Бренда Уоррингтон убеждена, что все психологи – краснобаи и их помощь не нужна людям. Гриффин Хоторн берется доказать девушке обратное, но, даже полюбив этого человека, она не может полностью довериться ему. Возможно, разгадка этого кроется в ее прошлом?

Инга Берристер

Непроницаемая тайна

Пролог

– Ты чудовищно самоуверенна, – сетовал как-то парень, пытавшийся ухаживать за Брендой. – Уж и не знаю, что нужно, чтобы сбить с тебя эту спесь… Мне, во всяком случае, такой подвиг не по силам. Чего ты ждешь от жизни? Принца на белом коне, что ли?

– Ничего подобного, – вполне искренне ответила девушка. – И никто мне не нужен. Никто.

Она уже давно поклялась не допускать, чтобы чувства, пусть даже и самые сильные, взяли верх над разумом, потому что слишком хорошо знала, что бывает, когда женщина теряет голову от любви и свято верит во взаимность, а прекрасный принц оказывается наглым обманщиком.

Как, например, Клайд Фостер.

Бренда нахмурилась. Даже теперь, много лет спустя, ей все еще больно было вспоминать о Сандре. Ох уж эти воспоминания… Девушки вместе учились в университете, и на последнем курсе Сандра познакомилась с Клайдом Фостером, студентом факультета психологии. Она влюбилась так сильно, что бросила учебу, не сдав выпускных экзаменов, и вышла за него замуж.

Ее отец был весьма богатым промышленником, и Сандра унаследовала от него немалое состояние. Она с воодушевлением рассказывала Бренде, что на эти деньги они с Клайдом собираются купить большой загородный дом, где он откроет клинику по лечению стрессов.

Надо признаться, что Бренда и сама поверила в его речи. Юная, наивная и доверчивая, она даже немного завидовала подруге, у которой был такой замечательный супруг.

Однако едва молодые люди поженились, как их отношения стали портиться. Сандра жаловалась Бренде, что муж перестал обращать на нее внимание, а значит, наверняка изменяет. Та решила помочь подруге и пригласила Клайда на обед.

– Сандра ждет ребенка, – сообщил он, выслушав ее, и авторитетно добавил: – Во время беременности у женщин происходит перестройка гормонального баланса, и это иногда отражается на психике. Любовная связь, которую жена приписывает мне, не более чем плод больной фантазии.

Это объяснение показалось Бренде убедительным, и, вместо того, чтобы поддержать подругу, она уговорила ее отбросить все сомнения и думать только о своем браке и будущем ребенке.

Клайд вскоре позвонил ей и стал рассыпаться в благодарностях.

– Какое счастье, что у моей жены такая замечательная подруга! – восклицал он.

Однако через три месяца после того, как у Сандры родилась девочка, муж со скандалом ушел от нее. Его новая пассия оказалась наследницей аристократической и весьма состоятельной семьи, а деньги Сандры к тому времени уже закончились, и она осталась лишь с ворохом долгов, которые успел наделать Клайд.

– Кое-кто из его клиентов грозится даже подать в суд! – рыдала молодая женщина на плече у Бренды.

– Все образуется, – утешала ее та. – Ты выдержишь, ты же сильная…

– Выдержу? – мрачно переспросила Сандра. – Нет. Я больше так не могу!

Через полтора месяца ее не стало. Официальное заключение медиков гласило: «Передозировка снотворного в результате послеродовой депрессии», но Бренда знала, что Сандру убил подлый обман Клайда.

Девушка долго терзалась, считая, что тоже виновата в гибели подруги, ведь, поверив Клайду, она не смогла защитить Сандру и поддержать ее. Конечно, Бренду отчасти оправдывали молодость и наивность, да еще то, что Клайд уже тогда был опытным лицедеем, но от этого ей не было легче.

Как же он, должно быть, наслаждался, обманывая нас обеих! – с горечью думала она.

Стоя у могилы безвременно ушедшей подруги, Бренда поклялась, что никогда больше не доверится такому человеку и сделает все, чтобы разоблачить обманщика.

1

Шел проливной дождь. Бренда бежала от парковки к дверям отеля, проклиная в душе погоду и себя – за то, что не захватила из дому ни плаща, ни зонтика.

Она инстинктивно пригибала голову и мрачно усмехалась, мысленно прощаясь с дорогим костюмом, который зачем-то надела сегодня. Ей предстояло встретиться с управляющим отеля Питером Кордуэллом, передать ему проект нового дизайна ресторана, а потом отправиться в офис фирмы, где она работала. Сегодня вечером там должна была состояться лекция, предмет которой вызывал у девушки живой интерес.

Бренда с самого начала возражала против того, чтобы приглашать именно этого лектора, но Картер Барнаби, новый глава дизайнерского бюро, заявил, что послушать Гриффина Хоторна будет очень полезно для сотрудников.

– С тем же успехом мы могли бы выдавать чек на предъявителя каждому шарлатану, который зарабатывает на жизнь краснобайством, – ядовито возразила ему девушка.

– Гриффин Хоторн всегда читает лекции бесплатно, – мягко заметил Картер, но она только раздраженно хмыкнула.

Возможно, ему пришелся по душе этот человек, сказала себе Бренда, но я-то отлично знаю, что представляет собой мистер Хоторн и чего он добивается на самом деле. Для таких, как этот тип, обман – лишь способ заработать деньги, и им наплевать, сколько боли и страданий причиняют они людям. Уж кому-кому, а мне это хорошо известно! Гриффин Хоторн прочтет сегодня лекцию, руководствуясь единственной целью – подороже продать себя и свои завиральные идеи всякому простаку, который захочет вывернуть кошелек. В том числе и руководству дизайнерского бюро. А Картер Барнаби, человек мягкий и добросердечный, уже после одного телефонного разговора с воодушевлением готовится убедить совет отправить часть сотрудников на чудотворные курсы Хоторна!

– Какая великолепная идея! – бурно восторгался он. – Научить людей распознавать свои подлинные чувства и стремления, помочь им адаптироваться в коллективе и проявить себя в полной мере!

Бренду раздражало легковерие Картера. Она всегда предпочитала смотреть в лицо неприятным фактам вместо того, чтобы прятать их под толстым слоем пышных словес и теорий.

Погруженная в эти мысли, девушка бежала, ничего не видя перед собой, пока не уткнулась носом в широкую и крепкую мужскую грудь.

– Осторожнее! – прозвучал над ее ухом веселый голос.

Очнувшись, она вскинула голову, чтобы извиниться, и на миг онемела, зачарованно глядя в серые, опушенные густыми ресницами глаза незнакомца. Теплый дружелюбный огонек светился в них… Даже, пожалуй, не просто дружелюбный.

Какой красавец, невольно отметила Бренда. У нее перехватило дыхание, а сердце взволнованно зачастило, словно отзываясь на влекущую силу, исходящую от стоящего перед ней мужчины. Она даже забыла о проливном дожде, настолько завладел он ее вниманием. Рослый, атлетически сложенный, сильный – судя по тому, с какой ловкостью успел подхватить ее, – с густыми, темными, коротко подстриженными волосами. От его кожи пахло дождем и ветром, а вовсе не липким навязчивым ароматом дорогого лосьона.

Опытным глазом профессионала Бренда мгновенно отметила, что строгий деловой костюм незнакомца сшит из ткани высшего качества и притом хорошим английским портным. Это значило, что дорогие часы на его крепком запястье – не дань моде, но свидетельство стабильно высокого положения в обществе. Однако Бренде почему-то показалось, что в потертых джинсах этот человек смотрелся бы так же впечатляюще и оставался бы таким же восхитительно мужественным.

Губы Бренды дрогнули в едва заметной улыбке: ее дерзкая фантазия тотчас нарядила незнакомца в старые джинсы, а залитую дождем улицу сменила на декорации из популярнейшего сериала, где играл кумир всех женщин Пол Ньюмен.

Незнакомец заметил эту улыбку, и огонек в его серых глазах разгорелся ярче. Он явно догадался, что вызвал у девушки симпатию, и теперь давал понять, что это чувство взаимно.

С Брендой никогда еще не случалось ничего подобного. Новизна и сила охватившего ее чувства застали девушку врасплох. Она словно шагнула в особый, волшебный мир, где царили эти серые смеющиеся глаза, и тепло мужского взгляда окутало ее, защищая от жестокой реальности.

Незнакомец по-прежнему не отводил взгляда, и Бренда вдруг ощутила опасное искушение сделать еще один, совсем маленький шаг навстречу этим сильным, надежным рукам, этим теплым глазам, которые, казалось, манили и звали ее…

И тут от дверей отеля донесся полный нетерпения мужской голос:

– Гриффин, что ты там застрял? Давай поскорее снимем номер, а потом я отправлюсь в город и подыщу нам на вечер пару подружек. Надо же тебе как-то развлечься после этой лекции, да и я не прочь выпить…

– Сейчас иду, Джош.

Гриффин?! Бренда похолодела, не веря собственным ушам.

– Что-то не так? – спросил незнакомец с искренней озабоченностью и шагнул к ней, оказавшись как-то уж слишком близко.

Такая близость позволительна лишь любовнику или… тому, кто собирается им стать, промелькнуло у Бренды в голове.

– Вы – Гриффин Хоторн, не так ли? – с трудом выдавила она, чувствуя, как ее пальцы сами собой сжимаются в кулачки. Мужчина озадаченно сдвинул брови.

– Собственно говоря, да, но какое это…

Больше Бренда ничего не желала слышать.

Вспыхнув от гнева и унижения, она отпрянула, уворачиваясь от руки, пытавшейся удержать ее.

– Стало быть, эти лекции для вас лишь скучная прелюдия к настоящим развлечениям? – В ледяном голосе девушки звучали отвращение и едва сдерживаемая ярость. – Так идите, не мешкайте! Ваш приятель, похоже, сгорает от нетерпения.

И прежде, чем Хоторн успел что-либо ответить, она круто развернулась и пошла прочь.

Придется Питеру обойтись пока без проекта, решила Бренда, потому что если я сейчас войду в отель следом за Гриффином Хоторном, то наверняка не удержусь и выскажу этому отвратительному типу все, что накипело у меня на душе!

***

Торопливо шагая к машине, девушка постепенно осознавала, что терзает ее не только гнев, но и стыд.

А я-то считала, что способна здраво судить о людях! Дурочка! Могла бы с первого же взгляда понять, что это за человек, а вела себя, как легковерная простушка!

Кипя от злости, Бренда села за руль и с силой нажала на педаль газа.

Перед собранием в офисе фирмы я как раз успею переодеться, прикинула она. Теперь уж я непременно пойду туда и выскажу все, что думаю не только о предмете этой злосчастной лекции, но также и о самом лекторе.

Добравшись домой, Бренда прежде всего набрала номер отеля и объяснила управляющему, что никак не сможет сегодня завезти ему проект, но обязательно сделает это позже. Затем она поспешила в ванную, торопливо разделась, морщась от прикосновения к коже сырой ткани, и приняла горячий душ. Потом девушка расчесала свои густые длинные каштановые волосы и, одевшись, небрежно стянула их на затылке бархатной ленточкой.

Невысокая, стройная, с широко расставленными сине-зелеными, как морская вода, глазами на хорошеньком округлом личике, Бренда Уоррингтон сделала немало, чтобы окружающие не считали ее смазливой глупышкой. Наотрез отказавшись от попыток изменить свою внешность, она никогда не прилагала усилий, чтобы выглядеть в глазах мужчин типичной деловой женщиной, и потому бизнес давался ей нелегко, особенно в первые годы, когда она только начинала заниматься дизайном.

Многие из ее знакомых до сих пор считали, что, унаследовав немалую сумму денег от бабушки, которая воспитывала ее после смерти родителей, Бренда может вообще не работать, но девушка кипела жаждой деятельности и, получив профессию дизайнера, решила продолжать дело, которому ее единственная родственница отдала всю свою жизнь.

У бабушки была собственная дизайнерская фирма, и она считала, что дешевле и проще взять внучку с собой на время школьных каникул, чем искать для нее временную няню. Поэтому Бренда с детства вникала во все тонкости профессии, которая стала ее заветной мечтой. Она любила бабушку, а потому, даже когда повзрослела и стала замечать, что фирма под началом пожилой руководительницы постепенно приходит в упадок, ни слова не сказала об этом.

Бренде грустно было видеть, как бабушка теряет былую деловую хватку, не замечая, что поставщики бесстыдно подсовывают ей второсортный товар, и она дала себе слово, что непременно поставит фирму на ноги, как только представится такая возможность. Дня этого девушке пришлось немало потрудиться и порой даже приходилось действовать весьма жестко, но результат не замедлил себя ждать. Само собой, тут сослужили немалую службу и профессиональные навыки молодого дизайнера.

Но теперь Бренда могла гордиться собой: она возродила славу бабушкиной фирмы и получила возможность непосредственно заняться любимым делом, передав руководство в руки профессиональных администраторов. Дела шли хорошо, и управляющий банком с недавних пор перестал хмуриться при встрече с Брендой.

Таким образом, она имела все основания считать себя удачливой деловой женщиной, которая хорошо разбирается в людях, и сегодня собиралась доказать это Гриффину Хоторну.

Прежде чем выйти из дома, Бренда бросила угрюмый взгляд на свое отражение в зеркале. Ее испугало и потрясло то, что она едва не поддалась чарам этого сладкоречивого шарлатана. Неужели она так и не научилась с первого взгляда распознавать людей, подобных Клайду Фостеру? – задумалась Бренда.

Ну уж нет, на сей раз я не дам себя обмануть, решила она, и постараюсь, чтобы Гриффин Хоторн это понял.

***

– А теперь от имени всех присутствующих я хотел бы поблагодарить оратора за его содержательную лекцию, – торжественно произнес Картер Барнаби.

Чушь, разозлилась Бренда. Все, что она услышала сегодня вечером, лишь укрепило ее убеждение в том, что все эти ролевые игры, восхваляемые психологами, с точки зрения делового человека не стоят и ломаного гроша.

Что до самого лектора…

Нежное лицо Бренды порозовело от гнева, и зеленые русалочьи глаза так и впились в человека, стоявшего на сцене.

Отчего-то ей казалось, что Гриффин Хоторн постарается выглядеть проще и вместо безупречного делового костюма, который явно обошелся ему в кругленькую сумму, наденет что-нибудь более демократичное, например потрепанные брюки из рубчатого плиса или джинсы и грубый свитер ручной вязки…

Гневный огонек ярче засверкал в глазах Бренды, а пухлые губы скривила презрительная усмешка.

До чего же ты глупа, сказала она себе, если могла счесть этого мужчину привлекательным! Он же позер, выскочка, шарлатан! Его единственная цель – выманить у наивных бизнесменов как можно больше наличности в обмен на обещание превратить их замученных стрессами сотрудников в неутомимых тружеников, которые удвоят прибыль своих работодателей и с лихвой покроют стоимость чудотворных курсов. А на самом деле, если кто и получит прибыль, так только сам Гриффин Хоторн!

Очнувшись от своих мыслей, Бренда услышала, что глава дизайнерского бюро предлагает слушателям задавать лектору вопросы, и немедленно встала.

Губы ее презрительно скривились при виде того, с каким удовольствием смотрит на нее Хоторн. О да, она заметила, как раньше, увидев ее среди слушателей, он мимолетно улыбнулся, но эта фальшивая радостная улыбочка тотчас сменилась недоуменным выражением, когда Бренда подчеркнуто отвернулась.

А впрочем, чему тут удивляться? – сказала себе девушка. В его интересах внушить мне, что он находит меня привлекательной. Должно быть, немало женщин таяло под влекущим взглядом этих серых глаз, не подозревая, что Гриффину Хоторну нужны не они сами, а только их подпись под направлением сотрудников на его дурацкие курсы!

– Э-э… Пожалуйста, мисс Уоррингтон.

Картер Барнаби нервно откашлялся. В отличие от Хоторна, он хорошо знал, чего ожидать от Бренды, которая с первой минуты не скрывала своего негативного отношения к идее пригласить Гриффина Хоторна выступить с лекцией перед сотрудниками бюро.

Бренда убеждала себя, что ее намерение сокрушить сладкоречивые доводы этой звезды новых методов психологической помощи не имеет под собой ничего личного и дело здесь вовсе не в обаянии Гриффина Хоторна и не в том откровенном интересе, который почудился ей в его теплых серых глазах.

И все-таки, какое счастье, что я вовремя узнала, кто он такой! – промелькнуло у девушки в голове. Что бы там ни думали остальные, я не позволю себе увлечься лживыми теориями Хоторна. Обманщиков и шарлатанов я вижу насквозь! В конце концов, лектор не привел ни одного конкретного доказательства того, что его лечебный центр, расположенный где-то в горах Шотландии, действительно кому-то помог.

– Мне хотелось бы услышать, мистер Хоторн, – звонко произнесла Бренда, – конкретные факты, подтверждающие, что ваши чудодейственные курсы реально повысили доходы фирм, посылавших туда своих сотрудников.

Ничего не скажешь, вынуждена была признать девушка, отметив, что лицо ее оппонента не выразило ни удивления, ни беспокойства, – он хороший актер.

– Вы их не услышите, – ответил Хоторн.

Брови Бренды взлетели вверх.

– Стало быть, вы не считаете нужным вести подобный учет? – вкрадчиво осведомилась она. – Это весьма странно, особенно в наше время, когда принята официальная проверка результатов любых лечебных методик.

Девушка не сводила глаз с Гриффина Хоторна, но отчетливо слышала, как по залу пробежал неодобрительный ропот. Эту реакцию явно вызвали ее слова.

Впрочем, чему тут дивиться? – с горечью подумала Бренда. Этому человеку уже удалось завоевать расположение большинства людей, присутствующих в зале, и они готовы встать на его сторону.

– Возможно, – спокойно произнес Гриффин, – но поскольку наш центр открылся меньше года назад, а с тех пор ни одна фирма из тех, что обращались к нам, не подводила годового баланса, у нас попросту нет такой информации. – Он мило улыбнулся. – Похоже, моя лекция ввела вас в заблуждение, мисс Уоррингтон. Видите ли, цель моей методики состоит не столько в том, чтобы повысить прибыли фирмы-клиента, сколько в том, чтобы изменить и улучшить жизнь ее сотрудников – как на фирме, так и за ее пределами.

– Обучая их детским играм? – жестко уточнила Бренда, не сводя с него глаз.

– Это метод уже давно повсеместно признан, – возразил он. – Хорошо известно, что дети, которые в детстве мало играли, чаще всего вырастают плохо приспособленными к жизни. А мы помогаем таким людям научиться работать в коллективе и самостоятельно справляться со стрессами.

– И все же вы признаете, что не можете подкрепить свои доводы реальными фактами, – упрямо повторила Бренда, не реагируя на пристальный взгляд его серых глаз, которые теперь стали мертвенно-ледяными.

– Ничего подобного, – возразил Гриффин. – Я просто указал вам на неточную интерпретацию моих слов.

После этой реплики по залу пробежал смешок, и Бренда залилась краской. Однако она не собиралась отступать, а тень сочувствия, мелькнувшая на миг в холодных серых глазах Хоторна, только еще больше раззадорила ее.

– Что ж, тогда мы можем убедиться только в том, что прибыль поступает в ваш карман.

Вот теперь я задела тебя за живое! – торжествующе подумала девушка, заметив, как его губы жестко сжались.

– Речь идет не о доходах – моих или еще чьих-либо. Я верю, что мы приносим людям реальную пользу, и могу утверждать, что если вы сама решитесь пройти один из наших курсов, ваши взгляды на жизнь кардинально изменятся.

Он чуть понизил голос, и Бренда, вдруг ощутив, как кровь опять приливает к ее щекам, невольно мысленно вернулась к тому краткому мгновению, когда ее непреодолимо потянуло к этому человеку, словно в ответ на его безмолвный зов…

Сердце девушки и теперь забилось сильнее, но на сей раз – от гнева.

– Это невозможно! – с вызовом бросила она.

– Напротив, – спокойно возразил Гриффин. – Я могу со всей ответственностью обещать вам и всем, присутствующим в этом зале, что после месяца занятий в нашем центре ваше представление о смысле жизни претерпит серьезную трансформацию. Более того, вы сама с радостью признаете и примете эти перемены и захотите поделиться ими с другими…

– Никогда! – отрезала Бренда.

– Так дайте мне шанс это доказать.

Девушка открыла рот, собираясь бросить ему в лицо очередное обвинение, но неожиданно осознала, что сама загнала себя в ловушку, из которой нет выхода.

– Превосходная идея! – воспользовавшись ее минутным замешательством, воскликнул Картер Барнаби. – Мы все рады будем ознакомиться с результатом пребывания мисс Уоррингтон в вашем центре…

– Но я не могу! – слабым голосом возразила она. – Фирма не в состоянии позволить себе…

– Мы готовы принять вас бесплатно, – прервал ее Гриффин.

Что мне делать?! – думала в панике девушка. Отказавшись, я не просто выставлю себя на посмешище, но и позволю этому типу чувствовать себя победителем. Совершенно очевидно, что он уже убедил зал в своей правоте.

– Бренда, теперь вы уже не вправе отступить, – по-отечески мягко обратился к ней Картер Барнаби, но в его глазах светилась откровенная неприязнь. – Иначе все заподозрят, что вам недостает смелости защищать свои убеждения.

– Я и не собираюсь отступать, – ровным голосом объявила Бренда и добавила: – Но мне нужна неделя, чтобы привести в порядок дела.

– О, разумеется.

Как же этот чертов Хоторн ловок, речист, уверен в победе! – раздраженно думала она. Но ничего, схватка еще не закончена, и одной только уверенности и обаяния мало, чтобы переубедить меня. В сущности, решила Бренда, понемногу оправляясь от того, как искусно Хоторн вывернул ее слова наизнанку, проиграет в конце концов все равно он. Потому что я ни за что не поверю ему.

***

– Ну что, ловко наш оратор обвел тебя вокруг пальца?

Девушка нахмурилась и ускорила шаг, игнорируя слова догонявшего ее мужчины. Майк Роверс всегда был ей неприятен. За его внешней обходительностью таилось откровенное похотливое любопытство ко всякой мало-мальски привлекательной женщине. Бренде не раз уже приходилось отвергать его грубые ухаживания, и она знала, что, хотя Майк не прочь уложить ее в постель, на самом деле терпеть не может. Он вообще был из тех мужчин, которые презирают женщин.

Бренда от души сочувствовала жене Майка, а его самого старалась по возможности избегать.

– Будь осторожна, – предостерег ее он с притворным сочувствием. – Этот краснобай теперь сделает все, чтобы перетянуть тебя на свою сторону. Ничего другого ему просто не остается.

– Меня не так-то легко убедить, – отрезала Бренда. – Уж кому-кому, а тебе это хорошо известно.

– Но ты все-таки женщина, – огрызнулся Майк, явно уязвленный ее словами, – а этот красавчик, похоже, из тех, кто способен…

– На что? – спросила она.

– Ну, например, соблазнить женщину для того, чтобы получить ее поддержку.

– Что ж, если дело только в этом, со мной у него ничего не выйдет! – уверенно заявила девушка.

Однако сегодня днем, вкрадчиво напомнил ей внутренний голос, ты все-таки чуть не попалась на его удочку.

Да, но я вовремя поняла, с кем имею дело, возразила Бренда, и если Гриффин Хоторн и впрямь захочет пустить в ход подобные методы, его ждет весьма неприятный сюрприз. Так что пусть только попытается!..

2

Услышав трель дверного звонка, Бренда нахмурилась. Целых три лестничных пролета отделяли мастерскую на чердаке от парадной двери двухэтажного особняка в викторианском стиле, который стал ее домом, когда после смерти родителей она переехала жить к бабушке, и ей вовсе не хотелось спускаться.

Кто бы ни звонил сейчас в дверь, он не имел на это никакого права, подумала девушка. Всем моим знакомым известно, что в эти часы я работаю и меня нельзя беспокоить.

Бабушка занималась делами в небольшом кабинете на первом этаже, но Бренда, выучившись на дизайнера, облюбовала для работы просторный, с окнами на север чердак, где ее ничто не отвлекало.

До сих пор, мысленно добавила она, прислушиваясь к оглушительным звонкам. Впускать незваного гостя я не собираюсь, так что придется ему уйти.

Сегодня вечером Бренда должна была уехать в Шотландию, а перед отъездом рассчитывала завершить проект, над которым работала уже давно. Люди, не знакомые с профессией дизайнера, всегда удивлялись тому, что она работает впрок. Интерьер, который она сейчас обдумывала, предназначался для здания, постройка которого еще не была завершена, но Бренда уже прикидывала, как обставить комнаты, существующие разве что на планах архитектора.

Сейчас перед ней лежали образцы драпировочных тканей синих и зеленых тонов, а также всех оттенков песочного цвета – от бледно-бежевого до густо-золотого.

Задумчиво перебирая в пальцах лоскут темно-синего гардинного полотна, Бренда окинула внимательным взглядом разложенные на столе аккуратными стопками образцы тканей и вскоре нашла то, что искала, – золотистый шелк. Ей предстояло обдумать сочетание обивки для мебели с гардинами, и при этом учесть вкусы возможных клиентов, ведь недавно один из них долго рассыпался в комплиментах ее проекту, а потом заказал интерьер у другого дизайнера.

– Мило, но слишком дорого, – таков был его приговор.

– Цена зависит от стиля мебели, – пояснила Бренда. – Поймите, шелком можно обить сиденья старинных стульев, но никак не современных, которые отличаются строгостью форм. Кроме того, со временем дорогая ткань лишь приобретет легкую изысканную патину, а ее дешевый аналог быстро выцветет.

– Гм, – задумчиво произнес тот. – Но я не привык загадывать далеко вперед.

Дверной звонок наконец захлебнулся и стих, и Бренда удовлетворенно улыбнулась, но тут же нахмурилась, потому что он затрезвонил с новой силой.

Вконец раздосадованная, девушка отложила образцы и решительно направилась к лестнице.

К тому времени, когда Бренда оказалась у входной двери, она не только окончательно вышла из себя, но и запыхалась. Откинув со лба непослушные пряди волос, девушка рывком распахнула дверь.

– Послушайте, – начала она раздраженно, – я работаю и…

Умолкнув на полуслове, Бренда потрясенно уставилась на незваного гостя. В дверях стоял Гриффин Хоторн.

Что ему тут понадобилось? Неужели он пришел сообщить, что передумал и решил отказаться от брошенного мне вызова? – промелькнуло у нее в голове.

Впрочем, в его серых глазах горели веселые искорки, и это выражение было мало похоже на смирение побежденного. Осознав, что Хоторн развеселился при виде ее босых ног, Бренда вспыхнула.

По старой привычке она работала на полу и, чтобы случайно не испортить проект, сбрасывала домашние туфли. Прежде ей и в голову не приходило, что в зрелище босых ног может быть что-то интимное, однако сейчас она с трудом подавила желание зарыться ступнями в мягкий ворс ковра, чтобы спрятать их от откровенно заинтересованного мужского взгляда.

Сегодня Гриффин показался Бренде как-то выше ростом и намного мужественнее. Он был в синей рубашке, заправленной в джинсы, и девушка покраснела еще гуще, вспомнив, как представляла его себе именно в такой одежде.

Впрочем, нехотя признала она, реальный облик Гриффина Хоторна оказался даже более впечатляющим, чем игра моей фантазии. Он просто не имеет права иметь такие длинные, мускулистые ноги и узкие бедра.

Девушка заметила, как туго сидят на них джинсы, и поспешно отвела взгляд.

Хоторн, не спрашивая разрешения, переступил порог и шагнул в прихожую, а Бренда, в вылинявшем стареньком топе и домашних узких брючках, с растрепанными волосами и без следа косметики на лице, так и стояла молча, застигнутая врасплох его неожиданным визитом.

Откуда у него мой адрес? – гадала она, угрюмо разглядывая незваного гостя. Да, этот человек действительно очень красив, невольно признала она и тут же рассердилась на себя за эти непрошеные мысли.

– Чего вы хотите? – резко спросила девушка, пытаясь взять себя в руки.

Гриффин между тем остановился перед коллажем из тканей, который Бренда сделала еще школьницей. Бабушка так гордилась ее талантом, что решила вывесить его в прихожей, но сейчас Бренда пожалела, что не спрятала куда-нибудь свою детскую работу.

– Чего я хочу? – повторил Гриффин, переводя на нее взгляд. – Гм…

Девушке вдруг показалось, что она ступила на опасный скользкий лед.

– Я хотела спросить, что вам здесь понадобилось? – поспешно поправилась она.

– А-а… – протянул он, и губы его дрогнули в разочарованной улыбке.

Бренда стиснула зубы. Будь это любой другой мужчина, она оценила бы его чувство юмора, но, имея дело с Хоторном, ничего нельзя принимать на веру.

Он наверняка заготовил множество уловок, чтобы завоевать мою симпатию, подумала девушка, так как безусловно заинтересован в том, чтобы я переменила свое отношение к его ненаглядному центру.

– Собственно, я приехал забрать вас, – наконец ответил Гриффин на ее вопрос. – Дорогу в наш центр не так-то легко отыскать…

– Забрать меня? Но я не посылка! – возмущенно воскликнула Бренда и язвительно добавила: – А поскольку мне случалось бывать в самых отдаленных уголках мира и до сих пор ни разу не удавалось заблудиться, думаю, я сумею самостоятельно добраться до Шотландии.

– Стало быть, вы действительно намерены пройти наш курс?

Она обожгла его гневным взглядом. Неужели он и впрямь полагает, что она может отступить?

– Разумеется! – резко бросила девушка.

– Отлично.

– Но занятия, насколько я помню, начинаются завтра в десять утра, а мне еще нужно закончить работу, так что прошу меня извинить… – выразительно начала Бренда.

– Последний пароход в Гринок отправляется ровно в четыре часа пополудни, – сообщил он. – Вы не бойтесь на него опоздать?

Пароход? Бренда недоуменно воззрилась на собеседника.

– Я не поеду пароходом. Предпочитаю летать.

– А-а… – протянул Гриффин. – Боюсь, что вам не придется воспользоваться самолетом. Тем, кто посещает наши курсы, мы не рекомендуем такие эмоциональные нагрузки, – жестко сказал он.

– Что-о? Ушам своим не верю! Да вы…

– Это написано в брошюре, где изложены правила подготовки к занятиям, – безжалостно продолжал Хоторн. – И я вам ее высылал.

Это была правда, но Бренда настолько разозлилась из-за того, что легко попалась на удочку этого краснобая, что тотчас же выбросила брошюрку, даже не пролистав.

– Вот почему я и подумал, что мог бы составить вам компанию и подвезти в Дан-Лере, – закончил он.

