С некоторых пор в городе, где живет гадалка Полина Кудрявцева, стало небезопасно: маньяк взялся отстреливать из снайперской винтовки молоденьких девушек. Первые две жертвы незадолго до смерти получили анонимные записки с текстом: «Ты слишком красива, чтобы жить». Ничего себе заявочки! Недавно Алене – однокурснице убитых девушек – пришло точно такое же послание, и теперь единственный для нее способ остаться в живых – это вычислить снайпера. Детективы, пожалуй, не справятся, подумала Алена и обратилась к гадалке Полине. Она такую порчу наведет, что любой киллер в один миг забудет, как винтовка выглядит!..
Литагент «Эксмо»334eb225-f845-102a-9d2a-1f07c3bd69d8 Киллер по красавицам Эксмо М. 2011 978-5-699-48090-6

Инна Балтийская

Киллер по красавицам

Глава 1

Подтянутый мужчина в самом расцвете лет шел по городу, хмуро глядя себе под ноги. И погода, и настроение были не по-весеннему пасмурными. В квартире, куда он сейчас направлялся, все утро никто не отвечал на телефонные звонки. А ведь девушка должна была получить его письмо. Он указал точную дату приезда, и вот – никто его, похоже, не ждет. А может быть, просто что-то случилось с телефоном?

В любом случае надо пойти по адресу и позвонить в дверь. Все равно больше в Городе делать ему нечего. Интересно, девушка и в жизни такая же хорошенькая, как на фотографиях? Невольно улыбнувшись своему отражению в витрине очередного магазинчика, он задумался. Давненько не флиртовал с молоденькими девчушками, ох давненько. А ведь ему нет еще и сорока. Неудачный бездетный брак давно распался, все любовницы – его ровесницы или замужние, или разведенные, но все с детьми… А ведь он еще мужик хоть куда, еще способен осчастливить любую девчонку. Своих детей еще может завести. Настроение стало потихоньку подниматься. Он вскинул голову, подставив лицо робкому весеннему солнышку.

Может быть, надо бы купить букетик подснежников для первой встречи? Нет, пока не стоит. Если никого не окажется дома, подснежники увянут. Ничего, если девушка ему понравится, он купит ей огромный букет роз, алых, как ее расцветающая женственность. Или темно-бордовых, как его зрелая мужественность. Нет, все же без цветов приходить нельзя, ведь вчера был праздник, Международный женский день… Надо бы купить коробочку с орхидеей, так завлекающе смотрящую из витрины. В любом случае орхидея и до завтра не завянет. В прищуренных глазах заметался, ослепляя, непрошеный солнечный зайчик. На мгновение перебрался на лоб, опять полоснул по глазам. Мужчина завертел головой, пытаясь увернуться от неприятного блика. Выстрела он не услышал.

* * *

Я задумчиво поглядела в окно. Вот и весна началась. Солнышко светит, птички поют… То есть вороны каркают. А я уже второй месяц почти не вылезаю из дома. Хорошо, заработанные в гадальном салоне деньги еще не закончились. На еду и на квартплату пока хватает, но модные туфли уже купить не на что. Мой гадальный салон накрылся медным тазом, ничего другого делать я не умею – только гадать. И вот теперь сижу дома, проедая остатки не таких уж больших накоплений, и раздумываю о своей незавидной участи. Работы у меня нет, устроиться куда-либо в Белгороде с образованием филолога практически нереально. С личной жизнью тоже проблемы. Почему-то все парни, которые мне нравятся, оказываются маньяками или, на худой конец, обычными преступниками. Интересно, я-то чем привлекаю разнокалиберных негодяев? Или дело в том, что сама в них влюбляюсь, а они лишь отвечают на мое большое и чистое чувство? Ну почему я никогда не западаю на добропорядочных граждан?

Вот есть у меня, к примеру, приятель Паша. Стройный блондин. Вернее, был бы блондином, если бы у него на голове было побольше волос. И наверняка был бы стройным, если бы вылечил хронический гастрит. А уж если бы вставил недостающие передние зубы, так цены бы ему не было. Пока же – без зубов, без волос и без намеков хоть на какую-то мускулатуру – он похож на Кощея Бессмертного в нелучшие годы. Зато в законопослушности Паши я уверена на все сто. И он полон самых что ни на есть серьезных намерений на мой счет. Но все же пока узник Освенцима с редкими волосиками меня не привлекает. Хотя еще несколько романов с серийными убийцами – и возможно, Паша покажется мне ангелом во плоти. От грустных размышлений меня отвлек телефонный звонок. Конечно, это Паша. Легок на помине.

– Полечка, я… мы тут у твоего подъезда стоим. Можно к тебе подняться?

Я посмотрела на часы. Да уж, не слишком удачное время для светского визита. Часовая стрелка ближе скорее к одиннадцати вечера, чем к десяти. К тому же завтра не суббота, а, напротив, понедельник, все нормальные люди на работу идут. Правда, ко мне это не относится, как, впрочем, и к Паше. Ладно, что ж поделаешь, если люди стоят буквально под дверью… Разумеется, я милостиво разрешила Паше подняться и пошла открывать дверь. Паша уже стоял на пороге, да не один, а вместе с невысокой темноволосой девушкой, весьма симпатичной.

– Знакомьтесь, это Полина, а это моя двоюродная сестра Алена, – протараторил Паша, едва переступив порог. – Она студентка филфака. Ее скоро убьют.

– Ну и шуточки у тебя! – возмутилась я.

– Нет, он не шутит, – мелодичным голосом протянула девушка. – Полина, давай лучше я сама все расскажу.

Ее рассказ занял не так уж много времени. Эта история началась примерно три недели назад и сначала казалась всем ужасно забавной. Прелестным весенним утром две однокурсницы Алены обнаружили в своих почтовых ящиках конверты, на которых печатными буквами были выведены их имена и фамилии. Внутри конвертов лежали записки. Печатными же буквами был написан и совершенно одинаковый текст: «Девочка, ты пленила мое сердце. Но ты слишком красива. Мне ты не достанешься никогда. Поэтому не доставайся же ты никому!»

Совершенно офонаревшие девчонки притащили записки в университет и начали показывать сокурсникам. Довольно скоро обе стали всеобщим посмешищем. Посмотреть на них прибегали студенты даже со старших курсов. Все наперебой спрашивали, кто же тот страстный поклонник, сердце которого обе девушки пленили своей красотой. Девчонки, не на шутку обозлившись, попробовали было вычислить насмешника, но потерпели неудачу.

Через две недели страсти вокруг записок улеглись, над девушками наконец перестали смеяться. А неделю назад университет потрясла новость: в воскресенье, когда сдружившиеся на почве нервного потрясения девушки гуляли по улицам тихого центра, их, не говоря худого слова, застрелили. Экспертиза установила, что стреляли из винтовки с оптическим прицелом. Видимо, снайпер сидел на крыше старинного шестиэтажного дома. Сама винтовка обнаружена не была. Весь курс начали таскать на допросы, и у девчонок, и у парней брали образцы почерка, но увы…

– Потрясающая история, – выдохнула я. – А ты-то каким боком в ней замешана?

– Примерно через два дня после девчонок я тоже нашла в своем почтовом ящике конверт. Со своим именем и фамилией. Естественно, тоже печатными буквами. А в конверте – записка. Я просто тогда никому не стала о ней говорить, чтобы тоже не стать посмешищем. А сейчас… Как ты думаешь, мне не о чем беспокоиться?

– Так надо в милицию бежать, пусть защиту дают!

– Так сразу после убийства девушек и побежала, – усмехнулась Алена. – Во-первых, мне сказали, что от снайпера ни один телохранитель не убережет. А потом спросили, на какое время мне потребуется защита? На день, на неделю, на месяц, на год? Когда этот снайпер, будь он неладен, приступит к делу? Что мне было отвечать?

– Сказала бы, пожизненно! – раздраженно проворчала я. – Ладно, покажи записку. Может, чего умного посоветую.

– Сама записка в милиции. Но я тебе ее на память процитирую, там не так уж много текста. «Сладенькая моя, ты уже созрела. Скоро я увижу твой последний взгляд и услышу последний вздох».

– Что-то я не поняла. Те две подруги, получившие записки, – они как были убиты?

– Выстрелом в голову.

– И ты хочешь сказать, что таким странным способом сексуальный маньяк расправляется со своими жертвами? Да для любого маньяка главное – полюбоваться на мучения жертвы вблизи. Поэтому они либо душат, либо режут несчастных. Даже по записке ясно – ему надо все и увидеть, и услышать, понимаешь ли. А какой же тут кайф – пару минут поглядеть на жертву через оптический прицел?

– А ты у нас специалист по маньякам?

– Да вот одного лично обезвредила, – скромно потупилась я. – Пашка, живо подтверди!

Бедняга с энтузиазмом закивал головой.

– Ну и что с того? – не сдавалась Алена. – Улики налицо. Сначала девчонки получают записки, а через две недели их убивают!

– Да подожди ты со своими уликами. А если это просто совпадение? Какой-то извращенец пишет письма, а посторонний киллер стреляет…

– В смысле, бригадный подряд у них такой? Ты сама-то в это веришь?

– Ну хорошо. А если предположить, что у извращенца, пугающего девушек, есть кровный враг. Он узнает про письма и убивает адресаток. Ну, чтобы извращенца подставить.

– Так чего же не подставил? Он сначала собирается полгорода перестрелять? – Алена изумленно вытаращила на меня глаза. Я не решалась встретиться с ней взглядом. Ежу понятно, моя логика хромает на обе ноги. Скорее всего анонимщик и есть убийца. Но даже если это разные люди, то что это меняет? Приходится признать, что Алену скорее всего вот-вот пристрелят.

– Не знаю даже, что и сказать, – наконец разродилась я. – Чем я могу тебе помочь?

– Я хочу нанять тебя, ну, как охрану, – так же неуверенно пробормотала Алена. – Паша сказал, что ты очень храбрая и решительная. А если мы всюду будем ходить вдвоем, скорее всего меня не тронут.

Я так вовсе не считала. Как показала практика, неведомый снайпер с удовольствием стреляет дуплетом. Впрочем, девчонку можно понять, нелегко жить под прицелом. Уж я это отлично знаю.

– А у тебя что, полно денег? – чтобы хоть как-то оттянуть время, спросила я.

– Не то чтобы полно, но они есть. Вот два года назад действительно не было, – быстро заговорила девушка. – Я три года назад, после смерти матери, осталась совсем одна, думала, за долги из квартиры выселят. Мне только 16 стукнуло, я еще в школе училась. Пошла официанткой подрабатывать в одно гребаное кафе, терпела там толстого чеченца, он все под юбку норовил залезть. А потом подумала – а что я так страдаю, у меня ведь папаня имеется! С мамочкой развелся вечность назад, про меня и думать забыл. Так ничего, напомню! И напомнила. Мы два года назад воссоединились. Денег у него, конечно, немного, он уже пенсионер. Но я переселилась к нему, в его «трешку», а свою «двушку» теперь сдаю. И на питание хватает, и даже на учебу. То есть учебу, конечно, почти полностью отец оплачивает.

– А на телохранителя хватит?

– Сто долларов в месяц тебя устроят?

– Нет. Моя жизнь не продается, она дорога мне как память, – не выдержав такого цинизма, отрезала я.

– Тебе-то что грозит?

– Если меня не подвел слух, тех девушек – ну, которых неделю назад положили – убили одновременно, или я ошибаюсь? Кто помешает маньяку – или не маньяку, уж не знаю – застрелить и нас с тобой вдвоем?

Алена не отвечала. Низко опустив голову, она смотрела в пол. Плечи мелко тряслись. Паша, с понурым видом сидящий в сторонке, укоризненно глядел на меня своими провалившимися, блеклыми, как будто выцветшими, глазами. И чего, спрашивается, пялится? У самого ни работы, ни денег, зато времени свободного полно – вот и защищал бы сестричку! А то меня он, видите ли, отрекомендовал – храбра как лев! Тьфу!

Алена рыдала все сильнее. Я отошла к окну и глубоко задумалась. В самом деле, не могу я так просто выставить эту парочку за дверь. Алену скоро пристрелят, а я потом всю жизнь буду чувствовать себя соучастницей убийства. Нет, надо найти маньяка-снайпера. Опыт розыскной деятельности у меня есть, правда, результаты не сильно впечатляют. Ничего, на ошибках учатся.

– Ладно. – Я резко повернулась к девушке. – Уговорила. Только я буду держаться на некотором отдалении от тебя. Чтобы снайпер сразу не понял, что мы вместе. Если увижу на крыше несимпатичного дядечку с огромным ружьем, крикну: «Ложись!» А вообще, я думаю, какое-то время у нас есть. Ну не псих же этот снайпер – стрелять прямо сейчас, когда такой шум вокруг него? Ну вот, мы как можно скорее должны сами найти стрелка. Иначе, боюсь, не только я, но и дюжина спецназовцев тебя не спасет.

Пообещав Алене навестить ее завтра утром, я отправила незваных гостей по домам на такси, а сама пошла на кухню пить чай. Что-то не давало мне покоя в страшилке, рассказанной гостями. Почему записки с угрозами пришли именно этим трем девушкам? Были ли они подругами? Алена как-то обошла стороной этот вопрос. Почему Алена получила записку лишь через пару дней после своих однокурсниц? Почему никому ее сразу не показала? Действительно побоялась стать посмешищем, как те девчонки, или была другая причина? Ну ладно, на весь курс о полученной весточке могла бы и не трубить, но хоть ближайшей подружке… Но нет, не обмолвилась никому. Просто партизан какой-то, а не девица. Алена Космодемьянская, блин.

И потом – неужели ей действительно не к кому обратиться за защитой? Из меня телохранитель, как из слона балерина. Даже Паша выглядел бы посолиднее. И зачем я опять влезла в историю? Пожалела девочку, называется, вызвалась служить живым щитом. Ох, вечно я во что-то вляпываюсь! Но слово уже вылетело, не поймаешь. Как говорится, поздно пить боржоми, когда печень отвалилась.

Глава 2

Назавтра я пошла в гости к внезапно свалившейся на мою голову телоохраняемой. Алена жила в старом шестиэтажном доме во дворе. Да уж, место для снайпера просто замечательное. Глубокий сумрачный двор-колодец образован четырьмя домами, стоящими практически впритык, войти во двор можно только через низкую арку. Похоже, чужие здесь принципиально не ходят. Ладно, погуляю по двору, произведу, так сказать, проверку местности. Тем более что еще нет десяти утра, вроде рановато для гостей.

Я как заведенная кружила по двору. Внезапно дверь подъезда распахнулась, и из-за нее показалась… тупая собачья морда. Невысокий мускулистый пес с приплюснутым, почти человеческим лицом прыжком выскочил наружу и встал напротив меня. Он не рычал, но по оскаленным зубам и прижатым ушам было видно, что пожевать меня собачка готова в любой момент. Я осторожно попятилась. Пес негромко завыл, и я на всякий случай остановилась. Ну где же хозяева этого людоеда? Дверь снова распахнулась, и из подъезда вышел крепкий бритый мужик лет сорока.

– Рустам, рядом!

Дружелюбный песик отвернулся от меня и, как мне показалось, с видимым сожалением потрусил к мужику. Я выдохнула, вытерла со лба выступивший пот и, опасливо озираясь, юркнула в подъезд. В следующий раз разведку местности буду проводить вместе с аборигеном, то есть с Аленой. Может быть, своих этот пес не ест.

Тем не менее до двери Алениной квартиры я добралась без приключений. Дверь мне открыл невысокий седой мужчина.

– Алена дома? Мы договорились с ней встретиться. Это ничего, что я так рано?

– Алена уже не спит, – приветливо улыбнулся мужчина. – Проходите.

Он помог мне снять плащ, ногой пододвинул тапочки и ушел куда-то в глубь квартиры, по дороге постучав в дверь боковой комнаты. Через полминуты оттуда высунулась Алена и поманила меня рукой.

Я зашла в маленькую комнату, в которой стояла небольшая тахта, покрытая серым мохеровым пледом, и компьютерный столик с новым компьютером. Другой мебели в комнате не было. Стены были щедро украшены плакатами в стиле соц-арт.

На тревожно-оранжевом фоне комсомолка в красной косынке с суровым лицом прижимала к губам указательный палец. «Не болтай!» – гласила надпись. Рядом висел набивший оскомину пост с молодым красноармейцем, вопрошавшим: «А ты записался добровольцем?» С трудом оторвав взгляд от плакатов, я присела на тахту и тут же уткнулась взглядом в забавный постер, на котором что-то расслабленно танцевал стиляга в расклешенных джинсах и непропорционально больших кроссовках с толстой подошвой. Лицом молодой человек сильно напоминал Волка из мультика «Ну, погоди!». Крупная надпись гласила: «Сегодня носит «Адидас», а завтра Родину продаст!»

Я перевела дыхание. Интересное у девушки чувство юмора! Вообще-то у моих ровесниц в комнатках в свое время висели постеры различных рок-групп, а сейчас, наверное, на стенах современных девчонок должны красоваться Басков с Галкиным. А эти плакаты скорее подошли бы одинокому холостяку слегка за сорок, у которого воспоминания о сравнительно недавно закончившейся советской власти вызывают умиление, смешанное с ностальгией о прошедшей молодости. Ладно, я сюда пришла не шутки шутить. Чувствуя себя не в своей тарелке, я с места в карьер набросилась на девушку:

– Скажи честно, у тебя нет ни одного знакомого или родственника мужчины? Зачем ты обратилась ко мне? Попросила бы Пашу. Или вот твой отец – вполне еще крепкий мужик. Он пенсионер, делать все равно нечего, почему бы ему тебя не охранять?

– Да ты что, с катушек съехала? – Глаза девчонки округлились. – Ты хочешь, чтобы меня из универа папаша встречал и за ручку домой отводил? На это зрелище народ сбегаться будет!

– На твоем месте я бы не об этом волновалась!

– Да и я – не об этом. – Голос Алены неожиданно сорвался. – Пойми, отец – единственный, кто у меня остался! Больше – никакой родни, кроме придурка Пашки и его матери. Марина Петровна – моя родная тетя, но она меня после смерти матери даже не навещала ни разу! Понимаешь, у меня на самом деле во всем Белгороде – никого! Я ему даже говорить ничего не хочу. Вдруг у него сердце больное, вдруг ему плохо станет? Или вообще… И я… Я тогда останусь совсем одна!

По щекам девушки побежали слезы. Я отвернулась. Между прочим, я у моей мамочки тоже одна, и других родственников в Белгороде у нее тоже нет. Но меня и мою маму Алене не жалко. Ладно, глупой девочке всего девятнадцать. И возможно, больше ей уже не будет. Не успеет исполниться.

– Алена, почему ты никому не говорила о записке? Те две девушки – они раструбили содержание анонимок на весь универ, а ты молчала.

– Но над ними все ржали! Ты думаешь, я хотела тоже стать посмешищем?

– Но… У тебя в группе нет подруги?

– Пока не обзавелась.

– А когда девушек убили, ты наконец показала кому-то из сокурсников записку?

– Нет.

– Думала, все еще будут смеяться? Твоих однокурсников очень развеселила история со снайпером? Стала темой для анекдотов?

Алена молчала, смотря куда-то вбок. Так, великолепно. Она явно морочит мне голову. Ту самую, которой я ради нее должна рисковать, между прочим.

– Алена, так дело не пойдет. Если я буду рисковать ради тебя жизнью, то должна знать правду. Иначе я ухожу. Прямо сейчас.

– Я боялась, что подумают на меня, – наконец произнесла Алена.

– Не поняла. Что – на тебя? Что ты – писала записки? Или стреляла?

– Сначала – про записки, а потом…

Я возилась с упрямой девчонкой больше часа, пока не вытянула из нее более-менее связное изложение дикой истории.

Где-то в середине учебного года Алена умудрилась завести роман. Ее внимание привлек высокий черноволосый красавец, постоянно отиравшийся возле кафедры иностранных языков. Сначала девушка всего лишь стреляла глазками, потом перешла к более решительным действиям. А именно – пригласила красавца в институтское кафе. Разумеется, просто поболтать. Болтовня с черноволосым Филиппом так увлекла девушку, что она стала с ним встречаться регулярно. И только через месяц после знакомства узнала, что красавец вовсе не учится в их универе. Он уже года три как завершил свою учебу: с очень посредственными оценками в дипломе, зато со свидетельством о браке. И не с кем-нибудь, а с деканом одного из факультетов. Тощая, похожая на воблу, эта декан состояла в нескольких комиссиях по культуре и, по слухам, получала неплохие взятки за то, что принимала в университет двоечников, желающих откосить от армии.

По молодости лет то, что парень оказался женатым, не смутило студентку. Она продолжала походы по кафе, которые по инициативе кавалера становились все круче и дороже. Причем он принципиально не платил не только за даму, но даже за себя, мило оправдываясь тем, что пока – разумеется, временно – он безработный. Но вот-вот он устроится на денежную работу, и тогда они с Аленой отпразднуют это дело в самом дорогом китайском ресторане. Девушка гордилась тем, что на нее запал такой красавец. Она подолгу смотрела на себя в зеркало – да, симпатичная. Можно даже сказать – очень симпатичная… Но он, с его-то внешностью, мог бы выбрать любую красотку, а выбрал ее! Ее самооценка росла как на дрожжах.

Увы, довольно скоро Алена поняла, что никакой денежной работы у Филиппа не будет. Хотя бы потому, что он к ней и не стремится. «Муж деканши» – основная профессия этого роскошного мужчины. Девушке надоело ходить голодной, поскольку те небольшие деньги, которые со своей пенсии выдавал ей отец на еду, она тратила на пирожные для красавчика. А Филипп все настойчивее намекал на то, что днем его квартира абсолютно свободна…

И вот в один прекрасный день девушка решила дать кавалеру «решительный отлуп». Она встретилась с ним утром перед зданием университета. Филипп по привычке приобнял было девушку за плечи, но она вывернулась, перевела дыхание и произнесла заранее заготовленные фразы. Услышав торжественное: «Мне очень жаль, но нам лучше расстаться. Давай останемся друзьями», красавец долго хохотал, а затем, утирая набежавшие от смеха слезы, сказал, что таких «друзей» у него навалом, даже с Алениного курса парочка имеется. Так что раз не ценит девушка своего счастья, то все, свободна.

У Алены от гнева перехватило дыхание. Она-то, дура, неделю готовилась к решительному шагу, репетировала свое выступление перед зеркалом, даже всплакнула ночью в подушку… И, что греха таить, в самой-самой глубине души все же надеялась, что Филипп на расставание не согласится. Что он одумается, найдет работу, может быть, разведется со своей старой мымрой… Словом, она ожидала любой реакции, кроме вот такого плевка в душу. Пока она собиралась с мыслями, кавалера и след простыл.

Но оскорбленная в лучших чувствах Алена не успокоилась. Она установила за Филиппом форменную слежку. Прогуливала лекции, поджидая его прихода, часами отиралась в коридоре возле деканата. И через пару недель обнаружила, что красавчик встречается еще с двумя девицами с ее курса – Ирой Фединой и Таней Протченко. Видимо, прохвост предпочитал первокурсниц – молоденьких, глупеньких. А возможно, девицы постарше сами браковали безденежного женатика.

Вот тут и наступил звездный час юной сыщицы. Перед очередной лекцией, когда весь курс собрался в аудитории, Алена громко обратилась к ничего не подозревающим девчонкам: «Ну что, бабоньки, как вам наш общий кавалер? Сколько денежек вы на него уже потратили? Кстати, за сеанс в постели он сколько берет?»

В общем, скандал получился громким, с привлечением широкой общественности. Девчонки ревели, однокурсники смеялись, однокурсницы осуждали Алену. Естественно, Филипп лишился обеих своих поклонниц. Через несколько дней все утихло, девчонки успокоились, получившая полное удовлетворение Алена – тоже. И все было тихо примерно месяц. А за несколько дней до получения анонимок по курсу прошла новость – кто-то настучал деканше про роман ее муженька с Ирой и Таней. Девчонок вызвали к ректору, грозили исключить из института… Девчонки отпирались, Филипп тоже, и в конце концов дело кончилось пшиком, но нервов обеим потрепали столько, что Ира уже и сама подумывала уйти. Про Алену ни деканша, ни ректор не вспоминали. Естественно, пострадавшие девушки подумали, что донесла на них именно она.

Для Алены наступили кошмарные деньки. Ира с Таней подбивали курс объявить Алене бойкот, устроить темную. Но еще не сдружившиеся между собой студентки инициативу не поддержали. Тогда Таня сама попыталась лишить Алену большей части пышной шевелюры. После этого Алена пару дней на учебу не приходила. И вышла как раз в тот день, когда две ее врагини получили анонимки.

Я отупело слушала сумбурный рассказ Алены. Да уж, ничего удивительного, что автором маньячных записок посчитали именно ее. И никто бы не поверил, если бы девушка показала такую же записку, подсунутую в ее почтовый ящик. Скорее наоборот, укрепились бы в своем предвзятом мнении. Все это понятно. Но…

Но ведь после того, как девушек хладнокровно застрелили, Алена могла показать записку? Я помотала отяжелевшей головой. Виски ломило, было похоже, начинается мигрень. Я потерла голову, раздумывая: а верю ли я сама Алене? Если брать голые факты, то что на самом деле произошло? Итак, первое: кто-то заложил Алениных соперниц деканше, пощадив Алену. Кто? Дальше – пострадавшие девчонки устроили «веселую жизнь» Алене. После этого они получили анонимки с угрозами. А еще через три недели их убили. Сама же Алена цела-невредима. Про то, что она тоже получила анонимку, сообщила только после гибели девушек.

Все это наводит на определенные размышления. Первый вариант: у Тани – или Иры – имелся смертельный враг. Он дождался скандала и затем устранил жертву вместе с подругой, подставив Алену. А второй, менее привлекательный вариант, – все это проделала сама Алена. Сначала решила отомстить предателю-возлюбленному – поиздевалась над соперницами, настучала деканше. Затем, когда против нее развернулась травля, решила соперниц устранить физически. Написала записки от имени неведомого маньяка, достала снайперскую винтовку и пристрелила девчонок. А затем написала себе записку и побежала в милицию.

Все замечательно, правда, сюда плохо вписываются два факта. Во-первых, в Белгороде, вероятно, не проблема купить старый пистолет или обрез. Но винтовки с оптическим прицелом на рынке не продаются. Во-вторых, если все проделала сама Алена, то ей бояться нечего. Зачем же она меня наняла?

Конечно, других вариантов – море. Например, Алена пристрелила девчонок, а теперь опасается мести их родственников. То есть стрелять они не будут, но избить до смерти способны вполне. Вот она и надеется, что мое присутствие их смутит. Или анонимки писала Алена, а прикончила девчонок ревнивая деканша. Алена догадалась об этом и теперь справедливо опасается спятившей бабы. Вдруг та решит, что доносчице – первый кнут? Возможно, конечно, что стрелял Филипп, на которого разозлилась жена и от которого разом ушли все любовницы. Впрочем, мне как-то не очень верится, что этот хлыщ способен на поступок круче, чем развести влюбленную девчонку на ужин в дорогом ресторане. К тому же переживать ему особо не о чем. Молодых дурочек на его век хватит. Впрочем, старых дур тоже.

Ладно, чтобы обдумать все версии, мне целой жизни не хватит. Надо разобраться хотя бы с самыми очевидными.

– Алена, я не стану тебя осуждать, что бы ты ни сделала. Но мне надо знать правду. Скажи, деканше на неверного муженька настучала ты?

– Нет. – Впервые за всю беседу Алена посмотрела мне прямо в глаза. – Не я. Я сама была в шоке.

– А сколько народу были в курсе скандала?

– Весь универ, – мрачно ответила Алена.

Вот и чудненько. А если учесть, что в университете 90 процентов студентов – девушки, можно только догадываться, сколько подруг, друзей, близких и дальних родственников они осчастливили подробнейшим пересказом пикантной истории. В общем, в курс дела введено как минимум полгорода. Так что возможность в меру сил поучаствовать в скандальном шоу была у изрядного количества народу. Значит, вопрос о возможностях закрыт. Единственная зацепка – мотивы. Кто хотел смерти двух молоденьких девчонок?

Глава 3

Конечно, возможно, речь идет о маньяке. Но в таком случае тот должен если и не учиться вместе с Аленой, то хотя бы очень хорошо знать и ее саму, и ее однокурсниц. И еще хорошо бы понять, анонимки и хладнокровный расстрел девчонок – дело рук одного и того же человека или все же двух разных? Где-то я читала, что снайперы – люди со стальными нервами, а письма написаны, похоже, слюнявым юнцом, пересмотревшим триллеров…

– Ладно, Филиппа будем иметь в виду. Его жена навряд ли в теме, она ведь про твое участие в скандале ничего не знает?

– Наверняка знает, – уныло вздохнула девушка. – Хотя все может быть…

– Ладно, давай подумаем, есть ли у тебя еще враги. Может, отвергнутые поклонники?

Алена честно задумалась.

– Ну, до Фила был еще один…

Поклонник Алены закончил один из платных институтов по специальности юриста, но работал в фирме по перевозке грузов. Поэтому у него была служебная машина – маленький пикапчик – и большое количество халявного бензина. Бензин оплачивала фирма. Поэтому Гоша возил Алену за город, на природу и по местным краеведческим музеям.

Алена сначала была в восторге и лишь через пару недель обратила внимание, что в один музей они приехали за 20 минут до закрытия, когда туда запускали уже бесплатно, в пригородном парке ни разу не зашли в кафе, хотя девушка робко намекала, что завтракала давно и несколько проголодалась… Затем резко похолодало, в Белгороде зима обычно начинается в середине октября, и поездки по красивым загородным местам прекратились. Вместо этого Гоша вручил Алене ключи от своей квартиры и предложил чувствовать там себя как дома.

Сначала 19-летняя девчонка пришла в восторг от такого доверия. Она только-только школу окончила, в институт за папины деньги поступила, а тут ей взрослый мужик, лет на десять ее старше, считай, предложение делает… К тому же парень очень даже ничего, высокий, плечистый, веселый. Поговорив с отцом, который лишь вздохнул, она переселилась к Гоше. И уже через несколько дней поняла, что поторопилась.

Теперь Гоша и вовсе никуда ее не водил. Когда девушка возвращалась с учебы, в холодильнике лежало сырое мясо, старое и жилистое, в картонных ящиках – мелкая картошка, а на кухонном столе – записка, что ей следует приготовить на вечер и на следующий день.

К сожалению, продукты он часто покупал с просроченным сроком хранения – они продавались в супермаркете с большой скидкой. Пару раз Алена здорово траванулась просроченным творогом. А желудок Гоши, похоже, был застекленным, протухшая еда не причиняла ему никакого вреда. Впрочем, Алена решила, что он просто адаптировался именно к такой пище и вполне мог бы отравиться свежим творогом. Но даже если еда все же получалась съедобной, девушку это не радовало. Гоша приходил поздно вечером, ужинал и садился смотреть телевизор. На Алену он обращал внимание, когда хотел заняться сексом.

Девушка пыталась поговорить с сожителем, но он начинал клятвенно заверять ее в своей любви и убеждать, что это же и есть она – семейная жизнь. Разве не все женщины именно об этом мечтают? Алена вовсе не мечтала о такой жизни. Она хотела в кино, на дискотеку, ну хоть в гости к подружкам сходить со своим кавалером, что ли… Но не могла позволить себе пойти с подружками в приличное кафе. Просто у нее не было денег. Университет по-прежнему оплачивал отец, но деньги, которые Алена получала, сдавая квартиру, она отдавала Гоше. Он убедил ее, что сумеет лучше распорядиться семейным бюджетом.

И правда, когда девушке понадобились новые демисезонные сапоги, Гоша не поленился, объездил вместе с ней весь город, но нашел-таки место, где совсем неплохие польские сапожки стоили на пять долларов дешевле, чем даже на базаре! Та же история вышла и с розовым коротким плащом, который непрактичная Алена хотела купить в маленьком бутике в центре Белгорода. Конечно, тот плащ, который она приобрела после трехчасовых поездок по магазинам, несколько отличался от плаща Алениной мечты, но зато он был почти в два раза дешевле, к тому же немаркого серого цвета.

Крах почти семейной жизни наступил, когда одна из старых подруг пригласила Алену с сожителем на день рождения. Подруге исполнилось 20 лет, и свой юбилей она решила отметить с размахом. В маленьком поселке под Белгородом сняла баню, да не простую, а со всеми наворотами – деревянными домиками, окружающими прелестное искусственное озерцо, с караоке в большом зале и банкетным столом. Алена просила Гошу дать ей денег на подарок, но он, как всегда, ответил, что подарок купит сам.

И вот они приехали в поселок, в банкетном зале собрались человек 30, в центре стояла раскрасневшаяся именинница. Алена подошла к ней, представила спутника, тот мило улыбнулся и достал из пластикового пакета… гель для душа. В простой такой синей бутылочке. Если Алена не ошиблась, то именно такие бутылочки она на днях видела в хозяйственном магазинчике рядом с домом Гоши, кажется, именно они вместе с дешевыми шампунями и лаком для ногтей лежали в корзине для уцененных товаров.

– Поздравляю от всей души! – между тем вещал Гоша, протягивая имениннице гель. – Вот, получи подарок. Кстати, после парилки в душ пойдем, можем сразу и использовать.

Так стыдно Алене не было никогда в жизни. Она, стараясь не смотреть на вытянувшееся лицо подруги, спряталась в толпе гостей. Потом всю ночь старательно скрывалась от кавалера, благо комнаток и раздевалок в снятой бане было немало, а когда наутро пьянка закончилась, категорически отказалась ехать назад с Гошей в одной машине. Ее подвез бойфренд подруги, а вечером она вместе с отцом приехала к Гоше домой на такси. Не слушая объяснений жадюги, она быстро собрала свои вещи, включая злополучные плащ и сапоги, и, не выпуская рукав отца, бросилась вниз по лестнице. Кажется, Гоша что-то кричал ей вслед, может, даже угрожал… Алена пребывала в таком стрессе, что его слов она просто не расслышала.

Я задумалась. Конечно, такой жадина, как Гоша, навряд ли раскошелится на винтовку с оптическим прицелом. Дорогая, должно быть, вещь. С другой стороны, он мог написать анонимки, возможно, нашел на полу в своей фирме шариковую ручку и где-то достал халявную бумагу. Вот и использовал. Чтобы добро не пропадало. Хорошо, а Ира и Таня тут при чем?

– Алена, похоже, ты западаешь на определенный тип мужчин. По крайней мере, одна общая черта у них точно есть. Как бы это помягче сказать… в общем, патологическая скупость. А те девочки, которых застрелили, – Гоша их знал?

– Ну, видел, конечно, когда забирал меня из института. Впрочем, вся эта история не больше месяца заняла, потом Филипп подвернулся… нет, навряд ли он был знаком. То есть с девочками.

– Подожди, что значит – с девочками… а с Филиппом?

– А вот с ним, по-моему, были знакомы. По крайней мере, здоровались в коридоре. Но я как-то ни Филиппа, ни Гошу об их знакомстве не спрашивала.

Ну вот, картина Репина «Приплыли». Правда, особого мотива убивать девчонок у Гоши нет, но, с другой стороны, вдруг и с ними у парня когда-то был роман? Похоже, всем троим девчонкам, получившим анонимки, нравился один и тот же тип парней. Правда, никогда не думала, что жадность так привлекательна… Надо будет обязательно побеседовать с родителями девушек, наверняка хоть что-то они знают. А может, Гоша с Филиппом устроили нечто вроде рабочего подряда – один писал письма на бесплатной бумаге, другой купил винтовку… На какие деньги – полученные от очередной любовницы? Ладно, потом разберемся, а пока подведем итоги.

– Значит, под подозрением прежде всего эти двое? Больше у тебя врагов точно не было?

– Нет, есть еще Илья-эротоман, – вдруг выдала Алена. – Он за мной следит.

Глава 4

Я чуть не подавилась слюной.

– К-какой еще Илья, почему следит?

– Институтский придурок, над ним весь курс смеется. А следит как раз с того дня, как девчонок грохнули. Я оборачиваюсь – он в нескольких метрах маячит. Да еще делает вид, что на витрины смотрит, или наверх куда-то голову задирает. В подъезд вхожу – снова его рожа мелькает. В солнечных очках.

– В каких солнечных очках, опомнись, весна пока только на календаре, солнца еще не видно!

– А он круглый год в черных очках рассекает, только на лекциях иногда снимает, когда преподы сердятся.

– Ну ладно, бог с ним, пусть хоть в плавках на занятия ходит. Он точно следить за тобой только сейчас начал или, может, с начала года по пятам ходил, только ты раньше не оглядывалась? И кстати, почему эротоман?

Алена глубоко вздохнула и стала рассказывать, через некоторое время мне стало ясно, что у неведомого мне пока Ильи имелись достаточно серьезные причины навредить Алене. Собственно, хрупкий паренек был совершенно не в Аленином вкусе, но не заметить его было нельзя, не каждый парень приходил на лекции в университет в черных очках. Сначала однокурсники думали, что у парня плохое зрение, может быть, глаза от света болят. Но довольно скоро выяснилось, что все это – сплошной выпендреж. Когда преподаватели требовали снять на лекции очки, Илья их снимал и прекрасно обходился без них.

Странный очкарик почти не общался ни с девчонками, ни с парочкой парней, случайно затесавшихся на филфак. А где-то через месяц Алена обнаружила в кармашке своей сумочки записку. На листочке из тетрадки в клеточку оказалась целая поэма. Неизвестный поклонник в поэтических строках описывал, какое прекрасное у Алены тело и как именно он собирается его любить.

Эротическое послание вызвало у девушки истерический хохот. Надо сказать, что об авторстве она догадалась сразу, ей и раньше казалось, что Илья наблюдает за ней из-под черных очков. Она показала послание нескольким однокурсницам, вместе с ними посмеялась и забыла бы об этом, но послание оказалось неединственным. Более того, содержание стихов от письма к письму становилось все более эротическим, потихоньку приближаясь к границам порнографии.

В конце концов Алене это надоело, она решила нанести ответный удар. Подходящий случай подвернулся довольно скоро. На Рождество однокурсница позвала группу к себе на дачу, в небольшой деревянный домик недалеко от города. Поехали все, в том числе и сгорающий от страсти Илья. Посидев пару часов за общим столом и дождавшись, пока гости расползутся по дому, Алена пальчиком подозвала Илью:

– Стихи мне ты писал?

Илья застыл на месте, не отвечая. Алена быстрым движением сорвала с его носа очки и спрятала руку за спиной.

– Ну чего же ты застеснялся? Я тоже тебя хочу, – ласково пропела она.

Несмотря на неяркое освещение – в комнате горели только свечи, – ей показалось, что щеки парня вспыхнули. Но он уставился в пол и по-прежнему молчал.

– Ну что же ты молчишь, выходит, все врал в своих письмах? – с легким презрением продолжала Алена. – Может, ты на самом деле импотент? Нет? Ну так пойдем же!

Она мигом сунула черные очки в кармашек своих джинсов и схватила парня за руку. На мгновение ей показалось, что она держит куклу, настолько окаменевшая ладонь была не похожа на живую человеческую руку. Алена потянула сильнее, и Илья покорно пошел за ней. По деревянной лесенке они поднялись на второй этаж, зашли в маленькую комнатку с узкой односпальной кроватью. Втолкнув туда парня, Алена закрыла за собой дверь, для верности привалилась к ней всем телом и продолжила игру:

– Ты ведь любишь садо-мазо? У меня вот шарфик с собой есть, – и она кокетливо помахала в воздухе алым шелковым шарфиком. – Ну что же ты, я вся в нетерпении. Давай раздевайся!

Но парень стоял все так же неподвижно. Чтобы его подбодрить, Алена медленно расстегнула верхние пуговки своей модной оранжевой блузки, облизала язычком пухленькие губки… Напрасно, Илья не отрывал глаз от пола и вообще не подавал никаких признаков жизни, изображая, похоже, кривой фонарный столб. Тогда девушка подошла к парню вплотную и положила руки ему на плечи. Он в ужасе дернулся, споткнулся и как-то неловко, боком рухнул на кровать. Кровать протяжно заскрипела, но парень по-прежнему не издал ни звука, только быстро перевернулся и теперь валялся на кровати ничком, уткнувшись в одеяло лицом. Алена поняла, что раздеть его уж точно не удастся, но решила не сдаваться.

– Ну что же ты так сразу в постель, я еще не готова. Мне разогреться сначала нужно, котик, – протянула она. – Давай мы чуть-чуть поиграем, а потом я сама к тебе прыгну.

С этими словами она подошла к кровати и легонько потрясла лежащего за плечо.

– Ляг на спинку, котик, не бойся, это не больно.

Она уже сама не верила в успех, но Илья неожиданно перевернулся, лег на спину и застыл, глядя куда-то в сторону. Алена ловко схватила сначала одну его неподвижную руку, затем вторую и так же сноровисто перевязала их шарфом. Поискав глазами, к чему бы привязать конец шарфа, она обнаружила возле кровати батареи радиатора. В деревянном домике оказалось центральное отопление. Недолго думая, она посильнее намотала на решетку батареи шарфик, потрепала Илью по щеке и, пообещав через пару секунд вернуться с сюрпризом, выбежала из комнаты. Все, больше ничего сделать все равно не удастся, думала она, пусть пока полежит, подумает о жизни. А утром всем курсом придем отвязывать.

