Кира Артамова

Король Мертвой Страны

Глава 1

– Из сирот, парень? Куда определить-то тебя и не знаю, может, хоть коней поставить чистить… Нахлебников у нас, конечно, из раненых и так хватает, да уж больно вид у тебя жалкий – где так досталось-то? – сочувственно спросил командир.

– Где досталось, там и осталось… А коней я чистить не буду… Не умею.

– Ишь, какой ершистый! И что же ты умеешь? – беззлобно хмыкнул начальник.

– Убивать, – мрачно отозвался пацан, и от этого заявления, а скорее от пустого черного взгляда юноши, у бывалого командира прошел холодок по спине.

– Ты хоть горя и хлебнул, но за так свою жизнь класть тоже ни к чему – подрастешь, научишься кое-чему, и тебя в солдаты возьмем, а пока помогай, как по силам…

– А мне и по силам. А не веришь – испытай, – все так же спокойно и бесцветно отвечал молодой оборванец.

– Ишь, какой боец выискался! – уже начал злиться командир, – Ты мне тут кончай артачиться! Хочешь – иди за конями смотреть, а не хочешь – так и катись дальше с голоду подыхать! – закончил он фразу и хотел отвесить норовистому оборванцу подзатыльник для убедительности. Но только не по-детски твердая рука паренька мгновенно прекратила его движение и каким-то неизвестным приемом заставила встать на колени от нестерпимой боли в вот-вот собирающемся вывернуться локтевом суставе.

– Как видишь, я не совсем никчемный, – ничуть не изменившимся тоном ответил парень, отпуская ошалевшего командира и отходя в сторону.

– Ах ты, паршивец! – оправившись от первого потрясения и не на шутку разозлившись выходкой оборванца, а скорее тем, что тот застал его врасплох, надвинулся на него командир, вытаскивая свой меч, – Ну давай, защищайся! Ты этого хотел!? – плотный и сытый мужчина стал надвигаться на длинного тощего пацана, который и не думал отступать перед ним, вытащив из-за спины небольшой хорошо уравновешенный клинок дорогой работы, явно совсем недавно имевший другого хозяина. Командир почти сразу обрушился на него, намериваясь стремительной атакой смести любые выпады и блоки, раздавив малолетнего наглеца, как надоедливую букашку, которая только что больно укусила его. Но каждый стремительный и тяжелый удар уводил его за клинком, словно в вязкий кисель, едва не лишая равновесия, а дерзкий щенок всякий раз взмахивал своим мечом в опасной близости от открывшихся мест. А потом, вдруг, очередной выпад командира просто повалил его на землю, словно меч в мгновенье ока превратился в неподъемную чугунину, а земля взбрыкнула, как норовистая кобыла, – острие клинка одноглазого пацана недвусмысленно упиралось в выступающий кадык.

– А ты и впрямь неплохой боец, – заставил себя, наконец, признать очевидное командир. – Сколько лет сражаюсь, а такого еще не встречал. Кто тебя учил, парень? – он поднялся и с каким-то суеверием смотрел на странного подростка.

– Война меня учила. А ты такого не знаешь – поэтому и жив… Так берешь меня или нет? Я не плохой боец, и со мной еще один воин, – убирая в ножны клинок, деловито говорил пацан.

– Что, такой же, как ты? – недоверчиво выпялился на него командир – с каждой минутой необычный парень удивлял его все больше.

– Нет. Это опытный и взрослый воин.

– Так почему же ты за него говоришь?

– Потому что я веду.

– Чудеса, да и только. У нас что, мир с ног на голову встал, раз сопляки мужиков в бой ведут?

– Какой я сопляк, ты только что видел.

– Ладно, – ухмыльнулся командир, – У тебя будут какие-то особые желания? – с насмешкой осведомился он.

– Да. Я знаю, ты ведешь войска на Хорсию, мы должны будем брать Тару. Я хочу, чтобы телохранитель правителя города достался бы мне в пленники; и мне нужно кое-что забрать в оружейном зале.

– Что, кровник твой? – ухмыльнулся командир, не думая, что попал в точку.

– Ты угадал, командир.

– Во дела! Ну, надеюсь, ты не собираешься там забирать секиру, усыпанную драгоценными каменьями?

– Нет, я должен забрать свое оружие.

– Во дела! Ну что ж, будь по-твоему. Звать-то тебя хоть как?

– Нартангом.

Молодого непонятного пацана с необузданным норовом и верной рукой определили в отряд одного из самых спокойных командиров, Тагрию. Воин, пришедший с молодым пацаном, сразу понравился доброжелательному командиру и только из-за него он согласился взять к себе пришлых. Вскоре он понял, что не прогадал: Стиг не гнушался поучить его бойцов науке войны, которую сам знал в совершенстве – бывалый воин рассказывал как надо наступать, как держать строй, как гасить налет конницы. Молодой же изувеченный пацан держался особняком и неодобрительно слушал разговоры своего старшего спутника.

– Нартанг, встал бы поучился сражаться – а то, неровен час, в первой же сече поляжешь! – беззлобно увещевал новоприбывшего юнца Тагрий, глядя, как тот наблюдает за муштрой своего отряда, проводимой сотником.

– Я бы поучился, если б было чему, – лишь зло скалился он изувеченным ртом и отворачивался. Зато в первом же бою показал такое, до чего даже опытному Стигу было не допрыгнуть. Нартанг шел, выплескивая на врагов всю ярость за пережитые унижения и боль, он не слышал и не видел ни криков, ни смерти вокруг себя – он шел и убивал всех, кто оказывался на пути – он сам был смертью. Меч в его руке свистел с неимоверной скоростью, успевая везде в нужный, иногда самый последний, момент. В бою он оказался острием клина, который глубоко вошел в ряды врага и расколол его порядки – не сговариваясь, люди шли за ним, видя небывалое и желая присоединиться к этому буйству схватки…

После первого же боя Нартанга сделали десятником. После второго – пятидесятником.

Вокруг него собирались все отчаянные. И вскоре его отряд стал самым знаменитым во всем войске. На него уже не смотрели, как на пацана, да и сказать по правде, через какой-то год он уже и не походил на подростка. Недавно длинный сухопарый парень превратился в жилистого молодого мужчину. И ни у кого уже не возникало желания подколоть его какой-нибудь шуткой – Нартанг сражался отчаянно и страшно: его скорость и умение поражали воображение и росли с каждым боем. Солдаты его отряда почитали его, как короля или сошедшего к ним бога, другие же люди невольно сторонились. Вид и характер молодого командира неминуемо отталкивал: высокий и жилистый, он двигался с какой-то нечеловеческой агрессивной пластикой, его единственный черный глаз смотрел всегда прожигающе-хищно с изувеченного лица, а редкая улыбка, скорее походила на оскал, обнажая ровные белые зубы с немного удлиненными клыками. Командующий армией Хистана давно оценил молодого командира и посылал его отряд на самые трудные и опасные участки боя; но заговоренный боец из самой жуткой сечи выходил без единой царапины. Часто Нартанга охватывало боевое безумие – командующий уже три раза грозился изгнать его из войска за безрассудство, когда он, неизменно возглавлявший штурмовой отряд, приказывал своим воинам поджигать захваченный город. Неизвестно почему, но это приводило короля Данерата в какой-то неописуемый экстаз, пьянящий разум и разливающий по телу приятное тепло. И в эти моменты, когда Нартанг в пьяном восторге задирал голову и скалился небу, разводя руки с оружием в стороны и поворачиваясь спиной к пылающим стенам, командующему казалось, что не он, а этот пришедший из неоткуда сирота ведет всю его армию. За ним горели города, он буквально купался в реках проливаемой его отрядом крови, во всей армии не было более искусного бойца, но молодой командир мучался в совсем иных кошмарах – во сне маленьким испуганным мальчиком, совсем недавно научившимся держать оружие, он безуспешно искал своих соплеменников посреди бескрайней мертвой равнины… Эту его муку не знал никто, потому что, как и всегда, с самого рождения, он был предводителем, а значит, не имел права на слабость.

До Тары они так и не дошли, забирая все больше на юг обширной Хорсии. Земли резко изменились: широкие каменистые равнины кончились, перейдя в бескрайние песчаные поля, где завывал ветер, и не было ни одной травинки, но захватчики продолжали идти вперед. Командующий говорил на совете командирам, что есть точные сведения о том, что там, за песками есть еще много других городов, которые тоже относятся к Хорсии, и также должны быть ими завоеваны. Но вскоре появились хозяева этих странных земель и солдаты сразу поняли, что они отличаются от защитников городов ровно настолько же, насколько равнина отличается от раскаленных песков. Верткие всадники на горячих конях появлялись из неоткуда и исчезали в никуда, обязательно захватив с собой жизни нескольких десятков незваных гостей. Но армия все продолжала настойчиво пробираться вперед.

Уже на второй день стало ясно, что запасов воды явно не хватает, а каких-либо колодцев или источников не было и в помине. К середине третьего дня в войске начало расти недовольство и назревал бунт: большая часть армии состояла из наемников и у них не было никакого желания за зря пропадать посреди раскинувшейся пустыни, все патриотические аргументы хистанцев были им невдомек и постепенно нарастала паника погибнуть без воды. Так получилось, что в двухтысячном отряде Нартанга скопились бывалые отчаянные рубаки – строптивые и трусливые не могли там надолго задержаться, – но и они уже начинали роптать. Как могли, командиры успокаивали солдат, разрисовывая золотые горы, которые вот-вот раскроются их взорам за следующим песчаным хребтом, рассказывая о реках вина и объятиях томных красавиц, которые после короткого боя будут услаждать изможденных воинов. Но вскоре и эти все посулы потеряли всякую силу – изможденные тяжелой дорогой по раскаленным вязким пескам без капли воды солдаты злыми глазами смотрели на заведших их в пустыню командиров и уже даже не пытались разомкнуть растрескавшиеся распухшие губы, чтобы лишний раз ругнуться, и лишь угроза светилась в их взглядах. Внезапные налеты всадников пустыни продолжались, еще больше выматывая людей страхом быть зарубленными появившимися, казалось, из самих песков врагами. Потом и злость сменилась безразличием – солдаты не хотели подниматься и идти дальше – они уже не верили, что выйдут из проклятого песчаного пекла; и вот тогда, на закате четвертого дня в жарких струях сухого воздуха появились многочисленные всадники пустыни. Хозяева горячих песков ждали на хребте горы, а за их спинами ярко-алым маревом стояло жаркое огромное солнце, слепя незваных гостей. Изможденные солдаты поспешили сгруппироваться – растянувшиеся в вязких песках отряды никак не могли держать стройные ряды, но хозяева пустыни не дали им этого сделать. Поднимая тучи песка, всадники обрушились на замешавшегося противника, не давая ему собраться.

Завязался бой. Хистанцы, невероятно измотанные длительным и изнурительным переходом, ударили с неожиданной силой, потеснив обратно на холм налетевших противников, начиная истреблять их, словно мстя за пережитые лишения. Но вот только песок на покинутом всадниками хребте горы так и не улегся – оттуда текли все новые и новые конники. Первичный успех хистанцев таял, как и подошедший к исходу день. Разрозненные конницей отряды огрызались, как могли, но сил их явно не хватало, чтобы отразить нападение неисчислимых всадников, кружащих вокруг на визжащих лошадях. Армия Хистана, завоевавшая многие города побережья, растворялась в этом конском водовороте, обреченная и вовсе исчезнуть среди песков. Отступать было некуда, и поэтому многие потеряли всякую надежду на спасение. Многие наемники, видя безвыходность обстановки, кидали мечи и разводили безоружные руки в стороны – им не за что было погибать – это не их король вел их бой – их вела только жажда наживы, но когда вопрос встал о собственной жизни – она оказалась намного дороже и чести и совести. Нартанг, тоже командовавший отрядом наемников, остервенело отбиваясь от мечущихся врагов, ошалело оглянулся на сдающихся – он знал их, они были неплохими воинами, но сейчас их валили на землю и связывали, словно животных, песчаные всадники.

Молодой командир боялся, что и его люди сейчас так же падут ниц перед врагом, не оставляя ему ничего, кроме неминуемой смерти. Но немолодые воины, как он их и учил на берегах Мэны, многие часы вдалбливая тактику Данерата, продолжали сосредоточено держать строй. Стиг стоял плечом к плечу со своим королем, остальные тоже сражались мужественно.

– Нам надо достать коней! – перекрикивая общий шум битвы и глотая заполнивший все пустое пространство песок, прокричал Нартанг, – При следующей атаке – валим всадников!

– Нам не выбраться – мы откроем спины! Сломаем строй! – впервые возразил ему Стиг.

– Нам все равно не выстоять! Надо попробовать! Может, хоть кто-то уйдет! – прокричал Нартанг, прищуривая глаз – поднявшийся песок нещадно резал слезившийся глаз, мешая оценить положение.

– А-а-а-й-Е-е-ей! – из песчаного облака вылетел золотой тонконогий жеребец и резко крутанулся обратно, в это время сидевший на нем всадник с диким воплем замахнулся саблей на инстинктивно закрывшегося щитом Нартанга, его клинок бессильно чиркнул по стали оковки. Мгновение удивления внезапного нападения прошло и воин с силой рубанул уже исчезающую спину всадника. Но быстроногий скакун за эту толику времени уже унес от удара своего седока, зато пострадал сам – тяжелый меч, не достигнув спины врага, распорол круп красивого животного. Конь жалобно заржал, пролетел по инерции еще некоторое расстояние и повалился на землю, – Айтар! – горестно закричал всадник, как будто только что убили его сына; но Нартангу уже было не до него – за первым появились новые враги, и думать о чем-то было некогда.

– Хьярг! – только и успел выругаться воин, когда красавец-жеребец повалился на землю, а вместе с ним и надежда выбраться из бешеного водоворота смерти.

Теперь всадники, увидев плотный строй оставшейся горстки врагов, не тратили время на конные атаки – последняя волна накатилась и отхлынула. Наступило кратковременное затишье, но потом его нарушил еще более страшный звук – одна за другой в воздухе запели тяжелые стрелы. Тупые наконечники больно били по рукам и лицам воинов, валя некоторых с ног. Нартанг оглянулся по сторонам и похолодел – от двух тысячного отряда за ним осталось лишь пара сотен бывалых воинов – остальные либо сдались, либо лежали убитыми.

– С-сдавайс-с-ся! – шипя, выкрикнул какой-то разряженный в пестрые одежды всадник, восседавший на белоснежном скакуне, выехав вперед и точно угадав предводителя уцелевших воинов, все еще пытавшегося отдавать какие-то команды обезумевшим от безысходности своего положения изможденным злым воинам – Не т-то хуше бут-тет!

– Целуй под хвост свою клячу! – рыкнул ему Нартанг и метнул нож, надеясь достать скалящуюся в улыбке изукрашенную образину, но тот ловко увернулся и умчался за ряды своих всадников, махнув им рукой в сторону оставшейся кучки врагов.

На отряд ринулась целая лавина низкорослых пеших воинов, вооруженных металлическими сетями с утяжеленными грузилами концами и деревянными дубинками.

Нартанг понял, что их решили взять живьем и совсем обезумел:

– Рубимся насмерть! К бою! Вперед! – неистово заорал он, кидаясь навстречу мельтешащей толпе, но ноги предательски тонули в глубоком раскаленном песке, рядом также падали воины, непривычные к такой земле и изнуренные ею.

Нартанг вырвался немного вперед перед своим строем и в этот момент что-то свистнуло в воздухе – прочная металлическая сетка чиркнула по краю подставленного им щита, одним концом закрутившись вокруг шипов щита – вторым – за «рога» шлема. Нартанг почувствовал опасность и освободился от опутанных лат, скинув шлем и отбросив щит, опутанные вражеским оружием, но в этот момент свистнула еще одна сеть, обвившись вокруг вооруженной мечом руки. Воин попытался разрубить предательскую снасть, но только еще больше запутался в ней, -Хьярг! – выругался он, пытаясь высвободить свои руки.

Рядом рычал Стиг, также попавшийся в незнакомую ловушку. Но в этот момент подбежали ловкие метатели и своими дубинками начали колотить спутанных противников. Нартанг, уже не надеясь освободиться от пут, двумя руками взявшись за рукоять меча, принялся отбиваться. Первый приблизившийся противник был обезглавлен, второй свалился, хватаясь за окровавленную культю, третий отскочил с рассеченным лицом, но в этот момент кто-то метнул в воина свой шит – он попытался отбиться, но дубинка оказавшегося рядом нападавшего тут же опустилась на обнаженную голову. После падения Нартанга началась сущая неразбериха, словно сломался остов, держащий всех своей волей – солдат охватила паника от кишащих вокруг врагов. Воины песков облепили хистанцев, как муравьи гусеницу, буквально погребя под своими телами. Потом хозяева пустыни из этого кишащего месива по одному стали вытаскивать уже скованных врагов. Откуда все приспособления взялись у них посреди пустыни, уже никого не интересовало, потому что низкорослые наездники, сковав своих недавних врагов, стали методично лупцевать их тугими плетками, причем делали это со скучающим выражением на лицах, как тяжелое, но необходимое занятие.

Нартанг, немного придя в себя, но все еще оглушенный, никак не мог понять что же с ним случилось и откуда на него сыпется град жгучих ударов. Потом, наконец заставив остановиться кружащийся вокруг него мир, воин, инстинктивно пряча голову в плечи, посмотрел на источник своих побоев: худощавый смуглый человек с намотанным на голову целым ворохом каких-то тряпок, в толстом женском платье, не оборачиваясь на связанного пленника, явно путал его со своим медно-гнедым жеребцом, нещадно колотя короткой плетью.

– Э-эй, Эй! Не устал?! – закричал на него молодой воин, – но всадник обернулся и зло зашипел что-то на неведомом, явно не похожем на хорсийский, языке, еще и дернув за цепь железного ошейника, пробудившего в воине самые черные воспоминания, – Хьярг! – придушено просипел Нартанг, хватаясь за давящий металл и едва поспевая за рысящей лошадью, стараясь не свалиться в горячий песок. Потом воин покосился по сторонам и увидел своих солдат, пребывавшем точно в таком же положении, как и он. Некоторые всадники тащили за собой сразу по несколько пленников, явно гордясь своей добычей. «Ну уж не бывать этому!» – решил для себя Нартанг, ясно поняв, что их ведут в рабство. Он сделал несколько прыжков вперед и что было сил уперся ногами в текучий песок, напрягая мышцы спины и шеи, но это лишь слегка качнуло его смуглолицего надсмотрщика и вызвало новый град ударов, изрядно поранив шею железом. Вскоре, после непродолжительного бега стало ясно почему именно здесь напали на них всадники песков и откуда у них взялось столько всяких хитроумных приспособлений: посреди пустыни, словно по волшебству, вырос большой город, раскинувшись на небольшом участке твердой почвы, давшей пищу немногочисленным деревьям с невиданной кроной. Вскоре структура песка под ногами заметно изменилась: идти стало легче – Нартанг уже не завязал по щиколотку, – в тусклом свете уже взошедшей луны были видны лишь силуэты, но сам город освещался множеством факелов жителей, встречавших своих защитников с живыми трофеями.

Колонна всадников со скованными пленниками проследовала в ворота. Грязные растрепанные женщины, одетые почти так же, как и мужчины, что-то кричали и плевали вслед пленникам. Нартанг удивился многочисленности низкорослого народца всадников, ему было не понятно, как в одном, пусть даже и таком большом, городе размещается такая хьяргова уйма людей? Тем временем постоянные рывки цепей вывели воина и его недавних соратников на большую, но такую же грязную, как и все жители, площадь. Потом каждый всадник на каждого своего пленника нацепил какой-то амулет и, отвязав от седла, отправил в общую кучу, в которую их сбивали совсем другие воины, одетые по иному. Скованные солдаты, которые пытались сопротивляться получали жестокие удары палками и все равно выставлялись в круг.

Когда все пленники оказались в общей толпе, на площадь на белоснежном коне выехал уже виденный Нартангом в бою воин и произнес короткую, но видимо, очень вдохновенную речь, встреченную жителями бурным восторгом. Потом белый всадник удалился, а к пленникам подбежали все те же разодетые воины и стали растаскивать их к многочисленным столбам, вкопанным на площади. Их растянули на столбах и безэмоционально, не издавая никаких распаляющих или проклинающих возгласов, принялись бить плетьми, методично нанося удар за ударом, словно это было не актом наказания или возмездия, а всего лишь принятой необходимой процедурой, которую не хотелось, но все таки надо было исполнить. После первых двух десятков ударов, Нартанг уже мало что соображал – он судорожно ловил ртом воздух, покрываясь обильным потом от раздирающей спину боли. Когда, считая для того, чтобы как-то отвлечь себя от жестокой порки, он сбился после пятидесяти шести, забыв как считать дальше, Нартанг позвал Стига, который по разработанному еще в Таре методу издавал крик на выдохе после каждого полученного удара.

– Стиг, что ты воешь, как пес? – проорал Нартанг, скалясь одной стороной, глядя на своего воина безумным глазом – его уже всего трясло от боли.

– Ха-а! – вновь выдохнул в крике воин, – Так легче терпеть, мой король!

– Хьярг! – уперся в столб лбом Нартанг, понимая что вот-вот потеряет сознание – у него уже все плыло перед глазами. Он почему-то стал вспоминать уроки с Наставником по мечу, как ему было по началу тяжело подолгу удерживать в одном положении тяжелый деревянный меч, как потом со временем его руки окрепли так, что он мог легко раскалывать пальцами крепкие орехи… Мысли почему-то поплыли ровно и спокойно, он словно отключился от боли, терзавшей его тело, он вспомнил что и этому его тоже учили в любимом и умершем Данерате – его мертвом королевстве. Как бы он правил сейчас там, если бы остров не сгинул в пучине? И правил бы он или отец был бы все еще жив? – мысли текли в голове и словно речной поток охватывали сознание, запрещая реагировать на боль. Нартанг вспомнил Халдока – сотника, что занимался с ними тогда в лагере Кварога: «А теперь терпеть! Кто вскрикнет или заплачет – тот не воин! – жгучая крапива больно кусала за голые руки и ноги, – Воин должен не чувствовать боли, не отвлекаться на нее во время битвы – кто отвлечется на полученную рану в следующий миг падет в бою мертвым!» – больно жгла крапива, но мальчики мужественно стояли в строю, даже не дергаясь; через несколько занятий крапиву заменила тонкая розга, потом терновая ветка, потом палка с затупленными немного шипами…

Но тут экзекуция закончилась так же неожиданно, как и началась – пленников стали отвязывать, вновь заковывая в цепи. Нартанг шатался, как пьяный, но все же сумел идти за расплывающимися силуэтами маленьких людей. Краем глаза он увидел Стига, пребывающего в таком же состоянии, и еще семерых солдат, как ни странно его бывших подчиненных, неуверенно, но все же стоявших на ногах. Зато остальным повезло меньше – тех, кто не смог идти после порки просто тащили на цепях лошадьми по утоптанным улицам куда-то дальше. Нартанг с трудом переставлял ноги, чтобы поспеть за куда-то тянущей его цепью, но тут грязная оборванная толпа принялась швырять в них камнями, непонятно откуда взявшимися посреди пустыни. У Нартанга уже не было сил, чтобы как-то уворачиваться от летящих камней – снаряд настиг его через несколько шагов. Воин упал, как подкошенный.

Свет появился сразу, ударив в лицо, также жестоко, как и всё в этой пустыне.

Нартанг приоткрыл глаз и тут же зажмурил его снова – солнце стояло прямо напротив. Воин не сразу понял в каком положении находится – болело все тело целиком, и поэтому врезавшиеся в руки оковы не сразу обращали на себя внимание.

Он удивился, как не удавился ночью – ошейник, как и кандалы, имел очень короткую цепь, прикрепленную к стене высокого здания, и Нартанг проспал всю ночь, стоя на коленях. Воин попробовал подняться, но тут же свалился, повиснув в своих оковах, словно муха в паутине. Едва не задохнувшись, он все таки встал на онемевшие ноги, с некой отрешенностью терпя, разламывающую все тело боль. Жутко хотелось пить, исполосованная кнутом спина сильно горела, как и ободранные до мяса локти и колени – следы от пути с площади, голова тоже раскалывалась. Но кости вроде бы все были целы.

– Што, сопака, уже дышешь? – прошипел кто-то рядом. Воин пересилил себя и приоткрыл глаз, увидев лишь силуэт говорившего, – Скоро пошалеешь, что дышешь!

– Остафь его, Шарид, калиф фелел не трокать еко, пока не решит што с ним делать, – произнес кто-то рядом, а Нартанг подумал, что они не пытаются говорить на его языке, а просто отродясь так коверкают слова.

– Да еко сразу надо пыло раскрыть для солнца! – возмутился первый, а Нартанг понемногу переставал обращать внимание на непривычный акцент, принимая знакомые, но измененные слегка слова, как бы в родном звучании, – Он убил золотого Айтара Зурама! Проклятый шакал! – говоривший не выдержал и пнул пленника ногой в живот – Нартанг согнулся, насколько позволяли цепи, закашлялся, и измученный жаждой желудок сократился в жестокой судороге.

– Айтара?! – горестно воскликнул второй, – Золото нашей пустыни погибло от руки нечистого?! Какое горе! – с ненаигранной скорбью произнес второй, – А я так мечтал, что когда-нибудь накоплю на кобылу, а потом подкоплю еще и приведу ее к почтенному Зураму, чтобы тот позволил покрыть ее своему золотому Айтару, – печально произнес он.

– А вот теперь можешь поблагодарить этого урода, что все твои мечты напрасны! – ядовито отозвался первый.

– Будь ты проклят! – с ненавистью воскликнул второй и тоже принялся пинать пленника.

– Шарид, Рифар! А ну прекратить! Калиф идет! – еще кто-то третий окрикнул двух стражников, но Нартанг уже не видел кто, потому что и без того шаткое сознание вот-вот готово было померкнуть от новых побоев. Но вот пинки прекратились, он услышал шаги еще нескольких человек.

– А вот и наш шейх! – услышал Нартанг уверенный голос, а потом с трудом приоткрыв глаз, увидел одетого в белое стройного человека с величественной осанкой и карими властными глазами. Но он уже был не способен узнать в нем того всадника, который предложил ему сдаться перед последней атакой воинов пустыни, а потом говорил речь на площади перед бичеванием – жажда и жар, нахлынувший на израненное тело, замутнили сознание, – Эй, ты понимаешь меня? – чем-то жестким ткнул в него калиф, – Я говорю на торговом зыке, ты говоришь на нем, собака?

– Я понимаю тебя. Но собака здесь ты, а не я! – на удивление себе самому Нартангу удалось это четко выговорить разбитыми и растрескавшимися пересохшими губами.

– Ай! – хором гневно выкрикнули сразу несколько человек, и тут же на него посыпался новый град ударов.

– Хватит! – властно произнес калиф и тут же удары прекратились, – Ты очень глуп, раз не можешь терпеть обиды, когда уже не на коне, – неприязненно произнес он, а Нартангу почему-то стало стыдно, что он действительно пытается огрызаться, как трусливая шавка, которую схватили за шкирку и наказывают за какой-то проступок, а то и просто так, и он решил молчать – так по его мнению было легче сохранить достоинство.

– Мой господин, он оскорбил тебя! Позволь убить неверного! – умолял один.

– Нет, Рифар. Он оскорбил меня, а я оскорблю его – убить – это слишком легко. Я покрою свое оскорбление, а он останется жить со своим. Привести сюда вьючную верблюдицу, – улыбаясь и с ненавистью глядя на пленника велел калиф, – Там в бою, ты назвал моего белого Альдагара клячей, и посоветовал поцеловать мне его под хвост, – спокойно продолжил правитель города под какое-то завыванье от еле сдерживаемого гнева подданных,- Тебе не дано отличить кобылу от жеребца, не то что распознать истинного сына пустыни! Альдагар – лучший конь по эту сторону золотых дюн! Айтар почтенного Зурама, которого ты убил, был золотом пустыни и лучшим конем по ту сторону дюн! Но ты чужеземец, и я прощаю тебе твое невежество в знании истинных коней! Но я не прощаю тебе твоего поганого языка! – и тут Нартанг решил, что сейчас ему в добавок ко всему еще и вырежут язык. Перед этой напастью он вдруг испытал истинный и непреодолимый страх, разум стал жестоко сражаться с волей и достоинством воина, и в быстрой атаке одержал верх:

– Я вел своих воинов в бой и слова мои были сказаны, чтобы разжечь в них угасающее перед твоими воинами пламя битвы, – прохрипел он, сомневаясь, что говорит членораздельно, – Ты предводитель и должен понять меня…

– Я понимаю тебя, – кивнул шейх, – Но простить не могу. Тебе придется самому исполнить то, что советовал сделать мне. Только ты не достоин почитаемой нашим народом лошади – думаю, верблюда с тебя будет вполне достаточно, – с легкой улыбкой спокойно произнес он.

В этот момент вернулся посланный стражник с человеком, ведшим в поводу тощую длинноногую верблюдицу. Нартанг в первый раз увидел это животное и смотрел на него не отрывая взгляда. Казалось, более нелепого создания нельзя было и придумать: кривая морда с отвисшей губой и маленькими круглыми ушками, огромные глаза с длиннющими ресницами, длинный тонкие ноги с большими круглыми суставами, а уродливее всего – два больших нароста, да нет просто холма на спине. Для чего можно использовать такое животное воин представить не мог, но особо задумываться было некогда – он понял к чему подводит оскорбленный калиф – сейчас его заставят целовать эту мохнатую образину, а в какое место – напрашивалось само.

– Это верблюдица, – улыбнулся калиф, заметив удивленный взгляд пленника, – Вьючная, – добавил он все так же улыбаясь, – Они намного паршивее боевого верблюда, а уж о высокородных лошадях и речи нет. Ты сейчас сделаешь то, что советовал сделать мне. Но целовать высокородную кобылу ты недостоин – с тебя хватит и этого! – разъяснил он и знаком показал своим людям, что можно начинать,

– А потом, я буду считать, что моя обида отплачена и подарю тебя Зураму – хозяину убитого тобой золотого Айтара. Я думаю, ты уже понял, что у него к тебе намного больше обид! – все так же ровно выговаривал калиф, пока его люди заставляли упрямое животное пятится к пленнику, а Нартанг напряженно следил за их действиями и, борясь со своим дурным самочувствием, пытался придумать как избежать позора, – Я специально выкупил тебя у пленившего волею солнца Ракима, чтобы ты не скучал у нас здесь, чтобы много раз проклял тот день, когда решил вести свое войско на благословенный город!

– У-у, Хьярг! – зарычал в отчаянье воин, когда зад животного неотвратимо стал приближаться к лицу, а его схватили за голову и не давали отвернуться. Вокруг раздался всеобщий смех, «корма» животного была уже в нескольких сантиметрах, зрители предвкушали развязку, веселясь все сильнее, но тут пленник неожиданно слегка повернув голову и со всей злостью укусил ненавистную горбатую образину.

Животное издало отчаянный крик и, взбрыкнув, ринулось прочь, вырвав повод из рук людей.

Державший Нартанга за голову воин с криком боли упал на землю – нога верблюдицы угодила ему прямо по причинному месту, вторая же – отбила большой кусок штукатурки с белой стены совсем рядом с Нартангом – поэтому можно было судить какой силы удар достался стражнику. Несмотря на страдания корчившегося сослуживца, остальные зашлись еще более громким хохотом и стали что-то говорить на другом, уже не понятном Нартангу, наречии. Спустя какое-то время, зрители немного успокоились; по знаку калифа все стали поднимать все еще завывающего на земле стражника, а сам правитель подошел к пленнику:

– Я давно так не смеялся! – вновь усмехнулся он, вытирая навернувшиеся от смеха слезы, – А ты настоящий боец! Я не хочу, чтобы ты умирал по-собачьи. Я попрошу для тебя у Зурама добрую смерть, – серьезно посмотрев на воина, сказал калиф и, повернувшись, пошел прочь, бросив несколько слов стражникам. Те подобострастно поклонившись, закивали головами.

– И на этом благодарствую, – напряженно сплюнув верблюжью шерсть, тихо произнес воин, дурнота, вроде бы отступившая при происходящих событиях, снова подступила к нему, раздраженная гортань, в которую все же попала шерсть животного, мучительно саднила, вызывая раздирающий кашель. Неожиданно рядом появился стражник с кувшином воды:

– Наш калиф слишком добр к тебе, проклятый шакал, он велел дать тебе воды! На, пей, пока я нечаянно не пролил ее – зло сказал он пленнику, начиная лить рядом с его лицом. Нартанг, с трудом подавляя судороги от мучавшего его кашля, стал жадно хватать разбитыми губами живительную и долгожданную жидкость.

На следующий день Нартанга освободили из оков и бросили рядом со стеной. Воина била лихорадка, и он жестоко бредил под палящим солнцем. Он не помнил, как за ним приехал худощавый Зурам с желтоватыми глазами хищной птицы, и со злостью посмотрев на бессознательного пленника, велел пришедшим с ним людям нести его к шатру, который он разбил у стен города.

К Зураму вышел сам калиф:

– Зурам, ты великий воин и ты сейчас в великой скорби. Я тебя понимаю. Я не представляю что бы стало со мной, если бы я, как ты, потерял своего Альдагара. Я, как и обещал, отдаю тебе неверного. Но я хочу просить тебя за него. О-о нет, нет – поднял калиф руку, встретив недоуменный взгляд своего воина, – он показал себя настоящим воином… – немного смущенно произнес правитель, – поэтому, когда сделаешь с ним все, что решишь сам – дай ему не позорную смерть-это будет справедливо.

Зурам кивнул, поклонился и хотел уйти, все еще находясь в какой-то прострации после потери своего великолепного скакуна, имевшего славу даже по всей пустыне, но калиф остановил его:

– Не годится одному из моих лучших воинов пешим ходить по пескам, – обнимая за плечо потерянно смотрящего вокруг Зурама, произнес он, – Конечно, кобыла не сравниться с твоим Айтаром, но хотя бы заполнит ту пустоту, что сушит твое сердце!

Калиф махнул стоящим за спиной рабам, и те, видимо, давно ждавшие этого знака, проворно убежали за резные ворота и вскоре появились оттуда, ведя в поводу красивую рыжую кобылу с большими умными глазами. Лошадь было тонконога и поджара, как и все кони пустыни: ее широкие ноздри трепетали, а длинный хвост красиво струился, играя медью на солнце, гордо изогнутая шея, казалось, никогда не принимает положения, которым можно было бы не любоваться.

– Прими от меня в дар, мой верный Зурам, – улыбнулся калиф, – Знай, что я не забываю своих воинов.

– Благодарю за ценный дар, – поклонился Зурам, принимая из рук правителя повод и словно возвращаясь в этот мир, разглядывая свою новую лошадь. Детям пустыни не было жизни без своих коней; и сейчас, потеряв дорогого друга, Зурам тяжко вздохнул, словно в последний раз прощаясь с ним в своем сердце, раскрывая его для нового.

Вернувшись к своей стоянке, всадник знаком велел внести безвольное тело бредившего воина в свой шатер, что и было исполнено. Вошедший вслед за господином мальчик-раб изумленно смотрел на невиданного пленника, сплошь покрытого коркой грязи и крови.

– Будешь ходить за ним, пока не поправится, – приказал рабу господин и ушел за ковер, отгораживавший место входа в шатер от основного внутреннего пространства.

Мальчик уселся рядом с недвижным пленником и стал разглядывать его – он еще никогда не видел подобных людей.

Переодевшись в обычные одежды после визита к калифу, Зурам вышел обратно:

– Обрей этого вонючего пса, Альтаб. А то не хватало еще от него какую заразу подхватить! – холодно велел всадник, проходя мимо мальчика, сидящего над недвижимым воином, с брезгливостью глядя на своего пленника, и протянул рабу кинжал.

Нартанг и вправду мало напоминал сейчас человека: весь в спекшейся крови и застывшей грязи, припорошенных сверху слоем пыли и песка, он уже вторые сутки не выходил из горячечного бреда, струи пота проложили в его пыльно-грязевой «оболочке» частые полосы, а длинные волосы, вобравшие в себя и кровь, и пот, и грязь, одним сплошным объемным колтуном встав вокруг головы, действительно казались сейчас основным источником грязи и запаха.

Маленький раб в ужасе посмотрел на страшного человека. Он еще не видел воина в сознании, но и в бессознательном состоянии тот вводил его в оцепенение. Однако, ослушаться своего хозяина было для него еще страшней, и он, собрав всю свою волю в кулак, принял из рук господина протянутое оружие.

– Да, господин, – поклонился мальчик, и, сглотнув, приблизился к своему «подопечному».

Начав свое «опасное» занятие, маленький раб закончил его лишь через час – помногу раз вздрагивая и отскакивая в сторону, когда в бессознательном бреду воин стонал или хрипел, слегка двигаясь. Однако ничто не происходит вечно – и в итоге Нартанг был острижен самым позорным образом – его шикарная золотая «грива», по воле судьбы превратившаяся в грязный ком, была уничтожена иноземным рабом, и воину только еще предстояло узнать об этом.

На следующее утро в лагере Зурама засуетились, собираясь в путь – всадник решил отойти подальше от города, потому что к нему стали наведываться вездесущие торговцы и надоедать своими предложениями. Зурам не любил этих мелких людишек и поэтому решил избавить себя от них, отойдя на один переход. Он съездил в город, еще раз объявил калифу свою благодарность и заверил в преданности, а потом сообщил о своем решении.

Чрез час, с дозволения калифа, караван Зурама покинул окрестности Шатра Пустыни.

Три дня глубокого бреда были полностью вычеркнуты из жизни Нартанга – он провел их в шатре ненавидящего его всадника, не приходя в себя – такие испытания подкосили даже его отменное здоровье. На четвертый день он открыл глаз и увидел перед собой тощего оборванного мальчишку с копной черных нечесаных волос и огромными испуганными глазами косули. Мальчик вздрогнул от его взгляда, словно от удара, и отполз подальше.

– Пить, – просипел воин, но пацан либо не понимал его, либо был глух, – Воды дай…

– Что, никак очухался? – зло спросил кто-то рядом, но воину было не повернуть голову, чтобы рассмотреть говорившего, да и еще их разделял тяжелый полог, разгородивший большой шатер надвое.

– Да, господин, он просил пить, – поспешно ответил мальчик, не отрывая от пленника испуганного взгляда.

– Ну так дай ему воды. Я хочу, чтобы эта собака поправилась! Чтобы мне было не зазорно спросить у него за смерть моего Айтара! – все также зло донеслось из-за полога.

– Да, господин, – вспорхнул мальчик, вмиг исчезнув и вернувшись с кувшином воды.

И тут Нартанг стал вспоминать то, что с ним было до этого, и кому сулил передать его калиф. Он был сейчас в руках хозяина золотого коня, которого убил в бою перед городом… А кони здесь, как он уже успел уяснить, были самым ценным и священным… Нартанг подумал какая же кара ждет того, кто убил лошадь, но сейчас фантазия у него абсолютно отсутствовала, впрочем, как и все остальные чувства, кроме мерзкого чувства собственной слабости и беспомощности – дай сейчас ему шанс освободиться, выйди он сам наружу из шатра – он с позором остался бы лежать на земле. Воин был полностью обессилен трехдневной лихорадкой. Мальчик протягивал ему кувшин с водой вот-вот собираясь отскочить, сделай пленник неверное движение. Но Нартанг не мог сделать вообще никакого движения, поэтому он закрыл глаз и потянулся растрескавшимися губами к кувшину в дрожащих руках мальчика. Вода показалась ему вкуснее всего на свете, и от блаженства он вновь провалился в полузабытье.

Когда Нартанг открыл глаз, придя, наконец, в себя, то опять увидел всклоченного мальчика уже с миской какой-то еды. Мальчик, все также дрожа всем телом, протянул миску к пересохшим губам воина – в ней был бульон с плавающими в нем небольшими кусками мяса. Находясь на пороге бреда, Нартанг все же попробовал съесть хоть что-то, понимая, что это просто нужно, но даже такая малая работа опять привела его к потере сознания. Желудок же, также ослабленный суровым испытанием, отказался принимать пищу и работать в привычном режиме – его стошнило.

Когда Зурам услышал недвусмысленные характеризующие звуки, то в гневе приказал убрать «вонючую грязную скотину вон из своего шатра и привязать под открытым небом, как нечестивую собаку».

Нартанга разбудили бесцеремонные пинки – его пытались заставить подняться, но при всем желании, сделать он этого не мог. Наконец, его оставили в покое и потащили так. При всех этих манипуляциях, воина стошнило вновь. Приковывали его к столбу, врытому в землю, снова в бессознательном состоянии.

Когда воин очнулся вновь, на пустыню спускались сумерки – размазанное огромное солнце уже заходило за горизонт; все люди сидели по своим шатрам и палаткам, и лагерь казался вымершим. Жутко хотелось пить, но и его маленький «опекун» не появлялся в поле зрения. Воин постепенно приходил в себя. Тело ломило и саднило во многих местах, окутывая его плотным саваном боли.

Первое, что он сделал, когда попробовал пошевелиться, а потом, превозмогая боль, начал двигаться, озираясь кругом, – содрал с себя вонючие тряпки, в которые превратилась его одежда – за бесчувственным пленником никто не ухаживал и оправляться по нужде, естественно, не заботился. Нагота Нартанга не особо смущала, так как у мужчин Данерата не считалась зазорной. Но когда утром его увидел Альтаб, то тут же убежал, видно доложить хозяину, и вернулся с новым тряпьем. Теперь вопрос встал о том, как это тряпье на Нартанга одевать – подойти и помочь пленнику Альтаб явно не отваживался и на все кивки воина лишь мотал головой. Издергавшись, маленький раб бросил тряпки поближе к воину и убежал.

Нартанг с трудом разложил на песке лохмотья, которые были еще жальче выброшенных им, только чище, и кое-как смастерил себе подобие набедренной повязки – на большее его просто не хватило – сознание опять отключилось от столь продолжительного и напряженного занятия.

Очнувшись, воин обнаружил, что провалялся на солнце целый день – солнце снова заходило за горизонт. Он посмотрел на оставленный рядом с ним кувшин и миску.

Потом взгляд его скользнул по остаткам тряпья, которое он не использовал, вспомнил про то, что уже даже смог двигаться в последнее «пробуждение сознание» и пообещал себе, что он оклемается во что бы то ни стало, чтобы освободиться из настоящего своего положения… Потом мысли его вяло потекли в созерцании готовящегося ко сну лагеря. Нартанг расслабленно и спокойно начал взвешивать обстановку, но потом его что-то насторожило. Насторожило не в окружающем мире, а в своих личных мироощущениях – так, словно в нем что-то подменили. Измотанный болезнью мозг не сразу дал ответ что же не так – на фоне боли от ран и солнечных ожогов, да еще забившегося везде песка и облепившей все тело песчаной пыли непривычная для шеи легкость обнаружилась после долгого раздумья. Внутренне похолодев, он провел рукой по лбу, а когда его пальцы коснулись границы волос, он чуть не вскрикнул – им встретился колкий остриженный «ежик». «Хьярг!» – взревел Нартанг, вскакивая на ноги – злоба выбила из него всю немощь тела, – Проклятые выродки! – рванулся он к шатру своего пленителя, готовый голыми руками передушить всех, кто попадется ему на пути, но оковы отбросили его обратно, – «Хьярг» – совсем тихо повторил воин, утыкаясь лицом в остывающий песок – силы иссякли, уйдя на бесплодный рывок, и теперь боль и немощь снова овладевали им, мучая и уже не отпуская сознание. Уже в свете луны, Нартанг подполз к оставленным миске и кувшину. Начал он с бульона, на этот раз принятого организмом. Доев мясное варево, воин уснул, истратив все накопившиеся было силы на еду. Проснувшись через три часа, все так же в ночной прохладе, Нартанг выпил всю воду, что была в небольшом тонконосом кувшине. От воды стало намного лучше, словно она была лекарством. Нартанг, посвежевший и воспрянувший духом еще раз оглянулся по сторонам и впервые обнаружил, что не один – еще два пленника были так же прикованы к столбам чуть подальше от него. Они были не ранены, но вели себя настолько тихо и бездвижно, что воин приметил их только сейчас, хотя он не мог сказать наверняка были ли они до этого… Один из пленных явно был из хистанской армии, но Нартанг не помнил его лица. Значит, Зурам был тоже хорошим воином, раз добыл себе в бою двух рабов… Рабов… Нартанг только сейчас осознал, в каком положении оказался – раб, полностью повинующаяся скотина… Злость от открывшейся правды так разгорелась в нем, что закружилась голова, мысли тут же смешались, и в бессилии он уснул.

С рассветом жизнь в стане вновь потекла в установленном порядке. Засновали слуги.

Пришел и мальчик с извечным кувшином воды и остановился неподалеку в нерешительности.

Нартанг присел на песок – ему было плохо, но мысль о свершенном бесчестье не давала покоя. Он уперся рукой в текучий песок и мрачно посмотрел на пацана:

– Кто меня обрил? – глухо спросил он.

Мальчик попятился от него, глядя округлившимися от страха глазами.

– Кто? – Ты? – зверея, прорычал Нартанг – взгляд его стал настолько угрожающе-страшным, что ребенок не мог уже выдерживать его – он бросил свою ношу и убежал прочь.

Воин мрачно посмотрел ему вслед. Потом взгляд его перешел на вытекающую из кувшина воду. «Хьярг! – выругался про себя он, – Чего я на него – приказали и обрил… Вернется, интересно или нет?» Жажда стала ощущаться как-то намного сильнее, когда перед глазами была вытекающая в песок вода…

Через какое-то время из-за шатров послышался недовольный окрик Зурама и короткий вскрик. Вскоре показался заплаканный Альтаб. На его щеке красовался багровый след от удара толи плетью, толи какой-то веревкой. Мальчик всхлипывал и утирал слезы, потом его несчастные огромные глаза вновь обратились на сидящего воина.

Нартанг отвернулся, слушая осторожные шаги раба, звуки, когда он взял кувшин и убежал с ним прочь. Воин обернулся ему вслед с грустью и презрением – он ненавидел всех, кто окружал его, даже этого жалкого мальчонку, что по воле хозяина обесчестил его, обрив длинные волосы…

Вскоре Альтаб вернулся, держа в руках вновь набранный кувшин. Воин собирался снова отвернуться, чтобы опять не лишиться своей воды, но в этот момент из-за шатра появился Зурам. При виде его в Нартанге словно разрядился взведенный арбалет – исчезли и боль в теле и нежелание лишний раз шевелиться. Его словно подбросило на ноги, он сделал несколько шагов навстречу своему «хозяину».

Ненависть за свершенное бесчестье, что дремала недавно в нем, лениво блуждая по мыслям, в одно мгновенье растеклась по всем мышцам и жилам, наполняя их непреклонностью стали. Он даже уже не видел, как Альтаб торопливо поставил на песок кувшин и снова умчался прочь.

– Ну, очухался, пес? – сквозь зубы процедил всадник, с ненавистью глядя на воина,

– Тогда встань на колени, потому что рабы на коленях слушают волю господина.

– А ты подойди и заставь меня это сделать, гнида песчаная! – прорычал Нартанг, чувствуя, что сходит с ума от ненависти к этому человеку, по воле судьбы могущего сейчас унизить его и посмевшему так говорить с ним, – И тогда посмотрим кто из нас раб!

Не меняясь в лице, Зурам быстро подошел к воину. Нартанг так и не понял как смог пропустить удар, видно, хоть тело его и «рвалось в бой», сознание было еще притуплено недугом – плеть в руке всадника вдруг ожила и со стремительностью разящей змеи из неожиданного положения взлетела и врезалась в остриженную голову, оставив багровый рубец поперек белого «ежика».

От неожиданности воин даже издал короткий вскрик и оглушенный, пошатнулся, а потом присел, «ловя» расставленными в стороны руками качающуюся землю. В глазах у него потемнело, в уши словно набили песка… Зурам не стал ожидать пока пленник оправится от удара и нанес следующий – уже ногой в лицо. Этот удар разбил воину иссушенные губы и лишил сознания, и он уже не слышал высокомерных слов «хозяина»:

– Будешь ползать на брюхе и харкать кровью, пока не станешь лизать мне ноги! – всадник презрительно сплюнул на песок и ушел прочь, кивнув выглядывавшему из-за шатра Альтабу, чтобы тот вновь занялся пленником.

Только ближе к закату, Нартанг пришел в себя. От сегодняшних его «подвигов» возобновилась лихорадка, сковавшая тело и сознание бредом.

Подошедший на следующие утро к своему пленнику Зурам, так и не добился от него никакого ответа на свои слова и колкости – воин просто не видел и не слышал его, хоть и смотрел широко открытым черным глазом: Нартанг видел не стоящего перед ним всадника, а размытые силуэты своих солдат, что мерещились ему на месте сгустившегося и казалось обретшего осязаемую оболочку пустынного воздуха. Однако это вовсе не заботило пустынного шейха, ненавидящего иноземца всем сердцем – Зурам приказал сниматься в путь.

Последовавшую за этим дорогу, Нартанг практически не помнил – он то приходил в себя, то вновь проваливался в горячечный бред.

Караван Зурама направился обратно в родное поселение. За два дня пути пленника напоили всего четыре раза, да и то очень скупо, когда он был в сознании – его мучила жажда, когда проваливался в полу-сон полу-бред – кошмары.

Вскоре переход завершился, и воина вновь оставили в покое на попечении мальчика-раба.

Нартанг выздоравливал очень медленно, ведь рядом не было доброго Хайрага – знатока лечебных трав и настоящего врачевателя, а только напуганный мальчик, вся забота которого состояла в том, чтобы напоить бредившего в лихорадке пленника или оставить еду и воду очнувшемуся.

Очень тяжело, но все таки Нартангу удалось одолеть хворь, и понемногу силы начали возвращаться. Когда все спали, и маленький Альтаб не сидел над ним, как гриф над падалью, Нартанг пробовал двигаться. Заживающая и стянутая корками над глубокими полосами от бича спина безумно чесалась и болела, но все же не мешала воину раз за разом разминать немеющие мышцы рук и груди. Как только он слышал движение у шатра, он вновь занимал оставленную позу. Он хотел оставить пока возвращающуюся силу в секрете, но этого у него не получилось.

Как-то днем Зурам вышел из-за шатра и остановился в двух шагах от прикованного пленника:

– Эй! ты, пес, помнишь меня? – желтые хищные глаза хозяина с ненавистью уперлись в его черный глаз.

– Уже вспомнил, – недобро ухмыльнулся воин, словно заново вспоминая людскую речь после долгих дней болезни и молчания.

– Так ты плохо вспомнил, – все также зло продолжал Зурам, – Раз не добавляешь «господин»! – он сделал два шага вперед, в его руках вновь оказалась тугая плетка, которой он, не задумываясь, ударил сидящего на песке Нартанга по плечу. Тот не успел во время закрыться, и обжигающий удар укрепился у него горячей болью, – Ответь, как надо! – властно приказал Зурам, – Ты помнишь меня, пес?!

– Катись ты к Хьяргу, шакал! – зло прорычал воин и метнулся к своему «господину», норовя с первого удара свалить с ног и добить на земле, чтобы тот не успел уйти на недосягаемое ему из-за цепи расстояние. Но, видимо, Зурам не зря водил в бой свой небольшой отряд и ценился калифом, как хороший воин – он метко пнул быстро поднимающегося Нартанга в грудь, заставив вернуться на место, а сам отошел в сторону:

– Бек, Тайгар, Халим! – позвал он своих воинов, – В цепи его, а потом научите говорить с господином! – приказал он, сплюнув на песок.

На его зов тут же подбежали воины и, палками повалив пленника на землю, ловко сковали ему руки. В это время двое других пленников поспешно отползли в сторону чтобы из-за строптивого соседа не перепало и им. Нартанг же, сжал зубы, и, преодолевая боль и неуклюжесть из-за оков, поднялся на ноги, прикидывая длину короткой цепи кандалов и возможность своего движения. Но вызванные люди не стали дожидаться, пока он к чему-то приготовиться, а поочередно принялись его колотить.

Сначала он пытался отбиваться и даже норовил достать и покалечить издевающихся над ним, хотя последнего у него так и не получалось. Вскоре, после того как несколько раз падал и пропускал жестокие пинки, мысли об ответных движениях уже не посещали; а потом Нартанг и вовсе перестал о чем-либо думать, кроме как о том, как понадежней закрыться от сыпавшихся отовсюду ударов. Цепи мешали двигаться и при рывках причиняли дополнительную боль, хотя она и так уже стала постоянным ощущением.

– Хватит! – остановил увлекшихся избиением пленника слуг шейх.

Его люди покорно отступили в стороны.

Воин с трудом восстановил сбитое и сорванное на отрывистый и судорожный хрип дыхание, выплюнул кровь, заполнившую рот, хотя она еще ручьем лилась из сломанного носа, а потом упрямо поднялся на ноги, хотя, по сути, должен был остаться лежать, мечтая, чтобы его прекратили бить и оставили в покое.

– Ну что, пес, теперь понял, кто твой хозяин? – спокойно и безразлично, словно переспрашивал недослышанное, осведомился всадник пустыни.

– Подойди, я тебе на ушко шепну! – разбитыми губами прошепелявил Нартанг – при словах в углах рта пузырилась кровь, но он перестал обращать на нее внимание, даже уже не сплевывая – он с ненавистью и угрозой смотрел в желтые глаза своего «господина», призывая Удачу, чтобы он принял его вызов и подошел к нему поближе…

– Еще, – холодно приказал Зурам своим людям, он-то знал, что любое животное и человек рано или поздно ломаются от боли, просто для каждого этот предел различен. В душе он невольно поражался стойкости иноземца, но никак не разделял того уважения, которое выказал калиф. Пленник убил его коня, а значит не имел права оставаться жить на этом свете. Однако просто так отпускать его за порог смерти Зурам не собирался – он подарит ему много боли…

Слуги подступили к пленнику вновь. Но пока Нартанг держался на ногах, он не собирался покорно сносить побои, опять началась потасовка. Короткие цепи снова предали воина: отбив несколько ударов он опять упал, осыпаемый целым градом тумаков и пинков. Вскоре, после очередного пинка в голову, Нартанг провалился в забытье, вышел из которого только под вечер следующего дня, когда Зураму, видимо, надоело созерцать его недвижимое тело, и он приказал маленькому Альтабу окатить пленника ценной водой, правда, взятой из верблюжьей поилки. Воин закашлялся от потока мутной воды, хлынувшей в лицо, но все же пришел в себя, чего и добивался «хозяин».

– Ну, что, пес, теперь научился лаять, как надо?! – ухмыльнувшись, спросил Зурам, но пленник на этот раз вообще не удостоил его ответом, – Хм, наверное, еще не в себе, – недовольно нахмурившись, отошел прочь всадник.

Утром, избитого, заснувшего в калейдоскопе плавающих предметов и образов Нартанга разбудили голоса суетливых слуг и крики животных. Он с трудом открыл глаз и едва различил через оставшуюся для обозрения щелочку на опухшем лице, что творится вокруг. Других пленников не было рядом, видно покорных уже приставили к какой-то работе.

Он остался один – иноземный изгой, на которого даже не смотрели.

После жестокого «урока» Нартанга на некоторое время оставили в покое.

Перенесенные побои сделали его немного умней и сдержанней – он уже смог побороть в себе гнев и ненависть, когда Зурам снова решил проверить своего раба: на все колкие и издевательские слова воин никак не прореагировал, оставаясь изображать бессознательного, что и позволило ему понемногу начать снова восстанавливать здоровье. И его природа помогала ему в этом – словно живительный ручеек по засохшему обезвоженному руслу когда-то полноводной и могучей реки, стали возвращаться к нему силы. Днем Нартанг все так же еле шевелился, стараясь не выдавать свое улучшившееся самочувствие, но зато по ночам – не давал себе отдыха: придерживая цепи, чтобы не громыхали, он разминал и натруждал уже ставшие отвыкать от нагрузки мышцы, стараясь не обращать внимания на безумную боль, от которой порой мутнело перед глазами. Он вспоминал детские упражнения по удержанию одной и той же неудобной позы и снова и снова выполнял их. В своих ночных тренировках Нартанг словно уносился назад в счастливые времена детства в Данерате и невольно ухмылялся, когда ему приходилось ложиться на свое место, услышав какой-то подозрительный шорох: «Взрослый воин, выполняющие детские упражнения, взятый в плен, закованный в цепи, остриженный, избитый рабами…

Король Данерата… Мертвого Данерата… И чтобы вернуть себе хоть какое-то величие, нужно пройти еще столько унижений, и если не убьют на пути к задуманному, то это воистину будет удивительно…»

Как не старался Нартанг смирить себя, как не тренировался быть спокойным предыдущие дни, он все же оставался самим собой, а возвращающиеся силы, видимо, уже начали вытеснять из сознания сдержанность ради банальной и простой истины выживания.

День был жарким и солнечным, впрочем, как и все дни в пустыне. Прошло уже около дюжины суток с тех пор, как к пленнику подходил кто-то кроме Альтаба. Но вот сегодня Хьярг снова решил схлестнуться с его Удачей. Зураму захотелось «проведать» пленника. Однако его очередная попытка «обучить вежливости» непокорного раба стоила ему двух воинов.

Всадник еще не закончил своей фразы, начинающейся с привычного «Ну что, пес…», как не дожидаясь, пока его спровоцируют злыми словами и вновь повалят на землю, чтобы забить ногами, Нартанг бросился на стоявших на опасном для них расстоянии людей. Слуги метнулись на защиту господина. Высокий мускулистый Тайгар, который в прошлый раз с таким наслаждением отрабатывал на пленнике свой «коронный» удар, умер первым и с одного удара. У Нартанга тоже был свой «коронный» – прямой в нос.

Худощавый Бек, еще не сообразивший, что товарищ, падающий на землю, мертв и после падения не вскочит с яростным воплем и не задавит непокорного пленника атакой сильных и безжалостных ударов, бросился на бунтовщика, пытаясь свалить с ног. Нартанг первым ударом сломал ему несколько ребер, а вторым так же вогнал нос в мозг, как и первому обидчику. Кто и как бил его потом, воин не помнил, помнил только, что все таки успел зацепить и Зурама, но длины цепи не хватило, чтобы сделать что-то серьезное – предательская привязь откинула его назад, а остальные слуги завершили дело – воин упал, оглушенный и сбитый с ног, потом совсем затих под градом ударов.

Тяжело дышащие и всклоченные слуги отошли от бесчувственной жертвы, озабочено оглядываясь на своего господина, стирающего со лба кровь.

Зурам зло сплюнул на песок:

– Укоротите цепи. Очухается – не кормить и не поить, – направляясь в свой шатер и бросая на бессознательного жестоко избитого воина ненавидящий взгляд, всадник еще раз сплюнул и вновь вытер не унимающуюся кровь – на излете удара, руку воина остановила цепь, но она же и глубоко ободрала кожу на голове шейха.

Когда Нартанг очнулся в первый раз, то вспомнил давно забытый страх – он ничего не видел. От полученных ударов лицо распухло настолько, что открыть веко на зрячем глазу было просто невозможно; губы тоже были не свои – словно на них налипли и укрепились два шершавых колких валика. Он не знал сломаны ли у него ребра, потому что ощупать их было выше его самообладания, а боль они причиняли жуткую при любом движении, затмевая всю остальную, спешащую отозваться из каждого участка тела. Корчась от каждого движения, воин пошарил вокруг рукой в надежде найти кувшин с водой, но поиски так и не увенчались успехом. Терзаемый болью и жаждой Нартанг уснул. Так Нартанг просыпался и засыпал раз пять. Он не знал сколько прошло времени, но на шестой раз «показался свет» – он проник в совсем неприметную щелочку между разбитым веком и распухшей щекой, немного приободрив. Нартанг повертел головой, изучая обстановку. Все было как обычно: стоял жаркий солнечный день, по стану сновали слуги, бегали тощие жалкие собаки, вот только рядом не было ни обычного кувшина с водой, ни миски, ни маленького Альтаба, присматривающего за строптивым и вечно побитым рабом.

Не оказалось мальчика и после. Когда воин увидел его через день и позвал, прося дать воды, Альтаб лишь замотал головой и убежал. По-видимому Нартанга собирались просто бросить подыхать так, как бросают избитую, укусившую хозяина, собаку.

Днем его нещадно палило солнце, и он бредил от жары; ночная же прохлада казалась холодом, вызывая дрожь, терзающую болью от невольного озноба избитое тело, а особенно разбитые ребра.

На закате второго дня, когда воин уже решил, что так и подохнет в проклятых песках – на цепи от того, что «хозяин» не дал ему воды, наконец появился Альтаб с кувшином. Поставил быстро свою ношу рядом с пленником и попятился. Мальчик снова смотрел на него как в первый день, хотя знал уже с месяц и за все это время, не считая первого «пробуждения» воина, не видел даже намека на грубость.

А с другой стороны, как мог он смотреть на вечно бросающегося на людей изуродованного убийцу, которого хозяин ненавидит больше всех на свете – вдруг озлобленный на весь мир человек ударит и его. Или хозяин заподозрит в сочувствии к своему недругу?

– Альтаб, я тебя никогда не трону, не бойся меня, – почему-то именно сейчас почувствовав себя безумно одиноким и пропасшим, просипел Нартанг, немного отдышавшись после питья. Но мальчик опять только замотал головой и убежал прочь.

От этих побоев Нартанг оправлялся долго, не в пример предыдущим. Но словно на зло всему миру, природа воина не давала ему сломаться и истощиться недугом до немощного покорного человека. Воин «упрямо» поправлялся вновь. Понемногу силы стали вливаться в иссохшее за короткое время плена тело. Когда немного поджили ребра, Нартанг возобновил свои ночные занятия. Почти каждый участок тела был отмечен синяком или кровоподтеком, тело принималось «ныть» при каждом движении, но воин продолжал повторять родные, заученные с детства, движения, стойко преодолевая боль.

Цепи Нартанга уже давно были укорочены до длины кандалов, уже никто из слуг, кроме вечно напуганного мальчика не подходил к нему, небезосновательно опасаясь бешеного иноземца, не подвластного их господину, которого все боялись и почитали.

Зураму же тоже не было покоя. Никогда он не встречал таких людей, как ненавистный ему чужеземец. Наверное, если бы он не хотел так страстно извести его за смерть любимого Айтара, то скорее всего отпустил бы за стойкость духа. Но злоба перечеркнула все остальные человеческие чувства всадника, и он снова и снова пытался довести задуманное до конца.

Когда Нартанг опять увидел приближающегося к нему всадника в сопровождении его слуг, то внутри все сжалось в комок: он прекрасно понимал что снова идут его бить, о том, что к нему могут идти за чем-то другим, воин уже и не думал. Но мыслей, о каком бы-то ни было подчинении, даже не возникало у него. Он упрямо поднялся на ноги, ожидая врага.

– Хочешь подохнуть с жажды или голода? Или хочешь, чтобы тебя до смерти забили? – начал без обычного «ну что, пес» всадник. На его высоком смуглом лбу была широкая ссадина от последнего «разговора» с непокорным рабом, – Ты что любишь боль?

Нартанг молчал, он лишь смотрел на собравшихся перед ним людей ненавидящим взглядом и представлял мысленно как бы он каждого из них ломал и увечил, если бы с него сняли цепи и дали хоть одно мгновенье на начало движенья…

– Ты слышишь меня, урод? Или оглох?! – зло воскликнул Зурам, оскорбленный молчанием раба.

Нартангу это понравилось и он продолжил молчать.

А Зурам решил, что в последний раз его слуги все же перестарались, и к увечьям его пленника теперь прибавилась еще и глухота. Но все же он надеялся вывести воина на чистую воду, если тот все же задумал обмануть его и поэтому добавил уже спокойным тоном:

– Если ты хочешь разжалобить меня, то зря – тебя будут бить каждый день, будь ты хоть глухим, хоть слепым – пока не встанешь на колени и склонишься покорным!

Злые слова шейха хлестнули Нартанга словно бичом и сделали свое дело – он озверел и уже не мог сдерживать своей ненависти:

– Пусть начинают! – зло прорычал воин, уже готовый к предстоящей несправедливой схватке.

Под презрительную и победную ухмылку всадника, слуги окружили скованного пленника. У одних в руках обнаружились веревки, у других плети, у третьих палки.

И все они исправно принялись исполнять волю господина. Воин уворачивался и закрывался как мог, чудом удерживаясь на ногах. Но чей-то удар под колени все же свалил его на землю. Тут же к граду предыдущих ударов добавились еще и пинки. И тут, уже абсолютно обезумев от боли и безысходности, Нартанг вдруг перестал закрываться – он выбросил скованные руки вперед и, пропустив тут же пинок в живот, поймал чью-то ближайшую к себе ногу и с силой вывернул ее – раздался хруст и дикий крик – один из слуг всадника повалился на землю со свернутой ступней. Воин не остановился на этом и попробовал достать еще кого-то – ему удалось перевернуться на спину и со всей силы пнуть еще одного нападавшего под челюсть – второй обидчик отлетел в сторону оглушенный или убитый. Третьего нападавшего Нартанг поймал за занесенную над ним ногу, но тут получил пинок в голову и на время потерял связь с окружающим миром, хоть, на удивление, остался в сознании. Когда воин, стоя на крачках, помотав головой, проморгавшись, пришел в себя, то снова упрямо стал подниматься. Вокруг него, правда уже чуть в отдалении, стояли слуги всадника, один из них еще корчился за спинами собравшихся, второй так и не шевелился, но никто вроде бы не собирался больше его бить. И тогда Нартанг, словно мазохист, ухмыльнулся в лицо своему пленителю:

– Тебе, собаке, никогда не победить меня.

Наступила мертвая тишина.

Воина шатало, с разбитого лица и ободранных участков тела капала кровь, но он все же продолжал стоять и смотреть в глаза Зурама, посеревшего от злости после его слов. Все остальные не смели шелохнуться, ожидая справедливого гнева всадника и даже боясь подумать во что он может вылиться.

Зурам ничего не говорил, пристально глядя на пленника.

Нартанг решил, что скорей всего вот сейчас всадник все же прикажет убить его – забить до смерти. Однако он ошибся…

Люди шейха стояли, тяжело дыша, готовые исполнить волю господина – им и самим очень хотелось забить, затоптать этого непокорного иноземца, посягнувшего на все святыни покровителя, чтобы навсегда забыть, как о страшном сне – воин уже давно поселил в их душах тревогу и ненависть. Но Зурам молчал… молчал и продолжал смотреть в разбитое изуродованное лицо пленника. Потом желтые глаза все же прикрылись, не выдержав черный взгляд короля мертвой страны, всадник повернулся и ушел в свой шатер, так и не произнеся больше ни слова. Постояв еще немного вокруг замершего на песке воина, разошлись и все остальные, забрав покалеченных пленником с собой. Нартанг остался жить дальше…

После этого происшествия у Нартанга появилось какое-то предчувствие, что оно стало переломным моментом. Какая-то веселость, абсолютно неуместная в его положении и состоянии, поселилась в душе. Нартанг понял, что победил. Победил их всех… Эта мысль укрепилась в нем, когда на утро третьего после потасовки дня, к нему снова вышел Зурам.

Нартанг с трудом поднялся на ноги, становясь лицом к подошедшему; он отметил, что «хозяин» пришел один.

Острые глаза всадника пустыни ничуть не потеплели и все также зло и сурово смотрели в еще не до конца отошедший от опухоли черный глаз пленника:

– Ты и не собираешься покоряться? – больше утвердительно чем вопросительно спокойно сказал Зурам, – А я и не собирался тебя покорять… – он впервые разговаривал с Нартангом, как с человеком, – Я просто собирался медленно отнять у тебя жизнь, но так, чтобы ты каждый миг жалел об этом. Ты убил моего коня, моего друга, моего брата, мое сердце… Если ты, чужеземец, конечно, помнишь… – всадник говорил сухо, с силой предводителя, с не скрытым чувством искренней глубокой неприязни, словно выплевывая каждое слово.

– Помню, – не совсем слушающимися все никак не заживающими губами выдавил из себя воин – ему впервые захотелось просто ответить своему «хозяину», – Он был золотой…

Я тогда метил в тебя…

При этих словах Зурам как-то дернулся и, опустив голову, отвернул лицо в сторону.

Постояв неподвижно с минуту, резко посмотрел на своего раба вновь:

– Я хотел твоей смерти! Я столько раз представлял, как буду медленно убивать тебя…

А теперь не хочу! – с какой-то досадой неожиданно закончил он, – Мне этого не хочется! Но и видеть тебя я больше не могу!

Наступила минута напряженного молчания. Два сильных человека, два прирожденных предводителя, стоящих на прямо противоположенных концах лестницы иерархии в настоящем положении, смотрели в глаза друг другу.

– Отпусти, и больше ты меня никогда не увидишь, обещаю! – наконец, прохрипел Нартанг, абсолютно не соображая что будет делать один посреди безлюдной и безводной пустыни, если вдруг всадник решится на предложенное. Ему это было не важно – он пошел бы в убийственные пески пешком один с надеждой на невероятную Удачу, случись чудо.

Но чуду не суждено было произойти:

– Нет! – словно очнувшись ото сна, и даже отступив от застывшего в напряжении пленника, воскликнул Зурам, – Нет! – в какой-то непонятной муке повторил он и, быстро развернувшись, ушел в свой шатер.

Три недели Нартанг провалялся на привязи, приходя в себя… Ел он очень скудную пищу, пил, правда, вволю. За это время он превратился в скелет, обтянутый изорванной во многочисленных местах кожей – ко всем прочим ссадинам и ушибам добавились глубокие воспаления от цепей на шее и руках. Альтаб напрочь отказывался хоть как-то помочь ему промыть раны, а другие рабы вообще не смотрели в его сторону. В их числе Нартанг отметил недавнего соратника по несчастью – прикованного неделями раньше пленника из хистанской армии – он так же, как и остальные, ухаживал за конями и верблюдами, выполнял указания других, иногда бросал на Нартанга беглые взгляды, но тут же опасливо отворачивался, явно так же, как и Альтаб, боясь показать заинтересованность или жалость к непокорному. Второго пленника, правда, воин так и не увидел – наверное, продали или помер…

Жизнь в селенье Зурама была скучна и однообразна, как сама мертвая, одноцветная и злая пустыня. Но однажды слуги во дворе забегали и замахали руками – охраняющие границы владений Зурама воины принесли весть о приближении каравана.

Пока личность и цель незваного гостя не были известны, все немедленно вооружались – налеты на чужие городки были здесь в порядке вещей. Все воины Зурама подошли к своим коням, рабам раздали небольшие ножи и палки, взбодрив увесистыми тумаками и разжигающими возгласами; сам Зурам, тоже при оружии, вышел из шатра и уселся на солнце, на обозрение приближающимся всадникам.

К всеобщему облегчению это оказался караван давнишнего знакомого Зурама – торговца Карифа. Хозяин и гость горячо обнялись и прошли в шатер. Рабы тут же засуетились, готовя небольшой пир. Юркие тонике женщины засновали туда и сюда, смущенно хихикая – они жили в отдельном шатре и выходили из него только с разрешения Зурама, а он за все время пребывания у него пленника приглашал к себе только одну из пятерых красавиц, томившихся в войлочной темнице. В шатре Зурама зазвучала незатейливая музыка и слаженное женское пение, звон посуды и смех гостя. Ближе к закату, гость и хозяин остались наедине. Их беседа постоянно сопровождалась смехом. Нартанг заметил еще в городе, что здесь почти все улыбались друг другу.

– Я видел раба, прикованного у тебя к столбу, – заговорил гость, тихо смеясь.

– Это тот, кто убил моего Айтара! – зло ответил Зурам, уже пригубивший не один бокал вина.

– О-о-о! – многозначительно протянул гость, – Я слышал о твоем горе, но надеялся думать, что это ложь!

– Нет. Этот проклятый пес разрубил ему спину! Он даже не смог подняться! Мой Айтар! – горячо выкрикнул Зурам.

– Но почему же тогда он до сих пор жив?! – изумился Кариф.

– Я хотел дать ему столько боли, сколько испытал я, и еще столько же впрок. Хотел сломать, как всех других, – начал хмельное повествование всадник пустыни, – Но знаешь, сколько я его не ломал… Сколько ни колотил – все без толку! Он неукротим, словно пойманный леопард, и так же бросается на каждого, кто к нему подходит!

Представляешь, он убил моего Бека и Тайгара!

– Подари мне его, почтенный Зурам. Зачем тебе это строптивое пугало?

– А зачем оно тебе, почтенный Кариф? – с насмешкой отвечал шейх.

– Я буду им пугать своих нерадивых жен!

– Этого мне не приходило в голову! – смеясь, отвечал Зурам.

– Ну так что?

– Он слишком опасен, мой друг. Я не хочу, чтобы твоему шатру что-то угрожало!

– О, не беспокойся, у меня есть сильные и чуткие рабы.

– Я вижу, тебе и вправду приглянулось это проклятье песков!

– Ты прав, почтенный. А чтобы ты уверился в моем добром намерении к тебе, я прошу принять тебя в дар мой новый кинжал! – с этими словами хитрый Кариф вынул изукрашенный искусной резьбой и драгоценными камнями небольшой кинжал, – Я купил его на торгах, потому что он напомнил мне моего любимого Гайрида – такой же стремительный и неотвратимый, так пусть же и у тебя в руках он сияет на солнце, как сиял твой золотой Айтар! Пусть клинок напоминает тебе твоего погибшего коня!

– Да, почтенный Кариф, ты прав, Айтар был воистину драгоценностью среди коней пустыни. И нет на свете лучшего подарка мужчине, чем хороший конь или острый клинок!

– Так прими же от меня в знак нашей с тобой долгой дружбы!

– Ай, благодарю, дорогой друг! Ай, храни тебя Солнце! Теперь мне право же тем более стыдно дарить тебе эту образину! Хочешь, я подарю тебе мою новую рабыню?

Она стройна, как тростинка и ласкова, как ароматное вино! – с этими словами шейх подлил еще в их кубки, уже в который раз за сегодняшний вечер осушившиеся.

– Ай, Зурам, ты задариваешь меня каждый раз, я же прошу малого – отдай мне своего пленника!

– Да забирай! Только зачем тебе этот шакал? Сначала, я думал, что убью его медленно и красиво, но почему-то его боль не излечивала мое сердце… А потом он убил моего Бека и силача Тайгара в один миг! Ты представляешь?! Тайгара и Бека!

Ты ведь их помнишь?

– Я их помню, дорогой Зурам. Ты мне уже говорил.

– Я колотил его каждый день по нескольку раз, я морил его голодом, но он не сдавался… Он все равно пытался достать меня или моих воинов… – признался уже достаточно захмелевший Зурам.

– Я найду способ его укротить, – улыбнулся Кариф, – Поэтому я и попросил подарить мне его.

– О-о-о, ты напрасно на это надеешься! – обрадовавшись разгадкой замыслов гостя, и выменянным на ненавистного пленника подарком, засмеялся Зурам, – Он неукротим, как дикий зверь.

– Это мы еще посмотрим, – посмеялся в ответ Кариф.

– Я сказал – ты услышал! – воздел руки Зурам, – Забирай – он твой, но ты будешь только зря растрачивать силы и плети – из него не выбить дурь.

– Ты удивишься, когда приедешь ко мне в гости, почтенный Зурам.

– Что ж посмотрим, почтенный Кариф!

– Ты мне не веришь?

– Как я могу не верить тебе?!

– Но слышу сомнение в твоем голосе! Может, тебе будет угодно поспорить со мной на то, что он у меня будет делать то, что я ему скажу, и на нем даже не будет цепей!?

– О Солнце, ты слышишь?! Друг мой, ты так безрассуден! Я не хочу еще больше разорять тебя! Ты и так забираешь у меня головную боль и даришь прекрасный кинжал, ты еще заведомо хочешь мне проспорить!

– А я тебе говорю, Зурам! На что спорим?!

– Я плачу в душе, видя твой проигрыш!

– Спорим на моего Гайрида?!

– На Гайрида? – изумился Зурам. Конь друга был немногим хуже его погибшего знаменитого Айтара и он не сомневался в проигрыше Карифа. Искушение было так велико! – Спорим! – хлопнул он по протянутой ладони гостя, – А я ставлю на подаренную мне калифом кобылу. Она горяча и горда, как сама пустыня!

– По рукам!

– По рукам!

– Ну пойдем, рассмотришь получше то, к чему сам себя обрек!

– Пойдем, и поверь, я не жалею.

Нартанг хорошо слышал разговор своего «хозяина», так как стены шатра были всего лишь из войлока, и ему было очень интересно, кому же он «такой красивый» смог приглянуться. Но когда Зурам пришел объявить ему свою волю и представить «нового хозяина», воин понял, что Хьярг вновь посмеялся над ним – низенький круглый человек с курчавой бородкой и маленькими хитрыми глазками был просто смешон.

Если Зурам казался Нартангу волевым и властным беркутом, то этот пухлый коротышка трусливой домашней жирной курицей. Нартанг представил себя рядом с ним и невольно оскалился: сдобный медовый пряник и кусок вяленого сырого мяса.

– Ты, пес, это твой новый хозяин! – пнул скованного по руками и ногам воина Зурам,

– Досточтимый Кариф обратил на тебя, недостойного, свой взор, и ты приглянулся ему, уж не знаю чем! И ты, позор человеческого рода, теперь принадлежишь ему! Я тебя ему дарю! Понял?! – он еще для пущего понимания пнул воина и ушел, – Теперь он твой, досточтимый Кариф! – подтвердил он гостю.

– Да будет так, – улыбаясь избитому пленнику, кивнул Кариф, – Завтра мы уже поедем в мой шатер, – добавил он, заходя обратно в шатер Зурама.

– Ты так скоро покинешь меня, мой друг?

– Дела не ждут, дорогой Зурам.

– Да, да, это верно, – согласно закивал Зурам, – Но для чего же ты приезжал ко мне?

– Я не мог поверить, что Айтар мертв, я хотел услышать это от тебя или проклясть тех людей, что сказали мне неправду! – церемониально ответил хитрый торговец.

– Лучше прокляни этого шакала! – совсем одурманенный вином, вновь вскочил с только что занятого места Зурам, явно порываясь выйти наружу и добавить пленнику тумаков.

– Ай, ай, ай, дорогой Зурам, не надо мараться о недостойного! Давай лучше выпьем еще!…

На утро, Нартанга, не расковывая, словно тушу, погрузили поперек седла, и караван Карифа тронулся в обратный путь.

Нартанг уже проклинал тот день, когда не пал в бою, там под стенами города всадников пустыни. Эти переходы по раскаленным пескам вынимали из него всю душу и так державшуюся в теле только по-видимому на зло всем окружающим. Через два дня пути их караван достиг небольшого селения. Рабы тут же принялись поить верблюдов и лошадей. Двое из них подошли было к связанному воину, но рабы, пришедшие с караваном, остановили их, крикнув какие-то незнакомые Нартангу слова.

– Снимите и прикуйте к столбу! – спрыгнув со своего коня, распорядился Кариф пятившимся рабам потом посмотрел в черный бездонный глаз пленника и отошел, видимо не увидев в нем ничего человеческого, потому что воин уже абсолютно не знал к чему готовиться и был в паническом бешенстве от своего положения живого кулька, притороченного к седлу.

– Накормите как следует. Только не развязывать! – махнул рукой Кариф, явно собиравшись сделать что-то другое, но, раздосадованный, так и ушел прочь. Похоже, его раздражала собственная нерешительность.

Через какое-то время он вернулся, посмотрел, как его рабы отпаивают связанного по рукам и ногам пленника, и, наконец, решившись на что-то, подошел вплотную:

– Я не буду тебя бить, – прямо глядя в бездонный черный глаз Нартанга объявил Кариф, – Зурам говорил, ты убил его лучших людей, – продолжил он после усмешки своего необычного приобретения, – Я вижу – ты воин. И как настоящий воин, ты отказываешься подчиняться – тебе лучше было бы умереть! Я прав? – он торжественно посмотрел на покрытого синяками и ссадинами человека, скованного по рукам и ногам.

– Мне лучше было бы освободиться от цепей и перебить здесь всех кругом, а потом сесть на одного из ваших хваленых коней и умчаться подальше отсюда! – рычащим низким голосом ответил пленник, скалясь одной стороной рта.

– Ай-ай-ай. Ну почему такой злой? Вот что я тебе плохого сделал? Я тебя кормлю, не бью… Хочешь, я дам тебе женщину? Чего ты хочешь?

– Отпусти меня, – мрачно попросил Нартанг, заведомо зная, что услышит в ответ.

– Хорошо, – кивнул Кариф и пленник удивлено поднял на него отведенный было взгляд,

– Я тебя отпущу. Но ты кое-что для меня сделаешь, – добавил хитрый торговец, с радостью отметив, что ему удалось заинтересовать опасного человека.

– Кого я должен убить? – догадавшись для чего он – страшный и неуправляемый – понадобился богатому шейху, просто спросил воин.

– О-о-о! А ты догадлив! Ты настоящий мужчина – сильный, умный, отважный…

– Ты много говоришь, правитель, – оборвал его Нартанг, ему не терпелось услышать цену своей свободы, тень которой он уже едва держал в своих мыслях, и которая вот-вот протягивала ему руку, – Я убью любого на кого ты мне укажешь и ты меня отпустишь?

– Ты человек дела, я смотрю… Ты мне очень дорого обошелся и ты очень дорогой воин…

И ты убьешь для меня не того а тех, кого я тебе буду показывать. Не одного, а многих! Тогда я тебя отпущу! Ты согласен?

– Скольких я должен убить! Десяток, два десятка, три? – хищно сверкнув своим черным глазом, спросил Нартанг, хотя сам сейчас пребывал в таком состоянии, что краше в холстину заворачивали.

– Сотню! Сто человек! Ты убьешь для меня сто воинов – и я отпущу тебя! Ты согласен?

– Согласен, – кивнул Нартанг, – Я их должен убить всех сразу, десятками или по одиночке? – поинтересовался он после, а его хозяин со страхом посмотрел на спокойного пленника.

– Стразу сотню? Нет, нет, ты мне нужен живой! – вновь «надев» на себя свою извечную улыбку, покачал головой Кариф.

– Я смогу, если спина будет прикрыта, и не будут из луков стрелять, – объявил ему воин.

– Нет, нет, – вновь покачал головой хозяин, – это будет не одно сражение, и не в один месяц все случиться… Но ты должен мне поклясться самым святым, что у тебя есть, чужеземец, что исполнишь свой обет! Я и так доверяю тебе, я могу потерять все… Но я не хочу ничего терять! Ты сделаешь хорошо мне – я тебе. Ты будешь побеждать для меня в сражениях – я тебя отпущу по уговору после ста побед.

Договорились?

– У меня другого пути все равно нет, – мрачно заключил Нартанг.

– Ты можешь остаться в цепях – я продам тебя на корабль в Касварии и ты всю свою оставшуюся жизнь будешь вращать весло или таскать тюки, а может тебя потом продадут в каменоломни или еще куда-нибудь, где работают такие же неукротимые… – все так же улыбаясь начал перечислять «радужные перспективы» Кариф.

– Я уже понял, – кивнул воин, – Я согласен.

– Ты клянешься, что не причинишь вреда ни мне, ни моим рабам, ни воинам, и не сбежишь? – победно сверкнув глазами, потер руки торговец.

Нартанг поднял на него тяжелый взгляд, но предложение его нового «хозяина» по крайней мере давало надежду на свободу, а не застилало все пеленой постоянных побоев и унижений.

– Прикажи освободить меня, чтобы я смог встать, – попросил он, – У моего народа принимается только клятва свободного человека, – он прямо посмотрел в обеспокоенные глаза Карифа. Тот немного поколебался, но все же хлопнул в ладоши:

– Залим! Освободи его! – приказал он своему верному рабу. Тот в нерешительности остановился, глядя на хозяина, как на сумасшедшего – когда караван Карифа останавливался в городке Зурама, рабы много рассказывали друг другу за общей похлебкой, пока их хозяева накачивались дорогим вином. И то, какие ужасы рассказали ему про страшного пленника, не могло сравниться ни с какой историей непокорного раба! А теперь его хозяин хочет выпустить это чудовище на свободу?!

– Ты что оглох? Или плети хочешь?! – прикрикнул на раба хозяин.

– Прости, господин, но он страшен свободным! – робко ответил раб.

– Я это и без тебя знаю! – замахнулся на отскочившего прочь раба Кариф, принимая воинственный вид, как будто закованный убийца был сущим ребенком, с которым он бы справился в одиночку,- И пусть придет Манул с луком! – наконец добавил он, придумав, как себя обезопасить, пока его страшный пленник не произнес клятву верности.

Нартанг смотрел на все эти движения с безразличной насмешкой. Он представлял сейчас себя каким-то невиданным страшным зверем, нечаянно пойманным людьми, и вот теперь они бояться его отпустить и не знают что с ним делать…

– Не обмани меня, воин, – вывел его из странных мыслей голос Карифа, – Сейчас мой раб снимет с тебя цепи, и ты дашь мне клятву. Но не думай меня обмануть! Видишь – мой лучник тут же пустит тебе стрелу прямо в сердце, если решишь меня обмануть, он очень метко стреляет!- по обыкновению затараторил шейх, указывая на чернокожего гиганта с луком на изготовку.

– Лучше в глаз – в сердце может по ребрам скользнуть и не поранить глубоко, – зло «пошутил» Нартанг, все так же недобро глядя на людей вокруг себя. Лучник нервно переступил с ноги на ногу, поудобней взявшись за натянутую тетиву, раб с ключами все медлил подходить.

– Если надо будет, то выстрелит и в глаз! – уже теряя терпение, прикрикнул Кариф,

– Но не думай уйти от меня смертью!

– Я шутил, – оскалился Нартанг, – Я не задумываю обман. Ты первый, кто принял меня за человека, и я не собираюсь вредить тебе.

– Хорошо, хорошо, – закивал Кариф, – Залим, ты что так и будешь стоять?! Негодяй!

Отомкни живо цепи, – дал он подзатыльник дрожащему рабу. Тот чуть ли не зажмурившись подошел к неподвижно сидящему воину и трясущимися руками стал открывать замки оков.

Вскоре цепи упали в песок, а Нартанг понял, что не может встать – от долгого сидения в одной позе у него окончательно скрутило все мышцы. Он попробовал разогнуть ноги и испытал жуткую боль, которая едва ли не затмевала прошлые побои.

– Сейчас… встану, – сквозь зубы просипел он, потом, понемногу разогнувшись, уцепившись за столб, к которому был прикован, подтянулся на руке, – Все, – кивнул он, наконец поднявшись.

– И так, ты клянешься, что не причинишь вреда мне и моим людям, и не сбежишь?! – торжественно вопросил Кариф.

– Я клянусь, что пока не убью ста человек, на которых ты мне укажешь, я не причиню вреда ни тебе, ни твоим рабам и не сбегу от тебя, – прижав руку к груди и прикрыв глаз объявил Нартанг, – Клянусь честью воина и памятью предков!

– Я слышал, небо слышало, звезды слышали, солнце слышало и земля слышала тебя! Да не будет тебе от них покоя, если ты нарушишь клятву! – торжественно объявил Кариф.

– Да будет так, – согласно кивнул воин.

– Как мне называть тебя? – спросил дальновидный и ушлый торговец – поездив по свету, он хорошо разбирался в людях и прекрасно знал основные струнки управления мыслями собеседников.

– Нартангом, – немного опешив ответил воин, он понял, что за все время плена его впервые спросили о имени. Кариф отметил свою первую маленькую победу, и, кивнув на манер воина, пошел прочь:

– Залим, займись Нартангом – он должен быть всегда накормлен и побыстрее оправиться от своих ран. Поставь ему отдельный шатер – он не раб, а мой воин!

Покорный раб очень расторопно исполнил приказ господина. Вскоре Нартанг уже сидел на коврике в своем собственном маленьком шатре и ел достаточно вкусную похлебку. Потом раб вновь вернулся с какими-то свертками в руках, не решаясь подойти к суровому воину, и стал знаками показывать что хочет лечить его. Не произнося ни звука, Нартанг кивнул и сел, прикрыв глаз, как привык это делать с пугливым маленьким Альтабом Зурама, чтобы получать хотя бы воду. Воин уже понял, что его взгляд очень пугает людей, но не понимал почему, хотя это не очень-то его заботило и даже забавляло…

Почти все время Нартанг проводил в шатре, выходя наружу только оправляться. Два раза в день появлялся смуглый черноглазый Залим, истинно преданный своему господину. Поначалу он очень опасливо подходил к страшному человеку, буквально сплошняком покрытому следами от жестоких побоев. Но всегда, когда приходил раб, Нартанг сидел смирно, практически неподвижно. Вскоре Залим заметно осмелел, и уже не переминаясь подолгу на пороге с ноги на ногу, бойко входил в шатер воина.

Он оказался неплохим лекарем: сосредоточенно мазал шею и руки Нартанга с глубокими следами от оков жгучей заранее приготовленной мазью, заматывая какой-то сушеной травой и тканью; быстро и ловко протирал избитое тело пахучим отваром и так же быстро исчезал, оставив миску с едой. Нартанг стал быстро поправляться и набирать потерянный вес.

Так началась совсем иная, непривычная жизнь Нартанга. Он был и не рабом и не пленником, но и не свободным – жил в своем собственном шатре, ел хорошую сытную пищу, поправлялся, ежедневно упражнялся с оружием, торжественно выданным Карифом, и готовился к бою… Он не знал с кем ему придется биться, но это не особо заботило воина – он хотел бы биться каждый день с несколькими противниками сразу, чтобы приблизить свою свободу – его не особо заботило то, что его тело еще не оправилось от результатов побоев – но даже первого поединка все не было и не было.

– Когда я буду сражаться? – спросил он, увидев однажды рядом со своим шатром «хозяина».

– Скоро, воин, скоро, – по-обыкновению, улыбаясь закивал головой Кариф, – Уже скоро, готовься!

– Я готов всегда, – ответил Нартанг и вновь скрылся в своем убежище – вид маленького городка Карифа вызывал у него отвращение: непривязанные тощие рабы суетились и что-то делали, и каждый из них был жальче самой последней облезлой собаки, что также изобиловали в пропахшем нечистотами и тухлятиной поселении. И каждого хозяин мог побить, продать, надругаться, оженить на ком угодно, в общем, сделать все, что заблагорассудиться, а те даже не смели сказать ничего против. В Данерате тоже были рабы, но они не выглядели так жалко и вели себя вполне достойно по сравнению с этими вечно пресмыкающимися оборванными созданиями. Это было настолько гадко, что Нартанг старался даже не смотреть на них. После слов Карифа он стал еще усерднее упражняться. Теперь, спустя месяц, из покрытого с головы до ног ссадинами и рубцами тощего оборванца он вновь превратился в сильного воина, отринув жирное мясо и вино из своего рациона, чем удивлял прислуживающего ему Залима. Но Нартанг знал – раскормленный воин хуже держащего себя в строгом духе. Рабы же только радовались его решению – он кидал им «выбракованные» куски, словно собакам, на песок и они подбирали их, спеша побыстрее отбежать от шатра не попасться с непредназначенной им пищей и одновременно заглотить ее.

Близился первый бой, но он нисколько не пугал Нартанга – он знал, что не потерпит поражения – теперь, как никогда раньше, он не имел на это права – впереди его ждала свобода. Однако, он решил для себя не показывать в чужой стране всего своего умения, до поры оставляя его, как основной козырь в неравной игре…

– Нартанг, дорогой, – вошел в его шатер на следующее утро Кариф, – Ты готов к бою?

– Готов, – кивнул воин, опуская поднятый было меч.

– Мы поедем в Город солнца, на состязания. Там все шейхи выставляют своих бойцов.

Я выставлю тебя.

– Выставляют? – не понял Нартанг, потом вспомнил увиденные еще в Хорсии собачьи бои и кивнул, – Понял.

– Ты победишь? Ты ведь хороший воин?

– Да.

– Хорошо. Ты ведь помнишь свое обещанье.

– Я свое помню, – после несколько раз душившего его железного ошейника голос воина из недавнего хрипа окончательно превратился в рык, – А ты свое?

– Конечно, конечно! – заулыбался Кариф, – Ну вот и славно, скоро поедем. Иногда в пустыне случается всякое, – продолжил потом после минутного молчания хитрый шейх,

– Могут напасть разбойники… Ты знай: у моих воинов есть луки. А еще у них есть приказ убить тебя, если я погибну… – беспокойно поглядывая на свою опасную собственность, закончил он. Воин мрачно посмотрел на него, кивнул и отвернулся.

Почувствовав себя неуютно в шатре рядом с непонятным человеком, Кариф поспешил выйти, – Скоро в путь, – добавил он, уходя, чтоб хоть как-то сгладить неприятное чувство от молчания воина.

Через некоторое время караван был готов. На верблюдов нагрузили тюки с поклажей, несколько из них издавали громкие крики, предчувствуя тяжелую дорогу. Кариф указал Нартангу на уложенного на землю верблюда с пустым седлом. Воин залез на ненавистное животное, погонщик подстегнул зверя и Нартанг вознесся над землей.

– О-о-о, Хьярг! – выругался он, хватаясь за седло. Все кругом засмеялись, но потом тут же прикусили языки, когда воин окинул их своим взглядом.

Их путь тянулся через сплошные пески. И Нартанг не понимал, как можно разбирать дорогу в одинаковых дюнах. Ночевали также посреди пустыни, согнав и уложив верблюдов кругом, расположившись внутри. Второй и третий дни были точными копиями первого. Оказалось, что почти вся поклажа состояла из запасов воды. К исходу третьего дня местность вокруг начала меняться, превращаясь в каменистую равнину, а к самому закату показался город. Он был намного больше поселения Карифа или Зурама, и вид его отличался от злополучной песчаной твердыни, где Нартанг стал рабом. Ворота города были резными, а башни и стены отличались красотой линий. Но Нартанга вид города мало заботил, он сразу принялся вглядываться в местных жителей. Низкорослые и смуглые горожане походили друг на друга и лицами и одеждой, и никак, по мнению воина, не были похожи на достойных противников в бою. Потом их караван заехал в какой-то неприметный дворик, в котором Карифа встречали, как давнего знакомого.

– О, Кариф, солнце хранит тебя, как дорога? Опять приехал рискнуть на боях? Ты опять проиграешь – Тумар нашего повелителя непобедим!

– Тумар, может и непобедим, досточтимый Кирхар, но до него есть еще много не таких хороших бойцов, да и на него найдется достойный противник! – учтиво кланяясь хозяину постоялого двора, отвечал старый кочевник.

– О, не этот ли одноглазый демон будет сражаться от тебя? – обратил свой взор худощавый Кирхар на застывшего в седле Нартанга, быстро изучающего обстановку своим уже вошедшим у него в привычку бесцветным взглядом, полным отрешенности от окружающего мира.

Кирхар был внимательным наблюдателем и сразу заметил в черном бездонном взгляде нового человека тень постоянной угрозы.

– Будь с ним осторожен, Кариф. Почему он не в цепях? Я бы не стал ему доверять, – тихо прошептал он на ухо своему старому завсегдатаю.

– О-о-о, не беспокойся, досточтимый Кирхар, мой воин не такой безумный, как все эти бешеные чужеземные собаки! Он силен, как могучий однорог, но и умен, как хитрый леопард! И завтра я советовал бы поставить тебе именно на него! Клянусь Великим Солнцем, он сделает меня богачом, или я не Кариф!

Спустя некоторое время Кариф прошел в глиняный дом Кирхара, Нартанг, не зная что ему делать, присел рядом с расседланными животными. Меч у него Кариф забрал, объяснив, что в городе не принято ходить с оружием – это привилегия лишь личной охраны правителя. Воин устроился на каких-то тюках и уснул под скрытым надзором Залима.

На следующее утро Кариф повел его к высокому круглому строению, потом, войдя в тяжелую дверь, он вывел воина на середину арены. Построенное вкруговую возвышение создавало замкнутую стену арены, на нем были устроены сидения, которые не отличались удобством и изысканностью, присущей красивому городу, они были защищены от солнца плотным навесом и огорожены перилами. Глядя на почти ровный слой давно засохшей крови на окружавших песчаный пятачок высоких стенах, вдыхая смрадный запах, источаемый ими, Нартанг понял, что здесь идет совсем другая жизнь большого торгового города.

– Здесь ты будешь сегодня драться, – нервно перебирая в руках небольшие бусы из сверкающего камня, произнес Кариф, – Здесь везде сидят люди, – махнул он на пустующие скамьи, – А здесь сражаются на смерть, – по привычке улыбаясь спокойно объяснял торговец, обводя взмахом руки вонючие стены и пол.

– Я уже догадался, – кивнул воин, сглотнув от подступившей дурноты, вызванной отвратительным запахом гнили.

– А теперь я отведу тебя в клетку, но ты не бойся, – поспешно затараторил хозяин,

– Это на время, это так надо, чтобы все на тебя смотрели и всё. Это так надо, так положено, – он даже немного заискивающе посмотрел на своего раба.

– Там и другие сидят? С кем буду драться? – только и спросил воин.

– Нет, нет, все сидят по разным – чтобы до боя друг друга не придушили, – немного ободрившись спокойствием воина, еще шире заулыбался Кариф и повел своего бойца в другое низкое сооружение, расположившееся рядом с ареной: под навесом на небольшом расстоянии друг от друга в два ряда стояли клетки. Во многих из них сидели мрачные пленники. Видимо, низкорослый и сухенький народ видел силу только в великанах: большинство из них, по сравнению с высоким, но не особо «мясистым»

Нартангом выглядели просто гигантами. Тогда воин понял насколько хитроумным и расчетливым был его «хозяин»: Кариф все очень правильно продумал – его боец смотрелся рядом с этими горами мышц в совсем невыгодном свете, но зато шейх хорошо знал, как он был опасен на самом деле. Понять же это кто-то другой сможет только после боя, а то и потом будет считать, что все было лишь случайностью.

– С кем я буду сегодня драться? – тихо спросил воин.

– Не знаю – это майтун решает – тот, кто ведает ареной, – пояснил Кариф. Он подвел воина к пустой клетке, – Ты должен здесь сидеть, – вновь заискивающе улыбнулся он Нартангу, будто извиняясь. Воин молча зашел внутрь, и Кариф поспешно закрыл за ним дверь, заперев выуженным откуда-то из складок одежды ключом, – И еще, дорогой, ты на меня не обижайся, но при других я к тебе буду, ну…

– Обращаться, как к собаке, – мрачно закончил за него воин.

– Ну, ты же понимаешь, так надо, – все также слащаво улыбаясь, развел руками Кариф.

– Угу, – кивнул воин, – Ты воды мне только оставь здесь, – посмотрев на пустую грязную миску в углу, окликнул он уже собирающегося уйти хитреца.

– А-а-а, сейчас, сейчас, дорогой, – закивал Кариф, взяв какой-то кувшин с отбитым горлышком и зачерпнув из небольшой лохани, рядом с колодцем, из которого пил скот; потом поймав на себе тяжелый взгляд своего раба, выплеснул ее обратно и зачерпнул свежей,- Вот, дорогой, пей на здоровье! – протянул он холодный кувшин воину и засеменил прочь.

За всей этой сценой наблюдало как минимум десять пар глаз. Когда же Кариф удалился, сосед Нартанга прислонился к прутьям своей клетки:

– Ты что свободный, или просто смирный такой? – недобро глядел на воина высокий смуглый гигант, играя своими могучими мышцами рук и груди. Его обнаженный торс напоминал рельефную стену из камней разного размера, а огромные руки, обхватившие толстенные прутья, казалось, могли без труда раскрошить человеческий череп. Все остальные пленники внимательно слушали.

– Смирный, – кивнул Нартанг, снял с себя балахон, что выдал ему Кариф для защиты от палящего солнца, и уселся на него посередине своей клетки.

– Забили, значит. Не сдюжил, – отметив исполосовавшие спину воина шрамы, заключил сосед, которого про себя Нартанг прозвал Горой.

– Чего ж тогда сюда привели? – подал голос из клетки напротив абсолютно черный белозубый колос, подойдя к прутьям стелящейся кошачьей походкой охотника.

– На людей посмотреть, – криво улыбнулся Нартанг, – Вот ты откуда будешь, я таких ни разу не видел?

– Я из Акрии, слыхал про такую страну? Это не так далеко, – продолжая сверкать ослепительной улыбкой, добродушно отозвался тот.

– Нет, не слыхал,- покачал головой Нартанг и почему-то подумал, что не хочет убивать этого весельчака.

– Чего ты скалишься, образина? – обратился к акрийцу Гора, – Ты сегодня умрешь, ты знаешь об этом?

– Я буду драться, но не буду умирать! – нахмурившись ответил чернокожий охотник.

– Значит, умрет твой противник, если тебе повезет, – продолжил Гора.

– А я и его убивать не стану – стукну, так, чтобы упал и все! Тот полежит – поправиться, и меня хозяин отпустит – он обещал! – вновь улыбнулся акриец.

– Ну, ну, – все так же недружелюбно отозвался Гора, – А коня не обещал подарить? – оскалился он.

– Нет, – не понял подколки охотник.

– Если выиграешь бой – будешь драться и дальше; если проиграешь – пойдешь на корм грифам, – все также неприятно ухмыляясь заявил Гора и уселся на пол, потянувшись к резному кувшину на полу, которого Нартанг не заметил сразу. Он отметил, что Гора тоже занимает особое положение.

– А ты, мальчик, откуда? – поинтересовался сосед с противоположенной от Горы стороны, глядя на Нартанга. Он был почти седой и носил на всем теле следы недавних побоев.

– Издалека, – бесцветно ответил Нартанг, окинув Седого оценивающим взглядом – тот тоже не отличался огромными размерами Горы и его движения не выдавали природной ловкости, но что-то подсказало воину, что не только Удача помогла этому человеку прожить до своего возраста.

Вскоре стали появляться горожане, которые заходили под навес с бойцами и придирчиво осматривали их. Смотритель за пленниками, прошелся вдоль всех клеток, барабаня палкой по прутьям: «А ну встать всем! Встать, собаки!» Нартанг, упрямый по своей природе, и не желающий подчиняться, остался сидеть, остался сидеть и Гора.

– А ну встать, собаки! – остановился около них смотритель.

– А ты зайди, заставь! – зло оскалился Гора. Рядом с ним и Нартанг-то выглядел замухрышкой, а смотритель – просто муравьем. Но у этого муравья было достаточно разума, чтобы не последовать совету – он повернулся к более молодому нарушителю и вознамерился ударить того палкой, просунув ее через прутья, но Нартанг просто поднял на него свой единственный глаз:

– Убью! – только и изрек воин; после минутного колебания, смотритель в сердцах плюнул, смачно выругался и ушел прочь.

Нартанг вновь опустил голову, продолжая разглядывать песок у себя под ногами, он хотел успокоиться, но эти маленькие люди, что проходили мимо, смеялись и показывали на него пальцами, доводили воина до бешенства, ему очень хотелось кинуться к прутьям и изувечить хотя бы парочку из них.

– А ты не так прост, – ухмыльнулся седой сосед слева, глядя, как сжимаются в кулаки жилистые руки молодого воина.

– Ты, я думаю, тоже, – посмотрел на него Нартанг.

– Я дерусь здесь уже третий раз, – продолжил Седой, – Если выставят нас против друг друга, не надрывайся за зря – потанцуем немного и падай, как только кровь первая будет – останешься целее, – предложил сговор умудренный опытом боец.

– Я не могу упасть, – глухо ответил ему Нартанг, и какая-то тревога поселилась в нем от говора своего соседа, – Я должен убивать – в этом моя свобода.

– Ты слишком молод и не знаешь, что здесь не держат слова, данное рабу, – печально улыбнулся Седой, – Но если хочешь, упаду я – у меня уже нет тяги к смерти, ни к чужой, ни к своей, – все так же спокойно продолжил он.

– Тогда сделаю выпад вдоль бока, но не доведу до конца, – все также тихо отозвался Нартанг, прикидывая что же насторожило его, – Крови будет много, а вреда нет…

– Да, ты совсем не прост, – улыбнулся ему Седой.

Глазеющего народа стало еще больше, и за гомоном голосов их разговора не было слышно. Потом появился запыхавшийся Кариф в сопровождении смотрителя; он прислонился к клетке Нартанга, пытаясь поглубже протиснуть пухлое лицо:

– Нартанг, дорогой, ну что же ты меня разоряешь?! Ну, зачем не слушаешься?! Ты встань, постой тут, как все, что тебе трудно, что ли?! – пытаясь говорить тихо, но в тоже время убедительно затараторил Кариф, постоянно озираясь и даже забыв улыбаться. Нартанг одарил его мрачным взглядом, – Давай, давай, вставай уже! – Прикрикнул на него Кариф при приближении смотрителя. Воин неохотно поднялся и встал, смотря бесцветным взглядом поверх мельтешащей толпы. В присутствии Карифа смотритель больше осмелел и ткнул палкой Нартанга в живот:

– Понял, собака!?

– Убью! – повторил воин, поймав конец палки, рванув ее на себя, и взглянув на смотрителя своим черным бездонным взглядом, перехватил приобретенное оружие, делая шаг вперед.

– Назад, пес! – взвизгнул Кариф и шлепнул воина по плечу, словно ребенка, – А ну дай сюда! – побледнев, протянул он руку за палкой смотрителя, буравя Нартанга уничтожающим взглядом, – Запорю после боя! – корча воину рожи продолжил он.

– Раз запорешь, чего тогда драться? – буркнул Нартанг, отдал ему палку и встал на покинутое место.

– Бешеный пес! – сквозь зубы процедил распорядитель, – Негодный товар!

– А я его тебе и не предлагаю! – изрек Кариф, повернулся и, распираемый чувством собственного достоинства за усмиренного «зверя», пошел прочь.

– Почему ты его слушаешься? – спросил Седой, когда и Кариф и смотритель удалились на достаточное расстояние.

– Я побеждаю для него в боях – он отпускает меня на свободу. Я не трогаю его – он не велит трогать меня, – неохотно объяснил воин.

– Я бы не стал доверять торгашу, – покачал головой Седой.

– Тебе и не обещали свободу за победу, – слегка пожал плечами Нартанг.

– Обещали, и не раз, поэтому и говорю тебе, – ответил его сосед.

– Посмотрим, – буркнул воин и отвернулся, давая понять, что не хочет больше говорить, наблюдая, как и многие другие бойцы сговаривались между собой о том, чтобы не доводить поединок между друг другом до смертоубийства – многие из них были мирными жителями других народов, не любившими кровопролитие. Нартангу было все равно, но он тоже не хотел ни за что убивать людей, которые попали в такое же положение, как и он. Непонятно почему, но со времени своего освобождения из рабства у Зурама, где его довели до состояния одуревшего объекта каждодневных побоев, воин перестал наслаждаться схваткой – скорее сейчас для него это стало необходимостью выживания.

А люди все шныряли вокруг, гомоня и жестикулируя, часто двое или трое, оживленно споря, ходили от одной клетки к другой, возвращаясь к только что покинутым пленникам, сравнивая одного с другим, словно кувшины на рынке. «А я говорю, черный его уложит!» – вопил один; «А я говорю, что тот его!» – возражал второй;

– «На что спорите-то хоть почтенные?» – оживленно интересовался третий. «На трех вьючных верблюдов готов спорить, что мой его побьет!» «Да я жеребую от Айтара кобылу могу поставить, что не побьет!» «Да что ты говоришь? Айтар мертв! Вот уж пол года скоро будет! Хочешь от какого-то полукровки понесшую клячу мне всучить?!» …

Их крики могли бы любого вывести из себя, но Нартанг уже не слышал этого гомона.

Он смотрел поверх всей этой мельтешащей галдящей толпы и думал о своем. Он вспоминал свою юность: уроки у Наставников, выступления на Праздниках Меча, первые военные походы и настоящие битвы – разве мог он, наследный принц несокрушимой страны, подумать тогда, что будет вот так стоять в клетке на обозрение низкорослому ущербному народцу пустыни, готовясь выйти на арену, словно бойцовая собака, по выгодному замыслу одного из них?! И теперь ему суждено убивать и убивать одного за другим таких же, как и он, осмеянных Хьяргом, чтобы самому выйти на свободу.

«Потанцуем немного…»

– Эй, одноглазый, ты побьешь черного? – скаля зубы, обратился к нему какой-то человек, указывая на нахмуренного акрийца. Нартанг лишь безразлично посмотрел на него и вновь уставился вдаль своего прошлого,- Ай, шайтан! Не понимает! Ну что думаешь, Калим, ставить на него или нет?! Кариф говорит, что он хорошо дерется – подсказал мне по старой дружбе! – обратился он к своему собеседнику.

– Ай, плохо ты Карифа что ли знаешь? Будет он для других стараться? Да он скорее…

Эти двое так же растворились в общей кишащей массе… Родной Данерат, Рада… «Ты лучше всех! Ты всех победишь, я знаю! – ее светящиеся морской чистотой глаза, – Ты мой принц и король моего сердца!» «Ты очень красивая, Рада, и я люблю тебя!»

«Ох, детки, ну какие же вы у меня красивые!» – мать вышла тогда и вместо того, чтобы пристыдить юного и не погодам бойкого сына, обнимающего золотоволосую девочку, радостно улыбнулась. «Мама, – подумал Нартанг, – если бы ты знала, какой я сейчас «красивый»!

Отключившись от окружающего его мира, Нартанг и не заметил, когда пространство под навесом опустело, шум переместился влево и растекся там, походя на карканье вороньей стаи. Из грез счастливого прошлого его вывело приближение к клетке троих мрачных людей. Один с какой-то рогатиной, к концу которой крепилась цепь, двое других – с луками на изготовку. Потом он увидел вприпрыжку спешащего к ним Карифа.

– Стой спокойно! Все хорошо – они выведут тебя на арену! – поспешно успокоил его торговец.

– Хьярг! – выругался воин, – Оружие-то хоть дашь? – глухо спросил он.

– Пойдем, пойдем, там, на арене оружие дадут, – немного в отдалении встал Кариф, когда на Нартанга набросили цепь, и он вышел из под навеса к арене, – Ты боишься?

– Нет,- сухо ответил воин, следуя за уже семенящим вперед «хозяином». Он так был погружен в свои мысли, что даже не сумел сообразить, какая клетка еще опустела…

Выйдя на арену он так и не вспомнил своего противника – наверное, если бы они были не в городе Солнца, где все жители низкорослые и черноволосые, то воин и не обратил бы на него внимания: среднего роста, коренастый русоволосый, сероглазый и неуверенный. Нартанг встал напротив него, а за ним захлопнулась тяжелая дверь – теперь их было только двое во всем мире. Откуда-то сверху сбросили два одинаковых, немного изогнутых легких меча; Нартанг взял оружие первым – быстро и уверенно; его противник немного замешкался, но потом тоже судорожно схватился за рукоять клинка, словно утопающий за соломинку.

– Ты бился раньше? – зачем-то, сам не зная зачем, тихо спросил его воин, но тот не ответил, пятясь от него.

– Дерись! Дерись! Ты помнишь уговор?! – долетел до Нартанга знакомый голос Карифа откуда-то сверху, и он не позволил себе проследить его местонахождение – лишь вздохнул, выгнал из головы все мысли и шагнул за отступающим человеком. Его противник поднял меч в оборонительную позицию и с широким замахом тоже сделал шаг вперед. Нартангу он почему-то напомнил хлебопашца, хотя стать у мужчины была завидная. Но почему бы ему и вправду не быть обычным хлебопашцем, которого захватили падкие на сильных пленников «дети песков»? Нартанг легко отбил летящий клинок противника, увел его в сторону, сделал обманное движение и ударил прямо в открывшееся сердце. «Хлебопашец» умер мгновенно. Толпа загудела, Кариф закричал, словно ужаленный, а Нартанг так и не понял, чего же ждали зрители, явно не удовлетворенные увиденным. Тяжелая дверь отворилась, в нее вошли все те же служители арены.

– Стой смирно, стой смирно и брось оружие! Они тебя уведут обратно в клетку! – перевешиваясь через борт арены и едва не падая вниз, весь потный от переживаний и палящего солнца, закричал сверху Кариф, – Ты молодец! Первая кровь! Только слишком быстро! Ты понял? Медленнее! Делай это медленнее! – последние слова уже едва долетели до воина – во время всей этой тирады смотритель с рогатиной подошел к Нартангу, который по указанию «хозяина» отбросил меч в строну, и одев на шею цепь на рогатине, повел его прочь.

– С победой, – бесцветно встретил его возвращение в клетку Седой.

– Того хмурого победил? – ухмыльнулся справа Гора, – Не велика честь! Он, по-моему, толком-то и оружие никогда не держал.

– Кого следующих, интересно? – явно волнуясь, переминался с ноги на ногу чернокожий акриец.

– Ишь, к праотцам не терпится, что ли? – ухмыльнулся Гора.

– Да чтоб тебя демоны сожрали во сне! Что ты такой злой?! – огрызнулся на него охотник.

– Зарычал, кобелек?! – снова неприязненно оскалился Гора.

Смотрители, приведшие Нартанга, удалились, но не надолго – скоро они вернулись за следующей парой бойцов. За остальными не приходили их хозяева – видимо, смотрители выводили их по установленному перед боем плану и в соответствии со сделанными ставками. Все их действия были отработаны годами: под прицелами лучников на пленника накидывали цепь и на рогатине выводили на арену, за двумя бойцами запирали тяжелую дверь, а потом скидывали оружие – с арены выходил только один.

Вновь оказавшись в своей клетке, Нартанг уже почти остыл от короткого боя, а прежнее беспокойство вновь выгнало из него появившиеся было мысли о следующих поединках. Слова Седого никак не давали ему покоя, а он все не мог понять что же в них так насторожило его. И Нартанг уже начинал на себя злиться, явно сознавая, что плен и частые побои сделали его намного глупее – он не мог сосредоточиться и построить цепочку нужных мыслей.

Первым вывели пленника из ближней ко входу клетки, а потом подошли к Седому. Тот стоял так же спокойно, как и во время всеобщего обозрения.

«Потанцевать…» – настойчиво не уходило из мыслей Нартанга одно единственное слово…

Потанцевать! Ну конечно! Так говорили о показательных поединках в Данерате!

– Удачи, – улыбнулся Седому акриец.

– Удача всегда со мной, – кивнул ему седой и Нартанг чуть не подпрыгнул, как ужаленный – это был стандартный ответ его родины. Последние сомнения разлетелись в один миг:

– Данерат непобедим! – выкрикнул он вслед Седому и немолодой воин рванулся на цепи обратно, к нему, словно к воскресшей матери.

– Ты кто? – засипел он, полузадушенный, – Ты наш?

– Я твой король, – ответил ему Нартанг на языке Данерата.

– Пошел, пес! Иди! – придушил Седого цепью смотритель, понуждая двигаться в нужном ему направлении.

– Я Актар! Десятник мечников! – просипел Седой.

– Удачи, Актар, возвращайся скорей! – подбодрил своего новообретенного воина Нартанг на родном языке.

– Удача со всеми нами всегда! – радостно ответил Актар, прекращая, к облегчению смотрителя, сопротивляться и шагая к арене.

Не успел Нартанг и поразмыслить о случившемся, а старый воин уже шагал обратно к своей клетке.

– Удача со мной! – улыбнулся он своему молодому соотечественнику, заходя обратно в клетку, – А ты и вправду… король? – немного неуверенно спросил он.

Нартанг без разговоров распустил завязки штанов и обнажил правое бедро, где красовалась замысловатая вязь рун, являющаяся его короной.

– Мой король! – вдохновенно выдохнул Актар, прижав руку к груди и поклонившись, – Но как так получилось? Я помню Праздник Мечей и молодого принца, первого во всем…

Неужели была какая-то великая битва, где мы… – ему даже было тяжело выговорить слово «проиграли», не то что поверить в это.

– Как давно ты в плену? – тяжело посмотрел на него Нартанг.

– Три года, – хмуро отозвался воин.

– Данерат мертв, Актар, – глухо произнес король, – Его поглотил океан. Почти все погибли… Спаслись лишь немногие… Я вел спасшихся, но отряд был совсем мал… Воины таяли, как снег с каждым боем… Я не удивляюсь что ты не узнал меня – я и сам себя не узнаю… Все это следы моего поражения, – Нартанг указал на свое изуродованное лицо.

– Но как же… Неужели все? – не мог поверить в страшные известия бывалый воин.