Бренда с подозрением смотрела на него. Какова же все-таки истинная цель этого визита? Уж наверняка не желание оказать ей любезность! Но если я опоздаю к началу занятий, Гриффин может торжествующе объявить, что я струсила и воспользовалась первым подходящим предлогом, чтобы дать задний ход…

– Я еще не готова ехать, – неприязненно процедила она. – Мне нужно закончить работу, собрать вещи…

– Ничего страшного, я подожду.

Пожалуйста, но только не здесь, мысленно ответила Бренда. У Гриффина, однако, было на этот счет свое мнение, потому что он снова углубился в изучение ее ученического коллажа.

– Недурно, – пробормотал он себе под нос. – У вас великолепное чувство цвета… Но знаете ли вы, что пристрастие к ярким краскам, в особенности к оттенкам красной, присуще сильной и честолюбивой личности?

– О-о, да вы, похоже, эксперт в таких вопросах, – насмешливо кивнула Бренда. – Попали прямо в точку…

– Да, я профессионально изучал психологию, – согласился он, словно не заметив ее убийственной иронии.

Или все же заметил? – задумалась Бренда. Пусть Гриффин Хоторн насквозь фальшив, но уж в слабоумии его никак нельзя обвинить. Стало быть, он ловко скрывает свои истинные чувства, надеясь таким образом усыпить мою бдительность. Ну, ничего, очень скоро он поймет, что жестоко ошибся.

– Вы напрасно тратите время, – отрывисто бросила она. – Проживи я в Шотландии хоть месяц, хоть полгода, это не изменит моих взглядов на жизнь. Кстати, – добавила девушка, настороженно прищурившись, – мне казалось, что продолжительность подобных курсов обычно составляет от силы две недели. Или я ошибаюсь?

Попался, голубчик, с торжеством подумала Бренда. Ее вопрос явно привел Хоторна в замешательство, но он ловко скрыл это, мгновенно отвернувшись. И все же ей почудилось, что в его серых глазах промелькнула искорка гнева, и она мысленно возликовала. Похоже, ей удалось нащупать его уязвимое место! Гнев соперника не пугал Бренду, а скорее радовал. Когда человек выходит из себя, он скорее выдает свои истинные чувства.

– Как правило, так и бывает, – подтвердил Хоторн, – но в вашем случае…

– Вы решили дать себе фору? – язвительно уточнила Бренда.

К ее изумлению, Гриффин не стал возражать или оправдываться. Он, лишь одарил девушку таким взглядом, что у нее отчего-то гулко застучало в висках, а сердце в груди так и подпрыгнуло.

– Бесполезно, – торопливо повторила она. – Все равно я не изменю своего мнения…

Он не сводил с нее бесстрастного взгляда, и это удивило Бренду. Она ждала, что противник заметит и оценит ее враждебность, но он не показал виду, что задет за живое… Впрочем, такие люди обычно в совершенстве владеют собой и умеют управлять чувствами окружающих. Хоторн мог бы сделать вид, что не замечает ее неприязни, но вместо этого в его серых невозмутимых глазах блеснул дерзкий огонек вызова, причем такой влекущий, что если бы Бренда имела глупость поддаться обаянию этого человека, он уже фактически одержал бы над ней победу.

– Вы, похоже, полностью уверены в этом, – бесстрастно заметил Гриффин, и взгляд его стал непроницаемым.

– Да, – жестко подтвердила Бренда. – Я хорошо знаю себя.

– Себя? Или ту, кем хотите казаться? Неужели вы не понимаете, как губителен может быть такой жесткий контроль над собственной личностью?

Глаза девушки полыхнули гневом.

– А вы, как я понимаю, досконально разбираетесь в этой проблеме. Скажите-ка, чем вы занимались до того, как стали великим целителем? – нарочито оскорбительным тоном осведомилась она.

Бренда ждала, что серые глаза Гриффина наконец потемнеют от гнева, а с чувственных губ сорвутся гневные слова, но, к ее разочарованию, он просто ответил:

– Я читал лекции по психологии в Кембридже.

Лекции по психологии! Бренду охватила бессильная злость, причем не только на Хоторна, но и на себя самое.

– Об этом, кстати, написано в брошюре, – добавил он, – равно, как и о квалификации других наших сотрудников. Извините, мне не хотелось бы вас подгонять, но я предпочел бы выехать побыстрее. Из порта Гринок нам предстоит добираться до места на машине, а мысль о горной дороге ночью меня не слишком вдохновляет. Могут возникнуть проблемы с освещением.

– Вот как? – заметила Бренда, решив перенять у противника его тактику. – Значит, там нет надежного электроснабжения?

– У нас есть электростанция, работающая по типу ветряных мельниц, – сообщил Гриффин. – Дело в том, что наш центр стремится как можно меньше зависеть от окружающей среды, поэтому мы рискнули организовать независимое энергоснабжение, а также самостоятельно выращиваем фрукты и овощи. Мы пытались даже обеспечить себя мясом, но из этого ничего не вышло. Овцы становились совсем ручными, и никто не соглашался закалывать их, – пояснил он. – То же самое с курами: у нас просто не хватало духу сворачивать им шеи.

Бренда невольно припомнила быт сельских жителей стран, где ей случилось бывать. Они не могли позволить себе роскошь превращать домашних животных в любимцев.

Словно прочитав ее мысли, Хоторн негромко сказал:

– Я понимаю, о чем вы думаете, и, пожалуй, готов с вами согласиться, но неужели вы смогли бы вынести животному смертный приговор?

Его проницательность начинала пугать Бренду.

– Смотря какому, – едко бросила она.

Гриффин расхохотался, и девушка растерялась.

Он должен был бы оскорбиться, вспыхнуть от гнева, показать наконец свое истинное лицо… а вместо этого добродушно хохочет.

Приходилось признать, что Гриффин Хоторн непредсказуем, а потому весьма опасен. Он обещал за месяц кардинально изменить ее взгляды на жизнь, но это ложь, и ничего более. И Бренда поклялась себе: ни за что, никогда, ни при каких обстоятельствах не вспыхнет снова в ее душе искорка влечения к этому человеку. Вот только… сумеет ли она сдержать эту клятву?

– Что случилось? – вдруг мягко спросил Гриффин.

В его голосе было столько теплоты, будто они были знакомы уже целую вечность и он видит Бренду насквозь. Ей это совсем не понравилось. Она одарила Хоторна ледяным взглядом и жестко произнесла:

– Ничего, если не считать того, что вы ворвались в мой дом, оторвали меня от важного дела и вообще пытаетесь управлять моей жизнью…

– Вы сами решили принять мое предложение, – вкрадчиво напомнил он. – Могли бы и отказаться.

Ложь, едва, не вырвалось у Бренды, наглая ложь! Ведь он отлично знает, что я не могла пойти на попятный, не уронив своего достоинства в глазах сотрудников!

Девушка решительно повернулась к Гриффину спиной и шагнула было к дверям, но тут же услышала:

– Возьмите с собой по меньшей мере три смены верхней одежды и теплую куртку. Когда пойдет снег…

– Снег?! – Бренда круто развернулась. – В октябре никогда не идет снег.

– Да, но место, куда мы направляемся, гораздо севернее, чем Дублин, и там рано начинаются снегопады, а поскольку центр расположен высоко в горах, порой и в сентябре случаются снежные бури. Кстати, – окликнул Гриффин девушку, – вам удалось найти туристские башмаки?

– Башмаки?

– Они стоят одним из первых пунктов в списке необходимой одежды.

А список, вне сомнения, тоже напечатан в брошюре, которую я выкинула, мысленно добавила девушка. Господи, что еще я ухитрилась упустить из-за своей так не вовремя разыгравшейся гордыни?..

– Нет, не удалось, – мрачно сообщила она. – Но они мне и не понадобятся, потому что я не намерена участвовать ни в каких походах.

Бренда ожидала, что Гриффин Хоторн начнет спорить, объяснять, уговаривать, но ей снова пришлось разочароваться в своей интуиции. Словно не услышав ее реплики, он непринужденно продолжал:

– Ничего страшного. В ближайшем городке есть великолепный магазин спортивного и туристского снаряжения. Это старинное местечко со своими традициями, и там каждую неделю проводится ярмарка рогатого скота. Вы получите огромное удовольствие…

Бренда одарила его уничтожающим взглядом.

– Сомневаюсь, – надменно бросила она. – Я, видите ли, сугубо городской житель… – Девушка уже не на шутку побаивалась того, как легко этот человек читает ее мысли. – Так что патриархальные селяне, которые гонят на ярмарку своих кудрявых барашков, меня вовсе не интересуют!

– В самом деле? – Хоторн вскинул темные брови. – А вот у меня другие сведения о вас. Говорят, вы много путешествовали со своей бабушкой и особенно любили посещать сельскую местность.

Откуда он об этом узнал? – насторожилась Бренда.

– Моя профессия – дизайн, и она не имеет никакого отношения к животноводству, – ледяным тоном сообщила она. – Кроме того, мне казалось, что главная цель ваших курсов – заставить слушателей отбросить все мысли о делах и научиться играть, – насмешливо прибавила она.

– Это не совсем так. Мы стараемся помочь людям обрести гармонию в душе и поверить в то, что существуют не только материальные ценности.

– Ох уж эти бедные, несчастные, замученные стрессами бизнесмены! – с нескрываемой иронией пробормотала Бренда. – Как благородна роль того, кто облегчает их страдания! Какая разница, что миллионы людей тем временем умирают с голоду…

– Я знаю об этом, – негромко сказал Хоторн таким тоном, что девушка чуть заметно покраснела и виновато отвела взгляд. – Я очень хотел бы накормить голодающих, но, к сожалению, не могу. Зато в моих силах помочь людям научиться жить в ладу с собой и окружающими. И если бы к этому пришли все, – добавил он мягко, – то никогда бы не было ни войн, ни голода. Я подожду вас здесь, хорошо?

Он снова так резко сменил тему, что Бренда растерялась. Речи этого человека постоянно ставили ее в тупик, и она невольно ощущала себя марионеткой, пляшущей в умелых руках опытного кукольника.

Берегись, говорила себе девушка, торопливо взбегая по лестнице. Ты все чаще позволяешь Хоторну взять над тобой верх, а это никуда не годится. Помни, что на самом деле он не тот, кем кажется. Этот человек – профессиональный психолог, он изучал поведение и реакции людей, а потому хорошо знает, как вызвать доверие и симпатию.

Ну ничего, скоро он узнает, что меня не так-то легко обмануть, мстительно подумала Бренда, и еще горько пожалеет о том, что так неосмотрительно вызвался изменить мои взгляды на жизнь. Такое под силу разве что Господу Богу, а Гриффин Хоторн – самый обыкновенный человек.

Обыкновенный? Она замерла, занеся ногу над ступенькой, и сердце в ее груди отчего-то вдруг затрепетало, словно пойманная в силки птица. На самом деле в нем нет ничего обыкновенного, и об этом не стоит забывать. Для ее же собственного блага.

3

– Так это и есть ваш центр? – почти с ужасом спросила Бренда, глядя на неказистые каменные домишки с плоскими крышами, теснившиеся за низкими воротами.

Это больше смахивало на захудалую ферму, чем на учебный центр. Судя по размерам главного здания, оно едва могло бы вместить одновременно больше пяти жильцов.

– Не совсем, – хладнокровно ответил Гриффин, останавливая «лендровер» перед воротами.

Впервые увидев на стоянке в порту этот автомобиль, Бренда удивилась. Она почему-то ожидала, что у такого человека должно быть нечто более… дорогое и впечатляющее, что ли, а уж если и внедорожник, то последней модели, а не эта развалина, которая вот-вот рассыплется на части.

Перехватив ее взгляд, Хоторн с гордостью сообщил, что сам отыскал на свалке и восстановил эту машину.

– Да, похоже на то, – мрачно согласилась девушка и вдруг ощутила странные угрызения совести, увидев, как довольный огонек исчез из его серых глаз.

Мужчины до седых волос сохраняют в душе мальчишеский восторг и нежность к любимым игрушкам, припомнила она старую истину.

– Что значит «не совсем»? – с подозрением осведомилась Бренда, когда Гриффин распахнул дверцу «лендровера».

– Это не центр, – сознался он. – Собственно… это мой дом. А центр закрыли до конца месяца, чтобы дать отпуск персоналу и достроить новое здание.

– То есть… – чуть не задохнулась от возмущения девушка, – вы хотите сказать, что обманом заманили меня сюда? В таком случае, заводите эту свою… – она замялась, подбирая наиболее уничижительное слово, – груду ржавого металла и везите меня назад.

– Боюсь, что это невозможно, – спокойно ответил Гриффин. – Во-первых, у меня почти закончился бензин, а Джош привезет его только завтра, и во-вторых… сейчас уже очень поздно.

Бренду охватили противоречивые чувства – она злилась, что снова попалась в ловушку, и в то же время почему-то радовалась тому, что он не хочет ее отпускать.

– Вы сами согласились приехать сюда, – напомнил Гриффин.

– Да, но чтобы пройти курс в вашем центре, а не… Погодите! Выходит, весь персонал центра сейчас отсутствует?

– Именно так, – подтвердил Гриффин. – Но пусть вас это не волнует, потому что я сам с удовольствием пройду с вами всю программу… и уже предвкушаю удовольствие от этих занятий. – В его голосе появилась бархатистая хрипотца.

– Нет! – отрезала Бренда.

– Ой, что это? – вдруг испуганно воскликнула она, и глаза ее потрясенно округлились, потому что «лендровер» вдруг начал плавно раскачиваться. Чтобы не потерять равновесия, девушка правой рукой ухватилась за дверцу машины, а левой уперлась в нечто твердое, теплое и живое. Это была грудь Гриффина, и Бренда почувствовала, как под ее ладонью размеренно и глухо бьется его сердце.

– Все в порядке, – рассмеялся он. – Это всего лишь Лютер… он вышел нас поприветствовать.

– Лютер? – с запинкой переспросила Бренда, выглянув в окно, но вокруг не было видно ни души.

– Да, – сказал Гриффин. – Наш козел, который до сих пор еще не усвоил, что бодаться при знакомстве не обязательно.

Да он издевается надо мной, разозлилась Бренда, увидев, как веселые морщинки лучатся в углах его глаз, а краешки губ дрожат от едва сдерживаемого смеха.

– Извините, если Лютер испугал вас. Мне следовало предупредить…

– Я ничуть не испугалась, – солгала она и попыталась отстраниться, но Гриффин накрыл рукой ее ладонь, прижимая к своей груди и большим пальцем нежно поглаживая тонкую кожу на запястье.

Легкая дрожь охватила Бренду, и в ответ на прикосновение сильных мужских пальцев по ее телу стала растекаться теплая волна.

– Лгунья, – с мягким укором шепнул Гриффин.

Девушка пыталась вслушаться в его слова, чтобы не обращать внимание на то, что с ней творится.

– У вас пульс частит, – пояснил он, – а значит…

– Это просто от неожиданности, – заявила Бренда, стремясь как можно скорее покончить с щекотливой ситуацией.

Она прикусила губу, огорченная тем, что ее тело так бурно отозвалось на ласку, которая на самом деле оказалась лишь проверкой пульса.

– Держитесь! – Сильные мужские руки вдруг крепко обхватили Бренду, еще крепче прижимая к груди, и у нее перехватило дух. Не в силах вымолвить ни слова протеста, она почувствовала, что несносный козел вновь принялся раскачивать «лендровер». – Похоже, Лютер совсем разошелся.

Гриффин так крепко прижимал ее к себе, что она боялась пошевелить губами, чтобы не коснуться теплой впадинки у его шеи. Любая попытка заговорить стала бы похожа на поцелуй.

– Э-э, да вы дрожите… – произнес он. – Ну-ну, не бойтесь, Лютер вовсе не такой уж страшный. Вот познакомитесь с ним поближе и сразу увидите, какой он симпатяга.

Благодарение Богу, он разжал объятия и отвернулся, прежде чем понял, что я дрожу вовсе не от страха, облегченно вздохнула Бренда. Что же со мной такое происходит? Мой разум почему-то оказался не в ладу с плотью, которая все еще помнит первую встречу с Гриффином и странное, мгновенно вспыхнувшее тогда у меня влечение к этому мужчине. Пора, черт побери, взять себя в руки, приказала себе девушка. Такого больше нельзя допускать!

– Выходите и познакомьтесь с Лютером, – пригласил ее Гриффин, распахивая дверцу.

Бренда неохотно выбралась из машины. Ноги у нее подкашивались, но причиной тому был вовсе не рослый козел с внушительными рогами, а стоящий рядом мужчина.

– Я купил его, когда он был еще совсем маленький. Козье молоко считается очень полезным, и я надеялся, что гарем Лютера будет в изобилии снабжать нас этим целебным напитком, но, к сожалению, оказалось, что куда дешевле и проще покупать молоко в супермаркете. И дело даже не в том, что Лютер и его жены регулярно выбираются из своего загона, а в том, что они пристрастились к одежде… в гастрономическом смысле, – пояснил Гриффин с веселой ухмылкой, когда Бренда удивленно взглянула на него. – Мне удалось найти новое пристанище для коз, но выяснилось, что самого Лютера не так-то легко переселить. Тем не менее он оказался хорошим сторожем. К тому же его, в отличие от собаки, не надо регистрировать, и ему не нужен намордник.

Девушке вовсе не понравилось, как треклятый козел смотрит на нее и ее одежду, но она промолчала, так как не собиралась признаваться в этом его хозяину.

Гриффин отошел от нее, крикнув через плечо:

– Осматривайтесь пока, а я достану ваш чемодан!

Бренда едва подавила искушение попросить его остаться, потому что Лютер упорно таращился на нее и она готова была поклясться, что в этом немигающем взгляде таится скрытая издевка. Когда козел сделал шаг вперед, девушка с трудом удержалась от того, чтобы не броситься под надежную защиту Гриффина.

– Он к вам скоро привыкнет, – заметил тот, почесывая своего питомца за ушами.

– Надеюсь, – скептически пробормотала Бренда и, спрыгнув с подножки, поспешила к дому, стараясь, чтобы Гриффин неизменно оставался между нею и Лютером.

Господи, во что я впуталась? – тоскливо вопрошала она себя, ожидая, пока хозяин отопрет дверь. Целый месяц провести с глазу на глаз с человеком, который явно представляет для меня опасность, и все ради чего? Только для того, чтобы доказать свою правоту?

Но ведь всю жизнь ты превыше всего ценила свои принципы и убеждения, напомнил ей внутренний голос, как и твоя бабушка, женщина старой закваски. Так что твоя независимость стоит того, чтобы за нее пострадать!

Должно быть, я проявила слабость просто потому, что слишком устала, решила Бренда.

Гриффин отпер дверь и жестом пригласил ее войти. Переступив порог, Девушка очутилась в просторной, с низким потолком кухне. Оглядевшись, она заметила, что все предметы обстановки сделаны из прочного вишневого дерева.

Такой дизайн стоит немало, промелькнула у нее циничная мысль, а ведь с виду все так просто и непритязательно… Видимо, Гриффин Хоторн получает солидные прибыли, раз может позволить себе обставлять дом мебелью из натурального дерева. Впрочем, надо признать, у него хороший вкус – я и сама именно так оформила бы свою кухню. Шкафчики только с виду могли показаться простыми и незатейливыми, но профессионал отметит и благородный оттенок вишневого дерева, и продуманную конструкцию… Любопытно, а как выглядят другие помещения?

– Вы, наверное, проголодались? – тоном радушного хозяина поинтересовался Гриффин.

– А что, питание оплачивается отдельно? – враждебно осведомилась Бренда и тут же устыдилась, увидев реакцию Гриффина.

– Разумеется, нет, – негромко ответил он. – Как я уже говорил, для вас все будет бесплатно. Я создал этот центр не только ради доходов, – сообщил он, – хотя, естественно, мои мотивы были не только альтруистическими. Мне, как и всем, нужно зарабатывать себе на жизнь, но прибыль никогда не была для меня единственной целью… А ведь вы упорно продолжаете винить меня во всех смертных грехах, – добавил он с мягкой укоризной. – Хотел бы я знать, почему?..

– Хватит подвергать меня психоанализу! – раздраженно бросила она и отвернулась. – Кстати, я действительно проголодалась.

– Отлично, я тоже, – отозвался Гриффин. – Только, боюсь, еда будет незамысловатой: суп и салат. Но сначала я провожу вас в вашу комнату. Сюда, пожалуйста.

И он толкнул дверь, которая, как оказалось, вела в огромный квадратный зал.

– Этот дом был построен младшим сыном промышленника викторианской эпохи, который мечтал вернуться к своим семейным корням, – рассказывал он по дороге. – Поэтому здесь так просторно. Зато участок земли, примыкающий к дому, непривычно мал с точки зрения местной общины, так что мне удалось купить его практически за бесценок.

С какой это стати ты стал так словоохотлив? – задумалась Бренда. Пытаешься умаслить меня, что ли? Как бы не так!

Тем не менее, дом Гриффина произвел на нее сильное впечатление. Видимо, у его первого владельца не только была куча денег, но к тому же ему повезло с архитектором. Здание выглядело солидным и прочным, но при этом отличалось изысканной простотой.

На лестнице Бренда помедлила, восхищаясь тем, как удачно гармонируют обшитые деревянными панелями перила с плинтусами. Наметанным глазом заметив фрагмент чуть более светлого дерева, она поняла, что перила в этом месте явно ремонтировали. Не в силах удержаться от искушения, девушка провела пальцами по гладкому стыку: он был выполнен так искусно, что только чуть заметное различие в цвете выдавало его.

– Я вижу, вы заметили мою работу. Немногим это удается.

Бренда повернула голову, изумленно глянув на Гриффина.

– Так это ваша работа? – удивилась она.

– Да, столярное ремесло – мое хобби. Кстати, я сам смастерил и кухонную мебель. Мой дедушка был истинным виртуозом в работе по дереву и по праву гордился своим мастерством. Нам сюда, – пригласил он.

Легкая, дружеская манера общения естественна для него или это просто уловка? – следуя за Гриффином, размышляла Бренда. Но ведь фальшь непременно должна быть присуща такому человеку, судя по тому, чем он зарабатывает себе на жизнь. Видимо, он довел умение скрывать истину и создавать нужный в данный момент образ до совершенства, так что ему без труда удается убедить других в своей искренности. Достаточно вспомнить, каким непритворным казалось восхищение, горевшее в его глазах в момент нашего знакомства. Я чуть было не попалась на это, и только оклик приятеля показал истинную суть Гриффина Хоторна!

А что, если бы тогда он был один и решил продолжать свою игру до конца, а я так и не узнала бы, кто передо мной? Сколько горя успел бы причинить он мне, прежде чем я выяснила бы правду?

Бренда ужаснулась, вдруг осознав, насколько она уязвима. А ведь до сих пор ей казалось, что проницательность дает ей надежную защиту от людей такого типа.

Существует только одно объяснение того, почему Гриффин обманом, практически похитив, привез меня сюда, догадалась девушка. Ни один мужчина не стерпит, когда женщина бросает ему вызов, особенно если она имеет шанс выйти из схватки победителем, а такой человек, как Гриффин Хоторн, тем более не может этого допустить. Итак, нам предстоит нешуточная схватка, и в арсенале моего противника имеется довольно мощное оружие, заключила она, когда ее спутник остановился у одной из дверей, выходивших в широкий коридор.

– Я решил поместить вас здесь, – сказал он. – У вас будет своя ванная. – С этими словами он распахнул дверь и пропустил Бренду вперед.

Комната была обставлена в том же изысканно-простом стиле. Здесь стояла старинная бронзовая кровать и антикварная, отполированная до блеска мебель, в том числе и письменный стол.

– Устраивайтесь, а за ужином мы обсудим программу вашего курса. Прежде всего нужно, чтобы вы уяснили, как важно умение слаженно работать в команде. Исследования последних лет показали, что многие руководители среднего звена зачастую теряют эти навыки, испытывая желание подавить подчиненных. Поэтому мы стремимся ослабить последствия этого пагубного явления, объясняя людям, какую пользу можно извлечь из гармоничного сосуществования и взаимной поддержки…

– У меня нет команды, – сухо перебила его Бренда. Сейчас она чувствовала себя в безопасности, и каждое слово Гриффина вызывало у нее глухой, но с каждой минутой растущий протест. – Если бы вы сумели очнуться от грез и соприкоснуться с реальным миром, – неприязненно добавила она, – то увидели бы, что от вашей замечательной теории нет никакого прока. Если б мы, представители бизнеса, связанного с дизайном, вздумали объединиться и поддерживать друг друга, наши покупатели первым делом – обвинили бы нас в монополистических замашках.

– Вам меня не обмануть, Бренда, – мягко ответил Гриффин. – Возможно, вы и кажетесь себе жесткой и циничной, но это всего лишь форма самозащиты.

И он вышел, бесшумно притворив за собой дверь, прежде чем она сумела придумать достойный ответ.

При чем тут самозащита? – усмехнулась девушка. Какая чушь! От чего и от кого мне защищаться?

***

Разобрав чемодан и приняв душ, Бренда переоделась и вышла в коридор. Аппетитный запах супа манил ее поскорее войти в кухню, но мысль о том, что там находится Гриффин, удерживала на месте. Впрочем, эта проблема разрешилась без ее участия, так как кухонная дверь широко распахнулась и на пороге появился хозяин дома.

– Суп готов, – весело сообщил он, – хотя моя заслуга в этом невелика, я всего лишь разогрел его.

А кто же приготовил? – размышляла Бренда десять минут спустя, зачерпывая ложкой густое вкусное варево. Какая-нибудь почтенная супруга местного фермера? Или другая женщина… моложе и красивее? Гриффин очень привлекательный мужчина… и даже я чуть не поддалась его чарам, только, к счастью, вовремя разглядела истинное лицо этого фальшивого воплощения мужественности. Однако не все женщины обладают горьким опытом, который оберегает их от подобных шарлатанов; менее проницательная и более уязвимая могла бы восхититься показной заботливостью Гриффина Хоторна, его чувством юмора, фальшивой искренностью… Да достаточно просто увидеть в его глазах огонек восхищения – тот самый, что почудился мне при нашей первой встрече! И она раздраженно отбросила прочь это ненужное и опасное воспоминание.

– В чем дело? – тотчас заботливо спросил Гриффин. – Что-то не так? Может, суп слишком горячий?

Благодарение Богу, он все-таки не всегда может прочесть мои мысли, мрачно подумала девушка, отводя взгляд, и ответила:

– Нет, все в порядке. Суп замечательный. Кто его готовил?

– Понятия не имею, – отозвался Гриффин и пояснил: – Жены здешних фермеров иногда подрабатывают стряпней. Они обслуживают вечеринки, званые обеды, семейные торжества, свадьбы и тому подобное, а в ярмарочные дни торгуют пирожками и сластями с лотка. Когда центр открыт, многие из них служат у нас кухарками. Этот суп и еще кое-что я забрал из холодильника, когда здание закрылось на ремонт – не пропадать же добру! А обычно я готовлю себе сам или обедаю в центре. Кстати, – опять неожиданно переменил тему он, – я уже наметил план ваших занятий курса. Обычно мы следуем более точному расписанию, но в данном случае…

Бренда метнула подозрительный взгляд на папку, которую он взял в руки.

– И чем же мой случай отличается от других? – холодно осведомилась она. – Тем, что вам будет труднее? Вы уже дали себе фору, удвоив продолжительность занятий, но я повторяю: что бы вы ни сказали или сделали, я своего мнения не изменю!

Дружелюбный взгляд Гриффина сразу отвердел.

– Продолжительность этого курса объясняется отнюдь не попыткой дать себе фору, как вы изящно выразились, – отрывисто бросил он. – Просто, поскольку занятия будут индивидуальными, больше времени уйдет на то, чтобы…

– Промыть мне мозги? – ядовито уточнила Бренда. – Не проще ли запереть меня в комнате и морить голодом, добиваясь полного смирения?

Вот теперь он действительно зол, подумала она, с удовольствием увидев, как потемнели серые глаза Гриффина и поджались губы.

– Не вводите меня в искушение, – негромко проговорил он, но тут же лицо его прояснилось и уголки губ дрогнули. – Вы и смирение? Сомневаюсь, что такое сочетание возможно!

Он смотрел на Бренду так, что она в смятении опустила глаза.

Черт бы его побрал! – мысленно выругалась девушка. Почему ему удается извратить каждое мое слово так, что оно вдруг обретает иной, почти интимный смысл?

– Тогда что же вы намерены со мной сделать? – торопливо спросила она и тут же прикусила язык, ожидая нового двусмысленного ответа, но, к ее облегчению и удивлению, Гриффин просто заглянул в папку и ответил:

– Стандартный курс включает сочетание физических и духовных упражнений, призванных развить доверие к окружающим и умение разделять с ними ответственность. Это достигается методом групповых бесед и мероприятий, таких как прогулки парами в горах и в каноэ…

– Что?! – воскликнула Бренда. – Об этом и думать забудьте! Никаких каноэ!

Девушка содрогнулась от ужаса, представив себе хрупкую вертлявую лодчонку. Плавать она умела хорошо – правда, в бассейне с подогретой водой, – но добровольно рисковать жизнью не собиралась!

– Бояться нечего, – сказал Гриффин, снова прочитав ее мысли. – Это не настоящие каноэ. Весла у них, как у обычных лодок, с уключинами, но корпуса выполнены по типу индейских каноэ – для большей надежности. В худшем случае они могут перевернуться, но на вас будет непромокаемый костюм, и…

– Нет! – отрезала Бренда. – Ни за что!

– Обещаю, вы будете в полной безопасности, – повторил Гриффин. – Я опытный инструктор.

– Чихать я хотела на ваш опыт! – горячо бросила она. – Никаких каноэ – и точка!

– Но ведь это существенная часть курса, – недовольно заметил он. – Впрочем, если вы передумали и хотите расторгнуть наше соглашение…

Глаза Бренды засверкали от бессильной ярости, но она усилием воли заставила себя смолчать, потому что опасалась в запале выложить все, что накипело у нее на душе. Хоторн пытается поймать меня в ловушку и заставить сдаться, сказала она себе, но у него ничего не выйдет.

– А как насчет страховки? – сквозь зубы процедила девушка.

– Все в порядке, – заверил ее Гриффин. – Впрочем, до сих пор мы еще никого не утопили.

– Достаточно будет всего лишь одного синяка! – пригрозила Бренда, стараясь не замечать смеха, который плескался в его глазах.

– Но если заплыв на каноэ для вас такая проблема… – проговорил Гриффин уже серьезно, с той самой неподдельной заботой, от которой у нее захватывало дух.

– Единственная моя проблема – это вы, – резко перебила его она. – Вы и ваши сверхприбыльные фокусы.

– Фокусы?! – Вот теперь Гриффин действительно вышел из себя. Бренда от испуга едва не сжалась комочком на стуле, когда он вскочил и с гневным видом шагнул к ней. – Это не фокусы. Это моя работа, и я отношусь к ней в высшей степени серьезно.