Утром, рассказав однокурсникам о розыгрыше, Алена со всеми гостями радостно поднялась на второй этаж. Комнатка, где она вчера привязала Илью, оказалась пустой, а окно открытым. Алена в ужасе подбежала к окну. Трупа на снегу под окном не обнаружилось, лишь алели обрывки шелкового шарфика. Как парень ухитрился развязаться, никто не понял, наверное, Алена не очень хорошо вязала узлы. Но еще менее понятным было то, почему, развязавшись, парень не вышел из незапертой комнаты и не пошел себе спокойно к гостям. Почему-то он предпочел покинуть дом через окно второго этажа. Конечно, невесть какая высота, к тому же внизу толстым слоем лежал снег, но все же через дверь было бы намного удобнее. К тому же ему все равно пришлось зайти в дом, чтобы забрать зимнее пальто. К счастью, он его действительно забрал, в чем с несказанным облегчением убедилась пришедшая в ужас Алена. Куда делся Илья после своего ратного подвига, никто не мог даже предположить. Электрички ночью не ходили, все гости приехали на нескольких машинах, которые спокойно стояли возле домика. Девушка кинулась звонить Илье на мобильник, но трубка неизменно отвечала «Абонент временно недоступен».

В общем, праздник у Алены был здорово подпорчен. Илья не ходил в университет еще пару недель, правда, Алена все же дозвонилась ему домой. Женский голос ответил, что Илюша приболел и поэтому на занятия ходить пока не может. Ладно, главное, жив, успокоилась Алена. Потом парень пришел в институт, с Аленой по-прежнему не разговаривал, писем больше тоже не писал. И до весны девушка совсем забыла о своем розыгрыше с осложнениями. Не вспомнила о нем, даже получив анонимку. А после того как она узнала, что застрелили Таню и Иру, Алена, в панике добежав до дома, неожиданно для себя оглянулась и в проеме дворовой арки увидела Илью!

Глава 5

Я почувствовала себя неважно. Голову как будто сжало могучей рукой. Дело в том, что мне все меньше нравилась Алена и все меньше хотелось из-за нее рисковать. Значит, высоким красавцам она готова рестораны оплачивать, а бедный неказистый Илья ничего, кроме издевательств, не заслужил? Что он ей сделал плохого? Ну не нравятся его эротические стихи, выкидывала бы, не читая, или просто посоветовала бы человеку найти другой объект желания. Может, я и не права, но очень жаль стало бедного эротомана. Так и в импотента превратиться недолго. Да, у бедняги имелись реальные основания ей мстить. Более того, у него были для мести наиболее веские основания. А остальные девчонки тут при чем?

– И он каждый день за тобой следит?

– Да, всю неделю.

– А с другими девочками у него конфликты бывали?

– Какие конфликты, он рта никогда не раскроет! И со мной бы не конфликтовал, если бы меня его эротические поэмы не достали до печенок!

Да, такой тихоня способен и убить, раз уж никак по-другому свою злость выразить не может. В общем, начинать следствие надо именно с него. А там, глядишь, окажется, что и другим девушкам он свои поэмы в сумочки подсовывал, просто про ответный ход Алены знает весь курс, а другие объекты страсти эротомана, возможно, действовали втихую. Значит, завтра же идем знакомиться с Ильей.

Назавтра в полдень мы с Аленой встретились возле входа в университет. Скороговоркой поздоровавшись, она так же быстро произнесла:

– Бежим скорее, я узнала, что он с утра в читальне сидит. Скоро может уйти.

Она схватила меня за руку, и мы, рысью пробежав три квартала, за пару минут донеслись до университетской библиотеки. В читальном зале народу было немного. Я сразу обратила внимание на тоненького черноволосого паренька, росточком чуть повыше меня и вдобавок – в черных солнечных очках. Я вопросительно взглянула на Алену, та кивнула:

– Да, это Илья. Тот самый эротоман.

Я прошла вдоль зала и села за свободный столик за спиной студента. Алена набрала на стеллажах умных книг и села рядом со мной. Делая вид, что поглощена учебником славистики, я изучала Илью. И как только ему в этих очках удается читать? Небось какую-нибудь хитрость придумал, типа дырок в стеклах. Ради чего мучается?

Неожиданно парень поднял голову и обернулся. Я поспешно уткнулась в книгу. Илья же неторопливо поднялся, сдал учебник и пошел к выходу. Я сунула Алене свой талмуд, вскочила и пошла за ним. На лестнице парень несколько раз оглянулся. Кажется, засек слежку. А, ладно, в случае чего изображу внезапно вспыхнувшую страсть. Неожиданно Илья прибавил шагу, проворно сбежал вниз, рванул на себя тяжелую дубовую дверь и выбежал на улицу. Я выскочила следом и растерянно огляделась.

– Хочешь, подвезу? – раздался прямо над ухом тихий голос.

Я оглянулась. Оказывается, Илья дожидался меня, стоя прямо за моей спиной. А до этого, видимо, стоял так, чтобы дверь, открываясь, загораживала его.

– Ты на машине?

– Да, за углом поставил.

Я секунду поколебалась. Но делать нечего, надо же познакомиться поближе. Для маньяка Илюша, пожалуй, хлипковат. Но, с другой стороны, чтобы выстрелить из винтовки, особой силы не надо. Я кивнула и послушно пошла следом за парнем. У него оказалась немного потрепанная «Лада» с прилежно затонированными стеклами. Я села на переднее сиденье, лихорадочно прикидывая, куда бы мы могли поехать. Но Илюша, даже не спросив адрес, завел мотор и поехал. Набрав скорость, он наконец обратился ко мне:

– Тебе мама не говорила, что нельзя садиться в машину к незнакомым мужчинам?

– Говорила, – согласилась я. Интересно, на какого мужчину этот сопляк намекает? Уж не себя ли имеет в виду?

– Мне часто говорят, что я похож на маньяка, – не унимался Илья, левой рукой держа руль, а правой поправляя солнечные очки.

Да, мальчик явно не в себе. Вот и чудненько.

– Мне тоже так показалось. Только вот никак не пойму, на какого? На Ганнибала Лектора? Или на Чикатило?

Илья слегка дернулся, затем недоверчиво покосился на меня. Но я сидела с непроницаемым лицом сфинкса. Так и не решив, насмехаюсь я или всерьез озадачена его словами, опять стал смотреть на дорогу.

– Ты не мог бы снять очки? – слегка занервничала я. – На улице дождик, а вовсе не яркое солнышко. А у тебя к тому же стекла затонированы. Ты вообще дорогу видишь?

– Вижу, – слегка охрипшим голосом отрезал мальчик. – Вылезай, приехали.

Я выбралась из машины. Илья вылез одновременно со мной и, не оборачиваясь, пошел к подъезду пятиэтажного дома. По дороге он сделал неопределенный жест рукой. Его можно было принять и за вежливое приглашение, и за предложение убираться к черту. Я решила остановиться на первом варианте и бодро засеменила следом.

В полном молчании мы поднялись на второй этаж. Парень открыл сначала деревянную дверь, затем массивную железную, и мы наконец вошли. Загудел какой-то пульт на стене. Илья нажал несколько кнопок, и гудение смолкло. Видимо, сигнализация. Интересно, какие такие ценности скрываются в этой невзрачной с виду квартирке? Тем временем Илья тщательно запирал обе двери изнутри. Покончив с засовами, он, все так же не глядя на меня, прошел в кухню. Я потопала следом. Ага, очень даже симпатичный кухонный уголок. Вот на этот велюровый диванчик и присяду.

– Чай, кофе, потанцуем? – глухо спросил гостеприимный хозяин.

Я заколебалась. Конечно, мальчик выглядит вполне безобидным, но кто его знает… Лучше у него дома ничего не есть и не пить.

– Спасибо, я недавно пообедала. Ничего больше впихнуть в себя все равно не смогу. Но ты можешь поесть, а я просто так, рядом посижу.

Илья, однако, обедать не стал. Не снимая темных очков, он сел напротив и, глядя в стол, угрюмо произнес:

– Дома никого нет. И двери я запер. Тебе не открыть.

Спокойно, сказала я себе. Главное – разговаривать вежливо, как с нормальным. Иначе контакта не выйдет.

– Илья, зачем же мне открывать твои двери? Мы побеседуем, а потом ты их сам откроешь.

– А если не открою?

– Тогда будем здесь сидеть, пока не состаримся! – не выдержала я.

– А ты не боишься… со мной наедине быть?

– А что, укусишь?

– Нет… а вот девичьей чести лишиться не боишься?

Мне надоела эта комедия.

– Да черт с тобой, если эту самую честь найдешь, то лишай. Только, пожалуйста, побыстрее. Нам еще поговорить надо.

На кухне воцарилось молчание. Илья по-прежнему смотрел в стол и не выражал никакого желания лишать меня невинности. Я терпеливо ждала. Наконец парень, полностью отвернувшись от меня, заговорил снова:

– Ты зачем сюда приехала?

– Ну я же объяснила – поговорить!

– О чем?

– О записках. Анонимных.

Признаюсь, такой реакции я не ожидала. Мальчик дернулся как ужаленный, вскочил с табуретки и быстро выбежал из кухни. Судя по звуку, пробежался по коридорчику, заскочил в комнату, выбежал обратно… Наконец зашел на кухню снова.

– Да, это я их написал. Я же говорил, что я – маньяк! Ну что, побежишь в милицию доносить?

В голосе мальчика звучали слезы. Жаль, из-за темных очков я не видела его глаз. Впрочем, для дела это, наверное, и неплохо.

– Илья, я не доносчица. Просто расскажи мне все. – Я старалась говорить максимально ласково, нежно, как с тяжелобольным. – Ты писал записки… а кто стрелял в девушек?

– Не знаю. Я его не знаю! – Мне показалось, что еще мгновение – и он разрыдается. Но парень взял себя в руки. – Я когда тебя рядом с Аленой увидел, сразу подумал – ты из милиции. Но потом ты ко мне поехала, даже не спросила ничего…

– И ты решил, что я не по этому делу, просто так очарована твоими мужскими прелестями, что готова за тобой хоть на край света, – не выдержав, съехидничала я. – Нет, дорогой, ты оба раза ошибся. Я не из милиции, и ты меня как мужчина не привлекаешь… увы! А вот насчет анонимок, пожалуйста, подробнее. С какой это радости твою умную голову посетила мысль их написать?

– А ты откуда?

– От верблюда! Частный сыщик я, мисс Марпл-Пинкертон! Давай наконец по делу!

Илья опять сел напротив и, пристально вглядываясь в белую пластиковую скатерку на столе, медленно начал говорить:

– Ты меня просто не знаешь… ну, может, Алена рассказывала. Я поэт… Я по-другому вижу, по-другому чувствую. Ну, тебе это неинтересно. Но они надо мной смеялись, все эти девчонки. Твоя Алена, кстати, тоже. Называли маньяком, эротоманом. Тебе она говорила, Алена? Нет? А про шарфик? Не говорила? Ты просто меня успокаиваешь. Они надо мной издевались. А я ничего не мог им сделать, ничего доказать!

Исповедь Ильи я слушала около получаса. Метания непризнанного поэта, вынужденного находиться среди грубых, невежественных девчонок, их насмешки и оскорбления. У Ильи было слишком много чересчур ярких особенностей характера, чтобы ровесники воспринимали его всерьез. В школе его буквально травили, и мальчик, поступив в универ, решил, что чем все время бояться самому, уж лучше пусть его боятся. Он старательно изображал сексуального маньяка, но девицы-сокурсницы наотрез отказывались признать его сексуальным, и его маньячество вызывало у них лишь здоровый смех. История с Аленой оказалась последней каплей, переполнившей чашу терпения мальчика. Еще немного – и я бы заревела от сострадания. Но тут Илюша перешел наконец к основной части рассказа, и предательски навернувшиеся было слезы как-то сами собой рассосались.

Примерно месяц назад в квартире Ильи раздался телефонный звонок. Вежливый мужской голос позвал к телефону господина Стуба. На просьбу представиться незнакомец не откликнулся, лишь сказал, что Илью он знает отлично.

– Он сказал, что много обо мне слышал и очень сочувствует. Мои стихи… они чудесные, просто глупые девчонки не могут оценить.

А затем неизвестный любитель Илюшиной поэзии предложил замечательный план мести.

«Вас, господин Стуб, называют маньяком. Эти дурочки просто никогда с маньяками не сталкивались. Пора их немного… припугнуть. Вы согласны?»

Конечно, Илья согласился. Незнакомец тут же надиктовал два текста. Один надо было переписать на двух листах и подбросить в почтовые ящики двум девицам – Ире и Тане. Незнакомец сам назвал их имена и фамилии. Третье письмо надо было написать через два дня и подбросить Алене Смирницкой.

«Но в чем фишка? Почему бы не подбросить письма всем трем сразу?» – удивился Илья.

«Друг мой, фантазии вам не хватает, – вздохнул телефонный собеседник. – Представьте, сначала записки приносят в универ те две дурочки, Ирка и Танька. Народ читает, удивляется… может, немного пугается. А еще через пару дней похожее письмо приносит третья девчонка! Да еще та, которая в жуткой ссоре с первыми двумя! Вот над ними всеми однокурсники поржут! Да что там, весь универ потешаться станет! Считай, ты будешь полностью отомщен! А через пару месяцев сможешь признаться в авторстве. Пусть все утрутся».

«А вам-то это зачем? Они вас тоже обидели?» – осторожно спросил Илья. План показался ему заманчивым, но что-то слегка смущало…

«Илья, – проникновенно произнес голос, – у тебя не будет другого шанса отомстить. Если не ты, записки напишет другой. А ты так и останешься вечным посмешищем».

В трубке раздались короткие гудки. Илья еще немного подержал трубку в руке, затем положил на рычаг. Задание его сильно смутило. Кто ему звонил? Кто-то из универа, имеющий зуб на Алену? Но почему неизвестный мститель не хочет подложить записки сам? Он знает адреса всех трех девчонок, ему что, лень самому дойти до почтовых ящиков? Или он боится писать записки – опять же, почему? Если написать печатными буквами, никто сроду почерк не опознает. К тому же не будут ведь эти дурацкие записки исследовать в милиции? Так чего, собственно, бояться?

Всю ночь мальчик не мог уснуть. Что-то странное было в этой просьбе, что-то, чего он понять не мог. Девочки могут не испугаться, получив записки. Могут их вообще никому не показать. Или… могут догадаться об авторстве. Последнее пугало его больше всего.

Но под утро он все же решился. В самом деле, другого шанса отомстить у него не будет. План может и не удаться – но он хотя бы попробует. Может, ну хоть чуть-чуть получится напугать вредных девчонок и выставить на посмещище своего главного врага – Алену. Так лучше, чем каждый день лишь мечтать о сладкой мести, зная, что это навсегда останется пустыми мечтами… Еще два дня он собирался с духом, а затем приступил к действиям.

– Пойми, – взволнованно говорил он мне теперь. – Сначала все шло так хорошо. Над Иркой и Танькой и правда весь универ потешался. Я, правда, не понял, почему Алена никому про записку не рассказала. Это тебе лучше знать. Я ее отнес через два дня, как и было сказано. Наверное, испугалась насмешек. Но и так все было хай-класс! Я уже готовился признаться во всем. Они бы в другой раз здорово подумали, прежде чем надо мной прикалываться. Но тут…

– Почему ты ничего не сказал милиции?

– А ты бы на моем месте сказала? Вдруг они решат, что я не только писал, но и стрелял?

Да, никто, включая меня, нашей доблестной милиции не верит. На месте Ильи я тоже ни за что не доверилась бы следствию. Но вот можно ли верить самому Илье? Очень уж странной кажется вся эта история с анонимным звонком. Зачем неведомому снайперу такие сложности? Зачем ему диктовать кому-то текст записок, когда он мог сделать всю несложную подготовительную работу сам? Может, снайпер нам попался неграмотный? Или поленился выводить адреса печатными буквами? Или западло было самому бросать конверты в почтовые ящики?

Мог ли убийца бояться соседей? Маловероятно, девушки были убиты через две недели после получения писем, за это время любые свидетели давным-давно забыли бы его лицо. Кстати, Илью никто из опрошенных свидетелей и не вспомнил. Тогда в чем загвоздка? А вдруг не было никакого анонима, записки написал сам Илья, но этого ему показалось мало, и он взял в руки ружье. Нет, не ружье, винтовку с оптическим прицелом.

Но тогда зачем он мне признался? Доказать его авторство я не могу, найти винтовку – тем более. Послал бы меня к такой-то бабушке и дальше бы стрелял по живым мишеням в свое удовольствие, наверняка на белом свете найдется много людей, к которым у Ильи имеются претензии. Да, многое в этой истории не срастается. И обвинять мальчика ни в чем не хочется, я уже и так напрасно подозревала Алену. Правда, мне хватило ума ей об этом не говорить, но девушка, по-моему, чувствовала мое недоверие и сильно переживала. Она-то мне доверила свою жизнь!

– А зачем ты следил за Аленой?

– Но ведь девчонок застрелили! – выкрикнул парень. – Не по приколу, а на самом деле! Кто мог это сделать, кроме того урода, который мне звонил? И теперь Алене грозит опасность. Я все думал – а вдруг она не получила письма? Мало ли, не ночевала дома, а кто-то из родни уничтожил глупую анонимку? И теперь она просто не знает об опасности?

– Ну так предупредил бы!

– И во всем признался? Я хотел написать еще одну анонимку, но…

Он замолчал. Да, отправить насмерть перепуганной девчонке еще одну анонимку – это круто. Слава богу, он все-таки не решился на такое. Алене и так хватило переживаний, врагу такого не пожелаешь.

– Ладно, расскажи все, что можешь, о звонившем: молодой, старый, сможешь ли опознать голос?

– Не подросток, это точно. Солидный такой голос, очень вежливый. Может, 25, может, 35, может, и все пятьдесят. Не знаю. А насчет опознания – ты сможешь узнать голос, который слышала в течение десяти минут по телефону месяц назад?

Ох, вот этого точно не смогла бы. Когда-то на заре юности бывало встречалась я сразу с двумя, а то и тремя кавалерами. Мобильные телефоны тогда не были настолько популярны, как сейчас, и я давала парням номер домашнего. А потом, беседуя по телефону с очередным ухажером, долго гадала, кто же мне звонит: Петя, с которым вчера ходила в кино, или Коля, с которым позавчера целовалась в парке? Обычно с помощью наводящих вопросов мне удавалось вовремя выяснить имя позвонившего. А иногда, увы, и ошибалась. И Коля, кокетливо названный Петей, навсегда исчезал с моего горизонта. Но это все лирика, к делу не относится. Пока же ясно одно – Илюша нам с Аленой ничем не поможет. Впрочем…

– Ладно, Илья. Считай, я тебе поверила. Но ты виноват перед девушками, а особенно перед Аленой. Ты мог не признаваться в милиции, но ей ты должен был признаться обязательно.

– Да, наверное, – глухо произнес парень.

– Так вот, если нам понадобится помощь, мы можем на тебя рассчитывать?

Илья вскочил:

– Нужна помощь? Какая?

– Пока не знаю. Если понадобится – скажу.

Глава 6

Прямо от Ильи я позвонила Алене. Она уже приехала домой и с нетерпением ждала меня. Илья вызвался подвезти, так что до дома Алены я добралась с комфортом. К сожалению, порадовать ее мне было нечем. А то, что мне сообщила Алена, и вовсе повергло меня в шок.

– Поля, он мне… звонил, – прямо с порога выдала перепуганная девушка.

– Кто звонил? – не врубилась я, почему-то подумав об Илье. Хотя когда же он мог звонить, мы только пару минут назад с ним расстались.

– Он… Ну тот, кто стрелял. Примерно час назад звонил. Он сказал, чтобы я готовилась, мой час настанет 8 марта.

– Вот гад, к Женскому дню подгадал! Ты в милицию позвонила?

– Зачем? Мне уже все сказали, когда я рыдала там, показывая свою анонимку.

– Ладно, сегодня только 3 марта, у нас еще полно времени. Если что, начиная с 8-го засядешь на недельку дома. К окну и двери подходить не будешь. Так что, в принципе, время вычислить гада у нас есть.

– А если не вычислим?

– Не будем отвлекаться, – уклончиво заявила я. – Мне лично кажется, что Илюша точно не мог никого застрелить. Тем более не мог сегодня звонить, мы все время были вместе. Трогательный мальчик, зря ты на него так ужасно наехала.

– Да я и сама была не рада.

– Но если не он, то кто? Деканша, Филипп, Гоша? Надо бы с ними побеседовать. Где их можно встретить, так сказать… в неформальной обстановке?

– Думаешь, они признаются?

– Интуиция подскажет, – полушутя ответила я.

Конечно, интуиция меня не раз подводила, но я по-прежнему в нее верю. Больше всего мое доверие к интуиции напоминает известный анекдот: внутренний голос подсказывает игроку в казино: «Все поставь на красное!» Игрок ставит на красное все свое состояние и проигрывает. Внутренний голос произносит: «Надо же, как я ошибся!» Поэтому, не полагаясь только на внутренний голос, мы с Аленой принялись подробно разрабатывать план действий. Оказалось, что пообщаться с Филом в неформальной обстановке несложно, только для этого нужно освоить хоть несколько па нового модного танца – сальсы.

Дело в том, что примерно полгода назад Белгород захлестнуло поветрие – народ от мала до велика записывался на курсы танцев. Популярностью пользовалось и аргентинское танго, и фокстрот. Но больше всего очков почему-то набрала именно кубинская сальса. На мой взгляд, не самый красивый латиноамериканский танец, некая смесь бразильской самбы с рок-н-роллом, но публика была в восторге.

Курсов сальсы становилось все больше, а главное, почин подхватили городские кафе. Несколько модных заведений начали устраивать вечера сальсы. Примерно к девяти вечера случайные посетители исчезали из кафе, из колонок звучала сальса, и публика вовсю танцевала. В эти кафе танцоры организованно стекались после курсов танцев, зачастую вместе с преподавателями. У молодых девушек и парней появилось нечто вроде отдушины. Теперь им было чем заняться после работы или учебы: сначала курсы, затем танцы в кафе, на следующий день – поход в другое кафе и снова танцы…

На танцы шли даже те, кто от природы был лишен слуха и чувства ритма. Стеснительные парни чувствовали себя на танцах королями – их было, разумеется, намного меньше, чем желающих потанцевать девчонок. К тому же почти все любители сальсы заканчивали курсы, где между ними возникали приятельские отношения, можно сказать, дружба по интересам. И в кафе, куда после курсов приходили танцоры, отношения были такие же: самый некрасивый парень мог пригласить красотку, не боясь нарваться на отказ: ведь друзьям не отказывают. Разумеется, чувство общности, возникающее под бодрящую музыку в переполненных кафе, было всего лишь иллюзией, но насколько приятной!

И вот представьте, как здорово после рабочего дня, протопав несколько кварталов по грязно-желтой снеговой каше, щедро усыпанной ядовитой солью, мгновенно разъедающей сапоги, попасть сразу в знойную латиноамериканскую атмосферу, в кафе, где вместо ярких люстр горят лишь маленькие матовые светильники по углам… Стены сальса-кафешек обычно украшали либо картинами с портретом Че Гевары, либо яркими кубинскими фотографиями, на которых плясали полуголые знойные мулатки. За музыку и возможность потанцевать с посетителей не брали ни гроша. Зато чай или алкогольный коктейль в таких кафе стоил раза в четыре дороже, чем в похожих бистро напротив.

В определенный час столики в зале сдвигались к стенам, освобождая место для танцев. Из динамиков лилась бодрая латиноамериканская музыка, и кто-то из специально приглашенных танцоров выходил в зал, оглядывался и приглашал любую понравившуюся ему девушку. В одном из кафе на роль «первого танцора» директор пригласил настоящего негра-кубинца, который и заводил публику. Некоторое время парочка смелых кружилась по залу в одиночестве, но уже через пару танцев народ отставлял в сторону недопитый драгоценный чай и присоединялся к танцующим. Обычно через час после начала на импровизированной танцплощадке было уже не протолкнуться.

Кроме того, не знаю уж почему, но на меня уютные кафешки с зажигательными ритмами сальсы вовсе не действовали как бодрящий напиток. Почему-то я всегда предпочитала небольшую дружескую компанию, собравшуюся у кого-либо дома и поющую под караоке. А вот теперь оказалось, что курсы мне очень бы пригодились. Все эти танцевальные кафе посещал Филипп, естественно, без своей сушеной воблы. Как она отпускала его в этот латинский рай, непонятно, видимо, женушка Филу досталась неревнивая. Алена пару раз ходила туда вместе с ним. Теперь туда предстояло отправиться мне.

– Ну хорошо, приду я в кафе, а дальше-то что? Танцевать я не умею. Ходить на курсы, чтобы научиться, – времени нет, тебя, тьфу-тьфу, раньше застрелить могут.

– Да я немного танцевать умею, Фил научил. Давай покажу.

Примерно полчаса мы с Аленой танцевали сальсу. Действительно, танец несложный. Шаг вперед, шаг на месте, шаг назад. Ой, тут же в ритм попадать надо! Шаг вправо, шаг влево, вперед-назад-вперед… Потом пошли повороты. Они меня запутали окончательно.

– Алена, не хочу я в этом кафе одна маячить.

– Да там парни подходят, приглашают.

– Наверное, приглашают тех, кто танцевать умеет. Я после твоего урока все равно ничему хорошему не научусь.

– Но если я с тобой пойду, думаешь, тебе удастся с Филом поговорить?

– Да, уж это вряд ли. Можно было бы мою подружку позвать, но придется слишком долго объяснять ей, зачем я туда иду и для чего мне нужен Филипп…

– А давай позовем Пашу. Обучишь его азам, и мы с ним вместе пойдем сальсу отплясывать..

Безработный Паша, живший в соседнем районе, явился на зов часа через два. Наверное, пешком добирался. Когда ему объяснили задачу, заметно приуныл, но потом приободрился:

– Полечка, мы с тобой после танцев куда-нибудь еще сходим?

– Ну да, конечно… – Я с трудом подавила желание послать Пашу в то место, о котором интеллигентные девушки даже знать не должны. Из-за него я ввязалась в это дело, а теперь должна еще его ухаживания терпеть!

Дальше начался форменный кошмар.

– Павел, я тебе русским языком говорю: шаг вперед, шаг назад, шаг на месте, и опять вперед! – Алена быстро начала злиться. – Ну куда ты опять прешь, ну куда! Ты мне все ноги оттоптал! Тренируйся теперь с Полей!

– Вот здорово! – возмутилась я. – Я ради тебя рискую, можно сказать, жизнью, а теперь должна еще и последних ног лишиться!

– Сама иди на танцы, я же тебе сразу это предлагала! Я не могу больше с этим уродом возиться!

– Это кто тут урод? – возмутился Паша.

– Пашенька, ты красавец! – льстиво запела я, испугавшись, что идти в сальса-кафе мне все же придется одной. – Но уж больно неуклюжий… Постарайся выучить несколько движений, ну пожалуйста!

Пытка Паши началась заново. Наконец он вроде бы усвоил несколько самых простых движений и вообразил себя заправским танцором. И решил, поскольку танец латиноамериканский, во время его исполнения необходимо энергично крутить бедрами.

Вид виляющего тощим задом Паши уморил меня настолько, что я упала на тахту и лишь тихо поскуливала, утирая выступившие на глазах слезы. Алена, увлеченная танцем, сначала не обратила внимания на странные телодвижения партнера, но мой скулеж, становясь все громче, в конце концов привлек ее внимание. Она с недоумением оглянулась на меня, затем перевела взгляд на извивающегося Пашу, и ее рот смешно полуоткрылся, затем она оттолкнула парня, подбежала к магнитофону, выключила музыку и напала на бедолагу:

– Ты что, решил изобразить червяка на удочке?

– Это же сальса! Куба, солнце, мулатки-шоколадки! – самодовольно произнес Паша. – Они все задом крутят!

– Да ты же на ногах не держишься, все время на бок заваливаешься! – возмущалась Алена. – Какие еще мулатки! И вообще, ты же, блин, мужик!

– Мужики на Кубе тоже бедрами вращают, – возразил Паша, – танцевать – так по всем правилам!

– Так танцуй, а не изображай жертву неудачной рыбалки! – взвилась Алена. – Вот объясни, как ты на таком расстоянии умудряешься мне на ноги наступать?

– У него особый дар! – простонала я с тахты – и тут же поплатилась за свое выступление.

– Поля, теперь твоя очередь! – скомандовала Алена. – И вообще, это же тебе с ним на танцполе возиться, ты и должна к нему привыкать!

– К этому невозможно привыкнуть! – взмолилась я. – Ну, пусть он хотя бы попой вращать перестанет!

– Еще раз попой дернешь – пропеллер вставлю! – пригрозила Алена.

В общем, мне все же пришлось подняться с понравившейся мне мягкой тахты и начать отплясывать с вошедшим во вкус Пашей. Сальсу мы разучивали до поздней ночи. То ли Алена оказалась никудышным учителем, то ли мы – плохими учениками. Паша больше не крутил задницей, зато все норовил обнять меня покрепче и прижать к своему хилому тельцу, но, поскольку танец никаких тесных объятий не предусматривал, мне удавалось легко от него отбиться. Тем не менее борьба с настырным ухажером отнимала много сил, и на собственно танец их уже не хватало. Примерно в полночь Алена взмолилась:

– Ребята, я уже мокрая вся, а вас все равно ничему не научила. Идите как есть, никто вам слова не скажет. Даже наоборот, еще и лучше, подойдешь к Филу, попросишь научить – он танцует сногсшибательно.

Я устала до такой степени, что меня уже не интересовал ни Фил, ни танец – добраться бы до постели. Еще минут десять мы вместе с товарищем по несчастью рассматривали фото Филиппа, снятое Аленой на цифровую «мыльницу», и наконец поплелись к выходу. Паша вызвался проводить меня до дома, и мы, разумеется, пошли пешком – денег на такси не было ни у меня, ни у него. У подъезда Паша заныл:

– Поля, почти час ночи, мне что, домой ползти? К утру, конечно, дойду, но ведь ноги распухнут, на сальсу я еще месяц не ходок буду…

– Ладно, переночуешь у меня, только смотри, руки не распускай. А то, боюсь, ты не только на танцы – по улице месяц ходить не сможешь.

Ночь прошла спокойно. Паша, уложенный на раскладушке в кухоньке, вел себя смирно. Правда, разок постучался ко мне в дверь спальни, но, выслушав пожелание немедленно удалиться, покорно убрался восвояси и более мой сон уже не тревожил. Наутро я покормила гостя завтраком, и мы расстались, с уговором встретиться у входа в кафе «Липтон» в девять вечера.

Ровно в девять вечера я стояла возле кафе. Никаких следов Паши не было видно. Я позвонила ему на мобильный. «Номер заблокирован», – спокойно ответил металлический женский голос. Вот это да! Когда он успел номер-то заблокировать? Прошло еще четверть часа. Сквозь окошки я видела, как в кафе готовятся к танцам – столики из центра зала сдвинули к стенам, настольные свечи во избежание пожара переставили на подоконник. Паша все не появлялся. Вздохнув, я с мобильного позвонила ему на домашний номер. К телефону подошла его мать.

– Поля, это ты? А Паша пять минут назад куда-то уехал… – растерянно произнесла она.

– Марина Петровна, он должен был четверть часа назад быть рядом со мной, – устало сказала я. – А не знаете, что у него с мобильным телефоном?

– Да за неуплату отключили.

Попрощавшись, я отключилась и снова принялась ждать. Температура к вечеру опустилась примерно до нуля, хорошо хоть зима с суровыми морозами закончилась, а то застудила бы себе все внутренние органы. Ай да Пашка, ай да сукин сын. Денег у него нет, телефона нет, и вовремя приехать он тоже не может. А кстати! Вдруг он не наскреб 20 рублей на транспорт, и теперь из своего района в центр пешком идет? Так я его к полуночи не дождусь! Что же мне теперь, погибать на морозе? Плюнув на все, я зашла внутрь кафе и, сняв куцее пальтишко, скромно села за столик в самом дальнем углу. Народу в кафе почти не было.

– Чай, пирожные? – тут же подскочила официантка.

– Меню, пожалуйста.

Меню мне принесли. Ого, дорогое, однако, кафе! Самый дешевый чай стоил не меньше пяти долларов, пирожные – еще дороже, на алкогольную карту я не стала даже смотреть, чтобы не расстраиваться. Мелькнула мысль, что кроме прочего надо бы брать с Алены деньги на текущие расходы. Я девушка бедная, безработная, куда мне разгуливать по таким заведениям? А вообще, мы с Пашей, похоже, прекрасная пара. Вот потанцуем и дружненько пешочком потопаем к Алене клянчить денег. Я немного развеселилась и довольно бодро заказала чаек.

Примерно в половине десятого кафе стало быстро заполняться. На свободные стулья за мой столик подсело сначала три человека, затем к ним подвалила еще компашка из трех девушек и парня, а затем народ пошел сплошным потоком. Видимо, закончились очередные курсы сальсы. Стульев давно не хватало, люди стояли между столами и в дверях, а часть вновь прибывших, побросав пальтишки на спинки занятых кем-то стульев, сразу пошла танцевать. Еще через пять минут весь небольшой зальчик был забит под завязку. В середине зала, отведенной под танцы, народу набралось больше, чем селедки в пресловутых бочках.

Танцоры страстно извивались, попутно пихая локтями соседние пары и втыкая шпильки сапожек им в ноги. Громкая музыка била по ушам, но периодически ее перекрывали протяжные стоны – это в очередной раз кому-то попадали локтем по скуле. Мне стало не по себе. С моими способностями к танцам меня, пожалуй, просто затопчут…

Тут я встрепенулась. Вон рядом с миниатюрной крашеной блондинкой извивается высокий брюнет с гладкими локонами. Если меня не подводит зрительная память, это Филипп собственной персоной. Да, действительно красавчик, настоящий «латинский любовник». Не такой мускулистый, как Бандерас, и черты лица более тонкие, но зато рост, фигура… и танцует как – закачаешься! Я еще немного полюбовалась на танцующего Фила. Как жаль, что нету Паши! Мы бы пристроились танцевать рядом с Филом, и я, как бы случайно, со всей дури наступила бы ему на ногу.

Я с тоской посмотрела на плоские подошвы стареньких сапожек. Да, нанести серьезную травму все равно бы не получилось, обошлось бы небольшим ушибом, но все же появился бы повод для знакомства. А там, глядишь, попросила бы какое-нибудь движение показать, пригласила бы за свой столик, предложила бы как пострадавшему свой стул…

Ну что же, Паши нет, а мне все равно придется рискнуть жизнью и через опасный танцпол, сильно напоминающий поле боя, подобраться к объекту поближе. Попытки с третьей мне это удалось. Осторожно обогнув танцующих и всего лишь раз получив локтем по уху, я оказалась зажатой в угол буквально в нескольких сантиметрах от самозабвенно пляшущего Фила. Я смотрела буквально ему в глаза, но он меня не замечал. Но вот музыка заиграла что-то медленное, тягучее, пары стали расходиться по своим углам, а те, кому не досталось места даже у стеночки, плавно вытекали в холл. Филипп, кивнув блондинке, отошел к стенке и стал рядом со мной.

– Извините, а вот этот танец как называется? – встав на цыпочки, крикнула я в ухо парня.

Он вздрогнул и обернулся. В первое мгновение мне показалось, что меня грубо пошлют, но мой вид, похоже, смягчил его гнев.

– Это бачатта. А вы новенькая?

– Да, меня друг пригласил на танцы. А сам не пришел. – Я отчаянно заморгала, пытаясь выдавить хоть слезинку. – Представляете, я ему уже чай заказала, пирожные… А его все нет! Мне самой все съесть пришлось, а я на диете!

Тут я представила рожу Павла, которого в награду за опоздание ждали бы на столике пирожные и ваза с цветами, и из глаз без всяких усилий брызнули слезы. Закрыв лицо руками и задыхаясь от смеха, я продолжала:

– Ну что же ему не хватает? Я для него на все готова! Вот, недавно золотую цепочку продала, чтобы ему в подарок хороший одеколон купить! А он! На танцы! Не пришел!

Моя истерика, похоже, возымела действие. Филипп ласково дотронулся до моей ладони, закрывающей лицо:

– Такая красивая девушка не должна плакать. Давайте я с вами потанцую.

– Я плохо танцую… Вам не понравится… – пролепетала я, в душе празднуя победу.

Поскольку центр зала был свободен, мы без особых помех потанцевали. Бачатта отличалась от сальсы не только ритмом, но и движениями, надо было тесно прижаться друг к другу и делать шаги из стороны в сторону, неистово вращая бедрами. Филипп вел великолепно, его объятия были нежны и, не скрою, очень даже приятны. Я прикидывала, как бы начать разговор об Алене, и в этот момент в зале по-явился Паша. Он мгновенно сориентировался в обстановке и бросился ко мне:

– Полечка, я пришел!

– Пашенька, дорогой! Наконец-то! – протянула я, мысленно посылая дурачка к такой-то бабушке.

Филипп растерянно разжал объятия. Возможно, его поразил внешний вид редковолосого и почти беззубого Паши, ради которого я была готова на любые жертвы. Но как бы то ни было, мой план рухнул, теперь Фил решит, что халявных пирожных ему не обломится, халявного секса тоже, и пойдет он танцевать с другими любительницами красивых мужчин. А я так ничего и не выясню. Другого раза у меня не будет, времени нет, оно стремительно утекает. И я решила идти ва-банк:

– Пашенька, милый, я так боялась, что тебя тоже убьют!

На лице Павла отразился неподдельный, панический ужас. Челюсть отвалилась, изо рта потекла струйка слюны. Обсуждать данный вопрос он, разумеется, был не в состоянии. Я повернулась к Филу:

– У него сегодня сестру убили, Алену.

– У него убили сестру, а он пошел на танцы? – изумился Фил. – Я фигею, дорогая редакция.

– Я его сюда пригласила. Тут могут быть люди, которые знали его сестру. Нам нужны свидетели.

– Она ходила в это кафе? – заинтересовался Фил. – Часто? Как она выглядела?

– Она такая вот… – Паша начал выписывать руками затейливые фигуры, которые, очевидно, должны были обозначать Аленины прелести. Я не могла удержаться от неуместного смеха – не хотелось бы мне повстречать в темном переулке то чудовище, которое он так красочно изображал. Насколько я поняла по его жестам, у его сестры было три груди, причем две сзади, огромная задница и крошечная лысая голова.

– Он всегда такой или от расстройства рехнулся? – интимно наклонившись ко мне, прокричал прямо в ухо Фил.

– От расстройства, – с трудом прекратив смеяться, отпарировала я. – Кстати, я вспомнила! Она мне говорила, что встречалась с неким Филиппом, мужем деканши своего института. Нам сказали, что этот Филипп ходит на сальсу – и вот мы тут. Ты его не знаешь? Говорят, высокий, смуглый, красивый.

Или Филипп был прирожденным артистом, или он в самом деле неподдельно испугался. Сначала он молча смотрел на меня, потом начал резко бледнеть. Его смуглые щеки стали цвета серой войлочной подошвы.

– Это которую Алену… Смирницкую?

– Ты ее знаешь? А Филиппа? Где он? Сегодня не пришел на танцы?

– Знал Алену когда-то. Боже, и ее тоже…

– И милиция уже знает, кто это сделал… У них есть улики.

– Слава богу! Но если знают… почему же его не задержали?

– Чтобы улик набралось побольше! – ляпнула я и осеклась.

Хватит нести чушь, если бы Фил был виновен, он, во-первых, не подал бы вида, что знает Алену, во-вторых, не поверил бы в ее смерть. Или, по крайней мере, очень удивился бы, стал расспрашивать о подробностях – надо же выяснить, кто вместо него проделал грязную работу. Похоже, и этот номер пустой. Я быстро извинилась перед застывшим, словно в столбняке, Филом, подхватила Пашу под руку, протащила по зальчику и, захватив свое пальто, вывела наружу. Он слабо сопротивлялся:

– Полечка, но мы ведь должны потанцевать!

– Я уже натанцевалась, пока тебя у входа ждала, полчаса лезгинку отплясывала! – прошипела я, выволакивая незадачливого кавалера на свежий воздух. – Причем на жутком ветру! И где тебя, интересно, носило?

– Так ты же знаешь, где я живу!

– Прекрасно знаю, отсюда три остановки на троллейбусе! И ты час добирался?

– Так я же пешком…

Я проглотила все слова, которые готовы были сорваться с языка. Зачем попусту нервы тратить?

– А теперь тем же ходом дуй обратно. Совершишь вечерний моцион, он тебе отлично заменит танцы.

Я развернулась и, не слушая возмущенное Пашино кудахтанье, пошла к своей остановке. Паша потащился следом. Провожатый, блин! Сейчас одним своим жутким видом всех местных хулиганов распугает. Но тут мой храбрый защитник внезапно остановился и, повернувшись ко мне, прошипел: «Бежим! Нас преследуют!»

Не успела я осознать сказанное, как Паша сорвался с места и со скоростью приличного гоночного автомобиля рванул вперед. Его пятки, похоже, не касались асфальта, тщедушная фигурка стремительно уменьшалась в размерах. Я в немом восторге смотрела ему вслед. Как он быстро бегает – нет, скорее низко летает! Я-то думала, он совсем доходяга, а ему в олимпийскую сборную надо! Но тут за спиной раздались быстрые шаги, и кто-то крепко вцепился в мою руку и развернул к себе. Еще не успев как следует испугаться, я узнала в высокой фигуре в черном полупальто Фила.

– Ты куда так быстро смоталась? – угрожающе прошипел он. – Рассказывай, что там с убийством Алены?

Я почувствовала легкую дрожь в ногах. Поздний вечер, улица практически не освещена, парень настроен не слишком дружелюбно… А если все же именно он – маньяк? Узнал, что одно из запланированных убийств сорвалось, рассвирепел и теперь собирается сделать очередной жертвой меня? Правда, совсем рядом окна кафе, из которых льется музыка, а из его дверей постоянно кто-то выбегает. Но опять же – если что, звать на помощь бесполезно – музыка заглушит мои крики, а темный глухой переулок ближе, чем кафе… Черт бы побрал Пашу, куда ж он сбежал?! Мне теперь придется выкручиваться одной.

