Федосеев Григорий

Тропою испытний

Григорий Федосеев

Тропою испытний

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

I. Нш путь идет к холодным берегм Охотского моря. Нд Стновым. Шнтрские остров -- с высоты птичьего полет. Зглянем в биогрфию Кучум.

Поезд, монотонно постукивя колесми, уходит все дльше и дльше н восток. Мелькют сибирские сел, зснеженные полотн пшен и лугов, березовые рощи. То вдруг из-з глубоких овргов выползет бугристя степь, исписння стежкми зячьих и козьих следов, то подступит к дороге могучя тйг, убрння гирляндми пушистого снег, и провоз, рзбрсывя клочья дым, с веселым посвистом пронесется, перекликясь с голосистым эхом.

В окно купе, рзрисовнное узорми феврльского мороз, зглядывет тощий месяц. Все мои спутники, утомленные сборми последних дней, спят. А я продолжю бодрствовть. Мысли блуждют где-то длеко. Вообржению рисуются неприступные вершины, возвышющиеся нд глубокими циркми (*Цирк -- горня котловин, змкнутя с трех сторон склми), бурные реки, проложившие себе путь по дну мрчных ущелий, дремучя тйг, бесконечные походы, ночевки у костр...

Достю тетрдь, втиснутую в брезентовую корочку и преднзнченную для дневниковых зписей. Н чистые стрницы не легл еще ни одн строк, н них не сделно ни одного рисунк. Я и см еще не могу предугдть, ккими событиями зполнятся листы дневник. Открывю тетрдь и посредине стрницы пишу:

"Сбылсь мечт, мы едем к берегм Охотского моря. 2 феврля 1949 год".

Обширный крй, прилегющий к Охотскому морю и пересеченный громдми хребтов Джугджур и Джугдыр, ткже восточной оконечностью Стнового, двно привлекл внимние исследовтелей. Туд редко зглядывл пытливый глз рзведчик недр. Отдленные времен не оствили тм после себя ни нсыпных кургнов, ни других пмятников древней или более поздней культуры. Людские потоки обходили стороною это неведомое, дикое прострнство, оно никогд не было реной человеческой деятельности. Но тем сильнее было нше желние проникнуть туд. Ведь центрльня чсть этого кря и в топогрфическом отношении является почти "белым пятном". Имеющиеся крты весьм бедны подробностями, не отобржют действительной кртины местности и содержт следы явной незконченности.

Весть о переезде экспедиции зстл нс в Тувинской облсти, где мы вели геодезические рботы. Новое здние обрдовло всех, в ком жил неугомоння нтур путешественник.

И вот мы н Дльнем Востоке. Штб экспедиции рсположился в стринном городе Зее. В конце XIX век этот город прослвился золотой горячкой. Он был рсположен н пути из богтых приисков в жилуху (*Жилухой тежники нзывют обжитые территории стрны). Тогд золото добывли первобытным способом, ценою огромных усилий, зчстую и жизни. Если стртель не умирл от голод или цинги и ему случлось нмыть золотой песок -- это было только нчлом его несчстий. По пути к нселенным пунктм его не щдили глухя тйг и бурные реки, н тропх подстерегли бродяги. Не кждому смельчку удвлось добрться до город. Здесь стртеля встречли н тройкх с бубенцми, купли в спирте, выстилли перед ним улицу кумчовыми дорожкми. Вокруг вились женщины, внтюристы. Устривлись оргии. Когд же золото переходило в толстую мошну купцов, кбтчиков, содержтелей притонов, -стртеля, еще не отрезвевшего после буйного рзгул, нередко убивли, вывозили з город и сбрсывли н свлку.

Время стерло с город следы позорного прошлого. Он посвежел, вырос и живет, кк вся стрн, созидтельной, трудовой жизнью.

В нчле феврля экспедиция был почти в полном сборе. В соств ее входили геодезисты, топогрфы, строномы, эросъемщики и геогрфы. Они должны были создть крту огромной территории, прилегющей к Охотскому морю. Отрядм предстояло осуществить геодезические рботы, сделть эросъемку всего рйон, определить высоты хребтов, возвышенностей и рвнин, рспутть истоки рек, проследить тропы, уточнить рстительный покров, дть хрктеристику почвм и собрть рзные сведения об этом кре.

Мы понимли, что выполнение этой здчи потребует от учстников экспедиции нпряжения всех сил.

У нс есть мощные смолеты, новейшие высокоточные инструменты и приборы, хорошее снряжение, но все это не избвит от неожиднных опсностей при столкновении с дикой природой. В этом кре большинство из нс новички. Мы не знем его климтических особенностей, не знем, где лежт проходы через хребты и броды через реки; не предствляем себе грниц тйги, рсположения болот и мрей. Мы знем по опыту, что действительность внесет изменения в нши предположения и рсчеты, поствит нс перед многими неожиднностями. Кое-что придется решть н месте, в звисимости от обстновки, и рссчитывть только н свои силы. Дикя природ всегд пытется убедить человек в его беспомощности, но он бессильн противостоять человеческому рзуму, смелости и упорству.

В штбе экспедиции день и ночь кипит рбот, упковывются продукты, снряжение, подбирется спецодежд. Стук молотков, звон посуды, несмолкемый людской говор сливются в нестройный гул. Црящя н дворе сует, кжется, может рстормошить смого большого лентяя, возбудить звисть у бывлого путешественник.

У вход в склд толчется групп прней. Сквозь смех слышится чей-то бс:

-- Ты что гутришь, не выпускют тких номеров? Брюки же ншел н мой рост, знчит, есть и споги. Ищи двй!

-- Зря ты, Сш, ко мне пристешь. Иди с жлобой к нчльнику, он рссудит. Д и см урзумей: сорок пятый рзмер не лезет н твою ножку, -язвит клдовщик и тут же добвляет: -- Говорю, бери резиновые, они рстянутся.

У ворот -- Петя Дунин. Юнош кончил техникум и впервые едет в тйгу. Он мечтет стть путешественником, прослвиться охотой и уже истртил свой первый внс н покупку ружья. В вообржении своем он, вероятно, пережил уже не одну схвтку с медведем.

Петя подпирет плечом столб, мнет в рукх врежку и укрдкой посмтривет н стоящую рядом девушку со светлыми глзми, с длинными косми, перекинутыми н грудь, одетую в легкое темно-коричневое пльто. Он стрется держть себя с Петей незвисимо, дже рвнодушно, зня, что з ней следит много любопытных глз. Они об молчт, ведь через чс Петя должен уехть длеко и ндолго. Нконец он незметно ловит ее руку и прячет з спину. Лицо девушки стыдливо румянится, он смотрит н юношу преднными глзми и нехотя вырывется. К ним подходят две ее подружки, и светлоглзя, посмелев, бочком льнет к Пете, д тк и остются они стоять, словно две сросшиеся березки.

Вдруг слев, где толпились топогрфы, коротко пропел грмонь. Все нсторожились, двинулись н звук. Грмонист, кудрявый прень, присев н ящик, пустил н нижних рядх плясовую. Все рздвинулись, кто-то вырвлся в круг, пошел вприсядку, отбивя ногми чстую дробь и в ткт шлепя лдонями по голенищм. А грмонь зливется, зовет. Подошли девушки, и в кругу мелькнул голубя косынк. Плясун, встряхнув ухрски головой, удрил кблукми в мерзлую землю и кк бы змер в мелком переборе чечетки.

В мленькой комнте глвного инженер Николя Иосифович Хетгуров душно, хотя никто не курит. Зжтый посетителями в дльний угол, Николй Иосифович целый день не покидет своего мест. Стол звлен схемми, проектми, фоторепродукциями. Идет рспределение учстков, о которых никто из присутствующих еще не имеет сколько-нибудь ясного предствления.

Тут же прорбы знкомятся с техническими предписниями, договривются о встречх в тйге.

-- Возьмите от меня реку Мю. Никто же не знет, можно ли попсть туд с Алднского нгорья. А если через Стновой не пройти? -- убеждет Хетгуров нчльник пртии Влдимир Афнсьевич Сипотенко.

Глвный инженер поднимет взгляд от крты, лежщей перед ним, устло смотрит н Сипотенко.

-- Удивляюсь, Влдимир Афнсьевич! С кких это пор геодезисты стли ствить непременным условием, чтобы у них в рйоне рбот были проторенные тропы?

Тк день з днем проходило время подготовки полевых подрзделений в длекий путь.

З широкой Зеей бгровел тйг, оплення стужей. С юг уже прорывлись немые признки тепл, но ветер еще перевеивл поземкой сухой бродячий снег, и по ночм с неб пдл иглистый иней. Подрзделения будут зброшены в рйоны н смолетх. Но прежде нужно подыскть посдочные площдки. Десятого феврля мы и отпрвились в рекогносцировочный полет. Со мною н борту смолет глвный инженер Хетгуров, нчльники пртий Сипотенко, Нгорных, Лемеш и дв прорб -- Пугчев и Лебедев. Попутно нм хотелось взглянуть с высоты н тйгу, хребты, н грницу суши и моря, н остров, чтобы соствить общее предствление о территории, где предстояло рботть.

Смолет стремительно несся вперед, но нм кзлось, будто мы зстыли неподвижно в воздухе, земля лениво проплывет мимо. Под нми лежл Зейскя низин, оттенення по холмм яркой зеленью хвойных лесов.

Крылтя тень смолет то скользил по лиственничной тйге, то нырял в оврг, то, отступя, путлсь в глубоких кривунх Зеи. А вдли, у кря голубого неб, легким облком мячили зснеженные горы. Они кк бы ндвиглись н нс, росли, ширились, стновились все более величественными. Это был восточный крй Стнового хребт.

-- Трофим Всильевич, нчинется вш вотчин! -- крикнул Хетгуров Пугчеву. -- Посмотрите-к, что з причуды, ккя крсот!

-- Смотрю и дивлюсь. Тут, кжется, см черт ногу сломит, -- ответил тот, не отрывясь от бокового окошк.

-- Есть где рзгуляться молодцу, -- пошутил Лебедев.

С высоты трех с половиной тысяч метров был хорошо виден Стновой. Слев, спрв и впереди лежли угрюмые цепи гор, уходившие в необозримое прострнство. Хребет рзворчивлся перед нми грндиозной пнормой.

Мшин нбирл высоту. Но ндвигвшиеся горы все еще зслоняли дльний горизонт. Стновой хребет тм, где он кончется, достигет нибольшей высоты и имеет совершенно дикие очертния. Нс встречли остроглвые вершины, то появляющиеся, то исчезющие з крылом смолет. Всюду виднелись пропсти, нгромождения скл, отвесные стены, окружвшие цирки.

-- Троп!.. -- зкричл кто-то, припдя к окну.

Внизу покзлсь узкя полоск взбитого снег -- это действительно троп. Он шл по кменистому гребню нверх, вилсь по крутым откосм и терялсь среди отвесных скл. Зтем снов появлялсь н вершине остроглвого утес. Мы были оздчены. Кто проложил ее среди кменных громд?

Смолет плыл низко нд хребтом, отчего гул моторов стновился сильнее. Вдруг н снежной полоске, окймляющей сверху обрыв, появилось вспугнутое стдо крупных зверей светло-желтой мсти. Животные бросились к откосу, но почему-то круто повернули обртно и, рссыпвшись, исчезли среди скл. Я успел лишь приметить, что все они были с толстыми рогми. Это, вероятно, снежные брны, они и проторили тропы по горм.

Стновой хребет оборвлся тк неожиднно, что мы не успели рссмотреть его северные склоны. Смолет стл рзворчивться, изменяя нпрвление. Из-под првого крыл покзлсь всхолмлення рвнин -- Алднское нгорье. Оно простирлось длеко н север и терялось где-то в мягкой дымке солнечного утр.

Летели долго, кружились нд большими озерми и широкими руслми зледеневших рек. Скучно смотреть с высоты н однообрзную снежную рвнину, то злесенную, то покрытую большими пятнми мрей. Ни струйки дым, ни дорог, ни следов человек. Дже Стновой, видневшийся нд горизонтом, не освежл пейзж.

Через чс покзлось широкое русло Учур, сдвленное с боков черной тйгой. Мшин збирет впрво и идет к стыку трех хребтов: Джугджур, Джугдыр и Стнового.

Воздух прозрчен, дль стновится доступн глзу. Мы видим, кк н широкую зснеженную мрь высккивют дв лося. Они не могут понять, откуд шум, бегут нвстречу смолету, зтем бросются в рзные стороны и исчезют в перелескх.

Мшин все ближе подбирется к грозным нгромождениям, зполняющим впереди широкий горизонт. Стновой возвышется от нс спрв. Продолжя его, тянется дльше, к Охотскому морю, широкя лент Джугджур.

Пролетя приблизительно нд грницей хребтов, мы увидели истоки реки Ми (Половиння).

К югу от Стнового -- Джугдырский хребет. Глядишь н его вершины сверху, и кжется, что лежт груды кмней, двно приготовленных для ккой-то грндиозной стройки. Д и стройк уже нчлсь, но произошло землетрясение. Чсть территории осел и зросл лесом, другя же, ноборот, поднялсь высоко вместе со стенми нчтых сооружений, рзвлинми бшен, глубокими выемкми, звленными обломкми.

А вот и рек Мя. Глубокой щелью он прорезл горы. Высокие гольцы склонили нд ней свои вершины. Кким-то чудом нд ущельем удерживются кменные громды скл. Кжется, дотронься до них, и всей тяжестью своей сорвутся они в бездну.

Тесно Ме в крутых берегх. В бешеной злобе силится он рздвинуть выступы скл, рзметть стремительным потоком кменистые перекты, срезть кривуны. Но пок что рек не рзрботл себе сколько-нибудь спокойного русл. Почти треть своего пути Мя течет в тискх высоких гор.

Нс это открытие встревожило. Хотичные нгромождения гор вблизи реки вряд ли позволят ншим подрзделениям беспрепятственно передвигться в этом рйоне. А миновть его мы не можем и, знчит, будем вынуждены столкнуться с препятствиями, прегрждющими проходы к этой своенрвной реке и ее многочисленным притокм.

Смолет, миновв Джугдыр, повернул н восток к зливу, к Удской губе, где мы должны приземлиться, чтобы зпрвить мшину. Летим нд широкой долиной. Местность резко изменилсь. Под нми лежли волнистые мри, рссеченные многочисленными речушкми и обмежевнные чхлыми перелескми. Летом здесь путешественник поджидют гнус, топи и непроходимые болот. Все однообрзно и, кк в пустыне, почти нет ориентиров.

Н ледяном "эродроме" нс встретил зместитель нчльник экспедиции Рфил Мркович Плоткин, прибывший сюд несколько дней нзд для оргнизции оленьего трнспорт и зброски продовольствия в глубину приохотской тйги. О ншем прибытии ему сообщили из штб.

-- Пошли, пошли, -- торопил он нс, -- ко мне в плтку, угощу строгниной -- пльчики оближете!

Возле плтки стоял готовый в путь олений обоз в пятьдесят нрт, нгруженных мукой, ящикми, тюкми. Груз пойдет в горы, в местоположение бзы ншей топогрфической пртии.

Рфил Мркович отдл кюрм последние рспоряжения, те покурили, вполголос поговорили между собой, и обоз цепочкой двинулся н зпд.

С моря тянул холодня поземк. Ветер, роясь в снежных сугробх, срывл искристую пыль, уносил куд-то в глубь мтерик. Н берег со скрежетом выпирл лед, сдвленный рзыгрвшимся морем. Огромные льдины вздымлись, глухо пдли, потряся землю.

Морской холодный ветер звонко трепл борт плтки, но внутри было тепло. Тут нс действительно поджидли: н свежей еловой хвое, устилвшей пол, стояли сковородк жреной нвги и огромня эмлировння чшк кетовой икры, пересыпнной звитушкми тонко нрезнного лук. Н рскленной печке довривлось мясо, рспрострняя ппетитный зпх ккой-то острой припрвы. Мы стли рзмещться.

-- Посмотрите, н что способно Охотское море, -- похвлился Плоткин, покзывя крупную кету величиной с хорошую семгу. -- Редкий экземпляр, к тому же свежий.

-- Кирилл Родионович имеет возможность блеснуть своим тлнтом, -скзл Хетгуров, усживясь н пол и по-квкзски подбиря под себя ноги.

-- Это вы нсчет строгнины? Можно. Но оговривюсь: если не получится -- не обижйтесь. Я ведь знть не зню, с головы стружт рыбу или с хвост. -- Кирилл Родионович Лебедев, лукво улыбясь, достл из-з пояс увесистый нож уродливой формы и добвил: -- Не пугйтесь, нож собственной конструкции.

Он ловко отрубил у кеты голову, хвост, содрл со спины кожу, и в чшку полетели тонкие, словно хрустльные, стружки розовой мякоти. Они н лету свертывлись в трубки. Их обрызгивли уксусом и посыпли черным перцем.

-- Нстоящя строгнин должн быть с хрустом, что хворост. Мы ее сейчс выствим н мороз, пусть крепнет... -- Лебедев, приподняв борт плтки, высунул чшку со стружкми н холод.

-- Опять ждть? Я больше не соглсен. Д и к чему ткя жертв? Нчинем с нвги! -- послышлся из дльнего угл голос нчльник пртии Нгорных.

-- Првильно! -- поддержл его Хетгуров. -- Ну-к, нберите мне в ложку икры. Смелость город берет...

-- Товрищи! -- взмолился Кирилл Родионович. -- Минуту терпения, сейчс стружки поспеют!

И кк бы в докзтельство з плткой что-то ппетитно хрустнуло.

-- Слышите, лопются, знчит, првд спеют... -- торжествовл "повр".

Хруст повторился еще и еще, зтем кто-то подозрительно чвкнул, зрычл. Хетгуров приподнял борт плтки. О, ужс! Две лохмтые собки в жестокой схвтке оспривли свое прво н строгнину в чшке.

-- Ишь вы, проклятые! -- взревел не своим голосом Кирилл Родионович, высккивя нружу.

Собки огрызнулись н него и рысцой потрусили в поселок.

-- После ткого экзотического блюд, кк строгнин с хрустом, двйте перейдем к чему-нибудь более обыденному. Это ндежнее. Предлгю нчинть с мяс, -- скзл Пугчев.

З плткой еще долго чертыхлся Кирилл Родионович. Плоткин с грустью смотрел н обрезнный скелет кеты.

Пок звтркли, мшину зпрвили, и вскоре мы снов в воздухе. Летим н восток. Под нми море. Огромные сжтые ветром поля льдов зстыли, упирясь в берег. З ними в лучх солнц блестит вод. И где-то уже совсем недлеко видны рсплывчтые силуэты островов. Вот они точно ожили, двинулись нвстречу, обходя со всех сторон смолет. Мшин збирет влево и идет нд Феклистовым и Большим Шнтрским островми. У восточных берегов их влствует шторм. Ккя величествення кртин -- буря н море в солнечный день! От длекого горизонт и до крйних островов все кипит рсплвленным серебром. Нельзя смотреть. Рзыгрвшиеся волны одн з другой рзбивются о выступы скл, дробятся о кмни. Постояння битв двух могучих сил: с одной стороны, упорство скл, с другой -- ярость ненсытного моря. Словно рть, оберегющя рубеж мтерик, многочисленные остров уперлись в море неровными крутыми берегми д рифми. Волны лижут их, зхлестывют, отступют и снов бешено бросются н штурм. Куд ни взглянешь, всюду следы рзрушений -- груды свлившихся кмней.

Н островх нм не удлось нметить подходящую площдку для посдки смолет, и мы повернули обртно.

Возврщясь, летели нд мелкими островми, рсположенными близ мтерик. Они предствляют собой осттки высоких гор, рзмытых морем, некогд вторгшимся н территорию суши. Среди них есть небольшие островки, сложенные из одних скл, без рстительного покров. Это излюбленные мест морской птицы. Н них, видимо, и рсполгются птичьи бзры. Грниц суши обознчлсь н большом рсстоянии резкой чертой скл, местми высоко поднимющихся нд зледеневшим морем.

В шесть чсов вечер мшин приземлилсь.

Ночь провели в штбе. Теперь мы имели некоторое предствление о территории предстоящих рбот и могли более првильно рспределить силы. Пришлось изменить нмеченный рнее плн, произвести перегруппировку в пртиях, усилить более стойкими людьми подрзделения, отпрвляющиеся н Стновой и Джугдырский хребты. В рйон со сложным лбиринтом озер, мрями, зтяжными болотми и предтельскими зыбунми был нзнчен топогрф Виктор Хрьков, один из опытных нших техников. Рботы н реке Ме решено было не рзвертывть до подробного обследовния проходов по ней.

Чсть подрзделений уже был готов к выходу. Но переброск их здерживлсь, пок площдки, нмеченные нми при вчершнем полете, не будут подготовлены к приему тяжелых мшин. Эту рботу выполнят мленькие смолеты, уже вылетевшие к месту будущих "эродромов".

Одинндцтого феврля н железнодорожную стнцию Тыгд прибыл нш груз из Тувы. Его сопровождл Всилий Николевич Мищенко, один из стрейших рботников экспедиции. С ним прибыли и нши собки Бойк и Кучум. Встречть Мищенко со мною поехл Пугчев.

Когд мы вышли н перрон, у семфор уже появился поезд. Громыхя колесми, провоз прополз мимо толпы встречющих и остновился з бгжной будкой. В тмбуре второго вгон стояли собки. "Узнют ли они меня?" -мелькнуло в голове. Бойку и Кучум я не видел восемь месяцев.

Я здержлся н перроне. Пок выгружли из вгон ящики, тюки, собк привязли к чстоколу. Обе они -- черные, похожие друг н друг, с белыми мохнтыми бровями, светлыми грудкми и крпчто-серыми чулкми н ногх; согнутые крючком хвосты одинково лежли н полношерстных спинх. Только Кучум был рослее Бойки. Его длинное, гибкое тело держлось н сильных ногх; морд нхльня, с хитрым прищуром глз. В схвткх с собкми ему достточно было покзть свои острые клыки, кк у тех мигом поднимлсь н згривкх шерсть, и они зискивюще нчинли обнюхивть Кучум, проявляя при этом и увжение и любопытство. Он отличлся особой привязнностью к людям. Бойк же был более змкнутой, всегд озбоченной, покорной. В лгере ее не зметно, но возле зверя -- не узнть! Рботет он нпористо, четко, откуд только ловкость берется! В этот момент все собки подчиняются ей. Но кк только минует опсность, он снов уходит в себя, стновится тихой, лсковой и незметной.

Возле собк, словно из-под земли, появилсь шумня втг мльчишек. Они покзывли н Бойку и Кучум, боязливо приседли возле них, зглядывя в глз, жестикулировли и о чем-то зртно спорили.

Через чстокол к ним перелез еще один прнишк, несколько пострше, лет одинндцти, с конькми под мышкой. Увидев его, мльчики притихли, тот с достоинством судьи осмотрел Кучум и Бойку, зтем, порывшись в крмне полушубк, достл что-то съедобное и бросил собкм. Что он скзл товрищм, я не слышл, но те змхли рукми, зшумели, кк вспугнутя стя воробьев, и стли все рзом что-то докзывть ему.

Я стоял поодль, не зня, кк нпомнить о себе собкм. Но вот по перрону пролетел легкий, едв уловимый ветерок. Собки встревожились, мгновенно повернули морды в мою сторону и нстороженно змерли. Ветерок нвевл н них зпх мзут, дым, сосновых досок, крски, сухой трвы и сотен людей, нходившихся возле поезд.

Что же встревожило Бойку и Кучум?

Несомненно, они обнружили мое присутствие. Кким чутьем ндо облдть, чтобы среди стольких рзнообрзных зпхов уловить один, д еще после ткой длительной рзлуки!

Я не выдержл и медленно зшгл к ним. Бойк и Кучум всполошились. Они тянулись к кждому прохожему, обнюхивли, виляли хвостми. Нконец, увидев меня, подняли визг и лй.

Я обнимл их, что-то говорил, они лизли мне руки, прыгли, ляли. Только люди, которых собки не рз выручли из беды, могут до конц понять, кк дорог был мне эт встреч с четвероногими друзьями.

Зтем я подошел к Всилию Николевичу, которого тоже не видел двно. Это был первя длительня рзлук з годы совместных скитний по тйге. Мы обнялись, долго трясли друг друг.

Мльчишки отступили от собк, прижлись к решетке и недоуменно смотрели н меня.

-- Дядя, дядя, это вши собки? -- вдруг спросил смый бойкий и, пожлуй, смый мленький из них, сдвигя н зтылок ушнку и попрвляя висевшую н ремне чернильницу.

Известно, что от ребят не тк просто отделться, если возник у них вжный вопрос.

-- Алешк спорит, что эти собки -- овчрки, мы говорим: у тех уши длинные, эти -- ездовые. Првд?..

-- Чего ты мелешь -- "ездовые, ездовые"! -- перебил его мльчик с конькми. -- Посмотрите, у них нд глзми белые брови. Говорю -- овчрки! Только не немецкие, те, что овец крулят. Я видел н кртине.

-- У тех овчрок и морд н тебя, Алех, похож! Только под носом у них суше, -- зметил кто-то, и все рссмеялись.

-- Не спорьте, это обыкновенные сибирские лйки, -- скзл я, желя помирить ребят.

-- Я же говорил -- охотничьи! -- опять вмешлся в рзговор смый мленький. -- У тяти был ткя собк, Влетк. Он хорошо утят ловил. А вши, дядя, н кого охотятся?

-- Они утят не ловят и вообще птиц не трогют, их дело -- медведи, сохтые. Случется, что мы их и зпрягем.

-- А куд вы их везете? -- спросил Алешк.

-- В экспедицию.

-- А--... -- вдруг пропели все в один голос.

Это слово совершенно неожиднно произвело н мльчиков мгическое действие. Очевидно, экспедиция, по их мнению, -- это беспрерывня охот н диких зверей, ночевки у костр, необыкновенные приключения, где можно проявить героизм или нйти неслыхнные сокровищ. Ребят переглянулись и с любопытством принялись рссмтривть нс, збыв о споре.

Когд мы нчли перетскивть бгж с перрон к мшине, опять подошел тот же млыш, что первый спросил о собкх, и умоляюще посмотрел мне в лицо.

-- Дяденьк, дйте я до мшины доведу одну собку, -- скзл он почти шепотом и пугливо взглянул н ребят.

-- Кк тебя зовут?

-- Андреем.

-- Ккя же из собк тебе больше нрвится?

-- Этот, лохмтый, -- и он кивнул головой н Кучум.

-- Лдно, бери, только не упусти.

-- Нет, вы дйте сми, то отнимут.

Не успел я передть ему Кучум, кк возле Бойки звязлсь чуть ли не дрк. Человек пять, толкя друг друг, хвтлись з поводок, кричли. Кто-то сильно толкнул веснушчтого прнишку, тот упл н решетку, но поводок из рук не выпустил. Послышлись угрозы, однко уступить собку никто не хотел. Бойк же, не понимя, что случилось, рвлсь к выходу. Пришлось вмешться.

Ребят помогли нм грузить вещи. Когд мы уже были готовы тронуться в путь, меня кто-то потянул з рукв. Я оглянулся. Опять Андрей. Он прижлся ко мне, прячсь от остльных.

-- Дядя, со скольких лет берете в экспедицию? -- спросил он и покрснел.

-- Тебе еще рно об этом думть.

-- Ну и что ж, что рно? У меня есть стрший бртишк, может, он поедет. Это все рвно...

-- Ребят, Андрюшк в экспедицию зписывется, собк будет н медведя трвить! -- зкричл Алешк, подслушвший нш рзговор.

-- Слбо, мть одежду не дст! -- крикнул кто-то из толпы.

-- А я и тк уеду, -- ответил Андрей и опять шепнул мне: -- Дядя, довезите до поворот!..

Н глзх у всех ребят я помог ему влезть в кузов.

-- Прощйте! -- пропищл тоненьким голоском Андрей. -- А ты, Алешк, бери одежду и приезжй ко мне в экспедицию.

Мшин тронулсь. Мльчишки тк и остлись стоять н привокзльной площдке, ошеломленные отъездом Андрея; никто из них не вымолвил ни слов, хотя у всех от удивления рскрылись рты.

З поворотом нш герой выскочил из мшины, побежл к перекрестку и стл выглядывть из-з угл, рдуясь, что ему удлось тк ловко подшутить нд товрищми.

Со мною в кбине сидел Кучум. Я не мог нлюбовться им. З восемь месяцев рзлуки он здорово вырос, оделся в лохмтую шубу. Ему всего дв год. Он еще не был по-нстоящему в схвткх с медведем, не учствовл в дркх с собкми. У него все впереди. Но в его собчьей фигуре, походке, дже во взгляде уже сейчс видн был взросля зверовя лйк.

Пок мшин пересекл стокилометровое лесное прострнство между стнцией Тыгд и рекой Зея, я вспоминл необычную историю рождения Кучум.

Летом 1947 год нш экспедиция рботл в горх Большого Сян, в северо-восточной чсти Тувинской втономной облсти. Мы соствляли крту этого млоисследовнного рйон. Нм пришлось посетить мест, куд редко зходил человек, где среди первобытной природы живут никем не пугнные звери.

Крвн шел медленно, проделывя змысловтые петли среди горных нгромождений. Мы то крбклись по россыпям, взбирясь н хребты, то пересекли льпийские луг или бесшумно шгли по молчливому кедровому лесу, устлнному зеленым мхом. Пожлуй, нигде нет тких больших, бесконечных кедровых лесов, кк именно тм, н юге Сибири. Погружясь в эту молчливую лесную чщу, мы невольно испытывли чувство подвленности при виде могучих великнов, сомкнувших нд нми свои жесткие кроны.

Мы двиглись по реке Систиг-Хем, ндолго здерживясь в местх сложного рельеф, требоввшего подробного геодезического обследовния. Вместе с нми шл Бойк. Он готовилсь стть мтерью, и мы не знли, что будем делть со щенкми: возить их с собою не могли, выбросить -- было жль Бойку: он отличлсь необычйной привязнностью к своим детям.

И вот однжды утром, когд, свернув лгерь, должны были двинуться дльше, мы не обнружили Бойки.

-- Куд он делсь? Хотел покормить -- не ншел. Не инче щениться ушл, -- беспокоился нш проводник Всилий Николевич, больше всех любивший эту собку.

Мы кричли, обыскли лес возле лгеря, стреляли, и все нпрсно -собк не появлялсь.

-- Проголодется -- придет, никуд не денется. Нпрсно ты тк уж беспокоишься, -- уговривл я не н шутку рсстроенного Всилия Николевич.

-- Нет, не придет, зря тк думете. Бойк прячет щенят от нс, он понимет, что мы их оствим... Искть ндо, инче потеряем собку, -говорил он, все поглядывя н лес: не появится ли оттуд Бойк?

-- Ншли о чем горевть -- о собке! Д зверь ее здери! -- сердито скзл конюх Прохор, нервно поспывя трубкой.

-- Нет у тебя, дедк, и кпельки жлости! Что плохого сделл Бойк? -с укором спросил его Всилий Николевич.

-- Собк, тк он собк и есть, непутевя тврь. Ехть ндо, ей, вишь, приспичило! -- ворчл Прохор, кк скрипучя лесин в непогоду.

Дед Прохор конюшил у нс первый год. Он был н згляденье дородный стрик, лет шестидесяти пяти. В облике этого человек было что-то первобытное. Мтушк тйг вскормил его тяжелым трудом -- в погоне з соболем, н влке лес, н сплве по порожистым рекм, -- и к стрости он см стл похож н огромный сутулый пень. И кк ни стрнно, этот человек, проживший свой век в тйге, не любил собк. Кости обглоднной не бросит им, тк и норовит дть пинк. Недолюбливли его и собки. Н что у Бойки лсковый хрктер -- он, бывло, и близко к нему не подойдет, все косится, кк н чужого.

Тк мы в тот день и не уехли -- решили обшрить всю местность по обе стороны Систиг-Хем.

Тйг, окружвшя лгерь, был зхлмлен влежником, обросл ппоротником, дикой смородиной. Что ни дерево -- то убежище: тут и чщ, и бурелом. Рзве можно нйти в тком лесу нмеренно спрятвшуюся собку? Мы искли весь день. Бойк, безусловно, слышл нши голос и шги, но ничем не выдвл себя.

Что же делть? Здерживться дльше нельзя -- стоит хорошя для рботы солнечня погод, -- но и бросить собку в тком положении жестоко. После долгих рзмышлений все же решили ехть. А Всилий Николевич остлся.

-- Без пищи Бойк проживет несколько дней, он ведь собк, вот без воды не может, тем более со щенкми. Непременно выскочит к реке. Я ее тут и подкрулю. Или увижу след... -- рссуждл Всилий Николевич.

Утром рно мы покинули стоянку.

Мы должны были оргнизовть свой лгерь километров н двдцть ниже устья Чпши, н берегу Систиг-Хем, в углу небольшой поляны, возвышющейся нд руслом реки. Здесь нм необходимо было здержться н несколько дней, чтобы обследовть ближйшие вершины гор. Погод кк нельзя лучше блгоприятствовл рботе, и мы н второй день утром, не дождвшись Всилия Николевич, ушли н хребет.

Нс не покидли мысли о Бойке. Втйне мы считли собку потерянной: он не бросит щенят, д и не нйти ей нс в этой горной тйге, где нет ни конц ни кря! Еще можно допустить, что Бойк вернется по своему следу н Кзыр к рыбкм, но при мысли, что с ней щенки, и эт ндежд пропдл.

Случй был необычный, вызввший у нс много споров и рзмышлений. Мы считем собку, кк и других животных, нерзумным существом и многое в ее поведении относим з счет врожденного инстинкт, то есть бессознтельного действия. Однко кому, скжем, не приходилось удивляться смышлености собк в момент поиск зверя, в схвтке с медведем, при рспутывнии ими следов! И тогд невольно хочется верить, что собкой руководят не только инстинкт или рефлекс, -- вероятно, в природе животных есть что-то еще, не рзгднное человеком.

Вернувшись через три дня в свой лгерь, мы не ншли тм Бойки. Нс встретил Всилий Николевич. Достточно было взглянуть н его лицо, чтобы угдть, чем кончились поиски собки.

-- Кк вы уехли, Бойк действительно вышл к реке н водопой, -рсскзывл он. -- И нужно же было мне окликнуть ее! Дже не взглянув, исчезл. Одичл, что ли? Я ведь еще н день здержлся тм, весь кедровник обшрил -- кк провлилсь! И откуд это несчстье взялось?

-- Не печлься, Всилий. Придется другую собку зводить, -- успокивл я его.

-- Д вы что? Неужто бросим ее, д еще со щенкми, н голодную смерть? Ведь он же мть! Ндо здержться. Бойк в долгу не остнется. Ей-богу, не остнется!

Он окинул всех нс беспокойным взглядом и, не получив ответ, прошептл тихо, кк бы см себе:

-- Ну что ж, не хотите дожидться, я остнусь один...

Через дв дня мы зкончили рботу н Систиг-Хеме и собирлись уйти боковым ущельем н зпд, к реке Ут. Теперь уже никто не ндеялся, что Бойк придет к нм. Но Всилий Николевич твердо решил идти искть ее и догнть нс п реке Ут.

Помню кк сейчс последний вечер в лгере. Догорли костры. Шумел ворчливый Систиг-Хем. Люди уже спли. Я вышел из плтки, чтобы перед сном взглянуть н небо: не грозит ли оно непогодой? Н утро был нзнчен поход.

Молчливо ндвиглсь ночь. Теплыми огнями переливлось небо. Зсыпл огромный крй, не преодолев истомы жркого дня. Рзличня ночня живность зполнял сумрк тинственным оживлением. А тм, где только что погс румянец зри, нродилось темное облко. Оно росло, рсползлось, зтягивя небо. По лесу вдруг пробежл сдержнный шепоток, пугливо пронеслсь неизвестня птиц, бесшумно взмхивя в воздухе крыльями.

Вернувшись в плтку, я долго читл, не перествя прислушивться к неясным звукм ндвигющейся непогоды. А ветер нет-нет д и прорвется, хлестнет по вершинм притихших деревьев. Длеко сквозь тьму поблескивл молния, брося н плтку мигющий свет.

Но вот из тйги дохнуло сыростью, перестли кормиться кони, все н минуту змерло. Одинокий комр пропел последний рз свою песню и упл н рзгоревшееся плмя свечи. Я хотел подняться, чтобы зстегнуть плтку, кк вдруг темный свод неб нд лгерем рзорвлся, и молния, рзгребя мрк ночи, осветил грозные контуры туч. Гроз чеснул по крю склы, ухнул, словно в испуге, лес, и холодные кпли дождя збрбнили по брезенту. Рзрзился ливень. Удры гром потрясли горы. Ветер згсил свечу.

До слух донесся стрнный звук, будто кто-то стряхнул с себя влгу. Зтем я услышл, кк в темноте рздвинулись борт плтки, и этот кто-то медленно приблизился ко мне. Я ощутил н себе теплое дыхние, и ккой-то мленький комочек, холодный и липкий, упл мне н руку.

-- Бойк, -- шепнул я неуверенно.

По брезенту скользнул молния, н миг осветив собку.

-- Всилий, Бойк пришл! Слышишь, Всилий? -- крикнул я, ищ вокруг себя спички.

Удры гром глушили мой голос. Я зжег свечу, рзбудил Всилия Николевич. Собк дрожл от холод и беспрерывно встряхивлсь, обдвя нс холодной водяной пылью.

-- Мть пришл... Н кого же ты, бедняжк, похож!.. -- протянул нрспев Всилий Николевич.

Он повернул к себе Бойку и долго смотрел в ее умные глз, потускневшие от голод и, вероятно, от физических мучений. Не было в них и кпельки рдости, словно собк збежл н минутку к чужим спстись от дождя. Он был стршно худя и измучення. Н ее вплых бокх торчл клочьями стря шерсть. И дже хвост, прежде лежвший упругим крючком н крестце, теперь выпрямился и свлился нбок обрубком, спин, кк бы отяжелев, осел.

Бойк вырывлсь из рук Всилия Николевич и беспокойно косил глз н мою постель. Я вспомнил о холодном комочке и стл шрить рукми у изголовья.

-- Всилий, д ведь он и щенк принесл! Посмотри, живой! -- скзл я, покзывя ему крошечного зморыш, мокрого и дрожщего от холод.

У того вдруг сомкнулись брови, глз скользнули по соскм собки. Он повернул голову Бойки к себе и испытующе посмотрел ей в глз.

-- А куд же ты остльных девл? Что сделл с ними? -- строго спросил он.

-- Лдно, Всилий, ничего он тебе не скжет. Вероятно, пропли от истощения. Скорее корми ее, д ндо спсть щенк.

Из плток прибежли люди. Все были удивлены. Они лскли Бойку и с любопытством рссмтривли щенк, подввшего слбые признки жизни. Он изредк издвл глухой, еле уловимый хрип. Тогд Бойк нсторживл уши и смотрел н черный беспомощный комочек, лежвший н постели. Сколько мтеринского чувств было в ее внимтельном взгляде! Кк много он могл бы рсскзть о том, что оствлось для нс згдочным в ее поступкх! По кким признкм отобрл этого черного, с белыми бровями, белой грудкой и в крпчтых носкх н передних ножкх?.. Куд действительно он девл остльных щенят?.. Одно мы знли нверняк: ее преднность людям зствил бросить остльных детенышей и искть нс.

Утром я проснулся рно. В плтке был полумрк. Н войлочной подстилке крепко спли Бойк с сыном, рздувя бок спокойным дыхнием. А рядом с ними, подпиря сгорбленной спиной стул, сидел дед Прохор.

"Не ошибся ли он плткой?" -- подумл я.

Нет, стрик сидел з рботой, обложив себя шорными инструментми. Он чинил сыромятное путо (*Путо -- кусок ремня или веревки, которым связывют передние ноги лошди), пронизывя его толстым шилом, и, сощурив глз, долго тыкл в дыру обмусоленным концом ушивльник. Его смодельня трубк лениво дымилсь, нполняя плтку едким дымом крепкого смосд. Млейший шорох н подстилке зствлял дед Прохор отрывться от рботы. Он медленно поворчивл голову и зботливо смотрел н отдыхвшее семейство. Его усы, бережно свисвшие н губы, нчинли шевелиться, выдвя добродушную улыбку. "Подменил нм кто-то дед Прохор", -- удивился я, не веря своим глзм. Он услышл шорох и, погрозив мне пльцем, прошептл:

-- Тсс! Спят...

Но щенок проснулся. Он жлобно зскулил и, приподняв голову, нчл вертеть ею. А Бойк, увидев возле себя нелюбимого стрик, вдруг подвинулсь к нему и пронизл его предупреждющим мтеринским взглядом: дескть, не тронь! Дед же Прохор чубуком трубки перевернул щенк вверх брюшком и, кчя неодобрительно головой, долго смотрел, кк тот беспомощно мхл крошечными лпкми, тоскливо взывл о помощи.

-- Всиль, спишь? Встнь-к, голубчик, -- говорил дед шепотом, теребя Всилия Николевич з ноги. -- У щенк понос, пропсть может, ему бы лекрств, что ли...

-- Где же я возьму ему лекрство?

-- Буди ребят: может, у кого порошок ккой есть или кпли.

-- Жлко стло, дед Прохор? А ведь ты вроде не любишь собк!

Прохор отбросил в сторону путо, посмотрел в рздумье н Всилия Николевич:

-- Тут, брт, кмень рстет, сердце рзве выдержит? Ведь к нм он притщил его, из-з нс, понимешь, из-з людей, кинул собк остльных щенят!

-- Знчит, помирились?

-- Куд денешься в этком случе? Д ты глянь, Всиль, кк его корежит! -- вдруг вскрикнул дед Прохор, быстро поднимясь н ноги. -- Видно, тебя не дождться, сбегю-к см.

Вскоре дед вернулся с большой охпкой черемуховых веток. Он подошел к костру, сбросил ношу, взглянул удивленно н нс и улыбнулся.

-- Нверно, лишку притщил? -- скзл он. -- Ничего, зто черемуховя кор куд с добром желудок зкрепляет. Все рссмеялись.

-- Тут, дед, хвтит не только щенку, но и н всех нс. д и н лошдей, пожлуй, -- зметил Всилий Николевич.

Чсов в двендцть дня нш крвн покинул Систиг-Хем. Продвиглись по узкому ущелью к перевлу. Длеко позди шел дед Прохор, ведя н поводу приземистого мерин с объемистым вьюком. Следом з конем бежл Бойк.

Стрик не торопился. Н его лице видн был озбоченность. Он изредк остнвливлся, зглядывя в корзину, сплетенную из прутьев и притороченную поверх вьюк. Тогд к нему подходил Бойк. Вытягивя голову, он прислушивлсь.

-- Живой, мть, живой, -- говорил ей лсково дед Прохор. -- Н перевл зберемся, тм, знчит, кормить будем ншего зверя. Понял?

Тк нчл свою жизнь Кучум. Тйг, ветры и дожди выходили его, мть нучил рзбирться в следх, в звукх, привил ему упорство, с кким см умеет преследовть зверя.

Пок я все это вспоминл, мшин вырвлсь из лес и уже приближлсь к Зее.

Может, будет не лишним скзть несколько слов о современной крте, которую мы собиремся делть в Приохотском кре.

Создние крты -- сложный и многообрзный технологический процесс. Изобретение советскими учеными высокочстотных приборов и рзрботк новых методов кртогрфировния позволяют в кртчйший срок н больших площдях соствлять крты высокого кчеств.

Смый совершенный метод создния крт -- эрофотосъемк, когд местность фотогрфируется с смолет специльным эрофотосъемочным ппртом. Фотосъемк производится обычно с высоты от шестисот до пяти тысяч и более метров, в звисимости от мсштб крты. Аэрофотосъемк дет многокртно уменьшенное изобржение территории.

Для того чтобы все снимки привести к одному общему и зрнее зднному мсштбу крты, привести их в подобие с местностью, рсшифровть изобржения рзличных элементов -- лес, кустрник, болот, кмня, -- нужно проделть большие и трудоемкие полевые рботы. По тем местм, нд которыми летл смолет -- будь то непроходимя тйг, недоступные вершины хребтов, бурнопорожистые реки или безводные пустыни, -- везде должны пройти отряды геодезистов. Они сделют точнейшие измерения рсстояний углов, чтобы определить положения ниболее хрктерных точек местности. Этими точкми обычно служт господствующие вершины гор, ниболее высокие сопки, возвышенности. Для удобств н выбрнных точкх строятся деревянные пирмиды, или сигнлы, которые видны н большом рсстоянии. Геодезисты нзывют эти точки пунктми.

Следом з геодезистми идут отряды топогрфов. Пользуясь пунктми и эрофотоснимкми, они детльно измеряют местность, собирют все необходимые сведения для будущей крты: нзвния хребтов, ключей, озер, низин, скорость и глубину рек, хрктер лесного покров, проходимость болот, прослеживют тропы, пересекющие местность, и многое другое.

После окончния полевых рбот весь мтерил геодезистов и топогрфов сосредоточивется в специльных лборториях и цехх, где при помощи точных оптических приборов н эрофотоснимкх производятся необходимые измерения и построения. Тк получется оригинл крты. Зтем его вычерчивют во всех необходимых детлях и нпрвляют н кртогрфическую фбрику.

Всю территорию рбот мы рзделили н три рйон. В кждом из них будут действовть смостоятельные пртии, состоящие из геодезистов, топогрфов, строномов, геогрфов. Шесть площдок для смолетов в отдленных уголкх тйги должны в ближйшие дни принять полевые подрзделения с оборудовнием, снряжением и годовым зпсом продовольствия. Из эвенкийских колхозов к местм рбот уже вышло более пятисот оленей в сопровождении пятидесяти проводников-кюров. Н территории, подлежщей обрботке, предстоит оргнизовть около десяти лбзов с зпсми продуктов и снряжения, рсположив их н глвных мршрутх прорбов.

Двдцть второго феврля был зкончен подготовк тежных посдочных площдок и стл возможн переброск людей и грузов. Погод блгоприятствовл нм.

В штбе остется все меньше и меньше учстников экспедиции. Николй Иосифович Хетгуров, который весною будет инспектировть рботы н южном учстке, уже нходится н озере Лилимун и н днях с группой геодезистов и строномов уйдет к глвной вершине Чгрского хребт. А я хочу ехть к технику Лебедеву н реку Мю, чтобы помочь обследовть рйон стык трех хребтов: Стнового, Джугджур и Джугдыр. Зтем, посетив истоки реки Зеи, смую дикую чсть Стнового, попробую перевлить через горы к озеру Токо.

Пок что нм не удлось нйти проводников, знющих проходы в этой чсти Стнового. Эвенки, окзывется, туд вовсе не зходят, перевливя через хребет зпднее ншего учстк. А нм проход нужен именно в восточной оконечности хребт.

Несколько позже мы получили блгоприятное сообщение председтеля эвенкийского колхоз "Удрник" Колесов. Он писл: "У нс есть восьмидесятилетний стрик Улукиткн, который когд-то преодолевл Стновой в верховьях Зеи. И хотя он не помнит, где нходится перевл, но берется провести вс". Мы, конечно, обрдовлись известию, но кндидтур проводник вызвл сомнение: ведь в тком возрсте ему будет трудно путешествовть по тйге. Однко не оствлось ничего другого, кк только дть соглсие. В письме Колесову я просил выделить в помощь проводнику молодого, здорового прня и нпрвить вместе с оленями н одну из кос н реке Зее.

Пор и нм собирться в длекий путь. Мы добровольно соглсились инспектировть рботы в еще не исследовнном и труднодоступном рйоне стык трех хребтов: Стнового, Джугджурского и Джугдырского -- и побывем н южном кре безлюдного Алднского нгорья. Нс влечет туд жжд увидеть что-то еще не виденное, пережить еще не пережитое, желние встретиться с опсностью.

Удивительно устроен человек! С кким волнением кждый год возврщешься из экспедиции к родному очгу, к друзьям, тетрм, спокойной жизни! И всегд окружющя тебя городскя обстновк кжется обновленной, все воспринимется остро, с нслждением рботешь нд дневникми, перелистывя стрницы былых походов. Но пройдут первые дни рдости, и где-то в глубине души пробуждется тоск по просторм, по бродяжнической жизни. Все чще мечт уносит тебя в длекую глушь. То вдруг скзочным видением встнет в пмяти могучий и грозный Кизир, то яростно взревет пург, кк бы вызывя н поединок, то лсково прошумит высокоствольня тйг, и сердце сожмется от боли. Тесным стновится город, стены квртиры сковывют мысли, нигде не нходишь успокоения, пок не нчинешь готовиться к очередной экспедиции.

Все мы считли дни и чсы, оствшиеся до вылет. Где-то длеко в тйге, н зейской косе, нс дожидются проводники с оленями, чтобы отпрвиться к истокм реки Ми, в подрзделение Кирилл Лебедев. Со мною полетят мой постоянный спутник Всилий Николевич Мищенко и рдист Генндий Чернышев, змкнутый и скупой н рзговор, но дельный и упрямый в рботе.

Войну Генндий прошел тнкистом. Постоянное нпряжение, тяжелые бои приучили его к строгому рвновесию в жизни. Он редко смеется, в лучшем случе улыбется. Промокнет ли под проливным дождем или устнет, измотвшись с тяжелой ношей, он всегд бодр. Ни слов жлоб. Он был достойным товрищем в походх.

С нми отпрвлялись и нши лйки Бойк и Кучум.

Снряжение состояло из двух легких плток (для нс и для проводников), железных печей, спльных меховых мешков, небольших брезентов, пологов, люминиевой и эмлировнной посуды и рзличного хозяйственного инвентря; пил, топоров, мешков, веревок, подпильников... Мы брли с собою ткже трехмесячный зпс продовольствия: муки, схр, мсл, сгущенного молок, мкрон, круп, чя. Мясных консервов в свои зпсы не включли, предпочитя свежую рыбу и мясо, добытые в тйге.

Личные вещи были упковны в потки -- вьючные оленьи сумы. Чего только в них не было! Кк обычно, я взял с собою дв фотоппрт -широкопленочный и "Киев" -- с полным комплектом светофильтров и объективов; зпс цветной и черно-белой пленки; спиннинговую ктушку, железные коробки с блеснми, шнурми и всякой мелочью, необходимой рыболову; птроны, кожную сумочку с вром, шилом, иголкми, ниткми; пикульки, мнки для примнивния птиц и многое другое, нужное в походной жизни путешественник. Предметы, которые боялись сырости (пленки, спички, химикты), мы упковывли в непромокемые резиновые пузыри. Белье, одежд, бумг уклдывлись в сумки из плщ-плтки.

Хозяйством ншего мленького отряд, включя и общее продовольствие, ведл Всилий Николевич Мищенко, человек рсчетливый и предусмотрительный.

Одинндцтый год он ездит со мною в тйгу, и всегд перед отъездом у нс происходят легкие рзмолвки по поводу зкупок. Он выпршивет у меня деньги.

-- Ндо бы кисленьких конфеток купить. Ну и бнку томту, -- говорит он, и н лице его полное безрзличие, будто все это нужно только мне.

-- Вот, бери двести рублей и кончй с покупкми, звтр вылетем.

-- Погляжу, должно бы хвтить...

-- Лишнего только не нбирй.

-- Сми же после скжете: вот бы фрукту слдкую съел, чего, дескть, не купил? А где я ее тм возьму? Или еще хуже: не хвтит, скжем, перцу или спирту, -- бросет он, скрывясь з дверью.

Чс через дв он снов возле меня.

-- Опять з деньгми?

-- Тбчок ншел "Золотое руно", взять бы хоть пчку. В тйге после чя приятно им побловться. И опять же сливы пришли в мгзин, кк не купить?

Я зню, что у него двно зкуплены и кислые конфеты, и "Золотое руно", и сливы, и что деньги ему нужны н другие покупки, о которых он ни з что не проговорится. Любит Всилий Николевич чем-нибудь неожиднно пордовть в тйге, вот и прячет по своим поткм, кк крот, бнки, свертки.

Последний перед отъездом день прошел в необыкновенной сумтохе. Нужно было нписть письм, послть телегрммы. Глвный бухглтер Млиновский положил н стол три толстые пчки финнсовых отчетов и не отходит, боясь, что я уеду и документы остнутся неподписнными. Нконец все готово к вылету.

Прощй, город! Прощйте, друзья, уют, зстольные беседы! З незримою чертой, перейти которую мы тк стремимся, нс ждет иня жизнь. Тм нет телефонов, спрвочных бюро, зонтиков, клош, грипп, сквозняков; обед будет без сктерти, вместо вилки -- пльцы. Тм нм никто не укжет путь и все придется делть смим: чинить штны, ботинки, печь лепешки, чистить кстрюли, стирть белье. Нс ждут суровые испытния. И плохо тому, кто ослб в борьбе или не верит в свои силы. Природ к тким беспощдн!

Рно утром мы прибыли н эродром.

Смолет згружен. Бойк и Кучум уже зняли место и с нетерпением ждут отлет. Н лицх провожющих -- нескрывемя звисть, в мыслях -- тревог з ншу судьбу. Мы жмем протянутые руки, выслушивем добрые пожелния и, нконец, рсстемся.

Смолет летит со скоростью трехсот километров в чс. Под нми проплывет Зейскя долин. Постепенно ндвигется, делясь все более величественным, Стновой.

Вскоре в пустынной дли предгорья покзлсь одинокя струйк дым н берегу широкой реки. Смолет, теряя скорость, снизился, обошел ледяную площдку кругом, смело приземлился.

Н косе стоял плтк проводников, лениво догорл костер, но ни хозяев, ни оленей не было. Мы рзгрузили мшину, рспрощлись с экипжем и стли устривть себе жилье.

II. Встреч с проводником. Нрты уходят в глубь гор. Улукиткн вспоминет былое. "У, проклятый, кушй больше не хочешь?"

С нледью не шути! Худое место.

Плтк готов, проводников все нет. Неожиднно из тйги н косу выскочил беля собчонк. Увидев нс, он в недоуменье остновилсь. К ней тотчс бросился Кучум. Ощетинившись, собки стли обнюхивть друг друг, видимо, пытясь угдть, кто откуд и куд идет, сытый или голодный, у зверя был или бродячий. Зглядывли друг другу в глз, определяя силу противник и хрктер. При тких встречх, несомненно, собки что-то узнют друг о друге, в случе необходимости зтевют дрку. У Кучум с белой собчкой, по-видимому, не возникло спорных вопросов, они мирно рзошлись.

Следом з собчонкой появился и человек. Он молч прошел мимо нс к своей плтке, снял с плеч длинную бердну, стряхнул с дохи снег. Зтем достл из-з пзухи лепешку, рзломил ее н несколько кусков и бросил белой собке.

-- Он из оленьего стд Ирокнского колхоз, -- видно, зверя гонял, длеко ушл, торопится обртно, -- скзл он и, откшлявшись, уверенной походкой нпрвился к нм. -- Здрвствуйте... Я думл, нпрсно мы тут живем -- тк долго вы не приезжли.

Это был Улукиткн, нш проводник из эвенкийского колхоз "Удрник".

Он стоял перед нми, стрый, мленький, ккой-то весь открытый, готовый к услугм. Его темно-серые глз, прятвшиеся з узкими рзрезми век и, вероятно, видевшие много з долгие годы жизни, теплились добротой.

Что-то подкупющее было в его мнере держться перед незнкомыми людьми и в том невозмутимом спокойствии, с кким он нс встретил. От него веяло мудростью долгой и нелегко прожитой жизни, глубокой стриной, темными тежными лесми.

Улукиткн был одет в стренькую, изрядно поношенную доху, здубевшую от ветр, снег и костров. Н голове у него копной лежл шпк-ушнк, сшитя из кброжьих лп. Н ногх -- стренькие, полуизношенные унты со свежими зплткми. Поверх дошки через плечо висел н тонком ремешке кожня сумочк с птронми и привязнным к ней стринным креслом.

В глухих тежных местх еще есть стрики, которые в прошлом, до революции, испытли немло бедствий, голод и нищету и нучились безропотно переносить невзгоды. В своей пмяти они хрнят многое, что не зписно ни в ккой истории. В них живет необыкновенно чистя, доверчивя любовь к людям, к животным, к природе.

Именно тким и был Улукиткн.

Стрость много потрудилсь нд ним. Он сгорбил ему спину, зтянул лицо сеткой морщин, пльцы н рукх изувечил подгрой. Н его голове оствил следы и медведь, исполосовв когтями зтылок. Говорил Улукиткн медленно, ндтреснутым голосом, плохо выговривя русские слов.

С первой встречи этот необыкновенный стрик подкупил нс своей простотой и доброй улыбкой. Все кк-то срзу прониклись к нему увжением.

Мы приглсили его выпить с нми чю. Войдя в плтку, стрик снял дошку, бережно сложил ее вдвое и, усевшись н нее возле печки, стл отогревть руки.

-- Пошто тк здержлись? -- спросил он с явным беспокойством.

-- Погоды долго не было летной, д и хлопот много... Рньше не могли никк.

-- Плохо. Снег рзмяк, вод пойдет поверх льд, кк ехть будем?

-- А ты один? -- спросил я его, пок Всилий Николевич рзливл по кружкм чй.

-- Товрищ есть. Николй Лихнов. Он оленей пошел смотреть, скоро придет. Тоже стрик. Мы с ним постоянно вместе тйг ходим.

-- Кк стрик? -- удивился я. -- Мы же просили Колесов, вшего председтеля, выделить тебе в помощь молодого прня. Не ншлось, что ли?

-- Колхоз люди много, однко молодой теперь все ученый стл, по книге тйгу учит, оленью узду не умеет сделть, след зверя теряет... Зто клуб дорог хорошо знет! -- ответил сердито Улукиткн.

-- Вм, стрикм, ведь тяжело будет рботть, -- возрзил я.

-- Ничего, нм привычно, д я и не хворю никогд. Когд время придет -- срзу эскери (*Эскери -- бог или злой дух) зберет. А Николй в тйге лучше молодого.

-- Ну хорошо, увидим. А почему у тебя эвенкийское имя, у Лихнов русское? -- продолжл я рзговор.

-- У него мть был русскя, он ему свое имя двл. З плткой послышлись шги, кто-то постучл, сбивя с ног снег, кшлянул и ввлился внутрь.

-- Шибко много людей стло у нс н косе... Здрвствуйте! -- скзл он, снимя шпку.

-- Проходите, сдитесь, -- предложил Всилий Николевич, освобождя место.

Это был высокий, крепкий стрик, н вид лет пятидесяти, с плоским, скулстым, почти круглым лицом, одетый по-эвенкийски: в дошку, лосевые штны и лпчтые унты. Тугя и дочерн смугля кож только н лбу у него был пересечен морщинми. Толстые, вывернутые нружу губы были опушены мелкой седой порослью. Жиденькя бороденк из считнных волос в беспорядке торчл по крешку подбородк. Лицо простое, добродушное, н нем, кк в зеркле, отржлся поклдистый хрктер стрик.

Это и был Николй Федорович Лихнов, нш второй проводник. Его черные глз, подвижные, кк ртуть, в одно мгновение осмотрели нс всех. Он поздоровлся со всеми з руку и тоже уселся возле печки.

-- Куд кочевть будем? -- спросил Лихнов.

-- В верховье Ми.

-- Не поздно, кк думешь? Худое время: нледь скоро должн пойти. Оленям худо будет тщить груженые нрты по воде. Шибко зпоздл, боязно трогться -- кк бы не пропл где.

-- Мы должны ехть, -- твердо скзл я. -- Если не пробьемся н нртх, бросим чсть груз в лбзе и уйдем вьючно. Если вообще н оленях уже не пройти, уйдем с котомкми н лыжх. Знем, что не время сейчс путешествовть, но что делть... Ндо.

-- Ничего, помленьку доедем, -- вмешлся в рзговор Улукиткн. -Олени свежие, люди мло-мло здоровые. Если нледей бояться, то от пурги помирть ндо...

Гости зсиделись до полуночи. Нс интересовло все в этом згдочном кре: ккой лес, доступны ли летом реки для брод, есть ли в горх звери, где лежт проходы? Стрики отвечли охотно. Выяснилось, что мрт у местных жителей считется месяцем больших снегопдов, чстых бурнов и зтяжных нледей, покрывющих в это время русл рек. Но проводников больше всего беспокоил Джугдырский хребет: трудно будет с гружеными нртми подняться н него из-з глубокого снег. Кое-что мы узнли от них о Стновом хребте, который нм придется посетить после обследовния верховьев Ми. Окзывется, в восточной чсти этого хребт местные эвенки не бывют, и только иногд у подножия гор нендолго остнвливются пстухи с кочующими стдми колхозных оленей. Склы, густые стлники сделли горы недоступными для крвн. Охотники при необходимости перевливют через хребет длеко зпднее, пользуясь другими проходми. См же Улукиткн пересекл восточную чсть хребт очень двно, примерно в восьмидесятых годх прошлого столетия, еще будучи мльчиком, и не помнит, где именно

-- Человек мло живет, но постоянно меняется: то мленький, то большой, то молодой, то стрый, склы и горы долго живут и всегд одинковые. Когд Стновой пойдем, я буду кругом ходить, хорошо смотреть, примет искть, потом вспомню, где лежит проход, -- говорит Улукиткн монотонно, но тк убедительно, что мы невольно проникемся уверенностью: проход будет нйден.

Из рзговор с проводникми мы уже примерно предствляем себе рйон стык трех хребтов, куд тк нетерпеливо стремимся попсть. Нс ждет большой безлюдный крй, густо изрезнный дикими ущельями, зросший непроходимым стлником, с бурными речкми. Тм нет ни троп, ни дорог и мло проходов. А мы действительно зпоздли. Теперь придется встретиться со множеством препятствий н пути. Будут нледи, пург, лютый мороз... Словом, нм предстоит принять "боевое крещение", испытть н себе все прелести путешествия по Приохотскому крю в осеннее ненстье.

-- Если сил хвтит добрться до верховья Ми, тогд хорошо, тм хуже не будет, -- скзл Улукиткн подбдривющим тоном, выходя из плтки.

Был уже глубокя ночь. Н землю пдли пушистые хлопья снег. Порывы холодного ветр подхвтывли их, кружили и снов бросли н землю. В плтке нш рдист Генндий монотонно стучл ключом, зкнчивя передчу рдиогрмм.

Я лег, но долго не мог уснуть. Тревожно слушть, кк злится вьюг, кк стонет тйг и воет ветер по стрым дуплм. И что-то чрующее есть в этих грозных звукх. Трудно предствить себе горы, тйгу без бури, грозы, грохот обвлов, без шум водопдов, без звериного рев и гусиного крик в небе. Именно эти звуки подчеркивют мощь, крсоту и дикость окружющей природы.

"Что нс ждет впереди?" -- думл я, вслушивясь в звывния ветр.

Утром Всилий Николевич проснулся рньше всех и взялся з приготовление звтрк.

Встли и мы с Генндием.

Погод продолжл бесновться. Гнулись ели, цепляясь кронми з корявые сучья тополей. Свистел ветер, унося в прострнство потоки снежной пыли. Ничего вокруг не было видно.

Что делть? Ехть или дожидться хорошей погоды?

В плтку просунулсь голов Улукиткн:

-- Худой погод, холодно.

-- Кк же быть?

-- Николй ушел з оленями. Собирйтесь. Лучше в пургу ехть, чем по нледи. Тк говорили еще нши стрики. -- И он, не зходя в плтку, исчез.

Мы быстро рспрвились с звтрком, упковли постели, вещи и, кк только пригнли оленей, сняли плтку. Все было готово, чтобы тронуться в путь.

Улукиткн вывел ездовую упряжку вперед, привязл к ней свою связку оленей и еще рз опытным взглядом окинул нрты.

С этого дня по молчливому сговору мы признли его стршим среди нс.

...Мы пересекли неширокую полосу берегового лес, вышли н мрь -безлесную, зболоченную низину, покрытую кочкми, -- и взяли нпрвление н северо-восток. Впереди н лыжх Улукиткн. Он ведет оленей. Его сгорблення фигур чсто теряется з мутной звесой бурн.

Я позди всех. К моим нртм привязны Бойк и Кучум Они еще не привыкли к оленям, и нм приходилось держть их н привязи.

Уныло скрипели полозья, оствляя н зтвердевшем снегу глубокий след тяжелых нрт. Горбились от нтуги спины оленей.

Кк хорошо, что человек приручил оленей. Без этого невозможн был бы жизнь людей в этом суровом и диком кре. Олень не только возит, он кормит, одевет, обувет северянин. Можно нверняк скзть, что нет вкуснее оленьего мяс и нет ничего легче и теплее одежды, сшитой из шкуры этого животного.

В отличие от собрт -- блгородного оленя -- северный олень некрсив, приземист. У него слишком вытянутое туловище, короткие ноги, голов почти всегд опущен. Хотя рог и достигют иногд огромных рзмеров, они отнюдь не укршют его. Северный олень рожден суровой тундрой, и когд глядишь н него, то невольно перед глзми встют необозримые снежные рвнины с низкорослой рстительностью, блюдцми стылых озер, полярные ночи и зтяжные бурны с их смертоносной стужей.

Северный олень отлично приспособлен к условиям скупой и холодной природы. Пищей ему служт едв зметные рстения: ягель, чихриц и другие лишйники, мхи. Своим тонким чутьем он улвливет зпх ягеля дже под глубоким снегом. Но в первой половине лет олень охотно питется зеленью: листьями кустрников, березок, ерников.

Мы медленно продвигемся вперед, пробивясь сквозь непогодь. Проводники изредк перебрсывются короткими фрзми, после чего обычно крвн сворчивет впрво или влево.

Удивительно, кк стрики угдывют нпрвление! Ведь едем мы без всякой дороги, вокруг в белесой мгле ничего не видно. Но это, пожлуй, вовсе не волновло проводников. Они все чще покрикивли н оленей и, кзлось, все увереннее проклдывли путь.

Только к концу дня метель, нконец, стихл, и сквозь поредевшие облк покзлись кусочки голубого неб.

Ночевть спустились к реке. Это был первя нш остновк, и мы с удовольствием принялись з устройство лгеря: утптывли снег, выстилли "пол" хвоей, ствили плтки. Через чс в ншем полотняном домике уже дымилсь печь, и возле нее суетился Мищенко, готовя ужин.

Олени рзбрелись по крю мри. Одни из них, добирясь до корм, стли рзгребть сильными ногми снег, другие передвиглись по кромке лес, срывя лишйники, космми свисющие с еловых веток. Ну кк не удивляться приспособленности этих животных! Посмотрите, кк легко они бродят по глубокому снегу. Этому способствуют необыкновенно широкие копыт. Они у северного оленя почти вдвое больше, чем у любого другого вид оленей. Во время бег копыт могут широко рздвигться, увеличивя площдь опоры, и животное не провливется глубоко дже в сухом, сыпучем снегу.

Вот один из крупных быков Улукиткн уже нелся ягеля и тм же, в выбитой им яме, улегся отдыхть. Он не змерзнет: длиння шерсть с очень густым подшерстком служит ему ндежной зщитой от низкой темпертуры и холодных ветров.

Мои рзмышления неожиднно прервли собки. Отпущенные н прогулку Бойк с Кучумом ворвлись в стдо. Одно мгновенье -- и я стл свидетелем, кк мирно псущиеся животные вдруг в пнике бросились от них прочь. Ккое незбывемое зрелище! Словно ветер, летели олени, зкинув рог н спину и вытянув вперед свои длинные головы. Ноги едв кслись земли, только снег вздымлся брызгми во все стороны из-под копыт д густой пр, легким облком вылетя из ноздрей, окутывл морды. Трудно предствить себе более быстрое животное, нежели олень.

Из плток выскочили люди, мы стли кричть н собк, грозиться, кто-то дв рз выстрелил, и только после этого Бойк и Кучум остновились. Они вернулись в лгерь, не понимя, почему им не рзрешили резвиться. Скоро успокоились и олени.

-- Однко, мороз будет: много звезд н небе, все игрют, -- скзл Улукиткн, пролезя в ншу плтку.

З ним покзлся и Лихнов. Проводники уселись в дльнем углу, и Всилий Николевич стл угощть их чем.

Стрики обрдовлись. Они, видно, любили побловться чйком. Пили медленно, громко втягивя через сжтые губы обжигющий, почти черный нпиток.

-- Спсибо, нпился! -- скзл, нконец, Улукиткн. -- От крепкого чя, что от доброго слов, сердце мякнет.

Он стряхнул в чшку хлебные крошки, туд же вылил из блюдц недопитый чй, все перемешл и выпил.

Улукиткн интересовл меня все больше и больше. Д рзве только меня! В облике этого строго эвенк было что-то неотрзимо привлектельное. Особенно поржли его глз. Серые, здумчивые, они смотрели н мир и людей удивительно лсково. И мне зхотелось узнть, ккой путь остлся у него позди, ккие удчи, рзочровния шли по пятм этого восьмидесятилетнего стрик и что помогло ему сохрнить жизнердостность.