– Что тут может быть серьезного? – пренебрежительно бросила она, перебарывая страх. – Сидеть кружком, проникаясь общей целью, подниматься в горы и плавать на каноэ? Кстати, когда вы назначили мне это испытание водой?

– Большинство клиентов получает от водных прогулок немалое удовольствие, – сообщил он, – но если вы боитесь…

– Я не боюсь! – процедила сквозь зубы Бренда. – Просто не вижу в этом смысла.

– Боитесь, – негромко сказал Гриффин. – Но чего именно? Плавать на каноэ? Или потерпеть поражение?

Он разозлился, поняла она, и это очевидно, несмотря на его тихий голос и бесстрастное выражение лица.

– Нет, – с нажимом ответила девушка, – я не боюсь поражения, потому что уверена в своей правоте. Вам никогда не изменить моего мнения о ваших методах. – И о себе самом, едва не прибавила она, но эти слова словно застряли у нее в горле, и сладкий привкус победы отчего-то обернулся горечью. – Все эти занятия: беседы, прогулки, каноэ, – пустая трата времени, и только!

– Ничего подобного, – возразил Гриффин. – Это замечательный способ воспитать в людях доверие друг к другу.

– Воспитать доверие невозможно! – фыркнула Бренда, презрительно изогнув брови. – Оно либо есть, либо его нет.

– Согласен, но порой по разным причинам человек теряет способность доверять другим, и тогда ее приходится возрождать…

– Или навязывать силой? – предположила Бренда. – Впрочем, – продолжила она, пожав плечами, – поскольку я здесь одна, этот спор не имеет смысла. Кому мне учиться доверять?

– Мне.

– Вам?! – Девушка резким движением отодвинула тарелку с супом. – Да никогда в жизни! Разве что произойдет чудо…

– Иногда чудеса действительно, случаются, – мягко заметил Гриффин, помолчав.

– Только не на этот раз, – ядовито заверила его Бренда. – И скоро вы в этом убедитесь!

– Научить доверять людям и быть достойным их доверия – основная задача нашего курса, – спокойно сказал он. – Это повышает самооценку, причем куда значительнее, чем просто успех в бизнесе. Приятно знать, что твою работу ценят и щедро вознаграждают, но куда лучше самому высоко ценить себя.

Бренда слушала эту речь с настороженностью. Ничего не скажешь, оратор Гриффин Хоторн хороший, признала она. Чего стоит хотя бы его серьезное лицо, доверительный тон, энтузиазм… Легко вообразить, как убедительно звучали бы такие доводы для поборников профессиональной карьеры!

– Прошу прощения, кажется, я увлекся, – с невеселой улыбкой произнес Гриффин. – Нет ничего хуже, чем быть фанатиком.

– Вы нарисовали почти идиллическую картину, – холодно заметила Бренда, – однако человек не может жить только высокой самооценкой.

– Возможно, но без нее он тоже не может обойтись, – парировал Гриффин. – Это доказано множеством исследований. Малейший признак комплекса неполноценности, и жизнь превращается в существование.

– Значит, вы считаете, что высокая самооценка – чуть ли не панацея от всех бед, – заметила Бренда.

Она вложила в эти слова всю силу своего сарказма, но Гриффин, к ее удивлению, даже не огрызнулся.

– Так оно и есть, – негромко проговорил он. – Когда мне было пятнадцать лет, моего отца уволили со службы, а через три месяца он покончил с собой. Ему было всего сорок три года, и он не смог жить без работы. Того, что мы с матерью любили и ценили его, оказалось недостаточно.

Бренда судорожно вздохнула, не в силах произнести ни слова. Спокойный, лишенный пафоса тон Гриффина потряс ее до глубины души. Она сама тоже рано потеряла родителей, и, быть может, поэтому его исповедь глубоко тронула ее.

Слезы навернулись девушке на глаза. Ей захотелось протянуть руку, коснуться плеча Гриффина, заверить его, что она все понимает…

– Вероятно, именно из-за безвременной смерти отца я никогда не стремился сделать карьеру, – задумчиво продолжил он. – Дело в том, что вскоре после его похорон мы с мамой нашли акции, купленные им за несколько лет до увольнения – он любил играть на бирже… И вдруг оказалось, что эти акции поднялись в цене, причем настолько, что отцу, будь он жив, никогда не пришлось бы нуждаться. Я продал акции и на вырученные деньги купил этот дом. Мне показалось, что это будет им наилучшее применение.

Бренда потрясенно молчала. Гриффин сейчас казался таким искренним, таким похожим на ее тайный идеал мужчины… Но в то же время он занимался делом, которое, как она знала по опыту, словно магнитом, притягивало лжецов, мошенников, шарлатанов. Эмоции толкали девушку в объятия Гриффина, а здравый смысл твердил об осторожности. Чему же верить?

Постарайся быть объективной, дерзко нашептывало ей сердце. Отчего бы не предоставить ему возможность доказать свою правоту? В конце концов, именно за этим ты сюда и приехала. Отбрось на время все сомнения и дай Гриффину шанс…

Но чем обернется это для тебя? – возражал рассудок. Неужели ты хочешь безоглядно влюбиться в этого человека, чтобы потом погибнуть, как Сандра когда-то?

Нет, приняла решение Бренда. Как бы ни нравился мне Гриффин Хоторн, я не попадусь в эту ловушку.

Ни за что!

4

Девушка сонно шевельнулась и села в кровати. Взглянув на часы, она от удивления широко раскрыла глаза. Ей трудно было припомнить, когда она в последний раз спала так долго и так крепко.

Гриффин, без сомнения, заявит, что причиной тому целебное влияние, которым якобы обладает его уединенное жилище, с усмешкой подумала Бренда. Сама она считала иначе и сейчас мрачно гадала, что же такое могло быть подмешано в чашку с горячим шоколадом, которую он заставил ее выпить перед сном. Горячий шоколад, Бог ты мой! Да она не пила его с тех пор, как уехала из дома и поступила в университет.

Утром Гриффин собирался обсудить с ней детали предстоящих занятий.

– Еще раз повторяю: этот курс будет несколько отличаться от стандартного, – сказал он.

– Разумеется, – сухо согласилась Бренда. – В конце концов, людей, с которыми вы обычно имеете дело, можно уже считать обращенными в вашу веру, не так ли?

– Не совсем, – возразил Гриффин и твердо прибавил: – А кроме того, они приезжают сюда вовсе не за этим, а для того, чтобы мы помогли им распознать признаки стресса, научили справляться с ним и плодотворно сотрудничать с другими людьми, в частности со своими коллегами по работе.

– Вам никогда не приходило в голову стать дипломатом? – иронически пробормотала Бренда вполголоса, но Гриффин расслышал эти слова.

– Никогда, – спокойно ответил он. – Мне для этой работы не хватило бы ни терпения, ни хитрости.

Бренду так и подмывало затеять с ним новый спор, но неожиданно для себя она широко зевнула.

– Вы устали, – сказал Гриффин и, вставая, сухо прибавил: – Или, может быть, я вам наскучил?

Неужели он и вправду ждал от меня ответа на этот вопрос? – думала Бренда. Ведь знает наверняка, что не может наскучить ни одной нормальной женщине.

В доме царила такая тишина, что казалось, в нем не было ни души. Хмурясь, девушка опустила ноги на пол и потянулась к халату.

Интересно, где сейчас Гриффин? Она почему-то была уверена, что в доме его нет.

Бренда босиком подошла к окну, раздвинула занавески и тут же зажмурилась от бьющего в глаза яркого утреннего солнца. Небо блистало ясной, почти прозрачной синевой.

Отчего вершины гор, окружавших дом, отливают такой слепящей белизной? – удивилась она. Неужели это и правда снег?

Девушка потерла глаза, и губы ее сами собой потрясенно приоткрылись, когда она осознала, что так оно и есть. Снег в октябре? А ведь Гриффин предупреждал ее об этом.

Уединенная усадьба в горах вдруг показалась Бренде весьма опасным местом. В голову ей тут же полезли рассказы об альпинистах, попавших под снежную лавину в горах Шотландии, и, покопавшись в памяти, она припомнила, что несчастья происходили именно в октябре, когда сама мысль о снеге казалась смехотворной.

Живя в городе, так легко забыть, что где-то существуют горы…

– Обещаю, когда вы уедете отсюда, весь мир, да и собственная жизнь в том числе, предстанут перед вами в новом свете, – убеждал ее Гриффин прошлым вечером.

– Каким же образом? – язвительно осведомилась Бренда.

– Сами увидите.

Сейчас, при виде заснеженных горных вершин, ее пробрала дрожь, словно она и в самом деле ощутила их ледяное дыхание, хотя стояла в жарко натопленной спальне.

Неужели во мне уже начались перемены и я боюсь этих величественных гор? – задумалась Бренда. Поразмыслив, она решила, что нет ничего удивительного в том, что ее поразил вид покрытых снегом вершин, но такой пустяк не в силах повлиять на ее жизненную позицию. Не Гриффин же, в конце концов, засыпал их снегом!

После отъезда из Шотландии мои взгляды нисколько не переменятся; напротив, они только окрепнут, убеждала себя девушка. Гриффин, возможно, искренне верит в то, что говорит, но меня ему не переубедить. Я знаю, что покуда люди, подвергшиеся его методике, добросовестно играют навязанные им роли, другие, более хитрые и бесчестные, легко обходят их на пути к успеху. Такова уж человеческая природа.

Но что, если Гриффин прав? – вдруг закрался ей в душу маленький червячок сомнения. Может, человек и в самом деле способен измениться и обрести уверенность в себе без материальных доказательств своего успеха?

Нет, это возможно разве что в выдуманном мире, населенном идеальными людьми.

Какой-то странный звук донесся со двора, и девушка напряженно сдвинула брови, прислушиваясь.

Гриффин? Чем это он занят? Разве его работа не в том, чтобы заниматься мною? Может, это такая тактика – не обращать на меня внимания? Или он передумал? Убедился наконец, что я твердый орешек? Неужели… неужели он решил сдаться?

Схватив чистое белье, Бренда бросилась в ванную. О, если б только мне удалось заставить Гриффина признать свое поражение… – страстно мечтала она, тогда я могла бы уехать прямо сегодня и вернуться к привычной жизни, пока…

Пока ты не забыла, зачем приехала сюда, и не предалась власти грез, пойдя на поводу у женского инстинкта, который упрямо влечет тебя к Гриффину, подсказал ей внутренний голос.

Чушь! Чтобы я да оказалась такой дурочкой…

***

В кухне было чисто прибрано, а на столе лежала записка. Девушка быстро пробежала глазами четко написанные строчки, безуспешно пытаясь утихомирить вдруг забившееся сердце:

«Заходил к вам в семь утра, но решил не будить. Позавтракайте без меня».

Гриффин заходил к ней в спальню?! Бренда судорожно сглотнула, и странный жар охватил все ее тело. Мысль, что он видел ее спящей, то есть совершенно беззащитной, взволновала и напугала девушку, особенно когда она вспомнила, что ночная рубашка частенько соскальзывает с ее плеча.

Он не имел никакого права врываться в мою спальню, сердито подумала Бренда, и сейчас я ему об этом скажу!

Не в силах проглотить ни кусочка, она приготовила себе кофе и, сделав пару глотков, поспешила во двор.

Снаружи оказалось холоднее, чем она ожидала, и тонкая шерсть дорогого брючного костюма почти не спасала от пронизывающего ветра. Ежась от холода, девушка запоздало пожалела, что выскочила из дома, не захватив с собой куртки.

Она уже собиралась вернуться, когда новый звук привлек ее внимание. С замиранием сердца Бренда узнала перестук копыт и, обернувшись, увидела Лютера. Пожирая девушку недобрым взглядом, козел преградил ей дорогу к дому. Она сжалась от страха, и перед ее глазами мгновенно встала картинка из далекого прошлого.

В детстве Бренда часто ездила в гости к тетке, которая держала коз, но, когда однажды мать повела ее поглядеть на новорожденных козлят, их мамаша пошла на непрошеных гостей, грозно нагнув рогатую голову, и им пришлось спасаться бегством.

Видимо, Бренда тогда испытала самый настоящий стресс, потому что так и не смогла забыть это происшествие. Теперь она поняла, почему вчера так испугалась при виде козла. Но одно дело было смотреть на Лютера из машины, когда рядом был Гриффин, и совсем другое – оказаться со злобным животным наедине, когда путь к отступлению отрезан, да и убегать бессмысленно, ведь козел все равно ее догонит. Он как будто знает, что мне страшно, промелькнула у Бренды беспокойная мысль, когда Лютер с плотоядным интересом уставился на ее брюки.

– Только тронь их, и тебе конец! – отважно предупредила животное она.

Девушка могла бы поклясться, что козел насмехается над ней, потому что ему отлично известно – она не в силах отстоять ни свои брюки, ни себя самое.

Лютер сделал шаг вперед, и у нее пересохло во рту.

– Кыш отсюда, – проговорила Бренда слабым голосом, понимая, что ей не отпугнуть злобную скотину, но не в силах справиться со страхом. – Пошел вон!

Господи, да неужели это я, независимая, сильная, уверенная в себе женщина? – раздраженно подумала она.

Бренда смутно осознала, что ритмичный перезвон металла в глубине двора отчего-то вдруг стих, но панический ужас помешал ей понять, что бы это значило. Поэтому, когда за ее спиной прозвучал мужской голос, она чуть не подскочила от неожиданности.

– А, вы уже встали, – весело заметил Гриффин. – Вот и славно! Я как раз подумал, что пора и пообедать…

Он явно наслаждался увиденной сценкой. В другое время Бренда бы тотчас огрызнулась, но сейчас лишь круто развернулась, мучительно переживая, что он стал свидетелем ее позора.

И тут несносный Лютер, словно только и поджидал удобного случая, со злорадным блеяньем бросился вперед. Бренда услышала его топот и тотчас позабыла о Гриффине. Ее окатила волна безумного страха. Она рванулась в сторону, но каблуки городских туфель тут же застряли в зазорах между булыжниками, покрывавшими двор. Сердце девушки бешено колотилось, едва не выпрыгивая из груди. Рогатое чудовище мчалось прямо на нее, и спасения не было… Она в ужасе зажмурилась, и тут земля вдруг ушла у нее из-под ног. В груди у Бренды словно что-то оборвалось, но через мгновение она ощутила тепло сильного тела и крепкие руки на своих плечах.

Гриффин!

Она открыла глаза.

Он сжимал ее в объятиях, гладя по голове, и его голос, живой и теплый, ласково шептал ей на ухо:

– Ну-ну, успокойся, все в порядке, это же всего лишь Лютер…

Бренда вскинула голову и сердито взглянула ему в лицо.

– Он напал на меня, – проговорила она дрогнувшим голосом и до боли прикусила нижнюю губу, стыдясь своего позорного бегства. Ее вдруг затрясло, как в ознобе, ноги подкосились, к горлу подступила противная тошнота, и непрошеные слезы предательски заблестели в глазах. – Вам-то что, – сердито бросила она, – вам смешно…

И девушка гордо попыталась оттолкнуть его руку, хотя остро сознавала, что треклятый козел никуда не делся, просто держится на расстоянии.

– Нет, мне не смешно, – возразил Гриффин, и от нежности, звучавшей в его голосе, у Бренды перехватило дыхание.

– Отпустите меня! – потребовала она.

– Непременно, но только когда вы будете в безопасности. Послушайте, не надо бояться Лютера. Он абсолютно безобиден, – прибавил Гриффин, провожая ее к дому.

– Но он напал на меня!

– Только потому, что почувствовал ваш страх. Лютер задира, а задиры всегда наглеют, когда их боятся. Но ведь на самом деле напугал вас вовсе не он, верно? – проницательно спросил Гриффин, распахивая перед ней дверь черного хода.

– Верно, – нехотя подтвердила она. – Просто… у моей бабушки была коза, которой я ужасно боялась. Бабушка смеялась надо мной и говорила, что в жизни есть вещи и пострашней своенравной скотины. Она презирала слабых людей, так как сама была очень сильной… – Бренда осеклась, увидев, что Гриффин как-то странно глядит на нее. – В чем дело? – спросила она. – Отчего вы так на меня смотрите?

– Просто пытался представить, какой вы были в детстве.

– Не стоит, – резко сказала Бренда. – Я давно уже не ребенок, а взрослая женщина.

– Знаю. – Гриффин произнес это слово с такой проникновенной нежностью, что все ее тело вдруг словно растаяло в сладостном предвкушении. – Удивительная женщина, – прошептал он.

– Нет! – вырвалось у Бренды, но так слабо и неубедительно, что она ничуть не удивилась, когда Гриффин лишь крепче привлек ее к себе и горячими сильными ладонями провел по спине и округлым бедрам.

Глаза его излучали такую чувственность, что Бренда, потрясенная, не в силах была шевельнуться. Она поняла, что Гриффин сейчас поцелует ее, но не пыталась помешать ему, поддавшись предательскому зову плоти.

Ладони Гриффина бережно обхватили ее лицо, горячими пальцами касаясь нежной кожи, и сладостное предвкушение овладело Брендой. Осознание того, что его серые глаза потемнели от неистового желания, которое вызвала именно она, польстило ее самолюбию.

Дыхание девушки участилось, сердце забилось в бешеном темпе, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди. Гриффин отвел с ее лица непослушную прядь волос, и губы его, следуя за пальцами, коснулись нежной впадинки за ухом.

Бренда едва слышно застонала от наслаждения. Дрожь восторга охватила ее, и она сама не заметила, как теснее прильнула к Гриффину, всем своим существом ощущая тяжелый, неровный стук его сердца и жар желания, исходивший от сильного мужского тела.

Она смотрела на жилку, неистово бившуюся в ямке у его горла, и понимала, что он уже едва владеет собой.

Я тоже хочу его, призналась себе Бренда.

Вопреки всякой логике, вопреки здравому смыслу, твердившему, что это всего лишь зов изголодавшейся плоти, она так сильно желала Гриффина, что уже не могла обуздать это греховное чувство. Ее охватил панический страх, но вместо того, чтобы придать сил сопротивляться, он лишь окончательно лишил Бренду воли.

Жаркие губы Гриффина властно заглушили слабый протестующий шепот девушки. Крепко притянув к себе, он целовал ее с таким сладостным исступлением, что она таяла в обжигающем потоке страсти.

Ни один мужчина еще не целовал Бренду так и не давал ей такого глубокого, полного наслаждения. Она упивалась этим поцелуем, чуть не плача от счастья, и мечтала, чтобы он длился вечно.

У нее больше не осталось ни воли, ни здравого смысла. Она отдавалась Гриффину, его горячим губам и рукам, и плоть ее покорно таяла, повинуясь неистовым поцелуям, настойчивой ласке языка, дерзко проникавшего в жаркие глубины ее рта. Неведомое прежде наслаждение заставляло податливую женскую плоть пылать и трепетать.

– Нет! – вдруг отчаянно вскрикнула Бренда и вырвалась из объятий Гриффина, оборвав поцелуй и освобождаясь от наваждения. Лицо ее пылало от гнева и унижения.

Что случилось?! Как могла она безоглядно броситься в омут плотской страсти?

Гриффин шагнул к ней, протягивая руки, и на миг, безумный краткий миг, Бренде вдруг захотелось опять ощутить его объятия и поцелуи, которые бы овладели всеми ее чувствами и мыслями, погружая в глубины неутоленного, жаркого желания. Сердце ее стучало, как безумное, и, с ужасом осознав, как близка была к полному и окончательному падению, девушка попятилась.

Рука Гриффина бессильно упала; он помрачнел, и жаркое пламя страсти в его серых глазах померкло.

– Мне лучше вернуться в дом, – отрывисто проговорила Бренда.

Ей стало противно при мысли о том, сколько других женщин вот так же поддавались на фальшивые посулы этих жарких поцелуев и сладостной ласки сильных рук. О, этот человек в совершенстве изучил все приемы обольщения и хорошо знает, как внушить женщине, что он желает ее, но не принуждает покориться!

Жгучие слезы кипели в глазах Бренды, когда она сломя голову побежала через кухню, но причиной их был вовсе не страх, который нагнал на нее несносный Лютер. И все же, вопреки здравому смыслу, у двери она на миг задержалась и оглянулась.

Гриффин стоял не двигаясь и не сводя с нее взгляда. Рукава рубашки, закатанные по локоть, обнажали его сильные мускулистые руки, свежий утренний ветерок трепал волосы.

Разгадал ли он во мне ответное желание? – думала Бренда. Понял ли, что со мной творится? Да и есть ли ему вообще дело до того, какую боль причинил мне этот его порыв? Конечно нет, с горечью подумала она. Таким, как он, на все наплевать.

Круто развернувшись, девушка с силой распахнула кухонную дверь.

Ее дорогие туфли из мягкой кожи, которые она купила всего лишь пару месяцев назад, теперь были покрыты слоем грязи; брюки забрызганы. От ледяного ветра, который, казалось, лишь ласкал загорелые мускулистые руки Гриффина, ее нежная кожа покрылась противными пупырышками.

Запоздало сожалея о том, что не взяла с собой шерстяное белье, которое спасало ее от холода прошлой зимой, Бренда уныло поднялась в спальню, чтобы подыскать одежду потеплее.

Но, едва она оказалась там, как, забыв обо всем, бездумно подошла к окну. Отрешенно взирая на величественный и грозный абрис горных вершин, девушка вновь и вновь возвращалась мыслями к кратким мгновениям, которые провела в объятиях Гриффина.

Едва слышный гневный стон сорвался с ее пересохших губ. Как могло это случиться? Как она допустила?..

Ты сама хотела этого, ехидно ответил ей внутренний голос.

– Нет! – хрипло прошептала Бренда, понимая, что лжет себе самой. На самом деле она действительно хотела, чтобы Гриффин целовал ее, ласкал, чтобы…

Но это просто безумие! В конце концов, она взрослая женщина, достаточно зрелая и здравомыслящая, чтобы не бросаться очертя голову в омут страсти.

Разве то упоительное головокружение, от которого у меня слабели ноги, и в самом признак влюбленности? – задумалась Бренда. Неужели мне грозит опасность полюбить Гриффина?

Да, признала нехотя она, меня влечет к этому мужчине, и все же было бы ошибкой позволить этому чувству взять верх над здравым смыслом. Поэтому подобная сцена не должна повториться! Если уж мне суждено когда-нибудь влюбиться, то, уж конечно, не в Гриффина Хоторна. Но если я здесь останусь…

Бренда горько усмехнулась. Уехать она не могла, иначе не только Гриффин, но и все сотрудники фирмы решили бы, что она проиграла пари. А значит, ей придется остаться, но обязательно отыскать способ сдерживать эмоции.

Помни о Сандре, сказала себе девушка, о том, что случилось с ней. Она тоже влюбилась, потеряв голову, а что из этого вышло, тебе хорошо известно!

Бренда машинально взяла в руки программу курса, которую дал ей Гриффин. Горные прогулки, закаляющие характер, обучение коллективным действиям, плавание на каноэ… Неужели он и впрямь надеется, что все это заставит ее измениться?

Прогулка на каноэ была назначена на завтра. Глянув в окно, девушка нахмурилась. Озерная гладь матово серебрилась, отражая ледяную голубизну неба.

Бренда никогда не была любительницей проводить досуг на свежем воздухе, особенно в холодное время года. Она вспомнила, что в последний раз совершала морскую прогулку в Италии, и капитан яхты, низкорослый кругленький мужчина, ничем не походил на атлетически сложенного Гриффина.

На миг угрюмое величие северных гор само собой сменилось перед ее мысленным взором жарким солнцем Адриатики, и она представила Гриффина не в теплой рубашке и джинсах, а в выгоревших от солнца шортах и с обнаженным торсом. Щедрые жаркие лучи ласкали его загорелую кожу, и полоска темных курчавых волос, сужаясь, исчезала под поясом…

Во рту у Бренды пересохло, и она поспешно отбросила чувственный образ, который с такой готовностью создало ее предательское воображение.

Что ж, мрачно подумала девушка, по крайней мере, можно не беспокоиться о том, что завтра утром Гриффин будет красоваться передо мной в одних шортах. По такой погоде куда уместнее непромокаемые костюмы. Но Бренду не столько раздражало неодолимое влечение к этому мужчине, сколько поселившееся в ее душе волнение, страх, смятение и…

Она устало закрыла глаза. Это же нелепо – изнывать от желания к такому человеку, как Гриффин Хоторн! И ты должна изгнать это чувство… разрушить… уничтожить на корню.

***

– Готово.

Бренда одарила Гриффина, ожидавшего ее на краю причала, убийственным взглядом. В раздевалке небольшой, но прекрасно оборудованной лодочной станции они переоделись в непромокаемые костюмы, и теперь он стоял возле узкого дощатого трапа, который спускался к воде.

Стиснув зубы, девушка направилась к нему. Внизу колыхалось каноэ – на вид чудовищно хрупкое и ненадежное.

– Вы что, хотите, чтобы я доверила свою жизнь вот этому утлому суденышку? – возмутилась она.

– Оно вполне надежно, – заверил Гриффин, – и совершенно непотопляемо. В худшем случае перевернется, но…

– Перевернется? – подозрительно переспросила Бренда.

– Да, – кивнул он, – неопытный гребец может перевернуть каноэ, но оно устроено так, что легко возвращается в изначальное положение. Потому мы их и используем. Вам ничего не грозит, Бренда, в противном случае я не стал бы настаивать на этой прогулке.

– В самом деле? – пробормотала девушка себе под нос, но Гриффин все же расслышал это, потому что в глазах его блеснул гневный огонек. Однако он тут же овладел собой и постарался превратить все в шутку:

– А вы решили, что я вывезу вас на середину озера и пригрожу утопить, если вы не согласитесь изменить свои взгляды?

Ничего такого Бренде, конечно, и в голову не приходило, но, заметив в глазах Гриффина насмешливый блеск, она так разозлилась, что тут же едко огрызнулась:

– Меня бы это вовсе не удивило. В конце концов, вы оказались в безвыходном положении. Если ваш драгоценный центр лишится своей безукоризненной репутации…

– А вы мечтаете этого добиться? Гриффин явно издевался над ней, но все равно эта реплика застала Бренду врасплох. До сих пор она считала, что преимущество на ее стороне.

– Ох, ради Бога, давайте просто поскорее покончим с этим, – раздраженно буркнула она.

День выдался холодный, пасмурный, в небе набухли дождевые тучи, и порывы ледяного ветра так и хлестали по озеру, поднимая неприятную зыбь.

Девушка содрогнулась, глядя на свинцовую воду, затем вновь перевела взгляд на утлое суденышко. Нет, она ничем не покажет своих опасений, чтобы не давать Гриффину повода смеяться над ней.

Сделав глубокий вдох, Бренда решительно подошла к краю причала.

– Я сяду первым, – сказал Гриффин.

Он уверенно направился к ненадежному на вид трапу и легко спрыгнул в каноэ, а потом, усевшись на узкой скамеечке, подвел его ближе к причалу и сделал приглашающий жест рукой.

Бренда ступила на трап, но на последней ступеньке невольно остановилась и поежилась.

– Смелее, – подбодрил ее он. – Еще шаг – и вы окажетесь в каноэ.

Девушке отчаянно захотелось отказаться от этого опасного предприятия, но Гриффин уже протянул ей руку.

Если он разожмет пальцы… – промелькнуло у нее в голове.

– Это совсем не страшно, – настойчиво произнес он.

Досадуя на то, что он заметил ее испуг, Бренда стиснула зубы и сделала последний шаг.

Хвала Господу, все прошло благополучно, и через мгновение она уже опустилась на узкую скамеечку. Гриффин взялся за весла, и каноэ так стремительно двинулось к центру озера, что у Бренды захватило дух.

Даже сквозь непромокаемую ткань костюма было видно, как играют могучие мускулы на широкой спине сидящего перед ней мужчины.

– Обычно на первом занятии мы отправляем в большом каноэ четырех слушателей вместе с преподавателем, – рассказывал Гриффин. – Он дает им необходимые инструкции и, убедившись, что они усвоили навыки обращения с каноэ, оставляет только два весла. И уж тогда они все вместе должны найти способ вернуться к причалу. Смысл этого упражнения состоит в том, что группа людей, полностью зависящих друг от друга, прилагает совместные усилия для выхода из сложной ситуации.

– Это больше похоже на рецепт массового самоубийства, – иронически заметила Бренда. – Если бы нечто подобное случилось в реальной жизни, кто-то из гребцов обязательно постарался бы завладеть двумя веслами, и тогда…

– И что тогда? Он не смог бы грести в одиночку, отбиваясь от своих спутников, – возразил Гриффин, внимательно глядя на нее.

– Ну… – задумалась Бренда. – Он мог бы просто избавиться от них, скажем, ударить веслом по голове и сбросить за борт.

– Гм… Да, пожалуй, но ведь разумнее было бы найти способ действовать сообща, ведь иначе невозможно добраться до берега.

– В идеальном мире, – раздраженно ответила Бренда, – но не в реальном, который весьма далек от идеала.

– Совершенно верно. Потому-то мы и стремимся усовершенствовать его.

О Господи, подумала девушка, неужели он и вправду считает, что я настолько наивна, что поверю в эти прекраснодушные идеи?

Они были уже на самой середине озера, и волны здесь поднимались все сильнее и выше.

– А что сделали бы вы, если б мы сейчас потеряли оба весла? – поинтересовался Гриффин.

– Подала бы на вас в суд, – быстро ответила она.

– Для этого нужно вначале добраться до берега, – рассмеявшись, напомнил он.

– Я умею плавать, – фыркнула Бренда.

– Озеро велико, и вода в нем очень холодная. Постарайтесь придумать что-нибудь еще, – предложил Гриффин. – Руками ведь тоже можно грести, особенно если мы будем действовать сообща, но сначала одному из нас придется встать и…

– Да я ни за что на свете не повернусь к вам спиной! – горячо бросила Бренда. – Ни за что!

– Стало быть, вы предпочтете остаться здесь, нежели довериться мне? Что ж, отлично.

Гриффин говорил ровным тоном, но опасный блеск в его глазах свидетельствовал о том, что он начинает терять терпение. И тут, к ужасу девушки, он вдруг разжал руки и выпустил весла. Не веря собственным глазам, она смотрела, как они медленно уплывают прочь, а Гриффин тем временем встал на ноги и соскользнул в воду.

– Что вы делаете? – в панике закричала Бренда. – Вы не можете бросить меня!

Он уже проворно плыл к берегу, но, услышав ее крик, на мгновение обернулся.

– Это ваш выбор, Бренда!

Да, это так, она сама предпочла остаться одна посредине ледяного озера Бог весть какой глубины, а ее спутник был уже в нескольких ярдах от каноэ и явно не собирался возвращаться.