– Мне холодно… – жалобно промурлыкала я. – Давай вернемся в кафе, там побеседуем?

– Нет уж, – еще более мрачно сказал Филипп. – Говори здесь.

Ну точно маньяк, в душе ужаснулась я, не хочет идти туда, где много людей. Надо бежать к кафе, но он преграждает мне дорогу. Как бы его отвлечь?

– Я не знаю, с чего начать… – еще более тихо проблеяла я. – С улик? Нападавшего видели… Ой, Пашенька, иди сюда!

Последнюю фразу я выкрикнула так истошно, что Фил невольно вздрогнул и обернулся назад. Его хватка ослабела, я одним рывком выдернула руку и, мигом обогнув парня, со всех ног бросилась к кафе, от души радуясь, что сапожки без каблуков. Через секунду я была уже у входа, где на мгновение остановилась, чтобы перевести дыхание. Похоже, сегодня я вполне могла бы составить Паше пару на Олимпиаде в парном забеге. Стоящие у входа девчушки удивленно повернулись в мою сторону, у курящего чуть в сторонке парня от изумления вывалилась изо рта сигарета. За моей спиной тут же раздались тяжелые шаги. Через пару секунд Фил уже стоял рядом со мной, но хватать меня за руку и куда-то тащить на глазах изумленной публики все же не решился.

Мы галопом влетели в кафе, я прислонилась к стеночке и потихоньку начала сползать на пол. Но тут Фил решительно подхватил меня на руки и обратился к барменше:

– Девушке плохо, она беременна. Мы могли бы посидеть полчасика где-то в подсобке?

Против подсобки я не возражала. Мне казалось маловероятным, что Фил меня задушит и замурует в кладовке мой труп, засунув туда же для верности труп молоденькой барменши. К тому же нашу колоритную парочку уже хорошо запомнили посетители кафе – вокруг нас образовалась небольшая горстка любопытствующих. Если я погибну – за меня отомстят.

Аккуратно раздвигая мною народ, Фил пронес меня до дверей подсобки и занес внутрь, захлопнув дверь ногой. После чего просто разжал руки, и я с треском грохнулась на цементный пол.

– Ты псих! – простонала я, поднимаясь и потирая ушибленные ягодицы. – Правильно тебя милиция ищет!

– Извини, руки устали, – издевательски поклонился Фил. – Ты тяжелая оказалась. На диете не сидишь?

– Нет, младенцев на завтрак ем, – огрызнулась я. – А ты притащил меня сюда, чтобы порекомендовать свою диету?

Страх полностью прошел, и теперь меня душила дикая злость – на себя, на напугавшего меня Фила и на сбежавшего в неизвестном направлении Пашу. Я перенесла такой стресс – и ради чего? Похоже, Фил все же невиновен. Если бы ему было чего бояться, он никогда бы не вбежал следом за мной в кафе и не сделал бы так, чтобы нас запомнили.

– Я хочу понять, что ты там наговорила про Алену. Когда ее застрелили? Почему подозревают меня?

– Ты ей мог отомстить за разоблачение. – Я решила все же проверить его на вшивость. Ну, и заодно отомстить за испуг и ушибленный зад. – Сначала тем девчонкам, а потом и основной виновнице скандала.

– Ты дура, да? – ласково произнес Фил. – Плевать я хотел на скандал. Девки сами себя на посмешище выставили, мне-то что?

Я на секунду задумалась. В самом деле, похоже на то, что Филипп от скандала практически не пострадал! Жена от него не ушла, более того – даже вон в кабаки и на танцульки его отпускает как ни в чем не бывало… Зачем ему было убивать девочек? Хотя чего-то я могу и не знать… Может, деканша дает ему теперь меньше денег на карманные расходы? И повод для кровавой мести у жадюги все же имеется? Маловероятно, но все же.

В любом случае сдаваться так просто я не хотела. Если бы он меня не уронил! Но теперь я мщу, и мстя моя страшна!

– Дело не только в скандале, – так же ласково пропела я. – Алена хвасталась, что знает про тебя такие вещи, что жена тебя мигом из дома выгонит, в одном белье! Даже денег на проездной не даст!

– Такая же дура, как ты, – презрительно прошипел Фил. – Наверное, еще про каких-то моих телок пронюхала. Да Элка про них все и так знает! И что, только поэтому меня подозревают? Потому что Алена собирала коллекцию моих похождений?

– Не только. – Я решила идти ва-банк. – Ей было известно больше.

– Да что ей было известно? – Интересно, мне показалось, или Фил начал нервничать? Впрочем, нервировать его могла и моя предполагаемая тупость. – Ты скажешь наконец что-то членораздельное?

– Тебе лучше знать, – твердо проговорила я.

– Да что я могу знать?

Дурацкий разговор пошел по второму кругу. Через несколько минут мы медленно вывернули на третий заход, но тут этот образец идиотизма был прерван самым приятным для меня образом. Дверь подсобки со скрипом отворилась, и в небольшую щелочку заглянул до смерти перепуганный Паша:

– Полина, ты жива?

– Нет, я ее съел! – рявкнул слегка свихнувшийся от нашей беседы Фил. Паша взвизгнул и захлопнул дверь подсобки. Мы перевели дыхание, но уже через минуту она вновь распахнулась, и к нам влетела перепуганная барменша, сопровождаемая моим кавалером.

– Что происходит? Что с девушкой, кого тут съели? – нервно спросила она.

– Нет, он еще не успел меня съесть, – весело ответила я. Адреналин бурлил в крови не хуже алкоголя, и мне уже было море по колено. – Только начал было душить, и тут такая незадача! Паша пришел!

– Да пошла ты… – И тут на мою бедную голову обрушился такой поток трехэтажного мата, что я, признаюсь честно, слегка ошалела. Вот уж не ожидала от рафинированного красавчика! Интересно, а его жена в курсе, как он выражается при дамах?

– Девушка, он же маньяк, – дождавшись паузы в потоке мата, сообщила я обалдевшей барменше. – Его милиция ищет, с ног сбилась! А он прячется в особняке у престарелой жены и ходит на сальсу!

Барменша с ужасом переводила взгляд с меня на Фила и явно не могла понять – шучу я или нет. Фил снова начал материться. Я ласково помахала ему ручкой, вежливо отодвинула совершенно офонаревшую барменшу и, не слишком учтиво пнув ногой Пашу, кивком указала ему на выход. Никто не пытался нас остановить.

Мы беспрепятственно вышли из кафе и пошли к остановке. Собственно, Пашу следовало бы хорошенько отчитать за позорное бегство. Но еще более сильное впечатление на меня произвело его триумфальное возвращение. Он рисковал, как ему казалось, жизнью, чтобы найти мои останки, оплакать и достойно похоронить!

Поэтому я решила не ругать бедолагу. Ну не виноват же он в том, что природа так сильно его обидела, обделив и внешностью, и мозгами, и храбростью. Поэтому я решительно пресекла его попытки оправдаться – мол, он за помощью решил сбегать, – и кратко описала наш с Филом разговор в подсобке. А затем переключилась на другие раздумья. Скорее всего Фил ни при чем, а нам надо срочно найти стрелка. Кем же нам с Аленой заняться дальше? То есть думать тут нечего, надо подбираться к Гоше. Надеюсь, он не любитель вольной борьбы или, к примеру, карате. А то ведь за вечер мне все приемы не освоить… И на татами в паре с Гошей я не пойду даже ради спасения Алены.

Но шутки в сторону. С Гошей необходимо пообщаться, тем более что других кандидатов у нас просто нет на примете. А если и его мой внутренний голос признает невиновным? В запасе остается три дня, счетчик тикает. Кого еще опрашивать – родителей убитых девочек? И чем нам это поможет? Сколько сейчас натикало? Ага, еще нет десяти вечера, поеду-ка я к Алене. К моему удивлению, Паша запрыгнул в автобус следом за мной.

– А ты куда, безбилетник? – зашипела я. – Я за тебя платить не собираюсь, нечего за мной таскаться!

К нам уже направлялась кондукторша, грузная пожилая тетка. Удивительно, но Паша достал из кармана потрепанной курточки кучу мелочи и заплатил за проезд.

– Так у тебя были деньги, ты просто решил сэкономить!

Моему возмущению не было предела.

– Нет, что ты… Просто прогуляться решил, погода прекрасная. И потом, троллейбус долго ждать надо, я думал, быстрее дойти… – залепетал Павел, но я уже отвернулась от него.

Глава 7

К Алене мы зашли вместе. Паша как-то странно жался, слегка покашливал и всеми силами пытался привлечь мое внимание. Не оборачиваясь, я гордо поднималась по лестнице. Уже у самой двери мой провожатый подал голос:

– Полечка, я прошу… не говори Алене о моем опоздании и тем более о моем… ну… когда я за помощью побежал. Ты ж понимаешь – она… Она очень вспыльчивая.

А, вот в чем дело! Он страшится не моего неудовольствия, а гнева двоюродной сестрицы. Небось только потому и вернулся – Алену он боится больше, чем любого маньяка. Ладно, еще разборок с ним мне не хватает.

– Не дрожи, ни о чем рассказывать я не собираюсь, – гордо кинула я через плечо. И угрожающе добавила: – Но еще раз опоздаешь… Лучше тебе было бы не родиться на этот свет.

Алена открыла мгновенно, будто бы стояла возле двери и ждала нашего прихода. Возможно, так оно и было.

– Поля, ну что?

– А ничего. Похоже, Филипп перепугался не на шутку, но не удивился твоей преждевременной гибели.

– Так он, наверное, знает убийцу!

– Знал бы, удивился бы хотя бы тому, что тебя убили намного раньше назначенного времени. А маньяк у нас, похоже, пунктуальный. Просто он о двух своих погибших любовницах слышал, поэтому и про тебя сразу поверил. В общем, сдается мне, что он невиновен.

– Тогда кто? – истерически выкрикнула Алена.

– Давай я завтра же поговорю с Гошей. И с родителями Тани и Иры.

– Ты думаешь – родители могли?

– Думаю, нет. Но может, они подозревают кого-то. А главное – мы узнаем, звонил ли девочкам неизвестный и уточнял ли дату их смерти, – несла я явный бред. Если родители кого и подозревают, это мало что значит, да и проверить мы уже никого не успеем. А уж насчет звонка и вовсе не интересно. Ну, положим, раньше маньяк жертвам не звонил. Но даже если он и подкорректировал маленько свои действия, это нам мало поможет. Ладно, поставим пока на Гошу.

– Алена, где мне найти твоего бывшего ухажера? У нас в Белгороде нет, случайно, клуба по интересам… для жадин? Ну, где бы они опытом обменивались?

– Не бывает он ни в каких клубах, – мой юмор Алена, похоже, не оценила. – И потом у него, я слышала, девчонка появилась.

Вот тебе раз!

– От кого ты слышала?

– Не помню, по-моему, как раз во время скандала с деканшей мне об этом Таня Протченко сказала. Она эту девчонку знала.

– Ну ладно, как нам с Гошей встретиться?

– Понятия не имею. Он или на машине куда-то за город после работы мчится, либо, как паук, дома сидит.

– Но у нас времени нет его около дома или работы подкарауливать. Значит, завтра с утречка поедем к нему домой. Вместе.

Алена уставилась на меня как баран на новые ворота.

– Да он меня на порог не пустит! Я же рассказала, как от него ушла?

– Рассказала. А теперь мы приедем и скажем, что ты забыла у него дома какую-то дорогую вещь… ну, золотое колечко или кулончик. И будем искать, пока не узнаем все, что нужно. Пашу с собой берем?

Алена с сомнением поглядела на братца:

– На хрена он нам сдался, вот его Гоша точно сразу с лестницы спустит.

– Да я сам кого угодно спущу… – завелся Павел, но мы его не слушали.

Ночевать я осталась у Алены, разумеется, Паша на ночь глядя тоже никуда не пошел. Полночи мы сидели в спальне хозяйки и строили версии, одна другой фантастичнее. Затем Алена уложила меня на тахту, сбегала на кухню за раскладушкой для себя, а для Паши притащила старое одеяло из верблюжьей шерсти. Одеяло она небрежно бросила на пол и, грозно сдвинув брови, скомандовала:

– Паша, ложись сюда!

– На пол? – Изумлению парня не было предела. – Но там жестко! И холодно!

– Ах, тебе холодно? Тогда дуй домой!

– Нет, что ты, я лягу… – промямлил парень, сел на одеяло и, к нашему с Аленой изумлению, начал… раздеваться. Он медленно расстегнул толстую мохеровую кофту, затем плавным движением попытался скинуть серую полинявшую майку, но та каким-то образом застряла, похоже зацепившись за оттопыренное ухо. Паша обиженно запыхтел и начал с силой драть майку, пытаясь стянуть ее с головы. Мы с Аленой в шоке переглянулись, затем хозяйка квартиры подскочила к парню и рывком стянула с него майку. Увы, несчастная застиранная тряпочка не выдержала подобных издевательств и треснула по швам. А Паша, потеряв равновесие, опрокинулся на пол.

– Ты чего? – обиженно заныл он. – Ты мою майку зачем порвала? Я же для тебя стараюсь, а ты!

– Какого хрена ты устроил для нас стриптиз? – закричала выведенная из терпения Алена.

– Ты же сама велела ложиться спать! – Похоже, Паша искренне удивился. – Неприлично ложиться в постель одетым!

– Особенно при дамах! – с пафосом воскликнула я. Несмотря на крайнее напряжение, ситуация наконец-то начала меня забавлять. Но Алене чувство юмора изменило напрочь.

– С твоим могучим торсом неприлично раздеваться догола! – завизжала она. – Я теперь всю ночь не засну – кошмары сниться будут!

– Ты чего? – Паша решил обидеться. – Тебя что, моя фигура не устраивает?

– Именно!

– Тогда одеваюсь и ухожу, – мрачно произнес Паша.

С печальным выражением на лице он поднял с пола нелепую тряпицу, некогда бывшую майкой, и попытался ее надеть. Но майка не хотела держаться на одной лямочке и все время кокетливо сползала набок, открывая правую половину впалой груди, поросшей редкими рыжими волосиками. Все с тем же трагическим выражением Паша завернулся в теплую кофту, встал, поскользнулся на одеяле и, испортив весь эффект, без всякой торжественности плюхнулся обратно.

– Снимай свою кофту и спи! – Мне надоел этот нелепый спектакль.

– Она меня не хочет! – Он обличающе потыкал пальцем в опешившую Алену.

Я перевела глаза с указательного пальца Паши на плакат с надписью «Ты записался добровольцем?» и начала истерически смеяться. Алена проследила за моим взглядом, и жуткий хохот заставил согнуться уже нас обеих. Мы хохотали долго, не слушая обиженные Пашины выкрики, смех потихоньку сменялся слезами, но остановиться мы не могли.

Заснули мы лишь около четырех утра, с трудом успокоив Пашу и заверив его в том, что против его могучей фигуры ничего не имеем, все дело лишь в наших истрепанных нервах. Правда, брюки его все же попросили не снимать. Когда в половине шестого утра нас разбудил будильник, мы не смогли вспомнить ни одной версии из казавшихся ночью такими правдоподобными. Я вызвала такси, и мы, захватив и не желающего покидать нас в беде Пашу, всей компанией отправились в гости.

Гоша жил на четвертом этаже блочной пятиэтажки. Жильцы дома почти все уже поменяли стандартные деревянно-щелевые окна на стеклопакеты, и лишь грязно-серое окно Гоши неприятно выделялось на фоне белоснежных рам. Лифта в доме, разумеется, не было. Запыхавшись, мы поднялись по лестнице, и я изо всех сил заколотила в дверь. Коленки предательски подрагивали, правое веко слегка подергивалось. А вдруг сейчас Аленин хахаль, рассвирепев, просто спустит нас с лестницы? А вдруг, наоборот, он дома не ночует, и сейчас кто-то из потревоженных соседей вызовет милицию? Но, как и ожидалось, сонный хозяин был дома. Даже не спросив наших имен, он в халате на голое тело отворил дверь и замер:

– Алена! Да ты спятила! Половина седьмого утра! Я раздетый! Ты дура, да?

– У меня пропал золотой кулон! Я, когда от тебя уехала, его много раз искала, а потом вспомнила, что в последний раз его видела в твоей тумбочке. Мне сегодня на день рождения к другу идти, только кулон к новому платью подходит. Так что не сердись, сейчас возьму украшение и тут же слиняю.

Отодвинув совершенно обалдевшего парня, Алена прошла в квартиру. Мы с Пашей дружно двинулись за ней. Опомнившись, Гоша помчался за нами с криком:

– Эй, стойте, не ходите в спальню! Стойте, мать вашу, кому говорю!

Продолжая бодро двигаться в сторону спальни, я краем уха отмечала виртуозность нецензурных конструкций. Наивный, он думает нас остановить! Красиво излагает, однако. Вот только изящная словесность ему не поможет. Мы ворвались в спальню и замерли на пороге. В узкой постели, прикрытая одеялом до подбородка, лежала девушка с длинными черными волосами.

На секунду замешкавшись, Алена одним прыжком подскочила к кровати и сдернула с незнакомки одеяло. Из всей одежды на девушке обнаружились алые трусики. А грудь у девушки ничего, размера третьего, а то и четвертого. И на мой взгляд, вполне натуральная. Краем глаза покосившись на Пашу, я поняла, что и он оценил внушительный бюст незнакомки. Глаза у нашего защитника и хранителя стали вполлица, из приоткрытого рта, похоже, потекла слюна.

– А где мой кулон? – деловито спросила Алена.

Незнакомка, похоже, окончательно обалдела. Тут в спальню ворвался Гоша:

– А ну все на… пошли отсюда!

– Алена, звони в милицию! – строго приказала я. – Скажи, люди украли ценную вещь и отдавать не хотят. Мы свидетели.

Алена быстро достала из сумочки мобильный и сделала вид, что звонит. Впрочем, набрать номер она все равно бы не успела, подбежавший Гоша выхватил телефончик из ее рук.

– Ты что, совсем… – К сожалению, более ничего цензурного из его уст не донеслось. Мы молча переждали новый приступ гнева. Затем все тем же деловым голосом Алена произнесла:

– Можешь ругаться сколько хочешь, но у меня полно свидетелей, что я носила кулон, когда у тебя жила. А мой отец и подруга подтвердят, что, когда я собирала вещи в твоей квартире, кулона среди них не оказалось. Хочешь, чтобы милиция у тебя обыск провела?

Длинноволосая брюнетка тем временем вышла из оцепенения и, вскочив с постели, накинула-таки на себя шелковый алый халатик и теперь стояла рядом с кроватью.

– Гошенька, что здесь происходит? – дрожащим голоском спросила она.

Парень, видимо окончательно выдохнувшись, молчал. Я доброжелательно посмотрела на брюнетку и ласково произнесла:

– Гошенька присвоил себе дорогое украшение своей бывшей пассии, – я широким жестом указала на Алену, – а потом решил ее пристрелить. Двух своих предыдущих любовниц он застрелил немного раньше.

– Она сумасшедшая? – Брюнетка с надеждой посмотрела на Гошу.

Тот таращился на меня с таким видом, словно у меня выросла, по меньшей мере, вторая голова. Но испуганным он отнюдь не казался. Скорее изумленным до потери сознания.

– Он, случайно, не тебе мой кулон подарил, кукла? Тебя как зовут? – между тем спросила у брюнетки Алена. – Ну, не стесняйся, можно сказать, мы в некоторой мере родственницы. Небось на тебе тоже экономит во всем. Ведь до чего додумался, дарить чужой девке мои личные вещи! А ведь правда, трахается он отвратительно?

– Уйдите! – И брюнетка залилась слезами.

– Сначала кулон!

– Нате, смотрите! – ожил Гоша.

Он подбежал к маленькой тумбочке слева от кровати, рывком вытащил из нее ящичек, бросил на пол. Из ящичка попадали упаковки от презервативов, несколько окурков и один черный носок. Затем парень подбежал к правой тумбочке и хотел повторить процедуру, но был остановлен истошным криком брюнетки:

– Не трогай! Там мои вещи!

– Нет, там мой кулон! – грозно выкрикнула Алена.

Мы с Пашей переглянулись. Нервничать я уже давно перестала, а теперь меня начал душить истерический смех. Ну и дурдом, интересно, чего мы таким образом добьемся? Но Алену, похоже, такие мысли ничуть не смущали. Подозреваю, что она просто приревновала бывшего кавалера к черноволосой красотке. В два прыжка она достигла заветной тумбочки, оттолкнула преградившую ей дорогу брюнетку и просто рванула ящик на себя. Тумбочка упала набок, ящик вывалился на пол вместе с кучей каких-то мелких украшений и косметики.

– Ага, теперь я его найду! – грозно рычала вошедшая в раж Алена. – А это что еще за дрянь?

Она схватила горсть красных бус не то из пластика, не то из кораллов и, размахнувшись, бросила их на шкаф. Затем подбежала к стеклянной витрине, распахнула дверцы матового стекла и небрежным движением руки смела на пол стоящие там фарфоровые чашечки и чайничек. Раздался звон стекла.

– Нет, и здесь его нету! – крикнула она, обернувшись.

Щеки Алены горели огнем. Непрерывно матерящийся Гоша подскочил к ней и попытался схватить в охапку, но она ловко наступила ему на ногу острой шпилькой своих модных сапожек. Парень взвыл, а Алена, для верности заехав ему локтем в подбородок, продолжила погром. С кровати были содраны одеяло, подушка и простыня, из шкафа выкинута одежда, даже бельевой ящик под кроватью подвергся разорению. К разъяренной фурии, в которую превратилась Алена, подступиться было просто невозможно. Гоша с подругой в немом ужасе наблюдали за жуткой сценой. Мы с Пашей чувствовали себя тоже не слишком уютно. Внезапно Алена подскочила к брюнетке:

– А, поняла, он у тебя в халате! – и резким движением она разорвала тонкий шелк. Брюнетка опять осталась в одних трусиках. Вскрикнув, она быстро присела, подняла с пола простыню и завернулась в нее. А потом вдруг села на пол и истерически зарыдала. Гоша бросился ее утешать.

Мне надоела эта сцена, и я вышла на кухню. Алена совсем обезумела, похоже, мой план накрылся медным тазом. Сейчас Гоша сам вызовет милицию, нас заберут за хулиганку и посадят суток на десять. Ну и ладно, для Алены это даже лучше, хоть какое-то время будет в безопасности. А может, маньяк, потеряв ее в назначенное время из виду, переключится на другой объект. Правда, и мы с Пашей пострадаем, но, с другой стороны, делать и мне, и ему все равно нечего, и с работы нас не уволят – неоткуда увольнять. Так хоть общественно полезным делом займемся, будем улицы убирать. А пока я на свободе, хоть чайку попью.

Я включила электрочайник и села на вручную выкрашенную в серый цвет деревянную скамейку за кухонным столом, тоже, похоже, сделанным самим домовитым хозяином. Из комнаты раздавались звуки продолжающегося скандала – хлопки пощечин, женский плач, выкрики разъяренной Алены, неясное мычание, судя по всему, издаваемое Пашей. Милицейской сирены за окном слышно не было. Интересно, когда Алена выдохнется? Неплохо бы хоть пару вопросов Гоше задать, пока милиция не прибыла.

Я успела отыскать запечатанный пакет россыпной заварки, заварить себе прямо в кружке чай и отпить половину чашки, когда погром в квартире наконец завершился. Усталые, но довольные участники дикого действа подтянулись на кухню. Первой с видом победителя шла Алена в своем сером плаще, в руке у нее, как боевой стяг, развевались остатки алого халатика. Следом плелся совершенно перепуганный Паша. За ним с шумным шарканьем спадающих тапок шел Гоша, а замыкала шествие брюнетка в огромном синем махровом халате, в который могла завернуться раза три. Видимо, пришлось после гибели собственного воздушного одеяния ей позаимствовать одежку у любовника. Глаза у девушки были красными от слез, а правая щека на глазах опухала. Наверное, кто-то приводил бедняжку в чувство пощечинами.

– Чайку не желаете? – приветливо предложила я прибывшей компании.

– Поля, мой кулон они свистнули! – гордо сообщила Алена.

– Ладно, не кипятись. Вот чайку сейчас попьем и побеседуем.

Но от чая прибывшие с поля боя отказались. Гоша так посмотрел на вскрытый заварочный пакет, что мне сделалось как-то не по себе. В самом деле, разорила человека на ложку заварки. Впрочем, вода у нас тоже платная, а электричество для чайника? Может, подкинуть ему десять копеек, возместить, так сказать, расходы? Впрочем, после погрома в спальне такими мелочами не стоит заморачиваться.

– В конце февраля ваш, так сказать, спутник жизни встречался с двумя девушками – Таней и Ирой, – обращаясь к брюнетке, вежливо произнесла я. – Какие отношения их связывали?

– Вы все психи! – сдавленным голосом произнесла девушка. – Он вчера из командировки вернулся, его три недели в Городе не было!

Мы с Аленой переглянулись. Интересно, что Гоши якобы не было в Городе именно те три недели, за которые убили девушек и угрожали Алене. Хорошее алиби, конечно, но вот можно ли доверять красотке? Может быть, они с Гошей заранее договорились о том, что отвечать на каверзные вопросы? А это означает только то, что они этих вопросов ожидали.

– И где же он был?

– Да какое вам дело!

– Эти две девушки недавно убиты.

– Но его не было в Городе! – с отчаянием выкрикнула брюнетка.

– Девушка, не обманывайте нас. Вы сами-то не боитесь, что ваш любовник вас убьет?

Кажется, брюнетка хотела снова зарыдать, но сдержалась. Вместо ответа она развернулась и ушла в разгромленную комнату. Звуки рыданий донеслись уже оттуда.

– Тебе паспорт показать? – спросил вдруг Гоша. Похоже, услышав про убийства, он слегка испугался.

– Покажи.

Парень вышел в коридор и через полминуты вернулся с загранпаспортом в руках.

– Вот виза в Германию, видишь? На месяц. Вот отметки пограничников о пересечении границы. Еще вопросы?

– А где билеты на самолет?

– В моей фирме, они поездку оплачивали.

Я задумалась. Конечно, можно предположить, что по паспорту Гоши летал кто-то другой, но как-то это слишком уж сложно. И девушка его уверена, что любимого в Городе не было. Да, загостились мы в этом приветливом доме, пора и честь знать.

– Ну что же, спасибо за гостеприимство, – решительно поднимаясь со стула, произнесла я. – Алена, пошли, нам пора.

– Как бы не так! А кулон мой я им что, подарю?

– Так все равно не нашла же, они его небось давно продали!

– Ну так хоть чайку попьем!

С этими словами Алена схватила распечатанный пакет чая и высыпала все его содержимое прямо в электрочайник. Постояла возле стола, затем вдруг плюнула на пол и быстро пошла к выходу. Я вскочила и бросилась за ней. Оставаться в этом гостеприимном доме мне решительно не хотелось. Паша поспешил за нами. Мы галопом пронеслись по лестнице и перевели дыхание лишь внизу, в подъезде.

– Ну что, Алена, твоя душенька довольна?

– А кулон-то не нашли! – Она посмотрела на меня и залилась таким заразительным смехом, что я невольно засмеялась тоже. Рядом робко подхихикивал Паша.

– Ну как я ей врезала! А халатик-то ее красненький! А украшения, как думаешь, когда она их со шкафа-то снимет?

– Ну ты даешь! – давясь смехом, пропищала я. – Зачем же так, она-то в чем провинилась?

– Ничего, пусть они оба меня хорошенько запомнят.

Все так же заливаясь смехом, мы двинулись к остановке автобуса. Алена весело переругивалась с Пашей, а я размышляла. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Или кто стреляет первым, так, кажется, эта пословица звучит в современном варианте? Осталось три дня, и мы пока ничего не выяснили. Последний подозреваемый, похоже, полностью оправдался.

– Алена, ты что, домой собралась? – наконец решилась я. – Нам в универ надо, узнавать координаты родителей Тани и Иры.

Заливистый смех мгновенно оборвался. Алена повернула ко мне резко побледневшее лицо.

– В самом деле, мы ведь так и не знаем, кто он, – севшим голосом произнесла она. – Сколько мне осталось? Три дня?

– Поехали. – Мне не хотелось обсуждать этот вопрос. Сейчас узнаем, где найти родителей, и я сразу же к ним отправлюсь.

Глава 8

Координаты родителей Иры Фединой и Тани Протченко в учебной части мы узнали без труда. Мать Иры до сих пор лежала в больнице с обширным инфарктом, отца у девушки не было. Признаюсь, расспрашивать и без того убитую горем женщину мне очень не хотелось, но ужас в глазах Алены подгонял лучше любого допинга. И я пошла навестить больную. Мы с Аленой заранее купили букетик подснежников, кило апельсинов, и с этой поклажей я отправилась в палату.

– Тамара Борисовна, здравствуйте, я подруга Иры, пришла вас навестить… – пролепетала я. – Вот апельсины, вы их любите?

В ответ лежащая на кровати женщина лишь жалобно простонала что-то.

– Тамара Борисовна… – Я почувствовала, что мужество вот-вот покинет меня. – Того, кто стрелял в вашу дочь, уже почти нашли. Но вдруг это не тот человек? Нам надо знать, кого вы подозреваете.

Руки у меня тряслись мелкой дрожью, язык слегка заплетался. Мне впервые показалось, что я занимаюсь… как бы это помягче сказать… не совсем своим делом.

– Никого не найдут… – вдруг четко проговорила женщина. – Это за грехи наши наказание.

– Вы знаете вашего врага? – Моя дрожь мгновенно прошла. Голос приобрел прежнюю четкость.

– Я убила своего мужа. Отца Ирины.

– Когда? – вырвалось у меня.

– Двенадцать лет назад.

– И что, никто не узнал?

– Он все знает.

– Кто?

– Тот, кто над нами. Он знает, что я сделала.

– А как вы его убили? – Я уговаривала себя, что действую в интересах Алены, но на самом деле мной руководило элементарное любопытство. Но уйти, не получив ответа, я просто не могла.

– У него была астма. Тяжелая…

Петр Федин болел астмой с детства. Он работал почтальоном, получал копейки, зато работа, можно сказать, была на свежем воздухе. Зато понервничать ему приходилось, а это вовсе не способствовало исцелению коварной болячки. В тот роковой год вдруг участились нападения на почтальонов в те дни, когда они разносили старикам пенсии. Похоже, разбойники жили в том самом районе, где находилась почта, на которой работал бедный астматик, поскольку за два месяца ограбили двух его коллег. Петр почувствовал, что его астма стала еще сильнее. Если раньше он еще мог кое-как дышать без ингалятора, то теперь во время приступа очень быстро терял самообладание и начинал задыхаться.

К тому же у него развился настоящий невроз, и теперь, даже разнося по подъездам безобидные письма, он вздрагивал от малейшего скрипа входных дверей. Разумеется, приступы астмы от этих переживаний все учащались. А еще через месяц беднягу ограбили на самом деле. Судя по всему, трое нападавших были несовершеннолетними пацанами, по крайней мере, их срывающиеся голоса наводили на эту мысль. Петр без возражений отдал им сумку с пенсионными деньгами, попросив лишь разрешения вынуть ингалятор. Кое-как дошел до дома и сообщил жене, что увольняется с работы.

Тамара не стала возражать, хотя могла бы. Семилетняя Иришка подрастала, осенью ее пора было отдавать в школу, и денег в семье не хватало катастрофически. Но мужественная женщина решила – бог не выдаст, свинья не съест. Главное, чтобы любимый муж поправился, а там, глядишь, и вновь устроится на работу.

Но месяцы шли, а невроз не проходил – Петр почти не выходил из дома и вздрагивал от каждого телефонного звонка. И тут на него свалилась новая напасть – милиция арестовала грабителей, и бедняге пришла повестка к следователю!

Вместо суда бедолага угодил в больницу. Там его кое-как подлечили и выпустили на волю с уверениями, что жить он будет, пусть только нервничать прекратит. Но это было выше его сил, тем более что повестки приходили с завидной регулярностью, и в них содержались все более явные угрозы: дескать, добровольно не придешь – в наручниках приведем!

Тамара никак не могла понять метаний муженька:

– Да сходи ты к этому следаку, он тебя допросит и отвяжется!

– А потом эта шпана или их дружки меня найдут!

Споры продолжались неделю, повестки все это время приходили с пугающей регулярностью, и в конце концов Тамара, вернувшись поздно вечером с работы домой, застала в своей квартире лишь насмерть перепуганную дочку. Никаких следов болящего муженька в комнатах не обнаружилось. Ира ревела, говорила, что папа сказал ей, что ему надо ненадолго отлучиться, и ушел, не обращая внимания на ее слезы. А ей так страшно оставаться дома одной!

Когда Петр вечером не вернулся, Тамара пришла в ужас. С таким хлипким здоровьем, с постоянными приступами астмы – куда он мог подеваться? Она полночи обзванивала больницы и морги, а потом в полном отчаянии позвонила свекрови. Отношения у женщин были натянутыми, они давно не поздравляли друг друга даже с днем рождения, но тут повод был экстраординарный.

– Алла Антоновна, Петя… ушел куда-то… – залепетала Тамара, опасаясь довести старушку до инфаркта, но все же в душе надеясь на моральную поддержку.

– У меня твой Петя, – послышался в ответ довольный голос свекрови. – Плохая ты жена, Тома, вон, твой муженек дома даже ночевать не хочет!

– Как у вас?! – Тамара сорвалась на крик. – Я тут чуть с ума не сошла, поседела вся! Что он у вас делает?

– Сказал, что хочет от тебя передохнуть. Так что не звони какое-то время. – В трубке раздались короткие гудки.

До самого утра Тамара пила валерьянку и плакала. Дочка мирно спала в соседней комнате, а она сидела в опустевшей супружеской кровати и накручивала себя: нет, не у матери ее блудный муженек, не у матери! Старая карга к телефону его не позвала, а значит – просто заметает следы! Наверняка нашел себе другую бабу, а ее с дочкой бросить решил! Впавшей в истерику женщине даже в голову не пришло, что странное поведение мужа объясняется прогрессирующим психозом. И что у матери он скрывается от вездесущей милиции, которая спит и видит, как бы натравить на него малолетнюю шпану.

Наутро Тамара позвонила на работу, соврала, что заболела, и, ругая себя на все корки, пошла караулить муженька. Даже если ночует он у какой-то шлюхи, днем-то наверняка к мамаше придет! Она караулила его с раннего утра до позднего вечера, забыв, что в последние дни Петр вообще не выходил из дома. Тамара не верила, что ее муж скрывается у матери. Бедная дочка весь день просидела дома одна и встретила припозднившуюся мать горючими слезами. И у той окончательно снесло крышу.

Теперь она думала только об одном: ей надо хоть на денек заполучить муженька домой, и она мигом расставит все точки над «и». Спрячет этот чертов ингалятор, дождется приступа, и, когда он, не найдя лекарства, будет задыхаться и думать, что настал его смертный час, она этот самый ингалятор найдет. Пусть он поймет, какой он больной, жалкий, беспомощный – кому он нужен, кроме нее?

Вероятно, безумие Петра оказалось заразительным. Прошло несколько дней, муж не звонил, но Тамара не отказалась от кошмарного плана. В конце концов она, наступив на горло гордости, сама позвонила свекрови:

– Алла Антоновна, как там Петя?

– Ну ты его довела! – зло провизжала свекровь. – Он на любой телефонный звонок реагирует, как кот на плетку! Чуть ли не под диван заползает! Тебе что, хахали домой звонили, шлюха?

Тамара бросила трубку и разрыдалась. Но через полчаса вновь позвонила – и на этот раз ей повезло. Трубку снял Петр, и в этот момент, сообразив, что он живет действительно у матери, Тамара простила ему все.

– Петенька, любимый! – закричала женщина. – Почему ты ко мне не возвращаешься?

– Томочка, они… Они следят за мной… – залепетал Петр.

– Кто следит? – не поняла Тамара.

– Ну, те, кто напал. Я же говорил, им в милиции мой адрес дали! – Голос Петра стал возбужденным, и он понес всякую чушь о том, что за ним по пятам ходят какие-то подростки, то по двое, то по трое, временами они меняются, но насовсем его в покое не оставляют.

Тамара не обратила на бессвязные речи мужа внимания. Он же не говорит, что разлюбил ее, что любит другую, какая тогда разница, что он несет? И она начала уговаривать мужа вернуться к ней, обещая, что одной левой разбросает всех подростков и вообще купит ему «парабеллум», будут вместе отстреливаться. Увы, мысль о хорошем психиатре вновь не пришла ей в голову – возможно, потому, что в ее собственном здравом смысле в то время многие тоже могли бы усомниться.

Возможно, еще пара-другая недель, и безумие Петра зашло бы так далеко, что к психиатру обратилась бы его мать. Но, к сожалению, этого времени у бедняги уже не осталось. Тамара все же уговорила его вернуться домой. Петр согласился, и жена лично встретила его у подъезда свекрови. Воссоединившаяся семейная пара вернулась домой. Но увы – мечты Тамары о тихой семейной идиллии не осуществились.

Как ни странно, повестки из милиции больше не приносили, но зато приступы астмы становились все чаще и чаще, уже редкий день проходил без них. Петр мало того, что по-прежнему отказывался выходить из дома, так еще и начал агрессивно нападать на Тамару, обвиняя ее в том, что она не сдержала слово и не обеспечила его безопасность. Он уверял, что днем, пока жена бывает на работе, а дочка в садике, в дверь квартиры кто-то звонит, а когда Петр подходит к оптическому глазку, лестничная клетка неизменно оказывается пустой.

Через три дня он начал жаловаться, что звонят им уже по телефону. А еще через неделю заявил, что Тамара сама дала заговорщикам их домашний номер, а потому он уходит от нее окончательно. И пусть она больше не звонит его матери – единственной женщине, которой он доверяет!

Рыдая, Тамара бросилась в спальню, и тут на глаза ей попался злосчастный ингалятор. Вот он, шанс показать коварному муженьку, кто он есть на самом деле! Обрывки мыслей о том, что надо так напугать Петра, чтобы он раздумал от нее уходить, вихрем пронеслись в голове, но так и не оформились ни во что путное. Не раздумывая ни о чем, буквально на автомате она сунула бутылочку в карман рабочей черной блузки, торопливо надела новую черную юбку и новые босоножки на невысоком каблуке и выбежала в коридор. Ириша плакала в своей комнатке, а Петр метался по обеим комнатам и кухне и бросал в раскрытый потертый большой чемодан все мужские вещи, которые попадались ему под руку. Тамара пробежала мимо него, ворвалась в комнату рыдающей дочери и крикнула:

– Ирка, одевайся. Мы отсюда уходим!

Перепуганная девочка одеваться не хотела, но Тамара кое-как напялила на нее маечку и джинсы, благо дело было весной, всунула ноги дочки в подвернувшиеся под руку спортивные тапочки, схватила ее на руки и пробежала к дверям на глазах у опешившего Петра. Уже захлопывая за собой входную дверь, она истерически выкрикнула:

– Все, мы с дочерью уходим навсегда! Чтоб ты сдох!

И она резко провернула в замочной скважине ключ, закрывая дверь на второй, нижний замок. Ключа от этого замка у Петра не было, и жена прекрасно об этом знала. Выйти из квартиры он теперь не мог. Ради справедливости надо заметить, что о спрятанном в кармане блузки ингаляторе Тамара в тот момент забыла напрочь.

– Я думала, его где-то пассия ждет, молодая и красивая. Небось шампанское уже купили, праздновать встречу собираются… Вот и пусть ждет, не дождется! Больная на голову была, замкнуло в голове все проводки. Думала, пассия разозлится и от него откажется, он разнервничается, тут и приступ случится… Он перепугается и задумается – а кому он, такой больной, нужен, кроме меня? Я забыла, что лекарство у меня в кармане! Он умер тогда… А теперь вернулся за нашей дочерью.

Я вздохнула. Ну зачем мне эта старая тайна? Навряд ли убитый муж Тамары Борисовны, вернувшись с того света, застрелил дочь из современной винтовки с оптическим прицелом. А чтобы дочка на том свете не заскучала, за компанию решил прихватить и еще пару девочек с ее курса. Ладно, задам последний вопрос.

– А он звонил с того света? Ваш муж? Ну, перед тем, как стрелять в Иру?

Женщина на кровати передернулась и захрипела. Не на шутку перепугавшись, я выбежала из палаты и позвала врача. Убедившись, что врач нашелся и вместе с сестричкой спешит к больной, я быстро пошла к выходу. Так, здесь полный ноль.

Мать Тани Протченко работала медсестрой в регистратуре районной поликлиники. Я подъехала в поликлинику, но мне сказали, что смена госпожи Протченко только послезавтра. Я позвонила Алене:

– Как ты думаешь, мне домой к ней идти или подождем?

– Мне без разницы, – устало произнесла Алена. – Ты серьезно веришь, что она что-то знает?

– Не слишком.

– Тогда приезжай лучше ко мне. Мне страшно.

Остаток дня и весь следующий я провела в гостях у Алены. В университет она не ходила, на телефонные звонки не отвечала. По ее словам, ночью она не могла заснуть. Ее лицо осунулось, нос заострился, глаза как-то испуганно бегали по сторонам. Теперь она была мало похожа на ту жизнерадостную юную девчонку, которая неделю назад пришла ко мне в гости с непутевым братцем, как будто за последние пару дней постарела лет на десять. Мы без конца строили версии, прикидывали, как бы обезопасить Алену… но ничего путного в голову не приходило. Возможно, испуг Алены действовал и на меня, но мозги отказывались работать.

– Поля… Паша говорил, ты гадалка, – вдруг нерешительно произнесла Алена. – Погадай мне, а?

– Нет! – выкрикнула я. – Не проси такое!

– Почему?

– Мне кажется, мои карты хорошего вообще никогда не предсказывают, – с трудом произнесла я. – Зачем нам зря переживать?

