Однажды утром вместо любимого мужа Лера Сердинская обнаруживает в своей постели совершенно незнакомого типа, который нагло утверждает, что именно он и есть настоящий муж Все вокруг, и даже родная сестра, признают в самозванце законного супруга Леры. Но она знает, что не сошла с ума, и нанимает детектива для расследования этой истории. И пусть все принимают ее за ненормальную — Лера делает все, чтобы вывести самозванца на чистую воду и найти настоящего мужа Только почему же вокруг нее оказывается такое количество трупов, которые как загадочно появляются, так загадочно и исчезают?

ru ru Black Jack FB Tools 2004-11-10 OCR LitPotal ABA645AE-FBD6-425F-AA61-FFE23BAA266F 1.0 Куликова Г. Похождения соломенной вдовы ЭКСМО М. 2003 5-699-04528-7

Галина КУЛИКОВА

ПОХОЖДЕНИЯ СОЛОМЕННОЙ ВДОВЫ

Глава 1

Кошмар начался, когда утром в своей постели я обнаружила совершенно постороннего мужчину. Думаю, этот факт поразил бы меня не так сильно, если бы накануне вечером я не легла в постель с собственным мужем. Я отлично помнила, как все происходило. Именно вчера закончился наш медовый месяц, по этому поводу мы с Юрой купили бутылочку хорошего вина и весь вечер пили за то, чтобы медовым оказался не только этот месяц, но и год, а также и вся наша совместная жизнь. К концу вечеринки я немножко «поплыла», не скрою. Но не до белой же горячки я допилась!

Проснулась я сама, безо всякого постороннего вмешательства. Не только потому, что была суббота. Будильник не звонил по утрам довольно давно. Хотя по-прежнему стоял на тумбочке возле кровати и важно тикал. Для того чтобы посмотреть время, мы с мужем пользовались другими часами — настенными и наручными. Так что, можно сказать, будильник вышел в отставку. С тех пор как меня уволили по сокращению и мне не нужно было вставать ни свет ни заря, никто не заводил бедняжку для утренней побудки.

Юра служил программистом в частной фирме и трудился по специальному графику. В действительности это значило, что его рабочий день заканчивался глубокой ночью. А начинался в зависимости от его творческого настроя. Он должен был отработать положенные часы, отметившись при входе и выходе. Никого не волновало, в какое время суток он это сделает. Муж был твердо убежден, что он «сова», и каждый день исправно спал до полудня. Так что утро буднего дня мало чем отличалось от сегодняшнего.

«Господи, как хорошо, что можно валяться в постели сколько хочется!» — подумала я, продрав глаза. За окном все такое серое и противное, как будто кто-то размазал дорожную слякоть по всему небу. Даже в комнате было промозгло, несмотря на то что на ночь мы не открывали форточку. Я свернулась калачиком, поплотнее укрывшись одеялом, и сладко зевнула. Кайф. Юра, спавший на спине, зашевелился и зачмокал губами. Я подкатилась к нему под бок и, протянув руку, обняла жестом собственницы. Мы женаты всего месяц, и я никак не могу привыкнуть, что снова просыпаюсь не одна.

Я говорю снова, потому что один раз уже сходила замуж. Но это отдельный разговор. Медленно проведя рукой по груди мужа, я внезапно вздрогнула и замерла, непроизвольно задержав дыхание. Да кто угодно на моем месте почувствовал бы себя не в своей тарелке! Дело в том, что у Юры грудь гладкая и почти безволосая. А то, что я сейчас гладила, было, безусловно, волосатым.

В сердце мое тоненькой струйкой начал вползать страх. Я еще раз, для контроля, пошарила рукой по лежавшему рядом со мной мужчине и изо всех сил зажмурилась. Не мог же человек за одну ночь весь обрасти волосами?

Приподнявшись на локтях, я медленно повернула голову и уставилась на парня, которого только что обнимала. В тот же миг челюсть моя отвалилась. Это был кто угодно, но только не мой муж. На первый взгляд он был похож на Туманова. Брюнет с короткой стрижкой и красиво очерченными скулами. Однако сходство следовало признать весьма поверхностным.

Вот это, я понимаю, приключение! Я повалилась обратно на подушки и, уставившись в потолок, начала лихорадочно размышлять. Каким образом этот тип оказался со мной в одной постели? Квартира точно моя. Вернее, наша с Тумановым. Я повернула голову и пошарила глазами по сторонам. Все на своих местах — мебель, вещи. Все, как вчера. Мой халат, тапочки, моя книга, которую я положила на тумбочку обложкой вверх. Вот только муж не мой.

Стараясь не разбудить незнакомца, я приняла сидячее положение и впилась взглядом в безмятежное лицо. Зуб даю, я никогда раньше не встречалась с этим парнем!

Может быть, он был пьяный и ошибся дверью? Сейчас он проснется, посмотрит на меня и вытаращит глаза, как это сделала я, узрев его физиономию на соседней подушке. Или это я была пьяная? А! Ну конечно! После того как мы завершили романтический ужин, Юра отправился принимать душ, а я вдруг в который раз за вечер раскашлялась и поняла, что слегка простудилась. Против простуды мне всегда хорошо помогал коньяк. Кажется, я выпила рюмочку на ночь. Всего одну рюмочку!

Однако голова моя чувствовала себя не слишком комфортно, когда я крутила ею по сторонам. Может быть, я только начала с одной рюмочки? События могли развиваться весьма драматично. Допустим, Туманова неожиданно вызвали на работу — такое уже бывало не раз. А я вместо того, чтобы лечь спать, куда-нибудь закатилась и привела домой мужика, которого подцепила в каком-нибудь баре? Нет, на меня это совсем не похоже. Я, конечно, не ангел, но еще ни разу, даже напившись в дым, не откалывала ничего подобного.

Спустив босые ноги на пол, я на цыпочках пробежала на кухню и открыла навесную полку. Бутылка коньяка была пуста наполовину. Не может быть. Впрочем, даже это не объясняло появление неизвестного мужчины в супружеской постели. И где, черт побери, мой муж? Эта мысль тут же была вытеснена другой, более пикантной.

Что, если Туманов сейчас придет? Вот сию самую минуту? Как я буду выглядеть?

Надо пойти, разбудить это волосатое чудовище и потребовать объяснений! Едва я так подумала, как волосатое существо начало подавать признаки жизни. Из комнаты донеслось длинное протяжное «Ы-ы-ы!». «Это он потянулся! — догадалась я. — Сейчас оглядится по сторонам и… И что же, интересно, будет дальше?» С замиранием сердца я стояла возле кухонного стола и слушала, как шлепают по паркету ступни босых ног. Сейчас. Сейчас все выяснится.

Мужчина появился на пороге кухни и остановился, потирая лицо ладонями. В его облике не было ничего угрожающего. Наоборот, он оказался очень мил — волосы со сна встрепаны, спортивные трусы в синюю крапинку с широкими штанинами в трогательных складочках. Вероятно, высокий спортивного сложения брюнет с короткими прямыми волосами — мой тип мужчины. За такого я вышла замуж и такого же подобрала где-то на улице, когда ударилась в загул.

— Привет, солнышко, — пробормотал брюнет и двинулся к раковине. Проходя мимо меня, наклонился и мимоходом чмокнул в щеку, как это делал по утрам Туманов. — Ты еще не пила кофе? У меня сегодня настоящий выходной. Я обещаю вообще не подходить к компьютеру. Ты рада?

Не скажу, что я была рада. Меня распирало гораздо более сильное чувство. Только настоящий мастер художественного слова мог бы подобрать ему название. Мужик с волосатой грудью наполнил чайник свежей водой и поставил на огонь.

— Приготовь пару бутербродов, ладно? — небрежно сказал он, обращаясь ко мне. — А я пока ополоснусь.

Он отправился в ванную и, включив душ, принялся петь «Только ты один красоты моей не видел». Несколько минут я стояла неподвижно, словно меня пригвоздили к полу. Потом внезапно в мое смятенное сознание проникла здравая мысль. У этого типа должны быть документы. В ванную он пошел в одних трусах. Если паспорт у него с собой, я быстренько выясню, с кем имею дело.

Так будет легче разговаривать.

Однако никаких вещей незнакомца я в комнате не обнаружила. Что же, он голый сюда пришел, прямо в этих самых трусах? Кошмарный случай! Судя по всему, я вчера нарезалась коньяку, пошла в народ, подобрала где-то почти что обнаженного мужчину и, притащив домой, положила к себе в постель. А, вот еще вариант! Может быть, этот тип аккуратист и повесил свой костюмчик в шкаф?

Через пять минут я была уже абсолютно убеждена, что мужик мне достался голый. В шкафу, кроме одежды Туманова, не нашлось ни одной мужской вещи.

Вода в ванной прекратила журчать, заткнулся и певец.

Я спохватилась, что до сих пор сижу в ночной рубашке.

Какой разговор в этаком-то виде? Спеша, как на пожар, я натянула джинсы и футболку, собрала волосы и защелкнула их на макушке заколкой.

— А где бутерброды? — раздался из кухни обиженный баритон.

Я двинулась на голос, сделав строгое, почти свирепое лицо. Пусть не думает, что я буду с ним сюсюкать.

— Как тебя зовут? — спросила я, вырастая в дверях и стараясь выглядеть не слишком глупо.

— В каком смысле? — спросил голодный тип, почесывая живот.

— В самом что ни на есть прямом.

Он подошел ко мне, взял за плечи и, легонько поцеловав в кончик носа, весело ответил:

— Меня зовут Юрий, прекрасная незнакомка. А тебя?

«Боже мой, какое отвратительное совпадение! — подумала я, — Ведь моего мужа тоже зовут Юрием. Надо же было найти на пьяную голову его тезку! Неприятно». Тем не менее я сдержала эмоции и сказала:

— А меня — Валерия. И вот еще что — где твоя одежда?

Все-таки я чувствовала себя ответственной за то, что произошло ночью. Если бы инициатором был он, мы наверняка оказались бы в его постели. Значит, зачинщицей разврата была именно я.

— Моя одежда? — растерялся тип и часто заморгал своими зелеными глазами.

— Ведь ты был во что-то одет, кроме нижнего белья?

— Когда? — глупо переспросил мой ночной визитер.

Может, он слаб на голову, и я притащила его домой из жалости? За мной водятся добрые дела. Все кошки, которые перебывали у нас в доме, подобраны на лестницах и помойках. Тем не менее я постаралась быть терпеливой и пояснила:

— Вчера, когда мы встретились.

— Вчера, когда мы поцеловались на ночь, от тебя отчетливо пахло коньячком. Ладно, если ты не в настроении, я сам сделаю бутерброды.

Он полез в холодильник и принялся по-хозяйски вытаскивать оттуда свертки и пакеты.

— Минутку, подожди! — Я вытянула руку в его направлении. — Остановись. Я понимаю, что это прозвучит не слишком здорово, но я вчера забыла тебе сказать, что замужем. Мой муж вот-вот вернется с работы.

— Твой муж вот-вот умрет голодной смертью! — укоризненно воскликнул тип и схватился за чайник. — Кончай, Лерка, не шути. Ты уже решила, что мы будем сегодня делать? Выходной все-таки. Может, сходим в твой любимый театр? Я по-быстрому сгоняю за билетами.

Только у меня нет свежей рубашки. Ты приготовила мне рубашку? Ну хоть какую-нибудь?

— Рубашку? Ты о чем?

— Я о своем желании надеть на чистое тело свежую рубашку.

— Такое впечатление, что мы разговариваем на разных языках! — в отчаянии воскликнула я. — За кого ты меня принимаешь, за свою жену?

— Эй, ты чего? — Теперь незнакомец растерялся по-настоящему. — Лер, ты как себя чувствуешь? Перепила ты вчера, что ли? Хочешь, глотни кофейку!

Он протянул мне свою чашку, из которой уже пил, и я брезгливо сморщилась.

— Сколько мы с тобой знакомы? — подозрительно спросила я, решив себя проверить.

— . — Сколько? — тип завел глаза вверх и зашевелил губами. — Если я не ошибаюсь, то вчера мы отмечали окончание первого медового месяца и начало второго. Плюс две недели, которые мы были знакомы до свадьбы. Итого сорок четыре дня. Ага! Поражена моими математическими способностями!

Я, безусловно, была поражена. Об этом свидетельствовал весь мой вид.

— Кончай подшучивать! — закричала я, когда наконец обрела дар речи. — Ты не мой муж, поэтому выметайся из квартиры вон! И как можно скорее. Если я вчера что-то тебе обещала, то ты, как нормальный мужик, должен был понять, что я здорово набралась и ничего не соображала!

— Сегодня не первое апреля? — округлил глаза этот нахал, отправляя в рот остаток бутерброда с сыром. — Ты меня разыгрываешь, а я все никак не могу догадаться, по какому поводу.

— Разыгрываю?!

— Ну, во-первых, ты не признаешь во мне мужа. И это обидно, — тип подмигнул и принялся намазывать маслом очередной кусок хлеба.

— Моего мужа зовут Юрий Туманов, — сообщила я любезным тоном. — Ему двадцать семь лет, он работает в компании «Квадро».

— Отлично, — похвалил тип. — И еще ты забыла добавить: «И сейчас сидит прямо передо мной».

— Дудки, — сказала я. — Мой муж совсем на тебя не похож.

— Ему же хуже, — хмыкнул тот и, разинув пасть, засунул туда свежеочищенный мандарин.

Разговор мне категорически не нравился. О чем, интересно, думает этот мужик? Может быть, он псих и после вчерашнего запоя у него период обострения? Однако он вовсе не был похож на психа, это уж точно. И вел себя весьма спокойно и рассудительно. Никаких резких движений, лихорадочного блеска глаз или что там еще бывает у сумасшедших?

— Прекрати поедать мои продукты и выкатывайся отсюда! — потребовала я.

— Сей момент! — громко чавкнув, заявил нахал. — Так ты мне ничего не сказала про свежую рубашку.

— А что я должна тебе сказать?

— Есть в этом доме свежая рубашка?

— Есть, но она приготовлена не для тебя.

— Вот ведь какая жалость. — Он прошествовал в комнату, пахнув на меня по дороге знакомым запахом.

— Ты что, — вскинулась я, — пользовался Юриным гелем для душа?!

— Да. И еще я чистил зубы его зубной щеткой и брился его бритвой.

— Да как ты посмел?!

— Просто свинья, не находишь? — визитер открыл дверцу шкафа и снял вешалку, на которой висел костюм Туманова.

Бросив костюм на спинку кресла, нахал потянулся за рубашкой, которую я вчера любовно выгладила. Неужели он собирается надеть все это и уйти? Через минуту выяснилось, что именно так он и намерен поступить. Еще он прихватил с полки новые носки, которые я не далее как в выходные купила мужу. И его любимый шелковый галстук в косую полосочку. Интересно, что мне нужно делать в этой ситуации? Отнять у него одежду и выгнать на лестничную площадку в трусах? Так он начнет орать, сбегутся соседи, и выйдет совершенно скандальная история. Кроме того, я совсем не знаю этого мужика. Может быть, он и в самом деле тронутый и его нельзя злить.

Пусть лучше идет с богом. Туманову скажу, что отдала его одежду в чистку и там ее испортили. Конечно, он будет ворчать, но по сравнению с возникшей проблемой это кажется пустяком.

Проблема между тем неторопливо одевалась. Я мрачно смотрела, как незнакомец прыгает на одной ноге, пытаясь половчее попасть в брючину, и отмечала различия между ним и Тумановым. У Туманова, например, ноги тоньше. А у этого типа бедра уже. И плечи шире. Ненамного, но все-таки. Когда он оделся, я метнулась к нему.

— Погоди! Я хочу проверить твои карманы.

— Ничего себе! Что ты рассчитываешь там найти?

— Что-нибудь, что тебе не принадлежит. Так и есть!

Ты чуть не ушел со всеми документами! — Я выхватила из внутреннего кармана пиджака паспорт и водительские права и потрясла перед его носом.

— Леруся, верни, пожалуйста, документы, я опаздываю, — заныл зеленоглазый гость. — Что это на тебя нашло?

— Это документы моего мужа, — заявила я. — И тебе я Их не отдам ни за какие коврижки. Вот хоть пристрели меня.

— Ты верно заметила: это документы твоего мужа. То есть мои документы. По крайней мере, паспорт точно мой.

— А давай посмотрим! — азартно воскликнула я и раскрыла книжечку в красной обложке.

Паспорт был выписан на имя Туманова Юрия Николаевича, одна тысяча девятьсот семьдесят третьего года рождения, русского. Моего мужа, иными словами.

Штамп загса оказался на месте. Вот только с фотографией случилась неприятность. Вместо Туманова на меня ясным взором глядел все тот же тип, который в настоящий момент был занят тем, что застегивал на запястье часы, свистнутые с тумбочки. Водительские права тоже были переделаны. Я долго читала их, шевеля губами, словно полуграмотная старуха, получившая долгожданное письмо.

Тут страшная мысль пришла мне в голову. Может быть, этот бандит убил моего мужа? Ночью он проник в нашу квартиру и, пользуясь моей отключкой, порешил Туманова, избавился от тела и теперь пытается заморочить мне голову? Я невольно оглянулась на кровать. Никаких следов насилия. Кстати, если все так и было, с какого бодуна он после этого лег спать? И когда успел переклеить фотографии в документах и подделать печати?

Документы, конечно, фальшивые, но сделаны они мастерски.

— Ладно, поезжай за билетами, — преувеличенно ласковым голосом сказала я, возвращая ему все, что перед этим извлекла из карманов. — Поговорим потом.

К моему великому изумлению, он послушался и подхватил с тумбочки ключи от машины. Ключи от машины Значит, Туманов никуда не уезжал! Если бы его, допустим, неожиданно вызвали на работу, он, конечно же, сел бы за руль. Водить он любил и без своей машины чувствовал себя на улицах города инопланетянином.

— Пока, солнышко! — сказал тип, потянувшись ко мне губами, сложенными трогательной трубочкой. Я сделала шаг назад и гневно посмотрела на него. Еще не хватало целоваться с кем ни попадя!

Как только дверь захлопнулась, я со всех ног кинулась к телефону. Надо позвонить в милицию, пока он далеко не уехал. Как это у них там называется? План «Перехват»? Моя рука замерла в воздухе на полпути к трубке.

Минутку, а что я скажу милиционерам? Что утром обнаружила в своей кровати незнакомого мужика, который утащил из дома костюм и часы моего мужа? Да они там обхохочутся!

Видит бог, первый раз в жизни со мной происходит нечто подобное. Надо же было так скандально завершить медовый месяц! А может, все-таки я не виновата? Как ключи от машины попали на тумбочку? Куда подевался мой муж, если он здесь был? Ушел ночью пешкодралом?

Быть того не может. Заставить Туманова ходить ножками могло бы только стихийное бедствие. Может, что-то произошло и за ним кто-то заехал? А я так крепко спала после коньячка, что он просто не решился меня будить? В таком случае он оставил бы мне записку.

А вдруг случится невероятное, и этот тип вернется сюда с билетами? Что я тогда буду делать? Почувствовав, что готова поддаться панике, я волевым усилием пресекла ее первый порыв. Сначала надо выпить чашечку кофе, потому что в голове начали бить тамтамы, а во рту наступила засуха. Хорошее, полноценное похмелье. А чего же я хотела после полбутылки коньяка? На кухонном столе стояла чашка, из которой пил незнакомец. Я взяла ее двумя пальцами и бросила в раковину. Глупо, конечно, проявлять брезгливость после того, как тебя целовали в нос и прижимались во сне волосатым телом. И все-таки.

Примерно час я сидела в отключке, потом вдруг спохватилась и, подняв трубку, набрала номер мобильного телефона Туманова.

— Алло! — послышалось в трубке через некоторое время. — Я вас слушаю.

Я знала, чей это голос. У его обладателя были-зеленые наглые глаза и костюм моего мужа. Отключившись, я отшвырнула трубку и стиснула голову руками. Интересная штука алкоголь! Одним мерещатся черти, другим — мужья с незнакомыми лицами. Нехотя я отправилась к той полке на стеллаже, где стояли альбомы с фотографиями.

«Да все в порядке, — успокаивала я себя. — Сейчас увижу лицо своего Юры, и все сразу станет на свои места!» Конечно, у нас не было настоящей свадьбы, мы расписались, что называется, наспех, под влиянием момента, но все-таки несколько снимков, пусть и заурядной «мыльницей», сделать удосужились. Альбом, в который я положила свадебные фотографии, оказался на месте. И сами фотографии имелись в наличии. Однако от потрясения они меня не спасли.

Ни на одном снимке моего мужа Юры Туманова просто не было. Причем все фотографии были мне знакомы, я сто раз рассматривала их. Особенно вот эти две, где мы обмениваемся кольцами и пламенными поцелуями. Вместо Юры рядом со мной красовался не кто иной, как сегодняшний самозванец.

— В принципе, это логично, — вслух сказала я. — У него документы моего мужа, одежда, ключи и вещи, он фотографировался со мной для семейного альбома… Но ведь это совсем не тот человек, которого я полюбила!

Никто не сможет меня в этом переубедить!

Мысли мои с бешеной скоростью заметались в голове.

Неужели вокруг меня плетется заговор? Или вокруг Туманова? Какие-то ужасные обстоятельства разлучили нас. Юры, возможно, уже нет в живых. И убийцы, чтобы уйти от возмездия, подстроили всю эту чепуху с документами.

Да нет, это просто бред. Современные убийцы растеряли свое коварство. Они поджидают жертву на стоянке или в подъезде, стреляют в нее из пистолета и — гуд бай!

Стоило ли затевать всю эту возню с документами и потом красоваться тут передо мной в одних трусах, чтобы скрыть убийство? Совершенно непонятная ситуация.

С горя я принялась лепить котлеты, а потом зажаривать их, машинально переворачивая лопаткой. Звонок радостно запел. Ничего не спрашивая, я распахнула дверь. На пороге стоял он — зеленоглазый нахал. Правда, сейчас его глаз не было видно — их скрывали очки с затемненными стеклами. Очки тоже принадлежали Туманову. Он носил их постоянно, потому что его глаза, основательно пострадавшие от компьютера, слезились на свету. За это я ласково звала его вампирчиком.

— Привет, — сказал лжемуж, пытаясь меня обнять. Я шарахнулась в сторону. — Что это ты нынче такая боязливая? Кстати, придется тебя огорчить: билетов на сегодня нет. На завтра тоже.

— Какого черта ты сюда пришел? — спросила я, отступая.

— Соскучился по женушке. О, как пахнет котлетами! — Зеленоглазый снял пальто и отправился в комнату, на ходу стаскивая с себя пиджак. Несмотря на то что с утра он оросил себя одеколоном Туманова, после нескольких часов прогулки незнакомый запах восторжествовал.

Нет, это, безусловно, не мой муж.

— Как твоя нога? — спросил между тем самозванец, переодеваясь в спортивный костюм Туманова.

Ногу я потянула еще неделю назад. Об этом, кроме мужа, не знал никто, даже сестре о таком пустяке я не стала рассказывать.

— Ты не мой муж, — как могла твердо заявила я.

Все-таки в этой твердости блеснула алмазной гранью крупинка сомнения.

— Да, а чей?

— Я не знаю.

— Поэтому я не получу котлет?

— Посмотри мне в глаза, — приказала я.

Самозванец послушался и одарил меня невинным взглядом.

— Ну, хоть одну котлетку! — попросил он.

— Скажи правду. Ты моего настоящего мужа, Юру Туманова, убил?

Зеленые глаза в одну секунду сделались серьезными.

Самозванец взял меня за руку, подвел к дивану и усадил на него. Сам сел на корточки, сжав мои ладони в своих руках. На его лбу появилась одна тревожная морщина.

— Лера, расскажи мне все, как есть, — сказал он очень серьезным голосом. — У тебя другой мужчина?

— Другой что? — вытаращилась я на него.

— Тогда что с тобой сегодня происходит? Кажется, ты меня не узнаешь. Говоришь какие-то глупости. Я стараюсь все обратить в шутку, но, по правде сказать, это меня пугает.

У меня все поплыло перед глазами. Возможно, он не лжет? Вон какие у него честные глазищи! Что, если это я съехала с катушек и забыла лицо собственного мужа? Эта мысль так меня напугала, что я едва не потеряла сознание. Тем не менее, отступать вовсе не собиралась.

Нет-нет, не может быть! Это он псих, а не я! Не могла же я и в самом деле свихнуться! Я не чувствовала в себе никаких изменений.

— Ты не мой муж, — как заклинание повторяла я, отталкивая его руки. — Я вижу тебя первый раз в жизни. Я тебя не знаю. И ты совершенно точно врешь, когда говоришь, что мы женаты. Я за тебя замуж не выходила!

— Ладно, дорогая, давай оставим этот разговор на потом. — Самозванец, кряхтя, поднялся на ноги и потянулся. — Кажется, мы с тобой вчера действительно немножко перебрали. Это я виноват. Надо было получше следить за тобой. В конце концов, ты не такой уж закаленный боец. — В его зеленых глазах читалось непритворное сочувствие.

Я открыла рот, но не нашлась, что сказать, поэтому так и осталась на диване с отвисшей челюстью. Если бы меня кто-нибудь в этот момент увидел, он ни на секунду не усомнился бы, что мои мозги дали сбой.

Когда самозванец ушел на кухню и загремел там кастрюлями, я на цыпочках пробралась в коридор, накинула на себя куртку, сунула ноги в сапоги и вихрем вылетела за дверь. Отделение милиции находилось неподалеку — всего через пару домов. Я ворвалась туда, подобно фурии. Бросилась вправо, потом влево, лихорадочно оглядываясь по сторонам.

— Что с вами, гражданочка? — недружелюбно спросил суховатый капитан, сидевший за столом с телефонной трубкой в руке. — Гонится кто?

— Н-нет, — пробормотала я, приглаживая волосы, влажные от дождя и мокрого снега. — Случилось ужасное.

Я уселась на стул напротив капитана и принялась сбивчиво рассказывать о незнакомце, который поселился в моей квартире. Набежали милиционеры — ухмыляющиеся и серьезные. Они внимательно слушали, рассредоточившись по помещению. Капитан попросил меня предъявить документы. Я достала из-за пазухи паспорт и подала ему дрожащей рукой.

— Да вы не волнуйтесь, разберемся, — успокоил он меня. Внимательно просмотрел документы, пожевал губами и громко спросил куда-то в пространство:

— Вася, пошлем наряд?

Невидимый Вася буркнул что-то из-за моей спины. Я оглянулась и с восхищением уставилась на парней в форме. Они казались мне сейчас наглядным олицетворением закона. И эти законники собирались нагрянуть в мою квартиру, чтобы выставить самозванца на улицу. Прекрасное, ни с чем не сравнимое чувство облегчения овладело мной, когда машина с вооруженными ментами тронулась с места. Я сидела вместе с ними, пытаясь справиться со своими чувствами и не выставлять их напоказ.

Уходя, я просто захлопнула за собой дверь, поэтому теперь мне пришлось жать на звонок. Самозванец открыл довольно быстро и, увидев, кто пришел, уставился на мой эскорт с невероятным изумлением. Оно было настолько искренним, что я ничуть не удивилась, когда весь наряд, как одно лицо, обернулся и посмотрел на меня. Я в этот момент представляла себе, как сейчас самозванец покатится по лестнице, образно говоря, вверх тормашками. Рожа у меня была при этом жутко мстительная.

— Входите, — сказал псевдомуж растерянно. — Честно говоря, я не ожидал, что до этого дойдет. Подождите минутку.

Он скрылся в комнате, и мы все услышали, как он набирает номер, а потом приглушенным голосом говорит в трубку:

— Катя! Это я, Юра, узнала? У нас тут неприятности.

Да, все того же рода. Можешь себе представить: она только что ходила в милицию. Привела целую роту. Да, они здесь. Нет, она выглядит нормально. Я не знаю, что предпринять. Боюсь, я один с ней не слажу. Сможешь приехать?

Катя — моя родная сестра. Она старше меня на три года, ей двадцать семь. Фамилии у нас разные. Несмотря на два брака, я оставила себе девичью фамилию — Сердинская, а Катя взяла фамилию мужа и превратилась в Борисову. Ее сыну Костику уже пять лет.

Катерина — очень положительная молодая дама. Когда она войдет в квартиру, милиционеры сразу это поймут. Самозванец будет разоблачен в два счета! Вот только зачем он ей звонил? Ведь моя сестра знакома с Тумановым! Хоть мы и не успели встретиться семьями, мой настоящий муж заезжал к ней неделю назад по делу и просидел там целый вечер. Они душевно поговорили, и Катерина согласилась, что Туманов — очень даже ничего.

Почему же теперь она не поняла, хотя бы по голосу, что это совсем другой человек? Кроме того, складывается впечатление, что беседуют они обо мне не впервые. Вот так открытие!

— Подождем ее сестру? — предложил между тем самозванец ментам, широким жестом приглашая тех войти в дом.

Они вошли, но тут же потребовали у него документы.

Он показал им те же самые, что я не так давно держала в руках.

— Документы фальшивые! — заверила я стражей порядка и, упав в кресло, скрестила руки на груди. — Все фальшивое! Даже наши свадебные фотографии. Раньше на них был изображен не он. Не этот человек. А теперь вдруг появился он. Понимаете, какой кошмарный мухлеж?

После этого моего заявления взгляды стражей порядка, которые они бросали на самозванца, стали более сочувственными. Мне это не понравилось. Какого черта! Я их вызвала, и они же меня подозревают во лжи!

— Зарубите себе на носу: я не знаю этого человека! — уверенным тоном заявила я и для наглядности ткнула в направлении нахала указательным пальцем. — Я в здравом уме и твердой памяти. Я могу назвать вам все основные даты своей жизни. Мне двадцать четыре года. В настоящее время я не работаю. Родилась в Москве. Матери и отца уже нет в живых. Отец — актер Леонид Сердинский, наверное, слышали? Мать — Ксения Сердинская, умерла полгода назад.

Я начала рассказывать историю своей семьи и жутко увлеклась, потому что у меня были внимательные слушатели. Наконец, покончив со всеми дальними родственниками, я остановилась на сестре.

— Сестра — Катерина Борисова. Кстати, вот, наверное, и она, — заявила я, услышав звонок в дверь.

За компанию с ментами я поднялась на ноги и застыла на пороге комнаты, а самозванец, обрадованно сверкнув глазами, прошествовал в коридор и открыл дверь. Катерина ворвалась с улицы взволнованная и, приподнявшись на носки, бегло поцеловала лже-Туманова в щеку.

— Ну, как она? — спросила Катерина и тут увидела меня и ментов. — Лерка! — воскликнула сестра. — Ты знаешь, кто я?

— Отчего бы мне не знать? — трусливо ответила я и отступила в комнату. — Ты — Катя Борисова, моя сестра.

— Ну, слава богу! — На глаза этой доверчивой дурочки навернулись слезы.

— Он что, сказал тебе, что я сошла с ума? Что у меня съехала крыша, и я его, дорогушу, не узнаю, да?

— Да, — растерянно сказала Катерина. — А что, не правда?

— Правда. Я его не узнаю. И знаешь почему? Потому что этот тип — самозванец. Я никогда не выходила за него замуж!

Мое заявление вызвало бурю эмоций. Менты, не пожелав участвовать в семейных разборках, очень быстро ретировались, посоветовав вызвать врача. И даже показали, врача какого профиля, выразительно постучав пальцами по своим котелкам. Катин паспорт и фальшивые документы самозванца их вполне удовлетворили.

— Вы признаете, что это муж вашей сестры? — спросил у нее напоследок один из них, напряженно косясь в мою сторону. Потому что я стояла, подбоченясь, и сверлила его неприязненным взглядом.

— Да, признаю, конечно. Это ее муж, — растерянно ответила Катерина, изо всех сил пытаясь не расплакаться. Еще бы! Ведь, судя по всему, ее родная сестрица окончательно помешалась!

— Эх вы, низкий класс! — сказала я вдогонку стражам правопорядка и с грохотом захлопнула за ними дверь.

Пройдя на кухню, где лже-Туманов и Катерина вполголоса обсуждали мои умственные способности, я спросила прямо с порога:

— Откуда ты его знаешь?

— Как откуда? — удивилась Катерина. — Ну, помнишь, на прошлой неделе заболел Костик, и ты прислала Юру с лекарством?

— Вот именно — Юру! Юру, а не этого обманщика!

Конечно, может быть, его по странному совпадению тоже зовут Юрой, в чем я глубоко сомневаюсь, но пойми, дорогая моя девочка, перед тобой посторонний человек!

Мой муж — Юра Туманов! И я люблю его, а не этого типа!

Когда я сказала о любви, моя совесть забеспокоилась.

Люблю ли я Туманова на самом-то деле? Я постаралась отмахнуться от этого неприятного вопроса. Мне не хотелось смотреть правде в глаза. Особенно теперь, когда Туманов исчез при столь загадочных обстоятельствах. Но мое подсознание уже все разложило по полочкам. Чтобы понять чувства, обуревавшие меня, радо рассказать историю обоих моих замужеств.

Итак, первый раз я вышла замуж в прошлом году.

Мой избранник, Берингов Егор Бориславович, был уважаемым человеком — ученым, академиком, который всю жизнь занимался приборостроением и горбатился на государство. И только последние несколько лет работал в частной фирме, где получил возможность обменивать свой талант на приличную зарплату. На момент женитьбы ему уже исполнилось шестьдесят два года.

Нет-нет, я выходила замуж не по расчету. Грубо говоря, к моменту своего совершеннолетия я была зомбирована собственной матерью. С детства нам с Катериной вдалбливалась в голову прописная истина — муж должен быть старше своей жены. И чем больше разница в возрасте, тем более счастливый брак нас ожидает.

Наша мама училась в театральном, когда отец влюбился в нее, собственную студентку. Знаменитый актер Леонид Сердинский потерял голову от девушки Ксюши, снявшейся к тому времени в роли принцессы в фильме-сказке «Чародей из Крапивина». Мэтр развелся с женой и скоропалительно вступил в новый брак. Разница в возрасте у них с матерью составляла сорок лет. Семь лет длился этот священный союз, после чего отец умер, оставив после себя нас с Катериной и немеркнущую славу.

В доме воцарился культ Леонида Сердинского. Все стены нашей квартиры были увешаны фотографиями отца — отец на сцене, в гриме, отец дома принимает гостей, отец на концерте, отцу вручают премию, диплом, статуэтку, отец в окружении известных режиссеров. С гостями говорили только о нем, о его таланте, чувстве юмора, его привязанности к детям. К тому моменту, когда мы с Катей начали самостоятельную жизнь, обе были убеждены, что брак наших родителей был идеальным со всех точек зрения.

Однако сестра разочаровала мать тем, что выскочила замуж в двадцать один год за своего ровесника Дениса Борисова, который учился на юриста и еще не скоро обещал стать человеком солидным и уважаемым. Зато я, внезапно почувствовав желание создать семью и заметавшись между поклонниками, пошла на поводу у матери и выбрала Берингова — самого положительного и самого старого из всех, какие только у меня были.

Егора я уважала безоговорочно. Он и в самом деле производил потрясающее впечатление. Уверена, что мне завидовали все женщины, у которых была возможность познакомиться с Беринговым поближе. Выглядел он замечательно — поджарый, тренированный, с яркой улыбкой и веселыми глазами. Единственное, что сразу же говорило о возрасте, — седые виски и глубокие носогубные складки. Берингов уже несколько лет назад овдовел и, предлагая мне руку и сердце, был влюблен, как мальчишка. Он обещал сделать меня счастливой, и я верила ему на все сто.

Мы поженились перед Новым годом, когда ощущение радости просто носилось в воздухе. Свадьба была пышной, со множеством гостей, и все желали нам прожить тысячу лет вместе. Я мела белым подолом платья свежевынавший снег и улыбалась так, что едва не лопались щеки.

Первый признак нашего семейного неблагополучия имел ангельский вид. Это был смазливый блондин девятнадцати лет, студент, сын давнего друга Егора, который завалил экзамен по физике и явился к академику подтянуть предмет. Студента звали Владиком, и за тот месяц, что он приходил к нам домой вечерами, он солидно преуспел. В то время как Егор распинался перед ним и тыкал ручкой в таблицы и графики, Владик пожирал меня глазами. У него была такая вдохновенная и одновременно мечтательная физиономия, что я не могла остаться равнодушной. Я стала думать о Владике днем и ночью.

Чем ближе к ночи, тем фривольнее становились мои мысли. Мучения закончились вместе с занятиями, но мой дух уже был сломлен.

После Владика проверять меня на Прочность взялся коллега по работе, двадцатидвухлетний Митя. У него был шоколадный загар, шоколадные глаза и сладкий рот.

Один раз мы поцеловались с ним в скоростном лифте, и это надолго выбило меня из колеи. Нельзя сказать, чтобы Берингов не нравился мне. Однако судьба ужасно несправедлива! Несмотря на то что он изо всех сил старался быть состоятельным мужем, ни в чем не уступающим молодым мужчинам, меня все больше и больше тянуло на «юное тело». Я ругалась последними словами, плакала по ночам, давала себе страшные клятвы, но все было напрасно.

Мой разум боролся с физиологией почти полгода. Победу одержала физиология. В мае мы с Беринговым отправились на курорт в Испанию, где моя супружеская верность капитулировала. Море, солнце, полуголые тела на выжженном песке Картахены, прохладительные напитки с капелькой алкоголя, романтическая музыка, звучавшая над открытой верандой ресторана вечерами, разноцветные отражения, поплавками выныривающие из темных волн, и яркие огни — все это ударило мне в голову. Удар был такой силы, что мне в буквальном смысле слова снесло крышу. И к восхитительному запаху одной из южных ночей очень скоро добавился аромат измены.

— Ту злосчастную ночь мой законный муж провел один.

Я же сходила с ума в объятиях смуглого не то испанца, не то португальца, который занимался любовью безо всякого старания, с той естественностью, которой мне так не хватало.

Наутро я обнаружила, что Берингова в отеле нет. Нет и его чемодана. Поскольку номер был оплачен на неделю вперед и самолет тоже летел домой через неделю, я осталась на курорте. Возвратившись в Москву, я некоторое время сидела мышкой в квартире, однако Егор не возвращался. Начав поиски, я узнала, что муж подал на развод. Мало того, нас уже развели без меня. Когда я попыталась узнать подробности, скучные чиновники, прогнав меня сквозь строй, выдали мне свидетельство о разводе.

Меня обуревали самые противоречивые чувства. Я впала в настоящую депрессию. Тут же посыпались неприятности и несчастья, самыми тяжкими из которых оказались смерть мамы и потеря работы. Катерина, чтобы привести меня в чувство, купила путевку в подмосковный пансионат «Елочки» и, собственноручно собрав чемодан, выпроводила меня на целых двадцать четыре дня восстанавливать нервы. Именно там я встретилась с Тумановым.

Его угораздило влюбиться с первого взгляда, я же, в свою очередь, вцепилась в него, как клещ. Две недели мы не расставались, потом там же, в Подмосковье, в местном загсе, не сообщив о радостном событии родственникам и друзьям, расписались. Туманов ухитрился утрясти вопрос с положенным по закону месяцем ожидания, так что в Москву мы возвратились супругами, проведя первую половину медового месяца в «Елочках».

Из квартиры первого мужа я уехала сразу же, как только получила свидетельство о разводе, так что мы с Тумановым поселились у меня, в однокомнатной квартирке возле «Динамо». Туманов был сиротой. До встречи со мной он снимал комнату в Алтуфьеве и занимался компьютерными сетями. Перед тем как отправиться в отпуск, уволился, присмотрев новое место в компании «Квадро». Две недели мы прожили душа в душу. И вот вчера — пожалуйста! — Туманов исчез, а в доме появился незнакомец, выдающий себя за него.

Итак, что касается любви. Подсознание в унисон с Катериной твердило мне, что о любви речь не идет и скоропалительное замужество свидетельствует лишь о скверном состоянии моей нервной системы. Тем не менее после свадьбы подсознание на время притихло, а Катерина была готова познакомиться с Тумановым и зачислить его в число любимых родственников. Мы тянули со встречей лишь потому, что у сестры разболелся ребенок, а муж уехал в командировку и ей было не до гостей.

Однако когда малышу срочно потребовалось лекарство, Туманов вызвался отвезти его своим новым родственникам. Тогда-то они с Катериной и встретились в первый раз. Как сейчас помню: я положила лекарство в пакетик, завязав его для надежности двойным узлом, и Туманов спрятал посылочку во внутренний карман куртки. Кстати, он тогда звонил мне с дороги.

А теперь Катерина утверждает, что у нее в тот вечер был вот этот самый тип, который сейчас сидит за кухонным столом, покачивая ногой в Юриной тапочке.

— Ну так что? — воинственно спросила я, с грохотом придвигая для себя табуретку. — О чем вы договорились?

Сдать меня в сумасшедший дом?

— Перестань молоть чепуху! — возмутился лже-Туманов. — Ни о каких больницах речь не идет. Хотя проблемы у тебя, солнышко, несомненно, есть. Дело в том, что у тебя уже случались провалы в памяти, но я старался не обращать внимания.

Он лгал. Вот с чем, с чем, а с памятью у меня всегда было все в порядке.

— Давайте, — предложила я им, — проверьте меня. — Я помню все номера телефонов в своей записной книжке, номер своего паспорта, дни рождения знакомых, имена, названия всех пригородных станций, через которые мы проезжали по дороге на дачу, когда были детьми, и еще тысячу всяких сведений. Ну, что же вы? Начинайте! Спрашивайте!

— Лера, да ты не волнуйся! — робко сказала Катерина. — Думаю, ничего страшного не происходит. Просто…

Нервное потрясение., — Ты думаешь, это из-за Берингова? — взвилась я, злобно уставившись на бесцеремонную сестрицу. — Не могла не заняться злопыхательством в подходящий момент. Обязательно надо впутывать сюда этого.., этого типа.

— Я не тип! — внезапно возмутился самозванец. — Я твой законный муж! У меня и документы есть!

Глаза у него стали круглыми, а губы обиженно скривились. Честно говоря, я не ожидала такой реакции и слегка опешила. Мне даже в голову не приходило, что аферист может обидеться.

— Что будем делать? — спросил между тем лже-Туманов, успокоившись и забарабанив пальцами по столу. — Лера не признает во мне мужа, хотя официально мы женаты. Мне снова снять комнату? И подать на развод?

Этого ты от меня ждешь? Хочешь выгнать из дома?

— Ну, выгоню я тебя! — воскликнула я яростно. — Мой настоящий муж при этом не появится, как по волшебству! Куда-то же он делся!

— Кто такой этот твой настоящий муж? — наконец спросила Катерина, всплеснув руками.

Кстати, моя сестра очень симпатичная молодая женщина. Волосы у нее светло-русые, такие же, как у меня.

Только у меня они другой длины — до плеч. А у Катерины модная стрижка «лесенкой» с высоко взбитой челкой.

И глаза у нас разные. У меня серо-голубые, а у нее — такой яркой голубизны, что иногда кажется, что они ненастоящие и раскрашены вручную.

— Паспортные данные моего мужа, — угрюмо сказала я, — совпадают с паспортными данными этого типа. И внешне они немножко похожи. Однако Юра чуть ниже ростом и у него другое лицо.

— Другое — это какое? — уточнила Катерина.

— Вообще другое. Он другой человек. Не этот.

— Кто-нибудь слышал когда-нибудь о чем-то подобном! — возопил лже-Туманов, вскакивая со своего места и принимаясь метаться между табуретками, словно участник конкурса «домашний слалом». — Вечером мы отмечали окончание медового месяца, а наутро моя жена, как в сказке, превращается в фурию.

— Еще скажи — в жабу! — обиделась я.

— Послушай, Лера, тебе надо показаться врачу, — убежденно заявила Катерина.

— Почему ты веришь этому проходимцу, а не мне?! — искренне возмутилась я.

— Потому что с этим проходимцем я уже знакома как с твоим мужем! — запальчиво возразила она.

В этот момент кто-то позвонил в дверь. «Может, это милиция? — с надеждой подумала я. — Они все выяснили об этом лже-Туманове и вернулись, чтобы забрать его в кутузку?» Однако это был мой сосед Паша Скоткин — человек и алкоголик.

— Муж дома? — коротко спросил он, серьезно глядя на меня. — Мне стамеска нужна.

Я тут же вспомнила, что Туманов не раз общался с Пашей, хотя и по самым пустяковым поводам, и злорадным голосом позвала:

— Туманов! Тут к тебе пришли!

Велико же было мое разочарование, когда самозванец вышел в коридор и обменялся со Скоткиным крепким мужским рукопожатием. Судя по всему, на Пашу не произвело никакого впечатления то, что у моего мужа было другое лицо. Он взял стамеску и скрылся.

— Ну, что ты теперь скажешь? — спросила Катерина так, словно мы поспорили с ней о какой-нибудь ерунде вроде качества лака для ногтей и она выиграла пари.

— Господи, чего вы от меня хотите?! — возмутилась я. — Чтобы я притворилась, будто все тип-топ?

— Это не в твоем характере, — вздохнула Катерина.

Некоторое время я в упор смотрела на самозванца, который казался до невозможности оскорбленным, потом неохотно сказала:

— Хорошо, пусть он остается, а завтра посмотрим. — Послышалось два глубоких выдоха. — Только спать пусть ляжет на диване.

Я надеялась, что не спятила окончательно и не пришью самозванца ночью, одержимая какой-нибудь бредовой идеей. Например, идеей освобождения планеты от зеленоглазых красавчиков. Катерина проследила за тем, чтобы я выпила полпузырька успокоительного и легла в постель. Только после этого она отчалила, пообещав позвонить завтра с утра.

Снотворное не действовало. Когда лже-Туманов, наконец, улегся на диван, было уже около двух часов ночи.

Тут же он принялся ворочаться и вздыхать. Диван скрипел так душераздирающе, как будто в него вселилась душа кота, побывавшего в руках ребенка-садиста. Мои глаза уже привыкли к темноте, и, уставившись в потолок, по которому бегали тени махавших ветвями деревьев, я стала вспоминать свою поездку в «Елочки», знакомство с Тумановым и все, что за этим последовало. Никаких сдвигов я в себе не чувствовала. Лицо мужа я помнила отлично. Как же иначе — ведь мы расстались только вчера! «Но что, если я и в самом деле сошла с ума? — неожиданно подумала я, обливаясь холодным потом. — Представляю, как чувствует себя в этом случае незнакомец на диване».

Заснула я совершенно незаметно для себя. Увы, утро не принесло ничего нового. Я по-прежнему не признавала в самозванце Юрия Туманова. В собственный сдвиг по фазе я тоже категорически не верила. Ни разу в жизни не слышала о таком узконаправленном помешательстве, как мое. Самозванец сидел на кухне и пил утренний кофе, мерно покачивая ногой. Вероятно, у него такая привычка — качать ногой.

— Мой муж никогда не поднимался раньше полудня, — сварливо сказала я, появившись в дверях.

Тип поперхнулся и, едва не расплескав кофе, кое-как донес чашку до стола, после чего отчаянно закашлялся.

— Я тут позвонил в одну клинику, — неуверенно сказал он, придя в себя. — Ее рекомендовали знающие люди. Она очень и очень дорогая, а это гарантия того, что к тебе отнесутся по-человечески.

Я мгновенно запаниковала, но решила не показывать ему своего страха, поэтому ринулась в атаку:

— Хочешь засунуть меня в психушку? Как белую мышь? Чтобы меня пытали на лабораторных столах?

— Да нет же! Я имел в виду всего лишь консультацию!

— Знаю я эти консультации! Сначала — давайте поговорим, потом — сделаем укольчик, после чего прибегут санитары и закрутят меня в смирительную рубашку! Потом меня запрут в комнате с белыми стенами и начнут делать уколы. Когда через месяц вы с Катериной придете меня проведать, я вас уже не узнаю.

Самозванец взволнованно взъерошил волосы. Жест был столь мальчишеский, что я решила, что зря начала утро с крика. Мой так называемый муж между тем некоторое время раздумывал, затем спросил:

— Ну хорошо, что ты предлагаешь?

— Своим здоровьем я займусь сама! — важно сказала я. — Ты не должен знать, куда я обратилась.

— Почему?

— Я боюсь, что ты можешь повлиять на мнение врачей. Правда, для медицинской консультации мне потребуются деньги.

— Хорошо, пожалуйста, я дам сколько скажешь.

Я назвала большую сумму, потому что идти собиралась вовсе не в клинику, а к частному детективу. Услышав мою просьбу, тип даже глазом не моргнул. Еще одно доказательство того, что это не Туманов. Мой муж был не то что жмотом, но все же человеком весьма экономным. Сначала он потребовал бы узнать точную сумму, которую мне предстоит заплатить за визит к доктору, и только потом раскошелился бы. А этот нет, ничего.

Мой воспаленный мозг подмечал всякие мелочи, которые свидетельствовали не в его пользу. Например, когда я начала переодеваться, он мгновенно ретировался.

Это было вовсе не в духе Туманова. «Ага! — злорадно подумала я. — Все-таки рано или поздно я тебя разоблачу!»

Меня радовало то, что я хорошо понимаю разницу между моим мужем и зеленоглазым самозванцем и могу фиксировать даже мелкие различия в их поведении. Такие, например, как сейчас.

Глава 2

С частным детективом судьба свела меня впервые в жизни. Я выбрала не агентство, а детектива-одиночку.

Расчет был прост. Я надеялась, что у него нет секретарши, и никто не станет окидывать меня придирчивым взглядом, когда я переступлю порог. Терпеть не могу обращать на себя внимание. К счастью, вышло все так, как я задумала.

Детектив принимал клиентов прямо там, где проживал. Несмотря на то что был час дня, он появился на пороге заспанный, плохо выбритый и недружелюбный. Но, надо отдать ему должное, быстро взбодрился и повел меня на кухню пить кофе. От кофе меня уже тошнило, потому что мне его предлагали все кому не лень, причем в любое время суток. Поэтому я выбрала чай и стала жадно пить, глядя поверх чашки на своего будущего спасителя.

Я была просто убеждена, что этот парень мне поможет.

Звали его Олег Белостоцкий, лет ему было примерно тридцать. Я нутром чуяла его опытность — он не суетился, не волновался, не торопил меня с разговором, внимательно присматриваясь. Наконец с чаем было покончено, и Белостоцкий спросил:

— Так что у вас за дело?

— Дело об исчезновении человека, — серьезно сказала я и тут же добавила:

— С осложнениями.

— Кто пропал? — коротко поинтересовался Белостоцкий.

— Муж, — ответила я. — Мы почти что новобрачные.

— Понятно. А что за осложнения?

— Ну, понимаете ли, он не совсем пропал. Не целиком.

— Расчлененка, что ли? — недоверчиво вопросил сыщик. — Ищем недостающую часть трупа?

— Господи, да нет! — испугалась я, начав обмахиваться газетой, попавшейся мне под руку. — Что вы! Он жив!

— Откуда вы знаете? — тут же поймал меня на слове Белостоцкий. Сразу чувствуется хватка!

— Я не правильно выразилась. Я не знаю, жив ли мой муж. Просто вместо него в моей квартире поселился незнакомый человек. И он утверждает, что он мой муж.

— А это не так?

— Абсолютно. Самое ужасное, что у этого типа документы моего настоящего мужа — с печатями, все чин-чином. То есть он не просто второпях переклеил фотографию в паспорте. Я вчера ходила в милицию, так этих кретинов он вполне удовлетворил. Я хотела написать официальное заявление, но побоялась, что все это может обернуться против меня. — Я рассказала про Катерину и про то, что даже она сомневается, что я говорю правду.

— А больше нет никого, кто может подтвердить, что этот человек — не ваш муж? — удивился Белостоцкий.

— Понимаете, мы поженились совсем недавно.

Юра — детдомовский, родственников у него нет. И где он работал раньше, я не знаю. Проверить сама ничего не могу. Поэтому я пришла к вам. Вы справитесь?

— Легко, — ответил сыщик, доставая дорогой, но изрядно потертый ежедневник. — Давайте рассказывайте все, что вам о нем известно.

Я принялась рассказывать. Белостоцкий царапал карандашом по страницам и время от времени говорил:

«Угу». Мне нравилась его сдержанность и невозмутимость. Я почти поверила в то, что он разоблачит самозванца не сегодня, так завтра уж обязательно.

— Как вы думаете, что бы это могло значить? — спросила я у детектива напоследок.

— Афера, — скучным голосом ответил он. — Не бойтесь, раскрутим. Кстати, меня интересует ваше материальное положение.

— Оно плачевное, — призналась я без колебаний. — У меня нет счета в швейцарском банке, нет кубышки, зарытой в саду, нет дачи, нет лишней жилплощади, нет драгоценностей. И нет родственников, которые могли бы мне что-нибудь из всего вышеперечисленного завещать.

— Неужели ваш знаменитый папа вам ничего не оставил?

— Почему? Квартиру и дачу. В квартире живет моя сестра Катерина с семьей, а дача. — наша общая. Тоже не фонтан, ведь при жизни отца мы всегда жили на государственной. Тогда было немодно строиться, как сейчас.

— Недвижимость всегда в моде, — не согласился Белостоцкий. Он встал, походил по кухне, энергично взъерошил волосы на голове и спросил:

— То есть вы обещаете мне, что потом не будете сидеть на этом же стуле, утирая глаза платком, и говорить, что не рассказали о простеньком яйце работы Фаберже или от диадеме, которую прихватил с собой дед-белогвардеец, сбежавший в Париж, из самых лучших побуждений?

— Нет, конечно, нет Я не могу утаивать сведения просто в силу природной невоздержанности.

— Ну, ладно, тогда я приступаю.

Белостоцкий ловко пересчитал деньги, которые я для него приготовила, и засунул их в задний карман штанов.

Лихой мужик!

Домой я возвратилась в прекрасном настроении. Моего так называемого мужа на месте не было. Интересно, куда он смылся? Ну, ничего! Недолго ему осталось делать из меня дуру. Я плюхнулась на диван и заложила руки за голову. Какая, в сущности, несправедливость! Ведь я и замуж за Туманова выскочила только для того, кажется, чтобы не оставаться одной по вечерам, в выходные и праздники. Мне хотелось, чтобы меня любили, чтобы обо мне заботились. И я бы в долгу не осталась. И что же? Сиди в воскресенье одна на диване, словно кошка вечно занятых хозяев. Это все тот испанец или португалец виноват! Крутил передо мной задницей в своих тонюсеньких плавках. Да если бы не он, я бы до сих пор была женой академика.

Найдя виноватого, я постепенно успокоилась. Чувствовать себя жертвой обстоятельств гораздо комфортнее, чем рвать на себе волосы и все время внутренне восклицать: «Зачем я это сделала?» Впрочем, не прошло и получаса, как мое одиночество нарушила Катерина.

— Я Денису не стала ничего рассказывать, — затарахтела она, быстро раздеваясь. — Он такой опасливый! Наверное, профессия накладывает свой отпечаток.

— Да уж, хорошо, что ты ему не рассказала. А то он потащил бы меня к врачу. Или сам освидетельствовал.

Как ты можешь жить с мужчиной, у которого вся жизнь разложена по полочкам и нет никаких порывов?

— Зато у твоих мужей порывов — хоть отбавляй! — обиделась сестрица. — Берингов в порыве ревности бросил тебя одну в Испании, а Туманов в порыве неизвестно чего вообще исчез.

— Скорее всего, нам обеим не повезло, — примирительно сказала я. — В мужчине должно быть равновесие.

— В следующий раз обязательно найду себе такого, как ты советуешь, — ехидно ответила сестрица.

— Как я могу советовать, — я принялась ломать руки, — когда у меня мужья не приживаются?

— Ты говоришь о них, как о кактусах.

— А что? Очень похоже. Кактусы у меня тоже высыхают и вываливаются из горшков, хотя я купила самую полную энциклопедию комнатных растений.

— Если бы существовала энциклопедия мужчин, тебе бы это не помогло, я просто убеждена.

— Я тоже.

— А где этот? — шепотом спросила Катерина.

— Человек с паспортом Туманова? Черт его знает.

— Послушай, но это ведь не жизнь! Надо что-то делать, причем срочно.

— Я и делаю. Наняла частного детектива и дала ему фотографию самозванца. Ту, на которой мы запечатлены на ступеньках загса. Это, конечно, фотомонтаж.

— Конечно, — не слишком уверенно подтвердила Катерина. — А ты бы посмотрела негативы!

— Откуда ж я их возьму? Ты не забыла, что мы поженились в процессе отдыха в пансионате? И когда отправились в загс, Юра взял с собой то, что было, то есть «мыльницу». Нас пару раз щелкнули наши так называемые свидетели, подобранные тут же, возле заведения, и это все, что мы имеем. Куда Туманов дел негативы, я понятия не имею. Да и могла ли меня заинтересовать подобная мелочь, когда я так счастливо проводила медовый месяц?

Я начала метаться по комнате и вспоминать, действительно ли я провела его счастливо? Сейчас мне казалось, что это совсем не так. Скорее всего, я изо всех сил старалась забыть все то неприятное, что случилось со мной за последнее время, и буквально заставляла себя сосредоточиться на настоящем. И при этом веселилась, как буйно помешанная. Возможно, Туманова испугала моя светлая немотивированная радость?

— А ты уверена, что… Ну… Что ты действительно ничего не знаешь о судьбе Туманова? — осторожно спросила Катерина.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла я, останавливаясь. — Что я участвую в этой афере? С подменой мужа?

Может быть, ты думаешь, что самозванец — мой любовник? И мы вдвоем ухлопали Туманова, чтобы жить-поживать и добра наживать?

— Да, в этом роде.

— Господи, ты просто бредишь! Зачем бы я тогда его разоблачала? Ведь даже ты, Катерина, признала в нем моего мужа. Все было тихо-мирно, а?

— Ну, может, вы что-то не поделили, поссорились, и ты решила его сдать, — с азартом в голосе ответила сестрица.

Я поняла, что она едва ли выспалась этой ночью. Под глазами у нее лежали тени, а глаза лихорадочно блестели.

— Ты?! Подозреваешь меня?! — закричала я, хватая ее за плечи и встряхивая.

Катерина тут же пришла в чувство. Все детективные изыски мгновенно вылетели у нее из головы.

— Если кто и аферист, так этот красавчик, — уже спокойнее сказала я. — У меня на примете есть человек, который сможет это доказать.

* * *

Однако, как выяснилось утром вторника, я глубоко заблуждалась. Частный детектив, на которого я так надеялась, уже задрал лапки кверху. Когда я позвонила в дверь, он открыл мгновенно, словно стоял в коридоре, прислушиваясь к звукам на лестничной площадке. Мы снова прошли на кухню, но сегодня я не удостоилась даже чашечки чая.

— Вот, — сказал Белостоцкий, выкладывая на стол клочок бумаги и пачку долларов. — Отчет о расходах и ваш аванс. Я потратил совсем немного денег, только на бензин. Так что вы не внакладе.

— Что-то я не поняла. — Мой лоб пошел задумчивыми складочками. — Вы возвращаете мне деньги?

— Да.

— С какой стати? — Я изо всех сил сдерживала возмущение. — Почему вы отказываетесь от дела?

— Потому что никакого дела нет, — строго ответил сыщик. Он не просто казался невозмутимым, он в самом деле не был взволнован. — Я советую вам прямо от меня поехать к хорошему доктору. В Москве масса диагностических клиник. Деньги у вас есть, так что никаких проблем я не вижу.

— А я вижу, — злобно сказала я. — И проблемы эти у вас.

Мой зловещий тон ему не понравился. Я хотела закатить ему настоящий скандал, но потом вдруг подумала, что в критический момент он может вызвать санитаров и — прощай, свобода! Кто знает, какие связи у частных сыщиков в мире медицины и правоохранительных органов? Можно здорово нарваться.

— Послушайте! — воскликнула я, осененная внезапной мыслью. — Может быть, самозванец этого и добивается? Чтобы меня все стали принимать за сумасшедшую?

В конце концов, он упрячет меня в дурдом и завладеет квартирой!

— Но ведь он в ней не прописан, — мгновенно возразил сыщик. — И, кроме того, как вам не будет больно это слышать, ваш самозванец — тот самый человек, за которого вы вышли замуж.

— Я не с ним ходила в загс! — моментально возразила я.

— Не знаю, не знаю. В загсе говорят, что с ним.

— Отчитайтесь, — жестко приказала я.

Сыщик колебался десятую долю секунды. Но чувство долга было у него на уровне, поэтому он не стал кочевряжиться и рассказал историю своего короткого расследования.

* * *

Белостоцкий подъезжал к «Елочкам» и размышлял примерно следующим образом. Цель преступника, в лапы к которому попала его клиентка, пока даже не просматривается. Если в квартиру под видом Юрия Туманова проник аферист, то на что он рассчитывает? Судя по тому, как разворачиваются события, проект долгосрочный. Иначе бы все задуманное — что бы он ни задумал — уже свершилось бы. В таком случае, у афериста должен быть твердый тыл. Неужели он полагает, что раз Туманов всегда ходил в темных очках, одно это спасет его от опознания? Глупо? Глупо.

В домике, где помещалась администрация пансионата, за столом сидела весьма привлекательная женщина лет сорока пяти и что-то сосредоточенно писала в общей тетради. Она оказалась администратором и назвалась Надеждой Борисовной. Белостоцкий подержал перед ней свое удостоверение частного детектива и деланно беспечным тоном сказал:

— Я тут расследую дело о двоеженце. Не помните такую пару — Юрий Туманов и Валерия Сердинская? — Дело о двоеженце он, естественно, придумал для отвода глаз.

— Ну как же не помнить? Конечно, помню! — улыбнулась администратор. Но тут же улыбка сбежала с ее лица. — Двоеженец? Юрий? Какой ужас!

— Может быть, и не Юрий, — поспешил успокоить сыщик. — Посмотрите на этот снимок. Вы знаете, кто этот человек рядом с Валерией Сердинской?

— Туманов, — слегка растерявшись, ответила Надежда Борисовна. — Ну, тот парень, за которого эта девушка, Сердинская, вышла замуж. Они познакомились прямо здесь, во время заезда. Это было так романтично! Все отдыхающие наблюдали за бурным развитием их романа. Я с самого начала поняла, что они подходят друг другу!

— Значит, это и есть Туманов?

— Точно, это он.

— Ну, слава богу! — вздохнул сыщик и закатил глаза, изображая, что огромный груз свалился с его плеч. — Значит, все в порядке. Я-то был убежден, что вы никогда не видели этого парня.

— Он прожил здесь полный заезд — двадцать четыре дня, как и Лера, его жена. Теперь уже жена.

Белостоцкий расшаркался и отправился в хозблок, предварительно уточнив у администратора, не менялся ли персонал с тех пор, как молодая пара выехала. Главный повар в высоком колпаке, серьезный и весьма неприветливый, опознал Туманова с первого взгляда.

Правда, обошелся без фамилий:

— Этот парень был тут весь прошлый заезд. Сидел за одним столом с девчонкой — русые волосы до плеч, симпатичная.

Сыщик задумчиво побрел к машине. Чушь какая-то.

Осталось посетить загс, в котором Туманова и Сердинскую расписали. Ему повезло: женщина, совершавшая обряд бракосочетания, как раз оказалась на работе. Она безо всяких колебаний признала в человеке с фотографии недавнего молодожена.

Белостоцкий, серое вещество которого отчаянно бурлило, впрыгнул в автомобиль и взял курс на Москву.

«Или тут какой-то фокус, — думал он, — или клиентка что-то накрутила». Он без труда нашел адрес квартиры в Алтуфьеве, которую Туманов снимал до женитьбы. Поднявшись на второй этаж, Белостоцкий уже поднес палец к звонку, когда дверь соседней квартиры открылась, и из нее вышел парень с гребнем динозавра, сооруженным из волос, и с серьгой в правой ноздре. На нем была кожаная куртка на меху и высокие ботинки, которые, судя по виду, весили не меньше их обладателя.

— Привет, — сказал Белостоцкий. — Слушай, помоги.

Меня друг просил заехать к Туманову. Но, говорят, он тут больше не живет.

— Угу, — сказал панк и закинул в рот пластинку жвачки.

— Глянь, это Туманов? — Белостоцкий сунул под нос чуду-юду фотографию.

— Ну? — пробормотал панк.

— Ну — это да или нет?

— Угу, — активно работая челюстями, сообщил тот и внезапно совершенно нормальным голосом добавил:

— Если ты ищешь Юрика Туманова, так это он самый. Но только нету его тут, он женился и съехал.

Белостоцкий отправился домой и, расшвыряв полушубок и шапку с шарфом в разные стороны, повалился на диван. По телевизору шла игра «О, счастливчик!». Игрок с неуверенной улыбкой на губах сообщил ведущему, что хочет взять подсказку «Звонок другу». «Пожалуй, мне тоже нужна такая же подсказка», — подумал про себя Белостоцкий и ухватился за телефон. Его друг работал в органах и частенько оказывал детективу посильную помощь. Сейчас ему хотелось навести справки не о ком-нибудь, а о собственной клиентке.

Вкратце обрисовав другу ситуацию, Белостоцкий отправился на кухню ужинать. Хлопоты у плиты на время вытеснили из его головы посторонние мысли, но, усевшись за стол, он снова вернулся к сегодняшней поездке.

"Клиентка уверяет, что в один прекрасный день вместо собственного мужа обнаружила в своей постели постороннего мужика. Свидетели показывают, что это не правда. Туманов, в настоящий момент проживающий с ней в одной квартире, и есть тот самый парень, за которого она вышла замуж и с которым познакомилась в пансионате «Елочки».

Ответный звонок раздался не скоро. Белостоцкий дремал, уронив газету на грудь, однако подскочил, едва заслышав телефонную трель.

— Ну, что тебе сказать? На учете в психдиспансере девушка не состоит, — обрадовал его друг. — Уже легче. Но репутацию она себе подмочила. Не тебя первого она просит восстановить справедливость и вытурить законного супруга из дому.

— Что ты говоришь?

— Гражданка посетила местное отделение милиции.

Пребывала во взвинченном состоянии и потребовала прислать подкрепление. На место выехал наряд. В квартире был обнаружен искомый самозванец и родная сестра твоей клиентки.

— И что они сделали, когда вторглась милиция?

— Предъявили документы. Потом собирались везти твою девушку к доктору проверять головушку.

— Понятненько, — пробормотал Белостоцкий и, положив трубку, подумал: «Как же быть с авансом? Вернуть или не вернуть? Вот в чем вопрос».

Как я уже говорила, аванс он вернул, подробно объяснив, почему отказывается от расследования. Подытожив все сказанное, я сделала короткое заключение: детектив мне не верил. Мне не верила сестра, не верила милиция.

Думаю, если бы я отправилась обходить соседей, они бы тоже мне не поверили.

* * *

«В клинику на обследование? Почему бы нет? — подумала я. — Я ведь уверена, что с головой у меня все в порядке. Пусть светила подтвердят это документально. Я буду показывать заключение экспертов своим недругам».

В сущности, недруг у меня пока был только один — лже-Туманов. Он тихо проживал на моей жилплощади, спал на диване, не ввязывался в споры и часто уходил из дому. Единственное, что он делал с завидным постоянством, — поедал все, что я готовила. Тут он был — кремень.

Кстати, вопрос с его работой меня тоже жутко занимал. Интересно, а на фирме «Квадро», что, не заподозрили неладное? Не может быть, чтобы целый отдел не заметил, что один из сотрудников изменился до неузнаваемости. Возможно, тамошние компьютерщики вообще не отрывают глаз от мониторов? Назвался Юрой Тумановым — заходи, работай! Чушь, невероятная чушь.

Все, что удалось раскопать Белостоцкому, тоже было чушью. Я так считала. Однако когда я рассказала Катерине о результатах его расследования, она едва не расплакалась.

— Вот видишь, Лерка! Значит, это ты все выдумала!

Знаешь поговорку? Если семеро говорят, что пьян, пойди проспись. Ты головой не стукалась, нет? Скажи правду!

Я выложила перед ней компьютерные распечатки, которые мне выдали в клинике.

— Вот, гляди сюда. Это — моя башка. А на ней всякие треугольнички, кружочки и квадратики. Чем больше красного, тем лучше. Видишь, у меня в районе мозгов сплошная красная зона? И это значит, что я абсолютно здорова. С памятью — полный порядок! Вот заключение, читай! А в пакете — энцефаллограмма.

— Но ты ведь не рассказывала доктору про то, что не узнаешь мужа? — полуутвердительно заявила настырная Катерина.

Я не рассказывала. Доктор мне попался молодой и очаровательный. Я пленила его своей дотошностью и водопадом дилетантских вопросов. Отвечая на них, он так увлекся, что забыл об остальных визитах. Медсестра смотрела на меня с ненавистью. Возможно, для доктора подобное поведение было почти что флиртом, не знаю.

Однако я еще раз убедилась, что мозги у меня варят как надо.

— Катерина, ну ты сама подумай: я никого ни с кем не путаю! Не может быть, чтобы из всех людей, которых я знаю и образы которых сидят в моей голове, болезнь выбрала одного Туманова и шарахнула точно по нему. Прицельно.

Катерина сомневалась. Ее мучения злили меня невероятно. Родная сестра, называется!

— Поедем к нам, — предложила Катерина. — Только учти: Денис о твоих мытарствах ничего не знает. Смотри не проболтайся!

— Может, зря мы от него все скрываем? Он такой положительный, рассудительный и юрист к тому же. Может, чего посоветовал бы.

— Если хочешь неприятностей, попробуй, — поджала губы Катерина.

— Выбрала себе! — немедленно возмутилась я. — Неужели ты не имеешь на него никакого влияния?

— Имею, — скромно сказала Катерина и зарделась.

Посмотрев на ее румянец, я тотчас же родила потрясающую идею. Идея была и вполне жизнеспособная. Если самозванец действительно мой муж, то секс со мной для него — дело обычное. Что, если предложить ему перебраться с дивана обратно в супружескую постель и намекнуть насчет ночки любви? Интуиция подсказывала мне, что у этого типа не хватит наглости принять мое предложение. Может, он и мошенник, но какой-то особенный. Не гад.

Захваченная коварным замыслом, я по-быстрому выставила Катерину из дому и принялась готовить декорации для вечернего представления. Поменяла постельное белье, зажгла ароматическую свечу, приняла ванну, надела рубашечку «смерть мухам и старухам» и забралась под одеяло с журналом в руке. Потом немного подумала и выкрутила из телевизора маленькую детальку, без которой он не включался.

Когда лже-Туманов заковырял ключом в замке, я приготовилась к атаке. Заинтересовавшись приглушенным светом, он, не раздеваясь, сунул нос в комнату. Взглянув на него, я широким жестом отбросила в сторону журнал и, выскочив из-под одеяла, кинулась ему навстречу.

— Юра! — возопила я, преодолев разделявшее нас расстояние в три прыжка, и повисла на шее самозванца.

Его полушубок был холодным и мокрым от подтаявшего снега. Не обращая на это внимания, я тесно-тесно прижалась к нему всем телом. Вместо того чтобы смутиться, самозванец, казалось, страшно обрадовался.

— Солнышко! Ты узнала меня! — воскликнул он. — Не шутишь? Узнала?

Он легонько отстранил меня и заглянул в глаза с такой надеждой, что я едва не заскрежетала зубами. Однако партию сдавать не собиралась.

— Юра, прости! Катерина рассказала мне, что я вытворяла… Мне так стыдно! Просто не знаю, что на меня нашло.

— Давай забудем о плохом! — предложила эта сволочь как ни в чем не бывало. Как будто бы сдвиг по фазе — что-то вроде гриппа. — Какая ты сегодня красивая!

Он с фальшивым восхищением оглядел мое неглиже и даже прикрыл глаза в немом восторге. Мне тут же захотелось врезать ему кулаком под дых. Вместо этого я сказала:

— Надеюсь, ты не голоден? Мне хочется сразу же заполучить тебя в постель!

Улыбка самозванца моргнула на его лице, словно лампочка в момент падения напряжения в сети. Погасла на секунду, потом засияла снова — такая же ясная, как вначале. Но меня не проведешь! Я успела заметить секунду растерянности. Выходит, я права. А может, не права?

Может, он просто не хочет спать с сумасшедшей?

— Позволь мне раздеться, — мягко попросил лжемуж, размыкая мои руки, которыми я стиснула его шею. — Потом я в душ. Резвым поросенком, туда и обратно.

Я улеглась поверх одеяла, картинно заложив ножку на ножку, и, злорадствуя, смотрела на часы. Резвый поросенок просидел в душе почти сорок минут. Отмылся он до пугающей белизны. И появился на пороге в длинном махровом халате с завязанным на два оборота поясом.

Увидев меня в игривой позе, он сообщил:

— Э-э, я забыл почистить зубы.

Я улыбнулась ему. Если он чистил зубы все то время, что пропадал в ванной, то наверняка истер пару зубных щеток до самой пластмассы.

— Может быть, сначала выпьем? — предложил он, возвратившись и перехватив мой обожающий взгляд.

— Ну уж нет! — возразила я. — Один раз мы уже отметили окончание медового месяца.

— Что ж, — он, кряхтя, полез в постель.

— А халат?! — возмутилась я.

Он послушно снял халат, оставшись в трусах веселой расцветки. Надо было дожимать его. Итак, да или нет?

Либо я сошла с ума, либо он — мухлевщик. Причем не из тех, кто готов переспать с кем попало и не испытывать при этом никаких особых эмоций. Я прижала его к кровати обеими руками и попыталась поцеловать.

— Ой, погоди-погоди, — заволновался он.

— Что?

— Знаешь, у меня горло болит.

— Да что ты? И сильно болит?

— Думаю, сегодня нам не стоит экспериментировать.

Я сейчас заглядывал туда — там такие нарывы… Наверное, ангина. Вдруг это опасно? Я вовсе не хочу, чтобы ты заразилась и слегла.

Я отпустила его, и он тут же сделал глубокий благодарный выдох. Итак, мне все стало ясно. Этот тип — не мой муж. Впрочем, я и до проверки в этом мало сомневалась. Чтобы насладиться местью, я погнала его на кухню и заставила полоскать горло водой с настойкой календулы. Потом споила ему кастрюльку молока с содой и медом и укрыла дополнительным одеялом. До утра он вертелся, словно уж на сковородке. Конечно, ему было жарко и неудобно. Но когда я положила руку ему на грудь и спросила: «Тебе уже лучше?», он быстро ответил: «Да, то есть нет, не совсем».

Поднявшись утром, он стал мстить мне своим плохим настроением. Самое ужасное, что с работы он вернулся точно таким же мрачным, каким и ушел на нее. Я вынуждена была сюсюкать с ним, и к ночи мне это так надоело, что наутро я предпочла сделать вид, что снова его не узнаю. Не скажу, что это его сильно расстроило. Все это время голова моя перемалывала идеи и планы — что сделать, как его разоблачить?

Кроме того, меня начало терзать чувство нависшей надо мной опасности. Ведь не просто же так этот мужик оказался в моем доме! И где настоящий Туманов? Внутренний голос твердил мне, что Туманова давно уже нет в живых, иначе он дал бы о себе знать. Единственная мысль, которая слегка утешала меня, сводилась к тому, что его могли взять в заложники и держать где-то с неизвестной мне покуда целью.

К концу третьего дня пришло чувство столь глубокой неудовлетворенности собой, что я бросилась вон из дома.

Еще бы! Только подумайте: у меня украли мужа, подсунув вместо него какого-то типа, а я ничего не могу ни доказать, ни сделать! Самое ужасное, что я не знала, с чего начать. Все логичные поступки были уже совершены: милиция, частный детектив, врач-психиатр. Что я еще могла придумать? Может быть, плюнуть на свое врожденное неприятие магов и ясновидящих и сходить к какому-нибудь из них за советом?

Решив просмотреть прессу в поисках специальных объявлений, я атаковала газетный киоск, скупив все рекламные издания разом. Импозантный мужчина, стоявший следом за мной в очереди за печатным словом, удивленно приподнял брови, когда увидел, какую кипу бумаги я заталкиваю в сумку. Впрочем, мне было наплевать сейчас и на него, и на его изумление. Когда я наступила ему на ногу, он сказал: «Сори». Иностранец. Пусть видит, как жадны до информации русские женщины.

Домой идти не хотелось. Я села в троллейбус и проехала пару остановок в направлении Центра. Иностранец, старательно отворачиваясь, проделал то же самое. Я вошла в кафе, носившее пышное название «Марисабель», которое смутно напоминало мне один из первых телесериалов о страстях богатых людей, живущих в жарком климате. В кафе почти не было посетителей, и официанты кучковались за стойкой, рассказывая друг другу смешные истории. Синие пластиковые столы и стулья в своей массе напоминали детский конструктор. Я выбрала столик в углу и первым делом водрузила на него пачку газет и журналов, извлеченных из сумки.

Прямо вслед за мной в кафе вошли трое мужчин и, словно по команде, расселись по соседству. Один из них был тот самый иностранец, которому я не так давно наступила на ногу. Лет сорока, рыжеватый, с большим лбом и ярко-алыми губами. От него явственно пахло чистой одеждой. Остальные двое, судя по всему, были русскими: несмотря на пузырящиеся штаны, от обоих несло дорогим парфюмом. Все трое уселись слишком близко, раз я могла их обонять. Это меня раздосадовало. Я по очереди оглядела их всех — ни один не повернул головы в мою сторону. Ладно, пусть задавятся, кто бы они ни были.

Мальчик в красном форменном костюме принес мне кофе и рогалик с корицей, причем по такой цене, что с общей суммы вполне можно было давать на чай. Магов и ясновидящих я решила выбирать визуально — благо большинство объявлений сопровождалось фотографиями. «Сколько же их!» — поразилась я. Мужчины и женщины, молодые, старые и безобразно дряхлые бестрепетно смотрели на меня. Испытывая подсознательное недоверие ко всякого рода трюкам и созданию соответствующего «магического» антуража, я остановила свой выбор на даме средних лет, которая была одета в деловой костюм и хорошо пострижена. Внешне она походила на доктора или, в крайнем случае, телеведущую.

Звали ее тоже не как-нибудь по-дурацки, а просто и приятно — Тамара Николаевна Заречная.

Я решила позвонить в контору Тамары Николаевны тотчас же. Да и разве можно откладывать! Я делю кров с незнакомцем, который вполне может оказаться аферистом или даже убийцей! Пусть, пусть скажет мне товарищ ясновидящая, что делать — бежать ли на край света, спасая свою шкуру, или ждать приятных неожиданностей в самом ближайшем времени.

Когда я поднялась на ноги, иностранец завозился за столом, стараясь поскорее прожевать то, что ел. Едва я прошла мимо него, как он с грохотом отодвинул стул.

Опередив меня на полкорпуса, из кафе выскочил и второй мой сосед — молодой парень в очках с сильными линзами, похожий на студента годов эдак шестидесятых.

На голове у него была забавная шапка с торчащими в разные стороны ушами. Третий мой сосед казался самым неторопливым. Впрочем, он тоже очутился на улице спустя минуту после того, как я покинула гостеприимную точку быстрого питания. Интересно, следят они за мной, что ли?

Скрывать в настоящий момент мне было нечего, и я, помахивая сумкой, направилась в сторону метро. Тройка преследователей, рассредоточившись по тротуару, последовала за мной. «Спектакль, кажется, перестает быть камерным, — подумала я, прибавляя шагу. — Если я интересую такое количество народу, причем и иностранца в том числе, следует быть осторожнее. Вдруг Туманова украли иностранные шпионы?»

