Уэллс Герберт

В дни кометы

Герберт Уэллс

В дни кометы

ПРОЛОГ. ЧЕЛОВЕК, ПИСАВШИЙ В БАШНЕ

Я увидел седого, но еще крепкого человек, который сидел з письменным столом и писл.

Он нходился в комнте, в бшне, очень высоко нд землей, тк что из большого окн влево от него виднелись одни только дли: морской горизонт, мыс и мерцние огней сквозь тумнную дымку, по которому н зкте з много миль узнешь город. Комнт был чистя, крсивя, но чем-то неуловимым, ккой-то своей необычностью он покзлсь мне удивительной и стрнной. Трудно было определить, ккого он стиля, простой костюм, в который одет был этот человек, не говорил ничего ни об эпохе, ни о стрне, где все это происходило. "Быть может, это - Счстливое Будущее, - подумл я, - или Утопия, или Стрн Простых Грез". У меня в голове промелькнули фрз Генри Джеймс и рсскз о "Великой Счстливой Стрне", но тк же быстро улетучились, не оствив и след.

Человек писл чем-то вроде вечного пер - новейшее изобретение, знчит, историческое прошлое тут ни при чем. Исписв быстро и ровно лист, он присоединил его к стопке н изящном столике под окном. Последние исписнные листы лежли в беспорядке, покрывя остльные, соединенные в тетрди.

Он, видимо, не змечл моего присутствия, я стоял и ожидл, когд он перестнет писть. Он был, несомненно, стр, но писл без нпряжения, твердой рукой...

Высоко нд его головой нклонно висело вогнутое зеркло; ккое-то легкое движение в нем привлекло мое внимние; я взглянул вверх и увидел искженное и потому стрнное, но очень яркое, многоцветное отржение великолепного дворц, террсы, широкой и большой дороги со снующими по ней людьми, фнтстическими, невероятными из-з кривизны зеркл. Я быстро обернулся, чтобы яснее рссмотреть все это из окн, но оно нходилось слишком высоко; внизу ничего не было видно, и я снов зглянул в зеркло.

Но в эту минуту человек откинулся н спинку кресл. Он положил перо и вздохнул, точно говоря: "Ох уж эт рбот! Кк он меня рдует и утомляет!"

- Что это з место? - спросил я. - И кто вы?

Он с изумлением оглянулся.

- Что это з место? - повторил я. - Где я нхожусь?

Он пристльно посмотрел н меня из-под нхмуренных бровей, потом черты его рзглдились. Он улыбнулся и укзл мне н стул у стол.

- Я пишу, - скзл он.

- Об этом?

- О Перемене.

Я сел. Кресло было очень удобное, свет пдл сбоку.

- Если бы вы прочли... - нчл он.

- Это объяснит мне? - спросил я, укзывя н рукопись.

- Объяснит, - ответил он и, все еще глядя н меня, потянулся з новым, чистым листом бумги.

Я окинул взглядом комнту, потом посмотрел н столик. Н одной из стопок очень ясно выделялсь цифр "1", и я взял ее, улыбнувшись в ответ н дружелюбный взгляд стрик.

- Отлично! - скзл я, вдруг почувствовв себя легко и свободно.

Он кивнул мне и снов стл писть, я с некоторым недоверием и любопытством рскрыл рукопись.

Вот эт история, нписння жизнердостным, неутомимым стриком в его уютной бшне.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КОМЕТА

1. ПЫЛЬ В МИРЕ ТЕНЕЙ

Я решил описть Великую Перемену, тк кк он повлиял н мою жизнь и н жизнь немногих близких мне людей, и делю это глвным обрзом для собственного удовольствия.

Двным-двно, еще в дни моей суровой и несчстной юности, хотелось мне нписть ккую-нибудь книгу. Скрипеть пером втйне от всех и мечтть о слве пистеля было для меня большим утешением, и я очень интересовлся литертурным миром и жизнью литерторов. Дже и сейчс, среди довольств и покоя, я рд тому, что у меня есть время и возможность хоть чстично осуществить свои юношеские безндежные мечты. Но одно это вряд ли зствило бы меня сесть з письменный стол в современном мире, где тк много живого и интересного дел дже для стриков. Я считю, что ткое обозрение моего прошлого необходимо для того, чтобы яснее понимть нстоящее. Уходящие годы зствляют нконец оглянуться н прошлое; для семидесятилетнего человек события его былой молодости имеют горздо больше знчения, чем для сороклетнего. А я уже утерял связь со своей молодостью. Стря жизнь кжется мне отрезнной от новой, кжется ткой чуждой и бессмысленной, что иногд я нчиню сомневться, был ли он вообще. Из-пмяти стерлись поступки, здния, мест. Еще н днях гуляя после обед по той местности, где когд-то пустые и мрчные окрины Суотингли тянулись к Литу, я вдруг остновился и невольно "просил себя: "Неужели здесь, н этом смом месте, среди бурьян, отбросов и черепков строй посуды, я укрдкой зряжл свой револьвер для убийств? Полно, было ли это действительно в моей жизни? Неужели у меня могли возникнуть ткие мысли и нмерения? Может быть, это только стршный ночной кошмр, примешвшийся к моим воспоминниям о прошлой жизни? Нверное, у многих еще здрвствующих моих сверстников возникют ткие же сомнения. Я думю, что новым поколениям, которые сменят нс в великих делх человечеств, пондобится множество тких воспоминний, кк мои, чтобы соствить себе хоть некоторое понятие о том мире теней, что предшествовл ншим дням. К тому же моя история довольно типичн для Перемены; он зстл меня в рзгре любовного увлечения, и мне посчстливилось нблюдть зрождение нового порядк...

Пмять переносит меня з пятьдесят лет нзд, в мленькую полутемную комнтку с подъемным окном, открытым в звездное небо, и я мгновенно чую особенный зпх этой комнты - едкий зпх дешевого керосин, горящего в плохо зпрвленной лмпе. Лет з пятндцть до этого электрическое освещение было уже достточно усовершенствовно, но большя чсть нселения продолжл пользовться ткими лмпми. Вся первя сцен проходит в моем воспоминнии под этот пхучий ккомпнемент. Тк пхл комнт вечером. Днем же в ней стоял более легкий зпх - спертый, острый, который почему-то ссоциируется у меня с пылью.

Позвольте подробно описть вм эту комнту. Он был площдью примерно восемь н семь футов, в вышину несколько больше. Потолок был беленый, кое-где потресквшийся, покоробившийся, серый от копоти, в одном месте рсцвеченный желтовтыми и зеленовтыми пятнми от прониквшей сверху сырости. Стены были оклеены коричневто-серыми обоями с крсными рзводми, изобржвшими не то изогнутые струсовые перья, не то цветы кнтус, не лишенные внчле, когд обои были еще новыми, своеобрзной, тусклой живописности. В обоях зияли дыры, - результт бесплодных попыток Прлод вбивть гвозди, чтобы рзвешивть н них рисунки. Один гвоздь кк-то попл между двумя кирпичми и удержлся; теперь н нем, при нендежной поддержке перетершихся и связнных узлми шнурков от шторы, висели полочки для книг из дощечек, покрытых голубым лком и укршенных узорчтой мерикнской бхромой, едв прикрепленной мелкими гвоздикми. Под полкми стоял столик, который брыклся, кк мул, при внезпном прикосновении чьего-либо колен. Он был покрыт сктертью, узор которой, черный с крсным, рзнообрзили чернильные пятн - у Прлод вечно перевертывлсь бутылк с чернилми; посредине стол - глвное в ншей кртине - стоял зловоння лмп. Сделн он был из беловтого прозрчного мтерил, чего-то среднего между фрфором и стеклом; бжур из того же мтерил не зщищл глз и только выствлял нпокз пыль и керосин, обильно рзмзнные по всей лмпе.

Неровные доски пол были покрыты облезлой темно-коричневой крской, в одном месте тускло рсцветл среди пыли и теней пестрый коврик.

Кроме того, в комнте был мленький чугунный кмин, выкршенный бурой крской, с совсем крошечной безобрзной решеткой, тоже чугунной, сквозь которую виднелись серые кмни очг. Огня в кмине не было; из-з решетки виднелись только клочки бумги и сломння мисовя трубк; в угол был здвинут облезлый ящик для угля с оторвнной ручкой. В те времен кждя комнт отпливлсь отдельно, и очг двл больше грязи, чем тепл. Предполглось, что небольшой кмин, подъемное окно и неплотно зкрывющяся дверь достточно вентилируют помещение.

У одной стены выдвижня кровть Прлод скрывл свои серые от стрости простыни под ветхим, зплтнным одеялом, в то время кк под ней ншли себе прибежище всякие ящики и кртонки; по обе стороны окн стояли стря этжерк с рзной рухлядью и умывльник с нехитрыми тулетными приндлежностями.

Этот деревянный умывльник изобиловл точеными укршениями, сделнными нскоро, очевидно, для того, чтобы шишкми и шрикми н ножкх и углх скрыть топорную рботу. Зтем он попл, очевидно, к очень досужему человеку, имевшему под рукой горшок с охрой, лк и нбор мягких кистей и щеток. Он сперв выкрсил умывльник охрой, потом вымзл лком и зтем, думется мне, принялся своими щеткми и кистями рзбивть лк бороздкми и кругми под ккое-то необыкновенное дерево. Зконченный тким обрзом умывльник прослужил долгую и трудную службу; его рубили, кололи, двли ему пинк, били кулкми, пчкли, прожигли в нем дыры, околчивли его молотком, мочили, сушили - словом, он подверглся всевозможным испытниям з исключением двух: его пок еще не сожгли и ни рзу не чистили. И, нконец, после всех злоключений он ншел убежище в кморке Прлод под смым чердком, чтобы выполнять несложные обязнности, возлгемые н него чистоплотностью его последнего хозяин. При умывльнике имелся тз, кувшин, жестяное ведро, кусок желтого мыл в мыльнице, зубня щетк, кисть для бритья, похожя н крысиный хвост, мохнтое полотенце и еще дв-три мелких предмет. В те дни только очень зжиточные люди имели более удобные умывльные приспособления, и ндо зметить, что кждую кплю воды, употребляемую Прлодом, несчстня служнк - Прлод нзывл ее "рбыней" - приносил снизу н смый верх дом и зтем уносил обртно. Мы уже нчинем збывть, что современня чистоплотность появилсь, в сущности, очень недвно. Несомненно, можно смело утверждть, что Прлод никогд не куплся и ни рзу с смого рннего детств не мылся целиком с головы до ног. Мыться тк в то время, о котором я рсскзывю, вряд ли приходилось хотя бы одному из пятидесяти.

Комод, тоже оригинльно рзделнный под ккое-то дерево, содержл в двух больших и двух мленьких ящикх весь грдероб Прлод, деревянные крючки н двери для двух его шляп звершли меблировку "жилой комнты" нкнуне Перемены. Впрочем, я збыл упомянуть о стуле с туго нбитой "подушкой", довольно неуклюже скрыввшей недосттки плетеного сиденья, и збыл именно потому, что кк рз сидел н нем в ту минуту, с которой удобнее всего нчть мой рсскз.

Я описл комнту Прлод тк подробно, чтобы помочь вм понять, в кком ключе нписны первые глвы моего рсскз; однко не следует думть, что в то время я обрщл хотя бы млейшее внимние н эту стрнную обстновку или н чдную лмпу. Все это грязное безобрзие кзлось мне тогд смой естественной и обычной обстновкой человеческого существовния, Тков был мир, который я знл. Мой ум был целиком поглощен более серьезными и зхвтывющими проблемми, и только теперь, в длеких воспоминниях, эти мелочи кжутся мне примечтельными и знчительными, кк внешнее проявление душевной сумятицы, в которую повергл нс стрый мир.

Прлод с биноклем в руке стоял у рскрытого окн. Он искл новую комету, ншел, но не поверил этому и потерял ее снов.

Мне комет только мешл, ибо я хотел говорить с ним совсем о другом, но Прлод был поглощен ею. Голов моя горел, я был точно в лихордке от збот и огорчений; я хотел поговорить с ним по душм или хоть облегчить свое сердце ромнтическими излияниями, поэтому я едв слушл то, о чем он мне говорил. Впервые в жизни услышл я о новой световой точке среди бесчисленных светящихся точек вселенной и отнесся к этому совершенно рвнодушно.

Мы были почти ровесники: Прлоду было двдцть дв год, мне - н восемь месяцев меньше. Он служил, по его собственному определению, "переписчиком нбело" у одного мелкого стряпчего в Оверксле, я был млдшим служщим в гончрной лвке Роудон в Клейтоне. Мы познкомились в "прлменте" Союз молодых христин Суотингли; окзлось, что мы об посещем курсы в Оверксле: он изучл естествознние, я стеногрфию. Мы стли вместе возврщться домой и подружились. (Хочу нпомнить вм, что Суотингли, Оверксл и Клейтон соседствовли друг с другом в большой промышленной облсти Мидлэнд.) Мы поведли друг другу нши сомнения в истинности религии, признлись в ншем интересе к социлизму; рз дв он по воскресеньям ужинл у моей мтери, и я мог пользовться его комнтой. Он был тогд высоким неуклюжим юношей с льняными волосми, длинной шеей и большими рукми, очень увлекющимся и восторженным. Дв рз в неделю он посещл вечерние курсы в Оверксле; его любимым предметом был физическя геогрфия, и тким обрзом чудес космического прострнств полностью зхвтили его. У своего дяди, фермер по ту сторону болот в Лите, он рздобыл себе бинокль, купил дешевую бумжную плнисферу и строномический льмнх Уитекер; и долгое, время дневной и лунный свет кзлись ему лишь досдными помехми в его любимом знятии - нблюдении з звездми. Его влекли к себе бесконечность просторов вселенной и те никому не известные тйны, что скрывются в этих мрчных бездонных глубинх. Он неустнно трудился и с помощью очень подробной сттейки в популярном ежемесячнике "Небо", издввшемся для любителей строномии, нвел нконец свой бинокль н нового гостя ншей сферы, явившегося из космических прострнств. С восторгом смотрел он н мленькое дрожщее световое пятнышко среди блестящих точек и смотрел не отрывясь. Я должен был подождть со своими излияниями.

- Удивительно! - вздохнул он и снов восторженно повторил: Удивительно! - Не хочешь ли посмотреть? - обернулся он ко мне.

Мне пришлось посмотреть, потом слушть о том, что этот едв зметный стрнник стнет, и очень скоро, одной из величйших комет, ккие когд-либо видел мир, и что он пройдет в стольких-то и стольких-то миллионх миль от Земли - совсем рядом, по мнению Прлод; спектроскоп уже исследует ее химические секреты, хотя никто еще не понял, что з стрння зеленя полос проходит по ней, и что комету уже фотогрфируют в то время, кк он рзворчивет хвост - в необычном нпрвлении - в сторону Солнц, и что потом хвост опять свертывется. Я слушл одним ухом и все время думл о Нетти Стюрт, и о ее последнем письме ко мне, и об отвртительной физиономии строго Роудон, которого я видел сегодня днем. Я сочинял ответ Нетти и придумывл зпоздлые возржения своему хозяину, и снов обрз Нетти зслонял все остльные мысли...

Нетти Стюрт был дочерью стршего сдовник богтой вдовы мистер Веррол, и мы с ней влюбились друг в друг и нчли целовться, когд нм не было еще восемндцти лет. Нши мтери были троюродными сестрми и подругми со школьной скмьи; и хотя мть рно овдовел из-з несчстного случя н железной дороге и принужден был отдвть комнты внем (у нее квртировл помощник клейтонского приходского священник) - словом, знимл более низкое положение в обществе, чем миссис Стюрт, они поддерживли дружеские отношения, и мть время от времени посещл домик сдовник в Чексхилл-Тоуэрсе. Я обыкновенно сопровождл ее. И я помню, кк ясным, светлым июльским вечером, в один из тех долгих золотистых вечеров, которые не уступют мест ночи, - скорее из любезности - допускют нконец н небо месяц с избрнной свитой звезд, у пруд с золотыми рыбкми, где сходились тисовые ллеи, Нетти и я робко признлись друг другу в любви. Я до сих пор помню - и всегд испытывю волнение при этом воспоминнии - то трепетное чувство, которое охвтило меня тогд. Нетти был в белом плтье, ее волосы спдли мягкими волнми нд сияющими темными глзми; нежную шею охвтывло жемчужное ожерелье с мленьким золотым медльоном посредине. Я поцеловл ее несмелые губы и потом целых три год - нет, нверное, в течение всей жизни, и ее и моей, - я готов был умереть з нее.

Вы должны понять - понимть с кждым годом стновится все труднее, до ккой степени тогдшний мир во всем отличлся от нынешнего. Это был мрчный мир, полный беспорядк, болезней, стрдний, которые можно было бы предотвртить; полный грубости и бессмысленной, непредумышленной жестокости, и тем не менее, быть может, именно вследствие того, что весь мир был объят мрком, н долю человек выпдли иногд редкие минуты ткой крсоты, ккя теперь стл уже невозможной. Великя Перемен совершилсь нвеки, счстье и крсот окружют нс от рожденья до смерти, н земле теперь - мир, и в людях - блговоление. Никому и в голову не придет мечтть о возврщении бедствий прежнего времени, и, однко, дже тогд серую звесу мрк изредк пронизывл ткя яркя рдость, ткое пылкое чувство, кких теперь уже не бывет. Уничтожил ли Перемен крйности в жизни или, быть может, тк кжется мне просто потому, что молодость моя ушл - д и силы зрелости уже н ущербе - и унесл с собой восторги и отчяние, оствив мне только опыт, сострдние и воспоминния?

Не зню. Чтобы ответить н этот нерзрешимый вопрос, нужно было бы быть молодым и тогд и теперь.

Быть может, холодный нблюдтель дже и в строе время ншел бы мло крсоты в нших фотогрфиях. Они хрнятся в столе, н котором я пишу, и я вижу н них неловкого юнц в плохо сшитом костюме, купленном в мгзине готового плтья. А Нетти... Д и Нетти плохо одет, поз у нее нпряження и искусствення, но з фотогрфией я вижу ее живую прелесть, снов ощущю то тинственное очровние, которое влекло меня к ней. Ее лицо живет дже и н фотогрфии, инче я двно уничтожил бы этот портрет.

Крсот не поддется описнию. Кк жль, что я не влдею другим искусством и не могу нрисовть н полях моей рукописи то, чего не вырзишь словми. Ее глз смотрели тк строго. Ее верхняя губ был чуточку короче нижней, и поэтому-то тк мило склдывлся ее рот и рсплывлся в прелестную улыбку. О, эт миля, строгя улыбк!

Поцеловвшись, мы решили пок ничего не говорить родителям о ншем окончтельном решении. Потом пришл пор рсстться. Зстенчиво простился я с Нетти при посторонних, и мы с мтерью пошли через освещенный луною прк - в чще ппоротник слышлся шорох встревоженных лней - к железнодорожной стнции Чексхилл, чтобы вернуться в нш темный подвл в Клейтоне. Зтем почти год я видел Нетти только в мечтх. При следующей встрече мы решили переписывться, но непременно тйно: Нетти не хотел, чтобы кто-нибудь в ее семье, не исключя дже единственной сестры, знл о ее чувстве. Я должен был отсылть свои дргоценные послния зклеенными в двойных конвертх, по дресу одной ее школьной подруги, жившей близ Лондон. Я мог бы дже теперь воспроизвести этот дрес, хотя и дом, и улиц, и смый пригород двно исчезли без след.

Но с перепиской нчлось отчуждение, - ведь мы впервые пришли в иное, нечувственное соприкосновение и пытлись вырзить свои мысли и нстроения н бумге.

Ндо вм скзть, что мысль нходилсь тогд в очень стрнном состояния; ее душили устрелые, зстывшие штмпы, он путлсь в извилистом лбиринте всевозможных ухищрений, приспособлений, змлчивний, условностей и уверток. Низкие цели и сообржения изврщли првду в устх человек. Я был воспитн моей мтерью в стрнной, стромодной и узкой вере в известные религиозные истины, в известные првил поведения, в известные понятия социльного и политического порядк, имевшие тк же мло применения в рельной действительности для ежедневных нужд и потребностей людей, кк белье, пересыпнное лвндой и спрятнное в шкфу. Ее религия и в смом деле пхл лвндой; по воскресеньям он отметл от себя рельную жизнь, убирл будничную одежду и дже всю хозяйственную утврь, прятл свои жесткие и потресквшиеся от стирки руки в черные, тщтельно зштопнные перчтки, ндевл строе черное шелковое плтье и чепец и шл в церковь. Меня он тоже брл с собой, приодетого и приглженного. Тм мы пели, склоняли голову, слушли звучные молитвы, присоединяли свои голос к звучному хору и облегченно вздыхли, вместе со всеми вствя по окончнии богослужения, которое нчинлось возглсом: "Во имя отц и сын..." - и зкнчивлось бесцветной крткой проповедью. Был в религии моей мтери и д с космтым рыжим плменем, который кзлся ей ужсным, и дьявол, который был ex officio [по должности (лт.)] вргом нглийского короля; верил он и в греховность плотских вожделений. Мы должны были верить, что большинство обиттелей ншего бедного, несчстного мир будет н том свете искупть свои земные зблуждения и треволнения смыми изыскнными мучениями, которым не будет конц, минь. Н смом же деле это дское плмя больше никого не пугло. Уже здолго до моего времени все эти ужсы потускнели и увяли, утртив всякую рельность. Не помню, боялся ли я всего этого дже в рннем детстве, - во всяком случе, меньше, чем великн, убитого в скзке Бинстоком, - теперь это вспоминется мне, точно рмк для измученного, морщинистого лиц моей бедной мтери, вспоминется с любовью, кк чсть ее смой. Мне кжется, что нш жилец, мистер Геббитс, пухлый мленький толстячок, тк стрнно преобржвшийся в своем облчении и тк громоглсно рспеввший молитвы времен Елизветы, немло способствовл ее увлечению религией. Он нделял бог своей трепетной, лучистой добротой и очищл его от всех кчеств, ккие приписывли ему богословы; он см был - если бы только я мог тогд понять это - лучшим примером всего того, чему хотел нучить меня.

Тк я вижу это теперь, но молодость судит обо всем слишком прямолинейно, и если внчле я вполне серьезно принимл все целиком: и огненный д и мстительного бог, не прощющего млейшее неверие, кк будто они были тк же рельны, кк чугуноплвильный звод Блэддин или гончрни Роудон, - то потом я тк же серьезно выбросил все это из головы.

Мистер Геббитс иногд, кк говорится, "обрщл внимние" н меня: он не дл мне по окончнии школы бросить чтение, и с нилучшими нмерениями, чтобы уберечь меня от яд времени, зствил прочитть "Опровергнутый скептицизм" Бэрбл, и обртил мое внимние н библиотеку институт в Клейтоне.

Достопочтенный Бэрбл совершенно ошеломил меня. Из его возржений скептику мне стло ясно, что ортодоксльня доктрин и вся эт потускневшя и уже ничуть не стршня згробня жизнь, которые я принимл тк же безоговорочно, кк принимют солнце, в сущности, не стоят и выеденного яйц, окончтельно убедил меня в этом первя попвшяся мне в библиотеке книг - мерикнское издние полного собрния сочинений Шелли, его едкя проз и воздушня поэзия. Я стл отъявленным теистом. В Союзе молодых христин я вскоре познкомился с Прлодом, который поведл мне под строжйшим секретом, что он "нсквозь социлист", и дл прочесть несколько номеров журнл с громким нзвнием "Призыв", нчвшего крестовый поход против господствующей религии. Всякий неглупый юнец в отрочестве подвержен - и, по счстью, тк будет всегд - философским сомнениям, блгородному негодовнию и новым веяниям, и, признюсь вм, я перенес эту болезнь в тяжелой форме. Я говорю "сомнениям", но, в сущности, сомнение куд сложнее, это было просто отчянное, стрстное отрицние: "Неужели в это я мог верить!" И в тком состоянии я нчл, кк вы помните, писть любовные письм к Нетти.

Мы живем теперь в ткое время, когд Великя Перемен во многом уже звершилсь, когд в людях воспитывется известня духовня мягкость, ничего, впрочем, не отнимющя от ншей силы, и потому теперь трудно понять, кк сковн был и с кким трудом пробивл себе дорогу мысль тогдшней молодежи. Здумться о некоторых вопросх уже знчило чуть ли не решться н бунт, и обыкновенный молодой человек нчинл колебться между скрытностью и дерзким вызовом. Теперь многие нходят Шелли - несмотря н всю звучность и мелодичность его стих - слишком шумным и устрелым, потому что теперь не существует больше его Анрх; но было время, когд всякя новя мысль неизбежно выржлсь в эдком битье стекол. Нелегко предствить себе тогдшнее брожение умов, всегдшнюю готовность освистть всякий вторитет, вызывющий тон, которым постоянно хвстлись мы, зеленые юнцы того времени. Я с ждностью читл сочинения Крлейля, Броунинг, Гейне, потрясшие не одно поколение, и не только читл и восхищлся, но и следовл им. В письмх к Нетти излияния в любви перемешивлись с богословскими, социологическими и космическими рссуждениями, и все это в смом высокопрном тоне. Не удивительно, что эти письм приводили ее в полное недоумение.

Я с любовью и дже, может быть, с звистью вспоминю свою ушедшую юность, но мне было бы трудно зщищться, если бы кто вздумл осудить меня без снисхождения, кк глупого, не чуждого рисовки, неурвновешенного подростк, кк две кпли воды похожего н свою выцветшую фотогрфию. Признться, когд я пытюсь припомнить свои усилия писть умные и знчительные письм к возлюбленной, меня просто бросет в дрожь... И все же мне жль, что хоть чсть из них не сохрнилсь.

Он писл мне просто, круглым детским почерком и плохим слогом. В первых письмх чувствовлось робкое удовольствие от слов "дорогой"; помню, кк я удивился, потом, когд понял, обрдовлся, прочитв рядом с моим именем слово "любый", что ознчло "любимый". Но когд нчлись мои философствовния, ее ответы стли менее нежными.

Не хочу утомлять вс рсскзом о ншей глупой детской ссоре, о том, кк в одно из воскресений я отпрвился в Чексхилл без приглшения и еще больше испортил дело, зтем попрвил его, нписв письмо, которое он ншл "милым". Не буду рсскзывть вм и о последующих нших недорзумениях. Виновником всегд окзывлся я, и до последней ссоры я всегд мирился первый; между ссорми мы пережили несколько моментов нежной близости, и я очень любил мою Нетти. Бед был в том, что в темноте и уединении я неотступно думл о ней, о ее глзх, о ее прикосновении, о ее слдком, чрующем присутствии; но, когд я сдился з письмо к ней, меня обуревли мысли о Шелли, о Вернее, о смом себе и о прочих совершенно неподходящих мтериях. Пылкому влюбленному труднее выскзть свою любовь, чем тому, кто совсем не любит. Что же ксется Нетти, то я зню, он любил не меня, эту слдостную тинственность. Рзбудить в ней стрсть суждено было не мне... Тк тянулсь нш переписк. Вдруг он нписл мне, что сомневется, может ли он любить социлист и неверующего; з этим письмом последовло другое, совершенно неожиднное и по стилю и по содержнию. Он считет, что мы не подходим друг другу, что у нс рзные вкусы и убеждения, что он двно уже собирется вернуть мне мое слово. Итк, я получил отствку, хоть и не срзу понял ее. Письмо я прочел, когд пришел домой, получив от строго Роудон довольно грубый откз прибвить мне жловнья. Поэтому я в тот вечер лихордочно пытлся кк-то осознть и примириться с двумя неожиднными и ошеломляющими открытиями: и Нетти и Роудон совершенно во мне не нуждются. А тут еще рзговор о комете!

Кково же было мое положение?

Я до того сроднился с мыслью, что Нетти - моя нвсегд, ибо тковы трдиции "верной любви", что обдумнные, холодные фрзы ее письм, после того кк мы целовлись, шептлись и были тк близки, потрясли меня до глубины души. И Роудон тоже меня не ценит! Мне кзлось, что весь мир внезпно обрушился н меня, грозит сокрушить и уничтожить и что мне необходимо зщитить свои прв кким-нибудь решительным обрзом. Мое уязвленное смолюбие не нходило утешения ни в вере моего детств, ни в неверии последних лет.

Хорошо было бы сейчс же уйти от Роудон и кким-нибудь необычйным и быстрым способом озолотить его конкурент Фробишер, влдельц соседних гончрен!

Первую чсть этой прогрммы выполнить было нетрудно, - стоило только подойти к Роудону и объявить ему: "Вы еще обо мне услышите", - но вторя чсть могл и не удться: Фробишер мог подвести меня и не рзбогтеть. Это, впрочем, было не тк вжно. Вжнее всего - Нетти. В голове у меня теснились обрывки фрз для письм к ней. Презрение, ирония, нежность - что выбрть?..

- Вот досд! - скзл вдруг Прлод.

- Что ткое?

- Рзожгли печи н чугуноплвильном зводе, и дым мешет мне смотреть н комету.

Я решил воспользовться перерывом и поговорить с Прлодом.

- Знешь, - нчл я, - мне, нверно, придется все бросить. Стрый Роудон не дет прибвки, мне теперь нельзя будет продолжть рботу н прежних условиях. Понимешь? Придется, пожлуй, совсем уехть из Клейтон.

Прлод опустил бинокль и посмотрел н меня.

- Не ткое теперь время, чтобы менять место, - скзл он, помолчв.

То же смое говорил мне Роудон, только более грубо.

Но с Прлодом я обыкновенно впдл в героический тон.

- Мне ндоел эт дурцкя рбот, - скзл я. - Лучше терпеть физические лишения, чем унижться.

- Не уверен, - медленно протянул Прлод.

И тут нчлся один из нших бесконечных рзговоров, тех прострнных, зпутнных, отвлеченных и вместе с тем интимных рзговоров, которые до конц мир будут дороги сердцу кждого мыслящего юноши. Этого не изменил дже Перемен.

Конечно, я не могу теперь восстновить в пмяти весь извилистый лбиринт слов, я не зпомнил почти ничего из этого рзговор, но могу ясно предствить себе, кк это было. Я, нверное, рисовлся, кк обычно, и, без сомнения, вел себя глупейшим обрзом, кк оскорбленный и стрдющий эгоист, Прлод игрл роль глубокомысленного философ.

Мы вышли прогуляться. Ночь был летняя, тепля и рсполгл к откровенности. Один отрывок рзговор я зпомнил очень хорошо.

- Временми я мечтю, - скзл я, укзывя н небо, - чтобы эт твоя комет или еще что-нибудь действительно столкнулсь с землей и смел бы всех нс прочь со всеми стчкми, войнми, с ншей сумятицей, любовью, ревностью и всеми ншими несчстьями.

- Вот кк! - скзл Прлод, видимо, здумывясь нд моими словми. Это еще больше увеличит нши бедствия, - вдруг зявил он, хотя я уже говорил совсем о другом.

- Что именно?

- Столкновение с кометой. Это может отбросить мир нзд. Оствшиеся в живых еще больше одичют.

- А почему ты думешь, что кто-нибудь может остться в живых?..

В тком стиле велсь нш бесед, пок мы шли по узкой улице, где жил Прлод, и потом поднимлись по лестнице и брели переулкми к Клейтон-Крэсту и к большой дороге.

Но, увлекшись воспоминниями о днях, предшествоввших Перемене, я совсем збыл, что мест эти теперь неузнвемо изменились, что узкя улиц, лестниц и вид с Клейтон-Крэст, д, в сущности, и весь тот мир, в котором я родился и вырос, двно исчезли из прострнств и времени и чужды новому поколению. Вы не можете себе предствить то, что вижу я, - темную пустынную улицу с рядми жлких домов, освещенную тусклыми гзовыми фонрями н углх; не можете почувствовть неровную мостовую под ногми, не можете зметить слбо освещенные окн и в них - тени людей н безобрзных и пестрых от зплт, зчстую косо висящих шторх. Не можете пройти мимо пивной, освещенной немного ярче, не увидите ее окон, стыдливо скрывющих то, что происходит внутри, и из ее приотворенной двери вс не обдст отрвленным воздухом, и ушей вших не коснется грубя брнь, и не проскользнет мимо вс вниз по ступенькм крыльц съежившяся фигурк бездомного ребенк.

Мы перешли более длинную улицу, по которой грохотл неуклюжий, пыхтящий провичок, изрыгя дым и искры; вдли блистли грязным блеском витрины мгзинов, д фонри н тележкх уличных торговцев роняли искры своего грного мсл в ночь. Н этой улице смутно темнели фигуры пешеходов, с пустыря между домми слышлся голос стрнствующего проповедник. Вы не можете увидеть всего этого тк, кк вижу я, и не можете, если не видели кртин великого Гйд, предствить себе, кк выглядели в свете гзовых фонрей большие щиты для фиш, мимо которых мы проходили.

О эти щиты! Они пестрели смыми яркими крскми исчезнувшего мир. Н них н слоях клейстер и бумги сливлсь в нестройном хоре рзноголосиц новомодных зтей; продвец пилюль и проповедник, тетры и блготворительные учреждения, чудодейственное мыло и удивительные пикули, пишущие и швейные мшины - все это вперемешку кричло и взывло к прохожему. Длее тянулся грязный переулок, покрытый угольной пылью; фонрей здесь вовсе не было, и только в многочисленных лужх поблескивли отрженные звезды. Увлеченные рзговором, мы не обрщли н это внимния.

Зтем мимо огородов, мимо пустыря, зсженного кпустой, мимо кких-то уродливых срев и зброшенной фбрики мы вышли н большую дорогу. Он шл в гору мимо нескольких домов и двух-трех пивных и сворчивл в том месте, откуд открывлся вид н всю долину с четырьмя сливющимися шумными промышленными городми.

Првд, ндо признть, что с сумеркми в эту долину опусклись чры ккого-то волшебного великолепия и окутывли ее вплоть до утренней зри. Ужсющя бедность скрывлсь, точно под вулью; жлкие лчуги, торчщие дымовые трубы, клочки тощей рстительности, окруженные плетнем из проволоки и дощечек от стрых бочек, ржвые рубцы шхт, где добывлсь железня руд, груды шлк из доменных печей - все это словно исчезло; дым, пр и копоть от доменных печей, гончрных и дымогрных труб преобржлись и поглощлись ночью. Нсыщенный пылью воздух, душный и тяжелый днем, преврщлся с зходом солнц в яркое волшебство крсок: голубой, пурпурной, вишневой и кровво-крсной с удивительно прозрчными зелеными и желтыми полосми в темнеющем небе. Когд црственное солнце уходило н покой, кждя домення печь спешил ндеть н себя корону плмени; темные груды золы и угольной пыли мерцли дрожщими огнями, и кждя гончрня дерзко венчл себя ореолом свет. Единое црство дня рспдлось н тысячу мелких феодльных влдений горящего угля. Остльные улицы в долине зявляли о себе слбо светящимися желтыми цепочкми гзовых фонрей, н глвных площдях и перекресткх к ним примешивлся зеленовтый свет и резкое холодное сияние фонрей электрических. Переплетющиеся линии железных дорог отмечли огнями мест пересечений и вздымли прямоугольные созвездия крсных и зеленых сигнльных звезд. Поезд преврщлись в черных членистых огнедышщих змеев...

А нд всем этим высоко в небе, словно недостижимя и полузбытя мечт, сиял иной мир, вновь открытый Прлодом, не подчиненный ни солнцу, ни доменным печм, - мир звезд.

Тк выглядели те мест, где мы с Прлодом вели нши бесконечные рзговоры. Днем с вершины холм н зпд открывлся вид н фермы, прки, большие богтые дом, н купол длекого собор, иногд в псмурную погоду н дождливом небе ясно вырисовывлся хребет длеких гор. А еще дльше, невидимый з горизонтом, лежл Чексхилл; я всегд его чувствовл, и ночью сильнее, чем днем. Чексхилл и Нетти!

И когд мы шли по усыпнной угольным мусором тропинке, рядом с выбитой проезжей дорогой, и обсуждли свои горести, нм, двум юнцм, кзлось, что с этого хребт нш взор охвтывет целый мир.

С одной стороны тм, вокруг грязных фбрик и мстерских, в тесноте и мрке ютились рбочие, плохо одетые, вечно недоедвшие, плохо обученные, всегд получвшие втридорог все смое худшее, никогд не уверенные, будет ли у них звтр дже этот жлкий зрботок, и среди их нищенских жилищ, кк сорня трв, рзросшяся н свлке, вздымлись чсовни, церкви, трктиры; с другой стороны - н просторе, н свободе, в почете, не змечя нищенских лчуг, живописных в своей бедности и переполненных труженикми, жили землевлдельцы и хозяев, собственники гончрен, литейных зводов, ферм и копей. Вдли же, среди мелких книжных лвчонок, особняков духовенств, гостиниц и других здний пришедшего в упдок торгового город, оторвнный от жизни, длекий, словно приндлежщий к иному миру, прекрсный собор Лоучестер бесстрстно поднимл к смутным, непостижимым небесм свой простой и изыскнный шпиль. Тк был устроен нш мир, и иным мы его в юности и не предствляли.

Мы н все смотрели по-юношески просто. У нс были свои взгляды, резкие, непримиримые, и тот, кто с нми не соглшлся, был в нших глзх зщитником грбителей. В том, что происходит грбеж, у нс не было ни млейших сомнений. В этих роскошных домх зсели землевлдельцы и кпитлисты со своими негодяями-юристми и обмнщикми-священникми, все мы, остльные, - жертвы их предумышленных подлостей. Конечно, они подмигивют друг другу и посмеивются, попивя редкие вин среди своих бесстыдно рзодетых и блисттельных женщин, и придумывют новые потогонные средств для бедняков. А н другой стороне, среди грязи, грубости, невежеств и пьянств, безмерно стрдют их невинные жертвы - рбочие. Мы поняли все это чуть ли не с первого взгляд и думли, что нужно лишь решительно и нстойчиво твердить об этом - и облик всего мир переменится. Рбочие восстнут, обрзуют рбочую пртию с молодыми, энергичными предствителями, вроде Прлод и меня, и добьются своего, тогд...

Тогд рзбойникм придется солоно и все пойдет нилучшим обрзом...

Если мне не изменяет пмять, это ничуть не умляет достоинств того обрз мыслей и действий, который нм с Прлодом кзлся верхом человеческой мудрости. Мы с жром верили в это и с жром отвергли вполне естественное обвинение в жестокости подобного обрз мыслей. Порой в нших бесконечных рзговорх мы выскзывли смые смелые ндежды н скорое торжество нших взглядов, но чще мы пылко негодовли н злость и глупость человеческую, которые мешют тким простым и быстрым способом восстновить в мире истинный порядок. Потом нс охвтывл гнев, и мы принимлись мечтть о бррикдх и о необходимости нсильственных мер.

В ту ночь, о которой я рсскзывю, я был стршно зол, я т единствення из голов гидры кпитлизм, которую я предствлял себе достточно ясно, улыблсь точь-в-точь тк, кк улыблся стрый Роудон, когд откзывл мне в прибвке к жлким двдцти шиллингм в неделю.

Я жждл хоть кк-нибудь отомстить ему, чтобы спсти свое смоувжение, и чувствовл, что, если бы смог убить гидру, я приволок бы ее труп к ногм Нетти и срзу покончил бы ткже и с этой бедой. "Ну, Нетти, что ты теперь обо мне думешь?" - спросил бы я.

Вот приблизительно что я тогд чувствовл, и вы можете себе предствить, кк я жестикулировл и рзглгольствовл перед Прлодом в ту ночь. Вообрзите нши две мленькие, жлкие черные фигурки среди этой безндежной ночи плменеющего индустрилизм и мой слбый голос, с пфосом выкрикивющий, протестующий, обличющий...

Нивными и глупыми покжутся вм понятия моей юности, в особенности если вы приндлежите к поколению, родившемуся после Перемены. Теперь все думют ясно и логично, все рссуждют свободно и принимют лишь очевидные и несомненные истины, поэтому вы не допускете возможности иного мышления. Позвольте мне рсскзть вм, кким обрзом вы можете привести себя в состояние, до известной степени сходное с ншим тогдшним. Во-первых, вы должны рсстроить свое здоровье неумеренной едой и пьянством, збросить всякие физические упржнения; должны придумть себе побольше несносных збот, беспокойств и неудобств; должны, кроме того, в течение четырех или пяти дней рботть по многу чсов ежедневно нд кким-нибудь делом, слишком мелким, чтобы оно могло быть интересным, и слишком сложным, чтобы делть его мехнически, и к тому же совершенно для вс безрзличным. После всего этого отпрвляйтесь прямо с рботы в непроветренную, душную комнту и принимйтесь думть о ккой-нибудь сложной проблеме. Весьм скоро вы почувствуете, что стли нервны, рздржительны, нетерпеливы; вы нчнете хвтться з первые попвшиеся доводы и нудчу делть выводы или их опровергть. Попробуйте в тком состоянии сесть з шхмты - вы будете игрть плохо и рздржться. Попытйтесь зняться чем-нибудь, что потребует ясной головы и хлднокровия, - и у вс ничего не выйдет.

Между тем до Перемены весь мир нходился в тком нездоровом, лихордочном состоянии, был рздржителен, переутомлен и мучился нд сложными, нерзрешимыми проблемми, здыхясь в духоте и рзлгясь. Смый воздух, кзлось, был отрвлен. Здрвого и объективного мышления в то время н свете вообще не существовло. Не было ничего, кроме полуистин, поспешных, опрометчивых выводов, гллюцинций, пылких чувств. Ничего...

Я зню, что это покжется вм невероятным, зню, что среди молодежи уже нчинют сомневться в знчительности Перемены, которой подвергся мир; но прочтите гзеты того времени. Кждя эпох смягчется в ншем предствлении и несколько облгорживется по мере того, кк уходит в прошлое. Люди, подобные мне, знющие то время, должны своим точным, беспристрстным рсскзом лишить ее этого ореол.

Всегд в нших беседх с Прлодом говорил глвным обрзом я.

Мне думется, что теперь я смотрю н себя в прошлом совершенно беспристрстно: все тк изменилось с тех пор, и я действительно стл совсем другим человеком, не имеющим, в сущности, ничего общего с тем хвстливым, сумсбродным юношей, о котором рсскзывю. Я нхожу его вульгрным, нпыщенным, эгоистичным, неискренним, и он мне совсем не нрвится; сохрнилсь рзве что подсознтельня симптия - следствие ншего с ним внутреннего родств. Я см был этим юношей, и потому могу понять и првильно объяснить мотивы его поступков, лишя его тем смым сочувствия почти всех читтелей, - но зчем мне опрвдывть или зщищть его слбости?

Итк, обычно говорил я, и меня безмерно изумило бы, если б кто-нибудь скзл, что в нших спорх не я был умнейшим. Прлод был молчлив и сдержн, я же облдл дром многословия, столь необходимым молодым людям и демокртм. Втйне я считл Прлод несколько туповтым; мне кзлось, что он молчнием стрется придть себе знчительность, стрется кзться более "ученым". Я не змечл, что в то время, кк мои руки годились лишь для жестикуляции и для того, чтобы держть перо, руки Прлод умели делть всевозможные вещи, и мне не приходило в голову, что деятельность его пльцев кк-то связн и с его мозгом. Не змечл я ткже и того, что беспрерывно хвстлся своим умением стеногрфировть, своими писниями, своей незменимостью для предприятия Роудон, в то время кк Прлод никогд не выствлял нпокз своих конических сечений и вычислений, нд которыми он "потел" н лекциях. Теперь Прлод знменит, он стл великим человеком в великое время, его исследовния о пересекющихся рдициях невероятно рсширили умственный горизонт человечеств; я же в лучшем случе только дровосек в умственном лесу, водонос живой воды, и мне остется лишь улыбться, д и см он улыбется при воспоминнии о том, кк покровительственно я говорил с ним, кк болтл и вжничл перед ним в мрчные дни ншей юности.

В ту ночь меня несло еще безудержней, чем обычно. Роудон был, конечно, осью, вокруг которой врщлись мои речи, Роудон и ему подобные хозяев, неспрведливость "немного рбств" и тот промышленный тупик, в который уперлсь, по-видимому, нш жизнь. Но все это время я то и дело вспоминл о другом: Нетти не выходил у меня из головы и точно смотрел н меня згдочным взглядом. Моя возвышення длекя любовь придвл бйронический оттенок многим бессмыслицм, которые я изрекл, пытясь удивить Прлод, и я ею брвировл.

Не хочу утомлять вс слишком подробным изложением речей нерзумного юноши, отчявшегося и несчстного, которого его собственный голос утешл в горестях и жгучих унижениях. Не могу теперь вспомнить, что именно говорил я тогд и что - в других нших беседх. Не помню, нпример, рньше ли, позже ли, или именно тогд я, кк бы невзнчй, нмекнул н мое пристрстие к нркотикм.

- Ты не должен этого делть, - скзл внезпно Прлод. - Нельзя отрвлять свой мозг.

Мой мозг и мое крсноречие должны были сыгрть немловжную роль в грядущей революции.

Но одно место из рзговор, который я описывю, я помню твердо: несмотря ни н что, я втйне решил не уходить от Роудон. Я просто чувствовл потребность обругть его перед Прлодом. Но в рзговоре я тк увлекся, что отступть было невозможно, и я вернулся домой с твердым нмерением держться со своим ннимтелем решительно, если не вызывюще.

- Не могу больше выносить Роудон, - хвстливо скзл я Прлоду.

- Скоро нступит трудное время, - ответил Прлод.

- Д, зимой.

- Нет, рньше. У мерикнцев перепроизводство, они снизят цены. В стлелитейной промышленности будет туго.

- Меня это не коснется. Гончрня стоит твердо.

- А зтруднения с бурой? Нет. Я слышл...

- Что ты слышл?

- Это служебня тйн. Но не секрет, что в гончрном деле тоже будут зтруднения. Уже идут зймы и спекуляции. Предпринимтели не огрничивются, кк прежде, одним делом. Это я могу тебе скзть. И двух месяцев не пройдет, кк нчнется "игр".

Прлод произнес эту необычйно длинную для него речь чрезвычйно рссудительно и веско.

"Игрой" н ншем местном жргоне нзывлось ткое положение, когд нет ни денег, ни рботы, когд предприятия стоят и голодные, мрчные люди слоняются без дел. Ткие нтркты считлись в то время неизбежным следствием промышленного рзвития.

- Лучше держись з Роудон, - посоветовл Прлод.

- Вот еще! - скзл я, рзыгрывя блгородное негодовние.

- Будет тревожное время, - скзл Прлод.

- Что ж из этого? - возрзил я. - Пусть, и чем тревожнее, тем лучше. Рно или поздно этой системе придет конец. Кпитлисты со своими спекуляциями и трестми только ухудшют и ухудшют положение. Зчем я буду сидеть у Роудон, поджвши хвост, кк побитя собк, когд по улицм шествует голод? Голод - великий революционер. Когд он приходит, мы должны подняться и приветствовть его. Во всяком случе, я нмерен тк сделть.

- Все это прекрсно... - нчл Прлод.

- С меня хвтит, - перебил я его. - Я хочу нконец схвтиться со всеми этими Роудонми. Если я буду голоден и зол, я, быть может, сумею уговорить голодных...

- У тебя есть мть, - кк всегд, медленно и убедительно произнес Прлод.

Это и в смом деле было зтруднение.

Но я перескочил через него посредством крсивого, витиевтого оборот речи.

- Почему человек должен жертвовть будущностью человечеств - или хотя бы своей собственной будущностью - только из-з того, что его мть лишен всякого вообржения?

Было уже поздно, когд я рсстлся с Прлодом и вернулся домой.

Нш дом стоял н мленькой, но весьм почтенной площди, подле приходской церкви Клейтон. Мистер Геббитс, помощник приходского священник, знимл нижний этж, во втором жил стря дев мисс Холройд, рисоввшя цветы н фрфоре и содержвшя свою слепую сестру, которя жил тут же, в соседней комнте; мы с мтерью жили в подвльном этже, спли н смом верху, под крышей. Фсд дом скрывлся под виргинским плющом, который рзросся, несмотря н душный, пыльный воздух Клейтон, и густыми ветвями свешивлся с крыши деревянного портик.

Поднимясь н крыльцо, я видел, кк мистер Геббитс при свете свечи печтет свои фотогрфические снимки. Это было глвным нслждением его скромной жизни - стрнствовть в обществе своего курьезного мленького фотогрфического ппрт для моментльных снимков; он приносил с собой обыкновенно множество негтивов с очень плохим и тумнным изобржением крсивых и интересных мест. Фотогрфическое общество проявляло их ему по сходной цене, и зтем он круглый год проводил все свободные вечер, печтя с них фотогрфии, чтобы нвязывть их потом своим ни в чем не повинным друзьям и знкомым. В клейтонской нционльной школе висел, нпример, большя рм, нполнення его произведениями, с ндписью, сделнной стронглийским лфвитом: "Виды Итлии, снятые во время путешествия преподобного Е.Б.Геббитс". Рди этого он, по-видимому, только и жил и путешествовл. Это было его единственной нстоящей рдостью. При свете зслоненной свечи я мог видеть его острый носик, его бесцветные глзки з стеклми очков, его сжтый от нпряжения рот...

- Проджный лжец, - пробормотл я, ибо рзве Геббитс не был чстью той рзбойничьей системы, которя осуждл нс с Прлодом н немное рбство, хотя чстью, конечно, не очень большой.

- Проджный лжец, - повторил я, стоя в темноте, куд не проникл дже слбый отсвет этой обретенной в стрнствиях культуры...

Мть открыл мне дверь.

Он молч посмотрел н меня, догдывясь, что со мной творится что-то нелдное, и зня ткже, что рсспршивть меня бесполезно.

- Доброй ночи, мм, - скзл я, грубовто поцеловл ее, зжег свечу и, не оборчивясь, стл поднимться по лестнице в свою комнту...

- Я оствил тебе поужинть, милый.

- Я не буду ужинть...

- Но, мой мльчик...

- Доброй ночи, - повторил я и ушел, зхлопнув у нее перед носом свою дверь; свечку я тотчс же здул, бросился н постель и долго лежл, не рздевясь.

Иногд эт молчливя мольб мтери очень меня рздржл. Тк было и в эту ночь. Я чувствовл, что должен бороться против нее, что нельзя уступть ее мольбм, но все это было мне больно и нестерпимо мешло ей противиться. Мне было ясно, что я должен см для себя продумть религиозные и социльные проблемы, см решть, кк вести себя и нсколько рзумны или нерзумны мои поступки; я знл, что ее нивня вер мне не поможет, но он никогд этого не понимл. Ее религия был общепризннной и незыблемой, ее единственным социльным принципом было слепое подчинение устновленному порядку - зконм, докторм, священникм, юристм, хозяевм и другим увжемым людям, стоявшим выше нс. Для нее верить знчило бояться. Хотя я изредк все же ходил с ней в церковь, он по тысяче мелких признков змечл, что я удляюсь от всего, что упрвляет ее жизнью, и ухожу во что-то стршное, неведомое. Из моих слов он догдывлсь о том, что я тк неискусно скрывл. Он догдывлсь о моем социлизме и о моем возмущении против существующего порядк, догдывлсь о том бессильном гневе, который нполнял меня ненвистью против всего, что он считл священным. И все же он пытлсь зщитить не столько своих любезных богов, сколько меня смого! Кзлось, ей постоянно хочется скзть мне: "Милый, зню, что трудно, но бунтовть еще труднее. Не восствй, дорогой мой! Не делй ничего, что может оскорбить бог. Я уверен, что он порзит тебя, если ты его оскорбишь, непременно порзит".

Кк многие женщины того времени, он был зпугн жестокостью своей религии и потому совершенно покорилсь ей. Тогдшний общественный строй сделл ее рбой смых жлких условностей. Он согнул ее, сострил, чуть ли не лишил зрения в пятьдесят пять лет; глядя н меня сквозь свои дешевые очки, он видел меня лишь в тумне; он приучил ее вечно тревожиться, и что он сделл с ее рукми - бедными, милыми рукми! Во всем свете не нйдете вы теперь женщины с рукми, тк исколотыми иглой, обезобрженными рботой, ткими зскорузлыми, згрубелыми. Одно, во всяком случе, я могу скзть твердо: я ненвидел весь мир и жждл изменить его и ншу учсть не только рди себя, но и рди нее.

И все-тки в ту ночь я грубо оттолкнул ее. Я отвечл ей отрывочными фрзми, оствил ее, озбоченную и огорченную, стоять в коридоре и зхлопнул перед ней дверь.

Долго лежл я, возмущясь неспрведливостью и жестокостью, презрением ко мне Роудон, холодным письмом Нетти, своей собственной слбостью и незнчительностью, всем тем, что я считл невыносимым и не мог изменить. В моем бедном утомленном мозгу безостновочно вертелись все мои горести: Нетти, Роудон, мть, Геббитс... Нетти...

И вдруг - безрзличие. Чсы где-то пробили полночь. Я был молод, и ткие резкие переходы у меня бывли. Помню хорошо, что я вдруг встл, быстро рзделся в темноте и зснул, едв коснувшись головой подушки.

Но кк спл моя мть в эту ночь, я не зню.

Кк ни стрнно, но я не обвиняю себя з ткое обрщение с мтерью, хотя з высокомерие с Прлодом очень себя упрекю. Мне жль, что нкнуне Перемены я вел себя тким обрзом по отношению к мтери, и этот шрм в моем воспоминнии о ней будет ныть до конц моих дней, но в тех условиях ничего иного нельзя было и ожидть. В то темное, смутное время нужд, рбот, стрсти рно зхвтывли людей, не оствляя их рзвивющемуся уму времени для свободного, ясного мышления; они погружлись в исполнение ккой-нибудь узкой, отдельной, но неотложной обязнности, требоввшей непрерывных и нпряженных усилий, и их умственный рост приостнвливлся. Они черствели и зстывли н своей узкой стезе. Немногие женщины стрше двдцти пяти лет и немногие мужчины стрше тридцти одного - тридцти двух лет были еще способны к восприятию новых идей. Недовольство существующим порядком считлось безнрвственным и, уж во всяком случе, неприятным свойством, и только одно противостояло всеобщей склонности человеческих устновлений костенеть, ржветь и рботть спустя рукв, все хуже и хуже, неизбежно сктывясь к ктстрофе, - это был протест молодежи - зеленой, беспощдной молодежи. Мыслящим людям того времени кзлось, что жестокий зкон ншего существовния допускет лишь две возможности: или молодежь должн покориться стршим и здохнуться, или, не обрщя н них внимния, не повинуясь им, оттолкнув их в сторону, совершить свой робкий шг по пути прогресс, пок он см, в свою очередь, не окостенеет и тоже не превртится в препятствие прогрессу.

Мое поведение в ту ночь, то, что я грубо отстрнил мть, не ответил ей и погрузился в свои собственные молчливые рзмышления, кжется мне теперь своего род символом трудных отношений между родителями и детьми нкнуне Перемены. Другого пути не было; эт вечно возрождющяся тргедия кзлсь неотъемлемой чстью смого прогресс. Мы не понимли в то время, что умствення зрелость не исключет гибкости ум, что дети могут почитть своих родителей и тем не менее думть смостоятельно. Мы были рздржительны и зпльчивы, потому что здыхлись в темноте, в отрвленном, испорченном воздухе. Живой, непредубежденный ум, свойственный сейчс всем людям, решительность, соединення с осмотрительностью, дух критики и рзумня предприимчивость, которые рспрострнены теперь по всему миру, были неизвестны тогд и несовместимы с зтхлой тмосферой строго мир.

Тк зкнчивлсь первя тетрдь. Я отложил ее и стл искть другую.

- Ну что? - опросил человек, который писл.

- Это вымысел?

- Это история моей жизни.

- Но вы... Среди этой крсоты... Ведь вы не тот, выросший в горе и нищете молодой человек, о котором я прочел?

Он улыбнулся.

- После того произошл Перемен, - окзл он. - Рзве я не ясно дл это понять?

Я хотел здть еще вопрос, но тут увидел вторую тетрдь и срзу же рскрыл ее.

2. НЕТТИ

Не могу припомнить (тк продолжлся рсскз), сколько времени прошло между тем вечером, когд Прлод впервые покзл мне комету, - я, кжется, тогд только притворился, что вижу ее, - и воскресеньем, которое я провел в Чексхилле.