– Я хочу верить, что нет, – упрямо нагнул голову Нартанг, – Потому я терплю свой теперешний плен, – с отвращением указал он взглядом на клетку, – Чтобы выбраться отсюда и найти наших. Я верю, что кто-то еще спасся в той буре!

– Я с тобой в бою и в смерти, мой король! – еще раз поклонился Актар.

– Я верю тебе! – кивнул ему Нартанг, принимая воина.

Потом, словно очнувшись и вернувшись в окружающий их мир, воины оглянулись на глазеющих на них соседей, чуть ли не с открытыми ртами, глядящих на двух странных людей, которые провели рядом день и словно только сейчас увидевших друг друга.

– Чего упялились?! – огрызнулся на ротозеев Актар.

– А чего это вы тут, словно встретившиеся братья? С одной стороны что ли? – спросил акриец.

– С одной, – кивнул воин.

– Во дела! А поначалу и не признали что ли?! – допытывался любопытный чернокожий.

– Не признали, – ухмыльнулся Актар, немного отходя от первого потрясения и усмиряя возросшую было агрессию.

– Вот мне бы поговорить с кем-нибудь на родном языке! – мечтательно и завистливо улыбнулся акриец.

– Чего разнылся-то? – недобро пробасил Гора.

В это время уже шли смотрители, получившие имена участников следующего боя.

– Ну-ка, Тумар, давай без глупостей! – обратился смотритель с рогатиной к Горе, открывая его клетку, лучники покрепче сжали натянутые тетивы, Гора ухмыльнулся, схватился за толстую палку рогатины, уже обвившей его цепью, и сжал свои огромные кулаки. Прочное дерево затрещало, но не сломалось, – А ну хватит! – немного побелевший смотритель потуже затянул цепь и дернул гиганта, тот ухмыльнулся и пошел за ним.

«Тумар нашего повелителя непобедим, – припомнил Нартанг слова друга Карифа, – Значит, Гора был бойцом правителя Города солнца. Что ж, тогда он не так страшен.»

Нартанг больше бы беспокоился перед боем с Актаром, Гора не казался ему настолько уж страшным противником – как он понял еще в Данерате, люди таких огромных размеров страдают от скованности движений, а значит, его быстрота станет его победой.

– Ты, давай тоже выходи, – вернулись смотрители за белозубым гигантом, – Вот бой-то будет – загляденье! – к этому моменту возросший на трибунах шум начал давить и на заключенных в клетках, не то что на акрийца, сразу как-то посеревшего.

– Ты быстрее него, используй это! – почему-то крикнул ему в след Нартанг, сам удивляясь себе – за время плена он как-то изменился по отношению к людям – стал чувствовать чужое горе, получив с лихвой свое.

Через несколько мгновений восторженный гул голосов сменился улюлюканьем и насмешками, выведенный чернокожий охотник в глазах зрителей явно был маловат для сражения с гигантом Тумаром. Но найти воина подобного размера, пожалуй, и в Данерате-то не сразу удалось, не говоря уже о бескрайних пустынях с его сухеньким низкорослым населением.

– Черный не вернется, – угрюмо произнес Актар, прислушиваясь к оживленным выкрикам толпы.

– Он быстрее этого быка, если не испугается и не будет отвлекаться на толпу – выиграет, – ответил Нартанг, с обретением соплеменника вышедший из своего безразлично-отрешенного состояния.

– Нет, – покачал головой седой воин, – Он был побежден, когда еще только вышел из клетки…

Пока они переговаривались, с арены раздался оглушительный взрыв радостных криков, и вскоре показались смотрители, выводившие громадного Тумара обратно в свою клетку. На Горе не было и царапины. Могучий боец шел медленно и надменно, глядя на сидевших в клетках свысока с чувством собственного превосходства, словно и не был с ними наравне.

– Да, не хотел бы я встать с ним на одной арене, – проводил его взглядом Актар, обращаясь к королю на языке Данерата.

– Почему? – изумился Нартанг, – Уж ты-то должен знать, что такому быку тяжело поспеть за легким бойцом.

– Нет. Он далеко не увалень, – покачал головой седой воин, – Посмотри на его походку.

Нартанг посмотрел на Тумара, но так и не согласился со своим опытным бойцом.

– Чушь, я свалю его, если выйду с ним «танцевать».

– Чего вы там все каркаете? – недовольно и надменно гаркнул Тумар из своей клетки, когда смотрители поспешили обратно к арене, чтобы узнать кого им выводить следующими. Сейчас Гора еще не остыл от недавнего боя и все его громадные бугры мышц ходили ходуном. Он прислонился к прутьям и вызывающе смотрел на Нартанга и Актара, сидевших рядом друг с другом насколько это позволяло расстояние между клетками, – Чего там каркаете? – зло повторил он, походя сейчас на распушенного задиристого петуха, норовящего клюнуть кого-нибудь еще, когда только что разлили водой с прежним соперником.

Нартанг одарил сопящего Тумара тяжелым взглядом своего черного глаза, а Актар поднялся и распрямил плечи, словно собираясь пройти сквозь клетки и вступить в единоборство с дерзким атлетом.

– Ты чего встал-то, старик? А-а, наверное болезнь кое-какая мучает! – оскалился Гора, гогоча во все горло, но в это мгновение Нартанг, распрямился, словно сжатая пружина, и, в мгновение оказавшись на другой стороне своей тесной клетки, молниеносно нанес удар в скалящееся лицо, но длины его руки едва хватило на то, чтобы дотянуться до протиснувшегося сквозь прутья противника. У Тумара предательски хрустнул нос, а от резкого толчка зажатые прутьями уши ободрались и начали безумно саднить. Вся спесь и бравада тут же улетучились и на лице Горы осталось лишь выражение обиды и удивления. Соседи в клетках тут же одобрительно засмеялись – злой на язык гигант не нравился никому.

– Ну, щенок, молись, чтобы тебя не вывели против меня – я раскрою тебя на куски! – зажимая разбитый нос, прогнусил Тумар.

– Подотри сопли! – ухмыльнулся Нартанг, успокаивая свое дыхание и вновь усаживаясь на другую сторону клетки – ярость, мгновенно охватившая его, делавшая движения молниеносными, понемногу ушла.

– Хороший удар, – улыбнулся Актар, – Думаю, что он запомнил, с какой быстротой ты можешь двигаться, мой король, и теперь не даст слабины.

– Мне все равно, – равнодушно пожал плечами Нартанг.

– Мой король, расскажи мне о последних днях Данерата, – попросил седой воин, – От чего погибла наша страна?

– Ее поглотил океан, Актар… – удрученно произнес Нартанг, погружаясь в страшные воспоминания, – Сначала все началось с сильных толчков: земля начала вздрагивать, словно в предсмертных судорогах. Отец и начальники думали, что Огненная гора опять начинает гневаться, но она спала… А когда все началось рушиться и земля разверзаться под ногами, начался сущий страх…

Пока король мертвой страны рассказывал историю ее гибели, уводили новых бойцов.

Вскоре из пленников уже каждый побывал на арене, но вернулся только каждый второй… День подошел к концу. Солнце село. Нартанг уже давно закончил свой тяжелый рассказ, а хитрый Кариф так и не пришел за ним. Почти все бойцы уже спали по своим клеткам, Актар тоже клевал носом, Тумар сипел в соседней, а к Нартангу сон не шел.

– Спи, мой король, я постерегу,- сонно предложил Актар по правилам военной выучки.

– Нет, я первый, и тебя разбужу, как решу, – возразил Нартанг, – Мне все равно не спиться.

– Твой этот не придет – сегодня они напиваются, празднуя выигранные на нас барыши, да и к бойцам приближаться до конца игр нельзя, – продолжил уговаривать воин.

– «Игр»? – уже плохо соображая переспросил Нартанг, потом понял, – А ну-ну. Да и Хьярг с ними. А почему нельзя приближаться?

– Чтобы не дали волшебного порошка или зелья от которого не чувствуешь страха и боли.

– Это еще что за дрянь?

– Он дорого стоит, но творит настоящие чудеса – слабый становиться безудержно отважным и бесстрашно кидается в бой на закаленного воина, а раненый не чувствует боли и дерется, как одержимый, пока совсем не упадет от полученных ран.

– Что за проклятая страна, где даже поединок – обман? – презрительно скривился Нартанг, – Ладно, спи давай.

А в это время совсем рядом с навесом с клетками, в которых спали бойцы, в доме устроителя и хозяина игр шел настоящий пир: те, кто выиграл сделанные на своего воина ставки – праздновали большую прибыль, ибо ставки были действительно высоки, а кто проиграл – просто заливал горе дорогим вином, благо не им надо было за него расплачиваться – угощение представлял хозяин праздника. Кариф, расплывшийся в улыбке от выпитого вина еще шире, даже в разговоре с соседями по столу не переставал подсчитывать в уме сколько денег сегодня принес ему опасный раб и сколько еще принесет потом!? Если он за один бой, за одного убитого получил сто пятьдесят золотых, то какая же сумма будет у него, когда его раб убьет для него на арене пятидесятого, а то и семидесятого соперника?!

– Кариф! Ты нам не про верблюдов караванных рассказывай, а то откуда ты достал своего одноглазого?! Он сегодня бился лучше Саримовского Каруга, а тот уже тертый боец!

– Да, да – поддержали говорившего сразу несколько голосов, – вроде молодой, а сражается, как лев!

– О-о-о! – многозначительно воздел глаза к небу хитрый торговец, – Вы помните нашествие неверных месяцы назад? Помните про битву под Шатром Пустыни?

– Ну помним, помним. Так он что, один из тех дерзких, что решили завоевать Город песков?

– О-о-о, он не просто один из них! – раздуваясь от гордости, словно переполненный бурдюк, произнес Кариф – Он их предводитель! И поверьте мне, пока его свалили с ног, он убил не одного нашего воина!

– Так почему его не убили?! – раздались возмущенные голоса, – Его надо было запороть, как и следует поступать с неверными! Содрать вонючую шкуру с еще более вонючей души!

– Он выжил после ста ударов! – торжественно заключил Кариф, – Да еще сам калиф велел не трогать его!

– Это еще почему? Да, почему? – опять заинтересовались слушатели, забыв про свои оставленные разговоры с другими соседями, хотя разговор о рабах и считался никчемным – история о родословной породистого жеребца или верблюда была бы намного интереснее.

– Он сказал, что даже пленником мой раб остался воином! – торжественно закончил Кариф.

– Ай, каким бы он не был воином, ему все равно не справиться с Тумаром! Может он и отважен, как лев, но не силен, как однорог! А Тумар правителя именно таков! Он раздавит голову твоего одноглазого одной рукой! – заявил один из спорщиков, уже изрядно подвыпивший и явно проигравший сегодня именно на бойце Карифа.

– Делай ставку, а там Солнце рассудит! – все также хитро улыбаясь, ответил Кариф, разводя руки в стороны и возводя глаза вверх.

– Ты что и вправду веришь, что твой сухопарый побьет Тумара? – спросил торговца его приятель.

– Ставь на моего бойца и останешься в наваре! – серьезно ответил ему Кариф и поднялся, чтобы выйти подышать свежим воздухом, за ним тут же вышел мелкий служка арены, чтобы проследить – не попытается ли он подойти к своему бойцу – отступивший от правил лишался выигрыша и изгонялся с игр.

Кариф прекрасно знал все и поэтому не стал дразнить судьбу – просто воздел счастливые хмельные глаза к небу и поблагодарил всех богов, что он нашел таки наконец ту жилу, из которой можно получить много прибыли. Потом его посетил какой-то оттенок благодарности за снятый сегодня куш, и он подозвал сонного раба, примостившегося у лестницы:

– Эй, ты, пойди, проверь, есть ли у моего раба вода! – вспомнил он просьбу Нартанга перед боем, – У белого, одноглазого, понял?!

– Да, господин, – сонно поклонился темнокожий раб и засеменил к колодцу – он хорошо знал, что почти всех бойцов мучает жажда, а свои порции воды они выпили еще днем, но поить их без распоряжения господ он не собирался.

Раб зачерпнул ковш воды и пошел к клеткам, хмурясь и силясь разобрать что-то почти в кромешных сумерках, потом он бросил эту затею и вернулся за факелом; к тому времени Кариф уже ушел обратно в дом. Раб подумал: «Не сделать ли вид, что он исполнил приказ и продолжить досматривать свой прозрачный сон?» Решил, что так оно будет проще, и спокойно уселся на свое место, выплеснув воду в колодец и поставив черпак обратно – за долгие годы своего рабства он совсем потерял какие-либо чувства, кроме страха остаться голодным или быть побитым. Нартанг слышал все эти голоса и звуки, последовавшие за уходом Карифа, он безошибочно угадал, что сделал раб, и зло ухмыльнулся, может так жалкое отребье мстило своим хозяевам – тайком не исполняя приказов… Ему не в первой уже было терпеть жажду.

Следующий день полностью повторял предыдущий. Вечер так же не отличался ничем – та же жажда бойцов, те же пир и пьянка хозяев. Вот только бойцов осталось совсем не много. На третий день, уже после полудня, за бойцами стали приходить их хозяева. Первые бои прошли, следующие должны были начаться только через семь недель. Многие возвращались обратно в свои селения. За Актаром пришли раньше. И не сам хозяин, а его слуги:

– Каруг, давай сюда руки! – зло прикрикнул на него один из троих, явно ненавидящий воина за что-то прежнее…

– Актар! – рванулся в своей клетке Нартанг, поняв вдруг, что сейчас их разлучат и быть может, они уже никогда не увидятся.

– Удача с нами, мой король, – улыбнулся ему воин, – На следующих боях увидимся.

– Давай руки, я сказал, собака! – ударил отполированной палкой по прутьям клетки все тот же слуга.

Седой воин протянул руки через прутья.

– Не так! Сам знаешь – спиной! – зло зашипел его надсмотрщик. А Нартангу непреодолимо захотелось раздавить ногой эту немного вытянутую злую физиономию, но он знал, что не дотянется до мерзкого человека, который заставляет его воина дать связать себя, словно рабочую скотину…

– Актар! – не зная что и сказать, с отчаяньем повторил Нартанг.

– Мы еще повоюем, мой король! – вновь улыбнулся ему воин и, встав спиной к решетке, опять протянул руки. Пришедший за ним надсмотрщик хищно схватился за них и притянул к себе, явно причиняя этим воину боль, но тот так и не изменился в лице, хоть ему и пришлось немного согнуться. Второй слуга тут же принялся связывать воина крепкой веревкой. Вскоре, когда руки Актара были туго связаны за спиной, все трое пришедших немного расслабились, но все равно оставались настороже. И Нартанг понял, что даже Актар, простой воин, не сдался этим пустынным выродкам и при любой возможности продолжал проявлять свое непокорство, а значит, сам он просто не имел права сломаться…

– Все, пошел, собака! – не церемонясь, чуть ли не выволок седого воина из клетки злой раб.

– Актар, Удача с тобой! – прощально крикнул ему в след Нартанг, в бессилии сжимая толстые прутья своей клетки.

– Удача со всеми нами, мой король! – ответил ему воин.

– Что каркаешь, как гриф?! – толкнул воина надсмотрщик, уводя в неизвестность.

Вскоре появился Кариф. Красные воспаленные глаза и еще больше опухшее и без того круглое лицо, ясно говорили о вчерашнем разгульном вечере.

– Нартанг, дорогой, ну как ты здесь?! – как всегда улыбаясь, слащаво и как-то заискивающе обратился он к воину.

– Да лучше не бывает, – хмуро отозвался тот.

– Ну почему ты не весел? Твоя первая победа! Первый убитый!

– Угу. Всего лишь один.

– Скоро будет и второй. За ним третий… Ведь ты будешь побеждать?!

– Буду.

– Ну вот и хорошо. Ну давай, выходи уже. Ты ведь, наверное, засиделся тут.

– Засиделся…

– Выходи, – не прекращая улыбаться, отворил клетку Кариф.

– Скажи, Кариф, сколько я сейчас стою здесь?

– Что, что? – удивленно посмотрел на него торговец.

– Сколько стоит боец?

– Это смотря какой, – уклончиво ответил Кариф.

– Я сколько стою?

– Ну это так трудно сказать… Это смотря кто тебя будет покупать, кто будет продавать… А ты зачем спрашиваешь?

– Купи еще одного воина!

– Зачем мне еще один? У меня есть ты! – улыбнулся Кариф.

– Я с ним буду каждый день биться, чтобы побеждать для тебя… – решил немного схитрить Нартанг.

– Ай, дорогой, ты и так будешь побеждать… Ты сам говорил… – еще шире улыбаясь, прервал его торговец.

– Хьярг! Ты что мало на мне сегодня заработал?! Денег жалко?! – зло рыкнул на него воин, с ненавистью взглянув на своего «хозяина».

– Ты что?! – бойко отпрыгнул от него торговец, – А ну брось это! – взвизгнул он, напряженно глядя на воина, сразу прекратив улыбаться.

Бродившие мимо люди, только что спешащие куда-то по своим делам, сразу остановились и удивленно уставились на непокорного раба и его хозяина. Тут же откуда-то появились служители арены со своими извечными цепями и луками, с другого конца площади торопился верный хозяину Залим в сопровождении чернокожего лучника. На Нартанга вдруг накатило непреодолимое желание показать всем этим недомеркам, как бьются настоящие воины, он знал, что если сразу уложит лучников, то остальных раскидает, как детей.

– Хочешь, я перебью здесь всю площадь?! – зло прорычал он, с ненавистью и злостью глядя на вмиг побелевшего торговца, – Сразу пол сотни убитых! Хочешь!?

– Нет, – взвизгнул Кариф, – Перестань немедля!

– А то что?! – с насмешкой рыкнул воин.

– А то тебя сейчас расстреляют из луков! – отступив от воина еще на несколько шагов, и приобретя таким образом некоторую уверенность в своей безопасности, ответил торговец.

– А если не успеют?! – оскалился воин, немного пригнувшись и подобравшись, начиная отходить в сторону сложенных на земле каких-то тюков и корзин.

– Нартанг, чего ты хочешь?! – явно ощущая надвигающуюся опасность и неотвратимость беды, уже чуть не плача, спросил Кариф.

– Купи моего соседа по клетке, – просто ответил воин.

– Тумара?! – изумился Кариф, а подошедшие уже на пол полета стрелы лучники и служители продолжали тем временем наступать.

– Назад!!! – рыкнул на них воин, не зная чем бы вооружиться, чтобы его хоть как-то стали воспринимать всерьез жители города, привыкшие забивать людей, превращенных в животных.

– Почтенный, нам стрелять в твоего раба? – осведомился у Карифа старший служитель арены, никак не обращая внимания на хищно косящегося на его длинный нож Нартанга.

– Нет, почтенный, вы все не так истолковали, он просто расстроился, что не будет больше драться сегодня… Все хорошо, – с усилием натянул свою улыбку Кариф, – Ведь так, Нартанг?! – многозначительно посмотрел на своего непокорного раба торговец, – Ты же хочешь на свободу? – еще тише прошипел он.

Воин обвел подступивших ближе еще на несколько шагов людей тяжелым взглядом и, сделав над собой нечеловеческое усилие, согнул неслушающуюся его шею:

– Да, – с трудом выдавил из себя он.

– Ну пошли, – уже с облегчением улыбнулся Кариф и повернувшись, кивнул ему и напряженному Залиму.

Люди, явно немного огорченные тем, что не придется позабавиться, укрощая взбунтовавшееся животное, разочарованно провожали их взглядами, а потом разошлись так же быстро, как и собрались.

Нартанг шел за Карифом на негнущихся ногах, и черная пелена застилала его взор:

«ОН СДАЛСЯ! Сдался этому червяку!» – его мир перевернулся. Он шел и не понимал самого себя: что заставило его отступить? – боязнь умереть сегодня рабом, не завоевав свободу, или незаметное превращение в раба? Нартанга всего трясло от недавнего нервного напряжения и от беснующихся в голове мыслей… Он даже забыл на время об Актаре…

– Его надо наказать, мой господин! Если не наказать – он и потом посмеет противиться тебе! – вещал рядом Залим, обращаясь к Карифу и его речь вывела Нартанга из водоворота мыслей и чувств, отвлекших от окружающего мира.

– Как ты смеешь мне указывать?! Мне решать что надо, а что нет! – зло прикрикнул на верного и преданного раба торговец и, обернувшись, пнул его ногой, срывая зло на беззащитном, – Нартанг просто сильно устал сидеть в этой клетке и больше не будет так делать, – искоса глядя на каменное лицо воина медоточиво добавил Кариф,

– Ведь так, Нартанг?! – затем спросил он.

– Да, – бесцветно ответил воин, одарив обернувшегося на него Залима уничтожающим взглядом, оскалом ухмылки и презрительным плевком.

Раб испуганно посмотрел на шлепнувшийся рядом плевок, потом на страшного воина и невольно съежился под его черным взглядом.

– Кариф… – сдавленно произнес Нартанг, останавливаясь, уже немного придя в себя, и не желая дальше идти за явно торжествующим торговцем.

– Что? – недовольно обернулся тот, досадуя, что не решается заставить воина называть себя «хозяином».

– Я вспылил… но все же хочу еще раз просить – купи мне напарника, – с трудом подбирая и выдавливая из себя слова, произнес Нартанг.

– Нартанг… Я не хочу с тобой ссориться, но ты понуждаешь меня к этому, – с досадой и раздражением ответил Кариф снизу вверх глядя на свою проблему.

– Он мой друг, – заставляя себя успокоиться произнес воин.

– Мы не держим двух бойцов. Пока ты жив – мне не нужен второй, – простодушно пожал плечами Кариф, – Я не хочу выкидывать деньги в песок.

Нартангу захотелось свернуть шею этому жадному ублюдку, перебить пресмыкающихся перед ним рабов, сорвать с него кошель с деньгами, самому разыскать хозяина Актара и выкупить воина… Но он прекрасно понимал, что не пройдет спокойно по этому городу и двух домов, а владелец Актара даже не захочет разговаривать со страшным оборванцем – скорее всего его бы расстреляли из луков или натравили полчище рабов с палками и веревками…

– Ну что ж… – прорычал воин, – Ладно.

– Нартанг, дорогой, вот только не надо обижаться – ты исполняешь сою часть обещания – убиваешь на арене; я свою – кормлю и не трогаю тебя! – по обыкновению затараторил Кариф, – Видишь – я даже не думаю наказывать тебя за то, что ты устроил на площади. Сейчас придем к Кирхару – тебя накормят. А твой друг… Волею Солнца, ты увидишь его на следующих боях, если он такой же хороший боец, как и ты.

– Он хороший воин, – кивнул Нартанг, – Когда следующий бой?

– Здесь через семь недель, – охотно ответил Кариф,- Но мы сегодня поедем в другой город – через четыре дня там тоже будут бои, – улыбнулся он, – Может, если хозяин твоего друга так же умен, как и я, вы увидитесь там.

– Угу, – кивнул Нартанг и погрузился в свои мысли.

Вечером Залим покрикивал на нерасторопных рабов, отвешивая некоторым тумаки, собирая караван в дорогу. Рано утром они должны были тронуться к Алькибару – городу пяти дорог. Нартанг сидел под навесом у входа в дом и неторопливо поглощал вкусное мясное варево из глубокой деревянной миски, наблюдая за общей суетой. Залим пару раз бросал на него недобрые и опасливые взгляды, но воин оставался спокоен, как и раньше, до ухода на свой первый бой на арене.

На следующее утро, как только показалось солнце, их караван тронулся в путь.

Переход через пустыню ничем не отличался от дороги в Город солнца и на второй день они уже увидели Алькибар – просто огромный город с желтыми стенами и множеством резных башен – такими же желтыми, как и сама пустыня. Алькибар был крупным торговым городом, к которому сходилось сразу несколько караванных путей.

Жители его были разнообразны и разноязычны, но все как-то умудрялись понимать друг друга. Торговля в нем шла не только на рыночной площади, как в других городах, а буквально на каждом шагу: все друг другу что-то предлагали и спорили о ценах, и разобрать что-то в этом монолитном гвалте голосов и звуков было просто невозможно. Их караван встречали еще за воротами сразу около десятка разномастных торговцев – они бежали навстречу Карифу и наперебой спрашивали на общепринятом торговом языке – Что везешь, почтенный? Чем будешь торговать? Что хочешь покупать? У меня саамый дешевый товар, саамый лучший! – Кариф довольно улыбался и поспешно отвечал: «Много чего везу, но торговать буду завтра! Только завтра!» Тем временем их караван уже вошел в ворота, а там погрузился в целое море подобных торговцев с казалось заученными одинаковыми вопросами. Через несколько минут у Нартанга уже трещала голова от этих криков, он давно перестал следить за подпрыгивающими вокруг их верблюдов дельцами, мечтая оказаться в тишине.

– Кариф, дорогой, ты ли это?! Уж не думал что и увижу тебя до Великого праздника! – вывел Нартанга из замешательства скрипучий голос – они оказывается уже завернули во двор очередного знакомого Карифа. Видимо льстивый и хитрый торговец в каждом городе и стойбище имел своих знакомцев.

– Да хранит тебя Солнце, дорогой! – спрыгнул со своего коня Кариф, раскрывая объятия грузному старику.

Даже за воротами небольшого дома Нартанг слышал не стихающий гул кишащей толпы на улице. Да и во дворе дома тоже творился почти такой же кавардак – все куда-то сновали и торопились, таская тюки и корзины, набитые какими-то товарами. Нартанг стоял абсолютно потеряно посреди кишащих вокруг него, и казалось, даже не замечающих, низкорослых, вечно пригибающихся рабов. Воин кое-как пробрался к стене ограды, сел в тень и даже стал думать о том, чтобы побыстрей оказаться в такой же клетке, как в Городе солнца, где хоть можно спокойно посидеть, пока не приходят пялиться перед боем. Потом подумал об Актаре – увидит ли он воина на предстоящих боях? А если нет, то не разведет ли их Судьба в такие разные стороны, что и не найти будет ему воина даже когда станет свободным? Свободным… Как это будет? Кариф улыбнется своей гаденькой улыбочкой, печально вздохнет, разведет руками и скажет: «Ты исполнил свой уговор – я исполняю свой – ты свободен», развернется и уйдет прочь; а он так и останется стоять рядом с покинутой клеткой бойца, оборванный и безродный здесь посреди бескрайних песков, в каком-нибудь очередном проклятом пустынном городе?

– Нартанг, на – поешь, – подошел к нему Залим, протягивая миску с едой.

А воину почему-то стало неприятно, что этот человек называет его по имени – ему казалось, что тем самым он становится к нему ближе.

– Тебе я не Нартанг, понял? – зло рыкнул он, угрожающе глядя на безответного человека, недавно лечившего его.

– А кто же? – озадаченно уставился на него тот, подбираясь и готовясь удирать – он-то всегда знал, что от этого раба будет еще много беды всем.

– Зови воином, – ответил Нартанг, – И другие пусть так же зовут… – добавил он – Кто по имени назовет – шею сверну! – веско закончил он, многозначительно посмотрев на оторопевшего раба.

– На…, воин, – вновь протянул ему еду Залим, осуждающе глядя на Нартанга, но не смея сказать что-то против.

На следующий день, как и в Городе солнца, Калиф отвел воина в клетку, уже не показывая арены. Нартанг шел, глазея по сторонам на разношерстную толпу. Люди вокруг были разнообразными и своей суетливостью напоминали кишащих муравьев.

Нартанг подумал, что в такой толпе он, пожалуй, смог бы затеряться…

– Ну все, дорогой, я пойду, а ты уж будь добр, веди себя смирно – не позорь меня.

– Угу, – бесцветно кивнул Нартанг, пригибаясь и заходя в клетку, – Воды оставь мне, – вновь попросил он.

– Да, да, сейчас распоряжусь.

– Ты лучше сам принеси.

– Будет тебе уже, – недовольно ответил Кариф, запирая за ним дверь, и ушел.

Правда, вскоре пришел Залим с большим кувшином воды. Он встал напротив клетки Нартанга, их взгляды встретились. Воин смотрел на него выжидающе, прикидывая, осмелиться ли раб сделать то, что сделал бы он сам – вылить сейчас всю воду на землю перед клеткой или поставить так, чтобы он не смог дотянуться. Залим смотрел на воина и не знал почему ему хочется помириться с этим опасным и непокорным человеком, который делал все не так, как он привык, который, находясь в собственности его хозяина, вел себя, словно равный, если не более знатный…

– Чего смотришь? Давай сюда воду, – оборвал наконец молчание Нартанг, протягивая руку через прутья клетки.

– Я не хочу тебе зла, я просто служу хозяину, – начал объясняться с ним раб.

– Воду давай, – все также ровным тоном прохрипел воин – говорить обычным своим голосом ему, уже было видно не суждено.

– Поверь, Нарт… воин, я не хотел тебе зла, – вновь повторил Залим, вовремя исправившись в обращении, под уже более агрессивным взглядом пленника.

– Угу, и поэтому подсказал отлупить, – хмыкнул Нартанг, – Воду давай и пошел отсюда! – он уже сам выдернул из рук опечаленного раба кувшин, поставил в дальний угол своей клетки и уселся на пол.

Залим ушел, а Нартанг вновь поднялся и стал рассматривать еще не многочисленных своих соседей – все такие же разные, но по взглядам он прочитал, что здесь уже меньше случайных пленников.

К середине следующего дня все клетки уже были заняты, но среди пленников не было Актара. Как только в последнюю клетку вволокли упирающегося избитого крепкого бойца, Нартанг сразу помрачнел – теперь ему уже было все равно с кем и когда он будет драться и кто находиться рядом – здесь не было своих, чтобы с кем-то из них говорить, и он вновь сделался «немым». Через пару часов вновь набежала толпа игроков, чтобы выбрать на какого бойца ставить. Их гомон Нартанг уже не слушал, вновь погрузившись в свои думы. Он даже уже не стал огрызаться на местных служителей, заставляющих пленников вставать – мрачно посмотрев на небольшого жилистого служку, он медленно стянул с себя свою потрепанную накидку и, отбросив ее в угол к кувшину, неподвижно застыл посередине – больше его уже ничто не отвлекало… Но вот толпа ротозеев схлынула и напряжение под навесом с клетками возросло – Нартанг буквально кожей чувствовал, как подобрались его соседи, как ожидание предстоящих сражений заставляет быстрее биться сердца бойцов, как они вновь и вновь напряженно пробегают взглядами по своим будущим противникам. Он понял, что здесь будут совсем другие «танцы».

И вот появились служители с уже знакомой рогатиной и луками.

Первую пару бойцов вывели на арену, которая, некоторое время спустя, взорвалась радостными криками, а победителя так и не приводили обратно. Его не привели и потом – лишь вновь вывели следующих бойцов. Нартанг понял, что предыдущие воины убили друг друга… Из вновь ушедших вернулся один. Следующим пришли за ним:

– Выходи, – бесцветно произнес коренастый лысый служитель, накинув на Нартанга цепь и выводя из под навеса.

Арена Алькибара была не чета Городу солнца – стены были выложены из черного гладкого камня и не воняли, а сверкали на солнце, сидений было больше – в три ряда; дверь же была из толстой железной решетки с мелкими квадратными ячейками – из-за такой удобно расстреливать опасных взбунтовавшихся бойцов, но по ней не выбраться наружу – ячейки столь малы, что в них едва влезал палец. У двери толпились мальчишки, которых напрасно растрачивая силы гоняли служители. Нартанг прошел мимо упорхнувшей от них стайки ребятни и ступил на песок арены – ему тут же бросили меч. Он взял оружие и пару раз взмахнул им, привыкая к незнакомой рукояти, потом повернулся к двери – через нее увидел, что противником его будет кряжистый немолодой воин, которому меч выдали прямо за дверью и внутрь впустили уже с оружием. Он отметил это различие условий боя и подумал о том, чем же еще отличаются порядки в городах? Он не оставлял выбранного положения – как всегда спиной к солнцу – и молча смотрел на приближающегося. И лишь когда тот остановился, не дойдя двух шагов до замершего в ожидании воина, Нартанг сделал шаг вперед и напал на медлившего с атакой противника. Его встретил умелый блок, и воин довольно оскалился – давно он не находил себе достойного противника. Они обменялись несколькими ударами, но вскоре король Данерата безошибочно нашел слабину в защите противника и нанес стремительный удар – его противник медленно осел на песок, зажимая глубокую рану в боку – следующий удар воина прекратил его боль.

Нартанг отступил на шаг от повержено и исподлобья осмотрел трибуны – они тоже были ровными и красивыми, не те кривые лавки, что в покинутом городе.

– Эй, боец, бросай меч и отходи от него сюда! – позвал из-за двери приведший его на бой служитель.

Нартанг оценил, что с ним обращаются почтительней, чем на первых боях. Он прощально посмотрел на оружие, сослужившее ему короткую службу, бросил клинок на песок и медленно подошел к двери. Только после этого ее открыли и вывели воина с арены, обратно в клетку. Вернувшись в свое заточение, Нартанг выпил немного воды и вновь сел на пол.

– Эй, дай мне воды – во рту пересохло, – донеслось до него слева.

Воин посмотрел на темнокожего пленника, просившего поделиться с ним его водой, и отрицательно мотнув головой, вновь отвернулся.

– Чтоб ты сдох! Чтоб тебе так же мучаться, как и я! – зло зашипел на него только что моливший.

– Зачем тебе вода? Ты и так сдохнешь? – спокойно ухмыльнулся Нартанг и лег в своей тесной клетке, подтянув ноги.

– Нартанг, ты что? тебя ранили? – неожиданно появился откуда-то Залим, прислоняясь к прутьям его клетки и стараясь рассмотреть воина в скудном освещении навеса.

Воин тут же оказался на ногах, а в следующий миг Залим всхлипывая утирал разбитое лицо.

– Как ты меня назвал, раб? Я мог тебя убить… Но сделаю это в следующий раз, когда вновь назовешь так же. Понял меня? – зарычал на него Нартанг.

– Да, – всхлипнул обиженный Залим.

– Не слышу!?

– Да, воин, – прогнусил раб.

– Вот так… – зло и пренебрежительно посмотрел на него Нартанг и сел обратно, – Я не ранен – отдыхаю, – рыкнул он вслед удаляющемуся рабу; тот униженно посмотрел на него и ушел.

На удивление, через две пары выведенных бойцов за Нартангом вновь пришли служители, чтобы вывести его уже вторым. Он даже не обратил внимания кого вывели перед ним. Нартанга подвели к воротам, выдали меч; через решетку он увидел на арене крепкого высокого бойца, нервно вращающего меч. Дверь распахнулась, Нартанг вздохнул поглубже, отгоняя все ненужные сейчас мысли и шагнул вперед, чтобы снова победить.

В этот день за ним приходили трижды, и трижды он побеждал. Настроение у Нартанга поднялось, он ждал, чтобы его вывели снова, но бои закончились. Воин подумал о половине клеток, опустевших за сегодня – они были животными, которых стравливали для забавы; потом посмотрел на немногочисленных проходивших мимо рабов с поклажей на спине – вьючные животные… Смеют ли люди делать других людей своими рабами – по праву сильного? Он никогда еще не думал о рабстве так… Но он не был слабее этих людей! Но он попался в плен – его победили там, под стенами Шатра пустыни…

– Нартанг, дорогой, пойдем! – появился улыбающийся Кариф, Залим зло сверкал глазами у него за спиной – в присутствии хозяина у него проявлялся характер.

– А завтра буду еще драться? – спросил воин, ему не терпелось убивать дальше, чтобы освободиться из плена.

– Нет, дорогой, завтра едем уже в другой город – драться будешь там, через пару дней! – еще шире заулыбался Кариф – ему нравилось владеть своим рабом, когда тот был спокоен.

– Хорошо, – вздохнул Нартанг, мрачно посмотрев на Залима, – А где черный с луком? – не нашел он чернокожего лучника все время до этого сопровождавшего Залима.

– Ты же не будешь больше злиться? – полуутвердительно заявил торговец, – Мы же с тобой договорились?

– Да, – кивнул воин, – Кувшин забери из клетки, – обратился Нартанг к Залиму. Тот зло сверкнул глазами и промедлил, – Ты что, оглох?! – дал ему подзатыльник воин, подталкивая к клетке. Он специально решил проверить свое положение – станет ли Кариф одергивать своего бойца, или позволит своевольничать? Торговец напрягся, но после секундного промедления принял решение:

– Залим, шевелись! Нартанг устал за сегодня побольше тебя! – и, повернувшись, заспешил во двор друга.

Но даже там торговец не стал отмечать пиром выигрыш на боях – он торопился завтра же отправиться в путь.

Наутро караван уже был готов покинуть многолюдный торговый город. Нартанг увидел, что Кариф закупил в городе совсем новый товар – на пяти передних верблюдах сидело десять женщин, с головы до ног завернутых в фиолетовую ткань. Они сидели по двое и совсем не шевелились, словно неживые. Воин поймал скользнувший по нему взгляд одной из покупок. Даже через плотную ткань покрывал было видно, какие они все тоненькие и хрупкие. «Наверное, совсем голодом морят» – недовольно подумал Нартанг.

– Нравятся? – заулыбался рядом Кариф, дергая за повод всхрапывающего коня.

– Чего тут может нравиться? – прорычал воин, – Ничего не видно – одни глаза.

– А зато какие?!

– Углем намалеванные, – хмыкнул Нартанг.

– Ай не поверю, чтобы не хотелось ни одной?! – смеялся рядом Кариф, – Остановимся на привал – выбери себе любую – я ее тебе на ночь подарю! – великодушно заявил торговец с видом самого великого благодетеля на свете.

– Хм, – растерялся воин, а Кариф, рассмеявшись еще громче, направил коня во главу каравана.

Они тронулись в путь, а Нартанг все думал о словах торговца и не мог понять себя: ему, вроде бы и хотелось близости с женщиной, сейчас ему даже было и не важно с какой, но в то же время, какая-то часть его существа яростно протестовала против того, чтобы брать то, что дают, а не что выбрал сам. Всю дорогу воин блуждал в размытых мыслях по этому поводу, но потом решил все таки не отказываться, а посмотреть, что из этого получится. Он уже знал, что здешние женщины, перед тем, как ублажить мужчину должны еще танцевать и петь, потом массировать и омывать хорошо пахнущей водой, хотя последнее посреди пустыни ему вряд ли светит…

– Все, стоим здесь! – вывел его из своих незатейливых фантазий окрик Залима, передающего волю хозяина всему каравану.

Нартанг словно сквозь сон наблюдал за погонщиком, укладывающим его верблюда, потом за рабами, натянувшими шатер сначала для Карифа, потом маленький – для него; торговец настойчиво продолжал выделять воина среди остальных, надеясь «приручить» и сделать себе обязанным, но король Данерата принимал это отношение просто, как заслуженное. На ватных ногах Нартанг зашел под полог своего маленького шатра и сел в углу, нервничая, словно мальчик. Он зажег масляный светильник и отметил, что у него предательски подергиваются пальцы. И, ожидая женщину, словно какого-то волшебного явления, здесь, посреди пустыни, вспоминая весь свой невообразимо страшный путь и такой же страшный облик, он не верил в то, что скоро должно было произойти – что одна из тех маленьких хрупких пленниц будет с ним ласкова и нежна по собственной воле… О том, что она будет с ним по воле Карифа он почему-то не думал…

– Господин… Можно мне войти, господин? – вдруг донесся снаружи робкий дрожащий голос.

– Да,- просипел воин – язык никак не хотел его слушаться.

Полог слегка отодвинулся, в небольшую щель проскользнула девушка, все в той же фиолетовой накидке, в которой и ехала все это время на одном из передних верблюдов. Нартанг абсолютно не знал, какая именно из десяти, казалось, совсем одинаковых рабынь перед ним. Но сейчас ему стало абсолютно все равно какая – главное, что она его! Сейчас все время воздержания вдруг обрушилось на сознание воина, он ощутил такое, абсолютно непреодолимое желание обладать этой женщиной прямо здесь и сейчас, что просто взлетел со своего места, одним единым движением оказавшись рядом со своей гостьей. Пока рабыня робко закрывала за собой полог, Нартанг уже сбросил с себя свой балахон и в нетерпении жадно провел рукой по покрывалу, скрывающему ее. Девушка сделала глубокий вдох и обернулась к нему, «одевая» на лицо улыбку.

– Господин, позволь станцевать для тебя, – все так же робко спросила она, глядя на воина огромными карими глазами.

– Как тебя зовут? – хрипло спросил Нартанг, – снимая с нее тяжелое покрывало и проводя рукой по черным волнистым густым волосам.

– Зайхара, – все так же тихо ответила рабыня.

– Зайхара, – повторил, оскалившись в улыбке Нартанг, – Не надо танцевать, Зайхара.

Приласкай меня, я так давно не видел женщины! – жадно глядя в глубокие, словно пустынный колодец, глаза дочери песков доверчиво произнес воин. И видно, столько в его словах было скрытой боли и тоски, что едва живая от парализующей боязни перед жутким человеком девушка, вдруг прониклась к нему доверием и отбросила свои страхи, проведя рукой по его часто вздымающейся груди.

– Приляг, господин, и забудь про свои тревоги, – уже более уверенно улыбнулась она, начиная знакомое дело.

Нартанг лег на жесткую циновку и совсем не ощутил ее колкости – мягкие руки Зайхары уже гладили и ласкали его одеревеневшее тело:

– Ты могуч, словно лев, – тихо прошептала она, дотрагиваясь губами до рельефного торса воина…

То, что делала в эту ночь маленькая черноглазая рабыня, стало для Нартанга абсолютно новым неведомым непрекращающимся наслаждением. Ее ласки пьянили его намного сильнее любого вина, и ему казалось, словно душа отходит от сокращающегося в порывах страсти тела и плавает рядом в жарком мягком пламени масляной лампы.

Когда, уже под конец ночи, воин забылся внезапно навалившимся сном, маленькая рабыня даже с некоторым сожалением посмотрела на своего «господина» и, юрко выскользнув наружу, пошла к ютившимся у верблюдов подругам по несчастью.

Дремавший под навесом у догорающего костра Залим тут же проснулся:

– Эй, ты, иди сюда! – окликнул он вновь закутавшуюся в покрывало девушку, – Хозяин приказал спросить у тебя, чего желал воин. Я не слышал, чтобы ты пела… – добавил он сердито, – Ты не исполнила волю хозяина – не сделал все, как полагается?

– Он велел мне не танцевать и не петь, а сразу начать ласки, – затравлено посмотрела на него рабыня – в свои четырнадцать лет она уже хорошо разбиралась в людях и безошибочно определяла, чего можно ждать от того или иного человека. Ее опыт говорил, что этот раб, получивший небольшую власть от господина над другими рабами, очень гордился своим положением, а сейчас безумно завидует спящему воину, который отобрал у него, по-видимому, основную благосклонность хозяина. А теперь он был абсолютно не прочь сорвать свою обиду на ком-нибудь побеззащитней…

Зайхара хорошо знала таких людей – ей не раз перепадали от них жестокие тумаки.

Этот человек сам хотел бы оказаться на месте воина, но он не смел даже приказать ей доставить ему удовольствие, пока никто не видит, чтобы хоть как-то удовлетворить свое явное желание.

– Я сделала все, как велел хозяин, господин. Воин больше уже не мог услаждаться и теперь спит…

– Тьфу, распутная! Иди на свое место, – презрительно сплюнул Залим, за высокомерием скрывая зависть и влечение, провожая поспешившую исполнить приказ рабыню жадным взглядом.

На утро Кариф обнаружил своего верного раба переминающимся с ноги на ногу у палатки воина и рассмеялся:

– Ну, Залим, иди – буди Нартанга!

– Господин… – мученически произнес верный раб, представляя, что с ним сделает разбуженный воин – разбухший сине-лиловый нос еще не зажил от его тяжелой руки.

– Ладно, проверь караван – скоро тронемся в путь, – еще громче засмеялся торговец,

– Нартанг, дорогой, вставай уже! – позвал он, и полог шатра тут же распахнулся.

– Я встал, – немного смущенно оскалился воин – его лицо за все время плена впервые приобрело какое-то человеческое выражение, а не походило на страшную маску.

– Я вижу, ты доволен, дорогой?! – улыбался во всю ширь Кариф.

– Доволен, – усмехнулся Нартанг, – Я и не знал, что так бывает…

– Ха-ха-ха! – во всю глотку засмеялся Кариф, – Теперь понимаешь, почему я так быстро уехал из города?! Это очень ценный товар – дочери племени айкинеров очень ценятся! Они очень искусные! – буквально растворялся в своей собственной улыбке торговец – сам он сегодняшней ночью взял в свой шатер сразу трех рабынь, но не утруждал себя какими-либо действиями, лишь получая безмерное удовольствие, – Промедли я и еще чего доброго их бы у меня выкрали или не дали житья ценами!

Завтра я их продам в Залигаре и стану очень богатым! – похвастался плут.

– Куда ты деваешь все эти деньги? – попытался понять жадность торговца Нартанг.

– Как куда? Я их складываю в сундуки и коплю! – искренне удивился Кариф.

– А если, пока ты ездишь, на твой дом нападут и украдут все деньги? – ухмыльнулся Нартанг.

– Э-э-э нет – мой шатер на торговой территории – там не воруют! Там калиф хорошо охраняет свои земли. Вот если бы я жил по ту сторону песков – это да – там только и нужно, что каждый день трястись за свое добро! Но мой шатер никто не тронет! А потом, когда я накоплю много денег, я построю целый город и стану там настоящим шейхом!

– Хм, хитер, – покачал головой Нартанг, с тенью презрения глядя на своего «хозяина» – и с этим мелким торгашом ему скитаться по пустыне еще неизвестно сколько… – А в этом, как ты сказал – Залимаре – я буду драться? – решил он уточнить все же насколько долго будет еще с этим человеком. Мысли о Свободе постоянно окутывали его туманной дымкой.

– Ай, дорогой, ты думаешь только о боях! В Залигаре боев нет – там вообще почти ничего нет – только рынок: рабы, верблюды, иногда кони, но очень редко. Там ты должен будешь следить за моим Гайридом – его могут украсть!

– Я не пес, – сразу помрачнел воин, вернувшись на землю, и вспомнив где он находится и с кем говорит…

– Нартанг, давай не будем с тобой ссориться? – примирительно поднял руки торговец,

– Я делаю хорошо тебе – ты мне. Просто посидишь в сторонке с моим конем и посмотришь, чтобы к нему никто не подходил, а если подойдут – защитишь, – заискивающе улыбнулся хитрец, – Договорились?

– Ладно, – неохотно ответил воин.

– Вот и славно! – кивнул Кариф и дал команду каравану трогаться.

Залигар был действительно одним огромным рынком – его даже тяжело было назвать городом: ни стен, ни ворот, ни домов – одни только лавки с товарами и многочисленные вкопанные столбы, к которым были привязаны люди и верблюды; и лишь одна единственная постройка – большой навес, где продавались драгоценные кони пустыни – самое дорогое в этой стране песков – и, конечно же, центром был колодец – то, за счет чего основывался каждый город или селение. Кариф торопился занять отдаленное место у трех столбов с небольшим навесом, Нартанг заметил, что к этим же столбам торопится еще один человек с караваном из верблюдов необычной белой окраски. Воину стало интересно, как разойдутся дельцы. Торговец верблюдами подошел к навесу первым, Кариф опоздал буквально на десяток шагов.

– Почтенный, это – мое место, я становлюсь на него уже десятый год! – по обыкновению улыбаясь, обратился к «захватчику» Кариф.

– Но я занял его первым, почтенный. Если бы все ждали, когда приедут те, кто встает на место всегда – Залигар был бы похож на стан степняков! – ответил ему высокий худощавый человек с длинной тощей шеей и глазами грифа. Его сходство с птицей усиливал длинный изогнутый нос на узком лице с большим, почти безгубым ртом.

– Да, но я-то уже здесь, так что будь добр, освободи мне путь и поищи себе другое место! – воинственно произнес Кариф, покосившись на Нартанга и напрягшегося Залима с другими рабами.

– Что ж, ладно, – кивнул грифоподобный человек, проследив за взглядом торговца и отметив явное преимущество в людях у «законного» владельца удобной стоянки.

– Солнце одарило тебя разумом, – учтиво улыбнулся ему Кариф, буквально раздуваясь от гордости.

– А тебя хорошим товаром, – также учтиво улыбнулся ему человек, направляя свой караван дальше по полукругу столбов.

– И у тебя товар тоже не плох, – ободрил его Кариф, делая Залиму знак останавливаться.

Кариф первым соскочил на песок – здесь, в отличии от других городов пустыни не было даже клочка твердой земли. Первым делом он завел под навес своего коня и крепко привязал его к жерди опоры.

– Нартанг, дорогой, иди сюда. Мы сейчас все уйдем на площадь. Посиди здесь, посмотри за Гайридом.

– Угу, – мрачно кивнул воин, слезая с только что уложенного верблюда и вытирая потное лицо пыльной рукой, – Только воду оставь, – по обыкновению попросил воин.

– Хорошо, дорогой, – кивнул торговец, – Залим! Напои Гайрида и оставь воду Нартангу!

Воин ухмыльнулся – наверное небо бы перевернулось, если в песках лошадь оценили ниже человека. Потом он уселся у жерди навеса, где тень была поглубже и посмотрел на рабынь, подгоняемых толчками Залима. Интересно, кто стоит здесь дороже – те верблюды, что вел грифолицый или эти хрупкие и ласковые девочки?

– Кариф! – окликнул он торговца.

– Ну что? – недовольно отозвался тот – он явно уже что-то считал и прикидывал в уме.

– А они дорогие? – кивнул воин на укрытых покрывалами рабынь.

– Да! – гордо улыбнулся торговец.

– Дороже верблюдов? – уточнил свой вопрос Нартанг.

– Конечно, дорогой. Тебе понравилась та?

– Да, – кивнул воин, уже решив, что Кариф собирается оставить Зайхару ему.

– Я потом дам тебе другую, – усмехнувшись, махнул ему торговец, – Ну все, сиди тут.

И Кариф засеменил за удаляющимся с «ценным товаром» Залимом. Нартанг не смотрел больше за ушедшими. Он сидел и думал, что завяз в этих песках по самое горло – прошло уже столько времени, а до цели было так далеко – сто убитых бойцов. Пока на счету воина было только четыре… Нартанг понял, как хитер был Кариф. Он согласился тогда на условия торговца от безысходности, но теперь надежда на освобождение таяла, как мираж, расплываясь в неопределенности растянутого до бесконечности времени. Он понял, что Кариф может тянуть с его боями неимоверно долго, путешествуя из одного города в другой при необходимости скрывая проходящие «игры». Воин мог остаться здесь навсегда, так и не убив своего последнего сотого противника… Конь всхрапнул и вывел его из своих мыслей.

Нартанг слегка приподнял голову и увидел оборванного раба, крадущегося вдоль сложенных на песке тюков и пустых бутылей из-под воды. Из-за этого «бруствера» воина почти не было видно, а его неподвижность ввела «лазутчика» в заблуждение.

Оборванец встретился взглядом с черным глазом Нартанга, вздрогнул, как от удара, вскрикнул и пустился наутек. Воин мрачно оскалился: «Интересно посмотреть сейчас на свое отражение… – подумал он, – Неужели действительно так «красив»?»

Кариф вернулся уже ближе к закату. С ним был только Залим, двое прежних рабов, и три новых верблюда – как раз те белые, что вел грифолицый…

– Все! – довольно улыбнулся торговец Нартангу, – Завтра едем в Карилам. Все в порядке, Нартанг, никто не подходил к тебе?

– Нет, – оскалился воин.

– Ага, ну и славно, – поежился под многозначительным злым взглядом воина Кариф, – Залим, снимаемся, отходим от рынка, пока еще совсем не стемнело!

Залим понимающе кивнул и стал поспешно колотить рабов и орать на них, чтобы шевелились и быстро наполнили опорожненные бурдюки водой. Сам же принялся седлать новых верблюдов. Очень скоро их маленький караван отошел от города.

Когда уже почти стемнело, а луна все не показывалась, Кариф крикнул, чтобы останавливались:

– Все расставляйте шатры – ночуем здесь. Но чтоб все равно кто-то караулил Гайрида и верблюдов.

Приказание торговца исполнили быстро, и вскоре Нартанг уже лежал в своем маленьком шатре и вспоминал прошлую ночь. Ему было жаль тоненькой Зайхары – кому достанется нежная девочка, которая не отстранила даже его – страшного и немытого?

Достанется какому-нибудь зажравшемуся негодяю, днем будет работать до изнеможения, а ночью – услаждать господина. И через год превратиться в истерзанного грязного оборвыша – такую же, как многие, женщины в этом чужом и непонятном мире… Да и Хьярг с ней! Рабыня, пришедшая на одну ночь и всецело отдавшаяся страшному животному – она и не женщина вовсе! Так – нечто…

– Ай! Ай!!! Грабят!!! – вывел воина из своих мыслей резкий визг одного из рабов.

Нартанг подумал продолжить спокойно лежать, хотя все тело уже напряглось, и готово было ринуться вперед.

– Нартанг! Нартанг! Спасай, дорогой! – донесся до него истошный крик Карифа.

– Ага, сейчас поймешь какой я «дорогой», – хмыкнул воин, вставая и выглядывая из-за полога: три их верблюда белыми силуэтами уже поспешно тряслись, за какими-то людьми, а Гайрид храпел и пятился от двух незнакомых оборванцев, пытающихся поймать его за коротко срезанную узду, которую горячий конь вырвал из их рук.

Карауливший добро хозяина раб, завизжавший только что, был уже мертв и валялся с перерезанным горлом.

– Нартанг! – бежал к воину Кариф, падая в песок, протягивая меч, который не выдавал ему после неповиновения на площади в Городе солнца.

– Поторгуемся, почтенный?! – оскалился на него Нартанг.

– Ты что, Нартанг?! – уставился на него безумными круглыми от страха глазами Кариф.

– Во сколько ты ценишь свое добро? – спокойно спросил Нартанг, выходя из шатра и вытаскивая из закостеневших пальцев опешившего торговца меч.

– Ты что?! – заорал еще громче Кариф, – Гайрид!!! – обернулся он на тревожное ржание своего коня.

– Десять моих убитых за то, что я все тебе сейчас верну обратно, – просто сказал Нартанг, – Пятерых убью – пятерых набавишь, – предложил он свою цену пялившемуся на него выпученными глазами «хозяину».

– А-а-ай, шайтан!!! – как-то неестественно простонал Кариф, – Да, да!!! Только убей их!

– Слово даешь?! – уже направляясь к схватившим, наконец, коня за узду разбойникам, обернулся воин.

– Даю, даю!

– Ладно, – хмыкнул Нартанг, оскалился и подскочил к конокрадам.

Один из них, первым заметивший воина, выхватил свой кинжал и что-то закричал, явно надеясь своим видом напугать неприятеля, но потом, разглядев лучше защитника добычи, тут же переменил свое решение и кинулся наутек, бросив товарища одного. Тот, растерянно посмотрел на спину улепетывающего подельника, оглянулся, не выпуская повод храпящего коня, и тут же, получив глубокую рану в бок, с криком осел в песок. Нартанг же, не останавливаясь, быстро сорвал с неудачливого конокрада его длинный пояс и, поймав пятящегося коня, ловко привязал к его срезанной узде новый повод. Потом, вскочив на спину нервному животному, ударил его пятками в бока – конь всхрапнул и, подскочив на задних ногах, с места сорвался в галоп. Воин сразу отметил, сколько прыти было у тонконогого жеребца – он вихрем взлетел на гребень дюны и птицей кинулся вниз, неумолимо настигая воров верблюдов, которые уже садились на своих, спрятанных в песчаной впадине горбатых скакунов. Гайрид показал все замечательные качества коня пустыни – казалось, он летел, не касаясь песка, и покрывал расстояние за сказочно короткое время; Нартанг даже засомневался – сумеет ли он на такой скорости ударить, как нужно. Но через мгновение сомневаться уже не было времени: рука воина сама сделал то, в чем был не уверен разум – двое разбойников упали, даже не успев достать своего оружия. Последний из неудачливых грабителей, бледный, словно кость, задумал спрятаться за верблюдами. Но Нартанг, еще раз удивившись подвижности лошади, ловко направил коня в сторону, противоположенную их стремительной скачки, и Гайрид, крутанувшись, как волчок, рванулся обратно – спрятаться ночному татю так и не удалось – Нартанг налетел на него с неотвратимостью смерти. Пятого и последнего из налетчиков, первым ударившегося в бегство, воин легко нашел по следам, не успевшим слиться с общей волнообразной гладью песков. Тот удирал от него, словно от песчаного джина – злого духа пустыни. Наверное, Нартанг сейчас и был воплощением ужасного существа, которым пугали еще совсем молодого парня лет этак пять назад, потому что, когда воин нагнал его, тот даже не стал вытаскивать оружие – в его взгляде было сознание того, что жизнь его закончена. Воин подарил ему быструю смерть. Потом он вернулся к верблюдам и вместе с животными направился в лагерь, по окраине которого метался Кариф с зажатым в руке длинным кинжалом. Смотрелся он очень комично и воин невольно оскалился:

– Мог бы и сам справиться – чего звал? – с усмешкой бросил он на землю узду первого верблюда, к седлу которого были привязаны остальные.

– Ай, Нартанг! Гайрид! – запричитал торговец, хватаясь за повод своего коня, растерянно и ошалело взглянув на воина, и принимаясь наглаживать морду любимого питомца с трепещущими от быстрой скачки ноздрями.

– Да все хорошо с твоим Гайридом, – вновь оскалился воин, – Добивать этого? – подошел он к скулящему на земле последнему оставшемуся в живых разбойнику, хватая его за волосы и приставляя меч к горлу.

Кариф растерянно посмотрел на него, потом испугался необходимости принятия решения, отвернулся, успокаивая самого себя, и, не оборачиваясь, визгливо выкрикнул: «Режь, шакала!» Воин пожал плечами и перерезал извивающемуся у него в ногах конокраду горло. Он удивился – почему Карифа так напугало убийство воров, ведь смотрел же торговец бои на арене? Но потом решил, что маленький человек, наверное, и вправду понимал бои, как «игры» и даже не задумывался, что убивают-то там по-настоящему…

– Ну что, Кариф, еще десять убитых к моим первым четырем. Так? – сразу решил расставить все по своим местам воин.

– Ай, как тебе не стыдно?! Как не стыдно?! Это не честно! – запричитал торговец,

– Ты в такой час стал со мной торговаться! Так не честно, не честно!

– Эй, ты чего, от своих слов отказываешься? – с явной угрозой произнес воин – сейчас он был еще разгорячен своей «охотой» и никак не собирался терять то, на что рассчитывал.

– Нет, нет, – поспешно ответил смышленый торговец, – Но прошу тебя, дорогой, больше не надо так! Я тебе делал хорошо, и ты мне делай хорошо! – завел Кариф свою извечную песню.

– Да ладно тебе, – отмахнулся воин, обтер меч об одежду уже бездыханного разбойника и пошел к своему шатру.

– Эй, Нартанг, ты куда? – удивился торговец.

– Спать дальше, – непонимающе пожал плечами воин.

– Здесь? Среди убитых? – выпучил глаза торговец все еще не вышедший до конца из состояния шока.

– Ну и что? – уж ему-то не впервой было ночевать в такой компании, – До утра не завоняют.

– Ай, что говоришь?! Их души превратятся теперь в джинов и будут преследовать нас!

– Чушь какая, – фыркнул Нартанг, – Ты сниматься хочешь в ночь?

– Нет, нет, до солнца нельзя ничего делать – то все нечисто!

– Ну и верование у тебя, – еще раз фыркнул воин, – Если никуда не идем – делай что хочешь, а я спать буду, – и ушел в свой маленький шатер.

А трое опешивших детей песков остались в обществе трупа и животных. Залим собрал всех верблюдов и привязал к шатру хозяина, поручив оставшемуся рабу не отрывать от них взгляда, потом привел сбрую Гайрида в надлежащий вид и для пущей верности намотал узду себе на руку. Кариф еще раз осмотрел своего коня – не сбил ли тяжелый воин ему спину и только потом залез в свой шатер. Всю оставшуюся ночь торговец не смыкал глаз, ему то мерещились новые шорохи, то казалось, что из темных углов, не охваченных трепещущим светильником, кто-то выползает. Потом он стал думать о воине, и чем больше он о нем думал, тем все больше росла в нем тревога. Кариф считал себя большим знатоком людей, их мыслей и желаний, да он и был таковым, иначе никогда бы не нажил столько добра, сколько у него уже было скоплено. Но все же он чувствовал себя обманутым – действуя единственно верным в общении с воином методом – уважением и поблажками- он незаметно сам стал его рабом. И вот теперь тот выменянный на дорогой кинжал полуживой от побоев и голода грязный вонючий раб стал уже распоряжаться в караване, и сам он боялся сказать ему что-то наперекор. И меч! Он ведь оставил у себя меч! Зачем Кариф продал чернокожего?! Теперь ни он, ни Залим даже не смогут выстрелить из лука, если воин решит что-то сделать против них!

Кариф не знал, что как раз схожие мысли вертелись сейчас у Нартанга в голове.

Воин сидел в своей палатке, погасив светильник, и размышлял о том, что сейчас торговец полностью зависит от него: они втроем – оставшегося раба он и вовсе не считал за человека – а сделай он одно лишь движение, уже и вдвоем – во всей пустыне. Ему нужно будет лишь немного припугнуть трусливого торговца и заставить по приходу в очередной город продать верблюдов, купить для него хорошую одежду свободного человека, взять достаточно воды и пойти прочь из этих земель! Уж Кариф-то наверняка знает все пути в проклятых песках. Но если эта толстая тварь решит отстоять свои права обманутого «хозяина», то Нартангу придется несладко – вся свора этих задохликов бросится на него, норовя немедля наказать наглое животное… Раскидать-то он их может и раскидает, если лучников не будет, но вот куда потом? Куда уходить? Кругом были одни пески, не хуже добротной цепи, приковавшие Нартанга к своему «благодетелю». Да и слово, данное воином чужеземному торговцу, не позволяло ему пока решиться на подобное. Пока Кариф не показал, что намерен нарушить свое…

– Нартанг, как ты можешь здесь спать?! Выходи, дорогой, уже утро! Пора трогаться в путь! – позвал его «хозяин».

– Иду, – вышел воин, потягиваясь и разминая кости от долгого сидения в одной позе – он так и не уснул, до утра блуждая в своих мыслях.

Караван был почти готов, палатка Карифа убрана, оставалась только его. Воин решил попробовать сделать все немного мягче, чем думал ночью:

– Залим, собирай шатер. Ты, – ткнул он пальцем в оставшегося раба, – Забери у шакалов оружие и хорошие вещи. Кариф, а есть мы не будем? – дружественно обратился он к торговцу, собираясь незаметно взять главенство в отряде в свои руки. Но тот хорошо понял, чего хочет воин.

– Нартанг, дорогой, ты успокойся… Я тебя пока не назначал главным по каравану, и здесь все делают то, что говорю я, – по обыкновению улыбаясь, спокойно изрек Кариф, и Нартанг оценил, как торговец хорошо понимает обстановку и как ловко умеет выходить из трудностей.

– Да я спокоен, Кариф, только голодный, – оскалился воин, понимая, что начни он сейчас напирать сильнее и отношения в караване обострятся до острия меча. Его меча. И все сведется как раз к тому, о чем он уже размышлял…

– Эй, Эфар, живо достань финики, сыр и воду для Нартанга! – тут же распорядился Кариф и сел на коня, – Поешь в дороге, – кивнул торговец воину и направил Гайрида шагом вперед.

– А я все-таки забрал бы у воров оружие, – безразличным тоном пожал плечами Нартанг.

Кариф, оглянулся на него, хотел что-то ответить, но передумал – согласись он с его предложением, и положение предводителя опять бы пошатнулось.

Карилам очень походил на Шатер Пустыни – такие же высокие ворота, такие же щербатые стены, такие же обтрепанные жители – только стражники здесь были другие.

На них воин обратил внимание сразу – все как один высокие, крепкие, горбоносые, лысые и с курчавыми черными бородами. Тогда они очень поразили воина схожестью лиц и фигур. Но первое удивление прошло, их караван въехал в ворота, Нартанг отметил, что у Карифа не потребовали обезоружить раба – то есть его. Это он запомнил, как еще одно отличие в законах разных городов одного королевства или царства. Впрочем, здесь каждый город, каждое поселение и было одним маленьким царством, соседствующим с другими, подобными ему, большими или меньшими по размеру и богатству. Таким вот царьком – шейхом и хотел вскоре стать Кариф.

Конечно же о том, чтобы стать калифом большого города торговец мечтал тоже, но знал, что это только мечты – калифами не становились простые смертные: калифат передавался по наследству от отца к сыну; после бездетного же правителя власть переходила к его ближайшему родственнику по мужской линии – женщины, даже из знатных родов, в этой стране были существами бесправными.

– Кариф, что это за люди стояли у ворот? – спросил воин у торговца, когда они свернули в какой-то безлюдный переулок.

– Это кауры, – многозначительно произнес тот, – Но те, что ты видел у ворот полностью подчиняются калифу – у него в плену их жены и дети! Он был настолько мудр, что не велел своим воинам перебить всех вражеских выродков, а взял как залог. Тогда все воины этого племени прибежали, словно побитые псы, и сложили оружие. Потом они дали клятву калифу быть преданными до конца своей жизни, если он пощадит их женщин и детей! Мудрость калифа была так велика, что он принял их клятву – и вот теперь его город охраняют настоящие кауры!

– Они враги вам?

– Конечно, они враги всем верным сынам Солнца!

– Почему? – спросил воин, подумав, что очень глупо доверять врагам охрану своего города.

– Они живут на краю пустыни, в лесу; могут напасть ночью, поклоняются не Солнцу, а какому-то страшному богу, что питает их сынов силой львов! Они не прикрывают свою голову, а бреют ее наголо!

– О да, это и в правду неслыханно, – иронически оскалился воин и почему-то проникся симпатией к лысым воинам, а еще запомнил, что кауры живут на краю пустыни, а значит на границе его освобождения из плена песков.

– Вот, вот, – увлекшись рассказом, не заметил его иронии торговец.

– А что же у них почитается превыше всего?

– Да стыдно сказать! – вскинул глаза к небу словоохотливый Кариф – Женщины! Тьфу, ты, стыд-то, какой, прости меня, Солнце!

– Они поклоняются своим женщинам?

– Нет, нет, ну это бы совсем было жутко! Они берут себе всего одну женщину в жены и берегут ее, как хорошего коня; за обиду своей жены каур запросто убьет даже брата!

– Вот как? – оскалился Нартанг.

– Да.

– Я буду здесь драться?

– Нет, нет, дорогой – здесь дерутся без мечей, и хитрые торгаши вечно выводят пленных кауров, – улыбнулся ему Кариф.

– Ну и что? Я и без меча могу, – пожал плечами Нартанг.

– Можешь? Ты ведь их видел! – изумился Кариф.

– Да, ну и что?

– Они же дикие и огромные!

– Ну и что? – все так же бесцветно продолжал диалог воин.

– Ты точно победишь, Нартанг? – не верил Кариф.

– Да, – оскалился тот своей «милой» ухмылкой.

– Ну тогда ладно, будешь и здесь драться… – явно все еще колеблясь ответил торговец.

– Хорошо, – удовлетворенно кивнул воин.

– Тебе нравится драться? – проникновенно спросил Кариф.

– Мне нравится быть свободным, – мрачно ответил Нартанг, – И я рожден, чтобы сражаться…

– Ты из народа воинов?

– Да, из народа воинов…

– А где твой народ живет? – продолжал расспрашивать своего раба любопытный торговец.

– Очень далеко, – совсем хмуро отозвался Нартанг и отвернулся.

Карилам еще отличался от других городов тем, что здесь не сажали бойцов по клеткам, а просто подходили с ними на площадь и начинали вызывать желающих потягаться. Нартанг с Карифом пришли туда, когда утоптанная земля уже порядком была замарана кровью, а в сторонке воин различил несколько сваленных в одну кучу трупов. По кругу, созданному столпившимися горожанами, расхаживал один разодетый в дорогие одежды человек и, показывая на замершего в середине круга бойца с разбитым лицом и кулаками, вызывал желающих потягаться с ним. Кошель удачливого владельца бойца был заметно толще чем у остальных собравшихся. Его боец явно принадлежал к племени кауров, жители же явно не понаслышке знали о военной доблести этих «врагов сынов Солнца» и вовсе не горели желанием расстаться со своими рабами, да еще и деньгами, уже в который раз убедившись в правдивости слухов об их силе.

– Ну что, почтенные, неужели вам нечего выставить против моего спора? – усмехался зазывала.

Все только улыбались в ответ и качали головами.

– Я ставлю двадцать золотых на своего бойца! Кто побьет его? Кто побьет мои деньги? – вновь надрывался азартный игрок, – Неужели во всем Кариламе нет больше достойных бойцов? Неужели мне придется просить нашего досточтимого калифа дать своего стражника?

– Зачем же, почтенный, беспокоить великого калифа? – протиснулся сквозь толпу Кариф, – Добавь до тридцати золотых, и я, пожалуй, рискну! Вот мой боец, – с этими словами торговец жестом поманил к себе Нартанга, и воин, выступив в круг, не услышал уже знакомых ему насмешливых возгласов – здесь, видно, привыкли ко всякому.

– Ай, почтенный, что ты за джина к нам привел? Да он убьет моего бойца одним взглядом!

– Твой боец могуч, как лев, а мой вовсе не колдун! – льстиво заулыбался Кариф, а толпа загудела, требуя боя.

– Ну что ж, – обвел взглядом зрителей первый спорщик, – Быть по-твоему.

– Нартанг, дерись! – кивнул Кариф и поспешно отступил в общий круг зрителей, кого-то разыскивая взглядом в толпе собравшихся.

Но Нартанг уже не смотрел на того, к кому поспешно направился Кариф – он сосредоточился на замершем в кругу бойце. Он хорошо помнил сложенные в сторонке трупы, видел в глазах каура ту самую спокойную решительность, которую привык видеть у своих соотечественников – его противник был истинным воином. Какое-то время они просто стояли и оценивающе смотрели друг на друга.

– Дерись же, пес! – зло выкрикнул на своего раба устроитель поединка, и его окрик послужил началом жестокой схватки.

С первого же неизвестно как пропущенного удара, Нартанг понял, что его наблюдения подтвердились – против него вышел истинный боец. Быстро отбежав на несколько шагов, чтобы восстановить дыхание, Нартанг сразу откинул все мысли и сосредоточился только на своем противнике – теперь мира вокруг него не существовало – он сузился до этого маленького круга посреди одного из многочисленных городов пустыни, до этого человека, дерущегося за себя и против него…

– Вот видишь, дорогой Зурам: он без цепей и оков сам пришел сюда на площадь и по моему слову бьется с этим проклятым кауром, – растягиваясь в широкой улыбке, довольно произнес Кариф старому другу.

– Вижу, вижу, дорогой Кариф, что умеешь ты заговаривать диких зверей… – удивленно ответил всадник пустыни, – Но хотел бы я посмотреть, как он будет приносить тебе еду и вино, – ухмыльнулся он недоверчиво глядя на бесстрашно бросающегося на своего противника Нартанга, не обращающего внимания на рассеченную сильным ударом бровь, кровь из которой капала на лицо и грудь.

– Ай, дорогой, мы же спорили на то, что он будет делать то, что я ему скажу и на нем не будет цепей, помнишь? Так я тебе говорил слово в слово!

– Да так, не буду спорить, – серьезно кивнул Зурам.

– Вот он и делает то, что я ему говорю – он дерется для меня на боях, и ходит рядом, словно послушная собака, – победно улыбнулся Кариф.

– В этом ты прав, – кивнул всадник, вновь отворачиваясь от своего собеседника, чтобы посмотреть на жестокий бой: массивный каур в этот момент вдруг кувырком полетел на землю, словно отброшенная кукла, а Нартанг, покрывший образовавшееся между ними расстояние одним прыжком, бросился на него сверху всем корпусом и коротким ударом локтя в лицо свалил противника окончательно.

Поднявшись, и для верности еще ударив каура ногой в голову, Нартанг, тяжело дыша, обвел свирепым взглядом ликующую толпу. Те, кто стоял в первых рядах невольно попятились под его взглядом, а Кариф заторопился вперед, на время забыв о своем собеседнике, боясь как бы его боец не натворил чего:

– Нартанг, Нартанг, иди сюда! Молодец! Иди сюда! – замахал торговец руками, сомневаясь, что воин хорошо его видит – кровь залила не только его невидящий глаз, но и по линии бровей попадала на зрячий.

– Хьярг, в рукопашную тяжелее, – сплевывая на землю кровь, ругнулся воин.

– Подожди здесь в сторонке, сейчас я приду, – отвел его в сторону торговец, но толпа не расходилась и продолжала глазеть на победителя, что-то оживленно обсуждая.

– Угу, – не обращая на зевак никакого внимания, уселся Нартанг на землю.

– Ну что ж, почтенный, изволь мне отдать проигранные деньги! – подошел Кариф к опешившему хозяину полуживого каура, который так и не поднимался с земли.

– Продай мне своего раба, почтенный, – в ответ попросил его проспоривший, – Мой раб еще ни разу не был бит, а сейчас едва дышит! – восхищенно посмотрел он на невозмутимого воина, сидящего в стороне.

– Он не продается, почтенный, – улыбнулся Кариф, – А ты должен мне денег.

Тут же толпа зевак от воина перекочевала к спорщикам – люди хотели чего-то интересного – будь то бой рабов на смерть, склока между их хозяевами или просто разрешение возникшего вдруг спора.

– Что ж, ты прав, почтенный, вот твои деньги, – согласно закивал спорщик, явно не желая долго находиться под вниманием толпы, – Держи – твой раб честно заработал их для тебя – он хороший боец.

– Я знаю, – довольно кивнул Кариф, затягивая завязки своего потолстевшего кошелька.

– Кариф, пойдем ко мне в лагерь! Я встал за городом – не люблю пыль улиц, – подошел наконец к торговцу Зурам, пробравшись через оттеснившую его было толпу,

– Хм, а он, видать меня помнит! – недобро усмехнулся всадник, глядя, как увидев и узнав своего прежнего «хозяина», Нартанг медленно поднимается с занятого места.

– Ой, у меня еще столько дел здесь сегодня, дорогой Зурам, я лучше приду к тебе ближе к закату! – проследив за взглядом приятеля и ясно уловив нарастающую опасность быстро ответил торговец.

– Может, ты что-то от меня скрыл и все-таки не так хорошо управляешь этим псом, Кариф? А, говори, хитрец! Я не хочу просто так отдавать тебе мою новую красавицу!

Ты ведь не думал обмануть своего старого друга? – не сводя более взгляда со стоящего в напряжении Нартанга, сухо улыбнулся всадник.

– О-о-о, ну что ты, Зурам?! Как можно?! – нервно обернувшись на неподвижного воина, неубедительно хихикнул Кариф – он-то уже знал, как может повести его раб, если ему что-то не понравиться.

– Так приходи тогда вместе с ним, чтобы я смог убедиться, что ты воистину управляешь им, как собакой – тогда и закончим наш спор! – предложил Зурам, ясно понимая, что его приятель хитрит; улыбнулся и пошел прочь с площади.

Проводив его взглядом, Нартанг немного расслабился – как не пытался он держать себя в руках, память тела, вмиг вспомнившего жестокие побои, заставила все мышцы замереть в непроизвольных судорогах.

– Нартанг, ну что ты, дорогой?! Это же мой друг Зурам! Зачем ты так плохо на него смотришь? – медоточиво заворковал Кариф.

– Потому что он плохо со мной ладил, – сурово ответил воин и судорога прошла по его лицу.

– Нартанг, Нартанг, не надо помнить плохого! Ты теперь со мной – я не делаю тебе плохо! Разве не так? Значит за то, что сейчас тебе хорошо, можно благодарить Зурама!

– Кто тебе сказал, что мне хорошо? – прорычал воин, еще раз вытирая разбитую бровь – удары могучего каура, пропущенные им во время боя и не замеченные в пылу схватки, начинали набухать тянущей болью.

– Ай, Нартанг! Ты ведь бывал бит и хуже? Зато теперь еще один убитый прибавился у тебя! – не сдавался торговец.

– Бывал я бит и хуже, – ухмыльнулся Нартанг, – Зурам был щедр на побои…

– Нартанг… Тут так получается… Я сегодня пойду к Зураму… Ты со мной пойдешь…

Знаешь, мы с ним спорили давно, когда я еще тебя забирал только… Дело в том, что если он поймет, что ты со мной себя плохо ведешь – он заберет тебя обратно к себе! – придумал спасительную ложь Кариф, найдя способ усмирить своего строптивого раба хотя бы на один вечер.

– Это как еще? – отступил от него на шаг воин и, угрожающе глядя пылающим глазом и сжимая разбитые кулаки.

– Нартанг, Нартанг, не бойся, – затараторил было торговец.

– Еще раз скажешь, что я боюсь – клянусь всеми богами земли, я тебя прикончу, пусть и сдохну потом сам! – жутким голосом произнес воин, делая шаг к своему «хозяину».

– А ну прекрати! Я не это хотел сказать! – вмиг побледнел Кариф, – Не беспокойся так! Тебе нужно будет просто побыть покорным один вечер.

– Я не буду тебе служить, – отрезал воин, ясно поняв, чего от него добиваются.

– Нартанг! – повысил голос торговец, – Ты хочешь обратно к Зураму? Хочешь опять на цепь? Быть голодным и избитым? – отлично разыгрывая бессилие перед ситуацией, вещал тем временем хитрый человек.

– Нет, – сухо ответил воин.

– Тогда, будь добр, дорогой, потерпи один вечер. Видит Солнце – я хочу тебе только добра!

– Что я должен делать? – едва разжимая зубы, спросил Нартанг, и черная пелена вновь застлала ему глаза, как в тот раз на площади Города Солнца после боя.

– Ты должен будешь вести себя так же, как ведет Залим.

– Что?! – поперхнулся Нартанг, представив себя кланяющимся и не поднимающим взора при подношении кувшина Зураму.

– Нужно, Нартанг, нужно ради твоего же блага! Ты уже убил пятнадцать противников – еще пару десятков схваток – и ты на свободе! Но если Зурам получит тебя обратно – он забьет тебя до смерти – ты ведь знаешь это!

– Постой, вы ведь спорили на лошадь! – вдруг ясно вспомнив услышанный через толстый войлок шатра разговор, воскликнул Нартанг, – Вы спорили на лошадь, а не на меня! – он вдруг понял, что хитрый торговец пытался его так бесчестно провести и это ему почти удалось. Не вспомни он сейчас спор шейхов – корчился бы в поклонах и выдавливал из себя унизительное повиновение, – Ах ты падаль!

– Нартанг, Нартанг, не злись! Мне очень это важно! – стал отступать от него хозяин, потому что вид у воина был просто жуткий.

– Ты проиграешь своего коня! – гулко роняя каждое слово, зловеще произнес Нартанг.

– Нет! Не смей так говорить! Я ведь и впрямь могу продать тебя куда захочу и кому захочу! Хоть на корабль гребцом, хоть…

– Продавай! – вдруг ясно поняв, что торговец его пугает, зло ответил воин, – Продавай, убивай, бей – что хочешь делай со мной!

– Вот как? – поняв, что это бунт, взвизгнул торговец, – Ну держись! Ты забыл кто ты есть?

– Я – воин, – глухо и упрямо произнес Нартанг, «И король Данерата! – добавил он про себя, – И если ты думаешь, что я сдамся тебе – то ты глупец!»

– Ты мой раб! – тявкнул Кариф.

– Убью! – прорычал Нартанг и сделал еще один шаг к отступающему от него «хозяину»,

– Если еще раз назовешь меня рабом – убью!

– И умрешь сам!

– Пусть умру, но рабом не буду!

– Ты скверный человек! Ты обещал не причинять мне вред! Ты клялся в том! Забыл?! – козырнул торговец и воин тут же замер – это действительно было тем, чего он не мог преступить – слово данное им не могло быть нарушено.

– Ты прав, – склонил он голову, «Проиграл!!! Вновь проиграл ему!» – колотило по вискам уничтожающей мыслью.

– Вот так! – вновь восторжествовал торговец, – Ну все, пойдем отсюда, – отвлекшись наконец от своего опасного раба, оглянулся по сторонам Кариф – не менее десяти человек с интересом слушали их перепалку и улыбались, – Чего скалитесь?! – раздосадовано потряс он пухлым кулачком и засеменил прочь.

Почти не глядя по сторонам, Нартанг поплелся за ним. На душе у него было грязно и скверно. Черные мысли терзали сознание и он уже не знал, чего еще ждать от своего обманщика-хозяина.

А хитрый торговец принял единственное верное, как ему казалось решение – придя к своему каравану, он тут же приказал сниматься. Так он хотя бы не увидится с суровым Зурамом и соответственно не проиграет своего коня. А к вечеру будет уже далеко от города.

Проклиная вслух судьбу и отвернувшееся от него в тот момент, когда он брал своего страшного раба, Солнце, Кариф садился в седло любимого Гайрида, бросая ненавистные взгляды на невозмутимого воина. Нартанг же только зло скалился на все его выкрики – после сегодняшней схватки, он задумался о том, что не так уж хорош в рукопашной, как считал – бой с кауром дался ему тяжело. И на будущее он загадал еще вспоминать учение незабвенного Кварога – старый воин мог убить противника одним пальцем, а Нартанг умел хорошо держаться на тренировках против него. Теперь же подтвердились слова мудрого наставника – если дать телу что-то надолго забыть – то не сразу оно сможет вспомнить уменье! Так и теперь провалявшийся в цепях и сражавшийся только оружием воин не смог использовать в драке все, чему его учили – сегодня он дрался, как ребенок, используя сначала заученные с малых лет и доведенные до автоматизма приемы.

Караван Карифа отошел от города и встал на ночь – завтра с восходом они тронуться дальше, и если Солнце будет милостиво, то Зурам не решит преследовать своего хитреца-приятеля, чтобы завершить спор… Хотя наверное сам Кариф, загоняя, не пожалел бы караван, чтобы отспорить себе такого коня, каким был его любимый Гайрид. И поэтому торговец ехал прочь до последнего луча солнца и с первым же лучом вновь уже был готов к дороге. На этот раз Солнце миловало своего блудного хитрого сына и за ними никого не было на горизонте. Кариф же все равно постоянно оборачивался и что-то бормотал. Успокоился торговец только когда впереди показалась точка следующего города. Это был покинутый ими не так давно Залигар – город-рынок. Приехав туда, они только пополнили запасы воды и вновь тронулись в путь.

– Никогда я еще не бегал от своего собственного друга! – возводя глаза к небу и вскидывая руки причитал Кариф, – И все из-за тебя! – зло тыкал он в Нартанга пухлым пальцем, – За что мне такое наказание?!

– Наверное, за твою жадность, – тихо ухмылялся воин, но торговец, занятый самоутешением в скорбных воплях не слышал его.

Пройденный до этого за три дня путь к Алькибару на этот раз занял у них неполных два дня – белые верблюды были явно резвее обычных.

– Ладно сердиться, Кариф, – примирительно оскалился воин на нахохлившегося торговца, когда они уже въехали в город. Изморенные длительной гонкой животные сразу потянули к поилке, устроенной на небольшой площади сразу у ворот, – Давай выставляй меня опять на бои – я тебе снова денег заработаю.

К удивлению воина, обычно болтливый торговец только одарил его недовольным взглядом и ничего не ответил – видно какие-то совсем неприятные мысли блуждали в его круглой головке…

– Тебя забыл спросить, – совсем непривычным для себя тоном ответил некоторое время спустя Кариф, даже не улыбнувшись.

– Я не мог иначе, – только и ответил ему воин, что, однако, никакого впечатление не произвело.

И они отправились на уже известный двор все в том же напряженном молчании, даже не обращая внимания на кишащую толпу.

Отнесенное к дурному настроению поведение Карифа на следующий день почти не изменилось и это уже стало настораживать воина – прежде даже немного пресмыкающийся перед ним «хозяин» теперь смотрел волком и постоянно о чем-то думал. Потом, вновь не говоря ни слова, он поманил воина рукой и они пошли в город. Нартанг не заговаривал с Карифом, и тот тоже не удостаивал воина даже своей извечной улыбки. Вскоре они дошли до арены и Нартанг вздохнул немного спокойнее – какая разница что на душе у торгаша – главное, что он опять будет сражаться!

– Сиди здесь, – только и бросил Кариф, отпирая и закрывая за безропотно вошедшим воином клетку.

Нартанг не стал в этот раз просить его оставить воду, а торговец либо специально, либо от навалившихся проблем, не вспомнил об этом. Соседние клетки все были пусты и воина немного насторожило это. К вечеру соседей у него так и не прибавилось. Потом краем глаза он уловил в предзакатных сумерках неумелое движение за навесом. Мгновенно повернувшись на шум он различил Залима, поспешно прятавшегося обратно в тень.

– Смотри джины сожрут тебя в тени! – негромко сказал воин, но его низкий голос раскатился по пустым клеткам и площади, на которой уже не было ни души, зловеще громко, породив небольшое эхо.

Несчастный Залим, и без того весь трясущийся от страха, как-то неестественно взвыл и бросился сломя голову наутек, торопясь поскорее добежать до спасительного двора, где остановился его хозяин.

– Ну и как он там? – недовольно проворчал Кариф, пренебрежительно глядя на своего верного раба, которого колотила крупная дрожь.

– Он-н-н не ч-ч-человек! Он-н-н Джин! – прыгающей челюстью выстучал несчастный Залим.

– Это почему? – ухмыльнулся торговец.

– У-у-у н-н-него г-г-глаз в т-т-темноте св-в-ветится!

– Ха-ха-ха, Залим, да ты смотри мне тут ковер не обмочи! – засмеялся Кариф, – Не зря мудрые говорят – страх велик, когда душа мала! Ты мне лучше скажи как он? Он ходит по клетке, лежит, перебирает что-нибудь в руках, кутается в одежду?

– Н-н-нет, г-господин. Он к-к-как в-в-всегда сп-п-п-окоен.

– Хм, ну ладно… Иди.

На следующий день Нартанг так же в одиночестве продолжал сидеть в клетке. Его уже начинала мучить жажда, и привыкший к обильной и сытной еде желудок предательски подвывал. Воин понял, что торговец хотел его наказать или припугнуть таким образом и решил не сдаваться, стойко вынести вновь навалившееся испытание. Потом же, когда в течении дня к нему подходили люди и критически осматривали, переговариваясь друг с другом, вспоминая бои, где выступал воин, Нартангу уже стало как-то не по себе. Что же задумал оскорбленный торговец?

– Эй, пес, ну-ка встань! Сними с себя эти тряпки! – подошел к нему уже четвертый по счету посетитель.

Нартанг подумал, что, может, это новый вид поединка; и его противник, уже известный, и знаменитый в городе выйдет на арену после… Он неохотно встал и скинул с себя накидку.

– Повернись спиной, – все так же придирчиво осматривая воина, продолжил пришедший.

Нартанг сжал зубы и повернулся спиной к ненавистному жителю песков.

– Возьмись за прутья клетки, потяни их к себе! – все не отставал тот.

И это уже было слишком. Воин все так же молча повернулся к нему лицом и мрачно посмотрел в придирчиво-оценивающие глаза.

– Ты что оглох?! Не понимаешь языка или мало получил плетей на своем веку? – зло прикрикнул на него зритель.

– А ты заставь, – сквозь зубы прорычал воин, не отводя откровенно угрожающего взгляда.

– Тьфу, гнилой товар! – в сердцах сплюнул посетитель и поспешил уйти.

«Товар», – повторил про себя Нартанг, – неужто и впрямь решился продать?»

– Так ты еще и с норовом?! – подошел следующий «покупатель». Он был явно любителем самолично помахать плетью, которая свисала у него с кисти правой руки.

За его спиной согнувшись в три погибели стоял чернокожий раб с глазами затравленного животного.

Нартанг промолчал, усаживаясь на пол своей клетки. Он уже заключил, что Кариф привел его сюда не для боя, а для торгов и не намерен был выставляться на показ.

Теперь сев и обхватив колени руками он выглядел совсем не впечатляюще.

– Я слышал о тебе… Тебя прозвали здесь «Белым змеем» – быстрый и смертельно опасный… -продолжил свой монолог пришедший, – Ты станешь драться для меня?

– Нет, – спокойно ответил Нартанг. Ему было как-то гадко на душе. Он чувствовал себя преотвратно. Испытывая жуткую жажду и сильный голод, отдающийся резью в животе, он не знал чего ждать от сегодняшнего дня.

– Ну это мы еще посмотрим, – ухмыльнулся в ответ пришедший, – Я тебя куплю!

– Выкинешь деньги в песок, – все так же спокойно ответил воин, внутренне превращаясь в одну натянутую струну – то, что сейчас говорит этот человек не может случиться! Не имеет права быть!

– Посмотрим, – поигрывая плетью повторил покупатель и ушел.

Спустя некоторое время появились служители арены, и вот тут Нартанг уже не на шутку заволновался. Он встал и отошел в дальний угол тесной клетки. Смотритель, которого он помнил еще по прошлым боям ловко открыл замок и потянулся своей рогатиной, умело заводя ее за голову пленнику, готовясь взять его на удавку цепи.

Но сейчас Нартанг не был готов к добровольному подчинению – он легко отвел рукой в сторону тянущееся к нему орудие.

– А ну еще! Не дури! – прикрикнул на него смотритель.

– Куда? – глухо прорычал воин.

– На арену, куда же еще! На бой! – удивился служитель.

– На бой? – недоверчиво переспросил Нартанг.

– Ну да, давай, не дури, – сурово повторил тот.

Нартанг призвал к себе Удачу и немного наклонил голову, уже не пытаясь более уклониться от вновь нависшей над ним петли. Служитель не соврал – они и вправду пошли к арене. Воин ступил на утоптанный песок и, изменив уже складывающейся привычке, оглядел трибуны – он увидел всех тех, кто сегодня приходили смотреть на него и еще с десяток других – остальные же места большого амфитеатра пустовали. Карифа по прежнему не было видно. Так же, как и противника. Нартанг еще раз окинул взглядом трибуны, потом сосредоточился, разглядывая, что же приближается к решетке большой двери, ведущей на арену.

– О, дорогой Кариф, а мы ждали тебя!

– Для чего же, мои почтенные? – улыбаясь, раскрыл объятия своим давним знакомцам потерявший покой торговец.

– Для боя! Ты, помниться, хвалился, что твой боец непобедим!

– Истинно так, мои почтенные! Вам по старой дружбе я подсказываю – ставьте на моего бойца и будете выигрывать! На днях он голыми руками прибил каура в Кариламе!

– О-о-о! А по виду и не скажешь! Воистину белый змей! – усмехнулся один из гостей.

– Как, как ты назвал его, почтенный?! – улыбнулся торговец.

– Белый змей – тонкий, но быстрый и смертельный!

– Истинные слова, говоришь друг мой, истинные!

– Так поддержишь нас в споре?

– В каком же, почтенные мои?

– Еще ты называл его львом…

– Он дерется отважно, как лев, – утвердительно кивнул Кариф, начиная подозревать, что не зря так ехидно улыбаются его друзья.

– Не испугаешься выставить его против другого льва? – ухмыляясь, спросил Талибар, поигрывая своей тугой короткой плетью, с которой он никогда не расставался и не упускал случая воспользоваться.

– Другого? – рассеянно улыбнулся Кариф.

– Я был в очень далекой стране, там, где женщины не прячут лиц, а мужчины поклоняются каменным женщинам!

– О! О Солнце! Как только такое терпит Солнце? – послышались голоса пораженных слушателей.

– Так вот там я увидел совсем другие бои! – продолжал, польщенный всеобщим замешательством рассказчик, – Сначала я не поверил, что такой отсталый и презренный народ, словно кауры поклоняющийся женщинам, избрал для себя мужскую утеху – бои на арене. Но потом, когда я увидел их, я понял, что и здесь их вера дала о себе знать – бойцы там не выходили один против одного, а сражались толпами, умирая один за одним в неразберихе. После же я немного повеселел, когда увидел, как бойцы выходят один на один против льва, леопарда или даже однорога!

– О! О! О! – многозначительно донеслось с нескольких сторон.

– Конечно же у них не нашлось достойного бойца, который победил бы диких детей песков. Но я подумал, что так можно позабавиться и здесь!

– Я понял тебя, почтенный Талибар, – язвительно улыбнулся Кариф, – Ты решил умертвить моего бойца да еще накормить своего льва, которого я знаю, ты до сих пор держишь в клетке!

– Кариф, разве не говорил ты, что твой боец силен и отважен, как лев? Пусть братья и подерутся! – засмеялся Талибар.

– Ясное дело, что человек не сможет одолеть льва голыми руками!

– Пусть возьмет нож, подобный львиному зубу – и они станут на равных!

– Мы много поставим на твоего раба! Даже если он погибнет ты не проиграешь! – стали уговаривать его друзья, явно загоревшиеся привезенным издалека новшеством.

– Что же вы не поставите своих бойцов? – немного затравлено заметил Кариф.

– У меня убили на последних боях.

– У меня и не было никогда.

– Моего твой и положил, – поспешно отвечали собравшиеся.

– А я своего запорол позавчера, – признался Талибар, – Отказывался выйти против льва.

– Значит только у меня и остался живой боец, – покивал Кариф, размышляя о том, что, видимо, само Солнце проявляет в этом случае свою волю и дает ответ на его тяжкие мысли о том, чтобы избавиться от опасного раба и сразу прикидывая, как можно использовать с наибольшей выгодой возникший ажиотаж, – Но видите ли, мои дорогие, мне с ним тоже не просто. Вы ведь знаете – я купил его у почтенного воина Зурама – хозяина погибшего в битве золотого Айтара, – начал свою речь торговец, во время которой продолжал просчитывать различные ходы и подбирать более весомые слова, – Так вот почтенный Зурам размочалил о моего раба не одну плеть, его люди утомились уже каждый день колотить его, он не подчинялся ни кнуту ни голоду. Я же, когда купил его, нашел совсем иной подход к строптивому животному – я понял, что могу сам утомиться колотя и запугивая его – он происходит из рода воинов, презирающих боль. И вот я решил вообще не бить его, хорошо кормить и иногда даже чем-то радовать – ведь именно так приручают быстроногих охотничьих гепардов знатные шейхи. И скажу я вам, моя хитрость была правильной – он перестал нуждаться в цепях и надзирателях – ходил рядом со мной и уже не собирался убегать, даже защитил мой караван в пустыне, когда на нас напали разбойники!

– Что ж, почтенный Кариф, ты и вправду мудрее некоторых из нас, коль можешь усмирить таких опасных рабов!

– Воистину так, – льстиво заулыбались друзья.

– Так вот, дорогие мои, – продолжил тем временем торговец, задумав довести свою месть до конца, – Недавно он опечалил меня… Но я знаю, что бить его бесполезно; так же знаю, что в душе он все же привязался ко мне и боится, что у него поменяется хозяин… – осторожно говорил Кариф после каждого своего слова наблюдая за малейшими изменениями на лицах слушателей.

– К чему же ты ведешь, мудрый Кариф? – усмехнулся уже изрядно подвыпивший торговец шелками Кумар.

– Я соглашусь на этот бой, что вы хотите увидеть, почтенные мои, если вы согласитесь в свою очередь оказать мне некую услугу.

– Мы готовы уже на что угодно, Кариф, ты и так ввел нас в крайнее нетерпение!

– Я посажу своего раба в клетку при арене, а вы каждый в разное время будете подходить и осматривать его, словно собираетесь купить! Я хочу наказать его не болью, а страхом!

– Ты воистину очень мудрый, Кариф, – оценил его хитрость прямолинейный Талибар, – Я бы запорол его до смерти, а ты вон как! Ишь ты – хитрец!

– Что ж, нет в том ничего зазорного, почтенные, – согласно закивали остальные, уже настолько возбужденные предстоящим зрелищем, что не обратили внимания на достаточно сомнительные отношения хозяина и его раба.

– Ну, тогда меня еще волнуют ставки, которые вы, почтенные мои, будете делать на моего бойца… – продолжал, довольно потирая свои пухленькие ручки, расчетливый торговец – раз он лишался, волею Солнца, своего источника дохода, то хоть напоследок сорвет куш побольше.

– Хьярг, что за морок?! – напряженно сглотнул Нартанг, когда наконец разглядел, что же твориться за створкой двери: там на массивной телеге, толкаемой шестью справными рабами, помещалась прочная клетка, в которой бесновался невиданный им зверь. Он был огромен, космат и свиреп. В его оскаленной пасти сверкали длинные клыки, лапы, что иногда в злобе колотили по прутьям, поблескивали когтями, а в движениях его угадывалась сокрушительная мощь.

– Хьярг! – вновь выругался воин и невольно волосы на его теле встали дыбом, когда он полностью разглядел своего противника, – Да вы что? – прорычал он, ошалело глядя на напряженно смотрящих на него зрителей, – Дайте меч, Хьярг вас раздери!

На трибуне произошло оживление, и к его ногам упал короткий кинжал.

– Что? Этим?! Проклятое хьяргово отродье! – в сердцах выругался воин, подбирая на первый взгляд детское оружие.

Тем временем за воротами видимо встал вопрос о том, как выпустить опасную бестию на арену, но не упустить за ворота в город. Нартанг же превратился в один комок нервов – он знал, как брать боевого пса, оставаясь невредимым, знал, как одолеть медведя, имея рогатину и нож, знал, как справиться с прыгнувшей с дерева рысью, но как совладать с такой тварью воин даже не представлял. Надеяться же на то, что животное растеряется на незнакомом месте, не приходилось – озлобленный переездом и близостью ненавистных людей, лев метался в своей клетке и ярился, бросаясь на толстые прутья.

– Хьярг! – уже с некоторой безысходностью повторил воин, но потом устыдился и постарался выгнать угнездившийся в сознании страх.

«Сомневаешься в исходе поединка – нападай первым и бейся до конца!» – вспомнил он вдруг еще детские занятия по рукопашной. Он сжал покрепче короткий толстый кинжал и подумал, что это оружие тоже не так уж и плохо, если ударить сразу и правильно. На какой-то другой маневр Нартангу рассчитывать не приходилось – он понимал, что если пропустит хотя бы один удар мощной лапы, снабженной пятью такими же кинжалами, как и у него в руке, то на следующий бросок у воина уже может просто не оказаться сил.

Тем временем грозный косматый противник немного затих в клетке, вперив в изготовившегося к броску воина желтые безумные глаза – своим животным чутьем лев сразу определил кто из собравшихся здесь врагов может быть более опасным. Рабы же уже подвезли клетку вплотную к резной двери. Дверь открывалась во внутрь, что облегчало им задачу – к ней уже крепились веревки, чтобы побыстрее захлопнуть за жутким пленником, когда он ринется раздирать приготовленную ему жертву.

Нартанг сделал еще несколько шагов к двери, за которой бесновался его противник.

Он уже перестал думать о том где находится и что творится вокруг, что произойдет потом – как и всегда в минуты тяжелого боя, весь мир вокруг сузился до одного опасного противника, которому суждено было пасть от его руки. Пасть, потому что сам он не имел права погибнуть. Нартанг еще крепче сжал рукоять короткого клинка и изготовился к встречному броску, когда зверь полетит на него из клетки – он должен будет свалить его еще в воздухе, иначе шансов на победу станет намного меньше.

И вот бледный верзила-раб нервно дернул надежный засов львиной клетки и потянул на себя отодвигающуюся дверь; остальные рабы покрепче вцепились в длинные копья, готовые сразу вздеть на них страшного зверя, если тот все же кинется обратно в город, а не на арену. Державшие повозку истошно завопили, криками выгоняя косматого пленника прочь. Матерый гривастый самец, отмеченный множеством шрамов на лобастой толстоносой голове в который раз обнажил свои громадные клыки в гримасе ярости. Он видел, что, как только приземлится в своем прыжке, ему нужно будет растерзать еще одного врага. Вот только почему-то этот враг не бежал от него и не верезжал, как все прочие, а наоборот, вроде бы готовился сам напасть!

Но он отвык уже размышлять – он давно превратился в своей клетке в безумного убийцу, он уже знал вкус человеческой плоти, ему нравилось рвать подобных этому, застывшему на маленькой площадке. Лев еще раз рыкнул на шумевших вокруг людей и прыгнул вперед на свободу, такую желанную все это время плена.

Лев прыгнул и Нартанг кинулся ему навстречу. Когда передние лапы могучего зверя коснулись песка арены, воин уже замахивался для единственно возможного удара. Он вложил в него всю свою силу и быстроту, наметив короткое острое лезвие в широкий лоб зверя. Завершив свой прыжок, косматое чудовище тут же издало угрожающий рык, предостерегая кинувшегося на него врага; но этот рык отнял у царя саванн решающий миг поединка. Ничуть не смущенный жутким оскалом и громоподобным рыком страшного противника, Нартанг что было сил ударил в намеченную точку, сразу проломив прочные кости черепа и поразив охваченный безумством мозг. С некоторым усилием выдернув вошедший по рукоять кинжал, воин тут же отскочил в сторону – он знал, что некоторые звери могут еще некоторое время двигаться на одних судорогах умирающего тела. Но его величественный противник упал, как подкошенный, разметав великолепную гриву и глядя на воина вмиг остекленевшими глазами.

Нартанг все не мог поверить, что бой окончен. Мышцы отказывались расслабляться, готовые в любой момент бросить тело в спасительный прыжок. Он не слышал оживленных голосов на трибуне и криков за решетчатой дверью. Наконец, когда воин увидел, что бока зверя перестали вздыматься, а лапы бороздить песок когтями-кинжалами, напряжение мышц сменила нервная дрожь. Перенапрягшееся тело колотило, словно в ознобе.

– Хьяргово семя, – пытаясь успокоиться, откинул в сторону кинжал Нартанг и прислонился спиной к холодному камню арены.

– Нартанг! Нартанг! – прокричал чуть ли не в самое ухо воину свесившийся сверху Кариф.

Воин искоса посмотрел на радостного торговца. Ему очень захотелось подпрыгнуть и, ухватив паршивца за шиворот, скинуть вниз в песок. Но тело предательски не желало больше работать, отходя от перенапряжения, спасшего жизнь.

– Будь ты проклят, Кариф! – только и рыкнул в ответ воин на радостные крики «хозяина», садясь на песок.

Он вновь оскалился в ухмылке, когда недоверчиво подкрадывающиеся к мертвому льву рабы посмотрели на него с суеверным ужасом. Они смотрели на него, как на потустороннее существо – в их сознании не укладывалось, что обнаженный по пояс человек с одним только небольшим кинжалом бросился на грозного хищника и убил его одним ударом. Все еще косясь на сидящего воина, рабы принялись затаскивать на небольшие носилки тяжелого льва. Когда хищника унесли, Нартанг посмотрел на подошедшего служителя арены – того, который привел его сюда – тот явно смотрел на Нартанга с уважением.

– Пойдем, воин, – произнес он, нарушая правила и не накидывая на шею бойца удавку цепи.

– Чего же ошейник не накидываешь? – оскалился король Данерата.

– Того, кто убил льва, не остановит этот ошейник, – чинно ответил смотритель, повернулся и пошел. Еще воин отметил, что со служителем не пришли лучники, сопровождавшие его на арену.

Нартанг поднялся и пошел за удаляющимся надсмотрщиком. От пережитого волнения только сейчас успокоилось дыхание, а мучавшая его до этого жажда навалилась с новой силой. Выйдя за ворота арены, он вновь поймал на себе многочисленные взгляды рабов, привезших сюда льва – теперь в их глазах был не только страх и недоверчивое восхищение, но и еще неописуемая тревога. «Боятся, что за чудовище влетит им» – ухмыльнувшись, подумал Нартанг и был прав. Проходя мимо колодца, он не стал никого спрашивать и зачерпнув прохладной воды с жадностью стал пить.

Осушив сосуд, он зачерпнул новый и продолжил свой путь, прихватив его с собой.

Смотритель подошел к его клетке и ждал, пока воин зайдет в нее.

– Я еще буду сегодня драться? – хрипло спросил Нартанг, когда дверь клетки закрылась за ним.

– Больше львов у нас нет, и теперь вряд ли кто-то решит выставить своего бойца против тебя, – с нескрываемой симпатией ответил ему служитель.

– Хорошо, – кивнул воин и сел на пол, прислоняясь спиной к дальней стенке.

Сегодня он не ожидал Карифа, а тем более Залима – теперь раб и вовсе будет падать замертво при одном его виде. Нартанг еще раз ухмыльнулся – он был горд собой за сегодняшний бой.

– Эй! А как ты сказал, назывался тот зверь?! – окликнул он уже уходившего служителя.

– Так ты никогда не видел льва? – оглянулся на него с удивлением тот.

– Нет, – мотнул головой воин.

– Это был лев, – улыбаясь ему ответил служитель, – Ты великий воин!

– Я король Данерата, – тихо произнес Нартанг и прикрыл глаз.

Скоро солнце вновь должно было скрыться, а все жители города укрыться в своих домах. Нартанг подумал, что Кариф мог хотя бы покормить его. Потом засомневался, а уж не продал ли его торговец и вправду кому из сегодняшних «любопытных». Но, словно в ответ на его мысли, из-за угла появился напыщенный Кариф в сопровождении Залима, бледного, словно кость, что было особенно забавно при его медной коже. Торговец сосредоточенно отворил замок, открыл дверь клетки Нартанга:

– Пойдем, – просто сказал он, так, словно ничего не произошло, и он привел сюда воина несколько минут назад.

Нартанг вышел и, не говоря ни слова, последовал за ним. После этого боя что-то новое произошло в его сознании – он боялся и победил свой страх, убив одним ударом – там на арене… Он перестал яриться по пустякам, находясь как бы и здесь, но в то же время мысленно отсутствуя… Он не смотрел больше ни на мельтешащего впереди обманщика-торговца, ни на его бледного раба, ни на других людей, провожавших их процессию любопытно-возбужденными взглядами – он парил душой высоко над пыльной дорогой чужого города, его мысли сейчас были легки и невесомы, а тело перестало откликаться на подающую голос боль от недавней рукопашной и однодневного поста.

– Залим, накорми Нартанга, – распорядился Кариф, когда они пришли во двор, где остановился караван.

Раб поклонился и поспешил исполнять приказ.

– Эй, Кариф, как льва будем считать? – окликнул торговца Нартанг, усаживаясь на облюбованное ранее место у ограды.

– Лев не считается, – обернулся к нему торговец, – Ты не должен был победить…

– Что?! – возмущенно воскликнул воин, – Ты что, хотел избавиться от меня?

– Ты не выполняешь свой уговор. Что ты за человек? Я не хотел больше иметь с тобой дела… Мои друзья отказались тебя покупать… – серьезно посмотрел на него торговец, – Я не хочу из-за тебя терять Гайрида.

– Хьярг! Кариф, ты что? Из-за коня решил меня прикончить?

– Я его люблю, а от тебя – одни переживания! – признался тот.

– Хьярг, что вы за народ такой! – в сердцах выругался Нартанг, обескураженный таким признанием.

– Если бы ты вел себя, как надо, ничего бы не было.

– Так ты и дальше собрался меня изводить? – уже с угрозой спросил воин.

– Нет. Солнцу было угодно дать мне знак. Ты победил зверя Солнца, значит, ты отмечен им. Больше я не буду вредить тебе…

– Вот и ладно, – кивнул воин и отвернулся, обдумывая слова своего «хозяина». Уж чего-чего, а случившегося он меньше всего ждал от жадного торговца – убить его для него было равнозначно лишению большой прибыли, однако Кариф пошел на это, боясь потерять коня…

– Еда, – подошел к Нартангу Залим и поставил большую миску с едой в шаге от воина.

Он не скрывал своего страха перед ним и торопился уйти в дом до полных сумерек уже вот-вот собирающихся наступить. О чем думал верный раб, преданный своему хозяину, которому не удалось погубить воина? Может, он ожидал, что Нартанг также, как и нередко он сам, будет вымещать свою злобу на более слабом и бесправном?

– Эй, принеси мне воды, – только и сказал ему Нартанг – сегодня ему совсем не хотелось ни о чем думать, но мысли сами начали атаковать его, как только он взял миску с едой. Долгожданная пища не показалась ему вкусной, хотя он знал, как вкусна она должна была быть. Он отставил ее в сторону и дождался возвращения Залима.

– Вот вода, – раб поспешил поставить кувшин и уйти.

– Залим! Съешь мою еду! – остановил его Нартанг властным приказом.

Раб подошел к нему и взял с земли миску, потом посмотрел в черный глаз воина и понял чего тот опасался.

– Еда не отравлена – в ней лекарство от боли живота. Ты не ел целый день. Он наверняка у тебя болит. Я положил туда лекарство, – вдруг сказал он, – Если хочешь, я съем… – добавил он потом.

Нартанг не отрываясь смотрел в его отчаянно-испуганные глаза:

– Коль лекарство, тогда оставь… – протянул он руку, – Благодарю, – помедлив, тяжело добавил воин, – Живот и вправду болит…

Залим отдал ему миску и побежал в дом – солнце убирало последний луч.

Нартанг так и остался сидеть на улице под оградой – ему не хотелось быть рядом со всем этим продажным грязным отребьем – закутавшись поплотнее в свой балахон, воин уснул.

Наутро все вновь засуетились, собираясь в путь. Их караван опять потянулся через пески – обратно в Город Солнца – там уже начинались бои.

Город ничуть не изменился с момента их посещения, и Нартанг вновь встретился здесь с Актаром, правда теперь он выглядел похудевшим и на ноге его виднелась грязная бурая тряпка.

– Кариф, посади меня в эту клетку, – попросил Нартанг, сразу заметив своего воина.

– Ну ладно, сейчас поменяю ключи. Но сиди смирно и не выходи, пока я не вернусь!

– Не выйду… – Нартанг сам прикрыл за собой дверь и подошел к прутьям, – Актар, рад видеть тебя.

– Я тоже рад, мой король! Удача хранит нас!

– Удача со всеми нами всегда! – хором произнесли они оба на родном языке.

– У меня на мече еще только пятнадцать, а я уже четвертый месяц копчусь в этих песках! – сплюнул Нартанг, – Тут на днях вообще вывели против жуткого зверя.

Львом называют. Дали вместо меча лишь нож… Думал, что и не сдюжу.

– Ты убил льва, мой король? Я видел этих зверей. Страшные твари.

– Да уж. Позабавились они на славу. Но сказали, что больше у них львов нет, – зло ухмыльнулся он, – Хочу подсказать им новую забаву – буду драться против двоих, троих – больше убью – быстрее освобожусь.

– Он обманет тебя, мой король, – покачал головой Актар, – И здесь иногда встречаются очень сильные бойцы. Я вон недавно такого встретил – кивнул воин на свою пораненную ногу.

– Стоишь на ногах как?

– Не так, как хотел бы стоять, – признался Актар, и гадкое предчувствие заползло в душу молодому королю.

– Вот бы нас против друг друга выставили – я бы тебя оглушил и все…

– Если Удача улыбнется… – пожал плечами Актар.

Но она не улыбнулась воину – после уже привычного для пленников ритуала осмотра бойцов и заключений споров, их, как и всегда, стали выводить подвое. У Нартанга с каждой уходившей парой, и с каждым возвращающимся победителем, все больше росло беспокойство, после четырех вернувшихся с арены, он уже буквально метался по своей маленькой клетке. А Актар только следил за ним усталым взглядом, и казался Нартангу каким-то далеким, словно незнакомым, чужим… Он не знал, как объяснить свои чувства и мысли, но давно уже понял, что все, что вызывает у него беспокойство к добру не ведет…

– Выходи, – открылась дверь клетки короля Данерата; цепь, уже больше не волновавшая его, легла на шею; он прогнал все свои мысли прочь и шагнул наружу.

– Удачи, – шепнул ему Актар.

– Удача со мной, хочу, чтобы тебя вывели следом! – произнес Нартанг на языке Данерата, словно заклинание.

– Иди давай! – подтолкнул его служитель арены. Хоть Нартанг давно перестал уже сопротивляться и вел себя тихо, любви и доброго отношения он все равно не получал.

Он вошел в круг арены, тяжелая дверь прикрылась за ним, чтобы несколько минут спустя, впустить противника. Им оказался высокий меднокожий боец с вьющимися волосами и такой же бородкой. Миндалевидные глаза соперника смотрели на Нартанга с некоторой опаской, но все же не выдавали явного страха, хотя одноглазый воин уже имел славу очень опасного противника. И еще непонятно как, но все же расползались слухи о тайном бое, на котором он победил голыми руками льва.

Нартанг и меднокожий не сводили друг с друга глаз, когда сбросили вниз оружие ни один из них не кинулся к нему, сломя голову: не отводя взгляда, воины медленно взяли его и отошли в стоны. Взволнованный непонятными чувствами Нартанг не стал медлить – он уже смотрел в глаза страху и убил его, теперь же уверенность в своей победе не покидала его ни на миг. Даже когда он сошелся со своим противником, и после первого удара понял, что он тоже хорош, Нартанг не дал себе послабления. Он не отвлекался на заученные движения сражения на мечах, чем так любили полюбоваться на его далекой и мертвой родине, а быстро и четко разломал всю защиту противника и, ни на миг не остановившись, срубил ему голову. Бой длился всего несколько минут, и арена недовольно загудела – это было неинтересно, некоторые даже подумали, что поверженный соперник не успел поднять оружия.

Нартанга вновь увели в его клетку, а спустя несколько мгновений пришли за следующей парой. Бойцы уходили и возвращались по одному. Это уже даже не вызывало никаких мыслей и сожалений – если есть умение и сила, то можно выжить везде.

– О чем сейчас думаешь, Актар? – ухмыльнулся Нартанг, глядя, на смотрящего в одну точку воина.

– Я? О том, что все сегодня как-то не так… – растерянно отозвался тот.

– Это как? – настороженно посмотрел на него король Данерата и вновь поймал себя на мысли, что Актар стал каким-то далеким…

В этот момент к их клеткам приблизился служитель и отворил дверцу Актара -Выходи, – бесцветно произнес он, накидывая привычным движением цепь на шею воина.

– Удачи, Актар, – проводил своего подданного ободряющим жестом Нартанг.

– Удача со всеми нами всегда, – ответил воин Но после этих слов у Нартанга в голове засела скверная мысль, что больше он не увидит его; хотя кто мог противостоять воину Данерата? Он провожал прихрамывающую фигуру своего соотечественника взглядом, пока тот не скрылся за углом постройки; потом с нетерпением ждал, за кем же придут служители следом. Но когда они вернулись и подошли к клетке с ненавистным Тумаром, все так и опустилось внутри, и ледяной холод пронзил душу, запертую в клетке посреди раскаленной пустыни: «Он не вернется!»

– Выходи, – словно сквозь сон услышал он, наверное в сотый раз бесцветное слово.

Глаз Нартанга наблюдал за вываливающимся из тесной для него клетки громадиной Тумаром. Он прошел мимо него и ухмыльнулся. Нартанг так и остался стоять, не садясь по обыкновению. Он вспомнил сколько раз Актар говорил о том, что Тумар опасен – значит у воина были страхи перед ним, а это слабость, а слабость никогда не приводит к победе – это он знал точно и наверняка…

Пока его мысли скакали бешеным галопом, рисуя в воображении происходящее сейчас в ста метрах и скрытое строениями, руки все сжимали судорожно железные прутья, с арены донеслись первые крики – это означало, что противники сошлись и нанесли первые удары. Толпа принялась реветь в исступлении – видимо на арене шел «красивый» бой. «Красивый!» – это слово означало фактически одно и то же в Данерате и здесь – так говорили о поединке, где противники почти равны и показывают большое мастерство во владении оружием. Но как гадко это слово заканчивалось здесь и каким красивым оно было на его родине! Время неимоверно медленно тянулось вокруг воина, застывшего в своей клетке, он в напряжении вслушивался во все нарастающий гул толпы, стал улавливать в нем отдельные взрывы удивленных и восторженных вскриков, предполагая какому удару могли бы удивиться «дети песков». И тут воздух потряс совсем немыслимый взрыв радостных криков – казалось, от него вот-вот лопнет само небо. Надеяться, что таким восторгом встречают победу иноземца над бойцом правителя города не приходилось…

Нартанг так и остался парализовано стоять, все сжимая решетку, когда из-за угла показался сияющий Тумар, которого вели маленькие служители арены. Сейчас они как никогда выглядели карликами, потому что победитель, казалось, раздулся от переполнявшей его гордости и надменности.

