Всезнающая леди Уислдаун вновь повествует о самых интересных любовных историях в высшем свете! Блудный муж, покинувший молодую жену чуть ли не у брачного алтаря, возвращается много лет спустя, в надежде, что прелестная супруга примет его с распростертыми объятиями… и вдруг понимает — ему не так просто будет заново завоевать ее доверие и любовь!

Карен Хокинс

Единственный мой

Глава 1

«Трудно не заметить, что одной из самых неразлучных парочек в обществе являются леди Истерли и мистер Риддлтон. Они могли бы стать отличной супружеской четой, поскольку оба хороши собой и понимают друг друга с полуслова, если бы… (как бы это деликатней выразиться) леди Истерли уже не состояла в браке. Впрочем, можно ли это назвать браком?

Да, она действительно двенадцать лет назад вышла замуж за виконта Истерли, и их супружеский союз признают легитимным в любой церкви или суде. Однако через несколько месяцев после свадьбы виконт оставил супругу и сбежал на континент из-за страшного скандала, причиной которого стала карточная игра.

Оставшись одна, леди Истерли вела безупречный образ жизни. У нее прекрасная репутация и в высшей степени похвальное поведение… Но что, если вдруг эта дама влюбится?»

«Светские заметки леди Уислдаун» 23 мая 1816 года

— Я предвижу, что дело закончится убийством, — промолвила леди София Трокмортон-Хэмптон, виконтесса Истерли, озираясь по сторонам, чтобы удостовериться, что остальные гости леди Нили не слышат ее. К счастью, большинство из них столпились в другом конце комнаты, восхищаясь новым браслетом хозяйки дома. — Я насажу его как на вертел, проткнув грудь кочергой, а ты поджаришь его на огне свечи.

Брат Софии, Джон Трокмортон, граф Станик, с сомнением посмотрел на предполагаемую жертву:

— Долго же мне придется жарить эту птичку над пламенем свечи.

— Тебе потребуется всего лишь несколько минут. Мне кажется, что питомец леди Нили не из крупных особей.

— Это правда. Попугай лорда Эфтона вдвое больше. Жаль, что мы не можем поджарить его. Держу пари, что на вкус попугай такой же, как цыпленок.

София схватилась за живот.

— Леди Нили пора уже пригласить нас к ужину, — простонала она. — Мы ждем битый час. Если нам немедленно не дадут поесть, кто-нибудь из гостей не выдержит и действительно поужинает ее попугаем.

— Ричард именно так и поступил бы, — заметил Джон с задумчивым видом.

Ричард — очаровательный светский повеса — был их младшим братом. В прошлом году, будучи в сильном подпитии, он вскочил на норовистую лошадь и пустил ее во весь опор. Пытаясь с ходу перемахнуть через забор, он упал и получил смертельные травмы, а на следующий день скончался.

София сдержанно кашлянула.

— Ричард был кладезем бесполезных знаний.

Джон печально улыбнулся:

— Хотя прошел уже год, мне постоянно кажется, что сейчас откроется дверь и он войдет в комнату. Если бы я смог удержать его тогда, он был бы сейчас жив…

София коснулась руки брата:

— Ричард все равно не послушал бы тебя. Возможно, он был не самым добропорядочным человеком, но вот братом он был прекрасным.

Джон внимательно посмотрел на сестру.

— И все же за один поступок он заслуживает упрека, — мягко заметил Джон.

У Софии стеснило грудь. Хотя гибель Ричарда опечалила всех, никто не удивился, что его постигла такая участь. В течение многих лет он подвергал свою жизнь опасности. И лишь лежа на смертном одре признался, что сознательно стремился к смерти — его терзали муки совести за то, что много лет назад он смухлевал в карточной игре, а весь позор за это пал на мужа Софии.

Та карточная игра разрушила ее семейную жизнь. София старалась не вспоминать о месяцах горя и унижения, которые она пережила после отъезда Макса из Англии. Это были ужасные, черные дни, сменявшиеся бесконечными бессонными ночами. Она тонула в мутных потоках сплетен, слухов и притворной жалости.

София тряхнула головой, чтобы отогнать тяжелые мысли:

— Все это было так давно.

— Не говори только, что ты забыла о тех печальных событиях! Ричард продал свою честь и вбил клин между тобой и мужем. Я никогда не смогу оправдать такое поведение.

— Ты попросила его в письме дать согласие на аннулирование брака. Думаю, ему это вряд ли понравится…

— А я считаю, что он с радостью меня отпустит. Я хочу покончить с этим позорным браком и уверена, что Макс стремится к тому же. Он не любит тратить время и энергию впустую и надеяться на невозможное.

— Он мог измениться, София. Ты же изменилась.

— Надеюсь, к лучшему. Да, наверное, Макс тоже стал другим, ведь прошло двенадцать лет. — София на минуту задумалась: — Интересно, продолжает ли он заниматься живописью? У него был талант и… — София осеклась.

Что она делает? Зачем говорит о бывшем муже? Какое ей дело до его занятий?

— Я видел всего лишь одну его картину, — сказал Джон, — но я слышал положительные отзывы о его работах.

— Видел? Где?

Джон на мгновение растерялся.

— О, не помню. Это было, по-моему, сразу после вашей свадьбы, — сказал он и поспешно перевел разговор на другую тему: — Когда, по твоим расчетам, Макс получит письмо?

— Со дня на день. Думаю, недели через две придет его ответ, и к концу лета я стану снова свободной женщиной.

Если, конечно, ее план сработает. За то время, что она жила без Макса, у нее было достаточно времени, чтобы подумать о своей судьбе и все взвесить. Лежа долгими ночами без сна, она размышляла о характере мужа и постепенно пришла к выводу, что Максвеллом Хэмптоном двигали не эмоции, а гордость. Порой эта гордость перерастала во всепоглощающую гордыню. Именно эта черта характера заставит Макса дать согласие на аннулирование брака, когда он прочитает ее письмо.

София улыбнулась своим мыслям.

— София, — нахмурился Джон, — мне не нравится твоя улыбочка. Что ты еще успела натворить?

— Ничего. Я просто написала Максу, что если он немедленно не даст согласие на аннулирование брака, то я выставлю дневник его дядюшки Теодора на публичный аукцион.

Джон был поражен ее словами.

— Макс оставил дневник у тебя?

— В спешке он забыл его. Все это время я хранила дневнику себя, полагая, что когда-нибудь он мне пригодится. И вот это время настало.

— Нет! Неужели ты не понимаешь, какой грандиозный скандал разразится в обществе, если дневник попадет в чужие руки? Теодор переспал чуть ли не с каждой второй светской дамой.

София самодовольно улыбнулась:

— Но по крайней мере всем станет ясно, почему граф Бессингтон внешне так разительно похож на представителей семейства Истерли.

— Черт подери, Софи! Макс придет в ярость!

— Да, его гордость будет уязвлена, — согласилась София, стараясь говорить спокойно, хотя в душе у нее бушевала буря эмоций.

— Но… — пробормотал Джон и провел рукой по волосам, забыв о том, что может испортить прическу. — Раньше Макс никогда не отвечал на твои письма.

— Это так. Однако на сей раз он вынужден будет ответить сам. Я больше не приму отписок его поверенного.

Это правда, муж общался с Софией только через поверенного. Она писала ему всякий раз, когда возникали проблемы с их совместной собственностью — продажей земли, получением дивидендов, вложением капитала. Но Макс не отвечал ей. И когда она уже была готова взять дела в свои руки, неожиданно приходило короткое послание от мистера Причарда с извещением, что проблема успешно решена и ей не следует беспокоиться.

В животе у Софии снова заурчало.

— Где же хозяйка дома? Я умираю с голоду.

Джон осмотрелся по сторонам.

— Леди Нили стоит у двери и разговаривает с леди Матильдой, — сообщил он. — А рядом с ними…

Джон замолчал, потеряв дар речи от изумления, и глаза у него полезли на лоб.

— В чем дело? Что ты там такое увидел? — спросила София.

Оправившись от потрясения, Джон взглянул на сестру:

— Черт возьми, твое письмо произвело небывалый эффект. Он здесь, София. Макс вернулся.

София несколько раз беззвучно открыла и закрыла рот. Сердце ее пустилось вскачь, и она тяжело задышала.

Положив ладони на плечи сестры, Джон всмотрелся в ее лицо:

— Софи? Ты меня слышишь?

— Да, — задыхаясь, пробормотала она и прижала к горячему лбу дрожащую руку. — Н-но каким образом он оказался здесь? Письмо не могло дойти до него так быстро.

— Я сам этого не понимаю, — пожав плечами, сказал Джон. — Соберись, Софи, он идет сюда…

София обернулась и, увидев мужа, забыла обо всем на свете — о том, что хотела есть, о том, что рядом стоял брат, и о том, что ее новые туфли жали. Все ее внимание сосредоточилось на Максе — на человеке, которого, как ей казалось, она любила; человеке, который обещал никогда не покидать ее, однако покинул; человеке, который был ее мужем в течение двух восхитительных месяцев, а потом уехал, не сказав ни слова.

Макс пробирался сквозь толпу к Софии. Он был таким же, каким являлся ей в снах, — высоким, широкоплечим, с густыми, черными как ночь волосами и холодными серебристыми глазами. На Софию накатила волна эмоций, и ей стало трудно дышать. Представляя себе момент встречи с мужем, она не могла и подумать, что ее охватят такие сильные чувства.

«Это просто шок от неожиданности, — сказала она себе. — Сейчас я возьму себя в руки, и все встанет на свои места».

Джон дотронулся до руки сестры.

— С тобой все в порядке? — с тревогой спросил он. Сделав над собой усилие, София отвела взгляд от Макса.

— Да, все хорошо.

Обведя глазами комнату, София, к своему ужасу, поняла, что не одна она заметила присутствие Макса. У нее упало сердце. Гости поглядывали на виконта и перешептывались. София знала, что ее ждет: в обществе снова пойдут слухи и сплетни о ней и ее непутевом муже.

— Мне кажется, нам лучше уйти, — проговорила София.

— Ты права, Софи, — согласился Джон. — Никто не упрекнет тебя в том, что ты не захотела оставаться в доме, в котором неожиданно появился твой муж…

Она сердито взглянула на брата.

— Не называй Максвелла Хэмптона моим мужем! Он никогда им не был, хотя сначала я думала, что этот человек любит меня… — Голос Софии дрогнул, и на глазах заблестели слезы.

Черт возьми! Ей совсем не хотелось предстать перед Максом в жалком виде, а тем более расплакаться в присутствии гостей леди Нили. Чтобы не заплакать, она стала вспоминать все те годы, которые прожила одна, без Макса; все те досужие сплетни, окружавшие ее, жалостливые взгляды, чувство пустоты и одиночества, холодную постель. Она просыпалась в одиночестве, завтракала в одиночестве, в одиночестве гуляла…

И все это из-за того, что муж бросил ее, вышел из дома и не вернулся.

— Привет, Станик, — раздался рядом глубокий звучный голос Макса.

Казалось, он наполнил все помещение и обжег Софию.

Джон приветствовал виконта кивком:

— Как дела, Истерли?

Мужчины старались не выходить за рамки хорошего тона. Ведь окружающие люди внимательно прислушивались к их разговору — каждое слово будет передано и проанализировано.

Собравшись с духом, София подняла глаза и посмотрела на мужа. Лучше бы она этого не делала… Когда она смотрела на него издалека, ей казалось, что он совсем не изменился. Но теперь она заметила, что выражение его лица стало жестче — в глазах горел холодный огонь.

Он немного похудел и вытянулся, на висках появилась седина. Да, Макс сильно изменился за эти годы.

— Здравствуй, — выдавила из себя София, едва шевеля сухими губами, — я рада тебя видеть.

Муж отвесил ей легкий поклон и окинул придирчивым взглядом с головы до ног. София словно впала в оцепенение. Ей был знаком этот взгляд, он пробудил в ней непрошеные воспоминания, которые она предпочла бы стереть из памяти. Софии захотелось броситься мужу на шею, но она поборола в себе это желание. Ведь муж оставил ее одну, покинул на несколько лет. Она не сомневалась, что если простит его, то он снова ее предаст и окончательно разобьет ее сердце.

От этих мыслей в душе Софии снова закипел гнев. Однако она не хотела давать волю своим чувствам. Натянуто улыбнувшись, она промолвила:

— Давно не виделись.

Макс сдержанно кивнул:

— Да, очень давно.

От звука его голоса по телу Софии пробежала жаркая волна. Макс взял ее руку, поднес к губам и поцеловал.

София закрыла на мгновение глаза, пытаясь взять себя в руки. Как она могла забыть о том, что их всегда как магнитом влекло друг к другу? «Нет, это всего лишь грубое плотское влечение», — сказала она себе, стараясь обуздать свои желания.

Пауза затягивалась. «Скажи хоть что-нибудь!» приказала себе София, однако язык словно прилип к нёбу. Тело и разум не подчинялись ей больше. На них были направлены взгляды гостей. Все ждали, что произойдет дальше. София лихорадочно вцепилась в руку Макса, как будто боялась отпустить ее… Они стояли вот так — молча, взявшись за руки и глядя в глаза друг другу. Ими владели два чувства — гнев и вожделение. Джон откашлялся.

— Гм… София! — позвал он сестру.

София вспыхнула до корней волос и отдернула свою руку. О Боже, как глупо, должно быть, они выглядели со стороны! Она опустила глаза, боясь их снова поднять на мужа.

— О, простите, я просто… просто…

— Да, я тоже сильно проголодался, — сказал Джон. — Впрочем, как и все мы. Интересно, когда подадут ужин?

— Надеюсь, скоро, — промолвил Макс. Он тоже был потрясен этой встречей и не сводил глаз с Софии. — Ты изменила прическу.

София машинально дотронулась до волос. Макс всегда хотел, чтобы у нее были длинные волосы, однако она заявляла, что с ними слишком много возни. Но после бегства мужа она отрастила их.

— Я не стригла волосы с тех пор, как ты уехал… — сказала она, но тут же прикусила язык.

— Да, они у тебя очень длинные. София судорожно сглотнула.

— Итак, Макс, что привело тебя в Лондон?

В его глазах вспыхнули искорки едва сдерживаемого гнева, и Софию обдало жаром.

— Ты отлично знаешь, что именно привело меня сюда. Нам нужно кое-что обсудить с глазу на глаз. Я заеду к тебе завтра утром.

Черт бы его побрал! По какому праву он говорит с ней таким тоном? Разве у него остались на нее какие-то права?

София вскинула подбородок.

— Завтра утром меня не будет дома, — холодно заметила она.

Макс прищурился:

— Я буду у тебя в десять.

— На десять у меня запланированы визиты.

— В таком случае я приеду в девять. Мы можем поговорить за завтраком.

София нахмурилась, а на губах Макса появилась ледяная улыбка.

— Ты думала, что я шутки с тобой буду шутить? — спросил он. — Если ты надеялась на мою снисходительность, то ты просчиталась. Я не люблю, когда мне угрожают.

— Я надеялась, ты незамедлительно дашь мне ответ, но не рассчитывала на твой приезд. Кроме того, я тебе не угрожала. Я просто высказала свое намерение. Дала тебе, так сказать, обещание.

— Мне не нравятся подобные обещания.

— Как бы то ни было, но завтра ты все равно не сможешь ко мне приехать. В девять часов утра меня уже не будет дома.

Макс поднял бровь:

— Ты кое о чем забыла.

— О чем же?

— Я тебя хорошо знаю. Ты не любишь рано вставать и всегда долго лежишь в постели.

Голос Макса звучал вкрадчиво, он как будто обволакивал Софию и таил в себе одновременно и угрозу и обещание неги.

Джон снова кашлянул:

— Гм… послушайте, может, мы… — пробормотал он и беспомощно взглянул на сестру.

— Я… я… — пролепетала София. Проклятие! Что она могла возразить Максу? Кроме того, рано или поздно ей все равно придется встретиться с ним лицом к лицу. — Ну хорошо, встретимся за завтраком. Но предупреждаю, я завтракаю очень рано!

Макс прищурился:

— Во сколько?

София хотела сказать «в шесть», но вовремя одумалась. В такую рань она вряд ли поднимется.

— В восемь, — наконец ответила она.

Это было на четыре часа раньше, чем она обычно садилась за стол. Ее слуги будут в шоке.

— Отлично, в восемь часов я буду у тебя.

Он снова взял ее руку и поцеловал, однако на этот раз сделал это столь пылко, что его горячие губы, казалось, прожгли тонкую ткань перчатки.

У Софии перехватило дыхание, ее колени дрожали. После стольких лет одиночества, слез, страданий, попыток забыть его, вытеснить любовь из сердца с помощью гнева и ярости этот негодяй все еще имел над ней огромную власть! Одним прикосновением он приводил ее в трепет. Нет, это никуда не годится!

В этот момент раздался громкий возглас леди Нили. Что-то случилось с застежкой ее браслета. Макс с видимой неохотой выпустил руку Софии и направился к хозяйке дома.

— Если хочешь, мы немедленно уедем, — сказал Джон сестре, как только виконт отошел от них. — Я уверен, нас правильно поймут.

Однако София была убеждена, что их наоборот никто не поймет. Или, вернее, окружающие сделают вид, что понимают их, и даже выразят свою поддержку, но потом будут шушукаться и посмеиваться за их спиной. София прекрасно знала, что люди на самом деле думают о брошенных женах. Они испытывают к несчастным супругам чувство жалости и превосходства, а София не желала, чтобы ее унижали жалостью.

— Где это видано, чтобы Трокмортоны робели перед Хэмптонами? — вскинув подбородок, сказала она. — Ты хочешь, чтобы я без боя покинула поле битвы? Этому не бывать!

Джон поправил узел галстука с таким видом, как будто ему стало трудно дышать.

— Как ты думаешь, Макс согласится аннулировать брак?

— Согласится. Но за это придется заплатить.

Джон с беспокойством взглянул на сестру:

— И какова же будет плата?

— Я бы тоже хотела это знать, — мрачно ответила София.

Глава 2

«Ажиотаж, связанный с пропажей браслета, не единственная новость, достойная украсить колонку светской хроники. Автор этих строк спешит первым сообщить дорогим читателям о том, что в Лондон вернулся виконт Истерли!

Этот джентльмен совершенно неожиданно появился на злополучном званом ужине леди Нили и наверняка стал бы главным объектом слухов и сплетен, если б не пропажа браслета хозяйки дома. Судя по всему, возращение супруга было полной неожиданностью для леди Истерли. Во всяком случае, в присутствии многих свидетелей эта парочка пикировалась и обменивалась колкостями на протяжении всего ужина — вернее, за первым блюдом, поскольку второго, как известно, не последовало из-за скандала, связанного с исчезновением браслета.

По словам одной леди (довольно язвительным, по нашему мнению), все сожалели о том, что вечер закончился слишком рано и чета Истерли не успела довести друг друга до точки кипения на потеху присутствующим. «Этот скандал явился бы достойным завершением всего скандального вечера», — добавила вышеупомянутая дама!»

«Светские заметки леди Уислдаун» 29 мая 1816 года

На следующее утро, войдя в просторную приемную своей конторы, мистер Причард увидел стоявшего у окна посетителя. Широкие поля надвинутой на лоб шляпы бросали густую тень на его лицо.

— Простите, чем могу служить? — спросил мистер Причард, пытаясь скрыть свое удивление.

В столь ранний час к нему редко заходили клиенты. Посетитель повернул голову, и Причард шагнул ему навстречу:

— Милорд, это вы?! Когда вы приехали? Я и не знал, что вы…

Поверенного прервал громкий смех виконта. Мрачное выражение его лица никак не вязалось с таким бурным проявлением веселья. Истерли снял шляпу.

— Я пришел сюда как раз для того, чтобы известить вас о своем возвращении. — Он широко раскинул руки: — Примите в свои объятия блудного сына!

В последний раз поверенный виделся с виконтом несколько лет назад в Италии, где тогда жил Истерли. С тех пор тот сильно переменился — похудел и вместе с тем раздался в плечах. В его чертах появилась жесткость, которую подчеркивали тонкая линия крепко сжатых губ и мрачная складка между бровями. Столь суровое выражение лица не очень подходило тридцатидвухлетнему человеку. Впрочем, виконту многое довелось пережить на своем веку.

Мистер Причард вдруг вскипел от негодования.

— Вам не следовало уезжать из Англии. Зачем вы это сделали? Какой позор… — Причард осекся, заметив протянутую руку виконта, и нервно сглотнул.

Истерли взял руку поверенного и крепко пожал ее. Жизнь научила его высоко ценить человеческую преданность.

— Я доверяю вам всей душой, Причард! Позвольте пожать вам руку!

Причард покраснел:

— Ваш отец не одобрил бы…

— Мой отец промотал семейное состояние, когда мне было шестнадцать лет. Я ценю некоторые его качества, но не хотел бы повторять поступки, которые его не красят, — сказал виконт. Раньше он скорее бы вырвал себе язык, чем сделал подобное заявление, но время проявления пустой учтивости безвозвратно ушло, теперь Макс предпочитал говорить правду. — Если бы вы были подлым человеком, то обобрали бы меня до нитки, пока я находился в отъезде. Однако вы поступили благородно, и я признателен вам за это.

Причард хотел что-то сказать, но передумал и жестом пригласил Макса пройти в кабинет.

Макс сунул шляпу под мышку и вошел вслед за поверенным в светлую комнату. Сев на стоявший рядом с письменным столом стул, он повернул голову и взглянул в окно, из которого открывался знакомый вид на покрытые сажей здания Лондона. До него с улицы доносилась английская речь, по которой Макс очень соскучился в своем добровольном изгнании. Уличные торговцы громкими голосами наперебой предлагали свой товар.

Расположившись за письменным столом, Причард с любопытством взглянул на Макса:

— Я очень рад снова видеть вас, милорд. Вы уже успели повидаться с виконтессой?

— Вчера вечером мы некоторым образом… гм… ужинали вместе.

Это был не ужин, а настоящая пытка. Обнаружив пропажу своего драгоценного браслета, леди Нили подняла скандал, и все гости вынуждены были покинуть ее дом. И Макс воспринял это с большим облегчением. Ему было мучительно трудно во время ужина смотреть на жену.

Вспомнив вчерашний вечер, Макс беспокойно заерзал на стуле.

— Виконтесса хорошо выглядит, — заметил он. София выглядела не просто хорошо, а превосходно. Она прямо-таки светилась красотой и здоровьем.

— Значит, виконтесса была рада вас видеть? — спросил поверенный.

— Ну, во всяком случае, она не убежала из комнаты, заметив меня. Думаю, это хороший знак. — Макс полез в карман, достал письмо и протянул его Причарду: — Прочитайте вот это.

Поверенный взял очки в тонкой оправе, надел их и пробежал письмо глазами.

— У виконтессы хранится дневник вашего дяди? Того самого, у которого, если верить слухам, была любовная связь с королевой?

— Да. Дневник был заперт в сейфе. Я не стал брать его с собой, поскольку очень спешил с отъездом. Очевидно, София нашла его. Если дневник станет достоянием общественности, законность происхождения многих членов светского общества будет поставлена под сомнение. Во всяком случае, вопрос об отце некоторых из них будет открыт.

Поверенный вернул Максу письмо.

— Думаете, виконтесса способна на подобный шаг?

Макс слабо улыбнулся: — Она не уступает мне в упрямстве.

— Я всегда считал вас прекрасной парой. Если бы вы не были столь поспешны и неосмотрительны в своих решениях, то до сих пор жили бы с виконтессой в мире и согласии.

— Я не мог поступить иначе. Разве имел я право увезти ее с собой в изгнание? Обречь ее на страдания? Нет, это было немыслимо… — Макс помолчал. Прошло уже двенадцать лет, а он так и не привык к чувству утраты, не смирился с мыслью о том, что его предали. — Леди Истерли сделала свой выбор, а я — свой.

— Милорд, я не виню вас за то, что вы уехали, вы имели на это полное право, — заерзав на стуле, сказал поверенный. — Как бы то ни было, но, должен признать, вы были более чем щедры по отношению к супруге и не скупились на ее содержание. Я всегда удивлялся, каким образом вам удалось разбогатеть в наше нестабильное время. Вы никогда не говорили мне об источниках вашего дохода.

— Да, это правда, — спокойным тоном подтвердил Макс.

Причард ожидал, что виконт разовьет эту тему, но Макс молчал.

— В прошлом месяце, — осторожно промолвил Причард, наморщив лоб, — я навестил лорда Шаллоуфорда. В усадебном доме этого джентльмена собрана прекрасная коллекция произведений искусства.

Макс слушал поверенного с непроницаемым выражением лица.

— Ну что ж, его можно с этим только поздравить.

— О, лорд Шаллоуфорд весьма гордится своей коллекцией. Среди живописных полотен я видел в его доме одну картину, которую он приобрел совсем недавно. — Причард сделал паузу: — Он купил ее в Италии.

— Это неудивительно, в Италии много художественных салонов.

— Но это была особенная картина. Я видел точно такую же в вашей квартире десять лет назад. И насколько я помню, тогда на ней еще не высохли краски. Если память мне не изменяет, вы еще советовались со мной по поводу расположения дерева в композиции этого пейзажа.

Макс почувствовал, что попал впросак.

— Лорд Шаллоуфорд назвал мне имя художника — Беллакорте, — продолжал Причард. — Если не ошибаюсь, кто-то из вашей родни носил такую фамилию?

— Моя прабабушка была итальянкой. Вам это хорошо известно.

— Конечно. Лорд Шаллоуфорд назвал также сумму, которую он заплатил за картину. Судя по всему, вы добились огромных успехов в живописи.

— Да, дела у меня идут неплохо, грех жаловаться. Макс преуспел во многих областях, кроме одной. Поверенный откашлялся.

— Вы дадите виконтессе согласие на аннулирование брака?

— Нет. Во всяком случае, пока. — Макс откинулся на спинку стула, скрестив вытянутые ноги. — Прежде чем пойти на этот шаг, мне нужно кое-что выяснить.

— А как же дневник?

— Пока я нахожусь здесь, виконтесса воздержится от активных действий. Она будет надеяться, что я в конце концов уступлю. А тем временем я… — Макс поморщился и задал неожиданный вопрос: — Что вы знаете о человеке по фамилии Риддлтон?

По лицу Причарда пробежала тень.

— Я плохо его знаю. Мне известно лишь, что он обласкан пэрами, к числу которых сам принадлежит.

— Мне он представляется большим краснобаем. У него жуткое правописание, скажу я вам…

— Правописание? Вы хотите сказать, что Риддлтон писал вам?

— Я получил от него напыщенное послание на четырех страницах с изложением веских причин, по которым я обязан дать жене согласие на аннулирование брака, — ответил Макс, машинально потирая грудь в области сердца, в котором ощущалась тупая застарелая боль.

Он знал, что наступит день, когда София захочет обрести свободу. Это было неизбежно. Однако когда у нее появился другой мужчина, Макс решил выяснить, достоин ли он Софии.

— Милорд, если вас интересует вопрос, является ли мистер Риддлтон охотником за приданым, то можете быть совершенно спокойны на этот счет. Он очень богатый человек.

Макс зло прищурился:

— Я вижу, вы уже успели навести о нем справки, полагая, что это может пригодиться вам для ведения дел.

Причард слегка покраснел:

— Да, я кое-что разузнал об этом господине, когда услышал, что мистер Риддлтон стал часто появляться в обществе виконтессы Истерли. Я решил, что когда-нибудь вы заговорите со мной о нем.

— И что же вы узнали?

— Не так много, как бы мне хотелось. Судя по всему, он искренне предан виконтессе.

Разумеется, этот олух искренне увлекся Софией! А кто бы на его месте устоял? София была умной, яркой, красивой женщиной. Разве человек, мусоливший на четырех длиннющих страницах одну и ту же тему — причем тему, совершенно не касавшуюся его, — был достоин такой роскошной женщины?

Макса охватило негодование.

— Черт побери, я засиделся у вас! — воскликнул вдруг он, взглянув на часы, стоявшие на столе поверенного. — Мне нужно идти, иначе я опозданию на завтрак к виконтессе.

Он встал, и Причард последовал его примеру:

— О да, конечно. Надеюсь, вы задержитесь в Англии?..