З это время я успел объявить Роудону о своем уходе, действительно уйти от него и зняться усердными, но безрезульттными поискми другого мест; успел передумть и нговорить много грубостей мтери и Прлоду и пережить много тяжелого. Вероятно, я вел пылкую переписку с Нетти, но бурные подробности ее уже стерлись в моей пмяти. Помню только, что я нписл великолепное прощльное письмо, отвергя ее нвеки, и получил в ответ короткую сухую зписку, где говорилось, что если все и кончено между нми, то это еще не дет мне прв писть к ней в тком тоне. Я кк будто н это ответил что-то, кк мне тогд кзлось, язвительное, и н этом переписк прервлсь. Должно быть, прошло не менее трех-четырех недель, потому что внчле комет был едв зметным пятнышком н небе и рзглядеть ее можно было только в бинокль или подзорную трубу, теперь он стл большой и белой, светил ярче Юпитер и отбрсывл собственные тени. Он очутилсь в центре всеобщего внимния, все говорили о ней и, кк только зходило солнце, отыскивли в небе ее все рстущее великолепие. В гзетх, в мюзик-холлх, н щитх и доскх для объявлений - везде упоминлось о ней.

Д, комет уже црил нд всем, когд я отпрвился к Нетти выяснять отношения. Прлод истртил дв скопленных им фунт н покупку собственного спектроскоп и мог теперь кждую ночь см нблюдть эту згдочную, удивительную зеленую линию. Не зню, сколько рз смотрел я покорно н этот тумнный, трепетный символ неведомого мир, мчвшийся н нс из бесконечной пустоты. Но нконец мое терпение истощилось, и я стл горько упректь Прлод з то, что он тртит свое время н "строномический дилетнтизм".

- Мы нходимся нкнуне величйшего локут в истории ншего грфств, - говорил я. - Нчнется нужд, голод; вся систем кпитлистической конкуренции сейчс - точно нгноившяся рн, ты проводишь все время, глзея н проклятую, дурцкую, ничтожную точку в небе.

Прлод с удивлением взглянул н меня:

- Д, - зговорил он медленно, с рсстновкой, кк будто это было для него новостью. - Это верно. И зчем это мне?

- Я хочу оргнизовть вечерние митинги н пустыре Хоуденс.

- Ты думешь, они будут тебя слушть?

- Д. Теперь будут слушть.

- Рньше не слушли, - скзл Прлод, глядя н свой любимый спектроскоп.

- В воскресенье в Суотингли был демонстрция безрботных. Они дошли до того, что стли брость кмни.

Прлод молчл, я продолжл говорить. Он словно что-то обдумывл.

- Но все-тки, - скзл он, неловким движением укзывя н спектроскоп, - это тоже что-нибудь д знчит.

- Комет?

- Д.

- Ну что он может знчить? Ведь не хочешь же ты зствить меня поверить в стрологию! Не все ли нм рвно, что тм горит н небе, когд н земле голодют люди?

- Но ведь это... нук.

- Нук! Социлизм теперь вжней всякой нуки.

Но ему не хотелось тк легко откзться от своей кометы.

- Социлизм, конечно, нужен, - скзл он, - но если эт штук тм, нверху, столкнется с землей, это тоже будет иметь знчение.

- Ничто не имеет знчения, кроме людей.

- А если он убьет всех?

- Вздор!

- Не зню... - скзл Прлод, мучительно борясь с собой.

Он взглянул н комету. Он, по-видимому, собирлся опять говорить о том, кк близко к земле проходит комет, и о том, что это может повлечь з собой, но я предупредил его, нчв цитировть что-то из збытого теперь пистеля Рескин, предствлявшего собой нстоящий вулкн крсноречия и бессмысленных поучений; Рескин окзл большое влияние н тогдшнюю легко возбудимую и пдкую н крсивые слов молодежь. Это было что-то о ничтожности нуки и о высшем знчении Жизни. Прлод слушл, смотря н небо и ксясь кончикми пльцев спектроскоп. Нконец он, видимо, решил.

- Нет, - скзл он, - я не соглсен с тобой. Ледфорд. Ты не понимешь, что ткое нук.

Прлод очень редко выскзывлся в нших спорх тк ктегорически. Я привык быть первой скрипкой во всех нших рзговорх, и его возржение подействовло н меня, кк удр.

- Не соглсен со мной! - повторил я.

- Не соглсен.

- Но почему?

- Я считю, что нук вжней социлизм, - скзл он. - Социлизм теория. А нук... нук - нечто большее.

Это было все, что он мог скзть.

Мы нчли горячо и путно спорить, кк это с увлечением делет обычно невежествення молодежь. Социлизм или нук? Рзумеется, это противопоствление совершенно невозможное, все рвно, что спорить о том, что лучше: быть левшой или любить лук. У меня хвтило, однко, крсноречия н то, чтобы рссердить Прлод, меня рзозлило его несоглсие с моими выводми, и спор нш окончился нстоящей ссорой.

- Отлично! - воскликнул я. - Теперь по крйней мере все ясно!

Я хлопнул дверью, точно взрывя дом, и в бешенстве зшгл по улице, зня, что, прежде чем я дойду до угл, Прлод уже будет стоять у окн и блгоговейно любовться своей дурцкой зеленой линией.

Мне пришлось по крйней мере с чс ходить по улицм, прежде чем я смог успокоиться и вернуться домой.

И этот смый Прлод впервые открыл мне социлизм!

Предтель!

Смые нелепые мысли приходили мне в голову в те дикие дни. Должен сознться, что в этот вечер в моем вообржении рисовлись одни только революции по лучшим фрнцузским обрзцм: я зседл в Комитете общественной безопсности и судил отступников. Отступник из отступников, Прлод тоже был в их числе; он слишком поздно понял свою роковую ошибку. Его руки были связны з спиной, еще минут - и его поведут н кзнь; в открытую дверь слышен был голос првосудия - сурового првосудия нрод. Я был огорчен, но готов выполнить свой долг.

"Если мы нкзывем тех, кто предет нс королям, - говорил я грустно, но решительно, - то тем более должны нкзывть тех, кто приносит госудрство в жертву бесполезной нуке". И с чувством мрчного удовлетворения я послл его н гильотину.

"Ах, Прлод, Прлод! Если бы ты послушлся меня рньше, Прлод!"

Однко из-з этой ссоры я чувствовл себя глубоко несчстным. Прлод был моим единственным собеседником, и мне очень тяжело было проводить вечер вдли от него, думть о нем дурно и не иметь никого, с кем бы я мог поговорить.

Тяжелое это было для меня время, дже до моего последнего визит в Чексхилл. Меня томил прздность. Я проводил вне дом весь день, отчсти чтобы покзть, что я усердно ищу рботу, и отчсти чтобы избежть безмолвного упрек в глзх мтери. "Зчем ты поссорился с Роудоном? Зчем ты это сделл? Зчем ты ходишь с мрчным лицом и гневишь бог?" Утро я проводил в гзетном зле публичной библиотеки, где писл невероятные просьбы о невероятных должностях: нпример, я предложил свои услуги конторе чстных сыщиков - мрчня профессия, основння н низменной ревности, теперь, к счстью, исчезнувшя с лиц земли. В другой рз, прочитв в объявлениях, что требуются стивидоры [стивидор квлифицировнный судовой грузчик], я нписл, что хоть я и не зню, в чем зключются обязнности стивидор, но ндеюсь, что смогу этому нучиться. Днем и вечером я бродил среди призрчных огней и теней родной долины и ненвидел весь мир. Нконец моим стрнствиям был положен предел сделнным мною открытием: мои ботинки износились.

О зтяжня, мучительня горячк этих дней!

Я вижу теперь, что у меня был дурной хрктер, дурные нклонности и душу мою переполнял ненвисть, но...

Для этой ненвисти было опрвдние.

Я был непрв, ненвидя отдельные личности, был непрв в своей грубости и мстительности по отношению к тому или другому лицу, но я был бы еще более непрв, если бы безропотно принял условия, предложенные мне жизнью. Теперь я вижу ясно и спокойно то, что тогд только смутно, хоть и остро чувствовл, вижу, что мои жизненные условия были невыносимы. Моя рбот был скучн, трудн и отнимл у меня несообрзно громдную чсть моего времени; я был плохо одет, плохо питлся, жил в плохом жилище, был дурно обучен и воспитн, моя воля был подвлен и мучительно унижен, я потерял увжение к себе и всякую ндежду н лучшее будущее. Словом, это был жизнь, не имевшя никкой ценности. Окружвшие меня люди жили не лучше, многие дже хуже, но это было плохое утешение; было бы постыдно довольствовться ткой жизнью. Если некоторые покорялись и смирялись, то тем хуже для всех остльных.

Без сомнения, легкомысленно и безрссудно с моей стороны было откзться от рботы, но в ншей общественной оргнизции все было тк нерзумно и бесцельно, что я не упрекю себя ни в чем, жль только, что это причиняло горе моей мтери и тревожило ее.

Подумйте хотя бы о тком многознчительном фкте, кк локут.

Это был плохой год, год всемирного кризис. Вследствие недосттк в рзумном руководстве крупнейший стльной трест в Америке, бнд предприимчивых, но узколобых влдельцев стлелитейных зводов, вырботл больше стли, чем могло потребовться целому миру. (В то время не было способов вычислять зрнее ткого род спрос.) Они дже не посоветовлись с влдельцми стлелитейных зводов других стрн. Невероятно рсширив производство, они з период своей деятельности привлекли огромное число рбочих. Спрведливость требует, чтобы тот, кто поступет тк опрометчиво и глупо, см нес всю ответственность з это, но в то время виновники тких бедствий вполне могли свлить с себя н других почти все последствия своей недльновидности. Никто не видел ничего стршного в том, что пустоголовый "кормчий промышленности", вовлекший своих рбочих в пропсть перепроизводств, то есть неумеренное производство отдельного продукт, зтем бросл их в беде, попросту увольнял; не было ткже в то время способов предотвртить внезпное, бешеное понижение цен, чтобы перемнить к себе покуптелей от конкурент, рзорить его и чстично возместить свои убытки з его счет. Ткя внезпня рспродж по бросовым ценм известн под нзвнием демпинг. Вот тким демпингом и знимлись в тот год н нглийском рынке мерикнские стльные мгнты. Английские предпринимтели, рзумеется, стрлись по возможности переложить свои потери н рбочих, и, кроме того, они добивлись ккого-нибудь зкон, который предотвртил бы не бессмысленное перепроизводство, демпинг, - не смую болезнь, ее последствия. Тогд еще не знли, кк можно предупредить демпинг или устрнить причину несоглсовнного производств. Впрочем, это никого не интересовло, и в ответ н это требовние обрзовлсь своеобрзня пртия воинствующих протекционистов, соединивших смутные проекты судорожных контртк н инострнных промышленников с весьм ясным нмерением пуститься в финнсовые внтюры. Бесчестность и безрссудство этого движения тк брослись в глз, что это еще усиливло тмосферу всеобщего недоверия и беспокойств, боязнь, что госудрствення кзн может попсть в руки этих "новых финнсистов", был тк велик, что иные госудрственные деятели строго зкл вдруг нчинли утверждть, что никкого демпинг вообще нет либо что это очень хорошо. Никто не хотел доискивться првды, никто не хотел действовть. Стороннему нблюдтелю все это могло покзться ккой-то легковесной болтовней. Мир потрясют одн з другой невероятные экономические бури, болтуны продолжют болтть. Цены, зрботки - все рушится, кк бшни при землетрясении, стрдющие, сбитые с толку, неоргнизовнные рбочие мссы выбивются из сил, влчт жлкое существовние и бессильны что-либо изменить, хоть и выржют порой яростный, но бесплодный протест.

Вм не понять теперь беспомощность тогдшнего строя. Одно время в Америке жгли не нходившую сбыт пшеницу, в Индии люди буквльно умирли с голоду. Это похоже н дурной сон, не првд ли? Все это и было сном, тким сном, от которого никто не ждл пробуждения.

Нм, молодым, рссуждвшим с юношеской прямолинейностью и непримиримостью, кзлось, что стчки, локуты, кризисы перепроизводств и все другие нши несчстья не могут быть следствием простого невежеств и отсутствия мыслей и чувств. Нм кзлось, что тут действуют ккие-то более тргические силы, не просто недомыслие и невежество. Поэтому мы прибегли к обычному утешению несчстных и темных: мы верили в жестокие и бессмысленные зговоры против бедняков - мы их тк и нзывли зговорми.

Все, о чем я рсскзывю, вы можете увидеть в любом музее: тм есть криктуры н кпитлистов и рбочих, укршвшие немецкие и мерикнские гзеты того времени.

Я порвл с Нетти крсивым письмом и вообржл, что все кончено рз и нвсегд. "Женщины для меня больше не существуют", - объявил я Прлоду, и зтем больше недели длилось молчние.

Но еще до конц недели я уже спршивл себя с волнением, что произойдет между нми дльше.

Я постоянно думл о Нетти, то с мрчным удовлетворением, то с рскянием, предствляя, кк он жлеет и оплкивет полный и окончтельный рзрыв между нми. В глубине души я не больше верил в конец нших отношений, чем в конец мир. Рзве мы не целовлись, рзве не преодолели мы ншу полудетскую робость и зстенчивость и не поверяли друг другу шепотом смое зветное? Конечно, он приндлежит мне, я ей, нш рзлук, ссоры, охлждение - всего лишь узоры н фоне вечной любви. Тк по крйней мере я чувствовл рзрыв, хотя мысль моя принимл рзличные формы и нпрвления.

К концу недели мое вообржение неизменно возврщлось к Нетти, целые дни я думл о ней и видел ее во сне по ночм. В субботу ночью мне приснился особенно яркий сон. Ее лицо было крсно и мокро от слез, волосы рстреплись; когд я зговорил с ней, он от меня отвернулсь. Этот сон почему-то произвел н меня тяжелое и тревожное впечтление. Утром я жждл увидеть ее во что бы то ни стло.

В то воскресенье мтери особенно хотелось, чтобы я пошел с ней в церковь. У нее был для этого двойня причин: он, конечно, ндеялсь, что посещение церкви блгоприятно скжется н моих поискх рботы в течение следующей недели, кроме того, мистер Геббитс, згдочно сверкя очкми, пообещл ей пострться что-нибудь сделть для меня, и ей хотелось нпомнить ему об этом. Я соглсился, но желние видеть Нетти окзлось сильнее. Я скзл мтери, что не пойду с ней в церковь, и в одинндцть чсов отпрвился пешком з семндцть миль, в Чексхилл.

Долгий путь кзлся еще более утомительным из-з ботинок. Подошв н носке одного ботинк отстл, когд я срезл хлопвший кусок, то вылез гвоздь и принялся терзть меня. Зто ботинок после этой оперции стл выглядеть более прилично и ничем не выдвл моих мучений. Я поел хлеб с сыром в небольшом трктире по дороге и к четырем чсм был уже в чексхиллском прке. Я не пошел мимо дом, по большой дороге, зворчивющей к сду, двинулся прямо через холм, около второй сторожки и вышел н тропинку, которую Нетти нзывл своей. Это был совсем дикя тропинк. Он вел к минитюрной долине через крсивую лощину, где мы обыкновенно встречлись, потом через зросли остролист, вдоль живой изгороди, к сду.

Я очень живо помню, к-к шел через этот прк и внезпно встретил тм Нетти. Весь долгий предыдущий путь свелся в моем воспоминнии к пыльной дороге и к ботинку с гвоздями, но лощин, поросшя ппоротником, нхлынувшие н меня сомнения и опсения и теперь предствляются мне чем-то знчительным, незбывемым, вжным для понимния всего, что произошло зтем. Где встречу я ее? Что он скжет? Я и рньше здвл себе эти вопросы и нходил ответ. Теперь они опять возникли, но в ином смысле, и я не ншел ответ. По мере того кк я приближлся к Нетти, он перествл быть для меня только целью моих эгоистических устремлений, только предметом моей мужской гордости - он воплотилсь в живое существо и стл смостоятельной личностью, личностью и згдкой, сфинксом, от которого я ускользнул лишь для того, чтобы снов с ним встретиться.

Мне трудно описть вм понятней любовь в стром мире.

Мы, молодежь, в сущности, не были подготовлены к волнениям и чувствм юности. От нс все держлось в тйне, нс ни во что не посвящли. Были, првд, книги, ромны, все н редкость тенденциозного склд, считвшие необходимыми свойствми любви полнейшее взимное доверие, бсолютную верность, вечную преднность, и это только усиливло естественное желние испытть это чувство. Многое существенное в сложном явлении любви было от нс совершенно скрыто. Мы случйно прочитывли что-нибудь об этом, случйно змечли то или другое, удивлялись, зтем збывли и тк росли. Потом возникли стрнные ощущения, новые, пугющие желния, чувственные сны; необъяснимые побуждения к смоотверженности нчинли чудодейственно струиться среди привычных, чисто эгоистических и мтерилистических интересов мльчиков и девочек. Мы были подобны неопытным путникм, рзбившим лгерь в сухом русле тропической реки, - внезпно мы окзывлись по колено, потом и по горло в воде. Нше "я" внезпно вырывлось н поиски другого существ, и мы не знли, почему. Нс мучил эт новя жжд - посвятить себя служению существу другого пол. Мы стыдились, но нс томили желния. Мы скрывли это, кк преступную тйну, и были полны решимости удовлетворить эти желния нперекор всему миру. В тком состоянии мы совершенно случйно стлкивлись с кким-нибудь другим, тк же слепо ищущим существом, и томы соединялись.

Из прочитнных книг, из всех слышнных нми рзговоров мы знли, что, рз соединившись, мы соединяемся нвеки.

А потом мы открывли, что другое существо тоже эгоистично, что у него есть свои мысли и стремления и что они не совпдют с ншими.

Тк жил и чувствовл молодежь моего клсс и большинство молодых людей ншего мир.

Тк я искл Нетти в воскресенье днем и внезпно увидел ее перед собой легкую, женственно стройную, с крими глзми, с нежным, милым, юным личиком, зтененным полями соломенной шляпки, - прелестную Венеру, которя должн был - я твердо решил это - быть только и исключительно моей.

Не змечя моего присутствия, стоял он, воплощение женственности, воплощение всей моей внутренней жизни и тем не менее отдельня от меня, неведомя мне личность, ткя же, кк я см.

Он держл в руке открытую книгу, кк будто читл ее н ходу, но это только кзлось; н смом деле он стоял неподвижно, смотрел по нпрвлению серовтой мшистой живой изгороди и... кк бы прислушивлсь. Н ее полуоткрытых губх скользил тень слдостной улыбки.

Я живо помню, кк он вздрогнул, услышв мои шги, кк изумилсь, кк взглянул н меня почти с ужсом. Я мог бы, нверное, и сейчс повторить кждое слово, скзнное ею при этой встрече, и почти все то, что я ей говорил. Мне тк кжется, хотя, быть может, я и ошибюсь. Но я не стну дже пытться. Мы об были слишком дурно воспитны, чтобы првильно вырзить то, что думли, и потому мы облекли свои чувств в неуклюжие, избитые фрзы; вы, получившие лучшее воспитние, не поняли бы, что именно мы хотели скзть, и рзговор нш покзлся бы вм пустым. Но нши первые слов я приведу, потому что хотя тогд я не обртил н них особого внимния, потом они скзли мне очень многое.

- Вилли! - воскликнул он.

- Я пришел... - нчл я, мгновенно збывя все зрнее приготовленные крсивые слов. - Я хотел зстть тебя врсплох.

- Врсплох, меня?

- Д.

Он пристльно посмотрел н меня. Я и теперь еще вижу перед собой ее милое, непроницемое для меня лицо. Он кк-то стрнно усмехнулсь и слегк побледнел, но только н мгновение.

- Зстть меня врсплох? Рзве я что-нибудь скрывю? - спросил он вызывюще.

Я был слишком знят своими объяснениями, чтобы здумться нд ее словми.

- Я хотел скзть тебе, - нчл я, - что все это не серьезно... все то, что я нписл в письме.

Когд нм с Нетти было по шестндцть лет, мы были вполне ровесникми. Теперь же мы стли стрше почти н год и девять месяцев, и он... ее метморфоз уже почти зкончилсь, я еще только нчинл стновиться мужчиной.

Он срзу все понял. Тйные мотивы, руководившие ее мленьким, быстро созревшим умом, мгновенно, интуитивно подскзли ей плн действий. Он обрщлсь со мною, кк молодя женщин с мльчиком, он видел меня нсквозь.

- Но кк ты добрлся сюд? - спросил он.

Я скзл, что пришел пешком.

- Пешком! - В следующую секунду он уже вел меня в сд. Я, должно быть, сильно устл. Я должен сейчс же пойти с ней к ним и отдохнуть. Скоро будет чй. (Стюрты по стринному обычю пили чй в пять чсов.) Все будут тк удивлены, когд увидят меня.

- Пешком! Подумть только! Впрочем, мужчинм семндцть миль, нверно, кжутся пустяком. Когд же ты вышел из дому?

И всю дорогу он держл меня в отдлении, я дже не коснулся ее руки.

- Но, Нетти! Ведь я пришел поговорить с тобой.

- Сперв нпьемся чю, мой милый мльчик. Д и, кроме того, мы ведь рзговривем, рзве нет?

"Милый мльчик" было ново и звучло тк дико.

Он немного ускорил шг.

- Мне ндо тебе объяснить.

Но ничего объяснять мне не удвлось. Я скзл несколько бессвязных фрз, н которые он отвечл не столько словми, сколько интонцией.

Когд мы миновли живую изгородь, он пошл чуть медленнее, и тк мы спустились по склону между букми к сду. Он все время смотрел н меня ясными, честными девичьими глзми. Но теперь-то я зню, что через мое плечо он то и дело оглядывлсь н изгородь. И что, несмотря н свою легкую, беспрерывную, хоть иногд и бессвязную болтовню, он все время о чем-то думл.

Ее внешность и одежд кк бы звершли и подчеркивли происшедшую в ней перемену.

Смогу ли я припомнить и подробно описть ее?

Боюсь, что не смогу, - в тех терминх, которые употребил бы женщин. Но ее блестящие кштновые волосы, что прежде спусклись по спине веселой косой, перехвченной крсной ленточкой, уложены были теперь крсивыми локонми нд ее мленькими ушми, нд щекми и мягкими линиями шеи; ее белое плтье было длинным; тонкя тлия, бывшя прежде чисто условным понятием, кк в геогрфии линия эквтор, стл теперь гибкой и изящной. Год нзд это было всего лишь милое девичье личико нд неприметным плтьицем д пр очень резвых и быстрых ног в коричневых чулкх. Теперь под ее белым плтьем зявляло о себе стрнное, незнкомое мне пышное тело. Все ее движения, в особенности новый для меня плвный жест руки, когд он подбирл непривычно длинное плтье и при этом грциозно нклонялсь вперед, очровывли меня. Ккой-то пробудившийся инстинкт нучил ее нбросить н плечи цветной шрф - мне кжется, вы нзвли бы это шрфом, из зеленой путины, который то плотно прилегл к округлым линиям молодого тел, то вдруг взвивлся под дуновением ветр и, точно нежные щупльц, робко кслся моей руки, будто желя сообщить мне что-то по секрету.

В конце концов он поймл шрф и укоризненно сжл его концы.

Через зеленые ворот мы прошли з высокую огрду сд. Я отворил их перед ней - это входило в скудный зпс моих чопорных првил вежливости и отступил; проходя, он н мгновение почти прикоснулсь ко мне. Мы миновли домик сдовник, нрядные клумбы и стеклянные теплицы слев, прошли по дорожке, обрмленной цветочным бордюром, между клумбми бегоний под тень тисов, в двдцти шгх от того смого пруд с золотыми рыбкми, н берегу которого мы клялись друг другу в верности. Тк мы дошли до укршенного глициниями крыльц.

Двери были широко открыты. Нетти вошл первя.

- Угдйте, кто пришел к нм! - воскликнул он.

Отец что-то нерзборчиво ответил из гостиной, скрипнуло кресло; я догдлся, что мы потревожили его послеобеденный сон.

- Мм! Пус! - позвл он своим звонким, молодым голосом.

Пус был ее сестр.

Нетти сообщил им с веселым восхищением, что я шел пешком от смого Клейтон; все окружили меня и тоже выржли изумление.

- Ну, уж теперь, когд вы пришли, сейчс же сдитесь, Вилли. Кк поживет вш мтушк? - говорил отец Нетти, посмтривя н меня с любопытством.

Н нем был прздничный костюм из коричневтого твид, но жилет рди удобств послеобеденного сн он рсстегнул. Это был здоровый, румяный человек с крими глзми и очень эффектными рыжими бкенбрдми, которые тянулись от висков до смой бороды - я и теперь вижу их перед собой. Его небольшой рост подчеркивл крепкое сложение; бород и усы были смыми яркими чертми его облик. Нетти унследовл от него все крсивое: белую кожу, блестящие крие глз - и соединил это с живостью, полученной от мтери. О ее мтери у меня остлось воспоминние кк о быстроглзой, чрезвычйно деятельной женщине. Мне кжется теперь, что он постоянно приносил или уносил ккое-нибудь кушнье или еще что-нибудь; со мной он всегд был добр и приветлив, ибо очень хорошо относилсь к моей мтери, д и ко мне тоже. Пус был девочк лет четырндцти, я помню только ее холодные, блестящие глз и бледное лицо, кк у мтери. Все они принимли меня очень дружелюбно; они считли меня "способным", и это мнение иногд выржлось очень лестным для меня обрзом. Теперь они окружили меня, и лиц у них были довольно рстерянные.

- Д сдитесь же! - повторил отец. - Пус, принеси ему стул.

Рзговор не клеился. Их, очевидно, удивляло мое внезпное появление и мой вид - я был устлый, бледный, пыльный; но Нетти и не думл поддерживть рзговор.

- Ну вот, - воскликнул он внезпно и словно с досдой. - Подумть только! - И выскочил из комнты.

- Господи! Что з девочк! - скзл миссис Стюрт. - Не зню, что с ней делется.

Нетти вернулсь только через полчс. Ожидние покзлось мне томительным, но он, видимо, бежл, тк кк совсем зпыхлсь. Без нее я мимоходом упомянул, что бросил службу у Роудон.

- Нечего мне тм прозябть, - небрежно добвил я.

- Я збыл книгу в лощине, - скзл Нетти, все еще здыхясь. - Ну, что чй?.. Готов?

И дже не извинилсь.

Но нтянутую тмосферу не рзрядил и чй. В доме стршего сдовник чй пили основтельно: подвлись рзные кексы, вренье, фрукты, и стол нкрывлся нрядной сктертью. Я сидел ндутый, неловкий, встревоженный всем тем згдочным и неожиднным, что подметил в Нетти, говорил мло и только бросл н нее через кексы сердитые взгляды. Все крсноречие, которое я подготвливл в течение целых суток, куд-то исприлось. Отец Нетти пытлся вызвть меня н рзговор. Ему нрвилсь и его удивлял моя способность говорить легко и свободно, тогд кк он см выржл свои мысли с большим трудом. Действительно, у них я был еще рзговорчивей, чем с Прлодом, хотя вообще при посторонних был неловок и зстенчив. "Вм бы следовло нписть это в гзеты. Непременно нпишите. В жизни не слышл ткой ерунды!" - чсто говорил мне мистер Стюрт. Или: "Ну и язык же у вс, молодой человек! Вм бы следовло стть двоктом".

Но н этот рз я не блеснул дже в его глзх. Не нходя других предметов для рзговор, он вернулся к моим поискм нового мест, но я дже тут не рзговорился.

Долгое время я боялся, что мне придется вернуться в Клейтон, тк и не скзв Нетти больше ни слов; он словно не змечл, что я ищу случя переговорить с ней, и я уже подумывл, не попросить ли ее выслушть меня вот тк, при всех. Но мть Нетти, внимтельно нблюдвшя з мной, прибегл к прозрчной хитрости, послв нс обоих, не помню с кким поручением, в одну из орнжерей. Поручение было ккое-то пустое: дверь зпереть или зкрыть окно - всем было ясно, что это только предлог, и, нверно, мы его не выполнили.

Нетти нехотя послушлсь. Он повел меня через одну из теплиц. По сторонм низкого, душного коридор с кирпичным полом стояли н подствкх горшки с ппоротникми, з ними ккие-то высокие рстения, ветки которых были нверху рспрвлены и прикреплены тк, что обрзовлся густой лиственный свод. В этом тесном зеленом уединении он вдруг остновилсь и обернулсь, глядя мне в лицо, точно згннный зверек.

- Крсивые волостики, првд? - скзл он, глз ее говорили: "Нчинй".

- Нетти, - смущенно скзл я, - я был просто дурком, что нписл тебе...

К моему изумлению, н ее лице я прочел, что он того же мнения. Но он ничего не ответил.

- Нетти! - решился я. - Я не могу без тебя, я люблю тебя.

- Если бы ты меня любил, ты бы никогд не нписл тких вещей, скзл он укоризненно, глядя н свои белые пльцы, перебирвшие листья ппоротник.

- Но я не думю того, что писл. По крйней мере, не всегд думю.

Н смом деле мне очень нрвились мои письм, и я считл, что со стороны Нетти очень глупо этого не понимть, но в днную минуту, рзумеется, убеждть ее в этом было незчем.

- И все-тки ты это нписл.

- А потом прошел семндцть миль, чтобы скзть тебе, что я этого вовсе не думю.

- Д. Но, может быть, все-тки думешь.

Я рстерялся и только пробормотл:

- Нет, не думю.

- Тебе кжется, что ты... что ты любишь меня, Вилли, но это не тк.

- Люблю! Нетти! Ты и см знешь, что люблю!

Он покчл головой.

И тут я прибег к смому героическому средству.

- Нетти, - скзл я, - ты мне дороже, чем... дже чем мои взгляды.

Он все еще не поднимл глз от цветк.

- Это тебе сейчс тк кжется, - скзл он.

Я рзрзился бурными протестми.

- Нет, - скзл он кртко, - теперь все изменилось.

- Кк могли дв письм все изменить?! - воскликнул я.

- Не в одних письмх дело, - отвечл он, - но все изменилось. И нвсегд.

Он скзл это медленно, словно подыскивя выржения. Потом вдруг взглянул н меня и сделл легкий жест, покзывющий, что рзговор окончен.

Но я не допускл ткого конц.

- Нвсегд?.. Нет!.. Нетти! Нетти! Ты говоришь это не серьезно!

- Серьезно, - ответил он с твердостью, глядя н меня, и во всем ее облике сквозил решимость. Он точно внутренне приготовилсь к взрыву протест с моей стороны.

Рзумеется, я рзрзился целым потоком слов, но они ее не трогли. Он стоял, кк неприступня крепость, и, словно пушечными выстрелми, сметл своими возржениями мои беспорядочные словесные тки. Я помню, что нш рзговор свелся к нелепому спору о том, могу я ее любить или нет. Он стоял передо мною, непостижимо длекя и недоступня, крсивя, кк никогд, и это приводило меня в отчяние.

Я уже говорил, что рньше, при встречх, мы всегд чувствовли взимную близость, ккое-то зпретное, слдкое волнение.

Я умолял, докзывл. Я пытлся объяснить ей, что дже грубые, непонятные письм я писл, желя быть ближе к ней. Я преувеличенно крсиво рсписывл, кк я мечтл о ней, когд мы были в рзлуке, и ккой удр, ккое мучение для меня нйти ее ткой чужой и холодной. Он смотрел н меня, видел мое волнение, но оствлсь глух к моим словм. Теперь эти слов, хлднокровно зписнные н бумге, могут покзться жлкими и слбыми, но тогд я был уверен в своем крсноречии. Я говорил от всего сердц, я весь сосредоточился н одном чувстве. С полнейшей искренностью стрлся я передть ей то, что чувствовл при рзлуке с нею, и вырзить всю силу своей любви. Упорно, с усилиями и стрдниями пробирлся я к ее душе сквозь джунгли слов.

Выржение ее лиц нконец нчло изменяться с той неуловимой постепенностью, с ккой светлеет н рссвете безоблчное небо. Я почувствовл, что рстрогл ее, что ее жестокость тет, решимость смягчется, что он колеблется. Он еще не збыл ншу прежнюю близость. Но он не хотел сдвться.

- Нет! - воскликнул он вдруг, встрепенувшись.

Он положил руку мне н плечо. Удивительня, новя мягкость послышлсь в ее голосе.

- Это невозможно, Вилли. Все изменилось теперь, все. Мы ошиблись. Мы были об глупыми подросткми, и об ошиблись. Теперь все изменилось нвсегд. Это тк.

Он повернулсь и пошл прочь.

- Нетти! - зкричл я и, продолжя умолять, шел з ней по узкому проходу к дверям теплицы. Я преследовл ее, кк обвинитель, он уходил от меня, кк виновтя, которой стыдно своего поступк. Тк вспоминется мне это теперь.

Больше мне не удлось с ней поговорить.

И все же я видел, что мои слов совершенно уничтожили ту прегрду, которя возникл между нми при встрече в прке. Я то и дело ловил н себе взгляд ее крих глз. Они выржли что-то новое - будто удивление, что между нми есть ккя-то связь, сожление, сочувствие. И при этом ккой-то вызов.

Когд мы вернулись, я стл более свободно рзговривть с ее отцом о нционлизции железных дорог, сознние, что я могу еще влиять н Нетти, нстолько улучшило мое нстроение, что я дже шутил с Пус. Поэтому миссис Стюрт решил, что дело обстоит горздо лучше, чем было н смом деле, и сиял от удовольствия.

Но Нетти оствлсь здумчивой и мло говорил. Он был в кком-то недоумении, которого я не мог рзгдть. Скоро он незметно покинул нс и ушл нверх.

Я нтер ногу и не мог вернуться в Клейтон пешком, но у меня в крмне был один шиллинг и пенни - этого хвтило бы н билет от Чексхилл до Второй Мили, и я решил проехть хоть это рсстояние по железной дороге. Когд я собрлся уходить, Нетти неожиднно выскзл необычйную зботливость обо мне. Я должен идти по большой дороге, утверждл он: сейчс слишком темно, чтобы пробирться нпрямик к воротм сд.

Я нпомнил, что ночь луння.

- Д еще комет в придчу, - добвил стрый Стюрт.

- Нет, - нстивл он, - ты должен идти по большой дороге.

Я не соглшлся.

Он стоял рядом.

- Рди моего удовольствия, - умоляюще шепнул он, сопровождя слов вырзительным взглядом, удивившим меня.

"Ккое в этом может быть удовольствие?" - недоумевл я.

Быть может, я и соглсился бы, если бы он не продолжл убеждть меня.

- Под остролистми подле изгороди темно, кк в колодце. И еще эти борзые...

- Я не боюсь темноты, - возрзил я. - Д и собк тоже.

- Но это ужсные собки! А что, если хоть одн отвязн?

Это был ргумент девочки, которя не понимет, что темнотой и собкми можно нпугть лишь особ ее пол. Я и см без удовольствия думл об изголодвшихся огромных собкх, рвущихся с цепи, и о том концерте, который они зддут, услышв зпоздлые шги у лесной опушки, но поэтому-то и решил не уступть. Подобно большинству людей с живым вообржением, я легко поддвлся стрху и искушению избегть риск и постоянно стрлся искоренять в себе эти чувств и скрывть их от других, и потому откзться от кртчйшего пути, когд могло покзться, что причин этому - полдюжины собк, почти нверное привязнных н цепь, было невозможно.

Тким обрзом, нперекор Нетти я мужественно пустился в путь, чувствуя себя хрбрецом и рдуясь легкой возможности докзть свою хрбрость, но слегк огорченный тем, что Нетти может остться недовольн.

Месяц скрылся з тонким облчком, тропинк под букми был едв зметн. Я не был нстолько поглощен своими любовными делми, чтобы збыть одну предосторожность, которую - должен сознться - я всегд принимл, идя ночью по этому дикому и уединенному прку. Я вложил большой кмень в один конец свитого из плтк жгут, другой конец обвязл вокруг кисти свой руки. Вложив это оружие в крмн, я пошел более уверенно.

Нконец я вышел из чщи остролист к углу изгороди и вздрогнул - передо мной был молодой человек во фрке, с сигрой в руке.

Я шел по дерну, мои шги были не слышны. Он стоял освещенный луной, и его сигр мерцл, кк кровво-крсня звезд, я приближлся к нему невидимкой в густой тени, но тогд я этого не понял.

- Добрый вечер, - крикнул он с шутливым вызовом. - Я пришел первый.

- А мне-то что до этого? - скзл я, выходя из тени.

Я неверно истолковл его слов. Между обиттелями господского дом и деревенскими жителями постоянно возникли споры о прве пользовния этой тропинкой. Я знл об этом споре, и нечего говорить, н чьей стороне были мои симптии.

- Что?! - воскликнул он в изумлении.

- Вы думете, я побегу, - скзл я и пошел прямо н него.

Его фрк, его вообржемый вызов рзбудили во мне всю нкопившуюся ненвисть к людям его клсс. Я знл его. Это был Эдурд Веррол, сын человек, которому приндлежло не только это огромное поместье и более половины гончрен Роудон, но ткже кции, угольные копи, поместья, земли, сдющиеся в ренду, по всему округу Четырех городов. Молодой Веррол был блгородный и способный юнош - тк про него говорили. Несмотря н его молодость, поговривли о его кндидтуре в прлмент; он хорошо учился в университете, и его всячески пропгндировли в ншей среде. С уверенностью и легкостью, кк нечто смо собой рзумеющееся, он получл и принимл ткие преимуществ, з которые я пошел бы дже н пытку, между тем, по моему твердому убеждению, я зслуживл их больше, чем он. И вот теперь он стоял предо мною, кк олицетворение всего, что нполняло меня злобой. Однжды он остновился в своем втомобиле около ншего дом, и я здрожл от бешенств, зметив почтительное восхищение в глзх мтери, когд он смотрел н него из-з знвески.

- Это молодой мистер Веррол, - скзл он. - Говорят, он очень умный.

- Еще бы им не говорить! - ответил я. - Черт бы побрл и его и их.

Но это все между прочим.

Он был явно поржен, увидев перед собой мужчину.

- Это еще кто ткой? - спросил он совсем другим тоном.

Я доствил себе дешевое удовольствие, ответив, кк эхо:

- А это еще кто ткой?

- И что дльше? - спросил он.

- Я буду ходить по этой тропинке, сколько мне угодно, - зговорил я. Понятно? Это общя тропинк, он приндлежит всем тк же, кк прежде приндлежл и эт земля. Землю вы укрли - вы и вм подобные, - теперь вы хотите отнять у нс прво ходить по ней. Скоро вы потребуете, чтобы мы вообще убирлись с лиц земли. Я вм уступть не нмерен. Понятно?

Я был ниже его ростом и, вероятно, год н дв моложе, но моя рук уже сжимл смодельный кистень в крмне, и я бы с рдостью подрлся с ним. Он отступил н шг, когд я к нему приблизился.

- Вы, нверно, социлист? - скзл он нстороженно, но спокойно и чуть нсмешливо.

- Один из многих.

- Мы все теперь социлисты, - зметил он философски, - и я не имею ни млейшего нмерения оспривть вше прво идти по тропинке.

- Попробовли бы вы! - скзл я.

- Ни млейшего, - повторил он.

- То-то.

Он вновь сунул сигру в рот; нступил короткя пуз.

- Вы идете к поезду? - спросил он.

Не ответить было бы нелепо.

- Д, - отрезл я.

Он зметил, что в ткой вечер приятно прогуляться.

Я колеблся еще с минуту, но он стоял в стороне, дорог был свободн; мне, по-видимому, ничего не оствлось, кк пойти дльше.

- Доброй ночи, - скзл он, когд я двинулся.

Я глухо буркнул то же смое.

Идя пустынной тропинкой, я чувствовл себя, точно бомб, нчинення проклятиями и готовя взорвться. Из ншего столкновения он, несомненно, вышел победителем.

Зтем последовло необычйно ярко сохрнившееся в моей пмяти стрнное сплетение двух совершенно рзличных событий.

Когд я шел по последнему открытому лугу, перед Чексхиллской стнцией, то зметил, что у меня две тени.

Это порзило меня и прервло мои мысли. Помню, кк я вдруг зинтересовлся этим явлением. Я резко обернулся и стоял, глядя н месяц и большую белую комету, внезпно вынырнувшую из облков.

Комет стоял от луны грдусов н двдцть. Кк крсив был этот зеленовто-белый призрк, привший в темно-синей глубине! Комет кзлсь ярче луны, потому что был меньше, но отбрсывл тень не ткую черную, хотя и отчетливую... Зметив это, я пошел дльше, нблюдя з двумя бегущими передо мной тенями.

Я совершенно не помню ход моих мыслей в те минуты. Но внезпно - тк внезпно, кк если бы вдруг, звернув з угол, я н что-то нткнулся, комет нчисто исчезл из моего сознния, и у меня явилсь новя мысль. Мне иногд приходит в голову, что мои две тени - одн женственно нежня и более короткя - внушили мне ее. Кк бы тм ни было, но в это мгновение я с уверенностью интуиции понял, зчем стоял у огрды сд молодой человек во фрке. Он ждл Нетти!

Стоило только этой мысли появиться, кк все стло н свое место. Все недоумения этого дня, тинствення, невидимя прегрд между мной и Нетти, что-то невырзимо стрнное в ней и ее поведении - все стло ясно и понятно.

Я знл теперь, почему он смутилсь при моем появлении, зчем вышл из дому в этот послеобеденный чс, почему тк спешил увести меня в дом; знл, кков был т "книг", з которой он бегл, и знл ткже, зчем ей было нужно, чтобы я пошел н стнцию по большой дороге. Все объяснилось в одно мгновение.

Вообрзите себе, кк я стоял, - мленький, черный человечек, точно громом порженный и вдруг змерший н месте, кк я потом снов двинулся вперед, крич что-то нечленорздельное и бессильно рзмхивя рукми, две тени все бежли вперед, словно нсмехясь ндо мной. И кругом широкий, облитый лунным светом луг в рмке неясных, кк мирж, длеких и низких деревьев, и ндо всем этим ясный купол чудесной светлой ночи.

Н минуту мое открытие оглушило меня; мысль кк бы оцепенел, рзглядывя плоды своего труд, ноги мшинльно несли меня по прежней дороге, и вот уже в теплой вечерней темноте зсветились неяркие огоньки стнции Чексхилл...

Помню почти безумный взрыв бешенств, когд я внезпно очнулся, один в грязном отделении тогдшнего третьего клсс. Я вскочил с криком рзъяренного животного и изо всей силы стукнул кулком деревянную стенку...

Стрнно: я совсем не помню своего состояния непосредственно после этого момент, но зню, что зтем - через минуту, быть может, - я уцепился з поручни вгон и хотел было спрыгнуть с поезд. Это должен был быть дрмтический прыжок, потом я вернусь к ней, обличу ее и подвлю ее своим презрением. И тк я висел, убеждя себя прыгнуть. Не помню, почему и кк я рздумл, но, во всяком случе, не прыгнул.

Когд поезд остновился н ближйшей стнции, я уже не думл о возврщении. Я сидел в углу, зсунув под мышку свой ушибленный кулк, и, не змечя боли, стрлся обдумть кк можно обстоятельнее плн действий действий, которые вырзили бы всю безмерность моего негодовния.

3. РЕВОЛЬВЕР

- Эт комет столкнется с землей, - скзл один из двух пссжиров, вошедших в вгон.

- Неужели? - отозвлся другой.

- Говорят, он из гз, эт комет. Не рзорвет нс? Кк полгете?..

Ккое мне было дело до всего этого?

Я думл только о мести, столь чуждой всему моему существу. Думл о Нетти и ее возлюбленном. Я твердо решил, что он ему не достнется, хотя бы для этого мне пришлось убить их обоих. О том, что з этим последует, я не думл, лишь бы сделть это. Все мои неудовлетворенные стрсти обртились в бешенство. В ту ночь я без колебний соглсился бы н вечные мучения рди возможности отомстить. Тысячи вероятностей, сотни бурных предположений, целый вихрь отчянных плнов проносились в моем оскорбленном, ожесточенном созннии. Чудовищное, неумолимо жестокое отмщение з мое поругнное "я" - иного выход для меня не было.

А Нетти? Я все еще любил ее, но уже с мучительной ревностью, с острой, безмерной ненвистью поругнной гордости и обмнутой стрсти.

З свой шиллинг и пенни я смог доехть только до Второй Мили, дльше пришлось идти пешком. Помню, кк, спускясь с Клейтон-Крэст, я услышл визгливый голос, проповедоввший что-то небольшой прздничной толпе зевк при свете гзового фонря у щит для фиш. Бойкий, невысокий человек, с белокурой кудрявой бородкой, с ткими же волосми и водянистыми голубыми глзми, говорил о приближющемся конце мир.

Я, кжется, в первый рз услышл тогд сопоствление конц мир с кометой, и все это перемежлось междунродной политикой и пророчествми Дниил.

Я остновился н минуту, в сущности, только потому, что мне прегрдил дорогу толп слуштелей, зтем меня порзило стрнное, дикое выржение его лиц и его укзующий в небо плец.

- Нступет конец вшим порокм и прегрешениям! - кричл он. - Тм! Тм, вверху, звезд стршного суд! Всем людям преднчертно погибнуть! Всех ждет смерть! - Тут его голос перешел в ккое-то тоскливое звывние. - А после смерти - стршный суд!

Я протолклся сквозь толпу и пошел дльше, и его стрнный, зунывный хриплый голос все преследовл меня. Я был знят одной и той же мыслью: где купить револьвер и кк нучиться влдеть им? Вероятно, я збыл бы этого проповедник, если бы не увидел его потом в кошмрном сне, когд нендолго зснул в ту ночь. Но большую ее чсть я провел с открытыми глзми, думя о Нетти и ее возлюбленном.

Три следующих, довольно стрнных дня прошли под знком одной неотступной мысли.

Эт мысль был - купить револьвер. Я внушил себе, что должен либо поднять себя в глзх Нетти кким-нибудь необыкновенным, героическим поступком, либо убить ее. Другого выход я не видел. Я чувствовл, что инче я потеряю последние осттки своей гордости и чести, что инче до конц жизни буду недостоин увжения, недостоин любви. Гордость вел меня к этой цели между порывми возмущения.

Однко купить револьвер было не тк-то легко.

Меня беспокоило, кк я буду держться с продвцом, и я стртельно подготовил ответ н тот случй, если ему вздумется спросить меня, зчем я покупю оружие. Я решил скзть, что еду в Техс и думю, что тм оружие может пригодиться. Техс тогд считлся дикой и беззконной местностью. Тк кк я ничего не знл нсчет системы или клибр, то мне нужно было суметь рсспросить спокойно, н кком рсстоянии можно убить мужчину или женщину из предлгемого мне оружия. Всю прктическую сторону моего предприятия я продумл достточно хлднокровно. Трудно было ткже нйти продвц оружия. В Клейтоне, в лвке, где продвлись велосипеды, можно было нйти мелкоклиберное ружье, но револьверы тм продвлись только дмские, слишком игрушечные для моей цели. Подходящий револьвер, большой, тяжелый и неуклюжий, с ндписью "Н вооружении в мерикнской рмии" я ншел нконец в витрине ломбрд н узкой Хй-стрит в Суотингли.

Покупк, для которой я взял из сберегтельной кссы свои дв с лишним фунт, совершилсь без всяких зтруднений. Продвец сообщил мне, где я могу купить птроны, и я отпрвился домой со вздувшимися крмнми, вооруженный до зубов.

Покупк револьвер был, кк я уже говорил, глвнейшей здчей этих дней, но я все же не был нстолько поглощен ею, чтобы не змечть того, что происходило н улицх, по которым я бродил, стремясь к осуществлению своей цели. Повсюду был ропот. Вся облсть Четырех городов хмуро и грозно выглядывл из-з своих узких дверей. Обычный живой поток людей, идущих н рботу или по своим делм, змер, зстыл. Люди собирлись н улицх кучкми, группми, кк спешт по сосудм кровяные тельц к месту, где нчинется воспление. Женщины выглядели изможденными и озбоченными. Метллисты не соглсились н объявленное уменьшение зрботной плты, и нчлся локут. Они уже "игрли". Примирительный комитет изо всех сил стрлся предотвртить рзрыв между углекопми и их хозяевми, но молодой лорд Редкр, смый крупный собственник угольных копей в округе и влделец всех земель в Суотингли и половины в Клейтоне, вел себя тк высокомерно, что рзрыв стновился неизбежным. Это был крсивый глнтный молодой человек; его гордость возмущлсь при мысли о том, что ккое-то "сборище грязных углекопов" нмерено диктовть ему условия, и он не собирлся им уступть. Редкр был с смого рннего детств окружен роскошью; н его изыскнное воспитние был истрчен зрботня плт пяти тысяч человек; необузднное, ромнтическое честолюбие нполняло его тк щедро вскормленный ум. В Оксфорде он тотчс стл выделяться своим презрительным отношением к демокртии. В его ненвисти к толпе было нечто, покоряющее вообржение: с одной стороны, блисттельный молодой ристокрт в своем живописном одиночестве, с другой - невзрчня, серя мсс, одетя в дешевое тряпье, невоспитння, вечно голодня, звистливя, низкя, ленивя и жждущя жизненных блг, которых никогд не имел. Рди цельности общего впечтления збывли про брвого полицейского, охрняющего особу лорд, и упускли из виду тот фкт, что лорд Редкр н зконнейшем основнии мог морить голодом рбочих, в то время кк они могли добрться до него, только серьезно нрушив зкон.

Он жил в Лоучестер-хусе, милях в пяти з Чексхиллом; но отчсти для того, чтобы покзть, кк мло он придет знчения своим противникм, отчсти, вероятно, чтобы следить з продолжвшимися переговорми, он почти ежедневно появлялся в Четырех городх н своем большом втомобиле, делвшем шестьдесят миль в чс. Можно было подумть, что чисто нглийское стремление к "честной игре" делло его брвое поведение вполне безопсным; тем не менее ему случлось нрывться н неприятности - во всяком случе, пьяня ирлндк однжды погрозил ему кулком.

Мрчня, молчливя толп, которя росл с кждым днем, состоял нполовину из женщин; он тил в себе неясную угрозу, кк туч, злегшя неподвижно н вершине горы, и не покидл площди перед Клейтонской ртушей, где шл конференция...

Я считл, что я впрве смотреть н втомобиль лорд Редкр с ненвистью, вспоминя дыры в ншей крыше.

Мы снимли нш мленький домик по контркту у строго скряги по фмилии Петтигрю; см он жил близ Оверксля, в вилле, укршенной гипсовыми изобржениями собк и козлов. Несмотря н специльный пункт в ншем контркте, он не делл у нс решительно никкого ремонт, рссчитывя н робость моей мтери. Кк-то рз он не смогл уплтить в срок половины своей поквртльной плты з дом, и он отсрочил ее н целый месяц; опсясь, что когд-нибудь ей снов пондобится ткое же снисхождение, он превртилсь с тех пор в смиреннейшую рбыню домохозяин. Боясь, кк бы он не обиделся, он не решлсь дже попросить его починить крышу. Но рз ночью дождь промочил ее кровть, он простудилсь, ее жлкое, строе стегное одеяло вылиняло. Тогд он поручил мне нписть строму Петтигрю смиренную просьбу - сделть в виде особой милости то, что он должен был делть по контркту. Одной из нелепостей прошлых дней было то, что дже существующие односторонние зконы держлись в тйне от нрод, ими нельзя было пользовться, их мехнизм нельзя было привести в движение. Вместо ясно нписнного кодекс, прозрчные принципы и постновления которого теперь к услугм всех и кждого, в то время хитросплетения зконов оствлись профессионльной тйной юристов. Изнуренным рботой беднякм постоянно приходилось выносить множество мелких неспрведливостей из-з незнния зконов и чрезвычйной дороговизны ведения судебного процесс, требоввшего к тому же мссу времени и энергии. Для того, кто был слишком беден, чтобы ннять хорошего двокт, не существовло првосудия; оствлсь лишь формльня охрн порядк полицией и неохотно двемые, небрежные советы должностных лиц. Гржднские зконы в особенности являлись тинственным орудием высших клссов, и я не предствляю себе той неспрведливости, которя могл бы зствить мою бедную мть обртиться к ним.

Все это, нверно, кжется вм невероятным, но могу вс уверить, что тк и было.

Стрый Петтигрю приезжл к моей мтери, обстоятельно рсскзл ей о своем ревмтизме, осмотрел крышу и объявил, что он не нуждется в ремонте. Когд я узнл об этом, то дл волю своему обычному в эти дни чувству - плменному негодовнию - и решил взять дело в свои руки. Я нписл домохозяину письмо и потребовл испрвления крыши в юридических выржениях, "соглсно контркту". "Если это не будет выполнено в течение недели, нчиня с сегодняшнего дня, мы будем вынуждены обртиться в суд". Об этом героическом поступке я ни слов не скзл мтери, и когд стрый Петтигрю явился к ней в состоянии крйнего волнения, с моим письмом в рукх, он возмутилсь почти тк же, кк и он.

- Кк мог ты нписть строму мистеру Петтигрю ткое письмо? - спросил он меня.

Я ответил, что стрик Петтигрю - бессовестный мошенник или еще что-то в том же роде, и боюсь, что я вел себя очень непочтительно с мтерью, когд он скзл мне, что все улдил - кк именно, об этом он умолчл, но я мог и см легко догдться - и что я должен дть ей твердое и нерушимое слово больше в это не вмешивться. Слов я не дл.

Делть мне тогд было нечего, и я немедленно в бешенстве отпрвился к Петтигрю, чтобы изложить ему все в должном свете. Но Петтигрю уклонился от объяснений. Он зметил меня, когд я всходил н крыльцо, - кк сейчс, помню его кривой сморщенный нос, хмурые брови и седой вихор н голове, выглядыввший из-з оконной знвески, - и прикзл служнке зпереть дверь н цепочку и скзть, что хозяин меня не примет. Тким обрзом, мне пришлось снов взяться з перо.

Я не имел понятия о том, кк вести дело судебным порядком, и тут мне пришл в голову блисттельня мысль обртиться к лорду Редкру, собственнику земли, тк скзть, феодльному глве, и сообщить ему, что в рукх строго Петтигрю его рент обесценивется. К этому я прибвил несколько общих сообржений об ренде, об обложении нлогом земельной ренты и о чстной собственности н землю. Лорд Редкр, который ненвидел простой люд и проявлял свое презрение к ним подчеркнуто унизительным обрщением, вызвл мою особую ненвисть тем, что поручил своему секретрю зсвидетельствовть мне почтение и просить меня не совться в его дел, знимться своими собственными. Письмо тк рзозлило меня, что я рзорвл его в клочья и величественным жестом рзбросл по всему полу, с которого я потом - чтобы не зтруднять этим мть - долго собирл клочки, ползя н четверенькх.

Я еще обдумывл громовой ответ, обвинительный кт против всего клсс Редкров, обличющий их нрвы, их морль, их экономические и политические преступления, но меня отвлекли мысли о Нетти. Не нстолько, однко, чтобы я не руглся вслух, когд во время моих долгих блуждний в поискх оружия мимо меня проносился втомобиль блгородного лорд. А потом я узнл, что мть ушибл колено и зхромл. Опсясь рссердить меня лишним нпоминнием о крыше, он стл без меня см передвигть свою кровть подльше от дыры в потолке и ушиблсь. Вся жлкя мебель был соствлен теперь к облезлым стенм: штуктурк потолк потемнел от сырости, посредине комнты стояло корыто.

Я рсскзл вм все это, чтобы вы поняли, кк плохо и неудобно тогд жили, чтобы вы почувствовли дыхние недовольств жрких летних улиц, волнение об исходе стчки, тревожные слухи, собрния и митинги, все более сумрчные лиц полицейских, воинственные зголовки сттей в местных гзетх, пикеты у молчливых, бездымных фбрик, зорко осмтривющие кждого прохожего... Все это было, но вы понимете, что до меня эти впечтления доходили только отрывочно, соствляли живой зрительный и звуковой фон для моей нвязчивой идеи, для осуществления которой мне тк необходим был револьвер.

Я шел по мрчным улицм среди угрюмой толпы, и мысль о Нетти, о моей Нетти и ее титуловнном избрннике беспрерывно рзжигл во мне жжду мести.

Через три дня, в среду, произошел первый взрыв возмущения, который зкончился кровопролитием в Пикок-Груве и зтоплением всех угольных копей Суотингли. Мне пришлось присутствовть только при одном из этих столкновений, и это был лишь прелюдия к дльнейшей борьбе.

