире! Я никогда такого не видела! Папочка, мамочка, я вас так люблю!..

– Если мне не изменяет память, «самое лучшее платье, которого ты никогда не видела», мы покупали уже пять или шесть раз за этот год!

– Ульяна, в твоем шкафу уже некуда складывать новые вещи! Причем там есть немало такого, что ты так ни разу и не надела!

– Не надела, значит, не пора еще! Случая не подвернулось! И вообще…

– И вообще, уже хватит! Уля, нам кажется, ты слишком увлеклась этими тряпками. В мире есть и другие вещи. Сегодня одно, завтра другое… Так ты скоро нас разоришь! – заявил отец.

– Не удивлюсь, если для этой твоей так называемой фуксии тоже случая не найдется! – Это уже мамины слова. – Через неделю ты наверняка забудешь про это платье, и оно будет валяться, все смятое, на дне шкафа.

– Не будет, не будет валяться! – Я уже была готова расплакаться. – И случай найдется! Оно мне не просто так нужно! Я уже придумала, куда его надену!

Блин, что за невезение?! И надо же было родителям включить строгость именно тогда, когда на карту поставлена моя любовь?! Моя судьба, можно сказать! Да вся жизнь, по большому счету!

– Мама, папа, ну пожалуйста! Я больше не буду просить ничего… до конца лета. – Хотя нет, это уж слишком. – До конца июля! Честно-честно!

– Ха! Свежо предание!

– Уля, умерь аппетиты! Мы, конечно, любим тебя…

– …Но нельзя же спускать на шмотки всю зарплату!

– Так скоро нам жить будет негде!

– Вот-вот. Твои вещи выживут нас из квартиры. Они и так уже вываливаются изо всех шифоньеров!

– Я понимаю, если ты бы еще хорошо училась…

– …Но восемь троек за год!

– Как могу, так и учусь!!! – крикнула я, с силой бросив ложку и вскочив со стула. – Природа, блин, отдыхает на детях гениев – слышали про такое?!

Не дожидаясь реакции на свою колкость, я выбежала с кухни. Слезы уже текли по щекам, сердце колотилось, в голове стучало. Чертово старичье! Они только что сломали человеку жизнь и даже не поняли этого!!!

Из дневника Ирины Романовны Гороховой

«23.06.10 г.

…А еще нас с Сашей все больше волнует дочка. Последнее время она слишком много читает женские журналы, смотрит телевизор и, главное, верит всему, что там пишут и говорят. Опасаюсь, как бы модные образы и рекламные предложения не заменили ей собственные мозги. А ведь сейчас немало девчонок, с которыми это уже произошло! Можно было бы, конечно, не разрешать ей смотреть передачи про красивую жизнь, но, как известно, запретный плод сладок. Да и Уля уже не ребенок. Прямо не знаю, что делать… Боюсь за нее…

Сегодня был инцидент по поводу какого-то очередного платья, которое она присмотрела. Да, одежда и всякие покупки – это еще одна беда. Мне кажется, Уля превращается в какого-то шопоголика, цель жизни которого – потреблять и потреблять как можно больше. Неужели мы ее упустили? Да, это наша вина. Слишком стремились сделать карьеру, посвящали все время работе, мало общались с дочерью, думали, что деньги и подарки заменят родительское внимание… Неужели ничего уже нельзя исправить? Вчера говорили об этом с мужем, он согласился, что надо принимать меры. Условились не выполнять очередной каприз. И вот – так и сделали, когда сегодня она завела речь о новом платье. Конечно, был крик, слезы, хлопанье дверями. Уля до ночи сидела одна в своей комнате, плакала. Сейчас думаю: может, мы неправильно поступили? Плюс-минус одна покупка – это ничего не изменит (хотя, судя по ее описанию, платье совершенно не стоит тех денег, которые за него хотят). Но как опустить Улю с небес на землю? Как сделать, чтобы она поняла, что жизнь – это не только вечеринки и модные показы? Похоже, Уля привыкла получать все легко, просто и думает, что так будет вечно. Страшно представить, что с ней станет дальше…»

Глава вторая,

в которой появляются одна обыкновенная девчонка и три сногсшибательные красотки

Гадкий металлический скрежет разносился по всему двору. В нем слышалось что-то мрачное, безысходное – именно такое настроение, которое царило в моей душе. Хотя попа с каждым годом все труднее пролезала в детский стульчик старых, скрипучих качелей, я всегда предпочитала сидеть именно на них, а не на какой-нибудь там лавочке для бабулек. Ноги мои были уже слишком длинными для того, чтобы по-настоящему качаться на этом устройстве: они постоянно цеплялись за землю. Оставалось только совершать ленивые колебательные движения взад-вперед, отклоняясь от центра не более чем на полшага и перебирая ногами по земле. Впрочем, для адского скрипа и этого было достаточно.

– Как дела? – спросила Танька, сидевшая на соседних качелях.

С лучшей подругой я могла позволить себе быть откровенной. Так что, немного подумав, ответила:

– Плохо.

Возможно, узнав, что мы дружим с Татьяной, вы сразу представили ее кем-то вроде меня: модницей и красавицей. На самом деле все обстоит совершенно иначе! Танька маленького роста, коренастая, с короткими ногами. Иногда я говорю, что ей следует похудеть, но Танька только отмахивается. Впрочем, может, и правильно. Высокая мода и дизайнерская одежда подруге все равно не светят, а всякое барахло, которое продается на вещевых рынках, как раз пошито на такие отстойные фигуры, как у нее. Родители у Татьяны довольно-таки бедные. С лица она тоже не очень: не то что страшная, но и до красоты ей далеко. Хотя, если честно, меня это не расстраивает: на фоне такой подруги я выгляжу еще лучше. Да и пацана она у меня не отобьет… Ну, в смысле, тогда, когда он появится.

Нет, вы, пожалуйста, не подумайте, будто Татьяна у меня на побегушках или что-то вроде того. Мы общаемся на равных. В смысле я, конечно, главная (правда, мы, если честно, вслух этого не обсуждали, хотя, думаю, и так все понятно), но виду не подаю. Веду себя так, словно Таня одета не хуже меня. Было бы, конечно, неплохо, если бы вместо нее я могла дружить с какой-нибудь знаменитостью… Но вообще, мне весело и с Танькой. По крайней мере, она меня понимает, и у нас есть общие темы для разговора. Вот и сейчас, узнав, что дела у меня обстоят отвратительно, Танька спросила, в чем дело, и в ее голосе слышалось подлинное участие.

Я рассказала про платье и Гену.

– А как же Елисей? – спросила подруга.

Все же я была с ней не настолько откровенна, чтобы посвятить в тайну вымышленности всех моих кавалеров.

– С Елисеем покончено. Я его разлюбила и бросила!

– А мне так ни разу и не показала… – протянула Татьяна обиженно.

– Да он совершенно неинтересный, там и показывать-то нечего! Я в нем полностью разочаровалась! И потом, кто же виноват, что этот дурак напрочь отказывался знаться с моими друзьями и одноклассниками?! Знала бы ты, Танька, сколько раз я его уговаривала… И – ни в какую! Нет, не буду, говорит, со школотой тусить, и все тут! Тьфу… Да ну его! Теперь только Геннадий!

Танька, кажется, хихикнула.

– Думаешь, безответная любовь – это так смешно? – поинтересовалась я самым строгим тоном, на какой только была способна.

– Да просто удивляюсь, что такого в этом Гене, чтобы так страдать из-за него…

– Ну и удивляйся себе дальше! У человека жизнь поломана, а она, глядите-ка, удивляется!

– Да с чего она поломана-то, а?

– Да вот с того! Гена должен был увидеть меня в фуксиевом платье, потому что это самое лучшее платье, которое я когда-либо находила! Ты даже не представляешь, как оно на мне сидит! Я в нем сразу в десять раз красивее, поверишь?

– Ну, не знаю…

– Ну и не узнаешь! – За этими моими словами последовал драматический вздох. – Платья этого мне никогда не купят. Значит, и Гены теперь не видать, как своих ушей.

Танька замолчала. Пять секунд она подумала о чем-то, скрипнула туда-сюда качелями, а потом неожиданно предложила:

– Слушай, а может, мы сами на это платье заработаем?

– В смысле?

– Ну, устроимся куда-нибудь. Сейчас же много мест есть, где подросток подработать может. На каникулах-то все равно делать нечего, а мне, признаться, тоже деньги нужны.

Картины блестящей карьеры одна за другой пронеслись у меня в голове. Ну, конечно! Такую классную девчонку, как Ульяна Горохова, просто невозможно не взять на работу! Я обязательно сделаюсь любимицей начальства и к концу лета наверняка уже получу повышение. К тому времени можно будет купить и фуксиевое платье, и духи, и модные голубые сапожки на плоской подошве, и вообще все что угодно! Наконец-то я покажу родителям, что выросла! Наконец-то они поймут, что с Ульяной надо считаться, что она не какая-то там маленькая девочка, а взрослый самодостаточный человек, который встречается с парнями, зарабатывает деньги, живет своим собственным умом… и делает все остальное, что рекомендуется журналом «Харперс Базар».

Через час мы с Танькой были в моей комнате и рылись в Интернете. Вакансий для молодежи на сайтах, посвященных поиску работы, оказалось не так уж много. От мытья машин мы отказались не раздумывая. Уборка какой-то там территории тоже показалась неинтересной. Подруга склонялась к карьере озеленителя:

– Платят нормально, работка на свежем воздухе…

Мне перспектива копания в земле и прополки газонов, откровенно говоря, не улыбалась. Звонок работодателю развеял последние сомнения: оказалось, что благоустраивать район надо с восьми до часу дня пять дней в неделю. Вставать в шесть утра, чтобы браться за лопату? Да и маникюр на такой работке испортишь в два счета! Нет уж, спасибо!

– Знаешь, Танька, я не для того окончила десять классов, чтобы озеленять всякие там дворы! Мы же все-таки москвички, не в деревне родились! А это занятие для таджиков.

– Что же ты предлагаешь?

– Ну… может, поищем что-нибудь менее напряжное? Чтобы руки не пачкать. И по утрам желательно не вставать. Да и ходить куда-то, честно говоря, неохота… Может быть, нам подыскать надомную работу?

Мы ввели в поисковике выражение «надомная работа» и обнаружили массу сайтов, посвященных вакансиям подобного рода. Чего тут только не было! Предлагалось и собирать на дому шариковые ручки, и сортировать какие-то семена, и шить лифчики, и нанизывать бусы, и вырезать какие-то этикетки, и даже выращивать японские грибы шиитаке. Еще больше имелось объявлений туманно-восторженного характера без обозначения рода деятельности: что-нибудь вроде «Заработай, сидя дома!!! Телефон такой-то», «Работа через Интернет для умных! Писать туда-то», «От $1000 долларов без усилий! Обращаться к такому-то» или «Требуется независимый менеджер на дому. Пол любой, возраст любой, стаж любой, знание русского языка и математики необязательно».

– Вот неплохой вариант, – я ткнула пальцем в предложение упаковывать на дому компакт-диски. – И непыльно, и современно.

– Что-то мне не нравится все это, – Танька скривила нос, но согласилась все-таки позвонить по объявлению.

Оказалось, что работа в самом деле ненапряжная, и платят за нее нормально. Вот только те самые диски и упаковку для них требовалось сначала приобрести у работодателя. За свои собственные деньги.

– Ну, ладно, деньги есть, – сказала я. – Ведь все окупится.

– Держи карман шире! – У Таньки, похоже, было иное мнение насчет этой затеи. – Это же разводилово! Улька, неужели не понимаешь? Купишь ты у них эти диски, упакуешь, принесешь обратно, а они тебе заявят: тут не так, здесь не эдак, обратно не купим, иди переделывай! Или пошлют просто! Или ты их вообще не найдешь! Продадут тебе свою фигню и смоются!.. Да на этом сайте, по-моему, вообще одни аферисты. Я на таких уже попадала в прошлом году, когда заработать хотела.

– Ладно-ладно, чего расшумелась… Шучу же… – На самом деле я, наверное, попалась бы на удочку обманщиков, если бы не подруга, только вот признавать этого не хотелось. – Давай вон грибы шиитаке выращивать. Как ты думаешь, для них требуется специальный грунт?

– Не прибирай в комнате еще недельку, и сами вырастут, – ответила Татьяна. – Давай-ка лучше посмотрим на другом сайте.

Мы открыли новое окно. Среди множества объявлений, размещенных на этой странице, мне сразу же бросилось в глаза такое соблазнительное предложение: «Маркетинговое агентство «RR-Group» ищет студентов и школьников для надомной работы в области аудита. Оплата сдельная». Слова «аудит» и «маркетинг» смотрелись весьма привлекательно, хотя я и не знала, что они означают. Впрочем, какая разница, что именно! И так очевидно, что речь идет о европейской работе, достойной современной модной девушки! Я сразу представила, как на свидании с Геной обмолвлюсь, что уже делаю карьеру. «А чем ты занимаешься?» – спросит он. «Маркетингом, аудитом». Звучит впечатляюще, не так ли? Да с девушкой, которая имеет такую работу, кто угодно встречаться захочет! Это вам не какая-нибудь озеленяльша или сортировщица ерунды!

Танька поначалу скептически отнеслась к моему выбору, но звонок в «RR-Group» воодушевил и ее. На том конце сказали, что брать с работников деньги не собираюся и ничего им не продают. Две шестнадцатилетние девочки были, по словам маркетологов, подходящими кандидатами, а приступать могли хоть сегодня. Заранее выяснять суть работы я не стала: удовлетворилась тем, что она, по словам нанимателей, относилась к сфере рекламы. Танька, разумеется, не могла не пробурчать, что это гадость и что она не хочет содействовать засорению телеэфира лживой ерундой, но в глубине души, похоже, была уже не против моего выбора.

– Реклама – двигатель торговли! – провозгласила я, чувствуя, что уже становлюсь патриотом своего дела. – Завтра же с утра идем в агентство!

– С утра? – недоверчиво переспросила Татьяна.

– Ну да. Как проснусь. К часу, к двум…

Итак, проблема с платьем оказалась решена. Для того, чтобы купить его, конечно, надо было еще устроиться на работу, выполнить ее, получить деньги… Но разве все это не было сущими мелочами? Платье, решила я, уже у меня в кармане. Остается лишь познакомиться с Геннадием. К осуществлению этого плана решено было приступить в тот же вечер.

Дождавшись, когда ужин закончится, за окнами стемнеет, а родители прилипнут к своему любимому телевизору, я вышла в Интернет и открыла заветную страничку социальной сети…

Вот он, мой Геночка. Какой же все-таки красавец! А фотка, которую он здесь разместил, просто волшебная. Кто ж это снимал, интересно? Надеюсь, не девушка. Если какая-нибудь девушка увидела Ищенко таким, то наверняка она в него влюблена, может быть, даже взаимно… Ну правда, разве можно не влюбиться в эти черные кудри, в эту обаятельную улыбку, которая так странно умудряется соседствовать с печальными глазами? А какой Гена тоненький! Ест, видно, мало. Ну вот и отлично. Если поженимся, готовить придется не много.

Но как же подступиться к тебе, пупсик? Кажется, раз или два я слышала от старшего двоюродного брата об историях знакомства по ICQ, закончившихся любовью до гроба. Думаю, это и в самом деле удобный способ. Тем более что номер своей аськи ты, Геночка, любезно указал на странице.

Я нажала иконку с зеленым цветком, дождалась запуска программы, отыскала кнопку добавления новых контактов… и остановилась. Так! О чем только я думала?! Ведь не стучаться же к Гене со своего собственного, «родного» номера, который все знают! Это все равно что подойти к нему лично, «с открытым забралом»! А если отошьет? Ну уж нет! Одной попыткой я себя ограничивать не буду. Заведу-ка для начала новый номер!

В середине цифровой комбинации, подаренной мне программой, обнаружились три семерки. Счастливый знак! Кажется, везение на моей стороне. Теперь главное правильно заполнить информацию о себе! Так… пол – женский, город – Москва, дата рождения… накину-ка я себе годик! Пусть мне будет не шестнадцать, а семнадцать. Парни любят, когда на них обращают внимание взрослые девушки! В случае чего после личного знакомства исправлю дату на правильную и скажу, что так и было. Имя и фамилия не нужны. Ник… Хм, какой же ник взять? Может, «Стерва»? Говорят, это очень круто и современно, а главное, донельзя оригинально! Хотя лучше «Стервочка» – это нежнее. Нерусскими буквами: «Stervochka»! Нет, лучше так: «Stеrvo4444ka». По-моему, этот ник замечательно подчеркивает мою творческую неординарную личность. А если записать его еще и вот так: «===SteRVo4444kA===» – получится просто неотразимо! Гена сразу влюбится в этот ник! И наплевать, с какого раза он его прочитает.

В графе «О себе» я отметилась «Жгучей брюнеткой с идеальной фигурой», которой «ничего не стоит охмурить любого парня». В общем, сообщила о себе всю правду, разве что приукрасила в самых незначительных деталях.

Итак, в бой! Московское время 22:15, Ищенко в Сети, все системы работают нормально… Стервочка выходит в аську и пишет ему: «Привет!»

Проходит минута.

Другая.

И третья.

«Как дела?» – добавляет Стервочка на всякий случай, если Гена почему-нибудь не заметил ее сообщения.

Проходит еще время. Минутная стрелка причаливает к цифре 4. Потом к цифре 5. Гена не отзывается.

«Ау!»

«Что молчишь?»

«Ты живой?»

«Вот козлина!!!»

«Да ну тебя на фиг!!!!!!!!!»

Часы бьют половину одиннадцатого, когда Стервочка понимает, что знакомство не состоится…

БЛИН! В сердцах я стукнула кулаком по мыши. Генка уже, наверное, добавил мою «Стервочку» в игнор-лист. Какая же я тупая! Ну разве нормальные люди начинают асечные знакомства со слова «Привет»?! Первая попытка провалена.

Впрочем… может быть, Гена не любит брюнеток? Мои волосы черные, но при желании их легко обесцветить, думала я, увлеченно вбивая в графу «О себе» следующего зарегистированного номера такую характеристику: «Блондинка, очень нежная, ранимая. Обожаю шоколадки и все розовое. Мечтаю о романтической любви». Звали мое новое воплощение Котенок. Вернее, Catен`OK. От роду Котенку уже было восемнадцать – я решила не мелочиться. Надо было брать быка за рога – и я начала разговор с самого главного.

«ХОЧУ ЛЮБВИ!» – промурлыкал Котенок большими буквами в виртуальное ушко Геннадию.

На такое заявление он просто не мог не ответить!

И ответил.

Через полминуты в асечном окошке высветилось равнодушное «Поздравляю».

«А ты уже встретил свою любовь?» – попыталась я перевести разговор в романтическое русло.

«Тебе-то какое дело?» – отозвался собеседник.

«А может, пообщаемся? – напечатала Котенок, снова сделав вид, что не замечает Гениной грубости. – Вдруг мы предназначены друг для друга?»

«Сомневаюсь», – появилось на экране.

Я, уже без особой надежды, написала еще пару фраз, призванных разговорить кавалера, но он не проявил к нежной блондинке ни малейшего интереса. В ответ на попытку узнать, есть ли у него все-таки девушка, Гена ответил, что не распространяется с незнакомцами о своей личной жизни. Похоже, вторая попытка знакомства оказалась не успешнее первой.

Не увенчались победой и приставания «Real Чиксы» – рыжей девятнадцатилетней красотки, играющей рок и начавшей беседу с Геннадием с приглашения на концерт.

Не любит музыку? А что он вообще любит? И какие девушки его интересуют, в конце концов – лысые, что ли?

Обдумывая все эти вопросы и попутно регистрируя четвертый за сегодня номер аськи, я неожиданно родила гениальную идею. Ну, конечно! Вот с чего надо было начать! Так-с, сейчас мы с Генкой поговорим по душам…

Из интернет-переписки Геннадия Ищенко

Klevый 4yВАК (23:18:15 24/06/2010)

Эй, парень, можешь дать совет?

Геннадий (23:18:39 24/06/2010)

Какой совет?

Геннадий (23:18:55 24/06/2010)

И ты кто вообще?

Klevый 4yВАК (23:19:29 24/06/2010)

Да ты меня не знаешь.

Klevый 4yВАК (23:19:45 24/06/2010)

Так просто пообщаться зашел.

Klevый 4yВАК (23:20:03 24/06/2010)

Мне нужен совет пацана! Может, поговорим как мужчина с мужчиной?

Геннадий (23:20:17 24/06/2010)

И что тебе посоветовать?

Klevый 4yВАК (23:20:53 24/06/2010)

Да насчет девчонок… Тебе вот, например, какие больше нравятся?

Геннадий (23:21:06 24/06/2010)

Это к делу не относится.

Klevый 4yВАК (23:21:30 24/06/2010)

Нет, ну скажи: ты каких любишь? Брюнеток, блондинок, рыжих?

Геннадий (23:21:59 24/06/2010)

Всех, кроме стервочек, котят и реальных чикс!!!!!!!

Klevый 4yВАК (23:22:15 24/06/2010)

Не понял???????

Геннадий (23:22:27 24/06/2010)

Все ты понял, ненормальный!

Геннадий (23:22:45 24/06/2010)

Заняться нечем, да?

Геннадий (23:22:57 24/06/2010)

Совсем крыша съехала, да?

Klevый 4yВАК (23:23:20 24/06/2010)

Это не я!

Геннадий (23:23:35 24/06/2010)

Угу, я так и понял. Вообще не ты нисколько.

Klevый 4yВАК (23:23:51 24/06/2010)

Это честно не я! Я вообще с тобой первый раз разговариваю!

Геннадий (23:24:07 24/06/2010)

А я с тобой – последний. Это ясно?

Геннадий (23:24:21 24/06/2010)

К кому-нибудь другому поприставай, извращенец!

Геннадий (23:24:55 24/06/2010)

Еще раз нарисуешься – я тебя в реале разыщу, тогда мало не покажется, уяснил?!

Геннадий (23:25:03 24/06/2010)

Все, чао!

Klevый 4yВАК (23:25:19 24/06/2010)

Ну ты че…

Klevый 4yВАК (23:25:30 24/06/2010)

Погоди!

Klevый 4yВАК (23:26:00 24/06/2010)

А совет?

Klevый 4yВАК (23:27:51 24/06/2010)

Аууууууууу

Klevый 4yВАК (23:29:49 24/06/2010)

Ищенко – дурак!

Klevый 4yВАК (23:31:33 24/06/2010)

:P: P:P

Klevый 4yВАК (23:34:04 24/06/2010)

Блин:(

Глава третья,

в которой мы временно сходим с ума

Прошло четыре дня. Фуксиевое платье по-прежнему висело в магазине, родители упорствовали в своем нежелании покупать его, Гена не любил меня, солнце нещадно палило, а мы с Танькой тряслись в душном автобусе, где, как обычно, из-за пары старых бабок, боящихся простудиться, были задраены все отверстия.

– Ну, что, возьмем новые диски? – поинтересовалась подруга.

– Еще чего не хватало! Я с одним-то намаялась выше крыши…

– Но это же была твоя идея – устроиться в эту фирму! Аудит, маркетинг, все дела… Кто говорил, что мы нашли самую клевую и престижную работу на свете?

– Кто да кто… Можно подумать, нас предупреждали, что надо будет заниматься таким бредом! И вообще… Я же не отказываюсь от своих слов. Просто оказалось, что маркетинг – это не мое призвание!

Контора под названием «RR-Group», где мы уже однажды побывали и куда сейчас ехали снова, запрягла нас заниматься самой идиотской ерундой, которую только можно вообразить. То, что называлось здесь гордым нерусским словом «аудит», переводилось всего-навсего как «проверка». Проверяла же фирма не что иное, как честность радиостанций. Рекламодатели заказывали «RR-Group» выяснить, вышел ли их ролик в эфир именно то количество раз, которое было оплачено, а та нанимала для этой унылой работенки школьников-надомников… Вы уже догадались, на что мне пришлось потратить целых четыре вечера своей безвозвратно уходящей юности? Даже если да, то вы наверняка не представляете всей масштабности этого бреда.

Задача наша с Танькой состояла в том, чтобы взять в фирме диски с записями радиоэфиров, прослушать их дома и по результатам прослушивания заполнить таблицу, куда полагалось вносить не только содержание каждой услышанной рекламы, но время ее начала, конца, а также продолжительность с точностью до секунды. Каждый диск содержал ровно сутки радиоэфира – двадцать четыре часа вещания какой-нибудь станции. Слушать все подряд и тратить по целому дню на каждую пластинку было не нужно: дяденька из фирмы, который принял нас на работу, весело распинался насчет того, что при надлежащем опыте, чутье и умении правильно проматывать правильные куски, не содержащие рекламы, некоторые работники умудряются обрабатывать диск за час-полтора. В общем, несмотря на некоторые сомнения в правильности выбранной професии, я взяла четыре диска, вернулась домой более-менее воодушевленная и более-менее наполненная трудовым рвением.

Очень скоро стало ясно, что напрасно.