Правда, я понятия не имела, чем бы мог приглянуться иностранным шпионам мой муж. Я точно знала, что он хороший компьютерщик, но все же ремесленник в своем деле. Им не интересовались не то что фирмы за рубежом, но даже их филиалы здесь, в России. Но факт остается фактом — либо он, либо я во что-то явно вляпались.

Жаль только, формалисты-милиционеры да частный сыщик с офаниченным воображением не пожелали мне помочь.

Да чего еще ждать в стране пофигистов! Всем все по фигу, поэтому даже служебные обязанности у нас выполняются кое-как. Если по-умному, они должны были внимательно меня выслушать… Я тотчас же остановила поток сознания, потому что мгновенно представила, с каким количеством психов ежедневно приходится общаться той же милиции. Причем многие из них на первый взгляд кажутся вполне здоровыми. Вот как я, например.

Трое мужчин упорно шли за мной по тротуару. Я изо всех сил старалась не оглядываться, хотя это было ужасно трудно. В подземном переходе я потратилась на пластиковую карточку и, засунув ее в прорезь автомата, набрала номер телефона, который был указан в объявлении Заречной. Ответил ласковый женский голос. Ах, как мне этого не хватало! Внимания, дружелюбия, обещания поддержки. Когда я услышала, что посетительницу готовы принять прямо сейчас, у меня словно крылья выросли за спиной.

Я нырнула в метро и буквально полетела вниз, подхваченная радостью и воздушным потоком. Каблуки моих башмаков глухо стучали о резиновые ступени эскалатора.

Про своих преследователей я на какое-то время забыла, однако поскольку у них за спиной за это время ничего не выросло, всем троим приходилось несладко.

Иностранец безнадежно отстал. Он просто не успел догнать поезд, в который я села. Зато двое других выдержали высокий темп, заданный мной, и оказались первый в одном вагоне со мной, а второй, «студент», в самом хвосте состава. Обладатель хорошей дыхалки был молодым, не старше двадцати пяти, но с виду сереньким и до такой степени банальным, что я вообще засомневалась, по мою ли душу он здесь. Редкие светлые волосенки, свалявшиеся под капюшоном, напоминали искусственные волосы куклы, которую достали из мешка со старыми игрушками. Маленький узкий рот, бесцветные глаза и бесформенный нос годились только для исполнения своих прямых физиологических функций. Единственное, что привлекало к нему внимание, это то, как он облизывал нижнюю губу высунутым кончиком языка, быстро проводя по ней туда и обратно.

С пристрастием рассмотрев его, я состроила презрительную мину и отвернулась. Интересно, скажет ли мне ясновидящая что-нибудь о преследовании? Может быть, эти три типа знакомы и только делают вид, что действуют самостоятельно? А на самом деле они заодно. Дождутся наступления темноты, потом затащат меня в машину и… Что будет потом, я категорически не представляла себе. Если бы венцом всего предприятия было мое убийство, самозванец не появился бы в квартире под видом моего мужа. Это я понимала отчетливо. Поэтому страха за свою жизнь не испытывала. По крайней мере, пока.

Офис Тамары Николаевны Заречной находился в обычном жилом доме, в одной из квартир на первом этаже. Когда я позвонила, железная дверь немедленно распахнулась, и на пороге возникли две одинаковые девушки. Они были двойняшками. Одеты обе были в белые брючки и белые же кофточки. Они накинулись на меня с улыбками и восклицаниями и так, щебеча, протащили по коридору, сняв попутно всю верхнюю одежду. Я двумя руками уцепилась за сумку с деньгами, которые у меня остались еще от посещения доктора, специализирующегося на заболеваниях мозга.

— Я так рада вас видеть, — мягко сказала Тамара Николаевна, поднимаясь мне навстречу.

Она была моложавой, приятной полноты, с большими карими глазами, которые, казалось, излучают тепло. Белое платье усиливало сходство с доброй докторшей.

— Проходите и садитесь сюда, на диван, — сказала она, показывая мне на что-то, напоминающее уютное гнездышко. Я с удовольствием приняла приглашение, погладив пушистый плед.

— Я так рада, что вы пришли! По лицу вижу, у вас серьезные проблемы.

Разговаривая, Тамара Николаевна помогала себе руками, и они двигались так мягко и плавно, словно были сделаны из белого пластилина.

— Хотите узнать судьбу? Узнать, что вас ждет? Снять порчу? Сглаз? Приворожить мужа?

— Приворожить, — убежденно сказала я. — Только сначала хотелось бы выяснить, где он сейчас находится.

— Вы расстались?

— Можно сказать и так, — пробормотала я, не желая вдаваться в подробности. В самом деле, зачем ясновидящей вся моя подноготная?

— Расслабьтесь, — предложила Заречная. — Я ведь не колдунья, поэтому ничего особенного вы не увидите.

— Никаких кипящих котлов и летучих мышей? — криво усмехнулась я. — Обидно. Впрочем, меня интересуют не столько методы, сколько результат.

Тамара Николаевна придвинулась ко мне в своем комфортном кресле на колесиках и протянула руки ладонями вверх.

— Положите сюда свои кисти. Смелее.

Я положила. Руки у Заречной были теплые и сухие.

Держаться за них было приятно. Тамара Николаевна тем временем закрыла глаза и принялась тихо петь: «м-м-м-м». Как это бывает обычно со мной в торжественные или напряженные моменты, мне тут же захотелось чихнуть. Кое-как подавив позорный позыв, я едва не застонала, потому что в тот же момент у меня отчаянно зачесался нос. Я готова была доплатить приличную сумму сверху, лишь бы хоть на секундочку получить в свое распоряжение собственную руку. Через пять минут непрерывного «м-м-м» у меня уже чесалось все: макушка, ухо, глаз и коленка. Поэтому всю процедуру «погружения» в астрал или куда там еще и обследования моего поля я воспринимала не иначе как пытку.

Когда Заречная, наконец, открыла глаза и отпустила меня, я тотчас же станцевала джигу, почесав все, что чесалось, по очереди — голову, нос, ухо, глаз и коленку. И напоследок смачно чихнула. Тамара Николаевна улыбнулась, пересела за большой письменный стол и, хлопнув по нему ладонями, предложила:

— Что ж, поговорим?

— Конечно. Мне хотелось бы узнать, что вы видели?

Какая вокруг меня ситуация?

— Плохая, — все так же улыбаясь, ответила ясновидящая. — Вы находитесь в зоне смерти.

Ничего себе заявка! Так ведь можно человека и заикой сделать. Еще через пятнадцать минут я твердо убедилась в том, что у очаровательнейшей Тамары Николаевны садистские наклонности. Она истекала благодушием, как треснувший арбуз сахарным соком, но говорила при этом такие вещи, от которых у меня кровь стыла в жилах Повторять ее слова не берусь, но ощущение, которое они оставляли, было отвратительным. Лучше бы она сварила при мне парочку летучих мышей, чем вываливать на меня всю эту чернуху.

— А где мой муж? — растерянно спросила я, выслушав поток сознания Тамары Николаевны, который изобиловал негативными образами и определениями. — Куда он делся?

Тамара Николаевна, которую я явно сбила с мысли, наморщила лоб, помолчала, потом сообщила:

— Могу сказать только одно: там, где он находится, есть река. И там холодно, очень холодно.

"Может, его увезли в Сибирь? — подумала я. — Или он сам туда смотался, прячась от каких-нибудь бандитов?

Да. И бросил молодую жену им на растерзание.. Занятно".

— Я, выходит, теперь в опасности? — спросила я.

— Безусловно, — сладко пропела Заречная. — Опасность просто ходит за вами. Я видела ее очень отчетливо.

Эта опасность многолика, девочка дорогая.

— И что же делать? Как избежать этой опасности?

— Способ есть, — задумчиво сказала ясновидящая. — Только мне придется очень много с вами работать.

— Как это? — испуганно пискнула я. Терпеть не могу, когда кто-нибудь мной манипулирует. Кроме того, ясновидящую я побаивалась.

Поняв, что я перепугалась, та поспешно сказала:

— Я могу работать над вашим полем на расстоянии.

— То есть мне приезжать к вам больше не надо? — уточнила я.

— Не надо. Просто оплатите стоимость церковных свечей и небольшой гонорар для меня. И все.

— А на какую сумму потребуются свечи? — осторожно спросила я.

— Мне нужно еще некоторое время, чтобы определить это, — важно сказала Тамара Николаевна. — На первое время, думаю, ста долларов будет достаточно. Но не уверена, что этим все ограничится. Вокруг вас просто сгусток опасности.

— Надеюсь, вам не понадобится моя фотография или перчатка? — спросила я, мысленно собирая чемоданы. В большой, на колесиках, пожалуй, влезут мои лучшие платья и туфли, а в маленький утрамбую мелочовку. Загранпаспорт у меня еще действует, можно смело отправляться в турагентство за какой-нибудь горящей путевкой.

— Ну так как, вы согласны, чтобы я за вас взялась? — нетерпеливо спросила Тамара Николаевна.

— Я подумаю, — трусливо ответила я, после чего попросила; — А вы можете предсказать судьбу?

— Могу, только попрошу минутку тишины, — сказала Заречная голосом раздраженного лектора.

После этого она прикрыла глаза, сложила руки домиком и принялась вещать, словно до сих пор находилась в трансе. Она говорила так просто и одновременно так туманно, что я, разбирая слова, с трудом улавливала их смысл. Думаю, за ее плечами были годы тренировок.

Единственное я поняла четко, что в моей жизни полно воинственно настроенных мужчин. Правда, конкретно против меня они ничего не имеют. Просто я попала в зону каких-то их интересов и поэтому будет чудом, если я останусь жива в грядущей переделке.

— Вам предстоит дорога с надеждой в сердце. Но в конце пути вас ждет разочарование.

Примерно теми же словами пользовалась моя подружка, когда гадала мне на картах. Дальняя дорога, казенный дом, червовый король. Понимая, что у моего червового короля, то бишь настоящего Туманова, какие-то очень серьезные неприятности, я решила, что привораживать его не стоит. А то приворожишь на свою голову, потом греха не оберешься. В таких вопросах нужно быть дальновидной. Муж — это такое существо, от которого в определенный момент жизни очень хочется избавиться.

— Вы не хотите приворожить любимого? — удивилась Заречная. — Напрасно. Я делаю это один раз и навсегда.

С гарантией.

Как я уже говорила, с Тумановым было не все так просто. Может, я действительно не очень-то его люблю и связь с ним — всего лишь последствие моего нервного срыва. Тогда, приворожив его, да еще с гарантией, на что я себя обреку? Вдруг захочу когда-нибудь развестись, так ведь не отвяжусь!

— Нет, привораживать не надо, — твердо сказала я. — Все-таки мне бы хотелось поточнее узнать будущее.

— Я говорю только то, что вижу отчетливо, — пояснила Тамара Николаевна. — А толкованием неясных образов не занимаюсь.

Однако мне страстно хотелось знать про неясные образы тоже. В конце концов Заречная призналась, что видит около меня фигуры трех мужчин, которые серьезно влияют на мою жизнь. Может быть, это три сегодняшних преследователя? Однако ясновидящая придерживалась другого мнения:

— Похоже, что это ваши мужья. Вы трижды были замужем?

Я подумала о зеленоглазом самозванце и промямлила:

— Практически да. Почти что. Можно сказать и так.

— То есть с одним из них вы не расписаны. Но гражданский брак — это тоже сильная связь.

Вот ведь формулировочка! Я живу гражданским браком с незнакомцем, который уверяет, что он мой муж.

При этом мой законный муж бесследно исчез, и никому до этого нет дела. Напоследок Тамара Николаевна дала совет:

— Бегство от ситуации бессмысленно. Судьба найдет вас повсюду, куда бы вы ни уехали.

Пессимистический взгляд на жизнь! Такой совет мне могла бы дать Катерина, причем совершенно бесплатно.

Она с юных лет слыла фаталисткой и никогда не бегала от неприятностей.

Глава 3

После теплой квартиры ветер показался мне ледяным.

«Студент» в шапке со смешными ушами, кажется, тоже замерз. Он скакал возле подъезда, из которого я вышла, похлопывая себя руками по бокам Невзрачного преследователя поблизости видно не было. Наверное, он хорошо слился с пейзажем. Подойти, что ли, к этому «студенту» и спросить, какого фига он меня преследует? Конечно, он не признается, но столь наглой, откровенной слежке надо положить конец! Я скроила гневную физиономию и только было сделала шаг вперед, как вдруг из подъезда позади меня выпорхнула девица в широком светлом пальто и красном берете. Позади нее летел шелковый шарфик, мелко трепеща на ветру. Тонкие ножки, обутые в нелепые ботинки с толстенными подошвами, замелькали, словно муравьиные лапки. Обогнув меня, девица бросилась «студенту» на шею и запечатлела на его щеке поцелуй, сопроводив его звонким «чмоком». Они тесно обнялись и пошли в сторону парка.

Ну надо же так лохануться! Я села на первую попавшуюся скамейку, расстелив на ней пакет, и всерьез призадумалась. Последние живые листья отрывались от ветвей и летели мимо меня, сбиваясь в стаи и уносясь ворошащимися клубками в неизвестном направлении. Вот куда может завести воображение! Преследователи, понимаешь! Тут меня снова начали разбирать сомнения в собственной адекватности. А что, если все вокруг правы, а я нет? Что, если лже-Туманов вовсе никакой не «лже», а самый что ни на есть настоящий? А «настоящий» Туманов — всего лишь плод моего больного воображения?

Какая-то часть моего воспаленного подсознания? Может быть, его лицо — мой идеал мужчины? Психи ведь не понимают, что они психи. Они живут в своем выдуманном мире и действуют сообразно собственным представлениям о нем. А я теперь принадлежу к их числу.

Мне стало страшно и захотелось плакать. Господи, ну почему именно я попала в такую переделку? Мало ли на свете женщин, более подходящих для того, чтобы свихнуться? Алкоголички всякие, наркоманки, наконец. Или просто мегеры. Например, продавщица парфюмерного отдела в нашем универмаге. Если бы она сошла с ума, обрадовалась бы куча народа! Туда ей, как говорится, и дорога. А я-то, бедняжка, такая тихонькая, такая славная…

Была до последнего времени. Тут же я вспомнила, как нагло изменила обожавшему меня Берингову, и с раскаяньем подумала: «Наверное, это возмездие. Так что нечего ныть. Получаешь то, что заслужила».

Я встала и начала петлять по переулкам и улочкам. Через полчаса скитаний я убедилась, что меня никто не преследует. Это было нечто вроде мании величия — думать, что целых три человека идут за мной по пятам и не выпускают из виду. В результате своих блужданий я очутилась в большом парке, засыпанном сугробами из желтых и красных листьев. Зрелище было до того красивым, что я сбавила темп и медленно пошла по широкой аллее, загоняя в легкие побольше воздуха — а то скоро снова выйду на шоссе, где придется дышать выхлопами бензина.

Вдалеке, на скамейке, сидел высокий худой человек с совершенно белым лицом. Он был до того тощий и прозрачный, что казался призраком на фоне осеннего увядания. Когда я проходила мимо, он внезапно вскинул на меня влажные глаза и тихо позвал:

— Лерочка!

Честно сказать, я испугалась. Было такое впечатление, что меня окликнули с того света. Обернувшись, я уставилась на это привидение, непроизвольно сжавшись.

— Вы меня не узнаете? — спросил прозрачный человек, поднимаясь на ноги. — Я Вася Клухин, шофер. Я возил вас с Юрой Тумановым в ресторан.

И тут я его вспомнила. Буквально в первые дни нашего знакомства с Тумановым мы решили на вечерок сбежать из «Елочек» и закатить роскошный ужин где-нибудь вне стен пансионата. Вышли на шоссе и принялись ловить машину. Этот самый Вася на своей «Волге» нас и подхватил. Только тогда он был в два раза толще и гораздо, гораздо жизнерадостнее.

Вася работал шофером у какого-то чиновника и в свободное время калымил, подвозя пассажиров. Чиновник был московский, но в тот день Вася возил его на дачу, поэтому нам и повезло с ним познакомиться. Правда, обычно ни я, ни Туманов не знакомились с шоферами.

Так, болтали иногда обо всякой ерунде. Но Вася Клухин очень к себе располагал. Он умел подбить на откровенность и хорошо слушал, делая душевные замечания по ходу разговора. Кроме того, времени общаться с ним было хоть отбавляй. Возле железнодорожного переезда машина попала в пробку, и в течение вынужденной стоянки мы успели как следует потрепаться и рассказать друг другу массу забавных историй.

— Здравствуйте, Вася! — воскликнула я возбужденно. — Я помню, конечно, помню, как вы везли нас с Юрой в ресторан.

— А вы до сих пор поддерживаете с ним отношения?

— Мы поженились! — с некоторой долей гордости сообщила я, не уточняя, чем все это закончилось.

— Ну надо же, поздравляю, — тихо сказал Клухин и, жалобно моргнув, добавил:

— А я… Я, кажется, наоборот.

— Развелись?

— Можно сказать и так. Вся моя жизнь полетела в тартарары буквально в одночасье. Вы не поверите, Лерочка!

Я сам до сих пор поверить не могу. Я поехал в Питер, в отпуск, и там попал в аварию. Пролежал неделю в коме.

Врачи думали, не выживу. Когда пришел в себя, пытался дать знать о себе родным, но ни до кого не смог дозвониться. И вот я вернулся домой и узнал, что остался один как перст. Жена от меня ушла. То есть я так думаю, что она ушла. Потому что не могу ее отыскать. В моей квартире живут какие-то посторонние люди…

— Не может быть! — ахнула я. — Сколько времени вас не было?

— Месяц, чуть больше.

— И вашу квартиру кто-то захватил?

— Понимаете, тут дело странное. У них, этих людей, все документы на руках. Как будто бы купчая, причем продавал квартиру как будто я сам… В общем, дело темное. Я сейчас затеял судебный процесс, снимаю комнату, устроился на работу, но чувствую себя так, словно попал в другое измерение. Фантастика да и только! И жена…

Мы ведь так любили друг друга! Как она могла уехать и ничего не сообщить о себе?

Я так хорошо его понимала! Внезапно меня словно током ударило. Этот Клухин! Ведь он видел настоящего Туманова! Если я, конечно, не сошла с ума. Эх, жаль у меня нет при себе фотографии! Мысли мои заметались, словно им насыпали перца на хвост. Нужно записать Васины адрес и телефон. Прямо сейчас можно сгонять на такси домой, взять фотографию лже-Туманова, вернуться и выяснить, наконец, сошла я с ума или нет. Только я открыла рот, как Клухин неожиданно сказал:

— А я ведь пару дней назад видел вашего мужа. Бывают же совпадения! Только подойти к нему не мог — мы двигались в потоке машин и в тот момент как раз проезжали мимо остановки, а там стоянка запрещена. Да, кроме того, было как-то не с руки тормозить посреди улицы ради человека, с которым ты всего один раз в жизни виделся.

Если бы Клухин вдруг растворился в воздухе, это произвело бы на меня, вероятно, гораздо менее сильное впечатление, чем его слова. Два дня назад? Он видел Туманова? Ах, боже мой! Наверное, он тоже имеет в виду зеленоглазого самозванца! Но это если я сошла с ума. А если нет?

— Он в Питере в командировке? — спросил между тем Клухин своим ровным, шелестящим, абсолютно призрачным голосом. — Я его сразу узнал, удивительное дело. Обычно я не очень хорошо запоминаю лица, но вас с ним почему-то, видите, запомнил. Надеюсь, вы не обижаетесь, что я так по-свойски вас остановил?

К тому моменту, когда он закончил свою маленькую тираду, я вышла из ступора, в который меня повергло его сообщение, и с явным запозданием завопила:

— В Питере?! Что вы хотите сказать? Что два дня назад видели Туманова в Питере?!

— Да, он выходил из подъезда фирмы — я еще поглядел на вывеску. Как это? «Веста плюс», вот. С таким желтым портфелем в руке. Помахивал им.

— А вы помните, где это было? — В моем голосе появился невероятный азарт. — Ну, место, где вы видели Туманова?

— Я не знаю названия улицы, но могу объяснить, где она находится.

— Вася, послушайте! — горячо заговорила я, схватив его за отвороты куртки и приближая свою разрумянившуюся физиономию к его лицу цвета рафинада. — Для меня сейчас тоже настали трудные времена. Давайте обменяемся телефонами и адресами! Будем подбадривать друг друга!

Вася глядел во все глаза, как я с бешеным проворством достаю из сумки записную книжку. Когда он начал диктовать свои данные, я трижды сломала грифель механического карандаша и так разъярилась, что, завизжав, выбросила его в кусты, после чего полезла за ручкой.

— Не волнуйтесь, мы все успеем, — Клухин похлопал меня по плечу вялой, словно бумажный веер, рукой. — Или вы торопитесь?

Я торопилась. Да еще как! Только что я получила в руки факт, с которого можно начать расследование. Существовало два варианта. Вариант первый. Клухин видел в Питере настоящего, моего Туманова. Раз он жив и здоров и разгуливает по городу, помахивая портфелем, значит, никто его не похищал, и все мои страхи за его жизнь напрасны. Скорее всего, он участвует в обмане, который совершенно выбил меня из колеи. Разыскав его, я узнаю, какого черта он удрал из Москвы, подсунув вместо себя незнакомца. Короче, прижму его к ногтю.

Вариант второй. Клухин видел в Питере лже-Туманова, который, ничего мне не сказав, летал туда — наверняка летал, ведь он возвращался домой вечерами! Разыскав фирму «Веста плюс» и проявив капельку сообразительности, я узнаю, кто он такой на самом деле. По крайней мере, попытаюсь узнать. И таким образом, возможно, ухвачусь за кончик той нити, из которой смотан весь клубок аферы, в центре которой я оказалась.

Потом, позже, я не раз вспоминала слова ясновидящей Тамары Николаевны Заречной. Она сказала, что мне предстоит дорога с надеждой в сердце, в конце которой ждет разочарование. Однако слово «разочарование» мало подходило к этому случаю. Поездка в Питер меня просто раздавила, словно букашку, попавшую под сапог. В роли сапога выступали невероятные, фантастические обстоятельства.

— Вася! — с горячностью воскликнула я. — Что, если я свяжусь с вами через некоторое время? Мне нужно сделать одно дело…

Я стала путано говорить что-то по поводу новой работы, старых обязательств и невероятного количества дел по хозяйству. Конечно, можно было бы, прежде чем ехать в Питер, вернуться к Клухину со свадебной фотографией, но мне хотелось скорее попасть на поезд. А затей я поездки туда-сюда, могла бы на него и опоздать. В конце концов, я на месте выясню, о каком из двух Тумановых идет речь. Конечно, лучше морально подготовиться к худшему, но времени на это не оставалось. Если я хочу уехать сегодня. Тотчас же я поняла, что хочу этого больше всего на свете.

* * *

Я была в Питере только один раз. Запомнился ветер, холодное солнце и ощущение пронзительности, которое преследовало меня еще долго после возвращения домой.

Но та поездка пришлась на лето, и яркие краски все же присутствовали в моих воспоминаниях. Сегодняшний Питер был похож на карандашный рисунок — графитно-серый, с черной ретушью теней и островками первого снега. Из вещей я ничего с собой не взяла. Вообще ничего, кроме денег и фотографии лже-Туманова. Только Катерине я сообщила, куда и зачем отправилась.

Вопреки моим прогнозам, она не стала меня отговаривать. По-моему, ей было даже интересно, чем кончится дело. Сестрица явно вошла во вкус и следила за событиями с таким азартом, словно перед ней разворачивалось действие какого-нибудь приключенческого фильма.

Больше всего меня бесило то, насколько приветлива она была с самозванцем. Когда я ее в этом упрекнула, она ответила, что, кто бы он ни был, он классный мужик. Не знаю, не знаю, мне большую часть времени он казался лживым, отвратительным аферистом. Конечно, он симпатичный, мужественный такой, мускулы у него твердые.

Но что это может значить для меня, когда мы находимся по разные стороны баррикад?

Еще в Москве, следуя подробным объяснениям Клухина, я по карте Санкт-Петербурга, специально купленной в большом книжном магазине, вычислила, на какой улице находится фирма «Веста плюс». Теперь мне предстояло кое-что потруднее. Надо было выяснить, чем занимается эта фирма и какое отношение имеет к ней Туманов. И главное, какой Туманов — настоящий или тот, что косит под него? Человек, сжигаемый лихорадочным возбуждением, вот как я тогда, обычно совершает массу глупостей, которые можно предотвратить, посидев и хорошенько подумав. Но куда там! Думать мне было некогда. Прямо у вокзала я поймала машину и понеслась по назначению.

Думаю, у меня от волнения даже поднялась температура — горело все тело и даже потрескались губы. На месте мне не сиделось, и я извертелась на заднем сиденье машины, куда влезла в обнимку со своей сумкой. За окнами проносился незнакомый город. То, что называлось его достопримечательностями, назойливо лезло в глаза, но абсолютно не задевало моего воспаленного сознания.

Боже мой, это ведь не экскурсия! Тут сейчас решается моя жизнь! Я была просто убеждена, что мне удастся что-нибудь выяснить. И предвкушение истины туманило мне мозги посильнее любого коньяка.

Я поняла, почему Клухин запомнил название фирмы, из дверей которой выходил Туманов, сразу же, как только вышла из автомобиля. Вывеска оказалась такой громадной и яркой, что не обратить на нее внимания было просто немыслимо. Буквы завершало изображение выложенного из разноцветных лампочек гигантского самолета. Ни секунды не раздумывая, я ринулась туда и обеими руками рванула на себя дверь. За дверью оказался огромный холл с гардеробом, несколькими киосками и крошечным фонтанчиком, судорожно бившимся в мраморной чаше. Две лестницы уводили на верхние этажи, и по ним вниз и вверх двигались люди. «Ничего себе! — подумала я. — Вот это размах».

— «Веста плюс» — это турагентство? — спросила я у девицы, которая стояла неподалеку, постукивая ногой в узком сапоге.

Та обернулась, посмотрела на меня в упор и коротко и нелюбезно ответила:

— Нет.

Не дождавшись продолжения, я метнулась к лестнице, по которой только что спустилась средних лет дама с кучей бумаг в руках.

В конце концов, какая мне разница, чем занимаются все эти люди? Мне нужен мой муж, и я его обязательно найду.

— Простите, — сказала я. — Вы сотрудница фирмы «Веста плюс»?

— Да, — ответила дама, глядя на меня с раздраженным удивлением. — А что вы хотели?

— Я ищу своего брата, Юру Туманова. — Ложь выскочила из меня так же просто, как «извините», хотя я не готовила заранее никакой версии. Решила действовать по вдохновению, это всегда себя оправдывает.

— Он уже ушел, — коротко ответила дама. — Ждите его дома поздно вечером. Он на неофициальной встрече с партнерами. Ну, знаете, деловой ужин. В каком-то ресторане, если не ошибаюсь.

Дама развернулась на каблуках и отправилась дальше.

Я успела только лязгнуть челюстью. По идее, нужно было броситься следом и продолжать расспросы, но я была потрясена известием о том, что Туманов здесь работает, и на какое-то время просто онемела. Шансы, что это настоящий Туманов, тот, за которого я вышла замуж, увеличивались с каждой минутой. Не мог же лже-Туманов ежедневно летать в Питер на работу!

Влившись в поток торопящихся людей, я тоже пошла наверх и после недолгих блужданий нашла бухгалтерию.

Там я как раз и рассчитывала узнать, где он проживает, этот таинственный Туманов. Засунув сумку под пальто, я застегнулась на все пуговицы и, придерживая «живот» двумя руками, ввалилась в дверь.

— Сюда в верхней одежде нельзя! — тут же рявкнула на меня старуха, похожая на внезапно похудевшего хомяка. Она была вся в складочках и мешочках и держала сухие руки над клавиатурой компьютера, словно лапки.

— Ой, не гоните меня! — заголосила я. — Спущусь в гардероб, обратно уж не поднимусь! Устала — ужас. Из Москвы приехала, разыскиваю Туманова. Он мне кое-что должен, — пояснила я, опуская глаза на задрапированную сумку.

Как выяснилось через пару минут, старухе была чужда женская солидарность. Или она у нее отмерла пару десятков лет назад. Так что адреса Туманова она мне не дала. "Черт, зачем я вообще лезу к бабам, глупая курица?

Надо все узнавать через мужиков". Жизненный опыт подсказывал мне, что мужчины идут тебе навстречу только в одном случае — если ты производишь на них впечатление. Вытряхнув из-под пальто сумку, я спустилась в холл и тут же заметила в углу, неподалеку от журнального киоска дверь со скромной надписью: «Парикмахерская».

То, что надо.

В зале работали четыре мастера, но желающих навести красоту было гораздо больше; Я просидела на стуле целый час, тупо глядя в стену. В голове не было ни одной мысли. Всю меня, словно огонь солому, пожирало желание выяснить истину. Я прокрутила в воображении тысячу и одну сцену встречи с Тумановым. В двух вариантах.

То есть как с одним, так и с другим. Я в деталях представляла, что ему скажу.. Загадкой для меня оставалось только одно: что я услышу в ответ. Ни одной разумной мысли по поводу того, с какой целью мне подменили мужа, в голову не приходило.

— Будем стричься? — спросил молодой человек с маниакально горящими глазами и пощелкал ножницами в воздухе, как будто ему не терпелось отхватить от меня хоть что-нибудь.

— Нет, — покачала я головой. — Наоборот.

Я объяснила, что хотела бы сделать прическу. Что-нибудь праздничное. Даже фривольное.

— Знаете, милые локоны, обрамляющие лицо. Или все накрутить и поднять вверх. В общем, вы понимаете.

Мне казалось, он понял. Примерно через час дело было сделано. Если бы меня попросили придумать название тому, что я увидела, первое, что предложила бы, это «Бурное море». Я вся была в кудрях, которые явно не ладили друг с дружкой. Зато как был доволен мастер! Редко мне удавалось доставить кому бы то ни было такую чистую радость.

Расстегнув пальто и подвернув платье на поясе, чтобы сделать его короче, я отправилась на поиски мужчин, готовых очароваться мною. Постояв перед кабинетом, на двери которого была привинчена табличка не только с фамилией, но и с именем и отчеством, я решила, что за дверью скрывается какой-то начальник. Виктор Михайлович Котенков. Хорошенько запомнив его данные, я отправилась дальше и тут же наткнулась на двух индивидов, которые вполне годились для моей цели.

Оба они стояли у окна и общались: сначала склоняли головы близко друг к другу и говорили вполголоса, потом внезапно откидывали их и начинали громко ржать.

— Ребята! — сказала я противным гундосым голосом, подходя к ним походкой балерины, вывихнувшей оба бедра.

Ребята замолчали и уставились на меня. Восхищения в их глазах я не заметила, но готова была удовлетвориться и любопытством.

— Мне Виктор Михайлович велел узнать, где сегодня будет встречаться господин Туманов с деловыми партнерами. Я, понимаете, должна его сопровождать. А он взял и смылся, — я выдула пузырь из жвачки и, лопнув его, моргнула глазами, с чувством добавив:

— Придурок.

К моему великому изумлению, мне мгновенно назвали ресторан и час рандеву. Только я хотела поблагодарить своих информаторов, как внезапно прямо на меня выскочила старуха-бухгалтерша. Несмотря на новую прическу, она меня тут же узнала и, пару раз открыв и закрыв рот, все-таки выдавила из себя:

— Где же ваш живот?

— А все! — радостно сказала я. — Родила уже. Внизу в уборной. Мальчик, три шестьсот. Гардеробщица взвешивала. Назвали Ромой.

Старуха посмотрела на меня дикими глазами и боком-боком удалилась. Я помахала рукой опешившим ребятам и побежала вниз по лестнице. Вряд ли кто будет напрягаться и разыскивать Туманова, чтобы сообщить, что им интересуется какая-то придурковатая девица.

* * *

Итак, наступал решающий момент. До встречи в ресторане оставалось два часа. Пожалуй, для приличного места я выглядела не слишком презентабельно, но денег, чтобы купить выходное платье и туфли, у меня не было.

Впрочем, то платье, которое на мне, вполне сойдет. Оно, конечно, не вечернее, но все-таки маленькое и черное. И обувь достаточно приличная. Короче, в ресторан меня пустят, а там…

Что будет там, я категорически не знала. Когда я представляла себе, что скоро увижу мужа, сердце мое принималось выбивать барабанную дробь. Восстанавливая в памяти образ Туманова, я испытывала странное чувство потери. Ее хотелось восполнить во что бы то ни стало.

Может, конечно, я его и не люблю так, как это положено при вступлении в скоропалительный брак безо всякого расчета, но муж есть муж. Теперь он мой самый близкий родственник. Я сама сделала его таковым, поэтому мой долг — узнать, что с ним случилось. Если бы, допустим, пропала я, Туманов наверняка стал бы меня разыскивать и приложил бы к этому все силы. Я была в этом почти уверена. Почти.

Размышляя обо всем, что со мной случилось, я бездумно шествовала по улице, нагнув голову вперед. Но ветер все равно забирался под капюшон и ворошил прическу. Могу себе представить, что будет у меня на голове по прибытии на место!

Назначенного часа я дожидалась в забегаловке за чашкой черного кофе. Несмотря на убогость заведения, кофе подали горячий и ароматный, я прихлебывала и вдыхала его запах, прикрыв глаза. Только бы все получилось!

* * *

Распорядитель в ресторане заслонил мне путь накрахмаленной грудью. Я ткнула его пальцем в пупок и пропела:

— Уйди, противный, меня ждут!

— Кто ждет? — спросил тот голосом, который мгновенно наводил на мысль о казарме. В нем была монументальность, которая действительно могла бы испугать. Не будь я в состоянии тореро перед корридой. В тот момент распорядитель не представлялся мне сколько-нибудь существенной преградой.

— Кто ждет? Что я, фамилию его спрашивала? — я вызывающе выпятила накрашенные губы. — Давай пальцем покажу.

Он неохотно отступил. Я медленно прошла мимо первых двух столов, судорожно шаря глазами по сторонам.

Встреча деловая, значит, обе стороны уже должны быть на месте. Не этот, и не этот, и не этот…

И тут я увидела его. Моего Туманова. Настоящего! Он сидел у окна в компании двух мужчин лицом к залу и что-то говорил, приятно улыбаясь. Жемчужно-серый костюм и шикарная плоеная рубашка были мне незнакомы. Я сбилась с шага, на секунду закрыла глаза и, сделав три глубоких вдоха-выдоха, двинулась прямо к нему.

Я переставляла ноги медленно и осторожно, потому что в прямом смысле слова боялась потерять равновесие. Когда я подошла на достаточно близкое расстояние, он поднял глаза и заметил меня.

Я остановилась и прижала руку к груди. В горле появился ком. Наверное, это полуфабрикат моих слез. Только не разреветься сейчас, здесь, только не разреветься.

Туманов посмотрел на меня взглядом, поразившим мое сердце — ничего не выражающим. Не узнающим. Такое впечатление, что он видит меня впервые в жизни.

— Юра? — спросила я одними губами.

— Простите? — он сдвинул брови, и они сложились над его переносицей в знакомый мне треугольник. Он всегда так делал, когда сталкивался с чем-нибудь непонятным или удивительным.

— Юра! Это я, Валерия, твоя жена, — шепотом сказала я. Но он услышал и торопливо поднялся.

— Извините, я не совсем понял. Вы ко мне обращаетесь?

— Юра, не делай вид, что ты меня не знаешь! — пытаясь убрать дрожь из голоса, уже громче сказала я. — Зачем ты уехал из Москвы? Объясни мне, пожалуйста!

Деловые партнеры Туманова так сильно вывернули головы, что узлы их шелковых галстуков уехали куда-то за уши. Оба держали на отлете вилки с нанизанными на зубцы кусочками закуски. Спиной почувствовав приближение разволновавшегося распорядителя, я попросила:

— Можно я на минутку присяду? Извини, пожалуйста, за беспокойство. Мне Котенков сказал, где тебя найти.

Услышав фамилию начальника, Туманов сдался и выдвинул для меня стул. Тактичные партнеры встали и пошли в уборную..

— Простите, а вы кто? — спросил муж, оглядывая меня так, словно я была незнакомкой. Даже, может, и прекрасной незнакомкой, но для меня и это было чересчур.

Почему он меня не узнает? Этот непонимающий взгляд… Ужасно. Может, ему ввели какую-нибудь сыворотку, чтобы он забыл меня? То, что он меня не узнавал, было совершенно очевидным. И я растерялась. Действительно, что можно узнать у человека, который не помнит прошлого? Я не могла придумать, что у него спросить. И некоторое время сидела молча, хлопая ресницами и шевеля губами. Наконец голос все-таки прорезался.

— Как ты здесь очутился? Я имею в виду в Питере?

Почему ты уехал из Москвы? — Я задала те вопросы, которые всю дорогу мучили меня.

— Я вас не понимаю, — с неуверенной улыбкой ответил он. — Я приехал в этот город еще студентом. Учился здесь в институте. В Москве жили мои родители.

— Какие родители? — помертвела я. — Ты же сирота, воспитывался в детском доме.

— Извините, девушка, но вы меня явно с кем-то путаете.

Если бы он лгал и я застала его врасплох, то никогда не смог бы сыграть столь убедительно. Я, конечно, прожила в браке всего месяц, но все-таки немножко успела познакомиться с его реакциями.

— Юра, с тобой что-то сделали! — убежденно сказала я, чувствуя, как по лицу разливается жаркий румянец. — Изменили тебе память. Возможно, это какой-то эксперимент. Я расскажу тебе правду. Мы поженились с тобой всего лишь месяц назад. Познакомились в подмосковном пансионате «Елочки». Мы…

Я не успела закончить предложение, потому что Туманов, все это время недоверчиво качавший головой, перебил меня:

— Говорю же вам, вы ошибаетесь! Я действительно женат. Только не на вас. У меня двое детей. Не могли же им тоже изменить память, как вы думаете?

— Может, их подговорили! — не пожелала сдаваться я.

— Несмышленых ребятишек? — рассмеялся тот. — Извините, но вы срываете мне деловую встречу.

— Можно мы поговорим потом, позже, когда ты освободишься?

Такая перспектива его явно не порадовала. По лицу пробежала тень сомнения и даже некоторого испуга. Неужели он тоже принимает меня за сумасшедшую?

— Не хотите чего-нибудь выпить? — нервно предложил Туманов, придвигая ко мне чистый бокал. Я молча кивнула.

Он налил мне вина, я опрокинула его в рот и проглотила несколькими глотками, словно сок.

— Еще?

Я снова кивнула и снова залпом выпила. Внутри стало тепло и горько. Комок, стоявший в горле, растаял и превратился в соленую воду, которая потекла, откуда ей и положено — из глаз. Туманов покачал головой и протянул мне салфетку. Я уткнулась в нее лицом и всхлипнула.

Может быть, у Туманова есть брат-близнец? Одного мальчика родители оставили себе, а другого отдали в детдом? Тогда бы это все объяснило. Но представить себе таких ужасных родителей было выше моих сил. Возможно, они были бедными и больными и не могли вырастить двух детей одновременно?

— Простите мой странный вопрос, но сколько было лет вашей маме, когда вы родились?

Глаза Туманова в прямом смысле слова полезли на лоб. Он суетливо огляделся по сторонам, словно искал путь к отступлению. Кажется, меня снова приняли за сумасшедшую! Это уже переходит всякие границы. Я так разозлилась, что повторила свой вопрос гораздо более жестко, убрав просительные интонации.

— Так сколько ей было лет?

— Двадцать четыре, а что?

— Ваша семья нуждалась? То есть вы бедно жили?

— Простите, дорогая, мне как-то не по себе, — нервно хихикнул Туманов, наливая вина и себе. — Ну, подумайте сами! Незнакомая девушка подсаживается к вам в ресторане и заявляет, что вы ее муж. А потом начинает допрос. Ее интересует, в том числе, не нуждалась ли моя семья. Это, по-вашему, нормально?

— Вам, конечно, трудно уловить смысл в моих вопросах, но, уверяю вас, позже, когда мы поговорим по душам, вы все поймете.

Туманов выпрямился так быстро и резко, словно его ощутимо кольнули в спину.

— Когда это мы поговорим с вами по душам? Не-е-ет, дорогая моя, ничего не выйдет. Не знаю, какие у вас на меня виды, но я совершенно не намерен… Черт, да вы срываете мне деловую встречу! И откуда вы знаете Котенкова?

Слушая его, я совершенно отчетливо поняла, что душевно поговорить нам действительно не светит. Если только мне удастся приколотить его гвоздями к стулу, только тогда он выслушает все, что я хочу ему сказать.

Надо было изобрести другой способ, чтобы узнать, действительно ли это мой муж или совершенно другой человек, до невероятности на него похожий.

«Есть ли у моего мужа особые приметы? Такие, которые появились у него уже при мне? Ах, слишком мало времени мы прожили вместе!» — подумала я. И тут же вспомнила: примета есть! Один раз, когда мы, будучи еще в пансионате, пошли ночью погулять, приключилась маленькая неприятность. Мы сели на скамейку и стали целоваться, пользуясь тем, что все корпуса были темными и нас никто не мог застукать. Туманов все придвигался и придвигался ко мне, и в конце концов так изъерзался, что напоролся пятой точкой на гвоздь. Он подскочил тогда метра на два. И позже, уже когда мы стали супругами, не раз демонстрировал маленький белый шрам, заработанный той ночью. «Пострадал за любовь!» — шутил муженек, тыча пальцем в ягодицу.

Сейчас у меня возникло искушение проверить, на месте ли шрам. Если он на месте, то передо мной — мой собственный муж. Свое пожелание я изложила сидевшему передо мной Туманову, причем достаточно подробно.

— Значит, вы хотите, чтобы я спустил штаны и показал вам зад? — уточнил тот, поигрывая вилкой. На его лице было написано серьезное внимание.

— Не здесь, конечно, — поспешила заверить его я.

Еще и в самом деле примет меня за дурочку! — Можно пойти в какое-нибудь укромное место… Мало ли возможностей! У вас есть возражения?

— Полно, — спокойно ответил он.

Я подумала, что его надо уговорить во что бы то ни стало.

— Я могу заплатить, — сказала я. — Двести рублей за просмотр. Устроит?

Тут Туманов запрокинул голову и захохотал. Потом жестом подозвал распорядителя. Увидев, как тот торопливо идет по проходу, я отчетливо поняла, что меня сейчас выставят. Глаза у распорядителя нехорошо блестели.

Видимо, работая в столь респектабельном месте, он истосковался по силовым упражнениям. А сейчас явно представлялась возможность размять мышцы.

Вино тем временем уже влилось в мою кровь и разогрело ее до высокой температуры. Нельзя забывать, что в желудке у меня с утра побывала только одна жалкая чашечка кофе. Поэтому он с благодарностью принял алкоголь и тут же его переработал. Все потом происшедшее можно легко объяснить молниеносным алкогольным опьянением. Проявилось оно в том, что мне в голову пришла весьма оригинальная мысль по поводу того, как проверить, есть ли у Туманова на заднице шрам. Причем совершенно бесплатно.

Едва распорядитель материализовался возле столика, Туманов поднялся на ноги и, наклонившись к нему, что-то быстро сказал. Тот ему кивнул и посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом. Даже таракан вызывает больше эмоций. Меня это разозлило, честно сказать. Я выгляжу, как приличная девушка. Ничего развратного. Хорошая прическа, приличное платье, безупречные манеры и все такое…

— Выйдем по-хорошему, — тем временем спокойно предложил мне распорядитель. Голос его приобрел ту обманчивую мягкость, которая обычно предшествует потасовке.

Под его рубашкой обрисовались мускулы. Я поняла, что по совместительству он работает здесь вышибалой.

Но, не осуществив свой план, я уходить ни в какую не хотела. В тот момент придуманная на ходу идея казалась мне простой и очень логичной. Теперь-то я понимаю, почему у алкоголиков такое легкое отношение к жизни!

Скажу не хвалясь, идея поражала своей непосредственностью.

«Надо чем-нибудь поранить Туманову задницу, — решила я. — Он просто вынужден будет снять штаны и продезинфицировать рану. Тут-то я и увижу, есть у него шрам или нет». Почему-то мне не пришло в голову, что пострадавший вряд ли будет заниматься созерцанием своей раны при мне и при всем честном народе.

А тут еще этот распорядитель! Я понятия не имела, как от него избавиться. Как назло, за столик возвратились и те двое, с которыми Туманов ужинал. От них пахло дорогим табаком. Видимо, просидев некоторое время в туалете, они еще выкурили по сигарете. А я все еще занимала их место за столиком!

— Извините, — Туманов развел руками и обаятельно улыбнулся, дождавшись двух сосредоточенных улыбок в ответ. — Тут небольшое недоразумение.

— Это ваша знакомая? — спросил один из гостей.

— Нет, что вы! Я никогда ее не видел!

В этот момент мне показалось, что он врет. Ах, какое коварство!

— Дама уходит, — сообщил противный распорядитель, не отрывая от меня взгляда.

— Нет, тут вы ошибаетесь, мы с господином Тумановым еще не закончили разговор! — возразила я и взяла в руки вилку. Этот жест не остался незамеченным.

— Положите прибор на стол и пойдемте к выходу, — все так же ровно сказал вышибала.

Я не послушалась, тогда он подошел сзади и, взяв меня двумя пальцами за шею, сильно надавил. Я ослепла от боли. Однако распорядитель недооценил моего упрямства. Потому что одна моя рука по-прежнему сжимала вилку, а вторая уцепилась за кромку круглого стола. Уверенный, что я уже отключилась и теперь легко сдамся, мучитель ухватил меня поперек туловища и вытащил из-под меня стул, на котором я сидела. Я повисла в воздухе. Он держал меня под мышкой, а я ухватилась побелевшими от напряжения пальцами одной руки за стол, а в другой руке продолжала сжимать вилку. Ноги были на отлете.

Со стороны, думается, мы напоминали пару фигуристов, выполняющих оригинальную поддержку.

Весь ресторан уже гомонил, наблюдая, как меня пытаются вынести из зала. Какая нелепость! Почему это все случилось со мной? Думается, с Катериной никогда ничего подобного не произошло бы. Интересно, что бы она сделала на моем месте? Я явственно услышала свой внутренний голос, как будто это сестрица сама ответила мне:

«Начать с того, что я никогда не попала бы в такую ситуацию!»

Туманов, который явно чувствовал себя не в своей тарелке, попытался помочь распорядителю и, перебежав поближе ко мне, принялся отцеплять меня от стола. При этом он повернулся лицом к столу и спиной ко мне. Это была его тактическая ошибка. Я отвела руку с вилкой немного назад и мощным коротким тыком воткнула зубцы ему в зад. После чего бросила вилку и разжала пальцы, которыми держалась за край стола.

Дальше произошло невероятное. Туманов сначала исторг тарзаний крик, а затем смачно произнес короткое и емкое матерное слово, которое начал быстро-быстро повторять, мелко подпрыгивая и держась руками за раненое место. Распорядитель, не ожидавший, что я так внезапно отпущу стол, не удержался на ногах и вместе со мной повалился назад. Там как раз стояли деловые партнеры Туманова. Сбитые нашими телами, они, словно домино, попадали на спины. По счастливому стечению обстоятельств, я оказалась поверх кучи-малы и воспользовалась этим с необыкновенным проворством. Вскочив на ноги, я ринулась к выходу, понимая, что дальнейшее пребывание в ресторане не принесет ничего хорошего.

— Остановите ее! — ужасным голосом кричал Туманов, прыгая, словно очумелый заяц в пору весеннего пробуждения природы и держась обеими руками за продырявленный зад. Народ веселился, обомлевшие официанты с глупыми лицами смотрели, как я несусь к выходу.

Какой-то бугай хотел преградить мне путь и уже сделал шаг в мою сторону, но я на бегу угрожающе крикнула:

— Укушу!

От столь странной угрозы он замешкался, и я успела проскочить. Да уж, хорошо, что я была не в длинном вечернем платье. Иначе бы запуталась в подоле и меня наверняка загребли бы в ментовку. А уж оттуда, думаю, прямым ходом доставили бы в клинику, без этапирования в Москву. Достаточно было питерским ментам позвонить в отделение милиции по моему месту жительства — и ку-ку.

На улице уже стемнело, иллюминация была скромной и делала темноту еще более пугающей. Я метнулась в одну сторону, потом в другую и поняла, что надо не бежать, а прятаться. Поэтому я бросилась за грузовик, по счастливой случайности припаркованный поблизости от ресторана. Присев за колесом, я внезапно сообразила, что на улице жуткий холод, а я без пальто. Пальто осталось в раздевалке ресторана. Вот это номер! Хорошо хоть сумочка при мне. Все то время, что мы боролись с распорядителем, она ужасно мне мешала. Но, как говорится, нет худа без добра.

Грузовик стоял в большой луже, и, чтобы зря не мочить ноги, я вскочила на подножку. И сразу же увидела в кабине брошенную водителем куртку. Дернула дверцу — она открылась. Куртка провоняла табачищем и бензином, но я рее равно приняла ее как подарок судьбы. Как раз в этот момент из ресторана появился Туманов в сопровождении своих деловых партнеров. Они семенили около него, а он по-прежнему держался руками за мягкое место и время от времени протяжно завывал, подняв лицо к звездам.

На улице мне слегка продуло мозги, и я поняла, что, скорее всего, зря его покалечила. Мне ничего не обломится посмотреть. Надо же, с чего я решила, что он, считая меня посторонней женщиной, вдруг решит показать мне свой голый зад? Туманов тем временем принялся с великой осторожностью усаживаться за руль «Жигулей», и пока он суетился, я поймала машину. Чтобы не отпугнуть шофера неженским запахом, куртку я побрызгала духами, завалявшимися в косметичке, но когда влезла в салон, бедный парень, сидевший за рулем, часто задышал. Я поняла, что переборщила с запахами, но что было делать?

Куда Туманов взял курс, я определить не могла, поскольку вообще не знала города. Но через пятнадцать минут все стало ясно — он прикатил к больнице. Я щедро расплатилась с шофером и потрусила вслед за своим мужем. Теперь я была просто уверена, что это — мой муж. Бывает разное сходство, но такое! За месяц совместной жизни я успела изучить каждую черточку его лица! И его поведение тоже отлично подходило Туманову. Но уверенность — это одно. Я нуждалась в подтверждении.

Я должна была точно знать, с кем имею дело.

Туманов между тем скрылся за дверью одного из кабинетов. Я затаилась за углом коридора. Через пару минут к кабинету двинулся высокий парень в белом халате. Иди молодой врач, или медбрат. Я выскочила ему навстречу, потрясая в воздухе сотней, которую заранее извлекла из кошелька. Парень остановился и молча уставился на меня. Лицо у него было приятное и умное. Это внушало определенные надежды. Может, он не станет гнуть пальцы, а просто сделает то, что я попрошу?

— Помоги, а? — сказала я умоляющим голосом. — В кабинете мужик с проколотой задницей. Погляди, есть ли на его левой ягодице маленький белый шрам от гвоздя?

— У него что, все приключения пришлись на одно место? — спросил парень, даже не улыбнувшись и не взглянув на мою красивую сотню. — Зачем это тебе?

Моя буйная фантазия тут же выдала подходящую версию:

— От кого-то залетела, а от кого — не помню. Знаю только, что у того мужика на заднице был маленький белый шрам.

Парень покачал головой и сказал:

— Уважаю!

Потом выхватил сотню и с молниеносной быстротой утопил ее в кармане халата. Ему понадобилось не больше двух минут, чтобы зайти в кабинет и все выведать.

— Твой, не сомневайся, — сказал он, возвратившись назад. — Теперь у него рядом со старым шрамом останется след от трезубца. Ни одна баба не спутает.

Я вышла на улицу, завернувшись в чужую куртку. Уже стемнело, и стало еще холоднее. Было до слез жалко своего пальто. Я поехала обратно к ресторану. По дороге достала из сумочки щетку и, разобрав прическу, расчесалась, выпрямив волосы. Потом с помощью выдернутых из волос шпилек сделала аккуратный пучок на затылке.

Пользуясь платком и кремом, стерла с лица всю косметику. Мне показалось, что в таком виде меня вряд ли узнают.

Войдя в холл ресторана с дурно пахнущей курткой на локте, я тут же нырнула в дамскую комнату и бросила куртку на столик под зеркалом. Потом припудрилась и вышла в холл Гардеробщик без звука отдал мне пальто.

К моему ужасу, в тот момент, когда я протянула руку за своей одежкой, в холле появился распорядитель и стал на меня пялиться. Однако этим дело и ограничилось. «Вот как прическа меняет женщину!» — подумала я и вышла на улицу с гордо поднятой головой. Тут же набросила на нее капюшон и похвалила себя за смелость и отвагу. Теперь у меня, наконец, появилось время подумать.

Как мог Туманов остаться равнодушным, увидев меня в ресторане? Если он сбежал в Питер по собственной воле, то мое появление должно было стать для него огромной неожиданностью! Он вряд ли рассчитывал, что я его выслежу. Если, конечно, он участвует в афере. Однако ни один мускул не дрогнул у него на лице! Муж посмотрел на меня так, как смотрят на незнакомку, которая изготовилась спросить, который час. Такое вежливое, прохладное внимание!

И что же мне теперь прикажете делать? Выслеживать его дальше не имело смысла. Ну, допустим, узнаю я, где он живет. Посмотрю на его жену и ребятишек. И что?

Если я попробую поговорить с ним еще раз, у меня вряд ли что получится. Только увидев меня, он сразу же станет звать на помощь. Все козырные карты на руках у него. Я напала на него при свидетелях, у меня нет никаких шансов на задушевную беседу. Нет, нужно вернуться в Москву и пойти к тому частному детективу, который отказался вести дело. Выложить ему все, пусть покрутится! В конце концов, он работает за деньги. Или, может быть, пойти к другому частному детективу, который не будет с самого начала подозревать меня в тихом помешательстве?

На душе было тоскливо. В поезде я смотрела в окно, пропуская мимо сознания все, что делалось вокруг.

Мальчик, сидевший рядом, заснул с книжкой в руке. Она упала на пол, и я, вздрогнув, очнулась.

— Извините, — сказал его отец. — Ребенок помешан на фантастике. Его дядя — специалист по аякам, совсем заморочил ребенку голову.

Видно, это было что-то наболевшее. «Интересно, кто такие эти аяки? — думала я, когда все вокруг заснули. — Представители древнего племени или, может, какие-нибудь жуки?» Поезд несся сквозь ночь, а вместе с ним неслись сквозь нее мои страхи и разочарования. Я включила крошечную лампочку над головой и открыла чужую книжку. Пролистала ее просто так, машинально, но потом зацепилась взглядом за одну строчку и начала жадно читать.

Герой повести, которая мне попалась, странным образом переживал все те же проблемы, которые только что пережила я. Речь шла о том, как один парень после взрыва в лаборатории перенесся в параллельный мир В этом мире все было почти так же, как в его собственном. Почти. Исключая жену. Жена оказалась незнакомкой. Я подобрала ноги и вцепилась в обложку так, что побелели пальцы. А что, если?..

Действительно, это все объясняло. Я по какой-то ужасной случайности переместилась в параллельное пространство, где жизнь Туманова пошла совсем по другому пути. Его родители не погибли и его не отдали в детский дом, он уехал учиться в Питер, там женился, заимел детей… А я вышла замуж за человека с такой же фамилией, но все-таки другого. И он не обманщик и не самозванец.

Пардон, пардон, а шрам на мягком месте Туманова? Может быть, это тоже шутка параллельных миров? Он заимел этот шрам, целуясь с собственной женой, женой из этого мира?

Я и раньше замечала, что ночью фантазия человека работает особенно буйно. Иной раз проснешься утром, вспомнишь о том, что навоображала перед сном, и делается смешно. Однако когда утром папа с мальчиком поздоровались со мной, из меня тут же выскочил вопрос:

— Кто такие аяки?

— Это не кто, а что, — поучительно сказал мальчик скверным гундосым голосом.

На вид ему было лет двенадцать, но квадратные очки придавали ему странное сходство с тощим маленьким старичком.

— Аяки, — вмешался его папа, — это производное от аббревиатуры АЯ — аномальные явления. Мой брат много лет изучает аномальные явления.

Это был знак! Я чувствовала, что не просто так нужная книжка попала мне в руки, не просто так рядом со мной оказались люди, связанные с ученым, который занимается аномальными явлениями.

— Он профессор, — добавил хвастливый мальчик. — Не просто какой-нибудь любитель, а профессионал.

— Это правда, — кивнул его папа.

У него было большое, доброе, сковородкообразное лицо, оно внушало доверие. Причем до такой степени, что я не удержалась и попросила:

— Мне бы так хотелось с ним поговорить! Не могли бы вы поспособствовать нашей встрече?

— А у вас есть, что ему сказать? — тут же заинтересовался любопытный мальчик.

У меня не было никакого желания обсуждать с ним взрослые проблемы и рассказывать про чужого мужика в моей постели. Но и отмахнуться было неудобно. Поэтому я сказала:

— Мне кажется, что я побывала в руках инопланетян.

— У-у! — протянул мальчик. — Вас теперь тестами замучают. Будете ставить галочки в распечатках часа четыре, пока рука не отвалится. Потом еще проверка на специальных приборах…

Он просто не знал, в каком состоянии я нахожусь.

Иначе бы сразу понял, что меня такой фигней не испугаешь.

— Вот, — сказал плосколицый папа, протягивая мне листочек, с мясом вырванный из блокнота. На нем он написал номер мобильного телефона, а внизу — имя и фамилию. Выглядело это так: «Ник. Ник. Усатов».

Что-то типа Ниф-Нифа или Наф-Нафа. Мне сразу же представился человек, похожий на поросенка, с умным рыльцем и в таких же очках, как у племянника. Впрочем, внешность профессора волновала меня меньше всего.

Главное, чтобы мозги у него оказались на месте.

— Спасибо, — с чувством поблагодарила я.

— Первый раз составляю протекцию в деле, связанном с инопланетянами.

Он выжидательно посмотрел на меня, рассчитывая, что из чувства благодарности я расскажу свою историю.

Мне неудобно было отказывать. Тем более проводница принесла кипяточек, и мы все собрались чаевничать. Честно говоря, сама я такие истории не любила. Чужой космический корабль, стерильный стол и привинченный к нему человек, над которым собираются проводить опыты. Брр! Кроме того, противный мальчик уже навострил уши. Надо изобрести что-нибудь безобидное.

— Примерно месяца два назад мне стал сниться один и тот же сон, — начала я приглушенным голосом. — Будто приходит ко мне странный человек без ушей и без носа и говорит: «Ты избрана, чтобы предупредить человечество о грозящей ему опасности!» Да, забыла сказать: он был зеленый. А информация у него вот какая. Будто бы через сто лет космическая армада нападет на Землю.

Космическая саранча опустошит поля, леса…

Я хотела сказать «и реки», но вовремя прикусила язык.

Нужное слово никак не находилось.

— И.., и пустыни, — наконец добавила я.

Оба моих слушателя сделали пресные лица и переглянулись, после чего папа вдруг сообщил:

— Моя жена — гомеопат. Составляет такие травяные сборы — пальчики оближете. Будете спать, как солдат после забега в полном обмундировании. Никаких зеленых пришельцев. Ни с носом, ни без носа. Гарантирую.

— Нет, спасибо, — сказала я. Какие же люди стали подозрительные! Ну все, все подозревают меня кто в глупости, кто в сумасшествии. Даже соврать не дадут себе в удовольствие.

— Вы не дослушали, — из вредности сказала я. — На четвертый или пятый раз я стала сомневаться — снится мне это или нет. Установила диктофон на запись и уснула. А наутро — можете себе представить мой ужас? — перемотала пленку и услышала те же самые слова. И голос такой странный, квакающий…

Я решила показать, какой голос, и несколько раз громко квакнула, зажав ноздри пальцами.

— А знаете, — оживился папа, — я ведь врач широкого профиля. Нетрадиционный, — добавил он. — Лечу гипнозом.

— Какое это имеет ко мне отношение? — с подозрением спросила я. Не хватало еще, чтобы этот доморощенный гипнотизер поставил мне какой-нибудь диагноз, который разрушит мою хрупкую нервную систему. Человек со сковородкообразным лицом тем не менее не желал униматься.

— То, что вы рассказываете, очень интересно, очень!

Уверен, ваше видение связано с чем-то конкретным. Не просто так приходит к вам во сне зеленый человек. Это вопиет ваше подсознание!

— Что вы говорите? — не поверила я.

— Может быть, вы хотите узнать, о чем оно вопиет?

Я не успела согласиться, а гипнотизер уже суетливо начал лазить по карманам и, наконец, извлек откуда-то довольно большой блестящий шар на цепочке. Строгим голосом он велел мне глядеть на него и ни о чем не думать. Вытянув руку, доктор широкого профиля принялся качать шар туда-сюда. Если учесть, что я не спала всю ночь, то нет ничего удивительного, что уже через минуту была в отключке.

Когда я очнулась, то обнаружила, что гипнотизер растерян и смущен.

— Ну? — спросила я, зевнув и потянувшись с таким хрустом, как будто внутри меня скрывалась вязанка хвороста. — О чем я вам рассказала?

Плосколицый человек открыл рот, но сын его опередил:

— Вы очень хотели снять брюки с какого-то дядьки, чтобы рассмотреть его зад.

— Странно, — сказала я, ничуть не смутившись. — Это желание уже осуществилось. Подкачало мое подсознание.

— Подъезжаем, — сообщил пунцовый папа и поспешно спрятал свой гипнотический прибор в сумку.

Глава 4

В Москве было раннее утро, и обычно забитые транспортом дороги выглядели странно пустыми. Интересно, как встретит меня мой третий по счету муж? Может быть, я к нему несправедлива и он в самом деле страдает не меньше меня? Впрочем, если моя теория верна и я попала в параллельный мир, то кто вместо меня попал в мой?

Здешняя я? Значит, здешняя я тоже сейчас страдаю, потому что тоже не узнаю собственного мужа. Невероятно!

Самое загадочное — это то, в связи с чем произошла замена. Я ведь не работаю в лаборатории и не попадала ни в какие катастрофы…

В ту же минуту меня осенила еще одна мысль. Вася Клухин! Он сказал, что попал в автокатастрофу, после чего у него пропала жена, а в его квартире поселились неизвестные. Вот оно! В районе Москвы появилась какая-то дыра, в которую затягивает людей. Они перемещаются в параллельный мир. Бог знает сколько таких бедняг слоняется сейчас по городу! И они ничего не знают!

Идея найти их всех, объединить, поддержать мгновенно охватила всю меня целиком. Вместо того чтобы ехать домой, я отправилась в редакцию газеты бесплатных объявлений и, подчиняясь порыву, настрочила следующий текст: "Всем, кто попал сюда из параллельного мира.

Психологическая поддержка". И написала свой домашний телефон. Девушка, принимавшая объявления, посмотрела на меня с некоторым сомнением. Я горько ухмыльнулась. Разве она поймет? Ее свежее личико выглядит так прозаически жизнелюбиво!

Тут надо отвлечься и пояснить, что вся эта ерунда с параллельными мирами и в самом деле некоторое время занимала мое воображение. Вероятно, моя слепая вера в сверхъестественное объяснялась стрессом, который, можно сказать, наложился на больное. Брак с Беринговым, смерть мамы, скандальный развод, второе скоропалительное замужество и, как венец всего — исчезновение молодого супруга. У кого хочешь на моем месте снесло бы башню. Так что следующие несколько дней я всерьез полагала, что некая черная дыра выплюнула меня там, где ей захотелось.

Главным результатом моего временного умопомрачения стало резкое изменение отношения к лже-Туманову.

Как я рассуждала? Если я нахожусь в параллельном мире, то никакой он не «лже», никакой не аферист, а просто несчастный мужчина, на жену которого внезапно что-то наехало. Боже! А я так ужасно с ним обращалась!

Надо будет все это исправить.

Из редакции я поехала к Катерине. Она сказала, что Туманов рвет и мечет. Он много раз звонил ей, даже срывался на крик. Катерина покормила меня обедом, и, наевшись, я драгоценной кучей вывалила на нее все свои приключения. Единственное, о чем я умолчала, так это о моей догадке относительно фантастического перемещения во времени и пространстве. Зачем понапрасну пугать бедняжку-сестру, зная, какая она материалистка? Я сказала, что тут, безусловно, какая-то афера и мой муж сбежал от меня в Питер. Катерина проявила непонимание:

— А кто же тогда этот? Твой московский муж?

— Понятия не имею. Я же говорила уже — снова пойду к частному сыщику, пусть он и выясняет.

— Может быть, ты все-таки позвонишь Туманову?

Скажешь, что вернулась? — робко предложила Катерина.

— Что-то ты к нему больно снисходительна! — подозрительно сказала я. — Вижу, он тебе нравится непомерно.

— Ты что! — возмутилась та. — Здесь нет ничего личного. Просто никак не могу поверить, что он замешан в какой-то афере. Вот увидишь, когда все разъяснится, окажется, что он очень даже неплохой парень.

— Ну-ну, — сказала я скептически. Но это была лишь поза. В душе я была согласна с Катериной: при раскладе, что я нахожусь в параллельном мире, парень и мне казался очень даже неплохим.

Катерина по глазам догадалась, о чем я думаю.

— Если бы ты считала, что он опасен, ни за что не осталась бы с ним под одной крышей! — погрозила она мне пальцем. — Ведь ты спокойно засыпаешь по ночам?

Я могла бы поспорить с этим утверждением, но пока решила промолчать.

От Катерины я позвонила Васе Клухину и рассказала ему про свои подозрения относительно черной дыры и про объявление в газете. Вася предложил немедленно встретиться, чтобы все как следует обсудить. Причем намеревался приехать немедленно. Отказать ему я не могла: все-таки первый товарищ по несчастью!

— Лерочка, вы потрясающая женщина! Вы умница!

Как вам пришла в голову такая мысль? — На возбужденном лице Клухина появились проблески румянца.

— В вашем случае это все объясняет, не так ли? — по-деловому спросила я, размашисто шагая рядом с Васей и держа его под руку. Так идти могли бы, допустим, соратники по партии.

Правда, у меня сегодня в связи с боевым настроем шаг был шире, и Клухин бежал за мной едва ли не вприпрыжку.

— Понимаете, я точно знаю, что моя жена не могла от меня сбежать! — горячился он. — А вот если согласиться с тем, что я в параллельном мире, все становится на свои места.

— А почему вы так уверены в своей жене? — обремененная неприятным личным опытом, спросила я печально.

— Она любила меня! — воскликнул Вася так убежденно, что я не посчитала нужным с ним спорить. Пусть думает, что хочет. Так проще жить.

— Послушайте, Вася, — я приняла решение. — Как только мне начнут звонить по объявлению, я сразу же сообщу вам.

— Это было бы здорово! — воодушевился тот. — А что, если нам переделать это объявление и дать два телефона: ваш и мой? Мне так хочется поскорее найти товарищей по несчастью. Будет не так одиноко.

— Кстати, как вы себе это представляете? — спросила я задумчиво.

— Что?

— Ну, объединение с товарищами по несчастью.

— Если людей будет много, мы сможем снять какой-нибудь зал, заниматься вместе аутотренингом, обратиться к психологу, чтобы он помогал нашим братьям справиться с психологическими проблемами.

— Нашим братьям? — опешила я.

Клухин слегка смутился, но ненадолго.

— А что? — оживленно переспросил он. — Братья по крови, братья по миру, в котором родились, братья…

— Вася, — перебила я его, — это, безусловно, благородная миссия, но я не уверена, что у меня будет на все это время.

— Ничего, Лерочка, я сам займусь организационной стороной, если вы не возражаете.

Я сразу же подумала, что, безусловно, потребуются деньги, но решила Клухина заранее не нервировать.

Правда, робко уточнила:

— Конечно, нельзя ничего загадывать заранее. Вдруг мне никто не позвонит?

— Позвонит! — уверенно сказал Вася. — Обязательно позвонит.

Туманов номер два выглядел так, словно его загримировали для роли в фильме о привидениях — бледное лицо с проступившей щетиной, волосы дыбом, вокруг носа два темных круга, в которые провалились глаза.

— Где ты была? — спросил он голосом разгневанного папаши, едва лишь я выросла на пороге.

Мне стало стыдно. Он ведь считает меня своей женой!

И не знает, что его настоящая половина перенеслась в параллельный мир. До тех пор, пока я не найду способ вернуть все назад, надо будет хотя бы не огорчать этого беднягу.

— Мне захотелось сходить в Эрмитаж, — смиренно сказала я. Затем шагнула поближе и запечатлела на его небритой щеке полный раскаяния поцелуй. Кажется, он даже не заметил столь невероятного проявления нежности.

— Я! Схожу с ума! — Сопроводив меня в комнату, он начал бегать по ней кругами, не обращая на меня никакого внимания. Судя по всему, речь была выстрадана. — Обзвонил все больницы!

— Надеюсь, ты догадался позвонить Катерине?

— Почему я должен узнавать о твоих планах от твоей сестры? Ты разве с ней живешь?! Ты живешь со мной!

Так будь добра хотя бы ставить меня в известность о своих похождениях!

— Я что, Кот в сапогах? — обиделась я. — Какие у меня похождения? Уж не думаешь ли ты, что у меня роман?

— Что же еще? — ревниво спросил Туманов. — Не одна же ты ездила смотреть Эрмитаж.

— Вот именно — одна. Что в этом странного? Мне хотелось побыть одной, подумать. У нас с тобой в последнее время наметились некоторые разногласия…

— Что ты называешь разногласиями? Ты не желаешь признавать во мне мужа, отселила меня с постели на диван, шарахаешься, когда я хочу тебя поцеловать…

Я решила, что сейчас самое время смягчить его. Поэтому, когда он пробегал очередной круг, я встала на его пути и поймала в жаркие объятья. Туманов опешил. Видимо, в сценарий той сцены, которую он планировал мне закатить, нежности вписаны не были.

— Прости меня! — прошептала я ему прямо в рот. — Я готова вознаградить тебя за все твои страдания.

Туманов переждал, пока я его поцелую, и при этом так напрягал шею, что мне пришлось встать на цыпочки. Когда я оторвалась от него, он гневно спросил:

— Считаешь меня простофилей, который запросто попадется на этот крючок? Ты будешь бегать налево, а потом задабривать меня мимолетными ласками? Не выйдет! — Он помахал перед моим носом указательным перстом.

Ого, кажется, он ревнует всерьез. Неужели он все это время так сильно страдал, а я, занятая собственными переживаниями, ничего не замечала? Моя природная доброта повелела мне успокоить его как можно скорее.

— Клянусь, что ездила в Питер одна. Я даже номер в гостинице не заказывала. Приехала, нырнула в музей, приобщилась к прекрасному, выпила чашку кофе в какой-то забегаловке и — сразу в обратный путь.

— Ну, допустим, в Питер ты действительно ездила одна, — не меняя тона, сказал Туманов. — Но здесь, в Москве, у тебя есть увлечение. Я его видел. Да-да, можешь не отпираться! И он звонил сюда днем, думал, что я, как всегда, на работе!

Интересно, кто бы это мог быть? Кто возбудил в Туманове инстинкт собственника? Тот между тем отвалил вниз нижнюю челюсть и передразнил:

— Валерия, сори, плиз! Козел американский.

Я вытаращила глаза. Интересно, кого он имеет в виду?

— У меня нет знакомых американцев, — поспешила я заверить ревнивца.

И тут же прикусила язык. Что это я? Может, у меня нет, а у той дамочки, которая вышла за него замуж, как раз есть? Что, если влюбленный американец — тот самый красногубый тип, который сшивался возле газетного киоска, а потом поплелся за мной в кафе? Я медленно прозревала. Так это был любовник моего двойника! А я-то, дура, думала, что это мой преследователь! Возможно, та я, которая жила здесь, в этом мире, скрывала свое увлечение от мужа. Поэтому на улице, при всех, американец делал вид, что они незнакомы. Наверное, он ждал какого-то знака, чтобы подойти. Мое лицо просветлело. Люблю, когда все понятно! Ну, ничего, я все исправлю. Любовник мне сейчас совершенно ни к чему. Придется от него отделаться.

— Клянусь, ты больше никогда о нем не услышишь! — клятвенно пообещала я. — Дай только срок.

— То есть вы будете лучше прятаться?

— Я тебе не изменяла, клянусь! — торжественно заявила я, приложив обе руки к груди. Туманов с огромным сомнением посмотрел на выражение моей искренности и даже склонил голову к плечу. Однако не сказал ничего ободряющего.

— Ну хорошо, чего ты хочешь? — По-деловому, так по-деловому, решила я.

— Я взял отпуск, — сказал Туманов. — Хочу, чтобы мы некоторое время побыли только вдвоем.

— Отпуск? — опешила я. — Кто тебе его дал? Ты ведь только что устроился на работу?

— Мне пошли навстречу. Буду несколько часов в день работать на домашнем компьютере, этого достаточно.

Я не знала, как скрыть свою растерянность, если не сказать — разочарование. А я-то себе напланировала! Организовать лигу людей, перемещенных из параллельного мира, посетить Ник-Ника и попробовать с его помощью начать операцию по возвращению себя назад. Одно это требовало свободного времени и, скажем так, бесконтрольности. Мое замешательство не укрылось от Туманова. Он горько усмехнулся:

— Вот видишь! Ты уже в трансе. Едва закончился наш медовый месяц, как я уже тебе наскучил! Недаром меня предупреждала Катерина! И что она там говорила о твоем первом муже? Спустя какое время ты ему изменила?

«А что, если это коньяк? — внезапно подумала я. — Не взрыв в лаборатории, не автокатастрофа, а странная бутылка коньяка? Я сама ее открыла, я одна его пила…»

— Если я тебе разонравился, ты должна сказать мне честно, — продолжал между тем Туманов, не обращая внимания на странный блеск в моих глазах. — Я не хочу в один прекрасный день застукать тебя с этим американцем! Если я правильно понял, первому мужу ты наставила рога с испанским кабальеро? Может быть, у тебя страсть к иноязычным партнерам?

Я отправилась на кухню и открыла дверцы навесной полки. Бутылка была на месте. Я достала ее и, отвинтив пробку, опасливо понюхала. Если я права, достаточно снова выпить рюмочку, и проснешься в своей постели, рядом со своим мужем. Маловероятно, конечно, но попробовать надо. Вдруг для моего организма этот коньяк — такое же потрясение, как для других — автокатастрофа?

— Я видела, что ты постелил себе на диване, — сказала я, извлекая из серванта рюмку. — Думаю, это лишнее.

Думаю, тебе пора вернуться в супружескую постель.

— Это что, жертва с твоей стороны? — повысил голос Туманов номер два.

— С чего ты взял?

— Я же вижу, что ты решила напиться!

— К нам это совершенно не относится.

Туманов, сопя, смотрел, как я опрокидываю в себя одну рюмку, потом другую.

— Я жутко голодная, — сообщила я, чувствуя, как коньяк разогревает внутренности.

Туманов, поджав губы, распахнул дверцу холодильника и мрачно сказал:

— Закусывай.

В холодильнике стояли пластиковые коробки с покупными салатами. Я испытала острый приступ вины. Ведь бедолага только что женился! Он вправе рассчитывать не только на супружеское ложе, но и на полноценное домашнее питание.

— Сейчас разденусь, приму душ и сварганю что-нибудь на ужин, — пообещала я.

Однако душ после двух рюмок коньяка повлиял на меня примерно так, как пуля в голову. Я повалилась на кровать и мгновенно отключилась. Проснулась глубокой ночью, причем в таком состоянии, как будто не просыхала неделю. Нет, никуда я не перенеслась. Эксперимент не удался. Обидно.

Туманов номер два сидел за компьютером. Его пальцы время от времени опускались на клавиатуру и исполняли трескучий пассаж. Я долго смотрела на его профиль и пропитывалась сочувствием к нему со скоростью промокашки, брошенной в пруд. Через минуту я уже готова была все ему рассказать. Все-все. Пусть не заблуждается на мой счет.

— Юра! — позвала я, стараясь, чтобы голос прозвучал нежно, хотя горло казалось выстланным наждаком. Он вздрогнул и повернул голову. — Подойди, я хочу кое-что тебе сказать.

Туманов молча поднялся и, засунув руки в карманы, что у мужчин, по моим наблюдениям, является жестом свободолюбия, направился в мою сторону.

— Ты чего не спишь?

— Я должна тебе кое в чем признаться, — повторила я заплетающимся языком.

— Признайся, — хмуро сказал он.

— Сядь, пожалуйста, — я похлопала рукой по одеялу, и Туманов неохотно сел, наблюдая, как я, кряхтя, пытаюсь облокотиться о поставленную набок подушку.

Начала я издалека. Рассказывала случаи, которые на первый взгляд кажутся фантастическими, а на деле оказываются самой что ни на есть голой реальностью. Потом перешла к мировой литературе и только после нескольких наглядных примеров — к нашему случаю. По мере того как вытягивалось лицо Туманова, объяснения мои становились все более пространными и даже где-то путаными. Закончила я Клухиным и черной дырой, которая наверняка во всем и виновата.

— Завтра я позвоню профессору Ник-Нику, специалисту по аякам, и он меня протестирует, — закончила я свое повествование.

Туманов схватился рукой за подбородок и, глядя мимо меня, принялся мять его, словно кусок теста, предназначенный для пирога. Когда я выговорилась, мне стало так легко! Кажется, я тут же заснула, даже не поинтересовавшись, что он думает обо всем вышеизложенном. «Возможно, завтра я пожалею о том, что сделала», — подумала я, проваливаясь в сон.

Однако я не пожалела. Теперь мне не надо придумывать всякую ерунду, пытаясь скрыть от него свои намерения! Наутро Туманов был тих, даже пришиблен. Я весело собиралась в дорогу — профессор Усатов с радостью согласился встретиться и выслушать мою невероятную историю. Впрочем, с его точки зрения, вряд ли столь уж невероятную. Думаю, подобных историй профессор наслушался под завязку.

— Отвезешь меня? — спросила я у Туманова. — Потом можем сходить куда-нибудь развлечься. У тебя ведь, кажется, снова отпуск?

— Дорогая, — осторожно сказал он. — Может, тебе не стоит сегодня никуда ехать? Поваляйся в постели. Ты устала, перенервничала. Выпила опять же.

— Никаких проволочек! — строго ответила я, пытаясь не обращать внимания на головную боль. — Мне нужно на улицу. Там свежий воздух.

— Ладно, — согласился Туманов.

Его покладистость выглядела чрезвычайно странно, и я в который раз похвалила себя, что решила во всем ему признаться. Мне всегда больше нравились мирные отношения, чем любого рода конфронтация.

Всю дорогу я болтала и смеялась, впервые за долгое время чувствуя себя сама собой — такой, какой я была до всех тех событий, которые омрачили мою жизнь.

Туманов отказался идти со мной в помещение института и остался на улице, хотя погода была просто отвратительная.

— Честно говоря, я не так планировал провести отпуск, — пробормотал он напоследок.

— Но ведь ты планировал провести его не со мной, — возразила я. — А со своей настоящей женой. Ничего, я уверена, мы вернем твою жену обратно!

Я ободряюще похлопала его по плечу, он же посмотрел на меня с невыразимой жалостью. Кажется, он думает, что, один раз уплыв, мои мозги больше никогда не вернутся обратно. Но я докажу ему!