Панический страх охватил Бренду, но гордость не позволила ей окликнуть Гриффина. Она заметила, что одно из весел все еще плавает совсем близко от каноэ, и, отгребая ладонями холодную воду, направила к ней лодку. Приблизившись, девушка потянулась за веслом, но, видимо, наклонилась чересчур низко.

Каноэ перевернулось, и Бренда очутилась в ледяной воде. Ее пронзил такой ужас, что недавний страх перед Лютером казался теперь сущим пустяком.

Девушка прекрасно знала, что утопающему не следует кричать и барахтаться, но делала именно это. Ей казалось, что настал ее смертный час, и она вот-вот погрузится в мрачные ледяные глубины озера.

Вдруг каноэ выправилось и, приглядевшись, она увидела, что Гриффин вернулся к лодке и ловко забрался внутрь. Через мгновение он уже вытащил Бренду из воды.

Она дрожала всем телом, не в силах произнести ни слова.

Едва каноэ ткнулось носом в причал, как девушка первой выбралась на трап и, воинственно сверкая глазами, бросила:

– Вы это сделали нарочно, не так ли? Хотели меня утопить?

– Нет. Уверяю вас, я ни за что не дал бы вам утонуть…

– Надо же, какое благородство! Тогда чего вы рассчитывали добиться?

– Показать вам, как важно доверять людям.

– И когда я отказалась вам довериться, решили меня примерно наказать?

– Вы сами себя наказали, Бренда. Опасаться было нечего.

– О, теперь я начинаю понимать ваши методы! – воскликнула девушка, не слушая его. – Если кто-то не соглашается с вами добровольно, вы принуждаете его к этому силой. Учтите, со мной этот номер не пройдет! По-моему, вы не кто иной, как наглый, самоуверенный, безответственный…

Увы, договорить ей не удалось, потому что зубы начали выбивать бешеную дробь и, что еще хуже, ноги подкосились, так что она устояла на месте только усилием, воли.

Словно сквозь туман, Бренда услышала резкий голос Гриффина:

– А вам не приходило в голову, что все эти эпитеты можно применить к вам самой? Бренда? Бренда! – Раздражение в его голосе сменилось тревогой, но она уже не слышала этого. Когда Гриффин подхватил ее, девушка почему-то ощутила лишь сладостный, безмерный покой.

***

Купание в ледяной воде обернулось для Бренды серьезным шоком, но осознала она это лишь пять минут спустя, когда покорно стояла под блаженно-горячими струями душа на лодочной станции. Гриффин лихорадочно содрал с нее непромокаемый костюм и торопливо отвел глаза от нагого женского тела.

– Все в порядке, Бренда, все будет хорошо, это всего лишь шок, – пробормотал он через несколько минут, выключая воду закутывая ее в большое полотенце.

Несмотря на пережитое потрясение, Бренда успела заметить его смятение и ощутила в груди вспышку тайного, чисто женского торжества при мысли о том, что ее нагота так действует на Гриффина.

Оказывается, он боится лишний раз взглянуть на меня или дотронуться, подумала она. Стало быть, его тоже мучит желание, пусть даже он и скрывает свои чувства, делая вид, что просто заботится обо мне!

Убедившись, что девушка оправилась от шока, Гриффин ушел, чтобы дать ей одеться и переодеться самому.

Но если б он остался, если б снова взглянул на нее, коснулся… При этой мысли по телу Бренды снова пробежала предательская чувственная дрожь, и она чуть не забыла, что злится на Гриффина!..

***

Получасом позже, сидя рядом с ним в «лендровере», который мчался к усадьбе, Бренда все еще кипела от злости, причем не только на Гриффина, но и на самое себя.

И зачем только я поддалась панике, терзалась она, напуганная тем, как сильно влечет ее к этому мужчине.

– Ну, как вы себя чувствуете? – поинтересовался он.

– Прекрасно. Только это не ваша заслуга, – процедила Бренда и добавила, не в силах сдержать бешенство: – Не знаю, что вы пытались мне доказать, но…

– Я ничего не пытался доказать! – резко перебил ее Гриффин.

Бренду почему-то совсем не обрадовало, что она наконец сумела найти уязвимое местечко в его броне, напротив – горло у нее болезненно сжалось.

– Я еще никогда не встречал людей, которые бы так упорно цеплялись за свои предрассудки, – едва сдерживаясь, проговорил он. – Чего вы так боитесь?

– То, что я не желаю изменять своим принципам, вовсе не значит, что я чего-то боюсь, – возразила Бренда. Она понимала в душе, что не вполне искренна, и поэтому отвернулась, избегая его пристального взгляда. – Собственно говоря, чего вы ждали? – с вызовом осведомилась девушка, пытаясь скрыть свое смущение. – Что после вашей проповеди посреди озера я брошусь к вам в объятия и стану безгранично доверять? – Еще не договорив эту фразу, она сообразила, что зашла чересчур далеко и невольно выдала себя, придав ситуации оттенок интимности.

Гриффин, как опытный психолог, наверняка отметил этот промах, несмотря на нарочитое презрение в ее голосе.

– К чему такая театральность? – сквозь зубы проговорил он. – Все, чего я хотел, – это чтобы вы непредвзято выслушали меня. Впрочем, с тем же успехом я бы мог пожелать достать луну с неба!

Автомобиль занесло на крутом повороте, и Бренду бросило на Гриффина.

Запах его кожи словно ожег ее, и, чтобы не выдать себя, она стиснула руки, с силой вонзив ногти в мякоть ладоней.

Да почему же меня так неодолимо влечет к этому человеку? – с досадой спрашивала себя девушка.

***

Этот вопрос мучил ее до самого вечера. Притихнув, она погрузилась в мрачные размышления, и Гриффин с тревогой поглядывал на нее.

Купание Бренды в озере отнюдь не входило в его планы, но он с удовлетворением отметил, что теоретически, если не считать первичного шока, она оказалась достаточно крепка физически и духовно, чтобы быстро прийти в себя. В данном случае ее злость на него была очень хорошим признаком, потому что, как любая сильная эмоция, мобилизовала физические силы. Но, по логике поведенческих реакций, сейчас ему следовало ожидать очередной словесной схватки, а вместо этого Бренда почему-то замкнулась в себе. Это тревожило его.

– Бренда, – наконец не выдержал он, – вы уверены, что с вами все в порядке?

– А в чем дело? – тотчас огрызнулась она. – Испугались, что я из-за вас заработала пневмонию или еще что-нибудь в этом роде?

Раздраженный тон этой реплики почти успокоил Гриффина, и, весело блеснув глазами, он парировал:

– Не знаю, насколько далеко можете вы зайти, стремясь опорочить мою работу, но чтобы настолько… Нет, это уже слишком, даже для вас.

– Только не вздумайте биться об заклад, – по-детски задиристо буркнула Бренда. – Вполне может быть, я решу, что дело того стоит.

***

Они сидели в его рабочем кабинете, просторной светлой комнате, где преобладали красно-коричневые и нежно-зеленые тона. Вдоль стен здесь выстроились книжные шкафы, битком набитые книгами, в камине жарко пылал огонь – словом, все располагало к покою. Но Бренда никак не могла обрести душевное равновесие.

– В чем дело? – Прервав рассказ о своих теориях и методах обучения, Гриффин посмотрел на Бренду с неподдельным беспокойством.

Он встал, подбросил в огонь полено, но не вернулся в свое кресло, а подошел к письменному столу, за которым она сидела, изучая брошюры о деятельности центра.

Девушка тут же напряглась.

Гриффин наклонился над ней, одной рукой опираясь о спинку кресла, а другой – о столешницу всего в паре дюймов от ладони Бренды. Горячая волна тут же прокатилась по всему ее телу, а сердце в панике заколотилось так, что даже кровь зашумела в ушах. Она с наслаждением вдохнула запах его кожи – не слабый, едва уловимый аромат стылого утра, который он принес с собой со двора, а другой – пьянящий запах мужского тела, и ее охватил трепет.

Как ни противилась Бренда, воображение тут же стало рисовать ей одну соблазнительную картинку за другой: вот Гриффин целует и ласкает ее, вот они, нагие, сплетаются в объятиях… Кожа его блестит от жаркого пота, и пряный аромат желания манит и дразнит ее, властно пробуждая ответный жар…

– Бренда, вы не заболели? – спросил он, так и не дождавшись от нее ответа. – Лицо у вас просто пылает…

Он потянулся к ее щеке, и трудно сказать, кто из них был потрясен больше, когда она невольно вскрикнула и отпрянула, избегая его прикосновения.

– Все в порядке, – пробормотала девушка. – Ничего особенного… просто здесь очень жарко. Пока вы ходили за дровами, я стояла у камина, – солгала она.

Удивительно, но Гриффин принял это объяснение, хотя и озабоченно нахмурился.

– Для человека, у которого сложились вполне конкретные взгляды на деятельность нашего центра, вы сегодня на редкость мало спорите со мной, – сухо заметил он.

– Только не потому, что мои взгляды изменились, – заверила его Бренда, втайне радуясь перемене темы. – В теории ваши убеждения выглядят весьма привлекательно, – признала она, но тут же добавила с нескрываемой иронией: – А также благородно и высоконравственно.

– Но вы не хотите их принять, – закончил за нее Гриффин. Почему?

Бренда, забыв о предмете разговора, вновь задумалась об опасностях, которые таило в себе ее странное влечение к Гриффину. Оно с каждой минутой давало о себе знать все сильнее. Сердце ее сжималось, едва он оказывался рядом, неотступно мучил соблазн хоть разок прикоснуться к нему…

Неужели бывает так, что человек совершенно не властен над своими чувствами? – думала девушка. Наверное, я сошла с ума…

– Почему вы не хотите признать, что я действую из лучших побуждений? – продолжал атаку Гриффин, и, торопливо отогнав прочь ненужные мысли, Бренда наконец осознала, что он все еще ждет от нее ответа.

– Во-первых, потому, что ваши курсы платные, – сухо ответила она. – Альтруизмом это не назовешь, верно?

– Пожалуй, да, но в эту сумму входит и стоимость содержания самого центра, и вознаграждение услуг высококлассных специалистов…

– А также весьма недурная прибыль для вас лично, – договорила за него Бренда.

– Вот как, стало быть, вы думаете обо мне? – спросил Гриффин тихо, и она поняла, что он разозлился.

Отвлеченная дискуссия разом превратилась в разговор о личном, и Бренда ощутила себя совершенно беззащитной.

– Я совсем не думала о вас… то есть, я хотела сказать, что в моем негативном отношении к центру нет ничего личного…

– Неправда, – вздохнул Гриффин. – Когда что-то задевает ваши чувства, у вас даже тон меняется. Например, сейчас я отчетливо различил в нем презрение и ненависть… а также страх.

Неужели, когда его близость волнует мою плоть, я так же легко выдаю себя? – в ужасе подумала девушка, лишь сейчас сообразив, что имеет дело с опытным психологом, который отлично разбирается в поведении людей.

– Так что же, Бренда? – не отступал он. – Чем я вас так раздражаю, отчего вы меня ненавидите? Кто я и что, по-вашему, натворил?

– Ничего, – отозвалась она, но, вероятно, слишком поспешно, потому что глаза Гриффина опасно сузились, и взгляд, устремленный на нее, потяжелел. – Я… просто не люблю, когда мошенничают, обманывают, причиняют людям боль.

Бренда уже жалела о том, что ввязалась в этот разговор. Ей хотелось бежать от Гриффина без оглядки. Но как это сделать, не выдав себя окончательно?

– Стало быть, вы считаете, что я на это способен?

Нет! – хотела крикнуть она, но последним усилием воли сумела сдержаться и лишь судорожно сглотнула.

– Я еще не настолько хорошо знаю вас, чтобы делать такие выводы, – наконец выдавила девушка.

К ее изумлению, губы Гриффина дрогнули в легкой усмешке.

– Надо отдать вам должное, вы настоящий боец.

Бренда недоуменно воззрилась на него, не веря собственным ушам.

– Так вы хотите, чтобы я с вами спорила?

– Не совсем, но всегда приятно иметь дело с человеком, который твердо отстаивает свою точку зрения и не стесняется открыто ее высказывать. Это как катализатор в химической реакции… или желание, которое вспыхивает между мужчиной и женщиной, которых влечет друг к другу.

Это сравнение поразило Бренду, и она оцепенела, точно загипнотизированная, не сводя взгляда с лица Гриффина.

– Я не хочу сказать, что буду спорить с вами всегда и во всем, – продолжал он так легко и спокойно, словно и не говорил только что о сексуальном влечении, однако его слова продолжали звучать в ушах Бренды, сладостным эхом отдаваясь в ее пылающей плоти. – Но женщина, которая способна смириться, только чтобы облегчить себе жизнь… – Он выразительно пожал плечами.

– Насколько я знаю, мужчины терпеть не могут, когда женщины спорят с ними и отстаивают свою независимость, – поспешно возразила Бренда.

– Разве? – удивился Гриффин. – Честно говоря, я думал, что этот миф давно уже развеян. Настоящие мужчины терпеть не могут женщин, которые принимают их мнение как незыблемый закон… Ведь это то же самое, что покорно отдавать свое тело, ничего не требуя взамен.

Бренда ничего не могла с собой поделать – с каждым его словом ее, словно прилив, окатывала новая горячая волна.

– Секс, близость, страсть, – продолжал он, – все это, подобно хорошему спору, нуждается в страсти и обоюдном желании партнеров. Вы не согласны?

– Секс ради секса меня совершенно не привлекает, – ответила Бренда, стараясь, чтобы голос ее прозвучал как можно более безразлично.

– Разумеется, – согласился Гриффин. – И меня тоже. Я не понимаю, какое наслаждение можно находить в физической близости, если она не сочетается с духовной. Вероятно, именно поэтому я и веду жизнь монаха, давшего обет безбрачия… – с горечью добавил он.

Он – и монашеское целомудрие? Не может быть! Сердце Бренды бешено подпрыгнуло и забилось с такой силой, что это, наверное, можно было заметить невооруженным глазом.

– Что-нибудь не так? – услышала ока голос Гриффина.

– Все в порядке, – солгала она и поспешно добавила: – Просто мужчины… во всяком случае, многие из них, редко говорят… так откровенно… – Она умолкла на полуслове, не в силах справиться с сумятицей, царившей в мыслях.

– Думаю, они не делают этого потому, что женщины не всегда хотят слушать их откровения, – ответил Гриффин, явно догадавшись, что она хотела сказать. – Многие женщины считают, что тонко чувствующие мужчины представляют для них опасность. Эта точка зрения прививается воспитанием. Взгляните только, как мать обращается с маленьким сыном, а как – с его сестрой. Этого требует от нее общество. Когда мальчики достигают определенного возраста, их старательно отучают демонстрировать свои чувства и выдавать сокровенные желания… но они, тем не менее, есть! А каковы ваши сокровенные желания? – спросил он вдруг негромко, как всегда, застав Бренду врасплох.

Потеряв дар речи, девушка смотрела на него, медленно заливаясь краской.

– Я… я не хочу об этом говорить, – наконец выдавила она и сердито прибавила: – В конце концов, я приехала сюда вовсе не для того, чтобы делиться с вами…

– Верно, – кивнул Гриффин, – вы собирались оценить эффективность нашего метода, по крайней мере, так заявляли. Но ведь это еще не все, не так ли, Бренда? Где-то в глубинах вашей души сокрыта иная, личная, истинная причина вашего появления здесь. Что-то мучит вас, я уверен. Пожалуй, это не страх и не навязчивая идея… но что-то очень серьезное, что держит вас мертвой хваткой. Бренда резко вскочила.

– Прекратите! – яростно выкрикнула она. – Я не желаю вас больше слушать! Я…

– Бренда!

Девушка бросилась к дверям, но у самого порога Гриффин успел преградить ей путь, и от ощущения его близости уже знакомый жар с новой силой охватил ее. Она вскинула руки, пытаясь оттолкнуть Гриффина, хотя на самом деле ей хотелось вновь коснуться мускулистой, обжигающе твердой груди, ощутить под рукой биение его сердца…

– Простите, – шепнул он. – У меня и в мыслях не было вас сердить. Я только хотел…

Бренда взглянула на него и тут же поняла, что лучше бы она этого не делала. Во рту у нее пересохло, сердце забилось еще неистовей. Безумное желание шагнуть к Гриффину, обнять, прижаться всем телом, отыскать губами его губы нахлынуло на нее с такой силой, что она задрожала.

Глухо застонав, девушка зажмурилась, пытаясь избавиться от этого наваждения, но тщетно. С закрытыми глазами ее чувства лишь обострились, потому что, лишенная зрительного образа, она еще явственнее слышала его неровное, тяжелое дыхание и ощущала стремительный стук собственного сердца.

Она открыла глаза и обнаружила, что Гриффин смотрит прямо на нее.

– Бренда… – выдохнул он, почти касаясь губами ее губ, и она смирилась, не в силах больше противиться неизбежному. – Поцелуй меня, – прошептал он хрипло и властно, и сладостная дрожь охватила девушку с такой силой, что она едва удержалась на ногах и в поисках опоры теснее прильнула к крепкой мужской груди.

Губы ее покорно раскрылись, но не потому, что так велел Гриффин, а потому, что она сама неистово желала этого и не в состоянии была больше сражаться с собой.

Какое там сражаться!.. Еще мгновение – и Бренда сама впилась бы жадным поцелуем в его приоткрытые губы, и ее язык дерзко проник бы во влажные глубины его рта, словно пробуя на вкус неутоленную страсть.

Хмелея от возбуждения, она услышала, как Гриффин чуть слышно застонал. Он завладел ее ртом, и поцелуи его становились все жарче. Никогда еще Бренда не испытывала ничего подобного. Всем своим существом изнывала она от желания сбросить ненужную одежду и отдаться во власть его сильных, нежных рук…

– Я хочу тебя… Господи, как я хочу тебя… – пробормотал Гриффин.

Вдруг Бренда очнулась от наваждения, с ужасом понимая, что вот-вот поддастся чувственной магии этих слов.

– Нет! – почти беззвучно простонала она, но Гриффин услышал это.

Он медленно, нехотя разжал руки и отступил на шаг, глядя на нее. Губы его чуть заметно подрагивали.

Как можно было скрыть, что он пробудил во мне желание? – думала Бренда, дрожа всем телом и уже едва держась на ногах. Ее припухшие от поцелуев губы сладко ныли, мечтая лишь о том, чтобы снова припасть к горячим и властным мужским губам.

– Простите, – севшим голосом пробормотал Гриффин. – Это не нарочно… я не думал, что так случится… Просто я… – Он покачал головой и почти шепотом добавил: – Я не смог удержаться.

Господи, подумала Бренда, да он, похоже, ошеломлен не меньше меня! Взгляд его серых глаз явно молит о прощении. Значит, он сам захотел, чтобы это случилось?

Паника охватила ее с новой силой, но теперь уже по иной причине. Этому человеку нельзя доверять! Ни за что на свете Бренда не хотела бы отдать свое сердце Гриффину Хоторну.

– Удивительно, – проговорил он чуть хрипло, словно еще не сумел полностью взять себя в руки, – что сможет натворить самый обыкновенный поцелуй. Недаром же французы называют любовь с первого взгляда ударом молнии. Похоже, нас обоих основательно тряхнуло…

– Нас?! – мгновенно насторожилась Бренда и резко бросила: – Извольте говорить только о себе! Это просто нелепая случайность…

– Вы сами знаете, что это не так, – жестко перебил ее Гриффин.

– Я… я просто думала о другом человеке, – солгала Бренда, злясь на себя и на него. Да чего он, собственно, добивается? Хочет вынудить ее признаться, что… – Послушайте, – продолжала она ледяным тоном в отчаянной попытке опровергнуть его догадку, а заодно и обмануть собственные чувства. – Послушайте, я не безмозглая дурочка и хорошо знаю, что иные наставники, особенно мужчины, видят в своей работе лишь повод для сексуального подавления учеников. Такие люди не в состоянии поддерживать нормальные отношения с женщиной, потому что самомнение и гонор не дают им признать ее равной себе.

И, гордо вскинув голову, девушка заставила себя прямо посмотреть Гриффину в глаза.

Ох, лучше бы ей этого не делать! Обычно люди, разозлившись, громко кричат, топают ногами, размахивают руками и тому подобное… но он…

Бренда и не подозревала, что его улыбчивые губы могут сжаться в такую жесткую линию. Ни у кого еще она не видела таких ледяных глаз. В них было столько ярости, что по спине у нее невольно пробежали мурашки.

– Если вы действительно так считаете, – наконец очень тихо проговорил Гриффин, – значит, я ошибся в вас еще сильнее, чем вы во мне.

И, не давая ей возможности ответить, он круто повернулся и направился к двери.

Девушка затаила дыхание, надеясь, что он замедлит шаг, обернется, смягчит дружелюбной репликой резкость своих слов, предложит обсудить эту тему… Так было всякий раз, когда она говорила что-нибудь язвительное и обидное…

Но этого не случилось. Гриффин просто распахнул дверь и вышел, оставив ее праздновать победу. Но Бренда почему-то чувствовала себя вовсе не победительницей, а скорее мелочной, злобной стервой. Хуже того, она никак не могла избавиться от ощущения, что упустила что-то очень важное. Что-то… или кого-то.

5

Сидя в беседке посреди старинного уютного сада, который примыкал к усадьбе, Бренда наблюдала, как Гриффин усердно трудится над починкой полуразвалившейся каменной стены.

Впервые увидев его за такой работой, она вначале удивилась, а потом испытала легкое разочарование.

– Не могу представить, чтобы человек с вашей эрудицией и образованностью находил удовольствие в таком прозаическом занятии! – с оттенком презрения в голосе заявила девушка.

– Ошибаетесь, – покачал головой Гриффин. – Починка забора требует определенных навыков, как и любое другое дело. Я в этом пока только простой любитель, но, восстанавливая ветхий забор, получаю не меньшее удовольствие, чем от своей профессиональной деятельности. Это занятие даже помогает мне, – сообщил он и пояснил в ответ на полный недоумения взгляд Бренды: – потому что, прежде чем учить людей менять свои взгляды на жизнь, я сам должен уметь находить радость бытия вне зависимости от доходов и успехов в карьере.

Три дня назад он вышел из кабинета, оставив Бренду победительницей в споре, и с тех пор был с ней безупречно вежлив и дружелюбен, но при этом держался отчужденно.

Лидер, учитель, наставник… Как ни назови этого человека, его отношение к Бренде теперь стало подчеркнуто профессиональным.

Сейчас ей казалось смехотворным, что еще недавно она обвиняла его в низменном стремлении сексуально поработить свою беззащитную ученицу. Гриффин недвусмысленно давал Бренде понять, что любая ее попытка нарушить возведенный между ними барьер деловых отношений наткнется с его стороны на вежливый, но твердый отказ.

Девушку это устраивало. Она тоже не хотела бы вносить в их отношения нечто интимное…

Не хотела бы? Или… – вдруг подумала Бренда, и ее охватил жар, а внизу живота появилась сладкая ноющая тяжесть.

Она поспешно переменила позу, надеясь избавиться от этого ощущения, и поморщилась, обнаружив на светлых брюках грязное пятно. Увы, одежда пастельных тонов, которую Бренда всегда считала признаком хорошего вкуса, здесь, в деревенской усадьбе, оказалась на редкость непрактична!

Сомнительно, например, что шелковую блузку песочного цвета, которую я надела сегодня, будет так же легко отстирать, как темную клетчатую рубашку Гриффина, подумала девушка.

Увы, у нее не было выбора. Даже если бы она рискнула попросить у него разрешения воспользоваться его гардеробом, из этого ничего бы не вышло. Во-первых, Бренда не принадлежала к тому типу женщин, которым идет мужской стиль в одежде, потому что у нее была слишком женственная фигура, а во-вторых, все рубашки Гриффина оказались бы ей ужасно велики.

Порыв ветра расплющил гладкий шелк, бесстыдно очертив ее полные тяжелые груди, и она смутилась, украдкой глянув в сторону мужчины, работавшего неподалеку.

Впрочем, беспокоиться было не о чем – Гриффин стоял спиной к ней и был полностью поглощен своим занятием. Тот же своевольный ветер ерошил его густые темные волосы, а под рубашкой явственно проступали напряженные мускулы плеч и рук.

Бренда невольно залюбовалась мужественной атлетической фигурой, которая источала сдержанную силу. Странное дело, раньше игра накачанных мышц какого-нибудь культуриста оставляла ее совершенно равнодушной, но теперь, наблюдая за тем, как работает Гриффин, она испытывала уже знакомые признаки физического желания – во рту у нее пересохло, а по телу пробежала сладкая предательская дрожь.

Покраснев, Бренда торопливо отвела глаза.

Дура! – выругала она себя. Ты ведешь себя так, будто никогда не видела привлекательных мужчин, а на самом деле их были сотни – в той же Италии, например, полной загорелых темноволосых красавцев с классическими чертами лица, да и в других странах… Впрочем, Гриффина вряд ли можно было назвать красивым. Слишком мужественное, даже грубоватое лицо, резкие скулы, жесткий рот…

Где это видано, чтобы человек с таким безжалостным, проницательным взглядом мог смотреть на женщину так, что внутри у нее все переворачивалось? Нет уж, если б я выбирала мужчину для себя, подумала Бренда, то могла бы подыскать и более подходящий объект!

Она нахмурилась, пытаясь сосредоточиться на книге, которую дал ей Гриффин. Взгляды ее автора выглядели вполне достойными, но не произвели на Бренду впечатления.

***

– Это чистейшей воды идеализм! – не преминула высказать она свое мнение Гриффину, прочитав несколько страниц.

– Знаете, в чем ваша проблема? – заметил он в ответ. – Вы пытаетесь быть циничной, потому что ощущаете себя уязвимой. Вас преследует страх оказаться обманутой, оттого вы и воздвигаете барьер между собой и остальным миром.

– Возможно, – согласилась тогда Бренда, – но так я, по крайней мере, чувствую себя в безопасности…

– От чего? – напористо перебил ее Гриффин.

– От того, что случается с чересчур доверчивыми простаками! – отрезала она.

– И что же с ними случается? – не отступал он, но Бренда лишь покачала головой, не желая развивать эту слишком болезненную тему.

Она продолжала винить себя в том, что так легко поверила сладкоречивой лжи Клайда Фостера. Ведь если бы ему не удалось убедить ее в том, что Сандра страдает от депрессии, а все подозрения насчет его неверности – просто истерические выдумки больной женщины, она смогла бы выслушать и понять свою подругу, и, быть может, та и сейчас была бы жива.

Но тогда Бренда поверила Клайду – блестящему, красноречивому, но лживому.

– Значит, вы когда-то оказались чересчур доверчивы? – негромко, но настойчиво спросил Гриффин.

– Я не желаю говорить об этом! – огрызнулась она.

– И вам нанесли такой удар, что вы до сих пор не опомнились от боли, а потому твердо решили больше никому не доверять, – проницательно продолжал он.

Неприятное ощущение, что он видит ее насквозь, охватило Бренду, и она почувствовала, что больше не может оставаться наедине с этим человеком.

– Кто же это был? – мягко спросил Гриффин, когда она вскочила. – Мужчина? Вы любили его?

– Нет! – отрезала яростно девушка. – Он был мужем моей лучшей подруги, лгуном и мерзавцем, который разбил ей сердце и довел до самоубийства. Он…

Она осеклась на полуслове. Непостижимо, как Гриффину все время удается вызывать ее на совершенно не нужную, непривычную, опасную откровенность!

Он называл эти беседы высвобождением личности и утверждал, что они помогают людям разобраться в себе и обрести душевное равновесие. Но Бренда считала, что ей это вовсе не нужно! Она вполне устраивала себя такой, какая есть…

***

Вспомнив сейчас этот спор, девушка зябко обхватила руками колени и перевела взгляд на дом, где ей предстояло провести еще несколько недель. Он ей нравился – неброский, ладный, добротной постройки – и отчего-то напоминал тот, где она в детстве жила с родителями.

Когда они умерли, она стала мечтать поскорее вырасти, выйти замуж и родить ребенка, чтобы вновь обрести любовь и безопасность, которых лишилась, потеряв близких. Однако повзрослев, Бренда поняла, что лишь наивная девчонка могла безоглядно верить в такие сказки! Отнюдь не всегда мужья любят своих жен, а дети – родителей. Уж лучше быть одной, совсем одной…

– Пора обедать.

Погруженная в свои мысли, девушка не заметила, как к ней подошел Гриффин, и сейчас, вдруг остро ощутив его близость, вздрогнула всем телом, словно под воздействием электрического разряда.

Он наверняка увидел, что со мной творится, с досадой подумала она и торопливо опустила голову, скрывая предательский румянец, вспыхнувший на щеках.

– Да вы вся дрожите! – заметил Гриффин. – Надо одеваться теплее.

Слава Богу, он ничего не понял! – с облегчением перевела дыхание Бренда.

– И практичнее, – добавил он и, прежде чем она успела оттолкнуть его руку, коснулся пальцем пятнышка на ее брюках.

Девушка отпрянула, словно обожженная этим прикосновением. Там, где палец Гриффина тронул бедро, мгновенно вспыхнула раскаленная точка, и волны жара расходились от этого места все шире и шире, пока не достигли самых сокровенных уголков ее тела. Желание нахлынуло на девушку с такой мучительной силой, что слезы едва не брызнули из ее глаз.

Если Гриффин сейчас обнимет меня, прижмет к себе… – лихорадочно промелькнуло в ее мозгу, но краем глаза она заметила, как горько сжались его твердые губы, и наваждение отхлынуло, уступив место такой же пронзительной тоске.

– Мы должны, не мешкая, приступить к горным прогулкам, – сообщил он. – К концу следующей недели синоптики предсказывают снегопад.

– Прогулкам? – смятенно повторила Бренда. Слова Гриффина были так далеки от ее чувств и мыслей, что она с трудом понимала его, как будто он вдруг заговорил по-китайски.

– Вот именно, – кивнул он, не сводя с нее пристального взгляда. – В нашей брошюре подробно объясняется, что важную часть курса составляют прогулки в горах, в том числе и финальный, когда слушатели разбиваются на пары и должны добраться до условного места, полагаясь лишь друг на друга.

Вот теперь Бренда отлично все расслышала!

– То есть вы хотите сказать, что оставляете их в горах без инструктора? Разве это не опасно?

– Возможно, так и было бы, – сухо признал Гриффин, – если бы их действительно бросали на произвол судьбы. Но мы внимательно следим, чтобы с нашими подопечными не случилось беды. Цель такого испытания не в том, чтобы напугать людей до полусмерти, а в том, чтобы укрепить в них доверие друг к другу и доказать необходимость поддержки и взаимопонимания.

Бренда содрогнулась.

– Но что, если беда все-таки случится? Вдруг кто-то сломает ногу?

