Продолжение романа Кэрол Мортимер «Золотая маска».

Гейбриел Фолкнер, герой войны, аристократ и красавец, неожиданно для себя унаследовал графский титул, огромные капиталы и… трех незамужних дочерей прежнего графа. Взвесив все за и против, новоиспеченный граф Уэстборн решает жениться на одной из них. Девицы, однако, отказывают ему. Более того, младшие сбежали из родового поместья, а старшая, леди Диана, без его разрешения явилась в Лондон. Гейбриел понимает, почему три его подопечные повели себя таким образом. Причина – в его прошлом. И вдруг Диана неожиданно соглашается стать его женой. Гейбриел под маской высокомерия прячет свою боль, она блеском своей красоты и утонченными манерами, словно кружевным веером, скрывает свою. Что ждет их в браке – радости или страдания?

Кэрол Мортимер

Кружевной веер

Глава 1

– Боже правый, Натаньел, что ты с собой сделал? – воскликнул лорд Гейбриел Фолкнер, граф Уэстборн, забыв о своей всегдашней заносчивой самоуверенности. Увидев распростертого на кровати друга, Гейбриел застыл как вкопанный на пороге комнаты. Лицо Натаньела Торна, графа Озборна, покрывали многочисленные шрамы и кровоподтеки всех цветов радуги; голую мускулистую грудь украшала широкая повязка, свидетельствующая о том, что у Торна, помимо всего прочего, сломано несколько ребер. – Прошу прощения, мадам. – Опомнившись, Гейбриел обернулся и учтиво поклонился стоящей у двери даме.

– Вам не за что просить у меня прощения, милорд, – сухо парировала миссис Гертруда Уилсон, тетка Озборна. – Я тоже пережила потрясение, когда четыре дня назад увидела своего племянника в таком состоянии.

– Может быть, перестанете говорить обо мне так, словно меня здесь нет? – вмешался Натаньел, явно раздраженный беседой друга и тетки.

– Натаньел, врач предписал тебе полный покой, – сурово заявила его тетка, сверля Гейбриела проницательным взглядом своих серо-стальных глаз. – Итак, милорд, я вас оставляю. Но предупреждаю, я вернусь ровно через десять минут! Видите ли, Натаньелу куда полезнее тишина и покой, чем досужие разговоры.

Миссис Уилсон вышла в коридор и властно позвала:

– Пойдемте, Бетси! Гектору пора гулять!

Гейбриел не сразу понял, к кому обращены последние слова миссис Уилсон. Но вот из тени вышла молодая стройная девушка с кудрями цвета черного дерева, обрамляющими бледный овал лица, которое очень красили огромные голубые глаза. Девушка прижимала к груди белую собачку.

– Если мне и дальше придется терпеть подобное обращение, я, пожалуй, сверну кому-нибудь шею от скуки, – проворчал Натаньел, как только тетка и ее компаньонка удалились и два друга наконец остались одни. – Как я рад тебя видеть, Гейб! – заметно приветливее продолжал он и даже попробовал приподняться, но сморщился, и Гейбриел понял, что друг просто храбрится, на самом деле ему очень больно.

– Не вставай, старина. – Гейбриел подошел к кровати друга. На его красивом лице появилось обычное немного высокомерное выражение, темно-синие глаза смотрели проницательно и строго. Несмотря на то что последние восемь лет граф Уэстборн провел вдали от Англии, внешне он являл собой образец английского денди – высокий, темноволосый, в превосходно сшитом тонком сюртуке, серебристом жилете, серых панталонах и черных высоких сапогах.

Озборн опустился на гору подушек.

– Ты ведь говорил, что, как только вернешься из Венеции, не задерживаясь в Лондоне, поедешь в Шорли-Парк? Невольно напрашивается вопрос…

– Нат, кажется, твоя тетушка предписала тебе полный покой, – недовольно буркнул Гейбриел, хмуря темные брови.

Озборн помрачнел:

– Да, после того, как бесцеремонно увезла меня из собственного дома и окружила своей назойливой опекой! Иногда мне кажется: позволь я тете Гертруде поступать как ей заблагорассудится, она бы привязала меня к кровати и отказывала принимать всех моих гостей!

Слушая ворчанье друга, Гейбриел понимал, что тетка Ната поступила совершенно правильно. Он видел, что каждое движение дается Нату с трудом. Сейчас ему просто необходим должный уход!

– Что же с тобой стряслось, Нат? – спросил Гейбриел, усаживаясь на стул рядом с кроватью.

Озборн поморщился:

– Я помню, что ты сказал, едва увидел меня. Так вот, позволь тебя заверить, что сам я ничего с собой не делал!

Так как друзья бок о бок сражались с Наполеоном целых пять лет, Гейбриел прекрасно помнил, как ловко его друг Озборн умеет управляться и с мечом, и с пистолетом.

– Как же все произошло?

– Небольшая… потасовка у входа в новый клуб Доминика; против меня было четыре пары кулаков и столько же ног, обутых в кованые сапоги.

– Ага! – кивнул Гейбриел. – А не имеют ли твои кулаки и сапоги отношения к слухам, которые ходят по городу? Слухи связаны с внезапной кончиной некоего мистера Николаса Брауна…

Натаньел одобрительно улыбнулся:

– Значит, ты уже виделся с Домиником?

Речь шла об их общем друге Доминике Воне, графе Блэкстоуне, который выиграл в карты у одного мошенника по имени Николас Браун клуб под названием «У Ника». Он очень жалел о проигрыше, мечтал вернуть утраченное и осыпал Доминика угрозами, а затем перешел от слов к делу… В конце концов Доминику пришлось решить вопрос с Брауном радикально.

– К сожалению, я с ним не виделся. Сразу по возвращении в Лондон, то есть сегодня утром, я отправился к нему в Блэкстоун-Хаус, но мне сообщили, что Доминика нет дома. Более того, я узнал, что Доминик на несколько дней уехал за город, – задумчиво продолжал Гейбриел.

Они втроем дружили со школы; их дружба не прервалась даже несмотря на то, что восемь лет назад Гейбриел вынужден был покинуть родину и поселиться в Европе. Сейчас Гейбриел от всей души надеялся, что внезапный отъезд Доминика из Лондона не означает срочной необходимости. Он не мог допустить и мысли о том, чтобы его другу из-за убийства негодяя Брауна пришлось изведать тот же тяжкий жребий, что и ему…

– Гейб, дело совсем не в том, о чем ты сейчас подумал. – Расплывшись в улыбке, Натаньел взял с прикроватной тумбочки письмо и протянул его другу. – Представителей власти совершенно удовлетворили показания Доминика о том, что произошло между ним и Брауном. Судя по всему, Доминик поехал в Хэмпшир, чтобы познакомиться с родственниками женщины, на которой он намерен жениться. Вот что он написал мне перед отъездом.

Гейбриел быстро пробежал глазами послание друга. Очевидно, Доминик писал в спешке, потому что сведений в его письме оказалось крайне мало. Единственное, что можно было узнать, – Доминик в самом деле едет в Хэмпшир, намереваясь попросить разрешения на брак у опекуна своей невесты.

– А кто такая мисс Мортон? – небрежно осведомился Гейбриел, кладя письмо обратно на прикроватную тумбочку.

– Совершеннейшая красавица. – Озборн одобрительно подмигнул. – Конечно, вначале я не имел возможности оценить ее внешность по достоинству. В первую нашу с ней встречу ее лицо было спрятано под маской, инкрустированной драгоценными камнями, да к тому же ее волосы были скрыты париком цвета черного дерева. Но едва она сняла маску…

– Что?! Она была в маске и парике?! – ошеломленно переспросил Гейбриел.

Озборн как будто немного смутился.

– В тот вечер, когда завязалась та самая потасовка, она пела в клубе «У Ника»; у нас с Домом не оставалось другого выхода, кроме как вмешаться и… – Он замолчал, видя, что Гейбриел предостерегающе поднял руку.

– Позволь убедиться, что я правильно тебя понял, – мрачно произнес Гейбриел. – Ты и в самом деле хочешь сказать, что Блэкстоун собирается связать себя узами брака с женщиной, которая до недавнего времени пела в игорном клубе в парике, спрятав лицо под маской?! – В голосе его явственно слышалось неодобрение.

– Да… так и есть… – кивнул несколько растерявшийся Озборн.

– Доминик что, совсем потерял рассудок? А может, его тоже как следует угостили владельцы тех же сапог и кулаков, которые так отделали тебя? Может, он получил удар по голове? – взорвался Гейбриел. Он не видел иного объяснения странного поступка обычно здравомыслящего друга. Подумать только! Доминик всерьез собирается жениться на певичке из игорного клуба – пусть она даже раскрасавица!

Натаньел пожал плечами:

– Доминик в письме пообещал все объяснить, когда вернется в Лондон.

– Когда он вернется, будет уже поздно спасать его от опрометчивого шага; ни один нормальный опекун и не подумает отказать графу, желающему жениться на его воспитаннице! Более того, не удивлюсь, если Доминик вернется в Лондон уже мужем этой предприимчивой особы!

Гейбриел посуровел. Он не сомневался, что «совершеннейшая красавица», как ее описал Озборн, ловко завлекла его друга в свои сети.

– Об этом я не подумал, – признался Натаньел, тоже мрачнея. – Когда я с ней говорил, она показалась мне настоящей леди.

– Мой милый Нат, возможно, я слишком долго отсутствовал в Лондоне и отстал от жизни, – сухо ответил Гейбриел. – И все-таки мне не верится, что общество так сильно изменилось и настоящие леди теперь выступают в мужских клубах!

Натаньел хмыкнул.

– Ты ведь тоже едешь в Хэмпшир; может быть, заодно разыщешь там Доминика и…

– Совершенно верно, сразу по возвращении я собирался ехать в Шорли-Парк, но положение изменилось. – Гейбриел поджал губы, вспоминая разговор, состоявшийся чуть раньше в конторе его поверенного и перевернувший все его замыслы. – Я вернулся в Англию всего несколько часов назад; на пристани меня ждал посыльный моего поверенного. Он вручил мне письмо с просьбой о немедленной встрече. Итак, дело в том, что все три девицы Коупленд – которые, как тебе известно, отклонили мое брачное предложение – покинули Шорли-Парк. Несомненно, они бежали, получив известие о моем скором приезде.

Такое происшествие совсем не порадовало Гейбриела. Он и без того чувствовал себя оскорбленным из-за того, что все три его подопечные, которые ни разу в жизни его не видели, отказались выйти за него замуж. Теперь ему придется еще разыскивать беглянок по всей стране!

Полгода назад, вследствие того, что двое молодых людей, его дальних родственников, погибли в битве при Ватерлоо, Гейбриел совершенно неожиданно для себя унаследовал графский титул и имущество покойного графа Уэстборна. Кроме того, он стал опекуном трех незамужних дочерей прежнего графа. Взвесив все за и против, Гейбриел счел приличным сделать одной из своих подопечных предложение. Графу необходимо иметь наследников; ему же было все равно, на ком жениться. Три девицы посмели не только отказать ему, но и, словно желая посыпать соль на его раны, восстали даже против его опеки. Такую дерзость Гейбриел не намерен был сносить!

– Я заезжал к Доминику, потому что рассчитывал, что он не отменил свое приглашение, и собирался немного пожить в его лондонской резиденции. – Гейбриел пожал плечами. – Но раз он уехал из города, придется мне ехать к себе, в Уэстборн-Хаус.

– Там же десять лет никто не жил! – поморщился Натаньел. – Дом наверняка превратился в настоящий склеп, где привольно живут только мыши да крысы.

Гейбриел прекрасно понимал, в каком запущенном состоянии находится Уэстборн-Хаус. Именно поэтому он все утро придумывал себе разные дела, лишь бы не ехать в особняк, ставший его домом по праву. После беседы с поверенным он вначале отправился к Доминику, но ему сообщили, что его друг уехал из города. Тогда он проследовал в лондонскую резиденцию Натаньела, но узнал, что второй его друг сейчас гостит в доме своей тетки, миссис Гертруды Уилсон. Значит, и у Натаньела остановиться не удастся.

– Несмотря на мое отсутствие, Озборн-Хаус в твоем полном распоряжении, живи там сколько хочешь, – вдруг сказал Натаньел, словно прочел его мысли. – Я бы и сам охотно вернулся туда вместе с тобой, если бы моя тетка не вбила себе в голову непременно сегодня увезти меня за город. – Похоже, такая перспектива его совсем не радовала. – Послушай моего совета, Гейб, – не позволяй женщинам одерживать над собой верх: они ловко пользуются своими преимуществами, видя, что тебе плохо.

Гейбриел вовсе не собирался позволять ни одной женщине, кем бы она ни была, снова одерживать над собой верх. Восемь лет назад он получил очень тяжелый урок…

– Ох, прости меня, пожалуйста! – воскликнул Озборн, тоже вспомнив о тех давних событиях. – Я вовсе не имел в виду…

– Нат, уверяю тебя, я нисколько не обиделся. Спасибо за приглашение, но, боюсь, на некоторое время мне все же придется сделать своей резиденцией Уэстборн-Хаус, – поднимаясь, нехотя сообщил Гейбриел. – А пока надо будет послать в Хэмпшир какого-нибудь надежного человека, чтобы он разыскал там Доминика и, возможно, привел его в чувство, если еще не поздно, – добавил он с мрачным видом. – Гейбриел прекрасно знал, что общество ни за что не простит графа, осмелившегося жениться на певичке из игорного клуба. – Ну а теперь, пожалуй, мне пора откланяться, не то вернется миссис Уилсон и велит выставить меня отсюда силой! – Он тщательно расправил кружевные манжеты рубашки.

– Хотелось бы мне на это взглянуть! – фыркнул его друг, звоня в колокольчик, чтобы кто-нибудь из слуг проводил Гейбриела. – Пусть тетя Гертруда временно и одержала надо мной верх, сомневаюсь, что ей удастся проделать такой же трюк с тобой.

По правде говоря, вежливое, хотя и холодноватое отношение миссис Уилсон Гейбриел воспринял даже с некоторым облегчением – ведь общество много лет отвергало его. Видимо, сейчас свою роль сыграл недавно полученный им по наследству графский титул.

– Считай, что тебе повезло – у тебя есть родственница, которая сильно к тебе привязана и печется о тебе, – сухо ответил он. Он сам за восемь лет изгнания не получил от родных ни единого письма. Очевидно, близким все равно, где он и что с ним, не говоря уже о состоянии его здоровья!

По пути в Уэстборн-Хаус Гейбриел размышлял о том, что его ждет. Он стал обладателем одного из стариннейших и наиболее почитаемых титулов и получил в свое распоряжение огромные капиталы, земельные угодья и власть. Возможно, и родня, восемь лет назад отказавшаяся от него, теперь переменит свое отношение. Мрачнея, Гейбриел подумал: даже если их отношение и переменится, ему не хочется возобновлять связи ни с кем из родственников.

Впрочем, его подчеркнуто равнодушное выражение лица все же изменилось, когда он прибыл в Уэстборн-Хаус.

Парадную дверь ему открыл дворецкий в безупречной ливрее. Представившись по всей форме, он сообщил:

– Леди Дианы сейчас нет дома, милорд, но мы вскоре ожидаем ее возвращения.

Леди Диана Коупленд? Одна из дочерей покойного графа? Мятежная девица, которая убежала из дома? Если так, давно ли она приехала в Лондон?

– Граф просил вас немедленно по возвращении прийти к нему в библиотеку, – церемонно сообщил Соумз леди Диане Коупленд, открыв ей дверь.

Слова дворецкого заставили ее замереть на пороге.

– Какой граф?

– Граф Уэстборн, миледи.

Граф Уэстборн!

Лорд Гейбриел Фолкнер?

Здесь?!

Сейчас?!

Ждет ее в библиотеке?!

Она поспешила укорить себя. Чему она удивляется? Кто, кроме новоиспеченного графа Уэстборна, имеет больше прав ожидать Диану в библиотеке – теперь его библиотеке? И потом, разве не она сама давно мечтала увидеть графа и высказать ему в лицо, что она думает о нем самом, его заочном предложении руки и сердца ей и двум ее сестрам и о том, что случилось после его абсурдного предложения?

Словно заранее готовясь к разговору, Диана расправила плечи.

– Благодарю вас, Соумз! – Она уверенно проследовала в холл, где сняла шляпку и передала ее вместе с зонтиком горничной, сопровождавшей ее в утренней поездке. – Тетя Хамфриз по-прежнему у себя?

– Да, миледи, – невозмутимо ответил дворецкий. Лицо его, как и подобает образцовому слуге, было абсолютно бесстрастно.

Тем не менее Диана почувствовала, что Соумз не одобряет поведения миссис Хамфриз. Три дня назад, сразу по приезде в Уэстборн-Хаус, тетя заявила, что плохо себя чувствует, и с тех пор так и не покидала отведенных ей комнат. Диане самой пришлось следить за тем, чтобы особняк был вычищен и прибран от чердака до подвала.

Отправляясь в столицу, Диана не знала, что представляет собой Уэстборн-Хаус. Отец не возил дочерей в Лондон, а потому они не имели возможности пожить в фамильном особняке. Покойный граф Уэстборн также не удостаивал столицу своим присутствием целых десять лет – до самой смерти, постигшей его полгода назад.

Приехав в Уэстборн-Хаус, Диана увидела, что, как она и боялась, дом пребывает в атмосфере упадка и небрежения. Кроме того, выяснилось, что новоиспеченный граф еще не приехал из Венеции в свою лондонскую резиденцию. Несколько остававшихся здесь слуг имели почти такой же жалкий и заброшенный вид, как и сам дом в отсутствие хозяина или хозяйки, которые потребовали бы, чтобы слуги исполняли свои обязанности. Вот почему первым делом Диана занялась прислугой. Она уволила тех, кто не желал или не мог работать, и наняла на их место новых, сразу же поручив им привести дом в пристойный вид. К ее удовлетворению, слуги отлично справились со своей задачей. Деревянные поверхности были хорошо отполированы, полы до блеска натерты. Двери и окна каждый день на много часов оставляли открытыми, чтобы выветрился запах плесени. Диана надеялась, что новый граф Уэстборн обрадуется – ведь его лондонская резиденция полностью пригодна для жилья! Впрочем, ей вскоре предстоит все узнать, ведь сейчас она с ним увидится…

– Соумз, пожалуйста, принесите в библиотеку чай, – весело попросила она. Ей приятно было, что все слуги, и старые и новые, отлично работают под руководством нового дворецкого, которого она лично приняла на работу после предварительной беседы.

– Слушаю, миледи. – Соумз чопорно поклонился. – Прикажете подать чай на одного или на двоих? Его светлость почти час назад приказал принести ему в библиотеку графин бренди, – пояснил он, встретив вопросительный взгляд Дианы.

Взгляд Дианы невольно устремился к стоящим в холле напольным часам. Сейчас полдень – не рановато ли новоиспеченный граф приступает к крепким напиткам?

Правда, что известно о столичных нравах ей, прожившей двадцать один год – всю жизнь – в сельской глуши? А может, граф, проведя столько лет в Венеции, усвоил итальянские обычаи?

Как бы там ни было, в такое время дня чашка чаю окажется куда полезнее лорду Гейбриелу Фолкнеру, чем стакан-другой бренди.

– На двоих, Соумз. Спасибо!

Она кивнула, глубоко вздохнула и зашагала к библиотеке.

– Войдите! – сухо произнес Гейбриел, когда в дверь постучали. Он стоял в эркере, держа в руке бокал, до половины налитый бренди, и смотрел в окно на сад, вернее, на то, что, после должной заботы, должно было превратиться в сад, но сейчас куда больше напоминало буйно разросшиеся джунгли. У того, чьими заботами дом подготовлен к его приезду – скорее всего, это леди Диана, – до сада руки пока явно не дошли!

Он обернулся; солнце светило ему в спину, и потому лицо оставалось в тени. Он же прекрасно видел стоящую на пороге модно одетую элегантную молодую девушку. Войдя, она плотно закрыла за собой дверь.

Гейбриел сразу обратил внимание на ее роскошные волосы – золотисто-рыжие, вьющиеся, густые, уложенные в сложную высокую прическу, из которой на затылке и на лбу выбивалось несколько непокорных кудряшек. Мягкость волос вступала в легкое противоречие с горделивой посадкой головы. Глаза ее, ярко-голубого цвета, осуждающе сверкнули при виде стакана с бренди, который он сжимал в руке. Затем она окинула вызывающим взглядом лицо Гейбриела и неодобрительно вскинула вверх свой слегка заостренный подбородок.

– Леди Диана Коупленд, я полагаю? – Гейбриел сухо поклонился, не выдавая своих чувств ни голосом, ни жестом. Почему она приехала в Лондон, когда он недвусмысленно приказал трем сестрам дожидаться его возвращения в Хэмпшире, в поместье Шорли-Парк?

Она присела в книксене и так же сухо ответила:

– Да, милорд.

Всего два слова. И все же мурашки пробежали у Гейбриела по коже при звуках ее грудного, низкого голоса. Такой голос совсем не подходит молодой благородной даме, куда больше он подходит пылкой любовнице, которая шепчет признания или поощряет возлюбленного в постели…

Поймав себя на несвоевременных мыслях, он прищурился:

– Которая же вы по возрасту из трех леди Коупленд? – По правде говоря, Гейбриела совсем не интересовали три его подопечные, доставшиеся ему вместе с титулом. Он почти ничего не знал о них, кроме того, что все три девицы уже достигли брачного возраста. Он самонадеянно счел их достаточно взрослыми для того, чтобы одна из них согласилась стать его женой. Но они ему отказали. Вспомнив о полученном ударе, он помрачнел.

– Я самая старшая, милорд. – Диана Коупленд шагнула ближе; в солнечных лучах ее волосы тут же стали скорее золотыми, чем рыжими. – И хотела бы поговорить с вами о своих сестрах.

– Поскольку двух ваших сестер сейчас нет здесь, я не испытываю абсолютно никакого желания говорить о них, – с досадой ответил Гейбриел. – Но вот вы…

– Тогда, может быть, хотя бы попробуете что-нибудь узнать о них? – холодно поинтересовалась Диана, в негодовании передернув стройными плечами.

– Моя милая Диана… полагаю, будучи вашим опекуном, я могу вас так называть… предлагаю в будущем, – продолжал он, не дожидаясь ее согласия, – не указывать мне, что делать и чего не делать. – Прослужив много лет в армии и привыкнув командовать людьми, Гейбриел вовсе не считал достойной соперницей самоуверенную барышню, которая, очевидно, привыкла во всем поступать по-своему. – Более того, решать, что следует, а чего не следует обсуждать нам с вами, буду я. Сейчас же основной вопрос заключается в следующем. Почему вы, вопреки моим распоряжениям, позволили себе приехать в Лондон? – Он вышел из эркера и шагнул ей навстречу.

Диана готова была ответить колкостью на его упрек в самонадеянности, однако слова замерли у нее на устах, когда лорд Гейбриел Фолкнер оказался на виду и она впервые увидела его лицо. Он оказался поистине… великолепным! Никакое другое слово не способно полностью описать его своеобразную надменную красоту. Диана невольно залюбовалась его волевым подбородком, великолепно очерченными губами, высокими скулами, прямым аристократическим носом. А его глаза… Его глаза оказались темно-синими, их цвет напоминал зимнюю ночь. Прядь темных волос, причесанных по последней моде, спадала на лоб, придавая ему щегольской вид. На затылке волосы вились. Черный сюртук выгодно подчеркивал широкие плечи; из-под сюртука виднелся серебристый жилет, также сшитый по последней моде. Серые панталоны и черные, начищенные до зеркального блеска высокие сапоги облегали сильные, стройные ноги.

Да, за всю свою недолгую жизнь Диана еще не встречала такого красивого, элегантного аристократа, как лорд Гейбриел Фолкнер!

– Диана, вы так и не ответили, почему ослушались моего приказа и приехали в столицу.

…И такого надменного!

Лишившись матери одиннадцати лет от роду, Диана вынуждена была заменить ее двум младшим сестрам. Кроме того, она с юных лет привыкла быть хозяйкой в отцовском доме. Вот почему она куда чаще сама отдавала приказания, чем получала их от кого бы то ни было.

Ее заостренный подбородок снова взметнулся вверх.

– Мистер Джонстон уведомил нас, что по своем прибытии из Венеции вы пожалуете в Шорли-Парк, как только сочтете возможным. Так как он не назвал точной даты вашего приезда, в сложившейся щекотливой ситуации я решила действовать на свой страх и риск.

Такой же надменный, как и гордый, Гейбриел не без изумления обозревал горделивую посадку ее красивой головы и вызывающе вздернутого подбородка. Если он не ошибается, Диана заранее развила в себе личную неприязнь к нему, а также к его роли опекуна. Последнее Гейбриел понимал без труда; как он уяснил со слов поверенного, Уильяма Джонстона, Диана хозяйничает в Шорли-Парке со смерти ее матери, Харриет Коупленд, то есть вот уже десять лет. Поэтому она не привыкла никому подчиняться, и меньше всего – опекуну, которого ни разу в жизни не видела.

Не приходится удивляться и ее личной неприязни к нему. Впрочем, для того, чтобы сложилось то или иное отношение к человеку, обычно требуется какое-то время. Они же знакомы всего несколько минут. Неужели леди Диана прониклась к нему отвращением еще до того, как встретила его?

Он насмешливо вздернул черную бровь:

– Осмелюсь спросить, о какой щекотливой ситуации вы изволите упоминать?

Ее бледные щеки порозовели, отчего она сразу еще похорошела; ее голубые глаза засверкали, потому что она, очевидно, уловила в его голосе насмешку.

– Разумеется, я говорю об исчезновении моих сестер!

– Что? – Гейбриел вздрогнул. Он, конечно, знал, что сестры Коупленд уехали из Шорли-Парка, но, после того как ему сообщили, что Диана находится в Уэстборн-Хаус, он решил, что ее сестры либо приехали в Лондон вместе с ней, либо ей известно об их местонахождении. – Объяснитесь, и, если можно, ясно и четко! – Он стиснул зубы, на его скулах заходили желваки.

Диана бросила на него испепеляющий взгляд:

– Каролину и Элизабет так… напугало ваше брачное предложение, что обе они решили сбежать из родного дома… одному Небу известно куда!

Резко выдохнув, Гейбриел осторожно поставил бокал на стол. Затем он повернулся к Диане спиной и снова посмотрел в окно. Хотя он уже знал, что три сестры Коупленд уехали из Шорли-Парка, весть о том, что его брачное предложение вынудило двух младших бежать куда глаза глядят, задела его гордость. Гейбриелу казалось, что он давно развил в себе невосприимчивость к подобным проявлениям, однако поступок девиц Коупленд, как ни странно, задел его до глубины души. Много лет он вынужден был жить опозоренным; из тех, кого он раньше любил, к кому был неравнодушен, в его невиновность верили лишь его друзья Блэкстоун и Озборн. Пять лет он провел на войне, и ему, в общем, было все равно, останется он жив или погибнет. Его безоглядная удаль снискала ему славу героя в глазах сослуживцев – офицеров и солдат. Теперь же, узнав, что две молодые девицы предпочли бежать из дома, получив предложение руки и сердца печально знаменитого в прошлом лорда Гейбриела Фолкнера, он понял, что их поступок растравил его рану, которую он считал пусть и незажившей, но забытой…

– Милорд…

Гейбриел глубоко вздохнул и, стиснув кулаки, решительно отогнал неприятные воспоминания, которым не было места в настоящем.

– Милорд, что с вами? – Диана невольно попятилась, увидев, как надменное, красивое лицо Гейбриела исказила холодная ярость. Он метнул на нее испепеляющий взгляд, глаза его засверкали и показались ей черными, как у самого дьявола.

– А вы не испытали желания убежать? – негромко спросил он, подняв темные брови.

По правде говоря, мысль о побеге ни разу не приходила Диане в голову. Уходить от трудностей не в ее характере! Когда же она узнала о бегстве сестер, на нее навалилось столько забот, что времени подумать о чем-то другом просто не осталось. И даже если бы осталось… что она могла сделать?

Целых десять лет она отвечала за все, считалась самой практичной и разумной из трех сестер. Годы ответственности сильно изменили легкомысленную, озорную девчушку, какой она когда-то была. Теперь Диана уже не представляла, как можно действовать, повинуясь первому порыву, или ставить собственные нужды превыше нужд отца и сестер. Нет, она определенно не помышляла бежать из дома.

– Нет, не испытывала, – прямо ответила она.

– Почему же? – Гейбриел впился в нее хищным взглядом.

Диана расправила плечи:

– Я… – Ответить она не успела, так как Соумз принес чай. Дворецкий поставил поднос на стол у камина.

Гейбриел не без удивления отметил, что чай приготовлен для двоих; судя по осуждающему взгляду Дианы, каким она смерила его бренди, она не одобряла распитие крепких напитков перед обедом – да и вообще относилась к спиртному отрицательно.

К черту! Ему плевать, что одобряет и чего не одобряет леди Диана!

Гейбриел нарочито не спеша допил бренди и поставил пустой бокал рядом с чайным подносом. Внутри разлилось приятное тепло, хотя настроение его совсем не улучшилось.

Дождавшись, пока дворецкий выйдет, он напомнил:

– Кажется, вы собирались рассказать, почему вы не сбежали, как ваши сестры.

– Хотите чаю, милорд?

– Нет, не хочу. – Он прищурился, догадываясь, что его собеседница нарочно тянет время.

Диана захлопала длинными ресницами:

– Вы не любите чай?

– Чай не принадлежит к тем вещам, по которым я особенно скучал в годы жизни за границей, – сухо признался он.

Диана не спеша налила в свою чашку ароматную жидкость, а затем подняла голову и посмотрела на него в упор:

– Надеюсь, милорд, ваше путешествие из Венеции прошло благополучно?

Он досадливо передернул плечами:

– Диана, на тот случай, если вы собираетесь и дальше отвлекать меня от дела глупой болтовней, хочу предупредить: я не люблю, когда мне заговаривают зубы.

– Мне говорили, во время войны вас считали героем, – заметила она, прищуриваясь.

Она слышала о его воинских подвигах? Может быть, до нее дошли и другие слухи о нем – клевета, запятнавшая его честь восемь лет назад?

Диана сразу заметила, что Гейбриел как будто замкнулся в себе.

– Что еще вы обо мне слышали?

– В каком смысле, милорд? – Ее небесно-голубые глаза воззрились на него с самым невинным выражением.

С годами Гейбриел приучился давать отпор не только врагам, но и так называемым друзьям, не предоставляя им даже малейшей возможности задеть его. И вот теперь ему посмела бросить вызов какая-то девица, проведшая всю жизнь в сельской глуши!

– В любом смысле, Диана, – не сразу ответил он.

Диана презрительно повела красивыми плечами:

– Милорд, я никогда не слушаю досужих сплетен. Но, даже если бы и слушала, – продолжала она, когда Гейбриел начал было успокаиваться, – я, к сожалению, совсем недавно в Лондоне, и у меня здесь почти нет знакомых. Вот почему у меня не было ни времени, ни возможности выслушивать какие бы то ни было… признания.

Гейбриел с удивлением понял, что его молодая собеседница ничего не боится; свое мнение она высказывала ясно и без колебаний. Будь на то его воля, он бы живо отправил Диану назад, в сельскую глушь, задолго до того, как у нее появится возможность «выслушивать какие бы то ни было признания»…

Она изящно выгнула брови:

– Может быть, вам будет угодно меня просветить?

Гейбриел невольно залюбовался ею. Как хороша! Просто великолепна. И держится холодно и несколько отстраненно, явно давая ему понять, что тема, на которую они беседуют, мало интересует ее, если интересует вообще. Будь сам Гейбриел не так чувствителен к упомянутой теме, красивой леди Диане, возможно, даже удалось бы его провести…

– Во всяком случае, не сейчас, – сквозь зубы процедил он. – Только не думайте, будто я забыл, о чем мы с вами говорили прежде…

– О чем же?

Он глубоко вздохнул, призывая себя сохранять самообладание, хотя руки снова непроизвольно сжались в кулаки.

– Я желаю знать, почему, узнав о моем скором возвращении в Англию, вы не сбежали неведомо куда, как ваши сестры, но приехали в Уэстборн-Хаус?

Диана высокомерно повела плечами:

– Как прикажете вас понимать, сэр? Может быть, вы, как новый владелец имущества, намекаете на то, что у меня больше нет права жить здесь?

Гейбриел сделал еще одну попытку повернуть разговор в нужное русло. Он вынужден был признать, что беседовать с Дианой совсем непросто!

– Нет, ничего подобного я не имею в виду. Будучи моей подопечной, вы, разумеется, имеете полное право жить во всех своих домах и поместьях. Интересно, сознавали ли вы, что я, узнав о вашем отъезде из Шорли-Парка, естественно, сделаю Уэстборн-Хаус своей резиденцией?

– Да, я все понимала.

– И что же? – Разговор все более и более смущал Гейбриела.

Диана невозмутимо пила чай; поставив чашку на блюдце, она ответила:

– Но ведь причина моего приезда сюда совершенно очевидна!

– Вы, наверное, хотели навести справки о двух своих сестрах?

– Да, о них я подумала в первую очередь.

– А во вторую? – Гейбриел почувствовал, как на виске у него снова запульсировала жилка. Кроме того, у него задергалось левое веко! Диана чуть подалась вперед, чтобы поставить чашку с блюдцем на серебряный поднос, и он увидел восхитительную ложбинку между ее сливочно-белыми грудями. Гейбриел невольно залюбовался ее полной, упругой грудью, которая казалась слишком зрелой для ее стройной, еще девичьей фигуры, подчеркнутой покроем платья. Бросив взгляд на ее изящные тонкие руки в кружевных белых перчатках, он подумал: пусть Диана Коупленд родилась и выросла в провинции, она леди до кончиков ногтей! Уверенная в себе и искренняя молодая леди, которая…

– Во вторую очередь, милорд, я дожидалась здесь вашего прибытия потому, что решила принять ваше брачное предложение.

Если бы Гейбриел сейчас пил бренди, он бы неминуемо подавился!

Глава 2

Сохраняя внешнюю невозмутимость, Диана встала, подошла к окну и, повернувшись к нему спиной, стала поправлять цветы в вазе. Она надеялась, что лорд Гейбриел Фолкнер, чьей женой она только что согласилась стать, не заметит охватившее ее смятение.

Впрочем, ее слова, судя по всему, совершенно ошеломили новоиспеченного графа; его темно-синие глаза недоверчиво прищурились, и он как будто на время утратил дар речи.

В другое время Диана, возможно, и порадовалась бы, что ей удалось застигнуть врасплох такого надменного и искушенного человека, как лорд Гейбриел Фолкнер. К сожалению, сейчас она куда с большей радостью встретила бы несколько иную его реакцию.

Конечно, граф знал, что все три сестры Коупленд отказались выйти за него замуж. Может быть, он и вовсе раздумал жениться на одной из своих подопечных? В таком случае Диана сейчас поставила в неловкое положение не только себя саму, но и его – ему ведь придется как-то выпутываться из нежелательной помолвки. Хотя, может статься, граф Уэстборн так странно отнесся к ее словам по другой причине. Например, ему не понравилась ее внешность – или ее характер не подходит для будущей графини. Вспомнив все свои недавние беды, Диана пришла в отчаяние. Как ей мириться с новым унижением?

После затянувшегося молчания Гейбриел наконец обрел дар речи.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, – наконец сказал он, – но разве вы не назвались старшей из трех сестер Коупленд?

Диана обернулась к нему, на ее чистом лбу проступила еле заметная морщинка.

– Да, совершенно верно…

Он окинул ее недоверчивым взглядом:

– Мой поверенный дал мне понять, что старшая из сестер Коупленд уже помолвлена. Значит, он ошибся?

Диана судорожно вздохнула, чувствуя, как к лицу приливает краска.

– Увы, милорд, вашего поверенного неправильно информировали. Я не помолвлена… и не была помолвлена официально! Понятия не имею, от кого мистер Джонстон мог слышать подобную нелепицу! – язвительно продолжала она.

Гейбриел, не сводивший с нее взгляда, заметил и густой румянец, и горделивый наклон головы, и вызывающий взгляд небесно-голубых глаз. Интересно, что послужило причиной такой вспышки? Сомнение вызывала и ее уклончивость, с какой она говорила о своей помолвке… Он стиснул зубы.

– По словам Джонстона, ему все рассказала одна из ваших сестер.

– Вот как? – Диана снова надменно подняла светлые брови. – Тогда, боюсь, речь идет не о неверных сведениях… Просто мистер Джонстон неправильно истолковал то, что ему сказали.

Гейбриел почему-то так не считал… Уильям Джонстон достался ему по наследству вместе с титулом, поместьями и тремя подопечными – сестрами Коупленд. Ранее Джонстон вел дела отца трех девушек, Маркуса Коупленда, предыдущего графа Уэстборна. Поверенный не особенно понравился Гейбриелу, он решил, что мистер Джонстон излишне самодоволен и мелочен. Однако профессия поверенного требует никогда ничего не принимать на веру и не истолковывать превратно полученные сведения, тем более имеющие отношение к одному из самых его состоятельных и титулованных клиентов. Интересно, почему Диана расторгла предыдущую помолвку?

Гейбриел посмотрел на Диану в упор:

– Кто из вас двоих передумал – вы или ваш жених?

– Я же вам сказала, никакого жениха у меня нет! – возразила она.

– Ну, ваш поклонник. Наверное, он решил, что женитьба на титулованной молодой особе, чья судьба отныне зависит от доброй воли ее опекуна, куда менее приятная перспектива, чем женитьба на старшей дочери богатого графа? – спросил Гейбриел, бросив на нее понимающий взгляд.

Диана очень долго не отводила взгляда в сторону, но потом резко отвернулась, решив, что он не увидит слез, которые заблестели на ее ресницах. Будь он проклят!

Нет… будь прокляты все мужчины! И особенно Малком Касл, бесхарактерный слизняк!

Они с Малкомом вместе росли. Вместе играли в детстве и танцевали на балах, когда вошли в возраст. Вместе гуляли в морозные зимние деньки и теплые летние вечера. Именно Малком подарил Диане первый поцелуй после того, как признался ей в любви.

Раньше ей казалось, что и она влюблена в Малкома. Ее отец в целом одобрительно относился к их дружбе, постепенно перераставшей в нечто большее. И родителей Малкома, местного сквайра и его супругу, очевидно, радовала мысль о том, что их сын женится на старшей дочери богатого графа Уэстборна. Жизнь казалась Диане безмятежной. Неожиданно все изменилось. Как только что, со свойственной ему прямотой, заметил лорд Гейбриел Фолкнер, бесприданница, старшая дочь покойного графа Уэстборна уже не привлекала в качестве жены ни самого Малкома, ни его родителей. Отец Дианы умер так внезапно, что не успел привести свои дела в порядок и распорядиться состоянием дочерей. Теперь их жизнь и судьба отданы на милость новоиспеченного графа – а лорд Гейбриел, который так долго не участвовал в жизни общества, оставался для них неизвестной величиной. Диана, конечно, заметила, что после скоропостижной смерти ее отца Малком стал наведываться в Шорли-Парк куда реже, чем прежде. Он больше не приглашал ее на прогулки и не пытался ее поцеловать. Разумеется, они больше не ездили на балы и приемы, потому что Диана и ее сестры были в трауре. Сама Диана ни о чем не подозревала, считала, что Малком не приезжает в гости из деликатности, полагая, что сестрам Коупленд сейчас хочется побыть одним.

Но на прошлой неделе Диана узнала, в чем дело… Она нечаянно подслушала разговор двух горничных, любительниц досужих сплетен, о помолвке Малкома с некоей мисс Верой Дуглас, дочерью богатого купца, который недавно купил себе дом в их краях. Словно желая усугубить оскорбление, Малком в тот самый день явился в Шорли-Парк и принялся просить у Дианы прощения за то, что сам не рассказал ей о своей помолвке. Он уверял, что жениться на другой его заставляют родители, сам же он по-прежнему всем сердцем любит Диану. Возможно, Диана еще и простила бы Малкома, если бы он признался ей, что полю бил другую, но слушать его уверения, что он женится на богатой наследнице, повинуясь воле родителей, было свыше ее сил! В самом деле, жалкий слизняк! Правда, даже тогда в глубине души Диана понимала, что может себя поздравить с избавлением от такого жениха. Но предательство Малкома задело ее гордость. Как унизительно было ловить на себе сочувственно-любопытные взгляды соседей!

Поэтому она, будучи девушкой практического склада, решила, что наилучшим для нее выходом, который одновременно покончит со сплетнями, станет согласие выйти замуж за лорда Гейбриела Фолкнера, седьмого графа Уэстборна. Она выйдет за него, даже не зная его, невзирая на неприятные слухи о скандале, связанном с именем Гейбриела. О громком скандале вполголоса переговаривались соседи Дианы, но ей ничего не было известно. Она решила, что даже подобная участь лучше сочувственных разговоров. Ведь всем известно, что жених променял ее на дочь отошедшего от дел купца!

– Правильно ли я понимаю, что единственная причина, по которой вы решили принять мое предложение, заключается в разрыве вашей предыдущей помолвки? – дерзко осведомился граф, отчего Диана сразу вскипела.

Приняв рассудочное решение выйти за наследника отцовского титула, Диана не знала, что он так дьявольски красив, высок и статен, так модно и элегантно одет… и так раздражающе проницателен! Ему хватило нескольких минут, чтобы угадать истинную причину ее согласия выйти за него замуж!

– Нам недвусмысленно дали понять, что одна из нас должна принять ваше предложение, если мы хотим и дальше жить в Шорли-Парке, – вызывающе ответила она.

На лицо Гейбриела набежала тень.

– Кто же дал вам это понять, позвольте узнать? – мрачно спросил он.

– Разумеется, мистер Джонстон!

Гейбриел не видел в ее ответе никакого «разумеется».

– Объяснитесь, пожалуйста!

Диана досадливо вздохнула:

– В свой последний приезд ваш поверенный объявил: если все мы откажем вам, то останемся не только без гроша, но и без крыши над головой!

Гейбриел стиснул челюсти и почувствовал, как на виске снова пульсирует жилка.

– Именно так он выразился в разговоре с вами? Таковы были его подлинные слова?

Диана надменно тряхнула золотисто-рыжими локонами:

– Я не имею привычки лгать, милорд!

Если это в самом деле так – а Гейбриел не имел оснований полагать, что Диана намеренно вводит его в заблуждение, – значит, Уильям Джонстон значительно превысил свои полномочия. Сестры Коупленд не виноваты, что у них нет брата, который унаследовал бы титул и поместья, как не виноваты они и в том, что их отец не позаботился об их будущем перед своей скоропостижной кончиной. Черт побери, он, Гейбриел, сделал свое предложение, руководствуясь исключительно соображениями пристойности! Он прекрасно понимал: если бы не переменчивая судьба, титул достался бы кузену сестер Коупленд, а не ему, человеку постороннему. Кузену, который, можно надеяться, отнесся бы к дочерям покойного графа Уэстборна по справедливости – как сейчас хочет поступить он сам! Он сжал губы и сказал:

– Поверьте, я не имею намерения выгонять вас или ваших сестер из вашего собственного дома – ни сейчас, ни в будущем.

Диана явно смутилась:

– Но мистер Джонсон вполне недвусмысленно дал нам понять, что…

– Судя по всему, мистер Джонстон полез не в свое дело, – с мрачным видом ответил Гейбриел, заранее предвкушая, какой разнос устроит самодовольному маленькому выскочке, который, очевидно, до того запугал трех бедных девушек, что те почувствовали себя зверьками, попавшими в капкан. – Значит, вот почему убежали ваши сестры?

– По-моему… да, его слова послужили катализатором.

Гейбриел смерил ее любопытным взглядом:

– Только катализатором?

Диана поморщилась:

– Мои сестры последние годы считали, что жизнь в Шорли-Парке в каком-то смысле ограничивает их. Не поймите меня превратно, – поспешно добавила она, видя, как Гейбриел поднимает брови. – И Каролина, и Элизабет были вполне послушными девушками. Они смирились с решением отца не вывозить нас на лондонские сезоны, да и вообще не выводить нас в свет…

– Правильно ли я полагаю, что ваш отец принял такое решение из-за того, что произошло с вашей матерью десять лет назад? – мягко спросил он.

Небесно-голубые глаза под длинными ресницами смерили его удивленным взглядом.

– Да, после того, как мать нас оставила, отец, естественно, обвинял во всем… нравы, царящие в столичном обществе.

Обстоятельства сложились так, что сам Гейбриел много лет не принимал участия в жизни столичного общества. Тем не менее он вполне понимал и даже разделял мнение о нем покойного графа. Коупленд, несомненно, стремился оградить от сплетен своих впечатлительных дочерей.

– Он не боялся, что, заперев вас в Хэмпшире, добьется прямо противоположного результата? Что одна из вас или все вы поддадитесь искушению поступить так же, как в свое время поступила ваша мать, и бежать в Лондон?

– Конечно нет! – возмутилась Диана. – Как я уже сказала, Каролина и Элизабет находили жизнь в провинции немного ограниченной, но они бы ни за что не причинили боль отцу, открыто выказав ему свое неповиновение!

– Очевидно, по отношению ко мне они подобных чувств не испытывали, – заметил Гейбриел, мрачно поморщившись. – Судя по тому, что вы поспешили в столицу, вы считаете, что ваши сестры обосновались в Лондоне.

Откровенно говоря, Диана понятия не имела, куда подались ее сестры после того, как покинули Шорли-Парк. Но, безуспешно поискав их вблизи от дома, она решила, что Лондон с его искушениями и развлечениями стал для младших сестер центром притяжения. До тех пор пока Диана сама не приехала в столицу, она и не понимала, насколько Лондон велик и оживлен. И как трудно ей будет отыскать двух молодых девиц среди многочисленных местных жителей!

– Я верила, что мне удастся отыскать здесь хотя бы одну из них. Видите ли, сестры мои уехали порознь, – объяснила она, когда Гейбриел снова вопросительно поднял брови. – Первой исчезла Каролина, а два дня спустя за ней последовала Элизабет. Каролина всегда была наиболее порывистой из них двоих. – Она досадливо поморщилась, однако видно было, что сестру она очень любит.

Лицо Гейбриела зловеще нахмурилось.

– Надеюсь, им хватило ума взять с собой хотя бы своих горничных?

Диана виновато посмотрела на него и ответила:

– Мне кажется, обе они решили, что горничные свяжут им руки…

– Что?! Вы хотите сказать, что ваши сестры находятся где-то в Лондоне… без всякой защиты?! – ошеломленно переспросил граф.

Диана не меньше его встревожилась, приехав в Лондон и поняв, какие опасности поджидают здесь молодую женщину, которая путешествует в одиночку. Приставания на улице и грабеж – меньшие из зол!

– Надеюсь, с ними ничего плохого не случилось и они заранее уговорились встретиться, когда обе окажутся в столице…

Надежда была весьма смутной; Диана вспомнила, как удивлялась и как негодовала Элизабет, узнав об исчезновении Каролины.

– Во всяком случае, уверена, что с ними ничего плохого не случится. Возможно, когда-нибудь мы все вместе даже посмеемся над этим приключением.

Оптимистичные слова Дианы ни на миг не обманули Гейбриела, он видел морщинки, проступившие на ее чистом лбу. Она откровенно боялась за своих сестер, и он, будучи хорошо знакомым с изнанкой лондонской жизни, прекрасно понимал ее опасения и разделял их.

– Полагаю, вы-то не явились в Лондон без сопровождения?

– О нет, – поспешно заверила его она. – Со мной приехали тетя Хамфриз и обе наши горничные.

– Кто такая тетя Хамфриз?

– Младшая сестра отца. Ее муж был военным моряком; к сожалению, он был убит в Трафальгарском сражении.

– Значит, сейчас она вместе с вами проживает в Хэмпшире?

– Да, после гибели мужа.

Голова у Гейбриела пошла кругом. Значит, его обременили не только тремя молодыми, непослушными подопечными, но и пожилой вдовой!

– Где же ваша тетка сейчас?

Диана ответила, словно извиняясь:

– Тетя не любит Лондон, с самого нашего приезда она не покидает своих апартаментов.

И следовательно, совершенно бесполезна в роли компаньонки своей племянницы!

– Итак, – мрачно подытожил Гейбриел, – поправьте меня, если я ошибаюсь… Вы решили принести себя в жертву, чтобы сестры, узнав о вашей помолвке, вернулись домой?

Диана смело посмотрела ему в лицо и ответила:

– Да, я на это надеюсь.

Гейбриел мрачно, невесело улыбнулся:

– Ваша отвага, мисс, внушает восхищение.

Она как будто изумилась:

– Моя отвага?

– Хотя вы жили в глуши, до вас наверняка дошли слухи о том, что человек, за которого вы намерены выйти замуж, восемь лет был изгоем!

– Я, конечно, слышала… разные слухи и косвенные намеки, – серьезно ответила Диана.

В этом Гейбриел нисколько не сомневался!

– И они вас не пугают?

Конечно, неизвестность ее пугала. Но никто не решался рассказать ей всю правду о том давнем скандале…

– А должны? – медленно спросила она.

Он со скучающим видом пожал плечами:

– Ответить на этот вопрос можете только вы. Диана слегка нахмурилась:

– Может быть, вы соблаговолите просветить меня? Из-за чего разгорелся скандал?

Его красивые губы тронула горькая усмешка.

– Зачем вам знать?

Диана ответила ему удивленным взглядом:

– Как же вы не понимаете? Разумеется, для всех заинтересованных сторон будет лучше, если вы первый расскажете мне, в чем вас обвиняли. В таком случае я буду избавлена от злорадства какой-нибудь недружественной третьей стороны!

– А если я предпочту ничего вам не рассказывать? – спросил он.

Ее отказ явно вызвал ее разочарование.