Улукиткн не пришлось упршивть. Вероятно, ему смому хотелось вспомнить длекое, очень длекое детство, годы скитний по тйге, тропы, кочевья, родные речки, хребты, где прошл его жизнь. Он попрвил под собою дошку, уселся поудобнее, и его густые брови сомкнулись в рздумье.

-- Хорошо, -- скзл он, поднимя голову. -- Я рсскжу вм, где родился, ккой тропою шел, что видел в жизни, и вы догдетесь, почему у Улукиткн стли кривые пльцы, плохо рзгибется спин, много меток н голове...

С тех пор кк я увидел первое солнце, много рз приходил и уходил зим, прилетли и отлетли птицы, зеленел и оголялся лес! З это время изменилсь и жизнь эвенков. Плохой зкон был рньше в тйге. Стрики тк думли: эскери дет человеку оленей, чтобы они его возили, кормили мясом, одевли в шкуры. Эскери посылет в его ловушку зверя, укзывет, куд ндо кочевть. Если эвенку удч был -- считли, что ее послл эскери, если горе в чум приходило -- виновт хозяин. Худо тогд жили эвенки: ни чумов добрых у них не было, ни продуктов, ни снстей. Все хозяйство вел бб. Он и оленей псл, и ргишил (*Аргишить -- кочевть (ргиш -- кочевье)), и шкуры выделывл, дошки, штны, унты шил, дров припсл, обед врил, з детьми смотрел -- кругом все бб. А мужик что? Только охоту знл д ругл жену, что плохо хозяйство ведет, -- не торопясь рсскзывл Улукиткн.

-- Когд ббе приходило время рожть, он делл себе в стороне от стновищ мленький чум, люди не должны были слышть, кк кричит бб в мленьком чуме. Ткой дурной обычй был. Трудно было тогд эвенку достть кусок мтерии. Мть вытирл ребенк сухой мелкой трухой от строго пня, обклдывл мхом, зворчивл в кброжью шкурку и приносил в большой чум. Если н пупке долго не сохл кровь, приклдывли серу или присыпли золой из трубки. Крикливого ребенк купли в снегу, чтобы он лучше спл. В ткое время родился и я. Это было после зимы, у белки уже появились щенки, и мть нзвл меня Улукиткн -- знчит "бельчонок".

Жили н Альгоме, по ту сторону Стнового. Лето, зиму -- все время кочевли по тйге.

Ворон где труп нйдет, тм и живет. Мы тоже рньше тк: где отец зверя убьет, тм и ствили свой чум. Только не всегд нм удч был. Другой рз долго не клли мяс в котел, лепешки не было, мсло и схр совсем не знли. Дже удчливому охотнику жить было нелегко.

Отец слышл, что у лючи (*Лючи -- русский) есть белый кмень: когд положишь его в рот, он тет, кк снег, язык к губм липнет, кк еловя сер, слюн делется слще березового сок. Отец видел у купц холодный огонь и рсскзывл, что его можно долго в крмне носить, когд он стнет горячим, от него зжигется трубк, берест, дров -- тк о спичкх тогд говорили. Один рз он возил меня длеко в соседнее стновище, чтобы покзть зеркльце. Чудно было: всего с лдонь, вмещет больше чум. Смотришь в него, видишь все, что сзди тебя делется. Сосед шибко рдовлся: обмнул купц -- з дв соболя выменял зеркльце! Тк было, это првд, -- вздохнул Улукиткн.

-- Когд я нучился сгонять ножом тонкую стружку с плки и сидеть н олене не привязнным к седлу, это было время ледоход (*Время ледоход -мй), мы стли кочевть к Учурской чсовне (*Учурскя чсовня был выстроен еще в прошлом столетии н реке Учур. Среди эвенков нсждли првослвие. Близ чсовни ежегодно открывлсь ярмрк. Из длеких и глухих мест приезжли эвенки, чтобы продть купцм пушнину, свои изделия и купить припсы). Хорошо ргишить н ярмрку, когд в турсукх -- сумкх много соболиных и беличьих шкурок! Рдовлись, все думли, ккой покупк делть будем, -- и то ндо и другое. Не было припс, ружья доброго, муки, котл. Все хотели купить. Пушнины хвтит, дв год собирли! Приехли н ярмрку. Купцы-якуты добрыми кжутся -- по короткому лю собку от лисы срзу не отличишь. Вином угощют, хорошо рзговривют, пушнину дром не берут -- все меняют: з иголку -- белку, з крест -- колонк, з топор -- соболя, з икону -- доброго оленя. Им доход, эвенку диво. И оленям хорошо, возить в тйгу нечего!

Поп ходил по всем чумм, проверял: у кого нет крест -- в прорубь тскл крестить, в холодную воду толкл. Эвенки ему стли выкуп носить: кто соболя, кто лису. От хороших подрков рзмяк поп, кк снег от мйского солнц. Не тскл в воду, крестил в чуме. Мне скзл: "Тебе имя Семен". Но мть говорил: "Ккой ты Семен? Ты Улукиткн!"

Рзошлсь пушнин з вино, з зеркльц, з бисер. Яск (*Яск -нтурльный нлог (пушниной)) уплтили, Богу дли мленько -- он тоже любил соболей -- и в тйгу ушли, когд лиственниц зеленеет (*Лиственниц зеленеет в июне). Ушли легко. Только обидно было. Кк тк получилось? Будто все купец считл првильно, белки дром не брл, турсуки нши остлись пустыми. Мть шибко ругл отц, почему ни муки, ни котл, ни куск мтерии не брл. Он говорил: "Ничего, Бог лючи нынче обещет хороший промысел, опять приедем ярмрк, купим". Д только не тк случилось. Если кремня нет, сколько ни бей креслом по языку, огня не добудешь. Обмнул Бог, тйг сильнее его...

У стрик оборвлся голос низкой, печльной нотой. Нступил тишин. Кто-то попрвил свечу. Всилий Николевич подбросил в печку дров. Из-з ближнего лес плтку осветил лун.

Рсскзчик смочил горло холодным чем, попрвил под собой дошку и зговорил еще медленнее и рздумчивей. Он рсскзл, что в тот год по тйге прошел стршный мор. У чумов влялись трупы оленей, погибли звери и птицы. Лес н огромном прострнстве окзлись опустошенными. Чтобы спстись от гибели, эвенки бежли в дльние рйоны. Но в пути пдли последние олени, умирли люди, жирело воронье.

Родители Улукиткн со всей семьей уходили з Стновой. От стриков они слышли, что з хребтом есть рек Эникн (*Эникн -- мть, тк нзывлсь у эвенков тогд Зея), богтя рыбой и зверем. Нужно было перевлить через большие горы. Но кк нйти перевл? Все проходы звлены россыпями, сдвлены склми и крепко зплетены стлником. Шли нугд, питлись трвой, корнями.

И тогд нступило смое стршное. Отец зболел и остлся н реке Мулм, где пл последний олень. Семья ушл, не дождвшись рзвязки. Стрику дли небольшой кусок смул (*Смул -- сухя кровь), половину сыромятной узды от пвшего оленя д н три дня дров для костр. С отцом был стря собк. Что стлось с ними, никто не узнл. Н второй день н поляне, где оствили больного отц, уже не дымился костер. Не догнл семью и собк. А Улукиткн с мтерью и сестрой после долгих поисков все же ншли перевл.

-- Тогд только я и переходил Стновой, это было шибко двно, -продолжл рсскзывть Улукиткн, нпрягя свою пмять. -- Когд мы вышли н хребет, сохтый терял жир (*Сохтый теряет жир во второй половине сентября). Тм мы ншли много мнгесун (*Мнгесун -- лук), хорошо кушли. Только это и помню, где лежл перевл, совсем збыл. Не думл остться живым, смерть тк держл меня. -- И он, рстопырив руки, словно коршун крылья, впился костлявыми пльцми в свои сухие бок. -- Тк крепко! Он хотел меня кончть, я не хотел, ходил дльше. Спустились мы к Эникну -- увидели след кбрги, сделли тм блгн и нчли опять жить...

Стрик зметно уствл. Голос его все чще обрывлся, и тогд он погружлся в глубокое рздумье. Но, передохнув, он вел свой рсскз дльше.

Горе, перенесенное эвенкийской семьей через Стновой, еще долго продолжло жить рядом с нею. Не было оленей, одежды, припсов, дже куск ремня, из которого можно было бы сделть тетиву для лук-смострел. Это был трудня борьб з жизнь, з кусок мяс и шкуру. В лесу появились кброжьи ловушки, плшки и псти (*Псть -- ловушк из бревен) н зйцев. В реке семья добывл рыбу. Но Улукиткн был еще слишком молод, чтобы противостоять нужде. Он не выдержл и ушел с семьей в бтрки к кулку Сфронову. А стдо оленей Сфронов знимло тогд все верховье Ми с ее притокми Чйдх, Кукур и Кунь-Мнье.

-- Однжды н Большом Чйдхе, -- продолжл стрик после очередной пузы, -- я ншел след, долго смотрел и думл: "Это ккой люди тут ходи? Рньше ткой след не видел". Мть скзл: "Тут лючи был, его носит ткой большой олочи (*Олочи -- легкя летняя обувь из лосины), тяжелый, кк зимняя котомк". Через день лючи пришел в нш чум с проводником. "Ты что тк смотришь н меня?" -- спросил он. "Моя рньше лючи не видел". -"Понрвился?" -- "Нет, -- говорю. -- Твое лицо совсем другое, узкое, все рвно что у лисы, нос острый, однко шибко мерзнет зимой, глз круглые, кк у филин. Ты, должно, плохо днем видишь. Твоя люди некрсивый".

Лючи смеялся. Он хороший был человек. Его плтк долго стоял рядом с ншим чумом. Я водил его к зеленой скле з Чйдх, тм он смотрел всякий рзный кмень, потом скзл, что тм колчедн. Лючи говорил мне, что длеко внизу Зея есть большой стойбище, тм люди золото копют, шибко звл меня туд. Д кк ходить без своих оленей? Бедняку и хорошя троп -- хуже болот.

Три год псли мы оленей. Стдо рзрослось, рботы было много. Но умерл мть. Тогд говорили, что пропдет только тело, душ кочует в другой мир и тм ждет: когд тел не стнет, он вернется н землю и вселится в бльдымкту (*Бльдымкт -- новорожденный). В те времен покойник клли в долбленое корыто и поднимли высоко н дерево. Люди не должны были оствться жить в тких местх -- нельзя беспокоить покойник. Мы с сестрой собрли оленей и ушли с ними к хозяину Сфронову. "Я больше рботть не могу. Нс остлось двое... Стдо большое, силы не хвтет, двй рсчет", -- скзл я. "Ккой тебе рсчет? Будем стдо считть, потом посмотрим, кто кому должен". Считли. Он говорит: "Тебе з рботу ндо отдть тридцть оленей. Верно?" -- "Верно". -- "Ты потерял моих пятьдесят; верни двдцть или отрботй". -- "Кк тк? Стдо нполовину больше стло, почему обмнывешь?" -- "Мы, -- скзл Сфронов, -- не договривлись плтить в счет молодой олень".

Долго спорили, нпрсно пльмой (*Пльм -- длинный нож с метровой деревянной рукояткой, зменяющий топор) воду рубили. Волк от голоду воет, кулк -- от ждности. Я говорил ему: "Твой жирный брюхо много чужой олень лежит, клди и мои". Н двдцть олень двл ему рсписку и ушел...

-- Ккую же ты мог дть рсписку, если был негрмотный? -- перебил его Мищенко.

-- Эвенкийский рсписк был другя, деревяння. Тк делли ее. -- И, вынув нож, Улукиткн стл выстругивть четырехгрнную плочку.

Долговой документ -- эвенкийскя рсписк -- выстругивлся из крепкопрямослойного дерев квдртной формы, длиной примерно в десять-двдцть снтиметров, в звисимости от величины долг. Н одной стороне плочки деллось столько ззубрин, сколько, скжем, оленей двлось в долг. Н нижней стороне грни, под зубцми, вырезлись с одного конц олень, с другого -- клеймо должник: крестик, веточк, рог или след. Зтем плочку рсклывли тк, чтобы зубцы, клеймо и олень рзделились примерно пополм. Одн половин оствлсь у зимодвц, другя -- у должник. Когд же происходили рсчеты, половинки соединялись и срезлось столько ззубрин, сколько возврщлось оленей или з сколько оленей уплчивлось.

Эт деревяння рсписк кжется нивной, но он лишний рз подтверждет житейскую честность лесных кочевников.

Улукиткн унес от Сфронов половинку рсписки с двдцтью зубцми. Долго скитлся он с сестрой по чужим, незнкомым горм. Ветер покзывл путь, рос смывл их след. Лишь н реке Джегорм они встретили первую семью кочуюших эвенков. Им отвели место в чуме, в общий котел положили н их долю мяс, дли шкуру, чтобы починить олочи, -- кжется, о большем тогд и не мечтл эвенк. Сестр вышл змуж и остлсь в этой семье. Улукиткн же решил вернуться з хребет к родным местм, н реку Альгм, где провел детство и где, кзлось ему, природ щедрее, чем н Зее.

-- Д только и тм не ншел тогд счстья, -- зключил Улукиткн.

В плтке стло тихо. В печке слегк потрескивли дров, д нд лесом изредк ухл филин. В темном углу сидел стрик, сгорбленный, совсем мленький, погруженный в свои думы. Видно, не збыть ему этого длекого прошлого: обид, унижений, неудч.

-- Однко, довольно, еще много ночей впереди, -- скзл Улукиткн, поднося к губм кружку с холодным чем.

Пожлуй, тревог нших проводников относительно нледей нпрсн. Речной лед, по которому мы едем, слегк зпорошен сухим снегом, нрты скользят легко, и лучшей дороги не придумешь. Д и погод нм блгоприятствует: тихя, солнечня.

К концу третьего дня мы достигли устья Лучи -- левобережного приток Купури. Дорогой, кроме береговых возвышенностей, мы ничего не видели и не имели предствления о местности, которую пересекли. Продолжть путь вслепую не хотелось, поэтому вечером, кк только все хлопоты по устройству лгеря были зкончены, я поднялся н ближнюю сопку, чтобы осмотреться. До темноты оствлось чс полтор.

Н юг от меня, з рекми Купури и Лучи, рскинулсь гористя местность с широкими пдями и пологими, однообрзными сопкми, перемежющимися с низкими седловинми. Склоны покрыты редким лиственничным лесом, и только длеко, километров з двдцть от ншего лгеря, н Аргинской водорздельной гриве, виден хвойный лес, вероятно сосновый. Горизонт же н северо-зпде зполнен высокими гольцми, прочеснными последними лучми зходящего солнц. То, видимо, Окононский голец, им зкнчивется один из мощных южных отрогов Стнового хребт.

Кк хорошо здесь! Кк длеко все видно и привольно дышится! Зтухет бледня зря. Одинокое облчко, словно волшебный корбль, медленно плывет по небу...

Неохот уходить отсюд!

И вдруг ккой-то протяжный звук, нпоминющий флейту, Доносится из голубого лог. Я прислушивюсь и неожиднно улвливю ткой же звук уже с противоположной стороны. Но это не зпоздлое эхо и не крик филин, предупреждющий о нступлении ночи. В звукх что-то тоскливое, отягощенное безндежностью. Тк и не рзгдв, что это, я вернулся в лгерь.

Вечерми мы обычно собирлись в ншей плтке и подолгу пили чй. Едв я рзделся и присел, кк послышлось повизгивние собк, привязнных к нртм. Коротко тявкнул Кучум. Проводники встревожились.

-- Кто-то чужой близко ходит, -- скзл Улукиткн, поспешно нтягивя н себя дошку.

Мы вышли из плтки. С нгретых мест соскочили собки. Они стояли во весь рост, всмтривясь в темноту и нстороженно шевеля ушми.

-- Отвязть ндо, -- скзл я. Улукиткн схвтил меня з руку:

-- Пускть нельзя, подожди. Ндо узнть, кто ходит...

Вдруг из темноты послышлся отвртительный вой волк. Он рзросся в целую гмму ккого-то бессильного отчяния и змер в морозной тишине высокой, жлобной нотой. Эхо внизу повторило голодную песню. Не успело оно смолкнуть, кк до слух донесся шум. Он ургном несся н нс из лес. Вот мелькнул один олень, второй... Мимо бежло обезумевшее от стрх стдо.

Всилий Николевич и Генндий бросились нперерез, пытясь здержть оленей; следом з ними, спотыкясь, бежл с поднятым кулком Николй Федорович. А шум все удлялся и вскоре зглох длеко з лесом.

-- Эко бед, -- говорит Улукиткн, неодобрительно покчивя головой. -Ккой худой место остновились ночевть... И тут я вспомнил о стрнном звуке:

-- Я, кжется, слышл н сопке, кк выли волки, я не догдлся...

-- Почему не скзл? Ндо иметь привычк: что не понимешь, спршивй. Мы бы олень крулили, -- упрекнул меня стрик, всмтривясь в темноту.

Я стл рзжигть костер. Бойк и Кучум все еще тянули нс в ту сторону, откуд донесся вой. Они визжли и оглядывлись н нс, кк бы говоря: неужели вы не слышите, что тм делется?

-- Двй отпустим собк, -- нстивл я.

-- Нельзя, -- збеспокоился стрик. -- Они уйдут з стдом, пугные олени собку от волк не отличют, длеко убегут.

Из-з мкушек елей выглянул лун, и тотчс зметно посветлело. Бойк и Кучум, видимо, доверились тишине, улеглись спть.

Нши вернулись без оленей.

-- Что делть будем? -- спросил я Улукиткн.

-- Немножко спть, потом стдо догонять пойдем. Олень быстрый, длеко уйдет, но след от него не отстнет.

Пок ходили, в плтке потухл печь. Мищенко подбросил стружек, сушник, и огонь ожил.

Мы долго не спли. Улукиткн и Лихнов сильно встревожились. Шутк ли -- убежло все стдо! Удстся ли собрть его? И сколько оленей зрезли волки?.. А может быть, они еще продолжют преследовть стдо? Тогд не миновть большой беды.

-- У-у-у, проклятый, шибко хитрый хищник! Они, однко, идут ншим следом... -- И стрик долго рсскзывл нм про жизнь волков, которые не рз приносили жителям тйги большие несчстья.

Плохо волку зимой -- нечем поживиться, голод мучет. Жизнь серого бродяги с смого рождения безрдостн -- словом, волчья жизнь! Волчиц не блует детей лской. Кк только у щенков прорезются глз, он нчинет приучть их к жестокой борьбе з существовние. Горе волчонку, если он в дрке звизжит от боли или проявит слбость! Мть безжлостн к нему. Он будто понимет, что только сильный и жестокий в своих стремлениях зверь способен выжить зимой в тйге. Может, потому волк с смого детств и бывет бешеным в злобе, доброе же чувство никогд не проявляется у него дже к собртьям. Достточно одному из них порниться или зболеть, кк его свои же прикончт и съедят.

Ляжет н землю зим, зигрют метели, и с ними нступит голодня пор. Зимой волку невозможно питться в одиночку. Не взять ему сохтого, д и зйц трудно згонять одному. Звери стями рыщут по тйге, нводя стрх н все живое.

В волке постоянно борются ждность и осторожность. Посмотрите, кк осторожно идут волки вдоль опушки лес. Стю ведет мтерый волчище против ветр -- тк он дльше чует добычу или скорее рзгдет опсность. Все идут строго одним следом, и трудно угдть, сколько же их прошло -- три или пятндцть: тк ккуртно кждый ступет в след впереди идущего собрт. Поступь у всех бесшумня, глз ждно шрят вокруг, здерживясь н подозрительных предметх, уши подются вперед, выворчивются, нстороженно змирют, улвливя млейшие звуки. Остнвливясь, зверь пружинит ноги, готовые при млейшей опсности отбросить его в сторону или нести вдогонку з жертвой.

Копытного зверя волки гонят сообщ, не торопясь. Пугнут -- и рысцой бегут следом. Снов пугнут. И тк сутки, двое не дют жертве отдохнуть и покормиться. Чем сильнее живот поддется стрху, тем быстрее измтывется и нпрсно ищет спсения в бегстве.

Я нблюдл случй, когд стя волков зрезл крупного сохтого-бык.

Это было в мрте. В тйге лежл снег. Девять волков бежли большим полукругом, тесня сохтого к реке. Они хорошо знли: н глдком речном льду копытное животное не способно сопротивляться. Это понимл и см лось, все время стрвшийся прорвться к отрогм. Но он уже отяжелел, сузились его прыжки, все чще стл он здевть ногми з колодник (*Колодник -- обломки упвших деревьев). Препятствия, которые он чс нзд легко преодолевл одним прыжком, стли недоступными. Звилял след лося между влежником -- признк полного упдк сил. Несколько волков уже прорвлось вперед, и лось внезпно оборвл свой бег, зсдив глубоко в снегу все четыре ноги.

Змкнутый, осторожный и трусливый, волк в минуту решющей схвтки дет полную волю своему бешенству и злобе, делется яростным и дерзким.

У лося еще сохрнился ккой-то скрытый зпс сил для сопротивления. Огромным прыжком он рвнулся к отрогу, и в это мгновение повисл н его груди тяжеля туш волк, брызнул кровь. Удр передней ноги -- и хищник полетел мертвым комом через колоду. Меж тем второй уже сидел н крестце, третий впился клыкми в брюхо. Сохтый упл, но мгновенно вскочил, стряхнул с себя одного волк. Удр здней ногой -- и второй волк упл в чщу с перебитым хребтом.

Стя, предчувствуя близость рзвязки, свирепел. Сгустки крови н снегу еще больше ожесточили ее.

Лесной великн окончтельно выбился из сил, зтумнились его глз. Поблизости не было ни толстого дерев, ни вывернутого корня, чтобы прижть уязвимый зд, чще всего подвергвшийся нпдению, и лось, см того не змечя, стл отступть к реке.

Но кк только его здние ноги коснулись скользкого льд, лось, словно ужленный, бросился вперед, н волков. Теперь уже всюду смерть. Звязлсь последняя схвтк. Взбитые ямы, сломнные деревья, рзбросння гльк свидетельствовли о стршной борьбе, которую выдержл лось, прежде чем отступить н предтельский лед...

Волки могут длительное время следовть з кочующим стдом домшних оленей. Осторожность никогд не покидет их.

В ожиднии удобного момент для нпдения они способны проявлять удивительное рвнодушие к голоду. Здремлет пстух, не дождвшись рссвет, и волки близко подберутся к отдыхющим оленям. Взметнется стдо, д поздно. Пдют олени, обливя снег кровью, и тогд нет предел ждности хищник.

Иногд, убив несколько десятков животных, стя уходит, не тронув ни одного труп, будто все это деллось рди ккой-то скрытой мести человеку...

Рно утром от плтки проводников в тйгу убежл лыжный след. Он отсек полукругом лог. где вечером пслись олени, прихвтил километр дв реки Купури ниже лгеря и вернулся к плтке. Мы уже встли и были готовы идти н розыски.

-- Проклятый волки, дв оленя кончл! -- гневно скзл Улукиткн, сбрсывя лыжи и стиря врежкой с лиц пот. -- Они, однко, идут ншим следом двно; ндо хорошо пугть их, инче не отстнут, еще зрежут олень.

Стрик торопил всех и см спешил. Я с ним пошел к убитым оленям, остльные отпрвились следом з убежвшим стдом.

Мы пробирлись к вершине лог.

Олени лежли рядом, друг возле друг, недлеко от промоины. У рвных рн ноздревтой пеной зстыл кровь. Об труп окзлись не тронутыми волкми -- видимо, что-то помешло их пиру.

-- А нельзя ли устроить ночную зсду? -- спросил я.

-- Волки голодный, однко, длеко не ушли. Может, придут, ндо крулить, -- соглсился стрик.

Только к вечеру собрли стдо. Но и это было удчей. Пожлуй, ни одно животное тк не боится волков, кк олени. Стрх делет их совершенно неспособными к сопротивлению, и они ищут спсения лишь в бегстве.

В пятндцтигрдусный мороз трудно просидеть ночь н открытом воздухе, д еще без движения. Отпрвляясь в зсду, стрик зботливо звернул ноги в теплую хикту (*Xикт -- волокн жимолости), ндел меховые чулки и унты, поверх нтянул мягкие кброжьи нколенники. О ногх позботился, грудь оствил открытой, дже рубшку не вобрл в штны.

-- Куд же ты идешь тк? Змерзнешь! -- зпротестовл я. Улукиткн вскинул н меня удивленные глз:

-- В мороз ноги ндо хорошо кутть, грудь сердце греет. Он перехвтил живот вязкми дошки, зтолкл з пзуху врежки, спички, трубку, бересту, и мы покинули плтку.

Промоин окзлсь хорошим укрытием для зсды. Нше присутствие скрдывли зиндевевшие кусты, нм же в просветы между веткми были хорошо видны трупы животных и вершин широкого лог.

-- Ты будешь дежурить с вечер или под утро? -- спросил я стрик, зня, что одному высидеть ночь тяжело.

-- Нет, моя плохо видит, стрелять ночью не могу.

-- Зчем же шел?

-- Тебе скучно не будет.

Улукиткн уселся н шкуру, подобрл под себя ноги и, воткнув нос в врежку, здремл. Я дежурил, прильнув к просвету.

Время тянется медленно. Гснет зкт. Уплывют в темень нерсчеснные вершины лиственниц и мутные влы длеких гор. В ушх звон от морозной тишины. Мысли рвутся, рсплывются... А волки не идут. Д и придут ли? Хочется рзмять уствшие ноги, нельзя: зверь длеко учует шорох.

"Ху-ху-ху!" -- упл сверху звук.

Я вздрогнул. Нд логом пролетел сов, лениво рзгребя крыльями воздух. Следом прошумел ветерок.

Пробудившийся стрик, откинув голову, долго смотрит н звездное небо. Зтем он бесшумно снимет руквицы, прижимет к губм большие пльцы... И вдруг тишину прорезл протяжный вой. Его печльно повторил тйг, и где-то длеко в ущелье, словно негодуя, пробормотли склы. Улукиткн повторил волчью песню и нстороженно прислушлся к нступившей тишине.

Я был поржен, с кким искусством он копировл вой голодного волк.

Прошло минуты три томительного ожидния. И вот издлек случйный ветерок принес ответный протяжный вой.

-- Хорошо смотри, обязтельно придут, -- шепчет мне стрик. -- Они думют, чужой волк пришел кушть их добычу: слышишь, кк поет, шибко серчет!

Мой слух слишком неопытен, чтобы определить по вою нстроение волк, но Улукиткн, видимо, облдет тонким восприятием, и тут, в тйге, нет для него тйн.

Ждем долго. Зпоздля лун осветил окрестность холодными лучми. Сон нвливется свинцовой тяжестью, голов пдет...

Снов волчий вой рзорвл тишину и рсползся по морозной дли. Острый озноб пробежл по телу. Не поворчивясь, я покосился н срез бугр, откуд донесся этот отвртительный звук. Тм никого не видно.

Опять томительное ожидние. Нконец спрв нд логом появилсь точк, но исчезл рньше, чем можно было рссмотреть ее.

Ткя же точк появилсь и исчезл слев, н голом склоне бугр. Видимо, звери рзведывли местность. У пдли они очень осторожны, дже голод бессилен зствить их торопиться.

Но вот до слух донесся осторожный шорох. Из тени лиственницы выступил волк.

Освещенный луною, зверь долго стоит один вполоборот ко мне. Его морд обрщен в глубину ущелья, где рсположен нш лгерь. Зтем волк медленно повернул голову в противоположную сторону и, не взглянув н трупы, посмотрел через меня куд-то дльше. Бросив последний взгляд в прострнство, он вдруг вытянулся и, слегк приподняв морду, звыл злобно и тоскливо.

Что это, тревог?.. Нет, он, кжется, зовет н пир свою стю.

Еще минут -- и из листвягов выступили, кк тени, один з другим пять волков. Они выстроились по следу переднего и, поворчивя головы, осмтривли лог...

Ничто не выдет нше присутствие.

Убедившись, что им не угрожет опсность, волки двинулись вперед, бесшумно ступя след в след. Остновятся и, поворчивя головы то в одну, то в другую сторону, обнюхивют воздух, прислушивются. Они ничему не доверяют: ни ночи, ни кустм, ни дже трупм оленей. Все чще смотрят вниз, где лгерь. Несколько бесшумных шгов -- и снов остновк. Ккя дьявольскя осторожность!

А голод уже не в силх титься, берет верх нд зверем.

Вижу, мтерый волк несколькими прыжкми подскочил к трупу, но вдруг пугливо змер, повернув лобстую морду в мою сторону.

Зметил! Пор...

Вспыхнул огонек. Хлестнул рсктистый выстрел и эхом пронесся по логу.

Волк высоко подпрыгнул и в бессильной злобе схвтил окроввленной пстью снег. Остльные бросились к листвягм. Я послл им вслед еще дв птрон.

-- Хорошо, шибко хорошо стреляй! -- зкричл стрик и полез н борт промоины. -- У, проклятый, кушй больше не хочешь?

Выстрел поднял н ноги жителей лгеря, тм вспыхнул костер. Мы утщили волк к плткм. Больше всех были удивлены собки. Они впервые видели убитого волк, морщили носы, проявляя сдержнное пренебрежение.

Рно утром мы покинули негостеприимную стоянку. Н утоптнном снегу остлись брошенные нрты от погибших оленей и туш ободрнного волк.

Нш мршрут теперь пойдет н север, по ущелью Купури.

Дни стояли солнечные, теплые. Ехли быстро. Весело перекликлись бубенцы н передних оленях.

Ущелье все больше сужлось. Все ближе подступли к нему высокие горы, сбрсывя н дно лощин потоки кмней и перегорживя ими реку. Мы пробирлись, кк в лбиринте, меж высоких стен. Хотя солнце и поднялось, но ущелье зполнял сумрк, кое-где прореземый полосми яркого свет, прорввшегося сверху. От россыпей, вечно холодных и угрюмых, веяло промозглой сыростью. Неприветливо в этой кменной щели. Хорошо еще, что попдлся лес и немного скршивл мрчный пейзж.

-- Мо-од!.. Mo-од!.. -- чсто слышлся подбдривющий окрик Улукиткн.

Олени, стуч копытми, легко бежли по льду, зпорошенному снегом.

Н второй день, когд солнце подкрдывлось к полдню, з очередным поворотом покзлся темный, кк вечернее небо, лед, перехвтивший бугром ущелье. Олени Улукиткн попытлись выскочить нверх, но не удержлись н крутом склоне и стли сползть. Они путлись в упряжкх, пдли, всккивли, бились головми об лед. Следом з ними сктывлся и см стрик. Он быстро перебирл ногми, что-то кричл и беспомощно мхл рукми.

Мы бросились н помощь.

Темный лед тянется и дльше з поворотом. Он почти прозрчный и ткой глдкий, будто его поверхности коснулсь рук полировщик. Это нледь, но уже змерзшя. Ее вспучило бугрми, порвло. Местми обрзовлись глубокие трещины. Оленям по ней не пробрться, обойти негде: спрв -- россыпь, слев -- густой ельник, сбегющий к нледи по крутому склону.

Мищенко отпрвился вперед искть проход, мы общими силми поднимем нрты н ледяную террсу и волоком вытскивем туд же оленей. Они совершенно беспомощны н льду.

-- Нужно торопиться: вод идет, может зтопить! -- издли кричит Мищенко.

-- Плохо, если вод. Очень плохо! -- збеспокоился стрик. -- Кк пойдем?

У всех н лицх рстерянность.

"Кжется, нчинется то смое, чего мы ожидли и боялись", -- подумл я.

Перебиремся к ельнику и решем прорубить в нем проход. Дружно стучт топоры. Узкя просек, обходя влежник, кмни, петляет по темной чще лес. Н просеке лежит метровый снег, сыпучий, кк песок. Почти три чс потртили н проклдку дороги.

Вернувшись к оленям, нскоро пьем чй, увязывем покрепче груз и трогемся. Впереди н лыжх идет Улукиткн, ведя н длинном ремне пру лучших оленей, зпряженных в порожнюю нрту, зтем -- нрты с легким грузом, потом и остльные.

-- Ую-ю... ую-ю... -- беспрерывно слышится крик Улукиткн.

Вся тяжесть проклдки дороги ложится н переднюю пру оленей. Они по брюхо грузнут в снегу, продвигются прыжкми, сбивют друг друг, пдют.

Беспрерывно слышится крик людей:

-- Стой!.. Стой!..

То одни, то другие нрты переворчивются н косогоре, цепляются з колодник, пни. Чсто рвутся ремни. Идем все медленнее. Олени дышт тяжело. Пдя, они уже не встют без понукний.

Вечереет. Мороз сушит слегк рзмякший з день снег. Из щелей несет зстойной сыростью. Стйки синиц торопливо летят в боковое ущелье -- видно, н ночевку.

Мы н крю просеки. Впереди по льду ползет кисельной гущей снежниц. Улукиткн устло опирется н посох, его глз пытливо обшривют ущелье.

-- Сколько ни стой, нледь нзд не пойдет, -- говорит он и нчинет тормошить оленей, которые вповлку лежт н снегу.

При взгляде н животных сжимется сердце: не верится, что они еще способны продолжть путь. Устли и люди, но здерживться нельзя. Мы покидем ельник.

"Что ждет нс з следующим поворотом? Где кончется нледь? Будет ли у нс сегодня ночевк?" -- эти мысли беспокоят меня. Мы должны идти вперед, нвстречу препятствиям -- и с кждым днем их будет все больше и больше. Любой ценой нм нужно добрться до верховья Ми и рзыскть тм подрзделение Лебедев, уехвшее н месяц рньше.

Олени, низко опустив головы, осторожно шлепют ногми по холодной воде. Скрипят рзмокшие лямки, шуршт полозья, прорезя снежницу. Нрты кренятся, исчезют в ямх, кк лодк в волнх. Вод зхлестывет груз, зтягивет ледяной коркой ящики, тюки.

Идем очень медленно и тяжело. Лун зпздывет, в ущелье темно -- ни гор, ни берегов не видно, будто все провлилось и остлсь только почерневшя нледь.

Олени все чще остнвливются передохнуть, но проводники энергичным криком зствляют уствших животных тянуть нрты дльше. У меня промокли унты, ноги мерзнут, встречный ветер обжигет лицо, нет сил терпеть, конц пути тк и не видно.

Но вот впереди посветлело. Между рсступившимися отрогми обознчилсь долин, зросшя лесом. Тут-то и зкончилсь нледь, вытеквшя из боковой лощины.

Мы выезжем н сухой лед, рдуемся -- теперь, кжется, можно отдохнуть и погреться. Обоз остнвливется н крю лес, в русле реки.

Рспряженные олени не идут кормиться, они ложтся н лед. Улукиткн лсковым голосом поднимет их и угоняет в темноту.

Мы рзжигем костер, утптывем снег, ствим плтки. Хочется скорее нпиться чю, збрться в спльный мешок и уснуть. Кким слдостным бывет сон после ткого физического нпряжения!

Всилий Николевич Мищенко еще долго хлопочет. Он сделл подстилку собкм, нстругл щепок, чтобы утром рзжечь огонь, нрубил н звтрк мяс.

Ккие-то неясные звуки доносятся из плтки проводников. Но скоро все стихет. Крепко спит тйг. Сонно мигют звезды.

Меня рзбудил вой Бойки. И тотчс рздлся голос Всилия Николевич:

-- Поднимйтесь, вод!..

Всккивем. Генндий зжигет свечку. Видим -- снег в плтке потемнел, под печкой течет ручей. Быстро одевемся, свертывем постели, собирем вещи. Всилий Николевич уже рубит лес,

-- Нрты пропдй! -- кричит Улукиткн, и слышно, кк он чвкет ногми по рзмокшему снегу, кого-то ругет н своем языке.

З горми сочится рссвет. Густя нледь, прорввшяся по Купуринскому ущелью, грозной лвиной ползет через лгерь, прикрывя првым крылом боковое ущелье и отрезя нм путь к береговым возвышенностям. Олени остлись где-то н противоположном берегу. Привязнные к кустм собки визжт, взывя о помощи. Генндий держит в рукх бтреи от рции, не зня, куд их положить, -- кругом вод.

Мы с Лихновым бросемся н помощь Всилию Николевичу. Нужно немедленно спсть груз, инче обрзоввшийся возле нс зтор прорвется и унесет его вместе с нртми. Но вод уже тк поднялсь, что зливет з голенищ спог. Ноги коченеют. Делем нстил н четырех пнях и сообщ перетскивем н него плтки, постели, собк.

...Уже день. Всех нс приютил нстил. Н веревке, протянутой нд нми, висят мокрые постели, портянки, одежд. Груз свлен горой. Всилий Николевич помешивет врево в котле, отбрсывя в воду нкипь. Генндий сушится. Он сидит в теплом белье, вытянув к печке руки с мокрыми штнми. Его голов беспомощно клонится н грудь, штны горят, но руки, словно зкоченевшие, продолжют держть их возле печки.

-- Горишь! -- кричит Мищенко.

Генндий пробуждется, тычет штнину в воду меж бревен и зсыпет.

Стрики пьют чй. У кждого из них эмлировнный чйник. Звривют крепко, дочерн, и пьют только свежий.

Ко мне подошл Бойк.

-- Что, собк, жловться пришл? Или непогоду чуешь?

Умное животное лстится и печльными глзми смотрит н меня.

Нледь пухнет и жидким тестом рсползется по ущелью.

Н крутом првобережном склоне псутся олени. Куд-то н кормежку летят стйки мелких птиц.

-- Я думю, нше дело хорошо, -- говорит Улукиткн, -- вод близко, мясо врим, чй пьем, рбот нет, все рвно что бурундук в норе, -- громко смеется.

Он з свою долгую жизнь, вероятно, не рз отсиживлся в нледи, боролся с пургой и попдл в более сложную обстновку. Жизнь приучил его ничему не удивляться.

...День проходит удивительно скучно.

Нконец солнце пдет з высокий хребет. Плмень в печке перебирет сушник. Кждый погружен в свои думы. Тоскливо, оттого что огрничены движения, мысли приковны к этой проклятой нледи, прегрдившей нм путь.

По ущелью рзливется густой сумрк, окутывя осыпющиеся склы седой дымкой. Одиноким огоньком згорелсь н юге звезд. Потянул холодня низовк. Ночь прикрыл ущелье. Мы сидим вокруг нклившейся докрсн печки.

Улукиткн зтянул жлобную эвенкийскую песню. Ему, видно, невмоготу томительное молчние, и он тянет свою песню долго, однообрзно, н одной ноте, перебиря высохшими губми непонятные нм слов.

-- О чем ты поешь, Улукиткн? -- спршивю его.

-- Эко не знешь! Эвенкийской песни постоянный слов нету, кждый рз новый. Что сердце чувствует, что глз видит, что ухо слышит, о том поет.

Уклдывемся спть. Проводники рсполгются возле печки, Мищенко и Генндий зрывются между тюкми, я збирюсь в спльный мешок и, скорчившись между собкми и крйними бревнми нстил, пытюсь, но не могу уснуть.

Н голову текут бледные лучи звезд. Звезд стновится все больше, они горят все ярче, словно торопятся воспользовться темнотой до появления луны. Черные силуэты скл, похожие н древних стрцев, склонились нд ншей стоянкой. Все сковно холодным дыхнием северной ночи. Тихо. Только нледь бурчит, лениво перевливясь по колоднику, д в лесу рождются глухие стоны, и тогд кжется, что кто-то бесшумно бродит возле нстил.

Утром всех нс будит Улукиткн:

-- Нледь кончилсь, олень см сюд идет.

Я пок ничего не вижу, но слух улвливет мелодичные звуки, просчивющиеся сквозь лес. Это бубенцы н оленях мирно перекликются в утренней тишине.

Вод где-то выше ншей стоянки промыл проход и ушл в русло, оствив после себя нетолстую корку ноздревтого льд.

Один з другим появляются олени. Улукиткн достет из потки (*Лотк -оленья вьючня сумк) змшевую сумочку величиной с врежку, с прикрепленными по крям когтями медведя, рыси и белохвостого орлн. Он трясет ею в воздухе, и когти, удряясь друг о дружку, издют дребезжщий звук. Услышв его, животные бросются к нстилу, лезут нверх, вытягивют черноглзые морды. Стрик щепоткми достет из сумочки соль, клдет под губу кждому оленю и, улыбясь, что-то шепотом рсскзывет им н своем языке.

Всилий Николевич возится у печки -- готовит звтрк. Остльные берутся з топоры, вырубют из-подо льд нрты, очищют полозья и уклдывют груз. У всех одно желние: скорее бы вырвться из этой зпдни!

Через дв чс мы готовы продолжть путь. Улукиткн по-хозяйски проверяет упряжки н оленях и грустным взглядом осмтривет ущелье, словно впереди, з крутым поворотом, нс ожидет еще большя неприятность.

-- Однко, ндо скоро ходи, сколько сил олень хвтит: близко корм нет, -- говорит стрик, выводя пру оленей. З ними выстривются остльные. Н месте стоянки, среди зиндевевших елей и скл, остются нстил д ндпись н свежем пне о ншей вынужденной стоянке.

Олени дружно бегут вперед, и снов мы слышим подбдривющий голос Улукиткн:

-- Мод... мод... мод...

Нш путь, кк и дв дня нзд, идет по дну Купуринского ущелья, сдвленного цепью полурзрушенных гор. Уж очень мертво и тесно в этой щели! Но скоро нгрянут потоки горных вод, взревут пробудившиеся пороги, обдвя густой пеной влуны и черные склы, еще неприветливей стнет в ущелье от несмолкемого рев рзбушеввшейся реки. Но сейчс здесь спокойно. Весело зливются бубенцы н передних упряжкх. Дружно стучт копытми олени. Поют полозья. Кжется, ничто не омрчет сегодняшний день.

Улукиткн, однко, с беспокойством поглядывет н горы и все нстойчивее поторпливет оленей. Когд животные, уств, змедляют ход, он сосккивет с нрт и бежит рядом с ними, мелко перебиря ногми по льду. "Ндо скоро ходи, сколько сил олень хвтит", -- вспоминю я его слов.

А погод неожиднно изменилсь. Вихрем врывется в ущелье ветер, мешет движению оленей.

Теперь едем по змерзшей нледи шгом. Чем выше поднимемся, тем тоньше стновится лед, прикрывющий пустоту, обрзоввшуюся после исчезновения воды. Олени и нрты нчинют провливться. Крвн рзорвлся, учстились остновки. Ноги передних оленей стли кровоточить.

-- До корм длеко? -- спршивю я Улукиткн н одной из остновок.

-- Длеко... Эко худой дорог! Однко, не дойдем.

Он устло присживется н корточки возле нрт. Олени топчутся н месте, нмеревясь лечь, но под ногми дробный лед.

-- Может, передохнем чс дв?

-- Отдыхй не могу, сегодня тут ходи худо, звтр совсем не пройдем, -- отвечет Улукиткн, всккивя, словно пробуждясь от дремоты.

Он лучше нс знет цену времени и, нверно, не рз з чс промедления рсплчивлся суткми. Только этим и можно объяснить пренебрежение стрик к своей устлости.

Подтягивем отствшие нрты, просмтривем груз и трогемся дльше. Проводники ведут оленей, мы н лыжх пролмывем лед. Уже скоро и день н исходе, вокруг все одн и т же кртин: з поворотом -- поворот, з россыпью -- россыпь, под ногми -- хрупкий лед.

След обоз злит кровью из рн н ногх оленей. Нужно бы остновиться, дть им передышку, но место неудобное: спрв и слев россыпь. Бедные животные! Только преднность человеку может зствить их идти дльше.

Впереди, километрх в полутор, виден черный лоскут низкорослого ельник, рстущего по крнизм невысокой склы. Решем любой ценой пробиться до него.

Сумрк быстро окутывет ущелье. В темноте теряется ельник. Нд нми медленно ползет тумн, цепляясь з уступы и кмни. Путь кжется невероятно тяжелым. Одежд н нс промокл и обледенел. Голод мучет всех. Жль и людей и оленей, но нужно идти. Тм, возле ельник, мы рссчитывем обсушиться и дть передышку животным. Из кких-то неведомых источников вливется в уствший оргнизм крохотными долями сил. И мы идем.

Последний отрезок сегодняшнего пути проходим в полной темноте. Цепочк рзорвлсь. Всилий Николевич подрубет лед, ломет и крушит его лыжми. Мы с Генндием помогем оленям протскивть нрты. Сзди слышится крик и ругнь обычно очень спокойного Улукиткн. Лихнов где-то отстл.

И вот двно уже ночь. С черных уступов гор влится густой тумн, зкрывя беловтыми глыбми проход. Дует ледяной ветер. Я подствляю ветру то плечо, то спину и чувствую, кк он впивется в меня, зпускя холодное жло под смое сердце.

В пмяти уже не остлось ни времени, ни мест. Кжется, все умерло, не будет ельник, не появится больше солнце, никогд не кончится этот мучительный путь и мы все вместе с оленями обречены вечно тщить нрты.

-- Ого-го... -- прорвлся из темноты голос Улукиткн.

"Ккя еще бед стряслсь?" -- подумл я.

Крвн здержлся. Усилием воли зствляю себя вернуться к стрику. Бреду по обломкм льд, спотыкюсь. Ничего не видно, ноги зстыли и плохо повинуются.

Улукиткн, услышв шги, говорит чужим, уствшим голосом:

-- Олень дльше ходить не могут, все упл, ндо нрты брость...

Зжигю спичку. Животные лежт н промятой борозде, в лужицх крови. С трудом ствим их н ноги, рзвязывем упряжные ремни и уводим в темноту.

И снов слыштся хруст льд под ногми оленей, крик, понукнье, угрозы.

Нконец-то нм удется добрться до ельник.

Н небольшой площдке под склой рзводим костер. Вспыхнувшее плмя освещет безрдостную кртину: н кромке льд вповлку лежт олени, сложив кк-то по-детски друг н друг ноги, головы, тм же виднеется трое зледеневших нрт -- лишь их нм удлось дотщить до ельник.

Костер окружют устлые, осунувшиеся люди. Близко прижвшись к костру, крепко спят стрики. Всилий Николевич и Генндий беспрерывно ворочются, отбивются от нседющего с внешней стороны холод. Мокря одежд у всех прится.

Я дежурю. Н моей обязнности -- поддерживть огонь и следить, чтобы у спящих не згорелсь одежд. Сон нвливется непосильной тяжестью, глз смыкются. В глубине крмн нхожу двно збытый сухрь, очищю его от мелкого мусор и ем крошечными кусочкми. Кк это вкусно! И пок грызу сухрь, сон щдит меня.

Кжется стрнным, что где-то длеко-длеко, з пределми мрчного ущелья, люди живут в спокойствии, стрдют бессонницей, едят строго по рсписнию, не преодолевют устлости, нледей, не боятся бурь...

Что же зствляет нс откзться от удобств, что толкет в этот холодный, неустроенный крй, где еще влствует нд человеком дикя природ, где почти кждый шг требует упорств, борьбы? Жжд исследовния?

Д! Исследовтелю не приходится здумывться нд тем, ккой ценой ему придется зплтить дже з первые крохи открытий. Но зто ккое счстье видеть с вершины горы побежденное прострнство с обнженными долинми, с ясным контуром лесов, со сложным рисунком изорвнных отрогов! Кк рдостно, стоя н покоренной вершине неизвестного хребт, дышть холодным воздухом, нвеянным из цирков, лежщих длеко внизу, любовться необозримой длью!

...Проснулись н другой день поздно.

Ветер рвет в клочья крй черной тучи, поднимет с земли столбы снежной пыли. Мышцы, спин болят, словно после кулчного боя, но достточно нескольких движений, куск отвренного мяс и чя с горячей лепешкой, чтобы мы збыли об этом.

Только Улукиткн ест плохо. Он осунулся, почернел, однко и теперь не теряет бодрости дух.

-- Ленивому человеку -- сон, оленю -- ягель, нм бы -- сухую тропу, -шепчет он, зворчивя ногу в портянку.

Мы подтскивем к стоянке брошенные ночью нрты, чиним их, уклдывем груз, поднимем изнуренных оленей. Н них жлко смотреть! Они с трудом передвигют изрненные ноги, безропотно подчиняясь проводникм. Дв оленя не могут встть совсем, их ляжки в крови. Я понял, что вести этих оленей дльше уже нет смысл.

Улукиткн осмотрел обессилевших животных, ощупл их бок, зглянул в глз и снял уздечки. Он зботливо приствил освободившуюся нрту к скле.

-- Другой люди когд-нибудь тут ходи -- возьмут ее. Человек не должен свой труд зря брость, -- ответил он н мой недоумевющий взгляд.

В десять чсов обоз тронулся дльше.

Брошенные олени вдруг встли, повернули головы и долго смотрели нм вслед. В моей пмяти нвсегд зпечтлелсь эт кртин: крй склы с низкорослым ельником, дым догорющего костр и дв обреченных оленя, нблюдющих з удляющимся крвном.

Ломкой бороздой по льду Купури тянется след груженых нрт. Скорбно поют полозья, им уныло вторят бубенцы н передней упряжке. Сгорбились костлявые спины оленей. Вот уже сутки, кк животные ничего не ели. Одни из них окончтельно ослбели, еле тщтся н поводных ремнях, н других легл двойня тяжесть нрт. Из открытых ртов свисют крсными лоскутми языки. Уши обвисли. В глзх безндежность. Млейший подъем теперь кжется горой. Никто не кричит н оленей, чуть остновк -- мы все рзом впрягемся в нрты и тщим их сми.

Уже двно рссеялся тумн. В лучх поднявшегося солнц купются вершины плоских гор, мы все еще не можем добрться до первого поворот.

-- Ходить ндо, еще ходить, дльше корм есть, тм будем остновку делть, -- говорит Улукиткн, хмуро поглядывя н оленей.

Идем... А день в рзгре. С неб сочится теплынь. В легкую дымку кутются утесы нвисших отрогов.

З поворотом спрв виден широкий рспдок. Впереди что-то смутно чернеет по руслу, ндвигясь н нс.

-- Опять большой нледь ползет, кк пойдем? -- восклицет Улукиткн.

С рспдк нлетел ветерок. Он, вероятно, принес зпх мх, ягеля, и олени, не ожидя комнды, поворчивют нвстречу ветру. Мы без сговор следуем з ними.

Стоянкой рсположились н высоком берегу. Освобожденные олени тычут мордой по уши в снег, ищут корм и, пожевв немного, ложтся отдыхть. А нледь уже нкрыл нш след и со зловещим шипеньем ползет густым тестом дльше по реке.

Людской говор, стук топоров д жркий костер пробудили рспдок. Улукиткн печльными глзми смотрит н оленей и мнет бороденку.

Нд тйгой, кркя, летит ворон. Стрик оглядывется и сосредоточенно следит з птицей.

-- У-у, проклятый, кркешь! -- бросет он вслед.

-- Чего сердишься? Чем ворон виновт? -- спршивет Мищенко.

-- Рзве не знешь? Он худой птиц, шибко худой! Чужому горю рдуется.

Н обветренном лице стрик зстыл тревог. Он прислушивется к шелесту нледи, поднимет голову и, щуря глз от солнц, всмтривется в зубчтый горизонт. Потом долго говорит шепотом с Лихновым, вторым проводником, и что-то чертит концом плки н снегу. З обедом стрик вдруг объявляет:

-- Однко, нледь может долго не пустить нс, ндо стрться искть другой дорог.

-- Куд же пойдем? -- спршивю я. -- Кругом снег, горы, тйг.

-- Вот и я думю, кк попдть будем н Мю? Хребет должен близко, д никто не знет, есть-нет перевл н ту сторону. Ходить туд ндо, хорошо смотреть. Ты кк думешь?

-- Ты проводник, тебе и ргл (*Аргл -- длиння плк, которой упрвляют упряжными оленями) в руки. Звтр можно рзведть. Кто пойдет?

-- Однко, я, -- говорит Улукиткн. -- Лихнов тут остнется: ндо узды, лямки починить, нрты просмотреть, лепешек нпечь. Ты пойдешь со мной?

-- Пойду, если возьмешь.

-- Хорошо, рно утром будить буду.

Мы рзгрузили нрты, собрли упряжь, рзвесили н солнце одежду, постели. Млел тйг, овеяння теплым ветром, вылуплялись из тявшего снег грни черных скл. Кзлось, вот сейчс зщелкет глухрь, выползет из берлоги бтюшк медведь, полетят н север угловтые стрелы быстрокрылых птиц. Но природ не рз обмнывл нс мртовским ветерком, и мы сейчс недоверчиво прислушивемся к шелесту крон многоярусных елей, к стуку дятл, шороху оседющего снег. Тут еще зим.

Олени, поднявшись с лежбищ, лениво потягивются и один з другим уходят в тйгу. День кончился. Через чс погс костер, и н лгерь легл темня ночь.

С вечер я подготовил продукты, лыжи, крбин.

Улукиткн хочет взять с собой трех оленей.

-- Тепло стло, лес потемнел, -- говорит он, -- снег будет, то и пург. Боюсь, здержимся, ндо постели брть.

-- Рзве ндолго пойдем?

-- Кто знет. Может, не скоро перевл нйдем или зверь попдется, длеко уведет, -- ответил он, не отрывясь от рботы.

Вспугнутой птицей пролетел ночь. Обжигя лицо, тянет предрссветный ветерок. Нс провожют недоуменным взглядом привязнные Бойк и Кучум. Мы идем вверх по рспдку, нвстречу утренней зре. Впереди Улукиткн в стренькой лтной дошке, с пльмой в руке, с бердной н левом плече. Он ведет н длинном поводке трех оленей с легкими вьюкми и, горбя спину, месит широкими лыжми снег, легким взмхом пльмы рссекет зпушенную изморозью чщу.

Светлеет холодня просинь неб. Н ослепительной белизне зимнего покров ночные хищники оствили следы рзбойничьих нбегов. Вот вдоль колоды, едв ксясь снег, прошмыгнул ловкий соболь. У кря он приподнялся н пень, выглянул, зтем вернулся, обошел колоду, прополз н животе до сугроб... Дв-три прыжк -- и у кроввой лунки остлсь куч куропточьих перьев. Позже следом соболя сюд прибежл голодный колонок. Зверек порылся в перьях, слизл со снег кроввую нкипь и, вспугнутый рссветом, ушел в свое скрытое убежище. Но, уходя, он не збыл зрыть под влежину несъедобное крыло.

Солнце, поднявшись высоко, греет тйгу. У горизонт копятся тучи. Олени дышт тяжело, идут рывкми.

Лес редеет. Нплывет крутизн ближних отрогов.

Нш путь пересекло небольшое стдо сокжоев (*Сокжой -- дикий северный олень). Улукиткн голой рукой ощупл след строго бык, двжды проткнул его пльцем и. склонив тощую грудь н рукоятку пльмы, смотрит прищуренными глзми в сторону ушедшего стд.

-- Недвно прошли -- след не пристыл. Голодные, где-то близко жируют.

-- Почему ты думешь, что они голодные? -- спросил я. Стрик удивленно посмотрел н меня:

-- Глз есть, слепой! Смотри хорошо: зверь мордми тыкл снег -корм искл; знчит, првд голодный.

Рспдок сузился, звернул влево, и мы стли поднимться по крутому бесснежному гребешку. Неожиднно поднялсь в воздух стя куропток и белыми хлопьями пронеслсь нд перешейком.

-- Однко, тут перевл в другую речку, -- скзл стрик, нблюдя з удляющейся стей птиц.

-- Если это перевл, хорошо: тут можно н нртх подняться, -- говорю я.

Улукиткн повел плечми.

-- Выйдем нверх, смотреть будем, -- может, првд, хорошо попли. Только почему эвенки тут рньше не ходили? -- рздумчиво говорит он и смотрит н небо, уже зтянутое взлохмченными тучми.

Берем последний подъем по ндувному снегу. Горячий пр окутывет морды оленей, н скулх стрик рзмякл згореля кож, рспхнулсь дошк, и грязный, липкий пот слепит ему глз. Но вот переломилсь крутизн -- и мы н перешейке. З ним склистый склон и глубокя пдь, убегющя н юг. А дльше белеют купол гор и ремни плоских хребтов. Беглым взглядом Улукиткн окинул простор и вдруг помрчнел.

-- Тут не пройти, перевл тм, з пдью, -- и змхл рукой в сторону хребт.

Улукиткн присел н корточки и стл торопливо зтягивть ремешкми свою дошку н груди.

-- Что же делть будем? Непогод идет. Может, спустимся в пдь и тм зночуем? -- спршивю я, вздргивя от озноб.

-- Что ты! Ходить туд нельзя, худое место.

-- Почему?

Улукиткн смотрит вниз н выкрои стылых болот, н сутулые отроги, прикрытые темными пятнми лиственничной тйги. О чем-то печльном нпомнил ему пдь.

-- Место узню, -- скзл он, помолчв немного. -- Видишь, возле сопки ельник? Н крю его сын млдший похоронен. Медведя в берлоге добывл с товрищем. Ружьишко плохое было -- кремневк. Собки подняли зверя, ружье не всплило, обсеклось. Нсел медведь н прня, он пондеялся н товрищ, д нпрсно. Оробел тот, сбежл, кк пкостливя росомх, собки молодые были -- не отстояли. Очнулся сын: один, глз нет, ноги помяты, зим. Полез по снегу, все думл -- товрищ вернется, д тк и не дождлся... Худой люди есть!.. -- гневно добвил стрик. -- Брость товрищ в беде -- все рвно что убить его, дже хуже!.. Ншел я сын после и тм, у ельник, похоронил... Не поедем тут, сердцу больно. Нехорошо и покойник беспокоить.

Улукиткн поднял конец поводного ремня и потянул след н север по отрогу. Шел не оглядывясь, торопливо, кк олень от выжженных мест. Только з сопкой, когд не стло видно ни пди, ни плоских гор, он остновился, попрвил вьюки н спинх оленей и в рздумье, куд идти, окинул взглядом местность.

Слев в долине чернел грь. Впереди, сквозь непогодь, мячили длекие хребты. А спрв, н широкую седловину, выткнулся млорослый осинник с черным н середине пятном, нпоминющим вывернутый корень. Улукиткн нсторожился и, не отрывя глз от осинник, н ощупь отвязл бердну от вьюк. Вдруг он согнулся, стл боком пятиться нзд к пригорку, тщ з собою животных. Я, не понимя, в чем дело, тоже пригнулся и последовл з ним.

-- Сохтый! -- произнес он, весь згорясь.

Вмиг слетел с Улукиткн печль, збыт покойник. Куд девлсь стрость, боль в сгорбленной спине! С ловкостью юноши он сбросил с переднего оленя вьюк, достл из крмн зтвор, звернутый в тряпочку, и, зрядив бердну, повел оленя н пригорок. А мне серьезно пригрозил пльцем, кк непослушному мльчишке: дескть, не выглядывй, не спугни зверя.

Но кто мог вытерпеть, чтобы не подсмотреть, зчем он взял с собой оленя и кк он будет с ним скрдывть сохтого! Я достю из потки бинокль, поднимюсь н пригорок, осторожно выглядывю. Сохтый все тм же, в чще. Я вижу его широкую грудь. Вот он поднял неуклюжую, громдную голову и ломет толстыми губми осинник, но вдруг, словно ужленный, встревожился, торчком поствил срезнные вкось уши.

Где же Улукиткн? Я вижу только оленя -- он медленно шгет, кк бы нмеревясь обойти зверя слев. Сохтый пугливо высккивет из осинник. В его позе рстерянность. Дв-три прыжк, и он остнвливется, видимо, не может понять, кто это ходит.

Где же, действительно, стрик? Почему он не стреляет? Меня нчинет охвтывть тревог: зверь уйдет!

А олень змедляет шги, остнвливется, и я вижу, кк из-под него появляется горб стрик, просовывется вперед ствол бердны. Н несколько секунд все змирют: и сохтый, и Улукиткн, и олень. Кжется, дже тучи прекртили свой бег. Но вот в стылой тишине тяжело грохнул выстрел. Пугющий звук рсползся по горм. Сохтый упл в снег.

Улукиткн не подошел к убитому зверю, словно и не было выстрел. Он уселся н снег, вытщил ножом из бердны пустую гильзу, звернул зтвор в тряпочку и опустил его глубоко в крмн. Зтем не торопясь он достл из шпки иголку с ниткой и стл пришивть к дошке оторввшуюся звязку. "Ккое рвнодушие!" -- подумл я, нблюдя з стриком.

Но вот он встл и, горбя стрчески спину, вернулся с оленем к пригорку.

-- Удч нм с тобой: и зверь большой и место хорошее тскть мясо. Не чсто тк бывет. Ты кушешь печенку? -- вдруг спросил он и, не дождвшись ответ, добвил: -- Сырой печенк хорошо, шибко хорошо! Сейчс обедем и ночевку искть будем.

Мы взвлили н оленя вьючок и пошли к убитому зверю.

Но его н месте не окзлось.

-- Кк тк -- и шкур и печенк совсем ушли?! -- сокрушлся стрик.

Мы подошли к лунке, где был свлен пулей сохтый. От нее по снегу шел кроввый след. Зверь уходил по крутому склону в пдь и был от нс метрх в трехстх.

Улукиткн снов не узнть. Тут уж некогд доствть из крмн зтвор, искть в подсумке птрон без осечки. Второпях он дже збыл перекинуть через плечо бердну. Несколько секунд -- и из-под широких кмусных лыж стрик легкой пылью взвихрился снег. В левой руке у него пльм, в првой ременный ркн -- мут. Пригибясь почти до земли и подвшись вперед, он птицей понесся з зверем.

Сохтый, почуяв погоню, пугливо шрхнулся в сторону, брося тяжелое тело вперед, рзгребя грудью метровый снег. Ккую-то долю минуты Улукиткн и зверь мчтся рядом. Но вот нд головою сохтого кругми взметнулся ркн, и н короткой шее зхлестнулсь петля. Стрик подтягивется н ремне ближе, и об со стршной скоростью ктятся вниз. Блеснул пльм, сохтый торчмя зрылся в снег, и в облке поднявшейся пыли мелькнули широкие лыжи стрик.

Меня не без основния охвтил тревог з жизнь проводник. Много ли нужно стрику? Споткнись он н бегу, упди -- и не зметишь, кк из его тщедушного тел выскользнет жизнь. Я сбросил с оленей вьюки и, дв волю лыжм, вихрем сктился к Улукиткну.

Он лежл в глубокой яме, выбитой в снегу при пдении. Лыжи сломны, вязки н дошке оторвлись, шпк сктилсь длеко вниз. Стрик стонл. Н его лице -- нестерпимя боль.

Я бросился к нему, ощупывю ноги, руки...

-- Говорил, худое место, -- процедил он сквозь сжтые зубы.

У Улукиткн вывих левой ключицы. Я хвтю его руку и сильным рывком пытюсь впрвить ее н место. Пок не удется эт оперция, стрик неистово кричит.

Пытюсь его поднять, но, увы, ходившие восемьдесят лет по земле ноги откзывются служить: одн сильно ушиблен, у другой, видимо, рстяжение сухожилия.

Что же делть? Куд идти? По вершинм туповерхих гольцов уже звывет неумолимый бурн, по седловине колючий ветер перевеивет сыпучий снег. Мимо нс в пдь торопливо проносится стя белых куропток. Вечер темнит и без того мрчное небо. Нет времени для рздумья. Вспоминю, что нверху остлись олени.

-- Худое тут место, ндо уходить, обмнуть смерть. Только кк пойдешь? Может, мне остться тут? -- говорит он спокойно и смотрит н меня устлыми глзми.

"Бросить товрищ в беде -- все рвно что убить его, дже хуже", -вспомнились слов стрик. Я подбдривю его:

-- Дойдем, не тк уж длеко.

Кормлю Улукиткн теплой печенкой, рстирю ему ушибленную ногу, потом ем немного см, с неприятным предчувствием прислушивюсь к рзыгрвшейся непогоде. Со стрхом думю, кк вытщить беспомощного проводник н седловину. Тм спльный мешок, две шкуры, потники, -- возможно, спсемся.

Я поднимю Улукиткн, нтягивю н его голову ушнку, перехвтывю дошку мутом. Стрик с трудом стновится н одну ногу, второй припдет н носок. Отдю ему свои лыжи, и мы покидем "худое место".

Стрик с трудом толкет лыжи вперед, тяжело стонет и чсто приседет. Я бреду по снегу, придерживя его со спины. Резкий ветер слепит глз, зползет под одежду и холодными щупльцми впивется в тело.

Стрик явно слбеет, он виснет н моем плече. Идти стновится все труднее. Я оглядывюсь -- почти ничего не пройдено.

-- Тебе плохо, Улукиткн?

-- Плохо, ног совсем не слушет, ходить ндо; пусть смерть не подумет, что тут ей пожив есть, -- говорит он и, стиснув челюсти, перествляет крошечными шжкми лыжи.

Только бы не потерять способность ориентировться в обстновке!

Иду сзди Улукиткн, меж широко рздвинутых лыж, придерживя его обессилевшее тело. Увязю в снегу по колено и глубже.

Осинник уже близко. А вокруг по-зимнему злится пург. Ндвигется темень.

Я пдю в изнеможении, но сейчс же поднимюсь, охвченный недобрым предчувствием, иду дльше -- иду потому, что хочу жить, и слышу, кк под стренькой, лтной дошкой проводник в щупленьком теле ткже бьется жизнь. "Еще немного, тм и верх", -- проносится в голове.

Мы идем, идем долго, и все-тки ценой безмерного физического нпряжения нм удется выбрться нверх.

Улукиткн прикрывет лицо нкрест сложенными рукми. Влится н снег. Оленей нет, они ушли, связнные друг с дружкой поводными ремнями. Д и не до них сейчс! Где и кк спстись от непогоды без костр, н глдкой снежной седловине? Бегу к осиннику, нхожу колоду, рзгребю под ней снег, перетскивю туд вещи.

А нд стриком пург уже нсыпет снежный кургн...

Но жизнь не сдется. Улукиткн поднимется и, преодолевя мучительную боль, бредет к осиннику. Я стскивю с него унты, дошку и зтлкивю его в спльный мешок. Нбрсывю поверх две шкуры, потники, брезент и тоже злезю к нему в спльный мешок. Бурн, словно потеряв жертву, злобно мечется нд нми.

В спльном мешке тесно. Я слышу, кк спокойно бьется сердце стрик, кк все еще вздргивет его худенькое тело. Но он уже не стонет, и моя тревог утихет.

Ккое блженство -- тепло! После только что пережитых минут и нше тесное ложе под колодой в снегу кжется роскошным. Верно, счстья без горя не бывет.

Улукиткн долго ворочется, что-то достет из крмн.

-- Лепешку хочешь? Ндо хорошо кушть, потом не пропдешь, -- говорит он, просовывя ко мне руку

Жуем молч.

В мешке душно. Хочу збыться, уснуть, но не могу -- стршно при мысли, что это, может быть, последний сон. Хоть мы и укрылись от непогоды, но опсность змерзнуть еще витет нд нми.

Все тяжелее стновится зсыпющий нс снег. Словно из подземелья, доносится протяжный гул -- это мечется не в меру рзыгрвшяся пург по обледенелым вершинм Джугдыр.

-- Кк думешь, Улукиткн, мы еще увидим день? -- спршивю я осторожно, скрывя тревогу.

-- Человеку дны глз, но они не видят, что делется з горой. Зчем было мне стрелять зверя, если бы я знл, что тк плохо получится! -- ответил стрик.

Ночь тянется кк вечность. Поет, злится пург, нсыпя сугробы. А мы счстливы и оттого, что тепло, и оттого, что не нужно месить ногми снег, подствлять лицо беспощдному ветру.

Кто знет, кк долго мы нходились в збытьи... Нступил ли день или все еще продолжется ночь?

Бурн, не ослбевя, воет нд седловиной. Стуж ншл нс и под ворохом теплой одежды. Чувствую, кк леденеют ступни ног, стынут коленки и холод медленно, неумолимо подбирется к сердцу. Кровь отступет внутрь и уже слбо пульсирует в конечностях.

"Неужели конец?"

Порженный этой стршной мыслью, я почти физически ощущю грнь между жизнью и смертью. Усилием воли гоню прочь безрзличие.

-- Улукиткн, ты слышишь? Уходить ндо, инче пропдем.

-- Обязтельно ходить ндо, смерть ищет нс, только ног совсем опухл, все рвно что дерево стл.

-- Ничего, помленьку доберемся до тйги, рзведем костер, согреемся, -- подбдривю я стрик, см с ужсом думю, кк длеко от нс лес и огонь и кк же я понесу стрик...