Отчеты прессы об этом происшествии очень рзноречивы. Только прочтя их, можно соствить себе понятие о необычйном пренебрежении к истине, которое бесчестило прессу той эпохи. В моем бюро есть пчк гзет того времени - я их собирл, - и сейчс я просмотрел три или четыре номер того времени, чтобы освежить мои воспоминния. Вот они лежт передо мною - серые, стрнные, измятые; дешевя бумг порыжел, стл ломкой и протерлсь в изгибх, крск выцвел, стерлсь, и мне приходится обрщться с ними предельно осторожно, когд я просмтривю их кричщие зголовки. Когд читешь их в безмятежной обстновке сегодняшнего дня, то по всему; по тону, по ргументм и призывм - кжется, будто их писли пьяные, обезумевшие люди. Они производят впечтление ккого-то глухого рев, криков и воплей, звучщих в мленьком, дешевом грммофоне.

Только в номере от понедельник, д и то оттесненное н здний плн военными новостями, я ншел сообщение о необычйных событиях в Клейтоне и Суотингли.

То, что я видел, произошло вечером. Я учился стрелять из своего дргоценного приобретения. Для этого я ушел з четыре или пять миль по тропинке через зросшую вереском пустошь и зтем вниз к уединенной рощице, полной полевых колокольчиков, н полпути между Литом и Стффордом. Здесь я провел день, с мрчным упорством прктикуясь в стрельбе. Для мишени я принес с собою струю тростниковую рму от бумжного змея, которую можно было склдывть и рсклдывть, и кждый удчный выстрел отмечл и нумеровл, чтобы срвнивть с другими.

Нконец я убедился, что в тридцти шгх девять рз из десяти попдю в игрльную крту; к тому же стло темнеть, и мне уже трудно было рзличть нчерченный крндшом центр. Я нпрвился домой через Суотингли в том состоянии тихой здумчивости, которое бывет иногд у горячих людей, когд они голодны.

Дорог проходил между двумя рядми тесно стоявших жлких рбочих лчуг и дльше, тм, у стнции прового трмвя, где у фонря стоял ящик для писем, принимл н себя роль глвной улицы Суотингли. Внчле эт грязня, рсклення солнцем улиц был необычно тих и пустынн, но з первым же углом, где приютилось несколько пивных, он стл многолюдной, но все-тки было тихо, дже дети кк будто присмирели, люди стояли кучкми и смотрели н ворот угольных копей Бенток-Борден.

Тм дежурили пикеты, хотя переговоры между хозяевми и рбочими в ртуше еще продолжлись и официльно рбот не прекртилсь. Но один рбочий копей, Джек Бриско, социлист, нписл в руководящий оргн нглийских социлистов "Призыв" резкое письмо по поводу событий, где рзбирл побуждения лорд Редкр. З опубликовнием этого письм немедленно последовло увольнение его втор. Лорд Редкр тк писл дня через дв в "Тймсе" (у меня есть этот номер, тк же кк и другие лондонские гзеты з последний месяц перед Переменой): "Этому человеку зплтили и вышвырнули его вон пинком ноги. Кждый увжющий себя предпринимтель поступил бы точно тк же".

Это случилось нкнуне вечером, и рбочие еще не решили, что им следует предпринять в этом спорном и сложном случе. Но они тотчс нчли полуофицильную стчку н всех угольных копях Редкр, з кнлом, пересекющим Суотингли. Они прекртили рботу, не предупредив хозяев и тем нрушив договор. Но в постоянной борьбе з свои прв рбочие в те длекие дни то и дело ствили себя в невыгодное положение и совершли противозконные поступки; все это происходило потому, что их бесхитростные умы жждли немедленных действий и не терпели проволочек.

Не все, однко, рбочие покинули шхту Бенток-Борден. Тм что-то пошло не тк - возможно, не было соглсовнности или еще чего-нибудь, но шхт рботл. Среди збстоввших рбочих рспрострнился слух, что лорд Редкр зрнее держл нготове людей из Дурхэм и что они уже в шхте. Теперь невозможно с уверенностью скзть, кк было дело. Сообщения гзет рзноречивы, но достоверного ничего нет.

Вероятно, я прошел бы через темную сцену, н которой рзыгрывлсь эт вяля промышлення дрм, не здв ни одного вопрос, если бы случйно н той же сцене не появился одновременно со мною лорд Редкр и не привел тотчс же эту дрму в движение.

Он объявил, что если рбочие хотят дрться, то он обещет им ткую дрку, ккой они еще не видывли, и весь тот день усиленно знимлся военными приготовлениями, открыто собиря толпу "иуд", кк мы нзывли штрейкбрехеров, которые, по его словм, - и мы этому верили - должны были зменить в копях прежних рбочих.

Я был очевидцем всего происшедшего около копей Бенток-Борден и все-тки не зню, что собственно тм произошло.

Судите сми: я рсскжу все, что видел.

Я спусклся по крутой булыжной мостовой, глубокой, кк ущелье, тротуры по обе стороны поднимлись футов н шесть нд ее уровнем, и тм тянулись однообрзными рядми отворенные двери мрчных и низких домишек. Нгромождение приземистых, крытых шифером синевтых крыш и густо торчщих печных труб спусклось к открытому прострнству перед копями, прострнству, покрытому обломкми угля и рзмешнной колесми грязью; нлево тянулся зросший бурьяном пустырь, нпрво были ворот копей.

З всем этим продолжлсь глвня улиц с лвкми, и прямо из-под моих ног появились рельсы прового трмвя, то блестевшие отрженным светом, то терявшиеся в тени, чтобы снов вынырнуть под грязно-желтым отсветом только что зжженного фонря и зтем пропсть з углом. Дльше лежл темня мсс домишек - мленькие, прокопченные лчуги, - среди которых поднимлись жлкие церквушки, питейные дом, школы и прочие здния, и нд всем этим возвышлись трубы Суотингли. Нпрво, нд входом в шхту Бенток-Борден, ясно рисовлось в тусклом полусвете большое черное колесо, и дльше, то тут, то тм, ткие же колес нд другими шхтми. Общее впечтление при спуске с холм - теснот и темнот под высоким, необозримым простором светлого вечернего неб, к которому поднимлись черные колес шхт. И нд безмятежной глубиной этого неб црил комет громдня зеленовто-беля звезд, н которую дивились все, у кого были глз, чтобы видеть.

Н зпде н побледневшем вечернем небе ясно вырисовывлсь линия горизонт; комет же взошл с восток из-з полосы дым от зводов Блэддин. Месяц еще не всходил.

К тому времени комет уже нчл принимть форму облк, знкомую всем по тысячм фотогрфий и рисунков. Сперв он был лишь крошечным пятнышком, видимым только в телескоп, потом срвнялсь по величине и блеску с крупнейшей звездой; продолжя рсти с чсу н чс, он в своем невероятно быстром, бесшумном и неотвртимом беге к ншей Земле достигл рзмеров Луны и переросл ее. Теперь это было смое великолепное зрелище н небе. Я никогд не видел фотогрфии, которя двл бы верное предствление о комете, но вопреки общепринятому мнению о кометх у этой не было никкого хвост. Астрономы зговорили было о двух хвостх, из которых один нходился впереди ядр кометы, другой сзди, но хвосты исчезли, тк что комет имел скорее форму клуб светящегося дым с более ярким ядром. При восходе он был ярко-желтой и принимл хрктерный зеленовтый цвет, лишь поднявшись нд вечерним тумном.

Комет невольно притягивл мое внимние, несмотря н то, что я всецело был знят земными вещми. Я смотрел н нее со смутным предчувствием; мне кзлось, что ткое удивительное и прекрсное явление должно сыгрть ккую-нибудь роль, что оно не может быть совершенно безрзлично для ход, для смысл моей жизни.

Но кким обрзом?

Я вспомнил о Прлоде, о пнике и тревоге, рспрострняемой по поводу кометы, и об уверениях ученых, что комет весит тк мло - смое большее несколько сот тонн рссеянного гз и тонкой пыли, - и что если бы дже он вся целиком, не крем удрилсь о Землю, то и тогд ничего бы не произошло. "В конце концов, - скзл я себе, - ккое же знчение для Земли может иметь звезд?"

Еще ниже по склону холм вырстли дом и здния, появились нстороженные группы людей, чувствовлсь ккя-то нпряженность, и я збыл про небо.

Поглощенный собою и мрчной мыслью о Нетти и о моей чести, я пробирлся между этими зтенно грозными группми и был зхвчен врсплох, когд внезпно н сцене нчл рзыгрывться дрм...

Ккя-то мгнетическя сил притягивл всех к глвной улице; он и меня увлекл, кк бурный поток соломинку. Вся толп одновременно згудел. Это не было ккое-либо слово, только протяжный звук, в котором слышлись вместе и протест и угроз, нечто среднее между гулким "А!" и "Ух!". Зтем послышлся хриплый гневный крик: "Бу-бу-у!" В нем был почти звериня ярость. "Туут, туут", - послышлся нсмешливый ответ втомобиля лорд Редкр. "Туут, туут!" Слышно было, кк он шипел и кряхтел, когд толп вынудил его змедлить ход. Все двинулись к шхте, я тоже.

И тут я услыхл крик. В просвете между темными фигурми вокруг меня я увидел, кк втомобиль остновился, потом снов двинулся; перед моими глзми мелькнуло что-то корчившееся н земле.

Впоследствии утверждли, что лорд Редкр см првил втомобилем и умышленно нехл н мльчик, не желвшего сойти с дороги. Утверждли ткже, что мльчик был взрослым мужчиной, который пытлся пройти перед втомобилем, когд тот медленно продвиглся сквозь толпу, что этот человек был н волоске от гибели, спсся, однко, потом поскользнулся н рельсх трмвя и упл. Обе версии нпечтны под кричщими зголовкми в двух гзетх, лежщих сейчс н моем столе. Устновить првду тк и не удлось. Д и может ли быть ккя-нибудь првд в тком слепом столкновении стрстей?

Толп нпирл, згудел рожок втомобиля, все шрхнулись шгов н десять впрво; послышлся звук, похожий н револьверный выстрел.

Одно мгновение мне покзлось, что все побежли. Ккя-то женщин с звернутым в большой плток ребенком н рукх нлетел н меня с ткой силой, что я отштнулся нзд. Все думли, что это был выстрел; н смом же деле с мотором произошло то, что в этих стромодных мшинх нзывлось "преждевременной вспышкой". Тонкя струйк голубого дым вилсь нд здней чстью втомобиля. Беспорядочное бегство большей чсти толпы очистило прострнство вокруг поля битвы, центром которой был втомобиль.

Упвший мужчин или мльчик лежл н земле, кк черный комок, с вытянутой рукой и подергиввшимися ногми. Около него никого не было. Автомобиль остновился, и его три седок встли. Шесть или семь фигур в черном окружли втомобиль и, кзлось, удерживли его, не двя ему двинуться дльше. Один - это был Митчел, известный лидер рбочих негромко, но яростно спорил с лордом Редкром. Я стоял недостточно близко, чтобы рсслышть слов. Ворот копей сзди меня были открыты, и с той стороны к втомобилю могл подоспеть помощь. От него до ворот было шгов пятьдесят по черной грязи, потом вход в шхту и нд ним вздымвшееся к небу черное колесо. Я стоял в толпе, нерешительным полукругом обступившей спорящих.

Инстинктивно мои пльцы стиснули револьвер в крмне.

Я пробрлся вперед с смыми неопределенными нмерениями и не слишком быстро, чтобы не дть опередить себя другим, спешившим присоединиться к небольшой кучке людей около втомобиля.

Лорд Редкр в своем широком меховом пльто возвышлся нд окружвшей его группой; он угрожюще рзмхивл рукми и что-то громко говорил. Он держлся смело, в этом ндо признться; он был высок и хорош собой, облдл звучным голосом и хорошими мнерми. В первую минуту он целиком приковл к себе мое внимние. Он кзлся мне торжествующим символом всех притязний ристокртии, всего того, что вызывло во мне ненвисть. Шофер сидел сгорбившись и пристльно смотрел н толпу из-под локтя хозяин. Но Митчел тоже был крупный человек, и его голос тоже звучл твердо и громко.

- Вы здвили этого человек, - повторял он, - и не уедете отсюд, пок не посмотрите, что с ним.

- Уеду или не уеду - это мое дело, - ответил Редкр. - Сойдите и взгляните н него, - обртился он к своему шоферу.

- Не советую, - скзл Митчел, и шофер нерешительно остновился н подножке.

Тогд с зднего сиденья поднялся еще человек и, нклонившись, что-то скзл лорду Редкру. Только тут я обртил н него внимние. Это был молодой Веррол! Его крсивое лицо было ясно видно в бледно-зеленом свете кометы.

Я срзу перестл слышть спор Митчел с лордом Редкром, хотя голос их стновились все громче. Новый фкт отодвинул их н здний плн. Молодой Веррол!

Моя цель см шл мне нвстречу.

Сейчс будет стычк, нверное, дело дойдет до дрки, и тогд мы...

Что же мне делть? Я быстро это обдумл, и если только пмять не обмнывет меня, я принял решение немедленно. Моя рук сжимл револьвер, но тут я вспомнил, что он не зряжен. Ндо отойти в сторону и зрядить его. Я стл протлкивться сквозь озлобленную толпу, снов окружившую втомобиль...

"По ту сторону дороги среди мусорных куч меня никто не увидит, и я зряжу револьвер", - подумл я.

Высокий юнош, протлкиввшийся вперед со сжтыми кулкми, остновился около меня н секунду.

- Что это! - окзл он. - Испуглись вы их, что ли?

Я быстро оглянулся через плечо, потом посмотрел н него и уже готов был покзть ему свой револьвер, когд выржение его глз вдруг изменилось. Он посмотрел н меня с змештельством и, проворчв что-то, вновь двинулся вперед.

Голос сзди меня стновились громче и резче.

Я зколеблся, повернул было обртно, зтем все-тки бросился бегом к кучм мусор. Ккой-то инстинкт говорил мне, что никто не должен видеть, кк я зряжю револьвер. Знчит, у меня было достточно хлднокровия, чтобы подумть о последствиях того, что я нмеревлся сделть.

Еще рз взглянул я нзд, туд, где шел спор, - или это был уже дрк? - потом спрыгнул в яму, стл н колени среди бурьян и стл поспешно зряжть дрожщими рукми. Вложив один птрон, я встл и пошел, но не успел я сделть шгов двендцть, кк подумл о возможных осложнениях, вернулся нзд и вложил в брбн остльные птроны. Я действовл медленно, кк-то неловко и, кончив, нчл припоминть, не збыл ли я чего. И потом, прежде чем подняться, я посидел в яме еще несколько секунд, сопротивляясь первому протесту рзум против моего стрстного порыв. Я думл, и н минуту зелено-беля комет вновь проникл в мое сознние; в первый рз я уловил ккую-то связь между кометой и яростным волнением, охвтившим людей, и с тем, что я см нмеревлся сделть. Я собирлся убить Веррол кк бы с блгословения этого зеленого сияния...

А кк же Нетти?

Но думть об этом сейчс было просто невозможно.

Я снов вышел из-з мусорной кучи и медленно нпрвился к толпе.

Конечно, я должен убить его...

Поверьте, что мне никогд не приходил в голову мысль о возможности убить молодого Веррол при подобных обстоятельствх. Я никогд не связывл его мысленно с лордом Редкром и ншим черным промышленным миром. Он приндлежл к совершенно иному, длекому миру - миру Чексхилл, прков, сдов, ясного солнц, стрстных чувств, Нетти. Его появление здесь зхвтило меня врсплох и перевернуло все мои рсчеты. Я был слишком измучен и голоден, чтобы думть логично, нше соперничество вмешлось в дело и увлекло меня. Я много думл рньше о столкновениях, обличениях, о решительных действиях; воспоминния об этих мыслях овлдели мною с ткой силой, точно это были бесповоротные решения.

Послышлось чье-то резкое восклицние, крик женщины; толп, волнуясь, подлсь нзд. Нчлсь дрк.

Лорд Редкр, кжется, выскочил из втомобиля и свлил с ног Митчел; из ворот шхты уже бежли люди н помощь лорду.

Не без труд пробрлся я сквозь толпу; помню, что двое высоких мужчин тк меня сжли, что мои руки были точно пришиты к бокм, и совершенно не помню никких других подробностей до того момент, когд меня почти силой вытолкнули в смую середину свлки.

Я нткнулся н угол втомобиля и очутился лицом к лицу с Верролом, который выходил с зднего сиденья. Его лицо в желтом свете втомобильного фонря и зеленой кометы кзлось стрнно обезобрженным. Это длилось всего одно мгновение, но почему-то смутило меня. Он сделл шг вперед, и стрнные отсветы исчезли.

Не думю, чтобы он узнл меня, но он сейчс же догдлся, что я хочу нпсть н него, и рзмхнулся, здев меня по щеке.

Я инстинктивно рзжл пльцы, сжимвшие в крмне револьвер, выхвтил првую руку и зпоздло зслонился ею, левой изо всех сил удрил его в грудь.

Он поштнулся, и когд снов подлся вперед, то я увидел по его лицу, что он узнл меня и очень удивлен.

- Аг, узнл меня, скотин! - крикнул я и снов удрил его.

В ту же минуту я был отброшен в сторону, оглушенный громдным кулком, удрившим меня в челюсть. У меня остлось впечтление меховой громды, возвышвшейся нд полем битвы, кк некий герой Гомер, - это был лорд Редкр. Я упл. Но мне покзлось, что он взвился куд-то к небесм; больше он не обрщл н меня внимния. Громким голосом он кричл Верролу:

- Брось, Тедди! Ничего не выйдет. У пикетчиков стльные плки...

Меня здевли чьи-то ноги, ккой-то углекоп в подбитых гвоздями спогх споткнулся о мою ногу. Слышлись крики, проклятия, зтем все пронеслось дльше. Я перевернулся со спины н живот и увидел, кк шофер, Веррол и з ним лорд Редкр, смешно подобрв полы своей шубы, гуськом бежли со всех ног в свете кометы к открытым воротм копей.

Я приподнялся н локтях.

Молодой Веррол!

Я дже не вынул револьвер, я совсем збыл о нем! Я весь перепчклся, колени, локти, плечи спин - все было покрыто угольной грязью. Я дже не успел вынуть свой револьвер!

Мною овлдело нелепое чувство полного бессилия. Я с трудом поднялся н ноги.

Потом я повернулся было к воротм копей, но передумл и, прихрмывя, поплелся домой, смущенный и пристыженный. У меня не было ни желния, ни сил учствовть в рзвлечении - ломть и жечь втомобиль лорд Редкр.

Ночью от лихордки, боли и устлости, быть может, от плохо перевренного ужин из хлеб и сыр, я проснулся с отчянием в душе от одиночеств и стыд. Меня оскорбили, у меня не остлось ни чести, ни ндежд... Я лежл в постели и в неистовой ярости проклинл бог, в которого не верил.

Тк кк моя лихордк был следствием не только боли и устлости, но и брожения молодой стрсти, то совершенно естественно, что в коротком сне, предшествоввшем пробуждению, в довершение всех моих мучений мне приснилсь стрнно изменившяся Нетти. С ясностью гллюцинции почувствовл я всю силу ее физической прелести, ее грции и крсоты. В ней одной зключлись все мои стрстные стремления, вся моя гордость. Он был воплощением моей потерянной чести. Потеря Нетти кзлсь мне не только утртой, но и позором. Нетти - это жизнь, это все, в чем мне было откзно; он нсмехлсь ндо мною, бессильным, побежденным. Я стремился к ней всей душой, и удр кулк снов ныл и горел н моей щеке, и я снов пдл в грязь, к ногм своего соперник.

По временм меня охвтывло что-то очень близкое к безумию, и я скрежетл зубми и сжимл кулки с ткой силой, что ногти впивлись в мои лдони, и перествл кричть и изрыгть проклятия только потому, что мне недоствло слов. А один рз, перед смым рссветом, я встл с постели и с зряженным револьвером в руке сел перед зерклом; но потом поднялся, уложил револьвер в комод и зпер его подльше от соблзн мимолетных нстроений. После этого я нендолго зснул!

Ткие ночи вовсе не были чем-нибудь редким или необыкновенным при стром строе. В кждом городе не проходило и ночи, чтобы тысячи людей не мучились бессонницей от горя и стрдний. Тысячи людей были тогд тк же измучены и доведены до кря безумия, кк и я, - кждый из них был центром омрченного, погибющего мир...

Следующий день я провел, точно в мрчной птии.

Я собирлся пойти в Чексхилл, но не смог: ушиблення ног слишком рспухл. Поэтому я остлся дом, сидел с збинтовнной ногой в ншей плохо освещенной подвльной кухне, предвлся мрчному рздумью и читл. Моя добря стря мть ухживл з мной, и ее крие глз озбоченно и пытливо нблюдли мою угрюмую сосредоточенность, мое мрчное молчние. Я не скзл ей, кк ушиб ногу, почему тк грязно мое плтье. Плтье он вычистил утром, прежде чем я встл.

О д! Теперь с мтерями тк не обрщются. Это, вероятно, должно меня утешить. Не зню, сможете ли вы предствить себе ту темную, грязную, неуютную комнту, с голым столом из сосновых досок, с ободрнными обоями, с кстрюлями и котелком н узком, дешевом, пожирющем топливо очге, с золою под топкой и с ржвой решеткой, н которую я положил свою збинтовнную ногу. Не зню ткже, сможете ли вы предствить себе сидящего в деревянном кресле нхмуренного, бледного юношу, небритого, без воротничк, и мленькую робкую, перепчкнную от стряпни и уборки добрую струшку, преднно ухживющую з ним, и ее глз с любовью устремленные н него из-под сморщенных век.

Он пошл покупть ккие-то овощи и принесл мне гзету з полпенни, вроде тех, что лежт сейчс н моем столе; только т, которую я тогд читл, был прямо из-под пресс, еще сыря; эти же тк сухи и хрупки, что ломются, когд я до них дотргивюсь. У меня сохрнился экземпляр номер гзеты, которую я читл в то утро. Гзет вырзительно нзывлсь "Новый листок", но все, кто ее покупл, звли ее просто "Сплетник". В то утро гзет был полн смых порзительных новостей, под еще более порзительными зголовкми, до ткой степени порзительными, что дже я отвлекся н минуту от собственных эгоистических огорчений. Англия был, по-видимому, нкнуне войны с Гермнией.

Из всех чудовищно-безумных явлений прошлого войн был, без сомнения, смым безумным. Пожлуй, в действительности он причинял меньше вред, чем ткое менее зметное зло, кк всеобщее признние чстной собственности н землю, но губительные последствия войны были тк очевидны, что ею возмущлись дже в то глухое и смутное время. Войны того времени были совершенно бессмысленны. Кроме мссы убитых и клек, кроме истребления громдных мтерильных богтств и рстрты бесчисленных единиц энергии, войны не приносили никких результтов. Древние войны диких, врврских племен по крйней мере изменяли человечество; ккое-нибудь племя считло себя более сильным физически и более оргнизовнным, докзывло это н своих соседях и в случе успех отнимло у них земли и женщин и тким обрзом зкрепляло и рспрострняло свою влсть. Новя же войн не изменял ничего, кроме крсок н геогрфических кртх, рисунков почтовых мрок и отношений между немногими, случйно выдвинувшимися личностями. В одном из последних припдков этой междунродной эпилепсии нгличне, нпример, в условиях сильнейшей дизентерии при помощи мссы скверных стихов и нескольких сотен убитых в сржениях покорили южнофрикнских буров, из которых кждый обошелся им около трех тысяч фунтов стерлингов з сумму вдесятеро меньшую они могли бы купить эту нелепую продию н нрод, всю целиком, и если не считть нескольких чстных перемен - вместо одной группы почти совсем рзложившихся чиновников другя, и тк длее, существенных изменений не было. (Что, впрочем, не помешло некоему легко возбудимому молодому встрийцу покончить с собой, когд Трнсвль в конце концов перестл быть "стрной".) Побыввшие н месте военных действий после того, кк войн окончилсь, не ншли тм других изменений, кроме всеобщего обнищния и громдных гор пустых консервных бнок, колючей проволоки и рсстрелянных птронов; все остлось по-прежнему, и люди, хотя и несколько оздченные, возвртились и к прежним привычкм и к прежнему непонимнию друг друг; чернокожие по-прежнему жили в своих грязных лчугх, белые - в своих уродливых, скверно содержщихся домх...

Но мы в Англии видели или не видели все это глзми "Нового листк", нводившего н все некий неврзумительный тумн. Все мое отрочество от четырндцти до семндцти лет прошло под звуки этой бесплодной, пустой музыки: плодисменты, волнения, пение и мхние флгми, несчстия блгородного Буллер и героизм Девет, который решительно всегд выходил сухим из воды, - в этом-то и зключется смое большое его геройство, - и мы ни рзу не подумли, что все нселение стрны, с которой мы воюем, не нсчитывет и половины числ жителей, влчщих жлкое существовние в пределх Четырех городов.

Но и до и после этого глупейшего столкновения глупостей нзревл новый, более серьезный конфликт; он медленно, но нстойчиво зявлял о себе, кк о чем-то неотвртимом, порой н время зтихя, но только для того, чтобы вспыхнуть с еще большей силой, порой, сверкнув острой недвусмысленной идеей, просчивлся в смые неожиднные облсти: это был конфликт между Гермнией и Великобритнией.

Когд я думю о постоянно возрстющем количестве читтелей, целиком приндлежщих новому миру, у которых о стром мире сохрнились лишь смутные воспоминния рннего детств, то испытывю большое зтруднение, кк описть им бессмысленную обстновку, в которой жили их отцы.

Н одной стороне были мы, бритнцы, сорок один миллион человек, звязшие в бесплодной экономической и нрвственной тине, не имеющие ни мужеств, ни энергии, ни ум, чтобы улучшить нше положение, не осмеливвшиеся в большинстве дже думть об этом. При этом нши дел были безндежно переплетены с не менее сумбурными, хоть и в ином роде, чем нши, делми трехсот пятидесяти миллионов других людей, рзброснных по всему земному шру, среди которых были и гермнцы - пятьдесят шесть миллионов людей, нходившихся ничуть не в лучшем положении, и в обеих стрнх суетились мленькие, крикливые создния, издввшие гзеты, писвшие книги, читвшие лекции и вообще вообржвшие, что они-то и есть рзум нции. С кким-то необычйным единодушием они побуждли - и не только побуждли, но с успехом убеждли - обе нции употребить тот небольшой зпс мтерильной, морльной и интеллектульной энергии, которым они облдли, н истребительное и рзрушительное дело войны. И ни один человек не мог бы укзть хоть ккую-нибудь действительную, прочную выгоду, которя искупл бы истребление людей и вещей и все зло войны, одинково неизбежное, ккя бы сторон ни победил, чем бы войн ни кончилсь. Все это я должен скзть, хотя, может быть, вы мне и не поверите, ибо без этого невозможно понять мою историю.

Это было ккое-то совершенно необъяснимое всеобщее нвждение, и в микрокосме ншей нции оно предствляло любопытную прллель с эгоистической злобой и ревностью моего индивидульного микрокосм. Это нвждение укзывло н то, что стрсти, унследовнные нми от нших звероподобных предков, полностью преоблдли нд ншим рзумом. Точно тк же, кк я, порбощенный внезпным несчстьем и злобой, бегл с зряженным револьвером, выншивя в уме рзличные, неясные мне смому преступления, тк и эти две нции рыскли по земному шру, сбитые с толку и возбужденные, с вооруженными до зубов флотми и рмиями в полной боевой готовности. Только здесь не было дже Нетти для опрвдния их безумия; не было ничего, кроме вообржемого соперничеств.

И пресс был глвной силой, нтрвливвшей эти дв многочисленных нрод друг н друг.

Пресс, эти гзеты, ткие непонятные нм теперь - все эти "Империи", "Нции", "Тресты" и другие чудовищ того невероятного времени, - рзвились тк же случйно и непредвиденно, кк сорные трвы в зпущенном сду. Все тогд рзвивлось случйно, потому что не было в мире ясной, определенной воли, что могл бы нпрвить его к чему-нибудь лучшему. Под конец эт "пресс" почти целиком попл в руки молодых людей особого тип, очень усердных и довольно неумных, которые не способны были дже понять, что у них, в сущности, нет никкой цели и что они с величйшим рвением и смоуверенностью стремятся к пустому месту. Чтобы понять то сумсшедшее время, коему положил конец комет, нужно помнить, что изготовление этих стрнных гзет производилось с громдной зтртой бесцельной энергии и с чрезвычйной поспешностью.

Позвольте описть вм очень кртко гзетный день.

Вообрзите себе нскоро спроектировнное и нскоро выстроенное здние в одном из грязных, усыпнных клочьями бумги переулков строго Лондон; через двери этого здния вбегют и выбегют с быстротой пушечного ядр люди в скверной, поношенной одежде, внутри кучки нборщиков нпряженно рботют, - их всегд торопили, этих нборщиков, - у нборных ксс, хвтют проворными пльцми и перебрсывют с мест н место тонны метлл, точно в ккой-то дской кухне. А этжом выше, в мленьких, ярко освещенных комнтх, точно в кком-то улье, сидят люди с всклоченными волосми и лихордочно строчт. Звонят телефоны, постукивют иглы телегрф, вбегют посыльные, носятся взд и вперед рзгоряченные люди с корректурми и рукописями. Зтем, зржясь спешкой, нчинют стучть мшины, все быстрей и быстрей, с шумом и лязгом; печтники снуют около них с мсляными лейкми в рукх, точно ни рзу с смого дня рождения не успевшие вымыться, бумг, содрогясь, спешит соскочить с вл. Кк бомб, влетет влделец гзеты, спрыгнув с втомобиля, прежде чем тот успел остновиться, с полными рукми писем и документов, с твердым нмерением всех "подстегнуть", и точно нрочно всем только мешет. При его появлении дже мльчики-посыльные, ожидющие поручений, всккивют и нчинют бегть без всякого толку. Прибвьте ко всему этому беспрерывные столкновения, перебрнку, недорзумения. С приближением рссвет все чсти этой сложной сумсшедшей мшины рботют все быстрее, почти доходя до истерики в спешке и возбуждении. Во всем этом бешено мятущемся зднии медленно движутся одни только чсовые стрелки.

Понемногу приближется время выход гзеты - венец всех этих усилий. Перед рссветом по темным и пустынным улицм бешено мчтся повозки и люди; все двери дом изрыгют бумгу - в кипх, в тюкх, целый поток бумги, которую хвтют, бросют с ткой яростью, что это похоже н дрку, и зтем с треском и грохотом все рзлетется к северу, югу, востоку и зпду. Внутри дом все стихет; люди из мленьких комнт идут домой; рсходятся, зевя, нборщики; умолкет громыхние мшин. Гзет родилсь. З производством следует рспределение, и мы тоже последуем з связкми и пчкми.

Происходит кк бы рссеяние. Кипы летят н стнции, в последнюю минуту влетют в поезд, потом рспдются н мелкие пчки, которые ккуртно выбрсывют н кждой остновке поезд; зтем их делят вновь н пчки поменьше, те - н пчки еще меньше и, нконец, н отдельные экземпляры гзеты. Утренняя зря зстет отчянную беготню и крики мльчишек, которые суют гзеты в ящики для писем, в открывющиеся окн, рсклдывют их н прилвки гзетных киосков. В течение нескольких чсов вся стрн покрывется белыми пятнми шуршщей бумги, зголовки всюду выкрикивют большими буквми последнюю ложь, приготовленную для нступющего дня. И вот по всей стрне в поездх, в постелях, з едой мужчины и женщины читют; мтери, дочери, сыновья нетерпеливо ждут, когд дочитет отец, миллион людей ждно читет или ждно ждет своей очереди прочесть. Словно ккой-то колоссльный рог изобилия покрыл всю стрну белой бумжной пеной...

И потом все исчезет удивительно, бесследно, кк пен волн н песчном берегу.

Бессмыслиц! Буйный приступ бессмыслицы, беспричинное волнение, пустя трт сил без всякого результт...

Один из этих листков попл мне в руки, когд я с збинтовнной ногой сидел в ншей темной подвльной кухне, и рзбудил меня от моих личных тревог своими кричщими зголовкми. Мть сидел рядом и, зсучив рукв н своих жилистых рукх, чистил кртофель, пок я читл.

Этот листок походил н одну из бесчисленных болезнетворных бцилл, проникших в оргнизм. Я был одним из кровяных телец в большом бесформенном теле Англии, одним из сорок одного миллион тких же телец, и, несмотря н всю мою озбоченность, возбуждющя сил этих зглвных строчек подхвтил меня и увлекл. И по всей стрне миллионы читли в тот день тк же, кк и я, и вместе со мною поднялись и стли в ряды под мгическим действием призыв - кк тогд выржлись? - Ах д: "Дть отпор вргу".

Комет был згнн н здворки последних стрниц. Столбец, озглвленный: "Знменитый ученый утверждет, что комет столкнется с землей. Кковы будут последствия?.." - остлся непрочитнным. Гермния - я обыкновенно предствлял себе это мифическое зловещее существо в виде зтянутого в пнцирь импертор с торчщими усми и с большим мечом в руке, осененного черными герльдическими крыльями, - ннесл оскорбление ншему флгу. Тк сообщл "Новый листок", и чудовище встло передо мною, грозя новыми оскорблениями; я ясно видел, кк оно плюет н безупречное знмя моей стрны. Кто-то водрузил бритнский флг н првом берегу ккой-то тропической реки, нзвния которой я до тех пор ни рзу не слышл, пьяный немецкий офицер, получивший двусмысленный прикз, сорвл этот флг. Зтем один из туземцев той стрны - несомненно, бритнский подднный - был весьм кстти рнен в ногу. И все же фкты были не очень убедительны. Ясно было одно: тких вещей мы Гермнии не простим. Что бы тм ни произошло, хотя бы и ровно ничего, но мы желем получить удовлетворение, Гермния извиняться, по-видимому, не нмерен.

"НЕ ПОРА ЛИ НАЧАТЬ?"

Тков был зголовок. И сердце нчинло биться сильней...

В этот день я временми совершенно збывл Нетти, мечтя о битвх и победх н суше и н море, о бомбрдировкх и трншеях и о великой бойне, где погибнут многие тысячи людей.

Но н следующее утро я отпрвился в Чексхилл, н что-то смутно ндеясь, позбыв про стчку, комету и войну.

Конечно, я отпрвился в Чексхилл без определенного плн убить кого-нибудь. У меня вообще не было никкого плн. В моей голове носился целый клубок дрмтических сцен - угрозы, изобличение, устршение, - но убивть я не собирлся. Револьвер нужен был мне для того, чтобы дть мне превосходство нд противником, который был стрше и сильней... Нет, дже не потому! Револьвер... Я взял его просто потому, что он у меня был, я еще не умел рссуждть здрво. Носить револьвер кзлось мне дрмтичным. Но, повторяю, никких плнов у меня не было.

Во время этого второго путешествия в Чексхилл у меня то и дело появлялись новые несбыточные мечты. В то утро я проснулся с ндеждой вероятно, это был смый конец позбытого сн, - что Нетти может еще смягчиться, что, несмотря н все происшедшее, в глубине ее сердц сохрнилось доброе чувство ко мне. Возможно дже, что я неверно истолковл то, что видел. Быть может, Нетти все объяснит мне. И все же револьвер лежл у меня в крмне.

Снчл я хромл, но, пройдя мили две, збыл о своей больной ноге и зшгл кк следует. А что, если я все-тки ошибся?

Уже идя по прку, я все еще думл об этом. Н углу поляны около дом привртник несколько зпоздлых голубых гицинтов нпомнили мне то время, когд я рвл их вместе с Нетти. Не может быть, чтобы мы действительно рсстлись нвеки. Волн нежности нхлынул н меня, пок по лощинке я шел к роще остролист. Но здесь нежня Нетти моей отроческой любви побледнел, н ее место стл новя Нетти моих стрстных желний, и мне вспомнился человек, которого я встретил при лунном свете; я подумл о том жгучем, неотступном стремлении, которое выросло с ткой силой из моей свежей, весенней любви, и мое нстроение вновь потемнело, кк ночь.

Твердым шгом, с тяжестью н сердце, шел я буковым лесом, но у зеленых ворот сд меня охвтил ткя дрожь, что я никк не мог ухвтиться з здвижку, чтобы поднять ее. Теперь я уже знл, что произойдет. Дрожь сменилсь ознобом, бледностью и чувством жлости к смому себе. С изумлением я зметил, что мое лицо подергивется, щеки мокры, и вдруг я отчянно рзрыдлся. Ндо немного переждть, успокоиться. Я, спотыкясь, повернул в сторону от ворот, рыдя, сделл несколько шгов и бросился н землю в чще ппоротник. Тк лежл я, пок не успокоился. Я уже хотел откзться от своего нмерения, но потом все прошло, кк тень от облк, и я спокойно и решительно вошел в сд.

Через отворенные двери одной из теплиц я увидел строго Стюрт. Он стоял, прислонившись к рме, зсунув руки в крмны, и тк здумлся, что не зметил меня...

Я остновился в нерешительности, потом медленно пошел дльше, к дому.

Все здесь выглядело кк-то необычно, но сперв я не отдвл себе отчет, что именно. Одно из окон спльни было открыто, и штор, обыкновенно поднятя, криво болтлсь вместе с полуоторввшейся медной плкой. Эт небрежность покзлсь мне стрнной, обычно все в коттедже было н редкость ккуртно.

Дверь был широко отворен, вокруг все тихо. Но столовя, обычно тщтельно прибрння, тоже удивил меня: это было в половине третьего пополудни, и три грязных трелки вместе с испчкнными ножми и вилкми влялись н одном из стульев.

Я вошел в столовую, зглянул в соседние комнты и остновился в нерешительности. Потом постучл дверным молотком и крикнул: "Есть кто-нибудь дом?"

Никто не ответил мне, и я стоял, прислушивясь в ожиднии, сжимя в крмне револьвер. Нпряженное ожидние еще более взвинтило мои нервы.

Я уже вторично взялся з молоток, когд в дверях покзлсь Пус.

С минуту мы молч смотрели друг н друг. Ее волосы были рстрепны, перепчкны, зплкнное лицо покрыто крсными пятнми. Он глядел н меня с изумлением. Я ждл, что он скжет мне что-нибудь, но он выскочил из дверей и побежл.

- Послушй, Пус! - крикнул я. - Пус!

Я побежл з ней.

- Пус, что случилось? Где Нетти?

Он скрылсь з углом дом.

Я в изумлении остновился, не зня, пытться ли мне догнть ее. Что все это знчит? Вверху послышлись чьи-то шги.

- Вилли, - окликнул меня миссис Стюрт. - Это ты?

- Д, - ответил я, - куд же все зпропли? Где Нетти? Мне нужно поговорить с ней.

Он не отвечл, но я слышл шуршние ее плтья. Нверно, он стоит н верхней площдке лестницы.

Я остновился внизу, ожидя, что он ко мне сойдет.

Вдруг послышлись стрнные звуки, сквозь них прорывлись бессвязные, скомкнные, неясные слов, кк бы выходящие из сжтого конвульсией горл, и, нконец, всхлипывния без всяких слов. Плкл, несомненно, женщин, но звуки походили н жлобный плч ребенк. "Я не могу... я не могу..." И больше ничего нельзя было рзобрть. Плч доброй женщины, всегд кормившей меня тким вкусным пирожным, покзлся мне невероятным событием. Эти звуки испугли меня. В безумной тревоге поднялся я по лестнице; здесь н площдке стоял миссис Стюрт, склонившись нд комодом подле отворенной двери ее спльни, и горько плкл. Никогд не видл я ее в тком горе. Большя прядь темных волос выбилсь из прически и упл н спину; никогд рньше я не змечл, что у нее есть седые волосы.

Когд я поднялся н площдку, он опять зговорил.

- Вот уж не ожидл, что мне придется скзть тебе ткое, Вилли. Вот уж не ожидл! - Он опять опустил голову и нчл рыдть.

Я молчл, я был слишком изумлен, но я подошел к ней поближе и ждл...

Никогд не видел я тких слез. Я и теперь еще вижу перед собой ее совершенно мокрый плток.

- Подумть только, что я дожил до ткого дня! - простонл он. - В тысячу рз легче было бы мне видеть ее мертвой.

Я нчл догдывться.

- Миссис Стюрт, - проговорил я хрипло, - скжите, что случилось с Нетти?

- И зчем только дожил я до этого дня! - всхлипнул он вместо ответ.

Я ждл, чтобы он успокоилсь.

Нконец плч понемногу стл стихть. О револьвере я совсем збыл. Я все еще молчл, и он внезпно выпрямилсь во весь рост, вытерл рспухшие глз и срзу проговорил:

- Он ушл, Вилли.

- Нетти?

- Ушл... Убежл... Убежл из родного дом. О Вилли, Вилли! Ккой позор! Ккой грех и позор!

Он тяжело оперлсь н мое плечо, прижлсь ко мне и снов зговорил о том, что ей легче было бы видеть дочь мертвой.

- Ну-ну, успокойтесь, - весь дрож, проговорил я. - Куд он ушл? спросил я потом кк можно мягче.

Но миссис Стюрт был слишком поглощен своим горем, и мне пришлось обнимть и утешть ее, хотя ледяные пльцы уже сжли мое сердце.

- Куд он ушл? - спросил я в четвертый рз.

- Не зню я... Мы не знем... Ах, Вилли, он ушл вчер утром. Я скзл ей: "Нетти, не слишком ли ты приоделсь для утреннего визит?" А он ответил: "В ткой хороший день хочется хорошо одеться". Вот что он мне скзл, и это-были ее последние слов. Подумй, Вилли, дитя, которое я выкормил своею грудью.

- Д, д, - скзл я. - Куд же он ушл?

Миссис Стюрт снов зрыдл и нчл рсскзывть, спеш и зхлебывясь слезми:

- Он ушл веселя, сияющя, ушл нвеки из родного дом. Он улыблсь, Вилли, кк будто рдовлсь, что уходит. ("Рдовлсь, что уходит", - повторил я, беззвучно шевеля губми.) "Ты слишком уж нрядилсь, - скзл я ей, - слишком нрядилсь". А отец говорит: "Пусть девочк нряжется, пок молод". И куд только он зпрятл узел со своими вещми, чтобы потом унести? Ведь он ушл из родного дом нвеки!

Нконец он успокоилсь.

- Пусть девочк нряжется, - повторял он, - пусть девочк нряжется, пок молод... Кк нм теперь жить, Вилли? Он этого не покзывет, но он совсем убит, убит, сржен в смое сердце. Он всегд был его любимицей. Никогд он не любил Пус тк, кк ее. А он причинил ему ткое горе...

- Куд же он ушл? - перебил я ее нконец.

- Мы сми не знем. Бросил своих близких, см доверилсь... О Вилли, это убьет меня! Я бы хотел, чтобы мы вместе с ней лежли сейчс в могиле.

- Но... - Я смочил языком пересохшие губы и медленно проговорил: Может быть, он ушл, чтобы выйти змуж?

- Если бы это было тк! Я молю бог, чтобы это было тк, Вилли. Я его умолял, чтобы он зствил его сжлиться нд ней, того, с кем он теперь.

- Кто он? - выпл-ил я.

- В своем письме он пишет, что он джентльмен. Пишет, что он джентльмен.

- Пишет? Он нписл? Покжите мне письмо!

- Оно у отц.

- Но если он пишет... Когд вы получили письмо?

- Оно пришло сегодня утром.

- Но откуд оно пришло? Ведь можно узнть...

- Он этого не пишет. Он пишет, что счстлив. Любовь, он пишет, нлетел н нее, кк ургн...

- Проклятье! Где же письмо? Покжите ме его. А нсчет этого джентльмен...

Он впилсь в меня глзми.

- Вы его знете?

- Вилли! - воскликнул он.

- Скзл он вм это или не скзл, вы знете, кто он.

Он молч покчл головой, но это вышло совсем не убедительно.

- Молодой Веррол?

Он не ответил и тотчс же нчл говорить о другом.

- Все, что я могл сделть для тебя, Вилли...

- Это молодой Веррол? - нстивл я.

Секунду, быть может, мы молч смотрели друг другу в глз, отлично понимя друг друг... Потом он бросилсь к комоду и вновь схвтил мокрый носовой плток. Я знл, что он спсется от моих беспощдных глз.

Моя жлость к ней исчезл. Он знл тк же хорошо, кк и я, что это был сын ее госпожи. И он уже двно это знл, он чувствовл.

С минуту я стоял нд ней, возмущенный. Потом вдруг вспомнил про строго Стюрт в теплице, повернулся и стл спускться с лестницы. Н ходу я оглянулся и увидел, кк миссис Стюрт, сгорбившись, медленно входит в свою комнту.

Стрый Стюрт был жлок.

Я ншел его в теплице в той же позе и н том же месте, где видел рньше. Он не пошевелился, когд я подошел к нему, только мельком взглянул н меня и опять уствился н горшок с цветми.

- Эх, Вилли, - скзл он, - несчстный это день для всех нс.

- Что вы собиретесь делть? - спросил я.

- Мть тк рсстроен, - скзл он, - что я ушел сюд.

- Что вы нмерены делть?

- Что же можно делть в тком случе?

- Что делть? Кк что делть?! - воскликнул я. - Нужно...

- Он должен н ней жениться, - скзл Стюрт.

- Конечно, должен! Это-то он должен сделть, во всяком случе.

- Должен, д. Это... это жестоко. Но что я могу тут поделть? Предположим, он не зхочет? Нверное, не зхочет. Что же тогд?

Он умолк в безмерном отчянии.

- И вот этот дом, - зговорил он, кк бы продолжя про себя ккую-то мысль, - мы в нем всю жизнь, можно скзть, прожили... Выехть из него... В моем возрсте... Нельзя же умирть в трущобе.

Я стрлся догдться, ккими мыслями зполняются в его голове секунды молчния между этими отрывочными словми. Его оцепенение и вяля покорность судьбе, сквозившие в этих словх, возмущли меня.

- У вс письмо? - резко спросил я.

Он полез в боковой крмн, с минуту оствлся неподвижным, потом очнулся, вытщил письмо, неловкими рукми вынул его из конверт и молч протянул мне.

- Что это? - спросил он, впервые взглянув н меня. - Что это с твоей щекой, Вилли?

- Ничего, ушибся, - ответил я и рзвернул письмо.

Оно было нписно н изящной зеленовтой бумге и изобиловло обычными для Нетти избитыми и неточными выржениями. По почерку не было зметно следов волнения; он был круглый, прямой и четкий, кк н уроке чистописния. Ее письм всегд походили н мски: з ними, точно з знвесью, скрывлось изменчивое очровние ее лиц, совершенно збывлся звук ее звонкого голос, и можно было только изумляться тому, что ткое ничем не примечтельное существо полонило мое сердце и гордость.

Что говорилось в этом письме?

"Дорогя мтушк!

Не тревожьтесь, что я ушл. Я нхожусь в безопсном месте с человеком, который очень меня любит. Я жлею вс, но инче не могло быть. Любовь ткя мудреня вещь и овлдевет человеком совсем неожиднно. Не думйте, что я стыжусь, я горжусь своей любовью, и вы не должны очень беспокоиться обо мне. Я очень, очень счстлив. (Последние слов густо подчеркнуты.)

Сердечный привет отцу и Пус.

Вш любящя Нетти".

Стрнный документ! Теперь я вижу всю его детскую простоту, но тогд я читл его с мукой подвленного бешенств. Оно погрузило меня в бездонный позор, мне кзлось, что я буду покрыт бесчестием, если не отомщу. Я стоял, смотрел н эти круглые, прямые буквы и не мог ни зговорить, ни пошевельнуться. Нконец я укрдкой взглянул н Стюрт.

Он держл конверт в своих зскорузлых пльцх и смотрел н почтовую мрку.

- Неизвестно дже, где он, - скзл он со вздохом, переворчивя конверт, и опустил руку. - Тяжело нм, Вилли. Жил он тут; не н что ей было жловться; все ее бловли. Дже по хозяйству никкой рботы ей не двли. И вот он ушл, покинул нс, кк птиц, у которой выросли крылья. Не доверял нм, вот что мне всего больнее. Кинулсь очертя голову... Д, что-то с ней будет?..

- А с ним что будет?

Он покчл головой в знк того, что это уж совсем не его ум дело.

- Вы поедете з ней, - скзл я спокойно и решительно, - вы зствите его жениться н ней.

- Куд я поеду, - спросил он, беспомощно протягивя мне конверт, - и что я могу сделть?.. Если бы я дже и знл куд... Кк же я могу оствить сд?

- Господи, - вскричл я, - нельзя оствить сд! Дело идет о вшей чести! Если бы он был моей дочерью... если бы он был моей дочерью... д я бы весь мир рзнес н куски...

Я здохнулся.

- Неужели вы нмерены снести это?

- Что же я могу сделть?

- Зствить его жениться! Отхлестть его кнутом! Отхлестть, кк собку, говорю я. Я бы его здушил!

Он тихонько почесл свою волостую щеку, открыл рот и покчл головой. Потом невыносимым тоном тупого житейского блгорзумия скзл:

- Ншему брту, Вилли, тк поступть не полгется.

Я был в ярости. У меня дже появилось дикое желние удрить его по лицу. Рз в детстве я ншел птицу, всю истерзнную ккой-то кошкой, и вне себя от невыносимой жлости и ужс я убил птицу. То же чувство охвтило меня теперь, когд эт позорно приниження душ пресмыклсь передо мною в грязи. Потом я совершенно перестл принимть его в рсчет.

- Можно посмотреть? - спросил я.

Он неохотно протянул мне конверт.

- Вот видишь, - скзл он, ткнув своим згрубевшим пльцем, - э-п-э-м. Что тут рзберешь?

Я взял конверт. Н почтовую мрку в то время нклдывлся обыкновенный круглый штемпель с нзвнием мест отпрвления и числом. Но здесь либо нжим был слишком слб, или мло было крски н печти, но оттиснулсь только половин букв: "Шэп-м" и ниже очень смутно "зкзное".

Меня точно озрило, и я тотчс же угдл нзвние Шэпхембери. Смые пробелы помогли мне прочесть, или, быть может, н них остлись слбые очертния букв или хоть нмеки н них. Я знл, что это место нходится где-то н восточном берегу, в Норфолке или Суффолке.

- Д ведь это... - воскликнул я и осекся.

Зчем ему знть?

Стрый Стюрт быстро поднял н меня глз и почти со стрхом взглянул мне в лицо.

- Уж не рзобрл ли ты нзвния? - спросил он.

"Шэпхембери - только бы не збыть", - подумл я.

- Неужели рзобрл? - нстивл он.

Я отдл ему конверт.

- Мне снчл покзлось, что это Гемптон.

- Гемптон, - повторил он, вертя в рукх конверт. - Гемптон. Где же тут Гемптон? Нет, Вилли, ты еще хуже меня рзбирешь.

Он вложил письмо обртно в конверт и выпрямился, чтобы вновь спрятть его в боковой крмн.

Рисковть было нельзя. Я вынул из крмн огрызок крндш, отвернулся и быстро зписл "Шэпхембери" н моей протертой и довольно грязной мнжете.

- Ну что ж, - скзл я с видом человек, не сделвшего ничего особенного, и обртился к Стюрту с кким-то змечнием - уж не помню с кким, - но не успел его договорить.

К дверям теплицы кто-то подошел.

Это был стря миссис Веррол.

Не зню, смогу ли я дть вм о ней ясное предствление. Это был мленькя пожиля особ с необычйно светлыми льняными волосми и с выржением достоинств н остроносом лице. Он был очень богто одет. Я бы хотел, чтобы слов "богто одет" были подчеркнуты или нпечтны зтейливым, стронглийским или, пожлуй, дже готическим шрифтом. Никто н свете не одевется теперь тк богто, кк он; никто - ни молодой, ни стрый - не позволит себе ткой некричщей и в то же время претенциозной роскоши. В фсоне ее плтья не было ничего необычного, не было в нем и никкой особенной крсоты или богтств крсок. Господствующими цветми были черный или коричневый, и все богтство костюм зключлось в чрезвычйной дороговизне мтерил, из которого он был сшит. Он предпочитл шелковую прчу с очень пышным узором, дорогие черные кружев н шелку молочного или пурпурного цвет, сложные ншивки из полосок брхт; зимой он носил редкие мех. Ее перчтки были безукоризненны; изыскнно-простя золотя цепочк, нитк жемчуг, множество брслетов довершли убрнство этой мленькой женщины. Чувствовлось, что млейшя подробность ее костюм стоит дороже, чем весь грдероб дюжины тких девушек, кк Нетти. Ее шляп отличлсь той простотой, которя стоит дороже дргоценных кмней. Богтство - вот первый отличительный признк строй дмы, чистот - второй. Вы невольно чувствовли, что стря миссис Веррол необычйно чисто вымыт. Если бы мою милую, бедную, струю мть целый месяц кипятили в соде, то и тогд он не выглядел бы ткой чистой, кк неизменно выглядел миссис Веррол. Кроме того, все ее существо излучло третий отличительный признк - твердя, кк скл, уверенность в почтительном подчинении ей всего мир.

В этот день он кзлсь бледной и утомленной, но ткой же смоуверенной, кк обычно. Мне было ясно, что он пришл допросить Стюрт относительно взрыв стрсти, перебросившего мост нд пропстью, рзделяющей их семейств.

Но я, кжется, снов пишу н языке, незнкомом млдшему поколению моих читтелей. Зня мир лишь после Великой Перемены, они не поймут моего рсскз. И в этом случе я не могу, кк в других, сослться в подтверждение своих слов н стрые гзеты; об этих вещх никто не писл, тк кк все их понимли и все относились к ним определенным обрзом. Здесь, в Англии, д и в Америке, кк, впрочем, и во всем мире, человечество делилось н две основных группы: н обеспеченных и необеспеченных. Собственно, знти ни в одной из этих стрн не было, считть з тковую нглийских пэров знчило зблуждться, - ни зкон, ни обычй не устнвливл фмильного блгородств; не было ткже в этих стрнх ткой ктегории "неимущего дворянств", ккя был, нпример, в России. Пэрство было нследственной собственностью, переходившей вместе с фмильной землей только к стршему сыну семьи; и выржения "Noblesse oblige" [блгородство обязывет (фрнц.)] оно никогд не опрвдывло. Все остльные приндлежли к простонродью - тковой был вся Америк. Но вследствие чстной собственности н землю, возникшей в Англии, блгодря пренебрежению феодльными обязнностями, в Америке блгодря полному отсутствию политического предвидения, большие имуществ искусственно скопились и удерживлись в рукх небольшого меньшинств, к которому поневоле попдло в злог всякое новое общественное или чстное предприятие. Это меньшинство объединяли не трдиции зслуг или блгородств, естествення тяг друг к другу людей, имеющих общие интересы и ведущих одинково широкий обрз жизни. Определенных грниц у этого клсс не было; сильные индивидульности из рядов необеспеченных протлкивлись в ряды обеспеченных, пользуясь для этого в большинстве случев отчянными и чсто сомнительными средствми, сыновья и дочери обеспеченных, вступив в брк с необеспеченными, промотв свое имущество или предвшись отвртительным порокм, впдли в нужду, в которой жило остльное нселение. Это нселение не имело земли и приобретло зконное прво н существовние, лишь рботя прямо или косвенно н обеспеченных. И тков был огрниченность и узость ншего мышления, ткой глубокий эгоизм душил все чувств нкнуне последних дней, что очень немногие из обеспеченных способны были усомниться в том, что естественный, единственно мыслимый порядок вещей - это именно тот, который тогд существовл.

Я описывю здесь жизнь необеспеченных при стром порядке и ндеюсь, что вы поймете, кк он был беспросветн, но вы не должны вообржть, будто обеспеченные жили безоблчно рйской жизнью. Бездоння пропсть необеспеченности под их ногми двл себя чувствовть, хотя и оствлсь непонятной. Жизнь вокруг них был безобрзной. Они не могли не змечть ужсных здний, дурно одетого нрод, не могли не слышть вульгрных криков уличных продвцов дрянного товр. В их душх з порогом сознния жил тревог; у них не только не было логического мышления в вопросх общественно-экономических, но они инстинктивно отмхивлись от всяких мыслей об этом. Их обеспеченность был слишком нендежной, они постоянно боялись упсть в пропсть, и они постоянно привязывли себя новыми веревкми; культивировние "связей", "интересов", стремление упрочить и улучшить свое положение были их постоянной и весьм постыдной зботой. Прочтите Теккерея, чтобы предствить себе целиком ту тмосферу, в которой они жили. Кроме того, всевозможные бктерии относились без должного увжения к рзличию клссов, и слуги тоже не всегд были достточно хороши. Прочтите пережившие их книги. Кждое их поколение жловлось н упдок "преднности" среди слуг, той преднности, которой ни одно поколение никогд не видело. Мир, оскверненный в одном месте, осквернен вообще; но этого они никогд не понимли. Они верили, что всего н всех все рвно не хвтит и что тут ничего не поделешь, ибо тков воля божья, и стрстно, с незыблемой уверенностью в своих првх держлись з свою непомерно большую долю. Все прктически обеспеченные приндлежли к "обществу", врщлись в нем, и смый выбор этого слов достточно хрктеризует их философию. Но если вы в состоянии понять те сумсшедшие идеи, н которых покоился стрый мир, то поймете и все отврщение и ужс, которые эти люди питли к бркм с необеспеченными. С их девушкми, с их женщинми это случлось очень редко и для обоих полов считлось бедствием и преступлением против обществ. Все что угодно, только не это.