На самом деле я верила своему гаданию. Уж не знаю как, но карты никогда мне не врали. По крайней мере, смерть моих клиентов предсказывали четко, как часы. И я просто боялась того, что могу увидеть, разложив карты на Алену. Внутренний голос и так невразумительно нашептывал что-то мрачное.

– Поля, давай я тебе деньги дам. Ну, те сто долларов, на которые мы договаривались.

– Потом, когда поймаем стрелка, – сама не знаю почему, отказалась я. Денег у меня не было. И мамочкина пенсия тоже подходила к концу. Но почему-то мысль о том, чтобы взять деньги у Алены, повергала в ужас.

– Ладно, как знаешь.

С трудом я дождалась дня, когда на трудовую вахту должна была заступить мать Тани Протченко. В восемь утра, когда поликлиника только-только открылась, я уже караулила у дверей. Наконец наружная дверь распахнулась для посетителей. Я подошла к окошечку регистратуры, за которым сидела полная женщина в белом халате:

– Это вы госпожа Протченко? Я подруга Тани. Она просила меня в случае чего вас навестить…

Женщина вскинула на меня глаза:

– Вы кто? Я вас не знаю…

– Таня поделилась со мной опасениями – ну, по поводу анонимок. И я знаю, что ей кто-то звонил с угрозами накануне смерти.

Женщина смотрела на меня так, словно увидела привидение:

– Нет, не может быть…

– Чего не может быть?

– Он уже от нее отстал… Он не мог ей угрожать. Она бы мне рассказала!

Ага, значит, какие-то угрозы все же были. Надо узнать, кто, когда и почему угрожал Тане, авось что-то прояснится.

– Госпожа Протченко, на самом деле я из милиции. – Я решила, что в шоковом состоянии, в которое впала мать убитой девушки, она поверит даже в то, что я недавно высадилась из летающей тарелки. – У нас появилась непроверенная информация, что вашей дочери угрожали. По вашей реакции я вижу, что эта информация верна.

– Но это было давно!

– Вы не должны утаивать информацию, – как попугай твердила я, боясь ляпнуть что-то лишнее, из чего женщина сразу поймет, что ни о каких угрозах в адрес ее дочери я знать не знаю.

– Но работа… Вот, очередь уже образовалась… – пролепетала женщина, кидая затравленный вгляд куда-то за мою спину. Я и сама спинным мозгом чувствовала злобные взгляды трех престарелых тетушек, сгрудившихся сзади и шумно дышащих мне почти что в самое ухо. Временем бабуси, уверена, располагали совершенно свободно, но настрой тем не менее у них был самый боевой.

– Вот так всегда – молодая, а как к врачу, топчется и топчется! – не выдержав, заорала толстая тетушка, слегка двинув кулаком мне по почкам.

– А у меня, промежду прочим, давление! – Вторая бабка зашла сбоку, мощным плечом оттерла меня от стойки и заорала: – Мою карточку давайте, к врачу опаздываю!

Бороться с тремя агрессивными бабками мне не хотелось, но времени оставалось все меньше. Счетчик дней, включенный неизвестным Стрелком, тикал, и мне надо было как можно быстрее зацепить хоть малюсенькую ниточку, ведущую к разгадке. Я набрала полную грудь воздуха и истошно заорала:

– Всем молчать! Мне шестьдесят лет, не видите, что ли, старые коровы! У меня радикулит, геморрой, педикулез и лихорадка «Ну и ну»!

Я оттолкнула от окошка опешивших бабусь и резко прокричала прямо в лицо изумленной регистраторше:

– Быстро в коридор!

Похоже, регистраторша так и не вышла из шока. По крайней мере, не совсем адекватное поведение работника милиции опять не вызвало у нее никаких подозрений. Она грузно поднялась со стула, захлопнула окошко и ушла вглубь. Опомнившиеся бабки дружно заорали за моей спиной. Не стану цитировать их дословно, скажу только, что слова «намалевалась, хабалка», по-моему, были единственными цензурными словами. В общем, если опустить отборный мат, можно считать, они не сказали ни слова. Забыв даже про Алену, я с неподдельным изумлением слушала пожилых, почтенных на вид дам. Откуда они таких слов-то набрались, божьи одуванчики? А энергии-то сколько, в их-то возрасте!

Самое интересное, что второе окошко регистратуры было открыто, и возле него одиноко маячила одна-единственная фигура молодой мамаши с ребенком. Регистраторша бодро выписывала ей какой-то листок, и было ясно, что через пару минут это окошко освободится. Но я была уверена, что ни одна из воинствующих старушек к этому окошку не подойдет.

Кто-то робко потрогал меня за плечо. Я резко обернулась, ожидая нападения очередной обиженной пациентки, но это была регистраторша.

– Вы хотели поговорить? – прошептала она. – Мы в милицию пойдем?

– Для начала надо уйти на другой этаж. – Бабки уже вполне могли заглушить шум Ниагарского водопада, и мне пришлось кричать собеседнице прямо в ухо. – Давайте пойдем хоть куда-нибудь, где можно нормально поговорить!

– А они? – Бедняга, чуть не плача, кивнула на разъяренных теток.

– А они пойдут к другому окну! – заорала я, схватила регистраторшу под локоток и, не обращая внимания на пару довольно увесистых пинков сзади, потащила ее к лестнице. Мы выбежали из просторного зала на первом этаже, вихрем взлетели по лестнице на три пролета вверх, и, лишь оказавшись возле стоящей в пролете скамеечки и убедившись, что погоня отстала, я перевела дыхание.

– Полина Анатольевна. – Я по-мужски протянула ладонь запыхавшейся женщине и вопросительно посмотрела на нее.

– Маргарита Петровна. – Она даже не задумалась над тем, что работник милиции должен знать ее имя-отчество. Впрочем, ничего удивительного, после нападения боевых старушек можно и собственную дату рождения забыть.

– Маргарита Петровна, расскажите мне все. Когда и почему вашей дочери угрожали?

Бедняга тяжело вздохнула и слегка покачнулась. Я чуть ли не силой усадила ее на скамеечку, сама устроилась рядом и приготовилась слушать. История оказалась совсем не той, что я ожидала.

Еще до поступления в университет Таня познакомилась в элитном ночном клубе с парнем. Он был одет в самые крутые в том сезоне джинсы, ездил на джипе «Лендровер» и гнул пальцы веером настолько сильно, что вполне мог защитить себя от самой лютой жары. Тане он понравился, а вот ее мать дорогая одежда и машина насторожили. «Доченька, никак бандит?» – с тревогой спрашивала она, но Таня лишь смеялась в ответ.

Парень оказался не бандитом, а сыном крупного торговца алкоголем, совладельца винно-водочного заводика. Он все порывался отправить великовозрастного сыночка на обучение в Англию или в Швейцарию, но Антон учиться не желал, равно как и работать, предпочитая прожигать жизнь в дорогих клубах и на тусовках. Таня была поражена размахом, с которым Антон ухаживал за ней: если он дарил цветы – то это был роскошный букет белых роз, политых сверху фиолетовой блестящей краской. Причем доставлял их специально нанятый курьер. Если он дарил подарки – то это были выполненные по эксклюзивному заказу на местной ювелирной фабрике бриллиантовые колечки или антикварные браслеты из золота или серебра с рубинами.

Правда, роста сын миллионера был невысокого – они с Таней гармонично смотрелись, лишь если девушка была в туфлях вообще без каблуков. Девушка была совсем невысокого роста и хотя говорила всем, что в ней метр семьдесят, на самом деле набирала желанную высоту лишь за счет высоких шпилек. Собственно, на лицо Антон тоже не слишком удался – крупный нос картошкой на несколько одутловатом от постоянных попоек лице его не красил, как и преждевременные мешки под глазами и слегка намечающийся пивной животик.

Но ослепленная его щедростью Таня плевать хотела на все эти мелкие недостатки. Она ждала предложения руки и сердца, но дождалась, как ныне водится, предложения «пожить вместе, пока не надоест», в его собственной трехкомнатной квартире в Белгороде, на последнем этаже исторического (вернее, доисторического) дома. В квартире совсем недавно был проведен евроремонт, и она вся сверкала – разноцветными хрустальными люстрами, диванами из позолоченной парчи, выписанными из Италии по спецкаталогу, настенной росписью, разумеется, тоже изобилующей позолотой. Потрясенная такой роскошью, девушка из малогабаритной панельки согласилась на это предложение, рассчитывая, что сможет приручить такого завидного жениха. Но вскоре она бурно делилась с матерью радостью – как хорошо, что Антон не позвал ее замуж!

Ее избранник оказался патологически ревнивым и настолько же подозрительным. Он вбил себе в голову – или это туда вбил папаша, – что молодым девчонкам нужен не он сам, а его миллионы. И потому любая попытается его окрутить и, получив желаемое, тут же заведет красивого любовника, которого будет одаривать на его, Антона, денежки. Таня пыталась убедить его в том, что полюбила его самого, и в первую очередь за душевную красоту, но, вероятно, была недостаточно убедительной. Или же, что более вероятно, Антон подсознательно чувствовал, что его душевная красота вполне соответствует красоте физической. И он начал жестко контролировать подругу.

И только тут Таня поняла, что миллионы в дурных руках – не только благо. Вся ее одежда, сумочки и даже, пардон, трусики с бюстгальтерами оказались буквально нашпигованы различной аппаратурой. Мелкие «жучки»-микрофончики записывали звуки не только разговоров и шагов, но даже, казалось, биения сердца, «маячок» на туфлях без каблуков, купленных лично Антоном в дорогом магазине, фиксировал ее местонахождение. О том, что могло находиться внутри ее мобильника, девушка боялась даже подумать. А по вечерам начинались допросы с пристрастием.

– Ты где была в половине пятого? – орал разъяренный Антон, выпучив глаза и становясь похожим на безумного краба.

– Не помню… Наверное, у мамы. – Таня никак не могла запомнить кучу мелких дел, которые успевала сделать после окончания лекций в универе.

– Врешь, б… – Далее следовала четверть часа отборного мата. Перекричать разбушевавшегося возлюбленного девушка не могла, ей оставалось только переждать очередной взрыв ярости, а затем по минутам вспоминать, что именно она делала в течение дня. Причем, что интересно, о своих делах неработающий Антон распространяться не любил, хотя безвылазно дома не сидел, Таня это знала точно.

Как говорится, чем дальше в лес – тем толще партизаны. Антон начал контролировать внешний вид Тани. Босоножки и туфли на шпильках были ликвидированы как класс еще в самом начале их знакомства. Но еще пару месяцев после начала совместной жизни обувь и одежду Таня покупала себе сама. Антон щедро выдавал ей деньги на «мелкие расходы», которые порой бывали очень даже крупными.

Но после очередного скандала, когда Таня не смогла отчитаться за целых полтора часа, проведенных невесть где после занятий, Антон в припадке бешенства вытряхнул с вешалок большого гардероба всю Танину нарядную одежду, сгреб ее в охапку и выбежал на лестницу. Вернулся он минут через десять уже с пустыми руками. Таня заплакала. На ее вопрос – куда же он дел ее блузочки, юбочки и платьица – Антон с нескрываемым злорадством ответил, что отдал все местным бездомным. Пусть теперь бомжихи в коктейльных платьицах своих мужиков соблазняют.

– Но мне теперь на улицу выйти не в чем! – рыдала Таня. – Я не могу пойти в универ в домашнем халате!

Немного попыхтев, парень предложил подруге утереть слезы и пообещал компенсировать утрату. Все крупные супермаркеты еще открыты, и купить для Тани одежду – не проблема. Голой она в любом случае не останется. Нет, с собой он девушку не возьмет, как она правильно заметила, в тоненьком кружевном халатике в приличном супермаркете она будет смотреться слегка, гм, неуместно. Но ничего, Антон прекрасно знает ее размеры, справится и сам.

Он действительно прекрасно знал размеры Тани, в чем она и убедилась через пару часов. Как и в том, что отныне ее повседневной одеждой будут страшные, как вся ее жизнь, серые спортивные костюмы, купленные, похоже, на распродаже секонд-хенда. Или позаимствованные у тех самых бомжей, которым Антон отдал все ее наряды. Из обуви сын миллионера купил своей любовнице жуткие кроссовки на шнуровке, живо напомнившие Тане нелюбимые еще со школы физкультурные кеды. Все подаренные драгоценности он у Тани изъял, сообщив, что нечего ей в универе брюликами сверкать. Впрочем, к растянутому спортивному костюму старинное бриллиантовое колье, в самом деле, вряд ли подошло бы.

После этого для бедной девчонки началась не жизнь, а сущая каторга. Утром Антон, раньше любивший подольше поспать, вставал вместе с ней, чтобы лично убедиться, что Таня надела именно один из четырех жутких спортивных костюмов. Впрочем, другой женской одежды в квартире и не было, так что причины беспокойства сожителя оставались для Тани тайной за семью печатями. После окончания занятий Таня должна была позвонить Антону с мобильника, нашпигованного самой дорогой техникой, чтобы он засек ее местонахождение. После чего она должна была кратчайшей дорогой отправиться домой и позвонить Антону уже с домашнего телефона. Причем время, затраченное на дорогу, он, похоже, проверял с секундомером. И если Таня хоть на пять минут не укладывалась в нормативы, устраивал ей страшнейший скандал.

Девушка терпела эти издевательства над собой примерно месяц. Разумеется, никаких ночных клубов они с Антоном больше не посещали, вечерние посиделки с подружками со школы и универа тоже были под строжайшим запретом. Да Тане и самой стыдно было приходить на девичники такой оборванкой. Над ней потешались все однокурсницы, уверяя, что годовщину их знакомства Антон отметит драгоценным подарком – торжественно наденет на Танину шею ошейник с бриллиантовой инкрустацией и позолоченный поводок из чистой кожи дрессированного питона. Но по молодости и наивности девушка думала, что Антон, увидев ее кротость и полное нежелание флиртовать с другими, смягчится, купит ей нарядную одежду и, может быть, они вновь начнут тусоваться.

Конец совместной жизни, разумеется, был бесславным. Таню пригласила на день рождения школьная подруга, с которой они сидели за одной партой с самого первого класса. Разумеется, Антон тоже получил приглашение в маленький ресторанчик, где подруга отмечала свое восемнадцатилетие. И тут началось…

– Ты все это придумала, чтобы я купил тебе новую мини-юбку? – внешне спокойно спросил Антон.

– Что я придумала? – В первый момент Тане показалось, что он шутит.

– Так называемый день рождения лучшей подруги. – Антон все еще говорил спокойно, но одутловатые щеки уже покрывались восковой бледностью – предвестницей неудержимой ярости.

– Антоша, что ты такое говоришь? – Таня все еще не верила своим ушам. – Ну хочешь, она тебе свой паспорт покажет? Ну давай прямо сейчас к ней поедем, она покажет тебе паспорт, и ты успокоишься…

– Ну да, найти девчонку, которая родилась на этой неделе, для тебя не проблема, в это я верю. – Антон на глазах закипал. – Ресторан, очевидно, должен оплатить я? То есть мы от твоего имени подарим так называемой подруге деньги в конверте, и этой суммы хватит на то, чтобы купить весь этот сраный кабак! А теперь ты скажешь, что не можешь пойти в ресторан в спортивном костюме, и потребуешь от меня бальное платье. Верно?

– А ты хочешь, чтобы я пошла в спортивном костюме? – На глазах девушки выступили слезы, и это завело Антона еще больше.

– Я хочу, чтобы ты больше не открывала свою пасть и чтобы ни о каких твоих сраных подругах я больше не слышал! – Теперь он орал, весь багровый от ярости, выпучив маленькие глазки, задыхаясь и пуская слюну. – Не фиг врать, я все равно тебя вижу насквозь! Не думай, что ты скрыла от меня хоть что-нибудь, маленькая поб…ушка!

Он метался по комнате, натыкаясь на дорогие, причудливо изогнутые «королевские» диваны и кресла, подбегал к стенам, покрытым настенной росписью, и начинал молотить по ним кулаками. От ужаса у Тани даже высохли слезы. Она молча смотрела на беснующегося в очередном припадке человека, с которым не так давно мечтала связать свою жизнь, и понимала – надо бежать, пока не поздно. Вещей, которые ей хотелось бы забрать, в квартире Антона не было, и потому назавтра же она ушла в универ, а оттуда вернулась не в роскошную квартиру, а в двухкомнатную квартирку своей матери. Там ничего не изменилось – с потолка падала штукатурка, обои в спальне девушки отклеивались от сырости, из ее тахты, помнившей Таню еще ребенком, выпирала какая-то пружина, – но девушке эта квартирка теперь казалась райским уголком.

Естественно, Антон просто так не выпустил добычу из рук. Мобильник, подаренный любовником, девушка просто выкинула в ближайшую мусорную урну, но он легко засек ее местопребывание с помощью «маяка» на кедах. И в тот же вечер начал ломиться в квартиру, оглашая лестничную площадку нецензурной бранью. Дверь в квартиру Таниной мамы была деревянная, держалась, можно сказать, на честном слове, и перепуганные женщины тут же вызвали участкового.

Участковый, молодой парень, похоже недавно закончивший школу, пришел примерно через полчаса, когда хлипкая дверь была уже выбита. Обе женщины, молодая и пожилая, сидели на кухне, прижавшись друг к другу, и слушали угрозы Антона, самой безобидной из которых было обещание облить ночью дверь их квартиры бензином и поджечь.

Присутствие участкового несколько разрядило обстановку, тем не менее Антон категорически отказался отпустить Таню с миром. Он требовал, чтобы девушка вернулась к нему немедленно, и даже обещал в качестве бонуса купить ей простенькие джинсы вместо унылых спортивных брюк. Когда же девушка, осмелевшая от присутствия милиционера, решительно отказалась от предложенной чести, вновь рассвирепел. Он бушевал так, что молоденький участковый даже схватился за пистолет. Как ни странно, это слегка отрезвило буяна, и он ушел, изрыгая на прощание потоки ругани.

Оставаться на ночь в квартире с выломанной дверью Тане с матерью было страшно, и, кое-как приладив дверь к косяку так, чтобы со стороны казалось, что она заперта, женщины отправились ночевать в поликлинику. Участковый лично позвонил в фирму, устанавливающую железные входные двери, и заказал мастеров на следующий день. Назавтра железная дверь была благополучно установлена, Таня с матерью вернулись в родной дом, но покоя им не было еще месяца полтора. Антон днем и ночью приходил со скандалами, требовал вернуть украшения, которые давным-давно у Тани отнял, и долго сулил всяческие кары за то, что она его подло кинула. Обещал даже бандитов натравить. Через пару недель он сменил тактику и теперь караулил Таню у универа, но уже не угрожал, а, наоборот, обещал всяческие блага, вечеринки, украшения и даже скорое замужество. Но девушка справедливо рассудила, что такое замужество надо разделить на два слова. А медаль «За мужество» к кедам в придачу ей была ни к чему.

В общем, только через пару месяцев преследования влюбленного Антона вроде бы прекратились. Мать Тани только вздохнула с облегчением, как дочка связалась с женатым красавцем – мужем своей деканши. Наверное, после Антона все мужики казались ей натуральными бриллиантами. А затем – анонимки, насмешки группы… И, наконец, убийство.

На глазах бедной регистраторши выступили слезы. Я сглотнула возникший в горле комок и сухо спросила:

– Почему вы не сообщили милиции, что ваша дочь опасалась мести отставного жениха?

– Но она никого не опасалась! – Слезы уже вовсю текли по лицу женщины. – Этот говнюк побоялся бы ей по-настоящему вредить. Максимум мог под дверью нагадить.

– А анонимки? Разве вы не подумали, что это его рук дело?

– Его? – От изумления мать Тани даже прекратила плакать. – Да у него на такое рука бы не поднялась… Таня все смеялась, что он писать и читать не умеет. Представляете, такой родитель богатый, а сын – неграмотный!

– Тогда на кого вы подумали? Ну, когда Таня получила анонимки?

– Мы подумали, шутка… Подозревали одну девочку, Алену Смирницкую. Да я и сейчас уверена, что писала она, так и в милиции сказала. Мы с Таней вместе смеялись вначале, пока весь курс ее травить не стал… – Поток слез хлынул из глаз несчастной, заглушая слова.

Я в оцепенении смотрела на женщину. Расспрашивать ее дальше было слишком жестоко, но… Я же должна узнать координаты ревнивого Антона? Или не стоит тратить на него время? Допустим, он так и не смирился с тем, что Таня его бросила, и решил отомстить. На киллера у него бы денег, разумеется, хватило. Но при чем здесь Алена? Хотя… Вдруг в не слишком здоровую голову папенькиного сынка пришла замечательная мысль, что в его преждевременной отставке повинны подруги Тани? Или ее однокурсницы? Но Алена никогда не дружила с Таней. Имеет ли это значение для маньяка?

Так ничего и не решив, я постояла еще немного, затем погладила рыдающую женщину по плечу, пообещала позвонить в скором времени и в глубокой задумчивости спустилась по лестнице. На душе было темно, как в преисподней. Вот мы и вернулись к тому, с чего начали. Я тоже вначале подозревала в анонимках Алену, а мать Тани ее подозревает до сих пор.

Через полчаса я приехала домой к Алене. Ждать, пока мне откроют, на сей раз пришлось долго. Наконец Алена дошла до дверей, открыла мне и застыла на пороге.

– Ну, ты что-то нибудь новое узнала?

– Ты меня не пропустишь внутрь?

Алена посторонилась, я быстро разделась и прошла в ее комнату. Хозяйка медленно шла следом.

– Ты что-то узнала?

Мне не хотелось отвечать, и я уклончиво пролепетала что-то невнятное: мол, некоторые догадки есть. Но нужно время, чтобы их проверить. Да, не уточнит ли Алена такую вещь: она, случайно, не знакома с неким Антоном, бывшим ухажером Тани Протченко?

– А, такой рыхлый придурок… – Дрожь, бившая девушку, слегка утихла, и она даже улыбнулась. – Да знаю его, его весь наш курс знает. У Тани был особый дар выбирать кавалеров. Сначала этот матрац, потом – Фил…

– Ты над ним смеялась? – тихо спросила я.

– Да я с ним незнакома, – вроде бы искренне удивилась Алена. – Тане, помнится, пару раз высказывалась, но с ним и полусловом не перемолвилась.

– Понятно, – уныло ответила я. Что именно мне было понятно, я сказать затруднялась. Алена снова сникла, ее щеки побледнели, а руки затряслись.

– Стрелять в меня будут завтра, – прошептала Алена.

– Но ты из дома не выходи, дома как он тебя достанет? Продукты может отец купить, а могу и я.

– И сколько мне сидеть взаперти? Год, два, три, пока не состарюсь?

– Пока не вычислим убийцу. Впрочем, если ты боишься состариться, можешь хоть завтра пойти на прогулку. Проблема возраста тебя больше беспокоить не будет.

Я говорила с перепуганной девушкой излишне резко и понимала это. Но перепугана я была не меньше, и злые слова сами собой слетали с языка:

– Алена, подумай, сколько людей ты успела оскорбить за свою короткую жизнь. Если бы хоть кого-то одного, можно было бы найти концы!

– Давай я им всем позвоню и извинюсь! – сквозь слезы прошептала Алена.

– Звони! – Я сорвала с телефонного аппарата трубку и протянула девушке. Она набрала номер Фила:

– Филипп, это Алена… Нет, я жива, не пугайся! Я жива! Это была шутка, я не держу на тебя зла… то есть прости меня, если я тебя обидела… пожалуйста, не убивай меня. Ну не кричи ты так, я знаю, что это не ты… – Девушка уже рыдала в голос. Я выхватила у нее трубку:

– Филипп, извини, это я на танцах так неудачно с тобой пошутила. Алена жива. А за тобой следит милиция. – Прежде чем мой собеседник обрел дар речи, я быстро нажала отбой.

– Я же хотела перед ним извиниться, – сквозь слезы произнесла Алена.

– Он как-то странно среагировал… – задумчиво протянула я. – Если он сошел с ума и настроен убивать, вряд ли его остановят твои извинения.

– Я позвоню Илье и Гоше? И родителям убитых девушек?

– Нет. Пожалуй, не стоит. Я думаю, надо все же попросить помощь милиции. Пусть проследят за всеми, кто у нас в списке, кто-то из них должен обнаружиться на крыше твоего дома с винтовкой.

– Обращайся, только вряд ли это поможет, – безнадежно сказала Алена.

Глава 9

Назавтра рано утром я все же пошла в то отделение, в которое Алена отнесла записку. К следователю, занимавшемуся делом убитых девочек, меня не допустили, сообщив, что он на выезде. Заявление не взяли и выдать охранника тоже отказались. Сказали, что милиция охраной физических лиц не занимается, Алене надо обратиться в охранное агентство и нанять телохранителя за собственные деньги. Хотя если неизвестный маньяк решил пристрелить мою подопечную, он это сделает, с охраной или без. А что касается слежки за подозреваемыми, то следователь наверняка уже распорядился, и за ними следят. А если и не распорядился, то все равно ему виднее, за кем следить, а за кем – нет. С этой утешительной новостью я и пошла домой к Алене.

Она ждала меня возле дверей в полной боевой готовности, накрашенная, одетая в сапожки на шпильках и короткий серый плащик. Яркая косметика скрывала следы вчерашних рыданий и бессонной ночи. Увидев мое удрученное лицо, гордо вскинула голову.

– Ну что, послали тебя в милиции? Я так и думала. Значит, о чем мы с тобой в самом начале договаривались? Ты ходишь вместе со мной и защищаешь от стрелка. Вот и пошли.

– Куда – на тот свет?

– Мне надо в институт!

– В психушку тебе надо!

– Мы договорились, что я тебе плачу сто долларов, и ты меня защищаешь!

У меня подогнулись колени. Привалившись к входной двери, я глядела на лицо Алены, и мне становилось все страшнее. Перенесенные страдания явно сказались на ее психике. Я еще раз попробовала уговорить Алену не выходить из дома.

– Еще не вечер, я запишусь на прием к следователю, и мы вместе с ним что-нибудь придумаем! – надрывно причитала я, в душе ругая себя за то, что не додумалась до этого решения раньше. Но все уговоры были бесполезны, и мы вышли на улицу.

Я шла чуть позади Алены, раздумывая над сложившейся невеселой ситуацией. Ладно, дойдем до института, я возьму Илью, вызову Пашу, и будем сопровождать Алену втроем. Глядишь, у стрелка на всю компанию патронов не хватит, а он у нас человек не мелочный, глядишь, решит вообще не стрелять. А проводив Алену после учебы домой, я пойду в милицию с бутербродами и термосом и устроюсь там надолго – до того момента, пока следователь с выезда не вернется. Задумавшись, я слегка отстала от своей подопечной и, когда наконец-то очнулась от невеселых дум, вдруг заметила на ее лбу непонятные блики. Не раздумывая ни секунды, я бросилась вперед и с размаху толкнула Алену на землю. Она упала плашмя, лицом вниз, я плюхнулась рядом, и в этот момент где-то рядом завыла сигнализация.

– Ты меня толкнула… – трясущимися губами произнесла Алена, слегка приподнимая голову. Потом села, оперлась руками об асфальт и повторила: – Ты меня толкнула. На землю. Как я сейчас выгляжу!

Выглядела она и в самом деле ужасно. Вьющиеся волосы растрепались, лицо покрывала серая жижа, со злополучного плащика тоже стекали бурые капли. Алена потрясла головой и вдруг завыла в голос:

– Сволочь, ты меня пихнула, я упала и теперь никуда не могу идти, посмотри, какая я теперь!

– В тебя стреляли, дура!

Я рывком вскочила на ноги и показала рукой на стеклянную витрину магазина рядом с местом нашего падения. Примерно на высоте моего роста в витрине образовалась аккуратная дырочка, от которой в разные стороны весело отходили лучики-трещины. Непрерывная сирена била по нервам. Алена наконец поднялась и теперь с недоумением смотрела на треснутое стекло.

– Думаешь, в меня стреляли? Может быть, просто камень бросили?

Я лишь махнула рукой. Где же стрелок? Наверное, где-то на крыше дома напротив. Он уже ушел или сейчас целится во второй раз? Нам надо срочно где-то спрятаться и вызвать милицию. Я осмотрелась. Слишком рано, магазины еще закрыты, на всех домовых подъездах – кодовые замки. Ну как назло, ни одного незапертого подъезда на квартал вперед! Вот на той стороне улицы виднеется подворотня, но до нее еще топать и топать. Наверное, лучше не суетиться, тем более что скоро приедут бравые ребята из охранной фирмы, которых исправно призывает сигнализация. Пусть везут нас с Аленой сразу в милицию. Уж теперь-то мы наверняка добьемся охраны.

– Хорошо, что Гоша уговорил меня на серый цвет! – истерически рассмеялась Алена. – Представляешь, как я смотрелась бы сейчас в розовом плаще?

Я с тоской оглядела себя. Прощай, мое любимое сиреневое пальтишко, даже если тебя удастся отстирать в химчистке, боюсь, цвет будет уже не тот. Но где же охрана? Магазин вроде не простой, а ювелирный, за то время, пока они едут, можно не торопясь вынуть все золото из прилавков и без особой спешки его вынести. А, вот и сирена с мигалкой, все же приехали красны молодцы.

– Черт с ним, с плащом, сейчас мы бросаемся к машине охраны, – начала я, поворачиваясь к Алене, и осеклась. Девушка неподвижно лежала на асфальте, как-то странно подогнув руку. Ее широко раскрытые глаза безмятежно смотрели вверх. Еще не отдавая себе отчета в случившемся, я подошла к ней и присела рядом на корточки:

– Алена, тебе плохо? Ты споткнулась?

Девушка не шевелилась. Сзади раздались тяжелые шаги. Здоровенные амбалы из подъехавшей машины с мигалкой окружили нас и теперь молча стояли рядом.

– Мальчики, посмотрите, ей плохо стало… – пролепетала я, обводя глазами их окаменевшие лица.

– Ей уже хорошо, – наконец ответил один из них. Я отвернулась от шутника и еще раз посмотрела на безмятежное лицо Алены. Ровно посередине лба алело аккуратное отверстие. Я судорожно вздохнула и прилегла на асфальт рядом с девушкой. Глаза сами собой закрылись, и мне тоже стало хорошо.

Глава 10

Как меня приводили в себя, я не помню. Очнулась я на носилках в фургончике «Скорой». Рядом сидел человек в белом халате, чуть поодаль – человек в милицейской форме. Меня о чем-то спрашивали, я невнятно отвечала, но ни вопросы, ни ответы потом вспомнить не смогла. Наконец врач прекратил допрос, и меня повезли в больницу. Смутно помню, как меня на носилках занесли в палату, откуда-то появился штатив с капельницей, мне в руку воткнули иглу.

Через какое-то время рядом с кроватью опять появился человек в форме, и я вновь отвечала на вопросы. Как сквозь туман, я называла людей, которых мы подозревали. И объясняла, почему они не могут оказаться виновными. Не думаю, что мои размышления заинтересовали оперативника, но выслушал мой полусонный бред он внимательно. Затем допрос окончился, и я заснула.

Проснулась я около полуночи. Постойте, где я нахожусь… Память вернулась немедленно. Сегодня в Алену стреляли… кажется, ее убили, но это я точно не помню. А меня допросили и отвезли в больницу. Сколько я уже тут нахожусь? О боже, мама-то волнуется, неизвестно, позвонили ей из больницы или нет. Хотя, если бы позвонили, она бы сейчас сидела у моей кровати. Я пошевелила рукой. К счастью, капельницу уже сняли. Соседняя койка была пуста.

Я встала босыми ногами на холодный пол. Ну и где моя одежда, моя сумочка? Наверное, где-то на хранении на складе больницы. К сожалению, там же и верный мобильник. Зато вот стоит нечто вроде разношенных тапок. Я всунула в них замерзшие ноги, подошла сначала к окну, а затем прямо в тоненькой белой сорочке вышла в коридор. Дежурной сестры на месте не было, зато стоял совсем беззащитный городской телефон. Я быстро набрала свой номер:

– Мамочка, не плачь! Тебе из больницы не звонили? Вот сволочи! Нет. Я не заболела, просто споткнулась на улице, ушиблась и потеряла сознание. Нет, я не беременна! Ударилась просто. Нет, и сотрясения мозга нет, я себя отлично чувствую. Просто мне снотворное вкололи, и я только сейчас проснулась. Прямо сейчас бы поехала домой. Но моя одежда где-то в недрах больницы, мне ее сейчас не выдадут, так что возьми какую-нибудь одежку, вызови такси и приезжай. Пусть такси посигналит, я открою окно, оденусь, а затем через окно и выберусь наружу, тут первый этаж.

Мамочка пообещала срочно приехать, а я вернулась в палату и села на кровать. Почему мне так приспичило уехать? Но оставаться я тоже не могу, меня всю колотит. Алена погибла. Я обещала ее защищать, но не сумела сдержать слово. И что мне делать теперь? Мстить за погибшую? Как это говорится – пепел Клааса стучит в мое сердце? Алена не была моей подругой, и потому нестерпимая боль не рвет меня изнутри. Мне ее просто очень жалко. Но она мне доверилась. Так что же теперь делать? Просто пойти к следователю, еще раз рассказать все, что я знала об этой истории, и забыть о ней навсегда? Или попытаться продолжить расследование? Но зачем – ведь это не воскресит Алену?

Между тем под окном раздалось робкое бибиканье. Я распахнула хлипкие створки, получила из маминых рук джинсы и свитер. Надела их прямо поверх больничной сорочки, взяла поставленные на подоконник кроссовки, быстро нацепила их на ноги и вылезла из окна. Таксист выглядел испуганным:

– Дамы, а зачем вы из больницы сбегаете?

– Мне надо срочно домой, а выписывать врач отказывается, – как можно беззаботнее сказала я.

Мы быстро доехали до дома, я кое-как успокоила маму, умылась и пошла в свою спальню. Так как же мне поступить? Если продолжу расследование, то как бы мне самой не стать жертвой неизвестного маньяка. Вдруг я окажусь в его вкусе? Нет, я уже и так страха натерпелась, наверное, мне лучше сходить к следователю и предоставить заниматься дальнейшим расследованием милиции. С этой утешительной мыслью я легла в постель и мгновенно заснула. И спала до тех пор, когда примерно в полдень меня не разбудил звонок домашнего телефона.

– Это Илья. – Голос в телефонной трубке звучал глухо, как из-под земли. Лишь спустя некоторое время я догадалась, что парня душат слезы. – Меня арестовали. Ты знаешь за что. Я так и думал – они решили, что девчонок я убил. Умоляю, приезжай к следователю, подтверди, что я сам, сам рассказал тебе о записках, еще Алена была жива. Я ведь не скрывал этого! Приезжай, тебя следователь ждет, они мне не верят! – Он захлебнулся рыданиями.

– Я поняла, сейчас приеду, – быстро сказала я. – Диктуй адрес.

Глава 11

В отделение я прибыла через десять минут, на такси. Илья не соврал – пропуск на мое имя был выписан, меня явно ждали. Я зашла в невзрачный кабинет на втором этаже и через силу улыбнулась невысокому худощавому мужчине, радостно поднявшемуся мне навстречу.

– Капитан Печеночкин! – бодро отрапортовал хозяин кабинета. Немного подумал и добавил: – Алексей Валентинович. А вы – Полина Кудрявцева, я правильно понял? Очень вовремя, я уже хотел вас вызывать.

Час от часу не легче. Теперь еще придется язык ломать, выговаривая заковыристые имя-отчество. Кстати, а чего это он так радостно скалит зубы? Я его еще не знаю, а он, может, уже наслышан обо мне? Ничего удивительного. Если события будут развиваться по тому же сценарию, во всем Белгороде не останется следователя, незнакомого с моей выдающейся личностью. Ладно, хватит горевать. Илюше сейчас хуже, чем мне. Повинуясь любезному капитану, я сняла плащ, повесила его на вешалку около двери: уселась на ветхий стульчик, обитый кожей, явно снятой с какого-то преступника, и тут же взяла быка за рога.

– Алексей Валентинович! Очень рада знакомству. То есть была бы очень рада, если бы при других обстоятельствах… Я рвалась к вам на прием в тот день, когда Алена была еще жива, но меня до вашего тела не допустили. А теперь скажите, за что вы арестовали Илью Стуба?

Улыбка капитана немного поблекла. На мгновение мне показалось, что сейчас он гаркнет: «Вопросы тут задаю я!» Но нет, выдержка у мужика неплохая, хоть с трудом, но сдержался. Молодец, уважаю, мою манеру разговора не каждый выдержит.

– Это, уважаемая, тайна следствия.

– Это не тайна. Во всяком случае, для меня. Я, будет вам известно, ясновидящая. Хотите, прямо сейчас сеанс ясновидения проведу? Каким-то образом вы узнали про анонимки. Наверное, сам Илья и признался, совесть замучила?

Похоже, мое ясновидение произвело на Печеночкина сильное впечатление. Улыбка мигом слезла с его лица, он нахмурился и натужно закашлял. Прокашлявшись, уселся за стол, придвинул к себе стопку белой бумаги и важно спросил.

– Итак, госпожа Кудрявцева, откуда вам известно, кто является автором анонимных записок?

– Оттуда же, откуда и вам. От автора, разумеется. Похоже, он был прав, когда не хотел вам признаваться. Ну вот зачем вы его арестовали?

– Вы ошибаетесь. Господин Стуб не заявлял в милицию о записках. Мы узнали о них из другого источника.

– Погодите, – оживилась я. – Кто же этот источник? О записках знал только сам автор и я, поскольку он со мной поделился, и на этом – все! Список исчерпан. То есть, естественно, о них знал еще убийца. Тот, кто диктовал Илье записки. Илья вам не признавался, я не стучала, значит, ваш источник и есть убийца! Ну и как, он тоже арестован?

– А вы не допускаете, что господин Стуб мог поделиться своей тайной не только с вами? – ехидно спросил следователь.

Я на минуту задумалась. Конечно, не стоит переоценивать Илюшину скрытность, он мог поделиться страшной тайной еще с половиной курса. Это я вполне могу допустить. Но вот то, что его друзья-приятели, услышав признание, тут же побежали в милицию стучать… Похоже, милейший господин Печеночкин свято уверен, что все люди – братья, только не по крови, а по любви к стукачеству.

– И вы считаете, что Илья мог написать записки, убить девушек и начать делиться подробностями с каждым, кто согласен слушать? Вы же опытный следователь, наверняка в психологии неплохо разбираетесь, многих преступников повидали. Вы вообще-то верите, что этот мальчишка мог кого-то убить?

– Ему уже назначена судебно-психиатрическая экспертиза. Она установит, на что он способен, а на что – нет.

Бедная я, несчастная! Теперь мне парня еще в психушке навещать. Нет, ну зачем я вообще ввязалась в это дело?

– Уважаю наших психиатров! На любой вопрос ответят. А вдруг они решат, что Илья нормален? Значит, на убийцу не тянет? Придется остальных парней и девушек с курса везти на обследование в психушку. А знаете что? Давайте, не теряя времени, проведем экспертизу всех, кто когда-либо встречался с убитыми девушками. Кого-нибудь врачи обязательно признают… ну, не совсем адекватным. Его и назначим убийцей. И никакого следствия не надо.

Капитан тяжело вздохнул:

– Полина, я ценю ваш юмор. А теперь давайте поговорим серьезно. Я имею в виду – для протокола.

– Да-да, знаю, это когда вопросы задаете вы. Не волнуйтесь, я свидетель со стажем. Не подведу.

Допрос закончился на удивление быстро. Я кратко изложила историю знакомства с Аленой, дала подробную характеристику Паши и более краткую – Ильи, и на этом официальная беседа закончилась. Алексей Валентинович поднялся со стула и со вздохом произнес:

– Ну, слава богу, на сегодня все, можно уходить. Позволите, подвезу вас до дома как особо ценного свидетеля?

– Буду рада. Только у меня огромная просьба. Если можете сдержаться, не начинайте за мной ухаживать. А то я решу, что вы и есть тот самый неуловимый снайпер.

Несчастный капитан, похоже, подавился слюной. Он закашлялся так, что я испугалась, что бедняга отдаст концы прямо в кабинете, а мне придется до скончания века давать показания. И хорошо, если как свидетельнице, а не как обвиняемой. Но Печеночкин оказался мужчиной крепким. Откашлявшись, он попытался изобразить на лице улыбку. Перекосив лицо в чудовищной гримасе, выдавил сквозь зубы:

– И что же во мне не так?

– Это во мне что-то не так! Если за мной начинает ухаживать интересный мужчина, через некоторое время он обязательно оказывается или маньяком-расчленителем, или, в лучшем случае, обычным убийцей. Почему-то их ко мне тянет как магнитом.

– Теперь я понял, почему господин Стуб кинулся звонить именно вам. И почему вы остались живы в тот день, когда убийца стрелял в госпожу Смирницкую. У него была прекрасная возможность убрать заодно и вас. Но оказывается, вас вообще серийники любят! – ехидно пробурчал капитан.

– Один – ноль в вашу пользу, – вздохнула я. – Ничего, я еще отыграюсь.

– Я вот хотел спросить… – Печеночкин изобразил на лице смущение. – Извините за бестактность, но почему вы не замужем?

– Сама удивляюсь! – беспечно ответила я. – Мне та-акие мужчины предложение делали! Один душегуб просил моей руки уже с бензопилой наготове. А я все, понимаете, колеблюсь, выбираю.

На сей раз капитан расхохотался. Дождавшись, пока он отсмеется, я, в свою очередь, мило улыбнулась и спросила:

– А вы почему не женаты? Если не ошибаюсь, вы меня старше?

– А кто вам сказал, что я не женат? – так же мило улыбнулся в ответ капитан.

– Тогда я ошиблась на ваш счет, – разочарованно протянула я. – Вы, капитан, не маньяк, а обычный бабник.