– Твой хромоногий друг дрался, как простак! Сразу видно старый мерин – без норова!

Я ему это устроил! – и Тумар сделал недвусмысленный знак в области паха. Он не забыл Нартанга и долго ждал, чтобы отомстить за тот удар, нанесенный ему воином за Актара при их первой встрече.

– Иди, иди давай, – прикрикнул на него служитель больше для вида, чем для усмирения.

– Убью! – не своим голосом глухо прорычал Нартанг, налегая грудью на прутья.

– Ну да? – сплюнул на землю рядом с его клеткой великан и прошел мимо, продолжая ухмыляться – он наконец-таки сумел задеть за живое «каменного» воина.

«Удача, будь со мной! Выведи мне завтра в противники этого Тумара, чтобы я смог отплатить сполна за смерть моего воина!» – впервые в своей жизни вознес король Данерата мысленные молитвы к своим святыням. Но потом самообладание покинуло воина и он подошел опять к решетке, с ненавистью глядя на торжествующего громилу.

Потом Нартанг немного вышел из своего напряженного состояния. Он наконец таки оторвался от решетки сел к задней стенке клетки. Он видел смерть своих воинов и раньше, но сейчас это стало настоящим потрясением – крохотная частичка сгинувшей родины, один из немногих выживших воинов Данерата, бесцельно погиб посреди песков, забрав с собой все надежды на возможность более скорого освобождения – в одиночку даже он не рискнет теперь идти через пески. Теперь маленькая ниточка, удерживающая Нартанга от грани безразличной жестокости убийства была порвана – теперь уже никто не сможет упрекнуть его, если он начнет кромсать всех, кто бы ни встал у него на пути – потому что именно этого возжелало все его существо так сильно, что все человеческие рамки стерлись в сознании. Теперь он станет живым топором мясника, убивающего скот! Он вырежет под корень всех, кто заступит ему путь! Он будет крушить до последнего вздоха, если им все же удастся достать его стрелами, или до последнего мгновения своего плена!

Первый день игр закончился, после Тумара не выводили никого – он был завершительным блистающим примером непобедимости повелителя города.

Бои должны были продлиться еще три дня и бойцов не забирали из клеток. Некоторые сидели молча, некоторые тихо переговаривались с соседями, жалуясь на судьбу и сетуя, что может быть завтра им придется схватиться друг с другом и убить собеседника. С Нартангом никто даже и не пытался заговорить, потому что вид у него сейчас был просто дикий: чем больше он размышлял о случившимся тем большая ярость росла в нем. А лишь только он пытался заставить себя успокоиться, все чувства приобретали еще более яркие краски, обостряя восприятие мира воина стократно. Нартанг буквально сходил с ума от ярости и отчаянья, ему казалось, что его клетка сжимается все уже и вот-вот раздавит его, он то метался в ней, как метался убитый им не так давно лев, то наоборот застывал в неподвижности на длительное время.

При появлении Залима Нартанг вздрогнул и быстро вскочил на ноги, раб отшатнулся от его клетки, словно он действительно был страшным львом со смертоносными когтями.

– Я принес тебе воду, воин, – успокаивающе обратился к нему Залим, все продолжая отходить в сторону.

Нартанг не сразу осознал его слова. Так оказалось, что обе клетки слева и справа от него оказались пусты, и к концу дня он совсем довел себя до безумства, негодуя от происков Хьярга и несправедливости Судьбы. Некогда приходившее только в минуты опасного боя затмение мировосприятия уже не сходило с него битых два часа, он тяжело дышал и видел все словно в тумане, голоса доносились до него как через плотный пух – искаженные и размазано-низкие.

– Ты что? Что с тобой? – встревожено спросил Залим.

– Дай воды! – просипел Нартанг, прислоняясь лицом к клетке и протягивая руку со вздувшимися венами.

Раб шагнул к нему осторожно и быстро всунул в руку кувшин. Когда воин принялся жадно пить воду, Залим умчался прочь. Но проводившему ему взглядом Нартангу показалось, что раб еле плетется, делая немыслимые движения.

– Эй, одноглазый, ты чего? Да ты не серчай так, я же его так не долго – хлоп и все, как муху! – гоготал из своей клетки Тумар – ему уже давно принесли небольшой кувшин, в котором вода явно была заменена на неплохое вино; когда же бойцов обносили похлебкой – у него в миске оказались все куски мяса, которые он на показ вытаскивал и ел, вызывая зависть у своих полуголодных соседей, про которых хозяева могли не вспомнить еще несколько дней, пируя после боев.

– Ты тупой ублюдок, тебе неизвестна честь воина, ты умрешь в тот же миг, как мы встретимся на арене, – прохрипел Нартанг, поворачиваясь на искаженный его сознанием звук голоса врага, задыхаясь от переполнявшей его ярости.

– Что ты там сипишь, пес? – ухмыльнулся Тумар, – Ты тоже хочешь к предкам? Но я к тебе не буду так добр, как к твоему приятелю! Тебя я нарежу на сто маленьких уродцев!

– Ты умрешь! Завтра! – прорычал Нартанг, сжимая в руке тонкий кувшин, превращая изящное горлышко в бесформенный комок металла.

– О-о-о, ну мне почти страшно, щенок! – засмеялся силач, – Смотри, зубы не обломай!

Нартанг сам оскалился, показывая свои клыки и сел – находясь в движении он неосознанно заставлял себя сгорать от беспокойства.

– Ты что там затих, щенок? Нечего ответить? Конечно, ведь на самом деле ты всего лишь дурной мальчишка! Потому что настоящему мужчине всегда есть что сказать!

Твой приятель, если честно, умел сказать колко – но он не долго после этого оставался мужчиной! – все не унимался Тумар, немного захмелев от вина и сделавшись еще невыносимее.

У воина защемило сердце, ему не хватало воздуха, а жар тела, казалось, расплавит сейчас все сосуды.

– Я не разговариваю с мертвецами, – мученически прорычал он и прикрыл глаз.

Но покоя он так и не получил. Вскоре послышались тяжелые шаги.

– Нартанг, Нартанг, что с тобой, дорогой! – спешил к нему торговец, озабоченный словами Залима, что воин не в себе и весь мокрый от жара. Торговец в последний момент остановился, во время вспомнив о запрете и посеменил обратно за майтуном – главным распорядителем. Вскоре он вернулся с ним.

– Ему что-то дали, он заболел, а утром был силен, как лев! – обеспокоено тараторил торговец.

– Почтенный, рабов еще не поили – мы поим их перед закатом. И к твоему рабу никто не подходил – он мечется по клетке с окончания игр и все лается с Тумаром повелителя, – степенно отвечал ему седой старец в богатых одеждах, его пальцы были унизаны массивными перстнями с драгоценными камнями, а в руке он сжимал короткий черный посох с круглым отполированным набалдашником, – Вот можешь удостовериться у смотрителей – он жестом подозвал к себе сидящего в тени служителя арены, наблюдавшего в этот час за рабами.

– Да господин? – поклонился ему подошедший.

– Скажи, подходил ли кто-нибудь к бойцу почтенного Карифа сегодня?

– Сегодня приходил только раб почтенного Карифа, под моим присмотром зачерпнул воды из колодца и дал ему напиться. Перед этим я проверил кувшин – он был чист… – пожал плечами служитель.

– Тебе достаточно моего слова, Кариф? За своих людей я могу поручиться – они не будут мне лгать, а значит я могу дать за них слово, – обратился к торговцу седой майтун.

– Конечно, о, почтенный… – растерянно заулыбался Кариф, – Но дозволь мне побеседовать с моим рабом. Я также даю слово, что никаких отступлений от правил не случится с моей стороны!

– Я верю тебе, как себе, почтенный Кариф, – с легкой улыбкой произнес явную ложь старик, – Но чтобы ни у кого не возникло сомнений в истинности я дозволю тебе поговорить с рабом только при мне.

– О, да благословит Солнце твою мудрость! – радостно закивал Кариф.

– Ну, где твой дикарь?

– Почему же дикарь, почтенный, – заискивающе пригибаясь развел руками торговец.

– Мне донесли, что он чуть не разломал клетку после боя – метался в ней, словно зверь, – едва заметно ухмыльнулся старец.

– Нартанг, Нартанг, ну как ты? – заботливо подошел Кариф к клетке с казалось задремавшим воином. Но лишь только торговец прислонился к толстым прутьям, Нартанг в мгновенье ока метнулся к нему, схватив за затылок и вдавливая пухлое лицо между прутьями.

– А как ты думаешь?! – зло прорычал он в самое лицо торговца, – Как ты думаешь, уродец, как я себя чувствую?! – вид воина и его безумный взгляд навел на Карифа такой ужас, что он пронзительно заорал, молотя в воздухе руками и семеня на месте ногами.

Старый майтун мгновенно среагировал на происшедшее, быстро ударив Нартанга по руке своей небольшой полированной палкой – она оказалась достаточно тяжелой и врезалась точно в какое-то сплетение нервных окончаний, заставив руку воина разжаться и безвольно обмякнуть от локтя, болтаясь мягким довеском на напряженном бицепсе.

– Не смей бросаться на хозяина, пес! – сухо произнес он, разглядывая тяжело дышащего Нартанга выцветшими, когда-то карими, глазами.

– Ай, шайтан! Шайтан! Шайтан в тебя вселился! – запричитал сконфуженный Кариф, поправляя сбившийся тюрбан.

Нартанг опять схватился за решетку слушающейся рукой, казалось, не обращая внимания на отнявшуюся, и издавал какой-то полу-стон полу-рык, немного покачиваясь. Его рассудок явно был затуманен.

– Господин, господин мой, что он тебе сделал?! – в ужасе метался вокруг хозяина бледный Залим, помня о своих коротких «соприкосновениях» с воином.

– Ты что, обезумел? – напустился было на Нартанга Кариф, немного придя в себя и не приближаясь более на опасное расстояние, но вглядевшись получше в лицо своего бойца, понял, что не далек от истины.

– Дай воды! – произнес воин свою привычную просьбу.

– Ему надо много пить, – бесцветно произнес майтун, – Поставьте ему большой чан, – повернулся он к сбежавшимся на шум служителям, – А тебе, почтенный, не стоит с ним больше видеться. Думаю я, ему не пойдет это на пользу. Будет воля Солнца – завтра он уже будет здоров, – с этими словами старик неожиданно быстрым движением ткнул воина в отнявшуюся руку и она тут же легла рядом с другой на соседний прут, крепко зажав его, – А теперь попрошу всех удалиться, дабы не ставить под сомнение правила боев! – торжественно закончил он и все собравшиеся невольно поспешили исполнить его пожелание.

– Что же с ним такое? Неужели он и вправду сошел с ума? – обеспокоено бормотал Кариф, направляясь обратно к своему другу, у которого всегда останавливался.

– Мой господин, он всегда был безумен, он вообще не человек, а сегодня просто Шайтан вышел из него наружу! – доверительно поведал свои убеждения преданный Залим и тут же получил сильную затрещину.

– Да ты-то хоть молчи! – напустился на него хозяин, – О, Солнце, как я сразу не догадался?! Его друг! Он просил посадить его в клетку рядом со своим знакомцем, а теперь клетка пуста, значит его убили на боях! Вот почему он так ярится! – победоносно заключил ушлый торговец, разгадав наконец-то причину происшедшего, – Да, наверно он не был ему просто знакомым, раз он так сокрушается.

Глава 2

– А ты и вправду не в себе. Просто бешеный, – уже не так зло произнес из своей клетки Тумар, когда под навесом вновь стало пусто, глядя на тяжело дышащего Нартанга.

Тот не ответил ему, лишь зачерпнул уже в который раз воды и уселся – вроде бы беспокойство потихоньку проходило, голова прояснялась и наваливалась непреодолимая усталость. Нартанг улегся на землю, накрылся своим потрепанным балахоном и сразу провалился в черный сон. Ночью он просыпался раза два, вновь прикладываясь к почти опустевшему чану с водой – истощенный до предела жаром и психическим перенапряжением, сопровождавшими недавнее безумство воина, организм судорожно пытался восстановить силы. Наутро Нартанг чувствовал себя так, словно только что излечился от тяжелого отравления – его мутило, в желудке было липко и гадко, голова была словно заполнена сжатым пухом, но что самое скверное – это ухудшившееся зрение – теперь он видел все размыто, как будто покрытое густым плотным туманом.

«Хьярг! Что со мной такое?!» – невольно пробормотал воин, пытаясь проморгаться и растирая глаз рукой, но все его действия не дали ничего – все по прежнему оставалось в серой пелене…

С восходом под навес опять стала собираться толпа. Нартанг стоял в клетке как-то рассеяно озираясь по сторонам. Он начал беспокоиться о предстоящих схватках – сегодня он явно был не на коне…

– А, это тот зверь Карифа! Нет, против него я не буду ставить.

– Точно, точно, я тоже. Говорят, он голыми руками задушил льва!

– Не может быть?! А с виду и не скажешь.

– Да уж, и вправду какой-то худоватый, хотя, на все воля Солнца -На все воля Солнца!

Размытые силуэты проплывали мимо, Нартанг стоял, прислонившись спиной к задней стенке клетки… «Так же у меня было, когда только-только глаза лишился… Тогда я сильно боялся, что остался калекой, что проиграл бой… Тогда я очень много переживал, вчера тоже… Правы старики, что учили быть холодным разумом… Если сегодня Удача будет со мной, то больше я не буду слишком много думать – это несет только зло… Идти вперед и убивать! Прав был отец – дружба делает нас слабыми! Никогда! Никогда не будет у меня друзей! Я буду сражаться и побеждать!

Я выберусь отсюда, найду оставшихся воинов и буду им королем! Я выдержу! Если только Удача будет сегодня со мной!» – Нартанг стоял и размышлял обо всем происшедшем с ним. Он давал себе зароки и призывал Удачу, потому что явно ощущал нависшую опасность поражения.

– Выходи! – он даже не заметил, когда под навесом стало пусто, не услышал приближения служителей – и это еще больше обеспокоило его.

Воин вышел из клетки и туман вокруг него стал перемещаться, обтекая клочьями стены строений, перетекая под его ногами, постоянно меняя очертания предметов.

Нартанг шел на арену, вновь и вновь пытаясь отогнать свое наваждение.

Ворота распахнулись и захлопнулись за ним, оставив одного посреди пустой арены, также заполненной серыми кусками перетекающей дымки. Потом из этого тумана появился противник. Он был чуть меньше Тумара, но с такой же переливающейся через край силой, казалось тугие мышцы вот-вот лопнут, не способные больше вмещать гуляющую в них мощь. Это был Гай. Он был кауром, однако не отличался тем прославленным характером – не бросался на всех кого видел и сидел всегда спокойно в своей клетке, пришел со своим хозяином так же, как и Нартанг, воин даже подумал тогда, что каура держит такое же обещание, которое дал он сам…

Тогда ему понравился могучий спокойный воин, но вот теперь он шел к нему, чтобы убить, потому что с этой арены никогда не выходили вдвоем…

Клинки звякнули о землю, а Нартанг не увидел их… Он уперся взглядом в то место, где по звуку они должны были упасть и не увидел оружия!

– Хьярг! – выругался воин и увидел, как его противник поднял оружие и отступил на шаг.

Нартанг быстро шагнул вперед, не сводя взора с каура, и неуверенно стал передвигать ногу, надеясь нащупать ею клинок.

– Ты не видишь? – вдруг услышал он голос противника.

– Плохо, – неожиданно для себя ответил ему воин.

– Будем драться без оружия? – предложил атлет.

– Да, – одними пересохшими губами произнес Нартанг.

– Отойди, я выкину твой меч, чтобы не помешал, – спокойно предложил каур, отбрасывая свой в сторону. Нартанг посмотрел на него еще раз и вспомнил, что слышал, как его противник хвастал как-то, что в рукопашной ему нет равных и что он боится только встретиться с мастером меча… Нартанг прослыл уже таковым…

Сейчас каур, наверное, благодарил своих богов, затмивших взгляд его противнику.

– Ну давай, – уже зловеще произнес Нартанг, в последний раз попробовав обратиться мысленно к металлу оружия, как делал это всегда в битве, но по-прежнему не увидел привычного блеска клинка и отошел в сторону, а ровный огонь битвы уже разгорался в нем Его противник нагнулся, и, подняв второй меч, так же откинул его в сторону. Все это время их движения сопровождались возмущенными выкриками зрителей, кажется, хозяин каура грозился спустить с него шкуру, а Кариф взывал к рассудку Нартанга, увещевая взяться, наконец, за ум, но все эти крики не имели сейчас никакого значения – оба противника были воинами и уже не отвлекались ни на что…

Гай двинулся на Нартанга, пригнувшись и поигрывая плечами, воин тоже наклонил корпус немного вперед и сделал несколько шагов в сторону, по обыкновению оставляя солнце у себя за спиной. Сейчас он вспомнил бой в далеком Кариламе с сородичем Гая и ухмыльнулся, понимая, что этот поединок вряд ли будет легче – но с того времени он уже не раз воплощал в тренировки учение Кварога и других учителей рукопашной. Его тело уже вспомнило все то, чему его учили с детства – сейчас он хоть и с голыми руками, но был при оружии всех воинов Данерата, из века в век передававших и умножавших свое мастерство.

Первая попытка атлета сделать захват и свалить противника на землю привела его лишь к первой крови – железный кулак Нартанга мгновенно рассек бровь каура, сделав их равными по зрению – теперь тот не мог ничего разглядеть правым глазом.

Но его противник тоже не был прост, сразу переменив тактику – он понял, что попытки смять или завалить Нартанга на землю могут для него слишком дорого стоить, и тоже принялся наносить тяжелые удары, целясь в корпус или голову.

Нартанг не стал придерживаться традиций ведения боя кауров и с первых же ударов стал атаковать противника и ногами, но Гай вовсе не был простаком – пропустив первый удар по печени, он в последний миг схватил воина за ногу и они оба повалившись на землю. Приводя дыхание в порядок, атлет заключил своего меньшего по размерам противника в железные объятия, надеясь сломать что-нибудь или хотя бы тоже сбить ему дыхание. Но Нартанг не мог дать себе проиграть и поэтому бился, как последний раз в жизни – он тут же принялся наносить удары локтями и головой куда придется, нащупывая ногами опору. Откинув своего «бесчестного» противника прочь, Гай также отпрыгнул, задыхаясь от боли полученных ударов. Нартанг тоже не бросился на него сразу, держась за полураздавленое горло и хрипло дыша. Он уже распалился схваткой и через миг сам бросился на противника. В пылу схватки недавнее наваждение прошло, рассеялся и туман, мешавший воину сориентироваться, он уже видел отброшенные в стороны благородным кауром мечи, но сам уже решил для себя обойтись без оружия. Это уже было делом его чести. Он сразу принялся вновь наносить удары Гаю, который не преминул тем же ответить. Очередной пропущенный удар атлета отбросил Нартанга на землю и слегка оглушил, каур тут же наплевал на устои своей родины и отвесил поверженному сильнейший пинок. Но Нартанг, задохнувшись, все же поймал врезавшуюся ему в живот ногу и, перевернувшись с силой вывернул ее – сустав хрустнул, Гай дико закричал, тяжело падая рядом с воином. Нартанг все еще задыхаясь с силой всадил локоть в открытый в крике рот – руки его противника тут же закрыли разбитое лицо, он перекатился на живот, утыкаясь в песок. Нартанг вновь нанес последний удар – локтем чуть ниже затылка.

Гай затих. Бой был окончен. Трибуны взорвались радостными криками – здесь такого еще не видели…

Нартанга увели обратно в клетку и больше не выводили. Тумар по обыкновению закрыл второй день игр своим боем, вновь подтвердив титул непобедимого. На удивление, гигант не кичился победой и не задирал своего врага.

У Нартанга саднили ребра и жутко ныл локоть, ободранный до мяса последними двумя ударами, приведшими его к победе в поединке.

Ближе к вечеру из клеток стали забирать оставшихся бойцов, хотя завтра должен был быть еще один день игр.

Нартанг подумал, что после увиденного, зрители впечатлились и поотменяли свои ставки. Он не был далек от истины. Экономные жители пустыни не хотели лишний раз рисковать своим имуществом. К закату под навесом в клетках осталось только шесть бойцов. Среди них были и Нартанг с Тумаром. Враги встретились взглядами и только ухмыльнулись друг другу…

Наступившая ночь принесла прохладу. Нартанг лег и долго размышлял о том, что произошло с ним за столь короткое время. Избитое тело болело, но к такой боли он даже как-то привык, научившись не замечать. Мысль об Актаре пришла но тут же была изгнана сознанием – она уже стала запретной со вчерашней ночи – теперь в нем окончательно оборвались нити, связывающие с людьми обычными человеческим узами дружбы и взаимоуважения, превращая воина в бесчувственное орудие убийства, в отлаженный механизм, которому не ведомы ни страхи, ни сомнения, ни предрассудки – у него была цель и были все возможности к ее осуществлению – все остальное просто стерлось в пыль, не отягощая более и без того изъеденный страданиями разум.

Короткий сон был прерван звуками приближающихся шагов. Служитель арены обносил немногих оставшихся водой. Вчерашняя похлебка была достаточно сытной. Однако, она заменяла и завтрак. Хоть от воды обострилось легкое чувство голода, Нартанг чувствовал себя отдохнувшим и окрепшим за ночь.

Вскоре под навес вновь пришли зрители, но сегодня они не очень-то задерживались у клеток – все и так всем было ясно по предыдущим боям. Спорщики скорее из формальности указывали друг другу на своих бойцов, называя ставку…

Нартанг разглядел в толпе Карифа, который по-прежнему не приближался к нему. Тот кивнул воину, но Нартанг не ответил ему, отвернувшись и еще раз посмотрев на своего желанного противника – Тумар по прежнему нагло не желал вставать для демонстрации своей стати и лишь насмешливо смотрел на застывшего в клетке врага.

Поток зрителей схлынул так же стихийно, как и возник – все занимали свои места на трибунах. Приближался бой.

Появились служители, они прошли мимо воина, выводя рослого бойца из клетки напротив и чуть левее Нартанга. Вслед за первым, пришли и за вторым, но им опять оказался не Нартанг. Воин сел и прикрыл глаз, прогоняя все мысли и чувства, представляя вокруг себя черноту, которая обволакивала его во сне и восстанавливала силы, когда он так безрассудно их растратил на никчемные переживания… Он слышал проходивших мимо служителей, приведших победителя, слышал их уход и возвращение за новым бойцом – он знал, что не за ним и поэтому не открыл глаза.

Арена вновь взорвалась криками и затихла. Служители вновь прошли мимо, приведя победившего, чтобы через несколько мгновений вновь вывести его для следующего боя. Нартанга вновь пропустили. Вскоре арена вновь торжественно взревела – что-то ей очень понравилось…

– Выходи, – раздалось где-то вдалеке и одновременно совсем рядом, раздался лязг засова, – Ты что, заснул? – Нартанг открыл глаз и увидел зависшую над ним цепь,

– Пошли.

Арене понравилась смерть сразу двоих бойцов.

Нартанг шел на арену и знал, что вслед за ним выведут Тумара. Он знал это потому, что это было его волей и не могло быть иначе, чем он хотел! Он знал какие крики встретят его, и как арена всколыхнется восторгом при появлении бойца правителя.

Одно это могло бы запросто смутить многих, но не его.

– Ну прощай, одноглазый, доставил ты нам хлопот, – буркнул служитель, выводя воина из клетки.

Нартанг не ответил ему. Он шел мстить за своего воина и единственного сородича, погибшего здесь в этом жестоком песчаном мире. Он шел убить его убийцу. Все три дня, прошедшие со смерти Актара, он думал на что мог попасться бывалый воин в бою с такой неповоротливой тушей? И так и не находил ответа. А довольный тем, что сумел задеть дерзкого урода Тумар презрительно скалился из своей клетки. Он говорил всякие колкости, наверняка выведшие бы Нартанга из себя пару дней назад.

Но теперь воин хорошо знал как дорого спокойствие. Он наконец понял всю глубокую мудрость Наставников и отца, столько раз говоривших ему об огне сердца и холоде мыслей… Нартанг шел теперь оценивая обстановку и глядя на столько раз виденных им уже служителей арены, что вели его на цепи на смерть… Да, на смерть, потому что теперь, наверно, даже уже невозмутимый Кариф, покрывался холодным потом, боясь за своего «золотого» бойца. А по мнению всех остальных, так уж точно одноглазый должен был сегодня умереть. Нартанг шел спокойно, но внутри него горело пламя – пламя битвы, которое сегодня должно было уничтожить противника – оно должно было поглотить вставшего на его пути. Наконец, тяжелая дверь распахнулась и закрылась за ним:

– О-о-о! – полунасмешливо донеслось со всех сторон, – Хоть бы подкормили! – смеялись новички, но те, кто видел Нартанга в действии вчера и раньше, напряженно молчали, хотя тоже не верили, что он сможет победить и сегодня.

«Солнце всегда должно быть за спиной» – спокойно текли мысли, и Нартанг встал спиной к палящему солнцу – «Руки не должны скользить по неудобной неродной рукояти» – он провел ладонями по набедренной повязке и сплюнул на истоптанный сотнями ног песок.

– О-о-о!!! – многозначительно и радостно вновь всколыхнулась толпа – ввели Тумара,

– Да он его растопчет!!!

– Солнце да рассудит! – звякнули между собой брошенные не по правилам в одно место мечи.

Тумар тут же пнул песок у себя под ногами, норовя ослепить своего противника и вмиг завладеть оружием, раскромсать ставшего ему ненавистным соседа. Нартанг хотел схватить оружие, не дав ему коснуться земли, но не хотел отводить от противника взгляда и поэтому пропустил момент. Теперь же, рискованно упав на землю и метнувшись за клинком, глотнув изрядное количество песка, он схватил оружие. Нога тяжелого противника ударила в то место, где мгновение назад он находился – не будь Нартанг так проворен – он уже корчился бы на песке с проломленной грудиной. Но сейчас воин отошел, становясь в покинутое положение и мысленно превращаясь в свой новый меч – сейчас уже не было человека с мечом – сейчас был просто один стальной монолит – стремительный и бесчувственный.

Пропавший на днях дар вновь вернулся к нему.

Его противник зачем-то замахал вокруг себя клинком, заставляя его свистеть и гудеть, а потом ринулся на воина:

– Ну все, щенок! – как сквозь пелену донеслось до Нартанга и он понял, что Удача вновь вдохнула в него огонь битвы.

– Данерат! – звонко встретила сталь летящую сестру; Нартанг увел руку противника в сторону, и тут же понял что Актара подвела ставка на свои собственные мышцы или малое промедление – бык-Тумар действовал с удивительной для его комплекции быстротой и природной мощью. Рука Нартанга в последнее мгновенье изменила поворот оружия, не дав противнику выбить его из рук. Теперь воин знал, что его противник совсем не медлителен, как он считал раньше, что бык, разъяренный, способен превратиться в очень опасное орудие убийства.

И они закружились по арене под короткие возгласы застывшей в напряжении толпы.

Они «танцевали» в лучших манерах Данерата. И Нартангу не раз приходилось отступать перед своим противником – ему часто оказывающемуся на поле сражения сразу против нескольких и побеждавшему в неравных схватках. Воин отступал и нападал, сталь в его руке, казалось, напитала все тело, сделав небывало прочным и непреклонным. Как и прежде в моменты боевого вдохновения воин жил только своим оружием и движениями противника – ничего вокруг просто не существовало для него.

А Тумар ярился и сопел – он не привык так надолго затягивать поединок, но тоже держался настороженно с сухим и очень быстрым воином. То, что Нартанг совсем не простой боец он понял уже давно, но не думал, что для него это станет такой нелегкой задачей – убить противника, который был чуть ли не вдвое меньше его.

Вот уже в который раз Гора обрушился на Нартанга, а тот в который раз заставил его пролететь мимо, встретив клинок и отправив его прямиком в грязную каменную стену арены – полетели искры и каменная пыль. Колосс предупредительно отвернул голову, чтобы пыль не попала в глаза и чтобы не выпускать из виду воина.

– Я тебя убью! Растопчу! – все так же в отдалении рычал Гора.

– Данерат! – вновь рявкнула скрещенная сталь, а потом в продолжении своего движения вдруг раскроила податливую плоть.

– Ах! – единым голосом удивленно воскликнула арена.

– Да! – единственным голосом радостно воскликнул Кариф.

– Ох! – недоуменно посмотрел Тумар на свой окровавленный бок.

Отскочивший было в ожидании следующего выпада Нартанг, не стал пропускать мгновения замешательства своего тяжелого противника и нанес еще один стремительный удар в голень. Теперь Тумар в полноте оправдал данное ему воином прозвище, и словно сраженный бык, тяжко повалился на землю.

– Ах! – вновь единым голосом раздосадовано воскликнула арена.

И под этот возглас Нартанг уже ногой отбил неверный выпад Тумара, наступив на его клинок, и все так же стремительно перерезал ему горло.

– Как быку! За Актара! – учащенно дыша, зло сказал воин, поднимая взгляд на затихшую арену.

Теперь даже Кариф не издал радостного крика – торговцу вдруг стало страшно, когда он понял, что выиграл у правителя города! И всегда бойкие служители немного замешались – выводить ли победившего раба? Но потом все же вошли за ним.

– Брось меч! – зашипел один.

– Брось! – зло крикнул второй.

Нартанг посмотрел на еще дергающееся, но уже мертвое тело Тумара, на окровавленный меч в своей руке, еще раз окинул взглядом онемевшую тысячеглазую арену и бросил оружие в песок. В тот же миг цепь легла на его шею и туже чем обычно стянулась на ней, воин взялся за нее руками.

– Стоять, собака! Руки! – опять зашипел служитель.

– Дышать дай! – прохрипел в ответ воин и убрал руки, когда слуга понял свою ошибку и немного ослабил цепь.

Нартанга увели обратно в клетку, а арена наконец опомнилась и взорвалась гамом удивленных и возбужденных голосов – многие поздравляли Карифа, еще больше – негодовали, говоря о каком-то обмане, другие, улыбаясь, крутили головами то в сторону одних, то в сторону других, и никто не заметил, когда место правителя опустело.

Спустя короткое время к Нартангу прибежал Кариф – торговец обливался потом, на его поясе позвякивало множество кошельков с монетами, за ним следовал бледный Залим, судорожно сжимавший в руке рукоять кинжала, неизвестно откуда взявшегося у него.

– Нартанг, Нартанг, дорогой, нам надо торопиться! – задыхаясь от непосильного бега пыхтел торговец, пытаясь попасть трясущимися руками в скважину замка.

– Господин! – страдальчески подвывал сзади Залим, испуганно оглядываясь по сторонам.

– Замолчи! – шикнул на него торговец, – Этот негодяй боится, что ты до сих пор зол на меня, – нервно хихикнул он и немного отстранился, оценивая состояние воина, – Ты ведь больше не станешь меня душить?! – вновь как-то неестественно хрюкнул Кариф – теперь явно он сам не отличался трезвостью ума.

– Нет, – сухо ответил Нартанг и вышел из наконец-таки сдавшейся стараниям торговца клетки.

– Нам надо торопиться, Нартанг! – нервно облизывая губы и по-воровски озираясь затараторил Кариф.

– Мы бежим? – ухмыльнулся воин.

– Да! – словно бросившись в омут, наверное впервые ответил правду хитрец.

Торговец еще раз дал звонкую затрещину Залиму:

– Я что велел тебе делать, паршивец?! Ты все еще здесь?! Беги собирай караван!

– Ах, господин! – всхлипнул раб, все это время заворожено пялившийся на выходившего Нартанга, – Я боялся оставить тебя одного!

– Теперь со мной Нартанг! Беги живо! – опять поддал ему Кариф, видимо успокаивая таким образом вконец расшатавшиеся нервы.

Залим унесся прочь. Кариф заторопился вслед за ним, его подпрыгивающая поступь наверное была бегом, но Нартанг поспевал за ним шагом.

– Боишься, что правитель прикажет убить меня? Тумар был его любимчиком? – прямо спросил воин почти задыхающегося торговца.

– Да, – опять на удивление правдиво ответил тот, отдуваясь.

В это время сзади послышался перестук копыт. Обернувшись, Нартанг увидел отряд верховых стражников во главе с почтенным старцем, одетым в дорогие одежды.

– Ох! – обреченно вздохнул Кариф, обернувшись вслед за воином и узнав во всаднике визиря калифа.

– Досточтимый Кариф?! – тем временем поравнялся с беглецами седовласый всадник.

Нартанг непроизвольно провел рукой по бедру, где когда-то, в далекие времена, был у него кинжал. Седовласый отметил его движение и чуть заметно улыбнулся.

– Мой повелитель калиф Сухад желает видеть тебя, почтенный Кариф, – без особого почтения к «почтенному» торговцу произнес вестник..

– О, я польщен вниманием повелителя! – сменив в один миг сразу несколько оттенков лица от белого до лилового, ответил торговец, отметив про себя, как почтительно назвал его посланец калифа, -Н-Нартанг, иди за Залимом, – обреченно повернулся он к воину.

– Ты уверен, что я тебе не нужен? – тихо спросил воин, но его низкий хриплый голос слышался далеко.

– Иди, иди, – замахал на него Кариф, косясь на нахмурившихся посланников и непроизвольно хватаясь за свой пояс, отяжеленный множеством чужих кошельков, – Ох! – страдальчески возвел глаза к небу торговец и, видимо приняв окончательное решение, шагнул к седовласому.

Нартанг еще раз окинул его взглядом и направился к месту их остановки.

Кариф же проследовал с небольшим отрядом личной охраны калифа во дворец, где вскоре правитель города принял его.

– Продай мне своего бойца, Кариф. Он убил моего Тумара… А Тумар был моим телохранителем, то всем известно… Мне скоро ехать к враждебным нам каурам, а меня даже будет некому закрыть ни мечом ни телом! Да и не пристало подданному иметь бойца лучше своего повелителя! – размеренно начал свой разговор правитель Города Солнца. А несчастный Кариф не знал как ему не лишиться своего драгоценного бойца и выбраться живым из города, отказав правителю, не потеряв еще и большого выигрыша. Но на то он и изъездил множество земель, чтобы в совершенстве разбираться в людях. Он начал издалека:

– Мой повелитель, Тумар был красавцем достойным твоих светлых очей, а мой боец страшен, как пустынный джин! И как его не обряди – он таким и останется.

– Боец – не женщина, чтобы любоваться красотой – он живое оружие, которое отражает оружие других.

– Золотые слова, мой повелитель. Но и оружие должно быть достойно хозяина. Я человек простой – бродячий; все мое богатство – десяток вьючных верблюдов да конь, и вот этот уродливый боец, которого мне всякий раз стыдно выставлять пред взглядами достойных шейхов…

– Ай, Кариф, я хорошо знаю, какой ты большой болтун и льстец! – прямо сказал правитель, – Я никогда не стал просить бы у тебя твоего раба, если не предстоящий путь. Коль ты так противишься продать его – дай на время! Я вернусь невредимым и ты получишь его обратно, а за то время, что он будет служить мне, я заплачу тебе.

– Как могу я отказать своему правителю?! – воздел руки к небу хитрый торговец, сразу прикидывая, насколько щедр будет калиф, – Пусть будет по твоему слову, о великий, и мой ничтожный раб послужит тебе в твоем опасном походе; но я смею полагать, что более ты не захочешь терзать свой взор его страшным видом!?

– Он пробудет со мной до новой луны, а потом ты получишь его назад. За это же я дам тебе две сотни золотых – больше бы ты не заработал на нем на боях за это время.

– О, ты велик, мудр и щедр, мой повелитель! – поклонился ему Кариф, сразу немного погрустнев – он знал, как заработать на Нартанге за это время вдвое больше, – Однако мой раб имеет неукротимый норов. И к прискорбию сказать, я так и не смог его воспитать достойно. Он годен только на то, чтобы сидеть в клетке и на цепи выходить из нее, – сокрушался торговец, еще не теряя надежды увильнуть от нежелательной сделки.

– Кариф, мои люди сказали, что он ходит рядом с тобой без цепей и что ты одного послал его к своему каравану, когда шел ко мне. Еще сказали, что он спросил не остаться ли ему, чтобы защитить тебя. Значит, ты решил лгать мне? – грозно сдвинул брови правитель.

– О, нет, досточтимый, я никогда не посмел бы! – испугано замахал руками Кариф, – Но видит Солнце, что я сам недавно чуть не пострадал от руки моего раба!

Достойный майтун не дал бы мне соврать, если бы был сейчас здесь – благодаря ему, я быть может, и остался жить! Мой раб схватил меня и хотел свернуть шею, когда я подошел к его клетке!

– Хм, – нахмурился правитель, – Ты наказал его и он исправился?

– Нет, нет, великий калиф, в этом-то и моя беда – его нельзя бить, иначе он звереет еще больше! Мне иногда приходиться сгорать со стыда, когда он выказывает свое неповиновение, но однако я всегда нахожу слова, чтобы пристыдить его!

– В это я охотно верю, Кариф! – усмехнулся калиф, – Я думаю, что не хуже тебя смогу сговориться с твоим рабом! – саркастически заметил он, – На этом и порешим!

– Что ж, высокочтимый Сухад, я сделал все, что мог, и видит Солнце, предупредил тебя, теперь же никто не может обвинить меня в утаении и бесчестности, если из-за моего раба случится какая-либо беда, – развел руками недовольный Кариф, но возражать и без того раздраженному правителю более не посмел.

– Да будет по моему слову, приведи его с рассветом ко мне во дворец. Вайгал встретит тебя, – закончил свой разговор калиф, и по его жесту торговец поспешил удалиться.

Кариф уже не торопился к своему каравану, он потерянно брел по улицам города, размышляя что же дадут ему сложившиеся обстоятельства. Хмурясь и потея от своих невеселых мыслей, он наконец таки дошел до дома своего друга, во дворе которого уже стоял готовый к дороге караван.

– Мой, господин! – озабоченно всматриваясь в лицо хозяина, бросился к нему Залим,

– Караван готов!

– Пошел вон! – вновь получил затрещину преданный раб, – Мы никуда не едем! – в сердцах воскликнул торговец, – Развязывай веревки!

Торговец, тяжело дыша, наблюдал за вновь засуетившимися рабами, потом его взгляд остановился на Нартанге, беззаботно сидящем в углу ограды. Воин с безразличием смотрел на бегающих слуг и размеренно попивал из кувшина.

– Шайтан! – выругался торговец. Его раб и вправду стал для него роковым приобретением – до этого жизнь Карифа была заметно спокойнее, он уже в который раз проклинал тот день, когда к нему пришла мысль приобрести себе бойца, чтобы выставлять в играх.

Нартанг посмотрел на суетившегося «хозяина» и невольно оскалился, Кариф сдвинул брови, пытаясь смутить воина недовольным взором, но тот спокойно принял его взгляд, через мгновение заставив торговца отвернуться…

– Запомни три основы: ты – тень повелителя и идешь за ним всегда и везде, куда бы он ни шел; куда бы он ни пришел и где бы ни расположился ты всегда стоишь слева от него и смотришь за остальными, кем бы они ни были; и третье и самое главное – если ты увидишь, что повелителю что-то угрожает – ты должен сделать что угодно, чтобы уберечь его от опасности…

– Я могу убить любого кто угрожает? – только и спросил воин.

– Да. Но постарайся не убивать знатных – это ухудшит отношения. Понял меня?

– Понял, – кивнул Нартанг.

– А теперь пойдем – выберешь себе оружие и облачение, – сверкнув острыми глазками деловито распорядился дед и повел воина по узким перехода дворца. Через некоторое время они остановились перед резными тяжелыми дверьми. Дед выудил из недр одежды увесистую связку ключей и найдя на ней ключ с хитрой бороздкой, отворил дверь.

Воин сделал шаг за порог вслед за стариком и замер, возвращаясь во времена своей юности – здесь было все, что мог возжелать настоящий воин: доспехи, кольчуги, щиты и щитки, всевозможное оружие от метательных спиц до огромного двуручного меча или палицы.

– Ух ты! – по детски наивно рыкнул воин, чем вызвал улыбку гордости у старого хранителя.

– Ну иди, смотри! – довольно хмыкнул он, наблюдая за просветлевшим взором страшного человека.

Нартанг медленно пошел вдоль рядов с различным оружием, потом решил, что надо начать с доспехов и стал обходить стены, где размещались различные брони и кольчуги. Они были на любой вкус и размер: среди них воин отметил изящные блестящие доспехи, явно сделанные на стройную женскую фигуру, и небольшие, изготовленные для совсем низкорослого, но обладавшего немалой шириной плеч и объемом мышц мужчину… Он брел, заворожено глядя на железо, доставившее ему радость, которая заставила его изрезанное лицо осветиться в подобии улыбки.

Наконец, он увидел на стене огромной оружейной черные кожаные доспехи с широкими вставками гравированного металла и острыми шипами на высоком жестком воротнике и спине, и сразу решил, что ничего другого ему не нужно.

– Эти, – указал он пальцем на зловещего вида панцирь.

– Ишь ты! А ты знаешь кто их носил до этого? Очень опасный враг любого человека!

Летмал – черная смерть!

– Он жив еще? – зло оскалившись спросил воин, разглядывая такие же изукрашенные шипами и тиснением поручи, лежащие рядом с панцирем.

– Нет. Наш повелитель в великом походе разбил его отряд. Теперь его голова украшает стены города!

– Тогда ему больше не понадобятся доспехи.

– Ишь ты, быстрый какой! – незлобно усмехнулся дед, – Такой доспех еще заслужить надо! Но уж больно вид у него страшный – черный цвет, цвет Шайтана! Это плохой цвет – его может носить только мертвый душой человек.

– Я уже давно мертвый душой, – недобро отозвался воин, – И я не верю в вашего Шайтана, мне нравится этот доспех и я хотел бы его надеть, – просто закончил он и отошел к оружию.

– Ишь ты, – хмыкнул старик, наблюдая, как, отойдя от облюбованных доспехов, воин выбрал себе прямой удлиненный меч с удобной рукоятью, украшенной на конце железной головой невиданного животного, распахнувшего клыкастую пасть в вечном оскале. Вскинув сбалансированный клинок вверх, он подхватил его и быстро рубанул воздух, перехватил в другую руку и опять нанес стремительный удар невидимому врагу, напрочь позабыв про разбитый локоть, распухший уродливой кровавой шишкой,

– Ишь ты, – опять довольно крякнул старик, – Значит, Тумара так и зарубил, – хихикнул он.

– Нет… – угрожающе посмотрел на него воин, – Тумара, как быка! – зловеще произнес он, невольно повторив мечом движение, которым перерезал горло убийце Актара.

– Ишь ты, – только вновь изрек дед, покачав головой.

Осмотрев всю оружейную, Нартанг выбрал еще себе небольшой легкий щит и несколько ножей – три метательных и один боевой.

– Ну ладно, иди пока. Когда повелитель прикажет дать тебе оружие, я уже буду знать, что тебе нужно, – кивнул ему Канхир.

– Можно я хоть нож возьму? – истосковавшись по собственному оружию, спросил воин.

– Нет, пока калиф не велит, походи так.

Нартанг вздохнул и с явной неохотой положил на место облюбованное оружие. Дед бесцеремонно подтолкнул его к выходу:

– Давай, давай, шевелись…

Заперев за воином тяжелую дверь оружейной, дед заспешил дальше.

– Пойдем теперь, приведем тебя в должный вид, чтобы ты мог предстать перед взором повелителя! – торжественно объявил он, приглашающе кивая Нартангу, спускаясь на нижний ярус дворца по красивой резной лесенке, неизвестно как выдерживающей бесконечных посетителей и слуг.

– Тут как ни старайся, не угодишь, – зло рыкнул Нартанг – он-то как никто остро ощущал свой облик, каждый раз ловя на себе испуганно-пренебрежительные взгляды.

– Воину ни к чему девичья красота – он красив уменьем биться; но однако должен содержать себя в чистоте, дабы не походить на вонючее животное! – серьезно изрек дед свое собственное миропонимание.

– Хм, – уже не так зло посмотрел на него Нартанг – пожалуй, это был первый человек, который понравился ему здесь, в этом мире песков за свои взгляды на жизнь, – А ты ходил в бой? – уже с интересом спросил он старика.

– А ты думаешь, я всегда был таким дряхлым старцем?! – недовольно и воинственно напустился на него тот.

– Нет, не думаю, – довольно оскалился воин – отчаянный старик все больше нравился ему.

– Вот то-то и оно! – многозначительно заключил его собеседник, тем временем пройдя под арку во внутренний дворик, где Нартанг увидел большую лохань с водой и пятерых молодых рабов.

– Ого! Неужто для меня?! – уже предвкушая блаженство от давно желанной помывки, сверху вниз посмотрел на старика воин.

– А то для кого же?! – довольно крякнул тот – воин тоже чем-то приглянулся ему, – Не будешь же «благоухать» перед моим господином своим тряпьем?! – грубовато ухмыльнулся он. Но Нартанг не обиделся – ему было приятнее слышать беззлобные подколки старика, чем медоточивые, но лживые, речи Карифа:

– Что, и оденешь еще? – продолжая довольно скалиться спросил Нартанг.

– Ну не голым же тебя выводить! Твои-то наряды сжечь надо! Там оберегов, надеюсь, твоих не запрятано? – тронул дед носком сапога без сожаления сброшенные воином на мощеный двор балахон и остатки тряпья, служивших набедренной повязкой – лишь сшитые на славу сапоги каким-то чудом еще уцелели.

– Сапоги еще ничего, – хмуро отметил воин, развязывая ремни солдатских хистанских сапог.

– Ну коль нравятся – почистят и оставят, – немного растерянно ответил дед – его выцветшие глаза невольно уперлись в сплошь исполосованное шрамами тело воина.

– Если найдут, пусть лучше новые будут, – недовольно нахмурился Нартанг под сочувственным взглядом ключника, – Ну, залезать что ли?

– Да! – словно очнувшись, встрепенулся старик, – А ну за работу бездельники! – прикрикнул он на совсем помертвевших от страха при виде жуткого человека пареньков.

– Да сам я – не безрукий! – рыкнул Нартанг на подошедших рабов, взяв у одного из них какой-то комок тряпок.

Ключник еще раз обернулся на рослого воина и поспешил удалиться. Через некоторое время он вернулся с ворохом одежды. К этому моменту Нартанг уже вылез из воды и сидел в сторонке, расчесывая поданным гребнем уже вновь отросшие волосы, ничуть не смущаясь своей наготы.

– Вот я тут принес. Посмотри-ка на себя что, – положил старик красивые одежды: темно-серые широкие штаны, схваченные внизу серебристой тесьмой, широкий узорчатый пояс, тонкую гладкую рубаху с широкими рукавами, также подвязанные на манжетах тесьмой и длинный фиолетовый халат, найденные точно на рост воина.

Халата Нартанг не одел, а в остальном выглядел на загляденье справно: широкий пояс подчеркнул его рост и стройность, а широкая рубаха скрыла некоторую сухость мышц и сделала акцент на широком разлете плеч.

– Да ты просто красавец! – довольно хмыкнул дед.

– Ага. Ваши джины, наверно, и то краше, – оскалился воин, обнажая и без того выдающийся верхний клык.

– А ты не думай о том, как смотришься – думай о том, кто ты есть на самом деле! – серьезно заявил дед и Нартанг невольно тоже с полной серьезностью посмотрел на него, на миг отбросив недоверчивую враждебность, вошедшую у него уже в манеру общения:

– Ты мудрый человек, Канхир. Тебе самому бы быть калифом!

– Ну ты и скажешь! – махнул на него дед, – Поговоришь с калифом и поймешь, что он намного мудрее меня!

Старик еще раз придирчиво осмотрел Нартанга и протянул ему еще большой кусок темно-синей ткани:

– На – повяжи на голову!

– Мне это не нужно, – отрицательно качнул головой воин и белые чистые волосы колыхнулись мягким облаком.

– Как знаешь, – пожал плечами Канхир и они зашагали обратно во дворец.

Привыкший запоминать те места, где он был, Нартанг напрягал всю свою внимательность, чтобы не запутаться в сложных переходах.

Неожиданно они оказались в просторном зале, где застывшая стража охраняла вход в широкую дверь. У дверей беспокойно прохаживался еще один знатный старец, которого Нартангу уже приходилось видеть – именно он возглавлял отряд, остановивший их бегство с Карифом с арены после последнего боя.

– Чего так долго возишься?! – недовольно напустился тот на сразу пригнувшегося Канхира, – Господин уже ждет! Ты иди, – махнул он деду, – А ты – за мной! – это уже относилось к Нартангу, – Поклонись господину и отвечай на его вопросы четко! – быстро наставлял он воина, пока стража отворяла тяжелые створки.

Воин остался глух и нем – ему не нравился приближенный калифа.

– Тебя зовут Нартангом?

– Да.

– Откуда ты?

– Издалека.

– Как попал в рабство?

– Я не раб.

– Хм… Кто же тогда?

– Я воин… Боец…

– Но ты не свободный… Хоть это ты понимаешь?

– Да. Я пленник, но не раб. Я не служу.

– Хочешь сказать, что не покорен.

– Я не покорился, – кивнул воин.

– Ну что ж, ладно. Так как ты попал в плен?

– Мы шли войском на Хорсию. Завоевали уже многие города. Но командир повел нас в пески и вскоре мы вышли к Шатру пустыни.

– Я слышал о великой битве у Шатра пустыни!

– Я вел две тысячи… Вскоре от них не осталось и пяти десятков… Нас взяли в плен…

– Это ты вышел с площади сам после очищения болью?

– После порки-то?

– После бичевания.

– Да, я… И еще несколько моих воинов…

– Это тебя выкупил калиф у пленившего всадника?

– Меня.

– Так значит это ты убил золотого Айтара -Я, – кивнул воин, удивляясь, что како-то коня, пусть и очень красивого, знают по всей пустыни, а имен людей даже и не спрашивают…

– Потом калиф отдал тебя всаднику Зураму.

– Ты все знаешь, правитель, зачем же спрашиваешь?

– Хочу удостовериться верны ли мои знания.

– Хм, – усмехнулся Нартанг, но ничего не ответил.

– Как ты остался жив, попав к Зураму?

– Кости крепкие, – оскалился воин, показывая клыки.

– И зубы тоже, – улыбнувшись, кивнул калиф, и воин не знал, намекает ли он на его первую встречу с верблюдом у стен дворца калифа Шатра пустыни, или просто отмечает то, что за все это время ему их так и не выбили.

– Хм, – вновь ухмыльнулся Нартанг – ему уже было интересно говорить с этим человеком.

– Я знаю он сильно бил тебя. Почему ты не захотел прекратить свою боль и покориться?

– Он не хотел моего служения – он хотел моей смерти. Я думаю, что лучше умереть непокорным и свободным пусть не телом, но духом, чем умереть покорившимся рабом.

– У тебя отважное сердце и сильная воля. Я знал очень многих сильных людей, покорившихся после пятидесяти ударов плети и больше не думающих о своеволии.

– Те, кого ты знал, были сильные телом, но не духом.

– Пожалуй, ты прав… Так как получилось, что ты дерешься на боях для Карифа и не противишься его слову? Уж кто-кто, а он-то вряд ли смог тебя укротить, – усмехнулся правитель.

– А он и не укротил. Он посмотрел на меня, как на человека, а не на забитого зверя и мы дали уговор друг другу.

– Вот как?! и какой же? – с интересом посмотрел на него калиф.

– Я сто раз одержу победу на боях и он отпустит меня на свободу.

– И ты веришь в это?

– Он дал мне слово сдержать обещание, а я дал ему слово не делать зла ему и его добру.

– Хм, благородный уговор. Сколько же тебе осталось боев до свободы?

– За мной в вашей стране восемнадцать побед.

– А ты не боишься, что Кариф обманет тебя? Не даст последних пару боев или просто не отпустит, а продаст кому-нибудь другому? – продолжал оживленно расспрашивать правитель – ему явно была интересна история необычного чужеземца.

– Тогда я уже не буду скован клятвой, а его предательство станет последним, что он сделает в жизни, – грозно сверкнул глазом воин.

– Но его смерть станет и твоей смертью, – даже с какой-то жадностью глядя на «свежего» человека, с азартом заметил калиф.

– Значит, так и должно было быть, – пожал плечами Нартанг.

– Я вижу в твоем понимании жизни разъяснения Священной книги Солнца. Твои рассуждения схожи с укладом нашей веры. Каким богам поклоняешься ты?

– Я не поклоняюсь им… Но со мной всю жизнь идет Удача, однако Хьярг временами прогоняет ее и смеется, делая зло…

– Прям, как наше Солнце и злой Шайтан! – улыбнулся калиф.

– Я много ходил по чужим землям и понял, что как бы не назывались боги, каких бы ритуалов и жертв они не требовали от людей, все сводится к одному: их всегда двое, и всегда один очень хороший и делает людям добро, а второй непременно ужасный и творит только зло и горе, – ухмыльнулся Нартанг, и, подогнув одну ногу, уселся напротив калифа – ему казалось, что правителю не очень удобно смотреть на него снизу вверх, да и сам он не любил разговаривать с сидящим. Двое стражников за спиной калифа тут же дернулись было к нему, но властное движение руки остановило их:

– А ты хорошо рассуждаешь для обычного воина… – прищурив свои проницательные глаза, уже совсем по-иному посмотрел на него правитель.

– А я и не обычный воин, – ухмыльнувшись, прямо посмотрел ему в глаза Нартанг – потому что с этим человеком ему хотелось говорить, он видел в нем мудрого правителя, не гнушающегося разговорами с различными людьми, чтобы узнавать истину.

– Вот как? Так кто же ты, человек, не боящийся боли и победивший льва?

– Я тоже правитель… Мой народ воинов живет очень далеко отсюда… Большая беда развела меня со своим народом. По пути к нему, я попал в войско Хистана. Стал там командиром. Ну а остальное ты знаешь, правитель.

– Хм, ты не простой человек, Нартанг. И ты человек слова – это отличие знатных родом и сильных духом. Ты не признаешь служения, хотя сам невольно служишь мечу всю жизнь, – улыбался калиф мудрой улыбкой, – Послужи мечу и дальше, охраняя мою жизнь. Ты убил Тумара на боях… Я выставлял его, чтобы силач не растратил своей силы и умения. Никогда не думал, что на него найдется более сильный воин. Он был могуч… И он был предан мне всем сердцем. И вот теперь, когда он так нужен мне, его нет… Ты отнял его жизнь, за что я никак не могу винить тебя – на все воля Солнца! Я знаю, многие потребовали бы у Карифа твоей смерти, но я не такой… Хоть я и любил Тумара, я не собираюсь мстить за него тебе… Я должен скоро ехать к каурам. Они враги нам, и я не верю в их добрый нрав или данное слово. Со мной будут стражники, но они не везде могут следовать за мной, а с могучим телохранителем мне было бы спокойней… Потом ты вернешься к Карифу и продолжишь завоевывать себе свободу.

– Хм. Я не так могуч, как Тумар, но я смогу защитить, если кто-то поднимет на тебя меч, – согласно кивнул воин.

Так начался новый этап в жизни Нартанга. После долгого разговора с калифом, старый Вайгал выдал ему меч, который до этого воин выбрал в обширной оружейной, показал дверь в покои правителя, и сказал:

– До выхода каравана осталось два дня… Будь пока здесь.

– Угу, – кивнул воин, усмехнувшись скупости правителя, и встал спиной к изукрашенной изразцами двери.

Дворец спасал от безжалостных лучей солнца, и в его стенах царила легкая прохлада. Нартанг прикрыл свой глаз и стал думать о том, что с ним произошло за это короткое время…

– О Солнце, какой урод! – вывел его из своего обычного отстраненного состояния женский возглас.

Он стоял как раз спиной к двери калифа, в которую собиралась войти высокая черноволосая красавица с огромными синими, словно сапфиры, глазами. Но увидев лицо рослого стражника она тут же отшатнулась обратно. Ее милое личико исказила гримаса неприязни, словно она наступила своей маленькой расшитой туфелькой в нечистоты или увидела раздавленную ящерицу. Ее изогнутые ровные брови нахмурились, пухлые большие губы немного искривились, показывая края белоснежных зубов, а унизанные браслетами руки непроизвольно легли на края огненно-красной накидки, немного приподнимая ее, словно от воина и вправду по земле растекалась какая-то лужа грязи.

– Ты кто такой? – зло спросила она звенящим властным голосом.

– Нартанг, – просто ответил воин, показывая свои удлиненные клыки в оскале ухмылки. Ему эта женщина показалась несказанно красивой не из-за своей внешности – непререкаемо ослепительной – а из-за манеры гордо держать голову и бесстрашно властного, даже вызывающего взгляда – он привык, что женщины пустыни прячут лица и смотрят только себе под ноги.

– Что? – возмутилась красавица, – Что ты сказал, раб? Как ты смеешь смотреть на меня? Да еще скалиться?! – со злым возмущением процедила она сквозь зубы, – Я велю забить тебя до смерти!

– Я охраняю твоего господина, – продолжая ухмыляться ее напору, спокойно сказал Нартанг – его веселила эта дикая кошка.

– Охраняешь? А где Тумар? – удивилась красавица даже перестав морщиться.

– Я его убил, – продолжая «обольстительно» скалиться, ответил воин.

– Что?! – фыркнула девушка, презрительно ухмыльнувшись, явно принимая Нартанга за непоправимого лжеца, – Ты?! – еще раз насмешливо осмотрев высокого жилистого стража, засмеялась она.

– Я, – все скалился ей Нартанг, начиная вновь испытывать какие-то человеческие чувства, кроме безразличной готовности к убийству, – На арене, вчера… – перестав вмиг улыбаться серьезно закончил воин, чуть нагибая голову и вперивая в нее свой бездонный черный глаз.

– Черные джины пустыни! – невольно вырвалось у красавицы и она отступила на шаг назад, почему-то вмиг поверив, что этот сухощавый урод уложил красавца-силача Тумара.

– Тебе он больше нравился? – уже зло ухмыльнулся Нартанг, продолжая с хищной жадностью разглядывать свою собеседницу.

– Ты должен называть меня «госпожой»! – прикрикнула на него девушка, – Жалкий раб!

Как смеешь на меня глядеть?! – вновь возмутилась красавица, – Сухад! Сухад! – громко закричала она после.

На ее зов тут же подошли стражники, но, увидев неподвижного воина и негодующую женщину, тут же поспешили убраться вон. В глубине комнаты, которую охранял Нартанг послышалось движение и торопливые шаги. В последний момент воин сделал шаг от двери, из которой тут же показался правитель города:

– Что ты кричишь, свет очей моих?! – обратился он к девушке.

– Это кто? – возмущенно ткнула пальцем в невозмутимо осматривающегося кругом Нартанга скандалистка.

– Это мой новый телохранитель, Чийхара, – улыбнулся калиф, – Он хоть и страшен лицом, но зато непобедим в бою!

– Он смел говорить со мной, как с равной и смотрел на меня! – тут же наябедничала чертовка.

– Он просто не знал, кто ты, – улыбнулся калиф, явно любуясь негодованием своей любимицы.

– Так пусть теперь узнает! – вновь нахмурила брови та.

– Нартанг, это – моя любимая жена Чийхара. Она может ходить по дворцу без накидки и входить ко мне, когда хочет, – улыбнулся калиф, раскрывая для нее свои объятия,

– Пойдем, радость моя.

– Нет, он должен молить о прощении за то, что был груб! – надменно вскинув голову с тяжелой копной вьющихся черных, как смоль, волос заявила красавица.

Нартанг оскалился и поклонился, насмешливо глядя на капризную бестию. Ему было смешно глядеть на терзания калифа, повелевающего целым городом, полностью покорного теперь этой блистательной своевольницей. Он-то знал, какая у его телохранителя «негнущаяся» спина и как долго можно надрываться в увещеваниях и побоях впустую заставляя произнести его слово «господин» – добропорядочный Кариф расписал своего раба во всех красках, надеясь оставить опасного бойца при себе.

– Все, все – видишь, он кланяется. Пойдем, – уже чуть ли не силой втащил калиф к себе свою строптивую жену.

Нартанг вновь встал спиной к закрывшейся за ними двери и долго еще скалился, слушая возмущенное шипение красавицы Чийхары, которая сначала возмущалась поведением телохранителя, потом увлеченно расспрашивала о смерти Тумара, и лишь только после этого осведомилась, когда же ее супруг намерен отбыть в свое опасное путешествие. Воин вспомнил ее пылающие глаза и необузданную манеру движений еще раз – эта Чийхара произвела на него сильное впечатление.

Пылкая чертовка ушла из покоев калифа только на следующее утро, и все это время Нартанг, словно пес сторожил у двери. Казалось, стража напрочь забыла, что господина нужно охранять. Он сомневался, чтобы Тумар также стоял у дверей сутками. Утром пришел старый Вайгал и удивился, обнаружив воина у дверей:

– Нартанг, ты что? Всю ночь простоял?

– Да.

– А почему спать не ушел?

– Меня никто сменить не пришел.

– Но ночью никто ничего не делает – все спят!

– Неужели убийца посмотрит на ваши уклады? – насмешливо спросил воин, – На то он и убийца, чтобы прийти, когда его меньше всего ждут, и сделать свое дело, когда это легче всего. Нужно чтобы всегда кто-то сторожил – иначе тогда и стеречь без толку, – пожал плечами воин.

– Но еще наши предки завели этот порядок – никто не смеет что-то делать без взора Солнца!

– И кауры?

– А ведь ты прав, иноземец, – усмехнулся старый слуга, – Ты прав…

– Я еще пару дней могу не спать, но потом нужно будет отдохнуть…

– У тебя некрасивое лицо, но зато очень красивый дух! – серьезно посмотрел на него старик.

– Когда-то и лицо у меня было красивым, – печально усмехнулся Нартанг, невольно вспомнив кокетливо-восхищенные взгляды молодых девушек своей родины.

– Все мы когда-то выглядели иначе – в этой жизни или в прошлой, – закивал старик,

– А ты сегодня отдыхай – я сейчас пришлю стражу. Ночью же опять тогда будешь сторожить, коли твоя вера позволяет.

Нартанг пожал плечами – что за глупая вера – не использовать ночной покров для нужных дел?

Следующий день во дворце пролетел как-то незаметно: воин почти все время проспал в небольшой но уютной комнатушке, выйдя из нее уже ближе к закату, чтобы вновь встать на стражу у двери правителя. На утро калиф вышел необычно рано, не дождавшись своих слуг, которые должны были умыть и одеть его. Он встал напротив воина и серьезно спросил его:

– Ну, Нартанг, ты готов отправиться со мной в поход?

– Готов, – просто ответил тот.

– Ты будешь со мной до конца?

– Да, – кивнул воин и невольно сравнил калифа с военачальником Данерата, обходившим воинов перед битвой, заглядывающим в глаза бойцам, чтобы увериться, что ничто не тревожит их, кроме желания победы.

– Да будет на то воля Солнца, – улыбнулся правитель и вновь скрылся в своих покоях.

Нартанг хотел еще попросить у правителя, чтобы ему выдали выбранные доспехи и оружие, но потом передумал – он и так знал о его выборе – здесь доносили о каждом жесте и слове – это воин тоже понял сразу – значит, не стоит просить дважды…

Караван калифа сильно отличался от виденных уже Нартангом: верблюды в нем были все покрыты дорогими тканями, на их спинах возвышались небольшие башенки, завешенные балдахинами, кони в караване были тоже все сплошь украшены блистающей сбруей и разноцветными кистями. Неподалеку расположился целый отряд рабов с большими зонтами, предназначенными защитить путешественников от палящего солнца.

Стража, вся, как на подбор состоявшая из крупных, по меркам пустынного народа, бывалых мужчин, слаженно охватила место стоянки каравана кольцом, зорко наблюдая за снующими слугами.

Нартанг, облаченный в выбранные им на днях зловещего вида доспехи, подпоясанный перевязями с мечем и кинжалами выглядел очень угрожающе. Отросшие уже вновь до лопаток волосы, убранные им в косу, вызывали короткие улыбки стражников и рабов, но в открытую посмеяться над женской прической воина никто не решался.

Вскоре появился калиф и вслед за ним все заняли свои места в караване.

Подведенный Нартангу жеребец зло косился на нового всадника и не желал подружиться, норовисто всхрапывая и отворачивая морду от протянутой руки воина.

– Кардибар не любит чужаков, но если ты с ним подружишься – поймешь, что вы с ним похожи! – улыбнулся калиф, подъезжая к немного растерявшемуся воину на медно-красном жеребце с огненной гривой и белой отметиной на морде.

– Угу, – пробубнил Нартанг, озадаченно глядя на беспокойное животное, – Ну ладно… – он решил действовать по своему: отстранив подведших коня слуг, взял у них из рук поводья и пригнул гордую голову вниз, заглядывая в блестящие глаза. Но после такого обращения конь возмущенно и зло заржал и попытался вырваться из железной хватки воина, но Нартанг продолжал крепко держать зверя, пытаясь покорить своим пылающим тяжелым взглядом. Потом, покрепче взявшись за поводья одной рукой, он стал аккуратно гладить выгнутую мощную шею коня, приговаривая тихо что-то на незнакомом для всадников пустыни языке. Через некоторое время конь перестал приплясывать и храпеть, настороженно слушая человека. Понемногу ослабляя повод, Нартанг дал лошади распрямиться и, продолжая с ней разговаривать, зашел сбоку, примериваясь к седлу, чтобы сразу взлететь на спину беспокойному коню, не дав ему опомниться. Наконец, заняв нужное положение, воин стремительно вспрыгнул в седло, крепко перехватив повод. На какое-то мгновение конь замер, а потом взвился на задние ноги. Но Нартанг уже успел как следует утвердиться у него на спине, чтобы не дать сбросить себя. Он ездил на многих норовистых лошадях и знал, как с ними обходиться, но оказалось, что кони пустыни не привыкли к такому обращению – воспитанные на почитании и уважении, они сами позволяли людям садиться на себя, и, принадлежа одному человеку, были привязаны лишь к нему.

Кардибар был именно таким конем и никак не хотел нести незнакомца. У Нартанга же на этот счет были свои взгляды и он, не беспокоясь особо, посильнее натянул повод и поддал коню пятками в бока – медно-гнедая молния взвилась и помчалась вперед. Проскакав в бешеном галопе вокруг дворца, распугав и чуть ли не растоптав всех, кто встретился ему на пути, Нартанг вскоре подъехал к улыбающемуся калифу на всхрапывающем и мотающем головой коне – тот по-прежнему не покорился, но все же решил сохранить свои губы и бока целыми, немного присмирев под властным и жестоким седоком.

– Он бегает быстрее Гайрида Карифа, – оскалился Нартанг, заставляя коня встать чуть позади медно-красного красавца калифа.

– Конечно. Я люблю собирать только самое лучшее. Кардибар – сын Айтара, которого ты видел последним, – улыбнулся калиф, – Но я вижу, ты так и не сговорился с ним, – посмотрел он глазами знатока на косящегося коня телохранителя, – Жди от него того же, чего все ждут от тебя.

– Мне не нравится этот конь. Если бы был посмирнее, но не такой быстрый – он бы мне подошел больше, – тихо ответил воин, продолжая твердо держать понемногу вырываемый из рук повод.

– Ну что ж… Приведите Таймара! – властно распорядился калиф, – Видно Кардибара придется отпускать в табун или отдавать Кушбашу, – в раздумье произнес он.

И воин в который раз удивился сколько же внимания здесь уделяется лошадям – вместо того, чтобы думать сейчас о своем походе калиф волнуется что делать с норовистой клячей! В этот момент из-за угла рабы бегом вывели другую лошадь – почти такой же масти, как и непокорный Кардибар, Таймар был заметно спокойнее своего сородича. Он даже не обратил внимания, когда, покинув седло неприязненно фыркнувшего строптивца, Нартанг похлопал его по плечу. Через миг уже сев в седло подведенного коня, воин немного пожалел о своем выборе – в уводимом звере чувствовалась энергия, хлеставшая через край – теперешний же его конь был грустен и спокоен, было видно и несведущему, что так, как только что пронесся Кардибар – оставляя позади себя ветер – этому коню не скакать никогда…

– По твоему взгляду вижу, что ты понял различие между покорным и вольным, – вновь улыбнулся калиф.

Но Нартангу уже было все равно на чем ехать – главное побыстрее уже тронуться в путь, так как все это время к нему было приковано всеобщее внимание, и напряжение от ожидания промаха воина чувствовалось даже в раскаленном воздухе.

– Вольный ездит на покорном, – пожал плечами Нартанг, давая понять, что ему все равно.

– Вся мудрость всадников песков в том, что вольный ездит на вольном и поэтому они быстрее ветра, они сильны и непобедимы! – вдохновенно произнес калиф, с сожалением и тенью разочарования посмотрев на своего нового телохранителя, трогая своего коня вперед.

– Угу, – саркастично промычал воин и направил Таймара следом.

Караван правителя тронулся в путь.

Глава 3

– Для чего мы едем к каурам? – спросил воин калифа под негодующие взгляды приближенных.

– Я не воюю с ними, мои караваны ходят в разные города, но на один путь мы тратим очень много дней, если бы кауры дали слово пропускать мои караваны через свои земли – мои караваны ходили бы быстрее всех других и я обогатился бы еще больше.

Хочу договориться с двумя их племенами, чтобы за небольшую долю, они оберегали бы мои караваны, – просто ответил правитель.

– Много ли воинов в этих племенах?

– Достаточно.

– Больше, чем у тебя?

– Меньше… Но не буду скрывать, кауры – прирожденные воины. Лучше, чем наши всадники…

– Они стреляют из луков?

– Они владеют различным оружием, и почти всем – отменно, – спокойно рассказывал калиф, с интересом поглядывая на своего сурового собеседника.

– Хм. Давно ли ваши племена живут рядом?

– С того дня, как светит Солнце.

– И вы всегда враждуете?

– Много раз заключался мир между тем или иным племенем кауров и калифом того или иного города, но всегда это заканчивалось предательством неверных!

– Почему же ты думаешь, что так не случиться с тобой?

– У меня есть на то причина, – хитро улыбнулся калиф.

Разговор невольно оборвался. Остаток дневного перехода ехали молча.

На ночевке для всех были шатры, даже для рабов, которые тщательно почистив животных, со счастливыми лицами заползали под неброскую, но добротную ткань.

Помня слова Канхира, Нартанг не задумываясь вошел в шатер вслед за калифом. Тот отметил это легкой улыбкой, но так ничего и не сказал, указав воину рукой на отгороженный угол при входе. Тот также без слов расположился там, присев на толстый войлок пола. Поколебавшись немного, Нартанг все же снял с себя доспехи, оставшись в просторных шароварах и легкой рубашке. Он с блаженством стянул сапоги, и подложив под руку рукоять меча, прикрыл глаз. Однако в шатре было душновато, и он приоткрыл немного полог, ведущий наружу – солнце оставило раскаленные пески, и теперь жар сменялся приятной ночной прохладой – легкая струйка сладкого воздуха пощекотала его лицо.

– Нартанг, ты спишь? – спустя некоторое время, когда голоса стражников и рабов стихли, позвал калиф из-за полога.

– Нет, – полусонно ответил воин – он всегда спал очень чутко и в любой момент сна мог сорваться с места в бой. В это же утро ему не удалось отоспаться за ночь, и усталость все же давала о себе знать.

– Ты водил большое войско в бой?

– Да. Не одну тысячу…

– И побеждал?

– Мы брали один город за другим. Мой отряд был лучшим. Главный военачальник не хотел со мной связываться, потому что воины были за меня.

– Это ты рассказываешь про то, как уже разошелся со своим народом?

– Да.

– А когда был правителем?

Нартанг надолго замолчал. Он уже давно не вспоминал тех дней, которые сделали его королем Данерата и лишили унаследованной страны. Образы гибели страны и поспешного бегства от неминуемой гибели в пучине захлестнули его, одев на лицо маску страдания. Но потом он взял себя в руки и нашел в себе силы ответить:

– Настоящим правителем я стал как раз в роковой для моей родины час. До этого же мой отец часто отправлял меня в походы на другие страны и всегда я возвращался с победой. Нам не было и не будет равных на всей земле. Победа всегда сопровождает нас.

– Как же ты оказался в плену? – усмехнулся калиф.

– Тогда мне было шестнадцать. Я вел отряд в тридцать воинов – все, что осталось с корабля… Местный правитель выставил против нас все свое войско… Мы просто задохнулись под всей этой кучей народа. Положили сколько могли, но все же попались сами. В том бою я и лишился глаза. Да и все шрамы тоже оттуда… – воин невольно содрогнулся, вспомнив свой плен в Таре, – Как выжил до сих пор не знаю.

После плена ни руки ни ноги не работали. Слепой был поначалу… – Нартанг и сам не знал почему решил рассказать свою историю правителю города песков, где он был рабом, вынужденным сражаться для обогащения своего «хозяина» и забавы жителей ненавистной страны.

– Ведь это было глупо – идти с тридцатью воинами против такой уймы! – удивился клиф, – Но тогда ты был еще глуп. И за это поплатился… – задумчиво возразил он сам себе.

– Нас тогда просто выследили, мы уходить собрались из тех мест… А до этого за мной уже пять взятых городов и восемь выигранных битв было, – спокойно ответил воин.

– В шестнадцать лет?

– Да. Я с десяти на поле боя вышел.

– Что же у вас за народ такой?

– Народ воинов, – ухмыльнулся в темноте Нартанг.

– А сейчас тебе сколько лет, Нартанг?

– Восемнадцать, – вновь ухмыльнулся воин.

– Никогда бы не подумал, что ты настолько юн, – озадаченно произнес правитель.

– В этом возрасте у нас уже становятся отцами, – совсем помрачнел Нартанг, вспомнив свою погибшую невесту. Словно наяву он увидел образ смеющейся Рады, когда он кружил ее в воздухе на прогулке по их будущей стране…

Словно угадав его мысли, калиф не стал больше расспрашивать воина, поворочавшись еще немного он скоро уснул. А Нартанг задремал только под утро вновь и вновь вспоминая все пережитые им моменты…

Второй и третий дни они тоже провели в пути по бескрайней пустыни. А на четвертый день Нартанг понял, что пустыня не такая уж и бескрайняя – ближе к закату на горизонте показалась темная полоска растительности. Это означало, что там либо один из малочисленных оазисов либо настоящая земля.

По знаку правителя караван остановился. Нартанг понял, что завтра он увидит землю и кауров. Он уже привычным жестом откинул полог шатра калифа и вошел внутрь, располагаясь у входа.

– Сегодня ночью могут напасть кауры – мы рядом с их землей, – произнес из-за полога калиф. За эти четыре дня пути он взял в обыкновение беседовать перед сном со своим телохранителем.

– Вели страже не снимать доспехов и спать в полглаза, – посоветовал воин.

– Они и так, наверное, не уснут всю ночь – кауры враги нам и опасные противники.

Каждый стражник знает это и понимает, что настоящего набега нам не выдержать.

– Зачем же ты так рискуешь? Ведь тебя самого могут взять в плен, а то и убить?

– Уж такой мы народ – ради выгоды можем рисковать даже жизнью, – усмехнулся в темноте калиф, – Разве ты не понял это, наблюдая за Карифом?

– Кариф бережет свою задницу превыше всего, – оскалился Нартанг, – Он даже меня один раз удумал сжить, когда решил, что из-за меня схлестнется с Зурамом – хозяином этого, Айтара.

– Я знаю Зурама, – улыбнулся калиф попытке иноземца доступно изъясняться на манер этого мира, – И знаю эту историю… Однако, жадность Карифа тогда победила!

– Не жадность, а я, – возразил Нартанг, – Он не думал, что я убью льва ножом… – хмыкнул воин, – Да и я не думал, – честно добавил он.

– Ножом? Мне сказали, что ты был в панцире и с мечом!

– Я был в чем мать родила и с коротким ножом, – зло отозвался Нартанг.

– Хм, – явно озадаченно донеслось из-за полога, – Да… Ты удивительный человек, Нартанг…

Воин промолчал. Ему не захотелось дальше продолжать разговор – он в который раз подумал о том, что он действительно не простой человек, а король Данерата, который сидит в шатре вшивого «царька» пустыни и охраняет его, словно пес…

– Я скажу тебе одно, Нартанг… – подбирая слова, начал калиф, – Кариф не шейх… Он не человек крови… Он не человек слова… Он человек наживы – торговец. А ты не верный Солнцу всадник пустыни. Он не сдержит перед тобой данного слова. Он просто не даст тебе сто боев… Ты мне нравишься, Нартанг. Хоть ты и непочтителен и груб, но я вижу, что все это из-за твоей другой жизни – ты не привык ни кланяться ни мириться… Я дал Карифу слово, что после поездки к каурам, ты снова уйдешь к нему. Я – калиф, я человек крови и слова, я не могу его нарушить.

Однако, запомни мои слова – это все, чем я могу тебе помочь.

– Благодарю, – хрипло ответил воин, он не ожидал такого откровения от правителя.

– Ты честен со мной – я с тобой, – пояснил калиф.

Разговор их прервался. Хотя Нартанг и слышал, что правитель не спит, сам он не хотел больше разговаривать – ему нужно было переварить услышанное.

Утро следующего дня началось с наведения блеска на весь караван: воины полировали панцири и навершья копий, рабы – блестящую упряжь. Калиф должен был предстать перед врагами во всем великолепии. Сухад надел расшитый золотом халат и ослепительно-белую чалму с огромным топазом и большим полупрозрачным пером посередине. Он был собран и серьезен. Нартанг еще раз отметил, что калиф действительно похож на военачальника перед битвой.

Когда последний лоск был наведен, караван тронулся к уже видимой цели. Нартанг ехал рядом с калифом и неторопливо разглядывал появляющиеся низенькие кустики и камни – пустыня переходила в нормальную, привычную ему, землю. Сердце сжалось от искушения бежать этой же ночью в неведомою землю – неважно куда, лишь бы подальше от проклятых песков. Ему было все равно сколько еще врагов встретится на пути – лишь бы быть свободным и сжимать в руке меч! Кони стражников всхрапывали и звенели удилами; медный красавец калифа приплясывал под всадником – животные явно волновались. Когда же и размеренно шагавший Таймар вдруг всхрапнул, хотя за весь путь не разу не выказал и малейшей частички какого-то непокорства нрава, Нартанг невольно стал внимательней вглядываться в окрестности.

– Вели воинам быть наготове, – тихо сказал Нартанг правителю, понимая, что самому ему не стоит замахиваться на управление стражниками. Клиф невольно вздрогнул, нервно обежав глазами округу, но потом взял себя в руки:

– Вайгал, пусть стража будет наготове – неверные могут быть рядом, – спокойно сказал он, подозвав жестом ехавшего справа от себя поверенного во все свои дела старца.

– Да, повелитель, – поклонился тот, – Стража, сабли к Солнцу! – бойко скомандовал дед. Стражники обнажили сабли, сверкнувшие на солнце и стали побольше озираться.

«А вот это ни к чему, – подумал Нартанг, – Рукояти станут мокрыми от рук и могут выскользнуть в самый нужный миг».

– Ты что-то видел, Нартанг? – обратился калиф к телохранителю.

– Нет. Но я чувствую, что кто-то за нами следит справа… И кони волнуются, – так же тихо ответил воин.

– Да, это верно, кони волнуются, – согласно кивнул правитель.

– К оружию! – прорычал Нартанг, выхватывая из ножен меч, уже напрочь забыв, что он здесь – всего лишь тень повелителя, когда из-за прилежащих кустов стали появляться огромные кауры с тяжелыми копьями наперевес. В руках у некоторых из плечистых рослых воинов были натянутые луки, – Сомкнуть ряды! – попытался руководить всадниками песков король Данерата, но те в растерянности только горячили своих коней, заставляя их бессмысленно крутиться вдоль каравана.

Слева от каравана все было вроде бы спокойно и Нартанг послал своего всхрапывающего, но послушного коня вперед и направо, отгораживая собой калифа от надвигающихся врагов. Воин понял, что конным он не сможет до конца использовать свое умение и поэтому спрыгнул на землю. Его конь тут же попытался удрать, но один из рабов поймал повод – чтобы не происходило вокруг и чем бы это не грозило, он не хотел быть потом наказанным за упущенную ценность.

– Пошел вон, – рыкнул на него воин и раб поспешил исполнить совет. Рядом на храпящем коне сидел Вайгал, в его руке тоже блестел изогнутый клинок, калиф же по-прежнему не обнажал оружия.

– Мир тебе, предводитель кауров! – непонятно к кому из наступающей толпы обратился калиф.

– Раз мир, зачем у твоих воинов в руках сабли? – ответил медведеподобный лысый воин с длинным тяжелым мечом в руке. При его словах все остальные его воины приостановились.

– Потому что твои люди с оружием и вышли так, словно разбойники!

– Мы охраняем проход на свои законные земли!

– Я пришел с миром к вашему старейшине, чтобы как раз говорить о том, чтобы всадники песков и кауры не враждовали больше из-за земли, а могли спокойно ездить друг к другу, как друзья!

– Кауры друзья всадникам?! Солнце высушило тебе разум! – с насмешкой ответил предводитель.

При его словах стражники калифа разразились гневными выкриками и чуть было не бросились на оскорбителей повелителя.

– Стоять! – уже не выдержал Сухад, прикрикнув на своих воинов, – Я не буду разговаривать с тобой, – с прежним спокойствием и достоинством вновь повернулся он к предводителю кауров, – Я буду говорить только с вашим вождем.

– Это если доберешься до него! – все так же нагло и угрожающе ответил главарь.

– Разреши мне уладить дело, – тихо прорычал Нартанг калифу – он уже понял что к чему: кауры не решались сразу напасть – им был необходим более уместный предлог для убийства знатного всадника пустыни чем просто вторжение на их земли, и с каждым словом они все больше провоцировали необдуманные действия стражи. Воин понял так же, что больше всех будоражил людей предводитель кауров, который явно ненавидел всадников лютой ненавистью и не хотел выпускать их из своей власти более сильного.

– Как ты уладишь это? – совсем тихо прошипел ему правитель – было видно, что он тоже все это хорошо понимает, и совсем растерян и напуган – он уже сто раз пожалел, что отправился в этот поход.

– Быстро, – холодно и уверенно рыкнул воин.

– Ты ручаешься? – нагибая голову, чтобы не было видно даже шевеления губ, взволнованно спросил калиф.

– Да, – уже зная что ответит ему правитель и почти ни о чем не думая, кроме предстоящего шага, ответил Нартанг, убирая меч в ножны. С его движением невольно взгляды кауров сразу устремились на пешего телохранителя.

– Тогда иди, – наконец решился довериться чужеземцу калиф.

Еще не дождавшись его ответа, Нартанг шагнул навстречу предводителю кауров. Тот посмотрел на воина удивленно и растерянно – уж чего-чего а необычного стражника с пустыми руками он, видавший многое и победивший в рукопашной ни один десяток противников, не боялся. Пока главарь растягивался в надменной улыбке, готовясь сказать очередную колкость по поводу одноглазого урода, тот с молниеносностью разящей змеи выхватил только что убранный меч и нанес ему смертельный удар, разрубив от шеи до середины грудины. Немного помешкав с застрявшим в костях мечом, Нартанг в сердцах уперся ногой в падающее тело и быстро вытащил окровавленное оружие.

– Кто еще хочет плохо сказать о правителе Города Солнца? – глухо прорычал он, окидывая своим черным взглядом вытаращивших глаза от такой неописуемой наглости и быстрой расправы над их предводителем кауров, – Если никто, то ведите нас к вашему вождю, – все так же угрожающе-повелительным тоном произнес воин.

В ответ на его слова стоявший рядом с трупом поверженного главаря каур сделал непонятное воину движение – Нартанг не стал дожидаться чем оно окончиться – каур умер так же быстро, как и его поверженный предводитель – меч воина поразил его точно в сердце.

– Нам не надо больше смертей! Мы пришли с миром. Почему вы не хотите уважать нашего правителя?

Оправившись от первого потрясения и преисполнившись справедливого гнева от бесславной смерти своих соотечественников, считавшихся первыми из славных воинов, кауры не сговариваясь, одновременно бросились на неизвестного опасного пришельца.

Нартанг был готов к этому – он присел и крутанул со свистом свой тяжелый длинный меч вокруг себя – слишком близко подошедшие враги упали, зажимая резаные раны, сделал выпад в чрезмерно скорого каура, подбежавшего следом за первыми стоявшими миг назад.

– В бой! – услышал Нартанг у себя за спиной и проклял развалину-Вайгала тридцать три раза – ему совсем было не нужно всеобщей сечи.

– Назад! – зло прорычал он.

– Стоять всем! – с облегчением услышал Нартанг властный голос быстро сориентировавшегося калифа. С его возгласом остановились все – и кауры и стражники – калиф не даром был хорошим правителем, его приятно было слушаться, – В третий раз я говорю вам: мы пришли с миром и я не хочу ссоры. Вы хотели нашей смерти. Мой воин победил вашего предводителя, который оскорбил меня. Вы хотели убить его и не смогли. Так не будем больше вредить друг другу. Я хочу говорить с вашим вождем, потому что я сам вождь! Проведите меня к нему! Иначе мы просто перебьем здесь друг друга и никому не будет хорошо.

– Ну хорошо. Мы проведем вас к нашему вождю. Но вы должны будете отдать нам оружие, – после минутного молчания ответил воин. Он тоже пользовался у своих соплеменников уважением и почетом, и после погибших по праву взял на себя главенство отрядом.

– Чего боятся могучие кауры? – улыбнулся калиф, – Разве могут всадники противостоять вам?

– Твой человек только что убил нашего главного и четырех воинов и ты спрашиваешь почему я так говорю?

– Я один буду без меча, а остальные останутся при оружии. Я – чужеземец, а всадников вы и так не боитесь, – просто предложил Нартанг, отводя руку с опущенным вниз мечом в сторону.

– Ну хорошо, – кивнул новый предводитель – он тоже оценил обстановку и понял, что главной опасностью для них действительно является неизвестно откуда взявшийся одноглазый боец, только что один уложивший пятерых.

Нартанг протянул свой меч Вайгалу все это время нервно озирающемуся выпученными от напряжения глазами:

– Прибереги пока, – просто сказал он и запрыгнул обратно в седло все еще беспокоящегося Таймара, придерживаемого бледным рабом.

– Ну хорошо, – вновь повторил каур, делая своим воинам знак отступить с дороги, – С вами пойдет один из моих людей. Он передаст все, что случилось нашему вождю, и вы встретитесь с ним. Мы же останемся здесь – мы охраняем эту дорогу.

– Да будет на то воля Солнца! – удовлетворенно кивнул калиф под скривившиеся в пренебрежении мины кауров.

Караван тронулся дальше. Нартанг отметил, что идущий впереди каур шагает быстро и неутомимо, как настоящий воин. Король Данерата вновь невольно сравнил врагов всадников пустыни со своими соплеменниками. Через некоторое время, пройдя еще около часа, их провожатый остановился:

– Теперь ждите здесь – дальше вам нельзя. Скоро вы узнаете решение нашего вождя, – с этими словами он скрылся в сгустившихся за время их продвижения лесных зарослях.

– Проклятые кауры, – недовольно проворчал Вайгал, – На-ка, Нартанг, возьми обратно свой меч, а то того гляди они из засады кинутся, им верить нельзя. А ты без меча не очень-то будешь нужен.

– Я не с тобой договаривался об этом, – коротко ответил воин, отрицательно качнул головой.

– Мы должны держать слово, – согласно кивнул Сухад.

Старый советник только еще больше нахмурился:

– Когда будем валятся пострелянные из луков нам уже будет не до слова, а с мечом парень и правду управляется, как никто!

– Будет так, как я сказал, – сухо ответил правитель и старик осекшись, замолчал.

Кони переминались с ноги на ногу, верблюды тянулись к непривычной им листве, стражники опасливо вглядывались в густые заросли, рабы молча молились своим богам, чтобы неизвестные им лесные воины перебили их хозяев, а им бы удалось бежать и стать свободными…

Нартанг первым приметил приближающегося посланника, он послал своего коня навстречу шедшему кауру.

– Наш вождь согласился встретиться со всадниками пустыни. Ему интересно узнать чего вы хотите,- чинно произнес он, выйдя на открытое место, – И интересно посмотреть на человека, убившего пятерых кауров, – тихо добавил он, недобро взглянув на Нартанга.

Воин криво оскалился на его слова, так же зло ответив взглядом на брошенный на него взгляд.

– Хорошо, мы принимаем приглашение почтенного вождя, – церемониально произнес калиф.

– Только вам придется оставить коней здесь – на них вам не проехать по лесу, – добавил вестник.

– Что ж, – немного помедлив, произнес правитель, – Хорошо, – пересилив себя, согласился он, слезая со своего великолепного коня, – Мы здесь гости. Надеюсь, вы чтите закон гостеприимства, – как бы невзначай добавил он.

– Мы чтим человеческие законы, – кивнул каур, – Вы можете не бояться.

Когда стражники спешились, было видно, что они чувствуют себя неуверенно без своих четвероногих друзей. Дети песков хорошо сражались конными – в лошадях была их сила и быстрота; заставив спешиться, кауры все равно что отняли у них оружие.

– Они могут теперь заставить тебя сражаться с ними, – тихо сказал калиф Нартангу, когда они шли за провожатым, – Ты убил их воинов…

– Я не боюсь сражаться – они проиграют, – спокойно отозвался воин.

Оставшийся путь до места назначения шли молча. Нартанг быстро соображал, что раз их так спокойно ведут в главное поселение, значит там намного больше воинов, чем встретилось им на пути, а значит, там их просто могут смять числом…

– Что будет, если твой караван не вернется? – быстро спросил он калифа, тот сначала с негодованием посмотрел на него, потом, видимо понял, о чем думает воин, и смягчился:

– Соберутся другие шейхи пойдут войной на кауров.

– Хорошо, – удовлетворенно кивнул Нартанг и вновь замолчал – по крайней мере большого резона их перебить у кауров не было.

Назвать поселеньем раскинувшийся в лесной долине город не поворачивался язык. Он открылся как-то вдруг и приковал взгляды незваных гостей: аккуратненькие небольшие домики стояли ровными линиями, по улицам неспешно проходили взрослые и словно суетливые воробьи порхали дети. С приближением к городу незнакомцев стало понятно, что никто не собирался бежать за ними глазеть и тыкать пальцами – кауры были выше этого, чем тоже понравились воину. Крупные гладкошерстные собаки, которых Нартанг увидел впервые, невольно вызвали в нем уважение – они сильно отличались от тех маленьких тощих, с выпирающими ребрами, шавок в песках – они церемониально басовито облаяли чужаков, но не кидались и не препятствовали их продвижению – лишь настороженно следили, крутя остроухими широколобыми головами.

– Мерзкие твари, – услышал Нартанг голос одного из стражников, – Одна такая может справиться с человеком, – с тенью страха продолжал тот, – Я был в походе с калифом, когда кауры натравливали их на коней и всадников – страшные звери – за раз перекусывают руку.

– Замолчи, Пикар! – шикнул на говоруна Вайгал – стражники и так-то забеспокоились, оказавшись без лошадей, так что такие речи были совсем не для поднятия боевого духа охраны калифа.

Ведший их каур только незаметно улыбался, слушая обрывки фраз врагов. Проведя чужаков в середину города, он остановился перед большим домом, расположенном на широкой площади, у входа в который выстроилось около двух десятков воинов в полном вооружении:

– Наш вождь будет говорить только с вождем всадников – остальным не следует заходить в его дом.

При его словах Вайгал недовольно насупил брови и еще ближе подошел к своему повелителю – он не собирался бросать калифа на растерзание врагам.

– Со мной будет только телохранитель. Меча у него нет, – спокойно ответил калиф непререкаемым тоном под оскорблено-удивленный взгляд своего верного советника, – С такой стражей вашему вождю нечего бояться, – на манер каурам добавил он, не давая им возможности преступить через свою гордость после таких слов.

– Наш вождь никого не боится! – запальчиво ответил вышедший на порог каур, явно занимавший более высокий ранг, чем их провожатый.

– Ну вот и хорошо, – миролюбиво добавил калиф.

– Наш вождь Каймэн-Дор-Виор, просит высокого гостя пройти.

– Благодарю, – улыбнулся калиф и вошел внутрь.

Нартанг тенью прошел за ним под недоверчивые и опасливые взгляды кауров – уже все они знали, что он убил пятерых их соплеменников.

После небольшого коридорчика они сразу вошли в просторную комнату, посредине которой размещалось массивное кресло, в котором сидел седовласый мужчина, сохранивший молодецкую стать и былую силу, что сразу безошибочно читалось в кряжистой его фигуре и громадных гладких кистях рук, покоящихся на широких коленях.

– Почтенный Каймен-Дор-Воир, я приветствую тебя в твоем доме, как гость, пришедший с миром, – слегка поклонился ему калиф, – Я правитель города песков – калиф Города Солнца Сухад. Мой отец Калифад встречался с тобой ранее и слышал слова мира из твоих уст, после этого я ни разу не посылал своих людей войной на твое племя.

– Я помню твоего отца, всадник песков Сухад… – ответил ему густым басом седовласый великан, – И я знаю, что после сказанных мною слов мира, твой отец спустя пять лун послал своих воинов разграбить соседнее нам племя кауров… Мира среди лесом и песками не будет никогда… Это знает ваше Солнце, это знают наши боги, это знаешь ты и знаю я…

– Мой отец послал стражников разграбить селенье твоих соседей лишь потому, что сами они напали на наш караван. Но ведь никто не отвечает за своих соседей. Я даю слово только от себя, я не могу говорить за других калифов и шейхов; ты тоже волен только в своем племени – весь остальной народ кауров живет своим умом, – ответил ему Сухад, явно чувствуя себя оскорбленным тем, что ему не предлагают сесть.

Нартанг же слушал их разговор в пол уха – его больше занимали восемь здоровенных детин, стоявших вдоль стен, однако и на них он поглядывал скорее для порядка – он не знал еще ни одной страны и народа, где не считалось бы зазорным убить гостя под крышей своего дома…

– Ты сам понимаешь все, как есть, однако пришел искать со мной мира. Почему? Если даже мы с тобой уговоримся жить в мире, мои соседи могут настигнуть и убить тебя, так же как и я, решив навестить тебя по-дружески, – при этих словах вождь снисходительно улыбнулся, – буду неминуемо порублен всадниками – теми, кто живет рядом с тобой, так зачем же твой шаг?

– Я не буду ничего от тебя скрывать… – отвечал ему Сухад, – Через земли двух племен кауров проходит ближайший путь до одного города, куда ходят мои караваны.

Я не воин, я торговец. Я не ищу военной славы в ненужных схватках – я ищу обогащения, чтобы народу в моем городе жилось хорошо… Так вот тот путь, про который я сказал, проходит через твои земли и земли твоего соседа – Алмахта-Дол-Гура.

С Алмахтом мы сможем договориться, как родственники, – улыбнулся Сухад, – Прекраснейшая Чийхара до сих пор украшает мой дворец своей красотой. Так что к тебе я пошел первому, потому что если не согласишься ты – мне нечего и думать о своем деле… Разреши моим караванам проходить по дороге через твои земли. Ты сможешь сказать, что нужно тебе в большом мире и мои люди будут привозить тебе это, либо просто платить за проход по твоим землям, – подвел наконец разговор к самой сути калиф.

– Хм, – вновь ухмыльнулся седой вождь, – А ты хитер Сухад, сын Калифада…

– Я привык искать самые удобные дороги, – улыбнулся калиф.

– Но я не верю всадникам, также, как и вы не верите и никогда не поверите каурам.

Я не соглашусь на твое предложение – пройдут твои караваны, за ними потянуться и караваны других шейхов… С ними у нас не будет мира и мои воины будут вольны делать то, что сочтут нужным, – с недоброй улыбкой говорил старый вожак, – Вновь все вернется к тому, с чего началось – мне ни к чему такие дела… А то, что мне нужно, я могу взять сам, – закончил он, и Нартанг уже совсем утвердился в своих мыслях о том, что быт кауров очень близок к быту Данерата, а самая главная и единственная их беда, которая не дает быть непобедимыми и великими – это разобщенность племен. Сплотись они в одно войско и кто знает, может, тогда Данерат нашел бы настоящего, достойного и опасного противника!? Данерат…

– То, что мне нужно, я беру сам, – продолжал вождь кауров, – Поэтому я забираю у тебя этого человека, что пришел с тобой в мой дом – он ответит перед племенем за смерть воинов, которых убил. Ты же можешь идти спокойно обратно в свои пески – тебя мы не тронем – ты пришел с миром с миром и уйдешь. Но больше не приходи – мира не будет, – величественно закончил Каймен-Дор-Воир.

– Мой человек победил твоих воинов в честном бою. Он вышел к ним один и один стоял, когда они вчетвером бросились на него. Я не знал, что кауры не признают честного поединка… – с достоинством ответил калиф – он не хотел лишаться Нартанга сейчас, когда слово вождя может быть легко нарушено по их выходу из поселения, и воин будет очень кстати при внезапном нападении врагов.

– Ты один победил четырех кауров? – с интересом и недоверием посмотрел вождь на неподвижно стоящего Нартанга.

– Пятерых, – спокойно поправил его воин.

– Я хочу видеть, как ты победишь еще пятерых! – холодно сказал Каймен-Дор-Воир, – Здесь, на нашей площади, а не тогда, когда они были ослеплены солнцем или не ожидали подлого удара! Победишь – вы уйдете, нет – все останетесь здесь на корм собакам!

– Но это бесчестно! – возразил было Сухад.

– Чего тебе бояться, раз он был прав? – зло оборвал его вождь, недобро сверкнув глазами.

– Если мне вернут меч, то я докажу вождю, что с моей стороны не было ни подлости ни обмана, – просто ответил Нартанг, – Если конечно, он готов потерять еще пятерых своих воинов, – тихо добавил он, но его низкий рычащий голос зловеще разнесся по просторному помещению.

При этих словах, глаза Каймен-Дор-Воира засверкали еще грозней, Сухад уже проклинал тот день, когда решил взять с собой вечно нарывающегося на неприятности воина, а кауры, стоявшие вдоль стен все, как один, скрипнули зубами, еле сдерживаясь, чтобы соблюсти приличия и не броситься на дерзкого чужеземца.

– Выйдите из моего дома и ждите суда богов! – с уже нескрываемой неприязнью закончил свой прием вождь, неподвижные до этого кауры шагнули от стен к пришедшим. Калиф счел благоразумным не заставлять дважды повторять непримиримого старца свое пожелание. Он поспешно повернулся и пошел прочь, опечаленный и встревоженный – он не верил, что воспользовавшийся внезапностью на дороге Нартанг победит пятерых кауров в открытом поединке; а пропадать из-за воина здесь казалось ему просто насмешкой Шайтана…

– Не переживай, правитель, – тихо шепнул на ухо Сухаду Нартанг, когда они проходили по полутемному коридорчику, – Мы выберемся отсюда живыми.

– Мне бы твою уверенность, – ворчливо отозвался калиф, с достоинством скрывавший свою тревогу, и они вышли на солнечный свет. Стража по прежнему беспокойно переминалась с ноги на ногу напротив входа в дом вождя.

– Скоро мы уедем обратно, – сухо сказал калиф, отвечая на немые вопросы своих подданных, – Но до этого нужно еще кое-что уладить, – уклончиво добавил он, спускаясь к обеспокоенному Вайгалу, – Нартанг сейчас будет сражаться с каурами – победит – нас отпустят – нет – убьют, – тихо разъяснил он ситуацию своему приближенному.

– Великое Солнце! – вскинул глаза к небу старый визирь, – Что они за звери!

– Молчи, а то придумают еще что-нибудь, – оборвал его Сухад.

Вслед за ними, спустя некоторое время из дома вышел сам вождь в сопровождении своих воинов:

– Кауры! – громко позвал он, и на его зов начали собираться люди со всего города, передавая соседям призыв предводителя, – Кауры! – повторил Каймен-Дор-Воир, – Сейчас свершиться суд богов! – при этих словах народ стал собираться еще поспешней, вскоре вся площадь была черна от толпы, – Чужеземец, пришедший с вождем всадников пустыни, убил наших сынов! – вождь поднял руку, усмиряя недовольный гул голосов, – Он говорит, что убил их в честном бою! Одним из них был всем известный Кард! – при этих словах недовольство в народе достигло высшей точки, толпа напирала на сжавшихся в кучку стражников, сплоченным кольцом оберегавших своего повелителя, – Сейчас боги рассудят! Кто из воинов хочет отстоять честь нашего народа перед иноземцами?

При его словах все мужчины протеснились к небольшому образовавшемуся перед крыльцом кругу. В их числе были и закаленные мужчины, и совсем еще юноши и украшенные сединами ветераны. Каймен-Дор-Воир сам выбрал пятерых – все они были могучими воинами в расцвете сил. Нартанг невольно сжал рукоять возвращенного ему Вайгалом меча – сейчас он узнает, вернулась ли к нему вся сила – как он ни кичился, но все же жестокие побои дали о себе знать, высушив отлежками былую силу и гибкость мышц, так и не вернувшуюся в жаркой пустыне; а проведенные поединки невольно расслабили – он очень давно не выходил один против нескольких…

– Вы пятеро и ты, – ткнул вождь в Нартанга, – Выходите в круг. Суд богов да свершиться! Будьте сильны, дети мои, – обратился он к своим воинам, – А ты чужеземец, моли своих богов, потому что теперь тебе уже не застать врасплох моих воинов!

– Удача со мной! – оскалился Нартанг и, вытащив меч и отстегнув ножны, вошел в образовавшийся круг, – Но только начнем по моему слову, – попросил он.

– Вы начнете, когда скажу я! – властно возразил вождь.

Нартанг прогнал из головы все мысли, немного согнулся и перестал различать лица людей – лишь сталь, сверкавшую в руках обступивших его кауров, – «Начинайте!» – сквозь пелену донесся до него голос Каймен-Дор-Воира – как всегда в моменты «боевого откровения», мир вокруг него перестал быть, сузившись до круга, образованного пятью врагами; время поплыло медленно, делая замедленными и размазанными движения противников, давая ему большую фору. Нартанг присел и крутанулся сам, вкладывая во вращение меча всю силу – он должен был отбить оружие пятерых могучих кауров. Двое из противников не успели среагировать на быстрые действия чужеземца, трое наоборот с готовностью бросились в атаку, которая тут же была отбита свистящим двуручным мечом. Едва удержав еще непривычную рукоять тяжелого меча, отбившего тяжелый напор троих могучих воинов, Нартанг не останавливаясь, сделал выпад, вогнав острие в открывшийся на мгновение бок промедлившего немного каура, тут же повернувшись к нему спиной – на миг обеспечив себе прикрытие – получивший удар упал, как подкошенный – меч воина безошибочно определил самое уязвимое и болезненное место. Сталь оружия второго не сразу напавшего на него каура, летящая в незащищенную шею Нартанга, лязгнула, встретившись со сталью его меча, и отлетела далеко в сторону, покинув руки владельца. Нартанг с силой пнул безоружного, откинув из круга – добивать его он уже не успевал – откинутые первым его выпадом трое кауров, вновь шли в атаку. Три коротких широких меча слаженно летели с разных сторон в разные более уязвимые части тела воина;

Нартанг сместился еще на шаг, уходя от одного удара и отбивая два других, в конце своего движения оставляя без руки не встретившего ни воина ни сопротивления в ожидаемом месте каура, так же пинком отправляя его в толпу.

Однако, в тот момент, когда Нартанг уже намеривался вздохнуть спокойней, к оставшимся двум врагам вернулся обезоруженный им миг назад третий, вернув себе предавшее в бою оружие. Не дав себе послабления, король Данерата сам атаковал вернувшегося противника, без труда сломав блок и сделав смертельный выпад в левую глазницу, тут же занимая место падающего на землю уже мертвого врага, чтобы закрыться от двух оставшихся. Уже не беспокоясь за свою победу, воин решил немного поиграть на нервах зрителей, вспоминая учение своего наставника. Он начал «танец» в лучших традициях Данерата: открываясь противнику, он уже почти пропускал смертельный удар, но потом в последний момент уходил от смерти одним легким движением; он нападал сам, но немного не доводил атаки и она растворялась в вполне сносных блоках кауров. Наконец, натешившись всласть, Нартанг заставил своих противников, все время пытающихся взять его с разных сторон «в клещи», встать рядом друг с другом, и, отбив их блоки, одним ударом, неожиданно не дав своему мечу описать положенную дугу, протянул его обратно, оставив по глубокой полосе чуть выше бровей врагов. Оба тут же повалились на землю. Но одному из них повезло больше, чем другому – каур, принявший удар первым, свалился с разрубленным черепом, второй – лишь оглушенный ударом – сталь рассекла плоть до кости, но у него еще был шанс выжить, если суметь унять хлеставшую кровь.

Тяжело дыша, Нартанг стоял над поверженными врагами, безумие битвы понемногу сходило с него, он вновь стал уже различать лица замерших вокруг людей. Над площадью повисла мертвая тишина. Воин почувствовал эту тишину почти физически – когда он выходил в круг для битвы, толпа надрывалась истошными подбадривающими криками к соплеменникам и презрительными насмешливыми выкриками к нему; теперь же все вокруг напряженно молчали. Никто из собравшихся не видел никогда ничего подобного – чтобы один человек противостоял пятерым вооруженным и победил, не получив даже и царапины! Нартанг повернулся к стоящему на крыльце вождю. Он посмотрел в глаза Каймен-Дор-Воира и без труда угадал мысли, что крутились сейчас в голове воинственного старика – желание самому выйти в круг к чужеземцу, только что втоптавшему в грязь честь воинственного духа их народа, боролось с благоразумием предводителя: «А если и я потерплю поражение? Что будет тогда в городе?…»

– Я победил, – прорычал Нартанг, не давая каурам опомниться, – Мы уходим, как ты и обещал, вождь! Ты верен своему слову? – он тоже уже прекрасно знал как управлять даже такими влиятельными людьми.

– Мое слово верно! Вы можете идти! – сквозь зубы процедил Каймен-Дор-Воир, – Но не смейте больше ступать на земли кауров!

– Быстрее, – тихо шепнул Нартанг все еще смотрящему на него широко раскрытыми глазами калифу, незаметно подталкивая его плечом, – Уходим! – он быстро зашагал прочь из города с все еще обнаженным мечом, обагренным кровью его жителей.

– Они не дадут нам уйти! – услышал воин шепот Вайгала, обращенный к правителю Города Солнца, – Они теперь набросятся за городом и передушат нас!

– Замолчи, Вайгал, – резко оборвал своего верного подданного Сухад – он тоже разделял его мнение, но не хотел позволять страху овладеть им до конца и сломить и без того натерпевшихся стражников.

– Нам нужно быстрее добраться до коней, – сипло произнес Нартанг, слегка оборачиваясь на калифа, – Если они на месте – мы останемся в живых. Они не оставили у нашего каравана стражу, те, кто встретил нас первыми тоже не знают чем закончилось дело. Как только мы выйдем из города и войдем в лес, придется бежать очень быстро. Если мы доберемся до нашего каравана первыми – мы останемся жить, скажи это своим воинам, – он не сомневался, что правитель послушает его.

Они не зря подолгу разговаривали вечерами в шатре – Сухад сейчас хорошо понимал, что только Нартанг, побывавший, казалось во всех переплетах, какие только могут возникнуть в жизни, сможет вывести их живыми из враждебных земель.

– Стража, всем слушать Нартанга – он ваш командир! – коротко приказал калиф взволнованным голосом, не обращая внимания на открывшего от обиды рот Вайгала.

Их маленький отряд быстро вышел из города и приблизился к спасительному лесу.

Жители города, практически все собравшиеся перед домом вождя, только начали осознавать увиденное происшедшее сражение и многие зароптали – хоть бой и был честным, никто не хотел мириться с мыслью, что их знаменитый своей военной доблестью народ потерпел такое позорное поражение. Нужно было похоронить случившееся здесь, на площади и забыть о нем, как о страшном сне, не дав слухам расползтись по округе!

– Всем выбросить тяжелые ненужные вещи! Быстро! – обернулся на свой отряд Нартанг, когда они оказались под покровом леса. Его слова вызвали сосредоточенное молчание, – Так. Хьярг с вами! – плюнул в сердцах воин, – А теперь все бегом за мной и не отставать! Сухад, будь всегда в середине отряда! – бесцеремонно распорядился он и сорвался с места, – За мной!

Стражники, промешкав лишь мгновение, побежали за ним, бежали и калиф с визирем.

Непривыкшие к такому бегу всадники пустыни очень скоро начали отставать. Под черную брань Нартанга они еле держались, чтобы не остановиться отдышаться.

– Сухад! Дай мне руку! – обернулся на посеревшего от бега калифа Нартанг, только сейчас обратив внимание, что все еще сжимает в руке меч и проклиная себя за то, что отдал ножны – теперь деваться было некуда.

Он схватил правителя за руку, словно ребенка, и потащил за собой. Увидев, что воин с их повелителем удаляются, стражники и визирь тоже наддали, неизвестно откуда найдя в себе закончившиеся было силы. Когда Сухад уже начал падать не реагируя на жесткие рывки Нартанга, они вдруг вылетели прямо к их оставленному каравану.

Рабы под надзором трех стражников, оставленных с караваном уже развели костерок и принялись что-то готовить, они расслаблено посмеивались каким-то своим шуткам.

И вот из чащи донеслось хриплое дыхание и шум продирающихся сквозь листву, стражники насторожились, а рабы испуганно стали озираться. Когда же из кустов вывалился Нартанг, волокущий за руку их задыхающегося повелителя, лица всех охранявших караван удивленно вытянулись.

– Быстро седлать коней! Уходим! – прорычал воин, калиф же лишь закивал головой в подтверждение – так он не бегал ни разу в жизни и его дыханию еще не скоро предстояло восстановиться.

На счастье беглецов, рабы не надумали расседлать лошадей – зачем делать то, что тебе не велели? Подтащив Сухада к всхрапывающему от приближения воина медному красавцу, Нартанг почти закинул правителя в седло. Сам он быстро вскочил на смирного Таймара, вырвал повод из рук Сухада, намотал на луку своего седла и дал шпоры коню. Таймар, непривычный к такому жесткому и неуважительному обращению обиженно и нервно всхрапнул и пустился вперед.

– Всем догонять нас! – бросил воин через плечо вывалившимся из кустов Вайгалу и стражникам, нагибаясь с седла и выхватывая из рук визиря все еще зажатые в них его ножны.

Таймар пустился во всю прыть, на которую только был способен, конечно ему было далеко до Гайрида или Кардибара, на которых довелось ездить воину, но и его скорости было достаточно, чтобы вскоре два всадника скрылись из вида всполошившегося каравана. Полагаясь на свою способность безошибочно запоминать пройденные пути, уже выведшую их из города кауров, Нартанг только подгонял и без того выкладывающегося коня; медный жеребец калифа не отставал, высоко держа голову, оберегая свои губы от железа короткой узды.

Вайгал, уже возненавидевший Нартанга, все же хорошо понял правильность мысли воина, и на его манер, не задерживаясь ни мгновения, вскочил в седло, правда подождал, пока все стражники так же сядут по коням. Через несколько мгновений визирь во главе отряда стражников тоже летел по дороге вслед за своим повелителем, благо на земле остались четкие следы, оставленные скачущими во весь опор лошадьми.

Пройденный почти шагом путь Нартанг с Сухадом пролетели за считанные минуты.

Перед тем местом, где они встретились с первыми каурами, Нартанг вытащил два метательных ножа из перевязи и вновь хлестнул несчастного Таймара. Но на удачу, стерегшие дорогу воины даже не успели среагировать на промчавшихся всадников.

Проскакав еще немного Нартанг стал понемногу останавливать разгоряченное животное – впереди была видна пустыня.

– Поезжай вперед, Сухад, – обратился воин к калифу, кивнув в пески, – Я вернусь за остальными.

– Хорошо, – на удивление воина кивнул калиф, и Нартанг еще раз отметил, каким благоразумием обладал правитель Города Солнца.

Медный жеребец, всхрапнув, понес всадника в родные пески; уставший Таймар, роняя пену, с неохотой развернулся в обратный путь. Но Нартанг недооценил всадников, слившихся, наконец, со своими четвероногими братьями: стражники, сбившись плотным строем, вихрем, налетели на выбежавших на дорогу кауров, многих подняв на копья, некоторых просто подавив ошалелыми конями. Успевшие разбежаться в стороны воины лесов лишь посылали им в спины проклятия – отправляться в погоню было бессмысленно – это было все равно, что ловить ветер пустыни…

Нартанг увидел несущуюся навстречу стражу правителя и повернул обратно – его конь не отличался особой прытью, и чтобы после не отстать от приближающихся, нужно было воспользоваться имеющейся форой. Таймар вновь поскакал за скрывшимся из виду медным жеребцом калифа. Воин опять пришпорил его, не щадя – ему не хотелось подставлять спину, пусть даже и дружественным всадникам, да и оставлять калифа без присмотра на лишний миг тоже не хотел. Его конь вновь рванулся к родным пескам. Мысли подождать еще и рабов с ценными подарками ни у кого не возникло. К своему удивлению, Нартанг заметил, что расстояние между ним и стражниками, пока он гнал своего коня вслед за клифом, сократилось не намного – мерно раскачиваясь, Таймар уверенно шел ровным галопом. Обернувшись, Нартанг увидел скачущих во весь опор стражников, часто подскакивающих в седлах.

Посмотрев на коня еще раз, он наконец сообразил в чем дело: Таймар был иноходцем – импульсивные прыжки остальных коней пустыни были чужды ему – ровно и уверенно он попарно переставлял ноги, скрадывая таким образом впечатление о скорости, пусть и не такой умопомрачительной, как у других. Вскоре Нартанг различил впереди красную точку медного жеребца калифа – Сухад ждал их на почтительном расстоянии от враждебного леса. Еще несколько минут скачки и телохранитель вновь встал чуть позади правителя Города Солнца.

– Они справились сами, – коротко объяснил он свой приезд в одиночку.

– Они не совсем безнадежные ротозеи? – с усмешкой осведомился калиф.

– Нет, – оскалился воин, – Они хорошо ударили вместе. Для таких легких коней – это очень хороший удар.

– Жаль верблюдов. На них было много добра, – обнаруживая истинные качества пустынных жителей, со вздохом заметил калиф.

– Если рабы будут расторопными, то, может, и верблюды вернутся, – приободрил его воин.

– На все воля Солнца, – кивнул Сухад.

– Мой повелитель! – издали возопил приближающийся со всадниками Вайгал, – Ты жив?! – пролетев еще немного вперед осадил своего коня визирь и скатился с седла, хватаясь за стремя калифа.

– Как видишь, мой Вайгал, волею Солнца! – улыбнулся Сухад.

– Слава Солнцу! – облегченно вздохнул визирь, бросая на Нартанга грозные взгляды.

– Слава Солнцу! – поддержали его стражники, так же глядя на воина злыми глазами.

– Ты!!! – немного отдышавшись, ткнул в сторону Нартанга пальцем Вайгал, собираясь добавить что-то еще.

– Успокойся, Вайгал, – холодно оборвал его калиф, – Нартанг сделал все правильно.

– Это все началось из-за него! Мы чуть все не погибли из-за него! Если бы он сначала не бросился на тех! – начал обвинять воина визирь, глотая от негодования окончания слов.

– Замолчи! – строго приказал ему правитель, – И сядь в седло. Нам надо подальше уехать до заката!

– Да, мой повелитель! – покорно поклонился старик, еще раз сверкнув глазами в сторону невозмутимого телохранителя, вглядывающегося в зеленую полоску покинутого ими леса.

– А вот и твои верблюды, – бесцветно, сказал воин калифу – вдалеке и вправду показались яркие точки дорогих башенок-седел – испуганные таким поспешным бегством своих хозяев рабы с суеверным ужасом решили, что тех испугало какое-то чудовище, потревоженное их дерзким приходом, и тут же забыли свои мысли о побеге, сами кинувшись в вдогонку умчавшимся всадникам.

– Слава Солнцу! – обрадовано улыбнулся Сухад.

– Страже приготовиться – это могут быть кауры! – не разделяя его веселья серьезно добавил Нартанг. Но его беспокойства никто не разделил:

– Каур никогда не сядет ни на коня, ни тем боле на верблюда! – зло ответил ему Вайгал.