— Это зависит от моей жены, — сказал Макс. Стоило ему закрыть глаза, и он видел лучистые глаза Софии, обрамленные густыми темными ресницами, и ее нежные полураскрытые губы. Встретив жену в гостиной леди Нили, Макс едва справился с собой. Ему хотелось сжать ее в своих крепких объятиях, осыпать поцелуями, вспомнить вкус ее губ, заставить трепетать ее ресницы, довести до исступления.

Все эти желания стали настоящим наваждением для него с их первой встречи. Именно поэтому Макс настоял на том, чтобы они поскорее поженились. Вчера вечером, увидев, что София еще больше похорошела, что ее фигура округлилась и стала еще привлекательнее, Макс взглянул правде в глаза. Он зря убеждал себя в том, что едет в Англию, чтобы решить, достоин ли Риддлтон Софии. Нет, вовсе не это было его целью. Он вернулся домой, чтобы снова предъявить свои супружеские права. София принадлежала только ему, и он не позволит никому другому занять свое место рядом с ней.

Если он заметит в жене хотя бы слабую искорку или даже отблеск былой любви, он расшибется в лепешку, но снова добьется ее расположения.

Исполненный решимости, Макс вышел из конторы поверенного и отправился к жене.

В пятнадцать минут девятого София, одетая в свой лучший утренний халат из синего муслина и тщательно причесанная, уже сидела за завтраком в малой столовой. Перед ней стояла тарелка с горкой разнообразной еды взятой с каждого блюда, поданного на завтрак. От волнения у Софии пропал аппетит, однако она решила, что возьмется за вилку, как только в столовую войдет Макс.

Однако он задерживался. Время от времени София бросала нетерпеливый взгляд на часы. То, что Макс опаздывал уже на пятнадцать минут, ее нервировало, но нисколько не удивляло. Он, наверное, думал, что она будет вечно вот так сидеть за столом и ждать его…

Наконец в дверь тихо постучали. У Софии затрепетало сердце, и она торопливо подцепила на вилку кусочек ветчины.

— Да?

Дверь открылась, и в столовую вошел дворецкий. Вслед за ним на пороге показался брат Софии.

— Граф Станик, — доложил дворецкий. София уронила вилку.

— Спасибо, Джейкобс, — сказала она и, дождавшись, когда он выйдет из комнаты, вперила в брата острый как бритва взгляд. — Зачем ты сюда явился?

— Я решил позавтракать с тобой, — ответил Джон и, подойдя к буфету, стал заглядывать под серебряные крышки: — Чем ты меня сегодня угостишь? А копченой рыбки у тебя, случайно, нет?

Но София не позволила ему увести разговор в сторону.

— Я могу уладить свои проблемы и без твоей помощи.

— Несомненно, — сказал Джон и, повернувшись, взглянул на ее тарелку. — О Боже! Неужели ты собираешься все это съесть?

— Все до последнего кусочка.

Джон опустился на стул напротив сестры. — А я так нервничаю, что мне не до еды. К тому же я сегодня плохо спал.

— А я спала как убитая, — солгала София, кроша ножом кусок ветчины.

— Я тебе завидую, — вздохнув, промолвил Джон. — Я всю ночь думал о Максе, о его внезапном бегстве. Не знаю, что хуже — чувство вины или чувство гнева.

София прекрасно понимала, о чем говорит брат. Ей неприятен был этот разговор. София не желала тратить на него душевные силы, поскольку должна была во всеоружии встретить Макса.

— Прошу тебя, давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Да, конечно, — с рассеянным видом согласился Джон и провел ладонью по лицу. — Знаешь, мне часто снится один и тот же сон: я знаю, что Макс невиновен, но не могу никому сказать об этом. Я чувствую, что мой язык присох к нёбу…

— Джон, я же просила! Давай оставим эту тему.

— О, прости… — пробормотал он и погрузился в глубокое раздумье.

В столовой воцарилась тишина. София с отсутствующим видом ковырялась вилкой в яичнице, вспоминая то ужасное утро, когда ждала Макса завтракать, но так и не дождалась.

Некоторые думают, что воспоминания не способны причинить сильные страдания, однако София на своем горьком опыте убедилась, что это не так. Картины прошлого надрывали ей сердце.

— Черт возьми, София! — воскликнул вдруг Джон резко откинувшись на спинку стула. — Мы должны наконец об этом поговорить! События той ночи сыграли роковую роль в нашей судьбе. Когда лорд Чадроу бросил карты и с негодующим видом посмотрел на Макса так, словно это он жульничал за столом… Знаешь, все просто остолбенели. А Макс сидел, храня ледяное спокойствие и не произнося ни слова. Создавалось впечатление, что он ждал, когда кто-нибудь отважится вслух высказать свои подозрения и бросить ему в лицо обвинение в шулерстве. — Джон встал и нервно заходил по комнате. — Почему он молчал?

— Это все его гордость, — устало ответила София.

— Проклятие! Ему достаточно было сказать несколько слов, и инцидент был бы исчерпан. А Ричард… — Джон вдруг замолчал, сжав губы в тонкую линию.

София положила вилку на стол.

— Я виновата не меньше Ричарда. Когда Чадроу назвал Макса шулером, я не стала оспаривать его мнение, а спросила, в чем именно он обвиняет моего мужа. Понимаешь, в чем разница? Вместо того чтобы отмести обвинения Чадроу с порога, сразу же назвать их ложными, проявить непоколебимую веру в безусловную честность и благородство Макса, я стала докапываться до причин нелестного мнения о нем. И это не могло не задеть самолюбие такого гордого человека, как Макс.

— София, даже если бы ты защищала Макса от всех нападок, все решили бы, что ты это делаешь лишь потому, что ты его жена.

— Именно потому, что я была его женой, все, что я говорила, имело огромное значение и помогало людям определиться со своим мнением. Мне надо было больше верить в него, больше доверять ему… — К ужасу Софии, по ее щеке потекла слеза.

Джон тут же подскочил к сестре и протянул носовой платок.

— Спасибо, — пробормотала она, вытирая глаза. Она и не подозревала, что еще способна плакать. — Нет никакого смысла возвращаться к прошлому. Чувства, которые связывали нас с Максом, давно прошли. Если они вообще существовали!

С годами она начала сомневаться даже в этом. Во всяком случае, до вчерашнего дня такие сомнения жили в ее душе. Но встреча с Максом взбудоражила все ее чувства, всколыхнула воспоминания о счастье. Возможно, влечение, которое она вновь ощутила, было лишь отзвуком былого, не более того…

Джон нахмурился:

— Возможно, ты действительно повела себя тогда не совсем правильно, но это не оправдывает Макса. Он не должен был оставлять тебя одну перед лицом надвигающегося скандала.

София открыла было рот, собираясь что-то сказать, однако в этот момент в дверь постучали, и она вздрогнула, как от выстрела.

В столовую вошел Джейкобс.

— Вас спрашивает какой-то джентльмен, — доложил он и нахмурился. — Он заявляет, что его зовут виконт Истерли.

— Проведите его сюда, — распорядилась София, поспешно пряча носовой платок.

На лице Джейкобса отразилось удивление, но он тут же поклонился и вышел.

София встала и почти бегом устремилась к зеркалу, висевшему над камином. Поправив прическу, она потерла щеки, чтобы они порозовели.

— Что ты делаешь? — едва сдерживая смех, спросил Джон.

— Ничего. Ты можешь уезжать, я сама справлюсь.

— Я в этом ничуть не сомневаюсь. — Джон подошел к буфету, взял нагретую тарелку и положил на нее ветчину и яичницу. — Я уеду сразу, как только позавтракаю.

— Джон, — проговорила София, щурясь. Несмотря на всю свою любовь к Джону, она считала его редкостным упрямцем. Пожалуй, в упрямстве ее брат уступал только Максу. — Я не хочу, чтобы…

София не договорила. Дверь открылась, и в комнату вошел Макс. София сразу почувствовала, что ей не хватает воздуха. Хорошо знакомая столовая показалась ей удивительно тесной и душной. Широкоплечая фигура Макса как будто занимала все пространство. Он был одет в костюм для утренних визитов и выглядел еще более привлекательно, чем вчера вечером.

Дождавшись, когда Джейкобс выйдет из столовой и закроет за собой дверь, Макс повернулся и взглянул на хозяйку дома.

— Приношу свои извинения за то, что опоздал, — сказал он. — Улицы запружены экипажами, мне было непросто сюда добраться.

— О, не надо извиняться! Все в порядке. Надеюсь, ты не будешь пенять нам зато, что не дождались тебя и сели завтракать.

Макс взглянул на тарелку Софии, на которой высилась горка разнообразной еды, и в его серебристых глазах зажглись искорки смеха.

— О, я вижу. — Он перевел взгляд на Софию: — Насколько я помню, по утрам ты обычно…

— О, с тех пор прошло много лет, — перебила его София. — Теперь я не имею привычки спать до полудня.

Джон хмыкнул, и она бросила на него испепеляющий взгляд:

— Максвелл, я хочу сказать, что нам очень жаль… Ричард…

— Не надо ворошить прошлое. Я никогда не вспоминаю о том, что было.

Макс казался очень спокойным. Софии очень хотелось в этот момент походить на него, но ее сердце готово было выпрыгнуть из груди, а по телу бегали мурашки. Макс всегда на нее так действовал! Как она могла об этом забыть? Он был очень привлекательным, чувственным мужчиной, особенно когда в его глазах загорались искорки смеха.

«Его лучистый веселый взгляд всегда действовал на меня смертельно и разил наповал», — подумала София.

— София? — Голос Джона вывел ее из задумчивости. — Может, присядем?

— О да, — пытаясь собраться с мыслями, пролепетала София. Ей сейчас не хватало веера, чтобы немного остудить горевшее лицо. — Макс, ты будешь завтракать?

— Нет, спасибо. Я уже поел.

Подождав, пока жена займет свое место, он сел слева от нее.

Джон тоже уселся за стол и вооружился ножом и вилкой.

— Вы многое теряете, еда очень вкусная. Повар Софии изумительно готовит яичницу.

— Не сомневаюсь в этом, — сказал Макс бархатистым голосом, от которого по телу Софии пробежала дрожь.

— Знаете, Истерли, это большое везение, что София согласилась поговорить с вами. Вы бросили ее, и у нее есть все основания сердиться на вас. Именно поэтому она и требует аннулирования брака.

София незаметно пнула брата.

— Ой! — вскрикнул Джон и, приподняв скатерть, заглянул под стол. — Что там такое?

— Ты, наверное, случайно ударился коленом обо что-то, — заметила София.

Джон потер ногу.

— Это что-то было чертовски острым.

— Скорее тупым, как и ты.

— Я вижу, здесь мало что переменилось, — заметил Макс.

— У Софии всегда был дьявольский характер, — сказал Джон, снова принимаясь за еду.

Макс улыбнулся:

— Вы бы почитали ее письма ко мне! Самое восхитительное письмо то, в котором она прослеживает мое происхождение по цепочке вплоть до червя. При этом она рисует красочные картины и использует цветные чернила. Я вставил это письмо в рамочку.

София прищурилась:

— Лжешь, ты этого не сделал.

— Нет, сделал. Оно и сейчас висит в рамочке над моим письменным столом.

София фыркнула.

— Возможно, интонация моих первых писем действительно была несколько раздраженной…

— Скорее сердитой, злой, разгневанной, — поправил ее Макс, откинувшись на спинку стула и скрестив на груди руки.

— Нет, именно раздраженной, — стояла на своем София.

Джон открыл было рот, собираясь вмешаться в разговор.

— Молчи, ни слова! — пронзив его яростным взглядом, воскликнула София. — Не встревай в нашу беседу, если не хочешь покинуть мой дом с вилкой во лбу.

Джон покорно смолчал.

— Благодарю тебя, — сказала София и снова обратилась к Максу, который с улыбкой наблюдал за ними. — Так как Джон уже поднял эту тему, то, пожалуй, перейдем прямо к ней. Ты дашь согласие на аннулирование брака или нет?

Взгляд Макса скользнул по лицу Софии и остановился на ее губах.

— Возможно.

Возможно? Что за ответ!

— У меня хранится дневник, — напомнила София.

— Знаю. Мне не следовало оставлять его у тебя. Но кто знал, что ты так подло им воспользуешься.

Кровь прилила к лицу Софии.

— Подло?! — вскричала она. — Я всего лишь хочу прекратить этот фарс, в который превратился наш брак!

Лицо Макса приняло холодное выражение:

— Я дам тебе ответ, когда хорошенько все обдумаю. Однако София была охвачена нетерпением. Она ждала долгих двенадцать лет, и теперь ее обуяла жажда деятельности. Она хотела перейти к решительным шагам и заставить Макса пойти на уступки.

— Я готова ждать неделю, но не больше. Если ответа не последует, я выставлю дневник твоего дядюшки на аукцион.

В глазах Макса сверкнул гнев.

— София, не вынуждай меня…

— Полегче, полегче вы оба, — промолвил Джон, доедая свою ветчину. — Макс, возможно, ты не знаешь, почему София хочет аннулировать брак с тобой. Дело в том, что она завела себе кавалера.

София сжала руки, едва сдерживая ярость. Ей хотелось дать брату в ухо. Что он вытворяет? Поведение Джона никогда не было образцом добродетели, но сегодня он совершенно распоясался.

— Кавалера? — переспросил Макс и с укором взглянул на Софию: — Не слишком ли рано?

— Двенадцать лет одиночества — большой срок, — натянуто пробормотала София.

— Но с просьбой аннулировать брак ты обратилась ко мне всего неделю назад.

— Я добиваюсь аннулирования не потому, что хочу быть с кем-то другим. Я просто стремлюсь обрести свободу.

— Чтобы снова выйти замуж?

— Ха! Да пусть меня лучше растопчут, как куриное яйцо, и оставят умирать на берегу пересохшей реки!

Макс с изумлением уставился на жену. Джон давился от смеха, прижав к губам салфетку.

— Ты неподражаема, Софи! — наконец севшим голосом промолвил он. — Такой манеры изъясняться я еще ни у кого не встречал!

— Я просто высказала свое мнение, — оправдывающимся тоном промолвила София.

Вспышки гнева часто сопровождались у нее приступами красноречия. София сама порой поражалась тому, что говорила, и сожалела о вырвавшихся у нее словах.

Джон издал смешок и взглянул на Макса:

— Итак, Истерли, как долго вы намереваетесь пробыть в Англии?

Макс пожал плечами:

— Не знаю. Во время званого ужина вчера вечером я понял, что совсем отвык от светского общества. Общение с леди Нили заставило меня пожалеть о том, что я покинул берега Италии…

— Как я вас понимаю, хотя ни разу там не был! Она дает роскошные ужины, и поэтому все стремятся попасть в ее дом, несмотря на то, что сама Нили — старая сварливая крыса.

— Я ушам своим не поверил, когда она приказала обыскать собственного племянника.

— Леди Нили пыталась доказать, что ее дурацкий браслет украл кто-то из гостей. Знаете, Макс, я удивлен, что она не обвинила в краже вас только из-за того, что вы с ней плохо знакомы.

— Обвинить Макса в краже? — вскричала София. — Какой идиотизм! Она не посмела бы…

Взоры мужчин обратились к ней.

— София! — остановил ее Джон, высоко подняв брови.

Она поняла, что выставила себя полной дурой, и смущенно кашлянула. — Простите, все это так нелепо. Если леди Нили снова начнет распускать грязные слухи, все наши усилия замять скандал, возникший после смерти Ричарда, и исправить ситуацию окажутся тщетными.

— Это верно, — согласился Джон и, положив нож и вилку, с сожалением взглянул на свою пустую тарелку.

— Вам не следует беспокоиться, — сказал Макс. — Я не обращаю внимания на мнение окружающих.

— Это плохо, — заметил Джон, бросив на него недовольный взгляд. — Свое мнение о вас люди переносят и на мою сестру.

— Какой вздор! — воскликнула София. — Я просто не хочу, чтобы люди заблуждались, придумывая то, чего нет. Мы достаточно настрадались от таких глупостей.

— Да, ты права, к несчастью, я вынужден согласиться с тобой, — поддержал ее Джон. Вытерев рот салфеткой, он положил ее на стол и встал. — Завтрак был замечательным, спасибо, София. Мне бы очень хотелось остаться, однако меня ждут в клубе.

Макс тоже встал:

— Позвольте мне последовать вашему примеру. У меня назначена встреча, и мне уже пора идти.

У Софии упало сердце. Впрочем, чего еще она ожидала от Макса? Он обещал обдумать вопрос об аннулировании брака, а значит, разговор был окончен. София добилась того, чего хотела. Почему же она чувствовала себя такой потерянной?

Молча встав, она проводила мужчин до двери столовой, сжимая в руке салфетку.

— Джон, надеюсь, ты заедешь ко мне сегодня? Джон наклонился и поцеловал сестру в щеку:

— Постараюсь. До свидания, дорогая.

Он подмигнул ей и вышел из комнаты. Макс немного замешкался у двери.

— Я хочу еще кое о чем тебя спросить, — промолвил он.

Чтобы унять дрожь в руках, София сцепила их за спиной, все еще сжимая между пальцами салфетку.

— Спрашивай.

Макс вплотную подошел к ней и коснулся кончиками пальцев ее щеки. Его взгляд стал томным. По телу Софии пробежала дрожь.

— О ч-чем ты хотел меня спросить? — запинаясь, промолвила она.

Однако ее вопрос повис в воздухе. Макс наклонился и припал к ее губам.

Это был целомудренный поцелуй, простое прикосновение губ к губам. Во всяком случае, так было сначала, однако вскоре все изменилось. Софию бросило в жар, ее дыхание участилось, а ноги стали ватными. Волна наслаждения накатила на нее. Ей давно уже не было так хорошо! Она впилась в губы Макса со всей страстью, на которую была способна, а руками обвила его шею.

Макс издал приглушенный стон, и его язык проник в ее рот. Его ладони легли на ягодицы Софии, а она, прижавшись к его бедрам, почувствовала, что он сильно возбужден.

Глухой стон вырвался из груди Софии. Она не понимала, как сумела вынести разлуку с Максом. Она истосковалась по нему, по его ласкам, прикосновениям, поцелуям. София сильнее прижалась к мужу. Одежда мешала им наслаждаться друг другом. Но когда жена начала уже дрожать всем телом от возбуждения, Макс внезапно прервал поцелуй.

Тяжело дыша, он выпустил ее из объятий. Лицо его горело. София тоже вся пылала от страсти. Она успокаивала себя тем, что эта реакция на его поцелуй была всего лишь вспышкой физического влечения. Когда нечаянно прикасаешься к раскаленным углям, тебя тоже бросает в жар.

Почувствовав на себе пристальный взгляд Макса, она поняла, что ей нужно что-то сказать. Однако ей было трудно подыскать слова, которые могли бы сгладить неловкость, и еще труднее — пошевелить занемевшими губами.

— Думаю, это и был ответ на мой вопрос, — промолвил Макс, и от его бархатного голоса Софию снова бросило в жар.

— На вопрос? На какой вопрос? Ты хотел спросить, доставляют ли мне все еще наслаждение твои поцелуи? Да, доставляют, но это ничего не значит.

— Значит, и очень многое, — возразил он, пронзая ее пылким взглядом. — И ты это прекрасно знаешь.

— Правда? С чего ты взял?

— Ты уронила салфетку.

София взглянула на пол. У ее ног лежала белоснежная салфетка. Должно быть, она выпала из ее ослабевших пальцев.

— Это еще ни о чем не говорит. У меня просто занемела рука. Со мной… со мной часто так бывает.

О Боже, что она несет? По изумленному взгляду Макса София поняла, что ее бред и на него тоже произвел впечатление.

— У тебя немеют руки? И давно это началось? — спросил он.

— Ну… пару недель назад, — продолжала вдохновенно врать София, решив до последнего стоять на своем. — Вообще-то они у меня так часто немеют, что я даже перестала обращать на это внимание.

Макс засмеялся:

— Ты скорее отрежешь себе нос, чем признаешься, что неравнодушна ко мне.

София попыталась собраться с мыслями.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я отдам тебе дневник только потому, что ты поцеловал меня? Мое требование остается в силе, и я буду настаивать на нем. Давай аннулируем брак, или я продам дневник с аукциона тому, кто больше заплатит.

Губы Макса скривились в самодовольной усмешке.

— Ты будешь на балу у леди Харгривз?

София насторожилась. Почему он спрашивает ее об этом?

— Возможно, — уклончиво ответила она.

— В таком случае мы там увидимся и более подробно обсудим интересующий тебя вопрос. — Макс еще раз окинул Софию пылким взглядом своих серебристых глаз, и ее обдало огнем. — До скорой встречи, дорогая.

Снова улыбнувшись ей, Макс вышел из комнаты.

София застыла посреди столовой, прижав руку к губам, в которых все еще ощущалось покалывание. Ее била мелкая дрожь от мысли, что после стольких лет одиночества, страданий, проклятий в его адрес муж все еще имел огромную власть над ней. Стоило ему только коснуться ее губ, как она растаяла.

Мысли Софии путались. В таком состоянии она не могла наносить обычные утренние визиты и поэтому предпочла остаться дома.

Но удалившись в свою комнату, она долго не могла успокоиться. Она начала расхаживать от кровати к камину и обратно, лихорадочно обдумывая сложившуюся ситуацию. Почему она так пылко откликнулась на поцелуи Макса? Ведь она намеревалась держаться холодно и отчужденно. Однако под напором страсти сразу же забыла о своих планах.

София прижала ладони к пылающим щекам. Их с Максом всегда неудержимо тянуло друг к другу, однако она совсем упустила из виду это обстоятельство, забыв о существовании необоримого физического притяжения.

— Все это ерунда, — прошептала София, нервно меряя шагами комнату и стараясь не обращать внимания на покалывание в припухших от страстных поцелуев губах. — Макс уедет, и я успокоюсь. Все будет хорошо.

Она прижала руку к бешено колотившемуся сердцу. Как странно! Почему она так бурно реагирует на него? Ведь, кроме сильного физического влечения, их ничто не связывает!

Впрочем, ее не должна была удивлять страсть, вспыхнувшая в ней от мимолетной ласки Макса, ведь она уже двенадцать лет не занималась любовью.

Подобные аргументы несколько успокоили Софию. Она дотронулась до своих припухших губ, которые все еще помнили поцелуй Макса. Ей очень не хватало физической близости с мужем.

— Нет! — воскликнула она, запрещая себе погружаться в воспоминания о страстных ночах, проведенных на супружеском ложе.

Их интимные отношения с Максом отошли в прошлое, к ним нет возврата. Зачем же мучить себя бесполезными мечтами? Если она хочет теплых супружеских уз, то должна добиваться от Макса аннулирования брака. А затем она сможет найти себе достойного мужа и создать с ним крепкую дружную семью, в которой будет и любовь, и нежность, и интимная близость. Ей нужен такой человек, который никогда не бросит ее. А если и уедет, то не станет возвращаться только потому, что боится поставить свою семью в неловкое положение из-за обнародования какого-то там дневника!

София испытывала неприятное чувство от того, что вынуждена была прибегать к уловкам и даже к шантажу, добиваясь своей цели. Но ей смертельно надоело быть связанной узами брака с человеком, которому нет до нее никакого дела. Впрочем, Максу, похоже, вообще ни до кого не было никакого дела.

София невольно снова вспомнила его поцелуй и глубокую нежность, которую в тот момент испытала. Что он пытался ей доказать? То, что она все еще не освободилась от его чар?

Черт побери! Она жалела о том, что проявила слабость. Одного поцелуя было мало для того, чтобы делать столь поспешные выводы! София села на край кровати и скрестила руки на груди. Она приняла твердое решение больше никогда не отдаваться на волю чувств.

При следующей встрече с Максвеллом Хэмптоном она готова будет дать отпор любым попыткам обольстить ее!

Глава 3

«Автор этих строк еще раз спешит доказать свое бесстрашие и дотошность и публикует список гостей пресловутого званого ужина в доме леди Нили:

Граф и графиня Кенби с дочерью; леди Матильда Говард; граф Станик, брат леди Истерли; лорд и леди Истерли (впрочем, все факты указывают на то, что они прибыли на ужин порознь); лорд и леди Роу; лорд Албертон; леди Маркленд; достопочтенный мистер Бенедикт Бриджертон; достопочтенный мистер Колин Бриджертон; мистер Брукс, племянник хозяйки; мистер Томпсон, офицер 52-го Гвардейского пехотного полка, сын лорда Статона; мистер и миссис Данлоп с сыном мистером Робертом Данлопом, офицером того же 52-го пехотного полка; миссис Федерингтон, вдова, с дочерью мисс Пенелопой Федерингтон; миссис Уэрхорс, вдова; мисс Мартин, компаньонка хозяйки; и, конечно же, на ужине присутствовала сама леди Нили.

Вышеприведенный перечень имен нельзя рассматривать в качестве списка подозреваемых, хотя леди Нили настаивает именно на этом. Интересно отметить, что имя самой хозяйки Нили стоит в том же списке».

«Светские заметки леди Уислдаун» 31 мая 1816 года

Софии пришлось довольно долго ждать возможности продемонстрировать Максу свое полное безразличие. Они должны были встретиться на балу в доме леди Харгривз. У Софии был серьезный повод для того, чтобы как следует принарядиться и прихорошиться. По ее замыслу, она должна была выглядеть обворожительной и неприступной.

Она надела восхитительное бальное платье василькового цвета с наложенной сверху тончайшей белой сеточкой. Ее светлые волосы были завиты в тугие локоны, а на ногах были роскошные белые туфельки, расшитые бисером. Они поблескивали при каждом шаге. По выражению лица лакея, распахнувшего перед ней входную дверь, когда она выходила из дома, София поняла, что выглядит потрясающе.

К дому, в котором должен был состояться бал, она прибыла ровно в десять. Вся улица была запружена экипажами. Они стояли у тротуара длинной вереницей. Окна в доме ярко светились. Леди Харгривз давала один-единственный бал в году и всегда устраивала его в самый разгар светского сезона. С ее стороны это было довольно скромной попыткой отблагодарить друзей и знакомых за многочисленные приглашения, которые она получала на протяжении года.

Будучи прижимистым человеком, эта пожилая дама не любила пускать деньги на ветер. Ее не прельщали роскошь, блеск и комфорт. Поэтому закуски и развлечения в ее доме были весьма скромными.

Тем не менее на ее балы всегда стекалось много народу. Одни приезжали, чтобы подивиться скаредности хозяйки дома, другие — чтобы посмотреть, кто из многочисленных внуков леди Харгривз сейчас у нее в фаворе. Поскольку леди Харгривз имела неистребимую привычку обижаться по пустякам, любимчики у нее менялись чуть ли не ежемесячно. В обществе поговаривали, что наследником ее состояния станет тот, кто займет место фаворита накануне ее смерти и сумеет продержаться до самого конца.

Войдя в бальный зал, София поняла, что леди Харгривз наняла небольшую группу второсортных музыкантов вместо полноценного оркестра. Танцевать под такую музыку было почти невозможно. Вместо музыки раздавалось жалкое пиликанье, которое заглушали голоса многочисленных гостей. Комната была натоплена, однако в ней сохранился неистребимый запах плесени, свидетельствовавший о том, что зал использовался в доме лишь раз в году. Испытывавшие легкий дискомфорт гости стояли кучками, оживленно сплетничая и пытаясь тем самым прогнать скуку.

София с улыбкой раскланялась со знакомыми. Попавшийся на пути лорд Роксбери подмигнул ей, и на щеках Софии выступил легкий румянец. У этого джентльмена была нехорошая репутация. После бегства Макса лорд Роксбери несколько раз пытался флиртовать с ней, но тогда София ожесточилась против всех мужчин и закрыла свое сердце на замок. Тем не менее она не могла не отметить, что лорд Роксбери был привлекательным человеком, и сегодня одарила его благосклонным взглядом.

Пробираясь сквозь толпу в дальний конец зала, София заметила брата, стоявшего у стены, неподалеку от ведущих на террасу дверей. Он с некоторой брезгливостью рассматривал содержимое тарелки, которую держал в руке.

Когда она подошла к нему, Джон показал ей тарелку:

— Я никогда еще не ел столь черствого пирога.

— Он высох от старости.

Джон попробовал отковырнуть вилкой кусочек.

— Твердый, как камень. Боюсь, что если этот пирог упадет мне на ногу, будет синяк.

София с укоризной покачала головой:

— Судя по всему, леди Харгривз истратила на организацию вечера не больше двадцати фунтов. Ее всюду приглашают из уважения к ее большому состоянию, а она скупится угостить своих гостей даже самой простой закуской — свежими пирогами!