Господин Печеночкин с сомнением посмотрел на меня и начал было хмурить брови, но я вовремя спохватилась. Вот обидится он сейчас, и что тогда будет с Илюшей? Чем я смогу ему помочь?

– Только не обижайтесь на меня, Алексей Валентинович, миленький! – с искренним раскаянием взмолилась я. – Я вовсе не хотела ничего неприятного вам сказать. Это я так с кавалерами обычно разговариваю, ну, вот сразу и не перестроилась.

На сей раз Печеночкин хохотал, наверное, минут десять. Я терпеливо ждала окончания неуместного, на мой взгляд, веселья. Наконец повеселевший капитан подал мне плащ, и мы как ни в чем не бывало мирно вышли на улицу.

– Подождите минуту, подам карету прямо к дверям! – возвестил мой спутник. Я терпеливо ждала минут десять, пока откуда-то из-за угла не подкатили пыльные «Жигули», если не ошибаюсь, шестой модели. Именно на такой грязно-серой машинке когда-то давно, во времена своей юности, катался мой ныне покойный батюшка. После его смерти злополучный «жигуль» никто не хотел купить даже за сотню долларов, и мы с мамочкой просто «забыли» его на улице перед нашим подъездом, естественно, с незакрытыми дверцами. Долгие месяцы автомобиль, как верная собака, мерз под нашим окном, но через полгода все же пропал. Может, как раз капитан Печеночкин польстился? Не удержавшись, я подошла к машине и провела рукой по задней дверце, чтобы убедиться, что на ней нет знакомой царапины в форме креста. Нет, дверца гладкая, все же машина не наша.

– Экипаж подан! – Капитан открыл переднюю дверцу. Я села внутрь. Следователь обошел «жигуль», открыл дверцу, но за руль садиться не стал. Вместо этого предложил:

– Полина, простите ради бога, но у меня во рту с утра кусочка хлеба не было. Давайте зайдем в соседнюю харчевню, перекусим? Вы мне про ваших серийных женихов поведаете. А потом я вас домой отвезу.

Да, сделал мне следователь предложение, от которого нельзя отказаться. Моя мамочка, между прочим, давно уже ужин приготовила, небось одна не ест, меня дожидается. Но… Если мы подружимся, возможно, я сумею вызволить глупого Илюшу. Я нехотя вылезла из машины и побрела в сторону небольшого бистро.

– Давай, Поля, поговорим неофициально. Кстати, ничего, что я на «ты», по-простому? – спросил капитан, когда мы уселись в тихом углу за маленький столик. От ужина я отказалась, разорила спутника лишь на чашку кофе.

– А мне как к вам обращаться?

– Конечно, просто Леша.

– Леша, что я могу сделать, чтобы Илья вышел на волю? Ну, хоть под подписку… или под мою ответственность? Пропадет ведь мальчишка в вашем СИЗО!

– Как ты за него беспокоишься! В сердце запал, свет клином сошелся?

– Да ты поэт, Леша! Как красиво говоришь! – восхитилась я. – Нет, закомплексованные мальчики не в моем вкусе. А ты вот о другом подумай. Конечно, напрасно я в это дело влезла, признаю. Пожалела Алену, ну, и силы свои переоценила, это факт. Но я уже все равно влезла, все равно какое-то осиное гнездо, наверное, разворошила. Может быть, если бы не я, настоящий убийца не стал бы Илюшу подставлять, надобности бы не возникло. А Илья… Он мне доверился, попросил о помощи. Больше ему просить, возможно, некого. Алена, которую я взялась защитить, погибла. Я бы не стала больше лезть не в свое дело, я ей уже ничем помочь не могу. Но Илья арестован, он погибнет в тюрьме. И что же мне, плюнуть на все и спать спокойно? Не получится. Да он мне сниться начнет, этот мальчик!

– Да уж… – пробормотал Печеночкин. – А все же ты вроде умная девочка. Ну скажи, вот эти сказки про анонимный телефонный звонок, про незнакомый голос, диктовавший тексты… По-твоему, это похоже на правду?

– На первый взгляд, может, и нет. Но тем не менее – этот анонимный телефонный собеседник существует. Вы ведь сами в этом могли убедиться – он заложил вам Илью!

– Вполне возможно, это сделал кто-то из его приятелей, которым наш горе-снайпер поведал про записки. Только учти, этому приятелю он рассказал намного больше, чем тебе. А тот испугался, что за недонесение накажут… Или самого сумасшедшего дружка-убийцу испугался. Тоже возможно.

– И что, вы знаете имя этого приятеля?

– Вот тут ты попала в точку. Не знаем мы имени, – вздохнул капитан. – Тут у меня большая надежда на тебя. Я тебе даже свидание с Ильей устрою – только узнай ты это имя. Вот устроим им очную и узнаем, кто из них снайпер.

– Леша, но Илья не знает звонившего! То есть, может, вообще-то знает, но по телефону не узнал. Пойми, наверняка тот, кто диктовал тексты, с самого начала замышлял убийства и с самого начала собирался, в случае чего, подставить Илью. То есть все было хорошо продумано. И сделал это не сумасшедший, а очень даже умный человек. А насчет приятеля, с которым он делился подробностями убийства… Нет, не верю, и все тут!

– Тоже мне, Станиславский нашелся. Ты серьезно думаешь, что мы такие звери, на основании анонимного звонка парня арестовали? Нетушки, против него серьезные улики были!

– Какие же?

– Тайна следствия.

– Леша, ну мы же не для протокола говорим. Хочешь, я как потомственная гадалка тебе сама кое-что скажу? Про все эти «серьезные улики» вам все тот же телефонный аноним поведал. Верно? Оправдало себя мое ясновидение?

– Оправдало, проницательная ты моя. Я понимаю, на что ты так прозрачно намекаешь. Мол, кто про улики поведал, тот их и подложил. Может быть, и так. А возможно, все это твой драгоценный Илюша натворил, а потом, в припадке то ли отчаяния, то ли безумия, какому-то дружку поведал, Ну, и далее – по моему варианту. И как будем решать, кто из нас прав? Монетку бросим?

– Зачем же так примитивно? Я могу на хрустальном шаре погадать. Или на картах Таро. А если серьезно – ты хоть скажи, какие улики? Может, и в самом деле что-то такое, что прямо на Илюшу указывает. Если так – я тут же успокоюсь.

Увы, мерзкий капитан снова уклонился от ответа.

– И потом, я же рассказывала про тот звонок, когда маньяк сообщил Алене число ее смерти. В это время Илья был рядом со мной, он не мог звонить!

– То есть вы ни на минуту не расставались? Ни ты, ни он в туалет не выходили? Вот тут уже я скажу – не верю! Звонок занял не больше минуты, и как раз ему удобнее было в тот день и позвонить, чтобы ты ему алиби обеспечила.

Я устало замолчала. Капитан принес мне вторую чашку кофе и начал расспрашивать про мою нелегкую жизнь.

– Да вы… ты наверняка от своих подследственных такое не раз слышал. Что тут долго распространяться? – философски спросила я. – Если в двух словах – с юных лет в жизни счастья нет!

«Просто Леша» скептически похмыкал, но расспросы не прекратил. Нехотя я рассказала ему о моих суженых, каждый из которых по разным причинам пытался меня истребить. Похоже, мой рассказ произвел на капитана неизгладимое впечатление. Особенно повесть о маньяке-расчленителе. Несколько раз на протяжении моего рассказа он открывал рот, как бы собираясь что-то сказать, но, похоже, ему просто не хватало слов. И даже когда я закончила свой рассказ, он некоторое время лишь открывал и закрывал рот, сильно напоминая мне живого карпа, которого только-только вытащили из воды.

– Ну что, впечатляет? – с тайной гордостью спросила я.

– Г-г-гм… Еще как! Полина… Тебе не надоело? Ну… вляпываться? Какого черта ты ввязалась еще и в это дело?

– Сто долларов хотела заработать! – сердито ответила я. – А на самом деле… Пожалела девчонку.

– А себя?

– Капитан Леша, может, хватит обсуждать мою глупость? Ну, хотя бы на сегодня закончим. Все равно вы не сможете обругать меня так, как я сама себя ругаю. Мне теперь еще Илью из застенков спасать! Опять свое расследование проводить.

Капитан только тяжело вздохнул. Не говоря больше ни слова, встал, подал мне руку, помог надеть плащ. Все так же молча мы вышли из кафе, сели в старый «жигуль» и все в том же гробовом молчании дотряслись до моего дома. И лишь когда я выходила из машины, у капитана наконец прорезался дар речи:

– Полина, я тебя очень прошу, без глупостей! Трех трупов мне хватает с головой!

Я устало обернулась:

– Так снайпер же арестован! Что мне может теперь угрожать? Или ты сам не веришь, что стрелял Илья?

Капитан не ответил и, не успела я прихлопнуть за собой дверь, как старый «жигуль» взревел и, как натуральная гоночная машина, с диким воем рванулся со двора, пугая дворовых кошек. А я поплелась в свой подъезд. Почему-то за этот бесконечный день я устала так, как будто разгружала вагоны. Из последних сил доползла до квартиры, отказалась от еще теплого ужина, наскоро помылась и плюхнулась в постель. Думала, что усну сразу, но сон все не шел. Я вспоминала капитана, «просто Лешу». А классный, на самом деле, мужик. Мою манеру разговора, честно признаюсь, выдерживают немногие.

А кстати, чего это я с ним так развеселилась? С другими следователями я, к слову, держалась куда как скромнее. А тут разошлась не на шутку. Да, жаль, что он женат. Или нет? Как бы это узнать наверняка? Может, карты раскинуть, они мне обычно правду говорят. Впрочем, зачем мне это знать? Если не женат, значит, разбойник или убийца. В самом лучшем случае – взяточник или мафиози. Такое уж мое везение. Недаром говорят, что у гадалок личного счастья не бывает. Прогадала я его, свое женское счастье. Ну и хватит слюни распускать!

Веки начали потихоньку тяжелеть. Уже на грани между сном и явью меня осенило. Так вот зачем неведомому снайперу понадобился Илья – с самого начала ему была отведена завидная роль козла отпущения. Надо отдать должное нашему убийце – соображает он так же хорошо, как и стреляет. Но я знаю, как спасти Илью! Для этого надо совсем немного. Снайпер должен снова выйти на охоту!

Глава 12

Я сидела в кровати, понимая, что заснуть этой ночью все равно не смогу. Вот и рухнуло мое решение оставить это дело милиции. Илью необходимо вытаскивать немедленно, тут не нужно быть великим психологом, чтобы понять, что любой день пребывания на нарах может его погубить. Капитан Печеночкин мне не верит. То есть нет, мне-то он, возможно, верит, а вот в мой аналитический ум – нет. И в невиновность Ильи – тоже. Что же предпринять? У меня нет выхода на убийцу, нет!

Я встала с постели, нашарила ногами тапочки, доковыляла до выключателя и включила свет. Почему я ни разу не обратилась к картам? Да, я боялась увидеть пиковый туз, но ведь это пока была жива Алена! Сейчас ей уже ничто не повредит. Я вытащила давно заброшенную в стол колоду, села на кровать, крепко зажмурила глаза, пытаясь сосредоточиться на неведомом сумасшедшем стрелке, и прямо с закрытыми глазами начала вытаскивать карты. Раз, два, три, четыре… Досчитав до семи, я наконец открыла глаза. Сердце билось, как после стометровки. Итак, что мы имеем? Я разочарованно смотрела на разложенные картинки. Сумасшествие – или холодный расчет? Пока непонятно. Но это и неважно. Как его зацепить? Я перетасовала верную колоду, опять вытащила семь карт… Те же карты, тот же результат.

К глазам подступили слезы. Алена погибла, я не сумела ее спасти. Я не смогу спасти Илью, который мне доверился, и убийцу мне тоже не найти. Рука против моей воли сгребла разложенные карты и в стремительном броске, не глядя, швырнула колоду через плечо. А дальше произшло странное. Я готова была поклясться, что злополучная колода летела прямиком в окно. Но почти на финише вдруг изменила маршрут и, бумерангом свернув влево, врезалась в стоящий на угловом столике компьютер. По защитному пластиковому экрану, закрывавшему старенький монитор, прошла косая трещина. Колода с глухим стуком шмякнулась рядом, несколько карт разлетелись по столу почти ровным полукругом. Как зачарованная, я встала и на негнущихся ногах подошла к столику. Так и есть. От колоды красивым веером отделились все те же семь карт.

Я уставилась на компьютер. Защитный экран придется покупать новый. Или, может, лучше купить новый монитор? Да не стоит, он дорогой, а я не так часто пользуюсь компьютером, пару писем напишу подругам, уехавшим в другие страны, и все. К тому же денег-то нет – за охрану Алены я никакой платы не получила. Я тряхнула головой. Ну его к бесу, это треснувшее стекло, лучше подумаю, что хотят сказать мне карты?

Так-так, есть ли у Алены дома комп? Похоже, есть, я не слишком наблюдательна, но что-то похожее в ее комнатке явно стоит. Значит, компьютер. Он выведет меня на убийцу. Но каким, интересно, образом? Может быть, Алена написала на компьютере предсмертную записку? Тьфу, какая чушь в голову лезет! Все, что она знала, и так мне рассказала, причем неоднократно. А чего не знала…

Значит, где-то в ее компьютере должна быть информация, которой девушка просто не придавала значения! Меня так возбудила эта мысль, что я с трудом удержалась от желания немедленно одеться и побежать к Алене домой. Даже распахнула было дверцы шкафа, схватила висящие джинсы, но остатки здравого смысла все же пересилили. Половина второго ночи, вот уж поистине уместный визит! Правда, отец погибшей девушки тоже навряд ли сейчас спит… Но все же лучше отложить расследование на завтра.

Остаток ночи я провела без сна, пытаясь читать очередной детективчик. Правда, что там происходило, не смогла бы вспомнить даже под угрозой расстрела. В восемь утра вскочила, на ходу проглотила наскоро сооруженный бутерброд с колбасой, мгновенно оделась и понеслась на улицу. Пробежав несколько кварталов, слегка притормозила, но какое-то странное возбуждение по-прежнему толкало меня вперед. И лишь перед подъездом дома Алены я задумалась: а что я скажу убитому горем отцу? Что хочу порыться в компьютере его дочери – вдруг там вместо картинки-заставки появилась фотография убийцы? Ладно, прорвемся.

Я решительно поднялась на четвертый этаж, подошла к двери и позвонила. Через несколько минут раздались тихие шаркающие шаги. Я почувствовала, что меня разглядывают через глазок. Потом дверь распахнулась, и поникший, совершенно поседевший старичок показался в проеме. Боже, как он сдал всего за сутки! Ведь еще позавчера это был вполне крепкий мужчина! Я пыталась выдавить из себя объяснение раннего визита, но слова застряли в горле. Отец Алены так же молча посторонился, отступая к кухне. Я зашла в коридор и начала объяснять что-то насчет компьютера, на котором мне нужно что-то найти… Он молча выслушал мой полубред и, прошептав «Конечно-конечно», скрылся в своей комнате. Слезы застилали мне глаза, и я никак не могла успокоиться. Может, пойти за ним, попытаться успокоить? Но чем я могу его утешить? Кое-как справившись со слезами, я на цыпочках, стараясь не произвести ни звука, прокралась в комнату Алены.

Тахта была все так же аккуратно застелена покрывалом, со стен насмешливо смотрели красноармеец в буденовке и комсомолка в красной косынке. Компьютер сиротливо стоял на столе, вокруг не было ни бумажки, лишь легкий налет пыли покрывал экран. Я нажала нужные кнопки, экран замигал, через несколько минут возникло голубое поле с разноцветными иконками. Я сидела перед монитором и тупо смотрела на картинки. Ну и что дальше делать прикажете? Нет, я не совсем отсталая в смысле новейшей умной техники, «мыло» кому нужно послать сумею и текст нужный из Интернета на жесткий диск скачать – тоже. Но какую, интересно, информацию я могу почерпнуть в чужом компьютере?

Я вяло пощелкала «мышкой», пооткрывала файлы, затем, скорее по инерции, полезла в почтовый ящик… Аппарат загудел и выдал табличку с требованием пароля. Не раздумывая, я набрала слово «Алена». Сработало. Ящик открылся, он был девственно чист. Ну-ка, а где отправленные письма? Тоже ничего. В мусорном отсеке обнаружилась все та же первозданная чистота. Так, теперь рассуждаем логически. Молодая общительная девчонка, наверняка корреспондентов у нее было немерено. Да впрочем, если бы ни с кем не переписывалась, и «ящик» бы не держала. А вот нет же переписки! Я вскочила со стула и несколько раз пробежалась по комнате. Как жаль, что я ни разу не говорила с Аленой о компьютере! Может быть, девушка была настолько аккуратной, что стирала каждое полученное письмо сразу же после прочтения? А отправленное «убивала» сразу же после команды «Послать»? Вот ведь на столе какой идеальный порядок. Но что-то тут не вяжется. Не замечала я за Аленой этакой стерильной, медицинской аккуратности. Конечно, знакомы мы были мало, и во время этого краткого знакомства ей было вовсе не до чистоты. Хорошо, но после ее гибели прошло всего два дня. Неужели за это время ей не пришло ни одного паршивенького письмеца, ну хотя бы рекламка «Виагры», что ли…

Так, самой мне в этом не разобраться. Но наверняка у Алены имелась хоть одна подружка, которая бывала у нее дома, может, она что-то сможет мне рассказать… Я решительно достала мобильный телефон и позвонила капитану. Похоже, он был уже на работе, по крайней мере, столь раннему звонку не удивился.

– Капитан… то есть Леша, у тебя есть телефоны подруг Алены? – без лишних предисловий начала я.

– А поздороваться? – ехидно спросил вредный «просто Леша».

– Сначала телефоны, потом – поздороваться, – ласково проворковала я в ответ.

– А понятие «тайны следствия» тебе знакомо?

– А что, подруги Алены под следствием? Я все равно найду их, но время-то уйдет!

– Ладно, скажи, что ты хочешь у них узнать – получишь телефоны.

– Будь по-твоему, я в Джеймса Бонда не играю. Я хочу знать, какую почту получала Алена по «мылу». Все ее письма стерты!

– В смысле?

– А в прямом! Ни отправленных, ни полученных – никаких в почтовом ящике нет!

– А ну марш оттуда! Сейчас пришлю оперативника, конфискуем компьютер как вещдок.

Я с трудом подавила желание отправить капитана в… ну, скажем, в филейную часть. Сделав глубокий вдох, почти спокойно продолжила:

– Я свою часть уговора выполнила. Чужой компьютер мне не жалко, забирай на здоровье. А мне давай телефоны подруг.

– Ладно, – вздохнул Печеночкин. – Только за каким фигом тебе подруги? Они что, компьютерные асы? Хочешь, по большой дружбе дам координаты того, кто тебе действительно нужен?

– Давай!

– Так вот, поднимись на этаж выше, там в 104-й квартире живет парень, который часто чинил госпоже Смирницкой компьютер. Андрей Ласточкин. Если кто и знает про «ящик», так это он. Только смотри, не польстись на мальчика, а то я ревную… – Капитан мерзко хихикнул и отсоединился.

Я пожала плечами, поднялась и тихо вышла в коридор. Квартира как будто вымерла, нигде не раздавалось ни шороха. Я подошла к входной двери – не заперта. Решив не беспокоить хозяина, я почти бесшумно вышла на лестничную клетку, тихо притворила за собой дверь и поднялась этажом выше. Вот она, нужная квартира. Позвонить Андрею прямо сейчас? Полдевятого, вряд ли он еще спит. А если нет дома, хоть узнаю, когда будет. Я решительно нажала на кнопку звонка. Через пару минут дверь без всякого предупреждения распахнулась. Я на мгновение онемела. Мне показалось, что на пороге стоит натуральный бомж.

Глава 13

Высокий юнец в засаленном халате как-то неприятно пах. Присмотревшись, я поняла, что волосы у него не то что не мыты – похоже, он использовал их вместо салфетки для рук. Лицо было покрыто небольшими белыми прыщиками – возможно, тоже от грязи. Несколько минут мы с хозяином молча смотрели друг на друга. Наконец ко мне вернулась способность говорить.

– Вы Андрей? – неприятно тоненьким голосочком спросила я.

– Андрей, – неожиданно приятным тенором ответил парень.

– Вы мне нужны. Я подруга Алены. Она перед… перед смертью просила меня ответить одному своему другу, его адрес у нее в компьютерной почте. Я вот сейчас вспомнила о ее просьбе, включила комп, а в «ящике» – ни одного письма! И адреса друга тоже, разумеется, нет.

– Да вы что! – искренне изумился парень. – У нее переписка была – дай боже! Она ко мне постоянно за помощью обращалась, когда комп вис от перегрузки. Ну, или оттого, что ей кто-то из доброжелателей вирус засылал.

– Так пойдемте быстренько посмотрим, а то скоро приедут из милиции и компьютер заберут!

– Да я того, оденусь, – промямлил было Андрей, но я, наплевав на неприятный запах, схватила его за рукав грязного халата и потащила за собой. Бедолага только успел захлопнуть дверь.

Квартира Алены так и оставалась незапертой. Внутри по-прежнему царила гробовая тишина. Мы быстро прошли в комнату к компьютеру, и Андрей, не веря своим глазам, уставился в пустой «ящик».

– Да-а, дела-а-а… – вдоволь налюбовавшись на пустоту, наконец протянул он.

– Что это может значить?

– Ну… вообще… Она ко мне заходила за пару недель до… ну, до того самого и жаловалась, что кто-то вскрывает ее почту. Исчезают письма. Я ей предложил мейл поменять, но она отказалась. Дескать, ее адрес знает столько народу, что она задолбается всех оповещать о перемене места дислокации.

– И много писем исчезло?

– Не знаю. Они, в принципе, вообще никуда деться не могут. В «ящик» без пароля не войти, пароль, кроме хозяйки, никто не знает…

– А как же хакеры? Они даже в Пентагон залезают?

– В Пентагон залезают, а вот к Алене в «ящик» кому понадобилось?

– Но кто-то ведь залез!

Мы опять уставились в компьютер. Да, никому не могла понадобиться переписка несчастной студентки. Никому… но кто-то в нее влезал, забирал письма, а потом и вовсе стер. Вот где была разгадка… Ну почему я ничего не спрашивала Алену про ее переписку? Тем временем засаленный Андрей робко покашлял и тихо спросил:

– А это очень важное письмо… то есть ответ? То есть… друг? Может, у кого еще его адрес есть?

Я секунду поразмышляла: какой такой друг? А, да, я же соврала парню, мне нужно было знать, что произошло с Алениным «ящиком». А впрочем, зачем мне врать дальше? Вся информация все равно погибла. Я присела на неудобный компьютерный стул и, чувствуя себя полной идиоткой, выложила Андрею правду – карты рассказали, что в компьютере скрыта важная улика. Парень немного потоптался на месте, видимо переваривая информацию. Потом почтительным шепотом спросил:

– А ты что, колдунья?

– Ага, она самая. Потомственная гадалка Земфира, – равнодушно ответила я. Ох, как мне надоела эта самая Земфира. А вот не расстаться же с ней никак.

– Слушай, – наконец решился парень. – Ты, того, может… венец безбрачия умеешь снимать?

– Я все умею.

– А… с мужчин умеешь?

Я с внезапным интересом взглянула на парня. Высокий, стройный, правда, слегка сутулый… Волосы густые, волнистые, от природы, видимо, белокурые, но из-за грязи цвет не рассмотреть. Интересно, когда он в последний раз мыл голову – в этом году или в прошлом? А купался когда? Лицо вроде ничего – глаза большие, голубые, черты тонкие, правильные. Конечно, прыщи никого не красят, но если кожу подлечить… Я оценивающе окинула взглядом сгорбившуюся фигуру и вздрогнула, наткнувшись глазами на неровные ногти с широкой черной каймой. Интересно, он что, в земле голыми руками копается? Или, может, подрабатывает ассенизатором? Или обычный алкаш? Да нет, он же совсем молоденький…

– А ты кем работаешь? – решила я уяснить для себя суть проблемы.

– Да я студент, в том же институте, что и Алена, учусь. Только она на филфаке, а я на техническом факультете. Ну, подрабатываю немного в одной фирме, типа, компьютеры там чиню…

В общем, починяет примус, никого не трогает. А грязь под ногтями откуда? И почему бы ему волосы не помыть?

– А почему ты решил, что на тебе венец безбрачия?

– Ну, того… Мне уже 22 года… – густо покраснев, тихо прошептал парень. – А я… типа, мальчик еще… Никто со мной не хочет…

Да к тебе, милый, и подходить-то близко страшно. Я вот на расстоянии сижу, и то так и тянет нос платочком прикрыть. Попробовал бы помыться, чуть не слетело с языка. Глядишь, и венец безбрачия сам собой бы слетел. Но негоже мальчика обижать, он вот кинулся мне помогать по первому зову. Ну-ка, где моя хваленая смекалка?

– Ладно, так и быть, сниму я твой венец. Только мне нужны четыре предмета, которые я заговорю на сексуальную привлекательность, – решительно начала я. – Записать или так запомнишь?

– Я все запомню! – чуть ли не закричал парень, просияв. Голубые глаза распахнулись и стали еще больше. Сутулая спина слегка выпрямилась.

– Так вот. Покупаешь в магазине красивое туалетное мыло, дезодорант, шампунь и пачку обычной поваренной соли. Приносишь мне. Я заговариваю все четыре предмета и объясняю, как их применять. Это самый мощный и самый древний магический ритуал. Максимум через месяц, гарантирую, твой венец от тебя просто отвалится.

Во время этой речи лицо парня постепенно вытягивалось, в широко распахнутых глазах мелькало недоумение. Но под конец он вроде бы успокоился. Действительно, мало ли какие магические ритуалы бывают. Мы договорились встретиться через несколько дней, разумеется, уже в квартире Андрея. Я записала его телефон, потом мы, опять же на цыпочках, вышли в коридор, я подумала было попрощаться с отцом Алены, но не хватило духу еще раз посмотреть ему в глаза. Так и не решившись постучаться в его комнату, я вышла вслед за Андреем на лестницу и громко захлопнула за собой дверь. Надеюсь, хозяин услышит, что мы ушли, и запрет за нами дверь. Впрочем, навряд ли к нему кто-то успеет вломиться, учитывая, что скоро опера за компьютером приедут.

Дома я подсела к своему компьютеру и задумчиво уставилась в разбитый экран. И тут наконец ко мне пришла мысль, проверить которую надо было немедленно! С компа Алены кто-то стер все письма. А были ли стерты письма из «ящиков» остальных убитых девочек? Где тут у меня телефоны их родителей? Я быстро достала записную книжку, набрала первый номер, второй… По моей просьбе матери погибших за несколько минут проверили электронную почту. Нет, вроде бы вся переписка на месте… по крайней мере, писем, полученных и отправленных, много, если что-то и стерто, теперь это не узнать.

Но таинственный убийца вроде бы не мелочится, если уж стирает переписку, то полностью. Значит, как рабочую гипотезу принимаем то, что неизвестный покусился только на один-единственный «ящик». Причем этот кто-то стер письма Алены уже после ее гибели, иначе она сказала бы мне об этом. Значит, этот кто-то до сих пор регулярно читает ее почту. Так это же зацепка, та тонкая ниточка, подергав за которую можно выманить неуловимого убийцу из норы. А дурной капитан Печеночкин хочет эту ниточку оборвать! Трясущимися руками я набрала номер капитана и на одном дыхании изложила свои мысли. Против ожиданий, он не стал ехидничать:

– Да ладно, никто за «железом» и не поехал. Открою один секрет – зря думаешь, что ты одна у нас плод страстной любви, а остальные пальцем деланные. Я тоже кое-что в сыскном деле соображаю. На месте стоит компьютер. Только сдается мне, наш стрелок из СИЗО не сможет почту почитать…

– Ну ты и упертый! Но проверить-то можно. Давай что-то Алене напишем, чтобы убийца задергался!

– Напишем, нарисуем… Да не дергайся ты так. Давай вечером встретимся, обсудим?

– Где?

– Есть тут небольшая кафешка в подвальчике напротив моей работы, в полвосьмого годится?

– Годится. Я на твое предложение согласна, теперь ты подумай над моим предложением.

Печеночкин обещал подумать, но я как-то не особенно поверила его словам. В самом деле, чего ему дергаться? Подозреваемый есть, для передачи в суд улик хватает, может быть, капитан и компьютер не стал изымать, чтобы не заморачиваться, а то вдруг не впишется стертая почта в такую красивую версию об Илье-маньяке? Нет, вся надежда только на собственное замечательное дедуктивное мышление. Ну вот обезвредила же я настоящего маньяка, раскрыла дело об отравлениях… Я старательно гнала от себя мысли о том, что маньяку я верила как родному брату и он меня почти что убил, а что касается отравлений, то настоящего виновника никогда бы не раскрыла, если бы не случай… Ладно. Пусть я не такая уж умная, но мне везет! А это, может, для расследования еще важнее. И главное, мои карты всегда говорят правду.

Глава 14

С трудом отбросив мысль еще раз погадать – вдруг карты и на сей раз подскажут план действий, – я собрала мысли в кучку и стала придумывать текст письма, которое нужно срочно послать Алене на «ящик». «Аленка, как здорово, я его все же вычислила! Приходи в… – ладно, потом придумаю куда, – и я тебе скажу, кто он!» Нет, что-то не то. Если человек не знает, что Алены уже нет на этом свете, навряд ли он мог вычислить убийцу. Конечно, у убийцы могут сдать нервы, и он попытается выследить ненужного свидетеля, но вдруг он на нервы вовсе не жалуется? Если первое письмо убийцу не спугнет, то второе уж точно просто развеселит. В общем, шанс всего один, надо все продумать до мелочей. И тут меня охватило вдохновение. Письма стерли? Значит, нужная нам информация была в одном из писем. Или в нескольких, не суть важно. Вот на это и сделаем упор.

«Алена! Почему ты мне не отвечаешь? Мои письма что, не доходят до тебя? Я поняла – дело в том письме. Помнишь, ты мне рассказывала о нем, и кое-что вызвало у тебя удивление? Так вот – я навела справки. Ты была права, тут дело в том… в общем, давай встретимся, и я тебе все расскажу и кое-что даже покажу. А то ты просто не поверишь. Я тоже не все понимаю… Встречаемся в кафе «Тундра» 19 марта в 16.00. Чао. Твоя Марина. 16 марта».

Теперь все правильно. Сегодня 16 марта, Алену убили 8-го. Подруга написала ей, когда все было кончено. И убийца должен увериться, что до неизвестной Марины не дошла информация о смерти подруги, поскольку они не перезванивались, а только переписывались. Я нажала клавишу «Послать».

Думаем дальше. Марина придет на встречу с неизвестными милиции доказательствами. Убийца должен их отнять. Так что приманка должна сработать. Какая я молодец, что написала про то, что Марина кое-что не только расскажет, но и покажет! Если вся тайна скрыта в ее голове, то проще всего издалека пристрелить девушку, и дело с концом. А поймать снайпера, как показывает практика, почти невозможно. На всех крышах патрули не поставишь. Но если свидетельница, у которой с собой вещественные доказательства, погибнет на улице, посреди толпы, разумеется, милиция ее немедленно обыщет и тут же найдет то, чего убийца так боится. Значит, издалека застрелить и смотаться у стрелка не получится. Он должен не просто убить девушку, но сделать это в таком месте, где ее можно будет не торопясь обыскать. Надо заранее найти это место и поставить там засаду.

Значит, действуем так. Я в темном парике и темных очках сижу в кафе «Тундра», как бы жду Алену. В руках – большой белый конверт. Нервничаю, смотрю на часы. Через полчаса встаю, прячу конверт в специальный карман на груди, сверху надеваю кофту, затем пальто и медленно выхожу из кафе. Бояться нечего, выстрелить стрелок не решится. Кафе находится на очень оживленной улице, где полно народу, в это время еще светло, и незаметно подойти к убитой девушке, расстегнуть ее пальто, затем кофту, достать конверт и удалиться даже у человека-невидимки не получится. Значит, он просто будет следить за Мариной, провожая ее до места, где будет удобнее напасть.

Так что мы сейчас на свидании с капитаном выберем подходящий подъезд, где рассредоточим роту оперативников. А еще лучше – мобильный полк. И задержим всех, кто войдет в подъезд вслед за мной. Уж какое-нибудь оружие у убийцы при обыске найдут.

Вот и славненько. Я отогнала от себя мысль, что стрелок может убить меня раньше, чем его скрутят бравые ребята из милиции. Конечно, его вину доказать будет легче, но мне такой исход решительно не нравится. Нет, не должен успеть. Так что сейчас познакомлю капитана с планом действий, через два дня поймаем убийцу, а потом я встречусь с грязным компьютерным гением и прополощу ему мозги.

Встреча с капитаном прошла просто безобразно. В кафе было тихо и уютно, но лишь до того момента, как я рассказала о письме и о необходимой засаде. Печеночкин долго орал на меня и грозил упечь на десять суток за срыв следственных действий. Я ответила, что все равно когда-нибудь выйду, напишу новое письмо, только не сообщу об этом капитану. Несколько друзей меня, конечно, подстрахуют, но результат гарантировать нельзя. Может, они сработают не слишком оперативно, и меня успеют убить. Или не успеют, мои друзья задержат убийцу, но ведь доказать ничего будет нельзя, мои приятели не могут составить протокол обыска!

Тогда капитан потребовал, чтобы я не вздумала идти на свидание.

– Мы пошлем нашу сотрудницу!

– Лучше всего – в форме.

– Не ерничай! Я не имею права привлекать к операции посторонних!

– Оформи меня внештатным помощником.

– Ты что, ищешь легкий способ ухода из жизни? – неожиданно успокоился капитан.

– Ну нет, и не рассчитывай! Я на грудь и на спину железные тарелочки подвешу! Чтобы не прострелили и ножом не проткнули. Но, кроме шуток, риска же никакого! Ему нужно будет войти в подъезд за мной следом, чтобы отнять конверт. До этого он ничего не предпримет.

– Ты у него письменные гарантии взяла?

– Так ты меня подстрахуешь или нет?

– Подстрахую. Завтра подробно проинструктирую тебя, в какой подъезд и в какое время заходить. – С этими словами он встал и вышел из кафе. Я растерянно посмотрела на его чашку с недопитым кофе, посидела еще немного и вышла следом.

Глава 15

В этот же день на базаре я купила черный парик. Очень симпатичная стрижка «каре», оказалось, она мне идет. Мои густые светлые волосы великолепно уложились под парик, придав прическе дополнительный объем. Правда, черный цвет слегка старит, а я, увы, уже далеко не девочка… Ну ничего, капитан как-нибудь переживет мой маскарад.

В назначенный день ровно в 16.00, подробно проинструктированная капитаном, я вошла в кафе «Тундра». Собственно, это кафе привлекло меня тем, что зал был небольшой и отлично просматривался с любого места. Практически все столики были свободны, лишь в углу у окна сидела какая-то парочка. Я тоже прошла в глубь зала и скромно села у стенки. Подошла официантка с меню, я прикрылась им и осторожно осмотрелась. Так, из окна меня не видно, значит, моему преследователю придется войти внутрь. А тут уж я его обязательно увижу. Большой конверт – правда, не белый, а цветной, из фотоателье «Кодак» – лежал у меня в потайном кармане, который я своими руками пришила с изнаночной стороны любимой зеленой блузки. Я еще раз огляделась и достала конверт. Так, его нужно держать в руках, чтобы даже в том случае, если объект заглянет в кафе на минуту, он сразу же увидел конверт. И попытался его отнять.

Официантка подошла опять. Я заказала кофе и салатик из овощей и продолжила обмахиваться конвертом. Прошло минут десять, народу в кафе не прибавлялось. Мне принесли кофе и салатик, я лениво ковыряла вилкой помидоры и чувствовала, что руки начинают дрожать. Если моя затея провалится, как я посмотрю в глаза капитану? Ну да ладно, я-то как-нибудь провал переживу, а вот что будет с Ильей? И тут входная дверь открылась. На пороге появился… Филипп.

Я невольно протерла глаза. Нет, это точно он, латинский красавчик, танцевавший со мной танец со смешным названием «бачатта». Я невольно пригнула голову. Впрочем, чего, собственно, мне опасаться? В черном парике и очках меня мать родная не сразу узнает. И уж точно не узнает человек, видевший десять минут в темном танцзале. Однако что ему здесь понадобилось?

Красавчик покрутил головой по сторонам, затем как-то неуверенно прошел вперед и сел за столик в середине зала. Поулыбался официантке, вежливым жестом отверг меню, но, похоже, что-то заказал. Официантка отошла, а Филипп, слегка развернув корпус, начал осматривать зал. Я еще ниже опустила голову. Кто его знает, вдруг у него память, как у разведчика и художника одновременно? Тогда он сейчас представит меня без парика и тут же вспомнит, где и когда видел. Тем более при таких драматических обстоятельствах. Тем временем эти самые драматические обстоятельства возникли в дверях кафе. Тот есть там стоял… Паша собственной персоной.

Я почти легла на стол, лицом в салат. Этого как сюда принесло? Разумеется, про свой план я Паше ничего не говорила, тем более что я не смогла спасти его сестру, и у меня не было ни малейшего желания выслушивать его причитания. Самой тошно. А ведь он вполне может меня узнать даже в парике! Уткнувшись в чашечку кофе, я краем глаза наблюдала за Пашей. Он повертел головой и тут увидел Филиппа. И, не раздумывая, подошел к нему.

– Это ты мне звонил? – донесся до меня знакомый голос. К моей радости, акустика в кафе была прекрасной.

– Я думал, звонил как раз ты, – небрежно развалившись на неудобном стуле, нараспев ответил «латинский любовник». – Что тебе нужно от меня? Опять начнешь страшилки рассказывать?

– Какие страшилки?

– Ну, про убитых девушек. Думаешь, я тебя не запомнил? Нет, братец, память на лица у меня отличная. Тем более на такие лица!

Я невольно прыснула и тут же закусила губу. Но Паша, кажется, принял последнее высказывание за комплимент. Он вовсю заулыбался беззубым ртом и уселся за стол напротив Фила.

– Ну так чего ты хотел?

– Издеваешься? – все так же лениво протянул Филипп. – Чего от тебя можно хотеть? Если бы ты не заявил, что это дело жизни или смерти, я сюда бы ни за что не пришел. Так что?

– Но я тебя после тех танцев первый раз вижу!

– Ты хочешь сказать, что не звонил мне?

– Да я твоего телефона не знаю!

– Ну, положим, мой телефон знает Алена Смирницкая…

– Но она убита!

Филипп в ярости вскочил:

– Ты, хмырь беззубый! Надоели мне твои приколы! Сейчас я тебя так мордой о стол приложу, что навсегда о них забудешь!

Паша тоже вскочил с места.

– Да ты чего завелся, не прикалываюсь я, ты в милиции спроси! Меня десять раз на допрос вызывали, – жалобно затараторил он.

Ну это он преувеличивает, максимум разок в милиции побывал. Но вот что интересно – он думает, что его вызвал в кафе Фил, а Фил, напротив, грешит на Пашу. Кстати, в его словах есть резон, у Паши действительно мог быть телефон «латинского любовника», а вот где бы Фил мог разжиться Пашиным телефончиком? Но я еще не успела додумать эту мысль, когда на сцене появился новый персонаж. В дверях «Тундры» стоял Гоша.

Покрутив головой, он решительно двинулся к стоящим возле стола парням. Обогнув Пашу, подошел к Филу и протянул ему руку:

– Привет, это ты мне звонил? А чего же не представился? И что за чушь насчет жизни и смерти ты нес?

Филипп, похоже, несколько опешил.

– Привет, Гоша. Я тебе не звонил. Наоборот, мне тут звякнул вот этот хмырь, – он указал на Пашу. – И велел прийти сюда, дескать, важной информацией поделится.

– Вот это да! А мне тогда кто звонил? Вот этого шкета я не знаю!

– Зато он, похоже, нас с тобой знает очень хорошо! – угрожающе протянул Фил. – Ну, колись, дружок, тебе кто наши телефончики дал? Алена Смирницкая?

– Оппаньки! Да я же его видел совсем недавно! Это он с Аленой и еще одной психопаткой ко мне приходил и настоящий погром устроил! – воскликнул Гоша. – Вот это да! Да ты знаешь, урод, сколько ценных вещей мне попортил? Сейчас я тебе подробный счет выставлю. Бабки у тебя с собой или нам к тебе домой проехать?

– Это не я, это Алена все придумала, – залепетал побелевший Паша. Кажется, только сейчас он узнал Гошу. – Я там просто так был. Как свидетель.

– Ничего, свидетель, сейчас тебе мало не покажется, – угрожающе надвигаясь на него, пророкотал Гоша. – Так как, будешь ущерб возмещать?

– Нет, подождите, ребята! – взвыл Паша. – Они меня заставили, я не хотел! Меня пытали… Вот!

Он стал лихорадочно стягивать с себя куртку, одновременно пытаясь задрать на животе свитер. Я обомлела. Ах ты, гад! Сам за нами увязался, а теперь, понимаешь, пытали его!

– Эй, нечего тут стриптиз показывать! – воскликнул слегка пришедший в себя Филипп. – Гоша, ты чего к нему привязался, я не врубился что-то?

– Я же говорю, этот урод мою квартиру разгромил. Знаешь, сколько посуды угробил! Но ничего. Вот сейчас и рассчитаемся.

Он заломил Паше руки за спину и ткнул лицом в стол. К компании подбежала официантка:

– Ребята, да вы с ума посходили! Я сейчас в милицию позвоню!

Опомнившись, Гоша выпустил пленника из могучих объятий и повернулся к официантке:

– Девушка, не волнуйтесь, мы с другом пошутили. Ну-ка, дружочек, присядем и разберемся во всем спокойненько.