«Вторая глупость, – отметил про себя Нартанг, – Если воюешь, то надо использовать все, чтобы победить врага!»

– Все-таки одного не хватает, – заметил калиф, рассматривая возвращающуюся уже было потерянную часть каравана.

Обратный путь занял меньше времени – они все время торопились, делая более дальние переходы – вода была на исходе, все пили мало – ведь они так и не пополнили свои запасы у кауров. От нехватки воды все изматывались так, что спали, как мертвые. О своих вечерних разговорах калиф теперь даже и не вспоминал – он шел наравне со всеми, специально решив не выделять себя в беде.

Когда показался Город Солнца, был закат, но оставаться за стенами и ждать восхода уже не было сил – люди из последних сил принялись погонять животных и калиф своей волей велел открыть уже затворенные ворота. С последним лучом солнца они уже были во дворце.

Напившись вдоволь воды, стражники заснули, едва зайдя в караульное помещение, даже не пытаясь пройти в общую спальную комнату. Нартанг добрел за калифом до его спальни и лег у двери, преграждая собою вход в его покои. Услышав этот звук и поняв, что теперь его точно никто не увидит до утра, калиф тоже улегся прямо на ковры, не снимая с себя пыльную одежду.

Проснулись все только к середине следующего дня.

Слуги не решались тревожить воина и уже давно сидели за углом коридора, с замиранием вслушиваясь в его сиплое ровное дыхание. Там же стоял и стражник, поставленный Вайгалом перед тем, как визирь тоже рухнул спать.

Наконец, Нартанг проснулся.

– Хьярг! Заснул! – выругался он, садясь спиной к двери и вперивая взгляд в неподвижного стражника, – Угу, – ответил он на его поспешный кивок.

– Мы должны пройти к господину! – тут же выскочил из-за угла придворный с тазиком для умывания, со страхом покосившись на руку воина, метнувшуюся было к ножу.

Остальные слуги сгрудились у него за спиной.

– Хорошо, – кивнул Нартанг.

Придворные тут же заспешили к калифу, чтобы поскорее привести его в порядок.

Воин пошел в свою маленькую каморку, но по дороге заметил Канхира и понял, что Удача вновь на его стороне:

– Канхир, старина, мне бы помыться, а?! – поспешил он к удаляющемуся старцу.

– А?! – обернулся тот, – О! Это ты?

– Да, я. Как видишь. Мы вчера с калифом из похода вернулись. Я насквозь в песке.

Поможешь мне?

– Ишь ты, – по обыкновению прикрякнул дед, – Пойдем, – кивнул он и повел его совсем не туда, куда водил в первый раз, – Думаю, обычной водой не побрезгуешь? – остановился он перед каким-то корытом в безлюдном закутке дворца.

– Да мне все равно, – кивнул воин поспешно стаскивая с себя доспехи и одежду.

После дороги ему и вправду казалось, что вездесущий песок забился во все складки и щели… – Эй, ты только не уходи! Я быстро. А то сам отсюда не выберусь! – остановил он старика.

– Ишь ты, – хихикнул Канхир, поглядывая на воина, – Ты, говорят, пятерых кауров за раз зарубил?!

– Угу, – залезая в прохладную воду, скалясь подтвердил Нартанг.

– Ишь ты!

Наскоро помывшись и выбив из одежды песок, Нартанг опять облачился в свое одеяние. Когда он уже застегивал последний ремень, сверху раздался недовольный голос визиря:

– Шайтан! Я везде тебя ищу! Нартанг! Тебя господин зовет! – недовольно вещал Вайгал, перевесившись через узорчатые перила балкона.

– Как к тебе подняться? – недовольно посмотрел на него воин.

– Канхир, проведи его к покоям господина! – высокомерно посмотрев на старого ключника приказал тому визирь и скрылся.

– Ишь ты! – хмыкнул ему в след Канхир, – Ну пойдем, – обернулся он на воина.

– Пойдем.

Вскоре Нартанг стоял уже перед правителем Города Солнца.

– Ну что ж, мой поход окончен, ты оказался мне очень нужным. Мне жаль, что я не могу тебя оставить у себя – я дал слово Карифу, что как только вернусь, ты уйдешь к нему. За ним я уже послал… Ему я заплатил достаточно денег, а тебя как надо я отблагодарить не смогу: сейчас ты – бесправный человек, пленник, не имеющий собственных вещей. Я без раздумья подарил бы тебе хорошего коня и оружие, что ты выбрал, но это лишь обогатит Карифа…

– За коня не поручусь, а вот оружие он не посмеет у меня отнять, – зловеще произнес Нартанг, – Коль действительно не жаль тебе брони и меча – я приму их, как память о том, что хоть немного, но служил одному из немногих мудрых правителей пустыни, – немного смущаясь потупился Нартанг – ему было неудобно просить у Сухада что-то, но желание обладать своим оружием было сильней всего.

– Ты уверен, что Кариф не заберет их у тебя? Мне не хотелось бы, чтобы они достались другому человеку – ты пока первый, кто действительно подходит в хозяева.

– А ты сам бы стал забирать их у меня на месте Карифа? – оскалившись, задал Нартанг встречный вопрос, делая ненадолго свой просветлевший взгляд вновь сурово-угрожающим.

– Пожалуй, нет, – усмехнулся калиф, – Да, мне правда жаль, что ты уходишь от меня…

Я не многим говорю такие слова, – серьезно добавил он.

– Я сам не рад, – уже не в первый раз опустил глаз Нартанг – с калифом он не хотел вести себя вызывающе и старался подолгу не смотреть ему в глаза, зная какой эффект имеет его тяжелый взгляд, – Но и с тобой бы мне не было покоя – я иду к свободе…

– Да, просто отпустить тебя мне было бы еще трудней, – честно признался правитель.

– Ну, я пойду, – не растягивая прощание надолго, сказал воин.

– Хорошо, тебя проведут, мои подарки останутся с тобой, сейчас я обо всем распоряжусь, – кивнул Сухад, тоже испытывая странное чувство к удивительному суровому иноземцу, вытащившему его и его подданных из объятий смерти и способному в одиночку противостоять пятерым вооруженным каурам.

– Благодарю, – слегка поклонился Нартанг и вышел – ему почему-то стало очень тяжело на душе от этого прощания.

Нартанг сидел на ступенях дворца калифа и ждал прихода своего «хозяина».

Вскоре вернулись стражники, видимо посланные за торговцем, но сам Кариф так и не появился. Потом к воину подошел Вайгал, и, метая в него испепеляющие взгляды, велел вновь предстать перед своим повелителем. Воин удивился но потом понял, что что-то произошло, и с волнением пошел обратно. Через несколько минут он уже вновь был в комнате калифа.

– Само Солнце не дает нам расстаться! – улыбнулся Сухад, – А я уже опечалился твоим уходом. Кариф не теряет зря времени и сейчас ушел с караваном в какой-то город – наверняка он не думал, что мы так скоро вернемся. Так что, у нас с тобой еще есть время на интересные беседы, чужеземец. Выпьешь?- с усмешкой указал он на кувшин с вином.

– Да, – кивнул Нартанг и начал вспоминать сколько времени он не пил вина.

– Так значит этот хитрюга не теряет времени, – опять усмехнулся Сухад.

– Он и вправду не думал, что мы вернемся так быстро, – кивнул воин.

– Да вернулись мы и вправду быстро, – засмеялся калиф, вспоминая их сумасшедший бег через лес и бешеную скачку до пустыни.

– Хм, – оскалился Нартанг, поняв его мысли.

– Как вино? – с хвастовством спросил правитель, заведомо зная ответ.

– Хорошо, – кивнул воин, – Уж забыл, когда пил вино… – признался он.

Калиф улыбнулся и хлопнул три раза в ладоши. На этот звук через некоторое время в комнату вбежало шесть красивых юных девушек, которые поклонившись повелителю и его гостю, принялись танцевать под звуки мелодичной песни и звон небольших бубенцов, зажатых в ладонях. Танец и мелодия были настолько слажены, что невольно завораживали.

– Ты любишь женщин, Нартанг? – спросил калиф, глядя на ошеломленного воина – у него сразу возникла следующая мысль о своем телохранителе.

– Мне нравится обладать женщиной, но любил я очень давно… – усмехнулся тот, отводя наконец взгляд от чарующих танцовщиц.

– Хорошо, спрошу по другому: твоя вера позволяет обладать незнакомой женщиной?

– Позволяет, – хищно ухмыльнулся воин.

– Примешь от меня еще один дар? Я хочу подарить тебе ночь блаженства!

– Не откажусь, – немного смущено усмехнулся Нартанг, невольно вспоминая ночь посреди пустыни с маленькой хрупкой рабыней Карифа. Тогда Зайхара действительно сделала его счастливым на ту короткую ночь… Он поглядел на молоденьких рабынь – на его взгляд они были еще совсем юными…

Заметив в глазах собеседника неудовлетворенность после осмотра танцовщиц, калиф тут же хлопнул, и девушки так же мгновенно выбежали, как и появились.

– Я вижу эти тебе не особо приглянулись, – улыбнулся Сухад, – У меня есть и другие. У меня их много, – с какой-то грустью усмехнулся он, – Я позову Файриду.

Это очень дорогая девочка, мне она дорого обошлась, но и многое отдала.

– Девочка? – изумился Нартанг – уж что-что но дети для него были святы.

– Нет, нет, – тут же понял его мысли калиф, – Я не о том говорил, – многозначительно посмотрел он на воина, – Теперь она моя жена. Ей пятнадцать, так что… – он сделал успокаивающий жест и хлебнул еще вина.

– Твоя жена? – опять поразился дикости пустынного народа Нартанг.

– У меня их пятьдесят, так что при всем желании, все мне явно не нужны… Чийхара давно заняла мои мысли – это правда; есть еще три, которые доставляют мне радость. Эта же настолько похожа на мою сестру, что я не могу с ней быть, – признался правитель.

– Что ж, приму за честь, – опешив от такого «жеста благодарности», слегка поклонился воин.

– Вот и ладно, хоть найду способ тебя отблагодарить, как я привык, – хлопнул два раза в ладоши калиф. На этот сигнал появился доверенный служитель, – Скажи Рамулу, чтобы привел сюда Файриду, – распорядился он. Служитель поклонился и вышел, притворив за собой дверь, – Я не люблю ее за то, что она плохо танцует, – признался Сухад пьяным голосом и задремал.

Воин с улыбкой посмотрел на правителя города, которого уже он, раб, начал считать своим другом. Он расстегнул ремень, снял ножны, за ними доспехи, аккуратно положил их рядом на подушки и расслабился, прикрыв свой глаз.

– Мой господин, Файрида здесь, как ты велел! – вошел и замер высокий гладко выбритый слуга, поймав на себе взгляд Нартанга и не решаясь пройти дальше.

– А!? – встрепенулся задремавший правитель.

– Я привел Файриду, господин, – повторил Рамул, у него в руках был небольшой бубен и какая-то коробочка.

– Хорошо, – кивнул Сухад, – Пусть войдет.

Рамул поклонился, положил свою ношу на ковер и скрылся. Почти сразу вошла невысокая стройная девушка, укрытая полупрозрачным покрывалом. Калиф с трудом поднялся ей навстречу, подошел, немного шатаясь, прошептал что-то на ухо, улыбнулся, обернувшись на Нартанга, и вышел вон, притворив за собой дверь.

Пришедшая девушка стояла посреди комнаты и, казалось, смотрела на сидящего воина.

Она все стояла, ни говоря ни слова и не делая никаких движений, и Нартанг почувствовал себя неуютно от того, что не может понять в чем дело. Он встал и подошел к замершей девушке, поколебавшись немного, откинул с нее покрывало и нагнулся чтобы заглянуть в глаза: девушка стояла зажмурившись а по щекам ее катились горячие крупные слезы – все это время она так и не открыла глаз.

– Простите, – тут же закрыла она лицо руками и отвернулась, поспешно вытирая слезы, – Простите, почтенный гость, я просто немного опечалилась, что не господину захотелось быть со мной! – она «надела» на себя улыбку и повернулась к воину, – Ах! О, Солнце! – в ужасе воскликнула Файрида, когда, наконец, увидела, с кем просил быть поласковей ее муж. Попав к Сухаду совсем юной невинной девушкой, она без памяти влюбилась в красивого властного калифа. Конечно, она знала, что вряд ли станет когда-нибудь первой из его многочисленных жен, но все же надеялась, что ее искренняя любовь и умелые, благодаря долгому учению матери, ласки сумеют заинтересовать благородного правителя. Однако, побыв с новой красавицей всего несколько дней, Сухад вскоре приобрел другую, которая напрочь стерла все мысли о юной Файриде.

– Не бойся, – как мог мягче прорычал Нартанг, – Я не обижу тебя. Я только на лицо такой страшный, – улыбнулся воин, но потом вспомнив про свои клыки, тут же перестал скалиться.

– Простите, – вновь закрыла лицо руками несчастная девушка, и из-под ладоней опять потекли слезы.

– Хьярг! – ругнулся Нартанг, отходя от нее к небольшому окошечку – весь его только что возникший пыл был затушен этими слезами. Он почувствовал себя отвратительной гиеной, которую заставляют целовать эту маленькую девочку, – Уходи, – не оборачиваясь, сказал он девушке. Но та при его словах зарыдала уже в голос:

– Нет, нет, господин, простите меня! – она подошла к застывшему у окна воину и опять, зажмурившись, дотронулась до его ноги, встав рядом на колени, потом уткнула лицо в его шаровары и попыталась успокоиться – за неисполнение слова мужа ее ждала жестокая порка, но пересилить себя она никак не могла.

– Перестань, – медленно отодвигая от нее свою ногу, произнес Нартанг, – Я не сержусь на тебя. Уходи.

– Пожалуйста, не гоните меня, – взмолилась девушка – за дверью ее ждал Рамул, который сразу бы догадался чем все закончилось и непременно доложил бы калифу.

– Ты ведь не хочешь!? – непонимающе посмотрел на нее Нартанг – он никак не мог взять в толк что ей от него еще надо. Но его сиплый рычащий голос уже не мог делать интонацию ласковой или хотя бы спокойной.

– Нет, нет, – замотала головой Файрида, она поняла его слова по-своему и испугалась, что он сам накажет ее, если она и дальше не будет делать то, что должна, – Можно я станцую для вас?! – умоляюще посмотрела она на него.

– Танцуй, – пожал плечами воин – настроение у него уже и так испортилось, легкий хмель давно слетел, а пришедшая девушка только напрягала, но «пусть уж она лучше танцует, чем ревет» – подумал воин и сел на подушки.

Глава 4

Файрида встала и сосредоточенно подошла к оставленному для нее бубну. Она отвернулась, приводя мысли в порядок и решаясь на что-то, потом стремительно прыгнула и ударила в бубен, который зазвенел приделанными серебряными бубенчиками. Маленькая танцовщица закружилась в танце, ударяя в непривычный для Нартанга инструмент, а воин и сам не заметил, как у него в руках оказался кувшин с вином. Пока Файрида танцевала, Нартанг осушил почти весь достаточно вместительный кувшин. Хитрая танцовщица, сама вручившая воину напиток по ходу танца, теперь в ожидании поглядывала на него, все кружась и кружась в повторении заученных движений – по ее подсчетам страшный человек должен был уже давно валяться и храпеть на подушках. Но Нартанг все сидел и смотрел на крутящуюся девушку осоловелым взглядом. Потом, уже порядком притомившись и решившись на следующий шаг, Файрида присела рядом с ним:

– Приляг, господин, я прогоню твою усталость, – тихо произнесла девушка, легонько подталкивая Нартанга на подушки.

– Я не устал, – заплетающимся языком ответил воин.

– Вот и хорошо, – лепетала она, поглаживая широкую грудь под шелком рубахи, все ожидая, что он вот-вот заснет.

– Пока нет, – оскалился Нартанг и ловко облапил ее, притягивая к себе, – Иди сюда.

– Да, господин, – холодея согласилась Файрида, хорошо зная, что сопротивление повлечет только страшные последствия, и надеясь потихонечку вскоре выскользнуть,

– Я сейчас, позволь я сниму с тебя одежду.

– Нет, – прорычал Нартанг, не разжимая железных объятий и перекатываясь через нее, оказываясь сверху, он поцеловал ее в пухлые губы – Файрида не посмела отвернуться – и быстро рванул пояс своих шаровар, присел на колени, не позволяя ей выскользнуть, и потянул завязки ее одежды.

– Мой господин, позволь я сделаю тебе приятно, как привыкла сама, – пытаясь за улыбкой скрыть навалившийся страх, произнесла побледневшая девушка.

– Нет, – опять отклонил ее просьбу воин – он уже завелся, и малейшее промедление стало для него невозможным. Он, наконец, справился с ее шароварами, быстро стянув их, уже не в силах больше возиться с одеждой, одним движением сорвал легкую рубаху. Девушка только испуганно вскрикнула, но воину уже было все равно…

Наутро Нартанг проснулся в комнате полураздетым, в не совсем пристойной позе и виде, в голове гудел рой пчел, во рту был вкус испортившейся пищи.

– Хьярг! – ругнулся воин, натягивая и завязывая шаровары, подошел к окну и сплюнул неприятный привкус, – Да… – протянул он, хмурясь и силясь вспомнить что же было после того, как приглашенная калифом девушка перестала танцевать… Потом он посмотрел на свою оборванную рубаху, болтающуюся на нем неровными кусками, и кровавые борозды от ногтей у себя на груди и торсе, – Хьярг! – зло ругнулся он, начиная понимать чем все закончилось. Потом, вспоминая некоторые моменты, испугался и, скинув с себя уже ненужные лохмотья рубахи, заходил по комнате, – Хьярг! Жива хоть?! Хьярг!

– Нартанг, – неслышно отворилась дверь, и калиф весело окликнул его с порога, заходя в комнату и направляясь к кувшину, – Как тебе моя жена?! Рамул сказал, что ты долго держался!

– Хьярг, – краснея, оставаясь боком к вошедшему, продолжал вспоминать бога несчастья воин: «его жена!» – шипом вонзились слова калифа, – Да я уж не знаю, как… – он, наконец, решился и повернулся к Сухаду лицом.

– О, Солнце! Это что эта нечестивая так?! – на удивление Нартанга вознегодовал калиф, упершись взглядом в исцарапанного воина, – Да?!

– Да, – машинально ответил Нартанг, опешив от такого оборота, потом, решив хоть как-то сгладить свой вчерашний поступок, добавил, – Это я ей велел.

– Ты сам? – удивленно посмотрел на воина калиф, – Вот так? – перевел он взгляд на достаточно глубокие кровавые полосы на его теле.

– Да. Так лучше чувствуешь, когда тебе особенно хорошо – когда уже все равно, – оскалившись провел Нартанг рукой по глубоким царапинам.

– Да… – хмыкнул Сухад, глядя на него, как на ненормального, – Понимаю, когда женщину можно побить, но чтобы она…

На этом их разговор об интимных наклонностях каждого закончился. Калиф, наконец, дошел до кувшина с вином, но, подняв его, вновь недоуменно посмотрел на воина:

– Ты что, все один выпил? – спросил он, обнаружив на дне лишь малое количества крепкого напитка.

– Ну да, – опять смутился воин. Он чувствовал себя преотвратно и ему очень хотелось пить.

– Что ж, – улыбнулся калиф, – Раз тебе пока нечем заняться, может, вернешься ко мне на покинутую службу?

– Хорошо, – кивнул воин.

– Ну вот и славно, – окинув его на прощанье изучающим взглядом, улыбаясь, вышел калиф.

А на женской половине дворца более старшие по возрасту жены пытались успокоить молодую Файриду – бедняжка как выбежала из покоев господина, где уснул, удовлетворив все свои животные инстинкты пьяный Нартанг, не переставала рыдать.

Она никак не могла успокоиться – все ее надежды на благосклонность мужа и господина были растоптаны, разорваны страшным человеком, который ясно дал ей понять какая теперь участь уготована ей – ублажать тех, кого велит ее супруг…

Таргима – одна из самых первых жен калифа, появившаяся у него, когда Сухад был еще совсем молодым и неопытным – была для него скорее матерью, чем любовницей; так же она и относилась к его другим женам. Являясь намного старше остальных, она частенько учила и успокаивала их в сердечных переживаниях, разъясняя смысл их жизни. Вот и теперь отведя Файриду от столпившихся на ее рыдания жен, Таргима ласково гладила ее по голове:

– Ну что ты, деточка, ну что ты так убиваешься? – она знала от Рамула – их смотрителя – что девочку отдали другому, но не знала, что же на самом деле произошло. Злой евнух сказал с неприятной улыбкой, что девчонка поняла мужскую любовь. Что же это означало в устах гнусного человека Таргима не знала, – Ну что случилось? Калиф попросил тебя быть с другим?

– Да, – всхлипнула несчастная.

– Многие из нас принадлежали на одну ночь его гостям, то могут сказать тебе многие жены – это обычай… Это значит, что тот человек оказал повелителю большую услугу… Такую, что господин делится с ним самым ценным, что у него есть. Это честь, Файрида, это значит, что он считает тебя очень ценной… – уверенно и убедительно говорила немолодая женщина, сама прекрасно понимая, что на самом деле произошло.

– Он… Он… – не могла никак успокоиться и выговорить сквозь слезы наболевшее Файрида, – Он отдал меня джину! Он был страшен, как джин пустыни! И так же зол!

Он взял меня силой!

– Тише! – шикнула на нее Таргима, опасливо озираясь на обернувшихся на них других женщин, – Тише, глупая! Может еще все обойдется – не губи себя сама!

– Мне уже все равно! Я не хочу жить! – вновь зарыдала несчастная, – Я не хочу так жить!

– Перестань! Опомнись! Ты – жена калифа! Любая женщина может только мечтать о таком!

– Я не хочу ложиться под каждого урода на какого он мне укажет! – вмиг перестав плакать зло прошипела Файрида, недобро глядя на Таргиму красными заплаканными глазами.

– Тише! Ты – женщина и должна делать то, что тебе велит твой господин!

Неповиновение сама знаешь чем заканчивается!

– Пусть меня бьют хоть каждый день – я не буду больше этого делать! – она зябко передернула плечами и укрылась плотнее в свое полупрозрачное покрывало, будто бы ей было холодно под палящим солнцем пустыни.

– Ты еще молода и слишком глупа, раз так говоришь! Ты не знаешь какой позор и боль ждут тебя, если проявишь неповиновение! Скажи, разве мужские ласки, пусть даже и чужие так уж плохи?

– Я знала ласки только моего мужа! А тот, что был вчера – не человек! Он выпил целый большой кувшин вина и так и не заснул! Он не дал мне ничего сделать, даже ни разу не погладил меня он сразу… – все ее только что обретенное самообладание вмиг разлетелось мелкими осколками, как только она вспомнила страшные минуты, пережитые вчера – слезы новыми потоками хлынули из глаз.

Таргима обняла ее, как обнимала бы свою дочь.

– Ну хватит, хватит… Уже все кончилось… Забудь это… Он получил, то чего хотел, а ты выполнила волю господина… Ты все сделала хорошо… Ты умница…

– Нет! – опять вмиг перестав плакать, сказала девушка, – Я не исполнила волю господина. Я не была с ним ласкова! Но он не человек! Он не чувствует боли! Я все царапала и царапала его, а он даже не замечал! Кровь текла, а он все равно! – она опять разрыдалась; а Таргима по наитию подняла голову вверх и увидела над собой на резном балконе, на который обычно выходил их муж, красавицу Чийхару.

Она с интересом слушала откровения двух женщин и по обыкновению улыбалась своей надменной улыбкой превосходства и силы власти.

– Чийхара! – с замиранием сердца обратилась к своевольной красавице Таргима, – Чийхара, не выдавай ее! – она знала, что фаворитка имела жестокий и даже садистский нрав – ей нравилось смотреть на страдания других и каждый раз доказывать всем, что она самая лучшая, и что ей неписаны любые законы, что чтили все остальные. Нередко она принуждала калифа наказывать ту или иную из жен, неаккуратно обратившуюся или даже посмотревшую на нее, всякий раз с жадностью созерцая исполнение наказания, – Чийхара, пожалуйста, она ведь еще девочка!

Но ее слова остались без ответа – своевольница лишь надменно улыбнулась и скрылась, не сказав ни слова. Однако никакого наказания Файриде так и не последовало…

Вскоре Нартанг вновь стоял у дверей покоев правителя Города Солнца, размышляя о своей судьбе и анализируя происшедшее с ним. Он думал о том, как все же понять отношение к нему калифа, который то говорил с ним, как с равным, явно вспоминая рассказы воина о происхождении и прошлом, то удостаивал лишь мимолетного взгляда, когда выходил из своих покоев, а Нартанг пристраивался сбоку в сопровождение, как и положено телохранителю.

Как и после первой своей ночи во дворце, на время достаточно длительного утреннего моциона правителя, Нартанг уходил спать, возвращаясь только если калиф решал отправиться куда-то из дворца – на невольничий рынок или при известии, что на торгах появился новый скакун. Прошло уже пять дней, с тех пор, как Нартанг вернулся с калифом из путешествия для которого был взят, а торговец все не приходил за ним…

Своевольная же любимица правителя так и не смирилась с исчезновением красавца Тумара. Каждый раз, приходя к своему повелителю, Чийхара обжигала Нартанга пламенным властным взором и улыбкой превосходства, неизменно смущая этим воина; однако больше она не разговаривала с ним, явно относя это к недостойному занятию.

Воин же отметил про себя, что стал ждать ее появления, чтобы еще раз увидеть недоступную красавицу, так отличающуюся от остальных женщин этой страны. Как не редко ошибаются ослепленные первым впечатлением люди, он не видел, что за этим высокомерием скрывается не только линия характера чертовки, но и что-то еще, совсем непонятное ему…

Под конец пятого дня калиф вновь решил «надраться» и опять позвал к себе воина в «собутыльники», а точнее в «сокувшинники». Вино Нартанг пить согласился, но от последующего предложения вновь позвать Файриду отказался – он совсем не гордился своим поступком и не был готов его повторить. Свой «голод» по женщине он сбил, и теперь в нем правили уже нормальные человеческие уклады.

В этот раз вино было еще крепче чем в предыдущий. Быстро захмелев, мужчины даже толком не поддерживали не клеящийся почему-то разговор. Из обрывков фраз пьяного правителя Нартанг только смог разобрать, что кто-то донес о возвращении каравана Карифа, а это означало, что этот вечер вполне мог стать последним в их общении.

– Ты знаешь, мне не нравится Кариф! – заплетающимся языком говорил Сухад.

– Знаю, – кивнул, ухмыляясь Нартанг.

– Вот ты хитрый… – погрозил ему пальцем калиф, – Ты умный…

– Ты тоже, – продолжал скалиться воин.

– Да и я умный, – охотно согласился Сухад, – Я вот придумал, как покараю эту жирную рожу!

– Как, – гоготнул Нартанг.

– Ты бьешься так, что никто не сможет тебя победить. Ты и вправду не человек… Ну я говорю… это… – язык правителя уже едва слушался его, – Ты, конечно человек, но… ну… Ладно! – в сердцах махнул рукой калиф, убедившись, что уже не в силах изрекать сложные речи, – Выпьем!

Упившись с калифом почти в стельку, Нартанг кое-как выполз за дверь, когда правитель отключился, и вновь лег поперек входа – пусть пьяный, но он все равно исполнял возложенный на него долг.

Поутру его сменили стражники, он прошел в свою маленькую комнатку. Кое как стянув с себя одежду, отметив появление большого кувшина с водой, Нартанг выпил добрую его половину и завалился спать. Проснувшись он вспомнил слова Сухада о скором возвращении Карифа и невольно помрачнел. Опять сидеть в клетке и выставляться ублюдкам песчаного народа перед боем на арене после свободы, вкушенной в походе с калифом совсем не хотелось. Сопровождение каравана Сухада дало Нартангу вспомнить себя, как командира и свободного воина, и теперь добровольно вновь надевать на себя ошейник невольника, к чему вынуждало его данное слово, было ох как тяжело. Нартанг встал, выпил еще воды и умылся ее остатками. На удивление сегодня голова у него не болела. Видно вино было очень хорошее… Он оделся и пошел на свой пост – хоть никто и не определял когда ему вставать на стражу, самому ему не очень-то хотелось блуждать в лабиринтах узких коридоров. Дворец Сухада ему не нравился – хоть здание было и большое, высокий и плечистый, по сравнению с низкорослым сухим народом пустыни, Нартанг чувствовал себя в нем стесненно…

– Эй, Нартанг, иди сюда! – вдруг остановил воина знакомый голос красавицы Чийхары, донесшийся из-за тяжелого ковра, за которым оказалась небольшая дверь.

Он и не думал, что своевольница запомнила его имя. Нартанг окинул взглядом пустынный коридор и вошел в приоткрытую дверь. Ему показалась, что сегодня Чийхара еще ослепительнее, чем обычно – и без того большие глаза, теперь умело подкрашенные, казалось, занимали половину скуластого лица, пылая странным огнем возбуждения, пухлые губы аппетитно поблескивали в приглушенном свете лампы.

– Чийхара, – растерянно посмотрел он на загадочно улыбающуюся женщину, не понимая, чего ей от него понадобилось.

– Нартанг! – повторила та, взяв его за руку и увлекая в глубину комнаты, где откинула рукой тяжелый полог, за которым снова обнаружился потайной проход.

Такой узкий, что Нартангу пришлось продвигаться за ней боком.

– Что случилось, куда ты меня ведешь? – пытался дознаться цели этого путешествия воин, начиная подозревать, что Чийхара ведет его на запретную для него женскую половину дворца.

Наконец, девушка остановилась, юркнув за неприметную дверь и увлекая воина в достаточно просторную комнату с изящным резным столиком, чуть ли не сотней подушек, разбросанных по полу, покрытому пушистым узорчатым ковром, увешанную прозрачными шелками и уставленную маленькими светильниками.

– Куда ты ведешь меня, Чийхара, мне нужно к твоему господину… – растерялся Нартанг, начиная догадываться для чего привела его в свою комнату недоступная красавица. То, что это ее комната, он догадался, увидев на углу большого отполированного до блеска куска серебра, служащего зеркалом, знакомую огненно-красную накидку.

Поддавшись минутному порыву, он подошел к серебряному зеркалу и невольно отпрянул от него, увидев свое отражение – впервые за все эти годы. То размытое изображение, что он мельком видел в водоемах с тревожной водой не шло ни в какое сравнение с представшим из отполированного металла. Он помнил похожее зеркало, которое подарил когда-то Раде, в той другой далекой счастливой жизни. Вспомнил, как выглядел тогда. Там в Данерате с блестящего листа на него смотрел скуластый черноглазый красавец с золотисто-белыми волосами, прямым носом и правильной линией губ. Теперь же из зеркала скалилось одноглазое чудовище с исполосованной мордой и разрезанным ртом…

– Хьярг! – невольно выругался воин, в шоке отворачиваясь от своего отражения – он, конечно, знал, что некрасив, но не думал, что настолько… Теперь же, за несколько мгновений рассмотрев себя в идеально ровной поверхности до мелочей, он испытал ужас от своего настоящего облика. Вид его был воистину отталкивающим… Пересилив себя, и взглянув в зеркало еще раз, Нартанг не мог понять, что же так чудовищно изменило его: перебитая ударом мышца лица перестала работать, из-за чего и без того сведенные брови нависли еще больше, образуя с носом неровное соединение; углубленный из-за этого невидящий полностью побелевший глаз, казался мерцающим при неживом освещении, а единственный видящий приобрел неведомое до этого мрачно-угрожающее выражение. Да, пожалуй, будь у него не черные глаза, а голубые, вид бы был помягче… И все же раньше у него был совсем другой взгляд… Теперь Нартанг понимал тех людей, что вскрикивали при виде его… Он, наверное, и сам бы вскрикнул, будь он мирным жителем…

– Чего сам себя пугаешься?! – засмеялась Чийхара – ее слова стегнули воина, словно бичом. Он вздрогнул, возвращаясь в реальный мир.

– Хм, да… столько уж минуло, а я все не привыкну, – доверчиво оскалился он, – Я ведь не таким родился…

– Ты и такой красив! – стремительно обняв его за шею прильнула вдруг необычная женщина, – В тебе нрав и сила льва! Ты рожден повелевать, а не подчиняться!

– В этом ты права, – машинально обхватив горячую красавицу за талию, хрипло ответил воин.

– Покажи мне свою силу! Так же ты неутомим, как лев? – прошептала в самое ухо воину обольстительница и достаточно ощутимо куснула его за мочку. Потом с заметным усилием вырвалась из уже окрепших объятий одурманенного ее близостью и призывом и отвесила ему звонкую пощечину:

– Так ты покоряешься или властвуешь?! – с вызовом воскликнула она, намериваясь укрыться за прозрачной занавесью.

Но ее пощечина ввела Нартанга в дурманящее исступление и разожгла костер, способный сжечь все дотла. В один миг позабыв обо всем и издав какой-то утробный рык, он сорвал невесомую занавеску и, схватив точеное тело, жадно притянул его к себе. Поддаваясь порыву он отвесил извивающейся, пытающейся отстранить его от себя девушке звонкий шлепок, а потом, когда она взвизгнув, замерла на какое-то мгновение, быстро расстегнул ремни своей одежды. Через миг они уже катались по мягким подушкам. Чийхара сначала стала отбиваться от воина, в полную силу колотя и пиная его, но вскоре, попав в плен железных рук, сдалась неоспоримой силе…

Нартанг, опьяненный нежданно свалившейся благосклонностью, в исступлении жадно впивался в свою партнершу, и разум уже не участвовал в неистовстве плоти.

Чийхара же, явно получая особое удовольствии от таких железных ласк, извивалась и кричала, вцепляясь ногтями в плечи и спину воина, хватаясь за длинные разметавшиеся волосы, но он не чувствовал ничего, кроме всезатмевающего наслаждения.

– Великое Солнце!!! Чийхара!!! – душераздирающий вопль не сразу пробился в сознание двоих случайных любовников.

– Смерть неверному! – лязгнуло что-то рядом с торсом воина, но натренированное тело, не дожидаясь пробуждения разума, уже само спасало себя в стремительном прыжке.

– Сухад?! – в ужасе воскликнула прелюбодейка.

– Нечестивая! Ты и с Тумаром так же?!! – в приступе ревности шагнул к отползающей по шелкам жене калиф. Та в спешке пыталась встать на ноги и чем-нибудь прикрыть свою наготу, но ни того ни другого ей не удавалось.

Нартанг же как-то отрешенно подумал, что даже испуганная и поверженная она красива, как та большая пятнистая кошка, что он видел на привязи при входе во дворец.

– Смерть! – окончательно вывел воина из спутанных мыслей, вернув на землю, повторившийся возглас – размахивая кривым клинком, на него надвигался Вайгал, страшный в праведном гневе. И откуда только в старике взялась такая прыть?

– Э-э-э, эй! – увернувшись от очередного замаха старика, запротестовал воин.

– Убью! – тем временем сдавлено сипел калиф, дрожа, подступая к упершейся спиной в стену девушке, не замечая более ничего вокруг.

– Вайгал, остынь! – отпрыгнув в сторону и перехватив проносившееся мимо в пустом замахе оружие, увещевал старика Нартанг – он больше заботился о своей безопасности, чем о не стесняющей его наготе.

Старик удивленно крякнул и выпустил родную рукоять, не в силах терпеть возникшую в кисти боль:

– Шайтан! Шайтан! – сжимая кулаки, потрясал ими в воздухе он, словно это могло смутить умелого бойца.

В этот миг в комнате раздался вскрик Чийхары – изукрашенная резьбой и драгоценными камнями рукоять торчала чуть ниже красивой полусферы левой груди.

Нартанг прислонился спиной к стене и удивленно посмотрел на умирающую красавицу, которая только что дарила ему всю себя без остатка; и, признаться по чести, он никогда еще не любил так страстно… Воин сглотнул, сжал покрепче рукоять чужого клинка и выжидающе посмотрел на повернувшихся к нему Вайгала и калифа.

– Я позову стражу, мой повелитель! – поспешил к двери старик, с нескрываемым опасением глядя на преступника.

– Нет! Стой, Вайгал, – остановил его калиф, – Нартанг, что она тебе говорила? – неизвестно к чему спросил он воина.

– Что у меня сила льва… – после минутного замешательства глухо ответил воин.

На что правитель обернулся и, издав целую тираду явных ругательств на незнакомом Нартангу языке, несколько раз в сердцах пнул уже мертвое тело девушки. Он безмерно любил и в то же время ненавидел свою своевольную жену. Любил за ее властность и гордость; а ненавидел за то, что рядом с ней не мог оправдать себя, как мужчина…

– Ты ведь тоже знаменитый воин… – изумленно посмотрел на него Нартанг.

– Она говорила о другой силе! – в отчаянье закрыв лицо руками, воскликнул правитель – он только сейчас начинал осознавать что сотворил в своем приступе ревности.

– О другой?- не понял воин.

– О мужской, – убрав от лица руки, уже почти спокойным голосом ответил калиф, кивнув на обнаженный торс телохранителя, и больше не говоря ни слова вышел вон.

Опешивший Вайгал посмотрел ему вслед, потом бросил взгляд на обескураженного воина и выскочил за своим повелителем, захлопнув за собой дверь, которая тут же лязгнула потайным замком.

– Хьярг! – выругался Нартанг и сел на пол. Хоть он почти ни с кем и не общался здесь, но все же знал, что делают с обольстителями чужих жен. Особенно если он раб, а она – жена господина, да еще и калифа! – Хьярг, – только и мог сказать он, бросив на мертвую красавицу прощальный взгляд и начиная поспешно одеваться.

Теперь вряд ли могла идти речь о какой-то дружбе между рабом и калифом или о его заслугах в далеких землях кауров…

Воин оделся и стал ждать. Ждать ему пришлось недолго – вскоре он услышал шевеление у двери снаружи и сжался в один комок нервов. Нартанг поднялся и приготовился биться до последнего. Уж чего-чего, но чтобы его оскопили, он даже не мог помыслить.

Дверь открылась. На пороге стоял Сухад. Нартанг посмотрел ему в глаза и отвел свой взгляд – он предал его… Воин опустил меч, потом вообще бросил его на пол.

– Уходи! – дрогнувшим голосом сказал калиф и отступил от двери.

Нартанг вышел, прошел мимо него, не поднимая взгляда, потом остановился, отойдя немного.

– Сухад, – хрипло выдавил он из себя застрявшие в горле слова.

– Уходи! – повторил правитель.

– Сухад, я…

– Уходи, пока я не передумал! – грозно повторил калиф.

Нартанг поспешил исполнить его приказ. Он шел по коридорам дворца, надеясь, что сможет сам выбраться из его лабиринта. Вновь неожиданно перед ним появился Канхир.

– Ишь ты! Теперь из них и не вылезаешь!? – весело окликнул он воина, кивнув на доспехи.

Нартанг посмотрел на него черным отрешенным взглядом – он полностью ушел в свои темные мысли и не сразу вернулся к реальности. Потом, поняв смысл услышанных слов, медленно расстегнул ремни и снял дорогой панцирь и поручи:

– На, повесь их на место, – прохрипел он, вручая доспехи машинально подхватившему их старику.

– Так ведь как это?! – опешил Канхир – ему было неизвестно что случилось и почему воин так мрачен.

– Так, – кладя сверху пустые ножны, оборвал его Нартанг и быстро зашагал прочь. – Там выход? – указав рукой свое направление, обернулся он на все еще замершего служителя.

– Там, – удивленно кивнул тот.

Нартанг поспешно покинул дворец калифа и пошел к дому приятеля Карифа, потом, вспомнив, что торговца там нет, пошел блуждать по городу. Люди сторонились и оборачивались на него. Воин не обращал на это внимания – он потерянно брел по улицам и сам не заметил как пришел к арене. Идти ему было некуда, и он, словно бродячий пес, вернулся на место, где когда-то сидел на цепи…

Между навесом с клетками и стеной какой-то постройки была набросана куча пустых большей частью поломанных корзин. Над ней была небольшая тень, и Нартанг устроился в ней, присев спиной к колючей куче.

– Ты на бой пришел? А где твой хозяин? – встретил его служитель неприязненным взором – он не забыл страшного раба.

– Мой хозяин скоро будет, – бесцветно ответил воин.

– Он что, правила забыл? Совсем уж с ума сошел! Иди в клетку! – повелительно указал он Нартангу на пустую клетку.

– Нет, буду его ждать, – мотнул головой воин.

– Уходи! Мне ты здесь не нужен! – запротестовал распорядитель, вспоминая нрав воина, и как тот может быть опасен.

В этот момент послышался стук копыт и из прилегающей к площади у арены улицы показался Кариф на взмыленном Гайриде.

– О, Солнце! – воскликнул бледный, запыленный торговец, – Нартанг! Ты здесь?!

Быстро иди за мной! Быстро! – Кариф, видимо за эти дни уже успел поотвыкнуть от своего «раба», обращаясь к нему почти также, как к Залиму. Но сейчас воин был в таком растоптанном состоянии, что беспрекословно поднялся и направился к пританцовывавшему на месте коню, – Быстрее! – тронул Гайрида вперед торговец, – Быстрее, берись за стремя!

– Скачи, – угрюмо бросил воин, взглянув в испуганные глаза своего суетливого «хозяина».

Приняв его взгляд, тот, видимо, вспомнил все и сразу, дал волю рвущемуся горячему коню и тот понес его по улице. Немного раскачиваясь, Нартанг побежал следом. Все быстрее скакал конь и все быстрее бежал воин, но даже быстрый бег не вывел его из наступившего душевного оцепенения.

Вскоре они уже были у знакомого дворика, где Залим распоряжался разгрузкой каравана. Кариф спрыгнул на землю и обернулся на подбегающего Нартанга.

– Я тебя ненавижу! – взвизгнул он и саданул в сердцах воина плетью по плечу.

Это сразу вывело Нартанга из пребывания в прострации – он вздрогнул от удара, в его взгляде тут же вспыхнул опасный огонь, сразу обжегший неосмотрительного торговца.

– А я-то как тебя ненавижу, – зло прорычал воин и медленно двинулся на вмиг побледневшего Карифа.

– Нартанг, – поняв свою ошибку, промямлил он, – Нартанг, ты оскорбил калифа! – как бы объясняя свой срыв, вновь воскликнул торговец.

И это сработало: вспомнив взгляд Сухада, Нартанг остановился. Сейчас он не чувствовал своей правоты, а Кариф, решив воспользоваться его замешательством, задумал попробовать сломить воина и вновь ударил его:

– Как ты посмел? – напустился было он на него, оставив на другом плече Нартанга еще один красный вздувшийся вмиг след, но на этом все и закончилось – тяжелый кулак воина свалил зарвавшегося торговца с ног и отбросил на несколько шагов, превратив пухлое лицо в кровавую лепешку.

– Не смей меня трогать, старый ишак! – прорычал воин, и, поддавшись внезапному желанию, взял за повод всхрапнувшего Гайрида и вскочил в седло, – Прощай! – вскинул он руку и выехал в еще не закрытые ворота.

– Ай! Ай! – хлюпая и гнусавя завопил Кариф не своим голосом, – Ай, держи его!

Гайрид! Гайрид!

Конь заржал и захрапел – он любил своего ласкового хозяина, никогда не обращавшегося с ним так грубо, как тот, который сейчас сел ему на спину.

– А ну пошел! – зло дал ему шпоры Нартанг, сильно хлопнув ладонью по крупу. Конь обиженно заржал и покорился грубой силе.

– Гайрид, Гайрид! – голосил им вслед истошным голосом Кариф, – Ай держи вора! Де-е-ержи-и-и-и!!!

Хороший конь легко нес Нартанга по улицам Города Солнца. Пока они кружили по маленьким улочкам, воин немного поостыл и стал трезво разбирать сложившуюся ситуацию: Кариф ударил его, хотя обещал этого не делать; он в ответ ударил его…

Но торговец ударил его дважды! А значит, правда была за Нартангом – торговец нарушил слово, значит, и он может нарушить свое.

– Стой! – преградили ему вдруг путь вооруженные пиками стражники – он ненароком подъехал слишком близко к месту, где располагался двор друга Карифа, а обворованный торговец, лишившись самого дорогого, уже успел поднять всех на ноги.

Нартанг натянул поводья, заставив коня пятиться, потом резко развернул его и поскакал в обратном направлении, теперь он уже не задумывался – он должен выбраться из этого города. Он выехал на знакомую улицу, которая вела к дворцу калифа, и увидел процессию всадников, возглавляемых Канхиром. Увидев воина, старик заметно удивился: седые брови взлетели кверху, морщинистый рот приоткрылся. Нартанг приветственно махнул ему рукой, собираясь уже ускакать прочь.

– Нартанг, я к тебе! – немного озадачено произнес старый служитель.

– Зачем? – задержав непрерывный бег Гайрида, почти уже поравнявшись со стариком, спросил воин.

– Мой повелитель разгневался, узнав, что ты отдал мне назад его подарки и велел вернуть их тебе! – с улыбкой сказал Канхир и сделал жест одному из сопровождавших его всадников. Тот выехал вперед – перед ним на седле лежал достаточно объемный тюк, из которого торчала рукоять длинного меча, – Забирай! – просто сказал старик.

– Благодарю, – немного опешив, принял Нартанг драгоценный дар – Удача явно посылала ему знак, – Передай повелителю, что я поклонился его мудрости. Надеюсь, он поймет, что я хотел этим сказать, – кивнул старику Нартанг и дал шпоры фыркающему взволнованному коню. Он знал только несколько улиц в этом городе и только два колодца, поэтому выбрал менее приметный – на площади у арены. Уже спускались сумерки, людей на площади почти не было, Нартанг слез с Гайрида и подвел его к поилке:

– Пей давай впрок, – похлопал он недовольно покосившегося на него коня.

– Это опять ты? – удивленно посмотрел на него проходивший мимо служитель.

– Я, – кивнул воин, развязывая переданный Канхиром тюк и быстро облачаясь в ставшие уже родными доспехи.

– Ты где их взял? А коня? – удивленно посмотрел служитель на драгоценные доспехи, известные любому жителю Города Солнца, которые их повелитель добыл в честном бою со страшным врагом.

– Подарили, – буркнул Нартанг, окидывая взглядом площадь, в надежде найти какую-нибудь тару под воду, и одновременно продолжая приводить свое одеяние в порядок.

– Держи его!!! Держи вора!!!- разнеслось по пустынной улице.

– Хьярг! – сплюнул воин, застегивая последнюю застежку перевязи, вскакивая на пятящегося от него Гайрида и вытаскивая меч из ножен за спиной.

– Кариф, тебе мало? – зло посмотрел он в расквашенную физиономию приближающегося торговца, вспотевшего и задыхающегося от непосильного для него бега.

Быстро сориентировавшийся служитель уже успел сбегать за лучниками, всегда дежурившими при арене. Низкорослые стрелки быстро окружили танцующего коня, сразу пять наконечников нацелились в лицо воина.

– Хьярг, – совсем не ожидая такого быстрого развертывания событий, затравлено посмотрел на них Нартанг.

– Бросай меч и слезай с коня! – приказал ему служитель арены, в его руках уже была злополучная рогатина с цепью, со всех сторон бежали рабы с палками и служители с веревками.

– Так, – не останавливая пляску скакуна, вертелся в образовавшемся кольце воин, быстро соображая как ему выбираться из сомкнувшегося круга – самым простым был путь через рабов с палками, но пойдет ли конь топтать людей, и не выстрелят ли ему в спину?

– Только в коня не попадите! Только коня не заденьте! – доносился уже где-то из-за спин столпившихся гнусавый голос Карифа.

– Вперед! – решился наконец Нартанг, сильно саданув пятками в бока лошади – Данерат!!! – меч привычно свистнул в воздухе, нашел и преодолел преграду из человеческой плоти, врезался в следующую, устранив и ее; конь испуганно и недовольно заржал, уже не слушая рвущих ему губы поводьев и взлетая на дыбы, отказываясь идти на сплошную людскую стену с пугающими его палками.

– Держи! Держи его!!! – все верезжал из-за спин сгрудившихся рабов Кариф, – Гайрид!!! Мой Гайрид!!!

– Хьярг! – зло оскалившись, успел откинуть и разрубить рогатину с цепью, чуть не взявшую его в плен со спины, воин, непроизвольно хватаясь второй рукой за луку седла, вставшего на дыбы коня, – Хьярг! – воспользовавшись этим рабы тут же полезли еще яростней, ожесточенно работая длинными палками, хватая пляшущего на задних ногах Гайрида за узду, – Прочь! – взревел воин, еще сильнее сжимая бока лошади коленями и расчищая себе путь смертоносным вращением тяжелого длинного меча.

– Стреляйте! – скомандовал служитель арены, наконец, решившись на последний шаг, видя, что взбесившегося раба не усмирить обычными методами.

Всадники пустыни были непревзойденными наездниками и, надо отдать должное, очень неплохими лучниками: одна стрела едва не угодила воину в зрячий глаз – неизвестно как успел он увернуться от смертельного снаряда, получив глубокий порез на лбу; вторая стрела вошла точно в середину напряженного бицепса сжимающей меч руки, так, что острый наконечник уперся в толстую прессованную кожу доспеха; третья, правда, лишь бессильно чиркнула по грудной металлической пластине панциря; зато четвертая жадно впилась в ногу незадачливого наездника, также пройдя насквозь и ткнувшись жалом в войлочный потник; а пятая с некоторым опозданием от своих сестер с жужжанием вошла в небольшой зазор между узорчатым краем доспехов и плечом воина, словно гигантская заноза глубоко войдя под кожу и в плоть, чиркнув острием по кости лопатки и остановившись только у самого позвоночника.

С тяжким стоном и рыком бессильной злобы, Нартанг упал на землю, выпустив из прострелянной руки оружие и вгоняя еще глубже засевшую в спине стрелу.

Дождавшиеся своего часа рабы тут же с остервенением принялись колотить его палками; змеей протиснувшаяся мимо людских тел рогатина, сдавила горло воина холодной цепью; он почувствовал, как на запястья ложатся веревки, но двигаться уже не мог – боль от ударов и стрел парализовала его. Удары палок немного поутихли, залившая зрячий глаз кровь мешала смотреть, но смотреть особенно было и не нужно – быстро и умело его вязали по ругам и ногам, продолжая осыпать ударами, цепь безжалостно душила, не давая думать ни о чем, кроме как о том будет ли у него возможность заглотить хоть немного воздуха для следующего вздоха…

Воин извивался, задыхаясь и скользя в своей собственной крови.

– Нартанг! Ты здесь!!! – вывел его из беспокойного сна радостный вопль Карифа, – Нартанг! Я тебя обыскался!

– Тьфу, ты, Хьярг! – зло выругался воин, пробуждаясь и машинально ощупывая «прострелянные» места, в которые просто впились прутья из разлохмаченных корзин, в куче которых он задремал. Тень с этого места уже давно ушла, и жаркое солнце пустыни во всю припекало его, а служитель подходил к нему только в его сне – он проспал здесь несколько часов никем не замеченный.

– Нартанг! Как же ты, а!?

– Что как?

– Как же ты, не убежал… – наивно пробормотал Кариф.

– Я давал тебе слово, куда я убегу? – буркнул воин.

– Молодец, молодец…

– Ты знаешь что я сделал? Там у калифа? – мрачно спросил его воин, поднимаясь и стряхивая с себя остатки соломы.

– Ты спас его в походе! Ты молодец! Правда, теперь нам уже незачем будет сюда приезжать.. Ну что ж… На все воля Солнца.

– Почему незачем? – немного успокоившись, и уже поняв, что калиф решил скрыть позорный случай, хмуро спросил воин.

– Ну как же… Калиф Сухад запретил мне выставлять тебя в его городе на бои, а майтуну принимать на тебя ставки и давать мне места.

– Почему?

– Ну как же!? Потому что ты, по его словам, непревзойденный воин, и выставлять тебя на бои просто нечестно…

– Ясно…

– Ты заслужил его благосклонность! Он велел подарить тебе доспехи! Ты бы их видел!

– Черные?

– Да…

– Я их носил, – мрачно ответил воин. Сейчас он себя чувствовал полным негодяем и ублюдком.

– Почему ты не рад?

– Я рад… просто очень… – Нартанг посмотрел в растянувшееся в улыбке слащавое лицо своего «хозяина» и невольно вспомнил свой сон: свой удар – ему очень захотелось его повторить…

– Ну чего ты не радуешься? Было страшно там, у кауров?

– Нет. Там было хорошо.

– Досточтимый визирь сказал, что там ты в бою убил сразу пятерых!? – не веря в небывалое, все трещал болтливый торговец.

– Слушай, ты и мертвого разговоришь! Ну, убил, и что? – меньше всего Нартангу сейчас хотелось отвечать на глупые вопросы.

– Вот это да! – Кариф сразу прикинул, сколько денег можно заработать, выставляя воина на опасный аттракцион против нескольких противников.

– Я хочу увидеть калифа! – вдруг заявил Нартанг, заставив круглое лицо «хозяина» вытянуться в овал.

– Что, что?

– Я хочу увидеть калифа, – все также настойчиво повторил воин.

– Ты в своем уме? Хочет он! – передразнил его торговец, – Я пока там был-то потом обливался, как бы за тебя шею не свернули – визирю ты очень не понравился; а калиф тоже, видать, не особо тобой доволен. Небось опять не кланялся, взгляда не опускал?! – начал выговаривать он Нартангу.

– Да мы с ним вместе вино пили и по коврам на карачках ползали! – спокойно ответил ему воин, чем чуть не заставил глаза Карифа выпрыгнуть из своих орбит.

– Что?! – не веря в услышанное, вылупился на него торговец.

– Что слышал. А то, что обидел его – это точно. Я хотел бы повиниться перед ним…

– Ты, видать, на солнце слишком много провалялся! – всплеснул руками Кариф, – Нужны твои слова калифу! Ты хоть соображаешь кто ты, а кто он?!

– Мы оба люди…

– О Солнце! – не зная, какими словами разъяснить своему тупоголовому «рабу» положение вещей, воздел глаза к нему Кариф.

– Ладно, раз не велел меня убить, значит, он все правильно понял… – не обращая на него внимания, ответил сам своим мыслям Нартанг.

– Уф! – изобразив на лице утомленную мину, посмотрел на него снизу вверх торговец,

– Нартанг, дорогой, пойдем уже!

– Пойдем.

Так жизнь Нартанга вновь потекла в обычном русле: отдых, караван, путь через пески к следующему городу, бой… После встречи с калифом и своего предательства правителя, только было оттаявшее сердце Нартанга совсем окаменело: он вообще перестал как-то выражать свои мысли и чувства – как неживой ходил он среди народа песков, как машина, выходил на арену, почти мгновенно убивая своих противников и возвращаясь обратно в клетку – он уже забыл, что решил в начале не показывать всего своего умения. Кариф немного побеспокоился о дурном настроении своего «капитала», преподнося ему небольшие «подарки» в виде случайных рабынь, которых воин принимал все так же без особого энтузиазма. Вскоре Кариф привык и к этому, перестав обращать внимание на дурной нрав «раба».

Вскоре слух о Нартанге бродил уже по многим городам жителей пустыни. В трех из них, по примеру правителя Города Солнца, торговцу запретили выставлять его на бои, чем тот был очень сильно раздосадован, хотя деньги за бойца лились к нему рекой.

Из-за такой знаменитости своего бойца, Карифу приходилось все дальше и дальше продвигаться со своим караваном, переезжая все в более отдаленные города, но жадность торговца гнала его вперед. Нартанг понял, что вскоре они совсем подберутся к границе песков. Эта мысль немного возродила в нем жизнь. Он вновь стал оживленно наблюдать за местностью, мысленно рисуя карту песков и расположения городов на ней, все прибавляя новые и новые поселения…

В одном из городов, вновь сидя в клетке в ожидании следующих боев, Нартанг впервые за долгое время обратился к торговцу:

– Кариф, выпусти меня против троих! Я покажу там такое, чего они еще не видели! – хищно сверкнув своим черным бездонным глазом, жарко попросил Нартанг. Ему уже оставалось убить двадцать шесть противников, чтобы потребовать от торговца исполнения его части уговора.

– Нартанг, дорогой, никто не даст мне этого сделать – нет таких правил, чтобы выходили трое против одного! Ведь здесь не гадкая травля, а красивый поединок – состязание двоих бойцов! Понимаешь? – удивленно взглянув на своего «немого» до этого воина напыщенно ответил Кариф.

– А ты предложи! И увидишь! Поставь много денег, и посмотришь, как сразу все правила отойдут назад! – оскалился воин – он уже давно понял мораль песчаной страны – рви, выторговывай, делай что угодно, только в выгоду себе.

– Ай, ну что ты говоришь?!

– Давай, Кариф, сделай, как говорю – ты будешь купаться в золоте! – начал давить на самое слабое место торговца Нартанг.

– Ай, не знаю! – заколебался тот.

– Представь только: все ставки твои!

– Ай, ну что ты меня изводишь!? – мученически воздел руки к небу несчастный хитрец – он и сам уже давным-давно вынашивал эту идею. Но все его намеки на необычный бой вызывал лишь насмешки горожан – такого не бывало, и в их глазах это было прямым путем к разорению торговца – все воспринимали это, как глупую шутку.

В этот день Нартанг выходил на арену всего лишь дважды, каждый раз на обычные поединки – предложения Карифа так никто и не принял – все лишь провожали его взглядами, словно ненормального. Но потом, когда закончились официальные бои, жадная натура народа песков взяла свое и сначала один, потом второй владелец стали подходить к нему:

– Ты говорил о неравной схватке… Я и мой приятель согласны выставить своих бойцов вдвоем против твоего. Какую ты ставку можешь дать против?

– Десять к одному! У вас двое, значит двадцать к одному! Сколько ставишь ты, почтенный?

– Пятьдесят золотых!

– Тебе я буду должен тысячу при проигрыше. А ты почтенный? – повернулся довольный Кариф ко второму пришедшему.

– Я ставлю сто!

– Тебе я буду должен две тысячи, – улыбаясь просто кивнул Кариф, – Но как быть с майтуном? Я гость в вашем городе и не знаком с ним…

– Это дело мы уладим сами! – окрыленные небывалым выигрышем, вес которого они уже почти ощущали в руках, в один голос ответили спорщики – сумма, которую они выиграют на этом бое сделает их богачами, пусть даже придется поделиться с майтуном!

Нартанг вышел на арену первым, потом вывели одного противника – он уже видел его на боях, за ним вошел второй. Воин зло оскалился: «Наконец-то!» Брошенная сталь мечей звякнула в центре арены. Пришедшие противники знали, что им надо убить одного и не трогать друг друга – они сразу бросились вперед: один кинулся на Нартанга всем телом, второй нагнулся к оружию, чтобы забрать все три клинка.

Воин с одного удара уложил бросившегося на него первого противника, сбил с ног второго, заставив выронить нечестно забранное оружие, и со всей силы пнул его сапогом под челюсть – позвонки не выдержали и хрустнули, выгнав из тела жизнь.

Не обернувшись на поверженных, воин прошел к воротам, ожидая, когда замерший за решеткой служитель оправится от увиденного и выведет его обратно. Служитель медленно перевел взгляд от вошедших несколько мгновений назад на арену бойцов, которые сейчас лежали мертвыми на песке, на вставшего перед ним воина и вздрогнул от черного колодца его глаза, на дне которого сидела смерть.

– Сто пятьдесят золотых за один бой! Очень неплохо, – довольно хихикал Кариф, потирая руки, – Это всего лишь начало!

«Двадцать четыре, – думал тем временем Нартанг, размеренно шагая за семенящим торговцем, – Если этот жадный шакал не поймет к чему приведет его следующий такой бой, а потом и другой – я очень скоро смогу спросить с него!»

– А троих!? Ты убьешь троих, Нартанг? – обернулся на него, продолжающий вслух бормотать свои размышления Кариф, и воин чуть не налетел на него, погрузившись в свои мысли.

– Чего?!

– Ты ведь убьешь сразу троих?

– Убью, – спокойно кивнул тот, – Я и пятерых убью. Ты же помнишь – тебе визирь Сухада рассказывал, что я могу…

– Да, да, да, – возбужденно закивал Кариф, снова продолжая что-то бубнить себе под нос.

После трех нелегальных боев, на которых Нартанг уложил еще десять противников, не считая пятерых, побежденных им на легальных, оказалось, что продвигаться Карифу больше некуда – уже в каждом городе побывал он с воином, и в каждом с ним отказывались спорить, выставляя своих бойцов на верную смерть, воплощением которой стал теперь король мертвой страны.

– Нет, Кариф, уволь нас от твоего джина – он не человек, ибо не дано простому человеку так легко расправляться с вооруженными бойцами – словно с новорожденными!

– Да, уж не знаю, каким волшебством или хитростью смог ты заполучить такого, но выставлять против него даже нескольких бесполезно, что же говорить об одном, – подтверждал второй собеседник, а остальные собравшиеся согласно кивали – больше никто не принимал «простецких» ставок хитрого Карифа.

– Ну что ж, видно и впрямь пора возвращаться в родной край, – грустно вздохнул Кариф, – Уже вся пустыня отказывается драться с тобой, – печально улыбнулся он своему бойцу.

Нартанг окаменел от таких слов – ему осталось меньше десятка побед, чтобы стать свободным, и вот свобода, до которой можно было уже дотянуться рукой, вновь уходила в неведомые дали.

– Нет! – зарычал он, – Я хочу биться! Слышишь, Кариф!? Я хочу убивать!!! – он уже давно знал какой вид имеет и какой эффект производят на людей его голос и взгляд – теперь он уже умело пользовался своей внешностью. Торговец невольно попятился.

– Нартанг, Нартанг, дорогой, успокойся! Ты же сам все видел и слышал – никто больше не хочет выставлять своих бойцов против тебя! И ты сам частью виноват в этом – сколько раз я просил тебя подольше драться на арене?! – не преминул попенять на своего неуправляемого бойца Кариф.

– Кариф, дай мне бой! – не унимался воин.

– Ну как же я его могу тебе дать, дорогой, если все отказываются!? – пытался вразумить его торговец.

– Поехали в другой город!

– Нет больше городов, Нартанг!

– А тот, где меня взяли?! Мы там не были!

– По ту сторону дюн нет боев!

– Как же они веселятся?! – угрюмо оскалился воин.

– Они там нападают друг на друга и воюют со всеми подряд.

– Угу.

– И вообще сам я устал уже вечно таскаться по пескам! Жен своих год уж не видал!

Сына, наверное, и не узнаю уже!

– Мы заезжали в твой город раз пять!

– Ну все равно…

– Кариф! Неужто тебе больше не хочется денег? – надавил на самый основной свой козырь воин.

– Хочется, но ведь не заработать уже на тебе! – с досадой признался тот.

– Так отпусти меня тогда! – жарко попросил Нартанг.

– Нет! – резко отвернулся от него Кариф, весь подобравшись.

– Ну и пошел ты к Хьяргу, – в сердцах плюнул воин и вышел из шатра, в который его пригласил «хозяин».

Их путь пролегал через города, но в каждом при виде воина в него тыкали пальцами, пересказывая друг другу истории одна другой краше: что он голыми руками раздирал бойцов, ел их сырое мясо, убивал противников одним взглядом и иную чушь. Кариф, неизменно не упускающий любую наживу, продавал свой товар, брал иной и отправлялся дальше – обратно в центр пустыни, в свой маленький жалкий городок, на котором никак не отражался достаток хозяина.

С их углублением в пески все мрачнее становился Нартанг. Он понимал, что теперь исполнить свое обещание просто становится невозможным – биться ему уже было не с кем, и надеяться на жалость к иноземцу Карифа тоже не приходилось. Сейчас он ехал и призывал Удачу, чтобы она привела на их переход каких-нибудь разбойников, чтобы он с легкой душой перебил бы их и стал свободным!

Алькибар, где воин почти голыми руками убил льва, что принесло ему первую славу, ничуть не изменился с того времени, когда они в последний раз были в нем. Кариф не преминул посетить своих друзей, на которых так нажился в прошлый раз. Они с хорошо скрываемой неприязнью, с порога раскрыли ему свои горячие объятия и принялись расспрашивать о проделанных странствиях. Интересовались, не собирается ли он продать своего «джина» или не испарился ли тот, как это принято у сказочных существ в самый неподходящий момент, исполнив три желания хозяина.

Вскоре первые подколки кончились, а залитые изрядным количеством вина и вовсе переросли в льстивые речи, которыми отличались жители песков. Уже хорошенько захмелев, Кариф стал плакаться на свою тяжелую жизнь Талибару, чего никогда бы не сделал трезвым – уж кто-кто, а садист-шейх меньше всего подходил на роль соучастного слушателя:

– Ты п-понъмаешь, Талибар, – заплетающимся языком говорил Кариф, – Ведь уже ну нид-де не дают его выставлять! Трусливые шакалы! Нид-де!

– М-м-м, – участливо мычал в ответ Талибар, понимающе кивая головой, – Тр-русы!

– Точно!

– Да!

– Так вот теперь и все! Куда мне его?!

– Отдай мне, – тут же предложил шейх.

– Не-е-е, – протянул торговец, – Не-е-е, – погрозив пальцем собеседнику хитро заулыбался он.

– Ну и не надо! Он мне Гарка тогда прибил, гад! – в злобе ударил плетью Талибар по небольшому табурету так, что тот треснул.

– А-а-а! – опять заулыбался Кариф, – А вы все хотели Карифа надуть! Дурачок-Кариф, поставь своего раба против льва! Не-е-ет!

Пьяный бред шейхов продолжался почти до самого утра. Под утро они все уже храпели, распластавшись на мягких подушках. Лишь ближе к закату, Кариф вернулся в дом своего друга, где они остановились. Вид у него был болезненный, но довольный.

– Радуйся! – с улыбкой обратился он к бесцветно смотрящему на него Нартангу, – Досточтимый Талибар предложил мне присоединиться своим караваном к нему – мы поедем в другую страну! Туда, где ты сможешь драться!

– И где ты сможешь хорошо выручить денег за свой товар?! – ухмыльнулся воин.

– Ну все надо поспевать, – захихикал торговец, разводя руками.

– Хорошо, – кивнул воин, – Сколько там будет боев?

– Еще не знаю… Там другие правила. Совсем не такие, как в нашей благословенной Солнцем стране. Там странные законы и нравы. Может, и совсем не удастся выставить тебя… – заюлил хитрец.

– Ну уж нет – коль приедем – буду драться!

– Как получится, Нартанг. На все воля Солнца!

И вот большой караван вышел из ворот Алькибара и направился на запад песков.

Горячий Талибар властно поглядывал на безмятежного воина – Нартанг видел, что ему не терпелось привязаться к чему-нибудь, чтобы помахать своей любимой плеткой, но убивать этого человека, который должен был показать Карифу путь в новый город, он не хотел, и поэтому отворачивался, всякий раз, как шейх подъезжал к его верблюду.

Караван шел шесть дней. Нартанг еще никогда так долго не был в песках. Эта дорога истомила воина, но он держался; привычным к переходам всадникам было легче.

Нартанг ехал, и как ему не было тяжело в пути, он все же радовался тому, что вскоре его плен кончится.

Вскоре пески, как и на границе с владениями кауров, стали меняться, но вместо леса впереди простиралась каменистая равнина, на которой кое-где ютились небольшие чахлые деревца. Вскоре показался колодец, но рядом с ним не было никакого поселения, как это было по всей пустыне.

Вдосталь напившись воды и наполнив пустые бурдюки, караван тронулся дальше.

Вскоре показалась стража, охранявшая границу, отмеченную большущим валуном, на котором были высечены какие-то надписи на двух языках. Рядом с валуном примостилась небольшая хижина, служащая убежищем стражам границы.

Переговоры со стражниками вел Талибар. За въезд полагалась торговая пошлина и препинания были бесполезны, поэтому шейх без разговоров выплатил все, что полагалось и за себя и за нервно переминающего в руках полу халата Карифа.

Стражники пару раз покосились на Нартанга, облаченного по совету Талибара в подаренные калифом Города солнца доспехи и перевязь с оружием. Воина представили как охранника – за провоз бойца полагалась более высокая пошлина.

Незаметно пыльная каменистая дорога превратилась в мощеную и тянулась еще достаточно долго, пока впереди показались селения. Но называть селениями красивые белёные дома с аккуратно подстриженными кустами, ровно посаженными деревьями и ухоженными полями не хотелось. Приглядевшись, Нартанг увидел под сенью деревьев изумительной работы статуи, которые издалека он принял за людей, удивившись еще их неподвижности.

Эта страна была полной противоположностью пескам – здесь все было чисто и красиво. Даже работавшие в полях рабы – или слуги, а может просто бедняки – были одеты просто, но опрятно.

– Может ему снять доспехи, почтенный Талибар? – волновался Кариф, тоже глазея по сторонам и суетясь.

– Нет, на играх тоже больше дают за снаряженного бойца. А за такого могут вообще много дать.

– О-о-о! Хорошо! – радостно закивал торговец.

Проехав через поля и рощи, караван подошел к городу – еще более поражающему своей чистотой и красотой. На воротах их также встретила стража, которая записала на отдельной дощечке через какую границу они вошли, сколько и какого товара везут, когда думают возвращаться обратно и где размещаться в городе.

После длительных разговоров и регистрации, Талибару выдали табличку, где было указано, что все налоги ими уплачены и что им спокойно можно вести торговлю.

Город поражал воображение яркими цветами одежд жителей и изысканностью домов, украшенных изображениями животных и людей, выполненных настолько мастерски, что казалось они вот-вот сойдут с гладких барельефов. Встреченные женщины не прятали здесь глаз и лиц, как жительницы пустыни, а наоборот смотрели открыто и гордо, их одежды едва скрывали тела, обнажая бедра и спины. Кариф прикрывал глаза рукой и возводил глаза к солнцу, что-то бормоча – в его понимании это был верх распутства; Нартанг же с жадностью пялился на аппетитных красавиц. Мужчины здесь были двух категорий – или молодые хорошо сложенные атлеты или уже пожилые с изрядным жирком и сединами, людей же промежуточного возраста было найти не просто. Воин понял, что этот народ много отдает времени красоте тела… Но, однако он не видел у них оружия, что сначала озадачило воина, но потом он понял, что здесь так же как и в других городах оружие носила только стража.

Они прошли почти через весь блистательный город, жители с интересом оглядывались на них, люди песков же поспешно отводили взгляды – здесь все для них было дико и неведомо. Талибар привел их караван в дом, который снимал во время своего последнего посещения, но тот оказался занятым, однако владелец дал адрес своего знакомца, и вскоре странники уже размещались в аккуратненьком домике, правда, не таком роскошном, какие они видели по дороге, но тоже ухоженном и чистом.

В доме была совсем небольшая конюшня, в которую поставили только Гайрида и коня Талибара Каруфа – чагрового жеребца со склочным нравом; верблюды же остались во дворике, почти целиком заполонив его. Рабы поспешно разобрав тюки и перетащив их в дом, забили ими одну из комнат и сразу ушли в отведенное для них помещение.

Нартанг остался в комнате с товаром, не желая присоединяться к рабам или сидеть во дворе, упершись взглядом в верблюжий бок. Устроившись между тюками, он почти сразу уснул. Но вскоре его разбудил шорох за дверью – пришел Залим с едой – как раб не боялся и не недолюбливал страшного человека, он не смел ослушаться приказа хозяина заботиться о его состоянии.

Быстро поев, воин вновь провалился в сон, пытаясь побыстрее восстановить силы после утомительного долгого перехода через пески.

На следующее утро дом вновь наполнила суета: тюки вновь грузили на верблюдов – шейхи собирались на рынок. Рабы были чем-то явно взволнованы – особенно рабы Талибара – но спрашивать их о чем-то Нартанг не собирался.

Вскоре процессия двинулась на окраину города, где располагался огромнейший рынок, какого еще не доводилось видеть Нартангу, и судя по выражению лица торговца, и Карифу тоже. Талибар лишь довольно улыбался, смотря на ошалелое лицо приятеля:

– Ну как тебе иная земля, друг, Кариф? Каков размах! А!?

– Великое Солнце! Посмотришь, так здесь все богачи! Какая богатая страна!

– Богатая и щедрая, друг Кариф, – с не до конца скрываемой неприязнью улыбался Талибар, – Эта страна платит небывалую цену за необычный товар.

– Какой же товар здесь ценится, почтенный Талибар?! – с интересом поспешно спросил Кариф – он никогда не упускал возможности узнать что-то новое и полезное, а когда речь шла о наживе, так вообще становился неугомонным.

– Ты сам все увидишь и все узнаешь, дорогой Кариф, – с прохладой в голосе ответил Талибар, – Я не хочу говорить тебе что-либо, потому что всем известно, что у тебя дар находить выгоду во всем, а так твои мысли будут затуманены моими словами. Лучше разберись здесь сам, и кто знает, может, ты сделаешь нас богатыми, – улыбнулся он нахмурившемуся торговцу.

– Ну что ж, мне льстят твои слова и доверие, друг Талибар, – рассеяно улыбнулся он, непонятно к чему вдруг вспомнив случай, рассказанный ему кем-то из друзей о том, что жестокий шейх как-то бросил в пустыне одного из друзей, когда у них сбежали рабы с верблюдами и водой, а конь приятеля пал…

– Да ты никак обиделся, друг Кариф, – засмеялся Талибар, – Прошу не обижайся! Но ты же знаешь, что я никогда не желал тебе зла и действую истинно во благо – иначе зачем бы я вообще взял тебя с собой?

– Ты прав, ты прав, дорогой Талибар, – закивал Кариф, отгоняя скверные мысли, – Какая тебе в этом выгода, – неуверенно засмеялся он.

Нартанг ехал за ними и молча смотрел по сторонам, слушая разговор и невольно обзывая Карифа разными «ласковыми» словами – даже ему было ясно, что этому Талибару нельзя было доверять. А уж куда смотрел ушлый торговец было непонятно, видно жажда большой наживы совсем затмила ему глаза.

– Пусть твой раб постережет караван, а нам надо пройти к распорядителю рынком и купить себе место, – властно сказал Талибар, оборачиваясь и вперивая в Нартанга острый взгляд.

– Я не раб, – бесцветно рыкнул воин, не отводя черного глаза.

– Что?! – возмущение, насмешка, пренебрежение и злое торжество в один миг посетили лицо шейха, – Вот как?! – зло хмыкнул он, – Ты забыл с кем разговариваешь, собака?! – любимая плеть, отведавшая кровь не одного десятка рабов и животных свистнула в воздухе, наконец дождавшись добычи.

– Ой, Талибар! Не надо! – испуганно выкрикнул Кариф, замешкавшись и не успев остановить горячего шейха.

– Тварь! – зло прорычал Нартанг, мгновенно заслоняясь рукой в шипастом поруче от кровожадного ремня и перехватывая кнутовище, – Гнида! – он с силой рванул на себя и связанный со своим любимым орудием петлей Талибар тут же вылетел из седла, словно тряпичная кукла – ненависть воина удвоила его немалую силу.

Каруф всхрапнул и попятился от свалившегося ему под ноги всадника, изрыгающего все известные ругательства. Тем временем обвившийся вокруг защищенного доспехом запястья воина ремень распустился, Нартанг отбросил оборвавшуюся петлю с рукояти и взял в руку тугую плеть.

– Нартанг, Нартанг! – останавливающее затараторил Кариф, – Перестань!

Воин глухо зарычал, согнул короткую толстую рукоять, обмотанную кожей, напряг все мышцы и она треснула пополам; он запустил обломками в поднявшегося Талибара, и натянул повод своего верблюда так, что губастая слюнявая морда оказалась как раз у лица шейха.

– Проклятый пес! – воскликнул Талибар, со злостью отталкивая верблюда, – Да как ты посмел?! – такого оскорбления не наносил ему еще никто.

– Так же, как и ты, – со спокойствием превосходства глухо ответил воин.

– Кариф! Как это понимать!? Это что!? – Талибар задыхался от гнева и возмущения – такой откровенной наглости и неповиновения он не встречал в своей жизни, привыкнув к паническому страху рабов, теперь же он был совершенно обескуражен.

– Это Нартанг, – развел руками Кариф, – Я же просил тебя, мой дорогой Талибар, не трогать моего бойца, а ты как всегда погорячился. Но давай не будем ссориться, – примирительно улыбнулся торговец.

– Не будем ссориться?! – поперхнулся словами Талибар, – Если ты прямо сейчас не выпорешь мерзавца, то я вообще знать тебя не хочу, понял!? – зло выкрикнул он, срываясь от возмущения на высокие нотки.

– Но Талибар… – опешив, развел руками торговец, – Я не могу его наказать…

– Ты не можешь?! – выпучил на него безумные глаза Талибар, – Ты хочешь, чтобы унижение шейха сошло с рук рабу?!

– Он не раб, а боец, он…

– Не хочу слышать ничего!!! – запальчиво перебил его горячий шейх, – Сейчас же накажи его или я больше тебе не друг!

Кариф мученически посмотрел на Нартанга, тяжелым взглядом упершегося в «кипящего»

Талибара; непреклонный и уверенный вид воина совсем расстроил торговца – он понял, что даже ни о каком извинении от него не могло быть и речи.

– Ой, ну что же, а… – страдальчески затараторил Кариф с таким видом, словно вот-вот готов был расплакаться.

– Я помню твои слова тогда! – язвительно вскинулся Талибар, припоминая просьбу Карифа проучить своего непокорного раба, – Ты сам его боишься! Ты обманом заставляешь его слушаться, но никогда не можешь наказать! Ты для этого просил нас тогда разыгрывать из себя покупателей, да?! Тебе тогда было страшно, урод!? – зло выплевывая слова обернулся взбешенный Талибар на невозмутимого воина.

Нартанг молчал. Ему так хотелось пнуть сапогом в раззявленный рот шейха, что он едва мог сдерживаться, направив все свои силы на это.

– Не можешь научить раба – отдай его мне! – продолжал напирать на растерянного Карифа Талибар, – Я умею «ломать» зверей!

– Ты не сможешь его сломать. И я его тебе не отдам. Если хочешь, я заплачу тебе за обиду. Сколько ты хочешь денег? – нашел единственный подходящий для себя выход торговец.

– Заплатишь? Денег? Ты решил, что честь шейха можно купить деньгами!? Ты, безродный торгаш! Тебе никогда не стать истинным шейхом, под дорогой одеждой все равно видна грязь бедного отребья! Иди пасти верблюдов, как твой отец!

– Ты не друг мне более! – выкрикнул Кариф – вся дипломатичность вмиг улетучилась, когда злой Талибар задел за самое больное и уязвимое его место – происхождение.

– Да ты никогда и не был мне другом! Торгаш! – раздельно выплевывая слова, с ненавистью выкрикнул шейх.

– Залим, за мной, – махнув рукой, развернул приплясывающего от криков Гайрида Кариф и поспешил прочь. Нартанг специально пнул своего верблюда в бок так, чтобы он развернулся и задел крупом Талибара, но тот хоть и был ослеплен яростью все же заметил большое животное и успел отскочить, продолжая посылать проклятия.

Кариф не зря обладал даром прирожденного торговца – вскоре он уже узнал куда пойти и к кому обратиться, чтобы торговать. А через некоторое время уже на все лады заливался, расхваливая свой товар набежавшим покупательницам – купленные в последнем из городов украшения здесь были в диковинку. Кариф расписывал как сложно они делаются и как хорошо будут смотреться на красотках, он возносил своих покупательниц к их богиням, неизвестно откуда и когда уже узнанным им, и закатывал глаза от разыгрываемого восхищения, хоть в душе плевался и морщился от развращенности иноземных «блудниц».

Нартанг же, так и не слезший со своего верблюда, рассматривал рынок с его высоты, и чем больше он разглядывал товар, который выставлялся ближе к высоким деревянным баракам, тем больше шевелились желваки на скулах воина. Там на нескольких помостах сразу выставляли рабов: мужчин и женщин и даже детей – выставляли как скот – демонстрируя силу мышц и здоровье зубов, превознося неутомимость, покорность и умение угождать господам. Он различал там совсем молоденьких полуголых девушек, которых безжалостно мяли руки торговцев, проверяя упругость груди и ягодиц, отсутствие жира на тонких талиях и густоту волос; рядом продавали парней, понуро опустивших головы и смотрящих себе под ноги отсутствующими глазами – многие из них были сильны и крепки, на некоторых были видны следы от бича, но все они теперь стояли смирно и даже не думали сопротивляться, не желая еще раз получить наказание… «Так значит, они заслужили быть рабами, – думал воин, – Ведь я не сдался! Я не покорился, хоть почти и запарывали насмерть, значит и они могли бы, но сами сдались»!

– А твой охранник продается, почтенный?! Сколько ты за него хочешь? – вдруг вывел Нартанга из своих размышлений задорный голос одной из покупательниц Карифа.

Воин с интересом посмотрел вниз на разноцветную блистающую группу женщин, тут же захихикавших на вопрос одной из них. Ему было интересно – какая из этих гордых красавиц захотела приобрести такого «уродливого зверя», как он, и для чего, может для того, чтобы страшное чудовище еще больше оттеняло ее красоту…

– Твой охранник, – переспросила высокая стройная красавица, указывая тонким длинным пальцем в замысловатых кольцах с камнями на удивленного воина.

– Нет, нет, благородная госпожа, – поспешно замахал руками Кариф, – Мой охранник свободен и поэтому он не может продаваться, – извиняющее захихикал он, уже разведав законы этой страны и четко уяснив, что не продаются здесь только свободные горожане и родовые поместья с храмами – все же остальное покупалось и продавалось на огромном рынке Тира и вне его, что не могло не радовать проныру.

– Да? Это еще лучше, – уже с интересом улыбнулась красавица, откидывая с лица прядь блестящих волос и еще пристальнее глядя на Нартанга, – Эй, воин, переходи служить ко мне! Не думаю, что тебе интереснее охранять толстого жадного торговца, чем красивую знаменитую щедрую госпожу! – с вызовом произнесла она, обнажая в улыбке ровные белые зубки.

– Ах, – обиженно и растерянно посмотрел на нее Кариф.

– Я Калиархара, жена благородного Партакла, – не обращая более на Карифа никакого внимания продолжала красавица, – Конечно, тебе это имя может быть неизвестно, чужеземец, но знай, что он один из знатнейших мужей Тира! Я не доверяю рабам и считаю, что хорошо служить может только свободный воин, который любит свою госпожу!

Она была красива и горда; очень красива и очень горда, эта свободная гражданка Тира. Она не могла сравниться даже с погибшей Чийхарой, так поразившей воина своей грацией и нравом. Ее кожа лоснилась золотом, а волосы поблескивали, переливаясь как вороново крыло, серые же глаза с темным ободком были и ласковы и строги одновременно. Она была ухожена и избалована вседозволенностью своего положения.

Кариф растерянно переводил взгляд то на довольно оскалившегося Нартанга, то на улыбающуюся под хихиканье слушательниц красотку. Он даже вспотел от волнения – задумай Нартанг улизнуть от него и он даже ничего не сможет сделать – имя благородного Партакла было названо ему одним из первых среди имен самых влиятельных горожан. Это он узнал из купленной им за деньги истории и иерархии Тира, поведанной недавно одним из местных обедневших ученых мужей, подрабатывающим написанием различных писем на пергаменте.

– Ты права, прекрасная Калиархара, – слегка поклонился в седле воин – ему не хотелось обижать властную красавицу, которой он приглянулся, – Но с толстым жадным торговцем меня сдерживает слово и я не могу его пока оставить, даже ради такой красивой госпожи, – с некоторым трудом произнес он ненавистное слово, – Как только я сделаю, что обещал, то сразу покину и его и вашу страну – прогудел Нартанг своим низким рычащим басом.

– Да, – с улыбкой развел руками Кариф, облегченно вздохнув и даже не обращая внимание на обидные слова воина – он мог легко наплевать на свою гордость, если речь шла о выгоде.

– Что ж, – слегка надув губки и сдвинув тонкие брови недовольно вымолвила красавица, – Зря, – пожала она плечами и ушла – она явно была недовольна, так как очень давно не получала отказа, но оставаться уговаривать или спорить о чем-то она не могла и поэтому просто удалилась.

Торговля возобновилась, но теперь Нартанг ловил на себе непонятные заинтересованные и лукавые взгляды избалованных красавиц, любящих все необычное и экзотическое. Воин не понимал, что для них он был просто диковинным зверем, ценным своим уродством, которое редко встречалось здесь в средоточии утонченного искусства скульптуры и слога, чем-то вроде ручного гепарда, покупаемого здесь по цене сотни рабов.

– Эй, почтенный, сколько стоит твоя лошадь? – подошел к Карифу высокий стройный мужчина с коротко подстриженными золотистыми волосами и небольшой аккуратной бородкой, он был одет в хорошую дорогую одежду и красивые легкие сандалии.

Нартанг давно наблюдал за ним, когда тот топтался рядом с Гайридом, со всех сторон осматривая жеребца.

– Мой конь не продается, почтенный, – сдвинув брови, натянул улыбку Кариф, вмиг подобравшись, когда речь пошла о его драгоценном Гайриде, – Я им не торгую – я на нем езжу.

– Не все ли равно тебе на чем ездить? Зачем торговцу такой быстроногий легкий конь? Ведь ты из песков – ты загубишь его там, – начал было уговаривать случайный покупатель, все оборачиваясь на блестящего тонконогого Гайрида.

– Он там родился и вырос, почтенный; пустыня – его дом; и я его люблю, – уже не совсем учтиво ответил Кариф – он устал за целый день распродав почти весь свой товар и изрядно поволновавшись.

– Что ж, – пожал плечами неудавшийся покупатель, – Жаль, – и ушел прочь, направляясь к рядам, где продавали коней. Там были и большие и маленькие на любой вкус и любой масти, но коней пустыни там не было, впрочем, так же как и агармов…

Народ схлынул, покупатели почти пропали, день шел к концу.

– Что за день! – смахнув пот с лица, вздохнул Кариф, покосившись на прикорнувшего в тени уложенного верблюда Нартанга – воин специально притворился спящим, чтобы торговцу не пришло в голову о чем-либо поговорить с ним – меньше всего он хотел сейчас разговаривать. Сидя посреди кишащего океана людской толпы, он чувствовал себя каким-то жалким камешком, затесавшимся в песчаной пляске пустынного ветра,

– Хвала Солнцу, что я сегодня взял весь свой товар – почти все продал и не придется возвращаться к Талибару! Ах, Талибар, – покачал головой Кариф, вспомнив про раздор с соотечественником.

– Злобная тварь твой Талибар, – не открывая глаза бесцветно произнес воин.

– Ты больно добрый! – вспылил было Кариф, но тут же «затух» – Никогда не можешь промолчать, – уже более спокойно добавил он, вспоминая обидные слова шейха о своем происхождении, – Хотя ты и прав…

– Когда меня на бои выставишь? – только и спросил воин, пропустив слова торговца мимо ушей.

– Еще надо переночевать где-то, а потом разузнать как здесь это делается…

– Солнце скоро сядет, – с легкой насмешкой заметил Нартанг – его забавляла суетливость Карифа с которой он исполнял уклады своей страны.

Торговец со страхом посмотрел на небо и засуетился, часто заморгав глазками, как всегда в опасные или щекотливые моменты:

– Надо найти кров! – затараторил он, оглядываясь по сторонам.

Дом, который снял Кариф на ночь отличался от их первого пристанища еще более меньшими размерами, однако, это теперь не было страшно – почти весь товар был распродан, так же как и половина верблюдов из каравана; рабов же у Карифа, в отличии от Талибара, было совсем мало – Залим да еще двое погонщиков. Узнав цены на невольничьем рынке, торговец не стал их продавать и даже немного расстроился – здесь рабы не стоили почти ничего.

На следующий день, оставив Нартанга с Гайридом и всем остальным своим добром, Кариф надолго исчез в разношерстной рыночной толпе. Вернулся торговец очень нескоро, уставший и не очень довольный – он разузнал правила боев в этой стране и они ему не очень понравились. Здесь владелец заключал с устроителем игр контракт, в который включалась стоимость бойца, если его убьют и деньги, которые он получит, если выиграет определенное количество схваток… То есть ставки, как это было на его родине, здесь Карифу не светило сорвать – все уходило в казну…

– Ну как? – с нескрываемым волнением, спросил Карифа воин – ему не терпелось поскорее стать свободным.

– Да так, – уклончиво ответил тот состроив недовольную кислую мину, – Дикая страна!

Это замечание звучало достаточно смешно здесь посреди ухоженных улиц и домов, в городе, где все жители выглядели такими красивыми, а рабы сытыми и довольными.

Нартанг оскалился, не в силах удержаться:

– Точно! То ли дело пустыня! – подначил он собеседника.

– Да! Там все четко и понятно! Все по мудрости Солнца!

– Угу… – серьезно кивнул воин, спрятав, наконец, эмоции за своей обычной маской безразличия, – Так что на боях?

– Здесь не выгодно выставлять тебя, – начал было Кариф, сокрушительно качая головой, но встретив дикий взгляд своего «раба» тут же осекся, почувствовав себя «не совсем безопасно», – Но все же я сделаю по твоей просьбе, – примирительно поднял он руку, останавливая гневные слова воина, уже набравшего для них в грудь побольше воздуха.

Через некоторое время Нартанг отправился с Карифом на долгожданные теперь уже для него бои.

Арена чужого города поразила своими размерами – в отличии от тесных пятачков в песках, она была размером с небольшое поле, где спокойно можно было развернуться на телеге в две лошади. Стены и сиденья были также изысканы, как и весь город.

Одну сторону сидений украшали статуи и резные колоны, другая сторона правда была попроще – видимо для не очень состоятельных.

Порядки здесь также отличались от городов песков: бойцы содержались здесь в одном помещении, но, правда, были скованы цепями; в каждом помещении было не больше десяти рабов; служители здесь были вооружены мечами и палками и их было не в пример больше.

Нартанг, поглазев на масштабы постройки, вошел в дверь, ведшую в подземелья, расположенные под трибунами, где и содержались звери и рабы, которым предстояло вскоре позабавить зрителей своими смертями. Выложенные из камней стены тянули холодом и сыростью; массивные арки, сложенные из блоков, казалось, сами вырастали из серых стен, выпирая мощными «ребрами». И если в стране песков у народа была слабость к столбам, к которым привязывались рабы и животные, то здесь – к цепям и кольцам, вделанным повсюду в стены на разных уровнях. Нартангу не понравилось подземелье – уж лучше было сидеть в клетке на улице и видеть все вокруг, чем томиться неведеньем на цепи в полутемном сыром погребе.

– Можешь посадить его сюда – здесь те, кого хозяева продали на битву с другими.

Там – кто будет биться с зверьми, – махнул провожавший их служитель на другую дверь, за решетчатым окном которого высокий воин разглядел могучих кауров и еще нескольких темнокожих бойцов тоже далеко не хилой комплекции.

– Да, да, мой будет биться с людьми! У меня хороший контракт! – гордо ответил Кариф с трудом выговаривая незнакомое слово, – Видишь какие у него доспехи?! – закивал он, быстро отвернувшись от ненужной двери и заглядывая в отворенную, за которой на цепях сидели разноплеменные бойцы.

– Вот эти три свободны – выбирай любую, – пропуская его слова мимо ушей, немного высокомерно произнес провожатый, не воспринимая всерьез человека, который сам водит своего раба и не имеет должного одеяния.

– Вот последнюю, – указал торговец на крайние цепи, благоразумно стараясь уменьшить число возможных соседей для Нартанга.

– Все, тебе больше не о чем беспокоиться, почтенный – его выведут, когда придет время – если он выживет – останется здесь, если нет – его оружие и доспехи по условиям становятся собственностью города, а тело сможешь забрать, если оно тебе конечно будет нужно.

Кариф что-то долго тараторил, пытаясь как-то успокоить своего бойца, но Нартанг перестал его слушать, сбившись с потока мыслей, излагаемых в хаотичных фразах.

Он сидел и думал уже о своем, когда его «хозяин» распинался в одном шаге от него, под недовольный взгляд уставшего служителя. Наконец, Кариф ушел. Когда затворилась за ним тяжелая дверь, лязгнув замком, воин обвел взглядом прикованных рядом людей. Все они были мрачны и суровы, на различных лицах читалась одинаковая решимость вернуться живыми с предстоящих боев, убив любого, кто окажется в противниках. К концу дня, как вычислил Нартанг, к ним пришел распорядитель:

– Завтра вы выйдете на арену. Будет бой не один на один. Ты, ты и ты – быстро ткнул он пальцем в Нартанга и двух темнокожих бойцов, – Будете друг за друга. Ты будешь посередине, – посмотрел служитель на одноглазого воина и невольно отступил на пол шага, – А вы по бокам, – кивнул он темнокожим, – Так будет красиво… Вы пятеро, – обвел он взмахом руки прикованных к другой стене бойцов, в почти одинаковых кожаных светлых доспехах, – Будете биться против них троих.

Убьете – два дня будете сидеть спокойно, – служитель развернулся и вышел.

Нартанг еще раз посмотрел на двух темнокожих гигантов, волею Судьбы ставших ему соратниками в предстоящем сражении. Те в свою очередь так же изучающее смотрели на него.

– Мы будем завтра вместе, а потом может и против, – сказал один из них, смотря в черный глаз воина спокойно и с непонятным смешком, – Ты хорошо сражаешься?

Сколько за тобой побед?

– Девять десятков и еще одна, – оскалившись, прорычал воин.

– Врешь! – презрительно искривив толстогубый рот, фыркнул вопрошавший.

– Загнул, парень! – хмыкнул еще один боец из другого конца камеры.

– Да уж…

Нартангу было все равно, он отвернулся от них и уставился на стену пустым взглядом.

Вскоре привезли похлебку, которую разливали из одного огромного жбана, укрепленного на маленькой тележке, по деревянным мискам, уложенных вокруг него высокими стопками.

Поев, бойцы засыпали. Нартанг, проверив длину своих цепей, тоже улегся на сыроватую солому. Завтра Свобода станет еще ближе к нему…

Проворочавшись всю ночь в неудобных для сна доспехах, Нартанг проснулся от шагов, раздавшихся за дверью – шло сразу несколько вооруженных человек – позвякивало оружие и подкованные железом сапоги.

Дверь отворилась. Все прикованные бойцы поднялись на ноги, как по команде.

– На арену! Идите и умрите с честью! – торжественно объявил распорядитель, подходя к Нартангу, как к первому, прикованному у входа. Щелкнул затвор кандалов, воин растер кисти рук, сдавленные съехавшим с шипованых толстых поручей доспеха железом, – Выходи, – бросил ему служитель, направляясь к следующим.

Снаружи стояли вооруженные солдаты и лучники – здесь тоже хорошо понимали, какую опасность может представлять обреченный на смерть человек, знакомый с оружием.

Нартанг окинул их своим взглядом, с ухмылкой отметив, как несколько покрепче взялись за копья, и повернулся лицом к выходившему вслед за ним сокамернику – им оказался тот самый чернокожий, что спрашивал его вчера о военных успехах.

– Будем сегодня вместе? – примирительно улыбаясь обратился тот к воину.

– Да, – кивнул ему Нартанг – у него было хорошее настроение – он уже чувствовал, как вскоре Удача снова будет с ним в дороге к долгожданной земле, где он оборвал поиски своих соотечественников. Настоящее сейчас очень мало волновало его, отойдя на последний план перед скорым будущим. Он отрешенно побрел в общей толпе освобожденных от оков бойцов наружу – к огромной арене.

Бои здесь совсем не были похожи на уже привычные Нартангу: на арену выводилось не меньше трех бойцов, на них выпускали зверей или людей, перед этим рассказывалась какая-нибудь нехитрая, но приукрашенная напыщенными фразами и названиями история, которую якобы и изображали умирающие актеры. И на сцену этого кровавого театра и вышел Нартанг в сопровождении двух чернокожих бойцов.

Оружие им выдали почти сразу по выходу из камеры, и арена встретила их оглушительным ревом – здесь любили красивые и эффектные формы и облачения – два чернокожих атлета поражали своей фигурой, Нартанг же больше зловещего вида доспехами.

– Мы будем биться с пятерыми, – заговорил вчерашний насмешник, – Нам надо встать спина к спине, чтобы не достали с боков, но так, чтобы не мешать друг другу, – быстро предлагал он – было видно, что тревога поселилась в его сердце.

– Не бойся, – оскалился на него Нартанг, – Я возьму троих – вы двое – по одному.

Два чернокожих бойца удивленно и недоверчиво посмотрели на него. В этот момент грянули трубы, рассказчик закончил свое повествование, и из распахнутой двери вышло пятеро противников.

– К бою! – рыкнул Нартанг, шагая навстречу приближающимся противникам. Двое чернокожих немного замешкались, и воин начал схватку первым. Сошедшись с одним и тут же убив его, он быстро атаковал второго, также «невзначай» перерубив ему руку, откинул в сторону, обернулся на третьего, попятившегося от него. Нартанг уже вошел в свой ритм боя и не обращал внимания ни на что, кроме оружия в руках людей. Испугавшийся его противник полег так же быстро, как и первый; добив его, воин повернулся к корчившемуся на песке безрукому и так же хладнокровно и быстро зарубив калеку, обернулся на чернокожих, сражающихся с оставшимися двумя врагами.

Нартанга разозлило их промедление и он отвел летящий в своего «соратника» клинок, забирая его противника себе. Обменявшись несколькими ударами, быстро покончил с ним и повернулся к последнему, но в этот момент второй чернокожий боец одержал победу – их троица победила! Нартанг только распалился – он безумным глазом осматривал распростертые мертвые тела, двое его «соратников» невольно попятились под его взглядом, ошарашено осматривая зарубленных – они все еще не могли поверить в увиденное.

Зато трибуны ревели от восторга – жители города тоже не видали еще такого!

Возгласы восторга сотрясали воздух и поднимали тучи приютившихся на огромных стенах арены птиц.

«Пятеро!» – радостно подумал Нартанг, оскалившись в подобии улыбки своим темнокожим напарникам: «Победа!» – просто рыкнул он.

– Да, – рассеянно улыбнувшись в ответ, кивнул ошарашенный негр.

Нартанг повернулся и пошел обратно к двери. Там его встретили солдаты и повели обратно в камеру. Вскоре привели и двоих темнокожих бойцов. Они втроем сидели в камере сначала молча. Потом тот, кто вчера не поверил в названное Нартангом число побежденных им на боях, робко спросил:

– Откуда ты, воин? Как твое имя? Скажи, чтобы я знал, и если удастся выбраться отсюда, рассказал своим детям о том, что увидел сегодня.

Нартанг посмотрел на него своим тяжелым взглядом – он уже давно не разговаривал с людьми, но потом все же решил ответить:

– Называй меня Нартангом. Я – король страны воинов под названием Данерат. На время о ней забыли, но я вернусь на свободу и все вновь будут трястись от страха при упоминании о ней! – прорычал он, стервенея от сказанного, словно от разжигающего агрессию зелья, что пили перед боем одни из давних непокорных противников Данерата, что запомнились ему с детства своей отвагой в бою.

– Ты великий воин! Ты воистину король воинов! – зачарованно глядя на жуткого человека закивал собеседник, – Я Нгара – воин своего племени нукгеров. Мы считаемся хорошими воинами, но никогда не знали такого боя, что показал ты. Кану – мой младший брат – указал он на глазеющего на Нартанга второго чернокожего. Он не говорит, но тоже восхищается тобой, – при его словах Кану закивал, улыбаясь широкой белозубой улыбкой, такой, которую имели, наверное, только люди их расы.

Нартанг кивнул в знак того, что слышал и понял их и отвернулся. Прислоняясь затылком к холодному камню стены. «Еще пять и все!!!» – крутились у него в голове радостные мысли.

А Кариф тем временем в который раз пожинал плоды от чужих смертей. Заключенный контракт принес ему немалые деньги, и распорядители предложили ему новый – еще более выгодный. После показанного Нартангом на арене владения мечом, его включили в давно готовившийся «номер», где пятеро самых лучших бойцов должны были изображать малое войско солдат Киора – провинции Тира, продержавшееся когда-то в горном ущелье против многопревосходящей числом армии противника, за которую выходило сразу двадцать человек. Такие масштабные бои были не внове здесь – в городе, где раб стоил дешевле куска шелковой ткани для покрывала знатной госпожи.

Торговец поспешил согласиться – он уже вынашивал в своей голове план, который приводил его в восторг от собственной изобретательности. Подписав все необходимые бумаги, он уже направлялся обратно в снятый дом, но на выходе с арены его остановил один из богачей Тира. Это был статный мужчина, только начавший еще обрастать сытым жирком от изобилия вкусной пищи, с коротко подстриженными каштановыми волосами и скучающим выражением миндалевидных серо-зеленых глаз.

– Почтенный, – обратился он к торговцу, – Могу я поговорить с тобой?

– Я к вашим услугам, – поклонился Кариф знатному гражданину Тира, – Называйте меня Карифом, почтенный.

– Почтенный Кариф, мне сказали, что тот боец в черных острых доспехах твой.

– Истинно так, – важно кивнул торговец.

– Сколько ты хочешь за своего раба? Он понравился мне. Хорошо дерется.

– Я уже подписал на него контракт на завтрашний бой, почтенный. Он должен будет сражаться еще с четырьмя против двадцати, аккуратно выговаривая незнакомые чужие слова, улыбнулся торговец.

– Жаль, а я хотел его у тебя купить, – разочарованно вскинув брови, сочувственно покивал головой богач, – Люблю, знаешь ли, всяких жутких тварей, – неприятно улыбнувшись, добавил он.

– Но я смогу его тебе продать, после боя, – услужливо улыбался Кариф.

– Зачем мне дохлый раб? Я не интересуюсь мертвыми телами, – фыркнул вельможа.

– А если он выйдет живым после боя, сколько ты дашь за него!? – сверкнув жадными глазками, потер свои пухленькие ручки торговец.

– Живым? Ты что – безумен? Как он выйдет живым из такой свары? Пятеро против двадцати – да его по кускам изрубят! – высокомерно и снисходительно покачал головой богач.

– И все же, почтенный? – не отставал Кариф.

– Выйдет живым – сразу даю шесть коней серебром и забираю, – бросился огромнейшей суммой Партакл, уверенный в том, что ему не придется с ней расстаться.

– По рукам почтенный!? – ошалело протянул свою ладошку Кариф, – Он выходит живым, ты платишь мне деньги и забираешь?!

– Да, если хочешь, смешной чужеземец, ты видно ничего не смыслишь в битвах! Никто не сможет устоять в таком числе.

– Ты не знаешь моего раба, почтенный, ты не пожалеешь о потраченной сумме, – таинственно улыбнувшись поклонился Кариф.

– Мне уже интересно, чужеземец, – усмехнулся богач, – Я Партакл. Если то, что ты говоришь верно, то завтра я куплю у тебя твоего раба за те деньги о которых сказал.

– О, хоть я и чужеземец, но я наслышан о великом Партакле – знатнейшем муже Тира и о его прекраснейшей жене Калиархаре, слава о красоте которой распространилась далеко за пределы ее родины! – медоточиво заулыбался торговец, благодаря Солнце за то, что узнал на днях на рынке о именах граждан этого богатого города.

– Ну что ж, – улыбнулся польщенный вельможа, – Пусть будет так, Кариф.

– Да будет так, высокочтимый Партакл.

Кариф поклонился несколько раз коротко кивнувшему ему богачу и, окрыленный радостными вестями, решил на прощанье навестить своего раба.

Нартанг полудремал. В камеру после боев вернулось еще только двое бойцов, которые также как и Нгара и Кану смотрели на воина во все глаза – рассказ о его небывалом умении передавался из камеры в камеру.

Но вот послышались звуки шагов снаружи, и Нартанг уже по привычке боев песчаной страны поднялся. Остальные же остались сидеть – они-то знали, что раз привели в камеру, то до следующего дня можно сидеть спокойно. Дверь лязгнула засовом и отворилась, на пороге стоял сияющий Кариф:

– Нартанг, дорогой! Ты молодец! Ты так славно дрался! – слащаво улыбаясь, говорил он, а его маленькие глазки как-то по-воровски бегали сегодня, приобретя неприятный гнилостный оттенок в выражении.

– Еще пять, – оскалившись и изучающее глядя на него, ответил воин.

– Да, да, да, дорогой, – с готовностью закивав, затараторил торговец, – Но завтра очень опасный бой! Я вот не знаю, соглашаться ли мне… Пятерых хотят выставить против двадцати! Великое Солнце, они совсем не знают чести!

– Выставляй, – оборвал своим рыком Нартанг поток его звенящей речи.

– Ты будешь пятым, – тараща на него глаза и изображая высшее беспокойство, шепотом увещевал Кариф, пытаясь «отговорить» воина.

– Хоть один против двадцати – мне все равно! Я так и быть убью и больше, но только помни наш уговор – этот бой станет последним!

– Да, да, Нартанг! А как же иначе?! Но ты правда справишься?

– Сомневаешься?! – одарив торговца самой «обаятельной» своей гримасой, оскалился воин.

– Ты лучше знаешь свои силы, – невинно улыбнулся Кариф.

– Верно.

– Выиграешь бой, и я приду за тобой. Мы выйдем отсюда, и ты сможешь идти, куда захочешь.

– Ты выведешь меня из города? – неотрываясь глядя на Карифа, спросил Нартанг, хорошо понимая, что самому ему тяжело будет в чужом месте.

– Конечно, Нартанг, конечно, – с готовностью закивал Кариф, и вот тут Нартангу стало не по себе – он явственно увидел предательский огонек в глазах торговца.

– Кариф! – рванулся он в цепях, норовя взять своего «хозяина» за плечо и заставить посмотреть на себя, но тот поспешно отскочил.

– Что ты?! Что ты, Нартанг!?

– Кариф! Не вздумай обмануть меня! Твое Солнце покарает тебя за нарушение клятвы!!! – угрожающе прогремел воин с таким сильнейшим напором, что у торговца кровь заледенела в жилах.

– Да что ты?! Что ты придумал, Нартанг?! Как я могу обмануть?! Сражайся завтра и я приду за тобой! Мы уедем из города, и ты пойдешь куда пожелаешь! – говоря это, Кариф потихоньку пятился к двери и, улучив момент, поспешно выскользнул вон.

– Хьярг! – зло ругнулся Нартанг, сплюнув на каменный пол – черные мысли не уходили у него из головы, и преотвратное беспокойство не давало покоя.

Дверь вновь лязгнула засовом, и звук удаляющихся шагов вскоре затих.

– Он обманет тебя, – просто сказал один из бойцов, глядя на подобравшегося Нартанга пустым взглядом, чем-то напоминающим взгляд самого воина.

– Не посмеет, – рыкнул в ответ Нартанг, но сам почувствовал, как сомнение вновь шевельнулось внутри.

На следующий день он выходил на арену с гадким липким чувством неуверенности в осуществлении своей давнишней мечты, которая поддерживала в нем силы все это время. Он не обращал внимания на опасливые и даже испуганные взгляды четырех своих соратников по несчастью – что ему было до них? Он сегодня должен был выйти на свободу, но уже не был уверен, что ему это удастся.

«… и малые десятки киорцев стойко держали оборону в теснине. Спешащие им на помощь войска Орга Могучего лишь смогли занять их место и выбить противника прочь, так и не успев спасти ни одного из храбрецов! Но память об этом сражении жива в наших сердцах и по сей день!» – надрывался оратор, указывая на пятерых бойцов, озирающихся по сторонам – помимо основной большой двери, на арену вело еще три запасных, из которых также могли появиться противники.

Грянули трубы, и Нартанг быстро прошел и встал спиной к солнцу. «Будь, что будет!

Для начала надо победить» – вяло текли его мысли, а тело начинало накапливать необходимую для предстоящей битвы энергию, которая в любой миг уже готова была выплеснуться через край, даря воину смертоносную скорость. Уже немного затуманенным взором, означавшем то, что на него сходит откровение битвы, Нартанг посмотрел на четверых своих сокамерников:

– Держите строй и прикрывайте друг друга – тогда выживете. Мне не мешайте, – его последние слова почти заглушили крики вылетающих из всех четырех дверей противников, устремившихся на пятерых бойцов, – К бою! – скомандовал сам себе Нартанг и пошел навстречу бежавшим на него. Через миг в бешеном танце закрутился его меч. Он не сражался – он просто убивал вставших у него на пути. После шестерых зарубленных Нартангом, остальные нападающие невольно стали пятиться от заговоренного бойца со страхом глядя в изувеченное лицо, не имеющее сейчас ничего общего с человеческим. Но Нартанг не видел испуганных взглядов – он видел только оружие, зажатое в руках врагов, и шел вперед, обрывая нити жизней, заставляющие это оружие подниматься против него. Четверо его соратников полегли, унеся с собой жизни всего лишь троих нападавших – их боевой дух был подорван надвигающейся толпой, а защита сломлена превосходящими числом противниками – они продержались лишь несколько минут, пока не упал первый. Теперь же Нартанг один справлял свою кровавую мессу. Жизнь горела вокруг него красно-синим огнем, а он метался вне этого пламени, выхватывая из него тела противников, находя их только по металлу оружия. Вдруг все прекратилось в один миг – он остался один на арене.

Понемногу пелена сходила с его взора. Оружие, что недавно держали в руках люди, уже было безжизненным железом и, не имея теперь живых хозяев, не привлекало взгляд воина. Нартанг, тяжело дыша, озирался по сторонам, словно спросонья.

Трибуны ревели дурными ошалелыми голосами – на арене стоял человек, который только что убил семнадцать противников.

– В силе ли наш уговор, почтенный Партакл?! – протиснувшись сквозь толпу богатеев и их рабов торжественным тоном произнес Кариф, ошалело глядя на застывшего вельможу, который обернулся на его голос, но, по-видимому, удивленный увиденным, еще не до конца осознал смысл услышанного.

– М-м-м, что? – растерянно переспросил он.

– Мой раб только что одержал верх, – кивнул Кариф вниз на арену, где Нартанг, подняв в стороны залитые по локоть чужой кровью руки с мечами, что-то орал небу,

– Ты еще хочешь купить его у меня?

– Хочу, – наконец, очнувшись от наваждения, нахлынувшего на него при виде торжествующего воина, кивнул Партакл, – И клянусь всеми богами, мне не жалко денег за такого бойца!

– Тогда не соблаговолит ли досточтимый Партакл расплатиться со мной?! – улыбнулся Кариф, вмиг покрывшись испариной переживая от лавирования такой уймой денег.

– Я напишу тебе записку, а один из моих рабов проводит тебя в мой дом. Там ты покажешь ее моему слуге и он выплатит тебе всю сумму сразу той монетой, какой ты пожелаешь. Так ты подтверждаешь, что продаешь мне своего раба за шесть коней серебра?

– Истинно так, – кивнул Кариф, еще не осознавая до конца свое счастье.

– Что ж, потрудись тогда подписать купчую, почтенный Каруф.

– Кариф, господин, меня зовут Кариф, – продолжая ошалело улыбаться поклонился торговец.

– Ну да, Кариф, – с тенью раздражения поправился богач, поглядывая на арену и не желая пропустить следующее представление.

Нартанг в сопровождении трех солдат шел обратно в камеру. И каждый шаг давался ему все трудней. Он шел и думал о Карифе – теперь его подозрение переросло почти что в уверенность, что торговец его обманет. Он вспоминал слова Актара и Сухада и бойцов… Но неужели можно так легко лгать? Нарушать клятву всем святым, что у него было?!

– Руки давай, – солдат, вошедший за ним в камеру, где сидело человек пятнадцать разномастных бойцов, подтолкнул Нартанга к единственным свободным оковам.

– Меня должен забрать хозяин, – последнее слово далось Нартангу уже легко – потому что теперь оно ничего не значило – он был свободным.

– Придет и открою, – буркнул солдат, быстро защелкивая кандалы – он тоже видел бой и посматривал на странного страшного раба с суеверным опасением.

Время медленно волочилось. Нартанг перестал находить себе место – он то вставал, то вновь садился, громыхая цепями. Низкие каменные стены, казалось, давили, норовя расплющить его. Потеряв терпение в начале второго часа после окончания боев, Нартанг поднялся и с силой рванул кандалы – цепи выдержали. «Хьярг!» – выругался он – мысли скакали в голове, как в тот день, когда погиб Актар, и Нартанг вновь не мог их остановить. «Кариф, проклятый Кариф, ты специально медлишь, чтобы помучить меня ожиданием! Я сверну тебе шею, как только перейдем границу города! Нет, я сверну ее тебе намного раньше, подлая скотина! Я запихаю тебе в рот твой кошелек и ты будешь жрать свои деньги, что выиграл на мне, пока не сдохнешь! – метались в его голове злые желания, – Проклятый город! Проклятый мир! Я свободен от слова! Я – король Данерата! Я покажу что такое Данерат! Я заставлю захлебнуться кровью этот город!» – он обвел черным, затуманенным безумной яростью взглядом смотрящих на него бойцов:

– Кому некуда идти и нечего терять – зову за собой! Вы – люди боя, я дам вам его с лихвой! Кто не понимает сейчас моего языка, прошу тех, кто умеет, сказать это другим! – он подождал, пока суровые люди, которые вполне могли недавно выйти против него на бой, с сомнением и недоверием в глазах, но все же переводили своим товарищам по заточению слова необычного человека, которого они уже знали по слухам сегодня, и с которым боялись встретиться на арене завтра. Он был слишком молод, чтобы уважать его за какой-то опыт или мудрость, но он невероятно, просто сказочно, вел бой, чтобы не прислушаться к его словам, – Так кто пойдет со мной?!

На его призыв поднялся полуобнаженный чернокожий гигант и кивнул на пылающий взгляд Нартанга, но потом взялся за цепь своих кандалов, позвенел ею и вопросительно посмотрел на молодого воина.

– Я не слепой и знаю, что на вас цепи. Это я беру на себя. Я уйду и вернусь с ключами. Только я хочу знать, кто пойдет со мной, когда я разомкну оковы?! Прошу, скажите это непонимающим меня! – он опять подождал, пока все поняли смысл его речи, и вслед за черным гигантом медленно поднялись все пленники. Нартанг отметил, что пятеро сомневались, но общий настрой убедил их рискнуть, он запомнил этих людей для себя, – Теперь я вижу, что не ошибся в вас. Пусть с некоторыми из вас я говорю на разных языках, но вскоре мы заговорим на одном всеобщем языке – языке оружия! – нескольким смуглолицым пленникам вновь перевели его слова и в глазах прежних рабов засветилась искра свободы. Далеко не трусливые люди, наконец, увидели путь к долгожданному освобождению.

– Как ты собираешься пересечь пустыню, Белый воин? – спросил жилистый смуглый пленник с желтовато-карими рысьими глазами.

– Здесь полно лошадей и верблюдов. Мы возьмем самых быстрых и лучших, возьмем много воды. Я знаю, что такое пустыня, – кивнул он на разумный вопрос, – Она привела меня в плен – она и выведет! Я знаю про морской путь (он не зря не отходил от торговца на рынке), но завладеть кораблем будет сложней и тогда уж за нами точно кинутся в погоню.

– А лучники, как быть с ними? – подал голос еще один заключенный.

– У нас тоже будут луки и ножи. Оружие, что выдают нам на бой хранится в двух шагах от наших клеток – я запомнил. Меня сегодня должны забрать – я выйду за дверь и убью всех, кто окажется рядом…

– Почему ты это делаешь? Ведь твой хозяин обещал тебе свободу? – спросил могучий немолодой абсолютно лысый боец с большим орлиным носом и тяжелым подбородком, – Мы уже все знаем твою историю.

– Потому что свой последний бой я выиграл, а до сих пор здесь, – мрачно ответил Нартанг, – И я теперь не верю ему…

– Вот это правильно – мы для них – никто. А перед «никем» не держат данного слова, – хмыкнул все тот же Лысый.

– Так кто со мной? – рыкнул воин, обводя всех своим тяжелым пылающим взглядом, который сейчас уже не отталкивал, а побуждал на немедленные действия – сейчас за ним хотелось идти на край света и не важно кто окажется впереди – сила, что жила в этом человеке, выплескивалась сейчас через край, вливалась в сердца смотрящих на него.

– Я! Я! Я! Им! Я! – один за одним вставали со своих только было занятых мест разномастные бойцы, звеня цепями.