– Это вряд ли возможно, но если бы такое и произошло, пострадавший знал бы, что его спутник не бросит его и сумеет оказать помощь.

– Я никому не смогла бы настолько довериться, – с силой проговорила Бренда. – Никому!

И она украдкой покосилась на горы, с ужасом представив себе, что оказалась там, наверху, одна, да еще со сломанной ногой. Нет, никакая сила в мире не заставила бы ее довериться своему спутнику и покорно ждать, пока тот приведет спасателей. Ни за что! Скорее уж она ползла бы, пока хватит сил, но справилась бы с трудностями самостоятельно.

– А вам никогда не приходило в голову, что страх довериться другим, возможно, вызван ранней смертью ваших родителей? – как всегда неожиданно переключился на другую тему Гриффин.

Бренда оцепенела от ярости и гневно бросила ему в лицо:

– Да с какой стати? Они же не виноваты, что погибли, а у меня оставалась бабушка, которая дала мне приют и свою любовь…

– Но все равно не могла заменить вам родителей, – все так же негромко, но напористо продолжал Гриффин. – Ребенок, в отличие от взрослого, не всегда способен мыслить логично. Это теперь вы понимаете, что родители покинули вас отнюдь не по собственной воле, а в детстве наверняка не только испытали страх и боль утраты, но и гневались на отца и мать за то, что остались одна.

– Нет! – поспешно возразила Бренда и тут же поняла, что этим восклицанием только подтвердила его правоту.

Как сумел он угадать ту бессильную злость, которая так долго терзала ее после гибели родителей? Каким образом узнал, что порой она почти ненавидела их за то, что они ушли, оставив ее без своей любви и защиты?

– А как было с вами? – с вызовом бросила девушка, отчаянно сражаясь с непрошеными воспоминаниями. – По вашей теории выходит, что вы должны были чувствовать себя виновным в смерти отца…

Даже в гневном запале Бренда не посмела вымолвить жестокое слово «самоубийство» и нанося удар, все же не смогла прямо взглянуть в глаза Гриффину.

Секунду ей казалось, что ответа она так и не получит, но тут он все же заговорил, и слова его потрясли ее:

– Да, – сказал он, – именно так все и было… И до сих пор иногда я чувствую эту вину. Принять ее, научиться жить с этим чувством, вместо того чтобы отрицать его яростно, для меня стало, пожалуй, самым тяжким и страшным испытанием. Невероятно трудно оказалось не поддаться самобичеванию и не каяться перед собой в преступлении, которого я не совершал. Отрицательные эмоции бывают порой так же опасны, как наркотики; от них тоже можно попасть в зависимость. Подумайте об этом, – посоветовал Гриффин и отвернулся, собираясь уйти.

Бренда вскочила, чтобы опровергнуть его слова, и тут вдруг внезапный порыв ветра запорошил ей пылью глаза. Она вскрикнула от боли, заморгала и принялась машинально тереть веки.

Услышав ее возглас, Гриффин тотчас обернулся и бросился к ней.

– Что такое? Что случилось? – обеспокоенно спросил он.

– Ничего страшного, – пробормотала Бренда, – пылинка попала в глаз.

– Дайте-ка посмотреть…

– Нет!

Девушка отпрянула было, хорошо сознавая, в какое смятение повергнет ее близость Гриффина, но было уже поздно. Он шагнул к ней и, одной ладонью обхватив лицо, другой легонько повернул его к свету.

Глаз пульсировал острой болью, из него беспрерывно сочились слезы, но девушка все равно мучительно ясно ощутила обжигающее прикосновение сильных мужских пальцев. Она задрожала всем телом и почувствовала, как налились тяжестью ее груди и торчком встали соски, натянув тонкую ткань блузки.

Заметил ли это Гриффин?

– Посмотрите на меня, – потребовал он.

Бренда не подчинилась его тихому внятному приказу, а вместо этого заморгала еще сильнее, снова принялась тереть воспаленное веко, отчего боль стала невыносимой, и попыталась вырваться из рук Гриффина, но он прикрикнул:

– Стойте смирно!

– Отпустите! – потребовала Бренда. – Я промою глаз чистой водой, и все будет в порядке…

– Не думаю, – покачал головой Гриффин. – Я уже вижу, в чем тут дело. Под нижнее веко попала песчинка…

– Сама знаю! – раздраженно фыркнула она. – Не забывайте, что это все-таки мой глаз!

– Надо отвести вас в дом, и там я промою его дезинфицирующим раствором, – продолжал Гриффин, пропустив мимо ушей ее ребяческую реплику. – Постарайтесь только не моргать.

Он выпустил Бренду, и она тотчас шагнула по направлению к дому, но тут же вскрикнула от нестерпимой боли, потому что треклятая песчинка шевельнулась под веком.

– Стойте! – крикнул ей вслед Гриффин. На сей раз девушка подчинилась, но только потому, что другого выхода у нее не было. Идти с закрытыми глазами, зажмурившись от боли, было невозможно.

– Теперь обопритесь на меня, – услышала она голос Гриффина, и его рука обвила ее талию. От жаркой близости сильного мужского тела голова у Бренды тут же пошла кругом, а сердце неистово застучало в груди. – Не открывайте глаз, если так вам легче терпеть боль. Теперь пойдем…

– Я не могу! – слабо возразила Бренда. – Я не умею ходить с закрытыми глазами.

– Сумеете, если обопретесь на меня, – произнес Гриффин над самым ее ухом. Тяжелая теплая рука прочно обхватила ее талию, жаркое дыхание щекотало волосы, специфический запах сильного мужского тела бил в ноздри. – Все, что вам нужно сделать, – это довериться мне…

– Нет! – В этом возгласе прозвучал неприкрытый страх, и Бренда могла лишь надеяться, что Гриффин не расслышал его. С трудом преодолевая боль, она открыла мокрые от слез глаза и хрипло проговорила: – Я и сама справлюсь…

– Возможно, – согласился он, – но я этого не допущу.

Девушка потрясенно охнула, ощутив, что ее ноги оторвались от земли. Гриффин хочет отнести меня в дом на руках, догадалась она. Нет, ни за что! Это совершенно немыслимо!

Но Гриффин, похоже, придерживался другого мнения на этот счет. С неожиданной легкостью он проделал именно то, что Бренде казалось невозможным.

***

Когда он бережно опустил девушку на пол посредине кухни, она моргнула и торжествующе воскликнула:

– Больше не болит! Наверное, песчинка вышла вместе со слезами.

– Дайте-ка взглянуть…

Бренда послушно подняла к нему лицо и судорожно сглотнула, осознав, в какой опасной близости от ее лица оказались его губы и каким нежным, почти интимным стало прикосновение деловитых пальцев. Она глубоко, прерывисто вздохнула, пытаясь справиться с охватившей ее бурей эмоций. Здравый смысл призывал ее немедленно обратиться в бегство, но сердце молило остаться.

– Ты и представить себе не можешь, как я хочу тебя…

Хриплый шепот Гриффина потряс Бренду до глубины души. Кончиками пальцев он нежно водил по ее щекам, и это легкое прикосновение разжигало такую страсть, что она готова была закрыть глаза и сию минуту отдаться ему.

– Это невозможно, – жалобно прошептала девушка в последней отчаянной попытке справиться с собой.

Однако в ее слабом протесте не было и тени убежденности. Слова Гриффина уже зажгли пожар в теле Бренды, и волна желания грозила поглотить ее, окончательно лишая разума и воли. Она попыталась взять себя в руки, но все было тщетно.

– Ты тоже хочешь меня, – прошептал Гриффин.

– Нет! – возразила она, понимая, что лжет.

И он тоже понял это, потому что, не слушая ее возражений, хрипло продолжил:

– Если бы я сейчас дал себе волю, ты оказалась бы в моей постели и ничто не разделяло бы наших нагих тел… О Господи, прекрати! – простонал он, когда Бренда теснее прильнула к нему и прикрыла глаза, упиваясь эротической сценой, которую вызвали в ее воображении эти слова.

– Что прекратить? – лукаво отозвалась она, наслаждаясь своей властью над этим сильным человеком.

– Ты сама отлично знаешь, что… – Гриффин запустил пальцы в ее волосы и склонился, глядя в запрокинутое лицо. – Хочешь узнать, что ты делаешь со мной? – прошептал он, жарким дыханием щекоча ее губы. – Хочешь знать, что я чувствую… как изнываю от желания?

Он взял руку Бренды и медленно, словно смакуя изысканное яство, один за другим перецеловал кончики ее пальцев. Сладостная дрожь пробежала по телу девушки, и она не сдержала едва слышного нетерпеливого стона.

– Тебе нравится, да? – прошептал Гриффин. – Мне тоже. Я обожаю вкус и аромат твоей кожи, нежной, словно шелк. Я с ума схожу, когда ты стонешь, отзываясь на мои ласки, когда теснее прижимаешься ко мне… О, как я хочу насладиться твоим роскошным телом, попробовать на вкус всю тебя… – Шепот его становился все тише и горячее. – Всю тебя, начиная вот отсюда… – Он губами нежно коснулся ее лба, а потом стал целовать глаза, губы, шею, нежную впадинку у горла…

Бренда затрепетала. Тихий стон сорвался с ее губ, когда Гриффин пальцем очертил сквозь шелковую ткань напрягшийся твердый сосок.

– Но больше всего… больше всего, Бренда, я хочу узнать сокровенный вкус твоего женского естества, – проговорил он глухо.

С каждым его словом чувственное пламя все сильнее разгоралось в ее трепещущем теле, и теперь она уже не в силах была скрывать это.

Я тоже хочу тебя, мысленно ответила Бренда, но у нее так и не хватило духу произнести признание вслух. Она протянула руку и робко коснулась ладонью разгоряченного лица Гриффина, а потом, осмелев, кончиками пальцев бережно очертила высокие твердые скулы и четкую линию подбородка – словно слепой, знакомящийся на ощупь. Губы ее дрожали, а сердце неистово колотилось в груди, выстукивая призывный ритм неукротимой страсти.

Он чуть повернул голову, чтобы отыскать губами ладонь Бренды, и прошептал целуя ее:

– Знаешь, я уже и не надеялся, что когда-нибудь встречу женщину, которая пробуждает во мне такое желание…

– Какое? – охрипшим шепотом отозвалась она, хмелея от сознания, что желанна.

– Я хочу познать тебя всю, от кончиков ногтей до кончиков волос… Хочу знать все твои мысли и чувства… разделить с тобой каждое мгновение твоей жизни.

– Этого не может быть! – слабо возразила Бренда.

– В самом деле?

И Гриффин снова принялся целовать ее пальцы, но взгляд его не отрывался от припухших губ девушки. Голова у нее пошла кругом, от сладкого нетерпения захватило дух, и она затаила дыхание, невольно зажмурившись, когда его ладони вновь обхватили ее лицо.

– Нет, не закрывай глаза, – попросил он. – Не прячься от меня, не таи своих чувств. Я хочу разделить их с тобой!

И она покорно посмотрела ему в глаза, безмолвно изумляясь тому, какое поразительное ощущение полной близости рождается в ней. Это волновало даже сильнее, чем сам поцелуй, долгий, испытующий, страстный.

Взгляд Гриффина проникал ей в душу, и Бренда, охваченная желанием, вдруг почувствовала, что может смело открыть ему свою душу. Но это, как ни странно, больше не пугало ее. Она растворялась без остатка в его взгляде, как растворяются в экстазе слившиеся тела любовников, когда их наслаждение достигает наивысшего предела.

Эти незнакомые, новые, безудержные чувства нахлынули на Бренду с такой силой, что она не выдержала. Сомкнув веки, дрожа всем телом, девушка в изнеможении прильнула к Гриффину и едва слышно пролепетала:

– Нет, не надо… Я не могу больше!

Он мгновенно понял, что с ней творится, и, бережно прижав к себе, стал ласково гладить, укачивая, как ребенка, словно знал, что больше всего Бренда нуждается сейчас не в бурной страсти, а в тихой, умиротворяющей нежности.

Если такое творится со мной от одного его поцелуя, словно в тумане подумала она, то что же будет, когда он… когда мы…

– Я боюсь, – прошептала девушка, изумляясь, что сумела вымолвить это признание.

Недоверие и скрытность, надежным барьером ограждавшие ее от всего мира, рухнули в одночасье под напором неистовых чувств.

– Знаю. Я тоже боюсь, – тихо сказал Гриффин.

Она вскинула голову, потрясенно глянув на него, и он невесело улыбнулся в ответ, но эта улыбка тут же погасла.

– Только чего же ты боишься сильнее, Бренда? – мягко спросил он. – Того, что я хочу всего лишь переспать с тобой… или того, что мне нужно от тебя нечто большее?

На лице девушки отразилось безмерное отчаяние.

– Я не хочу влюбляться в тебя! – почти выкрикнула она. – Я не хочу любви – это слишком… слишком опасно! – Бренда беспомощно тряхнула головой и в панике выпалила: – Я к этому не готова!

– Думаешь, я готов? – мрачно спросил Гриффин. – Неужели ты считаешь, что хоть один человек в мире может быть к этому готов?

– Но я… я не могу лечь с тобой в постель, – жалобно проговорила Бренда. – У меня нет… я не взяла с собой… словом, мы не должны забывать о безопасном сексе, – с несчастным видом закончила она.

– Я и не прошу тебя немедленно отдаться мне, – ответил он. – Впереди у нас еще три недели курса, и, пока он не закончится, я не буду торопить тебя. А что касается безопасного секса… – у него был такой взгляд, что в груди у нее всколыхнулась жаркая темная волна, – мне он не нужен.

Бренда изумленно уставилась на него, и он пояснил:

– Я мечтаю обладать тобой, и это желание никак нельзя назвать безопасным, да и слово «секс» для него не подходит. То, к чему я стремлюсь всем своим существом, бесконечно далеко от этого понятия. Я хочу сжать тебя в объятьях и услышать, как ты стонешь от наслаждения. Хочу смотреть в твои глаза в тот самый миг, когда мы станем единым существом, – в миг наивысшей близости, какая только возможна между мужчиной и женщиной. Я хочу ласкать, лелеять, оберегать тебя. Твое тело так нежно и хрупко, что дух захватывает! Я страшусь коснуться его и в то же время страстно желаю овладеть им, так глубоко проникнув в тебя, чтобы твоя плоть навсегда сохранила сокровенную память о моей страсти. Я хочу проснуться утром и увидеть на твоей атласной коже следы своих неистовых поцелуев. Вот о чем я мечтаю, и это никак нельзя назвать «безопасным сексом»…

– О да! – хрипло прошептала Бренда.

Ни один мужчина прежде не говорил о ней так откровенно, и ничьи слова еще не пробуждали в ней такой страсти. Один лишь звук голоса Гриффина будоражил ее и сводил с ума. Желание жаркой кровью стучало и билось в висках девушки, мучительной сладкой болью отдавалось внизу живота, и Бренда едва сдерживала потребность немедленно удовлетворить его.

– Что до остального, – продолжал Гриффин тише и немного сдержаннее, – поверь, тебе не о чем беспокоиться. Во-первых… – он запнулся, печально взглянув на Бренду, – стыдно признаться, но в последний раз я спал с женщиной из сострадания. Это была моя давняя приятельница – мы учились вместе еще в университете. Ее бросил муж, и она пришла ко мне… за утешением. – Он отвел глаза и отрывисто продолжал: – Она ужасно страдала оттого, что девушка, к которой ушел ее муж, намного моложе, и думала, что сама уже никогда и ни для кого не будет желанной. Разве мог я оттолкнуть ее?..

Бренда судорожно сглотнула, и глаза ее наполнились слезами. Господи, да разве можно не полюбить такого мужчину?

– Теперь у этой женщины есть близкий друг, и они счастливы вместе, – закончил свой рассказ Гриффин, но Бренда уже не слушала его.

Она наконец поняла, что любит Гриффина, и осознание этой простой истины потрясло ее, как гром с ясного неба.

– А до тех пор… до тех пор я довольно долго вел аскетический образ жизни. Куда дольше, чем хотелось бы…

– И я тоже, – тихо проговорила Бренда. – Честно говоря, только один раз… Это была просто интрижка, ничего больше… Я отдалась своему однокурснику скорее из любопытства, да еще потому, что боялась остаться старой девой. Потом… потом я встречалась еще с одним парнем, но тогда как раз случилось несчастье с моей подругой…

Она осеклась, старательно избегая внимательного взгляда Гриффина. Ее отношения с Биллом вот-вот должны были перейти в нечто более серьезное, чем объятья и поцелуи, когда прибежала Сандра, которая твердила, что муж ненавидит ее и женился на ней только ради денег.

Бренде пришлось долго утешать подругу, и Билл, разозлившись, заявил, что Сандра для нее значит больше, чем он сам. На этом их отношения закончились, едва начавшись, впрочем, без особого сожаления с обеих сторон.

– Так что я не… у меня совсем мало опыта, – с запинкой проговорила девушка вслух. – Секс для меня всегда был чем-то… второстепенным.

Бренда не поднимала глаз, но кожей ощущала неотрывный взгляд Гриффина. Что он думает о ней? Разочарован ее неопытностью? Многих мужчин это оттолкнуло бы…

– Мне, наверное, не следовало бы в этом признаваться, – наконец заговорил он, – и, должно быть, мои слова прозвучат неуместно и несовременно… но, честное слово, в женщине неискушенной есть нечто особенно соблазнительное, во всяком случае, для меня.

Сердце едва не выпрыгнуло у Бренды из груди.

Гриффин улыбнулся, и в глазах его заискрились смешинки.

– Впрочем, даже если б ты на всякий случай носила с собой презерватив, то вряд ли ты стала бы хвалиться, что умеешь его надевать.

– Но я действительно это умею, – краснея, шутливо отозвалась Бренда. – Проведем практическое занятие?

Гриффин тут же посерьезнел, и у девушки перехватило дыхание, когда она ощутила, как сильно он возбужден.

– Три недели, – пробормотал он, склоняясь к ней. – Господи, дай мне сил дождаться… Поцелуй меня, Бренда.

И он нетерпеливо провел языком по ее губам, еще крепче прижав к себе. Твердые, набухшие от возбуждения соски мгновенно отозвались на его поцелуй сладостной болью, и у Бренды вырвался невольный стон.

– Что такое? Что случилось? – тут же встревоженно спросил Гриффин.

Бренда опустила глаза и ужаснулась, увидев, как явственно торчащие соски проступают сквозь тонкий шелк. Гриффин проследил ее взгляд, и она, залившись густым румянцем, попыталась прикрыться руками.

– Не надо смущаться, – нежно проговорил он, отводя их в стороны. – Мне нравится знать, что ты сгораешь от желания…

Он протянул руку и бережно, почти невесомо коснулся ее груди, лишь очертив кончиками пальцев соблазнительную округлость. Это легкое касание обожгло Бренду, и она снова застонала от наслаждения.

– Хочешь, чтобы я остановился? – хрипло спросил Гриффин и привлек ее к себе, осыпая быстрыми жаркими поцелуями, а пальцы его проворно пробежали по пуговицам блузки.

Она мысленно торопила его, но осознала это лишь тогда, когда нетерпеливо всхлипнула и выгнулась, подставляя ему нагую грудь.

Прежде мысль о подобных ласках не слишком возбуждала Бренду, и когда в каком-нибудь фильме попадалась любовная сцена, она смущалась и раздражалась. Но теперь, когда губы Гриффина скользили по изгибу ее груди, а пальцы ласкали набухший темно-розовый сосок, она испытывала такое непреодолимое желание, что уже едва держалась на ногах. Чуть слышный вздох облегчения вырвался у нее и тут же сменился тихим сладостным стоном, когда Гриффин отыскал губами нежный бутон напрягшейся плоти. Ласки его, вначале бережные, становились все неистовей, и Бренда выгнулась, подхватывая ритм движений, его жадных нетерпеливых губ.

Сладкий, пьянящий жар все сильнее охватывал ее. Гриффин коленом раздвинул ее ноги, и девушка страстно прильнула к нему, бедрами чувствуя его вожделение и оттого возбуждаясь еще сильнее.

– Гриффин!.. – простонала она.

– Знаю, – хрипло пробормотал он и, прервав поцелуй, прильнул разгоряченным лицом к ее нежной пылающей щеке, дрожащей ладонью накрыв обнаженную грудь. – Я обещал тебе, что не буду спешить.

Нет, хотела сказать Бренда, я не об этом, совсем не об этом… но Гриффин уже разомкнул объятия и бережно поправил ей блузку, печальной улыбкой ответив на молящий взгляд.

Как ты смеешь отступать, пробудив во мне такое неистовое желание? – казалось, говорили ее глаза.

– У меня тоже нет презерватива, – тихо сказал он, словно прочитав ее мысли, – а стоит мне дать себе волю, и я уже не смогу остановиться. Меньше всего на свете я хотел бы…

Гриффин покачал головой, оборвав себя на полуслове, но Бренда поняла: он боится, что она забеременеет. Да, это действительно было бы сейчас совсем некстати. Так почему же его слова вызвали у нее такую боль?

– Как бы то ни было, – продолжал он, отступив в сторону, – завтра мы с тобой отправимся в горы. Обещаю, эта прогулка не будет трудной, но тебе понадобится спортивная одежда и обувь.

Бренда прикусила нижнюю губу.

– У меня нет с собой никакого снаряжения, – виновато сказала она. – Я знаю, об этом было написано в брошюре, но… – Девушка запнулась, не желая признаваться, что не читала инструкций.

– Понимаю, – кивнул Гриффин. – Ничего страшного. Как я уже говорил, в соседнем городе есть первоклассный спортивный магазин. Утром мы отправимся туда и экипируем тебя с ног до головы.

Бренда печально смотрела на него, мечтая снова оказаться в его объятьях. И все же он прав, сказала она себе, нам лучше подождать, пока закончится курс.

Эта мысль напомнила ей о еще одном обстоятельстве.

– Гриффин, – сказала она тихо, неотрывно глядя в его глаза. – То, что произошло между нами, нисколько не меняет моего отношения к твоей деятельности. Не хочу кривить душой – я по-прежнему не верю, что ваш центр действительно…

– Курс еще не закончен, – перебил ее он. – Но не тревожься, Бренда, я не хочу, чтобы эмоции повлияли на твои убеждения. Я не из тех мужчин, которые ждут от женщины полного и безоговорочного подчинения.

– Но ведь большинство из них стремятся уложить женщину в постель, чтобы добиться своего, – едва слышно пробормотала Бренда.

– Да, – согласился Гриффин, – но не я. Точно так же, как и ты не относишься к женщинам, которые стремятся подчинить мужчину… Знаешь, – добавил он задумчиво, – порой мне кажется, что ты заранее решила, каким я должен быть, и пытаешься загнать меня в рамки заданного образа. Я следил за твоей реакцией, когда мое поведение противоречило этим надуманным представлениям, и понял: ты сама еще не знаешь, нравится тебе то, что я в них не вписываюсь, или нет. Это верно? – Девушка промолчала, и он продолжал: – Я не хочу выпытывать у тебя, в чем тут дело. Рано или поздно ты сама захочешь рассказать мне о причинах такого поведения, и я с удовольствием выслушаю тебя. Но все-таки я другой… – Он помолчал. – Так кому же тебе труднее поверить? Мне или себе самой?

Гриффин смягчил этот вопрос улыбкой и ласково погладил ее по щеке, но все равно его слова болью отозвались в душе Бренды, потому что он сумел разглядеть страх, который она постоянно испытывала.

Да, она действительно боялась довериться своему сердцу.

Поздно, с тайным злорадством возразил ей внутренний голос. Ты уже любишь этого мужчину и всецело принадлежишь ему. От этого нет спасения.

6

– Гляди-ка, гляди – летающая тарелка!

Бренда очнулась от неотвязных мыслей, привлеченная не столько словами Гриффина, сколько неподдельным изумлением в его голосе. Послушно обернувшись, она выглянула в окно «лендровера» и тут же нахмурилась, услышав веселый смех.

– Наконец-то ты обратила на меня внимание, – пояснил Гриффин в ответ на ее сердитый взгляд. – Вот уже полчаса, как ты молчишь, целиком погрузившись в свои мысли. Что случилось?

Этот вопрос прозвучал шутливо, но во взгляде Гриффина не было и тени улыбки, и сердце Бренды беспокойно дрогнуло.

Вчера ночью она долго не могла уснуть, вновь и вновь обдумывая то, что произошло между ними, а когда наконец забылась сном, ей приснился Гриффин. Теперь девушка твердо знала: она не может без него жить. Но в глубине души она до сих пор страшилась этого чувства и подумывала спастись бегством…

– Ничего, – не сразу ответила она. – Я просто обдумывала дизайн одного интерьера.

Гриффин нахмурился, и Бренда поняла, что ей не удалось его обмануть. Тут на дорогу выскочила овца, которая отвлекла его внимание, а потом «лендровер» миновал поворот, и девушка получила возможность сменить тему.

– Это и есть город? – с деланным интересом спросила она.

– Угу.

Скорее уж большая деревня, решила Бренда, разглядывая лабиринт кривых узких улочек и серые дома, крытые шифером, в небольшой долине, со всех сторон окруженной горами. Справа располагалась просторная ярмарочная площадь и виднелся острый шпиль церкви.

– Кроме церкви, здесь есть гостиница, почта, а также небольшой минеральный источник, – рассказывал Гриффин. – Правда, сейчас он закрыт на реконструкцию. Поблизости, в горах, встречаются залежи сланца, но разрабатывать их небезопасно, особенно в это время года, когда уровень воды слишком высок.

– При чем здесь уровень воды? – с любопытством спросила Бренда.

– Можно наткнуться на подземный источник, и, если вода вырвется наружу, погибнет все месторождение.

Тем временем «лендровер» въехал в город и теперь медленно катился по тесным улочкам, которые неожиданно оказались весьма многолюдными, так что Гриффину постоянно приходилось пропускать пешеходов.

Они то и дело останавливались, чтобы поздороваться друг с другом, и приветственно махали руками проезжавшим мимо автомобилистам. Бренде такие нравы были в диковинку – она привыкла к тому, что в большом городе пешеходы и водители испытывают друг к другу враждебность.

Пожилая женщина в косынке неторопливо шла по улице с большой корзиной в руках. При виде Гриффина она расплылась в радостной улыбке. Он притормозил и, высунувшись из окна, сердечно окликнул ее:

– Рад видеть тебя без костылей, Долли! Что, лодыжка зажила?

– Точно, – кивнула та.

– Смотри, не вздумай в другой раз лезть на крышу…

– На крышу? – изумленно переспросила Бренда, когда он снова тронулся с места.

– Ну да, – усмехнулся Гриффин. – У этой женщины небольшая ферма вблизи от города. Как-то буря сорвала с ее крыши десяток шиферных плиток. Долли полезла чинить прореху, упала и сломала лодыжку.

– Что?! – воскликнула девушка. – Да ведь ей на вид все шестьдесят.

– Семьдесят один, – уточнил Гриффин.

– С какой же стати она взялась за такую работу? Почему не наняла кого-нибудь помоложе?

– Потому что здесь так не принято, – пояснил он. – Здесь люди привыкли рассчитывать только на себя и очень этим гордятся. В принципе, такая позиция вызывает уважение, но вот в случае с Долли… Впрочем, у нее были и другие причины поступить так – она довольно бедна, а гордость мешает ей просить кого-нибудь о помощи.

– Но она же могла разбиться! – возмутилась Бренда, думая, что никогда не полезла бы чинить крышу.

– Оставим машину здесь, – вместо ответа сказал Гриффин, сворачивая в проулок. – До магазина отсюда рукой подать.

– Я не беспомощная калека, – едко заметила Бренда, – и пока что не разучилась ходить пешком.

– День сегодня холодный и ветреный, а ты одета слишком легко, – пояснил он и мягко добавил: – Хотя выглядишь прекрасно. Это, наверное, костюм от Шанель?

Бренда удивленно моргнула. Она очень любила свой бежевый брючный костюм, и он ей действительно шел, но ее поразило, что Гриффин так точно определил его происхождение. Такие познания он мог обрести только в тесном общении с другой женщиной, и от этой мысли ей стало не по себе.

– Верно, – кратко подтвердила она. Клайд тоже очень хорошо разбирался в тонкостях женской моды. Едва познакомившись с Сандрой, он настоял на том, чтобы та изменила свой имидж.

– Он посоветовал мне носить натуральные ткани, шелк и кашемир, – розовея от смущения, делилась та с Брендой, – так как считает, что прикосновение шелка к женской коже очень возбуждает.

Клайд позаботился также и о том, чтобы тонкими, тусклого пепельного цвета волосами Сандры занялись лучшие парикмахеры Дублина, а потом отвел ее к самому модному визажисту. Но все эти усилия, как видно, так и не сделали ее желанной для него, с грустью подумала Бренда, и не помешали искать развлечений на стороне.

– Очнись! – негромко окликнул ее Гриффин. – Нет, я не собираюсь спрашивать, о чем ты думаешь, – прибавил он, встретив настороженный взгляд Бренды. – Если захочешь, скажешь сама, во всяком случае, я на это надеюсь. Видишь ли, в отличие от тебя, я умею доверять людям.

Она открыла было рот, чтобы возразить, но промолчала. Если бы все было так просто, тоскливо размышляла девушка, когда Гриффин выбрался из «лендровера» и, обойдя машину, распахнул перед ней дверцу.

***

Спортивный магазин оказался просторным и многолюдным. Полки пестрели товарами самых ярких расцветок, а подтянутые продавцы приветливо улыбались посетителям. Стройная хорошенькая девушка демонстрировала тренажер нервной женщине с двумя маленькими детьми, а второй продавец, плечистый юноша в футболке, играя крепкими мускулами, направился к Гриффину и Бренде.

Девушка молча слушала, как ее спутник деловито объясняет, что именно им нужно. Продавец понимающе кивнул, бросил на Бренду профессиональный взгляд, на глаз прикидывая размер, и через секунду принес легкую непромокаемую куртку канареечно-желтого цвета.

– Такой цвет проще разглядеть из вертолета, – пояснил Гриффин, – в случае, если потребуется помощь.

– Надеюсь, что встреча со спасателями мне не грозит, – мрачно усмехнулась Бренда.

Через полчаса они покинули магазин, унося с собой куртку, удобные модные спортивные брюки, носки, шерстяное белье и, само собой, туристские ботинки.

– Ну вот, теперь ты полностью экипирована, и завтра утром мы можем отправляться в горы, – удовлетворенно произнес Гриффин.

Бренда промолчала.

– А, вон ты где… – К ним торопливо семенила старушка, с которой Гриффин недавно перебросился парой слов на улице. – Я только хотела поблагодарить тебя, – проговорила она, не обращая внимания на Бренду. – Не то чтобы без твоей помощи нельзя было обойтись… Думаю, я бы и сама как-нибудь управилась с этой треклятой крышей, да и Чарли Питере сказал, что не станет брать денег за ремонт… Не люблю я, право, оставаться в долгу…

Бренда поняла, что Гриффин оплатил починку крыши, и у нее потеплело на сердце.