Вся троица уселась за стол. Я вздохнула. К сожалению, возможности прийти на помощь Паше у меня не было, стоило мне подойти к веселой компашке и заговорить, и все трое меня бы гарантированно узнали. А значит, сорвалась бы вся операция. Ладно, отобьется Паша, а нет, так отдаст обидчику часть домашней посуды. Если мне не изменяет память, у него в серванте, оставшемся еще с советских времен, сохранились остатки какого-то старого сервиза – три чашки и два блюдца. Вот обрадуется Гоша, получив эти фамильные сокровища! Но пока Паша еще не готов расстаться с остатками былой роскоши. Жаль, мне пора уходить, пропущу самое интересное. Вздохнув, я поманила пальцем официантку, жестом попросила счет и, дождавшись появления железного блюдечка с чеком, положила на него деньги и поднялась с места. Демонстративно размахивая конвертом, я прошла мимо разгоряченной троицы, которая даже не взглянула в мою сторону. Кроме них, в кафе никого не было. Даже парочка, сидевшая возле окна, ретировалась, едва заслышав шум скандала. Отлично, значит, неведомый стрелок так и не зашел в кафе и терпеливо караулит меня на улице.

Медленным шагом, с конвертом наперевес, я вышла из кафе. Пару секунд постояла у входа, давая возможность себя рассмотреть, затем, как в замедленной съемке, медленно расстегнула плащ, еще спокойнее открыла «молнию» на кофточке и плавным движением засунула конверт в потайной карман. Затем быстро застегнула кофточку и плащ, скрестила руки на груди и, опасливо повертев головой, прогулочным шагом пошла по улице. Если за мной кто-то наблюдал, то все манипуляции с конвертом он видел отлично. Теперь ему остается самая малость – напасть на меня и забрать конверт. Я дошла до угла, повернула на маленькую изогнутую улочку, быстрым шагом пересекла небольшую подворотню и почти вбежала в подъезд, в котором убийцу ждала засада.

Глава 16

В подъезде было темно и сыро. На секунду я даже испугалась – вдруг что-то перепутала и капитан с ротой омоновцев ждет меня в другом месте? Да нет, все правильно, адрес на доме я посмотрела, прошла под аркой, как было сказано, подъезд в этом дворике только один. Значит, надо просто подождать развития событий. Я прислонилась к стене. Интересно, как на меня нападут? Попытаются пристрелить или накинут удавку? Удавка предпочтительнее, сразу я не помру, как раз успею дождаться помощи. Меня слегка передернуло. Ну где же убийца? Сырость проникала сквозь плащик. Какой холодный подъезд! Напрасно я не надела сегодня пальто, весна у нас только на календаре, зимой и то было теплее. Прошло пять, десять, пятнадцать минут… Через полчаса, когда у меня уже зуб на зуб не попадал, дверь подъезда наконец отворилась, и показался капитан Печеночкин, злой, как тысяча чертей.

– Ну что, Мата Харя, мать твою, все ждешь своего убийцу?

– Почему ты ругаешься?

– Да я троих человек поставил в подъезде, еще троих – возле кафе, они тебя провожали. Ну и где убийца?

– А где твои люди? Я тут полчаса одна кукую!

Капитан два раза свистнул, откуда-то сбоку раздался скрип, и из-под маленькой лесенки, как чертики из табакерки, вылезли двое дюжих мужиков. Еще один грузно спустился со второго этажа.

– Все, отбой! – скомандовал капитан. – А эту, с позволения сказать, приманку я сам домой отправлю.

Я села в капитанский «жигуль», стоявший во дворике, и мы действительно поехали ко мне домой. Всю дорогу мы молчали. Доехав до дома, капитан все так же молча вышел из машины, помог выбраться мне и пошел вслед за мной по лестнице. Я решилась заговорить:

– Леша… ты ко мне в гости хочешь?

– Иди-иди, не тормози за рулем.

Ко мне в квартиру мы зашли вместе. Поздоровавшись с мамой, выглянувшей на звук открываемой двери, капитан решительно прошел на кухню. Я семенила следом.

– Леша, садись, я тебе сейчас чайку сделаю.

Капитан по-прежнему молчал. Я прокашлялась и начала беседу:

– Леша, но он, наверное, просто за мной следил. Проводил до дома и теперь попытается установить квартиру и устроить разбойное нападение.

– Полина, тебя провожали трое моих ребят. Никакой слежки за тобой не было.

– Но она должна была быть!

– Ты все придумала. Стрелявший арестован. Улики против него самые серьезные. Некому было за тобой следить.

Тут мне в голову пришла новая мысль.

– Капитан, а те парни, которые пришли сегодня в кафе? Они все знали Алену. Наверняка это кто-то из них.

– Ты имеешь в виду Павла Носова, Филиппа Чернова и Игоря Красавицкого?

– Ну, Паша никого убить не мог. Это или Филипп, или Гоша.

– Ну и почему никто из них не попытался отнять у тебя конверт? Или хотя бы проследить за тобой?

– Не знаю. Может… Слушай, давай сделаем еще одну попытку. Я напишу второе письмо: так, мол, и так, завтра снова жду тебя в кафе, не придешь – иду со своими уликами в милицию. Тогда уж тот, кто заинтересован в конверте, обязательно придет на встречу.

– Только вот я с моими людьми на нее не пойду.

– Слушай, а может, стрелок засек твоих людей, поэтому за мной не следил?

– Полина, я запрещаю тебе заниматься этим делом.

– Но я сегодня же напишу это письмо. И завтра в это же время пойду на встречу. Как ты сможешь мне это запретить?

Мы ругались с капитаном еще долго. Про чай я, разумеется, забыла, и только мама, через полчаса зашедшая на кухню, спасла положение. Капитан выпил чаю с блинами, слегка подобрел и согласился повторить операцию. Следующее письмо мы составляли вместе:

«Алена, я не могу больше находиться в неведении и держать все при себе. Завтра в то же время жду тебя в «Тундре». Если не придешь, я иду в милицию. Марина».

Назавтра в 16.00 я сидела на прежнем месте в кафе. Вчерашняя официантка с некоторой опаской принесла мне меню. Похоже, в моем появлении она увидела недобрый знак. Я заказала чашечку кофе, сняла плащ, вновь достала конверт… В кафе не было ни души. Ну хоть бы Паша с Гошей пришли подраться, все ждать веселее. Я просидела за столом почти час, но в кафе никто так и не появился. Вздохнув, я встала, вышла на улицу, опять полчаса засовывала за пазуху конверт, уныло дотащилась до знакомой подворотни с аркой… Никого и ничего. Через полчаса моего стояния в подъезде ко мне пришел капитан. Вопреки ожиданию, вид у него был не столько сердитый, сколько уставший.

– Ну что, протухшая приманка… Поехали, отвезу. И не лезь больше в мужские игры.

– Что, опять за мной никто не следил? – чуть не разрыдалась я.

– Никто.

– А где твои сотрудники?

– Сегодня за тобой шли двое. Один стоит на втором этаже, сейчас спустится.

Действительно, сверху раздавались тяжелые шаги. Я машинально поздоровалась с дядечкой, которого видела вчера, и покорно вышла вслед за капитаном. Он довез меня до дома, но на сей раз из машины выходить не стал. Я вылезла из салона, растерянно постояла пару минут возле машины… Но капитан явно не собирался ко мне в гости. Тяжело вздохнув, я пошла домой.

Глава 17

Весь вечер я в глубокой растерянности сидела на своей кровати. Какой облом! Теперь капитан точно потеряет ко мне всякое доверие. И я просто не знаю, что делать дальше. Ни одной ниточки не осталось. Я легла на кровать ничком. Погадать, что ли? Нет, на сей раз и карты меня, похоже, подвели… кстати! Я ведь должна Андрея отмыть! Илью мне не спасти, ну хоть одной живой душе помогу! Я набрала телефон компьютерного гения и пригласила его назавтра в гости. Идти к нему самой у меня просто не было сил.

Андрей пришел точно в назначенное время. Волосы у юноши засалились еще больше, растянутый грязно-серый свитер наводил на нехорошие мысли о вшах и блохах. Парень принес небольшой творожный тортик, который я с некоторой опаской приняла из его немытых рук. Налила нам на кухоньке чаю, разрезала лакомство… Ну ладно, он же не сам его пек, утешала я слегка взбунтовавшийся желудок. Но тем не менее к тортику не притронулась. Выпив чаю, я начала инструктаж.

– Этот ритуал проявляет свою волшебную силу, только если его соблюдать буквально поминутно, – наставляла я грязнулю. – Запомни, каждое утро – слышишь, каждое! – ты с этим заговоренным куском мыла отправляешься под душ. Кроме тела, этим же мылом моешь и лицо! После душа в обязательном порядке брызгаешься заговоренным дезодорантом. Затем вот этим заговоренным шампунем моешь голову. Тоже каждый день, иначе магическая сила ослабеет. И раз в неделю – по четвергам – совершаешь одно из самых сильных магических действий. Наливаешь полную ванну теплой воды, насыпаешь в нее горстку соли – вот столько, чтобы уместилось на ладони – и опускаешь ее в ванну. Моешься, естественно, все тем же магическим мылом. Самое главное правило – ни единого пропуска.

– И сколько времени это должно продолжаться? – полушепотом спросил явно потрясенный юнец.

– Пока не кончится мыло, дезодорант, шампунь и пачка соли. Да, кстати, ритуал требует, чтобы каждый день ты надевал после душа чистую одежду. Стиральная машина дома есть? Так вот, вечером бросаешь туда свитер, быстренько стираешь и развешиваешь в ванной, а утром надеваешь. Вот увидишь, к концу магического ритуала у тебя обязательно появится девушка!

Через полчаса так и не оправившийся от потрясения парень наконец ушел. Деньги я с него взять отказалась, сказала, заплатит, сколько считает нужным, после того как колдовство подействует. Затем я с мылом и содой помыла чашку и тарелку, которых касались его черноземные руки, и с приятным чувством выполненного долга улеглась в постель. Снились мне исключительно приятные сны. Ничего про убийство, все только про любовь с каким-то потрясающе красивым голубоглазым незнакомцем. У незнакомца были сильные, а главное, удивительно чистые руки, благоухающие туалетным мылом и еще чем-то душистым.

Наутро я проснулась в исключительно хорошем расположении духа. Почему-то мне показалось, что все кончится хорошо. Убийца как-нибудь себя обнаружит, Илью выпустят. Ну да, ему сейчас плохо, бедному, но он же мужчина, может быть, испытания его даже закалят… Про Алену я старалась не вспоминать. В таком замечательном настроении я пошла к почтовому ящику, чтобы достать наконец счета за квартиру и телефон. В почтовом ящике действительно обнаружился белый конверт, но почему-то без всякой надписи. Дыхание на секунду прервалось, затем сердце забилось вдвое быстрее. Слегка дрожащими руками я открыла ящик, достала ненадписанный небольшой конверт, разорвала верхний край… И, не веря своим глазам, прочитала:

«Ты слишком красива, чтобы жить. Так не доставайся же ты никому».

Итак, мой выстрел попал в цель.

Глава 18

Если я скажу, что то чувство, которое с жуткой скоростью погнало меня вверх по лестнице, было гордостью за свой могучий интеллект, я нагло совру. Единственным чувством, которое я испытывала в тот момент, был жуткий, животный страх. В свою квартиру я влетела, наверное, через две секунды. Чуть не сбив с ног перепуганную маму, бросилась в кладовку, схватила половую щетку и бочком подкралась к кухонному окну. Палкой от щетки задернула шторы. Затем понеслась в обе комнаты. Когда со шторами было покончено, щетка выпала у меня из рук. Перед глазами плыли круги. Из оцепенения меня вывел дрожащий мамин голосок:

– Полечка, что случилось?

– Мамочка, в городе ученья, сказали занавесить окна и неделю к ним не подходить… – не узнавая своего голоса, лепетала я какую-то чушь. В голове как будто бил отбойный молоток. Всех девчонок застрелили из снайперской винтовки! Я даже не увижу, откуда в меня стреляют! Нет, я ни за что не выйду на улицу, никогда!

Совершенно обессилев, я кое-как отбилась от мамы, доползла до своей комнаты и рухнула на диван. Ну вот, мои дни сочтены, а я по-прежнему не знаю, кто на меня охотится! Мама робко постучала в дверь, предлагая мне ужин. Я почувствовала, как живот свело судорогой. Зачем мне еда, мне жить, может, меньше суток осталось. Тошнота подступила к горлу. Кое-как отослав маму, я заметалась по комнате. Что же мне теперь, вообще никогда на улицу не выходить? Пусть меня мама кормит? А я, пока ее нет, буду прятаться под кроватью и вздрагивать от любого шороха за окном?

Тут я немного пришла в себя. Хватит паниковать. Пока я жива и ближайшие пару дней действительно могу не выходить на улицу и не подходить к окнам. Дверь у нас хорошая, стальная, ее так просто не прострелишь. Открывать кому ни попадя у мамы привычки нет. А я так и вовсе к дверям на пушечный выстрел не подойду. Так что времени немного в запасе имеется, может, удастся вычислить неведомого стрелка? Но страх по-прежнему мешал думать. Надо бы немного взбодриться. И я позвонила противному капитану.

– Я сейчас достала из почтового ящика письмо. Анонимное, – довольно спокойно начала я. Удивительно, но голос почти не дрожал. – Угадай, что там написано?

– Компьютерный ящик?

– Нет. Настоящий, железный, такие внизу каждого подъезда висят. Письмо бумажное.

– Да ты что? – Похоже, Печеночкин понял, о чем речь. Помолчав немного, он продолжил: – А ты, подруга, случайно не сама это письмецо написала, чтобы своего чокнутого дружка выгородить?

Я почувствовала, что тихо зверею. Во-первых, от такого явного недоверия, а во-вторых, потому, что об Илье я в этот момент забыла начисто. В самом деле, ведь письмо снимает с него все подозрения. А я об этом даже не подумала. Впрочем, не дай бог капитану пережить такой ужас, он бы свое имя забыл! И я вовсе не готова жертвовать жизнью, чтобы снять с Ильи подозрения.

– Меня скоро убьют! – заорала я в трубку. – Меня убьют, а ты там… – я на мгновение задохнулась. – Ты там изгаляешься. Я от страха сознание теряю! – и неожиданно для себя я зарыдала.

Капитан приехал на удивление быстро. И в качестве утешения преподнес мне замечательную весть. В тюрьме Илья пытался вскрыть себе вены. Его удалось спасти, сейчас он в тюремной больнице, но в любой момент попытку может повторить. Как ни странно, но ужасное известие меня как-то отрезвило. Значит, если я сейчас засяду дома, скорее всего Илья покончит с собой. А застрелить меня убийца с успехом сможет и через неделю, и через месяц. Тогда станет ясно, что Илья погиб напрасно, но ни его, ни меня уже не вернешь. Значит, надо думать. Спасти нас обоих можно, только продолжив охоту на стрелка.

Не скажу, чтобы страх пропал совсем. Руки и ноги дрожали противной мелкой дрожью, слегка подташнивало, а горло как будто сжимала чья-то холодная рука. Но тем не менее я вновь обрела способность мыслить.

– Ну что, теперь ты доволен? Парня, считай, убил. За что?

– А ты знаешь, какие против него были улики? Анонимки – это еще цветочки, ягодки покруче будут. В запертом подвале его дома обнаружили винтовку с оптическим прицелом. Если бы не звонок «друга», никогда бы ее не нашли.

– Не переживай, возможно, у «друга» есть запасная винтовка, как раз для меня. Но как он на меня вышел? Я посылала письма со своего почтового ящика. Как ты думаешь, можно по нему вычислить мой домашний адрес?

– Можно-то можно, – угрюмо отозвался мой защитник и утешитель. – Но не слишком ли мы все усложняем?

– Да, конечно. Второй вариант – тот, кто получил послание, следил за мной и узнал, несмотря на парик. То есть он был со мной знаком раньше. И компьютерную сеть взламывать ему не пришлось…

Видя, как меня трясет, капитан, похоже, наконец-то поверил, что письмо не я сама себе написала, и развил бурную деятельность. Он сделал десяток звонков и наконец повернулся ко мне:

– В общем, все твои знакомые из «Тундры» задержаны. Еду допрашивать. На всякий случай, никому дверь не открывай, к окну не подходи. Я, перед тем как позвонить в дверь, предупрежу по телефону.

Глава 19

Только после его отъезда я вспомнила о Паше. Вдруг в число моих недобрых знакомых попал и он? Бедняга, инцидент с Гошей и так потряс его до основания его хилой души, а допрос в милиции просто прикончит. Но сил волноваться у меня уже не было. Я легла на кровать и приступила к любимому занятию – обдумыванию версий. Значит, убийца меня узнал. Потому и не шел до подъезда, не караулил на выходе и не пытался отобрать конверт. Просто он прекрасно знает, где я живу, и, вероятно, понимает, что нет у меня никаких улик, это чистый блеф. Тогда почему написал анонимку? Если я ему ничем не угрожаю, чего же дергаться? То есть чем-то я ему мешаю, но чем? Я приподнялась на постели, и взгляд уперся в разбитый защитный экран. А вот чем! Какие-то улики были скрыты в «почтовом ящике» Алены. Он пуст, но, если уцепиться за эту ниточку, что-то можно отыскать. Вот с этого следа меня и хотят сбить. А это, в свою очередь, значит, что он существует в природе, этот самый след!

Капитан Печеночкин прибыл ко мне поздним вечером.

– Все трое фигурантов утверждают, что им домой позвонил неизвестный и, не представившись, предложил прийти в кафе «Тундра» шестнадцатого марта в шестнадцать ноль-ноль. Сообщил, что у него есть очень важная информация, что это вопрос жизни и смерти. Чьей жизни и чьей смерти, не уточнил. Голос звонившего никто не опознал, но все трое уверены, что говорил с ними мужчина. Двое фигурантов потребовали, чтобы незнакомец описал себя, но он ответил, что пусть придут в назначенное время и сядут за свободный столик, а он сам к ним подойдет. Третий фигурант перепугался так, что вообще ничего не спросил. Но в кафе тоже пришел.

– Это, конечно, Паша, кто же еще, – через силу улыбнулась я. – Он как, остался жив после допроса?

– Трудно ответить однозначно. Я уже подумывал отправить его в тюремную больницу, там как раз койка господина Стуба освободилась.

– То есть Илья… Что с ним случилось?

– Выпустил под подписку о невыезде. Родители за ним приехали и увезли.

– Слава богу. Постой… так ты признал его невиновность?

– Как бы то ни было, звонить твоим знакомым он не мог, это исключено.

– Значит, опять никаких зацепок?

– Ну почему же, я не исключаю, что звонил кто-то из этой троицы. Ему нужно было оказаться в «Тундре», чтобы посмотреть на непонятную Марину, но он понимал, что за кафе могут следить. Вот и вызвал на место еще двоих, для отвода глаз. Пока шум да драка, успел оглядеть кафе, ты там одна маячила, так что сразу понятно, на кого смотреть. Ну, и узнал тебя, несмотря на маскарад. А где ты живешь, выяснить нетрудно, так что даже следить не пришлось. В общем, двое говорят правду, а один врет.

– Пашу сразу исключай. У него кишка для такого тонка. Да, кстати, мы почему-то совершенно забыли об Антоне. Помнишь, я рассказывала, маменькин, то есть папенькин, сыночек, вообразивший себя Отелло.

– Его с Аленой ничего не связывает, – нахмурился капитан. Да и с тобой он вроде пока не знаком. Или уже?

– Это я с ним пока не знакома, – вздохнула я. – А вот утверждать, что он со мной не знаком – не берусь. Кто их знает, этих чертовых маньяков…

– Полина, я вот о чем хотел тебя спросить… – еще сильнее нахмурился капитан. – Уже давно хотел. Тебя обманывали не раз. Я говорил со следователями, которые вели дело о маньяке-потрошителе и о твоем сбежавшем женихе. Оба могли тебя убить, им помешал только случай. А ты по-прежнему веришь всем людям?

Я задумалась. А в самом деле. После своих приключений я должна бы уже шарахаться от всех мужиков как от потенциальных злодеев. А я в самом деле им верю. Почему? Может, я так до конца и не прониклась мыслью, что Макс и Игорек могли меня убить? Случай им помешал – или в последний момент рука дрогнула? Но одно я знаю точно – оба меня любили, и обоих мне безумно жаль.

– Леша, мне это сложно объяснить. Мне людей жалко. Да, я могу поверить негодяю и буду его защищать. Очень может быть, что меня опять обманут, я опять буду чувствовать себя дурой. Но я это переживу, я вообще-то больше горжусь своей интуицией, чем умом. Ну и что, что опять поверила не тому… Настоящей боли мне это не причинит. А вот если я не поверю человеку и он из-за этого погибнет… То есть я могла бы его спасти, но из-за своей недоверчивости не захотела… Вот как мне после этого жить? Я ведь буду себя убийцей чувствовать. Нет, уж лучше поверить и обмануться.

– Понятно, – пробурчал помрачневший капитан. – Кстати, сразу тебе скажу, доверчивая моя. Как раз Павел Носов – наиболее вероятный кандидат в убийцы. Во-первых, только он один из всей троицы мог тебя опознать в кафе, несмотря на весь прикид. Навряд ли Чернов или Красавицкий настолько наблюдательны и так хорошо тебя запомнили за одну встречу, чтобы опознать в любом виде, как ты думаешь? Или считаешь себя настолько неотразимой?

– Ну, Гоша мог меня отлично запомнить… – вспоминая погром в квартире, промямлила я. – Вот Пашу он мгновенно опознал.

– Внешность у господина Носова впечатляющая, – согласился капитан. – Но он вроде был без парика и очков? Кроме того, именно он мог знать телефоны кавалеров своей сестрицы. А они даже о его существовании не догадывались. К тому же он прекрасно знал об Илье. У него могли случиться романы с Таней Протченко и Ирой Фединой. Неизвестно, чем закончились эти романы, брошенные девушки могли угрожать господину Носову. Возможно, сестрица что-то знала о его отношениях с убитыми девушками, а о чем-то могла догадаться – а значит, появляется мотив устранить ее. Так что, подруга, как бы тебе заново в людях не разочароваться…

Я, как под гипнозом, зачарованно слушала капитана, машинально помахивая головой в знак одобрения. Да, Паша, он такой, настоящий Казанова, вполне мог закружить голову девушкам, поматросить и бросить. А они не пожелали смириться с неожиданной отставкой… Тут перед моим внутренним взором, как живая, встала беззубая Пашина физиономия. Тонкие губы растягивались в кривой улыбке, реденькие пряди волос закрывали сморщенный лобик… Ах ты, коварный искуситель, меня хотел ты соблазнить!

– Капитан… то есть Леша, да ты в своем уме? Тоже мне, нашел героя-любовника! Ты сейчас о ком говоришь – о Паше или о Филе? Это кто у нас такой роковой красавец?

Капитан, похоже, немного смутился.

– Да я понимаю, небольшой изъян у этой версии есть. А жаль, такая красивая версия вырисовывается.

– Вот только фигурант не слишком красивый, – насмешливо протянула я.

Как ни странно, мне стало немного легче. Конечно, страшная опасность не миновала, но как представлю себе Пашу в роли рокового искусителя, так начинает душить смех. Беда с моим чувством юмора, и на смертном одре, похоже, начну смеяться, если кто-то удачно пошутит.

– Хорошо, будь по-твоему, – не унимался капитан. – А если посмотреть на дело под другим углом зрения? Господин Носов предлагал свою неземную любовь Фединой и Протченко, а они, негодные, ее отвергли в невежливой форме? Что тогда? Он мог схватиться за винтовку?

– Теоретически мог, – нехотя призналась я. – А практически у него денег не хватит не то что на винтовку с оптическим прицелом, но даже на патроны к ней.

– А ты его деньги считала? – ехидно спросил капитан.

Я хотела достойно ответить, даже воздуху побольше в грудь набрала, но никак не придумывалась достаточно ехидная фраза. И в этот момент взорвался истошными воплями мой домашний телефон.

Глава 20

Я машинально взглянула на настенные часы, а потом с ужасом – на вопящий аппарат. Почти 11 вечера, кто мне может звонить в такое время? Внутри зашевелилось неприятное предчувствие, горло как будто сжала ледяная рука. В голове, отдаваясь эхом, бился звонкий голос Алены: «Поля, он мне звонил!» Я беспомощно посмотрела на капитана. Он уже стоял рядом с телефоном.

– Так, только спокойно. Громкая связь у тебя есть?

Я молча кивнула.

– Значит, так. Берешь трубку и сразу включаешь громкую связь. Да, еще: закончишь разговор – не нажимай на рычаг. Узнаем, откуда звонили.

Я попыталась подняться на ноги и подойти к телефону, но не успела приподняться с дивана, ноги подогнулись, и я рухнула обратно. Капитан схватил аппарат, вытянул из-за тумбочки шнур, оказавшийся неожиданно длинным, и быстро поставил телефон мне на колени. Горло сжимало так, что я не была уверена, что смогу выдавить хоть слово.

– Бери же! – почти в ухо прошептал капитан. Трясущимися руками я сняла трубку, а капитан лично нажал на кнопку громкой связи. Я не сразу узнала знакомый голос:

– Полька, ужас какой! Меня в милицию вызывали, на допрос! Все нервы вымотали. Меня обвиняли в чем-то! Полечка, ну за что, я же хотел как лучше! Что мне теперь делать?

– А, Паша! – выдохнула я. – А знаешь, почему тебя вызывали? Я получила письмо от Стрелка.

– Как письмо… то есть анонимку? Как Алена, да? Но… почему ты? Ты-то в этой истории с какого боку? Не понимаю…

– А все остальное ты хорошо понимаешь?

– Но это же тебя вообще не касалось, ты и с Аленой знакома не была. То есть раньше.

– Ты, вообще, помнишь, что она погибла?

– Ой, ну да, я же тебе почему звоню. Послезавтра похороны, мы с Петром Васильевичем – ну, с ее отцом – все уже организовали, тебя ждем в полдень на кладбище. Я и позвонил тебя пригласить.

– А я было подумала – пожаловаться.

– Да я как раз хотел днем тебе про похороны звонить, а тут меня под ручки – и на допрос. И такие тупые вопросы задавали: был ли я знаком с двумя девицами с сестрицыного курса, теми, которых пристрелили. Да я с самой Аленой встречался пару раз в год! Ну, встречал ее как-то из института, видел разных девиц с ее курса. Наверное, и эти две были, я просто не знаю, о ком речь идет. Может, я с какой-то из них даже разговаривал, только имя забыл спросить! И что теперь? На меня все и свалят? Я думал: все, сейчас посадят в камеру. Ты хоть меня понимаешь?

– С трудом. Меня на днях могут пристрелить, и это ты втравил меня в эту историю. Так что твои переживания меня как-то не так уж сильно трогают.

– Да ты не бойся, он не посмеет, – как-то неуверенно забормотал Паша. – Хочешь, я к тебе сейчас приеду?

При мысли о таком защитнике я чуть не рассмеялась в голос. На душе как-то полегчало. Вежливо отказавшись от ночного визита, я пообещала обязательно прийти послезавтра на кладбище и повесила трубку. Капитан мрачно сидел рядом со мной.

– Ну что, Полина, твой поклонник не вызывает у тебя никаких подозрений? С чего это он так расхрабрился, что готов приехать, несмотря на реальную опасность?

– Да какая опасность в моей квартире?

– Ну, не знаю…

Еще минут десять мы поболтали с капитаном. Я ужасно устала за прошедший день и хотела было намекнуть на это засидевшемуся гостю, как домашний телефон снова взвыл.

– Не забудь громкую связь!

– Да ладно, Паше не спится, решил продолжить беседу, – устало отмахнулась я, подошла к аппарату и решительно сняла трубку. Капитан подскочил к аппарату одновременно со мной и таки нажал кнопку «Звук».

– Полина? – Тихий голос на том конце звучал глухо, как из-под земли.

– Да. Кто вы? – Мой голос предательски дрогнул.

– Мы встретимся послезавтра, но ты меня не увидишь. Готовься, послезавтра ты умрешь.

Трубка выпала из моих рук. Я пошатнулась, но капитан успел схватить меня за талию и довести до дивана. Затем он начал энергично кому-то звонить, что-то выяснять, с кем-то ругаться… Я слышала всю эту возню, но до сознания она не доходила. Наконец Леша выдохся.

– Полина, очнись. Тебе звонили из автомата, расположенного недалеко от твоего дома.

Мелькнула мысль, что было бы куда удивительнее, если бы Стрелок позвонил с собственного домашнего телефона.

– Полина, Павел Носов живет далеко от тебя?

– Недалеко, но ехать очень неудобно, с пересадкой с троллейбуса на автобус.

– А на машине?

– Три минуты.

– Надо было сразу ему домой звонить. Сейчас уже наверняка поздно, он вполне мог вернуться. Впрочем, лучше поздно, чем никогда. Звони!

Я на автопилоте взяла трубку, набрала нужный номер и стала ждать ответа. В трубке минуты три раздавались длинные гудки, наконец ответил женский голос:

– Кто звонит?

– Марина Петровна, мне срочно нужен Паша. Он дома?

– Недавно был. А теперь черт понес куда-то…

– Он не сказал, куда именно?

– Да сказал, к другу в гости.

– Мобильный у него с собой?

– Полечка, мобильный у него за неуплату уже пару месяцев как отключили. Да я тебе говорила уже, разве не помнишь?

Если честно, я уже ничего не помнила. Мы беседовали про Пашин мобильный? Когда? Я торопливо попрощалась с Пашиной матерью и положила трубку.

– Ну что, объявляем перехват? – сам у себя спросил Печеночкин.

– Я тебя прошу, не надо! – И я разревелась в голос. – Уверена, что он не Стрелок! Ну зачем тебе еще одного человека губить? Пожалуйста, потерпи немного, послезавтра все будет ясно. Я пойду на кладбище, за мной проследят, за всеми подозреваемыми – тоже. Получишь своего убийцу на блюдечке с золотой каемочкой.

– Голубой, – машинально поправил капитан.

– Что?

– С голубой каемочкой. Постой, ты что, собираешься послезавтра на похороны идти?

– Конечно! – В этот момент я наконец поняла поведение Алены в день ее смерти. Я не могла, просто не могла просидеть свой последний день в наглухо зашторенной квартире. – Послезавтра ведь единственная возможность поймать наконец эту сволочь. А иначе мне что, всю жизнь взаперти сидеть?

– Один день посидишь, а мы будем наблюдать за твоей квартирой.

– Вы за моей квартирой сколько наблюдать будете – год, два?! – давясь слезами, почти кричала я. – Нет, лучше я пойду на похороны! Подгонишь машину прямо к подъезду, я в нее сяду, а выйду только на кладбище. Там нет домов, а значит, нет и крыш, стрелку придется сидеть где-то в кустах. Там он с ОМОНом и встретится.

– А если он тебя раньше пристрелит?

– Лучше один раз рискнуть, чем месяцами бояться! Я пойду послезавтра на похороны, запрешь дома – в окно выпрыгну!

Капитан опять начал куда-то звонить, отдавал какие-то распоряжения, а я пыталась справиться с рыданиями. Нехорошо, глаза распухнут, физиономия покраснеет… Нам бы день простоять да ночь продержаться, пусть капитан запомнит меня такой… красивой и смелой. Но мой юмор, надежно выручавший в самых тяжелых ситуациях, на сей раз не помогал.

– Полина! Полина! – Оказалось, капитан сидит рядом со мной на диване. – Хочешь, я с тобой сегодня останусь?

Я закрыла глаза. Сегодня моя предпоследняя ночь. Сегодня я еще смогу заснуть в одиночестве, а вот завтра… Завтра мне уже не уснуть. Да и стоит ли пытаться – как говорится, на том свете все успеем отдохнуть. Неужели больше я никогда не буду с мужчиной? Странно, раньше меня никогда не волновала эта проблема. Мой любимый сбежал полгода назад, я погоревала-погоревала да и успокоилась. Мне все казалось – какие мои годы, приедет ко мне еще принц на белом коне. А теперь вот оказалось – времени у меня нет совсем. И принц мой придет послезавтра, только в руках у него вместо букета роз будет винтовка с оптическим прицелом.

Слезы снова хлынули ручьем. Я не хочу провести две ночи, оставшиеся мне напоследок, в одиночестве, вздрагивая от любого шороха и прислушиваясь к подозрительным шагам на лестничной площадке… Капитан взял мои ледяные ладони в свои. Его руки оказались сухими и горячими. Приятное тепло, исходившее от сильных мужских рук, стало распространяться по телу, отогревая заледеневшее сердце.

– Обещаю, сегодня ночью ты забудешь обо всем, – наклонившись к моему лицу, прошептал капитан. Я молча кивнула. Мне так хотелось все забыть!

Дальнейшее живо напоминало дурной сон. Надо отдать должное Леше – он так старался! Он гладил меня по рукам, пока мои онемевшие пальцы не начали потихоньку гнуться. Затем осторожно расстегнул мою блузку, аккуратно снял ее и даже ухитрился бросить не на пол, а точно на спинку стоявшего рядом с кроватью стула. Нежно поглаживая меня по ногам, он стянул с меня длинную юбку, ловким движением руки отправил ее куда-то вдаль. Интересно, попала юбка на тот же стул, или на сей раз капитан промахнулся, равнодушно подумала я. Но у меня не было сил даже повернуть голову набок, и я лишь вяло подивилась той чуши, которая лезет мне в голову этой ночью. Леша возобновил ласки, его губы щекотали мою шею, спускаясь все ниже… Я полусидела на кровати, прислонившись к широкой деревянной спинке, даже не пытаясь хоть как-нибудь реагировать на его действия и не чувствуя ничего, кроме приятного тепла от его рук и легкой щекотки в области шеи. Леша ласкал меня дальше, его ласки становились все более бурными, дыхание все убыстрялось… Он рывком опрокинул меня на кровать, подложил руку под мою талию, сам прилег сбоку… Я продолжала изображать Спящую красавицу. Да что же со мной такое? Почему я не могу хотя бы напоследок расслабиться и получить удовольствие? Я зажмурилась, и перед моим мысленным взором тут же возникли широко раскрытые глаза мертвой Алены. Нет, я не стану сегодня о ней думать! Я буду думать только об этом мужчине, который сейчас лежит рядом со мной.

Ох, какой же он горячий! Возможно, это и есть большая любовь всей моей жизни. Он полюбит меня, сделает предложение руки и сердца, а потом будет беречь и защищать всю оставшуюся жизнь. Недолго ему придется трудиться, подумала я и чуть было не расхохоталась в голос. Можно сказать, всего сутки осталось промучиться бедняге. А потом он закроет меня своей не слишком широкой грудью от снайпера, и тот пристрелит нас обоих. «И одною пулей он убил обоих, и бродил по берегу в тоске…» Похоже, я схожу с ума. Капитан уже снял с меня трусики, пыхтя, стянул с себя тугие джинсы, на мгновение исчез с кровати, уже голый, вновь вернулся ко мне в постель и явно был близок к финишу, а я все видела широко раскрытые глаза Алены, аккуратную дырочку в ее лбу, лица угрюмых парней, а в ушах звучал суровый мужской голос: «Ей уже хорошо!» И я внезапно заплакала. Слезы текли все сильнее, превращаясь из тоненького ручейка в настоящий водопад и постепенно переходя в судорожные рыдания. Несчастный Леша, отпрянув, приподнялся на локте и с ужасом посмотрел на меня:

– Я сделал тебе больно?

Дикая фраза, которую я раньше встречала только в плохих женских романах, внезапно развеселила меня так, что я, не прекращая плакать, начала хохотать. Хохот становился все громче, в дверь испуганно стучала мама, а я все хохотала и хохотала, катаясь по кровати и сгибаясь пополам от жуткой боли в животе. Нет, конечно же, мне надо стонать от радости! Меня убьют через двое суток, небольшой щелчок – и я уже никогда не буду чувствовать боли. Все классно, мне совершенно незачем волноваться!

Приступ истерики длился долго. Леша так и не решился привести меня в чувство хорошей оплеухой, вместо этого по-армейски быстро оделся и выбежал из комнаты. Ему на смену вбежала мамочка и, чуть не плача, бросилась ко мне с криком:

– Полечка, солнышко, что с тобой?

Ох, где вы, мои незаурядные актерские способности? Не признаваться же мамочке, что ее единственную любимую доченьку вот-вот пристрелят, как бродячую собаку? Я кое-как справилась с рыданиями и проскулила:

– Мама, он… женат!

Бедная мамочка вздохнула с облегчением, села рядом со мной на кровать и принялась утешать меня, ласково поглаживая по голове. Она говорила о том, что на этом плюгавеньком менте мир клином не сошелся, будет у меня еще другой мужчина, умный, добрый и холостой. Ну да, с оптическим прицелом, хорошим зрением и крепкими нервами, подумала я. Тем не менее хоть слезы все еще текли из моих глаз, истерика, похоже, медленно отступала. Ей на смену пришло нечто вроде бешеной ярости: нет, врешь, я так просто не сдамся! Я буду бороться за свою жизнь! У меня все еще впереди, и я не допущу, чтобы вот эта неудачная «ночь любви» стала предпоследней моей ночью!

Вдохновленная этой мыслью, я вскочила с кровати и начала одеваться. Мамочка с изумлением наблюдала за тем, как я застегиваю блузку не на те пуговицы и пытаюсь натянуть через голову узкую юбку, не расстегнув «молнию» сбоку. Она робко протянула мне домашний мохеровый халат, но халат я с победным кличем отбросила в сторону и продолжила сражаться с юбкой. Не могу точно ответить на вопрос, куда я, собственно, этой ночью собиралась пойти, но душа рвалась в бой, и адреналин в крови трубил победный марш. Лишь выбежав в коридор и схватив было в руки осенний плащ, я наконец остановилась: в самом деле, куда это я собралась? Не иначе затмение какое-то нашло… Под непрерывные причитания мамы я вернулась в спальню, задумчиво поглядела на отброшенный в пылу сборов халат, но на переодевание сил уже не осталось. Тут очень кстати вернулся Леша с бутылкой «Хеннесси» в руках. Мамочка заохала: где можно купить коньяк в половине первого ночи, когда уже в десять вечера алкоголь приличным людям не продают? Капитан усмехнулся и ответил, что милиции алкоголь продают в любое время дня и ночи. Пить мне вовсе не хотелось, но капитан совместно с мамочкой буквально силой влили мне в рот две рюмки, и, до смерти измученная своими переживаниями, я, не раздеваясь, прилегла на кровать и тут же уснула.

Глава 21

Наутро, проснувшись, я обнаружила себя валяющейся в постели прямо на одеяле, одетой в изрядно помятую блузку и здорово порванную юбку, небольшой разрез на боку которой теперь доходил до пояса. В комнате я была в полном одиночестве: никаких признаков того, что в моей девичьей спальне ночевал мужчина, не наблюдалось. Приподнявшись на кровати, я окликнула было маму, но в ответ не раздалось ни звука. Вздохнув, я потерла висок и тут наконец вспомнила вчерашнюю неудачную попытку расслабиться перед смертью. При мысли о неведомом стрелке в груди вместо страха вновь поднялась волна гнева: сволочь, во что меня превратили его угрозы! Я вышла на кухню, убедилась, что мамы дома нет, вернулась в спальню, накинула халат, умылась и пошла на кухню завтракать. Уминая второй бутерброд с ветчиной, я порадовалась, что ночные переживания не отбили у меня аппетита. Значит, все не так плохо, врагу не удалось меня деморализовать окончательно, мы еще повоюем! О том, что будет со мной этой ночью, я старалась даже не думать. Ладно, почувствую приближение очередной истерики, приму снотворное. Да, не забыть бы его купить днем в аптеке.

Я успела позавтракать, одеться и даже навести марафет, когда капитан наконец позвонил:

– Я сейчас приеду и дам тебе подробные инструкции на завтра.

– Леша, я хочу увидеть сегодня Антона.

– Какого Антона? – не врубился капитан.

– Того самого. Который Тане Протченко угрожал.

– Антона Дутикова? Что ж, можешь на него посмотреть, получишь эстетическое удовольствие.

– Где я могу это удовольствие получить?

– Прямо сейчас он, наверное, еще в своей теплой постельке дрыхнет. А после девяти вечера, по оперативным данным, обитает в ночном клубе «Маршал», там и казино, и бар к его услугам. Вообще-то, приличная публика там раньше одиннадцати вечера не появляется, но этому типчику делать абсолютно нечего, так что он, можно сказать, там и живет.

– Что, после Тани у него новая девушка так и не появилась?

– Ну да, появилась, и не одна! Только они каждые пару недель меняются, постоянной пока нет. Полька, брось дурью маяться, этому валенку ружье в руках не удержать! Да и пьет он так, что все равно вместо одной мишени увидел бы как минимум восемь!

– Он же богатый, что ему стоило нанять киллера!

– Да зачем ему Алену убивать?

– Ладно, как мне его узнать?

– Как-нибудь узнаешь, – хихикнул капитан. – А нет – звони, подскажу пару примет.

Я попрощалась с Лешей и поглядела на часы. Еще только полдень, что мне делать до девяти вечера? Просто залечь дома с книжкой нельзя, боюсь, от безделья может вернуться жуткий страх, чуть не убивший меня вчера. Ага, дело у меня вообще-то есть, и немаловажное – приводить в чувство бедолагу Пашу. Просто в панике я совсем позабыла о своем несчастном дружке. А он-то страдает после допроса!

Недолго думая, я набрала номер Пашиного мобильника, забыв, что он отключен за неуплату. Мобильник выдавал свое стандартное: «Абонент недоступен», а я ошалело глядела на аппарат, отказываясь понимать, почему, собственно, не могу дозвониться. Наконец вспомнила вчерашний разговор с Пашиной матерью и позвонила дружку домой. Паша был дома, и мне обрадовался, как потерянной во младенчестве любимой сестрице:

– Поля, так ты выяснила, что от меня в милиции хотели?