После обработки получаса записи (отнявшей у меня полчаса же реального времени) и отлова трех рекламных роликов, предлагавших посетить китайский ресторан, воспользоваться услугами автосервиса и приобрести «недорогой коттедж в элитном поселке Пупырчиково всего в тридцати километрах от МКАД», мне как-то неожиданно надоела эта работа. Что может быть глупее, чем сидеть перед компьютером в наушниках, перематывать взад-вперед запись какой-то ахинеи и конспектировать лживую болтовню продавцов? Я решила отложить это на потом. Посмотрела телевизор, повалялась на диване, съела несколько яблок, перелистала журнальчик. То да се – неожиданно стало пора ложиться спать. «Утро вечера мудренее», – подумала я. Все-таки сегодня я сделала важное дело: начала работу, сдвинулась с мертвой точки. Если за обработку одного диска нам обещали платить 50 рублей, то сегодня я заработала рубль и четыре копейки. Это ведь больше, чем ничего!

Проснувшись на следующее утро, я, разумеется, не бросилась первым делом конспектировать рекламу. Сначала надо было принять душ, позавтракать, проверить электронную почту… Тратить на работу самое светлое и теплое время суток вообще было как-то глупо. Гораздо разумнее – прогуляться. Тем более, я уже так давно не была в «Эдельвейсе» и не проверяла, на месте ли мое любимое платье… Да и без него в магазинах было на что посмотреть! В общем, дома я оказалась лишь к половине восьмого: без сил, без ног, голодная, уставшая. Ужин, отдых, просмотр интересного фильма и обновление маникюра заняли время до одиннадцати вечера. Приниматься за работу уже не было смысла.

На следующий день Танька разбудила меня телефонным звонком, сообщила, что уже обработала все восемь своих дисков и спросила, идем ли мы сегодня в контору сдавать их и получать новые. Признаться, что я до сих пор сделала едва ли один процент от общего объема работы, было стыдно, поэтому пришлось сказать, что сегодня у меня весь день свидание с Елисеем, чувства к которому неожиданно вспыхнули с новой силой.

Повесив трубку, я решила сразу же приняться за работу и во что бы то ни стало закончить все сегодня. Записала одну рекламу, вторую, третью… Потом ко мне в аську постучалась одна хорошая знакомая. Ко второй, с которой мы давно не виделись, стукнулась я сама. Кроме того, какие-то идиоты за ночь наоставляли гадких комментариев под моими фотками, выложенными в Интернете, так что надо было срочно удалить это безобразие и как следует прокомментировать их собственные снимки. Прочитать новые сплетни из жизни Брэда Питта и Анджелины Джоли было столь же необходимо, как и скачать новый фильм про любовь. Что же касается компьютерной игрушки, в которую я рубилась одновременно со слушанием рекламы и всеми остальными вышеописанными занятиями, так она мне совершенно не мешала. Чего нельзя сказать о работе. Чтобы не напутать чего-нибудь с подсчетами роликов и не отвлекаться от изучения светских сплетен, я решила временно отключить запись самого унылого на свете радиоэфира. Предполагалось, что я вернусь к ней через часик-другой, но этого почему-то не получилось.

Дело в том, что от аськи, скачивания фильмов, чтения статей и сбора помидоров в виртуальном огороде (что уж говорить о работе!) меня отвлекала Генина страничка в социальной сети. То и дело хотелось зайти туда, лишний раз полюбоваться на фотографию возлюбленного, выяснить, не появилось ли новостей и все ли по-прежнему в его строке «семейное положение», сообщающей нейтральное «не женат». Несколько раз я практически решалась добавить его в друзья, но всякий раз останавливалась. А вдруг откажет? Вдруг удивится, с какой это стати я к нему лезу, и высмеет? Да и что подумают знакомые ребята? Ведь появление нового человека в моем списке контактов наверняка не останется незамеченным. Сразу же поползут слухи: зачем, почему, а не влюблена ли она в него… На общественное мнение можно было бы наплевать, иди речь о каком-нибудь постороннем парне, к которому я равнодушна. Но допустить, чтобы у одноклассников возникли обоснованные подозрения… Никогда в жизни!

А не создать ли мне страничку своего виртуального клона, чтобы добавить ему в друзья Гену? Может, в социальной сети он окажется более сговорчивым, чем по аське?

Сказано – сделано.

Для начала своему виртуальному воплощению надо было придумать имя. Брать псевдоним и тем самым обманывать Ищенко мне не хотелось. «Ульяна» – звучало слишком простонародно. К тому же в нашей параллели так не зовут никого, кроме меня, так что маскировка оказалась бы слишком прозрачной, подпишись я своим настоящим именем. Как назваться, чтобы и не соврать, и не сказать правды? Юлиана? Джулиана? В итоге я решила остановиться на Джулии. Фамилию подобрала путем перевода слова «горох» на немецкий язык (спасибо за это компьютеру!). Получилось Джулия фон Эрбсен. Не знаю как там Гена, а я, если бы была на его месте, в лепешку бы расшиблась, лишь бы встречаться с девушкой, которую так зовут!

Следующим, не менее сложным шагом было подобрать фотографию. Я долго колебалась между двумя своими самыми удачными снимками: на первом я изящно, повернувшись задом к камере, подпираю стенку, оклееную розовыми обоями в зеленый цветочек, а на втором, стоя на четвереньках на кухонном линолеуме и спрятав глаза за черными очками в пол-лица, что есть силы оттопыриваю губы. Выбрать было трудно, ведь обе фотки блестяще подчеркивали мой отличный вкус и невероятную оригинальность.

В итоге я так и не решилась показать Гене настоящее лицо и вывесила вместо себя Пэрис Хилтон. Предполагалось, что он поймет прозрачный намек: Джулия фон Эрбсен такая же клевая, как американская знаменитость.

В графу «мобильный телефон» я, как и полагается, вписала «Нокия», в графу «домашний» – «черный с кнопочками» (Ищенко должен прийти в восторг от моей нестандартности). Строку интересов решено было заполнить единственным словом – «парни!» – я надеялась, что это придаст дополнительной уверенности Геннадию, и он бросится клеить меня без страха быть отвергнутым. Все оставшееся пространство своей анкеты я закидала составленными из букв и символов изображениями зайцев и медвежат. Венчало страничку гордое заявление: «НЕ ЗНАКОМЛЮСЬ!!!!», выполнявшее роль моего ника и разместившееся между именем и фамилией. Увидев эту фразу, Гена был просто обязан захотеть добавить меня в друзья.

Итак, супер-пупер-анкета была готова. Не теряя ни минуты, я отправила Геннадию приглашение подружиться. В голове уже вертелись строчки нашей будущей переписки, приготовления к первой встрече, картины свидания… А пока можно было вернуться к работе… предварительно пообедав, посмотрев новый скачанный фильм, поиграв, погуляв и поужинав.

В восемь вечера я наконец была полностью готова приниматься за отлов рекламы. Открыла рабочую таблицу, запустила запись эфира… и вдруг ужасно захотела проверить, добавил ли уже Ищенко в друзья мою Джулию или пока еще не добрался до компьютера.

Результат проверки поверг меня в шок, сменившийся глубокой депрессией. Геннадий уже побывал в Интернете после того, как я послала ему заявку. Но он не сказал мне «да». Кнопка «добавить» под его фотографией снова была активна и снова предлагала мне послать запрос о дружбе. Это могло значить только одно: Ищенко отказал.

Поплакав и повздыхав о своей несчастной судьбе около часа или полутора, я приняла решение отправить приглашение повторно. Гена ведь мог перепутать меня с кем-нибудь. Или отказать по ошибке, нечаянно нажать не на ту кнопку, например. Да и сдаваться после первой же неудачи было не в правилах Джулии фон Эрбсен. Внушив себе веру в лучшее, я опять затребовала Гениной дружбы, а потом, стиснув зубы, взялась за работу.

До самой ночи, занимаясь аудитом и проклиная ненавистную «RR-Group», я каждые полчаса заглядывала в социальную сеть. Обнаруживала там, что Ищенко снова отказал, посылала новый запрос, проверяла почту, просматривала новости, засевала виртуальные грядки и возвращалась к работе. Сначала мной руководила любовь, потом отчаяние, затем злость на противного Генку, который упорно отказывался делать то, что от него требовалось.

Работа между тем шла ни шатко, ни валко. Проматывать запись помногу я боялась (как бы не пропустить рекламу), проматывать помалу не было толку. Кроме того, я постоянно отвлекалась и вынуждена была то и дело возвращаться к прослушанному, крутить назад, чтобы записать пропущенный ролик. Одна и та же «новость дня», одни и те же рекламы, одна и та же модная песня, крутившаяся уже четвертый раз за день, и сообщения о пробках в одних и тех же местах выводили меня из себя. Но самым неприятным оказалось то, что много раз прослушанная агитация начала на меня действовать. Если с желанием приобрести коттедж в поселке Пупырчиково я еще могла бороться, то от описаний продукции Кондитерской фабрики № 24, снизившей цены до 1 сентября, не было никакого спасения. «Пралине, зефир, суфле, торты-мороженое…» – соблазнительно перечислял вкрадчивый голос. К десяти часам я поняла, что не смогу работать дальше, если не съем хотя бы маленький кусок торта. К сожалению, в холодильнике ничего подобного не было, а в магазин ввиду позднего часа меня уже не отпустили. Так что пришлось отложить трудовые обязанности на завтра…

Словом, по ряду различных, в основном не зависящих от меня, причин вышло так, что через четыре дня после начала работы был прослушан всего один диск, да и тот с горем пополам. Остальные три я отдала Таньке, которой, видимо, некуда было девать свое время.

…Какой-то сумасшедший выбежал на проезжую часть прямо перед нашим автобусом. Водитель резко затормозил, стоявшие пассажиры повалились друг на друга. Мы с подругой, к счастью, сидели, поэтому ограничились тем, что подпрыгнули на своих креслах и стукнулись лбами о поручни спереди.

– Здравствуйте! Я доктор медицинских наук Александр Петрович Введенский, – неожиданно проговорила Татьяна, словно от удара у нее в мозгу произошла какая-то авария, и она вдруг вспомнила свою предыдущую реинкарнацию. – Летний период – отличное время для посещения стоматолога! Только в клинике «Супердент» вы сможете получить все услуги по диагностике, лечению, протезированию и отбеливанию зубов с тридцатипроцентной скидкой! Каждый пятый вставной зуб – бесплатно! Не ходите с гнилым ртом, обратитесь к нам прямо сейчас! Встретьте осень с новой голливудской улыбкой! Клиника «Супердент». Лицензия № 980518948 от 24 мая 2007 года, свидетельство о государственной регистрации…

– Ты это к чему? – прервала я неожиданный монолог. – Нанялась больницу рекламировать в автобусах?

– Да нет… – вздохнула Танька. – Просто последнее время я только и делала, что слушала и записывала эту белиберду. Засела в голове и не выходит! С самого утра на языке вертится: то страхование, то кредиты, то вот клиника эта зубная… Знаешь, мне попалось восемь дисков какого-то радио для уродов! Там постоянно рекламировали больницы! Одна зубы вставляет, другая морщины разглаживает, третья грудь наращивает, четвертая от облысения лечит…

– А-а, знаю-знаю! Реклама про облысение у меня тоже была! «Волосы клоками вылезают, помогите!» – пропищала я тоненьким голоском, пародируя тетеньку из рекламы.

– Обратитесь в центр «Хаир-плюс!» – поддержала меня Танька громким басом. – «Хаир-плюс» – это десять лет успешной работы на российском рынке, новейшие технологии и три года гарантии на каждую волосинку!

– «Хаир-плюс» – ваш успех в личной жизни!

После этих слов пассажиры автобуса, до сих пор лишь подозрительно косившиеся на нас с Танькой, начали откровенно разглядывать двух сумасшедших девчонок. Радиоспектакль пришлось прекратить. Ведь не объяснять же всем, каково это – провести полночи за слушанием рекламы! Вряд ли кто-нибудь из них проснулся с головой, набитой названиями фирм, хвастливыми слоганами и цифрами скидок. И если кто-нибудь из них сейчас закроет глаза, то вряд ли он увидит перед собой таблицу, аккуратно заполненную сведениями о рекламах. А вот с нами теперь творилось именно это. Да, с маркетингом и аудитом следовало решительно завязывать!

Оставшееся до нужной остановки время я разглядывала тетеньку, сидевшую напротив. Глаз зацепился за брюки, которые были ей коротки, и абсолютно не подходящую к ним спортивную кофту. «А ведь в штанах своего размера и удлиненном пиджачке она смотрелась бы лучше!» – пронеслось у меня в голове. Хотя, впрочем… Какое мне дело до этой мадам?

Пять минут спустя мы подъехали к своей остановке. До офиса «RR-Group» отсюда было метров триста. Мы окончательно договорились, что больше не берем дисков с рекламой ни под каким предлогом, и зашли внутрь.

До тех пор, пока заведовавший наймом надомников парень не вручил мне жалкую, помятую пятидесятирублевую бумажку, я как-то надеялась в глубине души, что жалованье окажется больше, чем было объявлено. К этому подталкивал сам ход вещей: четыре вечера мучений не могли равняться по стоимости двум коробкам «Доширака»!

– Это что, все? – спросила я, глядя, как Татьяна получает сумму, в одиннадцать раз большую.

– Все как договаривались, полсотни за штуку, – ответил работодатель. – Хотя ты же, кажется, брала четыре? Что, подруге отдала три? Но, послушай, это было твое личное решение…

«Ваша жалкая пятидесятка стоила мне нескольких дней тяжелого труда!» – хотела крикнуть я, но почему-то промолчала. Интуиция подсказала, что причина такой маленькой отдачи от моей работы кроется не в дисках и не в особенностях нанимающей нас конторы, а в чем-то другом. Да на Таньку, неожиданно ставшую обладательницей больше чем полутысячи рублей, больше не тянуло смотреть сверху вниз. И когда это она успела столько сделать? Еще и моих три диска забрала… Вот хитрюга!

– Ну так что? – спросила Татьяна, когда мы покинули офис. – Получается, ты уже раздумала покупать это платье? Я так и предполагала…

– Ничего я не раздумала!

– Но как же? Работу ты бросила, Ищенко, по-видимому, забыла, снова тусуешься с этим… как его… Елисеем. Ты же работала для покупки платья, а платье хотела для Генки, я так поняла?

– С Елисеем у нас было прощальное свидание! – буркнула я, недовольная тем, что снова приходится обманывать. – А Гену я люблю как никогда! Так что нам надо подыскивать новую работу…

– Но-о-о-овую?.. Ну я не знаю… Меня, если честно, и тут все устраивало. Скучно, конечно, рекламу эту слушать, да и голова устает, зато получается неплохо и все без обмана. Вряд ли на сайте надомных работ мы найдем еще что-нибудь дельное. По-моему, там остались одни мошенники. Ты же хочешь, чтобы не вставать по утрам и никуда не ходить, верно?

– Нет.

В надомной работе я разочаровалась. Торчать весь день за собственным компьютером было скучно. К тому же аськи, игры, форумы и мысли о походе на кухню, к холодильнику, ужасно меня отвлекали. Вряд ли я смогла бы побороть их самостоятельно. Очевидно, мне требовалась специальная рабочая обстановка, живое и мобилизующее присутствие начальства. И потом, новые впечатления, новые знакомства… дома этого не получишь! А как здорово будет утром встретить во дворе кого-нибудь из знакомых и на вопрос: «Куда намылилась?» гордо ответить: «На работу!»

– Тогда, может, купим газету с вакансиями и что-нибудь посмотрим? – предложила подруга. – Прямо сейчас. Все равно делать нечего.

Идея была хорошая. Мы выбрали самую дешевую газету с объявлениями и уселись на скамеечке ее изучать.

Таньку снова потянуло на озеленение, подметание и прочую непрестижную ерунду. Ей хотелось чего-нибудь попроще, мне – чего-нибудь покруче, и чтобы название хорошо звучало. В итоге остановились на объявлении BTL-агентства «Активити». Что это была за контора и в чем состоял смысл буквосочетания «БТЛ», я понятия не имела, но в названии слышалось что-то располагающее, современное, прогрессивное. Должности, на которые искали работников, тоже звучали приятно, по-иностранному – «промоутер» и «супервайзер». Это тебе не «садовник» и «огородник»!

– Да это же рекламу раздавать! – сказала Танька.

– Что? Опять рекламу?

– Ага. Ну, промоутер – это такой чувак, который стоит на перекрестках и раздает людям всякие там листовки, говорит «приходите в наш магазин», все дела…

– А супервайзер?

– Супервайзер – это типа надзиратель за промоутерами. Начальник. «Супер» – значит «над», а «вайзер» – это «визор», как в слове «телевизор», то есть «смотреть».

Тут следует пояснить, что подруга училась несколько лучше меня. За год в этот раз у нее вышло не восемь троек, а всего пять.

– Лучше быть надсмотрщиками, чем надсматриваемыми, – рассудила я. – Подадимся в супервайзеры!

– Думаешь, нас возьмут? – усомнилась Татьяна. – У нас же опыта нету.

– Главное – это уверенность в себе! – бодро ответила я. – У современной девушки должна быть высокая самооценка! По крайней мере, в журнале «Оффисьель» так написано.

Из интернет-блога lu_78, менеджера по персоналу агентства «Активити»

Tuesday, June 29th, 2010

Subject: Рабочее

Time: 9:22 p.m.

Mood: устала

Я балдею от современной молодежи! Вот сегодня, например, явились две девицы. В седьмом часу вечера. Не позвонили, не предупредили, ничего. Здрасьте-пожалуйста! И ничего, что у меня рабочий день уже 15 минут как закончился! В общем, пришлось принять их: люди фирме нужны позарез, но нет гарантии, что завтра они не раздумают.

Начала собеседование – и новый сюрприз! Девицы хотят быть супервайзерами! Выпала в осадок. Обеим лет по 16, опыта, разумеется, никакого (хотя какое-то время пытались парить мне мозги насчет того, что у них есть опыт работы в рекламе, так и не поняла, о чем речь), зато самомнения куча! Причем совершенно не обоснованного. Одна, которая светленькая, еще более-менее адекватная, а вторая, брюнетка, явно строит из себя звезду. Думает, что ей должны платить деньги только за то, что она родилась на свет, трудиться явно не привыкла. По-вашему, это необычное явление? Как же! Такие вот взращенные гламуром личности, мнящие себя топ-менеджерами еще до окончания школы, заявляются к нам каждый день!

В общем, потратила кучу сил и нервов, попыталась растолковать им, что прежде, чем стать начальником, надо бы худо-бедно научиться выполнять обязанности подчиненного. Вроде поняли. Согласились пойти к нам промоутерами. Может, и не стоило брать такой неадекват, но народ нам, как я уже писала, зело нужен нынче, а девчонки, помимо прочего, кажется, боевые, не закомплексованные, что для промо-акций гуд.

А теперь специально для юзера noisette публикую фотку своего Мурзика…

Глава четвертая,

в которой все происходит из-за пельменей

– Элитная косметика недорого! Элитная косметика недорого! Элитная косметика недорого!

Уже четвертый час топталась я в окрестностях магазина, рекламировать который направило меня агентство «Активити». Время подходило к полудню. Еще недавно жизнь казалась прекрасной: я молодец, потому что смогла встать в шесть утра, я иду на новую работу, впереди меня ждут новые знакомства, впечателения, зарплата… Увы! Не прошло и половины рабочего дня, как мое настроение переменилось на противоположное. Радоваться было абсолютно нечему.

Начнем с того, что пачка зеленых листовок, обещавших однопроцентную скидку в магазин «элитной» косметики «Мирабель» (между нами говоря, там продавались ядовитые китайские помады, поддельные духи и хозяйственное мыло), совершенно не уменьшалась. Почти все, кому я протягивала свою рекламу, либо мотали головой, либо отмахивались, либо посылали куда подальше, либо – так было в большинстве случаев – делали вид, будто промоутер Ульяна Горохова не существует в природе. Прохожие спешили по делам, и на косметику, равно как и на то, что мне надо как-то раздать злосчастные бумажки, им было наплевать.

Вместо того чтобы набрасываться на скидки и хватать бесплатные листовки, люди то и дело обращались ко мне со всякими дурацкими вопросами. Мужик бомжеватого вида попросил закурить, маленькая девочка поинтересовалась, который час, а одной слепой бабульке даже понадобилось, чтобы я набрала на ее мобильном какой-то номер и нажала «вызов». Что уж говорить о вопросах на тему «как пройти?» и «где находится?» – такие поступали каждые полчаса! При этом гадкие прохожие, даже получив от меня ответ, отказывались взять рекламную листовочку в качестве благодарности. Так что после трех-четырех случаев я стала требовать «оплату вперед»: сначала вы берете бумажку, а потом уже я выслушиваю ваш вопрос. Промоутер – это вам не справочное бюро, в конце концов!

Впрочем, все это было сущей ерундой по сравнению с тем, что уже к одиннадцати часам у меня жутко разболелись ноги. Перед выходом на работу руководство посоветовало надеть удобную обувь, и я выбрала свои самые лучшие, мягкие, кожаные… туфли на шпильках. Ну кто же мог знать, что все будет так плохо, и за смену я ни разу не смогу присесть?! Ясно же, что выглядеть хорошо хочется всегда, а особенно в первый рабочий день на новом месте! Правда, в какой-то момент в голове у меня промелькнула мысль надеть кроссовки или тряпичные тапочки, но что, если потом в классе пойдут разговоры о том, что «Ульяна раздавала на перекрестке листовки, одетая как колхозница»?! Я нарядилась во все самое лучшее. И вот теперь узкие джинсы натирали мне все, что можно, браслеты мешали, тяжелые серьги невыносимо оттягивали уши, а ноги словно выросли на целый размер и перестали помещаться в туфлях. Кроме того, мне ужасно хотелось есть.

Не сойти с ума, не расплакаться и не сбежать с работы прямо сейчас мне помогали только мысли о Гене. Я думала, что жертвы не напрасны, что благодаря этим дрянным листовкам я все-таки заработаю на фуксиевое платье и что Ищенко в один прекрасный день станет моим. Даже представляла, будто Гена где-то здесь, будто он стоит рядом со мной и помогает впаривать прохожим макулатуру. От этого сразу становилось как-то легче.

Вчера вечером, перед тем, как ложиться спать, я еще раз зашла на его страничку и списала номер телефона. Теперь он хранился в записной книжке моего мобильного. Раз уж Гена не реагировал ни на какие попытки познакомиться виртуально, надо было действовать решительно, атаковать его в лоб. Например, взять и позвонить.

Конечно, такие вещи легки только на словах. Вечером звонить я не решилась: вдруг уже спит! Утром тоже: вдруг еще спит! Потом надо было идти на работу, получать листовки, заниматься их раздачей… В общем, оказалось не до того. А вот теперь я подумала: не устроить ли обеденный перерыв? Не позвонить ли Геннадию прямо сейчас?

Купив в ближайшем ларьке мороженое, сунув продавщице несколько листовок и поспешив скрыться, пока она не поняла, что к чему, и не заругалась, я нашла свободную скамейку и достала телефон. Пролистала записную книжку… вот он, Геночка! Так у меня и записан. Что ж, нажать «вызов» сейчас или чуть подождать?

Я отложила звонок. Потом вновь отложила. Затем представила, о чем буду говорить с Ищенко. Набросала на бумажке кратенький конспект. Нажала кнопку вызова… и почти сразу же сбросила звонок. Нет, решиться на телефонный разговор с Геной было просто невозможно! В итоге я отправила ему анонимное СМС: «Давай дружить!» и вернулась к работе, с минуты на минуту ожидая ответа.

Прошло полчаса. Ищенко молчал. Листовки, как и прежде, не расходились. В надежде поскорее от них избавиться я решила переместиться к метро: там же все-таки народу побольше.

Надежды не оправдались. Выход из подземки был буквально оккупирован промоутерами. К каждому пассажиру, покидающему метро, одновременно бросались по три-четыре человека со своими листовками, скидками и «специальными предложениями», так что мне конкурировать с ними было не под силу. По правде сказать, я не раз и не два бывала на этой станции, но раздатчиков рекламы как-то не замечала. Видимо, они были для меня пустым местом. Так же, как теперь я – для большинства прохожих.

А вот для рекламщиков, которые не собирались никому отдавать пятачок у метро, я очень даже существовала. Два раздававшие бесплатную колу мальчика в синих рубашках, девушка, предлагавшая всем обменять свою жвачку на «Орбит», тетка с социологическим опросом по стиральным порошкам, бабулька с листовками про пластиковые окна и негр в красных шароварах, рекламировавший ресторан «Тарас Бульба», явно не были расположены принимать меня в свою компанию. Им и так было тесно. Впрочем, какое-то время я все же пыталась приставать к вышедшим из метро людям и совать в их руки, занятые колой, жвачкой и разнообразной макулатурой еще и свои бумажки. Это продолжалось до тех пор, пока широкоплечий афроукраинец не подошел ко мне и не проговорил спокойно-угрожающим тоном:

– Слушай… Шла бы ты отсюда…

Я двинулась (вернее, заковыляла) на прежнее свое место, но тут начался дождь. Укрыться было негде: листовки раздавать надо во что бы то ни стало, когда эта морось закончится – непонятно, а заниматься рекламой под крышей постороннего магазина или кафе мне, понятное дело, не разрешат. Помокнув минут пять, я поняла, что все. С меня хватит!

Выбросила листовки в мусорный бачок, сняла туфли и по лужам потопала к Таньке.