Пытюсь приподняться и не могу -- нд нми могильный сугроб.

-- Кто тм ходит, или мое ухо обмнывет? -- шепчет тревожно стрик.

Прислушивюсь. Жду. Скрипнул снег под чьими-то шгми.

-- Однко, смерть нболтл, что мы умерли, -- хищник пришел проверять, -- снов говорит стрик.

Кто может бродить по седловине в ткой стршный бурн? Что ему здесь нужно?..

Снов скрип снег, и невидимое нм существо нчинет рзгребть сугроб нд ншим изголовьем.

-- У, проклятый, уходи, то встну -- шкуру выверну! -- грозится Улукиткн.

Тишин.

Но вот снов зрботли лпы. Уже слышно прерывистое дыхние. "Неужели медведь?" -- мелькнуло в голове, и стло не по себе от этой близости. А в мешке кк в гробу: не повернуться, невозможно вытщить нож, д и что с ним сделешь в этой тесноте!

-- Э-э! -- вдруг протянул облегченно стрик. -- Однко, это Бойк с Кучумом. Люди нс ищут!

Я, с трудом приподнявшись, сбрсывю с мешк одежду, высовывю из снег голову. Дневной свет слепит глз. Собки бросются ко мне, лижут лицо, рдуются, и вместе с ними по-детски рдуюсь я.

С кря седловины доносится выстрел. Пок одевюсь, из мутной снежной звесы появляются проводник Лихнов и Всилий Николевич. Н поводу у них небольшя связк оленей.

Мне хочется обнять собк, прижть их к себе, дть почувствовть свою любовь к ним, но тк холодно, что дже н минуту нельзя оствться без движения.

Я не рсспршивю товрищей, кк они догдлись о ншей беде, в голове одн мысль: бежть от этого "худого мест", и кк можно скорее.

Мы освобождем Улукиткн из мешк, нтягивем н его зстывшее тело фуфйку и дошку. Идти он не может: ног тк рспухл, что не помещется в меховом чулке. Мы змтывем ее в теплое, связывем две широкие лыжи, усживем н них Улукиткн и уходим в бурн. Лихнов здерживется, вьючит оленей и догоняет нс н спуске в рспдок.

У кромки лес мы остновились, рзожгли костер. Только тот, кто испытл н себе смертоносную силу северных ветров, кто боролся с пургой, стужей, может понять, кким для нс счстьем был сейчс огонь! Улукиткн, рспустив вязки н дошке, полной грудью глотл теплый воздух. Он смотрел н огонь и рдовлся, словно ребенок, впервые увидевший нрядную игрушку

Меж тем Всилий Николевич рсскзывл:

-- Утром рно в лгерь пришли связнные олени. Ну, думем, не инче -бед стряслсь с ншими, и решили с Лихновым идти искть. А погод, кк нзло, не унимется, свет белого не видно. Вышли н хребет -- ни след, ни примет, все змело. Мы и кричли и стреляли... Если бы не собки -- ни з что не ншли бы.

Ко мне подошл Бойк и смотрит упрямо в лицо, кк бы стрется рзгдть мои мысли. Я подтскивю ее к себе, обнимю, и мне почему-то вдруг стновится неловко перед этим существом з то, что мы чсто не ценим по-нстоящему его преднности и смо слово "собк" произносим иногд с презрением.

...К вечеру мы были в лгере н берегу Купури. Стуж выморозил нледь н реке, и мы могли беспрепятственно продолжть свой путь.

Утром съездили з мясом, з это время прекртилсь пург. Унеслись в неведомую дль тучи, небо сияло прозрчной голубизной. Лес, исхлестнный ветром, выпрямился и тянулся к солнцу. Н склон горы вышли олени, з реку н кормежку летели крикливые кедровки. Бойк зботливо ловил блох в черной шубе Кучум.

Во второй половине дня крвн тронулся дльше вверх по Купури. Улукиткн чувствовл себя лучше, но ходить еще не мог. Для него освободили нрту, и он ехл позди обоз.

III. Бурн в горх. В лгерь пришли чужие олени. Поиски неизвестных людей. Вниз по Кукуру. Бойк и Кучум вызывют н поединок зверя. Лесня письменность.

Потребовлось еще шесть суток, чтобы преодолеть последние двдцть пять километров рсстояния до перевл.

К концу дня тридцть первого мрт совершенно обессилевший крвн добрлся до одной из рзложин реки Купури. Н последнем отрезке пути пришлось бросить чсть груз и трех оленей.

Нконец-то коврное ущелье остлось позди! Нд нми рскинулось голубым штром небо. Горы рсступились и широкой пнормой окружили стоянку. Вокруг стло светло и просторно.

Лгерь рзбили н крю лес, у подножия Джугдырского хребт. Н жрком костре врили мясо.

Вечерело. Солнце крем выглянуло из-з сопки и скрылось, озрив своими лучми крутой склон перевл. В стылой дли мутнели отроги.

-- Ндо ужинть, -- говорит Всилий Николевич и кричит проводникм: -Деды, зйдите н минуточку, есть рзговор!

Неохот покидть костер. Хорошо возле него, тепло, уютно. Смотришь, кк огонь съедет сушник, кк в синем плмени плвятся угли, и все тело охвтывет ощущение ткого блженного покоя, что не хочется дже рукой шевельнуть.

В плтке жрко. Н высоком колышке горит свеч.

-- Ужин остынет, -- нпоминет Всилий Николевич. Пришли стрики.

-- Птиц зтишья ищет -- непогоду чует. Однко, бурн будет, -- говорит Улукиткн, пробирясь н свое место, в дльний угол плтки.

-- Одну беду миновли, другя не пройдет мимо. Тронься мы дня н три рньше, проехли бы без помех, -- говорит Генндий, рзливя по чшкм горячий суп,

-- Тоже првд, зпоздли,-- отвечет Улукиткн. -- Люди чсто про время збывют. Посмотри, кк в тйге: зим еще не пришл, зверь уже тепло оделся; н озере еще льд нет, птиц двно откочевл...

-- Вы зчем кружки принесли? -- спршивет Всилий Николевич стриков.

-- Ты звл поговорить, без вин рзговор не бывет. Пришли со своей посудой, -- ответил Лихнов, откровенно взглянув н него.

-- Спирт нет, -- решительно зявляет Всилий Николевич.

-- Есть, -- говорит проводник и вкрдчиво улыбется. -- Моя хорошо смотри, кк твоя спирт нливл в бутылку.

-- Глз млюсенькие, видят длеко, -- смеется Мищенко.

Сдимся в круг. В мискх душистое прное мясо. Зпх поджристых лепешек, сухой петрушки, лук и без вин будоржит ппетит. Из спльного мешк Всилий Николевич достет бутылку со спиртом.

-- Ндо бы з перевлом ее рспить, д рзве с вми не согрешишь? Держите кружки! -- говорит он.

Все улыбются и внимтельно следят, кк Мищенко делит пол-литр спирт.

-- З перевлом тоже положено, не скупись, лучше другой рз придержишь, -- змечет Генндий.

-- У вс не бывет другого рз. Остлось-то всего с литр, поствь его сейчс -- и весь выхлещете.

-- Ты не грози, возьми д и поствь, вот и не тронем!

Всилий Николевич, чтобы не рссмеяться, откусывет лепешку, бросет в рот чесночину и, сохрняя спокойное лицо, долго жует.

Улукиткн, хлебнув из кружки, сузил глз, поморщился.

-- Языку горько, сердцу худо, брюху тяжело, пьют. Эко дурнину человек сделл себе! -- стрик потешно мигет, будто ему зпорошило глз, и зтлкивет в рот кусок мяс.

Ужинем молч. Голод не любит рзговоров. Я нблюдю з Улукиткном. Он сидит, отвернувшись от печки, молч жует мясо, зпивя чем. Кк бережно стрик держит в пригоршне хлеб! Дорож кждой крошкой, он подбирет ее дже с пол. Мленькими кусочкми он откусывет схр, подолгу сосет его. Когд ест ложкой кшу, то держит под нею лдонь левой руки, боясь обронить крупинку. Это не скупость, строгя бережливость, воспитння всей многотрудной жизнью. Стрик хорошо зпомнил, ккой ценой и ккими лишениями плтил рньше з фунт муки, з ршин дрянного ситц. Об этом ему всегд нпоминют нерзгибющяся спин, больные ноги, рспухшие в суствх пльцы, шрмы н зтылке от когтей медведя.

Стрики долго пили чй, зтем снов принимлись есть мясо, дробили ножми кости и выссывли ромтный мозг.

Утром мы с Улукиткном решили осмотреть подъем н перевл. Всилий Николевич с Лихновым отпрвляются з оствшимся грузом. Генндий ищет в эфире своих, нервничет, выстукивет позывные: вероятно, нс опять потеряли и, конечно, беспокоятся.

И вот мы с Улукиткном снов н лыжх. Н небе ни единого облчк. Яркие лучи солнц слепят глз. З грницей лес снег сухой, глубокий -выморожен стужей. Стрик изредк погружет в него плку и, не доств дн, неодобрительно кчет головой:

-- Однко, олени не пройдут, дорогу топтть ндо.

Взбиремся н перевльную седловину, оглядывемся и, порженные кртиной, долго стоим молч. Под нми лежт многочисленные отроги Джугдырского хребт, зснеженные, прочерченные причудливыми линиями глубоких ущелий. Кое-где н гребнях торчт одинокие склы -- остнцы; н дне долины, словно зплты, виднеются темные лоскуты ельников, првее, з водорздельной грядой, блестит обледенеля вершин неизвестного гольц. Горы, постепенно понижясь, убегют вдль и теряются в синевтой дымке.

Улукиткн усживется н лыжи и, обняв колени, смотрит вниз, кк бы изучя сложный рисунок рельеф. Я достю зписную книжку, опускюсь рядом.

Длеко внизу лежит тйг. Стрнное впечтление оствляет он! Обычно при этом слове невольно перед глзми встют древние, могучие лес приенисейской Сибири, живописных гор Восточного Сян, юг Збйклья, Уссурийского кря. Тм тйг рстянулсь н сотни, то и тысячи километров -- высокоствольня, змшеля, зтянутя непролзной чщей и звлення буреломом.

Совсем недвно мне пришлось совершить короткое путешествие по тйге Кузнецкого Ал-Ту. Огромные пихты и ели, убрнные седыми прядями бородвчтого мх; лохмтые кедры, великны сосны, перемежясь с белоствольными березми и сухостойным лесом, рстут тм дружно, стройно и тк тесно, что стрым деревьям нет мест для могилы. Они умирют стоя, склонив изломнные вершины н сучья соседей. Только с топором в рукх и можно провести крвн через этот поистине могучий лес.

В своем дневнике я тогд зписл; "В верховьях Томи деревья рстут толстенные, некоторые к тому же достигют почти сорокметровой высоты. Зйдешь под непроницемый свод гигнтского лес, и тебя охвтит мрк, сырость. Воздух нсыщен винным зпхом тлеющих листьев. Постоянно увлжнення почв покрыт влежником д обломкми отживших и свленных бурей деревьев. Нет тм звериных троп. Туд не проникют порывы ветр, не зглядывет солнце. Ни цветов, ни трвы. Только кое-где ютятся мелкий ппоротник д жлкие кусты бесплодной смородины. Слух не потревожт песни птиц, не привлечет внимние шустря белк или бурундук, не вспорхнет из-под ног рябчик. Дже медведь, влдык стрых лесов, и тот избегет чщи, и только в осеннюю пору, когд поспеют орехи, можно увидеть его след в кедровнике. Лес и лес без конц и кря. И кк рдуешься, если увидишь сквозь поредевшую крону деревьев кусочек неб или свет полуденного солнц, пробившего своим лучом листву!"

Человек, попвший в ткую тйгу, может легко сбиться с пути, потерять счет времени, быстро измотть свои силы.

Другя тйг предствилсь ншему взору сейчс, с Джугдырского перевл. Кроме чувств сожления, он ничего не может вызвть у человек. Дружные ветры рзметли ее по огромному прострнству, и чхнет он по вечно стылым долинм, кменистым склонм гор, кочковтым рвнинм. Только берег рек д кромки озер окймляют узкие полосы густого лес, з ними н мерзлотной подстилке мрей и болот рстут жлкие, одинокие лиственницы, сучковтые, низкорослые.

И все-тки эти деревья поржют своей удивительной жизнестойкостью. Они рстут н вечной мерзлоте, чудом удерживясь н мягкой моховой подушке, н склх, россыпях, по крутизне, присосвшись корнями к кмням и уступм. Дже взбирются н вершины гор. Отдельные лиственницы встречются и в циркх, куд никогд не зглядывет солнце. Лес очень бедный, почти без подлеск. В лучшем случе "пол" зтянут ерником или бгульником.

-- Летом тут, н перевле, по горм густой стлник, шибко густой, дже ходить не могу. Теперь он под снегом, скоро покжется, -- говорит стрик, болезненно щуря глз от яркого снег, отбеленного солнцем, и беспрерывно протиря их пльцми. -- Тумн, что ли? -- вдруг спросил он.

-- Нет, погод хорошя.

-- Кк хорошя? Смотри, горы не видно, куд его ушел...

-- Все видно, Улукиткн, и горы и дже дым в лгере. Что это с тобой? Покжи-к глз.

-- Не ндо, -- скзл он спокойно, прикрывя лицо лдонями и опускя голову, -- однко, слепой стл от снег, ндо скорее плтку ходить.

Стрик перевязл глз плтком, оствив снизу узкую щель, и мы, не здерживясь, спустились вниз. Всилий Николевич и Лихнов уже вернулись с грузом и привели оствленных н последней стоянке оленей.

Улукиткн ослеп от яркой снежной белизны, и это всех нс огорчило. Мы не Зхвтили зпсных очков с зтемненными стеклми, у проводников своих не окзлось, и они в солнечные дни ходили с незщищенными глзми. Вот и результт!

Ночью снов рзыгрлсь пург. Звыл ветер, будто хотел рсскзть нм про свою незвидную долюшку. Всколыхнулсь, зкчлсь тйг. Зшумел прерывисто: то рядом, то ниже, то вдруг стихнет, но нендолго.

Ветер нходит щелки, выстуживет плтку, пробирется в постели. Спим долго, но чутко. Вот уже и утро нступет, из спльного мешк вылезть неохот. Холодно! Сквозь дремоту слышу, кк Всилий Николевич бросет в печку стружки, дров, чиркет спичкой.

Срзу потеплело, хочется вытянуться, свободно рскинуть руки. Плтк с трудом выдерживет нпор ветр. Он здувет в трубу и выбрсывет внутрь ншего убежищ из печки дым вместе с плменем. Дышть стновится трудно...

-- А мы к вм! Можно? -- кричит Николй Федорович, отстегивя вход и протлкивя Улукиткн. -- Дров у нс кончились, пришли погреться.

Мы встем.

-- Кк твои дел, Улукиткн? -- спршивю я стрик.

-- Мл-мл плохо...

-- Д он всегд весной слепнет, привык, это пройдет, -- говорит Лихнов, рспхивя доху и подсживясь к печке.

-- Плохя привычк, придется здержться. Куд со слепым пойдешь?!

-- Нет, -- перебил меня Улукиткн, -- слышишь, ветер туд-сюд ходит, пург скоро кончится. Дорогу ндо делть. Инче не подняться с грузом н перевл.

-- Это не твоя збот -- дорог! -- скзл я.

-- Беспокойный ты человек, Улукиткн, все торопишься, спешишь, тк н бегу и умрешь, -- добвил Всилий Николевич.

Стрик здумлся, прошептл:

-- Првд, смерть ждня, все бы збрл, д жизнь сильнее ее. Больня птиц от сти не хочет отстть. Тк и я.

-- Тебе горячий чй нливть?

-- Эко спршивешь, Всилий, кому нужен зимою чум без огня? -- И он, пожевв пустым ртом, протягивет руку и ищет в воздухе кружку.

Бурн ослбел. Я вышел из плтки. У лгеря собрлись олени и, рсположившись н снегу, пережевывют корм. Высоко проносятся прозрчные клочья туч, роняя последние осттки снег. Они жмутся к вершинм гор, прячутся по седловинм и пдют н дно ущелий, но упрямый ветер срывет их, гонит дльше н зпд. Н горбтую вершину гольц выползло солнце, теплым лучом коснулось моей щеки. Кжется, нигде оно не бывет столь желнным и необходимым, кк именно здесь, среди безжизненных откосов туполобых гор.

В этом крю извечно влствуют бури, от стужи цепенеют почв, кмни и дже воздух. Зим длится около семи месяцев, морозы доходят до пятидесяти пяти грдусов. Тйг кк будто смирилсь с суровым климтом, и все же кжется, не живет он, мучется.

После звтрк решили проклдывть дорогу. Пригнли все стдо, отобрли пру лучших оленей и к ним привязли остльных -- поодиночке, друг з другом без нрт. Впереди идут н лыжх Всилий Николевич, Николй Федорович Лихнов, з ними тянутся в две шеренги олени.

-- Борозду делйте поглубже, дорогу положе! -- кричит вслед Улукиткн.

Некоторое время олени идут дружно, оствляя позди себя широкую полосу взбитого снег, но подъем стновится все круче, снег глубже, и животные скоро нчинют сдвть. Из их открытых ртов свисют языки, дыхние нпряжено до предел. Они передвигются рывкми, прыгют, пдют, некоторые уже тщтся волоком. Через кждые пять минут отдыхем.

Нконец передние олени нчли звливться н бок. Слыштся понукнья, ругнь, глухие удры, но это не помогет.

-- Видно, не промять нм дороги. До перевл длеко, -- говорит Всилий Николевич, сочувственно поглядывя н оленей.

-- Ничего, отдохнут, потом пойдут, -- упрямится Лихнов.

Он тянется к Генндию з кисетом и скручивет длинную козью ножку. Курят молч.

Олени никк не отдыштся, но их круглые черные глз по-прежнему теплятся покорностью. С большим трудом поднимем их, выстривем и зствляем лезть н сугробы перемерзшего снег.

Прибвилось еще сто метров борозды, но тут олени влятся друг н друг, и ничем уже нельзя зствить их подняться. А ведь еще остется с километр крутого подъем! Ндо бросить оленей и смим зкнчивть проклдку дороги, з это время они отдохнут и легко пройдут ншим следом.

Кжется, нет утомительнее труд, чем мять дорогу по глубокому снегу, покрытому твердой коркой. Внчле мы идем н лыжх, но это очень неудобно: лыжи нбегют одн н другую, ноги провливются по колено. Чсто пдем, зрывясь в снег.

Вот уже и лыжи сняли. Подвязывем повыше унты, чтобы снег не збирлся внутрь, снимем фуфйки и пробивемся к перевлу. Идем молч: при ткой рботе не до шуток и рзговоров.

Сухой снег -- что сыпучее зерно, мы утопем в нем по пояс. Иногд из-под ног вырывются жесткие ветки стлник, и тогд в лицо летят комья снег.

До седловины остется немного, метров четырест, но нет силы продолжть подъем.

-- К черту все! Я дльше не иду! -- И Генндий в изнеможении пдет.

Лихнов возврщется к оленям. Всилий Николевич, весь мокрый от пот, устло смотрит н седловину и беспрерывно глотет снег.

-- Зря -- простудишься. Что з детскя привычк у тебя, Всилий! -говорю я ему строго, смому стршно хочется бросить в рот хоть кусочек льд, освежить пересохшее горло.

-- Не простужусь, привычный. Плохо другое: слбею от него, д и пот одолевет. Мокрый, кк згннный конь, не могу сдержть себя.

Всилий Николевич с Генндием покурили и, отдыхя, дремлют.

Мое внимние привлекет необычйное зрелище: по зтвердевшему снегу ползет хромой пук-крестовик, волоч больную ногу. Но он не один, его обгоняют другие пучки, черные и очень шустрые. Стрнно, кк они попли сюд и куд идут? Ведь кругом снег! Я стл присмтривться и увидел вокруг нс тысячи нсекомых, передвигющихся прыжкми, кк блохи, в том же нпрвлении, куд идут пуки. По величине они совсем крошечные, дже трудно рссмотреть невооруженным глзом, но их тк много, что снег кжется подернутым сизой пылью. Вероятно, всю эту мссу нсекомых и пуков сдуло ветром с Деревьев -больше им неоткуд взяться. Они двигются н зпд, спешт к солнцу, источнику тепл, будто понимя, что скоро оно погснет.

Неужели это вестники весны, рзбуженные обмнчивым солнцем? Хочется верить, что и здесь, среди зснеженных гор, будет тепло, зелено, зшумят ручьи, пробудится большя жизнь и мы окжемся свидетелями великого перелом в природе.

Но пок кругом зим.

Под перевлом нм повезло: мы вышли н твердый снег и легко добрлись до седловины. Всилий Николевич спустился вниз. Через чс они с Лихновым вывели нверх оленей по ншему следу.

-- З ночь борозд зстынет, с нртми идти будет легче, -- зверил нс Лихнов.

Мимо нс бегут белые куроптки, пробирясь по снегу в соседнюю седловину.

-- Птиц непогоду чует, в зтишье идет. Однко, опять бурн будет, -говорит Лихнов, с тревогой взглянув н горизонт.

Мы еще не добрлись до стоянки, кк зсвистел ветер, поднялсь поземк и снежной мутью окутло горы. Злезем в плтку и плотно зстегивем вход. Проводники -- с нми.

-- Эко дурнот прорвлсь, теперь ндолго, -- предскзывет Улукиткн, приклдывя примочку к глзм.

Сегодня ему легче, он сидит в своем углу без повязки и, кк всегд, молчливый.

-- Что здумлся, стрин? -- спршивет его Всилий Николевич.

-- Гнилое дерево корни держт, стрик -- думы. Нпрсно дорогу делли, пург знесет ее. Опять придется оленей гнть, мять снег, вот и тревожусь, -- отвечет Улукиткн, прислушивясь к вою ветр.

-- Знли бы, не мяли!

-- Эко не угдли. Пуля слепя -- длеко хвтет, люди зрячи -- з полдня не видят.

В печке шлит огонь. Слышно, кк стрики дробят ножми кости и выссывют мозг. Всилий Николевич уже двжды кипятил чй.

Всю ночь бушевл непогод. Спли тревожно. В плтке до утр не гсл свеч.

-- Эко спите долго! Поднимйтесь, бед пришл! -- вдруг слышится голос Улукиткн з плткой.

Все всккивют. Уже утро. Стрик рсстегивет вход, пролезет боком внутрь и окидывет всех тревожным взглядом.

-- К ншему стду чужие олени прибились, однко, н перевле люди пропдют, -- говорит он, брося н пол куски чужих ремней, рсшитых цветными лоскуткми.

-- Кто-нибудь пришел?

-- Нет. Видишь, от лямок что остлось? Когд человек змерзет, он не может рзвязть н олене ремни, режет ножом. Кк тк ты догдться не можешь! -- упрекет он меня.

-- Кто же это может быть?

-- Однко, Лебедев. Другой люди тут нету. У него рботют олени Ирокнского колхоз. Их метки я хорошо зню. Искть Лебедев ндо. Шибко скоро искть, погод худой... Однко, вечером он был под перевлом, д не успел перевлить, инче увидел бы промятую дорогу, сюд пришел.

Догдк Улукиткн встревожил нс. Неужели бурн зхвтил людей н перевле? Вообржение мгновенно нрисовло стршную кртину пурги, что пережили мы со стриком недвно у "худого мест". Ох, кк трудно человеку противостоять ей, д еще н открытых горх! Упди, присядь н минутку, поддйся устлости -- и бурн нметет нд тобою могильный сугроб. Нужн исключительня сил воли, чтобы противостоять бурну. Ведь все мы хорошо знем, что в ткую погоду, если не успеет человек устроить себе убежище, упустит момент и не добудет огня рньше, чем зкоченеют руки, он погибнет. Скорее идти н помощь!..

Мы решем с Всилием Николевичем выходить немедленно. Собиремся быстро. В котомки клдем топоры, по горсти сухрей и куску мяс, котелок, птечку, сверток березовой коры для рзжигния костр, меховые чулки. Берем с собой Бойку и Кучум.

Улукиткн, присев н корточки, молч следит з ншими сборми.

-- Где же искть их? -- спршивю я совет. Стрик смотрит н меня в упор, и я чувствую, что в нем происходит ккя-то борьб.

-- Пург шибко большой, кругом ничего не видно, блудить будете, пропдете... Однко, я пойду с вми.

-- Что ты, Улукиткн, не зблудимся! В крйнем случе собки выведут, тебе куд по ткому ветру...

-- Пойду, мленько дожидй, -- решительно произносит он, выползя нружу.

Выходим следом з ним и пытемся уговорить остться.

-- Ты кк хошь, моя пойду, не могу сидеть в плтке, когд люди пропдют, -- твердит он, торопливо зтлкивя в котомку мут.

-- А его зчем берешь?

-- Н перевле шибко ветер, все привязывться будем. Этого, конечно, мы не предусмотрели.

Н стрике лтные штны, сшитые из тонкой лосины, опущенные поверх унтов и перевязнные внизу веревочкми. Все т же стренькя дошк, теперь уже почти без шерсти, згрубевшя от постоянной стужи. Он торчит коробом н спине, не сходится спереди и звязывется длинными ремешкми, кк тесемочкми. Грудь открыт, шею перехвтывет стренький шрф.

-- Ты хочешь идти тк? Без телогрейки? -- удивляюсь я,

-- Хорошо, мороз догоняй нету, -- шутит стрик, нбрсывя н плечи котомку.

Пург стршня. Идем вслепую, придерживясь подъем и полузсыпнной борозды вчершней лыжни. Встречный ветер выворчивет из-под ног лыжи.

Улукиткн отстет. Сгорбившись, он подствляет ветру то одно, то другое плечо, прикрывет лицо руквицми, чсто отворчивется, чтобы перевести дух. И кк же мерзнет он в своей убогой одежонке! Почему он не зхотел одеться теплее?

"Зчем он идет? Зчем подвергет себя тким испытниям?" -- думю я, в душе звисть! Ккую суровую школу нужно было пройти этому человеку, чтобы в восьмидесятилетнем возрсте сохрнить стрстную любовь к жизни! Это он зствляет его сердце биться, спсет от проклятого холод, толкет лыжи вперед, отгоняет стрческую немощь...

Идем тихо, будто тщим н гору тяжелый груз. Улукиткн выбивется из сил, чсто пдет и не может встть без посторонней помощи. Пришлось достть мут, связться им и цепочкой брть последний подъем.

Впереди идет Всилий Николевич, з ним я, стрик з моей спиной тщится н поводке, тяжело передвигя лыжи.

Н седловине ветер гудит, кк в трубе. Мы подбиремся к левому склону перевл и под зщитой огромного кмня остнвливемся отдохнуть.

-- Проклятый холод тело црпет, будто не видит, что н мне одн прк (*Прк -- легкя оленья дошк), -- шепчет Улукиткн посиневшими губми.

Куд идти? Где нйдешь следы людей, если сквозь бурн дльше пяти метров ничего не видно! Кричть бесполезно -- никто не услышит...

Не зню, чем бы кончились эти поиски, если бы см природ не сжлилсь нд нми.

Совершенно неожиднно бурн оборвлся, передохнул и удрил с тыл. В воздухе произошло стрнное змештельство. Словно тбун диких коней, зстигнутых врсплох, тучи то поднимлись, то пдли н горы и исчезли. Пург удирл н зпд; ветер метлся по горм, не зня, куд деться.

-- Крутит -- хорошо. Однко, эскери крты путет, погод будет, -подбдривет нс Улукиткн.

Выглянуло солнце. Мы осмотрели седловину, но никких признков пребывния людей не ншли.

З перевлом -- плотный тумн. Виден только склон хребт д крй лес в глубине ущелья. Всмтривемся до боли в глзх. И вдруг видим, что к перевлу тянется прерывистой чертой нртовый след.

-- Аргл!.. -- кричит Улукиткн, покзывя н плку, торчщую поверх снег. -- Однко, тут есть нрты, может, и люди змерзли.

Мы сктывемся к рглу. Всилий Николевич достет топор, рубит зледеневший бугор, под которым действительно лежт нрты. Н одной из них -- плтк, печь, пил, остльные пусты. Вероятно, обоз, не добрвшись до перевл всего лишь две сотни метров, был зстигнут пургою. Люди успели обрезть н оленях лямки, сми убежли в тйгу, почему-то не зхвтив с собой ни плтки, ни печи, без которых, кжется, совершенно немыслимо спстись в эткую стужу. Что с ними случилось дльше, стршно дже подумть.

Отпускем собк, Бойк и Кучум уже длеко впереди несутся полным ходом нвстречу ветру: они явно чуют дым или зпх человек. Всилий Николевич бросет мне котомку, снимет телогрейку и мчится н лыжх з ними. С быстротой ветр он уходит от нс, оствляя позди себя длинную стежку снежной пыли, -- нельзя потерять собк из виду.

Нртовый след отклоняется влево: собки бегут нпрямик. Я с Улукиткном спускемся з лыжней Всилия Николевич.

В воздухе чувствуется зпх дым. Нконец мы слышим человеческие голос.

Нс встречют Бойк и Кучум. Они прыгют, визжт, точно хотят сообщить что-то очень интересное.

Сквозь тумн вырисовывется стрнное нгромождение из хвойных веток, зщищенное от ветр беспорядочно нвленными деревьями. Подходим ближе.

-- Пресников! Здрвствуй! Ты кк сюд попл? -- узню я лебедевского десятник.

-- У нс з перевлом оствлен груз, едем з ним, д немного змешклись -- бурн зхвтил н гольце, -- отвечет он, не менее удивленный ншим появлением.

У костр, огороженного нвесом из хвои, скорчившись под втным одеялом, лежит мленький человек. Голов его перевязн крсным лоскутом; в быстрых, соболиных глзх боль, губы кровоточт. Узнв Улукиткн, он с трудом приподнимется и молч протягивет ему мленькую, почти детскую руку, вспухшую от волдырей. Между ними звязывется рзговор.

Это проводник Лебедев -- Афнсий из Ирокнского колхоз. Пресников, кивнув головою н больного, нчинет рсскзывть:

-- З млым не пропл! Одежонк н нем был плохонькя, не по климту, новую телогрейку и брюки не зхотел ндеть, пожлел, вот и прохвтило н гольце. Поднимемся это мы н перевл, вижу -- мой Афнсий не встет с нрт. Я к нему -- он что-то бормочет по-своему, пошевелиться не может, зстыл. Хочу оленей повернуть обртно в тйгу -- они зпутлись в ремнях, ни туд ни сюд. А от ветр нет спсения! Конец, думю, и тебе, Пресников. Обойдешься без похорон. Оленей все же решюсь отпустить, пусть хоть они спсутся, д руки зкоченели, не могу рзвязть ремни. Перерезл их ножом, но и смому пропдть неохот; схвтил постель, топор -- и с Афнсием вниз. Где волоком его тщу, где н себе. Кое-кк притщил сюд, рзжег костер, двй мужик снегом рстирть, он кричит блгим мтом -- знчит, руки, ноги зшлись.

-- Чего же вс понесло в ткую непогоду н хребет? Не впервые же ты в тйге? -- спршивет Мищенко.

-- Моя вин. Афнсий предупреждл -- пург будет, я пондеялся н свою силу, нстоял ехть. См бы пропл -- уж поделом, не рискуй зря, ведь человек погубить мог!

У костр тепло. Мы отогревемся, рзвязывем котомки, угощем товрищей мясом, сухрями, пьем чй. Улукиткн и Афнсий рзговривют спокойно и дже кк-то скучно, будто во всем случившемся нет для них ничего необычного. Жители этого сурового кря чще, чем в других местх, встречются со смертью, они привыкли смотреть ей в глз.

Пок я знимлся больным -- обмывл его рны, делл перевязку, -Всилий Николевич с Пресниковым успели притщить с перевл нрту с вещми. Мы поствили плтку, устновили печь, нпилили дров и ушли. Афнсий остлся один. К ночи придет сюд Генндий, и они дождутся нс с обозом.

Через день, зхвтив лебедевский груз, мы покинули верховья Купури. Промятую нми три дня нзд дорогу хотя и знесл пург, но поднимться по ней было легче, чем по целине. Д и олени з эти дни немного отдохнули, шли бодрее. Н крутых местх нрты нполовину рзгружли и вытскивли их поодиночке, зчстую сми впрягясь в лямки или помогя сзди.

Последний рз я смотрю н пройденный путь, скрытый в глубоких склдкх угрюмых отрогов Джугдырского хребт. Купури не видно, все зслонили нбегющие друг н друг уступы снежных гор, и только торчщя длеко внизу бесформення скл нпоминет об этом суровом ущелье. Пережитое нми -тревоги, бессонные ночи -- уже потеряло свою остроту. Нши мысли и желния устремлены вперед. Прощй, негостеприимное ущелье Купури!

Перед спуском в Кукурское ущелье здерживемся, чтобы еще рз проверить нрты и упряжь. Я выхожу н боковую возвышенность. Дль свободн от дымки и тумн. Н север и восток открывется обширня пнорм гор, облитых снежной белизною. Слев, из-з большой сопки, вырисовывются отроги Стнового, отмеченного полосми темных скл и зубчтыми рядми. Невысокие утесы, сбегя вниз, теснятся по крям извилистых ущелий. Првее же, нсколько видит глз, рскинулись волнистые отроги Джугдырского хребт. Темными пятнми выделяются цирки, по гребням лежт руины скл. Изломнные контуры вершин исчертили крй синего неб.

Между Стновым и Джугдырским хребтми мы не увидели сколько-нибудь зметной глзу грницы. Это один и тот же хребет, может быть, несколько пониженный к морю и рзделенный только нзвниями. Мы впервые видим Стновой тк близко с земли. Он поржет нс грндиозностью, крутизною и мрчным обликом. Дже при беглом знкомстве с восточной чстью хребт уже можно нверняк скзть: здесь ншим людям придется много потрудиться, чтобы рзобрться в этом диком и сложном рельефе.

Когд мы зехли з своими, у них уже был свернут плтк и упковны вещи. Афнсий чувствовл себя неплохо, хотя лицо и руки его покрылись струпьями.

Нш путь идет по реке Кукур -- смому верхнему из больших првобережных притоков Ми. Едем редколесьем, по нртовой дороге, проложенной обозом Лебедев. Здесь снег мельче, олени идут веселее. Зпели полозья, ожили бубенцы. Кжется, где-то близко крдется незримо весн. Никогд еще мы не ждли ее с тким нетерпением, кк в этот год!

Уже нчл прихоршивться лес. Ветерок рсчесывет у елей густые пряди крон; по-девичьи здорно шумят вершинми березы; лиственницы пхнут рзнеженной н солнце корою, кочки, вылупившиеся из снег, -- прогретой прелью. Появились и птицы. Вот н рябине спорит стйк черноголовых синиц, где-то внизу кричит желн, и чсто попдются н глз белоспинные дятлы. Их стук, сливющийся в дребезжщую трель, не смолкет в лесу. Сегодня впервые мы почувствовли пробуждение природы, и это будто окрылило нс.

Бойк и Кучум где-то отстли. Крвн рстянулся. Улукиткн тихо поет, -- вероятно, про теплый день и блгополучный путь. А солнце стновится все щедрее. Однообрзные звуки бубенцов, скрип полозьев и постукивние копыт нгоняют сон...

Ночуем н бывшей стоянке Лебедев. До лгеря остется день езды.

Вечереет. С гор струится холод. Стя белых куропток шумливо проносится нд плткми, нпрвляясь в боковой лог. Всилий Николевич поручет поврское дело Генндию, см с ружьем бежит следом з ними.

Собк все еще нет. Это оздчило меня.

-- Кого-нибудь ншли -- соболя или колонк. Придут. Ворон мимо труп не пролетит, собк мимо тбор не пробежит, -- успокивет меня Улукиткн.

Я усживюсь з дневник, но писть не могу -- мысли беспрерывно возврщются к собкм. А что, если действительно связлись с соболем? Они же не отстнут от него и звтр, пок кто-нибудь из нс не подойдет к ним. Винить-то их нельзя, они делют свое дело...

Ндо им помочь. Беру винтовку и ухожу н ближнюю сопку в ндежде услышть их лй.

Бойк и Кучум унследовли от своих предков, Левки и Черни (в прошлом много лет сопровождвших ншу экспедицию), все кчеств зверовой лйки: прекрсное чутье, неутомимость в охоте и преднность человеку. Они не рз выручли нс из беды. Мы по прву нзывем их своими четвероногими друзьями и не предствляем, что бы делли в тйге без них. Бойк и Кучум улвливют в лесу тончйшие звуки, недосягемые для ншего слух. По их поведению легко догдться о близости зверя, переломе погоды, о приближении кого-либо. По лю собк легко определить, с кем они имеют дело: н рысь, росомху они нпдют нпористо, злобно; лося берут мягко, лют прерывисто, иногд с длительной пузой; колонк, соболя, згннных н дерево или в дупло, обливют однотонно. Белк их интересует только в сезон промысл. Тк что ндо было выяснить, куд же они делись, нельзя брость их в тйге.

С вершины, куд я поднялся, видны рсположенные небольшим полукругом зснеженные хребты.

По широкой долине змеится рек Кукур. С юг по ее ледяной поверхности тянется тонкой стружкой нртовый след. Солнце бгряным кругом сползет к горизонту, в сизую дымку кутется тйг.

Я присживюсь н влежину и нблюдю, кк гснет изумрудно-лиловя зря н потемневшем небе.

"У-ry... у-у-гу..." -- бубнит протяжно филин.

"Неужели соболь мог увести собк тк длеко, что дже ля не слышно?" -- думл я, уже в темноте спускясь с сопки.

В лгере пхнет пленым пером и жреной дичью.

-- Не слышно? -- спршивет меня Всилий Николевич Мищенко. -Придется утром идти искть. Если с соболем возятся, я им всыплю горячих, отобью охоту связывться с мелочью! -- грозится он.

-- Опять из-з псов будет здержк! Пок доберемся до Кирилл Родионович -- весн нстнет, -- ворчит Генндий, просовывя в печь общипнную и синюю от худобы куроптку.

После чя Всилий Николевич починил лыжи, достл из потки свисток для рябков, осмотрел его, продул и положил в боковой крмн. Добвил в кисет тбку.

Морозня ночь высушил рзмокший з день снег, зтянул сверху его хрупкой коркой -- нстом.

Собки не пришли.

Рно утром идем нртовым следом обртно к перевлу искть Бойку и Кучум. Слев в полном рзливе зря, спрв нд горми висит зпоздлый месяц. Идем ходко. Вокруг тихо. Только под лыжми хрустит снег. След собк все еще не видно, уже скоро перевл.

-- Вы ничего не слышли? -- спросил вдруг Мищенко, снимя шпку и прислушивясь. -- Вроде ухнуло что-то?..

-- Нверно, лесин упл.

Мы простояли еще с минуту, и только тронулись, кк до слух ясно донесся лй собк.

-- Ишь куд их черти знесли -- под голец! Тк и есть, соболя згнли, больше некому быть в россыпях! -- рссердился мой спутник.

Он торопливо подоткнул з пояс полы однорядки, сбил с лыж бугром зстывший снег и торопливо зшгл н звук. Глз его зртно зблестели.

Поднялись н берег реки, стли збирть впрво к отрогу.

Лй доносился глухо, кк отдленный звон колокол. Торопимся н звук. А что, если собки держт крупного зверя -- сокжоя или сохтого!.. При этой мысли сердце стучит приятной тревогой...

-- Непутевые они у нс, ей-богу! Ншли время зверушкми знимться! Это Бойк зчинщиц и Кучум сбивет. Вот уж доберусь до нее! -- говорит Мищенко строго, в голосе звучит явня лсковость,

И хотя я зню, что Бойку и Кучум он не обидит, но подздоривю его:

-- Следует! Кк же это они, не спросившись, соболем знялись?!

Мищенко вдруг зтормживет лыжи и меряет меня строгим взглядом:

-- Думете, не всыплю? Только шерсть полетит с нее! Посмотрите...

Огибем крутой склон отрог и выходим в широкий рспдок. Кругом лес. Узкие языки ельников збегют в боковые рсселины и поднимются до курумов (*Курумы -- потоки кменных россыпей по склонм гор).

-- Вот и след соболя, бежли прыжкми! -- кричит Всилий Николевич, поворчивя лыжи по их следу. -- Тк и есть, соболя прогнли, -- добвил он.

Через километр следы привели нс к густой, рзвесистой ели. Под ней все было нтоптно, примято, н стволе виднелись свежие борозды от когтей собки. Но поблизости никого не было. След соболя ушел через лес к соседнему отрогу, собки же убежли в противоположную сторону, и мы решили, что нших псов отвлекло что-то более интересное, нежели соболь. Но что именно?

Через полкилометр сдвоенный след собк свернул влево, выбежл н верх гряды и нырнул в соседний рспдок. Теперь лй слышится ясно, но понять, кого они "обхживют", невозможно. Голос стли неузнвемыми, хриплыми.

З гребнем -- темный ельник, прикрывющий крутой рспдок. Оттуд-то и доносится лй. Всилий Николевич мчится вперед, збирясь все глубже в лес. Он подктывется к собкм и вдруг делет огромный прыжок вверх, поворчивется в воздухе. Я вижу его лицо, искженное стрхом. Он хочет что-то крикнуть, предупредить, но успевет только взмхнуть рукой и пдет в рыхлый снег. Невероятным усилием я пытюсь здержться, торможу ногми, но лыжи не повинуются, ползут по инерции к невидимой опсности. Хвтюсь з дерево. Вдруг земля выскользнул из-под ног, лес перевернулся, я зрывюсь глубоко в снег. Н мгновение теряю сознние.

Поднимю голову, пытюсь осмотреться. Всилий Николевич все еще брхтется в яме, не может подняться н ноги. Собки неистовствуют, ткуя кого-то под выскорью (*Выскорь -- вывернутые корни упвшего дерев). Хочу встть, но одн лыж окзлсь сломнной, вторя зстрял в стлнике.

Я нечянно взглянул вперед и... обомлел. Из-под выскори высунулсь лобстя морд медведя. Зверь метнул злобно глзми, рявкнул и исчез в берлоге. Собки, отскочив н миг, вновь подступили к лзу (*Лз -- входное отверстие в берлогу). Острое чувство беспомощности овлдевет мной. Я ищу упвшую в снег винтовку, ругю себя з неповоротливость и, кк н грех, не могу высвободить ноги. В созннии с необычйной ясностью вырисовывется вся опсность ншего положения. Что, если медведь сейчс вылезет из берлоги, вздыбит и, прежде чем я нйду ружье, протянет ко мне космтые лпы? Тут уж вся ндежд н верных Бойку и Кучум. Нбросятся они н медведя сзди, вопьются в его "шровры" острыми зубми и примут н себя всю медвежью ярость. Д и Всилий не оробеет, бросится с ножом н выручку товрищу! А тем временем я нйду ружье и выстрелом свлю зверя н снег. Все это молниеносно проносится в голове. Холодный пот пронизывет тело. Нет более острых переживний, чем встреч с медведем у берлоги.

Спрвляюсь с минутным смятением, беру себя в руки. Ко мне приближется Всилий Николевич и повелительным тоном требует поторпливться.

-- Зверь может сейчс появиться!.. Где винтовк? -- кричит он.

Нконец-то я освободился от лыж. Встю. Продувю ствол ружья, збитый снегом, и мы отходим влево, чтобы осмотреться. Собки, подбодренные ншим присутствием, поочередно врывются в лз, однко, нпугнные рычнием зверя, мгновенно отсккивют и опять бросются к лзу. "Ккя чертовскя смелость!" -- думю я, нблюдя з их схвткой.

Медведь снов покзывет н мгновение свою рзъяренную морду, и я ловлю н себе его зеленовто-холодный взгляд.

Берлог сделн н крутом косогоре лог, под корнями двно свлившейся ели. Снег вокруг плотно утоптн, мленькие прутики, торчщие поверх снег, откусны. Это рбот собк. Они лучше нс знют, н что способен этот зверь, и пострлись очистить "рбочее место" от всего, что могло бы мешть их тке.

С ккой же позиции лучше стрелять? Стновиться против лз опсно -место неудобное и крутое, зверь может нброситься дже и после удчного выстрел. Спускюсь немного ниже и чуточку првее. Нскоро вытптывю место под березой. Легкий озноб нервно холодит тело. Зрение, слух, мысли -- все приковно к лзу, где собки отчянным лем вызывют косолпого н поединок. Тот фыркет, злобно ревет, отпугивя нседющих псов.

Проходит минут, другя... Всилий Николевич, прижимясь плечом к ели, пристльным взглядом следит з берлогой.

Вдруг снег в том месте дрогнул, рзломился, и н его пожелтевшем фоне покзлсь могучя фигур медведя -- гордя, полня сознния своей стршной силы. Н секунду он здерживется, кк бы решя, с кого нчинть.

Собки быстро меняют позицию, подвливются к зду медведя и мечутся н линии выстрел. Я выжидю момент. Медведь торопливо осмтривется, делет шг впрво, но в следующее мгновение меняет ход, скчком бросется влево, подминет под себя обмнутого Кучум... Н выручку рвнулсь Бойк. С одного прыжк он оседлл зверя и вместе с ним ктится вниз. Вырввшийся Кучум лезет нпролом.

Все смешлось со снежным вихрем, взревело, поползло н меня. Вот мелькнул рзъярення псть медведя, хвост Бойки, глыб вывернутого снег. Медведь огромным прыжком все же смхнул с себя собк и бросился ко мне, но пуля предупредил его тку. Зверь ухнул, воткнул в снег окроввленную морду, сктился к моим ногм. От его прикосновения у меня зшевелились под шпкой волосы.

Всилий Николевич бросется к собкм. Поднимет Бойку. У нее рзорвн грудь. Кучум визжит, црпет лпой возле ух, из открытого рт тянется кроввя слюн. Мы струним ремнями морду Бойки, уклдывем н снег и нчинем сшивть ее рны. У меня в шпке ншлсь иголк с обыкновенной черной ниткой. Иголк с трудом проклывет кожу, собк визжит, корчится в мукх под неопытной рукой "хирург".

Кучум отделлся только прокусми.

Медведь окзлся крупным, в роскошном "одеянии". Его густя темно-буря шерсть переливлсь черной остью от еле уловимого ветерк. Короткую шею с лобстой мордой перехвтывл белый глстук. От длинного бездействия когти у зверя сильно отросли, згнулись внутрь.

-- Добря чеслочк, -- посмеялся Всилий Николевич, взглянув н лпу.

Он не подошел к зверю и не проявлял сколько-нибудь зметного любопытств. Ткое рвнодушие обычно овлдевет зверобоем после удчного выстрел. Именно после выстрел и обрывется вся острот и прелесть зверовой охоты.

Хотя н этот рз выстрел приндлежл мне, Всилий Николевич остлся верен себе. Сколько рз я нблюдл з ним. Он двно потерял счет убитым зверям, схвткм с медведем, добытым соболям. И все же кждый рз, увидев зверя, он с новой силой восплменяется стрстью следопыт-охотник. Тогд для него не существует рсстояний, пропстей, темноты, пурги. С легкостью юноши он бежит через топкие мри, крбкется по склм, пробирется сквозь стлниковые зросли, не чувствует ушибов, црпин н лице -- все подчинено этой стрсти. Но вот прогремел выстрел -- и все в нем зглохло. Он преврщется в того смого Всилия Николевич, который поржет спокойствием и тким добродушием, словно не способен обидеть и курицу.

Уходя з нртми в тбор, он скзл, кивнув головой н зверя:

-- Сло снимйте плстми. Тушу не дробите, рзделывйте, кк сохтого.

В теплых лучх солнц млел безмолвня тйг. З горбтым отрогом в глубине долины копится грязный дым, выдвя лгерь. Откуд-то появилсь кукш. Попрыгл по веткм, повертел чубтой головой, порзмыслил и пошл звонить н всю тйгу:

"Кек... кек... ке-ке..."

Череп и шкур убитого медведя должны были войти в ною коллекцию, преднзнченную для Биологического институт Зпдно-Сибирского филил Акдемии нук. Поэтому первым долгом я произвожу внешнее описние и делю необходимые измерения, потом уже нчиню свежевть. Клду зверя н спину, рспрывю ножом кожу от нижней челюсти через грудь до хвост, зтем подрезю ноги по внутренней стороне до продольного рзрез и отделяю подошву от ступни, но тк, чтобы при коже остлись когти.

Медведь жирный, шкур отделяется только под ножом. Вспрывю брюшину. Вся внутренность злит жиром. В мленьком желудке и кишечнике пусто, их стенки покрыты прозрчной слизью. Зтем переворчивю тушу вверх спиной и делю глубокий рзрез вдоль хребт. Толщин сл н крестце пятьдесят пять миллиметров. Это после шестимесячной спячки!

Всилия Николевич все еще нет. Собки крепко спят. Я рзжег костер и, усевшись у огня, достл зписную книжку.

Удивительно, кк рзнообрзны условия, в которых живут звери и птицы. Ккой змечтельной приспособленностью и ккими рзнообрзными инстинктми нгрдил их всех природ!

Это особенно зметно осенью, когд кончются теплые дни, слетет с деревьев крсочный нряд, умолкют уствшие з лето ручейки и жесткие холодные ветры нпоминют всем о нступющей зиме. Трвоядные покидют открытые мест летних пстбищ, высокогорье и двигются в тйгу, в рйоны мелких снегов. З ними тянутся хищники. Грызуны зроются в норы, сти гусей, уток, болотных и лесных птиц устремятся к дльнему югу. В их полете, крике, дже в молчнии, что црит в это время в природе, всегд чувствуется неизмеримя печль.

Нет живого существ, не встревоженного приближющейся вслед з осенью стужей. К этому времени у медведя пробуждется инстинкт зрыться в землю. Ложится он в берлогу с большим зпсом жир (худой зверь, тем более больной не ляжет в берлогу. Он обычно погибет в первой половине зимы от голод и холод). Неискушенному нблюдтелю кжется, что медведю ндо много жир для зимовки, ведь спячк его в Сибири длится около шести месяцев. Срок большой, но, кк ни стрнно, з это время он очень мло рсходует жир: его оргнизм почти полностью прекрщет свою жизнедеятельность.

Для чего же нужен медведю ткой большой зпс жир? Не проявил ли природ к нему излишней щедрости? Конечно, нет. Во время спячки жир служит изоляционной прослойкой между внешней темпертурой и темпертурой внутри оргнизм.

Кк только медведь покинет берлогу и оргнизм его воспрянет от оцепенения, это обычно бывет в преле, срзу же восстнвливется деятельность всех его функций и появляется большя потребность в питтельных веществх. Но где их взять? Кругом еще лежит снег. Взрослого зверя -сохтого, сокжоя или кброжку -- трудно поймть, телят появляются н свет только в конце мя -- нчле июня, д и птиц ему не словить, для этого он слишком неуклюж. Рстительного же корм еще нет. В желудке убитых в преле и ме медведей обычно нходишь личинок, червячков, мурвьев, корешки рзличных многолетних рстений и дже звериный помет. Но рзве может он прокормиться ткой пищей? Д и рзоренные им норы бурундуков, где иногд удется достть две-три горстки ягод или кедровых орехов, не спсли бы медведя от голодовки без осеннего зпс жир.

Всилий Николевич приехл н трех нртх. Мы рзложили н них мясо, увязли и тронулись в обртный путь. Бойку пришлось нести н рукх до реки, Кучум, прихрмывя, плелся сзди. Нд лесом, кркя, летели к выброшенным кишкм две вороны.

В лгере прздник. Все ожили. Дже Афнсий вышел из плтки встречть нс. Он улыбется и морщится от боли, едв рстягивя губы, сковнные коркой.

Вечер крдучись спускется со склон гор. Гснет з горизонтом свет. Исподтишк ершится ветерок. Н востоке одинокя туч прикрыл космми вершины. Большой костер ввинчивет в плотное небо сизую струйку дым. Н тгнх, в зкопченных котлх, врится свеженин, тут же н деревянных шомполх румянится шшлык. Мы все сидим возле огня, глотя сочный зпх, и следим з Всилием Николевичем -- "глвным дирижером".

Нконец ужин готов, и все идут в плтку.

Стрики едят быстро. В левой руке -- мясо, в првой -- острый нож. Зубми зхвтят крй куск, чиркнут по нему ножом возле губ, глотнут. Руки еле поспевют подклдывть, отрезть. Мясо почти не пережевывют -- словно зубы у них преднзнчены для другой, более сложной рботы: нужно ли подтянуть потуже подпругу н олене, рзвязть узел н ремне, протщить сквозь кожу иголку или что-нибудь оторвть, отгрызть -- все это стрики обычно делют зубми. В быстроте и ловкости, с ккой рботют у них челюсти, есть что-то первобытное.

Рядом со мной сидит Улукиткн, роясь зскорузлыми пльцми в своей чшке. Мяс много, оно жирное; глз стрик жмурятся, нежсь нд теплым медвежьим пром. Ест он без хлеб, поспешно отрезя и глотя куски мяс. Устнет -- передохнет, хлебнет из блюдц горячего жир, и снов у губ зрботет нож.

-- Эко добро -- медвежье сло! Сколько ни ешь -- брюху не лихо, -говорит стрик, слизывя с блюдц жир.

Лихнов от него не отстет. Глз его рзмякли, посоловели, зслення бороденк лезет в рот.

Афнсия рзбинтовли -- тк свободнее. Он черпет кружкой жир из котл, пьет его несоленым, процеживя сквозь зубы.

Все они едят много; отяжелев, влятся н бок и полулеж еще оскбливют, обссывют кости. Зтем пьют чй, рзговривют.

-- Уже десятый чс, пор спть. Звтр рно подъем, -- предупреждю я.

-- Эко спть! После жирного мяс сн не жди... Всилий Николевич принес в плтку больную Бойку, покорную, с печльными глзми, и сейчс же в щель просунулсь голов Кучум. Умное животное следило з нми, точно хотело узнть, что мы нмерены делть. Но кк только Бойк нчл визжть, биться в рукх, Кучум поспешно убрлся.

Мы выстригли вокруг рны узенькую полоску шерсти, промыли рну йодом и уложили Бойку спть.

Ночью сквозь сон я слышл рзговор в плтке проводников, хруст костей и почмокивние губ. Стрики продолжли ужин.

Утром пришлось здержться -- проводники опять ели мясо, пили чй, зтем долго искли оленей.

День выдлся солнечный. Лес слбо шумел. Пхло отогретой хвоей. Нд брошенной стоянкой горбилось белое облчко, присосвшись к боковому отрогу и уронив легкую тень н нш след.

Кукур -- небольшя речк, обрзующяся от слияния многочисленных ручейков, сбегющих с крутых склонов Стнового и Джугдырского хребтов. Километрх в десяти ниже перевл он течет узким руслом, въедясь в угрюмые отроги, прегрдившие ей путь к Ме. Горы не рсступились, склми повисли нд щелью, по дну которой течет Кукур.

Вот этим узким ущельем мы и ехли по льду реки. Нс встретил промозгля сырость, никогд не продувемя ветрми. Солнце и, кжется, смо небо прятлись з склми. Млейший звук, зродившийся в тишине ущелья, срзу усиливлся, множился, отржясь от ворчливых скл. Олени, подбдривемые криком проводников, бежли дружно, отбивя копытми дробь.

Уже остлись позди многие кривуны и рзнообрзные нсмбли скл, но крй ущелья еще не виден. Пейзж скучный. Высокие кменные стены, словно гигнтские знвеси, исписны скупым рисунком лишйников. Редко где увидишь крликовую березку или прутик бгульник, поселившегося н холодных уступх.

Неожиднно мы вспугнули двух черных воронов. Их присутствие в этой глубокой щели оздчило нс. Рядом светля долин, где много солнц и простор, но они живут здесь, предпочитя мрк, зстойную сырость.

Но вот склы рздвинулись, пропустив в ущелье свет. Вдли покзлись горы. А еще километров через десять мы нконец-то увидели берег Ми. Тм и зночевли.

Рек Мя в верхней чсти протекет по плоской и срвнительно широкой долине, зтянутой смешнным лесом, преимущественно лиственничным. Горы здесь пологи, с хорошо рзрботнными лощинми. Зто дльше, отступя от реки, виднеются громды угловтых гольцов. Крутом нерушимо лежит зим, и только лес шумит не по-зимнему, нпоминя о недлеком переломе.

Чуть свет мы уже были в пути.

Из-з првобережного хребт грузно поднимлись взбудорженные ветром тучи. Толкя друг дружку, они рсползлись, зтягивя небо. А следом з ними мутной звесой хлестл по вершинм гор непогод. Потянул встречня поземк, и снов зхолодло. Свежие хлопья снег косо пдли под ноги, зсыпя следы.

В двендцть чсов мы добрлись до лгеря Лебедев.

-- Кжется, никого нет! -- крикнул Всилий Николевич, соскочив с нрт и зглядывя в плтку.

Стоянк знесен снегом. Ни человеческих следов, ни нрт, ни оленей...

-- Стрнно, куд же они ушли? -- удивился я.

-- Ты спршивешь про людей? Ушли сегодня длеко, не скоро вернутся, -пояснил Улукиткн.

-- Откуд ты узнл? Почему тк думешь?

-- Эко, не видишь! Читй, тут хорошо нписно, -- И стрик покзл рукой н ближйшую лиственницу.

Н ней я увидел обыкновенный зтес и воткнутую горизонтльно ерниковую веточку с зкрученным кольцом н конце.

-- Ничего не понимю! Обычный зтес. Ты шутишь, Улукиткн.

-- Кк -- шутишь? Поди, не слепой! -- Он с досдой схвтил меня з руку, потщил к лиственнице. -- Хорошо смотри, я рсскзывть буду. Рньше эвенки совсем писть не умели. Когд ему ндо было что-нибудь передть другой люди, он делл рзный метк н дереве, смотря чего ему ндо скзть. Если хозяин чум или лбз кочевл со стновищ совсем, то веточку клл прямо, куд ушел. А если уходил ндолго, но хотел обязтельно вернуться, конец веточки зворчивл нзд кольцом. Понял? Твоя глз есть, хорошо смотри: кюр Лебедев првильно писл, что обязтельно вернутся сюд, но не скоро. Если же эвенк кочевл н дв-три дня, то кольцо веточки пускл немного вниз. Когд он уходил н день, в другом месте ночевть не хотел, веточку клл без кольц, концом прямо вниз. Теперь твоя понимй? Рньше эвенки все тк делл.

-- Кк не понять! Но откуд ты узнл, что они уехли сегодня?

-- Все тут н веточке нписно. Кк не видишь? Смотри, тут ножом вырезно четыре острых зубц подряд и один тупой. Острый зубец -- это по-ншему солнечный день, тупой -- непогод. Знчит, Лебедев кочевл отсюд после четырех подряд хороших дней н пятый, в непогоду. Теперь хорошо считй см и скжи, когд он ушел.

-- Верно, уехли сегодня, -- вмешлся в рзговор Всилий Николевич. -Вспомните, ведь солнечные дни нчлись с четвертого числ, мы еще з перевлом были, и продолжлись они четыре дня, сегодня по счету пятый день -- и первый день непогоды. Ты смотри, кк просто и ясно! Грмотному человеку, пожлуй, и лиственницы не хвтило бы все рсписть, у эвенк столько вместилось н веточке... Скжи пожлуйст! И кк ты, Улукиткн, все это видишь?

А тот, все еще покчивя от удивления головою, продолжл досдовть н ншу безгрмотность, н то, что мы не облдем нужной нблюдтельностью, не змечем многого, не умеем доискивться до причин смых рзнообрзных явлений в природе.

-- Человеку не нпрсно дн ум, -- зключил он. -- Если ншел н снегу кучу перьев -- не ходи дльше, непременно узнй, чьи они и почему лежт тут; если зметишь сломнную веточку -- тоже узнй, кто и зчем ее сломл; увидишь след бежвшего сокжоя -- рзберись, от кого он удирл. Глз все должен видеть. Но только видеть -- это мло, нужно и понимть, что видишь. -- И, мхнув н нс безндежно рукой, он стл рспрягть оленей.

"Вот он, истинный следопыт, дитя природы, свидетель длекой стрины! -думл я, с восхищением поглядывя н Улукиткн. -- Тких, кк он, остется все меньше и меньше. Они уходят из жизни, унося с собою историю и векми нкопленный опыт своего нрод. Трудно дже предствить, ккие огромные знния нкопил этот бывший лесной кочевник и кк все ему понятно в жизни тйги. Ккое это счстье для человек -- вырботть в себе с молодых лет пытливость, любознтельность, интерес к згдочным явлениям, нучиться нходить всему причины!"

...Лебедев обосновлся н берегу Ми, в двух километрх выше устья левобережного приток Кунь-Мнье. Слев лгерь стеной огибл рослый лес, спрв к нему прижлся нносник из серых помятых стволов, принесенных сюд водой в половодье. Плтк, приземистя, кк черепх, сиротливо стоял под огромной лиственницей. Рядом н четырех ошкуренных (*Ошкуренный -освобожденный от коры) столбх возвышлся лбз, звленный грузом и прикрытый брезентом. Ветер хлопл обгорелой штниной-пуглом, подвешенной н кривой жердочке. Под лбзом висели туго нбитые потки, ремни, посуд проводников, лежли ящики с гвоздями, цементом, круги веревок, тросы. Следы же пребывния людей были скрыты под снегом.

Путь окончен. Груз нш сложен под брезентом, освободившиеся нрты, изрядно помятые жесткой дорогой, лежт перевернутые вверх полозьями. В плтке н печке бушует суп, переплескивясь через крй кстрюли. Душно от пр и перегоревшего жир.

Я сижу з дневником. Рядом со мною -- Улукиткн. Он рсскзывет о лесной письменности и внимтельно следит, кк по бумге скользит крндш.

Снчл я слушю рссеянно, кк говорится, вполух, но через несколько минут бросю писть и весь преврщюсь в слух.

Кк много знет этот человек! Кк интересно его слушть!

Из его рсскзов я узню, что в стрину эвенки не делили год н двендцть месяцев, кк это принято всюду. Они его рзбивли н множество периодов, в соответствии с рзличными явлениями в природе, имеющими ккую-то зкономерность. Дже Улукиткн, доживший до пятидесятых годов ншего столетия, все еще пользуется в личной жизни тким клендрем. Если он говорит: "это было, когд крепкий мороз", то ндо понимть -- это случилось в янвре; "много снег н веткх" -- феврль; "когд медведиц щенится" -мрт; "время нледей" -- прель; "прилетют птицы" -- мй; "одевются в зелень лиственницы" -- июнь; "жркие дни" -- июль; "когд олень сбрсывет кожу с рогов" -- вгуст; "когд в тйге трудно собирть оленей" -- сентябрь; "белк стновится выходной" -- октябрь; "смое добычливое время" -- ноябрь; "сохтый теряет рог" -- декбрь. Эти большие периоды, в свою очередь, делились н мелкие, приуроченные к явлениям в природе, имеющим более точное время. Если Улукиткн говорит: "это было время нчл пут", то он имеет в виду примерно 10 июня; "когд кукушк нчл кричть" -- 20 мя; "когд лебедь н север летит" -- конец мя; "нчло гон у сохтых" -- 17 сентября...

Этот неписный эвенкийский клендрь хрнит в себе много интересных, проверенных столетиями нблюдений нд явлениями природы. Кк ни стрнно, некоторые из этих дт долгое время были предметом споров в нучных кругх.

Эвенки -- прекрсные тежники. От их нблюдтельности не ускользют млейшие изменения в окружющей обстновке, они прекрсно ориентируются, рзбирются в следх зверей, в звукх. Для них в тйге нет ничего нового, неожиднного, ничем их тм не удивишь. Для эвенков веточк с кольцом и ндрезми, которые мы только что рссмтривли, вполне зменяет письмо. Это довольно стрння и необычня письменность кочевник, д и деревяння "рсписк" и многое другое дошли до нс из глубокой стрины вместе с ее предствителями -- стрикми. Жль, если с ними он и умрет.

О ншем приезде Лебедев не догдывлся. Он ушел с отрядом н восток, нмеревясь обследовть большой узловой голец, со склонов которого берут нчло реки Кунь-Мнье, Сг, Нимни. После окончния этой рботы он должен будет перебрться н Джугджурский хребет.

Сегодня вечером мы встретились в эфире со своими рдиостнциями. Нм передли приятные вести: глвный инженер Хетгуров с группой геодезистов третий день штурмует Чгрский голец. Топогрфы Яшин и Зкусин ушли своими мршрутми в глубину удских мрей и по кромке Охотского моря. След обоз строном Кркулин, обогнув с север Стновой, убежл вдоль Джугджурского хребт к истокм Уян. Нследили нрты геодезистов по рекм Гунм, Арг, Селиткн. Обогрелсь кострми рзрозненных отрядов Тугурскя тйг, тм и тут пробежли тонкие снежные тропки к вершинм крутогорбых хребтов. Оживились пустыри человеческими голосми д стуком топоров.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I. Весн идет. Утро н глухрином току. Тнец медведя. "Крт" Улукиткн. Снов в путь!

Зтейник прель входит в свои прв. Спорят солнце, снег и вьюг. Подспудно звенят ручьи. Лес нполняется тинственным шорохом пробуждющейся природы.

Я проснулся рно. В лгере спокойно: ни суеты, ни говор людского, дже трубы нд плткми не дымятся. Это, кжется, первый день з время ншего путешествия, когд не нужно думть о дороге, о нледях, когд устлым глзм не ндо всмтривться вперед в поискх проход.

К лгерю тбуном подошли олени. Они лениво потягивются, выгибя нтруженные лямкми спины. Зтем все рзом поворчивют головы в сторону убежвшей от лгеря реки.

Что их нсторожило?

Нигде никого не видно, но слух улвливет шорох, будто кто-то, рздвигя почерневшие ветки, несмело идет по лесу. Стйк птиц торопливо проносится нвстречу этому тинственному гостю. Вот он уже совсем близко, от его невидимого прикосновения вздрогнули сережки н ольховом кусте, зшуршли стрые неопвшие листья. Я уже чувствую н лице чье-то теплое, нежное дыхние.

Это весн! Это он взбудоржил оленей и рстревожил лес.

Лсковый ветерок перебирет густую ость н полношерстных бокх оленей. Он шрит по вершинм стрых лиственниц, пробегет по чще и поспешно улетет дльше, к холодным вершинм зснеженных гор, оствив в воздухе ккое-то смятение д бродящий зпх весны, принесенной с дльнего юг.

Солнце, выпутвшись из лесной чщи, осветило пробудившийся лгерь. Олени ложтся н снег и, пережевывя корм, чутко прислушивются к ветру. Бойк н пригреве злизывет рны.

Улукиткн дерет с жимолости волокно для мочлок. Всилий Николевич и Генндий готовят бню. Кучум воровски высунул из плтки морду с укрденным куском схр в зубх. Он осмотрелся, подошел к костру, похрустел схром, облизнулся и озбоченно принялся ловить блох у себя в шубе.

Здесь, в верховье Ми, нм придется переждть рспутицу. Отсутствие Лебедев в условленном месте рсстривло нши плны. Но прежде чем отпрвиться н его розыски под голец Сг, необходимо починить одежду и обувь, изрядно потрепнную, помыться, постирть белье. К тому же олени обессилели и нуждются в длительном отдыхе.

Скоро будет готов бня. У кря нносник большим плменем бушует костер. Рядом с ним в береговом тльнике вырыт ям-внн. Тут же устроен нстил полуметровой высоты в виде топчн, зменяющий прной полок. Все это рзмещено н площдке в пять квдртных метров и тк, чтобы можно было поствить плтку.

Гснет плмя костр, рзвливются угли, обнжя под собой кучу крупных кмней, сложенных горкой и побелевших от нкл. Мы убирем осттки углей, выстилем яму-внну водонепроницемым брезентом и нливем горячую воду. Зтем ствим плтку. Бня готов. Внутри жрко от рскленных кмней.

Купемся по двое. Зплесклсь вод, рздулсь от пр плтк. Генндий от всей души хлещет стлниковым веником по рзомлевшему телу Всилия Николевич. Тот вертится вьюном, стонет, кряхтит. А кменк шипит, зхлебывясь пром. Генндий чсто приседет, чтобы охлдиться, и с новой силой хлещет Мищенко. У того голос слбеет, стихет, и слышно, кк он безмолвно влится в внну.

-- Эко осерчл Генндий! -- говорит Улукиткн, неодобрительно покчивя головой.

-- Сейчс нш с тобой очередь, готовься, -- скзл я стрику.

-- Оборони Бог! -- испуглся тот. -- Моя свой бня делть буду, тут не могу, срзу пропду.

И он опсливо отошел в сторону, не сводя недоумевющих глз с плтки, окутнной пром.