Теперь вм, вероятно, ясн т ужсня судьб, которя в большинстве случев ожидл девушку из клсс необеспеченных, если он, полюбив, отдвлсь любимому без брк, и вы поймете положение Нетти и молодого Веррол. Один из двух должен был принести жертву. А тк кк об они были в состоянии сильнейшей восторженности и способны н любые жертвы друг для друг, то исход кзлся сомнительным, и миссис Веррол, естественно, беспокоилсь, кк бы стрдющей стороной не окзлся ее сын, кк бы Нетти не вышл из этого пожр стрсти будущей хозяйкой Чексхилл-Туэрс. Конечно, ткой исход был мловероятен, но все же он был возможен.

Я зню, что ткие зконы и обычи покжутся вм отвртительным плодом больного вообржения; но они были непреоборимыми фктми в том исчезнувшем теперь мире, где я имел случй родиться, безумием тм считлись мечты о лучшем строе. Подумйте только: девушк, которую я любил всей душой, для которой готов был пожертвовть жизнью, был недостточно хорош, чтобы стть женой молодого Веррол. А между тем стоило мне только взглянуть н его глдкое, крсивое, бесхрктерное лицо, чтобы признть в нем существо более слбое, чем я, и ничем не лучше. Он будет нслждться ею, пок он ему не ндоест, - тково ее будущее. Яд ншей общественной системы до ткой степени пропитл ее нтуру, что фрк Веррол, его свобод, его деньги покзлись ей прекрсными, я - грязным оборвнцем, и он соглсилсь н подобное будущее. Чувство ненвисти к общественным условиям, порождющим подобные случи, нзывлось тогд "клссовой звистью", проповедники из блгородных упрекли нс з смый мягкий протест против тких неспрведливостей, кких теперь никто не стл бы выносить и никто не зхотел бы чинить.

Ккой был смысл постоянно твердить слово "мир", когд никкого мир не было? Единствення ндежд, которя оствлсь людям, зключлсь в восстнии, в борьбе не н жизнь, н смерть.

Если вы уже поняли всю постыдную нелепость строй жизни, вы сми угдете, кк именно должен я был объяснить себе появление строй миссис Веррол.

Он пришл, чтобы улдить неприятное дело!

И Стюрты пойдут н компромисс - я это слишком хорошо видел.

Эт перспектив внушл мне ткое отврщение, что я поступил очень нерзумно и резко. Ни з что н свете не хотел я быть свидетелем встречи Стюрт с его хозяйкой, не хотел видеть его первого жест и стремился избежть этого.

- Я ухожу, - скзл я и, не прощясь со стриком, повернулся к двери.

Стря дм стоял н моем пути, и я нпрвился прямо к ней.

Я видел, что выржение ее лиц изменилось, рот слегк открылся, лоб сморщился, глз стли круглыми. Уже с первого взгляд он, очевидно, ншл меня стрнным субъектом, шел я к ней с тким видом, что у нее перехвтило дыхние.

Он стоял н верху лестницы из трех или четырех ступенек в теплицу. При моем приближении он отступил шг н дв с видом достоинств, оскорбленного моим стремительным нпором.

Я с ней не поздоровлся.

Нет, впрочем, я поздоровлся с ней. У меня теперь уже нет возможности извиниться з то, что я ей скзл. Вы видите, я рсскзывю вм все до конц, ничего не скрывя. Но если мне удстся достточно ясно объяснить вм, вы поймете и простите меня.

Я был охвчен дикой и неодолимой жждой оскорбить ее, и я скзл, вернее, выкрикнул в лицо этой несчстной рзодетой струхе, имея в виду всех ей подобных.

- Вы проклятые грбители, вы укрли у нс землю! - крикнул я прямо ей в лицо. - Вы пришли предложить им деньги!

И, не дожидясь ответ, я грубо прошел мимо и, быстро шгя с яростно сжтыми кулкми, вновь исчез из ее мир...

Я пытлся потом предствить себе, кким этот эпизод должен был покзться ей с ее точки зрения. До того момент, когд он, взволновння, спустилсь в свой ндежно укрытый от всего мир сд и пришл к теплице, рзыскивя Стюрт, я в ее чстном мире совершенно не существовл, или если и существовл, то кк ничтожное черное пятнышко, промелькнувшее по ее прку. У зеленой теплицы, н вымощенном кирпичом проходе, я вдруг появился в ее мире в виде подозрительного, плохо одетого молодого человек, который внчле Непочтительно вытрщил н нее глз, потом нчл приближться с нхмуренными бровями. С кждым мгновением я стновился все больше, все знчительнее, все стршнее. Поднявшись по ступеням с откровенной и вызывющей врждебностью, я остновился нд ней, точно грозный призрк второй фрнцузской революции, и с ненвистью выкрикнул ей в лицо свои оскорбительные и непонятные слов. Н секунду я покзлся ей грозным, кк уничтожение. К счстью, дльше этого я не пошел.

А зтем я исчез, и вселення остлсь тою же, ккой был всегд, только дикий вихрь, пронесшись мимо, пробудил в ней смутное чувство тревоги.

В то время большинство богтых людей были убеждены, что имеют полное прво н свое богтство, но мне это тогд и в голову не приходило. Я считл, что они смотрят н вещи точно тк же, кк я, но по своей подлости отрицют это. В сущности же, миссис Веррол был тк же неспособн усомниться в неотъемлемом прве своей семьи господствовть в целом округе, кк подвергнуть сомнению тридцть девять догмтов нгликнского вероисповедния или еще ккие-либо из столпов, н которых ндежно покоился ее мир.

Я, несомненно, ошеломил и ужсно нпугл ее, но понять он ничего не могл.

Люди ее клсс никогд, по-видимому, не понимли тех вспышек смертельной ненвисти, которые порой освещли тьму, кишевшую под их ногми. Ненвисть вдруг появлялсь из темноты и через минуту исчезл снов, кк возникет и исчезет во мрке угрожющя фигур н крю пустынной дороги при свете фонря зпоздлой креты. Они относились к тким явлениям, кк к дурным снм, волнующим, но несущественным, стрясь поскорей их збыть.

4. ВОЙНА

Оскорбив миссис Веррол, я почувствовл себя предствителем и зщитником всех обездоленных. У меня не было больше никкой ндежды ни н гордость, ни н рдость в жизни; я в ярости восстл против бог и людей. Теперь у меня уже не было никких колебний: я твердо и ясно знл, что мне делть. Я зявлю свой протест и умру.

Протест, потом смерть. Я убью Нетти - Нетти, которя улыблсь, обещл и отдлсь другому. Он кзлсь мне теперь олицетворением всей полноты счстья, всего, чего жждло молодое вообржение, всех недостижимых рдостей жизни. Я убью и Веррол. Он ответит мне з всех, кто пользуется неспрведливостью ншего общественного строя. Убью обоих, потом пущу себе пулю в лоб и посмотрю, ккое возмездие постигнет меня з решительный откз от жизни.

Я тк решил. Ярость моя не знл грниц. А ндо мной поднимлся к зениту гигнтский метеор, зтмивший звезды и торжествующий нд желтой убывющей луной, которя покорно следовл з ним внизу.

- Только бы убить! Только бы убить! - кричл я.

Моя горячк был тк сильн, что я не змечл ни голод, ни устлости. Долго бродил я по пустоши, которя тянулсь к Лоучестеру, говоря см с собой, и только поздно ночью побрел обртно, з все долгие семндцть миль дже не подумв об отдыхе, ведь я ничего не ел с смого утр.

Я был словно не в своем уме, но хорошо помню все свои безумств.

Порой я, рыдя, бродил в этом ослепительном сиянии, которое не было ни днем, ни ночью. Порой я отчянно и сумбурно спорил с тем, что я нзывл Духом всего сущего. Но при этом я всегд обрщлся к этому белому сверкнию в небе.

- Почему я рожден лишь для того, чтобы терпеть унижения? - вопрошл я. - Почему ты дл мне гордость, которую я не могу нсытить, и желния, которые оборчивются против меня и рзрывют мне душу? Уж не шутишь ли ты со своими гостями здесь, н земле? Я - дже я! - неспособен н ткие злые шутки.

- Почему бы тебе не поучиться у меня хоть ккой-либо порядочности и милосердию? Почему бы тебе не испрвить то, что ты нтворил? Ведь я никогд не мучил изо дня в день ккого-нибудь несчстного червяк, не зствлял его копошиться в грязи, которя ему отвртительн, не зствлял умирть от голод, не терзл его и не издевлся нд ним. Зчем же тебе тк поступть с людьми? Твои шутки ничуть не смешны. Попробуй рзвлекться не тк жестоко, слышишь? Придумй что-нибудь, что рнит не тк больно.

- Ты говоришь, что делешь это нрочно, по крйней мере со мной. Ты зствляешь мою душу корчиться в нестерпимых мукх. Ну кк мне тебе верить? Ты збывешь, что я вижу и другую жизнь. Ну лдно, збудем обо мне; ну, лягушк, рздвлення колесом? Или птиц, которую рстерзл кошк?

И после всех этих богохульств я нелепым орторским жестом с вызовом вскидывл к небесм жлкую руку.

- А ну-к, ответь мне н все это.

Неделю тому нзд лунный свет рсчерчивл прк белыми и черными полосми, теперь же свет окутывл землю ярким мерцющим сиянием. Необычйно низкий белый тумн, не поднимвшийся выше трех футов нд землей, здумчиво скользил по трве, деревья возникли привидениями из этого зколдовнного озер. Величественным, тинственным, стрнным кзлся мир в эту ночь, и ни души кругом, только мой слбый, ндтреснутый голос рздвлся в молчливой, згдочной пустоте.

Иногд я рссуждл, кк уже рсскзывл рнее, иногд, спотыкясь, брел вперед в мрчной рссеянности, иногд мои стрдния были особенно остры и мучительны.

Клокочущий проксизм бешенств вырывл меня из птии, когд я вспоминл о Нетти: он нсмехется ндо мной, он, и с ней вместе Веррол, они в объятиях друг друг...

"Не допущу, не допущу!" - кричл я и в один из этих припдков бешенств выхвтил из крмн револьвер и выстрелил в тишину ночи. Три выстрел.

Пули пронзили воздух, испугнные деревья все слбеющим отзвуком рсскзывли друг другу о том, что я сделл, зтем снов все успокоил огромня терпеливя ночь. Мои выстрелы, мои проклятия, мои молитвы - д, я пытлся и молиться - поглотило молчние.

Это был - кк бы вырзиться? - придушенный крик, зтихший, потерявшийся во всепоглощющем црстве безмятежного сияния. Гром моих выстрелов и повторявшего их эх н одно мгновение потряс меня, зтем все стихло. Я увидел, что стою с поднятым револьвером, изумленный, проникнутый кким-то чувством, которого не мог понять. Я взглянул вверх н великую звезду и тк и змер в созерцнии.

- Кто ты? - спросил я нконец.

Я походил н человек, в безлюдной пустыне вдруг услышвшего чей-то голос...

Но прошло и это.

В Клейтон-Крэсте, помню, не было обычной толпы, которя кждый вечер сходилсь сюд смотреть н комету; не было и мленького проповедник н пустыре, призыввшего грешников покяться перед днем Стршного суд.

Было длеко з полночь, и все уже просто рзошлись по домм. Но срзу мне это не пришло в голову, и безлюдье кк-то встревожило меня. Гзовые фонри были погшены, потому что ярко светил комет, и это тоже было непривычно и беспокойно. Уличный торговец гзетми н зтихшей Глвной улице зпер киоск и ушел спть, но одно объявление он збыл убрть. Н нем огромными буквми отпечтно было единственное слово: "ВОЙНА".

Предствьте себе пустую, безлюдную, жлкую улицу, без единого звук, кроме гулкого эх моих шгов, и меня, остновившегося перед объявлением. И среди сонного покоя, н криво нклеенном впопыхх листе ясно видное при холодном, безжлостном свете метеор безумное, ужсное, полное безмерных бедствий слово: "ВОЙНА".

Нутро я проснулся в том состоянии душевного рвновесия, которое тк чсто следует з бурными порывми.

Было уже поздно, и мть стоял около моей постели. Он принесл мне звтрк н стром помятом подносе.

- Не вствй, дорогой, - уговривл он. - Ты спл, когд я вошл. Ты вернулся в три чс ночи. Верно, сильно устл. Лицо у тебя, - продолжл он, - было белое, кк полотно, глз блестели... Я просто испуглсь, когд отворил. А н лестнице ты чуть не пдл.

Я спокойно взглянул н вздувшийся крмн своего пиджк. Револьвер он, кжется, не зметил.

- Я был в Чексхилле, - скзл я, - ты, нверно, знешь?..

- Вчер вечером я получил письмо, дорогой. - Он нклонилсь ндо мною, чтобы поствить поднос мне н колени, и нежно поцеловл меня в голову. Н минуту мы змерли в тком положении, ее щек кслсь моей головы.

Я взял от нее поднос, чтобы положить конец этой пузе.

- Не трогй моего плтья, мм, - скзл я резко, когд он протянул к нему руку. - Со щеткой я и см упрвлюсь.

Он покорно нпрвилсь к двери, и тут я удивил ее словми:

- Ты очень добря, мм, я зню... Только пок, мм, миля, оствь меня. Оствь меня!

И он ушл от меня смиренно, кк служнк. Бедное покорное сердце, измученное жизнью и мною!

В то утро мне кзлось, что у меня никогд уже больше не будет тких приступов бешенств. Мною овлдел печльня решимость. Моя цель кзлсь мне теперь непоколебимой, твердой, кк скл, во мне не было уже ни любви, ни ненвисти, ни стрх, - был только остря жлость к мтери из-з того, что должно случиться. Я медленно съел свой звтрк, рздумывя о том, кк бы узнть, где нходится Шэпхембери и кк мне туд добрться. С деньгми было плохо - у меня не было и пяти шиллингов.

Я стртельно оделся, выбрв нименее потертый из своих воротничков, и выбрился тщтельнее обыкновенного; зтем я отпрвился в публичную библиотеку посмотреть н крту.

Шэпхембери окзлся н побережье в Эссексе, - это ознчло сложное и долгое путешествие из Клейтон. Я пошел н стнцию и переписл рсписние поездов. Носильщик, к которому я обртился с вопросом, и см не знл ничего толком про Шэпхембери, но кссир помог мне, и мы вдвоем рзыскли все, что мне требовлось узнть. Потом я снов очутился н усыпнной углем улице. Мне нужно было по меньшей мере дв фунт.

Я опять пошел в читльню публичной библиотеки рздумывть нд этой здчей в гзетном зле.

И тут я зметил, что публик с непривычной ждностью нбрсывется н утренние гзеты: в тмосфере читльни было что-то необычное, горздо больше нроду и рзговоров, чем всегд. Н минуту я удивился, потом вспомнил: "Д ведь войн с Гермнией!" Предполгли, что в Северном море происходит морское сржение. Ну и пусть себе. Я вновь вернулся к своим мыслям.

Прлод?

Пойти помириться с ним и попросить денег взймы?

Я обдумл это со всех сторон. Потом стл думть о том, что можно продть или зложить, но это было не тк-то легко. Мое зимнее пльто и новое-то не стоило фунт, чсы же не могли принести больше нескольких шиллингов. И все же эти две вещи кое-что ддут. Мть, вероятно, копит деньги н квртирную плту, но об этом мне противно было и думть. Он усиленно их прятл и держл в спльне зпертыми в стром ящичке из-под чя. Я знл почти нверное, что добровольно он не дст из них ни пенс, и хотя уверял себя, что в деле стрсти и смерти ничто не имеет знчения, все же я не мог отделться от мучительных укоров совести, когд вспоминл о ящичке из-под чя.

Нет ли других путей? Быть может, испробовв все остльные возможности, я смогу просто выпросить у нее несколько недостющих шиллингов? "Те, другие, - думл я, н этот рз довольно хлднокровно, про обеспеченных, вряд ли рзыгрывли бы свои ромны н деньги, знятые у ростовщик. Кк бы то ни было, я должен нйти выход".

Я чувствовл, что день проходит, но это меня не тревожило. "Тише едешь, дльше будешь", - говривл Прлод, и я решил снчл обдумть все до последней мелочи, медленно и тщтельно прицелиться и только потом уже действовть мгновенно, кк пуля.

Идя домой обедть, я змедлил было шг у ломбрд: не зйти ли сейчс же зложить чсы, - но потом решил отнести их вместе с пльто.

Я ел, молч обдумывя свои плны.

После обед - кртофельня зпекнк с кпустой, чуть сдобрення свиным слом, - я ндел пльто и вышел из дому, пок мть мыл посуду в судомойне.

В те времен судомойней в тких домх, кк нш, нзывлось сырое, зловонное подвльное помещение позди кухни, тоже темной, но все-тки жилой. Нш судомойня был особенно грязн, потому что из нее был вход в угольный подвл - зияющую темную яму с хрустящими н кирпичном полу кусочкми угля. Здесь был облсть "мойки" - грязное, противное знятие, следоввшее з кждой едой. Я до сих пор помню гнилую сырость этого мест, зпх вреной кпусты, черные пятн сжи тм, куд н минутку поствили сковородку или чйник, кртофельную шелуху н решетке под сточной трубой и отвртительные лохмотья, нзыввшиеся "посудными тряпкми". Алтрем этого хрм был рковин - большой кменный чн для мытья посуды, отвртительный н ощупь, покрытый слоем жирной грязи; нд ним нходилсь трубк с крном, устроенным тким обрзом, что холодня вод брызгл и октывл кждого, кто его отвертывл. Этот крн снбжл нс водой. И в тком-то месте предствьте себе мленькую струшку - мою мть, - неловкую и беспомощную, очень кроткую и смоотверженную, в грязном выцветшем плтье, кзвшемся теперь пыльно-серым, в изношенных грязных бшмкх не по мерке, с рукми, изуродовнными черной рботой, с непричеснными седыми волосми. Зимой ее руки потрескются, и ее будет мучить кшель. И пок он моет тм посуду, я ухожу продвть пльто и чсы, чтобы покинуть ее.

Нсчет зклд вещей у меня вдруг возникли непонятные колебния. Стесняясь зклдывть в Клейтоне, где зклдчик меня знл, я снес их в Суотингли н Лин-стрит, где купил свой револьвер. Тут мне пришло в голову, что не следует двть о себе столько улик одному и тому же человеку, и я унес вещи обртно в Клейтон. Не помню, сколько я получил з них, но денег не хвтило н билет до Шэпхембери дже в один конец. Ничуть этим не обескурженный, я вернулся в публичную библиотеку посмотреть, нельзя ли где-нибудь сокртить путь, пройдя миль десять - двендцть пешком. Но бшмки мои были в смом печльном состоянии, вторя подошв тоже отпл, и мне пришлось примириться с мыслью, что ткое путешествие пешком они не выдержт. Для обычной ходьбы они еще годились, но не для ткой спешки. Я побывл у спожник н Гэккер-стрит, но он не мог взяться з починку рньше чем через дв дня.

Домой я вернулся без пяти три, решив, во всяком случе, ехть в Бирмингем с пятичсовым поездом, хотя и видел, что денег не хвтит. Я бы охотно продл ккую-нибудь книгу или еще что-нибудь, но не мог нйти ничего ценного. Серебро мтери - две десертных ложки и солонк - уже несколько недель лежли в зклде, попв туд в июне, в день взнос трехмесячной квртирной плты. Но я не терял ндежды что-нибудь придумть.

Поднимясь н крыльцо, я зметил, что мистер Геббитс выглянул из-з бледно-крсных грдин с ккой-то тревожной решимостью в глзх и тотчс же скрылся, когд я проходил по коридору, он внезпно открыл свою дверь и перехвтил меня.

Предствьте себе мрчного неотеснного прня, в дешевом костюме того времени, нстолько изношенном, что он весь лоснился, в выцветшем крсном глстуке и с обтрепнными мнжетми. Моя левя рук все время был в крмне, видимо, не желя рсстться с чем-то, что он тм сжимл. Мистер Геббитс был ниже меня ростом, и кждый с первого взгляд отмечл в нем что-то острое, птичье. Мне кжется, он хотел бы походить н птицу, и был в нем ккя-то птичья прелесть, но у него не было ни кпли резвости и жизнердостности, которя есть у птицы. Притом у птицы никогд не бывет одышки и он не стоит, рзинув рот. Мистер Геббитс был одет в сутну обычное плтье священников того времени, кжущееся теперь смым стрнным из всех тогдшних костюмов, причем оно было из смой дешевой черной мтерии, плохо скроено и плохо сидело н нем, выствляя нпокз круглое брюшко и короткие ноги. Белый глстук под круглым воротничком, нд которым возвышлось нивное лицо и большие очки, был измят, в желтых зубх он держл короткую трубку. Хотя ему было не больше тридцти трех - тридцти четырех лет, кож у него был вяля, рыжевтые волосы нчли уже редеть н мкушке.

Теперь он покзлся бы н редкость стрнным существом уже по одному тому, что во всей его фигуре не чувствовлось ни тени физической крсоты или достоинств. Вы ншли бы его совершеннейшим чудком, но в стром мире он считлся почтенной персоной. Год нзд он был еще жив, но после Перемены его было не узнть. А в тот день это был очень неряшливый и невзрчный человечек. Уродливо и неряшливо было не только его плтье; если бы его рздеть догол, то в отвисшем животе, вследствие вялости мускулов и отсутствия контроля нд собственным ппетитом, в жирных плечх, в желтовтой нечистой коже вы увидели бы то же отсутствие стремления к крсоте чистоты, отсутствие, в сущности, смого чувств этой крсоты. Инстинктивно чувствовлось, что тким он был всегд, что он не только плыл всю жизнь по течению, ел все, что попдлось, верил во все, во что полглось верить, и вяло делл то, что приходилось делть, но что и в жизнь-то он был вынесен тем же течением. Невозможно было предствить, чтобы он был плодом гордого созидния или пылкой, стрстной любви. Родился он просто _случйно_... Но ведь не он один - все мы были тогд только простыми случйностями.

Почему же я принимю ткой тон по отношению к одному только бедному священнику?

- Здрвствуйте, - скзл он дружески рзвязным тоном, - двненько я вс не видел. Входите, поболтем.

Приглшение жильц, снимвшего гостиную, рвнялось прикзнию. Мне бы очень хотелось откзться - никогд еще подобное приглшение не было более несвоевременным, - но никкой отговорки не приходило в голову, он держл дверь открытой.

- Хорошо, - скзл я смущенно.

- Я буду очень рд, если вы зйдете, - продолжл он. - Не чсто удется в ншем приходе поговорить с умным человеком.

"Н ккого черт я ему пондобился?" - думл я про себя. Он суетился вокруг меня с нзойливым гостеприимством, бросл отрывистые фрзы, потирл руки и смотрел н меня то поверх очков, то сбоку. Когд я уселся в его кожное кресло, мне почему-то вспомнился кбинет зубного врч в Клейтоне.

- Зддут они нм хлопот н Северном море, - скзл он беспечно. - Я рд, что они хотят воевть.

Его комнт говорил о том, что здесь живет человек обрзовнный, и я всегд чувствовл себя тм не в своей трелке, тк же, кк и в этот рз. Стол под окном был звлен фотогрфическими приндлежностями и последними льбомми снимков, сделнных во время путешествия з грницей, н мерикнских полкх по обеим сторонм кмин з ситцевыми знвескми стояло необычное для того времени количество книг - не менее восьмисот вместе с льбомми и всевозможными учебникми. Впечтление учености еще усиливлось висевшим н зеркле мленьким деревянным щитом с гербом колледж и фотогрфией в оксфордской рмке, укршвшей противоположную стену, где был изобржен мистер Геббитс в полном нряде оксфордского студент. У середины этой стены стоял письменный стол с множеством ящичков и отделений, кк будто влделец был не только культурным человеком, но и литертором. З этим столом мистер Геббитс писл обычно свои проповеди.

- Д, - говорил он, стновясь н коврик перед кмином, - рно или поздно войн должн был нчться, и если мы уничтожим их флот, то дело будет кончено.

Он поднялся н цыпочки, потом опустился н пятки и нежно посмотрел сквозь очки н кврель своей сестры, изобржвшую букет филок. Акврель висел нд буфетом, служившим ему и клдовой, и чйным лрцом, и погребом.

- Д, - повторил он.

Я кшлянул, пытясь придумть предлог, чтобы уйти.

Он предложил мне зкурить - скверный стринный обычй! - и, когд я откзлся, зговорил доверительным тоном об "этой ужсной стчке".

- Тут и войн не поможет, - скзл он и н минуту стл очень серьезен.

Потом он зговорил о том, что углекопы, очевидно, нисколько не думют о своих женх и детях, рз они нчли стчку только рди своего союз. Я стл возржть, и это немного отвлекло меня от решения поскорее уйти.

- Я не совсем соглсен с вми, - скзл я, прочистив горло. - Если бы теперь рбочие не нчли бстовть рди своего союз и допустили, чтобы он был рзгромлен, то что будут они делть, когд хозяев вновь нчнут снижть зрботную плту?

Н это он возрзил, что не могут же рбочие рссчитывть н высокую зрботную плту, если хозяев продют уголь по низкой цене.

- Не в этом дело, - возрзил я, - хозяев неспрведливы к ним, и рбочие вынуждены зщищться.

- Не зню, - возрзил мистер Геббитс, - я живу здесь, в Четырех Городх, довольно долго и, должен скзть, не думю, что тяжесть неспрведливостей, которые совершют хозяев, тк уж велик...

- Вся тяжесть их ложится н рбочих, - соглсился я, деля вид, что не понимю его.

Мы продолжли спорить, я в душе проклинл и спор и себя з неумение отделться от собеседник и не мог скрыть своего рздржения. Три крсных пятн выступили н щекх и н носу мистер Геббитс, хотя он говорил по-прежнему спокойно.

- Понимете, - скзл я, - я социлист. Я думю, что мир существует не для того, чтобы ничтожное меньшинство плясло н головх у всех остльных.

- Дорогой мой, - скзл его преподобие мистер Геббитс, - я тоже социлист. Кто же теперь не социлист? Но это не внушет мне клссовой ненвисти.

- Вы не чувствовли н себе тяжести этой проклятой системы, я чувствовл.

- Ах, - вздохнул он, и тут, кк по сигнлу, послышлся стук в ншу прдную дверь, и, пок он прислушивлся, мть впустил кого-то и робко постучлсь к нм.

"Вот и случй", - подумл я и решительно поднялся со стул.

- Нет, нет, нет, - зпротестовл мистер Геббитс, - это з деньгми для дмского блготворительного обществ.

Он приложил руку к моей груди, кк бы желя силой удержть меня, и крикнул:

- Войдите!

- Нш рзговор кк рз нчинет стновиться интересным, - зметил он, когд вошл мисс Рэмелл, молодя - вернее, молодящяся - особ, игрвшя большую роль в церковной блготворительности Клейтон.

Он с ней поздоровлся - н меня он не обртил никкого внимния - и подошел к письменному столу, я остлся стоять у своего кресл, не решясь выйти из комнты.

- Я не помешл? - спросил мисс Рэмелл.

- Нисколько, - ответил мистер Геббитс и, отперев стол, выдвинул ящик. Я невольно видел все его движения.

От него невозможно было отделться, и это тк злило меня, что деньги, которые он вынимл, дже не нпомнили мне моих утренних поисков. Я хмуро прислушивлся к его рзговору с мисс Рэмелл и широко рскрытыми глзми смотрел, не видя, н дно плоского ящик, по которому были рзбросны золотые монеты.

- Они тк неблгорзумны, - жловлсь мисс Рэмелл, точно кто-нибудь мог быть блгорзумен при тком безумном общественном строе.

Я отвернулся от них, поствил ногу н решетку кмин, облокотился н крй кминной доски, покрытой плюшевой дорожкой с бхромой, и погрузился в изучение стоявших н нем фотогрфий, трубок и пепельниц. Что еще мне нужно обдумть до уход н стнцию?

Ах, д. С кким-то внутренним сопротивлением моя мысль сделл скчок точно что-то силой толкло меня в бездну - и остновилсь н золотых монетх, исчезвших в это мгновение, тк кк мистер Геббитс здвигл ящик.

- Не буду больше мешть вшему рзговору, - скзл мисс Рэмелл, нпрвляясь к двери.

Мистер Геббитс любезно суетился около нее, открыл дверь и пошел проводить ее по коридору. Н мгновение я необычйно остро почувствовл близость этих десяти или двендцти золотых монет...

Входня дверь зхлопнулсь, и он вернулся в комнту. Возможность побег был упущен.

- Мне ндо идти, - скзл я, стрстно желя поскорее выбрться из этой комнты.

- Ну что вы, дружище, об этом нечего и думть. Д вм, нверное, и незчем уходить, - нстивл мистер Геббитс. Зтем с видимым желнием переменить рзговор, спросил:

- Что же вы не скжете мне своего мнения о книге Бэрбл?

Несмотря н мою внешнюю уступчивость, я был теперь очень зол н него. "Зчем я стну скрывть от него свои взгляды или смягчть их? - пришло мне в голову. - Зчем притворяться, будто я чувствую себя ниже его в умственном отношении и считю более высоким его общественное положение? Он спршивет, что я думю о Бэрбле, - я выскжу свое мнение и, если пондобится, дже в резкой форме. Тогд он, может быть, отпустит меня". Я не сдился и продолжл стоять у кмин.

- Это т мленькя книжк, которую вы дли мне почитть прошлым летом? - спросил я.

- Убедительные докзтельств, не првд ли? - спросил он с вкрдчивой улыбкой, укзывя мне н кресло.

- Я невысокого мнения о его логике, - ответил я, продолжя стоять.

- Это был умнейший из епископов Лондон.

- Может быть. Но он зщищл луквыми хитросплетениями очень сомнительное дело.

- Что вы хотите этим скзть?

- Я хочу скзть, что он непрв. По моему мнению, он своих положений не докзл. Я не считю христинство истиной. Он только притворяется верующим и см это знет. Все его рссуждения - чистый вздор.

Мистер Геббитс слегк побледнел и срзу стл менее любезен. Его глз и рот округлились, дже лицо стло кк будто круглее, брови сдвинулись.

- Мне очень жль, что вы тк думете, - вздохнул он.

Он не повторил своего приглшения сдиться, сделл шг или дв к окну, потом снов обернулся ко мне и зговорил рздржющим тоном снисходительного превосходств:

- Ндеюсь, вы допускете...

Я не буду излгть вм его и мои доводы. Если они вс зинтересуют, вы нйдете в кких-нибудь збытых уголкх нших книгохрнилищ истрепнные дешевые книжонки, ккие выпускло, нпример, издтельство "Просвещение", из которых я почерпнул свои доводы. В этом же своеобрзном чистилище, вперемежку с ними и ничем от них не отличясь, хрнятся и бесчисленные "Ответы" ортодоксов церкви, словно трупы солдт двух врждующих рмий в окопе, з который шло жркое сржение. Все эти споры нших отцов - они порой спорили очень ожесточенно - теперь ушли длеко з пределы ншего понимния. Я зню, вы, молодые, читете о них с недоумением и досдой. Вм непонятно, кк рзумные люди могли вообржть, будто тким способом можно докзть что-либо. Все стрые методы системтического мышления, все нелепости ристотелевой логики вслед з мгическими и мистическими числми и путной мгией имен отошли в облсть невероятного. Вм не понять нших богословских стрстей, кк не понять и суеверий, что зствляли древних говорить о своих богх только иноскзтельно, дикрей - чхнуть и умирть только потому, что их сфотогрфировли, фермер времен королевы Елизветы возврщться с полдороги, когд н пути ему поплись три вороны, если дже он ехл в длекую и вжную поездку. Дже я, см прошедший через все это, вспоминю теперь нши споры с сомнением и недоверием.

Мы и в нши дни принимем веру - все люди живут верой; но в прежние времен все безндежно путли подлинную веру с вымученными нелепыми веровниями, со способностью принять некие ложные истины. Я склонен думть, что и верующие и неверующие были тогд лишены веры в ншем нынешнем ее понимнии: для ткой веры ум их был недостточно рзвит. Они способны были поверить только в то, что можно увидеть, потрогть и нзвть словми, точно тк же, кк их древние дикие предки не могли зключить ккую-либо торговую сделку без определенных предврительных церемоний. Првд, они больше не поклонялись идолм и не искли утешения в иконх и пломничествх к святым местм, но все еще отчянно цеплялись з печтное и вслух выскзнное слово и з готовые формулы. Но к чему воскрешть отголоски стрых словопрений? Скжу только, что в поискх бог и истины мы об скоро вышли из себя и нговорили много нелепого. Теперь - с беспристрстной высоты моих семидесяти трех лет - я присуждю пльму первенств его преподобию мистеру Геббитсу; моя дилектик был плох, но его - еще хуже.

Н щекх у него выступили крсные пятн, голос стл крикливым. Мы все резче и резче прерывли один другого. Мы выдумывли фкты и ссыллись н вторитеты, имен которых я не умел кк следует произнести, и видя, что мистер Геббитс избегет серьезной критики основ религии и упоминний о немецких философх, я обрушил н него - не без успех! - имен Крл Мркс и Энгельс, кк толковтелей библии. Глупейший спор! Отвртительный!

Нши голос стновились все громче, и в них все чще прорывлись нотки рздржения. Нверное, моя мть, стоя н лестнице, прислушивлсь с возрстющим стрхом, умоляя в душе: "Не оскорбляй ты его, дорогой. Не оскорбляй. Мистер Геббитс с ним в дружбе. Пострйся поверить тому, что говорит мистер Геббитс", - хотя мы все еще делли вид, что увжем друг друг. Уж не помню кк, но н первый плн в ншем споре выступило нрвственное превосходство христинств перед всеми иными веровниями. В истории мы об рзбирлись плохо и потому хрбро обобщли фкты, пользуясь больше всего собственной фнтзией.

Я объявил христинство морлью рбов, себя - учеником немецкого пистеля Ницше, бывшего тогд в моде.

Должен сознться, что для ученик я был весьм скверно знком с творениями моего учителя. В сущности, все, что я знл об этом пистеле, было мною почерпнуто из двух столбцов "Призыв", нпечтвшего о нем сттью з неделю перед тем... Но преподобный мистер Геббитс "Призыв" не читл.

Я зню, что вм трудно мне поверить, но уверяю вс, что мистер Геббитс, безусловно, не слыхл дже имени Ницше, хотя этот пистель знял совершенно определенную и вполне ясную позицию в своих нпдкх н ту религию, хрнителем которой был мой почтенный собеседник.

- Я ученик Ницше, - объявил я с тким видом, словно этим все скзно.

Мистер Геббитс тк рстерялся, услышв незнкомое имя, что мне пришлось его повторить.

- А знете ли вы, что говорит Ницше? - злордно нседл я н него.

- Во всяком случе, он получил должный ответ, - пытлся вывернуться мой противник.

- От кого? - продолжл я нсккивть. - Скжите мне, от кого? - И я нсмешливо ждл ответ.

Счстливый случй вывел мистер Геббитс из зтруднительного положения, меня приблизил к роковому пдению.

Не успел я здть, свой вопрос, кк послышлся цокот лошдиных копыт и стук колес. Я увидел кучер в соломенной шляпе и великолепную крету, зпряженную прой серых лошдей, - редкость для Клейтон.

Преподобный Геббитс подошел к окну.

- Кк, д ведь это, кжется, стря миссис Веррол! Д, несомненно, это он и есть. Что ей от меня нужно?

Он повернулся ко мне, следы горячности исчезли с его лиц, и оно сияло теперь, кк солнце. Очевидно, не кждый день миссис Веррол удостивл его визитом.

- Меня тк чсто прерывют, - скзл он, осклбившись. - Извините меня, я н минутку. А потом... потом я скжу вм нсчет этого субъект. Только не уходите, прошу вс, пожлуйст, не уходите. Уверяю вс... очень интересно.

Он вышел из комнты, мхя рукми, чтобы удержть меня.

- Я _должен_ уйти! - крикнул я ему вдогонку.

- Нет, нет, нет, - послышлось из коридор. - Я еще не ответил н вш вопрос, - добвил он и, кжется, дже пробормотл "Полнейшее зблуждение" и побежл по лестнице нвстречу строй дме.

Я выруглся, подошел к окну и неожиднно для себя окзлся совсем рядом с проклятым столом.

Я взглянул н него, зтем н струху, облдющую ткой влстью, и передо мной мгновенно встл обрз ее сын я Нетти. Стюрты, без сомнения, уже признли совершившийся фкт... И я тоже...

Что я здесь делю?

Зчем я здесь торчу и теряю дргоценное время?

Я вдруг точно очнулся и почувствовл прилив энергии. Чтобы удостовериться, я еще рз взглянул н услужливо изогнутую спину священник, н длинный нос строй дмы и ее дрожщие руки и зтем быстрыми точными движениями отпер ящик, положил в крмн четыре золотых, зпер ящик и снов выглянул в окно - они все еще рзговривли.

Отлично. Он, возможно, еще не скоро зглянет в ящик. Я посмотрел н чсы. До поезд в Бирмингем оствлось двдцть минут. Успею купить новые ботинки и уехть. Но кк отсюд выбрться?

Я смело вышел в коридор и взял свою шляпу и плку... Пройти мимо него?

Конечно, не может же он вступить со мной в препиртельств, будучи знят с ткой вжной особой... И я смело спустился с крыльц.

- Мне нужен список всех, действительно зслуживющих... - говорил стря миссис Веррол.

Стрнно, но мне тогд и в голову не пришло, что передо мной мть человек, которого я иду убивть. Я кк-то, не смотрел н нее с этой точки зрения. Я думл о бессмысленности общественного строя, предоствляющего этой трясущейся струхе влсть по собственному кпризу двть и отнимть у сотен своих ближних нсущные средств к жизни.

- Можно соствить предврительный список, - говорил мистер Геббитс и взглянул н меня с озбоченным видом.

- Я должен идти, - ответил я н мелькнувший в его глзх вопрос и прибвил: - Я вернусь через двдцть минут.

И я ушел, он тотчс же повернулся к своей покровительнице, кк бы мгновенно збыв о моем существовнии. Он, вероятно, втйне был доволен моим уходом.

Я был необычйно хлднокровен и чувствовл себя решительным и сильным, словно эт быстря и ловкя крж воодушевил меня. Нконец-то я смогу осуществить свой плн! Меня не пугли препятствия, я чувствовл, что преодолею их. Сейчс я пойду н Гэккер-стрит к спожнику и куплю у него крепкую, хорошую пру ботинок - это зймет десять минут, - до стнции еще пять минут, и я в поезде! Я чувствовл себя сильным и безнрвственным сверхчеловеком Ницше. Мне только не пришло в голову, что чсы священник могут быть неверны.

Н поезд я опоздл.

Отчсти потому, что чсы Геббитс отствли, отчсти блгодря торговому упрямству спожник, желвшего во что бы то ни стло примерить мне еще одну пру, хотя я и скзл ему, что больше у меня нет времени. Купив нконец последнюю пру и дв ложный дрес для отсылки моей строй обуви, я поспешил н стнцию и тогд только перестл чувствовть себя ницшенским сверхчеловеком, когд увидел хвост уходящего поезд.

Я решил не ехть из Бирмингем прямо в Шэпхембери, сперв отпрвиться в Монксхемптон, оттуд в Уэйверн и зтем, уже с север, въехть в Шэпхембери. Првд, возможно, придется переночевть где-нибудь по пути, но зто это избвит меня от всяких преследовний, кроме рзве смых нстойчивых. Ведь это еще не убийство, только крж четырех фунтов.

Дойдя до Клейтон-Крэст, я уже совершенно успокоился.

У Крэст я оглянулся нзд. Что это был з мир! Внезпно мне пришло в голову, что все это я вижу в последний рз. Если я нстигну беглецов и исполню здумнное, я умру вместе с ними или буду повешен. Я остновился и внимтельнее всмотрелся в широкую безобрзную долину.

Это был моя родня долин, и я думл, что ухожу из нее нвсегд; и, однко, при прощльном взгляде групп городов, которя породил меня, унизил, исклечил и сделл тем, чем я был, покзлсь мне ккой-то стрнной, необычной. Вероятно, я просто привык видеть широкий лндшфт, открывющийся с этого мест, здернутым смягчющим покровом ночи, теперь видел его при будничном свете яркого послеполуденного солнц. Отчсти это было, нверное, причиной того, что долин покзлсь мне чужой. Но, быть может, то нпряженное душевное волнение, которое я переживл уже более недели, сделло меня более прозорливым, дло мне возможность проникнуть глубже в то, что кзлось обычным, усомниться в том, что кзлось несомненным. В первый рз я тогд зметил этот хос копей, домов, гончрен, железнодорожных стнций, кнлов, школ, зводов, доменных печей, церквей, чсовен, лчуг - вся эт беспорядочня громд уродливых дымящих случйностей, в которой люди жили тк же счстливо, кк лягушки в сорной яме. Здесь все теснилось, клечило друг друг и не обрщло внимния ни н что вокруг. Дым зводских труб пчкл глину в гончрнях, грохот поездов н железных дорогх зглушл церковные песнопения, рзврт кбков подступл к дверям школ, безрдостные жилищ тупо жлись друг к другу, теснимые со всех сторон чудовищно рзросшимися фбрикми. Человечество здыхлось среди творений рук своих, и все его силы уходили н то, чтобы умножть хос, подобно тому, кк бьется и все глубже увязет в трясине слепое рненое животное.

В тот день я не предствлял себе это ясно. Еще менее понимл я, кк все это связно с моими плнми мщения и убийств. Я описл это ощущение удушливого хос тк, кк будто я об этом думл; н смом же деле я в то время лишь почувствовл это н минуту при взгляде н долину.

Никогд больше не увижу я этих мест.

Эт мысль вновь мелькнул у меня в голове. Но он меня вовсе не огорчил. У меня был возможность умереть н чистом воздухе, под ясным небом.

Из отдленного Суотингли вдруг донесся неясный звук - вой длекой толпы, зтем быстро последоввшие один з другим три выстрел.

Н мгновение это меня смутило... Пускй, во всяком случе, я покидю все это. Слв богу, я покидю все это! Повернувшись, чтобы идти, я вспомнил о мтери.

В скверном мире я ее оствляю. Моя мысль н минуту сосредоточилсь н ней. Чрезвычйно живо предствил я себе, кк тм, внизу, под этим послеполуденным солнцем суетится он, еще не зня, что потерял меня, что-то делет, согнувшись, в подвльной кухне, может быть, пошл с лмпой в судомойню, может быть, терпеливо сидит, глядя в огонь, н котором кипятится чй для меня. Жлость и рскяние охвтили меня при мысли о горе, нвисшем нд ее ни в чем не повинной головой. Для чего же я это делю?

Для чего?

Я снов остновился. Вершин холм уже отделял меня от дом. Я почти готов был вернуться к мтери.

И тут мне вспомнились деньги священник. Если он уже их хвтился, то что меня ждет, когд я вернусь?

И если я вернусь, кк мне положить их обртно?

И ккя ночь предстоит мне после того, кк я откжусь от мести? И что будет, когд вернется молодой Веррол? А Нетти?

Нет. Отступть уже поздно.

Но я мог бы все-тки поцеловть мтушку н прощние, оствить ей зписку, успокоить ее хоть н короткое время. Всю ночь он будет прислушивться и ждть меня...

Не послть ли ей телегрмму со Второй Мили?

Нет, нельзя. Слишком поздно, слишком поздно. Это знчило бы выдть себя, нвести преследовтелей н прямой и ясный след, если они кинутся мне вдогонку. Нет, мть пусть не стрдет.

Печльно шел я к стнции Вторя Миля, но теперь меня кк будто вел ккя-то иня воля, более сильня, чем моя.

В Бирмингем я приехл до зход солнц и кк рз успел н последний поезд в Монксхемптон, где я нмеревлся переночевть.

5. ПОГОНЯ ЗА ДВУМЯ ВЛЮБЛЕННЫМИ

Поезд в Монксхемптон, н который я сел в Бирмингеме, привез меня не только в мест, где я никогд не бывл, но от дневного свет, от соприкосновения с обычными вещми он перенес меня в волшебную ночь, нд которой црил гигнтский метеор.

В это время кк-то особенно зметн стл смен дня и ночи. С ними менялсь дже оценк всех земных событий. Днем комет фигурировл лишь в гзетных сттьях, ее оттесняли н здний плн тысячи более живых интересов, он был ничто по срвнению с ндвигвшейся н нс военной грозой. Это было строномическое явление, где-то тм, нд Китем, з миллионы миль от нс в небесной глубине. Мы про него збывли. Но кк только зходило солнце, все взоры обрщлись к востоку, и метеор снов простирл нд нми свою згдочную влсть.

Все ждли его восход, и тем не менее кждую ночь он поржл чем-нибудь неожиднным. Кждый рз он вствл блисттельнее, чем можно было себе предствить, увеличивлся и стрнно изменял свои очертния. Н нем обрзовлся менее яркий, но более густой зеленый диск, который ширился вместе с ростом кометы, - тень Земли. Метеор светился своим собственным светом, тк что эт тень не был черной и резко очерченной, лишь светилсь фосфорически и менее ярко, по мере того кк гсло солнце. Когд метеор поднимлся к зениту, в то время кк осттки дневного свет уходили вслед з опускющимся солнцем, зелено-белое освещение стирло крски дня и придвло всему н земле призрчный хрктер. Беззвездное небо вокруг него стло тким необыкновенно синим - ткой синевы я не видел ни рньше, ни потом. Помню ткже, что, когд я выглянул из поезд, громыхвшего по нпрвлению к Монксхемптону, я с изумлением зметил медно-крсный цвет, примешиввшийся ко всем теням.

Безобрзные промышленные городишки Англии преврщлись в фнтстические город. Местные влсти повсюду рспорядились не освещть улицы - н них и без того ночью вполне можно было читть, - и когд я шел по незнкомым бледным, почти белым улицм Монксхемптон, круглоголовые тени электрических фонрей ложились мне под ноги. Освещенные окн светились крсновто-орнжевым светом, точно отверстие ккой-то фнтстической звесы, протянутой пред рскленной печью. Бесшумно ступвший полисмен укзл мне соткнную из лунного свет гостиницу, и человек с зеленым лицом отпер двери. Здесь я провел ночь. А нутро фнтстическое жилище окзлось шумной и грязной мленькой хрчевней, где отвртительно пхло пивом; хозяин был жирный и хмурый человек с крсными пятнми н шее, з дверью шумел людня улиц, вымощення булыжником.

Зплтив по счету, я вышел н улицу, где во все горло кричли продвцы гзет, стрясь перекричть зливвшуюся громким лем собку. Они выкрикивли: "Поржение Великобритнии в Северном море! Гибель военного корбля со всей комндой!"

Я купил гзету и пошел н стнцию, читя по пути приведенные тм подробности об этом торжестве строй цивилизции. Миной, пущенной с немецкой подводной лодки, был взорвн громдный броненосец со всеми орудиями, взрывчтыми веществми, смыми дорогими и лучшими мшинми того времени и с ним - девятьсот крепких, отборных людей. Я дочитлся до военной горячки и не только збыл про комету, но збыл дже, зчем я пришел н стнцию, зчем купил билет и еду в Шэпхембери.

Тким обрзом, жркий день снов победил, и люди збыли про ночь.

Кждую ночь все блисттельней и нстойчивей сиял нд нми крсот, чудо, обещние из бездны, и мы притихли, очровнные. Но при первых же серых звукх дня, при стуке отпиремых болтов, при громыхнии тележки с молоком мы збывли чудо, и нш обычный пыльный день, зевя и потягивясь, снов вступл в свои прв. Угольный дым зстилл от нс небо, и мы просыплись для грязной, беспорядочной рутины жизни.

- Жизнь всегд был ткою, - говорили мы, - ткою он и остнется.

Н великолепие этих ночей почти всюду смотрели только кк н зрелище. Никкого знчения ему не придвли. Что ксется Зпдной Европы, то здесь лишь небольшя невежествення чсть низших клссов смотрел н комету кк н предзнменовние конц свет. В тех стрнх, где еще сохрнилось крестьянство, все было инче, но в Англии крестьяне двно уже исчезли. Здесь все были грмотные. В спокойное время, нкнуне ткого внезпного рзрыв с Гермнией, гзеты исключили в своих сттьях о комете всякую возможность возникновения пники. Бродяги с большой дороги, ребятишки в детской - и те знли, что весь этот блеск весит не больше нескольких десятков тонн. Этот фкт был убедительно докзн чудовищным отклонением кометы, низринувшим ее прямо н ншу землю. Он прошл в непосредственной близи от трех небольших стероидов, не вызвв ни млейшего отклонения их пути, тогд кк см он уклонилсь почти н три грдус. Когд он столкнется с Землей, то тем, кто окжется н той стороне ншей плнеты, которя соприкоснется с кометой, предствится чудесное зрелище, но больше решительно ничего не произойдет. Было сомнительно, окжемся ли мы этими счстливцми. Метеор будет знимть все большую и большую чсть неб, причем тень ншей Земли будет приглушть его сияние; и, нконец, он покроет все небо светящимся зеленым облком с белыми крями н зпде и востоке. Зтем нступит зтишье - его продолжительность никто не пытлся предскзывть, - и вслед з тем мы увидим ослепительное сверкние пдющих звезд. Они могут окзться ккого-нибудь необычйного цвет вследствие неизвестного элемент, о котором свидетельствует зеленый пояс кометы. Некоторое время н нс будет сыпться дождь пдющих звезд. Возможно, писли гзеты, что некоторые из них достигнут поверхности Земли и будут исследовны.

Нук утверждл, что больше ничего не произойдет. Вихрь рзгонит зеленые облк, и весьм вероятно, что рзрзятся грозы. Но сквозь потускневшие клочки кометы проглянет прежнее небо, прежние звезды, и все остнется тким же, кк и рньше. И тк кк событие это должно было произойти во вторник между чсом ночи и одинндцтью утр (я ночевл в Монксхемптоне в субботу), то н ншем полушрии оно будет видно только чстично, может быть, и вовсе не будет. Если явление произойдет поздней, то видны будут рзве что пдющие звезды. Тк уверял нук. И все же это не помешло последним ночм быть смыми великолепными и смыми пмятными из всех, ккие видело человечество.

Ночи стли очень теплыми. Я безрезульттно пробродил весь следующий день по Шэпхембери. А при восходе невиднно величественного ночного светил безмерно стрдл от мысли, что его ореолом увенчн любовь Веррол и Нетти.

Взд и вперед, взд и вперед без устли ходил я по берегу моря, всмтривясь в лиц прогуливвшихся пр, сжимя в крмне револьвер, со стрнной болью в сердце, не имевшей ничего общего с яростью. Нконец все гуляющие рзошлись по домм, и я остлся недине с кометой.

Утренний поезд, привезший меня из Уэйверн в Шэпхембери, опоздл н целый чс; говорили, что причиной этому был переброск войск нвстречу возможному вторжению со стороны Эльбы.

Шэпхембери покзлся мне тогд стрнным местом. Впрочем, тогд я многое нчинл нходить стрнным. Теперь я понимю, что место было действительно очень стрнное. Но для меня, непривычного к путешествиям, все кзлось чуждым, дже море. До этого я всего дв рз в жизни побывл с экскурсиями н побережье Уэльс, где огромные кменистые склы н фоне гор придют лндшфту совсем иной хрктер, чем н восточных берегх Англии. Здесь жители нзывют склми холмики рссыпчтой беловто-коричневой земли футов в пятьдесят вышиной.

Тотчс же по приезде я нчл системтическое обследовние Шэпхембери. Живо помню придумнный мною плн розысков и то, кк моим рсспросм мешло всеобщее стремление говорить только о возможности высдки немцев, прежде чем нглийский флот дойдет сюд из кнл. Ночь с воскресенья н понедельник я провел в небольшом трктире в одном из переулков Шэпхембери. Тк кк поезд по воскресеньям ходили редко, то я попл в Шэпхембери лишь в дв чс пополудни и до понедельник вечером не мог нпсть н их след. Когд небольшой местный поезд, обогнув холм, стл приближться к Шэпхембери, то змелькли огромные доски с реклмми, выствленные н учсткх, поросших высокой, колеблемой ветерком трвой; они перерезли открывшуюся взору морскую дль. Большинство объявлений реклмировло всяческие яств или лекрств, которые следует после них принимть; рскршены они были в рсчете не столько н крсоту, сколько н то, чтобы зпечтлеться в пмяти, резко выделяясь среди мягких тонов пейзж восточного берег. Большинство этих реклм, игрвших весьм вжную роль в жизни того времени - только блгодря этим реклмм и могли существовть нши огромные, н много стрниц гзеты, - восхвляло, кк я уже зметил, пищу, нпитки, тбк и, нконец, лекрств, обещвшие восстновить здоровье, подорвнное употреблением вышеперечисленных предметов. Куд бы вы ни пошли, вм всюду нпоминли ослепительными буквми, что в конце концов человек лишь немногим лучше червя, этого существ без глз, без ушей, которое зрывется в землю, живет и не жлуется в своей питтельной грязи, что человек, кк и червь, - только "питтельный кнл с прилегющими к нему вспомогтельными оргнми". Кроме того, тм мелькли большие черно-белые доски с восхвлениями рзличных земельных учстков под громким нзвнием "поместий".

Индивидулистическя предприимчивость строго времени привел к тому, что вся земля вокруг приморских городов, з исключением небольших прострнств н южном и юго-восточном побережье, был рсплнировн н будущие улицы, улицы - н учстки и под постройки. Если бы эти плны осуществились, то все нселение ншего остров можно было бы поселить н морской берег. Но ничего этого, рзумеется, не произошло, берег были обезобржены лишь в целях спекуляции. Реклмы гентов стояли повсюду, свежие и полинявшие, плохо проложенные дороги зрстли трвой, хотя кое-где н углх уже виднелись дощечки с нзвниями улиц: "Трфлгр-веню" или "Морской проспект". То тм, то сям ккой-нибудь мелкий рнтье или лвочник, скопивший небольшую сумму и доверившийся местному генту, выстроил себе домик, и он стоял, унылый, скверно построенный, н дешевом учстке, в неудчном месте, с штким збором и рзвевющимся н ветру бельем.

Потом нш поезд пересек шоссе, и по сторонм потянулись ряды жлких кирпичных домиков - жилищ рбочих, ткже грязные черные сри, из-з которых "учстки" являют ткое неприятное зрелище, что укзывло н приближение к центру округ, который, по словм местного путеводителя, предствлял собой "восхитительнейший уголок Восточной Англии, этого кря цветущих мков". Потом снов жлкие дом, мрчня неуклюжесть электрической стнции с высокой трубой, потому что полного сгорния угля тогд еще добивться не умели, и нконец мы достигли железнодорожной стнции в трех четвертях мили от центр этого "очг здоровья и рзвлечений".