Глава 5

Тем временем по пыльной дороге мимо красивых домов и ухоженных полей торопился к границе песков небольшой караван. Его хозяин на тонконогом блестящем коне довольно улыбался – его пояс отягощал тяжелый кошель с золотом, а к седлу был прикреплен большой мешок серебра – он только что избавился от самой большой своей головной боли, да еще и получил за это огромную сумму денег – Солнце как всегда было благосклонно к нему! То, чего он так боялся – расставание со своим страшным рабом, уже ставшим свободным по их уговору, произошло легко и быстро: злобный убийца не только не знал еще о его предательстве, но и узнав, не сможет ничего сделать, затворенный в крепких стенах подземелий гигантской арены – его нрав теперь не пугал Карифа! Он по-своему отплатил за то унижение, которое иногда переносил от этого ужасного чужеземца! Кариф ехал и улыбался своим радостным мыслям.

– Я сегодня сделал одно очень интересное приобретение, дорогая! – улыбаясь, заявил с порога вернувшийся с боев Партакл.

– Какое же, любимый?! – улыбнувшись своей покровительственно-снисходительной улыбкой с ленцой спросила Калиархара.

– Скоро увидишь! Пойдешь завтра на бои со мной?

– Мне там скучно – все одно и то же – не на что смотреть, – скривила изящные брови красотка.

– Уверяю, теперь тебе найдется на что посмотреть! – настаивал муж, подходя и обнимая свою жену за крутые бедра.

– Что ж, раз ты заверяешь меня в этом – непременно пойду.

– Вот и славно! Я подготовил тебе подарок!

– Какой же?!

– Увидишь завтра на боях!

– Ну скажи! Мне же интересно!

– Тогда не будет подарком! Потерпи до завтра! – смеялся Партакл, в объятиях любопытной жены.

– Ну как я могу терпеть?! – не отступала Калиархара, хватая губами мужа за ухо, побуждая к ласкам и откровениям.

– Нет, нет и не настаивай! – не сдавался тот.

– Ну ладно! Тогда я подарю тебе свой подарок! – она сделала знак слуге.

Тот исчез и вернулся, ведя перед собой…

Назвать ее женщиной не приходило в голову, ни девушкой ни даже девочкой… Она была похожа на сказочное существо – вся тоненькая изящная и прозрачная: жемчужно-золотистые воздушные кудри-облачка; чуть припухлые аккуратненькие розовые губки-лепестки, правильный носик, наивно вздернутые светло-серые брови на округло-детском лице и поражающие своей глубиной огромные светло-голубые глаза с зеленоватым ободком – в них были и детская невинность и какое-то вселенское понимание.

– Дидаола, – властно обратилась к ней Калиархара, – Подойди сюда!

– Вот это да! – невольно наклонился вперед Партакл, разглядывая казалось сошедшее с небес чудо, – Воплощение самой Павриоды – богини невинности! Где ты нашла ее, Калиархара?!

– Там же, где находят и всех остальных рабов, мой дорогой супруг! – произнесла с железными нотками хищницы в голосе знатная госпожа, – На невольничьем рынке! Это тебе мой подарок!

– Право же, что мне с ней делать? – немного растерянно пожал плечами вельможа – мысли, которые обычно посещали его при таких «подарках» сейчас даже и не приходили ему в голову – обладать этим сказочным прозрачным невинным существом, как наложницей, ему вовсе не хотелось и даже неприязнь возникала при одной только попытке подумать о том, что вообще кто-то будет прикасаться к ней.

– Она не нравится тебе? – с надменной усмешкой спросила Калиархара, делая несколько шагов вперед и поднимая рукой в дорогих кольцах часть воздушных жемчужных кудрей маленькой рабыни, а потом отпуская их, позволяя медленно опадать на плечи, играя золотом в вечерних лучах солнца.

– Она дите. Маленькое и безумно красивое. Что нам делать с ней? – наконец оторвав взгляд от новой покупки своей жены, еще раз пожал плечами Партакл.

– Ну да, правда – она не умеет ни петь ни танцевать, но можно отдать ее рабыням – чтобы обучили… – задумчиво произнесла Калиархара – в душе же она торжествовала – она подозревала, что такая невинность наоборот заведет ее мужа, но теперь, когда увидела обратное и поймала на себе его взгляд – тревога улеглась – Партакл по-прежнему отдавал предпочтение буйству, а не смиренности.

– Делай с ней, что сама сочтешь нужным, я право же не знаю куда ее пристроить, – махнул, наконец, рукой вельможа и пошел в дом – на сегодня он и так уже устал от всех этих проблем с рабами.

– Где же твой хозяин? – не выдержал спустя два часа после призыва воина Лысый.

– У меня нет хозяина, Вару! – отрезал Нартанг, – А тот поганец, что предал меня – дорого заплатит за это! Завтра нас опять поведут на бои… Так?

– Да. Да. Да, – ответило сразу несколько пленников.

– Я говорю с Вару! – оборвал их Нартанг, – Запомните – не надо лишних движений и суеты! Каждый из вас – воин, каждый умеет убивать! Если вы продержались до этого дня – вы умелые бойцы! Помните одно: сила и строй – две ноги, что держат войско и делают несокрушимым! Закрывайте бок соседа и будьте уверены, что кто-то закрывает ваш! Если остались одни – рубитесь к своим! – стал вдалбливать науку Данерата иноземцам король мертвой страны, чтобы самому оказаться на свободе.

Бойцы слушали его, потому что сейчас его нельзя было не слушать, – Так вот мы выйдем и вернемся! Когда возвращаемся, нас ведут меньше стражников – они не так бдительны. Если я выйду и вернусь первым – перебью всех сам и выпущу вас. Если меня задержат надолго и выведут в последних – ваша задача вернуться живыми с боев – и тогда я все равно поведу вас! Вы пойдете со мной на свободу?!

– Да! Да! Да! Та! Да! – бойцы уже с восторгом смотрели на своего молодого предводителя.

– Удача будет с нами!

Прошла беспокойная ночь. Настало утро – о нем можно было судить лишь по возобновившимся звукам снаружи темной камеры – оставленный факел догорел еще вчера. Через некоторое время дверь камеры отворилась – на пороге стояли солдаты, которые забрали пятерых. Нартанг остался сидеть на месте. Из пятерых вернулось только трое. Время вновь потянулось сонной змеей.

Наконец, в коридоре вновь послышались шаги. Опять лязгнул засов. И Нартанг возликовал – пришли за ним.

– Вставай. Ты готов к смерти? – ухмыльнулся солдат, освобождая воина от оков.

– Я готов подарить ее кому угодно, – зло оскалился Нартанг -Сегодня не твой день, – с некоторым сожалением посмотрел на него солдат, – Пошли.

– Со сколькими? – только и спросил воин, выходя и сжимая в руке рукоять только что выданного ему меча, вперивая в троих ждавших до этого снаружи камеры солдат свой бездонный глаз.

– Лучше тебе не знать – легче умирать, – усмехнулся один из них и несильно подтолкнул воина древком копья к выходу на арену.

«… и тогда Перней, презрев страх и прокляв трусливых сородичей, один вышел против многотысячной армии Перийского царя!! – донеслись до Нартанга слова устроителя торжеств, рассказывающего новую историю, которую воину предстояло воплотить в жизнь, – Он покрыл себя славой и стал легендой! Никому не удалось больше повторить его подвиг!»

Нартанг шагнул на песок арены. «Многотысячной – это сколько в настоящем по меркам этой проклятой страны? – интересовал его один вопрос, – По-любому не меньше трех десятков. Хьярг!» – воин быстро прошел к противоположенному краю, чтобы солнце было за ним, и прислонился спиной к холодному камню стен. Он успел вовремя – из всех четырех дверей стали выбегать вооруженные низкорослые бойцы – воин не знал, сколько их было и откуда и как набралось столько людей такого роста, на фоне которых он казался великаном, – он просто перестал думать о таких мелочах, призывая к себе Удачу.

Люди на трибунах, казалось, перестали дышать, следя за высоким воином, только что сделавшим первый взмах мечом и сразившим сразу троих из первых добежавших к нему противников. Всем было несказанно интересно – сможет ли он «сыграть» доподлинно великого Пернея.

Противники набегали и откатывались – занятое Нартангом положение давало ему необходимую защиту спины, а место перед собой воин мог держать чистым очень долго – главное, чтобы нападающим не пришло в голову метать в него ножи или мечи.

Не успевшие вовремя отогнать, чтобы было видно всем зрителям, от стены Нартанга смотрители теперь в бессилии топтались за сгрудившимися нападавшими, бессильно взмахивая бичами. Люди свешивались с трибун над головой воина, чтобы рассмотреть происходящее внизу.

– А я видела его раньше! Это охранник одного иноземного торговца! Как он здесь оказался? – возбужденно глядя на арену, обратилась к мужу красавица Калиархара.

Ей хорошо было видно бой со своего места на ярусе для богатых.

– Теперь это наш раб, дорогая, я купил его вчера у упомянутого тобой торговца, – улыбнулся Партакл, сидящий на удобном сидении под навесом рядом со своей супругой.

– Вот как? Странно… Но торговец сам заявил, что этот воин свободен.

– Если бы он был свободен, то не дрался бы сейчас там внизу, дорогая, – снисходительно ухмыльнулся Партакл, краем глаза внимательно наблюдая за происходящим на арене и в то же время оглядывая своих знакомцев из высшей знати Тира, с которыми он заключил сегодня ни одно рискованное пари.

Нартанг откинул в сторону шлем, который немного мешал ему смотреть, поразив им в лицо одного из нападавших. Он уже был весь мокрый – как насмешка Хьярга, привычное откровение битвы не снизошло на него сегодня, он сейчас отбивался на пределе сил, и спасали его лишь вбитые в подсознание с малых лет движения, выдаваемые телом на автоматизме. Воин понял, что если и дальше будет так бешено работать мечом, то на всех врагов у него может просто не хватить сил. И вот, словно услышав его беззвучный призыв, Удача все же решила снизойти к королю Данерата – знакомая и долгожданная пелена затуманила взор, клинки противников полыхнули яркими вспышками, а их движения стали медлительными. И Нартанг вновь стал справлять кровавую тризну, как и вчера. Он вновь был сейчас воплощением смерти. Теперь он уже не чувствовал навалившуюся было усталость – лишь пьянящее чувство восторга битвы охватило его!

– Вот это да! Такого я никогда не видела! – ерзала на шелковой подушке сидения прекрасная Калиархара, хищным взором огромных глаз следя за молниеносными движениями воина.

– Он одарен самим Акиром! Просто вестник смерти! – кивал Партакл, довольный, что смог удивить свою супругу.

– Ты правда купил его нам?

– Правда, дорогая, – улыбался вельможа.

– Какая прелесть! Что он будет делать в обычное время?

– Охранять дом и нас с тобой! – рассеянно пожал плечами Партакл, тоже не смея оторвать завороженный взгляд от кровавой кучи тел, вырастающей с каждым движением перед воином.

– Я хочу, чтобы он охранял меня! – капризно надув губки бросила лукавый взгляд на мужа Калиархара.

– У тебя же уже есть охранники.

– Ну и что!

– Ну хорошо, пусть охраняет тебя!

Шесть мечей. Пять. Три. Все!!!

Немного пошатываясь и тяжело дыша, Нартанг медленно поворачивал голову из стороны в сторону. Посмотрел на трупы вокруг себя. Шагнул вперед, почувствовал что-то не то, посмотрел вниз на сапоги – один был залит кровью – не чужой – его – на икре был небольшой разрез – как и когда он появился, воин не помнил. Рана мешала идти. Нартанг поковылял к двери, из которой пришел. Эта рана привела его в замешательство – он никак не ожидал ее и не понимал когда пропустил клинок? В этой прострации он шел под рев и истошные крики толпы обратно в подземелье арены.

Судя по всему его выступление было последним. Покричав и пообсуждав увиденное еще немного, люди стали расходиться. Солдаты встретили его на выходе и повели в камеру – не ту, где он сидел до боя.

– Не туда. Сюда, – оттеснил его копьем провожавший, – Меч давай, – просто приказал он, двое его соратников на всякий случай приставили копья к открытой верхней части шеи воина. Нартанг напрягся – нужно было либо решаться на что-то, либо покориться и идти в неизвестность.

– Я на арене свой шлем оставил. Заберу?! – полуутвердительно-полувыпросительно рыкнул он в своей манере, надеясь выиграть немного времени и собраться с мыслями.

Нога предательски не давала встать на себя, заставляя сильно прихрамывать.

– Меч давай и сходи, – немного помедлив, разрешил старший из троих – хороший раб всегда радеет за достояние господина, – Караотар, за шлемом выпусти, – крикнул он стоявшему у ворот.

Нартанг отдал меч и заковылял обратно на солнечный свет из мрака подземелья.

Мимоходом он быстро осмотрел пустеющие трибуны – народ уже выходил на площадь перед ареной. В куче убитых он увидел выставленный вверх клинок, зажатый в окостеневшей руке трупа – вот откуда его рана – «мертвый» меч он не увидел. Рабы убирающие тела убитых им только что низкорослых противников, с испугом шарахались от залитого чужой и своей кровью воина – кто он бог или человек? Если бог, то наверняка злой, ну а если человек… то… – нет он не может быть человеком – слишком невероятна его сила и слишком страшен облик…

– Пошли прочь! – ярясь от испуганных взглядов этих забитых трусливых полузверей-полулюдей рыкнул Нартанг, шалея от бесполезно мечущихся в голове мыслей – он судорожно искал ответ и не находил его: «Что делать?!»

– Шевелись там, – нетерпеливо прикрикнул на него солдат – ему надоело следить за ковылянием воина и поскорее хотелось вновь отрешиться от мира на своей страже до вечера.

– Иду, – оскалившись от злости и боли, подбирая свой шлем, рыкнул Нартанг. «Нужно попробовать! Нет больше мочи сидеть на цепи!»

Он доковылял обратно, вновь пошел перед тремя ожидающими его солдатами в полумрак подземелья.

– Да не туда же, говорю! – уже раздраженно оттеснил его копьем провожатый, когда воин опять свернул к двери, из которой выходил на арену.

Не произнося ни звука, Нартанг со всей силы ударил его зажатым в руке шлемом в лицо – солдат рухнул, как подкошенный – шипы гребня вонзились в лоб; воин едва успел развернуться и схватиться за древка уже летящих в него копий, с силой рванул одно за себя и вниз, ударяя кованой шипованой пластиной наплечья второго из солдат, обдирая ему до мяса обнаженную руку и одновременно ударяя головой в оказавшееся перед собой лицо третьего, не удержавшегося на ногах и наклонившегося за уходящим оружием.

– Тревога! Бунт! – донесся из конца коридора предательский крик – один из солдат возвращался к оставленному на страже напарнику и случайно увидел происшедшее.

Нартанг быстро добил отнятым у последнего солдата копьем провожатого, ободравшего руку об его доспех и зажимающего сильно кровоточащую рану, потом что было мочи метнул его в кричавшего. Того прошило насквозь и отбросило к стене.

Железное окровавленное жало чиркнуло по каменной кладке, высекая искры. Нартанг быстро обыскал взглядом поверженных им провожатых, не найдя у них ключей, метнулся вперед к камере – на стенке перед входом висело две связки ключей. Воин сгреб обе и поспешно отворил дверь. За его спиной уже слышался многоногий топот подкованных солдатских сапог. Воин понимал, что не успевает, но упрямо продолжал идти к задуманному. Он распахнул дверь – пленники были на местах – и бросил ключи бойцам:

– Быстрее! Кто со мной на свободу?! – рыкнул он и бросился к небольшой нише, где хранилось оружие, выдаваемое бойцам перед выходом на арену, куда первый из солдат так и не успел донести его меч.

Шестеро солдат спешащих по зову пригвожденного копьем товарища, озверевшие при виде своих убитых соратников, быстро приближались к воину, наставив копья, явно намериваясь точно так же проткнуть его насквозь, распять бунтаря на стене…

Нартанг накинул на руку небольшой щит, покрепче сжал рукоять только что взятого из ниши меча.

Подбежавшие солдаты без всяких криков принялись наносить удары, явно намериваясь побыстрее разделаться с бунтовщиком. Но тот не только не спасовал при их слаженной атаке, не только сумел отбить ее, но и – небывалое и невероятное дело – стал теснить их обратно по коридору, во что бы то ни стало намериваясь дать возможность прикованным бойцам освободиться.

– Бунт! Бунт! Сюда! – наконец, немного запаниковав при виде неуязвимого бойца, которого им с соратниками никак не удавалось взять на копья, принялся кричать один из солдат.

Тем временем из открытой Нартангом камеры поспешно стали выбегать освобожденные рабы.

– Оружие! – рыкнул им Нартанг, – Оружие здесь! – он не мог отвлечься и на миг от своей схватки, чтобы указать на хранилище, но подхлестнутые адреналином бойцы уже и сами быстро нашли желанную сталь.

Лысый Вару первым завладел оружием и встал рядом с Нартангом, но и первый же получил страшную рану копьем в голень – широкое острие прошло насквозь. Боец упал, не в силах сдержать крики боли – вокруг сразу начала расползаться лужа крови.

В этот момент по коридорам разнеслось эхо бегущих на тревожный крик солдат. Уже пятеро сдерживавших бунтарей с еще большим упорством потеснили противников, чувствуя приближение подмоги.

– А ну на колени, гниль! Оружие в сторону! Кто не покориться – расстреляем из луков! Все на колени! – с ходу выкрикнул командир, появившегося из-за поворота коридора отряда. Первые четверо солдат несли перед собой тяжелые высокие щиты, за ними виднелись лучники.

Те из бойцов, которые только еще выбегали из камеры, поспешили вернуться обратно при виде подоспевшей подмоги противников, те же, кто уже стоял рядом с Нартангом, видя страх и неуверенность товарищей у себя за спиной и плачевную попытку прорваться самого первого из них, тоже дрогнули. Нартанг, четко уловив настроение людей, с которыми он решил пробиваться из этого города, еще раз вспомянул про себя бога несчастья, но сам попытался в последний раз спасти положение:

– Вперед! В бой! – взревел он, неистово врубаясь в сдерживающих его до этого копейщиков.

– Стреляйте в бешеного! – отдал приказ командир подоспевших солдат, – Остальным на колени!

Стрелы свистнули, но по какой-то случайности никому из лучников не пришло на ум стрелять в открытую голову воина – все они бессильно чиркнули по его доспеху.

– Брось оружие или умрешь! – решил в последний раз вразумить оскалившегося безумца командир солдат.

Нартанг немного попятился назад – нога предательски мешала ему вести бой в полную силу и уменье. Краем глаза он увидел, как остальные уже сложили оружие и стоят на коленях. Он глухо застонал, понимая, что одному ему не пробиться через столь умело выстроенную стену противника. Поражение было для него страшнее всего на свете.

– Брось оружие, я сказал! – рявкнул вновь командир.

Нартанг попятился еще немного, еще раз взглянул на склонившихся, стоящих на коленях рабов – его недавних и неверных воинов…

– Хорошо, – кивнул воин и бросил оружие на каменный пол.

Сталь лязгнула о камень. В Нартанга тут же полетело древко, метя рассадить лоб и отправить в черноту бессознательного бреда. Этого воин допустить не мог – тело само уклонилось и ушло в сторону, руки заучено поднялись и перехватили оружие, отправляя его нерадивого хозяина на пол, но раненая нога предательски не желала давать нужной опоры – Нартанг припал на колено, опираясь на только что отобранное копье. На него вновь нацелились наконечники стрел.

– Я стою! – встал и прислонился к холоду камня воин, отбрасывая копье и разводя руки в стороны.

К нему тут же подступили только что сражавшиеся против него в коридоре солдаты, приставив острия копий к горлу и глазам.

Пришедшие быстро и слаженно принялись загонять вышедших из камеры рабов обратно:

– А ну назад, псы! Живо на места! – сыпались безжалостные болезненные удары, – По плетям соскучились?! Сейчас вам будет!

Корчившегося на полу и зажимающего руками хлеставшую из раны кровь Вару пнули для порядка и оставили в покое – он уже не был опасен – опытные солдаты четко определяли это.

– А ты стой спокойно! – еще сильнее остальных уперлось в шею воина острие только что поверженного им на пол солдата, – Если бы ты не был рабом знаменитого Партакла, то клянусь богами, я всыпал бы тебе столько, что забыл бы как зовут! – зло прошипел он в самое лицо воину, налегая на свое копье так, что на выступающем кадыке Нартанга набухла и поползла вниз густая красная капля, – остальные же его товарищи лишь тяжело дышали, еще не отошедшие от схватки и всего случившегося.

– Я не раб, – упрямо просипел воин, не имея возможности отклониться от давящего жала.

– Ты строптивый! – зло ухмыльнулся солдат, – Может, удружить твоему господину – поучить тебя учтивости, пока тебя еще не распяли?! – он быстро отнял от горла воина копье и больно ударил его древком по незащищенным ногам, попав как раз по раненой.

Нартанг невольно стал оседать. Солдаты зло оскалились – вот теперь это было для них привычно – слабый покорный раб, так же как и все падающий на землю, когда его бьешь.

Воин оскалился от злости и боли, от невозможности раскидать этих псов, что сбились и стаей загнали его…

Тем временем из камеры слышались звуки частых ударов и стоны избиваемых рабов.

Нартанга почему-то не били, хотя руки и ноги у него были свободны от доспехов и уязвимы для ударов. Было видно, что солдаты не решаются сделать с ним то, что положено по закону и мнутся в нерешительности.

Потом в коридоре вновь послышались шаги. Из-за угла сначала показался низкорослый человек, сразу почему-то напомнивший Нартангу Залима, суетливо озирающийся по сторонам, за ним следовал статный гладко выбритый мужчина, явно принадлежащий к знатному сословью, в сопровождении еще одного слуги – по виду занимающего более почтенную должность, чем первый появившийся.

– В чем здесь дело? – спокойно спросил мужчина, быстро пробегая взглядом по мертвым солдатам и распростертом на полу под копьями Нартангу, мгновенно оценив ситуацию.

– Твой раб, почтенный Партакл… – указал рукой на поверженного воина один из солдат, – Убил солдат Тира… Ты сам знаешь, что надлежит сделать с ним по закону… – как бы извиняясь, нерешительно пожал плечами говоривший.

– Ты уверен, что именно мой раб убил его? – ухмыляясь, спросил Партакл и как бы невзначай повернулся к сопровождавшему его сегодня казначею.

Маленький человечек, давно забывший о своем собственном «я», являющийся теперь лишь тенью знатного господина, без слов понимал своего благодетеля. Зазвенело золото, разошлось по рукам солдат.

– Я не твой раб! – зло прохрипел Нартанг с пола.

– Молчи! – повелительно прикрикнул на него вельможа, тут же перед взглядом воина блеснуло острие копья – он был вынужден прижаться еще ниже.

– Да вроде бы вон тот, – неуверенно протянул один из солдат, указывая рукой на раненого раба.

Нартанг с трудом вновь повернул голову – уже в сторону Вару – тот округлившимися от боли и страха глазами слушал разговор господ и бросал отчаянные взгляды на воина – он поверил ему, а тот обманул его надежды!

Воин сжал зубы и уткнулся лицом в пол – ему в затылок железо ткнулось уже сильнее – отвлеченные деньгами солдаты вспомнили свое основное предназначение.

– Я в этом просто уверен, – улыбнулся Партакл и кивнул своему слуге еще раз.

Еще раз звякнуло золото.

– Да точно! – дружно закивали солдаты, – Вот этот, лысый.

– В чем здесь дело? – вышел из камеры предводитель подоспевшего на подмогу отряда, стирая с древка копья кровь усмиренных рабов.

– Господин Партакл забирает своего раба, – ответил подкупленный стражник.

– Это раб почтенного Партакла?

– Да, это мой раб, Тирий, – улыбнулся вельможа, – Придешь сегодня ко мне вечером?

Отдохнем! – пригласил он своего знакомого, которого при обычных обстоятельствах удостоил бы на улице лишь коротким кивком на почтительный поклон.

– Сочту за честь, – поклонился командир отряда и уже забыл о случившемся здесь несчастии – его дела пойдут намного лучше, когда все узнают, что он был в гостях у самого Партакла!

– Я забираю его. Отпустите, – небрежно махнул рукой вельможа, говоря так, словно просил о каком-то пустяке.

Солдаты отошли от распростертого Нартанга и подхватили начавшего отползать от них Вару. «Распять убийцу!» – услышал Нартанг приказ подкупленного стражника, а потом истошный крик Вару, которого поволокли наружу из подземелий, чтобы выставить на всеобщее обозрение при исполнении приговора.

Нартанг с некоторым трудом поднялся, встал, упираясь взглядом в спасшего его от расправы вельможу.

– Иди за мной! – холодно бросил Партакл, встретившись с ним взглядом, и поворачиваясь обратно к выходу. И воин, поражаясь сам себе, пошел за ним по коридору подземелий арены. Двое слуг заторопились позади.

Калиархара лежала у себя в комнате абсолютно нагая. Ее кошачье подтянутое тело богато поблескивало атласом дорогого масла. Какой-то суетливый человек только что отвлек ее мужа и он ушел вместе с ним. Ей было обидно и скучно. После увиденного недавно на арене она прибывала в возбужденно-воодушевленом настроении.

Ей хотелось чего-то необычного…

При входе снаружи стояло двое охранников – огромных гладко бритых смуглых близнецов. Свободные воины были привязаны к ней как собаки и готовы были разорвать любого, кто рискнул бы обидеть их знатную повелительницу. Чуть в отдалении от воинов сидела пожилая рабыня. Когда-то кормилица – теперь она была обычной работницей, лишь из-за своей материнской преданности приближенная госпожой к себе.

– Биара, приведи ко мне Дидаолу! – раздалось из-за тяжелого полога.

Кормилица, встрепенувшись, тяжелой утиной походкой поспешила вглубь огромного дома, охранники зачем-то подтянулись – кто знает, какие мысли посетят их хозяйку.

Каждый из них видел новую маленькую рабыню, каждый из них по приказу госпожи не раз совершал при ней с новоприбывшими акт любви, чтобы ненароком господину не досталась девственница – чего почему-то так боялась повелительница. Но то все были зрелые аппетитные плоды, так и пышущие природным соком спелости. А сейчас они оба внутренне сжались от ужаса – что решит сотворить с невинным ребенком их извращенная повелительница, и будут ли они должны участвовать в ее фантазиях. Но у Калиархары были совсем другие мысли. Давно испробовавшая все и видавшая многое, она хотела сейчас совсем другого. Она тоже видела в приобретенном ребенке посланницу богов. Ее чистота тоже волновала и трогала знатную госпожу. Она, отмеченная знатным рождением и еще больше возвышенная замужеством, тоже чувствовала себя приближенной к богам. И поэтому необычные мысли посетили ее сегодня, фантазия нарисовала совсем новое.

– Дидаола, госпожа, – объявила Биара из-за полога, не смея потревожить Калиархару своим появлением.

– Пусть войдет!

Девочка вошла и поклонилась, как ее учили. Но в поклоне этом не было унижения и раболепсвтия, страха или признательности за спасение из жадных рук торговцев – это выглядело просто как какая-то детская игра.

– Моя госпожа, – еле слышно прошептала она нежным, едва оформившимся голосом.

– Дидаола разденься, – хищно прищурившись в улыбке не приказала, а даже попросила Калиархара.

Девочка не задумываясь сбросила с себя легкие одежды – она не боялась женщину, которая увела ее с того страшного места, где многие мерзкие дядьки тянули к ней руки и старались больно пощупать, – она не понимала еще весь смысл наготы.

– Посмотри на меня, я красивая?! – улыбаясь обольстительной улыбкой, какой привыкла улыбаться своему мужу или молодым мускулистым любовникам, спросила Калиархара.

– Ты добрая, – робко улыбнулась ей в ответ девочка, потом поспешно добавила – Госпожа.

– Ты успела полюбить меня? – недовольно дернув изящной тонкой бровью, но не меняя интонации, спросила красотка.

– Да, – просто ответила девочка, – Я всех люблю, кто меня не обижает.

– Ты можешь отблагодарить меня. Иди ко мне. Поцелуй меня, – Калиархара приглашающее протянула к ней руки.

Девочка подошла и потянулась своими губками к ее лицу, чмокнула в щеку – совсем по-детски, как когда-то целовала мать и сестер у себя дома перед сном, когда те приходили укладывать ее, ее – любимую и так оберегаемую…

– Не так, подожди. Я покажу тебе как, – женщина притянула ее головку к себе и медленно и с чувством страсти, которая, как казалось, постоянно жила в ней, поцеловала в губы, – Вот так. А теперь ты. Попробуй.

Дидаола немного насторожилась, ей не понравилось такое проявление чувств, но она не хотела обижать или огорчать свою спасительницу и постаралась сделать так же как ей показали.

– Молодец. Ты очень быстро учишься, – улыбнулась Калиархара, – А теперь поцелуй меня в грудь, – она указала рукой в неизменных кольцах на свою округлую красивую грудь с плотным красноватым соском, – девочка насторожилась еще больше, но все же исполнила и эту странную просьбу, – И в живот, – не унималась «спасительница»,

– Сама Павриода не может устоять перед моей красотой, – улыбаясь, она в победном блаженстве закинула голову, когда девочка исполнила и это, – Целуй меня везде, – уже совсем расслабляясь, попросила госпожа, но на этом терпение маленькой посетительницы закончилось – она поняла, что ее просят делать что-то не хорошее и отошла на несколько шагов, обиженно сдвинув бровки.

– Ты что?! – не получив ожидаемого, недовольно посмотрела на нее Калиархара, – Тебе не нравиться? Ты не хочешь отблагодарить меня?

Девочка молчала. Ей стало страшно.

Нартанг шел по коридорам, прихрамывая на раненую ногу, за незнакомым человеком и не знал почему идет – меньше часа назад он готов был встать во главе восстания рабов, спалить этот город дотла, перебить всех встреченных на пути жителей и унестись прочь в буйстве смерти и пожара. А теперь, после того, как человек спас его от расправы солдат, вот идет… Нет, нельзя чувству благодарности войти в сердце! Он спас – благодарность ему выказать можно, но подчиняться и служить воин уже не мог и он не даст себе слабину в неосторожных словах. Уж лучше подохнуть забитым до смерти, чем до той же смерти гнуть спину на зажравшегося господина!

– Тебя звать Нартангом? – вывел его из напряженных мыслей голос идущего перед ним человека.

– Да, – рыкнул воин.

– Я – Партакл – твой новый господин. Твой прежний хозяин Кариф вчера продал мне тебя.

– Он мне не хозяин, – зверея, просипел Нартанг, – Я был его воином по уговору – теперь я свободный человек! – он остановился – не желая больше следовать куда-то, куда сам не хочет идти.

Партакл обернулся на него, посмотрел немного снизу верх, окунулся в черную бездну взгляда и тут же отвел глаза. Застывший воин источал гнетущую злость и опасный спокойный холод смерти, чьим невольным посланником он стал на земле.

– Ты выходил на арену и дрался там несколько раз. На боях выступают только рабы.

Об этом составляются бумаги. Там не сражаются свободные люди, потому что там убивают. Контракт передает право на жизнь раба арене и лишает на время хозяина права на своего раба, – медленно и веско стал втолковывать богач страшному человеку, – Ты пришел туда сам со своим прежним хозяином и подтвердил, что ты раб и идешь по его воле – тому есть свидетели.

– Я говорил это, чтобы драться. В том был наш уговор с Карифом. Наш спор…

Партакл смотрел в лицо человеку, который сражался подобно героям древних легенд его народа, но никак не желал мириться с волей богов, повелевающих людскими судьбами; который, являясь живой легендой, не видел ни почестей ни славы – лишь испуганные взгляды и шушуканье любых встречных, потому что не имел ничего кроме множества уродующих шрамов и неизвестно откуда добытых дорогих доспехов.

– Только не говори мне, что следы у тебя на шее не от ошейника раба, как и следы от кандалов на руках, – улыбнулся Партакл – пусть он принуждает свободного человека, он не собирался терять большие деньги, признавая себя обманутым жалким иноземным торговцем.

– Следы от оков, но я уже свободен. Я стал свободным, убив на вашей арене сотого своего противника, и укрепил, добавив к ним еще дюжину, а потом и пол сотни!

Теперь уже никто не заставит меня сражаться для потехи толпы! Я – свободный воин!

– Как ты собираешься выбираться из этой страны, свободный воин? – саркастически скривившись ухмыльнулся Партакл, – Где возьмешь деньги? Как отплатишь мне за мое добро, за то, что спас тебя, неразумного, дерзнувшего напасть на солдат Тира? На свободных граждан?

Нартанг промолчал – об этом он не думал.

– Ты должен мне. И должен много…

Нартанг зло посмотрел на человека, который вновь собирался вернуть его в неволю.

– Отработаешь – отпущу; нет – сдам солдатам, и тебя распнут, как убийцу.

На площади перед ареной было людно, но Нартанг не замечал толпы – она обтекала их с богачом, как вода камень, и также растворялась сама в себе. Двое слуг нервно переминались у него за спиной – они сейчас были в ужасе от того, что новый раб может броситься на их господина, а они даже не смогут помешать ему, потому что каждый из них хорошо помнил, увиденное в подземельях арены. До колесницы господина было всего пару десятков шагов…

– Я свободный человек, – глухо повторил Нартанг.

– Ты мне должен. Я не прощаю долгов, – покачал головой Партакл.

– Я выйду на один бой. Ты можешь поставить на меня сколько пожелаешь и выставить против меня сколько угодно и кого угодно – я выиграю бой. Ты получишь деньги, что заплатил за мою жизнь сегодня, и я уйду, – устало предложил решение проблемы, которое вполне было исполнимо, Нартанг. Ему уже настолько опротивел этот мир и люди, что пребывание в городе просто душило его, похлеще удавки цепи служителя арены города песков.

– Ты мне должен не только за сегодняшнее спасение. Твой хозяин, знакомый или друг – кто он там тебе не знаю – взял с меня за тебя огромные деньги – шесть коней серебром. Он продал мне тебя. Так что, если по чести, то даже деньгами ты должен мне очень много.

– За один бой ты сможешь выручить все деньги, – не сдавался воин – он хорошо помнил какие кошельки увязывал на свой пояс Кариф после боев в песках и понимал, что здесь гуляют подобные суммы.

– Но ты утверждаешь, что свободный, а по нашим законам свободные граждане не могут выступать на арене. Так что здесь, друг мой, тебе не стоит рассчитывать на выгоду, – покачал головой Партакл – он был уверен в себе как в ораторе и даже не сомневался, что сможет заговорить и убедить этого варвара, в том, что тот должен повиноваться ему при любых обстоятельствах.

– Я умею только убивать, – состроив свою «коронную» гримасу, оскалился воин, – Другого не дано. Больше я ничем не смогу быть тебе полезным.

– Мне надоело здесь стоять, Нартанг! Мы приедем в мой дом. Я дам тебе угол и пищу.

Потом мы решим, как ты отплатишь за мое добро. А сейчас я хочу уйти отсюда! – немного раздражаясь упрямству воина, развернулся и зашагал к колеснице вельможа, махнув воину следовать за ним.

– Хьярг! – Нартанг сплюнул на землю и заковылял следом, зверея еще больше от своей раны. Его бесил этот город, его бесили эти люди и проклятый богач, его просто выводил из себя подлый поступок Карифа и рана, что не давала ему твердо стоять на ногах! Он ступил на платформу колесницы, вовремя взялся за красивый золоченый бортик. Возница щелкнул бичом, два вороных, переливающиеся на солнце блеском здоровой шерсти и силой крепких выпуклых мышц долго ждали этого мгновенья – восемь копыт в один миг оттолкнуло землю, колесницу рвануло вперед, потом она просто полетела за быстрыми животными, которые оказались способными поспорить в своей резвости даже с конями пустыни.

Всю дорогу Нартанг старался не выпасть на крутых поворотах из неудобного «возка», тем более, что ему никто не объяснил, что нужно держаться за ременные петли у бортов и как стоять в нем, чтобы было не так «захватывающе здорово». Спустя несколько мгновений бешеной скачки, колесница влетела в ворота и остановилась.

Нартанг вылез со смешанным и странным чувством, захваченный бешеной скачкой и немного озадаченный масштабами жилища своего спасителя. Дом Партакала по величине напоминал дворец калифа Сухада, но архитектурой отличался значительно – не было каких-то узеньких или маленьких частей: широкие ворота, просторный двор, большие помещения для прислуги и рабов, обширные конюшни и стойла для скота – все было с размахом и роскошью.

Аккуратно подстриженные ровные аллейки сада, прилегающего вплотную к дому, вели к красивой беседке, окруженной белыми статуями. Рядом с ней ползал безногий садовник и пропалывал газон от ненужных сорных трав. Партакл прошел мимо Нартанга и пригласительно махнул ему рукой, призывая следовать за собой:

– Пошли. Патий – хотел сбежать от меня, – как бы невзначай кивнул он на калеку, проходя мимо, – Больше не убежит.

Нартанг оставил его слова без внимания – он понимал, что вельможа пытается его запугать и сделать зависимым – но он давно уже не боялся ничего и зависел теперь только от времени.

– Будешь пока сопровождать мою жену – охранять ее, когда пойдет в город. Охранять дом. Это, надеюсь, тебе можно поручить?! – наконец остановился богач перед входом в свой дом и обернулся на прихрамывающего следом воина.

– Я не буду охранять тебя вечно. У меня нет времени стеречь твое добро, словно пес. Я верну тебе деньги и уйду.

– Послужишь с месяц и начнутся новые игры. Там и решим, что нам делать. Может и найдем выход, который ты хочешь…

– Я не могу ждать месяц!

– Я не могу больше тебя слушать! Я могу просто и быстро избавиться от тебя!

– И потерять свои деньги?! – оскалился воин, применяя свой излюбленный козырь в спорах с Карифом.

– Да мне плевать на деньги! Я на них сижу, с них ем, по ним хожу и разбрасываю, словно горох в саду – мне девать уже их некуда! Понял?! Мне нужно другое! Я за истину! Ты мне должен – и ты мне заплатишь!

Воин немного опешил от такого признания. В этот момент послышалось тяжелое дыхание – к ним торопились двое слуг, что сопровождали господина на арену – их он не взял к себе в колесницу – то ли забыл, то ли просто не захотел – и они торопились поспеть как можно быстрее, чтобы не гневить хозяина промедлением.

– А теперь иди – Одий отведет тебя, а завтра будем говорить – я устал, – махнул на воина вельможа и удалился в дом.

Казначей опасливо покосился на Нартанга и махнул ему рукой, приглашая за собой.

Он все еще не мог отдышаться от быстрого и почти непосильного для своей комплекции бега, но все равно торопился исполнить приказ.

Немного помедлив, воин все же пошел за низеньким человеком – все вновь шло наперекосяк. Вновь Судьба посылала ему новые испытания, а Удача напрочь отказывала в своем внимании.

– Вот эта свободна, – проведя воина по каменистой дорожке в общий барак, махнул на отдельную клетушку слуга, – Теперь это твой угол до нового распоряжения господина Партакла.

Воин не стал говорить, что Партакл ему не господин. Он просто кивнул, шагнул внутрь и опустил тяжелую ткань, служащую дверью. Перед ним был простой лежак и ящик для личных вещей. Из личных вещей у него были только доспехи, но они при всем желании не влезли бы в маленькую коробочку. Нартанг расстегнул пряжки, разделся и лег на старый матрас. Он устал и нужно было отдохнуть, чтобы набраться сил для дальнейшей борьбы за свое существование. Воин еще раз осмотрел свою ногу, продолжающую кровоточить – порез был не очень глубоким, но болезненным и кровь все не унималась. Нартанг оторвал от одежды длинную полосу перевязал себя. Потом лег на лежак и прикрыл глаз. Хотелось есть и пить, но еще больше отдохнуть. Мысли сразу потекли медленно, и почти сразу он провалился в глубокий восстанавливающий сон.

– И где же мой подарок? – встретила мужа недовольная Калиархара – мало того, что купленная рабыня ни на что не годилась, так еще и мужа не было столь долго!

– Твой подарок мне слишком дорого обходится, – ухмыльнулся Партакл, – Убил еще четырех солдат – едва успел выдернуть его оттуда, хорошо что Одий как раз шел его забирать – вовремя меня позвал, – произнес он с таким видом, словно говорил о драчливой собаке, схватившейся на улице с другой, что было не оттащить и люди собирались убить ее, а он вовремя забрал свое злобное и опасное животное.

– Вот как? – повела бровью красавица, – А на рынке выглядел вполне спокойным.

– Он твердит, что свободный, – буркнул Партакл, скидывая с себя одеяния.

– Я же говорила тебе, – победно кивнула жена.

– Это не на руку нам – я же купил его, словно раба.

– Так надо заставить остаться служить у нас! – пожала плечами красотка, словно муж говорил не о человеческой судьбе, а о таком пустяке, что и говорить-то о том не стоило, – Я так хочу!

– Хм. Надо думать как – он опасен, – качнул головой вельможа.

– Заклеймить да и все. Куда он денется с твоим клеймом на лбу? Это все равно его уже не испортит, – засмеялась Калиархара своей выдумке – клейменый раб и вправду не мог далеко уйти – его место было лишь в доме или на поле господина – он считался опасным и не имел права ходить по улицам.

– Думаешь? – с сомнением произнес Партакл.

– Конечно, а чего тут?! – с напором ответила женщина, – Хотя нет. С таким на улице нельзя появляться! А все ведь уже знают, что он показал на арене! – не желая упускать случай покрасоваться своим новым необыкновенным имуществом, надула она красивые губы.

– Ладно, разберемся потом, – устало махнул Партакл, – Мидий, ты сделал ванну?! – крикнул он в глубину своего огромного дома.

– Да, господин, – возник неизвестно откуда покорный услужливый раб.

– Хорошо, – слегка шлепнул его по щеке вельможа и пошел в ванную комнату, где рабыни разбрасывали по поверхности теплой воды лепестки роз.

– Так, так, – окинул хозяйским взглядом вельможа свою живую собственность, скидывая последние одежды.

Мидий, неотступно следовавший теперь за господином, чтобы моментально исполнить новое его пожелание, поспешно подхватил падающие одежды, не дав им коснуться мозаичного пола. Пртакл подошел к небольшому бассейну, который именовался ванной, и придирчиво потрогал воду пальцем ноги, однако, не найдя к чему придраться, вошел по ступенькам в воду и с блаженством уселся на удобный выступ, кладя голову на подготовленную для него подушку.

– Чего изволит мой господин? – немного повременив, спросил раб.

– Омовения и массажа, – устало промямлил Партакл, скучающим взглядом продолжая рассматривать полунагих рабынь.

Калиархара пришла к мужу, но не пожелала присоединиться, устроившись на одном из трех одинаковых удобных лежаков с грацией и движениями дикой кошки.

Рабыни тем временем принялись обтирать господина губками, две из них спустились в воду – одна осталась наверху. Партакл все с таким же скучающим лицом, развалившись в воде, протянул руку и ухватил одну из рабынь за грудь – та не шелохнулась; Калиархара недобро улыбнулась, но тоже не придала особого внимания его действиям.

Девушки продолжали омывать господина, натирая благовониями и расслабляющими маслами, а он тискать попавшуюся жертву. Калиархара поудобней устроилась на своем месте уже понимая чем закончится все это купание и с некоторым нетерпением посматривая на мужа. Партакл уже закончил лапать рабыню, притянул к себе, задрал подол и при всех стал с ней совокупляться. Две другие рабыни тут же отстранились, и сделали вид, что собирают разлетевшиеся лепестки, Мидий с важным видом складывал одежду хозяина, а Калиархара, прищурив глаза с недобрым огоньком на дне, жадно смотрела за мужем и рабыней. Выбранная же вельможей девушка по-прежнему не проявляла никаких эмоций, лишь стала учащенно дышать.

– Ай, пошла вон! – раздраженно отбросил ее прочь Партакл с видом, словно девушка сама только что пристала к нему с домогательствами, а он, поддавшись, не испытал ничего, кроме отвращения. Он вышел из воды, но плоть его еще не успокоилась.

«Использованная» рабыня поспешила удалиться, но не успела – Калиархара неожиданно схватила с небольшого столика красивую тяжелую вазу и с неженской силой и меткостью метнула ее в случайную любовницу своего мужа. Ваза угодила прямо в висок несчастной и тут же убила ее. Мертвая рабыня без звука упала на мозаичный пол, по которому разлетелись и осколки разбитой дорогой вазы. Партакл изумленно вскинул брови, а потом засмеялся:

– Калиархара, любовь моя, ты что, ревнуешь меня к рабыням?! С каких это пор?

– Она мне не нравилась! – с невозмутимым видом ответила та, будто ее поступок никак не связан с действиями мужа.

– Я прошу тебя! – продолжал смеяться Партакл, примирительно разводя руки, – Наверное, Мидий доставил бы мне больше удовольствий! – подошел к жене вельможа.

Потом его мысли последовали за его языком, он перевел взгляд на вздрогнувшего раба и засмеялся еще громче, Калиархара улыбнулась тоже:

– Так проверь! – наконец, прыснула она шутке мужа.

– Быть тому! – радуясь быстрому примирению с женой, кивнул Партакл, – Мидий брось мои тряпки, я все равно их больше не надену – надоели, – махнул он рукой напрягшемуся рабу.

– Мой господин, – склонился тот, аккуратно и потерянно кладя на пол одежду повелителя и делая шаг к нему, зажимаясь еще больше.

– Не бойся, – смеялся Партакл.

– Дай ему хоть взять масла, – смеялась уже в открытую развеселенная красотка.

– Да Мидий, можешь взять моего масла, – благосклонно кивнул вельможа, – Да шевелись же уже – он не может стоять вечно!

Под истерический хохот хозяйки и покровительственный взгляд хозяина вмиг побелевший несчастный раб снял с себя одежды и поплелся к вазе с маслом для массажа.

– Ты мне надоел, Мидий! – раздражаясь медлительности раба, подошел к нему господин и, схватив за шею, пригнул голову к лежаку, заставляя согнуться.

– Нет, господин, прошу, не надо! – в полном отчаянье воскликнул несчастный, по воле судьбы еще не разу не подвергавшийся подобным домаганиям, пытаясь вырваться.

– А ну заткнись, – прикрикнул на него господин, еще сильнее сдавливая шею и шлепая по заду зачерпнутым в ладонь маслом – он не терпел препирательств и промедлений.

Крики и плач раба только еще больше веселили хозяев.

Нартанг проснулся быстро и неожиданно, как от толчка. Он бросил взгляд на занавеску – на короткий миг он увидел в небольшой щелочке какое-то светящееся существо с огромными нечеловечески-красивыми глазами, оно было всего миг а потом исчезло. Тяжелая ткань без каких-то последующих колебаний заняла свое прежнее место. Рука воина, метнувшаяся к пустому месту, на котором он обычно оставлял свое оружие, все еще бесплодно пыталась что-то обнаружить. Он вскочил с лежака и немного помедлил, соображая было ли это видением или же настоящим. Выглянув за полог и не обнаружив там никого, Нартанг понял, что это Судьба посылает ему какой-то знак. Такого с ним еще не случалось и он не знал как истолковать случившееся событие. В бараке по-прежнему было пусто; воин спал не долго – рабы еще не вернулись с работ. Проснувшись, он тут же ощутил нестерпимую жажду и голод, вспомнил, что не пил и не ел уже сутки. Выйдя из барака, он услышал чьи-то приглушенные рыдания и, поддавшись простому любопытству, вышел наружу. Сразу за бараком, в небольших красных кустиках на земле лежал коротко стриженый молодой парень в красивой тоге и хороших сандалиях. Он рыдал так горько и надрывно, словно его предал самый близкий ему человек или умерла мать…

– Вот это я понимаю! Вот это страсть! Вот это темперамент! – агрессивно насилуя раба, под смех жены, тяжело дыша, говорил Партакл. Неизвестно почему, но теперь мужчины стали прельщать его заметно больше женщин. Может потому, что, творя над ними бесчинство, он так утверждался, как сильнейший… Он получал больше удовольствий от мужских стонов и криков боли, чем от женских вздохов наслаждения,

– Все дорогой, иди! – наконец закончив свое дело, отошел он от распростертой на ложе жертвы, утирая пот.

Пролежав еще несколько мгновений в неудобной и унизительной позе, раб сорвался и убежал прочь, рыдая в голос.

– Бедный Мидий! – состроив жалостливую гримасу, наигранно покачала головой Калиархара, – Он так тебя любил, Партакл!

– А я только что полюбил его! – гоготнул притомившийся вельможа, раскидываясь на лежаке, – Эй, чего встали? Я что, так и должен в этом во всем сидеть?! – возмутился он, указывая на запачканные в масле и жидкости тела ноги и глядя на двух остолбеневших рабынь – девушки пребывали в шоке от мгновенной и беспричинной смерти своей несчастной подруги и только что случившегося здесь «веселья» их господина.

Старшая из двоих быстрее взяла себя в руки и, зачерпнув немного воды в глиняную плошку, подошла к господину.

– Чего воешь? – Нартанг немного постоял, созерцая рыдающего, а потом, поддавшись нахлынувшему чувству одиночества, решил поговорить с ним.

Этот рык, казалось, исходивший из каких-то глубин земли, напугал Мидия и заставил замолчать, забыв на миг о своем горе. Он повернулся на звук и испугался еще больше – казалось, сами черные боги послали к нему своего посланца забрать обесчещенного мужчину в проклятый чертог.

Оценив полубезумный взгляд заплаканных глаз, воин понял, что ничего путного из этого знакомства не получится – перед ним был полностью униженный, запуганный и покорный раб. Ни искры ненависти к тому, кто несправедливо обошелся с ним, не было и в помине. Все же, испытывая потребность хоть в каком-то общении, Нартанг чуть отклонил голову, смотря как бы в бок, хорошо помня впечатление от своего облика:

– Не бойся – не трону. Тебя наказали?

– Нет, – выдохнул Мидий и подтянул к себе колени, обхватывая их руками, словно желая занять как можно меньше места в этом мире. Поза его была неестественной, так как сидеть ровно он не мог из-за боли и скрючился, ложась полубоком на траву.

– Чего тогда воешь? – повторил вопрос воин.

Мидий молчал – говорить правду у него не поворачивался язык, а соврать этому страшному незнакомцу казалось просто невозможным.

Нартанг оскалился, отнеся его молчание к какому-то оттенку оставшейся гордости.

Тем более, что слезы потихоньку высыхали на щеках парня, который, может быть даже был старше его самого.

– Где здесь воду можно достать? – поинтересовался воин. Он хорошо знал как отвлечь человека от горя простыми занятиями или вопросами.

– Можно пить из фонтана, что перед рощей, а можно из чаши у нашей хижины, – с готовностью ответил Мидий, немного отходя от первого впечатления и понимая, что стоящий перед ним – человек, только очень сильно изуродованный чьей-то еще более жестокой волей, чем та, что недавно обрушилась на него. И как любой человек, который видит еще большие страдания или несправедливость, он захотел помочь этому страшному незнакомцу, пострадавшему в своей жизни значительно больше чем он.

– «У нашей?» – переспросил Нартанг.

– Ты новенький? – растирая остатки слез по лицу полуутвердительно спросил Мидий, заворочавшись, чтобы подняться, но любое движение отдавалось такой острой болью, что он невольно всхлипнул и слезы вновь полились из глаз.

– Я не раб, – зло глянул на него Нартанг. Ему почему-то в миг перехотелось говорить с этим ноющим ничтожеством. Он повернулся и пошел прочь. Вскоре он увидел большую каменную чашу, чуть ли не по грудь высотой, наполненную водой.

Воин с жадностью напился и пошел обратно в свою клетушку.

За его спиной вновь возобновились всхлипывания.

– Еще раз станешь при мне залезать на рабынь, которых не я тебе дарила, клянусь, я выберу себе раба помоложе и посильней и сделаю то же самое! – зло взглянув на мужа с вызовом и негодованием произнесла Калиархара, когда они с мужем остались одни.

– А разве ты еще этого не делала? – пытался отшутиться тот, беззаботно улыбаясь и глядя на нее заинтересованно-веселыми глазами.

– Как ты смеешь так про меня говорить? Ты знаешь чья я дочь?! – высокомерно фыркнула красотка, не желая мириться. Она вовсе не ревновала мужа к убитой ею рабыне – просто ей не нравилось то, что супруг не посоветовался с ней в выборе…

– Я знаю чья ты жена! – продолжал улыбаться вельможа, – Ну хватит злиться! Иди ко мне! – он протянул к ней руку, приглашая лечь рядом на ложе.

– Знаешь, мне надоел этот город, шум за стенами! Я, наверное, поеду завтра в Партеи – там тихо и красиво и никого на сто миль вокруг! – хорошо зная, что мужу не нравится оставаться без нее в городе, и что у него сейчас здесь неотложные дела, все с той же спокойной надменностью, задумчиво нахмурив бровь изрекла Калиархара, садясь на сиденье перед ложем в обольстительной позе.

– Калиархара! – недовольно прикрикнул на нее супруг, – Ты опять пытаешься меня разозлить?!

– Да, – засмеялась женщина,- Ты же знаешь – мне нравятся злые!

– Ты сама злая!

– Разве?

– Ну иди сюда!

– Не хочу!

– Я сейчас разозлюсь!

– Может, я этого и жду!

Когда солнце стало заходить, к бараку потянулись рабы, окончившие свою работу и получившие за это положенную миску похлебки и кусок хлеба. Нартанг, продремавший еще несколько часов после выпитой воды, вышел из своей отгородки на звуки голосов, и увидев шествующую толпу недобро оскалился – так и есть – его поселили вместе с рабами! Он сплюнул на землю и вышел наружу, не желая находиться под одной крышей с двуногим скотом. Все проходившие опасливо озирались на него, но никому не приходило в голову заговорить с новичком, хотя это и было принято, чтобы сразу знать имя и работу, которой новенький будет заниматься. Но, глядя на этого человека, было понятно, что его хозяева взяли для какой-то очередной своей страшной забавы, а никак не для обычных работ…

Нартанг продолжал скалиться, недобро рассматривая проходивших мимо – среди них не было низеньких и щуплых – все достаточно рослые крепкие парни и мужчины с правильными лицами и сильными руками. Почему они, как рабочий скот идут после тяжелой работы и радуются, что получили за нее похлебку, а не удар кнутом? Как может смириться с такой жизнью когда-то свободный человек?

– Нар-танг, – с трудом выговаривая имя нового приобретения хозяина, окликнул воина надсмотрщик. Он был уже немолодым солдатом, прошедшим несколько воин и теперь являвшийся простым гражданином Тира.

Чтобы обеспечить жену и двоих детей более достойной жизнью, шесть лет назад Квито нанялся к Партаклу надсмотрщиком и с тех пор не знал горя – вышколенные рабы практически никогда не доставляли хлопот, а щедрый хозяин всегда платил вовремя, – Одий сказал дать тебе еду – иди возьми у тониды, – махнул он неопределенно в сторону более низкого строения, прилегающего к дому.

Что такое тонида и где она находится Нартанг не имел никакого представления, то, что к нему обращается человек с плетью за поясом, только что приведший сюда все «стадо», его тоже немного раздражало. Поэтому он просто промолчал, продолжая рассматривать обратившегося к себе надсмотрщика.

– Ты что, глухой или немой? – беззлобно спросил Квито, вполне допуская, что настолько изуродованный человек мог потерять речь и слух от какого-либо из своих увечий.

– Нет, – рыкнул в ответ Нартанг, продолжая оценивать стоящего перед ним человека.

Взгляд же его, навсегда уже переставший быть теплым или хотя бы просто спокойным, заставил напрячься давно переставшего волноваться Квито:

– Чего тогда стоишь? Или есть не хочешь? – для пущей убедительности он положил руку на рукоять никогда не используемой им плети.

Это движение не осталось незамеченным. Нартанг распрямился и скрестил на груди руки, «катанув» мышцы бицепса и груди и задирая голову, он ухмыльнулся миролюбивому «псу», что хотел напугать его своей плеткой.

Этот оскал совсем вывел Квито из душевного равновесия – такого чудовища он не видел даже во время войн – на дне черного колодца единственного глаза этого человека притаилась сама смерть. В его этом вызывающем спокойствие скрывалась опасная и безжалостная сила. Солдат четко угадал в нем бойца, причем бойца совсем не простого – умелого, пусть даже и не совсем удачливого – раз получил столько ран, – но видимо, безрассудно отважного.

– У тебя рана. Где получил? – заметил он окровавленную повязку на ноге воина и решил как-то наладить отношения с новеньким, чтобы потом можно было легче им управлять.

– На арене, – коротко ответил Нартанг.

– Ты дрался на арене?

– Я не раб, – невпопад ответил воин, – Отведи меня в другое место. Мне не место среди них, – кивнул он головой на заполнившийся уже барак.

– Не я распоряжаюсь этим, – качнул головой Квито, припоминая короткий разговор с приятелем на днях и его рассказ про небывалого бойца, что один сражается с десятками и выходит живым, и тут же догадался, что именно этот боец и стоит перед ним.

– Кто распоряжается?

– Хозяин или Одий, – пожал плечами надсмотрщик, – Но если ты свободный, то тебя сразу бы поселили в другой дом.

– Где найти этого Одия?

– Я не знаю где он сейчас может быть, – недовольно дернул плечами бывший солдат, четко понимая, что только что познакомился со своей новой проблемой.

– Ладно, – буркнул Нартанг, – Где там эта ваша «тонида», – аккуратно повторил он незнакомое слово, – Жрать охота.

– Вон там за беседкой пристройка и дверь небольшая, – махнул Квито, радуясь, что легко отделался.

– Проводишь? – скорее повелительно, чем вопросительно произнес воин.

– Пошли, – вздохнул надсмотрщик, проклиная богов, что именно он сегодня был в карауле и что по какому-то непонятному случаю не может отказать этому напористому уроду.

Надсмотрщик провел Нартанга к пристройке из которой издалека еще доносились аппетитные запахи. Заправлял там всем маленький толстый человечек, который покрикивал на трех своих помощниц, обладательниц такой же комплекции, как и он сам. Воину он сразу почему-то напомнил Карифа и следовательно вызвал самые черные чувства.

– Пунций! – окрикнул «бога еды» Квито, – Накорми Нартанга, – указал он рукой на воина и поспешил прочь, не желая оказаться в его поле зрения, когда тот получит свою порцию.

Пунций понял приход надсмотрщика по-своему, причислил ужасного раба к «любимчикам» и навалил огромную миску сытной похлебки, прикрыв ее толстым ломтем хлеба.

Необыкновенно проворная для своей фигуры помощница ловко всунула в уже протягиваемую воину миску деревянную ложку. Нартанг кивнул, забрал еду и пошел в сад, не намериваясь возвращаться в барак.

– Одий, отправь Мидия на работы – не хочу больше видеть у себя в доме! – не оправившись от утреней лени, потягиваясь за столом, заставленным всякими яствами, давал распоряжения Партакл перед уходом на нудный совет Тира.

Калиархара ехидно улыбнулась:

– Боишься, что развратник вновь соблазнит тебя? – зло хихикнула она.

– Ай, забудь! – махнул на нее вельможа.

– Тебе же понравилось? – не отступала вредная женщина.

– Дорогая, ну что ты за змея?!

– В змею оборачивалась сама Гиора! – смеялась красотка, выбирая самую спелую гроздь винограда и начиная медленно объедать с нее ягоды.

– Ладно, – смиряясь в который раз с ее натурой, вздохнул Партакл, – На чем я остановился?

– На Мидии, господин, – поспешно напомнил казначей.

– Ах да. Так… Мне нужна новая одежда, пусть Вигий сходит на рынок и купит ткань – к вечеру должна быть готова… Колесница стала по другому идти – пусть проверят. Я сегодня целый день буду занят, так что ты – в распоряжении моей жены! – закончил Партакл свою утреннюю трапезу и распоряжения на день.

– А что же делать мне?! – недовольно произнесла Калиархара капризным тоном.

– Сходи на рынок, купи чего-нибудь интересного! – пожал плечами вельможа.

– Ну ладно, – быстро согласилась красотка, – Как раз выведу нашего нового раба!

– Дорогая, не шути с ним особо – он еще дикий, – покачал головой Партакл.

– Не волнуйся, дорогой, – я хорошо понимаю животных, – засмеялась в ответ Калиархара.

Навернув миску сытной похлебки и напившись вдоволь воды, Нартанг почувствовал себя немного бодрее, настроение невольно улучшилось. Он посмотрел на свои руки – они все еще были в чужой крови. Воин поспешил к воде. Долго отчищался, потом промывал рану, мерзко саднившую и ноющую от всякого прикосновения. Закончив «прихорашиваться» сходил к тониде – вернул миску толстолицему повару под непонятные взгляды его помощниц и пошел в барак за своими доспехами – ночевать там он не собирался.

Войдя в наполнившееся людским гомоном помещение он утвердился в мысли, что не будет здесь находиться – все занавески оставались открытыми и улегшись на свои лежаки, рабы высовывали головы в общий проход и говорили, при этом собеседник одного мог находиться через пять других отгородок, в которых их обитатели так же с кем-то перекрикивались какими-то глупыми шутками и подколками, пошловатыми намеками и простым обменом впечатлений от сегодняшней похлебки. Когда вошел воин, весь этот гомон как-то очень быстро сошел на нет, а потом и вовсе затих. Нартанг окинул взглядом многоглазую толпу обесправленных людей и пошел к своей отгородке.

Пока он шел, оказавшиеся у него за спиной вновь потихоньку продолжали свое общение, когда же воин скрылся за занавеской, гомон вновь обрел свою прежнюю силу. Нартанг быстро облачился в доспехи, сдернул с лежака толстую дерюгу, взял шлем и вышел вновь. Теперь гомон затих намного быстрее, чем при первом его появлении. Все так же молча воин быстро вышел вон и пошел в уже высмотренный густой кустарник, выстриженный правильным кольцом, расположенный не так далеко от барака и от вазы с водой. Не долго думая, он протиснулся сквозь плотные ветви и устроился в природном укрытии. В бараке же поднялся еще более оживленный галдеж. Воин сплюнул «за борт» и улегся спать, взглянув еще раз через более редкие нижние ветки на пустые дорожки парка. Почти уже засыпая, он насторожился звуками неверных шагов – по дорожке как-то странно шел уже виденный им сегодня парень. Он уже не плакал, а часто как-то всхлипывал при каждом шаге, который явно причинял ему боль. Раб проковылял мимо. Глядя на него, Нартанг невольно вспомнил о своей ране, которая ему мешала ходить весь этот день. Он развязал повязку – глубокий порез имел скверный вид – судя по всему что-то попало туда, но воин решил оставить это до завтра. Нартанг ругнулся и заснул.

– На работу, собаки! Быстро пошли вон! Кого сейчас внутри застану – вот уж всыплю!

– Нартанг так устал за все приключения, что не услышал, как мимо прошел надсмотрщик. Это был не тот, с которым говорил он вчера, а новый – молодой и злобный. В нем было что-то от Талибара, наверное, то же желание высмотреть какую-нибудь провинность в любом действии подопечных и тут же примерно наказать. Рабы вылетали из барака, как бобы из созревшего и раскрывшегося стручка, по-видимому уже знакомые со «слабостью» своего надзирателя.

Вскоре все «стадо с пастухом» ушло прочь. Нартанг вышел из своего укрытия.

Подошел к воде, стал жадно пить ее. Маята от потери времени приводила его в полнейшую депрессию. Настроение еще больше испортилось, когда он увидел рыдавшего вчера в саду раба, впрочем, тот рыдал и сейчас – правда, не так надрывно как в прошлый раз. Нытик прошел мимо него, утирая тихие слезы, вслед за исчезнувшей оравой из барака. Нартанг проводил его брезгливым презрительным взглядом, потом тяжело заковылял обратно в кусты – наступать на ногу стало еще сложней. Он решил отдыхать впрок. Однако покоя ему так и не дали: вскоре вокруг барака забегал Одий, истошно призывая воина: «Нартанг! Нартанг, куда ты делся?!

Нартанг!»

Первое желание не вылезать из своего зеленого убежища воин с трудом преодолел, подождал пока казначей скроется за строение, не торопясь одел доспехи и вышел на дорожку, направляясь за убежавшим в сад толстяком. Но тот, видимо сделав очередной круг, уже возвращался обратно:

– Нартанг! – запыхавшись закашлялся он его именем, – Нартанг!

– Ну, чего? – устало посмотрел на него воин.

Казначей мялся, явно не находя нужных слов и не зная как вести себя с таким человеком:

– Госпожа Калиархара – жена нашего господина – желает чтобы ты сопровождал ее в городе.

– Калиархара, – повторил Нартанг, вспоминая, где он мог слышать это имя, которое явно было ему знакомым.

– Да, да, следуй за мной, – приглашающе махнул ему слуга и поспешил в дом господ.

Нартанг заковылял за казначеем, с каждым шагом зверея все больше – боль не давала ему идти нормально, а маленький паршивец семенил все быстрей, постоянно недовольно оглядываясь и пыхтя. Когда он, наконец, дошел до дома, на ступенях его он увидел ту красотку, что предлагала ему на рынке послужить у нее. Тогда он не хотел ее обижать и что-то ответил ей… Хьярг! Он ответил, что свободный воин!

– Здравствуй, Калиархара, – прогудел Нартанг своим низким рычащим басом, тщетно пытаясь придать голосу мягкие человеческие нотки.

– Теперь я тебе госпожа, воин, – холодно улыбнулась в ответ та, задирая голову.

– Я не раб, чтобы мне кто-то был господином, – уже не заботясь о впечатлении от себя, рыкнул Нартанг – ему расхотелось щадить женщину, что вознамерилась командовать им.

– Вот как?! Мой муж говорил иначе, но толку с наших споров не будет никаких, – остановила она очередной ответ воина властным жестом, – Так случилось, что ты будешь пока здесь. Так может проводишь меня на площадь, чтобы никому не пришло в голову задумать зло против меня?! – улыбнулась она своей обольстительно-хищной улыбкой.

– Коль надо – схожу, – без особого энтузиазма кивнул воин.

– Вот и славно! – победно кивнула красавица, – Сейчас велю рабам, чтобы привели тебя в порядок, – она юркнула в дом, радуясь, словно девчонка, которой подарили блохастого грязного котенка, но она-то знает – стоит его помыть, причесать и заморыш превратиться в красивый пушистый комочек, – Пошли, – позвала она Нартанга.

Воин заковылял за ней. Обернувшись на звук его неверных шагов, красотка нахмурилась:

– Ты что – калека? Чего хромаешь?

– Ранили на арене, – буркнул воин.

Калиархара нахмурилась еще больше:

– Плохо, очень плохо, – ковыляющий охранник, даже такого облика, может быть просто смешон… – Одий! он ранен! Ты что не видел?! – напустилась она на казначея,

– Почему не распорядились его лечить?!

– Госпожа моя, он весь был в крови! Я думал, что то всё чужая! – стал оправдываться слуга.

– Помыть! Придать человеческий вид! Вылечить как можно быстрей! Что за олухи?! – негодуя, фыркала Калиархара под оскал воина, которому стало интересно, как ему будут «придавать человеческий вид»…

– Мне еще жилья не выделили, – решив воспользоваться моментом и веселясь быстрой смене гримас на лице Одия, наябедничал воин.

– Не ври! – взвизгнул казначей, – Угол есть! – поклонился он совсем звереющей госпоже.

– Я спал в саду – с рабами рядом не буду… – безапелляционно заявил Нартанг.

Калиархаре он понравился, она улыбнулась – ей всегда были интересны непростые люди, которых сложно заставить делать то, что она хотела.

– Отведи ему место в том доме, где сам живешь! – она знала, что злого пса сначала надо заманить лаской, задобрить вкусной обильной пищей, успокоить спокойными речами…

– М-м-м, – совсем скуксился казначей, – Да, госпожа, – покорно поклонился он.

– Все, исполняй что велено! – махнула она на Одия и пошла в дом, что-то мурлыкая себе под нос.

Совсем «затухший» казначей махнул рукой воину и они пошли через первый этаж дома в небольшой дворик.

– Жди здесь, – не оборачиваясь, буркнул Одий Нартангу и ушел куда-то.

Воин присел на высокий парапет в тени – стоять было трудновато. Вскоре пришло трое молодых рабов – они поклонились воину и жестами пригласили за собой.

Вздохнув, он поднялся и опять заковылял по дому. Помещение ванны слуг – свободных граждан, находящихся на службе у богача – было небольшим, но аккуратным: не очень глубокая ниша, заполненная водой и два лежака – вот все, что разместилось в нем. Рабы все так же знаками показали Нартангу, что можно погружаться – вода была нормальной температуры. Воин кивнул, отстранил одного из них, собиравшегося помочь ему раздеться:

– Сам, – коротко рыкнул он, и этого было достаточно, чтобы парень с поспешностью отскочил от него.

Флигель сообщался с основным домом небольшим крытым переходом, которым и не преминула воспользоваться любопытная Калиархара. Она вошла в ванное помещение как раз, когда воин погрузился в воду и с блаженством прикрыл глаз, отдавая должное удобству сидения и восхитительно подобранной температуре воды. Рабы подождали немного, но он не открывал глаза, и они решились приступить к своим обязанностям. Когда первый из рабов шагнул в воду к Нартангу с губкой в руке в комнату как раз вошла Калиархара. Воин сразу почувствовал ее приближение – черный глаз уперся в горящий хищный взгляд.

– Тебе удобно? – улыбнулась она, занимая любимую позу на лежаке.

– Хорошо, – кивнул воин, слегка ухмыляясь сумасбродной красотке – нагота его не смущала – в Данерате девушка сама должна была заботиться, чтобы не случилось лицезреть мужской наготы, ну а коль такое случалось – значит, она была к месту.

Рабы, смелея в присутствии госпожи, принялись за свое дело с видимым усердием.

Один из них, слишком увлекшись, безмятежно провел по больной ноге. Железные клещи руки Нартанга тут же сошлись на его шее, почти обхватив ее, бедолагу откинуло в сторону, протащив по воздуху – лишь в последний момент воин остановился, чтобы не отшвырнуть парня вон, от чего бы тот неминуемо погиб, ударившись спиной о каменный бортик. Прожигающий взгляд воина немного смягчился; спустя мгновение он взял себя в руки:

– Ногу не трогать! – разжал он пальцы.

Раб упал в воду, ловя ртом воздух:

– Да, господин, – прохрипел он, хватаясь за полураздавленное голо.

Калиархара улыбалась – ей все больше нравился этот человек – сильный, злобный, страшный, беспощадный. Ей все больше хотелось владеть им, управлять…, чтобы она одна могла иметь над ним власть!

– Нартанг! – впервые назвала она воина по имени, – Хочешь женщину? – преложила свой излюбленный подарок для гостей Калиархара.

– Нет, – рыкнул воин, исподлобья глядя на непонятную красотку.

– Ты не любишь женщин? – не унималась та.

– Люблю. Но тех, кого сам выбираю…

– Я могу дать тебе выбрать, – не сдавалась Калиархара.

– Нет, – качнул головой Нартанг – он сразу почему-то вспомнил дворец Сухада и изнасилованную им наложницу… – Я не сплю с рабынями.

– Хм, – заулыбалась красавица, – Даже знатные граждане берут своих рабынь.

– А я нет, – воин встал – ему надоел непонятный и никчемный разговор, его настораживала эта обворожительная женщина.

– Какой интересный знак! – обратила внимание на знак королей Данерата на бедре воина Калиархара, – Что он обозначает? – она изогнулась, заняв еще более откровенную позу. Язык ее тела был настолько обольстительным, что тело Нартанга невольно отозвалось на призыв. Красотка засмеялась, отмечая это изменение.

Нартанг немного сконфузился, но потом тоже оскалился:

– Это знак предводителя, – он вышел из воды и встал на расстоянии вытянутой руки от лежащей бестии.

– Хм, интересный, – абсолютно не смущаясь мужской наготы, продолжала рассматривать воина та, непонятно что именно так тщательно разглядывая – сплетение сложных рун знака или его мужское достоинство.

Нартанга еще больше озадачило такое поведение – настолько развращенной женщины он еще не встречал. Он проковылял ко второму лежаку и присел, настороженно рассматривая улыбающуюся и явно совращавшую его женщину.

– Чего встали? – прикрикнула госпожа на рабов, как будто и не было только что сейчас недвусмысленного общения с воином, – Где лекарь?!

Два раба тут же подскочили к Нартангу – в руке у одного оказался гребень, второй подхватил полотенце. Третий же помчался внутрь дома – видимо за лекарем.

– Ты тощий, – усмехнувшись, заметила красотка, – Мало кормили?

– В пустыне жарко – есть не охота, – ответил воин – ее тон сбивал его с толку – она говорила так, словно была знакома с ним давно и просто поддерживала дружескую беседу, однако в голосе слышались нотки превосходства и покровительства.

– Ты жил в пустыне?

– С торговцем, что ты видела на рынке, – как не странно, но воину хотелось говорить с ней.

– Ты охранял его за деньги?

– Нет… Я проспорил ему сто жизней, – немного приврал Нартанг.

– Это как? – заинтересованно посмотрела на него Калиархара, поудобней устраиваясь на лежаке, чтобы послушать рассказ.

– Был спор и я проиграл – за это должен был сто раз победить на боях.

– На боях дерутся рабы.

– Торговец выкупил меня из плена, – признался Нартанг, – За это я побеждал для него. Где и как – мне было не важно.

– Ты исполнил уговор – убил сто противников? – хищно улыбнулась Калиархара, с задором рассматривая воина.

– Больше. Полторы сотни, да еще дюжину, не считая солдат, из-за которых попал теперь еще и к твоему мужу в должники, – с неохотой отвечал Нартанг.

– Неужели тебе прям так уж здесь плохо? – опять потянулась красотка, заставляя воина невольно отвернуться, чтобы не потерять свое самообладание.

– Мне здесь не место. Нужно попасть далеко отсюда и побыстрее.

– По твоему приказу, госпожа, – вошел в комнату убежавший раб, за ним следовал пожилой человек с холщевой сумкой, – Рат, – напомнил красотке имя слуги юноша и присоединился к своим компаньонам, которые умело заканчивали подрезать ногти воина.

– Рат, Нартанг ранен. Мне нужно, чтобы ты побыстрее вылечил его, – указала Калиархара на сидящего все в той же позе воина.

Старик подошел к нему, скептически осматривая, видимо соображая что еще могло приключиться с этим человеком, кроме того, что с ним уже случилось за его жизнь.

– Нога, – коротко кивнул воин на ногу, которой всячески избегал недавно схваченный им за горло раб, даже предоставив заниматься педикюром на ней своему соседу, пока третий бегал за лекарем.

– Угу, – облегченно кивнул лекарь и присел, разглядывая вспухшую икру, – Скверно, очень скверно… – задумчиво пробормотал он, разглядывая глубокий порез, приобретший нехороший цвет, – Нужно вскрывать и чистить.

– Чего вскрывать-то? И так открыто, – буркнул Нартанг.

– Грязь уже затянулась и начала гнить. Когда сойдутся края – нога уже будет шире туловища!

– Жуть! – ввернула Калиархара, – Делай что нужно, Рат!

– Мне нужны другие лекарства – я взял легкие.

– Так шевелись!

– Пока хожу, нужно еще веревки – придется резать – надо связать, чтобы не дергался, – деловито и веско распорядился старик.

– Так посижу, – рыкнул воин утопив удивленный взгляд лекаря в своем черном колодце глаза.

– Это очень больно, – взялся было объяснять лекарь, – Тело не слушает разум от такой боли…

– Мое слушает, – отрезал Нартанг.

– Давай уже иди, Рат, – недовольно поторопила старика Калиархара – она, как и муж, не любила, когда события надолго растягиваются.

Лекарь развел руками и заторопился прочь. Рабы мялись так и не определившись – идти кому-то за веревками или нет. Нартанг стал настраиваться на предстоящую операцию – что ногу нужно было вскрывать он и сам предполагал. Калиархара сомневалась – оставаться ли ей и для этого зрелища, но потом решила остаться – такого она еще не наблюдала.

– Хочешь показать, что не боишься боли, – усмехнулась она, чтобы немного разрядиться от щекотавшего нервы предчувствия неприятного зрелища.

– Не хочу, чтобы связывали – не терплю, – бесцветно ответил воин.

– Пусть придет Одий! – кивнула хозяйка одному из юношей. Раб удалился. Двое других продолжали стоять, переминаясь с ноги на ногу.

Вскоре возвратился лекарь, таща достаточно объемный ларец, в котором зловеще позвякивал металл.

– Ну ложись, – обратился он к Нартангу, – Но я все же связал бы его – он может повредить себе еще больше, – обернулся он на Калиархару.

– Он сказал, что будет терпеть – пусть терпит, – равнодушно пожала плечами та.

Нартанг устроился поудобней на лежаке, обхватил руками резное дерево ножек.

– Я начинаю, – предупредил лекарь, обкладывая рану воина тряпками и целясь в намеченное место блестящим небольшим ножом.

– Давай, – рыкнул воин и уткнулся лицом в тисненую ткань.

Боль вонзилась сразу, прогулялась по порезу, охватила тугим клубком всю икру, после чего растворилась в какой-то приятной пощипывающей прохладе. Лекарь очень быстро вскрыл принявшуюся было зарастать рану, поспешно выдавил остатки вырвавшейся оттуда крови и гноя, потом мгновенно залил все жидкостью из темного стекла, имеющей красивый изумрудно-зеленый цвет.

– Ну вот и все! – веско заключил старик, гордясь своим умением.

– Все? – удивилась Калиархара – она даже не успела ничего понять; воин не издал и звука… она явно ожидала большего.

На пороге кто-то промычал – Одий, пришедший по зову госпожи, при виде происходящего в ванной побледнел и стал оседать – вид крови всегда чрезмерно пугал его. Он и вчера-то шарахался от окровавленного воина, а теперь при виде стекающей по лежаку красно-бурого потока и кровавой лужи на полу вовсе стал терять сознание.

– О, боги!!! Одий! – засмеялась Калиархара, – Ты что это там удумал?! – она знала о слабости казначея и всякий раз не упускала возможности еще раз доставить ему «удовольствие»,

– Иди сюда, я хочу тебе кое-что поручить.

– Да, госпожа?! – меняя разные оттенки бледности, на трясущихся ногах подошел казначей, ежесекундно косясь на соседний лежак.

– Нартанг скоро будет сопровождать меня – ему нужна достойная одежда. Те тряпки, что были на нем, не годятся для моего охранника. Они вообще уже никуда не годятся. Пусть ему подберут что-нибудь.

– Да, госпожа, – поклонился Одий, намериваясь поскорее удалиться, под предлогом незамедлительного исполнения приказа.

– Погоди, я не закончила, – недовольно повела бровей деспотичная красотка, – Еще его надо хорошо и много кормить – мои слуги не должны быть такими тощими.

– Да, госпожа, – мученически воздел глаза к потолку Одий.

– Еще… – Калиархара в задумчивости нахмурилась, потом ей надоело издеваться над слугой, – Ай, забыла, ну ладно иди уже, – небрежно махнула она рукой, отпуская несчастного.

Одий поклонился и поспешил скрыться.

– Так, так, сейчас будет снова больно, – продолжал тем временем «колдовать» над Нартангом лекарь, – Моя госпожа, этому человеку нужен теперь покой, чтобы рана хорошо зажила и шов стал ровным по краям. Можно было бы зашить, но тогда останутся следы…

– А заживет быстрее? – поинтересовалась Калиархара.

– Да, но это надо его тогда точно…

– Зашивай, – не дала она закончить старику, хищно сверкнув глазами.

Воин невольно обернулся на нее со своего лежака.

– Ты боишься? – улыбнулась ему красотка.

– Нет, – отвернулся обратно Нартанг – ему тоже было нужно быстрее поправиться, но эта «простая» женщина уже выводила его из себя.

– Надо связать, – уже настойчивее объявил лекарь, – Шить – не быстрое дело! Я не буду его не связанного шить! – встретившись с воином взглядом категорично заявил Рат.

– Шей, – рыкнул на него воин, – Тебе нечего бояться.

– Да ну не сможешь ты так терпеть.

– Я – воин. Шей, – непререкаемым тоном велел Нартанг и старику ничего не оставалось, как подчиниться.

Нартанг вновь взялся за лежак, лекарь вздохнул и, помолясь своим богам, приступил к делу, быстро подготовив все необходимое. Калиархара с жадностью наблюдала, как ходят от боли мышцы спины воина, ловила каждый поворот его головы, почти физически ощущала его волю, благодаря которой он не только не издал ни звука, но даже не разу не дернул больной ногой, зашиваемой лекарем железной кривой иглой. Теперь она уже знала, что ни за что не отпустит этого человека – такое сокровище должно принадлежать ей одной, она должна «приручить» это чудовище, чтобы все вокруг боялись и уважали ее!

– Великие боги, ты воистину не чувствуешь боли?! – закончив свою работу, окончательно промыл сделанный шов лекарь.

– Чувствую, но не даю идти ей дальше раны, – хрипло ответил воин, покрывшийся испариной от перенесенной экзекуции.

– Сейчас перевяжу и все, – продолжая качать головой, заканчивал последние «штрихи»

Рат.

– Когда заживет, чтобы ходить мог? – уже совсем расслабившись, спросил Нартанг.

– Неделю надо не ходить – не ступать на нее, а там каждый по разному. Может через пару недель уже и мешать не будет.

– На мне все быстро заживает, – удовлетворенно кивнул воин.

– Вот и хорошо, – кивнула Калиархара, поднимаясь с лежака и удаляясь из залитой кровью ванны, – Одий о тебе позаботиться. Поправляйся! – бросила она уже из-за порога и исчезла в глубине дома.

Нартанг проводил ее взглядом, потом перевел его на лекаря:

– Затянется когда – будет вспоминаться при ходьбе, беге? – задал он единственный волнующий его вопрос.

– Если на то будет воля богов – должно хорошо зарасти и не мешать; а так – как пожелают боги, – развел руками Рат.

Воин кивнул, давая понять, что понял и разговор окончен.

– Скажи откуда ты, странный человек? Где твоя родина, что рождает таких сильных духом людей? Облик твой удивителен… Все ли на твоей родине так выглядят, как ты? – осмелел и не хотел просто так уходить старик.

Нартанг уперся в него своим тяжелым черным взглядом, но это, казалось, не особо обескуражило любопытного.

– Я сам не всегда так выглядел, – тяжело выдавил из себя воин – ему не хотелось говорить, но обижать оказавшего ему помощь старика тоже было не гоже.

– Это я понимаю, – кивнул тот, – Твои шрамы достались тебе лет этак в двенадцать-четырнадцать, – прищурив глаз, заключил лекарь.

– В шестнадцать…

– В шестнадцать? – удивился старик, по-видимому крайне редко ошибающийся в своих заключениях, – А сейчас двадцать три, – уже совсем уверенный в себе деловито кивнул Рат.

– Скоро девятнадцать, – горько усмехнулся воин.

– Тогда ты быстро оправишься от своей раны, – невпопад изрек лекарь и для убедительности звякнул содержимым своего ларца.

– Хорошо.

– Так откуда ты, удивительный человек?

– Из Данерата.

– Я слышал об этой далекой стране, – оживился старик.

– Да? – удивился воин, – И что ты о ней слышал?

– Что она мала, но по силе не уступает Тиру, что все страны вокруг покорены ею, что воины ее бесстрашны и непобедимы. Но где она – никто не знает. Я даже думал, что все это лишь мифы, легенды…

– Нет. Эта страна есть, – поднялся воин и пошел, ковыляя, к своим доспехам, потом растерянно стал искать взглядом старую одежду, которую расторопные рабы уже успели умыкнуть по повелению госпожи.

– Где же находиться твоя страна? – не унимался лекарь, следуя за воином.

– Очень далеко отсюда, – неопределенно буркнул Нартанг, упираясь взглядом в рабов,

– Где одежда? – не одевать же ему доспехи на голое тело.

– По повелению госпожи, – пробормотал один из них.

– Поправляйся, – поняв, что ему не удастся до конца удовлетворить свое любопытство, махнул рукой старик и пошел восвояси.

На счастье рабам, на пороге возник Одий, за ним шел раб с ворохом одежды в руках.

При виде кровавой лужи на полу и залитого кровью лежака, казначей вновь побледнел и пошатнулся:

– О, великие боги! – воскликнул он, – Нартанг, вот тебе одежда, – махнул Одий рабу, чтобы тот выложил принесенное на свободный лежак, – Я жду тебя на дворе.

Оденешься – выходи, – поспешил удалиться неженка.

Нартанг оскалился, еще раз сполоснулся в бассейне, намочив так заботливо наложенную повязку, и махнул рабу с полотенцем:

– Давай сюда.

Быстро вытершись и одев неплохую не особо броскую одежду, воин почувствовал себя человеком. Быстро и умело одев доспехи и подхватив оставшиеся тряпки, он вышел во двор, где его дожидался казначей.

– Ну все? – осведомился тот. Однако ответа так и не получил, и от непонятного и пугающего взгляда страшного человека сильно сконфузился, – Пойдем, – состроив недовольную мину, пригласил он Нартанга следовать за собой, – В доме тесновато и жена у меня не любит чужих, так что я дам тебе угол, что выходит в сад, – ни ты не будешь никому мешать, ни тебе.

– Хорошо, – Нартанга это вполне устраивало.

– Госпожа сказала тебе надо отлеживаться, так что еду тебе будут приносить туда.

– Хорошо, – чем меньше он будет привлекать внимание и появляться на глазах – тем лучше – может, и забудут ненароком…

– И что я сам попрошу – так не води туда женщин – моя Нига очень не терпит распутства!

– Хорошо.

– Ну вот мы и пришли! – облегченно вздохнул казначей пропуская воина в небольшой белый домик, второй своей стороной также пристающий к основному господскому дому.

Каморка, подготовленная Одием для него, была чуть больше той клетушки в рабском бараке, однако имела окно, вполне сносный лежак и большой ящик для вещей, – Это твой угол.

– Хорошо, – в который раз кивнул Нартанг.

– Вот и славно, – посмотрев на него, как на недоумка, заключил казначей, – Коль что нужно, ты уж постарайся решить это сам и не беспокоить нас по-пустому.

– Хорошо…

Расположившись в своей новой комнате, Нартанг долго ворочался на лежаке, однако, сон так и не шел к нему – адреналин, гулявший по телу после боли операции, не отпускал и не давал покоя. Вечерняя прохлада совсем прогнала желание сидеть взаперти, а жажда дала цель вылазки. Воин поднялся и поковылял в сад, к знакомой чаше с водой перед рабским бараком. Прихрамывая, он подумал о том, что надо раздобыть где то большой кувшин, чтобы не скакать туда-сюда. Уже почти достигнув цели своей вечерней прогулки, Нартанг вновь услышал гомон в «человеческом стойле».

Презрительно сплюнув, он подошел к чаше и подумал о том, что и воду надо бы брать в другом месте, именно в этот момент из двери барака выбежал уже знакомый раб, все также рыдающий, как и в первый и второй разы их встреч. Он выбежал, споткнулся и упал, не пробежав и десяти шагов. За беглецом тут же обозначилась погоня из дюжины рабов того же барака. Они тут же догнали и окружили несчастного, не давая ему прорваться сквозь их кольцо:

– Ну что, господский ублюдок, ты плохо там подлизывал, да? – толкал его один.

– Нет, у него слишком мерзко – господину не понравилось! – второй сделал недвусмысленное движение, тут же напомнившее Мидию о его бесчестии.

– Просто ему понравилось и он осмелился попросить господина еще! – ржал третий.

– Совсем надоел господину со своими просьбами! – толкал его четвертый!

– Мы можем помочь, раз так привык! Давай нагибайся! – схватил его за шею пятый, пригибая к земле.

Обессиленный непривычной дневной работой и душащими его рыданиями, Мидий упал на колени. Самый быстрый из своры, продолжая гоготать, встал за ним и стал производить движения, повторяющие спаривание животных. Толпа разразилась еще более громким смехом.

– Оставьте меня! Что я вам сделал!? – повалился на бок несчастный, совсем отчаявшись и не понимая – шутят над ним или и вправду тоже собираются надругаться.

– Что, мы тебе не нравимся? Конечно, привык к господам, к чистенькому да вкусному?

Нартангу надоели эти крики и взбесила свора обезумевших от своей всесильности в числе людишек, жалких и озлобленных завистью к чуть более лучше устроившемуся собрату, по воле случая скинутому с теплого места. Еще, когда он понял, что сотворил с бедолагой Партакл, Нартанг испытал какую-то тень сочувствия к бессильному и до последнего униженному парню.

Не говоря ни слова, он заковылял к беснующейся толпе. Только двое, увидевшие его раньше остальных замолчали и попятились, остальные же слишком были заняты своей жертвой. Нартанг схватил того, который недавно поверг Мидия на землю за шею и нажал в знакомое ему место – раб всхлипнул и застыл, не шевеля ни рукой ни ногой – его глаза округлились от страха своей парализованности. Нартанг оскалился, зло глядя на остальных, уже всех уставившихся на него. Люди, только что нападавшие на рыдающего собрата и готовые творить с ним все, что взбредет в голову кому-то одному из них, не собирались теперь защищать самого бойкого. Они не видели хромоты Нартанга, но и тогда вряд ли решились бы напасть на страшного человека.

Воин прочел это в их глазах сразу и от этого еще больше озверел – один из рабов не поспешил отойти от него, застыв в замешательстве, и поплатился несколькими выбитыми зубами – кулак воина попал прямо в недавно скалившийся рот. Пойманного же «лицедея» он отшвырнул на несколько шагов прочь – тот шмякнулся о землю, словно мешок, продолжая находиться в обездвиженном состоянии.

– Пошли вон! – рыкнул воин, и ни у кого из рабов не возникло желания ослушаться его – привыкшие подчиняться люди поспешили прочь. Нартанг посмотрел на все еще сидящего на земле Мидия, развернулся и поковылял обратно к себе.

– Благодарю тебя! Да хранят тебя боги! Как я могу отблагодарить тебя?! – немного оправившись от случившегося с ним издевательства и неожиданного спасения, поспешил за своим страшным заступником Мидий.

– Никак, – рыкнул на него воин – он уже почти пожалел, что вмешался в дела этих полуживотных, не имеющих чести называться людьми, а вид и сущность спасенного им и вовсе вызывали отвращение своей слабостью и униженностью.

– Я не знаю кто ты, но я знаю, что ты не так зол, как хочешь казаться! Ты спас меня, значит ты… – не отставал обрадованный появлением такого сильного покровителя раб, но так и не успел закончить – воин обернулся и его рука, держащая прочнее железного ошейника, утвердилась на шее приставалы:

– Отстань от меня! Мне ничего от тебя не надо! – оттолкнул его воин, немного встряхнув перед этим.

Взгляд Нартанга как всегда подействовал мгновенно и отрезвляюще, Мидий понял, что поторопился с заключениями и замер в нерешительности: продолжать настаивать в проявлении благодарности или послушать кричавшее во всю чувство самосохранения и поскорей спрятаться куда-нибудь до рассвета – возвращаться в барак он уже и не думал. Раб стоял, глядя в удаляющуюся спину воина. Потом улыбнулся – его спаситель обернулся:

– Добудь мне большой кувшин с водой и принеси в клетушку в доме Одия – будем в расчете, – вспомнил воин о своих вечерних мыслях и заковылял дальше.

Мидий опечалился – где он теперь мог добыть желаемое его суровым спасителем?

Теперь он был простой раб, весь день проводивший в поле…

Прошел день. Спасенный им раб так и не появился с благодарностью. Нартанг отъедался и отлеживался. Он накапливал силы и целенаправленно залечивал свою рану, почти весь день проводя в отведенном Одием углу. Однако «отлеживался» громко сказано – он не сидел на месте ни минуты: сделал из выломанной под испуганные взгляды рабов в саду толстой палки какое-то подобие турника и, как когда-то в пустыне, когда только-только оправлялся от жестоких побоев, стал вспоминать детские тренировки Данерата. Он упражнялся с камнями, отжимался и подтягивался, как безумный, щадя только больную ногу и не давая послабления всему остальному телу. Он сознательно загонял себя, чтобы стать еще более сильным и стремительным. Еды, что по указанию ему приносили, вскоре не стало хватать – организм охотно отозвался на тренировки, но требовал еще большего питания. Нартанг не хотел видеть казначея, каждый раз смотря на него, вспоминая проклятого торговца, поэтому пошел на хитрость и стал ходить еще и в тониду, куда в первый раз отводил его Квито. Там он его и встретил еще раз. Пунций, памятуя повеление надсмотрщика, как раз наливал Нартангу полную миску сытной незамысловатой еды, когда за спиной появился Квито:

– Даром хлеб ешь? – беззлобно пошутил он, ухмыляясь, глядя на обнаженного по пояс воина. Он смотрел на него и понимал, что очень хорошо сделал, решив не задирать в первый раз – человек перенесший подобные порки, о которых говорили шрамы на его спине, уже вряд ли боится плети – он просто ненавидит ее…

– Не твой же, – обернулся на него воин, отмечая, что надсмотрщик держится на почтительном расстоянии – от этого человека нечего было ждать осложнений.

– Не мой, – улыбнулся Квито, – Все в порядке, Пунций, все правильно, – успокаивающе махнул он всполошившемуся и занервничавшему было повару.

– Просто господское добро привык беречь? – тоже не зло ухмыльнулся Нартанг, но его голос делал все против него – это прозвучало как вызов.

– А ты такой непокорный прямо! – немного раздражаясь, сдвинул брови Квито, – Что же до сих пор здесь делаешь?

– Не знаю, – буркнул Нартанг.

– Вот и нечего, – немного раздосадовано невпопад вставил свое слово надсмотрщик – он не любил с кем-то ссориться, и так же как и все люди не терпел неблагодарного отношения к себе.

– А я и ничего, – пожал плечами Нартанг – он тоже не особо желал с кем-то здесь схлестнуться.

– Что сейчас делаешь? – спросил Квито, имея в виду на какую работу поставили воина.

– Иду в свой угол, – подозрительно покосился на него Нартанг.

– Да нет, – усмехнулся надсмотрщик, – Чем занимаешься днем?

– Рану вылеживаю, – указал взглядом на повязку воин.

– Ясно. Ладно, поправляйся. Можешь и дальше здесь есть. Пунций, – кивнул он повару, убеждаясь, что до того дошли сказанные им слова.

– Я понял, – кивнул повар.

– Хорошо, – оскалился воин и заковылял было обратно. Потом остановился и обернулся на Квито. Он вспомнил про спасенного на днях раба и решил помочь беззлобному надсмотрщику, – Если не уберешь из барака одного из новоприбывших рабов – будет кровь, – дал он «наводку» и заковылял дальше.

Следующие дни потекли размеренно и липко.

На четвертый день его «лежки» заглянул Одий:

– Госпожа хочет видеть тебя, – торжественно объявил он, покосившись на сооруженный воином «спортивный снаряд».

– Зачем?

– По что мне знать? Хочет видеть и все! На то она и госпожа!

– Она тебе госпожа, – недовольно пробурчал Нартанг, обшаривая взглядом свое убогое жилище в надежде вспомнить в какой угол зашвырнул выданную одежду. Вскоре он был готов.

При появлении Одия Нартанг стал наигранно тяжело двигаться, сильно прихрамывая на хорошо заживающую ногу, потом также последовал за казначеем – припадая чуть ли не на пол корпуса вниз.

Калиархара смотрела из окна на их приближение и все больше хмурила брови – ей не терпелось покрасоваться со своим новым охранником, который стократно оттенил бы ее облик своим уродством, а теперь приходилось ждать, и, судя по его походке, придется ждать и дальше.

– Госпожа, – поклонился Одий красотке, приведя воина в дом.

– Ступай, Одий, – махнула ему Калиархара.

Слуга вышел, и только после этого женщина отвернулась от окна и посмотрела на воина:

– А ты поправляешься, – улыбнулась она, глядя в его черный глаз своим бессовестно-откровенным и постоянно жадным взглядом.

– Отъелся, валявшись, – оскалился Нартанг, снова начиная чувствовать себя неуютно рядом с этой женщиной – она и влекла и настораживала его. Ее мысли не смог бы прочитать только слепой, но ее положение заставляло отвергать все размышления о возможности исполнения откровенных желаний.

– Нартанг, дорогой, разденься! – как бы невзначай попросила Калиархара.

Воин испытующе посмотрел на нее, слегка наклонив голову набок – он все никак не мог предугадать чего ожидать от чертовки, а оказаться в дурацком, а то и опасном положении ему никак не хотелось. Он хорошо запомнил свой опыт у Сухада и вовсе не собирался повторять ошибки.

– Калиархара, – рыкнул он – при этом женщина вздрогнула, словно собственное имя немного отрезвило ее от своих фантазий, – Ты не найдешь на мне ничего необычного, чего не могла бы видеть на других.

Женщина слегка смутилась, но ненадолго, отказ воина, только раззадорил ее еще больше:

– Ложь, – хищно улыбнулась она, – Твой знак – такого я не видела прежде – это первое; твои шрамы на ребрах – таких я тоже ни у кого не видела – откуда они? Я хотела посмотреть на них…

– Зачем? – в упор глядя на странную женщину, спросил Нартанг.

– Мне хочется, – капризно и в то же время привлекательно надула губы красотка.

– Чего… хочется?

– Посмотреть на тебя…

Сам не зная почему, Нартанг стал раздеваться. Еще минуту назад он собирался развернуться и уйти прочь от этой женщины, но ее тело и взгляд имели неоспоримую власть над мужскими мыслями.

– Смотри, – скинул он на пол одежду и скрестил руки на груди, немного насмешливо глядя на блеснувшую глазами женщину.

Калиархара неторопливо подошла к нему и неотрывно глядя в бездонный черный глаз, провела рукой по плечу:

– У тебя очень красивое тело, – промурлыкала она, отрываясь от его взгляда и обходя воина сзади, любуясь рельефом спины, – Очень красивое, – ее рука скользнула по бедру, отмеченному знаком королей Данерата.

– У тебя тоже, – ухмыльнулся воин.

– Ты к чему ведешь свою мысль? – вновь остановилась перед Нартангом женщина, стрельнула глазами снизу вверх.

– К тому, что если хочешь – бери, а если нет – то не дразни, – все же поддавшись чарам, быстро поднял и притянул ее к себе воин. Ее глаза оказались теперь на уровне его лица, – Хочешь?

На миг в ее глазах мелькнул страх, но потом чувство вечной безнаказанности и бесшабашной дерзости взяли свое:

– Нет! – зло улыбнувшись, уперлась она ему в грудь и с силой оттолкнулась от нее, выгибаясь в руках воина, – Отпусти!

– Правда не хочешь?! – специально решил помучить ее Нартанг, чтобы больше ей не приходило в голову вновь донимать его.

– Пусти, я сказала! – уже с повелительными и негодующими нотками воскликнула красотка и залепила звонкую и достаточно увесистую пощечину. Нартанг еще сильнее прижал ее к себе – так, что она даже вскрикнула от боли, но потом остыл и разжал руки:

– Ну иди, – ухмыльнулся воин, опуская ее на землю.

– Как смеешь? – зашипела на него Калиархара.

– Так же как и ты, – хмыкнул Нартанг, одеваясь и успокаивая дыхание.

– Ты пожалеешь!

– Я тебе не раб и не слуга, – он развернулся и поковылял прочь.

– Пожалеешь! – крикнула воину вслед разгневанная красотка. Потом из дома послышался звук бьющейся посуды.

Нартанг оскалился и сплюнул на траву – больше ему уже не нравилась эта безумно красивая и совсем непонятная женщина.

С этого дня воина вообще никто не тревожил. Но предчувствие, чего-то дурного, которое никогда не подводило его, говорило, что вскоре случиться что-то неприятное и гадкое.

Вернувшись в родные пески, Кариф поразил всех своей расточительностью: обычно до безумия жадный торговец, сам носивший свои одежды до последнего и никогда не одевавший рабов, никогда не тратившийся ни на какие украшения и тем более изыски, принялся скупать в городах дорогие и красивые вещи, стоившие огромных денег, накупил себе красивую добротную одежду. Он тратил деньги так, словно у него был неиссякаемый мешок с золотом. Потом его природная осторожность привела его к выводу, что необходимо обезопасить себя от случайного разбоя. Он купил в Алькибаре двух верзил из племени дриунов, враждующего с каурами. Они тоже, как и кауры, были могучи, но в них не было того неукротимого нрава, что у своих врагов-соседей – раз попав в плен и покорившись, они уже и не думали о свободе – их вера учила их следовать воле богов, направляющих судьбу человека по угодному им руслу. И теперь торговец важно восседал на своем Гайриде в дорогих одеждах и туфлях, поблескивая перстнями с большими драгоценными камнями. Он накупил много вещей и отправился с караваном к своим женам, чтобы они тоже отметили, каким он стал важным теперь. Кариф явно что-то задумывал, но никто не мог понять что.

Калиархара же, обозленная выходкой воина и своим поражением бесновалась весь день и думала как бы отомстить. По появлению вечером мужа она набросилась на него со своими новыми идеями:

– Он дерзок, как обреченный на смерть!

– Кто, дорогая?

– Этот Нартанг!

– Что же он себе позволил? – устало улыбнувшись, потянулся к жене вельможа.

– Он не называет меня госпожой!

– Дорогая, помнится, ты говорила, что хорошо ладишь с животными… – не преминул ее подколоть супруг.

– Он раб, Партакл! А ведет со мной себя, как с равной! – напирала на него красавица.

– И что ты предлагаешь? – устало посмотрел на нее муж.

– Заклеймить его! Пусть знает свое место, и все пусть знают! – со злостью ответила она.

– Забыла? – он не раб.

– А кто кроме нас знает об этом, и кто поверит ему?! Кому есть до этого дело? – продолжала напирать Калиархара.

– Ну пусть будет по твоему, – пожал плечами Партакл – в государственных делах он уже почти и забыл о своем приобретении и, долго не видя воина, совсем позабыл о его нраве, но потом, его мысли потекли совсем в другое русло. Насторожившись негодованием жены, он внимательно посмотрел на нее, – Дорогая, а только ли из-за непочтения твой гнев? – он хорошо знал ее, чтобы понять, что чертовка просто не получила того, чего желала.

– Что ты хочешь сказать?! – с вызовом посмотрела на него жена.

– Я говорил тебе, что он опасен. Не трогай его пока.

– Хороши же у нас дела в доме, коль рабам позволено не повиноваться господам! – фыркнула выведенная на чистую воду бестия и стремительно ушла прочь с оскорбленным и обиженным видом. Партакл настолько устал, что даже не пошел с ней мириться, заснув прямо в большом гостином зале на удобных подушках.

На следующее утро вельможа нашел свою жену примеряющей новые наряды. Та по-прежнему злилась на него.

– Дорогая, ты когда-нибудь бываешь довольна?

– Бываю, – зло отвечала та, фыркая на непослушную ткань и на желающую но не решающуюся помочь ей рабыню.

– Я что-то забыл о таком счастье.

– Не мудрено, если постоянно все делаешь мне наперекор.

– Ладно! Хватит шипеть! – слегка прикрикнул на нее супруг, – Я вижу ты так и не нашла подход к новому рабу…

– Я уже сказала, что надо с ним сделать!

– Это всегда успеется, а пока он нужен мне для другого…

– Для чего же?

– Пошла вон, – шикнул Партакл на рабыню и та мгновенно испарилась. Калиархара уже с интересом обернулась на него – она очень любила все таинственное и запретное.

– На совете все идет преотвратно… Если не станет одного человека, то думаю, все наладится.

– Хм, – кивнула, поняв его мысли жена, – Но он хромает… Не подведет ли тебя его рана?

– Сильно хромает? – недовольно нахмурился Партакл.

– Посмотри сам, – пожала плечами красотка.

– Хорошо, – пойду к нему сам, чтобы не смог притвориться.

Нартанг сидел на пороге своей каморки, когда заметил приближающегося вельможу.

Он чуть заметно ухмыльнулся и остался сидеть.

Партакл быстро подошел к нему. Приветствовать первым он не привык и ждал от воина хоть каких-то слов, но их так и не последовало. Начиная немного раздражаться неподвижностью и немотой своего нового подопечного, Партакл нахмурился, но перешагнув через себя, обратился к «истукану»:

– Как твоя нога, Нартанг?

– Заживает, – бесцветно ответил тот, продолжая буравить вельможу изучающим черным глазом.

– Сможешь сражаться, как прежде?

– Смогу, – вмиг поднялся воин – он никак не думал, что так скоро получит шанс на освобождение.

– Не на боях… – немного замялся Партакл, не зная с чего начать.

– Мне все равно.

– Хорошо, – приободрился вельможа, – Нужно будет убить одного знатного человека.

Его охраняют. Нужно будет убить и охранников. Сможешь?

– А если смогу – будем в расчете? – задал один волновавший его вопрос Нартанг.

– Если сделаешь, что говорю – можешь ко мне даже не возвращаться.

– Когда идти?

– Я скажу когда.

– Хорошо, – кивнул воин – настроение у него поднялось – дела складывались неожиданно хорошо.

Однако Партакл ушел и долго еще потом не появлялся с момента их разговора. Идти к нему самому Нартанг не видел смысла и мучался ожиданием. Десять дней прошло с того дня, как он вышел из темниц арены, а промелькнувшая тень освобождения вновь растворилась в аллеях тенистого сада Партакла.

– Где же твой джин, Кариф?! Растворился в пустынном мороке?! – подкалывали друзья захмелевшего торговца, который заявился к ним в богатых одеждах в сопровождении двух здоровых смуглых рабов, тоже разодетых в добротные одеяния, теперь сопровождавших его повсюду.

– Я его хорошо продал – он мне надоел. Больно страшная рожа! Зато теперь спокойно могу ходить по улицам – вот купил двух дриунов – такие же могучие, но зато преданные, не в пример тому бешеному! – напыщенно важно отвечал Кариф.

– Ну, ну, – кивали слушатели, улыбаясь – они-то помнили чудовищную силу Нартанга и хорошо понимали, что эти двое так же беззвучно полегли бы от его руки, случись воину появиться, чтобы напасть на своего бывшего владельца. Только где теперь удивительный боец никто так и не допытается у вруна-Карифа – это они тоже хорошо понимали, – Ну, ну, Кариф. Конечно…

Теперь Кариф уже не закупал товаров и не собирал караван – он шел во дворец к калифу, чтобы купить у него титул шейха, который так и не носил еще по причине своего происхождения и чрезмерной жадности, накапливая все большие и большие богатства. Теперь же он обладал огромными деньгами, на которые не только можно было отстроить настоящий дворец и стены, но и наполнить его всякими чудесными вещами и хорошими рабами.

Он жил невдалеке от Города Солнца и поэтому должен был идти к калифу Сухаду, как правителю земель. Вчера он запросил дозволения предстать перед правителем со своей просьбой и теперь спешил к назначенному времени.

Торговец переминался с ноги на ногу в комнате перед дверьми в зал приемов.

Дорогие неудобные туфли нещадно давили его пухлые ноги, расшитый золотом халат плохо пропускал воздух, вызывая испарину, но он все же держался, воодушевляемый своей целью, которая вот-вот должна была быть достигнута.

– Входи! – торжественно распахнул двери визирь – сегодня он смотрел на Карифа по-другому, не как когда тот являлся простым торговцем.

Кариф встрепенулся и вошел в зал, где на своем троне уже сидел Сухад.

– Мой высокочтимый повелитель! – поклонился Кариф, подходя к калифу.

– Приветствую тебя, Кариф, – кивнул ему в ответ правитель, – Я получил вчера твою просьбу и твое золото, но пока я еще не принял решения.

– Мой повелитель?! – растерянно посмотрел на него торговец – он внес в казну города вчера чуть ли не в двое больше обычного, чтобы уж наверняка быть уверенным в своем успехе.

– Скажи Кариф, неужели все эти деньги ты заработал одной торговлей? Тогда поистине наши земли могут гордиться таким удачливым сыном Солнца! Ведь ты знаешь, что должен подтвердить, что у тебя есть еще десять таких же частей, что ты внес вчера в казну, и ты будешь содержать на них небольшой отряд защитников, а также приумножать свое достояние?

– Конечно, о высокочтимый Сухад! Я все это знаю и все подготовил. Я долго странствовал, во всем себе отказывал, считал каждый медяк – и вот теперь я могу с гордостью объявить, что могу сделать все, что велит обычай! Не скрою, что большую часть этих денег выручил я с небезызвестного тебе бойца, именуемого Нартангом, которого ты не велел мне больше выставлять в твоем городе, о великий.

Теперь же я продал его в далеком и чужом городе и могу спокойно вздохнуть – ибо враждебный нрав его не давал мне расслабиться и на миг.

– Так ты продал его? – прищурился Сухад, вспоминая слова воина о договоре с торговцем о свободе по его сотой победе над противником в боях. Калиф уже оплакал свою неверную любимую, уже перегорел ревностью и ненавистью к воину, и нередко вспоминал его теперь, потому что увидел в нем человека, одаренного многим и чистого духом.

– Продал, великий, – кивнул Кариф.

– Почему же не продал мне? Я же предлагал тебе, помнишь? – не меняя тона, продолжал Сухад.

– Мой повелитель, он не стал бы служить тебе! Он одержал столько побед, что я уже не мог держать его, а никто кроме меня не мог управлять им так, чтобы он делал что-то по собственной воле, – начал оправдываться торговец, не понимая, почему великий калиф интересуется его рабом, – Поэтому я продал его на тяжелую работу в рудники – там крепкие цепи и прочные кнуты, – хихикнул он, – Там его нечеловеческая сила будет как раз к месту!

Калиф молчал. Он смотрел на человека, ползущего на более высшую ступень любыми силами и не имеющего кроме денег ничего, что должен был иметь шейх. Бесстрашный и непобедимый воин поразил его своей отвагой и своей историей, и тем ужасней она была для Сухада, что он знал ее начало и услышал сейчас ее конец. Он хорошо понимал, что Нартанг не станет работать в каменоломнях, что его наверняка уже забили до смерти за его непокорство и презрение к боли… Что же ему теперь остается? Вспоминать высокородного воина, каждый раз глядя на этого жалкого продажного торгаша, нарушившего свою клятву, предавшего человека, что приносил ему такие деньги, нажившись на нем в последний раз? Человека, который его, Сухада, правителя города, высокородного калифа, спас от верной смерти, и которого он, пусть и не гласно, но стал считать своим другом, равным по происхождению и внутренней силе…

Сухад внимательно смотрел на заелозившего под его взглядом Карифа: золото, что торговец внес в его казну, было как раз кстати в исполнении его задумок по новым торговым путям… однако иметь такого подданного, который в любой момент может предать, видя выгоду или опасность…

– Я хочу, чтобы до заката ты покинул мой город и больше никогда не появлялся в нем, – холодно произнес калиф, – Сейчас тебе вернут деньги, на которые ты хотел купить себе титул шейха. Но знай, Кариф, что шейху мало иметь много денег и богатств – у шейха должно быть гордое и честное сердце! Мне не нужен такой человек, как ты – убирайся вон! – он сделал знак стражникам, и те грозно двинулись на открывшего от неожиданности рот торговца – такого он никак не ждал от сегодняшнего визита.

Сухад подошел к резному окну и посмотрел, как Карифа изгоняют из его дворца, его города… Больше он не увидит подлого торговца… но забудет ли погибшего от его жадности воина?

Партакл в первый раз за две недели не спешил в город:

– Наконец-то я расправился со своими делами, – потягиваясь после сна на просторном мягком ложе, улыбнулся жене он.

– Наконец-то ты станешь уделять мне хоть толику своего внимания, – наиграно-сварливо ответила красотка.

– Бессовестная, все мое свободное время принадлежит тебе!

– Ну да, если еще припомнить, что его у тебя нет!

– Ничего, дорогая, зато теперь его у меня будет уйма. Все решилось как нельзя лучше – твой муж по прежнему главный человек в Тире, после правителя, конечно, – как бы невзначай поправился вельможа, – Даже не пришлось выпускать нашего зверя! – усмехнулся он.

– Так ты для этого его готовил! – сразу поняла Калиархара недосказанный мужем на неделе замысел. А Каний тебя опередил, да еще и сам поплатился за это! – засмеялась она, – А ты еще говоришь, что я хитрая!

– Конечно хитрая. Я же просто умный! – подколол ее супруг.

– Ну погоди! – наигранно зло прошипела красотка и бросилась его щекотать.

– Ай, ай, жена, прекрати! – смеясь, покрикивал на нее вельможа, но Калиархара не отступалась.

– Ага, смеешься?! А все говоришь, что тебе скучно! Чего же тогда смеешься?!

– Прекрати, отстань! – поймал ее наконец за руки Партакл.

– Ну все больше не буду, отпусти, а то синяки оставишь! – сразу же недовольно заерзала капризуля.

– Смотри у меня! – погрозил ей пальцем вельможа и вновь устроился поудобней на подушках, – А все действительно скучно…

– Все время ты говоришь мне о том, как тебе скучно, – начиная раздражаться, насупилась Калиархара, усаживаясь напротив мужа.

– Ну если мне действительно скучно?! – невинно пожал плечами тот.

– Я придумала что может дать тебе новые впечатления, – загадочно улыбнулась красавица.

– Что же? – Партакл давным-давно испытал уже всевозможные наслаждения и был настолько развращен плотскими утехами и извращениями, что его, казалось, ничем нельзя было пронять.

– Я скажу, но давай уговоримся – если тебя это всколыхнет, то ты позволишь этому случиться, сколько бы это ни стоило! – загадочно произнесла Калиархара с видом заговорщицы.

– Ну что ж быть по-твоему, – согласился заинтригованный вельможа – Ты же знаешь – деньги уже давно перестали волновать меня.

– Хорошо. Тогда слушай – я хочу, чтобы Нартанг взял при нас Дидаолу! – с торжественным видом объявила развратная жена – она вовсе не забыла дерзкого воина и радовалась, подловив мужа на слове – теперь он не сможет увильнуть от расправы над наглецом. От расправы, потому что она так и не нашла мужчину среди рабов или слуг, которые согласились бы исполнить ее желание – Калиархара была уверена, что и воин также откажется от этого, тем самым призвав на себя уже неотвратимое наказание – никто не смел отказывать Партаклу!

– Дидаолу Нартанг?! – вспомнив невинное сказочное дитя и своего ужасного раба, внутренне содрогнулся вельможа.

– Ага! Проняло?! – победно заключила красотка, отметив вытянувшееся лицо мужа.

– Не скрою, – признался тот.

– Значит быть тому?!

– Быть, раз проспорил, – развел руками Партакл, приглашая жестом жену вернуться к нему в постель.

Обрадованная победой Калиархара даже не стала упираться, как это часто любила делать…

Когда супруги спустились на нижний ярус дома, стоял уже жаркий день. Одий терпеливо ожидал пробуждения хозяина, чтобы получить от него указания на день.

Первые слова господина, заставили его подумать, что все теперь в этом доме крутиться вокруг проклятого воина:

– Одий, как там поживает Нартанг? – махнув на его поклон, осведомился Партакл.

– Его рана уже затянулась, господин, Рат говорит, что на нем все заживает, как на звере.

– Зверь и есть! – ввернула Калиархара.

– Приведи его сюда, – велел Партакл, выходя на двор и щурясь на яркое солнце. За господами вышли телохранители Калиархары, неизменно дежурившие у дверей, пока их хозяйка была с мужем дома. На дворе рабы прогуливали лошадей. Партакл невольно залюбовался своими красавцами вороными чаще других выбираемыми им для поездок.

Одного из них вел Мидий, переведенный Одием в конюшню по предложению одного из надсмотрщиков. Раб вздрогнул, поймав на себе взгляд господина. Вельможа поспешно отвернулся – что ему до раба.

– О, ковыляет! – зло отметила Калиархара, разглядев в саду высокую немного раскачивающуюся фигуру Нартанга, намеренно настраивая мужа против непоколебимого воина.

Нартанг подошел к стоящим на ступенях и встал – солнце было у него за спиной и он не щурясь смотрел на них своим тяжелым взглядом, не выражавшим абсолютно ничего, кроме мрачной отрешенности. Он пришел, готовый выступить вскоре по уговору с Партаклом для убийства его соперника.

– Одий, пошли кого-нибудь за Дидаолой, – в свою очередь распорядилась Калиархара, не желая затягивать долгожданной развязки своего замысла. Казначей поклонился и отошел, давая распоряжения первому попавшемуся ему на пути рабу.

– Как твоя нога, Нартанг? – так и не дождавшись от воина какого-либо приветствия, насупив брови, осведомился Партакл.