После бни мы знялись стиркой, нш Улукиткн, усевшись н снегу, стл мыться. Пододвинув поближе ведро с теплой водой и стрясь не змочить унты, он, не рздевясь, нчл нмыливть голову. Стрик фыркл от удовольствия, плесклся, кк утк. Зтем он отжл из волос воду и нтянул н мокрую голову меховую шпку-ушнку. Немного передохнув, он стщил со своего тщедушного тел рубшку, помыл костлявую грудь и, не вытирясь, ндел чистую рубшку, поверх дошку. Снов передохнул и снял унты вместе со штнми. Высохшие, тощие ноги плохо отпривлись...

-- Эко зря кричл Всилий, ведь тк куд с добром мыться можно, -рссуждл шепотом Улукиткн.

И действительно, дже после ткой своеобрзной "бни" посвежел стрик, посветлели его глз.

Собрв грязную одежду, Улукиткн зпихивет ее в ведро, нмыливет, выжимет и, не вствя с мест, бьет то рубшкой, то штнми о корявый ствол лиственницы -- это и нзывется у него стиркой...

З почерневшим лесом в глубоком отливе неб чуть виднеются высокие хребты. Н лбзном срубе с ледяных свечей сбегют кпли влги. Рсползется теплынь по чще, по снегм.

День кончился. Долину прикрыл тьм. Морозня ночь быстро сковл рзмякший снег.

Все собрлись у меня. В плтке полумрк. В печке изредк вспыхивет плмя, обливя тусклым светом сгорбленные фигуры сидящих людей. Н их лицх, выхвченных из темноты, покой и скук. В тишине слышно, кк губы громко вссывют горячий чй д н зубх похрустывют сухри.

-- Эко кислый фрукт! -- говорит Улукиткн, обссывя лимон и морщсь, кк от ушиб.

-- Корку-то не ешь, он горькя, -- предупреждет его Мищенко.

-- Пошто "не ешь"? Горькя языку, д ему мло зботы, брюху польз. -- И по скулстому лицу стрик рсплывется улыбк.

-- Что будем делть звтр? -- спршивю я. Все молчт. В углх плтки еще больше сгустился сумрк. Кто-то зжигет свечу.

-- Ленивому -- сон, быстроногому -- охот, устлому оленю -- свежя копнин, -- нконец отвечет Улукиткн, рзгибя онемевшую спину.

-- Чем же ты зймешься?

-- Сокжой искть ндо. Обеднел нш тбор, костей не остлось, ножу делть нечего, д и брюху скучно!

-- Когд собирешься? -- нсторживется Мищенко. -- Может, вместе пойдем? Вдвоем веселее.

-- В пустой тйге и втроем веселья не жди, н свежем следу зверя и одному хорошо. Утром глухриный ток ходить буду, потом ндо искть место, где сокжой стоит, и рыб ндо поймть. Хорошо, что у глз рук нет, -- все бы зхвтил. Тьфу, ккой люди ждный!..

-- Вот уж не ожидл от тебя, Улукиткн! Знешь, где ток, и молчишь! Я, можно скзть, для тебя все: и крепкого чю зврю и мозговую косточку припсу, ты вон ккой!

-- Эко зря серчл, Всиль! Я думл, по тонкому нсту тебе глухря не скрсть -- шумно больно, нпрсно пули терять будешь.

-- Под песню к любому подберусь, шум тут ни при чем. Говори лучше, где ток, вместе пойдем.

-- Моя утром слышл -- глухрь щелкл прямо н восход, думю, тм ток. Ты иди см, моя другой знет охот, твоя тк не может, -- упрямится стрик, хитровто усмехясь.

Еще посидев немного, он уходит, унося с собой тйну своих змыслов.

А мы с Всилием Николевичем решем тк: н ток пойду я, он спустится по Ме вниз и осмотрит реку -- нет ли где большой полыньи, чтобы поствить сети, обойдет боковые ложки -- может, нпдет поблизости н след сокжоя или сохтого.

Перед сном готовим ружья, лыжи, котомки, привязывем собк. Я подготовил мелкоклиберку, Всилий Николевич -- винтовку.

Еще здолго до рссвет мы позвтркли и покинули плтку. Я здерживюсь, чтобы по ходу Всилия Николевич определить, кк длеко слышен шорох лыж. Стою долго. Тот двно скрылся, шум хрупкого нст все еще будит тишину. Это очень плохо. Не откзться ли от поисков ток? Повернул ухо к востоку, послушл -- не щелкет. Очевидно, притились глухри. "А может, рно?" -- думю я и решюсь идти дльше.

В лесу темно. Бледные лучи звезд не проникют в чщу. Осторожно пробирюсь меж стволов деревьев. Почти н ощупь обхожу влежник, пни и чутьем угдывю нужное нпрвление.

Вдруг ндо мною что-то прошуршло, будто невидимя птиц здел крылом вершины деревьев. Я остнвливюсь. Шум, удляясь, зтихет, но из недр строй лиственничной тйги доносится еле уловимый гул -- сдержнный, тревожный.

Иду дльше. Неожиднно лес редеет, покзывется зснеження полян, з нею -- пологя возвышенность. До слух доносятся приглушенные звуки. Нстороженно вслушивюсь. Звук долго не повторяется. Нконец где-то длеко нд горою отрывисто щелкнуло, зтихло н секунду, другую, д вдруг кк польется: "Тр-т-т... Тр-т-т... Тр-т-т..."

Под тяжестью моих лыж шумно крошится нст, рзрывя сонную тишину. Быстро пробегю снежную полоску, взбирюсь н возвышенность.

"Тр-т-т... Тр-т-т... Тр-т-т..." -- ясно слышится спрв глухриня песня. Он рзмеренно рзрывет тишину, стихет и снов льется по лесу. Где-то впереди н "полу" нежно квохчет смк глухря -- коплух. Я слышу шорох ее рспущенных крыльев, волнующие звуки любовного призыв.

Осторожно крдусь дльше. Кжется, все идет хорошо. Но вдруг ндо мною рздется треск, удры тяжелых крыльев о ветки -- и черня тень, оторввшись от лиственницы, скрывется в темноте.

-- Фу, черт!.. -- вырывется у меня то ли по дресу вспугнутого глухря, то ли собственной оплошности.

Взбирюсь н гребень и невольно змирю, прислонившись к березе.

Мутно леет восток. Робкий свет прорезет редколесье. Где-то высоко пролетет ветерок, лсково ксясь вершин деревьев. Пробуждется лес, шепчутся о чем-то между собой ели, ветерок уже длеко впереди...

Кк хорошо дышится в это первое весеннее утро! Кким юным и рдостным чувствуешь себя в этот рнний чс! Вот тк и стоял бы без конц, нслждясь пробуждющейся природой...

Вдруг слев внизу тихо прощелкл глухрь, кк бы нстривя свой голос, другой ответил ему с гребня, третий кк-то срзу зртно зпел -- и лес нполнился глухриной песней.

Я спешу н ближний звук. Ищу глзми птицу, зню, что он где-то близко. Вон, кжется, чернеет н лиственнице, шевелится, увеличивется...

"Тр-т-т... Тр-т-т... Тр-т-т..."

Нпрягюсь, готовый к прыжку. Но песня почему-то льется однозвучно, не зкнчивется бурным и стрстным шипением, когд глухрь н несколько секунд стновится слеп и глух, позволяя охотнику сделть дв-три прыжк к нему. Нконец догдывюсь, что имею дело с кменным глухрем, в песне которого нет этого колен. Знчит, нужен ккой-то иной подход к птице. Не зря предупредил Улукиткн, что к ней под песню не подойдешь. А кк же он скрдет?..

Глухрь четко выкроился пышным силуэтом н фоне рскрсневшейся зри и, не смолкя, льет в прострнство потоки безудержной песни. Н "полу" квохчет коплух. Он бесшумно перебегет от певц к певцу, кк бы не зня, н ком остновить свой выбор, -- до того хорошо все поют.

Делю еще несколько шгов, но предтельский нст выдет меня: глухрь внезпно смолкет, сжимется и нстороженно повертывет крснобровую голову в мою сторону. Я чувствую н себе взгляд пры острых глз, глушу дыхние, боюсь пошевелиться.

Медленно тянутся минуты. Сквозь верхние кроны деревьев проникет лсковый утренний свет. Где-то длеко-длеко, в глубине лес, рождется ветер и, точно шум прорввшейся воды, приближется и порывисто несется мимо. Глухрь не выдерживет поединк, вытягивет черно-сизую шею, ндувет зоб, веером рспускет приподнятый хвост. Вот он отбросил кверху голову, щелкнул рз, другой -- и вновь полились нвстречу утру живые звуки весенней песни. Глухрь поет долго, величво, сдержнно црпя сучок острыми концми крыльев.

Когд гордый певец, зхлебывясь, зчстил свою трель, я осторожно поднял ствол винтовки. Но глухрь мгновенно смолк, повернулся к зре и, зхлопв могучими крыльями, исчез з курчвой вершиной.

Остря горечь неудчи овлдевет мною. Присживюсь н влежину, чтобы прийти в себя, но н вершинх лиственниц опять вижу токующих глухрей. Встю и снов крдусь между стволми деревьев к ближнему глухрю.

Гремит под лыжми проклятый нст. Слышу удры крыльев о ветки и торопливый взлет. Неужели придется вернуться в лгерь ни с чем?

Выхожу н гриву. Яркие лучи восход уже пронизывют лес. Всмотревшись в продолговтую полоску зледенелой мри н дне лог, окруженную редкими стволми низкорослых елей, змечю ккое-то движение -- что-то черное и крупное шевелится тм, н зкрйке мри.

Кжется, медведь! Вот он выходит н лед, осмтривется и, потоптвшись н месте, пересекет мрь. Но ведет себя при этом косолпый кк-то необычно: то подпрыгивет, словно спутнный, то нчинет проделывть ккие-то збвные движения. Возможно, он только что вылез из берлоги и рзминет долго бездействоввшие лпы. У меня мгновенно созревет решение: опередить его првым рспдком и н гриве подкрулить.

Рсстегивю телогрейку -- тк легче дышть, зтягивю потуже пояс и свливюсь в ложок. Брызжет из-под моих лыж снег, мимо мелькют лиственницы, приземистые ели, кусты. Н ходу достю левой рукой две зпсные обоймы млоклиберных птрончиков. Вижу н "полу" рсфуфыренного глухря, прдно чертящего крыльями жесткий снег. Но сейчс не до него!

Слышу, будто где-то пролял собк. Сдвигю пятки, круто скшивю лыжи, остнвливюсь. Действительно, з гривой, где видел зверя, лет ккя-то собчонк пискливым голосом. Это не Кучум и не Бойк. Откуд же он взялсь? Может, Лебедев приехл? Но и у его собки Берты не ткой голос. Бегу н лй. Поднимюсь н гриву, подкрдывюсь к толстой лиственнице и смотрю вниз. Зверь уже прошел мрь, но собчонки возле него не видно, хотя лй слышится ясно. Всмтривюсь в редколесье -- поблизости тоже никого нет. "Что з ерунд!" -- думю, см не выпускю из поля зрения зверя. Он, все тк же по-смешному подпрыгивя, подвигется ко мне. Между нми н ветке большой лиственницы сидит глухрь. В лесу совсем светло, солнце уже поднялось нд тйгой. Где-то длеко збвляются криком куроптки. А собчонк все лет и лет, но обнружить ее мне никк не удется. Змечю что-то стрнное и в фигуре медведя: морд тупя, см короткий, зд приподнят высоко, и мсть ккя-то светля. Понять не могу, что з урод. А зверь, тем временем приблизившись к глухрю, вдруг поднимется н здние лпы, выпрямляется в полный рост... и до моего слух долетет звук выстрел. Глухрь, ломя ветки, пдет н снег.

Я не могу удержться от хохот, узнв в поднявшемся "медведе" Улукиткн. Догдывюсь, что это он и собчонкой лял, чтобы усыпить бдительность глухря.

Сктывюсь к нему. Стрик, зметив меня, идет нвстречу, волоч убитую птицу. Н нем оленья дох, вывернутя нружу шерстью и стянутя по животу веревкой.

-- Хитро придумл, Улукиткн, обмнул глухря и меня! -- весело встретил я его.

Стрик приподнял мленькую голову, помолчл и устло рскрыл сухие губы:

-- Когд мленький был, много тк добывл. Ни один собк лучше меня не подливл глухрю. А теперь сердцу плохо, ноги не пляшут, голос нет, нсилу обмнул, -- ответил он, брося под ноги птицу и отогревя дыхнием зкоченевшие руки. -- Слбому оленю и добря троп хуже кменного брод. Тк и мне теперь...

-- А я ведь принял тебя з медведя, скрдывть нчл... Улукиткн, сузив изуродовнные стростью веки, взглянул н меня.

-- Эко з медведя! -- усмехнулся он. -- Ево походк совсем другой, кк не узнл? Глз близко не должны обмнывть.

Мы тронулись к лгерю. Холодный утренник бросл в лицо жгучие знозы. Стихл ток. Торопливо отлетли коплухи, роняя н тйгу глухие прощльные звуки. Где-то н гриве вяло стрекотл одинокий петух.

Прошел и второй день в мелочх. У Всилия Николевич появились свежие лтки н штнх, новя смодельня трубк; Генндий сделл ножны; Лихнов и Пресников подстриглись. Но в лгере црит скук. Я не рз сдился з дневник -- не пишется. Пытюсь убедить себя в необходимости длительной передышки, но не могу зглушить тинственный зов гор, влекущий в путь, требующий движения. Вижу, что не выдержим долго ткой передышки, измучемся, -- тк не лучше ли срзу отпрвиться н поиски Лебедев? Но н чем ехть? Если прервть отдых оленей, то они окончтельно выйдут из строя и не смогут летом рботть. Идти же пешком, с одними котомкми, в ткой длекий мршрут -- безумие: ведь еще зим, без плтки и печки прожить трудно.

Вечером Генндий по рции принял рдиогрмму от нчльник пртии Сипотенко, рботющего н Алднском нгорье, с просьбой обязть Лебедев кк можно скорее обследовть рйон стык Стнового и Джугджурского хребтов, что туд он посылет свое подрзделение н соединение с Лебедевым и, если тот к их приходу не нметит вершины гольцов под пункты, это вызовет простой.

-- Лебедев искть -- только время терять. Кто знет, где он? -говорит Всилий Николевич, вопросительно посмтривя н меня. -- Неужто без него не сделем обследовния?

-- Ты прв, -- ответил я. -- Не будем отрывть Лебедев от рботы, пойдем сми н хребет. Но кк идти? Оленей нужно поберечь. Д и погод, видишь, опять здурил.

-- Что-нибудь придумем, -- говорит Всилий Николевич. Вечером поговорили, посоветовлись и решили послезвтр выступть. Со мной пойдут Всилий Николевич и Алексндр Пресников. Сделем двое легких нрт с рсчетом, чтобы можно было рзместить в них двухнедельный зпс продовольствия, небольшое походное снряжение, и потщим их сми.

Ночня темнот покрыл лгерь. Н отогретый дневным теплом лес пдет густя изморозь. Ни один звук не нрушет покоя. Тихо и в плтке. Под свечой, устновленной н высоком колышке, горбит спину Улукиткн. Он делет "крту" хребтов и ключей по ншему мршруту.

-- Это Мя, -- говорит он, клдя н рспрвленный брезент веточку, изогнутую в двух местх и с рздвоенной вершинкой. -- Тут Селиткн, Кукур, тут Удюм...

И стрик к веточке приклдывет с двух сторон прутики, изобржющие притоки, к ним -- еще более мелкие прутики, чще рздвоенные, обознчющие рспдки. Он поднимет голову и нпряженно смотрит н "крту", рзбирясь в рисунке. И по мере того кк в голове у него одн з другой меняются мысли и склдывются решения, лицо его проясняется и веселеет.

-- Эко худой голов стл, опять путл! -- говорит Улукиткн, передвигя веточку. -- Теперь хорошо слушй, я буду толмчить. Тут есть большой гор, много скл, ходить шибко плохо, без нужды не лезьте туд. -- И он ткнул кривым пльцем в междуречье севернее Кукур. -- Перевл ндо искть в прямой вершине Ми, с той стороны к нему Удюм-рек подходит. Если пойдете по Джугджуру утром, хорошо смотри -- спрв в рспдкх должен сокжой стоять. По тумну, оборони Бог, не ходите -- обмнет. Зблудитесь -- не делйте нового след, своим возврщйтесь. Не ленитесь котомку с собой тскть: в тком деле ее тяжесть -- помог; хлеб, спички, топор должны быть у кждого. С пургой без дел не связывйтесь, ее не переспоришь. Вот и все... Не збывйте слов стрик, дельно говорю. -- И, отодвинувшись от свечи, он рздвил лдонью н лбу крупные кпли пот.

Я снял копию "крты" н бумгу и ндписл нзвния притоков.

Следует скзть, что эвенки облдют змечтельной пмятью. Увидев однжды местность, дже со сложным рельефом, они зпоминют ее н долгие годы почти с точностью топогрфического изобржения. Это они дли нзвния бесчисленным рекм, ключм, озерм, хребтм, урочищм н большой чсти территории Сибири. В недлеком прошлом по их рсскзм геодезисты и топогрфы соствляли первые листы крт многих отдленных рйонов, куд исследовтелю трудно было проникнуть. Им, эвенкм, д и другим нродм Север, топогрфическя крт обязн детльной рсшифровкой необжитых территорий. Кому из путешественников, дже ншего времени, в своих мршрутх не приходилось с блгодрностью пользовться копией "крты", вычерченной кким-нибудь строжилом н песке или нрисовнной им н клочке бересты?

В геодезических рботх, кк говорится, первя скрипк приндлежит инженеру-рекогносцировщику. Он первый проникет в неисследовнные рйоны, взбирется н глвные вершины хребтов, н возвышенности, откуд обычно открывется длекий горизонт и можно зримо предствить местность. Рекогносцировщику ндо облдть большой выносливостью, уметь хорошо ориентировться в любых условиях: в тйге, тундре или в горх.

В рйоне, куд мы добрлись после месячного путешествия, рекогносцировку пунктов должен произвести Кирилл Родионович Лебедев.

Но пок он будет обследовть голец Сг, Пугчев пройдет по южному крю Алднского нгорья, мы постремся рзобрться в довольно сложном рельефе стык трех хребтов и нметим дв пункт н господствующих вершинх, если, конечно, сможем взобрться туд по снегу. Зтем вернемся в лгерь и пойдем рзыскивть Лебедев. К тому времени он, вероятно, будет обследовть южные отроги Джугджурского хребт.

Следующий день, триндцтое преля, прошел в хлопотх и сборх. Сделли две нрты с широкими, кк лыжи, полозьями, отобрли продовольствие, снряжение, нпекли дня н четыре лепешек, отврили в дорогу осттки медвежьего мяс. С собой берем мленький теодолит, винтовки, фотоппрт, бинокль. Улукиткн с явным беспокойством следит з ншими сборми. Все ему не нрвится: то, по его мнению, мы берем с собой лишнюю одежду, то сделли большие, не по нртм тюки, то очень длинно привязли ремни. Стрик видит кждую мелочь, он не рз ходил см с нртой и хорошо знет, что ткое узкие лямки, лишняя тяжесть или тесня обувь в походе. Он неустнно бродит по лгерю от одного к другому и то перепкует тюк, то усядется к костру ремонтировть лыжи или зделывть концы веревок.

Когд одн нрт был згружен и увязн, он недоверчиво осмотрел ее, перекинул через плечо лямку и протщил метров пять.

-- Однко, нелдно, нпрсно силу терять будете, -- говорит он, неодобрительно покчивя своей мленькой головой, перехвченной н лбу вместо шпки куском мтерии. -- Если дорог по льду пойдет, ндо тяжелый груз вперед клсть; когд будешь идти мелким снегом, тяжесть клди н середину нрты, по глубокому -- позди. Понял? Лишний рз груз н нрте переложишь -- дльше ночевть будешь, -- скзл он и стл рзвязывть узлы веревок.

Переложив груз по-своему, Улукиткн протщил нрту вокруг плтки.

-- Видно, стрик неплохо сделл, легче стло тщить. Зчем мозолить пятки, если можно перемотть портянки, ноге будет хорошо... -- тихо говорит Улукиткн.

И мы снов придирчиво проверяем обувь.

Зкнчивется теплый весенний день. Н вершинх туполобых гор догорет отблеск вечернего зкт. По небу плывут легкие редеющие облк. Стихют последние порывы ветр. Быстро вечереет. В стылой синеве неб одн з другой згорются звезды.

Вечером нм из штб сообщили прогноз погоды н ближйшие пять дней.

-- Синоптик грозится похолоднием, -- скзл Генндий, передвя мне рдиогрмму. -- В ншем рйоне звтр и в последующие дв дня ожидется снегопд и ветер. Не лучше ли вм отложить поход? Нмучетесь по ткой погоде, д и не сделете ничего.

-- Ую-юй, это кк синоптик длеко видит? -- удивился Улукиткн, стоящий рядом со мною.

Он смотрит н горизонт, вычерченный потемневшим контуром гор, бросет озбоченный взгляд н тйгу, прислушивется. Все безмятежно, спокойно. Стрик поднимет голову к небу, но и н небе, видимо, не нходит предзнменовний непогоды. Н его лице появляется явное сомнение.

-- Что, не будет снегопд?

-- Чсто ворон кричит, еще не видя добычи, кукш верит ему и летит з ним понпрсну. Однко, звтр снег не будет.

Лгерь пробудился еще до рссвет. Стрики рзвели костер. Мы згрузили вторую нрту. Бойк печльными глзми следит з сборми; он еще не попрвилсь и должн отлежться. Кучум, в восторге от предстоящего путешествия, бегет от пня к пню, оствляя н них свои пометки, бросется то вверх, то вниз по реке и, возврщясь, зглядывет кждому из нс в глз, будто стрясь выпытть, куд же пойдем.

Во взгляде Улукиткн открытя звисть. В думх, может быть, необъятный для глз зхребетный крй, куд мы идем, где прошло его очень длекое детство, где позже, в годы молодых сил, он мытрил горе лесного кочевник. С ккой рдостью он взглянул бы теперь, спустя много лет, н родные мест, н обширную Учурскую тйгу, прикрывющую восточный крй Алднского нгорья, н стылые мри, пронизнные стрелми зледеневших рек, н плоские холмы, исписнные следми сохтых, сокжоев!.. Но мы нотрез откзлись взять его с собой: стрик сильно похудел з дорогу, еще больше сгорбился, ему нужен длительный отдых.

Клду в крмн кусочек лепешки. Н ощупь проверяю, не збыл ли взять с собой нож, спички, зписную книжку, буссоль. Алексндр Пресников уже впрягся в переднюю нрту, широкие лямки обняли его богтырские плечи. Н ногх у него болотные резиновые споги, и от этого он кжется еще более грузным. Одет же Алексндр легко -- н нем флнелевя куртк, брезентовые штны, н шее шрф, голов непокрытя.

Мы прощемся. Улукиткн здерживет мою руку.

-- Будешь н высокой горе -- переверни з меня один большой кмень, -просит он, улыбясь.

-- Хорошо. А для чего это?

-- Пусть смерть думет: ккой Улукиткн еще сильный, дже гору ломет! Бояться меня будет...

Хрустнул под лыжми нстывший з ночь снег. Тоскливо взвизгнул привязння Бойк. Алексндр стщил нрты н лед, окинул прощльным взглядом лгерь и потянул скрипучий след в глубину гор. З Пресниковым пошел я; Всилий Николевич подтлкивл мою нрту сзди.

Впереди лежт широкой полосой млоисследовнные хребты -- Стновой и Джугджур. Их мрчные вершины, окутнные полупрозрчной дымкой, выглядывют из-з пологих отрогов. Всюду видны глубокие провлы, нгромождения рзрушенных скл. С чувством неясной тревоги мы продвигемся в глубь этих тинственных гор, куд редко или совсем никогд не проникл ног человек. Что ждет нс тм, в зснеженной теснине? Ккой сюрприз приготовил для нс природ? Мне кжется, что только сегодня, четырндцтого преля, мы и нчли по-нстоящему свое путешествие.

II. К верховьях Ми. Следы любовных игр белок. Перевл. Встреч со стдом снежных брнов. Ночью н крутом спуске.

Идем легко. Встречный ветер выжимет слезу. Одежд вымокл от пот. Алексндр молч тянет нрту, проминя лыжми снег, прикрывющий лед. Нш путь вместе с рекою вьется меж гор. Нчинется подъем. Лямки глубже врезются в плечи, нрты тяжелеют, укоротились шги, и километры кжутся бесконечно длинными. Но н душе рдостно, кк это бывет всегд в первый день путешествия, когд влечет вперед неизвестное, зпс сил еще не тронут.

Все сильнее пригревет солнце. Вместе с нми идет в горы осторожной поступью весн. Стоит ей коснуться своим теплым дыхнием покрытых снежным свном гор, кк тотчс же н них появляются протлины россыпей, пятн вечнозеленых стлников, кк нчинют чернеть склы. Снег оседет, рскрывя перед нми следы зимних бурь.

Прошли устье Слкит. З кривуном, кк только оборвлся лес, открылсь ослепительня пнорм гор, втиснутя в рмки береговых скл.

Делем привл.

Мои спутники знялись костром, я продолжю рссмтривть суровый облик незнкомых гор, пытясь угдть, что ожидет нс тм, в холодных теснинх. Слев отчетливо видны колючие гольцы с выпученными к солнцу черногрудыми мысми. Кое-где уже зметны протявшие ребр отрогов. Првее этих гольцов горы кжутся более пологими, но дльше по горизонту снов громоздятся их приметные вершины.

Очевидно, что мы нходимся близко у грницы между Стновым и Джугджурским хребтми. Но определить грницы сейчс еще трудно: первые впечтления могут быть обмнчивыми, поскольку мы смотрим н горы снизу, с короткой дистнции, и видим только их южные склоны.

Н протлине, где мы остновились, сухо. У костр, уронив голову н грудь, дремлет Алексндр. Видно, убюкли лямки тяжелой нрты богтырскую силушку ншего передовик, подломились могучие ноги, притомилсь, сгорбилсь спин. Двно догорел прилипшя к нижней губе цигрк -- сон окзлся сильнее. Рядом крепко спит и Кучум, пригретый солнцем, и во сне, видимо, гоняет зверя: нервно визжит, дергет лпми, изредк открывет глз, но не пробуждется.

Всилий Николевич готовит обед.

Я бросю н мох телогрейку, ложусь и снов чувствую всем телом явственное дыхние горной весны, слышу шорох оседющего снег. Вероятно, чуют ее приближение и спрятнные под снегом в почве корешки трв, цветов, семен однолетних рстений. Скоро из земли по корням поступят первые кпли сок, лопнут почки и деревья выбросят зеленую листву. Пробуждются и отогретые весенним теплом личинки, червячки, букшки, мухи. Многие из них уже выглядывют из своих убежищ, сделнных в коре, в трещинх сухоствольных деревьев, в Щелях скл и других укромных уголкх, но еще не решются покинуть зимние квртиры.

-- Алексндр, слышишь, Алексндр, глянь-к, зверюгу ккую поймл! -кричит Всилий Николевич, протягивя к спящему сложенные горстями руки. -Д пробудись ты, Сшк!

-- Лдно, не дури... -- бурчит тот, сплевывя потухшую Цигрку и сонно причмокивя губми.

-- Говорю, взгляни!

Алексндр открывет глз и в недоумении осмтривется.

-- Фу ты, черт! -- бросет он с досдой, не обрщя внимния н протянутые руки Всилия Николевич. -- Понимешь, женку видел, ругет меня з что-то, см лстится, обнимет... Нужно же было тебе в ткой момент будить...

-- Чего это тебе приснилсь он в пути, видно, не уморил дорожк?

-- Сон не зкжешь.

-- А я комр поймл, не зню, что ему присудить.

-- Рненько вылетел, не терпится. Дй посмотреть н него, голубчик...

-- Говорят, от одного комр к лету тысячи нплодятся. -- Всилий Николевич осторожно зглядывет внутрь сложенных вместе лдоней.

-- Удрл, бродяг... Тк и есть!

-- Знчит, лето, Всилий, комриное будет. Ты взгляни-к, пожлуйст, н губе у меня волдырь, что ли, вскочил? Видно, от цигрки.

-- Точно, ожог. Крепко прилскл женк! -- смеется Всилий Николевич.

Отдохнув, снов трогемся в путь.

Солнце, перевлив з полдень, стло припекть сильнее. Рзмяк и оттял снег. Рек в стремительном беге звлил проход подмытыми стволми деревьев, сктившимися со склонов крупными влунми. Знырял нш след по овргм, то в лес, то н реку. Алексндр вдруг остнвливется, сбросив лямки, что-то рзглядывет н снегу.

-- Звери прошли, -- говорит он, укзывя н свежие следы.

Действительно, только что перед нми долину пересекли пять сокжоев: один крупный смец, две смки и дв прошлогодних теленк. Бежвший позди Кучум потянул носом, метнулся пятным (*Пятным -- обртным) следом, но мгновенно испрвил свою ошибку и поктился черным клубочком вдогонку з зверями по снежному полю.

Перемхнув русло реки, кобель нырнул в тежку и исчез в боковом рспдке. Мы продолжем стоять в ожиднии чего-то, хотя знем, что из зтеи Кучум ничего не получится: сокжой -- животное очень пугливое, и собке не остновить его.

-- Теперь не жди до утр, -- скзл Всилий Николевич, мхнув в сторону убежвшего Кучум.

Алексндр молч нбрсывет н плечи лямки, сдергивет нрты, и мы продолжем путь. Идем долго, тяжело. Плечи горят под лямкми, кк от ожог, спин не рзгибется, словно стянут железным обручем.

Под вечер мы добиремся до широкого рспдк с густой тежкой по крю и тут решем зночевть.

Н последнем километре пути к лесу я зметил н снегу следы белок, пробежвших тбуном в рспдок. Их было шесть. Один след окзлся необычным: он состоял из трех отпечтков лпок и одной черточки -- зверек, очевидно, хромл н левую зднюю ногу. "Куд это они нпрвляются?" -- подумл я и тут же вспомнил, что у белок в это время год гон -- брчня пор. Интересно было бы посмотреть прздник любви этих мленьких и очень збвных зверьков, до этого никогд мною не виденный.

Добиремся до стоянки, ствим плтку з ветром. Мои спутники знялись зготовкой дров н ночь, я стновлюсь н лыжи и бегу в рспдок по следм белок. До нступления темноты остется еще чс. Следы ведут меня левым бортом, по-нд кромкой лес, через километр круто сворчивют впрво и большим полукругом огибют склон. Кжется, смк нрочито обходит рспдок, нмеренно оствляя з собой признки любовных желний для примнки новых смцов.

Н возвышенности осмтривюсь и прислушивюсь. Солнце, свлившись в рструб двух вершин, оствило н своем пути крсное прозрчное облчко. В зреве зкт бесчисленные отроги Стнового кжутся окменелыми волнми рзбушеввшегося окен. В ущелье нд лгерем штром рстянулся дым. Мутня синев сумерек сгущется с кждой минутой. Нд головою внезпно ухет сов и в испуге шрхется обртно в лес. До слух доносится цокнье белок. Првлю лыжи н звук и сктывюсь н дно ключ. Ндо мною смыкются темными сводми вершины лиственниц. Неподлеку слышится возня, пискливый шепоток. Н шпку пдет шелух коры, содрнной чьими-то коготкми. Но рссмотреть в темноте я уже ничего не могу, зпоздл. Свдебный тбор белок, вероятно, рсполгется н ночлег, и любовные игры нчнутся с рссветом...

Тороплюсь н стоянку. Нужно хорошо отдохнуть, чтобы звтр сделть очередной бросок к перевлу. В плтке полумрк. Всилий Николевич и Алексндр дремлют, сидя возле печки. Тут и Кучум. Он только что прибежл, еще не отдышлся, злизывет нмятые подошвы лп. Ужинем и ложимся спть. Я прошу Всилия Николевич рзбудить меня порньше.

Трудно просыпться в походе, когд еще не отдохнули ноги, когд н плечх еще не рссослись кровоподтеки от лямок. Чувствую, припекет бок. Повернулся в спльном мешке, отодвинулся бы от печки, д некуд. Стло невмоготу. Гляжу н чсы: мленькя стрелк подходит к четырем.

-- Ну и нтопил же ты, Всилий! -- говорю я укоризненно.

-- Д вы тк крепко уснули, что не мог рзбудить, дй, думю, нклю печь, см пробудится.

Мы быстро одевемся, звтркем, спутники мои свертывют лгерь, я иду своей вчершней лыжней в рспдок. По ущелью тянет предрссветный ревун-ветерок. Синевтой нледью стелется яркое звездное небо. Еще темно, но дятел стуком будит утро. Слух улвливет в лесной тишине и знкомое цокнье рзыгрвшихся белок. Тбун н том же месте, где я его оствил вчер. Подхожу поближе и жду рссвет.

Медленно рсползется тьм. Сквозь густую крону лиственниц широким рзливом отбеливется небо. В просвете мелькнули две горбтые тени, и рздлось стрстное цокнье в несколько голосов. Зшуршл, осыпясь, кор, зпрыгли по веткм черные комочки. Ложусь з влежину, чтобы не быть змеченным.

Пок вижу только трех белок н вершине рзвесистой лиственницы. Две из них сидят н одной ветке, почти рядом. Они пристльно смотрят вниз, вытягивют шеи и нервно подергивют хвостикми. Появляется и третья. Припв к стволу, он осторожно спускется вниз, впивясь острыми коготкми в кору. Зверек то угрожюще горбит спину, то в стрхе змирет, обнимя лпкми ствол и роняя в лесную тишину любовные призывы. Не могу понять, кому он их посылет. Вижу еще одного зверьк н нижнем сучке этой же лиственницы. Он беспрерывно вертится, кк зведення игрушк, и злобно цокет. Млейший шорох вызывет в нем ярость. З ним-то, вероятно, и следят сверху смцы. Но где же см виновниц?

В чщу сочится весенняя зря. В лесу стновится светлее и шире. Свет нступившего утр тревожит зверьков. Сидящие н вершине лиственницы смцы словно нмеревются сорвться вниз. Но тм их подкруливет соперник. Я слышу, кк он рздрженно фыркет, угрожюще точит коготки о кору и ни н секунду не гсит своего гневного взгляд. Вдруг, словно ужленный, он бросется вверх нвстречу смцм, и те рссыпются по веткм, кк стйк птиц, нстигнутя ястребом. А в это время слев кчнулсь вершинк н высокой ели, и н ветку лиственницы упл еще один зверек. Не успел он зкрепиться н гибкой веточке, кк н него коршуном нлетел рзъяренный соперник. Я вижу, кк в гневе сомкнулись их гибкие тельц, переплелись хвосты, полетели клочья шерсти. Одним пушистым комком они взметнулись в воздухе и, ломя сучья, упли н хрупкий снег. Короткя возня, писк... Нходящиеся н верху лиственницы смцы бросются вниз, ко их снов встречет рзъяренный окрик соперник, успевшего подняться с земли. Он не збыл про них дже в злобной схвтке.

Еще секунд -- и победитель н нижнем сучке. Брося н вершину грозный взгляд, он тяжело дышит, устло подергивет хвостом. И тут рздется протяжный звук низкого тон, полный лски и призыв. Только теперь я увидел смку. Он нростом прилипл к корявому стволу лиственницы, н высоте двух метров от земли, рстянув по сторонм лпки и спустив хвост. Бесшумно крдется он по сучку к ближйшему из смцов, почти беззвучно что-то бормочет, перебиря устыми губми. Избрнник готов кинуться ей нвстречу, но его удерживют н месте дерзко нседющие сверху, с боков соперники. Он мечется в бешеной злобе от одного к другому, цокет, фыркет, грозит. Ему дже некогд привести в порядок свою шубку, изрядно помятую в схвткх.

Солнечные лучи, пронизв чщу, окончтельно рссеивют сумрк, и зверьки, будто понимя, что истекет время их игр, еще ожесточеннее кидются в схвтку. И смк, видимо, решет прийти н помощь своему уствшему избрннику. Поцрпв коготкми кору и рздрженно подергв хвостиком, белк сосккивет н снег и неторопливо нпрвляется вверх по ключу. Вслед з нею пдют с веток н землю темные комочки: горбя спины, зверьки устремляются з смкой. Сползет с лиственницы рнее не змеченный мною шестой зверек с рыжим хвостом и ушми. Прихрмывя н левую зднюю лпку, он семенит следом з свдебным тбунком...

С исчезновением этого зверьк будто упл знвес, не позволивший посмотреть интересный спекткль. Я встю, рзминю змлевшие ноги и осмтривю уголок свидний. Н снегу видны свежие и двнишние стежки и вмятины, следы беличьих дрк. Видимо, здесь, у слияния двух ключей, и происходят постоянно любовные игры белок, причем этим местом свидния, вероятно, пользуется только одн смк, избрвшя рспдок своим местом жительств.

Н стоянке я зстю моих товрищей уже готовыми двинуться в путь. Мы покидем гостеприимный рспдок. Снов обняли лямки нтруженные плечи, в глубину гор потянулся нртовый след. Солнце пригревет нс, скршивет однообрзный путь.

Впереди и сегодня идет Алексндр. Тяжелыми лыжми он крошит нстывший з ночь нст. Однотонно скрипят полозья. Я тщу вторую нрту. Идем быстро. Пок стоит хорошя погод, нужно торопиться: не ровен чс, прорвется бурн, и тогд нм придется здержться, то и отложить обследовние хребтов до устновления погоды. Нш здч -- определить местоположение двух ниболее знчительных вершин н хребтх, н рсстоянии примерно двдцти пяти километров друг от друг, это возможно только при хорошей погоде.

В полдень устривем н чсок передышку.

Зметно редеет н ншем пути лес, чще попдются продолговтые мри, дль по-прежнему зкрыт боковыми отрогми.

Солнце уже скрылось з горми, гснет зря, длеко в небе ярким огоньком згорелсь Венер, лыжи все шуршт и шуршт о нст, и полозья поют зунывную песню. Сдвигются впереди потемневшие горы, выжимя из лощин мрк нступившей ночи.

-- Кжется, умотл меня дорожк, леший бы по ней ходил, -- говорит Алексндр, остнвливясь н минутку и смхивя с устлого лиц липкий пот. -- До мыс бы добрться, тм, кжется, место зтишное.

Всилий Николевич сменяет его, и мы идем дльше. Темнот перехвтывет ущелье, исчезет из глз мыс. Уствшие ноги с трудом месят снег, но, собрв последние силы, мы все-тки добиремся до нмеченной стоянки. Еще чс рботы по устройству ночлег -- и здымилсь печь, мы сбрсывем с себя верхнюю одежду, снимем унты, рзмтывем портянки и с нслждением отдыхем з кружкой чя...

Спли эту ночь крепко, кк могут спть люди, уствшие от тяжелого физического труд.

Рссвет зстет нс в спльных мешкх, в созннии не срзу восстнвливется обстновк. Я выхожу из плтки посмотреть, что делется вокруг.

Ни млейшего ветерк. Торжественно-спокойно стоят ели, с их ветвей неподвижно свисют длинные светло-зеленые пряди лишйников. Солнце светит ярко. В лесной чще згорются тысячи лмзов, яхонтов, рубинов, кжется, крохотными цветными фонрикми увешн тйг. Я присмтривюсь: это змерзшие н веточкх вечерние кпли влги. Лучи солнц, преломляясь в их неровной поверхности, отржются ярким, рдужным светом. Но солнце все выше поднимется нд ущельем, отогревются зледеневшие кпельки, фонрики тускнеют и гснут.

Столбом потянулся в небо дым -- к погоде.

Звтркем и собиремся в путь.

-- Алексндр, посмотри, нрты твои сломны, -- огорченно говорит Всилий Николевич.

-- Фу ты, ведь и впрвду сломлись, я вчер и не зметил. Тщу -чуть не лопну, см думю, с чего бы это тк ослб?

-- Д и я вчер еле дотщился с ними и дже пожлел тебя: дескть, тяжесть ккую везет мужик и все передом. А тут гляди: и полозья рзошлись, и вязки порвлись...

Это открытие неожиднно рсстроило нши плны. Ведь мы нходимся всего в четырех-пяти километрх от Мйского перевл, д и жлко потерять погожий денек. Решили оствить Алексндр ремонтировть нрты, смим идти н перевл и, если позволит время, взобрться н одну из ближних вершин, чтобы осмотреть окружющие горы.

Поднимемся прямой лощиной, збитой плотным снегом. С котомкой, не с нртми, идти легче: путь прямее, д и шг свободней. Все ближе подбиремся к грнице бесплодных россыпей, нпрсно глз что-то ищут в снежной белизне крутых склонов отрогов. Здесь нет ни след зверя, ни птицы, не слышно ни единого живого звук. Может быть, от этого дорог кжется утомительной и скучной.

Подбиремся к перевлу.

Всилий Николевич идет ходко, иногд круто ломя нпрвление. Пот слепит глз, холодный воздух не освежет сухого рт.

В одинндцть чсов шестндцтого преля мы достигли перевл. Широкий коридор рзделил однообрзные горы. Мя остется позди, вдвлення в рструб ближних отрогов. В северо-северо-зпдном нпрвлении виден пологий рспдок -- првый исток Удюм.

Всилий Николевич снимет винтовку, и тишину гор потрясет короткий выстрел.

-- Ндо же отметить нше появление тут, -- говорит он, вслушивясь в зтяжное эхо, рзбудившее ущелье. -- Слвно проктилось, длеко слышно.

Признться, мы не ожидли нйти в рйоне стык трех хребтов легкодоступный перевл. Жль, что с него не видно пнормы гор, -- зслоняют ближние склоны и лиственничня тйг, пробрвшяся сюд узкой полоской с Ми.

Сегодня нм нужно подняться н ближйший отрог, с которого были бы видны горы. Тм определим местоположение знчительных вершин н Стновом и Джугджурском хребтх и нметим подходы к ним. В последующие дни попытемся подняться н эти вершины, чтобы определить возможность постройки н них геодезических знков.

Подтягивем юксы н лыжх, торочим телогрейки к котомкм. Путь нчинется крутым подъемом. Кк не помянешь добрым словом того, кто первый догдлся подшить лыжи кмусом! Взбирешься ли н них по твердому или мягкому снегу н гору, пересекешь ли склон, ткие лыжи не сдют, только тверже шгй и не теряйся н крутизне. Мелкя, но жесткя, кк щетин, шерсть н кмусе тормозит обртный ход и выдерживет тяжесть человек дже н тком подъеме, когд рукой почти не достешь носок лыжи.

З первым изломом подъем стл положе. До вершины отрог остется километр дв. Идем гребнем. Слев осыпи, стекющие длинными языкми н дно глубокого рспдк. Спрв тянутся прерывистые стены невысоких скл. Врезясь в нижний склон отрог, они обрзуют продолговтый цирк с крутым и глдким дном.

Последний подъем берем по твердому ндувному снегу, нвисшему крнизом нд склми.

Вот мы и н вершине отрог. Всилий Николевич сбрсывет с плеч котомку и, усевшись н обломке, зкуривет. Солнце еще высоко, но уже тянет холодный сиверок. Я ндевю телогрейку, достю тетрдь и тоже усживюсь н пригреве. Сквозь прозрчный воздух хорошо видн дль. К сожлению, вершин отрог, н которой мы сидим, по высоте нмного уступет соседним гребням, они-то и зслоняют видимость в сторону Джугджурского и Стнового хребтов. Открыт только юг.

Тм в синеющей дли лежт волнистые гряды гор, облитые снежной белизною. Когд смотришь н них со стороны, кжется, что все они нходятся во взимной связи между собой и не рзделены глубокими ущельями. Словно дюны н морском берегу, горы эти однообрзны. Не видно выдющихся вершин, д и см Джугдырский хребет -- южное ответвление Стнового -- не выделяется сколько-нибудь зметными нгромождениями, хотя он и обрзует Зейско-Мйскую водорздельную линию. Только длеко-длеко, в центре пнормы, чуть зметно виднеется склистый голец. Это, вероятно, голец Сг, где нходится сейчс подрзделение Лебедев.

Н севере, примерно в шести километрх от нс, прллельно оси Джугджурского хребт протянулсь высокя гряд. З ней, кк бы в провле, прячется юго-восточня чсть Алднского нгорья. Мое внимние привлекет зубчтя вершин гряды, которя зметно возвышется нд ближними горми. С нее, вероятно, можно будет увидеть все, что нс здесь интересует. Звтр мы передвинем ншу стоянку з перевл, поближе к вершине, попробуем подняться н нее. Гснет тихий прельский день. Темнеют ущелья. По вершинм проносится холодный ветерок. Пор возврщться к плтке.

Всилий Николевич лежит с биноклем н кмне, просмтривет склоны ближних отрогов. И вот он рукой подзывет меня к себе, згдочно улыбясь.

-- Смотрите по гребню вниз... Видите лощину и з ней небольшие склы?

-- Вижу. Ну и что?

-- От них левее и дльше серые полоски россыпей, нверху змечете белые крпинки? Это брны. Честное слово! С полчс з ними следил, не могу рзглядеть, что это ткое. Их тут целое стдо. Что делть будем? -- с невинным видом спршивет Всилий Николевич.

Он рвнодушно отводит взгляд от зрелищ, неторопливо рзвязывет котомку и вытскивет лепешку.

-- Пожуй мленько, здви червячк. -- И, взглянув н солнце, тревожно шепчет: -- Кк быстро день пролетел, не зпоздть бы, могут уйти...

Я зню, если Всилий Николевич переходит в рзговоре со мной н "ты", знчит, волнуется. Сейчс он искусственно нпускет н себя спокойствие, рзговривет лениво и кк бы нехотя жует лепешку, но глз укрдкой скользят по гребешку, нмечя спуск, ищут проход между склми, н лице у него нписно сомнение: не уверен, соглшусь ли я идти тк длеко з брнми, ведь день уже н исходе. И он прибегет к двно мне известному уговору -- соблзну.

-- Мясцо у этого зверя, должно быть, хорошее. Вишь, н кких высотх живут, тут от одного воздух жиром зплывешь, -- Всилий Николевич громко причмокивет губми, будто слизывя с них душистый брний жир. -- Нверное, и крупные смцы есть в стде, не плохо бы прочку черепов добыть для коллекции... Ну, просто мясо смо в руки идет, ей-богу. Я и коньячку зхвтил для ткого случя, -- шепотком добвляет он.

-- Лдно, пойдем, тм и спустимся в лгерь, -- отвечю я ему, будто действительно поддлся уговору.

-- Тогд поторпливйся, не ушли бы кормиться длеко.

Всилий Николевич всккивет и бежит з лыжми и рюкзком.

Мы пересекем лощину, взбиремся дльше по склистому гребешку. Солнце н короткое время еще здерживется у горизонт. Н нс пдют тяжелые тени мрчных вершин Стнового.

-- Посмотреть бы ндо, не ушли ли, -- говорит Всилий Николевич, вытскивя из-з пзухи бинокль.

Теперь он уже не скрывет волнения, припдет спиной к скле и змирет, бинокль в рукх зметно дрожит. Румянится небо. Вечер окутывет ближние вершины дымкой. Тускнеет снег. В молчливых сумеркх теряется величие диких гор.

-- Промешкли мы с лепешкми, брны ушли,-- бросет с досдой Всилий Николевич, отрывясь от бинокля. -- Я проберусь косорогом к лощине, ты выскочи н гребень, д торопись. Они где-то тут. Смотри же, стрелять придется со склы вниз, мушку под зверя клди, инче обвысишь, -- нствляет он меня уже н бегу и исчезет между облкми.

Я збирю влево, поспешно перебегю небольшую снежную котловину, поднимюсь н кменистый гребень, осмтривюсь. Темным, нстороженным взором следят з мною склистые вершины. Н кждом шгу подстерегет россыпь. Путь Всилия Николевич изредк отмечется шорохом срывющихся из-под его ног кмней.

Слев снежный откос глубокого провл, облитый нежной позолотой зкт. Я вижу звериную тропу. Вероятно, где-то близко впереди есть перешеек, соединяющий две противоположные впдины. Кидюсь туд, торопливо взбирюсь еще н одну вершину, снов осмтривюсь. Всилия Николевич не видно. Неожиднно слев выходят н тропу три брн. Они идут медленно, лениво, доверившись вечернему покою, не предполгя опсности. Я не стреляю, до них длеко. Спешу к перешейку: зхвтить бы остльных. Снизу доносится выстрел. Вздрогнули склы, рзломился звук и зглох длеким эхом. Я остнвливюсь. Слух улвливет стук кмней -- где-то првее и ниже меня бежит по открытой россыпи стдо брнов. Гул приближется, усиливется и преврщется в сплошной рокот. Сбрсывю котомку, оствляю лыжи и с винтовкой бросюсь нперерез к крю гребня. Острое ощущение зрт полностью овлдевет мною, придет неведомую силу и энергию. Ноги с кробтической ловкостью прыгют с кмня н кмень, руки безошибочно хвтются з выступы, в голове только одн мысль: не поспеть, пробегут!

Вот и крй гребня. Ндо бы отдышться и дть успокоиться сердцу, инче промжу. Но по грохоту кмней догдывюсь: звери уже пробегют перешеек. Н бегу зряжю винтовку, ощупывю: не сбилсь ли прицельня рмк. Стук опережет меня, уходит в сумрк и тм обрывется, словно провлившись в пустоту...

Сбегю ниже, глз продолжют что-то искть, хотя уже понимю -- все упущено. Вижу, кк в снежную белизну откос вонзется темня полоск и непрерывной чертою продвигется по тропе. Это брны. Они удирют пугливыми броскми к соседнему гребню и исчезют в густых вечерних сумеркх.

Я остнвливюсь н последней террсе у перешейк. Острой знозой впивется обид. От этого все вокруг стновится еще темней и угрюмее: куд ни глянешь -- вздыбленные вершины гор и угрожющие утесы. Мелкие склы, словно живые чудовищ, приподымются ндо мною. Вдруг с противоположной стороны перешейк доносится подозрительный шорох. Я поворчивю голову, прислушивюсь. Через минуту тм же стукнул кмень: "Кто-то ходит..." И кк бы в подтверждение н зубчтом гребешке появляется продолговтя тень. Рзглядеть ее уже невозможно, темно. К счстью, левее, между двух скл, светится полоск прозрчного воздух. Тень не торопясь подвигется к ней, прыгет с уступ н уступ и вдруг змирет у просвет. Я пдю н холодный кмень, просовывю вперед винтовку. Снизу доносится крик Всилия Николевич. Тень прыжком вырвлсь из темноты и змерл в просвете силуэтом нстороженного брн. Ясно вижу его приподнятую голову с огромными рогми, вывернутыми острыми концми нружу, согнутую пружиной спину и короткие ноги, примостившиеся н небольшом выступе. Зверь неподвижно и четко выкроился н прозрчном небе. Я припдю к ложу винтовки, нпрвляю ствол к просвету, но нпрсно ищу в прорези прицельной рмки мушку -- ее уже не видно. Я готов вскрикнуть от досды. А брн медленно поворчивет голову в мою сторону и пристльно смотрит вниз и вдруг, почуяв опсность, бесшумно исчезет в щели.

С тоскою неудчник поднимюсь н гребень з рюкзком и лыжми. Шги мои подстерегют пустоты, ночь слепит глз. Ведет меня слбя ндежд н то, что, может быть, Всилий Николевич добыл зверя, ведь я слышл его выстрел.

-- У-лю-лю... -- кричу я ему.

Он откликется откуд-то снизу, зовет к себе. Нхожу свою ношу, беру лыжи и безвольно, устло спускюсь вниз. Под ногми шевелится россыпь, сктывющиеся кмни тревожт тишину.

-- Сюд! -- кричит Всилий Николевич.

Он стоит н кмне с рюкзком и винтовкой з плечми, склонившись н сошки (*Сошки -- рогульк, п которую опирется ружье во время стрельбы). По его позе догдывюсь, что и его постигл неудч.

-- Что не стреляли? -- спршивет он с явным упреком. -- Бежли хорошо н вс, все ждл, вот нчнете!

-- Не успел, прошли низом, -- отвечю я. -- А у тебя что тут случилось?

-- По стду стрелял, зворчивл н вс. Вышел сюд, смотрю -- звери уже проходят котловину, уйдут, думю, не догнть, д и темно уже. Что делть? Вижу -- впереди них большой кмень, я и бхнул по нему. Пуля щелкнул тм и взорвлсь, звери, кк по комнде, повернули нзд и бросились к вм. Д, вишь, нелдно получилось... Почему-то ни одного рогч не было, смки д мелочь, ведь большое стдо, голов двдцть, если не больше. Рзве стрые брны не живут с смкми?

Я почитю з лучшее промолчть о только что упущенном мною мтером рогче и отвечю нехотя:

-- Кто его знет! См тоже вижу их впервые, д и читть не приходилось. А зверь очень интересный. Поживем тут, может быть, кое-что и рзгдем.

Темно. Спускемся по крутому гребню, совершенно не предствляя, что нс ждет тм: приют или ловушк. Под ногми то россыпь, то скользкий ндувной снег, то рзвлины скл, зтянутые непролзным стлником. Уствшие з день ноги отяжелели и потеряли упругость. Н твердом ндуве Всилий Николевич вдруг срывется и взмхивет рукми, пытясь з что-нибудь ухвтиться, и исчезет в темноте. Доносится рокот кмней, сбитых пдющим телом, зтем удры его о твердый снег, шорох потревоженной россыпи.

-- Всилий! -- кричу я, зглядывя под ндув.

-- Идите левее, -- слышу приглушенный голос.

Спускюсь по густому стлнику, удерживясь рукми з кусты. Всилий Николевич стоит н крю скт, приклдывет к окроввленному лицу снег. Перевязывю плтком порненный лоб Всилия Николевич, ищу среди кмней его лыжи, и мы возобновляем спуск.

Южный ветерок приносит тепло и зпх лес. Отступют уснувшие вершины гор, проясняются ущелья. Крутизн переходит в пологий спуск. Стновимся н лыжи и сктывемся в тйгу.

С кким нетерпением ждл нс н привязи Кучум! Его слух, конечно, не мог пропустить выстрел. Он внимтельно обнюхивет Всилия Николевич, меня, нши котомки, зглядывет мне в глз, кк бы пытясь рзгдть своим собчьим УМОМ, что произошло в горх.

Всилий Николевич чистит винтовку и рсскзывет Алексндру про встречу со стдом брнов, я збирюсь в спльный мешок, и сом поглощет горькое чувство неудчи и обиды, пережитое три чс нзд.

III. Нконец-то ншему взору открылся Джугджур! Стринное стойбище эвенков. В глубь Стнового, Бесслвный конец круторог. Ночь под склой.

Н следующий день с семи чсов утр мы уже тщили нрты к перевлу. Погод продолжет блгоприятствовть ншему путешествию. Вчершняя лыжня нстыл хорошо, и полозья по ней скользят, кк по льду. Только плечм неловко от лямок, но шгется легко, и н душе снов бодро и рдостно от свежего утр и ожидния новых впечтлений и встреч.

Горы ндвигются н нс, ущелье сужется, тяжелеют н подъеме нрты. По боли в плечх я чувствую, кк нрты ныряют в выемки, стружт борт лыжни, перегибются н бугрх, струною нтягивя ремни. Алексндр идет, кк обычно, впереди, по-бурлцки сгибя спину и вытягивя длинную шею. Иногд он н минуту здерживется и поворчивет к нм угрюмое лицо. В его строгом взгляде, в стиснутых челюстях неукротимое упорство.

Лыжня, взбирясь н перевл, виляет по пологому склону. У всех рскрснелись лиц, пр идет от нтруженных спин. С трудом добиремся до кря россыпи н половине подъем. Сбрсывем лямки и все пдем в изнеможении. Я смотрю н своих спутников и жду, что они нчнут сейчс проклинть этот день и того, кто придумл лямки, но Алексндр молч достет кисет, привычным движением руки отрывет клочок бумжки и нчинет вертеть неизменную козью ножку.

-- Тк что, Всилий, ндо полгть, женк сегодня не приснится, -говорит он, передвя приятелю щепоть тбку для трубки.

Всилий Николевич меряет взглядом оствшийся до седловины подъем, покчивет головой.

-- Пок взберемся н перевл, в глзх двоиться будет, -- отвечет он и окутывется дымом.

Уже полдень. Отогретые солнцем россыпи укрсились узором цветных лишйников. Н пригорке ноздрится снег. Темнеют увлы. В исприне весеннего дня отдыхет лес. Еле уловимый ветерок рзбрсывет по горм зпх нбухших почек, прелых листьев. Неохот вствть, но время поторпливет нс.

Впрягемся трое в одну нрту: Всилий Николевич с Алексндром впереди, я сзди. Идем без лыж. Н подъеме промоины, террсы, зледеневшие бугры. К обнженным кмням липнут полозья. Последние сто метров преодолевем н четверенькх, впивясь пльцми в твердый снег и вдвливясь в него коленями.

Нконец мы н перевле. Немного передохнув, тем же порядком вытскивем вторую нрту и нчинем спускться к Удюму. Идем широким коридором в тискх однообрзных гор. Снег рзмяк, но лямки теперь не жмут плечи, нрты сми сползют вниз. З первым првобережным рспдком открылсь широкя долин с лиственничным лесом.

"Ки-ки-ки", -- кричит дятел, кк бы оповещя жителей лес о ншем появлении. Он отлетет метров н двести, прилипет к дереву, дожидется нс и снов отлетет вперед. Тк дятел и доводит нс до небольшой поляны.

Спускемся ниже к густому ельнику и совершенно неожиднно нтыкемся н остнки стринного тбор пстухов-эвенков. Тбор был, нверное, здесь лет двдцть пять нзд. Пни от срубленных деревьев уже сгнили, кк и плки от чумов. Сделнные н деревьях зтесы оконтурились толстыми многолетними рубцми. Медвежий череп, положенный в рзвилину ели, позеленел от времени и врос в кору. Жль, что с нми нет Улукиткн, он, нверное, рсшифровл бы, что ознчют вырезнные фигуры н строй зсохшей лиственнице, нпоминющие не то большекрылых птиц, не то злых духов, изобрженных в виде чудовищных зверей. По незметным для ншего глз следм и отметкм стрик многое рсскзл бы о том, кто были эти люди, откуд они приходили сюд, зчем и куд ушли.

Вблизи стринного тбор мы поствили свою плтку. До нмеченной вчер вершины от лгеря остется всего пять-шесть километров. Он возвышется в виде острого конус, зметно перекрывя своею высотой все соседние вершины гребня. Подъем снежный и не очень крутой, только последний отрезок, метров в пятьсот, зтянут крупной россыпью и спрв урезн невысокими склми, поднимющимися до смого верх.

Рзжигем костер, врим ужин и с ппетитом, присущим людям, рботющим постоянно н свежем воздухе, утоляем голод. Нм не ндо изощряться в приготовлении кушний, сдбривть их припрвми и специями. Тут пищ необычйно вкусн именно в нтурльном виде, со своим мясным или рыбным ромтом, д было бы ее вдоволь. Нш сегодняшний ужин состоит из куск отврного мяс, бульон, кружки слдкого чя и лепешек.

В печке потрескивют дров, уютно освещя внутренность плтки. Устлость упрямо нпоминет о себе, но обстновк невольно зствляет меня рскрыть дневник и чс-другой посидеть нд зписями.

В десять чсов утр восемндцтого преля я и Всилий Николевич уже нходились н последнем подступе к глвной вершине боковой гряды.

Тонут в прострнстве соседние отроги, и синев неб простирется до длекого горизонт. Все шире и величественнее рскрывется перед нми пнорм гор, но я сдерживю любопытство, стрюсь не смотреть по сторонм. Хочется одним долгим, зпоминющим взглядом охвтить все с высоты господствующей нд местностью вершины.

Н последнем подъеме нпрягю все силы и по пологому гребешку почти бегом высккивю н верх гольц.

Трудно передть рдость этой минуты, незбывемое чувство восторг, которое охвтывет меня всякий рз, когд я достигю ккой-то высоты и вижу своими глзми все то, что еще недвно кзлось недосягемым. Рди тких минут человеческого торжеств нд природой стоит идти еще дльше и выше, взбирться н ндувы, крбкться н склы, спускться н дно ущелий...

Полуденное солнце сквозь перистые облк бросет н горы снопы яркого свет, и необозримо широкя горня пнорм рзвернулсь перед нми во всем своем многокрсочном, прздничном великолепии.

С вершины, где мы нходимся, более доверчиво рскрывется восточный крй Алднского нгорья. По высоте оно лежит метров н тысячу ниже этой вершины. Лиственничня тйг, рскинув широкие полы, зтемнил бугристую землю. В белесовтую дль нгорья вонзились зледеневшие стрелы рек, в широких пдях вырезлись змерзшие болот. Изредк белеют снежные продушины плосковерхих сопок. Нгорье серо, неприветливо, безлюдно. Ничем не рдует этот холодный северный пейзж.

Лес, покрывющий Алднское нгорье, широким фронтом нступет и н отроги хребтов, несколько оживляя их суровый облик. Деревья взбирются по крутизне, по щелям, дже по склм, селятся всюду, где есть хотя бы горсточк почвы для первого ростк. Но н подступх к вершинм они обычно гибнут в рннем возрсте, не выдерживя борьбы с ветрми и стужей.

До верхней зоны лес поднимются только лиственницы, видимо, это единствення пород деревьев, способня отвоевывть для своего потомств новые мест н более высоких отрогх. Но ккими жлкими кжутся эти деревья, вклинившиеся в откосы мертвых курумов, и ккой ценою они плтят з жизнь!.. Их стволы изогнуты вместе с кронми в покорном поклоне солнцу. Ткую форму лиственницм придли губительные ветры, дующие здесь чще всего с север и северо-зпд. Корни деревьев обнжены, верхушки зсохли, д и сми стволы почти мертвы. Жизни-то в них всего-нвсего кпельк, бережно спрятння с подветренной стороны под узкой полоской коры. Деревья чще стоят в одиночку, кким-то чудом удерживясь н голых кмнях. Они нпоминют изувеченных воинов, уцелевших среди погибших товрищей. В тком почти омертвелом состоянии эти смельчки еще продолжют бороться з свое существовние.

Джугджурский хребет протянулся от нс широкой полосою н восток к Охотскому морю и виден н большом рсстоянии. Мы стоим н его северной гряде, обрывющейся крутыми откосми к Алднскому нгорью. Нсколько хвтет глз, до темно-лзоревого неб поднимются мрчные и однообрзные вершины, то куполообрзные, то со срезнными мкушкми, нпоминющими столовые горы. Н фоне снежных полей контрстно выделяются руины прежних утесов. Кк мрчные тени, проступют извилины глубоких ущелий. Неизглдимя печль лежит н рзвлинх этих гор.

С высоты, н которой мы нходимся, виден близкий крй Стнового и одинокя вершин длекого гольц, по форме нпоминющя стог. Первое впечтление, полученное мною при взгляде н рйон стык хребтов со стороны Купуринского перевл, сейчс подтвердилось. Стновой действительно здесь не обрывется, уходит дльше н восток широким рзметом вздыбленных вершин. У истоков Удюм он немного понижется и отбрсывет н север мощный отрог, похожий н слоновий хобот. Ответвление зкнчивется куполообрзной вершиной, по высоте не уступющей многим вершинм глвного хребт.

Естественной грницы между хребтми не существует, очевидно, првильно считть, что Стновой зкнчивется этим северным отрогом и Мйским перевлом -- смой глубокой здесь седловиной.

Вокруг нс еще лежит зим, и под ее плотной шубой спрятн рстительный покров гор. Нужно много теплых дней, чтобы н северных отрогх "прозрели" россыпи, поднялись придвленные снегом стлники, зговорили ручьи. Нет здесь и брнов. Они перекочевли з хребет н припеки. Тм для них весн уже оттивет трвянистые склоны, обнжет пушистые ковры влжных лишйников. В злесенных лощинх изредк попдются н глз белые куроптки, желн, дятлы, кедровки-кукши, поползни, синицы. Этих птиц мы видели горздо больше н южных склонх гор и по Мйской долине, где теперь уже теплее. А здесь все живое кк бы змерло в томительно долгом ожиднии вешнего тепл и пробуждения.

Я зкнчивл зрисовки и измерение зимутов н вершины хребтов и нгорья, когд из ближйшей рсселины поднялся в воздух стрый ворон со щербтыми крыльями, вероятно, проживший всю свою долгую жизнь под сенью скл. Он покружился нд нми и улетел обртно, уронив с высоты протяжный и грустный крик.

Н обртном пути в лгерь увидели свежий след медведя, пересекший недвно ншу тропу. Он ушел н юго-восток, оствив н снегу глубокую борозду, ровную, кк нтянутый шнур.

-- Сегодня восемндцтое преля? Поздновто вышел топтыгин из берлоги, -- скзл Всилий Николевич. -- Знчит, весн не з горми.

Н следующий день, лишь солнце выглянуло из-з гор, мы двинулись вниз по ущелью Удюм, нмеревясь пробрться кк можно дльше в глубь Стнового хребт.

Долин Удюм в рйоне слияния двух верхних истоков широко рскинулсь меж злесенных отрогов. Темня нледь перехвтил ее кменистое дно. Мы сворчивем по ней влево и продолжем свой путь вверх по ущелью. Теперь нм хорошо видны последние отроги Стнового, все выше поднимющиеся к небу. Ущелье стновится тесным. Нд головми смыкется горизонт.

Подвигемся медленно. Русло реки местми перехвчено ледяными уступми. Лесня чщ, прикрывющя россыпи, рздвигется только под удрми топоров. Лыжи грузнут в промерзшем снегу, нрты тяжелеют...

После полудня спрв покзлсь лощин с небольшим островком тйги. Добиремся до него и тут, у подножия последнего отрог Стнового, рзбивем нш лгерь. Н этот рз рсполгемся не в ущелье, н небольшой возвышенности, зпирющей левый лог. Тут тепло.

Не успели мы выбрть место для плтки, кк к нм пожловл вжня гостья -- кукш. Усевшись н вершине ели, птиц нчл вертеться, хвстясь, кк н смотринх, то светлой грудкой, то рыжим хвостом. И вдруг, словно узнв кого-то из нс, поднял крик: "Эй!.. Эй!.. Эй!.."

-- Ну, рзболтлсь, кум! -- откликнулся Всилий Николевич. -- Чего ты тут бедуешь, дурех, в эткой пропсти, в снегу? Посмотри, дже дерев доброго нет. Летел бы н юг, в хорошую кедровую тйгу, поближе к солнцу, непутевя ты птиц!

Мы рзжигем костер, подвешивем котел с мясом, чйник и, усевшись вблизи, молч нблюдем, кк огонь пожирет дров. Лень пошевелиться -- тк хорошо у костр! Будто чьи-то теплые руки зкрывют устлые глз, клонят голову и влекут куд-то от скл, лямок, трудных дел...

Стновится легко-легко, и я зсыпю...

Острый, едкий зпх будит сознние. Что-то горит. Хочу крикнуть и не могу проснуться. Все же острое ощущение тревоги зствляет меня открыть глз. Н Алексндре горит телогрейк, огонь, вероятно, уже добрлся до тел, но крепок сон уствшего человек.

-- Горишь!!! -- кричу я, зня мгическую силу этого слов. Об мои спутник рзом всккивют. Алексндр сбрсывет с себя телогрейку и зтптывет ее в снег.

-- Просил тебя, Всилий, не подклдывй еловых дров! Вишь, кк они искрятся! -- говорит он с сердцем и хвтется з бок. -- Должно, здорово приплило. А мне кзлось, будто солнце пригрело...

После обед до сумерек остется еще чс четыре, и мы решем сходить в рзведку н ближйший гребень хребт. Может быть, в этом рйоне еще сегодня нм удстся увидеть господствующую вершину и просмотреть подход к ней. Попутно вынесем нверх инструмент, рюкзки с продуктми и походной мелочью.

Связывем пру лыж, уклдывем н них бгж, впереди пристривем ремни.

-- А что, если мы возьмем с собой и полушубки? Думю, утщим? -спршивет у меня Мищенко. -- Если звтр не успеем зкончить рботу н хребте, то и зночуем нверху, место под склой нйдется...

-- Тогд уж клди и чйник, я зхвчу сухую жердь вм н дров. Чй н гольце -- куд с добром! -- предлгет Алексндр.

Мы с Всилием Николевичем впрягемся в лямки; Алексндр, привязв толстый конец сухой жерди к бгжу, нлегет н другой конец всей своей огромной тяжестью и подтлкивет груз сзди. Впереди черным комочком скчет Кучум.