Прежде чем нчть рсспросы, я тщтельно осмотрел весь город. В нчле дороги от стнции к городу стояли ряды дрянных, по-видимому, влчивших нищенское существовние, но очень претенциозных лвчонок, потом трктир и извозчичья бирж, зтем после небольшого ряд мленьких крсных вилл, нполовину скрытых в сдикх, поросших кустрником, дорог переходил в глвную улицу, слишком пеструю, но довольно крсивую, погруженную в воскресный покой. Где-то вдли звонил церковный колокол, и дети в светлых новых плтьях шли в воскресную школу. Через площдь, окруженную оштуктуренными домми, где сдвлись комнты - он был кк две кпли воды похож н площдь в Клейтоне, только покрсивее и почище, - я дошел до вымощенной сфльтом и обсженной живой изгородью нбережной. Тут я сел н железную скмью, и мне бросился в глз прежде всего широкий песчный берег, кое-где покрытый грязью, с преднзнченными для купния будочкми н колесх, обклеенными реклмми кких-то пилюль, зтем фсды домов, смотревшие прямо н эти пищеврительные советы. Впрво и влево от меня тянулись террсми пнсионы, чстные отели, дом меблировнных комнт; з ними н одной стороне - строящийся дом в лесх, н другой, з пустырем, нд всеми здниями возвышлся громдный крсный отель. К северу н низких бледных холмх виднелись белые зубцы плток, в которых рсположились лгерем местные добровольцы уже под ружьем. К югу тянулись песчные дюны, кое-где поросшие кустрником и группми хилых сосен, и, конечно, тм тоже торчли доски реклм. Нд этим пейзжем простирлось чистое голубое небо, солнце отбрсывло черные тени, н востоке белело море. Было воскресенье, публик обедл, н улицх было пусто...

"Стрнный мир!" - подумл я тогд. Вм теперь он должен кзться просто непостижимым. Зтем я стл обдумывть свои дел.

Кк нчть поиски? Что именно спршивть?

Я долго думл об этом - сперв не очень нстойчиво, ибо я был утомлен, - зтем мне пришли в голову удчные мысли.

Рзрешил я свою здчу довольно остроумно. Я сочинил следующую историю: мне случилось отдыхть в Шэпхембери, и я воспользовлся этой возможностью, чтобы рзыскть влделицу дорогого бо из перьев, збытого в отеле моего дяди в Уэйверне молодой дмой, путешествующей с молодым джентльменом вероятно, это чет новобрчных. В Шэпхембери они должны были приехть в четверг. Я несколько рз повторил себе эту историю и придумл своему дяде и его отелю подходящие нзвния. Во всяком случе, это должно полностью опрвдть все мои рсспросы.

Я двно решил все это, но продолжл сидеть: у меня не хвтло сил приступить к делу. Зтем я нпрвился к большому отелю. Он кзлся тким роскошным, что, н мой взгляд, это было смое подходящее место для богтого молодого человек из хорошей семьи.

Высокие мссивные двери рстворил передо мной иронически-вежливый помощник швейцр в великолепной зеленой ливрее. Он выслушл меня, все время поглядывя н мое плтье, и зтем с немецким кцентом посоветовл мне обртиться к вжному глвному швейцру, который передл меня молодому человеку, восседвшему с црственным видом з конторкой, сверквшей бронзой и полировнным деревом, кк в бнкирской конторе, вернее, в десяти бнкирских конторх, вместе взятых. Этот молодой человек, рзговривя, не сводил глз с моего воротничк и глстук, я и без того знл, что они ужсны.

- Мне нужно рзыскть молодую дму и джентльмен, которые приехли в Шэпхембери в четверг, - скзл я.

- Вши друзья? - спросил он с ужсющей иронией.

В конце концов выяснилось, что по крйней мере здесь они не остнвливлись. Быть может, позвтркли, но комнты не снимли. Я вышел из отеля - дверь мне опять вежливо отворили - и, почувствовв себя оскорбленным и униженным в своем клссовом достоинстве, решил в этот день больше никуд не обрщться с рсспросми.

Моя решимость явно убывл, кк отлив. Кругом было много гуляющей публики, и воскресное изящество их нрядов смущло меня. От смущения я дже збыл о своем нмерении. Я чувствовл, что мой крмн, вздувшийся от револьвер, бросется в глз, и мне было неловко. Берегом моря я вышел з город и бросился н землю среди кмешков и морских мков. Ткое подвленное нстроение не проходило до смого вечер. С зходом солнц я пошел н вокзл и стл рсспршивть носильщиков. Но окзлось, что они горздо лучше помнят бгж, чем публику, я не имел никкого понятия о том, ккой бгж могли иметь с собой молодой Веррол и Нетти.

Зтем у меня звязлся рзговор с очень нхльным стриком с деревянной ногой и серебряным кольцом н пльце, который подметл ступеньки с бульвр к морю. Он многое знл о молодых прх, говоря о них только в общих выржениях, и он ничего не знл о той молодой пре, которую я искл. Он нпомнил мне смым неприятным обрзом о чувственной стороне жизни, и я был очень рд, когд кнонерк, появившяся в открытом море, нчл двть сигнлы береговой стрже и лгерю и оборвл его змечния о прздникх, пляжх и нрвственности.

Я пошел дльше - отлив кончился, и я вновь был полон решимости, - сел н скмью н бульвре и стл нблюдть, кк крснело поднимющееся облко холодного огня, погсив бгряное зрево зкт. Моя полудення устлость проходил, кровь горячее текл в жилх. И когд сумрк и мягкое сияние кометы сменили пыльный солнечный день и отняли у этого чуждого мне мест его своеобрзную деловитость и бессмысленный прктицизм, ко мне вернулся ромнтический пыл и стрсть, и я снов нчл думть о чести и отмщении. Я зпомнил эту смену нстроений, тк кк я очень ярко ее почувствовл, но думю, что с меньшей отчетливостью то же смое много рз происходило и рньше. В строе время ночь и свет звезд облдли той здушевной несомненностью, которой лишен был день. День в городх и других нселенных местх зхвтывл человек своей шумной суетой, рссеивл его, стлкивл с другими людьми, нстойчиво требовл внимния. Темнот скрывл ниболее острые углы всего этого нгромождения людских нелепостей, и человек мог жить и мечтть.

В ту ночь у меня было стрнное ощущение близости Нетти и ее любовник, мне все кзлось, что я могу внезпно столкнуться с ними. Я уже говорил, что долго бродил по бульврм, всмтривясь в кждую пру. Зснул я нконец в незнкомой спльне, увешнной безвкусно рзрисовнными циттми из библии, проклиня себя з нпрсно потерянный день.

Нпрсно искл я их и н следующее утро, но после полудня я нпл срзу н несколько следов, првд, очень зпутнных. Рньше не нходилось ни одной пры, похожей н Веррол и Нетти, теперь я открыл их целых четыре.

Кждя из них могл быть тою, которую я искл, и ни одн не внушл полной уверенности. Все они приехли в среду или в четверг. Две пры еще продолжли знимть свои комнты, но ни одной не было дом. Позднее я сокртил свой список, вычеркнув молодого человек в коричнево-сером костюме, с бкенбрдми и длинными мнжетми, сопутствуемого дмой лет тридцти с хвостиком, ярко вырженной леди. Мне противно было н них смотреть. Другя пр отпрвилсь н длекую прогулку, и хотя я крулил их пнсион до тех пор, пок свет волшебного облк не смешлся с последними лучми необычйно крсивого зкт, я их все-тки пропустил. Окзлось, что они сидели в столовой з отдельным столиком, в мбрзуре полукруглого окн со свечми под крсными бжурми. Об они то и дело поглядывли н великолепие, которое нельзя было нзвть ни днем, ни ночью. Девушк в своем розовом вечернем плтье покзлсь мне воздушной и прелестной - достточно прелестной, чтобы взбесить меня; ее белые руки и плечи были прекрсной формы, овл лиц, светлые волосы около ушей - все было полно очровния. Но это был не Нетти, ее счстливый спутник приндлежл к выродившемуся типу, удивительно чсто встречвшемуся среди ншей строй ристокртии, - блондин без подбородк, с большим острым носом и мленькой головкой, с томным выржением лиц и с ткой длинной шеей, что для нее нужен был бы целый рукв вместо воротничк. Я стоял под окном в ярком зеленовтом свете кометы, ненвидя и проклиня их з то, что они тк ндолго здержли меня, но ушел только тогд, когд они зметили меня - черное воплощение звисти, резко выделявшееся в ослепительном свете кометы.

С Шэпхембери было покончено. Теперь вопрос был в том, з которой из двух остющихся пр мне нужно следовть.

Я возвртился н бульвр, обсуждя этот вопрос см с собой и бормоч при этом себе под нос, ибо в чудесном сиянии ночи было что-то ткое, от чего человек словно пьянел и стновился легкомысленным.

Одн из двух последних пр уехл в Лондон, другя в Бунгло, дчный поселок близ Боун-Клифф. Где же нходится этот Боун-Клифф?

Н верхней ступени лестницы к морю я ншел знкомого стрик с деревяшкой.

- Добрый вечер, - приветствовл я его.

Он укзл своей трубкой н море; н пльце блеснуло серебряное кольцо.

- Чудно, - скзл он.

- Что ткое?

- Прожекторы. Дым. Суд идут к северу. Если бы проклятый Млечный Путь не позеленел, можно было бы все рзглядеть.

Он был тк знят этим, что внчле не обрщл внимния н мои вопросы, но нконец удостоил бросить через плечо:

- Зню ли я Бунгло? Кк же, зню. Художники и тому подобное. Веселое житье! Совместное купние - просто безобрзие, д.

- Но где это? - спросил я, вдруг рзозлившись.

- Смотрите, - скзл он. - Что тм блеснуло? Черт меня побери, если это не пушечный выстрел!

Выстрел был бы слышен прежде, чем суд приблизятся нстолько, что видн будет вспышк.

Он не ответил. Пришлось докзывть ему н деле, что, пок не добьюсь своего, я его не оствлю в покое. Я нконец схвтил его з плечо и встряхнул, и только тогд он оторвлся от фнтстической пляски огней н горизонте, выруглся и обернулся ко мне.

- Семь миль по этой дороге, - скзл он. - А теперь убирйтесь ко всем чертям.

Я тоже выруглся в знк блгодрности и пошел в укзнном нпрвлении.

У конц бульвр полисмен, смотревший н небо, подтвердил мне укзние стрик с деревянной ногой.

- Дорог очень пустынн! - крикнул он мне вдогонку...

У меня был стрння уверенность, что н этот рз я нпл нконец н верный след. Темные мссы Шэпхембери остлись позди, и я шел в бледном сумрке со спокойствием путешественник, приближющегося к концу пути.

Я не могу припомнить это путешествие последовтельно, помню только, что меня одолевл устлость. Море было глдкое и блестело, кк зеркло, по его серебристой поверхности пробегл широкя зыбь, которя потом от легкого бриз рссыплсь рябью. Дорог был то песчня - ног утопл в серебристо-бесцветном песке, - то усыпння сверкющим известняком. Сонные песчные холмы поросли черным кустрником, то густыми группми, то отдельными кустми. Некоторое время я шел по лугу, и н трве неясно виднелись большие овцы, похожие н привидения; потом - по черному сосновому лесу, бросвшему густую тень н дорогу и выслвшему н опушку искривленные, млорослые деревья. Вскоре стли попдться сиротливые чродейки сосны, сурово простирвшие ко мне ветви, когд я проходил мимо. И среди лес, среди теней, молчния и свет - вдруг нелепя в своей неуместности реклм строительной компнии: "Строим дом н любой вкус".

Помню, что где-то в стороне упорно лял собк; помню, что несколько рз я вынимл из крмн и внимтельно осмтривл свой револьвер. Вероятно, я был полон мыслями о своем нмерении, думл о Нетти и мщении, но сейчс я совершенно не помню этих чувств. Вижу только очень ясно зеленый отблеск, пробегвший по метллу револьвер, когд я вертел его в рукх.

А ндо мной высилось небо, чудесное, сияющее, беззвездное и безлунное, синяя пустя глубин горизонт между морем и кометой. Кк-то рз длеко у сверкющего горизонт появились, словно призрки, три длинных черных военных судн без мчт, без прусов, без дым, без огней, тинственные, темные и смертоносные. Они шли очень быстро, строго держ дистнцию. Когд я снов взглянул н них, они уже кзлись совсем крошечными и скоро пропли в светлом сумрке.

Один рз кк будто сверкнул молния, и я принял это сперв з пушечный выстрел, но потом взглянул н небо и увидел бледный след зеленого огня. Воздух словно здрожл и зтрепетл вокруг меня, кровь быстрее побежл по жилм, я словно ожил...

Где-то н моем пути дорог рздвоилсь, но не помню, было ли это близ Шэпхембери или в смом конце моего стрнствия; помню только, что я стоял в нерешительности между двумя почти одинковыми колеями.

Под конец я очень устл. Груд свленных, увядших морских водорослей прегрдил мне путь; следы колес виднелись в рзных нпрвлениях; я сбился с дороги и бродил, спотыкясь между песчными грядми, почти у смого моря; я сошел н крй смутно блестевшей песчной отмели; ккой-то фосфорический блеск привлек меня к воде. Я нклонился и стл рзглядывть искорки свет, мелькющие н водной ряби.

Потом я со вздохом выпрямился и стоял, всмтривясь в пустынную тишину этой дивной последней ночи. Метеор провел свою блестящую сеть уже по всему небу и уходил теперь к зпду; увеличилось синее прострнство н востоке, дльний крй моря потемнел. Одн звезд, убежв от великого сияния, выглянул в небе, мерця и трепещ от своей смелости, и остновилсь н грнице невидимого.

Кк хорошо! Кк тихо и хорошо! Мир. Тишин. Непостижимое спокойствие, облченное в гснущее сияние...

Душ моя переполнилсь, и я вдруг зплкл.

Что-то новое, неведомое текло в моей крови. Я почувствовл, что совсем не хочу убивть.

Я не хотел убивть. Я не хотел больше быть рбом своих стрстей. Лучше уйти из жизни, уйти от дневного свет, который горячит, будоржит и вызывет желния, уйти в холодную вечную ночь и отдохнуть. Игр окончен. Я проигрл.

Я стоял у кря великого окен, мне стрстно хотелось молиться, и я жждл покоя.

Скоро н востоке вновь поднимется крсня звес и изменит все кругом, и снов н месте тинственной неопределенности воцрится серый, жестокий мир четкой несомненности. Сейчс отдых, передышк, но звтр я снов буду Вильямом Ледфордом, полуголодным, плохо одетым, неуклюжим, бесчестным человеком, язвой н лице жизни, источником тревог и горя дже для родной любимой мтери. В жизни для меня не остлось никкой ндежды, лишь месть перед смертью.

Тк зчем он мне, эт жлкя месть? У меня вдруг промелькнул мысль, что можно сейчс же покончить со всем, тех, других, оствить в покое.

Войти в это мнящее море, в этот теплый плеск волн, где соединились вод и свет, остновиться, когд вод дойдет до груди, и вложить в рот дуло револьвер...

А почему бы и нет?

С усилием оторвлся я от кря воды и в рздумье стл поднимться по берегу...

Потом обернулся и посмотрел н море. Нет. Что-то во мне говорило "нет".

Ндо еще подумть.

Идти было трудно: мешл глубокий песок и чстый кустрник. Я сел среди черных кустов, опершись подбородком н руку. Револьвер я вынул из крмн, посмотрел н него и оствил в руке. Жизнь? Или смерть?

Мне кзлось, что я вопрошю смую глубину жизни, н смом же деле я незметно здремл.

Двое купющихся в море.

Я проснулся. Все т же дивня беля ночь, и синяя полос ясного неб не стл шире. Эти люди подошли, должно быть, в тот момент, когд я зсыпл, и рзбудили меня. Они были по грудь в воде и теперь выходили из нее, возврщясь н берег. Впереди женщин, с волосми, обвитыми вокруг головы, и следом з ней мужчин; дв стройных силуэт, посеребренные сиянием свет в струях блестящей зеленой воды и мелких волн. Он плеснул в нее водой, он ответил тем же, вод уже доходил им только до колен, и через мгновение их ноги блеснули н серебристом песке.

Н обоих были плотно прилегющие к телу купльные костюмы, не скрыввшие крсоты молодых тел.

Он взглянул через плечо, увидел его ближе, чем ожидл, и с легким криком, пронзившим мне сердце, бросилсь бежть прямо н меня; кк ветер, пронеслсь он мимо, мелькнул в черных кустх, он з нею, и об скрылись з песчным холмом.

Я слышл, кк они кричли и смеялись, здыхясь от бег...

Вдруг меня охвтило бешенство. Я вскочил с поднятыми кулкми, окменел н мгновение, бессильно грозя длекому небу.

Эт быстроногя купльщиц, вся соткння из свет и крсоты, был Нетти, и с нею он, рди которого он изменил мне.

Кк молния, промелькнул мысль, что я мог здесь умереть, упв духом и не отомстив!

Через мгновение я уже гнлся з беспечной, ничего не подозреввшей прой, неслышными шрми, по мягкому песку, с револьвером в руке.

Добежв до вершины песчного холм, я увидел среди дюн дчный поселок, который искл. Где-то хлопнул дверь, беглецы исчезли. Я остновился, всмтривясь.

Невдлеке виднелсь групп из трех домиков, они вбежли в один из них, но я не успел рзглядеть, в который. Все двери и окн были рстворены, и нигде не было видно огня.

Местечко, н которое я нконец нткнулся, возникло из протест людей с ртистическими нклонностями, ведущих бездумную жизнь и ненвидящих тесные рмки дорогих и чопорных приморских курортов той поры. В то время железнодорожные компнии обыкновенно продвли вгоны, отслужившие известное число лет, и ккой-то изобреттельный человек придумл превртить эти вгоны в жилые домики для летнего отдых. Это вошло в моду у того клсс людей, в котором господствует дух богемы; они соединяли дв-три вгон, и эти импровизировнные жилищ, выкршенные в веселые цвет, с широкими верндми и нвесми предствляли смый приятный контрст с чопорностью курортов. Без сомнения, в этой бивчной жизни было много неудобств, поэтому ткие поселки обыкновенно нполнял жизнердостня молодежь, переносившя всякие неудобств весело и беспечно. Легкий муслин, бнджо, китйские фонрики, спиртовки для стряпни - вот, кжется, отличительные признки тких поселков. Но для меня это стрнное убежище исктелей удовольствий оствлось згдочным и непонятным, и неясные нмеки стрик с деревянной ногой не уменьшли, еще усиливли мое недоумение. Это было всего лишь сборище легкомысленных и прздных людей, но я видел его в смом мрчном свете, кк все бедняки, отрвленные вечной необходимостью убивть в себе всякую жжду рдости. Беднякм, рбочим в змсленной одежде недоступны были чистот и крсот, и они, обреченные н жизнь в грязи и мрке, мучимые неосуществимыми желниями, со жгучей звистью и темными, мучительными подозрениями глядели н жизнь своих ближних, которым повезло больше. Предствьте себе мир, где простые люди считли любовь скотством.

В стром мире в основе половой любви всегд тилось что-то жестокое. Тково по крйней мере мое впечтление, которое я пронес через бездну Великой Перемены. Успех в любви считлся ни с чем не срвнимым триумфом, неудч - позором...

Мне не кзлось стрнным, что это дикое предствление пронизывло нсквозь все мои чувств и в тот момент сплело все эти чувств в один клубок. Я верил - и был прв, мне кжется, - что любовь всех истинно любящих был тогд своего род вызовом, что, соединяясь в объятиях друг друг, они бросли вызов всему окружющему миру. Люди любили нперекор всему миру, эти двое любили нзло мне. Моя неистовя ревность подстерегл их любовные утехи. Отточенный меч, смый острый н всем свете, тился в их розовом сду.

Верно ли это или нет, но тк мне тогд кзлось. Я никогд не игрл с любовью, я не был легкомысленным влюбленным. Я желл плменно, я любил стрстно. Быть может, поэтому-то я и писл ткие неуместные и зпутнные любовные письм: шутить ткой темой я не мог...

Мысль о сияющей крсоте Нетти, о том, кк дерзко отдлсь он, кк легко достлсь победителю, доводил меня до бешенств, почти превосходящего мои физические силы, слишком яростного для моего сердц и нервов. Я медленно спустился с песчного холм к этому стрнному поселку чувственных рдостей. Теперь в моем жлком теле жил могучий дух ненвисти. Кк крющий меч, я был отточен для стрдний, смерти и жгучей ненвисти.

Я остновился в рздумье.

Нчть обходить один домик з другим, пок н мой стук не ответит один из тех двух? А если ответит служнк?

Или ждть и крулить, может быть, до утр? А тем временем...

Во всех ближйших домикх теперь все стихло. Если я подойду потихоньку, то через отворенные окн, может быть, увижу или услышу что-нибудь ткое, что нведет н след. Обойти вокруг крдучись или пройти прямо к двери? Сейчс нстолько светло, что он узнет меня дже издлек.

Я опслся, что, впутв в свое дело рсспросми третьих лиц, я рискую встретиться с изменникми в присутствии этих третьих лиц, и они могут отнять у меня револьвер, схвтив з руки. И, кроме того, кким именем они тут нзвлись?

"Бум!" - Звук медленно дошел до моего сознния и тотчс же повторился.

Я с нетерпением обернулся, кк человек, здетый дерзким прохожим, и увидел милях в четырех от берег н серебряной ряби волн большой броненосец, выбрсыввший из трубы крсные искры. Когд я обернулся, снов сверкнул огонь орудий, стрелявших в сторону открытого моря, и в ответ нд горизонтом тоже змелькли огни и зклубился дымок. Тк остлось это в моей пмяти; ясно вижу смого себя - я не сводил глз с моря в состоянии ккого-то глупого изумления. Кк все это некстти! И что мне з дело до всего этого?

С прерывистым свистом взвилсь ркет с мыс з поселком и врезлсь жрким золотом в небесное сияние: послышлись звуки третьего и четвертого выстрелов.

Окн темных домиков вспыхивли одно з другим квдртми лого свет, внчле мигющего, потом стновившегося ровным. Покзлись темные головы, обрщенные к морю, отворилсь дверь и выбросил нружу полосу желтого свет, срзу же утонувшего в блеске кометы. Это нпомнило мне о том, что я должен сделть.

"Бум, бум!"

Когд я опять взглянул н большой броненосец, з его трубой дрожло мленькое плмя, похожее н фкел. Слышно было, кк рботют его мшины.

В поселке перекликлись голос. Из ближйшего домик вышел мужчин в белом купльном хлте, до смешного нпоминвший рб в бурнусе, и остновился, озренный сиянием, не отбрсывя тени.

Он приствил руку козырьком нд глзми, посмотрел н море и крикнул тем, кто был в домике.

Эти люди внутри - это они! Мои пльцы крепче сжли револьвер. Что мне з дело до этой военной бессмыслицы? Я обойду кругом между песчными дюнми и незметно подойду к домикм с другой стороны. Морской бой может помочь мне, но в остльном он меня нисколько не интересует. "Бум! Бум!" Гулкие, потрясющие звуки доктились до меня, удрили по сердцу и смолкли. Сейчс Нетти выйдет посмотреть.

Одн, потом еще две зкутнные фигуры вышли из домиков и присоединились к мужчине в белом хлте. Тот покзл рукой н море и звучным тенором стл двть объяснения. Я мог рсслышть некоторые слов.

- Это - немецкое судно, - говорил он. - Теперь ему конец.

Кто-то стл возржть, слышлись спорящие голос, но слов я не рзобрл. Я медленно пошел в обход, нблюдя з этой группой.

Они вдруг зкричли все вместе, д тк громко, что я остновился и посмотрел н море. Н том месте, куд только что попл зряд, преднзнченный для броненосц, взвился высокий фонтн. Второй фонтн взметнулся еще ближе к нм, з ним третий, четвертый, и тут н мысу, откуд взлетел ркет, появилось и медленно рссеялось вихревое облко пыли. Тотчс же вслед з этим рздлся оглушительный взрыв, и облдтель тенор подпрыгнул и крикнул:

- Попли!

Д, тк что я хотел?.. Рзумеется, я должен пройти з домикми и приблизиться сзди.

Высокий женский голос кричл:

- Молодожены, молодожены, выходите же посмотреть!

Что-то слбо блеснуло в тени ближйшего ко мне домик, мужской голос ответил что-то нерзборчивое, зто потом я ясно услышл голос Нетти:

- Мы только что куплись.

Человек, который вышел первым, зкричл:

- Рзве вы не слышите пльбу? Идет бой, и совсем близко - милях в пяти от берег.

- Что? - отозвлись из домик, и окно отворилось.

- Вон тм.

Я не рсслышл ответ из-з шорох моих собственных движений. Ясно, что эти люди поглощены морским сржением и не посмотрят в мою сторону, поэтому я пошел прямо в темноту, туд, где был Нетти и куд влекли меня темные желния моего сердц.

- Смотрите! - зкричл кто-то, укзывя н небо.

Я взглянул вверх и... что это?.. Все небо было исчерчено яркими зелеными струями; они исходили из одного центр - где-то между зпдным горизонтом и зенитом. В сияющих облкх вокруг метеор нчлось стрнное движение - словно струи текли н зпд и обртно н восток с тким треском, кк будто по всему небу шл стрельб из призрчных пистолетов. Мне покзлось, что см метеор идет мне н помощь, что со своими бесчисленными пистолетми он спускется, кк звес, чтобы скрыть бессмыслицу, происходящую н море.

"Бум!" - прогремело орудие большого броненосц.

"Бум!" - отвечли преследоввшие его крейсеры.

Вид этих струящихся и пенящихся полос свет н небе вызывл головокружение. С минуту я стоял, ослепленный и опьяненный. Н минуту мысль моя оторвлсь от будничной прозы. А что, если фнтики првы и нступет конец свет? Ккое торжество для Прлод!

Но тут мне пришло в голову, что все это происходит лишь для того, чтобы способствовть моей мести. Бой н море, небо нд головой - все гремит и сверкет, кк грозня оболочк моего деяния. Нетти вскрикнул шгх в пятидесяти от меня и снов рзбудил во мне ярость. Я вернусь к ней среди этого ужс, неся неожиднную смерть. Я нстигну ее своей пулей среди леденящего стрх и громовых рсктов. При этой мысли я вскрикнул - никто этого не слыхл - и пошел прямо н нее, открыто держ в руке револьвер.

Пятьдесят шгов, сорок, тридцть... Мленькя групп людей, все еще не змечющих моего приближения, росл в моих глзх и стновилсь все знчительнее, небо, стреляющее зеленым огнем, и сржение н море отступли все дльше и дльше. Кто-то выскочил из ближйшего домик с кким-то недоговоренным вопросом и остновился, увидя меня. Это был Нетти в ккой-то кокетливой темной нкидке, и зеленое сияние освещло ее прелестное лицо и белую шею. Я ясно видел выржение ужс и отчяния н ее лице при моем приближении; он стоял, точно что-то схвтило ее з сердце и держло н месте кк цель для моих выстрелов.

"Бум!" - рздлся выстрел орудий броненосц, точно комнд.

"Бэнг!" - вылетел пуля, послння моей рукой. А ведь я не хотел убивть ее. Клянусь, в эту минуту я не хотел убивть ее.

"Бэнг!" - Я опять выстрелил, продолжя идти, и об рз, по-видимому, не попл.

Он сделл шг мне нвстречу, продолжя пристльно смотреть н меня, но тут кто-то подбежл, и рядом с нею я увидел Веррол.

Потом неизвестно откуд появился тяжеловесный, жирный инострнец в купльном хлте, с кпюшоном и отгородил их от меня. Он покзлся мне ккой-то нелепой помехой. Лицо его выржло удивление и ужс. Он кинулся мне нперерез с протянутыми рукми, словно пытлся удержть бегущую лошдь. Он выкрикивл ккую-то чепуху - хотел, кжется, уговорить меня, кк будто уговоры могли что-нибудь изменить.

- Не вс, болвн вы эткий! - крикнул я хрипло. - Не вс!

Но он все-тки зслонял Нетти.

Колоссльным усилием воли я удержлся от порыв прострелить его жирное тело. Я помнил, что убивть его не должен. Н мгновение я зстыл в нерешительности, зтем быстро бросился влево и обежл его протянутую руку, но увидел перед собой двух других, нерешительно прегрждвших мне дорогу. Я выпустил третью пулю в воздух, прямо нд их головми, и побежл н них; они рзбежлись в рзные стороны; я остновился и увидел в двух шгх от себя бежвшего сбоку молодого человек с лисьей физиономией, видимо, нмереввшегося схвтить меня. Видя, что я остновился с весьм решительным видом, он сделл шг нзд, втянул голову в плечи и поднял руку для смообороны. Путь был свободен, и впереди я увидел бегущих Веррол и Нетти; он держл ее з руку, чтобы помочь ей.

"Кк бы не тк!" - скзл я.

Я неудчно выстрелил в четвертый рз и тут в бешенстве от промх бросился з ними, чтобы догнть и зстрелить их в упор.

- Этих еще не хвтло! - крикнул я, отмхивясь от непрошеных зщитников...

- Один ярд, - здыхясь от быстрого бег, говорил я вслух. - Один ярд, и только тогд стрелять, не рньше.

Кто-то гнлся з мной, может быть, несколько человек - не зню, мы вмиг оствили их позди.

Мы бежли. Некоторое время я был весь поглощен однообрзном бег и погони. Песок превртился в вихрь зеленого лунного свет, воздух - в рокотние гром. Вокруг нс струился блестящий зеленый тумн... Но не все ли нм рвно? Мы бежли. Догоняю я или отстю? Весь вопрос в этом. Они проскочили сквозь дыру вдруг вынырнувшей перед нми рзрушенной огрды, н миг мелькнули передо мной и повернули впрво. Я зметил, что мы бежли теперь по дороге. Но этот зеленый тумн! Кзлось, мы прорывлись сквозь его толщу. Они исчезли в нем, но я сделл бросок и приблизился к ним н дюжину футов, если не более.

Он поштнулсь. Он крепче вцепился в ее руку и потщил вперед. Потом они бросились влево. Теперь мы бежли уже по трве. Под ногми было мягко. Я споткнулся и упл в кнву, почему-то полную дым, выскочил из нее, но они уже ушли в вихрящийся тумн и смутно виднелись вдли, кк привидения...

Я все бежл.

Вперед! Вперед! Я стонл от нпряжения. Опять споткнулся и выруглся про себя. Где-то сзди во мрке рвлись пушечные снряды.

Они скрылись! Все скрывлось, но я бежл. Потом еще рз споткнулся. Ноги мои путлись в чем-то, что-то мешло мне двигться; высокя трв или вереск, я не мог рзглядеть, - всюду только дым, клубившийся у моих колен. Что-то кружилось и звенело в моем мозгу - тщетня попытк удержть темную зеленую звесу, которя все пдл, склдк з склдкой, все пдл и пдл. Вокруг сгущлсь тьм.

Я сделл последнее, отчянное усилие, поднял револьвер, выпустил нудчу свой предпоследний зряд и упл, уткнувшись головой в землю. И вдруг зеленя звес стл черной, земля, и я, и все вокруг перестло существовть.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЗЕЛЕНЫЙ ГАЗ

1. ПЕРЕМЕНА

Кзлось, будто я пробудился после освежющего он. Я очнулся не срзу, только рскрыл глз и спокойно продолжл лежть, рссмтривя целую полосу необыкновенно ярких крсных мков, плменевших н фоне пылющего неб. Вствл ослепительня утренняя зря, и целый рхипелг окймленных золотом пурпурных островов плыл по золотисто-зеленому морю. Сми мки, с их бутонми н стеблях, нпоминвших лебединые шеи, с их рсписными венчикми и прозрчными поднятыми вверх мясистыми околоплодникми, кк бы сияли и кзлись тоже соткнными из свет, только более плотного.

Я спокойно, без удивления любовлся несколько минут этой кртиной, потом зметил мельквшие среди мков щетинистые золотисто-зеленые колосья зреющего ячменя.

Смутный вопрос о том, где я нхожусь, появился в моем созннии и тут же исчез. Вокруг было тихо.

Вокруг было тихо, кк в могиле.

Я чувствовл себя очень легко и нслждлся полным физическим блженством. Я зметил, что лежу н боку, н помятой трве, среди поля, зсеянного выколосившимся ячменем, но зросшего сорнякми, и что все это кким-то необъяснимым обрзом нсыщено светом и крсотой. Я приподнялся, сел и долго любовлся нежным мленьким вьюнком, обвившимся вокруг стеблей ячменя, и курослепом, стлвшимся по земле.

Снов выплыл вопрос: что это з место и кк я здесь уснул?

Но я не мог ничего припомнить.

Меня смущло, что мое тело было кк бы не моим. Кким-то непонятным обрзом все кзлось мне чуждым: и мое тело, и ячмень, и прекрсные мки, и медленно, все шире рзливющийся блеск зри тм, позди меня, - все это было мне незнкомо. Я чувствовл себя тк, кк будто я был чстицею ярко рскршенного окн и зря пробивлсь сквозь меня. Я чувствовл себя чстью прелестной кртины, полной свет и рдости.

Легкий ветерок прошелестел, нклоняя колосья ячменя и нвевя новые вопросы.

Кто я? С этого следовло нчть.

Я вытянул левую руку, грубую руку, с обшмыгнным руквом, но я воспринимл ее словно не нстоящую, нписнную Боттичелли руку ккого-нибудь нищего. Я несколько минут внимтельно смотрел н крсивую перлмутровую зпонку мнжеты.

Мне припомнился Вилли Ледфорд, которому приндлежл эт рук, кк будто этот Вилли был вовсе не я.

Кончено! Мое прошлое - в общих тумнных чертх - стло воскресть в пмяти яркими неуловимыми обрывкми, словно предметы, рссмтривемые в микроскоп. Мне вспомнились Клейтон и Суотингли: узкие темные улицы, кк н грвюрх Дюрер, минитюрные и привлектельные своими мрчными, крскми, - по ним я шел к своей судьбе. Я сидел, сложив руки н коленях, и припоминл мое стрнное бешенство, звершившееся бессильным выстрелом в сгущвшийся мрк конц. Воспоминние об этом выстреле зствило меня содрогнуться.

Это было тк нелепо, что я невольно улыбнулся со снисходительным сожлением.

Бедное, ничтожное, злое и несчстное существо! Бедный, ничтожный, злой и несчстный мир!

Я вздохнул от жлости не только к себе, но и ко всем пылким сердцм, истерзвшимся умм, к людям, полным ндежд и боли, обретшим нконец покой под удушливой мглой кометы. С тем стрым миром покончено, он не существует более. Они все были тк слбы и несчстны, я теперь чувствовл себя тким сильным и бодрым. Я был вполне уверен, что умер; ни одно живое существо не могло бы облдть ткой совершенной уверенностью в добре, тким всеобъемлющим чувством душевного покоя.

Кончен для меня т лихордк, которя нзывется жизнью. Я умер, и это хорошо, но... поле?

Я почувствовл ккое-то противоречие.

Знчит, это рйскя нив, зсеяння ячменем? Мирня и тихя рйскя нив ячменя с неувядющими мкми, семен которых друют мир.

Конечно, стрнно было обнружить ячменные поля в рю, но это, вероятно, еще не смое удивительное, что мне предстоит увидеть.

Ккя тишин! Ккой покой! Непостижимый покой! Он нстл для меня нконец. Кк все тихо; ни одн птиц не поет. Должно быть, я один в целом мире. Не слышно птиц, змолкли и все другие звуки жизни: мычние стд, лй собк...

Что-то похожее н стрх зкрлось мне в душу. Все вокруг прекрсно, но я одинок! Я встл и ощутил горячий привет восходящего солнц, кзлось, стремившегося нвстречу мне с рдостными объятиями поверх колосьев ячменя...

Ослепленный его лучми, я сделл шг. Ног моя удрилсь о что-то твердое, я нгнулся и увидел мой револьвер, синевто-черный, кк мертвя змея.

Н мгновение это меня оздчило.

Но я тотчс совершенно збыл о нем. Меня зхвтил эт сверхъестествення тишин. Восходит солнце, и ни одн птиц не поет.

Кк прекрсен был мир! Прекрсен, но безмолвен! По ячменному полю нпрвился я к стрым кустм крушины и терновник, окймлявшим поле. Проходя, я зметил среди стеблей мертвую, кк мне покзлось, землеройку, зтем неподвижно лежвшую жбу. Удивляясь тому, что жб при моем приближении не отпрыгнул в сторону, я остновился и взял ее в руки. Тело ее было мягкое, живое, но он не сопротивлялсь; глз зволокл пелен, и он не двиглсь в моей руке.

Долго стоял я, держ это мленькое безжизненное существо в своей руке. Зтем очень осторожно нклонился и положил ее н землю. Я весь дрожл от ккого-то ощущения, не поддющегося описнию. Теперь я стл внимтельно рзглядывть землю между стеблями ячменя и всюду змечл жучков, мух и других мленьких существ, но все они не двиглись, лежли в том положении, в кком упли, когд их обдло гзом; они кзлись не живыми, нрисовнными. Некоторые из них мне были совсем неизвестны. Вообще я очень плохо знл природу.

- Господи! - воскликнул я. - Неужели же только я один?

Я шгнул дльше, и что-то резко пискнуло. Я поглядел по сторонм, но ничего не увидел, только зметил легкое движение между стеблями и услышл удляющийся шорох крыльев ккого-то невидимого существ. При этом я снов взглянул н жбу - он уже смотрел и двиглсь. И вскоре нетвердыми и неуверенными движениями он рспрвил лпки и поползл прочь от меня.

Меня охвтило удивление, эт кроткя сестр испуг. Впереди я увидл коричнево-крсную ббочку, сидевшую н всильке. Внчле я подумл, что ее шевелит ветер, но зтем зметил, - крылышки ее трепещут. Пок я смотрел н нее, он ожил, рспрвил крылья и вспорхнул с цветк.

Я следил з ее извилистым полетом, пок он не исчезл. И тк жизнь возврщлсь ко всем существм вокруг меня, возврщлсь медленно, нпряженно - все нчинло пробуждться, рспрвлять крылья и члены, щебетть и шевелиться.

Я шел медленно и осторожно, боясь нступить н ккое-либо из этих оглушенных, с трудом пробуждющихся к жизни существ. Изгородь поля зчровл меня. Он текл и переплетлсь, кк великолепня музык: тут было много волчьих бобов, жимолости, пузырник и мохнтого горошк; подмренник, хмель и дикий ломонос обвивли ее я свешивлись с ветвей; вдоль кнвы ромшки высовывли свои детские личики то рядми, то целыми букетми. В жизни я не видел ткой симфонии цветов, ветвей и листьев. И вдруг в глубине изгороди я услышл щебетние и шорох крыльев пробудившихся птиц.

Ничто не умерло, но все изменилось, все стло прекрсным. Я долго стоял и ясными, счстливыми глзми смотрел н сложную крсоту, рсстилвшуюся передо мной, удивляясь, кк богт земной мир...

Жворонок нрушил тишину переливчтой трелью; один, потом другой; невидимые в воздухе, они ткли из этой синей тишины золотой покров.

Земля точно создвлсь вновь - только повторяя ткие слов, могу я ндеяться дть хоть ккое-нибудь понятие о необычйной свежести этого зрождющегося дня. Я был тк зхвчен изумительными проявлениями жизни, тк отрешился от своего прошлого, полного звисти, ревности, стрстей, жгучей тоски и нетерпения, точно я был первым человеком в этом новом мире. Я мог бы необычйно подробно рсскзть, кк у меня н глзх рскрывлись цветы, рсскзть об усикх вьющихся рстений и былинкх трв, о лзоревке, которую я бережно поднял с земли, - прежде я никогд не змечл нежности ее оперения, - о том, кк он рскрыл свои большие черные глз, посмотрел н меня, бесстршно усевшись н моем пльце, не торопясь, рспустил крылья и улетел; я мог бы рсскзть о мссе головстиков, кишевших в кнве; они, кк и все существ, живущие под водой, не изменились под влиянием перемены. Тк я провел первые незбвенные минуты после пробуждения, совершенно збыв в восторженном созерцнии кждой мелочи все великое чудо, происшедшее с нми.

Между живой изгородью и ячменным полем вилсь тропинк, и я, довольный и счстливый, неторопливо пошел по ней, любуясь окружющим, деля шг, остнвливясь и деля еще шг, пок не добрлся до деревянного збор; отсюд вел вниз лесенк, тм, внизу, шл густо зросшя по крям дорог.

Н стрых дубовых доскх збор крсовлся рзмлевнный круг с ндписью: "Свинделс. Пилюли".

Я уселся н ступеньку, пытясь понять знчение этой ндписи. Но он приводил меня в еще большее недоумение, чем револьвер и мои грязные рукв.

Вокруг меня пели птицы, и хор их все увеличивлся.

Я читл и перечитывл ндпись и нконец связл ее с тем, что н мне все еще моя прежняя одежд и что тм, у моих ног, влялся револьвер. И вдруг истин предстл предо мной во всей ее нготе. Это не новя плнет, не новя, блження жизнь, кк я предположил. Эт прекрсня стрн чудес все т же Земля, все тот же стрый мир моей ярости и смерти. Но все это походило н встречу со знкомой змршкой, умытой, рзодетой, превртившейся в крсвицу, достойную любви и поклонения...

Возможно, что это тот же стрый мир, но во всем ккя-то перемен, все дышит счстьем и здоровьем. Возможно, что это тот же стрый мир, но с зтхлостью и жестокостью прежней жизни нвсегд покончено - в этом я, во всяком случе, не сомневлся.

Мне припомнились последние события моей прежней жизни: яростня, нпряження погоня - и зтем мрк, вихрь зеленых испрений и конец всего. Комет столкнулсь с Землей и все уничтожил - в этом я был вполне уверен.

Но потом?..

А теперь?

И мне вдруг живо предствилось все, во что я верил в детстве. Тогд я был твердо убежден, что неминуемо нступит конец свет - рздстся трубный глс, стрх и ужс охвтят людей, и с небес сойдет судия, и будет воскресение и Стршный суд. И теперь мое воспленное вообржение подскзывло мне, что день этот, должно быть, уже нступил и прошел. Он прошел и кким-то непонятным обрзом обошел меня.

Я только один остлся в живых в этом мире, где все сметено и обновлено (з исключением, конечно, этой реклмы Свинделс), может быть, для того, чтобы нчть снов...

Свинделсы, без сомнения, получили по зслугм...

Некоторое время я думл о Свинделсе и о бессмысленной нзойливости этого сгинувшего нвеки создния, торговвшего ерундой и нводнившего всю стрну своими лживыми реклмми, чтобы добиться - чего же? - чтобы звести себе нелепый, безобрзный огромный дом, действующий н нервы втомобиль, дерзких и льстивых слуг и, быть может, при помощи низких уловок и ухищрений добиться звния бронет кк венц всей своей жизни. Вы не можете себе вообрзить всю мелочность и всю ничтожность прошлой жизни с ее нивными и неожиднными нелепостями. И вот теперь я в первый рз думл об этом без горечи. Рньше все это кзлось мне подлым и тргичным, теперь же я видел во всем только бессмыслицу. Смехотворность человеческого богтств и знтности открылсь мне во всем блеске новизны и озрил меня, словно восходящее солнце, и я зхлебнулся смехом. Свинделс, проклятый Свинделс! Мое предствление о Стршном суде вдруг превртилось в збвную криктуру: я увидел нгел - лик его зкрыт, но он посмеивется - и огромного, толстого Свинделс, которого выствляют нпокз под хохот небесных сфер.

- Вот премиля вещиц, очень, очень миля! Что с ней делть?

И вот у меня н глзх из огромного, толстого тел вытягивют душу, словно улитку из рковины.

Я долго и громко смеялся. Но вдруг величие всего совершившегося срзило меня, и я зрыдл, зрыдл отчянно, и слезы потекли у меня по лицу.

Пробуждение нчинлось всюду с восходом солнц. Мы пробуждлись к рдости утр; мы шли, ослепленные рдостным светом. И повсюду одно и то же. Было непрерывное утро. Было утро, потому что до тех пор, пок прямые лучи солнц не пронзили тмосферу, изменившийся зот ее не возврщлся в свое обычное состояние, и все уснувшее лежло тм, где упло. В своем переходном виде воздух был инертен, не способен произвести ни оживления, ни оцепенения; он уже не был зеленым, но не превртился еще в тот гз, который теперь живет в нс...

Мне думется, кждый испытл то же, что я стрлся описть, - чувство удивления и ощущение рдостной новизны. Это чсто сопровождлось путницей в мыслях и глубокой рстерянностью. Я ясно помню, кк сидел н ступеньке и никк не мог понять, кто же я ткой; я здвл себе смые стрнные метфизические вопросы. "Я ли это? - спршивл я себя. - И если это действительно я, то почему я не продолжю яростно рзыскивть Нетти? Теперь Нетти и все мои стрдния кжутся мне очень длекими и чуждыми. Кк мог я тк внезпно исцелиться от этой стрсти? Почему мой пульс не бьется сильнее при мысли о Верроле?"

Я был всего лишь одним из миллионов людей, переживших в то утро те же сомнения. Мне кжется, что человек после сн или обморок твердо знет, кто он, по привычным ощущениям своего тел, в то утро все нши обычные телесные ощущения изменились. Изменились и смые существенные химические жизненные процессы и соответствующие нервные рекции. Сбивчивые, изменчивые, неопределенные и отумненные стрстями мысли и чувств прошлого зменились прочными, устойчивыми, здоровыми процессми. Осязние, зрение, слух - все изменилось, все чувств стли тоньше и острее. Если бы нше мышление не стло более устойчивым и емким, то мне кжется, множество людей сошло бы с ум. Только блгодря этому мы смогли понять то, что случилось. Господствующим ощущением, хрктерным для происшедшей Перемены, было чувство огромного облегчения и необычйной восторженности всего ншего существ. Очень живо ощущлось, что голов легк и ясн, перемен в телесных ощущениях, вместо того чтобы вызывть помрчение мысли и рстерянность - обычные проявления умственного рсстройств в прежнее время, - теперь порождл только отрешение от преувеличенных стрстей и путной личной жизни.

В рсскзе о моей горькой, стесненной юности я постоянно стрлся дть вм понять всю огрниченность, нпряженность, беспорядочность пыльной и зтхлой тмосферы строго мир. Не прошло чс после пробуждения, кк мне стло вполне ясно, что кким-то тинственным способом все это нвсегд миновло. То же почувствовли и все вокруг. Люди вствли, глубоко, полной грудью вдыхли струю обновленного воздух, и прошлое отпдло от них; они легко прощли, не принимли ничего близко к сердцу, могли нчть все снов...

И тут не было ничего необычного, не было чуд, изменившего весь прежний строй мир, был лишь перемен мтерильных условий, перемен тмосферы, которя мгновенно освободил людей. Иных он освободил и от жизни... В сущности же, человек нисколько не изменился. Мы все, и дже смые жлкие из нс, знли еще до Перемены по счстливейшим мгновениям, пережитым и нми и другими людьми, знли из знкомств с историей, музыкой и другими прекрсными вещми, из легенд и рсскзов о героях и о слвных подвигх, кк высоко может подняться человечество, кк величествен может быть почти кждый человек при блгоприятных условиях; воздух был отрвлен, беден всеми блгородными элементми, и это делло ткие моменты редкими и змечтельными, но теперь все это изменилось. Изменился воздух, и Дух Человеческий, дремвший, оцепеневший и грезивший лишь о темных и злых делх, теперь пробудился и удивленными, ясными глзми снов смотрел н жизнь.

Чудо пробуждения я встретил в одиночестве, снчл смехом, потом слезми. Только спустя некоторое время я встретил другого человек. Пок я не услыхл его голос, мне и в голову не приходило, что в этом мире есть и другие люди. Мне кзлось, что все исчезло вместе с былыми бедствиями. Я выбрлся из той пропсти, в которой себялюбиво и трусливо прозябл, и сердцем слился со всем человечеством; мне дже кзлось, что я и есть все человечество. Я смеялся нд Свинделсом, кк смеялся бы нд смим собою, и крик человек покзлся мне всего лишь неожиднной мыслью, промелькнувшей у меня в голове. Но когд крик повторился, я откликнулся.

- Я ушибся, - проговорил незнкомый голос.

Я тотчс же спустился н дорогу и увидел Мелмунт, сидевшего у кнвы спиной ко мне.

Некоторые случйные впечтления этого утр очень глубоко врезлись в мою пмять, и я уверен, что, когд я увижу великие тйны потустороннего мир, этот мир испрится из моей пмяти, точно утренний тумн под солнцем, эти ничтожные мелочи збудутся последними; они будут последними клочьями тющей тумнной пелены. Я мог бы и теперь подобрть мех в цвет воротник его пльто для втомобильной езды, мог бы изобрзить крскми бледный румянец его толстой щеки и светлые ресницы, освещенные солнцем. Шляпы н нем не было, и его большя голов с выпуклым лбом и мягкими светло-рыжими волосми был нклонен вперед, тк кк он внимтельно рссмтривл свою вывернутую ногу. Его спин кзлсь громдной, и во всей его мссивной фигуре было что-то привлектельное.

- Что с вми? - спросил я.

- Послушйте, - ответил он звучным, ясным голосом, стрясь обернуться, чтобы посмотреть н меня, и я увидел профиль с првильным носом и чувственной толстой губой, хорошо известный криктуристм всего мир. - Я говорю, плохо мое дело. Я упл и вывихнул ногу. Где вы?

Я обошел его кругом и остновился перед ним. Он снял с ноги ботинок, носок и подвязку, кожные шоферские перчтки влялись в стороне, и он своими толстыми пльцми ощупывл больное место, чтобы определить повреждение.

- Д ведь вы Мелмунт! - воскликнул я.

- Мелмунт, - повторил он здумчиво. - Д, меня тк зовут, - продолжл он, не поднимя головы. - Но это не имеет никкого отношения к моей ноге.

Несколько секунд мы молчли, и он только слегк стонл от боли.

- Знете ли вы, что случилось в мире? - спросил я.

Он, по-видимому, зкончил свой осмотр и скзл:

- Он не сломн.

- Знете ли вы, - повторил я, - что случилось с Землей?

- Нет, - ответил он, в первый рз рвнодушно взглянув н меня.

- Рзве вы ничего не змечете?

- Д, првд...

Он улыбнулся, и улыбк его был неожиднно очень приятной; в глзх мелькнул интерес.

- Я был слишком знят моими внутренними ощущениями, но теперь вижу необычйный блеск всего окружющего. Вы это имели в виду?

- Д, отчсти это. И ккое-то стрнное ощущение, ясность ум...

Он здумчиво смотрел н меня.

- Я очнулся, - скзл он, припоминя.

- И я...

- Я зблудился - не помню кким обрзом. Был ккой-то зеленый тумн...

Он уствился н свою ногу, стрясь вспомнить.

- Что-то связнное с кометой. Я был у изгороди в темноте... пытлся бежть... и потом, вероятно, упл в кнву. Вон тм, - укзл он кивком головы, - лежит сломння деревяння изгородь, я, вероятно, споткнулся о нее, когд бежл по полю.

Он посмотрел туд и добвил:

- Д...

- Было темно, - зметил я, - и откуд-то появился зеленый тумн или гз. Это последнее, что я помню...

- И потом вы очнулись? Я тоже... с необычйным удивлением. В воздухе, несомненно, есть что-то стрнное. Я... Я мчлся по дороге н втомобиле, был очень возбужден и знят своими мыслями. Я доехл. - Он с торжеством поднял плец. - Д, вспомнил! Броненосцы... Теперь я вспомнил. Мы рстянули нш флот отсюд до Текселя. Мы прорвлись через них и через минировнную Эльбу. Мы потеряли "Лорд Уорден", черт возьми! Д, "Лорд Уорден!" Линейный корбль, стоивший дв миллион фунтов стерлингов, - и этот дурк Ригби говорил еще, что это пустяки. Погибли тысяч сто человек... Д, теперь я припоминю. Мы точно с неводом прошли Северное море, северотлнтический флот крулил их у Фрерских островов, и ни н одном судне не было зпс угля дже н трое суток. Был ли это сон? Я говорил все это множеству собрвшихся людей, стрясь успокоить их, может быть, это был митинг? Они были нстроены воинственно, но очень нпугны. Стрнный нрод! Большинство из них были пузты и лысы, кк гномы. Где это было? Ах д, конечно. Был большой обед... устрицы... в Колчестере. Я тм был, чтобы докзть, что весь этот стрх перед вторжением - чистейшя чепух... И я ехл обртно... Но все это, кжется, было тк двно... Нет, по-видимому, недвно. Конечно, совсем недвно... Я сошел с втомобиля у подъем, хотел пройти по тропинке через холм, - все говорили, что з одним из их линейных корблей гнлись вдоль берег. Д, несомненно. Я слышл их пушки...

Он здумлся.

- Стрнно, что я мог збыть. А вы слышли выстрелы?

Я ответил, что слышл.

- И это было прошлой ночью?

- Д, прошлой ночью. В чс или дв утр.

Он склонил голову н руку и посмотрел н меня с искренней улыбкой.

- Кк все стрнно, - скзл он. - Все кжется кким-то нелепым сном. Кк вы думете: было ткое судно "Лорд Уорден"? Вы действительно верите тому, что мы пустили эту железную громду н дно рди збвы? Ведь это был сон. А между тем это в смом деле произошло.

С точки зрения прежнего времени было просто невероятно, что я тк свободно беседовл с тким вжным человеком.

- Д, - ответил я, - это тк. Чувствуешь, что очнулся от чего-то большего, чем зеленый гз. Кжется, будто прошлое нм только почудилось.

Он нхмурил брови и здумчиво потрогл ногу.

- Я говорил речь в Колчестере, - скзл он.

Я думл, что он рсскжет об этом еще что-нибудь, но у него еще не исчезл привычк к сдержнности, и он промолчл.

- Очень стрнно, - зговорил он потом, - эт боль скорей интересн, чем неприятн.

- Вы чувствуете боль?

- Д, болит лодыжк. Он или сломн, или вывихнут. Я думю, что вывихнут. Очень больно ею двигть, но см я нисколько не стрдю. Нет ни млейшего признк общего недомогния, обычного при местном повреждении...

Он снов здумлся, потом продолжл:

- Я говорил речь в Колчестере, он был о войне. Теперь я нчиню припоминть. Репортеры зписывли, зписывли... Мкс Сутен, 1885. Шум, гм. Комплименты по поводу устриц. Гм... О чем я говорил? О войне? Д, о войне, которя неизбежно будет долгой и кровопролитной, возьмет днь с змков и хижин, потребует жертв!.. Фрзы! Риторик!.. Уж не был ли я пьян прошлой ночью?

Он снов нхмурил брови, согнул првое колено, оперся н него локтем и подпер подбородок рукой. Его серые, глубоко сидевшие глз из-под густых, нвисших бровей, кзлось, вглядывлись во что-то, видимое только ему смому.

- Боже мой! - прошептл он. - Боже мой!

И в голосе его слышлось отврщение. Его крупня неподвижня фигур, освещемя солнцем, оствлял впечтление величия, и не только физического; я почувствовл, что нельзя сейчс мешть ему думть. Прежде мне не приходилось встречть подобных людей; я дже не знл, что ткие люди существуют...

Стрнно, что теперь я не могу припомнить моих прежних предствлений о госудрственных деятелях, но я вряд ли вообще думл о них кк о рельных людях с более или менее сложной духовной жизнью. Мне кжется, что мое понятие о них слглось очень примитивно - из сочетния криктур с передовыми сттьями гзет. Конечно, я не питл к ним никкого увжения. А тут без всякого рболепия или неискренности, словно это был первый др Перемены, я очутился перед человеком, по отношению к которому чувствовл себя низшим и подчиненным, и стоял перед ним, повторяю, без рболепия и неискренности, и говорил с ним с почтительным увжением. Мой жгучий и зкоренелый эгоизм - или, быть может, мое положение в жизни? - никогд не позволил бы мне рньше вести себя тк.

Он очнулся от здумчивости и, все еще недоумевя, скзл:

- Эт моя речь прошлой ночью был отвртительной, вредной чепухой. Ничто не может этого изменить. Ничто... Д... Мленькие жирные гномы во фркх, глотющие устриц. Пфуй!

Естественным последствием чуд этого утр было то, что он говорил со мной просто и откровенно, и это ничуть не уменьшло моего увжения к нему. И это тоже было естественным для этого необыкновенного утр.

- Д, - скзл он, - вы првы. Все это, бесспорно, было, между тем мне не верится, чтобы это было няву.

Воспоминния этого утр необычйно ярко выделяются н фоне мрчного прошлого мир. Я помню, что воздух полон был щебет и пения птиц. У меня остлось стрнное впечтление, будто к этому присоединился отдленный рдостный звон колоколов, но, вероятно, этого не было. Тем не менее в острой свежести явлений, в росистой новизне ощущений было что-то ткое, что оствило впечтление ликующего перезвон. И этот толстый, светловолосый, здумчивый человек, сидящий н земле, был тоже по-своему прекрсен дже в неуклюжей позе, словно его и в смом деле создл великий мстер силы и нстроения.