— Музыка ужасна, в зале душно, угощение отвратительное… — проворчал Джон и, достав из внутреннего кармана сюртука плоскую фляжку, полил пирог ее содержимым. Удовлетворенно хмыкнув, он сделал большой глоток из заветной фляжки и снова ее спрятал. — Ну вот, теперь можно есть. Ммм! Как вкусно! Мой любимый пирог с ромом!

— Как ты можешь это есть?

— Легко, — весело сказал Джон, расправляясь с пирогом. Закончив трапезу, он поставил пустую тарелку на ближайший столик и с надеждой огляделся вокруг. — Ты виделась с Максом? Я думал, что он уже приехал.

София тоже так думала. Тщательно скрывая от брата свое разочарование, она с небрежным видом пожала плечами:

— Нет, мы еще не виделись.

— Правда? А я решил… — не закончив фразу, Джон замолчал.

— Что ты решил?

— Да так, ничего. — Сунув руки в карманы, он прислонился к стене. — Знаешь, что я услышал в холле, когда приехал? Леди Нили объявила во всеуслышание, что хорошо подумала и поняла, кто украл ее браслет.

София замерла. У нее были дурные предчувствия. Что-то в тоне брата подсказывало ей, что она скоро узнает неприятные новости.

— Она назвала имя предполагаемого вора?

— Я не слышал конец разговора, но мне кажется, леди Нили имела в виду Макса. Во всяком случае, я видел, как она кивала в его сторону.

София вскипела от ярости:

— Если леди Нили думает, что она может безнаказанно распространять слухи, порочащие честного человека, то она сильно ошибается! Макс был всего-навсего одним из гостей, и…

— Полегче, дорогая, полегче! — осадил ее брат. — Не кипятись! Я ведь не слышал, что она произнесла именно его имя.

— Леди Нили не права, если действительно обвиняет Макса в воровстве.

— Конечно, не права.

— Макс никогда не возьмет чужого.

— Я тоже не могу представить его в роли вора.

— Ее нужно застрелить за распространение ложных слухов!

— Я помогу тебе зарядить пистолет. — Джон усмехнулся. — В последнее время ты стала чересчур вспыльчивой. Ты нервничаешь из-за запропастившейся куда-то комнатной собачки по кличке Риддлтон?

— Томас — не моя комнатная собачка, — заявила София, раздраженно передернув плечами. — Он замечательный человек и к тому же мой друг.

— Бедный Риддлтон! Если женщина говорит о мужчине «замечательный человек», значит, его ухаживания не принимают всерьез.

— Об ухаживании не может быть и речи! К тому же что ты об этом вообще знаешь? Ты всю жизнь обхаживаешь пухлых дам, если сначала удостоверишься в том, что в их доме служат хорошие повара. Ты никогда не стремился завести серьезные отношения.

— Я член клуба «Уайтс», — с надменным видом заявил Джон. — Я знаю, как страдают мужчины из-за любви. Слышу об этом каждый день.

— Ты слышишь излияния пьяных недотеп, которые выдают свои тайные мечты за действительность…

— В клубе «Уайтс» нет никаких пьяных недотеп, там только пьяные пэры и лорды. От недотеп их ограждает строгая пропускная система на входе.

— Ну, эта система, видно, не такая уж строгая, раз тебя пускают в этот клуб.

— Послушай, сестричка… — начал было Джон, но вдруг умолк, увидев позади Софии Макса.

— Добрый вечер, София, — раздался за ее спиной бархатистый голос Макса.

Ее обдало жаром с головы до ног. «Держи себя в руках! — приказала она себе и стала заниматься самовнушением: — Этот человек тебе безразличен. Веди себя так, словно ты совершенно равнодушна к нему. Он не вызывает у тебя никаких чувств. Мило улыбнись ему и учтиво поздоровайся!»

Изобразив на лице светскую улыбку, София повернулась и увидела Макса. Он был одет по последней моде, черный сюртук идеально сидел на его ладной фигуре. Волосы были аккуратно подстрижены. Однако несмотря на щегольскую одежду, от него исходило чувство опасности. Цивилизованный вид не мог замаскировать его дикой первобытной мужской притягательности.

— Макс? Рада тебя видеть! — произнесла София, стараясь, чтобы ее голос не дрожал.

Он поклонился и обратился к Джону:

— Как поживаете, Станик?

— Прекрасно. Только что отведал пирога с ромом и теперь беседую с сестрой. Как вы чувствуете себя на этом милом балу?

— Превосходно! Но я чувствовал бы себя еще лучше, если б меня угостили пирогом с ромом и дали побеседовать с глазу на глаз с вашей сестрой.

— К сожалению, вам не удастся отведать пирога с ромом. Я съел последний кусок. Пирог был бесподобен!.. А если вы желаете поговорить с Софией, то я не намерен вам мешать. Я пока схожу в комнату, где играют в карты, и посмотрю, что там происходит.

София была изумлена поведением Джона. Схватив его за руку, она сказала, натянуто улыбаясь:

— О, я обожаю играть в карты, особенно в пикет! Пойдем посмотрим, может, за столом есть свободные места!

Джон мягко отвел ее руку в сторону.

— Ты же терпеть не можешь пикет.

— Нет, я люблю пикет!

— Но я слышал, как ты говорила на вечеринке у Ремингтонов, что в пикет играют одни болваны, поскольку они слишком глупы, чтобы играть в другие карточные игры. Так что не обманывай меня.

София готова была убить брата. Ее планы рушились. Надежды сохранить самообладание таяли на глазах. Джон успел вывести ее из себя. Что-то будет дальше?

Пока она думала, как ей поступить, Макс протянул руку и спросил:

— Потанцуем?

От его прикосновения по телу побежали мурашки, но, к счастью для Софии, оркестр играл так тихо, что она сказала:

— Как же мы будем танцевать? Я совсем не слышу музыки.

— Тогда давай выйдем на террасу и подышим свежим воздухом, — предложил Макс.

О Боже! На террасу! Она смертельно боялась оставаться наедине с мужем. София повернулась к брату, однако его уже и след простыл. Что ж, как только она встретит Джона, непременно скажет ему пару ласковых слов.

Макс тем временем взял Софию под руку:

— Пошли?

Она не тронулась с места:

— У меня нет никакого желания выходить на террасу.

— Даже если я дам обещание поговорить об аннулировании брака? — с усмешкой спросил Макс.

Об аннулировании брака! Это была цель, к которой она стремилась. Может, ей удастся сегодня добиться своего. Ради этого стоило рискнуть.

— Думаю…

— Превосходно, я вижу, ты согласна. — Он распахнул перед ней стеклянную двустворчатую дверь и вывел на террасу.

Здесь почти не было слышно царившего в зале шума. Их окутала ночная прохлада. К облегчению Софии, Макс выпустил ее руку и отошел в сторону.

Свежий воздух сада подействовал на нее благотворно. Постепенно к Софии вернулось самообладание сердце в груди стало биться ровно и размеренно. Она подошла к ступеням широкой лестницы, ведущей вниз и взглянула на освещенную разноцветными огоньками дорожку сада.

— Здесь так красиво!

Остановившись рядом, Макс привалился плечом к колонне.

— Ты права, здесь великолепно, — пробормотал он.

Однако муж смотрел вовсе не на сад, а на нее.

Картина, открывшаяся им, была мирной, почти идиллической. В тишине ночи Софии хотелось говорить шепотом, однако наслаждаться покоем мешало присутствие мужа. Он тревожил ее, будоражил сознание, волновал.

София искоса взглянула на Макса. Странно, но, даже находясь рядом с ним, она не переставала тосковать по нему, томиться от одиночества. Она не могла забыть тех восхитительных месяцев, которые они провели вместе после свадьбы.

Макс поймал на себе ее взгляд, и по его лицу пробежала тень.

— О чем ты думаешь? — спросил он. София вздохнула.

— Я думаю о том, что бы было с нами, если бы Ричард тогда не подтасовал карты?

Ее тихая реплика повисла в воздухе. Макс сверху вниз взглянул на Софию. Блики лунного света падали на его лицо, в глазах читалось сожаление.

— Боюсь, что если бы Ричард не предал нас, мы разошлись бы по какой-нибудь другой причине. Мы были слишком молоды, слишком глупы тогда.

София потупила взор, и Макс не смог понять выражение ее глаз.

— Значит, ты считаешь, что наш брак был ошибкой?

— Мы совершили ошибку, поженившись слишком рано, — поправил ее Макс. — Мы плохо знали друг друга. Именно поэтому нам не удалось справиться с проблемами, когда они у нас возникли.

— Если бы мы любили друг друга, у нас все было бы хорошо. Но нас связывала только страсть. — В голосе Софии звучала горечь, и от этого сердце Макса болезненно сжалось. — Именно это ты сказал мне, когда упаковывал свои вещи. Я это никогда не забуду.

— А я надеялся, что ты вычеркнешь из памяти эти слова. Все, что я говорил в ту ночь, не соответствовало действительности, и ты это знаешь! Я сильно страдал от того, что женщина, которую я обожал, в душе считала меня шулером, мошенником! Во всяком случае, ты допустила такую мысль, и это было нестерпимо для меня.

София покачала головой.

— Ты несправедлив ко мне. Я не считала тебя мошенником. Просто мы с Джоном фактически вырастили Ричарда. А ты… ты не стал опровергать выдвинутые против тебя обвинения. Все это выглядело так, как будто… — Она закусила губу, и ее ресницы задрожали. — Макс, я жалею о том, что не поддержала тебя тогда. Если бы время можно было повернуть вспять, я поступила бы иначе.

— В самом деле? А я сделал бы то же самое. Я не стал бы опровергать измышления всяких болванов и идиотов.

— Значит, ты все равно покинул бы меня?

— Я не мог обречь тебя на лишения и трудности которыми изобилует жизнь в изгнании. Это бремя я должен был вынести только на своих плечах.

— Я не согласна. Я ведь просила, чтобы ты взял меня с собой. Даже умоляла…

— Подумай сама, разве мог я увезти с собой в изгнание хрупкую женщину? Кто бы я после этого был? Я не мог лишить тебя дома, семьи, общения с друзьями. Кроме того… ты сама сделала свой выбор.

София вспыхнула:

— Я сожалею об этом. Но признайся, ты не оставил бы меня, если бы любил.

— Ты не права, я любил тебя. Жаль, что ты, в свою очередь, не испытывала ко мне тех же чувств.

В призрачном свете луны Макс увидел, как София побледнела, а затем отвернулась:

— Ты ошибаешься, я любила тебя.

Это признание и слово «любила» в прошедшем времени резанули Макса по сердцу. София все еще была дорога ему, он до сих пор хотел ее. Все эти годы Макс убеждал себя в том, что она — не для него, что он может спокойно жить без нее, что ему хорошо в одиночестве. Однако все это было ложью. Стоя здесь рядом с женой на залитой лунным светом террасе, Макс явственно осознал, что София нужна ему и он любит ее больше жизни. Но может, он опоздал? Может, любовь, о которой говорила София, уже в далеком прошлом?

Ах, если бы он знал ответы на эти вопросы!

Макс тяжело вздохнул:

— Я предполагал, что, в конце концов, ты попросишь у меня разрешения аннулировать брак.

— Мне это было не нужно до недавнего времени.

— И что же заставило тебя задуматься об этом? София пожала плечами:

— Не знаю. Мне показалось, что жизнь проходит мимо…

— А кем тебе приходится этот Риддлтон?

— Он мой друг, и не больше.

— На мой взгляд, он недостоин тебя.

София глубоко вздохнула, и ее грудь, обтянутая тонким шелком, высоко поднялась.

— Пожалуйста, не унижай Томаса. Он очень добр ко мне.

Макс промолчал. Ему стоило больших усилий держать себя в руках. София находилась так близко от него, — он мог дотронуться до нее рукой, но не смел этого сделать.

Она нетерпеливо повела плечом:

— Довольно болтать! Мы вышли сюда, чтобы обсудить вопрос об аннулировании брака. И поговорить о дневнике твоего дядюшки.

— Ты собираешься выставить его на аукцион? — спросил Макс. — Что ж, выставляй. Мне это безразлично. Делай с ним что хочешь.

— Как это безразлично? — вскипела София, — Тебе это не должно быть безразлично!

— Ты же знаешь, меня нисколько не заботило мнение окружающих обо мне, даже когда все считали меня мошенником. Почему ты думаешь, что меня будет волновать чье-то мнение о моем покойном дяде?

— В таком случае… в таком случае зачем ты сюда пришел?

— Чтобы убедиться в том, что между нами все кончено.

— И каким образом ты собираешься убедиться в этом?

Макс шагнул к ней.

— Поцелуй меня, София. Докажи, что я тебе безразличен.

Она сделала над собой неимоверное усилие, собрала всю волю в кулак, чтобы удержаться и не броситься к нему в объятия. Когда-то она мечтала об этой минуте — о том, что Макс вернется и объяснится ей в любви. Впрочем, он не любил ее. Во всяком случае, муж не произнес этого слова.

— Нет, — наконец выдохнула она. — Ты не можешь ворваться в мою жизнь и требовать то, что когда-то сам отверг. Я хочу вернуть себе свободу и ни перед чем не остановлюсь на пути к своей цели.

Макс крепко обнял Софию и взглянул на нее с ядовитой улыбкой:

— Ты боишься поцеловать меня? Боишься, что это может привести к нежелательным последствиям?

Это был открытый вызов. Сердце ее учащенно забилось.

— Мы целовались недавно. Неужели этого недостаточно?

Макс наклонился к Софии, и его губы теперь едва не касались ее губ.

— Откуда мне знать, достаточно этого или нет? Неужели ты думаешь…

— Ой! — раздался вдруг у него за спиной мягкий женский голос.

Макс немедленно выпустил жену из объятий и обернулся. В полутьме неподалеку от них стояла еще одна парочка — леди Матильда Говард и мистер Питер Томпсон.

На террасе воцарилось неловкое молчание, которое все же через минуту отважно нарушил мистер Томпсон.

— Добрый вечер, — бодро произнес он.

Макс глубоко вздохнул.

— Отличная… э… погода, — пробормотал он.

София едва сдержала смех. Подобные замечания были несвойственны мужу. Он терпеть не мог светских бесед «ни о чем».

— Действительно, погода сегодня отменная, — учтивым тоном сказал мистер Томпсон.

— О да! — поспешно согласилась с ним леди Матильда.

«Бедняги, — с сочувствием подумала София. — Они ищут уединения и не могут найти». Ее не удивило то, что парочка вышла на террасу. В переполненном душном зале им было трудно разговаривать. К тому же леди Харгривз пожадничала, пожалев деньги на хороший оркестр, и гости не могли танцевать.

София дружески улыбнулась Матильде:

— Добрый вечер, леди Матильда.

Та застенчиво улыбнулась в ответ:

— Рада видеть вас, леди Истерли. Как поживаете?

— Прекрасно, спасибо. А вы?

— Замечательно. Спасибо. Мне стало… э… немного жарко. И я подумала, что свежий воздух пойдет на пользу.

— Вы правильно рассудили, — промолвила София.

Она не знала, что было причиной яркого румянца на щеках Тилли — присутствие мистера Томпсона или духота в зале.

— Мы пришли сюда по той же причине, — сказал Макс.

— Послушайте, Истерли, — вступил в разговор мистер Томпсон. — Я хочу предупредить вас кое о чем.

Макс, прищурившись, внимательно посмотрел на молодого человека.

— Леди Нили публично обвиняет вас в воровстве.

— Что?! — с негодованием воскликнула София. Макс бросил на нее предостерегающий взгляд.

— Публично? — переспросил он.

Томпсон кивнул:

— Да, она говорит об этом жестко и нелицеприятно.

— Мистер Томсон защищал вас, — сказала Матильда, с восхищением глядя на своего спутника. — Он вел себя очень благородно.

— Тилли, не стоит говорить об этом, — смущенно пробормотал Томпсон.

— Спасибо, что вступились за меня, — поблагодарил Макс. — Я догадывался, что леди Нили подозревает меня в краже. Она дала мне это понять. Однако я и подумать не мог, что она станет публично обвинять меня в воровстве!

— Тем не менее, она это сделала.

— Мне жаль, — промолвила Тилли. — Леди Нили ведет себя просто ужасно.

— Ужасно — не то слово, — пробормотала София.

— Спасибо за предупреждение, — поблагодарил Макс Томпсона.

Мистер Томпсон отвесил поклон.

— Я должен проводить леди Матильду в зал.

— Может, будет лучше, если это сделает моя жена? — предложил Макс.

София была потрясена, услышав из уст Макса слова «моя жена». Они звучал и так… интимно. Она открыла было рот, чтобы что-нибудь сказать, но поняла, что не в силах произнести ни слова. Впрочем, несмотря на смятение чувств, она понимала, что предложение Макса было вполне разумно. Если б Тилли и мистер Томпсон вернулись в бальный зал вместе, это могло бы вызвать кривотолки.

— Вы совершенно правы, милорд, — одобрительно сказал мистер Томпсон и подвел Матильду к Софии. — Увидимся завтра, Тилли.

Глаза Матильды сияли от счастья.

— Вы обещаете? — спросила она.

— Да.

Молодые люди обменялись на прощание нежными взглядами, и София увела Матильду с террасы. В дверях она остановилась и оглянулась. Макс смотрел ей вслед с непроницаемым лицом. Казалось, его ничуть не встревожила весть о том, что на него клевещут.

В отличие от Макса София кипела от негодования. Она чувствовала себя обязанной исправить ошибку, которую допустила двенадцать лет назад. Ее переполняла решимость вступиться за честь мужа. Она должна была заставить леди Нили прекратить нападки на него. Репутация Макса снова была под ударом.

София уже знала, как ей нужно было поступить. Войдя в бальный зал, она попрощалась с Матильдой и отправилась на поиски Джона.

Глава 4

«И в завершение темы вернемся снова к списку подозреваемых в краже браслета, сократив его до пяти особ, поскольку автору этих строк было бы сложно подробно останавливаться на всех двадцати двух именах. Так вот, из пяти подозреваемых наибольшее удивление вызывает у нас лорд Истерли. О виконте мало что известно, поскольку последние двенадцать лет он провел на континенте, в основном в Италии. Нам, конечно, известно, что прошлое виконта омрачено скандалом, заставившим его бежать за границу. Но даже если принять во внимание, что лорд Истерли когда-то был замечен в шулерстве, в настоящее время ему незачем привлекать к себе внимание нечестным поступком.

Действительно, трудно вообразить, зачем этому джентльмену понадобилось красть браслет с рубинами. Неужели он надеялся таким образом вернуть жену?»

«Светские заметки леди Уислдаун» 31 мая 1816 года

Проведя всю ночь в раздумьях, София к утру начала составлять план действий. К удивлению слуг, она встала чуть свет, оделась и спустилась к завтраку в семь часов. Это было не похоже на нее.

София вошла в малую столовую, погруженная в глубокую задумчивость. Она не замечала суеты вокруг. Бедная кухарка впопыхах надела фартук поверх ночной рубашки и теперь, сетуя вполголоса на капризы господ, которые встают ни свет ни заря и будят весь дом, готовила завтрак.

София села за письменный стол и распорядилась, чтобы ей принесли бумагу, перо и чернила. Через пару минут явился дворецкий в сбившемся набок парике и наспех завязанном галстуке и выполнил ее приказание. Впрочем, София не обращала никакого внимания на слуг. Ей было не до них. Осторожно обмакнув перо в чернильницу и стараясь не посадить кляксу на белоснежный лист бумаги, она неторопливо составила список из двадцати двух имен. Это были гости леди Нили, присутствовавшие на злополучном званом ужине. Задумчиво покусывая перо, София долго рассматривала каждую фамилию. Все гости принадлежали к сливкам светского общества. Под одной крышей их могло собрать только одно — слава, ходившая о кулинарных талантах повара леди Нили.

Снова обмакнув перо в чернильницу, София начала методично вычеркивать имена тех, кто, по ее мнению, никак не мог быть замешан в краже браслета. Чтобы пойти на такое, человек должен нуждаться в деньгах. Однако в доме леди Нили в тот вечер в основном собрались состоятельные люди. Это облегчило задачу Софии. В конце концов в списке осталось пять имен. София обвела их в кружок.

Через несколько минут Джейкобс доложил, что завтрак готов, а в холле находится брат Софии, который требует немедленно принять его. София удивленно приподняла брови. Джон впервые в жизни явился к ней в такую рань.

Позже выяснилось, что он еще не ложился и завернул к сестре по дороге домой. На Джоне был все тот же вечерний костюм, в котором она видел а его на балу. Проезжая мимо дома сестры, Джон заметил свет в окнах и решил, что здесь его смогут накормить завтраком.

— Ты объедаешься, как свинья, — с упреком сказала София, наблюдая, как Джон накладывает на тарелку куски лосося, яичницы и бекона. — Не удивлюсь, если скоро ты растолстеешь.

— Мне это не грозит. Я всегда буду стройным, такая уж у меня конституция, — заверил ее Джон и бросил взгляд на список, лежавший перед сестрой. — Что это у тебя?

— Список гостей, присутствовавших на ужине у леди Нили. Я пытаюсь вычислить того, кто мог украсть браслет. Хочу поговорить с каждым, но сделать это надо осторожно. Возможно, мне удастся установить истину.

— Блестящая идея! — похвалил Джон сестру. — И с кого же ты начнешь?

София вздохнула:

— Думаю, что прежде всего мне надо поговорить с леди Нили. Она обвиняет в воровстве Макса.

— Возможно, у нее есть новая информация.

— Посмотрим. — София снова пробежала глазами свой список. — Потом я собираюсь наведаться к лорду Роу.

Лорд Роу, общительный, дружелюбный и остроумный человек, был заядлым игроком. В то время как его приятели умели вовремя остановиться за карточным столом, чтобы не проиграть слишком много, он не знал удержу. Азарт доводил его несколько раз до полного разорения. Его семья вынуждена была искать приют в богадельне. К счастью, лорду Роу удавалось разбогатеть с такой же легкостью, с какой он терял состояние. Жизнерадостность позволяла этому джентльмену стоически переносить невзгоды, под тяжестью которых другой на его месте давно бы сломался.

— Хочешь поговорить с несгибаемым Роу? — переспросил Джон. Покончив с яичницей, он приступил к лососю. — Этот человек так стремительно превращается из богача в нищего и обратно, что я никогда не знаю, как мне с ним обращаться — дать ли ему милостыню или взять у него денег взаймы. — Некоторое время Джон молча жевал, а затем кивнул и добавил: — Если Роу опять находится на нуле, то, возможно, его действительно следует внести в список подозреваемых.

— Да, но не будем забывать, что он — игрок, а не вор. К тому же лорд Роу очень милый человек. Я искренне надеюсь, что он здесь ни при чем. Тем не менее я хочу проверить все возможные версии. — София встала. — Мне пора заняться делом. Не буду откладывать намеченные визиты.

— Действуй, моя дорогая, — сказал Джон, орудуя ножом и вилкой. — А я пока закончу завтракать. Если ты, конечно, не хочешь, чтобы я тебя сопровождал.

— Ты заснешь в карете прежде, чем мы доберемся до дома леди Нили.

— Вздор! Я смогу пробыть на ногах еще пару часов, прежде чем меня свалит беспробудный сон.

— На мой взгляд, ты продержишься не больше двух минут. Комната для гостей в твоем распоряжении. Можешь спать там хоть до вечера.

Поцеловав брата в щеку, София вышла в коридор и приказала заложить карету.

Разговор с леди Нили нельзя было назвать приятным. Впрочем, другого приема София и не ожидала. Хозяйка дома настаивала на своих обвинениях, не испытывая ни тени раскаяния. Она без умолку трещала, повторяя одно и то же. В конце концов Софии надоела ее глупая болтовня.

— Не могу поверить, что вы способны возвести на человека голословные обвинения. У вас, леди Нили наверное, есть доказательства вины лорда Истерли? — спросила она.

— Доказательства? — рассеянно переспросила леди Нили и протянула кусочек сухого печенья своему любимому попугаю. Однако тот что-то прокричал и с надменным видом отвернулся от угощения. — Бедная птичка! Ума не приложу, что с ней случилось? Она отказывается есть свои любимые лакомства. Мой попугай сильно изменился за последние две недели. Он ведет себя как-то чересчур нервно, постоянно пронзительно кричит и крадет мои лучшие ленты.

София плохо разбиралась в поведении птиц и была совершенно равнодушна к ним. Пожав плечами она заметила:

— Наверное, на вашего питомца так воздействует перемена погоды. Давайте вернемся к разговору о пропавшем браслете. Почему вы думаете, что его взял именно лорд Истерли?

— Возможно, ему нужны были деньги, — предположила леди Нили.

На протяжении всех этих лет Макс предоставлял жене щедрое денежное содержание. Судя по всему, он был состоятельным человеком.

— Нет, он не нуждается в деньгах, — решительно заявила София.

— О! Ну в таком случае Истерли, возможно, коллекционирует дамские украшения. У меня был кузен, который собирал женские сорочки. На день его смерти эта коллекция насчитывала сто пятьдесят сорочек. — Леди Нили понизила голос до шепота: — Я слышала, перед смертью он просил, чтобы его похоронили в одной из сорочек, но этого не позволила церковь.

— Лорд Истерли не коллекционирует чужие драгоценности, — возразила София, на которую не произвел никакого впечатления рассказ хозяйки дома.

— В таком случае он мог взять браслет просто так, без определенной цели, — заявила леди Нили. — Логику преступного умысла трудно понять.

София вскочила.

— У лорда Истерли нет никакого преступного умысла! — воскликнула она.

На мгновение в комнате установилась тишина, а затем попугай громко закричал. Леди Нили натянуто улыбнулась:

— Вы поступаете очень благородно, моя дорогая, защищая лорда Истерли.

— Я не защищаю лорда Истерли, я просто хочу установить истину. Я найду ваш браслет, леди Нили, и докажу, что вы ошибались. А пока хочу вам сказать, что у вас нет никаких улик против моего мужа и поэтому вы не должны распространять порочащие его слухи.

— Как вы можете с таким рвением защищать Истерли, человека, бросившего вас у алтаря!

— Мои отношения с лордом Истерли вас не касаются. — Голос Софии звучал сдержанно, но в ее глазах сквозило холодное презрение.

Леди Нили вспыхнула:

— Хорошо, я больше не произнесу ни слова о своих подозрениях. По крайней мере я буду молчать до тех пор, пока мне не зададут прямой вопрос на эту тему.

Сказав это, леди Нили повернулась к жердочке, на которой сидел попугай, и снова заговорила о своем.

Софии было недостаточно обещания, данного леди Нили, но она не стала спорить, понимая, что большего не добьется. Вскоре она простилась с хозяйкой дома и отправилась к лорду Роу.

Когда София вышла из кареты, поднялся сильный ветер, но вскоре он утих, разогнал тучи, и на небо выглянуло солнце. Это обстоятельство показалось Софии хорошим предзнаменованием, и у нее сразу же улучшилось настроение.

Лорд и леди Роу были дома. В комнате, где они находились, царил страшный беспорядок. Супруги наперебой отдавали распоряжения рослым лакеям, которые освобождали место для нового фортепиано. Бедные слуги метались по комнате, не зная, кого слушать. Лорд Роу хотел, чтобы новый инструмент стоял у окна, а жена настаивала на том, чтобы фортепиано заняло место рядом с арфой, подальше от ярких солнечных лучей, заливавших комнату во второй половине дня.

Минут через десять в помещение наконец-то втащили фортепиано. Это был роскошный инструмент, и София сразу поняла, что чета Роу находилась на подъеме. И судя по новым мягким коврам и дорогой мебели, явно приобретенной совсем недавно, лорд Роу в настоящее время не нуждался в средствах. Во всяком случае, он вполне мог позволить себе купить браслет, если бы ему это вдруг вздумалось, и не стал бы покушаться на чужую собственность.

София быстро откланялась и поехала навестить другую особу, имя которой значилось в ее списке. Это была госпожа Уэрхорс, вдова, которая всегда рассыпалась в комплиментах и льстила хозяевам дома самым подхалимским образом, за что ее и приглашали на званые ужины. Эта пожилая дама жила вместе со своей болтливой дальней родственницей в квартире, обставленной очень скромно.