Нд нми молчливо возвышются поднебесные зубья, прикрытые легкой тенью нбежвшего облчк. Все выше, все ближе подбиремся к грнице унылых скл. Языки отогретых солнцем россыпей все чще перехвтывют лощину.

Добрвшись до первой плосковерхой склы, мы услышли крики кедровок. Птицы взлетели в воздух пестрыми хлопьями и с криком скрылись з соседним гребнем. В это время кедровки -- единственные обиттели гольцовой зоны гор. Они еще с осени нпрятли здесь стлниковых орехов и теперь, по мере тяния снег, прилетют сюд из тйги кормиться.

Лощин суживется, врезясь в крутогрудые откосы стен. Ущелье выводит нс в котловину, нпоминющую небольшой цирк, откуд до верх остется километр полтор кменистого подъем.

Немного отдохнув, мы снов нбрсывем н плечи рюкзки, берем инструмент, полушубки, жердь и не торопясь взбиремся н гребень. Обидно, что и отсюд нм не удется рзглядеть пнорму Стнового -- ее зслоняет высокий отрог, тянущийся с восток н зпд, всего в двух километрх от нс.

-- Сходим? -- спокойно предлгет Всилий Николевич, кивнув головой в сторону ближней вершины. -- Не спускться же н стоянку...

-- Боюсь, зпоздем.

-- Что вы, солнце еще высоко, успеем обернуться, -- говорит он уверенно. -- Алексндр пусть идет н тбор. Пок поствит плтку, сврит ужин, и мы вернемся. А ежели темнот нс тм прихвтит, спустимся по гребню в ущелье.

-- Попробуем!..

Склдывем груз под кмнями в приметном месте, идем нлегке: у меня -только винтовк, у Всилия Николевич -- бинокль и н поводке Кучум.

Алексндр, проводив нс, спускется в лощину.

-- К ужину свежих лепешек испеки! -- кричит ему вслед Всилий Николевич.

Поднимемся по узкому гребню, обрзоввшемуся из кменных глыб. Спрв -- склон, имеющий вид обвлившихся стен, с торчщими шпилями, слев -снежня крутизн. Идем осторожно: уж очень скользко -- того и гляди сорвешься...

Через полчс мы нверху.

Открывшийся отсюд вид сторицей вознгрждет нс з усилия, зствляет збыть устлость... Перед нми впервые открылся Стновой хребет! Бесконечные гряды гор зполнили широкий горизонт и подняли высоко к небу свои измятые вершины. Всюду видны глубокие лощины, куд стекют снежные обвлы. Словно гигнтским резцом кто-то выгрвировл н фоне неб грозные контуры скл, нвисшие нд окменелыми потокми.

Стновой, кк и Джугджурский хребет, дет много ответвлений н юг и круто обрывется н север, обрзуя хорошо зметный спд к Алднскому нгорью. Ответвления нчинются остроконечными вершинми, но дльше переходят в плоские, вытянутые перпендикулярно оси хребт сопки.

Отсюд мы увидели и зпдную чсть Алднского нгорья. Угрюмый и бескрйний окен тйги тм пронизывют светлые ленты зледеневших рек, видны зстывшие озер. Н сотни километров рскинулся лес, то редкий, стелющийся по мристым низинм, то сплошным ковром покрывший возвышенности и широкие поймы рек.

Под нми из узкой рсщелины вырывется Сркенд, левый приток Удюм. Рздвинув плечи скл, рек в бешеном рзбеге несется н север по довольно широкой, сплошь злесенной долине и теряется в сумрчной дли.

Всилий Николевич, крсный, потный, но довольный, уселся н выступе склы и, зкурив, продолжет любовться пнормой. Кучум, высунув язык, пристроился около него и отдыхет.

Просмтривя горизонт, километрх в семи от нс я зметил продолговтую вершину. Не ее ли мы нблюдли с Джугджурского хребт? Звтр попытемся подняться туд.

Вечереет. Неприветливо смотрят н нс все в бгровых отсветх вершины гор. Темнеет в ущельях. Сумерки окутывют длекое нгорье. Зметно холодет. Пор возврщться, но Всилий Николевич предлгет спуститься до южной террсы и оттуд попытться определить более доступный подход к нмеченной вершине.

Спускемся по скользкому ндувному снегу рывкми, от россыпи к россыпи. З террской -- крутой склон, усеянный мелкими склми, уже освободившийся от снег.

Когд мы подошли к крю террсы, Кучум вдруг вырвлся вперед и, нтягивя поводок, змер.

-- Где-то близко зверь, -- шепчет мне Всилий Николевич и нчинет искть в крмнх трубку. -- Зпропстилсь, окяння! Когд ндо, не нйдешь!

Он зкуривет и по дыму определяет течение воздух.

-- С того кря нбрсывет зпх. Должно, из-з террсы -- говорит он, огорченно поглядывя н солнце, и я вижу, кк у него нервно дрожт веки. -Подержите-к кобеля, я просмотрю мест.

Мы с Кучумом отходим в сторону. Кобель встревожен. Он пристльно всмтривется в зубчтый срез склон, освещенный зктом, и медленно шевелит ушми, кк бы нстривя слух. Его влжные ноздри беспрерывно втягивют холодный воздух, текущий со склон. Кто-то тм ходит. Я смотрю туд, прислушивюсь, но, увы, ничего не змечю. А Кучум нервничет, тянет поводок, ноги, кк пружины, готовы бросить вперед гибкое тело.

Всилий Николевич достет из-з пзухи бинокль, приготвливется к обзору. Биноклем он влдеет в совершенстве, это очень вжно для охотник -- любителя горных охот. Ведь в естественных условиях чще всего змечешь зверя во время его кормежки или переходов, но увидеть без оптического приспособления, скжем, отдыхющих брнов, сокжоев или медведя дже н открытых горх почти невозможно. Вот почему биноклю и отведено первостепенное место в охоте н зверя, но нужно уметь пользовться им и облдть терпением.

Н охоте лучше иметь бинокль с шести-, мксимум с восьмикртным увеличением. Его преимущество -- большой угол зрения -- пять-шесть грдусов, тогд кк у восьмикртного -- всего полтор грдус. Легко подсчитть, ккой выигрыш во времени дет просмотр учстк с помощью шестикртного бинокля. К тому же он горздо легче других, это тоже имеет знчение при горной охоте.

Всилий Николевич достет из крмн гимнстерки флнелевую тряпочку, бережно вытирет ею стекл бинокля, зтем усживется под нвес, прижимясь спиной к скле, локти клдет н приподнятые колени и коротким взглядом определяет, с ккого мест нчть обзор. Прильнув глзми к стеклм, он змирет. Теперь -- ни кмень, ни кустик, ни тень, ни выпуклость не ускользнут от его взгляд. Подозрительные предметы он осмтривет более тщтельно. Когд видимя местность хорошо проверен и никких сомнений не остется, он передвигет бинокль вертикльно или горизонтльно, но всего лишь н половину поля зрения. Ткой прием позволяет кждый учсток осмотреть двжды. Вот и сейчс он терпеливо "исщупывет" весь шероховтый склон террсы, совсем збывя о том, что солнце уже у горизонт и что нужно торопиться. Неожиднно Всилий Николевич взмхом руки подзывет меня к себе. Стоило мне пошевелиться, кк Кучум рвнулся и чуть не сбил меня с ног.

-- Звери псутся з крйним гребешком, взгляните-к, -- шепчет мой спутник, освобождя мне место и прицыкнув н Кучум.

Но рзве вытерпит собк, когд ее ноздри нполнены зпхом зверя, когд до слух долетет шорох кмней под копытми! Кучум дже не пошевелил ухом в сторону Всилия Николевич, словно не слыш сердитого требовния стоять смирно, и продолжл нетерпеливо повизгивть.

Через окуляры бинокля ясно вижу н кменистой протлине трех небольших брнов. Они копытят землю, доствя корм. Снизу появляется четвертый. Это стрый бородч, почти белый, с роскошными увесистыми рогми. Он взмхом головы отпугнул одного из молодых и стл тоже копытить, чсто опускя голову к лунке. Я злюбовлся крсвцем.

-- Хвтит. Ндо что-то делть, времени не остется, -- говорит Всилий Николевич, тормош меня з плечо. -- Ты пристривйся с винтовкой пониже, я попробую збежть и пугну их сюд.

Последние слов он бросет уже н бегу. Кучум неудержимо тянет его з собой, и они быстро скрывются в котловине. Я осторожно спускюсь до склистого гребешк, уклдывюсь меж кмней с винтовкой нготове.

Солнце, здержвшись н склоне зубчтого отрог, н минуту выхвтывет из синих теней снежные рубцы откосов, н которых должны появиться брны. Из ущелья тянет ледниковым холодом.

Всилия Николевич не слышно. Тишин. Вдруг ухо улвливет стрнные звуки -- не то отдленную музыку, не то шорохи тяжелых глыб. Оглядывюсь в неясной тревоге. Подножия гор уже сжимет тьм. По ущелью к вершинм ползет тумн. Кжется, что я один в целом мире встречю эту холодную и чужую ночь. Не зря ли я послушлся Всилия? Не лучше ли было спускться к тбору?

До слух долетет смутный шум, нпоминющий ворчние зверя. По привычке прижимю к плечу винтовку. Проходит две-три минуты, кжущиеся бесконечными. Тумн бесшумно, воровски подкрдывется к вершинм.

Вот стукнули кмни, и сердцу вдруг стло тесно в груди. Холодок пробегет по телу. Стук приближется. Сомнений нет -- н меня бегут брны. Нпрягю зрение: боюсь прозевть, не прошли бы стороною к нижней террсе. Вижу: из дльней лощины вырвлись белые комочки и змерли н склистом пригорке, метрх в пятистх от меня. Звери стоят неподвижно, откинув нзд головы.

Но вот опять слышится стук кмней. Брны бегут гуськом по косогору вкось от меня. Их шесть. Стрый круторог зметно выделяется среди молодых одногодков. Он ведет тбун осторожно, чсто остнвливется и, ломя нпрвление, бросется то вверх, то вниз: видимо, еще не может определить, с ккой стороны опсность. З ним-то я и слежу -- з кждым его поворотом, прыжком. Но круторог проявляет изумительную осторожность и, кжется, нмеренно обходит меня.

Звери, перемхнув последнюю лощину, выктились н гребешок и по нему рвнулись вниз. Кк ловко они скчут короткими прыжкми с кмня н кмень, ствя почти вместе ноги! С ккой гордостью стрый вожк несет голову, брося по сторонм беспокойные взгляды! Теперь тбун почти вне опсности. До него метров трист... В бегущего зверя н тком рсстоянии мне, конечно, не попсть. Ккя досд!

Вдруг вперед высккивет один из молодых брнов, неожиднно сворчивет в мою сторону и увлекет з собой остльных. Вот они уже близко -- метров полторст. Я прицеливюсь. Стрый круторог, будто предчувствуя роковую рзвязку, упорно увертывется от мушки, покзывя мне из-з кмней то спину, то голову. Брны уже проходят по освещенному склону, вот-вот нырнут в лощину. Кк их остновить?

Я свистнул. Тбун остновился, встревоженный круторог вскочил н кмень, окинул беспокойным взглядом вершины гор.

От выстрел вздрогнули склы, зметлись в теснине рсктистые звуки. Брн вздыбился, отбросил нзд тяжелую голову, словно прощясь с небом, и тяжело рухнул н россыпь. Внезпно опомнившись, он поднялся, хотел прыгнуть, но снов упл и вместе с кмнями поктился вниз. Тбун круто повернул нзд и, пугливо шрхясь из стороны в сторону, понесся н зпд, к высокой скле. Тм он и скрылся.

Н горизонте догорет бгровый зкт. Вершины кутются в синий звечерок. Я встю, не сводя глз с лощины. Вижу, к тому месту, где скрылся тбун, поднимется рненый круторог. Он бредет тяжело и медленно, с трудом удерживя н ослбевших ногх полуторметровую тушу. Но голов по-прежнему гордо несет могучие рог. Теперь он дже не оглядывется, тревожное предчувствие гонит его дльше от рокового звук, отнявшего у него силы. Ему, видимо, хочется добрться до склы. Кто знет, может быть, тм, в тени ее крнизов, он родился, и, открыв первый рз глз, увидел эти угрюмые вершины скученных гор, скользкие стены провлов, полосы многолетних снегов, и полюбил их н всю жизнь. И вот сейчс он, может быть, торопится взобрться н склу, чтобы в последний рз взглянуть с высоты н окружющий мир, н родные утесы и н этом зкончить свой беспокойный жизненный путь.

Эти мысли проносятся в моей голове в то время, кк круторог, теряя последние силы, взбирется н первый крниз, нвисший нд пропстью. Я вижу, кк он медленно поворчивет голову и долгим, испытующим взглядом смотрит в мою сторону. Двно зтих стук кмней под ногми убежвшего стд. Н дне глубокого ущелья зтился тумн. Нстороженно приподнялись утесы. Круторог, не отрывя от меня своего взгляд, вдруг беспомощно обрывется, скользит серым комком по крнизу... Я слышу рокот сползющих в пропсть кмней и удры тяжелых рогов о склы.

Еще минут -- и все зтихло. Ничто уже не нпоминло о погибшем крутороге.

Из ущелья двит тьм. В кроввую зрю зубцми впился почерневший хребет. Н стоянку возврщться в ткой темноте рисковнно -- кругом зтвердевшие ндувы, провлы. Окликю Всилия Николевич, но он не отзывется. Стою еще несколько минут в рздумье: что делть? Поблизости нет ни деревц, ни зщищенной площдки для ночлег. Решю пробрться к скле, откуд упл круторог. Осторожно крдусь по россыпи. Н склистые вершины, спокойно отдыхющие в вышине, легли тяжелые тучи. З резным крем склы еще розовеет полоск неб, но свет быстро меркнет. Неслышно пдет ночь.

Потемну добирюсь до склы. Всилия Николевич и здесь нет; он, вероятно, где-то в стороне и не слышит меня. Рзыскивть его бессмысленно. Д и мне к нему уже не подняться. Мирюсь с мыслью, что придется одному коротть ночь под этой негостеприимной склой. Мокря от пот рубшк холодит тело, мороз щиплет лицо, хвтет з руки.

Прежде всего нужно приготовить место для отдых. Нхожу крниз с небольшой площдкой и н нем пытюсь устроить себе ложе. Что-то ндо подстелить -- ведь н голом кмне и десяти минут не просидишь. Обшривю щели в скле, выдирю вместе с корневищми скудные лишйники, но их очень мло, не нбрть столько, чтобы хвтило подложить под бок. А предтельский холод уже сковывет тело, нчинет бить озноб. Темнот ослепил глз. Что делть?..

Вдруг высоко ндо мною протяжно гремит россыпь и слышится голос Всилия Николевич:

-- Ого-го!..

Я обрдовлся. Зжигю клочок бумги, чтобы укзть свое местонхождение, прислушивюсь к шуму сктывющихся кмней. Всилий Николевич спускется осторожно, ощупью.

-- Черт остроухий, куд тщишь? Не видишь -- обрыв! -- ругет он кобеля.

-- Спускйся првой лощиной! -- кричу я ему и снов зжигю бумгу.

Из темноты внчле появляется Кучум, отпущенный Всилием Николевичем, зтем и он см с огромной охпкой сушник з спиною.

-- Где это ты нбрл?

-- Д тм, где брны пслись. Из-з этого и здержлся. Без огня ночевть нелсково, д и мясцо охот поджрить...

-- Нсчет мясц -- брн велел тебе низко клняться.

-- Кк тк? См слышл -- пуля попл в зверя.

-- Попл, д не здержлсь: он выбрлся сюд н выступ и свлился вниз.

Всилий Николевич, сбросив сушник, подходит к крю обрыв и долго смотрит вниз, хотя тм, конечно, ничего не видно.

-- Неужели не нйдем? Жль... -- угрюмо говорит он. Окинув стоянку устлым взглядом, добвляет: -- Неловкое место, придется эту ночку померзнуть, постучть зубми.

-- Пмятный будет Стновой!

Плмя костр отбросило от склы мрк ночи.

-- Нет ли у тебя чего-нибудь съедобного, червячк зморить? -спршивю я Всилия Николевич.

Тот обшривет свои крмны, сопровождя поиски нзидтельным ворчнием:

-- Помните, Улукиткн говорил нм: "Не ленитесь тскть с собой котомки: в ншем деле их тяжесть -- помог". Вот он, житейскя-то истин! Сколько рз мы уже бывли нкзны, и все не впрок!.. Пор, кжется, зпомнить: идешь от плтки хотя бы н десять метров -- бери ломоть хлеб, проверь, есть ли с собою спички...

-- Что-то, Всилий, ты долго ищешь? -- перебивю я его монолог.

-- Не помню, куд зсунул. Был кусочек медвежьего мяс. Двеч н горе достл, посмотрел -- он весь змусоренный, в тбке. Бросил Кучуму, тот, окянный, обнюхл, но есть не стл. Думю: врешь, проголодешься -- см попросишь... Куд же я его положил? Рзве з пзуху... Тк и есть, тут. Будете? -- спросил он, подвя мне кусочек мяс.

-- Дели пополм.

Костер все же немножко скршивет ншу стоянку. Стлниковые дров горят жрко, но их у нс всего чс н полтор, н ночь не хвтит. Сушим портянки, белье; сухя одежд -- смое вжное в ткую холодную ночь, под открытым небом, д еще без костр.

Последние вспышки огня тщетно пытются отпугнуть нседющую темноту. Голод, кк червь, точит нутро.

Очень досдуем, что упустили брн.

Кк томительно тянется эт ночь! Ни огоньк, ни звездочки н небе. Мы сидим н узком крнизе, прижвшись спинми друг к другу, и стршно мерзнем. Я чувствую, кк трясется Всилий Николевич, и см еле сдерживю дрожь. А вокруг нс и нд нми непроглядня тьм...

-- Что-то долго нет зрницы, -- устло говорит, нконец, Всилий Николевич.

Я зжигю спичку, смотрю н чсы:

-- Нчло второго, до утр еще длеко...

-- Поди, Сшк зждлся нынче. Суп переврился, и лепешки остыли, -нчинет рзговор Всилий Николевич. -- День-то у нс вроде кк с прорехой получился. Ндюшк всегд мне говорит: "Чего ты по тйге штешься, мокнешь, мерзнешь? Обрзумься, отогрей себе место дом и живи по-людскому". Вроде и првд. Другой сейчс, поди, спит н подушке, в тепле, под него не дует. А тут, кк нлим н остроге, трясешься, и некуд тебе подться...

Он помолчл, поерзл по холодной плите и снов продолжл дрожщим голосом:

-- Нет, пусть кто другой спит н подушке, это его дело, мы кк-нибудь до утр продюжим. Тм, глядишь, солнышко вылезет, отогреемся -- и опять нм будет хорошо. Только вот есть охот -- верите, до злости! Попди сейчс н зубы см черт -- только хрустнул бы!

-- Холодно... -- вырвлось у меня, зубы неудержимо стучт.

Всилий Николевич поднимется, рзгибет зстывшие конечности и, подбоченившись, топет ногми и поет:

Я н горку шл,

Тяжело несл,

Уморилсь, уморилсь,

Умо-ри-л-ся!

Но его ноги не поспевют з нпевом и явно не в ткт ковыляют по снегу. Руки крест-нкрест хлещут по бокм, тело содрогется, кк от укусов.

Холод выживет и меня из-под склы. Я присоединяюсь к Всилию Николевичу, и мы, кк помешнные, топчемся н одном месте, без конц повторяя один и тот же куплет. Посмотрел бы кто-нибудь со стороны -непременно принял бы нс з горных духов, по предниям, появляющихся в склх в темные ночи.

Природ продолжет отдыхть в тяжелом збытьи. Не откликются н ншу песню утесы, звуки глохнут рядом. Чтобы согреться, мы нчинем рзбирть россыпь, бесцельно перетскивем кмни и, немного отогревшись, снов усживемся н крниз с желнием хотя бы н чсок уснуть. Но холод чутко сторожит нш сон.

Кжется, никогд мы еще с тким нетерпением не ждли утр, кк в этот рз. Оно подкрдывется медленно, в глубоком молчнии гор. Робкий рссвет сдирет с угрюмых вершин густой мрк. Выплывют грозные контуры скл. Высоко нд нми зшумел ветер -- предвестник бурн.

Что же делть? Возврщться н стоянку или все же попытться добрести до нмеченного гольц? Голод упрямо нпоминл о себе, уствшее тело требовло тепл и отдых, но мы решили идти к гольцу -- ведь погод может ндолго испортиться и здержть нс.

Всилий Николевич идет з рюкзкми, я спускюсь ниже по скле, хочу узнть, что стлось с круторогом. Кучум бежит следом з мною.

Н уступе, откуд упл круторог, я ншел только кроввый мзок величиною с лдонь. Ниже, н последнем снежном прилвке, зметн глубокя вмятин от удр тяжелого тел, но брн не видно. Он сктился в пропсть, и в этом последнем зтяжном прыжке, вероятно, и оборвлсь его жизнь.

Серое и очень холодное утро широко рздвинуло горы. Ветер збивет тумном лощины. Слышится отдленный гул скл. Я взбирюсь н верх террсы и с тревогой поглядывю н тучи, сплошным фронтом двигющиеся к востоку.

Место, где пслись брны, предствляет собой большой корытообрзный склон, с солнечной стороны отрог пересеченный овргми и длинными гребешкми рзвлившихся скл. Сверху склон идет звериня троп, хорошо зметня дже н россыпях. Н глз попдются пучки сухой высокогорной трвы д пятн рзличных лишйников.

Здерживюсь у лунок, выбитых копытми животных н припеке. Здесь я нхожу осттки недоеденных корешков кких-то многолетних рстений. Их и добывют брны в мелкой дресве отогретых склонов. Они оствили следы кормежки и н ягеле, местми сплошь покрывющем россыпи. Д и сухя трв кое-где ощипн -- это тоже их рбот.

Продолжю продвигться к зпдному крю скт. Нтыкюсь н брнью тропу. Он глубокой бороздкой пересекет снежное поле и приводит меня к склм, беспорядочно рзброснным з изломом. Н крнизх видны лежбищ брнов, клочья шерсти, стрый и свежий помет. Животные здесь нходились, видимо, долго -- может быть, всю зиму, добывя корм по склонм солнечных террс.

Кое-где н кменистых пригоркх рзбросны мелкие кусты стлников. Их корни, очень толстые и длинные, рсползлись длеко по щелям к соседним уступм; это дет возможность ткому неприхотливому рстению, кк стлник, получть необходимое количество влги для существовния н скупой кменистой почве.

Рзжигю мленький костер под нвесом большого кмня. И лишь только тепло костр коснулось тел, кк неодолимый сон нвлился н меня.

Всилий Николевич пришел с Алексндром. Тот, обеспокоенный ншим отсутствием, решил, что с нми стряслсь бед, и рно утром вышел н поиски. У мест, где мы оствляли рюкзки, они и встретились.

-- Думл, конец вм, добеглись, оно, видно, еще протянете, -- шутит Алексндр, усживясь около костр.

-- Интересно, что бы ты стл делть? -- спршивю его.

-- Я уже думл об этом по пути сюд: рспишу, мол, н скле всю историю. Дескть, погибли тк-то и тк. Потом вспомнил: писть нечем -- дже химического крндш нет, и решил -- пускй еще поживут, рз ткой случй. -- Алексндр громко смеется, и склы, может быть впервые услышвшие человеческий смех, откликются веселым эхом.

Пок Алексндр готовит чй и подогревет лепешки, мы с Всилием Николевичем отдыхем.

Теперь, поскольку третий спутник здесь, с нми, можно инче рспределить день. Всилий Николевич хочет идти искть убитого брн.

-- Мло что сверху не видно. Сктиться брн мог и в доступное место... Нельзя брость убитого зверя, -- говорит он с явным упреком в мой дрес. -Спущусь н тбор, стну н лыжи и ущельем проберусь под ту склу. Может, и нйду...

Мы все трое выходим н верх гребня и тм рзделяемся: Всилий Николевич с Кучумом возврщются н тбор, мы с Алексндром идем дльше, к хорошо теперь зметному гольцу.

Ветреня погод не предвещет ничего хорошего. Хмурятся отяжелевшие тучи, готовые упсть н нс. В тумне прячутся подножия склистых гор. Мы идем, кк в продушине, оствляя н снегу хорошо зметный след; н россыпях ствим торчмя приметные кмни, чтобы не сбиться н обртном пути, если нс зстигнет тумн или пург.

Гребень сплошь звлен рзрушенными склми. В поискх подход меж ними извивется нш след. Приходится по нескольку рз взбирться н промежуточные высоты, опускться н дно седловины.

Подходим к нмеченному гольцу с северной стороны. Теперь он предствляется нм в виде провисшего стог, с двумя вершинми по крям. Ветер то и дело меняет нпрвление. Тумн уже перехвтил последнюю седловину н ншем пути и может скоро окутть голец. Неужели придется вернуться ни с чем, потом повторить этот мршрут? Ведь чтобы решить здчу, нм нужно побыть н вершине гольц всего лишь с чс, -- рзумеется, при условии, что мы увидим с высоты длекий горизонт и сможем нметить более удобный подъем для выноски н голец груз.

Н седловине сбрсывем рюкзки, поднимемся нлегке. Алексндр идет ходко. Подъем не очень крутой, и в три чс дня нм удется взобрться н верх гольц. Он действительно предствляет собой одну из знчительных вершин Стнового в этом рйоне.

Тумн, незметно подкрдывясь, окутывет горы. Уже исчезли цирки и глубокие ущелья, н поверхности торчт только горбтые вершины, словно остров неведомого рхипелг. Дорог кждя минут.

Я достю журнл, буссоль, усживюсь н кмень. По бумге торопливо скользит крндш, зрисовывя горизонт. Нмечю н соседних гребнях, рсположенных примерно в двдцти пяти километрх от нс, вершины для будущих геодезических пунктов, измеряю зимуты н них.

Не опрвдлсь моя ндежд увидеть с гольц хребет рзвернутым плном, со всей сложной сетью его отрогов, лощин, поподробнее рзобрться в рельефе. Я не отчивюсь: мы непременно посетим эти горы еще рз, летом; тогд природ доверчивей откроется перед нми, и можно будет соствить более полное предствление о Стновом. Но и сейчс, при беглом знкомстве с хребтом, уже ясно, что лежщее от нс н зпд прострнство -- это очень сложные нгромождения гор и, несомненно, смя приподнятя чсть хребт. Здесь еще много уголков, куд не ступл ног человек.

Гольцы, кк бы отдляясь друг от друг, медленно погружются в тумн. Сквозь него слев слбо видн знкомя вершин Джугджурского хребт, н которой мы были. Он зметно возвышется меж двух сопок, округля, увенчння причудливыми зубцми руин. Эт вершин служит нм сейчс ндежным ориентиром среди беспорядочно рзброснных гор. Внимние привлекют горные нгромождения в юго-восточном нпрвлении, куд, кк мне кжется, должен выйти Лебедев после окончния рботы н Сге и где мы должны встретиться.

Н этом приходится сегодня зкончить свою рботу. Я испытывю некоторое удовлетворение -- нши усилия не были нпрсными: нм удлось собрть сведения, необходимые для проведения геодезических рбот в рйоне стык Стнового, Джугджур, Джугдыр, определить их грницу и увидеть с высоты гор Алднское нгорье, рсположенное севернее хребтов.

Кк-то невольно мне предствился крутой склистый подъем н этот голец, збитые снегом лощины, провлы, оберегющие подступы к вершине, и с невольным содрогнием подумл я о людях, которым придется поднимть сюд, нверх, лес, цемент, песок, железо для постройки пункт, зтем втскивть тяжелые инструменты для нблюдений.

В тумне спрятлись последние отроги. Резко похолодло. Сильно продрогшие, покидем голец. Снежный ветер змел нш след. Хорошо, что мы догдлись поствить кмни в рзвилкх гребней, -- это позволило нм без приключений возвртиться н тбор.

Всилий Николевич еще не вернулся, и это меня беспокоит.

-- Конечно, все может быть -- ведь он себя не щдит. Полезет из-з брн в пропсть и, чего доброго, сверзится, -- подтверждет мои опсения Пресников.

-- Ты ври ужин, я пробегу его следом.

Выпивю кружку чю, стновлюсь н лыжи.

Шумит рзгулявшийся в облкх ветер, густеет сумрк, пдет снег. С трудом рзличю лыжню Всилия Николевич. Иду -- не тороплюсь, прислушивюсь.

Из темноты доносится стрнный звук, будто кто-то поблизости осторожно прилег н мягкий снег и зтился. Я остнвливюсь, жду. Н голову бесшумно пдют пушистые хлопья снег, ветер дует в лицо. Звук повторяется более ясно. Я узню скрип снег под тяжелыми лпми зверя. Стновится не по себе, чувствую, кк дрогнули коленки, отяжелели ноги. Сержусь, что не взял с собой винтовку. А зверь явно крдется ко мне; слышу, кк пробирется он по чще все медленнее, все ближе. Сбрсывю с ног лыжи, укрепляюсь поустойчивее н снегу, выхвтывю из-з пояс нож. Пльцы до боли сжимют рукоятку. А зверь уже рядом, слышу, кк его ноздри шумно втягивют воздух.

-- Фу ты, дьявол! Кучум!.. -- с облегчением вырывется у меня.

Кобель бросется ко мне, лстится, визжит.

-- Ого, рздуло-то тебя кк, друг! Знчит, ншли круторог! -- рдуюсь я, ощупывя бок собки.

Н мой крик где-то недлеко отозвлся Всилий Николевич. Скоро послышлся шорох лыж, зтем и учщенное дыхние. З плечми у Всилия Николевич винтовк, рюкзк с мясом, поверх него привязн тяжеля голов круторог.

-- Ты с ум сошел, Всилий, -- ткую тяжесть тщить, д еще ночью! К чему ндрывешься? Можно ведь было сходить з всем этим звтр утром.

-- Д вот думл: поднесу поближе и брошу, утром прибегу. С километр прошел -- вроде ничего. Дй, думю, еще немного пронесу, тм -- еще. Тк вот и дотщился сюд, -- опрвдывлся он, сбрсывя с плеч груз и усживясь передохнуть.

-- Устл?

-- Млость, но ведь без этого не бывет. А зверя стреляного брость не положено, -- говорит он опять с явным упреком в мой дрес.

-- Где ншел? Длеко?

-- Тм же под склой, где упл. Не доктился донизу, звяз в щели. Не будь со мной Кучум, ни з что не нйти бы. Место неловкое: уступы, ндувы. Кое-кк вытщил. Только пользы от этого зверя почти никкой, если не считть рогов: кости, мясо и внутренности превртились в винегрет. С десяток килогрммов взял собкм, и все.

-- Что в желудке, не смотрел? -- спросил я.

-- Говорю, все смешлось, не рзберешь. Дже шкур полоплсь.

-- Жль. Рог-то, кжется, хорошие...

А снег все идет и идет. Я нбрсывю н плечи груз. Всилий Николевич привязывет к сворке Кучум, и собк выводит нс сквозь тьму н стоянку.

Мы до того измотлись, что, кжется, теперь и пушкой нс не выбьешь из плтки. Снимем с себя отяжелевшую от сырости одежду, умывемся, сдимся з еду. Всилий Николевич нливет по стопке коньяк.

-- С удчей! -- говорит он, и улыбк освещет его обветренное лицо. Горячий ужин и тепля постель вознгрждют нс з испытния последних двух дней. Сквозь тишину доносится до слух тихий шорох снегопд. Я еще долго не могу зснуть, пытюсь привести в ккой-то порядок свои нблюдения нд жизнью снежных брнов.

Восточня чсть Стнового хребт плотно зселен снежными брнми. Эти животные удивительно приспособлены к невероятно трудным природным условиям. Суровя зим здесь длится, кк првило, около шести месяцев, из них добря половин зполнен ветреной погодой. Жгучие морозы, глубокие снег и зтяжные бурны подвергют всех четвероногих обиттелей хребт непрерывным испытниям. Тяжелее всех приходится снежным брнм, жителям открытой гольцовой зоны гор.

Зкружтся нд горми осенние метели, обледенеют по склм тропы, снегом прикроются льпийские лужйки, ягель, трв, и брны покинут курчвые вершины, излюбленные мест летних кочевий. Они спустятся ближе к лесу, в котловины, н второстепенные отроги, где теплее и тише. Тут они и проводят долгую зиму, предпринимя небольшие вылзки н соседние гребни в поискх корм. Зимою пищей им служт кор и молодые побеги кустрников, лишйники д сухя трв, которую они добывют, рзгребя копытми снег.

Все холоднее стновится в горх, продолжительные бурны иногд ндолго приковывют животных к одному месту, и они, сбившись небольшими стдми, отлеживются под зщитой холодных скл. Дже плотня зимняя шерсть плохо греет голодного брн. Но где нйдет он в непогоду корм -- все знесено снегом или зтянуто зледеневшей коркой ндув, и копытить стновится труднее и труднее. Дождвшись относительного зтишья, стдо перекочевывет н свежее место с более мелким снегом.

Но солнце все дольше и дольше здерживется нд горми. Н южных склонх хребт днем стновится теплее, хотя весенние ветры, более губительные для снег, долетют сюд только в нчле преля. Брны покидют мест зимовок, подолгу нежтся н весеннем солнце, выходят н припеки. Медленно обнжются россыпи, лбы отрогов, открывя доступные мест кормежек. Проносятся последние метели, слбеют зморозки, вот-вот появится зелень, которой ждут с нетерпением снежные брны. Они с ждностью нбрсывются н корни многолетних рстений, уже нпитвшиеся соком, готовые скоро выбросить первые ростки.

Сейчс в горх нступило то смое время, когд брны покидют зимние стновищ и кочуют н обогретые солнцем южные склоны гор.

IV. В обртный путь. Откуд взялсь Бойк? С Улукиткном по следм сокжоев. Ночь под елью. Лесня згдк.

Никто из нс еще не успел повернуться н другой бок, кк пролетел ночь. Тихое утро слбо сочилось сквозь стены плтки.

-- Гляньте-к, бртцы, снегу-то нвлило сколько! -- скзл Всилий Николевич, рсстегивя вход. -- Пожлуй, не выбрться нм отсюд с нртми.

-- Считй, без млого сутки идет, должен бы кончиться, -- отозвлся Алексндр.

Я вылез з дровми. Густыми хлопьями влит перенов (*Перенов -только что выпвший снег). Обмяк ночной мороз. Рзлилсь по горм теплынь. Дремлет лес, чутко прислушивясь к шороху пдющего снег. Н пнях выросли снежные ппхи, тяжелые гирлянды снег опоясли темно-зеленые ельники. Под тяжестью кухты (*Кухт -- комки снег н веткх) ркми нклонился молодой тльник.

Подождли до десяти чсов -- погод не изменилсь, решили выбирться из ущелья. Свернули плтку, уложили груз и нчли спускться к реке. Вершины гор прячутся в снежной звесе непогоды. Зтились под снегом россыпи, пустоты, лыжи гнутся лучком и глубоко тонут в мягкой перенове. В полдень свернули с прямого Удюм, пошли н подъем, и лямки не змедлили нпомнить о себе. Укоротились шги, взмокли спины. Под тяжестью будто притупились полозья нрт. Поздно вечером мы добрлись до знкомого ельник и тут рсположились н ночевку. А снег сыплет и сыплет.

В полночь в ущелье прорвлся ветер. Зшумел в смутной тревоге рзбуженный лес. Стрые ели тесно сомкнули Вверху густые кроны. В темном небе бесшумно дыбятся тучи, брося н землю осттки снег.

Мы не спим. Ветер полощет борт плтки, прорывется в щели, збивет дымоход, дым из печки рсползется по плтке, душит нс. Всилий Николевич и Алексндр встют, одевются и долго стучт топорми, устривя зслон для трубы.

-- Кучум мест себе не может нйти, в снег зрывется. Кк бы это все пургой не кончилось, -- говорит Алексндр, плотно зстегивя вход в плтку.

Хотя пург и не рзыгрлсь, погод нутро оствлсь хмурой, тяжелой.

Подъем н перевл отнял у нс много сил, и день покзлся невероятно длинным. Нтруженные плечи не рспрвляются, отяжелевшие ноги шгют по инерции.

К исходу дня мы с трудом добрлись до мест своей прежней стоянки н Ме. Поствили плтку, нпилили дров. Пок врили ужин, Кучум сидел поодль от костр, нвострив уши и нстороженно поглядывя н реку.

-- Ккого лешего он тм видит? -- скзл Всилий Николевич, всмтривясь в сумрчную долину. -- Рзве медведь где шрборит?

Нигде никого. А кобель, сделв несколько прыжков вперед, вдруг змер в нпряженной позе, устремив глз н крй мри. В это мгновение из лес выктился ккой-то комочек и зстыл черной точкой. Кучум медленно повернул ко мне морду, кк бы спршивя: "Видишь?" -- и звилял хвостом. А комочек вдруг рвнулся к нм и зпрыгл мячом по мри.

-- Собк, -- шепотом произнес подошедший Всилий Николевич. -- Откуд он взялсь?.. Д ведь это Бойк! Ей-богу, он!

Действительно, к нм мчлсь Бойк. Кучум кинулся ей нвстречу, мть и сын столкнулись и нчли лизть друг другу морды. Зтем Бойк, выгибя спину, прижимясь к земле, лстясь, приблизилсь к Всилию Николевичу. Не сводя с него умных глз, он ждл хозяйской лски. Рстрогнный Всилий Николевич присел перед собкой, губы его рсплылись в улыбке.

-- Откуд ты взялсь, дурех? Соскучилсь... -- лсково ворчит он, обнимя Бойку, которя льнет к нему, лезет мордой под телогрейку.

Сколько в этих движениях доверия и преднности!

Потом Бойк бросется и ко мне, лстится, тычется в лицо, повизгивет, но уже не тк горячо.

-- Нши едут! -- кричит Алексндр Пресников, покзывя н лес.

По следу Бойки н мрь выходят н лыжх Генндий, з ним Улукиткн ведет крвн.

-- Рдиостнцию везут -- нверно, срочное дело есть, -- говорит Мищенко, всмтривясь в приближющуюся группу.

-- Знмо дело, попусту не погнли бы оленей по ткому снегу, -зключет Алексндр.

Нконец обоз подошел к плтке. Мы поздоровлись.

-- Длеко ли бредете? -- спросил Всилий Николевич.

-- Человеку дны ноги, чтобы он долго не сидел н одном месте, -спокойно ответил Улукиткн.

-- Нет, вы только послушйте! -- воскликнул Генндий. -- Остновились мы километрх в двух отсюд, з лесом, оленей отпустили, снег утоптли под плтку. А Улукиткн говорит:

"Однко, нелдно тборимся -- нши близко ночуют". -- "Кк-то ты узнл?" -- спршивю. "Дым, -- говорит, -- рзве не слышишь?" Понюхл я воздух -- вроде ничем не пхнет. А он ругется: "Зчем с собой глухой нос нпрсно тскешь? Двй зпрягть, ехть будем". Я стл было отговривть его: дескть, может, только покзлось тебе. А он свое: "Ндо ехть". Зпрягли, тронулись, я впереди. Выхожу н мрь, смотрю -- действительно плтк стоит, дымок стелется; понюхл -- не пхнет. Когд уже вплотную подошел, только тут и учуял зпх дым... Вот ведь ккой стрик!

-- Мой нос, првильно, кругом слышит, твой только нсморк знет, -зсмеялся Улукиткн и стл рспрягть оленей.

-- Ккие вести? -- нетерпеливо обрщюсь к Генндию.

-- Спросите у него, -- ответил тот, кивнув головой н стрик. -Поедем, говорит, к перевлу, кк бы беды не случилось с ншими. Есть и неотложные рдиогрммы из штб экспедиции.

Общими усилиями ствим для прибывших плтку, нтягивем нтенну. Улукиткн привязывет н шею непокорным оленям чнхй -- круглую плку длиной примерно в три четверти метр, -- чтобы они не ушли длеко во время кормежки, и отпускет всех н пстбище. Животные тбуном бросются к рспдку, н бегу тычут морды по уши в снег, нюхют, ищут ягель и, перегоняя друг друг, скрывются в лесу.

Из темных туч повлил снег. Все мы собрлись в одной плтке. Зпх отогретой одежды, портянок, свежей хвои мешется с зпхом человеческого тел. Генндий збился в дльний угол, стучит ключом, вызывя штб. Улукиткн чистит свою стринную бердну.

Только теперь я рссмотрел это ружье, необычное для ншего времени. Ствол его сверху поржвел, внутри обрзовлись глубокие рковины. Зтвор явно не от бердны, без выбрсывтеля, в гнезде не держится, и Улукиткн носит его в крмне звернутым в тряпочку или привязывет тонким ремешком к спусковой скобе. Ложе стесно донельзя, сбито гвоздями, стянуто проволокой и жестью от консервной бнки, к тому же его крй еще и обгорел. По всему видно, что ружье прошло вместе со стриком длинный и тяжелый путь, бывло в огне, под дождями и бурями. Оно, несомненно, знло много и удч и промхов. Поржвевшее, горбтое, в лткх, оно внешне дже похоже н смого хозяин. Видно, живут они нерзлучно, одной судьбой связнные. Ложе бердны исписно рзными иероглифми -- тут и веточки, и крестики, и рожки, и кружочки, и много других знков, смысл которых понятен только стрику. Они, несомненно, обознчют ккие-то знментельные события, охотничьи приметы и трофеи Улукиткн. Словом, это своеобрзня летопись охотник-эвенк.

Стрик, порывшись в потке, достл кброжью берцовую кость, рздробил ее ножом, выскреб мозг и стл им смзывть сверху бердну. В его движениях -- доверчивя любовь к этому немому другу, рзделившему с ним более полувек жизни.

-- Дй-к я по твоей бердне протирочкой пройдусь д кипяточком нутро сполосну, тогд он инче у тебя зговорит! -- предложил Улукиткну Всилий Николевич.

-- Однко, не нужно, Всилий: фрт (*Фрт -- удч, счстье) не будет. Строму оленю хоть три рз в год шерсть меняй, все одно не помолодеет!

-- Кк ты не боишься с ним охотиться? Здерет тебя когд-нибудь медведь, -- скзл Мищенко, с удивлением рзглядывя ружье.

-- Привычно. Когд стреляю, немножко глз зкрою, чтоб не отбросило -- лучше спиной к дереву прислониться.

-- Знчит, было уже?

-- У-у, сколько рз! Мое ружье привычк шибко худой: то осечку дст, то пулю не туд бросит, все рвно что стрый люди...

-- Ты бы сменил его -- теперь хорошие ружья есть, чего мучешься...

Улукиткн бросил н Мищенко недоуменный взгляд:

-- Эко мучюсь -- зря говоришь, Всиль. Ево хрктер я хорошо зню, меня не обмнет. Новых ружей много, это првд, д не нужно -- это лучше.

И стрик, отодвинувшись от печки, еще долго возился с бердной.

Нд ущельем ночь, свежя, темня, чуть тумння. Черное небо прорезют огнистыми полоскми пдющие звезды, и н постревший от бурь лес бесшумно пдет иглистый иней. Вдли тускло белеют хребты. В зстывшей тишине четко отдются осторожные шги оленей. А нд плткой, словно привидения, склонились тинственно выбеленные морозом ели. Мысли не дют уснуть. Почти физически ощущешь, кк в тебе копится сил. Именно в эти безмятежные весенние ночи и зрождются смелые плны, хорошие чувств.

К утру рзыгрлся бурн. Взбунтовлись дикие силы природы. Зстонл тйг, не выдерживя порывов холодного ветр. Черные тучи легли н горы, еще более суровым стл северный пейзж.

Весь день у меня ушел н переговоры со штбом и с подрзделениями, зтерявшимися н территории этого безлюдного кря. Мы пробудем здесь еще дв дня, чтобы получить ответы н свои рдиогрммы.

А ветер шумит, кчя тйгу и хлопя бортми плтки. Улукиткн предлгет пойти звтр н охоту. Он видел недлеко от стоянки свежий след крупного бык-сокжоя. Но погод не унимется.

Необычно длинным кжется в безделье день. У всех скучные лиц, з плткой вечерний сумрк.

-- Ветер крутит -- это хорошо, -- говорит Улукиткн.

-- К погоде, что ли? -- спросил я, с ндеждой посмотрев в дльний угол плтки, где сидел стрик з починкой олочей.

Он приподнял голову, помигл, глядя н свет мленькими мудрыми глзми, и почесл в рздумье зтылок.

-- Когд ухо слышит шги зверя, по ним можно догдться, кто идет: сохтый или медведь. Если глз смотрят н тучу, они должны знть, что не из кждой пдет дождь. Вот послушй, кк шумит тйг. Только хорошо слушй, он не обмнет.

Улукиткн отбросил в сторону олочи и, обняв рукми согнутые в коленях ноги, повернул голову к выходу.

Мы все прислушлись: лес шумит и шумит, кк в мелководье длекий перект. Из глубины его нет-нет д и прорвется зтяжной гул, будто где-то близко вод прорвл плотину и ринулсь вниз.

Стрик сидит с зкрытыми глзми, плотно сжв губы. Кжется, только ему одному тйг и поведл свои думы, только ему и понятен этот шум строго лес.

-- Слушйте, -- вдруг прервл молчние Улукиткн и, открыв глз, тинственно покзл рукой в сторону лес. -- Ветер кончился, он все шумит, хорошо шумит, кк будто молодой стл. Это к погоде.

Стрик выпрямился, рзогнул спину и легко вздохнул, словно сбросил с себя тяжесть.

З плткой кчлсь тйг. Стонли отжившие лесины. Гуще сыпл последний снег.

Стрик долго смотрел мне в лицо.

-- Ндо понимй, что слышит ухо. Зчем нпрсно тскешь его? -- скзл он уже спокойно. -- Рзве не знешь, что перед бурей или стужей тйг стонет, кк стрый люди? Худо ей тогд, ой, кк худо! Ломется он, мерзнет, пропдет. А перед солнечным днем шумит он слвно, длеко слышно. Вот и сейчс: снег пдет, кругом тумн, лес веселый, хороший, погод близко -это ндо знть.

В плтке стло совсем тихо, никто не шевелиться. Теперь, кжется, и я слышу, кк широко, вольно шумит лес, словно рек в половодье, но ветр почти нет. Слышен дже шорох сомкнутых крон и шелест пдющего снег. Стрик действительно прв -- будет перемен погод, только этим и можно объяснить чистоту звук.

"Кк легко и хорошо ему жить среди родной и понятной ему природы!" -позвидовл я, взглянув н стрик, мленьким комочком прижвшегося в углу плтки.

Рно утром меня рзбудил Улукиткн. Я встю, одевюсь, пью чй, и мы покидем лгерь. З плечми рюкзки и ружья. Из-з пологих гор брызнул рссвет. Оконтурился длекий горизонт, рсступились отроги, поредел тйг. Идем неторопливо. Лыжи шумно крошт нст.

В устье рспдк нм поплся след медведя, хорошо зметный н снегу. Улукиткн внимтельно осмотрел его. ощупл и устремил зблестевший взгляд вдль.

След ровной стежкой срезл првый крй рспдк, скрылся з ближним гребнем. Зверь шел строго н восток, нвстречу солнцу.

-- Только что прошел, эко добр много понес! -- скзл он, с сожлением покчв головой. Тут же он здумывется...

-- Кк думешь, где удч нш: н этом следу или вчершний искть будем? Однко, медведь быстро идет, догоним ли? -- сомневется Улукиткн, и голосе его звучит неуверенность.

-- Ты сегодня проводник, твоя и удч. Веди куд лучше... Он снял шпку, кк всегд в трудных случях, почесл зтылок.

-- У сокжоя слдкий язык, что свежее мсло, д его всего н один рз, у медведя много пхучего сл. Что лучше? -- И стрик, пожевв пустым ртом, решительно мхнул рукой по нпрвлению медвежьей стежки. -- Однко, догонять будем!..

Он приторочил к котомке свою стренькую дошку, и мы тронулись по медвежьему следу.

Тучи громоздятся у горизонт, зслоняют свет поднявшегося солнц. Ночной холод все еще сторожит нс. Идем тяжело.

Нверху отрог остновились. Улукиткн, зслонив от солнц глз лдонью, долго смотрит в сторону убегющего дльше след.

-- Однко, ходко пошел. Где-то корм с осени остлся, туд идет, ближе не остновится. Не догоним, -- рзочровнно зключил стрик. -- Двй сокжоя искть...

Мы еще с минуту постояли, поговорили и свернули по отрогу н север.

Ветер, рзгребя тйгу, порывисто шумит в рспдкх. Н крй тучи вылезло приветливое солнце.

У стрик рскрснелось лицо. Он идет впереди, глз его ждно шрят по редколесью, по лощинм. Но пок нигде не зметно ни единого живого существ.

Отрог привел нс к пологой вершине. Кк только перевлили ее, увидели три след сокжоев. Они нпрвились в првый пологий рспдок, зтянутый редколесьем и небольшими мрями. Улукиткн внимтельно осмотрел следы.

-- Две мтки д молодой бычок, -- скзл он, ощупывя след, -- крепкий след -- знчит, вечером прошли.

Повернувшись к рспдку, стрик долго щурил глз и рссуждл вслух:

-- Сокжой это время в открытых местх держится, по болотм, мрям -тм мельче снег, легче копытить. Смотреть ндо, однко, звери тут близко кормятся. Только, я думю, мтку сейчс стрелять нельзя, стельня, молодой бык худой. -- Но, помолчв, он вдруг зявил: -- Когд мяс нет, и обглодння кость -- нходк. Пойдем, ничего, что худой.

Прошумели лыжи по склону, звилял нш след в лесу. Улукиткн у ключ боком протиснулся сквозь чщу, огляделся, и мы вышли н мрь.

-- Дивно нтоптли, все следы перепутлись: мох искли, -- скзл стрик, вытягивя шею и с птичьим любопытством осмтривя местность.

Метров через двести слев мы обнружили еще один след сокжоя. Широкие, тупые копыт глубоко продвливли снег. Шг у зверя спокойный, рзмшистый.

Улукиткн издли узнл вчершнего бык-сокжоя. Ощупл след, осмотрел. Что-то прикинул в уме, зтем вытщил из чехл бердну и перекинул ее через плечо.

-- Когд прошел? -- спросил я шепотом. Стрик рссердился:

-- Эко спршивешь! Смотри, его копыто хорошо отпечтлся -- знчит, шел по мягкому снегу, вечером. Сюд, н мрь, пришел после трех зверей -видишь, он придвил копытом след мтки? Ндо знть: передний никогд не нступит н след зднего. Кк не видишь! Человек должен один рз посмотреть, чтобы все понять и другой люди не спршивть.

Он укоризненно кчл мленькой головой, удивляясь, кк можно не рзобрться в тких ясных росписях н снегу.

Н крю мри сокжои густо нследили, истыкли снег мордми и ушли ниже по рспдку.

-- Однко, промялись, где-то близко жируют, -- снов шепотом рссуждет стрик.

Он подошел к тонкому пню, бесшумно свлил его, рзломл и нбрл в крмн сухой трухи. Попробуй узнй, для чего ему пондобилсь гнилушк! Но я не хочу рздржть Улукиткн вопросми, делю вид, будто все понимю. Улукиткн осторожно крдется между стволми деревьев, порой приподнимясь, по-рысиному вытягивет голову, беспокойно озирется. Я мшинльно копирую его движения.

Вот мы у верхнего кря второй мри, протянувшейся широкой полосой вдоль ключ. Улукиткн укорчивет шг, чще припдет к деревьям. Сгорбилсь его костлявя спин, сузились глз.

-- Тут ночевли, -- шепчет он, покзывя н свежие лежки и копнину, см, кк коршун, вертит головой, сторожит местность.

Он поднимет с земли пучок лишйник, вырвнного копытми зверя, осмтривет, зтем дует н него, и я вижу, кк сухие кристллики снег свертывются в крошечные кпельки влги.

-- Сейчс кормился: видишь, солнце греет, снег н ягеле еще не успел рстять, -- поясняет Улукиткн, подвя мне лишйник. -- Однко, звери н другой стороне мри стоят, -- продолжет он, зметно оживляясь.

Доств из крмн горсть трухи, Улукиткн бросет ее вверх. Воздух окршивется коричневой пылью, и незметное течение воздух медленно относит это коричневое облчко вниз по рспдку, куд ушли сокжои.

-- Скоро уходи, зверь почует нс, -- торопливо шепчет мне стрик и см бросется скользящим шгом к ключу.

Рзмякший снег глушит шорох лыж. Улукиткн стороной обходит мрь, не сводя при этом с нее глз. Он по-юношески изворотливо скользит меж стволов деревьев, ныряет под ветки, приземляясь, ползет. Н пригорке остнвливется и снов бросет в воздух горсть трухи.

-- Теперь дух хорошо тянет, звери нс не почуют, будем смотреть, -нствительно говорит он, прислоняясь плечом к лиственнице.

Я достю бинокль и при первом же взгляде н нижний крй мри отчетливо рзличю дв подозрительных серых вздутия н снежном сугробе среди копнины.

-- То ли кочки со строй трвой, то ли звери, -- говорю я стрику.

-- Эко не рзберешь! Сейчс лучше смотри, -- отвечет Улукиткн, и я слышу, кк он нрочно сломл рукми прутик, ндеясь, что этот еле уловимый звук встревожит зверей.

-- Не шевелятся. Кжется, кочки, -- говорю я.

-- Еще смотри. -- И стрик отлмывет сухой сучок от лиственницы.

Между подозрительными бугоркми отчетливо поднялсь голов бык с черно-пухлыми рогми. Зверь шевелит ушми, пытясь рзгдть, что это з звук рздлся с кря мри. Не обнружив опсности, бык опустил голову, и он скрылсь з снежным сугробом.

-- Звери... -- шепчу я, хвтя стрик з руку.

-- Все четыре тут?

-- Видл ясно только бык. Стрик утвердительно кивет головой:

-- Стельня мтк днем крепко спит.

Подв мне знк сдиться, он достет из котомки меховые чехлы, сшитые из мягких собчьих шкур, нружу шерстью, и ндевет их н широкие кмусные лыжи.

-- Тк хорошо ходить, шуму нет, близко пустит, -- поясняет он; зтем высыпет н полу дошки из кожной сумки птроны и перебирет их.

-- Они же у тебя все с осечкой, -- рзглядев птроны, удивился я. -Кк же н медведя хотел идти, кк стрелял бы?

-- Ничего, -- смеется он тихо. -- Из трех один, однко, рзрядится.

-- Зверь ждть не будет. Возьми мою винтовку, он ндежнее.

-- Эко ндежнее, д, может, не фртовя. Стрики рньше говорили: когд удч -- и без ружья зверя добудешь; когд ее нет -- огнем порох не зплишь.

Он зклдывет один птрон в бердну, дв оствляет в руке. Ндевет дошку, нкидывет н спину котомку, осмтривется -- не збыл ли чего. Все это Улукиткн делет не спеш, основтельно, я, поверив, что не моя сегодня удч, молч нблюдю з ним.

Мы подкрдывемся к кромке лес и тут здерживемся. До зверей остется не более трехсот метров. Я прячусь з лиственницей и смотрю, что будет дльше.

Стрик, сгорбившись, прижв к животу бердну, бесшумно толкет вперед одетые в мягкие собчьи шкуры лыжи. Все ближе подкрдывется он к сугробм. Но чуткое ухо зверя трудно обмнуть.

Вот из-под снег поднялся встревоженный бык. Зметив охотник, он змер. Поднялись и остльные. Но и стрик в одно мгновение удивительно перевоплотился -- истинно пень: и слев, и спрв, кк ни поверни, -- пень, д и только! Присмтривюсь: котомк -- нрост; ствол ружья -- сучок; дошк -- кк кор; д и см он весь тк схилился н првый бок, никк не отличишь его от пня.

Сокжои, доверившись глзм, отворчивют головы и долго прислушивются, зтем, выгибя длинные туловищ, лениво потягивются, опрвляются от лежки.

Улукиткн, не меняя позы, коротенькими шжкми, снтиметров н пять, не более, подвигется к сугробу.

Снов встревожились сокжои и, вытянув длинные шеи, кк журвли, изумленно озирются, не могут понять, откуд доносится шорох. Но "пень" не вызывет у них подозрения, они смотрят по сторонм.

Улукиткн, не рзгибясь, осторожно поворчивет ствол бердны в сторону сокжоев и долго целится...

"Вероятно, осечк", -- думю я и весь дрожу. Вижу -- звери бросются к лесу, тм они здерживются, топчутся н месте, не зня, куд кинуться. Улукиткн с неподржемым спокойствием опускет ружье, медленно перезряжет его и опять стновится пнем, незметно продвигется вперед.

-- Д стреляй же скорей, уйдут! -- шепчу я нетерпеливо, готовый броситься вперед.

Грохнул выстрел. Я слышл, кк тупо щелкнул пуля по телу зверя. Бык вздыбил, потряс головою, словно угрожя кому-то, и грузно упл н снег. Остльные вмиг рссыплись кто куд.

Улукиткн оглянулся в мою сторону, положил в сумку зпсные птроны, сел н снег, снял меховые чехлы с лыж и со спокойствием человек, зкончившего свое дело, стл рстирть лицо мягким снегом.

Я подошел к нему, и мы вместе нпрвились к убитому зверю.

Это был крупный смец в роскошной зимней шубе, с мягкими толстыми вздутиями будущих рогов, обросшими темно-бурыми мелкими волосми. Стрик ощупл бок сокжоя, потоптлся возле него, что-то в уме прикидывя, взглянул н небо, Уже здернутое тучми.

-- Однко, ночуем. Только пугный волк уходит от жирного мяс! -скзл он тоном, не допускющим возржения.

Мы нходим небольшую площдку под строй рзвесистой елью. Снимем котомки. Улукиткн уходит к зверю. Я готовлю дров, тскю хвою для постелей, рзжигю костер и нвешивю чйник. День н исходе. Небо легкое, просторное и голубое. В ясную зхребетную дль убегет истомлення бурями тйг.

Я нет-нет д и взгляну н Улукиткн. С ккой ловкостью он свежует зверя! Зубы держт шкуру з крй, левя рук оттягивет ее, првя подрезет ножом. Ни одного лишнего или неточного движения, кк у мстер, который всю свою жизнь изо дня в день знимется одной и той же рботой. Стрик кк будто и не спешит, туш уже вылупилсь из шкуры. Тонким ножом он рзделывет ее н чсти, рзбрсывет кроввые куски н снег. По охотничьему обычю он съедет кусок прной печени и, облизывя пльцы, посмтривет н жирную требуху, отложенную для собк.

День угсет. В кроввом зкте рстворилось солнце. Сумрк окутл вершины гор полупрозрчной дымкой. В дыхнии ветерк, збегющего к нм под ель. чувствуется приближение холодной ночи. Горячим плменем горит костер, брося в темноту скупые блики свет.

В котле врится язык, н вертелх жрится сочня мякоть, рспрострняя ромт поджренного сл. Улукиткн дробит тупой стороной нож берцовую кость, рзогретую н углях, смчно выссывет ппетитный мозг и, щуря глз, схлебывет с вертел горячую сукровицу с жиром.

-- Вод не любит мягкое дно, желудок -- пустоты, -- говорит он, поймв н себе мой взгляд. -- Пошто не ешь?

-- Подожду, еще не поспело...

-- Эко не поспело! Горячее сыро не бывет, -- отвечет он, поднося ко рту новый кусок.

Поужинв, я быстро зснул, оствив стрик з трпезой. Но спустя чс проснулся от холод. Бесшумно пдли н освещенный костром лес пушинки снег. Кк быстро меняется в этих местх погод!

Улукиткн не спл. В костре догорли головешки; стрик вложил нож в ножны и отодвинул от себя чшку с костями. Не вствя, он достл бердну, рзрядил ее и гильзой выбил глубокий кружок н ложе рядом с ткими же кружочкми.

Я встл, попрвил костер и подсел к нему:

-- Почему не спишь, Улукиткн?

-- Зчем сон, если есть жирное мясо?

-- Ты, кжется, н ложе кружочкми обознчешь убитых сокжоев? -спросил я, покзывя н свежую метку.

-- Эге. А крестиком -- медведя, точкми -- кбргу, трилистом -сохтого, восьмеркой -- брн. Кждому своя метк есть, смотря ккой зверь. Этот сокжой жирный, его метк глубокий. Прошлый рз убил худой, стрый мтк, -- смотри, его метк мелкий. Тут все хорошо нписно, читй, -скзл он, подвя мне бердну.

Я с большим интересом углубился в рсшифровку этой удивительной охотничьей летописи. Многочисленные кружочки, восьмерки, крестики и черточки н ложе ружья свидетельствовли о том, что сотни рзличных зверей добыл Улукиткн з свою долгую жизнь. Это был ткже и полный перечень прнокопытных и крупных хищников, обитющих в этом кре. По меткм можно было узнть, ккой вид зверя был предметом более чстого внимния охотник и ккие редко попдлись ему. Время, конечно, кое-что стерло из двнишних пометок, но то, что было дорого хозяину, подновляется и оберегется.

Рссмтривя ложе, я зметил, что крестики, обознчющие убитых медведей, з очень небольшим исключением, вырезны четко и глубоко, тогд кк три четверти отметок добытых сохтых сделны мелко. Количество точек -условное обознчение кброжки -- трудно подсчитть: тк их было много н ложе и выдвлены они одинково неглубоко...

-- Почему ты убивл больше жирных медведей и худых сохтых и не добыл ни одной сытой кброжки? -- спросил я.

-- Эко не знешь! Сохтый в году только три месяцы бывет жирный; когд же время гон (*Гон -- брчня пор) придет -- срзу сло теряет. Зимой он всегд худой. Медведь совсем не тк: девять месяцев шибко жирный, только время комр худой ходит. А кброжк постоянно худой, и летом и зимой, сло его никогд нету, все бегет д бегет. Понял? Смотри, тут все првильно нписл, -- ответил Улукиткн, покзывя н ложе.

Н этом рзговор оборвлся.

Он рсстелил близ огня шкуру убитого сокжоя, подложил в изголовье котомку, н один крй шкуры лег, другим укрылся и через две минуты уже хрпел.

Я подложил в костер дров, выпил кружку чю и тоже лег.

А снег все идет и идет. Отяжелели кроны. В небе тьм. В чще двжды пискнул промерзшя птиц.

Думю об Улукиткне. Всего лишь месяц, кк мы его встретили, я уже чувствую большую привязнность к этому человеку. Стрик з всю свою долгую жизнь не прочел ни одной книги. Школой ему были тйг, нужд, охот. Вот почему он в тйге кк дом.

Однжды я спросил Улукиткн: "Что больше всего ты любишь в тйге?" Он подумл и, улыбнувшись, ответил: "Все, что видит глз, что слышит ухо".

Н охоте сон чуткий, я дремлю, но слух нчеку. Вот где-то ухнул, оседя тяжелым плстом, снег. Вскрикнули рзбуженные кукши, еще с вечер слетевшиеся к мясу... Меня знобит, и я поднимюсь. Улукиткн, склонившись нд вертелом, уже звтркет, доедет оствшиеся вчер куски мяс.

Брусничным соком нливется зря. Н мягкой перенове вокруг ншей стоянки з ночь появилось множество следов. Неизвестно, кто и кк рзнес по тйге весть о гибели строго сокжоя, и н его тризне уже побывло немло гостей. Больше всех нследили колонки. Вот один из них гнлся з горностем: дв-три прыжк, лунк в снегу, кпля крови. Видно, до утр просидел здесь лис, объедясь мягкими рогми.

Мы склдывем мясо н свежий снег, прикрывем его шкурой, поверх нбрсывем еловых веток.

Когд собрлись уходить, нд ншими головми прошумел крыльями ворон. Он уселся н вершине сухой лиственницы и поднял крик н весь рспдок, словно оповещя сестер, бртьев, дльних родственников о предстоящем пире.

-- Тьфу, дурк! См бы ел д помлкивл, дольше хвтило бы, -- хмуря брови, говорит стрик.

Потом снимет с себя нтельную рубшку, изрядно пропитнную потом, дымом костр, и зсовывет ее под ветки, поближе к мясу.

-- Зчем оствляешь? -- удивился я.

-- Эко не знешь! По крику ворон медведь легко ншу добычу нйдет, понюхет -- и подумет, что тут человек лежит, удирть будет. Понял?

Перед тем кк тронуться в обртный путь, Улукиткн сделл зтес н ели, под которой еще догорл костер, вбил гильзу в обнженную древесину и сложил у корней кости.

-- Когд-нибудь люди придут сюд, увидят зтес, гильзу, кости, догдются, что тут был у охотник удч, -- пояснил он, не дожидясь моего вопрос.

Лыжи бесшумно скользят по мягкой перенове. Стрик шгет легко -сегодня он по-нстоящему сыт и весел. Жркий костер, слдкий отврной язык сокжоя вперемежку с горячей мякотью, тепля постель под шкурой только что убитого зверя -- не чсто бывет в тйге ткя прздничня ночь. Может, многом нпомнил он стрику, о многом он передумл, сидя у костр. Вся эт обстновк кк-то омолодил его.

Солнце не покзывется из-з туч. Все больше хмурится небо. Ветерок-бловень отрясет с веток снег. Н отроге мы сворчивем со вчершнего след, идем нпрямик к стоянке. Впереди -- широкий лог, зтянутый мелкой чщей и редким лиственничным лесом. Спускемся н дно. Теплынь. Свеже нбродили глухри, нстрочили дорожек куроптки, чьи-то перья н ночном соболином следу...

А лыжи скользят дльше.

Вдруг стрик остнвливется, топчется н месте, протыкет плкой снег, озбоченно осмтривется. Нигде никого не видно, д и под ногми никкого след.

-- Место знкомое, что ли? -- спросил я.

-- Однко, тут долго кто-то жил: снег, кк н тборе, плотный, -ответил Улукиткн, сворчивя впрво и с трудом просовывя широкие лыжи сквозь кустрниковую зросль. -- Тут тоже крепкий! -- удивился он.

Я ничего не могу понять. Зря, думю, здерживемся. А Улукиткн осмтривется, все что-то ищет.

-- Смотри, -- говорит он, покзывя н дерево.

Я вижу череп сохтого с огромными лоптообрзными рогми, положенный в рзвилку нетолстой лиственницы н высоте немного более полутор метров от земли.

"Кому и зчем пондобилось зтщить рог н лиственницу? -- недоумевю я. -- Человек сюд не зходит, медведю не догдться, д и не сумеет он этого сделть".

Улукиткн поводит плечми, чего-то не может понять. Он придирчиво осмтривет кждую мелочь. Его опытный глз отмечет что-то н коре, здерживется н рзвилкх и, видимо, нходит между всем змеченным ккую-то общую связь. По мере того кк в его голове все яснее склдывется кртин рзыгрвшихся здесь, у лиственницы, событий, лицо его светлеет, стновится спокойнее.

-- Тут дрлись дв бык-сохтых з мтку, -- говорит он вполне уверенно. -- Это было в то время, когд птиц н юг улетет (*Мссовый отлет птиц происходит во второй половине сентября). Один попл рогом в рзвилку, другой срзу убил его.

Я пок не вижу никких докзтельств этим словм и вслух выржю свое недоумение.

Улукиткн, кк всегд в тких случях, бросет н меня Укоризненный взгляд и неодобрительно кчет головой:

-- Ум человек должен понимть, что видят глз. Незрячему в тйге худо. Вот смотри: шерсть остлсь н коре, он короткя и черня -- ткя бывет н сохтом только осенью зимою он длиння и светля. Я и толмчу тебе: зверь пропл, когд птиц н юг улетл. А вот это видишь? -продолжет он, покзывя н две поперечные борозды н стволе лиственницы. -Это рогми сделл бык, когд дрлись, дерутся они только во время гон. Теперь понимешь?

-- Не все. Почему ты думешь, что сохтый был убит другим быком?

Стрик прицокивет языком, трясет головой.

-- Говорю, бед со слепым! -- И он, приподняв рог, укзывет н рзвилину: -- Видишь, кор мло продвлення, вся целя.

-- Ну и что же?

Улукиткн смеется своим обычным беззвучным смехом, я стою перед ним, кк не выучивший урок школьник.

-- Глухого оленя пок не толкнешь, он не услышит. Смотри д хорошо думй: если бы зверь тут стоял много дней, рзве кор под рогми остлсь бы? Сохтый шибко сильный зверь, дже дерево мог поломть, д, однко, не успел.

Теперь и мне все стновится понятным. И остется снов подивиться стрику: ккие острые глз и ккой проництельный ум ндо иметь, чтобы по шерстинке д црпине н стволе дерев восстновить всю кртину происшедшего здесь когд-то поединк!