– Может быть, вы убили кого-нибудь? – спросила она.

Гейбриел невесело улыбнулся:

– Я убил стольких, что уже и счет потерял!

Ее голубые глаза укоризненно сверкнули.

– Я не имела в виду войну!

– Нет.

– У вас одновременно было больше одной жены?

– Определенно нет! – изумленно ответил Гейбриел, считавший и единственную жену весьма неприятной перспективой. Двоеженство определенно не для него – он еще не сошел с ума!

– Вы жестоко обращались с ребенком или животным?

– Нет и нет, – сухо ответил он.

Она снова передернула стройными плечами:

– В таком случае мне все равно, что думают о вас окружающие; я решила принять ваше предложение и приму его.

– Значит, по-вашему, самыми тяжкими грехами для мужчины являются убийство, двоеженство и жестокость к детям и животным? – Неожиданно ему стало весело.

– Раз вы предпочитаете хранить молчание, у меня не остается иного выхода… – Вдруг Диана как будто оробела и тихо продолжала: – Но может быть, теперь, когда мы с вами познакомились, вам расхотелось жениться на мне?

Гейбриелу показалось, будто ее красивое лицо омрачила тревога. Неужели молодой идиот, который, несомненно, отказался от Дианы из-за внезапной перемены в ее жизненных обстоятельствах, лишил ее веры в собственную привлекательность? Если так, значит, ее бывший поклонник не только беззастенчивый охотник за приданым, но и слепой!

Диана Коупленд, вне всяких сомнений, настоящая красавица, а вовсе не «уродливая толстуха», как предположил Озборн, когда впервые услышал о том, что Гейбриел предложил руку и сердце одной из сестер Коупленд, хотя ни разу их не видел! Более того, Диана не только красива, но и умна – и обладает несомненными талантами. Гейбриел прекрасно понимал, что только благодаря ее усилиям он приехал в дом, не населенный грызунами и не пахнущий плесенью, а полный молчаливых и расторопных слуг. Короче говоря, лучшей графини он себе не представляет. Более того, «теперь, когда они познакомились лично», Гейбриел понял и еще одну, довольно неожиданную выгоду, которую получит, если женится на Диане… Брак с ней не будет ему в тягость. Если вынуть булавки из ее золотисто-рыжих волос, они наверняка достигнут ее талии. А ее высокие, полные груди будет так приятно держать в ладонях! Ее стройная фигура так и ждет, когда его пылкие губы приступят к медленному, неспешному исследованию. Правда, Диана держится холодно и несколько надменно, не давая поверить в возможность их интимной близости – во всяком случае, в благосклонность с ее стороны. Может быть, она до сих пор влюблена в своего охотника за приданым? И все же, если Диана выйдет за него, лорда Гейбриела Фолкнера, графа Уэстборна, ей придется позволить своему мужу все.

Граф молчал; Диана все больше тревожилась. Хотя он продолжал разглядывать ее, она ничего не могла прочесть в его темно-синих глазах под полуприщуренными веками. Неужели она так подурнела? Неужели многолетние обязанности хозяйки в отцовском поместье и матери двух младших сестер иссушили ее и украли ее красоту? Неужели Гейбриел Фолкнер сейчас придумывает, как бы повежливее отказаться от нее?

– Вы понимаете, что браки в нашем кругу заключаются в первую очередь для рождения наследников?

Услышав его тихий голос, Диана резко вскинула голову и почувствовала, как снова густо краснеет. Встретившись с его пытливым взглядом, она с трудом выговорила:

– Я понимаю, что такова одна из причин, побудивших вас искать себе жену… да, я понимаю.

– Не одна из причин, но единственная причина, заставившая меня подумать о брачных узах, – возразил Гейбриел Фолкнер, и его надменное лицо сделалось холодным и замкнутым.

Диана облизнула кончиком языка внезапно пересохшие губы.

– Милорд, я прекрасно понимаю, что входит в обязанности примерной жены.

Его красивый рот растянулся в язвительной усмешке.

– Вы меня удивляете – ведь у вашей матушки, насколько мне известно, интерес к супружеским обязанностям абсолютно отсутствовал!

От его резкости она вначале изумленно распахнула глаза, но тут же опомнилась и горделиво выпятила подбородок.

– Вы были знакомы с моей матушкой, сэр?

– Лично – нет, – презрительно бросил он, показывая, что не испытывал такого желания.

– Значит, вы не знаете, почему она оставила мужа и детей, верно?

– Неужели существует какое-либо благовидное объяснение для подобного поступка? – возразил он.

В том, что касается Дианы и ее сестер? Нет, она вовсе не оправдывала поведение матери. Ну а отец… Маркус Коупленд так и не оправился после того, как жена бросила его, уйдя к более молодому человеку, и превратился в собственную тень, хотя прежде отличался крепким здоровьем и жизнерадостностью. Он часами просиживал в своем кабинете, где частенько и обедал и ужинал – если не забывал о еде. Нет, Диана не могла найти оправдания своей матери, Харриет Коупленд, бросившей мужа и детей. Но ей стало неприятно, что ее мать судит Гейбриел Фолкнер, на чьем прошлом также имеется большое пятно – настолько черное, что о нем предпочитают не распространяться.

– Я – не моя мать, сэр, – холодно произнесла она.

– Хвала Небесам…

Она сурово сдвинула брови. Его колкости она терпеть не намерена!

– Если, все обдумав, вы переменили свое мнение о предложении мне руки и сердца, тогда, прошу, скажите обо всем прямо. Нет необходимости оскорблять мою мать, которую вы, по вашему же собственному признанию, даже не знали!

Откровенно говоря, Гейбриел не испытывал никакого интереса к отношениям покойных Маркуса и Харриет Коупленд – он прекрасно знал, что браки в высшем обществе часто заключаются без любви и после того, как на свет появляются такие необходимые наследники, муж и жена по молчаливому взаимному согласию заводят себе любовников на стороне. Диана действительно не в ответе за свою мать, которая предпочла уйти из семьи ради молодого любовника, который и убил ее, застав в объятиях другого мужчины. Он не сомневался: холодная, собранная и откровенная Диана Коупленд, хотя такая же поразительная красавица, как и печально знаменитая Харриет, по характеру ничуть не похожа на свою мать!

– Ваша мать рожала только дочерей, – сухо протянул он.

Ее голубые глаза снова полыхнули огнем.

– В противном случае вас бы сейчас здесь не было!

– Туше! – одобрительно улыбнулся Гейбриел.

– Никто не может заранее предсказать, у кого родятся сыновья, а у кого – дочери, – продолжала Диана.

– Тоже верно. – Он склонил голову. – Сейчас меня интересует вопрос: готовы ли вы к физической близости, необходимой для рождения детей? Если первым нашим ребенком будет девочка, нам придется повторять попытки до тех пор, пока не родится мальчик.

Диана судорожно вздохнула. После предательства Малкома она много думала, ловя на себе сочувственные взгляды соседей и друзей. Она не сразу решила принять заочное предложение лорда Гейбриела Фолкнера. Она уверяла себя: выйдя за него, она не только восстановит попранную гордость, но и вернет домой сестер – ведь над ними больше не будет нависать угроза брака с человеком, которого они не любят! В конце концов Диана решила: обе причины вполне разумны и позволяют ей принять предложение Гейбриела. Но сейчас, познакомившись с ним лично, она уже не чувствовала себя разумной девушкой…

Она украдкой посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц. От ее взгляда не укрылись превосходно сшитые сюртук, жилет, панталоны и сапоги, подчеркивающие его широкие плечи, мускулистую грудь, узкую талию, крепкие бедра и длинные, стройные ноги. Когда же она вскинула голову и посмотрела в его дьявольски красивое лицо, ее обдало жаром: она заметила, с каким насмешливым выражением смотрели на нее его темно-синие глаза. По спине ее пробежал холодок, она поняла, что не может оторвать взгляда от его темных как ночь, завораживающих глаз! Неожиданно Диана вздрогнула, не зная, вызван ли ее отклик страхом или предвкушением неведомого блаженства. Хотя легкое стеснение в груди намекало скорее на последнее.

Собственные ощущения немало удивили Диану – ведь Гейбриел ее и пальцем не тронул! Когда ее целовал Малком, она испытывала лишь приятное тепло; сейчас же, при одном лишь взгляде на Гейбриела, она почувствовала, как вся пылает…

– Как я уже сказала, мне кажется, что я понимаю, каковы обязанности примерной жены, и готова выполнять их, – сухо произнесла она.

– Может быть, прежде, чем принимать окончательное решение, проверим теорию на практике? – протянул он.

Диане не понравился хищный блеск, который она снова заметила в его темно-синих глазах.

– Как же нам проверить теорию на практике?

Он задумчиво поднял брови:

– Предлагаю начать с простого поцелуя.

– Начать?! – вздрогнула она.

– Вот именно.

Диана судорожно сглотнула. Только гордость помешала ей отступить, когда Гейбриел, двигаясь с кошачьей грацией, приблизился к ней почти вплотную. Он оказался совсем рядом, и она почувствовала идущий от него жар и его особый, мужской аромат, который завораживал и возбуждал ее. Когда же она наконец подняла глаза и увидела его прекрасное лицо, у нее перехватило дыхание. Его глаза были полуприкрыты длинными черными ресницами, высокие красивые скулы подчеркивали аристократический нос, четко очерченные губы разомкнулись, волевой подбородок говорил о непреклонности.

У нее самой внезапно пересохло во рту, ей стало трудно дышать – более того, у нее закружилась голова от нехватки воздуха!

Чутье подсказывало ей: поцелуи этого мужчины не идут ни в какое сравнение с целомудренными прикосновениями Малкома Касла, который, впрочем, не слишком утруждал себя нежностями.

Сердце у Дианы часто забилось, грудь сдавило сладкое томление, когда он уверенно обхватил ее за талию сильными руками и притянул к себе. Затем Гейбриел склонил голову… Чутье не обмануло Диану. Поцелуй Гейбриела действительно не шел ни в какое сравнение с поцелуями Малкома…

Прижимаясь к его мощной груди, она, задыхаясь, позволила его губам овладеть своими полураскрытыми губами. Он начал медленно, не спеша, словно знакомился с ней, а затем раздвинул ей губы языком и проник в ее жаркий, влажный рот. У Дианы сердце готово было выскочить из груди; поцелуй затянулся, и ее обдало жаром, она задрожала, ее руки уперлись Гейбриелу в грудь. Вначале она собиралась оттолкнуть его, но, неожиданно для себя, прильнула к нему и затрепетала в его объятиях. Он почувствовал ее отклик, потому что его ладони прошли сверху вниз по ее спине, уверенно остановились на ягодицах… И вот она уже вплотную прижата к его крепким бедрам.

Диана никогда ничего подобного не испытывала – ни целуясь с Малкомом, ни слушая рассказы тети Хамфриз. Тетушка провела со старшей племянницей беседу о семье и браке, когда той исполнилось шестнадцать; верная своему долгу старшей, Диана пересказала слова тетки двум младшим сестрам, как только решила, что они уже достаточно подросли и сумеют все понять. И все же ничто не подготовило ее ни к страстным поцелуям Гейбриела, ни к тесному (в буквальном смысле) знакомству с выпуклостью, пульсирующей между его ногами.

Угадав растущий страх Дианы, Гейбриел решил остановиться. По неуверенности, робости ее ответного поцелуя он угадал, что идиот, предавший ее, ни разу не целовал ее по-настоящему, не говоря уже о том, чтобы дать ей представление о грядущем физическом наслаждении.

Он украдкой любовался ею, все больше сознавая, как ему хочется познакомить ее со всеми мыслимыми интимными удовольствиями. Он нехотя выпустил ее тонкую талию и, приняв невозмутимый вид, отошел от нее.

– Думаю, сейчас самое подходящее время, чтобы указать вам на вашу оплошность. Совсем недавно, расспрашивая меня о характере моих прошлых прегрешений, вы упустили из виду один вопрос.

– Вот как? – Она удивленно захлопала ресницами, щеки у нее по-прежнему пылали.

– Да, – с мрачным видом подтвердил Гейбриел.

Диана тряхнула головой, как будто желая навести порядок в мыслях.

– О чем же я вас не спросила?

– Вы не обвиняли меня в том, что я лишил невинности девушку, которая понесла от меня ребенка, а затем отказался на ней жениться.

Ком подступил к горлу Дианы; она знала, что смертельно побледнела.

– Значит, вот в чем вас обвинили?

– О да. – Он невесело улыбнулся. Глаза его затуманились.

Испытав страх в первый миг, она почувствовала, как кровь пульсирует в жилах, как внезапно увлажнились ладони и задрожали колени. Ни она и никакая другая порядочная женщина не могут выйти за такого бесчувственного человека, такого бесчестного…

Нет, не может быть! Диана снова тряхнула головой. Гейбриел признался, что его обвинили в тяжком преступлении; он не сказал, что виновен…

Она пытливо посмотрела на него. Его лицо стало тяжелым и непроницаемым – такого человека нелегко одурачить. Его темно-синие глаза стали холодными и словно закрылись. Однако Диана не видела в выражении его лица ни хитрости, ни злобы – скорее он походил на человека, который не любит, когда сомневаются в нем или его поступках. Наверное, сейчас он думает, будто она усомнилась в нем.

Она судорожно вздохнула:

– Вы сказали, что вас обвинили в таком преступлении, однако не сказали, что вы действительно повинны в том, в чем вас обвинили!

Темно-синие глаза прищурились, и он тихо ответил:

– Да, именно так.

– Значит, вы не признаете своей вины?

Гейбриел едва заметно одобрительно улыбнулся.

Восемь лет назад никто из его близких не удосужился задать ему подобный вопрос, все предпочли поверить Дженнифер Линдсей. Даже его друзья, Озборн и Блэкстоун, ни разу не спросили его о том, что же тогда произошло. Впрочем, оба достаточно хорошо знали его и не верили, что он способен в самом деле лишить невинности молодую женщину, а затем бросить ее с ребенком!

Просто невероятно, чтобы такой вопрос задала ему Диана Коупленд, молодая девушка, с которой он только что познакомился… Более того, он нарочно целовал ее страстно, как будто вовсе не ценил такой добродетели, как девичья невинность.

Гейбриел смотрел на нее не отрываясь.

– Нет, не признаю. – Глаза его превратились в узкие щелочки, потому что она по-прежнему хмурилась. – Вы задали мне вопрос, и я на него ответил. Значит, вы сомневаетесь в моей честности?

– Вовсе нет. – Она покачала головой. – Вот только… На что надеялась та девица… как и вообще любая девица… выдумав такую чудовищную ложь?

– Будучи единственным сыном, я был наследником отцовского состояния и земель, – объяснил Гейбриел.

– «Был»?!..

Губы его плотно сжались.

– Шесть лет назад, умирая, отец завещал и капиталы, и недвижимое имущество моей матери. К счастью, я не страдал от нужды, так как получал проценты с дохода от земель моего деда, их у меня отобрать не могли.

– Значит, семья и общество много лет назад так сурово обошлись с вами из-за лжи той девицы? – спросила Диана.

– Да, – нехотя ответил он.

Она наградила его сочувственным взглядом:

– Должно быть, вам пришлось вдвойне горько – ведь вы знали, что неповинны в таком преступлении!

– У вас есть только мое слово, – напомнил он с мрачным видом.

– А в вашем слове нужно сомневаться? – осторожно спросила она, бросив на него вопросительный взгляд.

Гейбриел нахмурился:

– Моя милая Диана, будь я в самом деле таким чудовищем, каким меня все считают, я бы наверняка солгал, сказав: нет, не нужно.

Она ласково улыбнулась:

– Я так не думаю. По-моему, вы такой человек, который предпочитает говорить правду и… похоже… вам безразлично мнение окружающих!

Да, в самом деле, она точно описала его характер. Он всегда был таким, и прошедшие восемь лет лишь усугубили его черты. Ну не поразительно ли? Эта девушка уже настолько хорошо его изучила, что поняла и приняла его характер…

– Что же случилось с… той девицей? – робко продолжала Диана.

Гейбриел процедил сквозь зубы:

– Мой отец щедро заплатил тому, кто женился на ней.

– А ребенок?

На виске у Гейбриела снова запульсировала жилка.

– Умер не родившись.

Диана с грустью покачала головой:

– Как печально!

– Теперь вы все знаете и по-прежнему желаете стать моей супругой? – прямо спросил он.

После недавнего поцелуя лицо у нее побледнело, волосы слегка растрепались, но в ее небесно-голубых глазах он прочитал уже знакомую ему решимость.

– Вы не больше в ответе за то, в чем вас несправедливо обвинили, чем я – за поступок моей матери, бросившей мужа и трех дочерей.

Гейбриел хмыкнул.

– Представляю, какую пищу даст сплетникам сообщение о нашей помолвке!

Она улыбнулась немного печально:

– Вне всякого сомнения. Возможно, если вы надеетесь снова войти в высшее общество, в котором когда-то вращались, вам все же не следует связывать свою судьбу с одной из дочерей Харриет Коупленд?

Лицо Гейбриела помрачнело.

– Меня совершенно не интересует высшее общество, я не желаю снова в нем вращаться, и мне все равно, как будут обо мне думать представители этого общества. Меня не интересует, что представители так называемого света подумают обо мне и о женщине, которую я намерен сделать своей женой, графиней Уэстборн.

– Значит, мы обо всем договорились? – В ожидании его ответа Диана затаила дыхание.

– Я позабочусь о том, чтобы объявление о нашей помолвке появилось в газетах в самое ближайшее время. – Он резко склонил свою надменную голову.

Вот чего добивалась Диана; она знала, что помолвка не только спасет ее гордость после предательства Малкома, но и поможет вернуть сестер. И все же при мысли о том, что она стала невестой несгибаемого и непокорного лорда Гейбриела Фолкнера, чье прошлое затмевает даже поступок ее матери, она невольно вздрогнула. В груди снова возникло странное томление, когда она вспомнила, как лорд Гейбриел Фолкнер совсем недавно с такой страстью целовал ее.

Она по-прежнему не понимала, вызвана ли ее дрожь мрачными предчувствиями или предвкушением чего-то хорошего…

Глава 3

– Я всерьез начинаю сомневаться в том, что ваша тетя Хамфриз существует на самом деле, – сухо заметил Гейбриел на следующее утро, когда они с Дианой вдвоем сидели в малой столовой за завтраком, поданным молчаливым и расторопным Соумзом.

Почти весь вчерашний день прошел у Гейбриела в разъездах. Он побывал в редакциях нескольких газет, съездил в контору поверенного Джонстона и к одному старому боевому товарищу, которому Гейбриел поручил разыскать Доминика Вона. Впрочем, Гейбриел успел к ужину; переодевшись, он присоединился к Диане в столовой.

За ужином присутствовала только Диана. Миссис Хамфриз прислала свои извинения. Утром она снова передала через горничную, что не спустится вниз.

Диана улыбнулась:

– Уверяю вас, тетя Хамфриз существует, но ужасно страдает от нервного расстройства. По правде говоря, она вовсе не желала ехать в Лондон и согласилась только потому, что я настояла, – подчеркнуто добавила она.

Гейбриел сурово сдвинул темные брови:

– Хорошо, что ей хотя бы хватило здравого смысла не пускать вас в столицу одну! Но, поскольку сразу по приезде она удалилась к себе и с тех пор не покидает своих комнат, вряд ли она оказывает вам большую помощь. Более того, ее затворничество стало совершенно неприличным после того, как здесь поселился я.

Диана бросила на него вопросительный взгляд:

– Что же в этом неприличного, раз вы мой опекун?

– Опекун, который теперь к тому же официально является вашим женихом.

Гейбриел протянул ей через стол раскрытую газету, которую до того читал.

Диана взяла ее дрогнувшей рукой и стала отыскивать соответствующую колонку. Наконец она увидела то, что ее интересовало. «Настоящим объявляется о помолвке лорда Гейбриела Максуэлла Картера Фолкнера, седьмого графа Уэстборна (Уэстборн-Хаус, Лондон), и его подопечной, леди Дианы Харриет Беатрис Коупленд (Шорли-Парк, Хэмпшир). Бракосочетание состоится в ближайшее время в церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер». И больше ничего. Ни имен родителей Гейбриела, ни ее родителей. Сухо и коротко… И все же, лишь увидев объявление напечатанным, она поняла, что помолвлена на самом деле. Сотни людей во всем Лондоне сейчас завтракают и, как и они, читают газеты… Нет, Диана не передумала после того, как вчера они обо всем договорились. Не покоробили ее и слова о том, что «бракосочетание состоится в ближайшее время». Она считала: чем скорее, тем лучше, и желательно до того, как Малком Касл обвенчается с Верой Дуглас! Нет, Диана не жалела о своем решении, но печатное объявление о помолвке заставило ее новыми глазами взглянуть на Гейбриела Фолкнера. Впрочем, она и в нем не испытывала сомнений после того, как вчера побывала в его объятиях и попробовала на вкус его поцелуи! При одном воспоминании о вчерашнем опыте она краснела, вчера, после того как она поднялась к себе, ей еще долго не удавалось уснуть…

Никакие рассказы тетушки Хамфриз о том, что происходит между супругами в спальне, не подготовили Диану к пьянящему восторгу, охватившему ее, когда Гейбриел обнимал и целовал ее. Жар. Трепет. Страстное желание испытать нечто неведомое – она еще не знала, что именно, но не сомневалась, что скоро все узнает в союзе с таким опытным и искушенным мужчиной…

Гейбриел украдкой наблюдал за ней. Вначале Диана сильно побледнела, но затем лицо ее раскраснелось и стало почти одного оттенка с платьем, которое было на ней сегодня; румянец сопровождался почти лихорадочным блеском небесно-голубых глаз, когда она взмахнула длинными ресницами и посмотрела на него.

– Может быть, вас встревожили слова «в ближайшее время»? – спросил он.

– Нет, что вы, – искренне удивилась Диана. – Конечно, вначале мне бы хотелось разыскать сестер, но я не буду против, если свадьба состоится сразу после того, как они найдутся.

– В самом деле? – Гейбриел смерил ее мрачным взглядом. – Я-то воображал, что вы, возможно, захотите дать вашему молодому человеку – надеюсь, он и в самом деле молод? – время одуматься. Он осознает свою ошибку, бросится к вашим ногам и признается вам в вечной любви!

Поняв, что Гейбриел ее дразнит, Диана залилась еще более густым румянцем.

– Да… он и в самом деле молод… и очень глуп. И даже если бы он поступил так, как вы говорите, я бы ни за что не поверила ему и не ответила на его притязания! – Она решительно сжала свои восхитительно полные и соблазнительные губы.

Гейбриел откинул голову на спинку стула и смерил свою невесту задумчивым взглядом. Невозможно отрицать, что Диана красива. Не приходится сомневаться и в том, что у нее сильная воля. Однако удивительнее всего то, что она и не думает прощать своего поклонника! Хотя вчера тут же поверила в невиновность Гейбриела, не получив ни единого доказательства, кроме его слова…

Он сжал челюсти.

– Может быть, вы соизволите сообщить, как зовут этого молодого человека? Тогда, если он вздумает явиться к вам с визитом, я с радостью откажу ему от дома, – добавил он, когда Диана устремила на него подозрительный взгляд.

– Мне кажется, в подобном случае, если он, конечно, возникнет, я и сама сумею постоять за себя, – высокомерно возразила она.

Гейбриел прекрасно понимал, насколько у Дианы сильный характер – да и как могло быть иначе, если ей с одиннадцати лет пришлось совмещать роли хозяйки в отцовском доме и матери для двух младших сестер? Имя молодого идиота, отказавшегося от Дианы, интересовало его из чисто эгоистических побуждений; узнав, что Диана не намерена отказываться от своего слова сама, Гейбриел решил удостовериться в том, что ее никто не переубедит. Во-первых, если их помолвка расстроится сразу после объявления в газетах, они оба окажутся в чрезвычайно глупом положении. И во-вторых, после вчерашнего поцелуя он понял, что семейная жизнь с Дианой сулит не одни лишь заботы…

Под внешней холодностью и той практичной распорядительностью, какую она выказала, готовя Уэстборн-Хаус к проживанию, Гейбриел разглядел нежную и страстную молодую женщину, которую он с радостью познакомит с миром физических наслаждений. И он определенно не позволит какому-то молодому идиоту, охотнику за богатым приданым, вновь морочить Диане голову. Он никому не позволит украсть свою невесту из-под самого носа… и других частей тела!

– Тем не менее вы обязаны будете доложить о нем мне, если он появится, – возразил Гейбриел, сжав губы.

Его диктат, видимо, раздосадовал Диану.

– По-моему, мне следует напомнить вам, милорд, что я привыкла сама решать все вопросы, связанные со мной.

Он смерил ее задумчивым взглядом и сказал:

– По-моему, раз мы теперь помолвлены, вам придется оставить свою привычку.

Диана впервые поняла: согласившись стать женой Гейбриела, она круто изменила свою жизнь. И едва ли перемены придутся ей по вкусу. Целых десять лет она не отчитывалась ни перед кем, кроме себя самой; годы ответственности за отца и сестер развили в ней определенную независимость, от которой ей, возможно, нелегко будет отказаться. Даже ради мужа.

– Я не привыкла к тому, чтобы кто-то принимал решения за меня, – повторила она.

В последнем Гейбриел нисколько не сомневался, более того, он без опасений думал о будущей семейной жизни именно потому, что Диана не оказалась ни жеманной старой девой, ни дебютанткой с наивно распахнутыми глазами, которая только и жаждет влюбиться и надеется, что ее избранник будет так же страстно влюблен в нее, как она в него.

– Не сомневаюсь, со временем мы оба привыкнем и приспособимся друг к другу.

Диана понимающе улыбнулась:

– По-моему, вы имеете в виду, что со временем я приучусь принимать ваше мужское превосходство!

Неожиданно для себя Гейбриел улыбнулся в ответ.

– А вы не согласны? – спросил он.

Она покачала головой:

– Я не верю, что вы хотя бы чуть-чуть превосходите меня лишь потому, что вы мужчина. Да и по характеру своему я не способна на рабское, беспрекословное подчинение.

После знакомства с Дианой Гейбриел понял: меньше всего ему хочется, чтобы жена беспрекословно и рабски подчинялась ему. Когда около недели назад Гейбриел делился с Озборном и Блэкстоуном своими планами, он заверил друзей, что женится лишь по необходимости и по расчету. Во-первых, он решил расстаться с холостой жизнью потому, что ему, носителю графского титула, нужна жена, а во-вторых, из чувства долга по отношению к сестрам Коупленд, оставшимся после внезапной смерти отца без средств к существованию. В этом случае Гейбриел, естественно, рассчитывал обрести покорную жену, которая будет беспрекословно ему подчиняться. Но вчера, разглядев огонь, таящийся под холодной внешностью Дианы, Гейбриел осознал, что, по крайней мере в брачной постели, покорности ему совсем не хочется!

– Что такое, милорд? – Диана пытливо взглянула на него, так как молчание затянулось. Неужели она сказала слишком много? Или чересчур откровенно проявила свой характер? Она искренне верила, что будущему супругу лучше заранее узнать ее недостатки, чем совершать неприятные открытия после свадьбы! Но может быть, она была непозволительно откровенна? – Наверное, я могла бы… скажем, несколько подавлять свою потребность в независимости.

Глаза его сверкнули.

– Уверяю вас, я не потребую от вас, чтобы вы подавляли свои естественные порывы, – ответил он, кивком отпуская Соумза. Дождавшись, пока дворецкий выйдет, он продолжил: – Диана, я ожидал, что в браке в лучшем случае буду скучать, – и вот теперь с облегчением понял, что в нашем с вами случае дело будет обстоять совсем не так.

Она наградила его изумленным взглядом:

– А может быть, вам не следует торопиться и найти себе жену, которую вы полюбите?

– Любовь! – хмыкнул Гейбриел.

Диана поразилась, как ему удалось вложить такую бездну презрения в единственное слово.

– Вы не верите в любовь? – осторожно осведомилась она.

Он презрительно изогнул верхнюю губу:

– Моя милая Диана, я узнал, что любовь способна надевать самые разные маски – и все они фальшивые.

Она понимала, в чем причина такого цинизма. В прошлом Гейбриела подвергли настоящему остракизму по ложному обвинению в том, что он якобы соблазнил и бросил невинную девушку. Интересно, любил ли он ее до того, как она решила его обмануть? Пожалуй, Диана сочувствовала своему жениху и в чем-то даже разделяла его отношение к любви. Малком Касл ведь тоже обманывал ее, уверяя, что до сих пор ее любит, хотя и собирается жениться на другой!

Она вздохнула:

– Наверное, вы правы и прочнее всего именно брак вроде нашего, в основе которого не лежит такое неуловимое и переменчивое чувство, как любовь.

Услышав в голосе Дианы печальные нотки, Гейбриел нахмурился. Его невеста очень красива и молода, ей всего двадцать один год. Не рановато ли для столь практичного подхода к любви и браку? Впрочем, пример собственных родителей и предательство бывшего поклонника наверняка способствовали развитию подобных воззрений. В конце концов, самому Гейбриелу исполнилось всего двадцать лет, когда ему преподали жестокий урок!

– Что совсем не подразумевает… – подойдя к ней, он взял ее за руку и без труда поднял на ноги, – что наша семейная жизнь будет лишена иных… радостей, способных возместить отсутствие любви.

Поняв, что он снова собирается ее поцеловать, она изумленно захлопала ресницами:

– Но… милорд, сейчас всего девять утра!

Гейбриел запрокинул голову и расхохотался:

– Дорогая моя, надеюсь, вы не будете налагать временные ограничения на то, когда и где мне изъявлять вам свою благосклонность?

Диана вспыхнула. В самом деле, Гейбриел Фолкнер вряд ли позволит кому бы то ни было хоть в чем-то себя ограничивать! Как же его нетерпение и пыл не сочетаются с рассказами тетушки Хамфриз о семейной жизни! Тетка внушала ей, что муж и жена, как правило, в течение дня занимаются каждый своими делами. Муж просматривает счета, почту, ездит в свой клуб. Жена же ведет дом: составляет меню, отвечает на письма, принимает гостей и сама ездит в гости, а в свободное время вышивает или читает. Вечера супруги, как правило, проводят вместе, либо дома, либо в гостях, а затем возвращаются домой и расходятся по своим спальням. Одну, а иногда две ночи в неделю супруги проводят вместе, и тогда обязанность жены – исполнять все прихоти своего мужа. На вопрос Дианы о том, что у мужа за прихоти, тетушка Хамфриз ответила весьма уклончиво. Она намекнула на некие мужские «потребности», которые жена должна удовлетворять «молча и не жалуясь»…

К счастью, Диана немного представляла, какими могут быть эти «потребности»; ее отец разводил в хэмпширском поместье оленей. Девушка полагала: то, что происходит между мужем и женой в супружеской постели, не очень отличается от процесса совокупления животных. Ничего удивительного в том, что тетка предпочла не обсуждать с ней столь недостойное занятие!

Впрочем, тетка Дианы ни разу не обмолвилась о том, что муж – или, в их случае, жених – имеет обыкновение целовать свою нареченную и днем. Особенно так, как вчера… При воспоминании о вчерашнем поцелуе Диана густо покраснела и расправила плечи:

– Вчера я уже уверяла вас, милорд, что сознаю свои обязанности по отношению к будущему мужу.

Гейбриел насупился. Черт побери, он не желает, чтобы Диана позволяла ему целовать ее лишь из чувства долга, ему хочется, чтобы сегодня она добровольно подарила ему то, что он так требовательно взял у нее вчера.

– Гейбриел, – хрипло поправил он и заметил, как на ее стройной шее снова запульсировала жилка.

– Милорд, пока мы не поженились, я не должна обращаться к вам по имени, – сказала она, с притворной скромностью опуская глаза.

Он стиснул зубы.

– По-моему, сейчас вы уже знаете меня достаточно хорошо и понимаете, что мне наплевать на всякие там «приличия».

Диана робко улыбнулась:

– Я не уверена… – Она осеклась, когда Гейбриел резко притянул ее к себе и прильнул губами к ее полным и чувственным губам, которые дразнили и искушали его весь последний час. Вначале Диана очень соблазнительно пила чай, а затем ела тост, намазанный маслом и медом. Глядя на нее, он представлял, на что еще окажутся способны ее восхитительные пухлые губки в недалеком будущем…

От нее пахло медом, который она так щедро намазала на тост; она оказалась не только восхитительно сладкой, но и пробудила в нем жар, заставивший его забыть все на свете. Насладившись ее чувственными медовыми губами, он погрузился в горячие, влажные глубины ее рта.

В изгнании Гейбриел никогда не испытывал недостатка в женском обществе, его окружали многочисленные поклонницы – блондинки, рыжие, черноволосые смуглые итальянки, молодые и не очень. Все они, как правило, обладали необходимым опытом, и у всех было скандальное прошлое. Все они, раз попав к нему в постель, стремились задержаться в ней подольше. С годами он стал искусным любовником, способным удовлетворить даже самых требовательных и пылких женщин. Однако с ними он удовлетворял лишь свои плотские желания. Во время частых интимных свиданий Гейбриел давал волю лишь первобытным эмоциям. Теперь же, держа в объятиях Диану, лаская нежные изгибы ее тела, пробуя ее на вкус и наслаждаясь ее инстинктивно сладким откликом, он ощутил нечто совсем иное. В нем пробудились нежданная мягкость и нежность, ему захотелось ее защитить. Подобные чувства он считал если не совсем отмершими, то давно и прочно забытыми. Такие желания, как он убедился на собственном горьком опыте, в лучшем случае можно было назвать неосторожными, а в худшем – опасными. Он хотел лишь постепенно подготовить Диану к радостям супружества, расплавляя ее внешнюю холодность. И все же, какой бы соблазнительной она ему ни казалась, Гейбриел вовсе не намерен был давать волю чувствам!

Поняв, что его мысли приняли неожиданный оборот, он поспешно оторвался от ее губ и отстранил ее от себя.

– По-моему, нам следует на этом остановиться… как вы считаете, Диана?

В первый миг Диана еще не успела опомниться и не поняла, почему ее жених так внезапно оборвал поцелуй, но затем его слова проникли за дымку окружившего ее тумана, и она залилась густым румянцем. Может быть, он решил, что его будущей жене не подобает так пылко отвечать на его поцелуи? Она попятилась и, хотя у нее подкашивались колени, холодно заметила:

– Но ведь вы сами начали целовать меня, сэр!

Он ответил ей надменным взглядом:

– Вы сомневаетесь в моем праве так поступать?

Неожиданно Диана поняла: после того как она станет женой Гейбриела, она уже не будет иметь права спрашивать его о том, что он может у нее потребовать. Справится ли она? Вынесет ли подобное обращение? Сумеет ли стать для него не просто вещью, которая покорно позволяет ему делать с ней все, что он пожелает? Диана рассердилась.

Если брак с ним спасет ее гордость после предательства Малкома, уверявшего ее в своей любви, – тогда да, она как-нибудь смирится с остальным.

– Извините, если вам показалось, что я… веду себя не так, как диктуют приличия, – чопорно заявила она. – Дело в том, что я… расстроена из-за бегства Каролины и Элизабет и еще не привыкла к тому, что объявление о нашей помолвке появилось в газетах.

Гейбриел тут же пожалел о своей резкости и даже почувствовал себя виноватым, но всего на миг. Он решил, что нежные чувства, вспыхнувшие в нем, пока он целовал Диану, не способны растопить лед его разочарования жизнью. Гораздо лучше держаться на некотором расстоянии. Хотя он и предвкушал, с каким удовольствием будет после свадьбы знакомить молодую жену с радостями интимной жизни, он вовсе не собирался разжигать в ней чувственность раньше времени. Кроме того, поддавшись романтическому порыву, она неизбежно снова испытает разочарование, и более глубокое, чем после предательства ее малодушного поклонника.

Гейбриел отступил и решительно заложил руки за спину, чтобы противостоять искушению снова прикоснуться к ней.

– Не сомневаюсь, после того, как общество узнает о нашей помолвке, нас завалят визитными карточками и приглашениями в гости. – Губы его скривились в презрительной усмешке. – Все на перебой будут приглашать к себе лорда Гейбриела Фолкнера, вернувшегося в Лондон после восьмилетнего отсутствия, – и из светской вежливости, и из простого любопытства. Каждому будет лестно сказать, что он первый принял нас у себя! Думаю, нет нужды напоминать, что вы не должны принимать ничьих приглашений, не посоветовавшись вначале со мной, – добавил он.

Диана вспыхнула от возмущения:

– Пусть я и прожила всю жизнь в деревне, мне кажется, что я все же умею вести себя как подобает! И разумеется, я не приму никаких гостей или приглашений, не обсудив их прежде с вами!

Гейбриел натянуто улыбнулся:

– Моя просьба не имеет никакого отношения к правилам приличия… Видите ли, я попросту не желаю иметь дела с большинством прежних знакомых!

Диана прекрасно понимала причину приказа Гейбриела, пусть даже он и назвал его просьбой. Она была полностью согласна с женихом. В столице наверняка не забыли ее мать; Диана считала, что она и сама привлечет к себе всеобщее любопытство. Она охотно согласилась предоставить право выбора Гейбриелу. Пусть он сам решает, какие приглашения принять, а какие отклонить. Он, несомненно, лучше ее знает свет; оставшись без помощи, она наверняка тут же совершит какую-нибудь оплошность.

Она сдавленно вздохнула и сказала:

– Пожалуй, поднимусь к тете и посмотрю, как она себя чувствует.

– Пожалуй, было бы неплохо намекнуть ей, чтобы вечером она присоединилась к нам за ужином!

Диана прекрасно поняла, что намек является по сути таким же приказом, как и высказанная им только что просьба.

– Разумеется, я осведомлюсь, позволит ли ей самочувствие вечером спуститься к ужину, – холодно ответила она. Ей тоже можно начинать вести себя так, как она рассчитывает поступать впоследствии; она не собиралась допускать, чтобы Гейбриел, каким бы надменным по природе он ни был, обращался с ней властно и указывал ей, что делать.

Он слегка нахмурился:

– Полагаю, это лучшее, на что я смею надеяться?

– Да. – Диана не мигая смотрела в его темно-синие глаза.

Гейбриел одобрительно улыбнулся. Надо отдать Диане должное – она не робеет при первых признаках опасности.

– Сегодня я намереваюсь осторожно навести справки о ваших сестрах. Будьте добры, опишите мне их внешность…

Внимательно выслушав Диану, которая охотно снабдила его подробными приметами сестер, он поинтересовался:

– Не хотите ли сообщить мне еще что-нибудь перед тем, как я уеду?

– Что, например? – удивилась Диана.

Гейбриел глубоко вздохнул:

– Например, не могла ли какая-нибудь из ваших сестер бежать со своим поклонником?

– Конечно нет! – возмутилась Диана.

Гейбриел, словно защищаясь, поднял руки вверх:

– Я обязан все предусмотреть.

Ее красивое лицо снова вспыхнуло от негодования.

– Возможно, милорд, мои сестры поступили опрометчиво, убежав из дома, но поверьте мне, они не настолько безрассудны, чтобы безвозвратно погубить свою репутацию!

Гейбриел пожалел, что не разделяет уверенности своей невесты по отношению к беглянкам. К тому же, даже если девицы вначале и не помышляли о побеге с поклонниками за прошедшее время, их положение вполне могло измениться. По словам Дианы, Каролина пропала больше двух недель назад, а Элизабет покинула дом спустя всего два дня. Времени вполне достаточно для того, чтобы какие-нибудь бессовестные мошенники заметили двух молодых девушек и воспользовались их одиночеством и беззащитностью.

– Рад слышать, – только и ответил он, потому что не хотел огорчать ее еще больше. – Пожалуйста, передавайте тетушке мое почтение.

Он широким шагом вышел из столовой. Диана смотрела ему вслед, любуясь его широкими плечами, тонкой талией, которую столь выгодно подчеркивал черный сюртук, и длинными, мускулистыми ногами, которые облегали темно-желтые панталоны. Он так красив, а его поцелуи разжигают в ней такой жар, что благоразумнее всего, пожалуй, вовсе не думать о нем!

– Чуть не забыл… – вдруг сказал Гейбриел. Он остановился на пороге и круто развернулся к ней. Диана в изящной позе стояла посреди комнаты. – Мне известно, что графство Хэмпшир довольно обширно, но не знаете ли вы, случайно, семью по фамилии Мортон, они там живут?

Он уже поручил своим боевым товарищам разыскать в Хэмпшире Доминика Вона и женщину, на которой Доминик, по его признанию, собирался жениться, но нельзя упускать и возможности что-то выяснить у Дианы. Вдруг она знакома с невестой его друга? Недавний поцелуй совершенно сбил его с толку.

– Мортон? – удивилась Диана. – Такую фамилию носит наш дворецкий в Шорли-Парке. Кроме него, я никаких Мортонов не знаю.

Гейбриел насторожился:

– В самом деле? Есть ли у него семья? В особенности меня интересуют дочери, достигшие брачного возраста.

– О его семье мне неизвестно… Нет, уверена, что дочери у него нет, – решительно повторила Диана. – Мортон служит у нас много лет. Если бы у него была хотя бы одна дочь, я бы наверняка о ней знала.

Гейбриел усмехнулся:

– А странно, однако, что такую фамилию носит ваш дворецкий…

– Что тут странного, милорд? – озадаченно спросила Диана.

– Пока не знаю. – Он помрачнел. Чем дальше, тем непонятнее казалась ему головоломка. – Хоть что-то для начала, – буркнул он. – А может быть, у вашего дворецкого есть племянница, которая носит эту же фамилию?

– При мне он ни о какой племяннице не упоминал… – На сливочно-белом лбу Дианы показалась морщинка. – Милорд, почему вас так интересует женщина по фамилии Мортон?

Гейбриел застыл на месте:

– Почему вы решили, будто она меня интересует?

Лицо ее зарделось нежным румянцем.

– Я так подумала, поскольку вы о ней спрашиваете…

– Ну да… Я ведь упомянул о ее возрасте, и вы, несомненно, подумали, что я либо сейчас, либо в прошлом испытывал по отношению к ней личный интерес? – осведомился он. Глаза его заблестели, хотя она так и не поняла природы этого блеска. Диана не знала, что и подумать. Его вопросы показались ей странными. Правда, в последнее время они оба ведут себя странно. Она не ожидала, что так бурно отреагирует на его поцелуи, а он оборвет ласки так неожиданно и так внезапно… Вдруг ей стало ясно, что на самом деле она почти не знает мужчину, женой которого согласилась стать. Вчера она поверила, когда он сказал, что не соблазнял ту девушку и не бросал ее с ребенком. Однако ей, возможно, придется подвергнуть его слова сомнению, если окажется, что девица, с которой он водил дружбу восемь лет назад, – та самая, кого он разыскивает сейчас…

Глава 4

Наблюдая за выразительным лицом Дианы, на котором отражались все ее чувства, Гейбриел прищурил свои мерцающие темно-синие глаза. Она озадачена. Встревожена… Насторожилась!

– Итак? – спросил он резко.

Горло ее дрогнуло; прежде чем заговорить, она проглотила подступивший ком.

– Не знаю, что и думать, милорд.

– Тогда, может быть, с вашей стороны благоразумнее будет помалкивать до тех пор, пока вы что-то не узнаете, – сердито выпалил он. Восемь лет назад он перенес все возможные подозрения и обвинения. Он не собирался снова оправдываться перед молодой женщиной, которая скоро станет его женой.

«Даже если эта молодая женщина вчера поверила тебе на слово, когда ты заявил, что невиновен?» – спросила его совесть.

Он бросил на Диану гневный взгляд. Ноздри у него раздувались, на скулах заходили желваки. Он не привык объясняться и оправдываться, и все же…

– Если уж вы так хотите знать, я ищу эту женщину из-за своего друга, меня самого она совершенно не интересует, – нехотя сказал он.

– Из-за вашего друга, милорд?

Гейбриел принужденно улыбнулся, понимая, как трудно Диане поверить ему.

– Хотите – верьте, хотите – нет, какие-то друзья у меня все же остались. Друзья, которые хранили мне верность долгие годы, невзирая на то, что думали обо мне мои родственники и общество!

Диана вовсе не хотела его обидеть, ей просто любопытно было узнать, кто такая молодая дама по фамилии Мортон и что она значит для Гейбриела. Например, не может ли она оказаться его любовницей? Приняв его брачное предложение, она не задумалась о том, что у него, возможно, уже есть постоянная содержанка. Неужели он будет продолжать связь с ней даже после женитьбы?

Тетка рассказывала ей, что в высшем обществе муж и жена после рождения наследников часто предоставляют друг другу полную свободу и ищут спутников для любовных утех на стороне. Диане неприятна была мысль о том, что такое же будущее грозит и ее семейной жизни.

– Рада слышать. – Она склонила голову. – Значит, вы разыскиваете даму по фамилии Мортон ради одного из ваших друзей?

– Да, именно так я и сказал.

Расслышав в его голосе вызов, она подняла голову и заглянула в его темно-синие глаза, в которых появился уже знакомый блеск.

– Надеюсь, что ваши поиски увенчаются успехом.

Гейбриел тоже на это надеялся. Он боялся, что Доминик попадет в ловушку расчетливой особы и будет навсегда изгнан из общества; поскольку сам Гейбриел пережил нечто подобное, он не желал такой участи для одного из своих ближайших друзей. Правда, тревога за друга не повод, чтобы сносить подозрения Дианы…

– Ты не можешь связать свою судьбу с Гейбриелом Фолкнером! Он бессовестный негодяй! – воскликнула тетя Хамфриз, в ужасе вытаращив глаза; она лежала в шезлонге в гостиной, примыкавшей к ее спальне. Диане показалось, что в гостиной у тетки слишком жарко и душно и мебели здесь, пожалуй, многовато. Жар шел не только от пламени в камине, но и от солнца, проникавшего в гостиную через большое окно-эркер.

– Тетя, сейчас он лорд Гейбриел Фолкнер, седьмой граф Уэстборн, – тихо напомнила она.

– Ну… да. Кстати, его мать была обходительной и очаровательной женщиной…

– Вы знакомы с миссис Фолкнер? – с любопытством спросила Диана.

– Тридцать лет назад мы с Фелисити Кэмпбелл-Смайти были закадычными подругами. – Тетка мечтательно заулыбалась при воспоминании о былой дружбе. – Потом мы обе вышли замуж и потеряли связь друг с другом, – отрывисто продолжала она. – Но я отлично помню, что ее сын несколько лет назад очутился в центре самого ужасного скандала…

– Мы с его светлостью обо всем поговорили, – сухо парировала Диана. Она очень любила тетку, которая во многом заменила ей и сестрам мать, бросившую их много лет назад. И все же Диана не собиралась обсуждать прошлое Гейбриела ни с ней, ни с кем бы то ни было. Он доверился ей, и она не могла и не хотела нарушать его доверие.

Тетка взволнованно села, при этом задрожали седеющие светлые букли над худым, морщинистым лицом.

– Но ведь…

– Мы не имеем права обсуждать ни миссис Фолкнер, ни графа, ведь их сейчас с нами нет. – Как ни хотелось Диане больше узнать о Фелисити Фолкнер, она понимала, что рассказ вызовет у тетки еще больше вопросов и замечаний, относящихся к Гейбриелу. – Пока я лишь хочу, чтобы вы знали: мы с ним обручились и очень скоро поженимся.

– Но…

– Тетя, больше я не желаю говорить на эту тему, – решительно добавила Диана, подходя к окну и глядя на площадь внизу. В парке она увидела няню с коляской и лакея, который выгуливал большую черную собаку. По улице семенила горничная с многочисленными пакетами, завернутыми в коричневую оберточную бумагу. Какие будничные, спокойные события! Диана чувствовала себя особенно странно, как будто ее жизнь уже никогда не будет такой, как прежде, такой, которую она считала нормальной…

Скоро она выйдет замуж. Станет женой влиятельного и надменного графа Уэстборна. Конечно, ее жизнь безвозвратно изменилась гораздо раньше. Все началось полгода назад со смертью отца. Если бы отец не умер, Гейбриел не унаследовал бы титул. И сестрам не пришлось бы бежать из дома. И Диана наверняка не связала бы свою судьбу с человеком, которого она почти не знает и который, в свою очередь, почти не знает ее. Как странно все обернулось!

Еще несколько месяцев назад собственное будущее казалось Диане вполне определенным. Она считала, что ее мужем станет Малком Касл. После свадьбы они вначале поселятся в сторожке в усадьбе Касл-Мэнор, в большой дом переедут после кончины отца Малкома. Каким безмятежным ей тогда все виделось! Диана не сомневалась в том, что будет счастлива с Малкомом. У них родятся дети, потом внуки. Если ее сестры тоже найдут себе мужей по соседству, они втроем будут часто встречаться, сплетничать и веселиться.

Прежняя жизнь пошла прахом. Диана очутилась в Лондоне. Малком женится на другой, а о ней и слышать не желает. Обе сестры пропали, никто не знает, где они. А она помолвлена с человеком, которого в лучшем случае можно назвать переменчивым, а в худшем – холодным и неприступным. Ее жених очень красив и очень ее волнует; настолько волнует, что сердце ее бьется чаще, если они с Гейбриелом находятся в одной комнате…

– Плохие новости, милорд? – спросила Диана, стоя на пороге кабинета.

Гейбриел с мрачным видом оторвал верхнюю часть письма, которое читал. То было одно из многих писем и визитных карточек, которые начали поступать к ним после того, как два дня назад газеты объявили об их помолвке.