– Как-нибудь сочтемся, Долли, – небрежно ответил он.

– Может, оно и так, да только мне тебе и отплатить-то нечем, – ворчливо возразила старушка.

– Почему же? – отозвался он. – Ты можешь оказать мне неоценимую услугу. Помнишь моего козла, Лютера? Ему у меня одиноко, а ты ведь, кажется, держишь коз…

– Хочешь, чтобы я его забрала? Что ж, хорошо, – кивнула Долли, – только запомни: не нужна мне благотворительность, даже от тебя. Не люблю я жить за чужой счет. А козла твоего привози к концу месяца, не раньше.

– Идет, – улыбнулся Гриффин.

– Ты решил избавиться от Лютера? – удивленно спросила Бренда, когда старушка отошла.

Она догадалась, что он делает это ради нее, и ей вдруг стало легко и покойно. Безмерная радость охватила девушку, кружа голову, и ей захотелось петь, смеяться, болтать о всякой чепухе…

– Да, пора уже ему переселиться на новое место, – ответил Гриффин. – Ему скучно одному, а кроме того…

– Что? – переспросила Бренда, и глаза ее заблестели, а к щекам прихлынул нежный румянец.

– Не хочу, чтобы он опять напугал тебя и заставил очертя голову броситься в мои объятия, – вполголоса добавил Гриффин.

Бренда, затаив дыхание, смотрела на него и думала о том, какой удивительный свет излучают его глаза, когда он счастлив… и возбужден.

– Я ничего подобного не делала! – притворно возмутилась она.

– Возможно, – пробормотал он, – зато окажешься в них сейчас, если еще раз так глянешь на меня. Ты ведь отлично понимаешь, что со мной творишь!

– Понимаю, – дрогнувшим голосом подтвердила Бренда и коснулась руки Гриффина, безмолвно восхищаясь тем, как это на него подействовало. – Послушай, – чуть хрипло проговорила она, – я не хочу больше ждать… и, кажется, не могу.

Гриффин замер, и на один бесконечно долгий миг Бренде почудилось, что она что-то сделала не так. Пронзительно ясная радость, кипевшая в ее душе, потускнела, и, опустив глаза, она виновато пробормотала:

– Извини… Не стоило мне так…

– Откровенно говорить, что ты хочешь меня? – закончил за нее Гриффин. – Ты и вправду так думаешь, Бренда? – С этими словами он сжал ее в объятиях и увлек в тень. – Ты хоть понимаешь, что значит для меня такое признание? Ты даже не представляешь, как сильно я желаю тебя! Мне хочется прижать тебя к стволу дерева и прямо здесь, сейчас…

Бренда вскрикнула, потрясенная до глубины души, и он осекся.

– Прости, – пробормотал Гриффин, виновато покачав головой. – Понимаешь, вчера вечером мне казалось, что только я один изнываю от желания. Ты словно отгородилась от меня, и я никак не мог преодолеть этот барьер.

– Мне было страшно, – призналась Бренда.

Дрожь охватила девушку, и Гриффин, который сжимал ее в объятьях, конечно, хорошо понимал, что это значит.

– Боже мой, – со стоном проговорил он, – если бы мы сейчас были дома, одни… Впрочем, хорошо, что это не так. – Он помолчал, не в силах отвести взгляда от ее припухших губ, и уже другим тоном добавил: – Знаешь, здесь поблизости есть маленький ресторанчик; там совсем недурно кормят. Что, если я отведу тебя туда и ты закажешь нам обед, а я пока отправлюсь за покупками?

Бренда, догадавшись, что он имеет в виду, покраснела до корней волос.

– Что такое? – мягко спросил Гриффин. – Струсила?

Она помотала головой, и лицо его просветлело.

– Вот и отлично. Значит, не придется покупать тебе выпивку для храбрости, – поддразнил он и напоследок легонько тронул губами ее губы.

***

– Я заказала для нас жаркое под яблочным соусом. Подойдет?

– Вполне, – кивнул Гриффин, подсаживаясь к столику, за которым поджидала его Бренда. – Не хочешь узнать, что я купил? – лукаво осведомился он и, увидев, что она снова залилась румянцем, заявил: – Ты прелестна, когда ты краснеешь.

– Прекрати! – прошипела девушка. Лицо ее пылало.

Все это было так ново для нее – нежное поддразнивание, пронзительная близость… любовь. Однако она понимала, что очень скоро привыкнет к этому и уже не сможет жить без Гриффина.

– Гм… на вид аппетитно, – заметила она, когда официант принес их заказ.

– Да, выглядит недурно, – согласился Гриффин, – но погоди, вот попробуешь на вкус… – Он умолк, зачарованно глядя, как лицо Бренды снова заливает прозрачно-алый румянец. – Ну, а теперь в чем дело?

Она мотнула головой так резко, что волосы, взметнувшись, на миг прикрыли заалевшую щеку.

Нет, на этот вопрос я отвечать не собираюсь, думала девушка. Во всяком случае, не сейчас. Дело в том, что слова Гриффина невольно подхлестнули ее воображение, и она мысленно увидела, как пробует на вкус его жаркую, желанную плоть… а этот образ был слишком эротичным, чтобы говорить о нем вслух.

– Ты умеешь готовить? – спросила она.

– Только самые простые блюда, – признался Гриффин, и его серые глаза на миг затуманились. – Мне пришлось научиться этому, когда не стало отца. Для мамы он был центром вселенной, и после его смерти она потеряла всякий интерес к жизни.

– Это естественно для глубоко любящей женщины, – негромко проговорила Бренда. – Потеря любимого человека ее может даже убить.

Любимого, мысленно повторила она, словно пробуя это слово на вкус. Оно все еще немного пугало ее, и она не хотела задумываться о том, что оно означает.

– В самом деле? – Гриффин покачал головой. – Не думаю. Женщины в большинстве своем остерегаются такой эмоциональной зависимости.

– Если мы и боимся безоглядно доверять мужчинам, то лишь потому, что они слишком часто нас предают, – возразила Бренда.

– Пожалуй, ты права, – сказал Гриффин, – но это относится и к женщинам тоже. Либо ты безоговорочно доверяешь человеку, либо считаешь, что твое доверие надо заслужить, вот и вся разница.

– Поговорим о чем-нибудь другом, – попросила девушка.

Серьезный тон разговора замутил прозрачную свежесть ее радостного настроения, и она расстроилась. Между нею и Гриффином было слишком много невыясненного, но Бренда пока не решалась ступать на этот непрочный лед. Уж лучше быстро скользнуть по нему и двинуться дальше, чтобы не развеялась пьянящая дымка счастливого предвкушения.

Решение принято, сказала она себе, и теперь мне нужно только одно… вернее, один. Девушка украдкой взглянула на Гриффина, и желание вспыхнуло в ней с такой силой, что внизу живота разлилась сладкая, томительная тяжесть.

Она сейчас ни о чем не хотела думать, опасаясь, что опять вернутся сомнения…

На глаза Бренде вдруг навернулись слезы. Она отложила вилку, не в силах больше проглотить ни кусочка.

– Что с тобой? – встревоженно спросил Гриффин. – Тебе не нравится еда?

– Нравится, – хрипло ответила Бренда, покачав головой.

Дело не в еде, вертелось у нее на языке, а в моей любви к тебе. Но у нее никак не хватало духу произнести это вслух.

И все же Гриффин догадался, в чем дело, потому что, когда Бренда шепотом сказала, что хочет уйти, он окинул ее голодным взглядом.

Он знает, дрожа всем телом, подумала она, знает все, что я думаю… и чувствую.

***

На улице Бренда полной грудью вдохнула чистый воздух, безуспешно пытаясь прийти в себя. Тело, мысли, даже чувства – все это больше ей не принадлежало. В них безраздельно царил Гриффин.

Он стоял рядом, не сводя с нее взгляда, и лицо его казалось совершенно бесстрастным, но вот глаза…

Бренда даже зажмурилась, обожженная и испуганная силой страсти, которая горела в серых глазах Гриффина.

Неужели и на моем лице можно так же ясно разглядеть все, что со мной творится? – подумала девушка.

Неистовый огонь желания, бушевавший за внешним хладнокровием и бесстрастием Гриффина, так потряс ее, что, пока они шли к машине, она не проронила ни слова. Отперев дверцу «лендровера», Гриффин шагнул было к девушке, чтобы помочь ей сесть в машину, но потом остановился как вкопанный.

– Не могу, – сказал он хрипло. – Если я сейчас коснусь тебя…

Ей не было нужды спрашивать, что он имеет в виду. Она и сама, точно сухой порох, готова была вспыхнуть от малейшей искры.

***

Всю дорогу домой они так и не решились обменяться хоть парой слов. Солнце стремительно катилось к горизонту, и в прозрачном предзакатном небе угрюмо темнели горы. Бренде не верилось, что завтра утром она будет пробираться по тропинкам в этих самых горах.

Завтра утром… Сердце девушки забилось чаще. Между нынешним и завтрашним днем, между вечером и утром есть еще ночь. При этой мысли ее охватило такое смятение, словно сегодня ей предстояло расстаться с девственностью.

«Лендровер» въехал во двор усадьбы, затормозил, и Бренда съежилась. Гриффин выключил зажигание, но вместо того, чтобы выйти из машины, повернулся к девушке.

– Еще не поздно передумать… – сказал он тихо и твердо добавил: – Решай, сейчас или никогда.

На глаза ей навернулись непрошеные слезы.

– Я не передумала, – сказала Бренда, – и не захочу передумать.

Это была чистая правда, но в глубине души она все еще немного боялась – не Гриффина, но себя самой, своей плоти, желания… любви.

Девушка достала из багажника «лендровера» одежду, которую они приобрели в спортивном магазине, а Гриффин вынул объемистый пакет с продуктами. Все это он, очевидно, купил, пока Бренда ждала его в ресторане. Тут она вспомнила, что он с лукавым видом намекал на какие-то особые покупки, и сердце ее застучало тяжело и неровно.

Двор усадьбы насквозь продувало стылым ветром, и, когда Гриффин распахнул перед Брендой двери кухни, она с радостью нырнула в гостеприимное тепло старого дома.

– Я отнесу покупки в спальню, – с запинкой проговорила она, глядя, как он раскладывает на кухонном столе продукты.

– Подожди, – сказал он властно и забрал у нее свертки.

Она на мгновение опешила от такой бесцеремонности, но тут Гриффин шагнул к ней, раскрыв объятия.

– Иди ко мне, – еле слышно позвал он. Во рту у Бренды мгновенно пересохло, и сердце подпрыгнуло, едва не выскочив из груди. Нетвердо ступая, она подошла к Гриффину и затрепетала от наслаждения, даже сквозь одежду различая лихорадочный стук его сердца. Когда он коснулся губами ее губ, дрожь пробежала по его сильному телу, и он с явной неохотой отстранился.

– Так нельзя, – проговорил он. – Я не могу, не смею сейчас дать себе волю. Я хочу, чтобы тебе было хорошо, Бренда. Незабываемо хорошо.

– Так и будет, – горячо заверила его девушка.

Забота Гриффина так тронула ее, что на миг она даже забыла о собственных страхах. Ей захотелось прижаться к нему, обнять, сказать, что их первая ночь будет особенной и обязательно изменит всю ее жизнь.

Слабая улыбка тронула губы Бренды. Еще в Дублине Гриффин Хоторн вызвался изменить ее жизнь, но тогда они оба не подозревали, как именно это произойдет!

– Садись и жди, – приказал он, подтолкнув ее к ближайшему стулу. – Сейчас я приготовлю для нас потрясающий ужин, а потом…

– Ужин? – рассмеялась Бренда. – Да ведь мы же недавно обедали.

– Ты почти ничего не ела, – напомнил ей он. – А я хочу побаловать тебя и угостить вином перед тем, как…

– Соблазнить? – лукаво улыбнулась Бренда. Сейчас она чувствовала себя куда увереннее, потому что знала, что и Гриффин тоже уязвим. – Ты ведь именно это задумал, верно?

Она засмеялась, но он обернулся к ней, и смех этот стих. Под его взглядом в крови ее полыхнуло пламя желания.

– Меня не надо угощать, Гриффин, – звенящим голосом проговорила Бренда. – И соблазнять не надо. Все, что мне нужно, – это ты.

От собственной смелости у нее перехватило дыхание. Понимает ли он, насколько не свойственна ей такая откровенность? Обычно Бренда вела себя куда сдержаннее, но страсть, которую зажег в ней этот мужчина, опрокинула все барьеры.

Гриффин шагнул вперед, и у нее подкосились ноги. Вцепившись в спинку кресла, чтобы не упасть, она неотрывно смотрела на любимого, и сердце ее гулко стучало.

– Бренда, родная моя, желанная! – бормотал он, осыпая ее жадными поцелуями.

После таких объятий на моей коже, наверное, останутся синяки, промелькнуло в голове у девушки, но на это ей было уже наплевать. Она радовалась тому, что Гриффин желает ее с такой неистовой силой.

А он все целовал ее, словно никак не мог насытиться. Руки его неустанно скользили по ее телу, сминая нежную плоть, как скульптор – глину.

– Господи, как я хочу тебя!.. Бренда, желанная моя…

Гриффин обхватил ладонями ее бедра, и девушка чувствовала, как сильно он возбужден. Грудь ее набухла и заныла, внизу живота возникла уже знакомая сладкая тяжесть…

Вдруг со двора донесся какой-то звук.

***

Бренда оцепенела, потрясенно осознав, что слышит рокот мотора, а Гриффин разжал объятия и отступил на шаг, озадаченно хмурясь.

В кухонное окно девушка увидела потрепанный «лендровер» – почти точную копию того, который принадлежал Гриффину. Водитель резко, с визгом затормозил, выключил зажигание и, хлопнув дверцей, выскочил из машины.

Девушка тотчас узнала его. Этот человек был с Гриффином при их первой встрече у входа в отель. Шатаясь, он направился к двери и замолотил по ней кулаками.

– Я лучше пойду… – начала Бренда, но Гриффин покачал головой.

– Нет, останься, – сказал он и распахнул дверь.

От гостя ощутимо несло перегаром. Пошатываясь, он вошел в кухню, тяжело оперся на стол и во все глаза уставился на девушку, явно не узнавая. Она похолодела под его откровенно раздевающим взглядом.

– А-а, опять новенькая, – невнятно пробормотал мужчина. – У тебя, Гриффин, губа не дура. Хотел бы я оказаться на твоем месте. Зашибать звонкую монету, да еще бесплатно спать с такими роскошными девками… Здорово ты устроился, приятель! Трахаешься, а тебе за это еще и платят… Мне бы так! У меня-то в жизни никаких радостей, да еще бывшая женушка так и норовит меня разорить. Знаешь, что удумала эта стерва? Заявила, что я, мол, нарочно разорил ферму, и теперь требует половину ее прежней цены! А ведь это было, Боже правый, десять лет назад! Я тогда влез в долги, чтобы купить ее! Эта сучка решила меня разорить! Вот что она задумала, да…

Он осекся и, круто развернувшись, снова вперил мутный взгляд в Бренду.

– А куда делась та рыженькая? Вот была красотка, доложу я вам!.. Заметь, ведь я и Кэролайн считал когда-то недурной штучкой. Когда мы познакомились, она была от меня без ума. Как же она меня надула! Не-ет, Гриффин, ты это здорово придумал. Всякий раз новенькая, свеженькая, сладенькая, а главное, ненадолго… Ведь стоит какой-нибудь сучке запустить в тебя коготки – и готово! Представляешь, меня вышвырнули из пивной! Сказали, что я надрался. Вранье! Словом, я решил заглянуть к тебе на огонек. Ты всегда был мне хорошим другом, Гриффин… Помнишь старые добрые времена?

Пьяный оторвался от стола и, шатаясь, как матрос во время качки, нетвердым шагом направился к Гриффину.

Бренда смотрела на него с ужасом и отвращением. Его откровения потрясли ее до глубины души. Слезы закипали в глазах у девушки, едкие и жгучие, словно кислота, но эту боль нельзя было сравнить с той, что терзала ее сердце. Бренду не утешало даже то, что она вовремя узнала правду и не успела совершить глупость, попавшись на тот же крючок, что и другие женщины, о которых лопотал пьяница.

Какой же надо было быть наивной дурой, чтобы поверить всему, что плел Гриффин! – ругала себя Бренда. Ведь все это уже было в твоей жизни. Неужели гибель Сандры тебя ничему не научила?!

Гриффин ничем не отличается от Клайда Фостера.

– Черт, да не хочу я домой! – между тем вырывался из его рук пьяница, изрыгая ругательства. – Нет у меня дома, понимаешь? Эта стерва вывезла оттуда половину мебели… Я выпить хочу!

Шатаясь, он направился было в гостиную, но Гриффин вовремя перехватил его и решительно развернул лицом к входной двери.

– Извини, что так вышло, – сказал он Бренде. – Похоже, наши планы на сегодня откладываются. Но это не надолго, честное слово.

Господи, какая наглость, какое бесстыдство!.. – возмущенно думала она. Неужели этот человек не понимает, что пьяный дружок выдал его с головой? Или он верит, что я настолько сильно влюбилась в него, что не восприму эту болтовню всерьез?

Бренде хотелось закричать, завизжать, выплеснуть всю свою ярость и боль… но гордость вынуждала ее молчать.

– Пойдем, Джош, – говорил между тем Гриффин приятелю. – Пойдем, я отвезу тебя домой…

– Не хочу домой! – упрямо твердил тот.

Наконец Гриффину удалось распахнуть входную дверь и буквально вытолкать незваного гостя во двор.

В полном оцепенении Бренда слушала, как заурчал мотор «лендровера». Даже когда габаритные огни прочертили темноту двора и исчезли, она не пошевелилась.

Теперь она знала, что такое превратиться в соляной столп… Нет, не так. Ей казалось, что она стала статуей и навсегда приросла к полу.

Почему я не прислушалась к голосу разума? – проклинала себя Бренда. Зачем так глупо и безоглядно поверила своим чувствам?

Казалось, ее сердце сейчас разорвется от боли.

Что мне теперь делать? Бежать? – задумалась она. Нет! Один раз я уже поддалась эмоциям, но больше этой ошибки не совершу. Но и не уеду отсюда. Пока.

«Ты и представить себе не можешь, как долго я жил аскетом», вспомнились ей слова Гриффина. И ты, дурочка, поверила ему, потому что хотела поверить! – обвиняюще говорил ей внутренний голос.

Как, должно быть, он веселился, как смеялся над твоим легковерием! Что ж, так тебе и надо! – с ненавистью кляла себя Бренда.

И ведь он ни капельки не смутился, когда пьяный дружок разоблачил его!

***

Когда же он вернется? Бренда глянула на часы. Не то чтобы меня это заботило, торопливо уточнила она для себя самой. По мне, так пускай хоть и вовсе не возвращается!

В бешенстве она расхаживала по кухне, вновь и вновь воскрешая в памяти все, что говорил Гриффин, и, дивясь тому, как ловко он обманывал ее. Впрочем, таким людям и положено быть искусными лжецами… А сейчас он рассчитывал одним выстрелом убить двух зайцев! Сначала влюбить ее в себя, а потом… Вне сомнения, он полагал, что, как только затащит Бренду в постель, та так захмелеет от счастья, что с радостью станет вторить каждому его слову. Мол, луна из сыра, а его хваленый центр – чудо из чудес, и она готова публично отречься от своих взглядов…

Бренда изо всех сил пыталась сдержать слезы, а когда они все же хлынули из глаз, стиснула кулаки и гневно велела себе прекратить эти глупости.

Человека, по которому я плачу, убеждала себя девушка, попросту не существует в природе. Чем реветь без толку, лучше упасть на колени и вознести хвалу Господу за то, что я узнала правду вовремя, ведь могла бы…

Прозреть только завтра? Или послезавтра? Чтобы еще одну ночь прожить, веря Гриффину, а потом всю жизнь терзаться из-за этой ошибки?

Как поведет себя он, когда вернется? Хватит ли у него наглости сделать вид, что ничего не случилось, и продолжить то, на чем так некстати прервал их незваный гость? И что тогда делать?

Конечно, сопротивляться, решила Бренда. Как же иначе? Но, пожалуй, лучше всего просто уйти в свою комнату. Это не трусость, не позорное бегство, а всего лишь разумное отступление.

7

Гриффин устало вошел в пустую кухню. Ему пришлось провозиться с Джошем дольше, чем он рассчитывал. Тот с пьяным упорством вновь и вновь излагал историю своего неудачного брака, и Гриффин боялся, что он может наделать глупостей.

Развод с женой стал для Джоша настоящей катастрофой. Гриффин был уверен, что он до сих пор любит бывшую супругу, а финансовые проблемы, связанные с разводом, стали для него лишь поводом выразить те чувства, которые он обычно предпочитал скрывать. Человеку с его характером и воспитанием проще было проклинать алчность бывшей жены, чем признаться самому себе, что ее уход оставил в его сердце незаживающую рану.

Лекарством от душевных мук Джош избрал обильные возлияния, и это лишь ухудшило дело. Гриффин искренне сочувствовал приятелю, но сегодня тот ухитрился явиться в самое неподходящее время!

Доставив Джоша домой, Гриффин несколько раз пытался дозвониться оттуда до Бренды, чтобы сообщить, что задерживается, но телефон в усадьбе не отвечал, а это значило, что девушка уже уснула.

В своей постели, одна, а не в его объятиях! При этой мысли Гриффин неслышно застонал сквозь стиснутые зубы. Поразительно, с какой легкостью эта женщина ухитрилась свести его с ума.

Он думал, что не способен влюбиться безоглядно, потому что обладает аналитическим умом и умеет держать себя в руках, но тут в его жизни появилась Бренда, и выяснилось, что это заблуждение. Да, понял Гриффин, до сих пор я не знал настоящей, сильной любви, потому что не встретил женщину, достойную такого отношения. А Бренда оказалась такой, и я понял это с первого же взгляд; но вот она…

Он с горечью покачал головой. Можно надеяться, что когда-нибудь она расскажет чему стала такой подозрительной и осторожней и упорно не желает доверять мне…

Глаза его потемнели от этих невеселых мыслей. Он всегда считал, что взаимное доверие – краеугольный камень любых отношений. Сейчас, когда между ним и Брендой возникло сильное, волнующее и, как он надеялся, взаимное чувство, Гриффин в глубине души отчетливо сознавал, что она не решается быть с ним до конца откровенной. Эта девушка не только не доверяла ему, но и, казалось, все время подсознательно искала факты, оправдывающие такое отношение, оставляя для себя лазейку на случай отступления… Быть может, она действует так, потому что боится безоглядно отдаться своим чувствам?

Гриффин знал, что многие женщины ревниво оберегают свою независимость, обретенную в борьбе с мужским единовластием. Он нисколько не осуждал их, но поскольку ни в коей мере не хотел подчинить себе Бренду, ему больно было думать, что она может считать иначе.

Он любил ее такой, как она есть. Любил и желал. Когда сегодня она сказала, что хочет его, что не силах больше ждать…

Многие знакомые считали Гриффина сдержанным человеком, способным контролировать себя в любой ситуации, но если бы сегодня они смогли заглянуть ему в душу, их ожидал бы сюрприз! Он и сам не ожидал, что страсть вспыхнет в нем с такой силой. Дай он волю своим чувствам, и они с Брендой даже не доехали бы до усадьбы.

Однако Гриффин не хотел, чтобы их взаимное желание завершилось торопливым и сумбурным соитием на заднем сиденье «лендровера». Он не считал себя романтиком, но полагал, что утолять такую возвышенную страсть наскоро, в спешке – все равно что второпях перекусывать в придорожном кафе.

Нет, он мечтал о том, чтобы первая ночь с Брендой стала истинным пиршеством любви, чтобы они в полной мере насладились друг другом… При одной мысли об этом сердце в его груди неистово застучало.

Он глянул на часы: было уже далеко за полночь. Наверное, Бренда уже спит…

***

Бесшумно ступая, Гриффин вышел из кухни и поднялся на второй этаж. Дверь в гостевую спальню была закрыта. Помедлив, он осторожно надавил на дверную ручку.

Бренда лежала на боку, уткнувшись лицом в подушку; густые волосы спутанной волной рассыпались по ее плечам, искушая его протянуть руку и коснуться теплых шелковистых прядей. Лунный свет, проникавший в щель между занавесками, омывал ее нагое нежное плечо.

Словно ощутив взгляд Гриффина, девушка беспокойно шевельнулась и нахмурилась во сне. Он заметил темные круги у нее под глазами.

Неужели… неужели она плакала? У него перехватило дыхание. Плакала? Из-за него? Он изнывал от желания коснуться ее, разбудить нежными поцелуями, увидеть, как изумленно и радостно раскроются ее глаза, как загорится в них желание… Но Гриффин остановил себя. Он ждал от этой женщины не только страсти, не только физической близости, пусть даже и самой сладостной. Он полюбил Бренду и хотел, чтобы она навсегда принадлежала ему, но не знал, чего хочет она сама. Что-то удерживало ее от последнего шага, что-то разделяло их незримой стеной, вопреки неистовому влечению плоти.

Быть может, Бренда отдалась бы ему сегодня, не явись так не вовремя Джош, и сейчас они уже утолили бы любовный голод. Но поскольку этого не случилось, Гриффин получил время на размышления.

Я был прав, когда решил подождать, подумал он, особенно если Бренда действительно не доверяет мне из-за того, что не видит смысла в моей работе. Так что лучше подождать, пока закончится курс. Если только мне удастся удержать себя в руках…

Что ж, завтра это будет несложно, напомнил себе Гриффин, увидев стоящие в углу спортивные ботинки, – нас ждут горы. Какая ирония судьбы! Я, который посвятил много лет тому, чтобы обучать взаимному доверию людей, теперь должен добиться его от женщины, которая дорога мне, как никто другой, но не разделяет моих взглядов.

Затаив дыхание, Гриффин наклонился и бережно запечатлел на обнаженном плече Бренды легчайший поцелуй. Даже это мимолетное прикосновение поразило его как громом, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы отстраниться.

В глубине души он хорошо понимал, что Бренда, что бы она там ни говорила, все еще не готова принадлежать ему душой и телом, а какие бы плотские наслаждения ни сулила им нынешняя ночь, одной только страсти, без доверия, без слияния душ ему было мало.

***

– Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?

Бренда сердито отвернулась, стараясь не смотреть на Гриффина, и судорожно сжала в руках чашку кофе.

Как он смеет говорить со мной так нежно, если нам обоим хорошо известно, что все это лишь притворство?! – возмущенно подумала девушка.

– Вполне сносно, – отрывисто бросила она и с вызовом добавила: – Да и что со мной может случиться?

Минувшая ночь стала для Бренды сущим адом, но, проснувшись утром, она поняла, что есть вещи и пострашнее преисподней.

– Извини, что так вышло вчера, – сказал Гриффин, когда она утром спустилась в кухню. – Я пытался тебе дозвониться, но ты, наверное, уже легла спать… Что тебе приготовить на завтрак?

У нее хватило сил лишь отрицательно покачать головой.

– Но ты обязательно должна поесть, – настаивал он. – Нам предстоит нелегкий путь в горы, а на обед будут только горячий суп и бутерброды. Поверь, тебе сегодня понадобится много сил.

– О, уж в этом я не сомневаюсь, – желчно пробормотала Бренда.

Ее так и подмывало категорически объявить Гриффину, что она не пойдет с ним в горы, но осторожность все-таки взяла верх. По крайней мере, во время этой вылазки я смогу отвлечься от душевной боли, решила девушка.

Боль… Это слово слабо отражало то, что глодало ее истерзанную душу.

Как у Гриффина хватает наглости вести себя так, словно ничего не случилось, и притворяться нежным и заботливым? – мысленно возмущалась Бренда.

– Ты, кажется, говорил, что мы должны выйти пораньше, – допивая кофе, холодно напомнила она и встала, по-прежнему избегая смотреть на него.

Это лицо, глаза, губы, которые я успела полюбить, – все это нужно забыть, и как можно скорее! – убеждала себя девушка. Господи, только бы мне удалось сдержать слезы!

– Бренда! – окликнул ее Гриффин.

– Я пойду собираться, – сказала она, не желая его слушать.

***

Получасом позже Бренда снова спустилась в кухню. Гнетущие мысли мучили ее, а сердце словно придавил незримый, но невыносимо тяжелый камень.

Боль и гнев все так же бушевали в ней, но теперь к ним примешивался затаенный страх. Она узнала истинную цену Гриффину, но в глубине души опасалась, что не найдет в себе сил устоять перед его обаянием. Ей постоянно вспоминались их неистовые объятия и поцелуи, и, вопреки всему, она безрассудно желала снова испытать силу его страсти, поверив лживым признаниям.

Осознавая все это, девушка поспешно отвернулась от испытующего взгляда Гриффина.

– Подойди сюда и сядь, – приказал он и, прежде чем Бренда успела опомниться, легонько подтолкнул ее к ближайшему креслу.

Потом он опустился перед ней на колени, и на краткий, немыслимый миг Бренде почудилось, что сейчас он станет молить о прощении. Взгляд ее скользнул по его склоненной голове, темным жестким волосам… и сердце заныло от невыносимой боли и нежности.

Обхватив пальцами лодыжку девушки, Гриффин ловко поправил тяжелый ботинок.

– Ты его плохо зашнуровала, – пояснил он.

О Господи, разочарованно подумала Бренда. Так он, значит, всего лишь решил проверить, хорошо ли я подготовилась к походу! Она едва не разразилась истерическим хохотом, настолько эта прозаическая деталь была далека от ее романтических фантазий.

– Кроме того, концы шнурков надо заправлять внутрь, чтобы они не болтались, мешая при ходьбе, – продолжал Гриффин, проворно шнуруя заново ее ботинки. – Чего доброго, наступишь на них и упадешь.

– Спасибо, – процедила сквозь зубы Бренда. Он поднял голову. В глазах его застыл немой вопрос, но она не собиралась отвечать.

Какого черта ему приспичило хватать меня за ноги?! – возмущенно думала девушка. Если он сейчас же не уберет свои руки и будет продолжать осторожно гладить пальцами мою лодыжку, я брошу ему в лицо все, что думаю! Или… Она с силой прикусила губу, едва сдержав тихий предательский стон. Помимо воли ее плоть мгновенно отозвалась на прикосновение сильных мужских пальцев, и она вынуждена была собрать все свои силы, чтобы справиться с охватившим ее желанием.