* * *

В облике Ник-Ника Усатова не было ничего свинского. Он оказался высок, седовлас и приятен глазу, словно портрет работы истинного художника. На горбинке узкого носа примостились очки — единственная верно угаданная мною деталь. Впрочем, очки были круглыми, в легкой проволочной оправе, а вовсе не такими стариковскими, как у его юного племянника.

— Я о вас все знаю! — весело сказал профессор и потер руки с таким предвкушением, словно я носила в своем организме неизвестный науке микроб, который мог обеспечить его первооткрывателю мировую славу. — Значит, человек без носа? Практически каждую ночь?

— Да, профессор. Почему именно я? — спросила я, думая, как бы получше объяснить, что пришелец — не более, чем невинная выдумка.

Мы устроились в кабинете, где работало четыре компьютера. На мониторах плавали разноцветные кляксы и раскручивались неведомые спирали. Двое молодых коллег Усатова не обращали на нас никакого внимания.

— Знаете, Николай Николаевич, — осторожно сказала я, — дело тут вовсе не в моих снах. Все гораздо серьезнее.

— Я почему-то так и подумал, — хмыкнул тот. — У моего брата, если вы заметили, слишком сильно развито воображение.

Наверное, он не очень доверял методу гипноза. Возможно даже, братец тоже подвергал его похожей процедуре и выудил из подсознания профессора что-нибудь чрезвычайно постыдное. Вдохновленная тем, что у Усатова обнаружилось чувство юмора, я принялась подробно описывать все, что со мной произошло, изложив в том числе и доморощенную теорию о черной дыре, через которую люди проскакивали туда и обратно из одного мира в другой.

— Понимаете, профессор, примерно то же самое случилось с моим знакомым Клухиным, — сказала я. — Он попал в аварию и долго лежал в больнице. А когда вернулся домой, оказалось, что там живут посторонние люди. А его жена исчезла, будто ее и не было.

— Хм, так вы считаете, что попали в другое измерение?

— Да, — твердо ответила я. — Считаю.

Профессор не стал комментировать мои выкладки, а вместо этого попросил ответить на несколько вопросов.

Тут его племянник оказался прав на все сто — мне подсунули настоящий рулон с отпечатанными вопросами. Во время заполнения квадратиков галочками и крестиками я не раз вспоминала о Туманове, который наверняка устал меня дожидаться. Я представила, как он сидит в машине, думая о том, что у меня воспаление тех нескольких граммов мозга, которые предполагаются в наличии. Возможно, он искренне жалеет меня. А может, жалеет себя.

Действительно — женился на веселой, задорной девушке, наверное, рассчитывал завести пару ребятишек, похожих на него. А вместо этого в конце медового месяца молодая жена свихнулась и отказалась его узнавать. Кто хочешь на его месте расстроился бы!

— Ну, что вы скажете, профессор? — спросила я, сдавая свой многочасовой труд и чувствуя себя студенткой на экзамене.

Профессор сказал, что завтра обсудит со мной результаты теста, и напоследок повесил мне на шею приборчик, похожий на медальон, сделанный в авангардном стиле — он целиком состоял из блестящих пластинок и цветных проводков, а в самом центре его мерцал красным глазком электрический огонек.

— Этот малыш будет делать замеры, — пояснил он. — Не снимайте его даже на ночь, хорошо?

— Раз вы просите, — шутливо ответила я. — Правда, я не слишком поняла, замеры чего именно будет делать приборчик. Он будет замерять что-нибудь внутри моего организма или вне?

— Вне, разумеется. Мы ведь не имеем в виду, что аномальное явление — это вы сами?

Профессор пытливо поглядел на меня, и я поторопилась подтвердить, что до подлинной аномалии мне, конечно, далеко.

— Хотя муж считает, что я сошла с ума! — весело пошутила я. — Впрочем, если принять версию, что это не мой муж, ничего странного в этом нет.

— Вы вот что, голубушка, — ласково сказал профессор, подталкивая меня к двери. — Не напрягайтесь. Постарайтесь думать только о приятном. Веселитесь. Постарайтесь даже забыть о визите ко мне. Делайте что-нибудь такое, что отвлечет вас по-настоящему. Сходите на дискотеку, почитайте увлекательную книгу, посмотрите триллер…

— По-настоящему меня может отвлечь только секс, — ляпнула я и тут же испугалась, что ввела профессора в смущение. Однако ничего подобного. Он радостно подхватил мою идею:

— Отлично! Займитесь сексом! Это весьма физиологичное занятие, после него бывает здоровый сон.

— А ваш приборчик? С ним ничего не случится? — понизив голос, весьма стыдливо спросила я.

— Если только ваш муж в приливе чувств его не откусит, — ответил профессор, который мыслями уже явно вернулся к своей основной работе.

Приободренная, я поторопилась вернуться к Туманову. Приборчик, прилепившийся к моей коже, время от времени тихонько пощелкивал. Туманов не стал ничего расспрашивать о визите к профессору. Просто проигнорировал это дело. Сначала я хотела рассказать ему все в подробностях, но, видя его настроение, раздумала.

— Ты, наверное, проголодалась, — предположил он, заталкивая в «бардачок» обертки от шоколадных батончиков. Судя по их количеству, сам он основательно подзаправился. — Хочешь, поедем в ресторан пообедаем?

— Что ж, идея неплохая. — Я представила себе белоснежную скатерть, фужеры, его пристальный взгляд…

Романтично!

— Пусть это будет небольшой праздник в честь нашего примирения, — пробормотал он, заводя машину.

Если в понимании Туманова праздник означал вкусную еду, то он удался на славу. С моей же точки зрения, постная физиономия кавалера вполне годилась для поминок. Я понимала, что он скорбит по моему здравому смыслу, и это, честно говоря, меня злило.

— Послушай, ведь чисто внешне я нисколечко не отличаюсь от твоей жены, — сказала я, выпив немного вина. — Почему бы нам весело не провести время сегодня вечером?

— Ты хочешь после ресторана поехать в какой-нибудь ночной клуб? — с недоверием спросил Туманов.

— Нет, я имею в виду, что мы могли бы найти утешение друг в друге. Ну.., побыть только вдвоем.

Туманов поперхнулся и кашлял так долго, что я поняла: тема провальная и лучше ее не поднимать вообще Настроение у моего спутника испортилось еще сильнее.

Кончилось тем, что он стал огрызаться на меня по всякому поводу, и мы надулись друг на друга. По пути домой я то и дело скашивала на него глаза. Профиль у него очень привлекательный. Я, пожалуй, раньше не общалась так тесно со столь привлекательными мужчинами. Несмотря на общее сходство с моим Тумановым, в этом было больше энергии, больше обаяния и одновременно больше сдержанности. Он был больше мужчиной. В моем, конечно, понимании.

Оставшийся день мы провели, занимаясь каждый своими делами. Туманов сидел за компьютером, а я читала газету «НЛО», с каждой минутой все больше убеждаясь, что чудесам на свете несть числа. Чтобы не ложиться спать в плохом настроении, я первой подошла к нему и протянула мизинец.

— Так мы обычно мирились с Катериной в детстве.

Знаешь? Мирись, мирись, мирись и больше не дерись. А если будешь драться, я буду кусаться!

Туманов изобразил на своей физиономии вымученную улыбку и сделал свой мизинец колечком. Мы потрясли друг друга за пальцы и разошлись по своим углам.

Он вновь уселся за свой любимый компьютер и вошел в Интернет. Наконец зевота клубочком закатилась Туманову в рот и принялась упражняться там, поднимаясь во весь рост: он то и дело размыкал челюсти и содрогался.

Потом не выдержал и, выключив компьютер, стал стелить себе на диване. Я к тому времени уже переключилась с газеты на любовный роман.

— Мы же помирились, — напомнила я, выглядывая из-за книжки.

Однако Туманов не растерялся и довольно ехидно заметил:

— Но ты же не моя жена, не так ли?

— Ты очень странный мужчина, — резюмировала я. — Любой другой на твоем месте…

Тут Туманов вспылил и решил напомнить мне о таком понятии, как нравственность.

— Впрочем, — добавил он, — судя по всему, для тебя это понятие является абстрактным. Некая книжная условность, — он ткнул пальцем в мою книжку, «Бархатные глаза страсти», на обложке которой была изображена охваченная любовным томлением парочка.

Он улегся на диван и накрылся с головой одеялом. Я погасила свет и уставилась в потолок. Где-то у соседей часы с боем отсчитали двенадцать ударов. Как только смолк последний, зазвонил телефон. Содрогаясь от недоброго предчувствия, я протянула руку и подняла трубку.

— Я по объявлению, — сказал кто-то проржавевшим голосом. — Я попал сюда из параллельного мира.

— И что? — растерянно спросила я.

— Что — что? Отощал страшно, пообносился. Денег-то нет. А вы обещали поддержку.

Через пять минут выяснилось, что никакая другая поддержка, кроме материальной, его не устроит.

— Подите к черту! — рассердилась я.

Звонок меня здорово расстроил. Как я не подумала обо всяких придурках?

Мое расставание с теорией о параллельных мирах закончилось на следующий день самым ужасным образом.

И с этого же дня события стали развиваться гораздо более динамично, чем прежде. Наутро Туманов сообщил, что его вызывают на работу.

— Хорошенький у тебя отпуск! — не преминула съязвить я.

Он буркнул что-то в том смысле, что когда просил отпуск у начальства, не рассчитывал на то, что придется Проводить его, обивая пороги всяких научных институтов. Едва дверь за ним захлопнулась, я позвонила Усатову. Он был страшно возбужден.

— Лерочка, вы произвели на меня сильное впечатление!

Еще бы! Я всегда отличалась отменным чувством юмора и вчера выглядела довольно неплохо.

— Вы мне тоже понравились, профессор, — осторожно ответила я, подумав: «Уж не собирается ли он со мной флиртовать?»

— Я имею в виду — ваша анкета!

Ну вот, взял и все испортил.

— Я рада, что вам есть над чем поломать голову.

— Лерочка, а вы не будете возражать, если я сегодня приеду к вам домой? Хочу обследовать квартиру, используя собственную методику поиска аномальных зон.

— Вы будете ползать по паркету с рамкой? Которая вертится? — уточнила я.

— Почему ползать? — оскорбился профессор. — Кроме того, с рамкой я не работаю. У меня другие методы.

Так как, вы согласны?

Разве я могла ему отказать?

— Хорошо, Николай Николаевич, после трех дня я постоянно буду дома.

Вообще-то я собиралась выйти из дому, но совсем ненадолго, за продуктами и обратно, а со временем просто подстраховалась. Но, как выяснилось, не зря.

Наскоро позавтракав, я выкатилась на лестничную площадку. Лифт натужно гудел где-то в глубине своего логова. Я не стала ждать его и помчалась вниз по лестнице, наводя перчаткой на перила утренний блеск. Между вторым и третьим этажами рабочий вставлял в разбитое окно подъезда новенькое стекло. Набрав приличную скорость, я едва в него не врезалась и поспешно извинилась.

— Ничего, — буркнул он и кончиком языка быстро облизал нижнюю губу — туда и обратно.

Движение это показалось мне смутно знакомым, но я тогда не придала этому никакого значения. Тем более что могла бы поклясться: рабочего этого я в жизни не видела.

Белое лицо, маленькая круглая борода, приплюснутый нос… Проскакав до первого этажа резвой козочкой, я выскочила из подъезда. Солнце вонзило мне в глаза холодные лучи, и я остановилась, зажмурившись. Потом приоткрыла щелочку между ресницами, давая глазам привыкнуть к ослепительности дня, и тут же наткнулась взглядом на американца. Я его едва узнала. На нем был полушубок явно не русского производства и смешная шапка. Кстати, именно по головному убору вернее всего опознаются иностранцы в России. Почему-то они любят надевать себе на голову самые нелепые вещи.

— Ви ест Валера, — сказал американец, усердно двигая губами, словно именно от артикуляции зависело, пойму я его или нет.

— Ай эм, — ответила я, мгновенно настораживаясь. — Это вы мне вчера звонили?

— Я, я. — Американец активно закивал головой, словно цирковая лошадь, наученная благодарить за лакомство, сунутое в рот.

— Зачем? — резко спросила я и на всякий случай добавила:

— Уай?

Американец перешел на родной язык и резво объяснил — уай. Однако я ни черта не поняла, поэтому пожала плечами и предложила:

— Говорите по-русски.

Он моргнул и, сцепив руки перед собой, как оперный певец, вышедший на авансцену исполнять арию, заговорил:

— Я ест видет вас там, — он махнул в сторону киоска. — Я ест.., как это сказат? Я ест обалдет.

— Неужто? — не поверила я. Значит, он не любовник моего двойника.

Не той стати я девушка, чтобы обалдеть от меня с первого взгляда. Не то чтобы я себя недооценивала или же считала несимпатичной. Просто, чтобы увлечься мной, надо хоть немножко пообщаться. Кроме того, несмотря на убедительный тон, глазки у этого типа слегка бегали.

— Я приглашайт вас в концерт, слушат музыка. И затем в ресторан для ужин.

— Зис из невозможинг, — сказала я. И пояснила:

— Ай эм замужинг. Ферхайратет, ферштейн?

Мои познания в языках были позорными. По-русски американец говорил лучше, чем я на объединенном немецко-английском. Впрочем, ни его, ни меня это не смущало. Он желал вести меня на концерт и в ресторан во что бы то ни стало. Может, сходить? Узнаю, что ему надо. Но ведь после трех ко мне домой придет профессор Усатов искать аномальные зоны! Втайне я надеялась, что он не станет вскрывать паркет или отдирать обои, если что-нибудь покажется ему подозрительным. Или перезвонить профессору и перенести визит на завтра?

Прибор, висевший на шнурке у меня на шее, тихонько защелкал. Я почему-то подумала, что он выражает протест против переноса встречи с Ник-Ником, и решила, что американец перебьется.

— Вечером я занята, бизи, — покачала я головой, включая вслед за американцем жестикуляцию на полную катушку. — Если вам так надо, можем попить кофе. Прямо сейчас. Hay.

— Иес, — сказал американец и протянул мне руку:

— Мой имя Пол.

— Валерия. — Я тут же вспомнила, что он уже называл меня по имени. Я хотела по-пролетарски пожать его холеную кисть, но он вознамерился проявить галантность.

Ни разу не видела и даже не слышала, чтобы американцы целовали дамам ручки. Вероятно, Пол не первый день в России и уже слегка мутировал. Я потащила его в метро, где он перестал извергать из себя обломки русского языка и испуганно озирался, из чего я сделала вывод, что он нечасто спускался в московскую подземку. Вероятно, не тот уровень.

Я привезла Пола на Пушкинскую площадь. Здесь можно было заказать кофе, войдя практически в любую дверь. Мы устроились в самом уголке маленького кафе и уставились друг на друга. Несмотря на то что я набрала себе сладостей, есть мне совершенно не хотелось. Пить, впрочем, тоже. Когда Пол снял свою дурацкую шапку, его наэлектризованные волосы встали дыбом на макушке. Я улыбнулась. Пол воспринял мою улыбку как знак одобрения и показал свои большие фторированные зубы.

— Я ест работайт в Москве. — Он достал из кармана визитную карточку и подал мне. Карточка была очень плотной и красиво оформленной.. На ней было напечатано: «Пол Рейнолдс». А ниже — название фирмы: «Эй Ти Мердок компани».

Если бы Рейнолдс был моим соотечественником, я бы без обиняков спросила у него: «Ну, и чего тебе надо?» Но иностранец вряд ли уловит в этой фразе оттенок пренебрежения, поэтому я тактично поинтересовалась:

— На что вы рассчитываете, приглашая меня провести с вами вечер?

Глупый получился вопрос. Может быть, он рассчитывает на ночь в гостинице? Но ведь не скажет же. Однако Пол Рейнолдс не понял слова «рассчитывать». Вернее, понял его не правильно.

— Я рассчитывает вас самый лючший герл ин Раша.

— Понятно. Но я же сказала: ай хэв мэн, хазбенд, муж.

А у вас есть жена?

— Май вайф бежат потому, что я много работат не дома. Я ездит, ездит и приездит к пустой дом, — оживленно объяснил американец. Вероятно, он уже свыкся с потерей, потому что в его голосе не прозвучало ни одной печальной нотки.

— А дети у вас есть? Чилдрен?

— Ноу. Я ест один. Один, как перстик, — добавил он и снова широко улыбнулся. Видимо, кто-то когда-то учил его русским идиомам.

— Проворонили, значит, семью, — констатировала я.

— Май вайф очен обижается. Не хочет видит мне.

— Понимаю, — сказала я. — Меня вот тоже первый муж не хочет видеть.

Я вздохнула и принялась за торт.

— Вы ест два муж? — удивился Пол.

«Если по факту, то вообще три», — подумала я про себя, а вслух сказала:

— Да, у меня уже был один развод.

— О! — сочувственно протянул Пол. — Развод ест тяжест. Здес. — Он показал на сердце. Тут я была с ним согласна. — А вы хотет видет свой первий муж?

— Иес. Я вообще не люблю напряженности в отношениях. Хочу, чтобы все оставались друзьями. При любых обстоятельствах.

— Мы друздья, — важно сообщил Пол, мелко кивая. — Я хотеть стать ближе с вам. Очен друздья.

— Я уже поняла.

Я вздохнула. Ну, и что особенного я узнала? Американец увидел меня на улице и положил глаз. Возможно, такие штучки он выкидывает постоянно, работает ведь в Москве. Легкий охмуреж — и дело в шляпе. Не думаю, что кто-нибудь из заловленных им девиц особо возражал против хорошего знакомства. А мне что делать? Только американца мне не хватает для полного счастья. Тем более Туманов ревнует.

— Да, кстати, а откуда у вас мой телефон? — вспомнила я. Туманов говорил, что пока меня не было, американец звонил домой.

— Телефон ест хорошо, — сообщил Пол. — Я позвонит завтра. Вы за ночь передумайт и пойти со мной в ресторан.

— Нет, телефон не есть хорошо, — испугалась я. — Мой муж, он ревнивый. Обидится, будет неприятность.

У меня. Ми. Не нужно звонить.

— Назначайт свиданий, — заявил упрямый Пол. — Ми ест обчатся.

«Вот привязался, — подумала я. — Если я назначу свидание и не приду, он одолеет меня звонками по телефону».

— Свиданий больше не будет, — покачала я головой. — Мы попили кофе, поговорили… Пообщались уже.

И все.

— Уай? — выпрямился на стуле Пол. — Я хотет быт рядом.

Кажется, ему просто в голову не приходит, что я «не хотет». Да, избаловали его русские девицы, избаловали.

По морде видно, что не получал он до сих пор от ворот поворот. И муж ему не помеха! Придется взять на себя благородную миссию и щелкнуть его по носу. За всех несправедливо обиженных. Наверняка после «ресторан» и «очен друздья» каждой девушке хотелось замуж за эту рыжую дубину. Великая русская мечта — выйти замуж за иностранца. Рейнолдс, не понимая этого, интуитивно нащупал золотое дно. Интересно, сколько русских жемчужин в его коллекции? В любом случае, еще одной я не стану.

Прикончив кусок торта и рогалик с маком, я отодвинула от себя опустевшее блюдо и сказала:

— Плачу за себя сама. Хочу быть как американка. Равноправие, о'кей?

Пол Рейнолдс скривился, как будто ему на язык капнули лимонной кислотой.

— Не ест джентлменски.

Нет, явно он уже побывал в обучении у каких-то русских товарищей. Иначе откуда бы ему знать, что это вообще такое — джентльменское поведение. Говорят, у него на родине женщины считают джентльменское поведение ущемлением своих прав. Еще примерно полчаса Пол пытался вырвать у меня обещание, что я сама позвоню ему по телефону.

— Куда, на службу? — поинтересовалась я.

Пол засуетился и, достав из кармана длинную тонкую ручку, похожую на шприц, и еще одну визитку, быстро нарисовал на ней ровный заборчик из цифр.

— Ето ест я сам, — пояснил он. Вероятно, он имел в виду, что изобразил номер своего мобильного телефона.

— Что ж, — сказала я, — может, еще и свидимся.

Оставив Пола Рейнолдса в состоянии легкой грусти, я отправилась закупать хлеб насущный. Судьба занесла меня в большой супермаркет и, увлекшись процессом, я немножко не рассчитала время. Когда я подходила к своему подъезду, на часах была уже четверть четвертого. Оставалась надежда на то, что профессор Усатов не цинично пунктуален и не явился ровно в три.

Лифт не работал. Потоптавшись некоторое время возле кнопки, не подававшей признаков жизни, я посмотрела на свои сумки и тяжело вздохнула. Чтобы благополучно взобраться наверх, нужно отнестись к происшествию не как к неприятности, а как к развлечению. Ну, положим, у меня сегодня тренировка икроножных мышц, чем не развлечение? Окно между вторым и третьим этажами по-прежнему зияло пустой рамой. По ногам здорово несло. Ветер принес на площадку даже несколько высохших листьев. Интересно, чем тут занимался этот стекольщик?

Когда дверь квартиры появилась в поле моего зрения, я уже едва стояла на ногах. Если кто-нибудь из соседей вдруг услышит мое дыхание, наверняка подумает, что я Надуваю резиновый матрас. Надо срочно заняться физическими упражнениями. Недавно я купила себе видеокассету «Аэробика доктора Вайса», но пока освоила только несколько самых первых упражнений. Хотя планы у меня были далеко идущие. Доктор Вайс, который разработал какую-то необыкновенную систему, прыгал на кассете, словно резвый козлик. Улыбка у него была до ушей, он заражал своим энтузиазмом и горячо агитировал следовать его примеру не только словами, но и действиями. Вот сегодня после встречи с профессором Усатовым обязательно займусь собой и своей спортивной формой. А то что-то любимая юбка стала тесновата.

Свалив покупки на коврик, я достала из сумочки ключ и, повернув его в замке положенное количество раз, ввалилась в квартиру.

В коридоре перед дверью в комнату лежал профессор Усатов, навсегда испорченный двумя дырками от пуль.

Ему выстрелили в сердце и в голову. Я никогда не видела ни одной жертвы преступления воочию. Впрочем, даже если бы и видела, это вряд ли что-нибудь изменило бы.

Выронив сумки, из которых посыпались продукты, я попятилась. Потом завизжала: тихо, словно поросенок-недомерок. Голос куда-то провалился, и я никак не могла исторгнуть из себя что-нибудь, подобающее случаю.

Боже мой, вот оно! Убийство! Ничем хорошим не могло закончиться то, что начиналось так отвратительно.

Пропавший Туманов, походы по врачам, ясновидящим и детективам и, как венец всего — труп в коридоре. За что это мне?!

Через некоторое время я сообразила, что кидаюсь грудью на двери соседей по площадке, перепрыгивая от одной к другой. Дома оказался только Паша Скоткин. Вечность спустя он наконец справился с единственным замком, который отделял его частные владения от тлетворного влияния улицы. Лицо приятного розового цвета и смекалистое выражение на нем свидетельствовали о том, что Паша принял свою норму и вполне адекватен.

— Паша! У меня тело! — сказала я, схватив его за руку и сжав ее изо всех сил.

— Ну и что? У меня тоже тело, — рассудительно ответил сосед. — Только ты его сейчас повредишь. Синяки останутся.

Паша попытался вырвать руку из моего стального захвата, но я окостенела, поэтому пальцы не разжались.

— Ну, ты полегче, полегче! — пробормотал он, пытаясь отковырнуть мои ногти от своей плоти. Я его совершенно не слушала. Вернее, не слышала.

— Паша! У меня труп в квартире!

Паша задумался и, нахмурив брови, спросил:

— Кто помер-то?

— Не помер! Убили! Из пистолета стреляли! В профессора!

— Ну надо же. Дай гляну.

Паша отодвинул меня в сторону и с опаской приблизился к квартире. Его клетчатые тапочки, мягко касаясь пола, проследовали в коридор. Увидев мертвого профессора, Паша замер, словно насторожившийся суслик, и вперил взгляд в тело.

— Насмерть, — сказал он через некоторое время, глубокомысленно кивая головой. — Кто ж его так?

— Откуда я знаю! — Мои зубы начали приплясывать, мелко-мелко клацая, как будто бы грызли сухарик. — Он должен был прийти ко мне в три часа!

— Это ты правильно время запомнила, — похвалил Паша. — Ментовка приедет, будет допрашивать.

Господи, милиция! Как я не подумала раньше! Надо ведь позвонить «ноль два». Тут я поняла, что до телефона мне не добраться. Аппарат находился в комнате, и, чтобы добраться до него, надо перешагнуть через профессора.

Это оказалось выше моих сил. У Скоткина телефона не было.

— Пойду помяну профессора, — сообщил Паша, пятясь. — Нельзя, чтоб так.., всухую помереть.

Захлопнув дверь, я бросилась вниз по лестнице и минут через пять уже добралась до вожделенного телефона-автомата. Позвонила всем: дежурному по городу, Катерине и Туманову номер два. Все трое велели мне не волноваться, а взять себя в руки и ждать их появления. Я принялась бегать по газону перед домом, ломая руки. Со стороны, наверное, казалось, будто я вознамерилась утрамбовать тропинку, чтобы прохожим было легко перебираться через жирную грязь.

В честь приезда милиции лифт неожиданно заработал.

Самый главный из милиционеров, тот самый капитан, с которым я была уже хорошо знакома, всю дорогу успокаивающе хлопал меня по спине, как будто сотрясения могли помочь мне преодолеть стресс. Я взахлеб рассказывала о профессоре, о том, что мы должны были встретиться после трех, об аномальных зонах и черных дырах.

Вместе с нужными словами откуда-то появились слезы, и мне пришлось доставать из сумки бумажные платки, чтобы справиться с неожиданным наводнением.

Открыв дверь в квартиру, я распахнула ее настежь драматическим жестом и сказала:

— Вот он!

Потом отступила в сторону и зашлась в рыданиях. Ни капитан, ни его соратники не двинулись с места. Они долго смотрели внутрь коридора, потом обратили взоры на меня.

— Подойдите сюда! — велел капитан. В его энергичном голосе появились нотки усталости. Этот тон был мне знаком. Примерно так все разговаривали со мной, когда считали, что я сошла с ума.

Я заглянула внутрь квартиры и остолбенела. Профессор больше не лежал в коридоре, пугая отрешенным лицом. Не веря своим глазам, я вбежала внутрь и заглянула по очереди в комнату и на кухню. Тела не было! Присев на корточки, я стала разглядывать пол — может быть, что-нибудь осталось в качестве улики? Пуговица, капелька крови, шерстяная, нитка? Но нет — ничего такого на полу не было.

— Труп профессора куда-то делся! — растерянно сообщила я капитану и его товарищам.

— Мы заметили, — сдержанно сказал кто-то из них.

— Но у меня есть свидетель! — внезапно вспомнила я. — Мы ведь вместе с соседом осматривали место преступления. С Пашей Скоткиным!

Милиционеры тут же оживились. Свидетель — это совсем другое дело. Я бросилась к Пашиной двери и принялась давить на звонок, перемежая короткие требовательные звонки длинными и настойчивыми. Паша не открывал.

— Ушел куда-то, — предположил капитан.

Но я не хотела сдаваться. Опять изображать из себя дуру перед целым собранием официальных лиц? Нет уж, спасибо, не хочу. Я стала стучать в дверь ногами. Наконец где-то в глубине квартиры послышалось шевеление, затем раздались шаги. Создавалось впечатление, что к двери идет слонопотам — такими шаги были медленными и тяжелыми. Неужели это Паша в своих велюровых тапочках так топает?

Оказалось, что Паша не топал, а полз на животе, стуча локтями по паркету. Героическим усилием он приподнял торс, открыл замок и упал на спину, глядя в потолок младенческими глазами.

— Так-так, — сказал капитан задумчиво.

— Паша! — гневно закричала я. — Немедленно иди сюда! Ты нужен как свидетель.

— Свидетель чего? — спросил Паша, вставая сначала на карачки, а потом — по вешалке с пальто — на ноги.

— Свидетель того, что у меня в квартире было тело!

Вот только что!

— В таком состоянии он не может ничего заявлять, — высказался кто-то из милиционеров.

— Тогда он был еще в норме!

— Сколько же часов назад это было?

— Каких часов? Паша весь проспиртован, как экспонат биологического музея! К нему достаточно поднести мокрую пробку, как он тут же плывет.

— Вместе пьете? — уточнил капитан.

— Что за базар? — спросил между тем Паша, выбравшись на лестничную площадку. — Я все помню. Тело было. — Лежало вот такое вот, — он двумя руками показал, какое было тело. Примерно как рыбак, изображающий гигантские размеры той рыбы, которая сорвалась у него с крючка.

Я посмотрела на рваный комок бумажных платков, которые до сих пор сжимала в кулаке, и снова уткнулась в них носом. С небольшим разрывом во времени из лифта вышли Туманов и Катерина. С их появлением я мгновенно утратила силу воли и желание доказывать свою правоту. Обняв меня за плечи, Туманов обратился к капитану.

— Мы немножко больны. У нас, как вы помните, уже был инцидент с отделением милиции. Извините.

— Лечиться надо, — сказал капитан и обратился к кому-то из своих:

— Квалифицирую данное дело как ложный вызов.

Туманов передал меня Катерине и пошел «утрясать вопрос» с ментами.

— Ты что, правда спятила? — спросила меня сестрица, силой усаживая на табуретку. — Дура я была, что не заставила тебя лечь в больницу.

— И не заставишь, — сказала я, глотая воду из-под крана. — Это отвратительное дело надо распутывать как можно скорее.

В квартиру возвратился хмурый Туманов. Он снял темные очки и посмотрел на меня безо всякой суровости.

— У тебя есть телефон профессора Усатова? — спросил он совершенно нормальным голосом. — Давай попробуем ему позвонить, хорошо?

Пока Туманов набирал номер, в кухне висела зловещая тишина. Через минуту он пошевелил бровями и поднес трубку к моему уху.

— Алло! — кричал профессор Усатов. — Говорите!

— Николай Николаевич! — просипела я, пряча глаза от своих домашних. — Это Лера Сердинская, Я по поводу аномальных зон.

— Ах, Лерочка! Извините, что не смог приехать! Меня срочно вызвали на конференцию. — Слышимость была отвратительной, да и голос профессора я не могла доподлинно опознать, но, судя по разговору, это был именно он.

Профессор еще спрашивал про прибор и обещал появиться завтра во второй половине дня. Закончив беседу, я бестрепетно посмотрела на Туманова и Катерину, замерших в ожидании моих комментариев.

— В этом деле кто-то постоянно подменяет людей — убежденно сказала я. — Или делает двойников.

Катерина бросила умоляющий взгляд на Туманова.

Тот сказал, обращаясь ко мне:

— Если ты несколько дней посидишь дома, я обещаю, что не буду вызывать доктора.

Катерина была не согласна с таким поворотом дела.

Она считала, что оставить меня без врачебной помощи — не что иное, как преступное попустительство. И если потом им скажут, что они запоздали, что начинать лечить надо было раньше, она себе этого никогда не простит.

— Я думаю, это просто невроз, — не соглашался Туманов.

— Невроз тоже надо лечить, — горячилась Катерина.

— Но мы не можем идти против ее воли! Человек сам должен понять, что ему необходима медицинская помощь. Иначе все усилия врачей пропадут даром, неужели не понимаешь?

— Но ведь она просто не соображает, что для нее плохо, а что хорошо!

— Я соображаю! — злобно огрызнулась я. Мне не нравилось, что они говорят обо мне так, словно я лежу в отключке и ничего не слышу.

Устыдившись самих себя, они ушли шептаться в комнату, а я поставила на плиту чайник и принялась сооружать бутерброды. Приборчик на моей груди тихонько жужжал, а мне казалось, что это жужжат от напряжения мои извилины. Версия с параллельными мирами в один миг утратила всю свою привлекательность. Вряд ли профессора убили сверхъестественные силы только за то, что он хотел найти у меня в квартире аномальные зоны. Кроме того, сверхъестественные силы не пользуются огнестрельным оружием.

Возможно, в моей квартире был убит не профессор, а кто-то загримированный под него. И этого двойника потом унесли. Зачем? Чтобы уже окончательно убедить окружающих, что я сошла с ума? А вдруг убийства вовсе не было? А профессор Усатов в сговоре с моими врагами?

Его загримировали под труп, он пришел ко мне и просто некоторое время полежал в коридоре. Я ведь не трогала тело и не подносила зеркальце к его губам! Может, он был жив-здоров и просто притворился мертвым?

Мне захотелось увидеть профессора воочию. Жаль, я не знаю, где он живет. И на работе его вряд ли разыщешь, раз он на конференции. Если только узнать, где проходит эта самая конференция, и съездить туда?

Я вспомнила еще и о своем настоящем муже, который сейчас находился в Питере. Как ему удалось при виде меня так замечательно сыграть неведение? Он же не шпион и не может похвастать железной выдержкой. Впрочем, может, он как раз шпион? Я ведь ровным счетом ничего не знаю. А что, если своим появлением я его вспугнула, и он куда-нибудь смылся? Ведь это ниточка для умелого сыщика, несомненно. Если он участник аферы, то поторопится эту ниточку оборвать.

Подумав про умелого сыщика, я тут же вспомнила, что в кошельке у меня осталось тридцать рублей. Ничего не поделаешь, придется доставать свой НЗ — у самозванца денег просить не буду. Заначку я прятала на антресолях — в старом ботинке, зашнурованном под самое горлышко. Вся обувь была тяжелой — чтобы в ней не поселилась моль, я засовывала внутрь мыло. За время долгого лежания под стелькой все деньги пропахли мылом. Когда я стала их пересчитывать, жасминовый запах начал щекотать ноздри. Я чихнула.

— Мы уже идем! — откликнулась из комнаты Катерина.

Я была зла на нее. Несмотря на то что мы родные сестры, она так легко переметнулась на сторону врага! Конечно, объективности ради следует заметить, что со стороны мое поведение выглядит не самым лучшим образом. И все-таки…

Мне удалось убедить лже-Туманова и сестрицу в том, что я ложусь в постель. Посмотрев на меня, свернувшуюся калачиком под одеялом, они поспешили вернуться каждый к своим делам и на цыпочках вышли из квартиры.

Минуты две я еще полежала неподвижно — для контроля, а потом вскочила на ноги. Энергия мщения бурлила во мне, словно варево в котле Гингемы.

Глава 5

Научные работники всех мастей роились в институте, словно мухи особой породы — белые лабораторные.

«Никогда не видела такого количества людей в очках одновременно», — подумала я, озираясь по сторонам. Возможно, небольшой процент неочкариков носил контактные линзы. В том самом кабинете, где накануне я проходила тестирование, находились два молодых человека, которые перед моим появлением орали друг на друга, используя громоздкие термины. Возможно даже, в качестве ругательств. Одного звали Марат, другого Макар. Как выяснилось в ходе дальнейшей беседы, их призванием была геронтология, как, впрочем, и профессора Усатова.

Аномальные явления были его хобби, ни больше, ни меньше.

Честно говоря, меня сейчас мало заботила специализация Ник-Ника. Я спросила, где находится профессор в настоящий момент и можно ли его отыскать. Макар, не слишком далеко обогнавший меня на возрастной дорожке, загорелся желанием помочь. Оккупировав телефон, он в два счета выяснил, что конференция проходит в Химках и профессор выступает там с докладом о новом изобретении института — биостимуляторе «К-Стар-14».

Название поразило мое воображение. Возможно, это означает: «Конец старости?» Но почему четырнадцать? Вероятно, первые тринадцать образцов себя не оправдали.

— Послушайте, ребята, — сказала я, панибратски оглядывая обоих. — Если профессор сегодня вернется, передайте, что его ищет Лера Сердинская. Я на всякий случай оставлю свой телефон. Вдруг у него не будет с собой записной книжки?

— A что, можно вам позвонить? — спросил Макар с детской непосредственностью, разглядывая бумажку с телефоном.

— Можно. Только заранее придумайте хороший повод. Потому что по вечерам к телефону подходит мой муж.

Я ни секунды не сомневалась, что надо ехать в Химки.

Я должна увидеть профессора Усатова своими глазами.

Во-первых, мне очень хотелось изгнать из памяти ужасное видение с простреленной головой. А во-вторых, я чувствовала, что идти по горячим следам — совсем не то, что раскапывать старые могилы.

На землю уже опустились сумерки, когда я наконец нашла здание, в котором проходила конференция геронтологов. Самое ужасное, что меня не захотели пустить внутрь. Жуткая тетка, голова которой напоминала медную мочалку для чистки пригоревшей посуды, пошла на меня грудью, словно партизан на танк.

— Сюда нельзя! Здесь ученые заседают! Посторонним вход воспрещен!

У меня не было ни подходящих «корочек», ни желания подкупать ее и тратить свою заначку на столь бездарное создание. Зато у меня наготове было воображение.

— А я не просто так! — важно сказала я и хвастливо выступила вперед. — Я являюсь живой моделью профессора Усатова Николая Николаевича. Он испытывал на мне свой новый препарат «Четырнадцать концов старости».

Чувствуя, что название препарата переврала, я усилила атаку:

— Мне сорок шесть лет, а как я выгляжу, а?

— Выглядите на двадцать, а пропуска у вас нет, — мстительно заявила тетка.

Мужчина и женщина, стоявшие поблизости, смотрели на меня, вытаращив глаза. Потом неуверенно приблизились.

— Вы не пошутили насчет возраста? — спросил мужчина, выкручивая шею из плотно застегнутого воротничка рубашки.

— Зачем мне это? — откликнулась я, шныряя глазами по сторонам. — А вы профессора Усатова не видели?

Мужчина переглянулся со своей спутницей и сказал:

— Не видели. Но теперь, познакомившись с вами, очень сожалеем об этом.

— В свете вашего появления очень жаль, что он не приехал, — подхватила спутница. Потом немного помолчала и добавила:

— А что, если?..

Она уперлась мрачным взглядом в переносицу своего спутника. Тот с жаром поддержал ее невысказанную мысль. Видимо, они так давно сотрудничают, что общение у них уже перешло на телепатический уровень. Обогнув тетку с медной проволокой на голове, они подхватили меня под руки и потащили в какую-то дверь. Пока я путалась в пыльной шторе, кто-то сказал в невидимый микрофон:

— К сожалению, профессор Усатов не смог сегодня присутствовать на конференции, но у нас есть возможность выслушать его помощницу, лично участвовавшую в испытаниях новейшего препарата, который институт считает проектом года.

Потом кто-то подошел сзади и, положив горячие руки мне на лопатки, сильно толкнул вперед. Я потеряла равновесие и секунду спустя оказалась на сцене. Зал был большой. Он искрил и переливался стеклами с диоптриями, что меня почему-то страшно развеселило. В самом деле, полный зал очкариков. С ума можно сойти! И все наверняка умные, как сволочи. Что я могу им сказать?

— Расскажите им о себе, — шепнула мне вслед та дурочка, которая спровоцировала мое появление перед ученой публикой.

— Здрасьте, — сказала я, втискиваясь в узкую кафедру. Ясно как дважды два: надо что-то говорить. Но что?

Стоит мне открыть рот, и меня разоблачат. Впрочем, где наша не пропадала! Я кашлянула и начала:

— Ну.., что можно сказать о старении? И много, и мало. Старость — это такая вещь, которую всякий хочет отложить на потом. Те люди, которые особенно боятся старости, поступают в медицинские вузы и становятся геронтологами. Чем они занимаются всю свою жизнь?

Хотят ее продлить. Но время идет, вымирает уже не первое поколение геронтологов, а воз и ныне там. — Я чувствовала, что доклад пошел, и воодушевилась. — С одной стороны, изобретено много биодобавок, методик и прочей ерунды. С другой стороны, никакого серьезного прорыва еще никто из нас не сделал. То есть, с одной стороны, результаты есть. С другой стороны, пожилые люди как умирали, так и умирают в совершенно непочтенном возрасте.

Я еще раз откашлялась. Если бы в зал вдруг сдуру залетела муха, она подумала бы, что оглохла, — так там было тихо.

— Расскажите им о себе, — вполголоса сказали из-за кулис. Уверена, это предложение услышали абсолютно все.

— Меня зовут Валерия Сердинская, — покорно сказала я. — Мне сорок шесть лет. — Я помолчала и добавила:

— Я так думаю.

По залу пронесся шепот. Он, словно мягкая волна, поднялся на галерку и через несколько секунд разбился о подножие кафедры. Честное слово, я не знала, как выпутаться из ситуации. Поэтому глотнула воды из стакана и заявила:

— Я состою на учете в психдиспансере номер тринадцать. Домашние думают, что я сошла с ума.

Из-за кулис, громко хлопая в ладоши, появился тот дядька, который выпихнул меня на сцену. Такую широкую — от уха до уха — улыбку, по моему мнению, можно было сделать только хирургическим путем. Вместо того чтобы тащить меня с кафедры, дядька поступил умнее — он вытащил у меня из-под носа микрофон и сжал его двумя руками.

— Мы знаем множество примеров, — сказал он дребезжащим голосом, — когда подвижничество ради науки приводило к трагедиям. К обвинениям в ненормальности… — Он посмотрел на меня и добавил:

— В умопомешательстве…

Я тихой мышкой шмыгнула за пыльный занавес и наткнулась на тетку, у которой волосы буквально стояли дыбом.

— Вы что, дура? — спросила она сдавленным голосом.

— А что, было очень заметно? Вот всегда так! Сначала приглашают на ученые собрания, а потом гонят и говорят: «Дура».

— Уходите! — простонала тетка.

— Ухожу-ухожу, только скажите сначала: профессор Усатов вообще не приезжал?

— Вы не его помощница! — обвиняющим голосом сказала тетка.

— Естественно. Я его любовница. И скажу вам по секрету, он считает секс с молоденькими девушками единственным рецептом сохранить молодость. И в этом смысле я действительно его опытный образец.

Тетка покраснела, развернулась и убежала в какую-то дверь. Я не успела ее остановить. Но тут со сцены вышел тот тип, который был виноват в моем публичном позоре.

Когда он увидел меня, то начал приближаться с ухмылкой камикадзе. Это мне не понравилось, поэтому я грозно сказала:

— Стоп! Я из коммерческой секретной службы. Агент тринадцать-двадцать пять.

— Не понял… — проблеял тот. — Какой какой агент?

— Вам не нужно запоминать. Все равно вы никогда не сможете воспользоваться этой информацией.

— Что вам надо? — трусливо спросил он, начиная пятиться. Чтобы он не вышел спиной на сцену, я ухватила его за рукав.

— На профессора Усатова готовится покушение. Вы знаете, где он?

Мой пленник растерялся и помотал головой:

— Он почему-то не приехал.

— Но он звонил? Вы ведь здесь распорядитель.

Мужчина мелко закивал.

— Значит, звонил?

— Нет, я имел в виду, что да, я распорядитель. И нет, профессор Усатов не звонил. Просто не появился, хотя его доклада ждали с нетерпением… Некоторые товарищи. Вы ведь понимаете, насколько тесен круг единомышленников, какова конкуренция…

Я не сочла нужным его дослушивать. Поскольку выяснила все, что мне хотелось узнать.

— Чао, беби! — игриво сказала я и развернулась к нему спиной.

Мне вослед продолжали сыпаться торопливые слова о большом научном значении каких-то там исследований.

Выбравшись на волю, я первым делом позвонила Усатову на мобильный. Однако телефон оказался выключен.

«Куда же подевался профессор? — думала я, снова очутившись на пронизывающем ветру. — Или куда подевалось его тело?»

Была в этом трагическом деле и еще одна загадка. Каким образом профессор оказался внутри моей квартиры?

Ответ, который напрашивался сам собой, мне категорически не нравился. В три часа дня кто-то находился у меня дома и, когда Ник-Ник позвонил, открыл ему дверь.

Чтобы догадаться, кто бы это мог быть, большого ума не требовалось. Либо Туманов номер два сам убил профессора, либо видел, как его убили, либо вступил с профессором в преступный сговор. Ни то, ни другое, ни третье меня не устраивало. А ведь мне предстоит невесть сколько ночей провести с лже-Тумановым в одной комнате!

«Впрочем, — я попыталась рассуждать здраво, — если бы он хотел меня убить, то уже давно привел бы приговор в исполнение».

Смысл происходящего от меня ускользал. Пока я ехала на автобусе до метро, прокрутила в голове все, что случилось, с самого начала. Ничего утешительного. Мой муж Юра Туманов в одну прекрасную ночь дождался, пока я засну, и, не взяв из дома ни одной веши, уехал в Питер, где устроился работать в некую фирму под названием «Веста плюс». Вместо него в моей квартире появился незнакомый тип — Туманов номер два. У него были при себе не только документы моего мужа. Он пользовался его вещами, ходил на его работу и даже носил, как он, темные очки, хотя я ни разу не видела, чтобы глаза у него просто покраснели. Частный детектив, которого я наняла расследовать это дело, отказался от него, потому что все свидетели уверили его в том, что Туманова номер один просто не существует. А я, его клиентка, дама с легким приветом.

Свидетели! Как могли свидетели показать, что Туманов номер два — тот самый человек, за которого я вышла замуж? Непостижимо! Немыслимо! Столько разных людей не могли лгать. Может, частный сыщик был подкуплен? Когда я заплатила ему аванс и он отправился в «Елочки», некто перехватил его, заплатил гораздо большую сумму и потребовал сказать мне то, что он сказал?

Боже мой, в какую же историю я влипла?

Кстати, с Белостоцким о встрече я договаривалась по домашнему телефону. А что, если его прослушивают?

Поскольку Туманов номер два самым непосредственным образом участвует во всей этой заварушке, то он легко может контролировать все входящие и исходящие звонки. Меняй себе кассеты, и все дела! Может, есть смысл нанять другого частного детектива? Безо всяких предварительных созвонов. Взять и поехать прямо в контору какого-нибудь бюро.

Я так и решила поступить. В метро очень легко проверить, следят за тобой или нет. Надо только перейти на бег и несколько раз оглянуться. Я была уверена, что сейчас «хвоста» нет. Купив в киоске газету, я быстро вычислила, какое из агентств находится ближе всего ко мне, и отправилась туда. Пусть только попробуют усомниться в том, что я расскажу.

Если я думала, что фортуна хотя бы в конце дня повернется ко мне лицом, то я глубоко ошибалась. Гадости сыпались на меня с такой скоростью, как будто кто-то продырявил мешок с неприятностями прямо над моей головой. Я спустилась в метро и, остановившись неподалеку от кассы, принялась копаться в сумочке, пристроив ее на колено. Ногу поставила на носочек и усердно искала кошелек с мелочью. Бумажные деньги я всегда носила на себе — во внутреннем кармане. Так же как документы и ключи от квартиры. И, как выяснилось через минуту, не зря.

Мимо меня в сторону выхода метнулась какая-то тень.

Сумочка выскользнула из моих рук и полетела прочь. От неожиданности я хлопнула руками по воздуху, намереваясь схватить ее, но не тут-то было! Какой-то тип улепетывал во все лопатки, унося мою собственность.

— Сумка! — закричала я. — Держите его!

— У вас что, сумку украли? — сочувственно спросил какой-то пенсионер, глядя вслед воришке, который уже был на самом верху лестницы. — Теперь не догонишь!

Сумку у девушки выхватили! — пояснил он двум остановившимся женщинам.

Через минуту возле меня образовалась небольшая толпа возмущенных граждан.

— Это все правительство виновато! — злобно сверкая глазами, сказала сухонькая старушка. — Платили бы милиционерам, как надо, они бы всех воров пересажали.

— Ну ладно, бабка! Умная ты очень! — нагло сказал какой-то бритый гражданин, сплевывая на мраморный пол.

Я выскользнула из толпы и поспешила ретироваться.

Склоки на улицах и в транспорте действовали на меня разрушительно. «Интересно, кража сумки — это случайность или нет? — размышляла я по дороге. — Настоящий ли это был вор? Или просто парень, которому дали задание пошарить в моей сумке? Если это так, то что там рассчитывали найти?» Я принялась мысленно перебирать те вещи, которые от меня уплыли. Только расческой и косметичкой я пользовалась постоянно. В остальном моя сумка напоминала бюро забытых вещей. Я не могла припомнить, что хранилось в бесчисленных кармашках на молниях. Кажется, там была старая дискета с моим резюме, карточка видеопроката, телефонная карта, счет из прачечной и подобная же дребедень, которая просто не могла представлять ни для кого ценности. Впрочем, кто знает… Ведь я понятия не имела, почему со мной происходило то, что происходило. Столько времени прошло — и ни одного проблеска!

* * *

Сыщик, на которого я напоролась в этот раз, был примерно моего возраста. Пофигизм пер из него, словно повидло из раздавленного лирожка. Его звали Сашей Валдаевым, но он велел называть себя Шурой.

— Я не сумасшедшая, — заявила я, поделившись с ним первой половиной истории.

— Кто бы спорил, — пожал плечами Шура и положил ноги на соседний стул. Я заметила про себя, что секретарша, сидевшая в приемной, выглядит гораздо более серьезно и деловито, чем этот Шерлок Холмс. Впрочем, во второй раз мне просто не могло не повезти. Надеюсь, Шура будет удачливее своего предшественника.

— Профессора я так и не нашла, — закончила я свое повествование.

— Что ж, это интригует, — без особого энтузиазма сказал Валдаев. — Я еще подумаю, с какой стороны в это дело влезть. Только с домашнего телефона мне не звоните, хорошо? Лучше всего приходите сюда сами, предварительно проверив, нет ли «хвоста». Вот как вы сделали сегодня. Секретарша на связи. Через нее я буду передавать, когда появлюсь в агентстве.

Итак, лед тронулся еще раз. Я посмотрела на часы и вздохнула Мой вздох относился к Туманову. После сегодняшней истории с трупом я обещала, что не выйду из дому. Интересно, не сделает ли он ход конем, все же сдав меня в психушку? Хотя, если бы ему нужно было избавиться от меня, он бы мог сделать это давно. Ведь Катерина просто уговаривала его отдать меня на растерзание медикам. А он сопротивлялся Зачем я ему нужна, зачем?

Мои мучительные раздумья отражались на лице. Люди в транспорте старались встать от меня как можно дальше.

Когда я села, места вокруг мгновенно опустели. Может быть, я все-таки сошла с ума и моя физиономия просто вопит об этом? Я привстала и поглядела в стекло. Вроде бы ничего, нормальная хмурая девушка. Таких сейчас в метро пруд пруди. Все озабоченные, недовольные и раздраженные.

На мое счастье, дома мужа-самозванца не оказалось.

Кстати сказать, за все то время, когда со мной происходили странные события, я несколько раз звонила ему на работу, прямо в отдел — он был на месте. То есть следить за ним, чтобы узнать какие-то там секреты, не было никакого смысла. Он исправно играл роль Туманова номер один. И он все еще думал, что я верю в параллельные миры.

Не нравилось мне и еще одно обстоятельство. Когда я видела, как он в своих дурацких трусах забирается в постель, сердце у меня тихонько екало, как у девственницы, которой добрые подруги вместо обещанной мелодрамы подсунули эротический фильм.

— Привет, — довольно радостно сказал Туманов номер два, ввалившись в дом в половине одиннадцатого Я была просто убеждена, что вслед за этим последует что-нибудь бодрящее, типа: «Ну что, трупов в квартире больше не было?» Я даже напридумывала ответов разной степени наглости. Однако вместо этого он спросил:

— Есть что-нибудь покушать?

— Я запекла рыбу, — смиренно ответила я.

Я уже заметила, что рыбу он терпеть не может, но проявляет поистине королевскую выдержку Поэтому когда мне хотелось ему за что-нибудь отомстить, я извлекала из морозилки замороженные тушки трески или минтая. В этот раз я мстила ему за все сразу — за мои поруганный медовый месяц в первую очередь. Если бы не он, я бы сейчас наслаждалась своим семейным счастьем Каждая женщина имеет на это право. Я никогда не любила острых ощущений и по доброй воле не выбирала себе опасную профессию или жизнь шпионки. Теперь же приходилось крутиться во всем этом, причем не понимая глубинного смысла событий Телефонная трель рассекла воздух, и я от неожиданности подпрыгнула.

— Спокойней! — сказал Туманов, сочувственно глядя на меня. — Если ты будешь так реагировать на каждый безобидный звонок, то действительно заработаешь невроз.

Как будто я его и так не заработала! С его помощью, следует заметить.

— Алло! — пискнула я в трубку и быстро прокашлялась. Даже голос стал меня подводить, надо же.

— Здравствуйте, я по объявлению! — сообщил незнакомец довольно бодро. — Дело в том, что я попал в параллельный мир! Вот только что! Недавно смотрел на часы, засек время. А сейчас стрелки снова на том же месте, хотя, мне кажется, прошла целая вечность.

— Может быть, у вас часы сломались? — тут же предположила я.

— Как же! Идут, как миленькие. Не нравится мне все это…

— А почему вы позвонили именно мне? — пролепетала я, косясь на Туманова.

— А кому? — возмутился мой собеседник. — Кроме того, совсем недавно я был в Туле. А сейчас в Москве.

Разве не странно?

— Вам что, нужны деньги на обратный билет?! — промямлила я.

— Вы разве обещали в своем объявлении деньги? — резонно возразил тот.

— Нет.

— Ну. Я думал о психологической поддержке. Вам сколько лет?

— Двадцать четыре, — неохотно, но все же ответила я.

Всегда терялась перед непосредственными дураками. Хаму запросто могу ответить, а такому вот душке никогда не получается.

— Отлично! Может, сходим куда-нибудь выпить? Познакомимся поближе, а там — кто знает?

— Не думаю, что это хорошая идея, — сказала я, отворачиваясь к окну. — Что, если в самый ответственный момент вас — фьить! — и перебросит обратно в Тулу? Для меня это будет потрясением.

Туманов за моей спиной выразительно хмыкнул. Зато мой собеседник юмора не оценил.

— Нечего было давать объявления! — обиженно сказал он. — Сначала обнадежит, а потом прокатит! — И повесил трубку.

«Интересно, как отменить повтор этих дурацких объявлений?» — подумала я, нахмурив брови.

— Послушай, я думаю, что ты не должна принимать все близко к сердцу, — заявил Туманов, оставив на тарелке рыбный скелет и со скорбью разглядывая его. — Относись ко всему проще. Возможно, сейчас в нашей жизни наступила черная полоса. Наверное, потому, что медовый месяц был таким потрясающим… — Он не поднял на меня глаз, из чего я заключила, что это своего рода прощупывание почвы. — Надеюсь, ты уже выбросила из головы идею о том, что мою настоящую жену расплющило где-то в подпространстве?

Я молча взяла тарелку и отправилась ее мыть. Пусть ломает себе голову. Если я скажу, что больше так не думаю, это будет означать, что я снова отношусь к нему с недоверием.

— Нам с тобой нужно куда-нибудь выбраться, — продолжал Туманов, катая по столу хлебный шарик. — Появиться на людях — самый лучший способ встряхнуться.

Ты просто засиделась дома. Как ты смотришь на то, чтобы сходить куда-нибудь? В кино или в ресторан? А хочешь, пойдем в боулинг-клуб или в казино.

— В казино? — завопила я. — Ну уж нет! Давай лучше я надену платье из зеленого сукна, и ты сразу отдашь мне те деньги, которые собираешься проиграть. По крайней мере, у нас обоих будет хорошее настроение.

— Почему ты считаешь, что я обязательно проиграю? — с детской обидой спросил Туманов. — Впрочем, ресторан — тоже неплохо. Пойдем в такой, где танцуют.

Потрясем костями.

При электрическом свете его глаза приобрели цвет прошлогодней хвои.

— Ладно, — согласилась я с деланной неохотой.

Перспектива потанцевать с этим парнем показалась мне неожиданно привлекательной. Кроме того, я уже давно не надевала красивого платья и не делала вечерний макияж. А ведь на большинство женщин подобная процедура оказывает просто магическое действие. Бабушкино средство против хандры. Сейчас меня не смущало даже то, что он аферист. Надеюсь только, что не убийца.

Утро снова началось с телефонных звонков. Сначала позвонили Туманову номер два. После короткого обмена репликами он засобирался на работу.

— После обеда буду, — пообещал он. — Ты пока готовься, хорошо?

Неужели, по его мнению, женщина должна готовиться к вечернему походу в ресторан с самого утра? Что, интересно, я должна делать все это время? Даже если бы я решила вручную сшить себе наряд, времени хватило бы с лихвой. Однако единственное, что я успела сделать, так это вымыть голову. Снова зазвонил телефон. И на этот раз — по мою душу.

— Алло, Валерию Сердинскую можно попросить? — Голос был мне незнаком.

— Я слушаю, — опасливо отозвалась я.

— Это Макар, помните, геронтолог? Коллега профессора Усатова.

— Да, помню, — улыбнулась я, поведя бровью.

Я была уверена, что он звонит только потому, что мои прекрасные глаза поразили его воображение. Мама всегда учила меня, что завышенная самооценка — залог жизненного успеха. Организм подстраивается под тот стереотип, который задает ему мозг. Я старалась изо всех сил. Правда, последние события слегка покачнули мой пьедестал.

— Знаете, у меня плохая новость, — сказал между тем Макар. — Я решил вам позвонить, потому что понял, что у вас к профессору было важное дело…

— Да-да, действительно важное. Я вчера ездила на конференцию, но Николая Николаевича там не оказалось. А что за плохая новость? — Я почувствовала, как у меня противно задрожали коленки, а по спине пробежал столь ощутимый холодок, словно кто-то открыл окно, впустив в комнату порыв осеннего ветра.

Макар соответствующим случаю тоном сказал:

— Профессор погиб.

Я медленно опустилась на табуретку и несколько раз сглотнула. Вот оно! Тело профессора нашли.

— Что с ним случилось? — спросила я вибрирующим голосом.

— Он попал в аварию на дороге.

— Он умер? — потерянно спросила я.

— Да, к сожалению. Я сам не могу поверить, если честно. Да и никто не может. Преждевременная смерть — это всегда потрясение.

— Когда это случилось? — задала я очередной вопрос, пытаясь мыслить здраво. Момент смерти был для меня важен. Ведь профессор вчера уже умер один раз. В моей квартире.

— Видимо, он как раз ехал на конференцию в Химки.

Вечером. Дорога была плохая, вы ведь сами видите, какая погода.

«Возможно, профессор разбился после того, как поговорил со мной по телефону? — подумала я. — Что, если этот разговор и стал причиной аварии? Говорят же, это очень опасно — отвлекает от дороги».

— Как же это случилось? — вслух спросила я.

— Говорят, он потерял управление и врезался в столб.

Машина вспыхнула как факел, так что… Ничего хорошего.

— Тело сильно обгорело? — резко спросила я. Макар, не ожидавший от меня такого напора, растерянно ответил:

— Я не знаю, честно говоря. Можете связаться с его родственниками.

— Да нет, нет, — я тут же пошла на попятный. — Спасибо, что позвонили.

— Не хотелось приносить вам плохие новости, но листочек с вашим телефоном лежал на моем столе. Я все утро смотрел на него, так что…

— Спасибо, Макар! Я благодарна, что вы избавили меня от потрясения узнать это от случайных людей. Или я испортила бы настроение кому-нибудь из родственников, позвонив и попросив профессора к телефону.

— Да, точно, — немного воспрянул духом геронтолог.

И неожиданно поинтересовался:

— А что вы делаете сегодня вечером?

— Вообще-то собиралась идти с мужем в ресторан, — безо всякого ехидства ответила я. — Но теперь, право, не знаю…

Макар сказал: «А-а-а!» — и поторопился распрощаться. Положив трубку, я сжала ладонями виски. Что же получается? Профессор Усатов был вчера жив, когда лежал на полу у меня в коридоре? Или это был не профессор, а его двойник? Или же… Или профессора убили у меня в квартире, а потом устроили дорожную катастрофу, чтобы замести следы? В таком случае, по телефону со мной разговаривал кто-то другой. Связь была плохая, да и голос профессора еще не стал для меня знакомым. Убийца надеялся, что никто не заподозрит насильственной смерти, — ведь профессор был в машине один, насколько я понимаю. Но зачем все это надо? Кому нужна эта смерть? Может быть, убийца был против того, чтобы профессор шастал по моей квартире с аппаратурой? Но ведь чтобы помешать ему прийти, не нужно было его убивать. Достаточно просто его поколотить, сломать, в конце концов, ногу, чтобы он загремел в больницу или на неопределенное время засел дома.

Едва я переварила плохую новость, как снова зазвонил телефон.

— Это Лера? — спросил меня незнакомый женский голос.

— Да, — ответила я настороженно.

— Я из автомата. Шура просил передать, чтобы вы ему перезвонили, как договаривались.

Трубка запикала короткими гудками. Я оживилась.

Конечно, это секретарша из офиса частного детектива.

Звонила из автомата, чтобы никто не засек номер. Значит, мне нужно сделать то же самое. Я быстренько натянула на себя что придется и выскочила на улицу. Уже через пять минут я услышала голос Валдаева.

— Я знаете, почему попросил позвонить? — сказал он. — Потому что дело просто удивительное. Помните, вы мне сказали, будто частный детектив опросил свидетелей в том пансионате, где вы познакомились со своим будущим мужем, и сказал, что они все утверждают, что Туманов номер два — это Туманов номер один?

— Да! — с дрожью в голосе ответила я. Я просто не знала, чего ждать.

— Так вот. Сегодня с утра я отправился в эти самые «Елочки». И, представьте себе, все, с кем я разговаривал, не опознали на фотографии Туманова. Они утверждают, что на ней изображен вовсе не ваш муж. Никто не видел этого человека! Ну никто.

— Но я давала Белостоцкому тот же самый снимок, что и вам! — гневно воскликнула я, а потом уже спокойнее добавила:

— Все ясно, его подкупили.

— Это еще надо доказать. Что-то плохо мне в это верится. Хотя… Кто знает, что за силы взялись за вас. Знаете, что? Поеду-ка я, пожалуй, в Питер. Встреча с вашим бежавшим мужем представляется мне на сегодняшний момент наиболее перспективной.

— Но вы позвоните, когда вернетесь назад?

— Сразу же.

— Смотрите, он хитрый, — предупредила я, вспомнив, каким невинным взором смотрел на меня муженек в момент моего появления в ресторане. — И, кроме того, я могла его спугнуть. Он, может, уже смылся и замел следы.

— Я его найду, — пообещал Валдаев. — Это моя профессия.

Покинув гостеприимную будку, замусоренный пол которой свидетельствовал о ее многофункциональности, я поплелась обратно. Однако по мере приближения к дому шаг мой становился все тверже и размашистей. Мысли крутились в голове, словно белье в мощной центрифуге. В конце концов я пришла к выводу, что настала пора обзавестись настоящим сторонником. Не наемником, каким является Шура Валдаев. Ведь его, что ни говори, тоже могут подкупить Смотря какую сумму предложат. А вот Катерину, если мне удастся убедить ее в собственной нормальности, никто против меня не настроит и, уж конечно, ничего от нее подкупом не добьется.

Возвратившись домой, я тепло оделась и достала с полки фотоальбом. Вытащила очередную свадебную фотографию и перед тем, как положить в сумочку, еще раз придирчиво разглядела. Отличный фотомонтаж! Только профессионал высокого класса мог такой сделать. Наверное, изображение шлифовали на компьютере. Но вот кто? И зачем?

— Не могу сказать, что я тебе рада, — заявила с порога бессовестная Катерина и пояснила:

— Только что отдала ребенка свекрови и рассчитывала заняться делами. А тут ты с твоими завихрениями!

— Так ты сейчас свободна! — подпрыгнула я от радости. Мысль о том, куда девать племянника, точила меня всю дорогу.

— Это неверная формулировка. Руки у меня развязаны, это да. Но дел столько, что не переделать целой бригаде Золушек.

— Собирайся, — перебила ее я. — Мы с тобой едем в «Елочки».

Катерина отправилась в спальню и достала из шкафа рейтузы.

— У меня нет доброй феи, — бурчала она, прыгая в них по комнате и пытаясь натянуть до подбородка, — которая прикажет ужину приготовиться, а кастрюлям перемыться.

— Зато у тебя есть добрый муж, — возразила я. — Если ты хорошенько попросишь, он после работы пойдет к маме, поужинает там, а вечером привезет домой Костика.

— А что мы будем делать в твоих «Елочках»? — продолжала нудить Катерина, надевая пальто. — Поймаем ночного сторожа, закроем в хозблоке и станем щекотать его, пока он не расскажет о мировом заговоре?

— Молчи и слушай, — сказала я, придавая голосу максимум таинственности.

Это подействовало. Мрачность слетела с моей сестрицы, словно легкомысленная шляпка, подхваченная порывом ветра. Лицо ее приобрело до ужаса знакомое мне выражение хищного любопытства. Еще когда она была школьницей, то читала приключенческие книги, сидя с ногами на диване, именно с такой вот физиономией. Пока мы ехали на вокзал, я рассказала ей про Белостоцкого, про профессора Усатова и, главное, про сегодняшний звонок Шуры Валдаева. Уверена, что костры инквизиции горели не так ярко, как негодование Катерины, понявшей, до какой степени она обманывалась в моем так называемом муже.

— Вот погоди, — пообещала я. — Скоро ты сама все увидишь.

Мы так увлеклись разговором, что сели не в ту электричку В самый последний момент Катерина вдруг подскочила на скамейке и, ткнув пальцем в головной вагон стоявшего по другую сторону платформы поезда, сообщила:

— Смотри-ка что там написано!

Мы пулей вылетели из вагона и двумя торпедами ворвались в двери в тот самый момент, когда они начали закрываться.

— Это ты виновата! — сказала Катерина. — У меня от твоих россказней просто ступор наступил. Потом бы ждали два часа!

Сумерки уже опустились на корпус администрации, который располагался в тени высоких сосен. В окошке горел свет, и мы поняли, что нам повезло.

— Лера! — воскликнула администраторша, как только мы открыли дверь и появились на пороге. — Лерочка, что у вас происходит? Сегодня приезжал мужчина, сказал, что вы его наняли расследовать конфиденциальное дело. — Она понизила голос и тряхнула пуделиными кудельками. — Вроде бы у вас муж пропал!

— Это точно, — сказала я, доставая из сумочки фотографию. — Оставил на столике вот это. Вам ведь такой снимок сегодня показывал частный детектив?

— Такой, да, точно такой, — покивала головой администраторша. — Но я не опознала этого мужчину, который стоит тут рядом с вами. Я его никогда раньше не видела. Жаль, что не смогла помочь. Или вы еще что-то хотели спросить?

Я хотела.

— А раньше, некоторое время назад, никто не показывал вам эту фотографию? — спросила я. Администраторша как-то странно дернулась. Улыбка будто отделилась от ее лица и повисла, словно щит.

— Нет-нет, никто и никогда. Клянусь, — сказала она с совершенно не правдоподобной убежденностью. И кивнула головой так энергично, что на секунду у нее появился второй подбородок. Я поняла, что если кто и сможет чего-то добиться от этой приятной во всех отношениях женщины, то это уж точно не я. Возможно, Валдаеву удалось узнать больше? Для меня же было достаточно и этого. Главное, Катерина перестала, глядя на меня, думать о психушке. Ее отношение коренным образом изменилось.

— Прости! — стонала она, пока мы брели по шоссе навстречу надвигающемуся вечеру. — Как я могла попасться на удочку этого типа? У меня есть только одно оправдание — еще до того, как исчез твой муж, этот парень уже выдавал себя за него! Именно он привозил мне лекарства для Костика! Ты ведь понимаешь, как трудно отказаться от собственного заблуждения!

— Нет, но как ты могла поверить, что я сошла с ума?! — продолжала я линчевать сестрицу.

— Люди сходят с ума каждый день! — возразила она. — И сами даже не замечают этого, вот ведь в чем ужас.

Я принялась ловить машину, продолжая с ней спорить.

— И много ты видела сумасшедших на своем веку?

— Много ли? — патетически воскликнула Катерина. — Да им принадлежит мир!

Я остановила немало повидавшую на российских дорогах «Ауди», за рулем которой сидел крепко сбитый мужичок с простодушной физиономией, и спросила, не едет ли он случайно в Москву.

— Садитесь, — предложил тот, согласившись на мое довольно скромное денежное вознаграждение.

А я-то еще собиралась торговаться! В салоне автомобиля явственно пахло овощной лавкой. Я не сразу поняла, откуда этот запах, но потом увидела под ногами коробку из-под торта, в которой лежал сухой чеснок. Катерина, которая заняла место рядом с водителем, тотчас же извернулась на сиденье, чтобы удобнее было со мной общаться.

— И что мы теперь будем делать? — спросила она, кусая губы.

Вот именно ради этого «мы» я и таскала ее в «Елочки».

— Сегодня ночью Валдаев отправляется в Питер. Подождем, пока он вернется. В конце концов, он именно из тех людей, которые, открыв детективное агентство, объявляют во всеуслышание, что хотят и умеют распутывать загадки.

— Ночевать тебе, наверное, лучше у меня, — задумчиво сказала Катерина.

— Ну уж нет! Дудки! Это получается сказка про заюшкину избушку. Никуда я из своего дома не уйду.

— Неужели ты не боишься этого типа?!

И я поняла, что «этого типа» я почему-то в самом деле не очень-то и боюсь. Дело было даже не в том, что он до сих пор не причинил мне никакого вреда. Просто я вспомнила его глаза и то, как он все время смотрит на меня, как улыбается, когда у него хорошее настроение…

Наверное, из-за того, что я здорово перенервничала сегодня, голова у меня разболелась нещадно. Сначала появилась тупая боль в затылке, потом застучало в висках. Я стала массировать их пальцами. Катерина сочувственно спросила:

— Что, у тебя тоже голова болит? Наверное, это оттого, что здесь странно пахнет. Не то какой-то мазью, не то бензином.

— Не пахнет здесь бензином, — Внезапно сказал шофер веселым голосом. — Это у вас от чеснока в головешках помутилось.

— От чеснока? — удивленно переспросила Катерина. — Что-то я не поняла.

— Здесь у меня под ногами чеснок, — пояснила я. — Килограмма два.

— Вот от него у вас головы едва и не лопаются, — продолжал стоять на своем шофер. И неожиданно добавил:

— Ведь вы, девки, ведьмы.

Катерина, подскочив, снова развернулась ко мне лицом, сделала страшные глаза и дернула уголком рта. Шофер подтолкнул ее локтем и, когда она повернулась к нему, лукаво подмигнул:

— Я еще на дороге понял, что вас надо зачистить.

— В каком смысле? — Катерина даже рот открыла, опешив от такого заявления.

— У меня по всей машине чеснок разложен, — пояснил шофер, поводя короткими мохнатыми бровями, которые росли над круглыми жизнерадостными глазками. — Специально пассажиров проверять. А еще есть ведьмин корень. Во!

Он достал откуда-то из-под себя пол-литровую бутылку, в которую был налит розовый раствор неизвестного происхождения. В нем плавала водоросль под названием стрельчатый эхинодорус, который скрашивает существование рыбок в аквариумах. В детстве у нас с Катериной жили гуппи и меченосцы, поэтому мы хорошо разбирались в аквариумных растениях. Даже если я и ошиблась в названии, то, что плавало в бутылке, могло быть чем угодно, но только не ведьминым корнем. Впрочем, я вообще понятия не имела, что это такое — ведьмин корень.

Катерина, по всей видимости, тоже. По крайней мере, ее лицо говорило именно об этом. Обе мы были удивлены поведением шофера, но ни о какой серьезной опасности с его стороны даже не помышляли. Тот между тем не желал униматься.

— О! Видите? Ведьмин корень покраснел! — обрадованно сказал он. — Значит, в машине нечисто!

На вид шоферу было лет сорок пять. Вроде до маразма еще далеко. Катерина сглотнула и спросила:

— И что?

— А ничего. Ща свезу вас в лес да вывалю в болото.

Вам там самое место.

Честно говоря, мы обе не воспринимали его болтовню всерьез. По крайней мере, до тех пор, пока шофер не начал действовать. Положив бутылку под сиденье, он, продолжая одной рукой удерживать машину на дороге, другой достал откуда-то баллончик и, ни слова не говоря, брызнул Катерине в лицо. Все произошло так быстро, что ни она, ни я не успели должным образом отреагировать. Катерина взвизгнула и, закрывшись двумя руками, медленно осела. Я успела только вдохнуть и зажмуриться, когда шофер с помощью отвратительной жидкости решил отлакировать и мою внешность. Задержав дыхание, я надеялась спастись от действия неведомого препарата, но мне это не удалось, потому что когда пришло время сделать вдох, воздух оказался сладким на вкус. После чего реальность с поразительной быстротой куда-то провалилась.

* * *

Очнулась я от холода среди сухих камышей и кочек.

Кругом была кромешная тьма. Пальто насквозь пропиталось водой, из башмаков лилось через край. Пока я сообразила, что случилось, сердце мое едва не выскочило из груди.

— Катерина! — крикнула я нечеловеческим голосом. — Катерина!

Никто не отозвался. Испугавшись почти до обморока, я стала бегать по болоту и ломать камыш, словно взбесившийся комбайн на кукурузном поле. Проваливаясь по колено в ледяную воду, я шарила вокруг, вытянув вперед руки, и до хрипоты звала сестру. Не знаю, сколько прошло времени, но она наконец отозвалась. Мы с трудом отыскали друг друга в темноте, потом обнялись и немножко поплакали.

— Это ты накаркала, — сказала я, тыча в Катерину пальцем. — Сказала, что кругом полно психов. Вот их на тебя и потянуло.

— Спасибо, что он не сжег нас на костре, — ответила та и неожиданно хихикнула. — Или не сбросил в реку.

Тогда бы мы утонули — и дело с концом. Не хотелось бы именно так закончить это приключение.

— А что, разве ведьмы живут в болотах? — задала я мучивший меня вопрос. — По-моему, в болотах живут кикиморы болотные. И чеснока, если не ошибаюсь, боятся не ведьмы, а вампиры.

— Возможно, нам попался малограмотный псих.

Слово за слово, мы начали смеяться, потом истерически хохотать, складываясь в три погибели и икая.

— Все, пора выбираться, — я попыталась отдышаться. — А то воспаление легких нам гарантировано. Не знаешь, сколько мы пролежали в воде, как два крокодила?

— Думаю, недолго. У меня юбка почти сухая. Мы просто не успели пропитаться водой насквозь.

— Ты, может, и не успела. А я намокла. А страшно-то как! Мне и днем-то всегда в лесу страшно, а уж ночью и подавно.

— Боже мой, где мы, как ты думаешь? — Катерина сжала мою руку.

Мы были в лесу, это точно. Деревья вокруг стояли высокие, страшные, на небе было черно, а под ногами еще черней.

— Ой, огоньки! — внезапно воскликнула Катерина. — Гляди, вон там!

— Наверное, деревня, — вслух подумала я и тут услышала голоса. Голоса приближались Я радостно всплеснула руками, но Катерина шепотом цыкнула:

— Подожди радоваться! Сначала надо послушать.

Поймем, кто это, тогда и выйдем. А то знаешь, как бывает? Попадешь из огня да в полымя. Может, это какие-нибудь бандиты. Или алкоголики. Или браконьеры.

Голоса между тем приближались.

— Пойдем домой, а утром я вернусь, посмотрю, — сказал ленивый бас. Луч фонарика пробежал по сухостою.

— Ить, Митька, кричало оно. Страшно так, хрипло:

"Катери-и-на!

А Катерина-то, почитай, как два года уж в лесу сгинула, — отвечал невидимый собеседник, судя по выговору, дедок.

— Ну и что?

— Да ты сам посуди: чего ты утром увидишь? Нечисть, она ведь по ночам промышляет. А утром прячется — все, ща.

— Ты, Кондрат, сегодня опять самогонку гнал, — безо всякого выражения сказал бас.

— Гнал, — согласился Кондрат. — Но это к нашему делу касательства не имеет.

— Да какое такое дело? Завихрения у тебя. На почве пьянки. Смотри, допьешься до белой горячки, к тебе нечисть прямо на дом начнет приходить.

— Дак она что, не приходит, что ли? — заблажил дед. — Почитай, уж неделю почти кажную ночь выходят из болота бабы. Волосы у их мокрые, лица все в тине и руки зеленые с когтями. А дом-то на отшибе только мой.

Вот они ко мне и наладились стучаться. Воют, скребутся…

— Ну, а потом?

— А потом уходют.

— Куда уходят?

— Куды-куды? Туды, к автобусной остановке.

— Ну, ты, Кондрат, и мастер сказки рассказывать!

— А у тебя пистолет с собой? — спросил Кондрат.

— С собой, с собой.

Катерина схватила меня за волосы и зашептала прямо в ухо:

— Надо затаиться. Если они нас увидят, стрелять начнут.

Когда я услышала про пистолет, мне в голову пришла та же самая мысль. Однако нам сегодня хронически не везло. Кондрат и вооруженный пистолетом Митька шли прямо на нас. Когда мы попытались сдать в сторону, затрещал хворост под ногами. Мы замерли, замерли и разведчики. Луч фонарика заметался вокруг, словно прожектор на дискотеке. Надо было срочно что-то делать.

— Помогите! — слабым голосом позвала я. — А-ау-у!

Заблудились! Есть здесь кто-нибудь?

Свет наконец нашел нас и начал выхватывать из темноты по кускам.

— Ах ты, мать твою так! — заверещал Кондрат. — Кикиморы! Они теперь повдвоем тута. А я говорил! А ты мне не верил!

— Подожди, не блажи, — оборвал его бас.

— Пойдем, Митька, вертаться надо, а то утянут нас в трясину твари поганые.

— Сам ты тварь поганая! — внезапно крикнула Катерина визгливым голосом. — Мы в лесу заблудились! Ты что, грязных девушек никогда не видел?

— Гражданочки, вы как сюда попали? — деловито осведомился бас, приближаясь к нам.

— Не ходи, Митька! — закричал дед во всю силу своих хилых легких. — Твоя погибель на моей совести будет!

— Мы вас не видим, — жалобно сказала я. — Вы кто?

Давайте поговорим по-человечески.

— Не слушай, Митька! — продолжал надрываться дед. — Это они повсегда песни сладкоречивые заводят, чтобы путников заарканить и потом в болото утащить.

— Я тебя, старый хрыч, сейчас точно в болоте утоплю, — пообещала Катерина. И более мирным тоном обратилась ко все еще невидимому Митьке:

— Скажите, а как называется это место?

Вместо него мгновенно отозвался дед:

— Ведьмино болото оно называется, вот как!

— Вот блин, да не болото, а село. Или чего тут у вас?

— У нас тут Марьяновка, — сказал Митька. — Как вы в болото-то попали? Ночью?

— Случайно.

— Случайности, девушки, обычно плохо заканчиваются. Если б не мы, что бы вы стали делать?

— Известно что, — злобно сказал дед из-за его спины — Добрались бы до моего дома и стали бы царапаться в дверь.

— Ладно, Кондрат, заткни варежку.

Митька наконец материализовался перед нами. Был он немолод, одышлив и грузен. И, как выяснилось, представлял в Марьяновке местную власть, работал участковым.

— Как хорошо, что вы нас нашли, — стонала я, повиснув на руке участкового тяжелым кулем. Ноги еле-еле шли. Вода в ботинках казалась теплой, но я знала, что это обманчивое ощущение Дед Кондрат семенил на приличном от нас расстоянии Только когда мы выбрались из лесу, он перестал бормотать и креститься.

— Нам надо срочно переодеться, — сказала Катерина.

— В избу не пущу, — мгновенно среагировал Кондрат.