Танька работала в продуктовом, в паре кварталов от того места, где тусовалась я со своими «косметическими» бумажками. Стоило только переступить порог магазина, как послышался ее громовой голос:

– УВАЖАЕМЫЕ ПОКУПАТЕЛИ! СЕГОДНЯ У НАС ПРОХОДИТ АКЦИЯ ОТ ПЕЛЬМЕНЕЙ «ИЗРЯДНЫЕ»! ПРИ ПОКУПКЕ ПЕЛЬМЕНЕЙ «ИЗРЯДНЫЕ» ВЫ ПОЛУЧАЕТЕ ПРИЗЫ И ПОДАРКИ ОТ ПЕЛЬМЕНЕЙ «ИЗРЯДНЫЕ»!

Татьяна стояла у самого входа, наряженная в дурацкое платьице с рюшечками а-ля фарфоровая статуэтка и нелепый белый фартучек. Учитывая небольшой рост и плотное телосложение подруги, на ней этот прикид смотрелся особенно удручающе. «Ей бы оборок поменьше, да цвет голубой или синий, да юбочку подлиннее – вот тогда получилось бы симпатично», – подумала я неизвестно почему. На прилавке перед Танькой, явно сооруженном наспех, располагалась непрезентабельная пластмассовая тарелочка, с которой на покупателей глядели несколько клеклых пельмешков.

– Привет! – сказала я, по-свойски расположившись возле продвигательницы «Изрядных». – Ну что, как делишки? И кстати, что за ерунду ты объявляешь? На фига повторять название пельменей каждые три секунды?

– Думаешь, мне это нравится? – фыркнула Танька. – В фирме такой текст дали. Они там считают, что чем чаще повторять название продукта, тем эффективнее реклама, хе-хе. Хотя по мне, это все так бестолково звучит… УВАЖАЕМЫЕ ПОКУПАТЕЛИ!..

– А что за подарки? – спросила я, дождавшись окончания очередной серии лозунгов и пронаблюдав, как серьезный дяденька в шляпе деловито накалывает пельмень с Татьяниной тарелочки на зубочистку и отправляет себе в рот.

– Ну как, вкусно? – расплылась в улыбке подруга, заискивающе глядя на покупателя. Дождавшись, когда тот уйдет, она тихо ответила: – Так… Ничего интересного. Ручки, майки, кружки.

– Покажи.

Татьяна вытащила из-под прилавка мятую футболищу то ли 58-го, то ли 60-го размера с изображенным на груди гигантским пельменем.

– Ну и барахло! – шепнула я. – И кому только нужна эта ерунда?

– Была бы кому нужна – бесплатно не раздавали бы! – деловито отозвалась продвигательница «Изрядных». – Сама-то не на месте почему? Все раздала, что ль?

– Ну… Вроде того. Да как-то, знаешь ли, замаяла меня эта работа! Все не то…

– Ну кто бы сомневался! – И Татьяна почему-то успехнулась. – УВАЖАЕМЫЕ ПОКУПАТЕЛИ! СЕГОДНЯ В МАГАЗИНЕ ПРОХОДИТ АКЦИЯ…

Подруга как раз говорила свою речовку, когда к прилавку подкатил какой-то подозрительного вида паренек и начал отправлять пельмени в рот один за другим.

– Эй ты, что творишь?! – закричала я, первой сообразив, что к чему.

– Так пельмени же бесплатные, ха-ха! – ответил парень и продолжил уплетать за обе щеки.

– Охрана!!! – заорала Танька, договорив свою речь про призы и подарки. Похоже, она уже так привыкла ее тарабанить, что не могла остановиться на середине.

Двухметровый бугай, до сих пор зевавший возле магазинной двери, уже направлялся к нарушителю спокойствия. Оглянувшись на него, обжора быстро запихал в рот три из четырех оставшихся пельменей и попытался разжевать их.

– Ну что, Мурка вкусная? – ехидно и как-то неожиданно для себя поинтересовалась я.

– Это Жучка придает ей такой неповторимый аромат, – поддержала Татьяна.

Парень судорожно закашлялся. В течение следующей минуты мы наблюдали, как охранник помогает ему, не очень хорошо себя чувствующему, покинуть торговую точку.

– Слушай, они правда из собаки? – поинтересовалась я, когда оба скрылись из виду. – Что, действительно такие невкусные?

– Да кто их знает… Я не пробовала…

Танька задумчиво посмотрела на последний оставшийся пельмень, а потом отправила его в рот.

– Ну вот, – сказала она, грустно глядя на пустую тарелку, – придется теперь супервайзеру звонить, чтобы еще отварили.

Звонить супервайзеру не пришлось. Наталья Михайловна, злейшая тетка из агентства, которой было поручено следить за нами, выросла словно из-под земли в следующую секунду после того, как Татьяна вспомнила про нее. Мадам была явно не в настроении.

– Это что такое?! А это что такое?! – зашипела она, тыча пальцем сначала в пустую пластмассовую тарелочку, а потом на Танькину щеку со спрятанным за нее недожеванным «Изрядным». – Вас зачем сюда поставили?! А?! Жрать?!

– Я вам, между прочим, двадцать пачек продала…

– Двадцать пачек! Подумайте, какое достижение! А слопала ты на сколько? – супервайзерша повернулась ко мне. – А с тобой у меня отдельный разговор…

В этот момент у меня зазвонил мобильный. «Геночка!» – с восторгом прочитала я на экране, вытащив трубку из кармана. Неужели это случилось?! Неужели…

Нет. Побеседовать в этот раз нам было не суждено. Разозленная Наталья выхватила звонящий телефон прямо из моих рук и нагло отключила его, как будто это был ее собственный.

– Сколько надо повторять, что во время работы мы по телефону не разговариваем?! – заорала она. – Тем более когда с тобой общается руководство! Думаешь, это нормально: выбрасывать дорогостоящие листовки и шляться где попало в рабочее время?!

– Я… ну… раздала их…

– А это что? – Супервайзерша вынула из кармана пачку моих бумажек, немного подмокших, но в целом чистых.

– Ой, вы что, еще и в помойках ковыряетесь? – ахнула я.

Видимо, эта фраза была последней каплей. Сразу после нее нам обеим объявили, что мы уволены.

Вечером того же дня мы снова тусовались на любимых качелях. Танька глядела в небо, я который час вертела в руке сотовый.

– Если честно, мне совершенно не жаль, что нас уволили из этого дурацкого «Активити». Обидно только, что денег не заплатили, – рассуждала я. – Но надо же было этой гнусной супервайзерше заявиться именно в тот момент, когда Гена решился мне позвонить! Сорвать самый важный разговор в жизни! Блин… Ненавижу ее!

– Позвони ему сама, – сказала Танька.

– Вот еще! Девушки первыми не звонят! Ну, то есть… Может быть, и звонят, но я стесняюсь… – Поймав на себе осуждающий взгляд подруги, я поспешила добавить: – Зато я ему уже три СМС за сегодня отправила!

– СМС! Вечно ты занимаешься всякой ерундой! И вообще… то один у тебя на уме, то другой, то третий… Лучше бы работала как следует! Это же надо было додуматься: смотаться с точки, да еще и выкинуть все листовки! Если бы не ты, нас бы не уволили! Или уволили, но хоть зарплату бы дали за этот день…

– Ну конечно! – возмутилась я. – Нас уволили, потому что ты сожрала последний пельмень!

– Да сейчас! А ты, типа, все делала как надо! Блин, Улька, ощущение, что тебе не шестнадцать, а лет семь или восемь! Такая же безответственная!

– А почему я должна страдать, когда там идет дождь и никто не хочет брать эти дурацкие листовки?!

– Почему-почему… Потому что это твоя работа! Думаешь, все так просто? Пришел, получил денежки, расписался и молодец?!

– Вот только не нужно вести себя как моя мама!

– А ты как ребенок себя не веди! И потом…

Татьяна не успела договорить, что потом, потому что у меня зазвонил телефон. По моей сумасшедшей физиономии она, очевидно, поняла, что это Геннадий.

Дрожащей рукой я поднесла трубку к уху… и не успела сказать «алло», как услышала следующую тираду:

– Слушай, ты! Хватит надо мной издеваться, понятно?! Думаешь, я не знаю, что это твоих рук дело?! Думаешь, я не знаю, что это ты и твоя мерзкая шайка?! Так вот заруби себе на носу: не прекратишь свои выкрутасы – останешься без зубов! Уяснил?! Идиот чертов!

Всю эту ахинею я прослушала с открытым ртом, онемевшая от изумления. Гена бросил трубку, не дождавшись моих комментариев. Что произошло? Он что-то перепутал? Или я что-то перепутала? Бред какой! Ничего не понимаю…

Из электронной почты Геннадия Ищенко

От кого: genagena@yaschik.ru

Кому: lysenko_v@gm.com

Отправлено: 2 июля 2010 в 22:14

Привет, Лысый!:)))

Я надеюсь, это последнее письмо, которое я тебе посылаю. Замаялся сочинять, если честно. Когда ты возвращаешься: завтра или послезавтра? Давай побыстрее, а то пока ты там валяешься на пляжике, мне тут совершенно не с кем тусить. Одни дебилы кругом.

Сейчас пытался написать тебе пару вопросов насчет того, как у тебя там дела, но все стер. Лучше расскажешь словами, когда вернешься. Четвертого-то будешь уже в городе, надеюсь?

Слушай, у меня тут проблемы, если честно. Последнее время ко мне стал докапываться какой-то идиот (или несколько идиотов). Сначала стучался ко мне в аську с разных номеров, под разными никами и делал вид, что он девушка, которая якобы хочет со мной познакомиться. Я даже сперва подумал, что это и правда какая-то чикса, которой нечего делать, но этот тип стал регистрировать новые номера один за другим. Представь: сидишь ты спокойненько за компьютером, никого не трогаешь. И вдруг к тебе с разницей буквально 2–3 мин начинают стучатся какие-то боты с тупейшими никами (как у 90 % девчонок в Интернете) и сообщают, что чуть ли не влюблены в тебя. Бред! Ясно было, что это все один и тот же человек. В конце концов, сказал ему, что я о нем думаю. Тот вроде бы успокоился, но ненадолго. Создал зачем-то аккаунт в социальной сети с явно вымышленным именем и левой фоткой и начал ломиться ко мне в друзья. Раз пятнадцать заявку кидал, не меньше! Мне под конец уже интересно стало, насколько еще в нем настойчивости хватит.

А сегодня он взялся писать мне эсэмэски. Опять же под видом девчонки! Главное, звоню – не отвечает, сбрасывает звонок. Потом снова шлет какую-то ахинею. В конце концов, час назад я все-таки до него дозвонился и пригрозил набить морду, если он от меня не отвяжется. Если честно, опасаюсь, что будет дальше 8(((

Вообще, я догадываюсь, кто это может быть. На 99 % – Краснов и его банда из моей старой школы. Я, можно сказать, из-за них и перешел, ну ты в курсе. И тут, блин, эти отмороженные меня в покое не оставляют! А то, что они под женским ником все время ко мне пристают, так это, наверно, намек на Полину, на то, что у меня с ней не получилось. Блин, Лысый, ну ты вот скажи, что у них в голове вообще, чтобы так издеваться над человеком?! (((((

Хотя может быть (1 % вероятность), что это маньяк. Мне предки говорят, сейчас каких только извращенцев не бывает…

В общем, такие дела. Длинноватое письмо получилось, но уж извини. Реально не знаю, что делать в этой ситуации. Что, если завтра Краснов и его друганы подкараулят меня в подъезде? От них всего можно ожидать. Что посоветуешь, Лысый?

Ладно, кончаю тебя грузить.

Приятного завершения отдыха!

Геннадий.

Глава пятая,

самая длинная

На следующий день я проснулась около часу: после вчерашнего подъема в шесть утра и тяжелого трудового дня следовало вознаградить себя полноценным отдыхом. М-м-м! Под одеялом так уютно! Хорошо все-таки быть безработной…

Я потянулась, решила пока что не открывать глаза, перевернулась на другой бок и стала мечтать о том, как мы с Геной будем вместе. То, что он вчера наорал на меня по телефону, я уже простила. Может, не в себе был. Или перепутал чего. Танька вообще посчитала, что ищенковский мобильник попал в руки каких-нибудь хулиганов, которые развлекаются таким образом. Очень даже возможная версия! Тем более что я никогда не разговаривала с Геной и практически не знаю его голоса.

Я перевернула подушку. Так, про замок на Рублевке я уже мечтала, про горнолыжный курорт в Альпах – тоже… А, вот! Мы с Геной на Мальдивах. Я лежу на белом песке в купальнике от Дольче и Габбаны, солнечных очках от Шанель и соломенной шляпке от Валентино. Ищенко в трусах за десять тысяч долларов… нет, лучше за двадцать тысяч… ладно, за пятнадцать… приближается ко мне с парой коктейлей. Коктейли такие классные, цветные, голубые… нет, пусть розовые… красные… нет, красные, наверно, с помидором, с помидором не люблю, пусть будут розовые. Зонтики еще обязательно! Изящные бокалы, украшенные лимонной долькой. Не знаю, из чего они состоят, эти коктейли, но называются обязательно как-нибудь эдак… Хм… Позже придумаю, как. Итак, значит, Гена подходит с коктейлем и мне говорит…

– Уля, день уже! Скоро обед, а ты спишь все! Вставать собираешься?

Блин, это мама кричит. Сегодня суббота, и родители весь день дома. Как всегда прерывают меня на самом интересном месте. Ладно, быстренько домечтываю и подъем. Значит, Гена, весь такой крутой, ко мне подходит и…

– Ульяна!!! Быстренько поднимайся! Папа хочет поговорить с тобой кое о чем!

Эх! Злобно бурча, я вылезла из кровати. Ищенко должен был пригласить меня на маленькую прогулку на яхте, но так и не успел этого сделать. Скорее всего, вернуться к этой мечте уже не получится… А интересно, у отца Гены есть яхта?

Незадолго до того, как я поняла, что полюбила Ищенко больше жизни, Танька рассказала (она услышала это от своей знакомой, а та от своей, а та тоже от своей), что его родители – олигархи. Правда, не уточнила, торгуют ли они нефтью, содержат ли банк, или являются владельцами недвижимости. Татьяна обмолвилась об этом вскользь («Ну а что ему! У него же папаша олигарх!»), а я не стала расспрашивать, хотела сделать вид, что и без того знаю, кто сколько зарабатывает. Впрочем, одевался Гена обыкновенно, да и на «Кадиллаке» я его пока что не видела. Но разве настоящие миллионеры выпячивают свое богатство?! Генина скромность лучше всякой пафосной показухи доказывала его высокое положение. Наша школа считалась хорошей, так что дети олигархов вполне могли ее посещать. Кроме того, в самом взгляде Геннадия было что-то такое… такое… что позволяло рассчитывать на Мальдивы в случае благосклонности.

Я умылась и пришла на кухню. Родители, как от них и ожидалось, завтракали. Наверняка они сами проснулась полчаса назад, а теперь подняли шум, чтобы сделать вид, будто они самые дисциплинированные жаворонки на свете. По телевизору передавали новости про сомалийских пиратов. Есть, как всегда по утрам, не хотелось, но нарезанная тонкими ломтиками ветчина выглядела аппетитно… И почему я не видела ее в холодильнике вчера вечером?

– Ульяна! – начал папа важным тоном. – Нам с матерью очень нравится, что у тебя появилось стремление зарабатывать самой. Трудолюбие – это ценное качество. В общем, твое поведение очень похвально…

Йесс! Наконец-то! Кажется, сейчас он скажет, что за хорошее поведение мне решено купить фуксиевое платье… и тогда можно будет больше не работать!

– Надеюсь, ты не слишком расстроилась из-за вчерашнего увольнения? – продолжал отец. – Лично я считаю, что это к лучшему. Промоутер – тяжелая, неблагодарная работа. Да и бессмысленная, по большому счету. Не знаю, как ты, а я люблю приносить пользу людям, видеть результаты своего труда…

Блин, ближе к делу, папа! Зачем перед подарком мне читать целую лекцию?!

– В общем, у меня есть однокурсник, Слава Ганич. Ты, наверно, помнишь, я про него рассказывал. Это владелец сети закусочных… как ее?

– «Гуддэй», – сказала мама.

– Да, вот именно. Насколько я знаю, они там берут людей с шестнадцати лет. К тому же есть перспектива карьерного роста. Ну, это так, на будущее… Не сейчас, конечно, сначала надо школу закончить. В общем, я сейчас позвонил Ганичу, и он готов взять тебя и твою подругу. В ближайшем к нам кафе как раз есть вакансии. Ты там бывала?

Бывала ли я там?! Он еще спрашивает!

«Гуддэй» был отвратительным фастфудом, никогда не возвращаться в который я обещала себе после каждого посещения. Еду там подавали не в разноцветных коробочках, как в «Макдоналдсе», и не на одноразовых тарелках, как в заведениях более низкого пошиба, а на безобразных картонных подложках. Пол в «Гуддэе» вечно был затоптанный, тулет немытый. Кроме гамбургеров, картошки фри и куриных крылышек там подавали «фирменное блюдо» – жаренные во фритюре пельмени. Я никогда не ела это убожество. А вот Таньке они, кстати, нравились, что и неудивительно. У нее, как мы знаем, вообще была кармическая связь с этим продуктом.

Отдельной «изюминкой» самого паршивого фаст-фуда во вселенной были его работнички…

– В «Гуддэй»?! Но папа, это же такое омерзительное место! И трудятся там одни идиоты! Ходят вечно как вареные, зевают, обслуживают по полчаса… причесаны кое-как!

Мама почему-то засмеялась над моей последней фразой.

– Вот и подашь им пример! – сказал папа. – Чем хуже там работники, тем лучше будешь смотреться ты на их фоне!

Хм… логично! Такая идея мне нравилась. Но…

– Папа, не могу же я быть какой-то там подавалкой!

– А, собственно, почему?

Я замешкалась.

– Ну… Я что, кофе буду подносить? Со столов убирать, как служанка? Полы мыть, ага?

– Да. А что в этом такого? Ганич тоже был официантом, мыл полы, носил подносы до того, как стать директором ресторанной компании.

– Типа, надо сначала пожертвовать чем-то, унизиться, прежде чем стать уважаемым человеком, так, что ли? – спросила я. – К этому ты клонишь?

– Я клоню к тому, что пора бы тебе перестать считать себя звездой и начать уважать других людей! – вспылил отец. – Между прочим, я и сам когда-то работал в ресторане, и ничего зазорного в этом не вижу! Думаешь, ты чем-то лучше тех, кто готовит еду и моет посуду?! Интересно, чем? Спустись с небес на землю!

Мама постаралась сгладить конфликт.

– Уля, соглашайся, – мягко посоветовала она. – Зарплата там восемьдесят рублей в час, да еще и кормят бесплатно.

Восемьдесят в час! Это вам не диски дурацкие обрабатывать. Да и кормежка… Я сразу вспомнила, как голодала и холодала, раздавая рекламу на перекрестке. Может, и правда работать в фастфуде не так уж позорно? Эх, наведу я у них там шороху! Сделаю из «Гуддэя» самый шикарный ресторан во всей Москве!

Первый рабочий день начался отвратительно: с надевания униформы. Рубашка в бело-синюю клеточку, напоминающая кафель в советской ванной, и такая же бейсболка делали человека больше похожим на клоуна, чем на работника общепита.

Вообще, было бы гораздо симпатичнее и эффектнее сделать униформу в какой-нибудь другой гамме. Например, шоколадно-коричневый с бежевым. Или красный с серым – и ярко, и элегантно. Да взять хотя бы самый простой вариант: красная рубашка, черный фартук и синие джинсы! Это смотрелось бы аккуратно и никого бы не уродовало. Вот если бы у меня было свое собственное кафе… Надо будет как-нибудь нарисовать для него форму. Интересно, что получится…

Впрочем, мечты мечтами, а сегодня до самого вечера придется ходить в застиранном и заношенном клетчатом безобразии.

– Думаешь, я не выгляжу идиоткой в этом прикиде? – с надеждой спросила я у Татьяны.

– А ты надеялась произвести впечатление интеллектуалки? – ушла от ответа подруга. – Смотри, вон начальство идет. У него сейчас спросишь.

Высокая стройная девушка в белой рубашке и с собранными в пучок светлыми волосами смерила нас оценивающим взглядом.

– Уже переоделись? Молодцы. Я Катя, ваш менеджер, старший смены.

– Ульяна.

– Татьяна.

– Очень приятно! Сразу скажу, что мы все тут обращаемся друг к другу на «ты». И для начала вот что. Ты, Таня, убери, пожалуйста, это кольцо. А ты, Ульяна, заплети косу, сними сережки, браслеты, смой косметику… а то ощущение, что ты не на работе, а на дискотеке! И… покажи-ка руки… о, господи! Ну, это никуда не годится! Жидкости для снятия лака у меня нет, а вот ножницы найдутся! Ну-ка быстро ногти стричь!

– Что-о-о-о?! Это еще зачем?!

Мало того что я стала прислугой! Теперь из меня хотят сделать еще и уродину! Сегодня все утро я выбирала бижутерию, делала макияж, чтобы произвести впечатление на посетителей. И что теперь? Буду бегать по залу замарашкой?!

– Это требование СЭС, – сказала Катя.

– Что?

– Кого?

– Санитарно-эпидемиологической службы, которая следит за работой заведений общественного питания. Работникам ресторанов нельзя ходить с распущенными волосами, ювелирными украшениями и длинными накрашенными ногтями. Это негигиенично! В таком виде я не допущу вас до работы. Есть вопросы?

– Есть, – сказала я. – Можно мне зарплату взять сегодня?

– Что-о-о?

– Зарплату взять сегодня. Ну, заранее. Ведь я же отработаю!

Начальница посмотрела на меня, как на умалишенную, но, видимо, сдержалась:

– Зарплата у нас пятого и двадцатого. Пятого расчет за июнь, а в июне вы не работали. Двадцатого аванс, но в первый месяц он не выдается. Так что через месяц. Еще вопросы? Нет? Ну тогда – вот вам ножницы.

Что было делать? Мы поплелись обратно в раздевалку, где только что побывали и где лежали теперь наши сумки и «гражданская» одежда.

– Слушай, а может, уволимся? – предложила я, глядя, как Татьяна стягивает кольцо, и нехотя вытаскивая серьги из ушей.

– Нет уж, спасибо! Мало мы работ за эту неделю поменяли?! – Подруга фыркнула. – Ты как хочешь, а я остаюсь. Родители, знаешь ли, и так концы с концами сводят едва-едва, а мне еще к сентябрю куртку новую надо и сапоги!.. Да и что тебя тут не устраивает, собственно?

– Ногти жалко! – захныкала я, любуясь в последний раз на свои пальчики с пятисантиметровыми «копытцами» сиреневого цвета.

– Стриги давай! Модница, блин… Сказали тебе нельзя – значит, нельзя! Я и так удивляюсь, как ты этакими когтищами вилку-то держишь! – Татьяна пристроилась ко мне сзади и начала заплетать косу. – Расскажи-ка мне лучше вот что: на кой шиш ты вздумала просить деньги прямо сегодня?

– Чтоб платье купить… Тань, а Тань, одолжи мне пять тысяч? Ну, можно четыре…

– Ты что, издеваешься?! Я ей говорю, что мне одеться не на что, а она мне – «одолжи пять тысяч»! Блин, ума палата!..

– Ладно-ладно, не ругайся.

– …И с какой стати это платье понадобилось тебе именно сегодня, скажи, пожалуйста?

Я выдержала театральную паузу, а затем торжественно объявила:

– Иду на свидание с Геной!

И резко обернулась, чтобы оценить Танькино выражение лица. Что на нем будет? Удивление? Зависть? Радость за меня? Ответ разочаровал: на подругиной физиономии не отображалось ничего, кроме всегдашней деловитости. Косичка от моих резких телодвижений вырвалась из ее рук и расплелась.

– Ну вот, придется начинать заново! – констатировала Татьяна вместо того, чтобы начать выспрашивать про Геннадия.

– Вот нет, чтобы поинтересоваться, что да как!

– Рассказывай! – примирительно усмехнулась подруга.

И я обо всем рассказала.

Дело началось с того, что вчера вечером я, уже ни во что не веря, решила использовать последний канал связи, имевшийся на странице Геннадия – электронную почту. На сочинение любовного послания, состоящего из пяти строк, ушел целый час. Не стану пересказывать тут его, скажу только, что письмо вышло очень, очень, очень романтичным, откровенным и красивым. Подписать его решила буквой. «У.» было слишком прозрачно (вряд ли у Ищенко много знакомых с именами или фамилиями на «У»), «Г.» навевало нехорошие ассоциации, поэтому я выбрала букву «А». Ящик для отправки использовала, разумеется, тоже не свой, зарегистрировала специальный: zaika-rybka@yaschik.ru.

Итак, сегодня утром, перед тем как отправиться в «Гуддэй», я нашла пару минут, чтоб слазить в почту – без особой, впрочем, надежды. Каково же было мое удивление, когда ответное послание обнаружилось в моем ящике! «Отказ? – пронеслось в голове. – Отшивает? Отстать предлагает?». Открыв письмо, я не поверила своим глазам. «Давай встретимся. Прямо сегодня. В шесть вечера в сквере…» – гласило послание. Я перечитала его десять раз. Могла бы, конечно, и двадцать, но пора было идти на работу.