– А вчера ты этим вопросом не заинтересовался? – Хоть я и решила пару минут назад выступить в роли ангела-хранителя, против воли начала заводиться.

– До того ли мне было! – по-старушечьи проскулил Паша. – Прикинь – примчались два мордоворота, ни тебе здрасти, ни пожалуйста, буквально руки за спину закрутили и поволокли в участок!

– Не в участок, а в управление, – устало поправила я. Ох, мне бы его проблемы! – И что, на допросе тебя нещадно избивали?

– Да… То есть нет, – спохватился Паша. – А, они применяли психологические пытки!

– Какие? – чуть не подавилась я слюной.

– Психологические! – с гордостью повторил Паша. – Там такой хмырь в погонах мне заливал: вот не признаешься, мы тебя в камеру к отморозкам поместим, в пресс-хату! Там из тебя отбивную сделают, даже жарить не надо будет!

Я слушала его в некотором оцепенении. Неужели бедолагу в самом деле пытались запугивать, угрожая превратить в отбивную? Вот тебе и интеллигентный Леша! Постойте-ка, если рассказ Паши – чистая правда, тогда почему он на допросе не признался во всех убийствах, приключившихся в мировой истории? Насколько я знаю старого друга, ему кулак покажи, и готово – в деталях расскажет не только то, как в Алену из винтовки стрелял, но и все грехи Джека-потрошителя, пожалуй, на себя возьмет.

– А ты молчал, как партизан? – заинтересовалась я всерьез.

– Не, я чего-то говорил… но я ничего не помню! – с отчаянием признался Паша.

Ну вот, картина Репина «Приплыли», интересно, чего наплел в милиции Паша и почему его все же не арестовали? Впрочем, логику капитана Печеночкина понять легко: после продуктивного допроса в виновность Паши он верить практически перестал, хоть сомнения и остались. А просто арестовать его не было смысла – я не успокаивалась, а значит, убийства могли продолжаться. А за второго невинно арестованного начальство по головке не погладит. Ладно, надо встретиться с Пашей, успокоить беднягу, сделаю перед смертью доброе дело, авось на том свете зачтется.

Я предложила Паше встретиться в ближайшем кафе, он выдвинул альтернативный вариант – у меня дома. Точно, у него же денег нет даже на оплату мобильника, какое, на фиг, кафе! Я согласилась встретиться дома и повесила трубку. Как раз вовремя – из магазина вернулась мамочка и радостно сообщила, что собирается побаловать меня блинами. Я лихорадочно попыталась вспомнить, любит ли Паша блины, но память, как всегда, меня подвела. А, ладно, не любит – так мне больше достанется, подумала я и тут же загрустила, вспомнив про то, что эти блины скорее всего окажутся для меня последними.

Мама ушла на кухню и бодро загремела сковородками, а я начала нервно бродить по малюсенькой спальне. Надо бы собраться с мыслями, надо успокоить Пашу, а затем пойти в ночной клуб к Антону… Отлично, вот и совместим приятное с полезным. Пойду туда с Пашей, оба отвлечемся от грустных мыслей, что называется, развеемся напоследок.

Правда, тут есть неприятный нюанс: платить за обоих придется мне одной. А денег-то нет… Надо попросить у мамочки остатки пенсии. А на что она меня будет хоронить? Впрочем, на приличные похороны остатков ее пенсии все равно не хватит, не о чем и переживать. Ладно, авось капитан Печеночкин, чувствуя свою вину за мою безвременную гибель, поспособствует похоронам за казенный счет. Интересно, почему раньше я так не боялась, даже когда попала в руки к настоящему маньяку, расчленяющему женщин? Наверное, потому, что я слишком хорошо его знала, испытывала искреннюю симпатию и не могла всерьез поверить, что он сможет причинить мне вред. А вот в намерениях Стрелка усомниться невозможно. А может, все дело в том, что я тогда знала о зверских убийствах бензопилой, но они происходили не у меня на глазах? А вот Алену убили при мне, и этот кошмар мне не забыть до конца жизни. То есть, видимо, до завтрашнего дня… Я потрясла головой, отгоняя вновь подступающий к горлу комок страха, и пошла на кухню – выклянчивать у мамы несколько сотен рублей на предстоящее сомнительное развлечение.

Через полчаса притопал Паша. Вид у него был настолько жалкий, что я даже на время забыла о своих проблемах. Паша с ходу начал жаловаться на милицию вообще и капитана Печеночкина в частности, горестно вздыхая и периодически размазывая по щекам скупые мужские слезы. Очень скоро он начала повторяться, но я не перебивала, ожидая, вспомнит ли он о грозящей мне опасности, или моя жизнь его не волнует вовсе? Увы, этот вопрос так и остался непроясненным, поскольку сворачивать с темы зверства милиции Паша никак не желал. Сообразив, что, если его не отвлечь от любимой темы, последний день моей жизни пройдет напрасно, я решительно вмешалась:

– Паша, я очень тебе сочувствую. Но ты в курсе, что завтра меня собираются убить?

– Как это – убить? – Парень уставился на меня, словно баран на новые ворота.

– Я тебе еще вчера сообщила об анонимке! – начала терять терпение я.

– А-а-а, ну да… – рассеянно обронил мой друг. – Но это же шутка, правда?

– Ну да, с Аленой наш Стрелок тоже очень метко пошутил, – я уже успокоилась. Тратить на Пашу эмоции показалось мне слишком большой роскошью.

– Но вы же с ним незнакомы?

– С кем? – насторожилась я.

– Ну, с тем маньяком, который в девушек стреляет, – спокойно пояснил Паша. – Тебе, наверное, кто-то другой написал. Просто попугать.

– А что, у тебя есть догадки о том, кто у нас Стрелок? – нервно осведомилась я.

– Нет… То есть кто-то из универа, наверное, – пожал плечами Паша. – Поля, как ты думаешь, меня арестуют?

– Наверняка, – психанула я. – Капитан уверен, что ты крутил романы сразу с тремя убитыми девицами. А когда они об этом узнали, решил уничтожить своих бывших любовниц.

– Я крутил что? – Челюсть у Паши отвалилась, обнажая редкие остатки гнилых зубов. Он потешно захлопал коротенькими белыми ресницами и переспросил: – С кем я крутил романы?

– Со своей сестрицей и двумя ее однокурсницами, – злорадно пояснила я.

– А… – По-моему, на языке парня вертелась фраза: «А она в своем уме?», – но он проглотил эти слова, закашлялся, затем выпятил вперед хилую грудь, пригладил руками редкие волосы и радостно ухмыльнулся: – Нет, ну не то чтобы прямо романы, но девушки ко мне так и липли…

– Именно, – отчеканила я. – А поскольку ты у нас человек скромный, повышенное внимание тебя утомляет, вот ты и ликвидировал его источник.

– Полька, да что ты несешь? – отчаянно выкрикнул Паша. – Ты что, меня первый день знаешь?

– А при чем тут я? Тебя капитан плохо знает, – устало сказала я. Мне уже было стыдно за свою вспышку. Надо же, даже перед смертью не могу язык на привязи держать, а ведь хотела доброе дело сделать! – Я его пыталась переубедить, но безуспешно. Паша, тебе меня совсем не жалко?

– А где он тебя убивать собирается? – наконец-то заинтересовался Паша. – Он это написал?

– Нет, вероятно, забыл сообщить, как и место, где он будет сидеть. Но я полагаю, что на кладбище. Народу много, пока в сутолоке обратят внимание на то, что у меня во лбу лишняя дырочка, он будет уже далеко.

– Так ты не ходи завтра на кладбище! – бодро предложил Паша. – И никаких проблем.

– Он знает, где я живу, – отмахнулась я.

– Надень на голову шлем. – Сегодня Паша просто фонтанировал идеями.

– У тебя дома лишний есть? – поинтересовалась я. – Да, и бронежилет не забудь. Повеселю завтра публику.

– Постой… – растерялся парень. – А разве в милиции тебе шлем не выдадут?

– Не выдадут. – Бессмысленный разговор мне надоел, и я решительно встала. – Павел, сейчас мы пойдем на кухню есть блины, но я тебя прошу: при мамочке про Стрелка ни слова!

– Могила! – горячо заверил Паша, а я вздрогнула.

– И еще, – собравшись с мыслями, продолжила я, – покушаем и пойдем в ночной клуб. Надо с одним человечком побеседовать.

– Нет! – взвыл Паша. – После этих бесед у меня до сих пор на всем теле синяки!

– Лучше синяки на теле, чем дырка во лбу! – выдала я. – В общем, это обсуждению не подлежит, считай это приказом.

– А у меня нет денег! – радостно возвестил Паша через пару секунд глубокой задумчивости.

– У меня есть, – успокоила я. – Правда, ананасов в шампанском тебе не обещаю, но на две чашечки кофе как-нибудь наскребу. Так что идти тебе со мной придется.

* * *

Ровно в 21.00 мы с моим колоритным спутником стояли возле входа в сияющий неоновыми огнями ночной клуб «Маршал». Конечно, фейсконтроль у нас в Белгороде не строгий, но все же у меня были сильные сомнения в том, что нас пропустят внутрь. Паша не только внешностью, но и прикидом смахивал на тень отца Гамлета. Поношенный свитер на три размера больше весело реял на ветру, завиваясь вокруг тощей Пашиной фигуры веселыми складками. Китайский серый пуховик он почему-то снял и держал в руке, хотя по сравнению со свитером пуховик был не так уж и плох. Аккуратные белые кроссовки, в принципе, со свитером гармонировали, но входили в явный диссонанс с неоновой вывеской, яркими пальмами на красочных витринах клуба-казино и горящими у входа факелами в чугунных светильниках. Мое красное осенне-весеннее пальтишко тоже не блистало гламурной роскошью, и, хотя под ним было вполне приличное коротенькое красное коктейльное платье, я тоже ощущала себя чужой на этом празднике жизни. К тому же сменной обуви я с собой по недомыслию не захватила, а значит, в любом случае мне придется щеголять по залу в мини-платьице и теплых демисезонных сапогах без каблуков.

Как ни странно, в клуб нас пропустили, похоже, охрана в этой жизни видела и не такое. Мы стремглав вбежали внутрь, замерзший Паша, слегка отогревшись, галантно помог мне снять пальто и сдал нашу одежду в гардероб. Я еще раз с тоской поглядела на черные сапоги, убивающие весь вид, и мы под руку отправились через холл. Направо располагался бильярдный зал, откуда доносился спокойный голос игроков, налево, по всей видимости, был диско-зал. В это время он был еще пуст, и, хотя свет уже погасили, а неоновую подсветку еще не включили, благодаря нескольким открытым широким дверям видимость в зале была неплохой. Так, надо осмотреться – где-то тут, если капитан не ошибся, должен находиться Антон Дутиков. Как, интересно, я его узнаю? Мы подошли к бару, я взяла в руки тоненькое меню, развернула и посмотрела на цены. Под ложечкой противно заныло, и я пожалела, что днем великодушно скормила все мамины блины Паше. Тогда аппетита у меня как-то не было, но теперь поесть захотелось со страшной силой, и я глотала слюну, испытывая сильнейшее желание Пашу как следует укусить. Все мои карманные деньги ушли на входные билеты в это райское местечко, и на еду уже ничего не осталось. Под ритмичную громкую музыку я уныло листала меню, как вдруг Паша больно вцепился мне в плечо и заорал в самое ухо:

– Полька, откуда он тут?

Повернув голову, я перехватила полный ужаса Пашин взгляд и развернулась к дверям, чтобы увидеть источник ужаса. Источник был мне неплохо знаком: в зал пружинистой походкой входил Филипп. Я торопливо отвернулась, размышляя: что бы это могло означать? Впрочем, вероятно, только то, что наш «латинский любовник» – большой любитель всевозможных ночных тусовок. Не обратив на нас с Пашей внимания, Филипп прошел к расположенной напротив барной стойке и сел рядом с невзрачным коротышкой в темной бандане и светлой майке с рисунком, ярко блестевшим в неоновых лучах. Тот резко обернулся к вновь прибывшему и что-то спросил. Завязалась оживленная беседа, а я, забыв даже про голод, предалась размышлениям: как бы подобраться к ним поближе, чтобы услышать хоть обрывок разговора? Впрочем, размышления эти были явно бесплодными, поскольку музыка гремела так, что услышать даже очень громкую речь было возможно, лишь подсунув ухо к губам говорящего.

Я еще раз внимательно оглядела зал. Кроме Филиппа и коротышки в бандане в нем находились лишь несколько официантов и официанток в форменной одежде. Вряд ли Антон Дутиков подрабатывает в баре, решила я, скорее всего просто сегодня задерживается. Желудок опять сжался от голода, и, рассудив, что терять мне нечего, кроме голодных судорог, я решительно двинулась вокруг стойки по направлению к Филу. Паша, кажется, что-то прокричал мне вслед, но музыка гремела, заглушая посторонние звуки, и я с чистой совестью сделала вид, что ничего не слышу. Нарочито покачивая бедрами, я подошла к Филиппу и, радостно оскалившись, громко прокричала:

– Фил, какая встреча!

Некоторое время он удивленно всматривался в мое лицо, затем, слегка отшатнувшись, произнес:

– А, сумасшедшая подруга Алены!

– Почему сумасшедшая? – обиделась я.

– За консультацией обратись к психиатру, – отрезал он. – Откуда мне знать, почему ты умом повредилась?

Откровенное хамство взбесило меня не на шутку.

– Между прочим, Фил, ты один из трех подозреваемых по делу, – пытаясь орать как можно ласковей, выдала я. – А после того как я поделюсь со следствием кое-какой информацией, станешь главным и единственным подозреваемым.

– Ты меня шантажируешь? – нахмурился Фил.

– Нет. Наоборот, хочу обменяться подозрениями, – успокоила его я. – Но сначала закажи мне стейк, у меня совсем нет денег.

Судя по лицу Фила, больше всего на свете ему хотелось послать меня туда, куда я по доброй воле бы никогда не пошла. Но, видимо, рыльце у красавчика все же было в пушку, или он просто струсил, – но стейк мне заказал. Я слегка расслабилась и, не дожидаясь приглашения, уселась на высокий барный стул рядом с ошеломленным коротышкой. При ближайшем рассмотрении это оказался слегка помятый жизнью мужичонка хорошо за тридцать, с небольшой проплешиной на макушке, большими мешками под маленькими глазками и обвисшими, как у бульдога, пухлыми щечками. Зато на майке был изображен крутой мэн типа Джеймса Бонда, в черных очках и с длинной лиловой сигарой во рту. Вероятно, изначально цвет сигары был другим, но неоновый свет сыграл с ней злую шутку. Впрочем, лицо дяди в молодежной маечке это освещение тоже отнюдь не красило.

– Фил, познакомь с другом. – Я уже здорово приспособилась перекрикивать грохот, царящий в зале, и от души наслаждалась своей способностью.

– Знакомься – Антон, – невнятно буркнул Филипп. Я не поверила своим ушам:

– Антон Дутиков?

Коротышка вздрогнул и поднял на меня испуганный взгляд. Затем посмотрел на Фила и зло спросил:

– Это что, и есть твоя телка? Вот это чмо ты мне сватаешь?

Я ловко поймала рукой начинавшую отваливаться челюсть и тоже посмотрела на Фила. Тот нервно завертел головой:

– Тоша, моя – высший сорт! А эта сама приблудилась!

У меня в голове начало проясняться. Оказывается, этот женатый красавчик – не только жиголо, но еще и сводник. Видимо, поставляет богатенькому Буратино покладистых девочек. Интересно, откуда он их берет? Ведь не с проститутками же знакомит, наверняка – со студентками.

– Кстати, за сутенерство положена статья, – нагло заявила я, глядя Филу в глаза.

– Так и не будь сутенершей, – зло отрезал Фил. – И нечего лезть в чужие дела.

– Что, Алена отказалась с этим типом знакомиться, и ты ее застрелил?

– Последний раз говорю, обратись к психиатру! – Кажется, Фил разозлился всерьез.

– Лучше к следователю, – парировала я, тоже потихоньку начиная заводиться. Что же это такое, люди добрые, – один псих хочет застрелить, другие оскорбляют почем зря…

– Кого ты застрелил? – тем временем разволновался коротышка.

– Тоша, да не слушай ты ее! – закричал встревоженный Фил. – Она психическая, преследует меня по пятам! Ей жрать не на что, так я ее иногда из жалости подкармливаю, вот она и вообразила невесть чего. Сейчас ей стейк принесут, и я ее быстро спроважу.

– Ты в этом уверен? – Я неожиданно развеселилась. – А мне как раз тут с вами понравилось.

– Живо, поговорить надо. – Фил грозно нахмурился, схватил меня за руку, стащил с высокого стула и силой потащил подальше от растерявшегося Тоши. Я попыталась вырвать руку, но куда там – жиголо оказался не по-детски силен. За пару секунд он вытащил меня в маленький боковой коридорчик, где музыку было почти не слышно, и сердито спросил:

– Тебе чего от меня надо?

– Алену убил ты или твой Тоша? – уже ни на что не надеясь, больше для проформы спросила я. По рассерженному виду Фила было как-то не похоже, чтобы он был причастен к преступлениям. – Учти, следствие заинтересует тот факт, что вы с ним, оказывается, хорошо знакомы.

– Это теперь криминал? – оскалился красавчик. – Нас могут судить за знакомство?

– Если учесть, что ваши бывшие девушки обе убиты, – криминал.

– О черт! – выругался Фил. – Да сдались они нам обе!

И он в двух словах поведал о той нежной дружбе, которая связывала его с Антоном. Оказалось, познакомились они как раз благодаря Тане Протченко. Избавившись от патологически ревнивого ухажера, девушка на радостях закрутила роман с женатым красавцем. Воздыхатель в отставке смириться с таким поворотом дел никак не хотел и решил выяснить отношения с новоявленным соперником. Он долго угрожал Филиппу богатым папашей и бандитами, которые готовы в любой момент подпортить красавчику «вывеску». Фил терпеливо слушал, а потом заявил:

«Мне твоя потаскушка даром не нужна, могу отказаться от нее в любой момент. Но у меня встречное предложение: хочешь, познакомлю с хорошей девчонкой? Студентка, умница, а симпопошка какая! Твоя чувырла, как вас вместе увидит, от зависти подохнет».

«Сам могу с любой девчонкой познакомиться! – прорычал Антон.

«Ну да, не с любой… – протянул Фил. – Ты ведь где обычно знакомишься? В ночных клубах, где разные оторвы жизнь прожигают? Так хорошую девчонку тут не встретишь – или валютную б…, или еще что похуже. А я за качество ручаюсь!»

Немного подумав, Антон на встречное предложение согласился. Фил пообещал назавтра же объявить Тане об окончательном разрыве и привести Атону свою симпопошку. Только… за умеренную плату.

«Ты ж понимаешь, братан, – я сам хотел за ней приударить, а теперь своими руками тебе отдаю!»

Разумеется, Антон пожелал сначала увидеть товар, и Фил принес ему фото действительно очень симпатичной девушки. Антон заплатил за сводничество пятьсот баксов – именно во столько Фил оценил свое разбитое сердце. Девушка богатенькому бездельнику понравилась, но одна беда – погуляв с ним пару вечеров по клубам и ресторанам и получив в подарок несколько драгоценных колец, красавица отказалась от продолжения банкета, объявив, что парень не в ее вкусе и вообще – ей к экзаменам готовиться пора. Антон бросился к Филу, но тот лишь развел руками – он свои обязательства честно выполнил. С девушкой Антона познакомил, а что они характерами не сошлись – не его вина. И предложил Антону попробовать еще раз – тоже со студенткой и красавицей. Самое смешное, что Антон снова согласился. И вот как раз сегодня должна была состояться судьбоносная встреча.

– А про гибель Тани он вообще-то в курсе? – поинтересовалась я.

– Разумеется, – пожал плечами Фил. – Его сколько раз к следаку вызывали. Да только он про нее забыл давно – она ведь его кинула, что же, по-твоему, он по ней теперь убиваться должен?

– Почему ты так уверен, что он не решил отомстить?

– Да ему в последнее время не до того было, – хихикнул Фил. – У него с моей красоткой столько геморроя привалило, точно не до мести! И потом, остальным-то девушкам ему за что мстить? Ну что, теперь твоя душенька довольна?

Однако сильно сказано! Возможно, Антон к гибели девушек и непричастен, вот только мне от этого не легче. Меня завтра убьют, если я сегодня не вычислю Стрелка!

– Так ты теперь от меня отстанешь? – Фил посмотрел на меня с опаской, как на змею неизвестного вида.

– Ладно, только свой стейк заберу, – согласилась я. – Я и правда голодная, некогда пообедать было.

– Пошли, стейк уже, наверное, готов. Забирай и проваливай, – милостиво разрешил Фил.

– Не наглей, пожалуйста, – миролюбиво предупредила я. – А то я вам с Тошей такой концерт устрою – мало не покажется.

– Не надо концерта! – перепугался Фил. – Хочешь, я тебе еще чего-нибудь закажу?

– Закажи сто граммов «Хеннесси», – великодушно разрешила я. – Еды другой не надо, мне больше одного куска мяса не съесть. А, нет, закажи еще один стейк – со мной кавалер, и он, уверена, тоже голодный.

– Ну и кавалеры у тебя, однако! – фыркнул Фил.

– Вот только насчет моего морального облика не надо, ладно? – искренне возмутилась я. – А то твой облико морале я ведь тоже могу оценить…

– Да плевать мне на твой облик, – пожал плечами Фил. – Ладно, закажу похавать твоему кавалеру, и ты от меня навсегда отвяжешься, лады?

– Если ты невиновен, то уговорил – отвяжусь, – в той же непринужденной манере ответила я.

Мило беседуя таким образом, мы вошли в зал, и навстречу нам тут же кинулся Паша. Он был настолько потрясен моим внезапным исчезновением, что даже забыл испугаться Филиппа:

– Поля, ты куда пропала?

– А, так это все тот же урод! – удивился Фил. – Так это ему я должен стейк заказывать?

– Ему, и попрошу без лишних комментариев! – погрозила я ему пальцем. – А то я, пожалуй, еще побеседую с Антоном на предмет тройного убийства. Уверена – он придет в восторг.

– Сядьте вот за тот дальний столик, я распоряжусь, чтобы стейки принесли туда. – Фил махнул рукой на нечто невидимое, расположенное в самом дальнем темном углу. – И умоляю – больше Тоше на глаза не показывайтесь!

Гордо взяв под руку кудахтающего Пашу, я с достоинством проследовала в указанный мне угол. Через пару минут туда принесли мой стейк, и я под голодным взглядом Паши принялась за еду. Лишь утолив первый голод, я успокоила бедолагу:

– Не боись, тебе стейк тоже заказан.

– Ой, Полечка, какая же ты добрая! – искренне восхитился Паша. – Хочешь, я на тебе женюсь?

Я подавилась стейком, отчаянно закашлялась и, лишившись на время возможности по-человечески изъясняться, лишь яростно затрясла головой в знак протеста.

– Но почему? – поразился Паша. – Я ведь от души предлагаю!

– Ты слишком много ешь. – Я наконец проглотила почти неразжеванный кусок мяса. – А я безработная. Мне тебя не прокормить.

– Да ладно, – великодушно махнул рукой мой друг. – Прокормимся как-нибудь.

– В самом деле, пустой разговор, – согласилась я. – Завтра меня застрелят, а браки с покойниками все равно запрещены.

– Типун тебе на язык! – возмутился Паша. – Я ж тебе говорю, не пристрелят! Это кто-то пошутил неудачно!

– Нашла бы шутника – сама пристрелила бы, – вздохнула я. Официант принес второй стейк и большой широкий бокал с коньяком. Паша протянул было ручонки к бокалу, но я решительно отодвинула напиток в сторону. Коньяк – это мой единственный шанс все же заснуть этой ночью.

– Ой, ты смотри какая! – вдруг восхищенно присвистнул Паша. Я проследила за его взглядом и увидела высокую стройную блондинку с длинными распущенными прямыми волосами, одетую в белую мини-юбку и коротенький топик. Блондинка, уверенно держась на высоченных шпильках, проследовала прямиком к Филу и Антону. Я задумчиво посмотрела ей вслед. Да, дорогая девица, похоже, Фил не соврал – с таким геморроем не до мести. Но для меня это плохо – последняя более-менее достойная версия накрылась медным тазом. Других версий у меня нет, а даже если появятся – времени на их проверку все равно не останется.

– Интересно, девушка сюда одна пожаловала? – оживился Паша.

– Постой, ты только что на мне жениться хотел! – возмутилась я. – А теперь на посторонних блондинок заглядываешься!

– Да, но… Но ты же мне отказала, – жалобно проскулил Паша. – А может, она окажется ко мне более благосклонна?

– Особенно благосклонным к тебе окажется наш друг Филипп, – пообещала я. – Впрочем, если хочешь, можешь к девушке подкатить. Люблю смотреть гладиаторские бои.

– А, это девушка Филиппа, – приуныл Паша. – Вот всегда так – всякие гады самых красивых девчонок кадрят. А мне что остается?

– Нам остается доесть стейк и уйти, – сообщила я, залпом выпивая содержимое бокала. Неприятный озноб, бивший меня с самого утра, прошел, по телу разлилось приятное тепло. Паша испуганно посмотрел мне в рот, но от комментариев воздержался.

Паша проводил меня до дома, по дороге несколько раз выразив желание остаться на ночь, чтобы меня утешить. Но я отправила потенциального защитника домой. Коньяк пошел хорошо, и липкий холодный комок страха уже не так сдавливал горло. И я решила, что в свою последнюю ночь обойдусь без Паши под боком. Оказалось, хорошо, что мой многострадальный кавалер не поднялся наверх – дома меня ждал бравый капитан.

– Полина, слушай сюда, – начал он инструктировать меня, едва мы уединились в гостиной. – Завтра за полчаса до начала похорон я позвоню тебе в дверь четыре раза подряд. До этого ни к окну, ни к двери не подходи и даже после условного звонка на всякий случай спроси, кто звонит. Мы вместе спустимся по лестнице, но ты выбежишь на улицу первой. Машина будет стоять у самого подъезда с открытой задней дверью. Стремглав бросаешься внутрь и сразу захлопываешь дверь. Остальные инструкции получишь внутри.

Я молча кивала. Машина приедет за мной к половине двенадцатого, на похороны я, вероятно, опоздаю, но это, может, и к лучшему. Не придется толкаться в толпе, а значит, оперативникам за мной будет легче следить. Конечно, я облегчу жизнь и Стрелку, но что тут поделаешь…

– Поля… – капитан смущенно замялся. – Я понимаю, прошлой ночью все вышло хуже некуда… Мне уйти сегодня?

– Оставайся, – решительно сказала я. В самом деле, не зря же я пила дорогой коньяк. – Думаю, сегодня все будет классно.

Назавтра мы с Лешей проснулись одновременно около восьми утра. Наскоро поцеловав меня в губы, он быстро оделся и, отказавшись от совместного завтрака, отправился, по его словам, проверять боевую готовность своих людей. Я еще немного повалялась в постели, с улыбкой вспоминая все приятные слова, сказанные Лешей за вчерашнюю ночь, потом нехотя поднялась и отправилась в душ. Под ложечкой противно ныло, и руки слегка дрожали, но, как ни странно, вчерашнего леденящего душу ужаса я не испытывала. Может, потому, что выплакала все слезы позапрошлой ночью, а может, потому, что сейчас готовилась выступать в роли приманки, а не покорно ожидать расстрела. Нет, главное – действовать, быть не безропотной жертвой, а охотником, тогда и помирать не так страшно. Ровно в половине двенадцатого я, полностью одетая, стояла возле входной двери. Раздались четыре звонка в дверь, и затем голос капитана громко произнес:

– Полина, это я. Открывай.

Я быстро вышла из квартиры. Капитан был не один, рядом стояли два мордоворота.

– Вот это твоя охрана. Вскочишь в машину и сразу садись в середину, а они – по бокам.

Мы спустились по лестнице, у выхода я на минуту замерла. Леша выразительно кивнул на дверь. Я глубоко вздохнула, рванула дверь на себя и выскочила во двор. Действительно, черный пикапчик стоял не более чем в двух метрах от подъезда, перекрыв собой проход. Кажется, автомобильчик был бронированный. Я впорхнула в распахнутую дверь, переползла в середину, и через пару секунд места по обе стороны от меня заняли дюжие молодцы. Капитан сел на переднее сиденье рядом с шофером и обернулся ко мне.

– Теперь действуем так. У ворот кладбища тормозим, я выхожу первым, потом – один из твоих охранников, затем вылазишь ты. Я беру тебя за руку, и мы нога в ногу маршируем до места церемонии.

Я лишь согласно кивала. Теперь страх как будто полностью исчез, вытесненный каким-то болезненным возбуждением. Ничего, мы выследим гада! Ему даже прицелиться в меня не дадут. Оставшуюся дорогу до кладбища мы молчали. Подъехав к тонкой кованой ограде, броневичок остановился у самых ворот. В указанном порядке мы все вывалились из машины, и я под ручку с капитаном двинулась в глубину кладбища. Дорогу к нужной могиле нам показывал непонятно откуда возникший человек в штатском. Через пару минут мы были на месте.

Церемония была в самом разгаре, закрытый гроб как раз опускали в могилу. Капитан отпустил мою руку и отошел куда-то вбок. Я огляделась по сторонам. Надо же, сколько народу собралось проводить Алену! А она жаловалась, что друзей у нее почти нет. Кажется, возле открытой могилы собрался весь ее университетский курс плюс еще человек двадцать неизвестного мне народа. Что бросилось мне в глаза – большинство присутствующих были моложе тридцати. Из старшего поколения я насчитала человек пять: Марину Петровну, мать Паши, Петра Васильевича, отца Алены, и еще трех незнакомых пожилых женщин. Интересно, у бедняжки совсем не было родни?

Я поискала глазами знакомых. Где-то в самой сердцевине толпы мелькнула черноволосая голова «латинского красавца». Надо же, Филипп пришел на похороны, а ведь расстались они с Аленой не по-хорошему. Может быть, одна из престарелых дам – его жена? Нет, не похоже, Алена живописала ее как сушеную воблу, а все три тетеньки, как на подбор, дородные да румяные. Я продолжила поиски знакомых. Нет, Гоши нигде не видно, хотя о смерти Алены ему еще в кафе «Тундра» сообщил Паша. Да ладно Паша, ему можно и не поверить, но Гошу в милицию на допрос вызывали! И уж там о гибели госпожи Смирницкой сообщили официально, по всем правилам. А вот не пришел! И Ильи нигде не видно. Впрочем, это как раз можно понять, он небось после тюрьмы еще в себя не пришел. Андрея тоже нет, наверное, его никто не пригласил.

Гроб опустили в могилу, двое нанятых мужичков стали забрасывать его землей. Петр Васильевич низко опустил голову, его глаз было не видно. У большинства девушек на глазах выступили слезы. Гроб закопали, отец Алены пытался что-то сказать собравшимся, но не было слышно ни звука. И тут рядом со свежей могилой во весь свой не слишком могучий рост встал Паша:

– Граждане! То есть господа! Мы с Петром Васильевичем хотим пригласить вас всех на поминки! Мы сняли ресторан недалеко отсюда, идем организованно пешком!

В толпе раздались негромкие смешки. Меня передернуло. Ну надо же, фигляр несчастный, не может не выпендриваться. Впрочем, отец девушки, похоже, не в силах выдавить ни слова, вот Паше и пришлось кинуться грудью на амбразуру. Чуть повеселевшая толпа тем временем развернулась и дружно потопала следом за приосанившимся Пашей.

Ресторанчик без названия и правда находился в двух шагах от кладбища. Когда вся толпа, включая штук пять оперативников, ввалилась внутрь, мне показалось, что ресторанчик размером не больше консервной банки. И не то что сидеть, но даже стоять всем придется на одной ноге. Но разошедшийся Паша ловко метался между нами, распихивая людей, и в результате половина народа вскоре сидела на деревянных табуретках вокруг некрашеных квадратных столов, на которых стояли блюда с закусками. Вторая половина гостей, включающая меня, дисциплинированно стояла в углу небольшого зала. В его середине даже образовалось небольшое пустое пространство, которое тут же занял Паша.

– Господа! Те, кому не досталось мест, не переживайте, у вас будет шведский стол.

– Еще сказал бы: «Смирницкой сейчас куда хуже, чем вам!» – прошептал мне на ухо капитан. Разумеется, ему тоже не досталось места за столом.

– Господа, мы все любили Алену! – не унимался Паша. Похоже, печальную церемонию он воспринимал исключительно как свой бенефис. – Ее отец, Петр Васильевич Смирницкий, не может говорить о своей потере и потому доверил эту честь мне!

– Нашел кому! – откомментировал мне в ухо капитан.

– Алена была отличным другом, хорошей дочерью и замечательной сестрой. Она была красавица, умница и спортсменка! Как ее парни любили!

Бесконечный серпантин слов доходил до моего сознания жалкими обрывками. Прости меня, Алена, ты была неплохой девчонкой, но я не смогла тебя спасти. Мало того, я сама превратилась в жертву. Сегодня меня убьют, а я даже не понимаю, за что. На какой след я напала, вспугнув твоего убийцу? Где-то здесь, в маленьком зале или за его пределами, прячется Стрелок. Ему нужно дождаться окончания церемонии, чтобы проследить за мной и пристрелить. Но не может же он не видеть роту оперативников, неумело прячущихся вокруг ресторанчика? Зачем ему назначать срок моего расстрела именно в день похорон, зачем стрелять в меня при всем честном народе? А может быть, он думал, что после его угроз я на похороны не пойду?

– Мы с Аленой росли вместе с самого детства, – между тем вещал Паша. – Она была мне ближе родной сестры. Я знал про все ее детские шалости, про все обиды и радости.

– Надо же, а на допросе он совсем другое говорил! – шипел мне на ухо капитан. – Дескать, видел сестру редко, хорошо, если несколько раз в год по большим праздникам. Якобы она его особо знать не хотела, он даже удивился, когда обратилась за помощью. А уж своих друзей ему и вовсе не показывала, сколько господин Носов ни просил…

– Когда три года назад умерла ее мать, Алевтина Георгиевна, я осушал ее слезы, – голос Паши дрогнул как бы от сдерживаемых рыданий. Он даже провел рукавом по совершенно сухим глазам, смахивая скупую мужскую слезу. – Ей было всего 16 лет, и я заменил ей и мать, и отца. Когда два года назад Петр Васильевич ушел на пенсию, приехал из Москвы на родину и взял дочку к себе, я продолжал бывать у них в доме на правах родного брата. Я первым узнавал про все ее романы. Я мирил ее с подругами, сидел с Аленой на экзаменах, провожал ее в институт первого сентября, встречал после занятий…

– А также купал в ванночке и кормил с ложечки… – не унимался капитан Печеночкин, но я его уже не слушала.

Я смотрела на Пашу и видела перед глазами треснутый защитный экран моего монитора. Две части головоломки, плавно щелкнув, соединились в единое целое. Вот где разгадка! Да, если бы я сегодня осталась дома, эти части наверняка так и остались бы, можно сказать, в разных файлах. Интересно, может быть, тогда Стрелок и не стал бы меня убивать, ему достаточно было бы напугать до полусмерти? Вряд ли, раз уж я начала думать в нужном направлении, он обязательно бы подстраховался, ведь даже самый сильный испуг не длится вечно. Но ничего, еще как минимум пару часов я в безопасности. То есть это если я все поняла правильно. Если же нет… Тогда сегодня мой последний день.

Перестав слушать Пашу, я повернулась к капитану Печеночкину:

– Леша, у меня к тебе просьба. Мне нужно срочно попасть в Интернет. И лучше всего это сделать из дома Алены. Я прямо сейчас поеду туда, вызову Андрея, он мне поможет. Дай мне машину и сопровождающего с отмычками. И к вечеру ты арестуешь Стрелка.

– Но раньше мне придется арестовать тебя за незаконное проникновение в чужое жилище.

– Ерунда, во-первых, поминки продлятся еще долго. Один Паша займет гостей на часок-другой. Но даже если Петр Васильевич застанет меня в квартире, можно сказать ему, что ключи мне дал Паша. Он не станет заявлять на меня в милицию.

– Но все силы наблюдения сосредоточены здесь, на кладбище. Я не могу прекратить операцию, у тебя практически не будет охраны.

– Она мне не нужна. Мне нужны только машина и отмычки. И Андрей.

Капитан зло сплюнул и куда-то пошел. Через пару минут он вернулся с одним из дюжих молодцов:

– Ладно, езжайте.

Мы бочком выползли из своего угла, по стеночке доползли до дверей и быстро выскользнули наружу. Броневичок стоял возле дверей. Мы с сопровождающим дядей юркнули внутрь и минут за пятнадцать домчались до дома Алены. Дядечка щелкнул каким-то сложным металлическим инструментом, и мы без проблем вошли в квартиру. К счастью, Андрей оказался дома и после минутной беседы по мобильнику он бодро прибежал на зов. К сожалению, по-прежнему немытый и нечесаный. А как же мой магический ритуал?

– Андрей, ну как твои дела? – Несмотря на все свои неприятности, я не смогла удержаться от расспросов. – Ты выполняешь мои рекомендации?

– Да все как-то руки не доходят… – парень слегка покраснел. Я перевела взгляд на его давно не мытые руки и вздохнула. Похоже, мыло и вода вызывают у человека аллергию. Ладно, о его проблемах мы с ним потом поговорим.

– Какая тебе помощь нужна? – бодро спросил неряха. – А, ну это я без проблем.

Глава 22

Через пару часов зазвонил мой мобильный.

– Поминки закончились, народ разъезжается. А ты еще в квартире Смирницких?

– Да. Я вместе с сопровождающим сейчас поднимусь в квартиру Андрея. Ты приезжай, поднимайся к нему, и мы с тобой решим, что делать дальше.

Капитан приехал на удивление быстро. Деликатный Андрей без всяких просьб с нашей стороны провел нас в кухню и вышел, плотно закрыв за собой дверь.

– Привет начинающей взломщице! Что ценного вынесла из квартиры Смирницких?

– С меня глаз не сводил твой сотрудник. Так что я чиста перед законом – прямо из коридора направилась к компьютеру и на протяжении двух часов от него не отходила. Даже в туалет! – бодро отрапортовала я.

– Ладно, как успехи в расследовании? Вычислила злодея, покушающегося на твою молодую жизнь? – Несмотря на сарказм, в голосе капитана я уловила тревогу.

– Да. Осталось его только поймать на месте преступления. Лучше всего с винтовкой в руках, чтобы не пришлось долго доказывать.

– Да, совсем немного осталось… – вздохнул капитан.

– Ничего. Вот что ты должен сделать…

Когда я закончила свою речь, капитан был чернее тучи.

– А ты понимаешь, что могла и ошибиться? И тогда тебя уже точно ничто не спасет?

– Могла и ошибиться, но тогда смысла во всем происходящем не вижу. Если бы ошиблась, ты бы сейчас скорее всего уже рыдал над моим хладным трупом. В любом случае сегодня вечером мы узнаем все точно. А пока я у Андрея посижу, он вроде бы не против.

Через полчаса капитан спустился вниз, в квартиру Алены. Хозяин квартиры вместе с Пашей, его матерью и тремя пожилыми тетечками был на месте. Печеночкин обратился к Паше:

– Павел, ты не в курсе, куда делась Полина? Я ее сегодня, понимаешь, охраняю… – он смущенно потупился.

– Ну да, она же с вами была… – пролепетал не на шутку перетрухавший Паша.

– Вот именно, была. А посреди поминок вдруг повернулась ко мне и зашептала, что ей надо послать по мейлу какое-то письмо. И что ответ она вроде бы уже знает… и что к вечеру я поймаю Стрелка. Вашему соседу зачем-то звонила. – Он повернулся к Петру Васильевичу: – Потом хотела срочно поговорить с господином Носовым, вроде к нему и пошла. А затем просто исчезла!

– Она со мной не говорила! – на Пашу было просто жалко смотреть.

– Мне тоже кажется, что вы на тот момент не успели закончить свою речь… – протянул капитан. – Но где Полина, вы должны знать!

– Откуда?

В этот момент Пашин мобильник зазвонил.

– Ой, Полечка! А тебя тут из милиции ищут! – обрадовался он.

– Ты в квартире Алены? Не отвечай мне, я пока не хочу говорить с милицией. Я в этом же доме, наверху. Тут кое-что интересное нарисовалось. Но я тебе пока не скажу что, надо убедиться.

– Но капитан тебя ищет…

– А вдруг я ошибаюсь? Он будет надо мной смеяться. А мне этот капитан ужасно нравится, я не могу допустить, чтобы он смеялся надо мной. Пашенька, солнышко, не говори никому, где я.

Я отключилась. Разумеется, Паша тут же меня сдал с потрохами. Он сообщил, где я нахожусь, и предложил Печеночкину проследовать наверх, поскольку я спускаться и разговаривать с милицией не пожелала. Капитан очень натурально разозлился и, заявив, что тогда он больше не собирается охранять упрямую девчонку, отбыл. На прощание он попросил Пашу меня дождаться и проводить до дома.

– Ей якобы вчера угрожали, она мне говорила про непонятный телефонный звонок. Я только поэтому с ней и вожусь, еще пристрелят чертовку. Жаль ее все-таки, совсем молодая. А ты, дружок, передай ей: теперь беседовать с ней мы будем только в моем кабинете. Я приглашу ее туда повесткой.

Он хлопнул дверью и, громко топая, пошел по лестнице вниз. Трясущийся Паша огляделся по сторонам. Его мать тоже трясло.

– Пашенька, пойдем отсюда, ради бога, пойдем!

Долго упрашивать храбреца не пришлось. Даже не позвонив мне, он со всех ног рванул за матерью.