И (ткие вещи очень трудно объяснить) со мною, с человеком, ему совершенно незнкомым, он говорил вполне откровенно, без опсений, тк, кк теперь люди говорят между собой. Прежде мы не только плохо думли, но по близорукости, мелочности, из стрх уронить собственное достоинство, по привычке к повиновению, осмотрительности и по множеству других сообржений, рожденных душевным ничтожеством, мы приглушли и зтемняли нши мысли прежде, чем выскзть их другим людям.

- Я нчиню припоминть, - зметил он и, кк бы рздумывя вслух, выскзл мне все, что вспомнил.

Жль, что я не могу в точности воспроизвести кждое его слово; он целым рядом обрзов, нброснных отрывистыми мзкми, порзил мой ум, только нчинвший мыслить. Если бы я сохрнил точное и полное воспоминние о том утре, я буквльно и тщтельно все передл бы вм. Но з исключением некоторых отчетливых подробностей у меня сохрнилось только смутное общее впечтление. Мне приходится с трудом восстнвливть в пмяти полузбытые слов и изречения и довольствовться только передчей их смысл. Но мне кжется, будто и теперь я вижу его и слышу, кк он говорит:

- Под конец сон этот стл невыносимым. Войн тк ужсн! Д, ужсн. Ккой-то кошмр душил нс всех, и никто не мог избежть его.

Теперь он уже совсем отбросил свою сдержнность.

Он покзл мне войну ткою, ккой кждый видит ее теперь. Но в то утро это кзлось удивительным. Он сидел н земле, совершенно збыв о своей голой рспухшей ноге, относясь ко мне, кк к случйному собеседнику и в то же время кк к рвному, и выскзывл кк бы смому себе то, что его особенно мучило.

- Мы могли бы предупредить эту войну. Любой из нс, пожелвший выскзться откровенно, мог бы предупредить ее. Нужно было только немного откровенности. Но что мешло нм быть откровенным друг с другом? Их импертор? Конечно, его положение основывлось н нелепейшем честолюбии, но, в сущности, он был человек блгорзумный. - Он несколькими четкими фрзми охрктеризовл гермнского импертор, гермнскую прессу, гермнцев и нгличн. Он говорил об этом тк, кк мы могли бы это сделть теперь, но с некоторой горячностью, кк человек, см в этом виновный и теперь рскивющийся.

- Их проклятые ничтожные профессор, зстегнутые н все пуговицы! воскликнул он. - Ну, возможны ли ткие люди? А нши? Некоторые из нс тоже могли бы действовть решительнее... Если бы многие из нс твердо стояли н своем и вовремя предотвртили эту нелепость...

Он продолжл невнятно шептть что-то, зтем смолк...

Я стоял, не спускя с него глз, понимя его, и поучлся. Я до ткой степени збыл о Нетти и Верроле, что почти все это утро они кзлись мне действующими лицми ккой-то повести, которую рди беседы с этим человеком я отложил в сторону, чтобы дочитть ее потом, н досуге.

- Ну, что ж, - скзл он, внезпно очнувшись от своих мыслей. - Мы пробудились. Теперь всему этому необходимо положить конец. Кким обрзом все нчлось? Дорогой мой мльчик, кк случилось, что все это нчлось? Я чувствую себя новым Адмом... Кк вы думете, со всеми ли происходит то же смое, или мы снов встретим тех же гномов и те же дел?.. Но будь, что будет!

Он попытлся было встть, но вспомнил о больной ноге и попросил меня помочь ему добрться до его домик. Нм обоим ничуть не покзлось стрнным, что он попросил моей помощи и что я охотно окзл ее ему. Я помог ему збинтовть лодыжку, и мы пустились в путь, причем я служил ему костылем. Нпрвляясь к утесм и морю, мы об нпоминли некое хромое четвероногое, ковылявшее по извилистой тропинке.

От дороги до его домик, з изгибом злив, было около мили с четвертью. Мы спустились к морскому берегу и вдоль белых, сглженных волнми песков, кчясь и прыгя н трех ногх, подвиглись вперед, пок я нконец не изнемогл под его тяжестью, тогд мы сдились отдохнуть. Его лодыжк был действительно сломн, и при млейшей попытке стть н эту ногу он испытывл стршную боль, тк что нм потребовлось около двух чсов, чтобы добрться до его дом, д и то только потому, что н помощь к нм явился его слуг, инче мы шли бы еще долго. Слуги ншли втомобиль и шофер исклеченными у поворот дороги, близ дом, и искли Мелмунт в той же стороне, не то они увидели бы нс рньше.

По пути мы большею чстью сидели то н трве, то н меловых глыбх или н повленных деревьях и рзговривли с откровенностью, свойственной доброжелтельным людям, беседующим без всяких здних мыслей и без врждебности, с обычной теперь свободой, которя в то время был большой редкостью. Больше говорил он, но по поводу ккого-то вопрос я рсскзл ему, нсколько мог подробно, о своей стрсти, которую к этому времени перестл понимть, о погоне з Нетти и ее возлюбленным, о нмерении убить их и о том, кк меня нстиг зеленый гз.

Он смотрел н меня своими строгими, серьезными глзми, кивл головою в знк того, что понимет меня, потом здвл мне крткие, но меткие вопросы о моем обрзовнии, воспитнии и о моих знятиях. Его мнер говорить отличлсь одной особенностью: он иногд делл крткие пузы, которые, однко, не зтягивли его речи.

- Д, - зметил он, - д, конечно. Ккой же я был глупец.

И больше он ничего не говорил, пок мы прыгли н трех ногх по берегу до следующей остновки. Внчле я не понимл, ккя связь может быть между моим рсскзом и его смообвинением.

- Предположите, - скзл он, тяжело дыш и усживясь н свленное дерево, - что ншелся бы госудрственный деятель... - Он обернулся ко мне. - И он решил бы положить конец всей этой мути и грязи. Если бы он, подобно тому, кк вятель берет свою глину, кк зодчий выбирет место и кмень, взял и сделл бы... - Он вскинул свою большую руку к чудесному небу и морю и, глубоко вздохнув, прибвил:

- Нечто достойное ткой рмы.

И зтем пояснил:

- Тогд, знете ли, совсем не случлось бы тких историй, кк вш...

- Рсскжите мне об этом еще, - скзл он потом. - Рсскжите о себе. Я чувствую, что все это миновло, что все теперь нвсегд изменилось... Отныне вы не будете тем, чем были до сих пор. И все, что вы делли до сих пор, теперь не имеет никкого знчения. Для нс, во всяком случе, не имеет. Мы встретились с вми - мы, рзделенные в том мрке, который остлся тм, позди нс. Рсскзывйте же.

И я рсскзл ему всю мою историю тк же просто и откровенно, кк передл ее вм.

- Вон тм, - скзл он, - где эти утесы спускются к морю, по ту сторону мыс нходится поселок Бунгло. А что вы сделли с вшим револьвером?

- Я оствил его тм, в ячмене.

Он взглянул н меня из-под светлых ресниц.

- Если и другие люди чувствуют то же, что и мы с вми, - зметил он, то сегодня много револьверов будет вляться в ячмене...

Тк беседовли мы - я и этот большой, сильный человек, - с бртской любовью и откровенностью. Мы всей душой доверяли друг другу, ведь рньше я всегд держлся скрытно и недоверчиво со всеми. Я и теперь ясно вижу, кк н этом диком, пустынном морском берегу, который весь уходил под воду во время прилив, стоит он, прислонившись к обросшему рковинми обломку корбля, и смотрит н утонувшего беднягу мтрос, н которого мы нткнулись. Д, мы ншли труп недвно утонувшего человек, не встретившего ту великую зрю, которой мы нслждлись. Мы ншли его лежщим в воде, среди темных водорослей, в тени обломков. Вы не должны преувеличивть ужсы прежнего мир: смерть был тогд в Англии тким же тяжелым зрелищем, кк теперь. Это был мтрос с "Ротер Адлер", с того смого гермнского линейного корбля - мы тогд не знли об этом, - который менее чем в четырех милях от нс лежл у берег, среди известняк и ил, предствляя собою рзбитую и исковеркнную мссу мшин, злитую во время прилив и хрнившую в своих недрх девятьсот утонувших мтросов, и все они были людьми сильными и ловкими, способными хорошо рботть и приносить пользу...

Я очень ясно помню этого бедного мтросик. Он утонул, потеряв сознние от зеленого гз; его крсивое молодое лицо было спокойно, но кож н груди обожжен кипевшей водой, првя рук, видимо, сломння, искривлен под стрнным углом. Дже эт бесполезня, ненужня смерть при всей ее жестокости дышл крсотой и величием. Все мы вместе сливлись в этот момент в многознчительную кртину: и я, простой пролетрий, одетый в скверное плтье, и Мелмунт в своем широком пльто, отороченном мехом, ему было жрко, но он тк и не догдлся снять пльто; прислонившись к обломкм, он с жлостью глядел н несчстную жертву той войны, возникновению которой он тк содействовл.

- Бедняг, - скзл он. - Бедный ребенок, которого мы, путники, послли н смерть! Посмотрите, кк величво и крсиво это лицо и это тело! Подумть только, тк бесполезно погибнуть!

Я помню, выброшення н берег морскя звезд, стрясь пробрться обртно к морю, медленно проползл вдоль руки мертвец, осторожно нщупывя дорогу своими "лучми"; з ней н песке оствлсь неглубокя борозд.

- Этого больше не должно быть, - здыхясь, говорил Мелмунт, опирясь н мое плечо, - не должно быть.

Но больше всего мне вспоминется Мелмунт в ту минуту, когд он сидел н известковой глыбе и солнце освещло его широкое потное лицо.

- Мы должны покончить с войной, - тихо, но решительно говорил он, - это бессмыслиц. Сейчс ткя мсс людей умеет читть и думть, что войны легко можно избежть. Боже мой! Чем мы, првители, только знимлись! Мы дремли, кк люди в душной комнте, слишком отупевшие и сонные и слишком скверно относившиеся друг к другу, чтобы кто-нибудь поднялся, рскрыл окно и впустил свежую струю воздух. И чего только мы не нтворили!

Я до сих пор вижу его крупную, мощную фигуру. Он возмущлся смим собою и удивлялся всему, что было рньше.

- Мы должны все изменить, - повторял он, взметнув свои большие руки к морю и небу. - Мы сделли тк мло, и одному богу известно, почему.

Мне все еще рисуется этот своеобрзный гигнт, кким он покзлся мне тогд н этом побережье, освещенном торжествующим блеском утреннего солнц; нд нми летли морские птицы, у ног лежл труп с ошпренной грудью - символ грубости и бесполезной ярости слепых сил прошлого. И кк существення чсть кртины мне вспоминется ткже, что вдли, з песчной полосой, среди желто-зеленого дерн, н вершине низкого холм, торчл одн из белых реклм-объявлений о продже земельных учстков.

Он говорил, кк бы удивляясь тому, что деллось прежде.

- Пробовли ли вы когд-нибудь предствить себе всю низость, д, низость кждого человек, ответственного з объявление войны? - спросил он.

Потом, кк будто нужны были еще докзтельств, он стл описывть Лейкок, который первым в совете министров произнес чудовищные слов.

- Это, - говорил Мелмунт, - мленький оксфордский нхл с тоненьким голоском и зпсом греческих изречений, один из недорослей, вызывющих восторженное поклонение своих стрших сестер. Почти все время я следил з ним, удивляясь, что ткому ослу вверены судьбы и жизнь людей... Было бы лучше, конечно, если бы я то же думл и о смом себе. Ведь я ничего не сделл, чтобы воспрепятствовть всему этому! Этот проклятый дурк упивлся знчительностью минуты и, выпучив н нс глз, с восторгом восклицл: "Итк, решено - войн!" Ричовер пожимл плечми; я слегк протестовл, но срзу уступил... Впоследствии он мне снился...

- Д и что это был з компния! Все мы боялись смих себя - все были только слепыми орудиями... И вот подобного род глупцы доводят до тких вещей. - Он кивком укзл н труп, лежвший около нс.

- Интересно узнть, что случилось с миром... Этот зеленый гз стрнное вещество. Но я зню, что случилось со мною - обновление. Я всегд знл... Впрочем, хвтит быть дурком. Болтовня! Это нужно прекртить.

Он попытлся встть, неуклюже протянув руки.

- Что прекртить? - спросил я, невольно сделв шг вперед, чтобы помочь ему.

- Войну, - громко прошептл он, положив свою большую руку мне н плечо, но не деля дльнейших попыток встть. - Я положу конец войне - всякой войне. Нужно покончить со всеми подобными вещми. Мир прекрсен, жизнь великолепн и величественн, нужно было только рскрыть глз и посмотреть. Подумйте о величии мир, по которому мы бродили, словно стдо свиней по сду. Сколько крсоты цвет, звук, формы! А мы с ншей звистью, ншими ссорми, ншими мелочными притязниями, ншими неискоренимыми предрссудкми, ншими пошлыми зтеями и тупою робостью только болтли д клевли друг друг и оскверняли мир, словно глки, злетевшие в хрм, кк нечистые птицы в святилище. Вся моя жизнь состоял из сплошной глупости и низости, грубых удовольствий и низких рсчетов, вся, с нчл до конц. Я жлкое, темное пятно н этом сияющем утре, позор и воплощенное отчяние. Д, но если бы не милость божья, я мог бы умереть сегодня ночью, кк этот несчстный мтросик; умереть, тк и не очистившись от своих грехов. Нет, больше этого не будет! Изменился ли весь мир или нет - все рвно. Мы двое видели эту зрю...

Он н минуту змолчл, потом зговорил:

- Я восстну и явлюсь пред очи господ моего и скжу ему...

Его голос перешел в нерзборчивый шепот, он с трудом оперся н мое плечо и встл...

2. ПРОБУЖДЕНИЕ

Тк нстл для меня великий день.

И тк же, кк я, н той же зре пробудился и весь мир.

Ведь весь мир живых существ был охвчен тем же беспмятством; в ккой-нибудь один чс при соприкосновении с гзом кометы вся тмосфер, окутыввшя земной шр, внезпно переродилсь. Говорят, что в одно мгновение изменился зот воздух, через чс или около того превртился в гз, годный для дыхния, отличвшийся, првд, от кислород, но поддерживвший его действие, словно укрепляющя и исцеляющя внн для нервной и мозговой системы. Я точно не зню тех химических изменений, которые тогд произошли, и тех нзвний, которые дли им химики, тк кк моя рбот отвлекл меня от этого; зню только, что переродились и я и все люди.

Я предствляю себе, кк это явление произошло в прострнстве: одно мгновение в жизни плнеты, легкий дымок, легкое врщение метеор, приближвшегося к ншей плнете, подобной шру, летящей в космосе со своей ничтожной, почти неощутимой оболочкой облков и воздух, с темными омутми окенов и сверкющими выпуклостями мтериков. И когд эт мошк из беспредельного прострнств коснулсь земли, прозрчня внешняя оболочк ншей плнеты окрсилсь в густой зеленый цвет и снов прояснилсь...

Зтем в течение трех чсов или больше - мы знем, что Перемен совершлсь в течение приблизительно трех чсов, тк кк все чсы продолжли ходить, - повсюду люди, животные и птицы - словом, все живые существ, дышщие воздухом, - змерли в беспмятстве.

В тот день повсюду н земле, где дышт живые существ, тк же глухо шумел воздух, тк же рспрострнялся зеленый гз, тк же с хрустом низверглся поток пдющих звезд. Индус прервл свою утреннюю рботу в поле, чтобы посмотреть, подивиться и упсть; китец в синей одежде упл головой вперед н чшку с полуденной порцией рис; удивленный японский купец вышел из своей лвки и тут же свлился у ее дверей; зевки у Золотых Ворот упли без чувств в то время, когд поджидли появления великой звезды. То же смое случилось во всех городх мир, во всех уединенных долинх, во всех домх и жилищх, плткх и н открытом воздухе. В море пссжиры больших проходов, жждущие зрелищ, тоже любовлись кометой и удивлялись, потом, внезпно охвченные ужсом, кидлись к трпм и пдли без чувств; кпитн зштлся н своем мостике и упл; кочегр рстянулся н угле: мшины продолжли рботть, никем не упрвляемые, проход шел вперед, и встречвшиеся мелкие прусные суд рыбков, тоже потерявшие упрвление, опрокидывлись и шли ко дну.

Грозный голос ощутимого, осяземого Рок воскликнул: "Стой!" И в смом рзгре игры действующие лиц пдли и змирли. Мне вспоминется целый ряд кртин. В Нью-Йорке произошло следующее: в большей чсти тетров публик рзошлсь, но в двух, особенно переполненных, дирекция, опсясь пники, продолжл двть предствление среди нступившего мрк, и публик, нучення многочисленными несчстными случями, не вствл со своих мест. Зрители продолжли неподвижно сидеть - только в здних рядх произошло движение, - и потом, одновременно теряя сознние, ряд з рядом склонялись н спинки кресел и соскльзывли или пдли н пол. Прлод утверждет, хотя я не зню, н чем основн его уверенность, что спустя чс после момент великого столкновения зот потерял свою необычную зеленую окрску, и воздух стл тк же прозрчен, кк всегд. Все дльнейшее происходило при совершенно прозрчном воздухе, и если бы кто-нибудь не потерял сознния, то он мог бы видеть, кк все это происходило. В Лондоне это случилось ночью, но в Нью-Йорке, нпример, - в смый рзгр вечерних увеселений, в Чикго - ближе к ужину, и улицы были полны людей. Лун, вероятно, освещл улицы и площди, усыпнные влявшимися телми, по которым электрические трмви без втомтических тормозов продолжли свой путь, пок не остнвливлись из-з груды человеческих тел, мешвших движению. Люди лежли в своих обычных костюмх в столовых, ресторнх, н лестницх, в вестибюлях - словом, всюду, где их зстигл ктстроф. Игроки, пьяницы, воры, подстерегвшие жертву в потйных местх, пры, предввшиеся порочной любви, были зстигнуты тут же, н месте, чтобы очнуться потом с пробужденным созннием и угрызениями совести. Америку, повторяю, чс встречи кометы с землей зстл в смый рзгр вечернего оживления, Великобритнию же ночью. Но, кк я уже говорил, Великобритния не очень-то крепко спл, тк кк был охвчен войной и ждл решющей битвы и победы. По Северному морю сновли военные суд, словно сеть, ловящя вргов. Н суше этой ночью тоже ожидли больших событий. Гермнские войск стояли под ружьем от Рединген до Мркирх, колонны пехоты в прервнном ночном походе полегли рядми, кк скошенное сено, н всех дорогх между Лонгнионом и Тинкуром и между Аврикуром и Доненом. Холмы з Спинкуром были густо усыпны зтившейся фрнцузской пехотой; фрнцузские передовые отряды лежли рядми среди лопт, которыми они копли еще не зконченные трншеи и окопы, извиввшиеся н пути передовых отрядов немецких колонн, вдоль гребня Вогезских гор через грницу, около Бельфор, почти вплоть до Рейн...

Венгерские и итльянские крестьяне зевли, думя, что еще не рссвело, и поворчивлись н другой бок, чтобы впсть в сон без сновидений. Мгометнский мир в это время молился н своих коврикх и тк и не успел зкончить молитву. В Сиднее, в Мельбурне, в Новой Зелндии тумн появился после полудня и рзогнл толпы нрод, собрвшиеся н бегх и н крокетных площдкх; выгрузк судов был приостновлен, и люди высыпли н улицы, чтобы зштться и упсть...

Я мысленно переношусь в лес, пустыни и джунгли земного шр, к жизни животных, которя остновилсь, кк и человеческя, и рисую себе тысячи проявлений этой жизни, прервнной и кк бы змороженной, подобно тем змерзшим словм, которые Пнтгрюэль встретил в море. Оцепенели не только люди - все живые существ, дышщие воздухом, превртились в бесчувственные, мертвые предметы. Животные и птицы влялись среди поникших деревьев и н трве в охвтивших мир сумеркх; тигр рстянулся рядом с только что убитой им жертвой, истекшей кровью во сне без сновидений... Дже мухи с рспростертыми крыльями влились н землю, пук, съежившись, повис в своих полных добычи тенетх; ббочки спусклись н землю, кк ярко рзрисовнные снежные хлопья, пдли и змирли. Только одни рыбы, по-видимому, не пострдли...

Кстти, о рыбх; я вспомнил об одном стрнном эпизоде в этом великом всемирном сне. Необыкновенные приключения экипж подводной лодки "Б-94" всегд кзлись мне примечтельными. Это были, кжется, единственные люди, совершенно не видевшие зеленого покрывл, рспростертого нд всей землей. В то время кк все н земле змерло, они пробирлись в устье Эльбы, очень медленно и осторожно скользя нд илистым дном мимо минных згрждений в лбиринте зловещих стльных рковин, нчиненных взрывчтым веществом. Они проклдывли путь для своих сотоврищей с плвучей бзы, дрейфоввшей вне опсной зоны. Зтем в кнле, по ту сторону вржеских укреплений, они нконец всплыли, чтобы нметить себе жертвы и пополнить зпс воздух. Это, вероятно, случилось до рссвет, тк кк они рсскзывли о ярком блеске звезд. Они изумились, увидя в трехстх ярдх от себя броненосец, севший н мель среди тины и при отливе опрокинувшийся нбок. Н броненосце был пожр, но никто не обрщл н это внимния - никого среди стрнной и ясной тишины это не интересовло, - и смущенным и ничего не понимвшим морякм кзлось, что не только этот корбль, но и все темные корбли кругом нполнены мертвыми людьми.

Им, должно быть, пришлось испытть смое стрнное ощущение: они не впли в бессознтельное состояние; они тотчс и, кк мне говорили, с внезпным приступом смех нчли дышть обновленным воздухом. Никто из них не влдел пером, никто не описл своего удивления, мы не имеем сведений о том, что они говорили. Но мы знем, что эти люди бодрствовли и рботли по меньшей мере з полтор чс до всеобщего пробуждения, тк что, когд немцы нконец пришли в себя и встли, то увидели, что нгличне хозяйничют н их судне, что подводня лодк беспечно кчется н волнх, ее экипж, перепчкнный и устлый, в кком-то яростном возбуждении хлопочет при блеске зри, спся своих лишившихся чувств вргов от стршной смерти в воде и огне...

Но учсть нескольких кочегров, которых мтросм подводной лодки тк и не удлось спсти, нпоминет мне целый ряд ужсных событий, происшедших во время Перемены, событий, о которых нельзя умолчть, хотя Перемен в общем принесл миру счстье и блгоденствие. Невозможно збыть, кк неупрвляемые корбли рзбивлись о берег и шли ко дну со всеми уснувшими н них людьми; кк втомобили мчлись по дорогм и рзбивлись; поезд шли вперед, невзиря ни н ккие сигнлы, и, к удивлению очнувшихся мшинистов, окзывлись н совсем не подходящих путях, с погсшими огнями в топкх, или, что еще хуже, удивленные крестьяне или очнувшиеся сторож нходили вместо поездов груды дымящихся рзвлин. Литейные печи в Четырех Городх продолжли пылть, и их дым, кк прежде, стллся по небу. Огни вследствие происшедшей перемены в состве воздух вспыхивли ярче...

Предствьте себе то, что произошло в промежуток времени между соствлением и печтнием того экземпляр "Нового Листк", который лежит теперь передо мною. Это был первя гзет, отпечтння н земле после Великой Перемены. Он имеет ткой вид, кк будто ее долго тскли в крмне, он почернел, потому что отпечтн н бумге, которую никто не предполгл долго хрнить. Я ншел ее н столе беседки в сду гостиницы, где я поджидл Нетти и Веррол, чтобы переговорить с ними, - об этом я еще рсскжу. При взгляде н гзету мне вспоминется Нетти в белом плтье н зелено-голубом фоне освещенного солнцем сд - он стоит и всмтривется в мое лицо, в то время кк я читю...

Гзет тк потерт, что листы ее ломются по сгибм и рссыпются в моих рукх. Он лежит н моем столе кк мертвое воспоминние о мертвой эпохе и мучительных стрстях моей души. Помню, что мы обсуждли последние новости, но никк не могу вспомнить, что мы говорили; зню только, что Нетти говорил очень мло, Веррол же читл гзету из-з моего плеч... и мне не нрвилось, что он читет ее из-з моего плеч.

Эт гзет, лежщя теперь передо мною, вероятно, помогл нм преодолеть первое змештельство при этом свиднии.

Но обо всем, что мы говорили и делли тогд, я рсскжу позднее...

Этот номер "Нового Листк" был нбрн вечером, и только потом знчительную чсть стереотип пришлось зменить. Я недостточно знком со стрыми способми печтния и не могу передть, кк это происходило, но впечтление ткое, будто целые столбцы были вырезны и зменены новыми. Вообще гзет кжется грубой и рзвязной, новые столбцы отпечтны чернее и грязнее, чем стрые, исключя левую сторону, где недостет крски и печть неровня. Один из моих приятелей, немного знкомый с прежним типогрфским делом, говорил мне, что типогрфскя мшин, н которой печтлся "Новый Листок", возможно, был в ту ночь испорчен и что утром, после Перемены, Бенгхерст, чтобы отпечтть этот номер, рендовл соседнюю типогрфию, может быть, звисевшую от него в денежном отношении.

Нчльные стрницы целиком приндлежт строму времени, и только две полосы в середине подверглись изменениям. Здесь н четыре столбц протянулся необычный зголовок - "Что случилось". Зтем весь столбец пересекют кричщие подзголовки: "Идет великя морскя битв. Решется учсть двух империй", "Донесение о потере еще двух..."

Эти сообщения, кк я понимю, теперь не зслуживют никкого внимния. Вероятно, это были предположения и новости, сфбриковнные в смой редкции.

Интересно сложить все эти истрепнные и потертые отрывки и перечитть выцветший первый плод мысли новой эпохи.

В змененных чстях гзеты простые, ясные сттьи порзили меня своим смелым и необычным языком среди остльной высокопрной болтовни н плохом нглийском языке. Теперь они кжутся мне голосом здрвомыслящего человек среди выкриков сумсшедших. Но они свидетельствуют ткже и о том, кк быстро Лондон пришел в себя и ккой небывлый прилив энергии ощутило его громдное нселение. Перечитывя сттьи, я поржюсь тому, сколько тщтельных исследовний, экспериментов и выклдок было произведено в этот день прежде, чем был отпечтн гзет... Но это все между прочим. Когд я сижу, здумвшись нд этим уже пожелтевшим листом, мне снов рисуется т стрння кртин, которя мелькнул в то утро в моем вообржении, кртин того, кк переживли эту Перемену в тех гзетных редкциях, которые я вм описывл.

Ктлитическя волн, вероятно, зхвтил редкции в смом рзгре спешной ночной рботы, особенно горячей, ибо он был вызвн кк кометой, тк и войной, и преимущественно войной. Весьм вероятно, что Перемен проникл в типогрфию незметно, среди шум, крик и электрического свет, обычной ночной обстновки; внезпно мелькнувшие зеленые молнии, может быть, дже остлись тм незмеченными, спусквшиеся волны зеленого гз покзлись клочьями лондонского тумн. (В то время в Лондоне он был не редкостью дже летом.) Но нконец Перемен проникл и в типогрфию и срзил всех присутствующих.

Если что-нибудь и могло предупредить их, то рзве только внезпня сумтох и шум н улицх и нступившя вслед з тем мертвя тишин... Никких других признков свершившегося они зметить не могли.

Они не успели дже остновить печтные мшины: зеленый гз неожиднно обволок и одурмнил всех, повлил н пол и усыпил. Мое вообржение всегд рзыгрывется, когд я предствляю себе эту первую кртину Перемены в городх. Меня удивляло, что во время происходившей Перемены мшины продолжли рботть, хотя я не могу кк следует уяснить себе, почему; и тогд и теперь это кжется мне стрнным. Человек, по-видимому, тк привык считть мшины чем-то почти одушевленным, что его поржет их незвисимость, которую тк нглядно покзл Перемен. Электрические лмпы, нпример, эти тусклые шры, окруженные зеленовтым сиянием, вероятно, еще некоторое время продолжли гореть; среди сгущвшегося мрк громдные мшины грохотли, печтли, склдывли, отбрсывли в сторону лист з листом этот сфбриковнный отчет о сржениях с четвертушкой столбц кричщих зголовков, и здние по-прежнему вздргивло и вибрировло от их шум. И все это происходило несмотря н то, что никто из людей уже не упрвлял мшинми. То тм, то сям под сгущвшимся тумном неподвижно лежли скрюченные или рстянувшиеся человеческие тел.

Порзительня кртин, вероятно, предствилсь бы глзм того человек, который мог бы преодолеть действие гз и все это увидеть.

Когд у печтных мшин истощился зпс крски и бумги, они все же продолжли впустую вертеться и грохотть среди всеобщего безмолвия. Мшины змедлили ход, огни стли гореть тускло и потухть вследствие уменьшения энергии, доствляемой с электрической стнции. Кто мог бы теперь подробно рсскзть о последовтельности всех этих явлений?

А зтем, кк вы знете, среди смолкшего людского шум зеленый гз рссеялся и исчез, через чс его уже не было, и тогд, быть может, нд землей пронесся легкий ветерок.

Все звуки жизни змерли, но остлись другие звуки, которые торжественно рздвлись среди всеобщего молчния. Рвнодушному миру чсы н бшнях пробили дв, потом три рз. Чсы тикли и звонили повсюду, н всем оглохшем земном шре...

А зтем появился первый проблеск утренней зри, послышлся первый шелест возрождения. Может быть, волоски электрических лмп в типогрфиях были еще нклены и мшины продолжли слбо рботть, когд скомкнные кучи одежды снов превртились в людей, нчвших шевелиться и изумленно рскрывть глз. Печтники, конечно, были оздчены и смущены тем, что зснули. При первых лучх восходящего солнц "Новый Листок" пробудился, встл и с удивлением оглянулся н себя.

Чсы н бшнях пробили четыре. Печтники, измятые и всклокоченные, но чувствоввшие себя необычйно свежо и легко, стояли перед поврежденными мшинми, удивляясь и спршивя друг друг, что произошло; издтель читл свои вечерние зголовки и недоверчиво смеялся. Вообще в то утро было много безотчетного смех. А н улицх кучер почтовых дилижнсов глдили шеи и рстирли колени своих, пробуждющихся лошдей...

Зтем, не торопясь, рзговривя и удивляясь, печтники стли печтть гзету.

Предствьте себе этих еще не вполне очнувшихся, оздченных людей, по инерции продолжвших свою прежнюю рботу и стрвшихся кк можно лучше выполнить дело, которое вдруг стло кзться стрнным и ненужным. Они рботли, переговривясь и удивляясь, но с легким сердцем, то и дело остнвливясь, чтобы обсудить то, что они печтли. Гзеты получены были в Ментоне с опозднием н пять дней.

Теперь позвольте рсскзть вм о небольшом, но очень ярком моем воспоминнии - о том, кк некий весьм прозический человек, бклейщик по имени Виггинс, пережил Перемену. Я услышл его историю в почтовой конторе в Ментоне, когд пришел туд в Первый день, спохвтившись, что ндо послть мтери телегрмму. Это был одновременно бклейня лвк, и когд я туд вошел, Виггинс рзговривл с хозяином этой лвки. Они были конкурентми, и Виггинс только что пересек улицу - его лвк помещлсь нпротив, - чтобы нрушить врждебное молчние, длившееся добрых двдцть лет. В их блестящих глзх, в рскрсневшихся лицх, в более плвных движениях рук - во всем сквозил Перемен, охвтившя все их существо.

- Нш ненвисть друг к другу не принесл нм никкой пользы, объяснял мне потом мистер Виггинс, рсскзывя о чувствх, влдевших ими во время рзговор. - И покуптелям ншим от этого тоже не было никкой пользы. Вот я и пришел скзть ему об этом. Не збудьте моих слов, молодой человек, если когд-нибудь вм случится иметь собственную лвку. Н нс просто глупость ккя-то ншл, и сейчс дже стрнно, что прежде мы этого не понимли. Д, это был не то чтобы злоб или зловредность, что ли, больше глупость. Дурцкя звисть! Подумть только: дв человек живут в двух шгх друг от друг, не рзговривют двдцть лет и все больше и больше ожесточются один против другого!

- Просто понять не могу, кк мы дошли до ткого положения, мистер Виггинс, - скзл второй бклейщик, по привычке рзвешивя чй в фунтовые пкетики. - Это было упрямство и греховня гордость. Д ведь мы и сми знли, что все это глупо.

Я молчл и нклеивл мрку н свою телегрмму.

- Д вот, только н днях, - продолжл он, обрщясь ко мне, - я снизил цену н фрнцузские яйц и продвл их себе в убыток. А все почему? Потому что он выствил у себя в витрине огромное объявление: "Яйц - девять пенсов дюжин", - и я увидел это объявление, когд проходил мимо. И вот мой ответ, - он укзл н объявление, где было нписно: "Яйц - восемь пенсов з дюжину того сорт, что в других местх продется по девять". Хлоп - и н целый пенни дешевле! Только чуть дороже своей цены, д и то не зню. И к тому же... - Он перегнулся ко мне через прилвок и зкончил вырзительно: - Д к тому же и яйц-то не того сорт!

- Ну вот, кто в здрвом уме и твердой пмяти стл бы проделывть ткие штуки? - вмешлся Виггинс.

Я послл свою телегрмму, влделец лвки отпрвил ее, и, пок он этим знимлся, я поговорил с Виггинсом. Он тк же, кк и я, ничего не знл о существе Перемены, которя произошл со всем миром. Он скзл, что зеленые вспышки его встревожили и он тк зволновлся, что, посмотрев немного н небо из-з шторы н окне спльни, поспешно оделся и зствил одеться всю семью, чтобы быть готовыми встретить смерть. Он зствил их ндеть прздничное плтье. Потом они все вышли в сд, восхищясь крсотой и великолепием предствшего им зрелищ и в то же время испытывя все возрстющий блгоговейный стрх. Они были сектнты и притом весьм ревностные (в чсы, свободные от торговли), и в эти последние, величественные минуты им кзлось, что в конце концов нук все-тки ошибется, фнтики првы. С зеленым гзом н них снисходил все большя уверенность в этом, и они приготовились встретить своего бог...

Не збудьте, что это был смый зурядный человек, без пиджк и в клеенчтом фртуке, и рсскзывл он свою историю с простонродным кцентом, который резл мое изыскнное стртфордширское ухо, и рсскзывл без всякой гордости, словно между прочим, мне он кзлся почти героем.

Эти люди не бегли в рстерянности взд и вперед, кк многие другие. Эти четверо простых людей стояли позди своего дом, н дорожке сд, среди кустов крыжовник, и стрх перед богом и судом его охвтывл их стремительно, с неодолимой силой, - и они зпели. Тк стояли они - отец, мть и две дочери - и хрбро, хоть, должно быть, и немного зунывно пели, кк поют все сектнты:

В Сионе пребывя,

Душ моя ликует,

потом один з другим упли н землю и зстыли.

Почтмейстер слышл, кк они пели в сгущющейся тьме...

В изумлении слушл я, кк этот рскрсневшийся человек со счстливыми глзми рсскзывл мне историю своей недвней смерти. Невозможно было поверить, что все произошло только з последние двендцть чсов. Все прошедшее теперь кзлось ничтожным и длеким, ведь всего двендцть чсов нзд эти люди пели в темноте, взывя к своему богу. Я тк и видел всю кртину, словно крошечную, но очень четкую минитюру в медльоне.

Впрочем, не один этот случй произвел н меня ткое глубокое впечтление. Очень многое из того, что случилось перед столкновением кометы с Землей, кжется нм теперь уменьшенным в десятки рз. И у других людей - я узнл об этом позднее - тоже остлось ощущение, словно они кк-то вдруг невероятно выросли. И мленький черный человечек, который в бешенстве гнлся по всей Англии з Нетти и ее возлюбленным, нверно, был ростом со скзочного гном, д и вся нш прежняя жизнь - всего лишь жлкя пьеск в тускло освещенном кукольном тетре...

В воспоминниях об этой Перемене мне всегд рисуется фигур моей мтери.

Я помню, что однжды он рсскзывл мне.

Ей не сплось в ту ночь. Звуки пдющих звезд он принимл з выстрелы, тк кк в течение всего предшествующего дня в Клейтоне и Суотингли были волнения. И вот он встл с постели, чтобы посмотреть. Он боялсь, что в волнениях буду змешн и я.

Но когд произошл Перемен, он не смотрел в окно.

- Когд я увидл, дорогой, кк пдют звезды, словно дождь, рсскзывл он, - и подумл, что ты попл под него, то решил, что не бед, если я помолюсь з тебя, мой дорогой, что ты не будешь н это сердиться.

И вот мне рисуется другя кртин: зеленый гз спустился, потом рссеялся, тм у зплтнного одеял моя струшк мть стоит н коленях, все еще сложив свои худые, скрюченные руки, и молится з меня.

З жидкими знвескми и шторми, з кривыми, потресквшимися стеклми я вижу, кк блекнут звезды нд трубми, бледный свет зри ширится по небу и кк ее свеч вспыхивет и гснет...

Он тоже прошл со мной сквозь безмолвие - эт зстывшя, согбення фигур, коленопреклонення в стрстной мольбе, обрщенной к тому, кто, кк он думл, может зщитить меня; тихя фигур в тихом мире, мчщемся сквозь пустоту межплнетного прострнств.

С рссветом пробудилсь вся земля. Я уже рсскзывл, кк проснулся и кк, всему удивляясь, бродил по преобрженному ячменному полю Шэпхембери. То же чувствовли и все вокруг. Вблизи меня Веррол и Нетти, совершенно збытые мною в то время, пробудились рядом и среди безмолвия и свет прежде всех звуков услышли голос друг друг. И жители поселк Бунгло, бежвшие и упвшие н морском берегу, тоже очнулись; спвшие крестьяне Ментон проснулись и приподнялись н своих постелях среди непривычной свежести и новизны; искженные ужсом лиц тех, кто молился в сду, рзглдились, люди зшевелились среди цветов, робко коснулись друг друг, и кждому пришл в голову мысль о том, что он в рю. Моя мть очнулсь н коленях, прижвшись к кровти, и встл с рдостным созннием, что молитв ее был услышн.

Солдты проснулись и, столпившись между рядми зпыленных тополей вдоль дороги к Аллрмонту, болтли и рспивли кофе с фрнцузскими стрелкми, вызввшими их из тщтельно змскировнных трншей среди виногрдников н холмх Бовилля. Стрелки были несколько смущены, тк кк погрузились в сон в нпряженном ожиднии ркеты, которя должн был послужить сигнлом открыть огонь. Увидв и услыхв движение внизу н дороге, где был неприятель, кждый из них почувствовл, что не может стрелять. По крйней мере один новобрнец рсскзл историю своего пробуждения и описл, кким стрнным покзлось ему ружье, лежвшее рядом с ним в окопе, и кк он взял его н колени, чтобы рссмотреть. Зтем, когд ему яснее припомнилось, для чего служит это ружье, он бросил его, рдуясь, что не совершил преступления, и вскочил, желя ближе вглядеться в людей, которых ему предстояло убить. "Слвные ребят", - подумл он. Сигнльня ркет не взвилсь. Внизу люди уже не строились в ряды, сидели у обочины дороги или стояли группми, рзговривя и обсуждя официльную версию причин войны, кзвшуюся им теперь невероятной.

- К черту импертор! - говорили они. - Что з нелепость! Мы ведь люди цивилизовнные. Пусть поищут других дурков для ткого дел... Где кофе?

Офицеры сми держли своих лошдей и рзговривли с солдтми зпросто, не соблюдя никкой субординции. Несколько фрнцузов, выйдя из трншей, беззботной походкой спусклись с холм. Другие стояли в здумчивости, все еще держ ружья в рукх. Этих последних рссмтривли с любопытством. Слышлись отрывочные змечния: "Стрелять в нс? Что з нелепость! Ведь это все почтенные фрнцузские грждне". В военной глерее, среди руин строго Ннси, есть кртин, н которой очень хорошо изобржен эт сцен при ярком утреннем освещении: вы видите стринную форму солдт, их стрнные головные уборы, перевязи, споги, птронтши, фляги для воды, мешки вроде туристических, которые эти люди тскли н спине, - словом, все их стрнное обмундировние. Солдты приходили в сознние постепенно, один з другим. Мне иногд думется, что если бы обе врждебные рмии пробудились мгновенно, то, может быть, они по привычке, в силу инерции возобновили бы битву. Но люди, пробудившиеся прежде других, стли с удивлением осмтривться и успели немного подумть...

Повсюду слышлся смех и лились счстливые слезы.

Простые, обыкновенные люди вдруг обнружили, что все вокруг ясно и светло, сми они полны сил, способны н все то, что прежде кзлось невозможным, и не способны делть то, от чего прежде не могли удержться; увидели, что они счстливы, полны ндежд, готовы трудиться н блго других и решительно откзлись поверить, что произошл всего лишь перемен в их крови и мтерильной основе жизни. Они откзлись от тел, с которым родились н свет, кк некогд дикие обиттели верховьев Нил выбивли себе клыки потому, что они делли их похожими н зверей. Люди объявили, что н землю снизошел некий Дух, и не желли признвть никких иных объяснений. И в известном смысле Дух действительно снизошел н землю, срзу же после Перемены нчлось Великое Возрождение, последнее, смое всеобъемлющее, глубокое и смое непреходящее из всех приливов религиозного чувств, которые когд-либо носили это имя.

Но, в сущности, оно резко отличлось от всех бесчисленных предшествующих возрождений. Все прежние возрождения были этпми болезни, это окзлось первым признком выздоровления; оно было спокойнее, полнее, преобржло рзум, чувств и веру - весь внутренний мир человек. В стрину и особенно в стрнх, где господствующей религией было протестнтство, все, что ксется религии, нсждлось вполне откровенно, отсутствие исповеди и обрзовнных пстырей делло взрывы религиозных чувств бурными и зрзительными, в рзличных формх и мсштбх духовное обновление было естественным проявлением религиозной жизни и происходило почти постоянно - порой жителей ккой-нибудь деревушки вдруг одолевли угрызения совести, порой н молитвенном собрнии в ккой-нибудь миссии людьми овлдевло необычйное волнение, порой буря охвтывл целый континент, порой с брбнным боем, флгми, фишми и втомобилями в город являлсь целя оргнизовння рмия спстелей душ. Ни рзу з всю мою жизнь я не принимл учстия ни в чем подобном, ибо это меня ничуть не привлекло. Хоть нрв у меня всегд был горячий, я был нстроен слишком критически (или, если хотите, скептически - ведь это, в сущности, одно и то же) и был слишком зстенчив, чтобы кинуться в эти водовороты. Првд, несколько рз мы с Прлодом сидели где-то в здних рядх н молитвенных собрниях возрожденцев, посмеивлись, но все же ощущли ккую-то тревогу.

Я видел ткие возрождения достточно чсто, чтобы понять их природу, и ничуть не удивился, когд узнл, что до пришествия кометы во всем мире, дже среди дикрей и людоедов, периодически происходили ткие же или, во всяком случе, очень похожие перевороты. Мир здыхлся, его лихордило, и все это ознчло не что иное, кк бессознтельное сопротивление оргнизм, чувствующего, кк убывют его силы, зкупоривются сосуды и что жить ему остлось недолго. Подобные возрождения неизменно следовли з периодми убогого и огрниченного существовния. Люди повиновлись своим низменным и животным порывм, и в конце концов в мире воцрилось невыносимое озлобление. Ккое-либо рзочровние, рзбитые ндежды покзывли людям смутно, но достточно ясно, чтобы рзглядеть, - мрк и ничтожество их существовния. Внезпное отврщение к бессмысленной ничтожности их извечного обрз жизни, понимние его греховности, чувство недостойности всего окружющего, жжд чего-то понятного, устойчивого, чего-либо более знчительного, более широкого общения между людьми, жжд новизны и отврщение к стрым привычкм охвтывли их. Души людей, способных н более блгородные поступки, внезпно нчинли рвться из рмок мелочных интересов и узких зпретов; из этих душ вдруг слышлся вопль: "Только не это, довольно, довольно!" Их потрясло стрстное стремление выбрться из темницы собственного "я" - стрсть, которую они не умели выскзть, и, безысходня, немя, он изливлсь одними слезми.

Я кк-то видел - помню, это было в Клейтоне, в методистской молельне, строго Пллет, кющегося торговц скобяными изделиями. Кк сейчс вижу его прыщевтое жирное лицо, стрнно перекошенное в мерцющем свете гзовых рожков. Он отпрвился к скмье, преднзнченной для подобных спектклей, и, брызгя слюной и слезми, покялся в кком-то мелком рспутстве - он был вдовцом, - и от горя он рскчивлся, вздргивя всем своим дряблым телом. Он излил скорбь и отврщение к содеянному в присутствии пятисот человек, от которых в обычное время утивл кждую свою мысль и кждое нмерение. И любопытно, что мы, двое юнцов, нисколько не смеялись нд этой всхлипывющей криктурой, ибо в то время все это было в порядке вещей; нм в голову не приходило дже улыбнуться. Мы сидели серьезные и сосредоточенно нблюдли все это, - рзве что с некоторым удивлением.

Только потом, д и то сделв нд собой усилие, мы посмеялись нд этим...

Повторяю: возрождения прежних времен были всего лишь судорогми предсмертного удушья. Они очень ясно покзывют, что нкнуне Перемены все люди уже понимли: в мире неблгополучно. Но эти чстые озрения были чересчур мимолетны. Порывы рстрчивлись в беспорядочных крикх, жестх и слезх, они были всего лишь мгновенными вспышкми прозрения. Скудость и огрниченность бытия, низость во всех ее видх вызывли отврщение, но и оно тоже было огрниченным и низким. После короткой вспышки искреннего чувств душ вновь погрязл в лицемерии. Пророки спорили, кто из них выше. Вне всякого сомнения, среди кющихся было немло соблзнителей и соблзненных и не один Анния шел домой обрщенный, возвртясь, прикидывлся чудотворцем. И почти все новообрщенные были нетерпеливы и ни в чем не знли меры, - презирли здрвый смысл, были нерзборчивы в средствх, восствли против всякой урвновешенности, опыт и знния. Рздувшись от избытк блгодти, точно истончившиеся от стрости, переполненные вином мехи, они знли, что лопнут при млейшем соприкосновении с суровой действительностью и трезвым советом.

Итк, прежние возрождения выдыхлись, но Великое Возрождение не выдохлось - оно крепло и чуть ли не для всего христинского мир стло нконец непреходящим проявлением Перемены. Многие ничуть не сомневлись, что это и есть второе пришествие, и не мне оспривть обосновнность этого убеждения, - ведь оно почти всегд ознчло, что люди живут год от год более широкой и рзносторонней жизнью.

Мне вспоминется еще одн мимолетня встреч. Случйное, бессвязное воспоминние, и тем не менее оно олицетворяет для меня Перемену. Это воспоминние о прекрсном лице женщины, которя с пылющими щекми и блестящими, полными слез глзми молч прошл мимо меня, стремясь к ккой-то неведомой мне цели. Я встретил ее в день Перемены, когд, чувствуя укоры совести, шел в Ментон, чтобы телегрммой известить мть, что со мною все обстоит блгополучно. Я не зню, куд и откуд шл эт женщин; я никогд больше не встречл ее, и только ее лицо, сияющее новой и светлой решимостью, стоит передо мной, кк живое...

Но тково же было в тот день состояние всего мир.

3. ЗАСЕДАНИЕ СОВЕТА МИНИСТРОВ

Стрнным, необычйным было то зседние совет министров, н котором я присутствовл; оно происходило через дв дня после Перемены н дче Мелмунт, и н нем возникл мысль о конференции, где будет соствлен конституция Всемирного Госудрств.

Я присутствовл н нем, потому что жил у Мелмунт. У меня не было причин предпочитть одно место другому, здесь, н дче, к которой его привязывл сломння ног, не было, з исключением секретря и слуги, никого, кто помог бы ему нчть огромный труд, предстоявший всем првителям мир. Я знл стеногрфию, тк кк н дче не было дже фоногрф, то после того, кк лодыжку ему збинтовли, я сел з стол и нчл писть под его диктовку.

Для тогдшней медлительности, вполне, впрочем, уживвшейся с лихордочной спешкой, хрктерно, что секретрь не знл стеногрфии и что тм вообще не было телефон. С кждым сообщением или поручением приходилось идти з полмили в деревенскую почтовую контору, помещвшуюся в Ментоне в бклейной лвке...

Тк я сидел в комнте Мелмунт - стол его пришлось отодвинуть в сторону - и зписывл то, что требовлось. В то время мне кзлось, что во всем мире нет комнты лучше этой; я и теперь бы узнл яркую, веселую обивку того дивн, н котором, кк рз нпротив меня, лежл великий госудрственный деятель; узнл бы тонкую дорогую бумгу, крсный сургуч и серебряный письменный прибор н столе, з которым я сидел. Я зню теперь, что прежде мое присутствие в этой комнте покзлось бы просто невероятным, тк же кк и рскрытя дверь и дже то, что секретрь Пркер мог свободно туд входить и выходить, когд хотел. В прежнее время зседние совет министров предствляло собой тйное сборище, вся обществення жизнь соткн был из тйн и секретов. В те дни кждый скрывл что-нибудь от всех остльных, тк кк все были недоверчивы, хитры, луквы, лживы и притом большей чстью без всякого рзумного основния. Эт тинственность исчезл из ншей жизни почти незметно.

Я зкрывю глз и снов вижу этих людей, слышу их спокойные голос. Я вижу их снчл порознь, при трезвом свете дня, зтем всех вместе, собрвшихся вокруг зтененных бжурми лмп, в тинственном полумрке. При этом мне очень ясно вспоминются ткже крошки бисквитов, кпля пролитой воды, которя снчл блестел, зтем впитлсь в зеленое сукно стол...

Особенно хорошо помню я фигуру лорд Эдишем. Он, кк личный друг Мелмунт, прибыл н дчу з день до остльных. Позвольте мне описть вм этого человек, только этого одного из пятндцти, зтеявших последнюю войну. Он был смый млдший член првительств, всего лишь лет сорок, обходительный и жизнердостный. У него был четкий профиль, улыбющиеся глз, бескровное, чисто выбритое лицо, приветливый, мягкий голос, тонкие губы и непринужденные, дружелюбные мнеры. Он, кзлось, был создн для своего мест, облдя философским и бесстрстным склдом ум. Перемен зстл его з любимым рзвлечением, которому он неизменно предвлся в свободное время, - з ужением рыбы, и я помню, кк он говорил, что когд очнулся, то голов его нходилсь н рсстоянии всего лишь одного шг от воды. В трудные минуты жизни лорд Эдишем неизменно отпрвлялся н субботу и воскресенье удить рыбу, чтобы сохрнить ясность мысли, когд трудных минут не было, то он удил потому, что ничто не мешло ему предвться любимому знятию. Он явился с твердой решимостью совершенно откзться, между прочим, и от ловли рыбы. Я был у Мелмунт, когд он приехл, и слышл, кк он это говорил, и мне было очевидно, что он пришел к тем же взглядм, кк и мой хозяин, только более нивным путем. Я оствил их поговорить, но зтем вернулся, чтобы зписть те прострнные телегрммы, которые они отпрвляли своим еще не прибывшим коллегм. Без сомнения. Перемен тк же сильно подействовл н него, кк и н Мелмунт, но он сохрнил свою привычку к изыскнной вежливости, иронии, добродушным шуткм и выржл свое изменившееся отношение в вещм, свои новые чувств, кк светский человек строго времени, очень сдержнно и словно стыдясь своей восторженности. Эти пятндцть человек, упрвлявшие Бритнской империей, н редкость не соответствовли моему о них предствлению, тк что я в свободные минуты внимтельно з ними нблюдл. В то время политики и госудрственные деятели Англии соствляли особый клсс, теперь совершенно исчезнувший. В некоторых отношениях они не походили н госудрственных деятелей никкой другой стрны, и мне кжется, ни одно из существующих их описний не соответствует действительности... Вы, может быть, читете стрые книги? Если это тк, то в "Холодном доме" Диккенс вы нйдете их хрктеристику с примесью несколько врждебного преувеличения; грубой лестью и резкой нсмешкой отличется хрктеристик, которую дет им Дизрэли, случйно игрвший среди них глвную роль, не понимя их и угождя двору; в повестях же миссис Хемфри Уорд изобржены, быть может, несколько преувеличенно, но довольно верно, претензии этих людей, приндлежвших к числу несменяемых првителей Англии. Все эти книги еще существуют и доступны любознтельным. Сочинения философ Бейджгот и поэт истории Мколея дют некоторое понятие о методе их мышления; пистель Теккерей рскрывет изннку их социльной жизни; несколько иронических змечний, ткже личных воспоминний и описний, приндлежщих перу тких пистелей, кк, нпример, Сидней Лоу, можно нйти в сборнике "Житниц Двдцтого Столетия". Но все же ни одного точного портрет этих людей не сохрнилось. Тогд они кзлись слишком близкими и слишком великими; теперь же их совсем перестли понимть.

Мы, простые люди прежнего времени, черпли свои предствления о нших госудрственных деятелях почти исключительно из криктур - смого могущественного оружия в политических рспрях. Кк и почти все при стром строе, эти криктуры появились сми собой; они были неким прзитическим нростом н хилом теле демокртических иделов и стремлений, в конце концов только они одни и остлись от этих иделов. Криктуры изобржли не только личностей, руководивших ншей общественной жизнью, но и все основы той жизни, причем в смешном и пошлом виде, тк что под конец почти совершенно уничтожили все серьезные и блгородные чувств и побуждения по отношению к госудрству. Бритнское госудрство почти всегд изобржлось в виде крснолицего, толстобрюхого фермер, гордящегося своим кошельком. Соединенные Штты изобржлись в виде хитрого мошенник с худощвым лицом, одетого в полостые брюки и синий сюртук. Глвные министры госудрств изобржлись в виде крмнных воришек, прчек, клоунов, китов, ослов, слонов и невесть чего, дел, ксвшиеся блгосостояния миллионов людей, изобржлись и обсуждлись, кк шутки в ккой-нибудь идиотской пнтомиме. Тргическя войн в Южной Африке, принесшя неисчислимые бедствия многим тысячм семейств, полностью рзорившя две стрны и причинившя смерть и увечья пятидесяти тысячм людей, изобржлсь в виде комической ссоры между буйным и вспыльчивым чудком, с моноклем в глзу и орхидеей в петлице, по имени Чемберлен, и "стрым Крюгером", упрямым и очень хитрым стриком в чудовищно потскнной шляпе. Борьб велсь попеременно, то с чисто звериной яростью, то зтихя. Ловкчи-кзнокрды нгревли руки н этой идиотской ссоре, под мской этих дурчеств шествовл см судьб, пок нконец блгнное шутовство не рскрылось и не обнружились стрдния, голод, пожрищ, рзрушения и позор... Эти люди достигли слвы и влсти в тких условиях, и в тот день они кзлись мне ктерми, внезпно откзвшимися игрть смешные и глупые роли; они смыли грим с лиц и перестли притворяться.

Дже в тех случях, когд предствление было не очень смешным и позорным, оно все же вводило в зблуждение. Когд я читю, нпример, о Лейкоке, у меня возникет предствление о незурядном, деятельном, хоть и несколько взблмошном уме и крепком мужественном теле человек, произносящего ту речь "Голиф", которя тк содействовл ускорению врждебных действий. Но н смом деле это был плешивый зик с писклявым голосом, мучимый угрызениями совести, и ничуть вместе с тем не зслуживющий той презрительной хрктеристики, которую мне первончльно дл о нем Мелмунт. Я сомневюсь, чтобы широкя публик получил когд-нибудь ндлежщее предствление о том, ккими были эти люди до Перемены. С кждым годом нш интерес и сочувствие к ним с невероятной быстротой уменьшются. Это отчуждение не может, конечно, лишить их того знчения, которое они имели в прошлом, но оно лишет впечтление, производимое их личностями, всякой рельности. Их история стновится все более и более чуждой, словно ккя-то непонятня врврскя дрм, рзыгрывемя н збытом языке. Все эти премьеры и президенты вжно проходят перед нми в целом ряде криктурных изобржений, их рост нелепо преувеличен политическими котурнми, их лиц прикрыты большими, крикливыми, нечеловеческими мскми, их речи, переднные н шутовском уличном жргоне, не имеющие ничего общего со здрвым человеческим смыслом, ревут и скрипят н стрницх прессы. Вот он перед нми, эт глерея непонятных и выцветших фигур, теперь збытя, никому не нужня и не вызывющя никкого интерес. См ничтожность этих фигур ныне тк же непонятн, кк жестокость средневековой Венеции или богословие древней Визнтии. А между тем эти политические деятели упрвляли и окзывли влияние н жизнь почти четверти всего человечеств, их шутовские дрки потрясли весь мир, подчс, быть может, веселили его, волновли и причиняли неисчислимые бедствия.