– Почти не болит, – прорычал тот, не понимая для чего вельможа собрал здесь столько лишних людей, чтобы дать ему достаточно неординарное, если не тайное задание.

– Хорошо, – Партакл спустился со ступеней, обошел воина со спины и внимательно посмотрел на ровный рубец на его икре, плотно стянувшийся кровавой корочкой.

– Я уже пробовал биться один – все как и раньше, – как бы между прочим заметил Нартанг.

– Как и раньше быть не может, – одарив воина злым взглядом, непонятно к чему заметила Калиархара, подходя к мужу и обнимая его за шею – высокая стройная женщина была с ним почти одно роста.

Не найдя что ответить, воин пожал плечами, а потом его взгляд скользнул по тропинке, ведущей к дому из сада, и он невольно замер, увидев семенящую за посланным рабом девочку. Нартанг понял, что в первую ночь пребывания здесь он все же видел не сон, а живое существо и вот это необыкновенное существо спешило сейчас сюда.

Калиархара проследила за его взглядом и торжествующе улыбнулась, подбадривая мужа пламенным взглядом и нежными прикосновениями.

– Ты говорил, что можешь сделать все что угодно, чтобы выбраться отсюда? – продолжал тем временем Партакл.

– Да, – буркнул воин, подразумевая под вопросом недавний разговор и немного нервничая, чувствуя какой-то подвох во всем происходящем.

– Мои условия немного изменились, – продолжил вельможа.

В это время сказочное существо подошло еще ближе. И теперь с Нартанга сошло первое наваждение и он увидел просто малое прекрасное дите, совсем недавно вырванное из счастливой своей доброй мирной жизни с игрушками, сладостями и мамиными сказками на ночь, совсем недавно лелеянное родителями и оберегаемое окружающими за свою невиданную красоту. Но теперь же за эту самую неземную красоту и невинность взятую из сказки жизни в суровое рабство. На ее лице еще не исчезли до конца следы долгих и горьких слез – вокруг огромных глаз виднелись красные круги.

– Возьми ее и мы тебя отпустим, – как бы невзначай, сказала страшная женщина.

Нартанг онемел – он пялился на необычайно красивую и хрупкую девочку, неизвестно какой насмешкой Хьярга попавшую в этот страшный мир, и не мог переварить только что услышанных слов. Потом, когда смысл их начал потихоньку доходить до него, он медленно перевел свой удивленный и моментально темнеющий вселенской ненавистью взгляд на ту, что только что предложила ему новую цену его новой свободы.

– Что?! – поперхнувшись человеческой речью, рыкнул воин.

– Ты с ней при нас и свободен, – разъясняя жестами, как дебилу, беззаботно улыбнулась Калиархара.

Черная пелена ненависти и злобы застлала взор Нартанга, он не сразу понял, почему так напряглись и выдвинулись вперед, немного побледнев, охранники-близнецы, почему высокородный Партакл невольно отстранил за себя свою дерзкую жену, а когда понял – оскалился еще больше – возмущенный и охваченный справедливым гневом, он просто сделал один шаг вперед. Ему хотелось раздавить руками эту женщину, словно змею, укусившую, но не сумевшую, а может и сумевшую поразить ядом.

– Стоять! – донесся до него голос «нового господина», – Стой не то умрешь!

Непонятно как оказавшееся здесь дитя, над которым только что ему предложили надругаться, наконец, разбудило в Нартанге уже почти уснувшее за годы плена качество королей Данерата – в один миг решать проблему, просчитывая многое наперед и незамедлительно исполняя задуманное. Она все-таки стала именно той вестью богов, какой он посчитал ее сначала. В один миг вялые мысли о побеге и поиске возможных путей к нему обрисовались в четкую картину, которую он тут же начал творить – колесница, которую еще только собирались запрягать, стояла в стороне, пара вороных осталась во дворе – остальных уже заводили в конюшню, укрывая от полуденной жары; дорогу Нартанг приблизительно знал – он помнил путь от дома вельможи до арены и помнил положение улиц торговой части, где ходил с Карифом. Отбросив ненужный участок, прилегающий к территории гигантского рынка Тира, он четко наметил себе путь прочь из этого города.

– Убирайся в свой угол! – нервно подернув головой, приказал Партакл – он неплохо чувствовал людей и сейчас четко знал, что от этого раба исходит большая опасность – опасность, которую он сам назвал бы смертельной, если бы не привык к своей неприкосновенности настолько, что продолжал повелевать явно непокорному и непобедимому бойцу.

Нартанг не двинулся с места – в его голове завершался вырисовываться красивый и опасный план освобождения.

– Пошел отсюда, я сказал! – повторил вельможа.

– Может он просто хочет исполнить условие! – ехидно заметила Калиархара, которая вообще, похоже, ничего не боялась и ни о чем не заботилась, кроме собственных развлечений и удовлетворения своей чудовищной фантазии.

Нартанг быстро резанул своим взглядом по стоявшим рядом и так же быстро пошел прочь туда, где оставались его доспехи – от хромоты не осталось и следа. Та коморка, что отвели ему, была не так далеко от двора и поэтому путь его не занял много времени. Быстро и четко, не делая ни единого лишнего движения, Нартанг умело застегивал пряжки доспехов. Убирать волосы не было времени, он одел шлем так и, покинув убогое помещение, быстро пошел обратно.

– Ты что задумал?! – возмутился Партакл, уже собравшийся удалиться в свой дом, обнимая супругу за стройную талию.

Нартанг молчал – он больше не желал говорить о чем-то – слова ничего не давали ему, кроме неприятностей.

Навстречу ему метнулись близнецы телохранители – метнулись инстинктивно, как учили – с разных сторон и одновременно, стремясь пронзить короткими широкими мечами незащищенные доспехами шею и ноги.

Нартанг этого очень ждал – ему было нужно оружие. Он быстро завладел им – увернулся от правого, перехватив руку с мечом, перевернул и толкнул его навстречу левому. Неимоверно вывернув кисть, завладел мечом бывшего правового, тут же раскроил им шею левого, покончив через миг и со вторым. Боевой механизм завелся вновь – остановить его могла только смерть, но подарить ее воину здесь было просто некому. Возмущенные и гневные крики «новых хозяев» раздражали его – он без особого труда отбил блок вставшего на защиту своей жены Партакла, убил его, все так же, не останавливаясь, без малейшего сомнения и сожаления прикончил остолбеневшую красавицу Калиархару. Его затуманенный ненавистью и жаждой битвы взгляд скользнул по бледной прозрачной девочке, смотрящей на него округлившимися от ужаса глазами – что ему сейчас до испуганного ребенка, который несколько мгновений назад пробудил в нем то неистовое рвение к свободе, благодаря которому он сейчас вырывался прочь отсюда? Ему уже было не жалко ее – брошенную в муравейник бабочку с неокрепшими резными крылышками – секундное наваждение прошло – он вновь забыл что такое жалость, что такое вообще человеческие чувства.

Может, если бы она смотрела на него по-другому, попросила бы спасти, тогда бы он еще заметил ее, может, и взял бы с собой, но нет – рядом с ним не было места слабому ребенку – он не знал что с ним делать, не хотел и не мог отвлекаться на спасение невинной жизни. «Вперед!» – вот единственная мысль, что жила сейчас в его голове. Все его истомившееся в неволе существо рвало цепи ненавистного плена чужой земли и воли. Он чувствовал себя всесильным, ибо не ведал ни страха, ни сомнения, ни той силы, что могла бы его остановить – он искренне верил в себя и в Удачу, которая сейчас просто не могла его оставить. Рабы и слуги, что были свидетелями страшной и быстрой расправы над самыми сильными и влиятельными для них людьми, остолбенело глядели на страшного воина, а он стремительно подошел к пятящимся от него конюхам – среди которых даже не признал знакомого раба-плаксу – и, не произнося ни слова, забрал поводья двух горячих коней, совсем недавно носивших колесницу богатейшего гражданина Тира. Кони были не в пример пустынным – высокие, сильные и веселые – они беззаботными глазами покосились на нового всадника – им было все равно с кем лететь наперегонки с ветром. Нартанг вспрыгнул на ничем непокрытую спину животного – он не стал отвлекаться на сбрую – была только узда и ладно – быстро привязал к ремню длинный повод второго коня.

Опешившие люди во дворе боялись останавливать его – они теперь вообще не знали что им делать – те, которые были для них повелителями и богами только что стали мертвы в один миг – в этот миг рухнул весь их устой жизни.

– Вперед! – стиснув ногами крутые бока, рыкнул Нартанг, хлопнув коня по крупу плоской стороной меча. Животное фыркнуло и рванулось вперед – хоть и непривычным способом, но этот человек дарил ему самое желанное – свободу неудержимого бега.

Очень быстро и без всяких препятствий пролетел Нартанг по улицам Тира – его выбранная тактика оказалась верной – скорость и неожиданность – сначала пугала и отталкивала людей, а уж потом заставляла думать: «кто это был?». Промелькнула мимо мрачной громадиной гигантская каменная арена, остался где-то справа треклятый рынок товаров и рабов, приближались ворота. На них стояла стража.

Нартанг еще не решил как будет действовать там, но вскоре думать уже стало некогда – конь стремительно летел прямо на заступивших дорогу солдат.

– Стой! От кого едешь?! – недовольно крикнул ему стражник.

– От Партакла! – рыкнул воин первое пришедшее на ум.

– Проезжай! – скорее для приличия ответил солдат, едва успевая отскочить из-под копыт горячего коня.

– Совсем этот Партакл своих распустил – ни за кого не считают нас! – с нескрываемым недовольством сплюнул на землю напарник стража, провожая взглядом быстро удаляющегося всадника.

– А что это за знаки у него такие были? Что-то не припомню, чтобы в знаках Партакла были крылатые львы и змеи?! – оправившись от первого замешательства, нахмурил брови чудом спасшийся из-под копыт солдат.

– У Партакла знак – лавровый венок и воин с мечом. Крылатый лев… Что-то вообще такого не припомню… – тоже нахмурился второй, бросая на напарника встревоженный взгляд, в котором было предчувствие только что сделанной ошибки.

– А ты лица не разглядел?

– Нет. Но где-то я его точно видел… Но где…

– На арене!!! – вдруг осенило неудачливого стражника, – Это он играл Пернея! Я вспомнил его доспехи! Вот откуда я видел их!

– Ты уверен? – еще больше хмуря брови спросил его напарник.

– Конечно! Как он там бился! – вспомнил солдат поразительное зрелище.

– Стой! Так что? Мы пропустили раба без бумаги господина?!

– О боги! – в миг осекся стражник, осознавая какую оплошность они допустили, – О боги!!! – повторил он вспоминая чьим именно рабом назвался улизнувший, – Так это раб Партакла! А кони точно Партакла! Так значит – он свел коней и удирает сейчас?!!! – дошла наконец до него вся суть происшедшего.

Солдат стал самым первым человеком, который вычислил Нартанга и узнал о его намерении, вернее даже не намерении, а свершении задуманного.

Когда стражник закончил цепочку своих умозаключений, воин уже оставил позади последние дома, стоявшие на отшибе и увиденные им первыми по прибытии из пустыни.

Сильный конь летел вперед, мощными ногами попирая любимую землю – он не знал, что в своем стремлении к свободе, человек, что дарил ему долгожданную безумную скачку, без сожаления мог забрать переполняющую его пока жизнь. Его собрат недовольно похрапывал сзади, злясь на то, что вечный напарник по колеснице сейчас впереди и они не летят плечом к плечу по этой бесконечной дороге, равные и безудержные.

Солдат, стоявший на страже границы больше заботился о людях, въезжавших в его страну, нежели выезжавших из нее, если еще заметить, что выезжавших не было практически вообще – лишь те немногие, что возвращались обратно в свои пески.

Поэтому возникший из пыльного облака черный всадник показался стражнику миражом, нагнанным полуденным безжалостным солнцем. Привлеченный лишь стуком копыт, он повернулся к приближающемуся воину и вскинул руку в останавливающем жесте, заступая ему дорогу, почему-то абсолютно забыв про свое копье – видно жара и вправду совсем измотала его. Меч свистнул в воздухе, отбросив несколько капель со своего хорошо отточенного края прямо в лицо только что вышедшему из небольшой хижины пограничнику. Два озверелых вороных вихрем пронеслись мимо, совсем напрасно заступивший воину дорогу к свободе солдат опал на землю безжизненным мешком. Дорога впервые за долгое время вливала в Нартанга давно забытую силу – силу свободы! Она, словно толстая вена, несла в себе ту жизненную энергию, которая пьянила лучше любого вина и радовала своей бесконечностью и неизведанностью! Дорога стала для Нартанга сейчас самым великим счастьем, потому что теперь он уже был действительно полностью свободным!

Впереди были пески, где он был пленником; позади был Тир, что стал для него подлой ловушкой, чуть не сделавшей рабом. До первого города пустыни было шесть дней изнурительного пути, который он мог и не найти, затерявшись в проклятых песках. Он заедет туда потом. Заедет совсем в другом положении, чем в том, в котором его уже привыкли видеть жители ненавистной страны. Он еще заплатит свой долг проклятому торговцу. Но надо начать отдавать долги с начала. И он повернул фыркающего от незнакомого воздуха и уже притомившегося коня вдоль границы песков – туда, куда он знал путь, и где земля была ему роднее – в сторону владений кауров, в зеленые леса.

К концу дня Нартангу пришлось озадачиться более насущной проблемой, чем свой побег – конь под ним готов был вот-вот пасть, второй был немногим свежее своего собрата, да и сам он уже испытывал сильнейшую жажду. Ему вновь пришлось углубиться на земли Тира – более плодородные и богатые на источники, чем полоска граничащих с ними песков. Вскоре его поиски увенчались успехом. В поле, где рабы пасли овец, виднелся колодец. Нартанг устремился туда. Он не беспокоился о том, что его могут здесь искать – он слишком далеко ускакал от города, чтобы здесь успели узнать о смерти знаменитого гражданина Тира и о его убийце. Не скрываясь, он направил всхрапывающего и утомленного коня к рабам, устроившимся как раз рядом с водой. У колодца стояли поилки для овец. Обезумившие от долгой и изнурительной скачки кони, почуяв воду, сами припустили вперед. Рабы отступили прочь, один из них решил послужить господину в дорогих доспехах, на утомленном, но очень красивом и тоже дорогом коне. Нартанг не стал прогонять его – пусть служит. Долгожданная свобода быстро пробуждала в нем воспоминания и почти забытые привычки вольной жизни.

– Помочь твоим коням, господин? – спросил один из рабов.

– Да, – кивнул воин, – Далеко отсюда дом твоего господина? – решил сразу обозначить время своей остановки он.

– Два дня пути, господин. Вы сбились с дороги?

– Решил срезать через поля и заплутал, – сам поражаясь проявившейся способности складно врать, ответил Нартанг, жадно прикладываясь к только что зачерпнутому ведру с прохладной водой, – У вас здесь есть еда?

– Только то, что нам выделил хозяин, – немного опешив переглянулись пастухи.

– Тащите сюда, – присел на камень Нартанг.

– Вряд ли господину понравится наша скудная пища, – робко заметил один, поглядывая на своих товарищей – они начали сомневаться, что перед ними действительно кто-то из знати, кто скорее умер бы с голода, чем съел то, что едят рабы.

– Мне все равно – я не господин, а солдат, – не зная как объяснить рабам свое положение ответил воин.

Рабы все так же озадаченно переглядываясь выложили перед ним две краюхи хлеба и вонючий сыр. Воин взял себе хлеб. Сыр вызывал в нем отвращение.

– Бурдюки для воды есть? – вновь озадачил он их вопросом.

– Один есть, – совсем уверившись, что перед ними скорей всего сбежавший и завладевший вещами хозяина собрат, начали расслабляться рабы.

– Давайте сюда.

– Нам за него перед Кодием ответ держать, – замотал головой один из пастухов, видимо старший над шестерыми.

– Скажешь, что прохудился – выкинул, – сделал нетерпеливый жест Нартанг – он совсем не собирался терять время из-за жалких недоумков.

– Нет, – замотал головой старший.

К рабам лениво подбежал вислоухий пес, дремавший до этого в тени и привлеченный оживленными голосами. Он изучающее посмотрел на незнакомца, потянулся к нему бородатой мордой, лениво махнув пару раз хвостом, унизанным репьями. Нартанг посмотрел ему в глаза и пес, ощетинившись, попятился от сидящего человека, поджав хвост потрусил к оставленному стаду, оглядываясь на чужака.

Рабы приняли это за знамение и тоже стали с опаской смотреть на изуродованного человека. По природе своей жизни они перестали быть внимательными и думать о чем-то кроме того будут их действия угодны хозяевам или они могут получить за них порку.

Так и теперь не особо разглядывая незнакомца, они заботились о вверенных им вещах. Поведение же собаки насторожило их и еще больше укрепило в подозрениях о несоответствии облика путника и дорогих коней и доспехов. Да и весь его вид говорил о том, что он отъявленный головорез и разбойник. Раб, занимавшийся конями и увлекшийся этим занятием, что-то напевал себе под нос, когда остальные его товарищи столпились в одну кучу, подозрительно глядя на воина, вперившего в них свой черный взгляд.

– Так, – только и изрек он, сразу понимая какие мысли крутятся в этих тупых головах и к чему это может привести. Он быстро поднялся и в продолжении своего движения выхватил меч, тут же снес им головы двоим рабам. Четверо оставшихся выпялились на так легко умерщвленных собратьев только миг назад стоявших рядом, потом безумными глазами все одновременно посмотрели на мрачного воина, – Вы четверо, – дождавшись их взглядов рыкнул тот, – Если хотите жить дальше, живо принесите бурдюк с водой и барана. Еще мне нужно седло и веревки. Живо! – рыкнул он на растерявшихся пастухов.

– Эй вы что там? – отвлекся от своей работы занявшийся лошадьми – ему со своего места не было видно кровавой картины на траве и поэтому он не понимал почему так вытянулись и побелели лица товарищей.

– Как мои кони? – обернулся на него Нартанг, вытирая с меча кровь об одежды мертвецов.

– Сильно устали. Дня два выхаживать надо – особенно того, что тебя нес, – тоже чувствуя подвох, стал более внимательно всматриваться в странника раб, которому из-за беспокойных вороных не удавалось рассмотреть чем занят незнакомец.

– Ничего, они сильные, – воин встал так, чтобы видеть и возившегося с животными и четверых остальных.

– Ты сбил ему спину, – уже не так дружелюбно поглядывая на странного человека, гладил всхрапывающее животное раб. Конь подергивал спиной, на которой действительно виднелись кровавые отметины оставленный по-видимому нижними пластинами доспехов воина.

– Значит, теперь поеду на другом, – Нартанг сделал пару шагов вперед и метнул свой меч в спину побежавшего прочь раба. Меч вошел точно между лопаток и даже вылез из груди красным острием, хотя расстояние и было велико. Сила, с которой Нартанг метнул оружие, вселила в оставшихся рабов суеверный ужас. Тот, что только что говорил с ним о лошадях, попятился от воина, наконец увидев страшную картину смерти двух своих товарищей.

– Стоять, – не оборачиваясь, рыкнул на него Нартанг, – Подготовь коней к дороге.

Сделай что-то вроде седла из одежды, – подсказал он совсем растерявшемуся пастуху и сделал еще несколько шагов к оставшейся троице, – Исполните все, что велю – останетесь живы! – уже не пытаясь мирно решить с ними дела, угрожающе рыкнул воин, – Шевелитесь! Барана и бурдюк! – напомнил он парализованным страхом людям о цене их жизни. Прошел к поверженному и вытащил свой меч, обтер о его одежду.

Рабы, постоянно бросая на воина испуганные взгляды, неуверенно пошли к стаду.

– Эй, ты! Ты долго там будешь возиться?! – окрикнул Нартанг раба, занимающегося конями, который никак не мог приладить на спину всхрапывающему и злящемуся животному свой снятый балахон.

– Он норовистый, господин, и не хочет больше ехать, – уже не сомневаясь в уместности подчинения воину приниженно ответил тот.

– А мне наплевать, тащи его сюда, – махнул ему воин – он не хотел отпускать трех ушедших на недосягаемое для него расстояние, а быстро догнать их, если решат улизнуть, он мог только на лошади.

Но ушедшие рабы даже и не думали об ослушании страшного человека: один из них нес большой полупустой бурдюк и моток веревок, двое других тащили упирающегося барана.

Раб подвел к нему вороных. Нартанг вскочил на спину еще не носившего его. Конь всхрапнул. Воин одернул повод, вынуждая животное слушаться. Тем временем подошли рабы с нужными вещами.

– Вылейте воду и наберите новую. Барана свяжите получше, чтобы и не шевелился. И хлеб заверни, – посмотрел на оставленный припас воин, прикидывая что еще ему может пригодиться в дороге, – Всё на второго кладите и увяжите получше, чтобы не мешало!

Вскоре он вновь скакал в сторону песков. Достигнув их смазанной границы, опять погнал коня вперед. Сзади всхрапывал второй, явно уже выбивающийся из сил. Но пока Нартанг не мог дать отдых ни коням ни себе – нужно было отъехать подальше от пастбища. К закату он наконец остановился на небольшом островке растительности, приютившемся посреди каменистой равнины. Кони обрадовано потянулись к траве, освобожденные от поклажи и седока. Баран, так и не развязанный воином, уже перестал истошно блеять, видимо смирившись со своим положением, и тоже стал нервно вырывать траву оттуда до куда мог дотянуться.

Нартанг принялся разводить костер из скудного хвороста, который ему удалось найти среди малочисленных низкорослых деревьев, больше напоминавших кустарник. В нем он выследил и убил небольшую птицу, которая даже не пыталась улететь от него.

Поэтому, решив оставить барана на потом, он принялся ощипывать почти располовиненую его броском меча птицу. Мяса оказалось с нее совсем не много, но с хлебом можно было перебить голод. Вскоре Нартанг уснул. Ночь была мягкой и убаюкивающей. Хорошенько выспавшись, воин проснулся, когда солнце уже высоко стояло над землей. Костер давным-давно погас. Кони сонно переминались с ноги на ногу. Баран выщипал вокруг себя всю траву до голой земли и спал в образовавшемся полукруге, утомленный свалившимся на него несчастьем. Воин посмотрел на горизонт, откуда вчера приехал – погони там не наблюдалось. Потом окинул взглядом даль, в которую собирался сам. Там тоже все было пустынно. Он стал собираться в дорогу.

На второй день Нартанг не стал уже так загонять лошадей. Он понял, что погони не будет. Понял это как-то сразу и точно. Успокоился совсем и поприветствовал мысленно Удачу, что наконец-то снизошла до него. Коням требовалась вода и они говорили об этом нервным всхрапываньем. К закату, Нартанг опять решился свернуть в сторону земель Тира. Но углубившись в поля, понял, что о Тире здесь имеют самое смутное представление – либо великий город был уже слишком далеко, либо люди здесь были заняты совсем иными заботами, нежели богачи и знать, селившаяся в окрестностях столицы. Дом, который первым попался у него на пути больше походил на сарай и невольно навеял ему детские воспоминания о первых своих походах в земли бедных рыбаков – все здесь было серо и убого – прямо противоположено пышности и изысканности белых домов со статуями там за два дня пути отсюда. Когда во дворе дома он разглядел мужчину, то решил, что и о рабах здесь тоже никто не помышлял – люди сами тянули на себе все хозяйство: пару коров, птицу да поле, что раскинулось золотым простором колосьев за домом.

– Мир дому, – окликнул воин старика, употребив приветствие, понятное любому – пришедший не хочет зла.

– И тебе мир, путник, – кивнул мужчина – стариком он был только со спины – его вечно сгорбленная спина и безысходно опущенные плечи делали его из тридцатилетнего мужчины пятидесятилетним.

– Один живешь? Приютишь на ночь? – в своей обычной манере, не принимающей отказа,

«утвердительно» спросил Нартанг.

– С женой живу. Да привечать тебя нечем у нас, путник… – покачал головой земледелец.

– Вода-то у тебя есть?

– Только ее у нас и вдосталь, – горько усмехнулся из-за забора собеседник.

– А мне больше ничего и не потребно – все остальное у меня есть.

В этот момент на порог дома вышла женщина, привлеченная голосом мужа.

– Ты с кем там говоришь? – подслеповато сощурилась она, закрываясь от слепящего солнца.

– Путник переночевать просится, – крикнул ей муж, словно она находилась на другом конце пшеничного поля, из чего Нартанг заключил, что женщина глуховата.

– Да где ж нам гостей-то привечать – самим есть нечего, – развела руками женщина, все пытаясь разглядеть всадника против солнца, – Да еще и двоих.

– Я один и я сам смогу вас накормить. Если ты, хозяйка, умеешь готовить жаркое – то у меня есть баран, которого вряд ли съем один, – под стать мужчине громко ответил Нартанг женщине, от чего та шарахнулась обратно в дом.

– Милостивые боги, чего же ты так кричишь, дорогой?! – высунулась она из-за косяка, -Больно голос у тебя зычный да грозный.

– Думал туга ты на ухо, – вплотную подвел коня к изгороди Нартанг. Вороной уперся плечом в забор, тот скрипнул. Мужчина, увидев все это, поспешил отворить ворота, дабы не лишиться ограждения.

Нартанг въехал во двор. Женщина, наконец, рассмотрела его и невольно схватилась рукой за лицо, прикрывая рот, чтобы не вскрикнуть от страшного облика их гостя.

Мужчина, затворил ворота и многозначительно посмотрел на жену. Та скрылась в доме.

– Меня Рутом звать, – слегка поклонившись, взял под уздцы вороного земледелец.

– Меня Нартангом, – спрыгнул на землю воин, – Напоишь коней?

– Напою. Красивые, – невольно залюбовался сильными животными Рут.

– Хорошие, – кивнул Нартанг, следуя за ним и отвязывая на ходу со спины второго коня уже полудохлого от пути и онемения связанных конечностей барана.

– Сколько же стоят такие красавцы?! – скорее мечтательно, чем вопросительно произнес Рут – он был свободным человеком и, наверное, никогда не видел никого богаче сборщика податей, которого он считал самым главным вельможей, поэтому с Нартангом он общался достаточно легко, хотя воин и видел огонек тревоги вспыхивающий в глазах земледельца при слишком быстрых его движениях или взглядах на дом.

– Не сколько – я их увел, – честно признался воин и не ошибся в прогнозе реакции.

– Что ж на все воля богов, – пожал плечами Рут, давая понять, что ему абсолютно нет никакого дела до путей других, главное, чтобы это не касалось его самого и его близких.

– Верно, – кивнул Нартанг, – Я переночую у тебя сегодня и завтра поутру уеду. У меня есть баран, так что вас я не объем. Мне нужно, чтобы твоя жена закоптила мне с собой две ноги от него – с остальным может делать что пожелает, только накормить меня сегодня. Еще мне нужен еще один бурдюк для воды и седло.

– Я могу тебе дать все, кроме седла, – покачал головой Рут, – Коней у нас отродясь не было, – извиняющее развел он руками, благоразумно не упомянув, что седло очень дорого стоит.

– Тогда хоть на потник тряпку какую дай.

– Тряпку найду, – кивнул Рут.

– Если не обманешь и сделаешь, как обещаешь – я уйду завтра и ты обо мне забудешь.

Если предашь – я убью тебя и жену, – спокойно произнес воин, просто, чтобы прояснить ситуацию.

– Мне незачем тебя предавать, – немного испугано покосился на него земледелец, – Да если бы я и решил это сделать, то ближайшее жилье в дне пути отсюда…

– Хорошо, – кивнул Нартанг, – Я не хочу вам зла, – заверил он Рута, хорошо понимая какое впечатление производит на людей его голос и облик.

– Не беспокойся. Я не выдам тебя и сделаю все, что ты сказал.

– Вот и хорошо Рут. Не бойся меня. Я просто спешу на свою родину…

– На все воля богов, – неопределенно кивнул Рут.

– Крикни тогда жену, пусть возьмет барана.

– Сначала забить надо.

– Это не долго, – воин вытащил меч.

– Погоди, надо подвесить, – выливая из колодца в поилку ведро воды, остановил его земледелец.

– Ну разбирайся сам тогда. Я пока на дворе посижу.

Нартанг присел у ворот. Рут быстро вылил еще пару ведер и поднял с земли барана, быстро взвалил его на плечи и утащил куда-то за дом. Из дверей показалась женщина, окинула взглядом двор, заметила присевшего странника, не нашла взглядом мужа и скрылась обратно. Вскоре Рут торопливо прошел в дом. Его достаточно долго не было и Нартанг уже хотел было пройти за ним, чтобы понять что там происходит, когда на пороге показались муж и жена. Рут подошел к воину, следом за ним шла женщина.

– Моя жена, Гилда, хотела спросить будешь ли ты есть то, что она приготовит или ты хочешь чистого мяса, – немного смущенно обратился к нему земледелец.

– Что приготовит то и съем, – просто ответил Нартанг и заметил, что его ответ сильно обрадовал женщину, которая по-видимому хотела сэкономить ценное лакомство – мясо.

Пока люди выполняли его задания, Нартанг даже немного прикорнул в лучах заходящего солнца.

Всхрапнули кони, воин приоткрыл глаз – корова пришла на водопой, за ней шла вторая. Их тощие бока поблескивали в закатных лучах. Буквально за несколько мгновений солнце совсем скрылось, и наступили плотные сумерки.

На дворе никого не было. Нартанг поднялся и пошел за дом: под крышей навеса, пристроенного к покосившемуся сарайчику чернела лужа крови недавно зарезанного барана, больше никаких следов не было. Однако, воин сразу уловил запах костра и пошел на него. С другой стороны сарая была кухня, на которой и суетилась Гилда: над огнем, разведенном в каменном очаге, висел приличных размеров котел, в котором что-то булькало и источало приятный запах пищи. На столе перед ней лежал ливер и кости, с которыми она тоже собиралась что-то делать, немного в стороне от огня висели две ноги. Чуть в стороне от нее Рут выделывал шкуру. Воин подумал:

«Как они разбирают что-то в темноте?» Он не знал, какое счастье принес людям своим «подарком». Шкура и оставшийся ливер были для них просто сказочным кладом.

– Проснулся? Ты заснул прямо у забора, мы не стали тебя будить, – в скудном освещении костра блеснула редкими зубами женщина.

– Здесь у вас тихо – хорошо спится, – ответил воин, пытаясь определить по запаху что же будет есть.

– Сейчас уже еда будет готова, – оживленно говорила Гилда – было видно, что она несказанно рада возможности приготовить много вкусной пищи.

– Чем накормишь?

– Моя мать учила меня так готовить. Не прогневись, коль не по нраву придется, – немного взволнованно отвечала женщина. Рут напряженно молчал, вглядываясь в лицо Нартанга, коверкаемое сейчас отблесками огня еще больше – самое жуткое впечатление производил невидящий глаз, зловеще поблескивающий мертвым светом:

– В дом не пойдем – у нас жира для светильника уж давным-давно не было. Здесь хоть луна светит…

– Жир мог и с барана натопить – про запас бы остался. Мне же все равно, где, – спокойно кивнул Нартанг, присаживаясь невдалеке от костерка.

– Вот и готово, – немного нервно улыбнулась женщина, или это просто так показалось воину в неверном свете пламени.

– Ну давай испробую, – довольно оскалился он, уже битых пол часа сражаясь с навалившимся чувством голода.

Еда была обжигающе-горячей и ароматной. Хоть большую ее часть и составляли какое-то зерно и овощи, мясной дух и жир хорошо пропитал их и все блюдо было душистым и вкусным. Нартанг ел с жадностью, с наслаждением вспоминая вкус нормальной домашней пищи. Хозяйка в ожидании стояла рядом, с приязнью смотря на страшного гостя. Воин понял, что она ждет его оценки:

– Ох и вкусно! Боюсь как бы язык не заглотить, – оскалился ей воин и Гилда довольно расцвела в улыбке.

– Ешь, дорогой гость, – слегка поклонилась она Нартангу, – Ешь на здоровье.

Рут кивнул ей, чтобы отошла от странника и выделила бы и ему миску еды. Жена встрепенулась, всплеснув руками своей рассеянности. Вскоре мужчины вовсю орудовали деревянными ложками, поглощая вкусную еду.

Навернув целую миску, Нартанг блаженно вздохнул, но не в силах отказать себе в удовольствии, вновь протянул ее женщине:

– А ну-ка, хозяйка, положи-ка мне еще – уж больно вкусно – давно я так не ел.

Насытившись под завязку, воин прилег на траву – «На улице так на улице, благо в этих землях нет тех мерзких мошек, что роями жужжали в Лесистых землях, не давая покоя». Здесь только трещали цикады, убаюкивающие своими монотонными трелями. Он слышал сквозь дрему, как ушли хозяева, эти звуки не насторожили его – он видел, что люди ждали только его уезда и ничего не замышляли против – в их глазах была только скрытая тревога перед его обликом и силой – силой способного убивать…

Рассвет застал воина на траве заднего двора дома бедняков Тира. Рядом с левой рукой так все еще и лежала пустая миска с ложкой, под правой – меч – он даже и не помнил, когда положил его рядом. Из-за дома слышался голос Рута, судя по всему он разговаривал с конями. Нартанг встал и потянулся – сытость и усталость навалились на него вчера и он уснул прямо в доспехах – теперь болело тело, страдавшее всю ночь от неудобной позы. Он вышел на двор перед домом. Рут и вправду чистил коней, и сейчас уговаривал всхрапывающего вороного со сбитой спиной не сердиться и дать себя почистить.

– Ты подготовил, что я просил? – вместо приветствия спросил воин.

– Бурдюка у меня нет – мы держим воду в пустых тыквах – я приготовил тебе три самые большие. У меня был небольшой кусок овечьего войлока – то будет тебе седлом, я как смог приладил стремена из веревки. Гилда закоптила, как ты велел, две ноги и еще передала хлеб, – отойдя от лошадей указывал Рут на разложенные на земле вещи, и, словно в доказательство своих слов, нагнулся и развернул тряпку с круглым пшеничным хлебом. Воин посмотрел на его жест и понял, что этот человек дает ему слишком многое – по движению рук было ясно, что хлеб здесь стоит намного больше пустых тыкв… Хлеба Нартанг не просил… Бедняки решили отдать ему каравай, чтобы воину не показалось мало и он не пожелал захватить что-то еще…

Зайти в дом! В который они всеми правдами и неправдами не хотели его пускать.

Нартанг усмехнулся своей догадке. Кивнул:

– Хорошо. Благодарю. Тыквы уже с водой?

– Да. Я с утра набрал свежую и в тыквы и в твой бурдюк…

– Хорошо. Оседлай уж мне тогда здорового, – попросил воин и отошел оправиться перед дорогой.

Вскоре он уже сидел на отдохнувшем вороном, второй пофыркивал сзади – ему уже не нравилось все это приключение, утомившее и поранившее его, не нравился этот человек, что не обращал внимания на его боль, – раньше он жил и летал, нося колесницу, в свое удовольствие – теперь же работал…

– Прощайте, – вяло махнул стоявшим на пороге беднякам Нартанг и ударил коня пятками, – Пошел!

Конь подпрыгнул на месте и взял, как привык, с места в бешеный галоп, не обращая внимания на недовольное и обиженное пофыркивание собрата.

Уже отъехав на достаточное расстояние, поддавшись любопытству, воин оглянулся на лачугу и оскалился – он заметил девушку, втолкнутую обратно в дом Гилдой – все правильно – надо прятать самое дорогое от случайных проходимцев, тем более от таких как он.

Земли кауров Нартанг угадал сразу, как только они начались. Их граница пролегла к Тиру ближе, чем к пустыни. Уже на четвертый день своего пути он въехал в лес.

Теперь у него была задача проехать его незамеченным, что было достаточно сложно, если учесть услышанное о его обитателях от жителей пустыни и свои собственные наблюдения. Встречаться же с лесными воинам ему вовсе не хотелось – они были сложными противниками и, как и любые люди, не терпели превосходства над собой в том, чем привыкли гордиться и кичиться. Нартанг шел, не разводя костров и постоянно прислушиваясь не только к звукам, но и к собственной интуиции. Однажды он в последний момент заметил двух кауров, по-видимому охраняющих границы владений своего племени. Воин забрал далеко вбок, чтобы обойти их. Мясо барана кончилось и нужно было охотиться, но Нартанг не хотел оставлять коней в незнакомом лесу и перебивался ягодами, которые знал, чего ему явно не хватало – желудок постоянно громогласно заявлял об этом, а к концу дня предательски заныл.

Переночевав в глухом овраге, воин двинулся дальше, загнав подальше свой голод.

Однако Удаче явно надоело сопровождать его: следующий пост кауров он заметил слишком поздно – могучий страж встретился с ним глазами и пронзительный свист возвестил остальных лесных воинов, что на их территорию вторгся незваный гость.

Нартанг вовремя остановил себя, чтобы не метнуть в поднявшего тревогу меч – смерть своего человека кауры вряд ли простили бы ему.

Очень скоро из густых зарослей появились часовые, скрывавшиеся до тревожного сигнала в лесу. Шесть наконечников копий нацелились в воина и его коней. Глупо – лучше бы использовали притороченные за спиной луки…

– Кто ты и по какому праву едешь по нашим землям?! – спросил один из подошедших, внимательно рассматривая лошадей и всадника.

– Я воин и еду в свою землю. Так уж вышло, что мой путь лег через ваши земли. Мне нужно только побыстрее проехать их, – спокойно ответил Нартанг, в свою очередь изучая кауров.

– По нашим землям никто не ходит, кроме детей нашего племени – все остальные незваные гости встречаются здесь со смертью. То все знают – так гласит наш закон.

Однако закон этот касается наших врагов. Ты же не друг и не враг нам. Значит, тебе надо предстать перед нашим вождем…

– Мне нет нужды рассказывать что-то вашему вождю. Я проеду ваши земли за сегодняшний день и назавтра уже забуду о них и о вас, – тяжело глядя в глаза предводителю, покачал головой воин.

– Будет, как я сказал, или нам придется убить тебя, – пожал плечами тот.

Нартанг подавил в себе желание раскидать этих хваленых бойцов и ускакать прочь – был шанс поесть и отдохнуть немного, хотя была возможность и влипнуть в еще более «интересную» историю опять с какими-нибудь поединками «правды», однако это не очень-то пугало его – удалось вылезти один раз – удастся и во второй.

– Ладно. Ведите, – пожал он плечами, всем своим видом давая понять, что раз их вождям нечего делать он так уж и быть заглянет к ним, раз так просят.

Под хмурые взгляды лесных жителей Нартанг последовал за одним из кауров.

Открывшийся через некоторое время город был похож на тот, что уже доводилось видеть воину при поездке с Сухадом. Все те же достойные жители, все те же молчаливые громадные собаки, даже площадь перед домом вождя зеркально повторяла ту, на которой ему довелось в первый раз за весь плен в песках до конца раскрыть свое военное мастерство.

– Коней и оружие можешь оставить здесь, – кивнул проводник на живописную отполированную корягу, украшающую забор дома.

– Я думал, кауры не боятся оружия других, – оскалился в своей недоброй улыбке Нартанг.

– Я расскажу о тебе вождю, и он примет решение, а пока жди, – пропустив мимо ушей его подколку, ответил провожатый и вошел в дом, охраняемый снаружи тремя каурами.

Нартанг привязал коней к указанному месту, но с мечом так и не расстался.

Трое здоровяков уперлись в него недоверчивыми взглядами, но воин одарил их еще более весомым своим, и те медленно отвернулись.

Через короткое время появился его провожатый:

– Входи, чужеземец. Вождь разрешил тебе оставить оружие – кауры не бояться ничего и никого. Мы уверены в своих силах, – с открытым хвастовством улыбнулся он воину.

– Хорошо, – кивнул Нартанг и последовал за ним.

Даже дом вождя имел такое же внутреннее расположение коридоров и комнат, как дом Каймен-Дор-Воира, и сам вождь мог бы легко назваться его братом.

– Наш вождь Кидор-Гай-Тор ждет незваного гостя и дозволяет ему пройти, – церемониально провозгласил провожатый перед входом в открытый зал, где восседал предводитель его племени.

– Почту за честь говорить с почтенным Кидор-Гай-Тор-ом, – с видимым трудом повторил заковыристое имя Нартанг, проходя в дверной проем и невольно пригибаясь, чтобы не задеть лбом низкий косяк.

– Кто ты, чужеземец, и почему ступил на земли моего племени? – уперся в воина изучающим взглядом седовласый крепкий старик.

– Я еду из далекой страны, где оказался, сбежав из плена всадников пустыни. Моя земля лежит далеко за лесами кауров, а иного пути я не знаю, поэтому и ступил на твои земли, почтенный вождь. Никаких злых умыслов не имел я и прошу не чинить мне преград и дозволить ехать и дальше, – просто ответил Нартанг.

– Ты сказал куда и почему едешь, но не ответил на мой первый вопрос. Ты так стыдишься своего рода, что не называешь имени? – спокойно и монотонно продолжил разговор вождь.

– Я Нартанг из рода королей Данерата! – рыкнул воин так, что кауры у стен, невольно сжали рукояти мечей, а его седовласый собеседник лишь улыбнулся:

– Данерата… Что-то я не слышал о такой стране.

– Она слишком далеко отсюда, чтобы ты слышал о ней.

– Как же ты попал в наши земли?

– Это очень долгая история, – недовольно отвернулся Нартанг.

– Я никуда не тороплюсь, – улыбнулся вождь.

– А я тороплюсь, – не совсем уважительно отрезал воин, и в этот момент его живот издал очередной «вопль голода».

– Ты слишком дерзок, чтобы быть простым человеком, но и слишком недальновиден, чтобы быть королем – сейчас ты не в том положении, чтобы непочтительно разговаривать со мной. Сейчас твоя судьба в моих руках.

– Моя судьба всегда была и будет только в моих руках. А если ты думаешь, что мне нужна армия, чтобы чувствовать себя уверенно на чужой земле, то ты ошибаешься. Я и один смогу постоять за себя…

– Ты дерзок, но и отважен. Ты мне нравишься, правитель неизвестной страны. Будешь есть со мной сегодня и рассказывать свою историю, – заключил Кидор-Гай-Тор, давая понять, что его решение «обжалованию» не подлежит.

– Хорошо, – кивнул Нартанг – поесть он был сейчас готов, как никогда.

– Какова твоя страна?

– Это большой остров посреди огромного моря, – буркнул воин, заглатывая приличный кусок сочного жареного мяса, – Кусок земли посреди большой воды – поймав непонимающий взгляд жителя лесов, пояснил он.

– Велика ли она?

– Велика и могуча.

– Сколько же народу у тебя в отряде?

– Пять тысяч. Пятьдесят сотен.

– Пятьдесят сотен? – недоверчиво посмотрел на него старик – он почти ничего не ел и только разглядывал чужеземца.

– Да. Конница, мечники и лучники, – просто кивнул Нартанг, сам сейчас веря в то, что вся названная им сила только и ждет его возвращения.

– Как же ты с такой силой попался в плен всадникам?

– Я был без войска – с малым отрядом. Мы просто изучали новые земли и забрели в эти проклятые пески, – просто соврал воин.

– Будут прокляты они вечно! – истово подхватил его проклятие вождь, – И солнце, что светит этим проклятым всадникам!

– Они окружили нас огромным войском и взяли в плен…

– Почему же твои воины не спасли тебя из плена?

– Они не знали куда точно мы ушли, – продолжал истреблять пищу воин.

– И ты работал на всадников? – немного брезгливо вскинув губу спросил вождь.

– Нет, – рявкнул Нартанг, одарив старика свирепым взглядом, – Никогда! Я не был им рабом!

– Как же ты бежал?

– Перебил всех и бежал.

– Через пески?

– Я взял одного из этих собак, и он под страхом смерти показывал мне дорогу через проклятые пески!

– Будут прокляты они вечно! – вновь ругнулся вождь.

– Но проклятый выродок вывел меня к границе Тира.

– Тир я знаю, – кивнул вождь.

– Там я взял этих коней и свои доспехи, оставив вер-блюдов, на которых ехал через пески.

– Кони у тебя и верно не пустынные, – кивнул Кидор-Гай-Тор, неизвестно когда успевший взглянуть на вороных.

– Я взял там коней и погнал их прочь из чужих земель, торопясь в свои. Так и встретили меня твои воины, – закончил Нартанг, отклоняясь на спинку кресла – перед ним «покоились» опустошенные миски и тарелки. В довершение своих слов он мучительно рыгнул от обильной и жирной пищи.

– Ты насытился. Хорошо, – кивнул, улыбнувшись, вождь, – Ты можешь остаться у меня гостем.

– Я тороплюсь, – качнул головой Нартанг.

– Ты сказал, что твой народ – народ воинов и находится далеко отсюда…

– Это так.

– Мой народ – тоже воины. Если ты уедешь, наверняка ты уже больше не появишься в этих землях.

– Наверняка.

– Покажи мне, как сражается твой народ, чтобы я смог понять его силу. Секреты твоего племени не выйдут за пределы моего племени, клянусь.

– Ну что ж, – кивнул Нартанг, – Хорошо. Но дай мне немного отдохнуть после такой обильной трапезы. А потом я покажу тебе бой Данерата, – хищно усмехнулся воин, хорошо понимая мудрого вождя – никогда не поздно научиться чему-то новому и нужному. Тем более, когда твой народ именует себя народом непобедимых воинов, а тут объявляется человек, заявляющий, что водит армию из сотен таких племен, как водишь ты сам. Может, старик просто решил вывести его на чистую воду, надеясь уличить во лжи или же просто потешить свое самолюбие, веря в победу сынов племени…

– Конечно, Нартанг из рода королей Данерата, ты можешь отдыхать, сколько пожелаешь, – улыбнулся вождь непонятной улыбкой и ушел, оставив гостя в трапезной комнате.

Нартангу не понравился его взгляд, но думать сейчас о чем-то он просто не хотел – настолько велико было удовольствие от пищи. Он присел в углу комнаты на пол и задремал, выбросив из головы все мысли. Разбудили его звуки шагов за дверью.

Судя по ощущениям, прошло совсем немного времени. Нартанг встал как раз в тот момент, когда дверь отворилась и на пороге появился могучий каур, облаченный в нехарактерные для его народа доспехи.

– Великий Кидор-Гай-Тор велел вывести тебя на бой в круг богов, – прогудел он густым басом.

– Также он сказал, что могу отдыхать сколько пожелаю, – рыкнул Нартанг, – Однако, я отдохнул и с удовольствием продолжу свой путь.

– Тебе предстоит сразиться с воином кауров! – торжественно объявил здоровый детина.

– С тобой? – оскалился Нартанг.

– Нет, с Таргом-Железной рукой!

– Не люблю железноруких, – процедил сквозь зубы воин, невольно вспоминая прозвище палача своего детства и человеческого облика.

– Ну, Летмал, ты готов ответить за те злодеяния, что сотворил за эти годы? – встретил его вождь на дворе перед своим домом, – Летмал – Черная смерть, – усмехнулся он, – Ты хороший и бесстрашный предводитель, но ты сделал очень большую ошибку, когда вместо того, чтобы и дальше истреблять всадников пустыни, стал воровать и продавать женщин кауров. Пусть я никогда не видел твоего лица, но я хорошо наслышан о твоем облике. Ты выйдешь из-под крыши моего дома и уже не будешь моим гостем. Я не нарушу закона гостеприимства.

– Эй, эй, Кидор, ты не за того меня принял. И да будет тебе известно, что твой этот Летмал уже год как мертв. Его доспехи же мне достались по праву сильного, – припомнил Нартанг историю своего зловещего панциря.

– Ты совсем заврался. Я считал тебя достойным противником, а ты просто кровожадный трус, который был силен, пока руководил грязной шайкой разбойников!

Выйди в круг правды и ответь за свои деяния!

– Ты наслушался сказок, старик! – рыкнул Нартанг – при его словах вождь вздрогнул, словно от удара, – Я взял эти доспехи в бою и не потерплю, чтобы меня называли чужим именем и вешали на меня чужое зло! Ответь сам за свою клевету или поставь за себя любого бойца!

– Докажешь свою правоту, если победишь троих моих сынов! – торжественно объявил Кидор-Гай-Тор – он не был в городе Каймен-Дор-Воира и не видел чужеземца и его удивительного боя с пятью каурами. Он был уверен, что этот ухмыляющийся воин, если он даже и Летмал, не выйдет из назначенного боя живым, а значит, даже если он и ошибается – все это останется здесь – на этой площади. Площади его города.

– Если я одержу верх, ты поверишь, что я не Летмал? – мрачно спросил воин – он уже не сравнивал кауров со своим народом – этим дикарям было далеко до предводителей войска Данерата.

– Если победишь – поверю, что победил и Летмала, – недобро улыбнувшись кивнул старик.

– И не будешь чинить препятствий по пути через твои земли?

– Отпущу, – кивнул вождь.

– Хорошо, – хищно оскалился Нартанг и шагнул с крыльца на землю. Вокруг вновь стоял народ, который также как и всегда желал его смерти.

– Идите, дети мои, – махнул Кидор-Гай-Тор троим верзилам и Нартанг отметил, что «детей» все вожди выбирают самых откормленных.

Нартанг молча ждал их в кругу. Трое обступили его с разных сторон и одновременно начали нападать. Это уже было. Было не раз. И было легко. Легко для него…

– АХ!!! – многоголосо вздохнула толпа и невольно качнулась назад.

– А-а-а! – заголосило три женских голоса.

– Я Нартанг – король Данерата! – грозно рыкнул воин, впериваясь в округлившиеся глаза старика, только что оторвавшегося от созерцания своих зарубленных «детей».

– Ты убил их колдовством! – воскликнул в сердцах вождь.

– Хьярг! – ругнулся Нартанг, отыскивая взглядом своих коней, которые все также оставались привязанными неподалеку – ими никто не занимался – здесь не знали и не любили лошадей.

– Ты не уйдешь отсюда!

– Ты нарушаешь свое слово, вождь! – поведя окровавленным клинком, расчистил себе дорогу к лошадям воин, – Я победил твоих людей, и я уезжаю! – он быстро вскочил в свое импровизированное седло.

– Что ж. Выходи за мои земли спокойно. Но не думай, что пройдешь все земли кауров!

Смерть будет идти за тобой по пятам, и как только ты выйдешь за границы моего племени – ты умрешь!

– Смерть идет вместе со мной! И тот, кто пытается мешать мне вернуться к моей земле – сам обнимается с нею! – Нартанг дал шпоры коню, заставляя его идти прямо на толпу и не давая свернуть, натягивая повод, – Пошли прочь, лживые люди! – меч вновь свистнул над головами лесных жителей, заставляя людей приходить в себя и отступать перед опасностью.

Вороной всхрапывая и приплясывая пробился сквозь толпу. По знаку вождя за воином побежало сразу около двух дюжин рослых вооруженных кауров. Но кони покойного Партакла не зря славились своей быстротой в блистательном Тире. Нартанг погнал их на удачу по едва заметной тропке, ведущей прочь от города и тянущейся как раз в том направлении, в котором ему было нужно, однако кауры хорошо знали родные земли и их тяжелое дыхание воин различал в шуме скачки. Обернувшись на миг и увидев в стороне мелькнувший силуэт лесного жителя Нартанг зло оскалился: «Мало?

Ну хорошо!» В следующий миг он уже направил коня к увиденной фигуре. «Поохотиться решили, – сквозь зубы процедил он, – Сейчас поохотимся!» Нартанг внезапно вылетел сразу на троих самых проворных преследователей. Но неожиданность не помешала ему быстро расправиться с ними. Непривычные к схваткам кони мешали, но бросать их воин не хотел, поэтому приходилось больше отвлекаться на дерганье поводьев и рубить только когда кто-то оказывался рядом. А рядом вскоре оказалось уже сразу семеро и вот тут Нартангу пришлось туговато – от двух метких бросков копий спасли только доспехи, от сверкнувшего перед глазами острия – провидение, но зато четыре остальных копья нашли свою цель: красавец-вороной жалобно заржал и завалился на бок. Воин едва успел соскочить с него, не поломав себе ноги.

Однако думать о животном сейчас было некогда – он бросился в бой. Ему на руку сыграло то, что метнувшие копья кауры немного замешкались в густой растительности, вытаскивая мечи и не могли все разом броситься на него.

Втиснувшись между густой плотной стеной лиан, свисавших с высокого дерева, и своими противниками Нартанг пошел в атаку. Черный бездонный, пылающий кровожадной ненавистью глаз, блеск вороненой стали остроконечных пластин доспехов и свист меча, регулярно сменяющийся неприятными и пугающими тупыми ударами и булькающими звуками – вот, что последним видели и слышали лесные воины, отправленные по следам странного чужака, которого вождь их племени не пожелал отпустить с миром. На место только что убитых подбегали немного отставшие, но Нартанг уже даже и не считал их – он просто шел вперед и убивал – быстро, четко, хладнокровно, стараясь сразить одним ударом. Трое последних кауров, преследовавших воина, опешили, когда выбежали на небольшую поляну, где Нартанг встретил предыдущих их соплеменников – их было пятеро и они полегли все, как один, хотя буквально миг назад промелькнули перед ними, догоняя «добычу». Воин шагнул навстречу последним врагам молча и неотвратимо. Двое попятились, а один замешкался, слишком медленно наставляя копье на приближающегося… Непростительно медленно… Нартанг не хотел отпускать двоих, бросившихся прочь от него – в одного он метнул свой меч; за вторым побежал уже безоружный, охваченный неодолимой жаждой убийства, толкающей уничтожить врагов любой ценой.

Последний из посланных вдогонку воина каур слышал всё приближающегося врага и обернулся, вспомнив о знаменитой истории своего народа, решив встретить смерть, как мужчина – встретить смерть, потому что и не думал победить того, кто через миг предстал перед ним.

Перехватив направленное в него копье, Нартанг быстро перевернул его в руках и заколол последнего каура, недовольно нанеся повторный удар, чтобы тот побыстрее затих, чтобы он мог прислушаться к звукам леса. В отдалении хрипел умирающий конь, второй вороной тревожно ржал рядом, привязанный к седлу погибающего товарища. Больше никаких звуков он не услышал. Нартанг забрал себе копье, взял у убитого нож, пошел к предпоследнему – вытащил из тела свой меч, потом взял меч убитого – сравнил их, бросил меч каура в сторону – сталь Тира была лучше. Быстро забрав у поверженных врагов все, что ему приглянулось воин подошел к лошадям, посмотрел на бьющегося вороного и добил его, перерезав горло. Сплюнул на землю, проклиная лесных дикарей, и утвердил свое импровизированное седло на второго, пятящегося от него коня со сбитой спиной.

– Стоять! – рыкнул на него воин, но это лишь еще больше испугало и озлобило животное. Нартанг сильно рванул повод, заставляя коня низко нагнуть голову, наступил на него ногой, – Стоять, скотина тупая! Не будешь слушать – кончишь, как приятель!

Нартанг поскакал дальше, не обращая внимания на мотающего головой и иногда норовящего скинуть его коня, охаживая несчастного зверя выломанной веткой.

Тропинка привела его к реке. Воин с жадность напился из нее, дал попить коню и вновь погнал его в намеченном направлении, инстинктивно проехав некоторое расстояние по воде, чтобы хоть как-то сбить со следа случайную погоню. Из реки он также выехал на тоненькую тропку, которая привела его к очередному городу лесного народа. На удивление Нартанг не обнаружил никаких постов кауров, что и сбило его с толку, позволив подойти к замершему обиталищу. Кругом стояла необыкновенная тишина, словно весь народ в округе в один миг исчез. Не было ни молчаливых остроухих собак, ни галдящей детворы, ни спокойных и достойных женщин, ни могучих лесных бойцов – никого. Воин подъехал к дому вождя, легко угадав его.

Никого.

Нартанг привязал коня и зашел в жилище предводителя вымершего племени. Видимо, как и все у племен куаров, в доме было все подобно недавно покинутому крову Кидор-Гай-Тора. Воин легко нашел кухню – очаг еще помнил тепло и не успел до конца остыть – отсюда ушли этим днем. Но куда могло сорваться целое племя со стариками, детьми, животными? Не было ни следов поспешного бегства ни следов борьбы – в доме не осталось никаких личных вещей, оружия или еды, на что так надеялся воин. Все говорило о том, что с утра все аккуратно увязали необходимое и покинули родное поселение. Обследовав еще пару домов, где все говорило о таком же уходе их хозяев, Нартанг сел на коня. Загадка немного обескуражила его – он не мог найти подходящего повода такого поведения целого племени. Нартанг объехал округу, рассматривая следы – раз племя ушло сегодня должно было остаться много следов – нагруженные люди и животные всегда оставляют следы. Но следов не было!

Куда делись лесные жители так и осталось для воина загадкой, которую он долго еще вспоминал потом. Но сейчас у него были цели и мысли поважней, чем поиск следов сгинувшего чужого племени. Нартанг вновь направил своего коня в нужном направлении. По его расчетам леса должны были скоро кончиться. Что за земли лежали за владениями кауров, Нартанг даже и не представлял. Однако он зря так скоро перестал думать о лесных жителях – размышляя о других землях, он едва не пропустил рослого стража, пристроившегося на дереве. Нартанг натянул поводья и развернул коня прочь, уже внимательно вглядываясь в густые заросли и листву деревьев. В кроне одного из них мелькнуло еще одно человеческое лицо. Их глаза встретились и через мгновение в воздухе свистнул брошенный нож – Нартанг не желал больше заходить в гости к вождям этого народа. Он дал коню пятками в бока и поскакал прочь от места падения лесного жителя. На его счастье потревоженные где-то невдалеке каким-то хищником или охотником птицы подняли крик и падение тела осталось незамеченным вторым постовым. Неожиданно лес кончился и перед Нартангом открылось каменистое плато. Вдалеке слева угадывалась зеленая дымка очередного леса. Воин повернул туда.

Проехав день по пустынной давным-давно заросшей дороге через каменистую пустошь с редким кустарником, Нартанг выехал к первому поселению. Однако прием, который ему там оказали не отличался теплотой – как видно здесь уже не понаслышке знали Летмала и только завидев издалека черного всадника в знаменитых доспехах в деревне начался переполох и из ворот вывалило не меньше трех десятков мужиков, вооруженных различными орудиями тяжелого земледельческого труда. Воин поспешил повернуть коня в объезд поселению, что вызвало гром победных радостных криков у его защитников.

К следующему поселению он выехал только на третий день. Теперь воин уже был умней и снял дар Сухада, чтобы вновь не остаться без крова и пищи. Под недоверчивые взгляды селян, он въехал в ворота, остановился посреди небольшого свободного пятачка у большой избы. К нему вышел староста деревни. Говорил он на языке народов, населяющих берега Мэны. Из чего Нартанг заключил, что выбрал правильное направление.

– Кто ты, странник, и что тебе нужно у нас? – спросил его кряжистый мужчина с посеребренными сединой волосами.

– Я Нартанг. Воин. Еду к устью Мэны. Проезжал мимо и решил попроситься переночевать. Не откажите в крове путнику?

– Вид-то у тебя и вправду не мирный. Чем платить будешь за постой? У нас нынче времена тяжелые, всякого встречного принимать – сам разоришься. У тебя есть золото, серебро?

– У меня есть только оружие. Могу отдать нож или копье за ночлег и еду. Завтра я уеду.

– Мне твое оружие не интересно, – надменно качнул головой старейшина.

– Покажи нож, – вышел вперед один из собравшихся селян.

Нартанг посмотрел ему в глаза, но мужик не отвел взгляда. Воин ухмыльнулся и протянул ему нож убитого им каура.

– Это нож кауров?! Он каур! – взволнованно выкрикнул подошедший. Все тут же загудели.

– Я не каур. А нож этот и верно кауров. Я проезжал через их земли и мне пришлось убить, чтобы они не убили меня.

– Ты победил каура?

– Да, – решил не углубляться в исчисления Нартанг.

– Значит ты хороший воин. Ты и верно не похож на каура. Я верю тебе. Я Витар – охотник. Охочусь на пещерных львов. Можешь переночевать у меня за этот нож. Я живу один.

– Хорошо, – кивнул Нартанг, отдавая знаком протянутое было ему назад оружие, – Твоя плата.

– Пошли, – кивнул охотник.

Воин спешился и пошел за ним. Охотник был ненамного ниже его. Народ проводил их взглядами и стал расходиться по своим оставленным делам.

Дом Витара был предпоследним в небольшом селенье. На цепи рванулся косматый матерый пес – захрипел и забасил грозным злым лаем.

– Молчи, Гром! Свои! Иди на место! – махнул на него хозяин. Пес не поверил хозяину – продолжал брехать на чужака.

– Коня-то куда ставить? – напомнил воин про своего вороного, за время его путешествия превратившегося из лоснящегося красавца в больного вида клячу.

– К моему можешь поставить, – махнул охотник на дверь сарайчика, – Ну и заморил ты его. Конь-то видать хороший.

– Конь хороший, да я не всадник, – кивнул Нартанг.

– Отдай мне, я его выхожу, а сам моего бери – он выносливый, – предложил Витар, кивая на рыжего низенького конька, что потянулся из стойла косматым носом к высокому нервному черному.

– Да я уж к этому привык, – качнул головой воин.

– Ну как знаешь. Жалко – такого красавца загубишь. Вон уж спину ему сильно сбил.

– Седло продашь?

– У тебя же денег нет.

– Копье возьми.

– Зачем мне боевое? Мне на зверя надо. Да и есть у меня все…

– Ну и ладно тогда. Обойдусь и так.

– Что ж, ставь, да заходи в дом.

– Сейчас приду, – кивнул Нартанг, снимая с вороного тюк с доспехами и остальную нехитрую поклажу.

Во дворе снова рванулся на цепи пес, норовя достать до чужого, но цепь не дала ему подлететь ближе вытянутой руки. Нартанг покосился на него с ухмылкой, пес смутился и немного обижено гавкнул на последок, провожая взглядом незнакомца и залезая в свою конуру. Воин вошел в дом. Все в нем говорило о том, что хозяйки здесь давно нет – ни беленых скатертей, ни приятных запахов пирогов или хлеба – в доме стоял запах шкур и пота.

– Заходи, не стой в дверях, – пригласил его Витар, зажигая лучину, – Живу один, так что особой чистоты и благости нет.

– Я к благости и не привык, – усмехнулся чужому слову воин.

– Вот и ладно. Сейчас кашу разогрею, – принялся охотник растапливать печь, – Хлеба вроде вдоволь, молоко есть, так что голодом не заморю.

Нартанг быстро осмотрел полутемное помещение, уселся в угол за стол, поправил ножны.

– А ты и впрямь воин – с мечом не расстаешься, – приметил оружие Витар.

– Так спокойней, – неохотно отозвался Нартанг, он рассчитывал, что пригласивший его человек не такой болтун, как все остальные, по крайней мере, он был первым, кто выдержал его взгляд, значит не был трусом и был уверен в себе…

– Ты идешь на запад? – продолжал тем временем Витар, ставя котелок на начавшую прогреваться печку.

– Угу, – мрачно посмотрел на него воин, думая уже о том, что лучше бы заночевал на дороге.

– Я охочусь за львом, который живет на западе отсюда. Одному мне его никак не взять, а из села никто не хочет идти со мной – боятся. Этот лев утащил уже двух детей, а собак передавил – не счесть. Коров режет… Сходишь со мной? Ты, я вижу, не из робкого десятка. Шкуру сможешь забрать себе. Я на него уже не из-за шкуры охочусь… – мрачно добавил Витар.

– У меня нет времени на охоту, – недовольно качнул головой Нартанг – как можно предлагать едва знакомому человеку идти с собой на такое дело?

– Трусишь?! – зло обернулся на него охотник.

– Один раз я убил льва. Ножом, – спокойно посмотрел на него воин.

– Ты один?

– Один.

– Ножом?

– Ножом.

– На тебе бы остались полосы такие, что.

– Если бы я позволил ему коснуться себя хотя бы лапой – то был бы мертв. Я оказался быстрее его.

– Я тебе не верю.

– Это твое дело.

– Докажи что не врешь! – пытался схитрить охотник, но все его мысли были видны Нартангу насквозь.

– Заплати мне и я пойду с тобой, если это не очень далеко, – ему надоел этот разговор и он решил, что проще будет согласиться, чем до самого сна спорить с одержимым.

– У меня почти нет денег. Я могу отдать тебе седло, ведь ты хотел.

– Этого мало.

– Чего ты еще хочешь? – раздраженно посмотрел на него Витар.

– Провизии на три дня.

– Будь по твоему, – кивнул охотник.

– Вот и сговорились.

Больше они и не разговаривали за этот вечер. Нартанг понял, что охотник позвал его к себе в дом именно за тем, чтобы уговорить пойти на опасное дело, увидев смелого человека. Он же пошел к нему, потому что сам принял его за такового и потому, что больше никто не собирался предлагать страшному чужаку свой кров.

Подкрепившись кашей с мясом, воин уснул на удобном деревянном лежаке. Уже сколько дней он не спал, как человек…

На утро воин проснулся первым. Вышел на двор, где к нему вновь рванулся косматый сторож. Нартанг прошел к колодцу, напился вдосталь холодной воды. Почти сразу на пороге возник охотник:

– Ну что – в путь? – просто улыбнулся он, словно и не было вчера между ними немного напряженного разговора.

– Поехали, – кивнул воин.

– Я сразу приготовлю тебе с собой. А уж раз не выйдет убить его – заберу обратно – не обессудь.

– Угу, – кивнул Нартанг: «Так я и дам тебе забрать» – подумал он про себя.

Они выехали из деревни и воин сразу почувствовал, как легче сидеть на лошади с седлом. Витар повел лошадь к каменистым взгорьям. Нартанг подавил в себе желание дать охотнику по башке, забрать нужное и поехать своей дорогой.

Витар покосился на него:

– О чем думаешь?

– О том надолго ли наш поход.

– Не надолго – он живет рядом – поэтому и ворует у нас.

– Выслеживать зверя долго.

– Этого не долго – он нападает, когда подходишь к его логову, только очень быстро и нежданно. Убил уже шестерых из нашего села, кто ходил со мной. Меня одного только судьба бережет.

– Вчера ты мне об этом не рассказывал, – оскалился Нартанг.

– Боялся, что испугаешься, – честно признался охотник.

– Я ничего не боюсь.

– Даже смерти?

– Даже смерти. Мне с ней еще рано встречаться. Я это знаю точно – еще не мое время.

– Она приходит, когда не ждут, – печально заметил Витар.

– Приходит к тем, кто не ждёт, – кивнул воин, -А кто готов к ней постоянно – нет.

– Странные слова ты говоришь, – усмехнулся охотник.

– Тот лев убил твоих близких? – внимательно посмотрел на него воин.

– Сына… А спустя год жена с горя умерла…

– Так ты уже год не можешь его убить?

– Да. Все говорят, что он заколдованный.

– Чушь.

– Мы почти приехали. Коней надо оставить тут, а то задерет, и мы пойдем назад пешими.

– Я поеду на своем. Ты можешь оставлять. Без меня его быстрей задерут, – покачал головой Нартанг.

– Ты бы делал, как говорю – я то не первый раз на охоту хожу.

– То-то и не убил его еще, – мрачно изрек воин.

Витар недовольно засопел, но ничего не сказал – тоже остался в седле.

Дорога превратилась в узенькую тропочку. Лошади уже с трудом карабкались вверх.

– Где он обычно прыгает? – спросил Нартанг, озираясь на крутые скалы по сторонам.

– Дальше.

– Тогда погоди, – воин спрыгнул на землю и снял убранные в мешок доспехи с седла,

– Я доспех надену и поеду первым – даже если и прыгнет – не беда, – он стал вытаскивать доспехи и быстро одевать их. Когда он застегнул последнюю застежку и одел шлем, выражение глаз Витара совсем изменилось.

– Ты… – слова застряли у охотника на языке.

– Я не Летмал, – оборвал его воин, – Я победил его в бою и забрал его доспехи.

Теперь они мои. И если ты и дальше будешь на меня так таращиться, то я поеду своей дорогой.

– Ладно, – нервно улыбнулся Витар, он решил, что даже если перед ним и Летмал, который согласился помочь ему в опасном деле, то пусть будет то, что будет.

Они двинулись дальше. Вороной вдруг захрапел. Нартанг немного повернул голову:

– Я поеду вперед – отстань от меня ненамного, – коротко сказал он охотнику и подстегнул лошадь. Конь волновался все сильней. Вскоре Нартанг различил едва заметное движение где-то наверху слева. Он наугад повернул голову и встретился взглядом с хищной кошкой, которая в этот же миг взвилась в прыжок. Воин мгновенно метнул в нее меч. Раздался душераздирающий крик и зверь обрушился на него в уже сбитом прыжке. В этот момент обезумевший от страха вороной взвился на дыбы, и Нартанг полетел вниз, обхватив раненного зверя. Он не сразу разобрался за что ему удалось схватить мохнатую бестию, но когда кое-как пришел в себя на земле, обнаружил, что просто обнимает скалящуюся кошку, словно приятеля. Воин быстро схватил зверя за загривок и оттянул голову скрежещущего по шлему клыками хищника. В этот момент тот издал еще один крик – это подоспел Витар и всадил ему между лопаток свое копье. Почти тут же лев затих. Нартанг отбросил его немного в сторону и поднялся. Оглядев, наконец, того, с кем ему пришлось схватиться:

– Какой же это лев? – фыркнул он, – Разве это лев!? – посмотрел он на большую пушистую рыжую кошку с острыми длинными ушами, – Ты, Витар, львов не видел.

– Это горный лев, – тяжело дыша, ошалело посмотрел на него охотник.

– Да твоего льва и львом-то называть стыдно. Так – кот большой, да и все, – воин посмотрел в сторону, куда скрылся его конь, – Правда, все равно проклятый коня спугнул… Ищи теперь…

– Ему бежать некуда – тропинка скоро обрывается завалом, в котором пещера, где жил лев. Он оттуда еще быстрее убежит, чем отсюда. Так что жди – скоро вернется.

Как подтверждение его слов, донеслось испуганное ржание и стук копыт – конь летел обратно.

– Дай копье! – выхватил Нартанг копье у Витара и поднял вместе со своим, образуя крест. Как раз в этот момент показался ошалевший от страха вороной, – Стоять! – поднял вверх руки воин, конь заржал и поднялся на дыбы. Но тут помог охотник, ловко поймавший болтающийся повод:

– Ну, ну, ну, стой, хороший, тихо, тихо, – стал он сразу успокаивать животное.

Конь жалобно ржал и мотал головой, косясь на распростертое на земле тело хищника,

– Не бойся, не бойся, – гладил его Витар, – На держи, – протянул он поводья Нартангу.

– Давай. Ну, стоять! – одернул сразу повод воин.

– Да ты его успокой – видишь перепугался в смерть, – покачал головой охотник.

– Буду вот еще, – недовольно буркнул Нартанг, – Ты это, давай что ли, что уговаривались да я поеду, – воин быстро вытащил из тела большой кошки свой меч, вытер его о рыжую шкуру.

Витар удивленно посмотрел на него – он, наверное, считал, что теперь, когда они вместе пережили такое приключение, их должно что-то связывать. Не то чтобы дружба, но все-таки…

– Ты припас-то хоть взял?

– Да, взял – вот он, – охотник подошел к своему коньку, отвязал сумку.

– Ну ладно, бывай! – Нартанг вскочил в седло, взял у него протягиваемую сумку и тронул вороного обратно, оставляя охотника наедине со своим мертвым врагом.

Он выехал на оставленную каменистую дорогу и она повела его дальше. За следующие три дня ему так и не встретилось больше никаких поселений. Еда подходила к концу и воин стал задумываться о том, правильно ли он едет. По его разумению, он объезжал сейчас пустыню вокруг и должен был выехать в Хорсию…

Дома, увиденные им спустя четыре дня подтвердили его предположения – это были истинные жилища хорсийцев: каменные фундаменты, глиняные стены и соломенные крыши – деревьев здесь было мало, и древесина была очень дорогой. У селенья не было общего забора, не было ворот и Нартанг просто ехал по дороге, проходящей мимо домов под лай сбежавшейся пестрой собачьей стаи. Хорсийцы всегда были не очень радушным народом, но прием оказанный ему в этом селении запомнился Нартангу надолго. Как и в селенье Витара, любопытство заставляло жителей оставлять свои дела и идти к остановившемуся посреди деревни незнакомцу, но среди них видно либо вообще не было старшего, либо он где-то замешкался и народ просто смотрел на воина, как на невиданное чудо.

– Я Нартанг, – в который раз повторял путник, – Воин. Я еду к устью Мэны.

Проезжал мимо и решил попроситься переночевать. Не откажите в крове путнику?

Народ смотрел на него и молчал. От этого молчания Нартангу стало как-то неуютно.

– Вы меня понимаете? – обвел воин взглядом серых жителей, вспоминая на том ли языке он говорит и поймал себя на том, что пытается общаться на торговом языке пустыни. Ругнувшись, он повторил уже на нужном сказанное, но результат был тот же.

Люди стояли так, пока к толпе не подошел средних лет мужчина со злым взглядом:

– Что тут еще? Чего столпились, иль работу всю переделали? С нас Питор еще оброка не снимал! Того гляди его люди наедут, а вы тут стоите глаза таращите! А ну за работу! А ты кто таков будешь, чего мой народ смущаешь? – обратился он потом к воину.

– Я Нартанг. Я здесь проездом, – тронул коня вперед Нартанг – ему как-то расхотелось ночевать в этом селенье.

– Вот и проезжай! Ездят тут разбойники всякие! Я еще про тебя Питору расскажу – смотри нагонит – шкуру спустит! Езжай давай! – все выкрикивал ему в след старейшина, походя на одного из кудлатых псов, что так же продолжали облаивать незнакомца.

Нартангу захотелось метнуть в него нож, но вспомнил, что нож он отдал Витару.

Потом он заметил на одном из кольев у предпоследнего дома дырявый кувшин, снял его и обернувшись, запустил в все разоряющегося старосту. Хоть расстояние было уже большим, сила броска воина была настолько велика, что попав точно в голову злослова кувшин разлетелся на многие осколки, а сам он упал, как подкошенный с расквашенным лицом.

Нартанг поехал дальше, недобро скалясь мыслям о покинутом только что селенье – его встречали и вилами и плохо скрываемой неприязнью, но вот такого «гостеприимства» он еще не видел… Что же так озлобило здесь людей? Людей мирных – земледельцев, у которых в законе было поделиться с гостем последним куском хлеба и предоставить кров любому попросившемуся!

К концу дня он въехал в небольшой лесок. Дорога тянулась по ложбине, образованной высохшим руслом какой-то реки. Вскоре Нартанг ощутил некоторое беспокойство, хотя вокруг все по-прежнему было тихо. Однако он уже привык доверять своему предчувствию и без лишних раздумий стал крепко заплетать волосы, чтобы они не мешали одеть шлем. Справившись с этим и затянув все ремни на шлеме и доспехах, он тронул коня дальше. Однако, долго ему ехать не пришлось: сопя, топая и громыхая оружием, с обоих сторон дороги спешили разношерстные мужики.

Когда и кто из них смог незамеченным засечь и оповестить других об одиноком путнике Нартанг узнал не сразу. А пока немытые и нечесаные мужики с разнообразным оружием в руках обступили его со всех сторон. Среди них было не мало лучников, что сразу напрягло воина.

Их предводитель угадывался сразу и был похож на каура – высокий и могучий – он сильно выделялся из общей толпы разбойников. Однако не меньше двух десятков кауров были успокоены навеки Нартангом в их лесу, и воин смотрел на вышедшего вперед главаря с нескрываемой насмешкой.

– Ты едешь по моей земле! Плати за проезд!

– А если не чем?

– Тогда отдавай коня и доспех!

– А не то и шкуру сдерем! – загоготал кто-то из задних рядов.

– На мою шкуру спросу нет, а на ваши, верно, имеется, – спокойно пробасил Нартанг, осматривая разбойников из узкой щели шлема.

– Да ты откуда такой умник выискался? А ну-ка гони деньги, а то головы лишишься! – прикрикнул на него главарь, – Снимай свой котел с головы! – он хотел раззадорить ребят своими подколками, чтобы если что им легче было бы завалить этого солдата – что перед ним непростой проезжий, а умелый рубака Акил догадался сразу.

– А ты своей головой-то дорожишь али как? – все с тем же всё больше обескураживающим разбойников спокойствием поинтересовался воин.

– Уж не ты ли мне ее снимешь? – усмехнулся главарь.

– А если и я? Тогда что? Твои люди пришьют ее тебе обратно? Или пойдут за тем, кто остался с головой на плечах?

Разбойники загоготали – им понравился смелый чужак, сумевший заткнуть за пояс предводителя.

– А ну снимай доспех! Не то мои парни утыкают тебя стрелами так, что на птицу станешь похож!

– А ты попробуй сними, – невозмутимо предложил Нартанг.

– Акил, а он тебе вызов бросил! – выкрикнул все тот же непоседа, что недавно хотел содрать шкуру с воина.

– Наломай-ка ему бока, Акил! – ободряюще провоцировали предводителя на поединок с незнакомцем разбойники.

– Раз такой смелый, слезай с коня! Хочешь драки? Получишь по загривку! Сейчас я тебе так наломаю, что пожалеешь о своем поганом языке! Слезай и вылезай из своих железяк! Сейчас посмотрим какой ты без них храбрый! – уже разошелся Акил, потрясая перед собой мечом. Он видел, что конный да в броне, чужак может и одолеть его, а уж бездоспешный да пеший вряд ли. Акил еще никому не проигрывал.

Нартанг оскалился и медленно расстегнул пряжку шлема. Так же не торопясь снял его, давая обступившим его людям вдосталь «налюбоваться» своим лицом. Убранные назад волосы только еще больше подчеркнули остроту его высоких скул и увечье лица.

– Давай я без меча тебя прихлопну, а то лень снимать доспехи, – обведя тяжелым взглядом немного присмиревших и вмиг прекращающих ухмыляться разбойников, остановился он на их вожаке.

– Ты кто таков будешь?

– Ты хотел со мной драться… – словно не слыша его, произнес воин, – Ты будешь со мной драться? Я убью тебя голыми руками. Вооруженного. Ты веришь мне?

– И кто же ты такой? – немного стушевавшись, повторил свой вопрос Акил.

– Я Нартанг. И я вызываю тебя на бой!

– Вызываешь на бой! – передразнил его Акил – он явно нервничал, – Ты что, возомнил себя…

Нартанг наклонился и молниеносным движением дал ему увесистую и звонкую пощечину, которая откинула главаря на землю и заставила выплюнуть вмиг набежавшую во рту кровь:

– Так понятнее? – спросил воин, спрыгивая с коня.

– Ты мертвец! – выкрикнул зло Акил и вскочив бросился на оскорбителя.

Нартанг, не вытаскивая своего меча, уклонился от его замаха, перехватил руку, вывернул оружие и ринул противника на землю уже безоружным. Медленно и как бы неохотно поднял упавший клинок.

– Дурная сталь, – посмотрел он на немного иззубренный меч.

Акил поднялся и молча бросился на него – он был полностью поглощен мыслью «любой ценой убить чужака». Нартанг уклонился вновь от его кулака и со всей силы ударил сам. Акил отлетел и упал на землю уже мертвым. Воин нанес ему свой излюбленный удар, вогнав нос в мозг.

Разбойники нерешительно подошли к поверженному главарю, принялись трясти его, потом один из них наклонился к груди и послушал сердце:

– Не стучит! Убил! – ошалелыми глазами посмотрел он на Нартанга.

– Убил?! – повторило изумленно сразу несколько голосов.

– Мертвый, – заверил «исследователь».

– Я победил, – подвел итог Нартанг.

Он разрешал им все – ему не было дела до этого сброда, который идет за любым, кто окажется сильнее самого сильного из них. Этот закон первобытной стаи не мог дать ничего, кроме быстрой смерти от более хитрых и сильных врагов. Нартангу они были нужны только для того, чтобы побыстрее и без меньших хлопот проехать через чужие земли. Он уже понял, что в одиночку ему не легко передвигаться, а с такой шумной ватагой головорезов не каждый захочет поинтересоваться, куда он направляется. Его шайка жила разбоем, нападая на любого встречного, а когда посчастливиться – на людей местного господина – Питора. По рассказам разбойников, которые раньше были обычными мужиками, сбежавшими от непосильных податей, Питор был злодеем похлеще Гарция – правителя Тары. Он обдирал местных жителей, как липку, заставляя отдавать почти все, что те могли вырастить – сами же крестьяне пребывали в вечном голоде, живя только за счет скудных даров местного небогатого леса. Теперь же подавшиеся в разбойники бывшие крестьяне обдирали его без всякого угрызения совести, вымещая на сборщиках податей все зло, что накопилось у них. Нартанг не вмешивался – ухмыляясь, смотрел на избиения, не участвовал в насилии – он был главным и был как бы в стороне. Он вел шайку все дальше на запад, по дороге уча людей своим правилам. Учения его были просты и жестоки, и разбойники быстро поняли, что с новым командиром не проходят никакие шутки и вольности. Сила и холодная злость Нартанга заставляли трепетать самых отчаянных из них, а его железная воля не давала зародиться и тени сомнения в правильности его решений. Однако страх перед командиром слихвой окупался добычей, что становилась все богаче на более плодородных и гуще населенных землях Хорсии.

Три недели уже был Нартанг предводителем разбойничьей шайки и вот в один из дней он привел их к городу своего юношеского проклятия – к Таре.

– Я – воин Данерата. Мой народ верит, что выкованное отцом оружие дарит сыну силу предков. Мое оружие в Таре. Я долго был на чужбине. Долго был в плену. Теперь я свободен и мне не будет покоя, пока я не верну дар отца. Я пойду в Тару с вами или один, но я верну то, что принадлежит мне. Если пойдете со мной – вернетесь богачами – вы сможете там взять все, что пожелаете. Что скажете?

– Кто же откажется от богатства?! А сколько же там солдат? Да, как мы справимся с такой уймой солдат – я слышал их там около сотни!? – послышалось с разных сторон притихшей поначалу компании.

– Солдат там много. Но даже меньшим числом можно побить многих.

– Можно побить, когда дерешься, как ты, Нартанг. Мы же простые мужики, – как всегда рассудительно заявил Тис, виновато глядя на воина.

– Не обязательно – была бы отвага и ум, – к облегчению напрягшихся от дерзких слов приятеля разбойников спокойно ответил Нартанг, – Всегда можно взять хитростью.

– Что же придумать?

– Пока не знаю. Надо сходить разведать.

– Как туда сходишь? Везде солдаты…

– Если есть смекалка – везде можно пройти и многое сделать, – загадочно оскалился Нартанг и принялся расстегивать застежки доспехов, – Я пойду и вернусь к закату.

Подберите мне какое-нибудь тряпье, в котором нищие ходят. Из мешка какого или чего еще…

Вскоре его задание было выполнено. Правда на него пришлось извести целых четыре пустых мешка из-под провизии – нужно было закрыть все тело, чтобы лицо и шрамы не привлекали внимания.

– Ждите здесь. Я уйду и вернусь. Костров не жечь. Не орать, из леса не выходить.

Завтра будет дело, – бросил на последок Нартанг и пошел к городу.

Впереди была Тара. Город его юношеской неудачи и проклятого увечья. Город его первого плена и унижения. Город его первой настоящей физической боли и отчаянья.

Он вспомнил себя, прикованным на собачью цепь и пытаемым старым солдатом Тином, насмешки деспотичного Гарция… Удастся ли ему свершить свою месть? Живы ли они теперь или в городе уже совсем другие люди? Найдет ли он там то, к чему так стремился и о чем думал все эти годы? Завтра он сравняет этот город с землей и развеет пеплом по зеленой равнине память о пережитой боли, если конечно Удача будет с ним.

Воин дошел до ворот, сгорбился и, ковыляя, пошел за телегой, въезжавшей в ворота.

– А ты-то куда, отребье? – направил на него пику солдат. – За вход плати.

– Не губи, сынок, пусти уж переночевать, а то звери в поле пожрут, – ловко увернувшись, шепотом прохрипел Нартанг, чтобы не прорычать своим басом.

– Не велика будет потеря. Голодранцев всяких у нас не жалуют!

– А я незаметно! – опять уклонился от очередной попытки оттеснить его за ворота воин и просочился вместе с обозом.

Солдат не стал связываться с нищим – что с него взять – только вшей еще подцепишь.

Нартанг шел по улицам, смотрел, слушал, кутался в глубокий капюшон своих лохмотьев. Его толкали и удивленно оборачивались – под лохмотьями словно был металл – не тщедушное тельце или колкие кости… Воин быстро уходил, не обращая внимания на толпу – он искал что-то и скоро нашел: смола. Она стояла у стен города у каждой из пяти башенок стены, чтобы при осаде ею легко можно было воспользоваться. Однако, никогда не знавший осад город, видно совсем забыл ее предназначение – навесы, под которыми хранились важные припасы, совсем прохудились, потрескались и дыры на них позатыкали соломой, положив сверху упавшие с соседних крыш осколки черепицы. Нартанг незаметно снимал черепицу и бросал за стену у каждого из навесов. Закончив приготовления в городе он пошел ко дворцу Гарция – здесь предстояла работа посложней. Солдаты были перед глазами господина и выслуживались по полной: стража стояла на часах у ворот, во дворе слышались команды дневной муштры. Нартанг оскалился и пошел вдоль стен дворца – в таких больших строениях всегда есть запасные ходы для прислуги и тайных выходов хозяев… Вскоре он нашел кованую калитку, как ни странно открытую.

Прошмыгнув внутрь и пройдя по дорожке, Нартанг вышел к кухне. Здесь тоже ему могло кое-что понадобиться. Он подождал, пока хлопотавшая внутри кухарка, закончила уборку и ушла внутрь дома, вошел на кухню и осмотрелся. Стал обследовать полки и шкафчики. После долгих поисков отыскал, наконец-то, что нужно, и под звук приближающихся шагов возвращающейся хозяйки кухни выскочил наружу, сжимая под мышкой горшок с жидким маслом, в котором обычно жарили пончики и блины. Теперь дело оставалось за малым. Ловко умыкнув веревки и брошенные тряпки, которыми чистили упряжь из конюшни, воин пробрался к самому дворцу, навязав к веревке тряпья и обмакнув в масло, забросил в окошечко какого-то перехода, посмотрел по сторонам и стал карабкаться следом. Без происшествий забравшись по выступам крупной кладки до заветного окна, Нартанг втянул свое тело в небольшое окошко, огляделся – он был как раз в одном из многочисленных переходов из корпуса прислуги в основной дом господина. Коридорчик вел из одного флигеля в другой, не отличаясь ни размерами, ни убранством, ни чистотой – им явно не часто пользовались. Однако воин не стал полностью полагаться на Удачу и как сумел замаскировал свое изобретение, заведя промасленную веревку за подоконник и выступ окна, протянув ее к деревянным незакрытым перекрытиям потолка и навязав там еще остаток пропитанных тряпок. Теперь уже ничто не должно помешать задуманному. Нартанг незамеченным спустился обратно и стал пробираться ко двору, где находились солдаты. С ними было сложнее – это были не разленившиеся, заплывшие жиром лентяи – Гарций любил власть и силу и поэтому не редко сам участвовал в смотрах доблести своих воинов. Не удивительно, что у него служили высокие подтянутые молодцы, способные по команде подхватиться и нанести слаженный удар. Победить их с кучкой разбойников нечего было и думать. Нартанг и не думал об этом – он искал то, что поможет ему воплотить его идею до конца.

Окинув двор беглым взглядом, он сразу приметил только привезенное по виду сено не вдалеке от стены и старую телегу, приставленную в конце двора и используемую, как склад для пустых корзин для провизии. Уже собираясь вернуться по только что пройденному пути, воин был предательски обнаружен пробегавшей мимо шавкой, которая просто испугалась его космато-неопрятного вида и подняла переполох, созывая сородичей посмотреть на непонятное чудо. Нартангу пришлось пнуть паникершу и припустить со всех ног к калитке, пока за ним не погнались солдаты и остальная свора дворцовых сторожей. Под смех попавшихся по пути слуг, забавлявшихся видом улепетывающего нищего, он пролетел по садику, сопровождаемый уже пятеркой гавкающих тварей, и вылетел за ограду, накрепко захлопнув заветный лаз.

Дождавшись сумерек, Нартанг прикрепил веревку невдалеке от одного из склада со смолой и перелез через городскую стену, отправился к ждущим его разбойникам. Те встретили его возбужденными возгласами – предводителя долго не было и они уже начинали нервничать.

– Все сделано. Завтра идем на город, – коротко кивнул им Нартанг и пошел переодеваться.

Облачившись вновь в свои доспехи, воин пошел еще раз взглянуть на город, который теперь уже не отпускал его мысли. Тара стояла, аккуратным овалом стен упираясь в зеленые луга. В городе уже горели огни, и он смотрел на воина многочисленными светящимися зрачками. Нартанг зло оскалился городу, подумав о мести, что завтра должна будет свершиться. Вспомнил, как два года назад брал он крепости Хорсии, когда был командиром отряда в армии Хистана! Какие реки крови лились по мостовым, как полыхали чужие ему города! Это согрело его. Потом он почему-то вспомнил безумного Хайрага – старика-лекаря, что помог им со Стигом бежать из плена и выхаживал от ран. Сколько таких гибнет в каждом сжигаемом городе? Такие мысли никогда ранее не посещали его, он попытался отогнать их, но они упрямо не желали уходить, видно, плен в пустыне давал о себе знать. Тогда он задавил эти мысли воспоминаниями о многочисленных мучениях, что испытывал в чужой земле, издевательства своих бывших пленителей, смерти своих воинов, что спаслись с ним при смерти Данерата и сопровождали до этой земли, на которой он сейчас стоял.

Вспомнил могучего Стига, который вынес его, истерзанного, на руках из низлежащего города и укрыл в чаще. Но потом опять из мыслей настырно вылез Хайраг, качающий головой и с укором глядящий на него: «Ты злой, я ошибся в тебе!

Уходите!»

– Нет, мастер Хайраг, не я злой – жизнь злая; и я не уйду, пока не накормлю их тем же, чем кормили меня! – прорычал высокий широкоплечий мужчина, облаченный в вороненые шипованые доспехи, глядя на спящий внизу город единственным черным глазом с изуродованного шрамами лица.

– Командир, ребята хотят знать как будем лезть завтра, – вывел Нартанга из размышлений голос Кирдия – единственного не боящегося его до ужаса разбойника, выполнявшего приказания быстро и четко.

– Сейчас приду! – рыкнул он в ответ и в последний раз посмотрел на приговоренный им город.

Тихо и бесшумно ближе к рассвету, когда сон особенно сладок, его шайка подошла к городу. И так не особо многочисленные разбойники разделились на четыре части.

Три группы по пять разбойников ждали за стенами у оставленных днем Нартангом знаков напротив складов со смолой. Сам же воин с самым многочисленным отрядом стоял у малых ворот. По его знаку трое его подопечных подсадили воина, немного подкинув вверх. Он уцепился за стену, подтянулся и вскоре был внутри.

Перебравшись через стену он быстро подошел к спящему на посту солдату, быстро убил его, потом зашел в караульное помещение, перебил там еще четверых спавших.

Вскоре ворота Тары слегка приоткрылись, пропустив в город кучку ошалелых от такой простоты решения казалось неразрешимой задачи разбойников.

– Вперед! – коротко скомандовал воин, направляясь по уже изученной улице.

Как ни вдалбливал он своей шайке тактику Данерата, как ни раздавал тумаки, боящиеся своего нового командира пуще смерти головорезы начали свое обычное занятие лишь только прошли мимо мертвой стражи у ворот. Сразу трое из них погнались за случайным ночным прохожим горожанином, и даже злобный рык Нартанга не заставил их вернуться. Не намериваясь мириться с ослушанием, Нартанг меткими бросками ножей убил двоих ослушников – третий успел скрыться, усердствуя в погоне за намеченной добычей.

– Все вместе! Помните! – рыкнул воин на вылупившихся на него бандитов, – Слушать, что я говорю! За мной!

Он подумал, что сплоченные длительными совместными налетами разбойники захотят отомстить ему за смерть своих подельников. Однако те и не думали прекословить страшному командиру – его воле нельзя было не подчиниться, и, возбужденные мгновенным успехом и смертью ослушников еще больше, налетчики поспешили вглубь города. Нартанг не помнил города, не помнил его улиц – здесь его бесчувственного сначала привезли во двор Гарция, а потом также бессознательного вынес на руках верный Стиг. Однако он тщательно рассмотрел город вчера и хорошенько запомнил все, что было нужно. Дворец Гарция неплохо охранялся, но как и все крепости имел свои слабые места. Это слабое место воин нашел вчера сразу. Город спал так же, как несколько лет назад, когда по его улицам скрипела колесами раздолбанная повозка лекаря Хайрага, увозившего отсюда изуродованного и замученного до полусмерти молодого короля Данерата.

– Торгий, пали! – приглушая голос прохрипел Нартанг. Его подчиненный несколько раз чиркнул кремнем и высеченные искры быстро утвердились на промасленной тряпке небольшим пламенем, – Давай, – воин взял факел и бросил в нужное одному ему известное место.

Еще три факела было зажжено, и огненные «подарки» полетели через стену в намеченные еще вчера цели. Полыхнуло и занялось сухое сено и солома, охотно принял пламя растрескавшийся старый воз, очень быстро пошел огонь по промасленной, так и не замеченной никем веревке, что удалось закрепить Нартангу.

Вскоре внутри поднялся переполох. Забегали сонные люди, заржали перепуганные кони, забрехали разбуженные собаки…

– Вперед! – рыкнул воин, подпрыгивая и подтягиваясь на руках, перебрасывая тело во двор.

– Режь толстосумов! – как всегда заверещал Тигли, перескакивая через стену.

– Режь! – подхватили сразу несколько десятков глоток.

Как только в замке вспыхнул огонь, сразу с четырех разных сторон полетели за городские стены факелы. Занялись огнем дома в разных сторонах города. Стал подниматься общий переполох.

А Нартанг быстро шел во дворец Гарция. Его шайка следовала за ним. Подвывая и смеясь резали в неверном свете сполохов пожара пробегавших солдат и слуг, опасливо косясь на своего предводителя, но тот, как и всегда, разрешал им все, кроме неповиновения себе.

– Вперед! – лишь повторил он, пинком раскрывая тяжелую высокую дверь.

Слуги Гарция были уже заняты вспыхнувшим на втором этаже пожаром и никто не сторожил двери – стража всегда располагалась снаружи.

– Грабьте. Берите все, что понравиться. Убивайте любого, кроме Гарция и Тина.

Запомните! – со страшным видом произнес Нартанг и его подчиненные подобострастно закивали, – Вперед! Встречаемся за городом!

Шайка разбежалась по дворцу. Разбойники бежали по трое по пятеро. Нартанг шел один. С ним никто и не подумал идти. Разбойники группировались по своим личным отношениям: друзья-приятели вместе и ели и грабили.

Вокруг уже все полыхало, метались люди. Мимо пробегали слуги и солдаты, даже не обращая внимания на незнакомца, объявившегося в покоях господина – все спасали добро и свои жизни.

– Где здесь храниться оружие? – поймал за шиворот и встряхнул какого-то облезлого служку воин, заставляя посмотреть себе в лицо и сверля грозным взглядом.

Тот вмиг забыл о бушующем вокруг хаосе и уставился испуганными глазами в бездонный черный зрачок, потеряв всякий дар речи.

– Где хранится оружие Гарция?! – еще сильнее встряхнул его Нартанг.

– Т-т-там-м-м, – выдавил из себя несчастный, не отрывая взгляда от страшного пришельца и тыкая трясущейся рукой в неопределенном направлении.

– Веди! Быстро! – отбросил его на пол воин и вынул из ножен меч – за все это время он так и не вытащил его их ножен.

Слуга очнулся быстро, бодро подхватился и поспешил исполнить приказ, поминутно оглядываясь на не отстающего от него воина.

– З-з-здес-с-ь, – он ткнул пальцем в массивную дубовую дверь, обитую железом.

– Где от нее ключи?

– Н-не знаю.

– Хьярг! – проревел воин – от пылающего вокруг огня становилось жарко и нестерпимо чадило.

Он быстро огляделся по сторонам. Не так далеко стояла громадная каменная ваза, но сдвинуть ее с места представлялось трудной задачей, а уж пронести и запустить в дверь и вовсе непосильной… Однако никаких других подходящих предметов не было.

Нартанг прошел в соседний зал: один его угол полностью полыхал – догорал дорогой балдахин и гобелены, горели потолочные балки. С тяжким скрипом медленно осел на пол прогоревший массивный стеллаж, совсем недавно вмещавший древние манускрипты и книги, превратившиеся теперь в пепел. Нартанг мгновенно нашел то, что искал: веревки портьер уже успешно тлели, зато цепь, на которой спускалась и поднималась люстра со множеством свечей была железной и целой – он быстро открепил ее от стены и отпустил. Красивая кованая люстра со стол величиной с грохотом упала на каменный пол, в стороны полетели огарки и свечи, ее мелкие части, с таким трудом выкованные мастерами. Воин быстро открепил цепь от люстры, вытянул остатки и поспешил к заветной двери. Теперь нужно было установить вазу на другое место. Сил едва хватило чтобы кое-как повалить ее на бок и перекатить.

Не теряя ни минуты, он перебросил цепь через еще нетронутые огнем балки перекрытий, закрепил один конец за колонну перехода, второй обвязал вокруг вазы.

Оставалось самое сложное – поднять вазу на необходимую высоту, чтобы использовать, как таран. Нартанг уперся ногами в перила, свесившись над пролетом лестницы, и что было сил потянул на себя, напрягая все мышцы – очень неохотно и медленно каменная громада оторвалась от пола. Воин поспешил закрепить цепь, чтобы не потерять выжатый промежуток. Передохнув немного, он вновь налег на цепь.

На удивление пошло легче. Однако всей немалой силы воина хватило только на то, чтобы поднять вазу от пола лишь на высоту локтя. Тяжело дыша, Нартанг подошел к подвешенному снаряду. В этот момент запах гари стал усиливаться уже и в этом крыле дворца, по потолку потек густой черный дым. Не теряя больше времени на созерцание продвижения пожара, воин принялся раскачивать свой импровизированный таран. И вот камень ударил в дерево. Дверь басовито загудела, но устояла. Со второго удара на кованых пластинах обозначилась заметная вмятина. Нартанг упрямо раскачивал страшный «маятник» все сильнее. С каждым ударом все жалобнее стонали доски и опаснее потрескивали потолочные балки. С восьмого удара дверь не выдержала и одна ее створка хрустнула пополам.

– Вот так! – победно рыкнул воин и устремился в образовавшийся проем. Оружейная Гарция могла поспорить с оружейной Сухада, хотя и была заметно меньших размеров.

Там были различные панцири и щиты, все виды оружия разного вида и веса. Свое оружие Нартанг увидел сразу – оно занимало чуть ли не главное место посередине расшитого золотом ковра рядом с тонкой саблей с драгоценной рукоятью и страшноватого вида топором с узорчатым лезвием. Секрет его «кастета» так и не был открыт захватчиком – шипы были утоплены и еще можно было разобраться для чего это не удобное с виду оружие. Воин стремительно подошел и, подпрыгнув, сорвал со стены принадлежащее ему по праву. «Здравствуй» – улыбнулся своему замысловатому клинку воин.

Он держал в руках оружие, выкованное для него отцом, и не верил в свой успех, не знал, как выразить ту великую радость, что переполняла его. Два года висело над ним черной тучей сознание того, что он опозорился перед своими предками, попав в плен и потеряв свое оружие. Два года черный червь точил его сердце беспокойством – сможет ли он вернуть себе дар отца и богов, не затерялся ли он в водовороте войн и смене правителей? И вот теперь великий груз свалился с его плеч – его наследие удобно лежало у него в руке, словно сливаясь с телом, становясь продолжением руки. Нартанг нажал на неприметный выступ и металл поддался, щелкнул незатейливый механизм и из монолита закрытой гарды вылетели острые шипы.

Теперь он точно знал, как и какие удары можно наносить своим невиданным оружием и уже видел себя в битве со сверкающим лезвием в руке.

– Господин, прошу, быстрее! Перекрытия старые – могут в любой момент рухнуть!

– Не пристало мне бегать!

– Есть время, когда не грех и пробежаться!

– Не тебе, Тин, мне указывать!

– Так кому же, как не мне? Кто же тебя на руках носил, да учил…

– А это еще что? – оборвал верного еще больше поседевшего телохранителя Гарций, останавливаясь перед выломанной дверью оружейной и тяжеловесным приспособлением, сооруженной из его вазы.

– Кому в пожар оружие так понадобилось? – тоже в недоумении заглянул в пролом старый вояка и отпрянул, – Святые Небеса! – на пороге появился Нартанг.

Тин узнал его сразу, Гарций – несколько минут спустя – того длинного тощего пацана и теперешнего налитого силой мужчину все также отличал уродливый страшный шрам и пылающий ненавистью черный глаз. Однако теперь этот глаз смотрел не просто с ненавистью, а с холодной безжалостной уверенностью в том, что представшие сейчас умрут; умрут в любом случае – иначе быть не могло. Сейчас в этом лице читался приговор.

– В гости к тебе зашел, Гарций, долги отдать, да свое забрать! – рыкнул Нартанг, выходя в коридор из черного дыма, заполнившего уже и оружейную, – Узнаешь меня?!

– Такого урода как не узнать! – ответил за своего повелителя Тин, выхватывая меч и заслоняя Гарция.

– А для тебя, Тин, у меня другие гостинца! – быстро и четко отвел выпад старого рубаки воин и, заклинив клинок в шипах только обретенного оружия, вырвал его прочь, отбросив старика назад сильным ударом в челюсть.

Телохранитель отлетел на несколько шагов и, ударившись головой о колону, осел на пол.

– Тебе, псу, сейчас будет честь умереть от руки короля Данерата! – рыкнул Нартанг, также отбивая выпад и обезоруживая оправившегося от первого потрясения Гарция, выхватившего свое оружие.

– Пощади! – разведя безоружные руки в стороны плюхнулся на колени жестокий правитель – как легко было мучить и убивать других людей, но как не хотелось самому быть убитым – сразу забылись и спесь и честь, когда перед ним появился этот явившийся с того света безжалостный и неотвратимый мститель.

– Жестокосердный, – усмехнулся Нартанг, плюнув на пол рядом, приставляя тонкое лезвие к трепещущему горлу, – Ты кого пощадил?!

– Пощади!!!

– Зачем?

– Я тебе все отдам!

– Я и так все возьму!

– Тебя никто не тронет!

– Меня и так никто не тронет! Трус и глупец! – в самое лицо рыкнул ему воин и надавил, проведя отточенным острием по горлу давнишнего обидчика – тот вздрогнул потекла кровь, но Нартанг специально только напугал его, задев лишь кожу.

В углу не шевелился Тин. Нартанг подошел к нему, наклонился, прикоснулся пальцами к жилке на горле, под его ороговелой кожей едва дернулось – живой. Он быстро отвязал цепь, пробив тяжелой вазой каменные плиты пола и чуть не свалившись с полуобрушившегося перехода; обвязал ею ноги телохранителя. Потом подошел ко все еще стоящему на коленях трясущемуся Гарцию, судорожно зажимающему свое окровавленное горло, быстрым движением снял с него ремень и, просунув в последнее звено цепи обмотал вокруг шеи, потуже, застегнул пряжку. Срезал лезвием ремень перевязи, стянул им руки правителя города за спиной.

– Пошел! – дернул он за поводок, – Только тявкнешь – прирежу!

Он взялся за середину цепи и пошел прочь из горевшего дворца – больше ему здесь ничего не было нужно: Гарций шел на поводке, бессознательный Тин собирал пыль переходов и отсчитывал головой ступени.

– Ты кто?! Это что, господин и Тин?! – остановился один из солдат, неизвестно чего забывший во дворце господина и забежавший на его половину.

Нартанг молча ударил его лезвием в лицо, разрубив нос пополам. Солдат, хлюпая, осел на землю. Не замедляя шага, воин шел дальше. Выйдя во двор он увидел, как его шайка сцепилась с солдатами Гарция. Те хоть и были поначалу заняты пожаром, но когда увидели, как грабители выносят добро господина, быстро вспомнили службу, оставив пожар слугам. Казармы прилегали ко дворцу и оттуда выбегали все новые и новые солдаты. Его шайка была приговорена.

– Нартанг! – увидел один из них вышедшего предводителя.

– Вели своим остановиться! – притянул за цепь бледного Гарция Нартанг, – Не то и впрямь прирежу тебя!

– Остановитесь! – немного визгливо крикнул Гарций Жестокосердный своим солдатам, опасливо косясь на зажатое в руке своего пленителя лезвие – его цепь как раз входила в кулак, сжимающий страшное оружие – одно движение и ничто не спасло бы его от кровожадного металла.

– Господин! Господин Гарций!? – оглянулись на него солдаты, удивленные увиденной картиной.

– Коней мне и моим людям. Ты едешь со мной. Если они поедут за нами – тебе конец, – холодно произнес воин, словно и не было во дворе бушующего пожара, горячего боя и сотни солдат, готовых броситься на него.

– Подвести этим людям коней. И не скакать за нами! Я уезжаю! – обреченно выдохнул правитель посеревшими губами.

Солдаты опешили – такого они не слыхивали и не знали как поступать в таком случае.

– Живо! – рявкнул Нартанг.

– Быстро! – взвизгнул, испугавшись за свою жизнь Гарций.

Солдаты, вместо слуг, принялись ловить и подводить коней разбойникам. Те, ошалело улыбаясь и постоянно озирались, забирались на испуганных пожаром животных, побыстрее направляя их к воротам, в которых уже вовсю суетился народ с бессмысленными ведрами воды.

– Мне трех коней! – рыкнул воин, напоминая о себе – солдаты не решались подходить близко.

К нему подвели трех лошадей.

– Двух связать вместе!

И этот его приказ исполнили.

– А теперь отправляйтесь тушить свой город! – мрачно посмотрел на растерянных служителей порядка воин, – Все за ворота! Если пойдете за мной – ваш господин умрет!

– Исполняйте! – осторожно кивнул Гарций, косясь на страшный клинок у своего лица.

Шайка уже давно исчезла за воротами горящего дворца, как только получила коней, а Нартанг спокойно ждал, пока солдаты уйдут со двора. Потом неторопливо закинул все еще бесчувственного Тина на спину одной лошади, привязал его стременами за руку и ногу; кивком приказал Гарцию сесть на другого коня, но тот со связанными руками, неловко топтался у бока животного. Нартанг, все также молча, взял его за пояс штанов и за шиворот, быстро закинул в седло, потом прикрепил повод его коня к своему седлу, там же закрепил цепь ошейника. Тина он освободил от тяжести металла – старику и так хорошо досталось в пути из дворца: лицо, грудь и спина его были сильно ободраны и кровоточили.

– Пошел! – вскочив в седло третьего коня, дал ему пятками в бока воин, – Пошел! – и они полетели по горящему городу. Солдаты все еще толпились за воротами, но никто из них не рискнул что-то предпринять; по улицам метались обезумевшие люди, не знающие за что хвататься – тушить ли дома или собирать вещи и бежать прочь.

Нартанг гнал лошадь вперед, сбивая попадающихся на пути, не обращая внимания на проклятия и крики, объезжая дома, где слишком сильно уже бушевало пламя. Потом он врезался в толпу людей, столпившихся у ворот, желающих поскорее сбежать из горящего города. Кони жалобно и испуганно ржали, не желая топтать людей, но воин не давал им остановиться или сбросить себя:

– Вперед! А ну разойдись! – грозно рычал он, кроша подвернувшихся под руку. Ему на удивление быстро освободили путь – вид крови всегда как-то отрезвляет и останавливает людей в их стихийных порывах паники. Как ни тесно было, народ потеснился еще больше, давая страшному всаднику дорогу.

***

Правитель города Тары Гарций Жестокосердный висел, подвешенный за ноги на веревке, прикрепленной к дереву в лесу, где не так давно скакал на охоте, загоняя молодого оленя и радуясь жизни. Однако об этом он сейчас даже и не вспоминал – все его мысли были направлены на человека, что явился к нему из недалекого прошлого. Человек пришел мстить, хотя по большому счету мстить ему было не за что. Возглавлявший отряд разбойников, разграблявших и убивавших торговые обозы, он был по заслугам наказан, когда его, наконец, удалось схватить с помощью всего войска Тары. Бедолага Тин, что совсем недавно пришел в себя и теперь мучался под соседним деревом от полученных ран, так ловко сразил тогда этого парня, уже и в то время необыкновенно лихо управлявшегося с мечом… Парня…

Теперь язык не поворачивался так назвать высокого поджарого мужика, что крутил ими двумя, словно тряпичными куклами. Его сила и жестокое хладнокровие приводили в ужас, а нечеловеческий взгляд просто парализовывал.

Гарций молчал. Из его разбитых носа и губы капала на землю кровь – результат его недавней попытки поговорить со страшным человеком при приказе молчать. Тин так же молчал, тяжело дыша и с трудом поглядывая на своего господина затуманенным взором с разбитого в кашу лица. Воин возился с чем-то неподалеку от них, время от времени шевеля угли в потрескивающем костре. Лошади паслись рядом. Лишь чуть больше дюжины спасшихся с добычей из сгоревшего города разбойников расположились в отдалении и с опаской косились на что-то задумавшего предводителя. Они боялись его, их пугали его ум и сила. Они не верили в успех их похода, однако вот сидят здесь с добычей, а город сожжен, его правитель находиться у них в плену. Вернее, в плену у их предводителя… Все это скорее смахивало на колдовство, потому что такого еще никогда не бывало…

– Кирдий, – не поворачиваясь, позвал одного из разбойников Нартанг.

– Да, Нартанг?! – с готовностью подскочил тот, подходя к сидящему воину.

– Дальше наши пути разойдутся. У меня другая дорога. Старшим думаю остаться тебе – ты хорошо понимаешь дело. За этот город с каждого из вас по десятой доли золота, что вы взяли. Оставляйте мне мою долю и уходите. Иди, скажи остальным мое слово, – Нартанг посмотрел в глаза помощнику и тот поспешил прочь.

Разбойники совещались не долго – каждый из них награбил огромные тюки добра и много кошелей золота с трупов и живых. Однако никому не пришло в голову обманывать воина. Каждый из них добросовестно отсчитал одну десятую часть своей добычи и сложил на расстеленный Кирдием на земле плащ. Вскоре там образовалась приличная кучка золота, за которую в недавние времена они бы перерезали друг друга, не задумываясь. Однако теперь, покосившись на все занимающегося своими делами Нартанга, разбойники поспешно начали увязывать свои тюки на лошадей – к его трем даже и не подходили. Отчаянные люди, в основном выведенные на неправедный путь нуждой и несправедливостью богачей, не были готовы вот так бездумно жечь целый город. То хладнокровие и спокойная решимость, с которой их новый предводитель говорил о взятии и уничтожении целого города панически пугала мелких разбойников. У этого человека были явно другие – более высокие и более страшные пути. И то, что сейчас они откупились от него такой малой ценой, обогатившись сами и явно сохраняя свои жизни от его новых задумок и планов, было просто подарком Судьбы. Они нерешительно мялись у своих лошадей, готовые уехать, но сдерживаемые еще волей необычного человека.

Нартанг, наконец, поднялся и подошел к собравшимся в дорогу подельникам.

– Готовы?

– Да, – ответил за всех Кирдий, – Как сказал – мы все сделали, – кивнул он на кучу оставляемого золота.

– Хорошо. Считать не буду – я вам верю. И вы верьте мне: то, что было и что случилось – то должно было случиться. То, что сделали и что обрели – то ваше по праву. По праву сильнейшего. Кирдий поведет вас дальше. Будете вместе и будете еще богаче и удачливей, чем сейчас. Будете грызться – и из вас не выживет ни один. Я здесь доплачу свои долги и уйду в другие земли. Моя земля ждет меня, и мои люди ждут меня. Вы же на своей земле. Езжайте и забудьте меня. Если вы увидите меня вновь – бегите без оглядки. Прощайте! – закончил свою речь непонятными и пугающими словами воин, и разбойники поспешили сесть в седла.

Только Кирдий осмелился оглянуться на него:

– Прощай, Нартанг! Я запомню тебя на всю жизнь и расскажу о тебе своим детям! – крикнул он бывшему главарю и погнал своего коня вслед за уезжающими товарищами.

Глава 6

Нартанг скакал по чужой дороге в чужой стране. К его седлу были приторочены поводья еще двух коней, к поясу – несколько тугих тяжелых мешочков с золотом. Он торопился в Катар – портовый город в устье Мэны, чтобы сесть там на корабль. Три дня он провел в лесу, применяя на Тине и Гарцие их же практику пыток и не давая им умереть. Однако сердце старика все же не выдержало такой боли, и Тин скончался, не вытерпев всего, что два года назад заставил вытерпеть шестнадцатилетнего пацана. Гарций же остался жить. Остался по прихоти воина – он сделал с бывшим правителем Тары то, что счел самым страшным для него. Он лишил его языка, носа, ушей, притворив раны раскаленным железом, выбил все передние зубы и бросил ночью обнаженным у ворот какого-то хутора. По его расчетам Гарций должен был остаться жить, но вот рассказать кому-то, кто он и что с ним случилось, он уже не сможет; и никто из знавших его ранее не признает в нем теперь господина этих земель. Он будет влачить жизнь бедного калеки в своей собственной земле. Нартанг не подумал о искусстве письма, потому что сам не владел им, но это лишь усугубило участь Гарция – оправившись от физических травм и став в доме хуторянина кем-то вроде наймита, работающего за миску похлебки, бывший правитель не редко получал тумаки, когда пытался, мыча, чертить какие-то непонятные беднякам знаки на земле или бересте и показать их приютившим его людям. Но все это было позже, а сейчас окровавленный голый мужчина только был найден хуторянами, а сотворивший над ним зло воин скакал по пыльной дороге, покидая пределы бывших владений Гарция Жестокосердного. Нартанг мучил и увечил пленного почти два дня. Он думал, что вернув умноженную пережитую когда-то им боль, обретет удовлетворение местью. Но муки и крики пытаемого не задели его – видно пески напрочь выжгли в нем все человеческие чувства вплоть до радости свершенной мести. Жар пустыни закалил волю Нартанга до непреклонности стали, также напрочь спалив все человеческие чувства, кроме холодной спокойной ненависти. Он ненавидел этот мир, ненавидел людские слабости и страхи. Но чтобы изменить жизнь, надо было стать ее правителем. К этому и стремился теперь воин всеми силами.

Дорога привела его в еще один город. Дело было ближе к вечеру. У него появилась возможность окунуться в обычную жизнь. Он не был преступником – здесь его никто не знал и не искал. Не долго думая, Нартанг свернул с наезженного тракта и поехал к воротам. Уже на въезде ему пришлось начать учиться мирной жизни, что давалось не очень легко:

– Эй, куда? Плати за въезд! – остановил его стражник на воротах.

– Сколько? – подавив в себе желание огрызнуться на не особо почтительный окрик, спросил воин.

– Три серебряника.

– У меня только золото.

– Можно и золотом. У меня серебро есть.

– Так сколько золотом?

– Один, – непонимающе уставился на него стражник – человек, словно с луны свалился.

– Держи, – Нартанг запустил руку в кошель, вытащил один желтый кругляш, отдал стражнику и тронул коня вперед.

– Эй, постой! А отдачу не забрал! – с подозрением косился на него блюститель порядка, протягивая семь серебряников.

Нартанг молча забрал деньги, подытожил, что золотой стоит десять серебряников, и поехал дальше. Он ехал на коне Гарция, уже хромоногий и захиревший вороной Партакла плелся на привязи вместе с еще одним молочно-белым жеребцом правителя Тары. Главная дорога вывела его на рыночную площадь города. Рынок города не мог сравниться с рынками Тира или Алькибара, но тоже был многолюден и многоголос.

Нартанг задержался у оружейной лавки. На него сразу с интересом уставился торговец:

– Эй, почтенный, не желаешь ли продать свой доспех? Я много дам за него…

– Нет, – отрезал воин, – Щиты есть?

– Есть из воловьей кожи с железом, есть из дерева – сам Тагар делал! Есть… – начал рассказывать о своем ассортименте продавец.

– Показывай, – оборвал его Нартанг, спрыгивая с коня и привязывая его к столбу навеса.