— Пустишь, куда ты денешься, — ответил участковый. — А будешь препятствовать органам правопорядка, прикрою твою лавочку.

— Какую такую лавочку?

— Самогоноварильную.

Я была благодарна участковому до слез. Я его почти любила. Он взял у меня паспорт, потому что у Катерины документов с собой не оказалось. Паспорт вместе с деньгами я носила в целлофановом пакете, поэтому он не пострадал от воды. Но потом участковый совершил самую ужасную вещь, которую только мог придумать, — позвонил в то самое отделение милиции, которое находилось возле моего дома. Когда я об этом узнала, было уже поздно.

Мы с Катериной, облаченные в дедовы байковые рубашки и ватные штаны, сидели возле печи и с невероятным усердием составляли словесный портрет шофера, который вывалил нас в Ведьмино болото. Если верить Кондрату с его рассказами о нечистой силе и регулярности ее появления со стороны этого самого болота, сдвинутый тип проделывал эту процедуру уже не один раз.

Видимо, местечко ему чем-то приглянулось. А может, он родом из этих мест и, свозя сюда «ведьм» со всей округи, за что-то мстит своим односельчанам?

Однако ни Кондрат, ни участковый по описанию шофера не опознали.

— Ты номер «Ауди» не запомнила? — спросила сестрица.

— Конечно, нет. А ты?

— Я тоже, конечно, нет. Знаю только, что машина была грязно-белая Участковый вернулся к нам, что называется, другим человеком. Он повеселел, и глаза его, глубоко посаженные, лукаво искрились.

— Скоро приедут за вами, — сообщил он. — Ждите.

— Кто? — в один голос спросили мы — Ваш муж, Валерия Леонидовна, Юрий Туманов.

— О, черт! — возопили мы с Катериной в один голос.

— Говорят, вы к нему претензии имеете? — продолжал между тем участковый. — Милицию вызывали, хотели из дома выставить. А он ничего, покладистый мужик. Говорят, сразу с места сорвался — и сюда.

Когда на проселке послышался шум мотора, участковый вышел на крыльцо встречать лже-Туманова. Тот вошел в дом Кондрата весь отглаженный, хорошо выбритый, приятно пахнущий. Вошел и оглядел нас, сидящих на лавке в непрезентабельных одежках и шерстяных носках деда Кондрата.

— Ну-с, — радостно сказал участковый, — забирайте свое добро.

— Где вы их нашли? — спросил самозванец, не отводя от меня скучающего взгляда.

Из-за занавески выглянул дед Кондрат и рявкнул:

— В Ведьмином болоте!

— В болоте, значит… — протянул Туманов номер два.

— А кричали, а кричали! А камыш ломали — Послушай… Ты позвонил Денису? — осторожно поинтересовалась Катерина.

— Его не было дома, — коротко ответил лже-Туманов.

Катерина выдохнула, сделавшись ровно в два раза меньше. Эк она разнервничалась!

— Может, они туда колдовать лазили? — высказал догадку дед Кондрат таким тоном, как будто нас вовсе не было поблизости или мы превратились в два молчаливых чурбачка. — Темное место, это болото! Нехорошая об нем слава идет.

— Скоро засыпят твое болото, — пообещал участковый. — Администрация обещала.

— Эк тоже придумали! — поделился дед с Тумановым номер два своей думкой. — Санаторию строить. На Ведьмином-то болоте! Дураки, а не администрация. Если щас оттедова бабы в деревню лезут, как мотыль на лампу, то уж потом караул наступит. Разбежится ваша санатория.

— Там все заасфальтируют, — успокоил его участковый.

— Дурак ты, Митька, вот что я тебе скажу! Проклятое место асфальтой не возьмешь. Его только бомбой можно обезвредить. А что, это мысля! — обрадовался Кондрат.

— Ты смотри у меня, не вздумай партизанить!

— Чего ты осерчал? Я человек тихой.

— Знаю я тебя, тихого. В прошлом году Дарьиных кур лимонками взрывал.

Туманов засунул руки в карманы куртки и стал покачиваться с пятки на носок, всем своим видом демонстрируя, что ему торопиться некуда. Мы с Катериной одновременно засобирались домой.

— Надо заплатить дедушке за барахлишко, — шепнула сестрица.

— Сколько?

— Рублей двести, думаю, хватит.

— Полтинника хватит, — сказал участковый, отличавшийся отменным слухом. Потом он обратился к лже-Туманову — Дома барышень как следует полечите. Правда, они уже дедовой самогонкой растерлись с головы до ног.

Так что, думаю, все обойдется.

— А внутрь принимали? — коротко спросил тот.

— Говорят, забористая слишком, — передразнил дед, кривляясь. — Фу ты, ну ты. Мы, конечно, для мамзелей винных погребов не держим.

Когда мы погрузились в машину — обе на заднее сиденье, от греха подальше — Катерина задала лже-Туманову очередной вопрос:

— Тебе что, из отделения милиции позвонили?

— Ага, — весело ответил тот.

— И что они сказали?

— Сказали, что вы изображаете нечисть в районе деревни Марьяновка. Испуганные местные жители просят принять срочные меры.

— Местные жители — это дед Кондрат, — сказала мне Катерина, как будто бы я, как и самозванец, не участвовала в происходящем.

— Я пообещал отвезти вас к доктору, распознающему белую горячку с полуфразы.

— А повезешь? — опасливо спросила Катерина.

— Нет.

Мы благодарно замолчали. Минут через пять Катерина заснула, уронив мне на плечо подсохшую, но все еще пахнущую тиной голову. Я же только притворилась, что сплю. Несмотря на массу треволнений и невероятную физическую усталость, в сон меня не клонило. Правда, в голове было как-то уж слишком просторно. Наверное, самогонка деда Кондрата через кожу впиталась внутрь и слегка развеселила кровь.

Когда мы подъехали к дому Катерины, она первым делом задрала голову вверх и поглядела на свои окна.

— Темные! — Радости ее не было предела. — Успею принять душ и прийти в себя. — Она наклонилась ко мне и сказала одними губами:

— Может, все-таки останешься у меня?

Я отрицательно покачала головой, и мы отправились восвояси. Странный Туманов делал вид, что ничего особенного не произошло, и ни разу даже не попытался заговорить о нашем с Катериной приключении. Зато перед сном он запер дверь на нижний замок, которым я пользовалась только когда надолго уезжала из города, и спрятал ключ себе под подушку.

Я напустила в ванну горячей воды и долго отмокала там, вновь и вновь переживая случившееся. Косточки мои размякли, как у курицы, которую часов шесть варили в пряностях. Я прокралась к постели на слабых ногах и, забравшись под одеяло, растеклась под ним теплой лужицей. Туманов номер два переложил подушку так, чтобы видеть меня со своего дивана. Если раньше мне была видна его макушка, то теперь, глянув вдоль кровати, я могла любоваться его лицом анфас. Он читал книгу, и ровный столбик света от торшера падал на его руки. Не хотелось себе в этом признаваться, но почему-то сейчас он казался мне даже привлекательнее, чем настоящий Туманов. В голове у меня появились совершенно непристойные мысли. Они, конечно, никогда не станут реальностью. Хотя… Жизнь полна неожиданностей.

Глава 6

Я предавалась мечтам примерно минуты полторы. Потом меня свалил сон, какого я не знала с безмятежных лет детства. Когда спишь без сновидений, не чувствуя тела, и просыпаешься с такой пустой головой, как будто кто-то не только вычистил ее за ночь, но еще и продезинфицировал для верности. Часы показывали половину девятого. За окном шел дождь, создавая приятный звуковой фон для всякого рода лентяев и неженок. Дрема снова стала наплывать на меня бесформенной массой, но тут зазвонил телефон.

Самозванец открыл один глаз и пробормотал:

— Меня нет дома.

Как только он это сказал, я сразу же вспомнила, что у него нет друзей и никто не звонит по выходным, чтобы пригласить его выпить кружечку пива или поперемывать косточки женам. Я вылезла из теплой постели и неохотно двинулась на телефонный зов. Мой интеллект еще не проснулся и не потребовал пищи. Поэтому мне не хотелось ни с кем разговаривать.

— Алло! — сказала трубка очень официальным женским голосом. — Валерию Сердинскую.

— Это я, — вздохнув, ответила я. Неужели это по поводу вчерашнего купания в болоте и ненормального шофера? Только интересно, из какого ведомства.

— Отделение травматологии. — Женский голос назвал свою должность, фамилию и номер больницы. Сердце тут же провалилось вниз, потому что первым делом я подумала о Катерине.

— К нам ночью поступил пациент. Тяжелые телесные повреждения. Сейчас он пришел в себя и дал ваш телефон. Просит приехать.

— Кто? — хрипло выдохнула я.

— Валдаев Александр Игоревич, — строго ответила медработница. — Можете навестить его с двенадцати до трех. Кстати, он просил сказать, что вашим делом больше заниматься не сможет. Корпус номер четыре, третий этаж, не забудьте тапочки.

— Тапочки? — не поняла я. — Кому? — Но женщина уже положила трубку.

То облако неги, которое только что обволакивало мое тело, разнесло в клочья. Чтобы побыстрее прийти в себя, я отправилась в ванную и умылась ледяной водой.

Выходит, Валдаев не уехал в Питер. Медсестра сказала, что он попал в больницу ночью. Да ему просто не дали уехать! Возможно, нападение произошло прямо на вокзале или около него. Я помчалась одеваться. Туманов номер два наблюдал за мной из-под полуопущенных век, но ничего не спрашивал. А что ему спрашивать, раз на телефоне наверняка стоит прослушка! Сейчас я за порог, а он — разживаться информацией. Без колебаний он отдал мне ключ от двери.

— Я на пару часов, — крикнула я из коридора. И зачем крикнула? Как будто он действительно мой муж и я должна перед ним отчитываться.

В больнице мне в самом деле предложили переобуться в тапочки. Я понеслась по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки и рискуя их потерять. Валдаев был в ужасном состоянии. Ему много чего переломали и отбили, а уж лицо вообще превратили в сюрреалистический шедевр.

— Как вы, Шура?! — я едва не заплакала.

— Как-как? Плохо сработал, — прошептал он, едва шевеля губами. — Я должен был догадаться, что это крупное дело. Очень крупное.

— Откуда вы знаете?

— Одно то, что провернули в этих ваших «Елочках» с первым частным детективом, уже обращает на себя внимание.

— А что там провернули?

— Кто-то предвидел каждый его шаг и, опередив на полкорпуса, подкупал или запугивал свидетелей. Детектив действительно был уверен, что ошибаетесь вы, что никакого Туманова номер два не существует. А когда в пансионат поехал я, то был стопроцентно уверен, что обо мне никто ничего не знает. И о моих намерениях тоже.

Поэтому свидетели сказали правду, но потом кто-то из них стукнул вашим врагам. Может быть, меня вычислили по номеру машины. И это не просто какие-то там бритоголовые братки.

— Кто на вас напал?

— Откуда ж мне знать. Я ехал на вокзал. Только вышел из машины, как кто-то ударил меня по голове. Я отключился и, когда пришел в себя, попытался звать на помощь. Они засунули меня под автомобиль.

Я прикусила губу, не зная, что сказать.

— Конечно, наше агентство ваше дело не бросит, не волнуйтесь. Это я просто так просил передать, что не смогу больше заниматься вашим делом, для конспирации. У нас есть очень опытные люди, которые ничего не упустят. Люди эти не на виду, и один из них уже находится в Питере. Секретарь, Елена, позвонит вам из автомата.

И давайте условимся прямо сейчас, где вы будете встречаться со связным. Когда Елена позвонит, она представится, а дальше начнет говорить всякие глупости. Любая цифра в ее болтовне будет означать час встречи.

— А где будут происходить встречи?

— Давайте возле какой-нибудь станции метро, где людно и нельзя понять, ждете вы кого-то или просто затормозили возле киосков.

— Пусть это будет «Речной вокзал», — предложила я. — До торгового комплекса оттуда ходят бесплатные маршрутки. Вот на остановке этих маршруток я и буду стоять в назначенный час.

— Отлично, — прошептал Валдаев.

Я видела, как тяжело ему даются разговоры, поэтому поспешно засобиралась. Выложив на тумбочку цветы и фрукты, я с тяжелым сердцем пошла прочь. Боже мой!

Шура Валдаев уверен, что это очень крупное дело. В какое такое очень крупное дело я могла влезть? И каким, интересно, образом? С чем оно связано? Со мной? Или я всего лишь статистка? Если я статистка, то почему вокруг меня столько всего происходит? Вопросы, вопросы… И ни одного сколько-нибудь приемлемого ответа.

Я не знала, что в ближайшее время в деле появится неизвестный, который подбросит мне головоломку невероятной степени сложности. Ах, я, конечно, могла бы догадаться обо всем еще тогда! Но… Факт подмены мужа очень сильно меня отвлек. Забрал на себя все внимание.

Поэтому-то мозги мои уже работали только в одном направлении. Кроме этого, я ничего вокруг себя не видела.

Задачка была задана мне весьма оригинальным образом. Я возвратилась домой и пригорюнилась. Лже-Туманов, которому вроде как дали отпуск, чтобы побыть со мной, снова куда-то смылся. Меня это ничуть не огорчило. Настроение было плохим, естественно, не из-за него.

Чтобы развеять грусть, я вставила в видеомагнитофон кассету с аэробикой доктора Вайса и принялась скакать по ковру. Действо длилось минут пятнадцать. Когда жизнерадостный доктор Вайс, улыбкой и стрижкой «под горшок» весьма смахивающий на Ивана-дурака, предложил сделать перерыв, я без сил повалилась прямо на пол.

И тут позвонили в дверь. Кряхтя и охая, я поднялась на ноги и потопала в коридор. Посмотрела в глазок и пожала плечами. На пороге стоял подросток с бумажным пакетом в одной руке и папкой в другой. Я бестрепетной рукой пооткрывала все замки. Если уж у меня прямо на диване живет подозрительный тип, бояться пацанов, пришедших с улицы, просто смешно.

— Заказ книг по Интернету, — заученно выдал гость и попытался проскользнуть в дом. Но я встала на пути и с подозрением спросила:

— Кто тебя прислал?

— Компьютер, — ответил парень, пожав плечами. — Вы — госпожа Сердинская?

Усмехнувшись тому, что сопляк назвал меня госпожой, я протянула руку к бумагам:

— Дай посмотрю.

Заказ действительно был сделан на мое имя. Возможно, это Туманов номер два, зная, что его не будет дома, вышел в Интернет и, сделав заказ, заложил в базу данных мою фамилию? Я не поленилась и сходила на кухню, чтобы выглянуть в окно. Возле подъезда стояла машина, на боках которой были написаны телефоны и название книжного магазина. Значит, парнишка действительно всего лишь посыльный. Я расписалась, где положено. Заказ оценивался ни много ни мало в двести семьдесят рублей. Интересно, кто его оплатил?

В пакете оказалась большая, красиво иллюстрированная кулинарная книга «Лучшие кухни мира». Замечательно. Может быть, это тонкий намек? Лже-Туманову до смерти надоела рыба, и он решил таким элегантным образом попросить меня готовить разнообразнее? Я, конечно, не могла удержаться от того, чтобы сразу же не сунуть нос в присланную книгу. Поэтому устроилась на кухне с чашкой какао и кремовым пончиком и стала перелистывать плотные белые страницы. Сколько себя помню, меня всегда интересовали китайские блюда, поэтому через две минуты сплошного чтения я полезла в оглавление, нашла китайскую кухню и открыла нужную страницу.

Именно там лежала записка. Она была отпечатана на белом листе бумаги синими буквами. Сначала я подумала, что это какой-нибудь безобидный вкладыш, например, с перечнем опечаток. Но, взяв записку в руки, поняла, что это вовсе не так. Записка предназначалась мне — на другой стороне шрифтом гораздо большего размера было начертано: "ВАЛЕРИИ СЕРДИНСКОЙ.

ЛИЧНО. СРОЧНО. ВАЖНО".

Я перевернула листочек и впилась в записку глазами.

Покачала головой. Боже мой, что за белиберда? Вот что там оказалось:

"Кофе капуччино «Триумфальный»

На 12 частей молотого кофе берется 15 частей сахара и чашка воды. Варить напиток в специальном агрегате производства Франции. Лучше всего напиток потреблять в районе Колумбии".

Итак, жить становится все веселее и веселее. Нет, конечно, это не лже-Туманов. Но кто же тогда прислал мне кулинарную книгу с приложенным к ней дичайшим рецептом? И что, интересно, может значить этот бред? Как записка попала в книгу, которая проходит через службу доставки? Кто ее туда запрятал? Если некто хотел прислать мне весточку, почему не положил ее в конверт и не бросил в почтовый ящик? Возможно, он боялся, что кто-то другой вскроет его? Значит, записка имеет некое особое значение, раз прислана таким странным образом.

Кроме того, на ней есть пометка: «Лично. Срочно. Важно!»

Я еще раз перечитала текст от начала и до конца.

Смысл остался для меня темен. Полная ахинея, иначе не назовешь. В другой ситуации я бы просто разорвала дурацкое послание и выбросила в мусорное ведро. Но не теперь, когда в моей жизни появился двойник мужа. В то время, как я крутила записку в руках, в дверь снова позвонили. Я замерла и сжалась, словно мышь, услышавшая мурлыканье. Еще бы не взволноваться! Может прийти кто угодно и принести что угодно.

Оказалось, что явился почтальон. Пожилой дядька с такими пышными усами, будто он специально выращивал их, обихаживая каждый волосок в отдельности. Я долго разглядывала его через глазок, десять раз переспросив, откуда он и зачем. Он уверял, что принес заказное письмо, за которое необходимо расписаться в журнале.

— Без журнала я не могу! — вредным голосом говорил он. Ну прямо почтальон Печкин!

— Может, мне и паспорт надо показать?

— Паспорт не надо. Просто дверь откройте и весь сказ.

Его настойчивость мне не понравилась, поэтому я громко возразила:

— А как я узнаю, что вы действительно почтальон?

— Ну… У меня ведь письма и журнал с расписками! — Почтальон начал расстраиваться. — Я и утром приходил.

Но вас дома не было.

Вряд ли я соблазнилась бы такой не нужной мне вещью, как заказное письмо, если бы дверь соседней квартиры не отворилась и на лестничной площадке не появился Паша Скоткин в обнимку с приятелем. Они разговаривали в три раза громче, чем необходимо, и весело взирали на окружающее. Третьим в их компании, безусловно, был зеленый змий. Они остановились позади почтальона и принялись обсуждать вчерашний хоккейный матч. Пашин приятель время от времени шмыгал носом и произносил: «Бэ-эсподобно!»

Пользуясь тем, что на лестничной площадке стало так многолюдно, я открыла дверь. Почтальон, глухо ворча, вручил мне письмо и ручку, чтобы я расписалась, где положено.

— Эй, Лерка! — крикнул Паша звонким голосом пионерского вожака. — В домино не хошь сыгрануть?

— Если только на раздевание, — ответила я, нарисовав свою подпись в журнале почтового ведомства.

— Бэ-эсподобно! — протрубил Пашин приятель и облизал нижнюю губу языком — туда и обратно.

Я вздрогнула. Это движение ассоциировалось у меня с чем-то неприятным. Даже опасным. Только я никак не могла вспомнить — с чем именно.

Письмо оказалось от тетки Натальи — дальней родственницы, которая собиралась прислать сына в Москву и спрашивала, не найдется ли для него в столице какой-нибудь работы. Письмо показалось мне глупым.

Особенно подозрительным было то, что почти весь второй лист остался чистым, на нем тетка Наталья написала заключительное предложение и поставила свою подпись.

«Может быть, это тоже своего рода загадка?» — подумала я. Теткиного почерка я не помню решительно, поэтому можно смело предположить, что это письмо написал… Кто его написал? Да кто угодно! Я решила нагреть лист на огне в надежде, что там выступят буквы, написанные тайными чернилами. Мысль прогладить лист утюгом в голову мне почему-то не пришла. Отложив это важное мероприятие до вечера, я вновь сосредоточилась на вложенной в кулинарную книгу записке. Еще бы!

Странный рецепт кофе, писанный будто бы в бреду. Разве капуччино варят прямо с сахаром? Насколько я помню, он всегда несладкий. И почему его надо пить в районе Колумбии? Может быть, мне таким образом намекают, что неплохо бы куда-нибудь уехать? На край света? И спрятаться там?

Нет, скорее всего, записка зашифрована. Может, надо читать только каждую вторую букву? Или каждую третью? Я взяла лист и карандаш и принялась за дело. Ничего не вышло. Чего я только не вычеркивала из текста — получалась все равно полная белиберда. Тут я вспомнила, что мой первый муж, Егор Берингов, обожал расшифровывать все, что было зашифровано. Вместе со своим приятелем профессором Кашкиным они написали компьютерную программу, в которую было достаточно ввести текст, чтобы та сразу же ответила — шифр это или нет. А потом, естественно, расшифровывала его. Может, преодолеть чувство вины перед Егором и позвонить ему?

Не думаю, что он откажет мне в просьбе. А вдруг он и не особенно злился на меня. Ведь мы даже не поговорили о моей измене! Впрочем, ситуация была особенной, и я решила стать выше низменных эмоций. Правда, звонить Егору из дому мне не хотелось. Я была убеждена, что телефон кто-то прослушивает. Тем более Валдаев придерживался того же мнения. Надо было снова топать к телефону-автомату.

Пальто, насмерть испорченное в Ведьмином болоте, пришлось заменить на зимнюю куртку. В ней я чувствовала себя школьницей, выбегающей из дома погулять.

Лифт, как всегда, был весь в трудах. Я потопталась возле дверей, потом махнула рукой и, по укоренившейся традиции, побежала бегом вниз. Миновав один пролет, я так резко затормозила, как будто передо мной, как в виртуальной игрушке, внезапно выросла стена.

Почтальон лежал возле мусоропровода лицом вверх.

Он был убит точно так же, как и профессор Усатов, — одна пуля выпущена в сердце, другая в голову. «Нет, только не это! — подумала я, приседая от страха. — Пусть лучше кто-нибудь другой найдет тело и сообщит в милицию. А я не стану!» Надо было проверить, действительно ли почтальон мертв. Не притворяется ли он случайно?

Может быть, дырки сделаны нарочно, чтобы попугать меня? Я протянула было руку к его шее, но тут же отдернула и попятилась. Нет, это выше моих сил!

Я заставила себя повернуться и продолжить спуск. Если почтальон мертв, то ему абсолютно все равно, когда его найдут — раньше или позже. Я вышла на улицу и на полусогнутых ногах пошла по тротуару. Путь мой лежал как раз мимо отделения милиции. «А что, если по лестнице побегут дети? — подумала я. — Они наткнутся на убитого и испугаются до смерти». С огромной неохотой я отворила знакомую дверь и вошла внутрь.

Узнав меня, дежурный капитан поменял цвет лица и стал похож на пасхальное яйцо, выкрашенное луковой шелухой. Я надеялась, что это мгновенное преображение не сильно отразится на его здоровье.

— Что у вас опять? — выдавил он из себя, шевеля ноздрями так активно, как будто от меня пахло помойкой.

— Мне показалось, что в нашем подъезде стреляли, — мрачно заявила я.

Капитан некоторое время молча глядел мне в лицо, потом ровно сказал:

— Никаких сигналов к нам не поступало.

— Мне показалось, что на лестничной площадке между этажами кто-то лежит, — продолжала упорствовать я.

— Труп? — ласково спросил капитан, и я, мелко кивая, подтвердила:

— Труп.

— Очень хорошо. И в нем две дырки.

— Две, — подтвердила я.

— Стреляли в сердце и в голову?

— Это ничего не значит, — ответила я, начиная раздражаться по-настоящему. Терпеть не могу, когда меня считают дурой. — Я даже знаю, кто убит.

— Да что вы говорите?

— Да. Это почтальон, который разносит заказные письма.

— Ага! — капитан обрадовался так, как будто я открыла ему место захоронения древнего клада. — И незадолго до того, как пасть в подъезде от руки неизвестного убийцы, он приносил вам заказное письмо?

— И что с того?

— То есть все, кто к вам приходят, получают две роковые пули? Что называется, не отходя от кассы? Может .быть, это вы такая кровожадная?

Я посмотрела на его насмешливую физиономию и почувствовала, что да, действительно, во мне просыпается кровожадность.

— Если вам неохота проверять сигналы, поступающие от населения… — начала я, зная, какое впечатление оказывает на служивых людей бюрократический слог. Капитан тут же попался.

— Ладно, давайте прогуляемся, здесь недалеко.

Он встал и потянулся за верхней одеждой. Мне сразу стало как-то не по себе.

— Может, я пойду по своим делам? — тут же изложила я, на мой взгляд, вполне приемлемый план. — А вы там как-нибудь сами.

— Ну уж нет! — взревел капитан, подскакивая ко мне, словно бойцовский петух. — Шагом марш на место происшествия!

Мы вышли на улицу друг за другом. Первым шагал капитан, а я плелась за ним, как понурый ослик за резвым хозяином. Затем случилось то, чего я, собственно, так боялась. Труп исчез, как будто его и не было. Потоптавшись на указанной мной площадке и даже заглянув в мусоропровод, капитан посмотрел на меня и внезапно подобрел.

— Дома есть кто? — спросил он меня голосом, каким разговаривают с несмышлеными ребятишками.

— Не знаю, — ответила я довольно злобно.

Будет еще меня жалеть! Очень надо! После первого же звонка дверь открыл лже-Туманов. И когда он только успел вернуться? Узнав капитана, он взъерошил волосы на затылке и спросил:

— Надеюсь, ничего криминального?

— Опять труп померещился, — уныло сказал капитан, будто бы уже было доказано, что я страдаю галлюцинациями, а он явился, чтобы скорбеть по этому поводу.

Туманов номер два кашлянул и, по-моему, не нашелся что ответить. Зато капитан, страшная сволочь, подобрал отличные слова для прощания.

— Что ж, сочувствую, — сказал он и, хлопнув меня по спине, отправился восвояси.

Когда мы остались наедине, самозванец устало спросил:

— Ну, и что ты скажешь?

— Почтальон лежал между этажами.

— Почтальон? Почему почтальон?

— Откуда я знаю?

— Он твой знакомый?

— Не говори глупостей! Просто он принес мне письмо от тетки Натальи. Кстати, Паша Скоткин его видел.

— Опять? Ты специально припутываешь его к своим трупам, чтобы все истории выглядели как можно менее достоверно?

— Но что я могу поделать, если Паша действительно видел почтальона! — закричала я. Затем уже спокойнее добавила:

— Только живого.

— Может быть, это Паша? — с иронией спросил лже-Туманов. — Позже выяснится, что он — серийный убийца, который расстреливает всех, кто звонит в соседние квартиры. Просто из гадства. Или, может, он тайно влюблен в тебя и убирает всех, кого считает своими соперниками.

— Мне надо уйти, — сказала я, стараясь справиться с тошнотой.

— Надеюсь, на лестнице тебе больше не попадется лежачее тело.

— Никогда не буду больше спускаться вниз по лестнице. Только лифт. Да здравствует технический прогресс.

— Интересно, что может помешать очередному трупу оказаться в лифте? Представляешь, ты нажимаешь на кнопку, лифт подъезжает, двери открываются, и ты видишь тело. Кто там у тебя на очереди?

«Ты!» — хотелось сказать мне, но я, естественно, сдержала свой порыв. Еще не хватало начать скандалить.

Ведь если я разойдусь, то выложу все, как на духу. А это мне сейчас невыгодно, потому что всей информацией располагает противная сторона. А я — только ее огрызками. Но ничего! Будет и на моей улице праздник!

— Кстати, куда это ты собралась? — спросил лже-Туманов, разглядывая меня с обидной внимательностью.

— В магазин.

— Давай-ка лучше я сам куплю продукты, — предложил он. — Напиши мне список…

— Я что, в тюрьме? — мрачно поинтересовалась я.

— Еще чего не хватало! — почему-то рассердился Туманов номер два и сам распахнул дверь:

— Иди! Кто тебя держит?

Я вызвала лифт и буркнула:

— Подожди, пока он приедет.

— А вниз королевское величество не сопроводить? — поинтересовался он.

— Да нет, не стоит.

— Кстати, когда найдешь следующий труп, постарайся сделать так, чтобы он не испарился.

— Хорошо, я обнесу его флажками.

Оказавшись на улице, я остановилась у подъезда и начала делать дыхательную гимнастику. Вдох на три, задержка на двенадцать, выдох на шесть. Чтобы не отвлекаться, я закрыла глаза. Когда я их открыла, то прямо напротив себя увидела не кого-нибудь, а Пола Рейнолдса.

Он стоял и таращился на меня — все в том же полушубке и потешном головном уборе. Дежавю!

— Я много думайт о вашей жизни, — сказал он, приложившись к моей ручке. — Ваши две развод произвел на меня болшой впечатление.

«Во-первых, один развод, — подумала я. — А во-вторых, какого фига тебя это так интересует?» Я решила прозондировать почву и попробовать понять, что же все-таки нужно этому типу. В «увидет и обалдет» я не верила категорически.

— Если хотите, проводите меня до метро, — разрешила я обрадовавшемуся Рейнолдсу.

— Куда ехат?

— Никуда, мне нужен телефон-автомат. Буду звонить первому мужу.

— О! — обрадовался Пол. — Я так ликоват!

Такое впечатление, что он поборник воссоединения разрушенных семей и именно с этой целью явился в Москву. Здесь он вылавливает понравившихся ему разведенных женщин и способствует восстановлению браков.

— Чему вы рады, Пол? — уточнила я.

— Что вы с первый муж снова стат друздья!

— Ну, не в том смысле, какой вы вкладываете в это слово…

— Как зовут ваш первый мух? — строго спросил Пол.

— Егор.

— Вы хотет с Егор снова женится?

— Нет, у меня другой муж. Новый.

— А Егор хотет? Он вам звонит? Приходит?

— Нет, он не звонил и не приходил.

— А вы знает, где он ест?

— Надеюсь, что дома.

Однако дома Берингова не было. Молчал и его рабочий телефон. Впрочем, может быть, он уже давно уволился со своей прежней работы? Или фирма приказала долго жить? Я понятия не имела, что делать дальше. Пол Рейнолдс между тем заволновался, словно петух, завидевший соперника.

— Вы не должен бросат поиск! — горячо убеждал он меня, широко шагая рядом. — Со всеми нужно быт друздья!

Я завела Пола в скверик и, повернувшись к нему лицом, прямо спросила:

— Скажите честно, что вам от меня надо? Ведь вы придумали сказку про то, что увидели на улице симпатичную девушку! Некрасиво.

— Но я действително обалдет, — понуро сказал Пол. — И я не против сходит в ресторан.

— Зато я против. Значит, не скажете, зачем вы меня преследуете?

— Я не могу раскрывайт своих атлас.

— Своих карт, а не свой атлас.

— Я смотрет собрание карт в словар, оно ест атлас.

— Хорошо, оставайтесь со своим атласом. А мне пора — Ноу! — возразил американец, хватая меня за локоть. — Зис из плохой решение! Мы должен лучше узнат друг друга!

— Я уже узнала достаточно. — Я стряхнула его руку и решительно направилась к почтовому отделению. Разочарованный американец быстро отстал. По дороге я купила дешевую записную книжку и, пристроившись на скамейке возле чужого подъезда, быстро заполнила несколько страниц вымышленными именами и телефонами. Мне нужна была «пустышка», бутафория. Как предлог, чтобы позадавать вопросы.

В почтовом отделении обычных людей от служащих отделяли стекла. Вроде как в террариуме. Наверное, это было сделано из боязни, что одни покусают других.

Впрочем, сегодня все было тихо-мирно, никто не шипел и не брызгал ядовитой слюной.

— Простите, не могла бы я повидать того человека, который разносит заказные письма, — с приторной вежливостью спросила я. — Он сегодня обронил возле моей двери свою записную книжку. — Я потрясла книжкой в воздухе.

— Знаете, а он уволился, — воскликнула женщина, похожая на булочку. — Вот только что позвонил и сказал, что срочно уезжает из Москвы к дочери на Дальний Восток.

— А положенные две недели отработки? — почти обиделась я.

— Ой, я вас умоляю! — Женщина понизила голос:

— Сказать по правде, его даже не успели оформить. Он только-только начал работать. Кстати! — оживилась она. — А ведь про него уже спрашивали.

— Кто? — я спросила это с таким жадным интересом, что служащая даже заерзала на своем стуле — так ей нравилось выступать в роли информатора.

— Не знаю, просто мужчина. Сказал, что постоянно получает письма от родственников, а его престарелая мать боится открывать дверь незнакомым почтальонам.

Он уточнял, действительно ли дедушка числится у нас в штате и давно ли поступил на работу.

— Так что же мне делать с записной книжкой? — растерянно спросила я. — Может быть, дадите адрес дедушки, я отнесу? Наверняка он живет где-нибудь поблизости и еще не успел собраться в дорогу.

Женщина, похожая на булочку, охотно поднялась и убежала во внутреннюю комнату. Через некоторое время она появилась вновь, размахивая бумажкой, на которой был написан не только адрес, но и телефон, и имя, фамилия, отчество почтальона.

Я очень тепло поблагодарила женщину-булочку. От этого тепла она стала еще румянее и симпатичнее.

— Отвлекают тут, — визгливо сказала старуха, пристроившаяся за мной и заставшая самый конец обмена любезностями. — А старому человеку конверт надо купить! А оне свои дела в рабочее время решают! А вот я возьму и пожалуюсь…

— Бабка, — вполголоса сказала я, наклоняясь к ее уху. — А ты в курсе, что уже неделю как вышел президентский указ о том, что в общественных местах ругаться запрещено? Штраф — две минимальные пенсии.

Старуха захлопнула рот и испуганно покосилась по сторонам. Я вышла на улицу и отправилась домой. Сама не пойду к почтальону — отдам бумажку частным детективам. А то вдруг неизвестные перетащили труп по месту жительства? Второго обнаружения не перенесу ни я, ни сотрудники местного отделения милиции.

Глава 7

Итак, в моих руках была масса бесполезной информации. Два трупа, один из которых материализовался не в том месте, где был обнаружен, а второй вовсе бесследно исчез. Незнакомец, выдающий себя за моего мужа. Один подкупленный и один избитый частный детектив. Туманов, прячущийся в Питере. Идиотская записка с пометкой: «Лично. Срочно. Важно!» Больше всего меня смущало «срочно». Что, если из-за своей тупоголовости я пропущу что-то ужасно серьезное? Но что я могу? Егор, который способен расшифровать записку, пока не обнаружен. Впрочем… Можно подойти к разгадке с другого конца и попробовать выяснить, кто является автором записки.

Что ж, вечер обещает быть интересным. Кстати, сейчас половина седьмого. Через полчаса закрывается тот самый книжный магазин, который доставил мне кулинарную книгу. Если я приду в службу доставки и начну интересоваться, кто и как подложил в предназначенное мне печатное издание записку, думаю, никогда ничего не узнаю. Надо прижать к ногтю того сопляка, который развозит заказы. Сдается мне, он за все в ответе. Но адрес пацана мне в магазине не дадут. Значит, придется его выследить.

Я села на троллейбус и проехала три остановки, которые отделяли меня от магазина Хорошо, что позади магазина — стройка, значит, мой клиент не выскочит откуда-нибудь с тыла и не скроется в неизвестном направлении. Я стала бродить вдоль киосков, рассматривая шариковые ручки и обложки журналов. Ждать мне пришлось недолго. Буквально десять минут спустя пацан вышел через центральный вход вместе с еще одним столь же юным работником. Из их болтовни я узнала, что мальчишку зовут Гарик.

Гарик не воспользовался никаким видом транспорта, а пошел пешком вдоль по улице. Я отправилась следом, делая короткие перебежки от витрины к витрине. Понаблюдав за пацаном повнимательнее, я сообразила, что не такой уж он молоденький, каким показался мне вначале.

Наверняка восемнадцать уже стукнуло. Что ж, даже лучше. Не люблю пугать детей. Да, но вот как к нему подобраться? У меня нет на него никаких рычагов воздействия Вот разве что подкупить? Зарплата у него наверняка смехотворная… Так чего я жду?

Самое любопытное, что мы двигались в ту сторону, откуда я приехала, и прошли целых две троллейбусных остановки. Вот как надо поддерживать фигуру — ходить пешком! Я прямо чувствовала, что оставляю позади себя шлейф из калорий. Конечно, это не аэробика доктора Вайса, но все-таки. Гарик шел быстро и ни разу нигде не задержался. Окликнуть его, что ли? Впрочем, кажется, мы уже пришли. К моему великому изумлению, мы с Гариком оказались соседями. Его дом находился буквально в трех шагах от моего.

— Эй, Гарик! — громко позвала я, когда пацан уже протянул руку к двери подъезда. — Не уделишь мне пару минут своего драгоценного времени?

Он обернулся и тут же поморщился. Еще ни разу никто из представителей противоположного пола не делал при виде меня такую физиономию. Неужели я так сдала, что не могу вызвать улыбку радости на лице юноши? Надо срочно сходить в какой-нибудь салон красоты и попытаться что-нибудь сделать. Впрочем, в душе я знала, что во всем виновата нервотрепка. Стоит только улечься страстям, как мое лицо тут же вернет себе утраченную свежесть.

— Это вы! — удивленно воскликнул Гарик, после чего довольно самоуверенно добавил:

— Если хотите поболтать, пойдемте вон туда, на детскую площадку. Там сейчас пусто.

Скамья в беседке оказалась сухой, и мы устроились на ней, развернувшись друг к другу вполоборота.

— Ну и чего вы хотите? — спросил юнец, доставая откуда-то из недр куртки плоскую коробку и зажигалку.

— Хочу поправить твое материальное положение.

— Так это смотря чего надо.

— Думаю, ты догадываешься.

— Не-а.

— Ну, хорошо. Почем будет узнать, кто вложил в книгу записку? — деловито осведомилась я.

— Полтинник, — ответил Гарик, закуривая. — Зеленью, естественно.

— Ничего себе, ну и аппетиты у тебя!

— Полтинник, — уперся Гарик. — Иначе я вряд ли что вспомню.

Меня до такой степени распирало нетерпение, что я внутренне готова была заплатить гораздо больше, лишь бы узнать хоть что-нибудь. Дурацкое дело! Прибавляются загадки и трупы, и ничегошеньки не разъясняется. Даже в общих чертах.

— Ладно, уговорил. — Я открыла сумочку, чтобы достать оттуда деньги, как вдруг Гарик схватил меня за руку.

— Шухер! — шепнул он. — Подождите с бабками, тут моя маман партизанит.

Действительно, к беседке сзади подкралась моложавая дама с длинным носом и рыжими волосами в паре с коренастым мужиком.

— Хватайте ее! — крикнула она, глядя на меня глазами злобной лисицы. — Она как раз полезла в сумку!

— Что-то мама у тебя какая-то агрессивная. А это кто, твой папа? — спросила я.

— Я лучше, чем папа, — ответил мужик. — Я представитель правопорядка. Итак, граждане, чем занимаемся?

— Болтаем, — ответил Гарик вполне беззаботно, но я видела, что в глазах его плещется беспокойство.

— А вы, дамочка, кто будете?

— Просто знакомая.

— Вы губите моего сына! — с надрывом сказала женщина, похожая на лисицу. — И грабите нас с мужем! Вытягиваете у мальчика деньги и губите его!

— Я из него вытягиваю? — тут же возмутилась я. — Да ваш мальчик сам работает, словно пылесос.

— Я давно вас выслеживаю! — не слушала меня женщина, охваченная яростным негодованием.

Она меня выслеживает! Ну не смешно ли?

— Вы меня с кем-то путаете, — возразила я убежденно и сделала резкий отрицательный жест рукой. Мол, все, разговор окончен.

Однако от мента мне отмахнуться не удалось. Он не спускал с меня глаз и, когда женщина выговорилась, будничным тоном заявил:

— Что ж, пройдемте в отделение, будем разбираться.

— За что?! — возмутились мы с Гариком хором — Парень — за употребление, а вы — за хранение и распространение наркотических средств.

Я от души рассмеялась. Поскольку мы находились неподалеку и от моего дома тоже, отделение должно было быть тем самым, куда я дважды сообщала о трупах. Если этот мужик действительно милиционер и доставит меня туда, думаю, будет весело. Главное, чтобы мой капитан оказался на месте.

Итак, плоскую коробку, под завязку набитую сигаретами с недозволенным содержимым, при досмотре нашли у меня в сумочке.

— Что вы можете сказать на это? — спросил меня дежурный.

— То, что у Гарика ловкие руки, вот что, — не на шутку рассердилась я. У меня своих тараканов полно, не хватало мне еще чужих на себя навешать.

— То есть вы не признаете, что принесли с собой и продавали молодому человеку наркотические вещества?

— Нет, не признаю, — сказала я самым сварливым голосом.

Гарик сидел тут же, свесив голову так низко, словно вина сидела у него на горбу и гнула его к земле. Подсунув мне сигареты, он стал активно изображать наивную жертву, попавшую в лапы к опытной торговке наркотиками. Благо в коробке был не гашиш или что-нибудь в этом роде. Некоторые считают, что выкурить сигаретку, какими баловался Гарик, — все равно что выпить таблетку анальгина.

Мой любимый капитан, ни имени, ни фамилии которого я до сих пор не узнала, вышел из уборной, подтягивая ремень на штанах. Увидев меня, он замер на месте, несколько секунд молчал, потом как закричит:

— Кто ее сюда пустил?! Мне надоело ходить за ней и искать трупы!

Мать Гарика зажала рот двумя руками. Глаза ее поверх пальцев, окольцованных ювелирными изделиями, в ужасе глядели на меня. Сам Гарик тоже проявил повышенный интерес к моей особе и выпрямился на стуле.

— А! Это вы, капитан! — светским тоном сказала я. — Что, нервишки шалят?

— Нет, вы только подумайте! — не желал успокаиваться капитан. — Сначала профессор с двумя дырками от пуль, потом почтальон на лестнице с похожими телесными повреждениями. А виной всему, оказывается, дурь!

— Это вы несете какую-то дурь! — рассердилась я. — Да я даже дым от сигарет, которые курит королева, не смогу вдохнуть, чтобы не раскашляться!

— Королева не курит, — сказал кто-то из милиционеров, столпившихся вокруг.

— Какая королева? — опешил капитан. — Что вы мне голову морочите?

— Английская, — пояснили ему. — Ну, та, которая правит Англией.

— Он не знает, где это, — подала я голос. — Когда другие дети учили географию, наш капитан зубрил уголовный кодекс.

— Ты тут мне не выеживайся, мать твою так! — рассвирепел тот. — Сейчас составлю протокол, этапируем тебя в «Бутырку», а там — поминай как звали!

— Это что, угроза?! Человеку, которому не предъявлено обвинения? У меня есть право на телефонный звонок!

— Да? А это ты видела? — Капитан показал мне две фиги, чем привел Гарика и его маму в замешательство, а подчиненных в неописуемый восторг.

— Налили бы вы ему валерьяночки, — сказала я, заметив, что цвет лица капитана снова стал с катастрофической скоростью меняться с серого на бордо.

— Видишь, с кем ты связался, — зашипела мать обалдевшему Гарику. — С убийцей! Она оставляет позади себя трупы!

Воспользовавшись тем, что внимание присутствующих сосредоточилось на капитане, я вполголоса сказала:

— И оставлю еще один, если ваш сынуля немедленно не признается, кто подложил записку в книгу.

— В какую такую книгу? — удивилась женщина-лисица.

— Ваш сын за деньги согласился передать мне записку. Я хочу знать, от кого она.

— Скажи ей, — приказала мать, дергая свое чадо за рукав.

Гарик неохотно подчинился. Хлюпнув носом, словно двоечник на ковре у директора, он пробормотал:

— Это была женщина. В возрасте.

Я подозревала, что «в возрасте» в понимании Гарика — это старше двадцати. Поэтому уточнила:

— Что значит — в возрасте? Как твоя мама?

Женщина-лисица чуть не задохнулась от возмущения:

— Мне сорок лет! Всего лишь! Он, наверное, имеет в виду пенсионный возраст.

Я тут же подхватила подачу:

— Ей было сорок лет?

— Может, чуть меньше, — пробормотал Гарик смущенно. — Лет тридцать.

Мамаша недовольно выдохнула, поправив мизинцем помаду на губах.

— Как она выглядела, эта женщина?

— Как будто только что из деревни.

— От нее что, за версту несло навозом?

Гарик на мое подшучивание среагировал, как маленький.

— Я к ней не принюхивался! Я только записку взял! — обиженно воскликнул он.

— Так поясни, что значит: только что из деревни?

— Ну… Лицо круглое, в веснушках, нос тоже круглый, из-под шапки коса торчала. В общем, не городской вид, не столичный.

— Не стильный, — подсказала женщина-лисица.

— Какого цвета у нее коса? — не отставала я.

— Светло-желтая, как солома.

— А роста женщина какого была?

— Маленькая, ниже меня. Примерно вот такая, — Гарик показал рукой, какая.

— Как она на тебя вышла?

— Ну… Подошла к машине еще возле магазина, когда я только собирался развозить первую партию заказов.

Сказала, что купила книгу для подруги и хочет вложить в нее записку.

— Сколько же ты у нее выцыганил денег?

— А вам какое дело! — огрызнулся Гарик.

— Не спорь с ней, — задушенным голосом предупредила мать, которая, судя по всему, видела во мне матерую убийцу, по непонятной причине разгуливающую на свободе.

— Полтинник, — выдавил из себя Гарик. — Зеленью, естественно.

— Да уж естественно, — не удержалась и передразнила я. — А что-нибудь еще можешь про нее сказать? Как говорила, во что была одета, на чем приехала?

— Одета была в дутое серое пальто и черные полусапоги. На голове шапка круглая. Откуда эта тетка взялась, не знаю. И куда после пошла, тоже.

Описанная женщина была мне незнакома. Никого с такими приметами я не знала, это точно. То есть, как это ни прискорбно, с места я снова не сдвинулась.

— Ладно, — сказала я. — Живи покуда.

Милиционеры, оставив нас в покое, тусовались неподалеку. Прибыла машина с двумя задержанными, которые буянили на улице, и все внимание переключилось на них. Капитан тем временем позвонил ко мне домой и вызвал Туманова. Как раз когда я закончила допрос Гарика, тот вырос на пороге и начал искать меня глазами. На нем была легкая не по сезону куртка, а вокруг шеи обмотан красный шарф.

— Что на сей раз? — спросил лже-Туманов у капитана, наткнувшись на меня глазами.

— Курила вот с юношей наркоту в беседке. Спрятались на детской площадке и занимались там противоправными делами. Дрянь эту нашли у нее в сумочке.

— Это Гарик подсунул, — возмутилась я. — Гарик, скажи!

— Гарик, скажи! — эхом отозвалась его мамаша.

— Ну, говорю, — потупился Гарик. — Моя дурь. Она тут ни при чем — Вот и ладненько, — сказал капитан и повернулся к самозванцу:

— Забирайте ее Надеюсь, хотя бы на ночь вы ее изолируете от общества.

Только Туманов номер два открыл рот, чтобы пообещать, как капитан внезапно стукнул себя ладонью по лбу и воскликнул:

— Подождите! До меня только сейчас дошло! Телефон совпадает!

— Какой телефон? — с неудовольствием спросила я.

— Вот этот! — покопавшись в куче бумаг у себя на столе, капитан выхватил откуда-то вырезку из газеты. Бросив на нее всего один только взгляд, я сразу же узнала собственное объявление по поводу психологической поддержки тем, кто попал на этот свет из параллельного мира.

— И что это значит? — спросил Туманов номер два, который до сих пребывал в абсолютном неведении относительно моего недавнего почина.

— Помнишь, я думала, что попала в параллельный мир и мы с твоей женой поменялись местами? — хмуро спросила я, ужасно жалея, что это злосчастное объявление вновь портит мне жизнь. — Я подумала, что мне будет легче, если я объединюсь с другими такими же несчастными. Которых тоже выбросило из привычной действительности в непривычную. Которые страдали.

— Ну и как? — с неподдельным интересом спросил лже-Туманов. — Эти несчастные тебе звонили?

— Много раз! — с оптимизмом ответила я.

— И что, теперь все они счастливы?

— Не надо иронизировать, — тихо попросила я. — У всех в жизни случаются ошибки и просчеты.

Псевдомуж не нашелся, что ответить, поэтому снова повернулся к капитану.

— Так что там у вас совпало? — спросил он безо всякого любопытства.

— А вот товарища мы поймали с этим самым объявлением. Пытался прорвать подпространство в том месте, где предприниматели только что смонтировали новый павильон. Неподалеку от вашего дома. Думается, он по телефону узнал адрес гражданки Сердинской и приехал за обещанной психологической поддержкой.

— Выходит, он не донес до меня свою боль? — хмуро спросила я. Туманов номер два поперхнулся и закашлялся.

— Вероятно, не донес. Разрушил две опоры павильона и попытался поджечь рядом стоящее дерево. Благо оно не занялось, не лето все-таки.

— Вы что, хотите, чтобы мы оплатили разрушенную часть павильона?! — возмутился «муженек».

— Да нет, не хочу. Просто иллюстрирую опасность, которую ваша жена представляет для общества. Когда вы, наконец, примите меры?

Тут уж я не на шутку испугалась. Вдруг Туманов номер два и в самом деле решит засунуть меня за высокий каменный забор с колючей проволокой наверху. И я буду всю оставшуюся жизнь делиться с психами догадками по поводу того, что же все-таки случилось? Нет, этого типа надо как-то задобрить. Может, предложить ему себя? За свою жизнь я прочла множество книг. Не было случая, чтобы литературная героиня в критической ситуации не использовала в борьбе с мужчинами свои природные преимущества. Надо учиться у классиков. Решено. Попробую прямо по возвращении подарить ему вечер любви.

Однако, судя по поведению лже-Туманова, подобный подарок был ему без надобности. Даже начни я показывать стриптиз, его скепсис задушил бы любой физиологический порыв. Но поскольку никаким другим оружием я не обладала, то решила все же попытаться смягчить его именно женским обаянием.

— Юра, ты, наверное, голоден? — ангельским голосом спросила я, когда он свалил под вешалку верхнюю одежду. По всей видимости, эта демонстративная небрежность должна была показать мне всю глубину его возмущения.

— Рыбы не надо, — сдавленно ответил он и отправился в комнату.

— А я и не собиралась готовить рыбу! — крикнула я ему в спину.

— Да? — откликнулся лже-Туманов уже из комнаты. — Интересно, а что ты собиралась готовить? Кроме рыбы, у нас ничего нет. К тому же я уже поужинал. А ты, если хочешь, можешь закусить мороженой треской.

Я промолчала и быстренько сжевала бутерброд, который привнес в мой желудок чувство дискомфорта. С этим чувством я вышла к Туманову номер два из ванной в потрясающей ночной рубашке. Он, полулежа на диване, читал книгу с непроизносимым названием из жизни компьютеров. Я решила, что надо немного походить по комнате, тогда он волей-неволей заметит, как я восхитительно выгляжу. Я прошла к стеллажу и начала внимательно читать корешки. Потом подтащила поближе табуретку и взобралась на нее, чтобы обозреть верхние полки.

Выбрав наконец сборник фантастики, я отправилась к своему спальному месту и начала перестилать постельное белье, следя за тем, чтобы движения мои были плавными и изящными.

Сама себе я очень нравилась. До тех пор, пока не услышала за спиной храп. Мигом обернувшись, я увидела, что нахал спит, уронив книжку на коврик. Нет, ну не свинья? Ладно, по крайней мере, сегодня он не станет звонить психиатрам. А завтра, авось, отойдет.

Я достала загадочный кулинарный рецепт, который подложила в заказанную якобы мною книгу женщина с желтой косой. Включила торшер и уставилась на записку. Итак, разберем ее по косточкам еще раз. Выделим ключевые слова: кофе, триумфальный, сахар, вода, чашка, двенадцать, пятнадцать, аппарат, французский, окрестности, Колумбия. Ключевые слова ни о чем мне не сказали. Я стала менять их местами, пытаясь сделать так, чтобы в новом сочетании появился хоть какой-нибудь смысл. Ничего не получалось. Больше всего меня смущало кошмарное количество сахара и кофе всего на одну чашку воды и само название капуччино — «Триумфальный». Разве капуччино само по себе не есть название?

Что может быть такого триумфального в чашке кофе?

Вообще дурацкое какое-то слово, вовсе не подходящее к кофе. В моем подсознании оно было связано только с Триумфальной аркой. Нет, в Париже я не была. Возможно, некто советует мне уехать в Париж? Но для чего?

Опиться там кофе? И при чем здесь окрестности Колумбии?

Я начала рассуждать иначе. Если сварить кофе по присланному рецепту, получится самая настоящая отрава.

Значит, рецепт ненастоящий. Это яснее ясного. Выходит, все-таки шифровка. Неужели я не смогу догадаться, что она означает? Скорее всего, не смогу. Нет, все же надо попробовать обратиться к Егору. В конце концов, он академик! Даже если он переехал и сменил работу, я смогу его отыскать через сестру.

Единственной родственницей Егора была его сестра Елена Бориславовна. Она всегда относилась ко мне душевно. Уверена, она не откажет мне в таком пустяке, как номер телефона брата.

Елене Бориславовне недавно исполнилось семьдесят два года. Последние лет сорок она работала в ателье, шила на заказ женскую одежду. А на досуге создавала из лоскутов костюмы и платья необыкновенной красоты.

Иногда она дарила их знакомым, но большинство укладывала в картонные коробки на бессрочное хранение. В незапамятные времена кто-то подарил Елене Бориславовне женский манекен, а скорее даже куклу в человеческий рост. Она звала ее Барбарой и относилась к ней, как к квартирантке. Несмотря на то, что все костюмы шились на ее размер, Барбара всегда была одета в одно и то же платье, которое Елена Бориславовна раз в полгода исправно отдавала в прачечную. Возможно, она переодевала свою куклу в отсутствие гостей и таким образом развлекалась. Навещая Елену Бориславовну, я заставала Барбару то в кресле, то на диване перед телевизором, то за кухонным столом. Она стала неотъемлемой частью квартиры и наверняка занимала немалое место в сердце хозяйки.

Елена Бориславовна была дамой утонченной и, как говаривал Егор, местами экзальтированной Когда она шила или готовила, то не подходила к телефону. Не подходила к телефону она и в тех случаях, когда мылась, ела, читала или просто предавалась мечтам. Иными словами, большую часть дня. Кроме того, выведать у нее что-нибудь заочно представлялось мне невозможным, поэтому я решила, что ей нужно нанести визит. Завтра так и сделаю.

Бурно проведенный день взвинтил меня невероятно.

Сон не шел, а если еще точнее, то шел куда-то в обратную сторону. Я отправилась на кухню, прихватив с собой письмо тетки Натальи, которое тоже внушало определенные надежды. Зажгла газ и, трепеща от предчувствий, поднесла бумагу к огню. Бумага мгновенно нагрелась, но никакие письмена на ней не проступили. Я опустила лист ниже. Он тут же вспыхнул, причем как-то сразу весь, и обжег мне пальцы. Я взвизгнула и разжала их.

Лист упал прямо на конфорку, и пламя взвилось вверх жадными языками. Я отпрянула и, вместо того, чтобы повернуть ручку, схватила кухонное полотенце и попыталась сбить пламя. Полотенце тоже загорелось. Я снова взвизгнула и бросила его в раковину.

На пороге кухни появился заспанный лже-Туманов.

Волосы у него на голове стояли ежиком, придавая ему комичный вид.

— Что ты тут делаешь? — с подозрением спросил он.

— Что-что! Готовлю, не видишь? — огрызнулась я, не желая признаваться в том, что занимаюсь расследованием.

— А почему визжишь? Неужели от нетерпения? Так проголодалась?

Я посчитала, что отвечать — выше моего достоинства, и промолчала.

— И почему здесь пахнет горелой бумагой? — не отставал он, заглядывая в раковину и морщась. — Ты что, пыталась жарить обертку от колбасы? Или пакетик из-под печенья? Неужели тебе не нравится рыба?

— Можешь продолжать спать, — гордо сказала я. — Просто у кухонного полотенца оказалась слишком длинная бахрома.

— Если ты подожжешь квартиру, — заметил «муженек», удаляясь, — я сдам тебя капитану. Навсегда.

Я тоже в самое ближайшее время собиралась доказать, что он мошенник, и сдать его навсегда правоохранительным органам. Итак, письмо тетки Натальи оказалось пустышкой. Кроме того, оно безвозвратно потеряно. Открыв ненадолго окно и разогнав дым, я снова погрузилась в изучение записки из кулинарной книги. Ничего умного, впрочем, в голову мне не пришло. Туманов номер два в комнате громко всхрапнул и затих. Вот ведь загадка природы! Зачем он здесь? Что ему нужно? Тут же вспомнились мне мой сбежавший муж и два исчезнувших трупа — профессора Усатова и почтальона. Что между ними может быть общего?

Тут меня внезапно посетила совершенно свежая идея.

А что, если всем этим людям нужна не я как таковая, а доступ в мою квартиру? Возможно, тут спрятан клад? Тогда становится понятным, зачем лже-Туманову необходимо прикидываться моим мужем! Чтобы в мое отсутствие простукивать стены и отдирать кафель без риска быть пойманным! А профессор Усатов намылился искать в квартире аномальные зоны. Его за это и кокнули. Почтальон, возможно, был ненастоящим почтальоном. Он нанялся на эту работу совсем недавно, его еще оформить не успели. Может, он вообще хотел оглушить меня и проникнуть в квартиру! За что и поплатился. Да, но зачем тогда кто-то прислал мне странную записку? И почему мой настоящий муж сбежал в Питер?

Внезапно я замерла, выразительно ахнув. Потому что кое-что вспомнила. Пару лет назад я собственноручно делала ремонт на кухне. А что? В те времена я была еще девицей с небольшими доходами и стойким нежеланием соглашаться на помощь каких бы то ни было ухажеров.

Не люблю быть обязанной. Одним из самых утомительных занятий было склеивание обоями внутренностей узкого встроенного шкафчика — в него я теперь складываю консервы. Так вот, верхняя полка была значительно короче остальных. Постучав по деревянной перегородке, я услышала глухой звук, но решила, что там проходит какая-нибудь труба. А что, если на самом деле там не труба, а сундучок с сокровищами?

Схватив табуретку, я с энтузиазмом принялась за дело.

Выгребла с верхней полки все банки и соскребла обои с перегородки. Потом взяла гвоздодер и буквально вгрызлась в дерево. Когда до заветной цели оставалось всего ничего, случилась неприятность. Я размахнулась, но рука скользнула немного вбок, я потеряла равновесие и, издав звук, похожий на предсмертное утиное кряканье, полетела вверх тормашками. Табуретка с грохотом последовала за мной. Через некоторое время я поняла, что лежу под кухонным столом, прижимая двумя руками гвоздодер к бурно вздымающейся груди.

Второй Туманов не замедлил появиться на пороге кухни.

— У нас что, сломалась открывалка? — спросил он, окидывая взором гвоздодер в моих руках и кучу консервных банок, громоздившихся на столе. — Вижу, твой голод принял угрожающие размеры.

— Чего тебе надо? — потирая спину, спросила я.

— Ровным счетом ничего. Просто ты слишком шумно добываешь себе пищу.

Тут он поднял голову и увидел сломанную перегородку: щепки лежали горкой на верхней полке кладовки вместе с кусками содранных обоев.

— Ну-ка, ну-ка, — пробормотал он и полез на табуретку.

— Не смей! — взвизгнула я, схватив его за резинку трусов. В сущности, схватить было больше не за что. Туманов больно стукнул меня по руке, продолжая лезть вверх и вытягивать шею. Стыдно признаться, но в какой-то момент он даже лягнул меня правой пяткой.

Встав на цыпочки, он неожиданно замер и медленно повернулся ко мне, глядя с невероятной жалостью.

— Лера! — сдавленно воскликнул он, спрыгивая на пол. — Прости, я не знал о твоей проблеме. Ты могла бы довериться мне! Ведь я не чужой человек все-таки…

Я оттолкнула его и сама влезла на табуретку. В тайнике за сломанной перегородкой стояла наполовину пустая бутылка водки, а рядом лежал кусок газеты, в который была завернута высохшая вобла и приложенные к ней тридцать рублей, давно вышедшие из обращения. Я поняла, что обнаружила ни больше ни меньше, как чью-то заначку — Это не мое, — поспешила сообщить я Туманову. — От бывших жильцов осталось.

— А я-то думал! — не слушал меня Туманов, падая на табуретку и запуская пальцы в волосы. — Этот бесконечный кофе с утра до вечера, эти мятные подушечки и отвратительные духи!

— Отвратительные?! — подскочила я. — Да ты знаешь, сколько они стоят?

— Знаю, ровно столько, сколько твоя глупость.

Я смотрела на него вприщур, испытывая чувство, близкое к ненависти.

— Кто-нибудь должен тебе об этом сказать, — повел бровями лже-Туманов. Когда он опустил руки, на голове у него образовался гребень ирокеза. Наверное, это было смешно, но я даже не улыбнулась. — Духи отвратительные, — еще раз повторил он. — Сладкие и душные. Когда тебе исполнится семьдесят лет, они очень подойдут к твоим подсиненным волосам. А пока я советую выбросить их в помойку.

— Ты, кажется, претендуешь на роль любящего мужа? — источая яд, спросила я, подбоченясь. — Вот возьми и подари мне что-нибудь подходящее.

— И подарю.

— Надеюсь, это будут не «Огни Москвы».

— Надейся-надейся. Когда у тебя день рождения?

— А! — воскликнула я. — Ты не знаешь! Аферист!

Выбросив вперед обличающую руку, я внезапно поняла, что больше не могу шевельнуться: в ушибленной пояснице что-то щелкнуло, и меня заклинило в той позе, в какой я оказалась в этот момент, — похожая на памятник Ленину в натуральную величину. Лицо мое сразу же сделалось до такой степени несчастным, что Туманов не выдержал и спросил:

— Что случилось?

В голосе его не было заботы, одно только раздражение.

— Я… Меня… Я не знаю, что такое…

— Зато я знаю. Ты упала с табуретки на пол. И как только голова осталась целой? Я давно уже заметил, что только алкоголики выходят сухими из всех передряг.

— Ты считаешь меня алкоголичкой?!

— Не ори так, а то оставлю тебя здесь на ночь. У тебя есть какая-нибудь мазь от ушибов или для массажа?

— А у тебя? — Я постаралась, чтобы сквозь стиснутые зубы все-таки просочилось ехидство.

— Все-таки это твоя квартира, дорогая! — вывернулся Туманов.

— Ничего у меня нет, я же не спортсменка!

— Неужели? А эта ужасная аэробика доктора-садиста?

— В каком смысле садиста?

— В прямом. Такие упражнения, которые он предлагает выполнять женщинам, могут загнать в могилу не одну сотню любительниц похудания.

— Ты просматриваешь мои кассеты!

— Очень надо! — фыркнул лже-Туманов. — Я думал, это кино. Доктор Вайс на обложке выглядит столь эротично в своих синих трусиках…

— Иди к черту!

— Значит, мази никакой нет? Хорошо, тогда попробуем оливковое масло.

Он достал бутылку из навесной полки и щедро плеснул масла себе на ладонь. Потом зашел за меня и беззастенчиво задрал вверх подол моей роскошной ночной рубашки. Я взвизгнула и попыталась вырваться, но только крутнула задом.

— Ты измажешь маслом мою французскую рубашечку! — закричала я ужасным голосом.

— Хорошо, давай ее вообще снимем, — тут же предложил он и потащил подол через голову.

Я захлопнула рот, и вошедший в раж лже-Туманов тут же остыл. Какой стыдливый аферист мне попался! Он повесил подол рубашки мне на лицо, схватил одной рукой меня поперек живота, а второй принялся что было сил втирать в поясницу оливковое масло. Это было ужасно. Если еще минуту назад я думала, что массаж в его исполнении доставит мне даже некоторое удовольствие, то сейчас вынуждена была признать, что глубоко заблуждалась. Нежности в этом гаде было не больше, чем в бульдозере, которому отвели определенную площадь работ. А уж о трепете и говорить не приходится.

— Теперь ты можешь шевелиться? — спросил он, выливая на руки полфлакона средства для мытья посуды.

— Нет, — проскрипела я из-под подола.

Разбрасывая клочья зеленой пены в разные стороны, «муженек» сдернул подол ночной рубашки с моего лица и критически оглядел меня с ног до головы.

— Плохо. Если я возьму тебя под коленки, ты не пройдешь в дверь по высоте. А если поперек туловища, то не пройдешь по длине. Придется тебе как-нибудь постараться и согнуться пополам. Или, хочешь, я принесу сюда матрас и брошу на пол?

По-моему, он говорил совершенно серьезно. Я стиснула челюсти и с такой силой сжала кулаки, что все мое тело напряглось, как струна. В пояснице снова что-то щелкнуло, и в ту же секунду я почувствовала, что опять могу двигаться.

— Благодарю, мне уже лучше, — со змеиной улыбкой я прошла мимо него, вильнув попкой. Надеюсь, она выглядела достаточно аппетитной, чтобы испортить ему настроение на всю оставшуюся ночь.

Не тут-то было. Туманов обогнал меня еще в коридоре и, пока я укладывалась в постель, щадя свои мышцы, выключил свет и уютно свернулся калачиком на своем диване. Итак, клада я не нашла. И то сказать: будь здесь клад, его бы могли достать, когда я с первым мужем отдыхала в Испании. Ведь моя квартира была тогда в полном распоряжении тех, кого это интересовало. Нет-нет, дело здесь явно не в доступе в квартиру. Здесь что-то другое, более серьезное, более страшное. Но что?

Глава 8

Отворив дверь и увидев меня на пороге, Елена Бориславовна улыбнулась мне глупой улыбкой и спросила:

— Лерочка? Ты ко мне?

Я помахала перед ее носом букетом цветов и большой коробкой конфет, которые она обожала.

— К вам, Елена Бориславовна! Можно войти?

— Вообще-то я собиралась уходить, — промямлила старушка, неохотно отступая в сторону. — Может быть, в другой раз?

— Я ненадолго, честное слово! — просительно сказала я.

— Ну, разве что чашечку чая!

Елена Бориславовна схватила цветы и конфеты и скрылась в комнате. Я по-быстрому скинула сапоги и пальто и только было двинулась в сторону кухни, как вдруг хозяйка вылетела в коридор и обогнала меня, невежливо оттолкнув плечом. Что, интересно, с ней такое?

Она была просто не похожа на себя. Кружевной воротничок платья сбит на сторону, прическа, из которой обычно не выбивался ни один волосок, приведена в абсолютную негодность.

Резво разливая по чашкам кипяток, Елена Бориславовна едва не окатила меня мощной струей из чайника. Я вместе с табуреткой отпрыгнула назад, дождавшись лишь беглого извинения. «Надо срочно задавать свои вопросы и сматываться, — решила я. — Хозяйка сегодня явно не в настроении».

— Елена Бориславовна, — начала я, как только утопленный в чашке с водой пакетик распустил вокруг себя желтую кляксу. — Вы давно видели Егора?

— Егора? — Елена Бориславовна так удивилась, как будто я поинтересовалась состоянием лунной поверхности. — Дай подумать… Ну, когда вы собирались ехать в Испанию, кажется.

— А он звонил после возвращения? — не отставала я.

Елена Бориславовна громко глотнула и затрясла головой. Бирюзовые сережки в ее ушах закачались, словно два взбесившихся маятника. Я стала подозревать, что она вообще не знает о том, что ее брат со мной развелся.

— От Егора вестей не было уже давно. Но ведь он всегда так занят… Это все, что ты хотела узнать?

Она замерла с чашечкой в руке. Манжет ее блузки сполз немножко вниз, и тут я увидела на ее руке синяки от пальцев. Как будто кто-то изо всех сил сжимал запястье железной хваткой. Страшная догадка озарила меня.

Возможно, Елену Бориславовну мучили?! Какие-то бандиты? А что, если эти люди до сих пор здесь? Так вот почему она так нервничает!

Я торопливо достала из сумки записную книжку и ручку и написала большими буквами: «Мы здесь не одни?» И передала книжку Елене Бориславовне. Отставив ее подальше от глаз, та прочла мои каракули и так побледнела, как будто увидела привидение. Пальцы ее сплясали канкан, и книжка упала на пол. Я полезла за ней под стол, а Елена Бориславовна вскочила на ноги и прижала ладошки к груди, стараясь усмирить дыхание.

Нельзя уйти и оставить ее одну с неизвестными мучителями. Интересно, где они прячутся? В шкафу? В ванной за занавеской? Что, если уже сейчас на меня наставлено дуло пистолета? И стоит сделать одно неосторожное движение или задать прямой вопрос…

Насколько я помнила, телефонный аппарат стоял в коридоре на крошечном деревянном столике.

— Елена Бориславовна, я уже скоро пойду, — громко сказала я. — Вот только не могли бы вы сделать мне еще одну малюсенькую чашечку чая. На улице так холодно…

А я пока протру сапоги. Когда долго бегаешь по такой погоде, обувь покрывается некрасивыми разводами.

Возьму салфетку, если вы не возражаете…

Даже если бы она возражала, меня бы это не остановило. Я прошествовала по коридору и, загородив собою телефонный аппарат, сняла трубку и набрала «ноль два».

При этом шумела всеми доступными мне способами — громко кашляла, зевала и возила по полу ногами. Звук набираемого номера, таким образом, не мог быть услышан никем в этой опасной квартире. Через некоторое время, не слушая, есть ли кто-нибудь на том конце провода, я засунула голову с трубкой под пальто, висящие на вешалке, и сдавленным голосом прошипела:

— Помогите!

После чего положила трубку возле телефонного аппарата и накрыла все это сооружение шарфом. Пусть определяют номер и выезжают.

— Чай готов, душечка! — крикнула Елена Бориславовна из кухни. — Я принесу вам в комнату!

— Не надо утруждаться! — Я появилась на пороге кухни и по бегающим глазам хозяйки поняла, что ее паника не только не улеглась, но еще и усилилась. На бледных щеках нарисовались два ярко-розовых кружочка, как будто она специально румянилась перед моим приходом.

Едва я села на табуретку, как сзади меня раздалась какая-то возня. Елена Бориславовна, сидевшая напротив с прямой спиной, молниеносным движением протянула руку к подоконнику и включила приемник. Нас накрыло лавиной итальянского речитатива и массовым рыданием скрипок.

Я непроизвольно обернулась назад. Там стоял высокий шкафчик, в котором могли бы храниться кастрюли или запасы круп. Сейчас, скорее всего, там прятался человек, правда, для этого нужно было снять несколько полок. Так и есть: они лежали наверху шкафа. Тотчас же у меня появилось ощущение, что я сижу голая, а между лопаток у меня красной краской нарисованы концентрические круги, и в середине — жирная точка. Эта воображаемая точка тут же заныла и зачесалась. Я свела лопатки вместе и слабым голосом спросила:

— Как поживает Барбара?

— Отлично, просто отлично! — в тон мне ответила Елена Бориславовна. — Правда, она стала ужасно рассеянной с годами. Вчера пролила на подол несколько капель ликера. Придется раньше срока сдавать платье в чистку. Это накладно!

Мы еще некоторое время обменивались глупыми замечаниями, а потом в дверь позвонили.

— Ах, боже мой! — воскликнула Елена Бориславовна и всплеснула маленькими руками. — Не стану открывать, кто бы там ни был.

— Почему? — тупо спросила я.

— Провожу тебя и лягу вздремнуть. Что-то у меня голова болит.

Я протянула руку и выключила приемник.

— От такого рева она может даже отвалиться. А дверь все же лучше открыть. Мало ли кто это. Вдруг Егор?

Это предположение напугало Елену Бориславовну почти до обморока. «Наверное, она боится за своего брата, — подумала я. — Если Егор обнаружит в доме бандитов, он ведь не станет церемониться и может нарваться на нож или на пулю». Впрочем, сама я была уверена, что это милиция. Подталкивая безвольно обмякшую хозяйку в спину и в то, что пониже спины, я отбуксировала ее в коридор и заставила открыть все замки. В квартиру вошли милиционеры.

— Минутку, женщины, — сказал один из них и, оттолкнув нас плечом, рванул в комнату. Второй спустя секунду оказался возле двери ванной, а третий — на кухне.

Елена Бориславовна и я побежали следом. Я постучала милиционера по плечу и, когда он обернулся, одними губами сказала:

— Он здесь, в шкафу.

Поскольку шкаф на кухне был только один, на него милиционер и наставил свое оружие.

— Руки вверх! — крикнул он. — Выходи, иначе открываю огонь на поражение!

— Не надо, пожалуйста! — проблеял шкаф человеческим голосом.

Дверцы дрогнули, и в ту же секунду оттуда вывалился маленький человечек в парадном костюме и галстуке-бабочке. Когда он выпрямился, держа руки над головой, как пленный фашист, мы смогли хорошенько разглядеть его. Он был сухонький, низенький, тощенький и, судя по виду, готовился отметить или уже отметил никак не меньше, чем свое восьмидесятилетие.

— Кто набирал ноль два? — спросил милиционер, опуская оружие.

— Я, — трусливо ответила я, отступая к двери. — Я была уверена, что тут террористы. Хозяйка квартиры вела себя подозрительно, и я заметила синяки у нее на руке. Елена Бориславовна! Покажите синяки!

Вместо того чтобы послушаться, Елена Бориславовна попятилась и, упершись в стену, еще ниже опустила манжеты блузки.

— Он ничего не делал! — прошептала она бесцветными губами.

— Так. Кажется, я начинаю кое-что понимать, — пробормотал милиционер, темнея лицом.

Я тоже начала понимать кое-что. И это кое-что меня безумно рассердило.

— Елена Бориславовна! — изумленно и одновременно гневно воскликнула я. — Так этот перезревший сморчок — ваш любовник? Это он виноват в том, что вы выглядели такой.., растрепанной?

Елена Бориславовна закатила глаза и стада сползать вниз по стенке.

— Да как вы смеете? — высоким голосом закричал сморчок. — Это наше личное дело!

— Кто бы спорил! — повысила я голос в свою очередь. — Вы же оба — взрослые люди! Зачем вы спрятались в шкаф, скажите на милость?

Старичок пожевал губами и смиренно ответил:

— Елена Бориславовна не замужем. А вы ее родственница. Что вы могли о ней подумать, застань меня с нею наедине? — Елена Бориславовна, которая уже доползла до линолеума, издала звук, похожий на слабое квохтанье. — И ее одежда была в беспорядке… — Елена Бориславовна снова кудахтнула и окончательно выпала в осадок.

— Что ж, мальчики! — весело сказала я, поворачиваясь к милиционерам. — Будете оформлять как ложный вызов?

Не рискну описывать то, что случилось потом, — все это слишком скандально и неприятно. Кое-как мне удалось унести ноги, напоследок вырвав из пахнущих валерьянкой уст распутной Елены Бориславовны клятву в том, что она не общалась с Егором с тех пор, как он собирался вместе со мной ехать в Испанию. Неутешительные сведения! Впрочем, оставалась еще фирма, где работал Егор до самого последнего времени. Ничего страшного, если я наведаюсь туда и порасспрашиваю о своем бывшем супруге.

* * *

Еще издали я заметила, что кто-то караулит меня возле подъезда. Я была просто убеждена, что именно меня Это оказался мужчина средних лет, который расхаживал взад и вперед по тротуару. На нем было великолепное пальто из верблюжьей шерсти и треух на голове, несмотря на то что снег если и шел, то все еще с дождем, причем дождя было больше. «Еще один американец!» — догадалась я.

Как выяснилось позже, его звали Мартином Фостером. Он не только хорошо говорил по-русски, но также не склонен был скрывать истинной цели своего возникновения на моем горизонте.

— Пол Рейнолдс, — без предисловий заявил он. — Куда подевался?

И это без «здравствуйте». Вообще его речь показалась мне грубой. После очередного общения с милицией мое настроение и так было ни к черту, а тут еще этот тип. И, главное, тон такой, как на допросе. Как будто я ему чем-то обязана!

— Я вас не знаю! — сказала я и, гордо подняв подбородок, прошествовала мимо.

Тут американец понял, что дал маху, побежал следом, стал расшаркиваться, сказал свое имя и, словно в подкрепление собственных слов, сунул мне в руки визитку.

Визитка была точь-в-точь такая же, какую дал мне Пол, только фамилии, соответственно, разнились. Та же самая компания. Выходит, они коллеги.

— А что. Пол пропал? — полюбопытствовала я.

— Да. Он, видите ли, не отвечает на звонки. Беспрецедентный случай! Вы не знаете, где Пол?

— Есть два варианта, — сказала я, останавливаясь и поворачиваясь к Мартину Фостеру лицом. — Вариант первый. Он встретил очередную русскую красавицу и обалдел от нее до такой степени, что забыл о своих обязанностях.

— Не может быть, — покачал головой Фостер, и тесемки его треуха взмыли ввысь и снова опали.

— И вариант второй, — не реагируя на его замечание, продолжила я — Ваш Пол лежит в каком-нибудь подъезде с двумя дырками от пуль. Одна — в голове, а вторая — в сердце.

Несмотря на свою очевидную жизнестойкость и доселе отменный цвет лица, Мартин Фостер тут же пошел трупными пятнами. Основы русского языка тоже мгновенно выветрились у него из головы.

— Откуда ви знает? — взвизгнул он, отступая на два шага назад.

— Я только предполагаю. — Я пожала плечами и с садистским удовольствием добавила:

— Всех, с кем я знакомлюсь в последнее время, находят почему-то именно в таком непрезентабельном виде. Кстати, с вами это тоже может случиться. Вы мне не расскажете, почему?

— Нет, — замотал головой американец и снова попятился. — Я не знаю, честный слов!

Мартин Фостер повернулся и, приподняв полы своего длинного роскошного пальто, помчался прочь, словно заяц, попавший в свет автомобильных фар. Он петлял по дорожке, загребая грязь начищенными ботинками. Я немного похохотала ему вслед — просто так, ради самоутверждения — и отправилась домой. Буду гнать всех дурацких иностранцев. Мне и отечественных неприятностей хватает.

Уже на лестничной площадке было слышно, как надрывается телефон. Скорее всего, это Катерина. После вымачивания в Ведьмином болоте она все же слегла с температурой и кашлем, и у нее даже не было сил пытать меня по телефону. Впрочем, я была этому даже рада. Теперь, когда никаких сомнений в собственной нормальности у меня не осталось, компаньонка, обремененная маленьким ребенком, меня не устраивала. События последнего времени выглядели страшновато. Два трупа все-таки. Хоть они и исчезли, это вовсе не значило, что вместе с ними исчезла и опасность.

— Алло! — крикнула я, врываясь в квартиру с лошадиным топотом. Вдруг не успею и пропущу что-нибудь важное?

— Привет, Лерочка! — воскликнул в трубке смутно знакомый женский голос. — Это Елена!

Я сообразила, что это секретарша Валдаева, и, радостно поздоровавшись, стала ждать, когда она назовет какие-нибудь цифры.

— Я хотела узнать: какого размера ты покупала костюм прошлым летом? Красный, американский? Мне он был впору, а теперь я не могу припомнить.

Я посмотрела на часы и уверенно ответила:

— Восемнадцатый.

Если телефон прослушивают мужчины, они ничего не заподозрят. Откуда им знать, что восемнадцатый американский размер подошел бы мне только в одном случае: если бы меня было в два раза больше. Но цифра должна была означать время встречи. А раньше шести я к «Речному вокзалу» не успею. Мне ведь надо еще пообедать.