***

Выйдя из усадьбы, они зашагали по дороге, ведущей в горы. Бренда старалась не думать о том, что случилось бы, если бы вчера их не прервал пьяный Джош: шли бы они сейчас на вылазку в горы… или еще лежали в постели, нежась в любовной истоме?

Гриффин обернулся, дожидаясь, пока она нагонит его.

– С тобой действительно все в порядке? – озабоченно спросил он. – Раньше ты была бледна, а сейчас отчего-то раскраснелась.

– Все в порядке, – снова солгала Бренда.

На взгляд неопытного человека – а она признавала, что по отношению к ней это определение справедливо, – тропа, которую выбрал для вылазки Гриффин, была пологой и более или менее удобной для ходьбы, вот только ноги девушки наотрез отказывались согласиться с этой оценкой. Она никогда не увлекалась спортом, но любила долгие прогулки и предпочитала ходить пешком, нежели пользоваться автомобилем, однако эти пешие прогулки не шли ни в какое сравнение с сегодняшней.

Гриффин оживленно болтал на ходу, но Бренда отделывалась односложными репликами, и не только потому, что по-прежнему злилась на него. Просто от усталости у нее перехватывало дыхание.

Украдкой глянув на часы, девушка убедилась, что с того момента, как они вышли из дома, не прошло и двух часов. Гриффин говорил, припомнила она, что в половине первого мы остановимся пообедать, а потом, после краткого отдыха, двинемся в обратный путь.

– Ты молодец, – дружелюбно заметил он. – Большинство новичков на этом этапе уже просят передышки.

Бренда промолчала и стоически стиснула зубы, стараясь не замечать ноющей боли в ногах.

– Если хочешь отдохнуть, то шагах в десяти отсюда есть удобная площадка, – сообщил Гриффин. – Оттуда открывается великолепный вид на усадьбу.

– Мне не нужен отдых! – отрезала девушка. – Я хочу только одного – как можно скорее покончить с этим фарсом и… – Она сердито прикусила губу.

Гриффин резко остановился и преградил ей путь.

– Послушай, – сказал он тихо, – я же вижу: что-то не так. Пожалуйста, не спорь. Если дело в том, что произошло вчера…

– Если?! – взорвалась Бренда, не в силах больше сдерживаться. – Да как ты смеешь?..

– Я все понимаю, – мягко прервал ее он. – Я и сам был разочарован…

– Разочарован? – Бренда недоуменно уставилась на него и залилась жарким румянцем, лишь сейчас сообразив, что он имел в виду. – Боже мой, да твоя наглость просто немыслима! – воскликнула она. – И чем же я должна быть разочарована? Тем, что упустила возможность оказаться в твоей постели, как другие доверчивые простушки…

– О чем ты говоришь? – В его голосе прозвучало неподдельное изумление, а в глазах… в глазах была боль. Нестерпимая боль.

– Игра окончена, Гриффин, – твердо сказала Бренда. – Тебе нет нужды больше лгать и изворачиваться. Твой приятель Джош выдал тебя с головой. Не удивительно, что жена бросила его, если он пытался во всем следовать твоему примеру! Что там он болтал? Ах да, помню: что завидует тебе, что в твоем распоряжении всегда полно хорошеньких девиц и ты вовсю развлекаешься с ними, да еще и попутно кладешь на свой счет кругленькую сумму…

Гнев переполнял ее, и жестокая боль с каждым словом все сильнее раздирала истерзанное сердце.

– Не говори так, Бренда! – взмолился Гриффин. – Ради Бога, выслушай меня. Ты ошибаешься…

– Разве? – едко прервала его девушка, – О нет, Гриффин, если кто и совершил ошибку, так это ты. Впрочем, не стоит винить одного тебя… – Ее губы скривились в безрадостной усмешке. – В конце концов, я отлично знала, каков ты на самом деле, и понимала, что тебе нельзя доверять… Если б только я послушалась здравого смысла!..

– Говоришь, мне нельзя доверять? – с безмерной грустью повторил Гриффин. – А может быть, ты просто не хочешь доверять мне, Бренда? Послушай: то, что наплел Джош, не имеет ни малейшего отношения к реальности – это всего лишь картина, созданная его воображением. Он считает, что именно так вел бы себя на моем месте, и таким образом пытается потешить свое оскорбленное мужское самолюбие.

У Бренды вдруг разом пересохло во рту.

– Если это правда… – голос ее упал до яростного шепота, – что же ты тогда промолчал? Почему не заткнул ему рот?

– Да потому что мне и в голову не приходило, что ты можешь поверить его пьяному бреду! Сам я услышал в речах Джоша лишь одно – жалкие хмельные излияния отвергнутого и страдающего мужчины. Его откровения не имели к нам с тобой никакого отношения, и я даже предположить не мог, что ты воспримешь это всерьез.

Голова у Бренды пошла кругом, мысли заметались, точно вспугнутые птицы. Это ложь, упрямо твердила она себе. Ложь, и больше ничего.

– Я не могу заставить тебя поверить мне. Так что опять все сводится к нему, верно? К доверию…

С этими словами Гриффин шагнул к девушке, и ее тотчас охватила паника. Еще шаг – и он дотронется до нее, сожмет в объятиях, а тогда…

– Бренда, стой! Не двигайся…

Крик Гриффина прозвучал в то самое мгновение, когда она уже попятилась…

***

Бренда упала с отвесного склона, с такой силой ударившись об острый камень, что не смогла даже закричать от боли. А потом покатилась вниз, скользя по кочкам, обдирая в кровь лицо и руки и увлекая за собой облако удушливой и едкой пыли.

В мыслях ее лихорадочно метались обрывки слов и образов: вот Гриффин говорит, что сланцевые пласты крайне неустойчивы и потому опасны, вот он показывает ей отвесный склон горы и бездонное ущелье, что чернеет далеко внизу…

Пыль забивала ей ноздри, ела глаза. Шорох падающих камней становился все громче, превращаясь понемногу в басовитый грозный рев. Вдруг Бренда всем телом ударилась о нечто твердое и пронзительно вскрикнула от боли в груди. На секунду ей показалось, что она разучилась дышать.

– Бренда! Бренда!

Словно сквозь туман она осознала, что ее падение задержал огромный валун, торчащий на краю узкого сланцевого уступа.

Девушка лежала на боку. Ее тело ныло, пульсируя нестерпимой болью. Бренда приподнялась и тут же услышала тревожный оклик Гриффина:

– Не двигайся, Бренда! Ради всего святого, не двигайся!

Почему он так говорит? Что еще может с ней случиться?

Девушка обернулась. Уступ был пугающе узок, а ниже в пустоту ущелья обрывался отвесный склон горы. Она задрожала всем телом, так как услужливое воображение тотчас подсказало, что будет, если ее ненадежное прибежище вдруг обрушится. Почудилось ли ей, или на самом деле сланцевый пласт чуть заметно шевельнулся?

– Я пойду за помощью! – крикнул сверху Гриффин. – Постарайся лежать неподвижно!

– Нет! – вне себя от ужаса закричала Бренда. – Ради Бога, Гриффин, не надо! Не уходи, останься со мной…

Она всхлипывала, дрожа всем телом и в панике представляя себе, как останется одна, совершенно одна на этом ненадежном уступе. Гриффин решил наказать ее… сейчас он уйдет и не вернется… бросит ее умирать… Он вовсе не собирается искать помощи, он…

– Бренда, я должен уйти. Клянусь тебе: если ты сделаешь все, как я скажу, ничего плохого с тобой не случится. Ты слышишь? Доверься мне…

С губ девушки сорвался истерический всхлип. О Господи! Если б она доверяла Гриффину, то вообще не свалилась бы в пропасть. Но разве можно поверить этому человеку… положиться на его слово? Это так опасно… и больно…

Он может просто уйти и бросить меня одну, думала Бренда. Никто никогда не узнает правды, и все сочтут случившееся очередным несчастным случаем.

– Бренда, обещай, что послушаешься меня. Не двигайся с места, хорошо?

Как он мог догадаться, что именно это я и задумала? – удивилась девушка. Она решила попытаться вскарабкаться наверх. Как это сделать, Бренда еще не знала, но…

– Обещай мне, Бренда…

Обещать? Довериться ему?! Девушка прикусила губу, чтобы не разрыдаться.

– Не могу! – в отчаянии крикнула она. – Не могу…

– Тогда я не смогу уйти за помощью, – сказал Гриффин. – И поскольку в одиночку мне тебя не вытащить, останется только одно…

Сердце Бренды гулко оборвалось в пустоту. Он уйдет. Уйдет и оставит ее одну.

– Я не могу спасти тебя, Бренда, но, по крайней мере, могу умереть вместе с тобой.

Умереть?.. Девушка повернула голову и увидела, что Гриффин присел на краю обрыва, собираясь спуститься вниз, к ней.

– Не надо! – В этом возгласе смешалось все: боль, страх, пронзительная нежность. Гриффин готов умереть вместе со мной! – пело ее сердце. – Я все сделаю, как ты просишь, – глотая слезы, заверила его Бренда. – Я дождусь тебя… обещаю.

***

– Бренда!

Выплывая из мучительного забытья, девушка с трудом открыла глаза. С тех пор, как ушел Гриффин, миновала, казалось, целая вечность. Вначале она храбрилась, ободренная мыслью, что он готов был пожертвовать жизнью, лишь бы остаться с ней, но постепенно ее одолела паника. Бренду подмывало подняться на ноги и попытаться выбраться наверх, и это искушение становилось с каждой минутой все сильнее.

Но ведь я дала Гриффину слово не шевелиться, вспомнила девушка, и вдруг тугой комок подкатил к ее горлу. Что, если он все-таки меня обманул?

– Бренда! – снова раздался голос Гриффина.

Все это время она то впадала в полузабытье, то приходила в себя, и оттого, решив, что у нее уже начались слуховые галлюцинации, даже не подняла головы. В этот момент маленькие осколки камней тонкой струйкой осыпались на уступ, и девушка вздрогнула от испуга.

– Бренда!

Да, это Гриффин. Только почему-то его голос доносится не сверху, со скалы, а откуда-то сзади.

Девушка осторожно повернула голову и едва не закричала от радости. Гриффин, обвязавшись страховочной веревкой, медленно, дюйм за дюймом спускался к ней по отвесному склону.

Лишь теперь Бренда поняла, почему он так настойчиво заклинал ее не двигаться с места. Каждое его движение обрушивало вниз струйки сланцевого крошева, и эти каменные ручейки сливались, постепенно превращаясь в грозный поток.

Скорчившись на узком ненадежном уступе, девушка неотрывно смотрела на Гриффина. Слезы текли по ее лицу, промывая в пыли светлые дорожки, но она не осознавала, что плачет, пока Гриффин, оказавшись уже совсем близко от нее, не проговорил:

– Не плачь, родная моя! Все в порядке, все будет хорошо. Спасатели уже выслали за нами вертолет, скоро он будет здесь.

С этими словами Гриффин осторожно опустился на уступ рядом с Брендой.

Она бросила выразительный взгляд на отвесный склон, по которому он только что спустился к ней.

– Нет, – разгадав ее мысли, сказал он мягко, – это слишком рискованно.

Однако он пошел на этот риск для того, чтобы оказаться рядом с ней! Сердце Бренды болезненно сжалось, слезы брызнули из глаз.

– Все хорошо… все будет хорошо… – повторял Гриффин как заклинание, осторожно придвинувшись к ней и бережно притягивая ее к себе.

От него исходил знакомый, кружащий голову запах, а придерживающая ее рука была такой теплой, сильной, надежной… Бренде захотелось броситься в объятия Гриффину и взмолиться, чтобы он держал ее еще крепче и никогда не отпускал, но она понимала, что нельзя шевелиться. На уступе едва хватало места для нее самой, а Гриффин вынужден был сидеть на корточках.

В одиночестве лежа на неверном уступе, Бренда вопреки всему в глубине души отчего-то твердо знала, что действительно может довериться Гриффину, что он никого не способен бросить на произвол судьбы.

Но если я смогла доверить ему свою жизнь, вдруг осенило ее, то почему бы не отдать ему свое сердце… свою любовь?

– Не нужно было тебе спускаться сюда, – дрожащим голосом прошептала девушка. – Ты так рисковал…

– Я хотел быть с тобой, – просто ответил Гриффин и, отыскав ее руку, ободряюще сжал холодные пальчики. – Ей-богу, – серьезно добавил он, – это приключение вовсе не входило в мои планы.

– В самом деле? – попыталась пошутить Бренда. – А я-то думала, что именно таким образом ты решил убедить меня в пользе своих курсов. Полная зависимость одного человека от другого – хороший довод! – И снова в глазах ее заблестели слезы. – Ради чего ты рисковал жизнью? Это я во всем виновата…

– Нет, я, – сурово поправил ее Гриффин. – Я ведь еще утром почуял неладное, но подумал, что ты…

– Что я дуюсь из-за вчерашнего? Гримаса боли исказила вдруг побелевшее лицо Бренды, и он тотчас встрепенулся:

– Что такое? В чем дело?

– Ни в чем, – тихо ответила она. – Просто я… – Девушка подняла голову и заглянула ему в глаза. – Ох, Гриффин, если с тобой… если с нами что-то случится… Мы ведь так до конца и не узнали друг друга. Мне так хотелось ласкать тебя, целовать, умирать от счастья в твоих объятиях… но мы ничего не успели. Когда ты ушел, я все время думала об этом. Какой я была дурой! Как много времени потеряла зря… Ты был прав, я просто не хотела доверять тебе. Потому что боялась.

И Бренда срывающимся голосом рассказала ему печальную историю Сандры. Когда она смолкла, он не проронил ни слова, и ей показалось, что на его лице появилось раздражение.

– Знаю, я судила о тебе предвзято, – хрипло прошептала девушка. – И ты угадал: я боялась довериться кому бы то ни было именно потому, что когда-то потеряла отца и маму… Но, ради Бога, Гриффин, не надо ненавидеть меня за это.

– Ненавидеть? Тебя? – Его голос звучал хрипло, словно он наглотался сланцевой пыли. – О Господи, Бренда!.. Как можно тебя возненавидеть?! Уж если кто и достоин ненависти, так это я сам. Мне следовало проявить терпение и действовать очень осторожно, а я был прямолинеен, настойчиво требуя от тебя доверия, на которое ты была не способна. – Вдруг он смолк и, сдвинув брови, запрокинул лицо к небу. – Слышишь? Это вертолет!

Бренда внимательно прислушалась и тоже различила едва слышный рокот мотора.

– Скоро все закончится, – сказал Гриффин, – и тогда… – Он одарил девушку таким взглядом, что ее бросило в жар. – Тогда мы осуществим наконец все свои заветные мечты!

– Думаю, нам придется потратить на это всю оставшуюся жизнь, – лукаво отозвалась Бренда.

Голова у нее шла кругом – и не только от радостной мысли, что скоро придет спасение. Странная, непривычная легкость пьянила девушку, потому что минуту назад она впервые в жизни открыла другому человеку душу и поделилась с ним своими самыми потаенными мыслями. И не кому-то, а тому самому, единственному, кто был этого больше всех достоин!

Счастье вскипало в ней, легкое и хмельное, точно пузырьки шампанского, и Бренде казалось, что она вот-вот взлетит.

– Гриффин… – прошептала она, не в силах выразить переполнявшие ее чувства, и нежно провела ладонью по его щеке.

– Не надо! – взмолился он. – Вот-вот прилетят спасатели, а я не хочу прославиться застигнутым на горном склоне в самый разгар интимной сцены. То, что опасность возбуждает – известный факт, но не до такой же степени!..

Бренда хотела что-то ответить, но вертолет уже завис над самыми их головами, и рев моторов заглушал все прочие звуки.

***

С прибытием спасателей события начали развиваться с такой скоростью, что потом Бренда сумела припомнить лишь жалкие их обрывки. Она испытала облегчение, когда ее наконец подняли в вертолет, но к этому чувству примешивалась тревога за Гриффина, остававшегося на уступе. И еще она твердо знала, что никогда не забудет его разговор с пилотом, который явно не предназначался для ее ушей.

Вертолет поднялся в воздух и взял курс на туристическую базу.

– Слава Богу, мы следили за вашим продвижением, – говорил пилот Гриффину. – Дело в том, что с побережья надвигается атмосферный фронт низкой облачности. Если бы нам пришлось долго разыскивать вас, вы могли бы проторчать на этом уступе всю ночь. Хорошо, что вы не успели подняться выше, ведь переутомление порой бывает опаснее любой травмы. – Он помолчал и с упреком поглядел на собеседника. – Ну, а вы-то хороши! Опытный человек, не первый раз поднимаетесь в горы… Какого черта вас понесло самостоятельно спускаться на уступ? Вы же знаете, как непрочны сланцевые пласты! Вместе с вами мог обрушиться весь склон, и такое уже не раз случалось. Всего лишь пару лет назад при похожих обстоятельствах погибла группа из пяти опытнейших альпинистов… К тому же вашей спутнице ничего не грозило, хотя уступ, конечно, был не слишком надежен. Но вы-то, вы… Если б только пласт зашевелился…

– Это был оправданный риск, – ответил Гриффин так тихо, что Бренда едва разобрала его слова.

– Черта с два! – огрызнулся пилот. – Только в двух случаях человек способен на такое сумасбродство: во-первых, если он по природе своей склонен рисковать и хочет прослыть героем, а во-вторых… если готов на все ради любви.

И он бросил проницательный взгляд на Бренду. К ее глазам подступили жгучие слезы.

Гриффин любит меня, и я это знаю! – хотелось выкрикнуть ей так, чтобы этот возглас далеко разнесся в горах и его услышали все. Что бы ни случилось между нами в будущем, даже если он по доброте душевной простит, что я усомнилась в нем, сама я всегда буду сожалеть о том, что у меня не хватило душевной смелости поверить в него.

***

Сколько ни твердила Бренда, что чувствует себя вполне сносно, в больнице настояли на том, чтобы провести тщательное обследование. Гриффин отказался уйти из палаты, когда медики снимали с нее одежду, и, увидев, как изуродовано ее тело, смертельно побледнел.

– Это лишь поверхностные ушибы, – торопливо пояснила медсестра, заметив его состояние. – С виду они страшнее, чем на самом деле. Все очень скоро пройдет.

Однако при виде покрытого синяками тела Бренды Гриффину захотелось подхватить ее на руки, утешить в своих объятиях… Он винил себя во всем происшедшем и хотел разделить ее боль.

Умоляя девушку довериться ему, он отлично сознавал, что судьба ее зависит только от везения и Господа Бога. Кто знал, насколько прочен окажется этот крохотный уступ? И все же выбора у него не было. Все, что он мог сделать – это оставить Бренду одну и идти за помощью.

Теперь все было позади. После тщательного осмотра медики отпустили ее домой, строго наказав соблюдать постельный режим.

Бренда с трудом разлепила припухшие веки… и сердце ее бешено заколотилось от страха, прежде чем она наконец осознала, что лежит не на горном уступе, а в своей постели, в усадьбе.

Ощутив во всем теле тяжелую сонную одурь, девушка мрачно заключила, что в питье, которое Гриффин дал ей по возвращении в усадьбу, были не только молоко и горячий шоколад.

– Ох, Гриффин, – беззвучно прошептала она, и теплая волна нежности к нему наполнила ее тело.

Словно в ответ на этот молчаливый зов, дверь открылась. Гриффин вошел в спальню, увидел, что Бренда проснулась, и лицо его просветлело.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, подойдя к кровати.

– Словно после схватки с медведем, – отшутилась Бренда.

– Десять тонн сланца будут, пожалуй, потяжелее, чем любой медведь, – без улыбки уточнил Гриффин.

– Который час? – буднично спросила она, не подозревая, как он терзается.

– Около половины шестого, – ответил он.

– Что?! – Бренда резко села в кровати и поморщилась от боли во всем теле. – Значит, я проспала почти сутки?

– Точнее, восемнадцать часов, – поправил ее Гриффин, умолчав, о том, что сам все это время не сомкнул глаз, готовый в любой момент прийти ей на помощь.

– Все равно это на целых девять часов больше, чем нужно, – бодро возразила девушка, – и мне пора вставать. Я проголодалась, – добавила она жалобно, увидев, что Гриффин собирается возразить. – Я же вчера не ужинала… и позавчера тоже.

Они молча посмотрели друг на друга.

– Я не хочу больше оставаться одна, – после долгой паузы охрипшим голосом проговорила Бренда. – Я хочу быть с тобой. Мы чуть не потеряли друг друга. Я имею в виду не только то, что случилось в горах…

– Замолчи! – взмолился Гриффин, торопливо накрыв ее руку слегка дрожащими пальцами. – Я никогда себе этого не прощу.

– Не говори так, – сказала Бренда. – Я тоже виновата, причем куда больше тебя. Если б только я доверилась тебе… Гриффин, я никогда, никогда больше в тебе не усомнюсь. Честное слово!

Она потянулась к нему, и взгляд ее помимо воли скользнул по его губам.

– Господи, Бренда…

Гриффин поцеловал бережно, словно хрупкую фарфоровую статуэтку, а потом разжал объятия, и она приуныла, сожалея о том, что этот поцелуй длился так недолго.

Легко ли сказать мужчине, что при всех своих синяках и ушибах ты по-прежнему изнываешь от желания, подумала Бренда, что готова отдать все на свете, лишь бы снова оказаться в его объятиях и сполна испытать наслаждение?

Нелегко, признала она, с тоской глядя, как Гриффин поспешно отходит от ее кровати.

– Я пойду. Тебе нужно одеться, а я пока кое-куда позвоню.

Закрыв за собой двери спальни, он мысленно чертыхнулся. Бренду явно удивило, что он так поспешно скрылся, но Гриффин понимал, что, задержавшись в спальне еще на минуту, он уже не смог бы удержаться от искушения доказать ей свою любовь самым недвусмысленным образом.

Однако он видел синяки на нежной коже Бренды и понимал, что сейчас она нуждается в очень бережном отношении. Поэтому, целуя ее, он огромным усилием воли сдержал порыв жадно впиться в сладкие губы и ощутить под собой мягкое, податливое женское тело…

Никогда прежде Гриффин не испытывал ничего подобного и даже не подозревал, что способен на такую сильную, первобытную страсть. Впрочем, он ведь никогда еще не любил.

***

Бренда вошла в просторную тихую кухню и озадаченно нахмурилась, увидев, что Гриффина там нет.

Она уже приняла душ, и это привычное занятие отняло у нее куда больше времени и сил, чем обычно, а после мытья головы руки разболелись так, что не было сил даже одеться. Поэтому девушка только набросила на обнаженное тело легкую свободную рубашку, которая доходила до колен и создавала хотя бы видимость приличий. Правда, сквозь тонкую ткань просвечивали трусики и темные полукружья сосков…

Но, в конце концов, мы с Гриффином стали уже достаточно близки, решила девушка, и он, конечно, поймет, что я оделась так вовсе не из желания соблазнить его.

Однако где же он? Бренда вышла в коридор и лишь сейчас заметила, что из-под двери кабинета пробивается узкая полоска света.

– Гриффин! – негромко позвала девушка, входя туда, и замерла.

Он крепко спал в кресле.

Бесконечная нежность волной нахлынула на девушку. Она неслышно подошла и опустилась рядом с креслом на колени.

– Гриффин! – шепотом повторила она. Он что-то пробормотал во сне, но так и не проснулся. Отблески огня, горящего в камине, играли на его мужественном, словно высеченном из мрамора лице. Протянув руку, Бренда бережно провела ладонью по жесткой щеке. Любовь и нежность переполняли ее, и к ним примешивалась безмерная благодарность судьбе, которая подарила ей Гриффина.

Другой мужчина, менее терпимый и понимающий, не был бы с ней так нежен и заботлив, но на этого действительно можно было положиться. Теперь Бренда в это твердо уверовала.

На глаза девушке навернулись слезы и, склонившись к Гриффину, она нежно поцеловала его приоткрытые губы, скользнула ладонью под расстегнутый ворот рубашки и прильнула щекой к теплой сильной груди, прислушиваясь к размеренному сонному дыханию.

Так и должно быть, думала она, задыхаясь от счастья. Я должна быть здесь, с ним, навсегда…

Она нежно провела пальцами по его шее, а затем, подавшись ближе, коснулась ее губами. Этот поцелуй вначале был почти невинным, но потом нежность с пугающей быстротой превратилась в страсть, и девушка затрепетала, охваченная непреодолимым желанием.

Не в силах бороться с собой, она покрывала поцелуями шею и плечи Гриффина, упивалась запахом его кожи, все теснее прижималась к нему… Груди ее под тонкой тканью рубашки набухли и потяжелели, изнывая по ласке сильных мужских рук.

Дрожа всем телом, Бренда закрыла глаза, и воображение стало рисовать ей картины одну соблазнительней другой. Вот Гриффин властно снимает с нее рубашку, вот обхватывает ладонями тяжелые груди, вот ласкает пальцами темные отвердевшие соски… Эти чувственные видения пьянили и будоражили ее и без того распаленную плоть.

Пораженная силой своей страсти, Бренда начала вставать с колен, чтобы отстраниться от Гриффина и таким образом обуздать себя. При этом она нечаянно оперлась рукой о его бедро… и тут же замерла, потому что обнаружила неоспоримое свидетельство того, что он и во сне готов откликнуться на ее безмолвный чувственный призыв.

Желание пронзило ее нестерпимой болью, кровь тяжело и гулко забилась в висках, сердце вначале замерло, а потом застучало все быстрее и неистовее. Кусая губы, Бренда боролась с искушением снова дотронуться до напряженной мужской плоти, а потом отдаться страсти…

Ошеломленная, она уже не осознавала, что делает, и даже не заметила, как рубашка соскользнула на пол с ее плеч, влажно мерцавших в полумраке, обнажив тяжелые, набухшие от возбуждения груди.

Медленно, словно во сне, она расстегнула Гриффину рубашку и, затаив дыхание, залюбовалась его загорелой мускулистой грудью, покрытой шелковистой порослью темных волосков, которая, сужаясь, исчезала под поясом джинсов. Бренда погладила их, прижалась лицом, с наслаждением вдыхая запах мужского тела, а потом стала осыпать поцелуями теплую кожу, касаясь ее отвердевшими сосками…

Она застонала, сходя с ума от неистового желания и, уже не владея собой, жадно прильнула губами к губам Гриффина.

Он открыл глаза.

Жаркая волна смущения окатила Бренду. Лишь сейчас она в полной мере осознала, что творит.

– К-когда ты проснулся? – сдавленно прошептала она.

– Проснулся? – вздохнул Гриффин. – Мне кажется, что я еще сплю… – Он увидел, что она залилась жгучим румянцем, и нежно погладил ее по щеке. – Не надо смущаться, родная. Нет и не может быть большего счастья для мужчины, чем то, которое ты мне только что подарила.

Сгорая от стыда, Бренда попыталась было отстраниться, но он удержал ее и медленно оглядел с головы до ног. Она затрепетала под этим чувственным, испытующим взглядом, нервно провела языком по пересохшим губам и затаила дыхание, когда он задержался на ее обнаженной груди.

– Я просто хотела… то есть, я не думала, что… – начала она, запинаясь.

– Не надо оправдываться, Бренда, – тихо сказал Гриффин, – и не надо ничего объяснять. Если ты сейчас чувствуешь хотя бы десятую долю того, что переполняет меня…

Он не договорил и, наклонив голову, нежно обхватил губами ее напряженный сосок. Бренда вскрикнула от наслаждения, выгнувшись всем телом. Она мечтала об этой ласке, но даже в самых смелых фантазиях не представляла, каково чувствовать ее наяву.

Отблески огня играли на ее нежной нагой коже, прекрасное тело отливало молочной белизной.

Гриффин с едва слышным вздохом отстранился. Сладостная дрожь пробежала по ее телу, словно нежный, ласкающий порыв ветерка, когда она прочитала в его темных глазах пламя едва сдерживаемого желания.

– О, Бренда!.. – Гриффин опустил голову ниже, прижался пылающим лицом к ее шелковистому податливому животу, и обхватил ладонями бедра. – Я хочу тебя… хочу тебя всю, без остатка…

– Нет, подожди… Разденься, – едва слышно прошептала она и жарко покраснела, изумляясь тому, что сумела выговорить такое. – Я хочу видеть твое тело, – сказала она тихо, – касаться его и…

Бренда осеклась, робко проведя ладонью по его затянутому в джинсы бедру. Она боялась, что зашла чересчур далеко и такая откровенная чувственность может оттолкнуть его. Никогда прежде ей не приходилось испытывать ничего подобного, и непреодолимое желание ласкать мужчину, открыто наслаждаясь его наготой, немного пугало ее.

– Пожалуйста… – умоляюще прошептала она, сгорая от смущения.

– Тебе надо бы отдохнуть, – с сомнением произнес Гриффин, но глаза его горячо и безмолвно твердили о том, что он хочет того же, что и она, и когда он взялся за молнию джинсов, руки его дрожали так же заметно, как у самой Бренды.

Он быстро разделся, словно не замечая ее жадного взгляда, в котором любопытство смешивалось с затаенной робостью, а потом помедлил и, посмотрев на нее, пробормотал:

– Мне-то казалось, что я знаю все способы, способные возбудить мужчину, но твой взгляд – это нечто особенное.

Его темные глаза светились любовью, и Бренда ощутила, как горячая волна желания смывает в ее душе последние барьеры, возведенные страхом и недоверием. От избытка чувств у нее перехватило дыхание, но она храбро проговорила:

– Ты такой красивый!

– Красивый? – рассмеялся он. – Ох, Бренда… Теперь я знаю, почему говорят, что любовь слепа.

– Ничего подобного, – возразила она, – наоборот. Для меня, Гриффин, ты действительно прекрасен. И душой, и телом. Я люблю тебя таким, каков ты есть… и любила бы твою душу, даже если б тело не было так прекрасно, – закончила она едва слышно, чувствуя, как слезы опять подступают к глазам, и, наклонившись, нежно коснулась губами его бедра.

– Бренда!.. – предостерегающе шепнул Гриффин, но девушка уже отбросила всякую осторожность, потому что страсть, которую она сдерживала так долго, вспыхнула неукротимым огнем.

Гриффин рывком поднял ее с колен, притянул к себе, и, стиснув в объятиях, впился в приоткрытые губы.

Окружающий мир перестал существовать для них обоих, остались лишь горячие поцелуи, которыми он осыпал плечи, шею, грудь Бренды, постепенно опускаясь все ниже. Когда он прижался разгоряченным лицом к ее бедрам, она задрожала всем телом и запустила пальцы в его темные жесткие волосы, безмолвно умоляя продолжить ласку. Его горячее дыхание опалило её, и, с готовностью раздвинув бедра, она застонала от немыслимого наслаждения, когда его язык, лаская, проник в потаенную, влажную, пряную глубину ее лона.

Никогда еще Бренда так остро не ощущала себя любимой и желанной.