– Вот почему фуксиевое платье нужно мне уже сегодня! – заключила я, отстригая последний ноготь.

– Ничем не могу помочь, – пожала плечами Татьяна.

И мы принялись за работу.

Кафе работало с девяти, но прийти пришлось в восемь утра: заведение следовало подготовить к открытию. Работники вытирали прилавок, выкладывали на витрины продукты, разогревали жаровни и тостеры. Нашим уделом был зал. Таньку запрягли протирать ножки у стульев, а я кое-как намочила огромную швабру, кое-как отжала с помощью специального рычага и принялась мыть ею пол, усиленно размышляя о своей нелегкой судьбе. Становился ли пол чище или не становился, не было до конца понятно. Повозившись со шваброй минуты две-три, я заметила, что менеджер ушла из зала, и решила, что пора отдохнуть и завести какие-нибудь полезные связи. Вальяжно облокотилась о стойку, за которой трудились продавцы гамбургеров и газировки, смерила их взглядом и дружелюбно произнесла:

– Эй, как жизнь, народ? Не надоело еще тут работать?

Ребята лишь презрительно покосились в мою сторону и никак не отреагировали. Только один белобрысый парень с агрессивной физиономией процедил тоном командира перед провинившимся солдатом:

– Слышь, ты? Иди давай пол мой! Чего развалилась?

– Твое-то какое дело? – перешла я в контрнаступление. – Чего раскомандовался?

– А того! – ответил парень. – Я тут подольше твоего работаю и побольше твоего понимаю! Гости придут, а пол грязный! Думаешь, это нормально?

«Гостями», как нам объяснила Катя, следует называть посетителей заведения. Кстати, а вот и она…

– Так, Ульяна, почему отдыхаем? Пол не вымыт! В первый день уже ленимся?

Стиснув зубы, я поплелась туда, где оставила швабру, но так и не дошла до нее.

– Можешь пол пока оставить! – послышался голос начальницы за спиной. Швабры она почему-то называла именно этим словом. – Идем-ка со мной, надо кое-что тебе показать.

Получив отсрочку от мытья пола, я обрадовалась. И напрасно! Очень скоро я и Катя оказались в туалете. Гадком, мерзком туалете забегаловки. На внутренней стороне его двери висела какая-то таблица. «Пол, стены, унитаз, бачок, бумага, мыло, раковина, подпись» – быстро прочитала я названия столбцов. В строчках значились какие-то часы и минуты.

– Назначаю тебя ответственной за туалет! – торжественно произнесла Екатерина. – Каждые полчаса ты должна проверять, все ли здесь чисто, все ли в порядке, хватает ли бумаги и мыла. Ставить галочки в каждую клеточку и расписываться.

– А если не в порядке? – грустно спросила я, уже предвидя ответ.

– Мыть, что ж еще, бестолковка ты этакая! – ласково ответила начальница и потрепала меня по плечу, словно благославляя на подвиг.

Пять часов спустя туалетный табель уже пестрел моими автографами, а сама я валилась с ног. Мы с Танькой носились как угорелые, едва успевая собирать со столов грязные подносы и выбрасывать их содержимое в специальные мусорные тумбы по углам зала. А ведь надо еще задвигать стулья, протирать залапанные витрины, своевременно выносить мусор, следить, чтобы на стеклянных дверях заведения не было жирных пятен… не говоря уже об уборке туалета! При этом посетители заведения постоянно покрикивали на нас: им, видите ли, казалось, что уборка делается слишком медленно, хотя мы работали на пределе возможностей. Если что-то и не получалось, то виноваты были они сами: постоянно вертелись у нас под ногами, мусорили, раскидывали объедки, тратили бумагу в туалете… в общем, ужас. Взять хотя бы пол. На улице недавно прошел дождь, и вся порожденная им грязища тащилась на подошвах башмаков гостей к нам в зал. Катя то и дело требовала от нас взяться за швабру, но стоило только вымыть самый крошечный кусочек пола, как какой-нибудь противный посетитель тут же перся на него своими грязными ножищами. И эти люди еще были недовольны, что им подают жареные пельмени на картонных подложках! Да большего они и не заслуживали!

В редкие моменты, когда поток посетителей ослабевал, я пыталась навести кое-какие мосты внутри коллектива. Первым делом решила заговорить с третьей, кроме нас с Танькой, уборщицей зала – Гюзелью.

– Давно тут работаешь?

– Две недели, – нехотя отозвалась та.

– А сколько тебе лет?

– Восемнадцать.

Восемнадцать… Кажется, я уже видела эту девушку, когда приходила сюда в конце июня и в очередной раз дала зарок не переступать больше порога «Гуддэя». Да-да, точно! Это она тогда бродила по грязному залу, как сонная муха, натыкаясь на посетителей и убирая подносы со скоростью одна штука в час.

– Знаешь, я тебя тут видела!

– Неудивительно, – ответила Гюзель без особого энтузиазма. – Вот если бы ты увидела меня не на работе – вот это было бы интересно!

– В каком смысле?

– Да в таком, что за эти две недели у меня был всего один выходной! Тусуюсь тут ежедневно, от открытия до закрытия, по четырнадцать часов в день! Даже выспаться некогда!

– Но почему так долго?

– Потому что заведению не хватает работников! Все же такие крутые, фу-ты, ну-ты, в восемнадцать лет хотят уже быть начальниками! Вот я одна и пашу за троих.

– Значит, ты получаешь три зарплаты? – обрадовалась я. – Может, тогда одолжишь мне хотя бы тысячу…

– Держи карман шире! Три зарплаты, ха-ха! Да на нас экономят, как только могут! А по тебе сразу видно, что ты на этой работе не задержишься.

– Это почему?! – обиделась я, мгновенно отбросив мечту об увольнении и решив назло Гюзели проработать в «Гуддэе» всю жизнь.

– Да потому… – коллега широко зевнула и потянулась. – Пойду-ка я протру вон ту витрину. А ты ступай, распишись в своем туалете.

Блин! Я посмотрела на часы: полвторого. И в самом деле, пора идти в туалет. А то как бы Катя не заругалась!

Проверив, вымыв и расписавшись, где положено, я вернулась в зал и убрала еще несколько подносов. Между тем на улице опять начался ливень. Дождь распугал посетителей, зал наполовину опустел, уборщики, кассиры и повара смогли расслабиться, а я решила пообщаться с парнем, у кассы нагрубившим мне утром: судя по всему, он был очень опытным и авторитетным работником.

– Вова, а Вова! – обратилась я к кассиру, прочитав имя на бейджике. – Расскажи мне, что ты сейчас делаешь? Хочу поскорей научиться всему и стать такой же, как ты!

Парень, пока не было посетителей, проводил какие-то манипуляции с блюдом пирожных: одни убирал, другие перемещал на их место, третьи вытаскивал из коробки и то там, то сям тер блюдо скомканной салфеткой. Мое обращение к нему как к учителю явно пришлось по душе Вове.

– Меняю пирожные, как видишь, – ответил он покровительственным тоном. – У этих срок хранения закончился, выбрасывать их пора. Более старые надо вперед передвинуть, чтобы продать их в первую очередь. Новые выложить, чтобы тарелка полупустая не стояла на витрине. Ну, и протереть ее, конечно. Ты же видишь, шоколадом все измазано!

– Столько возни из-за пирожных! – удивилась я. – А без этого, что ли, нельзя обойтись? Эти, старые, по-моему, еще вполне съедобны…

– Что?! Съедобны?! – вновь взорвался Вова. – Вот и будешь жрать их на обед! Тупая, что ли? Думаешь, мы будем продавать гостям просроченную еду?!

– Да я слышала, некоторые официанты вообще в компот плюют… – Я захихикала.

– Ты думаешь, что говоришь, овца?! – пришел в ярость оскорбленный Вова. – Это плохие официанты, понятно?! Которые не уважают ни себя, ни гостей! Так и заруби себе на носу! Вот к тебе в гости люди придут, так ты что, гнильем их угощать будешь?! В стаканы наплюешь, да?! Скатерь грязную постелишь?!

– Не знала, что ты так серьезно ко всему этому относишься…

– Я отношусь к работе как профессионал! – ответил кассир. – Думаешь, кто-нибудь зайдет в «Гуддэй» второй раз, если его покормят просроченными продуктами? То-то. А нет выручки – нет зарплаты.

Вова ласково погладил блюда с пирожными, полюбовался на него со всех сторон и поместил его на витрину.

– Ты что, собираешься тут работать всю жизнь? – спросила я.

– Может, и всю, если стану директором! А может, и в другой ресторан перейду, попрестижней, когда колледж пищевой закончу… Тебе-то какое дело? – спохватился парень, снова посуровев.

– Да так… просто интересуюсь… хочу поучиться у старших товарищей! – Я снова подпустила чуток лести. – А взаймы у тебя не найдется… рублей… хоть семьсот?

– Ага, сейчас! – огрызнулся выдающийся ресторатор. – Может, тебе еще яхту личную одожить и машину? Да кассирам вообще нельзя денег при себе иметь, знаешь про это?

– Почему?

– Чтобы никто не подумал, будто из кассы своровал… А, ладно, надоела! – Вова отмахнулся от меня, увидев посетительниц, покидающих заведение. – Всего доброго!

– Спасибо, все было очень вкусно! Обязательно придем к вам еще! – ответили две старушки, кланяясь моему новому знакомому.

Тот в ответ расплылся в улыбке. Потом заметил меня и вновь сдвинул брови:

– Ну, что стоишь? Делать нечего? В тубзик сходи, распишись!.. Добрый день! Что вам угодно?

Что ж это за свинство?! Все только и делают, что посылают меня подписывать туалет! Злюки! Нет, чтобы пообщаться, предложить дружбу… Может, это из-за того, что у меня короткие ногти, глупая деревенская косичка и отсутствие косметики на лице? Точно! В этом все и дело, вероятно!

Проверять уборную было еще не время, зал по причине малого количества посетителей был чистым, так что Катя отпустила меня на обед. Впрочем, прочитав это слово, не спешите воображать себе большую столовую, первое, второе и компот! Под «обедом» в «Гуддэе» понималось право посидеть двадцать минут на лавочке в раздевалке, взяв с собой бесплатно гамбургер и чай.

Стоило мне устроиться между чьих-то сумок и плащей и приступить к трапезе, как в раздевалку влетела незнакомая девица в клетчатой форме с помятым, испачканным чем-то бумажным пакетом. Бросив на меня оценивающий взгляд и, видимо, решив, что я не представляю для нее опасности, коллега развернула свое «сокровище». Извлекла оттуда шоколадное пирожное и стала пожирать: иначе и не скажешь, судя по тому, как жадно и быстро запихивала она лакомство в себя. Вот только лакомство ли? Пирожные подозрительно походили на те, с кончившимся сроком годности, которые Вова собирался выбрасывать.

– Приятного аппетита! – осторожно начала я беседу.

– Угм… угум… спасибо. Тебе тоже.

Я откусила очередной кусочек от бутерброда, пожевала, подумала, и наконец, увидев, что Алина (так было написано на ее бейджике) вытаскивает из пакета второе пирожное, решилась спросить:

– А разве не опасно есть просроченные продукты?

– М-м… Чав-чав… Не, вообще нормально! Только черствые.

– Живот не заболит?

– Не заболит! Я тут уже месяц ем старые тортики, кексики, бутерброды… Ни разу нигде не болело!

Бедная Алина! Видимо, она настолько бедна, что даже не может покупать себе нормальную еду! Мне стало до того жаль новую коллегу, что даже расхотелось просить у нее денег на платье. Скорее пришло в голову дать немного своих.

– Голодаешь, да? – спросила я.

– Не! – Девушка, чавкая достала из пакета третье пирожное. – Просто сладкое люблю. Ну и не пропадать же добру! Ведь все даром, все списано. На халяву и уксус сладкий, как говорится! Наемся тут бесплатного, а дома уже ни покупать, ни готовить не надо! Вот гамбургеры, хорошо, всегда в обертках выбрасывают, бери – не хочу! Руку сунул в ведро – все твое. С пирожными сложнее…

«А у нее в горле все не слипнется?» – подумала я с отвращением, стараясь не представлять того, как Алина выуживает свою добычу из помойки. Тем временем любительница всего бесплатного подумала о том же, о чем я.

– Что-то пить захотелось! – сказала она.

Прильнула к щелке приоткрытой двери, убедилась, что в пределах досягаемости нет менеджера, и выскользнула наружу. Через несколько минут она вернулась с пятью маленькими коробочками сока, спрятанными под рубашкой.

– Уф! Едва донесла! – сообщила Алина, высыпая на лавку картонные кубики.

– Это что, тоже из мусорки? – спросила я удивленно, памятуя, что срок хранения соков довольно большой.

– Да нет, это со склада… – бросила коллега, допивая первый кубик.

– Со склада? А разве там можно их брать-то?..

– Ну в принципе, нет. – И Алина открыла вторую коробочку. – Но ты никому ведь не скажешь?

Я чуть не подавилась своим бутербродом.

– Так это же… воровство!

– Ой, да ладно! – Алина махнула рукой. – Подумаешь, несколько соков! Чего, у тебя, что ли, взяли?

– Да нет… Но ведь…

– Слушай, да плюнь ты на соки! – Коллега старательно запихала пустые коробочки под скамейку, а целые как ни в чем не бывало принялась укладывать себе в рюкзак. – Вот, хочешь, один подарю?

Ну уж нет! Краденого мне не хотелось принимать даже в подарок.

– Может, лучше пятьсот рублей одолжишь? – решила я сменить тему.

Подумав несколько секунд, Алина ответила вопросом на вопрос:

– А туалеты кому поручили? Тебе? Ну так, может…

Не дожидаясь рекомендации пойти проверить отхожее место, я встала со скамейки и отправилась обратно в зал – работать.

Вошла – и чуть не закричала от неожиданности!

За маленьким столиком возле окна сидел Гена. Мой Геночка! В кафе было немало народу, а Ищенко расположился отнюдь не в самом заметном месте, однако я увидела его в ту же секунду, как оказалась в зале. Вот что значит любовь!.. Впрочем, вероятно, так случилось просто потому, что остальных посетителей я попросту не замечала: с момента поступления на работу настоящими людьми стали казаться мне лишь коллеги, гости же воспринимались чем-то вроде предметов труда, и, в общем, не имеющих значения, как гамбургеры, швабры или подносы. Любопытно, что раньше, когда я приходила в «Гуддэй» в качестве клиента, все было с точностью до наоборот: посетители меня интересовали, а вот персонал казался декорациями.

Напротив Гены был какой-то парень. На столе между ними размещалось здоровенное картонное ведро с жареными пельменями. «Неужели дети олигархов посещают подобные заведения? – пронеслось у меня в голове. – Неужели они не гнушаются «Изрядными» во фритюре?»

Искать ответы на эти вопросы было некогда. Надо было срочно скрыться! А еще более срочно – найти Таньку! Где она вообще?..

Татьяна обнаружилась в инвентарной – маленьком чулане, где хранились швабры и моющие средства. Усевшись на край большой металлической емкости, представлявшей собой нечто среднее между раковиной, ванной и полом душевой кабины, она стирала какую-то тряпицу.

– Ищенко! Там! За столом! – выдохнула я, влетев в чулан.

– Ага, я видела.

– И ты говоришь об этом так спокойно?

– А как мне говорить об этом? – Танька усмехнулась. – Это же ты влюблена в этого перца, а не я. Вот и подойди к нему, поздоровайся. Тортиком угости… Или ты уже съела свою сегодняшнюю норму?

Каждому работнику кафе в течение рабочего дня позволялось в качестве обеда употребить товара на определенную сумму. Те, в кого фастфуд уже не лез, иногда угощали своей нормой заглянувших в «Гуддэй» приятелей. Впрочем, мне сейчас было совершенно не до еды.

– Блин, ну, Тань, ты смеешься?! Хочешь, чтобы я подошла к Геннадию в этом прикиде? Ненакрашенная, без украшений, с этой деревенской косичкой и в клетчатой рубашенции?

– Сделаешь ему сюрприз…

– Ага! Неприятный сюрприз! Я бы даже сказала, очень неприятный! Ищенко будет в восторге, если узнает, что девушка, которую он пригласил на свидание, моет туалеты в забегаловке!

– Да ладно тебе… Мы же не воруем. И не занимаемся чем-то предосудительным.

Ох, ладно… Спорить с Танькой не хотелось, время уходило.

– Можешь покрутиться около Гены и узнать, про что он говорит с тем пацаном? – спросила я. – А я за тебя тряпки постираю… Что за тряпки, кстати?

– Да столы протирать! – Подруга сунула мне в руки мокрый ком и поспешила в зал.

Что ж, если стирать медленно, тряпок должно хватить надолго, решила я. Надеюсь, до самого ухода Гены и его приятеля у меня будет благородный предлог не казать носу в зал и не подвергаться риску быть увиденной. Я буду стирать до-олго, до-о-олго, до-о-о-олго…

– Эй, что ты тут возишься? – раздался над головой голос Кати. – Забыла про туалет? У тебя там за три часа не расписано, а скоро уже полчетвертого! Да посмотри, какие грязные там раковины! Вымыла – и в зал! А тряпки подождут.

Делать было нечего. Вжимаясь в стену, стараясь двигаться как можно быстрее и бесшумнее, закрыв лицо бейсболкой, я пересекла зал: уборная находилась в противоположном от инвентарной конце заведения. Прошмыгнула в зону своей ответственности, выдохнула, быстро прибралась и расписалась. Хм… а не остаться ли мне здесь в целях безопасности? Час-другой в кабинке общественного туалета – ничто по сравнению с позором предстать перед Геной в роли уборщицы.

Сначала сидеть (вернее, стоять, бессмысленно пялясь на унитаз) в запертой кабинке гуддэевского сортира было не так уж и скучно. Мысли о том, что жертва не напрасна и Гена никогда в жизни не догадается, что я работала убиралкой, зато сможет увидеть свою суженую в фуксиевом платье, помогали. Потом стало уныло. Ноги затекли от стояния на одном месте. Обстановка кабинки окончательно опротивела: впрочем, как и бестолковые людишки, без конца стучащиеся в запертую дверь и пытающиеся открыть ее, несмотря на красный маячок возле ручки.

Может быть, Гена уже ушел? Нет, вряд ли. Время в туалете наверняка течет медленнее, чем в уютном кресле зала с почти полной емкостью пельменей. Сколько же я тут уже нахожусь? Кажется, целую вечность. Пора выходить? Как-то страшно… Ладно, решено: считаю до пятисот и ищу новое укрытие. Раз, два…

На четырехсот девяносто пяти в кабинку опять кто-то постучался.

– Занято! – крикнула я.

– Горохова, долго ты там еще собираешься тусоваться? – послышался в ответ недовольный голос начальницы.

Я поспешила открыть дверь.

– Ой, Кать, прости, пожалуйста! У меня тут это… того… живот прихватило!

– Что-то не очень верится! – процедила менеджерша сквозь зубы. – Тебе что, настолько лень работать, что ты предпочитаешь даже сидеть в уборной, лишь бы не заниматься делом?! Первый раз такое вижу!

– Нет, нет, честно, мне не лень! – заканючила я. Ну, в том смысле, что работать вообще мне, конечно, было здорово неохота, однако причина туалетного заточения крылась не в этом. – Ну, пожалуйста, не ругайся!

– Марш в зал! – грозно крикнула Катя. – Куча подносов неубранных!

Я выбежала в зал. Ищенко с приятелем сидели где сидели и, похоже, не планировали уходить. Менеджер стояла за моей спиной, наблюдая за дальнейшими действиями. Что тут оставалось? Вжав голову в плечи и стараясь не смотреть на Гену, я несколько раз пробежалась туда-сюда по «Гуддэю» и очистила пару столов. Катя убедилась в том, что я тружусь, и удалилась. Едва заметив, что она больше не наблюдает, я прошмыгнула на кухню фастфуда.

Бывать в этом помещении мне еще не приходилось. Обычно при слове «кухня» мы представляем уютную комнатку с милым гарнитуром, газовой плитой и развешанными по стенкам досками и рукавицами. Кухня фастфуда выглядела совершенно иначе. Здесь все было хромированным, металлическим: и стеллажи со стопками конвертиков для картошки, и большие раковины, и шкафы непонятного предназначения, и страшные агрегаты, напоминающие древние, с верхней загрузкой, стиральные машины, вроде той, что была у моей бабушки. Над всем этим хозяйством витал тяжелый жирно-мясной дух. Несколько человек в клетчатых рубашках сновали по кухне туда-сюда, постоянно на меня наталкиваясь.

– А ты кто такая? Из зала, что ли, новенькая? – спросил, наконец, один из них строгим тоном. – Ну и иди туда! Нечего под ногами мешаться!

– Давай-давай! – присоединились остальные.

– Дуй отсюда!

– А то Катю позовем!

Испуганная, я прошмыгнула в ближайшую дверь и оказалась… в баре, там, где работают кассиры! По ту сторону прилавка стояли три длинные очереди, но даже сквозь толпу я разглядела Ищенко, сидящего за столом. Гена мог увидеть меня отсюда! Недолго думая, я присела и спряталась под прилавок.

– Гамбургер забрал! – слышались крики сверху.

– Чизбургеров два всего осталось!

– Пельменей пожарьте, кончаются!

– С вас сто четыре рубля!

– Вась, пепси-колы налей!

– У кого ключ от кассы?

– Картошку большую!

– Нет, устриц у нас, к сожалению, нет. И шампанского тоже.

– Стаканы закончились!

– Здравствуйте!

– Соус к картошке?

– Две лапки, три крылышка!

– Оля, что ждешь, быстро, чаю!

– Спасибо, что без сдачи!

– Приятного аппетита!

– Приходите к нам снова!

– А это тут кто еще сидит?!

Последняя фраза явно была произнесена Вовиным голосом. Я испуганно подняла глаза, встретилась с его разъяренным взглядом и смущенно проблеяла:

– Спря-я-ячьте меня… пожа-а-алуйста…

– От работы отлыниваешь?! – взревел кассир. – От менеджера прячешься?! Мы, значит, тут вкалываем, а ты просто так зарплату получать хочешь?! Данияр, позови-ка Катюху!

Дожидаться встречи с менеджером мне совершенно не улыбалось. Пулей вылетев из бара, я помчалась в последнее место, где могла скрыться одновременно и от Ищенко, и от начальницы – на улицу.

Да, не думала я, что первый рабочий день на новом месте обернется беготней вокруг заведения, перепрыгиванием через свежие лужи, прятаньем за ближайшим ларьком и слежки оттуда за входом в «Гуддэй»!

К счастью, скоро мои мучения закончились. Минут через пять после бегства из бара я с радостью пронаблюдала, как Ищенко с другом покидают наше кафе. Облегченно вздохнула, вышла из укрытия, отправилась на свое рабочее место… и у самого входа столкнулась с начальницей.

– Это что за прогулки?! – накинулась та на меня.

– Ну… я… просто…

– Разве тебя не предупреждали, что любые отлучки с рабочего места только с разрешения менеджера?!

– Да, но…

– Слушай, если тебе так влом работать, давай лучше расстанемся! Лентяи тут не нужны!

– Нет, я…

– Штраф сто рублей! И марш в зал! Или будешь уволена!

До самого конца рабочего дня злобная Екатерина следила за мной, как сыщик, не давая расслабиться ни на секунду и то и дело придумывая новые задания: вымыть мусорную тумбу, протереть ножки у столов, очистить промежутки между кафельными плитками в туалете… Лишь после того, как нам, едва живым от усталости, разрешили пойти домой, я смогла спокойно побеседовать с Татьяной.

– Слушай, ну и как тебе эта работенка? – спросила я первым делом. – По-моему, просто ужас!

– А по мне, так неплохо. Получше, чем слушать рекламу! И ешь тут бесплатно…

– Не знаю, не знаю… Ребята какие-то злые. А уж эта Катя просто цербер! Кажется, я уже ненавижу ее!

– Не переживай. Мне сказали, что завтра мы будем работать с другой сменой и другим начальником. Тот вроде добрее.

– Надеюсь… Хотя не уверена, что у меня хватит сил еще на один день такой соковыжималки! Это просто какой-то кошмар! Ни минуты покою!

– Какая ты нежная! – Танька хихикнула. – Мы же с тобой работаем по укороченному графику как несовершеннолетние. А представь, как вкалывают остальные!

– Мало ли что! – Признавать превосходство бывалых фастфудовцев не хотелось, по крайней мере вслух. – Им же не приходится после работы еще и ходить на свидание с Геной!.. Кстати, ты подслушала, про что они болтали?

Подруга кивнула.

– Знаешь, твой Ищенко обсуждал с тем парнем какие-то странные вещи. Шпана, маньяки, головорезы… Как я поняла, они охотятся на Гену!

– Что, все разом?! Но зачем?

– Откуда же мне знать?! Твой Гена жаловался, как его достали. Над ним, оказывается, еще и в старой школе гопота издевалась. А теперь преследует всякими способами.

Какой ужас! Я предполагала услышать все, что угодно, но только не про то, что жизни и здоровью моего любимого угрожает опасность! Что ж, теперь понятно, почему он так долго не реагировал на мои попытки познакомиться и почему разругался со мной по аське! Волновался из-за маньяка, бедняжка… какая уж тут любовь!