Не могу же я выносить все эти переживания на голодный желудок? Так и язву недолго заработать. Кроме того, полчаса беспокойства отнимают столько же сил, сколько аэробика доктора Вайса. А силы необходимо восстанавливать, чтобы не пасть, словно лошадь, в самом конце забега.

— Ладно, тогда пока, — сказала между тем Елена. — Пойду прибарахлюсь. Потом еще позвоню, расскажу, что купила. Я сейчас в торговом центре — Пока, — сказала я, прикидывая, что бы такое приготовить, чтобы не застрять на кухне.

В конце концов я решила сварить суп из замороженных шампиньонов и вермишели-пятиминутки. Для мужа-самозванца я демонстративно выставила на стол банку кильки в томате. Он ведь вчера принял меня за алкоголичку! А что может быть у алкоголички в холодильнике? Только закусь, не правда ли?

Итак, визит на фирму, где работал Егор, придется отложить на завтра. Встреча с частным детективом гораздо важнее.

* * *

Почему-то я думала, что сыщик, подменивший Валдаева, должен быть достаточно молодым. Поэтому когда со мной заговорил пожилой дяденька, похожий на лейтенанта Коломбо, в скромном пальтишке, в карманы которого он засунул руки без перчаток, я даже как-то не сразу сообразила, как реагировать.

— Стойте спокойно, — поспешил сказать тот. — Меня зовут Виктором. Сделайте вид, что выбираете книгу.

Я и в самом деле выбирала книгу в тот момент, когда он подошел. Даже не успела добраться до остановки маршруток, где, собственно, и должна была состояться встреча.

— Я был в Питере. Ваш муж скрылся. Никаких следов.

Но я над этим работаю. Кстати, если вам интересно: семьи у него там нет, он блефовал.

Я вздохнула с облегчением. Обломки теории о параллельных мирах все еще болтались в бурном море моего подсознания. Приятно было от них освободиться.

— Тут такое дело, — пробормотала я, схватив с прилавка томик Гаррисона и начиная быстро пролистывать страницы. — Я получила очень странное послание.

Я в двух словах рассказала о записке и о том, как узнала описание женщины с желтой косой, которая вложила записку в книгу.

— Понятия не имею, кто она такая, но если в ходе расследования вам попадется женщина с подобными приметами, дайте мне знать.

Виктор сдержанно кивнул.

— Но это еще не все, — продолжала я. — Вот вам адрес, — я сунула в его руку бумажку, на которой записала все данные на почтальона, труп которого исчез с лестничной площадки. — Попробуйте выяснить, куда подевался этот человек. Его убили на моей лестничной площадке, но никто этому не верит.

Виктор еще раз кивнул и сказал:

— Когда будут новости, Елена позвонит.

Я схватила с прилавка подвернувшийся под руку любовный роман, сунула продавцу деньги и нырнула в метро.

Дома меня ждал не насытившийся до сих пор лже-Туманов. Он вылакал кастрюльку супа и теперь хмуро ковырял вилкой в банке с килькой. Я сжалилась над ним и повязала фартук.

— Погоди, — я отобрала у него консервы. — Сейчас зажарю для тебя кусок мяса.

— Для меня? — искренне удивился он. — Чем же я заслужил твое хорошее отношение?

— Ничем. Когда этот фарс закончится, я хочу, чтобы ты вспоминал обо мне без неприязни.

— Я испытываю неприязнь не к тебе, а к рыбе, — пробормотал он, но тут же спохватился и воскликнул:

— Ты называешь наш брак фарсом?! И почему это, интересно, он должен закончиться? Мне не нравится такая постановка вопроса!

Я зашла сзади за табуретку, на которой он сидел, и, взяв двумя руками его за голову, поцеловала в макушку.

Честно скажу, это был порыв. От его волос пахло шампунем Туманова. Что вовсе ничего не значило. Совершенно чужой мужчина… Хотя что это я? Конечно, он уже давно мне не чужой. Даже исчезни он из моей жизни так же, как настоящий Туманов, я не смогу его забыть.

Подобная мысль, если честно, впервые пришла мне в голову. Ведь в один прекрасный момент все может измениться в обратную сторону! Утром я проснусь и обнаружу в постели настоящего Туманова, который будет старательно делать вид, что мне приснился страшный сон. Что он никогда не сбегал в Питер и мы жили себе поживали и добра наживали. А лже-Туманова, Туманова номер два просто не существует! И ведь я никогда его не найду. Я не знаю его настоящего имени, фамилии, я не знаю, кто он и откуда. И почему живет здесь со мной, старательно изображая супруга.

На мои глаза невольно навернулись слезы.

— Ты что это? — почти испуганно спросил лже-Туманов, который, сам того не ведая, был истинной причиной моего расстройства. — Ты плачешь?

— Ничего подобного, — я отвернулась к плите и налила на сковороду подсолнечное масло. Не стану же я ему признаваться в том, что расстроилась, предвидя наше неизбежное расставание?

— Послушай, — сказал лже-Туманов, вскакивая. — Что, если нам.., ну.., забыть на время о разногласиях?

Мы могли бы провести чудесный вечер вдвоем. — Он понизил голос и прибавил почти шепотом:

— И ночь…

Я опустила глаза и уже была готова уткнуться носом ему в грудь, но тут масло на сковороде оглушительно затрещало, что привело меня в чувство. Скажу-ка я ему, пожалуй, то, что думаю на самом деле. Я подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Я никогда не соглашусь провести ночь с мужчиной, настоящего имени которого я не знаю, — тихо сказала я.

Ну конечно, это были враки. Я ведь уже провела ночь не то с испанцем, не то с португальцем в Картахене. При этом я не знала не то что его имени, но даже страны проживания. Просто сейчас мне хотелось вызвать самозванца на откровенность.

Брошенное в масло мясо душераздирающе зашкворчало, так что если даже лже-Туманов и ответил что-то, я не услышала. Действительно, как его зовут на самом деле? Петя? Сева? Даже окажись он Мухтаром, я бы смирилась. Но он оставался инкогнито. Некоторые считают, что есть своя прелесть в том, чтобы крутить любовь с незнакомцами. Но после не то испанца, не то португальца, с которым я изменила Берингову, я навсегда примкнула к их оппонентам.

* * *

Записка с пометкой: «Срочно. Лично. Важно» не давала мне покоя. Для того чтобы Егор помог мне ее расшифровать, нужно было найти его. О работе своего бывшего мужа я знала мало. Когда мы поженились, Берингов работал в частной компании под названием «Атум». Пару раз мы были в ресторане на приемах, которые устраивал владелец «Атума» Скитальцев Борис Борисович. На вид владельцу было лет пятьдесят. В его биографии причудливым образом сочеталось академическое образование, работа в активе комсомола и труды на поприще поддержки реформ с помощью развития частного бизнеса. Подробности того, как именно Берингов зарабатывает деньги, прошли мимо моего сознания. Я знала только, что «Атум» делает на заказ приборы для проведения каких-то испытаний. Но какие и что это за заказы, оставалось для меня тайной.

Итак, предстояло тщательно подготовиться к встрече с владельцем «Атума», а именно ему я и собиралась нанести визит. Вдруг Берингов приятельствовал со Скитальцевым и рассказал ему о том, что с самой Испании мы не разговариваем? И если Егор уволился, Скитальцев вряд ли захочет снабжать меня координатами бывшего мужа.

Памятуя о том, что только очарованные мужчины способны относиться к женщинам по-человечески, я поняла, что перед походом в «Атум» необходимо одеться не просто хорошо, а очень хорошо.

Я нацепила на себя все самое лучшее, что у меня было, тщательно наложила косметику, а вот насчет духов засомневалась. Что там говорил лже-Туманов? Что они годятся только для семидесятилетних старух? Придется купить по дороге пробный флакончик чего-нибудь более легкого. Если запах не понравился одному мужчине, считай, что он не понравится каждому второму из них. Не стоит рисковать.

Прикид «вся из себя», конечно же, не предполагал поездок в общественном транспорте. Поэтому я остановила машину и подкатила к зданию, в котором размещался «Атум», так сказать, с наемным шиком. Секретарша Скитальцева оказалась аховой блондинкой. Так я называю девиц, которые по поводу и без повода закатывают глазки и ахают. Эдакая крашеная лебедь с томными крылами вместо рук. Увидев меня, она взмахнула ими и прошелестела:

— Добрый день! Вы, наверное, к Скитальцеву?

Как будто были варианты. Я оглядела ее с обидным вниманием, как ассистент режиссера, занимающийся подбором актеров для грядущего шедевра. И только потом снизошла до ответа.

— К Борису Борисовичу.

— А вы с ним договаривались заранее?

— Заранее? — изумленно воскликнула я. — Я даже не знаю заранее, какого цвета лаком накрашу ногти. Кроме того, мне всего на два слова.

— Как вас зовут? — Крашеная лебедь оказалась на редкость покладистой. Наверное, это от глупости. Может быть, конечно, я несправедлива, но в голове у нее явно был вакуум, который хорошо просматривался сквозь голубые контактные линзы.

— Меня зовут Валерия, — важно сказала я.

— Вы что, певица? — нервно переспросила секретарша.

— Нет. Я пою только во время сеансов массажа.

— Тогда назовите свою фамилию.

— Моя фамилия вам вряд ли о чем-то скажет. А вот фамилия моего бывшего мужа — да.

— Вашего бывшего мужа?

— Берингов Егор Бориславович — мой бывший муж, — громко повторила я. — Хочу с ним повидаться.

— Но он сейчас, кажется, в командировке. А Борис Борисович…

Борис Борисович, по всей видимости, услышал фамилию Берингова, которую я почти выкрикнула у входа в его святая святых. Примерно такое действие, должно быть, производил «сим-сим» в исполнении Али-Бабы.

Дверь кабинета мгновенно распахнулась, и Скитальцев собственной персоной появился на пороге. Узрев меня, укутанную в мех, кожу и облако французской туалетной воды, он расцвел на глазах, как тюльпан, поставленный в горячую воду.

— Лерочка! Это вы? Какая приятная неожиданность!

Еще минуту назад я готова была прозакладывать голову, что этот тип не помнит ни моего лица, ни имени. Что ж, значит, поспорь я, уже валялась бы обезглавленная.

Потому что он не только помнил все вышеперечисленное, но даже повторил тему нашей короткой беседы, завязавшейся на одном из фуршетов.

Я вплыла в его кабинет и томно пала на кожаный диван.

— Что привело вас ко мне, Лерочка? — учтиво спросил Скитальцев, присаживаясь на краешек собственного кресла, словно это он был непрошеным гостем и боялся засидеться. Роста он был невеликого и едва доставал мне до верхнего кончика уха. Белесые волосы делали его моложе, но одновременно невыразительнее. Пресная физиономия без каких бы то ни было отличительных черт привлекала только своей обезьяньей подвижностью.

Закинув ногу на ногу, я расстегнула пальто, чтобы он насладился видом моего декольте, и подула на челку, показывая, насколько утомлена и раздосадована.

— Ах, Борис! Я потеряла своего бывшего мужа! — воскликнула я, нахально отсекая отчество Скитальцева.

— В каком смысле? — осторожно спросил тот, поправляя узел галстука. Казалось, будто он нервничает, но старается этого не показывать.

— В прямом! Берингов всегда давал мне деньги в начале месяца.

— Да? И что же?

— Как что? Посмотрите, какое сегодня число! — возмутилась я.

— Да-да, конечно. Извините. А когда вы в последний раз виделись с Егором?

— Да вечность назад! Я, помнится, купила себе туфли, ну буквально на последние деньги. И рассчитывала, что не сегодня-завтра мы встретимся и он даст мне конвертик. Так вот. Он не появился. И даже не позвонил! Вот я и принялась за поиски! Так где он?

Не могла же я прямо в лоб ему сказать, что не знаю, работает ли Егор здесь по-прежнему или нет. Поэтому решила сыграть под дурочку. Как выяснилось, он все еще здесь работал.

— Где Егор? — живо переспросил Скитальцев. И, посмотрев уверенно мне в глаза, быстро ответил:

— В отпуске.

— Этого не может быть!

— Почему не может? — удивился моему недоверию Скитальцев. — Он отгулял в этом году всего две недели.

И теперь взял остальные две и еще неделю за свой счет.

— Глупости, — отрезала я голосом записной кретинки. — Не мог он уехать в отпуск, не позаботившись обо мне. Придется нанять частного детектива, в кредит, конечно, и разыскивать его. Вероятно, с ним что-то случилось.

— Помилуйте, да что с ним могло случиться? — мягко сказал Скитальцев. Его мнение о моих умственных способностях стремительно падало. — Работа сложная, он устал, у него просто все вылетело из головы.

Я скинула с плеч пальто и встала в полный рост, демонстрируя Скитальцеву мини-юбку и сопутствующие ей ноги.

— Разве обо мне можно забыть? — спросила я гневно.

Очень кстати для Скитальцева на столе у него зазвонил телефон. Он извинился, сказал несколько слов в трубку, а потом попросил позволения выйти на пару минут. Я позволила. Пока его не было, я мотала ногой и разглядывала узор на ковре. Когда хозяин кабинета вернулся, я уже собиралась уходить.

— Право, не стану вас задерживать. Кстати, а Егор ни с кем не делился планами по поводу того, куда он собирается поехать?

— Знаете, он ни с кем не дружил на фирме, только приятельствовал. Но, думаю, нужда разыскивать его у вас уже отпала.

— Почему это? — я высоко вздернула брови, надеясь, что моя мимика достаточно выразительна. — Наоборот!

— Вы меня не дослушали, — ласково упрекнул Скитальцев и достал из кармана пиджака толстый синий конверт с фирменным знаком «Атума». — Здесь премия, которую Егор не получил. Думаю, если я отдам ее вам, он будет мне только благодарен. Когда вернется.

Я уставилась на конверт с внимательностью кролика, узревшего неподалеку от морды капустный лист. Скитальцев, в свою очередь, пристально наблюдал за мной.

— А вы уверены, что мне хватит премии до его возвращения? — с подозрением спросила я, делая маленький шажок ему навстречу.

— Уверен.

Скитальцев сам подошел ко мне и торжественно вручил конверт. Поддев кровавым ногтем хвостик, я открыла его и сунула туда нос. Сумма была неприлично большой.

— Как мило! — сказала я, стараясь поглубже спрятать свои истинные чувства.

Неужели Егор и раньше столько зарабатывал? Засунув конверт в сумочку, я подняла на Скитальцева искренне повеселевший взгляд.

— Что ж, вы буквально вернули меня к жизни. Спасибо, что отнеслись с пониманием! Конечно, я могла бы найти другой источник дохода… Но это так утомительно!

Мужчины почему-то считают, что я должна появляться с ними во всяких немыслимых местах — на вечеринках, в театрах и так далее. Это приедается. С Егором все гораздо проще. Он платит за то, что было у нас в прошлом.

Скитальцев панибратски похлопал меня по плечу и сказал:

— Было очень приятно повидаться.

Я протянула ему игривую кисть. Он некоторое время колебался, потом решил, что нелишне будет поцеловать ее. Губы у него оказались мокрыми, и я, нимало не смущаясь, после его поцелуя вытерла руку об юбку. Потом шаловливо пошевелила пальцами:

— До встречи!

Секретарша пришибленно смотрела мне вслед. Возможно, она видела, сколько денег ее босс положил в мой конверт. Я попрощалась с ней весьма дружелюбно. Люблю, когда мне завидуют. Интересно, куда мне теперь деваться в таком виде? Пойти, что ли, разменять пару крупных купюр? Не испытывая никаких угрызений совести, я завернула в дорогой магазин и купила себе новую сумку.

Потом в кои-то веки пообедала в ресторане и отправилась домой переодеваться. Светлое пальто с мехом, башмаки на тонюсенькой шпильке и слой грима могли доставлять мне радость часа два, не больше. Потом я начинала испытывать дискомфорт, и мне уже хотелось поскорее переодеться во что-нибудь более удобное и смыть тушь, чтобы можно было потереть кулаком глаза в любой момент, когда этого захочется.

Итак, Егор вне досягаемости. И мне никто не поможет расшифровать эту чертову записку. Уехал в отпуск, надо же. Или он зализывает рану, которую я ему нанесла, или… Или у него появилась другая женщина? Ревность резанула меня по сердцу. Впрочем, что это я? Какая глупость. Даже если первый муж так быстро меня забыл, то нечего о нем и печалиться. Потому что это означает одно: он никогда по-настоящему меня не любил! Хотя сейчас мне была нужна не его любовь, а его смекалка.

А что, если съездить к Егору домой и залезть в компьютер? Пароля там никакого нет, а как пользоваться программой, он мне показывал. Ключ до сих пор болтается на моей связке. У меня просто не было случая его вернуть, Это, конечно, ужасно неэтично, врываться в уже ставшую чужой квартиру, но у меня просто нет другого выхода. В компьютере программа, которая может меня очень сильно выручить. Хозяина нет дома, зато есть ключ. Задачка для первоклассников. Пойду я туда или нет? Конечно, пойду.

Мне было немножко грустно входить в дом, который я оставила так некрасиво. Воздух в квартире застоялся, было тепло и одновременно неуютно. Компьютер тоже покрылся пылью. Пожалуй, прежде чем лезть в программу, нужно здесь немножечко убраться. Вдохновившись идеей навести порядок, я по-быстрому переоделась в Егоров тренировочный костюм и принялась за дело. Возможно, таким образом я пыталась заглушить чувство вины. Сначала я отмыла кухню, а потом решила взяться за ковры.

Едва я включила пылесос, как раздался звонок в дверь.

Поглядев в глазок, я увидела старушку-соседку, которая уставилась на дверь горящими глазами. Наверняка пришла посмотреть, кто шумит.

— Здравствуйте, Марья Тимофеевна! — воскликнула я, отсалютовав ей трубой от пылесоса.

— Лерочка! — ахнула та. — Вернулись?

Я хотела спросить: «Откуда?», но вовремя прикусила язык.

— Сколько ж вы там пробыли?

Вероятно, старушка имела в виду Испанию.

— Да мы были еще во множестве разных мест, — уклончиво ответила я. — Отпуск-то давно кончился. Егор работал, у меня своих дел по горло.

— Ну да, нуда.

— А я, Марья Тимофеевна, затеяла генеральную уборку.

— Значит, у вас все хорошо? — уточнила соседка, и я тотчас же поняла, что она пришла не с пустыми руками.

Что-то у нее для меня припасено. Надо только к ней правильно подойти.

— Ах, Марья Тимофеевна! Что такое хорошо? Одному хорошо то, что другому — нож острый. Чайку не хотите выпить?

Чай, конечно, был предлогом. Мы обе это понимали, но играли по правилам. Соседка вплыла в кухню, которую я уже отдраила до блеска, и одобрительно огляделась.

— Приятно, когда хоромы в чистоте. Правда, труда сколько надо положить! А по мне, так лучше однокомнатная. Чего мне одной надо-то? — Она зорко посмотрела на меня, как синица, которая ждет, когда ей бросят зернышки.

Может, она уже пронюхала, что я живу отдельно, в однокомнатной квартире? Да нет, — вряд ли. Откуда ей было это узнать? Может, она намекает на то, что нам вскоре придется разменивать хоромы? Наверное, Егор все же был здесь после Картахены и что-нибудь при ней ляпнул.

Придется открыть карты.

— Ах, Марья Тимофеевна! — с тоской вздохнула я, хотя испытывала не тоску, а острый приступ голода. — У нас с Егором не все ладно.

— А я догадалась, — тут же подхватила старушка, которая только и ждала первых слов моего признания. — Видала я ее. Два раза видала.

— Кого? — опешила я.

— Кого-кого? Полюбовницу Егора Бориславовича, вот кого. Девку эту с косой.

У меня отвисла челюсть.

— А ты не знала? Милая ты моя! — закудахтала соседка, положив свою мягкую ладошку мне на руку. — Да ты не серчай! Как говорится, чего не чаешь — то получаешь.

Вот уж чего я точно не чаяла, так это услышать подобную новость. Впрочем, можно ли верить старухе? Она ведь могла увидеть кого угодно. Но эта формулировочка: девка с косой! Очень похоже на описание Гарика. Он тоже первым делом обратил внимание на косу. Вероятно, у таинственной мадам она действительно выдающаяся.

— Когда вы ее видели? — спросила я. И тут же зачастила:

— Она была с Егором? Кто она такая? С чего вы вообще взяли, что у Егора есть любовница?

«Хотя, — одернула я себя, — почему и не быть? После того, как я изменила мужу, он мог посчитать себя свободным человеком! Ему не семнадцать лет, чтобы устраивать разборки с битьем посуды». Из сбивчивых объяснений соседки я поняла, что после того, как я съехала, возвратившись из Испании, спустя некоторое время в дом стала наведываться другая женщина.

— Росту в ней немного, но стать есть. Держится уверенно, что твоя генеральша. И сама в теле. Коса у ней до пояса белая, — принялась сплетничать соседка.

Да, вероятно, это та самая девица, которая послала мне записку. Она обыскивала квартиру Егора, вот что она тут делала. Никакая она не любовница. А я с некоторых пор терпеть не могу самозванцев! Честно говоря, я на некоторое время отключилась, а Марья Тимофеевна все продолжала свои песни.

— На мужиков-то что серчать? Тем более когда у них последние годки мужская сила играет.

«Доигрывает», — про себя усмехнулась я.

— Тут уж как влезет в сердце блажь, так и пойдет ералаш.

Если говорить про нас с Егором, то блажь первой напала на меня. Тот испанец или португалец на всю жизнь останется моим позором. Не то чтобы я была такая вся из себя трепетная и считала, что из-за супружеской измены стоит терзаться до гробовой доски. Умиляло меня то, как я все это проделала. Можно сказать, по-свински проделала. И будь я на месте Егора, завела бы себе двух, нет, трех любовниц. Просто из мести. Но эта девица с косой, конечно, никакая не любовница. Но тогда кто она? Что она искала в квартире, которую я довольно давно оставила? Я была убеждена, что она перерыла здесь каждый уголок. Кто ее послал?

— А эта.., женщина, — перебила я квохтанье соседки. — Она не звонила в дверь перед тем, как открыть ее ключом?

— Не звонила! — быстро покачала та головой. — Прямо подошла, достала ключ из сумочки и уверенно так открыла, вошла, словно она здесь хозяйка.

Было заметно, что Марья Тимофеевна такого поведения не одобряет. Думаю, если бы девица с косой завела с ней разговор и выболтала хоть малюсенький секретик,. соседка отнеслась бы к ней с большим снисхождением.

Проводив Марью Тимофеевну и порадовав ее своим мрачным видом, я стала заканчивать уборку. Энтузиазма у меня поубавилось. Его вытеснили тревожные мысли: что делала здесь мымра с косой? Где она тут лазила? Что искала?

Наспех завершив уборку, я метнулась к компьютеру, вошла в нужную программу и, достав из-за пазухи записку, быстренько вывела ее на монитор и дала команду действовать. Машина думала недолго и страшно меня разочаровала. Никакого шифра она не нашла. А если уж она не нашла, значит, его и вовсе не было. Выходит, эта самая записка — откровенная чушь. Может быть, с ее помощью хотят отвлечь мое внимание от чего-то более важного?

Тут мне в голову пришла другая мысль. А что, если я ошибаюсь? Конечно, девицы с косами сегодня — явление редкое, но вполне возможно, что это все же две разные девицы. И та, которая послала мне записку, не имеет никакого отношения к той, которая входила в квартиру моего бывшего мужа. Тут вдруг меня осенило. Я вспомнила, как часто Егор давал ключи сослуживцам, чтобы они в его отсутствие могли забрать бумаги или же переписать нужный файл. Возможно, эта девица всего лишь коллега Берингова! Какая-нибудь лаборантка.

Мне пришла в голову мысль возвратиться в «Атум», подкараулить «аховую» секретаршу Скитальцева и выпытать у нее, нет ли на фирме сотрудниц, подходящих под описание, данное соседкой и Гариком. Но стоять у входа на холодном ветру не хотелось. Я решила сделать ход конем и взять у лже-Туманова машину. На время, конечно.

Тот был дома и гремел на кухне посудой. Вероятно, ему не хватало горячей пищи, поэтому он решил подсуетиться. На кухонном столе лежала новая кулинарная книга, присланная неизвестным. Я заглянула в нее мимоходом и увидела фразу «Мясной рулет». Ну-ну, пусть потешится.

— Где ты была? — спросил Туманов номер два.

Он сидел на корточках возле духовки и даже не обернулся при моем появлении. Пизанская башня, выстроенная им в раковине из замаранной в процессе готовки посуды, грозила свалиться с минуты на минуту. Вот будет грохота!

— Я ходила по магазинам, — очень покладисто ответила я. — А что?

— Ничего, просто.

Его тон явно показывал, что он обижен. Интересно, на что может обижаться человек, обманом проникший на чужую территорию? Врун и аферист, изображающий мужа, но на самом деле не являющийся таковым?

— В честь чего суета? — спросила я, не желая накалять отношения.

Самозванец поднялся на ноги и, повернувшись ко мне лицом, с совершенно серьезной физиономией ответил:

— Хотел заманить тебя домой.

— Что это значит? — опешила я. — Разве я голодная кошка, чтобы меня едой приманивать?

— Ты не голодная кошка, ты гораздо худшая ее разновидность. Какая — догадайся сама. И кстати, куда это ты ходила сегодня в своем живодерском пальто с опушкой?

От меха пахнет мужским одеколоном.

Надо же, учуял. Не мог же Скитальцев так провонять мой воротник? Мы ведь рядом стояли всего ничего.

Представив себе, как лже-Туманов обнюхивает мое пальто, я развеселилась.

— В метро была жуткая давка! — сказала я.

— Ну и что? — раздраженно спросил он. — Хочешь сказать, что какой-то тип, напившийся одеколона, дышал тебе в воротник?

— Дался тебе этот воротник! Может, он пахнет с прошлой осени.

— Ага, — сказал Туманов номер два. — Остановимся на этом. Надеюсь, ты сегодня больше никуда не пойдешь?

— Пойти не пойду, а вот поехать бы хотелось. Не одолжишь машину на вечерок?

— Разве у тебя есть права? — удивился он. — Не помню, чтобы ты хоть раз садилась за руль. Хотя нет, что это я? Кажется, когда мы только вернулись из «Елочек», я здорово перебрал в ресторане, и ты везла меня домой!

Я смерила его уничижительным взглядом. Он снова пользовался недозволенным приемом! Рассказывал мне о том, что я пережила вместе с настоящим Тумановым, моим мужем. Он присвоил не только его документы, но и его воспоминания!

— Так как насчет машины?

— Бери, — пожал плечами самозванец. — Я все равно сегодня из дома больше не выйду. У меня в духовке мясной рулет. С грибами, ветчиной, сыром и луком. Политый соевым соусом, заправленный чесночком и перчиком.

— Мило, что ты ничего не упустил, но я сегодня обедала в ресторане. Готовил шеф-повар француз, так что, думаю, я не много потеряю, если откажусь от ужина.

— Откуда у тебя деньги на ресторан? — угрюмо спросил лже-Туманов. — Те, что я даю тебе на хозяйство, лежат нетронутые.

— Ты даешь мне на хозяйство?! — не сдержалась я. — Да я не возьму от тебя ломаного гроша! До тех пор, пока не узнаю, что ты сделал с моим настоящим мужем.

— Опять начинается, — пробурчал он и, отвернувшись, наклонился к духовке.

У меня появилось сильное искушение огреть его по башке или дать под зад ногой, но я сдержала порыв. Мне нужны были ключи от машины. Подумав, что вопрос, в сущности, уже решен, я взяла их с тумбочки в коридоре и начала экипироваться в дорогу. Туманов номер два делал вид, что ему на меня наплевать. Прикидывался, конечно.

Зачем-то ведь я нужна ему в качестве жены! Когда я разгадаю эту загадку, напьюсь на радостях до зеленых чертей.

Глава 9

Авто Скитальцева цвета молодой редиски наверняка вызывало зависть менее состоятельных автолюбителей.

Оно стояло возле входа в «Атум» и нахально посверкивало новенькими боками. Я собиралась дождаться секретарши Скитальцева, но дождалась его самого. И кто бы вы думали, вышел из офиса рука об руку с ним? Девица с косой соломенного цвета! На ней было дутое пальто и черные полусапоги. Она вполне, вполне подходила под описание, данное Гариком. Но при чем здесь Скитальцев?

Когда парочка села в автомобиль, я нажала на газ.

Следить за хозяином «Атума» было легко. Тем более, кажется, он никуда не спешил. За руль сел сам. Кроме того, вокруг него не суетились парни в темных очках. Они ведь не только профессионально охраняют, но и классно водят. Мне повезло, что Скитальцев не держал таких — водитель я никудышный, и мне частенько сигналят и при этом вертят рукой возле головы.

Мы тихонько двинулись в сторону центра. В нарушение всех правил Скитальцев во время пути несколько раз разговаривал по мобильному. Видимо, штраф в размере двадцати рублей его не пугал. Я весело катила следом до тех пор, пока не пришла пора парковаться. Здесь Скитальцев проявил чудеса находчивости. Я же завертелась на месте, словно старый башмак, попавший в водоворот.

Наконец место было найдено, хоть и довольно далеко от ресторанчика, в который Скитальцев вместе со своей дамой нацелился нырнуть.

Решив, что они не станут задерживаться, я помчалась вскачь. Но хозяин «Атума» внезапно остановился возле входа и стал озираться по сторонам. Еще секунда — и он увидит меня. Не думаю, что он подслеповат или рассеян до такой степени, чтобы не узнать меня после сегодняшнего визита. В этот момент я пробегала мимо какого-то парня, просматривавшего на ходу газету. Словно смерч, я налетела на него и вырвала газету из рук.

— Не понял, — сказал тот и вытаращил на меня глаза.

Загородив лицо, я крикнула ему:

— Извините, просто увидела свое фото на четвертой полосе. Сейчас отдам.

Выглянув из-за своей импровизированной ширмы, я увидела, что Скитальцев стоит ко мне спиной и разговаривает со своей мадам.

— Держите, — сказала я и вручила газету владельцу.

— Ну бабы ва-аще обнаглели, — протянул парень, смерив меня таким тяжелым взглядом, который мог бы отутюжить по меньшей мере галстук.

Скитальцев тем временем взял свою даму под руку и повел к входу в ресторан. Я не видела ее лица, но зато хорошо разглядела длинную светло-желтую косу, которая лежала поверх пальто жирной колбаской. Вот бы подслушать, о чем будут беседовать эти двое за столиком! Я, конечно, тоже могу войти в ресторан, но как подкрасться к ним поближе и остаться незамеченной? Я сильно сомневалась, что мне это удастся. Впрочем, где наша не пропадала.

Я нырнула в дверь под вывеской и очутилась в небольшом холле, где два милых молодых человека в полосатых костюмах принимали только что вошедшую пару. Я тут же ретировалась. Выждав две минуты снаружи, снова вошла. Скитальцев, уже без пальто, приглаживал свои белесые волосы при помощи расчески, похожей на маленькую пилу. Его дама оглаживала свои бока. Оба они стояли перед зеркалом, в котором вполне могла отразиться и я. Недолго думая, я снова выскочила на улицу. Еще пара минут ожидания, и моя голова всунулась внутрь.

Один из полосатых молодых людей бросился мне навстречу.

— Я вижу, вы у нас впервые, — завелся он. — Не стоит стесняться. Цены у нас доступные, уютно, играют музыканты… — Вероятно, он подумал, что я сную туда-сюда в порыве невероятного смущения.

Я вытянула шею в сторону зала и бочком, словно пингвин, продвинулась вперед. Платье на мне было вызывающее. Темно-зеленое, блестящее, с черными вкраплениями, обтягивающее тело, словно перчатка, оно было стилизовано под чешую дракона или какой-нибудь фантастической рыбы. Сбросив пальто на руки полосатому, я на цыпочках прокралась к арочному проему, служившему входом. Интересующая меня парочка как раз усаживалась за столик. Худшего места найти было просто невозможно.

Столик стоял возле дальней стены на возвышении.

Откуда ни подойди, Скитальцеву стоит только слегка повернуть голову. Вот ведь невезуха! Но не кидаться же сразу обратно! Благо в зале было некоторое количество колонн, а в самой середине — площадка, которую оккупировали музыканты. Свободных столиков оказалось всего три. И меня, конечно, повели к самому провальному. Я стала сопротивляться, настаивая, что мне нужен другой столик. Полосатый пошел мне навстречу.

— Здесь не слишком хорошо видно зал, — сказал он, заводя меня за одну из колонн.

— Зато уютно.

Очень быстро мне принесли меню, сплошь состоящее из труднопроизносимых названий. У меня не было никакого желания консультироваться с официантом, поэтому я смело заказала невесть что, вино и кофе. Что бы это ни было, я его запью вином. Потихоньку двигая стул, я устроилась так, чтобы видеть Скитальцева и его даму. Они были достаточно далеко, кроме того, в зале царила приятная полутьма. Помимо матовых светильников, вделанных в стены, на каждом столе горела свеча. Приди я сюда с кавалером, было бы приятно. Почему-то я подумала про самозванца, который сейчас наверняка объедался мясным рулетом собственного приготовления.

Гарик, кстати, очень точно описал девицу, которая сидела теперь напротив Скитальцева. Она и в самом деле рождала мысль о деревне. На ней была трикотажная серая юбка и кофта на пуговицах. Коса с Позвоночника перекочевала на грудь. Конец ее был перехвачен мохнатой резинкой, которую девица постоянно теребила. Судя по лицам парочки, никакими нежностями тут и не пахло.

Мне во что бы то ни стало надо подслушать, о чем они говорят! Но как?

Я еще раз оглядела окрестности. В глубине зала, неподалеку от Скитальцева и его дамы, стоял огромный аквариум, в котором, виляя между водорослями, томно плавали серые усатые рыбы. Вдоль стены в глиняных горшках росли пушистые кустики, однако они были слишком низкими для того, чтобы, скрываясь за ними, подобраться поближе к объектам. Тем временем официант принес на подносе запеченную курицу с ужасно сложным гарниром и пожелал мне приятного аппетита. Я плотоядно улыбнулась. Но только для проформы. Потому что еда меня сейчас занимала меньше всего.

Пока я перебирала в уме возможности прокрасться к Скитальцеву поближе, в зале опустили жалюзи и погасили половину светильников. Тотчас же зафонили микрофоны и раздались первые, пробные аккорды гитары. Музыканты расчехлили свои инструменты. Присутствующие тотчас оживились. Несколько веселых компаний особенно громко принялись выражать свой восторг.

Первая же ритмичная мелодия выгнала на середину зала целую толпу народа, возжелавшего потопать ногами и помахать руками. Все в ресторане заговорили громче, девицы кое-где начали повизгивать, мужчины, словно трудолюбивые пчелы, усердно опыляли спиртным все попадавшиеся под руку бокалы.

За мою колонну несколько раз забредали бесхозные типы, изрядно принявшие на грудь, с предложением пойти потанцевать. Некоторое время я колебалась, но потом решила рискнуть и согласилась. Очередной кавалер выглядел мощным, за ним вполне можно было спрятаться. Мне не очень нравились его тесные объятья, но я постаралась этого не показывать.

— Как тебя звать? — спросил кавалер, пытаясь своим мутным взором обвести всю меня.

— Валя, — соврала я. Если он вдруг начнет выкрикивать мое имя, это не привлечет ненужного внимания.

— А меня Коля. Валечка, а почему вы одна?

— Жду человека.

— А может, ну его совсем? — поинтересовался Коля и изо всех сил сжал мои ребра, вероятно, чтобы показать, как я ему понравилась.

— Может, и ну, — рассеянно ответила я. Коля одобрительно засопел и положил свою лапу на мой бесподобно обтянутый зад.

— Спокойней, Коля, — сказала я, взбрыкнув этим самым задом. Даже в целях маскировки я не была готова терпеть подобные выходки.

— А че? — спросил Коля, отчетливо понимая, че. Его масленая улыбка доказывала это со всей очевидностью.

Пререкаясь с Колей, я потеряла контроль над ситуацией. Мне казалось, что мы топчемся на одном месте, но когда подняла голову, уперлась взглядом в Скитальцева.

Несмотря на полутьму, мне показалось, что он смотрит прямо на меня. Я согнула колени, чтобы сделаться меньше ростом, и силой заставила Колю загородить меня спиной.

— Че такое? — заволновался тот, вознамерившись оглянуться. — Твой пришел?

— Нет, — проблеяла я, заметив, что Скитальцев приподнялся на стуле и шарит глазами по залу. Видимо, он на какое-то мгновение поймал меня в поле зрения, а потом потерял, и теперь не знает, привиделась я ему или нет.

— Че ты вертишься? — не сдавался Коля, повышая голос. — Кто-то вылупился? Ща я разберусь!

Мне было невыгодно, чтобы он привлекал к себе внимание, но Коля совершенно не желал стоять на месте, причем стоять правильно, чтобы загораживать меня от Скиталыдева. Я уже прокляла все на свете. И зачем только выползла из своего убежища? Надо было срочно что-то придумывать, потому что Коля уверился в том, что меня кто-то беспокоит, и вознамерился «начистить этому козлу бампер и сломать рога». Я тянула его поближе к стеночке, продолжая использовать как щит. В этот момент музыканты перешли с медленной музыки на разухабистую и завели: «А ты не летчик, а я была так рада любить героя из летного отряда».

Многоногая толпа взвизгнула и зааплодировала. Под потолком забегали разноцветные огоньки, поднялся страшный шум, все бывшие пары вокруг нас рассыпались и запрыгали, словно козлики на газоне. Скитальцев встал в полный рост и вертел головой. Коля изо всех сил рвался обернуться, и я подумала, что вот-вот порву ему рубашку. И в этот самый момент, пятясь, я достигла тех самых кустиков, которые стояли вдоль стены. Пятки мои стукнулись о горшок, и я в ту же секунду потеряла равновесие и от неожиданности выпустила Колю.

— Дальше все случилось, как в кино. Взмахнув руками и вытаращив глаза, я упала спиной на куст, оказавшийся весьма жестким. Ноги мои взмыли вверх, и, совершив молниеносный кувырок назад, я оказалась на полу, попав в щель между кустами и стеной. Но поскольку это пространство было слишком маленьким, кувырок получился неполным, и я, стоя вверх ногами, уперлась в стену каблуками. Пятая точка была наверху, а голова внизу.

Чтобы принять нормальное положение, мне пришлось сползти набок. Так я оказалась распростертой вдоль плинтуса, скрытая кустиками от всех на свете.

Через некоторое время я отважилась перекатиться на живот и выглянуть в просвет между зеленью. Коля стоял на месте, разинув рот и продолжая обнимать обеими руками воздух. Он никак не мог сообразить, куда я подевалась. Я дождалась, пока он отомрет и скроется. Надеюсь, я больше с ним сегодня не встречусь. Тут меня посетила новая мысль. Если я уж все равно оказалась в таком месте да еще в лежачем положении, почему бы этим не воспользоваться? Если я проползу несколько метров на животе, то окажусь в непосредственной близости от того возвышения, на котором находится столик Скитальцева и его дамы. Правда, безудержно гремит музыка, но, возможно, она же заставляет их разговаривать громче, чем обычно?

Номер почти удался. Я добралась до самого первого куста, когда какой-то ретивый танцор, очередной раз подпрыгнув, заметил мое извивающееся тело. Поскольку я отливала чешуей, можно себе представить, какое впечатление произвело на него увиденное. Он изверг из себя высококачественное матерное восклицание и, поймав за рукава двух обтекавших его с обеих сторон официантов, заявил:

— Мужики! Кажется, у вас что-то из аквариума сбежало. Глядите, вон оно ползет!

Официанты, обремененные подносами, не стали оборачиваться и уплыли к клиентам. Тогда глазастый тип сбегал к стойке бара, схватил высокий узкий табурет и, возвратившись назад, перегнулся через кусты и принялся тыкать в меня ножками.

— Крокодил, что ли? — бормотал он, отчаянно потея от страха.

Я прямо не знала, что делать. Однако, подняв голову, обнаружила, что Скитальцев с дамой покинули помост и смешались с толпой танцующих. Это означало, что можно встать на ноги и положить конец безобразию. Впрочем, и этот мой план провалился. Потому что как только я сгруппировалась, чтобы встать на четвереньки, а потом, бог даст, подняться в полный рост, тип, который уже основательно истыкал мой зад ножками табурета, завизжал высоким голосом:

— Мужики! Спасайся, кто может! Оно лезет! — И со всего маху огрел меня табуретом по хребту. Это было так больно, что я вскочила на ноги в один присест.

— Ну ты, притырок жизни! — вскричала я, поворачиваясь к нему рассвирепевшим лицом. — Пить надо меньше!

— Что такое? — прибежал на шум один из полосатых парней, дежуривших на входе.

Обалдевший тип поставил табурет на пол и уселся на него верхом.

— Ничего, — потерянно сказал он. — Вот, перепутал девушку с крокодилом.

Полосатый сочувственно похлопал его по плечу:

— Девушки тоже бывают разные. Следующий раз будь разборчивее.

— Мне надо выпить, — пробормотал тип, продолжая глазеть на меня.

— Прочисти чердак, — гордо сказала я, перешагивая через куст.

Скитальцев и девица с косой как раз возвращались на свои места. Я поспешила ретироваться. Возвратившись за свой столик, я, к своему изумлению, обнаружила, что мой заказ кто-то съел. Тарелка стояла на месте, а от того, что было на ней, остались одни объедки. «И я должна за все это платить?!» — возмущенно подумала я, потирая спину. Ничего не узнала, зато потанцевала с пьяным мужиком, повалялась по полу, получила табуретом по позвоночнику. И вдобавок кто-то сожрал мой ужин! Ничего не оставалось делать, как допить те полбутылки вина, которые сиротливо стояли на столе.

— Счет, пожалуйста! — потребовала я, щелкнув двумя пальцами, словно подгулявший гусар. Когда мне принесли счет, я вложила туда денег всего на два рубля больше, чем положено. — Хрен дам на чай! — пробормотала я, поднимаясь.

На стоянке возле ресторана машин явно поубавилось.

Я возрадовалась и подогнала свое авто поближе. Опять, можно сказать, напилась на голодный желудок. Совсем забыла, что за рулем, — так привыкла к общественному транспорту, что во мне даже ничто не ворохнулось, когда я заказывала выпивку. И когда пила — тоже. Надеюсь, я не представляю никакой угрозы для других водителей.

Но все же сталкиваться с гибэдэдэшниками лицом к лицу не хотелось. Чтобы убить запах, я съела целую коробку «Минтона», отчего в желудке у меня воцарился арктический холод.

На улице было уже совершенно темно. Скитальцев вышел из ресторана первым и на приступочке подал своей даме руку. Какой галантный кавалер! Жена, небось, сидит дома и кусает локти от тоски. Впрочем, девица что-то не тянет на пассию. Уж больно проста. Будь это любовница Скитальцева, уж он бы ее приодел! Надо выяснить, кто такая эта девица. Проще простого! Сейчас он повезет ее домой, тут-то я и подсуечусь!

Однако автомобиль Скитальцева вместо того, чтобы четко встать носом на север или на юг, начал петлять по центру столицы, словно приблудный пес. Я едва не потеряла его пару раз в каких-то жутких проездах. Особенно хреново было со знаками — после полбутылки красного я их просто не замечала. Ох, поймают меня гаишники, будет бэмс. Впрочем, благодаря тому же Скитальцеву, у меня было чем от них откупиться.

Когда преследуемый мной автомобиль наконец остановился, я едва не взвыла — судя по всему, стопы нужных мне людей сейчас направятся в казино, вывеска которого весело мигала, освещая окрестности. Народу на улице было полно, поэтому я ни секунды не сомневалась, что нахожусь в полнейшей безопасности. Когда Скитальцев, ведя под ручку девицу с косой, нырнул под арку рядом с казино, я, ничтоже сумняшеся, отправилась следом. И хотя двигалась на цыпочках, это мне не помогло. Едва я оказалась во внутреннем дворике, заставленном мусорными ящиками, как нацеленный удар по голове свалил меня с ног и лишил сознания.

Понятия не имею, сколько прошло времени с того момента. Только очнулась я в полнейшей темноте. Было жутко холодно, мокро и пахло подвалом. «Боже мой, неужели меня похитили и заперли в подземелье, из которого я никогда не выйду живой?» — подумала я, поддаваясь панике. Попытавшись подняться, я мгновенно стукнулась затылком обо что-то твердое. Раздался такой звук, как будто ударили по кастрюле. Интересно, это у меня в голове теперь так сокрушительно пусто? Встав на четвереньки, я увидела впереди просвет. Пошарив руками вокруг себя, нашла сумку, а в сумке — нетронутый конверт.

И на том спасибо. Я переложила конверт во внутренний карман, как это делала раньше со всеми крупными суммами, и почувствовала себя немножко увереннее.

Прошло некоторое время, прежде чем я сообразила, что сижу в огромной трубе, один конец которой заделан наглухо, а второй загорожен здоровым куском фанеры.

Мало того, что сама фанера была тяжелой, так еще ее снаружи подперли камнями. Я, естественно, стала биться об эту самую фанеру в надежде выйти на свободу. В образовавшуюся щель отлично было видно звездное небо, что поддерживало во мне надежду на успех предприятия. Однако рано я радовалась. Как только камни откатились в сторону и я поняла, что вот сейчас эта проклятая заслонка упадет, прямо возле моего носа раздалось ужасное рычание.

Я мгновенно расхотела выходить наружу. В щель просунулась оскаленная морда. В свете луны белели огромные клыки да поблескивали волчьи глаза. Судя по всему, это была бездомная собака. Может быть, я оказалась на ее территории? Может, она тут ночует? Хорошо, если не с приятелями. Собак я боялась. Не то чтобы до обморока, но все-таки достаточно сильно. Набрав горстку камней, я принялась выбрасывать их по одному в ту щель, которую теперь ни за что не хотела расширять. Собака зарычала еще страшнее и стала скрести лапой фанеру. Я подумала, что ее нужно чем-то напугать.

Как выяснилось позже, труба, в которой меня замуровали, находилась на пустыре, где жители близлежащих домов выгуливали своих четвероногих питомцев. И моя собака была вовсе не бездомной. У нее имелся хозяин, который вместе с приятелем, у которого, в свою очередь, тоже была собака, дефилировал в столь поздний час по этому самому пустырю. Оба мужика спокойно шли себе протоптанной тропинкой и тут увидели, что собака стоит возле трубы и рычит.

— Ну все, какая-нибудь крыса, — вздохнул хозяин. — Теперь, пока не пролезет в эту чертову щель, не утащишь. Что там, Джим?

Хозяин Джима подошел к трубе и одним рывком отбросил фанеру в сторону. К несчастью, я не слышала его диалога с питомцем. Все это время я готовилась к атаке.

В голову мне пришла гениальная мысль, что собаку может напугать только другая собака — больше ее размером. Я собиралась изобразить эту большую собаку. Когда фанера отлетела в сторону, я восприняла это как знак. И прямо на четвереньках с громким лаем выскочила наружу, как можно страшнее оскалив зубы. По-моему, у меня изо рта при этом даже капала слюна.

Джим зашелся лаем, а его хозяин, отпрыгнув в сторону, зацепился за что-то ногой и грохнулся оземь.

— Господи, что это? — тонким голосом закричал его приятель.

Не обращая на них внимания, я продолжала гавкать, потому что видела перед собой только собачью морду.

Джим кидался ко мне, потом отпрыгивал назад и снова кидался.

— Ах ты, скотина! — не выдержала я, переходя на человеческий язык. — Не видишь: я больше тебя? Я страшнее! Фу, уходи!

— Миша! Это женщина!

Миша поднялся, потирая ушибленную ногу.

— Бомжиха какая-нибудь, — злобно сказал он. — Прекрати лаять, дура! А то мой пес тебе нос откусит.

Он схватил Джима за ошейник и оттащил в сторону.

Вторую собаку его приятель взял на поводок. Я наконец смогла подняться на ноги.

— Мальчики! — сказала я. — Никакая я не бомжиха, а просто несчастная девушка. Помогите, а? На меня напали и затащили в трубу. Ограбили, — приврала я. — Камнями завалили.

— Вот блин, — сказал Миша с досадой. — Этого еще не хватало!

— От нее не пахнет? — с подозрением спросил его приятель.

— Пахнет духами. Хорошими, — неохотно признал Миша и спросил уже более миролюбиво:

— Чего вы от Нас хотите-то?

— Выведите меня на шоссе и поймайте машину. А то у меня нет сил. И голова кружится…

У меня действительно стала кружиться голова. То ли от вина, то ли от удара по темечку, то ли от общего потрясения. Мужчины не стали спорить и сделали все, как я просила. Миша даже поддерживал меня под руку, пока мы пробирались через грязь. Обе собаки тут же забыли обо мне и весело бежали впереди, обнюхивая всякий приличный куст. Машина долго не ловилась. За это время я успела рассказать новым знакомым о себе и даже обаяла их. Так что когда наконец какой-то левак подрулил к обочине, Миша попросил приятеля приглядеть за Джимом, решив проводить меня до дому самолично.

Благо мы находились от него минутах в пятнадцати езды.

Вечер мог бы закончиться вполне ничего. Но раз уже со мной начались неприятности, нечего ждать, что они вдруг неожиданно закончатся. В машине мне стало форменным образом плохо, и я отключилась. Оба мужика — шофер и мой сопровождающий — не придумали ничего лучшего, как остановиться возле первого попавшегося милиционера и спросить у него совета, рассказав, что на меня напали. Если бы не нападение, думаю, меня отвезли бы в больницу. Но поскольку речь шла об ограблении, милиционер, недолго думая, позвонил в ближайшее отделение, и меня транспортировали прямо туда. Ближайшим, понятное дело, было то самое отделение, которое находилось прямо возле моего дома.

Как говорится, нет худа без добра. Зато я узнала наконец фамилию капитана, с которым в последнее время судьба сталкивала меня с завидным упорством. Именно он привел меня в чувство — с помощью банальной ватки, смоченной нашатырем.

— Опять вы! — пробормотала я, приоткрыв глаза. — Или я брежу?

— Нет, это действительно я! — радостно сказал капитан. — Сижу и думаю: что-то дежурство у меня какое-то больно спокойное. Не к добру. А тут — на тебе! Везут!

Я приняла вертикальное положение и, моргнув, спросила:

— Вы что, протокол на меня составляете?

— А как же!

— Я всего лишь потеряла сознание! — возмутилась я. — Кстати, а как вас зовут?

— Щедрин Леонид Николаевич.

— Леня, значит.

— Вы это мне бросьте, гражданка Сердинская! Лени по ярмаркам гуляют. А я тут при исполнении.

— И чего вы ее в психушку не сдадите? — спросил какой-то небритый тип, который, сколько раз я здесь была, вечно сидел на деревянной скамье у батареи.

— Да как же ее сдашь, милый? — вскинул брови Щедрин. — Сейчас, чтобы в психушку упечь, нужно согласие самого психа. Или же необходимо зафиксировать непоправимый вред, который псих нанес здоровью кого-нибудь из мирных граждан. А у нас что имеется? Одни враки да мелкое хулиганство.

— И чего вы с ней делать будете? — не отставал мужик.

— Ты вообще молчи! — прикрикнула я на него, пользуясь новым статусом психа. — А то сейчас как дам по башке. И мне ничего за это не будет.

— Скоро ее заберут от нас. Недолго ждать.

Я догадалась, что они уже позвонили домой. Так и вышло. Туманов номер два появился минуты через три с такой виноватой рожей, как будто я была эксгибиционисткой и уже показала всему отделению свой голый зад.

— Что на этот раз? — спросил он у Щедрина, игнорируя меня как класс.

— Да вот, — сказал тот светским тоном, забрасывая руки за голову. — Гражданка пошла на пустырь, залезла в трубу и облаивала оттуда мимо проходящих граждан.

Сначала они приняли ее за собаку, но потом разобрались что к чему и привезли в отделение.

— Надеюсь, она никого не покусала? — спросил лже-Туманов с кривой улыбкой и повернулся ко мне лицом:

— Пойдем, душечка, я оставил тебе мясного рулета.

Или ты, по обычаю, ужинала в ресторане?

— Я хотела поужинать, — сообщила я, двигаясь следом за ним к выходу. — И даже заказала еду. Но кто-то подкрался и съел ее.

— Ну надо же, какая обида!

— Да, потом я упала в кусты, и танцующие приняли меня за сбежавшую из аквариума рептилию. Отдубасили табуретом.

— Потрясающе. Твои приключения вполне могли бы лечь в основу остросюжетного фильма. Молодая симпатичная женщина по ночам воображает себя собакой и, сбежав из дому, воет на луну, распугивая местных жителей. Высокий класс. Сборы гарантирую.

— Так ты оставил мне рулет? — с интересом спросила я, вваливаясь в квартиру. Здесь действительно вкусно пахло едой.

Туманов номер два помог мне освободиться от пальто, потом почесал в затылке и спросил:

— Значит, ты в таком вот обтягивающем платье ходишь одна по ресторанам?

— Я ищу мужа, — коротко ответила я.

— Может быть, тебе уже достаточно мужей? — с неудовольствием поинтересовался он. — Я и то тебе чем-то не угодил.

— Я имею в виду не нового мужа, а старого. Предыдущего. Который куда-то делся в ту ночь, когда здесь появился ты.

— Интересно, — подбоченился самозванец. — Почему ты тогда так спокойно на меня реагируешь? Не орешь при виде меня, не стучишь кулаком по столу?

— Боюсь, что меня запрут в сумасшедший дом. Такое объяснение тебя устроит?

— Кстати, — вдруг спохватился он. — А где моя машина?

Я гордо подняла голову и прошла мимо него в направлении ванной:

— Возле казино.

— Возле чего?! — не поверил он. — Ты еще и в рулетку играешь? На какие шиши?

— Не волнуйся, вещи из дома я не уношу и не продаю.

Хотя если бы и продавала — это мои вещи. Ты не имеешь к ним никакого отношения. Так же как и к машине. Это машина моего мужа.

— Вот одолжу я тебе ее в следующий раз! — пообещал лже-Туманов.

Впрочем, когда я вышла из ванной в халате и с небрежно закрученными в пучок волосами, кусок обещанного рулета лежал в тарелке. Рядом стояла чашка какао.

Я почувствовала, что здорово проголодалась.

— Кто учил тебя готовить? — спросила я, уплетая угощение. Лже-Туманов сидел рядом, подперев щеку рукой, и, словно заботливая мамаша, наблюдал за процессом поглощения мною пищи.

— Это мое хобби, — скромно сказал он.

— Повезет твоей жене, — заметила я с сарказмом.

Он насупился.

— Что, мы так и будем то и дело возвращаться к этой теме? — спросил он. — До каких пор?

— Пока ты не скажешь мне, сколько времени будешь проживать в моей квартире.

— Тебе действительно хочется меня выставить?

— Вопрос задан некорректно. Мне не то чтобы очень хочется выставить именно тебя. Мне больше хочется узнать, где мой настоящий муж и сколько будет длиться весь этот спектакль.

— Твой настоящий муж — это я, — скромно сказал самозванец.

— Хорошо. Тогда я хочу с тобой развестись.

— Ха! — сказал лже-Туманов мстительно. — Дудки!

Мы только что поженились. Кроме того, я не намерен оставлять тебя в таком состоянии без присмотра.

— В каком таком состоянии?! — вознегодовала я, взмахивая вилкой.

— Посчитай, сколько раз ты за последнее время побывала в милиции, — ответил он, с опаской глядя на колющий прибор.

— Так это все из-за тебя!

— Неужели? Я сижу себе дома, никого не трогаю…

— Спасибо за рулет, — вежливо поблагодарила я, откладывая в сторону вилку. — Было очень вкусно.

— Завтра суббота. Может, сходим куда-нибудь?

— О-тчего бы нет? — спросила я умиротворенно.

Действительно, отчего нет? Чем я собираюсь заниматься? Ах да, местью! Ведь не могу же я после всего случившегося оставить Скитальцева безнаказанным? Свернувшись калачиком в постели, я стала обдумывать, стоит ли что-нибудь предпринимать в связи с сегодняшними событиями? Уверена, это именно Скитальцев стукнул меня по голове и засунул в трубу на пустыре. Видимо, цель у него была одна-единственная — не дать мне узнать, кто такая его спутница. Интересно, когда же они заметили слежку? Вероятно, в ресторане. А уже зная точно, что я сижу у них на хвосте, без труда придумали, как от меня избавиться.

Вероятно, эта девица с косой — важная фигура, раз Скитальцев ее от меня прячет. Нужно будет натравить на нее частных сыщиков. Я тут же вспомнила про Валдаева, попавшего по моей милости в больницу, и устыдилась. С утра надо съездить в больницу и проведать его. Впрочем, может, и не стоит. Вдруг за мной следят? Выяснят, кого я посещала, узнают название сыскного агентства, станут следить за агентами, увидят, что я встречаюсь с одним из них возле «Речного вокзала»…

Я так все расписала, как будто разведка целой страны работает против меня. Кто будет всем этим заниматься?

И зачем?

Глава 10

Утром меня разбудила Катерина. Безо всяких предисловий она заявила:

— Лерка! Какой-то весьма подозрительный мужик вот уже вторую ночь пасется возле моих окон.

— Почему именно возле твоих? — живо возразила я, отбрасывая тем не менее одеяло. — Ты живешь в многоквартирном доме, и окон в нем — как семечек в подсолнухе.

— Я ночью вставала, он был там. Забрался на газон, задрал голову и все смотрел, смотрел…

— Наверное, влюбился в кого-нибудь, — предположила я.

— Он старый, — возразила Катерина.

— Насколько старый? Дряхлый?

— Ну, нет, не дряхлый. Мне показалось, ему лет шестьдесят.

— Самый возраст торчать под окнами, — рассудила я. — У молодых сейчас другие способы ухаживания. Ночные бары, дискотеки, травка. И кстати, чем он так подозрителен?

— Да поведением своим, чем же еще?

— Но при чем здесь ты?

— Может, и ни при чем, но мне здорово не по себе.

— А сейчас этот мужик где?

— Ушел.

— Ну и отлично! Чего ты паникуешь в таком случае?

— Вчера я не паниковала. И тебе не звонила, обрати внимание. Но ведь это уже вторая ночь, которую он проводит внизу!

— Как ты думаешь, если бы Денис встал ночью попить водички и увидел этого дядьку на газоне, что бы он подумал?

— Откуда я знаю? — растерялась Катерина.

— Вряд ли он соотнес бы этого типа со своей женой, не так ли?

— При чем здесь Денис! Это я его с собой соотношу! — почти взвизгнула Катерина.

— Он что, строил тебе глазки, махал рукой?

— Ты примитивно мыслишь.

— Конечно, еще бы.

— Это ты во всем виновата, — непоследовательно заявила сестрица. — С тобой вечно происходит какая-то галиматья.

— Например? — обозлилась я. — До того, как в моем доме появился самозванец, что такого особенного со мной происходило?

— Тебе рассказать?

— Давай-давай, начинай.

— Во-первых, ты вышла замуж за пожилого академика. Потом изменила ему. И не где-нибудь, а за границей.

Потом случайно узнала, что он с тобой развелся, и пустилась во все тяжкие в том санатории, где должна была восстанавливать нервы. И итогом всего этого безобразия стало появление в твоем доме сначала одного подозрительного Туманова, а потом и второго.

— Отлично. Ты считаешь, что все это — звенья одной цепи?

— Все это издержки твоего дурацкого характера. Будь ты хоть немного рассудительнее…

— Хорошо, — покладисто сказала я. — В чем конкретно ты меня обвиняешь?

— В том, что ты впутала меня в свои темные делишки! — вскипела Катерина. — И у меня теперь могут начаться неприятности.

— Ну, не все коту блины, попадают и колотушки, — мстительно ответила я, вспоминая свои вчерашние приключения. В то время как Катерина лежала в постели, обнимая любимого мужа, я бегала на четвереньках по пустырю, гавкала на собак и в какой-то момент даже потеряла сознание! — А чего ты от меня хочешь?

— Если этот тип появится и сегодня; я хочу, чтобы ты приехала и разобралась с ним.

— Я что, Шварценеггер? — возмутилась я. — Что значит — разобралась? Для этого существуют мужчины.

— Какие мужчины?

— Разные.

— У меня только один защитник — мой муж! Хочешь, чтобы я рассказала ему всю историю с подменой Туманова?

— Расскажи. Надеюсь, ты теперь уверена, что я не сумасшедшая. Я ведь представила тебе доказательства.

— Помню-помню. После того, как мы добыли доказательства, очутились в Ведьмином болоте.

— А я при чем? Это ведь ты каркала, что мир переполнен психами! С тобой, видишь, тоже случаются неприятности!

Я знала, почему Катерина настроена воинственно.

Она всегда начинала нападать, когда чего-то боялась.

Видимо, нервы у нее на пределе. Я знала, что она очень впечатлительная. Кроме того, недавно сестрица призналась, что почти перестала спать, представляя, что я испытываю, ночуя в одной комнате с самозванцем. Я ничем не могла ее успокоить. Зачастую наши беседы по телефону длились часами и, смахивали на беседу пациента с психоаналитиком. Только мы постоянно менялись с ней ролями. То она начинала меня успокаивать, то я ее. Однако жизнь показывала, что я все-таки сильнее и гораздо более уверена в своих силах, чем она.

— Сделай что-нибудь, — словно в подтверждение моих мыслей сказала Катерина жалобно.

— Единственное, что заставляет меня согласиться, — заявила я гордо, — так это то, что ты мать моего племянника. Так и быть, как только этот мужик снова появится, звони. «Если, конечно, к ночи я снова не окажусь в милиции», — подумала я про себя.

— Куда это ты собралась с утра пораньше? — спросил самозванец, вылезая из-под одеяла.

— Хочу пригнать машину обратно.

— Надеюсь, то казино, возле которого ты ее бросила, еще не открылось, — пробормотал он. — Когда вернешься?

Мне хотелось гордо сказать: «Никогда!» Но я точно знала, что как миленькая прибегу назад. Это он должен убраться из моей жизни! Вообще я веду себя не так, как нужно. Нельзя было допускать этой коммуналки. Нельзя было позволять незнакомому мужику спать на моем диване и пользоваться вещами моего мужа. Надо было стоять на своем, доказывать, доказывать и доказывать. Сейчас-то уже поздно. Приди я к любому официальному лицу, и первое, о чем меня спросят, так это о том, что же я так долго ждала. Опять окажусь в дурочках, а самозванец — на коне.

Машина сиротливо стояла там, где я вчера ее оставила. У меня появилось искушение зайти в тот дворик, где я получила по голове, но потом я раздумала. Зачем? Я и так знаю, кто это сделал. Из первого же попавшегося мне на пути телефона-автомата я позвонила в детективное агентство и через секретаршу назначила встречу с Виктором. Затем, как обещала, пригнала машину к дому и бросила ключи на тумбочку. Поглядела на часы. Виктор, должно быть, уже едет на встречу со мной, если, конечно, не сидит где-нибудь в засаде или не ведет наблюдение.

Приехав на «Речной», я на автомате прошествовала к тому же самому книжному лотку, возле которого встречалась с Виктором. Продавщица, узнав меня, тут же извлекла откуда-то из-под полиэтиленовой пленки любовный роман и королевским жестом протянула мне:

— Свеженький!

Не умею разочаровывать людей. Тем более имея конверт, набитый нечестными деньгами. Я купила и свеженький роман, и еще два несвеженьких, потому что Виктор все не шел и не шел, и я со скуки начала совать нос то в начало, то в конец книжек и так увлеклась, что вообще позабыла, где нахожусь.

Набив сумку чтивом, я обернулась и нос к носу столкнулась с сыщиком. Он удивленно спросил:

— Куда это вы?

— Надо сменить место. Я торчу здесь слишком долго!

Пойдемте лучше к горячим бубликам, там очередь длинная.

Очередь за бубликами действительно была непомерно огромной, но зато двигалась в веселом темпе.

— Что у вас случилось? — спросил Виктор, пристраиваясь за мной и доставая мелочь из кармана.

— Я выяснила, что девица, приславшая мне странную записку, связана со Скитальцевым!

— А кто такой Скитальцев?

— Это босс моего бывшего мужа.

— Туманова?

— Нет, Берингова!

— Вы это про что? — прошипел Виктор, видимо, считая, что у меня мозги заклинило. — Вы мне не сказали, что у вас был еще один муж!

— Я не знала, что вам это нужно! — прошипела я в ответ. — Мы с Егором расстались, и я вышла замуж за другого.

— Девушка, это мне решать, нужно мне что-то знать или нет. А вы должны были рассказать все. Понимаете?

Все!

— А что тут особо рассказывать? Некоторое время назад я была замужем за человеком по фамилии Берингов.

Вот и весь рассказ.

— А где он теперь?

— В отпуске. Хотя точно не знаю, мне так сказали. Но он тут ни при чем. Вот девица с косой — это да! Она обыскивала нашу с Беринговым квартиру сразу после того, как я из нее выехала. Наверное, искала какой-нибудь компромат.

— А теперь давайте с самого начала, — хмуро сдвинул брови Виктор.

Я рассказала все сначала. А в конце поведала ему все, что знала о Скитальцеве, и напряженным голосом спросила:

— Вы можете выяснить, кто она такая, эта девица с косой? Которая связана со Скитальцевым?

— Попробую. Это все?

— Пока да. Но это важно.

— Я понял, понял.

Через минуту к купленным недавно любовным романам присоединился горячий бублик. Я засунула его поглубже в сумку, чтобы не остыл до дому, и нырнула в метро. Эскалатор медленно тащил вниз толпу народа. Я тупо глядела в никуда и вздрогнула, когда какой-то мужчина с развернутым путеводителем спросил меня, тронув за локоть:

— Простите, Триумфальная площадь — это какая станция метро?

Я остолбенела. Триумфальная площадь! Как же я могла забыть! Почему я думала только про Триумфальную арку в Париже и ни разу не вспомнила про Триумфальную площадь в Москве?

— Так какая это станция? — нетерпеливо спросил турист.

— «Маяковская», — радостно ответила я. — Я тоже еду туда! — И помчалась вниз по эскалатору, услышав, как мужчина растерянно пробормотал:

— Очень приятно.

Выбравшись из метро на поверхность, я встала возле памятника Маяковскому и начала дико озираться по сторонам. Кофе «Триумфальный»… Где здесь можно выпить чашечку капуччино? Может быть, в окрестностях открыли какой-нибудь новый ресторан? Например, ресторан колумбийской кухни? Я не знала, существует ли вообще такая кухня, и если да, то что там подают. Возможно, ресторан называется «Колумбия»? Я должна прийти туда и заказать чашечку кофе. Но когда? Тут я вспомнила, как секретарша Валдаева сообщала мне о времени свиданий с сыщиком, и едва не заорала.

Ну конечно! Она говорила всякую ерунду, вставляя в речь цифры, которые должны были означать время встречи. Расстегнув пальто, я достала сложенную вчетверо записку, которую носила при себе, и еще раз ее перечитала. Скорее всего, первая цифра в записке — это число, а вторая — час встречи. Кофе капуччино «Триумфальный». На 12 частей молотого кофе берется 15 частей сахара и чашка воды. Варить напиток в специальном агрегате производства Франции. Лучше всего напиток потреблять в районе Колумбии.

Двенадцатого числа в пятнадцать часов. Как просто!

Встреча состоится на Триумфальной площади.., где? Я снова принялась вертеть головой. Что у нас там? А, кафе «Делифранс»! Я пару раз пила там кофе…

Словно сомнамбула я прошла в кафе и принялась блуждать между столиками. Карта Колумбии висела на стене в одном из боковых залов. Вот оно! Теперь я знаю, где и когда мне назначили встречу. Вот только почему некто передал записку через девицу с косой? Может быть, это ловушка? Но ловушки не бывают такими сложными. Наоборот — они всегда кажутся простыми и привлекательными. Я же вообще совершенно случайно догадалась о том, что означает все это нагромождение названий и цифр.

Нет, но зачем с такими предосторожностями назначать мне встречу? Даже не намекнув, кто на нее придет?

Если уж неизвестный придумал, как безопасно передать записку, отчего он не проставил внизу хотя бы свои инициалы? Я бы, например, так и сделала. Ну, или хотя бы с помощью какой-нибудь метафоры зашифровал свое имя.

Черт, ломай теперь голову, идти на встречу или не идти!

На самом деле я, конечно, лукавила. Я сразу решила, что пойду на эту встречу. Вот только надо будет все продумать до мелочей, чтобы не притащить за собой никаких соглядатаев. Мало ли кто может таскаться за мной по городу? Может, они такие профессионалы, что я их вообще не замечаю?

При входе в метро какая-то тетка задела меня огромной сумкой, из которой торчала лопатка. Куда она везет ее в преддверии зимы? На дачу? Да, сегодня ведь пятница, и те, у кого утепленные загородные дома, отправляются на уикенд. Я сразу же подумала о Скитальцеве.

Правда, я понятия не имела, есть ли у него загородный дом. Но жизнь подсказывала, что любой уважающий себя владелец частной фирмы должен таковой иметь. Загородный дом Скитальцева, конечно, интересовал меня не сам по себе. Я думала: что, если девица с косой — все-таки его любовница? И он повезет ее сегодня развлекаться?

В загородный дом, до понедельника? Общественное мнение убеждено, что именно так поступают все новые русские.

Я помнила жену Скитальцева — высокую костлявую женщину с уныло свисающим носом. Губы ее казались небрежно накрашенными, а все потому, что она почти в два раза увеличивала их с помощью помады. Такую даже не поцелуешь толком, все время будешь стучаться о ее зубы. Удивляюсь я на мужчин. И почему они женятся на чем придется? Ведь потом обязательно захочется найти кого-то на стороне. Правда, Скитальцев и сам не эталон красоты, это уж точно. Но состоятельному мужчине вполне достаточно просто не вызывать отвращения. И все, для молоденькой свистушки, падкой на деньги, он практически Ален Делон.

В метро мне удалось втиснуться на боковое сиденье. Я запустила руку в сумку и, не глядя, выудила один из приобретенных романов. Прямо на второй странице начиналась любовная сцена. Она была описана в таких непристойных выражениях, что я буквально онемела. Кроме того, сцена получилась у автора скандально длинной. Такой длинной, что когда я вышла из транса, оказалось, что давно уже проехала нужную остановку. Пришлось выходить и пересаживаться на поезд в обратную сторону.

Интересно, если дать почитать этот кусок текста мужчине, что он скажет?

Я стала представлять себе любовную сцену с участием лже-Туманова. Интересно, как он ведет себя, когда ему нравится женщина? Жаль, я не в его вкусе. Можно было бы поглумиться над ним. Впрочем, прояви он хоть каплю настоящего мужского внимания, может, я и превратилась бы в такую дурочку, о какой только что читала. Допускаю, что всем мужчинам нравится, когда женщины жеманничают и притворяются безмозглыми. Эдакое сладкое, тающее во рту пирожное, в голове у которого, понятное дело, только сливочный крем.

Впрочем, и с Беринговым, и с Тумановым номер один я как-то обошлась без притворства. Но кто знает? Может, изображай я из себя идиотку в нужные моменты, Туманов не сбежал бы в Питер? А Берингов вообще не спускал бы с меня глаз и лишил бы таким образом возможности улизнуть ночью не то к испанцу, не то к португальцу. Длилась бы моя нормальная семейная жизнь — уж не такой унылой она была. Мои завихрения прошли бы сами собой… Я встряхнулась. Сожаления — удел слабых. А мне в настоящее время никак нельзя быть слабой.

Впереди слишком много дел.

* * *

Туманова номер два дома не оказалось. Ключи от машины все так же лежали под зеркалом. Эх, была не была!

Поколебавшись пару минут, я уселась за руль и поехала к «Атуму». Здесь мне несказанно повезло. Я прождала всего полчаса, предаваясь размышлениям и впадая то в мрачность, то окрыляясь надеждой. Через полчаса Скитальцев появился на пороге, позвякивая ключами от автомобиля. Его некрасивая физиономия выглядела вдохновенной, в глазках застыло выражение радостного ожидания.

Рабочий день был еще в самом разгаре, и я приготовилась к долгому ничегонеделанию. Но, судя по его расслабленной физиономии, Скитальцев уже завершил рабочую неделю и не собирался возвращаться за свой большой полированный стол. Что ж, я уверена, он и так перерабатывает.

Наши машины одна за другой влились в поток транспорта. Скитальцев вел свое авто легко и плавно, и я, невольно подстроившись под него, вдруг впервые поняла, что от вождения можно получить удовольствие. Мы проехали всего ничего, и — о чудо! — возле соседнего супермаркета я увидела девицу с косой, нагруженную покупками. Скитальцев посигналил и, подрулив к девице, выскочил наружу, чтобы помочь ей устроиться. Между делом он даже чмокнул ее в щеку. «Ага! — подумала я. — Попались!» Они двинулись в сторону Кольцевой. Значит, я была права. Они едут за город.

Ехали недолго и небыстро. В поселок, где Скитальцев выстроил особняк, можно было попасть по Ярославскому шоссе. Я исправно выполняла все маневры, которые выделывал преследуемый мной автомобиль, только возле указателя мне пришлось тормознуть, чтобы не прикатить вслед за Скитальцевым прямо к его воротам.

Я выждала двадцать минут и медленно поехала вдоль ряда двухэтажных домов. Во дворе одного из них я заметила знакомый автомобиль, возле которого суетился сам хозяин. Вокруг ничего подозрительного. Судя по всему, он и девица с косой будут в доме одни. Интересно!

Сделав петлю вокруг поселка, я снова выехала на то же самое место. Дом был немного впереди. Во дворе тишина и пустота. Я приткнула машину к обочине и задумалась; что теперь делать? Вероятнее всего, Скитальцев проведет здесь с девицей оба выходных. Не стану же я спать в машине? Да и Туманов поднимет на ноги всю милицию, не явись я домой в приемлемое время. Кроме того, что я тут высижу? Начать обход соседей с расспросами — дело тухлое. Наверняка они все здесь друзья и меня просто на порог не пустят. А то еще натравят собак.

Пока я закручивала в петли свои извилины, дверь дома распахнулась и девица с косой снова появилась на пороге. В руке у нее на сей раз была авоська. Размахивая ею, она вышла за ворота и повернула в мою сторону. Вот ведь невезуха! Я схватила лежавший позади старый плед и, накрывшись им с головой, пала на соседнее сиденье.

Однако оставила себе щелку, чтобы наблюдать за происходящим. Окошко со стороны водителя было слегка приоткрыто. Вот она идет. Даже не смотрит в мою сторону.

Однако когда девица с косой поравнялась с моим авто, я чихнула изо всех сил. Не специально, конечно, а опять же по закону подлости. Девица вздрогнула, какая, однако, она нервная. Наверняка у нее совесть нечиста.

Вот зачем, интересно, они мне со Скитальцевым вчера дали по башке? Не просто же так, не из спортивного интереса!

Я нажала на газ и снова объехала вокруг поселка, но к дому приближаться не стала. Третий раз — это уже перебор. Вдруг враги выглядывают из-за занавесок и бросятся за мной в погоню? После вчерашнего приключения обстановка не казалась мне такой уж безобидной. Напротив, все вызывало подозрения, и я даже ощущала опасность, исходящую от дома, в котором жил Скитальцев.

А потом мне неожиданно повезло. Только я выехала на основное шоссе, как увидела «голосующего» водителя старенького «Москвича». Это был мужчина средних лет, одетый, словно большой ребенок, в дутую куртку, шарф и разноцветную шапку.

— Девушка! — завопил он, когда я затормозила. — Мне до дому — рукой подать! А она заглохла. Не поможете?

Я хотела нагло заявить: «В обмен на информацию», но потом решила, что такая прямота странного дяденьку испугает. Лучше взять его хитростью. Мы прицепили его авто к моему и дотащили до первого дома в длинном ряду строений.

— Чайку не хотите выпить? — весело спросил хозяин «Москвича», расплываясь в улыбке. Он вообще, судя по всему, был человеком задорным.

— А вы что, тут один? — осторожно спросила я.

— Да нет, у меня еще маменька. Она уже ж чай заварила.

— Откуда вы знаете? — с подозрением спросила я.

— Так пахнет же! Не чувствуете? О! Чай с травками. С брусничным листом, ромашкой и календулой.

— Это от поноса, что ли? — нелюбезно спросила я.

Настроение у меня, в отличие от этого весельчака, было не ахти.

— Зачем от поноса? — озадачился тот, сморщив лоб гармошкой. — Даже наоборот, слегка расслабит. И весь организм укрепит. Ну, а если кишочки заодно прочистит, так это даже хорошо.

— Вы уверены? — с сомнением спросила я. Мне не хотелось бы засесть в чужом сортире.

— Маменька! — завопил горе-автолюбитель, схватившись за ручку двери. — Я гостью привел! Кстати, — обернулся он ко мне, — как вас зовут?

— Катериной, — соврала я. — Можете называть меня Катей.

— Очень приятно. А я — Виталик.

Я хотела было попрощаться с Виталиком, но тут на пороге появилась его маменька, и я мгновенно раздумала. Судя по внешнему виду, старушка была общительной, любопытной и словоохотливой. Ну то, что надо!

— Я Софья Павловна, — представилась она, протягивая мне маленькую пухленькую руку. — Я слышала о вашем недоверии к травам, поэтому не бойтесь, чай вам сделаю городской, из пакетиков.

— Уф, — сказала я. — Какое облегчение! Трав я, если честно, опасаюсь.

— И правильно делаете. Опасенье — половина спасенья, — громко сказала Софья Павловна, пропуская меня в дом. — Виталик! Неси поднос, у меня уже все готово.

— И как вы не побоялись остановиться! Вечер, незнакомый мужчина, — распинался Виталик, устанавливая поднос на столике в гостиной.

Если он считал, что может внушить опасения, то был абсолютно прав. Такая восторженная морда в разноцветной шапке испугает кого угодно.

— Я еще не до такой степени разуверилась в людях, — сказала я. — Хотя разочарования следуют одно за другим.

Софья Павловна вопросительно поглядела на меня, задержав ложечку над сахарницей.

— Вот и сюда я приехала по весьма грустному личному делу, — я продолжала гнуть свою линию.

— Да ну? Вы что, тут не живете? — повел бровями Виталик. Его черные кудрявые волосы упали на лоб, и, отбрасывая их, он едва не заехал мне в глаз локтем. — А я думал, вы из новых поселенцев.

— Я подруга жены Скитальцева. Знаете такого?

— Бориса Борисовича? Знаем, — кивнула Софья Павловна. — Значит, подруга жены.

— Борис не знает, что я здесь, — заговорщически понизила я голос.

Прикинувшись подругой жены Скитальцева, я внезапно сообразила, что не помню, как его жену зовут.

— С какой же целью вы приехали? — внимательно глядя на меня, спросил явно заинтересовавшийся Виталик.

— Проследить за ним, естественно.

— Это в смысле — не ходит ли он на сторону?

— Именно. До нас дошли слухи…

— Но Лариса ведь здесь! — удивилась Софья Павловна. — Или у вас какой-то план?

Я лихорадочно облизала губы. Вот это номер! Наверное, за прошедшее с нашей последней встречи время Скитальцев ухитрился развестись с прежней женой и жениться снова. Вероятно, девица с косой — его новая супруга Лариса. Села же я в калошу! Надо было срочно что-то придумывать.