Вернувшись после очередной бесплодной попытки отыскать пропавших сестер Коупленд, Гейбриел не увидел Диану. Он спросил Соумза, где она; дворецкий доложил, что Диана обсуждает с экономкой меню на неделю. Скорее всего, в домашнее меню придется внести изменения, ведь им придется принять хотя бы несколько приглашений в гости из той лавины, что накрыла их в последние дни. Сам Гейбриел не испытывал никакого желания появляться на званых вечерах и балах. Ему не хотелось снова становиться центром внимания и предметом сплетен. И все же он не мог отказать всем, пригласившим к себе жениха и невесту. Это было бы несправедливо по отношению к Диане. Он понимал, что всю свою недолгую жизнь она провела вдали от того общества, к которому принадлежала по праву рождения. Достаточно плохо уже то, что ей предстоит стать женой скандально известного Гейбриела Фолкнера. Не стоит следовать примеру ее отца и отказывать леди Диане Коупленд в обществе равных.

– Не волнуйтесь, новости, которые меня удручили, не имеют отношения к вашим сестрам! – Гейбриел отложил письмо и окинул ее оценивающим взглядом. Сегодня Диана была в платье серо-голубого цвета, на его приглушенном фоне выделялись рыжеватые пряди в ее золотистых волосах. Если же добавить к изящному наряду слегка зардевшиеся щеки и сверкающие небесно-голубые глаза, можно было сказать, что Диана являет собой олицетворение красоты. Даже такой искушенный и придирчивый человек, как Гейбриел, не нашел в ней ни одного изъяна. Склонив голову набок, он предложил: – Может быть, начнем обсуждать приготовления к свадьбе? Мне кажется, что следующая неделя вполне…

– Следующая неделя! – ахнула она, широко раскрывая свои голубые глаза.

Гейбриел нахмурился:

– Вы уверяли, что не возражаете против того, что свадьба состоится в самое ближайшее время!

– Я и не возражаю, – ответила Диана. – Но мне не хочется выходить замуж до того, как мы найдем моих сестер!

Гейбриел вздохнул:

– Пока трудно сказать, когда мы их найдем.

Лицо Дианы вытянулось.

– Ваши поиски снова оказались безуспешными?

Досадливо кивнув, он встал.

– Похоже, вашим сестрам удалось бесследно исчезнуть с поверхности земли… Диана, надеюсь, вы не собираетесь упасть в обморок? – воскликнул Гейбриел, видя, что она пошатнулась. Он подскочил к ней и взял ее за плечи, ругая себя за то, что столь прямолинейно выразился. Последние два дня он был очень занят и раздражен. Вначале пришлось подыскивать нового поверенного, так как от услуг Уильяма Джонстона он отказался, высказав тому предварительно все, что он о нем думает. Затем пришлось объехать старых боевых товарищей, он просил их найти в Лондоне двух молодых женщин. Сегодня он рискнул даже пообедать в своем прежнем клубе, о чем сразу пожалел, так как его окружили прежние знакомые и засыпали вопросами. Очевидно, жены просили их выяснить все, что только можно, о новоиспеченном графе Уэстборне и его невесте.

Вернувшись домой, Гейбриел увидел новую груду приглашений и писем. Они – и в особенности одно письмо – не улучшили его настроения. Вот он и сорвал свою досаду на Диане.

Она покачала головой, лицо ее оставалось смертельно бледным.

– Но где-то же они должны быть!

Гейбриел осторожно отпустил ее и отступил на шаг.

– Разумеется, они где-то есть! – пылко заверил он ее, хотя в глубине души вовсе не был уверен в том, что «где-то» означает «в Лондоне». Он все время думал о том, что Диана сообщила ему перед его отъездом. Вряд ли фамилия Мортон – простое совпадение…

В голову ему пришла неожиданная мысль.

– Скажите, Диана, умеют ли ваши сестры петь?

Вопрос ее немало озадачил.

– Д-да… обе они поют. У Каролины голос красивее, но обе моих сестры очень музыкальны. Почему вы спрашиваете?

– Мне просто хочется знать о них как можно больше, – уклончиво ответил Гейбриел, складывая очередной кусочек к тому, что он уже знал о Каролине и Элизабет Коупленд. Теперь ему известно еще кое-что о Каролине, и новые сведения подводят его к совершенно невероятному заключению!

– Да, конечно, – вздохнула Диана. – Я очень благодарна вам за помощь в этом щекотливом деле.

Он мрачно ответил:

– У вас хватит времени на благодарности после того, как мы найдем их обеих.

Диана уже начала сомневаться в том, что ее сестры когда-нибудь найдутся. Она прожила в Лондоне уже неделю, но до сих пор ничего не узнала о беглянках. Иногда ей и в самом деле казалось, как откровенно выразился Гейбриел, что Каролина и Элизабет исчезли с лица земли!

Она решительно гнала прочь тревожные мысли. Обе ее сестры найдутся, живые и невредимые.

– Когда я вошла, милорд, мне показалось… что вас расстроило письмо, которое вы читали, – продолжала она.

– Вот как, вам показалось? – Он снова как будто замкнулся и отошел от нее к столу. – Может быть, все дело в том, что я думал, как буду отвечать на все эти письма и приглашения, – сухо ответил он.

Писем в самом деле оказалось много; Диана не подозревала, что столько народу жаждет увидеться с ними. Ведь много лет Гейбриел считался изгоем! Впрочем, количество писем и приглашений как будто свидетельствовало о том, что его прошлые грехи прощены – если и не забыты – после того, как он стал богатым графом Уэстборном.

Она вздохнула:

– Может быть, мы никуда не поедем? Раз моих сестер до сих пор нет, мне особенно не хочется ни с кем общаться, и у нас есть дополнительный предлог: я еще ношу траур по отцу.

Гейбриел прислонился к столу и смерил Диану прищуренным взглядом. Красивая и изящная молодая женщина, несомненно, всколыхнет лондонское общество. Особенно мужскую его часть – женщины, как старые, так и молодые, будут завидовать ее красоте. Красоте, которая заслуживает того, чтобы ее видели…

– К сожалению, Диана, отказаться от всех приглашений мы не можем. – Он невольно поморщился, представив, что снова придется посещать светские мероприятия, учтиво беседовать с людьми, которые ему неприятны или даже ненавистны… – Со смерти вашего отца прошло более полугода, и мы уже объявили о помолвке. Нам придется вместе посетить по крайней мере некоторые самые спокойные приемы и балы. – Он сел на стул и снова с мрачным видом воззрился на одно из полученных сегодня писем.

Диана приблизилась к столу:

– Милорд, вы не хотите поделиться со мной своими тревогами?

Показать ли ей письмо, так расстроившее его? Может быть, будет лучше, если у нее не останется никаких иллюзий о человеке, за которого она собирается выйти замуж?

– Похоже, после того, как в газетах появилось объявление о нашей помолвке, не только представители высшего света узнали о том, что я избрал своей резиденцией Уэстборн-Хаус. – Он протянул ей письмо. Перед тем как взять из рук жениха лист бумаги, Диана бросила на него пытливый взгляд. Она почувствовала, как напряглось его гибкое, атлетическое тело, и бросила беглый взгляд на подпись внизу письма.

– Кто такая Элис Бриттон?

– Бывшая компаньонка моей матери.

Диана удивленно подняла шелковистые брови:

– Бывшая?

Гейбриел досадливо кивнул.

– Если верить ее письму, несколько месяцев назад она вышла в отставку и сейчас живет в Истборне.

Диана быстро прочла письмо и сразу поняла, почему Гейбриел так встревожился.

– Наверное, нам обоим в самом ближайшем будущем придется поехать в Кембриджшир…

– Нет!

От неожиданности Диана вздрогнула.

– Конечно, если вы предпочитаете поехать без меня, поезжайте, я все понимаю…

– Диана, мои предпочтения не имеют никакого значения, поскольку я не собираюсь даже приближаться к Кембриджширу, ни сейчас, ни в будущем. – По-прежнему мрачный, Гейбриел вскочил и начал мерить комнату шагами.

– Но… мисс Бриттон пишет, что четыре месяца назад, когда она в последний раз видела вашу матушку, ее здоровье пошатнулось…

Он вскинул голову, и глаза его сверкнули.

– Поверьте, мой приезд еще более усугубит ее состояние!

Диана поняла, что Гейбриел искренне верит в то, что говорит. Правда, сама она сомневалась в том, что мать не захочет увидеться с сыном.

– Гейбриел, мне кажется, вы ошибаетесь…

– В самом деле? – Гейбриел посмотрел на нее с горечью. – С тех пор как я уехал, я не получил от своих родственников ни открытки, ни письма! – Он все больше ожесточался, предвидя возражение Дианы: возможно, родные не писали ему, так как не знали, где он находится. – А что вы скажете, узнав, что шесть лет назад, когда умер отец, я сразу же написал матери, выразил свои соболезнования и попросил разрешения приехать. Она не удосужилась даже ответить на мое письмо!

Диана услышала в его голосе неподдельную боль, и у нее заныло сердце.

– Да, понимаю, как это ужасно…

– Иного я и не ожидал, – хрипло продолжал он. – Не понимаю, почему бывшая компаньонка матери теперь просит меня навестить мою матушку, из-за того что у нее якобы «ухудшилось» состояние здоровья? По-моему, дело в чем-то другом!

– Мисс Бриттон также уверяет, что ваша матушка давно уже хочет с вами увидеться…

– Мне как-то не верится… Едва ли ей не терпится получить мое прощение, которое успокоит ее совесть.

Диана смерила его сочувственным взглядом:

– Когда я предложила вместе съездить к вашей матушке, я думала вовсе не о ее совести.

– О чем же вы думали? – прищурился Гейбриел.

– О вашей душе, – кротко ответила Диана.

– О моей душе?! – рявкнул он. – Вы же как будто поверили мне, когда я сказал, что не совершил ничего такого, чего мог бы стыдиться!

Диана действительно поверила ему. Она и сейчас ему верила. Более того, прожив с ним два дня под одной крышей, она пришла к выводу, что невозможно не поверить Гейбриелу Фолкнеру, когда он в чем-то кого-то убеждает!

– Неужели вы не понимаете, что, если ваша матушка скончается, так и не примирившись с вами, вы до конца дней своих не будете знать покоя, помня о том, что могли помириться с ней, но не помирились из-за своей гордыни?

Он перестал расхаживать по кабинету и внезапно посмотрел на нее в упор:

– Так случилось с вами, Диана? Может быть, ваша мать просила вас простить ее за то, что она вас бросила, а вы ей отказали?

Сердце екнуло у Дианы в груди.

– Сейчас речь идет не обо мне и не о моей матери…

– Нет, о вас, – перебил ее Гейбриел. – Итак, признайтесь, пожалела ли ваша мать о том, что бросила вас ради объятий молодого любовника? И вы отказали ей в прощении? – безжалостно допытывался он.

Диана застыла, вспомнив о том ужасном времени, когда мать их оставила: отец, бледный как привидение, бродил из комнаты в комнату в Шорли-Парке, как будто в одной из них мог отыскать жену, если внимательно присмотрится; младшие сестры по вечерам плакали, пока, обессилев, не засыпали, но вскоре вновь просыпались с криком и плачем и спрашивали, почему мама не приходит утешить их, как, бывало, приходила, когда им снились страшные сны. И в то ужасное время, стараясь хоть как-то утешить отца и сестер, Диана чувствовала, как в ее душе нарастает гнев. Она ненавидела мать за то, что та больно ранила своих близких… Наконец сердце ее ожесточилось от ненависти к матери.

Шея ее судорожно дернулась, она попыталась проглотить желчь, подступившую к горлу.

– Моя мать никогда не хотела к нам вернуться и даже не просила у нас прощения, поэтому как могла я в чем-то ей отказать? – ответила она ровным тоном, стараясь не сорваться.

– Диана… – нахмурился Гейбриел.

– Прошу прощения, милорд… – Величественно вскинув голову, она отвернулась, стараясь не встречаться с ним взглядом. – Мне пора подняться наверх и переодеться к ужину. – Правда, мысли о еде сейчас внушали ей лишь тошноту.

О матери она вспоминала редко. Да и что толку в воспоминаниях?

– Вы не даете мне выйти, милорд, – высокомерно заметила она, видя, что Гейбриел встал у открытой двери кабинета.

– Диана, вы позволите мне извиниться перед вами? – Гейбриел пытливо смотрел на нее сверху вниз. По тому, как она побледнела и как потускнели ее небесно-голубые глаза, он понял, что жестокие слова о ее матери больно ранили ее. Да, письмо мисс Бриттон, в котором шла речь о его матери, заставило его страдать, но он не имел права срывать досаду и огорчение на Диане. Коснувшись ее открытого плеча, он хрипло произнес: – Извините меня за грубость! Все дело в том, что… – Он глубоко вздохнул. – Не сомневаюсь, намерения у Элис Бриттон были самые добрые, но прошлое лучше не ворошить. Судя по всему, так будет лучше для нас обоих, – негромко продолжал он.

Диана взмахнула длинными ресницами, и ее небесно-голубые глаза заблестели… от непролитых слез? Неужели Гейбриел так сильно задел ее? Неужели за прошедшие восемь лет, проведенные в изгнании, он в самом деле стал настолько бесчувственным и эгоистичным? Неужели он настолько привык упиваться своим горем, что разучился замечать, когда сам ранит других своими холодностью и цинизмом?

– Гейбриел, я вас прощаю…

Он досадливо вздохнул, услышав тихий голос Дианы. Пожалуй, он впервые в жизни не нашелся с ответом. Если он продолжит разговор в прежнем тоне, она, скорее всего, расплачется, и все же молчать еще хуже…

– Как и вы, надеюсь, простите меня за вторжение в вашу личную жизнь, – добавила Диана.

Это уж слишком! Диана просит у него прощения, хотя он ее обидел! Он нежно привлек ее к себе, ее золотисто-рыжая макушка пришлась ему как раз под подбородок. Он вдыхал аромат ее волос…

– Какое же я грубое животное – я причинил вам боль!

Она прижалась к его груди теплой щекой и прошептала:

– Я не имела права вмешиваться.

– Ни у кого, кроме вас, нет больше прав на это, – пылко возразил Гейбриел. – Скоро вы станете моей женой. Графиней Уэстборн!

Только сейчас, сжимая ее в объятиях и всецело сознавая, как она, в сущности, беззащитна, несмотря на внешние хладнокровие и уверенность, он понял, какое огромное значение имеет их помолвка.

Он возобновил свое брачное предложение, полагая, что такой брак будет выгоден им обоим. Диане необходимо лекарство для раненой гордости после того, как ее предал поклонник, а ему нужна подходящая жена, которая станет хозяйкой в его доме и произведет на свет наследников титула. Он радовался, что так удачно все рассчитал. Но он не ожидал, что ему так понравится женщина, на которой ему предстояло жениться. Не ожидал он и того, что будет так сильно желать ее! Вот и сейчас, сжимая ее в объятиях, он переживал самую настоящую пытку. Но, поскольку Гейбриел не хотел рисковать – нельзя допустить, чтобы их первенец появился на свет всего через семь или восемь месяцев после свадьбы, породив тем самым еще более нежелательные для них обоих слухи, – он понимал, что придется ему и дальше переносить невыносимые страдания до тех пор, пока он не избавится от искушения.

Он крепко взял Диану за плечи и, отстранив от себя, бросил на нее испытующий взгляд из-под длинных ресниц:

– Вы совершенно правы: нам обоим пора подняться наверх и переодеться к ужину.

Удивленная внезапным возвращением его прежней холодности, Диана бросила на него вопросительный взгляд. Чего она, собственно, ожидала? Что разговор о прошлом и былых обидах каким-то образом укрепит связь между ними, наладит их взаимопонимание, близость, после чего страхи по поводу будущей семейной жизни покинут ее?

Возможно, в глубине души она в самом деле на что-то надеялась, однако одного высокомерно-холодного взгляда темно-синих глаз хватило, чтобы понять: между ними нет и никогда не будет такой теплоты и понимания.

На ее лице появилось такое же гордое и отстраненное выражение. Она чопорно склонила голову:

– Тогда до ужина, мило… – и резко осеклась, услышав в холле шум. – Что там такое?

– В самом деле! – Гейбриел нахмурился и прислушался.

– Может быть, пойдем и посмотрим, что случилось? – предложила Диана.

– Да, наверное. – Он первым вышел из кабинета и быстро зашагал на шум голосов.

Диане пришлось почти бежать, чтобы нагнать его; она настолько забылась, что едва не врезалась в его широкую, мускулистую спину, когда он внезапно остановился, увидев трех человек, стоящих в дверях.

Дворецкий Соумз.

Высокий и красивый темноволосый мужчина с ледяными серыми глазами и ужасным шрамом на левой щеке, который, впрочем, не умалял его красоты, но придавал ему почти опасный вид.

А рядом с ним, раскрасневшаяся от волнения, стояла сестра Дианы, Каролина…

Глава 5

Если в первое мгновение Гейбриел недоумевал, что за молодая женщина стоит рядом с его другом Домиником Воном, графом Блэкстоуном, то уже в следующее мгновение все понял: Диана, издав сдавленный стон, бросилась к дверям и крепко обняла незваную гостью с криком:

– Каролина!

Радость ее была очевидна: она и плакала и смеялась.

Пока сестры обнимались, Гейбриел и Блэкстоун обменялись многозначительными взглядами. Гейбриел принялся разглядывать леди Каролину Коупленд. Видя, как смотрит на нее его друг, он сразу понял, что она не кто иная, как «мисс Мортон» – та самая молодая женщина, которая еще несколько дней назад пела в игорном клубе Доминика, спрятав лицо под маской и париком! Он заподозрил истину, узнав, что Мортон – фамилия дворецкого Коуплендов. В самом деле, оказалось, что совпадение не случайно.

Стройная и элегантная Каролина Коупленд была одета в серый дорожный плащ, из-под которого выглядывало платье, точно под цвет глаз – морской волны. Волосы у нее оказались более светлого оттенка, чем у старшей сестры, но алебастровая кожа была такой же безупречной, как у Дианы, а заостренный подбородок свидетельствовал о том, что в решимости средняя сестра не уступит старшей. Во всяком случае, храбрости Каролине было не занимать. Она рискнула своей репутацией и подвергла себя смертельной опасности – и все ради того, чтобы не выходить замуж за лорда Гейбриела Фолкнера! А виной всему, мрачно подумал он, скандал в его прошлом…

– Как я рад снова видеть тебя в Англии, Уэстборн! – Доминик Вон подошел к другу и крепко пожал ему руку. – Не сейчас, Гейб, – шепнул он, нагнувшись к его уху, а затем, отступив, просиял. Улыбка придавала его обычно суровым чертам мальчишеский вид, таким Гейбриел не видел его уже несколько лет. – Мы приехали в Шорли-Парк, чтобы повидаться с тобой, но оказалось, что тебя там нет и никогда не было.

– Значит, вы сейчас из Шорли-Парка?

Обернувшись, Гейбриел заметил изумленное выражение на лице Дианы. Сестры обнимали друг друга за талию. Диана внимательно смотрела на мужчин. Несомненно, она гадала, что делает Каролина в обществе такого опасного с виду человека. В битве при Ватерлоо Доминик Вон был ранен, на память о войне у него остался шрам во всю левую щеку, от глаза до самого надменного подбородка. Этот шрам при некоторых ракурсах придавал его лицу почти зловещее выражение.

Гейбриел повернулся к дворецкому, стоявшему в дверях с самым невозмутимым видом:

– Соумз, пожалуйста, подайте в кабинет дамам чай, а джентльменам бренди.

– Слушаю, милорд. – Пожилой дворецкий чопорно поклонился и ушел, не выдавая ни словом, ни жестом, что еще несколько мгновений назад он пытался не впустить в дом двух незнакомцев, которые оказались друзьями хозяев.

– Но как же?..

– Диана, с разговорами подождем, пока не окажемся в кабинете, – предупредил Гейбриел и, отойдя в сторону, пропустил дам вперед. Его будущая жена, очевидно, по-прежнему была ошарашена внезапным и неожиданным появлением пропавшей сестры в обществе Доминика Вона, а Каролина, проходя мимо Гейбриела, бросила на него несколько вызывающий взгляд.

– Дом, придется тебе покончить с прежними развлечениями, – сухо шепнул он другу, когда они зашагали следом за дамами.

Доминик ответил ему беззаботной улыбкой, но тут же посерьезнел:

– С прошлым уже покончено… Итак, Гейб, ты даешь нам свое благословение?

– Судя по тому немногому, что мне сообщил Натаньел, полагаю, что другого выхода у меня нет! – Гейбриел с печальным видом покачал головой и вошел в кабинет.

Как он и предвидел, Диана тут же пожелала узнать, как и почему ее сестра здесь оказалась, да еще в обществе графа Блэкстоуна.

После того как Соумз принес им чай и бренди, она услышала сокращенную версию рассказа о приключениях леди Каролины Коупленд в Лондоне. Кое-что Каро благоразумно утаила от сестры, боясь, что та будет ругать ее за легкомыслие. Кроме того, она постаралась представить Доминика в наиболее выгодном свете.

– Похоже, милорд, именно вас мне нужно благодарить за то, что моя сестра благополучно возвращена в лоно семьи! – Однако выражение благодарности не могло скрыть тревоги Дианы. Оказывается, Доминик взял на себя заботу о безопасности ее сестры. Со слов Гейбриела она поняла, что Доминик – его близкий и давний друг. Как ни была признательна Диана Доминику за то, что он вернул ей Каролину, она не могла не думать о том, что сестра ездила в Хэмпшир в обществе графа, что в высшей степени неприлично.

Она повернулась к Каролине:

– Почему Элизабет не приехала с тобой?

Каро ответила ей удивленным взглядом:

– Со мной?! А я думала, она уехала в Лондон с тобой и тетей Хамфриз!

Диана прижала руку к сердцу:

– Она покинула Шорли-Парк через два дня после твоего бегства.

Каролина побледнела:

– Ты хочешь сказать, что она тоже провела последние недели в Лондоне?! Доминик! – Она с некоторым страхом повернулась к суровому графу Блэкстоуну и схватила его за руку.

Подтвердились худшие опасения Дианы. Элизабет и Каролина не договорились встретиться в Лондоне, как она втайне надеялась…

– Дорогая моя, средняя сестра благополучно возвратилась, она цела и невредима; есть все основания полагать, что вскоре вы увидите и младшую сестру.

Гейбриел стучал, но Диана не открыла, тогда он открыл дверь и вошел к ней. Было похоже, что она просто не слышала его. Пережив потрясение оттого, что Элизабет так и не нашлась, она поняла, что и неожиданное появление Каролины вызывает много вопросов… Заметив, что время уже позднее, Гейбриел предложил лорду Вону также переночевать у него, он распорядился, чтобы вещи Каролины и графа отнесли наверх. Было решено, что все отдохнут и переоденутся к ужину, а позже возобновят разговор.

Но Диана так расстроилась, что, едва войдя в свою спальню, бросилась на кровать и теперь, съежившись на краю постели, погрузилась в самые мрачные мысли. Веки ее опухли и покраснели, лицо было мокрым от слез.

– Не сказала бы, что возвращение Каролины в обществе такого человека, как Доминик Вон, можно назвать благополучным.

Гейбриел посуровел:

– Мы с Блэкстоуном дружим с детства. Более того, ему я доверил бы свою жизнь. И более того, несколько раз он в самом деле спасал меня.

Диана покачала головой:

– Каролине всего двадцать лет…

– А Блэкстоуну всего двадцать восемь…

– Согласна, он сравнительно молод. Но при взгляде на него любой поймет, что по жизненному опыту и искушенности он гораздо старше! – Она едва заметно вздрогнула. – Что он…

– Осторожно, Диана! – Гейбриел смерил ее ледяным взглядом. – После того как вы и ваша сестра ушли, Блэкстоун официально попросил у меня руки Каролины, и я дал свое согласие на их брак.

Диана резко встала, глаза у нее изумленно распахнулись.

– Вы, должно быть, шутите!

– Нет, я совершенно серьезен.

– Но…

– Диана, не будьте наивной, достаточно одного взгляда на них, чтобы понять, что они без ума друг от друга.

Да, Диана уловила некую связь, которая, словно невидимая нить, протянулась между ее сестрой и графом Блэкстоуном. Она кое-что почувствовала – и испугалась за свою порывистую сестру.

– Каролина вела такую уединенную жизнь…

– Диана! – Гейбриел укоризненно покачал головой.

Она смутилась.

– Хотя Каролина всегда была своевольна и упряма, едва ли сейчас она способна дать себе отчет в своих чувствах. Они с графом не так давно знакомы…

– Мы с вами были знакомы меньше одного дня, когда вы приняли мое брачное предложение, – напомнил он.

– Это совершенно разные вещи! – досадливо возразила она. – Вам так же хорошо, как и мне, известно, что единственная причина, по которой я приняла ваше предложение, заключалась в том, чтобы уберечь от подобной участи сестер!

Да, Гейбриел прекрасно понимал, почему Диана приняла его предложение. Но, даже все понимая, он поморщился, когда Диана заговорила обо всем так прямолинейно… Видимо, она сразу осознала свою оплошность, потому что подняла на него виноватый взгляд:

– Я вовсе не хотела…

– Диана, я прекрасно знаю, что вы хотели и чего не хотели, – холодно парировал Гейбриел. – Но причины, побудившие нас вступить в брак, не имеют никакого отношения к Доминику и Каролине. Хотите вы того или нет, одобряете вы их союз или нет, они любят друг друга и собираются вступить в брак.

Более того, его мнения по данному вопросу тоже никто не спросил! Когда дамы поднялись к себе в комнаты, у них с другом состоялся краткий, но содержательный разговор. Доминик уведомил его о том, что в самом ближайшем будущем собирается жениться на Каролине Коупленд. Он сразу же посоветовал Гейбриелу не чинить препятствий их браку, из чего Гейбриел сделал вывод, что их отношения зашли слишком далеко. Едва ли Диана обрадуется, узнав об этом…

– Когда вы рассказывали о младших сестрах, у меня сложилось впечатление, что вы стремитесь предоставить им свободу выбора в вопросе о том, кого им любить?

– Да, разумеется.

– И вы не допускаете мысли, что Каролина всем сердцем любит Доминика, а он любит ее? И все только потому, что они так недавно знакомы?

Диана тяжело вздохнула. В детстве Каролина была самой озорной из них, позже стала самой упрямой и своевольной. Уж если она что-то задумывала, не успокаивалась, пока не настаивала на своем. Доказательством тому служит ее бегство в Лондон две с половиной недели назад! Но то, что Каролина влюблена в Доминика Вона, графа Блэкстоуна, красавца с пронизывающим взглядом, и то, что и он влюблен в нее, что они хотят пожениться… Это уже не шалости или упрямство. С другой стороны, Диана заметила, как загораются глаза у Каролины всякий раз, когда она смотрит на Доминика. Такой же огонь она заметила и в глазах графа, когда он смотрел на ее сестру. В самом деле, надо быть слепой, чтобы не заметить, как они то и дело касаются друг друга, какими они обмениваются взглядами! Узнав, что Элизабет пропала, Каролина, всегда такая независимая и резкая, бросилась за утешением к Доминику… Завидовала ли им Диана? Если и завидовала, то не их взаимной любви. Получив удар от Малкома Касла, Диана словно замкнулась в себе. Она запрещала себе думать о вероломстве мужчин, но не собиралась и верить их клятвам и пылким признаниям. Вот почему она согласилась на брак по расчету. Может быть, она просто ревнует? Теперь уже Доминик, а не она будет защищать и охранять сестру… Не потому ли прочность союза Каролины и графа Блэкстоуна вызывает у нее сомнения? Если так, то это недостойные мысли, и прислушиваться к ним нельзя. Тем более нельзя высказывать свои опасения вслух!

Кроме того, отношения Каролины и графа Блэкстоуна, судя по всему, зашли слишком далеко и возражать против их брака уже поздно…

Она встала с самым решительным видом:

– Когда мы встретимся внизу за ужином, я принесу им обоим мои самые теплые поздравления.

Гейбриел посмотрел на нее с восхищением. Если и есть у нее какие-то сомнения и дурные предчувствия, связанные с поспешностью помолвки младшей сестры, она все держит в себе. Несомненно, та же твердость позволила Диане решиться и принять его брачное предложение.

– Может быть, когда они узнают о нашей помолвке, они принесут такие же теплые поздравления и нам? – поддразнил он ее.

– Конечно. – Диана слегка побледнела, и он понял, что она в заботах о сестре совсем забыла о собственных планах.

– Значит, вы не против того, что ваша сестра выходит за Блэкстоуна? – уточнил он.

– Едва ли вам – и им – требовалось мое согласие, – ответила она.

– Совершенно верно, – кивнул Гейбриел. – Но ваше согласие очень важно для вашей сестры. – Он выпрямился, собираясь уходить.

– Милорд, как вы намерены поступить в связи с нашим предыдущим разговором?

Гейбриел прищурился:

– О каком предыдущем разговоре идет речь, Диана?

Она облизнула свои пухлые и чувственные губки.

– Разумеется, о том, в котором мы обсуждали… письмо, полученное вами от мисс Бриттон, где речь шла о вашей матушке.

Разумеется! Он должен был догадаться, подготовиться заранее к тому, что, последовательная в своих поступках и рассуждениях, Диана не позволит надолго себя отвлечь.

– Никак, Диана. Я не собираюсь ничего предпринимать в связи с письмом от мисс Бриттон.

– Может быть, вам стоит для начала съездить в Истборн и лично расспросить саму мисс Бриттон?

– Я уже написал Элис Бриттон ответ, в котором сообщал, что сейчас у меня много дел в столице и я не имею возможности съездить в Кембриджшир. – Он досадливо фыркнул, увидев, что его ответ совсем не порадовал Диану. – Жаль, что я показал вам это письмо! – Более того, он жалел, что поместил объявление об их помолвке в газетах, – если бы не оно, Элис Бриттон не знала бы, куда ему писать.

Ее голубые глаза засверкали.

– Письмо мисс Бриттон проникнуто такой теплотой и любовью к вашей матушке…

– Да, она много лет была компаньонкой моей матери.

– Кажется, сейчас ее очень заботит, что ваша матушка живет в Фолкнер-Мэнор совершенно одна, если не считать прислуги и неких мистера и миссис Прескотт, – не сдавалась Диана.

Гейбриелу пришлось признать, что мисс Бриттон волнуется не без оснований. Будь на то его воля, он бы не доверил попечению вышеназванных мистера и миссис Прескотт даже лошадь!

– Она имеет в виду младшего брата моей матери Чарльза и его жену, – сухо пояснил он.

Диана бросила на Гейбриела любопытный взгляд. От нее не укрылись ни суровость его тона, ни напряженная поза. Он ссутулил широкие плечи и сжал кулаки, словно собирался защищаться.

– У вас много родственников?

Откровенно говоря, Гейбриел производил впечатление человека, который по самому своему характеру был самодостаточным, поэтому раньше ей и в голову не приходило, что у него есть родня, помимо матери и покойного отца.

– У меня их нет. – Его темно-синие глаза смотрели на нее не мигая.

– Но…

– По крайней мере, таких, с кем мне хотелось бы знаться, – пояснил он. – Да и они не очень-то стремились поддерживать связь со мной последние восемь лет.

Диана уловила в его голосе зловещие нотки. И все же ей захотелось больше узнать о родне, от которой он с такой легкостью открещивается.

– Мистер Чарльз Прескотт – единственный брат вашей матушки или?..

– Диана, я уже сказал, что не желаю больше обсуждать моих так называемых родственников! – Он метнул на нее гневный взгляд.

Прошедшие несколько часов нелегко дались самой Диане, она поняла, что не намерена уступать его всегдашним властности и высокомерию.

– И ваше нежелание обсуждать ту или иную тему обычно увенчивается успехом? – язвительно парировала она.

– Да, всегда! – Гейбриел изумился, увидев, как в ее небесно-голубых глазах разгорается воинственный огонь; понимала она или нет, Диана была столь же своевольна, как и ее сестра Каролина!

– Мне очень жаль, но сейчас вам не удастся так легко отделаться! – Она упрямо задрала подбородок.

Он ухмыльнулся:

– Диана, надеюсь, вы не собираетесь ослушаться меня еще до того, как принесли брачные обеты? Вам ведь придется во всем повиноваться мне… Помните – «Жена да убоится мужа своего»? – Он против воли испытывал искушение поддразнивать ее.

Ее голубые глаза мятежно сверкнули.

– Откровенно говоря, милорд, мне бы хотелось вовсе опустить некоторые подробности брачной церемонии!

Гейбриел расплылся в одобрительной улыбке.

– Лично я всегда предпочитал ту часть, где говорится: «…почитаю тебя своим телом», – помедлив немного, произнес он и обрадовался, заметив, как ее лицо покрылось густым румянцем. Она смутилась? Или, может быть, вспомнила, как Гейбриел обнимал и целовал ее? Вопреки данному себе обещанию, он сейчас был совсем не прочь повторить тот опыт. Может быть, он может позволить себе немножко – совсем немножко – насладиться ее изящным, желанным телом?

Видя, что он приближается, Диана изумленно распахнула глаза:

– Что… что вы делаете?

Голос ее пресекся, когда он оказался так близко, что она почувствовала идущий от него жар.

Он сдвинул темные брови:

– Я подумал, что нам всем не мешает немного отдохнуть после недавних волнующих событий; думаю, нам обоим понравится, если я продемонстрирую, как именно я намерен почитать вас своим телом.

Она ахнула, сердце так громко забилось в груди, что она испугалась. Он наверняка это услышал!

– Милорд, мы сейчас одни в моей спальне…

Его красиво очерченные губы скривились в улыбке, добавившей теплоты его аристократическим чертам и неотразимым темно-синим глазам.

– По-моему, здесь самое подходящее место для подобной демонстрации… Вы со мной не согласны?

Диана не просто встревожилась – у нее закружилась голова и от его близости, и от сладостного намерения, явственно проступающего во взгляде темно-синих глаз, устремленном на ее полураскрытые губы.

– В этом нет необходимости, милорд.

– Не помню, чтобы я говорил о необходимости, Диана, – прошептал он. – Я говорил, что такая… демонстрация наверняка понравится нам обоим.

Диана не желала обманывать себя. Да, ей нравились объятия Гейбриела. Более того, последние два дня она томилась по ним, жаждала их. Возможно, близость, которую она почувствовала между Каролиной и Домиником Воном, оказала влияние и на ее чувственность… потому что сейчас ей ничего так не хотелось, как повторения прежних поцелуев.

Она облизнула кончиком языка внезапно пересохшие губы и прошептала:

– Не уверена в том, что мой опекун это одобрит.

Гейбриел расплылся в широкой улыбке:

– Напротив, ваш опекун всецело одобряет ваше участие в данном… опыте!

– В таком случае… я не смею отказаться! – Глядя на него снизу вверх, она застенчиво улыбнулась.

Как и прежде, Диана почувствовала себя невесомой и очень женственной, когда Гейбриел заключил ее в объятия, вдыхая цветочно-лимонный аромат ее духов. Ее губы прильнули к его губам, мягким и требовательным, ее нежное тело прижималось к его сильному, мускулистому телу. Гейбриел все больше воспламенялся, делался все требовательнее. Он языком раздвинул ее губы и, все больше возбуждаясь, принялся жадно целовать ее. Боже милосердный! Он не имел права начинать эту опасную игру, нужно было слушать свои же советы и избегать близости до тех пор, пока они не поженятся. По крайней мере, надо найти в себе силы отстраниться от нее сейчас.

Не найдя в себе ни сил, ни желания оторваться от нее, он глухо застонал: желание росло в нем, разгораясь все сильнее. Сердце глухо билось в груди, физическое возбуждение проявлялось все сильнее, все явственнее. Крепко прижимая ее к себе, он ощущал полные, тугие груди, и это сводило его с ума.

У Дианы захватило дух; когда Гейбриел, запрокинув ей голову, принялся ласкать языком и губами ее шею, она невольно выгнулась, крепче прижимаясь к нему. Его ласки оказались сладкими и мучительными. Колени ее подогнулись, внутри поднималась жаркая волна, она разгоралась все сильнее. Вот он провел рукой сверху вниз по ее спине, затем рука переместилась к ее груди и захватила одну из них в плен.

– Само совершенство! – хрипло прошептал он, крепче прижимая ее к себе. Его чуткие пальцы нащупали сквозь тонкую материю нежный, чувствительный бутон ее соска, в то время как губы неутомимо продолжали свою работу.

Диана обвила руками его шею, скользнула пальцами в густые волосы у него на затылке. Она вся горела, каждое его прикосновение рассылало по ее телу волны неведомого прежде ликования. Его теплые, влажные губы, казалось, оставляли после себя огненный след. Он прильнул к открытой в декольте ее платья груди, отчего и без того возбужденные соски еще больше отвердели и сладко заныли. Все это было так ново и непонятно для нее.

Спустив платье с плеча, Гейбриел полностью обнажил одну ее грудь. Сладкая истома стала почти невыносимой, когда он охватил губами отвердевший сосок и принялся ласкать его языком.

Диана даже не подозревала, что способна испытывать такое наслаждение. Между бедрами у нее сладко заныло, она почувствовала, как там стало влажно. Неведомое прежде удовольствие усилилось, когда Гейбриел сжал ладонями ее ягодицы и она животом ощутила твердую выпуклость между его ног. Он начал ритмично двигаться, все крепче прижимаясь к ней. Каждое прикосновение его возбужденного мужского достоинства увеличивало силу ее желания. Он не забывал и о ее груди, его ласки делались все необузданнее. Наконец ей показалось, будто она вот-вот взорвется.

– Гейбриел! – Она сама не понимала, чего хочет – чтобы он прекратил свои ласки или продолжал… Она прижимала мужчину к себе, и в то же самое время ей хотелось оттолкнуть его, чтобы положить конец буре эмоций, бушевавшей внутри ее.

Гейбриел уловил нерешительность в ее голосе и сразу пришел в себя. Он помнил, чем он занимается – и с кем. Перед ним не опытная куртизанка, не искушенная женщина, понимающая, чего хочет от нее мужчина. Диана – его будущая жена. Будущая графиня Уэстборн. Она станет матерью его детей. Детей, которые, как он надеялся, родятся в законном браке, чтобы их не коснулась даже тень скандала. До тех пор пока не найдется Элизабет, Диана, возможно, не выйдет за него замуж, а он понятия не имел, сколько времени понадобится на поиски последней его подопечной-беглянки. До тех пор пока эта задача не будет решена, он не имеет права рисковать!

Судорожно вздохнув, он отстранился от нее на расстояние вытянутой руки. При виде ее полной обнаженной груди, розовевшей после ласк его губ и языка, он снова ощутил возбуждение.

– Полагаю, для одного вечера достаточно, – негромко произнес он.

Покрасневшая Диана поспешно поправила платье и посмотрела на него потрясенно.

Всякий раз, находясь в обществе Дианы, Гейбриел начинал испытывать странное изумление и неуверенность в себе, что ему совсем не нравилось!

– По-моему, вам пора переодеться к ужину, – заметил он, пытаясь восстановить самообладание.

– Но…

– Прошу вас, Диана!

Если она и дальше будет так стоять, искушая его и глядя на него огромными голубыми глазами, он снова заключит ее в объятия, и случится катастрофа. Здравый смысл и жизненный опыт запрещали ему слишком приближать к себе эту женщину. Восемь лет он тщательно возводил вокруг своего сердца оборонительные укрепления. Но, держа ее в объятиях, он понял, что крепость готова к сдаче. Что же с ним происходит?

Глава 6

– Гейб, ты весь вечер какой-то озабоченный.

Гейбриел посмотрел на Доминика, сидевшего по другую сторону стола; не сводя с друга любопытного взгляда, он мелкими глотками пил бренди, которое им подали после ужина. Гейбриелу показалось, что его друг сильно изменился. Сначала они поужинали вчетвером, а затем дамы удалились, чтобы мужчины могли без помех насладиться бренди и сигарами. Миссис Хамфриз снова прислала свои извинения: очевидно, неожиданное появление племянницы Каролины в обществе двенадцатого графа Блэкстоуна совершенно выбило ее из колеи!

Да, Доминик определенно изменился. Во-первых, Гейбриел никогда не видел, чтобы его друг так часто улыбался, как сегодня вечером, и так любовно и добродушно шутил. Общение с Каролиной определенно оказало на него благотворное влияние. Какой разительный контраст с чопорной вежливостью, с какой общаются они с Дианой!

Хуже того, объявление об их помолвке вовсе не было встречено теплыми поздравлениями: Каролина изумилась, а Доминик встревоженно замолчал… вот и сейчас он поглядывал на Гейбриела с прежней тревогой.

– Вы с Каролиной как будто не обрадовались, узнав о нашей с Дианой помолвке, – заметил Гейбриел, отпив бренди.

Его друг поморщился:

– Хотя у меня еще не было времени поговорить с Каро наедине, мне кажется, она боится, что сестра согласилась выйти за тебя из чисто практических соображений.

Гейбриел поднял темные брови:

– Ну а что думаешь ты?

Прежде чем ответить, Доминик глубоко вздохнул.

– Прекрасно помню, что ты говорил в Венеции неделю назад… Извини, но мне кажется, что так оно и есть. Ты ведь сам говорил, что предложил руку и сердце одной из сестер Коупленд только потому, что такой выход показался тебе пристойным. Отец оставил их без средств к существованию… Кроме того, теперь ты граф, и тебе нужны законные наследники.

Гейбриел и теперь считал свои доводы весьма вескими для того, чтобы предложить руку и сердце сестрам Коупленд. Правда, делая свое предложение, он еще не знал Дианы. Не держал ее в объятиях. Не целовал ее. Не ласкал ее чудесное тело…

Он откинулся на спинку стула.

– А если и так? Если мы вступаем в брак по расчету?

Его друг тяжело вздохнул:

– Гейбриел, я прекрасно понимаю, почему ты боишься проявлений каких-либо чувств. Все вполне естественно, я и сам думал точно так же, пока не встретил Каро и не полюбил ее, – печально добавил он.

– Да, было бы интересно послушать, как именно у вас все это происходило… – Гейбриел бросил на друга задумчивый взгляд.

– Не сомневаюсь, – протянул Доминик, – но, как ты прекрасно понимаешь, джентльмен не рассказывает о своих любовных победах.

Гейбриел поднял темные брови:

– Даже если дама, о которой идет речь, – моя подопечная?

– Особенно поэтому! – широко улыбнулся Доминик. – Очень не хотелось бы ставить тебя в такое положение, когда у тебя не останется иного выхода, кроме как вызвать меня на дуэль. Тем более что я наверняка выйду из нее победителем.

Гейбриел рассмеялся. Они оба прекрасно помнили, что из них двоих Гейбриел лучше владеет мечом, Доминик же лучше стреляет. Знали они и то, что ни при каких обстоятельствах Гейбриел не бросит подобный вызов одному из двоих своих ближайших друзей…

Он улыбнулся:

– Наоборот, желаю вам с Каролиной счастья в совместной жизни.

Доминик в знак признательности склонил голову.

– Как по-твоему, будете ли вы с Дианой столь же счастливы?

Гейбриел отвернулся.

– Можно только надеяться.

– Гейбриел…

– Доминик, вопреки тому, что ты, возможно, думаешь, я никоим образом не принуждал Диану к помолвке. – Гейбриел помрачнел. – Более того, узнав, что она решила принять мое предложение, я так же удивился, как и ты сейчас.

– Каро уверяла меня, что Диана собиралась замуж за сына их соседа, хэмпширского помещика. Что там у них произошло?

Возможно, именно Каролина сообщила о предполагаемых планах Дианы Уильяму Джонстону!

– Думаю, рано или поздно ты все равно узнал бы, что предательство этого молодого человека послужило дополнительным стимулом, заставившим ее принять мое предложение, – сухо ответил Гейбриел.

Доминик бросил на друга сочувственный взгляд:

– Значит, для вас обоих это действительно будет брак по расчету?

– Как же иначе? – беспечно ответил Гейбриел.

– Гейб…

– Доминик, мы с тобой дружим уже давно, и я высоко ценю нашу дружбу, но именно сейчас буду тебе очень признателен, если ты оставишь свое мнение при себе, – перебил друга Гейбриел, предостерегающе глядя ему в глаза.

Доминик несколько долгих секунд не отводил глаз в сторону. Наконец он глубоко вздохнул и как будто немного успокоился.

– Ты хоть понимаешь, что сейчас Каро и Диана ведут наверху примерно такой же разговор?

Гейбриел нехотя кивнул:

– Не сомневаюсь, Каролина советует Диане сообщить мне, что она передумала и не выйдет за меня замуж.

Доминик с любопытством спросил:

– Как ты отнесешься к такому решению Дианы?

Что он почувствует, если Диана в самом деле разорвет их помолвку? Наверняка раздражение; ведь придется сообщать в газеты об отмене помолвки. Но что еще почувствует он лично? Ничего, абсолютно ничего! Диана, как, впрочем, и любая другая женщина, не имеет для него никакого значения. Если она передумает и откажется выходить за него, он наверняка найдет себе другую невесту, которая охотно примет его предложение. Судя по горе полученных им за два дня приглашений, унаследованный титул сделал его желанным кандидатом в мужья в глазах дам из высшего света и обеспечил его возвращение в общество. Кроме того…

– Диана не передумает.

– Похоже, ты в ней вполне уверен, – заметил Доминик.

Гейбриел едва заметно улыбнулся:

– Если ты чуть дольше пообщаешься с будущей свояченицей, ты поймешь, что Диана не из тех, кто отступается от своего слова. – Он резко встал, давая понять, что разговор на эту тему окончен, и, подойдя к столику с напитками, подлил себе и другу бренди. – Доминик, я хотел бы поговорить с тобой еще кое о чем…

– О чем? – насторожился Доминик.

– Сегодня я получил письмо от компаньонки моей матери, Элис Бриттон.

– Не может быть! – недоверчиво воскликнул Доминик.

– В самом деле. – Гейбриел как будто не испытывал желания садиться, он начал расхаживать по столовой.

– Что же она пишет?

Гейбриел провел рукой по волосам.

– Она пишет, что после смерти отца здоровье моей матушки сильно пошатнулось.

– Гейб, мне очень жаль.

– Мне тоже, – признался Гейбриел. – А еще она сообщает, что мой дядя Чарльз и его жена последние шесть лет живут вместе с моей матерью в Фолкнер-Мэнор.

– Боже правый!

– Вот именно.

– Что же ты намерен делать?

– Ты уже второй человек, который сегодня задает мне этот вопрос, – вздохнул Гейбриел.

– Диана? – понимающе кивнул Доминик.

– Да.

– Значит, ты поедешь в Кембриджшир?

Гейбриел посмотрел другу в глаза:

– А ты как думаешь?

Доминик фыркнул:

– По-моему, тебе так же хочется ехать в Фолкнер-Мэнор, где живут Чарльз и Дженнифер Прескотт, как броситься в адское пламя!

– Вот именно, – кивнул Гейбриел.

– Диана знает? Она в курсе того, что случилось восемь лет назад?

– Доминик, я же не полный мерзавец, – поморщился Гейбриел. – Я решил, что будет справедливо, если Диана узнает о… прошлых событиях, так сказать, в общих чертах.

– Но без подробностей? – понимающе кивнул Доминик.

– Без подробностей.

– Ты не называл ей имени той леди, которую ты, как все тогда решили, погубил? – не сдавался друг.

– Мы оба знаем, что я ее и пальцем не тронул. – Губы Гейбриела сжались в тонкую нитку. – Кроме того, не думаю, что ее можно сейчас, как, впрочем, и тогда, называть леди!

– Гейбриел…

– Нет, я не назвал Диане ее имя. – Гейбриел стиснул в руке бокал и сам удивился, как выдержал хрусталь и не треснул.

Доминик бросил на него настороженный взгляд:

– А тебе не кажется, что тебе следует посвятить ее в подробности?

Гейбриел покачал головой:

– Нет, не кажется, особенно сейчас.

Если все выйдет так, как он надеется, такое время не наступит никогда…

Каролина была безутешна.

– Мне невыносима мысль о том, что ты выйдешь замуж за человека, которого не любишь! Хотя, должна признаться, и я удивилась, что он оказался таким… дьявольски красивым, – недовольно проворчала она.

Диана ласково улыбнулась, глядя на сестру, нервно расхаживающую по комнате.

– Да, он в самом деле красив.

– И тем не менее…

– Если ты, как наша тетя Хамфриз, собираешься напомнить мне о связанном с его именем скандале, думаю, тебе следует узнать, что он уже сам все мне рассказал.

Глаза Каролины расширились от любопытства.

– Неужели?!

Диана с горечью улыбнулась:

– Пусть мы не питаем друг к другу пылких чувств, мы хотя бы искренни друг с другом. Но тебе я ничего передавать не собираюсь, – решительно продолжала она, видя, как заинтересовалась Каролина. – Не хочу обманывать доверия графа и обсуждать его прошлое ни с тобой, ни с кем бы то ни было.

– Но одна мысль о замужестве без любви…

– Каролина, я не ищу в браке ни любви, ни влечения, – вздохнула Диана.

– Почему же? – изумилась ее сестра.

Диана печально улыбнулась:

– Возможно, потому, что у меня есть все основания верить, что любовь и влечение – материи преходящие и непостоянные!

– Ничего не понимаю! – Каролина перестала расхаживать по комнате и тряхнула головой. – Я была уверена, что ты выйдешь за Малкома Касла!

– Не говори мне о Малкоме! – Теперь и Диана встала и начала мерить комнату шагами.

– Но почему? Что случилось?

– Он женится на другой. И больше ни слова, Каролина! – решительно добавила Диана, видя, что сестре хочется узнать подробности дела. – О Малкоме я больше не желаю слышать. Я по доброй воле согласилась стать женой человека, который не осыпает меня ложными признаниями в любви, но решительно и четко объяснил, чего он от меня ждет.

– Он хочет, чтобы ты стала племенной кобылой! – гневно выпалила Каролина.

Диана застыла:

– Ты несправедлива…

– Диана, прости меня! – Каролина бросилась к сестре и порывисто обняла ее. – Я говорю так только потому, что не помню себя от счастья. Я люблю и любима, мне попросту невыносима мысль о том, что ты согласна на меньшее! – В ее глазах вспыхнули мятежные огоньки.