– Еще Гена сказал, что вроде как позвал своих обидчиков на разборки, – продолжала Татьяна. – И насколько я поняла, прямо сегодня! Второй парень обещал привести своих дружков и рассуждал про то, как они вместе отметелят всех маньяков.

– Сегодня?! А как же мое свидание?

– Понятия не имею. Кстати, как я поняла, драка планируется в том самом парке, куда Ищенко тебя пригласил.

В том же самом?! Ничего не понимаю!

– А ты уверена, что он пригласил тебя именно на свидание? – неожиданно поинтересовалась Татьяна. – Что конкретно говорилось в том письме?

– «Приходи, если не боишься…» – начала пересказывать я.

«Не боишься!» Ну и ну! А я-то понимала эти слова как намек на что-то романтическое, новое, неизведанное и относящееся ко взрослой жизни!

– Все понятно, – заключила подруга. – Этот Ищенко решил испытать тебя. Он хочет, чтоб ты за него подралась! Защитила его от маньяков!

Из интернет-переписки Геннадия Ищенко

Геннадий (22:43:31 04/07/2010)

Ты не спишь?

lv94(22:43:55 04/07/2010)

Да вроде не пора еще:) А что?

Геннадий (22:44:39 04/07/2010)

Краснов мне отписался.

lv94 (22:45:00 04/07/2010)

Это точно он? Откуда знаешь?

Геннадий (22:45:17 04/07/2010)

Ну, может, и не он.

Геннадий (22:45:21 04/07/2010)

Но я так думаю.

Геннадий (22:45:49 04/07/2010)

Короче, тот, кто доставал меня, кому мы собирались набить морду и кто трусливо не явился на дуэль, написал мне письмо!)))

lv94 (22:46:09 04/07/2010)

Что, опять достает?

Геннадий (22:46:15 04/07/2010)

Нет:)

Геннадий (22:46:25 04/07/2010)

Объясняет, почему он не пришел:)

Геннадий (22:46:37 04/07/2010)

Он, оказывается, маньяков боится!:))))

Геннадий (22:46:49 04/07/2010)

И поэтому не собирается с ними драться!:))))))))))

lv94 (22:46:57 04/07/2010)

Это мы маньяки, что ли? 8-О

Геннадий (22:47:10 04/07/2010)

Ну наверно:))))

lv94 (22:47:22 04/07/2010)

Вот трус!:D

Геннадий (22:47:41 04/07/2010)

И при этом дебил еще:)

lv94(22:47:58 04/07/2010)

Но мы-то с какого перепугу маньяками оказались?

Геннадий (22:48:11 04/07/2010)

Понятия не имею!

lv94(22:48:35 04/07/2010)

Слушай, а напиши ему, что, типа, да, ты маньяк, кровь там пьешь, все такое!:D

lv94 (22:48:49 04/07/2010)

И если еще раз достать попытается – заманьячишь!!!

lv94 (22:49:00 04/07/2010)

Вот у него коленочки затрясутся!:D

Геннадий (22:49:20 04/07/2010)

О, точно!:)))))))))

Геннадий (22:49:30 04/07/2010)

Сейчас так и сделаю!:)))))))))

Глава шестая,

из которой читатель узнает, при какой температуре жарится картошка

Бледное лицо вампира, на фоне которого так ярко и так выигрышно смотрелись кудрявые черные волосы, склонилось над моим. Холодный взор серых, как будто металлических, глаз пугал и гипнотизировал. Я была не в состоянии пошевелиться – то ли от ужаса, то ли от восторга. «Гена, Гена, забери меня в свой замок, сделай одной из твоих соплеменниц!» – прошептали слипающиеся губы. Вампир мрачно усмехнулся. Я зажмурилась, ожидая прикосновения острых зубов к своей шее… Но вместо того чтобы укусить, Ищенко зачем-то схватил меня за руку и начал трясти.

– Ульяна, просыпайся! Полвосьмого!

Я с трудом открыла глаза. Моя комната, кровать, мама, будильник. На будильнике – время, когда мне пора уже выходить из дому. Я же заводила его на семь! Не прозвенел? Или я не услышала? Так или иначе, дела мои были плохи. Вот-вот за мной зайдет Таня, в «Гуддэе» надо быть к восьми, а я лежу сонная на кровати. Если бы не родители, которым к девяти на работу и которые, по идее, должны были встать часом позже меня, я так бы и продрыхла все на свете!

Не стоит пересказывать, как я судорожно чистила зубы, наспех завтракала, бешено носилась по квартире в поисках одежды. Скучнее этого может быть лишь история о том, как Татьяна, заявившаяся в семь тридцать пять, то порывалась идти на работу без меня, то решала все-таки подождать, то ругала меня на чем свет стоит.

В итоге дружеские чувства все-таки победили ее карьерные устремления, и мы опоздали вместе: не на сколько-нибудь, а на целых двадцать четыре минуты.

Мы ждали штрафа, выговора, скандала, головомойки… Ждали, что найдем «Гуддэй», как и вчера, почти готовым к открытию, полным суетящихся работников… Ждали всего, чего угодно, только не того, что нашли.

Кафе было пустым. Ни кассира, ни повара, ни уборщика… Мы уже думали, что заведение объявило незапланированный выходной или что случилось что-то страшное, и всех эвакуировали, или что это чья-то дурацкая шутка… как вдруг с кухни появился парень в форме менеджера. Вместо того чтобы заругаться на нас, он раскрыл объятия и радостно завопил:

– Слава богу! Хоть кто-то пришел!

Из дальнейшего разговора стало ясно, что вся сегодняшняя смена просто-напросто прогуляла работу. Кто проспал, кто заленился, кто болеет, кто попал в милицию (были тут, как оказалось, и такие), кто не откликается на звонки, а кто всю ночь отмечал победу любимой команды и наутро оказался просто неспособен передвигаться. Вот, значит, что за коллектив у «доброго начальника»! Интересно, что хуже: работать со злым, но добросовестным Вовой или вообще без никого?

– И часто у вас тут такое случается? – спросила Танька.

– Да бывало пару раз… – признался начальничек, печально почесав репу. – Ну что делать, придется нам, того-этого, втроем работать! Зато, это самое, перед начальством на зарплатах сэкономлю.

– Втроем в таком огромном кафе?!

– Но мы же всего второй день! Ничего не умеем!

– Да? – Начальник опять почесался. – Ну это… научитесь.

К открытию кафе мы худо-бедно подготовились: к счастью, вчера вечером Катина смена подошла к работе ответственно, так что все было чисто и лежало на своих местах. Менеджер торопился, как мог: ведь до открытия надо было еще успеть научить нас хотя бы азам обслуживания гостей, жарки картошки и сворачивания сэндвичей. Хотя… разве это было так уж сложно?

Сам начальник – звали его, кстати, Колей – решил встать на кассу, а Татьяну определил себе в помощницы: она должна была собирать заказ, пока менеджер возился бы с деньгами и разговаривал с посетителем. В те моменты, когда заказов не будет, они должны вместе убирать подносы. Мне же была поручена вся готовка.

Вчера, ненадолго забежав на кухню, я не особенно осматривалась вокруг. Теперь настал момент это сделать. Непонятные агрегаты, показавшиеся мне похожими на древние стиральные машины, оказались гигантскими фритюрницами. Все утро в них грелось масло. Несколько десятков пластиковых пятилитровых бутылок с его запасами громоздилось на стеллаже в углу кухни: издали неподготовленному человеку этот желтый жир мог показаться апельсиновым соком. «Не забывайте встряхивать пельмени при загрузке и во время жарки!» – гласила памятка над одной из машин. «Картошка жарится 3 минуты 15 секунд при температуре 176,5 °C!» – сообщала вторая. Над большой железной раковиной помещались «10 правил мытья рук». Возле столика для сборки бутербродов вся стена была увешана инструкциями по их приготовлению и подробными послойными прорисовками, словно в медицинских или географических атласах.

– А это тепловой шкаф! – показал Коля на нечто серое, металлическое, похожее на холодильник и стоящее напротив бутербродного стола. – Здесь мы храним готовые сэндвичи и котлеты, чтобы они не остывали. Только обязательно соблюдай план раскладки: видишь, вот тут написано, что на какой полке должно лежать!

– А что это за кнопки наверху? – спросила я.

– Там таймеры. Обязательно нажимай соответствующую полке кнопку, когда закладываешь в тепловой шкаф новый продукт. Через двадцать минут он запикает: если не продано, значит, выбрасывай. Да, и обязательно отделяй старые продукты от более свежих! Новые партии должны стоять в глубине шкафа!

У меня голова пошла кругом. Старое, новое, сроки хранения, температуры, раскладки, загрузки… А ведь мы еще не добрались до салатов! Резать и заправлять их тоже должна была я. Рецепты были развешаны на стене, и судя по ним, каждый ингредиент надо было взвешивать с точностью чуть ли не до грамма!

До открытия заведения Коля успел погреть котлет для бутербродов, нарезать пару салатиков, сделать несколько сэндвичей для продажи на первое время и поставить жариться картошку и пельмени. Дальше мне полагалось все делать самой… Смогу или не смогу?

Поначалу, пока имелся запас готовых блюд, а гостей почти не было, я смогла позволить себе потратить некоторое время на изучение содержимого морозильников, рассматривание пультов управления фритюрницами, чтение рецептов. Не спеша обваляла в сухарях три десятка куриных крылышек (а заодно себя, весь разделочный стол и пол вокруг него). Загрузила в железную сетку, поставила жариться. Решила сделать пару гуддэйбургеров. Вытащила из теплового шкафа поднос, доверху нагруженный жареными котлетами – до чего неудобный и тяжеленный! В том, что я не смогла его удержать, и половина котлет попадала на пол, наверняка виноват менеджер: нечего было накладывать их такую кучу! Подбирать или нет? И если да, куда потом девать? А, ладно, лень… Потом займусь упавшими! Так, значит, берем булочки, вынимаем их из пакета… Стоп, в инструкции написано сначала вымыть руки! Ладно, булочки кладем пока на стол. Идем к раковине. Вытираемся. Так, что у нас там дальше по рецепту? Ой, оказывается, вторым пунктом говорится о том, что булочки ни в коем случае нельзя класть на стол! Видимо, это негигиенично. Что же делать? Ладно, после разберемся и возьмем пока другие. Значит, так… одну порцию соуса «Кальве». Ага. Что теперь? Два соленых огурчика… Стоп-стоп-стоп! Разве в гуддэйбургеры входят соленые огурцы?! Блин, это же я не в тот рецепт посмотрела! И соусом намазала не тем! Придется взять третьи булочки. Эти пока пусть лежат, на что-нибудь да сгодятся. У Коли спрошу потом, что с ними делать… Пора встряхнуть крылышки! Классно, что я не забыла! Смотри-ка, какая я молодец, первый раз на кухне, а курицу жарю точно по инструкции! Ну вот так, отлично, главное – не обжечься. Возвращаемся к бутербродам. Так, стоп! А которые из этой кучи булок мне нужны? Я что, перепутала испорченные с новыми? Вот блин… Придется взять четвертые!

– Уля, сделай три салата овощных! – раздался голос Таньки. – У нас кончились!

Кинув на столе недораспечатанный пакет с упакованными булочками для бутербродов, я переключилась на помидоры. С их обнаружением, мытьем и транспортировкой до нужного стола проблем вроде бы не возникло. Но вот резать! Нет, это просто кошмар. То ли нож был тупой, то ли я (хотя это, конечно, менее вероятно), но гнусные помидоры издевались надо мной как только могли: мялись, брызгались, давились, пачкали своим противным соком все вокруг… Лишь перейдя к огурцам, я смогла более-менее восстановить утраченное душевное равновесие. Зеленые друзья разделывались до того хорошо, что, возясь с ними, я позволила себе расслабиться и унестись мыслями подальше от «Гуддэя» и поближе к Гене.

Вчера вечером в ответ на мое электронное объяснение о причине неявки на свидание он прислал очень милое и романтическое письмо. Признаться, при всем восхищении Ищенко, такой чуткости я не ожидала даже от него! Откуда-то узнав о моем увлечении вампирской тематикой, Гена «признался», что и сам пьет кровь. Конечно, не в прямом смысле. Своим письмом он, очевидно, намекал, что может быть не менее обаятельным и загадочным, чем персонажи моих любимых фильмов и книг, принадлежавшие к племени Дракулы, но полюбившие обычных девушек. Это заявление меня, конечно, пленило. Вот только сегодня начали закрадываться какие-то подозрения: с чего это парень вдруг смотрит девчоночьи фильмы? С ним что-то не так? Кроме того, вчерашнее послание, хотя и игривое по сути, было написано в довольно-таки агрессивной форме: Гена требовал, чтоб я его боялась, угрожая иначе загрызть, искусать и т. д. Мне, конечно, нравятся парни с лидерскими качествами, но что, если Ищенко тиран? Вдруг, когда мы поженимся, он запрет меня на кухне и будет обращаться как с прислугой? И куда тогда ходить в дизайнерских нарядах?! Ну уж нет! Хотя… если он смотрит фильмы про вампиров… Кстати, было бы интересно встретиться с настоящим вурдалаком… Ой! Что? А-а-а-а!!!

Вампир вырос за моей спиной словно из-под земли: огромный, ужасный, весь в красном и черном! Он попытался схватить меня, но, изловчившись, я сумела вырваться в последнюю секунду. Закричала, развернулась и закрыла грудью стол с недорезанным огурцом.

– Ты что такая нервная?

– А ты чего? Подкрался сзади!

– Не подкрался я, а просто подошел. Взял тебя за плечо, чтобы ты повернулась, только и всего. Вот странная! Ни разу не встречал таких…

– А ты вообще-то кто? И как зашел? – спросила я, когда пришла в себя.

Передо мной стоял парень примерно моего возраста или чуть постарше. На его круглом лице отражались насмешка и удивление. То, что я приняла за готическую одежду вампира, оказалось обычными черными брюками и красной футболкой, очень напоминающей униформу какого-то общепита.

– Ты что, первый день тут работаешь? – ответил он вопросом на вопрос. – А где все? Что, опять прогуляли?

– Ага.

– Во дают! У нас в блинной никто так не делает. Должен прийти – значит должен! А эти – вообще…

– Что за блинная?

– Блинная «Солнышко»! Ты что, и про нее тоже ничего не знаешь? С луны свалилась? – Пацан поднял брови, расплылся в ехидной улыбке и, видимо, решил, что здорово рассмешит своих приятелей рассказом о глупой девчонке с кухни «Гуддэя». – Мы же с вами в одном здании находимся! Каждый день едой меняться ходим, потому что нельзя же одни блины лопать в обед!

«Солнышко»… Кажется, я и вправду видела такую вывеску возле «Гуддэя».

– А как ты зашел сюда?

– Как-как, по черному ходу! Ты не в курсе, что есть такой? Ну, так какие блины будешь? С мясом, с грибами, с вареньем? А я хочу фишбургер, крылышек пару… Ты сделаешь? Кстати, а что тут так грязно?

Последнее замечание ехидного придурка, которому в рабочее время нечего делать, кроме как шататься по соседним заведениям и пугать начинающих поваров, окончательно вывело меня из себя.

– Ничего не собираюсь тебе делать! Пошел вон! Думаешь, заняться больше нечем, кроме как фишбургеры дурацкие тебе лепить?! А?! Что стоишь?! Дуй отсюда!!!

– Ну ты странная, блин, – сказал парень, прослушав мою тираду и нисколько не изменившись в лице.

– Уматывай, сказала!!!

– Ладно-ладно! – Незваный гость направился к двери, у которой вчера сваливали мусор. – Все, я ушел!

– Вот дебил, – произнесла я вслух, дождавшись, когда он окончательно скроется.

Сразу после этого дверь отворилась, и глупая ушастая голова снова появилась из-за нее.

– А котлеты зачем на полу? – по-дурацки сострил блинопек. – Вместо шайб? Ты в хоккей ими, да?

Не дав идиоту договорить, я схватила со стола неразрезанный помидор и метнула его в голову обидчика. Парень мгновенно исчез. Овощная бомбочка врезалась в деревянную дверь и стекла с нее густым красным потоком.

– Салаты! – крикнул Коля.

Да, сейчас-сейчас. Я вновь взялась за нож…

– Давай салат!

– Сейчас доделаю! – неохотно отозвалась я. – Уже скоро! Меньше половины осталось!

Через две секунды в дверях кухни появился взлохмаченный менеджер.

– Меньше половины?! О-о-о-о… – застонал он, поглядев на недорезанные овощи. – Ты что, издеваешься?! Чем ты тут занималась, в носу ковыряла?! За это время салаты должны были быть уже готовы! Гости ждут, мы уже пробили две порции! Перед кассой выстраивается очередь! Так что немедленно ускоряйся!

Сердце мое застучало от страха. Быстрее, быстрее, но как?! Я схватила две пластмассовые баночки, натолкала туда огурцов-помидоров: не по рецепту, а так, сколько рука зачерпнет. Перцы кое-как нарезала толстенными кольцами вместо кубиков: авось и так сгодится! Без зелени решено было обойтись вовсе. Осталось положить соус и закрыть крышками. Все, отдаю!

– Пельмени жарь, кончаются! – крикнули из-за кассы.

Я рванулась к морозильнику, вытащила пачку «Изрядных» (ха-ха, это и правда были «Изрядные», вот так сюрприз!). А как они открываются? Блин, так просто не разорвешь! Ну-ка, еще раз! Никак!

– Два гамбургера, быстро! – крикнул Коля.

Может, попробовать разорвать зубами? Р-р-р-р! Тоже не получается!

– Картошку взяла последнюю! – сообщила Татьяна.

И ножниц нет. Может, ножом отпилить? Кажется, ничего другого не остается.

– Фишбургер, фишбургер сделай! – доносилось тем временем с кассы. – И хрюкерсов пачку!

Я, вся взвинченная, положив пачку пельменей на салатный стол, остервенело пилила ее овощным ножом. Мда, не знаю, как содержимое, а упаковка у них действительно изрядная!

Наконец пачка лопнула. Несколько пельмешков по старой доброй традиции грохнулись на пол, зазвенев своими промороженными боками о кафель, но я не обратила на них внимания. Кинулась к фритюрнице, высыпала все содержимое пакета в железную сетку, опустила в шипящее масло, нажала на кнопку.

– Супермегабургер! – крикнул Коля. – Очень срочно!

«Для приготовления супермегабургера разогреть булочку № 18 (хранится на полке 4 второго стеллажа) в течение 52 секунд в горизонтальном тостере при температуре 210 градусов», – прочитала я начало инструкции на стене, совершая пробежку от морозильника к овощному столу: предстояло распороть еще один пакет, на этот раз с порезанным соломкой картофелем.

– Супермегабургер! – снова крикнул Коля.

Видимо, этот бутерброд заказал какой-то особенно важный для нас клиент! Ладно, картошка пока подождет, возьмем булочку! Вот он второй стеллаж, вот он № 18, вот он тостер…

– Фишбургер еще один!

Ой, кажется, я забыла встряхнуть пельмени, когда засыпала их во фритюрницу! Бегом к жаровне! Так, а откуда этот горелый запах? Господи, куриные крылышки! Сколько минут они уже жарятся?! Скорее, скорее, достать сетку с мясом, вывалить в лоток!

– Уля, ты картошку жаришь?! Тут ее заказывают!

Снова к картошке! Ну режься, пакетик, ну режься!

– Это что за угли?! Это крылышки? Ульяна, издеваешься?! Быстрее делай новые, такие будет стыдно продавать!

Господи, сколько же у них там гостей?! Ни на минуту не замолкают! Хватит уже кричать, дайте мне хоть картошку во фритюрницу загрузить!.. Блин, а курятина здорово подгорела, раз так воняет… Или это уже не курятина?! Булочка для…

– СУПЕРМЕГАБУРГЕР!!! Дождусь я?!

Ладно, Очень-Важному-Гостю придется, пожалуй, есть сегодня холодный бутерброд. Берем новую булку (сколько сегодня их я уже перепортила?), на нее салат, на него соус, на него помидор, на него сыр, на него котлету, на него снова салат, на него огурцы… Может, и фишбургер сразу собрать? Ой, а рыбных котлет-то и нету…

– Ульяна!!!

Сейчас-сейчас! Кладу верхнюю булочку, заворачиваю… Кривоватенько, конечно, получилось, но, думаю, сойдет для первого раза. Все, забирайте! Теперь надо сделать…

– Салат овощной!

– Ножек!

– Крылышек!

– Хрюкерсов!

– Гамбургер!

– Фишбургер!

– Быстренько, быстренько!

Господи, да это просто ужас! То надо, это надо… все надо! И на все я одна!

– Ульяна, гости ждут!

Да пусть хоть обождутся! Могли бы и дома поесть! Неужели никто из них не отнесется с пониманием к тому, что я просто физически НЕ УСПЕВАЮ?!

Я носилась как угорелая от морозильника к тостеру, от тостера к разделочному столу, от стола к фритюрнице, от фритюрницы к тепловому шкафу. Хваталась то за одно, то за другое, то за третье, постоянно слышала окрики и в итоге не могла сделать ничего. Внутри назревала истерика. Хотелось бросить все, убежать, упасть и заплакать от истощения и бессилия. В итоге я действительно растянулась. Прямо на кухонном полу. Поскользнувшись на раздавленной котлете.

На грохот прибежали Таня с Колей.

– Ты жива?

– Ох, ну тут и грязища! Таня, помоги ей. Я один пока что в баре справлюсь.

Вместе с подругой мы более-менее разгребли весь этот кошмар, который на меня навалился. Увидев, как ловко получается у Татьяны жарить курицу, складывать бутерброды и резать неподдающиеся помидоры, я потребовала передать кухню ей, а себя перевести в бар помощницей кассира.

– Ну, того-этого, ладно, – ответил начальник.

Бегать за прилавком взад-вперед, принося и складывая на подносы гостей бутерброды, жареную картошку и газировку, оказалось заметно легче, чем выбиваться из сил на кухне. Правда, приходилось еще и как-то успевать прибираться в зале, но это все равно было лучше, чем жарить и резать. Первое время я исправно собирала заказы и успешно покрикивала на Татьяну, возившуюся по ту сторону бутербродного стеллажа. Количество просыпанной на пол картошки не превышало 10 % от общей массы, а время обслуживания клиента было всего в три-четыре раза больше норматива. Вот только один важный недостаток работы за прилавком, которому я поначалу не придавала особенного значения, начал сказываться довольно быстро. Этим недостатком было присутствие посетителей и необходимость с ними общаться.

И кто бы мог подумать, что народ у нас в стране такой привередливый! За полчаса работы в баре мне пришлось выслушать не меньше десяти претензий. Одному не нравилось, как криво завернуты сэндвичи, другой жаловался на подгоревшие крылышки, третий обругал сделанный тяп-ляп овощной салат… Перед каждым гостем Коле приходилось рассыпаться в извинениях, так, как будто в том, что пища плохо приготовлена, виноват он, а не мы с Танькой. Меня мененеджер не ругал, но чувство стыда от этого было только больше. Никогда еще я не ощущала себя настолько слабой и никчемной!

Толпы гостей здорово потрепали нам нервы, но это, как оказалось, были только цветочки. Заявившаяся около полудня расфуфыренная девица превзошла всех критиканов, вместе взятых.

Она бросилась мне в глаза сразу, как только зашла: бело-желтые нарощенные волосы до пояса, черные очки в пол-лица, толстые губищи, надутые силиконом, ярко-красные искусственные когти, узкие джинсики, открывающие поясницу, туфли на каблуках, блестящая кофточка – ее я, заядлый читатель журналов, мгновенно определила как часть новой летней коллекции Дольче и Габбаны. И почему-то сразу ощутила неприязнь к этой особе. До того сильную, что сама удивилась! Это было тем более странно, что пару дней назад, встретившись с такой разряженной девушкой, я навярняка признала бы в ней родственную душу и захотела бы подружиться. Что же случилось? Почему вместо того, чтобы обрадоваться гостье, я подумала: «Кривляка! Наверняка она не умеет ни готовить салаты, ни жарить куриные крылышки! И вульгарная такая! Дали бы девицу мне – я бы ее в два счета переодела…»

– А что это у вас такой бардак? – выдала гостья в ответ на Колино приветствие. – Подносы со столов, что, не судьба убрать?

Менеджер вежливо извинился. Не объяснять же этой выпендрежнице, что сегодня его подвела вся смена.

– Ладно… – гостья скорчила такую рожу, как будто делает нам одолжение тем, что заказывает еду. – Что у вас тут, гамбургеры? Фу! Такую дрянь не ем! Налейте чаю. И, пожалуй, слайсик кэррот кейка.

– Кусочек морковного тортика? – на всякий случай переспросил Николай.

– Вы что, глухой?! Или русского языка не понимаете?! Слайсик кэррот кейка, я сказала!

«Интересно, за каким лешим она перевела название блюда на английский язык?» – подумала я, разыскивая полиэтиленовую перчатку.

– С вас сто десять рублей, – сказал Коля.

– Ничего себе! Ну обалдели! Так дорого, блин! Сто рублей – попить чаю в колхозной столовке! Сдурели! Вот жадность-то, а!