— Понимаете, я подруга его первой жены, — вывернулась я.

— Первой жены? Разве Борька раньше был женат? — Виталик посмотрел на свою маменьку с недоумением во взоре.

— Вот это новость! — одними губами сказала Софья Петровна. — Ну-ну, и что? Рассказывайте, рассказывайте!

— Ну, понимаете, до его первой жены дошли слухи, что Борис неверен и своей второй жене, как он был неверен ей.

— Дошли слухи? — переспросил Виталик, засовывая в рот крекер, обмазанный вареньем. — Она до сих пор следит за ним? Столько времени прошло!

Я задумчиво отхлебнула чай.

— Понимаете, — пояснила Софья Павловна, — мы здесь уже пятнадцать лет. Все это время Борис женат на Ларисе. Очень странно, что первая жена так заботится о его моральном облике.

— Некоторые женщины не находят себя после первого развода, — мрачно сообщила я. — Не могут забыть, простить и начать новую жизнь. Все пережевывают и пережевывают воспоминания.

— Наверное, она ужасно мстительная, — предположил Виталик. — Раз все никак не может простить Борьке развода. Я прав?

— М-м… — пробормотала я, не зная, что еще сказать.

Шарики в моей голове вращались с реактивной скоростью. Если Скитальцев на самом деле не разводился, значит, жена у него та же самая, Лариса. Ну, та, длинноносая. Эти люди утверждают, что она здесь, в поселке. Значит, девица с косой не может быть любовницей Скитальцева, раз он преспокойно привез ее к жене. Я решила повторить вопрос вслух:

— А кто такая девица с толстой косой, которая живет у Бориса в доме? Он сегодня привез ее сюда.

— А! Это? Это его сестра! — воскликнула Софья Пет-,. ровна.

— Сестра?! Какая трагическая ошибка! — Надо было как-то изворачиваться. — А моя подруга думала, будто это дама его сердца.

— Удивительное дело! Если ваша подруга была замужем за Борькой, неужели она не знала его сестру? — удивился Виталик.

Да, кажется, я здорово влипла.

— Ну… Они давно не виделись, сами понимаете. Сестра Бориса сильно изменилась…

— Но не до такой же степени.

— Знаете, в те времена она была противной толстой девочкой, — без зазрения совести соврала я.

— Неужели? — Маменька Виталика отставила чашку в сторону. — А когда Ларочка показывала мне семейный альбом, на детских фотографиях сестра Бориса выглядела худышкой.

— Она потолстела ненадолго, — важно сообщила я. — Примерно год она была толстой, словно надувной матрас.

— Что вы говорите?

— Да! — радостно подтвердила я. — Другие дети обзывали ее пингвином. Это было ужасно!

— Так вы знали Светочку в те времена, когда она была еще ребенком? — с раздражающей настойчивостью продолжала вгрызаться в суть дела Софья Павловна.

Значит, девицу с косой зовут Светой. Я почувствовала, что слишком уж завралась, и пошла на попятный:

— Нет, мне рассказывали. Об этом периоде ее жизни в семье слагали легенды. Мама с папой смеялись над ней.

А помнишь, говорили они. Света, как ты была такой толстой, что застревала в дверях, поэтому другие дети не приглашали тебя на дни рождения?

Виталик с маменькой настороженно переглянулись.

Если они тоже примут меня за сумасшедшую, будет забавно.

— Вы не заходили к ним в дом? — спросил Виталик.

— Как можно? Я же выступаю здесь в роли шпионки.

— Зря потратили время, — пожал плечами тот. — Никаких измен. Борька мужик правильный.

— Выходит, Светочка до сих пор не замужем? — невинно поинтересовалась я, приканчивая чай.

— Она не синий чулок, если вы это имеете в виду, — сообщила Софья Павловна. — Насколько я знаю, Светлана была замужем. Но потом развелась. Вот детей бог не дал.

— Особняк у них потрясающий, — перескочила я на другую тему. — Наверное, гости часто приезжают. Грех держать дом полупустым.

— Гости? — хохотнул Виталик. — Никогда! Борька говорит, что гостями могут быть только родственники, а у него, кроме Светки, никого нет. А от сослуживцев его уже тошнит. С партнерами по бизнесу и приятелями он ходит выпить пивка в Москве, мало ли мест? А здесь, за городом, хочет быть один. Это его твердая установка.

Я отчетливо поняла, что пора сматываться. Если меня будут расспрашивать и дальше, я завалю все дело.

— А вы сейчас в Москву? — спросил Виталик".

— Да, поеду домой, — весело ответила я. — Надеюсь, ваш автомобиль еще можно реанимировать. Желаю удачи в этом многотрудном деле.

Софья Павловна поднялась первой, я следом за ней.

— Только никому, пожалуйста, не рассказывайте, что я здесь побывала, следила за Борисом. Неудобно получается. Эта Светлана всего лишь сестра, а моя подруга подняла столько шуму.

— Конечно-конечно, — заверил меня Виталик.

Почему-то я ему не поверила. Вот будет номер, если он завтра же с утра нажалуется Скитальцеву и детально опишет мой облик. Тот меня сразу опознает, хоть я и назвалась другим именем. И в следующий раз я окажусь не в трубе на пустыре, а в каком-нибудь мрачном склепе на кладбище.

* * *

Домой мне удалось добраться, минуя отделение милиции. Можно сказать, это была моя маленькая победа. Однако не успела я переступить порог квартиры, как передо мной вырос Туманов номер два с телефонной трубкой в руке.

— Тебе звонила сестра. Просила срочно перезвонить.

Мне не захотела рассказывать.

— Интересно, почему бы это? — ехидно поинтересовалась я. — Вы же с ней большие друзья.

Он оставил мою иронию без ответа.

— По-моему, у нее что-то случилось.

Я тут же догадалась, что у нее случилось. И оказалась права.

— Он опять пасется на газоне под окнами! — выпалила Катерина, едва заслышав мой голос.

— Да не обращай ты на него внимания!

— Да? Вот если бы тебе такое счастье! Смогла бы ты заснуть?

— Я бы смогла.

— Ты меня просто-напросто успокаиваешь.

— Конечно, успокаиваю. Ты мне, кажется, за этим и позвонила: чтобы я тебя успокоила, разве не так?

— Не так! Я требую, чтобы ты разобралась с этим дядькой!

— Не стану я с ним разбираться. У него на лбу не написано, что он имеет злые намерения. Причем конкретно по отношению к тебе.

— Значит, ты предлагаешь мне третью ночь подряд торчать у окна? Я не сплю, не ем…

— Ночью есть вредно, — тут же парировала я.

— Прекрати меня подкалывать! Это очень серьезно!

Я почувствовала, что переспорить сестрицу мне не удастся, и издала тяжелый вздох, с трудом вылезая из кресла, в которое успела плюхнуться во время разговора.

— Ладно, жди, сейчас приеду, — мрачно пообещала я, вдевая ноги в только что снятые сапоги.

— Что-то случилось? — спросил самозванец, вздернув бровь. — Я могу помочь?

— Не можешь, — помотала головой я. — Это так…

Женские штучки.

— Значит, грубая мужская сила не нужна?

Я посмотрела на него, сощурив один глаз. Ох, мнится мне, он в курсе всего, о чем я разговариваю по телефону.

По крайней мере, по домашнему. Вероятно, он намекает на то, что если я не Шварценеггер, то он вполне может его заменить. Странная ситуация! Просить человека, которого я считаю своим врагом, помочь разобраться с другим человеком, появление которого, как считает Катерина, напрямую связано с ним же самим. Нет, запутывать все до такой степени мне не хотелось.

— Ложись спать без меня, — сказала я, приняв окончательное решение.

— Можно подумать, что я когда-нибудь ложился с тобой, — пробурчал недовольный «муженек».

— Ценю твой юмор.

— Может, мне прямо сразу отправиться в отделение милиции? — ехидно спросил он. — Чтобы не утруждать тот палец капитана Щедрина, которым он набирает наш домашний номер телефона?

— Не стоит. Кроме того, пальцу Щедрина необходима тренировка — ловчее будет жать на курок.

— Тебе просто невозможно заткнуть рот, — пробормотал лже-Туманов.

— Почему же? Настоящие мужчины затыкают его поцелуем, — ехидно сообщила я и захлопнула дверь прямо перед его носом.

Не знаю, как лже-Туманову, но мне наши пикировки стали в последнее время даже доставлять удовольствие.

Сказать по правде, они чем-то даже смахивали на флирт.

Интересно, а он сам это замечает? Я постаралась выбросить самозванца из головы и переключиться на ту ответственную миссию, которую взвалила на себя.

Итак, газон Катерины Там должен шататься некий тип лет шестидесяти на вид, который появлялся здесь уже третью ночь подряд. Я решила, что обстановку нужно оценить издали На улице было уже темно, горели фонари, и редкие снежинки медленно падали с неба, демонстрируя себя тем, кто был романтически настроен. Я не обращала внимания ни на снег, ни на холод, ни на пьяные выкрики из подворотен. Пристань ко мне шпана, ей станет здорово не по себе. Во-первых, благодаря аэробике доктора Вайса я научилась так высоко выбрасывать ноги, что могла расквасить нос сапогом, почти не напрягаясь. А во-вторых, я была доведена неприятностями до такого состояния; что шпана, уверена, испугалась бы одного звука моего голоса.

В кармане куртки у меня лежало много всякой всячины, в том числе и маленький баллончик с дезодорантом «Запах Сахары». Как это ни прискорбно, но если название хоть немного соответствует действительности. Сахара пахнет отвратительно. Я бы никогда не решилась опылить себя парфюмерным средством, которое мало чем отличалось от клопомора. Впрочем, стоило оно гораздо дороже. Поэтому я приберегла «Запах Сахары» на случай нападения Если кто захочет на меня напасть, вот пусть он и нюхает это счастье. Правда, я не знала, успею ли в критической ситуации достать дезодорант из кармана, снять с него крышку, найти дырочку, чтобы точно знать, куда брызнет струя, и только потом нажать на кнопочку Думаю, дело тухлое. Однако все равно. «Запах Сахары» в кармане как-то успокаивал.

Неизвестный тип действительно бродил по газону перед домом Катерины. На нем было короткое темное пальто и ужасная вязаная кепка с маленьким козырьком, которая даже издали придавала ему кретинский вид. До какой степени самовлюбленным нужно быть, чтобы терпеть себя в таком головном уборе? Я спряталась за дерево и стала наблюдать.

Неизвестный в кепке некоторое время петлял между песочницей и детскими качелями, потом остановился и задрал голову вверх. Я тоже посмотрела вверх и тут же увидела окно Катерининой кухни. Не надо было даже напрягаться, чтобы сообразить, где оно находится. Потому что моя сестрица спряталась за занавеской и выглядывала оттуда, оттянув ее в сторону одной рукой. Поскольку свет был включен, мою безмозглую сестрицу было отлично видно. «Интересно, — подумала я раздраженно, — как дети, рожденные и воспитанные одними и теми же родителями, могут разниться до такой степени? И ведь она старше меня! И считает себя мудрее, опытнее, практичнее и удачливее. Обидно».

Мне показалось, что незнакомец действительно смотрит на Катерину. Даже если он явился сюда по другому поводу, вполне вероятно, ее неподдельный интерес провоцирует его не сводить глаз с моей сестрицы. Это может быть кто угодно. Допустим, драматург, который прогуливает свое воображение, когда на улице почти нет прохожих и ему никто не мешает закончить сцену или придумать потрясающий финал. Или композитор, сочиняющий новые мелодии. Или любой другой работник умственного труда, которому необходимо хоть несколько часов в сутки ходить ножками и дышать свежим воздухом. Катерина просто перестраховщица. Впрочем, я все равно уже пришла на ее зов. Так и быть, выясню, кто он такой, этот дядька в кепке.

Я вышла из-за дерева и решительной походкой двинулась в сторону газона Некоторое время незнакомец не обращал на меня внимания, но потом вдруг резко обернулся и замер на месте, глядя, как я иду на него грудью.

Возраст его Катерина определила довольно точно. Он и впрямь был немолод. Но в отличие, например, от Берингова, который принадлежал к одной с ним возрастной группе, этот человек был стар душой и телом. Несмотря на пухлость, кожа уже обвисла на нем, нос был курносым, и все это вместе придавало ему сходство с бульдогом.

— Что, дядя? — спросила я, остановившись прямо перед ним. — Не спится?

— Лерочка! — шепотом произнес он, потрясение глядя на меня.

У него было такое лицо, как будто я только что свалилась с Луны прямо ему под ноги. Тут я тоже позволила себе изумиться.

— Откуда вы меня знаете? — спросила я, всплеснув руками. Просто ужас какой-то. К кому ни подойдешь в этом городе, его или потом убьют, или он, как выясняется, имеет ко мне пиковый интерес.

— Как же мне тебя не знать, ведь я твой папа!

В ответ я глупо хихикнула:

— И работаешь в гестапо?

— Чего? — не понял тот. Но потом махнул рукой и умильно добавил:

— Я не ожидал тебя здесь увидеть! Совсем не ожидал!

— А уж я как не ожидала! Значит, папа? А зовут тебя как? — Жалость к нему позволила мне перейти на «ты».

— Неужели мама ничего обо мне не рассказывала?

Совсем-совсем ничего? Ни словечка?

— В том смысле, что ты был летчиком и погиб, выполняя «мертвую петлю» на авиапараде? Нет, ничего такого.

— Я не летчик, я инженер, — покачал головой странный тип, и его вязаная кепка сбилась на сторону. Козырек теперь находился где-то возле левого уха, и создавалось впечатление, будто ему на голову надели кастрюлю. — Я хотел подняться к Катерине и поговорить с ней по душам. Она ведь старше тебя, понимаешь? Моя старшая дочь.

— Как не понять? Так, может, поднимемся вместе?

Давай-давай! Все толком расскажешь.

Я не была уверена, что Денис пустит меня в дом вместе с этим подозрительным типом. Скорее это была проверка. Почему-то я была уверена, что он не согласится никуда идти. Однако ошиблась.

— Что ж, раз ты настаиваешь, — пробормотал тип и втянул голову в плечи. — Я готов, пойдем. Я уже принял решение, и теперь мне ничего не страшно. Ради вас с Катериной я соглашусь на что угодно. Буквально на что угодно. Отцы ведь для того и существуют, чтобы защищать своих детей…

Я не выдержала и рассмеялась. Надо же! Кажется, мне решили полностью обновить семью. Вместо нового мужа — сверхновый. Вместо умершего много лет назад отца-актера — живой сегодняшний папа-инженер. Могу себе представить реакцию Катерины! Я-то уже привыкла к лапше, которую мне вешают на уши. Пусть она теперь посмотрит, каково это. Не удивлюсь, если у этого бульдогоподобного типа есть документы, удостоверяющие его отцовство.

Однако до Катерины нам добраться не удалось. Причина была пренеприятной. Когда мы, плечо к плечу, дошагали до самого подъезда, раздалось тихое «вжик», потом еще одно, и стекло во входной двери с громким звоном посыпалось вниз. Я сразу поняла, что это было.

Пули!

— Ложись! — крикнула я своему новоявленному папе и первой бросилась на землю.

Впрочем, не думаю, что это могло помешать снайперу подстрелить меня. Скорее ему помешал автомобиль, подъехавший к подъезду. Оттуда выгрузилась целая семья. Гомоня, вновь прибывшие принялись выгружать из багажника свой скарб. Вывернув голову, я увидела, что бульдогоподобный тип улепетывает во все лопатки. Он побежал вдоль дома в сторону выезда на шоссе. Я ждала, что его вот-вот настигнет выпущенный из невидимого дула кусочек металла и он рухнет на дорогу. Я была так в этом уверена, что даже забыла о собственной безопасности и, поднявшись в полный рост, вытянула шею. Тип, однако же, благополучно добрался до угла дома и скрылся из виду.

Прибывшее семейство между тем заметило меня — грязную и расстроенную. Решив не заводить лишних разговоров, я нырнула в подъезд и, поднявшись на лифте на нужный этаж, позвонила в дверь Катерины.

— Ну? — спросила та, открывая дверь, — Где он? Что он сказал?

— Сказал, что он наш папа, — мрачно заявила я. И тут Катерина заметила, в каком я ужасном виде — куртка в грязи, ладони черные, колени вообще ни на что не похожи.

— Ты с ним подралась? — ужаснулась она. — Я ведь тебя об этом не просила, дурочка! Это я просто так сказала, насчет защиты. Я полагала, ты придумаешь что-нибудь эдакое, какую-нибудь женскую хитрость.

Тут меня прорвало.

— Ты что, ничего не видела? — накинулась я на нее. — Ведь ты от окна не отлипала!

— А что я должна была видеть? — обиделась сестрица. — Ты заговорила с этим типом, и тут меня позвал Денис.

— Он мог бы позвать тебя в другое время. Меня чуть не убили!

— Опять? — мрачно спросила Катерина, ничуть не удивившись, а только безмерно расстроившись.

— Что значит — опять? В меня еще ни разу не стреляли!

— С чего ты взяла, что в тебя стреляли сейчас? Ты наверняка даже не знаешь, как звучит выстрел. Услышала выхлоп на шоссе..

— Да, и от этого выхлопа дверь твоего подъезда разлетелась на кусочки! — саркастически добавила я.

— Господи, из чего же в тебя в таком случае стреляли? Из гранатомета? И куда делся тот тип с газона?

— Он убежал, как только раздались выстрелы.

— Убежал! — рассердилась Катерина. — А ты так ничего и не выяснила!

— Как это ничего? Он выдает себя за нашего отца-инженера. Так и сказал. Я, говорит, ваш с Катериной папа…

— И работает в гестапо?

Я презрительно посмотрела на нее и не удержалась от реплики:

— Господи, какое же у людей примитивное мышление.

Катерина тут же надулась.

— Я сказала: у людей, а не у тебя. Слушай, пожалуйста, ушами.

— Ты сегодня какая-то агрессивная.

— Да что ты говоришь? А ты, случайно, не смотрела на часы? Когда в тебя ночью стреляют из пистолета, а какой-то кретин, истоптавший весь твой газон, уверяет, что он наш родственник…

— Потрясающе.

— Убеждена, даже под пытками он стал бы отстаивать эту версию.

— Как Туманов?

— Точно — Но почему он под моими окнами? — шепотом ужаснулась Катерина. — Этого не должно быть.

— Согласна. Поэтому я пойду домой, — непоследовательно сказала я.

— Не хочешь поздороваться с Денисом? — спросила Катерина — Выпить чашечку чая?

— Денис, как я понимаю, давно уже спит. А если ты его разбудишь и покажешь грязную меня, думаю, он не слишком обрадуется.

— Да, ты права, — покорно согласилась Катерина. — Может быть, вызвать для тебя такси? Если ты говоришь, что в тебя стреляли…

— Почему-то мне кажется, что если бы меня хотели пристрелить, то уже сделали бы это, — задумчиво сказала я. — Впрочем, такси, пожалуй, вызови. Но засиживаться у тебя я не буду. Тогда придется мыть руки, чистить куртку… Все это хлопотно. Лучше уж я потерплю до дома.

Однако ни одна известная нам фирма не обещала прислать машину раньше, чем через полчаса. Пришлось раздеваться. Из спальни доносился богатырский храп.

— Денис очень устает, — оправдываясь, улыбнулась Катерина.

— Ах, вот как ты ухитряешься утаивать от него свою личную жизнь.

— Моя личная жизнь — это твои приключения. Хотя, скажу тебе честно, без них живется спокойнее. Так расскажи мне, пожалуйста, поподробнее, что там с этим дядькой?

— Он считает, что наша мама должна была рассказать нам о нем.

— Послушай, он не похож на психа?

— Ты опять?!

— Нет, но это просто напрашивается.

— В последнее время я поняла: все люди похожи на психов.

— Думаю, ты имела в виду нечто другое, — усмехнулась Катерина. — Все психи похожи на нормальных людей.

— Точно. И когда выясняется, что какой-нибудь нормальный с виду человек на самом деле псих, как правило, бывает поздно. Настораживает меня вот что. Мы с тобой живем в разных местах. А этот тип узнал меня в лицо с полоборота. Он в курсе, как меня зовут. Ну, и тебя тоже, естественно. Значит, это не просто сдвинутый прохожий, который увидел тебя в окне и навоображал неизвестно что. Этот дядька хорошо подкован. Он знает о нашей семье, о нашем настоящем отце, о маме. Все это не к добру. И я не понимаю, при чем здесь мои нынешние злоключения.

— То есть ты думаешь, что этот тип никак не связан с бегством Туманова?

— Я не могу быть в этом уверена! С одной стороны, кажется, что он действительно из другой оперы. С другой стороны, в него стреляли из пистолета.

— Ну и что?

— Ой, мнится мне, что если бы его убили, на теле осталось бы две дырки.

Катерина поежилась и обхватила себя руками за плечи:

— Ты меня пугаешь!

— А не хочешь спуститься вниз и посмотреть, во что превратилась дверь вашего подъезда?

— Не хочу. У меня и так бегают мурашки по коже размером с пуговицы. Ночью из дому я выходить не стану ни за какие коврижки.

— Да? А я, значит, выходи, тренируй волю! На твоем месте, Катерина, я бы промолчала. Хотя бы из вежливости.

Прошло полчаса, а машины все не было.

— А давай позвоним Туманову, пусть он за тобой приедет, — оживилась Катерина. — Все-таки хоть и фальшивый, но он тебе муж.

— Он мне такой же муж, как и тебе, — рассердилась я.

Но трубку все-таки сняла и принялась набирать номер. — Интересно, как я его буду упрашивать?

— Будь подобрее, — прошипела Катерина.

— А разве у меня есть выход? Если я не буду доброй, он никуда не поедет.

— Алло, — сказал самозванец усталым голосом. Правда, трубку он взял после первого же гудка, поэтому я могла быть уверена, что он еще не лег.

— Это я, — сказала я, никак к нему не обратившись.

— Неужели? — мгновенно оживился он. — А я думал, это снова капитан Щедрин. Поймал тебя с поличным на месте преступления.

— Ему больше не за что меня арестовывать, — покладисто ответила я и даже улыбнулась.

— Ты бы могла для разнообразия разнести пивной ларек или ограбить палатку у метро.

— Я, между прочим, звоню в такое время не просто чтобы поболтать.

— Да ты что? — лже-Туманов не хотел оставлять свой ернический тон. — А я думал, ты специально удрала из дома ночью, чтобы было кому позвонить по телефону и потрепаться за жизнь.

— Не мог бы ты за мной приехать? — попросила я, решив не обращать больше внимания на его выпады.

Катерина скорчила мне рожу. По ее мнению, я говорила слишком надменным тоном.

— Будь понежнее, — прошипела она и ущипнула меня чуть повыше локтя.

— Ай! — невольно вскрикнула я.

— Что там у тебя? — тут же насторожился лже-Туманов. — Очередная баталия? С кем ты разговариваешь?

— С Катериной.

— Так ты у нее?

— У нее.

— Тогда вызови такси. Чего проще? А мне надо одеваться, идти во двор, погода хреновая, холодно.

— Поной немножко! Жалобно поной! — снова прошипела Катерина.

— Ну вот, разнылся! — злобно сказала я в трубку. Катерина тут же закатила глаза. — Ты мужчина в конце-то концов?

— Для кого как, — философски ответил самозванец, после чего неохотно добавил:

— Ладно, скоро приеду Когда его авто подкатило к подъезду, я рванулась было к выходу, но Катерина меня удержала.

— Лучше пусть он за тобой поднимется.

— С какой это стати?

— Ну, я не хочу, чтобы ты обнаружила очередной труп у меня в подъезде. Пожалуйста, все страсти на своей территории.

— Потенциальный труп недавно благополучно убежал с места происшествия, — успокоила я ее.

И тут лже-Туманов постучал в дверь костяшками пальцев.

— Господи, какой он милый! — восхитилась Катерина, забывшись. — Другой бы на его месте позвонил в звонок и всех перебудил.

Она отворила дверь и прощебетала:

— Привет, спасибо, что приехал.

Как будто он приехал за ней!

— А что это у вас там внизу, была большая драка? — спросил лже-Туманов, с подозрением поглядывая на меня. А когда я начала надевать измазанную куртку, тут же добавил:

— Вижу-вижу, что ты во всем этом участвовала!

— Почему это? — буркнула я.

— Такое впечатление, что ты сидела в окопе!

— Ей пришлось упасть на землю, — пояснила Катерина, которая, как я уже заметила, в присутствии самозванца теряла остатки мозгов. Так сокрушительно он на нее действовал.

— Зачем? — живо поинтересовался тот.

— Затем, что в человека, который стоял рядом, стреляли из пистолета.

Я шикнула на нее, но она не обратила внимания.

— Поскольку ни одного трупа в ближайших палисадниках не валяется, я могу предположить, что все закончилось благополучно, — сказал Туманов номер два.

— Более или менее. По крайней мере, мы живы-здоровы.

— Тебе-то чего не быть живой и здоровой? — поджав губы, поинтересовалась я. — Ты даже от окна отползла, когда почувствовала, что дело пахнет жареным.

— Я не отползала! — возмутилась Катерина. — Меня позвал Денис.

Денис в это время снова перевернулся на другой бок и захрапел с утроенной силой. Когда мы с лже-Тумановым наконец спустились вниз и уселись в автомобиль, он неожиданно спросил:

— Я что, тоже вот так храплю?

— Еще хуже, — соврала я. Самозванец спал тихо, как разведчик в тылу врага.

— В каком смысле хуже — громче?

— Нет, противнее. Ты так всхрапываешь: хыыыы-р! — Я сморщила нос и обнажила верхние зубы.

— Фу, — сказал лже-Туманов. — В таком виде ты похожа на спятившего зайца.

— Почему на спятившего? — возмутилась я.

— Потому что у нормальных зайцев не бывает таких мстительных глаз.

— Многим ли зайцам ты заглядывал в глаза? — насмешливо спросила я, чувствуя, что разговор приобрел совершенно дурацкое направление, и не зная, как прекратить его так, чтобы последнее слово осталось за мной.

— Если хочешь, чтобы последнее слово осталось за тобой, — угадал мои мысли самозванец, — просто возьми и замолчи.

Я последовала его совету и молчала до самого дома.

Когда лже-Туманов захлопывал дверцу автомобиля, звук гулко разнесся по двору. Задрав голову вверх, я постаралась расслабиться. Ночь была темной и жуткой, звезды были где-то далеко-далеко, и ни одного освещенного окна вокруг. Однако рядом с этим типом мне почему-то не было страшно. С этой мыслью я улеглась в постель. Сделала щелочку меж ресниц и стала подглядывать за своим квартирантом. Он выключил торшер и закинул руки за голову. Когда мои глаза привыкли к темноте, я поняла, что он тоже разглядывает меня. Только не сквозь ресницы, а в открытую.

Наверное, он подумал, что я уже сплю. Выражение его лица мне не понравилось. Оно было слишком серьезным. И еще к этой серьезности примешивалась откровенная жалость. Кажется, ему было меня действительно жаль. Невероятно. Волк, проливающий слезы по ягненку!

Глава 11

Итак, на повестке сегодняшнего дня был «Делифранс». Записку неизвестного я сожгла, выучив ее наизусть. Я была абсолютно убеждена, что лже-Туманов ее не читал, потому что в буквальном смысле слова носила ее на теле. И даже спала с ней. Поскольку соседей в постели у меня не водилось, опасаться было нечего. Единственное, что надлежало теперь сделать, — это оторваться от возможного «хвоста» перед тем, как идти пить кофе в этот самый «Делифранс». До трех часов дня оставалась уйма времени.

Нетерпение просто распирало меня. Еще бы! Возможно, именно сегодня я узнаю нечто, что откроет мне глаза на все происходящее. Не может быть, чтобы мне продолжали безнаказанно морочить голову, убивать людей, которые общаются со мной, избивать частных сыщиков, которых я нанимаю. Я-то, в конце концов, тоже мыслящая единица, а не агнец на заклание!

За завтраком я обложилась шпионскими романами и знаменитыми детективами и принялась выискивать те места, где герои отрываются от слежки. Надо сказать, все, как на подбор, делали это не слишком изобретательно. Вариантов было не так уж и много. Зайти в большой магазин через один вход, а выйти через другой. Сесть в заранее вызванное такси и умчаться. Одна беда — такси по вызову приезжало только на дом. Ни за какие деньги к выходу из магазина железяку на колесах подманить было нельзя. А быстро поймать «левака» нечего было и надеяться. Вариант второй — запасной выход в каком-нибудь ресторане, бистро или парикмахерской. Впрочем, не думаю, что это для меня. Ненавижу ругаться с обслуживающим персоналом. А также унижаться перед ним.

Еще можно было зайти в общественный туалет, переодеться там и выйти неузнанной. Вот это, пожалуй, вполне подойдет. Я стала продумывать маскировку. Конечно, если бы на улице стояло лето или хотя бы ранняя осень, было бы гораздо проще. А так придется тащить с собой верхнюю одежду. Значит, будет громоздкая сумка.

Уйти придется без нее. То есть лишиться по крайней мере одной из своих курток.

Конверт со взяткой от Скитальцева мне очень пригодился. Я не представляла, как буду потом разбираться с Егором и этими деньгами, но почему-то мне казалось, что когда речь идет о жизни и смерти, о таких вещах думать не стоит. Главное — выжить и узнать истину. А все материальное — потом.

Я купила дорогую белую куртку в крошечном магазинчике со столь богато декорированными витринами, что через них ничего нельзя было разглядеть. Если кто и следил за мной, то покупку снаружи уж точно не рассмотрел. К куртке была прикуплена еще бледно-зеленая вязаная шапка стоимостью с породистую кошку, шарф и перчатки — целый комплект, с помощью которого я собиралась задурить голову возможным преследователям.

Дома я надела толстые белые колготки, на них — джинсы, а на джинсы — толстую черную юбку по колено. Всю эту красоту спрятала под старым коротким полупальто.

Отвратительный вязаный берет, который когда-то подарила мне одна из двоюродных теток, довершил мою экипировку. Короче, видуха у меня была еще та.

Туманов номер два, естественно, не смог удержаться от комментариев.

— Если я когда и подозревал тебя в измене, то сейчас приношу свои извинения, я был не прав, — сказал он, хмуро разглядывая меня. — В этом манто ты похожа на усталую летучую мышь. Нет, скорее даже на сдохшую.

— Наплевать, — коротко ответила я. Не удержалась и переспросила:

— А почему на сдохшую?

— У этого полупальто трупный цвет.

— Пожалуйста, не каркай.

— И кстати, я впервые вижу на тебе солдатские ботинки.

— Это последний писк моды.

— И в каком же году она издала этот писк?

— Надо же мне их когда-нибудь сносить.

— Почему именно сегодня? — не отставал лже-Туманов. — Подозреваю, что рельеф той местности, которую ты собираешься посетить, весьма далек от равнинного.

Вот и прекрасно! Пусть думает, что я полезу в очередное болото или поеду за город скакать по холмам.

— Чао! — сказала я и послала ему воздушный поцелуй.

Он так сморщился, как будто я в него плюнула. Ничего! Скоро я с ним разберусь окончательно и бесповоротно. Полетит белым соколом из моей квартиры. Ему даже не нужно будет собирать вещи, потому что здесь нет ничего, что бы ему принадлежало.

* * *

Туалет был платным, хотя услуги явно не стоили тех денег, которые просили за вход. Однако спорить было не с кем. В холле сидела старуха, перед которой стояло блюдце для сбора подати. Вряд ли она способна должным образом воспринять критику. Впрочем, мне сейчас вообще было не до нее. Я вошла в кабинку с фирменным пакетом, в который были упакованы купленные вещи.

Стянув с себя джинсы, я осталась в белых колготках и черной юбке. Белая же куртка и комплект — шапка-шарф-перчатки — естественно, изменили мой внешний облик до невероятности.

Надвинув шапку на самые глаза, я бросила в рот жевательную резинку и с независимым видом вышла на улицу. Посмотрев в одну из ближайших витрин, успела удостовериться, что выгляжу очень даже неплохо. Полупальто, джинсы, берет и солдатские ботинки пришлось оставить в туалете навсегда. Не знаю, обрадуется ли старуха находке. Надеюсь, она не решит, что в пакете бомба, и не испортит настроение окружающим.

Без четверти три, изрядно проголодавшись и невероятно нервничая, я уже входила в кафе «Делифранс». Голод и возбуждение устроили внутри меня настоящую потасовку. Я решила запастись едой, а уж смогу ли ее проглотить — решу по ходу дела. Набрав себе целую тарелку булочек, сочившихся маслом, и заказав две чашки кофе, я отправилась к тому самому столику, который ближе всех располагался к карте Колумбии. К счастью, в кафе было не слишком много народу, и столик Оказался свободен. Правда, на нем стояла чья-то пустая чашка. Я опустила свой поднос рядом, исподтишка оглядывая окрестности. Никого знакомого. И никого такого, на ком можно задержать взгляд. Мне казалось, что человек, пославший записку, должен нервничать или подавать мне какие-то знаки.

Конечно, события могли развиваться и по-другому.

Через некоторое время здесь появится сестра Скитальцева, подойдет прямо ко мне, сядет за столик и внятно объяснит, от кого записка и зачем мне назначили встречу.

Однако пока меня никто не беспокоил. В уголке сидели два старшеклассника, обращавшие на меня не больше внимания, чем на стулья по соседству. Да еще вслед за мной в зал вошла средних лет женщина с горой выпечки, минеральной водой и стаканчиком на подносе. Я придирчиво оглядела ее, ожидая, что, может быть, она мне сейчас подмигнет. Но женщина с таким аппетитом принялась за еду, что я сразу поняла — это не она пришла на рандеву.

Кроме нее, никто на соседние столики не претендовал. Я расслабилась и в ту же секунду увидела, что внутри салфетки, что лежала под оставленной чашкой, что-то спрятано. Что-то яркое и красочное. Осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания, я сдвинула чашку в сторону и вытащила картонку, похожую на поздравительную открытку. Это оказалось приглашение на показ моделей одежды ручной работы. Приглашение на мое имя! Имя было впечатано в верхнюю графу большими черными буквами. Я долго таращилась на него, потом наконец перешла к тексту, набранному более убористым типографским шрифтом.

Через пару минут выяснилось, что я держу в руках отнюдь не гостевое приглашение. Я, Валерия Сердинская, в следующее воскресенье приглашалась к участию в конкурсе как мастерица! Я должна была не только представить свою авторскую работу, но и лично продемонстрировать ее на подиуме. Фамилии членов жюри ни о чем мне не сказали. Вот это фишка!

Это приглашение означало, что сегодня я опять ничего не узнаю. Меня взяла такая досада — не описать.

Складывалось впечатление, что у тайны появились ноги и она снова убежала от меня. Разгадка переносилась на целую неделю вперед. Я-то думала, что сегодня решающий день. И вот опять отсрочка. А я столько сил и денег потратила на маскировку, на то, чтобы прийти сюда без «хвоста»! Почему бы сразу было не прислать мне это приглашение в кулинарной книге? Зачем сегодняшнее совершенно бесцельное переодевание?

Бесцветная женщина, попивавшая минералку, закурила и провела языком по нижней губе — туда и обратно.

У меня внутри все похолодело. Перед моим мысленным взором тут же пронесся преследователь в метро, стекольщик, оставивший окно без ремонта, друг Паши Скоткина, обнимавший его за шею… Я все вспомнила буквально в одну секунду. Поэтому вскочила, резко отодвинув стул.

Старшеклассники повернули головы и поглядели на меня. А женщина даже ухом не повела.

Я торопливо спрятала пригласительный билет в сумочку. Мне казалось, что сейчас эта женщина достанет откуда-нибудь из-под одежды пистолет, повернется и…

Втянув голову в плечи, я бросилась вон из кафе. Повернула на Тверскую и понеслась, сверкая белыми колготками. Несколько раз в панике оглядывалась — за мной никто не гнался. Через некоторое время я перешла на шаг и заметила, что руки у меня трясутся от переживаний. Эдак я сделаюсь неврастеничкой. И к тому моменту, как разгадаю тайну, мне действительно самое место будет в сумасшедшем доме. Сбудется чья-то неизбывная мечта.

Интересно, как мог некто, пославший приглашение, быть уверен, что я найду его под салфеткой? А что, если девушки, отвечающие за порядок, к моему приходу убрали бы стол? Как это можно было проконтролировать?

Правда, в кафе есть и другие залы. Возможно, неизвестный выглядывал откуда-нибудь из-за угла, чтобы убедиться, что у меня все в порядке и его послание дошло до адресата.

Возвратившись домой, я первым делом позвонила в квартиру Паши Скоткина. Мне хотелось узнать, кто тот его друг, который стоял на лестничной площадке в обнимку с ним незадолго до убийства почтальона. Тот самый парень, который говорил «бэ-эсподобно» и облизывал нижнюю губу языком. Опасная мимика! Почему я раньше не вспомнила этот жест? Ведь он, казалось бы, такой запоминающийся!

Звонить соседу пришлось долго. Однако я была почти уверена, что он дома. Так и оказалось. Правда, Паша был в состоянии, близком к растительному. Дверь он открыл, но смотрел на меня с порога такими младенчески чистыми глазами, что я засомневалась, помнит ли он вообще о том случае. Однако Паша помнил.

— Парень, — почти по слогам повторила ему я три раза подряд. — Вы стояли обнявшись. Вот на этом самом месте.

— Мня, — сказал Паша, высовывая язык, словно ящерица. — Мня-мня. — И утвердительно мотнул головой.

Я поняла, что добром от него больше ничего не добьешься. Придется применять пытки. Я критически оглядела рабочий материал. Паша улыбнулся и пустил слюни. Итак, допрос обещал быть непростым. Потащив Пашу в ванную, я включила холодную воду и предложила ему умыться. Паша отказался. Можно было, конечно, уйти и дождаться более благоприятного случая для расспросов. Но я понимала, что такой случай может не представиться еще очень долгое время. Если только остаться здесь ночевать и внимательно следить за сменой процессов, происходящих в Пашином организме.

Стоит напомнить, что я была раздосадована неудачным походом в «Делифранс». Это объяснит мое последующее буйное поведение. Я решила во что бы то ни стало засунуть Пашину голову под холодную воду. А еще лучше — засунуть под душ всего Пашу. Сообщив ему об этом, я заперла дверь ванной, чтобы он не вырвался.

По-моему, Паша не очень хорошо понял мои намерения, потому что, наблюдая за манипуляциями с замком, сначала очень удивился и замычал нечто нечленораздельное, выгнув обе брови коромыслом. Затем непослушными пальцами начал расстегивать на себе рубашку.

Я поощряла эти его действия одобрительными кивками и улыбками. Похлопывала его по плечу, гулила, словно с маленьким. Потом Паша начал снимать штаны. Акробатический этюд, который он показал на кафеле, был достоин более многочисленной публики.

Оставшись в исподнем и в носках, Паша неожиданно протянул ко мне лапы. Естественно, мне это не понравилось, и я отпихнула его, прижав к полотенцесушителю.

— А ну, полезай в ванну! — прикрикнула я.

Паша долго крутил языком во рту, чтобы найти там хоть каплю слюны, с помощью которой мог ворочаться язык. Наконец он пробормотал:

— Только после тебя.

— Зачем это я полезу в ванну? — закричала я. — Я и так трезвая!

— А любовь? — промычал Паша, изо всех сил стараясь держать глаза открытыми.

— Любовь?! — возмутилась я. — В таком состоянии ты можешь любить только свинью! И то, думаю, она тебе откажет.

— Тогда я не хочу в ванну.

На лице Паши нарисовалось такое упрямство, что я поняла: без применения силы не обойтись. Схватив душ, я переключила смеситель, и мощные ледяные струи забили во все стороны. Я решила, что Паша обойдется душем без ванны. Когда ледяная вода попала ему на лицо и шею, Паша тонко завизжал и замолотил руками вокруг себя, сбивая все, что только можно было сбить. Поскольку ванная комната была маленькой, я тут же получила по голове. Пытаясь защититься, я снова обдала Пашу фонтаном воды. В общем, завязалась драка с криками, безобразной руганью и угрозами. По очереди мы бились в запертую дверь спинами. Паша матерился, я оглашала окрестности более корректными, но не менее громкими репликами.

Самое ужасное, что напор оказался слишком сильным и душ то и дело вырывался из наших рук и скакал по ванной комнате совершенно самостоятельно. Я стала мокрой насквозь минуты через две. У Паши изо рта начали вылетать первые ласточки членораздельной речи.

Туманов услышал нас тогда, когда соседи по площадке уже вызвали милицию.

— Я специально сам выехал, — сказал капитан Щедрин, улыбаясь. — Как увидел адрес, сразу догадался, что без вашей женушки тут не обошлось. Квартиры-то рядом. Ох и шкодница же она у вас!

Щедрин и самозванец стояли возле вскрытой двери в ванную комнату. Душ был выключен, Паша лежал на полу, подо мной, и покорно отвечал на вопросы. Зрители ждали Физические упражнения с обливанием ледяной водой привели моего соседа в чувство. В глазах его появилась обида, смешанная с настороженностью.

— Этого парня я тогда впервые увидал, — сообщил он, икая. — Он в звонок позвонил, вот как ты сейчас.

— Что, просто позвонил, и ты тут же с ним подружился? — возмутилась я.

— Почему «просто»? — обиделся Паша. — Не просто.

Он бутылку показал.

— Это что, пропуск в твою квартиру? Зовут-то его как?

— Сашок.

— И ты не знаешь ни где он живет, ни как его фамилия?

— Ты что, сдурела? — завопил Паша. — Буду я у пацана, который пол-литру принес, фамилию спрашивать!

Сказал, что мы с ним летом вместе в домино во дворе играли. Может, и играли, я разве помню?

— Интересно, кто из них на кого напал? — спросил какой-то милиционер, заглядывая в ванную через плечо Щедрина.

Тот выразительно хмыкнул. Потом принюхался и спросил:

— Травку не курили?

— Я не курю, — тут же ответил Паша.

— Да уж, он не по этой части, — подтвердила я.

— Она меня домогалась, — выкрикнул Паша, приподняв голову над полом, насколько ему позволял сделать это вес моего тела. — Юрок, вот те крест! Я ничего такого!

— А зачем портки снял? — спросил Щедрин, делая строгое лицо.

— Она меня мыться заставляла! Так мне че, в одежде надо было в душ лезть?

— Гражданка Сердинская, это правда?

— Правда, правда, — сказала я, не оборачиваясь. Встретила я его на лестничной площадке случайно. От него водкой так несло, что просто почистить зубы не помогло бы. Вот я и решила: чтобы он не вонял на весь дом, сделать доброе дело. У соседей мальчишка-подросток!

Сначала привыкнет нюхать, потом захочет попробовать…

А Паша тут как тут!

— Я детям ничего не предлагаю, законы чту, — пискнул Паша из-под меня.

— Слезла бы ты с его живота, — посоветовал лже-Туманов. — Поза у вас совершенно неприличная.

— Откуда тебе знать? — ехидно спросила я, тем не менее поднимаясь на ноги. — Ты же не практикуешься.

— Я теоретик.

— Может, вы уже начнете нам приплачивать за вызовы наряда? — масленым голосом поинтересовался Щедрин, склонив голову к плечу и глядя на меня с отеческой нежностью. — Ваши психические отклонения дорого обходятся населению, которое платит налоги.

— Отклонения? Да я нормальнее всех вас, вместе взятых! — рявкнула я, пытаясь скрыть стыд под маской гнева.

После чего освободила Пашу, лежавшего в большой холодной луже, и, гордо задрав подбородок, прошествовала в свою квартиру, оставив лже-Туманова разбираться с представителями правопорядка. Он, надо сказать, даже не сопротивлялся. «Зачем-то я самозванцу очень нужна, раз он все это терпит», — подумала я, сдирая с себя мокрую одежду и залезая в ванну. В горячую ванну, в отличие от только что принятой. Когда я появилась в комнате, лже-Туманов уже сидел за компьютером, растопырив пальцы над клавиатурой. Он даже не взглянул на меня.

Всепрощенец!

— Послушай, в какую игру ты играешь? — спросила я, присаживаясь на диван и забрасывая ногу на ногу.

— В игру «Ожидание», — ответил он, не оборачиваясь.

— Может, объяснишь мне правила?

— Легко. Я посоветовался со специалистами, мне сказали, что у тебя, по всей вероятности, амнезия.

— Избирательная.

— Что-то вроде того. Так вот: я жду, когда ты меня вспомнишь. По-настоящему вспомнишь. Думаю, это произойдет скоро.

— А если этого не произойдет вообще?

— Надеюсь, за время ожидания ты хотя бы ко мне привыкнешь, — усмехнулся он, приподняв уголки рта в подобии улыбки.

— И по каким признакам ты определишь, что я к тебе привыкла?

— Когда я перееду с дивана обратно в супружескую постель.

— Да я тебе уже сто раз предлагала! — возмутилась я.

— Ты предлагала не так, — упрямо сказал самозванец. — На самом деле ты не помнишь, что я твой муж.

Я замолчала, задумавшись. Может, все-таки начать наступление на лже-Туманова? Второй раз. Заставить какого-нибудь ретивого милиционера съездить в «Елочки» и в тот загс, где мы с настоящим Тумановым поклялись друг другу в верности до гроба. Впрочем, Валдаев сказал, что это очень крупное дело. И уж если его уложили в больницу, моих свидетелей за это время вполне могли запугать до смерти.

— Ну, так что ты скажешь? — спросил Туманов номер два, когда стрелки на часах показали двенадцать и я зевнула в первый раз.

— Что тебе никогда не выбраться с дивана.

* * *

Елена позвонила рано утром. Если ее манера трещать была естественной, то я сочувствовала ее подругам.

— Ах, Лерочка! Ты не представляешь! Владик сказал, что повезет меня в Париж. На целых одиннадцать дней! — приторным голосом сообщила она, не переводя дыхания. — Может ли быть что-нибудь прекраснее? Мы посмотрим на улыбку Джоконды!

Я хотела посоветовать ей ограничиться улыбкой Владика, потому что по утрам всегда бывала не в духе. Но потом вспомнила, что Владик — лишь фантом, и натужно подыграла:

— Я уже позеленела от зависти. Париж, Париж… Э-э…

В мечтах взлетаешь и паришь.

На том конце провода возникло недоуменное молчание. Очевидно, секретарша вертела винтиками в своей голове, пытаясь понять, приеду я на «Речной» к одиннадцати или нет.

— На целых одиннадцать дней, представляешь? — неуверенно повторила она, наполовину сбавив тон.

— На одиннадцать дней! С ума можно сойти, — возликовала я и тут же для ясности добавила:

— Я согласна.

Думаю, когда Туманов будет прослушивать эту запись, он в очередной раз усомнится в моих умственных способностях. Секретарша для порядка промяукала еще несколько фраз и положила трубку. Значит, опять собираться впопыхах. И почему нельзя назначить встречу заранее?

Детектив, с помощью которого я собиралась докопаться до сути дела, раздобыл массу информации, которая повергла меня в мрачное настроение. Мы остановились в вестибюле метро перед столиком, на котором лежали десятки журналов, и увлеченно их перебирали, касаясь друг друга плечами.

— Все, что удалось узнать про фирму «Эй Ти Мердок компани», ничем нам помочь не может, — заявил Виктор. — На первый взгляд фирма не связана ни с чем и ни с кем, кто мог бы нас заинтересовать.

— А чем вообще занимается эта фирма?

— Приборостроением.

— Может быть, эта фирма как-то связана с «Атумом»? — высказала я догадку.

— Никак не связана. По крайней мере, никаких официальных контактов между ними не зарегистрировано.

— Жаль.

— И вот еще что. Пол Рейнолдс пропал. Исчез, испарился, как будто его и не было. Уже всех подняли на ноги.

— Я знаю, что его ищут коллеги, — я сдержанно кивнула. Не стану же я рассказывать о том, что сказала в запале второму американцу и как хохотала ему вслед, когда он от меня улепетывал.

— Теперь что касается почтальона. — Виктор раскрыл на развороте глянцевый журнал и невидящим взглядом уставился на красотку в красном кружевном белье.

Заметив это, дородная продавщица посмотрела на него неодобрительно.

— Вы нашли почтальона? — взволнованно перебила я.

— Нет, не нашли. Он не оставил ни следа. И никакой дочери у него нет. У него вообще нет близких родственников. Никто не знает, куда он делся. Как в воду канул.

Не можем даже вычислить хоть каких-то приятелей, которые могли бы оставить заявление в милиции об исчезновении человека, настолько дед был неконтактен.

— Я знаю, что произошло на самом деле. Его убили, а тело спрятали, — процедила я, ежась.

Я это, в общем-то, и так знала, без частного сыщика, но все же кое-какие сомнения у меня были. А теперь, когда Виктор сказал, что дочери у почтальона нет и поездка на Дальний Восток — это блеф, рассеялись и они. Вероятно, на почту звонил убийца. Таким образом, сообщив об отъезде, он без труда «уволил» почтальона, чтобы его не искали. А потом застрелил старика.

— Не дергайтесь так, — одной половиной рта сказал Виктор. — Вы привлекаете к себе излишнее внимание.

— Послушайте, — жарко заговорила я. — Я кое-что выяснила относительно той девицы с косой. Она не работает в «Атуме». Она — сестра Скитальцева. Зовут Светлана. Вы должны разузнать о ней все, что возможно. Мне только известно, что она в разводе и сейчас проводит время вместе с братом и его женой у него на даче.

Я назвала адрес дачи и положила на место сборник кроссвордов. Виктор продолжал мусолить журнал с полуголой девицей.

— Если будете покупать продукцию, покупайте, ворчливо сказала потерявшая терпение продавщица. Здесь не читальный зал.

— Куплю, — кивнул Виктор. — Дайте мне вон тот номер, где компьютер на обложке.

— А этот? — удивилась продавщица.

— Этот не возьму. Жена при обыске найдет, живьем в землю закопает.

— Наверное, она у вас толстая и некрасивая, — мстительно сказала продавщица, отсчитывая сдачу.

Возвратившись домой, я поняла, что не смогу провести остаток дня в бездействии. Надев трико и длинные гольфы, я зарядила кассету с видеокурсом доктора Вайса и принялась методично выполнять все упражнения, вплоть до скручивания. Пот лил с меня ручьями, но это было даже здорово: не оставалось сил думать о плохом.

Когда дело дошло до махов ногами лежа на полу, зазвонил телефон. Звонки были отрывистые, частые — скорее всего межгород. Подбежав к аппарату, я тут же услышала далекое «Алло!». И в тот же миг трубка едва не выпала у меня из рук. Я узнала бы этот голос из тысячи!

Это «Алло!» было знакомо мне до боли. Туманов! Настоящий Туманов!

Пространство, разделявшее нас, шуршало в проводах и тихо пощелкивало. Губы у меня тотчас же пересохли.

— Юра! — завопила я, стараясь перекричать все мыслимые помехи на линии. — Юра! Это ты?!

— Алло! Алло! Надо поговорить, — снова сказал Туманов, после чего, к моему невероятному разочарованию, в трубке раздались короткие гудки.

Я не стала прерывать связь. Еще только войдя в квартиру, я заметила, что мой незаконный муж оставил свой мобильный на тумбочке под зеркалом. Метнувшись в коридор, я схватила его и принялась названивать на телефонный узел.

— Откуда был звонок? — требовала я истеричным голосом. — Скажите мне немедленно! Вопрос жизни и смерти!

— Из Санкт-Петербурга, — коротко ответили мне, не пожелав вдаваться в подробности.

Значит, все правда. Это действительно был Туманов.

Вдруг он решил вернуться? Но главное — он мне позвонил! Юра позвонил! Значит, я ему не безразлична!

Честно говоря, я не знала, чему так радуюсь. Все-таки я уже виделась с ним там, в питерском ресторане. Может быть, он передумал? Или попал в переделку? И посчитал, что я — единственный близкий человек, которому можно довериться?

Порыв подхватиться и ехать в Питер был так силен, что я едва не выскочила из дому в трико. Думаю, если бы меня в таком виде поймали люди капитана Щедрина, мы пережили бы вместе много радостных минут. Я быстро одумалась и побежала в душ, чтобы поскорее привести себя в порядок. Яростно намыливаясь мочалкой, я рассуждала, что ехать в Питер — нецелесообразно. Где я буду искать Туманова? На фирме, как выяснилось, его уже нет, Виктор ведь был там. «А может, все-таки есть?» — спросил меня внутренний голос. Мой внутренний голос, кстати, всегда отличался гаденькими интонациями. Что, если Туманов скрылся на время, а сейчас снова объявился на своей новой службе?

Чтобы решить вопрос окончательно, я решила разложить пасьянс. Сойдется — поеду, не сойдется — останусь. Я достала колоду карт, для которой в часы досуга связала крючком футлярчик, и тщательно перемешала ее.

Надо сказать, именно этот пасьянс сходился невероятно редко. Но на этот раз все получилось с самого первого раза. Я тупо смотрела на четыре стопочки, в которые без труда разложились карты, и думала: «Это знак. Нельзя так просто от него отворачиваться».

В общем, скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Ночь я встретила в вагоне поезда. Самозванцу, чтобы не гнал волну, я оставила записку: «Не волнуйся, ночую у подруги». Коротко и элегантно. Пусть попробует отгадать, сколько у меня подруг и у которой из них следует меня искать.

На этот раз я повела себя как опытная путешественница — запаслась и едой, и чтением. Однако шоколадные батончики и чипсы не лезли в мой желудок точно так же, как не желали лезть в мою голову похождения частного сыщика из интригующего детективного романа. Я уставилась в окно и замерла, обдумывая, что буду делать, если Туманова на старом месте не окажется. «Нет, он должен, должен ждать меня!» — прошептала я вслух. Сосед, поглядывавший на меня из-за газеты, тут же оживился и спросил:

— Вы москвичка? — Газета с громким шелестом опустилась к нему на колени, и передо мной появилось лицо, полное самодовольства, к которому по бокам было приставлено два оттопыренных уха.

Лет тридцать, наглый. Наглый не потому, что злобный, а потому, что глупый. Порой не знаешь, что лучше.

— Вообще-то я из параллельного мира, — доверительно сообщила я, наклонившись вперед всем корпусом. — Но надеюсь скоро вернуться обратно. Когда выход в подпространство освободится, я уже буду готова.

— Вот оно что! — озадаченно сказал попутчик и быстро прикрылся газетой.

"Господи, я не хочу больше приключений! — взмолилась я, ополаскивая лицо после непродолжительного и неглубокого сна. — Пошли мне удачу! Главное — удача.

Туманов должен быть на месте".

Несмотря на мои опасения, вывеска фирмы «Веста плюс» по-прежнему бросалась в глаза. Я вошла внутрь на трясущихся ногах. Если Туманова нет, все мое путешествие будет выглядеть глупо. И я сама буду выглядеть глупо, стоя посреди холла с сумкой, набитой шоколадными батончиками. Говорят, шоколад помогает снимать стресс. Возможно, это и так, но сначала надо заставить себя проглотить хоть кусочек.

Осторожные вежливые расспросы привели меня к конференц-залу, в котором проходило какое-то важное заседание. Я тихонько приоткрыла дверь и заглянула внутрь. На сцене за длинным столом сидели личности разной степени серьезности. Крайним слева был мой муж. С тех пор, как мы виделись в последний раз, он заметно округлился. Это меня раздосадовало. Вообще-то, тоскуя по мне, он должен был осунуться и подурнеть. Но нет, ничего подобного. Его рассеянный и слегка самодовольный взгляд блуждал по головам сидящих в зале. Было заметно, что докладчика — маленького лысого мужчину, грудь которого почти целиком покрывал галстук, — он слушал вполуха. Если сделать какое-нибудь резкое движение, Туманов, возможно, заметит меня.

Едва я это подумала, как сзади ко мне подбежал опоздавший. Это был тщедушный человек в квадратных очках, на котором жалкими складками висел дорогой костюм.

— Пустите! — прошипел он, оттерев меня плечом от щелки.

Затем он взялся за ручку двери и совершенно неожиданно распахнул ее во всю ширь. Я оказалась прямо у него за спиной, можно сказать, вся как на ладони. И Туманов, привлеченный резким движением, конечно же, посмотрел на дверь. И увидел меня. Моргнул, потом еще раз, отвел взгляд и придал лицу скучное выражение. Честно говоря, это меня так взбесило, что я сделала два шага вперед и, захлопнув за собой дверь, оперлась на нее спиной. Руки сложила на груди и вперила мрачный взгляд в Туманова. Неужели эта гадина снова будет делать вид, что не узнает меня? После того, как он сам звонил мне?! Нет, так просто он от меня не отделается!

На сей раз его ложь была чрезмерной. Если даже он не помнит меня как свою жену, то уж как ту дамочку, которая воткнула вилку в его задницу во время делового ужина, должен помнить обязательно. Интересно, зачем он мне звонил, если собирается снова играть в «я вас не знаю»? Но звонил-то мне точно он! Так что теперь не отвертится! Благо сидит прямо передо мной.

К моему великому разочарованию, минуты через две ко мне пробралась какая-то грымза из середины последнего ряда и попросила освободить помещение.

— Посторонним здесь нельзя находиться! — заявила она, гневно посверкивая очками. — Здесь обсуждаются вопросы, которые являются коммерческой тайной.

— Я приглашена, — обиженно прошептала я. И назвала фамилию начальника, которую запомнила еще с прошлого раза. — Меня сам Котенков пригласил.

— Тогда где ваша карточка? — не сдавалась грымза.

— Карточка? — я удивленно оглядела свою грудь. — Ах, черт, прицепила на другое платье!

— Не морочьте мне голову! — сказала грымза, подталкивая меня к двери жестким бюстом.

Дождаться окончания конференции мне ничего не стоило — я и не столько часов могла бы потратить ради выяснения истины! Но вот нет ли из конференц-зала другого выхода? Если есть, то Туманов от меня обязательно ускользнет. Увидев его физиономию, я уже в этом не сомневалась. Держа вопрос на кончике языка, я бросилась к человеку в синей форме, который неторопливо расхаживал по коридору, глядя через зарешеченные окна на улицу. Вероятно, это был охранник. По крайней мере, руки он сцепил за спиной наподобие тюремного надзирателя. Мысль о том, чтобы строить мужчине глазки, на этот раз даже не пришла мне в голову. Вместо того чтобы дразнить и очаровывать, я решила сыграть роль бедной сиротки. Вернее, реплика из этой роли просто выскочила из меня, когда я подбежала к охраннику.

— Дяденька! — воскликнула я жалостливо. — В конференц-зал можно как-нибудь еще попасть, кроме главного входа?

— Нельзя, — с мрачным удовлетворением ответил охранник. — Дверь одна.

— А если пожар? — расширила я глаза.

— Все передохнут, как мухи в коробочке, — хихикнул он.

Его зловещее чувство юмора не произвело на меня никакого впечатления. Тем более вокруг было столько огнетушителей, что сначала я посчитала их частью дизайнерского проекта. Огнетушители висели на стенах, стояли в промежутках между кадками с фикусами, сторожили двери общих помещений, словно часовые. Охранник между тем разоткровенничался.

— Это здание само по себе похоже на ловушку, — заявил он. — На всех окнах решетки и сигнализация. Ни черного хода, ни пожарных лестниц. Выйти можно только так, как вошел.

— А куда же смотрит пожарная охрана? — возмутилась я.

— Куда она смотрит, не нашего ума дело, — проворчал охранник, хмуря брови.

Видимо, лимит его словоохотливости был исчерпан.

Ни словечка не добавив, он повернулся ко мне спиной и отправился в обратный путь по коридору.

Так-так. Значит, если Туманов решит покинуть здание, он обязательно должен пройти через главный вход Вот там-то я и буду его поджидать. В самом деле, если мне даже удастся выловить его возле конференц-зала, он может поднять шум и привлечь к нам ненужное внимание. А то кликнет того же охранника, и начнется заварушка. Меня, ясное дело, выставят из здания. А Туманов, воспользовавшись суматохой, выскочит на улицу и удерет. А вот если я подкараулю его снаружи, он окажется полностью в моей власти. Никто не сможет его защитить. Не станет же он со мной драться! На улице он — никто. Просто мужчина, напавший на женщину. Если что, я первая начну звать на помощь. Думаю, он вынужден будет согласиться на переговоры.

Впрочем, мысль о возможной драке не была лишена правдоподобия. Почему бы ему не засветить мне в глаз и не уехать на машине в голубую даль? Про мужчин я уже все поняла — они бывают рыцарями только в те редкие моменты, когда их распирает желание покорить женщину. В остальные периоды жизни различия между полами волнуют их меньше всего. Насколько я могла судить, Туманов выбыл из рядов моих поклонников в ту самую ночь, когда уехал из дому, освободив место в супружеской постели для самозванца. Не думаю, что он знал, как круто изменилась моя жизнь после его побега, но все равно он был, конечно, в этом виноват. Безусловно, он виноват! И думаю, список его грехов, когда я начну перечислять их, загибая пальцы у него перед носом, будет впечатляющим.

Часы, которые отделяли меня от окончания рабочего дня, я провела на диванчике в холле. С большим трудом, но я все же проглотила пару шоколадок и изучила во всех подробностях гардеробщицу, женщину, торгующую газетами и рабочего, закрашивавшего одному ему видимые огрехи на стене. Но вот настал долгожданный момент, и народ валом повалил к выходу. Я поднялась на ноги, чтобы не прозевать Туманова. Однако его все не было и не было.

Я мрачно усмехнулась. С этой ухмылкой на лице я простояла на одном месте довольно долгое время. Наконец река служащих превратилась в ручеек, потом пошли запоздавшие одиночки. Туманов словно сгинул. Не просочился же он сквозь решетки на окнах и эту самую пресловутую сигнализацию? Когда я увидела, что еще один охранник движется в направлении выхода, позвякивая связкой ключей, то решила побыстрее спрятаться и нырнула в опустевший гардероб. Все бирочки уже давно висели на своих крючках, поэтому гардеробщица с чувством выполненного долга ушла домой. Интересно, почему Туманов не раздевается вместе с остальными служащими? Наверное, у него есть свой кабинет со шкафчиком. Я села на корточки, наблюдая сквозь щель в стойке за тем, что происходит снаружи.

Если Туманов откуда-нибудь следит за входом, он подумает, что я ушла, и попытается выйти. Тут-то я и выскочу на него сзади. Однако минуты шли, а Тумановым и не пахло. Что, если он решил заночевать в одном из опустевших кабинетов, чтобы только не сталкиваться со мной? Наверняка он понял, что раз я проделала такой долгий путь, то просто так не отступлюсь. Как мне его найти в этой огромной махине? И где гарантия, что, пока я буду шастать по второму этажу, он не выскочит откуда-нибудь из-под лавки и не убежит без оглядки?

Охранник тем временем запер дверь на засов и отправился в правое крыло, нырнув в один из коридоров первого этажа. Интересно, что мне теперь делать? Вход нельзя оставлять без присмотра. Это с одной стороны. С другой стороны, Туманов может и в самом деле лечь спать на каком-нибудь казенном диване. Не буду же я всю ночь сидеть на корточках!

Стараясь не шуметь, я подтащила к своему наблюдательному пункту деревянный ящик и уселась на него, поставив локти на колени. Было зябко и скучно, а кроме того, безумно хотелось спать. Я изо всех сил гнала сон прочь. Засни я — и миссия будет провалена. Надо было выспаться в дороге, но я так волновалась и беспокоилась, что о полноценном сне не могло быть и речи.

Туманов появился на лестнице около двух часов ночи.

Оглядываясь, словно преступник, он на цыпочках начал спускаться вниз. Я отлично видела натертые до блеска башмаки с узкими носами и шнурки, завязанные красивым бантиком. Тоже мне, пижон. Поскольку охранника поблизости не было, мой муженек осмелел и перешел на рысь, гулко цокая каблуками по каменному полу. Я повесила сумку на плечо и привстала, готовая в любой момент сорваться с места. Когда рука Туманова легла на засов, я поднялась в полный рост и крикнула ему в спину:

— А ну, стой! — И тут же добавила таким зловещим голосом, как будто бы у меня в руках был по меньшей мере дробовик:

— Стой, тебе говорят!

Туманов, вместо того чтобы превратиться в соляной столб или вытянуться по стойке «смирно», стал юрким, как мышонок. Даже не обернувшись, он отворил дверь и — раз! — в мгновение ока выскочил наружу и захлопнул ее за собой. Словно мадам Грицацуева за Остапом Бендером, я со всех ног бросилась следом. На мое счастье, муженек не успел убежать далеко.

Машины, судя по всему, у него наготове не было. Как огромный жук, распустивший крылья, Туманов мчался по хорошо освещенной, но пустынной улице, распахнув полы пальто. Мелкие подмерзшие лужицы, притаившиеся в неровностях асфальта, провожали его сдобным хрустом.

— Юра! Остановись, пожалуйста! — крикнула я и жалобно добавила:

— Умоляю!

А про себя подумала: «Догоню — убью скотину». Туманов между тем свернул в первый же переулок. Когда я добежала до угла, он уже перемахнул через большую лужу и мчался по узкому проходу в темноту. Это меня не устраивало никоим образом. Потерять его сейчас? Так бездарно? Да ни за что на свете! Я сделала глубокий вдох и понеслась, словно приблудная собака, получившая хорошего пинка. Расстояние между нами стало зримо сокращаться. Почувствовав, что его нагоняют, Туманов обернулся и, продолжая двигаться вперед спиной, крикнул:

— Что вам от меня надо? Я вас не знаю!

— Юра, только не начинай опять! Это ведь ты!

— Вы пугаете меня! Отстаньте! — в голосе Туманова появились истерические нотки.

Он снова повернулся и прибавил ходу, свернув в очередной переулок. Переулок был узким, грязным и каким-то зловещим. Наш марафонский забег здорово смахивал на кошмарный сон или на сцену погони за преступником в каком-нибудь фильме ужасов. Дорога впереди казалась покрытой черным лаком. Ни одной звездочки не отражалось в стылой воде, то и дело хлюпавшей под ногами. Впрочем, впереди уже показался выход на хорошо освещенный проспект. Если Туманов добежит до него первым и начнет вопить, меня обязательно кто-нибудь остановит. По закону подлости. Я сосредоточилась и еще прибавила ходу.

Между тем мой мозг лихорадочно продумывал ситуацию. Что, если это и в самом деле не мой Туманов? Он так искренне просил от него отвязаться! Что, если их все же два? Какое-нибудь жуткое шпионское дело с близнецами или профессиональным гримом. Я снова вспомнила про шрам у Туманова на мягком месте. Когда догоню — заставлю предъявить.

Впрочем, когда я его догнала, он уже почти выбежал на проспект. Я поняла, что упускаю свой последний шанс. Все мои мытарства промелькнули передо мной, уместившись в одну минуту. И я позволю всему этому так бездарно закончиться? Да никогда в жизни. В последнем отчаянном рывке я подскочила высоко вверх и, размахнувшись, ударила беглеца по голове сумкой. Воспользовавшись тем, что он содрогнулся от удара и пошатнулся, прыгнула ему на спину, обхватив при этом руками и ногами.

Туманов, естественно, не удержал равновесия и свалился на землю, пропахав носом грязь. Видимо, он здорово шарахнулся головой, потому что не подавал никаких признаков жизни. Может, я его прикончила? Я перевернула его на спину. К счастью, лицо было цело и голова, кажется, тоже. Дрожащей рукой я пощупала его шею и ощутила ровное биение пульса. Отлично!

Пока он в отключке, я займусь его задницей. Я поудобнее устроилась на корточках и принялась расстегивать на нем штаны. Сначала ремень, потом молнию. И тут, по закону подлости, молнию заело. Видимо, туда попал кусочек ткани, и зубцы застопорило насмерть. Я дергала ее и так и сяк, ничего не выходило. Туманов между тем начал постанывать. Времени не оставалось. Но мне надо, надо выяснить, мой это муж или нет! Чтобы уж потом разборки шли без обид.

Тут я вспомнила про маникюрные ножницы, которые лежали в косметичке. Распотрошив сумку, я достала их и принялась ковырять дурацкую молнию. Конечно, штаны я испорчу, но мне сейчас не до церемоний. Только-только удалось мне добиться положительного результата, как внезапно где-то совсем близко взревел мотор и через пару секунд меня ослепил свет фар.

— Не двигаться! — закричал грубый голос.

Захлопали дверцы машины, и меня окружили люди в милицейской форме.

— Вы только посмотрите, что она делает! — воскликнул кто-то.

— Что? — переспросили из темноты.

— Она расстегнула ему штаны!

— Он же без сознания, — хмыкнул кто-то. — Эй, девушка, это что — ликбез? Вы изучаете мужскую анатомию?

— А что это у нее в руке? Ну-ка" ну-ка. Ах ты, ешкин кот! У нее ножницы. А какая ангельская мордаха! Что это с бабами случилось?

— Положите ножницы на землю! — скомандовали мне.

Я подчинилась. Эх, не везет так не везет.

— Это мой муж, — попыталась защититься я, когда меня за шкирку подняли с колен.

— Бедный мужик, — посочувствовал кто-то. — Посмотрите, с ним все в порядке?

— Да уж, подоспели мы вовремя. Первый раз вижу такой садизм. Она хотела его оскопить!

— Ничего подобного! — рассердилась я, понимая, что добром это происшествие уж точно не закончится. Очнувшись, Туманов с огромным удовольствием даст против меня показания, и меня упекут в кутузку. Здесь даже нет любимого капитана Щедрина. Ужас, просто ужас.

— Все было не так, как вы думаете! — продолжала упорствовать я. — Мы собирались заняться сексом, но у моего мужа заело молнию на штанах. Я достала ножницы, чтобы попытаться ее освободить, но тут ему стало плохо. И он упал.

Милиционеры заржали. Я в сердцах плюнула на асфальт. Самой настоящей слюной. У меня ее во рту скопилось невероятное количество. От страха, наверное. Честное слово, я могла бы заплевать весь милицейский наряд, приди мне это в голову.

Туманов между тем начал подавать первые признаки жизни. Отобрав у меня ножницы, милиционеры решили, что я больше не представляю для них опасности, и даже не стали скручивать мои руки за спиной. Когда Туманов открыл глаза и пошевелился, они сосредоточили все внимание на нем. И в этот момент кто-то, подошедший сзади, осторожно взял меня за руку и сжал ее.

Обернувшись, я разинула рот. Это был не кто иной, как Туманов номер два! Я настолько оторопела, увидев его здесь, в этом городе, в этом переулке, да еще в такое время, что просто лишилась дара речи! Впрочем, один раз мне удалось издать нечто, похожее на кваканье.

— Ш-ш! — сказал самозванец и увлек меня за мусорные баки. Пока милиционеры возились с настоящим Тумановым, мы отступали и отступали, пока не добрались до входа в один из подъездов жилого дома. Здесь мой, так сказать, третий муж потащил меня по круто уходящим вниз ступенькам в подвал.

«Все, он хочет меня прикончить, — обреченно подумала р. — Может быть, лучше вернуться к ментам?» Я уже вдохнула воздух, чтобы закричать, но тут дверь подвала за нами захлопнулась, и Туманов, верно, почувствовав мое состояние, обнял меня и прижал к груди. Причем таким образом, что мои губы плотно прижались к его рубашке, потому что куртка была расстегнута. Вряд ли мне удастся издать сколько-нибудь громкое восклицание.

— Тихо! — прошептал он.

В ответ я дернулась и изо всех сил втянула воздух носом. Его мне катастрофически не хватило. Поэтому я дернулась сильнее.

— Не могу поверить, что ты меня боишься! — прошипел самозванец мне прямо в макушку, согрев ее влажным дыханием.

— Конечно, боюсь, — промычала я. — Я до сих пор не знаю, кто ты и какого черта тебе от меня надо.

— Вот это да! — насмешливо сказал тот. — Это ведь я, Юра Туманов. Я живу у тебя на диване.

— Вот видишь, ты опять!

На улице между тем обнаружили мое исчезновение.

Раздался мат, топот и какая-то возня.

— Нас найдут, — пробормотала я. — И меня посадят в тюрьму.

— Еще бы! Ты ведь оглушила мужика и покушалась на его мужское достоинство.

— Я хотела только посмотреть на его зад!

Лже-Туманов затрясся от беззвучного смеха.

— Это что, твое хобби? — спросил он наконец. — Нет, правда, что ты потеряла в его штанах? Или у тебя так проявляется тоска по мужу?

Он прикусил язык, поняв, что проговорился. Я не стала кричать: «Ага!» Между нами повисло многозначительное молчание. В подвале пахло гнилой картошкой, воздух был насыщен привкусом ржавчины. Я только сейчас заметила, что изо всех сил вцепилась обеими руками в воротник его куртки.

— Если ты тоскуешь по мне, то давай поскорее вернемся домой. И не будем расстилать проклятый диван. Туманов номер два неуклюже попытался выбраться из ловушки, в которую попался по собственному недосмотру.

— Может быть, ты скажешь хотя бы, как тебя зовут? — тихо спросила я, поднимая голову.

В темноте его лицо было видно очень смутно. Сейчас здесь главенствовали запахи. В отличие от прелой вони, застоявшейся в подвале, от моего визави пахло туалетной водой, которая мне очень нравилась. Мне вообще, так это ни странно, многое в нем нравилось.

— Разве имя имеет значение? — пробормотал он.

Не знаю, как это получилось, но уже в следующее мгновение мы самозабвенно целовались, балансируя на узкой бетонной ступеньке и рискуя загреметь в темные глубины подвала, словно пара мешков с костями. Сначала я пребывала в эйфории и просто таяла от неизведанных ощущений. Пожалуй, такого со мной вообще никогда прежде не случалось. Потом в голове стали потихоньку скрестись мысли, напоминая обо всех неприятных вещах, которые были связаны с этим парнем. Не потому, что он плохо целовался, а потому, что мне безумно хотелось узнать о нем всю правду.

Меня одолевали сомнения. «Он просто использует меня. Хочет заткнуть рот. Если я потеряю от него голову, это будет ему только на руку. Он тут же примется манипулировать мной». О, я отлично знала, как происходит процесс медленного превращения пламенного влюбленного в холодного любовника. Чаще всего через стадию медленного остывания. Даже Берингов, который изо всех сил старался соответствовать идеальному образцу, время от времени выдавал что-нибудь типа: «Помолчи, деточка». Или: «Это мужское дело».

Я живо представила себе самозванца, который лежит на диване и командует: «Не подходи к телефону. Если надо, позвонят утром. Уже двенадцать ночи». Стоит только позволить мужчине лишнее, как он тут же сядет тебе на голову и свесит ноги. Я замотала головой и попыталась оттолкнуть самозванца от себя.

— Что? — спросил он непонимающе.

— Кажется, милиция уже уехала, — задыхаясь, пробормотала я.

Тот немного помолчал, потом мрачно заметил:

— Значит, ты ничего не хочешь?

— Чего — ничего? Целоваться с тобой в подвале чужого дома в чужом городе? Не хочу.

— Мы сегодня же вернемся в Москву.

— Не надейся, что дома что-нибудь изменится.

Я сама почувствовала, каким мерзким стал мой тон.

Впрочем, как же может быть иначе? Он ведь по-прежнему не хочет ничего рассказывать. Значит, доверия между нами не будет. И с его стороны, как я и предполагала, это была только попытка обольщения. Просто, чтобы было удобнее. Действительно, раньше ему как-то не представлялось случая испробовать на мне свои чары. А сейчас, когда он спас меня от милиции, сам бог велел ему подсуетиться.

— Если я и позволяю тебе, как ты выразился, жить на моем диване, то только потому, что еще не пришло мое время.

— Мое тоже, — пробормотал Туманов.

Свет луны и фонарей, проникавший в подвал через крошечное окошко, освещал его лицо. Глаза сверкали, словно слюдяные кружочки. Не знаю, что он имел в виду. Может быть, угрожал.

По молчаливому согласию мы больше не задавали друг другу никаких вопросов относительно происходящего. Выбравшись из подвала, мы вышли на проспект и поймали машину. Туманов номер два велел шоферу ехать на вокзал. Словно дети, самозабвенно играющие в интересную игру, мы усердно притворялись, что не случилось ничего особенного. Я не задала ни одного вопроса, хотя мысленно перебрала их сотню. Как этот парень обнаружил нас с Тумановым в переулке? Вероятно, он следил за мной. Неужели от самой Москвы?

Но почему я не заметила его? А этот бег по переулкам?

Если он бежал следом, почему я его не слышала? Вероятно, мне было просто не до этого. Я ведь не оглядывалась назад.

Наверное, он прослушал все телефонные разговоры, узнал голос Туманова и догадался, что я поеду в Питер.

Пока я сидела в холле фирмы «Веста плюс», он летел в самолете. А может, вел слежку от самого дома и ехал со мной в одном поезде? Но зачем, зачем все это?

Глава 12

Моя записка: «Не волнуйся, ночую у, подруги» по-прежнему лежала под зеркалом и выглядела достаточно жалко. Раздеваясь, Туманов номер два смотрел на меня с затаенным ожиданием. Наверное, он рассчитывал, что диван ему сегодня раскладывать не придется. Однако я придерживалась иного мнения.

— Можешь не сверлить меня глазами, — сказала я, заворачиваясь в длинный халат. — То, что мне понравилось с тобой целоваться, еще ничего не значит.

Туманов расцвел, словно сиреневый куст под майским солнцем. Вероятно, признавшись в том, что мне понравилось с ним целоваться, я необыкновенно польстила его самолюбию. Несмотря на то, что мне зверски хотелось спать, только я погасила свет и нырнула под одеяло, сон мгновенно пропал. Вздыхая и ворочаясь, я провела полночи, и утром встала хмурая. До следующего воскресенья делать мне было нечего.

Однако я ждала информации от частных детективов. Я надеялась, что Виктор что-нибудь выяснил о сестре Скитальцева Светлане. Ее роль в истории с запиской меня очень волновала. Если первую записку, которая привела меня в кафе на Триумфальной площади, передала она, то и приглашение на конкурс моделей одежды тоже могло быть делом ее рук. Зачем мне хороводиться с этой девицей, скажите на милость?

Словно подслушав мои мысли, зазвонил телефон.

Трубка заговорила голосом секретарши частного сыскного бюро. Болтая обо всякой ерунде, Елена, как обычно, назначила мне час встречи с детективом. Я полетела на «Речной», сгорая от нетерпения. Виктор стоял на остановке маршруток, немного поодаль от небольшой очереди, и смотрел по сторонам ничего не выражающим взглядом. Как только я приблизилась, подошла машина, и Виктор кивком указал мне на нее. Вероятно, он хотел, чтобы мы уехали отсюда. Ладно, поговорим в маршрутке.

Я пристроилась к очереди и, когда влезла в салон, села спиной к водителю, прямо у входа, положив сумочку на соседнее сиденье. Повернулась, чтобы посмотреть, где Виктор. Он как раз подошел к двери и занес ногу внутрь.

Потом он как-то странно посмотрел на меня и хотел что-то сказать, но не смог. Схватился за грудь и начал падать лицом вперед.

— Помогите ему! — закричала какая-то женщина из глубины салона. — Видите, ему плохо!

Виктору было не просто плохо. Когда он упал в салон, стала видна дырка у него на спине. Дырка от пули. Кажется, я завизжала первая. Водитель выскочил на улицу и, обежав машину, принялся тащить Виктора на улицу.

