Действие фантастического боевика американского писателя Л. Мэддока разворачивается в далеком будущем. Две космические сверхцивилизации — Империя Малика и Галактическая Федерация — ведут между собой длительную войну. Первая из них посылает наемников на машинах времени в прошлое разных планет, в том числе и Земли, с целью изменить их историю по своему усмотрению; вторая при помощи специальной организации ТЕРРА пытается воспрепятствовать проискам Империи. Самые трудные и опасные задания ТЕРРА поручает своему суперагенту Ганнибалу Форчуну и его напарнику Уэбли — странному существу из однородной протоплазмы, получившим лицензию на вмешательство в историю.

Ларри Мэддок

МИР МОГ СОЙТИ С УМА

(Операция «Летающая тарелка»)

Глава 1

04:34:30

Соробин Кимбалл закончил свой отчет и перемотал магнитную ленту.

— Это должно как-то подействовать, — сказал он, обращаясь к маленькой обезьянке, которая, свернувшись калачиком, сидела в кресле в противоположном углу комнаты. Обезьянка согласно кивнула, выпучив глаза по-совиному.

— Сегодня ты что-то не очень разговорчива, — заметил Кимбалл.

Обезьянка пожала плечами. Кимбалл настроил аппарат, установил скорость воспроизведения в десять раз быстрее скорости записи и включил передающее устройство. Передача займет две минуты и двадцать три секунды, слишком близко к допускаемому максимуму. Однако у него масса материала для сообщения.

Впервые за двадцать лет ему пришлось включить передатчик, чтобы дать знать о себе, более чем на шесть или восемь секунд. Он понимал, чем это ему грозило. Если за ним охотится Империя или, более конкретно, отдел Дрофокса Джоргола — люди совершенно безжалостные, — одной минуты для них будет достаточно, чтобы засечь его местонахождение. Было бы намного безопаснее разбить отчет на шесть или семь фрагментов и передать с помощью луча каждый из них в Центр ТЕРРЫ. Однако на это у него не было времени.

Они с Гларрком обсудили вопрос и решили рискнуть. Вполне возможно, что мальчики Джоргола проспят или никого не окажется достаточно близко для их обнаружения. Это был рассчитанный риск, на который они шли сознательно.

Кимбалл установил таймер. С учетом вращения Земли, плотности его сигнала и расстояния до точки назначения, передача для Центра должна была пойти в промежутке от 04:32:20 до 04:34:53. Он посмотрел на часы — 02:17.

Не торопясь — потому что Соробин Кимбалл не из тех, кто торопится и волнуется, — он подошел к буфету и соорудил сандвич из хлеба, арахисового масла, болонской колбасы, салата-латука и кетчупа.

— Можешь подкрепиться и ты, — сказал он своей напарнице, — делать-то нам пока что нечего.

Обезьянка стремглав пересекла комнату, схватила кусок болонской колбасы и завернула в него хлеб. Они молча принялись за еду. Нужды в разговорах не было.

В 04:32:07 заработал огромный передающий генератор, его высокотональное гудение быстро перешло в жалобный вой, который затем исчез за пределами зоны слышимости.

В 04:32:20 начали вращаться катушки с лентой. Передача началась. Кимбалл выключил свет и, оставив дверь открытой, вышел наружу. Автоматические детекторы, которые окружали небольшой фермерский домик, обнаружат деятельность Империи, прежде чем он сможет что-либо увидеть, но он тем не менее смотрел в темноту.

В 04:32:42 в южной части неба появилась яркая светящаяся точка, которая направлялась прямо к нему с огромной скоростью. Она достигла его ровно за 14 секунд. Хотя Кимбалл и знал, что это бесполезно, он выхватил свой пистолет и выстрелил по снижающемуся аппарату.

Почти тут же у него закружилась голова. Шатаясь, он возвратился в дом, включил свет и устремился к перематывающимся катушкам. Четыре выстрела вывели из строя передатчик, подняв в воздух конфетти изорванной в клочья ленты. Обезьянка прыгнула ему на голову и вонзила свои острые зубы в его левое ухо. Кимбалл оторвал зверька и выстрелил в него, когда тот помчался в поисках защиты за софу. Три выстрела вдогонку проделали в кушетке огромные дыры. Генератор замедлил ход, его жалобный вой стал слышен.

Внезапно дверь распахнулась и появившийся в ее проеме мужчина в плотно облегающем тело черном комбинезоне направил на Кимбалла серебряную трубку. Кимбалл с рычанием быстро повернулся к врагу, но оказалось, что недостаточно быстро. Луч ярко-оранжевого света на долю секунды залил его тело пламенем и отпечатал его тень на стене, прежде чем Соробин Кимбалл превратился в пар.

Агент Империи в черном спрятал оружие в кобуру и отправился к аппарату, который повис в футе над землей и в шести метрах от двери.

В 04:35:14 аппарат на воздушной подушке поднялся в небо Канзаса.

А в фермерском домике дрожащая обезьянка съежилась над крошечной трещиной в полу за разгромленной кушеткой. Постепенно ее тело стало терять свои очертания, принимать газообразное состояние и буквально просачиваться в трещину. От Соро-бина Кимбалла остался только силуэт, отпечатавшийся на стене.

Глава 2

ВОТ ТАК ЗАДАНИЕ!

Земля показалась Ганнибалу Форчуну несколько иной, чем почти двести лет назад, когда он видел ее в последний раз. Это было во времена Наполеона. Тогда Форчун успешно выполнял задачу продвинуть корсиканского капрала в императоры Франции. «Ах, — вздохнул Форчун, — вот были времена: шампанское, балы, поединки, темпераментные девочки с массой талантов. Интересно, проводил ли еще кто из их потомков время так интересно?»

Рассуждения о романтических наклонностях женской части населения Земли не входили в его служебные обязанности, однако не думать о женщинах Ганнибал Форчун не мог даже и в более бедственном положении. Частично это объяснялось его привычным вниманием к любой детали, возможно даже, благодаря этому он считался одним из полудюжины лучших оперативников «Агентства Реструктуризации и Ремонта Темпоральной Энтропии» (ТЕРРА). Каким-то образом это способствовало и фантастической профессиональной сноровке Форчуна выхватывать победу из золы поражения, что позволило ему заработать желанную лицензию на вмешательство, потому что при реструктуризации линии времени то, что казалось случайным, часто может превратиться в решающую поворотную точку.

Красивый добродушный агент никогда не был пешкой и к нему обращались из разных эшелонов Агентства не меньше как к слону или к ладье в хитроумной шахматной игре между Федерацией и Империей. Тот простой факт, что именно Ганнибалу Форчуну, а не какому-то другому агенту, было поручено разузнать, что случилось с Соробином Кимбаллом, говорил о важности этого задания. Облет Семи Планет был прерван чрезвычайной ситуацией, и Ганнибал сразу вспомнил о земных женщинах и, может быть, не случайно. Тем не менее он не позволял этим мыслям мешать делу, непосредственно им выполняемому, а дело заключалось в маскировке транспортного средства, с помощью которого он и его напарник Уэбли добрались через время и пространство до этой планеты.

Машина имела обтекаемую форму и была напичкана огромным количеством разной аппаратуры, включая и дистанционное управление, которое выглядело точно как земные наручные часы середины XX века. Это была супермашина времени.

Форчун нажимал большим пальцем кнопку управления на «часах». Транспорт исчез из виду, временно переместившись в будущее. Эта часть операции была легкой, как нажатие на кнопку машины. Возвращение же машины было намного сложней. Оно могло даже уничтожить самого Ганнибала, если он допустит ошибку. Механики особенно подчеркивали этот момент с тем видом превосходства, с которым они относились к оперативникам.

— Умно, а? — громко спросил Форчун. — Не перестаю удивляться.

— Да, — прошипел в трех дюймах от его уха скучающий голос Уэбли. — Когда-нибудь машины совсем нас заменят.

— Готов к началу охоты?

В ответ Уэбли превратился в компактный шар, изящно опиравшийся псевдощупальцами о шею Форчуна. Ганнибал поневоле пригнулся, потому что его напарник весил около семи килограммов. У симбионта превращение в большую птицу заняло всего лишь несколько секунд. Спустя мгновение Уэбли, не попрощавшись даже, исчез в ночи. Это была одна из его любимых форм, вполне подходящая для разведки.

Форчун был ограничен своей человеческой оболочкой. Он не мог ни плавать на огромных глубинах, ни летать, ни бесшумно двигаться, превращаясь в кого угодно, не владел, как его напарник, телепатией. Однако его досье в ТЕРРЕ не оставляло никаких сомнений, что если кто-нибудь и смог бы узнать, что случилось с Соробином Кимбалл ом, то лишь Ганнибал Форчун. Он огляделся, увидел пенек и уселся на него в ожидании.

Борьба между Империей и ТЕРРОЙ представляла собой бесконечную шахматную игру с миллиардами пешек, которые и не знали, и не хотели знать, как это водится у пешек, кто их настоящие противники и кто настоящие руководители, и которые ни за что не смогли бы оценить приз, который ожидал победителя, — приз ценой в шестьсот лет будущего сорока семи обитаемых планетных систем в одной галактике. Какой человек на Земле смог бы представить себе битву, охватывающую сорок семь солнечных систем? Какой земной полководец мог вообразить себе, что покорение множества планет с огромным населением может зависеть от маленькой стычки на его собственной крошечной планете? Никакой землянин не мог этого ни представить, ни вообразить. Ведь земляне не могут разобраться даже в самих себе. Эта война не всегда была понятна даже Форчуну. Большинству агентов ТЕРРЫ приходилось довольствоваться собственными догадками о принципах глобальной политики и беспрекословно повиноваться решениям, выдаваемым главным компьютером Галактической Федерации. Только горсть таких, как Ганнибал Форчун, получила лицензию на вмешательство.

Соробин Кимбалл не был членом этой группы избранных. Его последнее сообщение Центру ТЕРРЫ касалось вмешательства Империи в нынешнюю войну на Земле и обнаружения им агента Империи в Военно-воздушных силах США. Вместе с его прежним рапортом о концентрации летательных аппаратов — глайдеров Империи, называемых аборигенами почему-то «летающие тарелки», оно подсказало Центру дать новое задание Форчуну. Инопланетные глайдеры летали в атмосфере Земли уже несколько десятилетий, однако никогда прежде их не было так много. Задача Кимбалла заключалась в скрытном слежении за ними. Теперь вот и он, и его симбионт Гларрк, кажется, исчезли. По земному времени последнее сообщение Кимбалла было передано полчаса назад, а Центру понадобилось для подготовки экспедиции Форчуна две недели. Пришлось сжимать, а потом растягивать время, чтобы Ганнибал и его напарник могли следовать по свежим следам, — то есть делать то, чем сейчас и занимался Уэбли.

Через десять минут Уэбли возвратился, сложив крылья. Он мягко опустился на плечо Форчуна и сразу же перетек, в свою обычную шарообразную форму.

— В полумиле к востоку, — сообщил симбионт, — я почувствовал чье-то присутствие. Полагаю, это Гларрк, но не уверен. Однако следов Империи в этой зоне не заметно.

Форчун поднялся и пошел, взяв курс на восток и продолжая беседовать с Уэбли:

— Почему ты не уверен, что это Гларрк? А ты входил с ним в телепатический контакт?

— Входил, но он не реагировал. Присутствие его ощущалось очень слабо.

Ганнибал похлопал себя по карманам, еще раз проверяя свое снаряжение. Костюм был сшит по моде 1966 года, с двумя пуговицами на пиджаке, со средними отворотами и сидел как влитой на его фигуре ростом метр восемьдесят. Единственным отличием этой одежды от обычной земной была нераз-рушаемость, разрезать ткань можно было только лазерным лучом. Под пиджаком в удобной кобуре был спрятан небольшой плоский пистолет, заряда которого хватало на триста выстрелов. Пистолет являлся новейшей моделью. Форчун долго тренировался в стрельбе из него и теперь владел оружием отменно.

В наружном кармане разместился с виду обычный, тускло поблескивающий портсигар. Но сигареты, лежавшие в нем, курить было нельзя. Одна из них была взрывчаткой, другая вырабатывала особый газ, вызывающий у людей несколько минут острейшего страха, а в третьей находилась крошечная рация небольшого радиуса действия, но очень эффективная. Еще одна сигарета имела устройство, стреляющее микрошприцами с веществом паралитического действия с достаточной точностью на расстоянии в двадцать метров. Иглы могли поразить человека даже в толстой зимней одежде. Конструкторам этой хитрой игрушки ТЕРРА выдала большую премию.

В ремне Форчуна был замаскирован прочный стальной кинжал, который можно было использовать в случае необходимости как инструмент для взлома. Завершала же этот компактный арсенал дорогая на вид позолоченная зажигалка, от пламени которой можно было прикуривать, но можно было и превратить ее в довольно мощную газорезку. Не зная точно, с какими опасностями Ганнибалу придется встретиться, ТЕРРА хорошо оснастила его для действий в самых различных ситуациях. Форчун, как опытный агент, предъявлял главное требование к оборудованию такого рода — компактность, — и это требование старались выполнять.

Ганнибал Форчун работал на ТЕРРУ почти с ее основания. В одном измерении ТЕРРА была еще молодой организацией, созданной в результате секретного голосования Совета Безопасности Галактической Федерации в 2558 году. Сейчас по базовому времени шел 2572 год, откуда следовало, что ТЕРРЕ всего четырнадцать лет. Из этих четырнадцати лет Форчун состоял в ней двенадцать. Первых курсантов, в том числе и Форчуна, отобрали среди отлично и хорошо успевающих студентов-историков всех сорока семи планет — членов Галактической Федерации. Для набора ТЕРРА использовала наиболее соблазнительную из всех подходящих приманок: возможность пожить в любимом отрезке истории, увидеть все, что там происходило, собственными глазами. Форчуну было известно, что в 2548 году была изобретена машина времени и что к 2554 году Галактическая Федерация объявила ее секретной. Он никогда не слышал о Грегоре Малике и зловещей организации под названием «Империя», пока ТЕРРА не завербовала его в свои ряды. Но теперь, благодаря секретному временному кораблю, который ученые ТЕРРЫ постоянно совершенствовали, он приобрел уже шестидесятилетний опыт борьбы с Империей. Агент ухмыльнулся. Неплохой результат двенадцатилетней службы.

ТЕРРА сделала за эти четырнадцать лет войны довольно много, рассеяв по сорока семи планетам и по сорока двум столетиям прошлого несколько десятков тысяч высококвалифицированных агентов-разведчиков. Это были щупальца спрута, а голова состояла из десятков тысяч администраторов, техников и лиц духовного звания на огромной искусственной планете в самом центре галактики, на которой размещался Центр ТЕРРЫ. И вся эта гигантская спрутообразная организация была вызвана к жизни для защиты вселенной от наглых амбиций одного человека, Грегора Малика, тирана планеты Бориус, и его четырнадцати главных клевретов.

Базой Соробина Кимбалла был скромный фермерский домик в центральной части Канзаса, в котором агент под видом писателя-романиста и независимого репортера нескольких журналов собирал сведения о Земле и деятельности Империи Малика на ней. Обычное с виду фермерское хозяйство было так же обманчиво, как и личное снаряжение Форчуна. Над долиной возвышалась большая ветряная мельница, представляющая собой комплекс антенн, способных посылать подпространственные сигналы в центр галактики. Простой, кажется, насос вырабатывал для передатчика 4000 кВт энергии. А управлялась эта аппаратура для сверхдальней космической связи при помощи также не вызывающих подозрений старомодного радиоприемника и магнитофона. Короткие, в несколько секунд, сеансы связи Кимбалла, конечно, вызывали сильные помехи и мигание телевизоров на восемьдесят километров вокруг, но это могло объясняться обычными магнитными бурями и грозами. Однако последняя длительная передача позволила Империи засечь передатчик Кимбалла. Ее агент вывел из строя и базу ТЕРРЫ, и самого Кимбалла.

Ганнибал Форчун осторожно подошел к фермерскому домику и отключил охранную сигнализацию, установленную вокруг него. Симбионт слегка вздрагивал, занимаясь телепатическим осмотром окрестностей. Его напарник был тоже напряжен.

— Ну как? — спросил Форчун.

— Присутствие очень слабое. И непонятное. Форчун извлек из кармана небольшой прибор и включил его. Стрелка на шкале дважды дрогнула.

— Некоторые датчики тревоги еще работают.

— Могу полететь вперед и вырубить их.

— Не нужно, если только ты уверен, что там, кроме Гларрка, нет больше никого.

— Уверен.

Форчун и симбионт бесшумно проскользнули во двор фермы. Возле дома стоял небольшой приземистый автомобиль красивой обтекаемой формы. Даже в темноте агент легко определил, что это земная машина, причем дорогая и приспособленная для скоростной езды. На капоте была прикреплена фигурка хищника и серебряные буквы: «Ягуар». Форчун знал, что люди использовали в нем двигатель внутреннего сгорания, основной вид двигателей транспортных средств этого века. Если этот автомобиль принадлежал Кимбаллу, то агент жил довольно хорошо для своего времени. Форчун ухмыльнулся: агенты ТЕРРЫ славились стремлением к роскоши в своих командировках. Убедившись, что в автомобиле никого нет, ночные гости обошли его и направились к задней стороне дома.

Из открытой двери черного хода падал свет, но до их ушей не доносилось никаких звуков. Форчун подошел к окну и, бросив взгляд внутрь, увидел картину разрушения. Ему был виден разбитый вдребезги магнитофон и один угол поломанной кушетки. Уэбли вытянул псевдощупальце и просунул его под закрытую оконную раму, как полоску ожившего целлофана. В комнате на конце щупальца образовался глаз и тщательно осмотрел все помещение. Затем глаз исчез и псевдощупальце возвратилось.

— Никого нет, — сообщил Уэбли.

Они вернулись к открытой двери и вошли внутрь. Теперь только Форчун увидел на стене свидетельство происшествия: силуэт испепеленного Кимбалла. Присмотревшись повнимательнее, он нашел еще одно свидетельство: все в помещении было покрыто тонким слоем пыли — тем, что осталось от Соробина Кимбалла. Такая судьба могла ждать любого агента.

Немало видевший, хорошо тренированный Форчун с трудом проглотил комок, подступивший к горлу. Он провел пальцем по крышке стола, в пыли остался след.

— Даже мертвый он работает на нас.

— Как это? — спросил Уэбли.

— Его прах везде, и он не тронут. Доказывает, что до нас здесь никого не было. Нам придется работать быстро, потому что, насколько я знаю Империю, они вернутся.

— Ты думаешь, что они просто убили его и ушли, ни к чему не прикасаясь? — Симбионт взобрался на левое плечо своего напарника.

— Ясное дело. Они прибыли сюда на глайдере — им пришлось поторопиться, чтобы не дать Кимбаллу закончить передачу. Недостаток глайдеров Империи в том, что они строго трехмерны. Здесь хоть и не город, но тем не менее вокруг живут люди, которые могут поднять тревогу, завидев хотя бы один такой аппарат. Для возвращения наши друзья воспользуются более привычным средством передвижения. Поищи Гларрка, пока я определю вещи, которые не должны попасть в руки Империи.

Уэбли спустился с плеча Форчуна и, приняв вид пушистого серого кота с вертикально торчащим хвостом, начал крадучись обследовать комнату. Ганнибал, обратил внимание на стол, на котором находилась пишущая машинка и разбросанные в беспорядке бумаги, по большей части рукописи, все покрытые тонким слоем праха Кимбалла. Поверхностный осмотр показал, что основная их часть представляет собой зашифрованные записи, совпадавшие с тем отрывком передачи Кимбалла, которую Форчун прослушал в Центре ТЕРРЫ. Он подозревал, что большая часть записей относилась к такому виду документации, которая без живого Кимбалла для ее расшифровки была почти бесполезной.

Среди отпечатанного материала он обнаружил вырезку из газеты двухдневной давности. В ней была помещена фотография красивой девушки с огромным котом на руках. Автор статьи, как обычно, порезвился в работе над темой:

НАБЛЮДАВШАЯ ЗА ЛЕТАЮЩЕЙ ТАРЕЛКОЙ УТВЕРЖДАЕТ, ЧТО КОСМИЧЕСКИЙ КОРАБЛЬ ПРОЧЕН КАК СТАЛЬ. ВОЕННО-ВОЗДУШНЫЕ СИЛЫ ВСЕ ЕЩЕ ПО УШИ В… ИСТОРИИ С БОЛОТНЫМ ГАЗОМ.

Мисс Мэрилин Мостли, 20 лет, заявляет, что во время поиска своего кота по кличке Казанова вчера вечером она встретилась с НЛО. Космический корабль, который, по ее утверждению, имел «четко выраженную форму тарелки», имел высоту около двух метров и в поперечнике шесть метров. Он приземлился на поле недалеко от дома мисс Мостли. Она говорит, что найденный ею кот ходил по крыше аппарата с хозяйским видом. Мисс Мостли объяснила: «Он полагает, что ему принадлежит все». Она оперлась о выступ странного транспортного средства, пытаясь убедить кота спуститься к ней. На ощупь оно было теплое и «твердое как сталь».

Кот, говорит она, спрыгнул на другую сторону и играл с ней в догонялки почти полкилометра, прежде чем ей удалось поймать его. Оглянувшись назад, она увидела, как загадочный объект медленно поднялся в воздух на высоту примерно тридцати метров, а затем на огромной скорости унесся прочь.

Мисс Мостли сообщила об этом событии сегодня утром. Военно-воздушные силы сначала от комментариев отказались, а спустя несколько часов выступили с заявлением, что в это время года многие люди, принимающие по ошибке тлеющие болотные газы за твердые предметы, якобы видят НЛО.

Это якобы третий случай обнаружения так называемой «тарелки» в центральной части штата Канзас менее чем за одну неделю. Недавно поступили сообщения о неопознанных летающих объектах из штатов Мичиган, Вермонт, Массачусетс и Аризона.

Представитель ВВС заявил, что историю мисс Мостли, возможно, проверит группа специалистов по расследованиям.

Мисс Мостли живет одна в восточной части Фолл-вуда, в доме № 1115 по улице Ист-Томас.

Ганнибал сложил вырезку из газеты и положил себе в карман. Империя, размышлял он, становится небрежной — как иначе объяснить столь частую демонстрацию своих глайдеров. В любом случае Форчун понимал, что история девушки заслуживает тщательного исследования. Она, во всяком случае, заинтересовала Кимбалла, хотя погибший агент о ней в своей передаче — по крайней мере, в первой ее части — и не упоминал.

Кимбалл приспособил кухню под свой рабочий кабинет, исходя, очевидно, из убеждения, что работа мужчины не должна быть слишком удалена от еды. Два буфета и холодильник были до отказа набиты продуктами, имелся хороший запас кухонной посуды. Соробин Кимбалл, очевидно, был гурманом и искусным кулинаром. Форчун пожалел, что лишь один раз встречался с ним и ему не представилась возможность хорошо познакомиться с этим человеком. Кроме страсти к истории, незамужним женщинам и головоломным приключениям, в перечне жизненных приоритетов Ганнибала отличная пища занимала довольно высокое место.

Другие комнаты домика также открыли многое о его бывшем владельце. Быстрый взгляд на корешки книг, выстроившихся рядами в гостиной, показал, что бывший жилец был таким же основательным историком, как и сам Форчун, — что было неудивительно, так как глубокие знания по истории были обязательными для членства в ТЕРРЕ, которая требовала, чтобы агенты-резиденты становились настоящими экспертами по социальным, политическим и техническим вопросам на планетах своего пребывания. Кимбалл за двадцать лет пребывания на Земле нашел время написать две книги: «Сохранение свободы» и «Рябь в потоке времени».

В гостиной повсюду лежали пачки газет и журналов. На одной из стен была прибита полка с картотечными ящиками. Подойдя поближе, Форчун включил небольшой прибор и повел им по передним стенкам выдвижных ящиков. Как он и ожидал, каждый из них, видимо, был снабжен саморазрушающимся механизмом, который либо превратит в пар содержимое, либо превратит в месиво любого, кроме самого Соробина Кимбалла, кто попытается сунуть туда нос. При наличии времени, надлежащих инструментов и точном знании того, что надо делать, опытный агент мог бы обойти эту защиту, однако у Форчуна ни такого желания, ни времени не было.

Он зашел в спальню Кимбалла. Простота ее приближалась к спартанской. Соробин считался историком и гурманом и, возможно, был блестящим, интересным собеседником, но он явно не считал необходимым обставлять свое жилище подходящим антуражем для более комфортного проведения своего досуга. Форчун вздохнул.

— Всякие люди бывают, — пробормотал он.

Одной из постоянных нужд агентов, будь то резидент или оперативный работник, были местные деньги. Как бы ни были удобны путешествия во времени, в каком-то историческом периоде необходимо было задерживаться надолго и чувствовать себя там удобно. В любой культуре деньги означают самостоятельность, свободу и возможность нанять других для осуществления задуманного. Поэтому одной из первых задач, поручаемых всем агентам, является приобретение достаточного количества местной валюты. При возможности ТЕРРЫ осуществлять прыжки во времени построить личное состояние было фантастически легко. Если ставить на беспроигрышную лошадь, вкладывать в собственность, которая гарантированно повысится в цене, покупать и продавать акции с ловкостью знатока завтрашнего рынка, финансовое благосостояние будет обеспечено. Чтобы в любой момент использовать нужную сумму, у всех агентов ТЕРРЫ хранились огромные суммы наличных денег.

Форчун нашел их за пять минут, разъединив защитные контуры и переложив добрую часть капиталов Кимбалла в свои собственные карманы. Затем он тщательно восстановил защитные цепи, установил на место секцию задней стенки книжного шкафа и продолжил поиски в спальне погибшего агента.

Обнаружив в стенном шкафу Кимбалла портфель, он возвратился на кухню и уложил в него все бумаги со стола. Рядом с магнитофоном лежала куча магнитных пленок, которым также нашлось место в портфеле. В темпоральном транспортном корабле не было оборудования, чтобы их прослушать, поскольку они были записаны Кимбаллом на земной аппаратуре. Но техники Центра, безусловно, найдут способ получить информацию с этих пленок. Ганнибал искал другие сувениры, как вдруг услышал за спиной визг; он обернулся и увидел два маленьких существа прямо на пороге, из которых один явно атаковал другого.

Первый — Уэбли — достиг противоположной стены и взлетел прямо вверх, превращаясь на ходу из кота в птичку. Второй — по всей видимости, Гларрк — выбрал форму черно-серой обезьяны, ко-, торая подпрыгнула в воздух, вытянув вверх длинные руки, чтобы схватить противника. Уэбли молнией пронесся мимо головы Форчуна, успев шепнуть:

— Осторожно! Он сошел с ума! — а затем опустился на изувеченный магнитофон.

Гларрк снова набросился на Уэбли, но тот уже раскрыл огромные крылья и, нанеся удар по обезьяньей физиономии, сомкнул их вокруг противника. Оба симбионта упали на пол, причем Уэбли теперь принял форму огромной резиновой ленты, которая полностью заключила в себя соперника. Гларрк продемонстрировал, что и он не забыл свои симбиоти-ческие навыки, превратившись в остроносое скользкое существо, которое вдруг вырвалось из своего плена с помощью десятков когтистых ног. Поврежденный Уэбли сгустился в шар, чтобы подремонтировать свою поврежденную субстанцию. Гларрк воспользовался этим моментом и снова принял форму обезьяны, на этот раз с острыми как бритва когтями, которые он принялся вонзать в дрожащего мелкой дрожью Уэбли.

— Прекратите! Оба! — приказал Форчун. Обезьяна обернулась, оскалила зубы и бросилась на Ганнибала. Рефлексы Форчуна сработали мгновенно: пока Гларрк находился в прыжке, он извлек свое огнестрельное оружие, прицелился и нажал на спусковой крючок, в результате чего в грудной клетке разъяренного симбионта образовалась огромная дыра. Гларрк упал на пол, превратившись в студнеобразную массу.

— Добей его, пока он не перегруппировался! — попросил Уэбли.

Форчун доверял мнению своего симбионта. Он снова нажал на спусковой крючок. На этот раз Гларрк исчез полностью, оставив налет мелкой пыли на обугленном от выстрела полу.

— С тобой все в порядке, Уэб? — спросил Форчун.

Уэбли все еще находился в шарообразном состоянии, создав речевой аппарат, только чтобы вынести смертный приговор Гларрку, а затем снова уйдя в себя. Шарик двигался, но не издавал ни звука. Лишь однажды до этого Форчун видел своего друга настолько растерзанным, чтобы мгновенно не отвечать на вопрос. Это случилось на планете Йидда, несколько заданий тому назад, когда на него напала разъяренная кабобра.

Шар из протоплазмы пульсировал, как бы пузырясь изнутри, пока раненый симбионт занимался восстановлением. Лишь другой симбионт мог знать, как нанести самый сильный вред Уэбли за минимальный отрезок времени. Очевидно, нападение Гларрка было не шуточным.

Прошло почти две минуты, пока Уэбли смог прийти в более-менее сносную форму, чтобы принять хоть какую-нибудь форму вообще. Появилась голова, затем материализовались лапы, выдвинулся похожий на плюмаж хвост. На мохнатой голове возникли два глаза, два больших уха, нос и пасть, как у кота. Уэбли потянулся, осторожно проверяя каждую лапу и размахивая хвостом.

— Что случилось?

— Трудно объяснить, — ответил симбионт, — это был Гларрк и в то же время не Гларрк. В какой-то момент он все понимал, а потом полностью потерял рассудок. — Кот-Уэбли содрогнулся. — Никогда не думал, что один из нас может сойти с ума. Я всегда считал, что это прерогатива людей.

— А сейчас ты уже полностью восстановился?

— Полностью. Нашел то, что искал? Форчун пожал плечами.

— Мне кажется, что я нашел все, что было бы интересно Империи. Давай убираться отсюда.

— Разумное предложение.

— Хочешь прокатиться? Уэбли покачал головой:

— Я рад, что пока еще могу двигать лапами. Симбионт вышел из дома, гордо подняв вверх хвост.

— Но я не намерен идти пешком, — заявил Ганнибал. — Здесь за углом стоит прекрасный экземпляр техники.

— Не знаю, чем он тебе понравился. Я бы не стал им пользоваться. На меня все эти штучки не производят впечатления.

Пока два агента ТЕРРЫ обыскивали дом, солнце уже взошло, и сейчас его лучи отражались от перламутрового глянца кузова «ягуара». Форчун обошел машину со всех сторон, задумчиво поджимай губы.

— Было бы намного удобнее, — заметил Уэбли, — если бы Кимбалл оставил инструкции по управлению ею.

Форчун улыбнулся:

— Дружище, что один может изобрести, другой может отгадать. Например, это вот, ясное дело, ручка открывания двери.

Форчун открыл дверцу и сел за руль:

— А это, несомненно, рулевой механизм.

— А что ты скажешь о рычаге, который торчит вон там, посередине?

Ганнибал посмотрел на него и на схему, выгравированную на черном шаре сверху рычага.

— Хм-м-м. «Р»…один, два, три и четыре. Загадка… Но представляется вероятным, что этот рычаг регулирует передаточный механизм колес. В этом случае цифры имели бы смысл.

— А буква «Р»? — спросил Уэбли с кислым видом. — Что она обозначает: Радио? Резерв? Распутин?

Ганнибал нахмурился, переместив рычаг назад и вперед. Все осталось по-прежнему.

— Республиканец? — отважился симбионт.

— Твои потуги на юмор кажутся до странности неуместными: они идут по пятам близкой беды, — сказал Форчун.

— Революционер, — пробормотал Уэбли.

— Ротор кажется более логичным.

— Принимается. А теперь — как ты заведешь машину?

Форчун осмотрел приборы на панели управления и тут обнаружил ключ, торчащий в гнезде. Он повернул ключ, затем нажал кнопку с маркировкой «Пуск».

Двигатель «ягуара» с ревом заработал, и Форчун испуганно схватился за руль. Уэбли выпрыгнул в открытое окно и стал летать кругами, взволнованно хлопая крыльями. Мотор заработал, но машина не двигалась с места. Успокоившись, Уэбли влетел обратно в автомобиль и снова превратился в кота.

Ганнибал нащупал правой ногой на полу педаль, от которой, как он установил, зависел рев и грохот и срабатывание одной из двух шкал управления прямо перед ним. Если рассуждать логически, левая педаль должна была приводить в действие вторую шкалу — с надписью «км/ч». Он попробовал нажать на нее. Никакого толку.

— Попробуй эту штуку с передачами, — осторожно предложил Уэбли.

Ганнибал толкнул ручку вперед — как он предполагал, в положение «один».

Машина ни с места. Возможно, средняя панель… Он нажал ее.

«Ягуар» рванулся вперед. Уэбли в ярости завопил и взмыл в воздух. Форчун направил машину вокруг насосной и вернулся на прежнее место, нажав на тормоз. К тому времени, когда был сделан полный круг вокруг домика на скорости тридцать километров в час, он уже разобрался в системе управления. Если повезет, он надеялся, что узнает, зачем там эта буква «Р». Вскоре Ганнибал почувствовал себя вполне уверенно в освоении машины, чтобы отправиться на ней в путь.

С помощью Уэбли, который кружил над ним в виде птицы, выполняя роль проводника, Ганнибалу оказалось нетрудно доехать на этом спортивном автомобиле к тому месту, где они оставили свой темпоральный транспортный корабль. Он остановил машину в роще недалеко от дороги и выключил зажигание. Через пять минут он нашел площадку для своего корабля.

Уэбли устремился вниз и приземлился на его плечо, с шумом сложив большие крылья. Через мгновение симбионт перетек в свое обычное состояние.

— Осторожно, — предупредил он.

— Я помню инструкцию, — заверил его Форчун.