– Каролина, я не такая, как ты. – Диана ласково улыбнулась. – Мне не нужно, чтобы мой будущий муж был так пылко в меня влюблен, как, очевидно, граф влюблен в тебя. Взаимное уважение и приязнь меня вполне устроят.

– А ты, Диана Коупленд, уважаешь Гейбриела Фолкнера? Он тебе нравится? – осторожно спросила Каролина.

Уважает ли она Гейбриела? Нравится ли он ей? Внезапно Диана покраснела. Она высоко ценит его искренность; кроме того, он, как совсем недавно объявила Каролина, «дьявольски красив». К такому мужчине трудно относиться равнодушно! Кроме того, оказалось, что его поцелуи и ласки дарят ей ни с чем не сравнимое наслаждение… Но можно ли сказать, что он ей нравится?

Диана решила ответить уклончиво:

– Я совершенно уверена в том, что мы с лордом Гейбриелом Фолкнером отлично поладим.

Каролина не сводила с сестры пристального взгляда.

– Ты не ответила на мой вопрос!

Диане не хотелось отвечать, потому что она еще не поняла, нравится ли ей человек, чьей женой она согласилась стать. Если твой избранник тебе нравится, значит, рядом с ним должно быть хорошо и покойно? А ведь всякий раз, когда Диана оказывалась рядом с Гейбриелом, ей казалось, будто она ходит по лезвию ножа…

– Пока достаточно и того, что я уважаю и его, и его искренность по отношению ко мне, – сказала она с такой убежденностью, что даже порывистая Каролина поняла: больше не стоит донимать старшую сестру расспросами.

– Похоже, вчера мы сильно удивили Доминика и Каролину, когда сообщили им о нашей помолвке, – заметил Гейбриел, глядя на холодную и собранную Диану, сидящую за столом напротив него.

Ни Каролина, ни Блэкстоун к завтраку не вышли. Гейбриел не стал делиться с невестой своими подозрениями. По его мнению, сейчас парочка уединилась в одной из спален и наслаждалась интимной близостью – об особом характере их отношений он догадался еще вчера вечером. Гейбриел не слишком тревожился за вторую свою подопечную. Доминик вчера ясно дал понять, что женится на Каролине в самое ближайшее время. Как же Диана отличается от своей сестры! Гейбриел понял, что собранность и спокойствие Дианы гораздо больше нравятся ему, чем пылкость и стремительность Каролины. Он решил, что не завидует Блэкстоуну. Хотя с недавних пор у него возникли сомнения относительно характера самой Дианы. Может быть, ее внешняя холодность – всего лишь маска?

– Вы вчера говорили с сестрой; не убедила ли она вас, что не стоит выходить за меня замуж? – осторожно осведомился он.

– Мне кажется, я сейчас закричу. Вы все как сговорились! – Небесно-голубые глаза Дианы посмотрели на него в упор.

Гейбриел сразу все понял.

– Каролина?

– Да.

– Насколько я понял, ваша тетушка Хамфриз тоже не обрадовалась, узнав о нашей помолвке…

Диана вскинула свой упрямо заостренный подбородок:

– Гейбриел, я дала вам слово, и я его не нарушу!

Губы его невольно дернулись: Диана, сама того не подозревая, повторила то, что он вчера сказал Блэкстоуну. Судя по всему, его мнение о ее характере оказалось верным.

– Какие бы ужасные сказки вам обо мне ни рассказывали?

– Да.

Гейбриел не мог не восхититься стойкостью своей невесты.

– Если бы во время войны с Наполеоном в наших рядах сражалась хотя бы дюжина таких женщин, как вы, мы бы победили гораздо раньше!

– Если бы женщинам предоставили право решать, как поступить, никакой войны не случилось бы вовсе, – язвительно возразила Диана.

Гейбриел одобрительно улыбнулся и спросил:

– Значит, вы твердо решили выйти за меня замуж?

Его вопрос задел Диану за живое, она поняла, что ее жених отчего-то встревожен.

– Может быть, вы сами передумали жениться на мне?

– Вовсе нет, – беспечно ответил он.

Услышав его ответ, Диана отчего-то совершенно успокоилась.

– В таком случае давайте подумаем, как нам скорее разыскать Элизабет.

Хорошее настроение графа тут же испарилось.

– Скажите, Диана, она такая же бесстрашная, как Каролина?

Диана ласково улыбнулась:

– Несмотря на внешнее сходство с Каролиной, Элизабет не такая своевольная, как она. Элизабет, по-моему, куда осторожнее и не склонна действовать под влиянием порыва, – продолжала она, увидев вопросительный взгляд Гейбриела.

– Хоть за это следует быть ей благодарными!

Диана рассмеялась.

– Хотя я совсем недавно познакомилась с лордом Воном, мне кажется, что он способен обуздать самые опасные порывы Каролины.

– Будем надеяться.

– Они так влюблены друг в друга, правда?

Гейбриел невольно задумался, понимает ли сама Диана, как она завидует сестре. В голосе ее слышится тоска, лицо приобрело мечтательное выражение. Возможно, она не отдает себе отчета в своих чувствах – ведь ее первая любовь была так жестоко отвергнута! Не ждет ли такая же судьба и их совместную жизнь?

– Да, они влюблены. – Гейбриел старался не думать о том, что Диана скоро станет женой человека, неспособного любить. – Я очень надеюсь, что с помощью Блэкстоуна нам удастся отыскать Элизабет гораздо быстрее.

На чистом лбу Дианы проступила едва заметная морщинка.

– Вы в самом деле полагаете, что Элизабет, как и Каролина, приехала в Лондон?

– Я почти уверен в этом. – Однако Гейбриел сильно сомневался, что младшей девице Коупленд повезет так же, как Каролине, которая попала в надежные руки.

Диана бросила на него загадочный взгляд:

– И сегодня вы так же решительно настроены против поездки в Кембриджшир, к вашей матушке?

Он сжал губы.

– О да.

– Что ж, ладно. – Она хладнокровно склонила голову. – Если все же передумаете…

– Не надейтесь, не передумаю. – Гейбриел отшвырнул салфетку и встал, на скулах у него заходили желваки. Вчера вечером ему успешно удалось отвлечь от обсуждения опасной темы и Диану, и самого себя. Однако поцелуи и объятия оказались столь же опасными – по крайней мере, для него самого. – Диана, я больше не желаю даже слышать об этом! И больше не говорите мне о поездке в Кембриджшир.

Глядя в его лицо, ставшее безжалостным и решительным, Диана поняла, что ей придется подчиниться. Он не оставил ей другого выхода.

Однако второе письмо от Элис Бриттон настаивало на ином решении. Второе письмо пришло сегодня утром и было адресовано лично ей…

– Каро все больше расстраивается, потому что наши поиски Элизабет так ни к чему и не привели, – признался Доминик, когда два друга подходили к Уэстборн-Хаус.

Передав шляпу и трость услужливому Соумзу, Гейбриел смерил друга недоверчивым взглядом:

– Невероятно, как быстро ты попал под каблучок к своей красавице!

Доминик беспечно улыбнулся:

– Если быть точным, меня куда больше привлекает вовсе не ее каблучок!

Гейбриел усмехнулся:

– Я нашел бы твое заявление весьма сомнительным, если бы не очевидное счастье, написанное у тебя на лице. – По правде говоря, он еще никогда не видел своего друга таким радостным и довольным; ему показалось, что Доминик успел соскучиться по невесте, хотя провел в разлуке с ней всего несколько часов.

Расплывшись в беззастенчивой улыбке, Доминик тоже протянул дворецкому шляпу и трость.

– А ты последуй нашему примеру! Очень рекомендую!

Гейбриел посмотрел куда-то вбок:

– Спасибо, но меня пока устраивают мои отношения с Дианой!

– Что же, это твой выбор. – Блэкстоун пожал плечами.

– Безусловно, – ответил Гейбриел и повернулся к дворецкому: – Соумз, где дамы?

– По-моему, леди Каролина наверху с леди Хамфриз, милорд.

– А леди Диана?

– Милорд, леди Диана и ее горничная больше часа тому назад уехали в карете.

– Уехали?! – тихо повторил Гейбриел. Им овладело дурное предчувствие.

– Совершенно верно, милорд.

– Куда?

– Леди Диана не сказала. – Дворецкий положил шляпы и трости на стойку в холле. – Она собиралась в спешке, но попросила лично передать вам эту записку, как только вы вернетесь. – Соумз извлек из нагрудного кармана пиджака немного помятый конверт.

Гейбриел выхватил у него послание Дианы, быстрым шагом направился в гостиную и взломал печать. В письме Диана объясняла, куда она едет и почему. К своей записке она приложила второе письмо от Элис Бриттон, адресованное Диане, – мисс Бриттон умоляла ее воспользоваться своим влиянием на Гейбриела и уговорить его при первом же удобном случае поехать к матери.

Гейбриел три раза перечел послание. Невероятно! Не может быть! Она все же поехала в Кембриджшир!

Краска отхлынула у него от лица, глаза яростно засверкали, и он смял письмо в кулаке.

Глава 7

Чем дальше Диана отъезжала от Лондона, тем больше сомневалась в правильности своего решения. Она отправилась в поместье Фолкнер-Мэнор в Кембриджшире в сопровождении одной лишь горничной! Диана представляла, как разъярится Гейбриел, когда вернется домой и узнает о ее своеволии.

Она искренне надеялась, что гнев не помешает ему последовать за ней…

Поняв, что он не допускает даже и мысли о поездке к матери, Диана решилась. Она не знала иного способа заставить жениха навестить мать. Когда же она прочла второе письмо Элис Бриттон, ей показалось, что Гейбриел непременно должен поехать в Фолкнер-Мэнор. Бывшую компаньонку очень волновало состояние здоровья Фелисити Фолкнер.

Правда, Диана очень быстро поняла свою главную ошибку. Нет никакой гарантии, что Гейбриел в самом деле последует за ней. Прошли почти сутки с тех пор, как она покинула Лондон, а Гейбриел еще не догнал ее.

Ночевать пришлось на постоялом дворе; Диана не сомкнула глаз. Ворочаясь в постели, она представляла себе, как будет злиться Гейбриел, когда они наконец встретятся. А Гейбриела все не было!

Диана не сразу приняла решение ехать в Фолкнер-Мэнор, она разрывалась между беспокойством за судьбу младшей сестры и обязательствами, которые накладывало на нее скорое замужество. Более того, она и не подумала бы отправляться в такое путешествие, не будь она уверена, что Каролина и лорд Вон тоже примут участие в поисках Элизабет. Немного успокоившись, Диана сосредоточилась на своих обязанностях будущей жены графа Уэстборна. Именно мысли о будущем и побудили ее поехать в Кембриджшир.

В дороге она немного одумалась и сама испугалась своей опрометчивости. Помимо всего прочего, она попросила камердинера Гейбриела положить в багаж сундук с вещами графа. Кроме того, она боялась и гнева своего жениха. Она ослушалась его, поехала без его разрешения! Диана сомневалась в том, что он спокойно выслушает ее объяснения. И все же она считала, что, согласившись стать его женой, она тем самым взяла на себя обязательства заботиться не только о нем самом, но и о его родне!

Диана решительно расправила плечи. Сейчас уже поздно поворачивать обратно. Остается одно: продолжать путешествие. Возможно, – хотя ее надежды весьма призрачны, – Гейбриел сейчас уже в пути и, кипя от негодования, скачет вслед за ней.

– Я думала, вы уже отправились следом за Дианой! Какие важные дела задержали вас дома?

Гейбриел медленно отвернулся от окна; перед приходом Каролины он с каменным лицом смотрел, как целая армия садовников – так, во всяком случае, ему показалось – стригла газон и приводила в порядок заросшие сорняками клумбы. Он не сомневался, что садовники получили четкие инструкции леди Дианы Коупленд…

Леди Каролина Коупленд с величественным видом стояла на пороге. Гейбриел смерил ее холодным и ничего не выражающим взглядом; перед тем как войти, Каролина негромко постучала в дверь, но Гейбриел решил притвориться, будто не слышит.

– Кажется, я не разрешал вам войти.

Каролина вошла в комнату и закрыла за собой дверь.

– Кажется, я не спрашивала у вас разрешения!

Неожиданно для него самого Гейбриелу понравилась ее храбрость. Ну да, Каролина ни о чем его не просила. Миниатюрная и хорошенькая в очень идущем ей светло-сером платье, Каролина, которой исполнилось всего двадцать лет, тем не менее отличалась необычайной решительностью. Он уже не удивлялся тому, что ей удалось совершенно заворожить надменного и циничного графа Блэкстоуна!

И все же…

– Не имею привычки обсуждать свои поступки и принятые мною решения с кем бы то ни было.

– В самом деле? – Леди Каролина довольно неизящно фыркнула. – Тогда послушайте моего совета: раз уж вы решили жениться на Диане, вам придется сильно измениться!

Гейбриел надменно поднял брови:

– Вы даете мне совет?

– Настоятельный совет, – сухо ответила Каролина.

– Как я и думал. – Гейбриел на миг отвернулся, чтобы подавить улыбку. Полуденное солнце грело ему спину; правда, его тепло не могло прогнать холод и гнев, душившие его при воспоминании о том, что сделала Диана. Помимо всего прочего, узнав о ее отъезде в Фолкнер-Мэнор, он пришел в полное замешательство. Во время службы в армии он привык приказывать, привык к тому, что ему подчиняются. И вот его посмела ослушаться собственная невеста, с которой он шесть дней как помолвлен, красивая, элегантная и собранная молодая леди, обладающая не по летам развитым чувством долга. Тем не менее невеста поступила вопреки его желаниям! Может быть, ему следовало внимательнее прислушаться к Диане, когда она намекнула, что ей не нравятся слова «Жена да убоится мужа своего»?

– Итак?

Гейбриел сурово сдвинул брови и покосился на младшую сестру Дианы:

– Как я уже говорил, я не вижу причины оправдываться – ни перед вами, ни перед кем бы то ни было.

Каролина досадливо вздохнула и сказала:

– Вы очень похожи на Доминика… такой же упрямый гордец!

– Не сомневаюсь, – улыбнулся Гейбриел. – Именно поэтому мы с ним и дружим столько лет.

– Не сомневаюсь, – буркнула Каролина, словно передразнивая его. – Но довольно обсуждать ваши недостатки, меня куда больше заботит Диана!

Второе оскорбление подряд буквально ошеломило его.

– Не понимаю, почему?

Глаза цвета морской волны яростно засверкали.

Каролина шагнула ему навстречу:

– Возможно, вы пока ничего не поняли, но моя сестра ради своих близких всегда жертвовала своими желаниями и нуждами…

– Если вспомнить ваши собственные поступки, мне странно слышать, что вас волнует такая самоотверженность Дианы! – Гейбриел неодобрительно скривил губы.

Уловив в его словах укор, Каролина вспыхнула. Она и сама понимала, что вела себя безрассудно!

– Как мне не знать о ее самоотверженности! Ведь только поэтому она согласилась выйти за вас замуж!

Гейбриел угрожающе прищурил темно-синие глаза.

– Осторожнее, Каролина! – негромко, но угрожающе ответил он. – Я ведь не рассказал Диане о том, как вы вели себя в Лондоне! Она искренне любит вас и несомненно огорчится, узнав, что вы были певичкой в игорном клубе. Я смолчал и ради многолетней дружбы с Блэкстоуном, но уверяю вас, если вы и дальше будете вести себя по отношению ко мне столь же недопустимо, мне придется нарушить молчание!

Каролина побледнела, но храбро продолжала:

– Разумеется, я ничего или почти ничего не знаю о вашем прошлом, но неужели вы всерьез хотите, чтобы Диана в одиночку имела дело с вашей родней?

– Мне кажется, что я имею право так поступить, потому что Диана сама не посчиталась с моими желаниями, – очень твердо, с расстановкой ответил Гейбриел. Каролина изумленно воззрилась на него, и он поспешил ее успокоить: – И все же я вовсе не хочу, чтобы Диана в одиночку имела дело с моей родней. – Едва прочитав ее письмо, он понял, что ему придется следовать за ней. Оставаясь в Лондоне, он лишь тянул время, так как ехать в Кембриджшир ему очень не хотелось.

– В самом деле? – Пыл Каролины несколько поутих.

Гейбриел объяснил:

– В эту минуту мне седлают лошадь. Я уезжаю.

Каролина совсем успокоилась.

– Почему же вы сразу мне не сказали, что едете за Дианой?

Гейбриел криво улыбнулся:

– Вы так решительно отстаивали интересы старшей сестры, что мне не хотелось вас прерывать.

Каролина тряхнула головой:

– Вы с Домиником так похожи, что могли бы быть братьями!

Он широко улыбнулся:

– Учитывая то, что вы с Домиником скоро поженитесь, пожалуй, приму ваши слова за комплимент.

– На вашем месте я бы этого не делала, – язвительно возразила Каролина. – В том, кого любишь, еще терпишь известное высокомерие, но то же самое качество совсем не так привлекательно в будущем шурине!

– Постараюсь запомнить, – ответил Гейбриел, в глубине души радуясь тому, что Каролина так привязана к сестре и так же пылко любит Доминика, как и он любит ее. Любовь – неплохая основа для семейной жизни.

Она пытливо посмотрела ему в глаза и спросила:

– Надеюсь, вы не будете очень злиться на Диану, когда снова увидите ее?

Он не отвел взгляда:

– Что вы, Каролина… я жду не дождусь той минуты, когда сумею продемонстрировать вашей сестре все глубины моего неудовольствия! – Он и в самом деле ждал этого с нетерпением!

Когда под вечер второго дня путешествия карета проехала по длинной подъездной дорожке и остановилась перед домом, Диана испытывала усталость и раздражение. Кроме того, она очень замерзла. Холод и усталость объяснялись долгой дорогой под проливным дождем; достаточно было ненадолго выйти из кареты на постоялом дворе, где она рискнула пообедать, чтобы ее накидка и шляпка совсем промокли. Раздражение же вызывали мысли о Гейбриеле Фолкнере. Вначале она страшилась его гнева, затем испытала облегчение, решив, что он не поехал за ней. Облегчение сменилось озадаченностью. Прошли день и ночь, а потом еще день, а он так и не нагнал ее!

Наконец Диана очень разозлилась. Похоже, Гейбриел в самом деле решил не следовать за ней. Она была уверена, что он, узнав о ее поспешном отъезде, тотчас соберется в дорогу. Почему же его до сих пор нет? Пусть они женятся по расчету, долг джентльмена обязывает по крайней мере выказывать верность женщине, на которой он намерен жениться! Видимо, Гейбриел не разделял ее убеждений и вовсе не стремился возобновить знакомство со своей родней. Как же ей оправдать его отсутствие? Как объяснить все его матери?

Ей пришлось прервать свои размышления, когда грум распахнул дверцу кареты и предложил ей руку. В голове у нее вдруг помутилось, и она, встревожившись, услышала… скорее почувствовала… Повинуясь лишь чутью, она повернула голову и побледнела, заметив вдали огромного черного жеребца, освещенного последними лучами закатного солнца. Всадник, одетый во все черное, казался таким же огромным и устрашающим. Шляпу он низко надвинул на лоб, за ним развевался черный плащ.

Диана сразу узнала всадника. Гейбриел!

Она застыла в неподвижности; и тут небо прорезала ослепительная вспышка молнии у него за спиной, отчего конь встал на дыбы, и она увидела его лицо, похожее на суровую каменную маску. Копыта жеребца зацокали по гравию. Всадник, склонившийся к седлу, напомнил ей архангела Гавриила, в честь которого назвали ее жениха. Казалось, он вот-вот поразит врага.

Диана…

Гейбриел надеялся, что ему удастся перехватить Диану до того, как она въедет в поместье его матери, и уговорить повернуть обратно. К сожалению, он так замешкался в Лондоне, что не успел догнать ее вовремя. Он сразу узнал черную карету, стоящую у самого дома. Да и как мог он не узнать собственную карету, дверцы которой украшал его новый герб – ангел и стоящий на задних лапах единорог. Грум в ливрее распахнул дверцу, спустил вниз лесенку и протянул руку, чтобы помочь Диане выйти.

Сходя вниз, она обратила к Гейбриелу изумленное лицо, ее голубые глаза встревоженно расширились, потому что она, очевидно, еще издали узнала всадника на лоснящемся черном жеребце. Гейбриел злорадно подумал: скоро она убедится в том, что ее страхи не напрасны! Как только они окажутся одни…

Он переночевал на каком-то захудалом постоялом дворе, очень устал в дороге, проголодался и промок до костей; почти весь день моросил дождь, а под конец пути небеса словно разверзлись.

И все же неприятнее всего то, что он спустя столько лет снова очутился в Фолкнер-Мэнор. Он точно знал, кто виноват в том, что он все же приехал сюда…

Во всем виновата леди Диана Коупленд, которая недавно стала его невестой. Ничего, скоро она поймет, что ее ждет суровая кара за непослушание…

Гейбриел остановил Максимилиана в нескольких шагах от кареты, спрыгнул на землю, а поводья бросил груму. Затем он не спеша приблизился к Диане, которая словно приросла к месту. Когда он как ни в чем не бывало подал ей руку, глаза ее сделались огромными, а стройная белая шея судорожно дернулась; прежде чем заговорить, она проглотила подступивший к горлу ком.

– Как приятно видеть вас, милорд, хотя вы уверяли, что дела в городе не позволят вам присоединиться ко мне до завтра! – Несмотря на то что ей явно было не по себе, говорила она вполне хладнокровно.

Гейбриел понимал, что ее последние слова предназначены для ушей слуг. Сама Диана прекрасно помнила, что ее жених вовсе не собирался ехать за ней в Кембриджшир; более того, он с радостью очутился бы в любом другом месте, только не здесь!

– Даже такая короткая разлука с вами показалась мне невыносимой, – подчеркнуто любезно ответил он, хотя его глаза метали молнии. Наклонившись к самому ее уху, он прошептал: – Тем более что вы распорядились увезти из Лондона почти всю мою одежду!

Диана поняла, что его ответ также предназначен для посторонних ушей. Но вот его последние слова не оставляли сомнений: как только они останутся одни, ее ждет суровое наказание. О неминуемой каре говорили и его потемневшие глаза.

– Милорд, ваши нежные чувства делают вам честь.

– Будем надеяться, что вы не откажетесь от своих слов, когда у нас будет возможность поговорить без посторонних, – прошептал он.

Диана еще больше испугалась.

– Разве вы не получили мое письмо с объяснениями?

– Если бы я его не получил, меня бы здесь не было, – выпалил он.

– Тогда…

– Что там за шум? Боже правый, Гейбриел, неужели это вы?

Услышав этот голос, он вдруг словно застыл. Лицо его превратилось в каменную маску. Он обернулся к явно потрясенной молодой женщине, вышедшей на крыльцо, и крепче сжал руку Дианы. Она поняла: ее жених далеко не так спокоен, как пытается показать.

Диана медленно обернулась и взглянула на ту, которая мерила Гейбриела недоверчивым взглядом. Это была молодая женщина – Диана решила, что моложе незнакомки всего на несколько лет, – и отличалась безупречной красотой: матово-белый лоб, красивые карие глаза, маленький прямой носик, полные губы, изящно очерченный подбородок. Волосы цвета воронова крыла были уложены в модную прическу, светло-персиковое платье выгодно подчеркивало ее стройную фигуру.

– Ваша всегдашняя проницательность не подвела вас, мадам, – язвительно ответил Гейбриел.

Незнакомка побледнела, хотя и притворилась, что не замечает яда в его словах.

– Вижу, прошедшие годы почти не повлияли на вашу надменность!

– А вы ожидали, что годы скажутся на ней?

– Начать с того, что я вовсе не ожидала вас видеть! – воскликнула она.

– Я так и понял, – негромко ответил Гейбриел.

Черноволосая красавица метнула на него гневный взгляд:

– Если бы вы удосужились заранее сообщить нам о своем приезде, я бы ответила, что в Фолкнер-Мэнор вы – нежеланный гость!

Гейбриел сжал зубы, на скулах у него заходили желваки.

– По какой-то необъяснимой причине последние дни мне то и дело приходится упоминать о том, что я не испытываю потребности отчитываться перед кем бы то ни было в своих поступках!

Диана внутренне сжалась, понимая, что он намекает и на нее тоже.

– Вы позволите? – спросил Гейбриел, холодно взирая на незнакомку. – Через минуту мы с Дианой присоединимся к вам. – Вне всяких сомнений, он ее прогонял.

Черноволосая красавица, похоже, вовсе не обрадовалась его желанию войти, но, взглянув на его лицо, промолчала. Она наградила Гейбриела еще одним испепеляющим взглядом и скрылась за дверью.

Диана предположила, что надменная молодая красавица – какая-нибудь родственница Гейбриела. Возможно, дочь мистера и миссис Чарльз Прескотт? Во всяком случае, с Гейбриелом она держалась как старая знакомая. Вполне возможно, она и правда его кузина.

– Потерпите, Диана, скоро все разъяснится, – негромко произнес Гейбриел. Дождь снова усилился; он решительно взял ее под локоть и повел ко входу.

– Но… осторожно, Гейбриел! – воскликнула Диана. Пытаясь приладиться к его широким шагам, она нечаянно наступила на подол платья и споткнулась.

Гейбриела душил гнев. Диана привела их обоих в скорпионье гнездо, и он готов был безжалостно выместить на ней свое раздражение.

– Я и без того очень промок и устал, так как, вопреки своей воле, много часов подряд провел в седле. Не советую дольше испытывать мое терпение!

Диана подобрала промокшие юбки и, робко покосившись на него, сказала:

– Гейбриел, я понимаю, вы злитесь на меня, но уверяю вас, решив приехать сюда, я думала только о вас!

– Напротив, я полагаю, что вы действовали, совершенно не подумав о моих чувствах и не посчитавшись с ними, – сухо возразил он, не глядя на нее.

Диана возмутилась:

– Как вы можете так говорить, если ради того, чтобы приехать сюда, я отложила поиски сестры?

– Чтобы я не чувствовал вины и сожаления в тот день, когда узнаю о матушкиной кончине, – уничтожающим тоном продолжал он.

– Да.

Глаза Гейбриела сверкнули.

– Решение должен был принять я сам, а не вы!

– Но…

– Не спешите; позже у вас будет достаточно времени, чтобы объясниться.

От нее не укрылась ледяная холодность его тона.

– И вы в самом деле выслушаете то, что я вам скажу?

– Возможно, и нет.

– Тогда не вижу смысла…

– Диана, да помолчите хоть чуть-чуть, ради всего святого! – Он остановился на пороге, прерывисто дыша. Вот дом, который ему восемь лет назад пришлось покинуть при крайне унизительных обстоятельствах! Гнев, который он испытывал по отношению к Диане, поддерживал его во время трудной поездки в Кембриджшир; по пути он представлял себе, как отомстит ей за то, что она против его воли заставила его следовать за ней. Теперь же, очутившись перед домом, из которого его в свое время так жестоко изгнали, вспомнив о родных, знакомство с которыми он не собирался возобновлять, он вдруг испытал такое чувство одиночества, что у него заныло сердце.

– Гейбриел! – Диана встревожилась, видя, как изменилось выражение его лица. Как уныло он взирает на дом, в котором родился и вырос! Знакомство их состоялось при таких необычных обстоятельствах, что она с самого начала чувствовала себя несколько скованно. И все же она успела немного разобраться в характере своего жениха и понимала: перед ней вовсе не тот надменный и властный человек, с которым она шесть дней прожила под одной крышей. И этого Гейбриела она совсем не знает…

Диана снова сжалась. Только теперь поняла она, что не имела никакого права заставлять Гейбриела следовать за собой, что она тем самым растравила старую, незажившую рану, которую лучше было бы не трогать.

– Милорд, я не хотела вас обидеть, – прошептала она.

– Диана, ваши извинения запоздали – к тому же слишком скудны. – Гейбриел посмотрел на нее сверху вниз глазами совершенно чужого человека, каким он сейчас ей казался. – Назад пути уже нет, – прошептал он ей на ухо, делая шаг вперед и вводя ее в дом.

Очутившись в просторном холле с мраморным полом, Диана невольно вздрогнула от холода – даже по спине как будто пробежали холодные пальцы. Дело было не в температуре воздуха, но в самой здешней атмосфере, как будто неистовая злоба впиталась даже в стены дома, в кирпичи и цементный раствор. Диана понимала, что ее чувства совершенно нелепы. Кирпичи и раствор не способны впитывать эмоции, как и величественные статуи и картины. Все дело в том, что она устала и проголодалась – и трепещет при мысли о предстоящем объяснении с Гейбриелом. Тем не менее Диана плотнее запахнулась в плащ, чтобы прогнать леденящий холод.

– Здорова ли моя мать? – спросил Гейбриел.

Черноволосая красавица сбежала им навстречу с широкой парадной лестницы. Ее красивое лицо слегка раскраснелось от быстрого бега.

Словно не слыша его, красавица надменно приказала дворецкому:

– Рив, пожалуйста, подайте чай в коричневую гостиную.

– Дамам, Рив, несите чай, а я предпочту что-нибудь покрепче. – Гейбриел повернулся к старому знакомому, отметив про себя, что прошедшие годы оставили на нем свою печать. Рив как будто состарился не на восемь, а на все двадцать лет.

Тем не менее, узнав Гейбриела, дворецкий тепло улыбнулся и ответил:

– Слушаю, милорд!

– И приготовьте зеленые с золотом спальни для леди Дианы и для меня, – добавил Гейбриел, отдавая ему шляпы и плащи.

– Вы не имеете права распоряжаться здесь, как в собственном доме! – возмутилась черноволосая красавица.

– Насколько я понимаю, Фолкнер-Мэнор по-прежнему принадлежит моей матери?

– Д-да…

– Тогда прошу вас, Рив, выполните мою просьбу, – продолжал Гейбриел, снова устремляя ледяной взор на красивую незнакомку. Та ответила ему вызывающим взглядом. – Мадам, предлагаю продолжить наш разговор в более теплом месте.

– Вы…

– Немедленно! – потребовал он.

Шурша юбками, женщина развернулась и, опережая их, поспешила в комнату, обставленную в коричнево-золотых тонах. Впрочем, пылающий в очаге огонь почти не развеивал тамошнего леденящего холода.

Глаза Гейбриела превратились в две узкие щелки.

– Кажется, я осведомился о состоянии здоровья моей матери!

Незнакомка поджала губы:

– Фелисити чувствует себя сообразно своему состоянию!

– Что сие означает? – спросил Гейбриел.

Красотка пожала белыми плечами:

– После смерти вашего отца здоровье Фелисити пошатнулось. Более того, после его похорон она почти не выходит из своих апартаментов. Она покидает их очень редко.

– Не сомневаюсь, что в ее отсутствие вы чувствуете себя здесь полной хозяйкой? – презрительно заметил Гейбриел.

– Как смеете вы перекладывать свою вину на плечи других? – злобно оскалилась красавица.

Услышав, что от горя мать замкнулась в себе и покинула свет, Гейбриел лишь презрительно хмыкнул, хотя новость сильно задела его. Отец всегда был строгим приверженцем правил общества, а мать любила развлечения и веселье. И все же, хотя его родители казались совершенно противоположными по характеру, их влекло друг к другу, и все окружающие понимали, что их соединяет глубокое и нежное чувство.

Виноват ли Гейбриел в том, что с ними случилось? И что было бы с ними сейчас, если бы восемь лет назад он отрицал свою вину, защищался? Может, отец по-прежнему был бы жив, а мать радовалась жизни, заражая своей веселостью всех окружающих?

– Гейбриел, может быть, вы меня представите?

После того как Диана тихонько напомнила ему о правилах приличия, он не без труда отвлекся от мыслей о прошлом. Вначале он покосился на черноволосую красавицу, не спускавшую с него враждебного взгляда, а затем повернулся к своей невесте, чья рука легко лежала на сгибе его локтя.

– Диана, это миссис Дженнифер Прескотт, жена моего дяди Чарльза. Миссис Прескотт, позвольте представить вам мою невесту, леди Диану Коупленд, – сухо и отрывисто произнес он.

Диана несколько долгих секунд смотрела на него, а затем обернулась к миссис Прескотт. Трудно поверить, что молодая и невероятно красивая женщина, стоящая у камина, – тетка Гейбриела. Судя по всему, Гейбриел совсем не рад ее видеть…

Глава 8

– Миссис Прескотт. – Диана присела в реверансе; в ее голове сложился совершенно другой образ. Она представляла себе тетку Гейбриела полной и довольно властной дамой. Кажется, Гейбриел упомянул, что дядя Чарльз – брат его матери… Значит, ему в лучшем случае лет сорок. Красавице, которую ей только что представили как жену этого джентльмена, на вид можно было дать лет двадцать восемь, не больше.

– Леди Диана. – Миссис Прескотт ограничилась едва заметным кивком.

Диана прекрасно чувствовала, как напряжен Гейбриел. Он напомнил ей хищника, который готовится к прыжку. Кажется, он готов защищаться. Чего он боится? Диана снова загрустила, снова испытала уныние, ощутив странную, гнетущую атмосферу этого дома. Ей ужасно захотелось сбежать отсюда, пусть и ненадолго.

– Гейбриел, мне гораздо больше хочется освежиться с дороги, чем пить чай.

Ей показалось, что он не сразу услышал ее; его взгляд скрестился со взглядом его красивой тетки в безмолвной схватке. Постепенно напряжение отпустило его, и он смерил ее прищуренным взглядом и сквозь зубы процедил:

– Не сомневаюсь, миссис Прескотт будет весьма рада хотя бы на время расстаться с нами обоими!

Красивая миссис Прескотт позвонила в колокольчик.

– Я испытала бы еще большую радость, если бы вы и вовсе не являлись сюда, – процедила она.

– Почему же?

– Вы и сами прекрасно знаете почему.

– Кстати, – небрежно продолжал Гейбриел, – занимает ли моя мать те же комнаты, что и прежде?

– Разумеется, – нахмурилась миссис Прескотт. – Но я не советую вам навещать ее сегодня вечером. Фелисити рано поужинала и уже приготовилась ко сну…

– Позвольте мне самому решать, можно ли мне сегодня навестить матушку и когда лучше увидеться с ней. Меня не волнует мнение невежественной дуры, ставшей женой моего дяди, – злобно ответил он.

– Какая наглость! – воскликнула Дженнифер Прескотт.

Гейбриел вызывающе поднял брови:

– Как умно с вашей стороны понять, что перед вами уже не тот юноша-идеалист, которого вы знали так давно и которого вынудили отсюда уехать!

Она пристально посмотрела на него:

– Вы сами избрали такой выход, сэр!

– Другой выход показался мне презренным, – вкрадчиво ответил Гейбриел.

– Да как вы… – зашипела Дженнифер Прескотт.

Гейбриел перебил ее, бесцеремонно спросив:

– Где же мой дорогой дядюшка Чарльз? – Он решил, что опасно продолжать эту перепалку в присутствии Дианы, которая ничего не понимает.

Миссис Прескотт склонила голову:

– Мой муж вчера уехал в Лондон, где намеревается провести несколько дней.

– По делам или развлекаться?

– Разумеется, по делам.

Гейбриел сильно сомневался в характере этих «дел»; его дядюшка всегда был заядлым азартным игроком.

– Вот не знал, что у дядюшки есть какие-то дела в столице. – Не имея желания случайно встретиться с дядюшкой или его молодой женой на каком-нибудь светском рауте, Гейбриел осторожно наводил справки о Чарльзе с самого своего возвращения в Англию. Он совсем не удивился, узнав, что Чарльз почти все время проводит в Кембриджшире, а в Лондон наезжает лишь изредка. И в каждый из своих приездов наверняка оставляет в игорных клубах огромные деньги!

– У него в столице дел нет.

– Тогда…

– Нам с Чарльзом пришлось продать дом после того, как скончался ваш отец, а ваша матушка перестала покидать свои комнаты; было решено, что мы переедем сюда и я буду вести хозяйство, а Чарльз – управлять имениями Фелисити и заниматься ее делами, – надменно сообщила Дженнифер Прескотт.

Гейбриел по-прежнему мерил ее презрительным взглядом. За восемь лет она сильно похорошела, ее девические формы стали более женственными и пышными. Однако красота Дженнифер нисколько не трогала его, так как он не верил ни единому ее слову, ни единому жесту. И все же Гейбриел прекрасно помнил, что в прошлом он недооценил ее. Он не собирался совершать ту же ошибку во второй раз.

– Несомненно, ведя дела моей матушки, Чарльз пользуется любой возможностью набить собственный карман, – сухо ответил Гейбриел. Похоже, Элис Бриттон, которая выражала осторожные опасения относительно положения в Фолкнер-Мэнор, была более чем права.

Краска схлынула с лица Дженнифер Прескотт.

– Вы заходите слишком далеко! – воскликнула она.

– Вот как? – Гейбриел поджал губы. Его темно-синие глаза скрестились в молчаливой схватке с ее карими.

Затем явился Рив, которого Дженнифер вызвала звонком. Миссис Прескотт первая отвела взгляд и распорядилась, чтобы Гейбриела и Диану провели в их комнаты.

Короткая передышка позволила Гейбриелу за несколько секунд восстановить уже привычную отстраненность. Он не хотел приезжать сюда. И ни за что не приехал бы, если бы не вмешательство Дианы! Что ж, сейчас она наверняка сожалеет о своем решении!

– Должно быть, между вашим дядюшкой Чарльзом и его женой огромная разница в возрасте. – Диана не спрашивала, а утверждала, озабоченно глядя на Гейбриела, который без устали расхаживал по комнате. Диана не без удивления убедилась, что зеленые с золотом комнаты, которые потребовал для них Гейбриел, сообщаются между собой. Дверь между двумя смежными спальнями была открыта, чем Гейбриел тут же воспользовался, как только ушел дворецкий.

Диана решила, что такое расположение спален не совсем прилично – ведь они еще не женаты. Как ни странно, близость Гейбриела в то же время успокаивала ее. В таком странном доме приятно сознавать, что, если ей понадобится помощь, жених совсем рядом, в соседней комнате.

Ни один из них до сих пор не воспользовался теплой водой, которую принесли к ним в комнаты вместе с их багажом. Отпустив горничную, Диана села на край кровати и стала наблюдать, как Гейбриел молча ходит туда-сюда.

Он ответил ей не сразу:

– Между ними, по-моему, почти тридцать лет разницы.

– Мне показалось, вы не очень-то любите свою тетку…

– Как вы проницательны!

Уловив издевку в голосе Гейбриела, Диана нахмурилась:

– Почему, дав мне прочесть первое письмо мисс Бриттон, вы не объяснили мне всей сложности здешнего положения?

Он вдруг остановился и, повернувшись к ней, настороженно спросил:

– Какого положения?

– Во-первых, жена вашего дяди вовсе не ровесница вашей матери, как я раньше считала. – Диана поморщилась. Она, конечно, знала, что брак между пожилыми представителями высшего общества и юными девушками – весьма распространенное явление, и все же…

– Как я уже неоднократно говорил в разговорах с вами, Каролиной и миссис Прескотт, я не считаю себя обязанным ни перед кем отчитываться.

Диана могла лишь вообразить себе отповедь, какую дал Гейбриел пылкой и прямодушной Каро лине!

– Но ведь вы не могли не знать, что я удивлюсь, узнав, что миссис Прескотт так молода?

– Возможно.

На взгляд Дианы, ни о какой «возможности» речь не шла.

– Значит, они с вашим дядей поселились здесь, с вашей матушкой, после кончины вашего отца?

– Похоже на то. – Губы его скривились от отвращения.

– Но наверное, ваши дядя и тетя поступили благородно, отказавшись от собственного дома, чтобы жить здесь и заботиться о вашей матушке? – неуверенно спросила она.

– Один совет, Диана, – не верьте всему, что услышите здесь. – Гейбриел пристально посмотрел на нее. – Особенно же не верьте ничему из того, что говорит миссис Прескотт.

Диана широко раскрыла глаза:

– Не понимаю…

– Тогда позвольте объяснить, – вздохнул он. – Мистер и миссис Прескотт оставили свой дом и переехали сюда вовсе не потому, что их так волновало здоровье моей матери. Я выяснил, что их дом, вместе с другим ценным имуществом, был конфискован судебными приставами в счет огромных карточных долгов дяди Чарльза.

Диана нахмурилась:

– И вы считаете, будто сейчас ваш дядя крадет деньги из наследства вашей матушки?

– Будем надеяться, он украл не все. – Гейбриел нахмурился. – Хочется верить, что отец успел хорошо узнать повадки и характер своего шурина и так составил завещание, чтобы прикасаться к основному капиталу не мог никто, кроме моей матери.

– Гейбриел, я понимаю, положение дел здесь далеко от совершенства, но, может быть, теперь, когда мы приехали, можно постараться все наладить? – тихо спросила Диана.

– Да возможно ли это? – Гейбриел резко остановился перед ней. – Если вы так думаете, прошу, расскажите, как это сделать.

Диана внутренне сжалась, понимая, что заслужила его неодобрение. Ведь она не подчинилась его желаниям и притащила их обоих в холодный, негостеприимный дом, в котором он когда-то жил. И все же в каждом положении можно найти что-то хорошее.

– Будем надеяться, что вам удастся хотя бы помириться с матерью.

– Диана, как вы еще молоды и наивны! – вздохнул Гейбриел.

Она бросила на него пытливый взгляд, угадывая за его словами душевную боль.

– Можно мне… вы не хотите, чтобы я пошла с вами, когда вы навестите матушку?

Он поднял брови:

– С какой целью?

– Ах, Гейбриел…

– Ах, Диана…

Она нахмурилась, услышав, как он передразнивает ее.

– Раз я скоро стану вашей женой, мое место – рядом с вами. Вы так не считаете?

Он прищурился и посмотрел на нее сверху вниз:

– Когда вы станете моей женой, ваше место будет не рядом со мной, а подо мной в моей постели!

От его грубости Диана вспыхнула.

– Понимаю причины вашего гнева, милорд…

– Гнева? – хмыкнул он. – Уверяю вас, по сравнению с тем, что я сейчас чувствую, слово «гнев» похоже на теплую водичку!

Она вскинула голову, заглянула в его горящие глаза и почувствовала, как по спине снова пробежал холодок. Но если раньше она испытывала от такого взгляда лишь мрачное предчувствие, то теперь она ощутила и нечто совершенно другое… Они с Малкомом много лет считались друзьями, а в последнее время многие думали, что они скоро поженятся. С Гейбриелом она знакома всего несколько дней, и все же за такое короткое время в Диане пробудились новые желания, о которых она даже не ведала в быстрых и по-юношески неуклюжих объятиях Малкома. Годами Гейбриел ненамного старше Малкома по возрасту, однако значительно превосходит его в искушенности и жизненном опыте; он точно знал, как нужно поцеловать Диану и что сделать с ней, чтобы вызвать в ней жаркий отклик.

Украдкой косясь на Гейбриела из-под полуопущенных ресниц, Диана поняла: ей хочется, чтобы он снова целовал ее так, как в прошлый раз. Его грубое упоминание брачной постели лишь разожгло ее желание…

Вместо того чтобы испуганно отпрянуть, она медленно подняла руку и приложила ладонь к его судорожно сжавшейся щеке. Его кожа оказалась теплой на ощупь, высокие скулы как будто заострились, так туго их обтягивала кожа. Потемневшие глаза стали похожи на озерца черной туши.

– Диана, я не кот и не собака, которого можно приручить лаской и поглаживанием! – прозвучал во внезапно воцарившейся тишине его хриплый голос.

Она увидела, что у него на виске снова запульсировала жилка. Взгляд ее смягчился.

– Я не такая дура, Гейбриел, и вовсе не считаю, будто вас можно приручить, – произнесла она низким, грудным голосом.

Жилка продолжала пульсировать.

– Тогда чем вы занимаетесь сейчас?

В самом деле, чем она занимается? Диана заставила его приехать сюда вопреки его воле. Они очутились в странном доме, где царит неприятная, гнетущая атмосфера; ей не по себе в обществе молодой и красивой миссис Прескотт. А ведь ей еще предстоит познакомиться с матерью Гейбриела, ставшей затворницей. И все же острее всего она сейчас ощущала его боль.

– Мне кажется, я пытаюсь вас переубедить. Как бы плохо вы обо мне ни думали, я все же вам не враг, – ответила она.

– Диана, я прекрасно знаю, кто вы такая.

– И кто же?

Гейбриел пренебрежительно фыркнул:

– Наивная молодая идеалистка, которая, несмотря на собственный неудачный опыт, все же верит, что положение, сложившееся в этом доме, может еще измениться к лучшему!

Гейбриел намеренно стремился ранить ее своей грубостью. Он понял, что преуспел, когда Диана болезненно дернулась, а ее рука медленно опустилась на кровать. В то же время он с удивлением понял, что ему приятно было согревающее тепло ее руки. Черт побери, ему не нужна ничья жалость, и меньше всего – ее! С другой стороны, он не понаслышке знал, что плотская страсть не допускает никаких посторонних мыслей. Главное – удовлетворить плотское желание. Неожиданно для себя он осознал, что очень возбужден. Гнев и досада переплавились в страстное, горячее желание. Он украдкой смотрел на Диану, любуясь ее слегка растрепанными золотисто-рыжими локонами, которые, казалось, вот-вот вырвутся на свободу, бледностью ее лица, лебединой шеей, пышной грудью, выступающей в низком вырезе розового платья. Гейбриел вдруг представил, как пойдет ей ожерелье из розового жемчуга, такого же оттенка, что и ее полная, соблазнительная грудь.

– Гейбриел! – воскликнула Диана, почувствовав, если не поняв, внезапное сексуальное притяжение, возникшее между ними.

Он смерил ее пытливым взглядом. От него не укрылось, как она разрумянилась, как засверкали ее глаза. Она нервно облизывала кончиком розового язычка пухлые, чувственные губы.

– Диана, вы боитесь меня? – тихо спросил он, понимая, что неосторожные слова заставили его самого забыть о данном себе зароке. Больше всего на свете ему захотелось немедленно заняться с ней любовью.

Ее грудь то вздымалась, то опускалась, плечи судорожно вздрагивали – чтобы подать голос, ей пришлось вначале проглотить подступивший к горлу ком.

– Мне следует вас бояться?

Он страдальчески улыбнулся:

– Вне всякого сомнения!

Диана тряхнула головой, отчего несколько шпилек выпало из прически.

– Не верю, что вы способны меня обидеть, Гейбриел!

Его улыбка на миг превратилась в волчий оскал.

– Уверяю вас, сейчас мне очень хочется кое-кого обидеть!

Она не отвела от него взгляда.

– Я не сказала, что вы не способны причинить мне вред, Гейбриел, но я не верю, что вы так поступите.

Значит, она проницательнее его самого – потому что в тот миг ему казалось, что ничто не доставит ему большего наслаждения, чем подхватить ее на руки, швырнуть на постель, рывком сорвать с нее одежду и овладеть ею. Или, наоборот, медленно уложить ее, распустить ее золотисто-рыжие волосы, не спеша раздеть и изучить каждый кусочек ее восхитительно прекрасного тела губами, руками и языком.

Чтобы хоть немного вернуть самообладание, он крепко стиснул кулаки.

– Вы пробуждаете зверя, который заключен во мне и в каждом мужчине, – предупредил он, понимая, что ему угрожает серьезная опасность. Вот-вот он отбросит в сторону здравый смысл и вопьется в ее губы страстным поцелуем.

Впервые в жизни разумной и практичной Диане расхотелось вести себя осторожно; хотелось одного – убрать холодность, возникшую между ней и Гейбриелом. Ей не терпелось сгореть в пламени страсти, которое она заметила в его пронизывающих темно-синих глазах.

Много лет назад отец показывал ей в библиотеке книгу с картинками. На одной картинке была изображена черная пантера, ее-то и напомнил ей Гейбриел. Он стал похож на огромного кота. Хищного, гибкого и опасного. Очень опасного.

Она снова приподнялась и бесстрашно погладила прядь его шелковистых черных волос, спадавшую на лоб и придававшую ему бесшабашный вид. Прошло несколько томительно долгих секунд; он смотрел в бездонные глубины ее ясных голубых глаз. Диана затаила дыхание в предвкушении чего-то необыкновенного. Он не спеша разглядывал ее лицо: точеный носик, безупречную кожу. Потом его взгляд остановился на ее полураскрытых губах.

Он словно ласкал ее взглядом; он излучал тепло, от которого у нее участилось сердцебиение. Ей показалось, будто она плавится. Жидкий огонь распространялся сверху вниз – от груди к бедрам. Ей хотелось быть к нему как можно ближе, ужасно хотелось прижать его к себе и не отпускать. Тогда он хоть ненадолго забудет о мучающей его боли, о старой ране…

– Нет, черт побери! – Неожиданно Гейбриел схватил ее за плечи и отстранил от себя. Взгляд его сделался почти свирепым.

Не зная, чем вызвано такое резкое отторжение, бедная Диана даже пошатнулась. Он же, словно стремясь еще больше унизить ее, повернулся к ней спиной и стал смотреть в окно, выходящее во внутренний двор.

Чего она ожидала? Что непростая атмосфера, царящая в доме его родителей, как-то объединит их? Что к ней Гейбриел обратится за утешением, за облегчением? Если Диана и ожидала чего-то подобного, значит, она и в самом деле оказалась такой наивной идеалисткой, какой он ее считал. Гейбриел недвусмысленно дал ей понять, что и вовсе не приехал бы сюда, если бы не ее вмешательство. За которое он вряд ли когда-либо ее простит…

Она расправила плечи:

– Может быть, сейчас вы оставите меня? Тогда я успею умыться и переодеться к ужину.