София попыталась ясно дать понять, что очень спешит, однако родственница миссис Уэрхорс не желала выпускать гостью из дома до тех пор, пока та не выпьет чаю. И Софии пришлось выпить чашку невкусного остывшего чаю. После нескольких попыток Софии узнать, где находится миссис Уэрхорс, родственница наконец сказала, что она поехала купить пару лент, необходимых для того, чтобы перешить старую шляпку.

София приказала кучеру ехать на Бонд-стрит и вскоре заприметила миссис Уэрхорс, выходившую из магазина со скромным свертком в руках. Увидев Софию, миссис Уэрхорс просияла.

Она согласилась прогуляться с Софией по улице, а затем вернуться домой в удобной карете своей молодой спутницы. Впрочем, София очень скоро пожалела о своем предложении. Миссис Уэрхорс осыпала ее комплиментами, а потом начала, вздыхая и ахая, жаловаться на свое плачевное положение. Она явно рассчитывала не столько услышать слова сочувствия, сколько получить от разговора какую-нибудь ощутимую выгоду.

София некоторое время слушала ее, сжав зубы, а затем перебила и заговорила на интересующую ее тему. Она попросила вдову вспомнить злосчастный вечер в доме леди Нили. Миссис Уэрхорс с готовностью предалась воспоминаниям. К несчастью, они большей частью сводились к восхвалению восхитительного наряда, который был в тот вечер на Софии.

София, набравшись терпения, слушала ее льстивую болтовню. Она надеялась, что в безудержном потоке Речи вдовы невзначай проскочит какая-нибудь важная информация, но ничего интересного миссис Уэрхорс так и не сказала.

В конце концов Софии стало невыносимо слушать болтовню вдовы и она предложила вернуться к карете посетовав на холодный ветер. По крайней мере главное понять удалось: миссис Уэрхорс вряд ли можно было отнести к числу подозреваемых. У этой дамы не хватило бы ни храбрости, ни мозгов для того, чтобы совершить столь дерзкую кражу.

Они уже почти подошли к карете, как вдруг София увидела появившуюся из-за угла новую роскошную открытую коляску, запряженную парой великолепных гнедых лошадей. Когда коляска приблизилась, София разглядела, что ею правит Макс. Он был необыкновенно хорош в своем новом, с иголочки, пальто с пелериной и изящной шляпе. Ветер играл его темными волосами, в его позе и выражении лица чувствовались уверенность и превосходство.

Внезапно Софию пронзило ощущение счастья. Она была рада видеть Макса и невольно широко улыбнулась, не отдавая себе отчета в том, что делает. К счастью, миссис Уэрхорс помешала ей более бурно выразить свою радость от неожиданной встречи с ним.

— Дорогая моя леди Истерли, по-моему, это ваш муж! О, подождите! Вы, наверное, не называете его мужем, ведь он так жестоко обошелся с вами. Столько лет вы жили в разлуке. Впрочем, все, что ни делается, — к лучшему, если учесть, что этот человек оказался вором.

София так резко остановилась, что спешивший за ней прохожий едва не толкнул ее в спину. Не обращая внимания на его извинения, София с гневным видом воскликнула:

— Вы обвиняете лорда Истерли в воровстве?

Улыбку с лица вдовы словно ветром сдуло.

— Я… я… Но ведь это всем известно!

— Известно только одно: у леди Нили пропал браслет и нет никаких улик, указывающих на человека, который его взял.

— О! Да, конечно… конечно… Я просто повторила то, что говорит леди Нили, вот и все. Я вовсе не имела в виду… — Миссис Уэрхорс замолчала, и на ее лице появилось выражение отчаяния.

Взглянув на проезжую часть улицы, София увидела, что Макс направляет лошадей к коновязи. Он явно увидел их и теперь хотел остановиться. Однако у Софии не было никакого желания общаться с ним сейчас. Она вообще не желала встречаться с ним до тех пор, пока не найдет доказательств, опровергающих подозрения леди Нили.

Она не знала, почему ей было так важно найти подтверждение невиновности Макса. Возможно, она чувствовала свою вину перед ним и стремилась ее искупить…

— Дорогая леди Истерли, — с улыбкой промолвила миссис Уэрхорс, проследив за взглядом Софии, — похоже, лорд Истерли хочет подойти к вам.

— Вы обознались, это не лорд Истерли, — ответила та, схватив вдову за руку и зашагав вперед быстрым шагом.

— Да, вы, наверное, правы, — согласилась миссис Уэрхорс, стараясь поудобнее перехватить сверток с покупками. — Но этот человек очень похож на вашего мужа. — Она бросила взгляд через плечо. — Кто бы ни был этот мужчина, но, судя по всему, он сильно расстроен нашим внезапным бегством.

София прибавила шагу, не обращая внимания на то, что миссис Уэрхорс запыхалась от быстрой ходьбы, и вздохнула с облегчением, лишь когда они подошли к карете.

— Куда прикажете ехать, миледи? — спросил лакей помогая миссис Уэрхорс сесть в экипаж.

— Куда угодно, лишь бы подальше отсюда! — воскликнула София и, не дожидаясь, когда ей поможет слуга, быстро села в карету и захлопнула дверцу: — Трогай!

Услышав ее возглас, лакей подбежал к кучеру и передал ему приказание госпожи. Карета сорвалась с места и влилась в поток экипажей, двигавшихся по проезжей части улицы.

Макс остался далеко позади.

Доставив миссис Уэрхорс домой, София отправилась на поиски лорда Албертона. Он был спортсменом, а потому едва ли сидел дома в такой погожий день. София побывала в нескольких клубах и парках, однако так и не нашла его. В конце концов, устав и сильно проголодавшись, она отказалась от мысли встретиться с ним сегодня и вернулась домой.

Удобно расположившись в гостиной, находившейся на втором этаже, София просматривала свой список и лакомилась пирожными с горячим ароматным чаем. Однако ее покой нарушило появление дворецкого.

— Прошу прощения, миледи, но вас спрашивает лорд Истерли, — доложил он.

Нахмурившись, София поставила чашку на столик:

— Скажите, что меня нет дома.

— Слушаюсь, миледи. — Джейкобс поклонился и вышел из гостиной.

Поднеся чашку к губам, София замерла и прислушалась к звукам, доносившимся из холла. Она услышала, как входная дверь открылась, а затем громко захлопнулась: Макс ушел, и София почувствовала одновременно и облечение, и огорчение.

С разочарованием снова поставила чашку на стол, так и не допив чай. Для нее было полной неожиданностью, что Макс так легко откажется от встречи с ней, раньше он был намного настырнее, и если ему бросали вызов, он принимал его и шел напролом, всеми силами стремясь добиться своего. Он никогда не сдавался. Однако это было раньше… когда Макс любил ее. Или, во всяком случае, говорил, что любит.

Вздохнув, София вернулась к изучению своего списка, а когда через пару минут встала из-за стола и повернулась к двери, то ахнула.

— Макс!

Муж стоял с мрачным видом, прислонясь к дверному косяку и спрятав руки в карманах.

— Ты удивлена? — спокойно спросил он, приподняв бровь.

— Я?.. О! Нет! Я, конечно, не знала, что ты находишься здесь, но я думала… — Запнувшись, София замолчала, а затем призналась упавшим голосом: — Вообще-то ты прав, я действительно удивлена.

— Что удивительного в моем визите? Я пришел узнать, как ты себя чувствуешь после сумасшедшей беготни по Бонд-стрит. Устала, наверное?

Под пристальным взглядом мужа София почувствовала себя неуютно: хотя на ней было приличное домашнее платье, ей вдруг показалось, что оно имеет слишком низкий вырез.

Нервно расправив складки платья, София пролепетала:

— Я тебя решительно не понимаю.

В глазах Макса вспыхнули веселые искорки:

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Я видел, как ты мчалась по улице, увлекая за собой бедную пожилую женщину.

София вскинула подбородок:

— Зачем ты пришел?

Макс склонил голову набок, и его затененные густыми ресницами глаза приняли грозовой сероватый оттенок.

— Я дам тебе ответ на этот вопрос, когда сам найду его.

В этот момент за спиной Макса появился Джейкобс. Его лицо было испуганным.

— Милорд! Каким образом вы здесь оказались? Как вы проникли в дом?

— Очень просто, — ответил Макс с невозмутимым видом и достал из кармана большой медный ключ.

Джейкобс взглянул на Софию, которая, судя по всему, была потрясена не меньше дворецкого.

— Откуда он у тебя? — спросила она.

Макс улыбнулся, показав ряд белоснежных зубов, выделявшихся на его загорелом лице.

— Я получил его после того, как подписал бумаги на приобретение этого дома.

Должно быть, это был запасной ключ от парадной двери.

— Почему же ты не отдал его мне?

— Однажды я уже отдал тебе один ключ, — с горечью сказал Макс. — Ключ от того дома, в котором мы жили вместе. — Он прищурился: — Но тот дом оказался для тебя недостаточно хорошим. София покраснела.

— Неправда! Я любила тот дом! Но я больше не могла выносить воспоминаний, связанных с ним! Поэтому я написала тебе и попросила разрешения продать его. И ты согласился.

— Да, я согласился. — Макс внимательно осмотрелся вокруг. — Нужно отдать тебе должное, дорогая, этот дом намного светлее прежнего и намного больше.

София старалась не смотреть на ключ в руке Макса. Мысль о том, что у него был доступ в ее дом в любое время суток, волновала ее.

Макс спрятал ключ в карман:

— Вот так я проник сюда.

— Миледи, прикажете позвать лакеев и выставить за дверь лорда Истерли? — спросил Джейкобс.

Эта идея сначала показалась Софии заманчивой. Она задумчиво взглянула на Макса. Он усмехнулся, слегка пожав плечами.

— Ну что ж, пусть попробуют это сделать, — миролюбиво сказал он.

София поняла, что попытка выставить его за дверь ни к чему не приведет. Даже если лакеям удастся это сделать, Макс снова проникнет в дом, как только путь будет свободен. Макса нельзя было остановить, он всегда шел к своей цели, невзирая на препятствия и не думая о последствиях.

Тяжело вздохнув, София указала ему на стул.

— Ну что ж, оставайся, если хочешь, — сказала она с раздражением.

— Спасибо, — произнес Макс с улыбкой.

Джейкобс нахмурился. Он был недоволен, но не смел спорить с госпожой. Бросив негодующий взгляд на гостя, дворецкий поклонился и вышел из комнаты с оскорбленным видом.

Макс остался наедине с Софией. Именно об этом он так долго мечтал. Он не мог забыть вкус ее губ и жаждал новых поцелуев.

София нервно провела кончиком языка по пересохшим губам. Макс не мог отвести от них жадного взгляда. Как он мог решиться покинуть такую женщину? Впрочем, с ней было непросто ладить. Это тоже следовало учесть.

— Садись же, — промолвила София.

Макс сел напротив нее, и София заерзала в кресле.

— Чего ты хочешь? — прямо спросила она.

— Пришел узнать, что ты замышляешь?

На щеках Софии выступил румянец.

— С чего ты решил, что я что-то замышляю?

— Такая уж у тебя натура, ты не можешь жить без интриг. Могу назвать последнюю из них: это была попытка использовать дневник моего дядюшки в борьбе со мной.

София нервно сглотнула:

— Да, возможно, я хотела использовать дневник, чтобы заставить тебя дать согласие на аннулирование брака, но это была единственная цель, к которой я стремилась.

Максу не верилось, что их разлука продлилась двенадцать лет. Теперь, когда София сидела перед ним, ему казалось, что они никогда не разлучались. Щеки жены горели румянцем, золотистые волосы, завитые в локоны и уложенные в прическу, поблескивали в лучах полуденного солнца. Она была прекрасна! В Софии сочетались красота, ум и еще что-то неуловимое, очаровательное, какой-то особый шарм, который приводил его в восторг с первого дня знакомства. Что это было? Макс не знал, но, по его глубокому убеждению, ни одна женщина не могла сравниться с женой.

Проследив за взглядом Софии, Макс понял, что она неотрывно смотрит на карман, в котором он спрятал ключ.

— Не волнуйся, я не воспользуюсь им без твоего разрешения.

Она подняла глаза, взмахнув длинными ресницами, и с недоверием спросила:

— В самом деле?

— Вообще-то мне не нужен ключ, чтобы проникнуть в дом. Я могу взломать замок или обмануть слуг, переодевшись, скажем, угольщиком.

— Никто никогда не принял бы тебя за угольщика, — насмешливо сказала София. — Разве что за вора. — Она вдруг спохватилась и нахмурилась.

Макс не мог оторвать от нее глаз, любуясь быстрой сменой эмоций на выразительном живом лице.

— Макс, прости, я сказала глупость, — промолвила София, сжимая руки.

— Не надо, не извиняйся, это тебе не идет. — Макс не хотел, чтобы она испытывала к нему жалость или опекала его. — Что было, то прошло, и я не хочу возвращаться к этому. Что же касается обвинений леди Нили, то, на мой взгляд, было бы глупо обсуждать домыслы неумных людей. Лучше проигнорировать их.

— Но разве можно игнорировать подобные заявления! — воскликнула София. — В городе все говорят только о тебе! Тебя обвиняют в воровстве без всяких на то оснований. Я не могу мириться с подобной несправедливостью!

И в этот миг Макс вдруг понял, что его так восхищало в Софии, что всегда притягивало его в ней. Это была страстность ее характера, огненный темперамент. Жена готова была вступиться не только за него, но и за всякого, кто, по ее мнению, страдал от несправедливости. Она пылко и горячо отстаивала свое мнение и защищала свою точку зрения. Ее душевная красота и щедрость покорили Макса. Они были созвучны музыке его собственной души. Их сердца бились в унисон.

Однако по иронии судьбы их союз разрушило то же самое, что и притягивало их друг к другу. Страстность натуры и душевная щедрость заставил и Софию броситься на защиту брата Ричарда в ущерб интересам мужа.

— Ах, София, какие же мы с тобой глупые, — задумчиво промолвил Макс.

— Вздор! Не уводи разговор в сторону. Речь сейчас идет о ключе. Отдай мне его.

Макс приподнял бровь.

— Ключ был передан мне, у меня и останется.

— Зачем он тебе?

— Что за странный вопрос! Как ты думаешь, зачем мне ключ от дома, в котором живет моя жена?

Скрестив руки на груди, София так резко наклонилась вперед, что их носы едва не соприкоснулись.

— У нас не брак, а одно название! И у тебя нет никакого права пользоваться привилегиями супруга! Отдай мне этот проклятый ключ!

Макс с намеренной медлительностью достал ключ из кармана и положил на стол.

— Спасибо.

София протянула руку, чтобы взять ключ, однако Макс проворно накрыл ее кисть своей большой ладонью. Она уставилась на его руку, рассеянно отметив про себя, что его большой палец вымазан в краске. София сразу вспомнила то время, когда они жили вместе. Каждый раз перед выездом из дома она тщательно осматривала руки и обувь мужа, на которых частенько можно было обнаружить пятна краски. Она упрекала его в неопрятности, но Макс только смеялся. Когда он стоял перед мольбертом, он совсем не думал об аккуратности.

Но все это было так давно…

С тяжелым сердцем София попыталась высвободить свою руку, однако Макс не позволил. — Прекрати! — прошипела София. Макс широко улыбнулся, и эта обезоруживающая улыбка всколыхнула в памяти Софии воспоминания о счастливых моментах их совместной жизни. О страстном шепоте по ночам, о бешеном биении сердец, о жарких объятиях на супружеском ложе. София с трудом отогнала эти мысли.

— Прекрати немедленно! — воскликнула она. Макс приподнял бровь.

— Что я должен прекратить?

— Прекрати смеяться надо мной. Я этого не переношу.

— Хорошо, в таком случае давай заключим сделку: я отдам тебе ключ, а ты взамен…

— Дневник?

— Нет, ты подаришь мне поцелуй.

— Поцелуй?! — София была ошеломлена. — Ты издеваешься?

— Нет. Один поцелуй — и ключ твой.

София закусила губу. Предложение было заманчивым, но прежде чем она успела ответить, в дверь постучали и на пороге появился Джейкобс.

— Граф Станик, — доложил он.

— Макс, выпусти мою руку, — пробормотала София, чувствуя на себе неодобрительный взгляд дворецкого.

Однако Макс даже не шелохнулся. София не могла встать, она была как будто приклеена к своему месту.

— У вас все в порядке, миледи? — поколебавшись, спросил дворецкий.

— Все хорошо, Джейкобс, — промолвила София. — Проводи сюда Станика.

Как только слуга скрылся, она сердито взглянула на Макса:

— Сейчас же отпусти меня!

— Нет.

— Но Джон увидит и…

Дверь распахнулась, и в комнату вошел Джон.

— Вот ты где, Софи! — воскликнул он и на мгновение растерялся, заметив Макса. — Может, вы собираетесь… прогуляться или съездить куда-нибудь вместе? Я вам помешал?

— Нет! — в один голос воскликнули Макс с Софией.

Джон засмеялся:

— Вы бы видели себя сейчас! Сидят, держась за руки, и буравят друг друга злыми взглядами, как заклятые враги.

София повернула голову к брату:

— Джон, у него есть ключ от этого дома. Джон перевел взгляд на Макса:

— Это правда?

— Дом записан на мое имя, — с невозмутимым видом объяснил Макс.

— Гм… — Джон потер подбородок: — Софи, ты живешь в принадлежащем ему доме.

Она насупилась:

— Так ты на его стороне? Как ты можешь! — возмутилась София.

— Я не на его стороне. Я просто пытаюсь быть справедливым. Макс является законным владельцем этого дома, а значит, он должен иметь ключ от него.

— Но ты не учитываешь того, что в этом доме живу я! Джон, прищурившись, взглянул на Макса:

— Вы намерены пользоваться этим ключом?

— Лишь с позволения Софии.

Джон был явно удовлетворен ответом Макса и тем серьезным тоном, которым это было произнесено.

— София, ты слышала? Макс обещает не пользоваться этим ключом без твоего разрешения. А он, как известно, человек слова.

Она вспыхнула и, бросив на Макса испепеляющий взгляд, снова попыталась высвободить руку, но ей это не удалось.

— Черт с тобой! Забирай свой проклятый ключ. Все равно я завтра прикажу заменить все замки в доме.

— В таком случае если мне вздумается нанести тебе визит, я воспользуюсь окном.

— Ты же сказал, что не проникнешь в дом без моего разрешения!

— Это обещание действительно лишь в том случае, если у меня будет ключ от дома, — с самодовольной улыбкой заявил Макс. — А если нет, то в качестве входа я буду использовать окна.

— Только попробуй! Я вооружу слуг, и тебя пристрелят при попытке проникнуть в дом!

— Какой вздор, — поморщившись сказал Джон внимательно слушавший их перепалку. Он уселся на большой удобный стул рядом со столиком, на котором стоял поднос с чаем. — Ты сто раз говорила мне, что не выносишь даже вида оружия, поскольку, по твоему мнению, от него больше вреда, чем пользы.

София пронзила брата острым как кинжал взглядом. Если бы Макс выпустил ее руку, она залепила бы брату оплеуху.

— Кто тебя просил вмешиваться в наш разговор?

— Ты, — пожав плечами, ответил Джон. — Ты же сама втянула меня в него.

— Не заставляй меня жалеть о том, что я обратилась к тебе за поддержкой, которую, кстати, так и не получила, — сказала София и взглянула на Макса. — Я предлагаю тебе равноценный обмен: ты мне ключ, я тебе дневник.

— Я уже назвал свою цену.

— Цену? — переспросил Джон. София бросила на брата мрачный взгляд:

— Макс совершает большую глупость. Если дневник его дядюшки станет достоянием общественности, его фамилию будут трепать во всех салонах и гостиных города.

Макс пожал плечами:

— Для меня это не ново.

— И тем не менее именно из-за дневника ты вернулся в Англию!

— Нет, я вернулся в Лондон потому, что ты меня об этом попросила.

Его слова так ошеломили Софию, что на мгновение она лишилась дара речи.

— Значит, именно так ты понял мое письмо? — пробормотала она.

— Да.

— О! — София в ярости топнула ногой и снова попыталась выдернуть свою руку из его цепких пальцев. — Как я все это ненавижу!

Макс нахмурился:

— Что именно ты ненавидишь?

— Оказывается, я кругом виновата. Из-за меня ты уехал из страны и из-за меня вернулся! Максвелл, ты… ты… ты — скотина!

Она наконец выдернула руку, вскочила с кресла и опрометью выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью.

Макс проводил ее изумленным взглядом. «Что я такого сделал? — подумал он. — Всего лишь сказал правду!»

— Гм, — пробормотал Джон, изучая полупустые тарелки на подносе.

— Ваша сестра чертовски упряма, — заметил Макс. Джон взял с тарелки пирожок, откусил и стал жевать с глубокомысленным видом.

— Вы ей в этом ничуть не уступаете, — наконец отозвался он. — Вы сами упрямы как осел.

Макс помрачнел.

— Вы правы, — согласился он. — Мы оба — я и София — вспыльчивые, горячие люди. Даже в лучшие времена у нас в доме кипели нешуточные страсти.

— Это верно, — сказал Джон и, взяв второй пирожок, понюхал его. — С малиной. Не выношу эту начинку.

Макс исподлобья взглянул на Джона:

— Я не хотел расстраивать Софию.

— Знаю. В вашем присутствии она становится излишне раздражительной. Она порой совсем теряет голову. Именно поэтому меня беспокоят поиски этого проклятого браслета.

— Поиски браслета?

— Да, София ведет свое расследование. Она хочет найти вора, чтобы вернуть вам доброе имя.

— Черт побери! Кто ее попросил об этом?

Ко всему прочему, София была идеалисткой. Она всегда стремилась сделать все по-своему и добиться справедливости.

— Никто, — ответил Джон. — Думаю, что она просто пытается исправить ошибки, совершенные ею в прошлом.

— В этом нет необходимости.

— Но это же София! — Джон вздохнул и положил руку на сложенный листок бумаги, лежавший рядом с чашкой, из которой совсем недавно сестра пила чай. — Это список подозреваемых. Боюсь, София попадет в беду, если кто-то из этого списка действительно окажется вором. Преступник ни перед чем не остановится, чтобы скрыть свое преступление.

— Какая же она дуреха, — пробормотал Макс.

— Это правда, — согласился Джон. Макс провел рукой по волосам.

— Даже если это расследование не угрожает ее жизни, оно может вызвать в обществе скандал.

— И опять вы правы, — бодрым тоном промолвил Джон и, сунув в рот сандвич, блаженно улыбнулся. — Сливовый джем! Какая прелесть!

Макс устремил взгляд на листок бумаги, лежавший на столе:

— Мне нужно взглянуть на список.

— Давайте вместе ознакомимся, — предложил Джон и с небрежным видом развернул список. — Гм… Лорд Албертон, лорд Роу, миссис Уэрхорс, леди Маркленд и племянник леди Нили, мистер Генри Брукс.

— Генри Брукс? Но по приказу леди Нили его обыскали в тот же вечер.

— София, по-видимому, думает, что он мог куда-нибудь спрятать украденную вещь. Знаете, Истерли, я рад, что вам небезразлична судьба моей сестры. Не позволяйте ей разъезжать по городу и задавать людям неудобные вопросы.

Макс настороженно взглянул на Джона.

— Я бы сам присмотрел за ней, — продолжал Джон. — Но знаете ли, я очень занят в настоящее время. Я принял предложение графа дю Лака помериться силами в игре в вист. Надеюсь, вы понимаете, что я просто не мог отказать пожилому человеку, и поэтому в течение следующих двух недель у меня не будет ни минуты свободного времени — только вист, вист и еще раз вист! Впрочем, мне пора… — Джон доел сандвич. — Да, мне нужно уходить. Все равно здесь больше нечего делать. — Он встал и погладил себя по животу. — Обожаю пить чай. Макс покачал головой:

— Вы неисправимы.

— Это вам на руку.

— Знаю, — сказал Макс, вставая. — Может, временно отступим, Станик? — спросил он. — В такую погоду София вряд ли решится выехать из дома. А мы пока съездим в «Уайтс». Думаю, там нам будут рады. Я угощу вас каре ягненка, если вы не против.

Глаза Джона загорелись.

— Каре ягненка? Великолепная идея! — сказал он и вышел из гостиной, напевая веселый мотивчик. Макс последовал за ним.

Глава 5

«Драма супружеской четы Истерли продолжается. По свидетельству очевидцев, утром в субботу лорд Истерли гнался за своей женой по Бонд-стрит. Мало того что леди Истерли со всех ног убегала от него на глазах у всех, она еще к тому же тащила за собой миссис Уэрхорс.

Хотя леди Истерли и миссис Уэрхорс никогда не были дружны, виконтесса так крепко сжимала руку вдовы, как будто вся ее жизнь зависела оттого, добегут ли они вместе целыми и невредимыми до конечной цели своего маршрута или нет.

Увы, но бедная вдова все же понесла урон. Леди Истерли мчалась с такой скоростью, что миссис Уэрхорс по дороге потеряла башмак. Это произошло прямо напротив шляпной мастерской «Протер и К°».

Может, добросердечные модистки найдут возможность как-то компенсировать ущерб пожилой дамы и изготовят для нее бесплатно шляпку?»

«Светские заметки леди Уислдаун» 3 июня 1816 года

Софии потребовалось немало времени и сил, чтобы разыскать лорда Албертона. Она нашла его на поле, где запускали монгольфьер, воздушный шар, наполненный горячим воздухом. Албертон сидел в открытой коляске и вместе с другими зрителями наблюдал за запуском. София приказала кучеру подъехать к коляске и остановиться так, чтобы можно было побеседовать с подозреваемым.

Албертон был рад ее видеть. Однако вскоре София узнала, что и Албертона можно вычеркнуть из списка — как и Роу, он сейчас тоже жил на широкую ногу.

— Лошадь, на которую мы с лордом Роу поставили, звали Неудачница, — с радостной улыбкой сообщил он. — Вот мы и подумали, разве может лошадь с такой кличкой проиграть?

Причудливая логика Албертона была не совсем понятна. Впрочем, Софии и не хотелось разбираться в ней. Поэтому она с натянутой улыбкой кивнула и распрощалась с Албертоном.

Отъехав в сторону, София решила еще немного посидеть в карете и понаблюдать за тем, как воздушный шар накачивают горячим воздухом. У нее было скверное настроение. Внезапно рядом остановилась какая-то коляска. Вздрогнув, София почувствовала, что в коляске сидит Макс — она кожей ощущала его присутствие. Повернув голову, София убедилась, что не ошиблась.

Тронув поля шляпы, бросавшие тень на его лицо, Макс поклонился:

— Добрый день.

София холодно кивнула, отвечая на его приветствие. Внутри у нее все сжалось. После инцидента в гостиной, когда муж долго не выпускал ее руку, она больше не желала его видеть. И опять София с раздражением отметила про себя, что Макс был, как всегда, одет по последней моде: на нем было прекрасно сшитое пальто с пелериной. Внимание Софии так же привлекла и роскошная булавка для шейного платка — золотая с дорогим сапфиром. Ее удивило такое щегольство. В юности одежду Макса никак нельзя было назвать безупречной, он никогда не следил за модой.

Этот похудевший, возмужавший мужчина с суровой улыбкой и проницательным взглядом казался Софии незнакомцем. София робела в его присутствии и, чтобы скрыть это, заговорила с ним холодным отчужденным тоном:

— Как дела?

Макс приподнял бровь.

— Как ты это делаешь? — спросил он. София настороженно взглянула на него:

— О чем ты?

— Я спрашиваю, как тебе удается задавать банальные вопросы таким убийственным тоном? Послушав тебя, так и хочется ответить «У меня все прекрасно, если не считать невыносимой боли в груди. Боюсь, что не доживу до вечера».

София фыркнула:

— Мне бы не понравился такой ответ.

— Правда?

— Правда. Твоя коляска загораживает мне дорогу. Если с тобой что-нибудь случится, я здесь застряну и мне понадобится помощь посторонних, чтобы выехать отсюда.

Макс, вздохнув, взглянул на небо:

— Не люблю толпу. Большое скопление народа всегда раздражает меня.

— Но зрелища, подобные этому, тебя привлекают?

— Нет, меня не интересует ни запуск воздушных шаров, ни что-либо еще. Я приехал сюда, чтобы увидеться с тобой. А вот зачем ты приехала сюда — для меня большой вопрос.