– Изволь, почтенный, проходи, – поклонился ему хозяин лавки, отодвигая полог и мигая помощнику, чтобы присмотрел пока за товаром на прилавке.

Воин зашел за продавцом в комнатку, быстро окинул взглядом кожаные нагрудники, мечи не особо высокого качества, быстро скользнул по лукам, задержался на кольчугах – протянул руку, проверил кольца – слабые – двойное плетение можно разрубить с одного умелого удара. Хозяин подвел его к щитам – кожаные казались воину просто детскими – такие он пробивал еще не нося настоящее оружие; деревянные были получше, но тоже не годились ему.

– Есть у меня еще один совсем железный! – торжественно объявил торговец, отмечая неудовлетворение своим товаром, – Но он больно тяжелый – сколько не примеряли – все отказывались, я уже его и не выставляю, но может тебе подойдет, – он нагнулся и вытащил откуда-то завернутый в тряпку товар. Продавец быстро «обнажил» щит и Нартанг довольно оскалился – это уже было похоже на то, что ему было нужно – тяжелый щит из металла со скругленными утолщенными краями – такой не разобьешь и секирой, стрела лишь чиркнет по нему, даже не застряв.

– Этот беру, – коротко кивнул Нартанг, еще раз покачав рукой, на которой уже утвердился щит.

– Хм, ты даже не спросил сколько я хочу за этот товар! – усмехнулся продавец.

– Сколько? – безразлично покосился на него воин.

– Тридцать золотых! – махнул на удачу торговец.

– Держи, считай, – Нартанг запустил руку в кошель, выгреб оттуда горсть монет и протянул ее к сложенным «лодочкой» рукам опешившего хозяина лавки.

– Ого! – почтительно поклонился продавец и принялся быстро пересчитывать золото,

– Десять, двадцать, тридцать… Ты дал больше, почтенный, – ошалело улыбнулся он,

– Здесь тридцать пять…

– Оставь себе, – махнул на него Нартанг – он не привык к деньгам, они для него ничего не значили, – Скажи, где здесь продают ремни, ножны? – обернулся он на провожающего его продавца уже усаживаясь в седло.

– Вон там, почтенный, вон под желтым навесом сидит мастер Хафтан, у него самые красивые ремни…

– Хорошо, – кивнул Нартанг, трогая коня вперед.

– Удачи тебе, господин! – все кланялся ему вслед оружейник.

Нартанг недовольно оглянулся: «Удача всегда со мной», – что за низкий народ – называть «господином» любого, кто богаче тебя…

– Что-нибудь желаете, господин? – робко окликнул грозного чужестранца подмастерий кожевника, разглядев активные жесты осчастливленного хозяина оружейной лавки.

– Мне мастер нужен, – остановился Нартанг у прилавка, также бегло скользнув взглядом по обычным ремням и сумкам.

– Я мигом, – кивнул пацан и скрылся в глубине лавки. Через несколько мгновений появившись оттуда с кряжистым не молодым мужиком с кустистыми бровями.

– Я мастер Хафтан, почтенный, чем могу услужить?

– Я Нартанг, – по привычке ответил на приветствие воин, – Мне нужны непростые ремни…

– Я могу сделать разные, если обскажешь, какие именно тебе потребны. Проходи, почтенный Нартанг.

Воин слез с коня.

– Погоди, мастер, а сбрую конскую делаешь?

– Я все могу сделать из кожи, – кивнул Хафтан.

– Этот щит надо приладить на грудь коню, – приложил Нартанг только что купленный им щит к груди темно-гнедого жеребца Гарция, – А шею и бока, чтобы кожа с бляхами железными закрывала. Сможешь?

– Хм. Дело не обычное… – почесал бороду Хафтан.

– Денег заплачу, сколько скажешь, – Нартанг давно усвоил, что везде, где «мирные законы», деньги всегда решают все.

– Я возьмусь за пятьдесят золотых и задаток в половину вперед – нужно будет сразу пряжек и блях заказать…

– Сколько будешь делать?

– Дня три не меньше, – степенно погладив бороду, ответил мастер.

– Мне нужно завтра, – качнул головой воин, – Плачу вдвое.

– По рукам, но задаток тогда все одно – половина.

– Хорошо, – кивнул Нартанг, – На отсчитай сколько надо, – протянул он кожевнику свой кошель – только деньги он еще не считал…

Мастер принял у него увесистый кошель, ошалело покосился на страшного богача, прикинув вес оказавшегося в руках золота. Разволновавшись, Хафтан два раза пересчитал взятый задаток и, неловко улыбнувшись, отдал кошель владельцу.

– Мне надо тогда с твоего коня мерки снять, – опомнился, наконец, мастер.

– Сделай так, чтобы на разных можно было одевать, как ремень – на толстого и на тощего, – дал уточнения воин.

– Хорошо. Приходи завтра вечером – будет готово.

– Где здесь можно остановиться на ночь? и поесть… – мрачно спросил Нартанг.

– За площадью сразу трактир стоит, там хозяин и комнаты сдает. Сейчас не торговый сезон, да и городишко-то у нас не особо – места свободные всегда есть, – охотно раскланялся Хафтан, – Пьяный мельник трактир называется! Да их у нас всего-то два…

– До завтра, Хафтан, – кивнул Нартанг и пошел в указанном направлении.

Вскоре он и вправду подъехал к дому, на котором висела большая вывеска, изображающая пузатого усатого мужика с кружкой пенящегося через край хмеля, с еще какими-то закорючками-буквами. Письма Нартанг не знал, но решил, что это именно то заведение и есть. Он привязал коней и вошел внутрь. Хозяин быстро чиркнул по нему взглядом, трое осоловевших от выпивки постояльцев уперлись в воина бессознательными глазами, но потом перевели их на свои недопитые кружки; хозяин приветливо поклонился, выходя из-за стойки:

– Чем могу услужить? Чего изволите, почтенный воин?

– Мне нужно поесть и переночевать. Коней поставить накормить, – он не умел разговаривать с простыми мирными жителями.

– Сколько у тебя коней, почтенный?

– Три.

– Все сделаю в лучшем виде. За все – три золотых! – улыбнулся самой невинной улыбкой трактирщик.

Воин запустил руку в кошель, обнаружив, что там стало уже не так тесно от монет, нащупал три кругляка и бросил на стол, за который потом и сел:

– Мяса и хлеба, – коротко «заказал» он, – Кони у дверей.

При виде денег, трактирщик встрепенулся, сгреб золотые и скрылся в глубине дома – откуда послышался звук суеты.

– Не соизволите ли, почтенный воитель, пока готовиться еда, осмотреть комнату, – вернулся вскоре хозяин.

– Покажи, – пожал плечами Нартанг – он мог спать где угодно, лишь бы было сухо и тепло, но раз подвернулся случай, то лучше уж под крышей.

Трактирщик деловито звякнул связкой ключей на поясе и немного покачиваясь пошел к небольшой узкой лесенке, ведущей наверх, в которую едва вписывался из-за своих больших «габаритов ширины». Нартанг поднялся за хозяином по лестнице.

– Где будет угодно: самую первую, самую последнюю, посередке?

– Последнюю.

– Как угодно. Прошу! – хозяин открыл дверь, представляя небогатое, но вполне приличное убранство комнаты: кровать, стул, стол и даже какой-то коврик на полу,

– У меня все прилично!

– Хорошо, – кивнул Нартанг.

– Изнутри запирается, окно выходит на улицу – так что даже площадь видно.

– Хорошо.

– Могу, если желаете, велеть, чтобы еду вам сюда принесли, – любезничал трактирщик.

– Хорошо, – поражал воин его своим «многословием».

– Несколько мгновений и еда будет! Располагайтесь, почтенный! – уже выходя за порог кланялся хозяин.

– Угу, – кивнул Нартанг, распуская завязки плаща.

Вскоре слуга принес ему ужин, порадовавший воина приятными домашними запахами и обилием мяса. Правда, хмель у трактирщика был преотвратный, однако Нартанг не привык привередничать. Уже смеркалось. После ухода слуги, пришедшего через некоторое время за пустыми мисками, воин разделся и лег на нормальную человеческую кровать… Как давно он не спал на кровати…

Проспав до полудня, Нартанг проснулся, удивившись сам себе – так «отключиться» в незнакомом месте. Одевшись, он спустился вниз. В зале было пустынно – завсегдатаи появлялись вечером, после своих дневных работ. Воин сел за стол.

Привлеченный шорохом хозяин выглянул и расплылся в улыбке:

– Как спали, господин воин? Чего изволите?

– Еды, – мрачно изрек Нартанг – «господин воин» резануло его слух.

– Сей же миг! – кивнул хозяин «живо, живо!» – послышалось из-за двери на кухню.

Раздав указания, трактирщик появился, сияя от чувства выполненного долга, и встал переминаясь с ноги на ногу, явно не решаясь о чем-то спросить.

– Чего? – уперся в него черный бездонный глаз, в котором не было и тени человеческой приветливости.

– Господин мой, я вчера проверял хорошо ли начистили твоих коней и достаточно ли у них овса… – в миг потея от нахлынувшего неоправданного страха, запнулся хозяин.

– И что?

– Ваш вороной, господин, совсем плох, у него…

– Спина сбита, – кивнул воин.

– Как я вижу, вы торопитесь… К чему вам больной конь? Я мог бы его купить у вас, я знаю толк в лечении коней – я его выхожу…

– Забирай, – пожал плечами Нартанг – хоть подсознательно он и берег вороного, отдаленно напоминавшего ему агарма, вечно шарахающийся от него заморенный конь уже стал его раздражать.

– Сколько же вы за него желаете, господин воин? – невольно потер руки трактирщик.

– Сколько дашь, – бесцветно произнес Нартанг – его больше заботило скоро ли принесут завтрак.

– Я право не знаю… – замялся хозяин – тяга к выгоде и невольный страх перед мрачным головорезом боролись в нем, правда, не долго, – Может, пятьдесят золотых? – неуверенно вымолвил он.

– Хорошо, – Нартангу было все равно.

– Не желаете ли задержаться у нас еще? – не поверил в свое счастье трактирщик, но тут же решил не упускать щедрого посетителя.

– Нет. Я спешу.

– Мне не собрать таких денег за день!

– Сколько соберешь, – махнул на него Нартанг – ему надоело общение с трактирщиком,

– Еда будет?

– Да, да, сей же миг! – встрепенулся хозяин и умчался на кухню.

Хорошо подкрепившись, воин пошел блуждать по городу. Немощеные улицы, маленькие дома и грязные задние дворы, забитые и воняющие сточные канавы… Ничего примечательного, интересного или просто красивого не было здесь.

Поблуждав по городу и заключив, что все мирные города одинаковы и отличаются лишь размерами, воин вернулся на рынок к лавке Хафтана. Подмастерья поклонился богатому заказчику и приглашающее махнул ему рукой, отодвигая полог, разделяющий прилавок от внутренних помещений лавки. Нартанг кивнул и прошел внутрь. Там мастер завершал отделку подготовленного заказа, накаляя на очаге гвоздь и нанося им на ремни замысловатые узоры.

– Эй, а это зачем!? Так же кожа быстрей порвется! – недовольно окликнул Хафтана Нартанг.

– Так ведь красивее, – удивленно поднял на него глаза мастер, – А кожа воловья – еще подольше коня прослужит, – заверил он своего необычного заказчика.

– Смотри, если подведет! – недобро сверкнул глазом воин.

– Да как же она подведет?! – не мог понять Хафтан, – Да и что же это у нас за сбруя такая чудная вышла?

– Очень нужная сбруя, – оборвал его воин, – У тебя еще есть срок – не торопись, сделай, как надо. И еще подыщи мне такие ремни широкие, что конники на передние ноги одевают над копытами. Заплачу.

– Хорошо, будет, – кивнул мастер.

– Вот и ладно, – кивнул в ответ воин и пошел обратно в трактир.

По дороге он заглянул в конюшню, из которой хозяин предусмотрительно уже увел его вороного – чтобы непонятный чужестранец не передумал. Нартанг усмехнулся и взял своего белого – он тоже ему был не нужен. Воин повел коня на рынок, подошел к конным рядам. Присмотрелся к выставляемым лошадям – их было не много: три практически одинаковые рыжие трехлетки, да парочка рабочих тягловых великанов.

Молочно-белый конь смотрелся на их фоне лебедем среди уток.

– Здесь нет покупателей на твоего красавца, почтенный, – покачал головой конный староста, заглядываясь на белого красавца, – Это тебе в Катар надо ехать – там его оценят по достоинству.

– Я туда и еду, – пожал плечами воин и пошел обратно – для него конь был средством передвижения; он не понимал, чем восхищаются люди. На его взгляд тонконогие поджарые породистые кони, что прошли через его руки, никак не могли сравниться с могучими агармами, при одном взгляде на которых была видна мощь черных зверей… Однако, гнедой Гарция ему нравился – он был и послушный и в то же время отважный и быстрый.

Воин заказал у трактирщика снедь в дорогу, еще раз побаловал себя обильным и вкусным обедом и стал расспрашивать хозяина о дороге в Катар. Ближе к вечеру, он оседлал гнедого и поехал на рынок за своим заказом.

Катар был намного больше городишки, в который заезжал по дороге Нартанг. Жизнь в нем кипела и бурлила. В городе было много разного народа, как правило, не совсем трезвого: отплававшие моряки, разгульные гости, хорошо отторговавшие купцы – все они хотели отметить плавание и удачу.

Людей было много и разного вида, однако, все равно Нартанг сильно выделялся даже среди этой пестрой толпы – его зловещего вида красивые доспехи привлекали ротозеев, а уж сбруя, что справил его гнедому мастер Хафтан, и вовсе вызывала недоуменные взгляды и перешептывания. Он не был похож ни на одного иноземца, которых знали в портовом городке, а знали здесь не мало. Белый конь, не привыкший ходить в заводных, стал пританцовывать при таком скоплении народа и дергать повод, притороченный к седлу воина. И ротозеи уже начали даже указывать пальцами на странного всадника и танцующего белого коня.

Воин не обращал на это внимания. Три дня пути немного утомили его своим однообразием и он сам глазел на разных людей, невольно вспоминая шумный Алькибар.

Нартанг ухмыльнулся – вряд ли он когда-нибудь забудет свое «путешествие» по пустыне. Сколько он увидел и узнал там нового, но и сколько оставил своего…

– Эй, почтенный, ты какого рода-племени будешь? – почти заступил ему дорогу воинственного вида хмельной верзила в кольчуге. На его поясе болтался меч и боевой кинжал. Руки, перевитые тугими мышцами, говорили о силе подвыпившего воителя, – Я таких еще не встречал, – немного дерзко ухмыльнулся вопрошающий.

Народ сразу приостановился, чтобы послушать ответ чужестранца и поглазеть – не случиться ли поединка между воинами.

Нартанг направил гнедого немного в бок, объезжая помеху, но тот видно, посчитал это за оскорбление и сгреб повод его коня в кулак:

– Ты чё? Глухой или важный такой? – разъяряясь, возмущенно взревел он.

– Отпусти лошадь, – коротко «посоветовал» ему Нартанг, вперивая в приставалу свой взгляд.

Задира посмотрел в его глаз и немного протрезвел, как трезвеют люди, забредшие спьяну в чужой двор и встретившиеся там с отвязанным на ночь матерым цепным кобелем.

– Морские пучины! – ругнулся он, – Вот ведь… Ты из наших аль нет? – отпустил повод отважный гуляка.

– Нет, – качнул головой Нартанг и тронул коня дальше.

Заметив уже знакомую вывеску с мужиком, сжимающим в руке кружку с пенным хмелем, Нартанг повернул к зданию. Трактир оказался переполнен. Пухлый трактирщик извиняющее развел руками, и когда Нартанг повернул прочь сделал охранных знак – только таких постояльцев ему не доставало.

Получив отказ еще в двух тавернах, Нартанг озверел и ехал по улице, бросая на всех уже не изучающие, а уничтожающие взгляды. И прохожие теперь не глазели на него, а в страхе шарахались прочь. Подъехав к четвертому по счету трактиру и завидев сонного молодого слугу у коновязи, воин нагнулся и встряхнул его за шиворот:

– Мне нужна комната. Быстро! – рыкнул он, глядя прямо в округлившиеся вмиг от страха глаза парня.

– Я н-н-не знаю! – оробело пробормотал тот.

– Мне нужна комната! – повторил Нартанг.

– С-сейчас спрошу у хозяина, – попятился от него слуга.

– Побыстрей, – буркнул воин, немного успокаиваясь – эти странствия вконец истрепали его…

– Что такое? – показался на пороге воинственно насупившийся хозяин, которому слуга нажаловался о бесцеремонном отношении приезжего и предупредил о страшном облике. Валиор был не из робкого десятка, он умел метким словом образумить напившихся моряков, повидал и воинственных сорвиголов, что промышляли на море разбоем; однако, встретившись взглядом с воином вся его уверенность в себе начала быстро таять, – Чего изволите, почтенный? – быстро поправился он, не желая злить непочтительностью этого человека.

– Мне нужна комната. Я заплачу, – коротко ответил воин.

Валиор быстро оценил дорогие и изысканные доспехи, небывалую сбрую на породистом гнедом и стоимость приплясывающего позади белого…

– Все к вашим услугам, господин, не извольте беспокоиться! Прошу за мной! В один миг все будет готово, – суетливо и угодливо закланялся трактирщик, отвесив подзатыльник слуге, чуть не подведшего его под монастырь своим распаляющем рассказом о «наглом уроде».

Нартанг кивнул, отвязал седельную сумку с гнедого, перекинул ее через плечо, бросил поводья совсем заробевшему слуге и пошел за трактирщиком. Пройдя через набитую разным народом и шумом залу, воин вошел в достаточно длинный коридор с множеством дверей. Трактир был велик, однако все равно постояльцев и посетителей в нем было, как сельдей в бочке.

– Прошу подождать здесь, господин, – поклонился трактирщик в коридоре перед одной из дверей. Нартанг встал с интересом наблюдая за хозяином. Тот сначала постучался в дверь комнаты, которую, по-видимому уже кто-то занимал, но не получив ответа, не церемонясь быстро отпер ее своим ключом. Вошел внутрь, взял в охапку разложенные на кровати вещи, быстро попихал их в валяющийся на полу потрепанный дорожный мешок и выставил его в коридор.

– Прошу, господин! – торжественно улыбнулся он Нартангу, саркастически ухмыляющемуся такому обороту дел.

– Я не хочу, чтобы меня беспокоили, – кивнул он на выставленный мешок, предполагая, что наверняка хозяину его содержимого не понравиться такое решение трактирщика, – Я слишком вспыльчив в спорах, – недобро оскалился воин, – Позаботься, чтобы у меня не было беспокойств, а у тебя – неприятностей… – закончил он, вынув из кошеля три золотых и бросив их в моментально протянутую ладонь, – И еще я голоден, – бросил он через плечо и закрыл за собой.

– Все будет сделано в лучшем виде! – бойко заверил его хозяин из за двери, осчастливленный таким богатым постояльцем – ему не редко приходилось чуть ли не силой выбивать деньги из должников, а иногда и оставаться с носом…

Все и вправду было сделано в лучшем виде: через несколько мгновений в дверь постучалась высокая дородная женщина – как понял Нартанг – супруга хозяина, и, немного нервно улыбнувшись упялившемуся на нее без всякого выражения воину, принялась быстро застилать кровать свежим бельем, потом так же быстро поклонилась и ушла; почти сразу вслед за ней пришел слуга, неся в руках достаточно большой поднос, заставленный мисками и горшочками с разнообразной пищей, довершал аппетитную картину румяный хлебец и здоровенная кружка хмеля.

Слуга поставил поднос на небольшой столик и также поспешно скрылся, бесшумно притворив за собой дверь.

Нартанг разулся и разделся до пояса, наслаждаясь свободой тела, потянулся и, глубоко вздохнув, принялся за еду.

– Э-э-э… Это чё?! – вдруг послышалось за дверью, когда воин приканчивал уже последнюю миску и гадал умрет он от обжорства или все же вкусный запеченный заяц с грибами и сметаной в него влезет.

– А ну стой, дорогой! – раздался в коридоре повелительный возглас трактирщика, – Ты мне сколько уже не платил? Уж все пропил, наверное! Ты мне должен за пять дней! Заплатишь? – хозяин хорошо разбирался в людях и видел таких вот воителей с «зеленым змием» насквозь.

– Не, ну ты чё?! – возмутился знакомый откуда-то голос.

– А не чё! – передразнил трактирщик, – Или плати или уходи! – он уже даже готов был отпустить «дармоеда», получив от нового постояльца щедрый задаток.

– Ну и ладно! – обиженно буркнул пьянчужка, видно собираясь смыться, пока от него не требуют денег, – А я там плащ оставил! – всплыла в его пьяном сознании пропажа неизвестно в какой драке сгинувшей вещи.

Дверь комнаты Нартанга распахнулась.

– Нет! Стой! Не смей! – запоздало завопил трактирщик.

На пороге стоял все тот же верзила в кольчуге, что совсем недавно приставал к воину на улице.

Их взгляды снова встретились.

– Опять ты? – оттопыривая нижнюю губу удивленно изрек гуляка.

Нартанг протянул руку и неторопливо вытащил из ножен лезвие.

За спиной верзилы возник трактирщик, рассмотрел через заслонившего проем пьянчужку нового постояльца, уже «надел» на лицо извиняюще-подобострастную маску.

Щелкнул несложный механизм. На гарде кастета выскочили острые сверкающие шипы.

Взгляд бывшего постояльца немного прояснился.

Глаза трактирщика округлились от страха, он потянул пьяного воителя прочь. И видно столько было в нем бескрайнего отчаянья за готовое вот-вот случиться «неудобство», что Валиор с легкостью отодвинул громадного детину, и даже успел захлопнуть дверь, когда в воздухе свистнул металл, а затем раздался глухой удар, входящего в дерево клинка.

– Не ну ты видел? – возмутился выставленный постоялец.

– Катись отсюда, дорогой, пока цел! – уже раздраженно прикрикнул Валиор, – Только неприятностей мне не хватало здесь!

– Да кто он такой?!

– Пошел, пошел! – напирал трактирщик и шум голосов возмущающегося выпивохи и гневного хозяина стал отдаляться.

Нартанг встал и закрыл дверь на засов. Вытащил лезвие, отошел и вновь метнул его в дверь, привыкая к новой возможности своего небывалого оружия.

Скоро добротная дверь комнаты была уже порядком размочалена острым металлом, а воин притомился от однообразия своего занятия и прилег отдохнуть. Спустя некоторое время, в дверь вновь робко постучали.

– Ну кого там еще Хьярг несет?! – возмущенно рыкнул Нартанг.

– Простите, господин, можно убрать посуду? Не желаете ли чего еще? – дрогнувшим голосом вопросил слуга.

– Не желаю. Заберешь потом! – не желая вставать спровадил его воин, и прикрыл глаз, наслаждаясь полудомашней обстановкой уютной комнатки.

Так и заснув с зажженной лампой, проснулся Нартанг уже ближе к полудню. С мукой посмотрев на пустые миски на столике, приведшие его к такому глубокому сытому сну, он потянулся к кувшину с водой и ругнулся – услужливый трактирщик еще и туда налил хмеля, уже успевшего выдохнуться за ночь:

– Хьярг, – воин отхлебнул непривычного и не особо вкусного пойла, – Ну и дрянь, – сплюнул он в угол комнаты.

Одевшись и вооружившись, Нартанг пошел на улицу – побродить по новому городу.

– Как спали, почтенный? – окликнул его неизвестно откуда взявшийся Валиор.

– Как мертвый, – кивнул ему Нартанг, проходя мимо, потом обернулся, – Эй, я не желаю, чтобы кто-то входил ко мне в комнату!

– Хорошо, хорошо, господин воин! – услужливо закивал трактирщик.

А Нартанг вновь сплюнул от дикого сочетания слов, которым, казалось, все корчмари сговорились его окрещивать.

Поразившая вчера толкотня сегодня уже не казалась такой неприемлемой и даже как-то нравилась воину – многие даже не замечали его облика, не поднимая глаз от мостовой, чтобы не споткнуться о что-либо и не упасть под ноги толпе. Нартанг отправился к пристани, куда ему указал путь сошедший от счастья с ума нищий, которому он подбросил желтый кругляш из своего кошелька.

Корабли, что стояли у причалов были похожи на корабли Данерата – большие и широкие, способные перевозить большие грузы, только скамей для гребцов и весел не было на них. Были там и маленькие юркие ладьи, но они не ходили в далекие плаванья. Воин прошелся по деревянным мосткам и, поглазев на суда, подозвал жестом одного из моряков в побелевшей от соли кожаной куртке.

– Скажи, кто возьмется отвезти меня в нужное место за деньги?

– А кто его знает, – нагло пожал плечами моряк, – Ответ денег стоит, – обнажил он уже прореженные кем-то передние зубы.

Нартангу захотелось выбить ему остатки, но он протянул руку к поясу и вытащил золотой:

– Хватит?

Моряк вытаращил глаза – на золотой можно было гулять в трактире три дня!

– Конечно! – жадно потянулся он к золоту.

Воин отдернул руку:

– Так на каком корабле меня повезут?

– Вон там с чайкой на носу – Тагрим хозяином – он за деньги за все берется! – возбужденно ответил человек, уже ощущавший во рту вкус хмеля.

– Хорошо, – воин подбросил в воздух золотой.

Моряк судорожно принялся его ловить, не поймал, встал быстро на карачки, хватая верткую монету в пыли. Выругался. Наконец поднял.

Нартанг уже шагал к «Чайке».

– Эй, чей это корабль? – голос воина вполне позволял ему перекричать шум галдящей команды, сгружавшей с судна какие-то бочки и ящики – его рык покрыл общий гвалт и заставил многих притихнуть.

– Я Тагрим – это мой корабль, – подошел к борту высокий плотный мужчина.

– Мне нужен хороший мореход, который знает воду и штормы и сможет отвезти меня кое-куда за хорошую плату, – все так же раскатисто заявил Нартанг.

– Поднимайся на борт, почтенный, поговорим, – приглашающее махнул ему капитан.

Воин быстро вспрыгнул на сходни и шагнул на широкую палубу:

– Я Нартанг, – коротко представился он.

– Я Тагрим, – повторил капитан, изучающе глядя на необычного гостя – таких отъявленных головорезов он в своей жизни еще не встречал.

– Ты хороший мореход?

– Я плаваю уже тридцать лет. Берусь перевозить любые грузы и любых людей за известную плату, разумеется. Куда тебе нужно?

– В Лесистые земли, слышал о таких?

– Слыхал, – кивнул моряк, – Тебе повезло – мы как раз будем проплывать мимо их восточного побережья – могу там тебя высадить.

– Идет, – кивнул воин, – Когда отплываешь?

– Завтра в полдень.

– Хорошо, я приду, – кивнул воин, собираясь уже уходить.

– Эй, погоди, я не сказал сколько это будет тебе стоить! – усмехнулся рассеянности верзилы-рубаки моряк, – Может, еще года два копить придется! – беззлобно пошутил он.

– Сколько? – коротко спросил воин.

– Триста золотых!

– Хорошо. Жди завтра в полдень, – бесцветно кивнул Нартанг и пошел прочь.

Он вернулся в трактир и вывел из конюшни белого коня, отправившись с ним на рынок. Придя на рыночную площадь, заполненную еще больше, чем улицы, хотя это и трудно было представить, не оказавшись в давке самолично. Поняв, что даже ему будет тяжело достичь необходимой цели, Нартанг сел верхом на молочного, прядающего ушами от такого людского водоворота.

– Пошел, – легонько тронул он беспокойного коня.

Перед всадником народ расступался немного охотней.

Кое-как добравшись до конных рядов, Нартанг тут же нашел покупателей. Сразу несколько зрителей, толпившихся у загона с выставляемыми на продажу лошадьми, обернувшись на нервное всхрапывание и увидевшие первыми белого тут же подступили к воину:

– Сколько хочешь?

– Сколько хочешь за него, почтенный?

– По чем такой красавец?

– Кто больше даст – тот и заберет, – усмехнулся воин – он не думал торговаться, пусть покупатели сами разбираются между собой.

Почти пол часа слушал воин оживленные споры претендентов в обладатели молочного скакуна. Потом уже многие отошли в сторону, лишь слушая, как спорят двое купцов.

Один был дородным уже в годах торговцем – второй залихватского вида молодцом, у которого явно водились деньги, судя по дорогой одежде и изукрашенному клинку на поясе.

– Даю сто золотых сейчас! – топнул в сердцах купец.

– Дам сто десять, только домой схожу! – не отступал молодец.

– Он берет, – ткнул Нартанг пальцем в сторону купца, – Я не буду ждать денег.

– Так я сей же миг и принесу, ты только мне его продай, почтенный! Ну хочешь сто двадцать?!

– Хозяин коня сказал, что мне его уже продает! – оттолкнул было горячего парня купец.

– Да ты тут меня не толкай, хмельная бочка, а то так тебя толкну, что костей не соберешь! – возмутился спорщик, в свою очередь, толкая торговца.

– Ладно вам, – ухмыльнулся воин, – Ты где живешь? – обратился он к горячему молодцу, который был ему более симпатичен, чем купец, своей комплекцией и родом занятия невольно напомнивший проклятого Карифа.

– Да вот тут, почти сразу за причалом, мил человек! – сердечно заявил тот, за время споров уже привыкший к необычному облику продавца и проникшийся к нему признательностью, заметив, что тот все же решил изменить свое решение.

– Ай да где б не жил – слово-то сказано уже! – тут же перебил его обиженно засопевший купец.

– Я сказал – я и обратно взял! – выдал недавно услышанную где-то присказку Нартанг и кивнул в сторону засиявшему парню.

Тот поспешил за проталкивающимся прочь воином.

– Пошли до твоего дома. Вынесешь деньги – заберешь коня, – предложил Нартанг.

– Вот благодарю тебя, почтенный, не знаю твоего имени! Уж как мне этот конь понравился! Как его завидел – сразу решил, что только моим он будет! – горячо произнес молодой богатей.

– Нартангом меня звать.

– Меня Квидием, – улыбнулся молодец, – Будем знакомы!

– Будем. Далеко идти-то? – мрачно отозвался воин, уже немного пожалев о своем решении – его неизменно раздражали болтливые люди.

– Нет. Нет. Вот уже почти и пришли, – улыбнулся юноша, указывая на добротный небольшой дом, украшенный незатейливыми рисунками на стенах и свежевыкрашенными ставнями.

– Ладно, я здесь подожду, – кивнул Нартанг.

– Может, в дом зайдешь…

– Нет. Поторопись.

– Хорошо, хорошо, я мигом.

Получив вскоре плату за своего заводного коня и увязав на пояс три увесистых мешочка в которых находилась плата за него, Нартанг зашагал обратно в трактир – отдохнуть впрок перед предстоящим плаваньем.

Встретивший его на причале в полдень Тагрим растянулся в ухмылке:

– Эй, да ты что же почтенный, еще и с конем вздумал плыть?! Нет уж, только дерьма мне на палубе не хватало!

– А твои люди, значит, не гадят? – под грубый смех матросов спросил воин.

– Гадят да за борт, – ухмыльнулся в ответ на подколку капитан, – Коня ж не свесишь!

– За золото за моим конем в пути убираться кто будет? – прошелся взглядом по собравшейся команде Нартанг.

После короткого молчания и смешливых переглядов трое из моряков пожали плечами:

– А чего б за золото-то и не прибрать? Все одно палубу мыть!

– Точно, – хихикнув подрежал приятеля сосед.

– Вот и решили, – удовлетворенно кивнул воин и перевел невозмутимый взгляд на капитана.

– Ну а кормить-поить как? Он воды-то сколько пьет! У нас все по учету! – не отступал Тагрим, не желая брать животное на борт, а может просто набивая цену.

Нартанг быстро нашел взглядом взявшихся прибирать за гнедым матросов, отвязал с пояса один из мешочков и бросил одному из них:

– Прикупи все что надо, а остальное разделите с приятелем. Хватит? – безапелляционно произнес он, наблюдая, как только нанятый им матрос ловко подхватил брошенный мешочек, быстро заглянул в него и кивнув, уставился на воина ошалело-счастиливыми глазами.

Нартанг молча посмотрел на Тагрима.

Тот, немного раздосадованный, что деньги достались не ему, развел руками:

– Ты быстро и правильно делаешь дела! – широко улыбнулся он, приглашая жестом воина на палубу.

– Обычно я решаю их по-другому, – мрачно заявил Нартанг и ступил на мостки, протянув поводья подошедшему счастливчику, который благодарил Морского Отца за то, что послал на их корабль такого щедрого пассажира.

Глава 7

– Мила, ну что же ты клеть-то не заперла?! Смотри – Красава-то с телком ушли куда!

– Да куда ж они уйдут, матушка, от дому-то, – миролюбиво улыбнулась пышная деваха,

– От еды да тепла?

– Недалече отойдут, а там волки их и сцапают! Что мы без нее делать-то будем?! – не унималась мать – потеряв в лесу прошлой зимой мужа и двух старших сыновей она ненавидела и боялась его зверей, уже не пытаясь понимать их, как учил погибший супруг.

Она так и не узнала кто унес жизни половины ее семьи – матерый ли шатун или голодные волки, а может и просто неверный лед или лютый холод, что стоял этой зимой – сгинули, как и не было. И вот теперь сидела на своем хуторе с «перезревающей» дочкой да двенадцатилетним сыном-сорванцом, из последних сил пытающимся тянуть все мужские обязанности. А уйти куда? – страшно, да и некуда… Ушли от князя давно, уж забыла и когда – когда еще сама такой вот девкой была. Захотели вольную жизнь, да и получили – вокруг леса нехоженые, болота глухие, первая деревня – четыре дня по тайным тропкам скорым шагом идти. Да и деревня-то та – десять домов, да общий сеновал. Тоже отказники – беглые. Раньше-то с мужем да сыновьями жили они припеваючи: в лесу зверя, птицы много. Часто на неделю к морю уходили за рыбой. Еды, сена, дерева хватало вдосталь – все давали щедрая богатая земля и лес.

– Да вон они за кустами стоят! – улыбнулась Мила.

– За забор их загони! Вон Рыжий стоит к нему и поставь, – не отступала женщина.

– Хорошо, матушка, – послушно кивнула дочь и пошла за скотиной.

– Мам, дай квасу, притомился я, – вошел в избу крепкий мальчуган – теперь он по праву старшего мужчины требовал к себе особого отношения.

– Да, Кворушка, сейчас, – кивнула мать и поспешила достать кувшин с квасом, – Вот пей, сокол мой.

– Ох, хорошо, – присел паренек, – Куда это Мила пошла?

– Да корову же чуть не проворонила! Вот за Красавой пошла.

Парень внимательно проводил сестру взглядом, дождался, пока та возвратилась за забор с коровой, закрыла ворота, и только потом стал вновь пить.

День прошел в обычных заботах, закончившись вечерей и молитвой Великим Небесам о благости и счастье. Мила легла в свою постель и в который раз стала мечтать о статном красавце-незнакомце, что пришел бы и забрал ее из лесу, увез в далекий и красивый город, где много народу и всяких интересных диковинных вещей; полюбил бы ее больше жизни, и они никогда бы не расставались. Она была бы ему хорошей верной женой, а он добрым мужем – так часто мечтала она за работой и засыпая, рисуя в воображении образ сильного и доброго мужчины своей мечты: на голову выше ее, с длинными светлыми волосами, небольшой бородкой и усами, веселыми голубыми глазами и сильными большими руками…

Нартанг спрыгнул на берег, едва поспевая за отфыркивающимся гнедым, опущенным моряками на канатах прямо в воду и преодолевшим расстояние до берега вплавь за шлюпкой. Он успокаивающе похлопал коня, оглянувшись, махнул рукой морякам, быстро выложившим его вещи на берег, торопившимся до отлива вернуться на судно; и капитану, стоявшему на палубе своей «Чайки». Потом посмотрел на пустынный берег. Перед ним лежали Лесистые земли. Страна мальчишеских фантазий, страна тяжелого юношеского опыта, страна, где его народ встречал достойных противников, и куда любили ездить заскучавшие воины. Даст ли она ему то, чего он так ждет?

Сможет ли он найти здесь остатки народа Данерата или же ему и дальше придется скитаться по свету, в надежде разыскать их где-то в другом месте?

Нартанг прошел песчаный берег и сел на узловатые выступающие корни высокой сосны.

Успокоившийся немного конь, который послушно шел следом, встал рядом и ткнулся бархатным носом в шею своего сурового хозяина, прося ласки за стойко перенесенные им тяготы пути. Воин недовольно отмахнулся от него и окинул взглядом пустынное побережье, посмотрел на удаляющийся торговый корабль Тагрима и синюю даль морского горизонта. Как велик мир, и как тяжело, а порой и невозможно найти в нем что-то утраченное…

Квор пошел проверять силки, свистнув с собой сметливую злобную сучку. Кобель остался рваться на цепи, он был грозным и страшным в защите своих хозяев и мог поспорить даже с медведем, измотав лесного великана бесстрашными атаками – пусть лучше остается с женщинами, пока его не будет. Мать помахала сыну рукой; сестра проводила его взглядом, машинально разбрасывая курам просо.

– Надо съездить к Риоре в гости что ли, – вздохнула женщина, – У нее трое сыновей в женихах, да и другие бы из Медовки посмотрели на тебя – засиделась ты уж у меня в девках, Мила! Мужа тебе пора искать. Вижу уж поспела ты. Да и нам лишние мужские руки не помешают: хозяйство большое, да работников мало. А там глядишь – деток нарожаешь и совсем дело пойдет, – добро обернулась на дочь мать, улыбнувшись вмиг покрасневшей девушке.

– Ах да ну что ты, маменька! – всплеснула та руками, – Какие же из них женихи?!

Не улыбнутся, не пошутят – все сычами смотрят да друг дружку локтями подпихивают – сразу оно видно, чего злое думают! – высказала убеждение о предполагаемых женихах Мила, – Да и другие парни в Медовке все только на своих девчонок и глазеют, а те чего доброго мне все косы выдерут, коль прознают, что я кого из парней увести хочу! – открыла свои страхи простушка.

– Ах, Милка, Милка, ну и глупая же ты у меня! – усмехнулась мать, – Молчат да пихают друг друга – значит, робеют тебе чего сказать, значит, нравишься ты им! А девок медовских не бойся – не будут же они на тебя посередь улицы кидаться?! А так ты же все со мной будешь. А как понравишься-приглянешься кому – так быстро дорогу на наш хутор прознают, уж ты не сомневайся! – потрепала она ее по голове и пошла в дом, оставив дочь переваривать услышанное, волноваться и мечтать еще больше обычного.

Нартанг ехал вдоль берега до тех пор, пока его путь не преградили высокие скалы.

Воин ругнулся и повернул коня вглубь лесов, поминая Хьярга каждый раз, как какой-то чересчур бойкий овод умудрялся укусить его в незакрытое одеждой и доспехами место. Гнедой также недовольно и зло фыркал, во всю орудуя хвостом – такой жужжащей напасти он не знал на своей родине. Решив к закату вновь выехать к побережью, чтобы хоть как-то поспокойней поспать, воин подгонял своего коня, рассчитывая объехать вставшие преградой горы. Когда гнедой стал дергать поводья из рук и артачиться, пятясь назад и норовя свернуть куда-то в сторону, Нартанг решил, что того сильно укусила очередная мошка и лишь поддал ему посильней, не терпя неповиновения. Конь рванул вперед и завяз в обманчивом мху болота. Нартанг вновь выругался и спрыгнул на землю, тут же ощутив под ногами топь.

– Хьярг! Стоять, родной! Ну-ка давай назад! – потянул он коня обратно. Тот стал разворачиваться, и его круп неожиданно полностью провалился в бурую жижу, угодив в самый центр предательской природной ловушки. Гнедой испуганно заржал, начиная биться, разбрызгивая мутную воду и мох. Нартанг попробовал схватить его рукой за гриву, но сам едва не завяз, погрузившись чуть ли не по пояс.

Отскочив прочь, воин ошалело оглянулся по сторонам, выхватил меч и с одного удара свалил небольшое деревце, которое едва ложилось в обхват его ладоней. Он попробовал подсунуть ствол под передние ноги быстро погружающемуся животному, которое своими попытками освободиться, лишь еще больше загоняло себя в глубь топи.

– Да стой ты, стой! – орал он на обезумевшую лошадь, сам испытывая невольный страх перед неотвратимой и безжалостной шуткой природы. Но хищная трясина неумолимо делала свое дело…

– Да-а, сегодня не богато. Куница, видать, поворовала. Только трех куропаток и принес, – печально вымолвил Квор с порога, протягивая поспешившей ему навстречу материи добычу.

– Ничего, Кворушка! Чай не зима – еды вдоволь. А с этих я пирогов настряпаю, – успокаивающе улыбнулась ему мать.

– Да жаль силки погрызла, дрянь! – с досадой бросил на пол испорченную снасть молодой охотник.

– Вон Милка поправит – она у нас мастерица! – продолжала успокаивать сына Пракса.

– У нее, говорит, ивняк уж закончился. Сходить еще нарезать надо, – припомнил просьбу сестры парень.

– Да завтра, может, а сегодня пусть силки чинит, – махнула мать, – Отдохни, сокол мой, уж притомился за день.

– Нет сделаю все разом, а там и отдохну, – качнул головой Квор и вновь собрался за порог.

– Ох ты мой хороший! – проводила его умиленным взглядом мать и пошла заниматься своими делами.

Парень опять отправился в лес, а женщины продолжали заниматься своими повседневными делами.

Закончив приборку в курятнике, Мила принялась за починку порванных куницей силков. Она расположилась на солнышке у дома и разложила новые полоски кожи и старые снасти. Девушка мурлыкала что-то себе под нос и умело вязала сложные узлы, когда матерый кобель рванулся на цепи, басовито залаяв на поле перед их домом.

Посмотрев в том направлении девушка выронила из рук свою работу и невольно схватилась за лицо: к ней спешил мужчина ее мечты: высокий статный, на ярком солнце блестели ореолом развиваемые ветром золотисто-белые волосы. В движениях незнакомца чувствовалась сила; на поясе был виден меч, а значит и руки у него должны были быть мужественными и сильными… Мила вся обмерла, глядя на приближающегося гостя ее фантазий против солнца, невольно прикрывая глаза одной рукой и закрывая себе рот другой, чтобы не закричать от неожиданной радости.

– Чего это там Лихой заливается? – выглянула из дверей мать, тоже прищуриваясь на солнце, различая приближающийся силуэт сильного мужчины, – Кого это там леший несет? – беспокойно пробормотала она, поспешно выходя из дома и подходя к беснующемуся на цепи зверю, чтобы не опоздать если что спустить косматого защитника.

Нартанг уже почти прошел поле и немного сбавил шаг, присматриваясь к окаменевшей девушке и недоверчиво-опасливо прищуривающейся на него женщине.

– Мир дому, хозяйка! – рыкнул он издалека, разводя безоружные руки в стороны.

– И тебе мир, мил человек. Чего надобно? – немного вздрогнув от страшного голоса незнакомца, также громко ответила ему Пракса.

– Приюти на ночь. Издалека иду. За кров отплачу, – сделав еще с десяток шагов к хутору опять остановился воин.

– Заходи, коль и в правду не со злом! – кивнула женщина – законы гостеприимства в Лесистых землях чтились свято.

– Зла не замышляю, – вновь развел в стороны руки воин.

– Погоди, я собаку покороче привяжу – как бы не порвал тебя, – предупредила хозяйка, когда гость уже собирался открыть ворота.

Мила наконец разглядела пришельца и теперь уже обмерла по другому поводу – тот, кого она сначала приняла за мужчину из своих фантазий, на самом деле оказался прямой его противоположностью: ни добрых глаз, ни смешливого нрава – от чужака просто волнами исходило зло. Именно поэтому, обычно послушный Лихой, никак не давался в руки Праксе и все пытаясь оборвать крепкую цепь и кинуться на пришедшего из леса врага. Пес чувствовал опасность, скрытую в чужом человеке, которую относил к той же опасности, когда раз в лесу зимой их возок окружила стая волков и его с Умницей люто порвали, прежде чем испугавшийся поначалу Квор перестрелял серых.

– Вот разъярился! – наконец поймала косматого стража за широкий ошейник женщина и отвела в конуру, затворив за ним задвигающуюся заслонку, – Посиди пока здесь, – потом повернулась к ступившему на двор гостю и похолодела, подумав, а не открыть ли обратно только что затворенного пса. Чужак, облик которого до этого скрывало от нее яркое солнце, был настолько страшен, что даже с кем сравнить его она не знала.

– Не пугайся меня, хозяйка, – прочитав по глазам ее мысли спокойно произнес воин,

– Я никого не трону.

– Коль так, входи в дом, гостем будешь, – раз уж не удалось отвратить приход страшного человека сразу, решила мудрая хозяйка побыстрей ввести его в зависимость от неприкосновенности приютившего крова.

– Благодарю, – кивнул Нартанг, бросая мимолетный взгляд на все еще недвижимую девушку, смотрящую на него, как на потустороннее существо.

– Мила! Да очнись же ты! – раздосадовано махнула дочери Пракса, – Помоги мне со снедью, что ли! Принес же леший!

– Неужто вдвоем с дочкой одни в лесу живете? – встретил хозяйку бесцветным взглядом чужак – он спрашивал, но казалось, что ему было это совсем безразлично.

– Муж и старшие сгинули в лесу. Младший придет скоро. Втроем и живем. Меня Праксией величать, дочь – Милой, сына – Квор. Ты кто будешь, гость нежданный? – немного сбивчиво и напряженно произнесла женщина.

Мила тем временем быстро прошмыгнула к печи, бросив на чужака быстрый тревожный взгляд.

– Я Нартанг. Странник, – не желая пугать женщин еще больше рассказами о своем воинском ремесле, представился он, проводив бледную девицу тяжелым взглядом, посмотрел в глаза Праксы.

– Вид-то у тебя для странника больно грозный. Беглый витязь, небось. Тоже от князя сбежал? Да, теперь, говорят и служилым не сладко живется.

– Угу, – неопределенно кивнул Нартанг.

В этот момент за дверью раздался более высокий лай и шаги.

– Квор, не впускай Умницу – гость у нас! – предупредила из-за двери, сразу отгадав шаги сына, хозяйка.

– Понял, матушка, – донесся снаружи звонкий юношеский голос, – Сейчас привяжу ее!

Я-то голову ломаю – чего это ты Лихого заперла!

– Вот Кворушка – сыночек мой вернулся, – пояснила Пракса гостю.

– Угу, – вновь кивнул тот.

У печи мялась Мила – она уже собрала, чем мог перебить первый голод пришелец, но не решалась сама поднести ему еду, глядя на мать беспомощно-испуганными глазами.

Та улыбнулась с тенью понимания и жалости, быстро подошла, взяла из рук дочери блюдо с хлебом, сыром и горшочком утренней каши:

– Вот отведай пока, Нартанг, на здоровье, – поставила она еду перед чужаком, – Сейчас еще молочка утреннего принесу из погреба, или может, квасу лучше?

– Благодарю, хозяйка, – кивнул, воин, – Чего дашь – то и ладно.

– Ну до молока тогда ближе мне, – решила женщина.

Мила села же в дальний угол избы, на лавку, не сводя взгляда со страшного незнакомца, словно завороженная его уродством и страшным голосом.

– Я видел лошадь у тебя в загородке. Продай мне. Я много дам за нее, – быстро прикончив кашу, потянулся к только что принесенному молоку Нартанг.

– А что у тебя есть?

– Золото. Много золота.

– Зачем мне золото?! – махнула руками женщина, – Что с ним делать посреди леса?!

До города четыре седьмицы ехать! На него только там что-то можно купить.

– Как же вы здесь нужное берете?

– Так в деревню соседнюю ходим – там и меняем на что надо: рыбу – на мед, шкуры – на ножи да стрелы для Квора; Мила корзины плетет – так их на посуду, что там правит…

– Я понял, – остановил ее Нартанг.

Женщина посмотрела на него широко раскрытыми глазами – она не умела скрывать свои чувства, и рык этого страшного чужеземца до смерти пугал ее, заставляя сердце замирать. В его единственном глазу она не видела ничего человеческого: ни понимания, ни заинтересованности беседой, ни даже опасного внимания к ее дочери – ничего – лишь холодную, бесчувственную уверенность в неотвратимости принятого решения, словно у хищного зверя, собравшегося тобой пообедать.

В этот момент вошел Квор, только что привязавший собаку и сложивший в отведенное место принесенные из леса ивовые прутья для миленых корзин.

– Кого же к нам Небеса привели? – дружелюбно улыбаясь, перешагнул через порог крепкий юноша, с не по годам взрослым взглядом.

– Я Нартанг. Странник, – изучающе посмотрел на пацана воин.

– Я Квор, – вмиг оробев от взгляда и облика чужеземца ответил парень.

В горнице повисло неловкое напряженное молчание.

Нартанг опустил взгляд и, взяв оставшийся ломоть хлеба, отхлебнул молоко.

Освободившись от гипнотически парализующего действия взгляда гостя, Квор почувствовал себя немного лучше, но потом опять напрягся – он не верил в доброту пришельца и видел в нем отъявленного разбойника.

– Мать, я там меда еще собрал немного – пойдем в погреб уберешь, – быстро нашелся смышленый юноша, – Извини, гость дорогой, – слегка поклонился он ухмыльнувшемуся его детской уловке воину.

– Угу, – Нартанг прикончил остатки пищи и, проводив взглядом поспешившую за сыном Праксу, перевел его на замершую в углу Милу, но потом быстро отвернулся – девушка и так была еле жива от страха.

– Мать, ты что же его впустила? – отойдя немного от крыльца, посмотрел на Праксу тревожными глазами сын.

– Да не разглядела я его сослепу, сыночек, поначалу! А как уж разглядела – так поздно было – в дом уже пригласила, – взволнованно затараторила женщина, – Ну да ничего, Небо будет милостиво, уйдет он завтра, да и все! Да и в дом он наш уже вошел – гость священен, как и приютивший кров, – истово выдохнула она, стараясь говорить тише, словно взявшийся ниоткуда чужак был вездесущим духом и мог слышать их разговор.

– Гнать бы его надо! Мила у нас такая, что любой молодец может чего удумать! А он-то головорез отъявленный! Сразу видно! – совсем по-взрослому рассуждая, серьезно заявил Квор, – Ты вот что, скажи, что я за дровами ушел, а я буду в сенях стоять да слушать, чтобы если чего успеть и Лихого спустить, да на стрелу его взять.

Так-то мне с таким верзилой не справиться.

– Ох! – всплеснула руками мать, наверное, только сейчас до конца понимая, какая опасность нависла над их семьей, – Так что ж ты, Кворушка, думаешь, что он и вправду может зло сотворить даже и гостем назвавшись?

– А ты его рожу -то видела? За просто так людей не калечат!

– Ох!

– Ну ладно, иди уже, мать, а то он еще чего почует.

– Иду, иду, сына, – побледнев и осунувшись, заспешила обратно Пракса, входя в родной дом, словно в клетку с лютым зверем.

– Квор меда нашел – не придется в Медовку теперь за ним ехать, – нервно улыбнулась она, – А сам пошел за дровами теперь. Он у меня такой молодец!

Нартанг кивнул, глядя на волнующуюся и не находившую себе теперь места хозяйку – простые мирные люди всегда не умели скрывать своих чувств – он и ценил и ненавидел их за это, каждый раз четко видя страх, недоверие и брезгливую жалость…

– Я про коня спрашивал – ты не ответила. Мне далеко ехать надо, – напомнил он оборвавшийся разговор, – Мой в болоте сгинул, Хьярг его забери!

– Ох, Рыжий нам и самим нужен, – покачала головой Пракса.

– Я дам золото, ты купишь себе потом двух таких.

– Да где же я их куплю посреди лесов, да еще и за золото?! Так что не обессудь – этим мы не можем тебе помочь, – развела руками хозяйка дома.

– Мне жаль, но мне нужен твой конь, – пожал плечами воин, – Ты ведь не будешь пытаться помешать мне? – даже с неким сожалением произнес он и поднялся – ему перехотелось ночевать здесь, – Собери мне еды – я уезжаю.

– Ты что задумал? Ты что задумал? – уже не помня себя подступила к нему женщина.

– Отойди, не зови беду, – уперся в нее взглядом Нартанг.

– Что же ты за человек-то такой? Приютивший тебя дом обирать вздумал!? Даже тати последние так не делают! – сквозь слезы бессилия произнесла хозяйка, отступая перед непререкаемой силой и плохо скрытой угрозой воина, холодея при мысли о сыне, оказавшемся правым и теперь могущим оказаться в большой опасности, защищая их и добро. Мила так и молчала в углу, лишь все больше бледнея и продолжая остолбенело смотреть на страшного пришельца – ей он теперь вообще казался лесным чудищем, вышедшим из неведомых глубин…

– Я оставлю тебе золото, может случиться на что-то потратить, – посмотрел в полные слез глаза женщины Нартанг и, развязав кошель, высыпал на стол целую горсть золотых монет – на городском рынке на них можно было купить двух неплохих рабочих лошадей или четырех коров, он это знал и не считал себя неправым – ему нужен был конь…

– В голодный день золото грызть не будешь! А на Рыжем мы поле пашем, если что – и забить можно, – уже дала волю слезам хозяйка, протягивая руку, чтобы поймать своего незваного гостя за рукав.

– Вы не голодаете, – качнул головой Нартанг и вышел вон из избы.

Во дворе стоял Квор с натянутым охотничьим луком и нацеленной в воина стрелой:

– Уходи из нашего дома и не смей ничего и никого трогать! – твердо произнес паренек, наверняка впервые в своей жизни целясь в человека. Он, как и условился с матерью, слушал в сенях. Но события стали разворачиваться слишком быстро и стремительно – он едва успел вооружиться сам и не сумел выпустить злобного пса себе в помощь.

Нартанг оскалился в усмешке – Лесистые земли растят хороших врагов.

– Стреляй, парень, потому что мне все равно нужна лошадь, и я не уйду без нее, – посмотрел он прямо в глаза смелого пацана.

– Уходи, и останешься жив! – твердо произнес парень, не отводя взгляда – он видел в чужаке опасность для своей семьи и смотрел на него не как на человека, а как на лютого зверя, пришедшего разорять их добро.

Воин легко прочитал это и усмехнулся еще раз, качая головой.

– Ты смелый парень, Квор. Из тебя бы получился неплохой воин. Ты не выстрелишь в меня, а если и выстрелишь – то не убьешь. Если ранишь – я убью тебя, твоя мать и сестра останутся без мужика в доме. Подумай об этом, Квор, – Нартанг сделал несколько шагов к молодому лучнику.

– Стой! – стрела свистнула и вонзилась в землю у самой ноги воина, – Ноги прострелю!

– Так мне стоять или уходить? – все также продолжая скалится и внимательно смотреть за парнем, шел вперед Нартанг.

Когда ему оставалось дойти до Квора шагов пять, в глазах парня мелькнул совсем новый огонек, и железное острие наконечника стрелы нацелилось прямо в лицо приближающегося к нему чужака.

Нартанг отклонил голову в сторону и поймал рукой свистнувшую в воздухе стрелу.

Парень ошалело вытаращил не него глаза, даже позабыв, что в колчане за спиной у него еще достаточно стрел, чтобы утыкать ими чужеземца.

Воин прошел отделявшее его от стрелка расстояние и протянул пацану стрелу:

– Держи, Квор. Ты станешь настоящим мужчиной. Куда мне идти, чтобы дойти до большой деревни?

– Туда, – оторопело ткнул рукой на восток парень.

Воин усмехнулся и зашагал в указанном направлении. Он шел и все скалился сам себе – теперь этот парень будет думать, что ему удалось прогнать страшного врага.

Он вырастет смелым и сильным. Отменным противником…

Уже скрылся из виду маленький хутор, уже не было слышно заливистого лая собак, взволнованных появлением чужака, когда сзади раздался шум. Нартанг оглянулся – к нему бежал отважный стрелок, зажимая в руке какой-то кулек. Воин остановился.

– Мать собрала тебе еду, как просил, – нахмурив брови, недружелюбно вымолвил Квор, едва отдышавшись после бега, – И возвращаем твое золото – не за что его брать… – он протянул увесистый сверток в старой холстине.

– Благодарю, – слегка кивнул головой Нартанг, принимая подарок.

Парень развернулся и побежал обратно.

Нартанг вновь улыбнулся и, увязав съестное в мешок, зашагал дальше. Лесистые земли… Многое было в них неизведано и не разгадано. Они были настолько велики и дики. Найдет ли он здесь то, что так надеется найти?

Через четыре дня пути перед Нартангом показалась небольшая деревня. Всего десятка два домов не больше. Перед деревней было огромное поле, золотившееся тугими колосьями, ближе к лесу на зеленом лугу паслись коровы и овцы, чуть дальше – лошади – все, как одна, рыжие. Нартанг уже устал от общения с мирными жителями, неизменно пугавшимися его облика и считавшими за счастье побыстрее избавиться от незваного пришельца. Поэтому он сразу пошел лесом к пастухам – ведь ему была нужна только лошадь. Чуткие собаки учуяли и обступили его, беззлобно облаивая чужака – они привыкли бросаться только на лохматых разбойников.

– Мир вам! – устало махнул сбившимся в кучу пастухам воин.

Нартанг уже второй месяц ехал по бескрайним просторам Лесистых земель. Его мохнатый рыжий конек оказался выносливым и послушным и вполне подходил воину – здесь не нужна была сумасшедшая скорость красивых скакунов – в густом подлеске не разгонишься. Нартанга это путешествие уже порядком утомило и надеждам, что он возлагал на этот свой поход, видимо, не суждено было сбыться.

Уже взяв охоту в привычку и разжившись в одном из малочисленных поселений луком, воин прислушался к птичьим голосам неподалеку, потянулся было к колчану, но в этот момент его конек всхрапнул и попятился, в этот же миг из травы вылетел большой косматый зверь и бросился на воина; второй его собрат подстерегал всадника с другой стороны, уверенный в верном прыжке своего напарника. Нартанг не удержался и вылетел из седла, но в следующий же миг умело отбросил огромного короткоухого пса, пнул второго. Пнул, хотя сам готов был расцеловать в оскаленную морду. Расцеловать, потому что боролся сейчас с собаками Данерата!

Ошибки быть не могло. Он отбивался от двух матерых серо-бурых псов и смеялся, как безумный. Звери молча кидались на него, норовя ухватить за руки или повалить, но Нартанг учился спасаться от их атаки… Правда, пару раз зубы лязгнули по железу поручей.

– Дарк, Рык, назад! – услышал воин почти уже забытый голос из своего детства.

Два пса быстро отскочили и, в последний раз оскалив клыки, подошли к человеку, вышедшему из кустов.

– Стой спокойно, не то я снова натравлю их на тебя! Разведи руки и повернись ко мне медленно!

– Хорошо, Валар, – улыбнулся Нартанг, счастливой улыбкой, разводя руки в стороны и поворачиваясь лицом к озадаченному воину.

– Ты знаешь меня?

– Знаю, – уперся король Данерата взглядом в глаза своего старого приятеля.

– Постой… – Валар был в замешательстве – он и узнал и не хотел узнавать в этом изуродованном лице рослого мужчины черты задорного упрямого мальчишки, которого он обучал когда-то премудростям дрессуры боевых псов, – Этого не может быть!

– Я тоже так думал, Валар, – продолжал скалиться Нартанг.

– Нартанг?! – наконец, решился произнести вслух свои мысли воин, – Король! – тут же поправился он, истово поклонившись, прижав руку к груди, в глазах Валара оправдано блеснули непростительные воину слезы.

– Здравствуй, Валар! Где лагерь? Сколько вас? – сразу же обнадежено спросил король Данерата.

– Лагерь близко. Собаки почуяли тебя и подняли тревогу – я пошел посмотреть… Нас пять десятков и еще четверо… Все, кто остался… Три десятка разведчиков и команда морских волков… Единственный спасшийся в шторме корабль…

– Кто командиром?

– Халдок.

– Помню его. Ну, веди меня к воинам, – ощутив внутри некий холодок волнения от приближения долгожданно часа, велел Нартанг.

– Да, мой король.

Безошибочно угадав собирающийся вот-вот предстать перед ним лагерь воинов Данерата, Нартанг остановился.

– Погоди, Валар, – он накинул повод своего конька на ветку дерева и стал раздеваться. Нартанг не был уверен, что все воины так же узнают его, как и неплохо знавший ранее Валар, а раздеваться перед строем столпившихся соотечественников видел не совсем достойным. Поэтому решил предотвратить все вопросы и сомнения заранее. Раздевшись донага, он кивнул понимающе кивнувшему ему в ответ Валару.

– Братья! Наш король вернулся! – выйдя в круг, образованный разбитыми палатками из кож и шкур, громко выкрикнул следопыт.

Нартанг встал посередине круга и замер, разглядывая лица подходивших к нему людей с уже забытыми ему выражениями интереса, достоинства и отваги.

Знак королей Данерата знал каждый.

Вскоре воины признали в закаленном боями и невзгодами мужчине того юного светловолосого отважного наследника меча их страны, так удивлявшего всех мастерством боя на последнем их Празднике. Все они без исключения склонили головы в глубоком и истовом поклоне, а когда подняли глаза – в них читалась безмерная радость в обретении высокородного предводителя, явившегося к ним, казалось, с того света, как знак самой Удачи!

Выслушав долгую историю своих подданных о том, как три года назад встретились в лесах, недалеко от побережья воины, оставленные в разведывательном отряде Лесистых земель и немногочисленные Морские волки, чудом спасшиеся при буйстве стихий, погубивших их родину, Нартанг в свою очередь поведал им свою непростую историю. Закончив встречу общей трапезой, возбужденные радостной встречей и предстоящим глобальным изменением уже ставшей наказанием смирной жизни, все разбрелись на ночлег.

Впервые за три года Нартанг позволил себе полностью расслабиться и безмятежно уснул. Ведь его сейчас охраняло пятьдесят самых лучших бойцов земли – сила для обычных людей малая, но в понятии Данерата достаточная для штурма и захвата целого города… Нартанг спал и ему снились новые походы, неизвестные лица в водовороте битв, яркие вспышки на окровавленных клинках. Но беспокойные для других картины давали ему приятное расслабление и успокоение – битвы – это то, чем он жил с детства…

На следующий день, подробно расспросив воинов об изведанных ими землях, Нартанг быстро принял решение – брать первый попавшийся портовый город, найти там смышленых моряков и отплывать прочь из затягивающих в свои леса и болота Лесистых земель. У него уже родился план возрождения своего народа!

Глава 8

Армия Кеменхифа мало чем отличалась от армии Хистана. И война, что шла уже многие годы была за то, за что и все войны – за земли, которых не хватало воинственному Дагору-тур-гору из-за чего он и напал на своего соседа короля Хистана – Курата-нара.

Быстро и четко исполнив задуманное в Лесистых землях, Нартанг повел своих воинов в Кеменхиф лишь по одному разумению – он помнил историю своего народа и шел к земле, откуда много веков назад были изгнаны его предки, надеясь там найти людей, достойных назваться новыми данератцами. Он прекрасно понимал, что с пятью десятками воинов не создать новой страны, и верил, что сможет повести за собой многих, чтобы как и его далекий предок основать новый Данерат.

Пристав на пустынном берегу Кеменхифа, он послал воинов за первым попавшимся жителем, который подтвердил, что воины прибыли в намеченное место и сбивчиво, но вполне понятно обрисовал всю обстановку, что царила в чужом и неизведанном краю, запретном для его соотечественников все века существования Данерата.

Теперь же Данерата не было, и Нартанг не чувствовал себя нарушителем заветов предков – он сам творил сейчас историю рождения новой страны…

Его отряд быстро и беспрепятственно прошел к лагерю войск Кеменхифа, играючи миновав все блокпосты хистанцев и «тайные» пункты наблюдения самих кеменхифцев, остановившись в некотором отдалении уже от основных укреплений.

Приближение небольшого отряда вооруженных воинов вызвало в кеменхифском войске немалый переполох. Сам главнокомандующий вышел к границе военного лагеря, щурясь на солнце и стараясь вместе с десятками своих солдат разобрать цвета или отличительные знаки незваных гостей.

– Нас уже увидели, – тихо процедил сквозь зубы Халдок, тоже прищуривая глаза – он волновался, что для его возраста и положения в принципе было недопустимо.

– Знаю, – зло рыкнул Нартанг – ему не нравилось настроение и моральное состояние пятидесятника. Потом он сделал знак всем остановиться, и весь его отряд встал, как один единый живой организм, – Стоять всем здесь – я сам, – коротко приказал он и не останавливаясь, продолжил свой путь.

– О, один идет. Переговоры будут, – нервно заметил командир конницы, находившийся в шатре у главнокомандующего и при тревожном известии вместе с ним вышедший к границе лагеря.

– Вижу, Тариган, вижу, – напряженно произнес Халдок, – Лучникам готовиться, – сразу скомандовал он – главнокомандующий инстинктивно чувствовал в приближающемся человеке б;льшую опасность, нежели можно ждать от одного бойца.

Нартанг видел все «угощения», что готовили впереди, чувствовал напряжение людей – и чужаков и своих воинов, но ничто не могло остановить его в достижении задуманного и поэтому он продолжал идти, не сбавляя темпа и не оглядываясь. Он знал, что его воины не нарушат Слова, но не был уверен, что предупредительный выстрел лучников не окажется случайно метким. Однако, он продолжал идти. До тех пор, пока не оказался на расстоянии двадцати шагов от замерших кеменхифцев.

– Кто таков? С чем пришел? Зачем? – громким командным голосом выкрикнул сам главнокомандующий.

Нартанг медленно вытащил меч из ножен у себя за спиной, развел руки в стороны и разжал кулак с оружием. Сбалансированный тяжелый клинок воткнулся в землю и слегка закачался.

– Я воин. Пришел с оружием и силой в пятьдесят мечей. Хотим наняться, – прорычал Нартанг в ответ, не сомневаясь, что его услышали.

– Наемники. Ну и голосок. Наймиты. Еще дармовое мясо для хистанцев, – понеслось по рядам столпившихся солдат – наемникам всегда доставалась самая опасная и грязная работа в войске, их и ценили за чужеродность и в то же время недолюбливали за отсутствие «веры и чести» сражавшихся за деньги.

– Чем докажешь, что будешь верно служить Кеменхифу? – выкрикнул Хадор.

– Кровью врагов Кеменхифа, – рыкнул Нартанг и у некоторых солдат мороз прошел по коже сколько угрозы и ярости было в голосе пришельца.

– Иди смело – будем говорить, – выкрикнул главнокомандующий, – Опустить луки.

Нартанг тут же зашагал вперед.

По мере его приближения лица солдат первых рядов вытягивались, у некоторых невольно открывались рты. Главнокомандующий, наконец-таки разглядевший приближающегося против лучей солнца, в отличии от своих подчиненных сумел сохранить спокойное выражение лица. Нартанг подошел к первым рядам и прошел сквозь них, безошибочно угадав командира. Он остановился перед Хадором и посмотрел ему в глаза; главнокомандующий заметно напрягся и отвел взгляд. До сегодняшнего дня он отводил глаза только от прямого взгляда короля…

– Ты командир? – прямо и просто спросил пришелец, и при звуках его низкого рычащего голоса окружившим его солдатам как-то стало не по себе. А скорее от той непонятной силы, что волнами исходила от незнакомца.

– Я Хадор – главнокомандующий войсками Кеменхифа, – справившись с первым ударом по сознанию волей изуродованного пришельца, вновь прищурился на него кеменхифец.

– Я Нартанг. Со мной пять десятков воинов и я пятый к ним еще. Все бьются вместе уже не в первый раз – знают друг друга. Я слышал, Кеменхифу нужны воины. Мы можем повоевать за положенную плату. Все при оружии. Так что с тебя – харчи, а с нас – смерть твоим врагам. Что скажешь?

– Скажу, что обо всем нужно потолковать. Но не здесь, – наконец освободился от завораживающего действия речи и движений наемника Хадор и обвел взглядом слушавших его солдат, – Пойдем в мою палатку, – махнул он рукой и направился в покинутый шатер.

Через короткое время Нартанг вышел из палатки главнокомандующего и уверенно направился за линию постов. Ему снова никто не препятствовал – почему-то даже мысли такой не возникало у солдат, раз испытавших на себе его взгляд.

Воин дошел до оставленного меча, поднял его над головой, оставляя острием вниз, и махнул своим. Небольшой отряд тут же начал движение быстро и слаженно приближаясь.

– Нартанг и его люди будут биться с нами против хистанцев! – громко объявил всем Хадор, вышедший вслед за воином и наблюдавший за его действиями наравне с солдатами.

Приведший с собой полсотни отъявленных головорезов воин, сам напоминавший скорее подземное чудище, нежели человека, сначала вызывал невольное недоверие и опасение начальников, все же согласившихся принять его в отряд наемников, давно привлекавшихся Кеменхифом на военную службу. Но вскоре безрассудная храбрость и сказочное владение оружием невольно заставили их отметить и зауважать необыкновенных людей, пришедших из неоткуда.

Нартанг же, имевший своей целью скопить как можно больше золота и набрать себе достойное пополнение в отряд, работал над поставленной задачей каждый день. Он присматривался к новым подчиненным, безжалостно отсеивая слабых духом или телом.

Люди и боялись его и тянулись к суровому командиру, неизменно приводившему к победе.

Почти сразу по прибытии в военный лагерь Кеменхифа, Нартанг со своими воинами был отправлен в бой.

И вскоре, уже не в первый раз, молодой командир поражал всех успехами своего отряда. Неизменно отталкивающий и постоянно вызывающе ведущий себя, Нартанг не пользовался у военачальников особым признанием, однако никто из них не мог отрицать, что завидует этому страшному человеку в том, как его слушают люди и как они идут за ним в бой. Нартанг не то что зажигал огонь в сердцах, он просто устраивал всепоглощающий пожар, дотла сжигавший все страхи и сомнения, неизменно закалявший волю бойцов и приводящий их в единое боевое безумство, словно переходящее волнами от командира. Как заговоренные, его воины не погибали в битве, всегда оказываясь в самом ее сердце, а любая оборона врага сминалась их яростной сумасшедшей атакой. И Нартанг неизменно был во главе, он буквально разламывал строй врагов, врубаясь в него с такой легкостью и силой, что казалось против него стоят не закаленные опытные солдаты, а облаченные в доспехи дети, не умеющие еще держать оружие.

Отмеченный многими, его отряд, с каждым днем получал все новые более сложные задачи, но неизменно выполнял их. Чуть ли не через три дня став уже сотником, король Данерата продолжал удивлять военачальников небывалым успехом любых наисложнейших ситуаций.

Заметили и запомнили страшного командира и противники. Не зная настоящего имени, они нарекли его Гауром. И если узнавали в бою, то весть о том, что Гаур вышел против них, сразу облетала вражеские ряды, награждая услышавших невольным холодком суеверного страха. Так что безызвестность не грозила молодому королю мертвой страны.

Как-то отправленный в разведку «штурмовой отряд», как именовались теперь воины Данерата, наткнулся на тайно приближавшуюся к основной стоянке их войск конницу врага, собиравшуюся накрыть неприятеля внезапной атакой.

Вражеские конники также заметили малый отряд неприятеля и, решив не выпустить из него ни одного живого, который смог бы предупредить об их приближении, быстро выстроились для стремительного смертельного удара.

– К бою! – быстро скомандовал Нартанг, мгновенно оценив обстановку, – Ветер, быстро к Хадору!

– Понял! – быстро кивнул воин и с места рванулся в быстрый бег, с которым мог поспорить, пожалуй, не каждый скакун.

– Сейчас будет жарко! – радостно изрек король Данерата, – Держать строй!

Конница Хистана наступала развернутым полумесяцем, грозя растоптать сжавшуюся горстку воинов. Еще несколько мгновений и уже можно было различить лица всадников первых рядов.

– На копья! – взревел Нартанг, поднимая наклоненное до поры вниз копье, упирая его древком в землю и наступая ногой – теперь налетевший конь должен был сам убить себя, наскочив на приготовленное оружие, – Щиты сомкнуть! – не оглядываясь по сторонам, отдал следующую команду король Данерата – он знал, что воины всё сделают правильно и быстро – все, как один.

Нартанг пробежал взглядом по первому ряду приближающихся противников, быстро читая в них торжество предчувствия победы, зло оскалился, предвкушая сам тот ужас, которым вскоре должен был смениться радостный настрой врага. Потом его взгляд невольно вернулся к середине наступающих и удивленно уперся в молодого всадника, возглавлявшего это наступление. Вернее не всадника, а всадницу – конников Хистана вела женщина! Он сразу же вспомнил ее – ту холодную надменную девицу, что сквернословя, отшивала любого, кто решался попытаться ухаживать за ней. Дочь знатного военачальника Хистана – Тагила.

– Хистан! – грянул клич уже готовых к столкновению всадников.

– Данерат! – рявкнули воины в ответ, принимая первый удар.

Почти все кони первого ряда оказались мертвы, налетев на приготовленные копья, а их всадники полетели на землю под копыта надвигающихся вторых рядов.

– Командир – мой! – рыкнул Нартанг, делая шаг навстречу противникам, – Вперед!

Клином!

И они пошли на многочисленно превосходившую их конницу. Поравнявшись с поднимающейся с земли Тагилой, которую сбросил конь, отказываясь идти на верную смерть, воин быстро отвел ее стремительный выпад и оглушил ударом щита по шлему, для верности пнув еще ногой в лицо. Потом он забыл про нее, погружаясь в битву.

На него, как и всегда снисходило «откровение» и он уже переставал что-либо различать, кроме блеска оружия.

Подоспевшие уже к концу безумной резни солдаты Кеменхифа ошалело глядели на залитую чужой кровью сотню наемников и на их ужасного командира, которым каким-то чудом удалось не просто остановить, но и рассеять неизвестно откуда взявшуюся на поле конницу Хистана! Внезапно развязавшийся бой так же внезапно и закончился.

Закончился совсем неожиданным.

Опоздавший на выручку многочисленный отряд возглавлял сам Хадор. Но, преодолев скорым марш-броском очередную ложбинку и выйдя на ровное поле, он замер в нерешительности: конницы врага, что грозила, растоптав разведывательный отряд обрушиться на их лагерь, уже не было, а навстречу ему шел Нартанг во главе своей сотни.

– Добыча – моя! – просто заявил воин, глядя в глаза главнокомандующего.

– Хорошо, – рассеяно кивнул тот, все еще не понимая, как такое оказалось возможным, что уже отнесенная им в расход сотня разгромила самую опасную силу врага.

– Берите, все, что понравится, – обернулся Нартанг на своих людей, – А это мое, – подошел он к распростертому на земле всаднику, нагнулся и взвалил себе на плечо.

С бывшего противника слетел шлем и все увидели явно женское расквашенное лицо и убранные в сетку черные волосы.

– Вот те на – баба!

– Ну и добычу себе Гаур отхватил! – послышались голоса кеменхифцев.

Нартанг зло посмотрел на насмешников – он не любил это прозвище, которое дали ему уже запомнившие испуганные враги, а кеменхифцы охотно подхватили – у него было имя, этого же слова он не понимал, а спрашивать не хотел…

– А ну тихо! – прикрикнул на своих Хадор, – Слава храбрецам! Победа наша! Мы разбили конницу Хистана! – отвлек он людей радостными мыслями, поспешно отведя их чрезмерное внимание от странного сотника, который пришел к нему совсем недавно с уже собранной половиной отряда.

Над полем поднялся радостный гвалт голосов. Воины Данерата последовали за своим предводителем, взяв лишь немногое у своих убитых врагов – лишь то, что можно было быстро обменять в лагере на выпивку или деньги…

– Угу, вы победили… – буркнул Нартанг, кидая прощальный взгляд на бесноватых кеменхифцев.

Вернувшись в лагерь, Нартанг зашел в свою палатку, которую ему выделили, как командиру, и бросил живую ношу на лежак.

Тагила упала бесчувственным кульком, звякнув железом дорогих доспехов. Нартанг сел на полено, служащее ему стулом, снял шлем, положил его на ящик, заменявший стол. Посмотрел на разбитое его пинком лицо женщины, ухмыльнулся, вспоминая ее колкие презрительные взгляды на него – тогда еще неокрепшего увечного пацана.

Потом взял кувшин с водой и вылил на нее. Женщина застонала, с трудом открывая глаза.

– Здравствуй, Тагила, – прорычал воин, усаживаясь на место.

– Где я? Кто здесь? – всадница с трудом села, прижимая ладонь ко лбу и стараясь рассмотреть сидящего во мраке шатра.

– Ты в лагере войск Кеменхифа. Ты моя пленница, – воин чиркнул огнивом, и искры возродили не так давно затушенный огонь, обитающий в открытой масляной лампе.

– О, боги! – вскрикнула воительница, – Ты?! – она и узнала и не узнала Нартанга.

Тогда, в Хистане она даже не знала как его зовут, а запомнила только из-за страшного уродства, да из-за небывалого бесстрашия, с которым он потом водил свой отряд. Однако, когда войско Хистана пропало в глубине земель Хорсии, и все ушедшие в тот поход уже третий год как считались мертвецами, появление этого человека просто вызвало у нее суеверный страх, – Ты… – она пыталась вспомнить как его звали и кем он был тогда, но в то время Нартанг был для нее настолько никчемным и отталкивающим…

– Ты помнишь меня, Тагила? – «улыбнулся» ей воин.

– Ты – изменник! Ты служил королю Хистана, а теперь в войске этих проклятых выродков! И ты был в том походе, откуда никто не вернулся! Как ты объяснишь это?! – со злостью зашипела на него воительница.

– Я не собираюсь тебе ничего объяснять – лишь то, что теперь ты полностью принадлежишь мне – я оставил тебе жизнь и теперь могу распоряжаться ей как хочу! – холодно оборвал ее воин. Она до сих пор сильно притягивала его к себе – его всегда привлекали сильные женщины – эта же будила в нем фантазии о древних воительницах, что сражались наравне с мужчинами… Однако, не смотря на свой интерес к ней, он в то же время хотел покорить строптивую женщину. Вся беда была в том, что его методы покорения людей и животных не отличались лаской и лояльностью…

– Лжец и трус! Ты наверняка сбежал с поля боя, пока мой отец погибал там с солдатами!

– Ты не знаешь, как ведут себя покоренные женщины?! – дал ей увесистую пощечину воин, – Так я тебя быстро научу! Раздевайся!

– Что?

– Раздевайся! Живо!

– Нет!

– Не заставляй меня делать тебе больно.

– Не надо!

– Повинуйся.

– Подожди, не знаю как тебя…

– Гаур, – оборвал ее король Данерата.

– Меткое прозвище, – горько усмехнулась пленница.

– Что оно значит?

– Волколак. Полузверь-получеловек, которого нельзя победить простым оружием.

– А каким можно? – зло оскалился Нартанг, наполняясь еще большей яростью к своим противникам и соседям-соратникам за мерзкое прозвище.

– Серебряным, – недобро посмотрела на него всадница, – Но я попробую обычным! – зло выдохнула она, стремительно выхватывая из поручи короткий тонкий кинжал, метя вогнать его в глаз сидевшему воину.

Нартанг ждал этого, хотя и всем видом не показывал внутренней напряженности. Он не плохо знал нрав этой женщины, и легко предположил, что та, которая водила в бой один из сильнейших отрядов врага вряд ли смирится с положением наложницы.

Его руки быстро взметнулись навстречу летящему железу – они сами делали свое дело, не требуя вмешательства разума, Нартанг же направил все свои мысли на то, чтобы по привычке не убить нападавшую. Через мгновение обезоруженная женщина отлетела в угол шатра, ее стилет воткнулся в верхнюю деревянную опору на высоте, недосягаемой низкорослой всаднице. Однако, норовистая воительница не собиралась так просто сдаваться – она вновь прыгнула вперед и, схватив со стола лампу, выплеснула ее горящее содержимое на своего пленителя.

– Получай, урод! – она была уверена, что теперь к увечьям ненавистного человека прибавится еще и сильнейший ожег, который если и не ослепит его, то по крайней мере из-за нестерпимой боли заставит забыть о ней хотя бы на время.

Но проведение хранило Нартанга: он понял, что она собирается сделать мгновением раньше, чем ожидала Тагила и отпрыгнул в сторону, срывая с лежака покрывало и бросая его навстречу воспламеняющейся жидкости. В следующий миг на полу вспыхнул костер из сгорающей ярким жарким пламенем ткани. В этом ярком свете воин быстро заломил руки бесноватой пленнице и принялся быстрыми умелыми движениями расстегивать застежки ее доспехов. Не обращая внимание на проклятия и злое шипение, когда он особо рьяно, принуждал ее к повиновению. Когда он закончил, оставив на Тагиле лишь простой льняной балахон, какие носили солдаты, огонь перепрыгнул на его лежак. Ругнувшись, Нартанг взял свою пленницу в одну руку, второй выхватил свое лезвие и разрезав стенку шатра вышел наружу. Вскоре занялась вся палатка. Подбежавшие воины быстро пошли обратно, увидев, что их королю ничего не угрожает, кеменхифцы же пялились во все глаза и перешучивались, глядя на полураздетую пленницу Гаура.

«Слишком жарко видать там у них было!» – услышал Нартанг обрывок фразы, повернулся в ту сторону, но не разобрал, кто именно отпустил эту шутку, знал, что не его люди…

– Рысь, присмотри пока за ней, – окликнул Нартанг одного из своих подданных, – Можешь связать, если хочешь.

– Хорошо, – поспешил подойти к своему королю воин, принимая пленницу точно в таком же полусклоненном положении, повторяя захват предводителя.

– Квиро, найди мне другой шатер, – узнал Нартанг одного из кеменхифцев, ходивших под его началом.

Солдат поспешил исполнить указание.

Нартанг ушел, но вскоре вернулся с цепью и наручниками. Рысь улыбнулся:

– И верно ее лучше держать на цепи, а то чуть Кунице в глаза не вцепилась – еле удержал.

– Ладно тебе, – оборвал его Нартанг, знаком показывая, чтобы тот помог сковать пленницу.

Однако, кандалы, рассчитанные на мужскую руку, слишком свободно болтались на запястье Тагилы, и воин решил приковать ее за ногу. На ноге наручник едва сошелся, но зато крепко держал.

– Вторую тоже? – Рысь сосредоточенно держал молча упирающуюся пленницу.

– Нет, на второй он мне будет мешать, – мрачно ответил Нартанг, вытаскивая меч.

Не долго думая, он с одного удара перерубил цепь. Теперь «привязь» была в полном порядке. Воин посмотрел в сторону, где невдалеке от догорающего старого шатра, солдаты уже ставили новую палатку. Он нагнулся взял конец цепи:

– Отпусти ее, Рысь. Пошли.

– Будь ты проклят, Гаур! – в злом отчаянье выкрикнула всадница, понимая свою беззащитность перед его силой. Хотя совсем недавно, она считала себя ничуть не уступающей мужчинам – Тагила хорошо владела боем на мечах, отменно стреляла из лука и просто сказочно управлялась с копьем на полном скаку…

– Шевелись, если не хочешь волочиться по земле, – буркнул воин, раздумывая дернуть за цепь или нет. Он сейчас и сам не знал зачем взял себе в пленницы эту женщину. Он вспоминал свой плен, свои страдания… Он знал, что у всадницы душа воина, знал, что так же, как и он, будет она терпеть побои и унижения в любой момент готовая воткнуть ему под ребра кинжал, однако все равно не желал прекращать ее никчемные мучения. Он просто решил испытать себя – смог бы он сам покорить родную ему душу…

– Будь ты проклят, Гаур! Что тебе от меня нужно?! Отпусти меня – мои родственники дадут за меня большой выкуп, ведь ты нищий?! – бросала ему в спину Тагила, неловко переставляя ногу с цепью.

– Молчи. Не то скоро охрипнешь! – рыкнул, не оборачиваясь, воин.

– Ты что тоже много кричал, когда тебя резали? – не собираясь покоряться, сыпала злыми словами пленница.

Нартанг резко обернулся и дал непокорной пощечину от которой та шлепнулась на землю и утерла кровь с разбитой губы.

– Я сказал молчать, – все так же бесцветно бросил воин, поворачиваясь и двигаясь в намеченном направлении.

Тагила едва успела встать на ноги и последовать за ним, чтобы он не поволок ее по земле на цепи, как обещал.

Новый шатер был уже готов.

– Хорошо, Квиро, благодарю, – кивнул Нартанг солдату, обращаясь сразу и к нему и к остальным, что помогали устанавливать сооружение.

– Все для тебя, командир! – улыбнувшись, ответили солдаты – хоть все они и были кеменхифцами, но, оказавшись под началом Нартанга, быстро поняли его справедливую суровость и отбросили все предубеждения, что зародились у них при первом знакомстве с ним.

Нартанг оскалился и заглянул внутрь – там было темно и пусто.

– Командир, сейчас принесем лампу и матрац! – Квиро не стыдился выслужиться перед своим начальником, который вызывал в нем безграничное уважение своим уменьем и даром предводителя.

– Давай, – кивнул воин и присел на землю.

Тагила осталась стоять, не желая даже садиться рядом с ненавистным человеком.

Она молчала, изредка утирая кровь. Наверное, в другой раз она расплакалась бы, обнаружив на себе следы такого жестокого обращения – правый глаз быстро заплывал, нос распух и через него невозможно было дышать из-за запекшейся крови, в общем, все лицо было сплошным месивом и она представляла какого оно вида и цвета.

– Готово, командир – все, как и прежде было! – Квиро коротко поклонился и пошел с друзьями к дальнему костру, где размещались кеменхифцы. Как не желал Нартанг найти достойных бойцов для пополнения своего отряда, его воины пока не принимали новичков, обособленно держась от чужих им людей.

– Хорошо, – поднялся Нартанг; цепь звякнула, Тагила поспешила за ним.

Воин подошел к столбу главной опоры, надежно вкопанному солдатами, обмотал цепь вокруг и, поднапрягшись, разогнул пальцами последнее кольцо, предназначенное для закрепления оков к общей цепи невольников – для этого были специальные клещи, но воину они не требовались – заведя железо в звено он вернул кольцу прежний вид.

– Смотри – подожжешь вновь – сгоришь заживо, – бросил он на всадницу беглый взгляд и принялся снимать с себя доспехи.

Та хотела что-то ответить, но потом передумала, села у входа, подтянула ноги, обхватила их руками и собралась положить голову на колени. Но, видно, живого места на лице найти оказалось невозможным, и она откинулась назад.

Какие мысли сейчас были у нее в голове – сильно занимало Нартанга. Он стал вспоминать о чем думал сам, когда стал приходить в себя в шатре Зурама и усмехнулся – он думал лишь о том, как бы ему убить первым хотя бы нескольких врагов, прежде чем его самого забьют до смерти за непокорство…

Женщина же поняла его насмешку по-другому и еще больше сжалась у двери, опасливо косясь на ухмыляющегося раздевающегося мужчину.

Нартанг понял ее мысли и оскалился еще больше – ему начинало нравиться это – он давно не давал себе прежних заданий – разбираться в отдельных людях. Теперь он обнаружил, что развиваемое еще отцом умение понимания людских душ за время плена, при невольном учении у Карифа, отточилось у него до высоких граней…

– Чего скалишься?! – не выдержала, наконец, Тагила – она не могла стерпеть такого неуважения к себе, хотя и понимала, что положение у нее просто плачевное – этот человек был сильнее ее и физически и, как оказалось, морально – она полностью была в его власти.

– Мне послышалось или ты что-то сказала? – сурово посмотрел на нее воин, в этот момент он как раз снимал ножны, и у него в руке были кожаные перевязи.

В глазах Тагилы промелькнул гневный огонь непокорства – она уже была готова сказать что-то еще, но потом передумала – женское самосохранение взяло верх – она только качнула головой и отвела глаза.

Нартанг не поверил – так просто? По его расчетам должно было быть еще не меньше двух попыток прикончить его.

– Почисть мои сапоги, – разулся воин и бросил к выходу свою обувь.

Тагила смотрела на него полным ненависти взглядом:

– Не буду! – зло прошипела она – в глазах была решимость – она готова была даже стерпеть побои, но не собиралась унижаться.

– Тогда иди ко мне, – похлопал Нартанг ладонью по своему нехитрому ложу, – Выбирай – либо служанка – либо наложница. Чего хочешь работы или любовных утех?

– Любовных утех? – подавилась словами пленница, поднимаясь на ноги, – С тобой? Да скорее подохну, чем лягу рядом с тобой! – надменно посмотрела она на воина.

– Правда? Давай проверим! – предложил Нартанг и, не вставая, потянул за цепь.

Тагила не удержалась и упала на землю; воин протащил ее за привязь, сразу взял за горло – он умел обращаться с сопротивляющимися с малых лет.

Пленница задыхалась от злобы, унижения и сдавленного дыхания; все ее умения рукопашной схватки и ловкость наездницы не помогли ей перед неотвратимым напором воина. После короткой борьбы они уже лежали рядом: Нартанг держал ее руки своей рукой, прижимая женщину к себе, а второй притягивал за бедро. Наверное, если бы Тагила поняла, что он хочет свершить над ней насилие, она отбивалась бы сильней, но воин ничего больше не делал – они просто лежали рядом и все…

– Ты жива, Тагила? Можешь говорить, – разрешил ей воин.

Но пленница упрямо молчала, да и что было ей говорить…

– Ну и ладно, утром поговорим, – удовлетворенно заключил воин и затих.

Он долго не ослаблял хватку, потом понемногу его пальцы стали разжиматься.

Женщина усердно ждала, не желая ошибиться. Она ждала еще долго, пока воин не начал ровно дышать и даже похрапывать. Тагила стала очень медленно освобождать руки из его захвата.

Нартанг ждал этого. Он все это сделал специально. Он хорошо понимал, что Тагила так просто не покорится… Он дал женщине выбраться из своих объятий, внимательно слушал каждый шорох, наслаждаясь этой смертельно опасной игрой, которую сам придумал. Ведь одна его ошибка, один пропущенный звук – и верная рука воительницы легко прервет его жизнь!

Тагила замерла, оказавшись на полу – у нее был выбор: попытаться разомкнуть цепь и сбежать или сначала прирезать самоуверенного урода и уже не таясь его заняться оковами… Она внимательно вслушивалась в его дыхание – спит. Его доспехи и оружие лежали совсем рядом – протяни руку и клинок уже ее! Она медленно потянулась к его кинжалу – короткий широкий и острый он был как раз тем, что нужно – тяжелым мечом она не привыкла драться.

Клинок с шелестом вышел из ножен.

Нартанг бросил все силы, чтобы не затаить дыхания, слушая следующие звуки.

Тагила стояла с кинжалом в руке посреди палатки и наконец решилась – сделала глубокий вдох и широкий замах!

Нартанг метнулся навстречу. Ее руки четко легли в его бугристые ладони и намертво утвердились в них. Воин вывернул у нее из руки свой кинжал, отстегнул от перевязи боковой ремень и молча принялся пороть бунтарку.

Тагила сначала решила снести экзекуцию в гордом молчании, но удары ремня жгли и рвали кожу. После третьего удара она закричала и попыталась увернуться от следующего.

Воин бросил ее на лежак, но пленница кинулась к выходу. Он нагнулся и дернул ее за цепь обратно, наступил на железную привязь и продолжил наказание. Когда Тагила после второго десятка ударов уже закрыла голову руками и стала рыдать, извиваясь на полу, воин остановился; отбросил ремень в сторону:

– Не смей больше так делать, – коротко сказал он и погасил светильник, укладываясь вновь. Он тоже тяжело дышал и еще долго не мог успокоиться. Все происшедшее только что настолько взволновало его, что он сам себе удивлялся – неужели он навсегда перестал интересоваться простыми человеческими наслаждениями и ему нужно вот именно так – с болью, с криками, с нечеловеческими страстями?

Вскоре всхлипывания Тагилы затихли, но Нартанг не тешил себя надеждой, что она остановится на этом – она могла двигаться – значит, она будет бороться, пока может. По крайней мере, сам бы он поступил именно так. Но, видимо, пленнице и так хватило всех злоключений, что выпали в этот день. И она совсем притихла, заснув на холодной земле пола.

Нартанг уже проклял себя за неуемную фантазию – он не мог уснуть в своем собственном шатре, уходить же в другое место или укорачивать ее цепь теперь было нельзя – он должен играть выбранную им роль до конца. До утра он лежал в легкой полудреме, слушая все звуки ночи.

Когда рассветный луч пробился сквозь небольшую щелку входного полога, Нартанг поспешил одеться и уйти – настроение у него было скверное. Когда он пошевелился, уснувшая на земле пленница вздрогнула и инстинктивно шарахнулась от него, еще не до конца пробудившись. Разорванная вчера в некоторых местах ремнем одежда обнажала вспухшие красные полосы… Бросив на нее короткий взгляд, Нартанг стал быстро одеваться.

Тагила села у стены и следила за ним, пока он не собрался и не вышел.

«Воды-то хоть оставь» – донеслись в след ему ее слова, и от них воин вздрогнул: бескрайние пески, город в пустыне, жара, клетка, пленники…

– Хьярг! – ругнулся он, совсем путаясь в своих мыслях и чувствах, – К чему это все?!

– Дон, – окликнул он первого попавшегося солдата, – Отнеси ко мне в палатку кувшин с водой.

– Да, командир.

Нартанг пошел побродить вокруг лагеря. Ему нужно было успокоиться. Он не мог понять себя – что с ним – или это у него в такое теперь переродился интерес к женщине?

– Мой король, прошел слух, что нас хотят послать на очередную бойню, – Халдок в последнее время появлялся совсем не вовремя.

– Когда это тебя начал пугать бой, Халдок? – холодно посмотрел на него Нартанг.

Пятидесятник смутился.

– Я не боюсь боя – я боюсь потерять воинов… – ответил старый командир.

– Ты не должен ничего бояться, – Нартанг повернулся и пошел прочь. Встретившись со своими людьми, найти которых было смыслом его жизни два прошлых года, он не испытал никакого облегчения – первая радость прошла и теперь ответственность за них легла на его плечи еще большим грузом, чем тяготы их поисков… Его положение теперь требовало от него полного контроля себя в каждом слове и в каждом действии, что сильно нервировало его – за два с половиной года он уже отвык быть предводителем своих соотечественников, взяв в привычку видом и действиями пугать и отталкивать людей…

– Вон Гаур самую сладкую добычу себе вчера отхватил. Говорят, хистанская стерва так визжала этой ночью, что… – рассказчик быстро осекся, поймав на себе уничтожающий взгляд страшного командира наемников и поняв, что тот его услышал, хотя и был на далеком расстоянии. Его собеседники тоже воровато оглянулись на его взгляд и их лица вытянулись, вмиг освободившись от похотливых улыбок – Гаур пугал всех и не только видом, но и той жестокостью, с которой несколько раз уже наказывал злословов, не смотря на угрозы главных командиров…

Нартанг пошел дальше. Сегодня он не готов был вести воинов в бой. Он хотел освободиться от своего положения хотя бы на день. Его рассудок требовал отдыха.

Но сегодня ему не суждено было отдохнуть: со стороны лагеря донесся удивленно-гневный мужской крик, потом короткое лошадиное ржание и к нему стал приближаться стук копыт.

Воин встал за дерево. Потом аккуратно выглянул из-за него – так и есть: Тагила скакала во весь опор на неоседланной лошади туда, где было меньше всего народу.

У нее за спиной корчился Дон, награжденный чисто женским ударом. За лошадью звенела по земле цепь, от которой так и не удалось еще освободиться пленнице.

Пропустив летящего мимо коня, Нартанг быстро нагнулся и схватился за цепь, перекидывая ее через толстую нижнюю ветку дерева, за которым скрывался. Цепь тут же натянулась и неудавшаяся беглянка слетела со спины коня, издав крик боли и отчаянья, со всего размаха упала лицом в землю и затихла. Воин быстро подошел к ней и перевернул лицом вверх, очистил рот от набившейся при падении земли и плеснул водой из фляги.

Тагила мученически застонала. Потом приоткрыла глаза, попыталась пошевелиться и вскрикнула от боли – скованная нога была неестественно вывернута. От боли у нее навернулись слезы.

– Лежи смирно, – Нартанг прижал ее к земле и стал выправлять ногу, при каждом его движении Тагила выла, словно раненая волчица.

Придав ее ноге нужное положение воин бесцеремонно дернул ее на себя. В бедре наездницы что-то противно хрустнуло – с чавкающим звуком сустав встал на место.

– Не вставай! – опять пресек ее попытку подняться воин, отцепил цепь от дерева, перекинул привязь через плечо, потом нагнулся и, подняв свою пленницу, также положил себе на плечо.

Тагила не шевелилась и только тихо плакала от шока и боли.

Поравнявшись с уже поднявшимся на ноги Доном, воин уперся в него бесцветным взглядом:

– Зачем отвязал?

– Она нужду справить попросилась, – сконфуженно ответил тот.

– Я сказал только поставить кувшин с водой, – холодно бросил Нартанг и зашагал к своей палатке.

Войдя внутрь, он сбросил Тагилу на лежак:

– Тебе ноги отрезать, чтобы не бегала?

– Убей меня, чего мучаешь? – сквозь слезы накатившегося отчаяния и морального потрясения выкрикнула пленница.

– Еще чего, – усмехнулся воин, потом вспомнил про свои ночные мысли, бросил на пол свой плащ, словно куклу пересадил Тагилу на него и снова закрепил цепь у столба – теперь уже намного короче. Заметил у себя на столе клещи, которыми Дон освободил его пленницу, взял их и вышел вон. Теперь спокойный сон был ему обеспечен – пленница уже не могла дотянуться до него сонного.

Проходя мимо уже рассказывающего о своей оплошности и быстрой реакции Нартанга своим друзьям Дона, воин бросил на землю клещи:

– Верни, где брал, – коротко бросил он и пошел к Халдоку поговорить о предстоящей битве.

Намеченный бой так и не случился. Понапрасну истоптав поле, воины вернулись в лагерь только к закату. Подождав походной пищи и взяв себе две миски, Нартанг пошел в палатку. Тагила спала, свернувшись калачиком и завернувшись в его плащ.

Воин поставил рядом с ней миску с едой и сел на лежак, приговаривая свой ужин.

Он был уверен, что пленница не спит, но «будить» ее не собирался. Быстро раздевшись и оставив доспехи и оружие за пределами досягаемости Тагилы, не гася лампы, Нартанг лег спать. В эту ночь он, наконец, по-настоящему уснул, и ни с того ни с сего ему приснилась красавица Чийхара. Во сне она была еще более привлекательной, чем в жизни. Он сидел на подушках во дворце Сухада, а она танцевала перед ним, как одна из наложниц. Но танец ее отличался от их танцев так же как и она сама от всех других. Ее движения были неистовы и стремительны, завораживающе-страстными. Нартанг невольно начал раздеваться. Когда он взялся за завязки своих шаровар, ее лицо с горящими глазами вдруг оказалось совсем близко:

«Покажи мне свою силу!» – с вызовом выкрикнула она и в ее руках появилась тонкая острая сабля, которая тут же метнулась в его сторону, вспорола шелковые подушки, на которых он только что сидел. Девушка наступала настолько стремительно, что он едва успевал уворачиваться от свистящего клинка. Потом воину надоело отступать и он взметнул руку навстречу холодному отточенному металлу – он умел остановить меч и не пораниться – но тонкая отточенная как бритва сабля рассекла ему ладонь почти надвое, поспешно хлынула алая кровь; потом безжалостная красавица нанесла еще один удар через грудь – из глубокого пореза так же потекла кровь, но Чийхара не останавливалась, продолжая кромсать его. Нартанг почему-то ничего не делал более – просто стоял и смотрел, как на нем появляются все новые и новые раны.

Потом упал от них на колени. «И мне будут говорить, что ты победил льва?! Да ты и с собакой-то не совладаешь!» – презрительно кинула красавица, вытирая окровавленный клинок о его волосы, разметавшиеся по плечам. Нартанг открыл глаз и встретился с ненавидящим взглядом Тагилы – в ее руке, отведенной для броска был зажат кинжал. Нартанг рванулся и пнул воительницу в грудь – она опрокинулась назад, кинжал выпал из невольно разжавшейся руки. Воин поднялся, отстегнул все тот же ремень от перевязи и повторил вчерашнюю экзекуцию, правда на этот раз всыпав поболе…

Тагила уже не плакала – она лежала не двигаясь, смотря широко раскрытыми глазами в одну точку. Она начала «ломаться»…

Воин на всякий случай обыскал ее, погасил лампу и вновь лег спать.

Проснувшись утром, он вновь встретился взглядом с пленницей, теперь, правда, безоружной. Она все так же уничтожающе смотрела на него мертвым взглядом. На полу стояла нетронутая миска.

– Чего не ешь? – спросил Нартанг, садясь на кровати, словно вчера вечером ничего не произошло Но Тагила была на этот счет другого мнения – ее болезненные ощущения говорили ей обратное.

– Можешь говорить, – ухмыльнувшись, «разрешил» ей воин.

Но всадница продолжала молчать.

– Не будешь есть – буду кормить силой, – как бы между прочим заметил воин.

– Мне надо… – выдавила из себя Тагила, – Наружу…

– Облегчиться? – просто подытожил Нартанг.

– Да, – смущаясь и злясь прохрипела пленница.

– По малому? – не отставал воин.

– Да, – еле выдавила из себя Тагила – она не привыкла говорить о таких вещах вообще с кем бы то ни было.

– Тогда справляй здесь – я выйду, – махнул Нартанг, не желая возиться с железом, и, не одеваясь, вышел из палатки под ошалелый взгляд пленницы.

Снаружи он сразу вызвал ехидные взгляды кеменхифцев и сдержанно-лукавые своих людей – все впервые видели здесь командира не в доспехах… Нартанг решил подыграть им и поправил пояс, довольно оскалившись, что сразу вызвало еще более выразительные переглядывания солдат и добродушные усмешки воинов – наконец-то командир хоть как-то отвлекся от своих тяжких мыслей… Нартангу самому нужно было оправиться, но он специально медлил, чтобы побольше породить кривотолков. Потом, когда перешептывание кеменхифцев достигло своего апогея, Нартанг пошел в ближний пролесок. Походив по бодрящему утреннему воздуху, воин только сейчас осознал, как давно не ходил вот так – свободно, без цепей или доспехов, без тревог и забот, без целей и направлений… Ему захотелось свободы, свободы от всего – от своего наследия, от своего положения, от своего народа, от своего прошлого и настоящего; хоть на короткое время оказаться простым человеком с их малыми потребностями и радостями… Нартанг быстро одернул себя от этих мыслей, отнеся их к малодушию и слабости воли. А чтобы совсем отвлечься от коварных помыслов подошел к ведру воды и вывернул его себе на голову. Холодная бодрящая вода сразу протрезвила сознание и бесследно прогнала все хмурые мысли. Отряхнувшись, словно собака, раскидывая брызги с длинных волос, Нартанг поискал глазами своих людей – воины тоже потихоньку «раскачивались» после сна.

– Эй, Рысь, Куница, Гар, Раул, Ригар, потанцуем? – бесшабашно оскалился король Данерата.

– Почту за честь, – как один, ответили все пятеро слегка поклонившись, отстегивая ножны и вытаскивая мечи.

Нартанг быстро вошел в шатер, Тагила шарахнулась от него, напуганная его стремительным движением и безумным блеском глаза. Но воин даже не взглянул на нее – вытащил из ножен свой кинжал, во вторую взял лезвие и выскочил наружу.

– Не до крови. Танцуем! – радостно оскалился он, сделав рукой воинам знак, чтобы они его окружили, и рубанул воздух, срастаясь с клинками.

Воины тоже заставили загудеть воздух под своим мечами и начали атаку. Нартанг молниеносно крутанулся, отбивая нацеленную в него сталь скрещенным оружием, потом разомкнул руки и сам сделал один ответный выпад, не забывая про остальных противников. Рослый Ригар умело блокировал его выпад, сам ответив атакой.

Нартанг ушел в сторону и второй своей атакой заставил Куницу покинуть занятую изначально позицию, сместившись ближе к Гару. Воинов тоже стал захватывать пьянящий восторг боя, все стремительней становились их движения, но король по прежнему оставался неуязвим для их атак. Потом очередной его выпад окончился болезненным уколом Раулу в плечо – воин поклонился и вышел из общего круга – он был «убит». Нартанг был уже весь мокрый от такого напряженного «танца», но удовольствие, которое он ему доставлял не могло сравниться ни с чем – он знал, что перед ним не враги и видел достойных противников – теперь он мог снова проверить себя по меркам своей родины – может ли он считать себя Мастером меча…

Рысь поклонился и тоже присоединился к присевшему на землю Раулу. Остальные воины тоже подошли посмотреть на милое их взорам зрелище. Кеменхифцы таращились со своих мест, раскрыв рты – они не особо могли видеть Нартанга в бою, где нужно было самому, не отвлекаясь, кромсать и колоть врагов, но сейчас просто не могли поверить, что человек может вот так быстро двигаться, успевая отражать, казалось, неизбежные удары в самый последний миг.

Под беззлобные смешки соотечественников Куница вылетел из круга кувырком, отброшенный босой ногой своего короля, который так и не успел со сна одеть сапоги.

Оставшиеся Ригар и Гар сосредоточенно отбивали вспыхивающую на солнце сталь оружия своего короля – теперь они и не думали о нападении, только защищаясь. Но вот полукруглое лезвие чиркнуло о меч Гара, по всем правилам летя к следующему противнику, но тут же метнулось обратно – оружие Ригара встретил зажатый в левую руку кинжал, а острый толстый шип «Железной смерти» остановился в опасной близости от глаза изумленного воина.

Гар поклонился и, разведя руки, пошел к зрителям.

Ригар был всего на пол головы ниже своего рослого короля, но из-за неимоверной ширины плеч казался еще более приземистым. Его темные волосы тоже уже слиплись от пота, но он упорно продолжал закрываться от стремительных атак Нартанга.

Однако долго ему не суждено было продержаться – кинжал короля увел меч воина в сторону и вверх, а правый кулак, сжимающий невиданное оружие полетел прямым ударом в живот – в настоящей битве от такого удара у противника вывались бы все потроха…

– Нартанг!

– Нартанг! Нартанг!!! – радостно грянули воины.

– Данерат! – истово выдохнул кто-то из них.

Мгновенно радостный оскал предводителя, сменился гримасой боли, он дернулся, словно от удара, упершись взглядом в поднявшихся подданных, и резко сделал останавливающий жест. Потом подошел к воинам вплотную:

– Кто? – только и спросил Нартанг, но было понятно о чем он спрашивает – о том, кто нарушил его слово «Не раскрывать перед кеменхифцами своей родины и звания Нартанга». К нему вышел Вир – еще совсем молодой безусый пацан – оказавшийся в Лесистых землях на первом своем сражении… Юноша побледнел, но твердо шагнул вперед, глядя в единственный глаз своего короля так, словно встречая взгляд смерти. Нартанг, не сводя с провинившегося прожигающее-гневного глаза, нажал на тайный выступ своего кастета – шипы мягко ушли в гарду.

– Ты нарушил мое Слово, – изрек король таким тоном, что и у бывалых воинов холодок пробежал по спине – все они знали правила – смерть за ослушание… Но сейчас… Здесь…

– Да, мой король, но я это сделал от счастья… – немного сбивчиво ответил молодой воин не своим голосом.

Сверкающее лезвие полетело прямо в голову ослушника. Вир зажмурился, но не шелохнулся, мужественно принимая смерть. Воины напряглись – почти все из них впервые видели, как казнят ослушника…

Острие просвистело в страшной близости от лица бледного юноши – в последний момент Нартанг отвел свою руку в сторону, и лишь железо гарды коснулось лба дерзкого. Этого удара хватило, чтобы раскроить кожу и погасить сознание. Вир упал, как подкошенный, но никто даже не дернулся помогать ему – все понимали: парень остался жить по великой милости их короля.

– Мне дорог каждый из вас, – обвел он черным взглядом молчаливых воинов, тяжело роняя слова, – Но не сметь нарушать мое Слово!

Воины наклонили головы в знак почтительности и повиновения.

Нартанг жестом отпустил их, и сам пошел в свою палатку – радость схватки была полностью стерта этим случайным неприятным происшествием. Он откинул полог и вошел с клинками наголо. Тагила вжалась в столб еще больше, потому что вид у ее пленителя был такой, словно он решил прекратить ее мучения смертью. Воин удивленно уперся в нее взглядом – погрузившись в свои черные мысли, он совсем забыл о существовании своей пленницы. Ее испуганный взгляд вызвал в нем еще большее раздражение – властная сильная женщина, которой он сам сторонился по молодости, теперь смотрела на него приниженно и загнанно.

– Чего ты жмешься? – рыкнул воин, всаживая броском кинжал в столб чуть выше ее головы, – Ты, смелая Тагила?! – с некоторой издевкой хмыкнул он.

Пленница что-то зло прошипела и опустила глаза – она видела, что сейчас лучше даже ничего не отвечать, чтобы не попасться под горячую руку. Еще пару дней назад она послала бы воина в такие «дали», что ее «красноречию» позавидовал бы самый старый моряк, однако теперь весь ее норов был побежден благоразумием и обострившимся чувством самосохранения.

– Что ты там шипишь? – Нартанг всадил лезвие в потолочную опору, которая от этого предательски хрустнула, готовая разломиться.

Женщина отрицательно замотала головой, пряча полные страха и ненависти глаза. Но воин нагнулся и одним порывистым движением поднял ее на ноги, заставляя смотреть на себя:

– Скажи, что ты обо мне думаешь! Хочешь убить меня? Сбежать? Чего хочешь?

– Отпусти меня, – тихо произнесла Тагила уже не в силах бороться с этим человеком.

– Отпустить, – горько усмехнулся Нартанг, разжимая руки и отворачиваясь. Вновь вырывая лезвие из потолка и нажимая на рычаг, заставляя с железным лязгом выскочить шипы, – Чтобы ты навела на наш лагерь хистанцев? – он провел ладонью по коротким остриям.

– Нет. Мне больше нет места в строю… Я не вернусь в войско! – горько ответила всадница.

– Почему же?

– Потому что я проиграла свой бой. Тебе…

– И что? Не хочешь отомстить? Стереть наш лагерь с земли, развеять пеплом?! – зло оскалился воин.

– Хочу, но не смогу… солдаты уже не пойдут за мной…

– Почему? – вновь задал свой вопрос воин.

– Потому что ты взял меня в плен… – замялась девушка.

– Взял в плен, но не лишил чести, – понял, наконец, ее король Данерата.

– Это знаем только ты и я… Даже твои воины думают иначе… Так же будут думать и мои бывшие солдаты. Я не потерплю, чтобы за моей спиной смеялись…

Нартанг испытующе посмотрел ей в глаза – он по свой прихоти сломал жизнь и волю гордой женщины. Однако, он не чувствовал раскаянья – нечего соваться в мужские дела – зато теперь уж точно не будет задаваться.

– Так значит не к чему и возвращаться, – подытожил он, – Ты мне нравишься и поэтому останешься со мной, – прямо сказал воин и «улыбнулся».

Женщина не отреагировала на его признание – лишь села на прежнее место.

– Тагила, мужчина красив не лицом, – сел напротив нее воин и ухмыльнулся, сам не делая на этот разговор никаких ставок. Он заставил шипы на своем лезвие вновь лечь в гарду.

– Мужчина красив поступками, – согласно кивнула всадница, не поднимая глаз – она поняла, что теперь он, погасив ее вспышки непокорства, будет пытаться понравиться ей.

– Мужчина красив своей силой, – возразил ей воин.

– Можно быть сильным, но не иметь ни одной женщины, – все так же спокойно возразила Тагила – хоть и выражая видимое покорство, она не могла изменить себе…

– Я всегда имею то, что хочу, Тагила, – в упор глядя на нее, напирал воин, – Встань! – повелительно рыкнул он на нее.

Пленница встала, отводя глаза – все внутри нее было натянуто, словно струна, но внешне она старалась оставаться спокойной. Нартанг тоже поднялся оказавшись чуть ли не на полторы головы выше. Он убрал оружие за пояс.

– Смотри на меня! – приказал он ей.

Тагила повиновалась.

– Я могу взять тебя прямо здесь. Сейчас, – буравя ее своим взглядом, все также агрессивно прорычал воин.

– Мало чести использовать свою силу в неправедном деле, – немного дрогнувшим голосом ответила всадница.

– А может тебе понравится? – не отступал он, хотя сам и не собирался осуществить произнесенного.

– Я не люблю мужчин, которые пытаются меня принудить к чему-то…

– Пытаются? Я не пытаюсь – я принуждаю, – усмехнулся воин, – Ладно, отдыхай. Мне пора, – махнул он рукой – ему надоел этот никчемный диалог. Первая злость прошла и он испытал некую неловкость за свой срыв.

Быстро одевшись, Нартанг затянул ремни перевязи и уже собирался выходить наружу.

– Гаур, твой кинжал, – напомнила ему всадница, указывая кивком на засевшее в дереве оружие.

– Меня зовут Нартанг, – обернулся на нее воин, шагнул, встав вплотную и одаривая пламенным взглядом, одновременно вытаскивая свое оружие, – Вернусь вечером. Надо чего?

– Воды, – попросила пленница, – И гребень для волос, – добавила она смущенно.

– К тебе придет женщина… – задумавшись ненадолго, произнес воин, – Скажешь ей, что тебе еще нужно. Но не смей вновь пытаться сбежать – я больше не стану тебя щадить,- закончил он и вышел, отыскивая взглядом мать одного из кеменхифцев, оставшуюся без мужа и приставшую к войску, выступающую теперь в роли кухарки и прачки чуть ли не для всего войска.

Наконец, он приметил высокую дородную женщину с выражением вечной скорби на лице.

– Дара, – позвал ее воин.

– Да, Нартанг? – улыбнулась та, вытирая руки о подол и подходя к высокому страшному воину так, словно он был обычным молодым солдатом – таким же, как и ее сын.

– Дара, у меня в палатке сидит на цепи пленница. Тагила. Она хистанка. Сходи к ней. Может, ей что-то нужно. Вам женщинам много чего нужно, – как-то сварливо буркнул он, – Но смотри, чтобы она не сбежала, взяв то, что ты ей принесешь по просьбе, – предупредил воин.

– Хорошо, сы;ночка, сейчас схожу, – кивнула женщина, – Я тебя поняла. Сделаю.

Вернувшись вечером в свою палатку, Нартанг застал Тагилу спящей. Женщина выглядела намного лучше, чем утром: волосы были расчесаны и убраны на затылке в какую-то сложную фигуру, закрепленные нехитрыми заколками; разорванная воином одежда – аккуратно зашита; запачканное грязью и кровью лицо – тщательно отмыто.

Правда, синяки и ссадины никуда не делись, но все равно теперь всадница выглядела вновь достойно и гордо даже спящая.

– Тагила, спишь? – рыкнул с порога воин.

– А!? – встрепенулась женщина, вырванная из сна его низким голосом, – Что? – уже более осмысленным взглядом посмотрела она на вошедшего.

– Приходила Дара, – отметил Нартанг, кивнув на гребень и нитки с иголкой, оставленные пленнице.

– Да, – как-то неловко улыбнувшись, кивнула всадница – она и ненавидела и отмечала благородные жесты воина, – Благодарю.

– Не за что, – буркнул Нартанг, расстегивая ремни доспехов.

– Нартанг, прошу тебя, отпусти меня! – смотря на воина снизу вверх, попросила Тагила, не вставая со своего места и не решаясь подойти к своему пленителю, – На что я тебе? Дара сказала мне, что ты не такой злой и страшный, каким представляешься людям…

– Хватит! – зло оборвал ее воин, – Замолчи!

– Я же знаю, что ты справедливый человек! – решила не отступать всадница, – Ты наказал меня за дерзость, что я посмела когда-то смеяться над тобой и выступила против войска теперь…

– Я сказал молчать! – уже совсем страшно взревел король Данерата, делая шаг и наклоняясь к отшатнувшейся пленнице.

Тагила благоразумно замолчала, глядя на него расширившимися от страха глазами, в которых невольно выступили слезы бессилия и отчаянья.

– И перестань меня донимать, – уже более спокойно добавил воин, присаживаясь на лежак, – Не надоело на полу спать? – осведомился он, стянув с себя сапоги и штаны.

– Нет, – поспешно мотнула головой Тагила.