Подоспели менты, которых оказалось возле метро тьма-тьмущая. Я остановилась поодаль, заткнула уши двумя руками и закрыла глаза. Я не желала больше видеть смерть рядом с собой. Не желала!

Однако, как и раньше, убийца не стал предварительно со мной советоваться. Виктор лежал на земле недвижимый, и где-то неподалеку уже искрила над крышами легковушек синяя мигалка «Скорой». Я знала, что врачи Виктору ничем не помогут, потому что стрелял в него не дилетант. Кто бы он ни был, он угробил уже трех человек.

Милиционеры пытались беседовать со мной как со свидетелем происшествия, но я повторяла, словно попугай, что ничего не видела и не знаю. То же самое твердили и остальные пассажиры маршрутки, которая так и не двинулась с места. Тот, кто стрелял, отлично знал, куда надо послать пулю, чтобы убить наповал. В метро меня трясло, словно осиновый лист. И поехала я не домой, а к Валдаеву в больницу. Конспирация потеряла всякий смысл.

Валдаева в палате не оказалось. Занята была всего одна койка, на которой лицом к стене лежал человек в синей пижаме, подтянув ноги к подбородку. Остальные кровати были пусты и аккуратно застелены.

— А где ваш сосед? — непроизвольно спросила я, растерянно оглядываясь по сторонам.

— Нету, — не оборачиваясь, ответил пациент. — Помер.

— Как помер? — ахнула я. — Этого не может быть!

Из-за чего это случилось? Когда?

— Позавчера, — пациент наконец повернулся лицом ко мне. Он был небрит и мрачен.

Уронив сумку на пол, я зарыдала, бросившись лицом на белые простыни опустевшей кровати. На мои вопли и стенания прибежала медсестра. Она была размером с невысокий шкаф и держала руки в карманах халата.

— Это что у нас тут? — ужасным голосом вопросила она.

— Да вот, девка убивается по Смирнову.

— Убиваться, пожалуйста, в коридор, — повелела медсестра. — Кто ее сюда пустил?

— По какому Смирнову? — перестав рыдать, спросила я, сдувая волосы со вспотевшего лба. — По Валдаеву!

— А… Так Валдаев не помер. Его в другую палату перевели, — спокойно ответил пациент, доставая из тумбочки пачку печенья и принимаясь жевать.

— Ты что, дурак совсем? — закричала я и в сердцах бросила в глупого пациента подушкой, попавшейся мне под руку. Подушка приземлилась ему на лицо, и он истерически закашлялся.

— Ты че, офонарела? — взревела медсестра, габариты которой позволяли ей пребывать в уверенности, что хамский тон в общении с людьми вполне уместен.

Она подбежала ко мне и стала хватать за руки с целью вытолкать вон из палаты. Однако я была слишком взвинчена, чтобы сдаться просто так.

— Убери свои лапы! — закричала я. — Лучше посмотри, что с мужиком делается.

Отпихнув медсестру, я подбежала к типу в пижаме и принялась колотить его по спине. Медсестра бросилась следом и стала колотить по спине меня, изрыгая нецензурные выражения. На крик прибежали другие сестры и, распахнув дверь, начали голосить:

— вызывайте дежурного врача! В двенадцатой ЧП!

Пациенту плохо!

Вероятно, они думали, что, навалившись на постель, мы пытаемся привести того в чувство. И орем, потому что волнуемся. Дежурный врач, впрочем, пришел не скоро. Если бы здесь действительно кто-нибудь умирал, доктор застал бы только финальную сцену. Меня выдворили в коридор, а бедняге в пижаме сделали пару уколов. Глядя, как шприц вонзается в его сопротивляющееся тело, я начала испытывать угрызения совести. Поэтому поспешила поскорее смыться.

Спустившись на первый этаж, я узнала в справочной, в какой палате находится Валдаев, и чинно прошествовала, куда положено.

— Вы выглядите достаточно хорошо, чтобы вас не убила плохая новость. Виктора застрелили, — сообщила я, едва успев поздороваться.

Валдаев упал на подушки и застонал.

— Я не могу поверить! Ведь мы сделали все, чтобы этого не произошло! Вы уверены, что за вами не следили?

— Как я могу быть уверена? — хмуро спросила я, терзая замочек сумочки. — Я ведь не Джеймс Бонд. Может, за мной следили с вертолета. Я ведь не знаю, кто и какого масштаба слежку мог организовать. Если у меня на хвосте сидел кто-то такой же простой, как я, то его я, безусловно, отрубила. А если это профессионал… — Я пожала плечами.

— Расскажите, как это случилось.

Я стала рассказывать, то и дело смахивая слезинки, которые летели от меня в разные стороны. Валдаев нервничал. Он сжимал и разжимал кулаки и кусал губы.

— Знаете что? — заявил он, немного успокоившись и обдумав услышанное. — Настал момент, когда вам необходимо обратиться к властям.

— Господи! Да кто меня будет слушать!

— Будут, и еще как. Подумайте сами: произошло столько всего странного. Пропал ваш муж — раз. Затем труп Усатова у вас в квартире. Убийство и исчезновение почтальона, странная записка в заказанной по Интернету книге. Кроме того, один раз на вас даже напали! Затащили на пустырь…

Я не описывала Валдаеву эпизод с Ведьминым болотом. Он, конечно, был гораздо ярче пустыря, однако, по всей видимости, к нашему делу никакого отношения не имел.

— А теперь послушайте возражения, которые я наверняка услышу, если явлюсь к официальным лицам, — сказала я почти сварливо. — Пропажу своего второго мужа я доказать не могу. Ведь я уже пробовала! Далее. Убитый профессор. Нет никаких доказательств того, что он вообще был в моей квартире. Официальная версия — автокатастрофа, не так ли? Теперь почтальон. Судя по всему, он пропал без вести. Но он был стар, а мало ли пожилых людей пропадает в Москве? Кто поверит в то, что его убили только потому, что он принес мне письмо от тетки? Тем более трупа снова нет в наличии. Расследования какого случая я должна потребовать, скажите на милость?

— Хотя бы убийства Виктора, — сказал Валдаев. — Ведь он занимался вашим делом. Именно этим делом, в котором столько всего подозрительного и неясного. Можете ссылаться на меня, я вас поддержу.

— А куда мне идти? — растерянно спросила я. — Опять к капитану Щедрину?

— Кто это такой?

— Один мой знакомый… Не очень близкий. И не слишком доброжелательный. Он работает в нашем отделении милиции.

— Нет, тут нужен человек рангом повыше, — задумчиво сказал Валдаев. — Так что ваш знакомый не подойдет.

Отправлю-ка я вас к своему знакомому. Расскажете ему все как есть. По крайней мере, в цепи всех этих невероятных обстоятельств есть одно слабое звено — это ваш нынешний муж. Ну, тот человек, который выдает себя за него. В момент вашей встречи с Тумановым вы находились не на необитаемом острове, а в пансионате. Там было множество отдыхающих. И даже если кто-то подкупил или запугал основных свидетелей — администрацию пансионата, работников загса, например, — то добраться до каждого отдыхающего им вряд ли удалось. Милиции же это вполне по силам. Как только выяснится, что вы вышли замуж за человека, не имеющего с самозванцем ничего общего, механизм расследования будет запущен.

Вот увидите, как быстро соответствующие органы разберутся с вашей проблемой. И, надеюсь, тот, кто убил Виктора, будет оперативно пойман и посажен на всю оставшуюся жизнь.

— Не понимаю, как я сама не подумала об отдыхающих «Елочек»? — пробормотала я.

И тут же со стыдом вспомнила о том, что некоторое время верила в теорию о параллельных мирах. Впрочем, учитывая все произошедшие события, это было объяснимо и вполне простительно. Кто бы сохранил трезвую голову в такой ситуации?

— Но зачем, зачем убили Виктора? — задала я вопрос, который с самого начала вертелся у меня в голове. — Ведь он не один на свете частный сыщик. Вас ведь не убили! Просто изолировали. Но не могут ведь они избить или убить всех людей, к которым я обращусь за помощью! Легче ведь, в таком случае, прикончить прямо меня, не так ли? И теперь, когда Виктор мертв, увеличиваются шансы того, что я действительно пойду в прокуратуру или в милицию. Что за странные убийцы? Зачем им нужно меня провоцировать на принятие экстренных мер?

— Может быть, Виктора убили неспроста? А потому, что он именно теперь выяснил что-то особенное?

Я подпрыгнула:

— Я знаю! Он хотел рассказать мне о сестре Скитальцева! Я дала ему такое поручение. С этой девицей явно не все чисто.

— Раз в Виктора стреляли, — задумчиво сказал Валдаев, — вся наша конспирация потеряла всякий смысл. Я свяжусь со своим знакомым, а потом позвоню вам. Скорее всего, это будет завтра. Вы готовы? Не боитесь?

— Нисколечко.

Конечно, я привирала. Я боялась, и еще как. Честно говоря, когда я валялась на асфальте перед подъездом Катерины и вокруг свистели пули, я как-то не особо впечатлялась. Разозлилась, это да. Кроме того, тот чудной мужик, который хотел стать моим папой, благополучно убежал с места происшествия. Но после того, как мертвый Виктор упал буквально мне на руки, мои чувства изменились в корне. На улице мне постоянно хотелось оглянуться назад. А когда я находилась на открытом месте, по спине пробегал противный холодок.

Итак, если я впуталась в аферу, то она действительно довольно крупная. И опасная. Количество трупов перешло всякие границы. И ведь действует не маньяк, одержимый жаждой крови. А кто-то умный, безжалостный, поставивший перед собой неведомую цель, которой он стремится добиться во что бы то ни стало. А вот в чем эта цель, я до сих пор так и не имею понятия.

* * *

Лже-Туманов наслаждался американским детективом, развалившись на своем любимом диване перед телевизором. Я решительно отвергла предложение присоединиться к нему. Взяла книжку и попыталась читать. Однако постоянно отвлекалась и невольно прислушивалась к репликам актеров.

— Все эти убийства… — задумчиво говорил полицейский, судя по всему, главный герой фильма. — Есть в них хоть что-нибудь общее? Может быть, жертвы имеют некие сходные черты? Если мы найдем их, возможно, прорисуется мотив.

Я начала в волнении покусывать нижнюю губу. Действительно, почему бы не попытаться выявить во всех преступлениях общую черту? Или в жертвах? Схватив листок бумаги, я выписала в столбик фамилии всех тех, кого видела мертвыми или считала таковыми. Профессор Усатов, почтальон, Виктор. А в сторонке приписала: «Папа».

В кавычках, разумеется. Ведь в этого человека тоже стреляли из пистолета! Может быть, не попали только по чистой случайности! О почтальоне и профессоре Усатове я не знала почти ничего. Когда я сгрызла полкарандаша, поняла, что ничего общего мне в жертвах найти не удается. Все эти люди разнились необычайно. Их профессиональная принадлежность, внешние данные, характеры имели массу различий.

Зато на экране детективы вовсю раскручивали дело.

Да уж, жизнь совсем не похожа на кино. В сценарии обязательно есть кто-то умный до чертиков, кто действует не методом тыка, а с подходом. И, конечно же, добивается успеха.

Когда на следующий день позвонил Валдаев, я первым делом спросила, опытный ли сыщик его знакомый, с которым он собирается меня свести.

— Опыта у него вполне достаточно.

— Очень хорошо! — обрадовалась я. — Надеюсь, это то, что нам надо!

— Да уж, я тоже надеюсь, — пробормотал Валдаев. Он продиктовал мне адрес, имя и фамилию своего человека и добавил:

— Всего вам хорошего.

Однако ничего хорошего из этой затеи не вышло. Когда я в назначенный час явилась домой к представителю органов внутренних дел, его жена меня просто огорошила:

— Мишу, — сказала она, — срочно вызвало начальство. Он обещал, что приедет дня через два. Я просто ума не приложу, что случилось!

Спускаясь по лестнице вниз, я думала: «Что это — совпадение или нет? Неужели эти люди добрались и до Мишиного начальства и нажали на него? Для того, чтобы я не смогла дать ему отправную точку для расследования? Если так, то предположение Валдаева о том, что я влезла в очень крупное дело, начинает подтверждаться».

Валдаев все еще находился в больнице, и я не поленилась съездить к нему, чтобы все рассказать лично.

— Не стоит ждать! — горячо принялся убеждать меня сыщик. — Если не получается, как говорится, по знакомству, значит, надо действовать официальным путем.

— Но мне никто не поверит! — отказалась я и в конечном счете так никуда и не пошла.

Я очень боялась. Ведь если, допустим, Мишу удалили из Москвы не просто так, а с целью помешать мне с ним встретиться, не смогут же они удалить все органы внутренних дел! Поэтому, как я полагала, для простоты удалят меня. Или что-нибудь со мной сделают по дороге в эти самые органы. Изобьют, как Валдаева. А я ужасно боялась боли и насилия над собой. Поэтому вместо того, чтобы последовать совету сыщика, я засела дома и стала ждать воскресенья.

Те дни, которые отделяли меня от показа моделей, я решила максимально заполнить. Впрочем, кроме домашних дел, никаких больше не нашлось. А домашние дела не мешали думать. Кроме того, они быстро кончились, потому что, во-первых, я принялась за них с невероятным рвением, а во-вторых, никогда особо квартиру не запускала. Спасение пришло в виде курса аэробики доктора Вайса. Я прокручивала кассету по два раза в день, уматываясь до такого состояния, что потом полночи лежала на постели тряпочкой. Даже Туманов однажды не выдержал и, потрясая кассетой перед моим вспотевшим носом, спросил:

— Ты что, придумала новый способ самоубийства? Если хочешь свести счеты с жизнью, легче выпрыгнуть в окно. Впрочем, — насмешливо продолжил он, видя, что я не реагирую, — ты так насобачилась скакать, что, пожалуй, долетев до земли, спружинишь и, сделав кувырок в воздухе, приземлишься на свои собственные ножки.

Я закрыла глаза и сделала вид, что сплю. Аэробика выбивала из моей головы все дурные мысли. Я даже перестала бояться шальных пуль и спокойно подходила к окну. В один из вечеров, просматривая газету, я наткнулась на цветное объявление, окантованное красивой двойной рамочкой. Там было написано ни больше ни меньше следующее: "ФОНД ВАСИЛИЯ КЛУХИНА «ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ МИР». И внизу — телефон. Коротко и изящно. Я едва верила своим глазам. Фонд? Ничего себе у парня темпы!

Из любопытства я, конечно, позвонила по указанному номеру, надеясь, что на том конце провода в снимаемой внаем комнате за пустым пыльным столом сидит бледный Клухин и отвечает на бесчисленные звонки полоумных граждан, жаждущих общения хоть с кем-нибудь.

Хоть с руководством фонда «Параллельный мир». Однако каково же было мое изумление, когда ответила мне приветливая девушка, которая с трогательным вниманием принялась расспрашивать об обстоятельствах, заставивших обратиться к ним. Телефон оказался многоканальным, и таких девушек, судя по всему, у Васи в фонде работало множество.

Я не удержалась и попросила соединить меня с руководителем фонда. Девушка ласковым тоном объяснила, что он на важном совещании. Тогда я потребовала адрес фонда, и мне тотчас же продиктовали его и часы приема.

Боже мой! Если бы не я сама стояла у истоков, так сказать, всего этого безобразия, ни за что бы не поверила, что подобное вообще возможно!

— Куда летишь? — спросил лже-Туманов, который насобачился запекать в духовке продукты и теперь сам себе готовил всякие деликатесы.

В настоящий момент он стоял в дверях кухни в кокетливом передничке, на кончике носа у него висела капля явно съедобного происхождения.

— Так я тебе и сказала!

— Значит, секрет?

— Да нет, не секрет, — повела я бровью. — Хочу пообщаться с людьми, явившимися в этот мир из другого, параллельного пространства.

— Опять?! — не поверил лже-Туманов. — Это просто возмутительно! Кто тебе подсовывает их адреса?

— Существует целая организация, — надменно сказала я. — Дело поставлено на широкую ногу. А я являюсь ее основательницей.

— Ну-ну, мать-основательница, что же ты проповедуешь своей пастве?

— Я ничего не проповедую. Это не секта, не путай, пожалуйста!

— По форме, может, и не секта, а по сути?

Честно говоря, я уже пожалела, что проболталась. Конечно, прежде чем вступать в дебаты с кем бы то ни было, необходимо самой побывать на месте и все уточнить.

Фонд «Параллельный мир» находился в центре столицы. Арендованное под него помещение наверняка стоило огромных денег. Не иначе, Клухин наткнулся на сумасшедшего миллионера, которому идея вложить бабки в столь экзотическое дело, как фонд «Параллельный мир», показалась ужасно привлекательной. Войдя в облицованный мрамором холл, я едва не заблудилась среди высоченных колонн. И тут же засомневалась, удастся ли мне вообще лицезреть Клухина сегодня.

Однако я беспрепятственно вошла в длинный коридор, по которому туда и обратно курсировали юноши с полуулыбками лунатиков, и добралась наконец до кабинета Васи. Только секретарша открыла рот, как я предупредительно сказала:

— Вы только назовите ему мою фамилию, и он тотчас же выйдет навстречу.

— А как ваша фамилия?

— Сердинская.

Секретарша колебалась долю секунды, потом все-таки послушалась и вошла в кабинет. Вася действительно вышел мне навстречу. Вернее, не вышел, а выбежал. Перемены, которые произошли в его внешности за столь короткий срок, поразили меня до глубины души. Щеки его округлились, порозовели, в глазах появился интерес к жизни, а губы вспомнили, что такое широкая улыбка.

— Лерочка! — воскликнул он, широко раскрывая руки. — Какой сюрприз! А я все никак не мог до вас дозвониться. Вы видите? — с гордостью спросил он, проводя меня в шикарно обставленный кабинет.

— Вася, когда вы успели зарегистрировать свой фонд? — с места в карьер спросила я.

— А вы прямо так сразу — и к делу! — подмигнул Клухин. — Мне тут одни чуваки помогают. Для меня теперь нет закрытых дверей и не существует бюрократических проволочек. Лерочка, а вам нужно чем-нибудь помочь?

— Мне — нет, — поспешно сказала я. — Вася, а вы нашли свою жену?

Вася хохотнул и, усадив меня в удобное кресло, потребовал у секретарши кофе на двоих.

— Она сама прибежала. Как только я купил трехкомнатную квартиру, она сразу вспомнила, что мы еще не разведены.

— Не может быть! И где же она была все это время?

— Уверяю вас, что не в параллельном мире.

— Так значит, все это… — я обвела глазами роскошную обстановку кабинета, — блеф и не более того?

— Ну что вы, Лерочка! Я все-таки не столь циничен, как это могло вам показаться на первый взгляд. Мы здесь, знаете, не в бирюльки играем. Столько всяких интересных обращений, столько потрясающих историй!

Мы собираемся начать на базе фонда специальные научные исследования.

— Расскажите хоть одну историю, — попросила я с подозрением.

— А вы, Лерочка, можете почитать о приходящих к нам людях на досуге. Вот! — Вася вытащил из верхнего ящика стола глянцевый журнал и с гордостью подал мне. — Мы уже начали выпускать альманах. Он тоже называется «Параллельный мир».

— Вы что, запатентовали название?

— Наверное, да, — пожал плечами Клухин. — Этим занимаются мои юристы. Кстати, Лерочка, не нужна ли вам работа? — с тревогой спросил Вася. — Пока еще не все штатное расписание заполнено. А уж вас-то сам бог велел взять на хорошую должность. Не хотите вести кружок по интересам? Или читать лекции по саморегуляции? А может быть, вас устроит более спокойное занятие? Можете сидеть дома за компьютером. Ваша задача будет заключаться в том, чтобы пополнять архив нашего фонда сообщениями прессы. Ну, тут, конечно, должна быть серьезная публицистика, а не эти фитюльки из Интернета, которые перепечатывают бульварные газетенки или придумывают нечистоплотные журналюги.

— Вася! — робко спросила я. — Неужели всего лишь один мой телефонный звонок дал вам такой заряд бодрости, которого хватило на целый фонд?

— Да, Лерочка! — тут же ответил Клухин, словно ждал этого вопроса и заранее подготовился к нему. — Просто ваши слова легли, как проросшие зернышки в удобренную почву. Я находился на грани отчаянья и был готов на все, лишь бы изменить ту жизнь, которая била и била меня безо всякой жалости. Я, Лерочка, нашел рецепт молодости и удачи.

— И что это за рецепт? — осторожно уточнила я.

— Действовать, действовать и действовать. И не бояться рисковать. Тогда получится все, что вам и не снилось. Все, что вы до сих пор считали несбыточной мечтой. Попробуйте, Лерочка, рецепт уже опробован!

* * *

«Действовать и не бояться рисковать», — думала я, вышагивая по улице и задумчиво глядя себе под ноги. Значит, зря я сомневаюсь, идти мне на показ моделей или нет. Надо идти! В этом, безусловно, есть риск. Риск гораздо больший, нежели в походе в ту же милицию. Но…

После встречи с Васей Клухиным мне безумно захотелось рискнуть. С этим желанием я и встретила утро воскресенья.

В это утро я снова достала пригласительный билет и перечитала текст. Когда я держала его в руках, меня не оставляло чувство, что мной пытаются манипулировать.

Я чуть было не сдалась. И опять решила, что ни за какие коврижки не пойду на это полусамодеятельное мероприятие. Потом подумала, что пойти туда можно, но, естественно, в качестве зрительницы, а уж никак не в качестве автора костюма. Через полчаса я стала раскаиваться в том, что ничего не предприняла для подготовки к конкурсу.

Приглашение было обещанием. Обещанием разгадки.

По крайней мере, именно так я его воспринимала этим утром. Надо, надо было что-нибудь сшить. Что-нибудь незатейливое. Впрочем, я бы, пожалуй, не осилила и нечто незатейливое. В нашей семье никто не умел шить, и швейная машинка использовалась только для подшивания занавесок и починки скатертей. Может, посоветоваться с Катериной? Я вспомнила, что в восьмом классе она под руководством нашей учительницы домоводства выкроила и вполне прилично сострочила юбку-шотландку. Конечно, до победительницы какого бы то ни было конкурса ей далеко, но все-таки. Я тут же принялась названивать сестрице, надеясь, что она не повезла ребенка в театр или на какое-нибудь другое детское мероприятие.

— Лерочка, это ты? — взволнованно спросил Денис, когда узнал по телефону мой голос. — Хорошо, что ты позвонила. У твоей сестры разыгрались нервы.

— Она может подойти к телефону?

— Боюсь, что нет, — промямлил Денис. Не такой уж он крутой, как кажется!

— Почему? — не отставала я.

— Она с вечера закрылась на кухне с бутылкой вермута и теперь плачет.

— Ну, позови ее.

— Я стучал, она не открывает, — пожаловался Денис голосом обиженного ребенка. — Я не могу даже съесть бутерброд.

— Это возмутительно, — согласилась я. — А где, кстати, мой племянник? Я надеюсь, он не орет благим матом, катаясь по полу, и не зовет мамочку?

— Его забрала моя мама.

— Отлично. Ты должен каким угодно способом просунуть телефонную трубку на кухню. Мне позарез нужна Катерина, а ехать к вам нет времени.

— Лерочка, трубка не пролезет под дверь! — жалобно возразил Денис.

Господи, какие эти мужчины беспомощные! Выпендриваться они могут только перед женщинами. А силу показывают лишь тогда, когда те же женщины посоветуют, куда ее применить.

— Так сломай дверь! — легко предложила я.

— Ты что?! Мы только что поставили новые коробки.

Дубовые.

— Тебя пугает, что ты не справишься с дубом?

— Нет, меня пугает цена этой двери, — признался Денис. — Если я ее раздолбаю, Катерина меня убьет.

— Слушай, а это мысль! — воскликнула я. — Сделай вид, что ломаешь новую дверь. Думаю, моя сестрица тут же выскочит из кухни, чтобы разобраться с тобой. Тут-то ты и сунешь ей в руки трубку! Остальное я беру на себя.

— Лучше бы ты приехала, — пробормотал Денис.

Судя по стуку, он положил трубку на стол или прямо на пол. Вслед за этим раздался его мрачный голос:

— Катерина, открой дверь! Тебе Лерочка звонит! Она просто требует, чтобы ты взяла трубку.

Ответа мне не было слышно, только невнятное «бу-бу-бу».

— Все, мое терпение кончилось. Я ломаю дверь! — совершенно неубедительно сказал Денис, после чего бросился на искомую дверь грудью. Удар был, на мой взгляд, пустяковым, однако в ответ тут же раздался визг Катерины. Теперь-то я хорошо ее слышала:

— Ты что, офонарел? Мы только что заплатили за эту дверь бешеные бабки!

Дениса ее визг безумно воодушевил. Я поняла это по тому, как изменились его интонации. Теперь в его голосе слышалась настоящая угроза.

— Катерина, открой, иначе я разнесу весь дом!

Да-а… Засиделся мужик. Ему бы плаванием заняться или в поход сходить в горы с палаткой. Или сплавиться по реке на байдарке.

— Алло! — внезапно крикнул Денис, схватив трубку. — Кажется, я разозлился по-настоящему. Теперь держись!

— Нет! Денис! — Я поняла, что если с дверью и в самом деле что-нибудь случится, мне несдобровать. Впоследствии, когда подробности произошедшего будут рассказаны Катерине мужем, она, естественно, решит, что во всех грехах виновата я. Впрочем, как всегда. — Я придумала кое-что получше.

— Говори, — разрешил тот.

— Приложи трубку к щелке в двери, я поговорю с ней так.

— В двери нет щелок.

— Ну, приложи куда-нибудь! — Эти мужчины могут своей тупоголовостью довести до истерики. Даже юристы. «Вне службы все мужчины всего лишь мужья», — решила я и, набрав в грудь побольше воздуха, закричала с невероятным усердием:

— Катерина! Немедленно возьми трубку.

— Подожди! — проблеял Денис. — Я еще ничего не сделал! У меня чуть барабанная перепонка не лопнула, ты чего?

Время катастрофически утекало, а моя сестрица продолжала упорствовать. Надеюсь, на кухне ничего, кроме вермута, не завалялось. Я вспомнила себя и тот самый коньяк, с которого, собственно, начались все мои приключения, и завопила с утроенной силой:

— Катерина! Мне нужно новое платье! К вечеру! Ты должна мне его сшить Возьми трубку!!!

Через полминуты моего непрерывного сиренообразного вопля в трубке раздался спокойный голос моей сестры:

— Ты чокнулась? Сшить платье к вечеру? Ты меня ни с кем не перепутала?

— Господи, слава богу! — выдохнула я. — Надеюсь, ты не пьяна?

— Я разве когда-нибудь решала проблемы с помощью алкоголя?

— Но Денис сказал, что ты заперлась с бутылкой вермута!

— Ну и что? Я хорошо закусила, и он уже выветрился из организма.

— Надеюсь.

— Так что там с платьем?

— Ты помнишь, я получила приглашение на художественный показ моделей?

Конечно, она помнила. Я рассказывала ей все подробности своих похождений. Переодевание в общественном туалете, поход в «Делифранс», приглашение, оставленное под пустой чашечкой на том самом столике, за который я села..

— Значит, ты все-таки решила пойти?

— Кто не рискует, тот не пьет шампанское!

— Ой, пожалуйста, не надо о спиртном.

— Вермут — это не спиртное, — возразила я, — а сладкая водичка.

— Да-да, сладкая водичка, которая выливается солеными слезами.

— Что ты оплакивала?

— Не смейся, я думала о тебе.

— Иными словами, завидовала моей полнокровной жизни и оплакивала свое никчемное существование домохозяйки?

— Как ты можешь так говорить? Нет, Лерка, ты совершенно недальновидная. Звонишь с нижайшей просьбой, а потом начинаешь меня же критиковать.

— А чего мне к тебе подлизываться, если ты не хочешь шить платье?

— Я не не хочу, а просто реально смотрю на вещи. Я не успею. И никто не успеет. У тебя уже есть отрез?

— Чего?

— Ну, материал?

— Откуда он у меня возьмется?

— А подходящая выкройка?

— А она откуда у меня возьмется?

— Ладно, жди, сейчас приеду.

Если я думала, что сестрица приедет с сантиметром, мелком и журналом выкроек, то глубоко заблуждалась.

Она приехала с огромным желанием потрепать языком.

— А где твой муж? — спросила Катерина, ворвавшись в комнату и подозрительно посмотрев на валяющийся на диване галстук толщиной с мышиный хвост. Я уже заметила, что лже-Туманов считает стильным вешать на шею нечто, похожее на шелковые веревки.

— Мой муж в Питере, — раздраженно ответила я. — А где тот тип, который ежедневно опустошает мой холодильник, я не знаю.

— Может быть, стоило бы за ним немножечко последить?

— Я пробовала. Но он хитрый, как сволочь. Мгновенно сбросил меня с «хвоста». И так стильно это проделал — я мысленно ему поаплодировала.

— Значит, ему есть чего опасаться, — заявила Катерина. — Раз он ведет себя подозрительно и отрывается от слежки.

— Надо же, какие речи! Он же тебе нравится! — я обвинила сестрицу в непоследовательности.

— Нравится. Но, к стыду моему, мне часто нравятся нехорошие люди.

— Скажи проще — тебе нравятся безнравственные мужчины.

— Что ж, это мой единственный недостаток, — отрезала она. — Так что, тебе необходимо платье, сшитое вручную?

— Ты поняла правильно.

— Когда ты мне об этом сказала, я сразу же подумала о сестре твоего первого мужа. Ведь она всю жизнь работала в ателье и шила как сумасшедшая. Позаимствуй у нее какой-нибудь наряд, у нее их тучи, не забыла?

— Если честно, я уже подумывала об этом. Но она вряд ли расстанется хоть с одним из них добровольно.

Они все заперты у нее в кладовке на висячий замок. Кажется, это единственное, чем она дорожит по-настоящему. Даже антикварный комод вызывает у нее меньше эмоций.

— А что, если тебе выйти на подиум в платье Барбары? — внезапно оживилась Катерина и так выпучила глаза, как будто внезапно пришедшая мысль в прямом смысле слова свалилась ей на голову.

Я мгновенно поняла, насколько это замечательная идея.

— Катерина! Ты просто чудо! Давай собирайся, поедем к Елене Бориславовне.

— Что-то ты как-то быстро воодушевилась. Я, например; не уверена, что старушка согласится дать нам это платье напрокат.

— Есть один шанс. Барбара недавно поставила пятно на подол.

— То есть, иными словами, Елена Бориславовна что-то пролила на нее. Мне кажется, она делает это специально, чтобы чувствовать, что она не одна в доме. А так Барбара вроде бы живет своей жизнью.

— Сейчас Елена Бориславовна и так не одна. Я же тебе рассказывала про ухажера.

— Так как ты выманишь у нее платье?

— Я предложу отнести его в чистку.

— Хочешь сказать, ты представишь на конкурс сшитый чужими руками да еще грязный наряд?! — возмутилась Катерина.

— У меня есть пятновыводитель, так что не переживай заранее. Времени полно. Мы успеем привести платье в порядок.

— И все же я не уверена, что Елена Бориславовна отдаст его добром.

— Если не отдаст добром, придется выкрасть.

— Ты сживешь старушку со свету.

— Каким же это образом?

— Она разволнуется, у нее подскочит давление, потом наступит гипертонический криз…

— Катерина, — зловещим голосом сказала я. — Если ты боишься, я все сделаю одна.

— Ни капельки я не боюсь, — неубедительно соврала сестрица.

— Тогда собирайся, поедем добывать наряд. Мой так называемый муж оставил машину возле подъезда, и ключи здесь, так что пешком нам таскаться не придется.

* * *

Дедок, из-за которого последняя моя встреча с Еленой Бориславовной закончилась скандалом, отворил дверь и, пропустив нас в коридор, чинно предложил раздеться, после чего аккуратно развесил наши пальто. Выглядел он, словно дворецкий, который всегда держит в уме, сколь важным господам служит.

— А что, — не удержалась я от комментария, — в прошлый раз нельзя было поступить точно так же? Пригласить в дом, предложить чаю? А не прятаться в шкафу?

Дедок пожевал губами и серьезно ответил:

— Вопрос вызывает у меня искреннее недоумение.

Неужели непонятно? Тогда мы не были расписаны. Мое нахождение с Еленой Бориславовной наедине могли не правильно истолковать.

— Кто? — с живостью поинтересовалась Катерина. — Кто мог не правильно истолковать?

Дедок удивился еще больше и, прежде чем ответить, неодобрительно пожевал губами:

— Родные, соседи…

— И вы из-за этакой-то мелочи побежали жениться? — не поверила та. — Чудак вы, братец.

— У Елены Бориславовны всегда была безупречная репутация, — оскорбился до невозможности молодожен.

— Вы ее подмочили, когда забрались в кухонный шкаф, — съехидничала я.

— Я уже иду! — донесся до нас голос милейшей сестры Егора.

Елена Бориславовна вплыла на кухню в шелковом китайском халате. В ушах у нее болтались серьги с громадными кусками бирюзы, небольшой голубой булыжник был также вставлен в перстень, украшавший ее указательный палец. Елена Бориславовна сдержанно поздоровалась и официально представила нас своему новоиспеченному супругу.

Имя у него было комическое — Пафнутий Ксаверьевич. У этого обломка прошлого века был здорово подвешен язык, и, пока мы пили чай, он повествовал о делах давно минувших дней, причем так увлекательно, что Катерина, поставив пустую чашку на стол, от всей души посоветовала ему писать мемуары.

— Огребете кучу денег. Ваши мемуары могут купить французы. Они любители всяких пикантных штучек!

Пафнутий Ксаверьевич был польщен. Елена Бориславовна посмотрела на нас благосклонно. Видимо, потрафив ее муженьку, мы подняли ей настроение.

— Может быть, пойдем в комнату, побеседуем? — предложила она.

Мы с Катериной с радостью согласились, потому что Барбары на кухне не было. Мы обнаружили ее в комнате на диване. Платье с пятном на подоле все еще было на ней. Барбара была очень похожа на живую женщину. Даже колени у нее сгибались, поэтому поза куклы, сидящей на диване, казалась достаточно естественной. У Барбары, кроме того, были прелестные золотистые волосы, которым могла бы позавидовать любая гостья хозяйки, и лупоглазые синие глаза, нарисованные эмалью на ее белоснежном и необычайно безмятежном лице.

— — Ах, ах, Елена Бориславовна! — воскликнула я. — Вы так и не сдали платье в чистку! Барбара выглядит в нем просто неряхой. А ведь когда кто-нибудь появляется здесь, сразу же принимается ее разглядывать. Барбара — персона совершенно особенная, она привлекает к себе внимание.

— Ну, у меня теперь много других забот, — улыбнулась старушка, показав идеальные зубные протезы. — Кроме того, чистка — это дорого. Не забывайте, я только что вышла замуж. Всего стало нужно вдвойне. Столько расходов сразу навалилось!

— Лапочка, у нас достаточно средств! — мягко одернул ее Пафнутий Ксаверьевич. — Я не беден, ты не забыла?

— Все равно, — не согласилась Елена Бориславовна. — Двое людей должны быть вдвойне экономней.

— А давайте я сама сдам одежду Барбары в чистку! — обрадовалась я подходящему поводу утянуть платье из дому. — И сама заплачу.

— Не стоит, Лерочка, у меня есть пятновыводитель.

Катерина криво усмехнулась. Мы переглянулись и замерли, не зная, что говорить дальше. Пафнутий Ксаверьевич, почувствовав, что все притихли, снова принялся за свои байки. В разгар очередной достаточно фривольной истории, участниками которой были граф и его крестьянка, Катерина наклонилась ко мне и сказала:

— Придумай, как их удалить из комнаты.

— А что, может, еще по чашечке чая? — преувеличенно веселым голосом спросила я, хлопая ладонями по коленкам.

— Отчего же нет? — Елена Бориславовна была радушной хозяйкой и без колебаний готова была идти на кухню расставлять чистые чашки. — Может, вы проголодались, девочки? — обеспокоенно спросила она.

— Да! — хором воскликнули мы с Катериной, причем с таким оживлением, как будто все это время сидели и думали только о еде.

— Что же вы молчали?

Елена Бориславовна поспешила к холодильнику. Муженек, извинившись, посеменил за ней.

— Давай! — громким шепотом сказала Катерина, едва хозяева скрылись из поля зрения.

И мы кинулись на Барбару, словно два разбойника на беззащитную жертву. Катерина схватила ее за горло и повалила на диван. Тут и я подоспела. Выпрямив кукле ноги, мы принялись вертеть ее туда-сюда в поисках молнии или другой застежки, но ничего не обнаружили.

— Или я сошла с ума, или платье не снимается.

— Мне кажется, она зашила его прямо на Барбаре! — высказала предположение Катерина.

— Не может быть! — возразила я. — А эти ее походы в химчистку? Не могла же Елена Бориславовна каждый раз распарывать швы? Она ее чем только не обливала, инсценируя бурную жизнь манекена. И кетчупом, и вишневым соком, и какао!

— И все-таки платье зашито. Может быть, она действительно его без конца распарывает и зашивает. С нее станется!

— Но тогда один из швов выглядел бы неопрятно! — возразила я. — А я ничего такого не вижу.

Мы с новой энергией принялись крутить Барбару и так, и сяк, и наперекосяк. Без толку. Застежки не было.

— Может, она врала, что отдает чистить это чертово платье? А на самом деле с незапамятных времен пользуется пятновыводителем? Недаром же она сегодня про него заговорила!

— Придется украсть Барбару и раздеть ее где-нибудь в другом месте, — с неудовольствием констатировала я.

Надо сказать, воровками мы оказались никудышными. Да и то, что мы собирались утянуть, было вовсе не колечком с бриллиантом. Барбара оказалась здоровой и довольно тяжелой. Да еще подвела нас с Катериной воровская психология. Если бы, допустим, мы выносили Барбару из дому на законных основаниях, то вряд ли нам пришла бы в голову идея ее прятать. Разве что надели бы ей на голову полиэтиленовый мешок, чтобы не испортить волосы. Но поскольку эту чертову куклу мы решили выкрасть, то первым нашим позывом было во что-нибудь ее завернуть. Сдернув с дивана покрывало, я обмотала им куклу Елены Бориславовны, соорудив что-то вроде длинной колбасы. Пока я тащила ее в коридор, Катерина быстро оделась.

— Она все время разворачивается! — недовольно сказала я.

— Сейчас некогда привередничать!

— Я не люблю накладок.

— Тогда надо было купить платье на рынке, — огрызнулась Катерина.

— На рынке вряд ли продается что-нибудь эксклюзивное.

— А что, если, обнаружив пропажу Барбары, Елена Бориславовна распереживается слишком сильно? Так сильно, что с ней случится сердечный приступ? — с сомнением спросила Катерина.

Такая мысль уже приходила мне в голову, поэтому вместо того, чтобы спорить с сестрицей и доказывать ей обратное, я покладисто кивнула. Потом достала из сумочки листок и ручку и написала записку: «Ушла погулять с девочками, вернусь завтра утром. Барбара».

— Это должно ее успокоить, — сказала я, пристраивая записку под зеркалом.

— Ты думаешь? — усомнилась Катерина. — По-моему, с некоторых пор тебе нравится дурить людям головы. Чтобы они тоже думали, что сумасшедшие.

Я зашипела на сестрицу и вытолкала ее за дверь вместе со свертком, который она кое-как уместила под мышкой. Стоячая Барбара ростом была, пожалуй, повыше Катерины.

— Елена Бориславовна! — позвала я, надев верхнюю одежду. — Пафнутий Ксаверьевич! Мы раздумали пить чай. Дела зовут!

— А покушать? — удивилась Елена Бориславовна, появляясь в коридоре с ножом в одной руке и куском хлеба в другой. — Мы ведь бутербродов наделали!

— Съешьте за наше здоровье, — брякнула я и попятилась к двери.

— Что ж, до свидания, Лерочка! Приезжай еще! — Елена Бориславовна послала мне воздушный поцелуй.

Видимо, сейчас, когда она обрела спутника жизни, бытовые мелочи больше не могли ее расстроить. Я надеялась, что и к пропаже Барбары она отнесется философски. А если нет, Пафнутий Ксаверьевич ее успокоит.

Я выскочила за дверь, чувствуя себя преступницей.

Поскольку Елена Бориславовна жила на втором этаже, Катерина не стала связываться с лифтом, а потащила куклу по лестнице. На площадке первого этажа была только одна квартира. Как выяснилось позже, там жил ужасно склочный и подозрительный пенсионер, который многие часы проводил перед окном, выходящим во двор.

У него было особенное хобби — он отслеживал перемещения соседей по подъезду. Когда на лестнице слышался шум, пенсионер приникал к глазку. Засек он и нас с Катериной. Пока она тащила сверток по ступенькам, покрывало с одной стороны размоталось, и волосы Барбары вылезли наружу. Увидев это, пенсионер чуть не упал с той стороны двери. «Труп выносят!» — подумал он и тут же позвонил в милицию. Потом снова метнулся к двери.

В милиции к его сигналу отнеслись очень серьезно.

Но мы с Катериной этого, конечно, не знали. И, ни о чем не подозревая, пытались, стоя на площадке перед дверью бдительного пенсионера, подручными средствами закрепить проклятое покрывало так, чтобы оно не разворачивалось.

— Слушай, а она тяжелая! — прокряхтела Катерина, подставившая под Барбару коленку. — Вот бы никогда не подумала. Когда она сидела на диване, выглядела совершенно эфемерной!

— Надо поскорее сматываться, пока старуха не заметила ее отсутствия. А то еще пустится за нами в погоню! — оборвала ее я, памятуя о записке, которая могла попасться на глаза Елене Бориславовне слишком рано.

Не дура же она совсем! Сразу догадается, кто автор.

Пенсионер тем временем ни жив, ни мертв, прилепив выпученное око к глазку, наблюдал, как Катерина бестрепетной рукой засовывает вывалившиеся волосы Барбары поглубже в сверток.

— Думаешь, мы сможем уместить ее в багажнике? — спросила она.

— Если что, согнем ей ноги.

— Сама будешь сгибать, — буркнула Катерина. — Я не хочу больше ее разворачивать. А то, когда приедем, опять возиться.

Пока мы управлялись с багажником, пенсионер записал номер нашей машины. Так что нас остановили у первого же милицейского поста. К тому времени мы с Катериной повеселели, потому что основная часть плана удалась.

— А что, если платье мне не подойдет? — я начала мучиться сомнениями.

— Тебе всегда надо о чем-нибудь переживать, не обратила внимания? — приструнила меня Катерина. — Рули и радуйся, что все складывается так удачно.

Когда парочка милиционеров со свирепыми лицами сделала нам знак остановиться, я не выдержала и буркнула:

— Как всегда, накаркала. Что у тебя за язык?

— Разве ты превысила скорость? — спросила Катерина. Однако, увидев пистолет в руке подошедшего к машине милиционера, тут же добавила:

— Впрочем, думаю, скорость тут ни при чем.

— Наверное, они разыскивают опасных преступников, — предположила я шепотом.

— Но мы с тобой на них явно не тянем.

— Может быть, они думают, что преступники лежат у нас под ногами.

Милиционер взял нас на мушку. Катерина торопливо перекрестилась. Я на всякий случай последовала ее примеру.

— Приключения продолжаются, — напряженным голосом сказала сестрица. — Надеюсь, нас не начнут отстреливать, словно уток?

— Кажется, охотничий сезон еще не открылся, — пробормотала я.

Когда нас вытащили из машины и заставили положить руки на багажник, Катерина повернула ко мне голову и сказала:

— Не понимаю, почему от тебя сбежал муж? С тобой так весело!

— Что у вас в багажнике? — спросил кто-то сзади грубым голосом.

— Барбара, — незамедлительно ответила Катерина. — Она завернута в покрывало, и она неживая.

— Догадываюсь, что неживая. Значит, вы признаетесь в совершении преступления?

— Как быстро эта старая вешалка Елена Бориславовна настучала на нас ментам, — прошипела сестрица. — Я ведь говорила тебе, что она сильно привязана к этой чертовой кукле!

— Нас что, теперь будут судить как воровок? — жалобно спросила я, пытаясь оглянуться, чтобы разжалобить милиционеров своими большими честными глазами. — Мы ведь взяли Барбару ненадолго. Просто хотели покатать ее на машине. Она, бедняжка, так долго пылилась дома!

— Расскажите это своей старой шляпе, — насмешливо сказал милиционер и, обернувшись к своим, пояснил:

— Они говорят, что украли труп для того, чтобы просто покатать его на машине.

— Труп?! — хором закричали мы с Катериной, синхронно разворачиваясь лицом к представителям закона.

— Вы что, чокнутые? — громко возмутилась моя сестрица. — Какой труп? Откуда взяться трупу? Это кукла!

— Не обзывай их, — предупредила я ее одной половиной рта. — Они только еще больше разозлятся.

— О чем она толкует? — спросил один милиционер у другого.

— О том, что у нас в багажнике кукла. Знаете, такая большая Барби, только для взрослых, — заискивающе добавила Катерина. — Не будете ли вы так любезны проверить?

— Конечно, они проверят, — прошипела я. — Не верить же нам на слово.

Обнаружив, что никакого тела в багажнике на самом деле нет, милиционеры почему-то разгневались. Все кончилось тем, что они назвали наше поведение безответственным и аморальным и по этому поводу потребовали у нас сто рублей.

— Интересно, что аморального в том, что мы везем в багажнике манекен? — задумчиво спросила Катерина, припудривая лицо. После любого переживания ее рука непроизвольно тянулась к пудренице, из чего я сделала вывод, что ее нос имеет прямую связь с нервной системой.

— Может быть, они подумали, что мы приобрели Барбару в каком-нибудь секс-шопе? — предположила я.

— Зачем? — опешила Катерина.

— Ну… Не знаю. Придумай что-нибудь сама.

— Я не настолько осведомлена в этих делах, как ты полагаешь! — гордо ответствовала сестрица.

Я не удержалась и хмыкнула. В ее-то возрасте называть секс «этими делами»? Потрясающе!

Вспоминая людей в форме и их поведение, мы начали тихо хихикать, потом, слово за слово, смеяться в голос. И всю оставшуюся до дома дорогу прохохотали, представляя, что говорят о нас менты. Когда вылезли из машины, Катерина сказала:

— Это точно к слезам.

Ни мне, ни ей не пришло в голову, что бдительные граждане проживают повсеместно, а не только в подъезде Елены Бориславовны. Ничтоже сумняшеся, мы вытащили по-прежнему завернутую в покрывало Барбару из багажника и поволокли в подъезд. Вспоминая, как нас приняли за убийц, Катерина начала прикалываться.

— Смотри ноги ей не сломай, — шипела она. — Бедняжка уже окостенела.

Мы застряли возле входной двери. В конце концов Катерина прижала ее ногой, и мы кое-как протиснули свою ношу внутрь.

— Учти, — заявила сестрица, — обратно мы ее так не понесем.

— А как?

— Как все люди делают в таких случаях: распилим и уложим в сумку. Ты что, детективов не читаешь? У тебя пила есть?

— Нет, только лобзик.

— Сойдет. А большая сумка?

— Сумки нет, есть рюкзак. С прорезиненным дном.

— Отлично! Кровь не будет капать на ступеньки.

Обняв Барбару с двух сторон, мы поставили ее вертикально и вошли с ней в лифт.

— Поверить не могу, что все мучения из-за какого-то вшивого приглашения! — не выдержала и подколола меня Катерина.

— Ты думаешь, оно того не стоит?

— Об этом мы узнаем позже, — заметила сестрица.

* * *

Капитан Щедрин и его товарищи, уверенные в том, что я окончательно слетела с катушек и в самом деле кого-то пришила, на строительной люльке поднялись к нашему балкону и перелезли через перила. Через окно они увидели, что мы с Катериной, разложив на столе предполагаемый труп и вооружившись колюще-режущими предметами, склонили над ним головы. Причем я особенно рьяно орудовала ножницами.

Мы с Катериной так увлеклись, что ничего не замечали. Поэтому когда за спиной раздался звон разбитого стекла и с криками: «Ни с места! Руки на голову! Стоять!» в квартиру ворвались представители правопорядка, мы жутко перепугались. Я от неожиданности начала икать, ноги у меня подкосились, и я упала в рядом стоящее кресло. При этом, как велели, забросила руки за голову.

Катерина же начала визжать, закрыв глаза. Визжала она так самозабвенно и пронзительно, что милиционеры перестали выкрикивать угрозы и вообще перестали двигаться.

Разинув рты, они смотрели на Барбару, с которой нам уже почти что удалось снять платье, подпоров шов на спине.

— Опять обман! — горестно сказал капитан Щедрин, глядя в нарисованные и потому ничего не выражающие глаза Барбары. — Но я все равно арестую эту заразу. — Он погрозил мне пальцем. — Хотя бы за мелкое хулиганство. Она издевается над милицией. Уверен, она делает это специально!

«Она», то есть я, поняла, что можно опустить руки, и, разгневанная, поднялась в полный рост. Я уже открыла рот, чтобы накинуться на капитана и высказать ему все, что я думаю о его намерении арестовать меня за хулиганство, как вдруг другая, более заманчивая мысль пришла мне в голову Надо сделать так, чтобы он почувствовал себя виноватым. На мужчин это так действует!

— Пы-подождите, ка.., ка.., капитан! — жалобно прижав руки к груди, сказала я, изо всех сил заикаясь. — М-мы не.., не.., не.., не виноваты!

— Господи, что это с тобой? — воскликнула Катерина, мигом забыв про милиционеров. Лицо у нее вытянулось.

— Я ис.., ис.., ис… — завела я.

— Вы испугали ее! — набросилась Катерина на Щедрина. Она наступала на него со сжатыми кулаками, выпятив бюст, словно орудие мести. — Вы сделали молодую красивую женщину заикой! Ах, вы… — Она задохнулась, не найдя подходящего слова.

Катерина всегда была сдержанной. Окажись я на ее месте, я бы слово нашла. Уж тем более для капитана Щедрина.

— Ну, может, это так, временно, — неуверенно возразил капитан, глядя на меня с опаской. — Пройдет.

— На.., на.., наверное, он пы-прав, — сказала я, наполняя глаза слезами. Этот трюк мне всегда особенно удавался. Я могла заплакать, когда хочется. — На.., на… надо пы-подождать.

— И нечего ждать! — Катерина воспламенилась, как пионерский костер. — Сейчас же вызываю адвоката, пусть подает иск в суд. — Она обернулась ко мне. — Они компенсируют тебе ущерб. Не переживай, дорогая! На те миллионы, которые мы у них отсудим, нам удастся тебя вылечить. В мире есть множество клиник…

— Подождите, подождите, — забеспокоился Щедрин, услышав про гипотетические миллионы. — Какой адвокат, какой иск? Нет уж, давайте разберемся! К нам поступил сигнал от жильцов дома, что вы вдвоем только что пронесли в подъезд труп женщины, завернутый в плед. И проследовали с ним в квартиру гражданки Сердинской!

Как мы должны были действовать?

— Как?! — закричала Катерина. — Я скажу вам, как!

Вы должны были позвонить в дверь и вежливо спросить: нет ли у нас в наличии свежего трупа. Так, мол, и так, жильцы волнуются. Мы бы проводили вас в квартиру и показали Барбару.

— От.., от.., отпусти их, — великодушно сказала я, роняя две прозрачные слезинки на ковер. — Они вы.., вы… вы…

— Выродки, — подсказала Катерина.

— Вы.., вы.., вы…

— Выпили? — переспросил кто-то из подручных капитана. — Это не правда.

Я помотала головой и начала снова:

— Они вы.., вы.., вы.., выполняли свой ды-долг.

— Конечно! — обрадовался капитан Щедрин. — Выполняли свой долг. — Он махнул рукой подчиненным, и те начали медленно пятиться к двери.

По комнате пронесся очередной порыв ледяного ветра, ворвавшегося в разбитое окно. Мы с Катериной одновременно поежились.

— Сейчас же пришлю стекольщика! — мгновенно сказал Щедрин.

На лестничной площадке менты нос к носу столкнулись с лже-Тумановым. Узнав капитана, тот тяжело вздохнул. Однако капитан повел себя странно. Не так, как обычно. Обычно-то он держался гоголем. Но не сегодня.

— Мы там немножко набедокурили, — прохихикал капитан. — Просто увидели вашу жену с ножницами над неподвижным телом, ну и…

Туманов сделал долгий медленный выдох, прикрыл на секунду глаза, потом открыл рот, но капитан не дал ему возможности задать вопрос. Вместо этого он глубокомысленно изрек:

— Думаю, она не всегда будет заикаться.

— Что? — зловещим голосом переспросил мой лжесупруг. — Заикаться? Как прикажете это понимать?!

Он бросился в квартиру, благо мы еще не заперли дверь. Капитан с компанией ретировался со всей возможной скоростью. Увидев осколки стекол на полу и зияющее окно, лжемуж повернулся ко мне. В глазах его была неподдельная тревога.

— Лера, тебе ведь холодно! Почему ты стоишь в легкой кофточке?

Прежде чем ответить, я бросила взгляд на Катерину.

Та подмигнула мне. Пока капитан на выходе беседовал с Тумановым, я объяснила ей, что решила немножко припугнуть своего любимца.

— Пы-потому что я ещ.., ещ.., еще не пы-пришла в се.., се.., себя, — проквакала я, на каждом заикании сильно моргая.

Туманов в буквальном смысле слова схватился за голову:

— Это я во всем виноват!

Катерина наклонилась ко мне и шепотом сказала:

— Эту фразу из уст мужчины мечтает услышать любая женщина. Поздравляю. Сегодня ты можешь вить из него веревки. Хочешь, я уйду?

— Зачем это?

— Ну, как говорится, куй железо, пока горячо.

— Нам сейчас не до этого, — прошипела я. — Нам ведь надо подготовиться к конкурсу. Время-то идет.

— Тогда кончай ломать комедию.

— Еще пять минут.

— Ей надо выпить горячего кофе, — сказала Катерина Туманову и, схватив меня за руку, поволокла на кухню. — И принеси ей свитер!

Туманов притащил свитер, потом пошел убирать стекла, закрыв разбитое окно оргалитом.

— Судя по его решительно сжатым губам и сочувственным взглядам, которые он на тебя бросает, капитану Щедрину придется несладко, — сказала Катерина. — По-моему, Юрочка вынашивает план мщения.

— Жаль, у меня нет времени, — с сожалением признала я. — Придется перестать морочить ему голову. Или позаикаться еще немного?

— Позаикайся! — потерла руки моя азартная сестрица. — Обожаю вешать мужикам лапшу на уши.

— Ага, гипотетически. Ты ведь, кроме своего Дениса, с мужиками вообще дела никогда не имела. А Денис твой настолько скользкий тип, что у него лапша с ушей соскальзывает. Кроме того, ты вообще не умеешь врать.

Стоит посмотреть на твою физиономию в тот момент, когда ты врешь, как все сразу становится ясно.

Пока мы пили кофе, явился стекольщик. Туманов пришел на кухню и спросил:

— Где вы взяли эту бабу?

— Бы-Барбару? — переспросила я. — 0-одолжили у зы-знакомой. Хы-хотели научиться шить.

Туманов тут же уселся на корточки и взял мои руки в свои:

— Лера, послушай, я тебя очень прошу: не расстраивайся из-за того, что произошло. — Глаза у него были серьезными и тревожными. — Я уже созвонился с доктором, завтра поедем в хорошую клинику, там нас проконсультируют, и — уверен — ты перестанешь заикаться.

Сейчас есть множество приборов. Тебе назначат физиотерапевтические процедуры…

Не зная, что сказать, я кивнула.

— А капитана Щедрина я убью, — сощурив глаза, пообещал мой так называемый третий муж.

Когда он ушел в комнату проверять, как стекольщик справляется со своей задачей, Катерина, закатив глаза, прошептала:

— Зуб даю, он в тебя влюбился!

— Все гораздо хуже, чем ты думаешь.

— Еще хуже?

— Кажется, это я в него влюбилась. А он просто проворачивает какую-то аферу.

— Лерка, но ты ведь до сих пор замужем! — возмущенно воскликнула Катерина, всплеснув руками. Потом она прикусила нижнюю губу, немного потерзала ее зубами и сделала вывод:

— Ты просто безнравственна.

— Знаю, самозванец тоже мне об этом говорил.

— Ты что, приставала к нему?!

— Пока еще нет.

— Прости, — зловеще спросила Катерина. — Что означает это твое «пока»?

— Означает, что я не знаю, сколько еще времени продержусь, каждый вечер лицезрея его в этих трусах.., знаешь, таких трикотажных, в складочку у пояса…

— У.., как все запущено, — пробормотала моя сестрица, прикусив указательный палец. — И давно ты положила на него глаз?

— Давно.

— А что ты будешь делать, — когда вернется настоящий Туманов?

— Не когда, а если.

— Не если, а когда, — отрезала Катерина. — Он жив, и ты это знаешь. Ты наняла частных детективов, собираешься обратиться в милицию… Дело в конце концов раскроют. И, думаю, скоро. Если тебя прежде, конечно, не пристукнут на этом злосчастном конкурсе, куда ты так упорно стремишься.

— Именно настоящий Туманов несет ответственность за то, что произошло! — воскликнула я. — Так что винить ему будет некого…

— Тебе вообще не нужно выходить замуж, — постановила Катерина, хлопнув двумя ладонями по столу. — Твои увлечения не контролируются мозгом. И, кроме того, зачем эти бесконечные процедуры — замужество, развод, замужество, развод? Гуляй себе так! Никому не доставишь неприятностей.

— Я и собираюсь. Не думаешь же ты, что перед тем, как соблазнить этого проходимца, я выйду за него замуж?

Проходимец, словно подслушав, что речь идет о нем, снова появился в проеме двери.

— Я знаю, что тебе нужно! — воскликнул он. — Тебе нужно сделать массаж. Тырасслабишься, нервы успокоятся, и кто знает…

Катерина толкнула меня ногой под столом.

— Ны-нет, — помотала я головой. — Лы-лучше мы с сестрой подольше погуляем.

— В такую погоду? Ты посмотри на улицу: там дождь со снегом, противно, холодно…

— Зато у Леры будет возможность поговорить со мной по душам, — противным голосом сообщила Катерина.

— Вы можете говорить по душам и здесь, — повел бровью Туманов, — потому что мне на некоторое время нужно уйти.

— Убить капитана Щедрина? — насмешливо спросила Катерина.

— И это тоже.

Ушел он, едва стекольщик закончил свою работу. Когда за ними захлопнулась дверь, сестрица с живодерским любопытством поинтересовалась:

— Как ты думаешь, он действительно столкнется с капитаном?

— Он может, — сказала я. — Надеюсь, они не подерутся.

— За кого ты болеешь? Хотя глупо спрашивать.

— У капитана пистолет, — напомнила я.

— Зато Юра вооружен праведным негодованием.

Я решила, что пора отвлечь Катерину от мыслей о лже-Туманове и о моих сердечных увлечениях.

— Пойдем снимем наконец это многострадальное платье с бедняжки Барбары.

— Да-да! — спохватилась она. — Нам надо удалить с него пятно, а потом вшить туда тебя. Надеюсь, что на этом конкурсе ты никого не подцепишь.

— Почему это? — игриво спросила я.

— Потому что твой кавалер будет страшно разочарован, когда вы останетесь с ним наедине.

— Ты думаешь, я уже не могу понравиться ни одному мужчине?

— Я думаю, что ни одному мужчине не понравится твое платье. Потому что его нельзя будет расстегнуть.

— А, ты в этом смысле!

— У тебя совсем нет чувства юмора.

— Да нет, есть, просто оно испарилось т волнения и страха.

Совместными усилиями мы вывели пятно, хотя это было и непросто, потому что ему исполнилась уже не одна неделя. Потом потерли пострадавшее место влажной тряпочкой, чтобы не осталось разводов, и повесили платье над газовой плитой подсушиться. Я задумалась о своей прическе, а Катерина отправилась принимать душ.

Едва она включила воду, зазвонил телефон.

— Алло! — сказала я, готовая услышать буквально что угодно.

— Лерочка! — сказал незнакомый мужской голос с доминирующей в нем жалобной интонацией. — Это я, твой папа!

— Начинается дурдом, — пробормотала я и жестко спросила:

— Чего вы хотите? Чтобы я взяла вас на содержание?

— Нет-нет, — испугался тот. — Я просто хочу поговорить. Все объясню. Может быть, поужинаем вместе?

Я решила согласиться. До показа моделей оставалось достаточно времени. Его все равно нужно было чем-нибудь заполнить. И заодно я узнаю доподлинно, чего хочет этот странный бульдогообразный дядька.

— Идет, — сказала я. — Только давайте встретимся поскорее. У меня мало времени и весь вечер занят.

— Может быть, мне заехать за тобой прямо сейчас? — робко спросил он.

— Заезжайте, — я была как никогда покладиста. — Посигнальте возле подъезда. И по дороге решим, где будем ужинать.

Мой собеседник возликовал, выразив свое ликование бульканьем и набором разнообразных междометий. Я положила трубку и начала натягивать на себя подпоротое платье Барбары.

— Ты решила нарядиться заранее? — удивилась Катерина, выплывая из ванны с тюрбаном на голове.

— Нет, просто позвонил наш так называемый «папа», и я согласилась с ним встретиться.

— Какие у тебя с ним отношения? — строгим голосом спросила Катерина.

— Ровным счетом никаких. Ведь это ты меня с ним, так сказать, познакомила, забыла?

— Но я не думала, что ты собираешься с ним встречаться!

— Я тоже не думала. Но сейчас это будет кстати. Заодно выясню, с чего он вдруг решил набиваться нам в родственники.

— Еще один псих, — уверенно сказала Катерина. — Я рада, что меня с тобой не будет.

— Кстати, а почему бы тебе не присоединиться к нам? Дяденька претендует на то, что мы обе его дочери.

— Присоединиться? То есть мы втроем отправимся в этот дурацкий трактир, будем есть деликатесы и слушать, как он вешает нам лапшу на уши?

— Ну, что-то вроде того.

— Нет, я этого не вынесу, — сказала Катерина. — И потом, у меня ребенок…

— Лучше бы ты вспомнила о нем вчера ночью, когда хлестала вермут.

Катерина бросила на меня уничтожающий взгляд.

— Обещаю, я перестану срываться, как только твоя личная жизнь войдет в нормальную колею.

Я как раз собиралась заняться этим вопросом вплотную.

Глава 13

Катерина не зря радовалась, что останется дома. Все, случившееся со мной в этот вечер, напоминало страшный сон. Но в тот момент я меньше всего думала о плохом. Наоборот, постаралась настроиться на позитив и, пока укладывала волосы, сделала дыхательную гимнастику. В платье, сшитом руками Елены Бориславовны, я стояла перед зеркалом и гордилась своей фигурой и ногами.

— Куда ты потащишься с этим мужиком? — спросила Катерина презрительно.

— В трактир «Три медведя». Потом на показ моделей.

— А потом?

— А потом — куда кривая вывезет! Ты ведь знаешь, стоит только что-нибудь запланировать, как все идет наперекосяк. Начинаются всякие неожиданности…

— Жаль, что я не могу тебя сопровождать. — По Катиному тону было ясно, что на самом деле ей вовсе не жаль. — Через полчаса мне нужно быть дома.

Вскоре я уже наблюдала из окна кухни, как Катерина боком уселась в такси, подтянув за собой ножки — жест, который она наверняка подсмотрела в рекламе колготок.

На улице уже стемнело, поэтому я выключила свет, чтобы без помех отследить ее благополучное отбытие. Когда Катерина уехала, я снова хлопнула по выключателю и сразу же вздрогнула — голая Барбара лежала на кровати и бесстыдно белела телом. Совесть велела мне позвонить Елене Бориславовне. Подчинившись ее требованиям, я набрала номер и через некоторое время услышала взволнованный голос:

— Лерочка, это ты? Хорошо, что ты позвонила. Знаешь, у нас тут такое случилось! Просто не знаю, как сказать.

— Ну, скажите как-нибудь.

— Барбара пропала!

— Что вы говорите? — промямлила я.

— Да, она написала записку, что ушла погулять! — Елена Бориславовна неожиданно расхохоталась, крякая и хрюкая. — Представляешь, после стольких лет затворничества! — рыдала она от смеха. — Наверное, обиделась, что я вышла замуж! А-ха-ха!

— Э…Э… — пробормотала я. — Елена Бориславовна, дорогая, прекратите так убиваться. — Не знаю, зачем я это сказала, потому что моя собеседница с большим трудом перестала корчиться от смеха. — Вы можете за нее не волноваться.

— С чего ты так уверена?

— Ну… Она зашла ко мне на чашечку чая.

— Так она у тебя? — внезапно безо всякого перехода взревела Елена Бориславовна. — Сейчас я за ней, мерзавкой, приеду!

— Нет-нет, мы.., мы с ней уходим в ресторан.

— Но у нее на платье безобразное пятно!

— Мы его уже вывели, — быстро сказала я и клятвенно пообещала, что Барбара вернется домой завтра. — Может быть, утром. Но скорее к обеду. А уж к ужину-то наверняка!

Когда такси внизу посигналило, я взяла сумочку, перекинула через плечо один конец роскошного шарфа и отправилась вниз по лестнице. Почему-то я была убеждена, что сегодня никаких трупов не будет. Наивное заблуждение!

— Мы едем в «Три медведя», — сообщила я шоферу не терпящим возражений тоном, залезая на заднее сиденье.

Бульдогообразный «папа» был начищен и полит туалетной водой, физиономия его сияла.

— Итак, давайте выясним сначала вот что: как вас зовут? — спросила я, небрежно развалившись в салоне.

Шофер усмехнулся одной половиной рта. Поймав его взгляд в зеркальце заднего вида, я вопросительно выгнула бровь. Он тут же отвел глаза и демонстративно насупился. Еще не хватало мне тут его кривляний! Если он еще раз позволит себе что-либо подобное, поставлю его на место.

— Мне было бы приятно, если бы ты звала меня папой, — смущенно сказал мой спутник, пытаясь извернуться так, чтобы посмотреть на меня. Но поскольку он был плотно пристегнут ремнем безопасности, маневр не слишком удался.

Услышав про «папу», шофер усмехнулся другой половиной рта, на сей раз проигнорировав зеркальце.

— До папы мы еще дойдем, — пообещала я свирепым тоном. — Меня интересуют ваши паспортные данные.

— Стасов Иван Евгеньевич, — смущенно сказал «бульдог» и жалко добавил:

— Очень приятно.

— Иван Евгеньевич, а почему вы не пригласили на ужин Катерину, ведь, как вы выразились в прошлый раз, она все-таки старшая из нас двоих?

— Ну.., по моим наблюдениям… В общем, мне показалось, что именно за тобой, Лерочка, всегда остается последнее слово.

— Если честно, я удивлена, что вы проявили настойчивость. Неужели в прошлый раз вас не испугали выстрелы? — спросила я с любопытством. — Ведь вам едва-едва удалось уйти живым. Надеюсь, теперь за вами никто не охотится? А то, боюсь, нам всем не сносить головы.

Я сказала это специально, чтобы испортить настроение любопытному шоферу. И добилась-таки своего: его настроение мгновенно изменилось. Он снова стал глядеть в зеркальце, только я его теперь интересовала меньше всего.

— Ну, что, за нами никто не гонится? — совершенно серьезно спросила я минуты через три.

— Вон, вишневый «Москвич» не отстает, — пожаловался шофер, забыв о своих улыбочках. — И вообще, предупреждать надо.

— А если бы мы предупредили, вы бы нас повезли?

— Конечно, нет!

— Вот поэтому мы промолчали, — важно сказала я.

Наш автомобиль полетел по улице с такой скоростью, будто ему уже начали стрелять по колесам. Так что до «Трех медведей» мы домчались в один присест. Иван Евгеньевич был сама любезность — помог мне выйти из машины и повел по ступенькам в полуподвальчик, где разместился трактир. Он поддерживал меня под локоток и смешно топотал рядом, заглядывая мне в лицо с глупым подобострастием. Я не захотела заострять на этом внимание. И только когда официант принял заказ, решила заговорить о том, что свело нас сегодня вместе.

— Итак, Иван Евгеньевич, вы претендуете на высокое звание отца, тогда как должны были бы знать, что мы с Катериной родились в законном браке и…

— Я знаю, знаю, — отмахнулся он, дергая узел галстука, словно тот страшно досаждал ему. — Но дело, видишь ли, в том, что Леня не был вашим отцом. Ты должна знать, Лерочка… Вы обе с Катериной должны знать, что ваш биологический отец — это я. Мы с твоей мамой…

— Минутку, — сказала я, жадно выпив стакан лимонада, — вы ведь с моей мамой примерно одного возраста.

— Да, мы ровесники. Твоя мама, Лерочка, была удивительной женщиной! — Иван Евгеньевич закрыл глаза и тяжело вздохнул.

— И у нее с вами была интрижка, вы это хотите сказать?

— Интрижка? Я не стал бы употреблять это слово. Но если ты настаиваешь, то да. Интрижка. Надеюсь, это вас с сестрой не разочарует. Дети обычно стараются не знать о грехах родителей и часто делают вид, что…

— Какой вид? — взъерепенилась я. — Если бы у мамы была с вами такая связь, в результате которой появились дети, то есть мы, она никогда не стала бы внушать нам мысль об идеальности своего брака!

— И тем не менее это правда. Я готов даже пройти тест на отцовство.

Я видела, что он искренен, и это только разжигало во мне злобу.

— Но она позволила мне выйти замуж за Берингова Да что там позволила? Она вынудила меня! Причем мотивировала свой выбор тем, что ее брак со старым мужчиной был идеальным, безупречным!

— Лерочка, я понимаю, что ты чувствуешь…

Он многозначительно замолчал, и тут явился официант с нашим заказом. Я принялась ожесточенно тыкать вилкой во все, что лежало на тарелке, пытаясь справиться с разыгравшимися чувствами.

— Но мы совершенно на вас не похожи! — аргументировала я в конце концов свое сомнение. — Ни я, ни Катерина.

— Но на Леню вы не похожи тем более, — живо возразил Иван Евгеньевич. — А я в молодости был красивым парнем. Может быть, сейчас, глядя на меня, в это трудно поверить. Но у меня была трудная жизнь, полная лишений и нравственных переживаний. Они наложили свой отпечаток на мое лицо.

— Почему же тогда мама не вышла замуж за вас? — ехидно спросила я. — Если вы так любили друг друга?

— Как почему? — Иван Евгеньевич даже опешил. — Она хотела славы, а я ей ее дать не мог. Я тогда еще ничего не добился.

— А теперь?

Иван Евгеньевич хихикнул и сказал:

— Ценю твое чувство юмора. Я и теперь ничего не добился, это правда. Поэтому сегодня можно с уверенностью сказать, что твоя мама в свое время сделала правильный выбор.

— Да знаете ли вы… — задохнулась я, вспомнив не то испанца, не то португальца, из-за которого все вокруг считали меня безнравственной. Этого бы не было, не попадись я на удочку неравного брака!

— Можешь говорить мне «ты», — разрешил Иван Евгеньевич, уничтожая исходившую соком отбивную. — Надеюсь, завтра ты обработаешь Катерину, и мы познакомимся с ней поближе.

— Обработаю? Она что, клоп? — рассердилась я. Мне никак не хотелось признавать в этом довольно подозрительном субъекте своего биологического родителя. Надо же, настроение испортил. И везет же мне! Не хватало неприятностей с подменой мужа, как тут еще появился новый папаша.

Я закрыла глаза и подумала: «Господи, хоть бы он испарился». Однако Иван Евгеньевич сделал лучше — он умер. Когда я открыла глаза, то увидела, что он лежит лицом в блюде, как никогда не сделал бы взрослый и трезвый мужчина. Привстав, я заметила, что у него с обратной стороны шеи зияет аккуратная дырка. Я отпрянула.

Адреналин ударил мне в голову и едва не снес ее. Глаза выпучились, и я, хватая разинутым ртом воздух, принялась оглядываться по сторонам в поисках официанта, в поисках кого-нибудь, кто мог бы помочь. Однако взгляд мой наткнулся на какого-то старика с короткой седой бородой и красивыми блестящими усами, который стоял в проходе и расплачивался по счету. Вот он протянул руку и положил карточку с деньгами на скатерть. Потом плавным движением засунул бумажник во внутренний карман пиджака. Рука у него была молодая и гладкая. А затем он облизал нижнюю губу языком — туда и обратно.

Вместо того чтобы вопить и звать на помощь, я дрожащей рукой положила возле тарелки несколько крупных купюр, чтобы никто не стал требовать денег у трупа. Стараясь не привлекать к себе внимания, чтобы меня, не дай господи, не остановили, я выскользнула из-за столика и пошла к выходу, глядя в спину удалявшемуся старику.

Тот шагал бодро и молодцевато. Схватив в гардеробе свое пальто, он, не оборачиваясь, пошел к выходу, надевая его на ходу. Не похоже на чинного господина, которого он тут разыгрывает!

Я тоже потребовала пальто, да побыстрее. На лестнице старик, внушивший мне подозрения, обернулся и увидел, что я бегу за ним. Тогда он прибавил ходу и помчался вверх, перепрыгивая через две ступеньки. Что ж, одышкой он явно не страдал. Потому что когда я выбралась на улицу, был уже достаточно далеко. Ноги его мелькали с невероятной скоростью. Нет, на этот раз ему не удастся уйти! Я сделала глубокий вдох и понеслась следом, намотав ремешок сумочки на руку. Старик подбежал к припаркованной неподалеку машине и попытался обежать ее спереди, но, обернувшись, понял, что не успеет сесть за руль и заблокировать дверцы, потому что я была совсем рядом. Тогда он снова бросился бежать.

Теперь мы неслись по тротуару, виляя между прохожими, которые шарахались в разные стороны. В последний раз я так бегала, кажется, только в детстве, когда за мной бросилась недружелюбно настроенная овчарка. Какой-то мужчина попытался схватить меня на бегу. Он выскочил из толпы мне навстречу и растопырил руки. Я размахнулась сумочкой и, когда он приготовился парировать удар, съездила ему коленом в пах. Он не ожидал от меня такого коварства и согнулся пополам. Мне было достаточно этой пары секунд, чтобы снова броситься в погоню за убийцей и даже нарастить темп.

Через некоторое время позади раздался топот. Еще один незнакомец! Я сделала вращение с широким махом ногой. Парень присел, пропустив мой сапог над головой.

Встав в боксерскую стойку, я несколько раз подпрыгнула. Он усмехнулся. Я сделала обманный мах и, растопырив два пальца, ткнула ему в глаза. Он отшатнулся и потерял равновесие. Обернувшись, я увидела, что убийца чешет вдоль по улице, только лопатки сверкают. Нет, я не могу дать ему уйти! Дыхание мое восстановилось, поэтому я с новой энергией бросилась в погоню. Он был прыток, но меня гнало вперед праведное негодование.

Расстояние между нами медленно, но верно сокращалось.

Пробегая мимо пешеходного перехода, убийца внезапно метнулся вправо: для пешеходов только что загорелся красный, но машины едва тронулись с места. Я поняла, что если не рискну последовать за ним, он удерет и, не ровен час, убьет кого-нибудь еще. Недолго думая, я кинулась перед носом загудевшего автомобиля на середину проезжей части. Здесь я его, голубчика, и догнала.

Со всего маху я прыгнула ему на спину, и мы вдвоем повалились на грязный асфальт — он лицом вниз, а я сверху. Вскочив, я принялась добивать его ногами, потому что ужасно боялась, что он одолеет меня, если только очухается. Уже позже я поняла, что убийца, видимо, здорово цокнулся черепушкой о землю, потому что не подавал признаков жизни. Но, ослепленная яростью, я все била и била его — кулаками и сумкой и вообще вела себя безобразно. Я скакала вокруг поверженного врага, словно разъяренная макака, не обращая внимания на то, что творится вокруг.

А вокруг творилось что-то несусветное — машины гудели со всех сторон, пытаясь объехать драку и не задеть нас. Какие-то тетки на тротуаре кричали ужасными голосами, что молодая сволочь избивает пожилого человека. а никому и дела нет! Они обзывали меня всякими непристойными словами и визжали так, что заглушали порой рев автомобильных двигателей.

Через некоторое время вдали появился «гребешок» милицейской машины. Я тотчас же поняла, чем мне грозит поимка на месте преступления. Если я скажу, что человек, с которым я обедала, застрелен, а этот «старик» подозревается мною в убийстве на основании того, что он определенным образом облизывает губы… Да, возможно даже, я буду первой кандидаткой в подозреваемые. А я не могу сейчас себе позволить застрять в милиции. Скоро начнется показ моделей одежды, где я обязана присутствовать! Конечно, если бы у этого типа был при себе пистолет со следами пороха…

Я быстренько наклонилась и ощупала неподвижное тело двумя руками. Ничего, похожего на оружие, при нем не было. Наверняка выбросил! Со злости я еще раз пнула его ногой. Какой-то мордоворот в «БМВ», проезжая мимо на малой скорости, показал мне большой палец в знак одобрения. Я побежала следом, дергая дверцу.

Мордоворот открыл и, гоготнув, спросил, едва я плюхнулась на сиденье:

— Че, мужика завалила? Ну, это круто! Он че, к тебе приставал, да?

— Он вор, — соврала я, стараясь сидеть прямо и не оглядываться. — Выхватил на переходе сумочку и — бежать. — Я потрясла перед собой сумочкой, словно подтверждая свои слова.

И тут же пожалела, что не догадалась выдать эту версию милиции. Тогда они бы проверили «старика» по своим каналам. Кстати, раскрылась бы его маскировка, это навело бы милиционеров на подозрения. Мне, может, ничего бы и не сделали. Зря я сбежала. Хотя, с другой стороны, на тротуаре скопилось столько свидетелей моего зверского на него нападения, что неизвестно, с кого бы менты начали свою проверку.

— Я выйду здесь, — твердо сказала я, завидев вход в метро. — Спасибо, что подвезли.

— А может, эта, закатимся куда, в натуре? — спросил мой спаситель, поигрывая сигаретой, которую он тянул, выпуская дым веером на приборную панель. — Мне, эта, нравятся решительные чувихи.

— В другой раз, — твердо сказала я, выбираясь на улицу. Только здесь я заметила, что вся грязная, как свинья распахнув подол, я убедилась, что платье Барбары не пострадало. Досада грызла меня. У меня в руках был убийца почтальона, профессора Усатова и моего новоявленного папы. А возможно, и Виктора. Тот человек, который постоянно появлялся в самых неожиданных местах и в самых невероятных обличьях. И я его упустила! Вернее сказать, отпустила. И все из-за глупой надежды, что некто, писавший мне записки и заманивший сначала в «Делифранс», а потом на этот распроклятый показ, знает разгадку всей истории и сможет просветить меня. Честно сказать, я уже просто изнывала от непонимания. Сначала это непонимание меня злило и бесило, но теперь настала стадия отчаянья. Я не желала пребывать в отчаянье, поэтому так стремилась на этот показ. В общем-то я понимала, что меня снова могут обмануть. Однако шанс все-таки есть. От него не стоит отмахиваться.

Мне было жаль Ивана Евгеньевича. Вне зависимости от того, настоящим он был нам с Катериной отцом или нет. Вообще, когда человека убивают практически у вас на глазах, это здорово действует на нервную систему и на сердце тоже. Мое сердце, например, сейчас стучало с такой частотой, как будто я еще не отдышалась после погони. Мне было страшно. Я прекрасно понимала, что если бы меня хотели убить, я бы тоже лежала сейчас, уткнувшись лицом в тарелку. Но все равно это меня мало утешало. Возможно, убийца не один. Возможно, их целый взвод. И они шныряют вокруг, словно хищные звери, не знающие, что такое жалость к жертве.