Прислонившись спиной к дереву, он точно отрегулировал свои «наручные часы» и притронулся к заводному валику. Само управляющее устройство исчезло, чтобы догнать невидимый транспортный корабль. Прошло пять секунд, в течение которых Форчун оставался абсолютно неподвижным. Затем, после мгновенной яркой вспышки, как «часы», так и корабль внезапно появились. Форчун встряхнул руку — кожу на запястье покалывало. Если бы он пошевелил рукой во время этой пятисекундной операции, возвращающийся аппарат мог бы отрезать ему кисть.

Он открыл корабль и забрался внутрь. Корабль имел цилиндрическую форму с закруглениями на торцах. Диаметр его составлял два с половиной метра, длина ровно в три раза больше. Кабина была достаточно просторной, но далеко не роскошной. Переднее полушарие представляло собой сплошной иллюминатор, в то время как снаружи оно, казалось, было выполнено из того же светонепроницаемого серебристого материала, что и остальная машина. Пульт управления занимал широкую панель. Форчун поневоле сравнил его с доской приборов в «ягуаре». В задней части корабля располагался темпоральный двигатель в герметичном сферическом блоке. Эта машина времени была фантастически мощна и легка в управлении. Форчун имел лишь самое общее представление о принципах ее работы. Во всех сорока семи планетных системах Галактической Федерации всего лишь восемь или девять человек полностью разбирались в теории путешествий во времени и ее практическом применении, поэтому невежество Форчуна в этом отношении было простительным.

Спрятав портфель с заметками и магнитофонными лентами, Форчун уселся за пульт управления.

— Уэбли, я хочу знать содержание остальной части отчета Кимбалла, прежде чем мы залезем в это дело поглубже. Будь добр, посади «жучка» в кухне фермы на подоконник.

В голосе Уэбли послышались слабые нотки тревоги:

— Ты ведь не собираешься начать вмешательство, а?

— Конечно, нет. Кимбалл мертв. Отправив свое сообщение, он породил тем самым целый ряд событий, которые охватывают сейчас полгалактики. На этой стадии игры вмешательство с нашей стороны слишком сильно повлияло бы на большое число временных линий. Это не имеет смысла. Самое лучшее, что мы можем сделать, — послушать, что было в момент примерно за час до смерти Кимбалла. В «жучок» я установлю саморазрушающееся приспособление. Тебе следует лишь установить его и вернуться сюда.

— Хорошо, — согласился симбионт.

Часы показывали 04:16:25. Уэбли возвратился на корабль вполне благополучно. Из устройства связи четко доносился голос Соробина Кимбалла:

«…таким образом, Империя усматривает прямую и безотлагательную угрозу в этой новой волне рационального мышления, которая охватила западный мир. В отличие от поверхностного рационализма коммунистического блока, западный вариант побуждает людей думать объективно обо всех сферах жизни. Появились социальные критики, у которых нет никаких лозунгов, которые не размахивают никакими флагами и которые не боятся исследовать все освященные временем вечные истины. Империя любит логику, потому что логику можно использовать для поощрения тирании, однако иерархия Империи не может мириться с требующей доказательств рациональностью. Если бы истинно рациональное мышление смогло прочно утвердиться на этой планете, — а такая угроза существует, — почти нет сомнения, что в течение нескольких десятилетий Земля будет полностью готова для членства в Галактической Федерации, а надеждам Империи на установление тирании во всей вселенной был бы нанесен тяжелый удар…»

Форчун кивнул и пробормотал:

— Именно в этом месте прервалась передача.

«…Я убежден, — продолжал звучать голос Кимбалла, — что Империя споткнулась в своем стремлении остановить распространение рациональности. Неожиданная суматоха с обнаружением летающих тарелок является лишь частью этого. Мне представляется крайне важным то, что, когда один конгрессмен США предложил провести официальное расследование по НЛО, дело быстренько передали обратно ВВС. Как видно из моих предыдущих отчетов, ВВС настойчиво проводили политику «разоблачения» всех таких случаев наблюдений, несмотря на неоднократные обвинения, что военные утаивают информацию от общественности. К сожалению, в рядах так называемых энтузиастов НЛО имеется ряд шарлатанов и фанатиков, которые затемнили этот вопрос и заставили широкую общественность не принимать всерьез такие сообщения и считать их бредом умалишенных. ВВС внесли свою лепту в эту путаницу, опубликовав полностью негодные «научные объяснения» ряда наблюдений.

В результате моего обширного расследования в роли репортера я обнаружил признаки того, что сама Империя несет ответственность за несколько наиболее фантастических сообщений и, более того, что человек, оказывающий наибольшее влияние на «официальные» объяснения, подполковник Марк Монди, сам является агентом Империи. Его назначение, как представляется, состоялось, чтобы выставить ВВС в самом глупом виде.

Однако само по себе это не настолько серьезно, чтобы служить поводом для моего призыва о помощи от наших Специальных Сил. Но именно сегодня открылся один очень важный факт, и я был бы глупцом, не отметив, что возникла серьезная проблема и мне одному с ней не справиться. Как вам известно, в течение нескольких лет мы осуществляем прослушивание переговоров Империи. Вплоть до настоящего времени они состояли лишь в отчетах о наблюдениях. Однако в их последнем сообщении упоминается техническое устройство, изобретателем которого является один землянин, способное, как они утверждают, разрушить потенциал Земли как разумной планеты. У меня нет подробных сведений о том, что оно собой представляет или как функционирует, но, судя по их довольно радостному сообщению, устройство это испытано ими в лабораторных условиях и готовится для промышленного испытания в течение ближайших нескольких дней.

Как нам недавно стало известно, они подозревают, что на этой планете действует постоянный агент ТЕРРЫ, однако до сих пор они меня не смогли обнаружить. Моя «крыша» безупречна, насколько вообще этого можно ожидать от «крыши». Но хороший вопрос: — как долго меня не смогут обнаружить? Я смог передать такой пространный отчет на пределе моих возможностей, хотя он затрагивает лишь наиболее важные моменты моих расследований. Если вы можете прислать сюда кого-нибудь немедленно, я сообщу ему остальное. Соробин Кимбалл. Конец связи».

Послышался щелчок, когда Кимбалл, по-видимому, выключил магнитофон. Спустя мгновение Форчун смог разобрать, что он перематывает ленту.

«Это должно обязательно вызвать какое-то действие, — продолжал звучать голос Кимбалла, — сегодня вы не очень разговорчивы…»

Дальше послышалось что-то неразборчивое.

— Что он сказал? — спросил Форчун своего напарника.

— Он сказал, что им обоим придется погибнуть. Ганнибал нажал кнопку саморазрушения, и в полукилометре отсюда «жучок» на "подоконнике фермы беззвучно ликвидировался.

— Эта работа намного серьезнее, чем мы думали. Мы прибыли сюда, чтобы узнать, что случилось с Кимбаллом, а похоже, будем вынуждены попытаться спасти Землю. Я просто предполагаю, но похоже, что Империя испытала свое секретное оружие на Кимбалле и Гларрке.

— Звучит здраво.

— Интересно, как оно действует.

— Возможно, это препарат, который разрушает разум того, кто им пользуется.

— Нет, — размышлял Форчун, — чтобы добиться каких-то результатов, Империи придется серьезно нарушать экологию. Это для них, конечно, приятная затея, но Кимбалл отмечал, что есть какое-то техническое устройство.

— Где мы начнем искать его?

Форчун вытащил газетную вырезку из кармана и развернул так, чтобы его напарник смог прочитать ее. С вырезки им улыбалось лицо мисс Мэрилин Мостли.

— Агент Империи? — спросил Уэбли.

— Не знаю. Но, конечно, не помешает поговорить с ней.

Форчун установил приборы таким образом, чтобы возвратить корабль в ту же точку времени, в которой он находился прежде. Снаружи ночное небо уступило место внезапному дневному свету.

— А ты уверен, — задал вопрос симбионт, — что перспектива встречи с красивой девушкой не повредит нашему заданию?

— В этом я совсем не уверен, — сказал Форчун, вставая. — Ну что, отправимся?

Глава 3

«ГДЕ ТЫ БЫЛА СЕГОДНЯ, КИСКА?»

Ганнибалу потребовалось всего несколько минут, чтобы убедить Уэбли воспользоваться автомобилем и не пугаться. Форчун дал задний ход, вывернул руль, выехал на асфальт и поехал в направлении, противоположном тому, откуда они прибыли. «Ягуар» слушался руля, отлично вел себя на дороге. Ради эксперимента Форчун перевел скорость с первой на вторую, выжимая педаль сцепления почти до упора, как будто зная, что делает, затем на третью и, наконец, перевел рычаг вниз, на четвертую.

— Решительно превосходит лошадь, — прищел он к заключению.

Уэбли, наблюдавший за манипуляциями своего напарника, кисло улыбнулся. Он превратился в кошку, форму куда более симпатичную, чем шар.

— А ты уверен, что знаешь дорогу? — спросил он.

— Адрес указывает на Ист-Томас. Кимбалл жил к западу от Фоллвуда, поэтому если мы возьмем курс по солнцу, то должны попасть в точку.

— А что ты надеешься найти?

— То, что почти рядом с резиденцией Кимбалла находится база Империи, представляется маловероятным. С другой стороны, глайдер, уничтоживший Кимбалла, находился, по-видимому, где-то поблизости… О! Мне пришла отличная идея Как гласит газетное сообщение, мисс Мостли держит кота, за которым она ночью гналась полмили. Любой, кто так поступает, скажу я тебе, довольно сильно любит животных.

— Поэтому?..

— Поэтому ты, мой мохнатый друг, должен стать таким обворожительным, каким ты только можешь быть, найти к ней подход и заглянуть в ее дом.

Они приблизились к псевдофермерскому домику Кимбалла. Не снижая скорости, Форчун сказал:

— Не намного же мы опередили наших друзей.

Уэбли вытянул шею. За домиком виднелся багажник белого автомобиля. В сравнении с «ягуаром», по внешнему виду увиденная ими белая машина явно проигрывала.

— На какое-то время у них будет работенка, — удовлетворенно заметил Форчун.

— А не стоит ли нам остановиться и предложить помощь?

— Нет, но, разобравшись с мисс Мостли, ты можешь сюда вернуться и, если они все еще ошиваются здесь, последовать за ними.

— Хорошо.

На несколько минут между ними воцарилось молчание. Затем Форчун прервал его:

— Прости, Уэб, что я думаю вслух, но сейчас самое время вспомнить кое-что из того, что нам известно. Во-первых, Мэрилин Мостли, возможно, работает, а может быть, и не работает на Дрофокса Джоргола. Согласно данным Центра ТЕРРЫ Джор-гол является лишь одним из их начальников, имеющих отношение к Земле. В последний раз его транспортный корабль был замечен на обратной стороне Луны. И еще известно, что недавно он украл около двадцати вотарианских глайдеров, хотя, возможно, он построил несколько таких аппаратов и по заказу.

— Ну, такие парни скорее украдут, чем станут строить, — заметил симбионт.

— Не будь таким моралистом. Насколько я помню, ты сам всегда не против стащить что-нибудь по мелочи.

— Только ради выполнения задания.

— Кимбалл сказал, что Империя завладела приспособлением, которое может уничтожить на этой планете рациональное мышление. Это поможет Империи достичь двух целей: полностью открыть планету для грабежа, а также дать ей созреть для завоевания. На Земле всегда было предостаточно тиранов, но три последних года довольно аккуратно сохранялось равновесие между тиранией и свободой. Естественно, если Империя сможет парализовать свободные нации, верх возьмут тираны. Более слабый станет кланяться более сильному, и примерно через десяток лет планета окажется под властью одного правителя. Можешь быть уверен, если Джор-гол или, возможно, сам Малик начнет стрельбу, пройдут, пожалуй, столетия, прежде чем Земля в достаточной мере оправится, чтобы получить право стать членом Федерации.

— Но ведь вхождение Земли в Федерацию пока не планируется, — сказал Уэбли.

— Конечно. Наша обязанность — сохранить темпоральную линию Земли по состоянию на 2572 год… А в наше время Земля поддерживала это равновесие сил. Мы должны убедиться, что это произойдет, даже если мне придется прибегнуть к некоторому вмешательству.

— Найти приспособление и уничтожить его, — сказал Уэбли, обнажая суть проблемы.

— Точно. Найти его до того, как будет проведено полномасштабное испытание, о котором говорил Кимбалл.

Они приблизились к перекрестку. Форчун остановил машину и попытался найти какой-нибудь указатель, чтобы определить свое местонахождение. Неподалеку находилась станция технического обслуживания, поэтому он направил машину туда.

Навстречу им выскочил круглолицый молодой служитель.

— Доброе утро, мистер Ки…? Извините, не знаком с вами. Но ведь эта машина с номером ХК-Е принадлежит мистеру Кимбаллу?

— Правильно, — улыбнулся Ганнибал, заметив нотку подозрения в голосе юноши. — Я прилетел вчера ночью, и Кимбалл позволил мне воспользоваться ею. Я ищу дом № 1115 по Ист-Томас. Может быть, вы подскажете, как туда добраться?

— Конечно. А вы тоже репортер?

Форчун кивнул. Малый широко улыбнулся и указал направление. Ганнибал извлек из кармана пачку долларов, выудил двадцатку и вручил ее служителю.

— Кстати, — сказал он, — если кто-нибудь спросит, вы меня никогда не видели. Хорошо?

— Конечно, мистер. И удачи вам с Мэрилин. Вы считаете, что она действительно видела летающую тарелку?

Форчун, взявший за правило никогда ничему не удивляться, обезоруживающе улыбнулся:

— Кто же в наше время может сказать это с уверенностью?

— Она хорошая девушка, — сказал служитель, — но немного, ну, понимаете, странная. Все эти кошки, и уединенная жизнь, и все такое. Может быть, она всю эту историю и выдумала.

— Вот чтобы все это выяснить, я сюда и приехал.

— А-а-а. Ну, всего доброго. И, хм-м, спасибо. Малый спрятал двадцатку в карман и, подняв руку, попрощался с ними. Форчун выжал сцепление и выехал на дорогу.

— А стоило ли? — спросил Уэбли.

— Он знает Кимбалла и хорошо к нему относится, а автомобиль Кимбалла, ясное дело, произвел на него впечатление. Таким образом, он на нашей стороне и будет об этом помалкивать. Он знаком также с мисс Мостли. Очевидно, она ему нравится. Как репортер из газеты опасности для нее я не представляю. Но если бы парень подумал, что я кто-то другой, он вполне мог бы предупредить ее о нашем прибытии. И если она на самом деле работает на Империю…

— Понял, незачем разжевывать.

Через десять минут они подъехали к жилью Мостли. Перед ним был припаркован полуразвалившийся автомобиль неопределенной марки и года выпуска. Вдоль дороги в ряд стояли деревья, а вокруг дома росли аккуратно подстриженные кусты.

На ограде находился большой почтовый ящик, на котором красивыми буквами было написано: МОСТЛИ. Форчун поставил «ягуар» на обочине дороги:

— Сначала осмотримся?

— Не понимаю, почему, имея в виду меня, ты все время говоришь «мы», — кисло ответил симбионт. — Я вернусь через пару минут.

Он сиганул в открытое окно, пронесся по лужайке и скрылся за углом дома. Насторожившись, Форчун ждал.

Где-то далеко в поле работал какой-то сельскохозяйственный механизм, щебетали птицы. Над головой легкий ветерок шевелил на деревьях листья. Хотя было еще довольно рано, утро был теплое. Небо было похоже на безоблачную голубую чашу, по внешнему виду такую же пустую, как и при Наполеоне. Однако, изучая этот период истории, Форчун узнал, что в нем буквально повернуться негде от обилия летательных аппаратов и, кроме того, не-скольких сотен единиц оборудования на орбите от негодных опытных образцов транспортных средств до вполне действующих и полезных спутников связи и метеоспутников. В техническом отношении Земля стояла на пороге межзвездного сообщества; в политическом же отношении она была так же взрыво-опасна, как и самая смертоносная из ее водородных бомб.

Этим мирным канзасским утром трудно было представить себе, что в Индокитае ведутся реальные боевые действия, на юге США творится расовое насилие, по всей планете внезапно, то тут, то там, как от короткого замыкания, вспыхивают очаги этнической напряженности и всех прочих конфликтов, сотрясающих человеческую культуру в периоды ускоренного ее роста. Именно это неуловимое столкновение интересов в первую очередь приковало его внимание к истории Земли, а увлечение ею неизбежно связало его с линией времени это планеты на краю галактики, расположенной на расстоянии около 2000 световых лет от Центра ТЕРРЫ.

Давно уже он прекратил восхищаться техникой, которая позволила осуществлять в мгновение ока связь и перевозки на огромные расстояния и через само время. Технари отметили бы, что рассматриваемые примерно 164 000 000 000 000 000 миль являются просто абстракцией, по сравнению с которой векторная кривая субпространственной энтропии становилась как для физического, так и для временного расстояния эталоном. Так, хотя путешествие на самом деле занимало лишь немногим более часа, транспортные корабли ТЕРРЫ для полетов во времени категорически не летали быстрее света (это было все еще невозможно), а летали в совершенно иной среде.

Как-то раз один механик в порыве необоснованного доверия попытался объяснить ему это в терминах изогнутого пространства, но, израсходовав полдня времени и несколько бутылок виноградного вина кс ант и, с отвращением отказался от этой затеи в убеждении, что Форчун слабоумный. Будучи бескомпромиссным эмпириком, философия которого заключалась в том, что если что-то работает, оно реально, а если не работает, то и черт с ним, Форчун знал, что лучше не пытаться объяснять специалисту в области техники исторические процессы, которые позволяют ему понять взаимодействие сложных социальных сил с той же ясностью, с какой механик рассматривает работу какой-либо машины.

Канзасский сельский пейзаж был настолько мирным, а характер его мыслей — настолько абстрактным, что потребовалось на целых полсекунды больше, чтобы расслышать пронзительные крики, доносившиеся из-за дома Мостли, чем надо было, чтобы вернуть Ганнибала Форчуна в реальность 1966 года. Характер этих воплей начал быстро меняться от четко выраженных звуков ругани до столь же четких выражений удивления, когда, шумно импровизируя полет с помощью крыльев, Уэбли перелетел через конек крыши, стремительно бросился через лужайку и опустился на стоянку у обочины, где мгновенно принял форму кота и ввалился обратно через окно внутрь жемчужно-серого «ягуара».

— Ну? — спросил Форчун.

— Кошки, — ухмыльнулся Уэбли. — С большой вообще никаких проблем, но там еще оказались три кошки, которые разорвали бы меня на куски, если бы только дотянулись до меня когтями. Не люблю эти превращения перед незнакомыми, но они взяли меня в кольцо. Извини.

Форчун искренне рассмеялся:

— И это все, что ты разведал? Только кошки?

— Я рискую своей жизнью, — пробормотал Уэбли — а ты смеешься. Да, только кошки. Уроженки этой местности. Никаких признаков вневременных артефактов. В доме их несколько больше.

— Кроме мисс Мостли?

— Несколько больше кошек. Полагаю, семь или восемь. Женщина — одна.

— Настоящий кошачий храм! Интересно, она не египтянка?

— Пока ты будешь определять, я обожду тебя здесь.

— Нет, мой друг. Ты будешь мне там нужен.

— Тогда расстегни рубашку, и я залезу внутрь. С ужасом думаю, что будет, если они погонятся за мной.

— Оставайся как есть — не смей изменять ничегошеньки. Ты прекрасен, особенно для такой любительницы кошек, как Мэрилин Мостли.

С недовольным видом симбионт покорился, позволив своему напарнику взять себя на руки, когда тот вышел из машины.

Из-за дома доносились какие-то голоса, поэтому, не подходя к парадной двери, Форчун стал огибать дом. Там стало ясно, что один голос принадлежит молодой женщине в синей кофте и полосатой юбке, а остальные — кошкам. Женщина была вполне миловидна, небольшого роста и пропорционального сложения.

— Абсолютно не понимаю, почему вы не можете ужиться, Казанова? Где же ты, огромный котище? А ты, Скарлетт, что сидишь с таким невинным видом? Знаю, что бы ни случилось, зачинщицей, скорее всего, являешься ты, — слова легко скатывались с ее губ. — Ты тоже, Эмбер… что, ради всего святого, ты замышляешь? Из-за тебя бедный Казанова чуть было не потерял голову. Ладно, мой мальчик, все уже в порядке. Я не позволю им притронуться ни к одному твоему усу. Хороший кот. Хороший мальчик.

Пока она трещала, Ганнибал стоял и откровенно разглядывал ее. Особенно ему понравились длинные стройные ноги, волосы под газовой косынкой и словно выточенная из мрамора шея.

— Мисс Мостли? — спросил он. Молодая женщина вздрогнула и обернулась.

— Боже правый, а я и не знала, что вы здесь стоите. Немного рановато для нанесения визитов, поэтому вам придется извинить меня за мой внешний вид, но я действительно Мэрилин Мостли. Что вам угодно?.. О-о-о, какая кошечка, просто прелесть! — Девушка наконец заметила Уэбли, свернувшегося в глубок на руках у Форчуна.

— Кот, — поправил ее Ганнибал.

— Конечно. Как я могла допустить такую ошибку? Какой пушистый! — Она подошла поближе, чтобы повнимательнее рассмотреть псевдокота. Когда ее рука остановилась примерно в дюйме от его головы, Уэбли сузил глаза. — А как его зовут?

— Уэбли. А меня — Ганнибал Форчун, я из журнал «Астро». Я пишу статью об НЛО.

Руки Мэрилин Мостли взлетели к ее волосам, инстинктивно проверяя прическу. Под косынкой у нее были бигуди. Она быстро проговорила:

— Почему бы вам с Уэбли не обойти дом и войти через парадную дверь? А я за это время приведу себя в божеский вид, потому что сейчас у меня на голове, как и в доме, дикий беспорядок, но я всего на минутку, а затем мы сможем присесть и поговорить. Хотите кофе?

Она стремглав унеслась через черный ход и исчезла, прежде чем Ганнибал смог что-либо ей ответить.

Не прошло и минуты, и она, как обещала, открыла, парадную дверь. За эти шестьдесят секунд она успела сменить полосатую юбку, которая, как заметил Форчун, вполне могла быть и подолом ночной рубашки, на шорты из голубой бумажной ткани и белую блузку, украшенную крупными красными горохами.

— Устраивайтесь поудобнее, пока я приведу в порядок свое лицо, — пригласила она. — Страшно не люблю разговаривать с людьми, когда у меня такой вид. Я считала, что ваш брат журналист любит поспать… Все кошки на улице, поэтому, если хотите, можете отпустить Уэбли на пол. — И она исчезла в другой комнате.

— Не спускай с нее глаз, — прошептал Форчун, и симбионт последовал за ней.

Форчун отыскал стул и сел. Девушка не прекращая стрекотала через полуоткрытую дверь; Форчун рассеянно следил за ее болтовней, сконцентрировав основное внимание на самой комнате. В его руке был зажат небольшой прибор, которым он уже пользовался у Кимбалла. Он медленно вел поиск скрытых подслушивающих устройств, наблюдая за стрелкой, затем осторожно спрятал его в карман, довольный тем, что в непосредственной близости не обнаружил их.

— А вы уже разговаривали с шерифом Доддом? — спросила девушка. — Он звонил мне примерно час назад, чтобы извиниться за все то, что он сказал мне на днях, когда я сообщила ему о моей летающей тарелке. Некоторые люди просто ни во что не верят до тех пор, пока не увидят своими глазами. Здесь у меня сложилась репутация какой-то ветреницы, однако ведь шериф на самом деле символ ответственности! Понимаете, о чем я? Иногда я думаю, что он чувствует ответственность за все графство, — он ведь на самом деле был ко мне так внимателен с момента смерти моих родителей в прошлом году. Он считает немного ненормальной мою жизнь здесь в одиночестве в компании с кошками.

Она немного помолчала, перевела дух и неожиданно сообщила:

— Теперь-то, когда он сам увидел одну такую штуковину, он запел по другому.

Форчун кивнул, решив взять это на заметку.

— Когда он ее видел? — спросил Ганнибал.

— Сегодня, рано утром. Не думаю, что он уже успел связаться с прессой, поэтому, если вы потолкуете с ним, окажетесь первым журналистом. — Девушка исчезла, ее голос затих, и за ней по пятам поспешил Уэбли.

Она привела волосы и лицо в порядок, и это произвело впечатление на Ганнибала. Ее синие глаза сверкали на продолговатом лице, обрамленном мягкими каштановыми волосами. На ее маленьком вздернутом носике он заметил еле видимые веснушки. В коротких паузах в разговоре ее чувственные губы складывались бантиком.

— Вот, я уже почувствовала себя человеком, — сказала она.

Форчун встал.

— В вашем присутствии я также уже чувствую себя человеком, — галантно сказал он.

— Кофе будем пить там, — объявила она, приглашая его в кухню.

Ганнибал Форчун сделал два шага, но был остановлен маленькой пушистой фигуркой Уэбли, вставшего на его пути. На кошачьей мордочке симбионта было написано: «А не забыл ли ты чего-нибудь?» Форчун взял своего напарника на руки, и по дороге на кухню Уэбли приблизил свои губы к уху Форчуна и прошептал:

— Она нормальная. В мозгах хаос, но это, кажется, ее обычное состояние. Вообще никакого представления об Империи она не имеет.

Форчун сел, а Уэбли снова спрыгнул на пол. Девушка поставила кофейник на огонь и спросила:

— Что он рассказал вам обо мне?

— Кто?

— Уэбли.

Форчун широко улыбнулся:

— Он сказал, что ему жаль, что вы не кошка, потому что вы — самое красивое создание, которое ему когда-либо приходилось видеть. Я склонен согласиться с ним, но хотел бы добавить одно: я рад, что вы — человек.

Мэрилин Мостли залилась краской от смущения.

— Ну тогда скажите ему, при моем следующем перевоплощении я непременно снова стану кошкой и надеюсь, что он еще будет где-то поблизости. Очень надеюсь, что он верит в перевоплощение, то есть теорию, что душа переходит от…

— Он убежден, что кошачий вид является наивысшей формой кармы, — прервал ее Форчун.

— О! Вы тоже верите в карму? Большинство местных парней считают меня чокнутой, когда я упоминаю о чем-нибудь таком, и, конечно, то, что я видела летающую тарелку, вообще только усугубляет положение. И, знаете, я обнаружила, что большинство людей на самом деле не любят животных, поэтому они не в состоянии вообразить себя кем-нибудь из них в действительности. А вы верите в перевоплощение?

Форчун улыбнулся:

— Моя профессия вынуждает меня сохранять объективность в отношении множества тем. Но именно сейчас меня больше интересует ваша летающая тарелка. Когда вы увидели ее?

— Позавчера вечером. Казанова убежал, а мне не хотелось, чтобы он провел всю ночь на улице. Ведь никогда не знаешь, в какую беду" он там попадет, поэтому я вышла за ним. Он, конечно, подумал, что я играю с ним, и подпускал меня близко, как бы позволяя схватить себя, а затем снова лениво уходил прочь, и так, извольте видеть, все начиналось сначала. Это продолжалось очень долго, и хорошо, что у меня прекрасное чувство направления, так как в противном случае мы никогда бы не вернулись назад. Но вдруг, совершенно неожиданно, я увидела прямо перед собой этот большой предмет. Он был выше меня, примерно на уровне вашего роста.

Конечно, я только позже сообразила, что же я такое увидела, потому что меня больше занимал Казанова. Он запрыгнул на крышу этого предмета и прогуливался там с таким видом, как будто это его дом. Он считает, что ему принадлежит весь мир. Но какой кот так не считает? Я попыталась уговорить и увести его домой, но он перепрыгнул на другую сторону. Мне пришлось обойти летающую тарелку вокруг, чтобы снова добраться до Казановы, и предмет показался мне большим, больше этой комнаты, и совершенно круглым. Тогда мне подумалось, что это что-нибудь типа цистерны для воды или нечто подобное. На другой стороне меня поджидал, конечно, Казанова, и как только я приблизилась к нему, он стремглав спрыгнул и умчался прочь от летающей тарелки. Мы прошли, должно быть, еще полмили, пока он совсем не устал от игры и не дался мне в руки. Знаете, какой обиженный вид иногда бывает у котов? Они как бы говорят: «Именно вы во всем виноваты и к тому же глупы, потому что не смогли поймать меня раньше». Он очень милый, но у него начисто отсутствует совесть. Хотя так умен, что может открывать дверь и, выбравшись наружу, гулять сам по себе.

— Тарелка, — напомнил Форчун.

— Ах да! Так вот, поймав Казанову, я повернулась, чтобы отнести его домой, и именно в этот момент я ее и увидела снова: она поднималась в воздух и отсвечивала бледно-оранжевым светом, с маленькими голубыми искорками по окружности. Она взмыла вверх и исчезла за деревьями, а затем снова показалась, резко набирая высоту. Она летела совершенно беззвучно и очень быстро как крошечная звездочка. Увидев ее лишь в воздухе, я сразу же поняла, что это на нее забирался кот, это именно она, потому что я прочитала все о летающих тарелках и маленьких человечках внутри них и даже о том, как некоторые люди совершали на них полеты. Поверьте, я отругала Казанову несколько суровее за то, что из-за него я прошла мимо и не смогла встретиться с ними. Конечно, он шумно заурчал, полагая, будто делает мне огромнейшее одолжение… Вам со сливками?

Во время этого выдаваемого со скоростью пулеметной очереди повествования Мэрилин Мостли приготовила две чашки кофе и одну из них поставила перед Форчуном.

— Нет, благодарю вас, — сказал Ганнибал. — Не могли бы вы показать место, где обнаружили летающую тарелку?

— Разумеется. Однако боюсь, что с абсолютной уверенностью я не смогу найти его. Было темно, а я ловила Казанову и…

— А вы сказали, что у вас хорошо развито чувство направления.

— Да, конечно, но, знаете ли, ведь найти обратный путь домой совсем другое дело, потому что дом-то стоит на месте.

— Все это так. Во всяком случае я считаю, что материала у меня уже много. Теперь вот еще что: как его зовут, вашего шерифа?

— Шериф Додд. Его имя — Лоренцо, но все зовут его Лэрри или просто шериф Додд. Раньше он руководил оркестром, после женитьбы стал почтальоном, а затем спустя некоторое время депутатом и, наконец, выдвинул свою кандидатуру в шерифы. У него пятеро детей, и он является одним из милейших людей в мире, всегда внимательным к людям. Глядя на то, как он присматривает за мной, можно подумать, что я его родная дочь. Я считаю, что быть в друзьях у шерифа никому не помешает.

— В вас что-то есть такое, Мэрилин, что заставляет любого мужчину чувствовать себя вашим защитником. Мне хотелось бы, чтобы вы сделали мне одолжение, если вы не против.

— Конечно, нет. Я все сделаю для того, кто так любит кошек, как вы. В ту самую минуту, когда я увидела Уэбли, я уже знала, что вы наш человек. Кстати, куда он девался?

— Где-то тут. Сами знаете, у котов всегда найдутся свои дела." Я был бы вам обязан, если вы пока никому больше не будете говорить, что шериф Додд что-то видел, пока я не возьму у него интервью. Хотя бы сутки? Хорошо?

Мэрилин обворожительно улыбнулась:

— Клянусь, что буду молчать, мистер Форчун.

У Ганнибала было большое искушение заметить, что молчание немного выходит за пределы ее возможностей, однако он попридержал язык.

— Где я могу найти шерифа Додда?

— Я Позвоню ему и попрошу назначить вам встречу. Вам известно, где находятся официальные учреждения округа?

— Нет. Я здесь нахожусь всего лишь около двух часов.

Ее рассказ, как ему добраться до шерифа, длился около трех минут. Отличное чувство направления мисс Мостли, по-видимому, исключало дар запоминать названия улиц, поэтому она обильно снабдила маршрут своими ориентирами. Форчун время от времени согласно кивал, приняв про себя решение спросить дорогу у кого-нибудь другого. Наконец девушка вышла позвонить, поговорила примерно с минуту и, возвратившись, сообщила, что шериф Додд уехал по вызову, но ожидается с минуты на минуту. Уэбли прокрался обратно на кухню; Форчун сердечно поблагодарил девушку и попросил ее сообщать, если что случится, его доброму другу Сороби-ну Кимбаллу, а затем откланялся.

Усевшись в автомобиль, Форчун тяжело вздохнул.

— В чем дело? — быстро поинтересовался симбионт.

— Эта женщина. Сколько времени мы пробыли с ней? — Форчун завел двигатель и на малой скорости выехал на шоссе.

— Пятнадцать минут.

— А кажется, больше часа. Не знаю, как ей это удается. Она использует огромное количество слов при небольшом словарном запасе, заметь — девушка не говорит, а трещит как пулемет. Непрерывно. С бесчисленными повторами. Ладно, если бы она копила все эти слова, как в ведрах, чтобы вылить их, когда у нее появляются люди, — но нет, она направляет тот же нескончаемый словесный поток также и на своих кошек. Мне хотелось бы как-нибудь увидеть ее на действительно стоящей словесной дуэли — она сорвала бы все высшие призы.

— Она доставит тебе такое удовольствие, — заметил с недовольным видом Уэбли.

Форчун бросил удивленный взгляд на своего напарника и захохотал, но вскоре замолчал.

Не проехали они и двух миль, как впереди появился белый автомобиль, мчавшийся навстречу на довольно высокой скорости. Форчун с интересом наблюдал за его приближением. Он знал, что столкновение им не грозит, так как ехал определенно по другой полосе шоссе. Когда автомобиль молнией пронесся мимо, Форчун поймал быстрый взгляд его пассажиров — двух мужчин в кепках с короткими козырьками. Водитель этой машины тоже повернул голову и посмотрел на Форчуна.

— Если я не ошибаюсь, Уэбли, именно этот автомобиль мы видели не так давно у Кимбалла.

Уэбли внимательно посмотрел через спинку сиденья в заднее стекло.

— Я думаю, нас они тоже заметили.

Форчун посмотрел в зеркало. Тот автомобиль, мигая задними красными огнями, притормозил и свернул на их полосу.

— В самом деле? — обратил внимание на их маневр Форчун. — Ну что же, поиграем в гонки.