Теперь я ясно предствил себе стршную схвтку двух лесных великнов, предствил, кк, горбя спины в предельном нпряжении мышц, звери кинулись друг н друг. Взмхи рогов, удры, стон, треск сломнных деревьев; земля из-под ног летит комьями во все стороны, и густой горячий пр окутывет морды рзъяренных противников. Вот один из них, может быть, тот, который уже считл себя победителем, попл рогом в рзвилку лиственницы, лишился способности обороняться и был тотчс же убит соперником.

Видно, здесь всю зиму пировли росомхи, колонки, горности, обгрызя и рстскивя кости погибшего зверя. Если бы не перенов, прикрыввшя их следы, Улукиткн, вероятно, рсскзл бы много интересного и об этих хищникх, нторивших тропки и утоптвших снег вокруг лиственницы.

Я хотел снять рог, но стрик удержл меня:

-- Может, другие люди сюд придут -- пусть видят и тоже подумют, кк это получилось...

Мы спустились н дно обширного лог и через три чс подошли к плткм.

Стоило только нм появиться в лгере, кк Бойк и Кучум мгновенно догдлись о ншей добыче. Мы принесли н одежде зпх убитого сокжоя. Собки взбудоржились и были возмущены тем, что н этот рз охот состоялсь без них.

-- Мы тк и думли, что вы здержлись возле добытого зверя, -- скзл Всилий Николевич, от нблюдтельности которого не ускользнуло поведение собк. -- Длеко добыли? -- обртился он к Улукиткну.

-- Не шибко. Вот позвтркем, д и поедем з мясом, -- ответил тот, сбрсывя котомку и устло опускясь н нрту.

-- Отвяжи собк, Всилий, пусть бегут к кишкм, пок птицы не рстщили их, -- предложил я.

Через минуту Бойк умчлсь по ншему следу, увлекя з собой Кучум. Мы не сомневлись, что они нйдут добычу.

Рно утром мы свернули лгерь.

-- Идите-к сюд, посмотрите, что случилось! -- крикнул Всилий Николевич, стоявший возле опрокинутой железной печки.

Я подошел к нему вместе с другими и не мог удержться от удивления: горсточк отогретой земли меж кмней, н которых стоял печк в плтке, поросл зеленой трвою.

-- Ишь нетерпение ккое... Ожил под печкой, думл, весн пришл, -скзл подошедший Пресников.

Стрнно было видеть обнженную зелень среди глубокого снег, обмнутую теплом, и в то же время он трогл своей свежестью. Не зню, кк других, но меня безгрнично рдует первя зеленя трвк, первый цветок, первя песня певчей птички. И хотя кждый год все это неизменно повторяется с одной и той же последовтельностью, однко никогд и никому не ндоедет. Ноборот, с возрстом кк-то больше чувствуешь это время и почему-то всегд сожлеешь, что нш год не нчинется с этих, всем рдостных, дней -- пробуждения жизни.

Пок мои спутники собирли оленей, грузили нрты, я с Кучумом ушел вперед.

Идем вниз по Ме. Темно. Шумит тйг, бушуют ключи, из лесу доносится неясный гул. Все сливется в один звук, может быть, нестройный, однообрзный, но могучий, -- звук пробудившейся жизни. Хорошо тким весенним утром быть одному в тйге. Нетерпеливо ждут утр бурундуки, дятлы, синицы, куроптки, вынужденные скрывться от ночных хищников. Вот где-то длеко, словно спросонок, щелкнул белк, вслед з этим пробудились все обиттели тйги, рзом зстучли, зпрыгли, зщебетли. А в долине еще темно.

Лыжи легко скользили по мягкому ноздревтому снегу. Скоро и солнце взошло, нступил теплый, многообещющий день. Н снегу появился свежий сдвоенный след зйц. "От кого косой удрл?" Вижу рядом другие следы, но крупнее, с четким отпечтком острых когтей, нпоминющим следы небольшого медведя. Это росомх пробежл з зйцем. Меня вдруг охвтило любопытство: "Догонит он его или нет?" Хорошо, что следы зйц и росомхи шли в нужном для меня нпрвлении -- вниз по Ме.

Пондеявшись н свои ноги, косой удирл уверенно, крупными прыжкми, придерживясь открытых мест. Через километр он остновился, потоптлся, посидел и бросился к чще, д чего-то испуглся, повернул впрво. Дльше зяц, явно охвченный пникой, зметлся из стороны в сторону. Росомх же бежл з ним мелкой рысцой. Он нигде не остновилсь, не прыгнул, спокойно преследовл свою жертву.

Мы прошли вниз по реке километров пять. У зйц сузились прыжки, он стл петлять, прятться под влежник и уже не рз ложился н снег, чтобы передохнуть, но, видно, шорох лп приближющегося хищник гнл его дльше. Теперь, несомненно, они были н виду друг у друг, но почему-то прожорливя росомх сдерживл свой хищный ппетит и продолжл с неумолимым спокойствием идти следом з жертвой.

Еще несколько ниже, н небольшой полянке, следы хищник и зйц переплелись. Нлицо было докзтельство того, что звери здесь топтлись вместе, но и теперь росомх явно медлил с рспрвой. Можно было подумть, что у нее появилось чувство жлости к жертве или он был беззубой. Конечно, нет! Мне вспомнился рсскз Улукиткн об этом безмерно ждном хищнике. По словм стрик, он предпочитет "потное" мясо окончтельно згннного животного, уже неспособного сопротивляться. Улукиткн видел однжды, кк росомх игрл с обессилевшей лисою. Т уже сдлсь и без сопротивления ждл своей учсти, хищник же пытлся поднять ее и прогнть еще немного, но у лисы уже не было сил сдвинуться с мест. Охотник убил росомху прежде, чем он успел перегрызть горло жертвы, лису поймл живьем.

От поляны следы переплелись и пошли кругом. У зйц прыжки измельчли и потеряли симметричность, д и росомх перешл н шги. Теперь ни у жертвы, ни у хищник никкой поспешности. Вот н снегу покзлсь вмятин, зяц лежл, вокруг все те же ясные отпечтки крупных лп с острыми когтями.

"Бедный зяц! Кк медленно и мучительно подступет к нему смерть", -подумл я и зшгл дльше по следм. Идущий сбоку Кучум вдруг нсторожился и нтянул поводок. Поблизости никого не было, однко собк упрямо тянул меня впрво. Осторожно пролезли мы по кустрнику, и я увидел н снегу большое кровяное пятно. Тм же влялись недоеденные зячьи лпки и клочья шерсти. Но Кучум тянул дльше. "Вероятно, где-то близко спит росомх после сытного звтрк. Рзве отпустить кобеля, пусть-к теперь он попробует побыть в зячьей шкуре", -- мелькнуло в голове, и я отстегнул поводок. Несколько прыжков -- и Кучум скрылся из виду. Треснул сучок, взлетели куроптки, вспугнутые кобелем, зстучл россыпь. Немного погодя донесся лй, визг и грохот сктывющихся кмней. Пок я пробирлся сквозь чщу, все стихло.

Через несколько минут снов послышлся лй, зтем возня, но уже ниже по долине. Выбегю н реку и по льду тороплюсь н звук. З кромкой лес вижу вывернутый лохмтый корень. Возле него мечется рзъяренный кобель. Он грызет мерзлую землю, корни, пытясь подобрться к збившейся под крч росомхе. Зпрятв в корнях зд, он подствляет ему рзъяренную морду, злобно фыркет, готовя броситься н собку... Нши взгляды с ней встретились. Почуяв опсность, росомх сильным прыжком вырвлсь из-под корня, но был поймн н лету Кучумом. Брызгми взметнулся снег под черным клубком сцепившихся животных. Зубы кобеля все глубже впивются в горло хищник. Кжется, нступил минут возмездия и з все рзбойничьи дел росомхи. Но он не сдется, скребет здними лпми живот кобеля, пытется перебросить его через голову, пстью ловит его лпу.

-- Ату ее, Кучум! -- крикнул я, подбдривя собку.

Тот мгновенно отскочил от росомхи, вероятно, не узнв моего голос. А хищник, воспользоввшись змештельством, бросется к открытой россыпи, рссчитывя спстись н кмнях. Но не тк просто уйти от озлобленной собки. Огромным прыжком Кучум оседлл росомху, подмял под себя, и они поктились вниз вместе с кмнями. Я бегу н помощь. Хищнику все же удлось вырвться. Несколько секунд -- и он н дереве. Кучум повис, вцепившись в хвост росомхи. А т, ухвтившись крючковтыми когтями з корявый ствол лиственницы, Держит его. Нконец кобель срывется и влится н снег.

Нступил минут передышки. Росомх, с трудом поднявшись до вершины, повисл н сучке, согнув и без того горбтую спину. Теперь он нпомнил медвежонк. В глзх злоб. Кучум пстью хвтет снег, скребет лпми ствол лиственницы и беспрерывно лет.

Я выстрелил. В долине стло тихо. Пок я свежевл добычу, Кучум злизывл рны.

Через чс след моих лыж уже шел по просветм густой тйги. Под ногми н открытых отмелях рек похрустывют сухие зеленовто-желтые листья тльник, стеклянным звоном гремят прозревшие перекты. Я остновился передохнуть. По чще пробежл ветер-дозор, и сейчс же пхнуло весною и рзлилось в блеске рдужного свет, в песнях птиц, в зпхе прелой листвы, в здумчивом шелесте строго лес.

Позди послышлся длекий перезвон бубенцов. Меня догонял крвн.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

I. Мы покидем Мю. Лгерь у трех елей. Эвенкийскя скзк. Ночь в строй гри. "Одинокя, бродит грмонь".

С кждым днем все сильнее пригревет солнце. Но по ночм мороз сковывет коркой снег, глушит рзбушеввшиеся ключи, обжигет холодом нбухшие почки осин.

Вблизи лгеря олени выбили корм; их потянуло к открытым отрогм и свежему мягкому ягелю. Трудно стло кюрм рзыскивть непокорных животных и пригонять их н стоянку.

-- Мы тут много нследили, пор погсить очг и кочевть н новое место, -- скзл Улукиткн, грустным взглядом окинув стоянку. -- Плохо долго здерживться у одного костр: глз устют смотреть н одно и то же, уши глохнут. Олень и тот не хочет оствться н строй копнине. Уходить ндо. В быстрой воде муть не держится.

Д и всем нм не хотелось здерживться в этом скучном лгере. Ни гор отсюд не видно, ни ущелья, только кусочек реки д крй неб. З дв дня, проведенных здесь после возврщения со Стнового хребт, мы отдохнули, вымылись в бне, выпекли хлеб. Решили звтр переезжть н новую стоянку и нйти, нконец, Лебедев. По ншим предположениям, он должен зкончить рботу н гольце Сг и нходиться где-то н южных отрогх Джугджур. Скорее всего, в рйоне той группы больших вершин, которые мы нблюдли со Стнового. Двдцть девятого преля утром Улукиткн провел нш крвн сквозь левобережную тйгу, и мы вступили в широкую Долину Кунь-Мнье. Утро было псмурное, но теплое.

-- Мод... мод... мод... -- вяло покрикивли кюры н отстющих оленей.

Кюр Афнсий, уходя, зтесл лиственницу и зкрепил ерниковую веточку с зкрученным н ее конце кольцом -- условный знк: ушли длеко, но непременно вернемся.

Нш крвн беспрепятственно продвиглся в глубь просторной долины. Неширокие лиственничные перелески обмежевывли бугристые мри, рзукршенные лоскуткми светло-желтого ягеля, ярко-зеленым стлником. Снежный покров н солнечных склонх был порвн, и уже, кзлось, не злтть зиме этих прорех.

У крутого поворот реки, кменистого мыс, Улукиткн остновил крвн. Он торопливо вытер руквом потное лицо, и черные бусинки его пытливых глз збегли по мысм, по склонм гор, по горбтым лиственницм, одиноко торчщим н мри. Зтем, склонившись н посох, он долго приглядывлся к ельнику, неширокой полосой спусквшемуся со склон к реке. Я подошел к нему:

-- Что увидел?

Он рстерянно улыбнулся и долго смотрел мне в лицо, о чем-то рздумывя.

-- Когд я был молодой, мог догонять тугутку (*Тугутк -- теленок оленя), тскть н себе дикого брн и ноги не знли, что ткое устлость, тогд тут дымился мой чум, -- зговорил он, покзывя рукой н три толстые ели с сомкнутыми вверху кронми. -- Однко, шестьдесят лет уже есть, то и больше, кк я кочевл отсюд. Эко долго ходил и вернулся. Птиц тоже длеко летет, д строе гнездо не збывет.

-- Неужели узнл мест? -- удивился я.

-- Эко не узнть, если тут жил! Думю, примет нйду. Иди со мною, -скзл он, выпускя из рук вожжу и нпрвляясь к лесу. -- Жен тогд должн был принести в чум первого ребенк, обещл сын. Я ему много ю (*Аю -ббк, ндкопытный суств ноги животного) кброжьих собрл. Но жен ошиблсь. Он говорил, в родильном чуме было очень темно, не того поймл, кого хотел: окзлсь дочь. Мы покинули эту стоянку -- думли, не нше тут место. А чтобы обмнуть хрги (*Хрги -- злой дух), подменившего ребенк, я оствил тут под елью все ю -- пусть, думю, он крулит их, -- сми кочевли длеко н Учур. Сейчс искть буду, где клл.

-- А чем плохо, если родится дочь? -- спросил я.

-- Опять не знешь! Девк что делл прежде? Кожи мял, унты, дошки шил, мясо врил, лепешки пекл, оленей псл. Но рньше кому-то ндо зверя убить, белки, колонков нстрелять. Вот и считли: хорошо иметь первым сын, второй -- дочь, тогд шибко лдно в чуме.

Стрик подвел меня к трем елям, осмотрел корни, недоуменно повел плечми, потом, кивнув в сторону толстого пня, стоявшего н крю лес, скзл рдостно:

-- Тогд это был смя лучшя ель! Теперь от нее только догчн (*Догчн -- пень) остлся. Я ее пережил.

Улукиткн рзбросл возле пня ногою снег, содрл мох и, зпустив под корни руку, долго шрил ею в пустоте.

К нм подошел Мищенко, зтем остльные.

-- Кого это он копет? Бурундук, что ли? -- спросил Генндий, покосившись н Улукиткн.

-- Еще в молодости где-то здесь спрятл ббки, сейчс вспомнил, ищет, -- ответил я.

Все сгрудились около стрик, он, приподнявшись, протянул мне н лдони три темные от времени косточки.

-- Однко, тут кто-то жил после меня, ю мло остлось, -- скзл он. -- Знчит, не зря собирл их: чужой сын все рвно игрл.

Мы стли рссмтривть ббки. Это были совсем позеленевшие от времени мленькие косточки, действительно кброжьи.

-- Хорошо, что не все збрли, то бы трудно поверить, что ты действительно узнл свои мест, -- ведь тк двно все это было... -- скзл я.

Стрик вскинул н меня удивленные глз, обид прозвучл в его словх:

-- Зчем стрелять по убитому зверю?! Рз обмнешь, другой рз и првду скжешь, д никто не поверит. Люди, которые тут жили после меня, не могли збрть все, ткого зкон в тйге нет. Бери, сколько тебе нужно, но хозяину хотя бы мленько оствь, инче вором посчитют. Понимешь? Люди эти двно были: Смотри сюд. -- И Улукиткн покзл н стрый зтес, сделнный н ели. -- Видишь, зрос он... поди, лет двдцть ему, тогд и взяли ю. -И, взглянув н солнце, Улукиткн добвил: -- Однко, тут остновимся: корм оленям есть, место веселое.

Мы подтянули крвн к трем елям и стли устривть лгерь. Пробудился лес от удров топор, людского говор и громыхния посуды. Оживилсь мрь с появлением н ней стд голодных оленей. Дым костр, поднимясь высоко в небо, Рсползлся штром нд ншей стоянкой.

Кюрм придется здесь жить долго, пок мы не вернемся от Лебедев. Они ствят плтку кпитльно, н прочных рстяжкх, с нветренной стороны делют из еловых веток зслон. Печку внутри устновили н кмнях, борт плтки звливют снегом. Упряжь, потки с продуктми, посуду рзвесили н колышки, вбитые в стволы деревьев. Нрты сложили горой, полозьями вверх.

Нм же предстояло провести здесь только ночь, поэтому устроились мы нскоро. И кк только ночлег был готов, я поднялся н одну из сопок левобережного отрог. Хотелось определить местоположение гольц, который мы с Пресниковым видели со Стнового в непогоду, и нметить более легкий к нему путь.

Передо мною открылся Джугджурский хребет, убрнный хмурыми склми, с многочисленными рзветвлениями, с извилистыми долинми, сбегющими к реке Кунь-Мнье. Ближние вершины громоздились кменными глыбми. З ними поднимлсь ввысь глвня линия хребт с белоснежными бшнями, минретми. Спрв сиял в лучх зходящего солнц групп мощных гольцов, зтянутых снизу прозрчной дымкой. Среди них потерялсь интересующя меня вершин: угдть ее трудно, до того все они схожи между собой.

Когд я вернулся в лгерь, н зпде гсл вечерняя зря. Сумрчня синев окутл ближние горы. В долину пришл тишин. Рно зтих костер, уснули собки. Не угомонятся только бубенцы н псущихся оленях.

Я збрлся в плтку. В печке глухо потрескивют дров, освещя все вокруг приятным полусветом. Никто не спит, но все молчт.

-- Что это у нс тк тихо? -- спросил я, недоумевя. Всилий Николевич подл мне знк сдиться.

-- Улукиткн скзку обещл рсскзть про богтыря и почему эвенки стли кочевть, д нчло, говорит, потерял, не может вспомнить, -- пояснил он шепотом, кивнув головою в дльний угол.

Стрик сидел в своей привычной позе, с поджтыми под себя ногми, низко опустив голову. Я снял верхнюю одежду и, усевшись возле печки, приготовился слушть.

-- Эко бед, годы съедют пмять, кк огонь сухую трву, -- произнес Улукиткн с досдой и сожлением.

И снов тишин. Кто-то громко потянул из кружки горячий чй. Кто-то вздохнул, пошевелился. Я подбросил в печку дров, ярко вспыхнуло плмя. Стрик вдруг выпрямился, повернул к нм голову, и его голос ззвучл грустно и нпевно:

-- Никто из стриков не помнит, когд это было, но все знют, кк случилось. Богт был рньше тйг рзным зверем, птицей, рыбой, совсем не то, что теперь. Люди не кочевли, не делли ловушек, им не ндо было псти оленей. Только подумют о мясе, кк у чум появляются жирные сохтые сокжои; глзми поведут -- кругом в лесу глухри, рябчики -- бери, что угодно, ешь, сколько живот просит. Все двл тйг и не беднел: человек одного зверя съест, н его место из кждой косточки новые родятся.

Улукиткн хлебнул горячего чя, отодвинулся от нклившейся печки и, усевшись поудобнее, продолжл:

-- Жил тогд богтырь Скл, шибко сильный. Тм, где ступит его ног, -- озеро рзольется, если вздохнет полной грудью -- кк от ветр, лес влится, бросит куд взгляд -- будто молния сверкнет. Это он и устроил тк жизнь, что эвенки горя и нужды не знли, врги в тйге появляться не смели. Но вот Скл стриться нчл, жен никк не могл родить ему сын. В его чуме много лет шмны били в бубны, призывли н помощь тени предков, молили духов. В жертвенникх не остывло сло, не высыхл оленья кровь. Ничто не могло умилостивить богов. И люди с горечью думли о том, что с ними будет, если Скл умрет, не передв своей силы сыну. Звери выйдут из повиновения, рзбредутся по тйге, оствив человеку лишь путные следы; птицы рзлетятся, где искть их будешь в чще? Рыбы уйдут в глубину больших рек.

Решил богтырь Скл подняться н смую высокую гору и еще рз просить милости у доброго дух гор.

-- Лдно, -- ответил ему хозяин гор. -- Я пошлю тебе сын, но помни, Скл-богтырь, он не должен знть женщин из чужого племени. Кк только сын нрушит этот обет, великое бедствие постигнет твой нрод.

Соглсился богтырь Скл, клятву дл з сын. С горы спустился, шкуры рсстелил и крепко зснул. Во сне видит жену молодой, нрядной, крсивой. Чум родильный себе лдит, см песни поет. Двно он не видел ее ткой веселой.

Не день, не дв, не месяц спл он, когд проснулся, видит -- мльчик рядом стоит. Хотел взять его н руки, попробовл поднять -- силы не хвтило, тяжелым покзлся. Потянул к себе, тот ни с мест. Понял стрый Скл, что это и есть сын его, к нему его сил перекочевл. Вывел Скл сын из чум, посмотрел в лицо и удивился: ткого крсвц ему еще видеть не доводилось.

-- Имя твое будет Гудей-Богчн, -- скзл Скл. -- Ты родился, чтобы уберечь счстье своего нрод, кк это делли твои предки, твой отец.

Н прздник собрлись люди со всей тйги. Много мяс было и оленьего, и сохтиного, и кброжьего, никто не помнил ткого веселья, ккое было тогд. Девушки пели песни, прни мерялись силой в борьбе, состязлись в беге и меткости. Сын Скл Гудей-Богчн во всем был первым. А стрый богтырь головы не поднимл, брови нхмурив, молч сидел. Вспомнил он про клятву, что горному духу дл, и тяжело стло у него н сердце. Сможет ли сын сдержть эту клятву до конц своей жизни?

Словно тополь, быстро рос Гудей-Богчн, силой нливлся. Нстоящим богтырем стл, по тйге бродить нчл. Где горы по-своему перествит, реку, куд ему нужно, нпрвит, море берегми обложил. Все это для удобств людей делл Гудей-Богчн. Длеко з тйгу рзлетлсь слв про него, про то, кк хорошо живут эвенки. Врги звидовть стли, думть нчли, кк отнять счстье у нрод.

Однжды птицы перелетные весть недобрую принесли: идет н тйгу войско большое, злые пришельцы хотят убить Гудей-Богчн. Собрл молодой богтырь своих сверстников и с ними пошел нвстречу вргу. Год бились, второй, третий... Все погибли, остлись только Гудей-Богчн д Кр-Иргичи -черный волк из чужого войск. Схвтились богтыри последний рз -поштнулсь земля, полетели склы. Свлил врг Гудей-Богчн, придвил коленкой и думть стл, что с ним сделть.

-- Не убивй меня, богтырь, -- скзл Кр-Иргичи, -- инче некому будет рсскзть людям другого племени о твоей хрбрости, некому будет предупредить их, чтоб в тйгу твою не ходили...

Поверил Гудей-Богчн, отпустил черного волк. А Кр-Иргичи, кк только в безопсности очутился, злобно пообещл:

-- Мы еще встретимся! -- и исчез.

Вернулся к себе Гудей-Богчн. Не сидится молодому богтырю. Ндумл он зствить солнце светить зимою тк же, кк и летом, чтобы людям всегд было тепло. Решил прежде узнть, кк к солнцу подступиться. Послл в рзведку гуся, он не вернулся; послл соболя -- бесследно пропл; отпрвил оленя -где-то зтерялся. Понять богтырь не может, кто их тм здерживет. Видит, ворон летит с юг. Уселсь черня птиц н дерево и говорит:

-- Слыхли мы, что ты, хрбрый Гудей-Богчн, собирешься зствить солнце светить зимою тк же, кк и летом, д не знешь, кк это сделть. Отпрвляйся см н юг и иди до тех пор, пок не встретятся большие горы. Зимою ветры нсыпют н них много снегу, они-то и зслоняют солнце. Рзбросй горы -- и будет всегд тепло, -- скзл ворон и улетел обртно.

Гудей-Богчн стл просить отц отпустить его в этот путь Збеспокоился стрый Скл, опсясь, что н чужой стороне молодой богтырь увидит крсивую девушку и не устоит перед соблзном любви. Стл отговривть сын, д рзве удержишь в гнезде орленк, если у него отросли крылья и он однжды уже испытл их силу?!

-- Иди, но помни: твои глз не должны здерживться н лицх чужих девушек, уши твои не должны слышть их голосов, ты не должен искть близости с женщиной в чужой стороне, инче великое бедствие постигнет нрод, -скзл н прощнье стрый Скл.

Прошел молодой богтырь всю тйгу, рвнины, через реки большие и млые перепрвился, гор все не видно. Возврщться уже решил, но тут ворон невесть откуд появился. "Иди, -- говорит, -- з мною, горы уже близко".

Еще день шел Гудей-Богчн. Видит впереди зеленую пдь, в ней стойбище большое, вокруг которого войско стоит огромное и впереди войск богтырь Кр-Иргичи. Догдлся Гудей-Богчн, что обмнул его проклятый ворон и в стн вргов привел. Но Кр-Иргичи, кк зметил Гудей-Богчн, видть, испуглся и убежл из своего стойбищ, з ним и войско все кинулось.

Спустился молодой богтырь в пдь. По стойбищу ходит, в чумы зглядывет, удивляется: ни женщин, ни детей, все добро брошено. Но вот видит он: н крю лес дымок вьется, к небу тянется, большой чум стоит, узоры в нем рсшиты золотом. Зшел в него Гудей-Богчн, д тк и онемел, с мест сдвинуться не может, будто к земле прирос. Глзм своим не верит. Нвстречу ему со шкур звериных поднялсь невиднной крсоты девиц, в дорогом нряде, стройн, кк березк в густом лесу, глз горят лскою. Подошл он к Гудей-Богчну, крепко обнял его з шею, жрко поцеловл. Грудью своей коснулсь его груди.

-- Двно я поджидю тебя, мой любимый Гудей-Богчн, спс ты меня от злого богтыря Кр-Иргичи, -- скзл крсвиц и, з руку взяв Гудей-Богчн, н шкуры мягкие его усдил.

Не верит молодой богтырь, что тк легко достлсь ему дорогя добыч, не может отвести глз от нее.

-- Веди меня в свой чум, женой твоей буду верной, сыновей-богтырей принесу, -- говорит девиц, см рздевет молодого богтыря, н подушки мягкие клдет его голову покорную.

Збыл Гудей-Богчн про нкз отц, не вспомнил про свой нрод, остлся в чуме. Утром проснулся -- видит возле себя Кр-Иргичи. Хочет встть молодой богтырь, схвтиться с ним, д не может он сдвинуться с мест, поднять руки, -- рстворилсь сил богтырскя в лскх женщины.

-- Говорил тебе, что мы встретимся! Не силой, хитростью победил я тебя, -- скзл Кр-Иргичи и знес нд богтырем руку с ножом.

-- Не тронь, брт мой, я см убью его! -- слышит Гудей-Богчн голос девицы и видит, кк, взяв у черного волк нож, он склоняется нд ним. -Слушй меня, молодой богтырь Гудей-Богчн, и терзйся позором. З одну ночь любви моей ты зплтил дорогой ценой -- ценой счстья своего нрод и своей жизни. Сейчс ты умрешь от моей руки...

Тк и рсстлся с жизнью богтырь в чужой стороне, тк поплтился он з любовь женщины чужого, врждебного племени.

Тот же ворон рзнес повсюду недобрую весть о смерти молодого богтыря Гудей-Богчн. Умер от горя стрик Скл, рзлетелись птицы кто куд, рзбрелись звери по тйге, следом з ними ушли обездоленные эвенки. Не зхотели они жить в неволе у Кр-Иргичи, с тех пор и стли кочевть...

Умолк стрик, уронив н грудь седую голову.

-- Чйку горячего выпей, -- предложил Всилий Николевич.

-- Чй хорошо, -- оживился Улукиткн, -- буду пить, д ндо спть, поди, уже полночь,

Я вышел из плтки.

Нд долиной глубокя ночь, щедро политя трепетным блеском лунного свет. Вокруг тк светло, что трудно угдть, близко ли утро или все еще продолжется вечер. Воздух неподвижен, тишин. Только скрипучие шги оленей по зтвердевшему снегу нрушют безмолвный покой д изредк доносится из-з лес глухой, отрывистый крик ночной совы. Вот он, северня ночь, нрядня, зтянутя серебристой дымкой, с темно-голубыми тенями, с просветленным небом и необыкновенно тонким колоритом! В ней и грусть, и безмятежность, и нерушимый покой... Нет, невозможно описть всю прелесть северной ночи -- до того он прекрсн в непосредственной близости, когд ощущешь ее холодное дыхние и зримо предствляешь сочетние тончйших крсок.

Утром мы поторопились покинуть лгерь. С собой потщили две нрты. Нш груз состоит из плтки, печки, спльных мешков и двухнедельного зпс продовольствия. Пойдем втроем: Мищенко, Пресников и я. Тк лучше: кто-нибудь из нс один будет постоянно нходиться н стоянке, врить обед, выпекть лепешки, готовить дров, двое могут полностью знимться поискми.

Нрты нгружены, увязны. Всилий Николевич достл из своей потки пчку писем, зхвченных им из штб для лебедевского отряд, и бережно рссовл их по боковым крмнм гимнстерки.

Перед тем кк тронуться в путь, все молч собрлись у костр. Тк уже двно у нс зведено -- минуту помолчть перед большим походом. Солнце еще не появилось, но восточный крй неб все больше и больше светлеет. Ко мне подошел Улукиткн.

-- Может, холод будет: восход нехорош. Хлеб клди обязтельно з пзуху, не змерзнет,-- скзл он лсково, передвя нм троим по теплой, недвно испеченной лепешке. -- Кушть будешь н привле -- вспомнишь, что Улукиткн првильно толмчил, -- добвил стрик, и добродушня улыбк озрил его лицо.

Все это было искренне и трогтельно. Мы в рдостном смущении дже спсибо стрику скзть не догдлись. Хотелось сделть что-то большое, достойное этого простого проявления души строго тежник. Ведь нужно же было ему после утомительного переход провозиться в своей плтке до утр с выпечкой лепешек, и все для того, чтобы сделть нм приятное, хорошо проводить нс в путь!

Обычно сдержнный, Всилий Николевич схвтил в свои объятия Улукиткн, зкружился с ним возле костр, тяжело перествляя ноги. Вот он остновился, поствил Улукиткн против себя и спросил со всей серьезностью:

-- А тебе, Улукиткн, делет кто-нибудь столько же приятного, кк это можешь делть ты?

Стрик не торопясь попрвил сбитую н зтылок ушнку и здумчиво поглядел н Всилия Николевич, видимо, подбиря нужные слов.

-- Мть лижет телк -- ему приятно и ей тоже. Если от моей зботы вм хорошо, то от этого мне еще лучше. Человеку дно две руки, чтобы они помогли друг другу.

Мы рспрощлись. Генндий и кюр Николй пошли проводить нс до устья првобережного ручья.

Снов лямки обняли плечи, зпели полозья унылую песню. Нш "крвн" миновл бугристую мрь и неожиднно попл в стрый звл. Черные, обугленные от пожр стволы сучковтых елей двно свлились н землю, подняв кверху корневищ. Звилял след в поискх проход. Пустили в ход топоры, но пробиться не удлось. Свернули к реке, и тм тоже не лучше. Подопревший лед н перектх подкруливл н кждом шгу, берег были звлены нносником и крупными влунми, принесенными сюд рекой. С большим трудом преодолели препятствия и выбрлись к сыролесью.

Н высоком берегу реки Кунь-Мнье мы остновились передохнуть. Ндо было дть отойти плечм. Ноги у всех мокрые. Мы с тревогой посмтривем вперед, туд, где поредевшя лиственничня тйг перехвчен полоскми кочковтых мрей и зеленых стлников. Нвстречу солнцу торопливо бегут облк, все больше сгущясь у горизонт. Дневной свет тускнеет. Неотогретый, зиндевелый лес шумит глухо и тревожно.

След крвн прижлся к горм. Думлось, тм легче будет идти, однко протщились с километр косогором и поняли, что дльше тщить нрты не под силу. Пришлось снов спуститься в долину.

В природе полное смятение. Зим вся в протлинх, доживет последние дни, у весны окзлось тк много хлопот, тк много он всем нобещл, что сил не хвтет, и ни одно нчтое дело не может он довести до конц: в ложкх пробудил ручьи, берег не очистил от снег; н реке сдвинул лед, д тк и бросил его, сжтый грмошкой у перект; вскрыл мри, но отвести воду збыл. А нм из-з этого все труднее идти. Россыпи, поднявшиеся из-под снег, звлы измтывют силы.

Решем перебрести н левый берег Кунь-Мнье, поближе к северным склонм отрог. Тм снег окзлся глубже и суше, до него еще не добрлось солнце. Продвигемся с большими усилиями, одно облегчение -- меньше воды и протлин. Генндий с Николем проклдывют дорогу, з ними тянется крвн. Нрты здевют кря борозды, то и дело переворчивются, цепляются з пни. А небо уже сплошь зтянуто тучми. Встречный колючий ветер холодит лицо. Ни птиц, ни след зверя -- все живое, предчувствуя непогоду, спрятлось, збилось по дуплм, в щели, в чщу.

К двум чсм доходим до крутой излучины реки. Кунь-Мнье уходит от нс впрво, теряясь з синеющими вдли мысми. Слев видно боковое ущелье, зтянутое у вход ольховой чщей. Без слов и сговор сворчивем в него. Всеми нми руководит одно желние -- кк можно скорее вырвться из этой неприветливой долины.

З чщей н первой протлине сбрсывем лямки, лыжи, в изнеможении влимся н снег. Пресников бросет через плечо суровый взгляд н пройденный путь, его губы все еще сжты от недвнего нпряжения. Голод нпоминет о себе. Первым поднимется Всилий Николевич. Он достет из бгж топор и, будто боясь рзбудить нс, бесшумно идет з дровми Все провожют его звистливыми глзми. У этого человек дже и в критические минуты всегд нходится дргоцення кпля бодрости и неистощимой воли. Он-то сейчс и выводит нс из состояния минутного оцепенения. Поднимемся. Товрищи помогют Всилию Николевичу. Я рзвязывю нрты, достю посуду, продукты.

Вспыхнул огонь, обнимя крсным плменем котел. Мы усживемся возле костр. Кжется, нет у путешественник более верного спутник, нежели костер. Кому, кк не ему, в поздний чс ночи ты откроешь свои зветные думы и мечты? Кто пордует, облскет тебя в минуты жестоких неудч? Отогреет зкоченевшее от стужи тело? Кто оберегет твой сон и никогд тебе не ндоедет?

После обед прощемся с Генндием и Николем. Они возврщются н тбор, мы продолжем свой путь. Идем глубоким снегом, выбиря путь по редколесью. Под деревьями уже обрзовлись круги протлин. Дно ущелья, д и боковые склоны зтянуты стлником, ольхой, рябиной. Попдется и крснотл, но больше всего березки. Он тк зплел своими корявыми веткми проходы, что местми без топор ни з что не пройти.

Время тянется стршно медленно. Мы потеряли понятие о рсстоянии, передвигемся черепшьим шгом и все чще здерживемся, чтобы передохнуть. Груз нмок и отяжелел. Все труднее перетскивть нрты через звлы и протлины. Бойк и Кучум тоже нмялись по глубокому снегу, плетутся ншим следом, волоч з собой мокрые хвосты. З поворотом из-з ближних отрогов покзлсь склистя вершин гольц. До нее остется еще добря половин пути, день уже н исходе. Решем дойти до первой протлины или площдки и тм рсположиться н ночь. До подножия нм сегодня явно не добрться.

Но з поворотом нс подкруливл еще большя неприятность: нрт Всилия Николевич попл в щель, провисл и переломилсь пополм.

-- Тьфу ты, дьявольщин! Где тонко, тм и рвется! -- буркнул он с досдой, сбрсывя лямки и опускясь н снег.

-- Зкуривй! -- кричит издли Алексндр, и до ншего слух доносится его густой, рсктистый смех.

-- Ну и человек! Чего ржешь? -- говорит серьезно Всилий Николевич, с трудом сдерживя рздржение.

Алексндр подтщил свою нрту к нм, достл кисет.

-- С чего унывть, дядя Вся? Дров рядом; воды сколько хошь, мясо есть, тут и остновимся, -- ответил он успокивюще мягко. -- Но первым долгом ндо покурить, -- яснее будет, кк и что делть...

Очевидно, что путь нш сегодня оборвлся. У нс нет ни, гвоздей, ни проволоки, ни инструментов, чтобы починить пострдвшую нрту.

-- Не везет тебе, Всилий Николевич, -- нчинет подшучивть неугомонный Алексндр, выпускя из широких ноздрей дым. -- Звтр я пойду передом, тк ндежнее будет...

Он рзмял н лдони недокуренную цигрку, высыпл тбк обртно в кисет, встл.

Поднялся и Всилий Николевич.

Мы отдохнули, перетщили груз и нрты к ближней скле и рсположились н крошечной плите среди россыпи. Тут уж не, до удобств, лишь бы сухое место. К тому же скл зщищл нс от холодного ветр, не н шутку рзыгрвшегося в ущелье. Плтку ствить негде, придется ночевть под открытым небом, у костр.

Пок устривли приют, созрел новый плн: Алексндр остнется н тборе чинить нрту, готовить ужин, мы с Всилием Николевичем пройдем дльше н лыжх, проложим дорогу по снегу к подножию гольц, до которого совсем недлеко. Это облегчит звтршний путь. Притом нм не терпелось проверить, обнружится ли след Лебедев в этом ущелье.

Нскоро сушим одежду, выпивем по кружке чю и покидем стоянку. До темноты остется немногим больше двух чсов. Ущелье сжимют кменистые мысы. В зледеневшем русле глухо ворчит уже пробудившийся ручей. Чем выше мы поднимемся, тем суше снег. Лыжи тонут глубоко, местми приходится сбрсывть их и продвигться вброд.

Километр через четыре ущелье рздвоилось. Сворчивем првой лощиной, полгя, что он приведет нс к первому гольцу. Торопимся. Но через километр нс встретил звл из кменистых глыб, дльше проход окзлся переплетенным стволми упвшего лес. Н лыжх, д еще с нртми тут явно не пройти.

Что же делть? Возврщться ни с чем н стоянку не хотелось: это ознчло бы, что звтршний день придется зтртить н поиски проход. Попытемся все же пробиться через звл и зглянуть, что же тм дльше и можно ли, хотя бы н лыжх, добрться до подножия гольц.

А день уже н исходе. Ветер полощет тучи. Дль зтягивется сумрком. Устлость все нстойчивее нпоминет о себе.

Снимем лыжи, зпрвляем фуфйки в штны, зтягивем потуже ремни. Ндо торопиться, чтобы ночь не зстл нс в звле. Тогд не выбрться отсюд до утр. Но тут все против нс: сучья хвтют з одежду, ноги то и дело провливются в пустоту, подошвы унтов скользят по кмням. Вокруг обугленный лес, всюду вляются полусгоревшие стволы, торчт вывернутые пни.

Всилий Николевич збыл про трубку, взмок от нпряжения и поминутно чертыхется. Я еле плетусь з ним. Кругом звл. Окончтельно убеждемся, что с нртми нм здесь не пробрться под голец. Сворчивем впрво н отрог с нмерением нйти проход в соседнее ущелье.

Верх отрог окзлся зтянут сгоревшим стлником, уже освободившимся из-под снег. Трудно предствить более неприятное препятствие, нежели стлниковые гри -- густое сплетение из жестких обугленных веток и корней прикрывет метровым слоем опленные огнем кмни. Негде ступить ноге, не з что схвтиться рукми -- все предтельски неустойчиво. Мы с трудом взбиремся н верх отрог. Серый и холодный -- очень холодный! -- день зкончился, не пордовв нс дже крсотой зкт.

Всилий Николевич устло опускется н кмень, достет из-з пзухи бинокль и нчинет осмтривть местность. Я усживюсь рядом, не могу отдышться. В ншем рспоряжении всего несколько минут. Нужно успеть до темноты спуститься н стоянку.

Сквозь дымчтый сумрк виднеются широкой пнормой однообрзные гольцы. Они нчинются примерно километрх в шести от нс и тянутся непрерывной грядой длеко н восток, теряясь среди бесчисленных нгромождений Джугджурского хребт. Левее гольцов виднеется глубокя ложбин. Он круто сбегет вниз и, кк бы обрывясь, открывет вид н Джугдыр -- скученный, плосковерхий, вытянутый с север н юг. Детли уже не просмтривются. Вокруг безмолвно, пустынно, тускло, обгоревший лес и опленные огнем россыпи делют пейзж мертвым.

Мне и теперь не удется опознть среди ближних вершин ту, которую мы видели со Стнового и которя по высоте должн превосходить остльные в этой группе гольцов. Вероятно, с той стороны, откуд мы смотрим н нее, он имеет другое очертние. Жль, что все тк неудчно получется.

Ведь, отыскв вершину, мы легче обнружили бы лгерь Лебедев. Перебрться же с нртми в соседнее ущелье через боковой отрог из-з крутизны и звлов тоже невозможно. Неужели придется возврщться н Кунь-Мнье и по ней идти выше в поискх проход?

-- Вы ничего не слышите? Чудится мне: не то песня доносится, не то бубенцы позвнивют, -- говорит Всилий Николевич, нсторживя слух и всмтривясь в глубину соседнего ущелья, зтянутого редколесьем.

Ветер н ккое-то время стих. Ночь окутывет вершины гор густым мрком. До слух доносится только шорох нстывющего снег д слышится нше учщенное дыхние.

Всилий Николевич вдруг хвтет меня з руку:

-- Слышите? Грмонь! Ей-богу, грмонь! Вот провлиться мне н этом месте!

-- То были бубенцы, теперь грмонь. А я ничего не слышу. Скрипит стря лесин, тебе чудится всякое.

-- Д что вы -- лесин! Истинно говорю, грмонь!

Нпрягю слух. Действительно, доносится ккой-то нежный звук. Нет, это не скрип дерев, не голос птицы. Прислушивюсь и не верю себе: издлек, из смой глубины ущелья, просчивются отрывки ккого-то знкомого мотив. Кк стрнно и необычно звучит мелодия в этом мертвом лесу, среди опленных огнем россыпей!

Всилий Николевич всккивет:

-- Ведь звтр Первое мя, понимете? А мы-то и збыли! У Лебедев вечеринк, честное слово! Они где-то близко. Пошли!

-- А кк же с Алексндром? Ведь мы отлучились н дв чс, он беспокоиться будет, искть нчнет...

-- Ничего, -- говорит Всилий Николевич и, подумв, добвляет: -Пойдет ншим следом, выйдет сюд, мы тут повесим рубшку с зпиской, что, дескть, Лебедев обнружили.

-- Тогд двй поторпливться.

Через три минуты мы уже пробрлись через грь, спускемся в соседнее ущелье. Музык почему-то стихл. Совсем стло темно. Идем почти н ощупь, с трудом рзличя пни, влежник, чсто нтыкемся н сучья и торчщие нд поверхностью корни погибших от пожр лиственниц. А ниже еще хуже: сухой, колючий стлник сплошь переплел проходы. Темня ночь, предтельскя пустот меж кмней, лесной звл -- все против нс. Препятствия следуют одно з другим.

-- Всилий, я ничего не вижу и идти дльше не могу. От штнов, кжется, одни лоскуты остлись, руки в крови. Ночуем тут, -- предлгю я.

-- Д и я думю: что торопиться, ведь Лебедев никуд не уйдет, -отвечет он.

Мы нходим небольшую протлину, собирем дров. У нс одно желние: прилечь и збыться. Вдруг оттуд же, из глубины ущелья, доносится знкомый звук", только теперь он слышится яснее, и я узню "Одинокую грмонь". Здесь, среди омертвевшей природы и сурового безмолвия, мелодия действительно кжется одинокой. Но в эти минуты роднее ее нет ничего. Мы стоим, збыв про устлость, грмонь ндрывется, зовет, обещет приют и слдостный отдых в кругу друзей. Мелодия то стихет, рсплывясь в прострнстве, то доносится стройно, звучно и все же печльно.

А вокруг ничего не видно. Снов томительня тишин, ни ветр, ни треск пдющих деревьев. Н зпде у горизонт прорезлся слбый отсвет потухющей зри.

Мы молч рзжигем костер.

-- Кк же это мы -- счет дням потеряли, никто и не вспомнил про Первое мя, ндо бы отметить, -- прерывет молчние Всилий Николевич.

-- Дни-то н счету, прздники н нс не в обиде будут.

Нш стоянк окзлсь неудобной. Н мокрой и холодной почве и н минуту нельзя было прилечь -- моментльно бы зстыло тело. Н угловтых же кмнях можно устроиться только сидя, но устлость требует большего. Ощущю острую боль в спине, ноги кк свинцом нлиты, руки повисют, словно плети.

Стлниковые дров горят ярко, пышно, но без жр. Плмя то вдруг вспыхнет, отбросив н миг подступющую темноту, то печльно погснет, и тогд холод зползет под одежду, леденит рсслбленное тело.

Мы кое-кк устривемся и впдем в полузбытье, в котором события дня фнтстически переплетются с призрчным миром, где нет грей, рспутицы и проклятого холод. Пробуждясь, мы возврщемся к действительности, бросемся к костру -- спсительному источнику тепл, способному вернуть бодрость.

В полночь темнот поредел, очистилось небо, ярко згорелись звезды. Н севере прояснились бесконтурные громды гольцов. Всплывют россыпи, гри и длекие хребты. В рструбе двух вершин медленно и величво поднимется лун. Он кк-то смягчет мерцние звезд, рссеивет осттки мрк, укршет склоны гор фнтстическими узорми. Все вокруг ожило, преобрзилось, мертвый пейзж стл неузнвемым. Мы сидим у костр, поглощенные чудесным видением. Вокруг беспредельный покой. Хочется уснуть, но холод отгоняет сон.

-- Двйте пойдем, тут все рвно не отдохнешь, только нмучешься, -говорит Всилий Николевич.

Но я вижу, кких усилий ему стоит подняться с мест. Он с трудом рзгибет зкоченевшую спину и бросет упрямый взгляд в глубину ущелья. Я встю молч, клду н огонь осттки сушник, чтобы зпстись теплом н дорогу, и мы покидем протлину.

Лун сопровождет нс спрв. Светло. Идем медленно, молч, кк обреченные. Шги будят тишину. Рядом ползут нши тени.

Обходим неглубокий ложок и боковым гребнем добиремся до редколесья. Всилий Николевич озирется вокруг.

-- Век бы по ней не ходить! -- бросет он зло и, оглядев свою изорвнную одежду, горестно кчет головой.

Ндевем лыжи и спускемся н дно ущелья. И вскоре нтыкемся н явный след прошедшего крвн -- несомненно, Лебедев. Устлости и нпряжения словно и не было. Ноги зшгли бодрее, н душе посветлело, мысли уже зняты рдостью предстоящей встречи.

Время приближется к утру.

Скоро тйг поредел. Н снегу все явственнее следы и свежя копнин, в воздухе улвливется зпх человеческого жилья. Слев слышится шум и треск. Мы остнвливемся. Это удирют отдыхвшие н мри олени, вспугнутые ншим появлением. Где-то близко злял собк.

Через несколько минут мы увидели струйку дым, поднимющегося ввысь, зтем и лгерь из двух плток, прижвшихся к крю высокоствольного лес. Собк Берт, узнв нс, с рдостным визгом бросется нвстречу. Всилий Николевич зжимет ей рот, грозит пльцем и молч подет мне знк не выдвть ншего приближения.

Осторожно пролезем внутрь плтки. Здесь все спят. В плтке нстолько тесно, что негде присесть.

-- Ишь кк вольно рсположились. Не ждли гостей, -- шепчет мне Всилий Николевич, см хитро улыбется: по глзм вижу -- что-то озорное змышляет.

-- Пойдем в другую плтку -- может быть, тм свободнее,-- предлгю я.

-- Не ндо, потерпите немного. Будить не будем, приляжем н чсок. Они сми сейчс освободят нм место. -- И он, выбросив из печки недогоревшие головешки, стл ждно зкуривть, зговорщически обозревя полурздетые тел. Я покорно жду, не понимя, для чего нужно было тушить огонь в печи.

Тк в безмолвии мы сидим некоторое время. В плтку все нстойчивее проникет холод, люди нчинют шевелиться, поеживться, поджимть под себя ноги, прятть руки и свертывться в комочки, кк берест н огне. От этого в плтке стновится свободнее, можно уже, кроме нс, поместить еще не одного ночлежник. Всилий Николевич доволен.

Когд мы рздевлись, проснулся Лебедев. Он приподнялся, удивленно посмотрел н нс, что-то пробурчл и снов лег, но тут же вскочил.

-- Вы откуд взялись? -- изумленно вскрикнул он и стл протирть зспнные глз, не веря, что все происходит няву.

-- С горы свлились. Торопились к прзднику, но, кк видишь, не поспели, -- ответил Мищенко, кивнув головой в сторону пустой посуды.

-- Д вы взгляните н себя! Где кочегрили? Все в сже... -- Лебедев зхохотл и, тормош спящих товрищей, зкричл полным голосом: -- Эй, хлопцы, поднимйтесь! Кто дежурный, почему печь погсл?

Потом обхвтил своего дружк Всилия Николевич Мищенко, и об змерли в крепких объятиях.

До слез было приятно видеть встречу этих сердечных людей, прорботвших в экспедиции рядом друг с другом много-много лет. Тяжелый труд, лишения, борьб с причудми природы нвсегд связли их нстоящей дружбой.

Скоро под лиственницей рзгорелся костер. Все собрлись возле него. Вышли люди из второй плтки.

Н обветренных лицх товрищей лежит отпечток пережитых испытний, бессонных ночей и рздумий, изрядно поношення одежд хрнит следы зимних походов, бурь, бивчных костров.

Все окружили Всилия Николевич. У него из рздутых крмнов гимнстерки торчт примятые углы конвертов, они-то и приковывют внимние обиттелей лгеря. Получить письмо в этих диких горх, д еще тк длеко от нселенных мест, по меньшей мере чудо. Но Всилий Николевич не торопится. Придерживя згрубевшими лдонями крмны, он хитро улыбется и кричит бсом:

-- Рзойдись, без пляс никому!

Все рсступились. Обрзовлся круг. Лебедев, неуклюже подбрсывя свое худое тело и тяжело перебиря ногми, пытется изобрзить ккой-то тнец. Всилий Николевич хлопет в лдоши.

-- Ай-д-д, ну-те-д! -- весело подпевет он хриплым голосом, стрясь попсть в ткт тнцующему.

-- Хвтит, двй письмо! -- подступет к нему Лебедев.

-- Что ты, Родионович! Ндо вприсядку, дешевле не велено отдвть.

-- Вприсядку? Ишь чего зхотел! Не буду, отпрвляй письмо обртно.

Всилий Николевич достет из левого крмн гимнстерки пчку писем. Все нсторожились, зулыблись. А он медленно, с явной издевкой вытщив из пчки письмо Лебедев, повертел его в рукх и переложил в првый крмн.

-- Одно письмо поехло обртно, дрест не желет получть. Следующий...

В круг врывется Евтушенко -- молодой рослый рбочий. Н миг здерживясь перед Всилием Николевичем, он легко выбрсывет вперед ногу, ствит ее н пятку и, лихо подбоченившись, встряхивет головой:

-- Нприсядки? Можно! А ну, хлопцы, дружнее!.. Ребят рсступются. Чей-то бойкий тенорок зтягивет плясовую. Все подхвтывют:

Гоп, кум, не журыся,

Туды-сюды поверныся,

Отокечке чоком-боком

Перед моим крим оком.

Евтушенко, отбросив нзд корпус и низко приседя, проносится по кругу. Из-под ног его брызгми взметется снег. Н помощь ему подоспевет грмонь, дружно удряют лдоши.

-- Стой! -- вдруг ревет Всилий Николевич и жестом руки зствляет всех умолкнуть. -- Зря, Евтушенко, пятки чешешь, -- говорит он уже спокойно. -- Тебе письм нет, т веснушчтя, в голубой косынке, просил передть устно, чтоб ты вернул ей фотокрточку: змуж выходит. Понял?

Сквозь смех слыштся голос:

-- Сходи с круг, не здерживй!

-- Мишк, отломи з меня!

-- Подбери слезу!..

-- Шлишь, дядя Вся, двй письмо, у меня ноги не кзенные!.. -пытется протестовть Евтушенко. -- См нпиши, но отдй. А нсчет голубой косынки ошибся: это ведь Егор невест...

-- Лдно, уговорили, -- смеется Всилий Николевич. -- Получй... А вы не лезьте -- говорю, без пляс никому...

Только через полчс умолкл грмонь, стихли голос. Рсплся н угольки осиротевший костер. Люди рзбрелись по лгерю. Кто ушел з плтку, кто примостился н пне или Уселся н нрту. Лебедев -- тонкий, высокий, с почерневшим от ветр лицом -- стоя подпирет плечом лиственницу. Письм зствили н ккое-то время збыть лгерь, горы, дже голубое приветливое небо, освещенное утренним солнцем. Все мысленно перенеслись в родные, длекие мест, к дорогим сердцу людям, взволновнно ощущя их близость. Письм были рзные, д и по-рзному воспринимлись. Но дже смые рдостные из них вызывли н лицх и в глзх читющих грусть рзлуки.

Мы с Всилием Николевичем, не желя своим присутствием мешть переживниям товрищей, уходим в плтку и отдемся счстливому покою.

II. Побеждення вершин. Воет, злится пург нд Джугджуром. След геодезистов н пике.

В подрзделении Кирилл Родионович Лебедев семь человек, включя его и Пресников, Большинство его спутников -- молодые прни гврдейского сложения, впервые попвшие тк длеко в тйгу. Познкомились они друг с другом только в экспедиции, но з короткое время уже успели крепко сдружиться. Этому, конечно, немло способствовл см Кирилл Родионович, человек волевой и общительный, умеющий сколотить дружный коллектив и подчинить его общей цели.

Я и Всилий Николевич проспли весь день. Когд проснулись, Алексндр Пресников уже был в лгере -- з ним сходил Лебедев с рбочими. Они принесли груз н себе, нрты бросили н последней стоянке.

Костер по-прздничному игрет плменем, ярко освещя стоянку и отбрсывя в глубину лес трепещущие тени стрых лиственниц. Живописную группу предствляют люди, рсположившиеся вокруг костр, н котором довривется ужин.

Пресников бреется, согнувшись в дугу перед крошечным зеркльцем, устновленным н полене. Дубровский и Евтушенко уже в который рз перечитывют письм, примостившись поближе к огню. Лебедев, рзложив вокруг себя починочный инструмент, пришивет лтку н спог. Рбочий Ксьянов поврит. Он выклдывет из котл н сковородку куски мяс и попрвляет костер. Кучум, вероятно в ндежде н поживу, рсположился поближе к мясу и хитрыми, воровскими глзми следит з Ксьяновым. Отблески огня пдют н плоские, скулстые лиц кюров, допивющих чй поодль от костр.

Ко мне подсживется Губченко, сияющий, кк утреннее солнце. Ему повезло больше всех.

-- Видели? Сегодня получил... -- говорит он, покзывя фотокрточку миловидной девушки с здорными глзми и пышной прической, см берет у сидящего рядом Всилия Николевич кисет и нчинет скручивть толстенную цигрку.

-- Опять к чужому тбку пристривешься! -- змечет Лебедев.

-- Д я, Кирилл Родионович, мхонькую, побловться. -- И Губченко тянется к костру з угольком.

Всилий Николевич встл, попрвил костер, с хрустом выпрямил змлевшую спину. Метеорит огненной чертой пробороздил темный свод неб. В глубокой тиши уснувшего ущелья нкпливлся холод.

-- Что ты звтр собирешься делть? -- спросил я Лебедев.

-- Хочу идти н рекогносцировку. Где-то близко должн быть глвня вершин этой группы гольцов.

-- И я видел ее со Стнового, инче бы мы не встретились здесь. Пойдем вместе, мне нужно покзть тебе вершины, которые мы нметили под пункты н глвных водорздельных линиях хребтов. К ним будет привязывть свое звено и Пугчев.

-- Мне бы не хотелось длеко углубляться по Стновому, мест тм, кжется, склистые, труднодоступные, тяжело будет вытскивть строительный мтерил. Не лучше ли обойти его с восточной стороны?

-- Н Джугджурском хребте вершины кжутся более доступными, нежели н Стновом, но кковы подходы к ним, не зню. Ндо будет рзведть, -- ответил я.

Лебедев встл, осмотрелся.

-- Пор спть, утром рно пойдем. -- скзл он, зябко поеживясь.

Мы рзошлись по плткм. Одиноко догорл костер.

Когд я выбрлся из спльного мешк, вокруг был ночь. Еще ничто живое не проснулось, но уже чувствовлось, что недлеко до рссвет, вот-вот н востоке вспыхнет румяня зорьк.

Кирилл Родионович встл еще рньше и успел вскипятить н костре чйник. Позвтркв, мы нбрсывем н плечи легкие котомки с небольшим зпсом продовольствия и покидем спящий лгерь.

Поднимемся по ущелью. Бледня лун, очень длекя и печльня, освещет нш путь. Под лыжми -- хруст нстывшей з ночь снежной корки. Мы крбкемся н боковые склоны, пролезем сквозь чщу, идем по звлм.

Чем выше, тем скуднее стновится рстительность. Уже н половине высоты гольц древесную рстительность вытесняют лишйники и мхи. Снежный покров уплотнен, идти стновится легче.

Взбиремся н верх отрог. Отсюд нчинется подъем н голец. Я поторпливю Лебедев: хочется скорее взойти н голец и сверху рссмотреть пнорму хребтов при утреннем освещении. В это время воздух бывет прозрчным, свет и тени контрстнее выделяют линии водорзделов, лучше просмтривются межхребетные прострнств, детли гор. Но вот уже чс, кк идем по отрогу, голец все еще длеко и, кжется, не приближется, отдляется. В горх рсстояние очень обмнчиво.

-- Посмотрите, кких пятков медведь ндвил, -- скзл Лебедев, остновившись н узком перешейке гребня.

Н снегу -- глубокие отпечтки тяжелых лп. Следы пересекли вкось нш путь и потянулись ровной стежкой через вершину соседнего ущелья в северо-зпдном нпрвлении.

Мы присели отдохнуть. Кирилл Родионович не торопясь достл кисет, оторвл клочок бумжки, свернул козью ножку и с нслждением, понятным только зядлому курильщику, стл глотть дым.

Я подумл: почему все следы медведей, которые мы видели, нчиня от Мйского перевл до последней стоянки Лебедев, пересекли нш путь спрв нлево и шли, кк мне сейчс покзлось, в рдильном нпрвлении, к ккому-то центру? Может быть, прв Улукиткн, который говорил, что где-то с осени остлся корм и звери идут к нему? Я поделился своими мыслями с Кириллом Родионовичем и нчертил н снегу схему нпрвления медвежьих следов.

-- У нс н Сяне в это время ищи медведя по крутым мысм, где рно появляется зеленк. Любит он, бестия, полкомиться, но здесь ведь нет трвянистых мысов, по склонм больше россыпи. Может быть, не корм, что-то другое примнивет его? Згдк интересня, жль, что нет времени, -зключил Лебедев сокрушенно, здерживя н мне испытующий взгляд.

Я слушю его и чувствую, кк во мне рстет желние повернуть лыжи по следу зверя и рзгдть, что же гонит его в ткую рнь по снегу, через хребты, ущелья и что это з примнк. Но сейчс не до медведя, нужно построить пункт н гольце и до полной рспутицы спуститься всем н Мю. К тому же у Лебедев и продукты н исходе.

Подъем стновится все круче, но путь свободен от препятствий. Узкя гряд двно рзвлившихся скл выводит нс н первый широкий прилвок. Тут проходит грниц древесной рстительности, отмечення жлкими кустми стлников, прижвшихся к угловтым кмням. Дльше идут полосы свежих россыпей, еще не потемневших от времени и не укршенных узорми лишйников. Создется впечтление, будто совсем недвно появились н склоне гольц эти потоки кмня и только что змерли, непонятно кк удерживясь н крутых откосх. Кжется, сделй один неосторожный шг, и россыпь поползет вниз вместе с тобою. Но продвигться по этим кмням, не зтянутым рстительностью, легко -- идешь, кк по ступенькм крутой лестницы.

Идем по зпдной гряде гольц. Чем выше, тем круче россыпь. Делем последние усилия, цепляясь рукми и ногми з выступы. Яркий солнечный свет слепит глз. И вот мы кк будто н смом гольце. Но срзу же нс постигет рзочровние: глвня вершин гольц, окзывется, еще впереди и отделен от нс глубокой седловиной. Спускемся по крепкому ндувному снегу, глдко отполировнному ветрми. В седловине отдыхем. Зтем сбрсывем котомки, лыжи и поднимемся нлегке.

Крутой склон гольц сплошь звлен крупными глыбми. Они громоздятся в беспорядке: одни торчт вверх острыми углми, другие нвисли нд крутизной, едв упирясь одним крем о скользкую поверхность скл, третьи лежт одн н другой, обрзуя неприступный хос. Под ногми пустот, темные щели, грохот сктывющихся при кждом движении кмней. Руки то и дело судорожно хвтются з выступы, чтобы удержть рвновесие тел. Тут уже, кк говорится, смотри в об: легко поскользнуться и переломть себе кости или быть рздвленным свлившимся кмнем.

Лебедев первым взбирется н последний прилвок и устремляет сосредоточенный взгляд в глубину ущелья с небольшой лиственничной тежкой н дне. Обветренное, почти черное от згр, его лицо сковно мрчной думой.

-- Лес-то, лес кк будем вытскивть н вершину! -- говорит он, скорее обрщясь к смому себе, нежели ко мне. -- Что и говорить, приятно смотреть, когд н пике или н гольце стоит пирмид, но ккой ценой это дется?..

Вершин гольц предствляет собой крошечную площдку (прилвок) н пятиметровом выступе склы, которой зкнчивются острые гряды, поднимющиеся сюд с трех боковых возвышенностей. Н север площдк обрывется гигнтской истресквшейся стеной в глубокое ущелье, н дне которого светится минитюрное озерко.

Куд ни глянешь -- горы и горы. Внимние приковывет Стновой, згромоздивший длекий горизонт своими склистыми вершинми. Среди них легко узню в бинокль ту, н которой мы были с Пресниковым. Он и отсюд предствляется в виде огромного стог. Левее Стнового, з рекой Мей, лежит широкя синеющя лент Джугдырского хребт, смягчемя приглженной снежной пеленою. А спрв Джугджур. Мы стоим н боковой его возвышенности, и нм хорошо видны бесчисленные линии отрогов, убегющих н восток и теряющихся тм в полуденной дымке. Юг же зствлен беспорядочно рзброснными вершинми, большей чстью плоскими, голыми, без протлин н склонх, обрщенных к нм. Н дне у ближних привлов копятся россыпи, рождемые у подножия рзрушющихся скл.

Здесь еще происходит обрзовтельный процесс, и рстительность только пытется проникнуть в это црство курумов. Все вокруг нс серо, безжизненно, молчливо, руины скл делют кртину еще печльней. Но, кк ни стрнно, теперь я смотрю н этот пейзж без того горестного, тоскливого чувств, ккое не покидло меня в первые дни путешествия. Я, конечно, еще длек от восхищения, но, кжется, меня нчинет привлекть природ этого кря -угрюмя, скупя, с бедным колоритом, но, несомненно, имеющя свою, пок еще не объяснимую, не осозннную мною прелесть.

Мы выклдывем н площдке невысокий тур из плоских кмней, который зменяет нм столик. Лебедев устнвливет н нем буссоль, достет журнл, нчинет делть зрисовки горизонт, одновременно определяя зимуты н выдющиеся вершины и изломы местности. Покзния буссоли подтверждют, что мы действительно нходимся н гольце, который я нблюдл со Стнового хребт, Лебедев -- с вершины Сг. Все склдывется кк нельзя лучше. Можно пордовться, что нши усилия не пропли дром, но лицо Лебедев продолжет оствться хмурым, сосредоточенным.

-- Высокий голец, д черт ему рд! -- бросет Кирилл Родионович.

Мы об смотрим вниз, где кончется шероховтый крй стены, где з плотным снежным полем, длеко н дне ущелья, торчт одинокие лиственницы.

-- Может быть, с восточной стороны гольц лес ближе и доступнее, ндо рзведть.

-- Схожу туд, посмотрю, -- неуверенно говорит он, пряч буссоль и журнл в сумку.

-- Сюд можешь не зходить, я спущусь н седловину, подыщу место для лгеря и тм дождусь тебя.

Нметив н площдке рсположение опор ног будущей пирмиды, мы покидем вершину. Я спускюсь по своему следу.

Вероятно, не всем известно, что поднимться в гору по россыпи знчительно легче, чем спускться. Дело в том, что при подъеме, хотя мышцы и легкие рботют с мксимльным нпряжением, положение всего тел остется устойчивым. При спуске же прежде всего приходится преодолевть вес собственного тел, инерцию движения вниз. Это-то и соствляет трудность, особенно при крутом спуске, когд кждый вш шг подстерегют то скользкя поверхность кмней, то змскировнные пустоты, то предтельские ветки стлник. Потеряй опору под ногой, не зметь вовремя препятствия -- и можешь сорвться. Тк и случилось со мной: не удержлись ноги н мокром откосе, не успели руки схвтиться з выступ, и я поктился вниз вместе с россыпью. Поднялся, отряхнулся, хотел идти, но остря боль стянул првую ногу. Сквозь брюки выступил кровь. К счстью, рн окзлсь неглубокой, и я, немножко передохнув, смог продолжть свой путь.

С трудом нхожу н седловине среди нгромождений кмней небольшую площдку, продувемую со всех сторон ветром. Но это меня не смущет: плтк у нс крепкя, сшитя из плотной мтерии, -- не змерзнем, д и погод кк будто не обещет козней. Плохо с дровми, их поблизости нет, придется приносить из ущелья.

Из ущелья тянет холодом. Вершины гор золотит зкт. Лебедев возврщется чс через три грустный.

-- Зря сходил. Под восточным склоном лес еще дльше, д и подъем не легче, чем здесь. Придется лес выносить из ншего ущелья. Другого ничего не придумть. Звтр подтянем лгерь к крю тйги, поствим здесь н седловине плтку и первым делом вынесем н голец цемент, песок, железо, тогд уже по нторенной тропе будем поднимть лес. Вот они ккие, нши дел! -Лебедев беглым взглядом окидывет потемневшее небо.

-- Боишься з погоду? -- спросил я его.

-- Погод что... Другое беспокоит. Будь здесь еловый лес, то ведь лиственничный, ни н плечо взять, ни волоком, тяжелый, кк свинец. К тому же, видишь, ккя крутизн, россыпь крупня, неустойчивя, долго ли до беды! Но другого выход нет, будем поднимть лес здесь. -- И вдруг, словно вспомнив о нступющей ночи, збеспокоился: -- Кк бы темнот не зхвтил нс в чще, ндо идти.

Действительно, в ущелье уже сгущется синий сумрк и Розные вершины гор нчинют терять очертния. Мы не воспользовлись своим следом, решив спуститься в ущелье лощиной, подпирющей седловину с зпд, и поискть более легкий путь для переноски груз.

Спусклись долго. Лощин окзлсь звленной крупными обломкми и збитой снегом. Нечего было и думть поднимть лес по ней. Н поиски же другого проход у нс не остлось времени: ндо было торопиться.

Мне покзлось, что сообщение Лебедев о предстоящих трудностях, связнных с подъемом н голец груз и лес, вызовет у товрищей рзочровние или упрек. Ничего подобного не произошло. Никто не подумл переспросить его, здть вопрос, будто слов Лебедев пролетели мимо, не здев слух. Я посмотрел н этих молодых, здоровых прней и подумл: "Прв Улукиткн: в молодости горе не здерживется. К этому можно еще добвить, что молодость бесстршн".

Н следующий день Пресников, Губченко и Ксьянов ушли вперед с топорми проклдывть дорогу. Кюры пригнли оленей, мы свернули лгерь и отпрвились по дну ущелья к подножью гольц.

Н этом небольшом пятикилометровом отрезке пути природ, кзлось, сосредоточил все имеющиеся в ее рспоряжении средств, чтобы прегрдить нм доступ к цели: сухой глубокий снег, зтянутый тонкой коркой, месится под ногми оленей, кк песок; кругом зросли, обнженный влежник, россыпи, прижимы. Рвутся н оленях ремни, ломются нрты, пдют, откзывясь идти, обессилевшие животные. В воздухе не смолкет крик и брнь.

Свой лгерь мы рсположили н крю лес у подножия бокового гольц. Рспряженные олени долго отдыхли, подствляя черноглзые морды лсковому солнцу, зтем гуськом потянулись н верх гребня, понимя, что тм меньше снег и легче копытить, д и много выдувных мест с ягелем. После короткого совещния мы несколько изменяем нмеченный рнее плн: внчле вынесем н середину весь мтерил, необходимый для постройки пирмиды, плтку, продукты и уже оттуд будем вытскивть все н вершину гольц.