Гостья перебирала обзывательства, видимо, не догадываясь, что те, кого она обвиняет в жадности, отнюдь не назначают цен в кафе и получают за час меньше, чем стоит ее «кэррот кейк». Коля ничего не отвечал на оскорбления. Я тем временем столкнулась с непредвиденными трудностями.

Пирожные и тортики обычно брали с витрины одноразовой полиэтиленовой перчаткой, и я находила это довольно удобным. Только вот иметь дело с морковным тортом мне пока не приходилось. Он оказался таким мягким, что грозил превратиться в кашу от малейшего прикосновения. К тому же тот кусок, который я попыталась оторвать от большого блюда, выставленного на витрине, как назло, прилип. Не взять ли другой клин? Я протянула руку…

– Ты чего?! – зашептал еле слышно начальник. – Мы же договаривались: тортики продаем только по часовой стрелке! Они же там в соответствии со сроками хранения разложены!

Вот блин! Пришлось вернуться к прежнему, прилипшему куску. После нескольких моих попыток поднять его и перенести на тарелочку «слайс» разлепился по линии крема на верхнюю и нижнюю половины, обе измятые, совершенно непрезентабельные и с отпечатками моих пальцев.

– И вам хватит наглости подать мне эту раздавленную какашку? – живо поинтересовалась клиентка, наблюдавшая за процессом. – Господи, ну и сервис! Никогда в жизни не приду больше в эту рыгаловку!

– Не беспокойтесь, мы все заменим, – невозмутимо ответил Коля, пока я счищала с блюда и убирала на отдельную тарелочку останки погибшего «слайса». – Ульяна, вон там есть лопатка для торта!

– Где? – Я огляделась.

– Вот, ворона! – прокомментировала посетительница.

У меня от накопившейся усталости, нервотрепки, голода (было пора обедать) и обиды слезы подступили к глазам.

С помощью лопатки следующий по часовой стрелке кусок торта, конечно, отделился от блюда, но вот поднять его было проблематично. Невероятно тяжелый, высокий и хлипкий морковный торт угрожающе дрожал на лопатке и норовил плюхнуться с нее при малейшей неосторожности с моей стороны. Надо все-таки поддержать рукой с одной стороны. Но не голой же! Перчатку я уже сняла и выбросила. Придется надеть новую. Значит, опускаем лопаточку с куском пока обратно на блюдо…

– И долго ты еще намереваешься копошиться? – спросила хамка. – Это даже становится интересно!

Я сжала зубы. Надела перчатку на левую руку, снова воспользовалась лопаткой и наконец дотащила злополучный тортик до ожидавшей его тарелочки. Вот только как его теперь сгрузить сюда? Стоя никак не получится, слишком хлипкий, того и гляди второй кусок испорчу. Значит, придется на бок. Я наклонила лопатку и шлепнула клин на тарелку. Кипяток и чайный пакетик, приготовленные Колей, были уже на подносе.

– А нормально не судьба была поставить? Ну и бестолочь! И где только таких понабрали?! – услышала я вместо «спасибо».

И не выдержала.

– Слушай, ты, мартышка крашеная! Хватит оскорблять нас! Думаешь, в кафе пришла, так тебе все можно?! Думаешь, раз мы тут работаем, так мы не люди?! Посмотрела бы я на тебя на моем месте!!!

– Ульяна, прекрати! – воскликнул менеджер.

– Обалдеть! – завопила клиентка. – Обслуга совсем распоясалась! Тебя, колхозница, из какой деревни вывезли, ты, село, на каком рынке торговала? Я на твоем месте, ишь чего захотела! Да я туфли от Гуччи ношу, а ты слова такого, поди, и не знаешь!

Я, конечно, хотела ответить, что у меня есть и Гуччи, и Пуччи, и родители, которые купили эти вещи, и, в отличие от некоторых, еще и воспитание, но Коля зажал мне рот.

– Извините, пожалуйста! – сказал он расфуфыренной обезьяне. – Приятного аппетита.

– Сомневаюсь, что мне будет приятно есть ЭТО, – отозвалась посетительница, счастливая своим превосходством.

Судя по всему, сегодня был худший день моей жизни.

Из дневника Тани Шмаровой

«5 июля 2010.

Ну и денек сегодня на работе выдался! Всего второй раз – и сразу такой «сюрприз». Все пять человек, которые должны были выйти на смену вместе с нами, прогуляли, так что пришлось вертеться втроем – мы и менеджер. Так до часу и носились сломя голову, пока еще парочка работников не подтянулась. До сих пор перед глазами пельмени с сэндвичами вертятся! Кошмар. Хотя после этого мне, наверное, уже ничего не страшно на этой работе!

Ульяне, кстати, тоже уже ничего не страшно, потому что ее уволили. Много продуктов перепортила, а потом еще и гостье нахамила. Это к лучшему, наверно. Я видела, как ей было трудно. Слишком она бесхозяйственная, изнеженная для такой работы.

Впереди два выходных, ура! Чем бы заняться в это время: отсыпаться и набираться сил перед новыми сменами или все-таки взять несколько дисков в «RR-Group» и заработать еще пару сотен? Завтра решу, хочу спать…»

Глава седьмая,

в которой мне приходится обходиться без обеда и пить теплую газировку

Платье было на месте. Оно дожидалось меня. И размер мой остался. На всякий случай (для укрепления астральной связи между мной и фуксиевым чудом) я примерила его еще раз.

Подумать только! С нашего знакомства прошло уже две недели, а платье до сих пор не стало моим. И станет ли когда-нибудь вообще?

За всю эту эпопею с трудоустройством я заработала всего-навсего семьсот семьдесят рублей, и почти все – в «Гуддэе». Могла бы и больше, если бы во второй – и последний – день в фастфуде меня не оштрафовали на триста за оскорбление гостьи, порчу продуктов и метание помидоров в дверь черного хода. Впрочем, на платье мне не хватило бы и тогда. Даже теперь, когда на него объявили скидку и наряд мечты стоил уже не пять тысяч, а четыре с половиной, собранная мною сумма была ничтожно мала на фоне этой цены. Это если не учитывать того, что получить свой общепитовский заработок я смогу только в следующем месяце, когда гуддэевская бухгалтерия подготовит расчет. В реальности на руках у меня были лишь жалкие пятьдесят рублей за рекламу… ну, и очередная подаренная родителями тысяча.

…Я вышла из бутика. Что дальше? Заглянуть в обувную лавку или еще раз проверить отдел бижутерии? По правде говоря, не хотелось ни того, ни другого. «Эдельвейс» окончательно мне наскучил. Сейчас перекушу – и домой.

Я зашла в местный «Макдоналдс». Вежливо поздоровалась с кассиром, улыбнулась его помощнику, судя по всему, работавшему первый день, терпеливо подождала, когда сделают недостающий бутерброд, не забыла сказать «спасибо». Есть решила в дороге. Дошла до метро. Взяла все рекламы, которые совали мне промоутеры, поучаствовала в социологическом опросе, поменяла свою жвачку на «Дирол». В переходе, в газетном киоске, увидела свежий номер журнала «Вог» – не удержалась, купила. Вошла в вагон, уселась и решила начать чтение.

Глянцевые журналы я обычно штудировала не с конца, не с начала, а с середины. Открывала новый номер на случайной странице и сразу же бросалась изучать, что там написано. В этот раз судьба подбросила мне интервью с моей любимой актрисой. Она распространялась насчет фильмов, моды, спорта… и мужчин.

«Знаете, в юности мне почему-то очень нравились мальчики с романтической внешностью: худенькие, кудрявенькие, женоподобные. Теперь понимаю, что это совершенно не то. Мне нужен мужественный мужчина, который может постоять за себя. Тот, с которым я сейчас встречаюсь, – как раз такой. Высокий, спортивный, накачанный. Вообще, одно время такие «сладкие», нежные, похожие на девочек парни были в моде, но сейчас, я считаю, их время прошло…»

Вот так так! Значит, влюбляться в таких, как Гена, больше не полагается? Ну и ну. Я-то думала, что выбрала самого модного парня на свете. А он и кудрявый, и худенький, и вампирами увлекается, и постоять за себя не может – девчонку зовет с маньяком драться, где это видано! Что же мне делать? Отказаться от модных тенденций ради любви? Отказаться от любви ради… Но сердцу не прикажешь! Я же не могу разлюбить Гену! Потому что… Потому что он такой… Такой… Ну… Это самое… Хм…

В душу мне закрался червь сомнения. Стоит или не стоит доверять актрисе в таком личном деле? Раньше я всегда старалась быть модной и советовалась с глянцем по любому поводу. Даже и на Гену-то внимание обратила только тогда, когда в том же самом «Воге» напечатали статью об одном певце, ужасно на него похожем и выведенном в качестве идеала современной девушки! А теперь… Нет, мнению артистки все-таки следовало доверять. Она же снимается в фильмах, общается с киноактерами, вертится в модной тусовке. Эх, вот бы когда-нибудь и я…

Стоп! Почему, собственно, «когда-нибудь»?!

Я же всегда мечтала стать актрисой.

Я свободна.

Я ищу работу.

Так чего же, блин, я жду?! Зачем я прозябаю за прослушкой рекламы и жаркой пельменей, когда можно совместить приятное с полезным – заработать денег на платье и сделать первые шаги в звездной карьере?

Вообще-то, движение к миру кино я планировала начать после окончания школы. Нет, не поступить в театральный институт – еще чего не хватало! Учиться после одиннадцатого класса я вообще не собиралась. Был способ гораздо проще и быстрее: пойти на передачу «Дом-2», повертеться там перед камерами, закрутить какой-нибудь романтичик, устроить пару скандалов, привлечь к себе внимание… а тут уж не далеко и до приглашения на радио, телевидение, в кино. К сожалению, шестнадцатилетних на шоу не брали. Зато был другой способ. Сняться в массовке.

Картины блестящего будущего начали рисоваться в моей голове одна за другой. Вот я в массовке. Я – одна из толпы. Нас много. Но даже тут, среди массы, моя блестящая внешность обращает на себя внимание режиссера. «Позовите ко мне эту девушку», – говорит он. Меня приводят. Я получаю эпизодическую роль. Мне поручено сказать, что кушать подано. Слов мало, но я произношу их так гениально, что вся съемочная площадка аплодирует моей великолепной игре. В следующем фильме мне уже дают роль второго плана. Потом первого. Потом…

Потом объявили мою станцию, и мечты пришлось прекратить. Впрочем, ненадолго. Добравшись до дома, я первым делом вылезла в Интернет и принялась искать сайт для актеров массовых сцен. А через полчаса уже звонила Таньке:

– Пошли сниматься в фильме!

– Че? – отозвался сонный голос на том конце.

– «Че-че»! В фильме сниматься пошли!

– В каком фильме?

– В молодежном сериале! Я решила стать актрисой массовых сцен! Ты как, пойдешь за компанию? Или слава и поклонники тебя не интересуют? Предпочитаешь и дальше жарить пельмени в забегаловке?

– А заплатят? – спросила подруга, проигнорировав мои подколы.

– Ну, разумеется! Съемки десятого утром.

– Хм… можно. Десятого я выходная.

Десятого июля мы ушли ни с чем. Тетенька-бригадир, которая встречала массовку на станции «Волгоградский проспект» в девять часов утра, заявила, что наши с Танькой костюмы не годятся для съемок: камера, мол, плохо реагирует на красный (мое платье) и на черный (кофта Таньки). Кроме того, запрещалась белая одежда, одежда с надписями, клетка и мелкие цветочки: все это вроде как портило картинку на телевизоре.

Назавтра съемок не стояло, следующие два дня были у Татьяны рабочие, а идти мне одной не хотелось. Так что записались на четырнадцатое, узнав предварительно все требования насчет костюмов. Полагалось их иметь с собой аж два: летнюю повседневную одежду и нарядное платье.

Итак, в назначенный день мы снова стояли в центре зала «Волгоградского проспекта», оглядывая разношерстную толпу актеров-любителей, частью которой оказались. Бригадир переписала всех в свой блокнотик и скомандовала вперед.

Вообще-то, я предполагала, что буду сниматься на Мосфильме или на киностудии имени Горького, так что несколько удивилась, когда выяснила, что нас собирают на юго-западной окраине города. И все же киностудия, пусть и не центральная, представлялась мне величественным зданием, излучающим атмосферу успеха, разукрашенным сверкающими огнями, мраморными колоннами и экзотическими растениями. Каково же было мое разочарование, когда нас привели к какой-то безобразной коробке, напоминающей склад или гигантский ангар!

Внутри коробка оказалась лабиринтом коридоров с высокими потолками, из которых торчали некрасивые трубы и переплетающиеся гофрошланги. Стены были увешаны схемами и планами эвакуации, но понятнее от этого лабиринт не становился. На дверях, в изобилии имевшихся по обе стороны коридоров, значилось: «режиссерская», «актерская», «реквизитная», «не входить». Некоторые, особенно большие, двери были помечены большими красными цифрами. К одной из них – за номером восемь – нас и подвели.

– В этом павильоне будут проходить наши съемки! – объявила бригадирша. – Первыми будут идти сцены в баре, так что переодевайтесь в повседневную одежду.

– Где? – спросила я.

Бригадирша уже повернулась спиной. Никто из массовки на мой вопрос не отреагировал. Пришедшие вместе со мной «актеры», похоже, были завсегдатаями киносъемок. Не дожидаясь инструкций и не задавая вопросов, они принялись разбирать свои сумки, вытаскивать шмотки, обсуждать какие-то сериальные эпизоды, занимать поломанные стулья, расставленные вокруг колченогого стола… Другой мебели в помещении, куда нас привели, собственно, и не имелось, если не считать непонятного вида декораций, изображающих оклеенную обоями пустую комнату и находящихся в глубине нашего павильона.

– Так где же переодеваться-то? – спросила я еще раз, уже жалея, что пришла в нарядном платье, а не в повседневном варианте одежды.

Должна же где-то здесь быть раздевалка?! Гримуборная, то-се…

– Похоже, прямо здесь, – сказала Таня, глядя, как находчивые «актеры» прячутся за декорации, скрываются в темных уголках, закрывают друга друга от ненужных глаз и умудряются надевать второй костюм, не снимая первого.

Пришлось искать на киностудии туалет и переодеваться там, в вони и тесноте, ступая босой ногой на холодный пол. Мда, не так я себе представляла начало звездной карьеры!

Вернувшись на место общего сбора, мы обнаружили, что массовка уже переодета и занимается своими делами. Кто-то читал газету, кто-то завтракал, кто-то резался в карты. Несколько человек откровенно дрыхли, пристроившись на стуле или прямо на полу.

– А скоро начнутся съемки? – спросила Татьяна, когда мы вместе с ней, найдя стулья, подсели к столу.

– Часов в десять, наверно, – ответила загорелая девушка в зеленом платье.

– В десять, как же! – отозвалась другая, вся заспанная, оторвав голову от стола. – Хорошо, если к одиннадцати раскачаются!

– Я в тот раз ходил, так они до полдвенадцатого тянули! – добавил неопрятного вида мужик с толстым брюхом.

– Так что же они собирают нас в девять?! – возмутилась я. – Спали бы еще да спали!

– Ну, мы, типа, всегда должны быть под рукой и все такое! – ответил худой жилистый парень с короткой стрижкой, доброй улыбкой и глазами, выражающими готовность стойко выполнять все, что прикажут.

– Это же актеры… творческие люди, все дела! – ответил хрупкий юноша с длинными волосами.

– Ну вообще! – Я фыркнула. – А вы давно снимаетесь?

– Я первый раз.

– Я второй.

– Я шестнадцатый.

– А я снимаюсь уже около полугода, – сообщил длинноволосый. – То здесь, то там, то в одном сериале, то в другом, то в толпе, то в зрительном зале.

– И как, не надоело? – спросила Танька.

– Да, в общем, начинает надоедать… Все жду, когда же мне в эпизоде роль дадут, и никак не дождусь. Я же прирожденный актер! Еще в детском саду стишки с табуреточки читал! И все никак, все впустую… Может, на кастинги походить?..

– Ну вот еще, на кастингах такие толпы, не прошибешься! – включилась в разговор девушка в зеленом. – Смотрят на тебя как на базаре! Унижение. Как будто продаешься. Так вот протаскаешься весь день и ничего не получишь. А здесь хоть точно снимешься. Да и на артистов поглядеть можно! Может, познакомиться повезет. Или режиссер меня заметит.

– Прямо заметит! Держи карман шире! – сказала Татьяна.

– А что? И заметит! Я в этом уверена! Выделит из толпы как самую красивую, пригласит в эпизод, а там уж я так сыграю, что они все закачаются! Потом роль второго плана, потом главная, а там уж до Голливуда недалеко!

Несколько человек, слышавших разговор, скептически захихикали. Танька подмигнула и пихнула меня в бок, приглашая вместе посмеяться над наивной мечтательницей. Но мне почему-то было не смешно. Обидно даже было почему-то. Я спросила:

– Что, тут все в актеры метят?

– Ну вот еще! – заговорили с разных сторон. – Делать больше нечего, актером становиться!

– Просто поглядеть пришли, как фильм снимается!

– Денег заработать маленько.

– Время скоротать.

– Впечатления новые получить.

– Меня как со службы-то сократили, так только и остается, что по массовкам ходить!

– Разве же проживешь на стипендию?..

– Завод встал, всех в отпуск отправили…

– Я для книги матерьял собираю…

– А я от жены прячусь! – сообщил пузатый мужик. – А то всю плешь проела: слезь с дивана да слезь с дивана, устройся на работу да устройся!..

– Так устройся, – сказал жилистый.

– Ну вот еще! Лень. Лучше тут посижу. На пивко все одно заработаю…

Что и говорить, от коллектива, в котором оказались, мы с Татьяной были не в восторге. Костюмы некоторых актеров массовки и так говорили, что их хозяева не в себе: например, одна девица решила, что может использовать толстые колготки вместо брюк; другая заявилась в розовом, причем вся – с кривых ног до безвкусно отбеленной головы. Теперь же, побеседовав с коллегами, мы окончательно пришли к выводу, что подавляющее большинство их – либо чудики, либо лентяи и неудачники, либо персонажи с весьма сказочными представлениями о жизни. К последней категории относились особа в зеленом… и, кажется, я.

Опасения насчет медлительности киношников оправдались: съемки начались только в одиннадцать. Бригадир отвела нас в другой павильон, переступив порог которого мы оказались в уютно меблированной гостиной какого-то дома. Потом прошли немного влево и обнаружили себя в школьном классе! Миновали класс и увидели, что пришли в магазин. За магазином оказался оригинально обставленный бар. Вот сюда-то нам и надо было.

Режиссер велел нам рассаживаться за столы и объяснил, что надо делать. Оказывается, задачей массовки было изображать бурную жизнь, не издавая при этом ни звука. Нам надлежало открывать рты, активно жестикулировать, кивать головами, общаться с официанткой – но ни в коем случае не произносить ни слова, даже шепотом!

Поначалу это было даже интересно. Я и Танька изо всех сил изображали разговор в то время, как артисты играли сцену встречи в нашем баре и беседовали по-настоящему. В перерывах между дублями я с интересом рассматривала громоздкие камеры, свисающие с потолка осветительные приборы, огромные волосатые микрофоны, закрепленные на палках, которые держали здоровенные мужики – ух и тяжело им, наверно! Рассматривала я, разумеется, и актеров. На фоне их, идеально наряженных, причесанных, загримированных и искрящихся талантом, даже самые симпатичные из нас, массовщиков, выглядели серыми мышами. Кажется, артисты сами от себя были в восторге. Когда камера не работала, они наперебой красовались, рисовались, смешно переиначивали свои тексты и цитировали отрывки из классических произведений на разные голоса.

– Вон тот симпатичный! – заметила я насчет одного из актеров.

– А? Что? Где? – Танька завертела головой.

Артисты ее, как оказалось, совершенно не интересовали. Танька наблюдала за девицей, изображавшей официантку, и парнем, выступавшим в роли бармена, и отмечала, что в их внешнем виде и поведении было не по правилам ресторана:

– Ой, лохматая какая! Волосы в еду нападают! Пирсинг – не положено! Ха, ногти накрашены! Фу, бокалы за край взяла – кто ж из них пить теперь будет, облапанных!..

Кажется, у нее начиналась профессиональная деформация…

Прошел час, другой. Я уже успела съесть два чипса, которые мнимая официантка носила от одного стола к другому, и попить странной жидкости красного цвета, налитой в мой стакан – кажется, это была растворенная в воде смесь ароматизаторов и красителей. Смотреть на актеров надоело. Они мне больше не нравились, равно как и вся эта история с унылыми съемками. Бар перестал казаться оформленным интересно: стул был неудобным, стол качался, а выставленные за спиной буфетчика напитки при детальном рассмотрении оказались не чем иным, как использованной стеклотарой, либо заполненной странными жидкостями разнообразных цветов, либо пустой. В моменты, когда надо было изображать разговор, мы с Танькой беззвучно жаловались друг другу на утомительные съемки и жестами показывали, как нас все достало. Режиссера это не беспокоило: главным для него было, чтобы мы шевелились и не шумели.

В очередном перерыве между дублями, пока актеры повторяли слова, а специальные девушки пудрили с помощью общей кисточки их блестящие физиономии, подруга спросила, как у меня дела с Геной.

Дела, честно сказать, были никак. В своем последнем письме я спросила у Ищенко, кто из героев кино о вампирах нравится ему больше всего и почему он увлекся девчоночьим фильмом. В ответном послании Гена послал меня к черту. И что ему не понравилось?! Фильм-то и правда девчачий, не так, что ли? Пораскинув мозгами, я решила не отвечать. Сначала обиделась и ждала, когда он образумится и принесет свои извинения, потом поняла, что извинений не будет, и обиделась окончательно.

– Знаешь, Танька, странный он какой-то! То вроде ласковый, кокетничает, то к чертям посылает. Не поймешь его…

– Да мелкий он еще! – сказала Танька. – Маменькин сынок. Еще, небось, в игрушечки играет. Ему еще нянька нужна, чтобы от маньяков оберегать.

– Да, избаловали его родители! – вздохнула я. – А как тут не избалуешься в такой семье?! Все-таки сын олигарха! Яхты, виллы, машины, вечеринки со звездами с малых лет…

– У Ищенко есть яхта?! – неожиданно изумилась подруга.

– Ты же сама говорила, он сын олигарха.

– Я?! Я так говорила?! Да ты что!

– Ну не буду же я выдумывать!

– А, погоди… Кажется, что-то припоминаю. Это было когда мы гуляли девятого мая?

– Ну да.

– Блин, Ульяна! Так я же не это имела в виду! Я просто немного преувеличила! Хотела сказать, что он богатый. Ну да, Ищенки хорошо живут. У них вроде машина есть. Отец свой киоск держит, вроде того. Даже два или три! Ну не яхту же! Хотя по сравнению с моим папой-пенсионером и мамой-учительницей они, конечно, настоящие олигархи!

В этот момент режиссер крикнул «Мотор!», и нам пришлось замолчать. Актеры играли очередную сцену на фоне двух посетительниц бара, одна из которых, выпучив глаза и в смятении мотая головой, изображала немой вопрос, вторая же смущенно пожимала плечами и усмехалась.

Держит киоск! Даже два или три! Смех на палочке! Мои родители и то, наверно, богаче этого Ищенко! Да что я только нашла в этом Генке – жалком, немодном, небогатом, помешанном на вампирах дурачке?!

– Найди уже себе нормального парня, – сказала Татьяна, когда дубль закончился. – Взрослого, умного, работящего. Такого, как мой, например.

– У тебя есть парень? – удивилась я.

– А почему это у меня не может быть парня? – надулась подруга. – У тебя Кристиан, Елисей, а я, типа, одна пусть тусуюсь?

Кристиан, Елисей… В том-то и дело, что их у меня никогда не было! Не было и Гены – даже Гены, жалкого, никчемного Гены, выдуманного едва ли не настолько же, насколько двое первых. У меня никогда не было парня! Я пускала всем пыль в глаза и считала себя королевой. А Танька, маленькая, некрасивая Танька, которую я всегда считала ниже себя, хуже себя, которая была просто моим дополнением, завела настоящие отношения! Она влюблена и счастлива. Она целуется. Она зарабатывает деньги. А я? Что могу я? Листать глянцевые журналы и выдумывать сказочные истории успеха?!

Неприятное открытие испортило мне настроение, и без того невеселое из-за наскучивших съемок. До самого конца эпизода в баре я молчала, изображала разговор кое-как и сидела, погруженная в свои мысли. К счастью, скоро съемки этой части завершились и режиссер объявил перерыв аж на целый час – до полчетвертого. Я переоделась в платье и отправилась бродить по коридорам киностудии в надежде развеять свою тоску. Навстречу то и дело попадались люди в странных костюмах, расфуфыренные девицы, размахивающие принтерными листками с каким-то текстом, лощеные кавалеры, лица которых я как будто бы где-то уже видела, но не могла вспомнить, влекомые рабочими тележки с реквизитом – то с диванами, то с креслами, то с сеном и обрубками деревьев, то с какими-то растениями в кадках…

После прогулки мое настроение немного улучшилось. Тем более что, вернувшись в павильон, где тусовались мои коллеги, я обнаружила их за игрой в мафию.

– Где ты бродишь?! – буркнула Татьяна. – Я тут уже банду обезвредила!