Он сильнее нажал на педаль газа и улыбнулся, когда его «ягуар» стремительно рванулся вперед. Движения на автотрассе почти не было, а сама дорога была очень ровной. Форчун не знал, насколько мощна была та белая машина, и решил это проверить.

Оказалось, что белый автомобиль хоть и не имел такой обтекаемой формы, но, очевидно, мог похвастаться двигателем столь же мощным, так как он никак не исчезал из зеркала заднего обзора. Через несколько минут стало ясно, что преследователь догоняет их.

Увидев впереди перекресток, Форчун резко затормозил и повернул направо. «Ягуар» прекрасно чувствовал дорогу. Второй автомобиль в зеркале на время пропал.

— Следи за ним, Уэб.

Симбионт сообщал о постепенном приближении второго автомобиля. Несмотря на сто миль в час, легко выжимаемых из спортивного автомобиля, белая машина продолжала сокращать расстояние между ними. По спидометру «ягуар» мог развивать скорость до двухсот миль в час, однако Форчун не чувствовал себя столь опытным водителем, чтобы ехать так быстро.

Впереди на дорогу выполз трактор. Он повернул руль слегка влево, затем вправо и обошел его. Затем вырисовался встречный грузовик, быстро оставшийся позади.

— Они все еще идут за нами, — сообщил Уэбли. — Включили на крыше красные мигалки.

— Рубиновые лазеры? Но ведь еще только 1966 год — странно.

— Они сокращают разрыв, — сказал симбионт.

— Если это лазер, нам никак нельзя подпускать их ближе.

Форчун достал свое оружие. Примерно с милю дорога была прямой, и он знал, что «ягуар» будет идти нужным курсом, если он будет твердо держать руль. До его ушей долетел пронзительный вой. Изогнувшись, он высунулся из окна и прицелился в преследующую машину.

Но его остановил резкий голос Уэбли:

— Стой! Я не знаю, кто эти люди, но они не из Империи. Я только что послал им зонд.

— Тогда зачем эти мигалки и этот отвратительный вой?

На спидометре постоянно держалась цифра «100», когда белая машина на некоторое время скрылась в низине на дороге. Уэбли ухватился за края сиденья двумя дополнительными псевдощупальцами.

— Возможно, они просто пытаются привлечь твое внимание.

— Я с удовольствием встретился бы с ними, но именно сейчас у нас нет времени на случайные знакомства.

С нарастающим мастерством агент заложил вираж на повороте шоссе.

— Ты думаешь, что этот рыжий не выглядит располагающе? — Уэбли настойчиво советовал остановиться.

Форчун застонал и мягко нажал на тормоз. «Ягуар» послушно сбавил скорость.

— Хорошо, посмотрим, чего ему надо. Выбирая подходящее место, он съехал на обочину и плавно остановился.

Белый автомобиль затормозил в нескольких метрах сзади «ягуара». Его красные огни все еще яростно мигали, однако сирена замолчала. Двери с треском открылись, и с каждой стороны появилось ПО человеку в форме. Один был высокий и тощий, а второй тучный, которому было явно тесно в своем измятом мундире. Форчун наблюдал за ними в зеркало заднего обзора, затем повернулся к Уэбли:

— Ты уверен, что они не из Империи?

— Уверен. Но они вооружены.

— Несомненно.

Один из стражей порядка подошел к дверце «ягуара». Это был высокий мужчина, долговязый, но движения его, несмотря на кажущуюся медлительность, были профессионально точны. Его лицо было серьезным; из-под форменной фуражки торчал чуб из седых волос.

Агенту ТЕРРЫ было достаточно одного быстрого взгляда, чтобы определить характер этого мужчины, род его службы и принять решение.

— Шериф, если я выйду, то, боюсь, убежит мой кот. Он не любит чужих.

Судя по всему, взгляд шерифа, отметил Форчун, был приучен так же хорошо схватывать все вокруг, как и его собственный.

— Сынок, у тебя есть заботы посерьезнее, чем твой кот. Выходи.

Ганнибал незаметно снял свои «часы» с руки и опустил их на сиденье. Затем он медленно открыл дверцу и вылез из машины, подняв руки из уважения к служебному револьверу в руке полицейского.

— Это твоя автомашина?

— Понимаете ли, не совсем.

— Я так и думал. Лишь один человек в округе водит серый «ягуар», и он мертв. Подозреваю, что ты убил его, сынок, поэтому я арестую тебя по подозрению в убийстве и, кроме того, за вождение краденого автомобиля с большим превышением допустимой скорости. Теперь повернись кругом, расставь ноги и положи руки на верх автомобиля. Вот так, правильно.

Шериф быстро и умело обыскал Форчуна.

— Полагаю, у тебя есть разрешение на ношение вот этого? — спросил он, поднимая личное огнестрельное оружие агента.

— А оно и не требуется. Это фотоаппарат.

— Ну, конечно. Как тебя зовут?

— Ганнибал Форчун, а вы, держу пари, Лоренцо Додд.

— Ну и что из этого?

— Вы тот человек, которого я ищу. Между прочим, — добавил он искренне, — когда я последний раз видел Кимбалла, он был в полном порядке. — Он подумал, что лучше не упоминать, что эта встреча была в Центре ТЕРРЫ, примерно через 600 лет по земному времени.

— Я поверю в это, когда его увижу.

— Буду надеяться, — широко улыбнулся Форчун. — А почему вы считаете, что он мертв?

Шериф Додд свободной рукой потер подбородок, не опуская пистолета.

— Я только что оттуда. Случилось нечто ужасное, это уж точно.

— Могу все это объяснить.

— У тебя еще будет возможность. Но я все-таки заберу тебя, парень, по подозрению в убийстве. Дженкинс, вы поведете автомобиль Кимбалла. Вы ведь давно этого хотели.

— А как насчет моего кота? — осведомился Форчун.

— Мы позаботимся о нем.

Заместитель шерифа, Дженкинс, полный мужчина, сказал:

— Слишком поздно, шериф Кот уже исчез. Сиганул через дверь.

Дженкинс был невозмутим. Форчун вздохнул:

— Теперь я его уже больше не увижу.

Шериф открыл заднюю дверцу белой машины и приказал Форчуну сесть в нее. Передние и задние сиденья разделяла массивная стальная сетка. Агент сел сзади и улыбнулся, наблюдая, как шериф запирал его на замок.

Тучный помощник шерифа с трудом втиснул свое тело в низко сидящий «ягуар». Затем обе машины развернулись и, возглавляемые шерифом, направились обратно в город.

Выглянув из-за обочины, Уэбли наблюдал, как процессия из двух машин исчезала вдали. Затем кошачье тело расправило крылья, нарастило на них перья, и, крепко зажав в когтях устройство для управления темпоральным транспортным кораблем, странная птица взмыла в небо, неустанно набирая высоту, чтобы точно знать, куда машина шерифа доставит его напарника. Как только это было установлено, симбионт, описывая круги в воздухе, мягко подлетел к рощице в полукилометре к западу от злополучного фермерского домика Соробина Кимбалла.

Глава 4

«КАКОЙ СТРАННЫЙ ВКУС МОЛОКА В ТВОЕЙ ТАРЕЛКЕ!»

Репортер из «Астро» ушел уже более получаса назад, а Мэрилин Мостли все еще говорила о нем с Казановой. Коту, казалось, это уже наскучило. Кроме того, он был, мягко выражаясь, оскорблен тем, что его хозяйка проявила полную невоспитанность, вознося до небес другого кота — какого-то, как он слышал, Уэбли. Утром Казанова делал с Уэбли все, что хотел. Он даже не испугался, увидев загадочное представление: кот, способный и — осмелившийся! — превратиться в птицу. Однако, не в маленькую птичку. Маленькие птички годятся, чтобы подкрадываться к ним, даже если у тебя и нет четкого намерения убить их. Но огромные птицы — это было все-таки нечто иное. Пытаясь все забыть, Казанова полизал свое плечо.

— То, что я видела эту тарелку, — продолжала болтать Мэрилин, — уже помогло мне познакомиться с несколькими интересными людьми. Ну, понимаешь, на самом деле пока с одним, потому что не можешь же ты считать Джейка Оуэнса интересным человеком, особенно после той саркастической заметки обо мне в газете. Однако этот мистер Форчун — Ганнибал Форчун, что за странная фамилия! — красив и молод, вроде соответствует, не старше, по-видимому, тридцати лет, но, бьюсь об заклад, еще холост и не похоже, что когда-нибудь женится. Да, я уверена, что холост, потому что он привез с собой кота. Он оставил бы Уэбли дома, если бы существовала какая-нибудь миссис Форчун. Если бы у него была дочь, ее бы звали мисс Форчун, и это было бы просто слишком ужасно, намного хуже Мостли.[1] Как дразнили меня ребятишки этим вечным: «Большей частью, что? Главным образом, что?» Знаешь, Казанова, если я когда-либо выберусь в Нью-Йорк, я просто буду вынуждена позвонить в журнал «Астро» и узнать номер телефона Ганнибала Форчуна. Разве он не сказал что-то обо мне, что заставило его почувствовать себя моим покровителем? Проклятье, Казанова, но мне хочется, чтобы мужчины в моем присутствии перестали чувствовать себя моими покровителями. При росте метр пятьдесят это совсем не такая уж безумная идея, и я могу пройти путь от маленькой девочки до состарившейся дамы, так и не познав все, что находится в этом промежутке. Понимаешь, что я имею в виду?

Потеряв всякое терпение, Казанова крадучись удалился из кухни, оставив свою хозяйку болтать в пустой комнате. В передней он запрыгнул на спинку кушетки и растянулся во всю длину, положив подбородок на лапы и устремив грустные глаза на двор в ожидании чего-нибудь соблазнительного. Его хвост один раз презрительно дернулся, а затем успокоился.

Казанова первым увидел синий автомобиль, завернувший к дому Мэрилин Мостли и остановившийся позади ее собственной древней машины. Он поднял уши торчком, услышав шорох шин по гравию, а когда выключился двигатель — и голову. Кот медленно повел хвостом, а тем временем дверцы открылись и из машины вышли трое мужчин в коричневой одежде и в голубых головных уборах.

Казанова напрягся, чувствуя в них что-то такое, что ему не совсем понравилось, особенно когда они направились прямо к дому. Волнений для порядочного кота кремового окраса сегодня утром было и так достаточно. Это его не беспокоило — в случае чего тайных убежищ было предостаточно, — а просто раздражало. Он басовито мяукнул и снова помахал хвостом.

Через несколько мгновений послышался стук в дверь.

— Хотела бы я знать, кого это, ради всего святого, тут носит? — пробормотала Мэрилин, направляясь к двери. Казанова спрятался за кушеткой.

Высокий мужской голос спросил:

— Вы Мэрилин Мостли? — Да.

— Это она, сэр. Послышался низкий голос:

— Мисс Мостли! Я — майор Грант из ВВС США. Лейтенант Поттер и я хотели бы обсудить с вами то, что вы увидели прошлой ночью.

— Конечно! Заходите, джентльмены. Держу пари, что вы на самом деле хотите доказать мне, что я не видела летающей тарелки, потому что вы, военные, не хотите признаться перед лицом общественности в том, что летающие тарелки реально существуют.

— Напротив, мисс Мостли, — ответил майор Грант. — Мы хотим убедиться, что вы действительно видели летающую тарелку. Эта проблема крайне важна для безопасности страны.

Из наблюдательного пункта за кушеткой Казано-ве были хорошо видны три пары незнакомых человеческих ног. Он насторожил усы, раздосадованный тем, что больше ничего не видно, и, стараясь держать ситуацию под контролем, медленно переместился вперед.

— Хорошо, — сказала его хозяйка, — однако мне следует извиниться за такой вид здесь, так как сегодня утром у меня не было никакой возможности заняться домашними дедами. Не хотите ли присесть? Если желаете, есть горячий кофе, я сварила его только что. Итак, вы говорите, что тарелки представляют определенную угрозу для страны, я правильно поняла?

— Кофе не потребуется, спасибо, — ответил старший офицер, выбирая наиболее удобное кресло в комнате и усаживаясь. Двое других остались стоять.

Теперь, когда Казанова переменил положение, он мог хорошенько рассмотреть всех троих. Майор, говоривший низким голосом, был рослым мужчиной с большим животом и крупным квадратным лицом. На его лице выделялся огромный нос, от которого вокруг рта расходились глубокие складки. Из-под густых бровей выглядывали маленькие холодные голубые глазки. Щеки тяжело нависали на воротник. Этот человек Казанове совсем не понравился, потому что был похож на собаку-ротвейлера, с которой кот как-то встретился, и встреча была не из самых приятных.

Пока Казанова рассматривал майора, Мэрилин изучала молодого лейтенанта. Сначала он поразил ее своей красотой, но при внимательном рассмотрении оказался просто симпатичным, и она сразу же потеряла к нему интерес. Этот юнец был не в ее вкусе. Сержант был ростом пониже обоих офицеров, но имел настоящую военную выправку, хотя лицо его восторга отнюдь не вызывало. Он выглядел ровесником шерифа Додда и к тому же был лысым.

— Что именно вы видели вчера ночью, мисс Мостли? — спросил майор.

Мэрилин рассказала примерно то же, что и Ганнибалу Форчуну. Когда она дошла до того момента, где Казанова гулял по крыше НЛО, полагая, что тот принадлежит ему, то задала риторический вопрос:

— Чего только кошки не вообразят себе, верно?

— Не знаю, что воображают себе кошки, — буркнул майор. — А вы не знаете, Поттер?

Лейтенант заверил его, что не знает, присовокупив:

— Я не люблю их.

Сержант пока все больше помалкивал.

Мэрилин эти военные стали резко не нравиться. У Казановы сложилось такое же мнение.

— Насколько я понял, вы коснулись этого объекта? — спросил майор.

— Да. Он был теплый и твердый как сталь. Мне показалось, что это цистерна с водой или что-то в этом роде. В общем, я даже не задумалась, что это за штуковина, пока…

Она замолчала, пораженная внезапной мыслью такой важности, что ей пришлось прервать свой словесный поток. В отличие от идей иного рода, эта мысль не началась с неясной догадки и ее постепенного развития, а возникла в ее голове вдруг вполне вызревшей.

— Пока что? — подсказал лейтенант.

— А откуда мне знать, что вы не собираетесь уничтожить эту тарелку? — сказал девушка с вызовом, почувствовав себя вдруг полной хозяйкой ситуации. — Не думаю, что мне понравится ваше решение.

Улыбка майора напоминала улыбку шахматиста, который понял, что его противник попал в ловушку.

— А какое вам дело до того, что случится с этой так называемой летающей тарелкой? — спросил он вкрадчиво.

— Вы ведь не знаете, кто там внутри и зачем они прилетели, но вы будете просто счастливы, если убьете их. Если бы мне пришлось выбирать чью-либо сторону, я была бы на стороне тех, кто в тарелке.

Улыбка майора стала шире.

— Бог мой! — воскликнул он. — Мисс Мостли, так мы же и есть люди из летающей тарелки.

— В самом деле? — Впервые на своей памяти Мэрилин Мостли оказалась в ситуации, когда ее реакция ограничилась тремя словами.

— Да, в самом деле, — заверил ее толстяк. — Мы прибыли с другой планеты, чтобы спасти Землю. И нам нужна ваша помощь.

— Вам нужна помощь? — как попугай, повторила она недоверчиво, переводя взгляд с одного на другого.

Улыбка майора смягчилась, стала почти отеческой. Лейтенант смотрел на Мэрилин оценивающе, не так, подумалось ей, как молодой человек вообще смотрит на молодую женщину, а как бы занося ее в каталог. Сержант оставался безучастным.

— Не представляю, какого рода помощь я могла бы оказать вам, правда…

— Наша задача, — сказал майор, — состоит в том, чтобы принести мир людям Земли. Вы можете помочь нам привлечь на нашу сторону общественность.

— Как? Я ведь никому не известный человек. И не могу я каким-либо образом влиять на людей…

— Не задавайте лишних вопросов, — предостерег ее лейтенант. — Все это объяснят вам в свое время. Вам придется пройти с нами.

— Вы проведете два-три дня на нашей секретной штаб-квартире, — продолжал майор. — Там вы узнаете все необходимое. Наш космический корабль находится рядом.

Глаза Мэрилин Мостли радостно загорелись: ей никогда не предлагали прокатиться на летающей тарелке.

— Даже не знаю, что и сказать… Правда, никогда раньше ничего подобного со мной не случалось. Однако мне необходимо найти кого-нибудь для ухода за кошками.

— Только организуйте все это быстро. Но ничего брать с собой не надо. Всем необходимым вы будете обеспечены.

Когда Уэбли расстался с Ганнибалом Форчуном, он поднялся в воздух довольно высоко, так как знал, что Ганнибалу, по-видимому, придется задержаться в этой местности, поэтому необходимо было ее разведать получше. Неплохо было бы, подумал он уныло, если бы Форчун, кроме механизма управления, снабдил его хоть частью валюты Кимбалла. Тогда он смог бы взять напрокат какой-нибудь транспорт. Но форчун ни о чем таком не думал заранее. Его раздражало не само физическое усилие при ходьбе, а потеря времени. Время, по определению ТЕРРЫ, было очень важным продуктом. Симбионт утешился той злорадной мыслью, что в то время, пока он сам будет прогуливаться, его напарник будет томиться в тюремной камере. К сожалению, в этом земном веке пытка не являлась частью общепринятых полицейских процедур.

Уэбли с удовлетворением отметил небольшую заселенность этой местности, затем мягко спланировал в рощу, где они оставили свой темпоральный транспортный корабль. Лишившись формы птицы, он скопировал своего покойного противника, Гларрка, и стал обезьяной. После этого он повесил «ручные часы» на ветку дерева, настроил шкалу и прикоснулся к заводному валику. Устройство сработало, и корабль появился.

Поднявшись туда, Уэбли не забыл снять с ветки и «часы». Он точно знал поставленную перед ним задачу, которую прорепетировал несколько раз в Центре ТЕРРЫ.

Из-за своей страсти путешествовать налегке Форчун не хотел брать с собой андроидов, точно так же, как он вообще против большей части всяких технических новшеств, облегчающих труд агентов. Но в данном случае Центр настоял на своем. Уэбли имел свои личные причины не любить андроидов: работа в их форме ограничивала привычную ему свободу передвижения. Однако прощальные слова Ганнибала содержали однозначный приказ использовать андроида.

Уэбли видел Соробина Кимбалла сегодня рано утром всего лишь несколько мгновений, но этого было достаточно. Футляр для генерации андроидов был снабжен отличным оборудованием. Симбионт включил запись параметров покойного агента, и аппарат воспроизвел все детали. Андроид получился отличной физической копией Кимбалла. Матрицы копии существовали для каждого агента ТЕРРЫ, для того чтобы имелась возможность продлить мнимую жизнь человека в его местной обстановке. Симбионту было нужно теперь — как фигурально, так и буквально — влезть в шкуру Кимбалла.

Уэбли проворно залез в футляр и плотно прижался к лицу андроида, его протоплазма перетекла в рот дубликата. Весь этот процесс занял не более тридцати секунд, в результате чего все семь килограммов собственной массы Уэбли растеклись через сеть тончайших трубок по телу андроида. Состояние было таким, как будто его собственное тело стало живыми нервами андроида, а каждое тонкое, как нить, щупальце стало управлять определенной, выпукло обрисованной мышцей. Он вставил в глаза андроида зрительные сенсоры и разместил свой собственный речевой аппарат в горле. Жизнь андроида поддерживалась посредством механизма для автоматического контроля тепла, который обеспечивал необходимые для него 36,6 градусов по Цельсию.

Уэбли поморгал глазами, скривил рот, подвигал рукой. Казалось, все находится в рабочем порядке. Теперь андроид задышал. Все шло отлично. Он поднялся и сел, посмотрел вокруг, затем выкарабкался из футляра.

— С возвращением, Соробин Кимбалл, — сказал он и сравнил голос с записью.

Воплощение было совершенным. Уэбли захихикал: если он когда-нибудь решит уйти из ТЕРРЫ, он знает, что всегда может найти работу в какой-нибудь бродячей кукольной труппе. Говорили, что его дальний родственник подвизается в этом качестве на одной из Планет Развлечений.

Пристегнув к запястью управляющие «ручные часы», фальшивый Соробин Кимбалл выбрался из транспортного корабля, убрал его в невидимость и отправился пешком в город.

Ганнибал Форчун предавался размышлениям за неимением другого достойного занятия. Камера, в которую шериф Додд поместил его, как и все тюремные камеры, была довольно веселой. Форчун решил не убегать почти сразу же после ареста: побег привлек бы к нему лишнее внимание и еще больше затруднил его работу. Кроме того, он питал чрезвычайное доверие к своему напарнику; они почти с самого начала разделили свои обязанности.

Велась странная война с Империей сразу в нескольких сотнях времен, размышлял Форчун. Только одно правило в ней соблюдалось обеими сторонами в равной мере. Оно заключалось в наличии у каждого участника нормального индивидуального прошлого, чтобы гарантировать его нынешнее существование. Однако, кроме этой общей точки зрения на инстинкт самосохранения, между ТЕРРОЙ и Империей было мало сходства. Организация Малика была нацелена на искажение структуры времени, в то время как цель ТЕРРЫ вытекала из самого ее названия: «Агентство Реструктуризации и Ремонта Темпоральной Энтропии».

Один из учителей Форчуна выразил это однажды доходчиво, как никто другой:

— Время подобно громадному канату, один конец которого уходит навсегда в прошлое, а второй, нынешний, конец постоянно наращивается. История галактики представляет собой всеобщую переплетенную историю всех планет, отдельных прядей в канате. Пряди в свою очередь состоят из нитей, нити — из ниток, нитки — из волокон и так до бесконечности. Порвите волокно или даже нить: повреждение будет минимальным. Но Империя собирается полностью разрушить все пряди и нити. Ваша работа заключается в восстановлении положения вещей, если они это сделают, — восстановить историю таким образом, чтобы весь канат оставался прочным.

История, как узнал Форчун, является не статической вереницей имен, фактов и дат, а живым процессом, открытым для неограниченной подмены. Личности были важны, однако опыты с машинами времени показали, что конкретные личности никогда не имели принципиального значения для истории любой планеты или страны. Один политический наблюдатель на Земле, любимой планете Форчуна, близко подошел к истине, заметив: «Чтобы стать лидером, сначала определите, куда бежит толпа, затем бегите в начало ее и кричите: «Следуйте за мной!» ТЕРРА обнаружила, что, если убить одного такого лидера, всегда найдется десять других, одинаково достойных, готовых занять его место, а движение толпы не изменится ни на йоту.

Как ни странно, этот принцип был приложим к научному прогрессу в той же мере, что и к социальным движениям. Легко вспоминались две иллюстрации: на Земле Ньютон и Лейбниц, каждый действуя независимо, изобрели математический процесс, известный под названием интегрального исчисления, — преждевременная смерть любого из них не смогла бы помешать этому открытию. Доктор Лонг и Уильям Мортон — два лекаря из примерно двадцати врачей и дантистов, которые проводили опыты с эфиром в качестве анестезирующего средства. Хотя Лонг проводил свои опыты четырьмя годами раньше Мортона, последний устроил удачную публичную демонстрацию, и таким образом честь открытия была приписана ему. Если не Мортон, размышлял Форчун, так был бы кто-то другой, поскольку научная мысль уже созрела для эфира.

Несмотря на динамическую стабильность истории, Грегору Малику удалось стать для нее угрозой. Единственной мотивацией Малика была жадность к богатству и власти, двум сторонам одной и той же медали. Его конечной целью было овладение вселенной, а пока он и его подчиненные, например Дрофокс Джоргол, вполне довольствовались беспорядочным разрушением, обнаружив, что основательное разрушение планеты создавало плодородную ниву для тирании. А укоренившаяся тирания оставляла мало шансов демократического развития, который вел к членству в Галактической Федерации.

Спустя некоторое время после установления своей Империи Малик открыл далеко идущие побочные эффекты своего разрушения на одной незначительной планете под названием Ффарн. Всего около ста лет назад он отправился туда и незаконно завладел правами на разработку ценных полезных ископаемых и до такой степени разрушил доминирующую культуру, что половина населения базового времени перестала существовать. Возникшая в результате культура вместо нормального развития пошла вспять и скатилась до уровня бронзового века.

Узнав о внезапных переменах на Ффарне, Галактическая Федерация насторожилась, хотя эта планета не была ее членом. Но если Малик смог произвести такое разорение всего за какую-то сотню лет, какую же катастрофу мог бы вызвать его поход на десяток столетий назад по истории планет, которые уже были членами Федерации?

Форчун мрачно усмехнулся, вспоминая, с чего началась Империя.

Малик незаконно завладел темпоральным транспортным кораблем, предоставив убежище одному из его изобретателей, Римо Рундлю, разозлившемуся на то, что Федерация недостаточно оценила его заслуги, а может, так ему показалось. Он вполне добровольно поладил с Маликом, снабдив тирана средством порабощения всей вселенной. При криминальных организаторских способностях Малика и наличии машины Рундля тиран без труда нанял наиболее способных отъявленных уголовников, которых только можно было отыскать на четырнадцати неприсоединившихся планетах во всей галактике. Каждый из них, чтобы обеспечить себе материальную базу, вернулся на двадцать или тридцать лет назад на свою родную планету, сделал несколько благоразумных вкладов капитала и снял более богатый урожай нечестно приобретенных денег, чем когда-либо мог мечтать. Лишь на одной планете внезапное богатство сомнительного гражданина привлекло внимание полиции. Эта планета уже была членом Галактической Федерации. Расследование позволило раскрыть вскоре весь этот страшный, опасный заговор.

Тогда-то — в ответ — и возникла ТЕРРА.

Если ТЕРРА прошла длинный путь за свои четырнадцать лет существования в базовом времени, то не меньший путь прошла и Империя. Хотя 10 000 агентов ТЕРРЫ по количеству намного превосходили организацию Малика, большинство из них никогда не вели действий против Империи. Они просто наблюдали — на всякий случай. Научные специалисты ТЕРРЫ опережали специалистов Малика. Однако сообщение Кимбалла об этой последней разработке внесло в картину новый штрих — аппарат Империи, который мог бы низвести половину населения мира до уровня идиотов!

Ганнибал Форчун покачал головой. Для большей части заданий его степени магистра истории со специализацией «История Земли» было достаточно. Для этого же задания, однако, нужно было стать суперменом.

С показным хладнокровием, от которого полицейскому, дежурившему в коридоре, становилось до странности неуютно, Ганнибал Форчун снова лег на койку и закрыл глаза.

Телефон на столе шерифа Лоренцо Додда зазвонил резко и коротко. Додд, углубившись в изучение пистолета странного вида — если только это был действительно пистолет, — который он отобрал у арестованного, не обращал на телефон внимания. Он зазвонил еще. В этот раз, нахмурившись, Лоренцо поднял трубку.

— Кабинет шерифа. Додд слушает.

— Отлично! — послышался в трубке знакомый восторженный голос. — Я так и рассчитывала, что к этому времени вы уже должны возвратиться. Мистер Форчун добрался до вас?

Шериф Додд посмотрел на трубку.

— Да, добрался, но… хм-м… боюсь, что он сейчас не сможет подойти к телефону.

— Ладно, ладно, я, конечно, не хотела бы прерывать его, если он занят, но скажите ему, что пришли какие-то люди из ВВС и хотят, чтобы я прямо сейчас отправилась с ними в Вашингтон. Я буду отсутствовать два или три дня, говорят они, поэтому не могли бы вы оказать мне огромную любезность? Я оставила корм для кошек, и у них достаточно воды, чтобы хватило до вечера сегодня, но я была бы страшно благодарна, если бы вы заглянули к ним вечером по пути домой и посмотрели, все ли с ними в порядке. Я выставлю ящик с кормом для них так, что его легко будет найти, а консервный нож висит на стене. Сделаете?

У Додда появилось тревожное чувство, что он уже дал согласие.

— Конечно, Мэрилин.

— Благодарю вас. Три больших банки на обед, а затем просто насыпьте им в миски сухой корм, и этого им хватит и на следующий день, и… Ах! Еще одно. Мне страшно неудобно просить вас об этом, но мне не хотелось бы оставлять дом открытым, чтобы они могли по нужде выходить на улицу, поэтому не могли бы вы убрать сегодня вечером их туалеты? Просто выбросите их содержимое в мешок, а мешок вынесите в мусорный бак. Не знаю, кого еще я могла бы попросить, кто был бы таким надежным… Вы сказали, что, если мне когда-нибудь что-нибудь потребуется, только скажи, и, в конце концов, зачем тогда друзья, если нельзя положиться на них…

— Для вас я позабочусь обо всем, — ответил Додд. — Счастливого пути!

— Огромное спасибо! Я зайду к вам, как только вернусь. Обещаю!

Шериф Додд положил трубку, широко улыбаясь. Он не вполне понимал, почему он позволяет Мэрилин Мостли уговаривать себя так легко, но чувствовал себя польщенным, что именно к нему она обращается с тем, что ей кажется важным. Конечно, он покормит и напоит ее чертовых кошек!

В поисках сигары он похлопал себя по карманам, а затем вспомнил, что неделю назад бросил курить. Все еще широко улыбаясь, он дотянулся до своего настольного календаря и нацарапал внизу на следующие три дня слово «Мостли».

Но Вашингтон? Конечно, это из-за той летающей тарелки. Он также видел ее, но в ВВС почему-то заинтересовались этой Мэрилин, если только девушка не врет. У него самого не было сейчас никакого желания побывать в Вашингтоне. Здесь, в Фоллвуде, хватало своих важных дел. Например, выяснить, что приключилось с Соробином Кимбаллом. Вид кухни Кимбалла, силуэт сгоревшего человека на кухонной стене, искалеченный магнитофон и мебель. Форчун этот за рулем автомобиля Кимбалла… Этого было недостаточно, чтобы держать Форчуна под арестом долго, рассуждал шериф, и без дополнительных фактов не обойтись.

Он еще раз взял в руки пистолет незнакомца, пытаясь разобраться в нем. Может, это действительно всего лишь фотоаппарат, как и заявил Форчун? По напоминающей объектив штуке, похожей в то же время на ствол, Додд не мог определить, что это такое. И если это все-таки пистолет, чем он стреляет? Однако, если бы суд посчитал, что по внешнему виду он напоминает пистолет для использования в совершении ограбления… К сожалению, налицо пока странное убийство, но не ограбление.

«Мистер Форчун добрался нормально?» Лицо шерифа Додда омрачилось, когда он вдруг вспомнил "первый вопрос Мэрилин Мостли. Он положил пистолет обратно на стол, рядом с его же дорогим на вид позолоченным портсигаром и зажигалкой. Но откуда, ради всего святого, эта девчонка знает Ганнибала Форчуна?

Он отбросил воображаемые картины по меньшей мере трех возможных вариантов ответа: Мэрилин была не из тех девушек. Однако Форчун выглядел подозрительно, он был как раз из тех мужчин. Шериф Додд встал, затем снова сел и схватился за телефонный аппарат. Он набрал номер телефона Мэрилин и дал ему прозвонить восемь раз, затем бросил трубку на рычаг. Очевидно, она звонила всего за несколько минут до отъезда в Вашингтон.

И опять его правая рука сама отправилась на поиски табака, инстинктивно похлопывая по карману рубашки. На глаза ему попался портсигар Форчуна; он взял его в руки, повертел и решительно положил на место, попеняв себе, что шериф, который не может преодолеть такую простую вещь, как тяга к никотину, представляет собой довольно жалкое зрелище.

Он только собрался снова встать, когда в его кабинет вошли два человека в форме ВВС.

— Шериф? — спросил один из них, с капитанскими нашивками. — Я капитан Барановски, а это — сержант Уиллкй, из ВВС США.

Додд протянул руку:

— Лэрри Додд, джентльмены, — сказал он, приглашая их войти. Очевидно, их визит был связан с Мэрилин. — Очень жаль, что я не смогу куда-либо отправиться с вами, но неотложная работа по расследованиям…

— Отправиться с нами? — повторил капитан. — Вам нет надобности отправляться куда-либо с нами. Мы ищем Мэрилин Мостли, и я полагаю, что вы смогли бы подсказать, как ее найти.

Додд попытался удержать сдавленный смех от удивления. Но все-таки не сдержал. Капитан нахмурился:

— Не вижу ничего смешного.

— Мне говорили, что в ВВС большие путаники, и догадываюсь, что это верно. Не более десяти минут назад Мэрилин Мостли в сопровождении нескольких офицеров из ВВС отправилась в Вашингтон. Вы что, ребята, из разных ВВС?

Капитану Барановски удалось подавить улыбку.

— Случается иногда, — согласился он. — Вы же знаете, шериф, как работает правительство. Думаю, то же самое в миниатюре творится и в нашем родном Пентагоне.

Додд покачал головой:

— Нет, мне удается этого полностью избежать.

— О-о! Каким же образом?

— У меня железное правило: не брать в помощники уволенных в запас офицеров ВВС.

Глава 5

КАК АУКНЕТСЯ, ТАК И ОТКЛИКНЕТСЯ

Переодетый в оболочку дубликата тела Соробина Кимбалла, Уэбли появился перед входом в офис шерифа и оценил обстановку. Это было небольшое здание каркасного типа с пристроенным железобетонным корпусом тюрьмы. С потолка прихожей свисали два устаревших вентилятора, лениво приводивших в движение воздух. Довольно обшарпанный деревянный барьерчик отделял дежурку от посетителей. Напротив дежурной части висела огромная доска объявлений. Под большим календарем с красочным изображением обаятельной девицы сидел крупный морщинистый помощник шерифа, полностью поглощенный чтением служебного журнала.

— Доброе утро, Дженкинс, — сказал Уэбли. — Лэрри Додд у себя?

Помощник быстро поднял глаза, засовывая журнал в ящик стола.

— Кимбалл! — воскликнул он. — Ну, дружище, рад видеть вас живым.