– Ну и ладно, – Нартанг натянул одеяло и блаженно прикрыл глаз, наслаждаясь покоем.

– Нартанг, – спустя некоторое время, вновь позвала всадница.

– Ты опять?! – угрожающе рыкнул воин.

– Пожалуйста… – робко продолжала пленница.

– Чего? – недовольно буркнул воин, поворачиваясь к ней и глядя полусонным глазом.

– Я не могу больше сидеть здесь на цепи, – мученически произнесла Тагила, глядя на него умоляющим взглядом.

– Хьярг! – ругнулся он, – Ты будешь меня слушать или нет, женщина?! Хочешь порки?

– Умоляю тебя, послушай… – решилась не сдаваться всадница.

– Ты надоела мне! – рыкнул Нартанг, мгновенно срываясь с кровати и хватая женщину за ворот одежды, прижимаясь лбом к ее лбу и вперивая свой уничтожающе злой глаз в ее лицо, – Ты что глухая?! Любишь боль?!

– Нет! Прошу тебя не надо! – невольно отвернулась она, оберегая лицо от новых побоев.

– Тогда молчи и дай мне спать, – выпустил ее Нартанг, сам не понимая что с ним творится – он уже и сожалел о том, что взял эту женщину себе, но и не мог просто так отпустить ее теперь. Воин сел обратно на лежак и посмотрел на нее исподлобья.

Тагила медленно повернулась к нему, но говорить вновь под его тяжелым взглядом уже не решилась – вся ее отвага предводительницы и смелость воительницы таяли перед непостижимой силой этого человека.

– Спи, – коротко приказал ей воин и пленница вынуждена была прилечь на свою подстилку из его плаща, чтобы не злить сурового пленителя еще больше.

Нартанг встал, быстро загасил лампу и лег обратно.

Тагила не спала всю ночь, не в состоянии успокоиться и остановить свои тихие слезы отчаянья – такой оборот судьбы доводил ее до мыслей о самоубийстве, но пока она еще надеялась как-то договориться со страшным человеком, сила которого парализовывала ее волю.

– Командир, тебя зовет к себе главнокомандующий! – донесся утром из-за полога взволнованный голос одного из кеменхифских солдат.

– Иду, – рыкнул воин, всклоченный спросонья, садясь на лежаке и вскользь бросая взгляд на заплаканную пленницу.

Ничего не говоря, он быстро оделся и вышел вон.

Главнокомандующий посмотрел на своего необычного командира отряда наемников:

– Нартанг, мне нужна твоя помощь. Твой отряд славится бесстрашием, которому поучиться бы моим солдатам… У нас впереди решительный бой… Как бы ты повел людей, которые уже не верят в победу?

– Куда ты поведешь войско?

– За реку на равнину – там ровное хорошее место для того, чтобы полностью развернуть наши ряды для слаженного удара. Вот только… – замялся главнокомандующий, – У кеменхифцев нет уже того задора, когда нас вел старый король… Теперь с его болезнью, мы только отступаем, – печально добавил Хадор -Да, прежде было повеселей, – кивнул Нартанг.

– Так что присоветуешь на завтра?

– Я видел то место, – задумчиво ответил воин, – Когда переведешь войска на равнину вели разрушить все мосты, по которым переправимся – отступать будет некуда. Будет выбор – погибнуть трусами, сброшенными в воду, или победить, – спокойно предложил Нартанг.

Главнокомандующий изучающее посмотрел на него:

– Ты суровый человек, Нартанг, но люди преданы тебе, как отцу… Ты жесток с чужими, но убьешь любого, кто встанет против тебя и твоих людей… Ты хороший командир…

Поведешь пять сотен?

– Поведу, – бесцветно кивнул Нартанг.

– Но только на этот бой, – поправился Хадор.

– Ладно, – пожал плечами воин.

Наемников всегда бросали на самые опасные участки поля боя, вот и теперь отряд Нартанга должен был обеспечить прикрытие для переправы основных сил Кеменхифа, оттянув первый удар хистанцев на себя.

Нартанг вел в этот раз пять сотен – всех наемников, находящихся на службе Кеменхифа. По устоям Данерата, он назначил своих воинов сотниками в четырех «чужих» сотнях, вызвав тем самым недовольство прежних командиров и роптание солдат. Хоть напрямую его приказу никто не посмел возразить, пробежав взглядом по лицам новоприбывших под его начало, воин понял, что дела с ними не будет. Времени на подготовку людей «под себя» у него уже не было, так же, как и желания вылезать из кожи перед презрительно и недоверчиво глядящими на него солдатами. Однако, согласившись повести в бой пять сотен, Нартанг уже не мог отступить:

– Завтра тяжелый бой. Я поведу вас в него. Кто думает, что кто-то сделал бы это лучше? – прорычал он, обводя своим взглядом выстроившихся перед ним людей.

В задних рядах прошел небольшой ропот, но никто не бросил вызов воину, которого уже знали все и многие видели как он владеет мечом.

– Тогда мы завтра завоюем Кеменхифу то поле, на которое переправимся первыми! – сдержавшись, чтобы не вычислить и не наказать роптавших, продолжил король Данерата.

– Как всегда первыми! – хмыкнул кто-то в дальней сотне.

– Кто сказал?! – «ударил» взглядом в том направлении воин. Халдок, поставленный как раз в начальники того отряда, быстро обернулся на свой строй, без труда вычислил дерзкого по испуганному взгляду и не церемонясь, схватив за шею, вытолкнул вперед.

Совсем оробевший солдат со страхом посмотрел в черный колодец глаза Нартанга и вмиг окаменел и онемел, увидев там свой смертный приговор – он упал на колени.

– Встань обратно! – рыкнул воин, подавив инстинктивное желание прикончить наглеца,

– В следующий раз – умрешь! – веско пообещал он.

Мысленно вернувшийся с того света парень ринулся на покинутое место, тяжело дыша и унимая невольную нервную дрожь – он слишком был наслышан о нраве и порядке страшного командира. Его соседи по строю облегченно вздохнули – они тоже знали рассказы о кровожадности и верной руке Гаура.

Потом Нартанг начал говорить и это была его привычная речь перед боем: у солдат исчезали недавние страх и недоверие, уходили из сердец сомнение в своих силах и тревога перед превосходящим числом противником – они, так же, как и воины Данерата, начинали верить, что если этот человек поведет их завтра в бой, то их обязательно будет ждать победа, потому что перед его напором и перед их слаженным ударом не устоят даже горы!

– Я поведу вас завтра в бой! Вы пойдете со мной?! – в окончание своей зажигательной речи, выкрикнул Нартанг, излучая в этот миг волны чистой энергии прирожденного предводителя сотен и тысяч.

– Да! Да! Да! – запальчиво, но нестройно понеслось над построенными отрядами.

– Веди нас! – слаженно грянули воины Данерата.

– Бой будет трудным, будет много крови. Вы пойдете со мной?!

– Веди нас! – на манер поставленным над ними, снова проревевшим вперед них новым командирам ответили наемники.

– Мы пройдем по трупам врагов! Перед нами склонятся непокорные, за нами запылают города! Вы пойдете со мной?! – уже приходя в некоторое исступление и вводя в такое же исступление своих бойцов прокричал король Данерата.

– Веди нас!!! – уже в один голос ответило ему все его небольшое войско.

– Завтра будет наш день! – совсем охрипшим голосом, прорычал Нартанг, жестом отпуская пять сотен солдат по своим местам,- Думайте об этом и отдыхайте.

Эту ночь он провел у костра со своими воинами, не желая отвлекаться на чужую и далекую для него женщину.

Воины же приняли это, как некое признание с его стороны, еще больше проникшись любовью и преданностью к своему молодому королю, который был намного моложе практически каждого их них, но главенство и авторитет которого были для них неоспоримы.

Победа была полной. Огромное поле и прилегающий пролесок остались за Кеменхифом.

Войско Хистана бежало.

В лагере тут же были раскочегарены полевые кухни и из дальнего уголка обоза подтянуты подводы с бочками хмельного.

Отряду Нартанга, как особо отличившемуся, был больший почет и большие порции съестного и хмельного поощрения. Кеменхифские солдаты, ходившие в бой под его началом вскоре валялись пьяными и сытыми прямо на земле. Воины Данерата, привыкшие на своей родине к более крепкому напитку – хорту – еще держались, но тоже готовы были вскоре забыться счастливым пьяным сном. Нартанг же с юных лет обнаружил в себе какой-то «иммунитет» к спиртному – чтобы захмелеть ему нужно было выпить невообразимо больше количество, да и то, что такое «упиться в стельку» он узнал только у Сухада, угощавшего напитком с большим сроком выдержки и высокой крепостью. Вот и теперь Нартанг сидел и смотрел на разгулявшихся соратников веселым глазом, в котором сейчас, казалось, и в помине не было ни угрозы, ни злости, ни опасности…

Когда же и последние данератцы затихли у своих костров, воин пошел уже неровным шагом в свою палатку.

Внутри было темно. Он не стал зажигать лампу. Присел на лежак и стал медленно расстегивать ремни доспехов, скалясь в темноте воспоминаниям о трудных моментах прошедшего сражения. В этот момент замершая с его приходом Тагила пошевелилась, звякнула цепь. Воин машинально выхватил кинжал, направив острие в сторону насторожившего его звука, потом начал вспоминать, что он уже не первую ночь здесь не один.

– Тагила, – вспомнил он имя пленницы, произнеся его с каким-то недовольством и рассеянностью.

– Да? – напряженно ответила всадница.

– Ты соскучилась? – ухмыльнулся воин своей шутке.

– Ты пьян, – констатировала женщина, уловив сильный запах спиртного.

– Немного, – согласился Нартанг, убирая в ножны кинжал и продолжая раздеваться, – Ты тоже хочешь?

– Нет.

– Может, выпьешь? Полегчает… – расслаблено предложил воин, освобождаясь, наконец от оружия и брони, с грохотом, скидывая все на земляной пол.

– Вряд ли, – холодно ответила пленница, отползая подальше, насколько позволяла ее короткая привязь – она прекрасно знала действие хмельного и то, какие мысли оно навевает сильному полу.

– Зажги лампу, – приказал вдруг воин, уловив и разгадав в темноте ее движение, что вызвало в нем раздражение и злость.

– Я не могу, мне не дотянуться, – напряглась еще больше Тагила.

– Ладно, – вздохнул Нартанг и тяжело поднялся, нащупывая кремень и лампу.

Вскоре в лампе зародился слабенький огонек, который быстро начал утверждаться на промасленном фитиле.

– Иди сюда, – хлопнул он ладонью по лежаку рядом с собой.

– Я не могу, – холодея и напрягаясь еще больше робко ответила женщина – она быстро прочитала в лице воина то, чего больше всего боялась увидеть.

– Опять не дотянуться?

– Цепь короткая… – бросая на воина мимолетные взгляды, потупилась всадница.

Нартанг поднялся, посмотрел на цепь – напрягаться и разгибать сейчас ее ему не хотелось – он наклонился за оружием, вытащил свое лезвие – размахнуться в палатке двуручным мечом было негде, кинжал не дал бы желаемой силы удара.

– Встань, – приказал он женщине, нагибаясь и прикладывая цепь ее привязи к столбу опоры- возиться сейчас с замком наручника ему тоже не хотелось.

– Нартанг, – робея еще больше, просяще произнесла пленница,- Был тяжелый бой, ты устал, ляг отдохни, мне и так не плохо – на полу…

– Чушь, – рыкнул воин, прицеливаясь и нанося страшный удар от которого одно из звеньев цепи разлетелось на две равные части, а лезвие прошло чуть ли не до половины прочного столба, – Вот так, – он воткнул свое оружие под потолочную балку, бросив на пол никчемный остаток цепи, – Иди сюда, – притянул он Тагилу вслед за собой, укладываясь на свое ложе.

– Нартанг, пожалуйста, не надо… – она знала, что любое сопротивление вызовет только еще более жестокое насилие, но и догадывалась, что никакие увещевания не изменят настроения воина.

– Брось… – он ухмыльнулся, разглядывая ее лицо, – Сердишься на меня, да? – неумело провел он по ее волосам, – Болит еще? – указал он на уже слегка пожелтевший синяк.

– Немного, – Тагила старалась казаться спокойной, но в душе просто тряслась от страха, – Давай спать, Нартанг, – просто предложила она, прикрывая глаза и укладываясь рядом с ним, – Всем нужен отдых, даже тебе…

– Тагила… Скажи мне честно, что я такой урод и меня уж никогда ни одна женщина не полюбит по-настоящему? – задал неожиданный вопрос воин, поверив напускному спокойствию и расслабленности своей пленницы, что невольно размягчило и расположило его к доверию.

Всадница удивленно и напряженно посмотрела на него; ее глаза, лучше любых слов сразу выдали все крутившиеся в голове мысли, и Нартанг вновь напрягся, поняв, что его пытались обмануть.

– Нартанг, ты… – построила, наконец, в голове, неопределенную и успокаивающую фразу Тагила.

– Заткнись, – оборвал ее воин, – То, что мне нужно я возьму сам, – он не совсем бережно вновь провел по ее волосам, заставляя посмотреть на себя, – Сейчас я хочу, чтобы меня любили.

– Любовь не случается вот так, – упершись руками в его каменную грудь, дрогнувшим голосом ответила пленница, – Так случается только насилие, которое не делает чести воину…

– Я кажется велел тебе молчать! – вновь резко и жестоко оборвал ее Нартанг, встряхнув, хватая за шею, – Ты дрянная женщина, раз не можешь исполнить такого простого желания мужчины!

– Прости, – испуганно вскрикнула всадница – пальцы воина грозили сломать ей позвонки.

– Сделай мне приятно и я тебя прощу, – ослабил он хватку, немного откидываясь, – Иди ко мне.

– Прошу тебя, не надо, я не хочу, – дрогнувшим голосом взмолилась женщина, пытаясь медленно отстраниться от него.

– А я хочу! – напористо проговорил Нартанг, – Молчи и делай, что велю! – подтащил ее к себе он, сажая себе на живот.

Тагила была в панике – делать вид покорности она уже не могла, но и подчиняться и исполнять приказания воина тоже было выше ее сил.

– Нартанг, – совсем мертвым голосом произнесла она и тут же вскрикнула, получив увесистую затрещину, схватившись за ушибленную щеку и ухо.

– Ты опять?! – зло прорычал воин, подхватывая ее одной рукой и вместе с ней поднимаясь с лежака, прижимая к столбу опоры, – Сколько можно противиться?! – второй рукой он выдернул засевшее в потолочной балке лезвие, прислоняя его к горлу замершей всадницы.

– Убей меня! – вдруг жарко выдохнула Тагила, перешагнувшая последнюю черту отчаянья и вернувшаяся к задавленной было гордости предводительницы всадников, – Я твоей не буду!

– Не будешь?! – зло усмехнулся воин, всаживая свое оружие обратно в дерево и сгребая ее руки со своей груди одной своей, поднимая ее за них вверх, – Правда? – его вторая рука быстро и заучено прошлась по всем ее женским прелестям.

– Отпусти! – зло прошипела Тагила в ненавистное страшное лицо.

Нартанг не ответил, хищно ухмыльнувшись, он прижал ее к себе и попытался поцеловать. Женщина отвернулась, его поцелуй пришелся в шею. В следующий миг коленка всадницы полетела в живот деспота, но не оправдала сделанной на удар ставки, угодив в бедро воина.

– Ах так?! – вознегодовал он, швыряя дерзкую обратно на лежак и устремляясь за ней, придавливая своим весом, быстро захватывая в неудобной и пресекающей всякое сопротивление позе.

Тагила уже ничего не говорила и не плакала – в ней самой отключился инстинкт самосохранения и только ярость от такого унизительного и наглого насилия бушевала теперь, питая натренированное тело силой. Она молниеносно ударила затылком в лицо воина, почувствовав его близкое жаркое дыхание. Нартанг, не ожидавший такого яростного отпора, не успел увернуться от удара и кровь из разбитого носа мгновенно закапала на всклоченные волосы жертвы, однако она еще больше разъярила подвыпившего воина. Он сгреб всадницу за волосы, отгибая ее голову назад и поворачивая лицом к себе. Ее безумные глаза уперлись в его черный глаз, полный напряженной жестокости.

– Будь ты проклят! – тяжело выдохнула женщина.

Воин оттолкнул ее от себя, резким движением перевернув на спину и потянув вниз, вновь захватывая ее руки сверху одной своей.

– Я давно уже проклят! – рыкнул он ей в лицо, капая кровью, уже успевая наградить злым поцелуем, и норовя одним движением сорвать с нее пояс и одежду; но кожаный солдатский ремень для ножен выдержал сильный рывок, задержав и немного озадачив воина.

Женщина принялась умело сопротивляться, повернувшись боком и норовя скинуть с себя насильника. Она была остановлена лишь захваченными в стальной капкан руками.

Воин попытался придавить ее своим весом, но Тагила не собиралась так просто сдаваться – уже разгоряченная завязавшейся схваткой, она со всей силы принялась пинать его и извиваться. Нартангу ничего не оставалось, как попытаться сделать другой захват, но, ослабив на миг хватку, он тут же потерял власть над тренированной всадницей – она стремительно выскользнула из-под него на пол и отскочила в сторону, кидаясь к брошенному на полу оружию и выхватывая его удлиненный широкий кинжал, который в ее аккуратной руке смотрелся почти что как меч.

Звук выходящего из ножен клинка окончательно вывел Нартанга из душевного равновесия – словно что-то защелкнулось в его сознании – он уже с холодным взглядом встал с ложа и легким движением вытащил лезвие из порядком размочаленной потолочной балки, замирая в угрожающе-неотвратимом величии смертоносного бойца.

Тагила отчаянно посмотрела на застывшего перед ней человека и увидела в нем лишь свой приговор – ему ничего не стоило искромсать ее на части или, выбив оружие несколькими умелыми выпадами, сделать то, что он собирался… Она ничего не могла сделать против его воли! Пути к спасению чести не было – оставался только другой путь.

Нартанг шагнул вперед, собираясь либо быстро вывернуть оружие у растерявшейся женщины, либо заставить слушаться себя, оставив неглубокий порез при обмене ударами, тоже приведшему бы к разоружению воительницы.

Его движение подтолкнуло Тагилу к быстрому воплощению уже давно терзавших ее мыслей – не отводя яростного и непокорного взгляда, она со всей силы ударила себя в грудь. Кинжал прошел точно между ребрами и достиг самого сердца. Яростный взгляд сменился удивленным страдальчески-болезненным.

Воин в смятенье отпрянул, поверженный таким оборотом. Рука, сжимавшая оружие, тут же разжалась.

В следующий миг Нартанг метнулся вперед, подхватывая опадающую на пол мертвую Тагилу. Он быстро выдернул свой кинжал, но, увидев рану, тут же понял, что она смертельна – жало оружия было окрашено кровью как раз на ту глубину, где находилось сердце – оно прошло его насквозь…

Воин быстро скинул с себя мертвую женщину, поднимаясь и отбрасывая кинжал в сторону. Его охватил вихрь смешанных чувств: шок от такого решения казалось уже почти покорившейся пленницы; чувство вины за доведение ее до отчаянного поступка; сожаление; злость за то, что он был побежден ею в этом выражении протеста и непокорства и невозможность сделать свой ответный шаг; отчаянье, что погубил такую сильную духом и гордую женщину…

Он выскочил вон. Замер. Обернулся на упавший на место полог.

Хмель уже совсем слетел с него.

Нартанг оглядел валяющихся повсюду вусмерть пьяных солдат, попытался взять себя в руки. Это ему немного удалось. Вздохнув еще пару раз прохладного ночного воздуха, вернулся в палатку. Быстро сорвал с лежака смятое в борьбе одеяло, завернул в него еще податливое, но мертво-отяжелевшее тело, взвалил его себе на плечо, поднял с земли лезвие и вновь вышел наружу.

Быстро оглядевшись и не найдя ни одного свидетеля, Нартанг размашисто зашагал прочь из лагеря в лес.

Вернувшись через некоторое время и пройдя по все еще пьяно-спящему лагерю, воин укрылся в своей палатке, но так и не смог уснуть до утра. Происшедшее потрясло его, обрубив какие-то понятия и убеждения – но какие воин еще не мог разобрать…

Он просидел в одной позе до самого утра. И когда снаружи стали раздаваться гневно-ласковые окрики командиров и беззлобные «отшутки» солдат, также не пожелал выйти. Он сидел в палатке даже когда уже раздавались звуки скрещенной стали тренировавшихся воинов Данерата, таким образом выгоняющих последнее похмелье. Это было совсем на него не похоже, но он ничего не мог с собой поделать. Самоубийство Тагилы, свидетелем и причиной которого он явился, повергло его в шок, оставив глубокий след в сознании… Он безмерно уважал ее за свершенное и…

– Нартанг! Сы;ночка, ты здесь?! А я думала ты давно уж у командиров! – удивленно отшатнулась Дара, спокойно вошедшая в палатку воина, уверенная в том, что того уже давно в ней нет, – А я девочке вот покушать несу, – кивнула она на зажатую в руке миску с дымящейся горячей похлебкой и растерянно уперлась наивно-добрым взглядом в перебитую ударом клинка цепь, отметив отсутствие пленницы, – Где же она?

– Ушла, – коротко ответил воин, еще раз внутренне сжавшись, проклиная совсем расстроившиеся чувства.

– Ты ее отпустил?! – улыбнулась предположению женщина, – Правильно, – кивнула она,

– Бедняжка так страдала.

– Сама ушла, – мертвым голосом рыкнул Нартанг, упираясь в добрую стряпуху своим немилосердным взглядом.

– Я что-то не то принесла?! – испуганно встрепенулась Дара, замечая на полу пятно крови и хватаясь рукой за лицо.

– Нет. Так получилось, – не зная как и не желая говорить буркнул воин.

– Ну и ладно, – махнула сметливая женщина, поняв, что это не ее дело, – На хоть тогда сам поешь.

Нартанг не взглянул на пищу.

Дара поспешила удалиться, уже уверившись, что «сыночка» сейчас не в себе и как никогда опасен даже для нее.

Глава 9

Прошло первое потрясение от самоубийства всадницы. Прекратился водоворот мыслей о его отношениях с женщинами в этом чужом и непокорном ему мире. Все умозаключения воина, так злившие его поначалу выводом о своей полной никчемности, как любовника, и невозможности обрести понимание и признание новой подруги, более не волновали его. Как омертвел он душой когда-то посреди пустыни, потеряв единственного соотечественника – Актара, так и теперь, едва оттаяв при своих воинах, он вновь обратился в каменного истукана, которому не ведомы были ни жалость, ни раскаянье, ни вообще какие-либо человеческие чувства. Появившаяся было надежда на обретение личного счастья с достойной подругой закончилась полным крушением чувств… Он шел в новый бой и не искал там победы… Он просто нес смерть, истребляя любую жизнь…

Седовласый Халдок только косился на молодого короля – таким он его еще не помнил.

Бой за боем теснили хистанцев воспрявшие духом воины. Победа в стычках окрыляла бойцов, настроение в лагере войск Кеменхифа было радостное. Даже воины Данерата чаще стали отпускать между собой какие-то беззлобные шуточки. И лишь их король по прежнему оставался хмурым.

Однажды к Нартангу пришла Дара. Она зашла за ним в шатер, когда он вернулся вечером от Хадора, и как-то так посмотрела на него, что воину не захотелось пугать ее своим обычным суровым вопросом «Чего еще», он просто сказал:

– Я устал, Дара.

– Я знаю, сыночка, – кивнула блаженная женщина – в последнем бою она потеряла и сына, но эта утрата, казалось, никак не отразилась на ней – она еще раньше была готова к этому, если вообще не считала его уже давно погибшим. Но как не далека она была от реального мира, глаза ее смотрели достаточно осмысленно и проницательно, – Я знаю что ты устал. Ты совсем себя уже загнал. Я вот тебе отварчика сварила. То все хорошие травы – они все зло из тебя выгонят, покой дадут, сон спокойный, – в руках она сжимала небольшой пузатый кувшинчик.

– Дара ты меня лечить что ли вздумала?! – оскалился воин.

Его «улыбка» заставляла шарахаться и бывалых вояк, но женщина восприняла ее так, если бы смотрела на самого обычного простоволосого деревенского парня:

– Да не лечить, Нартангушко, – душу твою успокоить. А то я смотрю, уж больно сильно ты по той девочке бедненькой убиваешься. Зло от твоих мыслей большое рождается и тебя же гложет…

– Хватит! – зло оборвал ее Нартанг, – Ни по кому я не убиваюсь! И ничто меня не гложет! Поди уже отсюда, Дара! Не то время ты нашла для речей своих!

– Ну вот опять, сыночка, – снисходительно улыбнулась женщина, – Неужели сам не видишь себя?

В этот момент Дара напомнила почему-то Нартангу полубезумного старика-знахаря Хайрага из города своего несчастья. Врачевателя все называли и считали безумным, но не один месяц тесного общения с ним дал воину понимание сущности деда – он просто все видел и принимал по-своему. Он не знал, а чувствовал мир – все, что имело простое и чистое назначение, было открыто для него, люди же доброму старику не давались в понимание – слишком много зависти и зла было в них.

Поэтому старик общался с теми, кого понимал – со зверьми, людей же избегал и сторонился. Дара же, тоже по-своему принимала окружающее – она просто не видела зла ни в людях ни в действиях – она видела только добро и давала только добро и сострадание.

– Да видал я себя раз, Дара, – хмыкнул воин, вспоминая себя в комнате Чийхары перед серебряным зеркалом, – Я после того уже даже не виню людей, когда они вскрикивают меня завидев.

– Ну и глупый же ты, несмышленыш, – по-матерински тепло улыбнулась Дара, – Я же не про одежку говорю, а про тебя…

– Ну хватит уже! – резко обернулся и зло уставился на блаженную воин – таких слов он не пропустил бы и от живой матери, хватало с него и того, что он терпел все ее «сыночка», – Ни слов ни дела не хочу от тебя! Оставь меня! Не ищи моего терпения – его нет! Не пытай судьбу!

– Мне очень жалко тебя. Пожалей и ты себя хоть немного. Послушай меня – выпей, – очень серьезно, уже без всякой улыбки и отстраненного взгляда произнесла Дара, быстро поставила принесенный кувшин на ящик и вышла прочь.

Накатившие было зло и негодование как-то так же быстро исчезло, как и нахлынуло.

Что и говорить, но Дара была из тех немногих людей, которые общались с Нартангом, как с обычным человеком, совершенно не реагируя на его облик. Воин вздохнул, разделся, сел на лежак, покосился на кувшинчик, потом быстро схватил его и на одном дыхании залпом выпил все содержимое. Отвар был гнусно горьким и вяжущим, как, пожалуй, любое лекарство. Нартанг потушил лампу и почти тут же заснул.

На удивление, сон дал ему черную пелену покоя и успокоения, наверное, впервые за две последние недели ему ничего не снилось. На утро он проснулся бодрым и отдохнувшим и, выйдя босиком, в одних штанах из своего шатра, с весельем стал разглядывать страдающих похмельем подчиненных – вчерашнее совещание было по поводу утренней победы в серьезном сражении – они отвоевали значительный кусок земли, а вслед за победой всегда следует пьянка. Чтобы побыстрее выбить из них остатки хмеля, Нартанг решил погонять своих подчиненных, да и размяться сам. Он подошел к медному билу, использовавшемуся кеменхифцами в случае атаки, для созыва на обед или построение, но не стал прибегать к его помощи, набрав в легкие побольше воздуха:

– Штурмовой отряд, строиться! – его низкий рык разнесся по всему северному крылу лагеря. Данератцы тут же заспешили к королю; кеменхифцы из его отряда тяжело выползали из разных «щелей» и торопили друг друга, посылая своему чокнутому командиру тайные проклятья, но не смея выказать недовольство. Остальные же солдаты со злорадством и насмешками смотрели на построенных соратников – как же им повезло, что у них нормальные командиры, а не это одноглазое чудище!

– Бьемся без крови до последнего «выжившего». К бою! – без всяких вступлений скомандовал своему построившемуся отряду Нартанг. Все воины тут же рассредоточились и начали уже привычную для них тренировку. Зазвенела сталь – каждый из них пришел вооруженный и только собравший всех Нартанг оказался безоружным. Данератцы не преминули подколоть его в единственный возможный момент – на тренировках допускалось все – сразу четверо кинулись на «оплошавшего» командира, но тут же у него в руках оказался какой-то подобранный сучок, безоружная рука вылетела навстречу первому клинку, раскрытая ладонь скользнула по плоскому его краю, отводя в сторону; сучок болезненно ткнулся в ребра; меч предательски выскользнул из руки хозяина и ушел к его королю; потом уже привычно зазвенела сталь, один за другим отошли в стороны поверженные противники…

Штурмовой отряд разминался, выгоняя хмель.

Ближе к вечеру, когда весь остальной лагерь еще только начал приходить в себя, штурмовой отряд Нартанга хлебал теплое сытное мясное варево из общего котла, собравшись вокруг собственного костра. Завтрака и обеда показалось им мало, до ужина было еще далеко. После третьей тренировки за день уже не хотелось спать – хотелось только есть.

Нартанг скалился, довольный своей работой – люди уже не злились на него – им всем было хорошо и весло рядом друг с другом – уже не кичились своим уменьем и выносливостью данератцы, уже не смотрели измученно и завистливо его кеменхифцы – они вместе шутили и делились пищей, вспоминая какие-то моменты последнего боя. С противоположенного крыла лагеря слышался шум какого-то очередного развлечения кеменхифцев, вроде стравливания собак или просто общей потасовки из-за какой-то неподеленой вещи или шлюхи. Такие моменты не нравились воину и он не понимал почему другие командиры допускают такое в своих отрядах, но это было уже их дело – в его отряде все было, как надо – все по чести и по правилам Данерата. Вновь обретенные воины из местных скоро приняли его законы, и теперь он не опасался, что даже они подумают пойти против его Слова. Однако все его размышления были прерваны командиром конницы Тариганом:

– Эй, Нартанг, поди, забери своего бешеного, пока его там не убили, – с не до конца скрытым злорадством кивнул он на проигнорированный воином шум.

Нартанг быстро окинул взглядом свой отряд. После слов Таригана, все глаза воинов обратились к командиру. Он быстро вычислил кого недоставало – кеменхифца Барку, извечного приятеля Квиро. Впрочем, как и последнего. Лицо Нартанга свело судорогой злости, он жестом приказал остаться всем на местах, а сам, резко поднявшись, быстро зашагал на шум. Проводив его взглядом, кеменхифцы невольно поежились, данератцы, зло усмехнулись – с уходом короля пренебрежение к иноплеменникам возрождалось в них с необъяснимой неизменностью.

Нартанг прошел к стану конников – судя по людским голосам и обрывкам фраз там и вправду шла нешуточная свара. Высокий рост позволил оценить обстановку издалека, а неизменная репутация, очистила ему дорогу лучше любого отряда латников. Когда плотное кольцо столпившихся разорвалось и подалось перед ним, раскрыв полную картину, Нартанг в который раз проклял тупоголовых командиров, не вмешивающихся в распри между солдатами, ибо по его мнению подобное несет неизменный разлад в войске и дает ростки слабины в строю во время боя. Как он верно вычислил, здесь и вправду были двое из его отряда – кто и кем были остальные ему было все равно.

Потому что все они были против его людей. Один из которых уже бездвижный и окровавленный валялся на земле – наметанный взгляд воина отметил, что все же еще живой; а второй отбивался от шестерых нападавших, подбадриваемых собравшейся толпой, куском оглобли, которая, судя по расположению второго ее обломка, и послужила причиной полумертвого состояния поверженного приятеля.

При появлении воина все как-то сразу остановились. Шестеро нападавших на шаг отошли от еле дышащего окровавленного, но все еще стоящего на ногах над бездвижным товарищем соотечественника. Воин остановился в нескольких шагах от них, оказавшись на образованной «арене».

– Барку, что, к Хьяргу на рога твои кишки, ты забыл в этом вонючем крыле? Здесь кроме дерьма ничего нет! А разминались мы совсем недавно, тебе снова захотелось поразмяться? Так зачем же здесь о дерьмо мараться?

– Виноват командир, – сплюнув на землю кровь, пошатываясь, переступил с ноги на ногу солдат, опираясь на свое «оружие» как на посох.

На явный вызов и провокацию Нартанга отреагировали только дальние ряды собравшихся, которым, наверное, было вообще плохо видно, что там происходит в центре. Недавний нападавший, что стоял ближе всех к воину и все косился на него через плечо, все еще не решив до конца что ему делать, не привыкнув, что кто-то вмешивается в драки или разнимает ссорившихся, пренебрежительно скривился на провокационные речи прибывшего. Воин сделал два стремительных шага вперед и не останавливаясь ударил ногой в лицо отпрянувшего было от него зубоскала – «Ты чего скалишься?!» – зло процедил он. Инстинктивно пятеро соратников ринулись было на него в защиту приятеля, но после того как двое из них тут же отлетели в стороны – один со свернутым носом, второй же вообще не понятно с чем – с поломанными ребрами или распоротым ножом боком – трое оставшихся отпрянули обратно. «Гаур» «это Гаур» «да я уж понял» – полетело по толпе.

Нартанг уже неподвижно стоял рядом со своим воином, когда собравшиеся очень быстро стали как-то незаметно «рассасываться». Трое отбежавших, примкнувших к первым рядам зрителей тоже отходили все дальше, часто оборачиваясь – им очень хотелось на последок хотя бы издалека осыпать стоявших проклятиями и бранью, но что-то останавливало их сделать и это. Наверное это было все то же чувство самосохранения, которое спасло их перед этим, бросив прочь от разозленного Гаура…

Когда все конники, даже которые, судя по разложенным рядом вещам, должны были расположиться рядом, разбрелись, переговариваясь и оглядываясь на двух воинов штурмового отряда, Нартанг посмотрел на шатающегося Барку. Потом поискал взглядом его противников, не обращая внимания на троих бездвижных, которых уложил он сам: один, самый «истерзанный» по-видимому и был зачинщиком ссоры, пятеро остальных – поддерживали его против двух «штурмовиков», шестой, который, наверняка и ударил Квиро оглоблей, единственный был мертв; трое убежали… «Двое против дюжины. Звереют, ребята… Матереют…» – довольно думал воин четко и безошибочно оценивая ситуацию, потом быстро нагнулся, взвалил на себя все еще оглушенного солдата и не оборачиваясь скомандовал своему бойцу:

– Пошли, похлебка остынет.

Барку еле шел – если бы не Нартанг, его наверняка бы уже убили через пару минут; если бы не Нартанг, он сейчас с удовольствием просто лег где-нибудь и дал избитому телу покой, но воля этого человека сделала все это невозможным, и вот он ковылял через весь лагерь, а чтобы не потерять сознание от торопливо набухающей во всем теле боли, он стал разглядывать спину командира, размеренно покачивающуюся перед ним. Так случилось, что Барку толком никогда и не видел Нартанга – на смотрах да на тренировках воин всегда оказывался лицом к нему, а раз испытав на себе взгляд Нартанга, уже невозможно было оторваться от его лица, боясь пропустить повторный взгляд. В бой же Нартанг ходил в кольчуге. Поэтому только сейчас солдат обратил внимание на тело воина – все еще обнаженный по пояс король Данерата представлял собой плотно перевитый жилами и «сухими» мышцами широкий костяк, а поверх всего этого была натянута обветренная уже пожизненно загорелая кожа с неисчислимым множеством росчерков белых шрамов. Кто и за что мог так жестоко избить непобедимого воина Барку не представлял: мысль, что такое наказание Нартанг принял добровольно пришла и ушла – никто не согласиться на истязание, фантазии не хватало, чтобы вообразить того, кто победил воина в бою и взял в плен, избивал, пытаясь покорить…

– Дырку скоро во мне проглядишь! – не оборачиваясь, вдруг рыкнул воин, и Барку вздрогнул – если бы ему не было бы сейчас так плохо, наверняка бы непроизвольно сотворил охранный жест – как командир его «затылком увидел»?!

– Никогда не видел тебя со спины, командир, хоть не раз за тобой в атаку ходил, – еле ворочая распухшими губами прошепелявил солдат после минутного замешательства – хоть Нартанг и был потусторонне непредсказуем и удивителен, все таки он спас его и заботится о нем – никому ненужном сироте.

– А на меня откуда не посмотри – краше стороны не найдешь – все одно уродство, – сквозь зубы процедил воин – нести бессознательного Квиро с каждым шагом становилось все тяжелее, а чувствовать на себе изучающий взгляд еще и своего солдата было для Нартанга вдвое неприятнее.

– Может для девок красных ты и некрасив лицом, командир, но для нас, вояк, краше командира и не надо – ты лучший во всем войске, – как не тяжело было Барку говорить, он просто физически чувствовал необходимость что-то ответить на злые и горькие слова воина.

– Ну да, даже смерть пугается и стороной обходит, уже немного смягчившись и поняв, что злиться на недотепу зря, фыркнул Нартанг.

Барку сзади хмыкнул шутке в ответ.

Солдаты у костров провожали их удивленными ошарашенными взглядами, но ни шуток ни ухмылок никто себе не позволял.

Наконец они дошли до своих.

Нартанг, не произнеся ни слова, положил все еще бессознательного Квиро на землю, и также в молчании ушел в свой шатер. Барку присел рядом с избитым товарищем, кеменхифцы подошли к пострадавшим, участливо и взволнованно выспрашивая и разглядывая вернувшихся. Данератцы снисходительно ухмылялись и отворачивались – что за воин, который как женщина «квохчет» над раненым, да и то не раненым, а так – побитым… Потом, когда у солдат речи перешли наконец в дело и они принялись приводить в чувство Квиро, к ним все же подошел Халдок, деловито осмотрел побитых и степенно произнес:

– Для этого скажите чтобы Дара отвара наварила из орхака и тмарчихи, она наверняка знает как, – кивнул он на еле приоткрывшего веки Квиро, – Да обоих бодягой толченой обмазать. Не велика беда – носы расквасили, – на этом данератское лечение и закончилось.

В один из одинаковых между собой лагерных дней шаркающей прихрамывающей походкой в палатку Нартанга заявился Квиро:

– Командир, я хотел поблагодарить тебя, – с трудом ворочая разбитыми опухшими и запекшимися кровавой коркой губами, прошамкал Квиро, – говорят ты меня на руках принес от конников…

Нартанг молчал, изучающее глядя в разбитое лицо солдата.

– Ты уж прости, что зацепились мы там – не стерпели обиды… – не зная к чему относить молчание командира, немного смутившись, продолжал Квиро.

– Что сцепились – так и ладно, – наконец заговорил суровый воин, – А вот то, что мне вас вытаскивать оттуда пришлось – так то скверно. Все как дети малые. Учишь, учишь вас – а толку нет – все одно, как немощные, – недовольно проворчал он, немного отворачиваясь в сторону.

– Так мы там вдвоем против всех… – разведя руками, стал оправдываться Квиро.

– И что с того? Я вон и один против полусотни выходил – и ничего, – рыком оборвал его воин.

– Так то ты, командир, – усмехнулся и скривился от боли солдат – Ты заговоренный…

– Чушь, – буркнул Нартанг, – Ты сможешь также, если ничего не будешь бояться.

Ничего! Даже смерти! Понял?

– Понял.

– Мой народ… – запнулся на полуслове Нартанг, – Мы с ребятами пришли издалека. Мы из другого народа…

– Я знаю, командир – то не тайна уже для нашей сотни – уж и слепой догадался бы… – вновь попытался улыбнуться солдат.

– И что же? – опять изучающее посмотрел на солдата своим черным прожигающим взглядом воин.

– Вы ведь воины Данерата? Вы из этого легендарного народа, да?

– Да, – просто ответил король мертвой страны.

– Я хотел бы посмотреть на Данерат, – мечтательно произнес Квиро, – Так ли он чуден, как про него кажут?

– Он намного лучше, – вдохновенно произнес воин, – Он велик и непобедим!

– Что же нужно сделать, чтобы увидеть его?

– Стать одним из нас.

– Как?

– Перестать бояться чего бы то ни было. Самое страшное – это бесчестие. Для воина нет ничего страшнее поражения или бегства с поля битвы. Все остальное – пыль.

Даже смерть – ничто, если ты идешь к ней в славе!

– Да, мы тут о чести говорим, а сами ведь режем всех, как бешеные волки. Вон в последнем городе так одни пацаны да старики, считай, были, – вспомнил мучавший его последнюю неделю груз совести Квиро, – Разве то честь, командир, резать слабых?

– Это закон жизни, Квиро, – выживает сильнейший. И живет по настоящему только сильнейший. А удел слабых – рабство и плети. Покорность и слезы – удел слабого.

Ты же по праву сильного можешь править и жить, как пожелает душа – вот путь Данерата. Что тебе надо или что понравилось – по праву твое – по праву сильного – и нет такой силы, которая может запретить тебе обладать твоим по праву – ибо нет на земле большей силы, чем сила Данерата. Все же остальные народы – наши рабы и слуги, – вдохновенно продолжал свою необычно длинную для него речь Нартанг, – По закону сильнейшего мы приходим и забираем все, что понравиться, и этому закону учим мы своих детей, учим на рабах и учим на непокорных, вырезая их подчистую… Сила – вот единственный закон.

– Это нечеловеческие законы, но если… – Квиро не успел закончить, как получил такой удар в челюсть, что раздался костный хруст, а самого его выкинуло вон из шатра. Во рту сразу же появился уже знакомый солоноватый вкус кровавой жижи, на язык попались плавающие в ней осколки зубов. Солдат перевернулся на бок и выплюнул выбитые зубы, со страхом оглядываясь на вышедшего за ним воина.

– Ты всегда будешь валяться и харкать кровью, если будешь вот так оглядываться, как пес! – сапог командира без промедления врезался в и без того саднящие при движениях ребра, – Пока не научишься вставать и кусаться – будешь валяться и скулить, – железная рука вздернула Квиро за шиворот в воздух. Ноги солдата наконец-то удержали его в вертикальном положении, но сбитое дыхание и жуткая боль в разбитых ребрах сгибали его снова, – Ты будешь рабом, пока не станешь господином! И не смей говорить мне, что мои законы нечеловеческие! Мои законы – самые человеческие! Походи по земле – и поймешь, что все стоит только на них! – зло рычал в самое лицо качающемуся солдату воин, потряхивая его за ворот, а потом отшвырнул прочь, как тряпичную куклу, под испуганные взгляды соратников.

Квиро впервые затаил обиду на своего командира. Он хотел сказать дальше, после вступительных слов своей речи о том, что хоть понятия воина и не правильны для многих – сам он пошел бы за ним на край света, потому что, когда Нартанг ведет их – все ему кажется правильным и верным. Но вот сейчас он сам испытал на себе, что его удел – удел слабого. Командир всегда был для него неуязвимым и сильнейшим в войске, но вот только теперь эта сила обернулась не за, а против него и все встало на свои места… Всем им – дополнениям в его сотне – никогда не стать такими же железными творениями войны, какими были данератцы… И после откровенных слов Нартанга и его страшной оплеухи, лишившей его трех коренных зубов и неизвестно как вообще не перебившей челюсть, Квиро вообще чувствовал себя никчемным слабаком… Но прошло две недели и он снова шел в бой, и снова впереди был Нартанг, а они озверелой толпой ломились за ним. Ломились, не разбирая ничего и никого не щадя, и не было в тот момент никаких других мыслей, как только рваться за ним, вперед и крушить все кругом, как крушит он! В какой-то короткий миг Квиро увидел перед собой свою смерть – меч хистанца летел сбоку в его открывшееся в движении горло – глаза Квиро видели острие, летящее к нему, мысли бешено и панически «закричали» телу об опасности, но тело явно опаздывало – сметь была уже в двух ладонях от него; но тут сверкнул металлом и кровью меч Нартанга – воин отбил страшный удар, добавил кровь нападавшего к крови многих других на своем клинке и так же молниеносно продолжил атаковать других врагов.

Взгляд Нартанга чиркнул и прошел мимо Квиро, казалось, даже не выделив его из общей массы. Думать о чем-то в тот момент не было времени и Квиро продолжил сражаться, стараясь держаться своего командира, но потом, после боя он вспомнил вновь тот страшный момент. Подумал о том, как близка и, казалось, неотвратима была смерть, и с какой легкостью воин отвел ее от него. Квиро прекрасно осознавал, что уже не в первый раз Нартанг спасал ему жизнь, но идти и пытаться снова поблагодарить воина за это, мыслей у него уже не возникало.

Война, протекавшая теперь какими-то вялыми вспышками редких сражений, еще больше пошла на спад. А спустя три недели всякие действия и вовсе прекратились.

Кеменхифцы встали почти у самой границы и никуда не двигались. Снова навалилась скука. Одни поговаривали, что все это из-за большого недуга короля – разжигателя и вдохновителя всей этой войны, другие – что просто хистанцы уже все перебиты и не с кем воевать; ну а третьи в вовсе убеждали, что короли заключили какое-то соглашение и все земли, что они отвоевали, будут отданы обратно, а их разгонят по домам.

Кеменхифцы пили и дрались, данератцы мрачнели и снова отдалялись от своих «приемных» союзников.

Нартанг забылся в тренировках – это всеобщее бездействие сводило его с ума.

Сменяли друг друга воины Данерата, выходившие «поразмяться» со своим королем, а он словно специально загонял себя, пока чуть ли уже не валился от усталости.

День за днем проводил он в изнуряющих упражнениях. Его тело, уже давно приобретшее смертоносную силу, теперь налилось какой-то иной природой – злобой, исходящей из самого сердца, пропитанного ядом ненависти к живому миру… От неясности положения вещей и дальнейшего их развития Нартанг с каждым днем все больше зверел.

Наконец однажды в лагерь прискакал гонец от короля, которого так ждали командиры.

Тут же все были приглашены в палатку главнокомандующего.

Нартанг вернулся с собрания веселый и довольный:

– Скоро бой! – коротко объявил он своим людям, но столько в эти два слова было вложено огня, что все даже повскакивали с мест и радостно закричали, будто бы не на смерть предстояло им идти, а на праздник. Хотя о смерти данератцы думали меньше всего, и битва действительно была для них праздником, ну а «приемные» кеменхифцы давно уже жили только учениями и волей своего командира.

И вот настал день последней битвы. Прогремели трубы, и войско Кеменхифа качнулось вперед, медленно поползло лавиной, устремляясь к главному штандарту врага.

Хистанцы тоже отдали сигналы атаки и пошли вперед.

Нартанг махнул своему отряду – назначенный на один бой пятисотенным, он был поставлен теперь командиром всех наемников. И люди, что поначалу с недоверием и страхом относились к нему, теперь шли вперед, покоренные его силой и отвагой, готовые поддержать в любой отчаянной затее.

Зорко и цепко оглядев ряды врага и их порядок, Нартанг тут же почувствовал подвох. Так не ставят солдат при лобовой атаке – их явно заманивали развернуться в нужном врагу направлении.

– Хьярговы ротозеи! – ругнулся Нартанг, глядя, как кеменхифские порядки разворачиваются согласно замыслу врага. Хадор купился на уловку, которую он сам использовал при взятии города ткачей, когда только еще учился военному ремеслу,

– Халдок! Разверни всех сетью по десяткам через поле! – махнул он своему лучшему опытному заместителю на этой войне, – Ригул, Халак, Гар, Ригар,- за мной! – оглянулся он на своих воинов – Нам надо встать на том холме и разделить весь этот поток! Рубимся во всю мочь – иначе нас всех размажут по проклятому полю! – прокричал он, отводя своих людей далеко в сторону от общего войска.

Увидевший это движение Хадор решил, что проклятый наемник уводит людей, испугавшись многочисленной силы врага, хотя ему и трудно было в это поверить, но происходящее говорило именно об этом.

– Куда он их ведет? Проклятый урод! Он уводит их?!

– Мой командир, этот висельник продался! Он подкуплен! – заорал очумелый советник.

– Сейчас не время, но он пожалеет! – сквозь зубы процедил Хадор и махнул командирам, чтобы те ускорили темп наступления, пришпорил своего коня.

Две армии неотвратимо сближались. Но войско наемников Кеменхифа перекрывало движение всему правому крылу хистанцев, а совсем маленький отряд вставал вообще в отдалении основного движения.

– Что он задумал?! Не пойму! – проследив за странным маневром, вновь ругнулся Хадор, – Куда он сам?

Его военачальники только пожимали плечами, нервно поглядывая на приближающегося врага.

Нартанг же спешил занять со своими людьми холм Биора, что разделял равнину почти на равные половины:

– Встать рогатиной! – скомандовал он, когда они наконец достигли цели своего марш-броска, делая повелительные жесты рукой.

Когда его воины выстраивались в указанном порядке, две армии сошлись в страшном ударе: шиты грянули в щиты, мечи с лязгом рубили доспехи, поражали плоть. Однако вскоре, как и предугадал Нартанг, с другого конца поля выбежали отряды, спрятанные хистанцами до времени в резерве. Они быстро стали приближаться к разгоряченным битвой врагам, наметившись ударить в спины. Однако на их пути развернулся цепью небольшой отряд, а прямо посередине движения двух фронтов резерва на холме укрепилась малая горстка неприятеля. Замешкавшись лишь на миг, хистанцы пошли в атаку.

Отправленные с Халдоком наемники приняли на себя основной удар отборных резервных войск врага. Нартанг же со своими пятьюдесятью данератцами творил вообще небывалое сдерживая на вершине холма атаку целой тысячи. За последние две недели Нартанг довел себя до такого физического и морального состояния, что даже обычное для него боевое откровение не было ему заметно: злоба и ярость, что он выплескивал на врагов, казалось, разили сильнее стали его оружия – он орудовал мечом и лезвием, отбросив щит и презрев опасность смерти, а приближающиеся хистанцы невольно начинали пятиться, завидев перед собой знаменитого и страшного Гаура. Он выступил на несколько шагов вперед перед сплоченным строем своих воинов и кромсал направо и налево, образуя вокруг себя баррикаду из тел мертвых врагов. По рядам неприятеля пронесся отчаянный ропот с его прозвищем «Гаур», хистанцы дрогнули, снедаемые суеверным страхом и реалией свершающейся с ними пугающей истории – невиданной смерти десятков от руки одного существа… В то, что Гаур человек уже никто не верил, хотя размышлять сейчас об этом было и глупо, но люди не столько боялись смерти в обычном бою, сколько встречи с мифическим чудовищем, которого они видели перед собой.

Хадор, все же вскоре разгадавший маневр врага и благодаря самоотверженному действию наемников спасший большую часть своих солдат, обреченных вражеской задумкой на неминуемую гибель при атаке с тыла, в последний момент сумел развернуть отряды и бросить их на нужные позиции, начиная теснить неприятеля.

Налетевшие на холм Беора и застрявшие там хистанцы, уже принялись пятиться и обходить его с разных сторон, как непреодолимую преграду, когда на выручку подоспела добрая половина кеменхифской армии. Затянутые в сечу крылом Халдока враги не успели как следует сгруппироваться, когда Хадор повел своих в новое наступление.

Этот бой запомнился многим и принес наемникам славу и признание, а Кеменхифу долгожданную победу. Враг бежал, оставив таким трудом завоеванные ранее позиции.

Все ликовали. Все, кроме Нартанга – в этом сражении он потерял многих, на кого делал ставку, правда, не лишившись ни одного соотечественника. Война грозила закончиться, а собранных на ней средств и людей, явно не хватало, чтобы отправиться в заветное путешествие в поисках нового Данерата.

– Позволь сказать тебе, Нартанг, что ты не человек! Ты – легенда! – восторженно глядя на страшного командира наемников, еще тяжело дыша, улыбаясь, проговорил Хадор, только что отдавший первые распоряжения по дальнейшим действиями, подойдя к спасителю сегодняшнего положения.

– Да, я – волколак, – зло оскалился Нартанг – он весь сейчас был мокрым от чужой крови и взор его еще пылал безумством битвы.

Хадор вздрогнул и невольно отступил на шаг – он не знал перевода данного наемнику прозвища, относя его к просто грозно звучащему сочетанию звуков – видно хистанцы больше взяли из общего древнего языка – вид же, нрав, сила и просто фантастическое умение страшного бойца настолько соответствовали только что названному мифическому чудовищу, что главнокомандующий с суеверным ужасом посмотрел в черный бездонный глаз героя сегодняшней битвы.

Воин же, не дожидаясь очередного его высказывания, резко повернулся и пошел к своим людям – похвалить данератцев и проверить кто остался из «его» кеменхифцев.

К сожалению Нартанга, ставка сделанная им на пополнение своего народа, не оправдалась – из пяти десятков, дополнявших данератцев до сотни, осталась только дюжина…

Победа, которую все принялись бесшабашно отмечать, никак не радовала короля мертвой страны – для него она была слишком дорогой. Все его труды последних месяцев канули в ничто… Так что все пили на радостях, а Нартанг с горя. Сначала он перебирал всех, кто не вернулся из этого боя. Вспоминал их лица и имена, что не получалось и что наоборот лучше всего давалось им из воинской науки, какие у каждого были отличительные жесты или слова. Затем, перебрав всех погибших и залив в себя уже изрядное количество выпивки, Нартанг вспомнил Тагилу. Он уже давно не вспоминал о ней, запретив себе эти мысли, но хмель сделал свое дело.

Его, сотни раз убивавшего и видевшего разные смерти, так сильно потрясла ее смерть, что наверное уже навсегда останется в памяти, как многие те вспышки шока и удивления, большей частью связанные с болью юношеского поражения и плена в пустыне. Но все те переживания были уже пережиты, обдуманы и забыты – это были лишь воспоминания. Тагила же была еще пока в настоящем. Он запретил себе думать о ней, чтобы окончательно не свихнуться – и без того забитая всякими тяжелыми мыслями голова, с ее смертью грозила просто разорваться от невозможности осмысления и принятия случившегося. Все время, пока пленница была с ним, ему казалось, что это всего лишь его глупая прихоть – держать всадницу, пытаться покорить ее, что исчезни она – он о ней даже и не вспомнит. Он даже был готов к тому, что рано или поздно сам отпустит ее или просто позволит сбежать. Но, потеряв ее вот так неожиданно, он ощутил жуткую пустоту внутри себя. Пустоту, обрубившую все – словно смертельный удар меча, обрывающий жизнь и дарящий черное забвение. Это чем-то напомнило ему смерть Данерата. Похожая убийственная тоска, только, конечно же, уже не такая всесжигающая.

Теперь во хмелю мысли текли немного медленнее, не так резко оформлялись в жестокие выводы, не сразу выворачивали перед воином правду – сейчас он мог спокойнее вытерпеть свои умозаключения, и поэтому Нартанг продолжал заливать в себя вино и думать, не обращая внимания на шум всеобщего гуляния. Самоубийство гордой воительницы еще сильнее укрепило его в мысли о том, что ни одна женщина на свете не пожелает уже связать с ним свою судьбу, или просто хоть ненадолго остаться с ним. Конечно, в своих мыслях он не думал о продажных шлюхах или грязных, вечно пьяных потаскухах, что вились вокруг любого войска, как мухи вокруг гниющего трупа. Нет, он думал о настоящих женщинах, о тех, которые нравились ему – сильных, гордых, также как и он властных и непокорных. Потом он уже в который раз вспомнил Чийхару. Ведь выбрала же его пылкая красотка, не побоялась гнева своего повелителя, чтобы заполучить себе воина в любовники! «Заполучить»,

«выбрала»… Вот именно, не он, а она выбрала его. Непокорной чертовке захотелось еще раз доказать всему свету, что она будет делать то, что ей взбредет в голову.

И доказала, в последний раз в своей жизни… Потом мысли пьяного Нартанга потекли еще медленней, он начал вспоминать Сухада, их продолжительные беседы, стал вспоминать свою жизнь в песках на правах полу-раба – полу- ни пойми кого…

Проклятого Карифа – самого великого обманщика и пройдоху, встреченного им в своей жизни. Но уже даже подлый торговец не вызвал в нем обычной вспышки гнева, и вскоре воин уснул.

Основной бой был выигран, теперь осталось вычистить границы от малых шаек расчлененного воинства, разбежавшимся по оврагам, лесам и деревням. Все остальное войско медленно тянулось следом за разведывательными отрядами «чистильщиков», чтобы остановиться на установленной ранее границе, грозя вторжением. Конечно же на это задание были посланы наемники – пусть ползают по буеракам – не кеменхифцам же грязную работу делать.

Однако все эти суждения были чужды Нартангу, для него намного хуже было бы в бездействии плестись гужевым за передовыми. Поэтому в приподнятом настроении духа он со своими воинами прочесывал земли. Занятие, которое по достоинству могут выполнить и оценить лишь настоящие воины – охотники за людскими жизнями.

Здесь можно было по мальчишески посостязаться в разгадывание следов или установлении давности стоянки, похвастать, сколько выследил и убил врагов – все это было даже занятней обычной сечи, где данератцам оставалось только идти вперед и рубить, словно дрова, попавшихся под руку.

Чтобы забава была более приятной, на вылазки ходили самое большее – десяткой, но и то, когда точно знали, что впереди больше двух дюжин преследуемых, а так обычно по трое – по пятеро – и охват территории больше и хоть какое-то чувство опасности присутствует. Развлечение это предложил сам Нартанг под хмурый взгляд Халдока – всегда отличавшийся особой «бережливостью» к своим людям молодой предводитель на этот раз имел в голове просто какие-то мальчишеские затеи. Но королей не выбирают, а уж тем более с ними не спорят, по крайней мере не в Данерате, и не с Нартангом… Да и к слову, никто кроме Халдока не был против этакого «веселья»! Данератцы с радостью принялись разбиваться по «охотничьим» отрядам и выбирать себе маршруты по карте. Нартанг довольно скалился, видя как все приободрились. Сам же он почему-то тут же ощутил неодолимую и глубокую тоску, такую, от которой как говориться, хочется волком выть. Он наклонился над картой, все тут же затихли и немного отстранились. Воин быстро пробежал по испещренному рисунком и пометками листу, выбирая на нем место, куда еще не собрались выступить другие, ткнул пальцем в устье маленькой тоненькой ниточки-речушки:

– А я пойду здесь поохочусь. Халдок за старшего, пока не вернусь. Чтобы в лагере всегда было два десятка – не меньше. Ну все -Удачи нам всем!

– Удача со всеми нами всегда! – грохнуло дружно ему в ответ несколько десятков глоток, но даже это не ободрило молодого короля – он только махнул в ответ и пошел в намеченном направлении.

Выступив из лагеря утром и дойдя до намеченной речушки, Нартанг так никого и не встретил, хотя он мало на это рассчитывал – ему просто надо было побыть одному.

Он собирался вернуться на стоянку к закату, но потом что-то отвлекло его от обратной дороги, мысли унесли его далеко от «охоты», а внезапно подвернувшаяся лесная тропинка – далеко от обратного пути в лагерь. Обнаружил это Нартанг, не раз вспомнив Хьярга, уже когда вышел из леса к полю, за которым виднелись реденькие домишки поселения, а спустившиеся сумерки застали его врасплох. Было два пути: ночевать одному в лесу или дойти, пока еще хоть что-то видно до селения. Так как по своей недавно зародившейся и начинающей заметно расти от близости своих воинов и легкости войны халатности, он не взял ни плаща ни второго ремня с подсумком, где были огниво и все самые необходимые в пути мелочи, Нартанг выбрал второе. Прибавив шагу, а потом и вовсе перейдя на бег, воин вскоре уже был в маленькой деревеньке, где через мутные оконца домов едва угадывались огоньки лучин. Некоторые дома и вовсе стояли брошенными. Люди здесь явно бедствовали, да и не удивительно – стоящая у самой границы военных действий деревенька служила кормушкой для всех вооруженных людей и с той и с другой стороны. Нартанг сначала хотел занять пустой дом, но немного поколебавшись, все же постучался в жилой, где в окошке вздрагивал огонек лучины. На его стук приглашения войти не последовало, и лишь какая-то возня пошла в доме. На всякий случай Нартанг отошел немного за угол – он бы не удивился, если бы хозяева принялись стрелять из лука в неприметную дверную щель, чтобы отвести от себя нежданного человека. В такие времена люди уже не думают о хорошем – когда постоянно грабят и обирают, то и ждут от пришлых только этого, ну а свои все по домам сидят и так же вот от каждого стука вздрагивают. И так, отойдя от двери.

Нартанг продолжал слушать звуки внутри. Он даже толком и не знал что потянуло его к простым людям – любопытство ли, желание ли посмотреть на быт невоенных или просто потребность общения с кем-то совсем чужим и далеким от всего, кому можно рассказать все что угодно и ничего от этого не изменится, только на душе заметно полегчает… Хотя последнего себе Нартанг никогда не позволял, хотя и знал, как от этого бывает хорошо всем остальным, нормальным, людям…

– Кого там нелегкая принесла?! – после очень долгого ожидания и напряженного топота, наконец, послышался из-за двери старушечий голос.

– Кеменхифского солдата, хозяйка, – просипел Нартанг, остерегаясь говорить в полный голос, чтобы его рык совсем не испугал и без того верно перепуганную женщину.

– И чего же тебе надобно? Сбёг, небось? – уже немного посмелее и с оттенком сарказма вопросил из-за двери второй женский голос, явно моложе первого. Этот голос верно вычислил, что раз дверь не ломают, значит, скорее всего и грабить не собираются, а это уже вселяло надежду, что стучавшийся чтит человеческую правду.

А раз так, то правдой этой можно человека и приструнить, чтобы даже если озорничать и не хотел, то, войдя, еще и сам побоялся, что сдадут его обратно, как дезертира, если он чего удумает.

– Не-е, завтра обратно вернусь, – оскалившись простоте мыслей людей, которых, еще не видя воочию, он видел насквозь, вновь просипел Нартанг, – Ночь в пути застала.

Переночевать бы мне.

За дверью произошло короткое шушуканье, а потом вновь более молодой и бойкий женский голос спросил:

– А плохого не замышляешь?

– И не думаю, – все продолжая скалиться и внутренне веселиться тихо ответил воин.

– Клянись Небом! – потребовала из-за двери уже старшая.

– Клянусь.

– Тогда входи, соколик, – лязгнул незамысловатый замок, тяжко и протяжно заскрипела на ржавых петлях дверь, на пороге показалась не совсем еще дряхлая старуха, а за ее спиной лет сорока женщина, сжимающая в руках вилы, зубьями своими направленные на вечернюю тьму за дверью и на того, кто в ней стоял.

Нартанг не стал входить сразу из-за угла в освещенный тусклым светом лучины квадрат от открытого дверного проема, а наоборот ушел еще дальше в вечерний сумрак. Из темноты, обойдя крыльцо полукругом, он изучил обстановку за спинами двух женщин – не ждет ли внутри дома кто-то третий с припасенной для незваного гостя стрелой наизготовку? Но, не обнаружив и не услышав больше никого, воин вошел, наконец, в свет под единый вскрик женщин, увидевших своего страшного гостя. Когда воин уже переступил порог, немая сцена продолжилась – казалось, хозяйки вмиг лишились и дара речи и способности мыслить и двигаться, а лишь глядели широко раскрытыми глазами, словно загипнотизированная змеей жертва.

Нартанг же быстро осмотрел дом, оценил мгновенно и отсутствие вкусных съедобных запахов и не совсем чистую скатерть на столе и поломанные табуреты, составленные в дальнем углу, и не так давно сбитую ударом меча побелку печи… Потом его взгляд наконец вернулся к замершим женщинам. Все их чувства он понимал. Взгляды их были ему уже настолько знакомы и неприятны, что воин пожалел, что все же решил идти в жилой дом, а не залез в брошенный. Однако, уже начав действие, он не привык его обрывать.

– Я переночую и уйду. Вас не трону. Где можно лечь? – уже в полный голос, с тоскливым безразличием прорычал он.

Прошло некоторое время, пока вздрогнувшие от его рыка женщины переварили и осмыслили услышанное, потом старшая из них быстро ткнула на печь, где, видно, за занавеской был устроен лежак.

– Только не протоплено у нас, – потом как-то машинально, извиняюще добавила она, запирая вновь простонавшую на петлях дверь.

От этих слов Нартанг немного потеплел. Ну что винить перепуганных разграбленных женщин за то, что испугались такого как он, пришедшего ночью неизвестно зачем, да и правду ли он сказал, что не замышляет зла? Вздохнув, воин прошел в угол просторной комнаты и присел на пол – садиться на узкую и даже на вид неудобную лавку ему не хотелось.

– Сами, небось, там спите, – буркнул он, – Вот и спите. А мне покрывало дайте какое и ладно.

Спокойное поведение страшного пришельца явно немного успокоило и хозяек, и та, которая была толи дочерью толи свояченицей, бойко юркнула за печь и вытащила полинялое шерстяное одеяло. Однако весь ее порыв иссяк на полпути до гостя – просто она, наконец, посмотрела в зрячий глаз чужака, и так и обмерла, остановившись на пол пути. В черном колодце не было никаких знакомых ей выражений или мыслей – ей показалось, что там вообще нет ничего, и что на нее смотрит сама тьма… Наверное, она намного меньше испугалась, если бы воин смотрел на нее с угрозой, похотью или хитрецой, в общем хоть с каким-то выражением.

Взгляд же Нартанга не выражал ровным счетом ничего… Однако наряду с этим в нем было то холодное спокойствие превосходства с какой человек смотрит на еле видную мошку ползущую рядом; и ничего не стоит ему эту мошку раздавить, но он все же думает а не лень ему это делать, двигаться, или да ну ее пусть ползет – все равно ни про что… Все это как то быстро промелькнуло в голове у вовсе не одаренной большим умом Гарьины, и сделалось ей от этого совсем не по себе, потому что фантазии необразованной селянки сразу начали лепить страшные картины, которые, казалось, лишь только погаснет лучина, сотворит с ними посланник Подземного властелина. И фантазии эти родили бы еще более дремучие суеверные страхи, если бы сжалившийся над бедной женщиной воин не сотворил охранный жест по вере Кеменхифа и не кивнул бы ей в знак благодарности, протягивая навстречу руку за сжатым в ее руках одеялом.

Гарьина немного оттаяла, точно зная, что никто из Подземного царства не мог бы осенить себя знаком Неба, быстро прошла последние два шага, всунула в протянутую гостем руку одеяло и не поворачиваясь спиной, попятилась назад, не сводя с занявшегося одеялом воина глаз. «И рука-то у него какая-то не такая», – ни к чему подумала женщина.

Старуха же, наблюдавшая все это со стороны, и явно повидавшая на своем веку поболее, чем Гарьина, увидела по пришедшему человеку, что ему и впрямь нужно лишь переночевать. Видела она и что пришедшей наделен большой силой и очень не бывалой волей, такими которые не скроешь ни под тряпьем нищего ни под латами воина – в мужчине угадывалась власть сразу и безошибочно. Также четко уловила сметливая Нарунг, что меньше всего гость хочет, чтобы на него глазели и вообще как бы то ни было беспокоили, что и сам он уже не рад, что дал кому-то смотреть на свое изуродованное лицо… А потом мысли Нарунг прекратились и испарились – черный глаз вперился в полуприщуренные изучающие глаза пожилой женщины, парализовал ее мысли и пошел дальше, казалось заглядывая в самую душу, туда, где только рождались мысли и чувства, быстро перебрал все эти сами зародыши и отстранился… Нарунг вздохнула облегченно и поспешно полезла на печь:

– Спокойной ночи, дорогой гость, крепких и добрых снов тебе, – быстро вымолвила она, – Туши лучину, Гарьина, да полезай тоже спать – нечего засиживаться да и путник притомился – спать хочет.

– Да, – только и выдавила из себя Гарьина и еще раз бросив уже притупленный взгляд на устроившегося в углу Нартанга, взяла светец и прошла с ним к печи, где, наконец задув его, тоже залезла на лежак заученными привычными движениями.

Утро началось с переполоха в поредевшей до одних старух деревеньке, где заночевал воин. Выбежавшая было на шум Гарьина быстро вернулась обратно:

– Идут! Снова идут, проклятущие!

– Ох ты, великие Небеса, да уже и брать у нас нечего! Чего им все надо?!- всплеснула руками только слезшая с печи взлохмаченная Нарунг.

Нартанг сел, провел ладонью по лицу и быстро поднялся, подходя к тусклому оконцу, которое, право сказать, не давало ровным счетом никакого обозрения улицы – лишь приглушенный ее свет.

– Ну и кто там идет? – недовольно буркнул он, направляясь к двери и быстро выходя на утренний свет.

– Беглые идут! Ну, солдаты в смысле бежавшие! Сейчас опять тут все вверх дном перевернут! – быстро и сбивчиво стала объяснять Гарьина.

– Уходи, солдатик, пока они далеко еще. Ты один – а их дюжины две будет, – подслеповато щурилась Нарунг, вышедшая на крыльцо вслед за воином, – Нас-то они не тронут – уж не впервой приходят. Девок, кто помоложе был всех-то попортили да с собой уволокли. Нас же с Гарьиной не тронули – не хороши мы – горько и саркастично фыркнула старуха, – А вот мужиков всех поубивали, и если кого находят – тоже убивают. Так что ты беги.

– Угу, – буркнул Нартанг, – Я и шагом дойду, – процедил он сквозь зубы, сплюнул на землю, и пошел навстречу приближающемуся отряду хистанцев.

Женщины только ахнули за его спиной.

Но воин уже и забыл про них: восемнадцать, без луков – очень хорошо – явно кучка спасшаяся с резни у Радмова ущелья… -спокойно и размеренно текли его мысли, – Посмотрим, будут ли биться или опять побегут – как-то угрюмо и зло подумал воин, скалясь не пойми чему. Он сейчас ощущал себя неведомым зверем, вышедшем на охоту.

Но на охоту за людьми, именно за вооруженными людьми… И зверь этот в воображении воина был огромен и черен, имел короткую лоснящуюся шерсть и страшный арсенал зубов и когтей в купе с мускулистым телом: он скалился и рычал, обнажая клыки грозной пасти, тело его с шага переходило в легкий бег, давая обреченным людям лучше разглядеть сокрушительную мощь витых мышц и длину когтей могучих лап – от него не было спасения и не могло придти пощады. А люди, завидев черного зверя, в панике кидались прочь, не смея и помыслить даже защищаться, потому что зверь этот был посланником смерти и служил только ей… Нартанг ухмыльнулся своей фантазии – раньше его не посещали такие никчемные и бахвальные мысли – видно и вправду уже настолько устал быть серьезным, что принялся за ребячества.

Ну а восемнадцать хистанцев не видели того страшного зверя, что родило воображение воина – они видели только одинокого вооруженного мужчину, быстро и уверенно шагающего им навстречу. По целеустремленной походке, они решили, что он наверняка их соотечественник, иначе бы наверняка не спешил бы к ним один так лихо. И поэтому даже обычная настороженность лиц сменилась удивленной улыбкой, когда они начали переглядываться меж собой:

– Кто это там идет?

– Кто ж его знает. Похоже, наш.

– Ну да, спешит, прям, как братьев увидел.

– Побегал бы ты один – тоже бы заспешил… Нам-то все половчей выжить, чем ему одному.

– Да уж.

Расстояние быстро сокращалось.

Нартанг уже входил в боевой азарт и лишь расплывчато видел силуэты, он продолжал стремительно идти вперед, предвкушая битву, словно нуждался в ней, как больной в лекарстве.

А хистанцы, разглядев, наконец, приближающегося мужчину начали немного нервничать, потому что все в нем было настораживающе-опасное. Но скорее не глазами, а нутром вояки почувствовали подвох:

– Ну и рожа, что-то я таких не припомню…

– Да уж…

– Что-то не так в нем. Это точно…

– Зато я помню! Это тот из кифов, что нас крошил!

– Гаур! – вдруг точно опознал командира штурмовиков один из них.

Когда хистанцы выхватили свои мечи, а в руке воина блеснул его, женщины, непроизвольно дошедшие за своим ночным гостем до ворот и теперь смотрящие на все происходящее с пригорка, синхронно вскрикнули и прижали руки к груди. Что и как происходило потом они так и не разобрали. Вот только скоро, совсем скоро, так что молитву Небесам вознести за солдатика даже не успели, весь шум от схватки стих сам собой. Прекратилось бешеное мельканье клинков, в один миг стихли крики и ругань хистанцев – мертвецы не кричат – и только страшный незнакомец стоял посреди них, убитых – неотвратимый палач.

– У меня десяток и еще восемь сверху! У кого сколько? – весело скалясь, вышел к общему костру Нартанг – после утренней резни настроение у него заметно улучшилось: перерезав встреченных хистанцев, он махнул рукой двум замершим у ворот женщинам и быстро вернулся в лагерь, где его встретили такие же веселые взгляды довольных подданных:

– У нас с Рысью – трое, -гордо улыбнулся Куница.

– Моя десятка стан нашла – два десятка и еще четверых положили, лошадей взяли и корову, -деловито доложил Халак.

– Уже есть начали, – гоготнул извечный весельчак Ригар.

Остальные разочарованно развели руками – «неудачная охота».

– Хорошо! Это только первый день! – ободрил их Нартанг и прошел к своему походному мешку – здесь, на лесной стоянке, у него уже не было своего шатра, как в кеменхифском лагере.

Пару раз им попадались сплоченные хистанские отряды, отделившиеся от основного войска еще на пике активных военных действий и потерявшие связь с ним, отрезанные растянувшимся кеменхифским войском, но в основном встречались напуганные до смерти сразу бросающие оружие на землю дезертиры – таких отправляли к Хадору.

– До границы было веселее, – вздыхал Ригар, – Третий день ползаем, ну хоть бы кого нарыли.

– Не ной. Если до завтра никого не найдем – отпросимся на зверя сходим – я вчера вот такенные следы видел! – растопырил свою бугристую широкую ладонь Валар, – Мальчиков с собой возьмем – быстро добудем.

Два друга сидели и жевали вяленое мясо, когда с разведки вернулся Рысь.

Карауливший Гаор негромко свистнул, ему свистнули в ответ, и вскоре показался вернувшийся разведчик:

– Там отряд лучников. Три десятка насчитал. Луки только у пятерых, а у остальных – арбалеты. Да и сели так, что неоткуда не подобраться – как на ладони будешь, – отрывисто докладывал Рысь, весь измазанный грязью и насквозь промокший после своей вылазки, в которой ему пришлось по-пластунски проделать весь свой путь туда и обратно, чтобы раздобыть важные сведения.

Нартанг кивнул, принимая его доклад, и задумался: можно пойти железным кулаком, понадеявшись на крепость щитов, но кеменхифские щиты были коротки для медленного наступления и неизменно передние точно получили бы в итоге ранения в ноги; быстрый же штурмовой бросок, даже и сплоченной массой, для хороших стрелков все равно делал бегущих уязвимыми – тяжелые арбалетные болты прошивают кольчуги и сочленения, отскакивая лишь от монолитных панцирей, которых не было ни у кого из непривыкших к слитным доспехам воинов; оставалось еще также подобраться и ударить неожиданно, но местность делала вылазку нескольких воинов сразу приметной… Что и говорить – оставалось только возвращаться и просто докладывать о факте засады. Король Данерата не собирался подставлять под стрелы своих воинов – потери в сложившейся обстановке были неизбежны, но смерть даже одного из них была для него недопустимой. Однако упрямая и горделивая натура Нартанга всячески продолжала упорствовать такой быстрой сдаче.

– Да, здесь бы десяток собак, а так… – после короткого взгляда и приглашающего к высказыванию своего мнения кивка короля пробормотал Халдок, пожимая плечами, – Полягут наши…

Нартанг посуровел еще больше – он и сам это прекрасно понимал…

– Я сам пойду. Один, – отрывисто и зло рыкнул он, поворачиваясь и начиная быстро застегивать распущенные замки пластин дополнительного панциря. Не так давно приобретенная броня стала сейчас как нельзя кстати. Кольчуга у него тоже была хорошая – двойного плетения, так что, если Удача будет с ним, то все пойдет хорошо, главное подобраться поближе.

– Мой король! Их там три десятка, и пойдешь, как по блюду – у всех на виду! – по-отечески встревожено, небезосновательно, пробовал вразумить молодого горячего предводителя седой воин.

– Я сказал – пойду! – упрямо рыкнул Нартанг, накидывая поверх своего военного облачения плащ, чтобы сталь не сверкнула в случайном луче солнца и не выдала его раньше времени.

Воины провожали короля мрачным молчанием, даже обычное пожелание Удачи, как-то было опущено, – в их лицах читались плохо скрываемые тревога и неодобрение – каждый из них готов был пойти вместо короля и хотел этого, но никто не смел высказаться вслух – Закон запрещал это. На отряд Данерата напал какой-то нервный паралич. Они, конечно же знали и верили в силу своего предводителя, но уж очень сложной была задача… Даже для несокрушимого Нартанга.

Нартанг же, похоже, неосознанно уже даже стремился к смерти, но казалось, сама смерть убегает от него в панике – бросаясь в каждом бою в самую гущу схватки, Нартанг ни разу не получил и царапины… Выходя со стоянки, он испытывал смешанные чувства – он и сомневался в правильности принятого решения, и нервничал, понимая, что ему не удастся осуществить свою дерзкую и отчаянную затею без вреда для себя; однако немного отдалившись от оставшихся ожидать его возвращения воинов, все это ушло, как наваждение и осталась какая-то бесшабашная веселость и мальчишеский азарт, словно он был сейчас тем подростком-принцем, которому задали сложное, совсем взрослое задание, но он точно должен был его исполнить – назло и удивленье всем! Так всегда было с малых лет его жизни! Правда сейчас сложное, почти невыполнимое задание задал себе он сам, явно уже заскучав по сосущему чувству напряжения от серьезной, смертельной опасности, которого давно уже не испытывал и явно нуждаясь в нем.

С этой вылазки Нартанг возвращался медленно. Словно в наказание за его самонадеянность, впервые за долгое время битв после своего юношеского поражения, навсегда изуродовавшего его, он получил ранения: два арбалетных болта прошло навылет, едва чиркнув по телу, однако третий пропущенный, не отбитый выстрел оставил в теле вражеский наконечник, засевший в бедре гадкой сосущей болью, не позволяющей твердо наступать на ногу. Его мальчишеская бравада была наказана реалию жизнью – даже небывалых военных способностей не хватило на исполнение сказочных планов: хоть и перебив всех врагов, он все равно получил в бою непривычные для себя и болезненные раны, но непокорность его бытия не позволяла ему показать их остальным, и сейчас он шел, тренируясь скрывать хромоту.

Превозмогать пронизывающую при каждом шаге боль было тяжело, но это не было для него новым испытанием.

Нартанг вошел на стоянку прямым уверенным шагом, предварительно замаскировав кровавые потеки на облачении и победно скалясь, видимо и не расходившимся после его ухода воинам:

– Засады больше нет! – просто объявил он, – Витар, Ригар, Варту, Харок – надо бы забрать там, что пригодится… Харок главный.

Бодро прошествовав на свое место, Нартанг бросил все силы на то, чтобы не повалиться на лежащую лесину: как бы невзначай отведя прострелянную ногу в сторону он присел на одной здоровой – к счастью, его натренированное тело исполнило все слажено и едино, не родив ни у кого и тени подозрения на ранение предводителя. Однако вереди было самое трудное – их отряд был в разведке и теперь им предстояло идти обратно к общему лагерю и по идее можно было уже сейчас сниматься с временной стоянки и отправляться в обратный путь. Да вот только Нартанг не представлял, как преодолеет этот путь.

– Что, устал, мой король!? – по-дружески усмехнулся старый командир, подходя к молодому королю.

– Да есть, немного, Халдок, – оскалился в ответ Нартанг.

Их взгляды встретились, и Нартангу показалось, что старый вояка все понял, потому что потом его взгляд быстро прошелся по всему телу предводителя, явно что-то отыскивая.

– Куда? – после минутного и напряженного молчания тихо спросил немолодой воин.

Нартанг испытующе посмотрел на него. Он и хотел довериться пятидесятнику, и в то же время совсем не хотел говорить о своей ране…

– В ногу, – после долгих внутренних колебаний, все же ответил король Данерата.

– Стрела? – совсем понижая голос и озираясь по сторонам взволнованно спрашивал Халдок.

Нартанг только кивнул в ответ, скалясь воинам, проходящим мимо и принимая беззаботную позу.

– Вытащил?

– Нет, сидит…

– Надо вытаскивать.

– Не хочу, чтобы парни видели, – король опять упер свой тяжелый взгляд в встревоженное лицо рубаки.

– Ты не дойдешь до лагеря.

– Мы останемся здесь, – вдруг принял свежее решение Нартанг, – Эй, Ветер! – в следующий миг подозвал он своего воина.

– Да, мой король?! – быстро подошел тот.

– Наши еще не вернулись с барахлом, а Хадор ждет вестей до заката. Слетай к главнокомандующему – скажи, все чисто – скоро подарки привезем.

– Сделаю! – бодро кивнул воин; уже отходя от сидящего на бревне короля, он быстро перекинул ножны на спину, потуже затянул ремни и после этого тут же пустился в быстрый бег, которым и отличался.

Ветер умчался прочь от стоянки к основному лагерю, воины расположились на отдых вокруг короля и командира.

Халдок все не отходил от Нартанга, переживая за юного короля.

– Пошли, отойдем – сделаем все, как надо, – все не сдавался старый вояка.

– Ладно, – кивнул Нартанг и, вновь напрягая все мышцы тела, поднялся, – Сейчас придем – отдыхайте пока, – просто сказал он обратившим на него взгляды воинам.

Они дошли с Халдоком до места, которое не просматривалось с их стоянки, укрытое густым высоким подлеском.

– Ложись, – кивнул Халдок на небольшую моховую кочку.

Нартанг послушно лег и распустил нижние завязки плаща, в который плотно запахнулся перед возвращением с военной вылазки. Чуть ниже бедра правая нога его была перетянута уже пропитавшейся насквозь кровью тряпкой.

– Снимай давай все, – деловито распоряжался седой пятидесятник, снимая свой небольшой заплечный мешок и начиная копаться в нем.

Не возражая уже ни в чем и доверившись опытному воину, Нартанг аккуратно разделся, оберегая раненую ногу, и отвернулся, не желая даже смотреть на то, что с ним сейчас будут делать. Он, конечно, теоретически знал, как надо обрабатывать и зашивать раны, но никогда не имел такой практики, Халдок же, по-видимому, наоборот был в этом большим специалистом – быстро и уверенно принялся за дело:

– Да, ну и угораздило же тебя так обломать?! – сквозь зубы недовольно процедил он, пытаясь достать ушедший еще глубже в распухшую рану железный наконечник арбалетного болта.

– Не помню как и пропустил, – тоже сквозь зубы просипел Нартанг, входя от боли в какое-то оцепенение и уже даже почти не чувствуя ее.

Тем временем, воины, посланные забрать оружие и снаряжение убитых, быстро и четко осматривали то, что представляет из себя интерес, а что – барахло, которое и брать-то не след. Осматривающий внешний периметр укрепления Варту уже сужал свой третий круг, когда приметил в кустах отброшенный кем-то в гневе прострелянный щит. Через мгновенье Варту уже не сомневался чей щит нашел – это был щит Нартанга, в пяти местах прошитый тяжелыми арбалетными болтами насквозь.

Воин застыл в нерешительности, держа в руках свою находку и не зная что ему и делать. Однако все разрешилось само собой – озадаченный вид и вытянувшееся лицо соотечественника привлекло сразу Ригара и Витара, быстро подошедших к товарищу.

Они также молча принялись разглядывать его находку. Через несколько минут опытные воины уже не бесцельно кружили по месту короткого сражения, а умело восстанавливали все события. Им не доставило затруднений восстановить картину боя: их король подобрался незамеченным практически к самым камням, за которыми скрывалась засада, и в первом своем прыжке сразил сразу восьмерых, орудуя обеими руками и поражая всех, кто был в радиусе охвата его замаха. Захваченные врасплох, лучники не сразу сориентировались, что на них нападает один человек, и это замешательство также выкосило из их рядов еще восьмерых. Однако оставшиеся в живых и уже сообразившие что к чему солдаты выстроили грамотную защиту: шестеро оградились щитами – остальные восемь взялись за арбалеты, заряженные уже заранее.

Сколько стрел нашли свою цель в первом залпе, было не ясно, но все шестеро, что держали щиты и прикрывал стрелков, после этого залпа были мертвы – у троих, кто попал на правую сторону – меча Нартанга – не выдержали щиты, трех остальных, воин сбил на землю и добил лезвием. Второй залп успели сделать только пятеро – трое, что стояли за сбитыми с ног щитоносцами, также были повержены после первого же выстрела. Пятеро, погибшие последними, смогли выстрелить второй раз.

Перед их выстрелами воин успел поднять с земли щит одного из убитых и закрыться им, но выпущенные с такого малого расстояния арбалетные болты прошили его насквозь. После чего щит и улетел далеко прочь – пробитый и ненужный.

Воины Данерата долго и тщательно искали и считали стрелы: шесть болтов были явно отбиты оружием и, скорее всего, остались после первого залпа, ударившись о камни находясь совсем рядом с погибшими стрелками; еще одна застряла в расщелине между камнями, порыскав вокруг, воины отыскали еще две, выпущенные, видимо, уже мертвыми падающими стрелками и улетевшие высоко вверх и за круг камней. По подсчетам оставалось найти еще три.

Первую нашел Варту – с зазубренным краем наконечника и со следами крови на нем, древке и оперенье – она прошла навылет, пробив кольчугу… Еще одну такую же нашел несколько мгновений спустя Харок. Ригар же нашел самый неприятный след – обломок стрелы без жала. От места этой последней находки проглядывался четкий кровавый след. Хоть кровь была и не обильной, но верно тянулась прочь от уничтоженной засады. Потом Нартанг, видимо, перетянул рану – кровавая полоса кончилась. След короля, теперь едва различимый даже для опытных воинов, повел обратно к их стоянке…

Воины молча переглянулись. Их король был ранен. И явно решил скрыть свою рану от них – вернувшийся с военный вылазки Нартанг ни у кого не вызвал и тени подозрения на какой-то сбой…

Первым нарушил тишину Ригар:

– Получается, жало в Нартанге…

– Да и эти две тоже через него прошли, – протянул найденную обагренную кровью стрелу Харок и кивнул на такую же, зажатую в руке Варту.

– Как же? Он ходит, как и прежде? – Витар, самый молодой из четверки, удивленно переводил взгляд с одного воина на другого.

– Как, как… Так и ходит. Это же Нартанг! – зло передразнил его Харок, – Вот что думаю: король не захотел выдавать свои раны, и мы не можем рассказывать никому больше то, что нашли и узнали здесь.

– Правильно, – в один голос согласились с ним Витар и Ригар.

Варту, немного ошарашенный, только согласно закивал в ответ.

– Поэтому с этого мига все, что узнали здесь – только наше! – торжественно протянул вперед руку Харок, трое соратников поспешно накрыли его предложенную руку своими, скрепляя слова. – Ну все, берем барахло и бегом на стоянку – долго мы здесь ползали, как бы не хватились – еще все снимутся за нами!

И воины заторопились, быстро собирая военные трофеи.

Когда четверка, нагруженная арбалетами и другим одобренным придирчивыми профессионалами оружием вернулась на стоянку, Нартанг, прооперированный Халдоком, потягивал вино, стараясь хоть как-то сбить нервное напряжение от сегодняшнего дня.

– Все, что сгодится забрали, мой король! – быстро доложил Харок, назначенный главным перед их выходом.

– Хорошо, я доволен вами, – кивнул в ответ Нартанг, прищуривая глаз, присматриваясь к воинам, – Отдыхайте, – отпустил он их.

Только что вернувшиеся присоединились к остальным за общим костром.

Потом от костра встал Халдок и подошел вновь к своему молодому королю – в его глазах Нартанг прочитал тревогу.

– Я знаю, – не дожидаясь слов седого командира, тихо ответил на несказанные еще слова он, – Они обо мне знают.

Халдок только кивнул, в который раз признавая наследство крови истинных правителей.

– Не беспокойся – они будут молчать, – уверенно произнес Нартанг.

– Как знать, – тяжело вздохнул Халдок.

– Харок! – немного раздражаясь, рыкнул король, поднимаясь со своего места – все так же легко – и отзывая обоих жестом отойти в сторону.

Через десяток шагов Нартанг резко обернулся:

– У кого вторая половина? – обрывисто рыкнул он, протягивая Хароку вытащенный недавно Халдоком наконечник.

Харок выдержал взгляд короля:

– Я нашел. Уже выбросил… – немного выпрямившись, спокойно ответил он.

– Остальные знают? – смиряя свой первый напор, уже спокойнее приглушено спросил король Данерата.

– Только мы четверо.

Нартанг испытующе смотрел на него. От этого взгляда все военачальники Кеменхифа отводили глаза, но Харок выдержал – ведь это был его король, его «отец» и он любил его, пожалуй, так же, как любил погибшего вместе с Данератом настоящего- родного отца, за то, что он действительно был их предводителем и надеждой на новую жизнь -он был за него, за него всем сердцем:

– Мы поклялись молчать. Никто не узнает.

– Хорошо, – кивнул Нартанг, отпуская жестом воина к общему костру, – Понял? – рыкнул он Халдоку.

– Понял, мой король, – в этот момент Халдоку действительно захотелось поклониться этому молодому парню, годящемуся ему в сыновья, если не во внуки, и наделенному властью самой Судьбой от рождения.

Все окрестности были прочесаны. Случилась еще одна небольшая баталия с двумя сотнями собравшихся каким-то чудом остатков, но естественно – это было безнадежной затеей со стороны врагов – их передушил бы и отряд Нартанга, а тут вышла вся кеменхифская громада, шествующая к границам земель.

Войско дошло до означенного места и развернулось большим лагерем, правда с усиленными постами.

Начались военные переговоры между командирами. Король Кеменхифа не ко времени серьезно захворал, и поэтому любое важное решение приходилось растягивать на полторы недели не меньше, гоняя гонцов в столицу и обратно.

Воины скучали и кисли, без дела слоняясь по лагерю, собираясь вечером за кострами.

– Что за король? Посмотреть бы на него… Кто так ведет войну? Отвоевал два поля и какие-то нелепые грамоты туда-сюда мотает! Мы же гоним! Сейчас прочесали бы все до их города, всех, кто оскалится – передушили бы, да дань наложили – сразу тебе и рабы и барыши каждые пол года и угрозы нет, что снова голову поднимут. А так что? Собаку, что кусила что? Прибить или на цепь, а здесь что? Поругал и оставил!

– Халдок тоже был недоволен войной, впрочем, как и все данератцы, не разделяющие общего веселья соратников.

Нартанг слушал разговоры своих воинов и был согласен с ними. Он не понимал такого решения короля Кеменхифа – заключать мировые соглашения с соседом, который вечно грозил войной. Он вырезал бы угрозу и неповиновение на корню, как и привык, как учили с детства, но… не он вел эту войну, к счастью для Хистана – он лишь участвовал в ней, к его горю…

Наконец, мировые были подписаны, границы оговорены, военная добыча описана.

Нужно было отводить войска обратно. Однако, никто не спешил этого делать. Шли недели.

На лагерь напали всеобщая разгульность и лень.

Кеменхифцы не уставали праздновать победу, данератцы же мрачнели и скучнели с каждым днем.

Эта тоска мучила и Нартанга. Чтобы хоть как-то занять себя, он уходил бродить по окрестностям, разрабатывая прострелянную ногу. Потом, разведав, что неподалеку находится торговая пристань, решил сходить туда. Под хмурые взгляды воинов король Данерата в который раз ушел со стоянки войск, полностью отдаваясь дороге и своим мыслям. Был последний месяц лета и холодные ветра еще не напоминали о неприятностях погоды, поэтому и мысли все были какие-то яркие и светлые. Нартанг шел и думал о том, что и как надо сделать, чтобы привлечь побольше солдат, отряженных вновь под его начало, как описать чужакам жизнь Данерата, чтобы возродить его. Война закончилась и он ясно понимал, что еще пара седьмиц и воины заскучают – нужно было что-то делать. Он решил искать корабль и плыть, как это когда-то сделали его предки, куда поведет Удача, чтобы создать новый Данерат.

Дойдя к концу дня к пристани, воин понял, что пришел явно не по назначению: о том, чтобы выходить в открытую большую воду на этих «корытах», что кеменхифцы назвали кораблями, не могло быть и речи – это понимал даже он – далеко не сведущий во всех тонкостях судоходства. Побродив по небольшому городку, устроенному у причала и переночевав в прилежащем постоялом дворе, под завязку набитом рабочим людом, воин отправился в обратный путь немного разочарованным.

Теперь ему нужно было ехать, по словам Хадора, на другой край страны, чтобы увидеть большие корабли – главная пристань располагалась невдалеке от столицы.

Наскоро перекусив жареным мясом с бобами, Нартанг спозаранку выступил в обратный путь, чтобы прибыть в лагерь к ужину.

Стояла обычная для жарня дневная духота: солнце жарило так же, как когда-то в пустыне, ветер нес песок и пыль а в ярко-синем небе не было и намека на облачко, хоть на миг бы прервавшего солнечное пекло. Нартанг, обнаженный по пояс и мокрый от пота шагал по дороге. Его медная от прилипшего уже навечно загара кожа приобрела сероватый оттенок от налипшей на мокрое тело пыли, волосы же он завязал на затылке в узел, чтобы хоть как-то снизить перегрев. Обратно он пошел другим путем, решив получше изучить местность, и когда впереди справа блеснула какая-то речушка, воин посчитал это за улыбку Удачи – вода сейчас была просто сказкой для измотанного путника. Не задумываясь, он свернул с дороги и пошел через луг к воде. Быстро раздевшись и побросав вещи на берегу, воин нагишом бросился в реку. Однако мелкая речушка, хоть и имела сильное течение, до дна прогрелась жарким солнцем и теплая вода не принесла желаемого облегчения. Не желая, однако, вылезать под палящие лучи, Нартанг пустился вверх по течению, чтобы потом «прокатиться» на молочных струях. Увлеченный борьбой с водой, воин не обратил внимания на появившихся на дороге пятерых конных солдат. Это были хистанцы и было не понятно что они делали в землях Кеменхифа после поражения и завершения войны… Всадники же, приметив на реке купающегося человека, направили коней к нему. За спинами у них обнаружились арбалеты, которыми они не преминули вооружиться. Зарядив оружие, всадники растянулись вдоль берега, куда должен был вернуться пловец к оставленным вещам. Нартанг доплыл до запримеченного камня, перевернулся на спину и отдал воде нести свое тело. Однако чувство опасности врезалось в расслабленное сознание раскаленным угольком. Воин перевернулся на живот и быстро скользнул взглядом по берегу, увидел пятерых всадников, отметил их вооружение и быстро нырнул под воду, загребая к покинутому берегу, в то место, где он зарос густым ивняком. Вынырнув под защитой густых зарослей, воин выругался – в более нелепом положении он не мог себя припомнить.

Скакать нагишом по зарослям от пяти конных арбалетчиков ему еще не доводилось.

До лагеря было еще около трех миль, куда сворачивала эта река Нартанг не знал, поэтому проплыть по ней, укрываясь от арбалетчиков под водой тоже не было выходом. Все эти его мгновенные мысли прервал самый молодой из всадников, который оказался главный в пятерке – еще не совсем окрепшим юношеским голосом он прокричал, подъехав к ивовым зарослям:

– Эй, ты, не прячься – выходи! Мы не сделаем тебе ничего плохого, а только спросим!

– Угу, а арбалеты у вас заряжены тоже, чтобы ничего плохого не делать?! – рыкнул из кустов воин, и от его голоса испугалась и стала приплясывать лошадь молодого седока. Сам же юноша тоже вздрогнул и немного смущенно обернулся на своих спутников – четырех рослых солдат, сопровождавших его по воле отца и явно не одобряющих ни одного его действия.

– Мы не станем стрелять – выходи! Ты один? – при этих словах юноша снял арбалетную стрелу с тетивы и сделал знак своим спутникам последовать его примеру.

Однако его телохранители не поддерживали его в благородном порыве и медлили, озираясь по сторонам.

– Я один; и я не выйду, пока вы не повесите арбалеты себе за спины, – непререкаемым тоном продолжал вести переговоры из-за куста Нартанг, поминая про себя всех богов которых знал непечатными словами.

– Тебе нечего бояться! Я даю тебе слово, что мои друзья не выстрелят! Выходи! – уговаривал тем временем юноша.

Нартангу эта глупая ситуация уже порядком надоела, нагота его не смущала, а последние слова юнца о предполагаемо испытываемом воином страхе и вовсе стали последней каплей – он стал продираться через заросли прямо к молодому всаднику.

Он поставил себе целью как можно скорее преодолеть разделяющее расстояние и скинуть сосунка с коня, завладев пацаном и оружием – он понял, что паренек является каким-то «папенькиным сынком» и им можно будет воспользоваться, если что, как живым щитом – четверо всадников не посмеют что-либо сделать, чтобы не навредить опекаемому.

– Ну хорошо! – прорычал воин, продвигаясь с непредвиденной остальными быстротой и проворством.

Он осуществил бы задуманное без помех, если бы спутники паренька следовали указанием сына господина – все четверо при звуках продвижения по кустам незнакомца, подъехали к своему опекаемому и наставили взведенные арбалеты на заросли. Нартанг вылетел из зелени, собираясь в несколько прыжков, за одно мгновенье, подскочить к молодому парламентеру и вырвать того из седла, но вид четырех, направленных в него, арбалетных жал остановил его. Воин замер на середине начавшегося движения – в нем еще жила память о не так давно засевшем в теле железе, извлеченном Халдоком.

– А ну стоять! – в один голос предупредительно вскрикнули все четыре спутника юноши.

– Не стрелять! – в отчаянье обернулся на них парень, а потом более медленно он перевел взгляд на представшего ему из зарослей незнакомца, и глаза его понемногу округлялись – представший перед ним не мог сравниться по уродству даже с виденными Агдаем изувеченными ранеными, вернувшимися с войны, а повидал он их не мало. Юноша напряженно обвел взглядом замерших мужчин. Он всем своим существом вдруг ощутил неведомое ему до этого чувство острой опасности и не мог понять, почему же этот страшный незнакомец вызвал его.

Человек, появившийся из кустов, если не считать страшных шрамов, вроде бы ничем и не отличался от обычных людей, однако все в нем было как-то не так – движения, взгляд, даже напряженные мышцы отличались какой-то чрезмерной «сухостью», жилы и связки неестественно выделялись натянутыми веревками под гладкой кожей – он словно был слеплен из них по кускам, неровно подогнанным друг к другу. Когда же незнакомец начал двигаться, наваждение о несуразности его строения вмиг прошло – все его тело заработало так слаженно и с такой пугающей четкостью и быстротой, что Агдай невольно натянул поводья, понуждая лошадь пятиться. Четверо же его спутников, тоже сразу почувствовавшие во встречном неладное, снова покрепче взялись за оружие, один из них выстрелил, всадив арбалетный болт рядом с ногой воина:

– А ну стой смирно! Не то утыкаем стрелами, что ежа! – снова предупредили его всадники.

– Ладно, – сдержанно просипел воин, косясь на стрелу, засевшую почти до оперенья в землю рядом с его ногой. Он выбросил мысль подобраться к одному из арбалетчиков и стал искать новый план действий, – Что так и буду стоять? Чего вам? – начиная раздражаться еще больше, все не признавал своего подчиненного положения ситуации Нартанг, осматривая всадников цепким и недружелюбным взглядом.

Все четверо явно были умелыми солдатами – крепко и привычно держали оружие, не спускали его с прицелов, следили за прилегающей территорией – от них не стоило ждать оплошностей и не следовало относить к незначительной помехе. Потом взгляд воина задержался на юноше, на нем и остановился – парень был копией умершей Тагилы… Только слепой не назвал бы его родным братом знаменитой хистанской всадницы. От этого своего заключения воину сделалось как-то неловко и неуютно – он чувствовал за собой вину в смерти воительницы и не готов был убивать ее младшего родственника. Нартанг решил больше не дергаться и дать ситуации разрешиться самостоятельно.

– Где располагаются командиры армии Кеменхифа? – немного оправился и снова взял ведущую роль в переговорах юноша – Ты ведь солдат? Ты знаешь, – скорее утвердительно чем вопросительно добавил он.

– Может и знаю. Только если скажу – меня за это повесят в лагере, – попытался скосить под дурачка воин.

– А не скажешь – мы тебя здесь повесим! – пригрозил один из всадников, как раз тот, что разрядил свой арбалет у ног воина и теперь уже накладывал новый болт.

– Варго! – одернул спутника юноша, – Мы ничего тебе не сделаем, если скажешь, что просим. Мы не шпионы – не беспокойся. Мы не думаем зла для Кеменхифа. Я еду с мировой бумагой, подписанной королем Хистана, в которой говориться, что поездка моя есть дело семейное, а никак ни военное. Я ищу свою сестру. Все говорят – она в плену. Я хочу выкупить ее! Если скажешь где лагерь и сам получишь награду, – с этими словами парень поспешно вытащил из-за пояса золотой и показал его воину.

Нартанг ухмыльнулся, скалясь одной стороной рта – он чувствовал себя не в своей тарелке, вынужденный бездвижно стоять под прицелами арбалетов:

– Как же покажу, если велели стоять смирно? Рукой укажу – так пристрелите еще! – с плохо скрываемым сарказмом и насмешкой рыкнул он, исподлобья оглядывая всадников.

– Я же сказал опустить арбалеты! – недовольно и властно повторил срывающимся голосом парень.

– Ваша милость, как бы беды не вышло от этого человека, – примирительно и извиняющее пробасил один всадник.

– Не простой он солдат, – подтвердил второй, не сводящий с воина глаз.

– Да пусть хоть оденется! – в сердцах уже просительно воскликнул юноша, понимая, что его приказы телохранители выполнять не намерены.

– Иди, одевайся, давай, только не дури! – указал взведенным арбалетом самый старший из четверки.

Нартанг пошел к оставленным вещам, напряженно продвигаясь мимо чужаков; он спиной чувствовал их пристальные взгляды и чувствовал себя скверно от своей безучастности и невластности над ситуацией. Наконец, он подошел к своим вещам и наклонился за ними.

– Даже не вздумай за оружие хвататься! – окрикнул его сзади все тот же седоватый всадник, – Нас четверо! – напомнил он.

– Я помню, – сквозь зубы процедил воин.

Когда он натянул штаны и сапоги, застегнув все ремни и навесив на себя все, что было, то обнаружил, что юноша спешился. Четверо телохранителей занервничали, не готовые к такой ситуации – они не могли напрямую приказывать пацану и запретить ему что-то не имели права, а тот намеренно или нет, но подвергал себя опасности, намериваясь приблизиться к уже вооруженному солдату Кеменхифа…

– Не обижайся на них, прошу тебя! Скажи мне только где стоянка войск и мы поедем дальше, а я награжу тебя золотым, – примирительно улыбался юноша грустной улыбкой печально глядя на воина глазами своей сестры, но так, как она ни разу не смотрела на него…

– Ты не найдешь там своей сестры, – вдруг ни с того ни с сего ляпнул воин; и при его словах лицо пацана вытянулось и побледнело от волнения:

– Ты знаешь ее? Тагила! Ее зовут Тагилой! Она всадница! Командир конников!

– Знаю, – неохотно кивнул воин, – Знал… – мрачно поправился он потом, отводя взгляд в сторону, – Померла она.

– Нет!!! Ты лжешь! – в голосе парня было столько горя и отчаянья, что Нартанг невольно вновь поднял на него опущенный было взгляд – он давно отвык от столь яркого проявления человеческих чувств. В глазах парня тут же появились слезы, – Ты видел? Может, ошибся?! – Агдай в порыве сделал несколько шагов к воину.

– Господин, Агдай, отойди от него! – тут же окрикнул его старший всадник – он был в том походе, где пала под рукой командира кеменхифской засады прекрасная всадница – сам он чудом вырвался из той мясорубки и конечно же не видел лица воина, скрытого в том бою шлемом. Но предчувствие не давало бывалому солдату покоя. Теперь он был уверен, что именно тот человек, что лишил его прекрасной командирши, и стоит сейчас перед ним.

– Не лезь, Варго! – одернул его было юноша, но солдат не унимался:

– Да это он тогда ее завалил! Я его узнал! – решил он слукавить, и это у него получилось.

Нартанг не привык вести какие-то словесные игры, и уж тем более не помнил как он шел тогда в бой – их у него было десятки в этой войне да и вообще он мало что помнил из битв; он отступил на всякий случай на несколько шагов назад:

– И что с того? Вы на земле Кеменхифа и нарушили границу. Как и тогда. Конница вторглась на чужую землю и была разбита. Война – везде одинакова, у нее особых нет! – как мог изложил свое миропонимание он.

– Ты ее убил??! – уже шагая за порог человеческого мышления и понимания, в шоке от такого «попадания в яблочко» казалось бы обреченной на провал экспедиции, уставился на него Агдай.

– Нет, – только и рыкнул воин, сам входя в какую-то меланхолию от воспоминаний о гордой всаднице.

– Да вздернуть его на дерево, а там уже и посмотрим – он или не он! – продолжал управлять ситуацией полуседой всадник.

– Нет! – зло оглянулся на него юноша, – А если не замолчишь и не прекратишь своевольничать, так тебя самого по возвращении повесят! Где и когда ты видел сестру? – последние слова относились уже к Нартангу.

Однако вся эта ситуация уже порядком извела воина: он вынужден был смирно стоять под прицелами арбалетов, какие-то выродки решали повесить его или нет, а теперь еще этот сосунок взялся задавать ему вопросы.

– Ты хоть знаешь с кем говоришь, щенок? Ты хочешь, чтобы король Данерата отвечал какому-то выродку из лошадиных говночистов? Да хоть вы тут меня всего своими сраными стрелами утыкайте – я и слова не скажу! – зло прорычал он, начиная не на шутку заводиться.

Потом неожиданно хлопнула тетива, но налившееся уже злостью и боевым откровением тело воина среагировало на это намного быстрее рассудка – он метнулся в сторону – в землю, где он только что стоял воткнулся болт, посланный ранить его в ногу.

Случившееся решило исход всего этого дела – боевой механизм был запущен: в следующий миг Нартанг бросился к ближайшему всаднику с взведенным арбалетом. В начале своего движения он взялся за свой походный мешок и, рванув его через плечо, снял и швырнул в атакуемого им. Всадник выронил оружие и через мгновение безвольно поник так и оставшись сидеть в седле со сломанной шеей. Напуганная лошадь с мертвецом на спине стала пятиться от опасного человека и тем самым мешала второму всаднику выстрелить. Варго еще перезаряжал арбалет, а последний телохранитель уже спускал крючок – его стрела должна была пройти грудь воина не защищенную доспехом насквозь. Нартанг бросился на землю и перевернулся несколько раз уходя в сторону, вскакивая на ноги он успел выдернуть из ножен нож, который тут же полетел в уже зарядившего свой арбалет Варго. Бывалый солдат упал с торчащей из горла рукоятью. Всадник, отделенный от воина всхрапывающей лошадью, выстрелил, но промахнулся. Нартанг замер на мгновенье – его затуманенный взор устремился на обладателя единственного опасного в данный момент оружия – последнего арбалетчика. В этот же миг стрела уже вылетала из оружия. Совсем сгорая от небывалого напряжения, воин сосредоточился на ней. Он ловил стрелы, выпущенные из лука. Арбалетный болт бил сильней и летел быстрей. Король Данерата смог поймать и его. Тонкое древко обожгло ладони и осталось в них. Нартанг перехватил стрелу и воткнул ее в грудь лошади, на которой сидел всадник, первый из двоих оставшихся выстреливший в него – тот уже заканчивал заряжать арбалет, когда его лошадь заверещала и взвилась на дыбы в следующее мгновенье помчавшись прочь, обезумев от боли, не слушая уже поводьев и не разбирая дороги и направления. Оставался еще один всадник – не теряя времени, Нартанг обернулся к нему, в начале движения уже вытаскивая из-за пояса лезвие. В следующее мгновенье его страшное невиданное оружие врезалось в череп телохранителя Агдая. Последнего всадника, которого только что сбросила несчастная лошадь, воин убил намного хладнокровней и спокойней: его «запас боевого вдохновения» практически закончился, и как бы отходя от него, словно от наркоза, немного ленивыми движениями, он подошел к начавшему было подниматься, и сбив ударом ноги обратно на землю, прикончил, сломав позвоночник вторым сильнейшим ударом.

Тяжело дыша, воин обернулся на застывшего в оцепенении, онемевшего от всего только что случившегося на его глазах Агдая. Парень был белее полотна. Глаза его были круглыми и стеклянными.

– Твоя сестра сама себя убила. Не захотела остаться со мной. Я похоронил ее два месяца назад, – только и рыкнул воин, уже забрав нож и лезвие из трупов и вскочив на одну из двух оставшихся рядом лошадей, поворачивая ее прочь, – Кажется, я ее любил… – ни к селу ни к городу добавил он, сам поражаясь тому, что творилось сейчас у него в душе…

Эта встреча и сказанные в ее конце слова непонятным образом освободили воина от постоянных мыслях о всаднице. После этого происшествия, о котором он никому не рассказал, он начал спокойно спать: не общаясь более с умершими и не вставая перед решением каких-то задач, а просто проваливаясь в мягкую черноту. Однако спокойный сон и вновь умершее сердце нисколько не убавили тревог о неопределенном будущем.

Нартанг ходил на общие собрания командиров, возвращался оттуда мрачным и ничего не говорил, а понять что-то по его лицу как и всегда было невозможным.

На очередном из таких собраний Нартанг задержался дольше обычного, потому что никак не хотел уступать другим командирам включить его данератцев в отряд, которому предстояло заняться срочным сбором продовольствия с захваченных земель – разведка одно, а шарить по амбарам и набивать телеги съестным – дело последнее.

Главнокомандующего не было в лагере, а уступать кому-то кроме него воин не собирался, и поэтому все это уже попахивало опасностью расправы, ибо Нартанг ярился не на шутку, а командиры хоть и боялись его, не упускали момент «поиграть с огнем» и отомстить за прошлые обиды.

Однако потасовка произошла не в шатре командиров, а в стане данератцев. Рысь и Ветер не поделили шлюхи, что клеилась целый день то к одному, то к другому, и оба целый день ее отстраняли, однако к вечеру, когда хмель притупил их брезгливость, оба вспомнили о ней и без труда нашли в объятиях одного из кеменхифцев поблизости от их стоянки. Забрать у кеменхифца желаемое у данератцев получилось быстро и без каких бы то ни было осложнений, однако поделить «добычу» между собой по сговору не удалось – никто не желал быть вторым. По закону Данерата все можно было решить быстро и легко – в поединке. Однако Нартанг запретил «танцы» до крови, и решить вопрос оружием становилось невозможным. От накипевших страстей и необдуманных слов через миг завязалась отчаянная драка.

Откинутые ножны с оружием быстро забрали соратники и с интересом наблюдали за непривычным им событием – редко когда в Данерате можно было увидеть драку между зрелыми мужчинами – в основном это был удел безусой молодежи, еще не имеющей своего боевого оружия. Но драка данератцев отличалась от обычной драки точно так же, как и они сами от простых солдат. Не было слышно распаляющих криков, не было пустых замахов или бесплодных ударов – каждый замах рождал тяжелый удар четко попадающий в цель. Очень быстро лица и кулаки бойцов были разбиты в кровь обоих шатало, но никто не собирался отступать и тем более сдаваться. Испуганная страшной дракой, ее виновница давно уже бежала прочь от стоянки данератцев, когда налетела на Нартанга, возвращавшегося с совещания и закричала в голос:

– Ох, милостивые Небеса! Да что же это?! Кругом одни звери! Небеса!!! – тоже изрядно выпившая, «влипшая» в грудь воину, она не могла сообразить отстраниться и обойти его, быть может, продолжить свой бесцельный бег или упасть под кустом и забыться пьяным сном. Она просто видела страшное лицо, протрезвляющий своим убийственным безразличием и холодом взгляд, и решила, что ее решили наказать за случившуюся ссору, – Сами они! Сами! Не я их науськала! Как сцепились – так и не разнять уж! А я ни при чем!

Нартанг брезгливо оскалился и оттолкнул пьяную женщину прочь. Недоброе предчувствие зародилось в нем; и все сильнее оно становилось, по мере продвижения к стоянке своего отряда. Воины окружили Ветра и Рысь, колошмативших друг друга не на шутку, и уже начавших хвататься за подручные средства: в ход пошел шампур и топор. Нартанг сам озверел от картины этой драки – вновь нарушалось его Слово! Он шагнул в круг, перехватил свистнувший в воздухе топор, в тот же момент воины вывернули шампур из рук Рыси. Вывернули, отбросили в сторону и отпустили спорщика, отступая сами. Нартанг тоже откинул прочь отобранный топор и уничтожающе посмотрел на своих подданных. При появлении короля, оба они вмиг протрезвели и «остыли» от схватки. У обоих в сознании поселился скверный и позорный страх – никто не мог предугадать чем закончится гнев Нартанга.

– Я очень сильно недоволен вами, – сквозь зубы прорычал воин, явно с трудом сдерживая себя, – Очень, – повторил он и слова его ложились на плечи провинившихся каменными глыбами, – Если вы как свиньи, будете драться из-за грязи – то очень скоро ими станете. Мне не нужны ни грязь, ни свиньи.

В данератском языке было мало ругательных слов по сравнению даже с кеменхифским, но и простые слова, быстро и метко подобранные предводителем, жгли воинов подобно раскаленным углям. Оба уже окончательно протрезвели и даже не с раскаяньем, а скорее с каким-то отчаяньем ожидали окончания речи короля.

– А что нужно вам? – Нартанг смотрел как бы между стоящими друг против друга недавними спорщиками, но каждый из них каким-то образом ощущал именно на себе его взгляд, – Говорите! – повелительно и уничтожающе рыкнул воин. Давая шанс провинившимся оправдаться.

Первым решился ответить Рысь. Изрядно побледневший. Он судорожно сглотнул и на одном дыхании вымолвил:

– Мне нужно только идти за тобой, мой король! Ни у кого из нас не было мысли нарушить твое Слово – мы схлестнулись без оружия, да и не в полную силу, а убивать или калечить друг друга совсем не собирались, – Рысь ободряюще посмотрел за своего недавнего противника, приглашая взглядом подтвердить его слова.

Ветер сразу понял соотечественника, хотя мимика того заметно страдала от опухшего расквашенного его кулаками лица:

– Так и есть! – поспешил подтвердить Ветер, – Так побуцкались, да и все. Ну не тебя же нам по всяким пустякам тревожить, – слегка поклонился королю воин, а потом, словно в подтверждении своих слов протянул руку Рыси, – Да и то это не драка, а так просто спор, да и то не серьезный.

Ветер был намного мягче и сдержанней Рыси и Нартанг вообще удивился, что именно он оказался вторым в драке со вспыльчивым воином. Но и тот быстро отошел и поспешно принял протянутую руку:

– Точно так! – руки воинов с характерным хлопком встретились и сомкнулись в рукопожатии, у всех народов обозначавшем только одно – единение и дружбу.

Нартанг оскалился, все немного расслабились – король улыбался, а значит первая гроза миновала – страшного наказания уже точно не последует. Король же Данерата готов был вообще рассмеяться в голос, если бы не всеобщее напряжение подчиненных – до того прием его закаленных воинов напомнила ему свои собственные детские уловки. И воплощение их двумя здоровыми мужиками и вправду выглядело достаточно комично.

– Ладно, разойтись всем! – совсем оттаяв, буркнул Нартанг, провожая недавних спорщиков насмешливым взглядом – только что колошматившие друг друга воины пошли вместе, видимо обсуждая, как недалеко от беды они оказались из-за дешевой кеменхифской шлюхи, и что пора завязывать с выпивкой… Потом в сознание воина врезался чей-то чужой взгляд – взгляд непонятный, но не враждебный. Когда Нартанг уже весь внутренне подобрался, приготавливаясь к неожиданностям, за его спиной вежливо кашлянули, явно не собираясь напугать неожиданным приближением.

Воин резко обернулся, а невысокий коренастый парень в ужасе отшатнулся от него, увидев страшное лицо.

Нартанг привычно оскалился чужаку, чтобы отбить желание докучать ему дальше. Но тот, поборов в себе явный страх, все же шагнул ему навстречу. Воин и не думал, что то, с чем пришел этот завидного сложения парень с глазами раба, изменит его дальнейшую судьбу.

© Copyright: Кира Артамова, 2007

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

06.01.2009