Гейбриел глубоко, с трудом вздохнул; он слышал явную боль за ее холодным тоном и знал, что эту боль причинил девушке он, оттолкнув ее. Он отказывал ей в возможности дарить ему тепло и утешение.

Как ни хотелось ему принять предлагаемое Дианой лекарство, забыться в блаженстве ее близости и не думать ни о чем, кроме физического наслаждения, разум его противился этому. Дело не только в том, что он хотел дождаться их бракосочетания. Одной мысли о том, что они впервые скрепят свои брачные узы в гнетущей атмосфере этого дома, хватило, чтобы возбуждение тут же прошло. Нет, будет гораздо лучше, если сейчас Диана немного помучается, чем им обоим потом страдать всю жизнь от тягостных воспоминаний.

Он судорожно вздохнул и спросил:

– Диана, вы ведь по-прежнему понятия не имеете, что происходит под крышей этого дома?

Она бросила на него озадаченный взгляд:

– Вы кое-что рассказывали, и теперь я сама убедилась в том, что атмосфера здесь… не самая приятная.

Гейбриел мрачно, невесело усмехнулся:

– Если бы дело было только в атмосфере!

– Так объяснитесь, Гейбриел! – попросила Диана. – Позвольте мне разделить ваши чувства.

– И вы снова попытаетесь все наладить? Как налаживали многое в собственной семье после того, как ваша мать поступила с вами намеренно жестоко и бросила вас?

Она сжалась и отпрянула от него:

– Сейчас намеренно жестоко поступаете вы.

– Извините, Диана. И сам дом, и особенно люди, которые в нем живут, невольно пробуждают во мне жестокость. – Гейбриел взволнованно провел рукой по густым волосам.

Услышав боль в его голосе, Диана сразу же смягчилась:

– Я понимаю…

– Ничего вы не понимаете! – Внезапно он презрительно рассмеялся. – Мы не пробыли здесь и часа, а мне кажется, будто я задыхаюсь!

– Тогда доверьтесь мне и облегчите свои страдания. – Она снова положила руку на его судорожно напрягшееся плечо и умоляюще заглянула ему в глаза.

– Вы считаете, что это поможет?

– Во всяком случае, от вашей откровенности хуже не будет.

– Вы ошибаетесь, Диана. Очень ошибаетесь. – Гейбриел покачал головой. Он и сам понимал: раз им придется провести здесь хотя бы одну ночь, нечестно оставлять ее в неведении. Известная особа поспешит просветить Диану и изложит ей свою версию прошлых событий. – Что ж, отлично! – Он вдруг успокоился. – Но помните, вы сами захотели все узнать и пожелали разделить со мной мою боль.

Диана не могла не заметить, как сжались его губы, как его глаза снова стали похожи на два черных камешка, тусклые и непроницаемые. Понимая, что сейчас он снял маску своей всегдашней холодной надменности, она подумала: пожалуй, не стоит обижаться на него из-за жестоких слов о ее матери. Ему сейчас очень плохо, и он ранил ее защищаясь.

Заметив испуг в ее глазах, Гейбриел криво улыбнулся:

– А может, вы передумали и предпочитаете ничего не знать?

Диана судорожно сглотнула, в глубине души возникла трусливая мысль отказаться от его откровений. Она уже не была так уверена, что ей хочется услышать то, что он собирается ей сообщить. В то же время она понимала: она не разберется в хитросплетениях его отношений с родственниками, если не узнает того, что он до сих пор от нее скрывал…

Она горделиво вскинула вверх подбородок:

– Милорд, я еще никогда не боялась правды!

Его лицо исказила гримаса боли.

– Знайте же, оттого, что вы сейчас услышите, вам захочется бежать отсюда без оглядки!

Хотя она по-прежнему решительно смотрела ему в глаза, в ней крепло дурное предчувствие.

– Ничто из сказанного вами не изменит мое мнение о вас.

– Интересно, что же вы обо мне думаете? – с любопытством спросил Гейбриел.

Прежде чем ответить, она облизала пересохшие губы.

– Я знаю, что вы обладаете развитым чувством долга по отношению ко мне и моим сестрам, своим подопечным… Что лорд Вон, офицер и джентльмен, весьма высоко ценит вас.

– Я так и не услышал, что думаете обо мне лично вы, – заметил он.

Может быть, все дело в том, что они знакомы так недавно? Диана считала разумным узнать, что думают о Гейбриеле его друзья. В своих же чувствах к жениху Диана пока не разобралась. Она знала, что Гейбриел высокомерен и нетерпим к чужим недостаткам. От нее не укрылось, что собственные чувства и переживания новоиспеченный граф Уэстборн предпочитает прятать за стеной высокомерия… В самом деле, как же она относится к нему?

Его мужская красота притягивает ее как магнит. Когда он заключает ее в свои объятия и прижимает к себе, она трепещет. Когда его красиво вылепленные губы целуют ее, у нее подкашиваются колени… Когда он нежно и в то же время уверенно ласкает ее, в ней разгорается страстное желание… Правда, сейчас ей вовсе не хотелось делиться с ним такими мыслями!

– Не трудитесь выдумывать подходящий приличный ответ, я ведь вижу, что вы не умеете притворяться! – с горечью проговорил Гейбриел, решив, что Диана пытается найти не слишком оскорбительные слова.

Она ответила ему озадаченным взглядом:

– Может быть, вы все-таки расскажете то, что мне, по вашему мнению, необходимо знать?

– С чего бы начать? – мрачно спросил он.

– Начните с начала, – посоветовала Диана.

Гейбриел посмотрел на нее в упор:

– Тогда придется возвращаться на восемь лет назад.

Восемь лет назад? Когда жизнь Гейбриела перевернул скандал, отдаливший его от семьи?

Он стиснул зубы.

– Я рассказывал вам о некоем прегрешении, в результате которого родные отреклись от меня и лишили меня наследства.

– Да…

Он сухо кивнул и отвернулся.

– Чтобы лучше разбираться в отношениях, царящих сейчас в этом доме… – Он осекся и прерывисто задышал.

– Гейбриел, если вам неприятно…

– Раз вы вынудили нас обоих приехать сюда, у меня не остается иного выхода, – угрюмо ответил он.

Диану передернуло. С самого начала Гейбриел был с ней честен, он не колеблясь поведал ей не только лучшее, но и худшее о себе. И все же он так скован и так замкнулся… Видимо, то, что он сейчас собирается ей рассказать, настолько исключительно и тягостно, что способно навсегда лишить его ее расположения…

Глава 9

– Как вам известно, меня обвинили в том, что я соблазнил молодую женщину, а затем бросил ее, хотя она ждала от меня ребенка. Так вот, эта молодая женщина – не кто иная, как Дженнифер Прескотт, жена моего дяди Чарльза.

Диане показалось, будто ее со всей силы ударили в грудь; она попятилась от него и пошатнулась, у нее перехватило дыхание, кровь отхлынула от щек. Не сводя с Гейбриела ошеломленного взгляда, она продолжала пятиться до тех пор, пока ноги не наткнулись на край кровати. Она с трудом опустилась на мягкую перину. Неправда… не может быть! Так, значит, восемь лет назад Гейбриел лишился всего из-за обвинений этой черноволосой красавицы, жены его дяди?! Хуже того, отец Гейбриела щедро заплатил Чарльзу Прескотту за то, что тот женился на женщине, которая, как он считал, беременна от его сына?

Совершенно невероятно!

В такое невозможно поверить.

С другой стороны… проблема разрешилась вполне логично. Выйдя за Чарльза Прескотта, молодая женщина сохраняла родственные отношения с отцом и матерью Гейбриела, ее ребенок также становился членом семьи. Но ребенок умер…

Наконец-то Диана поняла, почему Гейбриел и Дженнифер Прескотт относятся друг к другу с такой откровенной враждебностью, почему Гейбриел так холоден и почему так злобствует Дженнифер Прескотт.

Подняв глаза, она увидела, что Гейбриел пытливо смотрит на нее. Вся его поза выражала надменный вызов: подбородок выпячен вперед, плечи расправлены, руки согнуты, словно он собрался защищаться. Его поза недвусмысленно говорила: от ее ответа зависит не только его настроение, но и их отношения в целом. И все же Диана никак не могла представить себе, чтобы Гейбриел и красивая Дженнифер Прескотт были близки… Нет! Увидев Дженнифер своими глазами, Диана отдала должное ее красоте, но у нее не было причин не доверять Гейбриелу. Конечно, трудно поверить, что он – как, впрочем, и любой нормальный мужчина – остался холоден к своеобразной, экзотической, темной красоте Дженнифер Прескотт. Но, раз он уверяет, что невиновен, значит, она не имеет права подвергать его слова сомнению!

Диана вспомнила, что сказала недавно своей сестре Каролине. Пусть они с Гейбриелом вступают в брак по расчету; они, по крайней мере, честны друг с другом.

Все очень просто. Либо она верит на слово своему жениху, либо нет. Диана встала и подошла к окну, которое выходило на обширный парк; мысли в ее голове путались. Она попыталась хладнокровнее отнестись к тому, что только что услышала. Гейбриел по-прежнему настаивает, что невиновен в том, в чем его обвинила Дженнифер. Диана не сомневалась, что ее жених говорит правду и ему все равно, верят ему или нет.

Она предпочла ему поверить. Она должна ему верить!

Когда она наконец повернулась к нему, взгляд ее был ясен и прям. Он напряженно ждал ее ответа.

– Гейбриел, по-моему, я должна извиниться перед вами.

– Что?!

Увидев, как он ошеломлен, Диана едва заметно кивнула.

– Мне следовало самой догадаться: вам не хочется ехать в Фолкнер-Мэнор не только из-за давнишней ссоры с матушкой.

Гейбриел снова лишился дара речи. Диана очень молода, но ее хладнокровию и собранности можно только позавидовать. Они помолвлены совсем недавно, но она не перестает его удивлять! Да, как он и предполагал, Диана пережила страшное потрясение, когда он сообщил ей, кто такая Дженнифер Прескотт. Однако он заранее настроился на то, что, придя в себя, Диана либо разрыдается, либо начнет осыпать его горькими упреками. А она извинилась перед ним! Его юная невеста повела себя как вполне зрелый человек, по сравнению с ее реакцией собственные гнев и презрение показались Гейбриелу нелепыми и смехотворными…

– Женитьбу дяди на Дженнифер Линдсей – так ее тогда звали – мне тоже не хочется обсуждать, – заявил он.

Диана бросила на него сочувственный взгляд:

– Я вас понимаю.

– В самом деле?

– Ну конечно! – ответила она. – Восемь лет назад ваши родные не поверили вам, а женщину, обвинившую вас в тяжком преступлении, приняли в семью, допустили в свой круг, откуда вас изгнали… По отношению к вам они поступили вдвойне жестоко!

Жестоко до такой степени, что Гейбриел уехал и поклялся, что ноги его больше не будет в отчем доме. И все же ему пришлось нарушить клятву. Он не только вернулся в дом, где прошло его детство, но и встретился с Дженнифер Прескотт – правда, едва ли ее отношение к нему можно назвать приветливым. Интриганка, разбившая ему жизнь, при виде его переменилась в лице и явно испугалась.

– Да, все так и было, – согласился он.

– Ваши дядя и тетя были знакомы до того, как ваш отец устроил их брак?

– Видимо, да, – ответил Гейбриел.

– Но вы не знаете наверняка?

– Откровенно говоря, не понимаю, какое это имеет значение. – Гейбриел пожал плечами. – Чарльз довольно часто гостил в Фолкнер-Мэнор, а Дженнифер жила совсем рядом, в деревне. Обычно Чарльз приезжал, чтобы взять у отца денег взаймы. Хотя отец прекрасно понимал, что Чарльз не собирается возвращать ему деньги, что он мог поделать? Чарльз всегда был должен ростовщикам, но он брат моей матери и единственный ее родственник.

– Конечно, при таких обстоятельствах вашему отцу трудно было отказать ему.

– Невозможно, – кивнул он.

– Красив ли ваш дядя? – задумчиво спросила Диана.

Гейбриел нахмурился:

– Не понимаю, какое отношение к происходящему имеет внешность моего дяди!

Диана пожала белоснежными плечами:

– Мне просто интересно, есть ли между вами семейное сходство.

– Почему вас так интересует этот вопрос?

Она видела, что Гейбриел едва сдерживает досаду.

В самом деле, почему ее так интересует этот вопрос? Положение их оказалось куда сложнее, чем представлялось ей до поездки в Кембриджшир. Несомненно, Дженнифер Прескотт – красавица. То, что она и ее муж поселились в Фолкнер-Мэнор, а Чарльз ведет дела овдовевшей сестры, которая после смерти мужа не покидает своих апартаментов, – явное доказательство, как ранее отметил Гейбриел, что Дженнифер стала фактически хозяйкой в Фолкнер-Мэнор. Почему она так испугалась при виде Гейбриела? Жаль, что никто не удосужился просветить Диану заранее…

Лично познакомившись с Дженнифер Прескотт, Диана сразу же прониклась к ней неприязнью. Один вопрос не давал ей покоя. Если восемь лет назад Дженнифер ждала ребенка не от Гейбриела, тогда чей это был ребенок?

Диана улыбнулась. Как разыгралось ее воображение!

– Ваш дядюшка представляется мне дородным джентльменом среднего возраста…

– Вы угадали только возраст. Внешность же его можно описать двумя словами: «обаятельный мошенник», – врастяжку ответил Гейбриел. – Более того, еще несколько лет назад Чарльз считался весьма выгодным женихом, но потом пагубное пристрастие к азартным играм оттолкнуло от него мамаш из высшего общества, мечтающих выдать замуж своих дочек.

– Понятно…

Гейбриел бросил на невесту досадливый взгляд:

– Что именно вам понятно?

Диана еще сама не была до конца уверена в своих подозрениях; ей нужно провести здесь больше времени, понаблюдать за миссис Прескотт – и, может быть, за ее мужем, если он, приехав из Лондона, еще застанет их в Фолкнер-Мэнор. Только тогда сумеет она понять, справедливы ли смутные догадки, которые зародились в ее мозгу.

Она покачала головой:

– Пожалуй, хватит говорить о Прескоттах. У нас есть еще немного времени до ужина; вы не хотите навестить матушку?

– Хочу. – По правде говоря, хотя Гейбриел очень соскучился по матери, идти к ней ему не слишком хотелось. С матерью его всегда связывали более близкие отношения, чем с отцом, но их близость прекратилась после того, как его выгнали из родного дома. За все то время, что Гейбриел провел за границей, мать ни разу не написала ему. Поэтому, несмотря на заверения Элис Бриттон, что мать тоскует по нему, он по-прежнему сомневался.

– За меня не беспокойтесь, – продолжала Диана. – За время вашего отсутствия я успею умыться и переодеться к ужину. В конце концов… – она чуть скривила губы, – нельзя позволять миссис Прескотт думать, будто вы женитесь на провинциальной простушке!

Гейбриел нахмурился:

– Мнение миссис Прескотт по какому бы то ни было поводу меня совершенно не интересует. И меньше всего меня заботит, что она подумает о женщине, на которой я собираюсь жениться.

Диана подавленно улыбнулась:

– Знаете ли, у нас, женщин, свои взгляды на подобные вопросы.

– Будьте осторожны, Диана! – предупредил он. – Я на собственном горьком опыте узнал, как опасно иметь врага в лице такой женщины, как Дженнифер.

– Гейбриел, пусть я и прожила всю жизнь в глуши, но уверяю вас, я немного разбираюсь в характерах представительниц моего пола. И потому смею вас заверить: вскоре миссис Прескотт убедится, что я умею думать и делать собственные выводы.

Гейбриел невольно залюбовался своей невестой. Он не мог не восхищаться ее непреклонной решимостью, той силой характера, которая позволяла ей долгие годы заботиться об отце и младших сестрах – а совсем недавно помогла принять его брачное предложение. Однако та же самая непреклонность привела к тому, что он вынужден был, вопреки своему желанию, последовать за ней в Кембриджшир.

Неожиданно он понял, что больше не сердится на Диану. Она чистосердечно призналась, что считала, будто действует в его интересах. Может быть, так оно и есть… А может, Гейбриел слишком долго откладывал визит к матери!

– Дорогая моя, вашей силе духа можно только позавидовать.

Она ответила ему доверительной улыбкой:

– Милорд, пусть мы с вами и вступаем в брак по расчету, а не по любви, но никакой расчет не помешает мне хранить верность вам и нашей помолвке.

В ее верности он не усомнился, даже узнав, что Диана уехала в Кембриджшир, взяв с собой лишь одну горничную. Она решила, что так будет правильно. Вот и сейчас она, судя по всему, считает, что они должны здесь остаться, несмотря на то что ей стала известна истинная причина непростых отношений, связавших ее жениха с обитателями Фолкнер-Мэнор.

Чем больше росло его уважение к невесте, тем больше Гейбриел презирал молодого идиота, который отверг любовь и преданность Дианы…

– Дорогая моя, я не достоин такой преданности, – хрипло прошептал он, беря ее руку в свою и поднося ее к губам. Он поцеловал ее ладонь, затянутую в перчатку, и, перед тем как выпустить руку, сжал ее пальцы.

– Смею надеяться, скоро вы ее заслужите! – Глаза ее лукаво сверкнули, уголки губ поднялись вверх.

Неожиданно для себя он улыбнулся в ответ, но сразу помрачнел, вспомнив, что его ждет.

– Как вы и предлагаете, сейчас я навещу матушку, а вас оставлю переодеваться к ужину.

Пока Гейбриел не вышел из ее спальни, Диана не понимала, что стоит затаив дыхание. Она судорожно втянула в себя воздух, когда за ним закрылась дверь. Как странно! Можно подумать, она разучилась дышать – и только потому, что он взял ее руку и поцеловал! В прошлом по светским обычаям ее руку целовали многие мужчины, как старые, так и молодые, но они всегда целовали тыльную сторону ладони… В прикосновении же Гейбриела угадывалась особая близость: вначале он нежно поцеловал ее ладонь, а затем сжал ее пальцы. Даже сквозь кружевную перчатку Диана до сих пор чувствовала тепло его губ. Она закрыла глаза и отчетливо пред ставила его себе, как будто он по-прежнему стоит рядом. Она с нежностью вспоминала и его растрепанные черные волосы, и сапоги, забрызганные грязью с дороги. Не приходится сомневаться в том, что Гейбриела, причесанного и одетого по последней моде, можно считать одним из самых красивых представителей лондонского высшего общества. Но он был дорог ей и таким, каким она видела его только что, – с растрепанными волосами, в слегка запачканном дорожном костюме. Ей показалось, что в последнее время он утратил часть своей надменности.

Гейбриел попал в переплет по ее милости, тем более она не имеет права его бросать. Диана все больше убеждалась в том, что тревога, сквозившая в письмах Элис Бриттон, была вполне оправданной. В этом доме в самом деле происходит что-то странное.

* * *

– Гейбриел!

Войдя к себе в спальню, Гейбриел вскинул голову и увидел Диану. Она стояла у двери, соединяющей их апартаменты. Глядя на нее, он постарался изгнать из головы неприятные мысли. Как она и обещала, она воспользовалась предоставленным ей временем с толком: умылась и переоделась к ужину. Ее шелковое с кружевной отделкой платье цвета топленых сливок выгодно подчеркивало красоту ее кожи цвета магнолии, ее ясные голубые глаза, полные алые губы, похожие на спелую клубнику, и рыжевато-золотистые локоны, которые были собраны в прическу с помощью двух гребней, инкрустированных жемчугом, – все было великолепно! Его невеста являла собою зрелище небывалой красоты.

Выражение его лица немного смягчилось.

– Диана, вы выглядите… очень мило.

– Так и было задумано. – Она вошла к нему в комнату. – Как чувствует себя ваша матушка?

Гейбриел тут же посерьезнел.

– Трудно сказать, ведь все то время, что я провел у нее, она спала.

Он не сказал, как был потрясен видом матери. За прошедшие годы она сильно постарела. Лицо ее осунулось, побледнело, а в густых темных волосах появились седые пряди.

Диана нахмурилась:

– Значит, она не знала о вашем присутствии?

– Нет.

– Вы не пытались ее разбудить?

– Конечно пытался! – досадливо ответил Гейбриел. – Я взял ее за руку и разговаривал с ней, но она так и не проснулась.

По ожесточенности его лица Диана поняла, как ему сейчас больно. Ничего удивительного! Он так долго ждал встречи с матерью! Наверное, он сильно разочарован. Фелисити Фолкнер даже не проснулась и не поняла, что к ней пришел ее единственный сын.

Подойдя к нему, она легко положила руку ему на плечо и снова почувствовала, как напряжены его мышцы.

– Наверное, утром вам повезет больше.

– Будем надеяться. – По правде говоря, состояние матери его сильно встревожило; он пожалел, что так долго тянул с приездом. Пожалуй, нужно подробнее расспросить обо всем Элис Бриттон, а также извиниться за свой прежний, сухой и лаконичный ответ. Теперь он понимал, что компаньонка матери преуменьшила степень опасности. Больше всего Гейбриелу сейчас хотелось увезти мать из этого дома. Лишь бы она только была в состоянии передвигаться. И лишь бы выразила желание уехать с ним…

– Гейбриел, я не сомневаюсь: когда ваша матушка проснется, она будет очень рада снова видеть вас, – заверила его Диана, ободряюще улыбаясь ему.

В его ответной улыбке отсутствовала всякая уверенность.

– Будем надеяться! – только и произнес он.

– Вы с матушкой были близки?

– Очень. – Тридцать лет назад, когда отец Гейбриела женился на двадцатилетней Фелисити, ему исполнился тридцать один год. Он не любил, когда его отвлекали от его повседневных дел, и потому после рождения сына не часто посещал детскую. Интерес к сыну проснулся позже, когда Гейбриел достаточно подрос и его можно было учить стрелять и ездить верхом. Мать относилась к единственному сыну совершенно по-другому. С самого раннего его детства она проводила рядом с ним большую часть времени. Поэтому Гейбриел привык к доверительным, теплым отношениям с матерью. Вот почему сейчас ему невыносимо было видеть, как она ослабла и постарела.

Диана кивнула:

– Не сомневаюсь, ваши отношения вскоре восстановятся!

Гейбриел удрученно вздохнул и ответил:

– Хорошо, что хотя бы один из нас оптимист!

– Помимо оптимизма, мне свойственна и предусмотрительность. Посмотрите, я заранее приготовила ваш вечерний костюм!

Обернувшись, Гейбриел действительно увидел, что его одежда аккуратно разложена на кровати, чтобы он мог переодеться, как только умоется и приведет себя в порядок.

– Я сочла своим долгом приготовить вам одежду, потому что вы по моей вине остались без камердинера. – Она озорно улыбнулась ему.

Гейбриел заметил, что Диана действительно позаботилась обо всем: даже запонки лежали рядом с шейным платком. Он бросил на нее удивленный взгляд и заметил:

– Многие женщины не разбираются в тонкостях мужского туалета.

Диана заметно погрустнела.

– За два года до смерти отец решил отказаться от услуг камердинера, – объяснила она, – поэтому мне самой приходилось следить, чтобы он не спускался в столовую в ночной рубашке!

Гейбриел насупился; Диана упорно отводила глаза в сторону. Затем она убрала руку с его плеча, отвернулась и посмотрела в окно. Она так молода, а ей пришлось взвалить на свои плечи заботу об отце, который все больше замыкался в себе, и о двух непослушных младших сестрах. И все же, рассказывая о своих близких, она не проявляла ни досады, ни раздражения, Гейбриел слышал в ее голосе лишь любовь и одобрение. Он еще ни разу в жизни не встречал девушку, подобную Диане… И вряд ли когда-нибудь встретит!

А Диана очень скоро станет его женой.

Он всерьез сомневался, что заслуживает такого счастья, тем более что к выбору жены отнесся довольно поверхностно. Но его можно будет назвать совершенным болваном, если он воспримет неожиданный подарок судьбы как нечто само собой разумеющееся.

Гейбриел с нежностью смотрел на затылок Дианы, казавшийся таким беззащитным. Он любовался ее мягкими золотисто-рыжими волосами, на фоне которых ее кожа казалась особенно белой. Безупречными линиями ее полуобнаженных плеч и рук. Ее горделивой осанкой и женственными изгибами фигуры. Неожиданно он понял: ему все равно, где они находятся и зачем приехали сюда. Он хочет – нет, жаждет – близости с Дианой, как никогда еще в жизни ничего не жаждал!

Глава 10

Гейбриел так долго молчал, что Диана испугалась. Наверное, она опять чем-то вызвала его недовольство. Интересно, чем? Тем, что приготовила ему вечерний костюм, чтобы он переоделся к ужину, как только вернется от матери? А может, она ошибается и он злится не на нее, а на самого себя?

– Милорд… – начала она и вдруг тихо ахнула, полуобернувшись и увидев, что Гейбриел неслышно подошел к ней вплотную. Он очутился так близко, что она явственно ощутила жар, идущий от него, жар, который опалил ее даже сквозь платье. Медленно подняв голову и посмотрев ему в глаза, она рассмотрела даже черные кольца, окружающие темно-синие радужки и придающие его глазам такое волнующее и тревожное выражение. Диана невольно потупилась, но взгляд ее уткнулся в четкий рисунок его красиво вылепленных губ, которые – теперь она знала это! – иногда бывают такими ласковыми и нежными.

Внезапно она опомнилась. Совсем неподходящие воспоминания и мысли лезут ей в голову, когда они вдвоем в его спальне!

– Диана!

Она покосилась на него из-под длинных ресниц, по спине пробежал холодок. Она узнала знакомую хрипотцу в его голосе. Похоже, она ошибалась и Гейбриел вовсе не злится на нее, он испытывает нечто совершенно другое…

Она облизнула губы кончиком языка и быстро сказала:

– Вам в самом деле пора переодеваться к ужину.

– Охотно – если вы и дальше соизволите заменять мне камердинера! – Гейбриел на миг закрыл глаза, и Диана не успела разглядеть выражение его потемневших глаз.

Она едва не задохнулась; во рту внезапно пересохло, потому что ей показалось, что даже воздух в комнате сгустился, наполнившись жарким ожиданием.

– Конечно, я помогу вам, если нужно…

Он едва заметно улыбнулся:

– Особой нужды в вашей помощи нет, но почему бы нам не воспользоваться тем, что мы одни и нам никто не мешает?

Диана расслышала чувственные нотки в его голосе, и ее снова обдало жаром. Все, кроме него, исчезло, словно куда-то провалилось. Она видела и ощущала только его одного.

– В таком случае повернитесь, пожалуйста.

Те несколько мгновений, пока Гейбриел не сводил с нее взгляда, показались ей вечностью. Наконец он едва заметно кивнул и повернулся к ней спиной. Диане подумалось: едва ли он так доверяет многим людям.

Когда Диана робко коснулась его ворота, Гейбриел почувствовал, как дрожат ее руки. Едва заметно она погладила завитки его темных волос на затылке, и он с трудом удержался от стона удовольствия. Визит к матери оказался бесплодным: ему не удалось не только побеседовать с ней, но и понять, рада ли она его приезду. Когда, вернувшись к себе, он увидел, что Диана ждет его, он испытал странное и незнакомое чувство радости. Непривычного тепла. Весьма странные ощущения для человека, последние восемь лет привыкшего холодно сторониться не только врагов, но и друзей.

Гейбриел оказался так высок, что Диане пришлось встать на цыпочки, чтобы спустить с его плеч превосходно сшитый сюртук и помочь ему выпростать руки. Касаясь его широких плеч, мускулистой груди и длинных рук, она понимала, как близка к нему. Кровь прилила ей к лицу, когда он развернулся к ней лицом, очевидно ожидая, что после сюртука она снимет с него жилет. Охвативший ее жар не был связан с чувством стыда оттого, что ей пришлось исполнять услуги камердинера, зато связан с теми интимными удовольствиями, на которые он ей намекнул.

Тая под его пронизывающим взглядом, она дрожащими пальцами расстегивала пуговицы на его серебристом парчовом жилете и всякий раз невольно вздрагивала, если ее ладони касались его груди. Наконец, сняв с него жилет, она положила его на кровать, рядом с сюртуком.

Замявшись, она спросила:

– Вы хотите, чтобы я сняла с вас и шейный платок, и рубашку – или предпочитаете заняться этим сами?

– А вы что предпочитаете? – негромко спросил он.

Сердце екнуло у Дианы в груди при одной мысли о том, что она сейчас снимет с него рубашку и обнажит его мускулистую грудь. Она бросила на него быстрый взгляд и тут же отвела глаза в сторону. От нее не укрылось, как жадно он разглядывает ее грудь, видную в низком вырезе платья.

От волнения у нее даже сел голос.

– Разумно ли мы поступаем, Гейбриел? – тихо спросила она.

– Неужели все, что между нами происходит, должно быть разумным? – возразил он.

Она покосилась на него из-под длинных ресниц:

– Но ведь нас ждут к ужину!

– Я определенно проголодался, но к еде мой голод не имеет никакого отношения, – ответил он, не сводя с нее пламенного взгляда.

Диана поняла, что у нее нет сил противиться его страсти; она словно растворялась, плавилась на медленном огне его желания, которое он даже не пытался скрыть. Несмотря на недавнее противостояние, под крышей Фолкнер-Мэнор они обрели поистине драгоценную близость. Здесь и сейчас они только вдвоем. Между ними словно протянулась ниточка взаимопонимания, которую они оба отчетливо ощущали. Помогая ему раздеться, Диана испытывала совсем иные чувства, чем в прошлом, когда ухаживала за отцом…

– Да уж, надеюсь, вы не испытываете ко мне дочерней привязанности!

– Ах! – Она залилась густым румянцем, когда он насмешливо ответил на слова, которые, как ей казалось, возникли лишь в ее голове, но которые она, очевидно забывшись, произнесла вслух.

– Да, – кивнул он, любуясь ее раскрасневшимися щеками, ее ясными, сверкающими голубыми глазами. Понизив голос до хрипловатого шепота, он спросил: – Какие же чувства вы испытываете сейчас?

– Иного рода. Совершенно иного рода, – тихо, задыхаясь, ответила она, отчего его пробила дрожь.

И все же он не сдавался:

– Не неприятные?

– Н-нет… совсем нет.

– В таком случае продолжим! – Гейбриел схватил ее за руки и приложил ее ладони к своей вздымающейся груди.

Едва дотронувшись до него, ощутив сквозь тонкий шелк его стальные мускулы, услышав биение его сердца и загоревшись от его жара, Диана сразу поняла, почему им не следует продолжать ни при каких обстоятельствах… И почему им непременно нужно продолжить!

Дрожащими пальцами она начала развязывать сложный узел, каким был завязан его шейный платок; сняв платок, она положила его на кровать, рядом с сюртуком и жилетом. Сгорая на огне его пытливого взгляда, она медленно расстегнула четыре пуговицы у ворота его шелковой рубашки и увидела загорелую кожу и поросль темных курчавых волос на груди.

– Вы не закричите, если мне придется и вовсе снять мою заношенную за время пути рубашку?

Диана подняла светлые брови:

– Я никогда не кричу, милорд!

Гейбриел прекрасно представлял, в каких случаях она все-таки может закричать, воображая, как его губы и руки проникают в самые сокровенные уголки ее тела.

Он небрежно снял рубашку через голову и швырнул ее на пол.

– Оставьте! – велел он, когда Диана нагнулась, чтобы поднять ее. – Ради всего святого, Диана, прикоснитесь ко мне! – Он стиснул зубы, готовясь выдержать первое прикосновение ее тонких пальчиков к своей обнаженной коже. Посмотрев на нее, он заметил, как она быстро облизнула губы кончиком языка, а затем легко дотронулась до его груди – вначале робко, затем все увереннее. Она погладила его выпуклые грудные мышцы и нечаянно царапнула ногтем сосок, выступивший из-под курчавой поросли. Гейбриел судорожно вздохнул и затаил дыхание. Диана замерла и воззрилась на него ошеломленным взглядом.

– Значит, вам это так же нравится, как… – Она смущенно осеклась и зарделась.

– Как и вам? – хрипло закончил за нее Гейбриел. – О да!

– Я и понятия не имела! – Она снова дотронулась до него и раскраснелась от радости, ощутив, что его тело отвечает на ее прикосновения. Она видела, как он напрягся, как согнул руки в локтях и стиснул кулаки. Его реакция свидетельствовала о том, что он тоже испытывает удовольствие от нежного прикосновения ее пальцев.

В детстве Диана любила сидеть в отцовской библиотеке и листать книги. Фигура Гейбриела, его широкая, мускулистая грудь и плоский живот живо напомнили ей древнегреческих богов, чьи изображения она находила в отцовских книгах. Как оказалось, ей очень приятно доставлять ему удовольствие – такое же, какое доставлял он ей, когда ласкал и приникал губами к ее губам. О да…

– Диана, что вы делаете?

Ее губы и язык сосредоточенно исследовали его.

Уловив в его голосе возбуждение, она радостно улыбнулась и взглянула на него снизу вверх из-под полуопущенных ресниц. От нее не укрылось его напряжение; челюсти судорожно сжались, на виске пульсировала жилка.

– Вы хотите, чтобы я прекратила?

– Нет, во имя всего святого, не останавливайтесь! – простонал он, зарываясь рукой в густые волосы у нее на затылке и притягивая ее к себе.

Повторять не понадобилось: Диана продолжала покрывать поцелуями его грудь, а руки спускались все ниже, легко лаская мускулистый, плоский живот. Опустив голову, она увидела, до какой степени он возбудился; еще немного – и на нем лопнут панталоны. К ее изумлению, сама она также ощущала сильный жар между ног. Груди налились и сладко заныли, отвердевшие соски готовы были разорвать тонкую материю сорочки. Для Дианы стало откровением, что, даря Гейбриелу физическое наслаждение, она также испытывает его…

– Гейбриел, если уж вам так не терпится переспать с будущей женой, советую на всякий случай запирать дверь спальни! – В ледяном презрительном голосе, прервавшем их близость, не слышалось ни малейшего смущения.

При первых же звуках знакомого неприятного голоса Диана смертельно побледнела и с виноватым видом отпрянула от Гейбриела. Обернувшись, она увидела, что в дверях, соединяющих две спальни, стоит Дженнифер Прескотт. Заметив, что миссис Прескотт взирает на нее с нескрываемым презрением, Диана покраснела от унижения.

– А вам советую научиться стучать, прежде чем входить в чужую комнату! – хрипло ответил Гейбриел в наступившей холодной тишине. Правда, Диану по-прежнему согревало его тело, пышущее жаром, потому что он крепко прижимал ее к себе.

Дженнифер презрительно скривила рот:

– Не волнуйтесь, я запомню на будущее!

– Еще лучше, если вы вообще не будете входить ни в одну из наших спален, пока мы с Дианой здесь живем, – парировал Гейбриел. – Но, раз уж вы сюда явились, потрудитесь объяснить, чего вы хотите!

– Вы так задержались наверху, что я подумала, не лучше ли прийти и напомнить вам обоим, что ужин сейчас подадут.

– Оказывается, в Фолкнер-Мэнор так мало слуг, что вам самой приходится исполнять обязанности служанки, – насмешливо заметил он.

Дженнифер возмущенно вскричала:

– Какой вы грубый, Гейбриел!

– Я даже еще не начал грубить, – протянул он в ответ.

Глаза Дженнифер загорелись злобным блеском, она подчеркнуто внимательно осмотрела смущенную и растрепанную Диану, а затем и полураздетого Гейбриела. Ее жадный взгляд задержался на его широкой, мускулистой груди.

Когда Гейбриел перехватил взгляд Дженнифер, внутри у него все сжалось от отвращения.

– Вы удовлетворили свое любопытство, а теперь убирайтесь! – приказал он.

Карие глаза Дженнифер полыхнули яростью.

– Когда-нибудь вы поплатитесь за свои оскорбления! – сквозь зубы процедила она.

Он ответил ей презрительным взглядом:

– Мадам, ваши угрозы меня не пугают.

– В самом деле? – Ее мрачный взгляд ненадолго задержался на молодой женщине, которая безмолвно застыла перед Гейбриелом. – Относится ли то же самое к леди Диане?

Гейбриел крепче прижал Диану к своей теплой груди.

– Берегитесь, мадам! Если я увижу, что вы хотя бы пытаетесь словом или делом обидеть Диану, я сочту, что вы нанесли оскорбление мне лично. И отвечу соответственно!

– Кто бы мог подумать, Гейбриел, что вы способны так нежно любить? – Дженнифер не скрывала насмешки.

Он ответил ей ледяным, заносчивым взглядом:

– Достаточно посмотреть на вас, мадам, и все нежные чувства как рукой снимает!

Диана успела полностью оправиться от смущения после того, как Дженнифер застала их с Гейбриелом в такой пикантной ситуации. Более того, стоя рядом с ним и чувствуя идущее от него тепло, она все больше смелела. Он защищает ее! Впрочем, скорее всего, она тешит себя иллюзиями; если перепалка продолжится, им обоим придется плохо.

– Вы, кажется, хотели мне что-то сказать, миссис Прескотт? – Она в упор посмотрела на Дженнифер и язвительно уточнила: – Из того, что я еще не знаю, разумеется.

– Ничего, я могу подождать… и более подходящего времени, – произнесла тетка Гейбриела.

– Сейчас время для ваших откровений явно неподходящее, – заметил Гейбриел.

Дженнифер задумчиво прищурила карие глаза:

– Не знаю, Гейбриел, с чего вы так взбеленились… В конце концов, я не в первый раз вижу вас без одежды! – Диана невольно ахнула; заметив это, ее соперница торжествующе ухмыльнулась. – Вижу, вы нарастили мускулы, возмужали и окрепли. Но, надеюсь, родимое пятно на вашем левом бедре осталось на месте?

– Вон отсюда! Убирайтесь немедленно! – процедил Гейбриел сквозь стиснутые зубы.

Дженнифер, однако, как будто не слышала его. Она посмотрела на ошеломленную Диану:

– Позвольте дать вам совет, леди Диана! Не верьте всему, что говорит вам ваш жених. Скоро вы убедитесь в том, что его память во многих отношениях… что называется, избирательна.

– В том, что касается вас, моя память в самом деле избирательна, – зарычал Гейбриел. – Более того, ее вовсе не существует!

Дженнифер язвительно улыбнулась:

– Если кто-то кое о чем предпочитает не вспоминать, это не значит, что ничего не было!

– А если кое-что предпочитают выдумывать, это не значит, что нечто происходило в самом деле! – парировал он.

Дженнифер по-прежнему торжествующе улыбалась.

– Итак, жду вас внизу. – Она развернулась, вышла через соседнюю спальню и тихо прикрыла за собой дверь, ведущую в коридор.

Диана стояла, не шевелясь, в объятиях Гейбриела, прежняя ее уверенность дрогнула под лавиной двусмысленных намеков. Голова шла кругом. Она не сомневалась, что Дженнифер Прескотт нарочно стремилась задеть их обоих. Диану, во всяком случае, ее слова сильно встревожили. Но означает ли это, что в злых словах есть хоть капля правды? А может, все-таки?..

Дженнифер Прескотт уверяет, что в прошлом видела Гейбриела без одежды и даже заметила, что он возмужал и окреп. Откуда ей известно о родимом пятне на его левом бедре? Сама Диана понятия о нем не имела. Значит, доля истины в словах Дженнифер все же есть?

– О чем вы думаете?

Гейбриел по-прежнему прижимался к ней всем телом, но радость бесследно исчезла. Правда, она чувствовала, как часто он дышит и как весь напрягся, застыл в ожидании ее ответа.

Она судорожно вздохнула:

– Милорд, у вас правда есть родимое пятно на левом бедре?

– Черт побери! – рявкнул он.

– Значит, это правда?

– Да!

– Боже правый… – Она высвободилась из его объятий и отошла подальше, даже не понимая, как сильно задела его своим недоверием. Сейчас ей хотелось только одного: отойти от него подальше. Подумать.

Гейбриел, однако, не дал ей такой возможности.

– Диана, это не то, что вы подумали!

– Тогда объясните, что означают ее слова! – Она вскинула на него озадаченный взгляд. – Я доверяла вам, Гейбриел, я вам поверила…

Он тут же замкнулся в себе, снова стал безучастным и равнодушным. Как будто надел на лицо маску.

– Ничто из того, что здесь произошло, не помешает вам и впредь верить мне.

– Тогда прошу вас, объясните, почему этой женщине известно о родимом пятне, которое, по вашим же собственным словам, существует на самом деле?

В глубине души она сознавала, что ведет себя очень непоследовательно, но вскипевшая в ней ревность не позволяла прислушиваться к доводам разума и заставляла прибегнуть к пылким обвинениям!

Гейбриел раздраженно провел рукой по своей густой шевелюре. Он не привык к подобным расспросам. Более того, он еще давным-давно дал себе слово, что никогда больше не станет ни перед кем оправдываться. Вот только… Судя по всему, Дженнифер слов на ветер не бросает, а Диана и без того многое приняла на веру. А ведь она не обязана слепо доверять ему во всем! Неужели она считает, что у жениха нет поводов ее обманывать? Будь проклята Дженнифер Прескотт! Пусть она горит в аду!

Он стиснул зубы.

– Вы в детстве никогда не убегали из душной классной комнаты, чтобы поплавать в речке в одном нижнем белье с деревенскими ребятишками?

– Нет.

Отчего-то Гейбриел заранее предвидел, что Диана ответит именно так: она с самых юных лет была слишком занята заботой об отце и сестрах, и у нее не было ни времени, ни желания самой вести себя по-детски.

– А я убегал, – без выражения ответил он. – Часто.

– И жена вашего дяди была в числе деревенских ребятишек, которые купались с вами в речке?

– Да, хотя тогда ее звали Дженнифер Линдсей… она тоже любила купаться в речке, – вызывающе ответил Гейбриел, по-видимому не склонный извиняться.

Как будто он ожидал, что Диана тут же усомнится в его словах…

Сила неожиданно вскипевшей в ней ревности настолько потрясла Диану, что она не знала, что и подумать. И чему верить. До приезда в Фолкнер-Мэнор молодая женщина из прошлого Гейбриела была для нее безликой и безымянной особой. Она испытала шок, узнав, что эта особа теперь замужем за дядей Гейбриела. Теперь же оказалось, что Гейбриел и Дженнифер Линдсей – друзья детства. Диана совсем упала духом. Она быстро размышляла. Гейбриелу исполнилось всего двадцать, когда разразился скандал. Он был юношей, который, судя по его характеру, стремился к физическим наслаждениям. Дженнифер Прескотт и сейчас отличается поразительной, чувственной красотой; скорее всего, и восемь лет назад она была такой же красивой и чувственной. Неужели тогда Гейбриелу, куда более пылкому и безрассудному, чем сейчас, удалось устоять против ее чар?

Всего час назад Диана была совершенно уверена в том, что на слово жениха можно положиться. Что у Гейбриела нет оснований обманывать ее или что-то от нее скрывать. Да и какой ему смысл лгать и изворачиваться, если он совершенно равнодушен к мнению о себе окружающих?

И все же ядовитые слова миссис Прескотт поколебали ее уверенность в искренности Гейбриела – в том, что касается прошлого. Диане очень хотелось ему поверить. Она не сможет стать женой человека, в правдивости которого сомневается! И в то же время невозможно отрицать: замечание Дженнифер Прескотт посеяло в ней зерно сомнения…

Она тряхнула головой, прогоняя неприятные мысли; ей трудно оказалось смотреть Гейбриелу в глаза.

– Предлагаю отложить разговор на потом…

– Диана, мы выясним все сейчас! Сейчас или никогда! – Он показался ей совершенно незнакомым человеком.

– Мне о стольком придется подумать… – Диана сдвинула брови.

– О чем, например?

– Невозможно отрицать, что миссис Прескотт красива…

Гейбриел презрительно хмыкнул.

– Меня эта женщина не интересует. Никогда не интересовала и не будет интересовать. Либо вы верите мне на слово, либо нет.

Диана посмотрела на него в упор. Лицо его выражало крайнюю степень несговорчивости. Глаза превратились в кусочки темного льда, кожа на скулах натянулась, рот сжался в твердую, неумолимую линию, подбородок упрямо выдвинулся вперед. Гейбриел показался ей совершенно непоколебимым. Диана поняла: если она ему не поверит, он не сделает и шага ей навстречу.

Она вздохнула:

– С вашей стороны несправедливо оказывать на меня такой нажим, ведь после нашего приезда сюда многое изменилось!

Гейбриел задумался. В самом ли деле он поступает несправедливо? После приезда в Фолкнер-Мэнор Диана многое узнала о его прошлом! Может быть, сейчас ей просто не под силу верить ему на слово? Да, наверное, непросто склониться к его точке зрения только потому, что он ее в этом уверяет!

Гейбриел вынужден был признать, что в чем-то Диана права. Однако он восемь лет жил в одиночестве и не искал ни одобрения, ни оправдания. Гордость повелевала ему и сейчас ни о чем не просить – даже эту храбрую молодую женщину, согласившуюся стать его женой.

– Гейбриел, попробуйте себе представить, – низким, грудным голосом продолжала Диана, – как повели бы вы себя, если бы мы поменялись ролями? Если бы, например, Малком Касл признался вам, что ему известно о родинке на моей левой груди?

– Я и сам видел эту родинку, – досадливо заметил Гейбриел.

Диана слегка зарделась:

– Да, видели…

Он прищурился:

– Допустим, нам с этим джентльменом в самом деле пришлось обсуждать столь щекотливый предмет… Он и в самом деле настолько осведомлен?

– Разумеется, нет! – Щеки ее покрыл густой румянец.

– Тогда не вижу смысла в вашем сравнении, – ответил Гейбриел. Неожиданно для себя он испытал облегчение оттого, что никто, кроме него, не любовался обнаженной грудью Дианы.

Ему неприятна была сама мысль о том, что Касл мог опередить его. Его охватывала ярость при мысли о том, что другой мог быть так близко знаком с нежными изгибами ее тела. Собственная реакция встревожила его, потому что она говорила о чувствах, которые он считал совершенно неприемлемыми для себя.

Он резко выпрямился:

– А теперь прошу вас оставить меня, чтобы я мог умыться и переодеться к ужину!

Диане уже не хотелось спускаться вниз, к ужину… Нет, более того, она понимала, что не испытывает ни малейшего желания принимать участие в трапезе, атмосфера которой в лучшем случае сулила стать неловкой, а в худшем – неприятной! Но сейчас уже поздно отказываться от еды; отказавшись, она лишь выкажет слабость в глазах Дженнифер Прескотт и не заслужит поддержки Гейбриела. Конечно, Диана понимала, что миссис Прескотт намерен но задела Гейбриела. Она применила запрещенный прием и вышла из их поединка победительницей. Миссис Прескотт злонамеренно посеяла зерна сомнения в душе Дианы и отдалила ее от жениха. Диане страстно хотелось развеять эти сомнения и снова поверить Гейбриелу на слово. Однако необъяснимая ревность по-прежнему не отпускала ее, и она никак не могла расстаться со своими подозрениями.

Она не могла отрицать, что относится к Гейбриелу с возрастающей теплотой, – да и как могла она отрицать это, когда таяла в его объятиях всякий раз, как он всего лишь дотрагивался до нее! Однако стоило им сделать хотя бы крохотный шажок навстречу взаимным близости и пониманию, как все их успехи немедленно сводились на нет людьми или обстоятельствами, и в результате они оказывались такими же чужими друг другу, как раньше.

Ей так нравилось целовать и гладить его, его мужская красота так возбуждала ее, тем более что и он словно воспламенялся от прикосновения ее пальцев…

– Диана!

Она вздрогнула, когда окрик Гейбриела прервал ее сладостные воспоминания.

– Повинуясь вашей просьбе, сейчас я вас оставлю. – С подчеркнутым достоинством она направилась к двери, ведущей в соседнюю спальню.

– Может быть, вы подождете меня в своей комнате, и мы спустимся вниз вместе? – предложил он. – Если, конечно, вы не предпочитаете общество жены моего дяди. Не сомневаюсь, она охотно поделится с вами другими воспоминаниями о нашем детстве, – язвительно продолжал он.

При мысли о том, что ей придется разговаривать с Дженнифер Прескотт наедине, Диану пробила дрожь.

– Хорошо, я подожду вас в своей комнате.

– Так я и думал, – улыбнулся Гейбриел, глядя ей вслед.

Диана вышла с высоко поднятой головой. Очутившись у себя, она закрыла за собой дверь и грациозно опустилась на край кровати, надеясь, что ничем не выдала себя.

Жаль, что она вообще приехала в Фолкнер-Мэнор!

Значит, она предпочла бы остаться в неведении? Выйти замуж за Гейбриела, а позже узнать, что миссис Чарльз Прескотт и есть та самая женщина из его прошлого?

Пока она не знала ответа на свои вопросы…

Глава 11

– Гейбриел, что вы задумали? – Мрачная Дженнифер Прескотт, одетая в шелковое платье такого же темно-коричневого цвета, что и ее глаза, застыла на пороге столовой.

– А как по-вашему? – буркнул Гейбриел, даже не оглянувшись на нее.

– По-моему, сервировка стола не нуждалась ни в каких переменах!

Дженнифер кипела от раздражения, а Гейбриел как будто ничего не замечал. Он попросил Рива переставить свой прибор, стоявший во главе стола, на середину – так он оказался напротив бледной Дианы, а не жены дяди, чье место находилось на противоположном конце стола.

Гейбриел разгадал коварный замысел Дженнифер, как только вошел в столовую об руку с тихой, присмиревшей Дианой. Жена его дяди нарочно распорядилась поставить приборы так, чтобы они с Гейбриелом выступали в роли хозяев, а Диана оказывалась простой гостьей.

– Предпочитаю смотреть на свою невесту. – Он выдвинул для Дианы стул и дождался, пока она сядет, а затем обошел стол и занял свое место. Миссис Прескотт усадил услужливый дворецкий.