— Не знал, что меня считают мертвым. — Уэбли растягивал слова, великолепно подражая голосу погибшего агента.

— Ну, хм-м, понимаете, прошел такой слух, что… — Голос Дженкинса становился все тише от смущения. — Пойду доложу шерифу.

— О'кей, — сказал андроид.

Дженкинс обошел вокруг своего стола и вышел в коридор. Вскоре появился шериф Додд, а за ним по пятам Дженкинс.

— Привет, Лэрри, — сказал псевдо-Кимбалл. — Ну что, видели еще какие-нибудь летающие блюдца?

Додд внимательно посмотрел на него.

— Откуда вам известно об этом?

— Репортер должен везде успевать. Я хочу заявить, что пропал человек.

— Угу! А зовут его случайно не Ганнибал Форчун?

Теперь пришла очередь Уэбли сделать вид, что он удивлен.

— Откуда вам это известно? Шериф осклабился:

— Просто часть моей работы. Что это за бардак на вашей кухне?

— Вы хорошо делаете свою работу, — заметил Уэбли. — Мы с Форчуном дурачились — вы ведь знаете, как это бывает со старыми друзьями.

— Он тоже говорит, что вы старые друзья. Уэбли не стал углубляться в эту тему, задав следующий вопрос:

— Что с ним, Лэрри? Примерно три часа назад я дал ему свою машину. Он обещал отсутствовать не больше часа. Я стал волноваться и собирался попросить вас помочь мне найти его. Надеюсь, он не разбился на машине, а?

— Нет, но был почти на грани этого. Я задержал его за превышение скорости, езду на украденной машине, подозрение в убийстве. — Шериф рассеянно похлопал себя по карману, поняв уже в который раз, что сигарет он там уже больше не держит.

— Видите ли, я действительно дал ему на время машину, следовательно, этот вопрос закрыт. А если он сбил кого-то, то, право, не знаю, этого не может быть… Послушайте, Лэрри, я люблю побездельничать, но нам с Форчуном еще предстоит работенка. Вы не могли бы отпустить его?

Додд задумчиво потер подбородок:

— На нем еще висит обвинение в превышении скорости, а судьи Уоткинса нет в городе. Вы гарантируете, что он явится завтра в суд?

— Конечно.

— Дженкинс, приведите сюда арестованного. Толстый помощник послушно вышел, возвратившись минуту спустя с Ганнибалом Форчуном.

— Ну, Соробин, спасибо, — улыбнулся Форчун. — Я знал, что могу рассчитывать на тебя и ты выберешься даже из могилы, чтобы выручить меня из беды.

Андроид нахмурился:

— Я же предупреждал тебя, что машина скоростная. Можем идти?

— Как только шериф возвратит мне мои вещи. Он отобрал у меня даже шнурки, — сказал Форчун.

— Обычная мера предосторожности, — пробормотал Додд. — Дженкинс, выдайте ему его вещи. — И он спросил Форчуна: — Что у вас за отношения с Мэрилин Мостли?

Ганнибал широко улыбнулся:

— Мы — коллеги по любви к кошкам, шериф. У нее есть великолепный кремовый кот по кличке Казанова.

— Понимаю, — сказал шериф, потирая подбородок. — Она хорошая девочка. Эти кошки остались у нее как память о погибших родителях. Именно я извлек мистера и миссис Мостли из разбитой машины в прошлом году. Не хотелось, чтобы с ней что-нибудь случилось во время этой внезапной поездки в Вашингтон.

— Вашингтон? Додд кивнул.

— Кажется, она видела на днях один из этих НЛО, и сразу же прибыли люди из ВВС и на несколько дней забрали ее в Пентагон для сообщения об этом. Она звонила мне менее часа назад и попросила меня присмотреть за кошками.

— Интересно, — сказал Уэбли-Кимбалл. Шериф Додд ухмыльнулся:

— Странное дело, сразу же после ее отъезда появились еще два человека из ВВС, которые разыскивали Мэрилин. О тех, предыдущих, они вообще ничего не слышали. Подозреваю, что у них там есть кто-то в Вашингтоне, кто специально все запутывает.

— Вы ближе к истине, чем думаете, — заметил Форчун.

Из кучи вещей, принесенных и выложенных на стойку помощником Дженкинсом, он взял ремень со встроенным кинжалом и продел его через брючные петли, методично зашнуровал ботинки, затем, внимательно потасовав стопку хрустящих банкнот, спрятал их во внутренний карман и спросил:

— Зажигалка, фотоаппарат, портсигар, экспонометр?

— Дженкинс, — распорядился Додд, — принесите его остальные вещи — они на моем столе. Я чуть было не угостился одной из ваших сигарет, мистер Форчун, но решил воздержаться.

— Я рад, — спокойно ответил Ганнибал. — Они не понравились бы вам: они импортные, а вкус такой, как будто они с другой планеты.

Он попал бы затруднительное положение, если бы шериф затянулся его сигаретой.

— Кстати, — сказал Уэбли-Кимбалл, — сегодня утром шериф видел летающее блюдце.

Брови Форчуна взлетели вверх:

— На самом деле? В какое время?

— В половине пятого, — ответил Додд.

— А вы не заметили, куда оно улетело?

— Прямо вверх.

— Звучит правдоподобно. А теперь, шериф, если возвратите мистеру Кимбаллу его ключи от машины, мы откланяемся.

Ключи были возвращены, и оба агента ТЕРРЫ ушли.

Помощник Дженкинс смотрел за ними из окна и увидел, что, как только они вышли на улицу, Кимбалл передал ключи от машины Форчуну. Он озадаченно повернулся к шерифу и посмотрел на него.

— В чем дело, Дженкинс? У тебя такой вид, как будто ты чем-то озабочен.

— Я просто думаю. Эта история с летающим блюдцем… Форчун сделал удивленный вид, но я не считаю, что он на самом деле был удивлен. А вот откуда Кимбалл знает, что вы видели НЛО?

— Сегодня утром я разговаривал с Мэрилин. Я позвонил ей и сказал об этом.

— Хорошо. Однако Форчун взял машину Кимбалла до этого, а мы арестовали его сразу же, как он ушел от Мэрилин.

— Так.

— Но Кимбалл знал об этом, не беседуя с Мэрилин. Откуда?

Шериф Лоренцо Додд в который раз пошарил в поисках несуществующей сигареты.

— К черту, Дженкинс. У меня есть более важные дела, чем это. — Он поискал в кармане и выудил оттуда какую-то мелочь. — Купи мне, пожалуйста, пачку сигарет. Ты знаешь мои любимые.

Дженкинс ухмыльнулся и, порывшись в ящике своего стола, торжественно достал новую пачку.

— Купил для вас вчера, шериф. Я знал, что вы не выдержите.

— Давай вперед! — воскликнул Ганнибал Форчун, чувствуя, что машина катится назад. Переключение скоростей было подпружинено, очевидно, с целью предотвращения случайного смещения на обратный ход, и он догадался, как сделать правильно.

Уэбли-Кимбалл вздохнул:

— Так держать, и в один прекрасный день ты будешь справляться с ней не хуже помощника Дженкинса.

— А что, — сказал Форчун, радостно выжимая первую скорость, — совсем неплохая машина. Земля на самом деле достигла кое-чего, чем не стыдно гордиться. И, пожалуйста, без подколов.

— Как скажешь. А теперь куда, о Мудрый Спаситель Мира? Только не гони, а то снова заметут за превышение скорости.

— Как намекал шериф Додд, ВВС, возможно, действительно все путают, но подозреваю, что одна из этих команд, о которых мы слышали сегодня, — переодетые люди Империи.

— Точно! Поэтому мы последуем за честной леди, а? Хорошо? Это даст мне возможность избавиться от этой оболочки. Не ожидаю, что ты согласишься, однако человеческое тело не является идеальным багажом, чтобы таскать его с собой.

— С человеческим телом связано довольно много удовольствий, — запротестовал Форчун.

— Я ожидал это услышать, учитывая, что твое тело единственное, которое у тебя когда-либо было. Но если ты хочешь знать о настоящем удовольствии, позволь рассказать тебе…

— Избавь. Я все слышал о твоих похождениях еще зеленым юнцом, и тем не менее я им не верю. Что же касается того, чтобы расстаться с телом Кимбалла, считаю, что еще не время. У меня такие чувство, что оно может оказаться очень кстати.

Уэбли вопросительно посмотрел на своего напарника:

— Больше всего на свете не люблю, когда играют втемную.

Солнце поднялось высоко, и дороги были забиты легковым и грузовым транспортом. Форчун наконец привык к «ягуару» и вел его так, как будто тренировался для гонок на Большой приз, полагаясь на отличную память симбионта в части дорожных указателей, чтобы добраться обратно до темпорального транспортного корабля. Наконец там, где шоссе максимально близко подходило к цели, он свернул на изрытую колеями проселочную дорогу и остановил «ягуар» в таком месте, где было мало вероятности, что его обнаружат. Отсюда до поляны, где их ожидала невидимая машина из будущего, было всего лишь несколько минут ходьбы.

— Управление? — спросил Ганнибал.

Уэбли отдал «часы». Форчун надел их на запястье, схватился за крепкую ветку и прикоснулся к заводной головке. И снова невинные ручные «часы» исчезли в скручивающемся потоке времени, выполнили свое дело и возвратились на место. Форчун открыл корабль, и они оба вошли внутрь.

— Малик, возможно, первоклассный тиран, — заметил Ганнибал, — но не великий полководец.

— Почему? — Все еще страстно желая избавиться от оболочки Кимбалла, Уэбли с вожделением поглядывал на футляр.

— Удачливые генералы постоянно заботятся о потребностях своих войск. Империя имеет немного темпоральных транспортных кораблей, и они в десять раз больше нашего. Я думал об этом, пока тебя ждал. Наша техника настолько ушла вперед от техники Империи, как пулемет от лука со стрелами. Однако в любой точке контакта мы почему-то соперничаем с ними на равных.

Форчун уселся за пульт управления и занялся настройкой.

— Они берут упорством, — предположил Уэбли, садясь рядом. — Точно так же один сумасшедший бомбардировщик может быть равен всем полицейским силам большого города.

— Хорошо ты справляешься с домашним заданием!

— Мне пришлось кое-чем заняться, пока ты прохлаждался в каталажке. А сейчас я пытаюсь вычислить, почему ты придаешь такое значение той пустоголовой рыжей девчонке.

— Это должно быть очевидным, особенно сейчас, когда ею заинтересовалась Империя. И если они забрали ее куда-то, можно спорить, они полагают, что ей известно больше, чем положено.

— Почему бы им просто не убить ее и не смыться?

Форчун нажал на кнопку; корабль наполнился пронзительным гулом.

— Ты забываешь, с кем имеешь дело, Уэб. Дрофокс Джоргол, возможно, найдет ее занятной, Что будет засчитано в пользу агента, который доставил ее. Как и любой другой командир в имперской организации, Джоргол вынашивает честолюбивую мысль свергнуть когда-нибудь самого Малика. Рискованное положение, когда пытаешься оставаться на хорошем счету у тирана и одновременно замышляешь его смерть, однако так поступает любой подающий надежды молодой исполнитель в гангстерской банде. Мальчики Джоргола знают, к чему стремится их босс, потому что у них такие же амбиции, хотя, возможно, и в меньших масштабах. Это беда любой организации, единственной целью которой является власть.

— Если ты уже закончил лекцию, нам пора в путь, — сказал Уэбли.

Форчун широко улыбнулся, затем нажал на другую кнопку и отклонился, услышав и увидев сигнал об отсчете времени. Когда погасла последняя сигнальная лампочка, лобовой иллюминатор затуманился, стрелки часов вращались назад, унося их в ближайшее прошлое, случившееся еще сегодня. Это было одно из новейших усовершенствований, которым технические специалисты ТЕРРЫ снабдили корабль, — способность скользить обратно по временной линии, которую вы занимали прежде, ни в коей мере не подвергая опасности свое собственное существование. Это было очень удобное приспособление, поскольку оно позволяло агенту наблюдать за событиями, происходившими в то время, когда сам агент занимался другими делами. Необходимо было только оставаться безучастным относительно наблюдаемых событий.

Иллюминатор очистился; Форчун подал рычаг вперед, и невидимый корабль набрал высоту. По пыльной дороге прямо под ними проворно перемещалась крошечная фигурка андроида Соробина Кимбалла, приводимая в действие Уэбли. Ганнибал прекратил подъем и нажал на другую кнопку управления; корабль рванулся вперед, мгновенно набирая скорость, взяв курс на усадьбу Мэрилин Мостли. Подлетев к ней, не видимый никем корабль остановился менее чем в тридцати метрах над землей.

Во дворе агенты ТЕРРЫ насчитали шесть беспокойно бегающих кошек и еще двух, неподвижно греющихся на солнышке у дома. Форчун притронулся к другому рычагу и на одно деление подал его вперед. Мир изменил окраску, как будто внезапно между кораблем и землей внизу был установлен красочный фильтр. В тот же миг все бегающие кошки, кажется, получили ускорение, носясь по двору с головокружительной быстротой. Машины проносились со свистом по дорогам, и верхушки деревьев качались, как от землетрясения, хотя был всего лишь слабый ветерок. Они неслись во времени, наблюдая, как внизу в несколько раз быстрее, чем на самом деле, разворачивались события.

Вот на дороге на огромной скорости появилась голубая машина и свернула к дому Мэрилин. Из машины выскочили три фигуры в военной форме и поспешили в дом. Крыша не позволила наблюдателям увидеть больше. Форчун передвинул рычаг перемещения еще на одну риску. Носящиеся по двору кошки стали плохо видны. Спустя мгновение, подобно пушинкам, увлекаемым мощным пылесосом, соблазненные звуком открываемой консервной банки с кормом, они прошмыгнули в дверь кухни и исчезли.

А затем вдруг четыре человека стрелой вылетели из передней двери и помчались к машине, которая поглотила их и почти в то же мгновение начала сдавать задом. Она выехала на дорогу и устремилась вперед в тот момент, когда Ганнибал бросил рычаг назад в нормальное положение.

Пока Форчун и Уэбли наблюдали за голубой наземной машиной, невидимый корабль грациозно поднялся на несколько десятков метров вверх. Они проследили, как она свернула на четырехрядное шоссе, а позже повернула на одну из проселочных дорог. Внизу простирались огромные ровные поля пшеницы, овса и ячменя, образуя мозаику из коричневого, желтого, зеленого и черного цветов. Голубая машина поехала по пашне, направляясь прямо к широкому простору холмистого пастбища впереди. Тщательно вглядевшись, Форчун увидел глайдер Империи, похожий с этой высоты на невинную сельскохозяйственную машину. Он задал себе вопрос, сколько же авиапассажиров видели внизу подобные корабли Империи и принимали их за газопроводные подстанции, резервуары и тому подобное. Немного рискованно, подумал он, но разумно. Когда они подлетели ближе, то увидели, что глайдер был довольно хорошо замаскирован в низине, с земли его можно было бы увидеть, лишь подойдя к нему ближе чем на пятнадцать метров.

Голубая машина приблизилась к аппарату примерно на четверть мили и остановилась. Четыре фигуры вышли из нее и прошли по пастбищу.

— Кажется, она идет добровольно, — сказал Уэбли.

— Конечно. Они, без сомнения, напели ей красивую легенду. А вот мы не пытаемся так бесстыдно перехитрить кого-либо.

Они наблюдали, наверное, в течение пяти минут за продвижением четырех фигур внизу к блюдцеобразному глайдеру. Ганнибал мог вообразить себе восторженные реакции Мэрилин, когда она поднялась на последний пригорок и увидела НЛО. Он почувствовал удовольствие, что не выслушивает ее словесную реакцию. С ее помощью можно легко одолеть даже Дрофокса Джоргола — она заговорит его до смерти.

Мэрилин и двое в мундирах вошли в глайдер, в то время как третий возвратился к голубой машине. Прошло несколько минут, затем глайдер резко поднялся вверх и понесся в юго-западном направлении.

— А теперь — за ними, — пробормотал Форчун, бегая пальцами по кнопкам управления.

Держать глайдер в поле зрения было совсем нетрудно, так как его экипаж даже не представлял, что за ним следят. Находясь в фазе невидимости, корабль ТЕРРЫ фактически не существовал во времени, занимаемом глайдером, поэтому даже самые замысловатые детекторы Империи были бы не в состоянии обнаружить его. Но Форчун все-таки держал свой корабль на расстоянии в добрых полмили от глайдера, легко подлаживаясь под его скорость.

Поля, фермы и города быстро проносились под ними, оба корабля поднимались все выше, выше земных авиатранспортных коридоров, выше скоплений облаков и, как догадывался Форчун, выше зоны радиолокационных наблюдений. Блюдце могло показаться на чьем-нибудь экране, однако на этой высоте и при такой скорости, особенно если пилот тщательно выдерживает абсолютно прямой курс, оператор радара мог легко решить, что видит метеор, вошедший в земную атмосферу и ринувшийся навстречу своему огненному концу.

Форчун подошел достаточно близко к глайдеру, чтобы определить его конструкцию и подумать, как быть дальше. Это была роскошная модель, возможно, украденная у правительственного флота в третьем секторе. Изготовлен он был фирмой «Интрасистем» примерно в 2570 году, то есть ему было около двух лет. Он должен был находиться еще в отличном состоянии, имел пирокерамическую отделку, чтобы выдерживать колебания температур 14 000 градусов, и показатель безынерционного ускорения 93 процента. Его топливных элементов хватило бы, по-видимому, еще на добрых девять-десять тысяч часов. Но по сравнению с транспортными кораблями ТЕРРЫ он представлял собой просто ручную тележку.

Форчун не отрывал глаз от сдвоенных часов на панели управления, расположенной перед ним. Те, что справа, оставались без движения с того момента, когда он включил обратное скольжение корабля по линии времени; вторые, слева, показывали с постоянным нарастанием время, истекшее с начала полета. Когда показания обоих часов совпадут, транспортный корабль выйдет из режима невидимости.

Пока продолжалось преследование, стрелки на левых часах медленно ползли по циферблату. Огромные плоские равнины внизу уступили место пересеченным холмам, которые почти сразу же скрылись за массами облаков. Впереди через медленно волнующуюся облачную белизну вырисовывалось несколько высоких пиков.

Показания обоих аппаратов совпали. Загорелась лампочка. Форчун пробежал пальцами по кнопкам управления — и лампочка погасла. Оба часовых механизма шли одинаково.

— Надежнее будет, если мы останемся пока невидимыми, — лениво сказал Уэбли.

Форчун указал на шкалу:

— Смотри сам.

Симбионт пожал своими андроидными плечами.

— Никогда бы не смог управиться с этой штуковиной, — признался он. — Слово даю.

Сейчас под ними находился глубокий каньон, на дне которого извивалась река, а по бокам возвышались гигантские остроконечные пики, бросавшие огромные тени. Стены каньона представляли собой буйство красок, что явилось результатом многовековой работы эрозии. Форчун собирался уже было восхититься вслух этим великолепием, когда имперский глайдер вдруг резко изменил курс. Форчун последовал за ним, оставив каньон далеко позади. Корабль прекрасно выполнял любые маневры.

В конце концов, пролетев огромное расстояние над бесплодной пустыней, прерываемой горами и небольшими участками леса, глайдер начал снижение, и Форчун последовал за ним. Сейчас они пролетали над зеленой долиной, покрытой возвышенными полями, темными пятнами городов и поселков. Долину пересекали длинные полосы дорог, по которым ползли похожие на насекомых разнообразные машины. В сотнях метров ниже глайдера и транспортного корабля в воздухе можно было наблюдать грациозные серебристые самолеты, описывающие круги над аэропортом, еще ниже порхали ярко раскрашенные, как стрекозы, вертолеты. Глайдер направлялся в обход на юго-восток.

Хотя и более умеренно, глайдер продолжал сброс высоты. Его скорость тоже шла постоянно на убыль, что вынуждало Ганнибала непрерывно делать поправки курса, чтобы выдерживать постоянное расстояние преследования. Вот появились опрятные рощицы, расположенных в правильном, геометрическом порядке, а затем они уступили место дикой пустыне. Глайдер летел вдоль прямой ленты шоссе.

Внизу появился и исчез небольшой городок, шоссе отклонилось к югу. Имперский глайдер летел точно на юг, направляясь, очевидно, к горной гряде. Вместо набора высоты, что обеспечило бы безопасный перелет гряды, глайдер продолжал постепенно снижаться. Форчун поднял свой корабль на несколько десятков метров выше, спокойно наблюдая за противником.

— Подозреваю, что мы прибыли к месту назначения. Не спускай с них глаз, — приказал он напарнику.

Ганнибал поставил свой корабль в воздухе неподвижно и тоже принялся наблюдать через прозрачный пол кабины.

— Где они? Уэбли показал.

— Полагаю, что он ищет место для посадки или еще что-то.

— Да. Сбавил скорость солидно. Давай спустимся пониже: плохо видно.

Форчун прикоснулся к рычагу управления; корабль круто пошел вниз по направлению к горам.

Имперский глайдер вел себя подобно рыбе, рыскающей по коралловому рифу, приближаясь сначала к одному утесу, затем к другому, то бросаясь через узкий каньон, то плывя по течению вдоль сплошной каменной стены. Ганнибал виртуозно следовал за ним, подводя свой невидимый корабль на опасно близкое расстояние к зубчатым утесам, выступам и карнизам. Местами гора имела такой вид, как будто гигантские каменные глыбы были поставлены великанами по какой-то системе; кое-где эта картина была словно бы облита грязью, которую потом заморозили. Здесь и там накапливалась почва в количествах, достаточных для поддержания жизни: высокие сосны вдоль этой горной гряды, чахлые кустарники на том склоне, скудная травка на другом.

Глайдер проникал все глубже в гору, касаясь, казалось, вскользь крутых утесов и осторожно заглядывая за их вершины. Наконец после нескольких минут явной растерянности имперцы в глайдере нашли то, что искали. В одном из наиболее неприступных утесов находился вход в пещеру, представляющий собой отверстие высотой около шести метров и шириной по меньшей мере двадцать метров. Именно к нему направился имперский глайдер и, медленно планируя, сел на площадку перед входом.

— А теперь что? — спросил Уэбли. — Следуем за ним внутрь?

— Но не на нашем же корабле! Да, мне хотелоеь бы побывать там, внутри, но будет лучше, если они не заподозрят, что мы из ТЕРРЫ. Сможешь опять найти это место?

— Давай осмотрим окрестности еще раз, чтобы я смог сориентироваться.

Спустя примерно двадцать минут, после того как Уэбли полностью удовлетворился тем, что запомнил достаточно ориентиров, которые смогли бы указать ему путь к пещере Империи, они поставили машину-невидимку в высохшем русле ручья примерно в ста ярдах от шоссе.

Форчун посмотрел на Уэбли, пока не делая попыток встать из-за пульта управления.

— Мы можем пойти пешком обратно в эти горы прямо сейчас или же разведаем кое-что вокруг, узнаем, где мы находимся, не случилось ли здесь чего-нибудь необычного, а затем уже, зная обстановку, вернемся сюда. Как ты считаешь?

— Ты думаешь, что Дрофокс Джоргол там, внутри?

— Возможно.

— А как он поступит с Мэрилин Мостли, пока мы будем пополнять свои знания об этих краях?

— Здесь у тебя веский аргумент, — уступил Форчун. — Может быть, нам следовало бы провести свое расследование до прибытия сюда Мэрилин. По текущему земному времени мы прибыли в Канзас сегодня утром в 04:58:16. Сейчас часы показывают 13:22:00. Если мы отправимся на сутки назад, то успеем управиться с разведкой до 04:58:16 часов сегодняшнего дня. И при этом будем в безопасности. А потом просто перескочим через остаток сегодняшнего утра и вернемся к этому часу.

— Что ты мне объясняешь элементарные вещи. Делаем!

Форчун уже перестроил режим управления. Часы слева пошли назад, обзор закрылся туманом. А потом они оказались на прежнем месте. Единственным изменением вида снаружи было то, что исчезла туча, заволакивавшая горизонт, потому что вчера небо было чистым.

Они вышли из корабля. Спустя несколько секунд корабль в очередной раз спрятался в потоке времени., День стоял жаркий, и, хотя веял легкий ветерок, он был не в состоянии принести облегчение в этой пустынной местности. Форчун не уставал поражаться, что Земля имеет такой разнообразный климат и что формы жизни планеты обладают такой приспособляемостью. Даже в этом каменистом и пустынном предгорье росло множество разновидностей кактусов, кустарников, летали и ползали насекомые, кричали какие-то птицы.

— Пойдем поищем людей, — сказал Ганнибал. Он уже начал потеть. У андроида, конечно, не было нужды потеть, так как он был снабжен внутренней системой охлаждения. Оба агента пошли по направлению к шоссе и, достигнув его, отправились по нему на запад.

Не прошло и пяти минут их пешей прогулки по шоссе, как в ответ на их просьбу на обочину свернул древний грузовичок-пикап, и его немолодой водитель высунулся из окна, приветливо сняв широкополую шляпу:

— Что, парни, тачка сломалась? Форчун широко улыбнулся и ответил:

— Дрянь! Заглохла и никак не заводится. Решили, что надо вернуться в город и попросить помощи.

— Прыгайте сюда! Я еду через город и дальше за Кряж Апачей.

Форчун и Уэбли-Кимбалл втиснулись в пыльную кабину.

— Спасибо. А на солнце припекает.

— В это время суток здесь можно запросто получить тепловой удар, — проинформировал их водитель.

Этот старик выглядел под стать своему автомобилю. Его лицо было изрезано морщинами, и на нем кустились заросли черных бровей и неухоженная жидкая бороденка. Растительность на его голове была такая же скудная, как и побелевшая от солнца трава в пустыне. Его, очевидно, когда-то могучее тело сейчас огрузнело, и большой живот упирался в баранку.

— Да, сэр, это солнце может убить любого, как пить дать, — повторил старик. — А вы издалека?

— Просто проезжали мимо, — ответил Форчун.

— Не тот климат сейчас для снегирей. Сначала я принял вас за киношников.

— Кинопшиков?

— Они снимают в нашей округе массу вестернов. В нескольких я сам снялся в массовке. Только мне скоро надоело это вечное ожидание, пока там разберутся с камерой, с аппаратами… Не люблю ничего не делать, даже если мне и платят за это.

— А что такое снегирь? — спросил Уэбли, который всегда был не прочь пополнить свой запас знаний о формах земной жизни.

Старик ухмыльнулся:

— Те, кто приезжает сюда отдохнуть зимой. Аризона считается раем для отпускников, когда остальная часть страны зарывается в снег. У нас не так дорого, как в Лас-Вегасе или во Флориде, приезжают зимой погреться на солнышке всякие — и богатые, и бедные.

— Понятно. А вы чем занимаетесь?

— Я занимаюсь камешками. Алмазы, но в основном самоцветы. У меня есть шесть ящиков обсидиана. Удачно приобрел сегодня утром в Супериоре. Когда я их обработаю и отшлифую, то получу «слезы апачей». Я продаю их оптом по всей стране.

— «Слезы апачей»? — повторил Форчун. — Подходящее название для драгоценного камня.

— Природное стекло, — объяснил старик. — Вулканическое. Об этих камнях впервые услышали лишь после войны, примерно в сорок седьмом или сорок шестом году. Первый парень, который начал торговать ими, называл их «дымчатым топазом». Затем кто-то вытащил на свет Божий древнюю индейскую легенду и назвал их «слезы апачей», и так и пошло. По этой легенде, когда-то давно, когда присоединяли эти земли к США, отряд апачей был окружен американской кавалерией, их загнали в горы, и они оказались на краю утеса в безвыходном положении. Апачи предпочли не сдаваться в руки белых, а массовое самоубийство, и все спрыгнули вниз с этого утеса. Увидев это, их женщины зарыдали, а Великий Дух превратил их слезы в камень.

— Красивая индейская легенда, — заметил Форчун.

— Черта с два индейская! — фыркнул старик. — Бе придумали торговцы самоцветами, она помогает продавать уйму этих стекляшек… Парни, вам надо в Феникс или здесь остановитесь?

— Здесь. — Форчун посчитал этот ответ таким же удачным, как и любой другой.

— Тогда вот перед нами… Кряж Апачей. Ну, я не хотел бы соваться в ваши дела, но на вашем месте я бы остановился вон в той гостинице под названием «Суеверие». Я слышал, что там хорошо и внимательно относятся к своим постояльцам. Они помогут вам связаться с гаражом, который не надует вас. Они заботятся, чтобы вы были по-настоящему довольны и чтобы вы когда-нибудь вернулись к ним еще.

— Спасибо за совет, — сказал Форчун.

— Не за что, — ответил старик.

— А где можно вас найти?

— Меня зовут Чарли Хэггетт. Просто любого спросите, где находится лавка драгоценных камней Чарли Хэггетта.

Форчун представился сам и представил напарника как Кимбалла. Они поблагодарили Хоггетта, когда он высадил их у гостиницы. Во время прежнего пребывания на Земле Форчун уже приобрел определенный опыт по части отелей и гостиниц, поэтому он без проблем снял номер. Оба агента ТЕРРЫ очистили пыль со своих костюмов, умылись и спустились позавтракать тут же, в гостинице.

— Ты будешь завтракать, — сказал Уэбли, — а у меня вообще не предусмотрено место для этого.

— Конечно. Завтрак — одно из тех человеческих удовольствий, о которых я говорил. Однако тебе повезло. В меню указано и твое любимое горючее. Заказать бутылочку или же ты будешь смаковать его потихоньку рюмками?

Глава 6

БЛЕДНОЛИЦЫЙ ОСТАЕТСЯ ДОМА

Было очевидно, что гора, название которой носила гостиница, была единственной претензией поселка Кряж Апачей на известность и его единственной туристической достопримечательностью. Форчун, как лицо, интересующееся курьезами любого века в той же мере, что и достоверными историческими фактами, решил, что будь он предпринимателем типа Диснея, непременно построил бы в этом живописном местечке парк развлечений и подвел бы сюда железную дорогу для привлечения туристов. «Фор-чунленд» звучало бы неплохо.

Пока же это был крошечный городок. Кроме гостиницы на главной улице имелись палатки, где торговали соком, желе и разным сувенирным хламом. Имелась аптека, супермаркет и маленькие магазинчики, где владельцы пытались воспроизвести интерьер прошлого века. Городок был слишком бедным, чтобы иметь шикарные неоновые рекламы, поэтому горстка торговцев для привлечения туристов, спешащих на запад, к Фениксу, использовала огромные самодельные вывески.

Форчун рассказал бармену гостиницы, что он собирает материал об этих гористых краях для своего кинофильма. Бармен направил его к мисс Лонгфелло из туристического бюро «Суеверие».

— Ее узнать просто — высокая девушка в индейской одежде.

Туристическое бюро «Суеверие» помещалось в небольшом домике без особенных архитектурных претензий, со свежеокрашенным фасадом. Внутри находилась длинная витрина под стеклом, заполненная безделушками и украшениями под старину, и несколько полок «открытками и буклетами. Стены были увешаны покрывалами с индейской вышивкой и стальным оружием.

Девушка за стойкой вполне соответствовала описанию бармена: высокая брюнетка с сияющими глазами и ленивой снисходительной улыбкой, с осанистой фигурой в индейском платье из оленьей кожи, с бусами. Две толстые черные косы спадали по плечам. Настроение Ганнибала заметно поднялось.

— Чем я могу вам помочь? — спросила девушка. Ее голос прозвучал мягко и уверенно, в точном соответствии с ее королевской манерой держать себя. Ее глаза внимательно рассматривали Форчуна и Уэбли-Кимбалла. Как опытный человек в туристическом бизнесе, она пыталась определить, насколько выгодны эти клиенты.

— Вы — мисс Лонгфелло?

— Да, я — Кэнди Лонгфелло, — подтвердила она.

— Меня зовут Ганнибал Форчун. Фирма «Галактик Филмз». Я собираюсь снять документальный фильм о ваших краях, — продолжал он импровизировать. — А мистер Кимбалл напишет сценарий. Мне сказали, что вы — местный краевед.

Высокая брюнетка улыбнулась, оценивая взглядом Форчуна так же тщательно, как и он ее.

— Полагаю, — сказала она мягко, — что как краеведу мне найдется роль в фильме?

Лишь самый близорукий продюсер, решил Форчун, не нашел бы для нее роли.

— Пока не могу ничего предложить. Может быть, мы все обсудим вместе с вами за обедом? — предложил он.

— Нам обоим повезло, — заявила она, — мне нужен сопровождающий на одно мероприятие сегодня вечером.

— Мероприятие?

— Народ апачей проводит публичную акцию протеста в связи с некоторыми недавними событиями. Возможно, это покажется вам интересным.

— Уверен, что покажется. А что за события?

— Слыхали ли вы о золотом прииске «Потерявшийся голландец»?

— Смутно.

— Здесь постоянно кто-нибудь бродит в поисках золота. Народ апачей не интересуется золотом, да к тому же здесь и нет его россыпей. Однако нас возмущают люди, попирающие наши святыни. Мы знаем эту гору, и мы всегда рады сопровождать туда туристов. Золотоискатели же обычно отказываются от проводников, пытаясь все обделывать втайне и часто погибают. В основном потому, что не могут найти дорогу назад.

— Конечно, человек поступает глупо, забираясь слишком далеко куда-нибудь, в глушь без проводника, — согласился Форчун.

Девушка кивнула.

— До вас дойдут слухи, что наши люди убили некоторых из этих старателей. Это неправда. Но это — часть популярной легенды.

— Ах да, легенда. Расскажите мне, пожалуйста.

— Эту легенду сочинили белые, — начала она. — Она не имеет отношения к апачам. — Кэнди сняла с полки брошюрку под заглавием «Легенда о золотом прииске «Потерявшийся голландец». — Конечно, вам и мистеру Кимбаллу необходимо прочитать ее. Она стоит доллар плюс пошлина три цента. Вы остановились в гостинице, не так ли?

— Да! — Форчун вручил ей деньги за брошюрку и передал ее Кимбаллу.