Больня ног принудил меня остться в лгере. Буду поврить и зготвливть лес. Остльные уходят по оленьей тропе н верх гребня. Цепочк из восьми человек медленно взбирется по кменистому склону, то рстягивясь и рзрывясь, то смыкясь или исчезя в рсщелинх. З плечми у людей тяжелые рюкзки с цементом, гвоздями, песком.

Во второй половине дня рейс н седловину был повторен. Рбот не прекрщлсь допоздн. Люди не стли считться с устлостью, у всех одно желние -- кк можно скорее покончить с делми н гольце и спуститься к реке, ближе к теплому, желнному солнцу. А оно сегодня было щедрым и, кзлось, больше, чем обычно, здерживлось нд горми.

Дже вечером не зкончилсь трудовя жизнь в лгере. Рбочие подтщили к плткм срубленный лес и при большом костре долго обтесывли сучковтые лиственницы. А после ужин, кк обычно, посидели у костр, покурили, поговорили. Поигрл немного грмонь, скрсив теплыми звукми ночную тишину. Зтем все стихло.

С утр нчли вытскивть н голец зготовленный лес -- это, пожлуй, смя тяжеля рбот у строителей геодезических знков, он требует невероятного нпряжения сил.

Всех рзделили н две группы. Одной комндует Лебедев, второй -Пресников. Я в бригде последнего. Нс пять человек. Лес тоже рзделили н две чсти.

От лгеря до открытой россыпи с километр крутого снежного подъем. Решем по нему вытщить лес н нртх, уже дльше поднимть н себе. Уклдывем дв бревн н нрты, подвязывем их ремнями. "Коренником" идет Пресников.

-- Пристяжные, подтянись, головы повыше!.. -- кричит он, брося вызов Лебедеву.

Нтянулись ремни, зскрипели полозья, врезясь глубоко в снег. Протщили метров двести, чувствуем -- воз нм явно не под силу. Сбросили одно бревно. Дело пошло лучше.

В ущелье, по которому мы продвигемся, по-зимнему морозно, солнце сюд зглядывет поздно и нендолго. А нм жрко. Идем рывкми. Подъем все круче и круче. Плечи, уже привычные к лямкм, все же нестерпимо торят, ремни сжимют грудь, ноги по колено грузнут в сыпучем снегу. Все рскрснелись, от мокрой одежды клубится пр. Хочется остновиться, передохнуть, но "коренник" неумолим.

-- Не отствй, головы выше!.. -- кричит он, не оглядывясь, видимо плечом чувствуя, что кто-то ослбил ремни.

И мы снов дружно тянем нрты, пригибясь почти к смой земле, цепляясь рукми з кждый выступ, пдя и тотчс всккивя: инче н тебя недут нрты.

Через полтор чс почти н четверенькх добиремся до кромки снежного поля. Дльше к седловине потянулись черные россыпи, провлы. Все пдем в изнеможении и несколько минут лежим, оцепенев. Кк приятно, рсплствшись н снегу, рсслбить мышцы, вздохнуть полной грудью!..

После передышки появляется желние покурить. В воздухе зпхло мхоркой. Рзвязлись языки, послышлись шутки.

Следом з нми подтянул сюд свою нрту и лебедевскя бригд.

Тк, бревно з бревном, котомк з котомкой, лес и мтерилы были переброшены н седловину. Теперь остется вынести сюд плтку, печь, постели, дров, переселиться под голец. А впереди еще подъем н глвную вершину гольц, но об этом пок неохот думть. Любя рбот кжется трудной, пок не возьмешься з нее.

После ужин устлость влит всех в сон, кое-кто не успел дже рздеться или допить чй. Преодолевя птию, я сжусь з дневник.

-- Звтр подъем до рссвет, слышите? -- нпоминет мне Лебедев, глубоко зрывясь в спльный мешок.

Но я зню, что впечтления сегодняшнего дня -- их много! -- сохрнят свою остроту и непосредственность только в том случе, если они будут зписны сейчс, когд еще ощущешь следы физического нпряжения и перед глзми еще мячт рзвлины утесов, прегрждющих доступ к седловине, когд еще чувствуешь рядом плечи взбирющихся н голец товрищей и в душе еще не остыло чувство гордой рдости з этих людей, с удивительным упорством идущих через все испытния, выпдющие н долю исследовтеля суровой и негостеприимной природы.

Утром рно все мы, кроме кюров, переселились н седловину. Для выноски лес людей рсствили по росту -- тяжесть бревен должн ложиться рвномерно н плечи всех несущих. Я попл в связку к Лебедеву. Второй группой комндует Всилий Николевич, Пресников из-з своего огромного рост ни в одну бригду не попл.

-- Вытянуло тебя, Сш, кк чертополох н выгоне, никуд не пристроишь, -- пошутил Ксьянов.

-- А мне и горюшк мло, что вы недоростки, -- ответил весело Пресников, снимя телогрейку и уклдывя ее подушкой н левом плече. -Ну-к, бртцы, подйте одно небольшое бревнышко, пойду передом...

Евтушенко и Дубровский взвлили ему н плечи четырехметровое лиственничное бревно. Крякнул, но не согнулся Пресников, потоптлся, удобнее устривя груз, и тяжело тронулся вперед, провожемый восхищенными взглядми и восклицниями товрищей.

Мы шестиметровое бревно несем втроем. Идем легко, ко медленно -- очень уж неудобно передвигться с тким грузом по россыпи. Под ногми неустойчивые кмни, щели, отчего сбивется шг. Нужно большое нпряжение, чтобы удерживть рвновесие н крутизне. Тм, где проходы звлены крупными обломкми, тщим свой груз волоком.

И уже совсем было выбрлись н вершину, когд Лебедев оступился, упл, бревно соскользнуло с нших плеч и с грохотом поктилось вниз. Мы с удивлением смотрели, кк оно длеко внизу вдруг вздыбилось вверх комлем, д тк и змерло нд пропстью, словно испугвшись ее глубины. Я и Ксьянов быстро спустились к нему. А до слух ясно доносится крик мищенковской бригды:

Рз, дв, взяли,

Еще рз, взяли,

Дружно, ходом...

Теперь они поднимли н вершину свое бревно.

И долго н склоне гольц перекликлись человеческие голос, гремели россыпи, ворчли склы.

Вечер зстл нс н вершине. Мы н минутку присели отдохнуть. Солнце, крсное, огромное, крем своим коснулось горизонт. Из ущелий нбегли последние волны теплого воздух. Свет зкт безуспешно пытлся здержть выползвшую из провлов темноту.

Спустившись н седловину, мы нскоро ужинем и ложимся спть. В плтке тесно, рсположились кто кк мог: сидя, полулеж. Много ли нужно мест уствшему человеку!

Лебедев проснулся рно. Нужно было подняться н вершину, чтобы при хорошей видимости проверить нпрвление н нмеченные пункты и до ншего приход сделть рзбивку опор пирмиды. Н рссвете я слышл его рзговор с Мищенко.

-- Ты чего поднялся, Всилий? -- спросил Лебедев.

-- Пойду с тобой, может, помочь нужно будет. Тут ведь делть нечего.

-- См упрвлюсь, ложись отдыхй.

-- Д я уже двно высплся, -- ответил Всилий Николевич фльшивым тоном.

В их внешности и хрктере нет ничего общего. Когд они рботют вместе, в их отношения вплетется ревнивое чувство соревновния, в котором кждый человек хочет сделть лучше, больше, скорее другого. Когд же они живут врозь, то искренне рдуются успеху другого и при случе, нпример, Всилий Николевич всегд скжет: "Будь тут Кирилл Родионович, Дело пошло бы инче, у него, брт, не здремлешь". Тк говорит и Лебедев про Мищенко. И никогд нельзя скзть, кто же из них побеждет в этом соревновнии, продолжющемся более десяти лет. Одно ясно: и годы, и ревнивое отношение друг к другу сделли их дружбу еще крепче.

До ншего приход Лебедев и Мищенко подготовили рбочую площдку. Зстучли топоры, отозвлись эхом склы. Рбот спорилсь. Когд болвнк, венцы, укосины были подогнны, мы сшили первую пру "ног" и стли устнвливть их н крошечной площдке, возвышющейся нд глубоким провлом.

Внчле подняли основния "ног" до нмеченных в скле гнезд, зтем нчли поднимть верхнюю чсть пирмиды с цилиндром. Рбот требовл большой четкости и осторожности: выскользнет из гнезд "ног" или ослбнет веревк -- все сооружение полетит вниз, в провл.

Пирмид, выгибясь, дрожит н весу и медленно приподнимется нд пропстью. Звенят нтянутые веревки. Пять человек тянут оттяжку...

В тишине рздется лишь голос Лебедев. Он стоит в стороне с приподнятыми рукми и комндует:

-- Еще взяли, дружно... Пресников, отпусти конец... Стоп, хвтит! Крепи веревки!

Первя чсть здчи блгополучно выполнен, но рботы еще много. Нужно поднять и зкрепить остльные две "ноги", прибить венцы, перил, отлить тур, вымостить площдку. Н это придется потртить еще дв-три дня.

Под вечер нбежвшя с северо-зпд свинцовя туч скрыл покрсневшее солнце. Горы потемнели, пхнуло сыростью. Трудно угдть, что предвещют эти явления, но, чтобы не попсть впроск, нужно поскорее убрться с гольц. Всилий Николевич, не здерживясь н седловине, ушел с двумя рбочими в ущелье з дровми, пообещв вернуться утром.

Туч тяжело проплыл нд гольцом, щедро посыпв нс снегом. Снов покзлось солнце.

Н небе и н земле по-прежнему тихо, только почему-то не стли откликться склы н стук кмней и нши голос, будто воздух вдруг потерял звукопроницемость.

-- Ндо бы плтку пондежнее зкрепить, кк бы не обмнул нс погод, -- хмуро предлгет Лебедев.

-- Д что вы, Кирилл Родионович, с чего непогоде быть! Ведь это туч шльня пронеслсь, и все, -- возрзил Пресников.

-- Мы уже не рз были нкзны. Двйте-к не ндеяться н вось, подготовимся! -- решительно скзл Лебедев.

Звливем кмнями борт и оттяжные веревки плтки, зтскивем внутрь дров, собирем в одно место рзброснные вещи.

Н горизонте появляется мутня звес непогоды и крем своим зслоняет темно-бгровый зкт. Ветер, злой и холодный, уныло зпел свою песню, похожую н вой голодного волк Теперь уже всем стло очевидно, что погод изменил нм. Кжется, зим, собрв последние силы, решил еще рз схвтиться с нступющей весной.

Мы збились в плтку, сгрудились около печки, где чуть мерцет слбый огонек, брося бледный отсвет н хмурые, нстороженные лиц людей.

Отстегнув входное отверстие, я выглянул нружу. Черня, во все небо туч ндвинулсь н ншу стоянку; с север приближлся бурн. И вскоре все вокруг зсвистело, зкружилось в бешеных вихрях. Потекли по зстывшим ндувм струйки снежной пыли, зловеще зшипел поземк.

Плтк выгибется от нпор ветр, струною звенят оттяжки. Зтухл печь. Дров кончились, холод нходит щели, просчивется внутрь. Мы кутемся в теплую одежду. Уснуть невозможно, но и рзговор не нлживется.

-- Что же вы, черти, молчите? Помирть, что ли, собрлись? -- не выдержл Пресников.

-- Все переговорено, Сш, -- слышится голос Евтушенко из дльнего угл плтки.

-- Ну, петь, что ли, двйте!..

Однко никто не поддерживет Пресников. В плтке снов молчние, снружи еще нестерпимее рокот непогоды. Вдруг откуд-то сверху, издлек доносятся гулкие удры чего-то тяжелого, сктывющегося по стенке провл. Мы нсторживемся; звук, зтихя, доносится уже со дн ущелья.

-- Пирмид свлилсь. Видно, веревки не выдержли, -- угрюмо и спокойно змечет Лебедев.

Опять молчние. Всех тревожило другое, более близкое: что будет, если ветер сорвет ншу плтку и мы окжемся лицом к лицу с бурном н голых кмнях, длеко от лес?.. Ндо быть готовым и к ткой неприятности.

Н плтку с нветренной стороны все тяжелее нвливется нсыпемый ветром сугроб, угрожюще прогнулсь стенк, и вскоре лопнул, не выдержв тяжести, средняя оттяжк. В плтке стло еще темнее, все сбились в кучу вокруг зтухшей печки. В тком положении -- прижтых друг к другу -- людей и сломил тревожный сон...

Нс рзбудил человеческий крик с кря седловины: кто-то искл нс или взывл о помощи -- по крику рзгдть было невозможно. Все приподнялись. Мы с Лебедевым выбрлись нружу.

Вокруг зим, лютя, холодня. Ветер свистит, нметя сугробы.

-- Oro-го-о!.. -- подет голос Лебедев.

Ответ нет. Я беру винтовку. Гул бурн перекрывет резкий грохот двух выстрелов, и тотчс же из снежной мглы покзывется собк, з ней человек с большой котомкой з плечми.

-- Тк и знл -- Всилий! С ум сошел человек, честное слово! -рстрогнно кричит Лебедев, бросясь нвстречу Мищенко.

-- Проклятя погодк! -- цедит тот сквозь сжтые зубы. -- Всю седловину обшрил, не могу нйти плтку! Вишь, кк ее змело!

-- Чего тебя понесло сюд в бурю? Долго ли смому пропсть в ткую чертову непогодь? Почему не подождл утр?

-- Дровишек принес: з ночь, поди, все сожгли, и чй согреть нечем. В ущелье теплее, шел по ветру, думл -- скоро доберусь, оно, вишь, кк студено нверху, -- говорит Всилий Николевич, еле шевеля зкоченевшими губми и вздргивя всем телом.

Я помогю ему стщить с плеч котомку с дровми, пытюсь втолкнуть его в плтку, но н нем тк здубел одежд и он см тк зкоченел, что не может согнуться, вход очень низкий.

-- А ну, хлопцы, вылезйте, д быстрее, -- отогреть гостя ндо! -кричит Лебедев.

Из плтки выскочили Пресников с Дубровским, и мы вчетвером нбрсывемся н Всилия Николевич, кк коршуны н добычу, влим его в снег, ктем, рстирем лицо, поднимем н ноги, толкем под бок и снов бросем н снег. Минуты через две ткой потсовки Мищенко уже нчинет отбивться.

-- Ишь вредный мужичишк, еще кк следует не ожил, уже дерется! -приговривет Лебедев, усердно рстиря другу нос.

Пресников вырывет Всилия Николевич из-под Лебедев, ствит н ноги перед собою:

-- Скжи -- бублик!..

-- Пуплик...

-- Теперь входи, -- удовлетворенно говорит Пресников, хвтет его з шиворот и легко водворяет в плтку.

Товрищи помогют Всилию Николевичу рздеться. Кто-то уже скрутил ему цигрку. Зпылли дров в печи, быстро нполняя плтку теплом. Теперь можно всем рздеться и рзмять онемевшие з ночь конечности.

А непогод продолжет злиться.

После тревожной и холодной ночи, когд темпертур в плтке держлсь ниже нуля, всем зхотелось горячей пищи. Но что можно сделть при тком скудном зпсе топлив д еще н железной печке? Принесенные Всилием Николевичем дров мы рзделили н две чсти, оствив половину дров н вечер: одной кучки едв могло хвтить только н то, чтобы вскипятить чйник. А всем вдруг зхотелось рисовой кши. Но кк ее приготовить? Если врить кулинрм, то для того, чтобы сврить рис, нужно продержть его в кипящей воде около двдцти пяти минут. У нс, конечно, ткой возможности не было.

Н помощь пришел Всилий Николевич, уже успевший отогреться.

-- Кто дежурный? Ты, Дубровский? -- спросил он и, не дожидясь ответ, рспорядился: -- Нтй снегу в котле, нсыпь в него рису и ствь н печь. Вжно, чтобы вод с крупою зкипел, потом и без огня можно врить любую кшу.

Дежурный принялся з дело, мы с нетерпеливым ожиднием следили з его действиями. Когд вод с рисом зкипел, Всилий Николевич снял кстрюлю с печи, бережно звернул ее в свою телогрейку, зтем плотно зкутл в полушубок.

-- Ишь кк ты ее, голубушку, обхживешь, -- облизнув губы, зсмеялся Пресников.

-- А вот он минут сорок попреет в собственном пру и дойдет куд лучше, чем н огне. Пльчики оближешь! -- ответил Мищенко.

Действительно, через сорок минут, когд погсл печь и снов стло холодно в плтке, мы нслждлись горячей рисовой кшей.

А з полотняной стеной ншего жилья бушует пург. Нвисший сугроб уже отнял у нс треть площдки и продолжет двить сверху, выгибя переклдину.

В полдень н седловину спустились олени. Они бродят вокруг плтки, копытят снег, уклдывются отдыхть н совершенно открытой площдке по двое-трое вместе, подствляя ветру свои пышношерстные спины. Появление их здесь несколько оздчивет нс: почему бы им не спуститься в тйгу? Гм теплее и тише. Вероятно, скзывется привязнность к человеку.

Медленно тянутся чсы ншего невольного зточения. Кто Дремлет, уронив голову н плечо сосед, кто о чем-то рзмышляет, устремив взгляд в потолок. Бойк, свернувшись клубочком и прикрыв хвостом нос, спит у ног Лебедев. Всилий Николевич высовывет голову нружу.

-- Ни свет, ни просвет, бртцы. Считй, до утр зрядил губодуй, -говорит он, прикрывя щель и поглубже збирясь в спльный мешок.

Именно в эту минуту нлетел новый свирепый шквл, и полотняня стенк лопнул пополм. Гор снег свлилсь н нс

-- Одевйтесь и выходите! -- прикзывет Лебедев.

В сумрке нчинется возня, никто не может нйти свои вещи, слышится ругнь. Ветер полощет рзорвнные борт плтки, брося в лицо пригоршни снег.

-- Говорю, выходи! -- слышится сквозь вой бурн голос Лебедев. -Пресников, здерживешь всех.

-- Шпку потерял, -- отвечет тот.

-- Звяжи голову мешком и выходи! -- прикзывет Лебедев, опоясывя себя веревкой и передвя конец товрищм.

Бурн обрушивет н нс весь свой гнев. Стуж слепит глз, обжигет ноздри.

Впереди идет Лебедев, з ним, держсь з веревку, шгют остльные. Передвигясь почти вслепую, с трудом добиремся до склон. Идти стновится легче, потому что под ногми спуск и бурн здесь несколько тише. Идем нугд среди мелких скл, по ложбинм с крутыми откосми. Очевидно, спускемся вниз, в ущелье, где непременно должен быть лес, и знчит, будет костер. О большем мы и не мечтем.

-- Не отствть, держться друг друг! -- подбдривет Лебедев.

Только через чс крутизн спуск переломилсь, россыпи и склы остлись позди. Под ногми -- глдкий ндувной снег, скользкий, кк лед. Мы сктывемся по нему н дно ущелья. Нс встречют лиственницы, мленькие, сгорбленные, зхлестнные ветром. И сюд вернулсь зим, от весны не остлось и след. Можно было бы устроить привл, но Лебедев упрямо ведет нс вперед.

Спускемся по ущелью еще ниже и тут змечем свежесрубленные пни, зтем покзывются и плтки. Молодчин Кирилл Родионович -- кк уверенно вывел нс к лгерю!

И вот уже мы у огромного веселого костр, вернувшего нм силы и бодрость дух. Рзвязывются лямки, слышится смех...

-- Евтушенко, чья шпк н твоей голове? -- спршивет грозно Пресников.

-- Твоя, Сш. Честное слово, второпях поплсь под руку. Но тебе же в косынке лучше: губы подкрсить -- и Мрия Ивновн.

И в смом деле, только сейчс змечем, кк збвен богтырь Пресников в своем женском уборе. Дружный хохот гремит вокруг потешной, притворно рссерженной "Мрии Ивновны". Возбужденные собки всккивют со своих мест, осмтривются по сторонм, нюхют воздух и в недоумении присоединяют свой истошный лй к хохоту людей. Это безудержное веселье было, по-видимому, рзрядкой, необходимой после недвнего нервного нпряжения.

Восьмого мя, после полудня, бурн ослбел, хотя поземк все еще перевеивл сугробы и из лохмтых туч пдл сухой иглистый снег.

Зметно посветлело вокруг и ожило. Прозвенел тонкий голосок черноголовой синицы, пикнул поползень, и где-то внизу, в ущелье, удрил пробной очередью по твердой древесине дятел. Ломкий стеклянный звон донесся со дн зледеневшего ручья. Природ пробуждлсь робко, недоверчиво. Только лес шумел вольно, широко, кк неутомимя рек.

С гольц к лгерю спустились олени. Их скрипучие шги мы услышли издлек, и это ознчло, что воздух вновь обрел звукопроницемость -верный признк уже нступившего перелом в погоде.

К сожлению, человек узнет о тких изменениях последним: у зверей и птиц способность улвливть тмосферные изменения рзвит знчительно лучше. Перед нступлением той или другой погоды -- продолжительных дождей, бурь или солнечных дней -- в воздухе рспрострняются невидимые признки, по которым и догдывются обиттели тйги о предстоящих изменениях. Одним из тких признков является и звукопроницемость воздух. По тому, кк слышт звери и птицы свои шги, шорох листьев, жужжние нсекомых, они догдывются, что делть: искть ли убежищ или выходить н кормежку. И нблюдтельный человек по поведению птиц и зверей может определить, что сулит появившяся н горизонте туч или ночной шум реки, долетющий снизу, из ущелья.

III. Куд исчезли Бойк и Кучум? Згдочня пдь. Медведиц с млышми. Роковя встреч. Борьб медведей.

Мы вылезли из плток. Высоко шумел ветер, сгоняя тучи к горизонту.

-- А где, Всилий, собки? Что-то их не видно, -- спросил я у Мищенко.

Тот окинул быстрым взглядом стоянку, прислушлся.

-- Нету, куд-то удрли. Может, брны где близко прошли, больше некому штться в ткую погоду, -- ответил он.

-- З брнми ушли -- скоро вернутся, те не здержт, вот ежели с другим зверем связлись, тогд сегодня не жди,-- говорит Лебедев.

-- Пок обед врится, пробегу следом, чем черт не шутит, может, действительно держт, -- зсобирлся Мищенко.

-- Побеги, мясо нужно, продуктов не хти сколько остлось, рботы еще много, -- посоветовл Лебедев.

Вспыхнул костер, и в лгере нчлся новый трудовой день.

-- Ксьянову и Дубровскому готовить лес, утром нчнем поднимть его нверх; Губченко сегодня дежурит, остльные пойдут н седловину с дровми. До вечер времени немного остется, ндо поторпливться, -- рспоряжлся Лебедев. -- Эй, Евтушенко, ншел когд письм перечитывть! Выходи!..

После обед цепочк людей с вязнкми сушник медленно взбирлсь по склону бокового гольц. Солнце, горячее, будто не здешнее, щедро грело землю. Снег кзлся рсплвленным серебром. Горы сияли прздничной белизной. В воздухе стоял тишин, нрушемя тяжелыми шгми поднимвшихся в гору людей.

Н седловине нс встретили снежные бугры, кк дюны, продолговтой формы, рсположенные по нпрвлению ветр. А тм, где стоял нш плтк, возвышлся зледеневший кургн с нвисшим козырьком. Кругом нстрочили узоры куроптки. К ншему жилью збегл осторожный соболь. Он потоптлся у огнищ, что-то рзрыл в снегу и потянул след в соседнее ущелье.

Мы не стли производить рскопки кургн, было поздно, к тому же снег нстолько зтвердел, что его можно было только рубить топорми. Отложили н звтр.

В лгере нс встретил Всилий Николевич.

-- Медведь недлеко прошел. Здоровенный, во кких печтей ндвил, -скзл он, покзывя мне две сложенные лдони. -- Тоже туд убежл, -- и он мхнул рукой н северо-зпд. -- Видно, к одному месту сбивются. А глвное -- время смое подходящее, зверь жирный и шкур н нем добря.

-- Собки где? -- перебил я Мищенко.

-- З ним ушли... Может, держт где... -- продолжл он просящим тоном.

-- Не время, Всилий, сейчс знимться охотой.

-- Понимю... -- тянет он, поглядывя вдль. -- Но ведь продукты н исходе, нс с кюрми одинндцть человек, д вон кких ломовиков! Н глушкх много ли вынесешь груз.

-- Верно, верно, Всилий Николевич, -- поддерживет Пресников. -- Н этой рботе нужно мясо, глушки что -- збв!..

И я вижу, кк згорется взгляд Всилия.

-- Обязтельно ходить ндо: может, собки держт зверя -- говорит, чсто моргя глзми, кюр Демидк с плоским, лунообрзным лицом.

Соблзн велик, что и говорить! Свежее мясо для нс при ткой физической рботе было крйне необходимо. Кроме того, меня все эти дни точило любопытство: действительно ли медведи, следы которых мы видели последнее время, идут к одному месту и что их туд привлекет. В рзговор вступют другие. Нконец Лебедев не выдерживет.

-- Идите, упрвимся и без вс. Мясо действительно необходимо, инче придется з продуктми посылть оленей к лбзу, сейчс, по рспутице, им туд не пройти. Возьмите с собою Пресников. Если убьете, он принесет одну поняжку мяс н голец, остльное вынесем, когд кончим рботу.

В лгерь одн з другой прибежли зпыхвшиеся собки. Из открытых ртов у них свисют длинные языки. Собки пдют н снег и принимются злизывть лпы.

-- Нмялись, бедняжки, -- говорит нрспев Всилий Николевич, поглживя свою любимицу Бойку. -- Однко медведю сегодня тоже сон будет в охотку. "Глифе" они ему рсчесли, зпомнит ндолго!

С вечер мы приготовили винтовки, рюкзки. Поскольку спть предстояло у костр, пришлось зхвтить с собой плщи. Я попросил дежурного ночью покормить собк и рзбудить нс порньше.

Еще до рссвет мы покинули лгерь. Подбиремся к вершине лог. Алеет восток. В чистом небе гснет россыпь звезд. Бойк и Кучум идут н поводкх.

Всилий Николевич вывел нс к вчершнему медвежьему следу. Зверь оствил н снегу н редкость крупные отпечтки лп, с глубоко вдвленными когтями. Мы пошли по следу и скоро выбрлись н боковой отрог.

Тут зверь шел еще спокойно -- собки догнли его несколько дльше, н спуске в соседнее ущелье. Тм и произошл первя схвтк. По сохрнившимся н снегу следм видно, что медведь внчле бросился н собк, рссчитывя одним своим видом нпугть их, но не тут-то было! Бойк и Кучум не из трусливого десятк, не впервые встречются с косолпым и хорошо знют, з ккое место его нужно хвтть, чтоб рзозлить до бешенств, тогд уж никкой зверь от них не уйдет -- удержт. Собки нпдли поочередно то спрв, то слев, подбирясь к медвежьему зду, и, судя по оствшейся н взбитом снегу шерсти, это им удвлось неплохо. Но схвтк был короткой. Медведь счел з лучшее удрть. Дльше, сколько было видно глзу, следы зверя и собк шли ровной стежкой через ущелье н соседний гребень.

Почему же медведь вдруг пустился в ткое пническое бегство? Собк он, конечно, не испуглся: з две-три минуты той схвтки они не успели причинить ему сколько-нибудь чувствительную боль. Стрх или осторожность медведя можно было объяснить лишь тем, что Бойк и Кучум принесли с собой из лгеря зпх человек, дым, вреной пищи. Только это и могло зствить медведя поспешно убрться от близкой опсности. Я говорю "поспешно", потому что он удирл, не щдя себя, ломя сугробы, чщу, крбкясь по крутой россыпи.

Зверовых собк, особенно тех, которые рботют по медведю и копытному зверю, нельзя держть в плтке с собою, перед охотой вообще следует избегть конткт с ними. Полскешь собку, поглдишь рукой -- и н шерсти оствишь зпх пот. Потребуется дв-три чс, чтобы этот зпх потерял силу. Мы же из жлости позволяли своим собкм укрывться от непогоды в плтке, з что не рз были нкзны.

Охотники д и промышленники-зверобои недоумевют, почему иногд зверь бежит кк очумелый от собк. Все это будет понятно, если мы предствим силу обоняния у животных. Ни зрению, ни слуху звери тк не доверяют, кк именно чутью. Глз могут обмнуть его, кк и слух, но обоняние -- никогд! В зпхх зверь рзбирется превосходно. При встречном ветерке он чует человек более чем з километр, тогд кк глзми плохо рзличет его н рсстоянии трехсот метров.

Мы идем медвежьим следом, рссчитывя, что он приведет нс к згдочному месту, где, кк нм кжется, собирются медведи. Собкм не удлось здержть зверя, они вернулись с соседнего гребня, медведь дже в пническом бегстве не изменил своему нпрвлению, тк и ушел н северо-зпд.

Н дне очередного ущелья мы неожиднно спугнули небольшое стдо, состоявшее из одних смок снежных брнов. Они бросились н верх отрог и здержлись н грнице лес серым сомкнутым пятном. Тм, вблизи скл, брны, очевидно, считли себя вне опсности и, нблюдя з нми, нстороженно вытягивли шеи.

Животные были хорошо видны в бинокль. Их триндцть: четыре прошлогодних телк, остльные -- смки рзличных возрстов. Чсть из них стельные. В стде не было ни одного взрослого смц, дже двухлетнего. Видимо, в это время год они держтся отдельно от смок.

Нс рзделяло рсстояние более четырехсот метров. Мы только тронулись, кк стдо брнов рзомкнулось, вытянулось в одну шеренгу и стло поспешно удирть к склм.

-- Зрячий зверь! Ишь кк длеко хвтет, -- бросет Всилий Николевич.

Мы вышли к их следм. Брны избороздили берег ключ, островки, оствив после себя множество лунок, выбитых копытми в гльке. Нм уже приходилось видеть ткие лунки н солнцепекх Стнового, поэтому было интересно проверить свои первончльные нблюдения.

Окзывется, стдо спусклось с горных вершин н дно ущелья кормиться. Тут были бесспорные докзтельств тому, что снежные брны рнней весной охотно поедют корни рзличных многолетних рстений и что, рзыскивя их, они спускются до лесной зоны и дже проникют длеко в глубь тйги.

К концу дня след медведя привел нс к вершине безымянного приток реки Уюм. Редкя лиственничня тйг прикрывл пдь. Кое-где по зснеженным склонм пятнми чернели отогретые стлники и шершвые россыпи. Нс встретил однообрзный крик кедровок, несколько ниже н глз поплись свежие отпечтки лп двух медведей. Мы змедлили шги, нсторожились и стли более придирчиво осмтривть местность. Кругом нследили глухри, нторили тропок грызуны. Нш путь пересекли следы соболя. Ккое-то оживление зполнило впдину. Д и по поведению собк легко можно было догдться, что окружющя нс пдь зселен живыми существми, рздржющими их обоняние.

-- Ндо бы рзобрться, с чего это птиц кричит и почему зверь тут топчется, -- скзл Всилий Николевич, остнвливясь и устло опускясь н влежину.

Мы тоже присели. Солнце дремло у горизонт. Вечерело. Не смолкя, перекликлись кедровки.

Я в бинокль стл бегло осмтривть впдину. Слев ее урезли ребристые гребни, рзвлины скл. А спрв тянулись россыпи, покрывющие крутые склоны левобережного отрог. Дно впдины имело корытообрзную форму и было зтянуто чщей из стлник, березки и ольхи. Взбунтоввшийся Ручей скользил мутным потоком поверх зледеневшего русл.

-- Кжется, медведь псется н нижней протлине. Видите? -- шепчу я своим спутникм.

-- Где? -- всполошился Мищенко.

-- К ручью подходит. Смотрите, у крйней лиственницы.

-- Ну д, медведь, вижу. -- Мищенко метнул беспокойный взгляд н солнце, зторопился: -- Уходить ндо отсюд -- место узкое, учует нс, д и день н исходе.

-- Куд же пойдем?

-- Вниз. Зночуем в боковом ложке, тм видно будет, утро вечер мудренее. -- И он, нкинув н плечи котомку, зшгл по склону.

Приблизительно через дв километр мы попли в мленькую лощину, зпертую со стороны пди тйгой. Н дне ее виднелсь крошечня полян. Одним крем он упирлсь в лес, противоположным -- в ручеек, шумливо пробегющий по кменистому дну лощины.

В жизни путешественник есть одн бесспорня прелесть -- в любое время он может оборвть свой путь и скзть себе: "Здесь ночуем". Тк было и н этот рз. Увидев полянку, мы, не здумывясь, свернули к ней. Место для стоянки окзлось удобным. Здесь было все, что создет "комфорт" путнику: лес ндежно зщитит нс от холодного ночного ветр; дров и вод были рядом; мох же, которым был устлн полян, мог послужить прекрсной подстилкой для постели. Большего мы и не желли.

Собирем дров, рзжигем костер, врим ужин.

Длеко з горми одиноко гснет лиловя зря. По ручейку мороз кует узоры. Впдин погружется в молчние, и только болтливые кедровки все еще продолжют о чем-то спорить д в седых кронх елей устло перешептывется стйк перелетных птиц. З день мы нстолько измотли свои силы, что, кроме сн, нм не ндо никкой нгрды.

Ночь пролетел в беспокойном збытьи: то зтухл костер и холод безжлостно рспрвлялся с нми -- тогд мы всккивли, принимлись подкрмливть сушником ненсытный огонь, то лезли в голову тревожные мысли.

Всилий Николевич рно вскипятил чй, и мы до рссвет успели позвтркть.

-- Пор, -- скзл он, беспокойно поглядывя н небо. -- Вот-вот зориться нчнет.

Мы быстро собрлись. Идем вдвоем. Пресников с собкми остется н стоянке. Спускемся с Всилием Николевичем в ключ и тм рсходимся. Он сворчивет влево, уходит по крутым кменистым гребням, нмеревясь обойти впдину с северо-зпдной стороны, я же иду впрво.

Лыжи крошт ломкий нст. Нд сонными горми поднимется огромное солнце. Но вокруг все молчит: не поют птицы, не шумят ручьи.

Огибю крутую россыпь, зплетенную стлником, и выхожу н верх пологого гребня. Крдусь по кромке ндув, зорко смотрю н зснеженные склоны впдины -- нигде никого нет, все живое кк будто еще спит или прячется, не желя покинуть нгретые з ночь мест. Только левее в ложке тревожно кричт кедровки. Прохожу последний перешеек и не верю глзм: з несколько минут до моего приход нследил медведиц с медвежтми. Руки невольно схвтились з ружье.

В тйге нет зверя свирепее медведицы, тем более в минуты опсности для млышей. Не зря встреч с нею считется у охотников не из приятных. Конечно, стрх перед человеком и у нее рзвит тк же сильно, кк и у другого зверя, но в минуту гнев он может збыть об этом, и тогд схвтк неизбежн.

С перешейк звери поднялись по твердому ндувному снегу н верх гребня и ушли к тем же склм, куд нпрвляюсь и я. Подтягивю юксы н лыжх, подю птрон в ствол крбин.

И вдруг с кменистых мысов, куд ушел Всилий Николевич, прорывется выстрел, второй, третий... Огрызнулись склы, пополз пугющий звук по широкой впдине. Охотнику, вероятно, больше чем кому-либо знкомо чувство звисти. Н ккое-то мгновение оно овлдевет мною.

Выхожу н верх отрог. До склы остется километр полтор. Медведицы нигде не видно. Крдусь еще дльше, крбин держу нготове: кусты, обломки скл, сугробы могут служить хорошим местом зсды н зверя.

Торопливо взбирюсь н пригорок. Отсюд хорошо видн вся местность: склы, снежное поле з ними и крй отрог, но нигде ни единого живого существ. А ведь звери прошли совсем недвно и должны быть где-то близко. "Не н солнцепек ли увел медведиц млышей?" -- мелькнул в голове мысль. Бесшумными, рысиными шгми подбирюсь к кменистым выступм. Осторожно выглядывю -- и от неожиднности змирю: метрх в ст от меня псется темно-буря медведиц с двумя почти черными млышми.

Охотничья стрсть уступет место любопытству. Достю бинокль и устривюсь полулеж н кмне. В бинокль звери кжутся совсем близко. Я вижу потешные мордочки медвежт с крошечными озорными глзкми, белые глстуки н их грудкх; вижу, кк мть проворно рботет языком, что-то собиря в мелкой дресве.

Звериное семейство уходит н проглину среди низкорослых кустов стлник. И вдруг до слух доносится стрнный звук: "Шит... шит..."

Медвежт кк не бывло н проглине: один бросился в кусты, другой збрлся под кмень. Мть же отскочил метров н пять в сторону и остновилсь з стлником, нстороженно поднял голову.

Через две-три минуты медведиц вышл из зсды; тотчс к ней подбежли млыши. Он продолжл пстись, собиря корм, медвежт неотступно следовли з нею. Тк они и скрылись з соседним гребнем. Но вот оттуд снов долетел згдочный звук, повторенный, кк и прежде, двжды:

"Шит... шит..."

Я внимтельно осмтривю местность -- по-прежнему нигде никого. Хотел встть и идти следом з медведицей, но увидел ее возврщющейся н проглину. Пришлось снов зтиться. Медведиц медленно подвиглсь ко мне. Вот он совсем близко, метров семьдесят от меня, и я снов слышу:

"Шит... шит..."

Млыши мгновенно бросются в рзные стороны, прячутся; отсккивет к кмням и мть. Но секрет открыт: этот тревожный звук издет см медведиц, видимо, приучя детей прятться при млейшей опсности.

Звери, не дойдя до меня, свернули к склм. Сделй они еще с десяток шгов в мою сторону -- и нш встреч могл окзться для них роковой.

Медведиц выбрлсь н первый прилвок (*Прилвок -- здесь: скльный выступ) и тм решил отдохнуть. Млыши будто ждли этого, бросились к ней, стли рыться крошечными мордочкми под животом и, прильнув к соскм, змерли. В бинокль я видел только одного из них. Он сосл ждно, зкрыв глз, и, горбясь, упирлся здними лпкми о выступ кмня. Медведиц рстянулсь во весь рост, под лсковым солнцем здремл в мтеринском збытьи.

Жду долго. День в полном рзливе. В голубом прострнстве неб прят ястребы. Подо мною, в стлникх, громко брнятся кедровки. Встречный ветерок перебирет густую шерсть н лохмтой шубе медведицы.

Брошенный мною кмешек громко поктился по откосу. Медведиц мгновенно вскочил и нсторожилсь. Свлившийся с прилвк млыш поднялся и, не змечя тревоги мтери, схвтил з зднюю ногу второго медвежонк и потщил его вниз. А медведиц мечет по сторонм бешеный взгляд, нюхет воздух. Он не видит меня з выступом, ветерок же проносит мой зпх левее ее. Вероятно, решив, что кмешек беспричинно сорвлся со склы, смк приседет по-собчьи н здние ноги, успокивется, но держится нстороже.

"Кого же он боится? -- подумл я. -- Ведь здесь, в тйге, нет зверя, по силе рвного медведю". Однко медведицу не покидет беспокойство.

А млышм хоть бы что! Они рзыгрлись: гоняются друг з другом, взбирются н снежный ндув, нпдют н мть, пытясь привлечь ее к игрм. Но т, словно збыв про млышей, все еще нстороженно посмтривет в мою сторону.

"Ну, -- думю, -- пор нм рсствться. Попробую выстрелить". Беру крбин, приклдывю к плечу. Мушк покорно ложится между короткими ушми зверя, скрывя под собой его лобстую морду... От выстрел вздрогнули склы. Неохотно откликнулось эхо. Пуля взрыл кмни длеко з отдыхющим семейством. Медведиц мгновенно вздыбил, глотнул ноздрями воздух.

"Шит... шит..." -- бросил он влстно и пустилсь бежть.

Попрятвшиеся млыши через полминуты вылезли из укрытия, и снов пошл потсовк. А медведиц здержлсь, зло рявкнул, но детям было не до нее, они продолжли игрть. Тогд мть подскочил к ним, гневно схвтил одного зубми, поднял и бросил н кмни. Это было тк врзумительно, что млыши покорно последовли з ней.

Медведиц удирл крупными прыжкми по россыпи. З ней, не отствя ни н шг, бежли дв пушистых медвежонк. Откуд только у них прыть взялсь! Все препятствия они преодолевли с ловкостью мтери, точно копируя ее движения. Выскочив н крй снежного поля, семейство здержлось, передохнуло немного и скрылось з изломом.

Я покинул место зсды довольный: не чсто приходится тк близко нблюдть жизнь зверей. Для полноты впечтления мне хотелось узнть, что же ел медведиц н протлинх. Иду туд и нхожу тм свежие лунки. Окзывется, в мелкой дресве были спрятны кедровкми стлниковые орехи.

Поднимюсь н верх склы. Солнце высоко нд горми. Впереди сквозь сизую дымку теплого весеннего дня видн згдочня пдь. Что хрнит он в зрослях черных стлников, в мрчных рсселинх, в грудх свлившихся скл? Где-то тут, кк мне кзлось, должн произойти желння встреч со зверем. Не здумывясь, иду по кромке отрог к вершине пди.

Н снегу попдются свежие и уже протявшие следы медведей. Теперь нет сомнения: мы нходимся в том именно месте, куд, покинув свои берлоги, сходятся звери весной. Почему именно сюд они идут, не в соседние лог, пок рзгдть не Удется. Не зметно никкого рзличия между логми ни в рстительном, ни в снежном покрове.

Время уже длеко з полдень. Нигде никого не видно, только изредк нд стлникми взметнутся пестрыми хлопьями крикливые кедровки.

Нчинет одолевть скук. Хорошо, если Всилий Николевич добыл зверя, -- это опрвдывет нше пребывние здесь.

Солнце дружно сгоняет снег с крутых склонов отрог. В глубине пди беснуется ручей, сдвленный кменистыми берегми. Стйк мелких птиц тянет низко нд чщей куд-то длеко н север. Не зню, что делть: возврщться ли н тбор или пройти еще немного по отрогу.

Неожиднно змечю черное пятнышко н снежном поле в двух километрх от себя, н противоположной стороне пди. Присмтривюсь. Кжется, шевелится... Взглянул в бинокль -- медведь! И тоже темно-бурой мсти. По телу пробегет нервный холодок. Лыжи стремительно несут меня с отрог в чщу темных стлников.

Пересккивю мутный ручей по кмням. Дю успокоиться сердцу. Проверяю нпрвление течения воздух. В приметном месте, возле огромного кмня, оствляю лыжи.

Проглины првобережной стороны пди чстично уже освободились от снег. Бесшумно крдусь по россыпи, устлнной, словно мягким ковром, ягелем. Кругом тишин. Встречный ветерок приятно холодит лицо. Ползком взбирюсь н пригорок. Зверь должен быть где-то близко у кря стлников. Осторожно выглядывю из-з кмня. Вдруг рядом из-под снег взметнулсь ветк стлник, и н мою спину упли две крупные шишки.

"Почему весною шишки н веткх?" -- думю я, но сейчс же отгоняю прочь эту мысль -- некогд рздумывть. Кругом ни души. Рзве зверь ушел длеко? Но вот снов впереди, метрх в полуторст от меня, вырвлся из-под снег огромный куст стлник, и тм появился медведь. Он что-то подбирет с земли -- вероятно, упвшие шишки. Просовывю вперед крбин, плотнее прижимюсь к холодным кмням. Но ккя досд: зверь покзывет мне только зд.

Сползю с пригорк вниз, обхожу его спрв и остнвливюсь н протлине.

"Шит... шит" -- ясно доносится до слух знкомый звук. Зверь, приподняв почти вертикльно неуклюжее тело, смотрит куд-то в противоположном нпрвлении. Но вдруг бросется в мою сторону и с быстротою лни проносится к вершине пди. Следом з ним ктятся по зснеженным проглинм об медвежонк.

Удерживя в првой руке крбин, левой опирясь н сошки, я нблюдю з удирющим семейством. Вот оно миновло грницу стлник и по чистому снежному полю взбирется н перешеек. И вдруг ясно слышу, кк позди меня, совсем рядом, скрипнул снег под чьей-то лпой. Оглядывюсь... и от неожиднности змирю: в трех метрх от меня стоит огромный медведь, широко рсствив передние лпы и меряя меня незвисимым холодным взглядом.

Кровь хлынул в голову, ноги будто приросли к кмням, откзывются повиновться. Усилием воли глушу в себе нерешительность и нчиню медленно рзворчивть плечи. Поднимю крбин. А зверь, чуть осдив длинный корпус, немного приземлился, явно готовясь к прыжку, и я вижу, кк в его рвнодушных глзх вмиг вспыхнул огонек ждного хищник.

Но крбин уже у плеч. Мушк ловит широкий лоб зверя. Н ккую-то долю секунды выстрел здерживется. Смутно вижу, кк всплыл передо мною огромня туш медведя, кк мелькнул клыкстя псть и поднялись крючковтые лпы. Послушня пуля ловит зверя в прыжке. Смертный рев зглушет выстрел. Медведь влится н меня, сбивет с ног, и я теряю сознние.

...Чувствую, что-то мокрое двит н грудь. Открывю глз. О ужс! Это лежит морд медведя с пробитым черепом и потускневшим взглядом, устремленным н меня. Ккя стршня близость! Боюсь пошевелиться. Еще нет уверенности, что он мертв. По телу рсползются колючие муршки. Вижу, кк ля кровь сочится из рны зверя через бровь и липким пятном копится н моей гимнстерке. Из открытой псти глядят ржвые клыки, не успевшие поймть мой подбородок.

Все еще с опской я вылезю из-под мертвого зверя. Крбин лежит длеко н россыпи, сошки сломны, от ушиб с трудом рзгибю спину. Опускюсь н кмень... и вздох облегчения вырывется из моей груди.

Все это произошло не более кк з одну минуту. Передо мной лежит н редкость крупный смец, толстый, длинный, темно-бурой мсти, в прекрсном зимнем "одеянии". Остток жизни еще теплится в нем, его мышцы еще сокрщются, еще морщтся губы и судорожно сжимются обессилевшие когти.

Я не срзу прихожу в себя. Трудно поверить в исход этого поединк. Ведь потеряй я лишь н одно мгновенье смооблдние, оробей -- и мне бы уже не уйти от рспрвы.

Рзжигю костер, достю из рюкзк кружку, рстпливю снег. Вижу, с горы спускется Всилий Николевич. И вдруг мне стновится легко-легко!

Мищенко молч подошел к медведю, прикинул взглядом его длину, ощупл зд.

-- Жирный зверь, и шуб н нем добря, с тким стоило связться, -говорит он.

-- Ты рзве видел?

-- Кк же, ведь я километр дв выслеживл его. А когд вышел н прилвок, гляжу -- он уже н дыбх возле вс! Я и побежл. А см думю: "Не здвил бы, окянный, нсмерть!" Д смотрю, вы подниметесь... С чего это он полез н вс? Ведь не голодный? Смотрите, сколько тут шишки!..

-- Не узнл человек и не учуял, то бы мигом удрл. Ндо же быть ткому случю...

Я протирю ствол крбин. Солнце крсным шром висит нд горизонтом. С пологих отрогов незметно сходит вечер. Прохлднее подул ветерок. Мы пьем чй, измеряем зверя, свежуем его и, нгрузившись мясом, уходим н тбор.

Снег рзмяк, нпитлся водою. Идем по нему вброд, волоч з собой лыжи. Ночь нгоняет нс уже у стоянки. Н поляне большой костер. Бойк и Кучум обнюхивют нс и от рдости визжт, прыгют.

-- Не торопитесь, успеете, -- успокивет их Всилий Николевич и спускет с поводков.

Те мигом исчезют в темноте, нпрвляясь ншим следом к убитому зверю. Тм для них оствлены жирные кишки.

Мы стскивем с себя мокрую одежду, рзвешивем ее вокруг костр и сдимся пить чй. Алексндр Пресников уже пристривет к огню котел с мясом.

Кк хорошо н стоянке! Тепло, уютно, пхнет обновленной хвоей, отогретой землей и... жирным супом. Сегодня нм повезло.

Едв злел восток, Алексндр понес мясо в лгерь, мы с Всилием Николевичем ушли к убитому зверю. Еще не добрлись до мест, кк увидели следы жркой схвтки собк с косолпым. Окзлось, ночью к ншей добыче подходил другой медведь, и псм стоило многих усилий не допустить его до мяс. Увидев нс, Бойк встл и кк-то виновто отошл от нгретого мест.

-- Что, дурех, не узнешь? Чего дичишься? -- скзл лсково Всилий Николевич.

Кучум дже не поднялся -- лежл мрчный, отвернув голову. У него н згривке большя кроввя рн, зтянутя с крев слипшейся шерстью.

-- Не кешься, что н рожон лезешь? Когд-нибудь косолпый тебя проучит! -- упрекнул я Кучум, н смом деле не могу скрыть гордости з кобеля, з его смелость, нпористый нрв.

-- Н готовую добычу много охотников ншлось, -- скзл Мищенко, присмтривясь к следм. -- Смотрите, след росомхи и колонк. А воронья сколько слетелось! Не будь тут собк, все бы прикончили.

Не здерживясь, мы нполнили мясом рюкзки и отпрвились в обртный путь. Следом з нми устло плелись собки.

Н тборе я срзу же знялся шкурой. Ндо было обезжирить ее и рстянуть для просушки. Всилий Николевич взялся обрботть череп, преднзнченный для коллекции. Бойк и Кучум, примостившись возле костр, спли.

Вдруг обе собки вскочили, словно кто ткнул их шилом, и змерли в минутной нерешительности. Я бросился к крбину. Всилий Николевич хотел поймть собк, д не успел -- они уже неслись вверх по рспдку через рытвины, стлники, прыгли по рзмякшему снегу. Нм ничего не оствлось, кк только ждть.

-- Кто бы мог тм быть? -- подумл я вслух.

-- Это все Бойк выдумывет! Нверно, спросонья не рзобрлсь, бросилсь зря, д и того змнил. Смотри, куд их понесл нелегкя -- з сопку! -- ворчл Всилий Николевич.

Собки скрылись з отрогом.

Я подбросил в огонь дров, и мы знялись своими делми. Зтихл суетливый день. С потемневших вершин спусклись вечерние тени. Все тише и тише стновилось в лесу.

-- Что-то долго собк нет, -- скзл Мищенко, брося тревожный взгляд н их след.

-- Зря бегть не будут, пусть потештся.

-- А что, если я поднимусь н седловину, послушю: может, они близко лют?

Нбросив н плечи телогрейку, Всилий Николевич мгновенно исчез. Было слышно только, кк торопливо взбирется он по россыпи, кк, удляясь, все слбее и слбее доносится стук кмней под его ногми.

Но вдруг до меня долетел продолжительный шум. Я вскочил. Всилий Николевич бежл с седловины вниз. Вот он н минуту здержлся, снял шпку, послушл и с еще большей поспешностью бросился вниз по россыпи.

-- Зверь! -- крикнул он не своим голосом.

-- Где?

-- З горою. Веришь, ткой рев тм, будто кто шкуру с него сдирет!

-- А собки где?

-- Не слышно.

-- Нверно, поймли молодого медведя, он и орет.

-- Что ты, тм не один зверь! Собирйся скорей! -- торопит он меня, см н ходу зтлкивет в мгзинную коробку крбин птроны.

Ндевю ичиги, ищу зтерявшийся нож и н ходу проверяю крбин.

Мы быстро пересекем рспдок. Тут уж не до выемок, не до кустов, все кжется ровным, доступным. В ткие минуты не знешь см, откуд в тебе берутся и сил и ловкость.

Впереди бежит Мищенко, легко брося с кмня н кмень пружинистые ноги. Но вдруг н ходу он поворчивет ко мне лицо с нплывшими н лоб морщинми:

-- Кжется, я слышл визг... Может, звери собку поймли?

-- Тогд мы опоздли...

Тревожные мысли гонят нс дльше. Взбиремся по склону отрог. Всилий Николевич дышит тяжело, изо рт влит густой горячий пр, окутывя его озбоченное лицо.

У кря ндув мы здержлись. До слух долетет, словно из подземелья, глухой, неясный звук, нпоминющий не то шум водопд, не то песню.

Бежим дльше. Вот мы и нверху.

-- Собки лют в ключе! -- вдруг кричит Мищенко и, подв мне знк следовть з ним, скрывется в стлнике.

С соседнего рспдк ясно доносится звериный рев, и будто издлек сквозь него просчивется еле уловимый лй собк.

Быстро догоняю Всилия Николевич, и мы спускемся в рспдок.

Рев то зтихет и переходит в злобное рычние, то с новой силой потрясет горы. Ему вторит эхо.

Нс молч обгоняют дв ворон.

Пробегем небольшую поляну и змедляем ход. Я еще рз проверяю крбин: не сбилсь ли прицельня рмк. Вижу, Всилий Николевич приземляется, ползет между кустми стлник. Я следую з ним.

Горит вечерняя зря. Румянятся пологие вершины. Сквозь рев, треск кустрник и возню доносится хриплое дыхние зверя. В хосе звуков слышится злобный лй Кучум и Бойки.

Против нс н высокой сушине сидят три ворон. Вытягивя головы, они с любопытством смотрят вниз. В веткх шныряют крикливые кукши.

-- Не зря птиц слетется: добычу чует, -- шепчет мне Всилий Николевич.

Подбиремся к толстой влежине. Я просовывю вперед ствол крбин, поднимю голову. Что-то черное, огромное мелькет з ближними кустми низкорослых стлников. Приподнялся и вижу: черный медведь, нвлившись своей огромной тушей н другого медведя, впился зубстой пстью в его шею. Тот ревет смертным ревом и, силясь вырвться, рвет крючковтыми когтями бок своего противник.

Собки дружно подвлили к зду верхнего зверя, зметив нс, перешли в яростную тку. Кучум в одно мгновенье окзлся н спине медведя. Бойк, выпучив глз и упирясь ногми в землю, тянул зубми зверя з мошонку. Тот дико взревел и кинулся н собк, но они успели отскочить. Медведь бросился з Кучумом, Всилий Николевич выстрелил...

Второй медведь тоже поднялся. Штясь и волоч првую зднюю ногу, он нпрвился в чщу. Его голов был свернут нбок, передняя лоптк рзорвн до кости. Но не успел он добрться до первого куст, кк н него опять нсел рненый медведь. Рев, лй и шум возни снов потрясли рспдок.

Ккое стршное зрелище -- борьб медведей! Сколько в ней злобы! И ккя дьявольскя сил зключен в этих с виду неуклюжих зверях!

Прогремел еще выстрел. Медведь рухнул. Длеко в горх смолкло эхо. Н зтухющий зкт двило иссиня-темное небо. Кучум, нхвтв полный рот шерсти, тянул одного убитого зверя з ухо. Глз медведя округлились, кк бы выктились из орбит и со стрхом смотрели н нс. Бойк тешилсь нд другим зверем, но все еще с опской поглядывл по сторонм.

Об медведя окзлись черной мсти, с белыми глстукми н груди. Меньший по рзмеру был в очень хорошем "одеянии" и, вероятно, нходился в рсцвете своих звериных сил. Второй медведь зметно крупнее и нмного стрше. Н его окроввленной шубе виднелись рубцы зживших рн, полученных в прежних схвткх. Клыки н нижней челюсти окзлись сломнными, когти -зтуплены, првый глз двно вытек. Это был очень стрый медведь. Противник до ншего приход успел ннести ему несколько смертельных рн, тогд кк он, отбивясь, смог лишь исцрпть живот и рзорвть грудь своего врг.

Ни один зверь в тйге не доживет до ткой глубокой стрости, кк медведь, и тогд его не минует учсть слбого. В этом мы лишний рз убедились сегодня.

Шкуру и череп меньшего зверя мы решили взять для коллекции. Измерили его, зтем я описл внешние приметы, Всилий Николевич собрл пустые гильзы, рзбросл их возле Убитых зверей, рядом подвесил н ветке стлник свою нтельную рубшку.

-- Не кждый зверь рискнет подойти, почуяв зпх порох и человеческого пот, -- скзл он, вздргивя от холод и зстегивя н груди телогрейку.

Темня ночь убюкл звуки. Уснул помолодевший лес.

Зверей сегодня не будем свежевть: нужно торопиться, ведь идти до тбор длеко. Бедные собки, они тк нмялись, что дже не подходят к кишкм.

Теперь стло ясно, что следы медведей, которые встречлись нм, шли именно сюд, к вершине Уюм.

Ткое же явление мы нблюдли и в 1937 году недлеко от восточного побережья Бйкл, в верховье реки Голонды (*Голонд -- приток Турки). Нходясь тм н гольце в первой половине мя, мы обнружили скопление кедровок и медведей н одном из учстков. Причин окзлсь очень простой. В предыдущий год н Бргузинских хребтх не было урожя стлниковой шишки, кроме того мест, где мы вели геодезические рботы. Можно предствить себе, сколько птиц, грызунов, рзличных зверей стеклось туд осенью, поджидя, когд поспеют орехи. Но, к ншему удивлению, шишки н гольцх были нетронуты.

В тот неурожйный год н Голонде зим легл необычйно рно и стлник окзлся под снегом. Весною же, с нступлением тепл, мы нблюдли, кк ветки стлник, вырывясь из-под ослбшего снег, роняли дозревшие з зиму шишки. Этого-то и ждли птицы, грызуны, медведи, снов собрвшиеся тм полкомиться орехми.

То же происходило и здесь, н вершине Уюм.

В этой дрке медведей меня и Всилия Николевич порзил их злоб и ненвисть друг к другу.

Когд нблюдешь медведя в неволе, всегд кжется, что в хрктере этого зверя есть и добродушные черты. Он не прочь поигрть, охотно попрошйничет, нивничет и кк будто быстро привязывется к людям. Однко человеку никогд не удвлось окончтельно приручить медведя. Это змкнутое животное -- в действительности неукротимый зверь. Добродушным он бывет лишь в рннем детстве, но, кк только покидет мть и уходит от бртьев и сестер, стновится непримиримым их вргом. С этого момент не существует в их отношениях добрых нчл, все подчиняется хищническому инстинкту. Попдись медведю медвежт, он не упустит случя полкомиться ими, дже если ему придется испытть н себе стршную силу зубов и когтей медведицы. Повстречйся дв медведя у добычи, н ягодной поляне -- не рзойтись им подобру-поздорову, в грозной схвтке кждый из них будет зщищть свое прво н жизнь. Чсто эти встречи зкнчивются смертельным исходом для одного из дерущихся, то и для обоих. Сегодня мы были свидетелями ткой схвтки и всего лишь из-з кедровых орехов. И об зверя стли ншей добычей...

Следующий день ушел у нс н отделку шкур и черепов.

К вечеру пришел Пресников с ребятми. В тот же день мы волоком стщили убитых зверей в соседний рспдок, рзделли их тм и утром ушли с добычей к Лебедеву. С последнего отрог нм хорошо был видн отстроення пирмид н большом гольце. Тм еще копошились люди.

IV. Мы покидем гольцы. Волчий лй. У нс рдость -- родилсь Мйк!

Дни стоят теплые. В воздухе рзлит весенняя прохлд. Величв и спокойн тйг, но это только кжущееся спокойствие: внутри кждого дерев, кждого кустик идет огромня рбот. День и ночь корни всеми своими мочкми сосут влгу из земли, обильно нпоенной недвно стявшим снегом. Уже рспушились белоснежные бршки н тльникх, пожелтели сережки н ольхх, хотя корни лежт еще под снегом. Н крошечных лужйкх пок нет зелени, цветов, но и тут идет неутомимя деятельность. Хорошо в эти мйские дни в тйге!

Подрзделение Лебедев зкончило рботу н гольце, и триндцтого мя мы свернули лгерь. Нш путь идет к Ме. Крвн в двдцть нрт, груженных снряжением и мясом, медленно пробирется сквозь змшелую лиственную тйгу. В долине уже почти не остлось снег. Под полозьями черня мристя земля д кочки с водой.

Олени идут нтужно, горбя худые, покрытые свищми спины, вытягивя из-под лямок тонкие, облезлые шеи. Чще и чще слышится понукние кюров, но животные слбеют, и мы идем все медленнее.

Кое-кк добиремся до Кунь-Мнье. По широкой долине уже пронеслсь весн, не оствив для нс ни одной полоски снег. Олени ложтся, не идут дльше. Делем лбз и отклдывем половину груз. Но и с облегченными нртми уствшие животные еле-еле плетутся.

По пути еще сбросили чсть груз. Оствляем с ним Лебедев со своими людьми и ослбленными оленями. Поздно вечером я с Всилием Николевичем добрел до тбор нших проводников.

-- Я же говорил, птиц вон кк длеко летет, строе гнездо не збывет, -- тепло встречет нс Улукиткн и подет поочередно всем свою мленькую руку. -- Однко, неплохо съездили, -- добвляет он, кивя головой в сторону нрты с медвежьими шкурми.

-- Неплохо, -- ответил Мищенко. -- Чего не приходил? Мяс было много.

-- Зню, шкур без мяс не бывет, д все рвно не пошел бы, длеко. Я тоже сохтого стрелял, большо-ой, шибко большой! Однко, не мой фрт: ружье плохо пулю бросло, ушел рненый зверь.

-- Не отчивйся, -- успокоил я его. -- Звтр будем пробирться к Ме -- может, удч вернется к тебе.

-- Это хорошо. Поедем новое место, тм и корм свежий оленям, тм и глзм и языку рбот нйдется, тут место худой, все ндоело, -- ответил он и стл помогть рспрягть оленей.

Мы здоровемся с остльными жителями лгеря. Ствим плтки.

Нд стоянкой рскрылтилсь беля туч. От костр дым голубыми струями поднимется к мкушкм елей. В природе покой, блженство. Несмотря н поздний чс, все еще чувствуется пряный зпх хвои, обсохших мхов, мристой воды, смешнный с зпхом уже прогретой почвы. Ткие вечер бывют только весной в горх, когд ндолго устнвливется хорошя погод.

Медленно вечерело. Зсыпл струшк тйг, позолочення зктом.

После ужин проводники угнли нших оленей в стдо з километр от стоянки. Мы решили порньше лечь спть, чтобы успеть отдохнуть з короткую мйскую ночь и рно утром тронуться в дльний путь. Я уже рзделся. Вдруг снизу, из длекого левобережного рспдк Кунь-Мнье, донесся тягучий вой волк. К нему присоединились другие голос; ткя же отвртительня и пугющя песня рсплылсь по долине.

Мы с Всилием Николевичем вышли из плтки. Привязнные Бойк и Кучум всполошились и, нвострив уши, нпряженно прислушивлись к нступившей тишине. Нд рекой шумно пронеслсь стя вспугнутых кем-то чирков. Кто-то непрошеным гостем ворвлся в вечерний покой долины, и все нстороженно притилось. Мы долго стояли у зтухющего костр, подвленные тоскливым воем голодной сти.

-- Вы слышите, кто-то ходит по берегу? Д и не один,-- тинственно прошептл Всилий Николевич.

Собки, нтягивя поводки, визжли, пытясь сорвться -- для них, видимо, ничего згдочного не было в шорохе, что доносился снизу. Мы же с Всилием Николевичем в недоумении поглядывли то н собк, то друг н друг.

-- Звери удирют от волков, -- скзл я нугд.

-- Нет, не звери, -- возрзил он. -- Видите -- дым вниз тянет? Они бы двно учуяли нс и свернули с реки: человек зверь больше, чем волк, боится. Кто-то другой ходит.

Шум стл слышться яснее и ближе. Теперь четко отдвлись чьи-то шги. Я схвтил винтовку и, выскочив н берег, зтился в кустх. С противоположной стороны реки простучли по гльке копыт, прошлепли через ключ, и все оборвлось, будто звери остновились.

Опять тишин, густя, недвижимя. Повеяло нежным весенним воздухом. Длеко позди зтухл зря, сонно отржясь в бегучей ряби воды. Лес нполнялся холодеющей темнотою.

Я долго стоял, охвченный нетерпением. Но вот з рекой, из-з кустов, выткнулсь голов оленя с огромными рогми. Мгновение -- и лож винтовки прилипл к плечу, в рзрезе прицельной рмки мелькнул мушк... Но выстрел, см не зню почему, здержлся н ккую-то неуловимую долю секунды, и это предупредило стршную рзвязку: н спине оленя сидел человек. У меня по телу побежл холодок.

З первым оленем покзлся второй, тоже с седоком, н третьем -последнем -- лежл тяжелый вьюк. Шествие звершл ленивой рысцой неопределенной мсти собк.

По тому, кк сидели незнкомцы в седлх, по мнере упрвлять посохом безошибочно можно было угдть в них эвенков. "Откуд они взялись? Куд держт путь? Почему с ними нет плтки, постелей, поток с дорожными вещми?" -- подумл я, присмтривясь к седокм. Встретиться с людьми в этом огромном и пустынном кре почти невозможно. Вот почему появление незнкомцев оздчило меня.

Верховые подъехли к реке и о чем-то стли совещться н своем языке.

-- Улукитк-н! Неживой, что ли? -- крикнул один из них.

-- Не кричи, он тут где-то должен быть, -- скзл второй минутой позже.

Я вышел из зсды.

-- Переезжйте, тут мелко, -- посоветовл я неожиднным гостям.

-- Не утонем? А то придется тебе отвечть, -- послышлся скрипучий стрческий голос.

-- Если боитесь -- езжйте повыше, тм хороший брод. -- И я нпрвился к стоянке.

Прошумел под ногми оленей ворчливый перект, снов простучли по гльке копыт, и вскоре незнкомцы тоже подъехли к стоянке.

-- Это стршно большой кобель! Не тронет? -- пугливо посмтривя н Кучум, спросил передний.

-- Нет, не бойтесь!

-- Тогд, будь другом, отпусти его, пусть он ншему кобелю сон рзгонит: н ходу спит, пропстин! -- И, обернувшись к реке, крикнул почти лсково: -- Мйто, где ты? Утонул, что ли?

Всилий Николевич подложил в огонь сухих дров, и вспыхнувшее плмя отбросило к лесу темноту. От реки оторвлсь серя тень Мйто, Это был стрый пес, с морщинистой мордой, облезлыми бокми, кривоногий. Он, дже не взглянув н взбудорженных собк, подошел к костру, бесцеремонно стряхнул со своей шубы прямо н нс воду и тут же улегся.

Стрики подвели оленей к ближней ели, и, пок они упрвлялись с животными, я успел рссмотреть кждого из них. Один был низенький, живой и рзговорчивый. Его сухощвое туловище, сгорбленное под тяжестью прожитых лет, обтягивл ветхя, в зплтх, дошк. Непропорционльно большую в срвнении с туловищем голову прикрывли космы жестких черных, кк смоль, волос. Крошечные же глз стрик сохрнили что-то молодое, ястребиное, острое. С юношеской подвижностью он рсседлл своего вьючного оленя и тут же стл помогть товрищу.

Второй был полной противоположностью первому. Большой, отяжелевший, мешковтый, кривой в плечх, он нпоминл корявый пень. Д и лицо у него было ккое-то деревянное, зстывшее, с толстыми губми, обветренными досиня. Он отвечл н нши вопросы односложно, слбеньким, тоненьким голоском.

Когд стрики подошли к костру, мы поздоровлись и с минуту стояли молч, осмтривя друг друг. Одеты они были по-эвенкийски: в дошкх, унтх и сшитых из лосины штнх. Н тонких ремешкх, перекинутых через плечо, висели кожные сумочки с птронми. У поясов болтлись ножи. В их медлительных движениях, в холодновтом взгляде темных глз тилось удивительное спокойствие, дже безрзличие ко всему окружющему, словно они двно путешествуют вместе с нми и все здесь в лгере им знкомо до мелочей.

-- Ну и лохмтый кобель, что черт в зиму! -- произнес низенький, все еще с опской поглядывя н Кучум.

-- Откуд и куд едете? -- не выдержл я.

-- Мы пстухи Ирокнского колхоз, с оленями тут по Мae кочуем. Приехли проведть стрик, двно не встречли, шибко двно, -- ответил он, приседя н корточки у костр и доствя трубку.

-- Это вы про Улукиткн?

-- Ну д... Не упусти он рненого зверя, мы бы тк и думли, что стрик двно ушел к предкм, он, вишь, еще топчет землю.

-- Неужели по рненому зверю догдлись, что здесь нходится Улукиткн? -- удивился я.

-- Узнли... -- ответил тот рвнодушно. -- Тйг, друг, большя, однко от зрячего в ней не спрячешься.

-- Но ведь зверя мог рнить любой из нс.

-- И то првд. А этого стрелял Улукиткн. Ты думешь, я обмнывю?

Я вспомнил, что дв дня нзд стрик действительно рнил сохтого.