От Гейбриела не укрылись молчаливость Дианы и ее бледность. Он нехотя признал, что в ее огорчении виноват он, и даже больше, чем мстительная Дженнифер Прескотт. Умываясь и переодеваясь, он несколько успокоился и смог взглянуть на происходящее с точки зрения Дианы.

Он был не прав, когда утверждал, будто ему все равно, верит она ему или нет. Нужно было сразу объяснить, откуда у Дженнифер Прескотт столь обширные познания относительно его анатомии. И его вовсе не оправдывает приобретенная привычка защищаться, потому что целых восемь лет он привык полагаться только на себя. Кроме того, ему стало не по себе после того, как Диана упомянула своего бывшего поклонника. Чем больше он думал о Малкоме Касле, тем меньше ему нравился этот человек. И, само собой разумеется, Гейбриелу неприятно было даже предполагать, что малодушный Касл мог быть так близко знаком с Дианой!

Хотя он терпеть не мог оправдываться, он сознавал, что должен был извиниться перед Дианой еще до того, как они спустятся в столовую. Ничего, они успеют обо всем поговорить и после ужина! Гейбриел досадливо вздохнул. Ему казалось, что ужин тянется бесконечно.

– Гейбриел, я понимаю, что сегодня вас занимали… другие предметы, – сказала Дженнифер, дождавшись, пока им подадут суп и дворецкий выйдет из комнаты. – Вы были так заняты, что у вас едва ли нашлось время навестить вашу матушку? – Губы ее тронула самодовольная улыбка.

Гейбриел с отвращением покосился на нее и ответил:

– Вы ошибаетесь, мадам.

– Вот как? – резко переспросила Дженнифер.

Гейбриел сурово произнес:

– Я успел побывать у матери чуть раньше.

– Как сегодня чувствует себя Фелисити?

К его удивлению, Дженнифер явно смутилась.

– Когда я был у нее, она спала – как вы и предупреждали, – медленно ответил Гейбриел. Мельком он заметил, как нахмурилась Диана. Она тоже уловила нечто странное в поведении его тетки?

– Вы, конечно, заметили, как сильно она изменилась внешне? – не сдавалась Дженнифер.

– Да уж! – процедил Гейбриел. Он развернулся на стуле и в упор посмотрел на жену дяди. – Больше всего меня удивляет, однако, не это. Если моя матушка так тяжело больна, почему у нее нет сиделки?

– Несколько месяцев назад Чарльз уволил и доктора, и сиделку. Фелисити стало гораздо лучше, и было решено, что расходы на врача и сиделку себя не оправдывают, – принужденно ответила Дженнифер, делая вид, будто не замечает его мрачного выражения.

Гейбриел прищурился:

– Кем же это было решено?

– Чарльзом, конечно.

– Вот не знал, что он так сведущ в медицине!

– Гейбриел, не будьте смешным…

– Мне совсем не смешно, потому что последние месяцы моя мать лишена медицинского ухода!

– На что вы намекаете? – Дженнифер побагровела от злости. – Что мы с Чарльзом в какой-то степени виноваты в том, что ваша мать удалилась от общества? – Она презрительно фыркнула. – Причина нездоровья Фелисити известна вам так же хорошо, как и мне! Она заключается в том, что ее единственный сын вынужден был с позором покинуть страну, отчего ее муж заболел и умер спустя всего два года!

Гейбриел стиснул кулаки под столом. Как ему хотелось схватить Дженнифер Прескотт за горло и душить, пока она не замолчит навеки! Он никому не позволял даже намекать на то, в чем она теперь открыто его обвиняет!

Неужели он в самом деле настолько виноват? Гейбриел еще мог согласиться с тем, что его поспешный отъезд стал причиной беспокойства матери, но он слишком хорошо помнил холодную, враждебную позицию отца, которую тот занял по отношению к единственному сыну. Едва ли позор сына приблизил его смерть!

– Но может быть, вы предпочтете продолжить этот разговор позже и без посторонних? – спросила Дженнифер. – По-моему, вовсе не обязательно посвящать леди Диану во все семейные тайны за один вечер.

Диана заметила, как торжествующе сверкнули глаза Дженнифер. От нее не укрылось, как побледнел Гейбриел, после того как тетка обвинила его в болезни матери и смерти отца. Диана не поверила ни одному слову миссис Прескотт. Ее собственный отец страстно любил свою жену, и ее бегство разбило ему сердце, однако не убило его. Точно так же и позор Гейбриела не убил его отца. Значит, злобные намеки миссис Прескотт – всего лишь хладнокровная, намеренная жестокость!

Кроме того, она поняла, что пришла в себя после коварных разоблачений миссис Прескотт. Несколько минут, проведенных в ее обществе за столом, позволили Диане взять себя в руки и понять причину такого поведения Дженнифер. Злобная красавица задалась целью во что бы то ни стало причинить боль Гейбриелу и посеять вражду между ним и его невестой. И ей это почти удалось…

Она смерила Дженнифер Прескотт холодным взглядом и сухо ответила:

– Миссис Прескотт, я уверена, что в каждой семье найдутся свои тайны и свои скелеты в шкафу. В том числе и в моей… Но у нас с Гейбриелом нет тайн друг от друга. – Потянувшись к жениху, она легко коснулась его руки. Сердце у нее обливалось кровью при виде его страдальческих глаз.

– Что-то не верится, – презрительно возразила Дженнифер.

– Может быть, потому, что вы сами всегда предпочитали нечестные методы? – Гейбриел решил перейти в наступление. На какое-то время он растерялся, позволив оскорблениям тетки проникнуть сквозь его броню; он утратил обычное хладнокровие. Диана не только помогла ему, на время отвлекая внимание Дженнифер на себя, но и своим легким прикосновением словно сообщила ему безмолвную и мягкую поддержку. А если вспомнить, как грубо, как оскорбительно повел он себя с ней раньше, ее поддержка потрясла его. Гейбриел все больше убеждался в том, что его невеста – настоящее сокровище.

Глядя ей в глаза, он крепко сжал ее пальцы. Диана взирала на него робко и вопросительно. Гейбриел пообещал себе, что при первой же возможности извинится перед Дианой за то, что выместил на ней свой гнев.

– Позвольте напомнить, что не от меня отказалась собственная семья!

Он должен был понимать, что Дженнифер не спустит ему обиды.

– Насколько я помню, ваш батюшка, священник, всегда снисходительно относился к вашим порокам, – презрительно возразил Гейбриел. – Интересно, так же ли слеп мой дядя?

Дженнифер рассвирепела:

– Мы с Чарльзом счастливы в браке!

– В самом деле?

Ее лицо снова побагровело от злости.

– Вы это увидите сами, когда Чарльз вернется из Лондона!

Гейбриел презрительно фыркнул:

– Не имею намерений дожидаться возвращения моего дядюшки!

– Вот как?

– Да, так.

– Может быть, вы трусите встретиться с моим мужем лицом к лицу?

Услышав очередное оскорбление, Гейбриел не выдержал.

– Будь вы мужчиной, я вызвал бы вас на дуэль за подобное оскорбление! – рявкнул он.

– Будь я мужчиной, причин для оскорбления не было бы!

– Вы…

– Гейбриел! – негромко окликнула жениха Диана, положив конец разрастающейся ссоре.

Он глубоко вздохнул и заставил себя успокоиться.

– Диана совершенно права: мы отклоняемся от сути.

– От какой еще сути?

Услышав насмешку в голосе Дженнифер, Гейбриел зловеще прищурился:

– Суть в том, что, когда я чуть раньше поднялся в покои моей матери, я не увидел при ней ни горничной, ни сиделки. Я недоволен тем, как за ней ухаживают.

– Я уже вам говорила…

– Кроме того, мне очень хотелось бы узнать, кто и почему четыре месяца назад отправил в отставку ее компаньонку. Может быть, Чарльз снова принял решение по собственной воле?

– Интересно, откуда вам известно об Элис Бриттон? – прошипела его тетка.

– По-моему, я задал вам вопрос, кто и почему отправил мисс Бриттон в отставку. Я требую ответа, а не отговорок!

Дженнифер надменно подняла черные брови:

– Чарльз решил, что она слишком стара и больше не может исполнять свои обязанности, поэтому он дал ей расчет.

– Но никем ее не заменил? – не сдавался Гейбриел.

– В компаньонке нет необходимости, поскольку общество дорогой Фелисити составляю я, – с жеманной улыбкой ответила жена его дяди.

Гейбриел стиснул кулаки. С таким же успехом общество его матери могла бы составлять ядовитая змея!

– Отправив мисс Бриттон в отставку, позаботился ли Чарльз о соответствующей пенсии? – Как отлично знал Гейбриел, Элис Бриттон была спутницей матери с детства – сначала ее няней, потом горничной и, наконец, компаньонкой. Едва ли у старушки имеются собственные средства! Кроме того, приехав в Фолкнер-Мэнор и увидев, что здесь творится, он усомнился в том, что мать добровольно согласилась расстаться со своей компаньонкой.

Дженнифер презрительно улыбнулась:

– Как вам известно, то, что происходит в этом доме, давно уже перестало вас касаться…

– Ваш ответ следует понимать так, что Чарльз ее не обеспечил. – Гейбриел грозно нахмурился.

– Понимайте как хотите, – парировала Дженнифер, когда вернулся дворецкий, чтобы забрать пустые тарелки.

Чем больше Гейбриел узнавал о порядках, царящих в Фолкнер-Мэнор в последнее время, тем больше убеждался в том, что опасения мисс Бриттон полностью оправданны.

– Гейбриел, я понимаю, как вас волнует состояние вашей матушки. – После того как дворецкий вышел, в разговор снова негромко вступила Диана. – Мы можем нанять ей постоянную сиделку, а до тех пор, пока она не приедет, с вашей матушкой посидит моя горничная.

– Леди Диана, в этом нет необходимости…

– Не хочу показаться вам грубой, миссис Прескотт… – голос Дианы окреп; она поняла, что за один вечер достаточно натерпелась от выходок черноволосой красавицы, – но, по-моему, я сейчас обращалась не к вам, а к Гейбриелу.

Поняв, что ее поставили на место, Дженнифер вспыхнула:

– И все же я совершенно уверена, что вам ни к чему так себя затруднять.

– Моя дорогая миссис Прескотт, мне совсем не трудно отказаться на время от услуг горничной ради удобства будущей свекрови. – Она посмотрела Дженнифер прямо в глаза. За время ужина Диана все больше убеждалась в том, что гнетущая атмосфера, которую она почувствовала в Фолкнер-Мэнор с самого приезда, вызвана злобой Дженнифер Прескотт. Видимо, неожиданное появление Гейбриела стало для его тетки настоящим ударом. И все же непонятно, почему Дженнифер по-прежнему так непримиримо настроена по отношению к нему. Кроме того, теперь Диана окончательно уверилась в том, что Гейбриел не соблазнял Дженнифер. Похоже, миссис Прескотт вполне счастлива в браке; более того, она сама так сказала, и была вполне убедительна. Интересно, что все же произошло восемь лет назад и почему Дженнифер Прескотт тогда оклеветала Гейбриела?

Диана повернулась к Гейбриелу:

– Может быть, нам следует взять вашу матушку с собой, когда мы соберемся возвратиться в Лондон? Уверена, перемена обстановки скажется благотворно на ее здоровье…

– Здоровье Фелисити настолько пошатнулось, что ей нельзя отправляться в такое долгое и трудное путешествие! – резко возразила Дженнифер.

– Еще раз простите меня за грубость. – Диана не мигая посмотрела в злобные глаза Дженнифер. – Но мне кажется, Гейбриелу решать, может его мать ехать с нами в Лондон или нет.

– Сейчас хозяин дома – мой муж, а не Гейбриел.

– Простите, я думала, что здесь дом миссис Фолкнер, а вы и ваш муж – ее гости, – парировала Диана.

Отбросив всякое притворство, Дженнифер вскочила:

– Как смеете вы подвергать сомнению мои слова, да еще в таком тоне? – Шелестя юбками, она подбежала к Диане. – Титул и величественные манеры еще не дают вам права…

– Достаточно. – Гейбриел встал и заслонил Диану от наступающей на нее гарпии. – Мадам, на будущее рекомендую вам обуздать свою вспыльчивость, иначе мне придется сделать это за вас!

Жена его дяди опомнилась не сразу. Не без труда ей удалось взять себя в руки.

– Извините меня за вспыльчивость, леди Диана. Меня просто… тревожит то, что вы, похоже, не понимаете, насколько тяжело состояние миссис Фолкнер. – Покровительственный тон сводил извинение на нет. – Уверена, в таком состоянии крайне безрассудно вывозить ее из дому.

В самом деле, мать спала, когда он заходил к ней… Гейбриелу пришлось признать, что и его несколько удивило предложение Дианы увезти Фелисити в Лондон. Его невеста встала и, грациозно подойдя к нему, легко положила руку на сгиб его локтя. Затем она обернулась к миссис Прескотт:

– Извините, миссис Прескотт, что подала голос так несвоевременно. – Она обернулась к жениху: – Уверена, дорогой, ваша тетя справедливо беспокоится о состоянии здоровья вашей матушки. Не сомневаюсь, она также права в том, что вашей матери не требуются услуги моей горничной.

Ее слова показались Гейбриелу очень странными, учитывая, что именно Диана предложила уступить его матери горничную и увезти Фелисити в Лондон. Что на нее вдруг нашло?

Дженнифер заметно успокоилась.

– Теперь, когда страсти остыли, предлагаю всем снова сесть и закончить ужин.

– Превосходная мысль! – Диана лучезарно улыбнулась, убрала руку с локтя Гейбриела и заняла свое место за столом. – За городом всегда так разыгрывается аппетит! – Она расстелила салфетку на коленях и, подняв глаза, улыбнулась Дженнифер Прескотт.

Гейбриел тоже сел. Сердце его томили тревожные предчувствия. Жена дяди только что серьезно оскорбила Диану, и все же на восхитительных губках его невесты играет сладчайшая улыбка. И дело вовсе не в том, что Диана в самом деле не разбирается во всей сложности их отношений. Он успел на собственном опыте убедиться в том, что недооценивать его невесту крайне неблагоразумно. Хотя поведение Дианы в последнее время отличалось противоречивостью, Гейбриел понятия не имел, почему она вдруг передумала. Он собирался все выяснить, как только представится удобный случай.

Ужин продолжался почти два часа; Гейбриелу так ничего и не удалось узнать. Два часа стали для Гейбриела настоящей пыткой, хотя дамы как будто не испытывали ни малейшего неудобства; они беседовали о столь важных предметах, как лондонские моды и как трудно купить хороший шелк и кружева. Способности кухарки в Фолкнер-Мэнор также превозносились после каждого поданного им изысканного кушанья. После того как принесли горячее, Диана ненадолго отлучилась из-за стола – объяснив, что ей нужно взять платок. После ее ухода Гейбриел и миссис Прескотт погрузились в неловкое молчание. По возвращении Диана снова завладела ходом бессодержательной беседы: она расспрашивала Дженнифер, много ли прихожан в деревенской церкви, в которой до сих пор служил ее отец.

Дамы непринужденно беседовали на самые безобидные темы и так утомили Гейбриела, что он готов был уснуть над десертом.

– Это были самые тягостные два часа в моей жизни, – пробормотал он, когда они с Дианой поднимались по лестнице. Гейбриел попросил, чтобы бренди ему подали в спальню; он понял, что с него хватит – общество миссис Прескотт ему абсолютно не подходит.

Диана не могла не рассмеяться, услышав его ворчанье. Да, согласилась она, вечер прошел весьма утомительно. И не просто утомительно.

– Ничего, Гейбриел! – Она сочувственно похлопала его по руке. – Сегодняшний вечер послужил хотя бы одной цели. Теперь я полностью согласна с вашим объяснением, откуда миссис Прескотт известно о вашем родимом пятне!

– В самом деле? – удивился он.

– О да, – ответила Диана. – Не сомневаюсь, даже в самом юном возрасте вы ожидали, что женщины, которых вы укладываете в постель, обладают хотя бы зачатками ума!

Гейбриел нахмурился:

– Не думаю, что разговор на подобные темы…

– Не будьте ханжой!

– Мало того что мне пришлось пережить самый мучительный и нудный вечер за всю мою жизнь, так еще вы смеете называть меня ханжой?

За разговором они поднялись на второй этаж; Диана лукаво покосилась на жениха.

– Как вы полагаете, приятно мне, вашей будущей жене, слышать, что вы считаете ее общество мучительным и нудным?

– Черт побери, да ведь я говорил вовсе не о вас!

– Теперь вы еще и ругаетесь в моем присутствии…

– Вы еще и не то услышите, если сейчас же не объяснитесь! Что вы имели в виду? – рявкнул он, видя, что Диана как ни в чем не бывало направляется к себе в спальню. Ему не оставалось ничего другого, как следовать за ней, поскольку он держал свечу, освещавшую им обоим путь. – Более того, мне бы очень хотелось, чтобы вы объяснили все свое сегодняшнее странное поведение. Например, извольте сообщить, когда вы прониклись убеждением, что Дженнифер Прескотт глупа как пробка?

– Своим сравнением вы оскорбляете пробку! – рассмеялась Диана. – Для меня все стало очевидно, когда она вначале назвала состояние вашей матушки простым недомоганием, которое не требует присутствия врача или сиделки, а всего через несколько минут объявила, что ваша мать настолько слаба, что не в состоянии ехать в Лондон. – Она поджала губы. – Я всегда подозревала: для того чтобы успешно лгать, необходимо обладать хотя бы зачатками ума!

– Но… – Гейбриел застыл на пороге, а Диана вошла в свою спальню, даже не обернувшись. Он понял: если он хочет продолжить разговор, ему придется последовать за ней. – Вы уже догадались, что Дженнифер Прескотт – бессовестная лгунья?!

Диана хладнокровно принялась стаскивать с руки длинную кружевную перчатку.

– О нет, Гейбриел, к такому выводу я пришла гораздо раньше, несколько дней назад. Еще до того, как познакомилась с миссис Прескотт. Сами посудите, – продолжала она, видя, что ее жених застыл, точно громом пораженный, – не могла же я поверить вам, не признав тем самым, что молодая особа, оклеветавшая вас восемь лет назад, солгала. Поскольку клеветницей оказалась Дженнифер Прескотт, значит, и лгунья – тоже она. Как только я все поняла – еще раз прошу простить меня за то, что ранее я усомнилась в ваших словах…

– Это вы меня простите за то, что повел себя так грубо, – быстро перебил Гейбриел.

– Давайте не будем спорить, кому и перед кем следует извиняться, – хладнокровно, как всегда, подытожила Диана. – Ну а что касается нечестности миссис Прескотт… Как только я вспомнила, что она уже поступила нечестно в прошлом, на душе у меня сразу полегчало, и я осознала, что ни единому ее слову верить нельзя. Разумеется, она весьма коварна…

– Вы только что обвинили ее в недостатке ума! – досадливо заметил Гейбриел, глядя в упор на невесту.

– Гейбриел, вам наверняка известно, что истинный ум и коварство хитрой лисицы – совсем не одно и то же. – Диана смерила жениха укоризненным взглядом.

– Вы так считаете?

– Ну конечно! – воскликнула она. – Поэтому мне особенно приятно сознавать, что вы – самый умный джентльмен из всех, кого я знаю… если не считать моего отца.

В тот миг Гейбриел не казался себе особенно умным; более того, нить разговора все дальше ускользала от его понимания! Диана, напротив, была весела и как будто довольна тем, как прошел вечер. И в таком счастливом, довольном состоянии стала для него еще желаннее. Внезапно он понял, что, хотя он по-прежнему не хочет первый раз заниматься с ней любовью под крышей родительского дома и до того, как они станут законными супругами, есть и иные способы, какими можно удовлетворить желание, вспыхивавшее всякий раз, как он дотрагивался до нее. Он не сомневался в том, что знает множество таких способов…

Диана была так погружена в мысли о положительных результатах прошедшего вечера, что даже не заметила, как Гейбриел поставил зажженную свечу на туалетный столик и запер внешнюю дверь, ведущую в их апартаменты. Неожиданно она осознала, что он подошел к ней вплотную и глаза его излучают тепло. Он обхватил ее руками за талию и мягко, но решительно притянул к себе.

Ощутив его жар, она изумленно захлопала глазами:

– Гейбриел, что вы делаете?

– Диана, мне приятно сознавать, что вы умны. И поскольку вы умны, надеюсь, мне не придется ничего вам объяснять. – Опустив голову, он нащупал губами пульсирующую жилку на ее нежной шее.

Его прикосновение чрезвычайно взволновало ее.

– Но…

– Я решил, что сегодняшний вечер все же не пройдет совсем впустую. – Его губы медленно двинулись вниз по ее шее, доставляя ей сладкое, мучительное удовольствие. – Не скрою, я вытерпел совместный ужин с Дженнифер лишь благодаря мысли о том, что, как только мы, наконец, снова останемся одни, я еще раз полюбуюсь родинкой под вашей левой грудью… – Заведя руки ей за спину, он принялся расстегивать ее платье.

При одном воспоминании о том, что он совсем недавно делал с ее грудью, по ее спине побежали мурашки. Груди налились, и она ощутила в них приятное покалывание, а внизу живота возникло уже знакомое тепло.

– Не хотите ли, в свою очередь, познакомить меня с родимым пятном на вашем левом бедре?

Он хрипло засмеялся, и по всему ее телу побежали волны радости.

– Если желаете… с удовольствием, дорогая!

Она заглянула ему в лицо и увидела, что его темно-синие глаза горят желанием, а в уголках глаз появились приветливые лучики. Даже скулы как будто стали не такими суровыми, как обычно, а красиво вылепленные губы изогнулись в ленивой, довольной улыбке.

Он словно задавал ей вопрос, на который у Дианы имелся только один ответ…

Глава 12

Диана растаяла при виде необычной мягкости Гейбриела, которая так не вязалась с его всегдашней непреклонностью. Ей показалось, что она плавится в его объятиях.

– По-моему, мне это очень понравится, – низким голосом ответила она.

– Какое облегчение! – Расстегнув застежку у нее на спине, он убрал руки, и платье соскользнуло с ее стройных плеч и мягко упало на пол, где легло шелковой лужицей у ее ног, обутых в домашние туфельки; она осталась лишь в короткой нижней сорочке и белых чулках, которые держались на бедрах благодаря белым подвязкам, украшенным крошечными розочками.

У Гейбриела перехватило дыхание, когда он окинул ее взглядом. Полные груди, казалось, вот-вот разорвут тонкую материю; опустив голову, он приметил и треугольник темно-рыжих кудряшек между ее шелковистыми бедрами.

Все больше распаляясь, он снова посмотрел ей в лицо:

– Со времени нашего приезда сюда в моей жизни столько всего изменилось, что теперь мне кажется: только ваша красота и искренность являются настоящими.

Диана почувствовала, как в груди растет, переполняя ее, новое чувство. В день их помолвки Гейбриел недвусмысленно заявил, что он ее не любит и никогда не полюбит, но даже завоевать расположение и уважение такого пресыщенного человека, как он, дорогого стоит!

Глаза ее вспыхнули радостью; приподнявшись на цыпочках, она принялась расстегивать его жилет.

– В таком случае, милорд, позвольте мне еще раз выступить в роли вашего камердинера…

На сей раз процесс раздевания проходил не так медленно и мучительно сладостно; он сам помогал ей снять с себя одежду и позволял ей падать на пол у кровати.

Когда Гейбриел сел на край кровати и снял с себя сапоги и панталоны, Диана удовлетворенно улыбнулась, заметив чуть выше колена небольшое коричневое родимое пятнышко.

– Выглядит вполне прилично!

Гейбриел поморщился:

– Эта женщина – мстительная ведьма!

Диана легко приложила к его губам кончики пальцев, и слова застряли у него в горле. Она тряхнула головой:

– Сейчас мы одни, и не нужно вспоминать о ней!

– Да… – Ничуть не смущаясь своей наготы, Гейбриел встал и вынул шпильки из прически Дианы.

Он не удержался от восхищенного вздоха, когда, наконец, ее золотисто-рыжие волосы рассыпались густым каскадом до самой талии; несколько локонов обрамляли ее лоб и очаровательно зардевшиеся щеки. Слегка дрожащими руками он принялся ласкать ее лицо, а затем заглянул ей в глаза.

– Диана, вы – воплощение красоты. Настоящая богиня, спустившаяся с небес на землю.

Диана словно воспарила. Он стоял перед ней, еще более совершенный и мужественный в своей наготе, чем она воображала; его широкие, мускулистые плечи и грудь, плоский живот и длинные, стройные ноги в пламени свечи казались словно изваянными резцом искусного скульптора. Однако когда-то так восхищавшие ее картины с изображением греческих богов не подготовили ее к лицезрению мужчины из плоти и крови – к тому же сильно возбужденного! Впрочем, художники и скульпторы не изображали богов в состоянии столь сильного возбуждения!

Диана не могла оторвать взгляда от восхитительного зрелища. Интересно, подумала она, что будет, если она опустится перед Гейбриелом на колени и прижмется губами к…

Она сама поражалась себе и своему воображению. Она понятия не имела, откуда у нее в голове появились такие мысли! И все же ей очень хотелось это сделать; она была уверена, что ее опыт понравится ему так же, как и ей, если не больше…

– Ваша очередь придет позже, маленькая богиня. – Заметив, куда она смотрит жадным взглядом, Гейбриел успел перехватить ее руки. Каким бы опытным и искушенным он ни был, со сколькими красавицами он ни развлекался за прошедшие восемь лет, он понимал: стоит ей коснуться губами его пениса, и он тут же потеряет всякое самообладание. А ему хотелось вначале самому доставить ей наслаждение.

– Диана, я хочу, чтобы вы испытали удовольствие. – Он медленно спустил с ее плеч бретельки сорочки. Тонкая материя скользнула к поясу, обнажив восхитительно полные груди. – А вот и моя подружка! – Он провел кончиком пальца по крошечной родинке, едва выступавшей под левым соском.

От его простой ласки дрожь пробежала по всему ее телу; ноги неудержимо задрожали, когда он опустил голову и провел по этой родинке кончиком языка, а затем спустился ниже. Его язык оставлял влажный след на ее изнывающей от страсти груди; вот он разомкнул губы, обдавая ее жаром своего дыхания, и обхватил губами розовый сосок. Сладкая истома овладела ею, она постепенно спускалась от груди ниже, к бедрам. Извиваясь в пламени пожирающего ее огня, она вцепилась пальцами в его плечи. Его язык продолжал знакомиться с одной ее грудью, а свободная рука завладела второй, и он принялся поглаживать второй сосок подушечкой большого пальца.

Диана настолько забылась от удовольствия, что не заметила, как он совсем снял с нее сорочку; она поняла это, лишь когда его рука скользнула вниз, погладила ее живот и устремилась еще ниже. Прикосновение его пальцев к самому сокровенному месту рассылало по всему ее телу волны наслаждения. Она почувствовала, как между бедрами стало жарко и влажно…

Тихо ахнув, она закинула руки ему на затылок, ее пальцы перебирали густые кудри Гейбриела, а волны неведомого прежде удовольствия накрывали ее с головой. Дойдя до пика, она испустила громкий стон и без сил припала к нему.

Он посмотрел на нее и понял, что девушка не просто обессилела – она потеряла сознание. Ее дыхание стало частым и неглубоким, длинные шелковистые ресницы не дрожали.

Встревоженно нахмурившись, Гейбриел подхватил ее на руки и понес на кровать. У него было много любовниц, но ни одна из них не теряла сознание после того, как достигала оргазма. Может быть, он сделал ей больно? Может быть, она слишком хрупка, слишком благородна для подобных игр? Да, должно быть, в этом все дело! Какой же он болван!

– Гейбриел!

Он пытливо посмотрел на нее и вздохнул с облегчением, увидев, что она довольно улыбается. Значит, его ласки вовсе не привели ее в ужас и она не собирается ни в чем его обвинять!

Видя, что он молчит, она недоуменно нахмурилась и, подняв руку, погладила его по подбородку.

– Я и понятия не имела, что физическая близость может так… захватить все мое существо.

– Я тоже, – хрипло ответил он, опускаясь на колени и осторожно укладывая ее на кровать.

– Но ведь вы так опытны! – с удивлением заметила она.

– Дорогая моя, давайте сейчас не будем обсуждать мой опыт. – Ему стало не по себе. Он понял, что для него перестали существовать все женщины, с которыми у него была близость в прошлом. Все забыты, все утратили свое значение после того, как он обнимал Диану и был близок с ней. Почему так произошло, он и понятия не имел.

– Мне кажется, сейчас моя очередь… заняться исследованиями, – застенчиво сказала она.

Сердце екнуло у Гейбриела в груди; он помнил, как решительно воспротивился ее поползновениям еще совсем недавно.

– Может быть, хватит исследований на одну ночь? – ласково спросил он, боясь, что избыток впечатлений утомит ее. В конце концов, сегодня ее первый опыт в искусстве любви.

– О нет, Гейбриел! – Диана села, ее длинные золотистые волосы дождем рассыпались по плечам, обнаженная грудь выглядела зрелой и набухшей, с полными и розовыми, как ягоды, сосками.

У него перехватило дыхание при виде этих сочных плодов, между ног все напряглось, когда он представил, как снова будет наслаждаться ими.

– Диана…

– Лежите тихо, – велела она, вставая на колени и толкая его на подушку; похоже, ее совсем не смущало, что она стоит перед ним в одних чулках и подвязках. Она поместилась между его раздвинутыми ногами и повторила: – Лежите тихо!

Но как мог он сохранять самообладание, когда она, нагнувшись, вначале легко поцеловала то самое родимое пятно, а затем принялась ласкать его бедра? Он уронил голову на подушку и едва не забылся, когда ее теплые губы сомкнулись на его твердом, пульсирующем от желания пенисе. Весь он очутился словно в шатре из ее золотистых волос, нежные пряди щекотали ему живот.

Пыл Дианы поощряли хриплые стоны Гейбриела и явное доказательство его желания. Она все глубже забирала его в свой жаркий рот. Ей казалось, что она в жизни не испытывала такого наслаждения…

– Диана! – задыхаясь, взмолился обессиленный Гейбриел.

Она с трудом оторвалась от своего занятия и, подняв голову, увидела, как искажено его лицо.

– Я делаю вам больно?

– Нет, нет, вовсе нет! Дело в другом… Диана, еще немного – и я не вынесу, – объяснил он и потянулся к ней.

Она ловко уклонилась от его объятий. Признание отчего-то лишь разожгло ее смелость.

– Почему? Вы должны мне объяснить, в чем дело… Мне хочется научиться доставлять вам такое же удовольствие, какое вы доставили мне!

Он бросил на нее сокрушенный взгляд.

– Еще секунда такого удовольствия – и я потеряю самообладание и изолью свое содержимое, как неоперившийся юнец!

– Ага! – понимающе кивнула она, устремляя жадный взгляд на увеличившийся в размерах, отвердевший жезл, который она по-прежнему держала в руке. На его конце выступила бусинка влаги; нагнувшись, она слизнула ее языком и тут же снова взяла его в рот.

– Диана… – Он стиснул кулаки и весь напрягся.

Всего несколько минут назад он познакомил ее с неведомым прежде удовольствием, и она мечтала ответить ему тем же.

– Боже правый! – простонал Гейбриел и, помимо своей воли, задвигался во все убыстряющемся ритме. Диана впервые была так близка с мужчиной, но она точно угадала тот миг, когда он утратил самообладание и забылся в блаженстве.

Шли минуты; Гейбриел слышал лишь собственное прерывистое дыхание. Ему казалось, что из него вынули все кости; одной рукой он по-прежнему перебирал растрепанные кудри Дианы, накрывавшие его, словно одеяло. Ее теплое дыхание ласкало ему низ живота.

Неожиданно для себя он обрел рай в том месте, которое считал адом. Каким-то образом юной, неопытной девушке удалось поднять его из мрака и увлечь на седьмое небо. Она…

В дверь спальни тихо постучали, и он разом отвлекся от разнообразных мыслей. За стуком послышался шепот:

– Мисс… Мисс, вы просили позвать вас, если что-нибудь случится!

– Что за… – Гейбриел был так утомлен и истощен недавним полетом, что с трудом повернул голову и мрачно воззрился на запертую дверь.

Диана быстро села, отбросила волосы со лба, вскочила с кровати и поспешно накинула на себя халат.

– Боже мой, как я могла так забыться? – бессвязно пробормотала она.

Золотая пелена упала с глаз Гейбриела, он смерил ее подозрительным взглядом:

– Диана!

Она покачала головой:

– Я ведь собиралась сразу после ужина… ах, не нужно было позволять себе так отвлекаться! – в сердцах воскликнула она, подбегая к двери. Она приоткрыла ее лишь чуть-чуть, чтобы из коридора не было видно лежащего на кровати обнаженного Гейбриела.

Он сел и, насупившись, посмотрел на стоящую в дверях Диану. Он только что побывал на вершине блаженства – и она смеет утверждать, будто их недавняя близость отвлекла ее от какого-то более важного дела! Конечно, ей не с чем сравнивать, она ведь и понятия не имеет, насколько редко случается то, что только что объединило их. Зато он все понимал прекрасно.

Она совершенно не способна притворяться. Более честной и прямодушной молодой женщины у него не было…

– Мы оба должны немедленно одеться.

Встревоженная, Диана заперла дверь и, не удостоив его даже взглядом, поспешила к гардеробу и начала перебирать висевшие там наряды. Потом, с синим шерстяным платьем в руках, повернулась к нему и нахмурилась, поняв, что он не двинулся с места.

– Гейбриел, вы что, не слышали меня? – Она досадливо покачала головой, скинула с себя халат и собралась надеть платье. – Вы должны одеться. Нам ни минуты дольше нельзя медлить!

Ее растущее волнение озадачило Гейбриела. Что происходит?

– Я не оденусь и никуда не пойду, пока не узнаю, куда мне надо спешить и почему, – угрюмо произнес он.

Диана заставила себя успокоиться. Конечно, он понятия не имеет, куда им надо спешить и почему. Застегиваясь, она укоряла себя. Разумеется, он ничего не понимает! Ведь она так и не объяснила ему, что она сделала сегодня вечером, – настолько ее поглотили последующие события!

Их слияние закончилось совсем не идеально, но Гейбриел, несомненно, поблагодарит ее, как только поймет, какие меры она предприняла.

– Моя горничная вот уже несколько часов сидит с вашей матушкой, я приказала ей немедленно позвать меня, если в покои вашей матушки кто-нибудь придет, – торопливо заговорила она.

– Ваша горничная сидит с моей матерью?! – медленно повторил он.

Диана кивнула:

– Помните, я ненадолго выходила из-за стола, сказав, что должна найти свой платок?

– Да. – Еще бы ему не помнить! Она искала платок слишком долго. Более десяти минут они с Дженнифер просидели за столом молча, лишь бросали друг на друга испепеляющие взгляды. Гейбриел молчал, потому что понимал: стоит ему сказать хоть слово, и жена его дяди разразится целой лавиной самых мерзких обвинений. Впрочем, Дженнифер тоже не рисковала нарываться на его гнев и потому не раскрывала рта.

– На самом деле платок не был мне нужен, – торжествующе улыбнулась Диана. – Платок стал лишь предлогом, зато у меня появилось время найти горничную и отправить ее в комнаты вашей матушки.

Гейбриел недоверчиво поднял брови:

– Кажется, вы согласились с мнением Дженнифер, что моей матери сиделка не нужна?

– Я согласилась только для виду, – уточнила Диана, подходя к туалетному столику и скалывая волосы шпильками.

– В самом деле? – ошеломленно пробормотал он.

Диана развернулась к нему, метнула на него досадливый взгляд:

– Гейбриел, по-моему, я выразилась вполне внятно. Я солгала, когда сделала вид, будто поверила миссис Прескотт, заявившей, что вашей матушке не требуется помощь моей горничной.

Гейбриел задумчиво протянул:

– А я-то решил, что вы не способны лгать!

– Поймите же, что у меня не оставалось другого выхода!

Гейбриел молча воззрился на нее. Только что он мысленно превозносил Диану за ее искренность, полное отсутствие притворства, а она все это время так же искусно обманывала его, как и та, другая! Правда, она уверяет, что не могла поступить иначе… Наверняка у нее был веский повод для того, чтобы солгать. Впрочем, у нее всегда есть веский повод, что бы она ни делала. И все-таки он огорчился, поняв, что и Диана может лгать, как все прочие женщины.

– Может быть, соизволите объяснить, почему у вас, как вы уверяете, не оставалось другого выхода?

– Разве это не очевидно? – недоверчиво переспросила она.

– Нет, я совершенно ничего не понимаю, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Объяснитесь, пожалуйста! – Он встал и начал собирать одежду.

Диана прищурилась. Она не может не то что объяснять – ей трудно думать, когда Гейбриел стоит перед ней во всей своей красе! Их недавняя близость стала для нее полным откровением. Чудом. Источником невообразимой радости. Одного взгляда на его обнаженное тело хватило, чтобы ее снова обдало жаром. Снова напомнили о себе потайные, интимные места, с которыми он теперь был знаком лучше ее самой. Гейбриел был красив в возбужденном состоянии, но не менее красив он был сейчас: пламя свечи придавало его коже золотистый оттенок, словно ласкало твердые плоскости его тела и открывало треугольник черных волос, окруживших теперь опущенный символ его мужского достоинства. Даже во время отдыха он казался таким же внушительным, как у греческих богов в той книжке…

– Диана!

Она устремила на него слегка затуманенный взор и, на миг закрыв глаза, приказала себе сосредоточиться на хмуром лице Гейбриела, а не на его великолепном теле; возможно, ей и удастся лучше справиться с делом, если она не будет смотреть на него!

– Вы можете одеваться, пока я объясняю?

– Охотно, если это ускорит дело, – ответил он и, повернувшись к ней спиной, стал рыться в груде одежды, которую переложил на кровать.

Даже его спина великолепна, с болью подумала Диана. Ей очень хотелось погладить его широкие, мускулистые плечи, узкую талию, красиво очерченные ягодицы…

– Диана, пока вы так ничего и не объяснили, – нетерпеливо напомнил ей Гейбриел, по-прежнему стоя к ней спиной. Он через голову надел рубашку, сразу прикрыв часть своей наготы. И все же недостаточно, чтобы она могла связно мыслить. Пикантность их положения на время лишила ее дара речи. – Клянусь, если вы через десять секунд ничего не объясните, я буду трясти вас до тех пор, пока все не вытрясу!

Диана виновато вздрогнула. Его возмущение вполне понятно, а ей пора взять себя в руки.

– Когда я выходила из-за стола во время ужина – якобы в поисках платка, – я первым делом поднялась в комнаты вашей матушки; мне хотелось удостовериться, обоснованны ли мои подозрения, и лишь потом переходить к дальнейшим действиям, – начала она, с трудом выдерживая его недоверчивый взгляд.

– И как? Удостоверились?! – рявкнул он.

– Ваша матушка по-прежнему спала, – тихо сказала Диана.

– Может быть, это и к лучшему – представляю ее удивление, если бы она проснулась и увидела рядом с собой совершенно незнакомую женщину!

Гейбриел успел надеть панталоны и сапоги, хотя еще не застегнул рубашку и не причесался. Он метнул на нее обвиняющий взгляд:

– Я собирался познакомить вас с ней завтра!

– И познакомите – ведь она не видела меня, когда я была у нее в спальне…

– О, как вы добры!

Она подошла к нему:

– Гейбриел, боюсь, вы не понимаете…

– Да, и все потому, что вы так ничего мне не объяснили! – Глаза его опасно сверкнули; судя по всему, его негодование росло.

Диана вздохнула:

– Несмотря на ее предположительно тяжелое состояние, я не верю, что дама, которой сейчас не больше пятидесяти лет, последние месяцы так много спит, как уверяет нас миссис Прескотт.

– Ну и что?

– Войдя к вашей матушке, я решила проверить содержимое бутылочек с лекарствами, стоящих у нее на туалетном столике. Среди прочих, вполне невинных отваров и настоек я нашла… как и подозревала… флакон с лауданумом, опийной настойкой. Средство это мне знакомо, так как последние годы его принимал мой отец – от бессонницы, – пояснила она.

– Уж не хотите ли вы сказать, что все это время мою мать пичкают снотворным? – медленно спросил Гейбриел. Он не понял, зачем матери принимать лауданум – ведь она страдает не от бессонницы, а, наоборот, от излишней сонливости! Или жизнь стала ей так немила, что она предпочитает длительный сон пребыванию под одной крышей с братцем и его женой?

– Боюсь, на дальнейшие объяснения у нас нет времени.

Диана поспешно подошла к туалетному столику и взяла свечу.

– Я собиралась вернуться к вашей матушке сразу после ужина. – Она вспыхнула, очевидно вспомнив, почему не осуществила свое намерение. – Мэй… моя горничная… сообщила, что несколько минут назад миссис Прескотт попыталась войти в апартаменты вашей матушки.

– Ну и что? – не понял Гейбриел.

– Войти ей не удалось, потому что Мэй заперлась изнутри. Миссис Прескотт постучала, но Мэй не открыла, как я ей и велела. Тогда миссис Прескотт пошла к экономке за запасным ключом. – Диана поморщилась. – Воспользовавшись ее уходом, Мэй тут же прибежала ко мне и сообщила, что происходит.

– Для гостьи, впервые попавшей в этот дом, вы, похоже, много на себя берете, – заметил Гейбриел. Он по-прежнему ничего не понимал, однако был рад, что Диана как будто точно знала, что она делает и почему.

– Жаль, что мне не удалось вначале все обсудить с вами…

– В самом деле, – не без сарказма ответил Гейбриел.

– Но, поскольку за ужином мы все время находились в обществе миссис Прескотт, у меня не было возможности посвятить вас в суть происходящего, – продолжала Диана. – Повторяю, сейчас нельзя терять ни минуты! – решительно добавила она, видя, что Гейбриел собирается требовать у нее дальнейших разъяснений. – Мэй служит у меня много лет, и на нее можно положиться, но было бы несправедливо заставлять ее дважды за один вечер сталкиваться с неудовольствием миссис Прескотт!

Она развернулась, очевидно собираясь выйти.

Гейбриел подскочил к ней и схватил за плечо:

– Не спешите! Сначала хотя бы скажите, зачем вы приказали не пускать миссис Прескотт в комнаты моей матери?

– Неужели не понимаете?

Он плотно сжал губы.

– И все-таки объясните!

Она бросила на него гневный взор:

– Разумеется, затем, чтобы ваша матушка получила возможность проснуться и поговорить с сыном, которого она не видела восемь лет!

Ее ответ так ошеломил Гейбриела, что он невольно выпустил ее руку. Диана тут же воспользовалась этим обстоятельством и опрометью выбежала из спальни.

Глава 13

К тому времени, как сбитый с толку Гейбриел кое-как собрался с мыслями и поспешил за Дианой, она уже скрылась в коридоре, ведущем в покои его матери. Диана унесла свечу, и Гейбриела окутал мрак – не только физический, но и эмоциональный. Их близость настолько поглотила его, что даже сейчас ему трудно было понять из ее скудных разъяснений, что же она намерена делать! Гейбриел всегда гордился остротой своего умственного и психического восприятия, однако сейчас вынужден был признать, что гордиться ему совершенно нечем!

Он догнал Диану у входа в комнаты матери. Зажженную свечу Диана поставила на столик, сама же стояла у двери, решительно скрестив руки на груди. Дженнифер наскакивала на Диану, пытаясь сдвинуть ее с места. Видя, что Диана непоколебима, Дженнифер схватила ее за волосы и завизжала:

– Как вы смеете? Вы не имеете абсолютно никакого права не пускать меня к моей золовке!

– Диана, может, и не имеет, зато я имею полное право, – объявил Гейбриел, приближаясь к ним и забывая о незастегнутой рубашке.

Диана с благодарностью обернулась к нему, ей показалось, что ее жених снова сделался похож на архангела Гавриила, в честь которого его назвали. Правда, на сей раз холодная ярость, сверкающая в его глазах, была направлена не на Диану, а на Дженнифер Прескотт.

– Немедленно отпустите Диану. – Он угрожающе навис над женой дяди, не сводя с нее испепеляющего взгляда. – Мадам, не вынуждайте меня повторять приказ! – В его голосе послышались такие грозные нотки, что по спине Дианы пробежал холодок.

Дженнифер, видимо, тоже поняла, что спорить не стоит; правда, она смерила Гейбриела вызывающим взглядом и подбоченилась.

– Чем делать мне выговоры, приструните лучше свою невесту – она слишком много на себя берет!

Гейбриел поднял темные брови:

– Диана способна сама решать, что ей делать и чего не делать.

Услышав его голос, Диана нашла в себе смелость пояснить ему:

– Я только что сообщила миссис Прескотт, что сегодня ночью мы вдвоем посидим с вашей матушкой и покараулим ее сон.

Несколько долгих секунд он не сводил с нее пытливых глаз. Перед тем как он повернулся к Дженнифер, лицо его снова превратилось в непроницаемую маску.

– Кажется, вам нечего возразить?

Красивое лицо Дженнифер перекосилось от ярости.

– Последние четыре месяца я забочусь о Фелисити…

– И успели натворить много бед…

– Сегодня можете отдохнуть от забот и поспать, – ласково перебила его Диана, предупреждая вспышку гнева, которая, впрочем, была совершенно оправданной. – Уверяю вас, – решительно продолжала она, – мы с Гейбриелом будем очень рады провести всю ночь с миссис Фолкнер.

– А если я против? – Карие глаза Дженнифер горели гневом.

– Мадам, этот вопрос не обсуждается. – Гейбриел посмотрел на нее свысока. – И учтите, я не потерплю, чтобы вы в таком тоне обращались к леди Диане.

– Но…

– Если вам больше нечего сказать по существу, буду вам очень признателен, если вы немедленно уйдете отсюда, – с нескрываемым отвращением произнес он.

Диана подумала, что она бы умерла от унижения, если бы Гейбриел посмотрел так на нее, и Дженнифер Прескотт, видимо, это поняла – она утратила свою всегдашнюю самоуверенность.

– Не сомневайтесь, я расскажу Чарльзу о вашем самоуправстве, когда он вернется!

Гейбриел презрительно скривил губы.

– Жду не дождусь! – только и ответил он.

Карие глаза полыхнули яростью.

– Вы не имеете права…

– По крайней мере, я по-прежнему имею право оставаться сыном своей матери, – резко ответил он. – Вы же не больше чем гостья в ее доме и потому не смеете решать, кто может ее навещать, а кто нет. – Он смерил Дженнифер презрительным взглядом. – А теперь будьте любезны, уходите! Мы с Дианой проведем ночь с моей матерью.

Дженнифер зашипела от ярости:

– Если я захочу, я сделаю вашу жизнь такой невыносимой, что вы пожалеете, что родились на свет!

– Мадам, если ваша угроза означает, что я больше никогда вас не увижу, я буду безмерно счастлив!

– Когда-то я вам очень даже нравилась, – фыркнула она.

– Вы ошибаетесь, мадам, – скучающим тоном ответил Гейбриел. – Позвольте уточнить: в детстве мне иногда удавалось терпеть ваше назойливое внимание.

Лицо Дженнифер смертельно побледнело.

– Еще тогда я вас ненавидела! – прошипела она. – Вы всегда были таким заносчивым, таким высокомерным!

– Наконец-то, мадам, мы с вами хоть в чем-то пришли к согласию – мы испытываем искреннюю взаимную неприязнь друг к другу, – насмешливо ответил он.

Разумеется, Диана уже и сама обо всем догадалась, но сейчас получила последнее подтверждение: Дженнифер Прескотт солгала восемь лет назад, оклеветав Гейбриела. Оказывается, она еще тогда его ненавидела? Очень интересно…

– Уже поздно, и страсти накаляются, – хладнокровно заметила она, оборачиваясь к Дженнифер. – Прошу, не волнуйтесь больше за состояние миссис Фолкнер. Уверяю вас, я последние годы ухаживала за отцом и способна присмотреть за матушкой Гейбриела.

Поскольку у Дженнифер уже не оставалось поводов спорить, Диана положила конец разговору, тихо постучав в дверь спальни и попросив Мэй открыть и впустить ее. Еще несколько секунд после того, как она вошла, Гейбриел и Дженнифер продолжали мерить друг друга ненавидящими взглядами. Наконец Дженнифер досадливо фыркнула и, круто развернувшись, зашагала прочь. Он же медленно последовал за своей невестой в слабо освещенные апартаменты матери.

Диана стояла у кровати и шепотом переговаривалась с горничной, которая вскоре сделала книксен и вышла. Гейбриел приблизился к кровати матери.

Он искренне поразился изменениям, произошедшим с матерью. В последний раз, когда он разговаривал с ней, она выглядела совсем не так. Впрочем, их последняя встреча оказалась не самой счастливой – в тот день он с позором покидал Фолкнер-Мэнор. Гейбриел помнил, что тогда лицо матери было смертельно бледно, глаза полны слез. Ей пришлось вынести и обвинения Дженнифер Линдсей, и непримиримую суровость мужа. Раньше Фелисити Фолкнер была красавицей, Гейбриел привык считать ее вечно молодой. Теперь же лежащая в постели женщина выглядела точно на свои пятьдесят два года: в ее темных волосах виднелись седые пряди, лицо стало таким бледным, худым и безжизненным, что напоминало маску, какую надевают участники венецианского карнавала.

– Гейбриел, не сомневаюсь, перемены, которые вы видите в вашей матушке, лишь кажущиеся.

Он поднял глаза на Диану. Его невеста стояла напротив, с другой стороны кровати. Она ответила ему сочувственным взглядом. Хотя они еще так недавно были близки, Гейбриел понял, что ему трудно принять сочувствие даже от нее. Он отвернулся.

– Может быть, теперь, когда общество миссис Прескотт нам больше не угрожает, вы соизволите объяснить, зачем мы сюда пришли?