Гриффин шептал, что в жизни не пробовал ничего слаще, что теперь он не сможет жить без нее, потому что не в силах отказаться от этой хмельной, любовной, желанной сладости…

Когда он наконец подхватил Бренду на руки и бережно уложил ее у камина на импровизированное ложе из подушек, она поняла, что их ждет незабываемый праздник любви.

– Я хочу тебя, Гриффин, – прошептала она. – Я так хочу тебя…

Он одним мощным толчком вошел в нее, и она, вскрикнув от наслаждения, благодарно приняла его.

Какое это блаженство, думала Бренда, ощущать внутри себя властные движения мужчины!

Они слились воедино, двигаясь в нарастающем ритме; их тела купались в волнах упоительного наслаждения, однако самые страстные поцелуи, самые нежные и интимные ласки показались незначительными, когда неописуемый экстаз одновременно потряс любовников. Бренда закричала, исступленно твердя имя Гриффина, и из глаз ее брызнули слезы счастья.

Они неотрывно смотрели в глаза друг другу, и это слияние взглядов порождало еще более сильное наслаждение, чем радости плоти.

Гриффин провел ладонью по мокрой от слез щеке Бренды. Глаза его были непроглядно-темны от еще не остывшей страсти.

– Я знал, что это будет прекрасно, – прошептал он хрипло, – но чтобы так… С тобой я чувствую себя почти богом.

Он отвел с ее лба влажную прядь и стал целовать – вначале легко и нежно, затем все настойчивее.

– Гриффин, – позвала Бренда дрогнувшим голосом. – Сегодняшнюю ночь я хочу провести в твоей постели.

– Неужели ты думаешь, что я позволил бы тебе поступить иначе? – хрипло осведомился он и, взяв ее руку, прижал ладонь к своим губам. – Отныне я не соглашусь отпустить тебя ни на шаг!

Он провел кончиками пальцев по ее нагому плечу, и желание снова возродилось в ней.

– Впрочем, есть одна небольшая проблема, – продолжал Гриффин, посерьезнев.

Она вопросительно глянула на него. Что он сейчас скажет? Что не намерен оставаться со мной навсегда? Что все это – лишь минутная вспышка страсти?..

– Какая? – Голос ее дрогнул, во рту мгновенно пересохло.

– Безопасный секс, – пояснил он. – Мы с тобой совсем забыли о том, что надо предохраняться.

Когда смысл его слов дошел до Бренды, она пристыженно покраснела.

– Это я виновата. Я так хотела тебя, что не могла больше ждать…

– Нет, – покачал головой Гриффин, – это моя вина. Я должен был об этом подумать, но, когда ты оказалась в моих объятиях, забыл обо всем. Что ж, если эта ночь будет иметь для нас последствия…

– Последствия? – эхом повторила Бренда.

– Да, – кивнул Гриффин, гладя ее нежный, женственно-округлый живот. – Если сегодня мы зачали ребенка, то нам придется пожениться. Мы оба хорошо знаем, что дети нуждаются в полноценной, крепкой семье.

– П-пожениться? – с запинкой пролепетала Бренда. – Но мы… но я…

– Пожалуй, нам даже стоило бы поторопиться со свадьбой. На всякий случай.

– Ты… ты хочешь жениться на мне на тот случай, если я беременна?

– Будь на то моя воля, – хрипло ответил Гриффин, – ты уже завтра стала бы моей женой, причем независимо от того, стали бы мы предохраняться или нет. Я очень хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Я люблю тебя, Бренда, и мечтаю, чтобы ты всегда была со мной. Но я понимаю, с таким серьезным решением нельзя торопиться. Всего два дня назад ты еще не доверяла мне…

Бренда крепко обняла его и с грустью подумала, как больно ранила его своим недоверием. Но больше такое не повторится. Никогда!

8

– Ты не спишь?

– Сплю, – солгала Бренда, прижимаясь щекой к теплому плечу Гриффина, и затаенно улыбнулась, когда он протестующе застонал.

– Знаешь, что случится, если ты будешь действовать так и дальше?

– Не знаю, – с невинным видом ответила она. – Может быть, покажешь?

Поймав ее на слове, Гриффин принялся медленно ласкать ее нагое тело, нашептывая на ушко, что будет делать.

– Не надо! – взмолилась она, чувствуя, как желание разгорается в ней с новой силой. – Ты ведь сам говорил, что хочешь встать пораньше и поработать!

– Да, но теперь передумал, – отозвался Гриффин, ловя губами ее розовый напрягшийся сосок. – Потому что есть вещи и поважнее работы.

Бренда не стала спорить. В конце концов, ей самой вовсе не хотелось покидать его объятий.

Эти две недели пролетели с пугающей быстротой, думала она, проводя ладонью по мускулистой спине Гриффина. Еще три дня, и мне придется возвращаться домой. В прежнюю жизнь.

– Я не хочу отпускать тебя, – сказал он ей вчера вечером, когда после ужина Бренда свернулась калачиком на диване перед телевизором. – Если б ты осталась здесь, со мной навсегда…

– Но я должна уехать, – вздохнула она. – У меня есть дом и работа.

– Работать ты могла бы и здесь. – Он покачал головой, увидев на ее лице сомнение. – Я понимаю, тебе нужно время, чтобы все обдумать. – Знаешь, – вдруг усмехнулся он, – я уже жалею, что мы стали предохраняться. Вот если бы ты забеременела…

– Но, Гриффин, – взмолилась Бренда, – я ведь уезжаю не потому, что не хочу оставаться с тобой!

– Ну да, – мрачно согласился он, – просто ты еще не готова навсегда связать наши жизни.

– Брак – это слишком серьезный шаг. Я люблю тебя… но вот твоя работа… – Она осеклась. Ей не хотелось причинять возлюбленному боль, но и лгать она не могла. – Гриффин, я знаю, как важна для тебя деятельность центра, но мое отношение к ней…

– Я ведь и не требую, чтобы ты разделяла мое мнение, – ответил он. – В конце концов, ты же не ждешь, что я буду восторгаться всеми твоими проектами? Бренда, я не хочу изменить тебя. Любовь, если она настоящая, в этом не нуждается.

– Но в самом начале нашего знакомства ты говорил, что намерен трансформировать мои взгляды на мир, – напомнила ему Бренда. – И отчасти тебе это удалось. Теперь я верю, что ты искренне убежден в пользе и необходимости своей работы, но…

– Но по-прежнему не можешь до конца доверять мне, – с горечью закончил за нее Гриффин.

– Неправда! – горячо воскликнула она. – Конечно же, я доверяю тебе. Разве может быть иначе после того, как мы стали близки? Нет, Гриффин, я просто не могу…

– Не можешь отрешиться от прошлого, – заключил он, – и избавиться от опасений, что я окажусь таким же подлецом, как муж твоей подруги. Послушай, Бренда, личные качества людей никак не связаны с их профессией…

– Я знаю, но…

– Ты не в силах отказаться от старых стереотипов?

Она разочарованно покачала головой, так и не сумев объяснить своей позиции. Они не поссорились, но ночью между ними все время незримо вставала тень этого разговора, и, хотя ласки их были не менее исступленны, чем накануне, Бренда все время ощущала, что на душе у Гриффина остался неприятный осадок. Да и сама она чувствовала нечто подобное.

– Я должна уехать, – повторила девушка, – а когда вернусь, мне сразу же придется вылететь в командировку… К тому же в Дублине у меня есть деловые встречи, которые я не могу отменить… – Ох, Гриффин, как же я буду скучать по тебе! Больше всего на свете мне хочется остаться здесь, с тобой… Но нам ведь ни к чему торопиться.

– Ни к чему, – согласился он. – Однако дело вовсе не в этом, верно, Бренда? Просто ты по-прежнему не до конца веришь мне.

– Вовсе нет! – с пылающим лицом возразила она, хотя понимала, что он прав.

Она знала, что любит Гриффина, что он никогда не причинит ей боли и будет оберегать ее, и все-таки по-прежнему настороженно относилась ко всему, что было связано с его работой. Вот если бы он, как раньше, преподавал в университете…

Бренда пыталась убедить себя, что не должна обращать внимание на его профессию, потому что важнее всего человек, его характер, а не занятие, но червячок сомнения все-таки грыз ей душу. Когда Гриффин с воодушевлением говорил о своих планах на будущее, перед ее глазами тут же вставал Клайд, который давал людям ложные надежды, а потом причинял страдания. Она всей душой желала остаться с любимым мужчиной навсегда, но в то же время боялась решиться на это. А вдруг он окажется не таким идеальным, каким видится сейчас ее ослепленному любовью взору, и у него рано или поздно обнаружится тайный порок, который разрушит их счастье.

Перебороть страх потерпеть сокрушительное поражение девушка была не в состоянии.

– До чего же мне не хочется лететь в Индонезию, – громко сказала она, пытаясь отбросить эти неутешительные мысли. – Мне будет так тебя не хватать…

Гриффин нежно улыбнулся ей, поцеловал, но не предложил отменить поездку.

– Это всего лишь три недели, – сказал он. Бренда закрыла глаза. Стоит нам расстаться на несколько часов, как я уже начинаю изнывать от тоски, думала она. Так каково же будет мне эти три недели?.. Когда мы вместе, все прочее теряет значение и кажется, что ничто на свете не может встать между нами. Но реальный мир от этого не перестает существовать. Что же мне делать?..

– Знаешь, – мягко сказал Гриффин, – любить – еще не значит соглашаться с возлюбленным всегда и во всем. Мы ведь обычные люди со всеми присущими им слабостями и кое в чем неизбежно должны отличаться друг от друга.

– Да, конечно, – пробормотала Бренда. – Жаль только… – Она осеклась.

О чем я сожалею? – спрашивала себя девушка. О том, что Гриффин таков, каков он есть? Нет!

– Мне просто нужно время, – тихо сказала она вслух. – Все произошло так быстро…

Эти слова не были ложью, но тем не менее Бренда так и не сумела заставить себя прямо посмотреть Гриффину в глаза. И когда он поцеловал ее, она почувствовала, что причинила ему боль.

Через три дня курс закончится, и Гриффин спросит, совершилось ли со мной то самое чудесное преображение, которое он обещал в самом начале нашего знакомства, вдруг вспомнила она. Что же мне сказать ему? Что наша любовь действительно изменила меня, но я по-прежнему считаю его методику бегством от реальности?

Сдержав закипающие слезы, Бренда повернулась к Гриффину и крепко, даже с каким-то отчаянием обняла его, уткнувшись лицом в плечо. Почуяв неладное, он слегка отстранился и, взяв ее лицо в свои ладони, пристально заглянул в глаза.

– Ох, Бренда, – почти простонал он, – ты не представляешь, как мне не хочется отпускать тебя! Если б только я мог тебя удержать…

– Каким образом? Разве что отнять одежду или спрятать презервативы, чтобы я поскорей забеременела… – попыталась пошутить она, но голос ее предательски задрожал.

– Не искушай меня, – предостерег ее хрипло Гриффин. – Не искушай…

Самое печальное, думала Бренда часом позже, нежась в его объятиях, что в душе я только и мечтаю, чтобы он удержал меня силой и принял за меня решение.

В дверь позвонили. Бренда озадаченно сдвинула брови. Они приехали в Дублин лишь пару часов назад, и Гриффин, благополучно доставив ее домой, отправился на какую-то деловую встречу.

– Я постараюсь вернуться поскорее, – заверил он девушку. – Нам ведь еще нужно как следует проститься…

Бренда слегка покраснела, гадая, как им удастся разместиться на ее узкой кровати, и в то же время остро жалея, что Гриффин не сможет провести с ней всю ночь. Вечером ей предстояло вылететь в Индонезию.

– Ты ведь позвонишь мне? – спросила она робко, уже заранее с ужасом думая о разлуке.

– Я буду ждать тебя на крылечке, – улыбнулся Гриффин.

Сейчас, услышав дверной звонок, она с радостно забившимся сердцем бросилась к входной двери, но на пороге стоял не Гриффин, а Майк Роверс.

При виде Бренды он расплылся в хищной, почти акульей ухмылке. Его маслянистые глазки ощупали ее с ног до головы бесцеремонным взглядом.

Что за омерзительный тип, подумала она. Непонятно, как он может нравиться женщинам.

– Мне сказали, что ты вернулась, – небрежно бросил Майк и шагнул в прихожую, прежде чем Бренда успела преградить ему путь. – Только что встретил твоего дружка. – Он с притворной грустью покачал головой. – Ей-богу, Бренда, я в тебе разочаровался. Никогда бы не поверил, что ты способна увлечься Хоторном. Он уже всем подряд рассказывает, какая ты горячая штучка. Ну, а как он в постели, недурен? Жаль, дорогуша, я не знал, что тебе нужен любовник, а то сам с удовольствием оказал бы тебе такую услугу. Ведь этот тип сделал из тебя посмешище. Наши сотрудники будут от души веселиться, когда узнают, как легко он уложил тебя в постель! Что ж ты попалась на такой старый трюк?

Войдя в прихожую, Майк забыл закрыть за собой дверь, и Бренда краем глаза увидела, что к дому подходит Гриффин. Она сразу же испытала облегчение, и оцепенение, в которое ввергли ее ядовитые речи Роверса, растаяло.

– Хоторн громогласно заявил, что переспал с тобой, – язвительно продолжал Майк, – так что теперь всем ясно, каким способом он привлек тебя на свою сторону. Ты хоть знаешь, почему он так старается? Ему светит выгодный контракт, и он, как деловой человек, решил совместить приятное с полезным. Ты бы хоть мозгами пошевелила, прежде чем смотреть ему в рот… – изливался он.

– Я не… – гневно начала Бренда и осеклась, потому что в эту самую минуту Майк наконец почуял неладное.

Он круто развернулся… и оказался лицом к лицу с Гриффином. Доли секунду Майк, разинув рот, пялился на него, а потом поспешно обратился в бегство.

– Он сказал мне… – начала Бренда, но Гриффин оборвал ее:

– Я все слышал.

Девушку охватила дрожь. Ее мутило от омерзения, но все же она испытывала странное, почти головокружительное облегчение, потому что, слушая грязные инсинуации Майка Роверса, отчетливо понимала, что на самом деле Гриффин ничего подобного не делал и не говорил. Это было попросту невозможно.

Бренда понятия не имела, откуда Роверсу стало известно об их отношениях, но знала наверняка: Гриффин никогда не стал бы бахвалиться такой победой… Он на такое не способен.

«Я не верю тебе!» – собиралась бросить она в лицо Майку, но не успела.

– Гриффин…

Бренда повернулась к нему, чтобы рассказать о своих чувствах, но он, стиснув зубы, с горечью проговорил:

– Все осталось по-прежнему, верно? Ты не изменилась. В глубине своего холодного сердечка ты все так же не хочешь мне верить. Что ж, я не буду оправдываться, хотя все, что Роверс наболтал тебе, – гнусная ложь. Я действительно рассказал твоему боссу о наших отношениях, но лишь потому, что должен был объяснить, почему беру назад обещание изменить твое мнение о работе центра. Больше я ему ничего не говорил.

Бренда изумленно смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова.

– Так что не беспокойся, – продолжал Гриффин. – Теперь я понял, что ты навсегда замкнулась в своем холодном недоверии. Оно для тебя куда важнее, чем… чем все, что я могу тебе дать. Помнишь, я говорил, что доверие – краеугольный камень любых серьезных отношений? Это именно так. Но ты не веришь мне, Бренда, и вряд ли когда-нибудь поверишь.

Он развернулся и пошел прочь.

– Гриффин!.. – слабо вскрикнула Бренда, осознав, что он уходит навсегда.

Но было уже поздно – он садился за руль. Она бросилась следом, но Гриффин включил зажигание и отъехал от дома, не взглянув на нее.

Девушка осталась стоять посреди улицы. У нее не было даже сил заплакать. Потрясение поначалу милосердно лишило ее способности чувствовать боль, но лишь затем, чтобы вскоре та вернулась с удвоенной силой.

В попытке найти Гриффина Бренда обзвонила все отели в городе и даже набрала номер домашнего телефона Картера Барнаби, но ей так и не удалось его отыскать.

Три часа спустя, уже из аэропорта, Бренда позвонила в усадьбу. Она стояла, в полном отчаянии сжимая онемевшими пальцами телефонную трубку, и мысленно молилась о том, чтобы услышать голос возлюбленного.

Диспетчер объявил посадку на рейс в Джакарту. Бренде безумно хотелось отказаться от этой поездки, но уроки внутренней дисциплины, преподанные бабушкой, оказались сильнее чувств.

Выслушав длинную череду длинных гудков, она повесила трубку на рычаг и, опустив голову, вышла из кабинки.

Позвоню Гриффину из Джакарты, решила она. Поговорю с ним и все объясню.

9

Самолет приземлился в Джакарте с опозданием, зато муссон начался раньше обычного. Бренде пришлось с боем прокладывать себе дорогу в толпе пассажиров, носильщиков и тележек с багажом, а потом еще минут двадцать стоять в очереди к телефону – и все напрасно. Номер Гриффина не отвечал.

Сдерживая слезы, девушка отправилась на поиски такси.

Отель, где она останавливалась всякий раз, когда бывала в Джакарте, оказался переполненным, и, хотя номер был заказан заранее, дежурный администратор сообщила Бренде, что свободных мест нет.

– Прошу прощения, – извинилась она, – но у нас сейчас идет международная конференция, и ее участники заняли все номера. Если хотите, я поищу для вас место в другом отеле.

Бренда лишь устало кивнула. Через полчаса администратор сообщила, что нашла свободный номер в отеле на другом конце города. Он оказался гораздо менее комфортабельным – в номере не было даже телефона.

Еле живая от усталости и резкой смены часовых поясов, девушка мерила шагами небольшую спальню, мысленно составляя письмо Гриффину. Однако вскоре она поняла, что все это можно высказать только при личной встрече.

Винить его за то, что он вспылил, было бы глупо, но он не позволил ей вставить хоть слово в свой гневный монолог! А ведь она ни на секунду не поверила в гнусные измышления Майка Роверса и собиралась объяснить Гриффину, что он ошибся… Но не сделала этого.

Почему? – спрашивала себя девушка. Потому что не могу преодолеть неприязненное отношение к его работе?

А может быть, это не неприязнь, а ревность? – вдруг осенило ее. Она замерла на полушаге, невидящим взглядом уставившись в стену.

Бабушка, приютив ее после смерти родителей, сразу объяснила, что должна продолжать заниматься делами фирмы. Юной Бренде не под силу было понять, как трудно пожилой женщине удержаться на плаву в суровом мире бизнеса, и она решила, что та ее просто не любит.

То, что бабушка на самом деле была добра, отзывчива и искренне хотела вырастить внучку, обеспечив ей безбедное существование, только много лет спустя дошло до Бренды, но тогда, ребенком, она видела в фирме, которой та руководила, опасного соперника. С годами эта детская ревность стала лишь смутным воспоминанием, но видимо, все же оставила в душе девушки глубокий след, подобно тому, как потеря родителей приучила ее ждать предательства от близких.

Теперь, думая о Гриффине, она начинала осознавать, что именно стояло между ними.

Он был искренне увлечен своим делом и верил, что приносит пользу людям, а я подсознательно видела в его деятельности угрозу нашей любви, опасную соперницу, размышляла девушка. Возможно, эта ревность и заставляла меня так упорно отвергать все, что составляет смысл его жизни?

Бренда поняла, что вела себя как ребенок, заставив Гриффина выбирать между нею и работой и сделав вывод, что раз он выбрал работу, то, значит, не любит ее.

Не слишком приятно было вдруг обнаружить в себе подобные черты.

Взрослая, разумная женщина не поступила бы так, ругала себя девушка. Но что, если в душе этой женщины до сих пор живет одинокая, напуганная девочка?

Ох, если б только здесь был Гриффин! – тяжко вздохнула Бренда. Теперь она знала, почему так боялась навсегда связать с этим мужчиной жизнь, но его не было рядом, чтобы поделиться этим открытием!

Вот бы сейчас каким-нибудь чудесным образом перенестись в Шотландию, в объятия Гриффина…

Прежде чем отправиться спать, Бренда спустилась вниз и от администратора снова попыталась дозвониться до возлюбленного, но безрезультатно.

***

Из-за нескончаемых дождей на окраинах города началось наводнение, которое повредило телефонную сеть, и утром выяснилось, что со своими коллегами Бренде связаться не удастся.

Впрочем, поскольку деловые встречи были назначены заблаговременно, она все-таки отправилась на переговоры по поводу дизайна центра международной торговли. Общаясь с заказчиками, Бренда изо всех сил старалась не думать о Гриффине. Это было нелегко, а влажная жара муссона еще больше истощала силы.

К концу дня она вернулась в отель, мечтая нырнуть под холодный душ, но прежде всего бросилась к телефону. Аппарат молчал, и девушка едва не разрыдалась от досады.

Сегодня Бренда с удивлением обнаружила, что если прежде работа доставляла ей острое, ни с чем не сравнимое наслаждение, то теперь она почти не испытывает к ней интереса.

Ох, Гриффин, где же ты? – терзалась Бренда. Чем занят? Думаешь ли обо мне?.. Тоскуешь ли без меня?

Она снова и снова вспоминала, как он вспылил, когда услышал слова Майка Роверса. Это было совсем на него непохоже. Гриффин всегда держал себя в руках, а вспыльчивостью страдала как раз она, Бренда, – глупая легкомысленная девчонка.

Девушка без сил опустилась на постель, и глаза ее снова наполнились слезами.

***

Дни тянулись, похожие, как близнецы, и даже работа не спасала Бренду от мучительной душевной боли. Телефонную сеть починили, но в далекой шотландской усадьбе в ответ на ее звонки все так же раздавались длинные, безнадежные гудки.

Девушку возили по стране, приглашали на обеды, угощали вином, с ней флиртовали… но все это казалось безмерно далеким от того, что составляло теперь смысл ее существования. И вот наконец наступил день отъезда.

Тоска по дому, которая мучила Бренду в первые дни пребывания в Джакарте, поблекла. Теперь она даже почти страшилась возвращения. Здесь, среди чужих людей, в незнакомой обстановке у нее еще были силы притворяться, что все в порядке. Она заставляла себя верить в то, что Гриффин не покинул ее и они будут счастливы вместе, как тогда, в Шотландии.

Но Бренда понимала, что стоит ей вернуться домой, и эта мечта лопнет как мыльный пузырь. Она панически боялась, что там ей неизбежно предстоит раз и навсегда осознать, что Гриффин для нее безвозвратно потерян.

Это наверняка так, иначе почему он даже не попытался связаться с ней?

***

В аэропорту Джакарты Бренда обнаружила, что произошла путаница, и ее заказанный заранее обратный билет по ошибке продали кому-то другому. Кассир с покаянным видом пообещал, что посадит ее на первый же рейс, следующий в Дублин.

Восемнадцать часов спустя, поднимаясь на борт лайнера, Бренда почувствовала, что ее поташнивает.

Наверное, я подхватила грипп или перенервничала из-за долгого ожидания, решила девушка, но, когда она отказалась от завтрака, побледнев при одной мысли о еде, женщина, сидевшая рядом, сочувственно проговорила:

– Ох, как я вас понимаю! Когда я носила своего первенца, меня тошнило целых шесть месяцев. Страшно вспомнить! – добавила она с добродушной усмешкой.

Бренда уставилась на нее, потеряв дар речи. Неужели я беременна? – ужаснулась она. Нет, это невозможно! Или все-таки возможно?

«Если сегодня мы зачали ребенка, нам придется пожениться», – сказал тогда Гриффин. Но теперь… Впрочем, соседка может и ошибаться. А если все-таки она права, что скажет Гриффин? И как поступит?

К тому времени, когда самолет приземлился в аэропорту Дублина, Бренда уже совершенно выбилась из сил.

Всю дорогу она размышляла о своей возможной беременности, и теперь страшная правда, словно призрак, брела вслед за ней к таможенному посту.

Если Гриффин станет настаивать, чтобы мы поженились, я никогда не узнаю, чем он руководствуется – любовью ко мне или только чувством долга, с горечью размышляла Бренда. А сам он никогда не узнает, доверяю ли ему я. Ребенок, наш ребенок вырастет в атмосфере недосказанности… а ведь малышу необходимы любовь и доверие.

Пройдя таможню, Бренда наконец приняла решение сходить к врачу и, если беременность подтвердится, ничего не говорить Гриффину. Так будет лучше не только для него, но и для их будущего ребенка.

Погруженная в эти мучительные мысли, девушка медленно брела к выходу, как вдруг кто-то громко окликнул ее.

– Гриффин! – Бренда остолбенела, не веря собственным глазам.

Он был изможден, небрит и мрачен, глаза покраснели от усталости.

– Слава Богу, с тобой все в порядке, – хрипло проговорил он, забирая у нее чемодан, и схватил за руку. – Я пытался тебе дозвониться, но в отеле сказали, что ты у них не останавливалась, а когда ты не прилетела своим рейсом…

Он держал ее так крепко, словно решил никогда не отпускать.

– В отеле не было свободных номеров, – невнятно пробормотала Бренда, чувствуя, что едва держится на ногах.

Гриффин здесь! – пела ее душа. Он пришел встретить меня. Он пытался до меня дозвониться…

– Я тоже звонила тебе, – сказала Бренда, – но тебя все время не было дома…

– Да, я был на ферме Джоша. В ночь, когда ты уехала, у него снова начался запой. Мне пришлось выводить его из этого состояния. Бренда…

Они посмотрели друг на друга.

– Гриффин…

Ее переполняло счастье. Он любит меня, ликовала она, я ему по-прежнему нужна!

– Нет, – сказал Гриффин мягко, – погоди. Выслушай сначала меня.

Бренде так много нужно было ему сказать… Объяснить, что она ни на секунду не поверила лжи Майка Роверса, что тосковала, что счастлива смотреть в его глаза, искрящиеся любовью… но она молчала, словно онемев.

– Я люблю тебя, – торжественно произнес Гриффин, – и не стану притворяться, что твое доверие не…

– Нет! – севшим голосом перебила его девушка. – Я доверяю тебе всем сердцем и поняла это в тот самый момент, когда слушала гнусные слова Майка Роверса о том, что ты якобы соблазнил меня, чтобы привлечь на свою сторону… Да разве можно было хоть на минуту поверить в эту чушь? – презрительно воскликнула она и, понизив голос, добавила: – Именно это я и собиралась сказать Майку, когда появился ты. Забавно… – голос ее предательски задрожал, – оказывается, мне нужно было услышать эту грязную клевету, чтобы наконец понять правду. Я ревновала тебя к твоей работе и боялась, что она когда-нибудь может встать между нами.

– Этого никогда не случится! – хрипло заверил ее Гриффин. – Ты моя жизнь, Бренда, моя душа… моя любовь…

От этих слов по ее телу прокатилась уже знакомая горячая волна желания.

– Не смотри на меня так, – пробормотал он, – здесь слишком людно… Господи, знала бы ты, что я пережил, гадая, что с тобой, куда ты подевалась!.. За последние восемнадцать часов я не пропустил ни одного рейса из Джакарты…

– В кассе по ошибке продали мой билет, и мне пришлось ждать свободного места, – пояснила она.

Они стояли, зачарованно глядя в глаза друг другу, как вдруг кто-то, пробегая мимо, толкнул Гриффина, и из его кармана выпали какие-то бумаги. Бренда невольно бросила взгляд на отлетевший в сторону листок и разглядела название престижного университета.

Она нахмурилась, проворно подняла листок и, пробежав его глазами, побледнела.

– Ты решил вернуться к преподаванию? – изумленно спросила девушка. – Но ведь совсем недавно ты говорил, что никогда этого не сделаешь!

– Говорил, – тихо согласился Гриффин.

– Тогда почему?.. – Бренда осеклась. Она уже знала ответ.

– Потому что ты значишь для меня больше, чем центр. Я не хотел, чтобы он всегда стоял между нами, напоминая о твоих страхах и сомнениях…

– Нет, Гриффин, – твердо сказала Бренда. Она словно заглянула в зеркало, где отразилась ее мелкая эгоистичная душа. – Ты не должен этого делать. – Увидев, что ее слова прозвучали не слишком убедительно, она решилась выдвинуть последний, самый важный аргумент: – Ребенку нужен свежий воздух, а не духота университетского городка, и отец, который не будет пропадать на лекциях, а сможет брать его с собой на прогулки в горы или на каноэ.

– Ребенку?.. – Гриффин побледнел. – Ты… ты уверена?

– Не совсем, – откровенно призналась Бренда. – Но ведь рано или поздно это все равно случится, правда? У нас будет сын или дочь.

– Да, – сказал он хрипло, – да, да, да… О Господи, Бренда, какого дьявола мы торчим здесь? Поехали домой…

***

Два часа спустя Бренда, поджав ноги, уютно устроилась на диване рядом с Гриффином. Счастливо вздохнув, она прильнула к груди любимого.

– Ты ведь так и не спросила, что именно я сказал Картеру Барнаби, – напомнил ей Гриффин.

– И не хочу спрашивать, – отозвалась Бренда. – Это теперь не важно.

– Гм, возможно, но я все-таки скажу. Я сообщил ему, что поскольку между нами возникли тесные личные отношения, я хочу аннулировать брошенный тебе вызов, и попросил занести мои слова в протокол… В конце концов, это дело чести, – прибавил он.

Бренда с нежностью взглянула на него.

– Так же как жениться на женщине, которая, возможно, носит твоего ребенка? – лукаво спросила она, легким поцелуем касаясь его губ.

– Нет, – засмеялся Гриффин. – Признаюсь, в глубине души я молился о том, чтобы ты забеременела.

– А если это не так? – спросила Бренда, и он, обжигая дыханием ее приоткрытые губы, с любовью проговорил:

– Что ж, родная моя, в таком случае мы попросту сделаем еще одну попытку. Верно?

Она не стала отвечать. К чему тут были слова?

***

Вскоре выяснилось, что утренняя тошнота не обманула Бренду, а через семь месяцев у нее родилась прелестная девочка.

– Можно, я назову ее Сандрой? – спросила Бренда, когда Гриффин пришел к ней в больницу.

Он понимающе улыбнулся.

– Конечно, родная, только… Ты не боишься, что малышка повторит судьбу своей тезки?

– Нет! – уверенно заявила молодая мамаша. – Ведь у нее есть отец, который очень хорошо разбирается в людях. Мы научим нашу девочку доверять им, окружим ее любовью и лаской, и она будет очень счастлива!

– Особенно когда у нее появятся братья и сестры, – подхватил Гриффин.

Бренда прочла в его взгляде желание, на которое ее тело, как всегда, тут же отозвалось.

– Думаю, это будет довольно скоро, – смущенно произнесла она. – Во всяком случае, я не против.

Муж крепко обнял ее, и они с надеждой вгляделись в хорошенькое личико новорожденной.