— Встретимся тогда в шесть. В баре?

— В баре.

Жара на улице была угнетающая. Форчун решил, что, хотя технические спецы ТЕРРЫ продела-, ли великолепную работу, спроектировав его неуничтожаемый костюм, им следовало бы предусмотреть охлаждение. Уэбли не жаловался, имея автономную систему охлаждения андроида. Чтобы удовлетворить как климатические потребности Форчуна, так и аппетиты симбионта по части топлива, остаток дня они провели в баре гостиницы, который носил интригующее название «Покои паладина».

Заправляясь, Уэбли дал бару хорошую возможность заработать. Примерно без десяти шесть он объявил о своем намерении еще раз осмотреть горы.

— Дай мне немного денег, — сказал он, — на случай, если мне потом придется идти по твоим следам.

Форчун любезно отсчитал сто долларов и вручил их симбионту вместе с брошюркой о потерявшемся голландце, которую они внимательно прочли.

Бармен, с удовлетворением наблюдавший, как Кимбалл непрерывно в течение четырех часов потребляет неразбавленные порции спиртного, посмотрел, как тот встает, чтобы уйти. Он удивленно покачал головой, увидев, что андроид вышел не шатаясь.

— Ваш друг, — заметил он Форчуну, — умеет пить.

— У него большая практика.

— Хотел бы я, чтобы таких было здесь побольше, — пробормотал бармен.

— О, таких, как мой приятель, много. Тысяч десять по меньшей мере.

Глаза бармена заблестели.

— А они не думали провести тут съезд? На их фоне самые завзятые выпивохи покажутся трезвенниками.

Ганнибал уже собирался что-то ответить, но бармен оглянулся на нового посетителя. Ганнибал тоже обернулся, а затем встал.

Кэнди Лонгфелло сменила свою одежду из оленьей кожи на изящного покроя белое платье с кружевами, которое очень шло к ее стройной фигуре и загорелым обнаженным плечам. По моде сезона оно доставало ей до колен, открывая длинные ноги в сверкающих тончайших колготках. Ее костюм дополняли изящные легкие лакированные туфли на очень высоких каблуках и сумочка на защелке.

Тяжелые косы были распущены и собраны на затылке в замысловатую башню, так что теперь ее рост достиг роста Ганнибала Форчуна.

Он пошел навстречу, чтобы поприветствовать ее. Только его глаза выражали восхищение, необходимое в случае, когда красивая женщина знает, что выглядит наилучшим образом.

— Точность — еще одна из ваших добродетелей, — улыбнулся он ей.

— Когда я подходила, то увидела, что мистер Кимбалл уходит. Он не присоединится к нам? Если он пишет сценарий, ему бы следовало посмотреть.

— У него еще какие-то дела сегодня вечером. Вы ведь знаете, что за народ писатели — каждый со странностями. Я расскажу ему, что увижу, не беспокойтесь. Не выпить ли нам по коктейлю перед обедом?

Она кивнула, и они прошли в угловой, обитый плюшем кабинет. Форчун сделал заказ.

— А теперь расскажите мне о том, против чего выступает ваш народ, — попросил он.

— За последние два-три месяца в горах появилось много приезжих.

— Что ж тут удивительного? Легенда о потерявшемся голландце состряпана достаточно умело, чтобы привлечь сюда золотоискателей.

— Не все они золотоискатели, — сказала она. — Мы уже запрашивали Бюро по делам индейцев, не сооружает ли правительство там секретную ракетную базу или что-либо в этом роде, но нам решительно ответили, что нет.

— Ну, — засмеялся Форчун, — пока вы не видели никаких летающих тарелок, с вами будет все в порядке.

Рука с коктейлем остановилась на полпути к ее губам.

— А почему вы это сказали?

— А обо всем этом я как раз и снимаю кино, — ответил он небрежно.

Уэбли-Кимбалл убедился, что дверь за ним закрыта на замок, затем подошел к наружной стене номера в мотеле. Она была почти вся стеклянная, с огромной раздвижной дверью, закрытой от пола до потолка поперечной портьерой. Он открыл на несколько дюймов стеклянную дверь вместе с сеткой за ней, потом он вытянулся на одной из двух кроватей. Повернув голову Кимбалла в позе спящего и закрыв его глаза, Уэбли принялся отсоединять свою протоплазму от тела андроида. По мере того как втягивалось каждое тонкое щупальце, Уэбли все больше начинал чувствовать себя самим собой. Его бесформенное тело скопилось в гортани андроида и вытекло тонкой струйкой наружу через открытый рот. Через тридцать секунд он превратился в сверкающий шар весом около семи килограммов, расположившийся на подушке. Потом вытянул псевдощупальце, превратил его в глаз и проверил обстановку. Поплыв по кровати, Уэбли соскользнул на пол и, снова приобретя форму кота, прокрался к выходу.

С силой, которую могли проявить лишь немногие представители кошачьих, он закрыл раздвижную дверь и защитную сетку за ней. Неслышными шагами он пересек городские улицы и углубился в пустыню. Перед ним вставал горный хребет, его пики сияли оранжевым светом в лучах заходящего солнца. Удалившись на безопасное расстояние от гостиницы, Уэбли избавился от облика кошки и принял облик большой птицы. Взяв разгон низко над землей на добрых двести метров, он набрал затем высоту, направляясь к сверкающим вершинам.

Счастье для Ганнибала Форчуна не заключалось в полном удовлетворении его физических потребностей, жажды приключений или любопытства к последствиям. Оно, пожалуй, находилось в самом процессе стремления к достижению каждого из этих моментов. Именно такое чувство благополучия он испытывал сейчас, завершая превосходный обед и начиная то, что представлялось весьма многообещающей связью с красивой девушкой. Ганнибал находился на пороге приключения, которое, он чувствовал это безошибочно, постепенно разматывалось в горах, выступающих золотым силуэтом на фоне темнеющего неба на западе из-за плеча Кэнди Лонгфелло. Обеда, девушки или приключения было бы достаточно для многих мужчин, но жизнь неизменно предлагала Ганнибалу Форчуну такое меню, по которому могли позволить себе сделать заказ лишь немногие.

Как он выяснил, апачей весьма волновали события, связанные с их горами, хотя далеко не всех. Они были воинственным племенем с кровожадной репутацией еще задолго до того, как белые прибыли в Америку. По словам его собеседницы, многие из них «культурно ассимилировались» в образ белых, получая образование, как и белый человек, будучи полноправными американскими гражданами, но при этом сохраняя уважение к резервации как к очагу племени. Белых — социологов, антропологов, хранителей музеев индейцев, историков и организаторов туризма — было столько же, сколько и индейцев, желавших сохранить старые обычаи, старые ремесла, старые песни, легенды и верования. Однако все больше апачей оставляло резервацию и устраивало свою жизнь по принципам современного общества.

Форчуну хотелось заверить ее, что старые обычаи не могут быстро исчезнуть, и намекнуть, что уж ему-то, историку высокого класса, это очень хорошо известно, однако его верность долгу агента ТЕРРЫ не позволяла ему пойти на подобные откровения. Кроме того, если только его искусство толковать мотивы поступков отдельных представительниц человеческого рода не подводило его, она немного больше интересовалась впечатлением, которое производила на него, чем вникала в содержание их разговора. Ганнибал напомнил себе о том, что Кэнди поверила, будто она продюсер кинофильма, привыкший к обществу привлекательных молодых женщин, несомненно, она поставила перед собой задачу заинтриговать его и составить конкуренцию красавицам из Голливуда. Форчун решил помочь ей.

— А вы? — спросил он. — Вы сами ассимилировались в культурном отношении?

Она рассмеялась негромким мелодичным смехом:

— Во мне осталось еще кое-что от дикарки. Форчун улыбнулся:

— Мои знания об индейцах немного поверхностны. Вы чистокровная апачка?

— Боюсь, что в число моих предков все-таки затесался белый, — призналась она. — Точнее это была моя прапрабабка. Мне это никогда не мешало, но мой брат время от времени расстраивается по этому поводу. Иногда он думает как белый, а это считается для апача нехорошо. Джонни пытается быть настоящим индейцем, но у него не всегда получается. Мы довольно хорошо относимся друг к другу — а это грех с точки зрения апачей. Братья и сестры, согласно нашим традициям, вообще не должны разговаривать друг с другом.

— Очаровательная культура!

— Я думала, что вам хочется поговорить об этих горах.

— Да, хотелось бы. Почему они называются горами Суеверия?

— Так их называют белые. По-нашему они называются «Йо-чгуйт'хи-тсос». Я не могу перевести это название на английский язык дословно, — оно не имеет ничего общего с суеверием. Для апачей Йо-чгуйт'хи-тсос являются священными горами. Там есть места, на которые наложено табу.

— Почему?

— Потому что там жилище Духа горы. В места табу не имеет доступа никто, кроме вождя, шамана и, пожалуй, сына вождя. В брошюре, которую вы взяли, вы прочитали о проклятии, наложенном шаманом апачей на гору. Проклятия не было, но было множество предостережений. Это напоминает линию электропередачи с надписью «Опасно! Напряжение 50 000 вольт!». Ни один человек, в здравом уме не притронется к такому проводу, если он предупрежден, однако наши предостережения не могут удержать их от походов в глубь горы. Иногда они не возвращаются назад.

— Откуда вам известно, что там Дух горы?

— Откуда вам известно, что есть Бог?

— Не знаю. Девушка улыбнулась:

— Я надеюсь, вы не станете пытаться отвратить меня от моих языческих обычаев. Вскоре мы должны будем отправиться на церемонию. У вас есть автомобиль?

— Нет, я прилетел, — честно ответил Форчун.

— Ладно, поедем на моем.

Машина Кэнди Лонгфелло, как убедился Форчун, представляла собой зеленое, черепахообразное транспортное средство, которое поразило его архаичностью после опыта общения с «ягуаром». Она оказалась маленькой и неудобной. Если об автомобилях можно сказать, размышлял он, что у них есть индивидуальность, обнаруживаемая в звуках их двигателей, то «ягуар» был одним из авторитетов, а крошечный «фольксваген» выражал отчаянную отвагу. Посмотрев сбоку на прекрасный профиль Кэнди, Ганнибал еще раз восхитился ею. И она, почувствовав это, решительно направила маленький зеленый «жучок» по дороге. Они понеслись навстречу заходящему солнцу.

С темнеющего неба опускалась летающая тарелка, окутанная защитным полем, быстро направляясь к фонарю, освещавшему вход в пещеру Империи. Этот аппарат имел несколько иную конструкцию, чем глайдер, за которым агенты ТЕРРЫ следовали из Канзаса на следующий день. Обитатели пещеры знали о его прибытии и встречали. Он прекратил свой отвесный спуск и ловко скользнул в пещеру. Фонарь снаружи был потушен и занесен внутрь.

Уэбли в виде орла плавно спланировал на скалистый выступ возле входа и принялся наблюдать. Вновь прибывший глайдер залетел почти на тридцать с лишним метров в глубину подземелья и уселся на каменное дно.

На гладкой поверхности глайдера появился люк, и оттуда выскользнул трап. Агенты Империи выстроились для почетной встречи важного лица.

По трапу тяжело спустился в своих дорогих цветастых шелковых одеждах Дрофокс Джоргол, сердито глядя на встречающих. Безжалостное земное притяжение мучило его тяжеловесную плоть, создавало массу неудобств. Ворча, он позволил проводить себя в помещение, которое было приготовлено для него. Тяжело дыша и хрипя, он поместил свое громадное тело в изготовленное на заказ кресло.

Джоргол значительно охотнее предпочитал принимать людей у себя, в невесомом комфорте космоса, и посылал оттуда указания своим служащим на Земле. Но дела Империи потребовали его непосредственного присутствия здесь. Если новая машина будет выполнять на самом деле то, о чем заявил ее изобретатель, размышлял Джоргол, это компенсирует каждую минуту его дискомфорта. Но сначала он почувствовал, что ему придется выслушать какую-то плохую новость.

— Выкладывай, — резко бросил он резиденту своим рокочущим басом.

— У нас имеются все основания полагать, что нас засек агент ТЕРРЫ. Но и мы его засекли.

Толстяк кивнул, поджав губы.

— Его зовут Кимбалл, — продолжал резидент, с трудом подавляя самодовольную улыбку. — Полковник Монди вычислил его.

— Он знает об изобретении? — тяжело дыша, спросил Джоргол.

— Пока неизвестно. Но возможно, знает.

— Не спускать с него глаз. Если будет выходить на связь со своими, немедленно убрать.

— Слушаюсь, сэр. Как раз сейчас за ним наблюдают два наших глайдера.

— Хоть один из них оснащен новым оружием?

— Нет, сэр. Но у нас здесь их примерно двадцать пять штук с таким оружием.

— Хорошо. Направьте один из них в тот район. Есть ли у тебя хороший взрывник?

— Не хороший, а отличный.

— Его также пошли. Мы стоим слишком близко к успеху, чтобы рисковать разоблачением со стороны Кимбалла или кого-нибудь еще. — Джоргол улыбнулся своему резиденту. — Если устройства делают все то, что ты обещал, нашему благосостоянию и могуществу не будет пределов. Ты это понимаешь?

— Да, сэр, — расцвел улыбкой резидент.

— Я бы встретился с этим профессором Томлинсоном.

— Сию минуту, сэр.

Кэнди Лонгфелло и Ганнибал Форчун проехали несколько миль до небольшого мотеля. Припарковав машину, они отправились к большой площадке позади мотеля, где уже собралась порядочная толпа. Солнце зашло, оставив красноватое свечение на западном краю неба. Над головами мерцали десятки звезд, бледных и далеких по сравнению с огнями реактивных лайнеров, которые иногда пролетали над ними, напоминая, что церемония апачей внизу происходит в век, который не принадлежит апачам.

В центре площадки был сооружен ярко горящий костер, дым которого поднимался вертикально в безветренную ночную тьму, а пламя, казалось, вобрало в себя весь дневной зной этой пустыни. Более половины металлических складных стульев, установленных вдоль одного края площадки, были уже заняты, и по количеству людей, сидящих на корточках у бетонной ограды, которая окружала площадку, было видно, что места на остальных стульях заказаны заранее.

Двое мальчишек подкладывали дрова в костер. Кэнди заметила, что их на это дело благословляет сам шаман. На площадку вышел начинающий ходить ребенок, мать немедленно взяла его обратно. Люди прибывали, в том числе и такие, которые имели с собой фотоаппараты и портативные магнитофоны.

— Газетчики, — одобрительно отметила Кэнди Лонгфелло. — Филипп будет доволен. Филипп Орландо. Он — инициатор церемонии, на которой вы сегодня будете присутствовать, и один из наиболее важных духовных лидеров народа апачей.

— Почему не начинают? — спросил Форчун. — Уже собралась порядочная толпа.

— Церемония не может начаться, пока костер не прогорит до красных угольков. Это займет еще примерно десять минут. Наберитесь терпения, Ганнибал Форчун. Сегодня вы увидите обломок прошлого, все еще живущий в настоящем. Апачи верят, что во время сегодняшней мистерии оживет Дух горы. — Девушка улыбнулась. — Многие думают, что языческая религия апачей давно угасла, потому что среди племен долго проповедовали христианские миссионеры. Но вера апачей не умерла — каждый апач держит ее в себе. Он может внешне принадлежать церкви белого человека, но не в своем сердце. Он прихожанин церкви только потому, что это удобно и помогает получить то, что он хочет.

— Подозреваю, что то же самое относится и к порядочному количеству белых.

— Я тоже так считаю, — кивнула Кэнди.

Церемония началась без какого-либо объявления. На площадку вышли двое мужчин в бесформенной шаманской одежде, неся барабаны, по которым они начали бить без особого энтузиазма. Вскоре к ним присоединился еще один, который стал под ритм барабанов что-то петь монотонным пронзительным голосом. Все хранили благоговейное молчание. Когда один из зрителей отважился что-то объяснять другому, на него зашикали. То там, то тут раздавалось насмешливое хихиканье, которое, однако, быстро смолкло. Песнопение закончилось, глухие удары в барабаны некоторое время продолжались, затем они также прекратились. Музыканты молча удалились.

Лишь теперь Кэнди заговорила.

— Тот, который пел, и был Орландо, — объяснила она. — Он — сын вождя, и лишь он может вызывать Духа горы.

Вдали раздавался тихий звон небольших коло- ~ кольчиков, которые, казалось, возвещали следующий номер программы, но и они также вскоре умолкли.

Форчун прошептал:

— Вы сказали, что я стану свидетелем старинного обряда. Эта церемония точно такая же, как и те, которые совершали ваши предки?

— Не совсем. Очень многое идет от древних традиций. Но есть и новое. В прошлом месяце я видела обрядовый танец, который представлял собой молитву за наших апачских морских пехотинцев, воюющих во Вьетнаме.

Снова зазвучали колокольчики откуда-то из-за круга зрителей. А потом на площадку выскочил танцор. Его лицо закрывала белая маска из ткани. Вокруг бедер была набедренная повязка, а на ногах мокасины. В слабом ночном свете его обнаженное тело казалось белым как мел, с черными отметинами на груди, спине и руках. К его икрам были прикреплены колокольчики. В одной руке он держал трещотку из тыквы, а в другой длинный кнут, на конце которого было что-то привязано. Он медленно прошел в танце по периметру площадки, время от времени вращая над головой кнут, который издавал зловещий гудящий звук. Как только его танец был окончен, он исчез через брешь между зрителями и, судя по звуку его колокольцев, умчался по направлению к мотелю.

— Это был клоун, — объяснила Кэнди, — он предупредил племя о том, что приближаются главные танцоры. С этого времени в толпе уже не должны раздаваться ни шутки, ни праздные разговоры.

Четыре девушки в костюмах племени отделились от кружка зрителей и подошли к костру. Они построились в одну линию. Оба музыканта возвратились на площадку и возобновили свои тяжелые удары по барабанам. Девушки начали двигать ногами в такт барабанному бою. Движения танца клоуна были энергичными и воодушевленными, девушки же танцевали так, как будто их щиколотки были связаны.

Звяканье других невидимых колокольцев становилось все слышнее, и его темп приноравливался к темпу барабанного боя. Толпа снова расступилась, и стало видно, как к кругу приближаются четыре головных убора, выкрашенных в белый цвет. Спустя какое-то время вышли танцоры, причем их черные тела разительно контрастировали с плоскими деревянными эмблемами, пристегнутыми ремешками к головам. Лица закрывали тканевые маски; тела, черные как смоль, были разукрашены белыми знаками, в руках они несли предметы, назначение которых не сразу было понятным. Сначала они не обращали внимания на девушек, которые продолжали свое шарканье, то приближаясь к костру, то удаляясь от него.

— Если вы внимательно посмотрите на головные повязки, то увидите, что они символизируют солнце, ветер, молнию и дождь, — прошептала Кэнди. — Лишь шаман точно знает, что обозначают эти костюмы, потому что он делал их в соответствии с явившимся ему видением. Теперь вот его выход.

К группе присоединился пятый танцор, причем раскраска его тела была не такой кричащей, как у других. Вместо набедренной повязки он носил брюки цвета хаки, а вместо мокасин белые теннисные туфли. Однако его лицо было скрыто примерно такой же черной маской, как и у других — а его эмблема на голове была самой красивой.

Было ясно, что шаману в церемонии отводилась особая роль, судя по тому, что прочие танцоры приноравливались к его движениям.

В течение последующих нескольких минут Кэнди ничего не объясняла. Танцы продолжались и набирали силу; Форчун наблюдал и пытался, насколько мог, постичь их смысл. Девушки, принимавшие участие в обряде, казались очень смущенными, когда танцовщики осторожно брали ту или иную из них за руку и вели по широкому кругу. Постоянный бой барабанов, тонкие причитания и непрерывное звяканье колокольцев усиливали эмоциональную сторону представления. Каждый танцор наслаждался своим сольным выступлением, уступая потом очередь другому по жесту жреца. «Примитивная, красивая и непонятная культура, — отметил Ганнибал. — Однако для того, кто вырос в этой среде, смысл этих обрядов был ясным».

Громадный бурый орел лениво двигал крыльями в ночном небе, внимательно рассматривая освещенные прожекторами места парковки и освещенные строения городка Кряж Апачей. На этой высоте воздух был прохладен, ночь прозрачна, а позади него из-за горы Суеверия всплывала желтая луна. Изменяя форму универсальной протоплазмы своих глаз, Уэбли соорудил телескопические линзы. Перед ним, далеко на западе, за горным хребтом, виднелись далекие огни города и его окрестностей. Симбионт прекрасно все видел.

На поиски костра и танцующих фигурок вокруг него ушло почти десять минут. Сложив крылья, он стал снижаться.

В течение нескольких минут он делал круги над площадкой, наблюдая за зрителями, планируя все ниже с каждым кругом, пока наконец на его рыжих крыльях не начал отражаться вновь разгоревшийся и, казалось, чуть не касавшийся его перьев церемониальный костер.

— Орел! Смотрите!

— Прочь!

— Боже правый, вы только посмотрите! Он сел вон на того парня!

— Свалился прямо с неба!

— Бьюсь об заклад, эти глупые индейцы считают, что это какое-то предзнаменование.

— А что, разве нет?

Сидя на плече Ганнибала, орел прошептал:

— Побудь здесь немного: у меня есть новость. Затем, мощно расправив крылья, Уэбли взвился в воздух и направился к гостинице «Суеверие».

— Полетел обратно в горы, — сказал кто-то.

— Бьюсь об заклад, что это неспроста.

— Совпадение! — фыркнул еще кто-то. — Чистое совпадение.

— Возможно.

— С вами все в порядке? — спросила Кэнди.

Форчун смахнул что-то со своего плеча и осмотрел неразрушаемую ткань костюма на наличие воображаемых разрывов.

— В порядке, — сказал он и сел. — Это случается на каждой церемонии?

Девушка сбоку посмотрела на него:

— Возможно, это чаще случается с Ганнибалом Форчуном, чем на апачских обрядах.

Суматоха и возбуждение постепенно прошли и волна любопытства спала. Музыканты решительно взяли прежний темп; преодолев минутную нерешительность, вступили и танцоры. Но на Форчуна продолжали оглядываться.

— Профессор, шеф желает вас видеть. Томлинсон, оторвавшись от своего занятия, встал и обернулся.

— Сейчас, — сказал он. Затем, обращаясь к своему ассистенту, добавил: — Деннис, можете продолжать; полагаю, с остальным вы справитесь сами. Только не забудьте сначала проверить тета-блоки объединения, а затем уже завинчивайте корпус.

— Понял.

У Денниса был вид скорее профессионального головореза, чем ученого, но такой же вид был у многих физиков, с которыми встречался Томлинсон. Оторвавшись от утомительной работы над монтажом, Томлинсон выбрался из глайдера и отправился вслед за резидентом Марклендом.

— Когда он прибыл? — спросил ученый.

— Примерно полчаса назад. Сюда, док.

Маркленд был неразговорчив. Бартоломью Томлинсон давно понял, что резидент сам не знал, когда прибыл Джоргол. Он разговаривал с Джорголом несколько раз по видеотелефону, однако сегодня будет их первая встреча с глазу на глаз. Долговязый физик как-то смутно опасался этой встречи — не из страха перед Джорголом, а по привычке бояться новых людей, особенно могущественных. Таким он был всю свою жизнь и привык к этому. Даже напоминание себе о том, что изобретенный им «Путаник» поставил его во властных кругах на равную ногу с сильными мира сего, не помогало — привычка была слишком сильной.

Входя в кабинет Джоргола, он уже слегка дрожал от страха. Огромное тело инопланетянина не придало уверенности Томлинсону. Рост его был метр девяносто шесть сантиметров и, хотя он выглядел как долговязый стручок гороха, ему редко приходилось глядеть на других снизу вверх. А у богатыря Джоргола и рост оказался два метра сорок сантиметров: даже развалившись в специальном антигравитационном кресле, он выглядел необъятным, подавляя кажущегося карликом землянина. Вся нижняя часть его лица, казалось, состояла из одних толстых щек и двойного подбородка, а посередине, между его огромными, с черными кругами глазами, торчал нос, подобный клюву попугая. Скошенный лоб заканчивался сросшимися бровями, которые придавали лицу характерные черты уголовника.

— Профессор Томлинсон;— пророкотал глубокий и глухой голос, — насколько мы близки к завершению?

Томлинсон нервно откашлялся:

— Все пятьдесят «Путаников» готовы. Двадцать семь из них уже установлены на глайдерах.

— Вы уверены, что они сработают в таком масштабе?

— Абсолютно, — ответил Томлинсон, когда его нервозность слегка улеглась и он мог говорить как технический специалист. — Генератор сигналов выполнен таких же размеров, что и прототип, тот, который стоит на вашем столе. Коэффициент усиления подвергся наиболее значительным изменениям. При прямом питании от источника энергии глайдера резкими импульсами по четыре микросекунды будет достаточно энергии, чтобы поддерживать эффективную дальность в полтора километра. Поскольку мы имеем дело с верхним краем спектра электромагнитного поля, практически в зоне микроволн луч фокусируется через квазиоптическую линзу и у нас отпадает необходимость заботиться об экранной защите оператора…

Дрофокс Джоргол слегка помахал своей ручищей.

— Я знаком с теорией, — громко сказал он. — Но вы абсолютно уверены, что ваше изобретение принесет счастье людям Земли?

— Абсолютно. Истинное счастье заключается не в достижении того, чего у нас нет, а в том, чтобы быть довольным тем, что у нас есть. И это могут сделать лишь два типа людей — высшие интеллектуалы, как мы с вами, и те, умственные способности которых сильно ограничены. К сожалению, слишком многие наши люди попадают в среднюю прослойку, не имея достаточно ума, чтобы претендовать на превосходство, но слишком много, чтобы довольствоваться тем, что они имеют. Его у них как раз достаточно, чтобы оставаться амбициозными и жалкими, и они делают любого рядом с собой жалким и несчастным. «Путаник» обо всем этом позаботится. Как я вам уже говорил, я начал с того, что попытался соорудить приспособление, которое увеличивало бы интеллект человека, но сделать это невозможно. Тогда следующий, уступающий ему как самому лучшему вариант низведет их всех до интеллектуального уровня, на котором они будут всем довольны. Не будет больше несуществующих амбиций, не будет в мире борьбы за власть, войн, убийств, разводов, насилия. Насилие всегда появляется тогда, когда интеллект человека недостаточно большой, чтобы справиться с проблемами, порождаемыми его честолюбием. Снизив его интеллект, мы разрушаем его честолюбие и приносим на Землю мир впервые в истории человечества. Извините меня за эту длинную лекцию.

Дрофокс Джоргол улыбнулся:

— Мне хотелось бы, чтобы вы прочитали ее еще раз. Вы — большой гуманист, профессор. Вы заслуживаете награды за ваши труды.

Профессор Бартоломью застенчиво пожал плечами:

— Я не хочу никакой награды. В конечном счете, счастье является само по себе наградой. И будет достаточно сознания того, что я помог его появлению.

Джоргол улыбнулся неуклюжему суетливому человечку, который сидел в кресле напротив. Его рука потянулась к прототипу «Путаника умов» на его столе.

— Машина счастья, — задумчиво сказал он. Затем резко спросил: — Итак, пятьдесят таких устройств уже готовы?

— Да, — сказал Томлинсон. — По одному на каждый из ваших глайдеров. Завтра к этому времени они все будут установлены. Еще через неделю мы сможем охватить счастьем крупнейшие города Земли. Первыми целями конечно же должны быть Вашингтон, Москва, Лондон, Париж, Пекин… А затем поля сражений во Вьетнаме… все политические и военные центры. А за десять лет мы проверим на интеллект всех детей мира, отберем действительно наиболее выдающихся и применим «Путаник» ко всем остальным. За одно поколение мы достигнем самого совершенного общества. — Глаза Томлинсона горели почти религиозным рвением.

Дрофокс Джоргол как бы нехотя развернул прототип кругом и направил его линзы на профессора.

— Будь счастлив, — сказал он, нажимая пусковую кнопку.

Церемония закончилась речью Орландо, в которой он предупредил белых и в равной степени апачей о том, что в горах имеются священные места, являющиеся табу для всех, кроме посвященных.

— Народ апачей, — говорил нараспев оратор, — не знает ни о каком потерявшемся голландце и золотых приисках. Это выдумка белых. Любой апач, который пойдет в гору искать золото, не вернется никогда!

Затем последовал намек на действия Империи в горах.

— Против нашей воли и без нашего разрешения в нее завезены какие-то машины. Их следует оттуда убрать. Пусть каждый, кто слышит сегодня мой голос, передаст это послание — смерть ждет любого нарушителя табу!

Оратор выдержал паузу, затем сказал более мягко:

— Это не угроза апачей, это лишь предостережение. Мы знаем, что и так случается с отступниками в наших горах.

Затем оратор повернулся к Ганнибалу Форчуну:

— Сегодня вечером здесь случилось нечто необычное. Возможно, оно не имеет вообще никакого значения. Но в ближайшее время собирается совет жрецов, чтобы определить его значимость.

— Думаю, он говорит обо мне, — пробормотал Форчун.

Кэнди наклонилась и тихо сказала ему на ухо:

— Возможно, они решат, что вы избраны Духом горы, чтобы помочь очистить горы Йо-чгуйт'хи-тсос!..

— Помочь? Я даже не смогу выговорить это индейское название.

Оратор объявил об официальном закрытии церемонии, а затем предложил:

— Пусть каждый, кто желает подписать наше обращение к общественности, подойдет сюда.

Толпа начала расходиться. Желающие подписаться выстроились в небольшую очередь.

— Вы не хотели бы познакомиться с моим братом? — спросила Кэнди. — Вы видели, как он танцевал.

— Конечно, — сказал Форчун.

— Не гарантирую, что он будет вежлив. Церемония, подобная этой, очень эмоционально изматывает, он здорово устает.

Кэнди повела своего гостя в мотель, откуда выходили танцовщики. Несколько мужчин и женщин-апачей выносили оттуда костюмы и декорации и грузили их в машины.

Девушка подошла к одной из дверей и постучала. На короткий миг она открылась, затем закрылась. Ни одного слова не прозвучало. Мгновением позже дверь открылась снова и из нее вышел молодой человек.

Теперь, когда Джон Лонгфелло смыл краску и переоделся в джинсы и спортивную рубашку, обтягивающие его мускулистое тело, он выглядел совершенно иначе. Бронзовый цвет его кожи и густые черные прямые волосы не давали возможности сомневаться, что он апач. Он взглянул на Форчуна, во взгляде его была настороженность.

— Джон, — сказала девушка, — познакомься, это мой друг мистер Форчун. Ганнибал, Джон Лонгфелло, мой брат.

— У вас очень милая сестра, — заявил Форчун, и Джон нахмурился.

— Тебе следовало бы дружить с индейцем, — сказал он, обращаясь к Кэнди.

Не успела она ответить, как тот уже отвернулся и захлопнул дверь перед их носом.

— А у вас, — сказал Форчун, не теряя самообладания, — очень интересный брат.

— Он в некотором роде сторонник сегрегации. Не обращайте внимания.

Форчун ухмыльнулся:

— Из вас двоих вы, кажется, намного лучше приспособились к миру белого человека.

— Все это, — сказала она, беря его под руку, — зависит от белого человека. Если вы родились в племени, благородные дикари не всегда кажутся такими уж благородными. А это не мистер ли Кимбалл идет?

Уэбли — опять в своей оболочке андроида — стоял на краю площадки, наблюдая за расходящейся толпой. В сопровождении Кэнди Форчун подошел к своему напарнику.

— Ты пропустил такое волнующее событие, — сказал он. — На мое плечо уселся орел.

— А лисица сидит в своей пещере, — ответил загадочно Уэбли-Кимбалл.

— Да? На самом деле? А двадцать летающих рыбок?

— Размножились. Я насчитал по меньшей мере сорок.

Кэнди непонимающе смотрела на них, переводя взгляд с одного на другого.

— Послушайте, — спросила она, — о чем это вы говорите?

— Когда мистер Кимбалл слишком много выпивает, у него бывают кошмары. В этом секрет его большого успеха. Видите ли, он их записывает и продает кинопродюсерам, и каждый из них делает деньги. Вот почему я всегда охотно оплачиваю его выпивку.

— Туда пробралась змея, — продолжал загадочно докладывать Уэбли, — подслушала. Рыбы меняются.

— Какая жалость, — ответил Форчун. — Пойдем утром на рыбалку?

— Именно об этом я хотел тебе напомнить. В полпятого.

Форчун посмотрел на свои «часы».

— Еще уйма времени, — сказал он и, обернувшись к девушке, спросил: — Чем бы нам заняться до половины пятого?

— Если вы танцуете, то здесь неподалеку есть одно местечко, — сказала она.

— Звучит многообещающе. Кимбалл, почему бы нам не встретиться с тобой в гостинице ровно в четыре? Оттуда и отправимся.

Уэбли кивнул и вежливо улыбнулся девушке.

— Желаю вам самого приятного вечера, — сказал он и пошел прочь.

Было ровно четыре часа, когда на широкую стоянку перед гостиницей «Суеверие» вырулил зеленый «фольксваген». Форчун поцеловал на прощанье девушку и вышел из тесного автомобиля.

Когда Ганнибал подошел к сдвоенным стеклянным дверям, Уэбли, ждавший его, вышел навстречу.

— Я заказал такси, — сказал симбионт, указывая на большую желтую машину. — Я сказал шоферу, что мы собираемся сделать пару снимков восхода солнца и тому подобное. Доедем и отправим его назад. Но он сказал, что вернется за нами около девяти.

— В это время мы были в Канзасе.

— Знаю, но он выглядит беспокойным человеком. Я сказал ему, что если мы в девять не появимся, это будет просто означать, что у нас нашелся какой-то другой способ вернуться.

— Понимаю. Ты подумал обо всем.

— Это потому, что я не трачу времени на девушек, — важно заявил симбионт. — Шофер ждет.