– Конечно, – с улыбкой ответила она. – Но может быть, чтобы не разбудить вашу матушку раньше времени, нам лучше перейти в гостиную? – Она указала на смежную комнату. В приоткрытую дверь видны были мягкие диваны и кресла. – Дверь в спальню мы оставим открытой, чтобы сразу услышать, когда она проснется.

Гейбриел прищурился:

– Судя по тому, что вы сказали мне раньше, я понял, что мы и идем сюда главным образом для того, чтобы разбудить мою мать?

Диана почувствовала, как к лицу приливает жар. Еще совсем недавно они вдвоем находились в ее спальне и Гейбриел ласкал ее так пылко и страстно, что у нее при воспоминании о его ласках до сих пор перехватывает дыхание. А потом она тоже подарила ему удовольствие, удивив саму себя…

Она отвела глаза в сторону и отрывисто ответила:

– Надеюсь, очень скоро ваша матушка проснется сама. Просто мне кажется, будет лучше, если наш разговор не будет первым, что она услышит, придя в себя.

– Почему? – удивился он.

На лицо Дианы набежала тень.

– Гейбриел, когда я чуть раньше поднималась к вашей матушке…

– Под тем предлогом, будто ищете платок?

– Да. – Диана сжалась: ей неприятно было даже вспоминать о своей вынужденной лжи. Она считала, что ее оправдывает лишь то, что она действовала ради блага другого человека. – Опийная настойка, которую принимает ваша матушка, весьма высокой концентрации. Она гораздо крепче, чем требуется в том случае, если бы она просто страдала бессонницей. И потом, – продолжала она, – миссис Прескотт несколько раз повторила, что последние четыре месяца лишь она одна ухаживает за вашей матушкой. Несомненно, в числе прочего она и давала ей снотворное. – Диана подбирала слова осторожно, но со значением.

Гейбриел несколько секунд смотрел на нее ничего не выражающим взглядом, а потом кивнул:

– Вы правы, Диана, будет гораздо лучше, если мы продолжим разговор в гостиной. – Не оборачиваясь, он зашагал прочь.

Диана последовала за женихом; если ее подозрения подтвердятся, им предстоит не самый приятный, хотя и необходимый разговор.

Гейбриел нарочно тянул с продолжением – сначала зажег свечу от пламени камина, затем нагнулся и подбросил в огонь немного угля из стоящего рядом ведерка. Мысли у него в голове путались. Он вспоминал объяснения Дианы. Наконец несвязные мысли перешли в подозрения.

Ушло несколько минут на то, чтобы к нему вернулось самообладание. Глубоко вздохнув, он повернулся к ней, сцепив руки за спиной.

– Итак… – высокопарно произнес он. – Теперь можете продолжить ваши объяснения.

Диана сморщила носик и спросила:

– Надеюсь, вы понимаете, что это пока всего лишь предположения?

– Сейчас и предположений более чем достаточно. – Он так плотно сжал зубы, что они едва не заскрипели. Ужин прошел ужасно; время, проведенное в спальне Дианы, показалось ему раем; одному Богу известно, что принесут ему следующие несколько минут.

Диана начала расхаживать по комнате.

– С самого нашего приезда поведение миссис Прескотт показалось мне весьма необычным. Помните, она не стала ждать нас на крыльце, а ушла в дом. После, когда мы вошли в холл, она сбежала нам навстречу по лестнице, и лицо у нее раскраснелось от напряжения. Я сразу подумала, что она вспомнила о каком-то срочном деле…

– Да, верно.

– Тогда я еще подумала, раз вас с ней связывали… какие-то отношения…

– Нас с ней ничего не связывало!

– Конечно, – ответила Диана, слегка озадаченная новой вспышкой Гейбриела. – Вначале я решила, что, увидев вас, миссис Прескотт просто растерялась, но, все обдумав, я склонна приписать ее смущение другому. Я полагаю, увидев нас, она побежала к вашей матушке и дала ей очередную дозу лекарства.

– Может быть, так и надо?

– Тогда остается лишь восхищаться преданностью миссис Прескотт своей пациентке! Она не забывает о своем долге даже при сильном потрясении! – Диана не скрывала насмешки. Обычно она склонна была снисходительно относиться к чужим недостаткам и искала в других только хорошее. Но, как она ни старалась, она не могла найти ничего хорошего в миссис Прескотт.

Гейбриел зловеще прищурился:

– Следовательно, вы полагаете, что она дала лекарство моей матери по другой причине?

– Да… я так полагаю.

– Не сомневаюсь, сейчас вы назовете мне эту причину, – протянул он, видя, что она замялась.

Диана заговорила:

– Поведение миссис Прескотт не показалось бы мне таким странным, если бы не ее речи за ужином. Вначале заверив нас, что ваша матушка вовсе не так серьезно больна, как вы предположили, и ей не требуются заботы врача и сиделки, она вдруг заявила, что ваша матушка так слаба, что не вынесет путешествия в карете! Два эти утверждения прямо противоречат друг другу. Не желая позволять своему воображению слишком разыгрываться в поисках возможных причин такого противоречия, я попросила разрешения ненадолго покинуть столовую под тем предлогом, что мне понадобился платок. На самом же деле мне хотелось самой посмотреть, каково состояние здоровья вашей матушки. – Она поджала губы. – Надеюсь, вы помните, что первые признаки волнения за ужином миссис Прескотт выказала, когда вы сказали, что все же нашли время и навестили матушку в ее комнатах?

– Да, припоминаю, – кивнул Гейбриел.

– Я склонна считать, что ваша матушка не просыпалась, пока вы были у нее, потому что ее предварительно специально одурманили огромной дозой лауданума!

– Но для чего? – пылко спросил Гейбриел.

– Наверное, для того, чтобы ваша матушка не проснулась в то время, когда вы зайдете ее проведать!

Гейбриел побледнел. Постепенно он начал понимать, на чем основаны подозрения Дианы. И его собственные мысли мало-помалу приходили в порядок.

Он вспомнил, что шесть лет назад, после смерти отца, когда он написал матери и попросил разрешения навестить ее, дядя с женой уже жили в Фолкнер-Мэнор. Теперь он сомневался и в том, что его мать получила то письмо…

В письме Элис Бриттон, полученном три дня назад, недвусмысленно утверждалось, что матушка очень соскучилась по нему и уже давно хочет с ним повидаться… Чрезвычайно подозрительно и поведение Чарльза! Почему он четыре месяца назад уволил доктора и сиделку? В результате его мать осталась совершенно одна во власти Прескоттов.

У Дианы сжалось сердце, когда она по изменившемуся выражению лица жениха поняла, как сильно задели его ее разоблачения.

– Простите меня, Гейбриел…

– Вам совершенно не за что просить прощения, – возразил он.

Может быть, и так, но она не испытывала никакой радости, делясь с ним своими выводами. Особенно потому, что ее разоблачения как будто вернули к жизни того холодного, замкнутого человека, каким она запомнила Гейбриела по их самой первой встрече.

– Предположив, что ваша матушка спала во время вашего первого посещения, потому что миссис Прескотт успела дать ей дозу лауданума, я пришла еще к одному выводу. По опыту я знаю: в таком случае вечером необходимо дать пациенту еще одну порцию настойки, дабы его сон не прерывался, – негромко продолжала она. – Я приставила к вашей матушке свою горничную, приказав ей запереться и никого не пускать…

Гейбриел судорожно вздохнул:

– Неужели Дженнифер рассчитывала, что ей удастся держать мою мать в одурманенном состоянии все время, которое мы здесь пробудем?

– Она думала продержаться лишь до возвращения из Лондона вашего дяди, – ответила Диана. – Далее миссис Прескотт надеялась возложить на него всю ответственность за происходящее в этом доме!

Гейбриел фыркнул:

– Уверяю вас, Чарльзу со мной не тягаться!

В последнем Диана нисколько не сомневалась.

Как не сомневалась и в том, что Гейбриел сумел бы и сам понять, какая опасность нависла над его матерью, если бы не был так взволнован приездом в Фолкнер-Мэнор. Если бы на его умственные способности не повлияла встреча с Дженнифер Прескотт…

Она сокрушенно улыбнулась:

– Но сейчас, по-моему, все сказанное мною уже утратило смысл!

– Почему? – насторожился Гейбриел.

Она пожала плечами:

– Миссис Прескотт прекрасно понимает: как только ваша матушка очнется от своего забытья, мы тут же узнаем, как она жила последние шесть лет.

Вдруг он встревожился:

– Вы серьезно полагаете, что все это время моей матери лгали, что ее обманывали? Выходит, последние четыре месяца ее и вовсе держали в собственном доме практически как пленницу?

– Думаю, этого исключать нельзя, – осторожно ответила Диана.

– Какую же цель они преследовали? – Гейбриел беспокойно переминался с ноги на ногу. – Что произошло четыре месяца назад? Из-за чего ее положение так резко переменилось?

– На ваш вопрос способны ответить лишь ваш дядя и его жена…

– Может быть, у вас тоже имеются какие-то предположения?

Она невольно поежилась от резкости его голоса.

– Да, имеются.

– Так я и думал. – Он тяжело вздохнул.

– Очевидно, Чарльз и его жена за шесть лет привыкли жить здесь в качестве гостей вашей матушки; им наверняка нравилось их уютное существование и привилегированное положение. Кроме того, вы сами говорили, что ваш дядюшка – азартный игрок, что за долги у него отобрали дом…

– Да, так и есть.

– Так, может быть, в этом и кроется истина? Ваш дядя наделал еще больше долгов и стремился выжать как можно больше из капиталов вашей матушки… Нет, Гейбриел, я не знаю наверняка, что стряслось четыре месяца назад. – Словно извиняясь, Диана развела руками. – Могу лишь поделиться с вами своими подозрениями… Если я окажусь не права, то охотно попрошу прощения у всех заинтересованных лиц.

– Боюсь, что вы правы, – сухо и решительно возразил он, лицо его сделалось по-настоящему жестким.

– Мы не можем быть уверены…

– Нет, черт побери, я уверен, что все так и было! – вскричал он. – И хуже всего, что ничего бы не случилось, если бы мне удалось увидеться с матерью после смерти отца!

– Гейбриел, сейчас ни к чему упрекать себя…

– Упрекая себя, я хоть как-то спускаю пар. – Он начал мерить гостиную шагами. – Если это правда, а у меня все основания полагать, что так и есть, я собственными руками задушу Прескоттов!

– Вашей матушке не поможет выздороветь тот факт, что ее единственного сына посадят в тюрьму за убийство дяди и тетки, – тихо возразила Диана.

Глаза Гейбриела сверкнули злобой.

– Дело того стоит!

Подойдя к нему, она мягко положила руку ему на плечо:

– Вы и сами понимаете, что не стоит. – Она ласково улыбнулась ему. – Ведь вы очень любите свою матушку?

Он словно оцепенел, а потом воскликнул:

– Я всегда любил ее! – Он надменно выпятил подбородок, словно желая бросить вызов всякому, кто усомнится в его словах, всякому, кто напомнит, какую боль он причинил своим близким восемь лет назад.

Впрочем, Диана уже не сомневалась, что Гейбриел неповинен в тех прегрешениях, которые ему приписывают.

– Когда вы в следующий раз будете говорить с миссис Прескотт…

– Говорить? Нет! Я поступлю с ней отнюдь не так банально…

– Когда вы в следующий раз будете говорить с ней, – решительно повторила Диана, – заодно спросите, кто на самом деле был отцом ее ребенка.

Гейбриел замер на месте. Он не сводил с невесты пристального взгляда. Озадаченное выражение на его лице вскоре сменилось удивлением, перешедшим в недоверие.

– Уж не хотите ли вы сказать?.. Неужели вы думаете, что им был… Чарльз?!

Диана только улыбнулась в ответ:

– Ну да, я так думаю. Я, конечно, понимаю, что супруги, которые женились по расчету – как, например, Прескотты, – иногда живут дружно. Им удается достичь взаимного уважения… – Она надеялась, что таким же станет и ее брак с Гейбриелом – если не сейчас, то в будущем. – Но мне кажется, что жена вашего дяди относится к мужу не просто с должным уважением. Она искренне любит его. Вспомните, ведь она и сама за ужином уверяла нас, что счастлива в браке.

– У меня есть все основания полагать, что так оно и есть, – задумчиво произнес Гейбриел.

Диана слегка склонила голову:

– Моя тетя Хамфриз – кстати, она знакома и с вашей матушкой, и с вашим дядей Чарльзом, они встречались почти тридцать лет назад во время лондонских сезонов – сказала, что в молодости ваш дядя считался очаровательным негодяем. Конечно, ему было далеко до племянника, ставшего героем такого громкого скандала, – лукаво продолжала она. – И тем не менее его считали негодяем.

Гейбриел едва заметно просветлел.

– Жаль, что я не успел познакомиться с вашей тетушкой!

Диана весело рассмеялась:

– Вряд ли вы смогли бы переубедить ее!

– Да, наверное, – сухо ответил он и тут же посерьезнел. – Вы и в самом деле считаете, что восемь лет назад у Чарльза и Дженнифер была интрижка и она носила под сердцем его ребенка? Хуже того, они вдвоем замыслили опозорить меня! Дженнифер отлично понимала, что я откажусь признать ребенка, который никак не мог быть моим и в конце концов отец от меня отречется, а Чарльзу хорошо заплатят за женитьбу на Дженнифер?

Диана бросила на него печальный взгляд:

– Я ничего не могу утверждать наверняка, но мне кажется, что ответы на ваши вопросы найти все-таки можно.

– Если окажется, что ваши подозрения справедливы, я голыми руками придушу их обоих…

– Гейбриел! Гейбриел, это ты, мой дорогой мальчик?

Услышав слабый, дрожащий голос из соседней комнаты, он застыл, точно громом пораженный. Глаза его широко и недоверчиво раскрылись, а лицо еще сильнее побледнело, когда он уловил ласку в голосе матери.

– Идите к ней, Гейбриел! – тихо приказала Диана. Сжав его руку в знак ободрения, она отошла от него.

– Пойдемте со мной! – попросил он.

Она покачала головой и улыбнулась:

– Я подожду вас в своей спальне; у вас с матушкой наверняка найдется о чем поговорить… Заходите ко мне в любое время. – Диана знала, что не сможет не то что уснуть – даже лечь в постель, не узнав, удалось ли Гейбриелу примириться с матерью после долгой и, как она теперь все больше убеждалась, ненужной разлуки. Хотя нежность в голосе Фелисити Фолкнер позволяла Диане надеяться, что примирение действительно состоится…

Глава 14

– Думаю, вы не удивитесь, если я скажу, что Дженнифер вскочила в карету и покинула Фолкнер-Мэнор с такой скоростью, как будто за ней черти гнались! – воскликнул Гейбриел два часа спустя, врываясь в спальню Дианы. Из одежды на нем по-прежнему были лишь рубашка, панталоны и сапоги, а прическа совсем растрепалась, как будто он ерошил волосы пальцами.

В ожидании жениха Диана старалась занять себя чем-то полезным, как в свое время учила ее тетка. Сначала она попробовала читать. Поняв, что ни одна из захваченных с собой любимых книг не способна ни увлечь, ни отвлечь ее, она достала вышивание. В четвертый раз распоров неровные стежки, она отложила в сторону и корзинку с рукоделием. Ее мысли и чувства были в таком беспорядке, что она никак не могла найти себе достойного занятия. Она начала расхаживать по комнате. А когда устала, села в кресло у камина и стала смотреть на огонь. Она гадала, что сейчас происходит у Гейбриела с матерью. И очень надеялась, что отношения матери и сына восстановятся. Ведь он так любит мать! Только бы они помирились… И ради Фелисити, и ради него самого.

Постепенно мысли ее приняли иной оборот. Как примирение Гейбриела с матерью отразится на его отношениях с невестой? С самого начала Гейбриел был с ней совершенно честен. Унаследовав графский титул, он взвалил на свои плечи огромную ответственность – в том числе и за продолжение рода. Графу нужна жена – хозяйка в его доме и мать его детей. Диана и ее сестры – дочери предыдущего графа, вот почему выбор Гейбриела сразу пал на них. Но, если он помирится с матерью и растает ледяная броня, сковавшая его сердце, возможно, изменится и его отношение к семье и браку. Возможно, он даже придет к выводу, что ему пока вообще не нужна жена.

Вести хозяйство в доме способна и мать. Кроме того, ему всего двадцать восемь лет; ему можно еще не торопиться с наследниками.

Диана медленно встала. Она убеждала себя, что должна сохранять хладнокровие, хотя ее терзали такие сомнения, что оставаться спокойной и невозмутимой становилось все труднее.

– Да, вы правы: я нисколько не удивилась.

Если Фелисити Фолкнер в разговоре с сыном подтвердила все их опасения, у Дженнифер Прескотт просто не оставалось иного выхода! Лгунья должна была бежать, и как можно скорее! Наверняка она стремилась побыстрее разыскать в Лондоне своего мужа. Дженнифер совсем не хотелось еще раз встречаться с Гейбриелом и нести наказание за свои грехи. В гневе Гейбриел в самом деле страшен, а Дженнифер, хоть и держится вызывающе и нахально, до него далеко!

– Надеюсь, вашей матушке уже лучше? – осведомилась Диана.

Выражение его лица сразу смягчилось, разгладились морщины, темно-синие глаза подобрели.

– Несколько минут назад она заснула – прямо посреди разговора, – хрипло ответил он.

Диана кивнула:

– Действие лауданума полностью пройдет лишь через несколько дней. Скажите… удалось ли вам покончить с разногласиями?

– Да, – ответил он.

– Я очень рада.

Внезапно Гейбриел снова помрачнел:

– Возможно, вы еще больше обрадуетесь, узнав, что почти все ваши предположения подтвердились!

– Этому я совсем не рада, Гейбриел! – возразила Диана.

Он досадливо тряхнул головой и, подойдя к камину, стал смотреть на огонь.

– После смерти отца мать назначила Чарльза – очевидно, по его просьбе – управляющим всеми своими имениями. Мама уверяет, что в то время просто не способна была вникать во все хитросплетения. Кроме того, она надеялась, что под грузом ответственности Чарльз посерьезнеет.

– Этого не случилось?

– Нет. – Гейбриел нахмурился. – Несколько лет ему удавалось очень ловко проворачивать разные махинации с ее капиталами, по сравнению с этим суммы, которые он попросту прикарманил, выглядят мелочью. И вот четыре месяца назад мама заметила, что со счета пропала весьма крупная сумма, и призвала Чарльза к ответу… – Он сурово сдвинул брови. – Что было потом, она почти не помнит. Ее постоянно одурманивали снотворным! Она даже не знала об увольнении Элис Бриттон.

Диана ахнула от изумления:

– Как… чудовищно!

– Не получила она и мое письмо, написанное после смерти отца, в котором я просил разрешения навестить ее. Оказывается, последние шесть лет она регулярно писала мне, просила приехать, но я не получил ни одного ее послания. Очевидно, отправку корреспонденции она поручала Чарльзу… – Судя по ненависти, сквозившей в глазах Гейбриела, Чарльза ждала суровая расплата только за то, что он перехватывал письма.

– Мне очень жаль…

– Диана, не надо меня жалеть! – В отблесках пламени его лицо показалось ей диким. – Жалость – удел слабых, а чувства, которые я испытываю к дяде и его жене, весьма сильны!

Она не сомневалась, что так оно и есть. Ночное бегство Дженнифер Прескотт служило лишним доказательством ее вины.

– Тогда я приберегу сочувствие для вашей матушки. Последнее время она много страдала.

Прежде чем Гейбриел сухо поклонился ей, ему пришлось отдышаться, чтобы хоть немного успокоиться. Правда, его поклон вышел совсем не официальным из-за его далеко не официального костюма.

– Мне надо бы на коленях благодарить вас, а не срывать на вас свое дурное настроение!

Диана подумала: если бы она оказалась в подобном положении, ее бы сейчас переполняли точно такие же чувства.

– Что же вы намерены делать дальше?

– Хотя Дженнифер и бежала, мне кажется, на всякий случай имеет смысл посидеть рядом с матерью – по крайней мере, до утра.

Диана поняла, что Гейбриел не намерен проводить остаток ночи в ее постели. Но чего она ожидала? Должно быть, ужасное обращение Прескоттов с его матушкой очень удручило его… Хотя она до сих пор трепещет при воспоминании об их недавней близости, Гейбриелу такое удовольствие не в новинку. Едва ли то, что произошло между ними, сильно повлияло на его состояние. Вернее же всего, их близость так мало для него значит, что он не придает ей никакого значения…

Она едва заметно улыбнулась:

– Я спрашиваю не о ваших сиюминутных планах, Гейбриел…

– Как только матушка окрепнет настолько, что сможет путешествовать, мы поступим так, как вы предложили за ужином, и вернемся в Лондон. После того как матушка устроится в нашей лондонской резиденции, я приступлю к поискам дяди и его жены. Если придется, я буду преследовать их в самых отдаленных уголках земли! Уж я позабочусь о том, чтобы они заплатили за все свои преступления! – пылко воскликнул он.

Возможно, мысли Дианы можно было назвать эгоистичными, но она не могла не заметить: ни она сама, ни их помолвка в планы Гейбриела не входила – ни в ближайшем будущем, ни в отдаленной перспективе.

Несколько минут назад, ворвавшись в спальню Дианы, Гейбриел еще кипел. Он даже не представлял, на какие мерзости способны Чарльз и его женушка и что они натворили после переезда в Фолкнер-Мэнор, к его только что овдовевшей матери! Начать с того, что они много лет перехватывали переписку матери и сына… Гейбриел намеревался в самое ближайшее время проверить все счета. Он был уверен, что его дядюшка все шесть лет удовлетворял свою страсть к азартным играм, черпая деньги из средств сестры. Видимо, сумма, похищенная им четыре месяца назад, стала последней каплей. После того как его мать призвала беспутного братца к ответу, Чарльз и решил убрать из Фолкнер-Мэнор всех близких Фелисити людей. После того как доктор, сиделка и компаньонка были уволены, Дженнифер начала ежедневно одурманивать Фелисити опийной настойкой, и она постоянно находилась в полудреме.

Ну а правда о скандале восьмилетней давности…

Еще тогда Гейбриел задумывался, кто на самом деле отец ребенка Дженнифер Линдсей. Правда, он решил, что ее соблазнил кто-то из деревенских парней. До тех пор пока Диана не поделилась с ним своими соображениями, ему и в голову не приходило, что во всем с самого начала был виноват его бессовестный дядюшка Чарльз!

Наверное, Диана снова права и все так и было. Восемь лет назад Чарльзу, как и всегда, не везло за карточным столом. И тогда он имел обыкновение гостить в Фолкнер-Мэнор по нескольку месяцев кряду, пользуясь щедростью отца Гейбриела и заодно скрываясь от кредиторов. Несомненно, он и тогда пользовался благосклонностью деревенских девиц… Да, по здравом размышлении Гейбриел пришел к выводу: скорее всего, Чарльз действительно отец ребенка Дженнифер, а все последующее стало результатом заговора. Мошенники намеревались, так сказать, убить двух зайцев: лишить его, Гейбриела, наследства и в то же время подстроить все так, чтобы Чарльз получил кругленькую сумму за женитьбу на своей любовнице!

И только Диана, невозмутимая и беспристрастная Диана, сумела понять, как обстояли дела восемь лет назад – и сейчас!

Гейбриел чувствовал себя круглым дураком. Почему он в свое время сам ни о чем не догадывался? Он не только позволил сделать себя козлом отпущения, но и позже, надменно отказавшись вернуться в Фолкнер-Мэнор, обрек мать на годы ада.

Что сейчас должна думать о нем Диана? Восемь лет назад он ни о чем не догадался. Из-за своей гордыни он обрек родную мать на многолетние страдания в лапах Прескоттов!

Он понимал, что деловитая, серьезная Диана, которая с детства твердо знает, что хорошо и что плохо, ни за что не допустила бы ничего подобного по отношению к своим близким… Гейбриел то и дело украдкой смотрел на нее, но не мог угадать, о чем она думает. Диана же смотрела на него, как всегда, холодно и спокойно. Случайна ли ее холодность?

Ей наверняка понадобится некоторое время, чтобы до конца понять все, что им здесь открылось. Сформировать свое отношение к этим открытиям. И понять, влияют ли они, если влияют, на их будущее и на их отношения. Гейбриелу показалось, что между ними протянулась ниточка близости, но, если после всего, что они узнали, он внушает ей неприязнь, он не станет навязываться. Да, сейчас лучше всего дать ей время отдохнуть и подумать.

Он выпрямился в полный рост, постаравшись придать своему лицу невозмутимый вид.

– Ближайшие несколько дней я буду очень занят, мне придется разрываться между матерью и делами, связанными с ее имуществом. Подождем, пока матушка достаточно окрепнет для поездки в Лондон.

Диана не отвела от него взгляда; ему показалось, что на фоне бледного лица ее глаза вдруг засияли необычайным светом.

– Разумеется, – ответила она.

– Благодарю вас. – Гейбриел изящно поклонился. – Вы, как всегда, разумны и великодушны.

Неужели он ничего не понимает? Его холодность ввергла Диану в трепет, она боялась, что расплачется. Ведь больше всего на свете ей сейчас хотелось прильнуть к нему и позволить ему делать с собой все, что он пожелает! Пусть докажет, что по крайней мере физическое его влечение к ней не ослабело…

Разумеется, ничего подобного Диана не сделала. Гордость не позволяла ей унижаться; кроме того, она не привыкла ожидать от других снисхождения к своим чувствам. За долгие годы она приучилась отодвигать личные потребности на второй план, а переживания никому не показывать. Все менялось лишь в те сладостные минуты, когда они с Гейбриелом ласкали друг друга…

– Я сделаю все от меня зависящее, чтобы ваша матушка поскорее выздоровела и окрепла, – сказала она так же невозмутимо, как и он.

Гейбриел слегка наклонил голову:

– Буду весьма вам признателен за проявление доброты по отношению к ней.

Он продолжал говорить с ней вежливо, как чужой; желание закричать и заплакать стало почти непреодолимым. Совсем недавно они были так близки – она до сих пор краснеет, вспоминая об этом! А сейчас он обращается с ней равнодушно и холодно, как будто она всего лишь добрая и участливая знакомая.

Она же в последнее время стала думать о Гейбриеле как… как о ком?

Диана нахмурилась, понимая, что сейчас не время ворошить собственные чувства и выяснять, как она к нему относится.

– Прекрасно. В таком случае прошу вас, не теряйте на меня понапрасну свое драгоценное время, – ответила она. – Возможно, ваша матушка снова проснулась, увидела, что вас нет рядом, и решила, что вы ей просто приснились.

– В самом деле… – Сжав челюсти, Гейбриел еще несколько долгих секунд пристально смотрел на нее. Он по-прежнему ничего не мог прочесть на ее сдержанном, спокойном лице, а ведь ему больше всего на свете хотелось заключить ее в объятия и…

– В таком случае, милорд, желаю вам спокойной ночи, – продолжала Диана. И тон, и поведение ее недвусмысленно указывали на то, что она больше не желает его видеть.

Гейбриел горделиво выпрямился. Еще совсем недавно, лежа рядом с ней в постели, он чувствовал такую близость к ней, как будто они оказались на грани… на грани чего? Может быть, они подошли к тому, чтобы испытывать друг к другу искреннюю привязанность? Привязанность, которая, возможно, окрепнет с годами, сделав брак по расчету более сносным для них обоих.

Впрочем, сейчас в поведении Дианы никакой привязанности не чувствовалось. Он не заметил и прежних теплоты и лукавства. Между ними как будто выросла стена. Непреодолимая стена?

– Уже не помню, когда я в последний раз выбиралась в Лондон… – Миссис Фелисити Фолкнер как завороженная смотрела в окошко кареты.

Столица встретила их обычными шумом и суетой. Повсюду толпы народу; мостовые запружены каретами, колясками, телегами; между лошадьми снуют ребятишки. Лают собаки, кричат цветочницы; уличные торговцы зазывают покупателей, предлагая горячие пирожки и пиво.

Ничто из происходящего ни в малейшей степени не облегчило душевных страданий Дианы.

Им пришлось провести в Фолкнер-Мэнор еще два дня, за это время Фелисити Фолкнер совершенно пришла в себя и окрепла; вскоре было решено, что она сумеет вынести неспешное трехдневное путешествие в Лондон. Два лишних дня в Фолкнер-Мэнор стали мучительными для Дианы: с Гейбриелом они виделись крайне редко, и всякий раз, когда встречались за завтраком или ужином, он обращался с ней холодно и вежливо, как с чужой. Как он и говорил, запутанные дела матери потребовали всего его внимания. Диане казалось, что с каждым часом он все больше мрачнел, находя все новые расхождения в бухгалтерских книгах.

Фелисити очень понравилась Диане. Она становилась все больше похожей на ту женщину, о которой ей рассказывал Гейбриел: красивую, живую и веселую. Несмотря на тяжелые испытания, которые ей пришлось переносить последние годы, она быстро пришла в себя, как только перестала получать огромные порции снотворного. Кроме того, благотворное влияние на нее оказало возвращение любимого сына. Фелисити очень радовалась и тому, что Гейбриел унаследовал титул и имущество графа Уэстборна.

Так как Гейбриел запретил даже упоминать при его матери фамилию Прескотт, Диане пришлось главным образом рассказывать своей собеседнице о Шорли-Парке; беседовать на более личные темы ей не хотелось. В некотором смысле ее спас Гейбриел; отчего-то – несомненно, у него нашлись на то свои резоны – он не рассказал матери об их помолвке. Таким образом, Фелисити считала Диану всего лишь старшей из трех подопечных ее сына.

Диана решила: как только они вернутся в Лондон, Гейбриел попросит ее разорвать помолвку. Тяжелое предчувствие очень мучило ее. Два жениха отказались от нее! Малком отказался потому, что посватался к другой женщине, способной дать ему не только титул, но и богатство, а Гейбриел – потому, что с самого начала решил жениться на ней по расчету… Очевидно, необходимость в его расчетах отпала.

Чем больше Диана думала о двух своих неудачах, тем больше сердилась. Как они смеют? Как смеют эти мужчины отшвыривать ее в сторону, как будто она всего лишь сапог, который стал им тесен? Она понятия не имела, когда именно Гейбриел попросит ее освободить его от взятых на себя обязательств, но последние пять дней в ее душе бушевала настоящая буря. Диана пообещала себе, что выскажет ему все, что о нем думает, как только он заведет решающий разговор. Ей так много хотелось ему сказать, что она понятия не имела, сумеет ли остановить поток слов, как только они начнут слетать с ее губ.

– Вы о чем-то задумались, моя дорогая?

Диана отвернулась от окошка и посмотрела на Фелисити, сидящую напротив.

– Извините, если сегодня я не слишком общительна, но сейчас все мои мысли занимает одна небольшая… семейная проблема. – Она погрешила против истины, ведь ей хотелось сказать совсем другое: все ее мысли занимал Гейбриел! Но чем ближе они подъезжали к Лондону, тем чаще она вспоминала о пропавшей сестре Элизабет. Живя в Фолкнер-Мэнор, они не получали известий о ее судьбе ни от Каролины, ни от лорда Вона, поэтому Диана предположила, что Элизабет еще не нашлась. Ее младшая сестра где-то в огромном, шумном городе – одна, без всякой поддержки!

Теперь Диане больше всего на свете хотелось вернуться в Шорли-Парк. Хотя бы для того, чтобы в одиночестве зализать свои раны. Однако уехать она не может, пока не найдется Элизабет.

Фелисити участливо покачала головой.

– Гейбриел рассказал мне об этой… проблеме, – она покосилась на горничную Дианы, также сидевшую с ними в карете, – связанной с вашей сестрой.

– Неужели? – От изумления Диана широко раскрыла глаза.

– О да. – Фелисити широко улыбнулась. – Гейбриел весьма серьезно относится к роли вашего опекуна и опекуна ваших сестер.

«К роли опекуна»…

А ведь Диане хочется от него гораздо больше! Она хочет, чтобы вернулся тот человек, который пять ночей назад так замечательно занимался с ней любовью; она по-прежнему хочет стать его женой и надеяться, что когда-нибудь он ее по-настоящему полюбит.

Как она уже любит его…

Последние несколько дней она нечасто задавалась вопросом о своем отношении к Гейбриелу. И пусть она призналась в своей любви только самой себе, она уже не могла обманываться, но что из того? Ни к чему об этом думать, даже если она и в самом деле любит его… И разве та, кто любит, испытывает одновременно желание молотить любимого по груди кулаками, осыпая его упреками?

– Я высоко ценю его заботу, – с трудом ответила она.

Фелисити устремила на нее задумчивый взгляд:

– Жаль, что вы с ним не познакомились до всех постигших его неприятностей. Раньше он был гораздо добрее и так щедро дарил всем свою привязанность! – Мать Гейбриела печально покачала головой.

И в награду за свою доброту и щедрость его лишили наследства, изгнали из семьи и из общества! Удивительно ли, что он стал тем холодным циником, какого Диана знает сейчас?

– По отношению к вам он по-прежнему добр и щедро дарит вам свою привязанность, – возразила Диана.

– О да! – Темно-синие глаза, так похожие на глаза сына, заблестели от непролитых слез. – Жаль, что… Поверьте, Диана, мой муж на самом деле был вовсе не таким тяжелым и непреклонным человеком, каким его считали многие. Он испытывал сильную боль из-за того, что пришлось так круто обойтись с единственным сыном. Уверена, проживи Невилл дольше, они с Гейбриелом в конце концов помирились бы!

Диана знала, что перед отъездом Гейбриел вместе с матерью посетил могилу отца. Когда они вернулись, на лице Гейбриела застыло такое угрюмое выражение, что Диана не смела даже заговаривать с ним. Впрочем, вскоре он ушел в отцовский кабинет и не выходил оттуда до самого ужина. Держался он так отстраненно, что Диана решила на время оставить его в покое.

Наклонившись вперед, она сжала руку Фелисити:

– Я тоже в этом уверена!

Фелисити тряхнула головой, словно прогоняя грусть.

– Теперь я приехала в Лондон и возобновлю знакомство с вашей тетушкой Хамфриз. Знаете, в юности мы с Доротеей были близкими подругами! – доверительно сообщила она.

Диана улыбнулась:

– Она говорила мне то же самое!

– Уверена, она сказала вам не все. – Когда Фелисити лукаво улыбалась, она выглядела много моложе своих пятидесяти двух лет. – Доротею считали оригиналкой!

– Тетю Хамфриз?! – Диана не скрывала изумления: тетка всегда производила впечатление дамы немного застенчивой и излишне щепетильной.

– О да! – кивнула Фелисити. – По правде говоря, весь свет был поражен, когда она приняла предложение капитана Хамфриза, ведь жених был не только намного старше ее, но иногда и отличался излишней суровостью.

– Мне казалось, тетя была очень счастлива в браке.

– Ах, надеюсь! – искренне ответила Фелисити. – Откровенно говоря, жду не дождусь встречи с Доротеей; мне хочется узнать обо всем, что случилось в ее жизни за прошедшие тридцать лет.

Диане же больше всего на свете хотелось остаться одной; чем ближе они подъезжали к Лондону, тем труднее ей становилось скрывать от матери Гейбриела свои истинные чувства к ее сыну. И потом, она и сама не понимала, что означает бурлящая в ее душе странная смесь гнева, тепла и отчаяния!

Гейбриел устал после долгой дороги и пребывал в дурном расположении духа; спешившись, он передал поводья одному из грумов, поторопившемуся им навстречу со стороны конюшни.

Физически он устал оттого, что много часов подряд провел в седле. Но гораздо больше его беспокоила усталость души. Диана упорно не желала поддерживать с ним хотя бы светские беседы. Последнее время им почти не удавалось побыть вместе!

Он надеялся – как самонадеянно с его стороны! – что со временем Диана смягчится и потеплеет к нему; она же, наоборот, с каждым днем вела себя с ним все более холодно и сурово. Теперь она, похоже, и вовсе избегает его. Клеймо прошлого так называемого скандала не помешало ей согласиться стать его женой… Отчего же Диана приняла его предложение? Несомненно, по доброте душевной: он показался ей заблудшей душой, которая нуждается в спасении. Узнав, что виновница всех несчастий – жена его дяди, Диана тоже не отказалась от него. Но, поняв, что гордыня и высокомерие Гейбриела стали причиной страданий его матери, чувствительная и добрая Диана не вынесла… В конце концов, с горечью думал Гейбриел, именно высокомерие толкнуло его сделать предложение любой из трех сестер Коупленд, которая согласится выйти за него!

– Диана, наконец-то ты вернулась!

Едва две дамы вышли из кареты, как парадная дверь настежь распахнулась и навстречу им с крыльца сбежала взволнованная Каролина. Она приветствовала сестру с воодушевлением, свидетельствующим о том, как сестры привязаны друг к другу.

– Миссис Фолкнер… – Каролина присела в вежливом книксене, когда Диана ее представила. – Милорд… – чуть холоднее продолжала она, сухо кивая Гейбриелу.

Гейбриел подошел к матери и невесте и кивнул Каролине. Неприятно сознавать, что Каролина не переменила своего отношения к нему. Даже заступничество Доминика не подняло его в глазах будущей родственницы. Каролина по-прежнему считает, что он недостаточно хорош для ее любимой старшей сестры.

Впрочем, теперь и сам Гейбриел разделял такое мнение.

– Как хорошо, что вы вернулись! – Каролина взяла сестру под руку, и три дамы впереди Гейбриела стали подниматься по ступенькам. – Ни за что не угадаете, кто еще приехал в Лондон! – Ее глаза цвета морской волны сверкнули, она взволнованно посмотрела на Диану.

– Мне не придется ничего угадывать, ведь тебе самой не терпится все мне рассказать, – сухо ответила она и не ошиблась.

– Малком Касл! – тут же выпалила Каролина. Лицо Каро раскраснелось от волнения. – В первый раз он приехал к нам с визитом четыре дня назад и с тех пор приезжает каждый день в надежде услышать, что ты уже вернулась из Кембриджшира!

Услышав новость, Гейбриел чуть не споткнулся; сердце у него упало, когда он осознал всю важность услышанного. Неужели этот молодой идиот наконец осознал свою ошибку и надеется вернуть расположение Дианы?

Глава 15

– Надеюсь, вы не будете против, если сестра попросит вас освободить ее от данного вам слова?

Гейбриел ненадолго закрыл глаза и снова открыл; вид ухоженного сада за окном кабинета нисколько не улучшал его мрачного настроения. Да и как могло оно улучшиться, если всякий раз, глядя в окно, он вспоминал, что именно Диана отдавала приказы садовникам и объясняла, как, по ее мнению, сад должен выглядеть? Лондонская резиденция графа Уэстборна полностью восстановлена по ее распоряжениям…

– Милорд, вы внезапно оглохли или просто предпочитаете делать вид, будто не замечаете меня?

Каролина, как и прежде, выступала защитницей Дианы. Как же всем им будет неловко видеться друг с другом, если… вернее, когда помолвка Гейбриела и Дианы будет расторгнута, а Каролина и Доминик поженятся!

Он не спеша обернулся к ней. Он видел, что стоящая в дверях Каролина все больше раздражается, но сохранял подчеркнутое хладнокровие.

– Я не оглох и не предпочитаю делать вид, будто не замечаю вас, Каролина, – вкрадчиво ответил он.

– Так что же?

– Что – так что же?

Она вошла в кабинет и плотно закрыла за собой дверь.

– Намерены ли вы освободить Диану от взятых на себя обязательств без скандала?

Гейбриел плотно сжал губы.

– Насколько мне известно, ваша сестра ни о чем подобном меня не просила.

Глаза цвета морской волны изумленно расширились.

– Но вы, надеюсь, понимаете, что в самом ближайшем будущем она наверняка попросит вас об этом?

– «Наверняка»? – переспросил он.

Каролина нахмурилась:

– Не верю, что вы настолько глупы или настолько толстокожи!

– Рад слышать!

Она досадливо фыркнула:

– Вы как будто нарочно злите меня, притворяясь бестолковым!

– Наоборот, моя дорогая Каролина, я пытаюсь понять… пусть мне это не слишком удается… какое вам-то дело до наших отношений с Дианой! – Он метнул на нее испепеляющий взгляд.

Верная своей натуре, Каролина не отступила ни на шаг.

– Милорд, ваши отношения волнуют меня потому, что моя сестра, которая никогда не плачет, всего несколько минут назад так рыдала в моих объятиях, как будто у нее вот-вот разорвется сердце!

Ее слова поразили Гейбриела в самое сердце. Они с Дианой расстались немногим более часа назад; она поднялась наверх с сестрой, Гейбриел пошел проверить, все ли готово к приезду его матери. К радости Фелисити, в отведенных ей апартаментах ее уже поджидала Элис Бриттон, которой Гейбриел написал из Фолкнер-Мэнор. Радость на лице матери при виде старинной подруги свидетельствовала о том, что по крайней мере в одном отношении он поступил правильно.

Может быть, таким же правильным шагом будет освобождение Дианы от взятых обязательств?

Когда они условились о помолвке, Диана уверяла его, что ни за что на свете не вернется к Каслу. Однако тогда она, скорее всего, рассуждала абстрактно, уверенная, что сам Касл ни за что не вернется к ней. Судя по тому, как она огорчилась, узнав, что Касл желает ее видеть, она испытывает к бывшему поклоннику совсем иные чувства.

Каролина продолжала сверлить его настороженным взглядом.

– И вас нисколько не беспокоит, что Диана безутешна?

При одной мысли о том, что Диана страдает, ему стало больно.

– Разумеется, беспокоит! – На скулах у него заходили желваки. – Ваши предположения крайне оскорбительны… Уверяю вас, я не намерен причинять Диане ни малейшего неудобства.

Глаза цвета морской волны раскрылись от изумления.

– По-моему, вы говорите правду, – задумчиво протянула Каролина.

Гейбриел нахмурился:

– По-моему, недоверие, которое я угадываю в вашем голосе, еще оскорбительнее.

Каролина смерила его озадаченным взглядом:

– Гейбриел, мне кажется, после нашего последнего разговора вы сильно изменились.

– В каком смысле изменился? – спросил он, не сводя с нее мрачного взгляда.

– Стали не таким властным. Не таким несгибаемым. И, конечно, не таким высокомерным! – Она лукаво улыбнулась, словно дразня его.

– В самом деле? – сухо парировал Гейбриел. – Не сомневаюсь, вашей сестре приятно будет услышать ваше мнение.

– Как и всем нам, – ответила Каролина. – Смею ли я надеяться, что теперь вы, наконец, хотя бы поговорите с ней?

– Смеете, – кивнул он.

Как только Каролина покинула его кабинет, он сразу помрачнел, обдумывая предстоящий и очень важный разговор с ее старшей сестрой.

– Эта подушка вас чем-то обидела?

Услышав голос Гейбриела, Диана, сидящая в шезлонге, вздрогнула и всем телом развернулась к нему. Гейбриел стоял на пороге ее спальни, подняв темные брови над насмешливыми темно-синими глазами. Он успел поменять запыленную дорожную одежду на темно-синий сюртук, жилет оттенком чуть светлее, бежевые панталоны и сверкающие черные сапоги. Темные волосы были еще слегка влажными после мытья. От одного его вида у нее перехватило дыхание.

– Что, простите?

– Вы так яростно обрывали бахрому с подушки, – врастяжку произнес он, заходя в комнату, – словно она вас чем-то обидела.

Диана рассеянно глянула на подушку, которую держала на коленях. Она совершенно не понимала, что делает, пока Гейбриел не привлек к подушке ее внимание. Она даже не заметила, что успела оборвать всю бахрому по углам, что шелковые нити беспорядочным клубком лежали на синем бархатном шезлонге.

Она нервно бросила подушку и встала.

– Что я могу для вас сделать, милорд?

Раз они сейчас одни в ее спальне, чего она не может для него сделать? Гейбриел впал в отчаяние. Ему стало физически больно – так хотелось ему взять ее на руки и, наконец, заняться с ней любовью как следует. Желание совершенно нелепое, ведь круги под ее глазами и мокрое от слез лицо говорят о том, что она недавно плакала. И губы ее, полные, чувственные губы, которые так и хочется поцеловать, как будто слегка дрогнули, прежде чем она решительно поджала их и вскинула подбородок, принимая привычный холодный и бесстрастный вид.

Гейбриел подошел к окну и посмотрел на площадь перед домом.

– Вы, наверное, рады вернуться в Лондон? – спросил он.

Почему она должна радоваться? Диана не могла вспомнить ни одного повода для радости, кроме возможности продолжить поиск Элизабет, хотя… возможно, младшая сестра сама не хочет, чтобы ее находили! Очень неприятно, что Гейбриел застал ее в таком виде – и конечно же догадался, что она плакала. Диана дала себе слово, что о причине ее слез он ни за что не узнает. Она была совершенно уверена, что теперь, вернувшись в Лондон, он, не теряя понапрасну времени, разорвет их помолвку.

Она выпрямила спину, как будто готовясь к удару.

– Да, мне в самом деле приятно воссоединиться хотя бы с одной из моих сестер.

Гейбриел повернулся к ней:

– Уверяю вас, мы с Воном будем и дальше упорно продолжать поиски Элизабет!

– Милорд, я вовсе не собиралась обвинять ни вас, ни лорда Вона, – поспешно возразила она.

Лучи солнца, проникавшие в комнату из окна у него за спиной, придавали его волосам иссиня-черный блеск, мрачное же его лицо оставалось в тени.

– В самом деле? – Он удивленно поднял темные брови. – А ведь вы имеете полное право обвинять нас… На прошлой неделе Доминик не слишком утруждал себя поисками, я же был занят другими делами.

Она склонила голову:

– Я прекрасно понимаю, что в то время для вас куда важнее было благополучие вашей матушки.

Он насупился, и на лбу его выступила морщина.

– Вы так чутки и так привыкли заботиться о людях, что им приписываете те же качества…

Так ли это? Диана больше ни в чем не была уверена. Да и как могла она в чем-то быть уверена, когда сейчас ее поглощали мысли о собственном несчастье? Она не сомневалась: Гейбриел пришел к ней для того, чтобы просить ее разорвать помолвку. Ей казалось, будто сердце ее разбивается на столько мелких осколков, что ей никогда уже не удастся собрать их в единое целое!

Она его любит…

Больше Диана не смела спорить с собой. Не могла закрывать глаза на свои чувства. Она безнадежно влюблена в лорда Гейбриела Фолкнера, графа Уэстборна. С особой остротой она поняла это, когда Каролина сообщила ей о приезде Малкома Касла. Гейбриел стал для нее единственным мужчиной на свете! Когда она смотрит на него, ее всякий раз окатывает мощная волна переживаний. Вот и сейчас ей больше всего на свете хотелось прижаться к нему, очутиться в его объятиях, знать, что он никогда ее не отпустит. Хотя он наверняка пришел именно для того, чтобы отпустить ее…

Она все прочла в его темных глазах, в которых сквозило сожаление, в беспокойном выражении его лица, в том, как он начал мерить ее комнату шагами. Несомненно, он подбирает подходящие слова, придумывает, как бы повежливее признаться ей в том, что он раздумал на ней жениться. Такого оскорбления Диана не смогла бы вынести – невыносимо было даже думать об этом. Она гордо встала, лицо ее приобрело смертельную бледность.

– Полагаю, в данных обстоятельствах даме приличнее объявить о разрыве помолвки?

Гейбриел с шумом втянул в себя воздух и, отвернувшись от нее, снова посмотрел в окно. Грудь его сковал леденящий холод. Сбылись его худшие опасения! Диана просит его освободить ее от взятых на себя обязательств! Его замутило при мысли, что ему придется отойти в сторону и наблюдать, как ее теплая, заботливая душа достанется другому. Ему придется наблюдать, как она выйдет замуж за другого, – более того, ему, как ее опекуну, самому придется выдать ее за другого!

Когда Гейбриел предложил сестрам Коупленд выйти за него замуж, ему было все равно, которая из трех примет его предложение; тогда он ошибочно полагал, что все молодые женщины похожи друг на друга. Теперь он знал, как сильно он заблуждался. Другой такой женщины, как Диана, не существует. Ни одна не может сравниться с ней теплотой и нежностью сердца. Верностью. Стремлением исполнять свой долг. И храбростью… Он понял, что Диана, если понадобится, способна бросить вызов самому дьяволу, даже не задумываясь, во что ей это обойдется. Ведь именно так она и поступала. Последние десять лет она непрестанно жертвовала собой ради своих близких и никогда не задумывалась о собственном счастье. Если он не вернет ей свободу, она и дальше будет жертвовать собой…

Он не мог принять от нее такой жертвы. Он отпустит ее!

Как ужасно и как странно – он, который последние годы не придавал никакого значения чувствам других людей, не может вынести мысли, что он послужил поводом для страданий Дианы! Нет, она не должна страдать из-за него более ни минуты.

Обернувшись, он сухо кивнул ей в знак согласия, полузакрыв глаза, чтобы она ничего не смогла в них увидеть.

– Я позабочусь о том, чтобы завтра в газетах появилось соответствующее объявление… В крайнем случае оно появится послезавтра. Вас это устраивает? – Гейбриел не сомневался, что совсем скоро ему придется читать еще одно объявление – о помолвке Дианы с презренным трусом Каслом!

На смертельно бледном лице ее глаза казались особенно синими.

– Буду очень вам признательна, милорд.

Он снова кивнул.

– Не хотите ли поговорить со мной еще о чем-нибудь?

О чем еще им разговаривать? Она словно онемела. Гейбриел больше не хочет жениться на ней, все остальное не имело для нее совершенно никакого значения… Последние пять дней она так мечтала о разговоре с ним! Теперь ее душили гнев и боль, но все растворилось в каком-то оцепенении. Случилось то, чего она так боялась!