* * *

В зале, подготовленном к конкурсу, имелся помост, который, словно мол в море, врезался в ряды зрительских кресел. Судя по всему, именно по этому помосту будут дефилировать участницы конкурса. И я в том числе.

— Вам присвоили номер три, — сообщила мне горластая дама-распорядительница, похожая на школьного завуча. На ней был серый мешковатый костюм с неприлично короткой юбкой. Несмотря на то что ее ноги сохранили стройность, лицо было дряблым. Голос — груб под стать манерам. К даме приблизилась одна из помощниц и робко начала:

— Амалия Федоровна, я тут подумала…

— Люди думают головой. А тебе думать нечем, — отрезала та. — Так что свои думы оставь при себе. Номер три, — тут же рявкнула она на меня. — Немедленно припудрите щеки! Ваша бледность может испугать последние ряды.

Если бы не моя миссия, я бы сказала ей пару ласковых. Но пока предпочла воздерживаться от скандалов.

Будет негоже, если мне придется сматываться отсюда со всей возможной скоростью, так ничего и не узнав. Насколько хорошо я умею затевать скандалы, настолько же здорово умею притвориться, когда надо, тихой мышкой.

Над мероприятием витал дух самодеятельности. Члены жюри, все как один, были похожи на неудачников. У короны, предназначенной победительнице, оказались кривые дужки, кроме того, она лежала в гнездышке из атласного материала, на котором было вышито гладью «Мисс умелые руки». Моя товарка с номером четыре, приколотым к плечу, прятала складки жира под несколькими метрами розового шифона. Ее лицо было обрюзгшим, маленькие глазки сидели над двумя розовыми кружочками румян.

— Послушайте, как вы попали на этот конкурс? — спросила я, схватив ее за бант, завязанный прямо над копчиком.

— Меня делегировал наш общественный совет, — гордо сказала она. — Здесь так здорово, не правда ли? После показа обещали коктейли! Судя по номеру, я иду сразу за вами. Давайте держаться вместе?

Мне это предложение вовсе не импонировало, поэтому я поспешила отделаться от розовой претендентки на титул «Мисс умелые руки».

— Мне надо в уборную, — заявила я, мило улыбаясь. — Очень надолго.

— Подождите! — она схватила меня за руку. — Посмотрите на меня со стороны. Как вы думаете, это не слишком.., ну, не слишком роскошно?

В своем платье с бантом да еще с обесцвеченным перманентом на голове она была похожа на престарелую Мальвину.

— Что вы! — горячо возразила я. — Как только вы появитесь на сцене, все просто попадают.

— Шутите!

— Хотите, на спор? Ставлю сотню рублей. — Мне надо было чем-нибудь занять ее мысли, чтобы она не вздумала взять меня под руку и начать обсуждать последние модели швейных машинок.

— По рукам! — Она явно обрадовалась, потому что сердцем чувствовала, что сотня уже у нее в кармане. Она была уверена, что ее розовое платье — просто блеск, но чтобы зал завизжал и все попадали?

Два охранника, стоявшие в кулисах при полном параде и с кобурой на боку, были, пожалуй, самой большой роскошью на этом мероприятии. Лица у обоих казались до невероятности скучными, а позы расслабленными.

Оба были довольно хороши собой — молодые, высокие.

Правда, волосы у них длинноваты, что немного не вяжется с бравым видом, но в остальном…

«Хорошо, что здесь есть вооруженные люди, — подумала я. — Если что, они смогут меня защитить. Стоит мне только позвать на помощь, и они сразу же выскочат — один из левой кулисы, другой из правой». Впрочем, те, кого уже уложил убийца, никогда еще не успевали позвать на помощь. Если в меня захотят выстрелить из пистолета — как водится, в сердце и в голову, — я не смогу даже пикнуть. Потом, может, охранники чего и сделают, постфактум, но мне это уже будет безразлично.

Отвратительно чувствовать себя беззащитной. А еще отвратительнее не понимать, что происходит. Я — пешка в чьей-то игре. Единственное, чем я на сегодняшний момент могла похвастаться, так это избиением убийцы. Я била его даже ногами. Надеюсь, он расправляется с людьми, подчиняясь чьему-то приказу, а не по своей инициативе. Иначе после сегодняшней погони и ее финала мне уж точно несдобровать. Он застрелит меня по личным мотивам. Да хотя бы просто потому, что я его вычислила! Интересно, догадался ли он, как я сумела это сделать? Ведь он маскировался, да еще как! Думаю, на грим у него уходила масса времени и денег.

Подготовка к конкурсу уже завершилась. Когда хрипящие динамики выплюнули первые музыкальные аккорды чего-то очень торжественного, все участницы конкурса, и я в том числе, сбились в одну кучу за левой кулисой.

— Итак, — прогромыхала Амалия Федоровна, размахивая списком. — Жюри готово, девочки! Не подведите меня. Помните все, о чем я говорила вам на репетиции.

Боже мой, оказывается, была еще и репетиция! Выходит, одна я понятия не имею, что и как надо делать. Наверняка провалюсь. Впрочем, платье, сшитое Еленой Бориславовной для Барбары, выглядело единственной по-настоящему изящной вещью среди всеобщего разгула бантиков, кружев, оборочек и бисера. Если бы жюри состояло из нормальных людей, уверена, мне бы присудили первое место. Хотя, если честно, получать незаслуженно кривую корону мне не хотелось.

Когда Амалия Федоровна сказала: «Поехали!», так называемые девочки издали кто сдавленный писк, кто восторженное аханье. Кажется, только я одна молчала.

Меня больше всего интересовал зал. Потому что за кулисами, судя по всему, незнакомца, приславшего приглашение, не было. Иначе, полагаю, он давно бы подошел.

И вообще, подумала вдруг я, зачем было выгонять меня на сцену? Если этот тип желал встретиться и поговорить, достаточно было гостевого билета. Я сидела бы себе в зрительном зале, а он бы мог подсесть справа или слева и завести разговор… «Боже мой! — тут же осенило меня. — Да на сцене я буду представлять собой отличную мишень!» Бросившись к занавесу, я сделала щелочку и начала жадно вглядываться в хорошо освещенный зал. Одни тетки.

Внезапно в поле моего зрения появилось знакомое лицо. Светлана, сестра Скитальцева! Та, что с косой! Она стояла за последним рядом кресел возле колонны и копалась в сумочке. Что она здесь делает? Не может быть, чтобы мое именное приглашение на этот праздник жизни было ее рук делом! Впрочем, почему нет? Ведь это она прислала мне первую зашифрованную записку. Вернее, передала. И она же потом вместе со Скитальцевым огрела меня по голове и отвезла на пустырь. По крайней мере, присутствовала при этом знаменательном событии.

Так на чьей она стороне? И вообще: как связан Юра Туманов с шефом Егора Берингова? Какое имеет отношение мой второй муж к начальнику первого? Бред, бред.

Пока мне кто-нибудь все не объяснит, я буду блуждать от одной догадки к другой, словно ежик в тумане.

— Номер три! — гавкнула Амалия Федоровна. — Вернитесь в строй!

Я отпрыгнула от занавеса, успев краем глаза заметить, как сестра Скитальцева достает из сумочки какой-то ужасно подозрительный предмет и прячет его в складках широкой юбки. Уж не собирается ли она в меня стрелять?! Но зачем, боже мой, зачем тогда меня заманивать на этот долбаный показ? Легче всего было бы шлепнуть меня в подъезде, как почтальона. Или она хочет сделать это красиво? С шумом, с паникой, с последующими газетными заголовками?

Я решила, что экспериментировать не стоит и пора уходить. Подиум — довольно опасное место. Даже мой желудок воспротивился необходимости идти на сцену и оповестил об этом тихим ворчанием. Он всегда так ворчал, когда мне было по-настоящему страшно. Однако Амалия Федоровна не ведала о моих терзаниях. И в корне пресекла мою попытку бежать. Потому что «умелые руки» номер один и номер два выходили на подиум вдвоем и уже возвращались. Иными словами, сейчас как раз настала моя очередь.

— Куда?! — взревела Амалия Федоровна, когда я развернулась к сцене спиной и приготовилась дать ходу. — Марш на сцену!

Она развернула меня за плечи и с такой силой толкнула в спину, что я не удержалась на ногах и полетела носом вперед. Передо мной оказался охранник, с которым мы вместе и повалились на пол. Тут сработала моя природная смекалка. Причитая и хохоча, я делала вид, что пытаюсь слезть с его спины, а сама тем временем с проворством карманного воришки расстегнула кобуру и достала пистолет. Ведь это моя жизнь сейчас была поставлена на карту! Охранник ничего не заметил, потому что я извивалась на нем, словно гусеница на зеленом листе. А вот спрятать пистолет мне было решительно некуда. Если бы у меня были чулки, я бы заткнула его за резинку одного из них. Но на мне, как полагается всякой простой русской женщине, были колготки. Допустим, засунуть пистолет в колготки за сценой я могу. Но вот извлечь его оттуда при всем честном народе? Кроме того, платье Барбары льнуло к телу, словно вторая кожа. Пистолет в колготках сразу же привлечет к себе ненужное внимание.

— Послушайте, пойдемте на сцену вместе! — предложила я престарелой Мальвине. — Почему им можно, а нам нельзя? Вдвоем не так страшно!

Мальвина попыталась было что-то возразить, но я ей не позволила. Вместо этого я сунула пистолет ей под бант, завязанный прямо над пятой точкой, и потащила за собой. Конечно, оружия она не заметила. Музыка тем временем заиграла бодрее. Я двинулась по помосту навстречу зрителям, крепко обнимая даму в розовом. И тут увидела, что сестра Скитальцева идет по проходу мне навстречу, причем ужасно целеустремленно. Глаза ее были холодными и страшными. "Она настоящая камикадзе! — в ужасе подумала я, сжимая пистолет еще крепче. — Что, если она выстрелит первой? А потом покончит с собой?

Вот это будет драма!"

Когда мы с семенящей и слегка протестующей против моего темпа Мальвиной добрались, наконец, до самого конца помоста, сестра Скитальцева сделала последний размашистый шаг. Складки ее юбки при этом на мгновение разошлись, и я увидела, что она и в самом деле прячет там пистолет. Маленький, блестящий, словно игрушечный. Однако я была уверена, что это никакая не бутафория, и из дула этого малыша может выскочить настоящая смерть. На этот раз моя. Нет, противной сестре Скитальцева не удастся справиться со мной! Я выстрелю первой!

Отбросив в сторону Мальвину, взвившуюся облаком розового шифона, я выпростала припрятанное оружие и, вытянув вперед руку, безо всякого трепета нажала на курок. Не знаю, почему моя рука не дрогнула. Возможно, потому, что стрелять я не умела и подсознательно была уверена, что обязательно промахнусь. Из дула моего пистолета тем временем мощной струей ударила вода. Какой ужас, он оказался ненастоящим! Одновременно все в зале завизжали и полегли, словно трава в степи.

— Вот видите! — сказала я разинувшей рот Мальвине. — Я ведь обещала, что как только вы появитесь на сцене, все полягут.

Визг тем временем не стихал. Поверх него внезапно раздался крик:

— Лерочка, не надо!

Голос был мне до боли знаком. Мужской голос. Только я никак не могла сообразить, кому он принадлежит.

Потому что в тот момент, когда струя из моего пистолета достигла лба сестры Скитальцева, та успела выхватить свое оружие и выстрелить. Ее выстрел, как я и предполагала, был настоящим. Благо она оказалась не такой меткой, и пуля попала в потолок. Или, может быть, кто-то ударил ее по руке. Когда звук выстрела дошел до сознания народа в зале, этот самый народ завизжал уже с утроенной силой и бросился к выходу. Началась настоящая паника. Охранник, у которого я отобрала бутафорское оружие, уже подбежал ко мне и выворачивал руку, пытаясь его отобрать.

— Отпустите меня! Вы, кретин! Я думала, оружие стреляет, а не плюется водой! Они что, на вас сэкономили? Они наняли ненастоящих охранников?!

— Я не охранник! Я профессиональный манекенщик!

На мне такой же костюм, как и на вас, дура вы этакая!

— Так зачем вы тогда у меня отнимаете свою игрушку?

— Затем, что мне нужно ее сдать!

Во время этого диалога, пиная друг друга, мы ухитрились повалиться на пол. Теперь же, встав на четвереньки, я увидела, что в проходе катается клубок тел, над которым то и дело взметается соломенного цвета коса. С сестрой Скитальцева кто-то дрался. Этому замечательному человеку необходимо было помочь. Словно кошка, я сгруппировалась и прыгнула с помоста вниз, нацелившись на летающую косу, и практически с первого замаха ухватила ее за самый конец. Потом начала наматывать на руку. В ответ раздался рев раненого бегемота.

— Лерочка! — снова сказал тот же знакомый голос, и надо мной появилось моложавое лицо Егора Берингова.

Первый муж! Черт побери, вот только его мне и не хватало!

— Девочки, прекратите! — закричал Егор, пытаясь вырвать проклятую косу у меня из кулака. — Мы все здесь друзья!

В этот момент кто-то взял меня сзади под мышки и с легкостью поднял на ноги. Я невольно потянула сестру Скитальцева за собой за косу, которую так и не выпустила из рук. Вереща, та кое-как встала на ноги следом за мной. Зал между тем уже опустел. Последние зрители с топотом исчезали в дверях, не оглядываясь. На сцене валялась корона победительницы, так никем и не востребованная. Я мимолетом успела посожалеть о чьих-то несбывшихся надеждах. И тут увидела, что к нам движутся двое незнакомых мужчин. Однако косу выпускать все равно не стала.

— Ну, хватит, хватит, отпусти ее! — попросил кто-то из-за моей спины. Кто-то, кто поднял меня с пола и прекратил драку. Ясно кто! Я сразу же поняла это по голосу.

Лже-Туманов! Так я и знала.

Он вышел вперед, и я в который раз невольно отметила, как отлично он выглядит. Если бы не участие в грязной игре с подменой моего мужа и убийствами, мое сердце наверняка бы затрепетало. Но сейчас мне было не до трепета.

— Она хотела меня убить! — крикнула я, воткнув указательный палец в сестру Скитальцева.

— Спокуха! — сказал лже-Туманов. — Оставь ее жить, она просто перестраховалась.

— Да неужели? А кто завез меня на пустырь?! Чтобы остаться в живых, мне пришлось драться с дикими собаками!

Я брыкнула ногой в сторону Светланы. Та стояла раскрасневшаяся, с выбившимися из прически прядями и злобно ела меня глазами, не говоря при этом ни слова.

Лже-Туманов снова схватил меня за плечи и оттащил немного назад.

— Кисочка, кто эти люди? — спросил Берингов, оглядываясь на мужчин. — Можешь объяснить, что они здесь делают?

— Я?! Я думала, это они мне все объяснят! Или ты мне все объяснишь! — Возмущению моему не было предела.

Я столько сегодня пережила и, выходит, все зря? Я же должна отчитываться? И Берингов туда же! Мы не виделись с ним, не знаю сколько времени, и первое, что я слышу вместо «здравствуй», это требование объяснений!

— Думаю, нам следует поехать в какое-нибудь спокойное место и все обсудить, — сказал в ответ на его вопрос лже-Туманов, неохотно выпуская меня из далеко не дружеских объятий.

Егор сощурился и жестко спросил, засунув руки в карманы изрядно помятого пиджака:

— Надеюсь, вы тот, о ком я подумал? Я не ошибаюсь?

Тут я снова не выдержала:

— Черт побери, кто же он? Китайский император?

Щупальце русской мафии? Человек в черном? Кто?!

— Я просто уверен, — твердо заявил лже-Туманов, не обращая внимания на мои выкрики и глядя прямо в лицо Берингова, — что я именно тот, кто вам сейчас нужен больше всего.

— Значит, психиатр, — констатировала я.

Заставить меня молчать могло только чудо. Вот сестра Скитальцева, в отличие от меня, не издавала ни звука, словно у нее во рту был кляп. Выдержка у девки просто потрясающая! Она стреляла в общественном месте, распугала всех конкурсанток, жюри и публику и стоит, даже глазом не моргнет!

— Я поеду с вами только в одном случае, — заявил Берингов, — если моя Лера вам доверяет.

— Это глупо, — пожал плечами лже-Туманов. — Если бы я был неподходящим человеком, то уж, поверьте, сумел бы втереться в доверие к вашей Лере! И еще как!

Он пристально посмотрел на меня, и я слегка покраснела. Действительно, мы уже сто раз могли бы очутиться в одной постели. Мужчины обычно именно так втираются в доверие к глупеньким женщинам. Нет, но я-то оказалась на высоте!

— У моей девочки потрясающая интуиция! — заявил Егор и, подойдя ко мне поближе, обнял за плечи и выразительно поцеловал в висок.

Я открыла рот, но тут же захлопнула его, непроизвольно лязгнув зубами. У лже-Туманова дернулась щека.

— Егор, ты не можешь вверять ей свою жизнь! — внезапно подала голос до сих пор молчавшая сестра Скитальцева. Тон у нее был командирский. — Все это время она вела себя возмутительно!

— А я-то надеялась, что ты проглотила язык, — враждебно сказала я. — Или хотя бы прикусила.

— Не волнуйся, кисочка! — ободрил меня Егор и обернулся к Светлане:

— Моя жена попала в переделку.

Я считаю, что она держалась молодцом!

— Твоя жена?! — не поверила я, воззрившись на него и пытаясь отступить. — О ком это ты говоришь?

— О тебе, конечно. Естественно. Безусловно. О тебе, моя кисочка.

— Кисочка? — одними губами повторила я, только сейчас обратив внимание на обычное сюсюкающее обращение Егора.

— Он ничего не знает, — пояснил лже-Туманов, постукивая носком башмака по полу.

— Чего я не знаю? — насторожился Берингов и тут же по-профессорски грозно сдвинул брови. — Что такое произошло?

— Как что? Ты не знаешь? Да ты со мной развелся! — воскликнула я.

— Слава тебе, господи! — истово перекрестилась противная сестра Скитальцева, обнажив не менее противные крупные зубы в широченной улыбке. Я даже испугалась, как бы ее голова, разрезанная улыбкой, не развалилась на две части.

— Ваш развод — чистой воды афера, — продолжал гнуть свое лже-Туманов. — И Егор Бориславович об этой афере ничего не знает.

— Развод? — вскинулся Егор. — Это еще что за ересь?

Чтобы я безо всяких объяснений, втихую развелся со своей кисочкой?

— Успокойся, пожалуйста, — Светлана отбросила косу за спину. — В твоем возрасте нельзя так волноваться.

— Я молод! — зло ответил Егор, стряхивая с себя ее руку. — Я полон сил. И я люблю свою жену!

— Забавно, — сказала я, почесывая кончик носа. — Выходит, я двоемужица? А если считать этого, — я поглядела на лже-Туманова, — то троемужица? — Смысл происходящего с трудом доходил до меня.

— Может быть, мы все-таки уйдем отсюда? — мрачно спросил лже-Туманов.

— Да-да, нам просто необходимо расставить все по своим местам, — согласился разгневанный Егор. — Надо поехать в спокойное место и подвести, наконец, итог этой ужасной истории.

— Нас уже ждут, — заявил лже-Туманов.

— Кто?

— Мой шеф, — ответил тот.

Вероятно, этого короткого объяснения Берингову оказалось достаточно, потому что он навострил лыжи на выход.

— Постой! — остановила я лже-Туманова движением руки. — Я не сдвинусь с места, пока ты не скажешь, как тебя зовут.

— Что? — удивился он.

— Что слышал. Немедленно. Правду.

Он пару секунд медлил, потом усмехнулся одной половиной рта и ответил:

— Разреши представиться: Алексей Шаталов.

— Леша, значит. Что ж, приятно познакомиться, — ехидно сказала я. — Ты, конечно, женат.

— Конечно, — пожал тот плечами. — У меня трое ребятишек. Два мальчика и девочка. А чего ты ждала?

Я ничего не ждала, но разочарование было столь сильным, что я едва сдержалась, чтобы тут же не разрыдаться.

По крайней мере, в носу у меня защекотало. Вероятно, он догадывался, что этим заявлением пошлет меня в нокаут Я не хотела показывать ему своей слабости, поэтому упрямо сжала губы, чтобы они, чего доброго, не дрогнули.

— Кисочка! — сказал Берингов, поддерживая меня за талию. — Не слушай никого. Теперь у нас все будет хорошо.

— Вот уж сомневаюсь, — пробормотала я.

— Так ты доверяешь этому человеку? — снова спросил Егор, кивнув на Шаталова.

Я встретилась глазами с этим прохвостом, обремененным тремя детьми, и стянула губы в напряженный кружочек. Доверяю ли я ему? Конечно, нет!

— Конечно, нет! — повторила я вслух.

— Не обращайте внимания, — тут же сказал тот, обращаясь к Егору, но по-прежнему глядя на меня. — Это просто личные обиды, ничего больше. Она доверяет мне.

Она доверила мне свою жизнь. — Я хмыкнула. — И свою честь.

Моя улыбка завяла. Егор встряхнул меня:

— Это правда?

Вспомнив обо всех нюансах нашей «семейной» жизни, я неохотно кивнула головой. По всей видимости, моя честь всего-навсего оставила его равнодушным. Просто работа такая.

— У тебя, конечно, есть звание? — спросила я, обращаясь к Шаталову, когда мы всем кагалом двинулись наконец к выходу.

— Конечно, — пожал плечами прохвост.

— Какое?

— Зачем тебе?

— Молодой человек, — негромко попросил Егор. — Отправьте Светлану домой. Она много пережила.

— Конечно, — коротко кивнул Шаталов. Один из сопровождавших нас молчаливых мужчин повел сестру Скитальцева к неброской машине, приткнувшейся к тротуару неподалеку от входа. Уходя, она долго оглядывалась на Берингова, А на меня даже не взглянула! Вот нахалка. Хотела ведь пристрелить. И никаких угрызений совести. Я бы на ее месте не переставала умолять о прощении. Наверное.

Когда машина с сестрой Скитальцева скрылась из глаз, я предупредила, гневно сверкая глазами то на одного, то на другого спутника:

— От меня вам так просто не избавиться!

— Что ты, кисочка! Как можно? — сказал Берингов.

— Как можно? — попугаем повторил Шаталов с той же самой интонацией. Потом добавил совершенно нормальным голосом:

— Отпустить тебя сейчас немыслимо.

Ты вляпалась по самые уши.

— Называйте меня на «вы», — сказала я, вздернув подбородок. Останки моей гордости не позволяли мне разрыдаться.

— Вот как? Не жирно будет? — понизив голос, спросил тот с ехидцей.

— Что у вас за отношения с моей женой? — вознегодовал услышавший его замечание Берингов, который всегда относился ко мне с необыкновенным трепетом. Сейчас это было как никогда приятно. — Почему вы язвите?

Она тоже много пережила.

— Мы все много пережили, — буркнул Шаталов.

Я никак не могла осознать, что теперь знаю настоящее имя этого прохвоста. Кажется, в нем нет ни капли раскаянья. Весь этот маскарад был его работой! Одной из рядовых операций. И я всего лишь — часть операции. Смириться с этим просто невозможно. Мне хотелось расцарапать его физиономию. Черт, если бы я знала, что он не бандит, то нашла бы способ испортить ему послужной список! Я бы вынудила его совершить какой-нибудь проступок, чтобы он не отмылся перед начальством. Я бы придумала такую фантастическую гадость, которая ему и не снилась!

Даже не знаю, чего я так взъелась? Ведь с самого начала была уверена, что весь этот маскарад рано или поздно кончится, что лже-Туманов — это блеф и что мы в конце концов расстанемся навсегда.

К тому моменту, когда мы прибыли на место, физиономия Шаталова приобрела стопроцентно официальное выражение. Понятное дело, перед своим шефом он хотел казаться отличным служакой. Мы молча вошли в лифт рядового дома и поднялись на девятый этаж. Берингов заботливо держал меня под локоток, но ничего не спрашивал, позволяя мне пребывать в прострации. «Сейчас, — думала я. — Сейчас я все узнаю». Больше всего, как ни странно, меня волновало мое семейное положение. Неужели я вышла замуж за Туманова незаконно? Может быть, поэтому он и сбежал от меня так легко? Но почему он сбежал?

Глава 14

Шефом Шаталова оказался невысокий плотный мужчина, над лицом которого довлела розовая лысина. Несколько длинных прядей лежали поперек головы, привлекая к этой лысине самое пристальное внимание. Кроме того, мужчина оказался обладателем маленьких ярко-синих глаз, сверкавших, подобно двум аквамаринам, на бледном лице. Глаза были веселыми. И рот все время улыбался. Создавалось впечатление, что это ваш добрый дядюшка, который до ужаса рад встрече.

— Егор Бориславович! — воскликнул он, кидаясь к Берингову и широко разводя руки в стороны. — Ну, что же вы? Почему же вы не шли на контакт?

С высоты своего роста Берингов посмотрел на нового знакомого и весьма серьезно пояснил:

— Я должен был убедиться, что мне ничего не грозит.

— Минутку, — сказала я, раздув ноздри. — Хочу сразу прояснить вот какую вещь: я имею право задавать вопросы?

— Конечно, конечно, имеете! — ободрил меня «дядюшка» и представился:

— Кстати, меня зовут Андрей Павлович. И, вновь повернувшись к Берингову, повторил:

— Андрей Павлович.

Вот так вот, совсем неофициально. И формы на нем не было — незамысловатый серый костюмчик. Квартира, в которой мы очутились, выглядела вопиюще безликой.

Впрочем, сидячих место оказалось достаточно. Берингов сразу же плюхнулся на диван и похлопал рукой по обивке, приглашая меня присоединиться к нему. Шаталов сел на стул слева от меня, его шеф — в кресло напротив нас с Егором. На журнальном столике, вокруг которого мы расположились, стоял поднос с чашками и кофейник с горячим кофе. Я поморщилась. Из удовольствия кофе для меня в последнее время превратился в некий ритуал, который следовало соблюдать в самых разных и зачастую неприятных местах.

— Угощайтесь, — предложил Андрей Павлович и, словно поддерживая свой имидж доброго дядюшки, стал наполнять чашки.

— Не стану угощаться, — рассерженно заявила я, отпихивая поднос. — Сначала объясните мне, какого черта вы со мной вытворяли. Это ведь вы, я уже поняла!

Андрей Павлович и Шаталов быстро переглянулись.

— Это совсем не мы, — сказал наконец мой лжемуж, закидывая ногу на ногу. — Вернее, это не совсем мы.

— Так я и поверила!

— Кисочка, — ожил Берингов, поворачивая корпус и успокаивающе похлопывая меня по руке, — не нужно расстраиваться. Постарайся остаться на высоте. Хотя я понимаю, что, когда исчезает муж, женщине приходится несладко.

— Откуда ты знаешь, что у меня исчез муж? — удивилась я. — Ты что, тоже приложил к этому руку?

— Как это — откуда я знаю? — искренне изумился Егор. — Не понимаю твоего вопроса.

— Он имеет в виду себя, — мрачно пояснил Шаталов. — И свое исчезновение. Если говорить по правде, он — твой муж.

— Ну да. Муж, — кивнула я. — Только бывший.

— Да-да, вы там говорили что-то по поводу развода, — встрепенулся Егор, устраивая свою руку на моем плече жестом собственника. — Будто бы я развелся со своей кисочкой?

— Перестань меня прилюдно так называть, — прошипела я. — Это неприлично. Даже если бы не было развода…

— О каком разводе идет речь? — возмутился наконец Егор, поняв, что с ним никто не шутит.

— А о каком исчезновении идет речь? — спросила я в свою очередь, осторожно выворачиваясь из-под его руки. — Разве ты исчез?

— А разве нет? — он уставился на меня. — По-моему, весь шум из-за этого.

Шаталов хотел уже было что-то вставить, но шеф остановил его движением руки. Я прекрасно поняла этот жест. Пусть, дескать, супруги разберутся сами.

— Кисочка, когда ты не обнаружила меня в отеле, я имею в виду Картахену, неужели ты не забеспокоилась? — Брови Егора встретились на переносице, образовав тревожную складку.

Я тупо смотрела на него и молчала.

— Ну, так что? Неужели ты не начала поиски?

— Но ты ведь улетел тогда в Москву! — расстроилась я.

— Улетел, — кивнул головой Егор. — Но не по своей воле. И когда ты вернулась домой, а меня все не было, разве ты не заволновалась?

В горле у меня внезапно пересохло, как всегда бывает в те моменты, когда я чего-нибудь боюсь. Я схватила ближайшую чашку с кофе и сделала из нее большой глоток.

— Егор, я должна тебе кое-что сказать, — выдала я в конце концов, выпрямив спину. — Что-то неприятное.

Берингов рассмеялся, сцепив пальцы рук на колене, потом пожал плечами:

— Со мной случилось за последнее время столько всего неприятного, что я не вижу причины расстраиваться еще из-за какой-нибудь мелочи. Так что говори.

— Будем надеяться, что для тебя это действительно мелочь. Дело в том, что я тебе, хм, изменила. В ту самую ночь в Картахене. С испанцем. Нет, с португальцем.

Впрочем, я точно не знаю.

Берингов так удивился, что даже разинул рот. Некоторое время посидел с разинутым ртом, потом захлопнул его и мрачно сказал:

— Понимаю… Ну, что ж. Жизнь — штука полосатая. Я готов проглотить это. Одна случайная измена… Ты просто поддалась настроению, не так ли? — Придумав это, он даже повеселел. — Испанцы особым образом действуют на женщин. В них есть что-то первобытное, какая-то особая страсть…

— Это еще не все, — поспешно остудила я его едва расцветшую радость. — После твоего исчезновения я сделала кое-что еще. Кое-что, что тебе точно не понравится. Это гораздо хуже, чем испанец.

— Еще хуже?

— Ну, испанец — это так, просто порыв. После испанца я, понимаешь ли, вышла замуж. За другого.

— За другого? — Берингов принялся хлопать по карманам в поисках сигарет. Андрей Павлович заботливо поднес ему огонек. — Я ничего не понимаю, кисочка.

Так ты что, действительно развелась со мной?!

— Я полагала, что это ты со мной развелся! — горячо возразила я. — Я думала, ты узнал о моей измене и, взбесившись, улетел в Москву. Когда я вернулась домой, ты не подавал о себе вестей. Я начала наводить справки и получила на руки свидетельство о разводе!

— Все было подстроено Скитальцевым, — сообщил Шаталов, решив, что уже пора вмешаться в наши семейные разборки.

— Так ты теперь живешь с другим мужчиной? — помертвевшим голосом спросил Берингов, не обратив внимания на последнее сообщение. — У тебя новый муж? И он ждет тебя дома?

— Ну, это еще как сказать, — раздосадованно ответила я, сверкнув глазами в сторону Шаталова, которому было неведомо смущение. — Дело в том, что мой второй муж тоже довольно быстро исчез. Мы лишь успели отметить окончание медового месяца, как вдруг…

В моем голосе помимо воли появились истерические интонации, поэтому Андрей Павлович быстро перебил меня и обратился к Шаталову:

— Может быть, ты, Леша, возьмешь на себя функции докладчика? Расскажешь все по порядку?

— Да, Леша, — поддакнул Берингов, делая каменное лицо. — С самого начала. Я думал, что в курсе всего, однако, кажется, это не так.

Вместо того, чтобы отвечать Берингову, Шаталов повернулся ко мне.

— Тебя это, конечно, сильно заденет, — начал он, — но дело вовсе не в тебе. — Ты ведь все время думала, что история раскручена вокруг тебя!

Я не стала возражать, хотя его циничная ухмылка так и вызывала на спор.

— Речь идет о Берингове и его изобретении, — нейтральным тоном подсказал Андрей Павлович.

— Ты что-то изобрел? — мрачно спросила я, повернувшись к Егору. — Что-то ужасное? Какое-нибудь новое секретное оружие?

— С чего ты взяла? Я сто раз объяснял, что в некотором роде пацифист!

— Да, но твои мозги об этом не знают.

— Не изобретал я никакого оружия! — фыркнул Егор.

Я не могла не признать, что он выглядит потрясающе и хорошо держится.

— Так в чем же дело? — не отступала я, Берингов потер переносицу указательным пальцем и наконец сообщил:

— Я изобрел новый технологический процесс.

— Чудесно! — насмешливо заявила я. — Это все объясняет! Расскажи популярно, чтобы было понятно простым смертным вроде меня.

Егор потер руки, словно они у него замерзли. В голосе его не Было никакой торжественности, когда он сказал:

— Ну, я придумал, как разбавлять топливо.

— Вот это по-русски! — восхитилась я. — Разбавлять?

Чем?

— Ну.., более дешевыми составляющими. Если рассказывать подробно, ты не поймешь, кисочка.

— Прекрасно. И из-за этого изобретения меня развели с первым мужем, а затем подменили второго на.., неизвестно кого? — Я метнула в сторону Шаталова возмущенный взгляд. — Как это произошло? Ты что, Егор, написал свои формулы несмываемыми чернилами у меня на спине, и я об этом ничего не знаю? Поэтому все лезли ко мне в постель, словно изголодавшиеся клопы?

— Минутку, — сказал Андрей Павлович, энергично посверкивая синими глазками. — Сейчас все станет понятно. Дело в том, что Егор Бориславович решил особым образом распорядиться своим изобретением. Он активно начал искать контакты с западными фирмами.

— С «Эй Ти Мердок компани», например? — догадалась я.

— Откуда ты знаешь? — Егор так искренне изумился, что его брови уползли куда-то под челку.

— Дружки твои засветились, — сообщила я. — Пол Рейнолдс разыгрывал из себя влюбленного дурака, голову мне морочил: ресторан, театр. Потом появился второй, забыла, как его. А на самом деле эти двое разыскивали тебя и твой технологический процесс! — Я хлопнула себя ладонью по лбу. — Вот он почему так настаивал, голубчик, на том, чтобы я возобновила с тобой отношения!

«С первый муж надо быт друздья!» — передразнила я Пола Рейнолдса. — Он просто мечтал, чтобы я тебя нашла!

Почему я сразу не догадалась? Ведь он был так настойчив! Как же ему хотелось, чтобы мы с тобой возобновили отношения!

— Бедняжка! С чем тебе только не пришлось столкнуться из-за меня! — посочувствовал Егор.

— Кстати, — неожиданно вспомнила я. — Если не ошибаюсь, Пол Рейнолдс куда-то подевался? Его ведь искал коллега!

— Не волнуйтесь, с ним ничего не случилось, — поспешил успокоить меня Андрей Павлович. — Он просто загулял. Нашел себе очередную девицу.

— Да ну?

— Девица оказалась той еще оторвой. Завезла его куда-то под Тулу. В общем, история интересная, но к нашему делу никакого отношения не имеет.

Молча согласившись с этим, я снова повернулась к своему первому мужу:

— Какого черта ты с ними связался, с этими американцами? — с чувством спросила я.

— Я подумал, что на Западе у моего изобретения есть будущее, — пожал плечами Егор.

— Нам стало известно о контактах академика с американцами, — будничным тоном добавил Шаталов. — Мы обычно отслеживаем.., такие вещи. Академику следовало бы знать.

— Я и знал. Только не думал, что ваш интерес начинается уже со стадии предварительных переговоров.

— Ну, так что же произошло? — не выдержала я.

— Произошло то, что каким-то образом о моем изобретении узнал Скитальцев! — достаточно зло выпалил Егор.

— А что тебя так напрягает? Все-таки ты на его фирме занимался изобретательством, — как мне показалось, резонно возразила я и тут же заметила, как переглянулись Шаталов и его шеф. — Вы что, и к этому тоже приложили руку? К тому, чтобы Скитальцев узнал об изобретении Егора?

— Все просто, — пожал плечами мой подставной муженек. — В «Атуме», учитывая его высокий научный кадровый состав, есть наш сексот.

Я недоверчиво уставилась на него:

— Кто, прости? Сексот? Это что-то, связанное с сексом?

— Я был уверен, что ты подумаешь именно об этом, — снисходительно усмехнулся Шаталов. — Твои мозги, словно старый приемник, настроены на одну волну.

Я вспомнила, как однажды прижимала его к кровати двумя руками, и покраснела.

— Сексот — это секретный сотрудник, — примирительным тоном пояснил «добрый дядюшка» Андрей Павлович.

— Ах, вот оно что! — встрепенулся Берингов. — Значит, ваш секретный сотрудник пронюхал о том, чем я занимаюсь в лаборатории «Атума»…

— Так точно. Он пронюхал, но решил немножко на этом подзаработать, — сказал Шаталов.

— Каким образом можно было на этом подзаработать? — изумилась я. — Вот народ! Делают деньги на всем, что ни попадя!

— Это точно, — согласился Шаталов. — Когда мы попросили его разведать, чем, хотя бы в общих чертах, занимался академик Берингов в лаборатории в неурочное время, он разнюхал это довольно быстро. Но прежде, чем сообщить об этом нам, решил продать «горяченькую» информацию владельцу фирмы Скитальцеву.

— Как это — продать? — удивилась я. — Ведь Егор работал у Скитальцева!

— Работал, — кивнул Шаталов. — Но своим изобретением, как видишь, с ним делиться не собирался. А так, узнав все, Скитальцев мог прибрать изобретение Берингова к рукам. Причем практически на законных основаниях.

— Ни Скитальцев, ни кто-либо из его сотрудников не имеют к моему изобретению никакого отношения! — вспылил Егор.

— Спокойно, — ласково сказал Андрей Павлович. — Вас никто ни в чем не обвиняет.

— Итак, наш сексот, — Шаталов мстительно посмотрел на меня, — на некоторое время придержал информацию. То есть не сразу сообщил нам о том, чем занимается в лаборатории Берингов. А за некую кругленькую сумму все рассказал Скитальцеву. Выждал какое-то время и лишь тогда передал информацию нам, как это и было им задумано.

— Но за это время, — встрял Егор, — Скитальцев успел взять меня за горло. В Картахену за мной прилетели два человека… О, я был так рад, что тебя не оказалось в номере, кисочка! Этот испанец подвернулся так вовремя!

Я в очередной раз проглотила «кисочку» и смущенно потупилась. Он был рад, надо же! Просто ирония судьбы!

— Мне даже не позволили оставить записку, — продолжал между тем Егор. — Наверное, боялись, что я сумею каким-то образом дать тебе понять, что попал в переделку. Поэтому-то я и думал, что для тебя просто внезапно исчез.

— Насколько я понимаю, когда ты предстал пред светлы очи Скитальцева, то потребовал объяснений?

— Это он потребовал объяснений, — неохотно признался Егор. — Борис заявил, что имеет на мое изобретение все права. Потому что, когда я это изобретение сделал, официально работал на него, на Скитальцева. На его фирме и на его оборудовании.

— В принципе, это логично, — важно кивнула я. — Я так и сказала с самого начала, ты помнишь?

— Ты не понимаешь, кисочка! — стал горячиться Егор. — Если бы я отдал Скитальцеву все права на изобретение, мы с тобой так и жили бы по-прежнему!

— А мы что, плохо жили? — удивилась я.

Егор насупился и мрачно сказал:

— Я хотел дать тебе больше. Гораздо, гораздо больше!

Ты этого заслуживаешь. Ты такая.., необыкновенная!

Шаталов принужденно кашлянул и закинул ногу на ногу. Лицо его приобрело отрешенное выражение. Однако мне было все равно. Решительно все равно. Я уже представила его папашей троих детей, и это воображаемое зрелище навсегда оскорбило мои лучшие чувства.

— Все эти месяцы Скитальцев держал меня взаперти, — продолжал свое увлекательное повествование Егор.

— Так ты был его пленником?!

— Вот именно, кисочка, пленником! И я так скучал по тебе! — Егор наклонился и нежно поцеловал меня в макушку. — Кстати, что вы там говорили по поводу развода? Что это чистой воды афера и он не может считаться действительным?

— С разводом было вот что, — начал Шаталов. — Скитальцев понимал, что Валерия обязательно примется вас искать, Егор Бориславович. Поэтому он поскорее послал к ней человека из своей службы безопасности, чтобы тот придумал правдоподобную историю, объясняющую ваше исчезновение. Ну, там… Задание государственной важности, длительная командировка… Что-нибудь в этом роде. Однако когда на следующее утро этот тип познакомился с Валерией, та находилась в невменяемом состоянии.

— Еще бы! — Егор накрыл мою руку своей. — Она переживала!

— Э… — сказала я, пряча глаза. — Я не знала, что это был человек Скитальцева. Он подсел ко мне в баре… Я разоткровенничалась… Честно говоря, в ту ночь я немножко перебрала!

— Она была пьяна, — с милой улыбочкой пояснил Шаталов. — Мучилась раскаяньем.

— Ты рассказала человеку Скитальцева про испанца! — догадался Егор.

— Он был так мил… — виновато промямлила я.

— Парень, не будь дураком, тут же сообразил, что можно извлечь из этого признания, — наклонился вперед Шаталов. — Раз Валерия подумала, что Егор покинул ее, узнав об измене, можно с успехом разыграть эту карту. В Москве она решит, что муж не простил измены и теперь упорно избегает ее. Скитальцев взял у Берингова документы и за взятку организовал заочный развод. Если бы Валерия сама случайно не узнала об этом, ей бы как-нибудь сообщили. Скитальцев хотел вывести ее из игры. Кроме нее, никто не стал бы искать его пленника в официальном порядке.

— А моя сестра? — возмутился Егор.

— Вот уж кому легче легкого было бы задурить голову!

— Не волнуйся, кисочка, развод можно аннулировать! — решительно заявил Егор. — И последовавший за ним брак тоже. Кстати, что это за тип, за которого ты так неосмотрительно вышла замуж? — ревниво спросил он.

— Туманов. Юрий, — промямлила я. — Компьютерщик.

— Компьютерщик! — презрительно повторил Егор. — Сегодня это все равно, что сантехник!

Я могла бы поспорить с этим утверждением, но решила, что академика мне не переубедить, поэтому только открыла и закрыла рот, словно рыба, беседующая со схватившим ее рыбаком. Постепенно чувство вины отступило под напором любопытства. И, перестав казниться, я задала Шаталову вопрос:

— Так это твоих рук дело? Я имею в виду бегство Туманова?

— Бегство Туманова — дело рук самого Туманова, — с философским спокойствием ответил тот. И, помедлив некоторое время, неохотно объяснил:

— Когда секретный сотрудник из «Атума» наконец сообщил нам о том, чем занимался в последнее время Берингов, тот уже исчез. Мы не знали о двойной игре своего агента и не могли постичь, куда делся академик. И подумали, что он по каким-то причинам прячется. Или его прячут. Ситуация могла длиться сколь угодно долго. Было только одно обстоятельство, которое давало надежду обнаружить Берингова незамедлительно.

— Молодая жена! — встрял долго молчавший Андрей Павлович и торжественно посмотрел на меня. — По нашим сведениям, Егор Бориславович был без ума от своей молодой жены. Значит! — Он воздел кверху указательный палец. — Она либо в курсе того, куда он Делся, либо…

— Либо будет первым человеком, с которым я попробую связаться, — закончил сам Егор.

— Именно. Мы видели только один способ отследить все контакты Валерии. Прилепиться к ней так, чтобы она находилась под надзором днем и ночью. Как назло, она только что вышла замуж.

— Вы могли бы держать круглосуточное наблюдение на улице перед моим домом, поставить прослушку, — начала было я.

— Но мы решили пойти другим путем. Поговорили с Тумановым…

— Что вы ему посулили? — злобно спросила я. — Луну с неба? Работу в «Майкрософт»?

Все тактично промолчали. Только теперь я поняла всю глубину предательства Туманова. Он «сдал» меня в первую же неделю нашей совместной жизни, еще в треклятом пансионате!

— Значит, Туманов рассказывал тебе обо всех деталях нашей семейной жизни! — догадалась я, со слезами на глазах глядя на Шаталова. — Вот почему ты оказался так подкован.., в некоторых вопросах. Но как вам удалось убедить окружающих в том, что Шаталов — это Туманов?

Даже Катерина…

— Я начал «подменять» Туманова задолго до того, как мы с ним окончательно поменялись местами, — устало пояснил подставной муж. — Я ездил вместо него по некоторым поручениям и при этом снимал темные очки, чтобы меня запомнили получше. Кроме того, я несколько раз открывал дверь, когда тебя не было дома, и некоторые соседи по подъезду уже не сомневались, что именно я — твой законный супруг.

— Незаконный, — встрял Берингов.

— Но почему же вы так долго медлили с подменой?

— Надеялись, что без этого удастся обойтись, — пояснил Шаталов. — Однако когда вы с Тумановым возвратились из пансионата в Москву, все ужасно усложнилось. Поэтому и пришлось принимать экстренные меры.

— А частный детектив? Первый частный детектив? Вы его припугнули?

— Нет, обманули.

— Но каким образом? Он ведь ездил в «Елочки», разговаривал с разными людьми! С администраторшей пансионата, с девушкой в загсе, с поваром, в конце концов!

— Часть из них были наши люди. Ну а с другими пришлось договориться. Мы знали о том, что ты обратилась к частному сыщику, и сумели предвосхитить каждый его шаг.

— Но второго частного сыщика избили ваши люди! — возмутилась я.

— Он не должен был попасть в Питер, — коротко возразил Андрей Павлович. — До определенного момента — С частным сыщиком получилось вот что, — жестом попросил меня помолчать Шаталов. — В твою сумочку, Лера, был вшит передатчик. Таким образом, нам не нужно было наступать тебе на пятки, чтобы выяснить, куда ты идешь.

Боже мой! А я-то, как дура, постоянно оглядывалась по сторонам. Я просто забыла, какое количество шпионских штучек-дрючек используют теперь все кому не лень — Я поняла! — воскликнула я, подпрыгивая. — В тот момент, когда я решила обратиться к частным детективам еще раз, сумочку у меня украли!

— Так точно. Пока мы поняли, в чем дело, ты уже возвратилась домой. А потом отлично законспирировалась Мы просто не знали про Валдаева. Именно поэтому Валдаев безнадзорным поехал в «Елочки» и выяснил там всю правду о Туманове. В тот момент за ним никто не следил.

— Но убийства! — вскричала я, вспомнив наконец о страшных эпизодах всей этой чехарды с подмененным мужем.

— Вы же понимаете, что это не мы, — пожал плечами Шаталов.

— Кстати, — я недоуменно обвела глазами собравшихся, включая и притихшего на время Егора. — Почему начались убийства?

— Здесь мы подходим к самой драматичной части нашего повествования, — вздохнул Андрей Павлович. — И учтите, все это строго между нами.

— Глупо даже предупреждать, — передернул плечами Егор.

— Итак, Скитальцев решил, что получить большие деньги на изобретении Берингова он может только одним способом: придав делу с самого начала большой масштаб. То есть поставить процесс удешевления топлива на государственную основу. Поэтому, отловив Егора Бориславовича и держа его, словно козырную карту в рукаве, он обращается в Министерство энергетики со своим проектом. Он рассчитывал на то, что ему выделят деньги.

— Разве министерство занимается инвестициями? — повернулась я к Берингову.

— Не знаю. Но Скитальцев решил начать путь к государственному заказу именно с него. Наверное, ему необходимо было сначала заинтересовать нужных людей. Думаю, у него были какие-никакие связи. Не просто же так он добился чего-то в мире бизнеса.

— Однако из министерства, как водится, пошла утечка, — заметил Шаталов.

— Куда? — тупо спросила я.

— Ну, понимаешь ли, кисочка, — встрял сам изобретатель, — есть люди, которые вовсе не заинтересованы в том, чтобы цена топлива начала снижаться. Они поставляют нефть…

— Только не говори мне, — я вытянула руку в его направлении, — что в эти игрушки играют какие-нибудь там нефтяные короли!

— Конечно, нет, кисочка! — снисходительно усмехнулся Берингов. — Хотя, безусловно, все происходящее имеет отношение к людям, которые сидят на нефти.

— Думается, весть об изобретении Егора Бориславовича не вызвала среди них паники, — сказал Шаталов. — Потому что, как это частенько бывает в нашей стране, все могло бы закончиться патентом или очередным почетным званием. Но… Некая маленькая шишка, я не стану конкретизировать, посчитала, что раз проблема возникла, ее лучше задушить в зародыше. Не докладывая вышестоящему начальству.

— Егора решили убить! — догадалась я.

— На это дело был брошен человек по кличке Ластик.

Так сказать, свободный художник, который нанимался в разное время к разным хозяевам. И все проблемы, стоящие перед ними, он тщательно зачищал.

— Это тот парень, которого я била ногами посреди шоссе? — с мрачным удовлетворением спросила я. — Загримированный под старика?

— Как ты его вычислила? — с любопытством спросил Шаталов. — Он ведь ничем себя не выдал! И на нем действительно был отличный грим.

— Мне не понравилось, как он облизывает губы! — коротко ответила я.

— Кстати, — оживился Андрей Павлович, — как вам удалось догнать этого парня? У него потрясающая физическая подготовка. С ним не сравнится ни один из наших сотрудников, хотя, как вы понимаете, мы берем только лучших.

— Лучших? — с деланным изумлением переспросила я. — Это, кажется, одному из них я въехала ногой в пах, а второму пальцами чуть не выдавила глаза, когда они пытались меня остановить?

— Ну, понимаете ли, — начал Андрей Павлович, и мне показалось, что он едва не добавил «кисочка», — у них не было приказа остановить вас во что бы то ни стало. Нет, но все-таки! Как вам удалось догнать этого Ластика?

Шаталов усмехнулся и светским тоном пояснил вместо меня:

— Это аэробика доктора Вайса! Умопомрачительная система. После двух недель занятий можно догнать даже кенгуру.

— Кто такой доктор Вайс?

— Шарлатан, — пожал плечами Шаталов. — Кассеты, которые покупают легковерные дамочки, продаются на черном рынке без лицензии. Никакой он, естественно, не доктор, и уж тем более не Вайс. Скорее всего, какой-нибудь предприимчивый студент-физкультурник.

Я обиженно засопела, а Андрей Павлович жизнерадостно сказал:

— Надо его найти. Стоит предложить этому парню работу инструктора.

— Но зачем этот Ластик положил столько народу? — спросила я, наморщив лоб. — Почтальон, профессор Усатов, Иван Евгеньевич… Не понимаю! Они ведь совершенно не имеют к этому делу никакого отношения!

— У всех этих людей, — нравоучительно заметил Шаталов, — есть одна общая черта. Вернее, была.

Я тотчас же вспомнила, как сама пыталась обнаружить эту общую черту и не смогла. Поэтому заинтересованно поторопила:

— Ну-ну, говори же!

— Им всем перевалило за пятьдесят, и они все были примерно одного роста. Такого же, как Егор Бориславович.

— То есть ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что Ластик тоже не знал, где скрывается человек, от которого нужно избавиться. А его торопили. В его обычаи не входило тянуть с выполнением заказа. Поэтому он и установил за тобой наблюдение: он тоже надеялся, что ты будешь первой, с кем Берингов вступит в контакт. Именно поэтому каждый мужчина, внезапно появлявшийся на твоем горизонте, подписывал себе смертный приговор. Ластик не хотел рисковать.

Единственным исключением был частный сыщик.

— Но он тоже был немолод!

— Не думаю, что Ластик расправился с ним потому, что думал, будто это загримированный профессор. Виктор был убит, когда ты рассекретила свою с ним связь.

Ластику только не хватало частного расследования, когда он болтался поблизости! Ведь сыщики, с какой бы целью ни были наняты, быстро бы его засекли. Остальные три убийства совершены, образно говоря, на всякий случай.

— Но это ведь несусветная чушь! — вознегодовала я. — А что, если бы ко мне подошел человек, спросить, который час? Он бы тоже был убит просто за то, что перебросился со мной парой фраз?

— Ну, нет, не думаю. Например, прежде, чем убить почтальона, Ластик поинтересовался его личностью на почте. На свою беду, тот устроился на работу в тот самый день, когда принес тебе заказное письмо. Понимаешь, он приходил два раза. Это и решило его судьбу. Что касается Ивана Евгеньевича, то тут, я думаю, сыграло роль ваше ночное свидание — ты ведь встречалась с ним на детской площадке, когда весь город уже спал, я не ошибаюсь?

— Профессиональный киллер стрелял в него и не попал. Как такое могло случиться?

— Мы ему помешали, — туманно пояснил Шаталов. — Незаметно так…

— А профессор Усатов? Чем он вызвал подозрение этого Ластика?

— Насколько я понимаю, профессор очень странно себя вел, когда приехал к тебе. Припадал к стенам подъезда, прислушивался, принюхивался…

— Он искал аномальные зоны! — со слезами в голосе пояснила я и тут же снова нахмурилась:

— Но как профессор попал в квартиру?

— В квартиру попало уже тело профессора. Ластик убил его перед дверью, — сообщил Шаталов. — Я не смог его остановить и только констатировал смерть. Чтобы не поднялась паника, мне просто пришлось втащить тело внутрь. Не мог же я оставить его на лестничной площадке! К сожалению, ты вернулась слишком быстро, и я просто не успел ничего предпринять. Тело профессора увезли в тот момент, когда ты побежала в милицию.

— Ага! В тот раз ты опять выставил меня дурой перед капитаном! Хотя ты прекрасно знал, как и почему исчезают трупы! И даже сам во всем этом участвовал!

— Кисочка, они просто не хотели тебя пугать, — попытался успокоить меня Егор.

— Естественно, — поддакнул Андрей Павлович. — Мы хотели, чтобы вы сомневались в том, что убийства происходят. Мы хотели, чтобы вы вели себя обычно. Ни от кого не прятались, ничего не боялись и, не дай бог, не собрались вообще сбежать из Москвы. Кроме того, официальное расследование серии убийств, к которым вы оказались причастны даже просто как свидетель, нам было ни к чему.

— Ага! Поэтому вы инсценировали гибель профессора Усатова в автокатастрофе!

— Именно поэтому.

— Но я ведь звонила профессору на мобильный после того, как тело пропало! И ты, — я кивнула на Шаталова, — сам посоветовал мне сделать это.

— Конечно. Я хотел тебя успокоить. Мобильный, естественно, был в распоряжении нашего сотрудника. Оставалось только искусственно создать помехи на линии.

Я некоторое время молча переваривала информацию, потом сказала:

— Знаете, чего я никак не могу понять? Почему вы не остановили киллера? Вы же его давно вычислили и могли просто изъять из обращения? Или вы боялись, что тот, кто задумал убить Егора, найдет другого наемного убийцу, вам неизвестного?

Шаталов и его шеф в который раз переглянулись, словно двое заговорщиков.

— Мэ-э… — проблеял Андрей Павлович., — Понимаете ли, все не так просто…

— Да чего же проще? — жестко сказал Берингов. — Они думали, кисочка, что Ластику надоест стрелять в незнакомцев, и :он по-настоящему займется моим розыском.

— Ну и что? — не поняла я.

— Тогда они прошли бы по его следам и обнаружили меня.

— А зачем ты им нужен?

— Боже мой, да чтобы я не уехал со своим изобретением из страны!

— И все?!

Я просто не могла в это поверить.

— То есть, если бы твое изобретение осталось здесь на уровне патента и никем не было бы востребовано, это они переварили бы запросто. Но отпустить тебя за границу, чтобы ты смог воплотить его в жизнь там, им не хотелось!

— Это стратегически важное изобретение, — торжественно заявил Андрей Павлович.

Я окинула его утомленным взглядом, после чего перескочила на другой, давно мучивший меня вопрос:

— А вам не приходило в голову, что благодаря всем вашим штучкам я просто чокнусь? Что у меня поедет крыша? Одна подмена Туманова чего стоила! И это фальшивое сочувствие! Ты! — Я уставилась на Шаталова горящими глазами. — Ты имел наглость меня жалеть! Ты хотел вызвать санитаров!

— Ничего подобного! — рассвирепел тот. — Если помнишь, я сто раз спасал тебя от мести капитана Щедрина!

Да если бы не я, тебя давно бы уже упекли далеко и надолго! Люди, которые за тобой следили, сто раз говорили, что ты на волосок от психушки!

— Значит, кроме передатчика, за мной еще ходили «хвосты»!

— Ну и что?

— Подожди-подожди, — остановила я его. — Если за мной постоянно следили, каким образом мы с Катериной попали в Ведьмино болото? Допустим, я взяла в дорогу другую сумочку, поменьше. Просто спонтанное решение. И лишила вас возможности меня пеленговать. Но где были ваши сексоты в тот момент, когда придурковатый шофер вывалил нас в болото? Ведь мы могли погибнуть!

— А ты разве не помнишь, какой финт вы выбросили .на вокзале? — ехидно спросил Шаталов.

— Какой такой финт?

— Вы смылись из-под наблюдения в самую последнюю минуту!

— А… Это когда мы обнаружили, что сели не в ту электричку!

— Откуда же ваш «хвост» мог это знать? Он зашел вслед за вами в вагон и постарался не обращать на себя внимание. Вы удобно расположились и принялись болтать. Он отвел глаза, потом снова перевел их.., но вас уже не было. С соседнего пути отходил пригородный поезд.

Но ему даже в голову не пришло, что вы успели переметнуться туда. Пока он бегал по вагонам да пока сообразил, куда вы могли отправиться с этого самого вокзала, вы уже успели сделать свое черное дело. Естественно, в тот момент за вами никто не следил.

— А Ластик? Что же это он так лоханулся? Было бы прекрасно, если бы он пристрелил того мерзкого водителя! — мстительно сказала я.

— Не представляешь, какое я испытал облегчение, когда мне позвонили из милиции и рассказали, что вы пугаете местных жителей, бегая по болоту вокруг подмосковной деревни! Все это время, пока вы были вне наблюдения, какие только мысли не лезли мне в голову!

— Ты испытал облегчение? — недоверчиво переспросила я, и Шаталов тут же спрятал свою дурацкую улыбку.

— Теперь, Валерия, не могли бы вы, в свою очередь, кое-что объяснить? — вкрадчиво спросил Андрей Павлович, наливая себе пятую или шестую по счету чашечку кофе, которые он выпивал с явным удовольствием, жмурясь, словно кот, греющийся под абажуром.

— Легко, — сказала я. — В моем поведении не было ничего такого, что я постеснялась бы объяснить.

— Каким образом, черт побери, вы узнали, куда мы спрятали Туманова?

— Ах, это! Один мой знакомый был в Питере и видел его выходящим из здания под вывеской «Веста плюс».

Андрей Павлович и Шаталов уставились друг на друга и хором сказали:

— Стечение обстоятельств!

— По теории вероятности, — с умным видом начал Берингов, — вероятность события равна отношению числа шансов события к общему числу равновероятных исходов. То есть по классическому определению вероятности…

Однако никто его рассуждений слушать не пожелал.

— Туманов оказался таким артистом! — не утерпела и пожаловалась я. — Когда я появилась перед ним в ресторане, я была уверена, что он по меньшей мере хлопнется в обморок. Но нет! Этот поганец даже глазом не моргнул — Мы его предупредили, — скромно пояснил Шаталов. — Предупредили, что ты вот-вот появишься. Позвонили ему на мобильный.

— Ах, вот в чем дело! Значит, он знал! Он был готов!

— В ином случае, я думаю, он просто хлопнулся бы в обморок.

— Почему же вы его не перепрятали после того, как я его нашла?

— Посчитали, что это ни к чему. Человек только-только начал работать на новом месте, полноценно жить…

— А его питерская семья?

— Выдумка, — уверенно сказал Шаталов. — Ты даже не представляешь, как легко выдумать жену и троих детей!

— Двоих, — поправила я и посмотрела на него с мрачным вниманием, но он сделал вид, что не сказал ничего особенного.

— А какого, простите, ляда он позвонил мне из Питера? Неужели соскучился?

— Возможно, я тебя огорчу, — довольно злорадно сказал Шаталов. — Но позвонил он не тебе, а мне. Ему надо было кое о чем посоветоваться. К несчастью, связь была плохая и он не услышал твоего «Алло». И сказал в трубку несколько слов. А ты его возьми да узнай по голосу! Честно говоря, никто не ожидал, что ты снова рванешь в Питер. Я едва поспевал за тобой.

— И в том переулке ты появился вовремя тоже благодаря моей волшебной сумочке?

— Ну да.

— Послушай, кисочка, забудь об этом Туманове! — вмешался Берингов, поцеловав меня в висок. — По всему выходит, что он человек далеко не благородный. Ну, подумаешь, немного пожила с неподходящим мужчиной!

Считай, что это были твои осенние каникулы! Ты немного развлеклась… В общем, я тебя прощаю.

— Жаль, что вам не удалось уехать в Америку, — с чувством сказал Шаталов, искоса взглянув на меня.

— Что-то я не понял, в каком смысле? — опешил Берингов.

— Это я так… Простите.

Берингов поджал губы, но не стал комментировать это во всех отношениях странное заявление.

— Послушай, Егор! — я наморщила лоб. — А зачем ты написал мне эту ужасную записку, которую я так долго не могла расшифровать? Ведь это ты ее написал?

— Я. А что в ней странного? — спросил тот, удивившись. — По-моему, в ней не было ничего сложного. Ведь ты не раз нахваливала капуччино, который пила в кафе «Делифранс»…

— Но ты назначил мне встречу, а сам не пришел!

— Конечно, не пришел. Потому что за тобой следили.

— Я оторвалась от «хвоста»! — гордо заявила я.

Шаталов хмыкнул, а Егор возразил:

— Как бы не так! За тобой по меньшей мере следил убийца. Если бы я появился за столиком, меня бы ждала незавидная участь.

Я вспомнила о гибели Ивана Евгеньевича в «Трех медведях» и непроизвольно вздрогнула. Егор между тем продолжал рассказывать:

— Я заплатил девушке на раздаче, она положила на столик приглашение на конкурс. Это был мой запасной вариант.

— Кстати, где ты выкопал этот конкурс? — недовольно спросила я.

— Это все Светлана! — застенчиво сказал Егор.

— Ах, боже мой! Сестра Скитальцева! — всполошилась я. — Эта девица испортила мой сон. Я должна знать, какова ее роль в этом деле!

— А что тут непонятного? — пожал плечами Шаталов.

— Все непонятно! Если она играла на стороне своего братца, то почему послала мне записку от Егора? Ведь это она подкупила мальчика из магазина и вложила ее в книгу кулинарных рецептов. Я точно знаю, что она!

— Я все могу тебе объяснить, кисочка, — вмешался Егор. — Светлана играла не на стороне Скитальцева, а на моей стороне. Именно она помогла мне бежать. Неужели ты до сих пор не догадалась?

— Ах да! Тебя ведь держали взаперти несколько месяцев! А где?

— В загородном доме.

— Ага! Значит, не зря я ездила на разведку! Тогда я просто не знала, что ты похищен, иначе обязательно расспросила бы соседей, не замечали ли они по ночам в зарешеченных окнах силуэт мужчины, который ходит по комнате из угла в угол?

— Меня держали не в загородном доме Скитальцева.

А в загородном доме его сестры.

— Странно, — сказала я. — Я сама видела, как она вместе с братцем отчалила на выходные именно в его загородный дом. Для отвода глаз, что ли?

— Думаю, Скитальцев предполагал, что после посещения «Атума» ты можешь начать вынюхивать. И решил подстраховаться.

— Я Светлане многим обязан, — торжественно сказал Егор. — Она, как могла, морочила братцу голову. Мне кажется, он до сих пор не в курсе, что я бежал.

— А Скитальцев посвятил свою сестру в подробности происходящего? — поинтересовалась я. — Рассказал ли он ей, что ты задумал лишить его законной прибыли и скрыть свое новейшее изобретение?

— Да, он ей это рассказал, — кивнул Егор.

— С чего же тогда она вдруг решила предать родного брата? А?

Егор неожиданно смутился и зашелся в приступе деланого кашля. Шаталов изобразил на лице всепонимающую улыбку.

— Так как же, Егор? — не отставала я. — С чего вдруг эта девица-красавица решила рискнуть здоровьем и помочь своему узнику? — Я строго поглядела на первого мужа и задала вопрос в лоб:

— В этом загородном доме вы были одни?

— Ну да, да, — растерянно сказал Егор. — Вижу, от тебя ничего не скроешь! Она влюбилась в меня. Что я мог с этим поделать? Не смотри на меня так, кисочка. Я чувствую себя болваном. В конце концов, ты взрослый человек, должна понимать: Светлана одинокая привлекательная женщина…

— Ах вот, значит, как! — уперев руки в боки, протянула я, мгновенно забыв и про испанца, и про Туманова. — У вас с ней завязался роман!

— Послушай, Лера… — промямлил Берингов.

— Уверена, что прежде чем вызволить тебя из плена, она поставила тебе определенные условия. Я не права?

Берингов стал внимательно разглядывать свои ботинки.

— Она взяла-с меня клятву, — наконец признался он, — что как только все закончится, я разведусь с тобой и женюсь на ней.

— Отлично! — покачала я головой. — Я сразу поняла, что эта баба своего не упустит! У нее разрез рта, как у акулы. И зубы такие же острые. Ей невероятно повезло — столь завидный жених в ее полном распоряжении в загородном доме!

— Кисочка, — испугался Берингов. — Не думаешь же ты, что я действительно разведусь с тобой?

— Этого и не требуется, — пожала я плечами. — Мы и так уже разведены.

— Но документы оформлены без согласия сторон!

— Тем не менее сами документы подлинные. Так что тебе легче будет выполнить свое обещание.

— Подожди-подожди, — заволновался Егор. — В том положении, в каком я находился, я просто не мог поступить иначе! Но теперь ситуация изменилась! Я ведь простил тебя, кисочка, прости и ты меня.

— Я тебя прощаю, — я сделала королевский жест рукой. — Однако не верю, что ты, такой порядочный, можно сказать, образец и идеал настоящего мужчины, не сдержишь своего слова. Как ты сможешь потом смотреть в глаза сестре Скитальцева?

— Да, Егор Бориславович! — неожиданно поддакнул Шаталов. — В Светлане столько достоинств!

— Она прекрасно шьет! — поделился со мной своим восхищением Берингов, покрывшись поросячьим румянцем. — Ее постоянно приглашают в жюри на всякие мероприятия. Вот она и придумала передать тебе пригласительный билет…

— В отличие от твоей Светланы, я шить совсем не умею. Поэтому из-за этой вашей придумки мне пришлось выкрасть у Елены Бориславовны платье Барбары.

Егор окинул меня пытливым взором и тут же хлопнул себя по лбу:

— А я-то думал, что мне так напоминает твой наряд!

Конечно! Я же видел это платье тысячи раз! Кисочка, на сцене ты смотрелась в нем великолепно!

— Кстати, сестра Скитальцева дважды покушалась на мою жизнь, — недовольно сказала я. — Один раз вместе с братцем они стукнули меня по черепушке.

— Она не могла позволить, чтобы брат заподозрил ее в измене его интересам! — вступился Берингов за свою приятельницу. — И вынуждена была участвовать в этом нападении, чтобы подтвердить свою лояльность.

— Кстати, Валерия, как получилось, что вы вышли на Скитальцева? — задумчиво спросил Андрей Павлович. — Мы долго ломали над этим голову. Вроде бы связи между первым и вторым вашими мужьями не прослеживалось?

— Мне нужно было найти Егора, — пояснила я. — Дома его не оказалось, поэтому я стала искать его на службе. Это же естественно.

— А зачем же ты меня искала? — спросил Берингов. — Если думала, что мы в разводе и я не хочу тебя видеть?

— Ты не поверишь.

— И все-таки?

— Я надеялась, что ты поможешь мне расшифровать эту чертову записку про чертово кафе.

— Не может быть! Ты хотела, чтобы я помог тебе расшифровать записку, которую сам же написал?

— Откуда я знала, что ее написал ты? Как ты думаешь?

Даже когда я узнала, что мне ее подсунула сестра Скитальцева, никакой связи с тобой не увидела. Только потом, когда стало ясно, кто такая эта мымра…

— Она не мымра! — тихо, но твердо заявил Егор.

— Еще какая мымра! — я не собиралась сдаваться. — Как ты можешь возражать? Ведь она целилась в меня из пистолета, разве ты не в курсе? Если бы ты не бросился на нее, пуля попала бы точно в цель, и я бы сейчас лежала холодная и бездыханная… Но, вижу, тебе все равно!

— Кисочка, это досадное недоразумение. Светлана была уверена, что тебе нельзя доверять. Что ты выдашь меня врагам, если только представится случай. Кстати, она предупреждала меня, что ты живешь с другим мужчиной, но я не хотел ей верить.

— Я же говорю, она сволочь, — пробормотала я. — А застрелить меня она намеревалась тоже в целях твоей поддержки? Пригласила на конкурс и спрятала в складках юбки пистолет. Это как называется?

— Если бы ты, кисочка, первой не направила на нее оружие, она ничего не стада бы делать! — горячо сказал Егор.

— Вот уж в этом я глубоко сомневаюсь.

— Хотя нельзя не отдать должное ее выдержке и отваге, — совершенно неожиданно встрял Шаталов.

— А что вы, Лера, сказали Скитальцеву, когда явились к нему на службу?

— Сказала, что Егор содержит меня, но я давно не получала от него денег. А мне именно сейчас позарез нужны новые шмотки. Я сказала, что должна найти Егора во что бы то ни стало.

— И Скитальцев испугался.

— Да-да! Он дал мне довольно крупную сумму денег в таком фирменном конвертике. Якобы это премия Егора.

Наверное, он решил, что после этого я перестала тебя разыскивать, — обратилась я к Берингову. — Ведь ты не должен был получить никакой премии, сидя в заключении?

— Естественно.

— Слава богу! Какое облегчение. Потому что эти деньги я по большей части потратила.

— Считайте, что это возмещение ущерба, — поспешно сказал Андрей Павлович.

— Итак, Скитальцев попробовал от меня откупиться.

— И когда он заметил, что вы все-таки следите за ним, испугался еще больше, — кивнул Андрей Павлович.

— Но зачем меня стукнули по голове и отвезли на пустырь? — выразила я недоумение. — Не могу простить этой парочке ту отвратительную ночь!

— Очень просто, — хмыкнул Шаталов. — Скитальцев тебя засек. Но он не хотел, чтобы ты выследила Светлану. Она могла привести тебя к дому, где прятали Берингова. Брату и сестре всего лишь нужно было время, чтобы дать ей уехать.

— В общем, все поддается логическому объяснению, — раздраженно заявила я. — Даже удар по голове.

— Кисочка, мне не нравится твое морально-психическое состояние, — сказал Егор, озабоченно разглядывая меня.

— Мне самой не нравится, — призналась я.

— Что ж, — с противной улыбкой сказал Шаталов. — Может, найдется кто-нибудь такой милый, что оплатит тебе отпуск у моря? Чтобы ты прошла период реабилитации?

Я уничтожила его взглядом и снова перевела глаза на своего первого мужа:

— Послушай, Егор! Скажи мне вот какую вещь. Зачем нужны были все эти записки? Я ведь ни о чем происходящем с тобой не подозревала! Я даже не знала, кто автор этих записок!

— А я не знал, что нам оформили развод! Я думал, ты меня ищешь! И обо всем догадаешься сама, — возразил Берингов. — Если муж пропал и к тебе в руки по тайным каналам начинают попадать зашифрованные записки, уж ты должна догадаться, от кого они!

— Егор Бориславович — академик, — осторожно напомнил мне Андрей Павлович.

— Я помню, помню, — отмахнулась я от него и снова воззрилась на Егора. — Но почему ты упорно добивался встречи именно со мной, а не с ними? — я кивнула головой в сторону двух наших собеседников.

— Я боялся, — просто ответил Егор. — Да и как бы я вступил с ними в контакт? Обратился в приемную на Кузнецком Мосту? А что, если мои недруги из министерства или те, кто послал убийцу, имеют связи в приемной?

Им бы тотчас же стало известно о моем обращении. Мне назначили бы встречу, и все — поминай как звали.

— Но я-то как могла тебя обезопасить?!

— Я надеялся, что компетентные органы уже связались с тобой.

— Ты не ошибся. Но эти люди тоже могли вести двойную игру, разве не так?

— Я надеялся, кисочка, что ты во всем разберешься и не подставишь меня.

Шаталов выразительно закатил глаза, как бы говоря, что в некоторых вещах академики явно смыслят не больше, чем дети.

— Как это? — опешила я. — Я вовсе не разбираюсь в секретных агентах!

— Она отлично разбирается! — фальшиво улыбаясь, заявил противный Шаталов.

— Кстати, — нахмурилась я. — Моя попытка обратиться к профессионалу по протекции Валдаева.

— Мы пресекли эту попытку, — кивнул Шаталов. — Валдаев сообщил тебе его данные по телефону, и мы сделали так, чтобы его отозвали. Не могли же мы допустить, чтобы в дело влез еще кто-то!

— В общем, картина всего, что произошло, более или менее ясна, — менторским тоном произнес Берингов.

Шаталов тут же подарил ему свое внимание и жестко бросил.

— Кстати, вы собираетесь выполнить свою клятву?

— Какую клятву? — мгновенно сбавив тон, трусливо переспросил Берингов.

— Которую ты дал сестре Скитальцева! — строго сказала я.

— Ее зовут Светлана, — поправил он меня.

— Вот, ты уже готов перегрызть за нее горло!

— Я?! Помилуй, что ты такое говоришь?

— Мужчина всегда должен держать слово, данное женщине, — торжественно заявил Шаталов.

— Тем более одинокой, — подтвердила я. — Ты что же себе думал: обнадежишь ее и смоешься? В кусты, значит?

— Подожди, кисочка, — растерялся Егор. — Я что-то плохо понимаю. Тебе как будто хочется свести меня с другой!

— Не говори так! — горячо возразила я. — Просто я сама женщина и прекрасно понимаю, каково это: питать надежды, которые потом не оправдываются.

С этими словами я в упор посмотрела на Шаталова.

Тот дал моему взгляду достойный отпор и заявил:

— Правда, зачастую женщин никто не обнадеживает.

Они навоображают бог знает что, а потом требуют исполнения своих мечтаний от мужчины.

— Но в нашем случае это не так! — сварливо сказала я. — Он ясно дал понять, что она ему нравится.

Шаталов резко мотнул головой:

— Ни разу он не сделал ничего такого, что заставило бы ее питать напрасные надежды!

— Да, а история в подвале? — В порыве негодования я едва не вскочила на ноги.

— Откуда вы знаете про подвал? — слабым голосом спросил Берингов. Поверх сплошного розового румянца на его щеках выступили два малиновых пятна. — Я не хотел… Я думал… — он начал заикаться.

Ни я, ни Шаталов даже не глянули на него. Мы молча сверлили друг друга пламенными взорами, как два революционера, не сошедшиеся во мнениях на стратегию и тактику борьбы.

— В общем, я могу все объяснить, — наконец взял себя в руки Берингов. — Я проявил слабость. В конце концов, я мужчина в самом расцвете сил! И это многомесячное заточение могло дурно сказаться на моей потенции.

— Мне тоже нелегко давалась борьба с потенцией, — слегка понизив голос, признался Шаталов.

— Так, значит, ни жены, ни ребятишек? — уточнила я на всякий случай, проницательно глядя на него.

— Угадано верно.

— А зачем ты их выдумал?

— Это был тест. Если бы ты видела в тот момент свое лицо…

— Конкретнее, — потребовала я.

— Я хотел увериться, что моя информация о наличии жены и детей тебя по-настоящему огорчит.

— О, как это подло! — воскликнула я.

— Я не совершил ничего по-настоящему подлого, — напомнил Шаталов, недвусмысленно намекая на свое пионерское поведение во время нашего совместного проживания в одной комнате.

— Конечно! Ты только и делал, что упражнялся в остроумии!

— И еще я охранял тебя.

— Ты следил за мной!

— Не могу сказать, что мне это нравилось. Но результат превзошел все мои ожидания.

Пока мы препирались, Берингов и Андрей Павлович следили за нами, словно болельщики за игроками в пинг-понг.

— Если тебя огорчает результат, можешь катиться на все четыре стороны!

— А что будешь делать ты? Гоняться за Тумановым, пока не отвалятся ноги? — Он передразнил меня, избрав для этого слащавый тон:

— Ах, Юрочка, на кого ты меня оставил? Юрочка, это я, твоя жена! Посмотри на меня повнимательнее! Неужели не узнаешь? Ах-ах, какая беда!

Тебя, наверное, накачали наркотиками! Поверить не могу, что ты меня не помнишь! Дай-ка я тебя поцелую!

— Я этого не говорила! — возмутилась я. — Я вовсе не собиралась его целовать!

— Ах, да-да-да, как это я забыл? Ты собиралась сразу же приступить к кульминационной части встречи и заколоть его вилкой!

— Это был тактический ход. А кто не понял, тот кретин.

— Правильно, кретин, согласен. Только кретины спасают безголовых дурочек от милиционеров в капитанских погонах. Помогают им выйти сухими из воды и не требуют ничего взамен!

— Пo-твоему, я должна пасть тебе в ножки за то, что ты ничего от меня не требовал?

— Хотя бы.

— Да случись что между нами, я, узнав, кто ты такой, стерла бы тебя в порошок!

— Так я и поверил.

— Помимо прочего, ты меня не интересуешь.

— Вот как?

— Да!

— А кто же тебя интересует?

— Кто? Мало ли на свете мужчин! Да, как это я забыла? У меня ведь есть муж. Даже два мужа!

— Один изменил тебе в подвале дачи сестры Скитальцева с ней же, а второй за взятку отказался от тебя! За какую-то вшивую работу и еще за такие же вшивые подачки!

— Я не верю, что все так просто. Наверняка вы его запугали!

— Поэтому ты его пожалела и при первой же возможности принялась стаскивать с него штаны!

— Я хотела увидеть шрам.

— Зачем это?

— Чтобы знать точно, что это Туманов, неужели непонятно? Не любоваться же я на него собиралась?

Шеф Шаталова между тем поднялся с диванчика и ухватил совершенно обалдевшего академика за локоть.

— Егор Бориславович, мне нужно сказать вам еще несколько слов наедине.

Он с трудом утащил упирающегося академика в смежную комнату. Я заметила это краем глаза, но мне в тот момент было не до них. Дверь с треском захлопнулась, и мы с Шаталовым остались один на один. Я поднялась на нон" первой, он следом за мной. Я вздернула подбородок, потому что проходимец был выше, а мне не хотелось, чтобы он задавил меня своим чисто физическим превосходством.

— Леша, значит? — голосом, полным затаенного ехидства, спросила я.

— Я стерплю, если ты иногда будешь называть меня Юрой.

— Это что же — искусно завуалированное предложение возобновить отношения?

— Мне кажется, мы их и не прерывали!

— Вот как?

— Только с сегодняшнего дня они будут строиться совсем на другой основе.

— А! Теперь на диванчике буду спать я!

— Фу, какая ты нетерпеливая! Я полагал, что ночевку мы обсудим немного позже.

— Так что же ты хотел сказать о наших новых взаимоотношениях?

— Они будут развиваться только в одном случае. Если ты дашь мне клятву, что никакой на свете Берингов, никакой на свете Туманов, а также ни испанцы, ни португальцы…

Мне не хотелось слушать, как он перечисляет мои жизненные ошибки. Поэтому я приподнялась на цыпочки и запечатала ему рот тем самым способом, который так хорошо знаком всякой нормальной женщине.