Глава 7

ВОЛНУЮЩАЯ САГА О ГЛУПОМ ИЗОБРЕТАТЕЛЕ

Обнаружение корабля-невидимки было для Уэбли простым делом даже в темноте, так как он тщательно запомнил то место. Дав точные указания таксисту, где остановиться, он повел своего напарника по мрачной местности. В пустыне при лунном свете неясно вырисовывались зловещие кактусы и кустарники. Они дошли до того места, где их ожидала машина. Делом одной минуты было сделать ее реальной, подняться на борт и переместиться в завтра. Вдруг снова наступил день и знойная пустыня без единого дуновения ветерка в виде марева открылась перед ними. В горах, возможно, будет попрохладнее.

Невидимая машина понесла их вдоль склонов, над пиками и каньонами. Потребовалось всего лишь несколько минут поиска, чтобы обнаружить пещеру Империи. Открылась огромная, почти вертикальная стена, в которой имелась только одна относительно ровная площадка, — непосредственно у входа в пещеру. Ниже ее было заметно сухое русло, местами резко обрывающееся. Если бы там не высохла вода, получился бы мощный водопад. Было очевидно, что Дрофокс Джоргол и его люди приложили все старания, чтобы найти эту природную крепость, фактически недоступную для простых землян.

По данным Уэбли, Джоргол находился в пещере. Там же сейчас была и Мэрилин Мостли. И там же находилось по меньшей мере сорок имперских глайдеров, предположительно оборудованных устройством, которое, по словам покойного Кимбалла, было способно уничтожить умственный потенциал планеты. При возможностях темпорального транспортного корабля агентам ТЕРРЫ легче легкого было бы разрушить всю имперскую крепость. Однако, даже не принимая во внимание судьбу Мэрилин Мостли, Форчун сомневался, что он пошел бы по такому пути, потому что сам хотел удовлетворить свое любопытство об этом загадочном устройстве. По этой причине он решил проникнуть в крепость, вооружившись лишь тем, что он сможет нести на себе. На его стороне был также элемент неожиданности. После того как он узнает все, что ему хотелось бы узнать, будет достаточно времени, чтобы уничтожить установку. Если будет возможно в ходе операции спасти эту девчонку Мостли, хорошо, но это не должно было помешать выполнению главной задачи.

Поставить корабль непосредственно у входа в пещеру было невозможно. Форчун огляделся. Примерно в десяти метрах над пещерой он заметил узкий, усеянный камнями выступ достаточной ширины для того, чтобы там разместился скалолаз, но слишком узкий для их корабля. Форчун, осторожно маневрируя, подвел судно к выступу и полетел вдоль него. Через шестьдесят метров он нашел площадку достаточной ширины для машины. Это местечко было незаметно от входа в пещеру из-за выступающего скального козырька — важное обстоятельство, потому что для выхода из корабля им следовало сделать его видимым.

Они решили по скальной полочке добраться до площадки над входом и оттуда спуститься вниз по веревке.

Для задуманной операции Форчун как следует вооружился. Сначала он опустил в карман своего пиджака несколько маленьких ручных гранат, затем прикрепил к левому запястью изнутри небольшой, отлично уравновешенный нож для метания. Наручные «часы» были перемещены в карман с гранатами. Во второй карман пиджака он загрузил полдюжины газовых поражающих элементов ударного действия. Уэбли экипировался так же хорошо. Наконец Форчун взял легкий, сложенный кольцами сверхпрочный канат и надел его себе на плечо. Этот канат представлял собой на самом деле нить, вытянутую из железы гигантского квазипаука с пограничной планеты, находящейся под защитой Галактической Федерации. Длина каната немного превышала тридцать метров; на одном конце он был снабжен хитрым приспособлением, которое после легкого скручивания превращалось в прочную «кошку». Канат был единственным альпинистским снаряжением. Его можно было использовать в равной степени для подъема на здания, для пересечения рек без мостов и для исследования пещер. Несмотря на такую свою длину и прочность, он весил менее четырехсот граммов.

— Вход, который мы видели, является единственным местом, где можно попасть внутрь? — спросил Форчун.

— Это единственный вход, который мне удалось обнаружить, — ответил Уэбли.

Форчун пожал плечами, проверил, как работает его пистолет, и вложил его снова в кобуру:

— Пошли.

Спустя тридцать секунд они уже стояли вдвоем на скальном выступе, а темпоральный корабль благополучно перешел вперед во времени в свою нишу. Форчун был благодарен обстоятельствам, что высокогорье принесло какое-то облегчение от жары. Однако солнце и тут довольно безжалостно нагревало скалы. Они молча медленно отправились к цитадели Империи.

Этот участок гор выглядел достаточно страшно, и теперь Ганнибал почти поверил в рассказы о горном духе, ревниво оберегающем свои тайны. Ему стало понятно, как человек мог погибнуть в этой дикой местности даже без вмешательства сверхъестественных сил. Чужак терял здесь уверенность в себе, мог оступиться и свалиться вниз гораздо скорее, чем в иной обстановке. Форчун расстегнул пиджак, спасаясь от усиливающейся жары.

Они почти дошли до узкого выступа над площадкой, когда Уэбли поднял руку в знак внимания. Форчун замер на месте, а симбионт внимательно вгляделся в поверхность соседней горы:

— Там, напротив, кто-то есть. Он следит за нами. Пистолет мгновенно появился в руке Ганнибала.

С той горы, на которую указал Уэбли, донесся звук, напоминающий крик птицы. Он прозвучал один раз, затем повторился с новой интонацией с другого места. Для обычного человека этот крик показался бы безобидным.

Но агент и его напарник поняли — о них имперцам стало известно.

За последние несколько часов Мэрилин Мостли переживала по очереди то испуг, то трепет, то ликование, то благоговение — а теперь, когда перед ней открылся весь флот летающих тарелок в пещерном укрытии, она была близка к потрясению и никак не могла прекратить свою болтовню. Служащие Империи, выполняющие роль ее провожатых, терпеливо сносили эту пытку.

— Вот здорово! Они, оказывается, разных размеров и не у всех ведь форма блюдца. Это просто издалека кажется, что они все похожи на блюдца. А на самом деле вон хотя бы те, длинные, напоминают больше сосиски, чем блюдца, не так ли? Какие они удивительные, просто невероятно. А вы что, действительно прибыли с другой планеты?

— Да, мэм.

— Все еще не могу понять, почему вы выбрали меня из стольких миллионов людей в Америке. Мне делается как-то чудно при мысли, что я приму участие во всем этом. Вы не могли бы мне сказать, что мистер Джоргол — так, кажется, его зовут? — планирует относительно меня?

— Нет, мэм. Моя задача — просто показать вам все вокруг, пока он не будет готов переговорить с вами.

— Ну, в любом случае это чудесно. Я однажды читала рассказ о каких-то людях, которые придумали, как остановить войну: они послали вверх спутник и передали по радио угрозу всем народам Земли, и русские, и американцы собрались вместе, знаете ли, и объединили силы, чтобы сразиться с космическими захватчиками. Однако на самом деле не было никаких космических захватчиков, а был только этот спутник, чтобы создать впечатление, что якобы прибыли марсиане, готовые захватить Землю. А вы с Марса?

— Нет, мэм.

— Я ожидала чего-то вроде того, что люди из космоса должны быть другого цвета, понимаете ли, фиолетового или зеленого, с двумя головами или что-то в таком духе, а вы выглядите просто как обычные люди, то есть я имею в виду, ну, что вы конечно же являетесь людьми. Не знаю, чего я ожидала, но полагаю, это хорошо, что вы выглядите настолько похожими на нас, — в конце концов — вы ведь могли бы быть и гигантскими пауками или чем-то в таком роде. Показывали такую уйму фильмов о чудовищах! Однако ведь все это пустые выдумки, не так ли?

— Да, мэм.

— Кстати, у вас здесь найдется какая-нибудь земная пища, а? У меня с самого завтрака во рту ничего не было, да и завтрак был скудный, и я просто умираю с голода.

— Сюда, мэм.

Первая пуля пропела у уха Форчуна и отскочила от гранитной стены за его спиной. Эхо от выстрела разлетелось далеко по горам. Форчун спрятался за валун и занял удобную позицию для стрельбы как раз вовремя. Еще два свинцовых вестника пронеслись над его головой. Рядом такое же укрытие нашел Уэбли. Там, где он присел, находилось место, откуда они намеревались спуститься к пещере.

Форчун осторожно выглянул и посмотрел на противоположную гору, откуда прозвучали выстрелы. Снайпер хорошо замаскировался: если бы не случайное отражение солнечного света от ствола винтовки, Ганнибал его и не заметил бы. Агент ТЕРРЫ дождался, когда очередная пуля отскочила от его гранитного укрытия. Тогда он тщательно прицелился из своего пистолета, нажал на спусковой крючок и целую секунду не отпускал, пока тонкий луч энергии, не видимый при дневном свете, прошил горную породу там, где скрывался стрелок. Из-за каменных глыб ничего не было видно — попал он или нет, однако Уэбли осмотрел ту зону с помощью телепатии и сообщил:

— Ты достал его.

Конечно, охрана этим одним человеком не ограничивалась; доказательством послужил тот прежний птичий крик в качестве сигнала тревоги. Только быстрота действий, возможно, обеспечит им доступ ко входу в пещеру. Форчун стремительно пробежал из своего укрытия к тому месту, где находился его напарник.

— Что под нами, Уэб?

— Примерно двадцать метров обрыва. Сейчас мы находимся как раз над пещерой.

— Если бы я был на месте имперцев, я послал бы людей с обеих сторон, чтобы взять нас в тиски.

— Я только что собирался сообщить тебе, что именно это они и делают сейчас. С одной стороны их трое, с другой карабкаются еще двое.

— Есть еще снайперы на противоположной стороне?

— Нет.

Форчун вытащил из кармана гранаты, разложив их перед собой. Затем он выпутался из альпинистской веревки и надежно закрепил ее «кошку» на огромном валуне:

— Мы спускаемся. Ты идешь первым — я прикрою тебя.

Уэбли кивнул и спустил веревку с карниза, затем проверил крепление:

— Не слишком задерживайся наверху. Андроид перевалился через край и пополз вниз, упираясь ногами в поверхность утеса.

Форчун высунулся из-за валуна, разглядел лезущих вверх противников и бросил в них одну гранату. Эхо от взрыва было, казалось, громче самого взрыва. В ответ послышался треск автомата, и агента осыпал дождь каменных осколков. Форчун схватил еще одну гранату и швырнул ее в сторону человека с автоматом, потом — на всякий случай — еще одну. Взрывы последовали очень быстро друг за другом, а эхо от них было подобно грому.

С теми, что слева, было покончено. Но стрельба продолжалась. Форчун заметил противника и выстрелил в него лазером. Когда тот упал, Ганнибал бросил четвертую гранату и стал спускаться по веревке.

Уэбли ждал его в укрытии. Когда Форчун спустился, они помчались в пещеру.

Хотя пока они справлялись, Форчун понимал, что элемент внезапности был упущен — их обнаружили. Он вполне обоснованно ожидал, что сейчас в пещере появится толпа вооруженных людей. И сильно удивился, когда перед ними появился лишь один человек, одетый во все черное, с серебряной блестящей трубкой в руке. Не успели Форчун и Уэбли прицелиться в него, как из трубки вылетел яркий оранжевый луч.

Агент Империи холодно улыбнулся при виде двух противников, мгновенно парализованных и повалившихся вперед. Он спрятал трубку, шагнув вперед, перевернул ногой ближайшее из двух тел и недоуменно поднял брови, узнав лицо человека, которого совсем недавно превратил в пар в канзасском доме. Он предусмотрительно решил не говорить об этом никому. Дрофокс Джоргол мог истолковать это не в его пользу.

Мэрилин Мостли как раз с аппетитом обедала, когда вторжение Форчуна в пещеру потерпело такое внезапное поражение. А в нескольких километрах отсюда Кэнди Лонгфелло только завтракала. Понятное дело, она встала поздно. Девушка всегда просыпалась поздно после затянувшихся вечеринок. Учитывая то, что она была владелицей туристического бюро «Суеверие», Кэнди не боялась потерять работу, добирая потерянные часы сна. Поэтому высокая красавица завтракала неторопливо, погруженная в раздумья, и мысли ее были сосредоточены на Ганнибале Форчуне.

Откровенно говоря, она сомневалась, что Форчун был именно тем, за кого он себя выдавал. Она встречалась со многими мужчинами, заявляющими, что они кинопродюсеры. Это не самый оригинальный в мире способ знакомства. Некоторых она отшивала, вежливо, но твердо. Другим она позволяла угощать себя обедами и выпивкой в зависимости от их личного обаяния. Однако Форчун не был похож на других. Прежде всего он был единственным «кинопродюсером» из встретившихся ей, который среди своего снаряжения не имел кинокамеры, но имел пистолет.

Ему хотелось утаить этот факт от нее. Но нельзя же танцевать с мужчиной, не почувствовав, что он вооружен.

Знал ли он действительно о летающих тарелках в горах, или это были просто разговоры?

Скрывалось ли что-нибудь за любопытным поведением орла?

Почему такой вот человек прикидывается, что у него назначена рыбалка, а сам берет такси к подножию горы Йо-чгуйт'хи-тсос, где нет никакой воды? (Да, она следила за ними в своем зеленом «жуке».)

Это были некоторые из вопросов, над которыми Кэнди Лонгфелло размышляла, сидя над кофе и тостами.

Обоих агентов ТЕРРЫ обыскали и отобрали оружие. Дрофокс Джоргол улыбнулся, увидев нож, снятый с запястья более высокого; он узнал модель и отделку — такими ножами были вооружены многие из его людей там, дома. Однако пистолеты были неопровержимой уликой того, что эти двое принадлежат к организации ТЕРРА. Один агент ТЕРРЫ был убит вчера ночью. Он был резидентом. А эти двое, по всей видимости, оперативники. Толстяк какое-то время забавлялся мыслью об уничтожении этих двоих, затем решил, что, возможно, намного ценнее для Империи и для его личной карьеры было бы оставить их в живых. Если он сам доставит их Грегору Малику для допроса…

Джоргол приказал поместить парализованных агентов в тюремную камеру и держать под стражей, пока машина счастья не принесет удовлетворенности планете Земля. Его заместитель возразил, что камера уже занята профессором Томлинсоном, нынешнее психическое состояние которого таково, что ему нельзя разрешить свободные прогулки около выхода из пещеры.

— Его беседы, — заметил сухо Джоргол, — послужат для них развлечением, когда пройдет паралич.

Сознание начало возвращаться. Форчун сначала почувствовал тупую боль в левой скуле, медленно распространявшуюся по всему телу. Сдерживая дыхание и напрягая слух, он открыл один глаз и понял, что лежит на полу. Неподалеку на койке сидел незнакомый человек.

— Все хорошо, — прозвучал голос Уэбли откуда-то из-за его спины. — Ты можешь встать?

Попытавшись устроиться поудобнее, Форчун слабо застонал, так как у него затекло все тело и свело мышцы.

— Не совсем уверен, что я рад тому, что остался в живых, — сказал он, с трудом поворачивая тело, чтобы обернуться к своему напарнику.

Все еще в оболочке андроида Кимбалла, Уэбли сидел на полу, опершись спиной о стену. Форчун огляделся вокруг. Три стены, потолок и пол, казалось, были высечены в сплошной скале. Четвертая стена представляла собой стальную решетку, в которую была врезана дверь с запором. Услышав/ их беседу, третий обитатель камеры, долговязый субъект неопределенного возраста с отсутствующим взглядом, поднял голову, но промолчал.

— Где мы? — спросил Форчун.

— Под замком, — ответил симбионт. — Или, если предпочитаешь, в заточении. Кажется, наши друзья поместили нас сюда надолго. Ты хорошо отдохнул?

— Восхитительно, — простонал Форчун, пытаясь размассировать мышцы шеи. Тут только он догадался, что сидит без пиджака и без «часов». — Сколько я был в отключке?

— Больше часа. Они отобрали все наши игрушки.

— Джоргол — молодец! — сказал неожиданно третий. — Мои игрушки он тоже отобрал.

— Простите, а вы кто такой?

— Бартоломью Томлинсон, доктор философии, — отрекомендовался мужчина, затем, казалось, снова ушел в себя.

Зная об освященном веками обычае иметь в тюремных камерах подсадных, Форчун не торопился представиться.

— Игрушки? — повторил он осторожно.

— Вы счастливы? — спросил Томлинсон с вызовом.

Вопрос был слишком неожиданным, особенно в данных обстоятельствах.

— Простите, не понял.

— Лично я счастлив, — заявил профессор самодовольно. — Или, по крайней мере, считаю себя таковым, что одно и то же. Джоргол отобрал у меня мою красивую машину.

— Вы изобрели машину?

— Да-а-а! — восхищенно воскликнул Томлинсон. — Машину, которая сбивает спесь с напыщенных ничтожеств. Тому жирному неряхе следовало бы испытать ее на себе. Это самое сильное лекарство в мире против мании величия. Только мне уже безразлично, что он будет делать с ней дальше. Впервые в истории каждый в мире будет счастлив! — Профессор считал эту идею настолько впечатляющей, что поднялся с койки и начал расхаживать по маленькой камере.

— И все благодаря вашей машине? — подсказал Форчун.

— И все благодаря моей машине, — промурлыкал Томлинсон. — Дрофокс Джоргол — очень большой человек, вы знакомы с ним, полагаю?

Форчун кивнул.

— А как работает ваша машина? — спросил он.

— Очень большой человек. Некоторые испугались бы человека таких размеров. Но он идеальный пользователь моего изобретения. Ему не нужны ни богатство, ни власть, потому что они уже у него есть. Знаете ли, он с другой планеты. «Путаник» — такая вещь, которую Патентное ведомство непременно бы запретило. Но Дрофокс Джоргол согласился применить ее на благо всего человечества. Просто представьте себе: больше нет войн, больше нет нетерпимости, больше нет людей, которые эксплуатируют других, потому что с этого момента никто не будет хотеть больше своей законной доли. А все те ограниченные всезнайки, которые насмехаются над летающими тарелками, скоро посмеются по-иному. Имя Бартоломью Томлинсона будет на устах у каждого.

— Почему?

— Потому что я изобрел «Путаник мыслей», вот почему! Но Дрофокс Джоргол, будь проклято его черствое сердце, никому не разрешает знать о нем. Мне все равно. — я счастливее его в любом случае… Почему вы не сядете на койку? У вас усталый вид.

— Ничего, я в порядке. Я понимаю так, что испытание вашей машины назначено на ближайшее будущее, не так ли?

— Не испытание, сэр, а полномасштабное спасение человечества! Оно начнется сегодня вечером, как только будут готовы все глайдеры. Уже завтра весь мир будет счастлив! Джентльмены, Дрофокс Джоргол занят просто чудесным делом. Он будет править миром, конечно, но все это правильно. Кто-то ведь должен этим заниматься, а он уже король горы. Я мог быть также королем горы, если бы захотел, но этот огромный жирный хулиган лишь только появился, как сразу же отстранил меня. Ну да я и не хочу. В любом случае он мне безразличен: прежде всего я не хочу быть королем этой старой горы… Не хотите ли сыграть в шарики?

Форчун, сощурившись, посмотрел на сумасшедшего изобретателя.

— У меня нет никаких шариков. У тебя есть какие-нибудь шарики, Уэб?

— Нет у меня никаких шариков.

— Профессор, кажется, растерял свои шарики. В кармане моего пиджака было несколько шариков, но они остались там, снаружи, — сказал Форчун.

— Я принесу их тебе, — механически улыбнулся Уэбли.

— Мы здесь под замком, — сказал Томлинсон.

— Правильно, доктор, но мой приятель умеет проходить сквозь стены.

Долговязый изобретатель посмотрел сначала на Форчуна, а затем на Уэбли-Кимбалла.

— Знаете, о чем я думаю? — засомневался он. — Я скажу, что я думаю. Я думаю, что вы оба сошли с ума.

Форчун усмехнулся:

— Это единственный путь. А мы ведь и близко не были рядом с вашим «Путаником мыслей», хотя, подозреваю, один наш приятель попробовал уже его на вкус.

Уэбли встал.

— Судя по его поведению, именно это и случилось с Гларрком. И возможно, также и с его напарником. — Он пересек камеру и растянулся на койке.

— Вы сказали, что он собирается пройти сквозь стену, — недоуменно сказал Томлинсон.

— Я не сказал, что он собирается, просто он сумеет, если захочет.

— Спорим, что не сумеет.

— Я не хочу, — сказал Уэбли, отвернувшись лицом к стене.

— Видите, он не может. Я был прав, — злорадно захихикал профессор.

— Мне нужны также мои сигареты, — сказал Форчун.

Андроид ничего не ответил, потому что Уэбли отсоединил свою протоплазму от гортани и молча потек на пол, принимая свое излюбленное естественное состояние.

В течение следующих тридцати секунд, пока Форчун занимал профессора серьезным изложением теории о том, что любой смог бы пройти сквозь стены, если бы только захотел развить свои скрытые возможности в этом направлении, Уэбли тихонько собирался под койкой, решая, какую выбрать форму, а решив, отправился на задание. Если бы Томлинсон не был так увлечен импровизированной лекцией Форчуна, он, возможно, заметил бы змею, выскальзывающую из камеры; он, возможно, заметил бы, как в коридоре появился, выгнув спину, кот и тут же превратился в огромную летучую мышь весом в семь килограммов, улетавшую на бесшумных крыльях. Но Бартоломью Томлинсон не был настолько наблюдательным.

Рассудок Томлинсона повредился, это было очевидно. Точнее, рассудок был внезапно и коренным образом реструктурирован. Перепутан. Еще хранилась накопленная в нем информация, но пути доступа к ней были перепутаны. Это походило на библиотеку с неправильными переплетами на половине книг, с перетасованными, как в картах, страницами во второй их половине. Томлинсон теперь твердо верил, например, что, поскольку не все квадраты есть прямоугольники, то все прямоугольники есть квадраты.

Медленно, тщательно формулируя, Форчун задавал вопросы, стараясь выведать принцип работы «Путаника». Из сумбура фантастических ответов вырисовывалась довольно разумная картина характерных особенностей общего принципа и технологии.

Мозг, вне зависимости от вида его обладателя или планеты происхождения, представляет собой чрезвычайно сложную вычислительную машину, в которой хранятся памяти-коды на десятках тысяч микроскопических ДНК-сцеплений. Информация поступает в мозг в виде нейтральных импульсов и становится разумом лишь после перевода ее на ДНК-связи. Она становится памятью, когда ДНК становится доступной для импульсов пускового механизма. Мышление — это динамический процесс: поиск отдельных данных, сравнение, анализ, поиск, сравнение, новый анализ. Чем больше данных, тем более объем мыслительного потенциала мозга. Чем больше какая-либо личность искусна в умении различать сходства и несходства, тем более глубоким и оригинальным становится ее мышление. Это тонко настроенная, чувствительно уравновешенная вычислительная машина, оперирующая оптимальным количеством случайных импульсов.

«Путаник мыслей», как узнал Форчун, просто умножал произвольные импульсы, делал короткое замыкание в некоторых основных ДНК-связях и накладывал посторонние частоты, которые постоянно выводят эту вычислительную машину из равновесия. В результате этого рассудок становился путаным и неспособным завершить логические построения идей просто от избытка запущенных в оборот мыслей. Заслугой Томлинсона, кроме теоретического обоснования, явилось определение частоты электромагнитных волн, которая резонирует в нормальном мозгу, и изобретение способа генерирования сигнала.

— А сама резонансная частота не станет через какое-то время затухать? — спросил Форчун. Он уже в пятый раз задавал Томлинсону этот вопрос.

Четыре раза изобретатель, казалось, не понимал его, но теперь он ответил:

— Абсолютно исключено. Первоначальная перегрузка нервных путей наносит постоянный вред. Вот почему невозможно повысить коэффициент умственного развития какого-либо субъекта, а без субъектов не может быть и правителей. Я в любом случае не хочу становиться королем какой-нибудь старой горы. Джоргол — молодец! Он отобрал мои игрушки. — Томлинсон снова отключился, сраженный произвольным импульсом.

Форчун вздохнул. Да, над разумом нависла угроза. Машина создаст мир белых кроликов и сумасшедших шляпников, которыми Дрофокс Джоргол будет управлять без усилий.

— Он мертв, — провозгласил профессор Томлинсон.

Форчун обернулся и увидел, как изобретатель склонился над оболочкой Соробина Кимбалла. Томлинсон покачал головой и пробормотал:

— Он, должно быть, прошел сквозь стену. Любой может пройти сквозь стену, если приложит к этому свой разум. Вот как я.

Томлинсон повернулся и пошел на стену.

К сожалению, стена не была настолько убеждена в способностях Томлинсона, как он сам. Профессор отскочил от нее обратно, зажав руками ушибленную голову, сполз на пол и заплакал.

Дрофокс Джоргол стоял на каменном балконе, который огибал с одной стороны громадную пещеру. На дне пещеры стояли все пятьдесят глайдеров флота, от его собственного флагмана до летающих блюдец самых малых размеров. Двенадцать машин счастья еще только предстояло дооборудовать, а это означало, что через четыре часа флот будет готов. То, что самому изобретателю спутали мозги, возможно, было ошибкой, размышлял Джоргол, так как он подозревал, что работа пошла бы намного быстрее, если бы Томлинсон был в состоянии наблюдать за ней и руководить.

Он сместил свой вес с одной ноги на другую и послал проклятия в адрес неуловимой силы тяготения Земли, примиряясь с мыслью, что вскоре он освободится от нее и снова свободно покувыркается в невесомости космического пространства, пока его клевреты будут систематически грабить полностью беззащитную планету.

Дрофокс Джоргол с отвращением сморщил нос, увидев, как из полутемного коридора, размахивая большими кожистыми крыльями, вылетела какая-то тварь. В качестве базы эти горы были прекрасны, но в них водилась уйма надоедливых животных. Он понаблюдал за огромной летучей мышью, пока она не скрылась из виду. Бе не требующий усилий полет лишний раз подчеркнул его собственный дискомфорт. Пусть Земля занимается всеми этими формами жизни, предназначенными существовать на ней, — Джоргол с удовольствием осознавал, что не принадлежит ни к одной из них.

?Путаник мыслей». Он ухмыльнулся. При правильно просчитанной стратегии он разделит трон с Маликом, а не будет просто одним из четырнадцати. Возможно, он даже сместит Малика и сам станет императором. Это была приятная мысль. При помощи «Путаника» даже Грегора Малика можно опустить до уровня глупца.

Земля по сравнению с той Империей, которой будет управлять Дрофокс Джоргол, была слишком незначительным пустяком. Земля была просто полигоном для «Путаника мыслей», первым шагом к мечте Джоргола о покорении галактики.

Он рассмеялся. Каждый в его организации был честолюбив, самый последний из ее членов хотел оказаться наверху. Но ни у одного из них не было того, чем владел он, чтобы выполнить эту работу. Этот идиот Хайт, который приволок сюда девчонку под предлогом, что у него, Дрофокса Джоргола, появится настроение для развлечений такого рода… Толстяк ухмыльнулся, ясно представляя себе, что мышление Хаита является ключом к характеру этого человека. Мечты Хаита о власти, возможно, не шли дальше овладения огромным гаремом. У Джоргола так и не нашлось до сих пор времени, чтобы поговорить с девушкой, да ему особенно и не хотелось.

Агенты ТЕРРЫ были намного ценнее. Он возьмет их с собой, когда возвратится на транспортный корабль, оставленный на орбите Луны. Он выведает у них все, что ему нужно знать о ТЕРРЕ, даже если бы пришлось пытать целый год. Затем он применит к ним «Путаник» и отправит их домой.

Осталось установить двенадцать «Путаников». После этого весь флот начнет полное прочесывание планеты в направлении садящегося солнца. На планету будет спускаться ночь, по ее следам будет следовать Счастье, и Земля станет принадлежать Империи.

И только дело времени, когда Империя станет принадлежать Дрофоксу Джорголу…

Где-то у входа в пещеру раздался сильный взрыв. Джоргола мгновенно охватила паника. Новые агенты ТЕРРЫ? Выкрикивая лающим голосом команды, по отражению нового нападения, он вновь увидел огромную летучую мышь, неистово размахивающую крыльями в поисках спасения в своей пещере.

Глава 8

«А ЭТО, ПО-ВАШЕМУ, КАВАЛЕРИЯ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ?»

Приземлившись на решетку камеры, Уэбли непроизвольно разогнул когти, чтобы попрочнее усесться. На пол камеры упали три ярких предмета: золотые портсигар и зажигалка и наручные «часы» Форчуна. Форчун поднял их.

— А шариков нет?

— Там остался лишь один шарик, — сказала летучая мышь. — Я использовал его снаружи, чтобы совершить небольшую диверсию. — Часть симбионта просочилась в замок, разобралась в его секрете и открыла его. — В конце коридора стоит охранник, — сообщил он.

Дверь открылась, и летучая мышь, размахивая крыльями, влетела в камеру, приземлившись на голову Соробина Кимбалла.

Профессор Томлинсон все еще сжимал свою голову, но плакать уже перестал. Сейчас он с удивлением смотрел на то, что происходило вокруг него, а при виде огромной летучей мыши, которая на глазах начала уменьшаться в размерах, он пришел в восторг.

Уэбли обнаружил, что выбираться из андроида намного легче, чем втискиваться в него обратно. Чтобы выбраться, требовалось всего лишь тридцать секунд или даже меньше, так как нужно было извлечь сотню с лишним управляющих волокон и соединить в одно, а чтобы втиснуться обратно, необходимо было восстановить каждое волокно отдельно и правильно его расположить, чтобы управлять псевдомышцами андроида. Такое дело лучше совершать вне чужих глаз, интимно.

— Что происходит? — спросил Томлинсон, с недоумением глядя, как «мертвый» Кимбалл всасывает в себя летучую мышь.

— Не беспокойтесь, — сказал Форчун. — Он просто любит животных.

Ганнибал открыл свой портсигар и проверил его содержимое. Кроме хитроумных сигарет в количестве трех штук, в нем находилось восемь наркотических пуль и механизм для стрельбы с эффективной дальностью поражения немногим больше пятнадцати метров. Это оружие было менее грозным, чем лазерный пистолет, но в определенных условиях могло выручить.

— Я впервые такое вижу, — сказал Томлинсон, почесав голову.

— Вы помните частоту вашего путающего луча? — резко спросил Форчун.

— Двенадцать или четырнадцать… Следовало бы посмотреть в мои записи, но я не могу этого сделать. Я сжег свои записи. Я не могу хранить подобные вещи, потому что они могут попасть не в те руки… Красивый портсигар. Вы курите?

— Нет. Бросил год назад.

— О! Интересно, а как открылась эта дверь? Разве мы не были заперты еще минуту назад?

— Сейчас почти время перерыва, — объяснил Форчун, глядя, как идут дела у Уэбли. Вне андроида остался лишь небольшой, размером с кулак, комок протоплазмы, и он просто убывал на глазах.

— Если я когда-либо снова попаду в колледж, именно это будет моим главным предметом, — сказал Томлинсон.

— Что?

— Перерыв. Может быть, сыграем в качели?

— У меня предложение лучше. Давайте поиграем в побег из тюрьмы.

— Отлично. Я буду Джеймсом. Кэгни, а вы можете быть Патом О'Брайеном.

— А мой приятель?

— А он не умер и будет играть? Тогда он будет Эдвардом Робинсоном.

Форчун ничего не понял, но простил себя за то, что плохо был знаком с американской культурой двадцатого века.

Уэбли закончил размещение в теле андроида и сел.

— Кто это — Эдвард Робинсон? — спросил он.

— Вы, — сказал профессор. — Я уже подумал, что вы умерли.

— Просто прикидывался, — заметил Форчун. — Готов, Уэб?

Уэбли-Кимбалл встал:

— Пошли.

Профессор Томлинсон приложил палец к губам.

— Однако будьте осторожны, — прошептал он. — Незачем нас видеть Эрику фон Строхейму. Он подлец.

В конце коридора стоял охранник, внимание которого; казалось, было приковано отнюдь не к пленникам. Он не расслышал тихих шагов за своей спиной, пока Форчун не захватил его шею рукой, перекрыв доступ кислорода. Стальные пальцы нашли болевые точки за ушами; через долю секунды охранник уже был без сознания. Спустя мгновение его автоматом завладел Форчун и подал знак Уэбли и профессору следовать за ним.

Коридор, который шел от их камеры, выходил на широкую галерею над главной пещерой. Отсюда беглецы увидели на дне грота целый ангар, где аккуратными блестящими рядами выстроились глайдеры Империи. В нескольких аппаратах возились техники. Галерея, где они оказались, была безлюдна.

— А куда ведут остальные туннели? — спросил Форчун.

— Не знаю, — ответил Уэбли.

— Профессор?

Томлинсон криво ухмыльнулся:

— Я вам не скажу.

— Тогда вы выбываете из игры, — сказал Форчун.

— Ну ладно. Первый ведет в спальный отсек, следующий в столовую, а последний — в офис Маркленда.

— Кто это такой?

— Он резидент Дрофокса Джоргола, то есть Эрика фон Строхейма, на Земле.

— Понимаю. А вам известно, где они держат девушку?

— Девушку? — удивился Томлинсон. — Здесь нет никакой девушки. Но подозреваю, что должна быть. — И обратился к Уэбли: — Хотите быть девушкой?

Уэбли поглядел на него с отвращением.

— Ну хорошо, — пожал плечами Томлинсон, — оставайтесь Эдвардом Робинсоном.

Форчун передал Уэбли автомат охранника.

— Возможно, это тебе потребуется. Вы оба побудьте пока здесь, а я осмотрюсь.

Форчун скрылся в коридоре, ведущем в спальный отсек, как указал профессор. Первые две двери были открыты, но помещения за ними оказались пустыми. Приблизившись к третьей, он услышал знакомый голос.