Их помолвке конец. Ей больше нечего ждать от жизни – лишь бесконечные мучения, способные даже ее поставить на колени. Пусть он скорее уйдет, тогда она сможет выплакаться, и он ничего не будет знать.

– Нет, милорд, больше я ничего не хочу вам сказать, – с трудом солгала она.

– Отлично! – Он направился к двери.

Вдруг Диана поняла: она не вынесет, если он уйдет.

– Вы… проявили большую доброту, пригласив сюда мисс Бриттон.

Он резко остановился и, развернувшись к ней, невесело улыбнулся:

– Вы не считали меня способным на доброту?

Она смертельно побледнела:

– Нет… я вовсе не это хотела сказать! Я прекрасно знаю, на что вы способны.

Он скривил губы:

– Только не по отношению к вам?

Диане показалось, будто она слышит звон – словно разбивалось ее сердце.

– По-моему, вы проявили огромную доброту, освободив меня от нашей помолвки, – проговорила она, задыхаясь.

– Так и есть. – Ноздри его раздувались, губы сжались в нитку, темно-синие глаза стали непроницаемыми. – Простите, Диана, но я и в самом деле очень занят.

Он вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

Диана решила, что так же наглухо закрылось его сердце – оно всегда останется закрытым для нее.

– Вы куда-то уезжаете?

Диана замерла на месте. Она и ее горничная стояли в холле, Соумз готовился открыть для них дверь. Она через силу посмотрела на Гейбриела, стоящего на пороге своего кабинета. Ее шляпка и винно-красная накидка поверх винно-красного же с кремовой отделкой муслинового платья служили вескими доказательствами того, что она в самом деле собирается куда-то пойти.

Ей с трудом удалось ответить ему хладнокровно.

– Милорд, я собиралась пойти по магазинам… Если вас заботит состояние вашей матушки, могу вас успокоить. Она рада обществу моей тетки и Элис.

Гейбриел прекрасно знал, что его мать сейчас ни в чем не нуждается. Помимо возвращения компаньонки, она радовалась и поводу возобновить знакомство с подругой юности Доротеей Хамфриз. Вчера он, наконец, лично познакомился с теткой Дианы; после того как Гейбриел привез в Лондон ее подругу, пожилая дама стала относиться к нему куда терпимее.

Но, даже если бы он не знал о счастье матери, сейчас его заботила вовсе не Фелисити, а пропасть, которая стремительно расширялась между ним и Дианой после вчерашнего разрыва.

– Может быть, до ухода вы согласитесь несколько минут поговорить со мной наедине? – тихо попросил он.

Сейчас ей меньше всего хотелось говорить с ним наедине, особенно потому, что он выглядел красивее обычного. Прекрасно сшитый модный шоколадно-коричневый сюртук и золотисто-кремовый жилет подчеркивали широкие плечи и плоский живот, кремовые панталоны и коричневые высокие сапоги облегали длинные, стройные ноги.

Она глубоко вздохнула и ответила:

– Милорд, не может ли наш разговор подождать, пока я вернусь?

Он слегка нахмурился:

– Нет, нам лучше поговорить сейчас.

– Что ж, хорошо. – Она обернулась к горничной и попросила подождать ее в холле.

Едва они вошли в комнату Гейбриела, как он закрыл дверь и подошел к бюро красного дерева.

– Надеюсь, вы собирались поговорить со мной о важных вещах – только они способны отвлечь даму от мыслей о покупках! – даже ей самой шутка показалась совсем не смешной; судя же по тому, как Гейбриел плотно сжал губы, он и вовсе отнесся к ее попытке развеселить его неодобрительно.

А ведь ей в самом деле трудно было вернуть обычную хладнокровную собранность после того, как она всю ночь проплакала в подушку! Вчера вечером она отказалась от ужина под тем предлогом, что устала с дороги. Завтрак она попросила подать себе в комнату по той же причине. Понимая, что ей не удастся бесконечно избегать его общества, Диана наконец решила выйти из дому на несколько часов, но ее попытка была пресечена Гейбриелом.

– Может быть, у вас появились новые сведения об Элизабет? – Она посмотрела на него с надеждой.

– К сожалению, нет, – нахмурился Гейбриел. – Однако, поскольку вы принимали такое живое участие в предшествующих событиях, я решил, что вам интересно узнать, каких успехов я добился в розыске Прескоттов…

Лоб ее разгладился.

– Вам удалось выяснить их местонахождение?

– Пока нет. – Он стиснул зубы. – Но, располагая помощью и… ресурсами Вона, мне удалось навести справки о долгах моего дядюшки! – Внезапно ему стало неприятно оттого, что приходится раскрывать ей одну из тайн Доминика.

Диана ободряюще улыбнулась:

– Не огорчайтесь, милорд, – утром я поговорила с Каролиной и уже знаю, что лорд Вон – владелец одного из самых модных лондонских игорных заведений!

Каролина поднялась к сестре после завтрака и призналась, чем она зарабатывала себе на жизнь, приехав в Лондон. Несмотря на то что Диана не одобрила избранный Каро род деятельности, она вздохнула с облегчением, поняв, как крупно повезло Каролине. Она попала в надежные руки.

Гейбриел вздернул темную бровь:

– В самом деле?

– Да. – Диана смущенно улыбнулась, вспомнив о шокирующем рассказе Каролины. – Я очень благодарна лорду Вону за то, что он так хорошо заботился о моей сестре.

– Я тоже ему благодарен, – мрачно ответил он.

Диана тут же бросилась на защиту сестры:

– Каролина очень молода!

– Она ненамного моложе вас, – возразил Гейбриел.

– Годами – возможно, – ответила Диана. – Надеюсь, вы позвали меня не для того, чтобы упрекнуть в недостаточно хорошем присмотре за сестрой?

– Нет, что вы! – воскликнул Гейбриел. – Думаю, уследить за этой молодой леди не удалось бы никому.

– Даже лорду Вону? – поддразнила Диана.

Он смягчился и даже снизошел до неподдельной улыбки:

– Кажется, Вону такое занятие очень нравится.

Диана невольно вспыхнула, представив себе действенные методы, которыми, наверное, пользуется лорд Вон, чтобы обуздать пылкую, несдержанную Каролину.

– Кажется, вы собирались рассказать что-то о Прескоттах?

Он кивнул:

– Поскольку Вон – свой человек в мире азарта, мне удалось узнать точную сумму долга моего дяди.

– Большие у него долги?

– Громадные, – ответил Гейбриел.

Диана покачала головой:

– Никакие долги не оправдывают их ужасного обращения с вашей матушкой!

– Да, определенно не оправдывают! – Поскольку Гейбриелу не на кого и не на что было выместить свою досаду, ведь он не мог злиться на Диану за то, что она разорвала их помолвку, стремясь обрести личное счастье, он сосредоточил все силы на поисках дяди и его жены.

– Это все, что вы хотели сказать мне, милорд?

Это все, что он мог ей сказать! Продумав о ней почти всю ночь, Гейбриел понял, что не в силах смириться с разрывом их отношений, как и с тем, что она любит другого. Потому что он мечтал сам завоевать любовь Дианы. Ему очень хотелось снова овладеть ею, но он мечтал не только о физической близости с ней. Ему нужна ее нежность. Ее теплота. Ее храбрость и ее достоинство.

Ни на миг не поверил он, что Касл заслуживает любви такой единственной в своем роде и красивой женщины, как Диана!

Правда, Гейбриелу казалось, что и сам он недостоин ее.

– Разве этого недостаточно? – с трудом ответил он.

– Разумеется, – холодно ответила она. Раз бились в прах ее последние надежды! Ах, как она надеялась, что он передумал разрывать их помолвку! – Если вам нечего больше мне сказать, я пойду.

Гейбриел несколько секунд безмолвно смотрел на нее, а потом отвернулся.

– Да, это все… Вот только…

– Да? – Диана подняла золотистые брови.

Гейбриел стиснул зубы – так хотелось ему произнести слова, которые нельзя было произносить, умолять ее передумать!

– Что мне сказать Каслу, если он сегодня снова приедет с визитом?

– Правду, конечно.

– Какую именно?

– Что меня нет дома, – ответила она и тихо покинула кабинет.

Он снова невольно восхитился ее гордостью и чувством собственного достоинства: очевидно, она решила, что не станет облегчать Каслу жизнь, сразу вернув ему свое расположение. Хотя Гейбриел прекрасно знал, что ее любовь к Каслу оставалась постоянной и неизменной…

Диана понятия не имела, где она была и что делала первые полчаса после того, как покинула Уэстборн-Хаус. В карете она сидела как в тумане. Очутившись в магазинах, она поняла, что ей трудно даже переставлять ноги. Она так забылась, была так поглощена мыслями о своем несчастье, о тщетности своей любви к Гейбриелу, что не сразу узнала знакомое лицо в окошке проезжающей кареты…

Глава 16

– Прошу прощения, милорд, но у меня к вам срочное послание от моей хозяйки.

За час, прошедший после того, как Диана покинула дом, Гейбриел не просмотрел и одного документа из груды, скопившейся у него на столе после недельного отсутствия.

Закинув ноги на стол, он сочинял объявление о разрыве своей помолвки; нацарапав небольшой текст на бумаге, он отбросил его в сторону и принялся задумчиво созерцать начищенные до зеркального блеска носки своих сапог.

Он смерил мрачным взглядом молодую горничную, нерешительно топтавшуюся в дверях.

– Да?

– Леди Диана просила вам передать…

– Леди Диана? – резко отозвался Гейбриел, опуская ноги на пол. – Так вы горничная леди Дианы?

Только теперь он узнал девушку – он видел ее в спальне матери в Фолкнер-Мэнор.

– Да, милорд. И…

– Разве час назад вы не уехали за покупками вместе с хозяйкой?

– Да, сэр, но…

– Ваша хозяйка вернулась и просит вас передать мне что-то? – Неужели они настолько отдалились друг от друга, что Диане неприятно даже приходить к нему и говорить с ним?

– Нет, милорд. Да, милорд. То есть… – совсем растерялась молодая горничная. – Леди Диана действительно попросила меня передать вам ее послание, но сама она еще не вернулась.

– Тогда какого черта вы не остались с ней?! – вскричал Гейбриел, вскакивая с места.

Смятение на лице горничной сменилось страхом.

– Она сама послала меня домой, милорд!

– И вы оставили ее одну посреди Лондона, без спутницы? Или она не одна? – продолжал он, вдруг вспомнив о Малкоме Касле. Он нахмурился, представив, как Диана со спокойным достоинством выслушивает мольбы своего первого жениха о прощении. Он, наверное, уверяет, что всегда любил только ее одну…

– Нет, милорд, она была одна. Но…

– Входите и закройте за собой дверь, – потребовал Гейбриел. – А теперь, пожалуйста, объясните, в чем дело.

Крепко сцепив перед собой руки, горничная смерила его испуганным взглядом.

– Милорд, все дело в той женщине в карете. Леди Диана увидела ее и приказала кучеру ехать следом. Мы добрались до какого-то постоялого двора, где та женщина вышла. Потом леди Диана послала меня к вам и просила передать, чтобы вы немедленно приехали к ней.

Гейбриел был бы рад выполнить просьбу Дианы и приехать к ней. В любое время! Куда угодно!

– Что за женщина в карете? – Может быть, Диана увидела Элизабет? Она снова добилась успеха там, где им с Домиником ничего не удалось?

– Миссис Прескотт, милорд. – Горничная неодобрительно сморщила носик. – Как ни в чем не бывало разъезжает в карете, как будто не натворила столько бед! А ведь она всегда…

– Миссис Прескотт! – загремел Гейбриел. – И вы… осмелились преследовать ее?!

Когда Диана вернется, он запрет ее в комнате и выбросит ключ. Как можно поступать столь безрассудно!

– Следить за ней оказалось совсем нетрудно, милорд, – с довольным видом ответила горничная. – В такое время на улицах много карет, и…

– Значит, вы следили за миссис Прескотт и приехали к постоялому двору? – перебил ее Гейбриел. У него не было ни времени, ни терпения выслушивать путаные объяснения глупой девицы.

– Да, милорд.

– И леди Диана осталась там?

– Она ждет снаружи, милорд.

– Немедленно показывайте дорогу! – Гейбриел понял, что должен как можно скорее добраться до Дианы. Он не рискнул бы оставить ее рядом с Дженнифер Прескотт и на минуту! Эта злобная гарпия куда опаснее, чем может представить себе Диана.

– Напрасно вы напускаете на себя невинный вид и притворяетесь, будто разглядываете витрины!

Диана застыла при первых звуках знакомого голоса. Она сделала глубокий вдох и лишь затем развернулась к Дженнифер Прескотт. В ее взгляде читалось лишь холодное презрение.

– Я выбирала шляпку.

Видимо, ее ответ не убедил Дженнифер.

– Поскольку в этой части города нет модных лавок, от всей души надеюсь, что здесь вы себе ничего не выбрали.

Мысленно Диана согласилась: фасоны, выставленные в витрине, не внушали желания купить здесь шляпку. И все же, разглядывая витрину, она выглядела не так подозрительно, как если бы просто стояла на углу улицы.

– Наверное, вы правы. – Диана изобразила лучезарную улыбку. – А сейчас простите, но мне пора… – Она отвернулась, намереваясь уйти. Сердце глухо колотилось в груди, так как она понимала: нельзя допустить, чтобы Дженнифер поняла, что она ее выследила. Скорее всего, на постоялом дворе, рядом с которым они сейчас разговаривают, остановились и сама Дженнифер, и ее муж.

– Ну уж нет! – На удивление сильные пальцы схватили ее за руку, не давая уйти.

Диана надменно вскинула брови:

– Мадам, немедленно отпустите меня!

– Где Гейбриел? – грубо спросила Дженнифер, которая как будто не слышала ее.

– Откуда мне знать?

Дженнифер презрительно скривила губы:

– Я на собственном опыте поняла: если вижу вас, значит, где-то неподалеку рыщет и он!

Жаль, что сейчас его нет рядом, подумала Диана. Она искренне надеялась, что ее напускная храбрость подействует на Дженнифер. Скорее всего, Мэй уже вернулась в Уэстборн-Хаус и передала ее просьбу Гейбриелу!

– Надеюсь, вскоре вы убедитесь в своем заблуждении.

Дженнифер ее слова нисколько не успокоили.

– С вами была горничная; не сомневаюсь, вы послали ее с сообщением к Гейбриелу! – Она насмешливо улыбнулась, когда Диана вздрогнула от неожиданности. – О да, моя милая Диана, я сразу вас заметила, когда вы так неуклюже попытались за мной следить. Более того, именно на это я и рассчитывала – я ведь нарочно высунулась из окошка кареты, – с самодовольным видом добавила она. – Последние дни нанятый нами человек все время следил за вашим домом. Мы с Чарльзом только и ждали, когда вы наконец вернетесь в столицу. Вы и в самом деле проявили храбрость, отважившись так скоро поехать куда-то в одиночку, – тем самым вы облегчили мне задачу.

Оказывается, напрасно Диана тешила себя надеждой, что ее слежка осталась незамеченной!

Пальцы Дженнифер больно впились ей в плечо, лицо перекосилось и стало похоже на злобную маску.

– Где Гейбриел?

Диана понимала, что могла бы и дальше лгать и тянуть время, но какой в том смысл? Она вызывающе вскинула подбородок:

– Вы совершенно правы, свою горничную я отправила в Уэстборн-Хаус, чтобы передать Гейбриелу, где сейчас находитесь вы и ваш муж. Не сомневаюсь, скоро он будет здесь!

Если она надеялась выбить свою соперницу из колеи этим заявлением, ее надежды не оправдались, потому что Дженнифер самодовольно ухмыльнулась:

– В таком случае мне придется потребовать, чтобы вы составили компанию мне и моему мужу. Мы вместе подождем приезда Гейбриела!

Глаза Дианы расширились – она поняла, чем грозит ей и Гейбриелу подобный оборот событий.

– К сожалению, вынуждена отказаться от вашего любезного приглашения…

– К сожалению, я не позволю вам отказаться, – ухмыльнулась Дженнифер. – А, Чарльз! – Взгляд ее переместился куда-то за спину жертвы. – Леди Диана решила составить нам компанию на постоялом дворе и подкрепиться в ожидании вашего племянника.

Вначале Диане показалось, что Дженнифер пытается отвлечь ее внимание. Трюк довольно избитый. Если, конечно…

– Как приятно познакомиться с вами, леди Диана. – Ответивший Дженнифер голос был лениво-обволакивающим и, очевидно, принадлежал ее мужу, мистеру Чарльзу Прескотту. Значит, это был не трюк!

Досада и гнев, и без того душившие Гейбриела после того, как он узнал о безрассудном поступке Дианы, лишь возросли, когда он подъехал к постоялому двору с совершенно неподходящим названием «Павлин». Именно там горничная рассталась с Дианой. Однако никакой Дианы рядом с постоялым двором не оказалось.

Куда она могла деваться? Неужели ей хватило глупости самой бросить вызов Прескоттам?

– Ах, Гейбриел, вы наконец приехали!

Круто развернувшись, он увидел Дженнифер и прищурился. Она как будто совершенно не удивлена. И почему у нее такой ласковый, вкрадчивый голос?

– Где Диана? – холодно осведомился он.

Дженнифер насмешливо улыбнулась:

– Знакомится с Чарльзом. Очень жаль, Гейбриел, что вы лично не представили ее своему дядюшке, но…

– Дженнифер, перестаньте паясничать! – Его негромкий голос был куда опаснее открытого проявления гнева, хотя при одной мысли о том, что Диана осталась наедине с его бессовестным дядей Чарльзом, кровь стыла у него в жилах.

Глаза Дженнифер злобно сверкнули.

– Значит, Фелисити все вам рассказала?

– Вы совершенно правы, – ответил он. – Немедленно ведите меня к Диане, иначе я не выдержу и сверну вам шею!

Его угроза как будто нисколько не подействовала на нее.

– И как только кто-то мог предположить, будто восемь лет назад я могла предпочесть вас Чарльзу? Непостижимо!

Губы Гейбриела презрительно изогнулись: слова Дженнифер служили подтверждением догадке Дианы. Значит, восемь лет назад ее любовником в самом деле стал Чарльз.

– Дженнифер, для вас непостижимо очень многое. А теперь ведите меня к Диане!

– С радостью! – Она бросила на него очередной злорадный взгляд. – Не сомневаюсь, поскольку Диана Коупленд наша… гостья, вы охотно согласитесь отозвать все свои обвинения, а заодно выплатите долги Чарльза!

Гейбриел и глазом не моргнул: за годы вынужденной ссылки, вдали от семьи и родины, он приучился скрывать свои подлинные чувства. К тому же чувства, которые он испытывал сейчас, были так глубоки, что он не мог допустить, чтобы они вырвались на поверхность. Но он боялся, что самообладание изменит ему, если окажется, что злокозненная парочка тронула хоть один золотой волосок на голове Дианы.

– …так что, сами понимаете, Дженнифер нетрудно было убедить всех в том, что она беременна, а отец ребенка – Гейбриел.

Диана с отвращением смотрела на Чарльза. Они вдвоем сидели в отдельном кабинете. Да, внешне он и в самом деле оказался красивым и обаятельным; и лицом, и манерами он очень напоминал своего племянника. В самом деле, со стороны он вполне мог бы показаться «очаровательным негодяем», каким его запомнила тетя Хамфриз. Диане же он не казался ни красивым, ни обаятельным, особенно после того, как беззастенчиво подтвердил: восемь лет назад он и в самом деле вступил в интимную связь с Дженнифер, а потом жестоко и расчетливо погубил репутацию племянника. Диана не смела возражать только потому, что Чарльз целился в нее из пистолета.

– Что значит – «ей нетрудно было убедить всех в том, что она беременна»? – кротко переспросила Диана.

– Все очень просто! Разумеется, никакого ребенка у нее не было: Дженнифер никогда не хотела детей и еще тогда знала, какие следует предпринять меры, чтобы их не было. – Чарльз самодовольно ухмыльнулся. – Мы, конечно, рассчитывали на деликатность моих родственников. Конечно, им и в голову не пришло подвергнуть ее слова сомнению и послать ее к врачу… Как можно усомниться в словах несчастной обманутой девушки! Тем легче нам было через несколько недель после свадьбы объявить, что Дженнифер потеряла ребенка.

Какого бы низкого мнения Диана ни была о злокозненной парочке, ей и в голову не пришло, что Дженнифер вовсе не ждала ребенка! Просто невероятно… И до чего же омерзительно! Впрочем, хотя Диана недавно узнала Дженнифер Прескотт, она понимала, что та способна на любую подлость. Так что удивляться не приходится.

Чарльз прищурил синие глаза и окинул Диану восхищенным взглядом:

– Должен сказать, дела у моего племянника идут на лад! Он унаследовал графский титул, а теперь еще обручился с вами. Можно сказать, прошлое в конечном счете не причинило ему вреда…

– «Не причинило вреда»! – Диана так разозлилась, что еле сдерживалась – так хотелось ей вскочить с места и ударить Чарльза. Она забыла даже о пистолете. – Как можете вы говорить это, если Гейбриел пострадал за то, чего не совершал? Более того, только что вы не моргнув глазом сообщили мне, что никакого греха вовсе не было?

Чарльз равнодушно пожал плечами:

– Ребенок добавлял убедительности рассказу Дженнифер. Как вы, наверное, догадываетесь, она все и придумала, и придумала весьма ловко – даже меня удивила! – Он беззастенчиво ухмыльнулся, но тут же посерьезнел. – Сейчас нам остается одно: убедить моего племянника, что, если он хочет снова получить свою очаровательную невесту, ему придется передать нам внушительную сумму денег. После того как все недоразумения будут улажены, мы тихо и мирно разойдемся в разные стороны.

Он говорил, как будто Диана была парой сапог, с которой еще совсем недавно сравнивала себя сама.

– Боюсь, мистер Прескотт, вы будете разочарованы. – Она метнула на него взгляд, исполненный презрения и неприязни.

– Почему? – Чарльз удивленно поднял темные брови, так похожие на брови племянника.

Она наградила его улыбкой, исполненной удовлетворения:

– По той простой причине, что Гейбриел…

– Не вступает в переговоры с негодяями вроде вас! – решительно закончил за нее сам Гейбриел.

Обернувшись и увидев в дверях знакомый силуэт, Диана испытала и облегчение и страх. Облегчение – потому что Гейбриел все-таки примчался ей на помощь, страх – потому что он из-за нее может пострадать. Пусть она больше не помолвлена с ним и никогда не узнает его любви, она не вынесет, если с ним что-то случится!

– Гейбриел, у него пистолет! – громко предупредила она.

Он покосился на нее с самым невозмутимым видом и сказал:

– Вижу.

– Учти, я застрелю твою невесту, если ты не уступишь нашим требованиям, – сообщил племяннику Чарльз.

Гейбриел вовремя вошел в зал и подслушал часть разговора Дианы со своим бесчестным дядей.

– Поэтому мне придется убрать Диану от тебя подальше. – Гейбриел решительно взял ее за руку и, подняв ее на ноги, притянул к себе. – Только из уважения к родственным чувствам моей матери… даю вам обоим двадцать четыре часа. За это время вы уберетесь из Англии и больше никогда сюда не вернетесь. – Он по очереди посмотрел на обоих Прескоттов. – Если же вы ослушаетесь, пеняйте на себя. Через сутки вы будете арестованы, и вас будут судить за все совершенные вами преступления. Вы не только обворовывали мою мать, но еще и насильно держали ее в заточении. Теперь же вы похитили Диану. Вам придется расплачиваться за это.

– Чарльз, сделай что-нибудь! – порывисто воскликнула Дженнифер, подбегая к мужу.

Чарльз медленно поднялся с места и снова навел пистолет на Диану.

– Нет, племянничек, вряд ли ты выполнишь свою угрозу!

– Выполнит, не сомневайтесь! – донесся до них чей-то ледяной голос из дальнего угла зала.

Обернувшись, Диана увидела в дверях фигуру лорда Доминика Вона. Он тоже держал в руке пистолет и целился в грудь Чарльзу Прескотту.

Диана испытала такое чувство облегчения, что у нее подогнулись колени. Гейбриел приехал сюда не один! Ему хватило предусмотрительности захватить с собой друга. Гейбриел когда-то признался ей, что несколько раз доверял Вону свою жизнь; сейчас он доверил другу и ее жизнь тоже.

– Похоже, мы все в тупике, – протянул Чарльз.

– В самом деле? – добрейшим тоном поинтересовался Доминик. Только его серые глаза, горящие стальным блеском, говорили о том, что настроен он совсем не по-доброму. – Месяц назад я уже застрелил одного негодяя; уверяю вас, и сегодня рука у меня не дрогнет!

– Не трать на него понапрасну пулю, Доминик! – Гейбриел действовал так быстро и ловко, что Диана едва могла уследить за его движениями. Воспользовавшись тем, что Чарльз отвлекся и на миг перевел взгляд на Доминика, Гейбриел бросился вперед и одним неуловимым движением вырвал пистолет из дядиной руки. Чарльз прижал руку к груди, лицо его смертельно побледнело.

– Черт тебя дери, ты сломал мне руку!

– Трус! – Развернувшись, Дженнифер устремила на Гейбриела испепеляющий взгляд, хотя по-прежнему держалась возле мужа.

Ее вопль не произвел на Гейбриела никакого впечатления; прежде чем ответить, он подбросил вырванный у дяди пистолет в руке. Наконец он сказал:

– Понятия не имею, какие корабли сегодня покидают Англию; более того, мне все равно, на каком из них вы отплывете. Главное – вы должны оказаться на корабле в час отплытия!

Дженнифер расправила плечи и с негодованием осведомилась:

– На какие же средства нам жить?

Ответный взгляд его темно-синих глаз был исполнен ненависти и презрения.

– Мне нет дела до того, где и на какие средства вы будете жить, – ответил он. – Главное – чтобы вы убрались с глаз моих долой!

– Весть о вашем поступке вызовет скандал…

– Еще один, милая тетушка? – хмыкнул Гейбриел. – Позвольте вас заверить, мне безразлично, какую еще низкую ложь вы сумеете выдумать!

– А как же леди Диана? Неужели вы не боитесь, что скандал заденет и ее? – с вызовом спросила Дженнифер.

– Она… – Гейбриел сжал зубы.

– Она будет весьма рада пойти в суд и рассказать обо всех отвратительных поступках, которые вы и ваш муж совершили во вред Гейбриелу и его близким, – решительно продолжила за него Диана, подходя к Гейбриелу и кладя руку ему на плечо.

Судя по взгляду, которым Дженнифер наградила Гейбриела, ее уверенность в своих силах стремительно таяла.

– Вы не имеете права самовольно выгнать нас из страны! – воскликнула она.

– Вы заблуждаетесь! Я имею полное право так поступить и от своего решения не откажусь, – ответил Гейбриел, прижимая к себе Диану. – Если завтра вы не покинете Англию, послезавтра вас арестуют и посадят в тюрьму. – Его ледяной взгляд лучше всяких слов свидетельствовал о том, что он настроен весьма серьезно.

Диана благодарно улыбнулась Доминику, когда тот посторонился, выпуская ее. Ей так хотелось избавиться от гнетущего присутствия Прескоттов! Диана и Гейбриел вышли, а Доминик по-прежнему держал на мушке парочку негодяев.

Диана вскинула на Гейбриела благодарный взгляд:

– Я…

– Ни слова больше, – сквозь зубы процедил он, когда они оказались на улице.

– Но…

– Диана, сейчас с ним лучше не разговаривать, – негромко предупредил ее будущий шурин. – Гейбриел не очень вспыльчив, но, когда дает волю своему гневу, лучше держаться от него подальше!

Диана бросила на него ошеломленный взгляд:

– Но ведь я не сделала ничего плохого!

– Ничего плохого?! – негромко повторил Гейбриел, разворачиваясь к ней. Она поняла, что ее бывший жених вне себя от ярости. – Вы последовали за этой женщиной, не подумав о собственной безопасности! Вы позволили, чтобы негодяи заметили вас и захватили в заложницы! Не смейте перебивать меня, Диана! – продолжал он, хватая ее за плечи и легонько встряхивая.

– Я ведь вас предупреждал, дорогая моя, – сочувственно заметил Доминик.

– Прекратите, Гейбриел! – Она попыталась вырваться, однако он крепко прижимал ее к своей мускулистой груди.

– Может быть, старина, мне отвезти Диану в Уэстборн-Хаус? – как ни в чем не бывало предложил Доминик, когда рядом с ними остановились две кареты и оба грума соскочили на землю, готовясь распахнуть перед хозяевами дверцы. – А ты пока прогуляешься и спустишь пар…

Гейбриел как будто не слышал друга – он продолжал испепелять взглядом немного растрепанную и очень смущенную Диану. Неожиданно он успокоился и отпустил ее.

– Спасибо, Дом, в твоей помощи нет необходимости.

Диана с испуганным видом повернулась к Доминику:

– Может быть, все-таки будет лучше, если я поеду с вами, милорд…

– Доминик вернется в своей карете, а вы вернетесь в Уэстборн-Хаус со мной! – Гейбриел смерил ее надменным взглядом и, встав сбоку, стал ждать, пока она сядет в карету. – А как только мы вернемся, вы немедленно проследуете к себе в спальню и останетесь там до тех пор, пока я за вами не пошлю!

– Ни в коем случае! – Ее щеки зарделись, она обернулась к нему и смерила его гневным взглядом. – Как смеете вы приказывать мне, как будто я ваша…

– Доминик, я ведь ее предупредил, верно? – небрежно спросил Гейбриел, оборачиваясь к другу.

Доминик нахмурился, уловив в голосе Гейбриела странные нотки.

– Да… Но она еще молода…

– Ее молодость – не оправдание для той опасности, какой она подвергла саму себя и других! – Не дожидаясь, пока Диана сядет сама, он схватил ее на руки и, вскочив в карету, немедленно захлопнул за собой дверцу. Они остались в темноте кареты.

Глава 17

Диана тут же начала вырываться, требуя, чтобы Гейбриел отпустил ее; правда, ее борьба оказалась безуспешной; он сел на мягкое сиденье, по-прежнему крепко прижимая ее к себе, и карета двинулась вперед.

– Отпустите меня сию секунду! – потребовала она.

– Нет.

– Нет?! – Она затихла.

– Нет. – Он не смел смотреть на нее, так как понимал: стоит ему бросить на нее хотя бы один взгляд, он уже не сумеет отвечать за последствия. Она намеренно и добровольно подвергла себя опасности. Его бросало то в жар, то в холод при одной мысли, что могли сделать с ней Прескотты. Черт побери, она хладнокровно беседовала с Чарльзом в то время, как негодяй целился в нее из пистолета!

– Гейбриел! – вскрикнула она, когда он инстинктивно крепче сжал ее в объятиях.

Он выпустил ее так внезапно, что она чуть не упала на пол; ей лишь удалось совсем неизящно встать на колени. Однако он по-прежнему не смел смотреть на нее.

– Сядьте! Ни слова больше, пока мы не вернемся в Уэстборн-Хаус, – властно приказал он.

Диана села. Не потому, что ей это приказал Гейбриел, но потому, что до нее только теперь начала доходить степень опасности, какой подвергались все они лишь несколько минут назад: ноги у нее дрожали так сильно, что больше не держали ее. Пока она была с Прескоттами, ее окутывал какой-то туман, но теперь она отчетливо вспомнила негодяя Чарльза Прескотта, который так хладнокровно целился в нее…

Она сильно стиснула руки, чтобы Гейбриел не увидел, как они дрожат. Хотя от него не могла бы укрыться ее смертельная бледность и ужас в ее голубых глазах, если бы он удосужился бросить на нее хотя бы один взгляд. Он же сидел напротив, как будто совершенно уйдя в себя, и молча смотрел в окошко на людей, снующих по оживленным лондонским улицам.

Он как будто забыл о ее присутствии!

Диана отвернулась, потому что глаза ее наполнились горючими слезами, и часто замигала, не давая себе расплакаться. И без того унизительно, что Гейбриелу пришлось спасать ее из лап Прескоттов; невыносимо, если он увидит ее слезы после того, как он столь высокомерно отчитал ее!

– Диана…

– Не прикасайтесь ко мне! – Она повернулась к нему, раскрасневшись от негодования. Он подался вперед, явно собираясь это сделать. Не хватало ей только разрыдаться у него на глазах!

Судорожно вздохнув, Гейбриел отпрянул от нее и, прислонившись спиной к мягкой обивке, снова погрузился в молчание. Заметив, как блестят ее глаза, он прищурился, но сразу отвернулся. Она не могла яснее продемонстрировать, сколь противны ей сейчас его прикосновения!

Диана испытала огромное облегчение, когда карета подъехала к дому. Едва грум успел распахнуть дверцу, как она поспешно спрыгнула на землю и поспешила в дом. Но замерла на месте, увидев, что из гостиной выходит Каролина, а за ней семенит Малком Касл!

– Когда Малком узнал, что ты вчера вернулась, он настоял на том, чтобы подождать тебя здесь, – с радостью сообщила сестре Каролина.

– Вот как? – Диана устремила на молодого человека ледяной взгляд. – Чем обязана таким удовольствием?

– Я все вам объясню, как только мы останемся одни. – Лицо Малкома светилось радостью при виде ее. Малком оказался довольно высоким – около шести футов – молодым человеком с модно уложенными золотистыми волосами и красивыми, ровными чертами лица. Его карие глаза вначале изумленно расширились, а затем прищурились при виде мужчины, вошедшего в дом следом за Дианой.

– Лорд Гейбриел Фолкнер, полагаю. – Он сухо поклонился.

– Вы правильно полагаете, – без выражения ответил Гейбриел, наклоняя голову. – Диана, если вы хотите побеседовать с мистером Каслом наедине, можете пойти ко мне в кабинет…

– Но я не желаю беседовать с мистером Каслом – ни наедине, ни в присутствии кого-либо! – Гейбриела она не удостоила взглядом, зато Малкома буквально облила презрением. Диана сама себе удивлялась. Как могла она находить его пресную, вялую красоту привлекательной? – Более того, я не понимаю, что он здесь делает.

– Диана! – ахнула ее сестра.

– Каролина, по-моему, Малком вполне способен объясниться и сам. – Диана бросила на сестру многозначительный взгляд, заставивший ее умолкнуть. Затем она холодно посмотрела на мистера Касла: – Итак?

Малком зарделся от смущения:

– Диана, я приехал умолять вас о прощении… И просить вашей руки! Я совершил ошибку, оборвав нашу дружбу; так я и сказал Вере, – торопливо продолжал он, видя, что его слова оставляют ее равнодушной.

– В таком случае предлагаю вам как можно скорее вернуться в Хэмпшир и умолять о прощении мисс Дуглас, а не меня, – скучающим тоном произнесла она, – потому что я за вас не выйду.

Малком вытаращил глаза от изумления:

– Но… но…

– Но ведь мы с вами больше не помолвлены, Диана, – негромко заметил стоящий с ней рядом Гейбриел.

Она устремила на него ледяной взгляд своих небесно-голубых глаз:

– И что же?

– И вы теперь можете выйти за того, кого вы действительно любите, – объяснил Гейбриел, хмурясь при одной лишь мысли о том, что Диана достанется этому жалкому слизняку. Ему неприятно было и присутствовать при их объяснении. Да, он понимал: Диана имеет полное право наказать Касла за то, что тот отверг ее ради богатой невесты. Но ведь он признал свою ошибку и приехал умолять ее о прощении!

Диана невесело улыбнулась:

– Неужели вы могли подумать, что я влюблена в мистера Касла?

– Конечно! – удивленно ответил Гейбриел.

– Конечно, вы любите меня, Диана. – Малком подошел к ней и взял ее руки в свои. – Вы всегда меня любили…

– Ваше самомнение просто невероятно! – взволнованно воскликнула Диана, вырываясь. – Малком, я не намерена еще раз повторять то, что сейчас вам скажу, поэтому слушайте внимательно. Возможно, когда-то мне и казалось, что я люблю вас, но теперь я понимаю, что это не так. Я никогда вас не любила и никогда не полюблю.

– Но…

– Вы его не любите?! – медленно повторил Гейбриел.

– Я только что сказала именно это, разве нет? – раздраженно ответила она.

– Но ведь вы разорвали нашу помолвку после того, как он к вам вернулся! – воскликнул он.

Диана фыркнула:

– Милорд, вовсе не я разорвала нашу помолвку; это сделали вы! Мне стало ясно, что вы больше не желаете на мне жениться!

– Диана! – подал голос Малком.

– Диана… – тихо вторил ему Гейбриел.

– Да, совершенно верно, меня зовут Диана!

Она отбежала к лестнице и круто развернулась к ним. Лицо ее пылало, глаза сверкали.

– Я женщина из плоти и крови, которой надоело, что ее передают из рук в руки… Как будто у меня нет собственных чувств! – Она переводила гневный взор с Малкома на Гейбриела и обратно. Гейбриел не мог не восхищаться ею, хотя ее слова повергли его в полное изумление. Черт побери, он не отпустил бы Диану, если бы не думал, что она влюблена в Касла! Он боролся бы всеми доступными ему средствами, чтобы доказать, что он сам достоин ее!

Поставив ногу на первую ступеньку лестницы, она снова обернулась.

– Вы, сэр, – обратилась она к пораженному Малкому Каслу, – самонадеянны и малодушны! А вы… – она устремила пылающий взор на Гейбриела, – прошлое настолько ожесточило вас, что вы не видите смысла жениться на женщине, которая вас любит, даже если она стоит перед самым вашим надменным носом! А теперь прошу меня простить… Каролина… – она сухо кивнула пораженной сестре, – я хочу подняться к себе. И надеюсь, что ни один из вас меня больше не побеспокоит! – Она стремительно взбежала по лестнице.

– Гейбриел!

Он с трудом оторвал свой взор от лестницы, на которую только что взбежала Диана, и покосился на замершую в замешательстве Каролину.

– Что сейчас случилось? – спросила она.

Гейбриел широко улыбнулся и ответил:

– По-моему, ваша сестра наконец поняла, как вредно подавлять собственные желания в угоду своим близким, и решила отныне угождать только самой себе!

– По-моему, у нее получилось прекрасно! – Выйдя из ступора, Каролина обернулась к Малкому Каслу и наградила его сочувственным взглядом. – Мне очень жаль, но, похоже, моя сестра любит вовсе не вас! – Она заулыбалась, улыбка перешла в тихий смех, а затем – в заразительный хохот. – Гейбриел, должна сказать, мне очень понравились слова Дианы о вашем надменном носе!

Гейбриел по-прежнему не мог понять, что означала гневная отповедь Дианы. Неужели это то, на что он втайне надеялся? А может, он принимает желаемое за действительное… Неужели, назвав его ожесточенным и надменным, Диана призналась ему в любви?

– Вы терзаете ту же самую невинную подушку, что и вчера, или взяли другую?

Она должна была знать, что Гейбриел не прислушается к ее просьбе оставить ее в покое, – он и прежде не считался с ее желаниями, почему же он должен был измениться сейчас? Она положила подушку и встала, решительно повернувшись к нему в профиль.

– Малком уехал?

– Даже если и уехал, то, скорее всего, недалеко – на тот случай, если вы все же передумали не выходить за него, – осторожно произнес Гейбриел, глядя на нее в упор.

– Я не передумала! – Когда она наконец повернулась к нему, глаза ее метали молнии. – Не понимаю, как ему хватило наглости явиться сюда! – мрачно продолжала она. – Гейбриел, чего же вы теперь от меня хотите? Намерены ругать меня за то, что произошло утром? Или, может, упрекнуть за то, что я отказалась стать женой хорошего человека? На что еще вправе рассчитывать бесприданница вроде меня?

Гейбриел все больше восхищался ею; Каролина оказалась права – в таком настроении Диана поистине величественна! Глаза ее сверкали ярко, как сапфиры, щеки пылали, губы раскраснелись и манили к себе, грудь взволнованно вздымалась – в самом деле, она восхитительно величественна!

– Если вы за этим пришли сюда, милорд, то знайте: мне все равно! – продолжала она, не давая ему ответить. – Мне наплевать и на Прескоттов, и на Малкома Касла! – Она принялась взволнованно мерить комнату шагами. – Прескотты настолько омерзительны и ниже всякого презрения, что я не желаю даже говорить о них, а Малком пусть убирается к черту!

Диана в ее теперешнем мятежном настроении завораживала Гейбриела… нет, зачаровывала его.

– Совершенно с вами согласен.

Она вздрогнула.

– Правда?

– О да, – тихо ответил он и продолжал: – Диана, почему вы попросили меня разорвать помолвку?

Она вспыхнула:

– Я ведь вам сказала, не я…

– Диана, почему?!

– Потому что вам не терпелось от меня избавиться!

– Я ничего подобного не говорил…

– Вам не нужно было ничего говорить; каждое ваше слово, каждый ваш поступок после того, как ваша матушка выздоровела, показывал, что жена вам больше не нужна!

– Так вот почему вы решили отказаться от меня?! – Гейбриел недоверчиво воззрился на нее.

Она горделиво вскинула подбородок:

– Совсем недавно вы недвусмысленно дали мне понять, что вам больше не нужно мое общество и что вы не желаете жениться на мне!

– Диана, я граф, и мне нужна жена.

Она пренебрежительно повела плечами:

– Не сомневаюсь, как только вы возобновите прежние знакомства в обществе, вы быстро найдете себе подходящую, покладистую невесту.

– Подходящую и покладистую… – задумчиво повторил Гейбриел. – А если я предпочитаю, чтобы моя жена обладала сильной волей и была храброй, а не покладистой?

– Не сомневаюсь, в высшем обществе вы сумеете подобрать себе жену на любой вкус!

– А если я ее уже отыскал? – не сдавался он.

Диана сглотнула подступивший к горлу ком.

– Тогда я скажу, что вы еще быстрее подыскали мне замену, чем я предполагала.

– А если женщина, о которой я говорю, – вы?!

Диана несколько долгих секунд молча смотрела на него, затем расправила плечи и снова гордо вскинула голову.

– Милорд, мне не нравится, что вы так играете со мной!

– Но вы ведь не станете возражать, что в самом деле обладаете сильной волей и храбростью? – поддразнил он.

– Ранее вы всячески давали мне понять, что считаете меня безрассудной и своевольной! – возмущенно возразила она.

– Данные качества весьма тесно связаны друг с другом, – сокрушенно согласился он.

Диана обиделась:

– Вы несете вздор, милорд!

– В самом деле, – согласился он. – Начинаю понимать, что любовь способна проделать с мужчиной и не такие трюки.

Она фыркнула:

– Как ни признательна я лорду Вону за помощь, я не желаю сейчас обсуждать с вами и его!

– Лорда Вона?! – смущенно повторил Гейбриел. – Но…

– Милорд, я твердо решила: если я не получу в браке того, чего я желаю, я вовсе не выйду замуж.

Она ясно представила себе свое будущее: пожилая старая дева, любящая тетушка для племянников и племянниц…

– Чего же вы хотите от брака, Диана? – хрипло спросил Гейбриел.

Она печально улыбнулась:

– Того, что я хочу, вам не понять! – Да, пройдет время, она станет теткой для многочисленных детей своих сестер. Родственники будут считать ее чудачкой. Впереди у нее долгие, томительные годы и одинокая старость…

– Диана, если я опущусь на одно колено и попрошу вас выйти за меня замуж, вы хотя бы подумаете над моим предложением?

Слова никогда не расходились у Гейбриела с делом, он тут же опустился на одно колено и взял ее руки в свои.

– Я был дураком, – пылко продолжал он. – Слепым, бесчувственным дураком! Но я – слепой и бесчувственный дурак, который также глубоко, беззаветно влюблен в женщину, которая стоит прямо перед самым моим надменным носом!

Диана посмотрела на него с таким видом, будто он совершенно сошел с ума.

– Гейбриел, встаньте, пожалуйста! – Она попыталась поднять его на ноги, однако ей не удалось сдвинуть его с места.

– Станьте моей женой, Диана! – взмолился он. – Будьте моей женой и позвольте любить вас до самой моей смерти – и дальше. Скажите «да», дорогая, и обещаю, что до конца своих дней буду боготворить землю под вашими прекрасными ножками!

Может быть, с ума сошла она, а не Гейбриел? Не может быть, чтобы он в самом деле стоял перед ней на коленях и произносил эти прекрасные, обращенные к ней слова! Невозможно! Или?..

Заметив ее изумление, он сдавленно усмехнулся:

– Доминик предупреждал, что произойдет, если я однажды полюблю; к стыду своему, я не уделил должного внимания его словам. – Он шумно втянул в себя воздух. – Да, Диана, я в самом деле люблю вас; лишь несколько дней назад я понял, как сильно я вас люблю. Я так люблю вас, дорогая, что мое счастье зависит от каждого вашего слова и улыбки. Последние дни, когда я думал, что мне придется жить без вас, а когда-нибудь выдать вас за другого, стали такими мучительными, что я не желаю, чтобы они когда-либо повторились.

– Но вы держались так холодно и надменно в Фолкнер-Мэнор и потом, после возвращения… – возразила Диана.

Он вздохнул:

– Мне казалось, что вы презираете меня за то, что я наделал глупостей в прошлом и позволил негодяям мучить мою мать.

– Мне не за что вас презирать, Гейбриел, – возразила Диана. – Вас и ваших близких обманули ваши дядя и тетка, и вы не знали, как они обращаются с вашей матушкой. Как только все стало известно, вы тут же приняли все необходимые меры. Нет, Гейбриел, из-за этого я не могла бы вас презирать, – решительно повторила она.

Он крепче сжал ее руки:

– Значит, вы подумаете? Может быть, вы все-таки выйдете за меня, избавите от муки неизвестностью и сделаете счастливейшим из смертных?

Диана увидела, как напряженно он смотрит на нее, как углубились складки в углах его рта, и поняла, что он говорит правду. Полную, истинную правду. Гейбриел любит ее! В самом деле любит. Для него мысль о жизни без нее так же мучительна, как и для нее – мысль о расставании с ним!

Она глубоко вздохнула:

– Мне не нужно ни о чем думать, Гейбриел, потому что я не выйду ни за кого, кроме вас. Я всем сердцем люблю вас!

Она положила руки ему на плечи, и он медленно встал. Она посмотрела на него снизу вверх, и он прочел в ее глазах любовь и нежность.

– То, что грезилось мне когда-то по отношению к Малкому Каслу, не идет ни в какое сравнение с тем, что я чувствую по отношению к вам. Я так люблю вас, мой милый Гейбриел!

Едва дыша, он медленно опустил голову и прильнул губами к ее губам в поцелуе, который доказал ей, сколь глубока и всеохватна его любовь к ней. Она ответила ему с тем же пылом и с той же искренностью.

* * *

– Все, наверное, гадают, почему мы не вышли ни к обеду, ни к ужину, – заметила смущенная Диана.

– Раз до сих пор никто не пошел нас искать, значит, Каролина не оставила их в неведении!

Гейбриел откинулся на подушки. Они оба лежали на постели Дианы, сплетясь в жарком объятии. Ее голова покоилась у него на плече; она прижималась к его боку, и ее длинные золотисто-рыжие кудри грели и ласкали его обнаженную грудь.

После того как они признались друг другу в любви, протекло много часов, наполненных для обоих чистым наслаждением. Они долго и не спеша занимались любовью, смеялись над своими прошлыми ошибками и снова бросались друг другу в объятия.

– Как только мы наберемся сил и встанем из постели, я отвезу тебя к лучшему лондонскому ювелиру и куплю тебе кольцо с самым большим сапфиром, какой нам удастся найти, – мечтательно проговорил он.

Диана бросила на него пытливый взгляд:

– Мне не нужны драгоценности, чтобы понять, что ты меня любишь.

Он крепче прижал ее к себе.

– Может быть, и так, любимая, но я должен надеть кольцо тебе на палец в знак предупреждения другим мужчинам, что ты принадлежишь мне.

Она тихо рассмеялась:

– Неужели кто-то сможет в том усомниться?

– Надеюсь, что нет, – пробормотал он.

– Определенно нет! – возразила она.

Гейбриел посерьезнел:

– Я и в самом деле думаю, что нам лучше не откладывать свадьбу больше чем на несколько дней. – Он улыбнулся про себя. Вопреки своим прежним намерениям, он все же закрепил их отношения еще до того, как их обвенчал священник. – Может быть, устроим двойную свадьбу в один день с Каролиной и Домиником? – предложил он.

– Может быть, – тихо ответила она.

– Только «может быть»? – Повернувшись, Гейбриел посмотрел на слегка задумчивое лицо Дианы. – Ты не передумаешь? Или, занявшись со мной любовью, ты поняла, что…

– Тише! – Диана прижала кончики пальцев к его губам, которые еще совсем недавно целовали ее в таких местах, что она до сих пор краснеет, вспоминая об этом. – Гейбриел, я сказала, что люблю тебя, и я тебя в самом деле люблю. – Она заглянула ему в глаза. – Люблю тебя. Тебя всего. Отныне и навсегда!

Начиная наконец вполне понимать, какое ему выпало счастье, Гейбриел крепче прижал ее к себе.

– И все же выйдешь за меня только «может быть»?

На ее лбу появилась едва заметная складка.

– Мне кажется, ни я, ни Каролина не сможем выйти замуж до тех пор, пока на нашей свадьбе не будет Элизабет.

– Конечно. – Он вздохнул с облегчением. – Значит, нам с Воном придется как можно скорее разыскать ее.

– Да, вы уж постарайтесь, – попросила она.

– Диана, проси у меня что угодно. – Глаза его сверкнули любовью, когда он посмотрел на нее. – Все, что у меня есть, все, чем я располагаю и владею, принадлежит тебе, и так будет всегда.

Ни одна женщина не могла просить большего у мужчины, которого она любит и который любит ее в ответ.

О дальнейшем развитии событий читайте в романе Кэрол Мортимер «Опасное сходство».