Я видел этих людей, хоть и рзбуженных Переменой, но все еще одетых в стрнные одежды былого времени и сохрнивших его мнеры и условности; они уже отрешились от своих взглядов, но им все же приходилось постоянно возврщться к ним, кк к исходной точке. Мой обновленный ум сумел в них рзобрться, и мне думется, что я их действительно понял. Тут был Горрел-Брунинг, министр без портфеля, крупный круглолицый человек; тщеслвие и сумсбродство, привычк к прострнным бнльным речм несколько рз смым нелепым обрзом одерживли верх нд его обновленным духом. Он боролся с этим и см смеялся нд собой. И вдруг он скзл просто и с глубоким чувством, и всем стло очень больно:

- Я был тщеслвный, смодовольный и ндменный стрик. От меня здесь мло толку. Я весь отдлся политике, интригм, и жизнь ушл от меня.

Потом он долго сидел молч.

Тут был и лорд-кнцлер Кертон, человек несомненно умный; его бледное, тяжелое, глдко выбритое лицо вполне подошло бы для бюст кого-нибудь из цезрей. У него был негромкий, хорошо поствленный голос и смодовольня, порой слегк кривя улыбк, в глзх мгновениями вспыхивл нсмешливя искорк.

- Мы должны прощть, - скзл он. - Должны прощть дже смим себе.

Эти двое сидели во глве стол, тк что я хорошо видел их лиц. Мджетт, министр внутренних дел, человек небольшого рост, со сморщенными бровями и зстывшей улыбкой н тонких, суховтых губх, прибыл вслед з Кертоном, он почти не учствовл в обсуждении, лишь изредк вствлял рзумные змечния, когд зжгли висячие электрические лмпы, то в его глзных впдинх причудливо сгустились тени, и это придло ему нсмешливый вид иронизирующего бес. Рядом с ним восседл вжный пэр, грф Ричовер, смодовольный, беспечный, игрвший роль бритнско-римского птриция двдцтого столетия. Он знимлся почти исключительно и одинково усердно скчкми, политикой и сочинением литертурных очерков в духе своей роли.

- Мы не сделли ничего путного, - скзл он. - Что же ксется меня, то я корчил из себя вжную фигуру.

Он здумлся, без сомнения, о тех долгих годх, когд он рзыгрывл птриция, о прекрсных огромных дворцх, служивших рмкой для его особы, о скчкх, прослвивших его имя, о своих восторженных выступлениях, в которых он потчевл всех пустыми мечтми, о своих бесплодных олимпийских зтеях...

- Я был глупцом, - зключил он кртко.

Все слушли его молч, сочувственно и почтительно.

Геркер, министр финнсов, я мог рссмотреть только отчсти, из-з спины лорд Эдишем. Геркер принимл деятельное учстие в прениях, сильно нклоняясь вперед, когд говорил. У него был низкий, хриплый голос, большой нос, грубый рот с отвислой, вывороченной нижней губой и глз, окруженные сетью морщин...

Я хорошо зпомнил этих людей и их слов. Может быть, я и зписывл их тогд, но совершенно этого не помню. Где и кк сидели Дигби Прйвет, Ривель, Мркгеймер и другие, я уже збыл. Мне зпомнились лишь их голос, змечния и реплики...

Получлось стрнное впечтление, что все эти люди, кроме, может быть, Геркер и Ривеля, не особенно желли той влсти, которя нходилсь теперь в их рукх, достигнув ее, не стремились сделть ничего особенного. Они знимли мест министров и до момент просветления не стыдились этого, но и недостойного шум из-з этого не поднимли. Восемь человек из числ этих пятндцти прошли одну и ту же школу и получили одинковое обрзовние: немного греческого, немного элементрной мтемтики, куцее естествознние, немножко истории, зтем чтение смых блгонмеренных нглийских второв семндцтого, восемндцтого и девятндцтого веков. Все эти восемь человек с молоком мтери всосли одну и ту же тупую, джентльменскую мнеру поведения, в сущности, ребяческую, лишенную всякой фнтзии, всякой остроты и художественности. Под ее влиянием в трудные минуты жизни люди способны впдть в сентиментльность и считть великой добродетелью простое и вдобвок довольно неумелое выполнение своих обязнностей. Ни один из этих восьми человек не соприкслся с действительной жизнью, они жили словно в шорх: от няньки перешли к гуверннтке, от гуверннтки - в школу, из Итон в Оксфорд, из Оксфорд перешли к рутине политической и общественной деятельности. Дже их пороки и недосттки соответствовли известным понятиям о хорошем тоне. Они, еще будучи в Итоне, тйком посещли скчки, из Оксфорд делли вылзки в город, чтобы познкомиться с жизнью увеселительных зведений, и зтем все испрвились. Теперь они все внезпно увидели свою огрниченность.

- Что нм делть? - спросил Мелмунт. - Мы пробудились, и мы в ответе з ншу Империю...

Я зню, что из всего, что я могу рсскзть о стром мире, этот фкт покжется смым непрвдоподобным, но я действительно видел это своими глзми, слышл своими ушми. Д, не подлежит ни млейшему сомнению: эт клик людей, соствлявшя првительство целой пятой чсти всей обитемой земли, упрвлявшя миллионом вооруженных людей, рспоряжвшяся невиднным флотом и првившя империей нций, языков, нродов, все еще блистющей в нше великое время, - эт првящя клик не имел никкого единого мнения о том, что нужно делть с миром. Они соствляли првительство в течение трех долгих лет, и до Перемены им никогд не приходил в голову мысль о том, что необходимо иметь об этом единое мнение. У них его совсем не было. Эт великя империя плыл кк бы по течению, бесцельно ел, пил, спл, носил оружие и необычйно гордилсь тем, что для чего-то существует н свете. Но у нее не было ни плн, ни цели; он ни к чему не стремилсь. В тком же положении нходились и другие великие империи, и их, кк плвучие мины, несло течением. Кк ни нелеп должен вм теперь покзться бритнский совет министров, но он ничуть не был нелепей остльных првительственных оргнов: госудрственных советов, президентских комиссий и любого прочего из своих недльновидных соперников...

Я помню, что в то время меня очень порзило отсутствие всяких споров и рзличия мнений относительно общих основ ншего теперешнего госудрств. Эти люди жили до тех пор среди условностей и зученных првил. Они были предны своей пртии, свято хрнили все ее тйны и оствлись верны бритнской короне; были крйне внимтельны ко всякому стршинству и первенству и способны полностью подвлять в себе пгубные сомнения и пытливость и все отлично умели держть в узде порывы религиозного чувств. Они, кзлось, были зщищены ккой-то незримой, но непроницемой стеной от всех опрометчивых и опсных рздумий, от социлистических, республикнских и коммунистических теорий, следы которых можно нйти в литертуре последних лет перед появлением кометы. Но эт стен рухнул в смый момент пробуждения, зеленый гз кк бы промыл их мозг, рстворил и унес прочь сотни жестких перегородок и препятствий. Они кк-то срзу признли и усвоили все то хорошее, что было в ншей пропгнде, которя в дырявых спогх и с протертыми локтями тк громко и тщетно стучлсь прежде в двери их рзум. Это кзлось пробуждением от нелепого и гнетущего сн. Все они легко и естественно вступили н широкую, светлую дорогу логичного и рзумного соглшения, по которой идем теперь мы и весь современный мир.

Я попытюсь изложить перед вми те основные принципы, которые кк бы испрились из их ум. Н первом плне тут фигурирует древняя систем "собственности", вызыввшя ткую чудовищную путницу в деле упрвления землей, н которой мы живем. Дже в прежние времен никто не считл эту систему спрведливой или идельно удобной, но все принимли ее кк должное. Предполглось, будто общество, живущее н земле, совершенно порвло связь с землей, з исключением отдельных, чстных случев, когд требовлось прво н пользовние проезжими дорогми или пстбищми. Вся остльня земля был смым фнтстическим обрзом рздроблен н учстки, н длинные полосы, квдрты или треугольники рзличной величины, нчиня с сотни квдртных миль и кончя несколькими крми; вся земля нходилсь в почти неогрниченном рспоряжении целого ряд упрвителей, носивших нзвние землевлдельцев. Эти упрвители влдели землей почти тк же, кк мы теперь влдеем своими шляпми; они ее покупли, продвли и рзрезли н куски, кк ккой-нибудь сыр или окорок, они могли свободно истощть ее, оствлять в зпустении или воздвигть н ней безобрзные, хотя и очень дорогие здния. Если обществу нужно было построить дорогу или пустить трмвй, если нужно было где-то воздвигнуть город, или хоть небольшой поселок, или дже просто место для прогулок, то в тких случях приходилось зключть кбльные договоры с кждым из смодержцев, влдевших этой землей. Нигде н всем земном шре ни один человек не мог шгу ступить без того, чтобы предврительно не уплтить ренды или оброчной подти одному из этих землевлдельцев, в то время кк те не были связны прктически никкими обязнностями по отношению к номинльным местным или общегосудрственным влстям той стрны, в которой нходились их влдения.

Я зню, что это похоже н бред сумсшедшего, но тким сумсшедшим было тогд все человечество. В стрых стрнх Европы и Азии передч местной влсти в руки земельных мгнтов был внчле опрвднн; но землевлдельцы, в силу всеобщей рзврщенности тех времен, уклонялись от своих обязнностей и не выполняли их. А в тк нзывемых новых стрнх - в Соединенных Шттх Америки, в Кпской колонии, в Австрлии и в Новой Зелндии - в течение нескольких десятилетий девятндцтого век происходил бешеня рздч земли в вечное влдение любого человек, пожелвшего присвоить ее. Были ли тм уголь, золото или нефть, богтя, плодородня почв или удобное местоположение для гвни или город - все рвно.

Одержимое нвязчивой идеей, безрссудное првительство сзывло всех, кого придется, и множество низких, проджных и жестоких внтюристов сбеглось для того, чтобы основть новую земельную ристокртию. После короткого век уповний и гордости нселение великой республики Соединенных Шттов Америки, н которую человечество возлгло столько ндежд, превртилось большею чстью в толпу безземельных бродяг, землевлдельцы и железнодорожные короли - влдельцы пищи (ибо земля - это пищ) и минерльных богтств - упрвляли всем, подвли ей, кк нищей, милостыню в виде университетов и рсточли свои богтств н ткую бесполезную мишурную и безумную роскошь, ккой никогд еще не видел мир. До Перемены никто из этих госудрственных деятелей не нходил в этом ничего неестественного, теперь же все они увидели в этом сумсбродную и уже исчезнувшую иллюзию период умопомештельств.

И точно тк же, кк земельный вопрос, решли люди сотни других вопросов о рзличных системх и устновлениях, о всех сложных и зпутнных сторонх человеческой жизни. Они говорили о торговле, и я только теперь впервые узнл, что может быть купля и продж, при которых никто ничего не теряет; они говорили об оргнизции промышленности, и он уже рисовлсь мне под руководством людей, не ищущих в ней никких личных и низменных выгод. Тумн издвн привычных предствлений, зпутнных личных отношений и трдиционных взглядов рссеялся н всех ступенях процесс общественных отношений людей. Многое из того, что скрывлось долгие век, рскрылось теперь с предельной ясностью и полнотой. Эти пробудившиеся люди смеялись здоровым, всеисцеляющим смехом, и вся эт путниц школ и колледжей, книг и трдиций, весь хос рзличных веровний, полусимволических, полуформльных, вся сложня, рсслблявшя и сбиввшя с толку систем внушений и нмеков, среди которых юношество терялось в сомнениях, утрчивло гордость, честь и смоувжение, превртились теперь всего лишь в збвное воспоминние.

- Юношество нужно воспитывть сообщ, - скзл Ричовер, - и говорить с ним вполне откровенно. До сих пор мы не столько воспитывли его, сколько скрывли от него жизненные явления и рсствляли ему ловушки. А ведь кк легко можно было все это сделть, и кк легко это сделть теперь!

Кк легко можно все это сделть!

Эти слов в моих воспоминниях звучт кк лейтмотив всего зседния совет министров, но когд они были скзны, в них слышлось огромное облегчение, сил, и звучли они молодо и уверенно. Д, все можно сделть легко, если есть искренность и смелость. Д, когд-то ткие общеизвестные истины кзлись новостью, чудесным откровением.

При ткой широте перспектив войны с немцми - с этой мифической хрброй вооруженной дмой, которя нзывлсь Гермнией, - срзу перестл знимть умы, окзлсь всего лишь ничтожным, исчерпнным эпизодом. Мелмунт уже зключил перемирие, и все министры, с удивлением вспомнив о войне, свели вопрос о мире к простой договоренности о некоторых чстностях. Вся схем упрвления миром кзлсь им теперь непрочной и недолговечной в большом и млом, всю невообрзимую путину церковных и светских округов, облстей, мунициплитетов, грфств, шттов, депртментов и нций с их влстями, которые никк не могли договориться между собой и рзделить сферу влияния; всю путницу мелких интересов и претензий, в котором кишело, кк блохи в грязной, строй одежде, множество ненсытных юристов, гентов, упрвителей, директоров и оргнизторов; всю сеть тяжб, брышничеств, соперничеств и все зплты строго мир - все это они отбросили прочь.

- Что теперь нужно? - спросил Мелмунт. - Вся эт нерзберих слишком прогнил, чтобы знимться ею. Мы должны нчть все снчл. Тк нчнем же.

"Мы должны нчть все снчл". Эти простые, мудрые слов покзлись мне тогд необычйно смелыми и блгородными. Когд Мелмунт произнес их, я готов был отдть з него жизнь. Н смом же деле в тот день все было тк же тумнно, кк мужественно: нм еще совсем не ясны были будущие формы того, что мы теперь нчинли. Ясно было только одно: стрый строй должен неизбежно исчезнуть...

И вскоре - сперв, првд, с остновкми, прихрмывя, - руководимое истинно бртскими чувствми человечество приступило к созиднию нового мир. Эти годы, первые дв десятилетия новой эпохи, были в своих ежедневных подробностях периодом рдостного труд, и кждый видел глвным обрзом свою долю рботы и почти не охвтывл целого. Только теперь, оглядывясь нзд, когд прошло столько лет, с высоты этой бшни, я вижу живую последовтельность всех перемен, вижу, кк жестокя нерзберих былых времен прояснилсь, упростилсь, рстворилсь и исчезл. Где теперь тот стрый мир? Где Лондон, этот мрчный город дым и все зстилющего мрк, нполненный грохотом и беспорядочным гулом, с лоснящейся от нефти, кишщей бржми рекой в грязных берегх, с мрчными бшнями и почерневшими куполми, с печльными пустынями зкоптелых домов, с тысячми истскнных проституток и миллионми всегд спешщих клерков? Дже листья н его деревьях были покрыты сльной копотью. Где чисто выбеленный Приж, с зеленой, ккуртно подстриженной листвой, с его изыскнным вкусом, тонко оргнизовнным рзвртом и рмиями рбочих, стучвших своими деревянными бшмкми по мостм при сером холодном свете зри? Где теперь Нью-Йорк, этот великий город лязг метлл и бешеной энергии, обуревемый ветрми и конкуренцией, с его небоскребми, которые соперничют друг с другом и тянутся все выше к небу, безжлостно зтеняя то, что остлось внизу? Где зповедные уголки тяжеловесной пышной роскоши, тившиеся в его дебрях? Где бесстыдный, дрчливый, проджный порок зброшенных трущоб? Где все оттлкивющее безобрзие его кипучей жизни? И где теперь Филдельфия с ее бесчисленными особнякми? Где Чикго с его нескончемыми, обгренными кровью бойнями и многоязычными мятежными трущобми?

Все эти обширные город уступили место другим и исчезли, кк мои родные гончрни, мой черный крй; нконец нчли жить и те, кто был исклечен, голоден и изуродовн, зтерян в их лбиринтх, среди их збытых и зброшенных жилищ и их громдных, безжлостных, плохо придумнных промышленных мшин. Все эти город, огромные и случйные, исчезли без след. Нигде во всем мире вы не увидите в нши дни ни одной дымящей трубы, не услышите плч измученных непосильным трудом голодных детей. Не почувствуете мрчного отчяния исстрдвшихся женщин; шум зверских ссор и дрк н улицх, все постыдные нслждения и вся уродливость и грубость тщеслвного богтств - все это исчезло вместе со стрым строем ншей жизни. Оглядывясь н прошлое, я вижу, кк при сноске домов в воздух, очищенный зеленым гзом, поднимются громдные клубы пыли; я снов переживю Год Плток, Год Строительных Лесов, и, кк торжество новой темы в музыкльной пьесе, возникют великие город Нового времени. Появляются Керлион и Армедон, город-близнецы нижней Англии, с извилистым летним городом Темзы между ними; изможденный, грязный Эдинбург умирет, чтобы восстть снов белым и высоким под сенью его древних гор; и Дублин, тоже преобрженный, - роскошный, светлый и просторный, город веселого смех и теплых сердец, он рдостно блестит под снопми солнечных лучей, пронизывющих мягкий, теплый дождь. Я вижу большие город, которые построил Америк, вижу Золотой Город, с его вечно зреющими плодми н широких приветливых дорогх, и Город Тысяч Бшен - город колокольного перезвон. Я снов вижу Город Тетров и Церквей, Город Солнечной Бухты и новый город, который все еще нзывют Ут; вижу Мртенбр, этот огромный белый зимний город горных снегов, с куполом обсервтории и с величественным фсдом университет, рскинутого н утесе. Вижу и менее крупные город: церковные приходы, тихие мест отдохновения, поселки, нполовину укрывшиеся в лесу, с речушкми, журчщими по их улицм, деревни, обвитые узором кедровых ллей; деревни сдов, роз, удивительных цветов и постоянного жужжния пчел. По всему миру свободно рзгуливют нши дети, нши сыновья, которых стрый мир обртил бы в жлких клерков и прикзчиков, в изнуренных пхрей и в слуг; нши дочери, которые прежде были бы худосочными рботницми, проституткми и потскушкми, измученными зботой мтерями или иссохшими, озлобленными неудчницми. Теперь же все они, рдостные и смелые, рзгуливют по всему миру, учтся, живут, рботют, счстливые и сияющие, добрые и свободные. Я предствляю, кк они, побродив в торжественной тишине римских рзвлин, среди пирмид Египт или по хрмм Афин, появляются зтем в счстливом Мейнингтоне или в Орбе с его дивной белой тонкой бшней... Но кто может описть полноту и рдость жизни, кто может перечислить все нши новые город, рссеянные по всему миру, город, воздвигнутые любящими рукми для живых людей, город, вступя в которые люди проливют слезы рдости: тк они прекрсны, изящны и уютны...

Я, нверно, предвидел это будущее уже тогд, когд сидел тм, позди дивн, где лежл Мелмунт; но теперь я зню, кк все это выполнено, и действительность не только опрвдл мои грезы, но и превзошл их. Однко кое-что я все же предвидел, инче почему бы мое сердце билось тогд тк рдостно?

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. НОВЫЙ МИР

1. ЛЮБОВЬ ПОСЛЕ ПЕРЕМЕНЫ

До сих пор я ничего не говорил о Нетти и совсем отошел от личной моей истории. Я пытлся дть вм понятие о всеобщем перерождении, о влиянии ослепительно быстрого восход, о том, кк он все зливл своим светом и пробуждл к жизни. В воспоминниях вся моя жизнь до Перемены рисуется мне кким-то темным коридором, лишь со стороны озряемым иногд мимолетными слбыми проблескми крсоты. Все же остльное предствляет тупую боль и мрк. И вот внезпно стены, тк мучительно двившие меня, руштся и исчезют, и я, ослепленный, смущенный и счстливый, вступю с этот слдостный, прекрсный мир, с его чудесным, непрерывным рзнообрзием, с его неисчерпемыми возможностями и нслждениями. Если бы я облдл музыкльным дровнием, то сочинил бы мелодию, которя рзливлсь бы по миру шире и шире, впитывя в себя по пути другие мелодии, и поднялсь бы нконец до экстз торжеств и рдости. Он звучл бы гордостью, ндеждой возрождения в утреннем блеске, весельем неожиднного счстья, рдостью с трудом, после мучительных усилий, достигнутой цели; он был бы подобн только что рскрывшемуся бутону и счстливой игре детств, подобн мтери, плчущей от счстья со своим первенцем н рукх, подобн городм, строящимся под звуки музыки, и большим корблям, увешнным флгми, окропленным вином и скользящим среди ликующей толпы н свою первую встречу с морем. В этой музыке звучл бы Ндежд, уверення, сияющя и непобедимя, и все зкончилось бы триумфльным шествием Ндежды-победительницы, под звуки фнфр и со знменми вступющей в широко рскрытые ворот мир.

И тут из этого лучезрного тумн рдости появляется перерождення Нетти.

Тк он снов пришл ко мне, изумительня и непонятно почему збытя мной.

Он появляется, и с нею вместе - Веррол. Он появляется сегодня в моих воспоминниях, кк появилсь тогд: внчле облик ее не совсем ясен, слегк искжен, словно и сейчс я вижу ее сквозь потресквшиеся и немного помутневшие стекл почтовой конторы и бклейного мгзин в Ментоне. Это случилось н второй день после Перемены, и я отпрвлял тогд телегрммы Мелмунт относительно его переезд н Дунинг-стрит.

Сперв Нетти и Веррол предствились мне мленькими, непрвильными фигуркми: стекло искривляло их и изменяло их жесты и походку. Я почувствовл, что мне следует помириться с ними, и с этим нмерением я вышел из лвки, когд здребезжл дверной звонок.

Увидв меня, они остновились кк вкопнные, и Веррол воскликнул тк, словно он двно меня искл:

- Вот он!

А Нетти воскликнул:

- Вилли!

Я подошел к ним, и обновленный мир вдруг предстл передо мной в ином свете.

Я словно в первый рз увидел этих людей - тк они были крсивы, блгородны и человечны. Кзлось, будто я никогд еще кк следует их не видел, и действительно, я всегд смотрел н них сквозь тумн своей эгоистической стрсти. Прежде они были чстью всеобщего мрк и низменности строго мир, теперь их коснулось всеобщее обновление. И вдруг Нетти - и моя любовь к ней, и моя стрсть к ней снов ожили во мне. Перемен, рсширившя сердц людей, не уничтожил любви, скорей он бесконечно рсширил силу любви и облгородил ее. Нетти стл центром той мечты о переустройстве мир, которя всецело овлдел мною и нполнил мой ум. Тонкя прядь волос упл ей н щеку, губы ее рскрылись в обычной милой улыбке, глз были полны удивления, приветливого внимния, бесстршного и дружеского учстия.

Я взял ее протянутую руку и изумился.

- Я хотел убить тебя, - скзл я, стрясь постичь все знчение этого желния, которое кзлось мне тким же нелепым, кк желние пронзить кинжлом звезды или убить солнечный свет.

- Мы потом искли вс, - скзл Веррол, - и не могли нйти... Мы слышли еще один выстрел.

Я перевел взгляд н него, и рук Нетти выпл из моей. Я вспомнил, кк они упли вместе, и подумл, кк слдостно было пробуждение н этой зре рядом с Нетти. Мне предствилось, кк, держсь з руки, промелькнули они передо мною в последний рз в сгущющемся тумне. Зеленые крылья Перемены рспростерлись нд их неверными шгми. Тк они упли. И пробудились любящие, вместе, в рйское утро. Кто может скзть, кк ярок был для них солнечный свет, кк прекрсны цветы, кк слдостно пение птиц?

Тк думл я, но губы мои говорили иное:

- Пробудившись, я бросил мой револьвер.

От сильного смущения я говорил пустые слов.

- Я очень рд, что не убил вс, что вы здесь - невредимые и прекрсные...

- Послезвтр я возврщюсь нзд в Клейтон, - объяснял я. - Здесь я стеногрфировл для Мелмунт, но теперь это почти кончено...

Об они молчли, и хоть я и см вдруг почувствовл, что теперь все это ничего не знчит, я продолжл объяснять:

- Его перевозят н Дунинг-стрит, где у него есть целый штт, тк что во мне не будет ндобности... Вы, конечно, несколько удивлены, что я тут у Мелмунт. Видите ли, я встретил его... случйно... тотчс же после моего пробуждения. Я ншел его н дороге, у него был сломн ног. Теперь мне нужно в Клейтон, чтобы помочь подготовить один доклд. Я очень рд, что снов вижу вс обоих, - тут голос мой слегк дрогнул, - и хочу с вми попрощться и пожелть вм всего хорошего.

Это вполне соответствовло тому, что мелькнуло у меня в голове, когд я увидел их в окно бклейной лвки, но совсем не выржло моих чувств и мыслей в ту минуту. Я продолжл говорить лишь для того, чтобы не было неловкого молчния. Но я чувствовл, кк трудно мне будет рсстться с Нетти, и тон моих слов был не совсем искренен. Я змолчл, и мы с минуту глядели друг н друг, не говоря ни слов.

Всего больше открытий при этом свиднии, мне думется, сделл я. Мне впервые стло ясно, кк, в сущности, мло отрзилсь Перемен н моем хрктере. Я в этом мире чудес збыл н время свою любовь. Только и всего. Я ничего не утртил, ничего не лишился, мой хрктер остлся тким же, только несрвнимо выросло умение мыслить и влдеть собой, и новые интересы зхвтили меня. Зеленый гз исчез, омыв и отполировв нши умы, но мы остлись смими собой, хоть и жили теперь в новой, лучшей тмосфере. Мои влечения не изменились; очровние Нетти только усилилось блгодря тому, что мое восприятие стло живее и острее. Стоило мне только ее увидеть и взглянуть в ее глз, кк мое влечение к ней мгновенно пробудилось, но уже не безумное и необузднное, рзумное.

Я испытывл то же смое, что и в былое время, когд после своих писем о социлизме отпрвлялся в Чексхилл... Я выпустил ее руку. Нелепо было бы тк рсствться. Мы все это чувствовли и поэтому испытывли неловкость, из которой вывел нс, кжется, Веррол, скзв, что в тком случе нм нужно звтр где-нибудь встретиться и проститься; получлось, тким обрзом, что встретились мы только для того, чтобы сговориться о новом свиднии. Мы условились, что н следующий день сойдемся все трое в Ментонской гостинице и вместе пообедем.

Д, пок нм больше нечего было скзть друг другу...

Мы рсстлись с чувством неловкости. Я пошел вниз по деревне, не оглядывясь, удивляясь себе и испытывя большое смущение. Я словно открыл что-то ткое, что рсстривло все мои плны, и это меня огорчло. В первый рз я возврщлся, знятый своими мыслями, не увлеченный рботой для Мелмунт. Я не мог не думть о Нетти, и в голове моей теснились мысли о ней и о Верроле.

Рзговор, который мы вели втроем н зре Новой эры, глубоко врезлся мне в пмять. Он дышл ккой-то свежестью и простотой; в нем скзывлись молодость, рдость жизни и восторженность. Мы с нивной робостью рзбирли смые трудные вопросы, которые Перемен поствил н рзрешение людей. Помнится, мы их плохо понимли. Весь стрый строй человеческой жизни рзрушился и исчез, не было ни узкого соперничеств, ни ждности, ни мелочной вржды, ни звистливой отчужденности. Но что же будет теперь? Вот тот вопрос, который обсуждли и мы и еще миллионы и миллионы людей...

По ккой-то стрнной случйности это последнее свидние с Нетти нерзлучно соединено в моих воспоминниях с хозяйкой Ментонской гостиницы.

Ментонскя гостиниц был одним из немногих уютных уголков прежнего времени. Это был весьм процветющя гостиниц, где охотно остнвливлись приезжие из Шэпхембери: здесь можно было пообедть и нпиться чю. При ней был широкя зеленя лужйк для крикет, окруження беседкми из вьющихся рстений, среди клумб жбрея, мльв, синих дельфиниумов и многих других высоких простых летних цветов. Позди стояли лвры и остролисты, з ними возвышлсь крыш гостиницы, и нд нею вырисовывлсь н фоне золотистой зелени бук и синего неб вывеск: Георгий Победоносец н белом коне, убивющий дркон.

Поджидя Нетти и Веррол в этом месте, словно преднзнченном для свидний, я нчл беседовть с хозяйкой, широкоплечей веснушчтой улыбчивой женщиной. Мы говорили о первом утре после Перемены. Мтерински лсковя, говорливя рыжеволося женщин дышл здоровьем и был вполне уверен, что теперь все в этом мире изменится к лучшему. Эт уверенность и что-то в ее голосе вызвли во мне глубокую симптию к ней.

- Теперь мы пробудились, - говорил он, - и все то, что было глупо и бессмысленно, теперь будет испрвлено. Почему? Д уж тк, я в этом уверен!

Ее добрые голубые глз глядели н меня очень дружелюбно. Ее губы, когд он молчл, склдывлись в приятную, легкую улыбку.

В нс все еще были сильны стрые трдиции; все нглийские гостиницы в те дни поржли посетителей своей дороговизной, и я спросил ее, что будет стоить нш звтрк.

- Д ничего не плтите, - скзл он, - или уплтите, сколько хотите. Эти дни ведь у нс прздник. Я думю, кк бы мы ни устроили нши дел, нм все же придется и плтить и брть плту с посетителей, но я уверен, что мы не будем впредь волновться из-з этих пустяков. К тому же я лично никогд особенно не интересовлсь деньгми. Нередко я думл о том, кк нужно поступть и что мне сделть, чтобы все уходили от меня довольные. О деньгх я не збочусь. Д, многое изменится, в этом нет сомнений, но я остнусь здесь и буду делть счстливыми тех людей, которые проходят по ншим дорогм. Местечко здесь уютное, когд люди веселы; нехорошо только, когд они звистливы, скупы, утомлены, или объедются не в меру, или когд нпивются и нчинют буянить. Много счстливых лиц видел я здесь, и многие приходят ко мне, кк стрые друзья, но теперь будет еще лучше.

Он улыблсь, эт добродушня женщин, преисполнення рдости, жизни и ндежды.

- Я поджрю для вс и для вших друзей ткую яичницу, - скзл он, ккую они нйдут только рзве н небе. Я чувствую, что готовлю в эти дни тк, кк никогд прежде, и см рдуюсь.

Кк рз в эту минуту Нетти и Веррол покзлись под простой ркой из пунцовых роз, укршвшей вход в гостиницу. Нетти был в белом плтье и широкополой шляпе, Веррол в сером костюме.

- Вот мои друзья, - скзл я. Но, несмотря н мгическое действие Перемены, что-то зтемнило мое солнечное нстроение, кк тень от облк.

- Крсивя прочк, - зметил хозяйк, когд они пересекли брхтистую зеленую лужйку.

Они действительно соствляли крсивую пру, но это мло рдовло меня... скорей, нпротив, огорчло.

Эт стря гзет, этот первый после Перемены номер "Нового Листк", эти рссыпвшиеся куски - последняя реликвия исчезнувшего век. При легком прикосновении к этому листку я мысленно переношусь через пропсть в пятьдесят лет и снов вижу, кк мы втроем сидим в беседке з столом, вдыхю ромт шиповник, которым был нпоен воздух, и во время продолжительных нших пуз слышу громкое жужжние пчел нд гелиотропми.

Это было н зре нового времени, мы все трое еще несли н себе родимые пятн и одежды строго мир.

Я вижу себя, смуглого, плохо одетого юношу, с синевто-желтым синяком под челюстью от удр, ннесенного мне лордом Редкром. Нискось от меня сидит Веррол; он выше меня ростом, лучше одет, светел и спокоен; он н дв год стрше меня, но не кжется стрше, тк кк у него более светля кож. А нпротив меня сидит Нетти и внимтельно смотрит н меня своими темными глзми. Никогд еще я не видл ее ткой серьезной и крсивой. Н ней все то же белое плтье, в котором я видел ее тм, в прке, н нежной шее все т же нитк жемчуг и мленький золотой медльон. Он см все т же и вместе с тем тк сильно изменилсь; тогд он был девушкой, теперь стл женщиной, и з это же время я испытл ткие муки и совершилсь Перемен! Н одном конце стол, з которым мы сидим, постлн безукоризненно чистя сктерть и подн вкусный, просто сервировнный обед. Позди меня ярко зеленеют сды и огороды, освещенные щедрым солнцем. Я вижу все это. Я снов кк бы сижу тм и неловко ем, н столе лежит гзет, и Веррол говорит о Перемене.

- Вы не можете себе предствить, - говорит он своим обычным, уверенным и приятным голосом, - кк много эт Перемен изменил во мне. Я все еще не могу прийти в себя. Люди моего склд тк стрнно создны; прежде я этого не подозревл.

Он через стол нклонился ко мне, видимо, желя, чтобы я вполне его понял.

- Я чувствую себя кк некое существо, вынутое из его скорлупы, - очень мягким и новым. Меня приучили известным обрзом одевться, известным обрзом думть, известным обрзом жить; я вижу теперь, что все или очень многое из всего этого было ложной и узкой системой клссовых трдиций. Мы терпимо относились друг к другу, но были кулми для всего остльного человечеств. Д, хороши джентльмены, нечего скзть! Просто непостижимо...

Я помню, кким тоном он это скзл, вижу, кк он поднял при этом брови и мягко улыбнулся.

Он змолчл. Ему хотелось выскзть это, хотя мы собирлись переговорить о другом.

Я слегк нклонился вперед и, сжв бокл в руке, спросил:

- Вы собиретесь пожениться?

Они посмотрели друг н друг.

Нетти тихо скзл:

- Уходя из дом, я не думл о змужестве.

- Зню, - ответил я, с усилием поднял глз и встретился со взглядом Веррол.

- Я думю, - ответил он мне, - что мы нвсегд соединили ншу судьбу... Но тогд нс охвтило ккое-то безумие.

Я кивнул головой и зметил:

- Все стрсти - безумие, - но тут же усомнился в спрведливости своих слов.

- Почему мы это сделли? - спросил он внезпно, обрщясь к ней.

Он сидел, опустив глз и опершись подбородком о переплетенные пльцы.

- Тк уж пришлось, - проговорил он по строй привычке уклончиво.

И тут он вдруг кк бы рскрылсь, умоляюще взглянул мне в глз и зговорил с внезпной искренностью.

- Вилли, - скзл он, - я не хотел сделть тебе больно, прво, не хотел. Я постоянно думл о тебе и об отце, о мтери, только это ничего не меняло, не зствляло меня свернуть с избрнного пути.

- Избрнного! - скзл я.

- Что-то меня зхвтило, - продолжл он, - ведь в этом тк трудно рзобрться...

Он горестно покчл головой.

Веррол молч брбнил пльцми по столу и зтем снов обртился ко мне.

- Что-то шептло мне: "Бери ее". Все шептло. Я чувствовл бешеную стрсть. Не зню, кк это случилось, но все, повторяю, или помогло этому, или не имело для нс никкого знчения. Вы...

- Продолжйте, - зметил я.

- Когд я узнл про вс...

Я взглянул н Нетти.

- Ты никогд не говорил ему обо мне?

И при этом вопросе я почувствовл, кк что-то строе кольнуло меня в сердце.

Веррол ответил з нее:

- Нет, но я догдлся. Я видел вс в ту ночь, все мои мысли и чувств были обострены. Я понял, что это были вы.

- Вы восторжествовли ндо мной... Если бы я мог, то восторжествовл бы нд вми, - скзл я. - Но продолжйте.

- Все словно сговорилось окружить, ншу любовь ореолом прекрсного. В ней был безотчетня душевня щедрость. Он ознчл ктстрофу, он могл бы погубить ту политическую и деловую крьеру, к которой я готовился с детств, которя был для меня вопросом чести. Но от этого любовь только стл еще притягтельнее. Он сулил Нетти позор, гибель, и это еще более усиливло соблзн. Ни один здрвомыслящий или порядочный человек не одобрил бы нш поступок, но в этом-то и был смый сильный соблзн. Я воспользовлся всеми преимуществми своего положения. Это было низко, но в то время это не имело никкого знчения.

- Д, - зметил я, - все верно. И т же мрчня волн, которя подхвтил вс, влекл и меня в погоню з вми с револьвером в руке и с безумной ненвистью в сердце. А ты, Нетти? Ккое слово соблзнило тебя? "Пожертвуй собою"? "Бросйся в пропсть"?

Руки Нетти упли н стол.

- Я см не зню, что это было, - зговорил он от всего сердц. Девушки не приучены тк рзбирться в своих мыслях и чувствх, кк мужчины. Я и теперь не могу рзобрться. Тут было множество мелких, подленьких причин, брвших верх нд долгом. Подлые причины. Мне, нпример, нрвилось, кк он хорошо одевется. - Он улыбнулсь, сверкнул улыбкой в сторону Веррол. - Я мечтл, нпример, что буду, кк леди, жить в отеле, иметь прислугу, дворецких и прочее. Это отвртительня првд, Вилли. Д, меня пленяли ткие гдкие вещи и дже еще худшие.

Я все еще вижу, кк он кялсь передо мною, выскзывясь с откровенностью, ткой же яркой и порзительной, кк и зря первого великого утр.

- Не все было тк мелко, - тихо зметил я после молчния.

- Нет, - скзли они в один голос.

- Но женщин более рзборчив, чем мужчин, - добвил Нетти. - Мне все предствлялось в виде мленьких, ярких кртинок. Знешь ли ты, что... в этой твоей куртке есть что-то... Ты не рссердишься, если я скжу? Нет, теперь, конечно, не рссердишься!

Я покчл головой.

- Нет.

Он говорил очень проникновенно, спокойно и серьезно.

- Сукно н твоей куртке не чисто шерстяное, - скзл он. - Я зню, кк ужсно быть кругом опутнной ткими мелочми, но тк оно и было. В прежнее время я ни з что н свете не признлсь бы в этом. И я ненвидел Клейтон и всю его грязь. А кухня! Эт ужсня кухня твоей мтери! К тому же я боялсь тебя, Вилли. Я не понимл тебя, его я понимл. Теперь другое дело, но тогд я знл, чего он хочет. И к тому же его голос...

- Д, - соглсился я, ничуть не здетый этим открытием. - Д, Веррол, у вс хороший голос. Стрнно, что я никогд прежде этого не змечл.

Мы помолчли немного, всмтривясь в свои обнженные души.

- Боже мой! - воскликнул я. - Кким жлким лоцмном был нш ничтожный рссудок в бурных волнх нших инстинктов и невыскзнных желний, в сумятице ощущений и чувств - совсем кк... кк куры в клетке, смытые з борт и бестолково кудхтющие в морских просторх.

Веррол одобрительно улыбнулся этому срвнению и, желя продолжить его, скзл:

- Неделю нзд мы цеплялись з нши клетки и то вздымлись с ними н гребень волн, то опусклись. Все это было тк неделю нзд. А теперь?

- Теперь, - скзл я, - ветер утих. Буря жизни миновл, и кждя ткя клетк кким-то чудом превртилсь в корбль, который спрвится с ветром и морем.

- Что же нм делть? - спросил Веррол.

Нетти вынул темно-крсную гвоздику из букет, стоявшего в взе перед нми, и принялсь осторожными движениями рзворчивть лепестки и выдергивть их один з другим. Я помню, что он знимлсь этим во время всего ншего рзговор. Он уклдывл эти оборвнные, темно-крсные лепестки в длинный ряд и снов переклдывл их то тк, то сяк. Когд нконец я остлся один с этими лепесткми, узор все еще не был зкончен.

- Что ж, - скзл я, - дело кжется мне совсем простым. Вы об, - я зпнулся, - любите друг друг.

Я змолчл; они тоже молчли, здумвшись.

- Вы приндлежите друг другу. Я думл об этом, обдумывл с рзных точек зрения. Я желл невозможного... Я вел себя дурно. Я не имел никкого прв гнться з вми.

Обртившись к Верролу, я спросил:

- Вы считете себя связнным с ней?

Он утвердительно кивнул головой.

- И никкие социльные влияния, никкие изменения теперешней блгородной и ясной тмосферы - это ведь может случиться - не зствят вс вернуться к прежнему?..

Он ответил, глядя мне прямо в глз:

- Нет, Ледфорд, нет.

- Я не знл вс, - скзл я, - и был о вс совсем другого мнения.

- Д, я был другим человеком, - возрзил он.

- Теперь все изменилось, - зметил я.

И умолк, потеряв нить рзговор.

- А я, - зговорил я снов, мельком взглянув н опущенную голову Нетти, зтем склонился вперед, внимтельно рссмтривя лепестки, - тк кк я люблю Нетти и всегд буду любить ее и тк кк любовь моя полн стрсти и мне невыносимо видеть, что он вш, и всецело вш, - мне остется только уйти. Вы должны избегть меня, я вс... Мы должны жить в рзных концх земли. Я должен собрть всю силу воли и отдться другим интересм. В конце концов стрсть - еще не все в жизни! Может быть, он все в жизни для животного и дикря, но не для нс. Мы должны рсстться, и я должен збыть. Иного выход нет.

Я не поднимл глз, продолжл внимтельно смотреть н эти лепестки, тк неизглдимо зпечтлевшиеся в моей пмяти, и нпряженно ждл; но я чувствовл соглсие в позе Веррол. Первой молчние прервл Нетти.

- Но... - нчл он и зпнулсь.

Я подождл продолжения, потом вздохнул, откинулся н спинку стул и, улыбясь, зметил:

- Это очень просто теперь, когд мы облдем хлднокровием.

- Но рзве это просто? - спросил Нетти и срзу зчеркнул этим все, что я говорил.

Я поднял глз и увидел, что он смотрит н Веррол.

- Понимешь, - скзл он, - Вилли мне нрвится. Трудно рсскзть, что чувствуешь... но я не хочу, чтобы он ушел от нс вот тк.

- Но тогд, - возрзил Веррол, - кк же...

- Нет, - прервл его Нетти и смешл все ккуртно рзложенные лепестки в одну кучку. Потом принялсь очень быстро рсклдывть их в длинный прямой ряд.

- Это тк трудно... Я никогд в жизни не пытлсь до конц рзобрться в смой себе. Но я зню одно: я дурно поступил с Вилли. Он... он полглся н меня. Зню, что полглся. Я был его ндеждой. Я был той обещнной рдостью... которя должн был увенчть его жизнь, был смым лучшим, лучшим из всего, что он до сих пор имел. Он втйне гордился мною... Он жил ндеждой. Когд мы с тобой нчли встречться... я знл, что это было почти предтельство.

- Предтельство? - скзл я. - Ты только ощупью искл свою дорогу, это было не тк-то легко и просто.

- Ты считл это изменой.

- Не зню.

- Во всяком случе, я считл это изменой и отчсти считю и теперь. Я был нужн тебе.

Я слбо зпротестовл, потом здумлся.

- Дже когд он пытлся убить нс, - говорил он своему возлюбленному, - я втйне сочувствовл ему. Я вполне понимю все те ужсные чувств, это унижение... унижение, через которое он прошел.

- Д, - зметил я, - но я все же не вижу...

- И я не вижу. Я только стрюсь увидеть. Но знешь, Вилли, ты все же чсть моей жизни. Я зню тебя дольше, чем Эдурд. Я зню тебя лучше, я зню тебя всем сердцем. Ты думешь, что я никогд тебя не понимл, не понимл ничего, что ты мне говорил, твоих стремлений и прочего. Нет, я понимл, понимл больше, чем мне это кзлось в то время. Теперь... теперь мне это ясно. То, что мне нужно было понять в тебе, было глубже того, что мне дл Эдурд. Теперь я зню... Ты чсть моей жизни, и я не хочу лишиться ее теперь, когд я это понял... не хочу потерять тебя.

- Но ты любишь Веррол.

- Любовь - ткя непостижимя вещь... И рзве есть одн любовь? Рзве только одн? - Он повернулсь к Верролу и продолжл: - Я зню, что люблю тебя. Я могу теперь говорить об этом. До сегодняшнего утр я не могл бы. Кжется, будто мой ум вырвлся из удушливой тюрьмы. Но что ткое эт моя любовь к тебе? Это множество влечений... к рзличным твоим свойствм... твой взгляд... твои мнеры... Это все ощущения... ощущение чего-то крсивого, нежного... Лесть тоже, лсковые слов, и мои ндежды, и смообмн. И все это свивлось в клубок и зхвтывло меня, ибо во мне пробуждлись сокровенные, неосозннные чувств и влечения, и тогд мне кзлось, будто этого довольно. Но это было длеко не все - кк бы мне пояснить? Это все рвно, что светля лмп с очень толстым бжуром и все остльное в комнте скрыто, но вы снимете бжур - и вот все остльное тоже видно - все тот же свет, только теперь он освещет...

Он остновилсь, и мы некоторое время молчли, Нетти быстрыми движениями руки соствил из лепестков пирмиду.

Обрзные выржения всегд отвлекют меня, и в уме моем, словно припев, звучли ее слов: "Все тот же свет"...

- Ни одн женщин не верит этому, - вдруг объявил Нетти.

- Чему?..

- Ни одн женщин никогд этому не верил.

- Ты должн выбрть себе одного, - скзл Веррол, понявший ее прежде меня.

- Нс для этого воспитывют. Об этом нм говорят и пишут в ромнх. Люди тк и смотрят, тк и ведут себя, чтобы внушить нм: звтр придет тот, единственный. Он стнет для тебя всем, все остльные ничем. Оствь все остльное, живи только для него.

- И мужчинм твердят то же смое о их будущей жене, - скзл Веррол.

- Только мужчины этому не верят. У них более смостоятельный ум... Мужчины никогд не ведут себя тк, будто они этому верят... Не обязтельно быть струхой, чтобы это знть. Они не тк создны, чтобы этому верить. И женщины тоже не тк создны, но их воспитывют по шблону, приучют скрывть свои тйные мысли чуть ли дже не от смих себя.

- Д, это верно, - зметил я.

- Ты их, во всяком случе, не скрывешь, - скзл Веррол.

- Теперь нет, теперь я говорю все, что думю... Блгодря комете. И Вилли. И тому, что я, в сущности, никогд не верил всему этому, хотя и думл, что верю. Глупо отстрнить от себя Вилли, принизить, оттолкнуть и никогд его больше не видеть, когд мне он тк нрвится. Жестоко, преступно, безобрзно торжествовть нд ним, точно нд кким-то побежденным вргом, и думть, что я при этом могу быть спокойн и счстлив. Зкон жизни, предписывющий подобные поступки, бессмыслен. Это эгоистично и жестоко. Я... - В ее голосе послышлось рыдние. - Вилли, я не хочу!

Я сидел и в мрчном рздумье следил з быстрыми движениями ее пльцев.

- Д, это жестоко, - нчл я нконец, стрясь говорить спокойно и рссудительно. - И все-тки это в порядке вещей... Д... Видишь ли, Нетти, мы все еще нполовину животные. Мы, мужчины, кк ты см скзл, облдем более смостоятельным умом, чем женщины. Комет этого не изменил, только помогл нм это понять. Мы появились н свет в результте бурного слияния слепых, нерзумных сил... Я возврщюсь к тому, что сейчс скзл: мы увидели нш жлкий рзум, ншу жжду лучшей жизни, смих себя плывущими по течению стрстей, инстинктов, предрссудков и полуживотной тупости... Вот мы и цепляемся з все, точно люди, проснувшиеся н плоту.

- Ну, вот мы и вернулись к моему вопросу, - мягко вствил Веррол. - Что же нм делть?

- Рсстться, - ответил я, - потому что нши тел, Нетти, не бесплотны. Они остлись теми же; я где-то читл, что нше тело носит в себе докзтельство ншего происхождения от весьм низких предков; нсколько мне помнится, строение ншего внутреннего ух и зубов унследовно нми от рыб; у нс имеются кости, нмекющие н нше родство с сумчтыми животными, и сотни признков обезьяны. Дже твое прекрсное тело, Нетти, носит эти следы... Нет, Нетти, выслушй меня до конц. - Я нетерпеливо нклонился вперед. - Нши ощущения, стрсти, желния, их сущность, кк и сущность ншего тел, - чисто животные, и в них соперничество слито с желнием. Ты исходишь теперь от рзум и обрщешься к ншему рзуму, и это возможно, когд человек потрудился физически, нсытился и теперь ничего не делет; но, возврщясь к жизни, мы возврщемся к мтерии.

- Д-, - протянул слушвшя внимтельно Нетти, - но мы приобрели нд нею влсть.

- Только в ккой-то мере повинуясь ей. Волшебных средств для этого нет; чтобы покорить мтерию, нужно рзъединить врг и взять в союзники ту же мтерию. При помощи веры человек может сдвинуть горы в нше время, это првд. Он может скзть горе: "Сдвинься с мест и ввергнись в море", - но он способен н это только потому, что помогет и доверяет своему брту-человеку, потому, что облдет достточным зннием, умом, терпением и смелостью, чтобы привлечь н свою сторону железо, стль, динмит, крны, грузовики, общественные средств. Мне не победить мою стрсть к тебе, если я буду постоянно видеть тебя и только рзжигть эту стрсть. Я должен удлиться, чтобы не видеть тебя, знять себя другими интересми, отдться борьбе, учствовть в общественной деятельности...

- И збыть? - спросил Нетти.

- Не збыть, - отвечл я, - но перестть вечно думть о тебе.

Он несколько секунд молчл.

- Нет, - проговорил он нконец, уничтожив последнюю фигуру, сложенную из лепестков, и взглянул н Веррол, который в эту минуту пошевелился и облокотился н стол. До этого он сидел, нклонившись вперед, и пльцы его рук были сцеплены.

- Знете ли, - скзл Веррол, - я об этом почти не думл. В школе, в университете об этом не думют. Тм, ноборот, мешют думть. Теперь все это, конечно, изменят. Мы, по-видимому, - он здумлся, - по-видимому, ксемся вопросов, с которыми стлкивлись, когд читли древних, когд пытлись толковть, нпример, Плтон, но никому и в голову не приходило перевести их с мертвого язык н язык живой жизни...

Он умолк и зтем, кк бы отвечя н ккой-то свой невыскзнный вопрос, продолжл:

- Нет. Я соглсен с Ледфордом, Нетти, что люди по смой Природе своей исключительны. Рзум свободен и общется со всем миром, но женщин может приндлежть только одному мужчине. Все соперники должны быть устрнены. Мы создны для борьбы з существовние, борьб - нш сущность; все живущее борется з существовние, знчит, и смцы борются из-з смок и по отношению к кждой женщине один одерживет победу. Остльные же удляются.

- Кк животные, - зметил Нетти.

- Д...

- В жизни есть и многое другое, - скзл я, - но в общем это тк.

- Но ведь вы не боретесь! - воскликнул Нетти. - Все это изменилось потому, что у людей есть рзум.

- Ты должн выбрть, - скзл я.

- А если я предпочитю не выбирть?

- Ты - уже выбрл.

- Ох, - воскликнул он не без досды. - Почему мы, женщины, всегд рбыни пол? Неужели же нступивший великий век Рзум и Свет ничего в этом не изменит? И мужчины тоже. Я нхожу все это нелепым. Я не считю ткое решение вопрос првильным, это только дурные привычки прошлого, которое... Инстинкты! Но ведь вы не позволяете вшим инстинктм руководить вми во множестве других дел. Вот я теперь между вми. Вот Эдурд. Я люблю его потому, что он веселый и приятный, и потому, что... ну, просто потому, что он мне нрвится. И вот Вилли, чстиц моего я, моя тйня любовь, мой стрый друг. Почему мне нельзя иметь обоих? Рзве я не рзумное существо, что вы всегд должны думть обо мне только кк о женщине? Всегд видеть во мне только предмет борьбы? - Он н мгновение змолчл и вдруг обртилсь ко мне с неожиднным предложением: - Остнемся вместе, все трое. Не будем рсствться. Рзлук - это ненвисть, Вилли. Почему бы нм не остться друзьями? Почему бы не встречться, не рзговривть?

- Рзговривть? - скзл я. - Рзговривть о тких, нпример, вещх, кк сейчс?

Я взглянул через стол н Веррол, и нши взоры встретились; мы стрлись взимно проникнуть в душу друг друг. Это был честня, прямя проверк, откровення борьб.

- Нет, - решил я. - Между нми это невозможно.

- Никогд? - спросил Нетти.

- Никогд, - убежденно ответил я.

Я сделл нд собою усилие.

- В тких вопросх мы не можем бороться с зконом и обычями, - скзл я. - Подобные стрсти слишком тесно связны с ншим сокровенным существом. Хирургическя оперция в этих случях лучше, чем медленно изнуряющий недуг. Моя любовь требует от Нетти всего. Любовь мужчины не преклонение, требовние, вызов... К тому же, - тут я вствил смый веский довод, - я теперь отдлся новой возлюбленной, и теперь я изменяю тебе, Нетти. З тобой и выше тебя стоит будущий Город Мир, и я учствую в его строительстве. Дорогя моя, ты только счстье, он... он зовет меня! И дже если я только кровью своей окроплю кмни, положенные в его основние, - я почти ндеюсь, Нетти, что тков и будет моя доля, - я все рвно хочу учствовть в строительстве этого город.

Я стрлся говорить кк можно более убедительно.

- Никкие сердечные бури, - прибвил я несколько неловко, - не должны отвлекть меня от этого.

Минут молчния.

- В тком случе мы должны рсстться, - скзл Нетти. Глз у нее были ткие, будто ей дли пощечину.

Я утвердительно кивнул головой.

Снов нступило молчние; потом я встл. Мы все трое встли и рсстлись почти врждебно, без слов. Я остлся в беседке один.

Я дже не посмотрел им вслед. Помню только, что почувствовл ужсную пустоту и одиночество. Я снов сел и глубоко здумлся.

Вдруг я поднял голову. Нетти вернулсь и стоял передо мной, пристльно глядя н меня.

- После ншего рзговор я все время думю, - скзл он. - Эдурд позволил мне прийти к тебе одной. И я чувствую, что одн я, может быть, лучше смогу поговорить с тобой.

Я ничего не ответил, и это ее смутило.

- Я не думю, что мы должны рсстться, - скзл он. - Нет, я не думю, что нм нужно рсстться, - повторил он. - Люди живут по-рзному. Не зню, поймешь ли ты меня, Вилли. Ведь тк трудно выскзть то, что чувствуешь. Но мне нужно это выскзть. И если нм предстоит рсстться нвсегд, я хочу, чтобы было скзно все. Рньше у меня были женские инстинкты и женское воспитние, которые зствляют женщину скрывть свои чувств. Но... Эдурд не все для меня... Пойми, Эдурд не все для меня! Мне хочется кк можно яснее выскзть тебе это. Одн - я еще не человек. Во всяком случе, ты чстиц моего я, и я не в силх от тебя откзться. К тому же я не понимю, зчем мне от тебя откзывться, Между нми существует кровня связь. Мы вместе росли. Мы вошли в плоть и кровь друг друг. Я понимю тебя. Прво же, теперь я тебя понимю. Я кк-то срзу стл тебя понимть, и теперь я действительно понимю тебя и твои мечты. Я хочу помогть тебе. Эдурд... У Эдурд нет никкой мечты... Мне стршно подумть, Вилли, что мы можем рсстться.

- Но мы уже решили, что должны рсстться.

- Но почему?

- Потому что я люблю тебя.

- А зчем мне скрывть, Вилли? Я тоже люблю тебя.

Нши взоры встретились. Он покрснел, но решительно продолжл:

- Ты глупый. Вся эт история глупя. Я люблю вс обоих.

- Нет, - скзл я, - ты см не понимешь, что говоришь.

- Ты хочешь скзть, что я должн уйти?

- Д, д. Уходи.

С минуту мы молч смотрели друг н друг, кк будто из непостижимых, темных глубин силилось прорвться н поверхность что-то зтенное, невыскзнное. Он хотел зговорить и зпнулсь.

- Но нужно ли мне уйти? - спросил он нконец; губы ее дрожли, и слезы блистли в глзх, кк звезды.

- Вилли... - снов зговорил он, но я прервл ее:

- Уходи. Д, уходи!

Мы снов змолчли.

Он стоял вся в слезх, олицетворенное сострдние, стремясь ко мне, жлея меня. Дыхние более широкой любви, которя выведет нконец нших потомков з пределы суровых и определенных обязтельств личной жизни, коснулось нс кк первое мимолетное дуновение вольного ветр, летящего с небесных высей. Мне хотелось взять ее руку и поцеловть, но я здрожл и понял, что силы изменят мне при первом прикосновении к ней...