— …Казанова ходил по его поверхности так, как будто считал, что ему принадлежит весь мир. Хотя, я полагаю, все кошки считают, что им принадлежит весь мир, не так ли? Потом он спрыгнул наконец вниз с другой стороны, и мне пришлось гоняться за ним еще несколько минут, прежде чем он дался мне в руки. Я подхватила его и повернулась уже, чтобы идти домой, и тут увидела, что космический корабль поднимается в воздух…

Форчун взял сигарету в губы, положил портсигар в правый карман и слегка приоткрыл дверь левой рукой. В комнате находились пятеро мужчин и Мэрилин Мостли. Помещение было уставлено удобными креслами и диванами; судя по внешнему виду, его можно было безошибочно принять за холл для отдыха персонала, свободного от дежурств.

— …рассказала на следующее утро об этом редактору местной газеты, но на самом деле я не думаю, что он мне поверил, если то, что он напечатал — это… О, мистер Форчун, какой приятный сюрприз! Я не знала, что вы знакомы с людьми, летающими на тарелках.

— Не двигайтесь, джентльмены, и никто не пострадает, — предупредил Форчун, входя в комнату. — Эта штука заряжена. При необходимости с радостью продемонстрирую. Привет, Мэрилин!

Мужчины медленно повернули головы, уставившись на пришельца. По их виду Форчун определил, что они принадлежат к беспокойному племени пилотов глайдеров. Один из них потянулся к пистолету. Сигарета щелкнула, и летчик тяжело сполз на пол.

— Следующий? — спросил Форчун. Не получив ответа, он улыбнулся девушке. — Вы попали в плохую компанию, ласточка. Мне следовало бы предупредить вас, что Дрофокс Джоргол и его банда не те люди, с которыми может общаться приличная девушка. А что скажет шериф Додд?

Мэрилин от удивления округлила глаза.

— А они что, преступники? Я имею в виду, что они кажутся такими милыми… и в конце концов ведь они инопланетяне. Разве могут быть инопланетяне преступниками? Потому что, если…

— По сравнению с этой бандой Джоргола Гитлер был просто учителем мальчишек-скаутов. Давайте, Мэрилин, идите со мной, я попытаюсь вывести вас отсюда в целости и сохранности. Только старайтесь держаться позади них.

Девушка посмотрела на четверых оставшихся с ней мужчин, которые вдруг показались ей гораздо менее приветливыми, чем за минуту перед этим, а затем на Ганнибала Форчуна. Она послушно поднялась и обошла их за спинами, форчун велел ей взять пистолет того пилота, который сейчас находился в бессознательном состоянии, и она выполнила эту команду. Ганнибал взял у нее оружие и засунул себе за ремень.

— Друзья, — сказал он, высекая пламя из зажигалки, — Земля как планета, возможно, и больная, но вы не годитесь во врачи для нее.

Он прикурил сигарету и швырнул ее в центр помещения, отступив назад и закрыв за собой дверь. Спустя две секунды, когда внутри помещения сработал патрон, послышался резкий звук взрыва.

Схватив Мэрилин за руку, он помчался с нею назад по коридору.

Когда они приблизились к галерее, он дал девушке знак остановиться и мягко толкнул ее к стенке коридора.

— Пару минут назад я здесь оставил своих друзей, — сказал он. — Если с ними все в порядке, у нас есть шанс выбраться отсюда живыми. Не двигайтесь.

У Мэрилин Мостли не было настроения оспаривать его право командовать ею. Происходили какие-то события, и происходили они по велению Ганнибала Форчуна, который — так она считала — имел все полномочия, когда-либо требовавшиеся мужчине. Ее инстинкт плюс тот факт, что он любит кошек, убедили ее, что его дело было правое, а намерения чистые.

Форчун выглянул за угол и жестом показал, чтобы она перебежала к нему. У входа другого туннеля они обнаружили Уэбли-Кимбалла и профессора Томлинсона.

— Прекрасно! — воскликнул Томлинсон. — Вы нашли девушку. Добро пожаловать, моя дорогая.

— Он освободил меня прямо из их логова. Думаю, мы с вами не знакомы. Меня зовут Мэрилин Мостли.

— Тише, вы, двое! — приказал Форчун. — Уэб, что новенького?

Симбионт указал на один из туннелей, ведущих из ангара.

— Это единственный путь наружу.

— А как мы спустимся?

— С галереи вниз ведут два пандуса. Пока ты отсутствовал, я запустил зонд: Джоргол находится в своем офисе, ожидая Маркленда с докладом о шуме снаружи.

— А Маркленд?

— Я думаю, что он сейчас идет к Джорголу.

Они подошли к краю галереи и осмотрели оба пандуса.

— Идем туда, — указал Форчун. — Как только окажемся на дне, мы сможем использовать глайдер как прикрытие или улететь на нем. Вы с профессором идите первыми, а я с Мэрилин следую за вами. Действуй!

Уэбли кивнул, снял свой автомат с предохранителя и повел Томлинсона за собой. Форчун и девушка на какое-то мгновение потеряли их из виду.

Форчун спросил Мэрилин:

— Сколько, по вашему мнению, здесь людей?

— Когда они водили меня здесь на экскурсию, они сказали, что в пещере находится примерно сто пятьдесят человек. Большинство из них — пилоты и технический персонал.

Форчун кивнул, определяя силы противной стороны за вычетом пятерых космических жокеев, которых он уже уволил с действительной службы.

— Значит, из них могут быть вооружены лишь тридцать или сорок человек. Пошли!

Уэбли и его подопечный находились на полпути спуска по склону. Навстречу им торопился незнакомец. Уэбли отшатнулся в сторону, но профессор Томлинсон, к ужасу Форчуна, поднял руку и помахал ею.

— Привет, Маркленд! Не хотите ли поиграть?

Маркленд поднял голову и мигом оценил ситуацию. Из-за особенностей своего характера он не мог дальше расти по службе в организации Джоргола. Хотя Маркленд никогда ничего не слышал о теории «Сначала стреляй, а задавай вопросы потом», он безоговорочно исповедовал именно этот принцип выживания. Он всегда питал презрение к мужчинам, которые так заботились о последствиях, что взвешивали каждое действие и учитывали альтернативы. Но Маркленд пребывал в блаженном неведении о том, что привычка к решительным действиям, которая сделала его отличным боевым командиром, будет тем самым препятствием, которое навсегда закроет ему путь в генеральный штаб, который и определяет всю политику.

Если бы у Маркленда было более гибкое мышление, группа беглецов достигла бы своей цели невредимой. Если бы Маркленд не заработал на своей родной планете репутацию быстрого стрелка, он затратил бы, возможно, одну лишнюю секунду на анализ ситуации и, пожалуй, не стал бы стрелять по наиболее доступной цели — по человеку, который махал ему рукой и обращался к нему.

Реакция у Маркленда была действительно моментальной, однако Ганнибал Форчун лучше соображал. Как историк, он, естественно, был склонен к аналитическому действию. Его лицензия на вмешательство требовала трезвого рассмотрения вариантов и экстраполирования известных фактов на будущие события. Но к этому прибавилась жесткая тренировка на выживаемость. Следовательно, это было почти спокойное сочетание мысли и действия, в результате которого пуля Форчуна поразила мозг Маркленда почти в то же самое мгновение, когда пуля Маркленда поразила и так поврежденный мозг профессора. Бартоломью Томлинсон и заместитель Дрофокса Джоргола умерли одновременно.

До Мэрилин Мостли дошло, что Томлинсон мертв, лишь после того, как Форчун переступил через тело профессора, быстро увлекая ее за собой. Через минуту она уже сидела съежившись под ближайшим летающим блюдцем. Она до сих пор не могла прийти в себя после чудесного путешествия на космическом аппарате с другой планеты, а тут еще эта стрельба, настоящие убийства. Голова ее шла кругом. Она осознавала лишь, что находится в крайней опасности, и тот факт, что Ганнибал Форчун и его напарник желают ей добра, в отличие от этих пришельцев, которые превратились вдруг из хороших парней в плохих.

Хотя Мэрилин видела множество кровавых вестернов с убийствами, она никогда не занималась подсчетом патронов в шестизарядном пистолете, поэтому на какое-то время девушка пришла в замешательство, когда Форчун непрерывно перетаскивал ее с одного места на другое, разряжая и выбрасывая свой пистолет и подбирая следующий у только что убитого инопланетянина. С другой стороны, она не видела ничего странного в том, что ее герой и его напарник стреляли почти без промаха, что обеспечивало им относительно безопасный коридор для смены позиций. Мэрилин, конечно, не догадывалась, что меткость Форчуна обеспечена годами тренировок, а Уэбли вообще симбионт, способный послать телепатический зонд вплотную к любой цели.

Форчун, кстати, в этом отношении завидовал своему напарнику и сожалел, что он не был телепатом. Но сейчас он был слишком занят боем и не мог позволить, чтобы эти мысли отвлекали его. Пока часть фантастического мозгового устройства Уэбли была настроена на его волну, они вдвоем могли совершать столько же дел, сколько целый взвод хорошо обученных солдат.

Диверсия Уэбли со взрывом за пределами пещеры была направлена исключительно на то, чтобы сбить с толку врагов, которые делились на вооруженных и безоружных. Вооруженные, как и полагается солдатам, первыми бросались в бой. Большинство из них были пилотами, носившими оружие скорее в качестве знака отличия, чем для практического использования. Оружие носила также кучка профессиональных вооруженных бандитов Джоргола. Эти люди были самыми опасными. Они первыми возвратились в пещеру, как только определили, что суматоха снаружи была ложной тревогой. Пилоты, беспокойный народ по своей природе, пробыли вне пещеры дольше, очевидно недовольные тем, что от них ускользнула возможность поразмяться. К третьей категории относился технический персонал, который был безоружным. В данной ситуации техники для агентов ТЕРРЫ были безопасны, и это можно было использовать.

Осознание этих фактов в первые несколько секунд боя дали Форчуну огромное преимущество, которое Уэбли разделял через свою телепатическую связь. Форчун понял, кого надо ликвидировать в первую очередь и как создать в рядах противников наибольшую неразбериху. Его армия состояла из двух агентов ТЕРРЫ — его самого и Уэбли, причем оба знали о его решениях в то мгновение, когда они принимались. Мэрилин Мостли была, конечно, не подарок, но и не была серьезной помехой. Она подчинялась, не задавая вопросов.

Сейчас сторонники Империи были дезорганизованы, так же как толпа охотников за покупками на первом этаже магазина во время распродажи дешевых товаров. Никто не знал толком, что происходит; лишь некоторые знали, что Маркленд убит, и ни у кого из них не было ни малейшего представления о численной силе или огневой мощи их неожиданного врага… Большинство даже пока не подозревало о наличии врага. Предположение Форчуна о тридцати — сорока стволах было занижено: их оказалось около пятидесяти. Однако это были пятьдесят разных умов, сбитых с толку неполной информацией.

Специалистов, вступивших в бой, пока, к счастью, было немного, но именно с этими профессиональными убийцами Форчун и Уэбли обменялись первыми выстрелами. Эта кучка убийц, возможно, смогла бы уничтожить боевую группу ТЕРРЫ из двух человек, если бы им позволили спокойно выполнить эту работу. Однако звуки первых нескольких выстрелов подействовали на пилотов как свисток к началу матча, и каждый из них необычайно энергично постарался внести свою долю стрельбы в копилку общей победы. Энтузиазм этих космических жокеев сыграл для них плохую службу: не будучи профессиональными воинами, они гибли один за другим. Перебегая от одного павшего героя к другому, Форчун только благодарил судьбу, что типичное тщеславие имперских пилотов мешало настоящим убийцам как следует прицелиться.

Центр ТЕРРЫ требовал, чтобы каждого агента готовили настолько тщательно, насколько это в человеческих возможностях, и Форчун отлично знал все известное оружие, изготовляемое в любом месте галактики. В этом бою ему как трофеи попадались лучевые пистолеты, но в большинстве случаев пилоты были вооружены обычными. Неточный полет пули нельзя изменить, лучевой же пистолет удобнее, потому что снайпер, если промахивается, просто немного смещает луч, пока не увидит, что его мишень разлетается на части. Опасность была в том, что среди профессиональных убийц все, за исключением двоих, отдавали предпочтение лучевым пистолетам: в их профессии нет места лишним эффектам.

К тому времени, когда оставшиеся в живых пилоты стали осторожнее и получили представление, с чем они столкнулись, Форчун, Уэбли и девушка оказались примерно в десяти метрах от входа в пещеру. Не зная толком, что происходит, некоторые из профессионалов бросились из пещеры наружу, где столкнулись с отступавшими пилотами. Возникла давка и паника.

Хотя своды и коридоры пещеры искажали звуки выстрелов, они все же докатились до кабинета Дро-фокса Джоргола и он осторожно приподнялся со своего специального кресла. Вопреки безжалостной гравитации, он двигался быстро и, обогнув стол, взял первое попавшееся оружие. Он не испытывал страха, придя к заключению, что на его горную крепость совершено нападение. Непосредственной его реакцией была ярость, по той причине, что такое нападение могло расстроить его любовно выношенные планы. Он неоднократно встречался с насилием на своей родной планете при восхождении по служебной лестнице, смерть ходила рядом с этим безжалостным гигантом, хотя, подобно многим другим, кто пережил великие потери, Дрофокс Джоргол не верил серьезно, что смерть когда-либо настигнет и его. В этом отношении он не был ни отважным, ни безрассудно храбрым: «несуществование» было просто понятием, которое не имело для него никакого личного значения. Такая ограниченность всегда была преимуществом для завоевателей и грабителей, пока они не окружают себя личной охраной.

Первым попавшимся оружием Джоргола оказалась машина «Путаник мыслей» с полагающимся к ней автономным высоковольтным блоком питания. Джоргол вывалился в коридор, чтобы быстро решить все проблемы. Оружие, которое могло бы покорить планету, конечно же обратит любую перестрелку в его пользу, даже если это приведет к потерям среди своих людей.

Когда Джоргол достиг галереи, он быстро оценил взглядом картину, открывшуюся внизу. Видимые повреждения имели по меньшей мере два глайдера, оказавшихся в зоне стрельбы лучевых пистолетов.

Он насчитал примерно с десяток своих людей убитыми и ранеными, справедливо полагая, что видит не все потери. Тела Томлинсона и Маркленда лежали неподалеку. Около двух десятков техников промчались мимо него, ища укрытия во внутренних помещениях. От них была небольшая помощь в бою, однако они не лишились, по крайней мере, здравого смысла и находились вне линии огня. Бой разворачивался у входа в пещеру, причем палили изо всей силы в основном пилоты глайдеров. Но поразительнее всего было то, что нападающих, из-за которых возникло сражение, вообще не было видно. Он порыскал глазами среди летающих тарелок и заметил личного телохранителя, носившего черную униформу. Сейчас тот со знанием дела пробирался по опустевшему полю боя, пытаясь, очевидно, зайти к противнику с неожиданного направления. Приглядевшись пристальнее, Джоргол обнаружил его вероятную цель — одного из двух захваченных в плен агентов ТЕРРЫ.

У Дрофокса Джоргола выработалась такая же невосприимчивость к неожиданностям, как и у Ганнибала Форчуна. То, что агент ТЕРРЫ вел бой, лишь сказало ему — это достойный враг, а его люди — безмозглые ублюдки из-за отсутствия хороших способностей. Он нанимал людей на службу в равной мере как из-за их слабостей, так и из-за их достоинств и талантов. Юношеская героика летчиков его сейчас даже не раздражала. Такое поведение было неотъемлемой частью их характера.

Хотя он и не наблюдал первых минут заварухи, ему не стоило труда шаг за шагом воссоздать ее картину. Единственная его серьезная ошибка заключалась в определении численности противника и допущении, что второй агент ТЕРРЫ уже уничтожен.

Оценка ситуации заняла у Дрофокса Джоргола приблизительно восемь секунд. Наведение оружия профессора Томлинсона на цель потребовало еще около трех секунд. Не торопясь он нажал кнопку включения. Профессор Томлинсон говорил, что для проявления эффекта достаточно четырех микросекунд. Высокий агент ТЕРРЫ слабо улыбнулся…

В жизни Дрофокса Джоргола всегда повторялась одна и та же картина. Как бы тщательно он ни подбирал свою команду, всегда наступал решающий момент, когда в дело приходилось вступать ему самому. Он пожал плечами. Было бы бессмысленной роскошью, сказал он себе, чувствовать презрение к своим подчиненным.

Теперь, когда Маркленд мертв, один из выживших займет его должность резидента на Земле. Ненадолго. Как-то получается, что лучшие люди всегда проявляют проворство, карабкаясь наверх, особенно в чрезвычайных ситуациях. И почему, размышлял он, им приходится быть самыми опасными?

Он направился обратно в свой кабинет, в относительный комфорт своего огромного кресла. Он не чувствовал никакого сожаления к людям, телами которых была усеяна пещера. Вырваны с корнем, как сорная трава, были слабые, глупые, неосторожные. Лучший из них, самый лучший, скоро войдет в его кабинет, чтобы получить повышение по службе. Дрофоксу Джорголу было интересно знать, кому так повезет.

Продвигаясь к выходу, Форчун подобрал три лучевых пистолета, два из которых сейчас торчали у него за поясом, а один был в постоянной работе. Всегда под рукой был и портсигар с наркотическими сигаретами.

Он потерял Уэбли и Мэрилин в этом сражении и вдруг обнаружил их неподалеку от выхода за большим валуном. Уэбли, заметил он, также раздобыл себе лучевой пистолет. Через мгновение до Форчуна дошло, что симбионт целится в него.

— Уэб! — воскликнул он.

— Заткнись, Форчун. Ты использовал свой шанс. Руки вверх! Мы с девушкой уже давно охотимся за тобой. Отбери у него пистолет, Мэрилин.

И тут до Форчуна дошло: изобретение Томлинсона. Это был единственный ответ. Уэбли каким-то образом был подвергнут воздействию «Путаника мыслей».

Неожиданная проблема возникла в критический момент, когда все внимание целиком было сконцентрировано на том, как всем троим благополучно выбраться из пещеры, попасть на свой корабль и выполнить задание до конца. Однако решение проблем как раз и было специальностью Форчуна, и его умение мгновенно отбрасывать устарелый план нередко спасало ему шкуру.

Мэрилин Мостли была создана из другого вещества; спокойный, взвешенный подход не находил места в схеме ее поведения. За последние пять минут ей пришлось перенести многое, и она осталась в живых лишь потому, что устроил это Форчун Ганнибал, он был ее героем, и Мэрилин просто была целиком на его стороне.

Она рассмеялась в ответ на безумное предложение симбионта.

Тогда Уэбли-Кимбалл направил свой лучевой пистолет на девушку.

— Мы должны выбраться отсюда, — доверительно сказал он Форчуну. — Мы убьем девушку и украдем летающее блюдце. В этом случае ТЕРРА не сможет разыскать нас.

Форчун дал единственный возможный ответ. Наркотический шарик из сигареты проделал аккуратную круглую дырочку в шее андроида. Рука Кимбалла с пистолетом ослабла, лицо вдруг сморщилось, а искусно сконструированное тело начало на глазах съеживаться. Форчун понял, что угадал в выборе наиболее вероятного места под оболочкой андроида для действия наркотика. Там находилась максимально уязвимая точка собственной протоплазмы Уэбли. Дозировка наркотика в шариках определялась с учетом массы тела их цели и ее было достаточно для взрослого человека. Что же говорить о семикилограммовом симбионте…

У Мэрилин Мостли мысли перепутались еще больше. От необъяснимого поведения Уэбли и такого скорого возмездия Форчуна у нее голова пошла кругом…

Форчун извлек из портсигара сигарету, прикурил ее и бросил в туннель себе за спину.

— Вы не поможете мне вытащить его на воздух? — сказал он, наклонившись, чтобы взять за плечи труп товарища, которого только что убил.

Она слабо улыбнулась и взяла мертвеца за ноги. Есть некоторые вещи, решила она, в которые девушке лучше не вникать.

Не сделали они и пяти шагов, когда мощный взрыв чуть не сбил их с ног. Форчун приказал девушке бежать к выходу. В проходе пещеры стоял сплошной столб огня и дыма, но беглецы оказались уже на воздухе. Мэрилин поняла всей своей неуправляемой романтической натурой, что она влюбилась в своего героя Ганнибала Форчуна, и желание сохранить свою жизнь стало для нее даже более важным, чем прежде.

Форчун разумно рассудил, что все активные силы врагов находятся внутри пещеры, хотя, конечно, допускал возможность ошибки. Если это так, сигаретная бомба заблокирует силы Империи на время, достаточное для того, чтобы беглецы смогли получить приличную фору.

Они достигли природной лестницы, которая вела вверх на уступ, где они оставили свой корабль. Поначалу подъем оказался довольно нетрудным, хотя карабкаться с отключенным телом андроида осложняло задачу. Отдельные участки были слишком крутыми, но Форчун знал, что это единственный путь добраться туда, куда им надо.

— Вперед и вверх! — крикнул он, подгоняя девушку, поднимая безжизненное тело андроида и довольно немилосердно швыряя его на очередной ярус, где повторял операцию.

Работа продвигалась медленно, с трудом, фора времени все уменьшалась. От тяжелого дыхания в горле запершило. За глоток воды можно было бы отдать все золото, которое, по слухам, было спрятано в горе, однако времени не хватало даже на то, чтобы пожаловаться на жажду. Внезапно он почувствовал, что доволен Мэрилин Мостли, так как она не произнесла еще ни слова жалобы по поводу собственных мук. Конечно, вполне возможно было, что напряжение от всего этого просто парализовало ее речевой центр.

Ганнибал успокаивающе улыбнулся девушке.

— Думаю, что мы справимся, — выдохнул он, поднимаясь с неподвижным андроидом вверх еще на одну ступеньку.

— Обязательно справимся, — ответила Мэрилин, и ее глаза засверкали, а улыбка подчеркивала гордую уверенность в своем герое. — Но зачем мы несем его с собой?

— Он мой лучший друг, — сказал Форчун, задыхаясь. — Я и подумать не могу, чтобы оставить его здесь, на произвол судьбы.

В это мгновение голова андроида в очередной раз ударилась о камни, и вокруг ранки разошлась широкая трещина. Форчун мог четко рассмотреть внутренности искусственного тела, там должна была бы находиться бессознательная протоплазма Уэбли. Но ее там не было.

Итак: симбионт, затерявшийся где-то между «здесь» и «там». Физическое состояние неизвестно. Умственное состояние со времени последнего обследования безнадежно деградировало. Способен, если живой, быть хорошим помощником, обузой или угрозой в зависимости от душевного состояния. Телепат…

Ганнибал Форчун сконцентрировался на мысленном послании Уэбли, которое было одновременно приказом и мольбой вернуться. Оно было нарушением всех аксиом ТЕРРЫ о беспристрастной целесообразности и бесстрастной логике, которую вбили в его голову с самого первого дня назначения темпоральным оперативным работником. Если выразить его голосом, это был бы вой боли и муки. Форчун надеялся, что маленький дурачок прислушается. Он бросил бесполезную оболочку андроида и полез вверх за Мэрилин налегке.

— Вы правы. Без него мы проведем время лучше.

— Посмотрите, — сказала она и побледнела.

Из пещеры выбежала группа людей и без промедления рассеялась по укрытиям. Форчун огляделся и оценил всю незавидность их положения: подъем делал их прекрасно заметными с площадки перед пещерой. И вдруг он увидел узкую расщелину, ведущую вниз, на дно каньона.

— Мэрилин, если мы попытаемся подняться хоть немного выше, мы станем прекрасными мишенями. Давайте спрячемся в ту щель.

Они едва успели укрыться за выступом скалы, когда рядом пропела пуля, взорвалась и осыпала их каменной крошкой.

У него оставалось три лучевых пистолета, а в портсигаре — еще четыре наркотических шарика, однако они стреляли только на небольшое расстояние. Мэрилин спускалась первой, Форчун прикрывал ее. Он высунулся, прицелился, выстрелил и спрятался назад. Край скалы шириной сантиметра в три над ним стал вишнево-красным и потек по утесу вниз. Лазерное оружие ТЕРРЫ было гораздо качественнее имперского. Из него можно было поражать тонко сфокусированным лучом. Беда только в том, что его отличный лазерный пистолет и тот, что принадлежал Уэбли, сейчас находились в руках противника и только что расплавивший камень над головой выстрел был сделан именно из такого.

Человек, который сможет превзойти умом своего противника, человек, который сможет быстрее оценить ситуацию, чем его враг, человек, лучше подготовленный, — такой человек имеет большую вероятность победить, даже если он находится в невыгодном положении. В спорте ему потребовался бы небольшой процент везения. В бою же все иначе. Сейчас Ганнибалу Форчуну требовалось везение на девяносто восемь процентов. Они не могли спускаться по расщелине быстрее, а врагам было достаточно просто найти точку прицела поудобнее и зажарить беглецов в этой щели заживо. Большой трагедией для такого человека является то, что он знает о безнадежной ситуации. Он лишается романтического ореола глупости, который озаряет ярким светом последние мгновения менее догадливых авантюристов.

Ганнибал понимал, что лучше не пытаться объяснить все это дрожащей девушке, которая медленно спускалась перед ним. Мэрилин уже почувствовала тревогу, охватившую его, как тщательно он это ни скрывал. Она сжала его руку и посмотрела на него.

— Я все же думаю, что мы пробьемся, — сказала она храбро. — Вы ведь вывели нас из этой пещеры, не так ли?

Ее вера поразила и немного обескуражила его. На короткое мгновение ему показалось, что лучше бы он родился землянином двадцатого века со сроком жизни менее ста лет вместо предоставленной ему неопределенной вечности. Затем он взял себя в руки и грубо приказал себе оставить фантазии. По своему базовому времени Ганнибал мог бы прожить еще по меньшей мере четыреста лет прежде чем его тело начнет неизбежно сдавать, что является проклятием для всех живых существ. Только вряд ли он проживет эти четыреста лет, потому что через минуту-другую его наверняка убьют.

— Просто дело времени, — сказал он мягко, — пока они не станут стрелять в нас сверху. Сейчас у меня нет ни малейшего шанса, чтобы помешать этому.

Обычаи большей части населения планеты Земля четко определяют обязанности жены, когда ее муж теряет мужество. Даже если он уверен, что Бога нет, она обязана снова зажечь его веру в чудеса, убедить его, если необходимо, поверить в то, что муж сможет сделать это, когда он сам преотлично знает, что не сможет. У Мэрилин никогда никого раньше не было, на ком она могла бы в этом попрактиковаться, но все-таки она попробовала:

— Однажды я смотрела фильм, где все складывалось очень плохо для хороших парней. Роберт Тейлор был весь связан и его собирались застрелить, когда вдруг подоспела кавалерия США, показавшись на вершине холма, и все снова оказалось в порядке.

Его глаза остановились на красном пятне на скале на расстоянии менее полуметра от них, которое начало пузыриться, затем превратилось в шлак и скользнуло вниз. Форчун поздравил изобретателей ТЕРРЫ с таким чудесным оружием.

— Извините, Мэрилин, но у нас нет никаких подкреплений.

Его внимание привлекло движение на уступе над ними. На фоне голубого неба показался силуэт фигуры в черном одеянии. Человек занял боевую стойку, серебряная трубка в его руках ярко сверкнула на солнце.

По привычке Форчун потянулся за лучевым пистолетом, зная, что это напрасный жест. Но Мэрилин нельзя позволить умереть с мыслью, что Ганнибал Форчун сдался без боя.

Вдруг человек в черном дернулся и начал падать с медлительным сюрреалистическим изяществом вниз по склону утеса. Прошло не менее секунды, когда Форчун услышал треск винтовки, за которым последовал залп таких же выстрелов, отдававшихся эхом вдоль и поперек каньона.

На дне каньона Форчун и Мэрилин увидели с десяток людей верхом на лошадях, с перьями в волосах и боевой раскраской на медных лицах.

— Смотрите, а что я вам говорила? — воскликнула Мэрилин, начиная верить в собственные чудотворные способности.

Форчун посмотрел на немыслимую банду апачей, своих неожиданных союзников и, вновь прицеливаясь из лучевого пистолета, спросил у девушки:

— А это, по-вашему, кавалерия Соединенных Штатов?

Глава 9

ВОТ ЧТО ТАКОЕ ХОРОШИЙ ИНДЕЕЦ

Форчун не был склонен впадать в иллюзии по поводу неожиданного появления апачских воинов в этом районе. История, как ему было известно, полна странных совпадений. Некоторые из них он устроил сам лично, а некоторые предотвратил. Он и не думал предполагать, что апачи специально прибыли, чтобы спасти его. Просто было похоже на то, что несколько парней, воодушевленные вчерашней церемонией и громким песнопением, возможно, решили взять решение вопроса в свои руки и освободить священную гору от белых захватчиков. В таком случае сейчас он был в ненамного лучшем положении, чем несколько мгновений тому назад. Если бы апачи, получив подкрепление от его собственного меткого огня с тыла, сумели смести остальную часть имперских войск, он, вполне возможно, кончил бы тем, что был бы вынужден направить свой пистолет против индейцев.

«Только драться следует по очереди, не торопясь», — приказал он себе строго, направляя свой луч на очередного наглого молодого летчика Джоргола. Пилоты растерялись, так же как и Форчун, при внезапном появлении апачей и были намного больше уязвимы.

Индейцы на своих приученных к горам лошадях поднимались по каменистому склону, а их ружья изрыгали смерть пришельцам.

«Апачи — хорошие стрелки, — заметила Кэнди вчера вечером. — Они не могут позволить себе напрасно расходовать боеприпасы, поэтому они учатся считать каждый выстрел».

Это оказалась не пустая похвальба. Форчун, перестав прощаться с жизнью, активно включился. Он сжег еще двух имперских отчаянных парней, которые вынырнули из-за скалы, чтобы поточнее прицелиться в индейцев. При этом они неосторожно подставили свои спины под неистовый огонь Ганнибала Форчуна.

Он узнал высокую, одетую в национальный костюм воина фигуру Кэнди Лонгфелло, которая, спешившись, кралась по склону горы с винтовкой. Ганнибал ухмыльнулся, поняв, что не будет, скорее всего, вступать в перестрелку с апачами. Тем не менее перед ним возник клубок новых проблем. Частная разборка между ТЕРРОЙ и Империей вдруг превратилась в громкую общественную акцию землян.

Он уже решил, что делать с Мэрилин Мостли. Ее репутации глупой барышни будет достаточно для того, чтобы держать в тайне сегодняшние события, даже если она расскажет о своих похождениях со всеми захватывающими дух подробностями. Но Кэнди не была глупой барышней, как не были глупцами и ее собратья-апачи. Форчун искренне надеялся, что ему не придется убить их всех в порядке меры безопасности. Это было бы верхом неблагодарности, особенно после того, как они все впутались в эту заваруху, чтобы спасти его от Империи, пока он тайно спасал от нее всю планету.

Пользуясь тем, что имперцы были основательно заняты отважными краснокожими, он вручил Мэрилин лазерный пистолет и показал ей, как им пользоваться.

— Просто помните, — добавил Форчун, — что индейцы на нашей стороне.

— Вы же не собираетесь оставить меня здесь одну? — запричитала она, испугавшись, что этот герой покинет ее. Увидев, как он быстро поднимается вверх по расщелине, она никак не могла подавить свое паническое настроение.

— Я вернусь через пару минут, — заверил он ее и исчез за каменным выступом.

Она поверила. В состоянии острой влюбленности девушки, как правило, принимают многое на веру. В противном случае это не настоящая любовь. По меньшей мере именно это она вычитала в последнем выпуске журнала «Захватывающие тайны».

Мэрилин притаилась в своем скальном убежище и наблюдала за ходом боя. Она не знала, действительно ли способна сделать хоть один выстрел, однако наблюдать за ходом настоящего боя было даже интереснее, чем смотреть кино. Разве что ей не хватало музыки. Последний раз, когда она смотрела «Последнюю остановку» Кастера, били барабаны, играли скрипки и французский рожок.

Форчун спешил, шагая по узкому выступу. Добраться до него ему помешал всего один имперец, которого он испепелил точным лучом. Выйдя на нужную широкую площадку, Форчун тщательно проверил время и вернул транспортный корабль в сейчас. Вскоре он был уже на борту, а его руки привычно легли на рычаги управления.

В основном потому, что использованную минуту невозможно использовать повторно, он принял решение выполнить физическое маневрирование где-нибудь в другом месте. «Минус двадцать лет должно дать безопасный интервал времени», — рассудил он и соответствующим образом установил сдвоенные часы…

Оказавшись в том же месте, только в 1946 году, он обнаружил, что горы Йо-чгуйт'хи-тсос с 1966 года ничуть не помолодели.

Один из его друзей в Центре ТЕРРЫ однажды показал ему двухминутный кинофильм о рождении и развитии горы, гордо объясняя, что он снимал по одному кадру в год с одной и той же точки в течение 30 000 лет.

Его мысли блуждали, и сердце до сих пор бешено стучало. Чтобы организму справиться с этой аварийной ситуацией, включились три особые железы, подавая в кровь биохимические подкрепления. Это давно использовалось в ТЕРРЕ. Все ее оперативные агенты снабжались своего рода аварийными органами, обычно в виде желез, позволяющих значительно усилить потенциал выживания человека в экстремальных ситуациях. Не был в этом исключением и Ганнибал Форчун. Мощный выброс адреналина в кровь повысил его выносливость в бою, но сейчас надо было, что называется, прийти в себя.

Вскоре биение его сердца пришло в норму и напряжение спало.

Он очень устал. Почти двадцать семь часов довольно энергичной деятельности, иногда при огромном напряжении, изнурили его до состояния, когда появилась опасность галлюцинаций. Его инструктировали не пытаться управлять темпоральным транспортным кораблем в таком состоянии. Велика была возможность ошибки, а путешествия во времени требовали исключительной точности. Опасность вернуться домой глубоким стариком, а то и вообще угодить в небытие была вполне реальной.