Неподалеку от нас, живых человеческих декораций, рабочие сооружали декорации неживые: в пустом закутке с обоями возникало подобие ресторана, неотъемлемой частью которого были притащенные из «бара» столы, покрытые белыми скатертями. Дело шло ни штако, ни валко. К полчетвертому рабочие не закончили, к четырем тоже. Лишь в пятнадцать минут пятого специальные женщины расставили на столах еду, а режиссер выстроил массовку перед собой, чтобы определить, где чье место будет.

– Еда! – прошептала подруга, глядя на реквизит. – Интересно, она настоящая? Она для нас? Можно будет ее есть?

– Не трави душу! – Я, так и не перекусившая после раннего завтрака, тоже уже серьезно проголодалась. – По-моему, лучше нам не обольщаться на этот счет!

На тарелочках, изображавших шикарное угощение, были разложены листы салата, а поверх них – тертая морковка, несколько колесиков ливерной колбасы и плавленый сырок. Очевидно, телезрителю он должен был показаться камамбером. Впрочем, мне сейчас было уже практически все равно, что положить в рот: пусть бы в кино снимались хоть черные сухари, лишь бы массовке разрешили их погрызть! Увы, мое нехорошее предчувствие оправдалось: с едой нам с Танькой не повезло. Рассадив всех массовщиков за столы (чем он руководствовался при этом? костюмами, внешностью, ростом? понятия не имею!), режиссер оставил меня, Таню и пузатого мужика в качестве стоячего фона. Нам полагалось толпиться в углу ресторана, в том месте, откуда выходили артисты, и изображать светский раут: болтать, умиляться и с восхищением глядеть на импровизированную сцену, где по сюжету происходило вручение какой-то награды. В качестве реквизита (и ужина) выдали по бокалу чего-то теплого, желтого, с пузырьками. Мнимое шампанское оказалось газировкой «Буратино».

Стоит ли рассказывать о том, как мы намучались?! Поначалу я развлекалась тем, что придумывала костюмы для актрис: новые, лучшие, чем те, что на них надеты. Вскоре уже и это не помогало. Ноги отекли, все вокруг опротивело, мысли вертелись лишь вокруг еды и сна… В этом плане съемки в фильме оказались чем-то вроде раздачи листовок или работы в кафе, только хуже. Актеры, кажется, тоже утомились: они то заговаривались, то забывали слова (которые, кстати, начали учить час назад), то вообще как будто спали на ходу. Из-за каждого прокола сцену приходилось снимать заново, поэтому, даже несмотря на минимальное количество дублей и репетиций, съемки превратились в нескончаемую тягомотину. О том, сколько еще им предстоит тянуться, мы с Танькой смогли судить по роли одного из актеров, валявшейся на полу за декорацией. Исходя из объема текста, мы едва ли сняли одну десятую из запланированного на сегодня!

Через пару часов стояния на ногах нам, наконец, разрешили отдохнуть: в нескольких следующих сценах героев снимали крупным планом, и массовка не требовалась. Некоторые измученные статисты уснули прямо на месте, сидя на стульях и опустив голову на стол. Другие, как бездомные котята, разбрелись по студии. Танька решила пойти поискать нам еды:

– Ведь должна же здесь быть какая-нибудь столовая! Или хотя бы ларек!

Я решила остаться в павильоне и обещала вызвать подругу телефонным звонком, если мы вновь понадобимся режиссеру. Кстати, ему, кажется, тоже уже порядком надоело это кино.

– Кто шептался?! Я спрашиваю, кто тут шептался?! Е-мое, у нас опять брак по звуку! Юра, переснимаем! Со слов «Дорогая, а где Синепупенко?». И выгоните массовку! Актеры массовых сцен, покиньте, пожалуйста, павильон, но не расходитесь!

Измученные, сонные статисты кое-как разлепили глаза, оторвали попы от стульев и поплелись в коридор. Здесь уже не кипело такой жизни, как с утра. Единственной живой душой был то ли охранник, то ли привратник, то ли ассистент – дядечка, сидящий у дверей нашего павильона и следящий за тем, чтобы они были закрыты во время съемок. Стул, занятый им, тоже был единственным в коридоре. Часть массовки предпочла привалиться к стенам, остальные расселись прямо на полу.

– Замордовали! – признался пузатый.

– Да если бы я знал, что это такая нудиловка…

– …не пошел бы никогда в жизни!

– Здесь с ума можно сойти!

– И кто только смотрит эти дурацкие сериалы?!

Привратник усмехнулся. Видимо, подобные разговоры он слушал каждый день. И каждый день на съемочной площадке была толпа статистов, мечтавших о деньгах и славе.

– Ничего! – утешал всех и себя в первую очередь длинноволосый парень. – У знаменитостей тоже не все сразу было гладко! Не вышло с двадцать третьего раза – получится с двадцать четвертого!

– Ты бы лучше в театральный институт шел, чем тут ошиваться! – прокомментировал его речь потерявший работу конторский клерк.

– Неохота… – ответил парень.

– Да кому нужны эти институты?! – это уже девушка в зеленом вступила в беседу. – Главное – внешность и личные связи! Вот как у меня, например! У меня уже грандиозный опыт – тридцать три съемочных дня в фильмах и сериалах! Еще разок-другой, и режиссер обязательно обратит на меня внимание, с продюсером познакомит!

Привратник не сдержался и захихикал. Девица не обратила на него внимания – или сделала вид, что не обратила.

«Неужели я выглядела так же глупо, как она, когда мечтала о дармовых деньгах и славе?» – в очередной раз задалась вопросом я. Спорить и вообще разговаривать не хотелось: не было сил. То же можно было сказать и об остальных статистах. В коридоре киностудии повисла тишина, прерываемая разве что сопением одного из безработных, умудрившегося спать, сидя на корточках. В таком виде нашу раскисшую компанию и застала вернувшаяся с поисков Татьяна.

– Принесла еды? – спросила я.

Подруга помотала головой:

– Там только автомат со «Сникерсами» и «Марсами». Не знаю, как тебя, а меня от сладкого на голодный желудок тошнит. К тому же стоит в два раза дороже, чем в магазине… Зато я принесла кое-что более интересное!

С этими словами Танька протянула мне сложенный в четыре раза клетчатый листок из тетрадки. Что это? Письмо? Я развернула.

«Здравствуйте, уважаемая Ульяна! Пишет Вам Борис Овсянкин. Возможно, Вам знакомо мое имя, так как я являюсь актером театра и кино, снимался в ряде фильмов и телепрограмм. Я заметил, что Вы снимаетесь в массовке: думаю, для девушки с Вашими способностями это слишком мелко. Надеюсь, что могу помочь Вам в артистической карьере – разумеется, в том случае, если Вы пожелаете со мной общаться. Кроме того, мне было бы очень приятно поработать с Вами на одной съемочной площадке. На следующей неделе я планирую сыграть роль в телепрограмме «Суд да дело». Если Вы желаете увидеться со мной и принять участие в этих съемках, позвоните по телефону такому-то… С нетерпением жду Вашего звонка. Борис Овсянкин».

От обрушившегося на меня счастья я неожиданно поглупела. Даже обрадоваться забыла. Только сидела и тупо таращилась в листик с посланием.

– Ну что там? – не выдержала Татьяна.

Я дала ей прочитать.

– Борис Овсянкин? – удивленно сказала подруга, ознакомившись с письмом. – А ты такого знаешь?

– Я?! Это ты должна его знать, Танька! Где ты взяла письмо?!

– В коридоре… Мне дал его парень… какой-то… Сказал, для тебя.

– Что за парень? Как он выглядел?

– Ну, такой… молодой. Лет семнадцать-восемнадцать на вид. Высокий, спортивный, блондин.

– А одет как?

– В костюме.

– Так это был сам Борис или какой-то его посыльный? – волновалась я.

– Да мне-то откуда знать!

– Что ж ты у него не спросила?!

– Да делать мне больше нечего, спрашивать у всяких в коридорах, кто они такие! Он или не он, какая разница? Ведь ты же с ним увидишься? Блин, Ульяна, тебе написал настоящий актер, а ты пристаешь ко мне с какими-то дурацкими вопросами!

Заслышав эти слова, наши коллеги-массовщики явно насторожились. На лицах одних было написано любопытство, на лицах других – удивление. Девушка в зеленом чуть не слилась со своим платьем – до того сильно хотелось ей оказаться на моем месте. Длинноволосый парень с возмущением процедил:

– Подумаешь! Актеришки какие-то ей пишут! Да кому это интересно? Тоже мне достижение! Чушь собачья!

– Эх, не выйдет из тебя артиста, Стасик, – язвительно прокомментировала подруга. – Плохо ты играешь отсутствие зависти! Не верю!

Статисты дружно рассмеялись, а я ощутила себя королевой. И с чего это мне казалось, что я ни на что не гожусь?! В первый же визит на киностудию понравиться артисту и быть приглашенной им на свидание – тут есть чему позавидовать! Что ни говори, а меня ожидает блестящее будущее! От этой мысли я даже временно забыла про усталость и голод. Оказалось, что весьма кстати: режиссер позвал массовку вновь занять свои места.

Судя по репликам актеров, съемки уже подходили к завершению: произносящиеся на площадке слова мы с Танькой видели на самой последней странице найденной нами роли. Однако эпизод следовал за эпизодом, дубль за дублем, а конца видно не было. Во время очередной сцены без массовки, когда статистов снова выгнали в коридор, мы взялись рассматривать висящее возле двери павильона расписание съемок и поняли, что найденный нами текст охватывал далеко не все, что было запланировано на сегодня! Впереди было еще несколько сцен.

– Ну это уже ни в какие ворота не лезет! – завозмущались статисты.

– Обещали до семи, а сейчас уже полвосьмого!

– Мы тут все умрем от голода и усталости!

– Даже не объясняют толком, сколько еще!

– Нас тут вообще за людей не считают!

– Вот именно! Предлагаю объявить забастовку!

– Пойти к бригадиру и потребовать, чтобы нас отпустили!

– Точно, точно!

– Верно говоришь!

Мысль пойти к бригадиру всем понравилась, но как это сделать, никто не знал. Где он, этот бригадир? Тетенька, собравшая нас в метро, абсолютно не позаботилась о том, чтобы сообщить свое местонахождение. О массовке тут вообще никто не думал. У каждого из участников съемочного процесса были более важные и интересные занятия, нежели разговаривать с живыми декорациями, разъяснять им их права и обязанности.

Побродив толпой по студии, мы выяснили, что бригадирша давно ушла домой, а проблемами массовки занимается какая-то Марина. Отыскав ее, мы были посланы к Вике. Вика заявила, что это не ее дело и нам следует обращаться к Оксане. Последняя оказалась неприятного вида дамочкой, которая, выслушав наши жалобы, заявила, что недовольные могут идти домой хоть сейчас.

– А деньги?

– Деньги выплачиваются по окончании съемочного дня, – невозмутимо ответила Оксана и, не дожидаясь нашей реакции, повернулась спиной.

Похоже, мы попали в ловушку!

Потерянного времени было слишком жалко, чтобы уходить без оплаты. Нам ничего не оставалось, кроме как тащиться обратно в павильон и выполнять указания режиссера. Потянулись новые дубли, еще унылее предыдущих… Репетиция! Мотор! Брак по звуку! Перезаряжаем пленку!.. На лице режиссера была написана злость и ненависть к собственной работе. Актеры мечтали об ужине и кровати. Операторы и люди с микрофонами на палках смотрели с нескрываемым отвращением и усталостью. Счастливее всех были те, кто сидел за огромными пультами в мягких креслах: некоторые из них уже уснули.

Завершился, наконец, последний эпизод из расписания у двери. Неужели можно по домам?! И снова нет. Объявили, что планируется доснять еще несколько сцен.

– А кто недоволен, тот пойдет в соседнюю студию сниматься в «Золушке из Капотни»! – остроумно объявил режиссер. – Они там с шести до часу ночи работают и спят здесь же!

Народ, назначенный сидеть за столиками «ресторана», распустили, а нас, самых «счастливых», оставили еще как минимум на час, снова изображать светскую беседу и элегантно попивать из залапанного бокала теплый, липкий, приторный лимонад с испарившимся из него газом.

– Мне кажется, это никогда не кончится! – прошептала Татьяна.

Я тоже начала приходить к такой мысли. В одном из перерывов между дублями, когда я с голодухи стянула с тарелки на грязном столе листик салата (остальное уже было съедено), тетка-реквизиторша обвинила меня в жадности и прожорливости. После этого стало окончательно ясно, что все хуже некуда. Даже мысли об Овсянкине не помогали. В конце концов, мне расхотелось домой: уже стало просто все равно, где мы сегодня будем ночевать…

И в этот самый момент объявили, что съемки окончены.

Наконец-то! Неужели я буду вознаграждена за свои труды?!

Мы с Танькой бросились к Оксане за деньгами. И получили… по 300 рублей!

– А почему так мало? – ошарашенно спросила подруга.

– Всегда так! – ответила тетка.

На ее мерзкой физиономии читались невинность и удивление. Видимо, ничего странного в том, чтобы вкалывать тринадцать часов подряд за триста рублей, Оксана не находила. Ведь у нее-то зарплата была совсем другой! А тут речь шла всего лишь о массовке!

…По дороге домой мы с Татьяной не разговаривали: не было сил. Не знаю, как она, а я даже не думала ни о чем. Все окружающие люди, прохожие, пассажиры метро, продавцы и милиционеры казались мне огромной массовкой какого-то гигантского фильма, которая только делает вид, что живет реальной жизнью. В голове бессмысленно вертелось имя Бориса Овсянкина, не порождая уже никаких эмоций. Перед глазами стоял образ жареной курицы.

До дому я добралась в одиннадцать часов вечера.

Из дневника Тани Шмаровой

«15 июля 2010.

…Только к вечеру более-менее отошла от вчерашних съемок. Это просто ужас! Пока тусовалась там, сто раз пожалела, что позволила Ульяне втянуть себя в эту ерунду! Целый день сплошного унижения – и хоть бы деньги за это платили! По-моему, работы хуже, чем в массовке, невозможно придумать. Уборщицы и то получают больше денег и уважения. Но самое удивительное, что есть глупые люди, которые каждый день таскаются на съемки за 300 р. и воображают, что станут звездами! До тех пор, пока существуют эти дураки, не уважающие себя и готовые вкалывать бесплатно, нормальным людям ничего не заработать в массовке.

Кстати, за отсидку в зрительном зале во время съемок телешоу тоже платят 300 р. Об этом мне сказала Ульяна. Она же у нас собирается на съемки какой-то дурацкой передачи про суд, ее этот Овсянкин пригласил! Звала и меня с собой, ну уж нет, тут я пас, у меня есть занятие поинтереснее, чем просиживать попу, глядя на всякую ахинею!

Если бы я сама не передала Ульке это письмо, ни за что бы не поверила, что артист может заинтересоваться статисткой! Хотя… я и сейчас не верю. Что-то во всем этом не так. Подвох какой-то. Впрочем, Улька в восторге, она, кажется, уже заочно влюблена в этого Бориса (хотя ни я, ни она, ни мои родители ни разу не слышали о таком актере). Про Ищенко вообще не вспоминает. И про Елисея этого тоже… если он вообще существует. Зато про платье свое пурпурное, которое где-то увидела, никак не может забыть. Вбила себе в голову, что может быть хороша только в нем. А я что-то так ей рассочувствовалась, что решила дать в долг все, что заработала аудитом за это время. Наверно, еще и у любимого займу, когда ему аванс выдадут. Уверена, он мне не откажет, он такой славный! Пусть Ульяна купит себе это платье, раз без него жить не может! Подруга же все-таки!

А что касается нашего сегодняшнего свидания…»

Глава восьмая,

в которой выясняется истинная ценность некоторых вещей

Больше всего я боялась, что платья не будет. Только представьте: почти месяц мечтаешь о вещи, примеряешь, навещаешь ее в магазине, ссоришься из-за нее с предками, устраиваешься на работу, преодолеваешь всякие трудности… а потом наконец приходишь в магазин с деньгами (мой заработок плюс Танькин плюс ее парня плюс от родителей на карманные расходы) – и оказывается, что твоя мечта уже продана!

Страх оказался напрасным. Все экземпляры платья – от 40 до 50 размера – висели на прежнем месте. Не ушел ни один. У меня даже возникло ощущение, что их никто не мерил. Получается, платье не такое уж и хорошее, так, что ли?

Можно было бы сразу взять нужный размер и идти на кассу, но я почему-то решила еще раз примерить: вроде как сомневалась, что ли… Переоделась, посмотрела на себя в зеркало. Странно, прежнего восторга не было. Где же королева, которой я казалась себе в прошлые разы?

Нет-нет, платье было симпатичным. И оно мне шло. Я определенно не отказалась бы принять его в подарок. Но покупать за четыре тысячи?..

Я снова повертелась перед зеркалом. Вот так так! Никаких эмоций! Ощущение такое, будто платье уже год, как висит в моем гардеробе и уже порядочно надоело. Милое – вот и все. Не лучше и не хуже остальных нарядов. Добавить бы поясок, чтобы не было мешковато. И оживить каким-нибудь другим цветом. С белыми вставками, например, было бы значительно интереснее. А так… Что? Ну платье и платье…

Тут нитка висит. А тут шов кривоват. Да ведь это сплошная синтетика! В жару я в ней буду вся мокрая. И почему только это платье стоит так дорого? Может… просто потому что такие девушки, как я, готовы платить? Но… это несправедливо!

Что такое четыре тысячи, лежащие сейчас в моей сумочке? Наши (преимущественно Танькины) мучения с радиорекламой. Ужасы промоутерства. Гуддэевская соковыжималка. Унижения на съемочной площадке. И немалые усилия моих родителей, встающих на работу каждое утро.

Да не стоит эта тряпка такой работы!

Я быстро переоделась. Побродить еще по «Эдельвейсу»? Ну уж нет. Он мне до ужаса надоел. Надо побыстрее пойти к Таньке, отдать ей ее деньги. И не забыть сказать, что она классная! Какой же самовлюбленной дурой я была, когда не ценила ее дружбу!

Двадцать третье июля началось для меня так же, как и четырнадцатое: со встречи в метро. Только в этот раз имелись три отличия: во-первых, я была без Таньки, во-вторых, мы собирались на Соколе, а не на Волгоградском проспекте, а в-третьих, моей компанией на сегодня оказались одни бабульки. Накрашенная, надушенная, в желтом вечернем платье, на каблуках (первое свидание с Овсянкиным, как-никак!), я почувствовала себя ужасно неуютно среди платков, самовязаных кофт, двадцатилетних проеденных молью юбок и вставных челюстей. Переписывавший нас бригадир – на этот раз мужчина – даже как будто удивился, что я не старуха. Доведя до места, он собрал у нас паспорта и передал в руки редактора программы. Тот принялся рассаживать народ по зрительному залу: командовал, кому на какой ряд, оценивающе рассматривал, передвигал то вправо, то влево, оглядывал так и этак, велел меняться… Не знаю уж, чем он руководствовался в этой своей рассадке, но точно не внешностью зрителей: будь оно так, я, конечно, оказалась бы на первом ряду, где еще виднелась пара-тройка молодых физиономий, а тут меня усадили на последний, в самое скопление старушенций. Едва рассевшись, бабки начали беседу:

– Слушай, Зоя! Митрофановна пришла?

– А как же, вон она! Весь наш подъезд пришел! Я самолично каждую обзвонила! Это же надо, такая удача – триста рублей платят!

– Главное, чтоб Валькины не прознали! И эта компания, которая семечками торгует!

– Пускай себе мотаются на Малахова за двести пятьдесят, мы им и слова не скажем! А то запишутся, как в тот раз, за неделю, все места займут, потом не пробьешься!

– Ой, девчат, а я паспорт забыла! Вдруг выгонят?

– Да не выгонят, не боись! Я вот давеча тоже без паспорта пришла, так он ничего, покричал только малость, но деньги отдал. Алексею скажи.

– Ой, боюсь! Вдруг прогонит! Я же из сада сюда торопилась, в пять утра встала, на электричке тащилась, чуть инфаркт не хватил… Уж так боялась, так боялась, что не попаду!

– У Зинки-то внук – наркоман!

– Да ты что?!

– Опера Мусоргского, девять букв…

– Надо нам, девчата, еще на выборы наблюдателями записаться. Там, говорят, целую тысячу платят!

– Ну и молодежь пошла в наше время…

Стараясь пропускать мимо ушей высказывания насчет нынешней молодежи, я изо всех сил высматривала Бориса. Хотя как я могла его узнать? Мы же ни разу не виделись. Вернее, он-то меня, конечно, видел, а вот я знала его только как почерк в письме и голос в телефонной трубке – кстати, на удивление приятный голос! Хм… высокий, крепкий, светловолосый… Никто из присутствующих на съемочной площадке не подходил под Татьянино описание. Впрочем, наверное, еще рано. Наверное, Овсянкин гримируется в своей специальной комнате.

Стоило мне об этом подумать, как на мобильный пришла эсэмэска: «Привет! Ты пришла? Я репетирую, скоро увидимся!»

Репетирует! И вспомнил обо мне! Вот это да! Кажется, у меня появился настоящий поклонник! Я ощутила себя почетной гостьей, получившей персональное приглашение на премьеру от исполнителя главной роли… Впрочем, ненадолго ощутила. До тех пор, пока начавшиеся съемки не вернули меня с небес на землю – из воображаемого положения особой гостьи в роль наемного хлопальщика.

«Встать, суд идет!» – наверняка вы не раз слышали эту фразу. За сегодняшний съемочный день ее должны были произнести семнадцать раз – именно столько сюжетов предстояло снять. Зрителям, разумеется, полагалось подниматься по этому приказу. Вставали они также перед оглашением приговора и в финале каждого дела – в общем, трижды за сюжет. Сообразив, что мне предстоит вскакивать с места пятьдесят один раз – это еще при условии, что не придется что-нибудь переснимать, – я приуныла. А ведь в ходе съемок надо было не только поддерживать свое тело в сидячем положении, но и хлопать, то и дело изображая жуткую заинтересованность в происходящем!

Интересоваться тем временем было особо нечем. Выдуманные судебные тяжбы были невероятно унылы: разводы, дележ имущества, опека над детьми и всякая подобная скукотень. Некоторые из моих престарелых соседок, впрочем, наблюдали за этим театром весьма увлеченно и даже сочувственно, так, словно речь шла о настоящих историях настоящих людей. В перерывах между сюжетами они обсуждали поведение современной молодежи на примере выдуманных персонажей судилища, делились валидолом и гадали, скоро ли домой. Та, что больше всех хотела сняться и бежала на телестудию прямо с дачи, в каждом перерыве ныла, что ей плохо. В конце концов, беспаспортную бабульку вынесли на носилках два санитара вызванной режиссером «Скорой помощи». Ее преждевременное отбытие вызвало в зрительном зале почти такое же оживление, как появившийся за полчаса до того неожиданный запах дыма. «Сидеть!» – рявкнул режиссер в ответ на взволнованные вопли «Горим!!!» и попытки эвакуироваться. Съемкам судебной программы не мог помешать даже пожар.

Изо всех сюжетов, которые мне пришлось посмотреть, более-менее интересен был только один: молодые супруги, которые развелись через неделю после свадьбы, не могли решить, кому из них достанется совместно нажитое имущество – пара резиновых сапог. Даже не знаю, чем мне понравилась эта история: своей очевидной нелепостью или тем, что роль мужа исполнял молодой человек очень приятной наружности.

«Вот бы это был Овсянкин!» – размечталась я, спускаясь со своего последнего ряда после того, как объявили получасовой перерыв. И почти сразу услышала за спиной голос Бориса. Обернулась – и с радостью поняла, что угадала!

Час спустя мы уже вместе прогуливались по парку. Боря – да, теперь он был для меня просто Боря, ведь актер оказался старше всего на год! – уговорил меня вместе сбежать со скучных съемок. Что и говорить: зеленые глаза Овсянкина, его ласковая улыбка и подкупающее внимание ко мне были гораздо интереснее, чем триста рублей в обмен на потерянный день и стариковское общество!

Боря купил мне мороженое, качал на качелях, рассказывал всякие смешные истории про киносъемки. Подумать только, получалось, что у меня самое настоящее свидание с кавалером – первый раз в жизни! Самое удивительное, что Овсянкин вел себя совершенно свободно, так, словно мы с ним давно знакомы, словно между нами нет огромной разницы, которая разделяет профессионального актера, пускай даже молодого, и девчонку, только мечтающую о сцене. Я поделилась своим удивлением с Борей.

– А разве актеры – это какие-то особенные люди? – улыбнулся он в ответ. – У них что, две головы или пять рук? Какая разница, кто где работает?

Вот это да! У Бориса совершенно не было звездной болезни! А ведь он был довольно известным актером… По крайней мере, его лицо казалось мне очень и очень знакомым. Где же я видела Овсянкина?

– Ты случайно не снимался в сериале «Крутые студенты»?

– Хватит уже говорить о моей работе! – скромно ответил Боря. – Какое все это имеет значение? Давай лучше поговорим о тебе…

Обо мне! Да это же самая интересная тема для разговора, какую только можно представить! И он так мило смутился, ушел от ответа… Значит, действительно снимался в том сериале! Господи, неужели чудо все-таки случилось?! Неужели все это происходит со мной?! Настоящий артист, настоящий кавалер, настоящие ухаживания!