Посидев у Андрея еще несколько часов, ровно в 19.30 я вышла на улицу. Весеннее солнышко делало вид, что еще светит, но греть отказывалось наотрез. Я в который раз пожалела, что под плащ не поддела теплую кофту. Кроме прочего, меня слегка знобило от страха. А вдруг милиция все же упустит Стрелка? Чтобы согреться, я пошла быстрее. Так, где тот дом, с которого стреляли в Алену? Вот он где. Но тут меня вроде ждать не должны. Надо проскочить опасный участок и засесть на часок в каком-нибудь кафе, чтобы у Стрелка было время взять винтовку. Главное, чтобы Печеночкин не пропустил злодея, если тот возьмет винтовку и засядет на крыше, то меня спасти скорее всего не успеют.

Ничего, роковой дом я уже пробежала, а вот и кафе. Я быстро забежала внутрь, попросила меню и уселась за столик подальше от окна. Зазвонил мобильный, это оказалась мамочка:

– Полечка, куда ты запропастилась? Тут тебя недавно какой-то мужчина спрашивал…

– Он представился?

– Да нет, сказал, что попозже перезвонит.

Я пообещала скоро прийти и нажала кнопку «Отбой». Пока все идет по плану. Стрелок выяснил, что меня дома еще нет, и теперь скорее всего готовит засаду. Удастся ли капитану его опередить? Где может находиться винтовка? Навряд ли профессиональный киллер хранит ее в своей квартире или в подвале своего дома. Где же? Я стала лихорадочно набирать номер капитана:

– Леша, за ним следят?

– Да, он вышел из дома, но без оружия, у него в руках вообще ничего нет…

– Винтовка наверняка где-то рядом с моим домом! Узнайте, откуда он звонил, где-то там и спрятано оружие! Главное, не пропустите!

– Ладно, я понял. Ты, главное, не выходи из кафе, пока я не позвоню.

Я заказала кофе и пирожное и уставилась в стол. Бедная Алена, почему она ни слова не сказала мне о намечающемся новом романе? Я ведь так просила ее рассказать мне о любых мелочах, происшедших с ней за последние пару месяцев. Или просто в ужасе перед Стрелком она забыла обо всем? Или посчитала, что все это настолько далеко от ее настоящей жизни, что не стоит внимания? Я этого, наверное, уже никогда не узнаю. Но зато сегодня я обезврежу Стрелка. А значит, я отомщу за тебя, Алена. Зазвонил мобильный.

– Полина, выходи. Зайдешь в свою подворотню, сделаешь полшага во двор и сразу бросайся назад, выбегай из подворотни на улицу. Он не успеет выстрелить, обещаю.

Я подошла к прилавку, заплатила за кофе, который не успела выпить. И за пирожное, которое мне еще не принесли. Сегодня такой день, что у меня не должно оставаться долгов. На всякий случай.

Шла я совершенно спокойно, но при виде своего дома меня вновь охватила дрожь. Конечно, прекрасно, что капитан Печеночкин так уверен в своих силах, но рисковать жизнью придется мне. Впрочем, из снайперской винтовки нельзя выстрелить, как из автомата, веером от живота, хоть полминуты придется прицеливаться. А я не пробуду во дворе и десяти секунд. Я подошла к подворотне, на секунду замерла и решительно пошла вперед. Набрав полную грудь воздуха, прошагала под толстый каменный свод, высунула голову во двор и тут же спряталась обратно. Конечно, я не побежала на улицу, ноги меня уже не слушались. Через несколько минут во дворе послышались оживленные голоса, ругань и крики. А еще через пару минут ко мне подошел довольный капитан Печеночкин.

– Ну что, подруга, на сей раз мы его взяли с поличным! И винтовочка при нем, и ручки в специальных перчаточках. Мы уже и все фотографии сделали, и на камеру его, голубчика, засняли. Можешь с ним поздороваться. А заодно и попрощаться.

Ноги все еще меня не слушались. Капитан взял меня под руку, и мы вместе вошли во двор. Лицом к неприметным капитанским «Жигулям», с заломленными руками в стальных наручниках, стоял человек. Услышав мой голос, он застонал, оперся локтем о машину и обернулся ко мне лицом.

– Добрый вечер, Петр Васильевич, – произнесла я. – Вам не было жаль Алену? Она вам хоть и не дочь, но ведь жила с вами в одной квартире целых два года. Даже к собаке за это время можно привязаться…

Глава 23

В этот вечер поговорить с капитаном мне не удалось. В полном восторге от своего успеха, он тут же уехал допрашивать задержанного. А я из последних сил поползла домой. Машинально выпила теплого чая и легла спать. Всю ночь мне снились кошмары. Во сне у беззубого Паши вдруг отрастали острые клыки, и он бросался на меня, чтобы перегрызть мне горло. Я пыталась позвать на помощь, но не могла издать ни звука. Вдруг мелькала какая-то тень, она закрывала меня от сверкающих Пашиных глаз… Тень отступала, и блестящие глаза медленно сдвигались, превращаясь в оптический прицел.

Капитан Печеночкин позвонил только через два дня:

– Полина, когда праздновать будем?

– Когда выйду из психиатрической клиники, – вяло ответила я. – Я такой ужас перенесла, и куда ты, спрашивается, пропал?

– А кто, по-твоему, должен был с задержанным работать? – обиделся капитан.

– А чего там работать, тебе его на блюдечке подали.

– Ладно, не обижайся, я прямо сейчас к тебе приеду и расскажу подробности.

Самая сильная особенность моей натуры, наверное, любопытство. В общих чертах я представляла себе всю историю, но, услышав про подробности, мигом забыла обиду. Капитан прибыл через час с букетом алых роз, бутылкой французского шампанского и огромным шоколадным тортом.

– Начнем праздновать? – радостно выкладывая торт с шампанским на кухонный столик, спросил он.

– Нет, сначала подробности. А шампанское все равно должно охладиться, – с этими словами я засунула бутылку в холодильник, взяла капитана за руку и утащила в свою спальню. Посадив его на стул, я села на кровати и строго произнесла:

– Рассказывай. И ничего не упускай!

Рассказ капитана был не слишком интересным. Жил-был на свете киллер. То есть до перестройки это был обычный инженер Петров, который в свое удовольствие увлекался стрельбой из винтовки. В свое время он стал заслуженным мастером по стрельбе, потом как-то забросил это занятие. После того как страна распалась и небольшое инженерное бюро приказало долго жить, он остался без работы и без денег. Жена, не выдержав безденежья, ушла к его другу, успевшему вовремя уволиться и стать удачливым кооператором, детей у него не было. В общем, совершенно обычная история, многие мужчины средних лет в ту пору оказывались на месте этого инженера. Спивались, вешались, уходили в бизнес – и прогорали. Некоторым везло, и они выплывали на поверхность. Наш будущий киллер был не из везучих и к тому же не чувствовал в себе призвания к бизнесу. Пить он тоже не любил. Неделями слонялся по городу, пытаясь устроиться на работу, и наконец добрел до спортивного клуба, в котором работал знакомый тренер.

– Ну что, друг, может, возьмешь на работу? Буду детишек стрельбе учить…

И тут последовало предложение, от которого бывший инженер не смог отказаться.

Разумеется, заказы ему передавал не тренер, тот просто дал один телефончик и тут же ушел в тень. Но заказы были великолепные и оплачивались заранее наличными. Ему надо было только прийти на вокзал и забрать в указанной по телефону ячейке камеры хранения пакет с долларами. У свежеиспеченного киллера был специальный телефон, по которому он заказывал специальные перчатки и винтовку с оптическим прицелом. Винтовку с перчатками в назначенное время ему приносили прямо по адресу, который он указывал. Обычно это был запертый чердак дома, расположенного напротив жилища заказанного объекта. Оттуда он вел многодневное наблюдение за жертвой. Винтовку он маскировал на чердаке, в удобный для себя день приходил туда, дожидался выхода объекта, прицеливался, стрелял два раза в голову и уходил, аккуратно заперев за собой чердак. Винтовку полагалось оставить на месте преступления, перчатки сжечь и пепел выбросить в мусорник подальше от своей квартиры, а деньги положить в банк на предъявителя.

Новая работа очень нравилась бывшему инженеру, а ныне – вольному стрелку. Несложная, весьма увлекательная и насколько хорошо оплачиваемая! Он научился вскрывать любые замки, бесшумно двигаться и часами сидеть на пыльном подоконнике в засаде, глядя на мир через окуляры мощного полевого бинокля. Угрызений совести он не испытывал. И все у него шло хорошо, пока чуть больше двух лет назад он не взял обычный на первый взгляд заказ.

Надо было всего лишь застрелить возле дома женщину-политика. Женщина ходила без охраны, разведать подступы к дому и подстрелить ее было даже проще, чем обычно. Он сделал свою работу, оставил в живых двух теток, вышедших из дома вместе с потерпевшей, и спокойно удалился с места событий. А вечером, включив новости, узнал, что в разных концах города убиты еще двое бизнесменов, у которых, как предполагают журналисты, были общие с женщиной-политиком дела. Но хуже всего было то, что киллер, убивший одного из бизнесменов, к моменту выпуска новостей был уже мертв. Его застрелили в какой-то подворотне.

Киллер Петров не стал дожидаться окончания следствия и разъяснений: гибель киллера – нелепая случайность или заказчики решили убрать всех трех наемников, выполнявших заказ. Он уже и раньше подумывал о том, чтобы уйти на пенсию, уехать куда-нибудь в небольшой городок и жить в свое удовольствие. Денег у него к тому времени было хоть отбавляй, на роскошную жизнь вполне хватит. Сколько можно откладывать деньги, пора начать их тратить. Годы между тем брали свое, хотелось завести жену, сидеть с ней вместе у телевизора… Словом, захотелось киллеру простых человеческих радостей. Он уже подумывал бросить свою доходную работу, и известие о гибели коллеги послужило мощным толчком.

Он тут же перебрался на заранее снятую на всякий случай квартиру в дальнем районе Москвы и затаился. Просто уехать он теперь не мог, поскольку допускал, что за ним идет охота. Заказчики знают его паспортные данные и его внешность. Значит, выход один – он должен занять чье-то место и уехать из столицы насовсем. Решение пришло тут же. Наверняка в огромной Москве найдется хоть несколько мужчин не первой молодости, которые собираются покинуть негостеприимный город. Главное, чтобы у них не было близких родственников и чтобы соседи и дальние знакомые знали об их планах отъезда. И тогда позже, когда он займет место этого одиночки, никто не заявит о его пропаже.

Он размышлял два дня. Если рискнуть обратиться по некоторым адресам, найти своего двойника проще простого. Но тогда вся затея будет лишена смысла. Организаторы расстрельного бизнеса вскоре будут знать его новое имя. Нет, надо действовать самому. И он подал объявление в несколько крупных московских газет:

«Одинокий пенсионер ищет такого же одинокого пенсионера для совместных путешествий. Откликнись, друг, вместе путешествовать веселей! А/я такой-то».

Он хотел было вместо абонентского ящика дать адрес электронной почты, но передумал – мало кто из пенсионеров умел пользоваться Интернетом. Конечно, определенный риск был и в подаче объявления, заказчики могли им заинтересоваться. Но, с другой стороны, навряд ли они регулярно просматривают сотни объявлений в газетах. И вряд ли ищут именно одинокого пенсионера. В любом случае риск неизбежен. Он стал ждать откликов. И через неделю в абонентском ящике наконец появилось письмо.

Писал некто Петр Васильевич Смирницкий, профессор медицинского института, только что вышедший на пенсию. В письме он указал лишь свои имя-отчество, звание и возраст, зато дал номер домашнего телефона и предложил позвонить. Киллер позвонил в тот же вечер. Они договорились встретиться назавтра в пять вечера в небольшом кафе возле дома профессора.

На встречу снайпер шел со всеми мерами предосторожности. Уже в полдень он занял стратегически важное место на чердаке дома напротив кафе и пять часов наблюдал через бинокль за входом, улицей и даже за посетителями небольшой забегаловки. Никто не вызвал его подозрений. Наконец в пять минут шестого в кафе зашел мужчина, который вполне мог оказаться профессором. Киллер выждал еще пять минут, затем положил бинокль в маленький портфельчик и спустился вниз. Надо было на что-то решаться, и он вошел в кафе.

Профессор сидел за столиком. Задержавшись в дверях, киллер придирчиво окинул его взглядом. Да, он всего на десять лет моложе профессора, а похоже, что на все двадцать. Что ж Петр Васильевич так плохо следил за собой? Но выбора нет, на объявление больше никто не откликнулся, а время идет… И давать второе объявление небезопасно. Так что надо брать, что дают. Он вздохнул и подошел к профессору:

– Если не ошибаюсь, вы Петр Васильевич? Тогда вы ждете меня. Я Геннадий Иванович, можно просто Гена.

– Очень приятно, очень! – Профессор даже привстал с места. – Вы кофе хотите? В этом заведении подают очень приличный кофе! Очень, очень приятно!

Они очень мило побеседовали, киллер пока внимательно присматривался к собеседнику. Да, они не слишком похожи. Но рост почти одинаковый, и, если бы Стрелок не следил за своим здоровьем, через десять лет он, возможно, превратился бы точно в такую же развалину. Профессор Смирницкий не щадил здоровья из-за работы. Он вышел на пенсию буквально на днях, и первое, что решил предпринять, – отправиться путешествовать. Перед этим оставалось сделать лишь одно совсем небольшое дело – съездить в родной город. Оказалось, двадцать лет назад уже немолодой доцент медицинского института впервые в жизни женился на своей студентке. Брак оказался неудачным, вероятно, Петр Васильевич просто не был создан для семейной жизни. И, несмотря на рождение дочери, супруги вскоре развелись. Через короткое время Смирницкий переехал в Москву и сначала исправно платил алименты на дочку. А потом страна развалилась, начался бардак, Смирницкий много раз менял место работы, какое-то время даже был безработным, и под шумок перевод алиментов прекратился. Вероятно, бывшая жена искала его, но так и не нашла.

Петр Васильевич по этому поводу особо не переживал, судьба родной дочери его занимала не слишком сильно. И с головой ушедший в науку и преподавание Смирницкий, к тому времени уже профессор, просто-напросто забыл о том, что был когда-то женат. Про дочь он не вспомнил ни разу за много лет. А несколько месяцев назад она написала ему сама.

Каким образом она узнала, где именно трудится давно пропавший папочка, неизвестно, но Алена Смирницкая упорством, видимо, пошла в отца. Она вышла на электронный сайт института, списалась с руководством и выяснила электронный адрес своего родителя. И написала ему слезное письмо. Ее мать, бывшая супруга Петра Васильевича, умерла год назад, Алена осталась сиротой – без близких родственников, без денег и с долгами за квартиру.

«Ты мой родной отец. Я не верю, что ты меня совсем забыл. Неужели ты допустишь, чтобы твою дочь выселили из квартиры на улицу? Мне уже 16 лет, меня даже в детдом по возрасту не возьмут, куда мне идти?»

Сердце профессора дрогнуло. Он не мог допустить, чтобы его единственная дочь оказалась в подвале с бомжами или с теми же бомжами в социальном доме. Он ответил Алене на письмо, а затем перевел деньги на ее счет. Между отцом и дочерью завязалась оживленная переписка. Алена хотела приехать к отцу в Москву, но старый холостяк не хотел никого допускать в свою драгоценную квартирку. Да и зачем? Он все равно никогда не поселит у себя дочку, ему прекрасно живется одному. А раз Алена так уж хочет его увидеть, так и быть, он съездит к ней сам. Поживет недельку-другую в ее двухкомнатной квартире, они обо всем договорятся. И впредь общаться будут лишь по Интернету.

Киллер не верил своим ушам. Это же надо, отказаться от собственной дочери, забыть ее на полтора десятка лет и даже теперь не пожелать воссоединиться! Он старательно накручивал себя, стараясь испытать настоящее негодование. За десять лет он хладнокровно застрелил десятка три людей, но до сих пор он видел своих жертв издалека, либо через окуляры полевого бинокля, либо через оптический прицел винтовки. Он не беседовал с заказанными, не расспрашивал о жизни, не смотрел им в глаза… А сейчас ему предстояло убить человека, с которым он сидит за одним столом. Причем издалека стрелять нельзя. Его визави должен без лишнего шума исчезнуть с лица земли. Слушая взволнованный рассказ своего собеседника, он понимал, что убить его будет не так просто. И посему старательно выпестовывал в себе гнев.

Петр Васильевич тем временем предлагал Геннадию Ивановичу съездить к дочке в Белгород вдвоем. Непонятно, почему он боялся ехать один, может, предполагал, что его сердце не совсем еще превратилось в кусок льда, и слезы вновь обретенной дочери смогут его растопить? И он откажется от такой удобной для себя одинокой жизни, перевезет Алену к себе и начнет о ней заботиться? Петр Васильевич всячески описывал прелести Белгорода и уверял, что после этой поездки тут же поедет со своим новым знакомым в любую, самую экзотическую страну. К концу беседы киллер уже все для себя решил. Особенно ему понравилось заявление профессора, что в Белгороде у него, кроме дочки, нет родных. Да и у Алены родственников немного, недалеко живет родная сестра матери, но она судьбой племянницы не слишком интересуется. Геннадий Иванович горячо поддержал идею профессора вместе съездить в Белгород, сказал, что завтра же купит билеты на двоих. Они расстались друзьями.

Через пару дней он позвонил профессору и сообщил, что билеты куплены, чемоданы собраны, через три дня можно выезжать. А сегодня он приглашает своего приятеля на день рождения. Договорились, что Геннадий Иванович заедет за профессором на своей машине и они отправятся обмывать событие в какой-нибудь кабачок. Там и обсудят полный план предстоящей поездки. По такому случаю Стрелок угнал с соседней улицы старенький «Москвич», уже который день сиротливо стоящий возле подъезда. Вечером заехал за профессором, и они поехали на окраину Москвы.

– Кабачок я нашел просто отличный! – хвастливо говорил киллер. – Мои друзья нас уже дожидаются. А ты как, Васильевич, – своим коллегам о визите к дочери уже рассказал? Давно уже! Молодец, одобряю! А дочку предупредил? Тоже молодцом! У тебя ее фотокарточки нет с собой, случаем? Не обменивались фотографиями? Ну вот это ты зря.

Все складывалось даже лучше, чем он думал. Алена Смирницкая никогда в жизни не видела отца, и даже его фотографии у нее не было. Препятствий к реализации плана не оставалось. Доехав до загородного шоссе, киллер съехал на обочину. Слегка удивленному профессору он объяснил, что что-то с тормозами, а сам тем временем достал небольшой пульверизатор и, задержав дыхание, прыснул профессору в лицо. Затем отворил дверцу и вылез из машины на дорогу. Через пару минут он вернулся в машину. Профессор крепко спал. Киллер обыскал карманы спящего. Ага, вот ключи от квартиры, вот и паспорт – молодец, профессор, без документов из дома ни-ни. Виза в порядке, билетов с собой нет, наверное, дома остались. Он подъехал поближе к обрыву и, не выключая мотор, вылез из «Москвича», поднатужился и с силой стал толкать его к обрыву. Через несколько минут он почувствовал, что автомобиль катится сам. Он остановился и с чувством глубокого удовлетворения проследил, как «Москвич» стремительно падает с обрыва, переворачивается и загорается. Финита ля комедия. С этого момента киллер Геннадий Иванович Петров исчез. Он превратился в профессора Петра Васильевича Смирницкого.

До дома профессора он добрался на попутке. Спокойно открыл ключами квартиру, в секретере нашел билеты на поезд Москва – Белород, забрал пенсионное удостоверение, сберкнижку, на всякий случай сложил в портфель все найденные фотографии – зачем их оставлять? Просмотрел компьютерную почту: вот она, переписка с Аленой Смирницкой. Он прочел все полученные и отправленные письма, полюбовался на фотографию юной темноволосой девчушки, стер всю переписку и, так же никуда не торопясь, поехал на свою съемную квартиру. До назначенной даты поездки оставалось четыре дня. Этого времени хватило с лихвой, чтобы поменять фотографию на паспорте и привести свои дела в порядок. И в назначенный час он уже ехал в купе поезда навстречу с чужой дочерью.

Как он и ожидал, встреча прошла блестяще. Алена не имела понятия, как выглядит отец. Тетка Алены, конечно, видела настоящего Петра Васильевича на свадьбе сестры, но с тех прошло двадцать лет, и узнать бывшего зятя она все равно была бы не в состоянии. Впрочем, она и заходила к племяннице нечасто. А с двоюродным братом Алены, Павлом, лжепрофессор сразу нашел общий язык. Главное, он не мешал Паше хвастаться вволю, и тот вскоре искренне полюбил доброго дядюшку. Даже заходить в гости стал чаще, хотя Алена братца недолюбливала. Господин Смирницкий сказал Алене, что продал московскую квартиру и купил трехкомнатную квартиру в Белгороде. Конечно, заработанных киллерством денег вполне хватило бы на безбедную жизнь обоим, но через какое-то время он решил, что куда лучше для него будет поселиться вместе с Аленой. Вдруг коллеги по институту через какое-то время хватятся пропавшего профессора, лучше, чтобы они узнали, что он живет в Белгороде вдвоем с дочерью.

На самом деле квартиру в Москве он не продал, а всего лишь сдал в аренду. Продавать – слишком много мороки, слишком часто надо показывать исправленный документ. Зато если неофициально сдавать – это проще простого, никаких документов не надо, только с людьми договориться. Это киллер сделал через посредника из фирмы по съему жилья. И считал себя в полной безопасности. Насколько он понял, у профессора Смирницкого не только родственников, но и друзей не было, как-то они ему не требовались для полного счастья. А если вспомнят его бывшие сослуживцы, решат навестить профессора, то найдут в его квартире новых жильцов, которые эту квартиру снимают. Адреса своего хозяина они не знают, он записан только у посредника. Но даже если особо настырный коллега дойдет до фирмы и вытребует адрес – тоже ничего страшного. На худой конец, напишет открыточку на Новый год.

Он жил себе спокойно почти два года. Его никто не беспокоил. Алена поступила на учебу в университет и вовсю крутила романы. Со временем киллеру начало казаться, что девушка и вправду его дочь. Он привык к ней, как к родной. И уже предвкушал момент, когда она выйдет замуж и он останется в квартире один. То есть, конечно, один он долго не будет, в Белгороде очень много одиноких женщин среднего возраста. Так что выдаст он замуж Алену, женится на симпатичной бабенке, купит себе особнячок за городом, накопленные средства позволяют… Конечно, детей ему заводить поздновато – и возраст не тот, и здоровье не то, чтобы слушать крики младенца. Но ничего, потом внуки от Алены пойдут, будут приезжать к нему в особнячок, на санках покататься. В жизни киллера наконец-то появился смысл. Он и сейчас не отказывал себе в плотских радостях, и периодически любовницы у него бывали, но заводить постоянную женщину он не спешил – вдруг мачеха Алене не понравится? Но внезапно в его радужные мечты грубо вторглась суровая реальность.

Глава 24

Гром грянул неожиданно. Сорокалетний доцент московского медицинского института Константин Смоляков неожиданно решил навестить вышедшего в тираж профессора. Неизвестно, то ли бескорыстно, то ли в надежде на помощь в подготовке докторской… Этого Стрелок так и не понял. Но, по привычке просматривая электронную почту «дочери», однажды он обнаружил письмо от некоего Кости. Холодея, он читал письмо и понимал, что мерзкий доцент Смоляков действительно пришел на квартиру профессора, вытребовал у хозяев адрес посредника, достал новые профессорские координаты и написал профессору письмо. К сожалению, письмо из «ящика» достала Алена. Она передала письмо в руки «папе», он прочитал, посмеялся и со словами: «Дрянной человечишко!» – бросил письмо в мусорный «ящик». Видимо, Алена достала оттуда письмо. Она ответила доценту, завязалась переписка, и Алена дала Смолякову свой электронный адрес. А тот в ответ прислал свои фотографии – он в полный рост, его портрет в фас и профиль, он на пляже, в институте, на прогулке… Киллер испытал негодование. Мужику лет сорок, а выглядит он старше настоящего отца Алены. Чем же, интересно, вознамерился соблазнить молодую девчонку? Тем не менее он решил, что особой опасности нет. Ну, попереписываются немного, может, Алена еще поговорит с отцом про доцента, и он сам ему ответит по электронной почте. Разумеется, помогать с диссертацией откажется, и Смоляков успокоится.

Теперь он проверял и полученные, и отправленные Аленой письма. Сердце сжималось от недоброго предчувствия. Смоляков приглашал девушку приехать в Москву, а та, в свою очередь, звала доцента в Белгород. Стрелок перестал спать ночами. Он понимал, что приезда доцента он допустить не может. Ну что молодая девчонка нашла в этом престарелом ощипанном петухе? Хуже всего было то, что Алена не делилась с «отцом» подробностями переписки, она вообще не говорила о Смолякове ни слова. С каждым днем переписка становилась все более вольной, и наконец в начале февраля доцент сообщил, что в начале марта обязательно приедет. И просил Алену забронировать ему номер в гостинице.

Первой мыслью Стрелка было профессиональное решение проблемы. Во-первых, можно было «заказать» Константина еще в Москве. Но для этого надо было задействовать старые каналы связи, а значит, полностью себя рассекретить. На это он пойти не мог. Во-вторых, он мог тихо-мирно пристрелить настырного доцента в Белгороде. Но ведь Алена наверняка пойдет его встречать к поезду. Она увидит убийство доцента, сообщит об этом в институт, оттуда, возможно, приедут еще люди… И наверняка захотят увидеть проживающего в Белгороде коллегу и его дочку, из-за которой произошла трагедия. Значит, ему придется пожертвовать Аленой. Это решение далось киллеру нелегко. Он терял драгоценное время, пытаясь найти другое решение проблемы, но так и не смог его найти. Алена должна погибнуть, только тогда он будет в полной безопасности. Но это значит, у него не останется в этой жизни ни одной родной души. И внуков уже никогда не будет… Но зато он сам останется жив. И он наконец решился.

Две винтовки с оптическим прицелом и специальные перчаточки он заказал по старому адресу, их в разобранном состоянии должны были переправить в мешке с сахаром через проводника одного из поездов Москва – Белгород. Одну винтовку он спрятал на чердаке соседнего дома. Чердак очень надежно закрывался на амбарный замок, и бомжи там не жили. Но на всякий случай он перестраховался. И вторую винтовку спрятал в старом заброшенном бомбоубежище, тоже надежно закрытом от непрошеных гостей. Но если кто-то и наткнулся бы на оружие, оно не могло привести к Стрелку. Но к нему могла привести гибель самой Алены. Поэтому его план был таков. Алена должна погибнуть от руки маньяка, причем она ни в коем случае не должна быть первой жертвой. Нет, она будет третьей.

Решив это, он позвонил однокурснику Алены, Илье. Про него он много слышал от «дочери». Она всячески издевалась над бедным пареньком, киллеру же становилось его жалко, и он пытался урезонить девушку, правда, безуспешно. Но тут вся жалость куда-то испарилась. В самом деле, если уж он решился пожертвовать той, которую считал дочерью… что уж тут говорить о совершенно чужом парне! Илья охотно согласился написать анонимки и в указанное время подбросить всем трем девушкам. Полдела было сделано. Стрелок собирался застрелить двух девушек из одной винтовки, потом из нее же пристрелить главную виновницу происходящего – Алену, а затем подбросить оружие в подвал Ильи. Затем – всего один звонок в милицию, и автор анонимок попадает на допрос. Паренек хилый, в том, что письма писал именно он, сознается мигом. А тем временем в его запертом подвале находят винтовку, из которой убиты все девушки. Вот и готовый маньяк, можно передавать дело в суд.

9 марта должен был приехать доцент Смоляков. Алена должна была погибнуть от рук маньяка раньше. В день приезда он застрелит Смолякова, в этот же день подбросит винтовку Илье и сдаст его в милицию. Возможно, убийство москвича милиция свяжет с какими-то московскими разборками, тем более дело будет расследовать другой следователь. Но даже если гибель Смолякова кто-то и свяжет с гибелью трех девушек – ну и пусть. Может быть, маньяк окончательно свихнулся и стал стрелять в белый свет, как в копеечку. Или ему надоело только девушек убивать, решил потренироваться на крупной дичи. А даже если свяжутся с институтом, узнают, что ехал доцент в гости к Алене – ну, значит, и маньяк об этом знал, он же на одном курсе с Аленой учился, вот и приревновал свою жертву. В любом случае маловероятно, что бывшие коллеги при таком раскладе захотят приехать в Белгород выражать профессору свои соболезнования. Закадычных друзей у него не было, а сослуживцы не станут попусту дергать человека, пережившего такое горе. Ограничатся электронной или обычной почтой. А если кто и захочет при-ехать – что ж, после такого горя, гибели единственной дочери, он вполне может отказываться от приятельских визитов.

Он все искал недочеты в своем плане и не находил. Но блестящая идея все время как-то тормозила на поворотах. Алена со смехом рассказала ему об анонимках, полученных однокурсницами, но почему-то ни слова не сказала о письме, полученном ею самой. Более того, она не рассказала о гибели девушек, получивших письма с угрозами! Стрелок был лишен контроля за происходящим, такого поворота событий он не ожидал. Более того, Алена привлекла к делу своего придурковатого двоюродного братца и еще какую-то девчонку. И теперь Стрелок ломал голову – их надо оставить в живых или пристрелить за компанию? Как бы поступил настоящий маньяк? После некоторых колебаний он решил не трогать сладкую парочку, не устраивать массовый расстрел свидетелей.

Он поставил в спальне Алены прослушивающее устройство и, сидя в своей комнате, прослушивал ее разговоры. Между тем время поджимало. Константин уже сообщил Алене время прихода поезда, но расстроенная девушка ничего не ответила. Похоже, она вообще забыла про существование доцента, по крайней мере, на его письма уже несколько дней не отвечала. Да и своей подруге-защитнице о нем не сказала ни слова. Вероятно, пытаясь вычислить маньяка, она зациклилась на поисках врагов из родного Белгорода, и москвич, с которым она и знакома-то толком не была, просто выпал из ее памяти. Тем не менее Смоляков был настроен решительно, и в том, что он приедет в Белгород и найдет Алену, не было ни малейших сомнений.

Девушку надо было срочно убирать, но профессиональный киллер все никак не мог на это решиться. Иногда в его мозгу мелькала дикая мысль: а вдруг доцент признает в нем профессора? Тогда не надо убивать ни его, ни Алену. А может, надо было сделать пластическую операцию? Но теперь уже поздно было об этом размышлять. Впрочем, человека, работавшего бок о бок с профессором долгие годы, навряд ли обманет даже безупречная работа пластического хирурга. Нет, другого выхода быть не могло. И киллер наконец-то решился: 8 марта – последний срок. Зачем он накануне «дня Х» предупредил Алену по телефону, он на допросе ответить так и не смог. У девушки по-явилась реальная возможность спастись. Она могла бы не выходить пару дней из дома… Может быть, в глубине души Стрелок хотел предоставить ей такую возможность. Если бы девушка прочно засела дома, он просто застрелил бы Смолякова и пустил бы дальнейшее развитие событий на самотек.

Но Алена от страха полностью утратила чувство самосохранения. Стрелок слышал, как рано утром в ее комнате прозвонил будильник, как она встала и начала одеваться. Он незаметно выскользнул из квартиры, забрал винтовку и засел в засаде. Как во сне, он глядел, как по улице идет его названная дочь с подругой, как они притормаживают перед витриной магазина. Впервые в жизни рука Стрелка на прикладе винтовки дрожала. Он так долго целился, что подруга успела заметить подозрительный солнечный зайчик и толкнула Алену на землю. Он все же выстрелил, но попал в витрину. Раздался вой сигнализации. Сейчас приедут охранники, Алена сядет к ним в машину… Весь его план рухнет. Охваченный паническим страхом, он быстро поймал в оптический прицел голову Алены и выстрелил. На этот раз мастерство не подвело Стрелка. Ноги девушки подогнулись, и она, как-то по-киношному красиво раскинув руки, рухнула наземь.

Дальше он действовал на автомате. Вернул винтовку на место, в подвал, пришел домой и стер на компьютере всю электронную почту. Затем выпил снотворного и лег в постель. Его разбудили звонком из милиции. Полусонный, он поехал в морг и там очень правдоподобно рыдал над телом Алены. Ему не пришлось сильно притворяться, грудь распирало изнутри, и рыдания не приносили особого облегчения. Он отвечал на вопросы следователя, а сам все думал – а вдруг все же был другой выход? Вдруг Алену можно было оставить в живых? Поздно вечером его отпустили домой. Всю ночь он, как тигр в клетке, ходил по квартире. А утром, выпив крепкого кофе, сходил за винтовкой и засел в засаде неподалеку от гостиницы, куда должен был приехал Константин Смоляков. Он видел, как доцент приехал на такси, выгрузил чемодан, зашел в вестибюль гостиницы. Его выхода Стрелок терпеливо ждал около часа, и наконец его терпение было вознаграждено. Доцент вышел наружу и неторопливо пошел по улице, оглядываясь по сторонам. Вот он приостановился возле витрины цветочного магазинчика… и Стрелок нажал на курок.

Дальнейшее было делом техники. Прямо от гостиницы Стрелок поехал к дому Ильи, вскрыл замок на подвале и подложил в одну из ячеек винтовку вместе с перчатками. Затем из ближайшего телефона-автомата позвонил в нужное отделение милиции, дождался, пока соединят со следователем Печеночкиным – эту смешную фамилию он запомнил после вчерашнего допроса, – и объяснил, кто писал анонимки и где найти главную улику. И отправился в свою пустую квартиру, где его отныне никто не ждал. Тем не менее жизнь продолжалась – по крайней мере, его жизнь. Но на следующее утро в его дверь позвонили…

Глава 25

– А назавтра к нему пришла ты, – торжественно закончил капитан. – И Стрелок понял, что с гибелью Алены для него ничего не закончилось.

– Но он же подслушивал все время и знал, что никаких улик против него у меня нет и быть не может? Что Алена мне про Смолякова даже не упомянула?

– Но ты наткнулась на стертую электронную почту и заподозрила, что гибель Алены связана с кем-то вне Белгорода. А значит, рано или поздно могла заподозрить человека, который всего два года назад приехал из Москвы. Кстати, почему ты так поздно об этом подумала?

– Так Алена мне не сказала ни слова не только о Смолякове, но и о том, что отца она почти с рождения не видела и что он не жил в Белгороде! Я была уверена, что ее отец – местный житель! И только когда Паша упомянул про его длительное отсутствие в Белгороде, я подумала – так вот кто мог стереть почту! Это ведь куда более правдоподобная мысль, чем идея, что в почту влез маньяк-хакер? Да что там, я подумала, он мог сам и переписываться с кем-то из Москвы, он, не Алена, понимаешь?

– В любом случае Стрелку не понравилось направление твоих мыслей. Кроме того, в тот же вечер ему пришло письмо от неизвестной Марины. Алена была с ним довольно откровенна, часто рассказывала про друзей и подруг, и он прекрасно знал, что подруги с таким именем у дочери не было. Он подозревал, что это ты не унимаешься, но на всякий случай решил проследить за кафе. А для того чтобы сбить всех с толку, пригласил туда же Пашу, Фила и Гошу. Дело в том, что у него возникла идея убить тебя. А значит, Илья на роль маньяка уже не подходил, и ему нужны были новые козлы отпущения.

– Но ведь после кафе за мной никто не следил?

– А он сидел на чердаке дома напротив со своим полевым биноклем. Видел тебя, когда ты заходила и выходила. Бинокль дает отличное увеличение, он тебя превосходно рассмотрел и, разумеется, узнал, несмотря на парик. Память на лица у него профессиональная, но тут ошибиться он не мог в любом случае, поскольку именно тебя и ожидал увидеть.

– Почему он назначил час «Х» на день похорон?

– Он просто не хотел, чтобы ты на них присутствовала. В этот день он вовсе не собирался тебя убивать, это всегда бы успелось. Дело в том, что и из подслушанных разговоров, и от Паши он прекрасно знал, что ты его не подозреваешь, причем именно потому, что считаешь коренным горожанином. Но на поминках произносят разные речи, и кто-то мог упомянуть о том, что его не было в Белгороде долгие годы. По иронии судьбы это сделал Паша.

– А я все ломала голову: какова связь между убийствами и электронной почтой? Нужен хоть один человек, который связан с Аленой, но живет не в Белгороде. А тут в мозгах как будто щелкнуло: вот же он, чужой! В письмах могла быть какая-то информация о нем. Правда, про роман Алены с доцентом я не догадалась…

– Так ты же не ясновидящая!

Я слегка поперхнулась:

– Как это? А, фиг с тобой! Но вычислила же я Стрелка! А тогда, во время поминок, я решила быстро ехать домой к Алене, найти какие-нибудь документы ее отца, выяснить, где он работал в Москве, и списаться с его коллегами по электронной почте. Конечно, я не знала, что мне ответят. К счастью, в документах место работы было указано. С помощью Андрея мне удалось найти сайт института, я написала короткое письмо одному из профессоров, попросила любую информацию про Петра Васильевича Смирницкого, который замешан в уголовном деле. И для убедительности в приложении послала сканированную страничку из паспорта Петра Васильевича.

– Какая же ты быстрая!

– Да Андрей сбегал наверх и за секунду мне эту страничку отсканировал! Кстати, я рассчитывала получить на профессора какой-то очень неприятный компромат, думала, что он от кого-то скрывается… Но я никак не ожидала такой реакции! Похоже, там весь институт на уши встал!

– Да уж, они не ограничились ответом: «Это не тот человек»! Они запросы в нашу милицию писали, требовали подключить к поискам настоящего Смирницкого прокуратуру, даже делегацию своих преподавателей собирались в Белгород послать. Интересно, где они тут собирались искать своего профессора?

– Да, загадка… Он очень испугался, когда ты пришел к нему после поминок и спросил про меня? А я позвонила Паше и сказала, что я переписываюсь с кем-то по электронной почте, и он это передал всем присутствующим?

– Да, киллер почему-то так и подумал, что речь идет о медицинском институте и ты наконец-то взяла верный след. Тогда он решил, что дальше тянуть нечего, вот-вот ты узнаешь правду. Тем более я якобы в гневе ушел, и он решил, что в этот вечер тебя будет некому защитить.

– Так он во всем сознался?

– Полностью. Как ни странно, он очень горюет по Алене… Говорит, что после ее смерти он остался один на белом свете и ему вроде и жить-то незачем…

Я вздохнула. Неисповедимы пути господни. Всплыли в памяти погасшие, как будто лишенные цвета и выражения, глаза Стрелка, его поникшая фигура. Казалось, что вместе с Аленой погибла часть его души. Даже если бы его не поймали, он не остался бы безнаказанным. Только, боюсь, мне бы это уже не помогло.

– Полина, шампанское уже давно охладилось! – Голос капитана вывел меня из тягостных раздумий. – У нас сегодня праздник, не забывай. Или ты хочешь пойти в ресторан?

– Нет, пошли на кухню, – решительно сказала я. – Зачем нам лишняя помпа?

Капитан лично достал шампанское и залихватски выдернул пробку. Струя пены взвилась вверх, но до люстры не достала. В полном молчании мы съели по кусочку торта, выпили за нас и за смерть всем нехорошим элементам… Молчание затягивалось, становилось каким-то неприятным. Наконец, откашлявшись, капитан заговорил:

– Ну как… я у тебя сегодня остаюсь?

– Леша, я давно хотела спросить – ты женат?

– Да… То есть почти… Ну, то есть женат, конечно, даже сын есть, десять лет исполнилось. Но какая разница? Жена привыкла, что я на ночных дежурствах постоянно, она ничего и не заподозрит.

– А я не за твою жену вовсе волнуюсь. За себя. Ты же видел мои документы, мне давно не восемнадцать. Мне нужно о семье думать, о детях, пока не поздно. Подумай сам, ну кому я нужна буду после тридцати? Так что стара я уже для роли тайной любовницы.

– Да что ты, какие твои годы! Я на вид тебе больше восемнадцати ни за что не дал бы!

– Прокурор больше даст… Леша, ты не понял – дело не в том, как я выгляжу, дело в том, что мне пора замуж выходить. И я не могу зря тратить время. Ты ведь ради меня не разведешься?

Капитан молчал. Я не торопила его с ответом, тем более прекрасно знала, каким он будет. И была этому, честно сказать, рада. Да, я не слишком кривила душой, мне совсем не хотелось быть любовницей женатого мужчины. Врагу не пожелала бы такую любовь – украдкой, ночами, скрываясь от белого света и людских глаз… Это преступники должны прятаться от свидетелей, а влюбленным хочется гордиться своим чувством. Но, даже будь капитан свободен, все равно мой ответ был бы «нет». И не то чтобы он не нравился мне как мужчина – нет, в ту страшную ночь накануне назначенной казни он показал себя супермачо. Но это просто был не мой мужчина. Да, поприкалываться с ним приятно, да, в постели он был неплох… Но не вызывал он у меня пожара в груди. На самом деле в душе я вовсе не считала себя старой. И все еще надеялась на большую и чистую любовь. Правда, не спешит ко мне что-то принц на белом жеребце с алыми парусами, сильно задержался он где-то в пути. Одни жеребцы вокруг гарцуют, и то какие-то пегие в яблоках…

– Полина… Ты мне очень нравишься, но у меня сын… Вот он подрастет немного, тогда, наверное, и разведусь…

– Тогда сразу звони! – тепло улыбнулась я в ответ. – И если я до тех пор еще не выйду замуж, тут же упаду в твои объятия!

Мы быстро допили шампанское, и мрачный капитан откланялся. Мне было его искренне жаль. Себя тоже. Тем не менее грусти не было, кровь бурлила в жилах, как накануне большого праздника. Я сказала встревоженной мамочке, что мне после шампанского очень хочется спать, зашла в свою комнату и взяла в руки карты. Ну-ка, погадаю на короля. Я разложила карты и улыбнулась – в ближайшем будущем меня ждала денежная работа и большая любовь!