Форчун включил автоматическое управление и уснул, застрахованный знанием того, что, учитывая его новую удобную позицию на линии времени, перестрелка между Империей и народом апачей подождет его возвращения, причем ни одна сторона не сделает ни единого выстрела, не прольет ни капли крови и даже не будет дышать, пока он не нажмет кнопку, чтобы все снова привести в движение. И поскольку Форчун был единственным воином, оставшимся из группы ТЕРРЫ, он обязан был заставить себя убедиться, что он отдохнул и подкрепился, прежде чем снова ринуться в бой. Улыбнувшись при мысли об удивительно сложной простоте современной темпоральной войны, Форчун погрузился в глубокий, спокойный сон.

Проснулся он голодный как волк. Оба хронометра показывали, что он проспал более пятнадцати часов. Ганнибал проверил свои потери, обнаружив ссадины на ладонях и кончиках пальцев, два сустава с содранной кожей и ушиб голени, но никаких переломов или растяжений, которые потребовали бы времени на заживление до того, как он благополучно выполнит свое задание. Наиболее срочным делом, решил Ганнибал, был завтрак. Он подумал, не позавтракать ли ему в гостинице. Ее меню ему понравилось.

Но существовало несколько аргументов против использования темпорального корабля для гастрономических занятий. Во-первых, сейчас он был в 1946 году. Городок Кряж Апачей, конечно, тогда уже существовал, но Форчун сильно сомневался, существовала ли гостиница «Суеверие». А если да, то как там готовили двадцать лет назад? Кроме того, он слишком привык надеяться на острое чувство направления Уэбли, чтобы доверять себе поиск пути обратно на эту же площадку в горах.

Уэбли! Их партнерство было настолько эффективным, что временами почти казалось, что они являются двумя половинками одного и того же человека. В то время как талант Форчуна заключался в анализе сложных и трудных ситуаций и разработке способов их разрешения, Уэбли обеспечивал сверхподвижность и гибкость, необходимые для претворения задумок Форчуна в жизнь. В свободное от таких дел время Уэбли проводил почти весь свой досуг в тренировках приспособления к мышлению Ганнибала Форчуна.

Неудачный симбионт за очень короткое время эмоционально измотает агента. Форчуну повезло в этом смысле. Если напарник телепат, сотрудничество неизбежно получается очень тесным. Здесь не может быть тайн. Основное свойство симбиотических взаимоотношений требовало полного слияния двух сильных личностей в боевую единицу, которая намного превосходила возможности любого партнера в отдельности. Они были больше чем друзья. Если бы Ганнибала попросили объяснить это, что бы он ни сказал, почти ничего бы не значило для того, кто не побывал частью симбиотической спайки. Ну как объяснишь цвет слепому?

Ганнибал Форчун закрыл глаза, и чем острее он чувствовал боль потери, тем горше у него становилось на душе. Будучи всегда любознательным, он попытался исследовать свое чувство, однако оно ускользало от него. «Разве скорбит голова, — спросил он себя, — когда отрезана рука?»

«Нет, — отвечал он сам себе, — но она проклинает пустой рукав…»

Он открыл шкафчик, в котором хранили пищевые запасы, и механически пожевал, на самом деле не чувствуя никакого вкуса. Он утолил голод и уселся за рычаги управления, сконцентрировавшись на стоящей перед ним задаче.

Оторвавшись от выступа, он полетел вдоль отвесного скалистого склона ко входу в пещеру. Империя, как он обнаружил, расширила ее естественное отверстие в три раза больше его первоначального размера, но в 1946 году оно еще было таким, каким создала его природа. Он осторожно направил свой корабль внутрь. Форчун знал, что спелеологические исследования в одиночку лучше не проводить. Пещеры созданы для групповых действий, особенно если один из членов команды может превращаться в летучую мышь.

Когда его прожектора осветили тьму, он понял, какой огромный объем работы проделали инженеры Империи. Это была грандиозная задача даже при наличии крайне сложных по конструкции современных молекулярных конвертеров, которые, возможно, были украдены где-нибудь имперцами. Такого рода оборудование использовалось для превращения в порошок горной породы и мощения ею полов. Одна машина, конвертер, измельчала твердую скальную массу в составляющие ее молекулы, выдавая пыль намного мельче, чем земной тальк. Этим же веществом после незначительной радиационной обработки отделывали стены и потолки. Отделка получалась на редкость прочной и называлась «воздушный камень». Для того чтобы уничтожить ее, требовалась бомба большой мощности. Форчун просмотрел разведывательскую видеозапись устройства базы, сделанную Уэбли в 1966 году, чтобы решить, где установить заряд.

Это место должно было сохраниться в течение двадцати лет. Бомба не должна быть обнаружена за это время. А в 1966 году она должна быть взорвана в нужный момент.

Спустя примерно час после осторожного маневрирования он выбрал подходящее место для установки. Это было естественное отверстие в самой высокой точке самого большого грота, где позднее будет ангар летающих тарелок. В этом деле ему очень не хватало дельных советов Уэбли. Он проклинал свой пустой рукав.

Ему нужен инструмент, чтобы расширить дыру, но идеальный инструмент для такой работы — его собственный лазерный пистолет, остался у имперцев. Неужели опять делать прыжок в 1966 год? Он не расставался с пистолетом почти все двадцать семь часов задания, за исключением тех часов, когда шериф Додд отобрал у него оружие в Канзасе, а затем времени, когда им завладел Дрофокс Джоргол. Ему явно слышался голос Уэбли, упрекающий его за то, что он так небрежно обращается со своим снаряжением. Он не мог вернуться в любой из этих двадцати семи часов и стащить его у самого себя: правила перемещения во времени исключали это.

Хорошо, где пистолет сейчас? Дай определение понятию «сейчас». В тот момент, когда я покинул 1966 год. У Империи они были оба. Любого из них будет достаточно. Где они? Кто-то ведь попытался выстрелить из лазера по нему, прежде чем объявилась Кэнди со своими друзьями? За сколько до этого времени? Не более минуты. Где он был, точно? Это, дружок, немножко затруднительно сказать, если ты не осмотришь дыру, сделанную стрелком в скале, на которой ты решил умереть.

Спешить было некуда; он мог перебирать варианты до тех пор, пока не найдет правильный ответ. Даже если это займет у него год, бой подождет.

Подумав, он направил корабль к выходу из пещеры и принялся исследовать место будущего боя в горах. Ганнибал потратил час, буквально обшаривая стенки утесов, задерживаясь то тут, то там в призрачной пустоте, делая тригонометрическую съемку боевых позиций воинов, на которых они окажутся через двадцать лет. Наконец, убедившись, что не пропустил ни единой важной детали, Форчун направил корабль на прежнюю, в смысле будущую, площадку, которую — он был уверен, — никто не займет, пока он будет вне корабля. Время было решающим фактором в том деле, которое он собирался совершить. Чтобы убедиться, что все рассчитано правильно, Ганнибал вышел из корабля, укрепил альпинистскую веревку в том месте, где она будет укреплена, и принялся проигрывать все действия.

Сломай он сейчас ногу — и все задание кончится провалом.

Вот почему нас обязательно должно быть двое.

Не забывай точно отмечать время.

Идиот! Я оставил обычные часы на корабле!

Проклиная свою необычную рассеянность, агент ТЕРРЫ вскарабкался на скалу, прошел по уступу, взял часы, возвратился на скалу, отметил время и проиграл свои действия в сражении 1966 года. Лишь после того как он просчитал новые, исправленные данные, до него дошло, что его ожидает точное определение времени, если он хочет возвратиться обратно в 1966 год и понаблюдать, как все будет происходить.

Ганнибал изучил весь бой дважды с наблюдательного модуля, добавляя жизненно важные данные в свою память по разделам: кто, когда, сколько и насколько быстро. Смотри, но не трогай. Сохраняй хладнокровие при виде твердых предметов.

Форчун наблюдал за собой, захваченным врасплох на скале с Мэрилин в момент, когда он уже решил, что бой проигран. Он проследил за своим продвижением по каменной лестнице с андроидом в качестве ноши, но как бы близко он ни смотрел, он не смог увидеть, когда погиб Уэбли. Ему удалось определить местоположение обоих лазерных пистолетов и беспомощно пронаблюдать, как от молнии из его трофейного лазера превратилась в пар верхняя часть человека, который собирался выстрелить из другого. Нужное оружие также исчезло в ярком синем пламени. Он изучил последние две минуты схватки пять раз с пяти различных пунктов наблюдения, подходя все ближе к моменту, когда было бы возможно безопасное возвращение в линию времени. Это было непросто. Если вы занимали какой-то временной сегмент, он остается открытым для вашего возврата столько раз, сколько хотите. Однако пока вы не заняли его, держитесь от него подальше, или же вы закупорите его навсегда.

История делается, и битвы ТЕРРЫ выигрываются — нужным человеком в нужном месте в нужное время. Особенно в нужное время.

Имперский пилот с пистолетом Форчуна тщательно прицелился в мчавшегося галопом по дну каньона апача. Он не видел, что в полуметре над его головой материализуется цилиндр толщиной два метра с ярким сферическим днищем, так как был слишком занят совмещением прицела с движущимся индейцем. Будучи обладателем медали по пулевой стрельбе, он не мог заставить свои рефлексы совладать с необычным пистолетом. И тут на его голову свалились две с половиной тонны темпорального транспортного корабля.

Форчун посадил свою машину на площадку между мертвым пилотом и его ближайшим партнером. Люк медленно открылся с презрением к законам времени. Пообещав себе, что непременно оправдает свое вмешательство в ход истории, Форчун выпрыгнул из корабля, схватил свой лазерный пистолет, прицелился и выстрелил в человека, который, как он определил, будет следующей наиболее вероятной угрозой, и впрыгнул назад в машину к тому времени, когда ее механизм еще не закончил открывания люка. Левой рукой Форчун ударил по кнопке управления, чтобы закрыть дверь, а сам огляделся в поисках имперца, который, по его расчетам, станет его третьей жертвой. Имперец появился из-за скалы, чтобы погибнуть точно по графику.

Пульт управления затребовал, чтобы он отрегулировал лишь одну шкалу: все остальные были уже установлены заранее. Когда люк со всхлипом закрылся, Ганнибал прикоснулся к кнопке перемещения, загорелась лампочка, и он снова оказался один в пустынном каньоне, находясь перед отверстым входом в маленькую пещеру, в которой спустя двадцать лет будет крепость Дрофокса Джоргола.

Форчун откинулся в подвесном кресле и сказал самому себе:

— Однажды, когда я был еще очень молодым, мой наставник предсказал мне приятную, спокойную жизнь преподавателя истории.

Затем он посмотрел на сдвоенные часы, расположенные перед ним, и рассмеялся. За 7,47 секунды Форчун убил трех человек, вернул свое лазерное оружие и, возможно, добавил еще одну легенду к почти неправдоподобной ситуации с горами Йо-чгуйт'хи-тсос. Он стал также единственным агентом ТЕРРЫ, которому когда-либо удавалось убить врага темпоральным транспортным кораблем как дубиной. 1966 год становился достопамятным.

Теперь, если бы Ганнибал смог решить задуманную задачу в 1946 году, были бы решены все проблемы. Он направил корабль обратно в мрачную пещеру и плавно поднял его вверх. Установив режим управления на «ЗАВИСАНИЕ», он открыл люк и высунулся наружу. Цилиндрическая форма корабля и неровный контур свода над ним не давали возможности подойти на максимально близкое расстояние. Даже если корабль касался бы скалистого потолка, выбранное место для бомбы находилось на добрых полметра выше, чем Форчун смог бы дотянуться. В нетерпении он решил сначала проделать отверстие и продумать позже, как поставить на место бомбу.

Ганнибал снял бомбу со специальных креплений и прикинул ее размеры. Это было простое с виду приспособление в виде шара размером с баскетбольный мяч, помещенное в кольцо и удерживаемое на месте с помощью шести коротких перемычек, которые служили сплошной ручкой со всех сторон. Если ручка находилась в горизонтальном положении, прибор управления располагался вверху. Поскольку невозможно предсказать потенциальную силу взрыва, который может потребоваться агенту на задании, и поскольку было бы непрактично носить с собой оружие большой силы, годное для любой ситуации, технические специалисты ТЕРРЫ разработали эту штуку, занесенную в каталог специального вооружения Галактической Федерации под названием «Портативное универсальное взрывное устройство с регулируемой площадью рассеивания и варьируемой задержкой взрывателя», которую так никто, конечно, не называл. Она имела разные прозвища, от «Уникального малокалиберного орудия» до «Последнего утешения специального агента». (Предложено одним резидентом, который, наблюдая за тем, как специальный агент неумело пытается установить бомбу, насмешливо заметил: «Если у тебя недостаточно ловкости, чтобы укрепить ее неподвижно, можешь ее сразу взорвать».)

Форчуну никогда раньше не приходилось пользоваться такими штуками.

Он тщательно продумал, как ее установить. Отверстие должно было иметь достаточные размеры наружных краев, чтобы протащить эту штуку внутрь и разместить там крепежное устройство, а взрыватель направить вниз. Его единственным инструментом был остро сфокусированный лазер — инструмент довольно мощный не только для того, чтобы сделать отверстие, но и по ошибке разрушить всю скалу. К тому же выполнять эту работу Форчун будет вынужден, высунувшись наполовину из корабля, на высоте около шестидесяти метров над дном пещеры при недостаточном освещении.

Эти трудности не охладили его пыл. Поборов свое нетерпение, он решил начать с небольшой дыры, пока не приноровится. Прицелившись, нажал на спусковой механизм. Луч толщиной с карандаш бледно-фиолетового цвета почти беззвучно вгрызся в скалу над ним. Поток расплавленной горной породы полился из аккуратно круглой дыры, и Форчун едва успел увести корабль в сторону.

Все это не было для него неожиданным. В отделе вооружений его предупреждали об опасностях, связанных с лазерным пистолетом. Одно из правил гласило: ЗАПРЕЩАЕТСЯ ВЫПОЛНЯТЬ ОТВЕРСТИЯ В ПОТОЛКАХ, ПОКА НЕ УБЕДИШЬСЯ, ЧТО ОТРАБОТАННЫЙ МАТЕРИАЛ ИСПАРЯЕТСЯ. Вещества выше определенной плотности лазерный луч просто разжижал.

Все же кое-что попало на руку Форчуну. Его спасла от ожога только сверхпрочная ткань пиджака. Тепло во время мгновения контакта было чувствительным.

Он с отвращением вернулся к работе над дырой. Спустя ровно четыре часа она была закончена. Еще через час двадцать минут были на скорую руку изготовлены стропила для того, чтобы затащить бомбу наверх.

Но размеры отверстия оказались маловаты буквально на волосок.

Ганнибал осторожно поместил бомбу снова внутрь корабля и с прежним тщанием принялся расширять отверстие, очищать его от шлака. Он бомбардировал породу лучом сеансами по одной секунде, а это означало, что скала над ним была изрезана сотнями узких, как карандаш, отверстий глубиной от пяти до семи метров. Двухсекундное выжигание ускорило бы работу, но, поскольку над потолком громоздились сотни метров горной толщи, всегда существовала опасность облава. Шлак представлял определенную помеху, но был просто неприятностью, а не опасностью.

Расширив отверстие, он начал устраивать бомбу. Пока Ганнибал занимался этим, до его слуха донесся слабый звук, напоминающий далекий удар грома. Он длился менее секунды, затем повторился, но уже громче. Форчун попытался закрыть люк, но помешали стропила. Машина не могла уйти из сегодня. Не имея возможности скрыться ни в прошлое, ни в будущее, он стоял в открытом люке и наблюдал, как со скрежещущим грохотом от потолка оторвалась огромная глыба и тяжело пронеслась мимо зависшего корабля. Спустя пять показавшихся вечностью секунд она достигла дна пещеры, разбилась вдребезги, осколки разлетелись во все стороны, и все замерло.

В пещере воцарилась тишина. Форчун посмотрел вверх на свое творчество. Осталась ровно треть тщательно вырезанного им круга.

— Агент ТЕРРЫ находчив, — сказал он, чтобы не выругаться.

1946 год совсем отказывался сотрудничать. С самого момента его появления в 1946 году ему здесь не понравилось. Ганнибал Форчун не привык терять время или напрасно расходовать энергию. Его ум, как всегда, работал четко. Он сейчас напоминал себе, шахматного мастера, который еще помнил правила, но вдруг потерял способность рассчитывать более чем на три хода вперед. «Интересно, — подумал Ганнибал, — а не получил ли и я дозу воздействия «Путаника мыслей»?» Сравнивая свое поведение с поведением Уэбли и профессора, он пришел все же к заключению, что с его умом все в порядке, однако его эмоциональная реакция на потерю Уэбли несколько притупила его бдительность.

Свод все еще оставался единственным надежным местом для бомбы. Проблема: как там ее установить. Решение: привязать ее там. Способ решения: закрепить удерживающий узел альпинистской веревки на оставшемся краю неудавшегося отверстия и закрепить бомбу. Возражение: веревка слишком длинная. Ответ: отрезать лишнее с помощью лазера. Возражение: веревка находится уже в пользовании в течение последнего дня того периода времени, который нужен для выполнения задания, — запрет двойной занятости относится в равной степени и к вещам, и к людям. Ничто не может существовать одновременно в разное время: агенты, симбионты, транспортные корабли, пистолеты, бомбы…

Глубоко задумавшись, Ганнибал Форчун пришел к новому решению, разобрал стропила, загерметизировал корабль и вычеркнул 1946 год как очень паршивый. Затем он установил контрольные приборы на следующее благополучное время возврата после его последнего кратковременного порыва на поле боя.

Он сохранял то же положение под сводами пещеры. Прожекторы осветили на глубине пятидесяти метров под ним пятьдесят глайдеров Империи на дне пещеры.

Форчун работал быстро, но без спешки. Люк открылся. Он смог расслышать звуки перестрелки, идущие извне. Агент ТЕРРЫ просто опустил бомбу вниз на запасной веревке и запустил таймер. Шестьдесят секунд.

Люк захлопнулся. Корабль быстро опустился и понесся к выходу над стоянкой глайдеров, на каждом из которых было установлено устройство с путающим лучом. На тропе, где погиб Маркленд, Форчун успел заметить тяжеловесную фигуру Дрофокса Джоргола. На какое расстояние может удалиться человек таких размеров менее чем за минуту? Не очень далеко.

Он вывел корабль наружу. По корпусу безвредно звякнула, отскочив, пуля, и Форчун быстро взмыл вверх. Свет был единственным веществом, которое полностью проходило через корабль и его содержимое. Радарные сигналы поглощались. Что-нибудь более плотное либо останавливалось, либо отбрасывалось. Лазерный луч имел мощность, достаточную, чтобы разрезать его надвое. Сорок секунд…

Стоянку он выбрал на уступе, где и ранее находился корабль, выполнил возвращение в сейчас и покинул судно. Тридцать секунд…

Он помчался вдоль уступа к каменной лестнице и припустил вниз. Ниже, под ним, он увидел Мэрилин Мостли все еще в неуклюжей позе, с лучевым пистолетом в руке, она наблюдала за тем, что происходит внизу. На другом конце каньона, почти в ста метрах, он увидел Кэнди. Она не двигалась, тщательно целясь куда-то из винтовки. Десять секунд…

Из пещеры вылетела серебристая тарелка, причем с такой скоростью, что чуть не врезалась в соседнюю гору. На мгновение она неустойчиво зависла, затем взмыла прямо вверх. Луч Форчуна опоздал на долю секунды и безо всякого вреда превратил в шлак участок скалы.

Раздался глухой грохот. Отверстие пещеры вспыхнуло ярким светом, от которого стало больно глазам.

— Что это? — спросила, задыхаясь, Мэрилин.

— Надеюсь, Дрофокс Джоргол. Не думаю, что он ушел бы тихо.

Пещеры больше не существовало. Из нее вырывались пламя, дым, пыль и осколки горной породы.

Мощный камнепад смел остатки защитников Империи, и все затихло.

— Ну вот и все. Кто-нибудь еще есть живой? — Пока он произносил эти слова, глаза его обшаривали поле боя.

Почти два десятка мертвых тел устилало дно каньона. Лишь один из них подавал признаки жизни. Когда Форчун понял, что этот человек целится в ближайшего апача, то хладнокровно выстрелил ему в голову.

Форчун встал и помахал руками:

— Отличная работа! Большое спасибо, что заглянули на огонек!

Он с напуганной девицей спустился вниз.

Индейская девушка побежала ему навстречу. Ганнибалу стало интересно, как он объяснит Мэрилин Мостли появление Кэнди Лонгфелло.

Глава 10

ДИТЯ НЕ ПЛАЧЕТ, АПАЧ НЕ РАЗУМЕЕТ

— Слушай, парень, что это у тебя за пистолет? — спросил апач, все еще не спешиваясь.

Форчун дал ему посмотреть и убрал оружие в карман.

— Это называется лазер. Он стреляет лучом света особого типа. Полагаю, ты уже слышал о нем?

— Да, кажется, слышал. Чертовски рад, что ты хорошо им владеешь. Метким выстрелом ты спас мне жизнь.

Форчун криво ухмыльнулся:

— Я спас тебе жизнь? Если бы вы не успели вовремя…

— Это все Кэнди, — сказал апач, широко улыбаясь. — Она сказала, что ты попал в беду. Поскольку ты сам выиграл бой, единственное, что мы могли сделать, это подать тебе руку помощи. Я сожалею о том, что говорил вчера.

Форчун посмотрел внимательнее на разрисованное лицо и узнал Джона Лонгфелло. Он уже собирался ответить, но тут к ним подошла Кэнди, вся в пыли и еле переводя дыхание, но такая же хладнокровная, как и вчера вечером. Она обняла его и тесно прижалась к нему, вероятно, чтобы убедиться, что он настоящий.

— Кто вы? — спросила она минуту спустя.

— Ганнибал Форчун, — ответил он, мягко улыбаясь.

— Я не это имею в виду. Вы — не владелец киностудии.

— Боюсь, что не смогу ответить вам, — сказал он сдержанно.

— Понимаю.

«В эру, когда секретные агенты пользуются определенным уважением, — подумал он, — работать удобнее».

— Я мог бы заняться организацией похорон, сэр, — сказал молодой человек.

Форчун кивнул. Затем спросил:

— Вы говорите от имени всей группы? — Да.

— Лучше всего, чтобы никто вообще не узнал о том, что здесь случилось сегодня.

Джон Лонгфелло слегка выпрямился:

— Даю тебе слово апача. Мы похороним покойников и забудем их, как и место их погребения. Сегодня вечером у нас в резервации на торжественной церемонии мы примем тебя в наше племя как побратима.

— Это большая честь для меня, — ответил Форчун. — Я очень хотел бы побывать на вашей церемонии, однако моя работа ждет меня. — Он многозначительно посмотрел на часы.

— Вы еще вернетесь? — спросила Кэнди сдержанно.

— Не могу обещать.

— Тогда прощайте. — Она крепко поцеловала его. Пока их губы еще соприкасались, она успела прошептать: — Если бы я знала, что здесь замешана другая девушка, я бы осталась дома. Она тоже вся засекречена?

— Можно сказать и так, — ответил он. — Чем меньше знаешь…

Он сделал шаг назад и посмотрел на остальных апачей, подъехавших на своих лошадях поближе.

— Еще раз спасибо вам всем, — сказал он им. — Вы сами не знаете, насколько действительно важными были ваши действия сегодня для… для нашей взаимной безопасности. Хотелось бы, чтобы вам оказали почести за это.

Джон Лонгфелло сжал руку Форчуна в индейском рукопожатии:

— Ваше доверие — это больше чем почести, которые могло бы воздать правительство.

Задержка была неизбежной, но не смертельной. Хотя Форчун и видел, что одинокое летающее блюдце избежало уничтожения, скользнуть обратно по линии времени и последовать на досуге за беглецом было парой пустяков. Единственным неудобством было то, что он не мог ничего сделать с Джорголом, пока тот будет соблюдать ранее занятое время. Однако, поскольку имперские глайдеры не имели или очень редко имели вооружение, сбить беглеца было бы не сложнее, чем застрелить рыбу в лохани.

Лучше было бы держать Мэрилин в неведении о путешествиях во времени, но так как девушку следовало по возможности быстро вернуть в Канзас, ее приходилось однозначно брать с собой в погоню за глайдером. Она поднялась на темпоральный транспортный корабль с суетливой беспечностью, которую Форчун приписал ее эмоциональной усталости. Он знал, что для человека существует предел удивления, за которым самое диковинное чудо может не вызвать ничего, кроме безразличного зевка. Он перевел корабль обратно по линии времени в точку своего входа в плотные слои атмосферы и стал ожидать блюдце. Когда оно стремительно поднялось над горами, Форчун погнался за ним. Привести в соответствие скорости было совсем несложно, кроме того, отпала необходимость соблюдать безопасное расстояние, потому что пассажиры глайдера не видели преследователей. Тем не менее Форчун после первых трех тысяч метров подумал, — не заподозрил ли имперский пилот преследования, так как его странное поведение ничем иным сразу было не объяснить.

Глайдер завис на несколько секунд без движения, а затем устремился на юг. Форчун упрямо пытался сохранить ровный темп, отстав на несколько сотен метров после первого неожиданного маневра глайдера, но, поскольку видимость на этой высоте была отличной, реальной возможности потерять его почти не было.

Не прошло и минуты, как глайдер опять изменил курс, потом еще раз…

Форчун ухмыльнулся. Он представил себе, как там, внутри, Дрофокс Джоргол орет на пилота. А пилот летит по интуиции, пока не разберется в координатах, и возражает, что он старается, как может, и про себя желает, чтобы этот старик заткнулся.

Петли, вращения, резкие безынерционные изменения курса. Молодецкие идиотские шуточки глайдера позволяли заключить, что все это лишено всякого смысла или у имперского пилота просто огромное чувство юмора!

Форчуну ничего не оставалось, кроме как не упускать его из виду. Это был вызов, и он рассудил, что может также повеселиться. Он был рад, что девушка устала болтать и, казалось, довольствовалась тем, что просто сидит и наблюдает. Стрелки часов слева продолжали двигаться, постепенно приближаясь к моменту возвращения в плотные слои атмосферы, в то время как имперский пилот, забыв о близости своей собственной смерти, продолжал сумасбродные маневры.

Вход в плотные слои атмосферы. На корабле тихо прозвенел звонок. Освобожденный от ограничений правила двойного захвата, Форчун приготовился сбить имперскую машину.

Мэрилин Мостли открыла рот.

— А вы изобретательны, — сказала она. Форчун внимательно посмотрел на нее.

— Полегче, дружище, — сказала она. — А что скажут там, в Центре ТЕРРЫ, если вы изуродуете его?

— Уэбли? Это ты?

Глайдер радостно закачался. На лице Мэрилин появилось удивление, когда до нее дошло, что из ее рта вырвались слова, которые она не собиралась произносить.

— В душе, если не лично, — вырвалось из ее уст вдогонку. — Со мной все в порядке… Это замечательный андроид. Только если бы вы были настолько добры и показали мне обратно дорогу в Канзас… — Эти слова принадлежали уже самой Мэрилин.

В Начале, в то время, когда Времени не существовало, поскольку оно не имело смысла, в первоначальном прошлом, когда сама галактика лишь недавно возникла, Жизнь вела свою бессмысленную игру в метод проб и ошибок. Ошибки случались на каждом шагу, но из каждого миллиона проб одна заканчивалась триумфом, чтобы проверить, свою случайную ценность на наковальне эволюции. Некоторые выживали и размножались, давая породистый приплод; многие не давали приплода вообще. От бесчисленных хороших идей избавлялись, так как они не поспевали размножаться, чтобы пережить своих соседей, в то время как несколько плодовитых видов процветали, даже не имея иных преимуществ.

Вкладывайте свои деньги в дышащих кислородом, ребята: шансы в их пользу.

Будьте на стороне позвоночных: они легче приспосабливаются. Заключайте пари на пиявок: возможно, они недолго живут, но размножаются со страшной силой. Забудьте о мозгах на несколько миллиардов лет, так как гонку именно сейчас выигрывают быстрые, сильные и чрезмерно сексуальные.

Но иногда рискованное предприятие и окупается…

Первый из предков Уэбли вообще не имел никакого права на выживание: без костей, без крови, без формы, он не оставил даже никаких ископаемых останков. Но он выжил, возможно, потому, что не нашлось никого, чтобы уничтожить его, когда он был наиболее беззащитным. Он начал как зоологический курьез, но это сработало. Без крови он должен был бы погибнуть немедленно, так как у него не было возможности подавать пищу клеткам. Но за неимением ничего лучшего он заставлял циркулировать свои клетки вокруг пищи. Сработало. Любой другой вид в галактике приобрел специализацию — за исключением этого. Единственное, что эта глупая неразбериха умела делать, — это адаптироваться. Это работало. Все, что этот предок Уэбли пробовал, было неправильным, но срабатывало.

Вполне благоразумно позвоночные развили у себя кости, глаза, легкие, кожу, мышцы, желудок, органы размножения, волосы — специальные органы, состоящие из различных видов клеток. Но только не прадедушка Уэбли. В зависимости от его потребности, он мог быть и мозгом, и желудком, и глазами, и мышцами — шар из полностью взаимозаменяемых частей, причем ни одна клетка не была ограничена единственной, неизменной ролью. Симбионт не знал, как это делал, но срабатывало. Длинный, тонкий, коротышка, приземистый и коренастый, в перьях, с ровной чешуей, он стал непревзойденным мастером анатомической фантазии. Точная дата, когда симбионт начал думать, покрыта мраком тайны, но однажды он попытался — и сработало. Через несколько миллионов поколений он попытался проверить окружающий мир вокруг себя и хорошенько посмотрел на себя. К своему восхищению, он обнаружил, что приобрел единственный неизменный элемент, который, будучи им часто проклинаем как обуза, оказался, возможно, единственным механизмом выживания. Механизм состоял из трех неоспоримых команд, срабатывающих от любой опасности: Собраться, Восстановиться, Бежать!

Когда в Уэбли попала наркопуля паралитического действия, все его существо отреагировало на эти первобытные команды. Поскольку его уносило в сотню различных направлений, все управляющие волокна выпускались и втягивались мгновенно, что «убило» андроида. Отличаясь примитивной простотой, команда восстановления не была выборочной, охватывая весь организм, а не просто место боли в его поврежденной протоплазме, одновременно уничтожая также коварное действие «Путаника мыслей». Перед инстинктивным выполнением третьей команды выживания в тот момент, когда его достаточная часть была восстановлена, он открыл выход. Как только тело андроида оказалось на полу, прежде чем Уэбли смог собрать все свои части протоплазмы, он уже умчался прочь.

Он начал уже было приходить в себя, когда его достала пара выстрелов из дальнего угла пещеры, и механизм выживания сработал снова. Успокаиваясь, Уэбли послал телепатический зонд и обнаружил, что с Форчуном все в порядке, но тот сильно занят, поэтому Уэбли обратил внимание на ту часть задания, которая пока была ими упущена: раздобыть «Путаник мыслей», украв глайдер с одним из этих аппаратов. Забраться внутрь трудностей не представляло, а с управлением справиться он был должен. В течение какого-то времени он знакомился с управлением и почти разобрался в нем, когда почувствовал присутствие Форчуна в новом и сбивающем с толку направлении — прямо наверху. Направив свой зонд, Уэбли понял, что его напарник устанавливает бомбу, которая через шестьдесят секунд предаст это место забвению. Почти все это время ушло у него на то, чтобы привести в действие силовую установку и установить направление на его побег отсюда, после чего симбионт смылся из пещеры, едва избежав угрожающего взрыва, и унесся в стратосферу, где у него было немного места, чтобы попрактиковаться.

Управляя глайдером, Уэбли обнаружил, что это не так просто, как на первый взгляд, однако, как только он уловил общий смысл, оказалось, что различные трюки на нем он может вытворять совершенно запросто.

Внезапно неподалеку он обнаружил темпоральный транспортный корабль. Довольный, Уэбли бросил зонд в своего напарника и в мгновение ока расшифровал его кровожадное намерение. Так как Форчун не владел телепатией, с ним невозможно было связаться, однако Уэбли почувствовал рядом другой разум.

— А вы изобретательны, — продиктовал он тем участком мозга Мэрилин, которые отвечали за речь.

Солнце село, и звезды уже мерцали в темнеющем канзасском небе к тому времени, когда они расстались с девушкой. Мэрилин Мостли благополучно возилась дома со своими кошками, пытаясь рассказать Казанове обо всех тех чудесных фантастических вещах, которые произошли с ней. Бе повествование слегка сдерживалось неотступным подозрением — последним подарком Уэбли, — что ей все это приснилось. «Путаник мыслей» удалили из имперского глайдера, и теперь он лежал в надежной упаковке, готовый к далекому путешествию и последующему обследованию технологами Центра ТЕРРЫ. Сам глайдер на Земле был превращен в пар. От него остался только выжженный кружок земли, на котором ничего не будет расти по крайней мере несколько десятков лет. К утру новая группа резидентов примет на себя обязанности Соробина Кимбалла и Гларрка.

Форчун сидел за приборами управления, мысленно вспоминая все это приключение. Он всегда так делал по завершении каждого задания, чтобы убедиться в том, что линия времени надежно восстановлена, а все провисшие концы аккуратно заделаны. В этой работе никаких погрешностей он не находил. Конечно, случилась пара проколов, однако их ликвидировали. Поработали неплохо.

Уэбли — живой колобок из протоплазмы — переместился на свое привычное место на плече своего напарника. Симбионт немного похудел после этого задания.

— Ты считал, что я мертв? — спросил Уэбли. — Да.

На минуту повисло молчание.

— А ты скучал по мне? — поинтересовался симбионт.

Ганнибал начал уже было формулировать уклончивый ответ, но затем передумал. Здесь нет тайн.

— Я думаю, лучше, когда ты рядом.

— Конечно. Ты ведь только человек. И тебе необходимо помогать во всем, в чем только можно.

Mostly (англ.) — по большей части, главным образом. (Примеч. перев.)