— Если хочешь знать, я приехала сюда, чтобы поговорить с лордом Албертоном.

Макс внимательно посмотрел на Албертона, который был увлечен разговором с человеком, сидевшим в соседней с ним коляске.

— Ты не находишь, что этот джентльмен староват для тебя?

— Я не собиралась разговаривать с ним на личные темы, мне нужно было задать ему пару вопросов — и все.

— И что же это за вопросы? — вкрадчиво спросил Макс.

Его голос был похож на густой клеверный мед, который отец Софии много лет назад собирал на своей пасеке. Он звучал обезоруживающе, и Софии вдруг захотелось признаться во всем, излить Максу душу. Ведь она старалась для него. Возможно, Макс поможет ей вести расследование. Если супружеские отношения были между ними уже невозможны, то на взаимопомощь и сотрудничество она вполне могла рассчитывать.

— Я пытаюсь выяснить, кто мог похитить браслет леди Нили. Это — единственный способ остановить ее, не дать очернить твое доброе имя.

Макс вздохнул:

— Ты не умеешь жить спокойно.

София ожидала от него подобной реакции.

— Я хочу помочь тебе.

— Это все отговорки. Тебя просто тянет на подвиги.

— Но ведь кто-то должен действовать, пока ты сам сидишь, сложа руки и отказываясь от борьбы, необходимо восстановить справедливость, — горячо заявила София, сжимая кулаки. Макс был безумно упрямым.

— Но почему ты беспокоишься обо мне? Я тебе небезразличен?

Последний вопрос прозвучал как выстрел. София почувствовала, что убита наповал.

— Я этого не говорила, — пробормотала она.

— Ну, если ты занялась моей судьбой — это само собой разумеется.

— Я… — промолвила София и замолчала, не зная, что сказать.

Ее мысли путались. Черт возьми! Зачем она начала откровенничать с Максом? Это ни к чему хорошему не приведет.

Ни один человек, кроме мужа, не приводил ее в подобное замешательство. Она терялась в разговоре с ним, волновалась, становилась косноязычной, ее сердце бешено колотилось в груди. Ни один человек не имел над ней такой власти.

София вдруг вспомнила о Томасе Риддлтоне. Она совсем забыла о нем с тех пор, как в Лондоне появился Макс. Как странно! София думала, что будет скучать по нему. Томас каждый год уезжал на месяц в поместье к матери. До его отъезда они были неразлучны, проводили много времени вместе, и София не сомневалась, что ей будет не хватать его. Однако она ошибалась.

Макс терпеливо ждал, когда София заговорит снова.

— Кого еще, кроме бедняги Албертона, ты подозреваешь? — наконец спросил он, видя, что жена не может оправиться от смущения. — Принца-регента? Или, может быть, Веллингтона?

— Ни принц, ни Веллингтон не были на званом ужине у леди Нили, — ответила София, бросив взгляд на Албертона, который все еще что-то оживленно обсуждал со своим приятелем. — Кстати, бедняга Албертон тоже ни при чем. Он и лорд Роу недавно сорвали большой куш на скачках. Если бы не это, оба попали под подозрение.

— Кто еще значится в твоем списке подозреваемых?

— Леди Маркленд.

— Ее тебе тоже придется вычеркнуть. Я сидел за столом рядом с леди Маркленд, и она мне все уши прожужжала о том, что ее покойный брат оставил ей большое состояние. У него было поместье в Америке, приносящее хороший доход. И теперь леди Маркленд надеется поправить свое финансовое положение.

Проклятие! В списке осталось одно-единственное имя — мистер Генри Брукс. Закусив губу и наморщив лоб, София погрузилась в размышления. А что, если чутье не подвело леди Нили? Недаром она приказала обыскать племянника прямо за столом. Мистер Брукс был известным мотом и жил на деньги, которые давала ему тетушка. София не доверяла ему. В его внешности было что-то отталкивающее. Возможно, неприятное впечатление производили его глаза навыкате и скошенный безвольный подбородок. Как бы то ни было, но обыск ничего не дал. Мистер Брукс спокойно выдержал публичное унижение.

Если Бруксу удалось припрятать браслет, то теперь его не найти. Племянник леди Нили наверняка уже давно проиграл его в карты в одном из притонов, завсегдатаем которых являлся.

София, поджав губы, взглянула на Макса. Она подумала о том, что ей понадобится крепкий спутник, если она надумает во имя интересов дела отправиться в притон. Джон, конечно, никогда не согласится сопровождать ее в злачное место, а вот Макса ей, возможно, удастся уговорить.

— Что-то не нравится мне твой взгляд, — прищурившись, заметил Макс и, скрестив руки на груди, откинулся на спинку сиденья. — Что ты замышляешь?

По мнению Софии, нормальный мужчина не раздумывая предложил бы ей всестороннюю помощь. Однако эпитет «нормальный» никак не подходил к сидевшему в коляске человеку. Максу можно было дать множество определений, но понятия «нормальный» среди них не было.

Она вздохнула:

— В моем списке остался только один человек.

— Генри Брукс.

— Откуда ты знаешь?

Макс пожал плечами:

— На кого еще, кроме него, могло пасть твое подозрение?

Макс был прав. К числу подозреваемых можно было отнести всего лишь несколько человек.

— Мне нужно поговорить с ним, однако он бывает в тех заведениях, которые я никогда не посещала. Я слышала, что он является завсегдатаем игорных притонов.

— Это правда, но не надейся, что я пойду туда с тобой.

София метнула на Макса взгляд, подобный молнии. Она хорошо знала мужа и понимала, что спорить с ним бесполезно, однако надеялась его вразумить.

— Но как еще я смогу поговорить с Бруксом? Он появляется на светских мероприятиях лишь под нажимом тетушки.

— А что, если в скором времени леди Нили снова пригласит тебя на званый ужин?

София вспомнила свой недавний разговор с этой дамой.

— Нет, вряд ли.

Губы Макса скривились в усмешке.

— Ты сожгла за собой все мосты?

— Вовсе нет. Я просто не люблю общаться с людьми, которые предъявляют другим обвинения, не имея на то никаких оснований.

— Гм, — пробормотал Макс и взял вожжи. — Скажи своему кучеру, чтобы ехал домой, а сама садись ко мне в коляску.

Сердце Софии учащенно забилось:

— И куда мы едем?

— Брукс будет сегодня на музыкальном вечере Тьюксбери. Если мы поедем прямо сейчас, то ты успеешь заехать домой и переодеться, а потом мы отправимся на вечер.

— Откуда ты знаешь, что Брукс там будет? — удивилась София.

Макс с таинственным видом улыбнулся:

— Разве это имеет значение? Нам нужно спешить. Музыкальный вечер закончится в восемь, поскольку большинство гостей собирается поехать на бал к леди Нортон.

София на мгновение задумалась. Нельзя было терять такую прекрасную возможность.

— Но зачем мне отпускать кучера? Я могла бы поехать домой в своей карете. Кстати, тебе бы тоже не мешало переодеться.

— Коляска более быстроходный вид транспорта, чем карета. Это во-первых. А во-вторых, я одет самым подходящим образом, мне не надо переодеваться. — И в доказательство своих слов он расстегнул пальто, показывая великолепный черный костюм. В душе Софии зародились подозрения.

— Ты видел мой список! Джон показал его тебе!

— Если не желаешь ехать на музыкальный вечер так и скажи, мы не поедем. Но пойми, в игорных притонах Брукса будет найти не так-то просто. Даже если я соглашусь сопровождать тебя, подобная прогулка таит в себе массу опасностей. Хочу предупредить, что в подобных заведениях тебе не следует пить херес. Он намного крепче того, к которому ты привыкла, и этот напиток может свалить тебя с ног. И еще я советовал бы тебе не надевать драгоценности. Игорные дома, как известно, расположены не в самых фешенебельных районах города, и там на каждом шагу приличную даму подстерегают воры и разбойники.

София нахмурилась.

— Кроме того, там водятся дикие вепри, — в тон ему продолжала она. — И ужасные грязные цыгане так и норовят обидеть или даже похитить бедную девушку из высшего общества.

Макс покачал головой:

— Нет, они тебе не страшны. От твоего визга все цыгане сразу разбегутся.

София едва не прыснула со смеху.

— Ты неисправим. Я знаю, что обязана Джону твоим появлением здесь. Он, наверное, просил тебя присмотреть за мной, да? Как бы то ни было, но я вынуждена принять твое предложение и поехать на музыкальный вечер. У меня нет другого выхода, я обязательно должна поговорить с Бруксом.

Макс подошел к карете и, распахнув дверцу, подал Софии руку.

— Я знал, что ты непременно прислушаешься к доводам рассудка. Здравый смысл — сильная сторона твоего характера.

— Пытаешься усыпить мою бдительность лестью? — сказала София. — Не получится…

Однако она не договорила. Макс внезапно дернул ее за руку, и она, ахнув, упала в его объятия. Он замер на пару мгновений, крепко обнимая жену и с улыбкой глядя в ее изумленное лицо. Как жаль, что вокруг было много народу и он не мог ее поцеловать! С каким наслаждением он повалил бы ее на влажную траву, разметал юбки и занялся любовью!

Обуздав свое разгоряченное воображение, Макс помог Софии сесть в коляску.

— Похоже, очень скоро мне придется пожалеть о том, что я уступила тебе, — пробормотала она с пунцовым от смущения и злости лицом.

— Возможно, — бросил Макс. — Но подумай о тех удовольствиях и радости, которые тебе доведется испытать, прежде чем ты начнешь жалеть о своей уступчивости. — И, не давая Софии времени вникнуть в смысл этого замечания, он взял вожжи, ударил лошадей хлыстом, и коляска тронулась с места.

София с Максом добрались до дома Тьюксбери, когда вечер был уже в разгаре. Макс был крайне любезен со всеми. Он здоровался со знакомыми, перекидывался учтивыми фразами, непринужденно смеялся над шутками. София тоже с улыбкой раскланивалась с теми, кого знала. Однако за ее внешним спокойствием таилась тревога. Присутствие Макса вселяло в ее душу беспокойство.

Их усадили в роскошном салоне Тьюксбери в мягкие кресла. В этот вечер пела леди Мария Таунсбридж исполнявшая итальянские арии. София слушала ее с рассеянным видом. Все ее внимание было приковано к Бруксу, сидевшему впереди на два ряда.

Музыкальная программа вечера была завершена в семь часов, и леди Тьюксбери пригласила всех в зеленый салон отведать закуски.

Краем глаза София заметила, что мистер Брукс кому-то кивнул.

— Кому это он подает знаки? — наклонившись к Максу, прошептала она.

— Лорду Эфтону.

— Ага, вот в чем дело! — приходя в волнение, воскликнула София.

Лорда Эфтона недолюбливали в лондонском обществе за эксцентричные хобби. Так, например, он коллекционировал табакерки с непристойными изображениями, разводил редких птиц и придумывал новые модели жилетов для таких же бездельников, как и он сам. Но более всего его порицали за то, что он втягивал отпрысков богатых и знатных фамилий в карточную игру. По слухам, именно лорд Эфтон был виновен в гибели лорда Чонси Хендриксона, который пустил себе пулю в лоб за десять дней до своего девятнадцатилетия, проиграв в карты целое состояние. Если Брукс связался с Эфтоном, у него могли возникнуть большие долги. А это значило, что племянник леди Нили вполне мог покуситься на ее браслет.

София заметила, что лорд Эфтон, а за ним и Брукс стали пробираться к выходу. Находясь в плотном окружении гостей, София не могла последовать за ними и в отчаянии наблюдала затем, как Брукс и Эфтон покинули салон. Она бы многое дала зато, чтобы подслушать их разговор. О, если бы очутиться сейчас в коридоре!..

Внезапно чья-то рука сжала ее локоть. Повернув голову, София увидела мужа.

— Макс, отпусти меня. Мне надо выйти в коридор.

— Тебя ведь все равно не остановишь. Поэтому я готов помочь тебе. У меня просто нет другого выхода.

— Мне не нужна твоя помощь.

В этот момент к Максу сзади подошла высокая пожилая дама в желтом тюрбане и похлопала его по плечу веером:

— Истерли! Так, значит, вы действительно вернулись в Лондон!

Макс вынужден был вступить с дамой в беседу, и София, воспользовавшись удобным случаем, улизнула от него.

Пробравшись сквозь толпу, она выскользнула за дверь, однако в коридоре было пусто. Где же искать Брукса с Эфтоном?

София медленно двинулась по коридору, время от времени останавливалась и прислушивалась. В конце концов за одной из тяжелых дубовых дверей она услышала приглушенный звук мужских голосов.

Оглядевшись по сторонам и удостоверившись, что в коридоре, кроме нее, не было ни души, София приложила ухо к двери. Замерев в таком положении, она пыталась разобрать слова. Вскоре ноги в легких туфельках начали мерзнуть, а понять, о чем говорят мужчины за дверью, Софии так и не удалось.

Это было невыносимо! Она плотнее прижала ухо к Двери, а другое заткнула пальцем. Однако дубовая дверь была очень толстой, и ничего не было слышно. Внезапно кто-то дернул Софию за руку, и она, вздрогнув в ужасе отскочила в сторону.

Макс!

— Надо слушать через перевернутый стакан, — посоветовал он шепотом и показал, как это делается. Стакан он принес с собой. — Попробуй.

— Спасибо, но стакан мне не нужен, — также шепотом промолвила София.

— Ты в этом уверена? Попробуй, тебе понравится.

София взглянула на стакан, который Макс прижимал к двери. Это был единственный шанс подслушать хоть что-то. Вздохнув, София взяла стакан и приложилась к нему ухом.

Макс усмехнулся:

— Не понимаю, зачем тебе все это надо? Но мне лестно, что ты так заботишься о моей репутации.

София проигнорировала его замечание. Прижимаясь ухом к холодному стеклянному дну стакана, она теперь отчетливо слышала мужские голоса.

— Она убила бы меня, если бы обо всем узнала, — произнес Брукс.

— Не преувеличивайте! — успокаивал его Эфтон.

— Вы в своем уме? После того как она подняла страшный шум из-за пропажи этой безделушки, я боюсь показываться ей на глаза.

София насторожилась. Речь шла о том, что ее больше всего интересовало, — о краже браслета в доме леди Нили.

— Если моя тетушка к чему-нибудь привязывается, она охраняет это, как собака кость, — продолжил Брукс. — Именно поэтому я раздобыл, так сказать, дубликат, точную копию, полностью соответствующую оригиналу.

Сердце Софии учащенно забилось. Дубликат? Точная копия? Может, существовало два браслета, и Брукс хотел подменить оригинал подделкой, а ему это не удалось?

Макс придвинулся поближе и, наклонившись, тоже попытался подслушать разговор.

Брукс тяжело вздохнул. Он находился прямо за дверью, и София испуганно вздрогнула.

— Вы уверены, что шкатулка хорошо спрятана?

— О да, конечно, — заверил Эфтон Брукса. — Не беспокойтесь, ее не найдут. Я зарыл шкатулку в Гайд-парке за рощицей в южном конце.

— Вас точно никто не видел?

— Вокруг не было ни души, уверяю вас.

— Хорошо. Если тетя узнает обо всей этой истории, она лишит меня наследства, как пить дать. Вот уж кузен Перси обрадуется!

— Ваша тетушка ни о чем не узнает. Подложите так называемый дубликат, и она ничего не заподозрит.

— Если она действительно не заметит разницы, я буду на седьмом небе от счастья. Честно говоря, я у вас в неоплатном долгу, Эфтон. Смогу ли я когда-нибудь вернуть вам его?

Вот оно что! У Софии перехватило дыхание от радости. Брукс задолжал лорду Эфтону деньги!

— Браслет зарыт в Гайд-парке, — взволнованно прошептала она. — За рощицей, в южном конце парка.

Макс внезапно вцепился в ее локоть.

— Сюда кто-то идет, — прошептал он.

София услышала мягкие шаги.

— Это мистер Тьюксбери, хозяин дома.

София отскочила от двери как раз в тот момент когда та начала открываться. Макс с Софией переглянулись. Они оказались в ловушке! Поспешно схватив Софию за руку, Макс стремительно увлек ее к узкой двери, находившейся неподалеку. К счастью, дверь оказалась незапертой и вела в чулан. Не говоря ни слова, Макс втиснулся в крохотную каморку, прижал к себе Софию и закрыл дверь.

В чулане было темно, если не считать пробивавшейся из-под двери полоски света, которая падала на их обувь. Помещение было такое тесное, что они вынуждены были стоять, прижавшись друг к другу.

Эфтон и Брукс остановились в коридоре и вступили в разговор с мистером Тьюксбери.

— Черт возьми, — прошептала София, — мы можем застрять здесь на несколько часов.

Макс взглянул на нее сверху вниз, однако смог разглядеть во мраке лишь смутное очертание ее щеки. Вот уже больше трех часов он находился рядом с Софией, и это было для него тяжелым испытанием. В нем кипела кровь, нервы были напряжены. Легкий аромат лимона, исходивший от волос Софии, кружил ему голову.

София тревожно переступила с ноги на ногу. При этом она потерлась об бедра Макса, и по его телу пробежала дрожь. София и не подозревала, в какое возбуждение привели Макса ее неловкие движения.

— О Боже… — в ужасе прошептала она. — Я… я, кажется, сейчас чихну.

— Перестань думать об этом, и все пройдет. София на некоторое время затихла, а затем снова горячо зашептала:

— Я чувствую, что вот-вот чихну! Нас обнаружат в чулане и начнут допрашивать, что мы тут делали…

Чтобы остановить бесконечный поток слов, Макс приподнял ее лицо за подбородок и припал к ее губам. Он вложил в поцелуй всю безудержную страсть, которую испытывал к жене. И София, его дорогая возлюбленная София, самозабвенно отвечала ему. Тихо постанывая, она вцепилась в отвороты его сюртука, а потом стала теребить его шейный платок.

Впрочем, Макс не обращал внимания на то, что она приводит в беспорядок его одежду. Он тоже мял платье Софии, лаская ее. Она в экстазе шептала его имя, извивалась в его объятиях, а потом откинулась назад и прислонилась к двери. К незапертой двери.

Они вывалились в коридор и зажмурились от света, который показался им слишком ярким после царившего в чулане мрака.

Эфтон, Брукс и Тьюксбери с изумлением уставились на них, потеряв дар речи.

София думала, что сейчас впадет в ступор от стыда и унижения, однако этого не произошло. Она чувствовала себя великолепно в объятиях Макса, ощущая исходившее от его тела тепло. Наконец он разжал объятия и, поправив одежду, загородил собой Софию.

— Джентльмены, — произнес он с таким видом, будто это не он вывалился минуту назад из чулана. — Мы искали дамскую комнату. Моя жена порвала оборку на платье.

Тьюксбери молча показал на дверь, расположенную дальше по коридору. Макс поклонился, предложил Софии руку, и они пошли в указанном направлении, оставив за своей спиной онемевших от шока мужчин.

— Макс, я… — пролепетала София, когда они дошли до двери дамской комнаты.

— Войди, закрой за собой дверь и поправь платье и прическу.

— Но…

Он жестом приказал ей молчать.

— Не будем сейчас обсуждать то, что произошло, я видел, что ты собираешься чихнуть, и попытался отвлечь тебя. Вот и все.

— Я все понимаю, не надо мне ничего объяснять.

Конечно, это была всего лишь попытка не дать ей чихнуть, было бы глупо думать, что Макс просто захотел ее поцеловать. София кивнула и направилась в дамскую комнату. Там она взглянула на себя в зеркало. Ее губы припухли, волосы были растрепаны, платье помято. Тем не менее ей понравилось, как она выглядела. У нее был вид счастливой женщины, вернувшейся после бурного любовного свидания. И где-то в глубине души София действительно ощущала счастье.

Она привела себя в порядок, как могла, и вернулась к Максу. Вскоре после этого они покинули дом Тьюксбери и сели в коляску.

Макс был необычно молчалив. Однако молчание тяготило Софию, и она попыталась завязать с ним разговор:

— Мне понадобится всего полчаса для того, чтобы надеть старое платье и взять лопату из конюшни…

Макс нахмурился:

— Ты с ума сошла, если думаешь, что я повезу тебя поздно вечером в Гайд-парк.

— Мы должны раздобыть этот браслет и…

— Давай отложим все дела на завтра, — резко сказал Макс. — Я заеду за тобой в одиннадцать.

— В одиннадцать? Так поздно? Давай лучше в восемь.

— Я не смогу встать в восемь. Впрочем, если и встану, буду не в состоянии копать землю, — сказал Макс и строго взглянул на Софию. — А ты даже не думай ехать туда без меня!

— Но в одиннадцать в парке будет много народа!

— В рощу обычно никто не заходит. Но даже если нас там увидят, мы скажем, что решили заняться садоводством или что-нибудь в этом духе.

София с недовольным видом вздохнула. Макс лишал расследование всякой романтики, и она сожалела об этом.

Вскоре они подъехали к дому, и Макс проводил жену до двери.

— Спасибо за помощь, — сказала София и протянула руку.

Он пожал ее пальцы.

— Спасибо за то, что позволила мне сопровождать тебя.

София попыталась найти нужные слова, которые могли бы снять напряжение, снова настроить Макса на веселый беспечный лад, но на ум не пришла ни одна подходящая фраза. Дверь распахнулась, и крыльцо залил яркий свет от горящих в холле ламп.

— Итак, до завтра. Заезжай за мной в восемь.

— В одиннадцать, — поправил Макс и, поклонившись, сбежал с крыльца.

Вскочив в коляску, он взял вожжи.

— Может, в девять? — крикнула София.

— В одиннадцать! — донесся до нее ответ, а затем лошади рванули с места.

Коляска загрохотала по булыжной мостовой и вскоре исчезла за поворотом.

Приехав домой, Макс понял, что не сможет заснуть. Он был слишком возбужден, разгоряченная кровь гулко стучала в висках. Неутоленная страсть мешала успокоиться. Если бы София не привалилась к незапертой двери, если бы та не распахнулась внезапно, он не совладал бы с собой. В этом не было никаких сомнений. В тот момент он совсем потерял голову.

Чем чаще Макс встречался с Софией, тем больше он хотел ее. Вздохнув, он прошел в спальню, понимая, что его ждет бессонная ночь. Поэтому он занялся тем, чем всегда занимался, когда ему было не до сна, — встал за мольберт.

Макс с головой ушел в работу и, отдавшись очарованию красок и светотени, работал до самого рассвета. И лишь когда первый луч солнца упал в окно, Макс отправился спать.

Проснувшись через несколько часов, он огляделся в полутемной комнате. Шторы на окне были задернуты, и лишь в узкую щель между ними пробивался утренний свет. Повернув голову, Макс взглянул на часы, стоявшие на каминной доске, и моментально вскочил с кровати. Было десять минут двенадцатого. София, должно быть, не дождавшись его, одна отправилась в парк. Одному Богу известно, каким опасностям она себя подвергала!

Позвав камердинера, Макс быстро умылся, оделся и сбежал по лестнице в холл, застегивая по дороге жилет.

Он решил отправиться прямиком в парк. И вскоре обнаружил карету Софии. Она стояла на опушке рощицы.

Бросив вожжи конюху, Макс выпрыгнул из коляски и скрылся за деревьями.

Пройдя рощицу, Макс увидел Софию. Она копала яму. Занятая своим делом, София не смотрела на дорогу. Она была одета в старое платье, крепкие ботинки, а на руках у нее были кожаные перчатки для верховой езды. Заметив Макса, София улыбнулась.

Это ты! — радостно воскликнула она. — Ну, наконец-то!

— Прости, я проспал.

— Не беда. У меня все равно только одна лопата, поэтому от твоего присутствия мало проку.

Макс протянул руку, чтобы забрать у нее лопату, однако, судя по всему, София не собиралась расставаться с ней. С невозмутимым видом она приподняла бровь.

Макс не сдержал улыбки:

— У тебя такой вид, будто ты хочешь сказать: «Я — хозяйка лопаты и никому ее не отдам».

— Я действительно считаю, что имею полное право сама достать шкатулку с браслетом, поскольку это я добыла сведения о его местонахождении.

— Понятно. А что прикажешь делать мне? София задумалась.

— А ты пока постой на стреме.

— На стреме? Ну и выражение! А зачем, позволь узнать?

— Возможно, Брукс с Эфтоном сюда явятся. Ты должен вовремя предупредить меня об их приближении.

— Ты действительно думаешь, что они могут придать сюда за браслетом средь бела дня?

София вздохнула, сморщив носик:

— Да, ты, пожалуй, прав…

Макс скрестил руки на груди и прислонился к стволу дерева.

— Я не могу стоять без дела. Давай я буду тобой руководить.

София смахнула прядь волос с лица, замазав при этом щеку.

— Руководить? Мне кажется, в этом нет никакой необходимости.

Макс спрятал улыбку и стал покрикивать на нее, подражая голосу своего старшего конюха:

— Эй, хватит прохлаждаться, давай работай! Живей! Копай, не останавливайся!

— О, у тебя это хорошо получается, — морщась, заметила София, стараясь сдержать смех. — Надеюсь, я копаю именно в том месте, где спрятана шкатулка. Во всяком случае, только тут была свежая земля.

— Привет! — вдруг раздался громкий мужской голос, и из кустов вышел Джон. На нем был костюм для верховой езды, на голове щегольская шляпа, нос Джона обгорел на солнце и был красным. — Я заметил вас еще издали.

— Значит, нас видно с дороги? — спросил Макс.

— Да, если едешь верхом. Я думал, вы решили устроить пикник или что-то в этом роде. — Джон огляделся вокруг: — Мне показалось, я чувствую запах заварного лимонного крема.

— Ты думаешь только о еде! — с упреком сказала София. — У нас и в мыслях не было устраивать пикник. Мы ищем браслет леди Нили. Он спрятан где-то здесь.

— Ваша сестра копает землю, — извиняющимся тоном сказал Макс, — а я руковожу. София, ты отклонилась от правильного курса, у тебя выходит овальная яма, а надо, чтобы она была круглой. Смотри внимательно, что ты делаешь!

София подцепила на лопату большой комок земли и бросила его к ногам Макса, едва не запачкав начищенные до блеска сапоги.

— Ого! — воскликнул Джон. — Пойду-ка я лучше отсюда. Берегитесь, Истерли! Сестра страшна в гневе. — И, подмигнув Максу, Джон снова исчез в кустах.

— Он всегда только мешает, — сказала София.

Некоторое время она старательно копала, храня молчание. И вдруг лопата лязгнула, наткнувшись на что-то в земле. София с волнением взглянула на Макса.

Подойдя ближе, тот склонился над ямой. Из земли торчал край небольшого деревянного ящика.

— Не кажется ли тебе, что шкатулка зарыта слишком глубоко?

— Вовсе нет, — сказала София и, отбросив лопату, взялась за деревянный ящичек. Вскоре ей удалось вытащить его из рыхлой земли. Содержимое ящика сместилось на одну сторону, и София нахмурилась. — Непохоже, чтобы в шкатулке был браслет.

— Может, его во что-то завернули. Открой и посмотри!

София стала возиться с замочком.

— О Боже! — раздался за их спиной испуганный возглас.

Макс резко обернулся и увидел Брукса. На нем был нелепый синий бархатный сюртук для верховой езды с большими медными пуговицами.

София прижала шкатулку к груди и спряталась за спиной мужа.

— Мы все о вас знаем, Брукс! И нам известно, что вашим сообщником был Эфтон!

Лицо Брукса смертельно побледнело.

— Черт возьми! Это наверняка происки кузена Перси! Это он подговорил вас вырыть шкатулку, признавайтесь! — Брукс понуро опустил плечи и ссутулился. — Я говорил… говорил Эфтону, что все этим закончится. Проклятие! — Он провел рукой по лицу. — Полагаю, вы прямо сейчас отправитесь к моей тетушке?

— Мы должны это сделать, — заявила София. — Нам надо снять подозрение с Истерли и восстановить его доброе имя.

Брукс растерянно взглянул на нее.

— Истерли? — Брукс перевел недоумевающий взгляд на Макса. — А какое отношение он имеет к попугаю моей тетушки?

На минуту на полянке воцарилось молчание. София была ошеломлена.

— При чем здесь попугай? — пробормотала она. Брукс нахмурился.

— А что вы предполагали найти в шкатулке? — спросил он, и вдруг его осенила догадка. — Так вы, наверное, думали, что здесь браслет?!