– Кстати, выглядишь классно, – заметил Борис. – Отличное платье. Особенно вышивка. Я таких раньше не видел.

– Конечно, не видел! – ответила я, чувствуя, как щеки розовеют. – Сама сделала!

– Серьезно?

– Ну еще бы!

Все время между получением записки от Бориса и живой встречей с ним я, разумеется, посвятила поискам наряда, подходящего для свидания. Платье мечты разочаровало, «Эдельвейс» опротивел. В любом случае, родители наверняка не дали бы мне денег на очередную шмотку: унижаться и затевать с ними новый скандал ни капельки не хотелось. Оставалось только мечтать об идеальном платье для встречи с актером, и я проводила время, выдумывая его для себя: рисовала в толстой тетради один наряд за другим. Что-то подтирала, изменяла, раскрашивала. Сочиняла к каждой модели подходящую прическу и обувь. А пока водила карандашом по бумаге, успевала выдумать и историю романтического свидания для каждого варианта «себя».

Между тем день съемок приближался, а неотразимого наряда – настоящего, а не нарисованного – у меня так и не было. Ни одна из вещей, в которые я одевалась ежедневно, не подходила: одна слишком старая, другая недостаточно модная, третья обыкновенная, четвертая надоела… Не оставалось ничего другого, как вспомнить пословицу, что «все новое – хорошо забытое старое» и провести ревизию своего шкафа. Тут-то я и отыскала совершенно забытое и почти не ношеное желтое платьице. Сидело оно отлично, смотрелось модно, и туфли, и сумочка подходящие у меня были. Вот только платью явно чего-то не хватало! Слишком простым, слишком «лысым» оно смотрелось. Нужна была какая-то изюминка. «Вышивка бисером!» – подсказал мне внутренний голос.

Знаете, я никогда не считала себя поклонницей рукоделья. Но чего только не делает с людьми любовь! Даже любовь к ни разу не виденному человеку. Даже не существующая, а такая, которая только в планах. Видимо, перспектива обзавестись настоящим, да еще и знаменитым бойфрендом пробудила скрытые возможности моего организма. Как еще объяснить самостоятельно придуманный узор и неожиданно хороший результат… полученный практически без маминой помощи?

– Слушай, а в историческом сериале ты не снимался? – спросила я, все еще силясь отгадать, где же видела лицо этого Овсянкина. – Ну, там, где про крепостную девушку. По второму недавно шло.

– Снова обо мне! А вот не скажу! – ответил Боря игриво. – Лучше бы про себя рассказала. А то я ведь ничего не знаю. Что любишь, чем занимаешься?

– В школе учусь.

– А увлечения какие-нибудь? Ну, там, спорт, танцы, музыка?..

Ни спортом, ни танцами, ни музыкой я никогда в жизни не интересовалась. Ну, то есть ходила на дискотеки, на которые все ходили, слушала композиции с верхних строчек хит-парада, смотрела самые популярные соревнования… Получается, у меня никогда не было хобби. Даже потребности его завести, и той не чувствовалось!

– Может, субкультурой какой-то интересуешься? Или анимэ смотришь? – продолжал перечислять Борис. – Шахматы, шашки, настольные игры? Картины? Стихи?

Ничего.

– А чем же ты занимаешься в свободное время? – спросил Овсянкин.

«По магазинам хожу», – могла бы ответить я. Но разве это занятие? «Читаю журналы». Но ведь журналы – все равно как путеводители по этим же самым магазинам! Как же проходит мое свободное время? «Сижу в Интернете»? «Смотрю телевизор»? «Делаю маникюр»? «Болтаю по телефону»? «Ем»? «Сплю»? Неужели у меня не было ни одного особенного занятия? Ничего такого, что отличает меня от других, характеризует меня как личность?

Тогда получается… у меня и личности-то нет? Так, что ли?

Если бы рядом не было Бориса, я бы, наверно, расплакалась от таких выводов.

– Ну, а поступать куда собираешься? – продолжал допытываться артист. – Ты же перешла в одиннадцатый класс? Наверно, уже решила?

И снова мне нечем было похвастаться!

– Раньше я вообще не собиралась идти в вуз, – призналась я. – Теперь думаю, что надо. Все-таки тусоваться всю жизнь в массовке или мыть полы мне не хотелось бы. А без образования, сам понимаешь, больше никуда не возьмут…

– Ну, и в какой же ты собираешься поступать?

– Честно говоря, не знаю… – я вздохнула. – Мне кажется, у меня нет никаких склонностей. А последнее время я думаю… что просто ни к чему не способна!

– Да ладно тебе! – заволновался Борис. – Разве ты глупая? С глупой бы я не стал гулять! Да и вообще, бесталанных людей не бывает, я думаю…

– Правда? – Настроение мое тут же улучшилось. – Слушай, а ты в каких театрах играешь? Может, я там бывала?

Овсянкин уклонился от ответа. Только крепко, по-дружески, прижал меня к себе и мы побрели, обнявшись, в сторону метро.

Из дневника Ирины Романовны Гороховой

«23.07.10.

Уля очень здорово изменилась за последнее время. Стала менее эгоистичной, более понимающей. У нее появились какие-то интересы, кроме нарядов и покупок! Платье свое старое переделала. Рисует все время что-то. А еще в массовке взялась сниматься. Хотя, кажется, это увлечение уже проходит: думаю, она поняла, что славы тут не добьешься и в Голливуд никто не позовет. Впрочем, сегодня пришла с записи какой-то телепередачи такая довольная, что я даже засомневалась – пригласили ее там куда-то, что ли? Вся прямо светится, как влюбленная…

24.07.10.

Она и вправду влюбилась! Сегодня где-то гуляла весь день, на расспросы не отвечала, только сказала, что была не на съемках и не на какой-то новой работе. Вернулась счастливая, цветущая, заперлась у себя в комнате и весь вечер болтала с кем-то по телефону, а потом до полуночи сидела на качелях со своей Танькой. Наверно, рассказывала ей про кавалера. Интересно, кто он? Даже не знаю, радоваться за нее или бояться.

25.07.10.

Саша недоволен, что дочь слишком сильно увлеклась кино, телесъемками и всем этим миром шоу-бизнеса. И правда: у нее последнее время только и разговоров, что про актеров, про фильмы, про передачи… Подозреваю, уж не влюбилась ли она в какого-нибудь артиста! Не дай бог! От этой богемы чего угодно можно ждать. Саше пока не говорю о своих подозрениях. Что-то будет…

Чуть позже.

Только я собралась ложиться спать, зашла Уля. Спросила, знаю ли я такого актера – Овсянкина. А кто это? Не отвечает. Обеспокоенная какая-то. Что случилось, не рассказывает. Может, это и есть тот, в кого она влюбилась? Залезла в Интернет, поискала – ничего о таком актере не пишут. Ничего не понимаю, и от этого волнуюсь еще больше.

26.07.10.

Все еще думаю о вчерашнем. Днем Уля позвонила мне на работу, чтобы спросить, кто снимается в передаче «Суд да дело» – актеры или обыкновенные люди. Откуда же мне знать! Я вообще думала, что там все по-настоящему. Как обычно, ничего не пояснила. Уже восьмой час вечера, а я до сих пор ломаю голову над тем, почему ее это волнует. Может, хочет попасть в эту передачу? Но голос в трубке был взволнованный, даже расстроенный какой-то. Неужели что-то плохое? Ули нет, не знаю, где бродит. Позвонить ей сейчас или подождать? Саша тоже еще на работе, поговорить не с кем… Ладно, надо ужин готовить.

Господи, хочу в отпуск!!!»

Глава девятая,

хорошо заканчивающаяся

…Может, было бы лучше, если бы я не видела того объявления. Занялась бы чем-нибудь интересным, вместо того, чтобы лазить по сайту о наборе массовки в надежде подыскать себе занятие на один из тех дней, когда Боря, как он сообщил, будет занят. Вспоминаю, что у меня уже тогда вызвало подозрение то, что он, как и Танька, продолжавшая трудиться в фастфуде, может встречаться со мной только два дня через два. А потом я открыла сайт… и увидела, что бригадир ищет исполнителей ролей для передачи «Суд да дело». «Все возрасты, все типажи! – кричало объявление. – Каждую неделю новые сюжеты! Двадцать минут съемок – тысяча рублей в кармане!» Над объявлением стояла пометка: «для непрофессиональных актеров».

Я-то думала, в суде снимаются настоящие артисты, на худой конец, студенты театральных вузов! Получается, Боря всего лишь любитель, пришедший на съемочную площадку с улицы, как и я? Или все-таки профессионал, который подрабатывает между серьезными ролями? Серьезные роли… А где они, собственно?! За все время знакомства я так и не добилась от Овсянкина ни одного названия фильма, где он снимался, так и не увидела его ни в одной постановке! О том, что Боря актер, я знала только с его собственных слов. А что, если на самом деле?..

Лицо парня из блинной, заявившегося на кухню «Гуддэя» в самый страшный день моей жизни, я не собиралась запоминать. Даже не знаю, почему оно всплыло у меня в голове. Кажется, в тот день кто-то произнес слово «Солнышко». Я услышала, вспомнила дурацкий инцидент с «вампиром»… и вдруг поняла – вот где я видела лицо Овсянкина!

Нет, в это невозможно было поверить. «Просто похож, – уговаривала я сама себя. – Или, может, родственник. А что если я вообще давно забыла, как выглядел тот пацан, и додумала его внешность задним числом, взяв за основу лицо своего любимого?»

Да. Теперь я могла назвать Борю любимым.

Именно поэтому я так долго прятала голову в песок. Отказывалась сопоставить факты. Не хотела верить в обман. Не вводила «Борис Овсянкин» в поисковую строку Яндекса.

Объявление о наборе на «Суд да дело» стало последней каплей. Подозрений накопилось слишком много. И развеять их можно было только одним способом. Устав строить предположения, я собралась и пошла в «Солнышко» – то заведение из сети, которое находилось в одном здании с нашим с Танькой «Гуддэем».

Блинопека я увидела мгновенно: остальных, кто был в кафе, как будто и не заметила. Он стоял за прилавком возле кассира, улыбался своим мыслям и ловко, не боясь жара сковороды, переворачивал огромный блин. Народу в заведении было немеряно: все столики заняты. Ребята в «Гуддэе» называли такое положение вещей «запарой». Подобраться к стойке – и то было трудно. Приходилось лавировать среди посетителей и их стульев, как кораблю между скал.

– Здравствуйте, сударыня, чего изволите? – заученно оттарабанил кассир.

Не обратив на него внимания, я позвала того, в личности и профессии которого была все еще неуверена:

– Боря!

Блинопек повернулся. В добрых глазах изобразился сначала испуг, потом удивление, потом радость.

– Это ты…

– Это ты??!!

Несколько секунд мы бестолково пялились друг на друга, как пара баранов на новые ворота. Овсянкин пришел в себя первым:

– Хочешь блинчик?

Мне это предложение показалось верхом наглости.

– Корми своими блинами какую-нибудь другую идиотку! Обманщик!!!

С этими словами я развернулась и выбежала из кафе, перевернув по ходу дела несколько стульев и пихнув под руку какого-то человека с чашкой чая.

Обманул! Обвел вокруг пальца! Решил, что стоит только прикинуться представителем шоу-бизнеса, как я брошусь ему на шею! Ха! Поваришка несчастный! Тоже мне размечтался! Поищи себе посудомойку, ты, олень!!!

Выбравшись на улицу, я твердо решила сочинить себе нового кавалера. Его будут звать Мирослав или Эдвард… И он уж точно не будет меня обманывать! Лучше дружить с выдуманным парнем, чем с парнем-выдумщиком! Лучше встречаться с виртуальным артистом, чем с реальным блинопеком!

Стоило мне так подумать, как из дверей «Гуддэя» неожиданно появились Вова, будущий великий ресторатор с невыносимым характером, и – кто бы мог представить! – моя Танька. Не спеша уходить и не замечая никого вокруг, они повернулись друг к другу, обнялись, как были, на крыльце и прямо на моих глазах… поцеловались! Судя по уверенности, с которой они это делали, и всякому отсутствию смущения, поцелуй был явно не первым. Так вот о ком говорила подруга, упоминая про своего бойфренда! А ведь я-то так и не спросила у нее, о каком парне идет речь, как его звать, сколько лет и чем занят… Если честно, мне попросту не хотелось заводить о нем разговор. Слишком больно и завидно было, что чудо, о котором мечтали мы обе, случилось с Татьяной, а не со мной.

Наблюдать за поцелуем было неприлично, и я опустила глаза. Когда снова подняла их на крыльцо – влюбленных уже не было. Они удалялись, так и не заметив меня, слишком занятые друг другом. Ну еще бы! У Татьяны был Вова, у Вовы – Татьяна… и какое им было дело до брошенной, одинокой девчонки, у которой нет никого и ничего, кроме собственных фантазий!

И почему всегда везет ей, а не мне?! Вовка ведь даром что грубиян. Он же правильный до ужаса и честный! И аккуратный наверняка. Да и готовить умеет, раз в колледже учится пищевом! Хозяйственный. Да и простой, без претензий, не пафосный.

Мне-то где взять бы такого же?..

Не дожидаясь команды от головы, ноги сами понесли меня обратно в «Солнышко».

– Вернулась! – сказал Боря радостно. – Ну что, надумала, с чем тебе блинчик испечь… дорогая?

Неделю спустя блины, сковородки, фастфуды, толпы посетителей и все, к чему мы с Борисом привыкли в Москве, было далеко, в десятках километров, в нескольких часах пути. Тишину, царившую вокруг маленького прозрачного озера, нарушали разве что грузовики, время от времени проезжающие по пролегавшей неподалеку дороге. На другом берегу водоема виднелись крохотные фигурки рыбаков. Кроме нас, моих и Бориных родителей, это были единственные люди на всю округу.

На следующий же день после разоблачения и примирения в блинной Овсянкин потащил меня знакомить со своей семьей. Признаюсь, что особенной охоты идти в гости не было. Стеснялась, конечно. Думала, не понравлюсь. Да и о чем разговаривать со стариками (ведь сорок лет – это уже такой дряхлый возраст)?

Встреча вышла неожиданно радушной. Оказалось, что с Бориными родителями можно говорить про что угодно: они были даже более современными людьми, чем мои одноклассники! А уж еды-то настряпали… Тут я поняла, в кого у Бори увлечение блинами и готовкой! Слово за слово, кусочек за кусочком – к десяти вечера, когда уже начали звонить из дому, я едва оторвалась от табуретки. Брюки жали. Обратно я шла, переваливаясь, как волк из мультика.

Конечно, после такого приема Овсянкиных нельзя было не пригласить к себе. Я снова почему-то предполагала, что маме не понравится мой кавалер, но она как будто бы даже выдохнула с облегчением, увидев Бориса и узнав, что он блинопек. Наверное, опять что-то там навыдумывала себе и теперь поняла, что это не так… Папе тоже Борины родители понравились. В общем, стали дружить семьями. Выразилась эта дружба в том, что Овсянкины – они оказались еще и любителями туризма – в ближайшие выходные предложили совместную вылазку на природу.

Теперь Борин папа возился с костром, остальные взрослые купались, а мы с моим пупсиком наслаждались уединением и беседовали о важных вещах. Боря лежал на спине, грел пузо, улыбался, жмурился на солнце, как сытый кот, и одной рукой держал за кроссовку меня, сидящую рядом: наверное, чтобы не убежала.

– Ну как? Ну расскажи! Ну пожалуйста! – канючила я.

– М-м-м-м-м-м! – лениво замычал кавалер.

– Боречка, ну я прошу! Мне же так интересно!

Овсянкин заулыбался еще сильнее.

– Ну, началось все с того, что я увидел тебя на той кухне!

– Это я знаю! А дальше! Как ты оказался на киностудии?

– Пришел среди статистов, как и ты. Предварительно послал одну девчонку из блинной поговорить с твоей подругой, выяснить о тебе побольше. Узнал, что вы собираетесь сниматься в массовке. Понял, что тебя интересуют только крутые и знаменитые. Ну, и решил притвориться артистом…

– Обманщик! – Я пихнула его в бок. Беззлобно, скорее, игриво.

– Пошли купаться, – неожиданно сменил тему Борис.

Пожалуй, это было дельное предложение. Я полезла в палатку, чтобы надеть купальник, и появилась оттуда десять минут спустя в голубом бикини… и с весьма недовольной физиономией!

– Боря, а почему в рюкзаке всего один купальник? Я же брала два! И где фиолетовый сарафан? Маечка с желтым цветком? Пелерина? Зеленые шортики? Платье в горох?..

– Я все выложил, – спокойно отозвался кавалер. – И глянцевый журнал, который ты пыталась запихнуть, тоже не взял. Зачем нам тащить такую тяжесть?

– Что-о-о-о?! Хочешь сказать, что оставил дома всю мою одежду? Получается, я зависну тут на два дня всего с одним платьем, так, что ли?

– Ты что, собралась на прием к английской королеве? – буркнул Овсянкин. – Перед кем тут красоваться?

– К примеру, перед тобой.

Боря сел, потянулся. Мой ответ явно был ему по душе, но, кажется, относительно шмоток у него имелось отдельное мнение.

– Ну, наряды – это, конечно, круто… Только вот, если помнишь, когда я тебя увидел первый раз и запал, ты была в гуддэевской униформе, ненакрашенная и с конским хвостом. Так что меня, как видишь, интересует подарок, а не обертка…

– Это я подарок?

– А то как же…

Комплимент мгновенно разогнал мою обиду. В самом деле, зачем таскать за собой все это барахло, если и без него я – подарок?..

– Чем меньше вещей, тем свободнее человек, – заметил Борис. – Ты так не считаешь?

Пожалуй, в его словах было зерно истины…

– Ладно, так и быть, прощаю! Особенно за журнал. Я уже и сама тут подумала, что напрасно его взяла. Последнее время мне как-то скучно стало читать глянец… А что, я в гуддэевской форме и правда смотрелась не отвратительно?

– Нет, конечно! По-моему, в «Солнышке» форма уродливей…

– А по-моему, гуддэевская хуже!.. Кстати, знаешь, я после того раза решила придумать свою собственную униформу для воображаемого ресторана!

– Ну и как?

– Нормально. Показать?

Боря кивнул. Я повторно сгоняла в палатку и вернулась с тетрадью, с которой в последнее время не расставалась. Здесь были все мои зарисовки: и одежда для продвигательницы пельменей, и униформа для работников общепита, и улучшенное платье цвета фуксии в нескольких вариантах, и наряды для свиданий…

– Вот это классное, сама его надела бы!.. Вот тоже ничего… А это так себе, – комментировала я свои творения. – А как тебе такое? Очень клевое, по-моему! Носить его, конечно, невозможно, но идея…

Овсянкин послушно смотрел на картинки, но было ясно, что делает он это скорее из вежливости, чем из интереса.

– А мне можно глянуть? – раздался неожиданно голос за спиной.

Борина мама! Надежда Ильинична. И как это она сумела подкрасться?

– Это просто мои рисунки…

– Эскизы одежды!

– Ну да…

– И давно ты рисуешь, Ульяна?

– Ну как-то… Не знаю… – Интерес к моим наброскам взрослого человека сразу смутил меня. – Я рисовать-то ведь не училась. Так, увлекаюсь последнее время… Наряды люблю…

– Она еще и платья переделывает старые! – добавил мой бойфренд.

– Всего одно-единственное!

– Сначала одно, потом другое… – улыбнулась Борина мама, продолжая листать тетрадку. – А ведь у тебя настоящий талант, Уля!

– У меня?!

Ну и ну. Никогда не считала себя талантливой. Красивой, модной, яркой – это да. Но талантливой! Даже странно слышать это слово применительно к себе.

– Ты не думала о том, чтобы стать дизайнером?

Я отрицательно помотала головой.

– Почему? – продолжала Борина мама. – А куда собираешься поступать?

– Пока никуда…

– Как это никуда?! Ты должна учиться на конструктора одежды! Разве ты сама не чувствуешь, что это – твое призвание?!

До некоторых пор я думала, что мое призвание – это носить, а не конструировать одежду. А еще покупать ее. Или ходить в магазины, смотреть, примерять. Но самой что-то шить?.. Это… Это… Пожалуй, что интересно! Но справлюсь ли я с такой работой?

– Откуда вы знаете, есть у меня талант или нет?..

– Потому что я сама дизайнер!

Дизайнер? Но при знакомстве Надежда Ильинична говорила, что преподает в институте…

– Именно так. Я преподаю в Текстильном институте, готовлю там молодых модельеров! И в приемной комиссии в этом году была. Твои эскизы, Уля, сделаны, конечно, не всегда аккуратно и правильно, зато на порядок интереснее большинства рисунков, которые нам приносят!

– Ура-а-а! Значит, я поступлю?!

Вот здорово! Как просто решился вопрос с выбором института! Да я уже готовый дизайнер, можно считать!

– Ну ты только не радуйся раньше времени, – улыбнулась Борина мама. – Талант – это возможность, а не гарантия результата. Сама понимаешь, тебе придется приложить усилия. И прежде всего освоить основы рисунка для подготовки к вступительному экзамену!

– К экза-а-а-амену?..

– Ну, к творческому конкурсу.

– А разве я плохо рисую?

– Для обычного человека – хорошо, а для дизайнера – никудышно. У тебя есть способности, но нет профессионализма, нет школы, основных навыков. Доморощенный рисовальщик без образования – это как… хорошие волосы без укладки. Так что советую, пока есть время, срочно пойти на художественные курсы. И подтянуть историю и русский язык! Они у нас тоже входят в список вступительных испытаний: в форме ЕГЭ… Ну и шить, конечно, надо научиться! Иголку в руках держала?

– Ну… держала…

Кажется, раза два.

– А на машине умеешь?

– Не очень…

Со швейной машиной я контактировала только на труде в шестом классе. Единственным, что память сохранила с этих уроков, были слова «шпулька» и «шпульный колпачок». На второе у меня постоянно наматывалась нитка из первого. Стоило Ульяне Гороховой сесть за какую-нибудь машину из имеющихся в классе, как через пять минут верхняя нитка обрывалась, нижняя начинала лезть целыми пучками, иголка застревала в ткани… И машина выходила из строя как минимум до конца урока.

– Надо обязательно, обязательно научиться! – расходилась Надежда Ильинична. – Дизайнер, который не шьет сам, подобен футболисту, умеющему только бегать по полю, но неспособному забивать голы… Да, еще математика! Точно пока не знаю, но, может быть, и ее в следующем году придется сдавать.

Я расстроилась. Блестящая перспектива стать модельером возникла на горизонте лишь для того, чтобы подразнить меня, а потом жестко бросить с небес на землю. Экзамены такие, экзамены сякие… Научиться этому, научиться тому… Да разве я смогу столько за год?! У меня всегда была тройка по математике, и та с минусом!

– Да ладно, – сказал Боря, когда мама отошла. – Не бери в голову. Это она так… Заманивает в свой институт кого только может.

– И про талант тоже всем говорит?

– Нет… Такого раньше не слышал. Словом «талант» она не разбрасывается. Видимо, ей действительно понравились твои рисунки. Но ведь, в конце концов, поступать в вуз или нет – это твой выбор…

Я задумалась. Действительно. Зачем мне так надрываться? Может, все-таки пойти на «Дом-2»? Или ограничиться ролью домохозяйки?

Хотя Танька вот собирается в медицинский. И Вова после своего пищевого колледжа намылился в институт…

– А ты так и будешь всю жизнь работать блинопеком? – спросила я у Бориса.

– Ну, вот еще! Я увольняюсь через неделю. В авиационный поступил. Самолеты строить буду, – отозвался мой бойфренд. – С сентября уже начинается учеба…

Что ж это получается?! Значит, они все могут поступить в вуз, а я не могу?! Значит, я не способна ни слушать рекламу, ни листовки как следует раздавать, ни гостей в общепите обслуживать… а другие, выходит, запросто?! Люди, значит, будут деньги зарабатывать, таланты свои раскрывать, а я? Хуже я, что ли? Слабее других?! Ну уж нет! Ульяна Горохова всем покажет! Ульяна Горохова станет таким дизайнером, что все вокруг закачаются!..

– Закачаются? – спросил Боря. И рассмеялся.

Фу-ты ну-ты! Я и сама не заметила, как вместо того, чтобы думать про себя, перешла на шепот! Что же, не буду скрывать от любимого своих планов.

– Знаешь… Я думаю, что моделирование одежды – это действительно мое призвание. Ведь труд изучить русский язык и математику – это ерунда по сравнению с удовольствием купить очередной женский журнал… и увидеть там собственную модель!

– Или пойти в магазин и найти там платье собственной конструкции! – продолжил Боря.

Что правда, то правда! Пожалуй, если в «Эдельвейсе» будут висеть придуманные мной наряды, мне снова покажется интересным туда ходить. Хотя… зачем тратить время на магазины, если можно провести его с человеком, понимающим тебя с полуслова?..

Из интернет-переписки Геннадия Ищенко

lv94(21:43:15 30/07/2010)

Как там Краснов? Не достает тебя больше?

Геннадий (21:44:39 30/07/2010)

Не, молчит.

Геннадий (21:44:57 30/07/2010)

Слушай, я тут подумал…

Геннадий (21:45:06 30/07/2010)

А вдруг это и правда была девчонка?