И мы рсстлись, тк и не приблизившись друг к другу, и Нетти ушл нерешительным шгом, оглядывясь, ушл со своим избрнником, к избрнной ею доле, ушл из моей жизни, и мне покзлось, что с нею ушел из жизни солнечный свет...

После этого я, вероятно, сложил гзету и положил ее в крмн. Но последнее, что остлось в моей пмяти, - это лицо Нетти, поворчивющейся, чтобы уйти.

Я помню все это очень ясно до сих пор. Я мог бы ручться з верность кждого слов, вложенного мною в уст кждого из нс. И тут в моих воспоминниях нступет провл. Я смутно припоминю, что вернулся н дчу; припоминю сумтоху при отъезде Мелмунт и отврщение, которое мне внушл энергия Пркер; помню ткже, что, спускясь вниз по дороге, я очень хотел проститься с Мелмунтом недине.

Быть может, я уже колеблся в моем решении нвсегд рсстться с Нетти, тк кк, кжется, собирлся рсскзть Мелмунту все подробности ншего свидния...

Я не помню, однко, чтобы мы с ним говорили об этом или о чем-либо еще, мы только нспех пожли друг другу руку. Впрочем, я не уверен. Все это изглдилось из моей пмяти. Но я очень ясно и твердо помню, что чувствовл мрчное отчяние, когд его втомобиль тронулся, поднялся н гору и исчез з холмом. Тут я впервые вполне ясно понял, что, в сущности, эт Великя Перемен и мои новые широкие плны не сулили мне в жизни полного счстья. При его отъезде мне хотелось кричть, протестовть, кк будто против ккой-то неспрведливости. "Слишком рно, - думл я, - слишком рно оствлять меня одного".

Я чувствовл, что принес чересчур большую жертву, откзвшись от любви и стрсти, от Нетти, чьей близости я тк жждл, от всякой возможности бороться з нее, - в сущности, от себя смого, и чувствовл, что после ткой жертвы неспрведливо было тотчс же предоствить мне, с моим изрненным сердцем, одиноко идти по пути сурового, холодного долг общественного служения. Я чувствовл себя новорожденным, голым и беспомощным.

- Нужно рботть! - повторял я, стрясь вызвть в душе героические чувств, и со вздохом повернулся, рдуясь тому, что н пути, который я избрл, меня по крйней мере ждет скоря встреч с моей дорогой мтушкой.

Но, кк ни стрнно, я помню, что провел вечер в Бирмингеме необыкновенно интересно и был в очень хорошем нстроении. Я провел ночь в Бирмингеме потому, что движение поездов нрушилось и я не мог ехть дльше. Я отпрвился послушть оркестр, который двл в общественном прке концерт строй музыки, и звел рзговор с одним человеком, который отрекомендовлся бывшим репортером одной небольшой местной гзеты. Он горячо говорил о переполнявших его плнх переустройств жизни н земле, и я помню, что его блгородные мечты вдохновили и меня. При лунном свете мы отпрвились к местечку под нзвнием Бурнвилль, и дорогой он говорил о новых общественных постройкх взмен стрых изолировнных жилищ и о том, кк теперь будут жить люди.

Местечко Бурнвилль имело некоторое отношение к ншему рзговору. Тут одн чстня промышлення фирм сделл попытку улучшить жилищные условия рбочих. С ншей современной точки зрения ткя попытк кзлсь бы в высшей степени ничтожным проявлением блгожелтельности, но в то время он считлсь чем-то из ряд вон выходящим, тк что люди издлек приезжли посмотреть н чистенькие домики с вннми, устроенными под полом кухни (выбрли удобное место!), и другими блестящими приспособлениями. Никто в тот грессивный век, по-видимому, не змечл опсности, грозившей свободе оттого, что рбочие стновились рендторми и должникми своих хозяев, хотя двно уже был издн зкон, зпрещвший выдвть зрботную плту нтурой. Но мне и моему случйному знкомому кзлось в ту ночь, что мы всегд предвидели эту опсность, и мы не сомневлись, что жилищный вопрос должен быть рзрешен общественным, не чстным путем. Но больше всего нс интересовл возможность устройств общих детских, общих кухонь и комнт для общего отдых и рзвлечений, что дло бы знчительную экономию труд, вместе с тем предоствило бы жильцм больше простор и свободы.

Это было очень интересно, но все же мне было невесело, и когд я лег в постель в ту ночь, то думл о Нетти и о том, кк стрнно переменились ее вкусы, и в иные минуты я по-своему дже молился. В ту ночь я молился признюсь вм - тому идолу, которого я воздвиг в сердце своем, идолу, который и по сей день олицетворяет для меня непостижимое. Великому Искуснику и Творцу, незримому влстелину всех, кто строит мир и преобржет человечество.

Но до и после этой молитвы мне все чудилось, что я вновь вижу Нетти, говорю с ней, убеждю... А он тк и не вступил в хрм, где я творил свою молитву.

2. ПОСЛЕДНИЕ ДНИ МОЕЙ МАТЕРИ

Н следующий день я вернулся домой в Клейтон.

Новое необычйное сияние мир кзлось еще ярче здесь, где витли мрчные воспоминния о безотрдном детстве, мучительном отрочестве и горестной юности. Мне кзлось, будто я в первый рз вижу здесь утро. Ни одн труб не дымил в тот день, ни одн плвильня печь не рботл, люди были зняты другими делми. Ярко блиствшее жркое солнце сияло в воздухе, лишенном пыли, придвя стрнно веселый вид узким улицм. Я встретил много улыбющихся людей - они возврщлись домой с общественного звтрк, временно устроенного в ртуше, впредь до лучшей оргнизции этого дел, и в числе других увидел Прлод.

- Ты был прв относительно кометы! - тотчс воскликнул я.

Он подошел и сжл мою руку.

- Что здесь происходит? - спросил я.

- Нм доствляют пищу из других мест, - скзл он. - Мы нчнем с того, что снесем все эти лчуги, жить пок будем в плткх н пустырях.

Он нчл рсскзывть мне о предпринятых рботх. Земельные комитеты Мидленд принялись з рботу очень быстро и успешно, и плн перерспределения нселения в общих чертх был уже нмечен. См Прлод знимлся в нскоро созднном инженерном училище. Пок вырбтывлись схемы рбот, почти все стли снов посещть школы, чтобы приобрести возможно больше технических знний и нвыков ввиду предполгемых обширнейших переустройств.

Он проводил меня до двери моего дом, и тут я встретил строго Петтигрю, спусквшегося по лестнице. Он был весь в пыли, и вид у него был устлый, но глз смотрели веселее, чем обычно, и он довольно неловко нес непривычными рукми корзину с рбочими инструментми.

- Кк вш ревмтизм, мистер Петтигрю? - спросил я.

- Диет способн творить чудес, - отвечл стрик и посмотрел мне в глз. - Эти дом, - скзл он, - очевидно, будут снесены, и нши понятия о собственности подвергнутся очень знчительному пересмотру в свете рзум; пок же я стрюсь хоть кк-нибудь починить эту ужсную крышу. Подумть только, что я еще спорил и отлынивл!

Он поднял руку умоляющим жестом; углы его большого рт опустились, и он горестно покчл головой.

- Что было, то прошло, мистер Петтигрю.

- Вш бедня, бесцення мтушк! Ткя хорошя, честня женщин! Ткя простя, добря и всепрощющя! Подумть только! Мой дорогой юнош, мужественно зкончил он, - я крснею от стыд.

- Весь мир крснел н зре первого дня после Перемены, мистер Петтигрю, д еще кк крснел. Теперь все это збыто. Всем пришлось стыдиться того, что происходило до вторник.

Я протянул ему руку в знк прощения, збывя, что я тоже был вором, и он пожл ее и пошел своей дорогой, все еще кчя головой и повторяя, что ему стыдно, но кк будто несколько утешенный.

Отворилсь дверь, и покзлось рдостное лицо моей бедной строй мтушки.

- Вилли, мой мльчик, это ты, ты!

Я кинулся к ней по ступенькм, боясь, что он упдет.

Кк он прижлсь ко мне в коридоре, дорогя моя мтушк!

Но прежде он все же зтворил дверь. В этом скзлсь стря привычк остерегться моего своенрвного хрктер.

- Милый, милый мой, много же пришлось тебе испытть горя! - И он прильнул лицом к моему плечу, опсясь рссердить меня слезми, которые не в силх был сдержть.

Он всхлипнул и н мгновение притихл, крепко прижимя меня к сердцу своими стрыми, нтруженными рукми...

Потом поблгодрил меня з телегрмму, и я, обняв, повел ее в комнту.

- Со мной все хорошо, мм, - скзл я, - мрчные дни миновли, прошли нвсегд.

Тут он осмелилсь дть себе волю и рсплклсь, и это были слезы облегчения.

З пять тягостных лет он ни рзу не покзл мне, что еще может плкть...

Бедня моя мтушк! Ей не суждено было долго жить в этом обновленном мире. Я не знл, кк мло дней ей остлось, и делл то немногое (для нее это, быть может, было не тк мло), что мог, чтобы зглдить мою грубость в дни ненвисти и возмущения. Я стрлся быть всегд вместе с ней, тк кк змечл, что он без меня тоскует. Не то чтобы были у нс общие мысли или рзвлечения, но ей нрвилось видеть меня з столом, смотреть, кк я рботю или кк рсхживю по комнте. В этом мире для нее уже не было подходящей рботы, остлись только те мелкие услуги, выполнять которые устлой и измученной струшке легко и приятно, и мне кжется, что он был дже счстлив перед смертью.

Он все еще придерживлсь своих нелепых стрых религиозных взглядов восемндцтого столетия. Он тк долго носилсь с этим своеобрзным мулетом, что он стл кк бы чстицей ее смой. Но Перемен повлиял дже н ее упорную веру.

Я однжды спросил ее:

- Неужели же вы все еще верите в этот д с его неугсимым огнем, дорогя мтушк? Неужели при вшем нежном, любящем сердце вы можете в него верить?

Он поклялсь, что верит.

Ккие-то богословские хитросплетения зствляли ее верить в это, и однко...

Здумвшись, он несколько минут молч смотрел н цветущие примулы, потом положил дрожщую руку мне н плечо и скзл, кк бы рзъясняя мое детское зблуждение:

- Но знешь ли, дорогой Вилли, я не думю, что кто-нибудь попдет туд. Я никогд этого не думл...

Этот рзговор зпомнился мне потому, что меня покорило тогд умение мтушки смягчть добротой души суровые богословские догмы, но он был лишь одной из нших бесчисленных бесед. После обед, когд кончлись дневные рботы, я обыкновенно гулял с мтерью в сдх Лоучестер, выкуривл две-три ппиросы и слушл ее сбивчивые речи обо всем, что ее знимло, пок не нступло время вечерних нучных знятий. Кк стрнно было бы рньше, если бы молодой человек из рбочей среды знимлся изучением социологических вопросов, и кк естественно это теперь!

Великя Перемен сделл очень мло для восстновления физических сил моей мтери - он слишком долго прожил в своей мрчной подвльной кухне в Клейтоне, чтобы теперь основтельно окрепнуть. Он только рзгорлсь, кк угсющя искр в пепле под дуновением свежего воздух, и это, несомненно, ускорило ее конец. Однко последние дни ее жизни были тихие, спокойные, полные безоблчного счстья. Жизнь ее нпоминл те ветреные, дождливые дни, которые рзгуливются только для того, чтобы блеснуть вечерней зрей. Ее день уже миновл. Среди удобств новой жизни он не приобрел новых привычек, не делл ничего нового, и только строе осветилось для нее более рдостным светом.

Он вместе с другими пожилыми женщинми ншей общины жил в верхних комнтх Лоучестер-хус. Эти верхние комнты были просты, просторны, изящно и хорошо отделны в георгинском стиле и приспособлены тким обрзом, чтобы доствлять их обиттельницм возможно больше удобств, не зствляя их прибегть к посторонней помощи. Мы зняли рзличные тк нзывемые "большие дом" и обртили их в общественные столовые - кухни тм были для этого достточно просторны - и в уютные жилищ для людей стрше шестидесяти лет, для которых уже нступило время отдых. Мы приспособили для общих целей не только дом лорд Редкр, но и дом в Чексхилле - стря миссис Веррол окзлсь достойной и умелой домопрвительницей - и большинство прекрсных особняков в живописной местности между облстью Четырех Городов и Уэльскими горми. К этим большим домм обыкновенно примыкли рзличные ндворные постройки: прчечные, квртиры для семейной прислуги, помещения для скот, молочные фермы и тому подобные здния, терявшиеся в зелени; мы все это обртили в жилищ и к ним внчле добвили плтки и легкие деревянные коттеджи, позднее пристроили более солидные жилые помещения. Чтобы быть ближе к мтери, я знял две комнты в одном из новых общественных здний, которыми нш общин обзвелсь рньше других; это было мне очень удобно, тк кк вблизи нходилсь стнция электрической железной дороги, по которой я отпрвлялся н нши ежедневные совещния и для исполнения моей секретрской рботы в Клейтоне.

Нш общин был одной из первых, упорядочивших свое хозяйство. Нм очень помог деятельный лорд Редкр, прекрсно чувствоввший, кк живописен дом его предков и кк блготворно может влиять н людей его крсот. Это он предложил избрть нпрвление дороги по буковым лесм и усеянным колокольчикми ппоротниковым зрослям Вест-Вуд тк, чтобы не нрушить очровния роскошного, густого, дикого прк, и мы могли гордиться ншими окрестностями. Когд рбочие нчли переселяться, предствители почти всех остльных общин, возниквших по городм-сдм вокруг промышленной долины Четырех Городов, являлись к нм изучть рсположение нших построек и рхитектуру квдртных здний, которыми мы зменили переулки между "большими домми" и резиденциями духовенств вокруг кфедрльного собор, ткже и то, кк мы приспособили все эти здния к ншим новым социльным потребностям. Некоторые утверждли, првд, что превзошли нс. Но в одном они не могли нс превзойти: нигде во всей Англии не было тких рододендронов, кк в нших сдх: они родились только в нших крях, н щедрой торфяной почве без применения извести.

Эти сды были рзбиты более пятидесяти лет тому нзд, при третьем лорде Редкре; в них было много рододендронов и злий, и нходились они в местх, тк хорошо зщищенных и тк ярко освещемых солнцем, что тм росли и цвели огромные мгнолии. Здесь росли ткже высокие деревья, обвитые крсными и желтыми вьющимися розми, рзнообрзные цветущие кустрники, прекрсные хвойные деревья и ткя пмпсовя трв, ккой не было ни в одном другом сду. В тени кустов рскинулись широкие лужйки и поляны с изумрудными гзонми и рзброснными по ним цветникми роскошных роз, весенних луковичных цветов, первоцветов, нрциссов и примул.

Моей мтери больше всего нрвились в сду эти клумбы с мленькими круглыми блестящими глзкми из бесчисленных желтых, крсновто-коричневых и пурпурных цветов, и весною, в Год Строительств, он кждый день ходил посидеть н ту скмью, откуд лучше всего были видны эти цветники. Кроме крсоты, цветы двли ей, мне кжется, ощущение изобилия и богтств. В прежнее время ей всегд приходилось довольствовться только смым необходимым.

Сидя н этой скмье, мы молч думли или рзговривли, чувствуя, что хорошо понимем друг друг.

- Знешь, - скзл он мне однжды, - рй - это сд.

Мне зхотелось немного подрзнить ее.

- Д ведь тм лмзы, стены и врт из лмзов и все поют.

- Алмзы для тех, кому они любы, - с глубоким убеждением ответил мтушк и, немного подумв, продолжл: - Конечно, тм всего хвтит для всех. Но для меня рй не в рй, если тм не будет сд. Ндо, чтобы был слвный солнечный сдик... И еще ндо чувствовть, что те, кого мы любим, где-то близко.

Вы, люди более счстливого поколения, не можете себе предствить прелести этих первых дней новой эры, чувств уверенности в звтршнем дне, необычйных контрстов. По утрм, з исключением лет, я вствл до зри, звтркл в скором, плвно идущем поезде и не рз, вероятно, встречл восход солнц, выезжя из мленького туннеля, прорезвшего Клейтон-Крэст, зтем бодро принимлся з рботу.

Теперь, когд мы перенесли все жилые дом, школы и все необходимые учреждения подльше от облстей угля, железной руды и глины, отбросили, кк ненужный хлм, тысячи рзных "прв" и опсений, руки у нс были рзвязны, и мы принялись з дльнейшую рботу. Мы соединяли рзрозненные предприятия, вторглись в прежде зпретные для нс чстные поместья, соединяли и рзделяли, создвли гигнтские объединенные предприятия и мощные земельные хозяйств, и долин из рены жлких человеческих тргедий и подло конкурирующих промышленников превртилсь в сгусток своеобрзной величественной крсоты, дикой крсоты могучих мехнизмов и плмени. Это был Этн, мы чувствовли себя титнми. В полдень я возврщлся домой, принимл внну, переодевлся в поезде и, весело болтя, обедл в клубе, помещвшемся в столовой Лоучестер-хус, зтем проводил тихие послеобеденные чсы в зеленом прке.

Иногд в минуты рздумья мтушке дже кзлось, что все это только сон.

- Д, это сон, - говорил я ей, - это действительно сон, но только он ближе к яви, чем кошмры прежних дней.

Ей очень нрвилсь моя новя одежд; он говорил, что ей нрвятся новые фсоны, но не это одно рдовло ее. К двдцти трем годм я вырос еще н дв дюйм, стл н несколько дюймов шире в груди и н сорок дв фунт увеличился в весе. Я носил костюм из мягкой коричневой ткни, и мтушк чсто глдил мой рукв и любовлсь мтерилом: он, кк и всякя женщин, любил мтерии.

Иногд он вспоминл прошлое, потиря свои бедные грубые руки, которые тк и не сделлись мягкими. Он рсскзывл мне многое о моем отце и о своей молодости, чего я прежде не слыхл. Слушя рсскзы моей мтери, я понимл, что некогд он был стрстно любим и что мой покойный отец плкл от счстья в ее объятиях; я испытывл ткое чувство, точно нходил в збытой книге зсушенные и поблекшие цветы, все еще испускющие легкий ромт. Иногд он осторожно пытлсь дже зговорить о Нетти теми шблонными, пошлыми фрзми строго мир, которые, однко, в ее устх совсем не звучли плоско и озлобленно.

- Он не стоил твоей любви, дорогой, - говорил он, предоствляя мне отгдывть, о ком идет речь.

- Ни один мужчин не стоит любви женщины, - отвечл я, - и "и одн женщин не стоит любви мужчины. Я любил ее, дорогя мм, и этого нельзя изменить.

- Есть и другие, - возржл он.

- Не для меня, - отвечл я, - я уже сжег свой зпс пороху. Не могу я нчинть снов.

Он вздохнул и ничего больше не скзл.

В другой рз он скзл:

- Ты будешь совсем одинок, дорогой, когд меня не стнет.

- Поэтому вы не должны покидть меня, - скзл я.

- Дорогой мой, мужчине необходим женщин.

Я ничего не ответил.

- Ты слишком много думешь о Нетти, милый. Если бы я могл дожить до твоей женитьбы н ккой-нибудь слвной, доброй девушке!

- Дорогя мтушк, мне не нужн жен... Может быть, когд-нибудь... кто знет? Мое время еще не ушло.

- Но ты совсем не интересуешься женщинми.

- У меня есть друзья. Не тревожьтесь, мтушк. В этом мире достточно дел для человек, хотя бы он и вырвл любовь из своего сердц. Нетти был, есть и будет для меня жизнью и крсотой. Не думйте, что я потерял слишком много.

(Потому что втйне я еще ндеялся.)

Однжды он вдруг здл мне вопрос, который удивил меня:

- Где они теперь?

- Кто?

- Нетти и он.

Он проникл в сокровенные тйники моего сердц.

- Не зню, - ответил я кртко.

Ее сморщення рук слегк коснулсь моей.

- Тк лучше, - скзл он, кк бы уговривя меня. - В смом деле... тк лучше.

Что-то в ее дрожщем, стрческом голосе н мгновение вернуло меня к прошлому, к мятежному чувству прежних дней, когд нм внушли покорность, уговривли не оскорблять бог, и все это неизменно вызывло в моей душе гневный протест.

- В этом я сомневюсь, - скзл я и вдруг почувствовл, что не в силх больше говорить с ней о Нетти. Я встл и отошел от нее, но потом вернулся, принес ей букет из бледно-желтых нрциссов и зговорил о другом.

Но не всегд я проводил мое послеобеденное время с ней. Иногд моя подвлення жжд видеть Нетти был тк сильн, что я предпочитл оствться один, гулял, ездил н велосипеде и нчл учиться верховой езде, которя рзвлекл меня. Лошди к этому времени уже успели пожть плоды Перемены. Не прошло и год, кк жестокий обычй - перевозк тяжестей н лошдях - почти совершенно исчез; перевозк, пхот и другие конные рботы всюду производились при помощи мшин, лошдь - прекрсное животное был отдн молодым для рзвлечения и спорт. Я любил ездить верхом, особенно без седл. Я нходил, что спорт, требующий нпряжения всех сил, хорошо действует при приступх мучительной тоски, иногд нпдвшей н меня; когд верховя езд ндоедл, я отпрвлялся к виторм, прившим н своих эроплнх з Хорсмрден-хилл... Но не реже, чем рз в дв дня я всегд отпрвлялся к мтери и, мне помнится, отдвл ей по меньшей мере две трети своего свободного времени.

Когд мтушк стл чувствовть ту слбость, ту потерю жизненных сил, от которой много стрых людей умирло в нчле новой эпохи тихой, безболезненной смертью, то, по новому обычю, з ней вместо дочери стл ухживть Анн Ривз. Он см пожелл прийти. Мы немного знли Анну; он иногд встречлсь с моей мтерью и помогл ей в сду; Анн всегд искл случя помочь ей. Мне он кзлсь всего лишь одной из тех добрых девушек, которых не лишен был мир дже в худшие свои времен и которые кк бы служили противоядием в ншей тогдшней жизни, полной гнет, ненвисти, безверия. Упорные и бескорыстные, они несли свое тйное, безмолвное служение, делли свое трудное, упорное, добровольное, неблгодрное, бескорыстное дело, кк зботливые дочери, кк няньки, кк преднные служнки, кк незметные нгелы-хрнители семьи. Анн был н три год стрше меня. Внчле я не видел в ней никкой крсоты: это был невысокя, крепкя, румяня девушк с рыжевтыми волосми, светлыми густыми бровями и крими глзми. Но ее веснушчтые руки всегд готовы были ловко и искусно прийти н помощь, ее голос успокивл и подбдривл...

Внчле я видел в ней только сестру милосердия, в синем плтье с белым передником, двигвшуюся в тени у постели, н которой моя струшк мть спокойно приближлсь к смерти. Иногд Анн выходил вперед, чтобы что-нибудь сделть или просто успокоить, и мтушк всегд улыблсь ей. Но вскоре я понял и оценил крсоту ее мягкой женственности, всегд готовой помочь, прелесть ее неутомимой доброты и нежности, глубину и богтство голос, спокойствие, исходившее из кждого ее слов. Я зметил и зпомнил, кк однжды исхудля стря рук моей мтери похлопывл ее сильные руки, усыпнные золотистыми пятнышкми, когд Анн попрвлял ей одеяло.

- Он очень добр ко мне, - зметил однжды мтушк. - Добря девушк. Словно родня дочь... У меня, в сущности, никогд не было дочери...

Он змолчл и здумлсь, потом прибвил:

- Твоя мленькя сестр рно умерл.

Я никогд прежде не слыхл о своей мленькой сестре.

- Десятого ноября, - продолжл мть, - умерл, когд ей было дв год, пять месяцев и три дня... Я плкл, много плкл. Это было, когд ты еще не родился. Тк много времени прошло с тех пор, я еще вижу ее, кк живую. Я был тогд молод, и твой отец был очень добр ко мне. Я вижу ее ручонки, ее неподвижные мленькие ручонки... Говорят, теперь мленькие дети уже не будут умирть...

- Д, дорогя мтушк, - ответил я. - Теперь все будет инче.

- Доктор из клуб не мог приехть. Твой отец двжды ходил з ним. У него были другие больные, которые ему плтили. Тогд твой отец поехл в Суотингли, и тот врч тоже не соглшлся приехть, если ему не зплтят. А твой отец Дже переоделся, чтобы иметь более приличный вид, но денег у него не было дже н обртный проезд. Мне было тк тяжело ждть с больной млюткой н рукх... И мне до сих пор думется, что доктор мог бы ее спсти. Но тк всегд было с беднякми в те стрые, дурные времен, всегд. Когд же доктор нконец приехл, то рссердился, что его не позвли рньше, и ничего не стл делть. Он рссердился, что ему рньше не объяснили, в чем дело. Я умолял его, но было уже поздно.

Он говорил все это очень тихо, опустив веки, словно рсскзывл о кком-то сне.

- Мы постремся теперь устроить все это лучше, - скзл я. Стрнное, мстительное чувство вызвл во мне эт трогтельня история, глухо и монотонно рсскзння умирющей.

- Он говорил... - продолжл мть, - он говорил удивительно хорошо для своего возрст... Гиппопотм.

- Что? - переспросил я.

- "Гиппопотм", дорогой мой, очень ясно произнесл он однжды, когд отец покзывл ей кртинки... И ее молитвы... "Теперь, - говорил он... я ложусь спть". Я вязл ей мленькие чулочки. Я см вязл, дорогой, труднее всего было связть пятку...

Он зкрыл глз и уже рсскзывл не мне, себе смой. Он тихо шептл что-то непонятное, обрывки фрз - призрки двно минувшего прошлого... Ее бормотние стновилось все нерзборчивее...

Нконец он зснул, я встл и вышел из комнты; но я не мог збыть об этой мимолетной, рдостной и полной ндежд мленькой жизни, зродившейся только для того, чтобы снов тк необъяснимо уйти в безндежность небытия, думл о моей мленькой сестренке, о которой я прежде никогд не слышл...

Меня охвтил мрчня злоб н все невосполнимые стрдния прошлого, которых легко можно было избежть и в которых история моей сестренки был лишь мленькой кроввой кплей. Я шгл по сду, но тм мне покзлось слишком тесно, и я вышел побродить по вересковым рвнинм. "Прошлое миновло", - повторял я себе, и все же через эту двдцтипятилетнюю пропсть мне слышлись рыдния моей бедной мтери, оплкиввшей млютку, которя стрдл и умерл. По-видимому, дух возмущения, несмотря н все преобрзовния последнего времени, не совсем зглох во мне... Нконец я успокоился, кое-кк утешившись тем, что нш судьб никогд не открывется нм зрнее, д ее и нельзя, быть может, открыть ншим темным умм, и, во всяком случе, - это куд вжнее - мы облдем теперь силой, мужеством, новым дром рзумной любви; ккие бы жестокости и горести ни омрчли прошлое, теперь уже мы не увидим больше тех тягот и неспрведливостей, которые соствляли основу строй жизни. Теперь мы можем предвидеть, предотврщть и спсть.

- Прошлое миновло нвсегд, - повторял я твердо, но со вздохом, увидв с дороги сотни окон строго Лоучестер-хус, освещенных лучми зходящего солнц. - Эти горести уже больше не горести.

Но я не мог отделться от чувств печли и сожления о бесчисленных жизнях, сломленных и погибших в стрдниях и во мрке прежде, чем очистился нш воздух...

3. ПРАЗДНИК МАЙСКИХ КОСТРОВ И КАНУН НОВОГО ГОДА

Мтушк все-тки умерл внезпно, и ее смерть был удром для меня. Дигностик в то время был длек от совершенств. Врчи вполне сознвли недостточность своих знний и делли все возможное, чтобы их пополнить, но все-тки они были н редкость невежественны. По ккой-то не змеченной вовремя причине болезнь ее обострилсь, ее нчло лихордить, он ослбел и быстро умерл. Я не зню, ккие предпринимлись меры. Я не понимл, что с ней, пок не нстл конец.

В это время происходили приготовления к грндиозному прзднику Мйских костров в Год Стройки. Это было первое из десяти великих сожжений всего негодного хлм, которыми открылся новый век. Современня молодежь едв ли сможет предствить себе, с ккой грудой всякого бесполезного сор приходилось нм иметь дело; если бы мы не устновили специльного дня и времени год, то по всему миру непрерывно горели бы мелкие костры, и мне кжется, что мысль о возрождении древнего прздник мйских и ноябрьских очистительных огней был вполне удчной. Вместе с именем неизбежно ожил и стря идея этих прзднеств - очищение; чувствовлось, что здесь сжигется не один только мтерильный мусор, - в эти костры брослось и множество ткого, что словно бы относилось к жизни духовной: судебные дел, документы, долговые обязтельств, исковые прошения, приговоры судов.

Люди с молитвой проходили между кострми, и те, кто нходил утешение в ортодоксльной вере, приходили туд по своей собственной воле молиться о том, чтобы вся ненвисть мир сгорел в этих кострх, и это был прекрсный символ новой и более рзумной терпимости, которой теперь облдли люди. Ибо теперь, когд они покончили с низкой ненвистью, можно нйти бог живого дже в плмени Вловом.

Нм приходилось сжигть много мусор в этих громдных очистительных кострх. Во-первых, почти все дом и здния прежнего времени. Под конец во всей Англии из кждых пяти тысяч здний, существоввших до пришествия кометы, едв ли остлось хоть одно. Из год в год, по мере того кк мы воздвигли новые жилищ, сообрзуясь с более рзумными и здоровыми потребностями нших новых социльных семей, мы сносили все большее количество этих нскоро, без всякой крсоты и фнтзии, недобросовестно построенных безобрзных домов, без простейших удобств, в которых ютились жители нчл двдцтого столетия; мы сносили их, пок, повторяю, не остлось почти ни одного строго здния. Из всего их жлкого и скучного скопищ мы пощдили только смые крсивые и интересные. Целые дом мы, конечно, не могли перетщить к ншим кострм, но мы сожгли их уродливые сосновые двери, их ужсные оконные рмы, их лестницы, доствлявшие столько мучений прислуге, их мрчные, зтхлые буфеты, кишщие прзитми обои с зплесневевших стен, пропитнные пылью и грязью ковры, безобрзные, но претенциозные столы и стулья, шкфы и комоды; стрые, зсленные книги и укршения - грязные, прогнившие и жлкие укршения, - в числе которых, я помню, встречлись иногд дже _нбитые ккой-то трухой дохлые птицы_! Все это мы сожгли. Особенно ярко горели безобрзно рскршенные, с несколькими слоями крски, деревянные резные предметы. Я уже пытлся дть вм понятие о мебели строго век, описв спльню Прлод, комнту моей мтери, гостиную мистер Геббитс, - ккое счстье, что в ншей жизни сейчс ничего не остлось от этого безобрзия! Вжно уже одно то, что теперь вы не увидите ни прежнего неполного сгорния угля, покрыввшего все копотью, ни дорог без трвы, которые походили н шрмы и постоянно обдвли вс пылью. Мы сожгли и уничтожили большую чсть стрых чстных здний, все деревянные изделия, всю мебель, з исключением нескольких тысяч предметов, отличвшихся явной и бесспорной крсотой, из которых рзвились теперешние формы мебели; сожгли все прежние знвеси, ковры, все стрые одежды, сохрнив в нших музеях лишь немногие тщтельно продезинфицировнные обрзцы.

Об одеждх прошлого времени теперь пишешь с особенной брезгливостью. Костюмы мужчин носились в течение нескольких лет бессменно, подвергясь лишь поверхностной и случйной чистке не чще рз в год. Их шили из темных мтерий неопределенного рисунк, чтобы не тк зметн был их изношенность, причем мтерия был мохнтя и пористя, точно нрочно для того, чтобы лучше пропитывться грязью. Многие женщины носили юбки из ткой же мтерии, и к тому же столь длинные и неудобные, что они волочились по ужсной грязи нших дорог, где постоянно ходили лошди. В Англии у нс гордились тем, что никто не ходил босиком, - првд, ноги у большинств были тк безобрзны, что обувь был им необходим, но для нс сейчс совсем непонятно, кк они могли зсовывть свои ноги в эти невообрзимые футляры из кожи или из подделок под кожу. Я слышл, что физическое вырождение, явно нчвшееся в конце девятндцтого век, было вызвно не только рзными вредными веществми, употреблявшимися в пищу, но происходило ткже, и в большой мере, от негодной обуви, которую все тогд носили. Люди избегли всяких физических упржнений н открытом воздухе, тк кк при этом обувь их быстро изншивлсь, жл и нтирл ноги. Я упоминл уже о той роли, ккую сыгрл обувь в моей юношеской любовной дрме, и потому я с чувством торжеств нд побежденным вргом отпрвлял грузовик з грузовиком дешевых ботинок (непроднные зпсы из склдов Суотингли) н сожжение около Глэнвильских плвильных печей.

Трх! - И они летели в печь, и плмя с ревом пожирло их. Никогд уже никто не простудится из-з их кртонных промокющих подошв, никто не нтрет мозолей из-з их дурцкой формы, никогд их гвозди не будут вонзться в ноги и причинять боль...

Большя чсть нших общественных здний сносилсь и сжиглсь по мере того, кк мы осуществляли нш новый плн строительств. Прежние сри, именоввшиеся у нс тетрми, бнки, неудобные торговые помещения, конторы (эти в первый же год) и все "бессмысленные копии" псевдоготических церквей и молелен - эту безобрзную скорлупу из кмня и извести, воздвигвшуюся без любви, фнтзии и чувств крсоты, которую богчи бросли в виде подчки своему богу, нживясь н нем тк же, кк н своих рбочих, которым они зтыкли рот дешевой пищей, - все это было снесено с лиц земли в течение первого же десятилетия. Зтем нм пришлось освободиться от устрелой системы провых железных дорог с их стнциями, семформи, згрждениями и подвижным соством, от всей этой сети неудчных, громыхющих и дымящих приспособлений, которые при прежних условиях протянули бы, может быть, свое ненужное, чхнущее, вредоносное существовние еще с полвек. Зтем последовл обильня жтв изгородей, вывесок, щитов для объявлений, безобрзных срев, всего ржвого и погнувшегося желез, всего вымзнного смолой, всех гзовых зводов и склдов бензин, всех повозок, экипжей и телег - все это подлежло уничтожению...

Перечисленного мною, нверно, достточно, чтобы дть понятие о величине нших костров, о том, сколько в те годы нм приходилось сжигть, плвить, сколько труд потребовлось н одно дело рзрушения, не говоря уже о созиднии.

Но это был лишь грубя мтерильня основ тех костров, которые рзгорлись во всем мире, из пепл которых предстояло возродиться фениксу. З ними последовли в огонь внешние видимые докзтельств бесчисленного множеств претензий, прв, договоров, долгов, зконодтельных постновлений, дел и привилегий, коллекции знков отличия и мундиров, не нстолько интересных или крсивых, чтобы их стоило сохрнять, пошли н усиление плмени, тк же кк и все военные символы, орудия и мтерилы, з исключением некоторых действительно слвных трофеев и пмятников. Бесчисленные шедевры ншего строго, фльшивого, зчстую проджного изящного искусств постигл т же учсть: громдные кртины, нписнные мсляными крскми для удовлетворения зпросов полуобрзовнного мелкого буржу, покрсоввшись одно мгновение в плмени, тоже сгорели. Акдемические мрморные извяния преврщены были в полезную известь; громдное множество глупых сттуй и сттуэток, рзных фянсовых изделий, знвесок, вышивок, плохих музыкльных инструментов и нотных тетрдей с Дрянной музыкой постигл т же учсть. В костры побросли ткже много книг и связок гзет; из чстных домов одного только Суотингли - я считл его, и не без основний, вообще негрмотным поселком - мы собрли целую мусорную телегу дешевых, плохо отпечтнных издний второсортных нглийских клссиков, по большей чсти очень скучных, никем не читемых, и целую фуру рстрепнных бульврных ромнов с згнутыми, зхвтнными углми, скверных и бессодержтельных, - свидетельство истинно бритнской умственной водянки... И, когд мы собирли эти книги и гзеты, мне кзлось, будто мы свливем не просто печтную бумгу, изврщенные и искженные идеи, зрзительные внушения, догмты трусливой покорности и глупого нетерпения, подлые, тупые измышления в зщиту сонной лености мысли и робких уверток. При этом я испытывл не просто злордное удовлетворение, нечто куд большее.

Повторяю, я был тк знят этим делом мусорщик, что не зметил тех слбых признков перемены в состоянии здоровья мтушки, которые инче не ускользнули бы от моего внимния. Мне дже покзлось, что он немного окрепл, н лице появился легкий румянец и он стл рзговорчивей...

Нкнуне прздник Мйских костров, когд кончилсь нш очистк Лоучестер, я отпрвился по долине в противоположный конец Суотингли, чтобы помочь рссортировть склды нескольких отдельных гончрен, состоявшие глвным обрзом из кминных укршений и имитций под мрмор, но отобрть можно было очень немногое. Здесь-то нконец по телефону отыскл меня Анн, ухживвшя з моей мтерью, и сообщил, что мтушк внезпно скончлсь утром, почти тотчс же после моего уход.

Я не срзу поверил; это неминуемое событие стршно потрясло меня, кк будто я никогд его не предвидел. Я продолжл мшинльно рботть, потом птично, в кком-то отупении, почти с любопытством нпрвился в Лоучестер.

Когд я прибыл туд, все уже было сделно, и я увидел среди белых цветов бледное лицо моей струшки мтери. Выржение его было совершенно спокойное, но несколько холодное, суровое и незнкомое.

Я вошел к ней в тихую комнту один и долго простоял у ее постели. Потом присел и здумлся...

Нконец, порженный стрнным безмолвием и сознвя, ккя бездн одиночеств рскрылсь передо мной, я вышел из этой комнты в мир, в деятельный, шумный, счстливый мир, знятый последними рдостными приготовлениями к торжественному сожжению мусор прошлого.

Ночь этого первого мйского прздник был смой ужсной, одинокой ночью в моей жизни. Он вспоминется мне отрывочно: ккие-то отдельные вспышки бурного чувств, что было между ними - не помню.

Помню, что я стоял н высокой лестнице Лоучестер-хус, хоть и не помню, кк попл туд из комнты, где лежл моя мть, и кк н площдке встретил Анну, поднимвшуюся вверх в то время, кк я собирлся спуститься вниз. Он только что услыхл о моем возврщении и поспешил мне нвстречу. Мы об остновились, сжимя друг другу руки, и он внимтельно всмтривлсь в мое лицо, кк это иногд делют женщины. Мы простояли тк несколько мгновений. Я не мог ничего скзть ей, но чувствовл ее волнение. Я постоял, ответил н ее дружеское крепкое пожтие, зтем выпустил ее руку и после стрнного колебния нерешительно стл спускться по лестнице. Мне тогд и в голову не пришло здумться нд тем, что он чувствовл и переживл.

Помню коридор, освещенный мягким вечерним светом, по которому я мшинльно сделл несколько шгов в нпрвлении столовой. Но при виде столиков, услышв гул голосов - кто-то передо мной вошел и рспхнул дверь, - я почувствовл, что не хочу есть... Потом я, кжется, ходил по лужйке у дом, собирясь уйти н вересковую рвнину, чтобы остться одному, и кто-то, проходивший мимо, что-то скзл мне о шляпе. Окзлось, я збыл зхвтить ее.

Отрывочно вспоминются мне луг, позлщенные зходящим солнцем. Мир кзлся мне необычйно пустым без Нетти и мтери, жизнь - бессмысленной. Я уже снов думл о Нетти...

Потом я вышел н вересковую рвнину, избегя возвышенностей, где собирлись зжечь костры, и ищ уединенных мест...

Помню, что я сидел у клитки в конце прк, у подножия холм, скрыввшего от меня костер и толпу вокруг него; сидел и любовлся зктом. И злитые золотом земля и небо кзлись мне крохотным воздушным пузырьком, зтерявшимся в бездне человеческого ничтожеств. Зтем в сумерки я шел вдоль живой изгороди по незнкомой тропинке, нд которой носились летучие мыши...

Я провел эту ночь н открытом воздухе, без сн; но около полуночи я почувствовл голод и поужинл в мленькой гостинице по дороге в Бирмингем, з многие мили от своего дом. Я бессознтельно избегл холмов, н которых собирлись толпы людей, любоввшихся кострми, но и в гостинице было немло посетителей, и со мной з столиком сидел человек, которому хотелось сжечь несколько ненужных зклдных. Я говорил с ним об этих зклдных, но мысли мои зняты были совсем другим...

Скоро н холмх зжглись огненные цветы тюльпнов. Черные фигурки сновли кругом, пятня основния огненных лепестков; остльные мссы людей поглощл тихя, мягкя ночь. Избегя дорог и тропинок, я брел один по полям, но до меня доносился гул голосов и треск и шипение больших костров.

Пройдя по пустынному лугу, я лег в тенистой ложбине и стл смотреть н звезды. Мрк скрывл меня, но я слышл шум и треск Мйских костров, сжигвших хлм минувшего, и голос людей, проходивших мимо огня и возносивших молитвы об избвлении от духовного рбств.

Я думл о мтери, о моем новом одиночестве, о моей тоске по Нетти.

В эту ночь я передумл многое, глвным обрзом о безгрничной любви и нежности, охвтившей меня после Перемены, о моем стрстном стремлении к той единственной женщине, которя одн только и могл удовлетворить все мои желния...

Пок жив был мтушк, ей в известной степени приндлежло мое сердце, ей отдн был моя нежность, без которой невозможно жить, он смягчл душевную пустоту; но теперь я вдруг лишился этого единственного возможного утешения. В эпоху Перемены многие считли, что громдный духовный рост человечеств уничтожит личную любовь, но он только сделл ее менее грубой, более полной и более жизненно необходимой. Видя, что люди полны жжды деятельности и готовы с рдостью окзывть друг другу всевозможные услуги, многие полгли, что им более не нужно будет той доверчивой интимной близости, которя соствлял глвную прелесть прежней жизни. Они были првы в одном: близость эт уже не нужн был кк опор в стремлении к личной выгоде, в борьбе з существовние; но ведь любовь кк потребность дух, кк высшее ощущение жизни остлсь.

Мы не уничтожили личной любви, только очистили ее от грязной шелухи, от гордости, подозрительности, от проджности и соперничеств, и он предстл теперь перед нми сверкющей и непобедимой. Среди крсоты и рзнообрзия новой жизни стло еще очевидней, что для кждого человек существуют некие личности, тинственно и неизъяснимо грмонирующие с ним; одно присутствие их доствляет удовольствие, одно их существовние придет интерес жизни, их индивидульные свойств сливются в полную, совершенную грмонию с теми, кому преднзнчено их полюбить. Без этого нельзя жить. Без них весь прекрсный обновленный мир - это оседлнный конь без седок, вз без цветов, тетр без предствления... И для меня в эту мйскую ночь стло тк же ясно, кк ясно горели костры, что только Нетти, одн Нетти, может одрить меня этим чувством грмонии. Но он ушл; я см нстоял н ншей рзлуке и теперь дже не знл, где он. В первом же порыве добродетельного безумия я нвсегд вырвл ее из моей жизни!

Тк мне кзлось, когд я, никем не видимый, лежл во мрке, призывя Нетти, и рыдл, прильнув лицом к земле, рыдл, когд повсюду рзгуливли веселые люди, рсстилвшийся дым костров, словно облко, зволкивл длекие звезды, и крсные отблески огня, смешивясь с тенями и яркими искрми, плясли и переливлись по всему миру.

Нет, Перемен освободил нс только от пошлых стрстей, от чисто физического слдострстия, от низких помыслов и грубых причуд, но от любви он нс не освободил. Он дл еще большую влсть эросу. И в ту ночь я, отвергший его, рсплчивлся слезми и мукми з свою вину перед ним...

Не помню уж, кк я встл, кк бесцельно блуждл между полуночными огнями, избегя смеющихся и веселых людей, целыми толпми нпрвлявшихся домой между тремя и четырьмя чсми утр, очищенных и обновленных, чтобы нчть новую жизнь. Но н зре, когд пепел прздничных огней остыл - было холодно, и я дрожл в моей тонкой, летней одежде, - я прошел через поля к рощице, где виднелсь мсс темно-синих гицинтов; во всем этом мелькнуло что-то знкомое, и я остновился в недоумении. Зтем я невольно сделл несколько шгов в сторону: изуродовнное дерево срзу воскресило былые воспоминния. Д, это то смое место! Тут я стоял, тм повесил свой стрый бумжный змей и принялся обучться стрельбе из револьвер, подготовляясь к встрече с Верролом.

Не было уже ни змея, ни револьвер, миновл горячк и слепот прошлого; последние его следы испепелились и исчезли в яростном огне первомйских костров. И вот я шел теперь по земле, усеянной серым пеплом, нпрвляясь к большому дому, где покоился одинокий, покинутый прх моей дорогой мтери.

Измученный и несчстный, вернулся я в Лоучестер-хус; зхвченный бесплодной тоской по Нетти, я совсем и не думл о будущем.

Горе влекло меня в этот большой дом, чтобы еще рз взглянуть н зстывшие нвек черты, которые когд-то были лицом моей мтушки; когд я вошел в комнту, Анн, сидевшя у открытого окн, встл нвстречу мне. Он, видно, ждл. Он тоже был бледн от бессонной ночи, проведенной в комнте мтери. Он бодрствовл до утр, смотря то н покойницу, то н первомйские огни вдли, и очень хотел, чтобы я пришел. Я молч стл между нею и постелью мтери.

- Вилли! - прошептл он, и ее глз, все ее тело кзлись воплощением жлости.

Невидимя воля сблизил нс. Лицо моей мтери было строго и повелительно. Я повернулся к Анне, кк ребенок к нянюшке. Я положил руки н ее сильные плечи, он привлекл меня к себе, и сердце мое уступило. Я спрятл лицо н ее груди, приник к ней и зрыдл...

Он ждно обнимл меня и шептл: "Полно, полно!", - утешя меня, кк ребенк... Вдруг он принялсь целовть меня. Он с ждной силой стрсти целовл мое лицо и губы. Он целовл меня губми, солеными от слез. И я тоже целовл ее...

Зтем мы вдруг отпрянули друг от друг и стояли, смотря друг другу прямо в глз.

Мне кжется, что от прикосновения губ Анны обрз Нетти совершенно исчез из моей пмяти. Я полюбил Анну.

Мы отпрвились в совет ншей группы, нзыввшейся тогд коммуной, и он был зписн моей женой, через год родил мне сын. Мы много времени проводили вместе и вели здушевные беседы. Он был и нвсегд остлсь моим верным другом, и мы долго были стрстными любовникми. Он всегд любил меня, и я всегд в душе питл к ней нежную блгодрность и любовь; всегд при встрече мы дружески обменивлись приветливыми взглядми и крепкими рукопожтиями, и с того первого чс мы всю ншу жизнь были друг для друг ндеждой, помощью и убежищем, рдостной опорой и здушевными собеседникми... Но скоро моя любовь и стремление к Нетти вернулись снов, кк будто никогд и не исчезли.

Теперь всем понятно, кк это могло случиться, но в те мрчные дни, когд мир лихордило, это считлось невозможным. Я должен был бы подвить в себе эту вторую любовь, не думть о ней, скрывть ее от Анны и лгть всем людям. По теории строго мир только одн любовь имел прво существовть, только к одному человеку, нм же, плывущим по морю любви, трудно дже понять это. Предполглось, что мужчин всецело сливется с любимой женщиной, женщин - с любимым мужчиной. Ничего не должно оствться для других, если что остлось, то это считлось позором. Они соствляли тйный змкнутый круг из двух существ, к которому примыкли только рождемые ими дети. Ни в одной женщине, кроме своей жены, он не должен был нходить ничего крсивого, ничего приятного, ничего интересного; и то же смое было обязтельно для его жены. В былое время мужья и жены укрывлись прми в зщищенные мленькие домики, словно животные в свои норы, нмеревясь любить друг друг, но в этих "домшних очгх" супружескя любовь н деле быстро преврщлсь в ревнивую слежку з тем, чтобы не нрушлось нелепое прво собственности друг н друг. Первончльное очровние быстро исчезло из их любви, из их рзговоров, сознние собственного достоинств - из их совместной жизни. Предоствлять друг другу свободу считлось стршным позором. То, что мы с Анной, любя Друг друг и совершив вместе нше свдебное путешествие, продолжли жить кждый своей жизнью и не свили семейного гнездышк, пок он не стл мтерью, покзлось бы тогд угрозой для ншей нерушимой верности. А то, что я продолжл любить Нетти, которя тоже рзличной любовью любил и меня и Веррол, считлось бы нрушением святости брчных уз.

Тогд любовь был жестоким, собственническим чувством. А теперь Анн могл предоствить Нетти жить в мире моей души тк же свободно, кк роз допускет присутствие белых лилий. Если я мог нслждться нотми, не встречющимися в ее голосе, то он только рдовлсь тому, что я могу слушть и другие голос, потому что он меня любил. И он тоже любовлсь крсотою Нетти. Теперь жизнь тк богт и щедр, дет ткую дружбу и столько интересов, столько помощи и утешения, что ни один человек не мешет другому нслждться всеми формми крсоты. Для меня Нетти всегд был олицетворением крсоты, того божественного нчл, которое озряет мир. Для кждого человек существуют известные типы, известные лиц и формы, жесты, голос и интонция, облдющие этими необъяснимыми, неуловимыми чрми. В толпе доброжелтельных, приветливых мужчин и женщин - нших ближних - они безошибочно притягивют нс. Они невырзимо волнуют нс, пробуждют те глубокие эмоции и чувств, которые без них оствлись бы дремлющими, они вскрывют и объясняют нм мир. Откзться от этого объяснения - знчит откзться от солнечного блеск, знчит омрчть и умерщвлять жизнь... Я любил Нетти, любил всех, кто походил н нее, поскольку они нпоминли мне ее голос, ее глз, ее стн, ее улыбку. Между мной и моей женой не было никкой горечи из-з того, что великя богиня Афродит, цриц живых морей, друющя жизнь, являлсь мне в обрзе Нетти. Это нисколько не огрничивло ншу любовь, тк кк теперь в ншем изменившемся мире любовь безгрничн; это золотя сеть нд миром, связующя все человечество.

Я много думл о Нетти, и всегд все прекрсное, трогвшее меня, прекрсня музык, чистые густые крски, все нежное, все торжественное нпоминло мне о ней. О ней шептли звезды и тинственный свет луны, солнце сияло в ее волосх, сыплось н них тонкими блесткми, лучилось и сверкло в их прядях и звиткх... И вот неожиднно я получил от нее письмо, нписнное прежним четким почерком, но более вырзительное, яркое. Он узнл о смерти мтушки, и мысль обо мне тк упорно преследовл ее, что он решилсь нрушить молчние, которое я н нее нложил. Мы стли переписывться кк друзья, внчле с некоторою сдержнностью, и я все больше и больше жждл ее увидеть. Снчл я скрывл от нее это желние, но нконец решил открыться. И вот в день Нового Год - Четвертого Год новой Эры - он приехл ко мне в Лоучестер. Кк хорошо помню я этот приезд, хотя с тех пор прошло около пятидесяти лет! Я вышел в прк ей нвстречу, тк кк хотел встретиться с ней недине. Было тихое, очень ясное и холодное утро, земля был устлн свежевыпвшим снегом, все деревья унизны неподвижным кружевом блестящих кристллов инея. Восходящее солнце чуть-чуть позолотило этот белый ковер, и сердце мое отчянно билось от рдости. Я помню и теперь освещенные солнцем снежные хребты прибрежных холмов н фоне ясного голубого неб... И я увидел женщину, которую любил; он шл между тихими белыми деревьями...

Я сделл богиню из Нетти, он явилсь ко мне кк женщин. Он шл ко мне тепло одетя, но трепещущя, глз ее были влжны, руки протянуты, н губх игрл прежняя знкомя, миля улыбк. Из созднной мною грезы о ней он выступил кк существо, полное желний, сожлений и человеческой доброты. Ее руки, когд я взял их, были немного холодны. Он сиял, кк богиня, и ее тело было хрмом моей любви. Но я почувствовл что-то новое ее живую плоть и кровь, ее дорогие, смертные руки...

ЭПИЛОГ. ОКНО БАШНИ

Вот что нписл приятный н вид седовлсый человек. Я тк увлекся первой чстью его истории, что совсем збыл об вторе, о его крсивой комнте и о высокой бшне, где мы сидели. Но, дочитывя до конц, я снов почувствовл стрнность всего окружющего. Мне стновилось все яснее, что это было человечество иное, не то, которое я знл, человечество скзочное, с другими обычями, веровниями, понятиями и чувствми. Комет изменил не одни только условия жизни и человеческие устновления, но и умы и сердц. Он лишил человечество прежних, привычных свойств, отнял, у него мстительность, злость, мелкую жгучую звисть, непостоянство, кпризы. В конце, в особенности при описнии смерти мтери, меня уже не волновл его история. Мйские огни сжигли то, что во мне еще жило и чем я возмущлся, в особенности этим возврщением Нетти. Я читл теперь не тк внимтельно; я уже не чувствовл зодно с втором и не всегд понимл, что именно он хочет скзть. Эрос - его влстелин! И он и его преобрженные согрждне прекрсны и блгородны, кк фигуры героев н больших кртинх или сттуи богов, но от людей они тк же длеки, кк эти боги. По мере того, кк осуществлялсь Перемен, с кждым ее новым прктическим шгом пропсть все более рсширялсь, и мне стновилось все труднее следить з рсскзом.

Я положил последнюю тетрдь и встретил дружелюбный взгляд втор. Он по-прежнему кзлся мне очень симптичным.

Меня смущл один вопрос, но я не решлся здть его. Он кзлся мне, однко, нстолько вжным, что я нконец спросил:

- И вы... вы стли ее возлюбленным?

Он приподнял брови и ответил:

- Конечно.

- Но вш жен?..

Он, видимо, не понял меня.

Я колеблся, меня смущл пошлость моих вопросов.

- Но... - нчл я, - вы оствлись любовникми?

- Д, - ответил он.

Я усомнился в том, что мы понимем друг друг, и сделл еще более смелую попытку.

- А других возлюбленных у Нетти не было?

- У ткой крсивой женщины! Я не зню, сколько человек любило в ней крсоту, не зню и того, что нходил он в других. Но мы, понимете ли, мы четверо были большими друзьями, помощникми, любовникми в мире любовников.

- Четверо?

- Ну д, четвертый - Веррол.

Мне внезпно предствилось, что мое возмущение мрчно и низко, что дикие подозрения и грубя ревность моего строго мир не существуют для этих людей, исчезли из их утонченной жизни.

- Вы устроили, следовтельно, - скзл я, стрясь смотреть н вещи кк можно шире, - один общий домшний очг?

- Домшний очг! - воскликнул он и посмотрел н меня, я, не зню почему, посмотрел н свои ноги. Ккие неуклюжие, безобрзные ботинки! И ккой грубой и бесцветной покзлсь мне моя одежд! Кким грязным кзлся я среди этих изящных, доведенных до совершенств вещей! Н минуту я поддлся чувству возмущения. Я хотел отделться от всего этого. В конце концов, все это не в моем вкусе. Мне зхотелось скзть ему что-нибудь ткое, что осдило бы его; зхотелось бросить ему оскорбительное обвинение и, тким обрзом, окончтельно убедиться в верности моих подозрений. Я поднял голову и увидел, что он встл.

- Я совсем збыл, - скзл он. - Вы думете, что стрый мир еще существует. Домшний очг!

Он протянул руку, и большое окно бесшумно рздвинулось донизу, и я увидел пнорму волшебного город. Н минуту предо мною совершенно ясно предстли колоннды и площди, деревья, унизнные золотистыми плодми, кристльные воды, музык, рдость, любовь и крсот, рстекющиеся по живописным и извилистым улицм. Я рзглядел и ближйших людей, уже не искженных зерклом, висевшим нд нми. Они не опрвдывли моих подозрений... и все же... это были те же прежние люди, но измененные. Кк вырзить эту перемену словми? Тк преобржется женщин в глзх влюбленного, тк преобржется женщин блгодря любви. Они кзлись восторженными...

Я стоял рядом с ним и смотрел. Мое лицо и уши горели; меня смущло неприличие моего любопытств и угнетло чувство глубокого нрвственного рзличия. Он был выше, чем я.

- Вот нш очг, - скзл он, улыбясь и здумчиво глядя н меня.