София смущенно взглянула на Макса, ища у него поддержки.

— Если в шкатулке нет браслета, то что там? — спросил Макс, придя на помощь жене.

София вдруг побледнела как мел и с ужасом взглянула на шкатулку, которую держала в руке.

— Вы хотите сказать, что здесь мертвый попугай леди Нили? — пробормотала она.

— О нет, нет! — поспешно ответил Брукс. — Я представляю, сколь ужасной была бы подобная находка.

Макс взял шкатулку из рук Софии и поставил ее на землю.

— Вы должны объясниться, Брукс, — потребовал он.

— Вы правы. Сейчас я все расскажу без утайки. У попугая тетушки Теодоры была ужасная привычка спать в диванных подушках. Тетушка постоянно напоминала мне об этом и просила не плюхаться на них. И вот однажды я забыл об ее увещеваниях и сел на эту чертову птицу. Попугай поднял страшный шум, когда я как ошпаренный вскочил с места, сообразив, что чуть не раздавил его! Эта проклятая птица сделалась агрессивной и стала нападать на меня. — Брукс нервно передернул плечами. — Я бросился бежать, спасая свою жизнь. Однако попугай стал преследовать меня и вылетел из дома.

Макс озабоченно нахмурился:

— Он преследовал вас и на улице?

— Да. Попугай преследовал меня целую милю, время от времени садясь мне на голову. Удивительно, как он не выклевал мне глаза.

— Значит, он пропал.

— Да, через некоторое время он отстал и я больше его не видел. — Брукс тяжело вздохнул. — Между тем тетушка хватилась своего любимца и подняла страшный шум. Слава Богу, никто не видел, как попугай вылетел из дома. И самое главное, об этом не прознал мой кузен Перси!

— Иначе он сразу же наябедничал бы на вас тетушке, не так ли? — спросила София.

— Да, именно, но я перехитрил его. — Судя по всему, Брукс был горд тем, что проявил изобретательность. — Я несколько дней искал попугая, однако все мои усилия найти его были тщетны. И тогда я обратился к лорду Эфтону, который, как известно, разводит экзотических птиц. Одна из них была очень похожа на попугая тетушки. Лорд Эфтон уступил ее мне, и я отнес птицу в дом леди Нили и посадил на открытое окно. Увидев ее, тетушка наверняка подумала бы, что ее питомец случайно вылетел из дома, а затем, через несколько дней, вернулся.

— Прекрасный план, — похвалил Макс.

— Все было бы ничего, но тут выяснилось, что новый попугай терпеть не может те предметы, которые принадлежали старому, — сказал Брукс, сокрушенно качая головой. — Одним словом, он тоже оказался психом. Его не устраивала ни жердочка, ни игрушки, ни серебряный колокольчик, который тетушка купила специально для своего питомца.

София коснулась шкатулки мыском ботинка.

— И что же все-таки находится здесь?

— Здесь все, что когда-то принадлежало старому попугаю, — игрушки, подстилка, на которой он любил спать, и тому подобное. Я не мог спрятать все это поблизости от дома тетушки. Если не верите мне, загляните в шкатулку.

София открыла замочек и подняла крышку.

— О Господи… — прошептала она, увидев сваленные в кучу предметы.

— Грустно, что тетя Теодора слишком много тратит на своего любимца, — с печальным видом заметил Брукс. — Но еще хуже то, что я был вынужден купить те же самые вещи для нового попугая. Вы не представляете, как мне было жаль денег!

София закрыла шкатулку, почувствовав вдруг страшную усталость.

— Думаю, нам следует снова спрятать все это.

Брукс вздохнул с облегчением:

— О, это избавило бы меня от массы неприятностей! Перси — коварный человек, он готов на все, лишь бы только лишить меня наследства.

— Не беспокойтесь, он ни о чем не узнает, — сказала София, с грустью думая о том, что Брукс был последним подозреваемым в ее списке.

Она снова подвела Макса, так и не сумев помочь ему. Комок подступил к ее горлу. София взяла шкатулку и направилась к вырытой в земле яме.

Однако Макс забрал у нее лопату.

— Позволь, я сам ее закопаю, — сказал он.

София не стала возражать.

Брукс тем временем продолжал нудно сетовать на свою тяжелую судьбу. Он говорил о том, что новый попугай влюбился в компаньонку леди Нили и повсюду преследовал ее, что он отказывался есть печенье, которое старый попугай обожал. София слушала его вполуха. Вздохнув, она повернулась так, чтобы видеть дорогу, по которой каталась нарядная публика.

Среди посетителей парка София заметила кузину Шарлотту, и ее лицо просияло. Она подумала о том, что ей следует как-нибудь пригласить Шарлотту на ужин. Возможно, если она будет больше общаться, ее тоска по Максу утихнет. Софии хотелось освободиться от его чар. Она заметила, что чем чаще видится с мужем, тем сильнее становится его власть над ней, и это пугало ее.

— Ну вот, яма засыпана, — сказал Макс с довольным видом, любуясь своей работой.

— О, благодарю вас, — промолвил Брукс. — Я рассчитываю на ваше понимание… Вы же не собираетесь поднимать шум, не так ли?

— Не волнуйтесь, — ответил Макс и, взяв Софию под руку, направился с ней к карете.

Передав лопату кучеру, он помог жене сесть в экипаж, однако сам остался стоять рядом. София была подавлена.

— Мне нужно вернуться домой и умыться, — сказала она. — У меня, наверное, ужасный вид…

Комок, подкативший к горлу, мешал ей говорить.

— Дорогая, не надо отчаиваться. Забудь об этом браслете. Найдем мы его или нет — это не имеет никакого значения.

— Для меня это имеет огромное значение, — возразила София. — Это был единственный шанс доказать, что я изменилась, что я не такая, какой была раньше, что я… — Она осеклась, поняв, что чуть не проговорилась.

— Что ты хотела сказать? — мягко спросил Макс. София молчала. Гордость мешала ей закончить фразу. Она не могла заставить себя произнести признание — слова, после которых окажется совершенно беззащитной перед мужем. Годы одиночества научили ее тому, что жалость унижает человека. И чтобы избежать унижения, нужно было запретить себе признаваться в собственной слабости.

Судорожно вздохнув, София посмотрела на Макса:

— То, что я хотела сказать, совершенно не важно. Давай поговорим о другом. Не надо забывать, что фамилию Истерли ты носишь не один. Я защищаю свою честь, стремясь восстановить твое доброе имя.

Макс помрачнел:

— Значит, ты все еще требуешь аннулирования брака?

Чтобы заглушить боль в душе, София рассмеялась:

— Конечно! Я и не собиралась отказываться от этого намерения. Скажу больше: как только ты дашь согласие на аннулирование брака, я начну новую жизнь и найду, наконец, свою любовь.

Лицо Макса стало серым.

— Я думал, мы начали все с чистого листа…

— Я хочу аннулировать брак.

Макс отступил от кареты.

— В таком случае я сделаю то, чего ты хочешь, — сказал он, сдержанно поклонился и, повернувшись, пошел прочь.

София смотрела ему вслед до тех пор, пока он не исчез за деревьями. Ее сердце обливалось кровью, но глаза оставались сухими. Когда муж скрылся из виду, она приказала кучеру везти ее домой.

Глава 6

«В это трудно поверить, но вчера утром леди Истерли видели в Гайд-парке с лопатой в руках. Еще более странным является то обстоятельство, что эта дама копала названным сельскохозяйственным орудием землю за кустарником в южном конце парка.

Впрочем, этим странности не исчерпываются. По свидетельству очевидцев, рядом с ней находился лорд Истерли, который громко смеялся, подгонял бедную женщину и отдавал ей распоряжения, руководя земляными работами.

Автору этих строк неизвестно, что искали эти двое и увенчались ли их поиски успехом».

«Светские заметки леди Уислдаун» 12 июня 1816 года

На следующее утро София проснулась в еще более скверном расположении духа. Она отменила все визиты и, оставшись дома, стала расхаживать взад и вперед по гостиной, сцепив руки за спиной. Она думала о пропавшем браслете и о Максе. Как ему удалось сделать так, что она забыла о своих интересах? Ее терзали противоречивые чувства. Она не верила ему, не верила его обещаниям, ведь однажды он уже обманул ее и покинул.

София почувствовала, что сейчас расплачется. Ей хотелось любить мужа, как прежде — открыто, без страха и сомнений. Но могла ли она довериться Максу? Нет… Именно поэтому ей было опасно встречаться с ним наедине. Она могла поддаться искушению и не совладать с чувствами.

София тяжело вздохнула. Нужно прекратить думать о Максе! Нужно отвлечься.

Пожалуй, можно было бы пригласить к себе в гости кузину Шарлотту. Да, это прекрасная мысль! И они останутся вместе на всю ночь!

София направилась к секретеру, чтобы написать записку Шарлотте, однако в этот момент в дверь постучали.

На пороге появился Джейкобс.

— Вас желает видеть мистер Риддлтон, миледи, — доложил он.

Томас! София совсем забыла, что он должен был на днях вернуться в Лондон. За время разлуки она поняла, что этот человек почти ничего не значит для нее. Тем не менее, сейчас она была рада его видеть.

— Впустите его, Джейкобс.

Через минуту в гостиную вошел, как всегда, аккуратно одетый Томас Риддлтон. Это был высокий красивый мужчина с густыми каштановыми волосами и открытым взглядом. Томас поцеловал руку Софии, и на его губах заиграла искренняя улыбка.

— Вы прекрасно выглядите, София.

— Благодарю вас. — Она высвободила свою руку, слегка смутившись. Ну почему бы ей не влюбиться в Томаса? Ну почему жизнь так несправедлива!

София указала гостю на стул:

— Присаживайтесь!

Томас сел, и София опустилась на стул напротив него.

— Как прошел ваш визит к матери?

— Прекрасно. Хотя не скрою, время пробежало бы незаметней, если бы вы чаще писали.

— Чаще? — удивилась София. — Но ведь я не написала вам ни одного письма!

— Вот именно, — сухо сказал Томас.

София натянуто улыбнулась:

— Я предупреждала вас, что не люблю писать писем.

— Да, конечно, но все же я не терял надежды получить от вас весточку. — Томас сделал паузу, и по его лицу пробежала тень. — София, я знаю, что Истерли вернулся.

София почему-то зарделась как маков цвет.

— Да, он действительно здесь.

— Понятно. Я надеялся, что он не приедет… Полагаю, вы уже говорили с ним об аннулировании брака?

— О да, конечно, но мы не достигли согласия по… по некоторым вопросам.

Томас приподнял брови:

— Если хотите, я пошлю к нему своего поверенного, это ускорит…

— Простите, — перебила его София. — Неужели вы думаете, что я не способна самостоятельно уладить свои дела?

Томас с удивлением взглянул на нее, но потом снова улыбнулся:

— О, теперь я понимаю, что с вами происходит. Вы сильно расстроены — возвращение Истерли повергло вас в смятение.

Действительно, после поцелуя в тесном темном чулане София никак не могла прийти в себя. Но об этом она не стала рассказывать Томасу.

— Боюсь, Томас, мое смятение вызвано другими обстоятельствами.

Томас поднял руку, заставляя Софию замолчать:

— О, перестаньте, я знаю вас лучше, чем вы знаете себя!

Она открыла рот от изумления. Когда это Томас стал таким самонадеянным? Раньше она не замечала в нем подобных качеств. Произошедшие с ним перемены ей не нравились.

— Простите, но я как-нибудь сама разберусь в своих чувствах и мыслях. Не надо делать этого за меня. — София постаралась произнести эти слова с мягким упреком и надеялась, что Томас не поймет ее превратно.

Он засмеялся:

— Мне кажется, нет никакого смысла притворяться, что мы плохо знаем друг друга. Я все отлично понимаю. А теперь, прошу вас, расскажите подробно об Истерли. Как он вернулся, о чем вы говорили, как он себя ведет? Я не думал, что он приедет в Англию, но, наверное, мое письмо сыграло свою роль и…

— Ваше письмо?

— Да, я взял на себя смелость обратиться к Истерли с письмом, в котором объяснил, что аннулирование брака принесет ему только пользу.

София не верила своим ушам:

— Вы написали моему мужу письмо о делах, которые вас совершенно не касаются!

— Да, это так, — согласился Томас, нервно заерзав на стуле, — но я думал, что вы не будете возражать против моего вмешательства.

— В таком случае почему вы не спросили меня, что я думаю по этому поводу? Почему не попросили разрешения?

Томас покраснел.

— Согласитесь, София, что я не чужой вам человек.

— Не чужой? С чего вы это взяли?

— Как?! Вы оспариваете это? Но не станете же вы отрицать, что последние несколько месяцев мы с вами тесно общаемся и…

София вдруг поняла, что в беседах со своими приятелями Риддлтон наверняка говорил о ней как о своей женщине, как о будущей жене. Вот почему, где бы она ни появилась, за ее спиной сразу же начинали шептаться.

— Я действительно не стану этого отрицать. Я думала, Томас, мы с вами стали добрыми друзьями. Друзьями — и только! — твердо сказала София.

— О, молчите! — с улыбкой сказал Томас. — Я на все согласен. Я — терпеливый человек и буду покорно ждать, когда вы аннулируете свой брак и Истерли снова уедет.

Макс уедет?! У Софии перехватило дыхание, и она судорожно сглотнула. Нет, он не уедет! Она этого не допустит!

Томас сидел, закинув ногу на ногу, и не сводил глаз с Софии. Ей стало неуютно под его пристальным взглядом.

— Я слышал об истории с браслетом. Темное дело, однако если поразмыслить хорошенько, то здесь нет ничего удивительного.

Опять всплыл этот проклятый браслет!

— Не знаю, что вы там слышали, однако уверяю вас — слухи, которые ходят о пропаже браслета, недостоверны…

— Жаль, что Истерли снова замарал свою репутацию.

София не могла больше выносить этого издевательства. Она зажмурилась, стараясь сохранять спокойствие. Раньше ей импонировала ясность мысли Томаса и его уверенность в непогрешимости собственного мнения, однако теперь все это раздражало ее. Она не знала, что изменилось, но теперь она смотрела на Риддлтона совсем другими глазами.

— И не важно, украл он на самом деле браслет или нет, — продолжал рассуждать Томас. — Вся эта история должна подтолкнуть его к скорейшему отъезду из Англии, она заставит его дать согласие на аннулирование брака и таким образом сыграет вам на руку. — Томас улыбнулся. — То есть нам на руку.

Он сделал ударение на слове «нам».

— Подождите, — вставая, остановила его София. — Боюсь, что вы сильно заблуждаетесь, Томас. Повторяю: мы всего лишь друзья и не более того.

Улыбка Томаса померкла.

— София, но разве отношения, которые сложились между нами, нельзя назвать хорошими?

— Конечно, можно.

— И разве у нас мало общих интересов и занятий? Я имею в виду посещение театра, катание верхом, книги и так далее?

— Да, у нас есть общие увлечения.

— Но тогда… — Его взгляд стал нежным. — Почему вы отвергаете меня? Я знаю, Макс больно ранил ваше сердце своими неосмотрительными поступками, однако я клянусь, что никогда не брошу вас.

София не сомневалась в серьезности намерений Томаса и в том, что он непременно сдержит свое обещание, если она даст ему шанс. Однако она не хотела обманывать ни его, ни себя.

— Томас, я не испытываю к вам тех чувств, на которые вы рассчитываете. А без любви я никогда не выйду замуж. Мы с вами сможем быть только друзьями. — София пожала его руку: — Я не могу забыть чувства, которые я испытывала к Максу, и теперь на меньшее я не согласна. Я жажду страстной самозабвенной любви!

— Я вас не понимаю.

— Не понимаете — и не нужно! Боюсь, мы с вами теперь не скоро увидимся. Мне жаль, но… так будет лучше для нас обоих. Прощайте.

Не дожидаясь его протестов, София повернулась и быстро вышла из гостиной. У нее было чувство, будто с ее плеч свалился тяжелый груз.

Однако избавиться от Томаса оказалось не так-то просто. В течение нескольких дней он досаждал Софии своим вниманием. Ежедневно наносил визиты, писал письма, посвящал стихи, присылал цветы и даже подарил красивое кольцо. Однако София не принимала его и возвращала все подарки. Но больше всего ее расстраивала не назойливость Томаса, а исчезновение Макса. Она не знала, где он и что намеревается делать. После двух дней терзаний и душевных мук София обратилась за помощью к брату.

— Ты должен выполнить мою просьбу! — потребовала она.

Джон с недовольным видом посмотрел на сестру. Он сидел на диване в гостиной и колол орехи.

— Ничего я не должен! Что за идиотская идея пришла тебе в голову? По-твоему, я должен постучаться в дверь Истерли и справиться о его самочувствии? И как я буду при этом выглядеть, ты об этом подумала? Истерли — взрослый мужчина. Он решит, что я спятил!

— Но он не появляется на людях уже несколько дней! А вдруг с ним что-то случилось?

— Вероятно, он работает, — сказал Джон и расколол очередной орех. — Пишет новую картину. Ты же знаешь, когда Истерли работает, то забывает обо всем на свете.

— А что, если он упал с лошади и получил серьезную травму? Ну что тебе стоит сходить к нему и все выяснить?

Осознав, что Джон не намерен уступать, София тяжело вздохнула. Однако тут же просияла:

— О, я придумала, что нам делать! Захвати с собой какой-нибудь подарок, тогда у Макса не возникнет вопроса, зачем ты зашел к нему!

— Подарок? Да ты совсем повредилась в уме?

— Нет, это прекрасный предлог. — Ее взгляд скользнул по комнате и остановился на непочатой бутылке портвейна. — Захвати с собой вот это вино! Ну, Джон, пожалуйста, сделай это ради меня.

— Нет.

— Я распоряжусь, чтобы мой повар приготовил ягненка под мятным соусом и сливовый пудинг.

Джон в сердцах бросил последний орех на блюдо и поморщился:

— Ну, хорошо, давай сюда эту проклятую бутылку. Клянусь, я в жизни своей не видел больших упрямцев, чем ты и твой Макс!

Джон ушел, бормоча себе что-то под нос, и довольно скоро вернулся. То, что он сообщил Софии, не могло ее удовлетворить.

— Зря я взял с собой портвейн, он не способен смягчить его сердце, — сказал Джон. — Макс вел себя как ненормальный — увидев меня, он стал заряжать пистолеты.

София вцепилась в спинку стула:

— Макс болен?

— Ну, я не назвал бы его состояние болезнью, — сказал Джон, потирая переносицу. — Он был изрядно пьян, София.

— Пьян?! Но он раньше никогда не пил!

— Он был не только пьян, но и разъярен и выставил меня за дверь. — Джон тяжело вздохнул: — Ты бы оставила его в покое, сестра! Он выйдет из этого ужасного состояния, если ему не будут досаждать.

На этом разговор закончился. София не знала, что ей делать. Она неотступно думала о муже, но боялась ехать к нему. Чтобы отвлечься, София занялась хозяйственным и делами и к вечеру сильно устала.

Усталость помогла ей быстро уснуть в эту ночь, а на следующий день к ней в гости приехала кузина Шарлотта, и плохое настроение как рукой сняло.

Шарлотта была ослепительно хороша в голубом платье и шляпке с подобранными в тон ему лентами. Как только лакей унес ее багаж, София заключила кузину в объятия.

— Я так рада, что ты приехала ко мне погостить! Ты голодна? Я распорядилась, чтобы в семь подали легкий ужин.

— Прекрасно, я перед отъездом из дома пила чай, и сейчас мне совсем не хочется есть.

— Вот и отлично, я прикажу подать ужин в мою комнату. Ты представить себе не можешь, с каким нетерпением я тебя ждала! Но я вынуждена предупредить: мы должны соблюдать одно условие.

Шарлотта с удивлением посмотрела на кузину:

— Какое условие?

— Мы можем обсуждать одежду, шляпы, перчатки, украшения, обувь, кареты, лошадей, балы, всевозможные блюда, дам, которых мы любим и которых не жалуем, званые вечера, на которых недавно танцевали, — ответила София. — Одним словом, все, что угодно… кроме мужчин. О них ни слова!

Это условие, казалось, не смутило Шарлотту, а, напротив, вызвало у нее чувство облегчения.

— Думаю, я смогу соблюсти это условие.

— Вот и отлично!

София тронула Шарлотту за локоть.

— Пойдем я покажу тебе платье, которое недавно купила. Оно украшено русскими кружевами. Это восхитительная вещь, вот увидишь! О, а еще у меня есть для тебя подарок — платье из розового шелка, украшенное красными розами.

— Подарок? Но я не могу принять такой дорогой…

— Можешь, можешь, — перебила ее София. — Я купила его в прошлом месяце, хотя заранее знала, что платье не для меня. А выбрасывать хорошие вещи я не люблю.

Продолжая болтать, кузины поднялись в комнату Софии и стали обсуждать наряды. За этим увлекательным занятием они провели несколько восхитительных часов. Разговор шел о моде, о самых примечательных фасонах этого сезона, о дамах с дурным вкусом.

Около семи в дверь постучал дворецкий, и кузинам подали ужин.

Через полчаса, встав из-за стола, София и Шарлотта перешли к камину, чтобы выпить чаю. София от души радовалась тому, что можно не говорить о муже, об этом грубом, упрямом, безумном человеке, который из-за своей непомерной гордыни разрушил их отношения. Сейчас она испытывала к нему только жалость. Во всяком случае, София убеждала себя в этом.

Она открыла было рот, чтобы поделиться своими мыслями с Шарлоттой, но вовремя вспомнила об уговоре.

Заметив, что София изменилась в лице, Шарлотта замерла с чашкой в руке.

— Что такое? — спросила она.

— Да так, ничего. Вот только… Впрочем, нет, ничего.

Шарлотта хотела что-то возразить, но, видимо, передумала. Она поднесла чашку к губам и сделала глоток.

В комнате воцарилась тишина. София решила, что ей нужно как можно меньше думать о Максе. Однако мысли о нем не покидали ее. И это после двенадцати лет отчаянной борьбы с воспоминаниями о нескольких месяцах счастья!

Удивительно, какими яркими и живыми были эти воспоминания! София забыла, из каких цветов был ее свадебный букет, какую фразу сказал Макс, делая ей предложение, но перед ее глазами всегда четко стоял его образ. Вот и сейчас она как будто воочию видела каштановые волосы Макса, ярко блестевшие на солнце во время совместной прогулки верхом по парку, его красивую голову. А главное, она помнила, как хорошо им было вместе.

Она вздохнула и взглянула на Шарлотту. Кузина сидела с отсутствующим видом, уставившись в пустую чашку.

— О чем ты думаешь? — спросила София. Шарлотта вздрогнула, и на ее щеках выступил легкий румянец.

— Я думаю о… — Она прикусила губу. — Впрочем, это не важно. Все это пустые мечты.

— Родители, наверное, снова пристают к тебе? Настаивают, чтобы ты вышла замуж? Клянусь, я когда-нибудь вытрясу из тетушки Вивиан всю душу за то, что она тебя мучает!

— О, мама желает мне только добра, вот только…

— То, что родители желают тебе добра, еще не означает, что они правы. Наверное, мне придется вмешаться и поговорить с тетей Вивиан и дядей Эдвардсом. Ты еще слишком молода, чтобы выходить замуж. Неужели мой печальный пример ничему их не научил? Женщина не должна выходить замуж раньше двадцати пяти лет.

Шарлотта растерялась.

— В двадцать пять? — ахнула она.

— Да, а еще лучше — позже.

— Позже? Позже, чем в двадцать пять лет? Какой ужас! То есть я хотела сказать… Имеет ли смысл ждать так долго, если у тебя на примете есть подходящий жених?

София внимательно посмотрела на Шарлотту. Кузина сильно изменилась за последнее время. Повзрослела, что ли?

— Думаю, нет. Если ты встретила человека, с которым действительно хочешь связать свою судьбу, тогда, конечно, ждать не нужно. Но проблема состоит в том, что у тебя все равно нет никаких гарантий. Ты знаешь, что я выходила замуж по любви. Но это не спасло наш брак от краха. — София помолчала. — Слушай, может, мы все же нарушим уговор и поговорим откровенно о мужчинах?..

— Но только никаких имен! Ты же знаешь, что моя мама не любит, когда я сплетничаю.

София вдруг прониклась жалостью к своей юной кузине. Бедная девочка была связана по рукам и ногам. Родители не давали ей свободно дышать. Странно, что Шарлотта до сих пор не взбунтовалась.

Впрочем, София была согласна не называть в разговоре никаких имен.

— Идет! — сказала она.

Шарлотта порывисто сжала руку Софии, и ее взгляд затуманился.

— О, как здорово, что мы можем поговорить откровенно!

— Конечно! Но это так редко происходит. Мужчины часто обманывают нас, и поэтому мы боимся поверять свои истинные чувства даже самым близким людям. — Она бросила на гостью многозначительный взгляд. — Но ведь ты уже успела многое узнать о мужчинах, не так ли? Это сложные и очень гордые существа.

— Да-да, ты права.

— Причем все без исключения, — добавила София. По ее мнению, Макс был ярким представителем самой неисправимой породы гордецов. Он нес свою гордость, как развернутое знамя. — Самые ужасные мужчины — страшно упрямы.

Шарлотта энергично закивала:

— Да-да! Они не желают слушать никаких доводов, несмотря на их полную убедительность!

София была поражена словами Шарлотты. Кузина глубоко понимала натуру таких людей, как Макс. Откуда у юной девушки подобная проницательность?

— Верно подмечено, дорогая!

— Мне порой кажется, что мужчины обожают создавать трудности только для того, чтобы затем самостоятельно справляться с ними, улаживая все возникшие по их же вине проблемы. И при этом они часто переоценивают свои силы, — продолжала Шарлотта, ободренная участливым вниманием Софии.

— Это чистая правда, — сказала София.

На ее взгляд, слова Шарлотты как нельзя лучше характеризовали Макса. Вместо того чтобы прислать ей по почте согласие на аннулирование брака, он явился в Лондон собственной персоной, и из-за этого у них обоих возникла масса проблем. Макс нарушил ее покой, и теперь она была не в состоянии уснуть из-за постоянных мыслей о нем. Почему так происходило? Неужели она до сих пор его любила? Нет, она испытывала к нему только физическое влечение.

— А еще я терпеть не могу, когда мужчины пытаются добиться от нас… — продолжила София, но вдруг осеклась и густо покраснела. — О, прости! Ты, наверное, еще…

— Нет-нет, я понимаю, о чем ты говоришь, — зардевшись, поспешно сказала Шарлотта. — Они всегда пытаются украдкой сорвать с твоих губ поцелуй. Причем делают это в самых неподходящих местах. Они дают тебе слово, на которое ты якобы можешь положиться, но оно чаще всего ничего не значит.

Сердце Софии сжалось от боли, и она, пытаясь справиться с ней, прижала руки к груди.

— Я охотнее связала бы свою жизнь с отвратительным попугаем леди Нили, чем с кем-нибудь из знакомых мне мужчин! — воскликнула она. — Или с обезьянкой, которую Лайза Пемберли постоянно таскает за собой.

— Я слышала, что она кусается.

— В самом деле? — спросила София, морщась от отвращения.

— Сама я никогда этого не видела, но было бы неплохо, если бы слухи об обезьянке оказались правдой, — смеясь, сказала Шарлота. — У меня на примете есть по крайней мере один человек, которого эта обезьянка просто обязана покусать!

София с удивлением взглянула на кузину. Оказывается, Шарлотта обладала незаурядным чувством юмора.

— Было бы неплохо иметь дрессированную обезьянку, которая нападала бы на неугодных тебе мужчин.

— Да, обезьянка в этом смысле лучше, чем собака. Она подкрадывается незаметно, — согласилась Шарлотта.

София представила, как натравливает обезьянку на Макса.

— Вообще-то, на мой взгляд, обезьянки — очень милые животные и не умеют больно кусаться, — вздохнув, добавила Шарлотта.

— Да, но, имея дело с животными, никогда не знаешь, чего от них ждать. Впрочем, как и от мужчин.

— Знаешь, София, я заметила, что мужчины считают себя умнее нас, — задумчиво промолвила Шарлотта. — Им кажется, что они лучше знают, что надо делать в той или иной ситуации.

— Это все из-за гордыни. Она переполняет их, как вода переполняет Темзу после сильных дождей.

Софии было так приятно сидеть у камина рядом с доброй отзывчивой кузиной и разговаривать о Максе, не называя его имени. Она знала, что Шарлотта внимательно выслушает даже самое нелепое замечание и не станет унижать ее жалостью.

Однако в этот момент их идиллию прервал тихий звон. София повернула голову к окну. Должно быть, в стекло ударила ветка.

— А еще мне не нравится, — продолжала она, — когда мужчины отказываются признавать свою неправоту, и я…

Звон повторился. На этот раз послышались два удара.

Шарлотта нахмурилась.

— На улице пошел дождь? — спросила она. — Что это за стук?

Странный звук опять повторился. Теперь он был громче, настойчивее.

— Нет, это не дождь, — сказала София. — Похоже, под окном стоит какой-то олух и бросает в окно камешки.

— Должно быть, это мистер Риддлтон. Он без ума от тебя.

— Я так не думаю, — возразила София.

Но прежде чем она успела развить свою мысль, в окно ударился еще один камешек, и стекло жалобно зазвенело.

— О Боже! — испуганно воскликнула Шарлотта и, нахмурившись, бросила опасливый взгляд на окно. — Этот олух настроен решительно. В ход пошли более крупные камни.

София вздохнула.

— Придется, наверное, выглянуть и узнать, что ему надо, — пробормотала она, — пока он не…

Однако она не успела договорить. Следующий камень вдребезги разбил стекло, влетел в комнату и подкатился к ногам Софии.

— Черт возьми! — вырвалось у нее, и она, подняв с пола камень, устремилась к окну, старательно обходя осколки. — Я никогда не поверю, что Томас мог… Выглянув в окно, София вдруг замолчала.

— Что там? — с любопытством спросила Шарлотта. София открыла рот, собираясь что-то ответить, но так и не произнесла ни слова. Внизу на дорожке под окном с камнем в руке стоял Макс. Он был с непокрытой головой, и его волосы трепал ветер. Шейный платок его сбился набок, а лицо покрывала щетина.

— Ты соображаешь, что делаешь? — спросила София, когда к ней вернулся дар речи.

Увидев ее, Макс, обрадовался.

— А вот и ты. Ну, наконец-то! — сказал он и, покачиваясь, отшвырнул камень в сторону.

— Да ты пьян! — возмутилась София.

— Нет, я не только пьян, но и весел. А это вдвойне замечательно! — заявил Макс и ухмыльнулся.

София сердито фыркнула:

— Ты только что разбил окно в моей спальне!

— Я заметил. Часть осколков посыпалась наружу.

Чувство изумления боролось в душе Софии с яростью. Ярость победила.

— Послушай, не знаю, кем ты себя возомнил, но я…

— Я — твой муж и пришел поговорить с тобой, а этот проклятый дворецкий не пустил меня в дом.

— И правильно сделал. Во-первых, уже поздно, и во-вторых, у меня гости.

Макс нахмурился:

— Ты принимаешь гостей в спальне?

— У меня гостит кузина Шарлотта. Впрочем, это не твое дело…

— Это очень даже мое дело, — возразил Макс. — Все, что касается тебя, я считаю своим делом. Ты дорога мне.

— Если бы это было так, ты не бил бы мои окна! Макс с небрежным видом пожал плечами:

— Тебе следовало бы вставить более прочные стекла, а не экономить на качестве.

Софии хотелось услышать из уст Макса совсем другие слова, мягкие, нежные. Раньше она не хотела признавать, что испытывает такое желание. Но теперь уже не имело смысла обманывать себя. Зато время, что они с Максом искали браслет, что-то изменилось. Они снова сблизились. И сейчас София с болью и тревогой замечала черные круги от бессонных ночей под глазами мужа. Он был небрежно одет и, по-видимому, сильно измучен. Ярость в ее душе постепенно утихла. Макс выглядел таким несчастным и таким… милым. Запрокинув голову, он смотрел на нее пристально и серьезно.

— Я не верю тебе, Макс, — тихо сказала София.

— И я тоже не могу до конца поверить тебе, — промолвил он. — София, я хочу извиниться перед тобой за легкомыслие, с которым вел себя все эти дни.

Он вдруг замолчал, поймав на себе взгляд случайного прохожего. Это был чернорабочий, проходивший мимо дома. Подняв голову, мужчина увидел Софию в разбитом окне, и его глаза округлились от изумления.

Макс зло прищурился.

— Ну, чего ты пялишься? — сердито спросил он.

Чернорабочий оробел.

— Да так, ничего, сэр. Я просто проходил мимо… Макс с угрожающим видом сделал шаг по направлению к мужчине, и тот быстро поднял руки.

— Все, все, я ухожу! — торопливо сказал он.

— Иди и не оглядывайся! — крикнул Макс, а затем с обеспокоенным видом поднял на Софию глаза. — Черт побери, это может плохо кончиться. Прикажи дворецкому открыть мне дверь.

София обернулась и взглянула на Шарлотту, чтобы убедиться, что та их не подслушивает. Гостья была занята своими мыслями. Она задумчиво разглядывала шелковое платье, которое подарила ей София.

София снова перевела взгляд на Макса.

— Макс, когда мы начинаем серьезный разговор, — понизив голос, промолвила она, — всегда что-нибудь случается. Вспомни чулан.

Он усмехнулся.

— Там не произошло ничего дурного, — сказал он.

— Ты ошибаешься.

— Ошибаюсь? — Его улыбка стала шире. — Это я раньше ошибался, а теперь ошибаешься ты.

— Неправда. Я всегда поступаю правильно. Ты заметил, что люди перестали говорить о нас плохо? По крайней мере в нашем присутствии. Я считаю — это моя заслуга.

— Послушай, здесь холодно, — жалобно промолвил Макс. — Впусти меня в дом.

— На дворе июнь. Какой холод? Кроме того, на тебе сюртук.

— Но ведь может пойти дождь, а я вышел на улицу без шляпы.

— В таком случае быстро говори, зачем пришел, и уходи, пока не начало моросить.

Макс с огорченным видом вздохнул:

— Ну почему ты такая упрямая?

— Мне хотелось бы задать тебе тот же вопрос.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. В лицо Софии дул ветерок, неся приятную прохладу, остужавшую ее разгоряченное тело. Теперь она полностью отдавала себе отчет в том, что любит этого человека. Однако много лет назад, когда она доверяла ему всем сердцем, он предал ее. София не желала больше страдать. Она ни за что на свете не согласилась бы пережить то, что ей довелось пережить однажды.

— Макс, пожалуйста, уходи, — сказала она. — Я не настроена разговаривать с тобой сегодня.

Макс на мгновение задумался. Он действительно хотел всего лишь поговорить с женой, хотя не отказался бы и от более тесного общения, если бы их снова потянуло друг к другу, как это бывало уже не раз.

София была права: почти каждый их разговор заканчивался страстными объятиями. Впрочем, у Макса это не вызывало ни сожаления, ни раскаяния. В конце концов, физическое влечение свидетельствовало о том, что у них еще остались какие-то чувства друг к другу. Возможно, их отношения возродятся, пусть не сейчас, а позже, когда-нибудь…

— София, если ты не впустишь меня в дом, я буду разговаривать с тобой, стоя здесь, — заявил он.

— В таком случае я прикажу лакеям отвести тебя домой.

Макс сжал кулаки.

— Только попробуй!

— Макс, ты пьян!

— Может, и так, но все равно я хорошо знаю, чего хочу. А хочу я тебя! — заявил он, но тут же поспешно добавил: — То есть я имел в виду, что хочу поговорить с тобой.

София прищурилась:

— Не устраивай сцен!

— Мне безразлично, что о нас подумают окружающие. Я буду стоять здесь всю ночь и весь день, если понадобится.

— Макс, прекрати! Я не хочу, чтобы тебя… — Взгляд Софии скользнул куда-то в сторону от него, и на ее губах заиграла улыбка.

Макс оглянулся, чтобы посмотреть, что именно привлекло внимание жены, однако она окликнула его, и он снова поднял глаза на окно, в котором она стояла.

— Я хочу, чтобы ты ушел, — сказала она. — Пожалуйста, выполни мою просьбу.

— Нет, — замотал головой Макс. — Немедленно открой дверь.

Эти слова прозвучали резко и грубо.

— А если я не подчинюсь, что ты сделаешь? — язвительным тоном спросила София, кривя губы в усмешке. — Снова начнешь швырять камни в окна?

— Нет, я больше не буду бросать камни, я…

— Ну и хорошо, потому что вряд ли в таком состоянии ты способен попасть в стекло.

София смерила его пренебрежительным взглядом, и это задело Макса за живое.

Он выпрямился и расправил плечи:

— Если хочешь знать, я попаду в окно вне зависимости от того, пьяный я или нет.

— В окна первого этажа, возможно, и попадешь. Ее насмешливый тон все больше раззадоривал Макса. Он наклонился и поднял с земли камень.

— Отойди в сторону!

— Хорошо. Если ты так уверен, попробуй попасть… — сказала София и отошла в глубину комнаты.

Макс перевел взгляд на соседнее окно — должно быть, это была гардеробная Софии, — и прицелился. Но не успел он размахнуться, как на его правой руке кто-то повис, а затем руку заломили за спину.

— Эй, вы! Зачем вы бросали камни в окно леди? — раздался грубый мужской голос.

Макса окружили трое мужчин в форме, это были стражи порядка.

— О, спасибо, господин офицер! — весело крикнула София.

Истерли поднял голову и бросил на жену сердитый взгляд. София с улыбкой наблюдала за всем происходящим, ее глаза искрились от смеха.

— Ты заманила меня в ловушку!

— Перестаньте буянить, на вас смотрит леди! Пройдемте с нами. Для вас в тюрьме уже приготовлена камера.

— Да ты знаешь, мерзавец, кто я такой? — вспылил Истерли.

— Мне безразлично, кто вы. Я задерживал и более знатных и влиятельных господ, чем вы. — Офицер кивнул своим подчиненным: — Отведите его в участок, и если он будет сопротивляться, врежьте ему как следует.

Макс поднял разгневанный взгляд на Софию, но она ответила ему насмешливой улыбкой. Ветер развевал ее локоны, глаза сияли. В этот момент Макс осознал всю нелепость ситуации, в которой они находились. София не уступала ему в упрямстве, своенравии и непредсказуемости.

Они были два сапога пара.

Когда они сталкивались лбами, летели искры. Никто не хотел уступать. Неужели они так и будут бороться друг с другом до конца своих дней?

Внезапно Макс усмехнулся и снова взглянул на жену.

— Я признаю свое поражение! — крикнул он. — Ты победила в этом сражении, дорогая, но не в войне!

София звонко рассмеялась:

— А ты хочешь победить в следующем?

— Не знаю. Это зависит от того, что получит победитель в награду.

— Все, — не задумываясь, ответила София.

У Макса учащенно забилось сердце.

— Клянешься?

София сделала паузу, ветер трепал ее волосы медового цвета. Через несколько секунд она кивнула.

— Да, победитель получит все, — сказала она твердо и, отступив от окна, задернула штору.

В душе Макса проснулась надежда. Мечтательно улыбнувшись, он покорно зашагал в участок в сопровождении стражей порядка.

Глава 7

«Оба джентльмена — лорд Истерли и мистер Риддлтон — продолжают ухаживать за леди Истерли, задаривая ее цветами и подношениями, однако, судя по всему, у бывшего супруга есть некоторое преимущество. Оно по крайней мере заключается в том, что этот господин хоть и подмочил репутацию, все же носит ту же фамилию, что и вышеупомянутая дама».

«Светские заметки леди Уислдаун» 17 июня 1816 года

— Ты и прежде делала массу глупостей, но твоя последняя выходка превосходит по своему идиотизму все предыдущие, — заявил Джон. — Хорошо, что у Макса есть влиятельные друзья, иначе его заперли бы в тюремной камере.

— Ешь своего ягненка и молчи.

— Он испытывает к тебе нежные чувства. Весь холл в твоем доме заставлен корзинами с цветами…

— Некоторые букеты прислал Риддлтон. Джон бросил на сестру сердитый взгляд:

— Я их не учитываю. София положила вилку.

— Все не так просто, Джон. Я хочу доверять Максу, но… но пока у меня это не получается.

Джон с ужасом заметил, что на глаза сестры навернулись слезы. Он не выносил, когда она плакала.

— И я не знаю, смогу ли когда-нибудь снова поверить ему! — дрожащим голосом воскликнула София.

Джон уставился в свою тарелку, однако подступивший к горлу ком мешал ему есть. Вздохнув, Джон положил вилку и нож на стол:

— Прости, я наговорил лишнего.

— Нет-нет, — поспешно сказала София. — Я не должна раскисать. — Ее губы дрожали.

— Успокойся, ты прекрасно держишься, — заверил Джон. Похоже, его вмешательство только ухудшило ситуацию. Но он не мог поступить по-другому. Кто-то должен был вступиться за Макса. — Твой муж прислал тебе цветов и записок не меньше, чем этот олух Риддлтон. Он каждый день приезжает сюда, однако ты не принимаешь его. Макс написал тебе двадцать писем. Пожалуй, он скоро поселится у тебя в холле. Что еще он должен сделать, чтобы ты поверила в его чувства?

— Не знаю. Возможно, ему ничего не надо делать. — София встала и подошла к чайному столику. Взяв маленький пакет она спросила: — Ты можешь передать это Максу? Здесь лежит то, что принадлежит ему.

— Конечно, могу. — Джон подошел к сестре, сунул пакет в карман сюртука и тяжело вздохнул. — Мы договорились встретиться с леди Джерси у главного павильона.

— Да, конечно, — согласилась София, делая над собой усилие, чтобы успокоиться. — Я только захвачу шаль.

— Буду ждать тебя в холле, — сказал Джон и вышел из столовой.

София пошла наверх, в свою комнату.

В тот момент, когда Джон был уже в двух шагах от входной двери, раздался громкий требовательный стук. Джейкобс поспешно открыл дверь. На пороге стоял Макс.

— Знаю, что ваша госпожа не принимает, — сказал он, не дав дворецкому открыть рот. — Она никогда не принимает меня, но на этот раз я хочу говорить не с ней, а со Стаником. Я видел во дворе его экипаж. Значит, он здесь, в доме.

Джейкобс посмотрел на Джона, и Макс понял, что Станик находится в холле.

— А, вы тут! У вас найдется пара минут, чтобы выпить со мной стаканчик портвейна?

Джон с опаской взглянул на лестницу:

— Если только быстро. Джейкобс, скажите моей сестре, когда она спустится, что я пошел проверить, готов ли к отъезду экипаж.

Дворецкий чопорно кивнул и распахнул перед джентльменами дверь в библиотеку.

— Я чертовски рад, что вы оказались здесь, — сказал Макс, когда Джон, пропустив его вперед, вошел сам и плотно закрыл дверь.

— Я тоже, — отозвался Джон и заколебался, не зная, следует ли ему быть откровенным с гостем. И все же он решил выложить свои карты. — Я на вашей стороне, Истерли. Вы всегда были мне симпатичны.

— Я знаю. В тот день, когда пришло послание Софии с требованием подать ходатайство об аннулировании брака, я получил еще два письма. Одно от Риддлтона, а второе от…

— Риддлтон вам тоже написал? Терпеть не могу этого напыщенного болвана! — воскликнул Джон с отвращением, а затем, помолчав, продолжал с улыбкой: — Я не мог оставить вас в неведении относительно того, что происходило здесь, в доме моей сестры. София жила как в пустыне, мне было жаль ее.

Макс поежился, словно от озноба.

— Я думал, мое присутствие пагубно скажется на ее репутации. Уезжая за границу, я тем самым хотел защитить ее от наветов и грязных сплетен. Так я полагал тогда… Но теперь я не уверен, что мои намерения были чисты.

— Не надо брать всю вину на себя и тем самым обелять Ричарда. Хотя, конечно, трудно признавать, что родной брат… — Джон замолчал. — Я должен был сделать все возможное, чтобы спасти сестру. Жизнь проходит мимо, а София все никак не обретет счастье.

У Макса заныло сердце.

— Но я все-таки вернулся, и да будет ей известно, я не отступлюсь. Я намерен добиваться ее, если потребуется, год, десять лет, двадцать лет…

— Вы ее любите?

— Да, я всегда ее любил. Сначала ее неуступчивость вызывала у меня злость, а потом… потом я стал опасаться, что София меня разлюбила.

— Вы ошибаетесь. Вы всегда были в ее сердце. — Джон достал из кармана маленький пакет. — Кстати, она просила меня передать вам вот это.

Макс взял пакет и открыл его. Он сразу же догадался, что находится в его руках. Это была записная книжка его дяди.

— Дневник… — пробормотал Макс.

— Я не думаю, что она действительно намеревалась пустить его в ход.

— Конечно, нет. София никогда не прибегла бы к грязным методам борьбы.

— Она просто блефовала, — задумчиво проговорил Джон.

Макс положил записную книжку в карман.

— Спасибо, Джон. Я должен найти способ вернуть ее доверие. И я добьюсь этого, во что бы то ни стало.

— Черт подери, если бы вы знали, как я вам завидую, — сказал Джон.

— Завидуете? Мне? Да вы рехнулись! Я запутался в жизни.

— Многие ищут любовь, но безуспешно. А вы не только нашли свою любовь, но и прилагаете все силы, чтобы отстоять ее.

В коридоре послышался приглушенный голос Софии. Джон с обеспокоенным видом взглянул на Макса:

— Мне нужно идти. Но вы, как я полагаю, хотели не просто поговорить со мной?

Макс усмехнулся:

— Неужели на моем лице написано все, что я думаю?

— Нет, просто я знаю, что вы терпеть не можете портвейн. Вам что-то нужно от меня, не так ли? Выкладывайте все без утайки!

Макс рассмеялся:

— Вы меня раскусили. Я действительно хочу попросить вас об одной услуге. Даже не знаю, как вам об этом сказать… Дело в том, что если вы согласитесь, вам придется обмануть сестру.

— Отлично! Мне это нравится. Говорите, что нужно делать.

В Воксхолле было многолюдно. Очередная годовщина праздновалась широко и пышно. На территорию садов, огороженных решетчатой оградой, стекались толпы народа. Здесь были представители всех классов и сословий. Модистки и пекари прогуливались по лужайкам и аллеям рядом с герцогами и герцогинями. Этот было настоящее столпотворение.

София сидела вместе с леди Джерси в ее ложе. Вечерний ветерок приносил приятную прохладу. Однако несмотря на окружавшую ее праздничную обстановку, на сердце у Софии было тяжело.

— Добрый вечер, леди!

Она подняла глаза и увидела Джона, стоявшего рядом с ее стулом. Он раскланялся с леди Джерси и сделал ей пару комплиментов. Леди Джерси с довольным видом улыбнулась.

Обменявшись любезностями с хозяйкой ложи, Джон перевел взгляд на сестру:

— Софи, мне жаль прерывать твою увлекательную беседу со столь очаровательной дамой, но я прошу тебя немного прогуляться со мной.

— Прямо сейчас? — удивилась София. — Но скоро начнется фейерверк.

— О, не беспокойся, мы вернемся к началу зрелища. София, пожав плечами, сделала глоток вина.

— Вы не будете возражать, леди Джерси, если я на минуту покину вас?

— Идите, идите, дорогая. У меня нет никакого желания бродить по темным аллеям. Я уже не в том возрасте!

Джон предложил сестре взять его под руку.

Леди Джерси кивнула:

— Ступайте, дети мои! Надеюсь, Станик, вы захватили с собой шпагу или кинжал? У вашей сестры столько ухажеров, что, боюсь, они могут вызвать вас на дуэль!

Джон рассмеялся. София взяла брата под руку, и они спустились в сад.

Как только они отошли на несколько шагов от павильона, София спросила:

— В чем дело, Джон?

— Ни в чем, — пробормотал тот, озираясь по сторонам с таким видом, как будто кого-то высматривал. — Мне просто захотелось прогуляться с тобой.

— Ты бы никогда не стал тратить свое драгоценное время просто так. Что случилось?

— Ничего не случилось. Просто мне захотелось размять ноги. — Он показал на темную аллею: — Давай свернем туда.

— А почему ты не пригласил на прогулку кого-то другого? Например, мисс Морленд? Она прелестна.

— Согласен. Но первой по значимости для меня являешься ты.

Джон увлек сестру на узкую тропку и ускорил шаг. София беззаботно шагала рядом. Они сворачивали то влево, то вправо, следуя по запутанному лабиринту дорожек между высокими живыми изгородями. София наслаждалась тишиной и прохладой и потягивала вино из своего бокала.

— Ты так уверенно идешь, как будто хорошо ориентируешься в этой части садов, — сказала она.

— Так оно и есть, — кивнул Джон.

Они снова свернули, и он вдруг остановился. София огляделась. Они находились в уединенном уголке сада, окруженном с трех сторон стеной из подстриженных кустарников. Здесь стояла скамья и бил маленький фонтан, в центре которого возвышалась античная статуя.

— Ну вот мы и пришли, — сказал Джон.

— Как здесь красиво! — с восхищением воскликнула София.

— Да, очень мило, — согласился Джон, озираясь вокруг. — Знаешь, чего нам сейчас не хватает? Блюда с хорошими закусками.

— Но у нас есть вино. У меня осталась половина бокала, а у тебя он полный.

— Да, но мне хочется есть. — Джон усадил сестру на скамейку. — Подожди здесь, я сейчас что-нибудь принесу.

— Но я не голодна.

— А я хочу есть, — заявил Джон и с лукавой улыбкой поставил на скамью рядом с Софией свой бокал. — Я скоро приду. Если сюда случайно забредет мисс Морленд, попроси ее остаться, хорошо? Я хочу прогуляться с ней по одной особой аллее, по которой не ходят с сестрами.

И прежде чем София успела что-то сказать, Джон исчез.

Она покачала головой и, откинувшись на спинку скамьи, стала потягивать вино. Ей было приятно остаться на некоторое время в одиночестве. Она наслаждалась покоем и тишиной.

Однако тишина была относительной. До слуха то и дело доносились голоса влюбленных парочек. Через некоторое время София почувствовала себя неуютно и встала. Куда же запропастился Джон?

Время шло, а брат все не появлялся. София уже почти допила вино. Несколько раз она выходила на дорожку из своего укрытия и смотрела влево и вправо. Но вокруг не было никого, кто мог бы проводить ее назад к главному павильону. Где же Джон? София боялась, что заблудится, если пойдет одна.

София поставила пустой бокал на скамейку и взяла вино Джона. Она выпьет его и тем самым отомстит брату. Пусть только он вернется, она закатит ему скандал и выскажет все, что о нем думает! Судя по всему, Джон застрял в буфете и забыл о ней.

— Негодяй! — громко сказала София.

— Честно говоря, это не то приветствие, которое я надеялся услышать, — произнес знакомый голос, и Софию бросило в жар.

Она резко повернулась и увидела на дорожке Макса.

— Что ты здесь делаешь?

— Пришел спасти тебя, поскольку узнал, что тебе нужна помощь.

— Это Джон сообщил тебе, где я нахожусь!

— Более того, он привел тебя сюда по моей просьбе.

Раньше такое заявление привело бы Софию в ярость, но теперь она с удивлением заметила, что вовсе не сердится на мужа. Его слова вызвали у нее лишь легкое раздражение, однако она была недовольна прежде всего поведением Джона. София допила вино брата и поставила бокал на скамейку.

— Сегодня прямо какой-то вечер сюрпризов, — сказала она.

— Нам нужно поговорить.

Вино прибавило ей смелости:

— Говори. А я уже наговорилась досыта.

Макс помрачнел:

— Я больше никогда не солгу тебе и не нарушу данного слова.

— Макс, не надо…

В этот момент со стороны аллеи послышались смех и пьяные голоса. Кто-то приближался. Макс тихо чертыхнулся.

— Здесь нам не дадут спокойно поговорить, — сказал он. — Давай перейдем в другое место.

И он предложил Софии руку. Поколебавшись, она оперлась на нее. Они прошли дальше по дорожке, которая петляла между кустами. Свернув снова на огороженную с трех сторон живой изгородью площадку, они остановились. Этот уединенный уголок был очень похож на тот, который они недавно покинули. Однако он оказался занят.

Заметив целующуюся парочку, Макс дернул Софию за руку и увлек ее снова на дорожку. В глаза Софии бросилось платье, которое было на даме, находившейся в объятиях своего возлюбленного. Это был именно тот наряд, который она подарила кузине Шарлотте. Неужели кузина?.. Нет, в это невозможно поверить!

Макс тем временем подвел Софию к другому закутку, напоминавшему глубокую нишу в стене из кустарников. Однако и там расположилась парочка. Макс тихо извинился, а София, бросив взгляд через плечо, узнала в кавалере, страстно обнимавшем стройную даму, лорда Роксбери.

Боже! Похоже, весь сад Воксхолла был полон целующихся пар. И только она, София Истерли, не целовалась со своим любимым, хотя ей очень этого хотелось. Как несправедлива жизнь!

После Макс с Софией наткнулись еще на три парочки, прятавшиеся в укромных уголках сада. Макс вел Софию все дальше и дальше, и она в конце концов стала опасаться, что они заблудятся.

— Макс, ты знаешь, где мы сейчас находимся? — потеряв терпение, спросила она и резко остановилась.

— Конечно, — ответил он и потащил ее дальше.

Они еще несколько раз свернули и оказались в тупике. Перед ними возвышалась стена из подстриженного густого кустарника.

София тяжело вздохнула.

— Нам нужно спросить у кого-нибудь, как выйти из этого лабиринта.

— Я сам могу найти выход. Я хорошо представляю, где мы сейчас находимся, — заупрямился Макс.

— Зачем ты морочишь мне голову? Мы заблудились, и ты должен честно это признать!

— И не подумаю. — Он схватил ее за руку и потащил к другой дорожке. — Давай найдем место, где мы сможем спокойно поговорить.

Дорожка огибала высокую стену из кустарника. Обогнув ее, Макс с Софией оказались на огромной лужайке, заполненной веселой нарядной толпой. Люди прогуливались, смеясь и оживленно разговаривая.

— Проклятие, — пробормотал Макс.

София едва не расхохоталась и, чтобы сдержать смех, закашлялась.

— Думаю, здесь нам вряд ли удастся поговорить без свидетелей.

— Да. Здесь не поговоришь… — промолвил Макс и задумчиво взглянул на Софию. — Я знаю, что нам делать.

— Что?

— Давай поедем ко мне.

У Софии учащенно забилось сердце. Она не сразу ответила. Часть ее души сопротивлялась, однако другая была готова принять предложение мужа.

— Хорошо, — в конце концов глухо произнесла София и не узнала собственного голоса.

Они не заметили, как доехали до дома Макса. Поездка прошла словно в тумане.

— Пройдем в гостиную? — спросил Макс.

— Нет, сначала я хочу взглянуть на твои картины.

Он заколебался.

— Они в спальне. Там хорошее освещение.

Возможно, было бы лучше, если бы София немедленно уехала отсюда, однако она не тронулась с места. Она понимала, что наступило время окончательных решений, судьбоносного выбора. И пусть ее выбор принесет новое разочарование, это будет лучше, чем зияющая пустота внутри, которую она испытывала в течение двенадцати лет.

— Я не возражаю, давай поднимемся в твою спальню.

Макс бросил настороженный взгляд на жену и, не говоря ни слова, повел ее наверх. Они вошли в просторную комнату, которая одновременно служила спальней и мастерской. Одна стена была прорезана рядом окон, которые сейчас были занавешены. Обстановка была очень пестрой, яркой. На кровати лежало алое покрывало, на незаконченные работы были накинуты куски ткани насыщенного зеленого цвета, пол устилал ярко-синий ковер.

— Теперь я понимаю, почему ты работаешь здесь.

— Это станет еще более понятным, когда ты увидишь, как эту комнату заливает солнечный свет после полудня.

Макс стал зажигать лампы и светильники, стоявшие повсюду. София медленно обошла комнату, пощупала резьбу на деревянной спинке кровати, провела рукой по гладкой мраморной столешнице, на которой в беспорядке лежали кисти, а потом дотронулась до натянутого на подрамнике холста. У окна на мольберте стоял пейзаж, на котором было изображено поле, залитое летним солнцем.

— Замечательная картина, — промолвила София. — Ты стал писать по-другому. Теперь в твоих работах чувствуется глубина, искренность.

— Все течет, все изменяется. Это закон жизни.

Они помолчали. София не знала, что еще сказать, и скользнула взглядом по работам Макса. Однако они все были завешены тканью. София хотела открыть одну из картин, однако Макс перехватил ее руку:

— Не надо.

— Почему?

— Эти работы незакончены.

София мягко высвободила руку и потерла запястье, на котором остались следы от пальцев Макса.

— Я и не знала, что ты можешь работать сразу над десятком картин.

Макс пожал плечами:

— Над ними можно работать бесконечно. На одной что-то подправить, на другой что-то убрать, добавить глубины и цвета. Картины часто живут своей собственной жизнью.

— Я хочу взглянуть на них.

— Когда-нибудь, может быть, ты их увидишь.

Раздался негромкий стук в дверь, и в комнату вошел слуга с подносом в руках. На подносе стояли бутылка вина, два сверкающих гранями хрустальных бокала и тарелки с малиной и сливками. Слуга поставил поднос на стол, убрал с него кисти и, поклонившись, вышел.

— Давай выпьем, — сказал Макс и налил вино в бокалы.

Взяв один из них, София сделала глоток. Макс не сводил с нее глаз.

— Мне кажется, сегодня вечером ты выпила довольно много, — заметил он.

— И все же еще один бокал вина пойдет мне только на пользу, — промолвила она.

Их взгляды встретились, и София поняла, что Макс ее хочет. Ей стало нечем дышать, сердце бешено заколотилось в груди.

Продолжая смотреть в глаза Максу, она поставила бокал на стол и медленно вынула шпильки из волос. Каждое ее движение приближало неизбежную развязку.

Волна густых волос упала на плечи Софии, и у Макса перехватило дыхание.

— София?.. — прошептал он.

Это прозвучало как вопрос. И в ответ София спустила с плеч лиф платья. Шелковый наряд соскользнул и с тихим шелестом упал к ее ногам.

Макс долго пожирал ее глазами. Он как будто ласкал ее, не прикасаясь. И только через минуту он протянул к ней руку и хриплым голосом спросил:

— Можно, я сниму сорочку?

От его слов Софию бросило в жар.

Она кивнула, и он медленно раздел ее.

— Ляг на кровать, — прошептал Макс, и София подчинилась.

Она легла на шелковое алое покрывало и раскинула руки, готовая принять мужа в свои объятия. Однако Макс не спешил присоединяться к ней. Он долго стоял над Софией, любуясь ее обнаженным телом, казавшимся золотистым в мягком свете горящих свечей.

— О, как долго я мечтал об этом мгновении, — прошептал он. Его глаза сияли от счастья.

Макс отошел к маленькому столику и взял кисть. София с беспокойством посмотрела на него. Щетинки на конце кисти были густыми и мягкими. Захватив малину и сливки, Макс снова подошел к кровати.

У Софии перехватило дыхание, когда Макс, обмакнув кисть в сливки, провел ею по ее левой груди, а затем припал губами к соску. Она застонала от наслаждения. Сливки приятно холодили кожу, а от губ Макса по телу побежала сладкая судорога.

Затем он снова обмакнул кисть, провел ею линию от груди Софии через пупок вниз, а потом стал слизывать сливки. София выгнула спину от острого наслаждения и запустила пальцы в густые волосы Макса.

— Ты так прекрасна, — прошептал он, покрывая поцелуями ее грудь и живот.

Потом он прочертил линию из сливок и малины на внутренней стороне ее бедер.

— Я мечтал, дорогая, снова увидеть твой затуманенный от страсти взгляд, твои пламенеющие от наслаждения щеки. А еще я мечтал вот об этом…

И он провел кистью по ее лону. София издала приглушенный крик.

— Макс! — застонала она. — Прошу тебя, Макс…

— Чего ты просишь? Ты хочешь, чтобы я сделал это еще раз?

И он снова — теперь уже медленно — провел кисточкой по лону Софии. По телу опять пробежала судорога. София вцепилась в покрывало и выгнула спину.

— О Боже, Макс, пожалуйста! Я хочу… — Она запнулась, ей было трудно произнести эти слова, но они сами вырвались из недр ее души. — Я хочу тебя!

Она хотела получить ласку от живого трепетного мужчины. На ее глазах выступили слезы.

Макс быстро разделся. Он тоже сгорал от желания.

Бросившись на кровать, он раздвинул бедра любимой и вошел в нее. София затрепетала, окружающий мир перестал существовать для нее. Она устремилась навстречу Максу. После первого толчка из ее глаз брызнули слезы счастья, и она выкрикнула его имя.

Прежде чем сделать второй толчок, Макс поцеловал жену, и она лихорадочно вцепилась в его плечи. С каждым движением он проникал все глубже в ее лоно. В его возбужденном теле копилось напряжение, которое требовало разрядки. София подняла ноги и обняла талию Макса. Она шептала ему ласковые слова, которые никогда прежде не произносила.

Толчки Макса становились все яростнее, и возбуждение Софии достигло своих пределов. Они одновременно пережили мощную разрядку и без сил упали на постель, обливаясь потом и тяжело дыша.

София испытывала блаженное чувство полноты и покоя. Ей так не хватало этих ощущений двенадцать лет, которые они прожили в разлуке. Однако через какое-то время дымку неги вновь рассеяла привычная грусть. Даже страстные объятия не заглушили в душе Софии прежних сомнений. Внезапно на ее глаза вновь набежали слезы, и она закрыла лицо рукой.

Через мгновение София почувствовала теплое дыхание Макса на своем виске.

— Дорогая, тебе было хорошо?

София сглотнула, стараясь избавиться от комка, подступившего к горлу, и, убрав руку с лица, слабо улыбнулась:

— Я потрясена и обессилена до такой степени, что мне трудно пошевелиться. А вообще-то мне хочется вскочить голой на подоконник и объявить всему миру о том, как мне хорошо с тобой!

Макс расплылся в счастливой улыбке.

— Любовь моя, — промолвил он. — В постели ты — огонь. Ты даешь мне целую палитру ярких эмоций. Твоя ненасытность восхищает меня. Мы созданы друг для друга.

София печально взглянула на мужа:

— В постели у нас с тобой никогда не было проблем. А вот любовь давалась с трудом.

— Мы можем исправить ошибки. Я знаю, у нас получится!

София закрыла глаза. Исправить ошибки в браке? Какой себе это представляет? Неудавшийся брак — это не карета со сломанным колесом, которое можно заменить, а потом отправиться дальше. Рану, которую Макс нанес ее сердцу, нельзя было исцелить. София чувствовала это. В их отношениях навсегда сохранится привкус горечи.

Макс вздохнул.

— Поспи, София. Мы поговорим, когда пройдет усталость.

Глаза Софии начали слипаться. Она выпила сегодня слишком много вина, а потом пережила настоящий взрыв эмоций. И теперь у нее не было сил даже для того, чтобы что-нибудь ответить Максу. Она решила обдумать ситуацию завтра утром и, свернувшись калачиком, прижалась щекой к плечу Макса.

Он гладил ее по голове до тех пор, пока она не уснула. — Я никогда больше не повторю своих ошибок, — прошептал он, уткнувшись лицом в ее мягкие локоны. — Никогда, любовь моя! Я сумею найти путь к твоему сердцу. Вот увидишь!

Эти слова успокоили его. Он улыбнулся и тоже провалился в глубокий сон.

Глава 8

«В поединке между лордом Истерли и мистером Риддлтоном за сердце леди Истерли победу, похоже, одержал виконт. Чета Истерли внезапно исчезла с праздника, устроенного в честь годовщины открытия Воксхолла, и с того времени их никто не видел».

«Светские заметки леди Уислдаун» 19 июня 1816 года

София медленно проснулась, чувствуя, как по всему телу разливается восхитительная нега. Рядом с ней лежал Макс. Закинув ногу на ее бедра, муж мирно спал. София улыбнулась и снова закрыла глаза, прислушиваясь к его ровному дыханию.

Макс зашевелился и поменял позу: он убрал ногу с ее бедер и заключил Софию в объятия, крепко прижав к своей груди.

«Я чувствую себя… любимой», — подумала она, прислушавшись к своим ощущениям.

У Софии перехватило дыхание. Да, именно любимой чувствовала она себя сейчас! В этом не было никакого сомнения. Однако двенадцать лет назад она ощущала себя так же, тем не менее Макс предал ее, низвергнув с небес на грешную землю.

София перевела дыхание и осторожно высвободилась из объятий Макса. Затем, стараясь не разбудить его, соскользнула с кровати.

Макс поморщился во сне, а затем перевернулся на другой бок и обнял подушку так, словно это была София. Его подбородок уже успел покрыться жесткой щетиной. Густые длинные ресницы отбрасывали тени на щеки. Этот безмятежно спящий мужчина был очень красив. У Софии потеплело на душе. Однако она не могла проявлять малодушие, потому что была уверена, что Макс не изменится, а значит, их отношения им не спасти.

Собрав с пола свою одежду, София умылась и стала одеваться. Она уже заканчивала застегивать платье, когда вдруг заметила свою ленту для волос, лежавшую на полу рядом с одним из полотен Макса.

Она нагнулась, чтобы поднять ленту, и вдруг увидела, что ткань не прикрывает нижнюю часть картины, на которой изображена изящная женская ножка в шелковой бальной туфельке.

София замерла в неловкой позе. Раньше Макс никогда не писал портреты, уверяя Софию, что у него нет соответствующих способностей. Однако похоже, они у него с некоторых пор появились. Как, впрочем, и натурщица сумевшая вдохновить его на создание портрета.

Ее охватило негодование. Кто эта женщина? Итальянская графиня с яркой внешностью? Смешливая француженка с живыми карими глазами? Впрочем, София не желала выяснять это. Она выпрямилась и на минуту задумалась, машинально наматывая ленту на запястье. Ей, конечно, не было никакого дела до изображенной на портрете женщины, но ее мучило любопытство. Как она выглядела? Была ли красивой? Молодой?

«Ну конечно, она красива!» — сердито подумала София. Она собрала волосы в хвост, перевязала их лентой и обулась.

Проделывая все это, София не сводила глаз с занавешенного портрета. Ее мозг лихорадочно работал, в голове роились сотни мыслей. Черт возьми, кто была эта женщина?!

Она перевела взгляд на постель. Макс мирно спал. Ей вдруг захотелось, чтобы он проснулся и ему можно было бы задать мучившие ее вопросы. Пусть объяснится!

Впрочем, Макс мог и не показать ей портрет.

София поняла, что попала в затруднительное положение. И все же она должна попробовать разбудить его!

— Макс, — негромко позвала она. Но он даже не пошевелился.

— Макс! — произнесла София громче. Муж спал как убитый.

Она вздохнула с облегчением и подумала, что теперь может с полным правом сказать, что честно пыталась разбудить его, но у нее ничего не вышло.

Привстав на цыпочки, София подошла к картине и стянула с нее ткань.

Сначала ей в глаза бросился изящный белый наряд изображенной на портрете дамы. Каждая его складка была тщательно выписана. Подняв глаза, София посмотрела на лицо дамы и затрепетала: это было ее лицо. Макс написал ее портрет! Но на портрете он изобразил ее толстой. Неужели она представлялась ему такой уродиной?! София выронила ткань, которую держала в руках.

— Что это ты делаешь? — раздался сонный голос Макса.

— Я… я только…

— Ты без разрешения смотрела мои картины? — спросил он строгим голосом.

София вскинула подбородок и отвернулась. Ей было трудно говорить с мужем, а тем более спорить, когда он лежал обнаженный в постели.

— Я спросила у тебя разрешения, но ты ничего не ответил!

— Конечно, я же спал.

— Я пыталась тебя разбудить. Разве я виновата, что ты такой соня? Между прочим, я хотела спросить, — перешла она внезапно от обороны к нападению, — какое право ты имел изображать меня в таком виде?

Макс нахмурился:

— В каком еще виде?

— Толстой! Ты изобразил меня жирной уродиной!

— Что?! — Глаза Макса стали круглыми от изумления. — Ничего подобного!

— Не отпирайся, я видела портрет, — сердито прищурившись, заявила София. — Ты продаешь свои картины?

Макс на мгновение задумался, а затем в его глазах зажглись веселые искорки.

— Да. Кстати, большинство картин, находящихся здесь, уже проданы. — Макс самодовольно улыбнулся. — Одну из них на прошлой неделе купил принц.

Принц! О Боже!

— Ты решил отомстить мне? Ты хочешь, чтобы весь мир увидел, какая я толстая?

Взгляд Макса скользнул по ее фигуре и остановился на пышной груди.

— О нет. Если бы я задумал отомстить тебе, то сделал бы это по-другому, в интимной атмосфере, наедине…

София покраснела:

— Прекрати! Скажи честно, чего ты добивался, изображая меня толстой коровой?

— Я не вижу на этом портрете того, что видишь ты, — пожав плечами, сказал Макс.

— В таком случае что ты на нем видишь? Макс на мгновение задумался.

— Знаешь, я вовсе не хотел оскорбить тебя этим портретом. Кстати, он входит в мою частную коллекцию, и я не собираюсь расставаться с ним.

Макс встал и подошел к картине. София еще раз окинула полотно внимательным взглядом. На портрете она была моложе, ее влажные глаза блестели, на губах играла таинственная улыбка. В конце концов, Макс не пририсовал ей третье ухо, не удлинил нос, не изобразил беззубой…

Ее взгляд скользнул по фигуре изображенной женщины: полная грудь, округлые формы, отсутствие талии… София вдруг все поняла и ахнула.

— Ты… ты изобразил меня беременной!

Макс улыбнулся:

— После этой ночи, я надеюсь, моя фантазия станет реальностью.

Однако София не унималась.

— Зачем ты это сделал? Отвечай! — топнув ножкой, потребовала она. — Зачем ты изобразил меня на портрете беременной?

Макс отступил на шаг, любуясь портретом.

— Я хотел представить себе, какой бы ты была, если б я не уехал и мы продолжали бы жить вместе. Хорошо получилось, правда? — Он перевел взгляд с картины на Софию. — Ты всегда была для меня самой прекрасной женщиной на свете, дорогая. И всегда останешься ею.

Сердце Софии сразу же растаяло. Муж говорил так искренне, так проникновенно…

Она попыталась взглянуть на полотно другими глазами и вскоре поняла, что ошибалась — этот портрет был не местью, он был выражением глубоких искренних чувств.

София откашлялась и показала рукой на другие картины:

— А на эти я могу взглянуть? Макс, поколебавшись, кивнул:

— Ну что же, взгляни…

Она сняла по очереди чехлы со всех полотен. На одном из них она была изображена в возрасте девятнадцати лет, ее глаза сияли от счастья. Однако глубоко во взгляде таилась робость, какая-то неопределенность.

София посмотрела в зеркало. Никакой робости и неуверенности в ней нет. На нее смотрела уверенная в себе, решительная женщина с гордо поднятой головой.

София улыбнулась. Ей нравился ее новый образ. Но пришлась ли она по душе Максу?

Она искоса взглянула на мужа, однако его лицо оставалось непроницаемым.

Отогнав неприятные мысли, София перешла к следующему портрету. На нем тоже была изображена она, но уже чуть постарше. Она сидела посреди цветущего луга, и ее волосы блестели в лучах солнца.

У Софии перехватило дыхание от восхищения, а на глаза навернулись слезы. Какой красивый портрет!

Она невольно прикоснулась пальцами к полотну. Интересно, когда Макс его написал?

На следующей работе еще не успели высохнуть краски. Здесь Макс тоже изобразил ее. Похоже, она постоянно владела мыслями мужа. София была изображена у камина в комнате, которую сразу узнала. В верхнем углу полотна была изображена клетка с попугаем леди Нили. Так вот что это за место. Макс изобразил ее в гостиной леди Нили, где они впервые встретились после долгой разлуки.

К горлу подкатил комок. София обвела взглядом картины в спальне Макса. На всех полотнах была изображена она! И все работы были сделаны с огромной теплотой и любовью.

Но один портрет поразил Софию больше остальных. На нем она была изображена старушкой — седовласой, с морщинистым лицом, но с живыми лучистыми глазами. Она сидела на скамеечке у дома, а рядом с ней сидел Макс. Его лицо тоже было покрыто морщинами, волосы серебрились, но вид был бодрый и подтянутый, а лицо сохраняло мужественное выражение. Пожилой Макс смотрел на свою немолодую супругу с таким восхищением и любовью, что София не выдержала и разрыдалась.

— Дорогая! — ласково позвал Макс, положив руку ей на плечо.

София бросилась ему на шею и, спрятав лицо на его груди, долго плакала от избытка чувств. Она оплакивала двенадцать лет разлуки, навеки прощаясь с болью, сомнениями и недоверием к Максу.

Крепко сжимая жену в объятиях, Макс гладил ее по спине, не говоря ни слова. Через некоторое время, немного успокоившись, она отстранилась от него.

— Носовой платок… — сдавленным голосом проговорила София. — Дай мне носовой платок.

Макс подал платок и снова ее обнял. Слезы Софии сменились икотой, а икота, в конце концов, вызвала смех. Глядя на нее, Макс улыбнулся:

— Ну что, успокоилась?

Вытерев глаза носовым платком, она кивнула:

— Я думала, что ты изобразил меня жирной коровой, чтобы позлить.

Макс усмехнулся:

— Честно говоря, я не ожидал такой реакции.

Он поцеловал жену в лоб, а затем подхватил на руки и отнес на кровать. В постели они снова крепко обнялись.

— У нас с тобой еще уйма времени.

— О, Макс… — пробормотала София, но ей помешала говорить вновь начавшаяся икота.

Он крепче прижал ее к себе и смахнул прядку волос с ее щеки.

— Мне нужно многое тебе сказать. — Он издал смешок: — Знаешь, я долго готовился к этой речи, но когда пришло время ее произнести, все забыл.

София подняла голову и с изумлением взглянула на мужа.

— Ты любишь меня? И всегда любил?.. — прошептала она.

— Да. Я никогда не переставал любить тебя. Никогда!

— Но почему ты в таком случае уехал? Ты как-то сказал, что бежал из Англии, чтобы избавить меня от неприятностей, связанных со скандалом. Но ведь причина была в другом, не так ли?

Макс тяжело вздохнул, и его дыхание коснулось завитка на виске Софии.

— Я думал, что причина была именно в этом. Так я, во всяком случае, говорил себе, когда покидал Англию. И еще я думал тогда, что ты не сможешь меня любить, что ты веришь в мою виновность, считаешь меня карточным шулером.

София хотела что-то сказать, однако Макс прижал палец к ее губам.

— Знаю, знаю, что ты хочешь возразить. Но речь шла о судьбе Ричарда, если бы в дело был замешан не он, а кто-то другой, все было бы по-другому.

София кивнула.

— Но теперь, когда я стал старше и, надеюсь, мудрее, — продолжал Макс, — я думаю, что мной в первую очередь двигала гордость. Мне непросто признавать это, но так оно и было на самом деле.

На ресницах Софии блеснули слезы.

— Скажи, Макс, когда ты понял, что совершил ошибку? — спросила она.

— В первое же утро, когда проснулся без тебя. Однако понять, что ты совершил ошибку, и попытаться исправить ее — разные вещи. Я знал, что ты рассержена на меня за то, что я уехал, не сказав тебе ни слова. Понимаешь, я боялся, что ты прогонишь меня, если я вернусь. А этого я бы не пережил. Поэтому я набрался терпения и стал ждать.

— Ждать? Но чего?

— Знака, свидетельствующего о том, что ты все еще меня любишь. Однако вместо этого я получал от тебя сердитые письма.

София рассмеялась:

— Представляю, какие чувства могли вызвать у тебя мои злые письма!

— Любовь моя, ты всегда была страстной, темпераментной женщиной. Именно это меня в тебе восхищало и… пугало. Я думал, ты возненавидела меня столь же сильно, сколь сильно любила, и что мои надежды на примирение тщетны.

— И что же заставило тебя изменить мнение?

— Письмо Джона.

— Джон тебе писал?!

— Он прислал мне одно-единственное письмо. Оно пришло одновременно с твоим последним посланием, в котором ты требовала аннулировать брак.

София приподнялась, опершись на локоть, ее лицо пылало.

— Да как он смел!

Макс перевернул ее на спину и, наклонившись над ней, улыбнулся:

— Да, он сильно рисковал, однако его любовь к тебе пересилила все опасения. Это счастье — иметь такого преданного брата!

— Я не терплю своеволия!

— Мы будем работать над этим, дорогая.

— Что?!

— Мы попытаемся укротить нашу гордость.

— Нашу?

— Да, нашу — твою и мою. Из-за нее мы долго страдали и жили в разлуке. И теперь давай договоримся — как только ты заметишь, что гордость снова берет надо мной верх, ты скажешь мне об этом прямо, без обиняков. Точно так же буду поступать и я. Мы обуздаем нашу гордость, не дадим ей вновь разрушить наше счастье! Давай начнем нашу работу над ошибками прямо сейчас. Ты должна прекратить сердиться на брата за то, что он всего лишь попытался помочь тебе. Признай, что в тебе говорит гордость. София нахмурилась:

— Мне не нравится, когда со мной говорят подобным тоном…

— Но тебе придется смириться с этим, если ты хочешь, чтобы мы были счастливы. Давай говорить откровенно друг с другом! Это пойдет нам на пользу.

София обвела взглядом свои портреты, стоявшие по периметру комнаты, и тихо вздохнула.

— Хорошо, я согласна.

Макс нежно погладил ее по голове.

— Знаешь что…

— Да?

— Я хочу есть.

София засмеялась:

— Как романтично!

— Но что делать, если я голоден? Мне кажется, ты тоже. У нас была бурная ночь.

— Да уж, иначе ее не назовешь. — Она с блаженным видом потянулась. — Мне нужно съездить домой и переодеться. Мое платье измято и кое-где порвано.

— Я куплю тебе дюжину новых.

София приподняла бровь:

— Ты можешь себе это позволить?

— Да, и не только это. Мои картины пользуются огромным успехом.

— Это неудивительно. — София вновь бросила взгляд на свои портреты. — Сколько денег ты за них получишь?

— Эти портреты, дорогая моя, не продаются. Я никогда не расстанусь с ними.

София с нежностью взглянула на Макса:

— Я оценила твой ответ.

Он усмехнулся:

— На это я и рассчитывал. А теперь давай вставать.

— Но в комнате так холодно, — жалобно промолвила София, обхватив Макса за шею.

— Да, но учти, что как только мы поедим, то сразу отправимся за покупками.

— За покупками! — с живым интересом воскликнула София.

— Да, нам надо сделать одну очень важную покупку. Я давно мечтал изобразить тебя обнаженной, но в одном жемчужном ожерелье, и теперь не желаю откладывать эту работу ни на одну минуту.

— Понятно. Надеюсь, когда ты закончишь мой портрет, драгоценности достанутся мне в качестве подарка?

Макс, смеясь, поцеловал жену в нос.

— Похоже, ты превратилась в сороку за время нашей разлуки? Тебя привлекает все блестящее — драгоценности, жемчуг…

— В сороку? — София резко села на кровати. — Да, вот именно!

— Что такое? — удивленно спросил Макс, однако она его не слушала.

Вскочив с кровати, София быстро оправила измятое платье.

— Вставай! Нам надо спешить!

— Куда?

Она повернулась к мужу, ее глаза сияли, на губах играла радостная улыбка:

— К леди Нили. Я, кажется, знаю, где искать этот проклятый браслет!

Эпилог

«Тайна исчезновения браслета леди Нили наконец-то раскрыта! Впрочем, действительно ли это так?

Леди Нили утверждает, что получила загадочное письмо, в котором говорится, что ее браслет найден и будет передан ей «в свое время».

«В свое время»? Это когда же именно?

Что вы думаете по этому поводу, дорогие читатели? Когда, по вашему мнению, вернут браслет его законной хозяйке, и кто его нашел?»

«Светские заметки леди Уислдаун» 24 июня 1816 года

Спальню освещали лишь угли горящего камина. София раскинулась на расстеленном у огня алом покрывале. Она была обнажена, и на ее нагое тело падали отблески пламени.

Любуясь этим восхитительным зрелищем, Макс поставил рядом с женой тарелку с малиной и опустился на покрывало.

София оперлась на локоть и взглянула на тарелку:

— А сливки?

— На сей раз обойдемся без них. — Макс взял ягоду, положил Софии в рот, а затем припал к ее губам, от которых исходил аромат малины.

Их возбуждение нарастало.

— Мне кажется, дорогая, нам нужно перейти на кровать.

София тихо засмеялась.

— Хорошо, я готова променять жар огня на жар страсти, — промолвила она.

Не говоря ни слова, Макс поднял жену на руки и понес на кровать.

Они упали на постель и долго лежали, крепко обнявшись и наслаждаясь теплом друг друга. Через некоторое время София подняла руку, на которой блеснул браслет с красными рубинами.

— Давай вернем его леди Нили, — предложила она.

— Мы обязательно вернем браслет, но только после того, как тебе надоест его носить. Должны же мы хоть чем-то компенсировать тот ущерб, который леди Нили нанесла нам своими наветами.

— Однако она с каждым днем все ожесточеннее клевещет на тебя.

Макс прижался щекой к шелковистым волосам Софии.

— Тем глупее она будет выглядеть в глазах окружающих, когда все узнают, где ты нашла браслет. И чтобы тебя не обвинили во лжи, обязательно призови в свидетели ее племянника. Брукс не откажет тебе в помощи.

София кивнула:

— Нам повезло, что Брукс находился в доме леди Нили, когда мы явились туда за браслетом. Боюсь, иначе дворецкий не впустил бы нас, ведь хозяйка была в отъезде.

Макс провел пальцами по рубинам.

— Только подумать, что браслет все это время находился в клетке попугая!

— Да, попугай пытался произвести впечатление на компаньонку леди Нили, к которой питал тайную страсть.

Макс рассмеялся:

— Ты неподражаема, любовь моя!

— Я подумала: если браслет леди Нили не могли украсть ни гости, ни слуги, значит, его стащил попугай, — сказала София с самодовольным видом. — Может, отдадим браслет завтра утром?

— Хорошо. А после этого вернемся сюда. В последнее время мне не нравится, когда ты одета. Тебе больше идет нагота.

— Похоже, мне не часто придется ходить в одежде.

— Не часто, если это будет зависеть только от меня, — сказал Макс и припал к ее губам в страстном поцелуе.

София была счастлива. Когда Макс прервал поцелуй, она вздохнула и посмотрела на мужа:

— Знаешь, я думаю…

— Опять что-то замышляешь? Разрабатываешь новый грандиозный план?

— Нет. — София улыбнулась. — На этот раз ты не угадал. Я думаю о том, что нам надо составить правила семейной жизни, которые могли бы обуздывать наш темперамент во время ссор и размолвок. Я назвала бы их Правилами ведения боевых действий.

— Полагаешь, мы будем часто ссориться? А впрочем, ты права. Мы оба упрямы, и с этим надо что-то делать.

— Правила ведения боевых действий нужны именно для того, чтобы поединки были честными.

— Понятно. — Макс провел ладонью по ее груди. — И какие же правила ты предлагаешь ввести?

— Правило первое: все споры ведутся только нагишом.

Макс изумленно взглянул на Софию:

— Нагишом?

— Да. Так будет справедливо. Когда мы с тобой оба без одежды, то находимся в равном положении, так сказать. Нагота всех уравнивает.

Макс усмехнулся:

— Это что-то новенькое.

— Кроме того, если в словесном споре не выявился победитель, он определяется в борьбе.

— В чем?

— В поединке двух борцов. Ты ведь знаешь, что древние греки боролись на спортивных соревнованиях нагишом?

— Да, я видел статуи античных атлетов, они действительно всегда изображены нагими. И что дальше? Какие еще правила ты предлагаешь?

— Третье правило заключается в том, что все споры должны заканчиваться поцелуем.

— Всего лишь поцелуем? — спросил Макс. Он выглядел немного разочарованным.

— Не просто поцелуем, а хорошим полноценным поцелуем. Поцелуем, от которого по телу бегут мурашки. Поцелуем, который…

Макс надолго припал к губам жены, заставив ее замолчать.

— Таким? — спросил он, отстраняясь.

София кивнула. Ее голова туманилась.

— Да, именно таким.

Она вздохнула. Конечно, их семейная жизнь не будет безоблачной. Слишком сильные характеры были и у нее, и у Макса. Но их отношения обещали быть страстными, пламенными и нежными. Их сердца наполняла любовь, а это было главным.