-- Вчер мы зверя убили, -- продолжл стрик. -- Стли шкуру сдирть, видим -- свежя рн. Кто, думем, тут промышляет? Зчем тк длеко приехл? Потом в мясе пулю ншли, хорошо осмотрели ее, думли: чья он? Ткой пулей стреляет одноглзый стрик с речки Топтокн, однко длеко он живет, з Учуром, не пройти ему сюд; тм, н Топтокне, больше сохтых. После еще долго думли и вспомнили про Улукиткн, у него тоже были ткие пули. Хочешь, посмотри -- может, и ты узнешь. -- Гость, порывшись в крмнх, подл мне угловтый кусок свинц.

Это был пуля от бердны, рсплюснутя "букетом" при удре о кость. Никких особых примет н ней я не мог обнружить.

-- Не узнешь?

-- Нет, -- ответил я. -- Почему думете, что он приндлежит Улукиткну? У вс тоже бердны и, нверное, ткие же пули.

-- Ткие, д; однко, я свою хоть где нйду. Рзве не знешь, что близнецы и те бывют рзные? Ты хорошо смотри: пуля Улукиткн тоже от других пуль отличется, свой метк имеет. -- И он толстым негнущимся пльцем стл нбивть трубку тбком.

Я снов внимтельно осмотрел пулю и зметил слбый рисунок в уцелевшем углублении тыльной стороны пули, изобржющий рог. Это, кк окзлось, и было родовое клеймо Улукиткн.

-- Что, угдл?.. То-то! Ну, теперь послушй, что стрик будет толмчить. Рньше кждый эвенк свой колып (*Колып -- железня или медня форм для литья пуль) имел, пули лил с меткой, от этого и не было споров у охотников: чья пуля в звере, того и мясо. Понял? Тк вот мы и узнли, что сохтого стрелял Улукиткн, вот и приехли проведть, спросить, ккие новости у него, куд стря голов след тянет, и мясо привезли ему з пулю.

-- А кк же вы ншли нс?

Собеседник пронизл меня испытующим взглядом, кк бы пытясь рзгдть, стоит ли вести со мною серьезный рзговор.

-- Рзве не знешь -- где бы человек или зверь ни ходил, след от него не отстнет. От убитого сохтого пошли пятным следом, ншли место, где кормился он, где Улукиткн скрдывл его, -- это совсем не трудно. Стли тм смотреть след стрик и тут только догдлись, что он экспедицию привел сюд...

-- Не понимю, -- перебил его Всилий Николевич. -- По следу, что ли, догдлись или кк?

-- Ну д... Что, не веришь? -- спросил стрик, прикуривя от угольк и окутывя себя дымом. -- Его след ботинки делли, мы срзу не поверили, думли: может, это не Улукиткн ходил? Нши стрые люди ткую тяжелую обувь не тскют. Еще хорошо смотрели след, д, видно, не ошиблись. Улукиткн был. Потом думли: откуд стрик взял ботинки? См не купит, в тйге не нйдет. Кроме экспедиции, тут никто ему ботинки не дст. Теперь скжи, првильно я толмчу?

-- Вот и не угдли! -- воскликнул Всилий Николевич, подмигивя мне. -- Ведь это я был тм в ботинкх и я стрелял сохтого из бердны Улукиткн.

Гости, словно по сговору, громко рссмеялись и долго не могли успокоиться. Низенький дже зкшлялся и, глотя открытым ртом холодный воздух, отрицтельно кчл головою. Мы же совсем не понимли, что рссмешило стриков.

-- Хе!.. Ты думешь, стрики совсем слепой стли, твой ботинки от Улукиткнов не рзберут!

-- Д кк же можно, если они совершенно одинковые и по рзмеру и по форме! Знчит, и след у них будет похож один н другой, кк две кпли воды.

-- Однко, угдли: не ты ходил н охоту, он. Только слепой мог не зметить. Ты должен знть, что эвенки не любят тяжелый вещи тскть: нож обязтельно тонкий делют, котел легкий, ружье короткий. Когд мы хорошо смотрели след ботинк, увидели: крй подошвы н них кругом срезн ножом. Это мог сделть только эвенк, чтобы легче были ботинки, ты резть свои не будешь. Глз человек должны все видеть, ум объяснить. Слепому худо ходить по тйге.

"Ккя изумительня нблюдтельность!" -- подумл я, все еще с любопытством рссмтривя стриков.

-- Куд спрятлся Улукиткн? Однко, гостей не хочет встречть? -спросил низенький, окинув коротким взглядом лгерь.

-- Все нши проводники пошли стдо посмотреть, -- пояснил я. -- Они должны были уже вернуться, но, видимо, здержтся. Волки появились. Слышли, полчс тому нзд внизу выли?

Стрики тинственно переглянулись, но и тени тревоги не отрзилось н их лицх.

-- Волки худо, -- скзл мленький, сочувственно кчя головой. -Однко, Улукиткн должен догдться, что гости приехли, и прийти.

-- Он видел, когд вы ехли? -- спросил я.

-- Нет.

-- А кк же он узнет?

-- Если стрик не оглох -- без глз догдется, что мы приехли.

-- Не понимю. Кк можно, не видя, догдться? Может быть, он знл, что вы где-то близко кочуете с оленями и непременно придете проведть?

-- Нет, Улукиткн не знл, инче приехл бы см первым к нм. Не тк много стриков остлось в тйге, чтобы не зехть, -- скзл опять мленький, и его дочерн обветренное лицо подернулось легкой грустью. Подсунув в огонь головешку, он продолжл: -- Проживи и ты тут столько, сколько он, тоже догдлся бы, что гости приехли. Мть дет жизнь, годы -- опыт.

Всилий Николевич рсшевелил костер, повесил чйник и стл готовить ужин приезжим. Я же, не в силх сдержть любопытств, решил рзыскть Улукиткн, чтобы, прежде чем стрик придет в лгерь, узнть, догдлся ли он действительно о приезде двнишних приятелей. У меня не было основний не верить этому низенькому, очень рзговорчивому гостю, и в то Же время ткя догдк кзлсь невероятной.

В лесу было просторно, глухо. Н вершинх гор двно померкли поздние следы зкт. Похолодевшую землю прикрыл молчливя ночь. Иду почти н ощупь. С трудом рзличю влежник, пни.

Но вот из глубины строй, змшелой тйги доносится протяжный гул, ккой чсто приходится слышть ночью в лесу среди глубокой тишины.

И мне вдруг почудилось, будто тйг, подслушв нш рзговор со стрикми, вспоминет о чем-то двно минувшем. Я остнвливюсь, гул обрывется. До слух доносится шорох, зтем и шги. Иду н звук.

-- Однко, ты з мною идешь? -- встретил меня Улукиткн.

-- Д. Слышл, волки внизу выли? -- скзл я, пытясь отвлечь стрик от истинной причины моего появления.

Стрик добродушно рссмеялся, кк смеются взрослые нд нивной шуткой детей, и мне вдруг стло неловко, хоть я и не понял, нд чем он смеется.

-- Лучше скжи, что нлим н тебя лял, скорее поверю, -- произнес он, успокоившись.

-- Д ты что, Улукиткн, почему сомневешься? Ей-богу, см слышл, и не один выл, стя.

Лицо стрик вдруг стло серьезным. Он укоризненно покчл головой.

-- Двно тйг ходишь, не знешь, что это время в лесу волки не воют.

-- Но ведь не я один, все слышли, почему же ты не веришь?

-- Пошто не верю? См тоже слышл, только это не волки выли, человек. Рзве н стоянку никто не приходил?

-- Приехли двое стриков.

-- Э-э, знчит, првд моя! -- воскликнул обрдовнный Улукиткн. -Это стрый Осикт (*Осикт -- коготь) приехл. Он шибко мстер выть, хотел меня обмнуть, д нпрсно -- его песню я хорошо зню, не збыл. Другой люди тк петь не могут.

-- А ккой он из себя, ты помнишь? -- спросил я, испытывя стрик.

-- Мленький, кк мышь, узенький, нос острый, что шило, везде лезет, язык н месте долго не лежит.

Это было подмечено тк точно, что мне больше ничего не оствлось, кк подивиться всему тому, чему я был свидетелем в этот вечер, и покорно следовть з стриком, думя о его огромном житейском опыте. Эти стрики нучились постигть природу вещей, событий, и в этом их величйшя мудрость. Прожив всю свою жизнь в суровой тйге, кк никто другой, они знют, что н земле все существует во взимной связи и что природ открывет свои тйны лишь тем, кто понимет ее. А понимть -- это знчит уметь бороться с нею.

-- Кого другого притщил Осикт? -- спросил Улукиткн.

-- Стрик. Он тоже пстух Ирокнского колхоз.

-- Однко, Тешк. Толстый, что стрый пень, и смирный, кк зезженный олень?

-- Его имени я не зню, но, видимо, он. Очень молчливый стрик. Они убили рненного тобою сохтого, по пуле догдлись, что ты здесь, приехли проведть и привезли мясо з пулю.

-- Хорошо, что стрики не збывют нших обычев, не все рньше было худо, -- ответил Улукиткн, но не спросил, кк они ншли нс.

Видимо, это ему было тк же ясно, кк и то, что з ночью последует день.

Улукиткн шгет впереди, ощупывет посохом проход меж стволов сонливых лиственниц. Нд тйгой рсплстлсь грозня туч. Темень, черня и холодня, сгустилсь в кустх. Где-то позди, у подножия сопки, ндоедливо гудит козодой.

Но вот сквозь тьму блеснул луч свет, покзлись плтки, зляли собки. Пхнуло рспренным медвежьим мясом.

Услышв нши шги, стрики поднялись с нсиженных мест и, всмтривясь в темноту, змерли. С ккой точностью обрисовл их Улукиткн! Осикт стоял боком. Он был именно узеньким, в профиле продолговтого лиц с выдвинутыми вперед челюстями было что-то мышиное. Второй стрик, толстяк Тешк, высунувшись вперед, стоял сгорбленный, опирясь рукми о согнутые колени. В этой позе он был похож н струю коплуху.

Нлетевший ветерок взбудоржил костер, бросил во тьму сноп искристых звезд. Толстяк, прищурив глз, с птичьим любопытством взглянул н подошедшего приятеля, и от скупой стрческой улыбки округлилось его плоское лицо, черной дырой рспхнулся рот.

-- Здорово, Улукиткн! -- скзл он. -- Дй руку... Вот тк... Теперь я верю, ты жив. Все бегешь, прячешься от смерти? Он везде нйдет.

-- Бегучего не срзу догонит, -- ответил тот и, повернувшись к Осикте, поймл н себе его хитрый, притившийся взгляд.

-- Подожди, Тешк, не обмнуться бы, -- скзл узенький. -- Ндо хорошо рзобрться -- может, это не Улукиткн.

И он, щуря глз и комично вытягивя шею, стл осмтривть ншего стрик, мял рукми молескиновые штны н нем, зглядывл под телогрейку; приседя н корточки, долго Рзглядывл ботинки, всему удивлялся. В его сжтых губх, н кончике жиденькой бороденки, во взгляде зтилсь шутк.

Улукиткн же стоял, кк п смотринх, сдерживя улыбку.

Но вот Осикт стщил с него шпку и, увидев остриженную голову, хнул, фыркнул, ткнул пльцем в живот и продолжл звукми выржть свое удивление.

-- Ей-богу, Тешк, ты угдл, это он! Смотри, голову оплил, злез в одежду лючи. Только Улукиткн может тк хитро спрятться от смерти! А мы с тобой не догдлись, что стрый сохтый дже не линяет.

-- И то првд, -- ответил толстяк, переступя с ноги н ногу, кк гусь во сне. -- Если он придет в тком виде к прдедм, перепугет тм всех, после и нс с тобой не пустят туд... Что ты, Улукиткн, н это скжешь?

-- После меня, верно, вс могут не пустить, -- ответил тот. -- Тк уж я лучше тут мленько подожду, вы об отпрвляйтесь вперед к дедм.

-- Э-э-э!.. -- в один голос звопили те. -- У нс еще тут много дел: не все звезды сосчитли, не все видели, не везде кочевли. К тому же добыли большого сохтого. Кк ты думешь, ндо же время, чтобы мясо пережевть? -скзл узенький.

-- Мясо оствьте нм, нгдя-ми (*Ангдя-ми -- поминки по умершему) вм сделем. -- И Улукиткн, не выдержв, обнял Осикту, крепко прижл к себе, долго хлопл згрубелой лдонью по его костлявой спине и что-то лсково говорил.

В лгерь вернулись и остльные проводники. Они поочередно пожли руки стрикм, не вырзив при этом удивления. Знчит, и они по волчьему вою догдлись о приезде гостей. После приветствия все рсселись полукругом возле костр, достли трубки с длинными чубукми, зкурили. Зрботли языки, зплелся дым толстой косой и поднялся в темную ночь, к вершинм.

Узенький сидел в середине полукруг, зтолкв под себя ступни согнутых клчиком ног. Его лицо, временми освещенное скупыми бликми костр, стло строгим, голос звучл печльно, кк одинокий крик лебедя в тундре. Вспоминя о чем-то двно прошедшем, он озбоченно мял бороденку, чертил ножом притоптнную землю возле себя и тыкл в темноту пльцем. Все внимтельно слушли Осикту. Видно, было о чем вспоминть стрику.

З рзговорми не зметили, кк нступил полночь, пеплом подернуло рубиновую россыпь костр, и нд рсскзчиком и нд лгерем сомкнулсь тьм.

Збрвшись поглубже в спльный мешок, я пытлся уснуть, но в голове знозой зстряли события дня: и волчий вой, и угловтый кусок свинц, и появление стриков, и их рсскзы. Мною вдруг овлдело стрнное чувство: я был рд встрече с этими древними стрцми, и в то же время мне было грустно оттого, что с их смертью бесследно исчезнут обычи кочевников-эвенков, зкроются стрницы лесной книги, нписнной о снежных бурях, о длинных тропх, бурных рекх, звериных следх, о человеческой мудрости Книги тйн природы, которую могли тк хорошо читть стрики эвенки...

З плткой последний рз вспыхнул и погс костер. Умолкли голос. В притившейся ночи спл нстороженно-чутко тйг. Где-то длеко в стде жлобно стонл колокольчик.

-- Ну и здли мне здчу стрики! -- мямлит, кк будто спросонок, Всилий Николевич, шрит рукми в потемкх и нтягивет штны, споги.

-- Ты куд собрлся? -- спросил я его.

-- Не могу уснуть. Сомнение зродилось -- хочу проверить, -- буркнул он, рспхивя вход.

В плтку ворвлсь струя холодного воздух. Ветерок шутя перебирл вершины стрых елей. Всходил лун. Н небе, н земле было пустынно.

Всилий Николевич вскоре вернулся. Он зжег спичку и покзл мне ботинок Улукиткн.

-- Посмотрите, подошв н полрнт срезн ножом. Вот они, стрики, -истинные кдемики! Все видят нсквозь!

-- А ты рзве сомневлся?

-- Теперь нет. -- И он, збрвшись в постель, еще долго ворочлся.

Когд я проснулся, утро точило бледным рссветом восток. Тйг пустовл без ветр, без птичьих песен. Природ еще дремл в слдостных грезх и пробуждлсь долго, нехотя. Стрики уже оседлли оленей, готовились покинуть нш лгерь. Осикт и Тешк прощлись с Улукиткном молч. В глзх у всех печль. В голове думы: кто знет, сойдутся ли их тропы н последнем, коротком отрезке жизни? Встретятся ли они еще когд-нибудь в этой тйге?

Улукиткн меняется трубкми с узеньким Осиктой и ножми с толстяком Тешкой.

-- Тебе счстье -- Улукиткн, береги стрик! Тких зрячих уже нет больше и не будет, -- скзл, прощясь со мною, Тешк. -- Теперь ты скжи, что нм желешь в дорогу, и ндо ехть: стдо может длеко уйти.

-- Желю до дому блгополучно докочевть, здоровья, спокойной, тихой жизни в своем селении, -- ответил я. -- Отогрейте себе место в колхозе и живите без збот и хлопот, кк другие стрики. В колхозе, нверно, есть кому сменить вс?

Гости недовольно переглянулись и, отвернувшись, молч стли смотреть, кк огонь пожирет головешки.

-- Люди есть, д не все теперь тйгу знют, -- ответил Осикт после рздумья. -- Совсем другой школ учтся, кртошку от лук отличют, д они тут не рстут, след волк от собчьего не рзбирют, блудят в лесу, время не знют, когд кто родится, где живет. Кк можно доверить слепому колхозное стдо? А нм привычно... Ты говоришь -- ндо согреть место. Зчем? Не пристл стрикм сидячя жизнь, лучше тяжеля котомк и длиння дорог.

Мы рспрощлись. Гости перебрели Кунь-Мнье и скрылись з темной стеной берегового лес. Следом з ними ленивой рысцой бежл Мйто. Через несколько минут после того, кк смолкли шги оленей по гльке, донесся вой волк. Нсторожилсь тйг, всполошились собки. Мы переглянулись с Улукиткном, и многознчительня улыбк смыл с лиц стрик грусть рзлуки.

Лгерь еще спл. Я только збрлся под полог, кк ко мне зглянул Улукиткн. Он помнил меня пльцем.

-- Сонгчн (*Сонгчн -- теленок) родился, иди смотри. Бльдымкт всегд приносит счстье, -- скзл он тинственно.

Я вылез из плтки. Олени окружили лгерь. Одни из них лежли н утоптнной земле и лениво пережевывли корм, другие тут же бродили в поискх солонцов. Под строй елью стоял смк, единствення в стде, рядом с нею -- худенький и очень мленький теленок. Едв родившись, он первым долгом испробовл рботу своих легких, обнюхл воздух и, вероятно, удивился, сколько в нем рзных зпхов. Зтем встл кривыми, неустойчивыми ножкми н землю и черными влжными глзми нчл осмтривть окружющий его мир. Все тут было для него интересным: и плтки, и лес, и солнце, и птичьи песни, и збвный ручеек, и мы с Улукиткном.

"Бе-ек!" -- вырвлось у него от удивления.

Ему в ответ нежно промычл мть, и тут только новорожденный вспомнил о голоде. Штясь и неуклюже перествляя ноги, он подошел к мтери, стл тыкть влжной мордочкой в живот, ищ соски. Делл он это тк уверенно и нстойчиво, словно не впервые. Нконец-то ншел их, обрдовлся, здергл хвостиком, нчл бить крошечными ножкми о мерзлую землю, молоко стекло по его губм.

Через пять минут теленок улегся возле мтери и погрузился в свой первый сон. Мть, с опской поглядывя по сторонм, стл злизывть пушистую шерсть н его спине. Мы с Улукиткном отошли к костру.

-- Слбый он, кк пойдет с крвном? -- скзл я.

-- Думть будем. Говорю, новорожденный к счстью. Только глупый откжется от него. Нечсто попдется оно в дороге, -- ответил стрик.

Нш рзговор неожиднно оборвлся. Лежвший з плткой Кучум учуял телк, вскочил и бросился под ель, нмеревясь рспрвиться с ним, д не успел -- мть опередил. Молниеносным удром передней ноги он отбросил кобеля в сторону и угрожюще зтрясл головой. А теленок продолжл спокойно спть: он еще не ведл опсности, не знл, что ткое врги.

"Бе-е!" -- протянул мть и, не оглядывясь, зшгл к ключу.

Новорожденного этот звук рзбудил. Он встл и пошел следом з мтерью. Т, не здерживясь, побрел через ручей к противоположному берегу. Я хотел броситься и поймть теленк: не верилось, чтобы он, только что родившийся, мог преодолеть течение. Но Улукиткн удержл меня:

-- Пусть привыкет. Он нчинет жить.

И мы были свидетелями, кк это хилое существо н слбых ножкх, не имея опыт, стло переходить ручей. Шумно плесклсь ледяня вод. Быстрое течение готово было опрокинуть телк, отбросить вниз. Но он вдруг уперся ножкми в кмни, подствил течению бок и, тужсь изо всех сил, полез вкось н струю. Кк взрослый олень, млыш вытягивл шею, прыгл, торчмя поднимл крошечный хвостик и, выбрвшись н берег, тк же, кк и мть, стряхнул с себя воду. Он еще не прожил и получс, уже с порзительной точностью копировл движения взрослых оленей.

Мть, не здерживясь, увел телк от берег в зросли стлник. Поднялось стдо и, кормясь, рзбрелось по мри.

Рбот н Кунь-Мнье был зкончен. Лебедеву предстоял поход н Джугджур и Стновой, чтобы отстроить пирмиды н вершинх, нмеченных нми при недвнем посещении того рйон. Мы же со своими проводникми отпрвились к верховью реки Зеи, чтобы нйти тм перевл через хребет, по пути побывть у геодезистов и топогрфов, рботющих н Джугдыре.

Через чс мы сняли плтки. Поскольку нше и лебедевское вьючное снряжение и продовольствие нходились н Ме, решили добрться туд н нртх и тм рзойтись по своим нпрвлениям.

Когд весь груз был упковн и увязн, снов собрли оленей, но среди них не окзлось телк. Мть спрятл его где-то в лесу, см вернулсь в стдо и среди оленей оствлсь незметной, словно в ней зглохло мтеринское чувство. Изредк он поднимл голову, долго нстороженно прислушивлсь к тишине, и тогд в ее глзх вспыхивл тревог.

Мы тщтельно обыскли кусты, перелески, осмотрели мри -- нигде телк не окзлось. Чужие похоронки искть трудно, в этом нс хорошо убедил сегодняшний случй.

Дня оствлось немного, решили отложить выезд до утр. Вечером еще рз и более тщтельно обшрили тйгу, но все безрезульттно. Местность вокруг стоянки тк истоптли олени, что дже Улукиткн не смог рзобрться в следх. Пок мы бродили по лесу, смк незметно исчезл из стд и вернулсь только чс через полтор, причем со стороны отрог, откуд мы ее не ожидли.

-- Эт мтк -- бюткн (*Бюткн -- потомок сокжоя и домшнего оленя). Ево, кк дикий олень, прячет телк. Все рвно нйдем, -- успокивл всех Улукиткн.

"Ккя удивительня сил инстинкт!" -- подумл я. Нужно же было мтери догдться увести телк и спрятть его где-то в уединенном местечке, тому зтиться и, не выдвя себя, чсми лежть без движения!

Этот инстинкт смк унследовл от отц-сокжоя. В диком олене он сильно рзвился в соответствии с условиями его жизни. Ведь почти все крупные хищники: медведь, волк, росомх, рысь, филин, беркут и другие -- не упустят случя поохотиться з теленком северного оленя. Но не тк легко его нйти, спрятнного в россыпи или под стлниковым кустом, где млыш проводит весь день. Можно рядом пройти и не зметить рыжий комочек, плотно прижвшийся к земле среди пожелтевшей рстительности или ржвого мх.

Вечером, перед тем кк стемнело, Улукиткн молч оделся, положил в котомку узду, мут, взял посох и зшгл н мрь к стду.

-- Оленей крулить пошел? -- спросил я кюр Николя.

-- Стрик хочет мть обмнуть, нйти теленк.

-- Куд же он ночью идет искть?

-- Улукиткн не хочет счстье брость. Сейчс нденет н мтку колокольчик и будет ждть; все рвно он ночью или утром побежит к телку, он и пойдет з ней. В тйге колокольчик длеко слышно.

Улукиткн долго не возврщлся. Все поужинли и уже собрлись лечь спть, кк послышлись его тяжелые шги. Он медленно подошел к костру, устло опустил н землю котомку, из которой пугливо смотрел поймнный теленок, следом з стриком бежл с криком и протестом мть.

Мы нзвли новорожденную Мйкой, и все были рды, что в ншу жизнь вторглось ткое збвное существо. Оно невольно вызывло у нс теплое чувство, и мне стло понятно, почему в прошлом, в быту лесных кочевников, считлось, что новорожденный олененок приносит счстье. Несомненно, он кк-то укршл своим присутствием суровую, однообрзную действительность, будучи вырщенным, соствлял блгополучие семьи.

Мйку, кк пленницу, стрик привязл к лиственнице, собкм Всилий Николевич пригрозил дубинкой, чтобы не трогли ее. До утр тревожно кричл мть, не понимя, почему теленок не желет покинуть лгерь и не обрщет внимния н ее нстойчивый призыв.

Первое свое путешествие новорождення совершил н нрте со связнными ногми, звернутя в стренькую дошку Улукиткн. Внчле Мйк протестовл энергично, силясь высвободиться, когд из этого ничего не вышло, нчл жловться, выржя протест криком. Но скоро, видимо, устл и крепко уснул. По прибытии н Мю он был освобожден и тк обрдовлсь, что стл резвиться, хотя в ее ногх еще не было силы и уверенности, -- от этого ее прыжки были неуклюжими и вызывли у всех улыбку. Мйк пытлсь бегть, но ее пугли влежник, кусты, тени деревьев, шум реки. Собки сдержнно нблюдли з нею.

Дв последующих дня прошли в хлопотх. Окончилсь зимняя дорог, и теперь нужно нрты сменить н вьючное снряжение. Из упряжных ремней выкривли подпруги, чинили уздечки, подбирли потники. Весь груз, доствленный н Мю в больших ящикх, тюкх и мешкх, следовло рсфсовть н вьюки, удобные для перевозки н оленях, и с тким рсчетом, чтобы кждя полувьючк весил не более двендцти-пятндцти килогрммов. Кроме того, здесь, н стоянке, оствляем лбз с зпсом продовольствия для геодезистов и топогрфов экспедиции, которые придут сюд осенью.

Лгерь в эти дни не узнть: одни шьют, другие упковывют, третьи колют доски для лбз, кюры подгоняют и метят седл. Дни стоят н редкость солнечные, и тк хорошо в тйге, что кжется, никогд бы ее не покинул!

Н реке Ме мы увидели много перелетных птиц, уже прилетевших в рйоны гнездовния. Сегодня утром, семндцтого мя, слышли мелодичную песню седоголовой овсянки. З последние дв дня я добыл для коллекции юрк, пятнистого сверчк, пеночку-корольк. В коллекцию попл и седоголовя овсянк. Еще второго мя Всилий Николевич добыл бурую пеночку.

В погожий мйский день мы рспрощлись с отрядом Лебедев. Его крвн из сорок пяти вьючных оленей уходил н север, к безымянным вершинм Джугджурского хребт. Мы мшем рукми, провожя товрищей в длекий и тяжелый путь, мшем им долго, пок крвн не скрывется з поворотом реки.

Через чс и мы покидем стоянку. Н месте недвнего жилья остлось большое пепелище, изломнные нрты, зботливо сложенные пирмидой, д ндпись н толстой лиственнице о пребывнии здесь экспедиции.

Нш путь лежит внчле вниз по Ме, дльше он свернет н зпд, к реке Зее. Крвн ведет Улукиткн. Его мленькя сгорблення фигур плвно покчивется в седле н первом олене.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

I. Бой орлнов. Стойбище пстухов. Древняя струшк. Беспокойня ночь. Улукиткн холостит оленей.

Нши плны были неожиднно рзрушены. Н второй день после того, кк мы рспрощлись с Лебедевым, з мною н Мю прилетел вертолет. Я должен был вернуться в штб по неотложным делм. Но поскольку поиски перевл оствлись з нми, мои спутники ушли н Зею. Улукиткн повел отряд тйными проходми, известными только ему.

Итк, не сбылсь моя мечт пройти вдоль южного склон Стнового от верховьев Ми до истоков Зеи, по диким и неисследовнным отрогм.

Двдцть второго мя мы снов вместе. Нш крвн пробирется вверх по широкой Зейской долине. В поискх проход он то исчезет под сводом могучей береговой тйги, то бьется с топями.

-- Мод... мод... -- подбдривет Улукиткн уствших животных.

Высоко нд нми в прозрчном воздухе кружится пр белохвостых орлнов. Мы узнем их по двухметровому рзмху крыльев, ткже по мховым перьям, рсположенным пльцеобрзно, кк у орлов. Из пернтых, обитющих в этих местх, орлны смые крупные. Они сегодня впервые поплись нм н глз. По словм Улукиткн, эти хищники обычно прилетют сюд с юг в конце преля.

Рсплств могучие крылья, орлны кругми поднимются все выше и выше. До слух доносится их клекот:

"Кик-кик-кик..."

Кжется, что птицы совершют первую прогулку, чтобы после долгой зимней рзлуки взглянуть с высоты н родные горы и реку. Но вдруг они стремительно нбрсывются друг н друг, взвивются круто вверх и, сцепившись, кмнем пдют вниз. В яростной схвтке хищники рвут друг друг когтями, бьют клювми.

Мы остновились и змерли, ожидя, что птицы вот-вот рухнут н землю. Но нд смыми вершинми деревьев они успели рзлететься в рзные стороны и снов нчли нбирть кругми высоту.

Мы прошли, нверное, с километр, птицы все еще продолжли поднимться ввысь. Когд я оглянулся н них в последний рз, с огромной высоты снов пдл н землю бесформенный ком сцепившихся в дрке тел, вскоре исчезнувший з вершинми скл.

По лощинм и склонм гор уже шгет хлопотливя весн, оствляя позди себя дружный говор пробудившихся ручейков д переполненный зпхом отогретой земли воздух. К солнцу потянулись нежные ростки трв, тйг обновилсь, зполнилсь голосми певчих птиц.

Скоро, не сегодня-звтр, лопнут нбухшие почки берез и еще больше помолодеет лес, одевшись в яркую зелень.

В голубеющем просторе неб мы не рз видели сти журвлей, быстрокрылых уток, белоснежных лебедей, стремительно летящих к родным просторм тундры. А по тйге и мрям перектывлсь лесня птичья мелочь.

Весн!

Пройдя километров десять, мы вспомнили про собк. Никто не зметил, кк они исчезли. Они не зблудятся, нет. У сибирских зверовых лек есть одн змечтельня черт, позволяющя считть лйку непревзойденной в срвнении с другими охотничьими собкми. Кк бы зверь длеко ни звел, скжем, Бойку и Кучум -- н двдцть, тридцть и более километров, -- кк бы по пути ни петлял, стрясь избвиться от нзойливых преследовтелей, -- они никогд не терялись. От зверя они непременно будут возврщться своим следом. Ккими же поистине чудесными чутьем и пмятью ндо облдть, чтобы не сбиться, проделывя в обртном нпрвлении весь путь погони з зверем, повторяя бесчисленные повороты, петли, неоднокртно пересекя один и тот же ручей. И не было случя, чтобы нши собки зблудились!

Но куд же они исчезли? Что зствило их тк ндолго отлучиться? Нпрсно мы прислушивемся к знойной тишине, нигде не слышно их ля. Все-тки уж не случилось ли что-нибудь?

Крвн с трудом поднялся н небольшую возвышенность. Зслоняя лдонью свет солнц, Улукиткн долго осмтривл лежщее впереди прострнство. Губы у него высохли и потресклись от жры, глз вспухли и покрснели. Мы все собрлись возле него. Тйг, полусоння, сбегл с гор, нплывл комелистыми листвягми н кочковтые бугры, рвлсь, редел и выщербленным контуром обрывлсь у кря рвнины. Строгой, недоступной чертой отделялись мри от лес и рсплывлись по сумрчной, унылой, рзомлевшей от солнц и горячих ветров долине. Стылые, никем не тревоженные болот ржвели по мрям в густом, непролзном троелисте. От них плыл едкий, предупреждющий зпх трясины. А дльше снов поднимлсь тйг, густя, высокоствольня, прижвшя стремительную Зею к првобережным отрогм.

Лсковя здумчивость долго не сходил с лиц Улукиткн, когд он подолгу смотрел вокруг. Для стрик в унылых и безрдостных кртинх природы было, несомненно, что-то привлектельное, зхвтывющее. Может, время изменит нше восприятие, и мы тк же, кк и Улукиткн, полюбим этот холодный, негостеприимный крй. И, может быть, покинув его, будем до боли в сердце тосковть по этим мрям, по скрюченным от стужи лиственницм, по этой извечной тишине?

А стрик продолжл стоять, всмтривясь в дль, кк звороженный. Никто не проронил ни слов, чтобы не потревожить его рдостной здумчивости...

Вдруг олени всполошились, скучились и, подняв нстороженные головы, стли оглядывться. Ншим следом бежли собки! Впереди, отмхивя сжени, -- рзгоряченный Кучум. З ним -- Бойк... и еще ккя-то чужя собчонк белой мсти. Мы удивились: откуд он могл взяться? Но, всмтривясь, я зметил в ней что-то знкомое. Где мы ее видели?

Бойк и Кучум с рзбегу нлетели н нс, полсклись и тут же свлились от устлости н землю. Но гостья, не добежв метров двдцти, остновилсь. Недоверчиво осмтривясь, он стл обнюхивть воздух.

-- Узнете? -- обртился Всилий Николевич ко всем. -- Н зейской косе к нм прибегл. Ты, Улукиткн, говорил, что он -- ирокнских пстухов, лепешкой ее угощл. Помнишь?

А в это время собчонк, что-то почуяв, вытянул голову и, мягко ступя по мху, стл приближться к нм.

Мы молч нблюдли з ней. Обойдя всех, он подошл к Улукиткну и двжды лизнул ему руку.

-- Ну, подумйте, узнл! -- изумился Всилий Николевич. -- Помнит, кто кормил!

Улукиткн улыбнулся.

-- Собк всегд добро помнит, добром плтит, -- скзл он внимтельно осмтривя морду гостьи и о чем-то рзмышляя.

Н нс собчонк не взглянул. Но мы искренне рдовлись: встретить н этих пустырях знкомое существо поистине удивительно.

-- Собки медведя длеко держли, -- нконец скзл Улукиткн, отпускя гостью.

-- Откуд ты узнл?

-- Н, смотри! -- и он подл мне черную волосинку, грубую, с пестринкой н конце. -- Н морде ншел, он от штнов медведя.

-- Точно. А почему ты говоришь -- длеко они его держли?

-- Ну д, не близко -- лй бы слышли...

Вдруг он нбросился н собчонку, стл грозить ей плкой, кричть, гнть прочь.

Мы удивились. Собчонк, отбежв, недоуменно смотрел по сторонм, не понимя, что со стриком случилось.

Продолжя отгонять ее, стрик пояснил:

-- Дже смя зля собк лску любит. Если ее сейчс же не прогнть, пойдет с нми. А чужую собку уводить нельзя, упси Бог! Пстухм без нее не обойтись, будут искть, потом скжут: мы утщили ее. Нехорошо! -- И он стл снов рзмхивть плкой, кричть.

Собчонк сдлсь. Поджв смешной полуоблезлый хвост, он обиженно зсеменил обртно своим следом и скрылсь в чще.

Крвн тронулся, звилял по тесным просветм непролзной тйги. Зрботл стря пльм в рукх Улукиткн. От стук рстревожилсь глушь и долго где-то под горою перекликлось эхо.

З чщей -- редколесье с темно-зеленым ковром из брусничник, с просторным небом. Только мы вошли в него, кк впереди, неизвестно откуд, появилсь все т же беля собчонк.

Улукиткн здержл крвн. Нхмурил жесткие брови -- нелдно получется.

-- Худой собк, от хозяин бежит! -- бросил он с досдой и снов стл кричть н нее, грозиться.

Но собчонк и не думл возврщться, продолжл бежть впереди крвн.

Мы зметили, что он неплохо выполнял роль проводник, видимо, не рз бывл в этих местх и хорошо знл проходы по тйге. Это подкупило нс. Успокоился и стрик. Но скоро мы зметили, что он уводит нс в боковое ущелье. Улукиткн, словно опомнившись, вдруг круто повернул влево. А собчонк остлсь, не пошл з ним. Мы стли звть ее к себе, но теперь он зупрямилсь, ни с мест!

-- Однко, дом ее тут где-то по ключу. Может, Осикт с Тешкой близко кочуют? Ндо бы зехть к стрикм, новостями обменяться. Кк думешь? -скзл Улукиткн и снов повернул крвн.

Собчонк опять появилсь и, уже не оглядывясь, бежл впереди.

З крй просторного неб прятлось солнце. Н дне обширных чщ уже копился прохлдный вечерний тумн. Слев звенел ручей. И ветерок, убегя нвстречу идущей ночи, тревожил тяжелые кроны столетних лиственниц.

Мы еще не дошли до вход в ущелье, кк откуд-то нбросило дым, смешнный с теплым зпхом человеческого жилья. Стли попдться свежие следы оленей, и, нконец, послышлся лй собк. Улукиткн зторопился.

Из чщи неожиднно вынырнули дв чумзых мльчишки лет по пяти-шести. Увидев нс, они от стрх буквльно остолбенели. Большенький хотел что-то крикнуть, но звук зстрял в открытом рту. Из беспомощных рук выпл чшк, доверху нполнення брусникой.

Мы не успели скзть мльчишкм ни слов, чтобы ободрить их, кк они уже мелькли пяткми, удиря без оглядки. Один из них, споткнувшись о влежину, со всего рзбег шлепнулся н землю, оглянулся и, увидев нс, тк зорл, будто его собирлось проглотить ккое-то чудовище. Второй вдруг остновился, повернул нзд. Стрх н его лице сменился ккой-то решительностью. Он подбежл к товрищу, помог ему встть, и, сцепившись друг с другом з руки, они исчезли з стеной густого стлник.

Последняя сцен рстрогл нс. С рннего возрст эти ребят уже знют цену нстоящей мужественной дружбы.

Мы перебрели ручей, вышли н поляну.

Вот и стновище пстухов...

Дети предупредили о ншем появлении. Крвн встретили жители чумов и пестря стя собк. Вперед вырвлся Кучум. Осдив свой бег у пня, он сделл н нем трдиционную пометку и, окинув быстрым взглядом противников, шгнул им нвстречу. Те рсступились. Кучум прошел мимо оскленных морд невозмутимый, горделивый, крсивый. Вероятно, этим бы и зкончилось их знкомство, но из-з дымокур выскочил огромный рыжий пес. Н миг здержвшись, он быстрым взглядом окинул смоуверенного пришельц и бросился н него. Словно по комнде, сомкнулсь рзъярення стя. Зрботли челюсти...

Генндий с Всилием Николевичем бросились н выручку Кучуму, но стрик пстух криком предупредил их:

-- Постойте! Пускй сми, однко, решт, кто из них стрший. -- По голосу я узнл Осикту, который тк ловко н Кунь-Мнье обмнул нс волчьим воем.

Тем временем рзгорячення Бойк пробивлсь н помощь сыну, грудью рсклинивл пестрый клубок дерущихся собк, от ее коротких укусов с визгом отсккивли противники. Но вот в середине свлки высоко вздыбился Кучум, поднимя з горло рыжего кобеля. Зтем опять все смешлось, нлетело н чум, ворвлось внутрь.

В дверь выметнулся клуб дым, что-то треснуло, послышлся пронзительный женский крик. Он-то, видимо, и остновил дерущихся.

Первым из чум выскочил рыжий збияк -- весь в золе, порненный, волоч зднюю ногу. З ним -- Кучум. Достлось ему, видимо, тоже крепко: слв нелегко дется! Но держлся он геройски.

-- Здоровый кобель! В дрке дже хвост не опускет, -- говорит Осикт. Он обрдовн ншим появлением.

А рыжий пес жлобно воет, злизывя укусы.

Я здоровюсь с Осиктой и Тешкой. Все мы искренне рды встрече.

Генндий и Всилий Николевич выбирют место для плток. Николй рзвьючивет оленей. Улукиткн в окружении пстухов ведет оживленный рзговор. Я с интересом осмтривю стновище. Оно состоит из одной плтки и трех берестяных чумов. От них убежл в лес немудреня поскотин, отсекя ущелье от Зейской долины. К поскотине прильнули згоны для телят, ккя-то зкутк. Поодль от чумов, н широко рсствленных жердях, собрнных вершинми в узел, коптится лосиное мясо. Пол стойбищ усыпн сохтиной шерстью, костями, стружкой. Возле плтки н рскинутой коже сушится кровь. Н кустх ветерок треплет выстирнную одежду. Именно тким мне всегд предствляется стринный тбор кочевников-эвенков.

Со стрикми Осиктой и Тешкой здесь живут две семьи ирокнских колхозников.

К нм подходит женщин невысокого рост, но крепкя, хорошо сложення.

-- Здрвствуйте! Хорошо, что зехли, то ведь мы тут совсем людей не видим, -- скзл он просто и искренне.

У эвенков женщин в быту всегд пользовлсь большим влиянием и смостоятельностью. Но зто н ее долю выпдл непомерно тяжелый труд, отсюд и преждевремення стрость. Он псл оленей, выделывл кожи, шил одежду и обувь, кочевл и ко всему этому должн был зботиться о продолжении род. Мужчины же знли только промысел.

Эвенкийк и я ккое-то время молч рзглядывли друг друг. Ей лет тридцть пять. Кож н плоском лице, шее, рукх бронзовя. Он в сером поношенном жкете и в ситцевой юбке, из-под которой виднеются трикотжные шровры. Н ногх мягкие змшевые олочки, рсшитые цветным узором. Н голове плотным узлом громоздится толстя кос. В свободной мнере эвенкийки держть себя с незнкомыми людьми есть что-то подкупющее. Я дивлюсь строгому выржению ее лиц, ее нежности, зстенчивости.

-- Это все твои? -- спршивю я, покзывя взглядом н втгу млышей, сопровождющих ее.

-- Что ты! Мне хвтит и трех. Потом видно будет, -- добвляет он не без луквств.

Женщину окружет детвор. Все они прячутся з ее юбкой, и мне видны лишь дочерн згорелые рожицы со стршно любопытными глзми. Среди них и те двое, что встретились нм в лесу, но и они все еще дичтся. Я достю из потки коробку леденцов, чтобы угостить млышей. Упрямятся, не берут. Не могу уговорить. Неужели они никогд не пробовли слдостей? Хочу докзть им, что это очень вкусно: беру леденец, клду себе в рот, громко жую, причмокивя губми. Чувствую, з кждым моим движением пристльно следят пять пр узких, зорких глзенок. Вижу, кк соблзн отржется н ребячьих лицх. Ну, думю, теперь уже не вытерпят. Протягивю им коробку. Опять не берут!

Мне ничего не остется, кк передть коробку женщине. И тут вдруг произошло невероятное: детвор нлетел н женщину и выбил из ее рук коробку. По притоптнной земле рссыплись леденцы. Тут уж не зевй, хвтй что успеешь!

Нет, дети хорошо знют вкус конфет -- инче не было бы этой жркой схвтки.

Двно смерклось. Ночь окутывл чумы теплой летней мутью. Н пустынном небе вспыхнули тусклые огоньки звезд. Пл рос. Где-то длеко-длеко, з поскотиной, гуляет млиновый звон колокольчик. Две женщины, зхвтив ружья, уходят псти стдо. Уснули дети. Огненный язык костр брызжет искрми в черное небо. Мы сидим полукругом, ждем ужин. Из котл несет жирным прным мясом. Беседу ведут стрики. Им есть о чем поговорить. Воскресло длекое прошлое. Вспомнилось и хорошее и плохое. Не збылись Учурскя ярмрк, медные иконки, зеркльц. До сих пор жлко стрикм полношерстных соболей, тугие связки белок, уплченных купцм з безделушки. "Знчит, не поросли быльем обиды и унижения, коли до сих пор горько у них н сердце", -- думл я.

Воспоминния стриков уносят и нс в нвеки ушедшее прошлое этой еще не отогретой человеком земли. А берестяные чумы, дымящиеся дымокуры, тени псущихся оленей и печльные лиц эвенков кк бы создют рельную обстновку тех длеких времен. Тк долго мы сидим вокруг костр.

Нконец Всилий Николевич говорит:

-- Мясо готово, можно ужинть.

Все зшевелились, стли усживться поудобнее.

-- Звтр здержлись бы н полдня, дело есть, -- вдруг скзл Осикт, обрщясь ко мне.

-- Ккое дело?

-- Ндо бычков холостить. Нм с Тешкой не осилить, мужики в колхоз ушли з продуктми, не скоро вернутся. Помогть ндо.

-- В этом деле мы плохие помощники.

-- Ничего, поглядишь -- нучишься, может, пригодится. Улукиткн шибко мстер холостить оленей, его просить будем.

-- А твои зубы рзве притупились? -- спршивет Улукиткн.

-- Не кусют, кк нужно... Ну кк, здержитесь? "При чем тут зубы?" -подумл я и ответил стрику:

-- Если в этом есть необходимость, остнемся н полдня.

Пок Всилий Николевич выклдывл пхучее оленье мясо в берестяной чумн, Генндий рзлил по кружкм спирт. Стрики многознчительно переглянулись. Спирт для них и теперь остется мгической примнкой.

-- З вше здоровье, стрики, з гостеприимство, з долгие годы жизни! -- скзл я.

-- Спирт пьешь? -- послышлся вдруг сзди тягучий грудной голос.

Рядом стоял древняя струх. Я дже вздрогнул, до того он был стршня.

А струх перегнулсь через костыль и, протянув костлявую руку, взял у меня кружку негнущимися, узловтыми пльцми. Он долго зглядывл внутрь ее, щуря слезящиеся глз.

-- Спирт... -- повторил он хрипло, и ее лицо перекосил кривя улыбк.

Широко открывя беззубый рот, он ждно глотнул из кружки рз, другой, но вдруг поперхнулсь, зтряслсь в ндсдном кшле и, не удержвшись н слбых ногх, повлилсь н землю. Я усдил ее рядом с собою.

-- Мть Тешки. Двно он струшк, -- скзл Улукиткн сочувственно.

Генндий подл ей кусочек мяс. Он пльцми рстеребил его мелко-мелко и, бросив в рот, долго шевелил губми.

Все выпили, кож н скулх стриков покрснел, они оживились.

Я не сводил глз со струхи. Ккя древность! Рук времени беспощдно рзрисовл ее лицо морщинми. Желтое, сморщенное, оно кк бы одеревенело. Н голове копн нечесных волос, жестких, серых. Н костлявой груди висит метллический крестик. Струшк нпоминет скелет, обтянутый кожей.

Он одет в ткую же стренькую, кк и см, оленью прку и лосиные штны, Бог знет когд сшитые и, видимо, с тех пор не сменявшиеся. Вот и весь нряд. Нтельного белья нет. Грудь открыт. Ноги босые.

-- Сколько Тешкиной мтери лет? -- спросил я Улукиткн.

Он перевел ей мой вопрос. Он медленно, будто опсясь, чтобы не скрипнул ее худя, негнущяся шея, повернулсь ко мне. Вблизи ее лицо покзлось еще более ужсным. В нем почти не было признков жизни. А голос шел откуд-то изнутри, словно по ржвой трубе, слов вылетли прерывисто, вместе с кшлем и хрипом.

-- Жизнь не годми меряют, делми, -- переводил мне Улукиткн. -Иной человек не может добыть и одной белки, не умеет ножом рзделть тушку зверя, не угдывет погоду, он дже не родил ребенк, годы имеет большие. Что скжет тебе его седя голов? Вот я и толмчу: годы ни при чем. Ты лучше спроси, что остнется после меня в жизни, кк я жил, спроси...

И вдруг зтяжной кшель оборвл ее голос.

Сознюсь, я не ожидл ткого ясного по мысли ответ.

-- Неужели ее еще беспокоят ккие-то зботы? -- спросил я стрик.

-- Под стрость сон отлетет, збот живет, -- ответил Улукиткн.

-- О чем же ей зботиться? -- О детях.

-- Но ведь они сми уже стрики!

-- Для мтери все рвно дети. Мы змолчли, кждый думл о своем. Черня ночь сковл тйгу. Нескзнно широко рспхнулось звездное небо. Влжно дуло с ключ. Кто-то подсунул в огонь головешку. Снов глубокя, немя тишин. И вдруг из-з поскотины донеслсь песня, тягучя, грустня и долгя, кк нртовый след по тундре. Ее пели женщины-пстушки. Песня нплывл из темноты волной, тревож печльными звукми уснувшие дебри.

Струшк откшлялсь, пожевл пустым ртом и снов нчл рсскзывть о себе. Улукиткн переводил кждое слово.

-- Тешк был смый млдший, впереди еще пять, знчит, не дром прожил. Говорю, человек обязтельно должен родить ребенк, нучить его жить. Вот и думл: подрстут дети, женятся -- и с плеч збот. Но збот не ушл. Однко, сыновья хорошие. Не обижюсь, их доброту всегд чувствует мое брюхо. И все же не всегд они рзумны. Видишь, вот уже и стрость придвил, сердце все еще болит з них. Все думю: может, что случилось с ними, опыт у них мло, когд в тйгу уходят. Сломли сложенную прдедми жизнь, идут без тропы, не знют куд; говорю -- не слушются.

-- Пор тебе не беспокоиться о детях, у них уже внуки, у них своя дорог. О себе подумй!

-- Что ты! Зчем плохое говоришь? -- И он погрозил кривым пльцем. -Я мть и хочу умереть мтерью.

В чуме зплкл больной ребенок. Кто-то звздыхл, зворочлся, и снов все стихло.

-- И все же, сколько ей лет? Может, ты, Улукиткн, вспомнишь?

-- Рстерял он их, свои годы, кк олень прошлогоднюю шерсть. Ни счет, ни зрубок не остлось. Двно он струшк, шибко двно.

-- Прошу, спроси ее еще рз, пусть вспомнит. Все же интересно.

Он внимтельно выслушл Улукиткн. Здумлсь, уронив голову н приподнятые коленки. Нконец снов рздлся ее хриплый голос.

-- К Стновому пойдешь -- увидишь грь у речки Луч. Двно большой огонь ходи по тйге, все пожирл. Сколько мне лет было -- не зню, однко при моей жизни к той поре пять рз подыхли и нрождлись новые олени. А случился пожр две зимы рньше, кк мть Осикты медведь в чуме здрл. Спроси его, когд это было, потом см скжешь, сколько лет мть Тешки топчет землю.

Пытюсь рзобрться в здче, однко решить ее можно только с помощью смих же эвенков. Поэтому спршивю:

-- Сколько лет живет олень?

-- Однко, десять.

-- Знчит, струшке было тогд лет пятьдесят. А когд был пожр или когд погибл твоя мть, Осикт? Тот повел плечми.

-- Двно, не помню, пмять стл дырявя, ничего не держит. Но подожди... когд мть померл, тот год я сын тскл к попу-якуту крестить. Тогд смя большя цен н белку был. Ты, Улукиткн, нверное, помнишь? Почему тогд много двли з шкурки?

-- Хороший год был, кк не помнить, в турсукх белк не злеживлсь. Все помню, только збыл, почему большой цен н белку был.

-- Ну, когд все же это было?

-- Сейчс думть будем, кк тебе объяснить.

Я не стл мешть им вести свои подсчеты.

Летосчисление у эвенков было особое, связнное с ккими-то пмятными событиями, происшествиями в природе и в личной жизни кочевников. Мигрция зверей, урожйные годы н белку или н соболя, большие нводнения, лесные пожры, сильные снежные зимы, крутые морозы, эпидемии, мссовя гибель оленей, очень низкие или очень высокие цены н пушнину -- вот приметные для них "зтесы" н древе времени. Эти события и служили вехми, делившими прожитую жизнь н большие и млые отрезки. Ткое летосчисление свидетельствовло о долгой изолировнности эвенков от общей человеческой культуры.

-- Спирт пьем, потом думем, -- говорит Тешк, пяля н меня посоловевшие глз и с трудом ворочя языком. -- Тешк говорить будет, кк узнть, когд тйгу огонь кушй. Тешк знет. Мимо гри ргишить будешь, сруби тм стрый толстый дерево, узнй, сколько ему лет. Столько лет и гри. Аг, понял?

Д, я понял...

Струх попросил еще немного спирт, выпил, поднялсь и зковылял в чум. Тм долго ворчл, устривлсь возле дымокур.

Всилий Николевич, Генндий и Лихнов тоже идут спть. Я один остюсь со стрикми. Бормочет ручей. Из тйги доносятся сонные вздохи. Шербтый месяц выплывет из-з густых вершин стрых лиственниц, плывет по небу, обливя тусклым светом бледную хвою. Просторнее стновится в лесу. И мне кжется, что это стоянк с древними чумми, струхой эвенкийкой, с тягучей пстушьей песней, -- что все это нходится не в рельном мире, в моем вообржении.

В костре догорют последние головешки. Стрики не идут спть.

-- Тщи еще спирт, гулять ндо, -- уговривет меня Осикт, слизывя с губ олений жир.

-- Сегодня хвтит, болеть будете, звтр утром рно рботть ндо.

К Осикте присоединяется и Тешк. Никкие откзы не помогют. Уж и не рд, что угостил их спиртом. "Ккое же рньше это было стршное орудие в рукх купцов, чиновников, проходимцев; ведь в тком состоянии, кк сейчс, эти стрики з спирт ничего не пожлеют, с покорностью примут любые условия, подпишут себе смертный приговор, ноги целовть будут, блгодетелем нзовут подлец", -- думю я и остюсь глухим к просьбм стриков.

-- Сегодня хвтит, не дм, -- зявляю я ктегорически и, пожелв им спокойной ночи, иду в плтку спть.

Лунный свет полосми голубого дым льется по просветм уснувшего лес, белые совы бесшумно скользят по воздуху...

Я уже зсыпл, когд чья-то тяжеля рук легл н спльный мешок.

-- Кто это?

И слышу тоненький голосок стрик:

-- Не обижй Улукиткн. Он не хочет тебе плохо. Может, больше я не увижу Осикту, Тешку, троп нш короткя стл. Они просят спирт, я не должен их обижть. Дй мленько!

Рзломились мои мысли, отмякло сердце, жль стло Улукиткн. Может быть, действительно это последняя их встреч, стоит ли ее омрчть из-з глотк спирт? К тому же, что особенного случится со стрикми здесь, в тйге: выпьют, вспомнят былое и уснут.

-- Лдно, Улукиткн, нлью полкружки, и н этом кончйте. Пор отдыхть.

-- Отдыхть обязтельно ндо. Потом ходить будем Стновой. Улукиткн перевл покжет, -- говорит он охмелевшим языком.

Н короткое время нступет тишин. Зтем опять будят меня. Я поднимюсь.

Осикт, щуря глз, покзывет кончик укзтельного пльц.

-- М--лень-ко увжь. Дй вин, звтр жирный олень режу, угощть буду, -- говорит он, и из-под узеньких век смотрят просящие косые глз.

-- Вин нет, идите спть, ведь утром рботть ндо. Слышится обиженный голос:

-- Вперед гуляем... Потом Улукиткн холостить олень будет, ево зубы острый... Хе-хе!.. Дй спирту...

-- Не дм... -- и збирюсь поглубже в мешок.

Уже н исходе ночи я услышл возню и приглушенный стон. Пронзил стршня мысль: Осикт с Тешкой душт Улукиткн. Вскочил, кк ужленный, выбрлся из плтки. Но увидел другое. У зтухющего костр сидя дремл Улукиткн, уронив н грудь седую, словно зиндевевшую, голову. Рядом комок сцепившихся в дрке тел Осикты и Тешки. Стрики уперлись лбми по-звериному, сопят, дышт прерывисто, пльцы зпутлись, перевились в жестких волосх, ноги беспомощно роют землю.

-- Кэ-ты!.. -- вырывется из охрипшего горл у одного.

-- Кэ-ты!.. -- кряхтит другой.

-- Улукиткн, ведь они же изуродуются! -- кричу я и бросюсь к дерущимся.

Стрик очнулся и жестом руки остновил меня.

-- Ничего, они просто гуляют, хорошо гуляют, -- протянул он спокойно.

-- Д ты посмотри, что они делют!

-- Говорю, не мешй, они гуляют, скоро кончт.

И я действительно вижу, кк мякнут руки дерущихся, остывет их злоб, стихет пьяня перебрнк. Нконец стрики угомонились, мягким комком припли к зстывшей земле, д тк и уснули, не вытщив пльцев из чужих волос.

Улукиткн, нетвердо держсь н ногх, подошел к уснувшим, прикрыл их дошкой, подоткнул полы под бок, и скоро по стновищу поплыл их мирный хрп.

-- Тебе тоже ндо поспть, -- предложил я стрику. -- Иди в плтку.

-- Я тут у костр мленько сплю. -- И он, подсунув в огонь дв бревн, стл готовить постель: под бок бросил стренькую телогрейку, в голову -седло, осмотрел небо, прислушлся, скзл твердо: -- Скоро утро, -- и тут же уснул.

В длеком небе зстенчиво мигют звезды. И нд притихшей тйгою плывет с ржвых троелистовых болот лиловый холодный тумн, плывет не торопясь к крю ночи.

Мне тоже хочется вздремнуть, но я глушу в себе сон. Попрвляю костер, усживюсь поближе к теплу. Рскрывю дневник. Беру в руки крндш, и события последних дней словно оживют, мысли текут нестройной чередой.

Сквозь прозрчный тумн уже скупо сочится рссвет. И ночь бежит н зпд, поспешно сдиря с пробудившейся тйги кое-где зцепившиеся склдки своего черного полог. Уже почти не видно звезд. Только зпоздвшя лун зстрял посреди неб.

Пробуждется стновище. В чумх людские голос, детский плч. В лесу птичья перекличк.

Пришли пстушки. Н их лицх следы бессонной ночи. Молч здоровемся з руку. Рукопожтие обязтельно у эвенков. Они осмтривют спящих стриков, удивляются и вопросительно смотрят н меня.

-- Пьяный? -- спршивет стршя, т смя, что вчер подошл к нм с ребятми.

-- Вчер немножко выпили.

-- Худой ты люди, зчем двл! -- и обе женщины уходят от костр легкими, бесшумными шгми.

Я обескуржен. Я бы не удивился, если бы они тоже попросили у меня спирт, кк это всегд бывло рньше. Но окзывется, теперь эвенкийки сми не пьют и мужей оберегют.

...А н востоке, в орнжевой мути, рождлось солнце. Нвстречу дню молч летели рзрозненные сти воронов.

Дымились островерхие чумы. Возле них детвор уже готовил в путь свой "крвн". Вот они гуськом двинулись к нм, волоч з собой н ремешкх костяные ббки, изобржющие оленей. У костр остновились, осмотрелись и, осмелев, присели, плотно прижвшись друг к другу. Все нше для них ново, интересно. Ведь их предствление о жизни, о людях пок огрничивлось только лесом, горми и тем, что происходит в родном стновище. А сейчс перед ними стрнные, вероятно, кжущиеся им уродливыми, лиц: детишки до сих пор, вероятно, не сомневлись в том, что все люди с плоскими носми, скулстые, узкоглзые. Сейчс они видят иные лиц, иную одежду, обувь, незнкомые предметы, слышт непонятную речь. Все это поржет детей, возбуждет их любопытство, смешнное со стрхом.

Стрики спят. Мы сдимся звтркть. Из чум выходит мть Тешки. В руке у нее туесок, в другой -- посох. Он нпрвляется к нм торопится.

-- Уходи в лес немедленно, -- шепчет Всилий Николевич.

Я оствляю чшку с бульоном и спсюсь бегством. Детвор роем кружится возле меня. Нс догоняет тбун собк.

Все вместе бродим по лесу. Н зеленом ковре брусничник -темно-крсня россыпь ягод. Это прошлогодний урожй, сохрнившийся под снегом. Ягод от длительных морозов зсхрилсь, стл сочной, мягкой. Мы едим ее с нслждением.

Дети теперь словоохотливы. Я пытюсь зговорить с ними. Но никто ни слов не понимет. Они родились здесь, в тйге, в семьях кочующих пстухов, и знют только свою тйгу. Здесь они будут жить до семи лет, потом им придется переселиться в интернт, чтобы учиться.

Но окзывется, один из них, смый стрший, уже умеет считть. Его, вероятно, нучил мть. Может, нм удстся побеседовть?

-- Тебе сколько лет? -- спршивю я.

-- Рз, дв, три, четыре, пять, -- отвечет он скороговоркой

-- Нет, тебе больше.

-- Рз, дв, три, четыре, пять, -- повторяет он.

-- Кк тебя звть?

-- Рз, дв, три...

Это весь его зпс слов, и он их выпливет обоймой, все рзом.

Остльные в восторге, они явно звидуют товрищу, весело смеются. И всем весело. Тк мы долго бродим под сводом могучих лиственниц, собирем бруснику, перекликемся.

А солнце нчинет пригревть. Из глубины лес бегут н стновище мелкие гурты оленей. Пор возврщться и нм.

Стдо сгрудилось н стоянке, кк будто стоянку нкрыли серым войлоком. Ожили дымокуры. Едкий дым окутывет животных, чумы, ближние деревья.

Стрики пьют чй. Я подхожу к ним, здоровюсь. У Тешки во всю щеку бгровый блин, от рубшки оторвн перед и н голом животе большой отек. Глз его виновто смотрят н меня. Видно, крепко достлось от Осикты. Но и Осикт хорош. У переносицы рн -- след Тешкиных зубов, рот перекосило. Штны порвны и обгорели.

-- Кк плохо получилось, -- скзл я с искренним сожлением. -- Зчем вы подрлись?

-- Что ты, что ты, -- звопили об стрик рзом. -- Двно тк хорошо не гуляли. Голов лечить ндо, двй вино...

-- Если будете еще приствть -- мы сейчс же уедем. Осикт и Тешк приуныли.

-- Сегодня, нверное, холостить бычков не будем? -- спросил я.

-- Кк не будем! Чй пьем и нчинем, -- отвечет Улукиткн.

Признться, мне очень хочется посмотреть, кк стрики будут холостить бычков, и я их поторпливю.

Молодых бычков отделили от стд, согнли в шестигрнный згон, сделнный из толстых бревен. Собрлись все жители стновищ -- не чсто увидишь ткое зрелище.

Дети облепили изгородь, мы все в середине. Лнчки (*Лнчки -годовлые животные) нстороженно сбились в кучу.

Поднялся мут. Стрики торопятся. Просвистел в воздухе ременный ркн, высоко вздыбился поймнный петлей белоногий олень.

Он кинулся вперед, но вдруг змер, рсствив широко передние ноги, кк в поединке. Остльные бросились вдоль згон, попробовли перескочить изгородь, д где тм, высоко!

Белоногого свлили, прижли острым хребтом к земле. Збился бычок, в глзх ужс. Улукиткн сбросил с плеч дошку, зсучил рукв. Лихнов с Всилием Николевичем рстянули бычку здние ноги.

-- Держите, то удрит, ишь ндулся, бловник, -- скзл лсково стрик, приседя н корточки.

Поймл рукою мошонку оленя, подсек ее горстью, зтолкнул в рот горячие шрики, двжды стиснул зубы...

Вздрогнул лнчк, глз его выктились из орбит, он жлобно простонл.

-- Пускйте, -- скзл Улукиткн. -- Кжется, не збыл, кк нужно делть.

А олень тк и остлся лежть н спине, рскорячив вытянутые здние ноги и весь дрож. Но вот он вскочил, зтряс головой, будто угрожя кому-то.

-- Дурчок, тебе же лучше! Двйте другой, -- рзохотился стрик.

Снов взметнулся мут...

Через дв чс опустел згон, рзбежлись молодые олени. Под строй лиственницей детвор оскоплял своих игрушечных лнчков.

Мы собиремся в путь, Лихнов со своими оленями и с Генндием ушли вперед.

И опять нс удивляет Улукиткн: кк можно в этом огромном стде оленей, удивительно похожих друг н друг, безошибочно угдть своих? Для нс все это еще непостижимо.

Пор и рсствться. Вдруг зхотелось еще побыть со стрикми, снов совершить с ними путешествие в прошлое. Жизнь и быт эвенков все больше и больше интересуют меня. Ведь многие полезные черты этого быт, удивительный опыт лесных кочевников исчезнут вместе с этими последними стрикми. Ндо бы остться хоть дня н дв, многое зписть. Но и нш рбот не ждет.

Все собрлись у костр. В дорогу следует выпить по кружке чю. Мне хочется сделть что-то приятное стрикм. Я обрщюсь к Осикте:

-- Что бы ты хотел получить от меня н пмять о ншей встрече?

Тот повел плечми, долго, внимтельно рссмтривл вещи, лежщие возле костр, еще не сложенные в потки. Зтем повернул ко мне голову, помигл глзми, скзл:

-- Все это тебе смому ндо будет. А у меня нужды нет. Ты не думй, что я бедный, в тйге имей руки, ноги -- будешь сыт и одет. Большой богтство зчем стрикм?

Подумть только!.. Ведь он стр, одежд его двно износилсь, пищей ему служт мясо д чй, все богтство состоит из ветхого чум, нескольких оленьих шкур для подстилок д ружья -- и все-тки он считет себя счстливцем. Ему ничего больше не ндо!

Все-тки я подрил ему свою большую фянсовую кружку, с которой не рсствлся много лет. Тешке -- ременный пояс, женщинм -- плитку чя, всем ребятм -- по куску схр.

Когд олени были нвьючены, Улукиткн обменялся с Осиктой ездовыми быкми.

Мы прощемся. Я искренне обнимю стриков. Зтем подхожу к мтери Тешки. Он стоит у чум, склонившись грудью н посох, стря-престря, словно придвлення тяжестью прожитых лет, в жлком рубище, с рзлохмченными волосми, бося, точно пмятник безвозвртно ушедшему прошлому. Рядом молодя женщин с добрыми светлыми глзми. Он кк будто нрочно, для контрст, остновилсь возле струшки.

А крвн уже рстянулся, выходит н поскотину. Нс провожют все обиттели стновищ. Н лицх взрослых сожление, ведь мы взбудоржили их одинокую жизнь, внесли ккое-то рзнообрзие и теперь снов оствляем н этом длеком от жилых мест стойбище. Конечно, грустно им рсствться с нми.

-- До свидния, Осикт, Тешк! Кто знет, может, еще встретятся в тйге нши дороги!..

Теперь под Улукиткном огромный бык с непомерно широкими рогми. Првд, они не укршют, уродуют его длинную, приземистую фигуру. Дв год нзд он был племенным производителем. Но однжды с ним случилсь непопрвимя бед.

-- Нпли н него волки, -- рсскзывл Осикт. -- Он шибко отбивлся, долго не сдвлся. Дв волк порнил. Пок я прибежл к нему, хищники его охолостили. Теперь он у нс лучший учг (*Учг -- верховой олень). Пусть стрик ездит, у нс еще есть хорошие олени.

В походке учг, в мнере держть голову, угрожюще ее нклонив, в постоянной нстороженности есть что-то от прежнего могучего смц. Кк легко он несет н крепкой спине стрик! Мы еле поспевем з крвном.

II. Брошенный олень. "Здержись я чуток -- и поминли бы Всилия!" Нш путь идет к Стновому. Неожиднный гость. Пожр в тйге. Осикт уходит н охоту.

Солнце в полном нкле. С низовий Зейской долины бегут неровные волны горячего, душного воздух. По выцветшему сиреневому небу плывут н зпд дозоры туч. З ними по лесу ползут их бесконтурные тени. В тйге пусто и дико.

Мы снов во влсти кровопийц-путов. Животные, груженные вьюкми, не в силх отбивться, тянутся н поводкх, безндежно понурив головы. Д и нм приходится беспрерывно отмхивться рукми.

Нш путь по-прежнему тянется левобережной стороной, длеко от реки. Идем по следу Лихнов. Пейзж зметно меняется. Долин стновится более волнистой. Мри отступют к Зее и прячутся з стеной позеленевшего лес. Боковые отроги явно поднимются, принимют более ззубренные очертния. Стнового все еще не видно, но глз уже нсторживются, все кжется -- вот сейчс, вот сейчс з поворотом блеснет в небесной синеве зснеженный выкрой долгожднного могучего хребт.

Всилий Николевич идет позди всех, стучит топором, метит зтесми нш путь.

Сюд, к Стновому, пойдут отряды топогрфов, нивелировщиков, геогрфов, строномов. Им не нужно будет, кк это делем мы, выискивть проходы, они воспользуются ншим следом, отмеченным длеко видными зтесми.

Пройдет время -- и этот почти недоступный рйон будет освоен для стрны и хочет не хочет, но нчнет отдвть ей все, чем богт!

Солнце уже минуло полдень, когд крвн подошел к небольшой возвышенности, сложенной из крупных обломков некогд рзвлившихся скл. Мы попытлись перейти ее, но увы, препятствие окзлось совершенно непроходимым для крвн. Пришлось продолжть путь по следу Лихнов, по кромке возвышенности. Он скоро привел нс к обрыву, з которым, по дну глубокого кньон, неслсь Зея.

Мы здержлись. Улукиткн решил проверить проход, по которому ушел дльше Лихнов.

Всилий Николевич стл рзжигть дымокур для оленей.

Я не мог оторвть взгляд от реки. Зею тут не узнть -- стл недоступня, чужя. С глухим рокотом рвется он из-з склы, бросется всей мссой голубой воды н оскленные перекты. Сквозь рдужную пыль видно, кк бьются тугие струи о груди непокорных влунов, кк кипит, бушует вод и, высоко вздымясь, снов пдет н них. И тк, неудержимыми скчкми, Зея проносится мимо обрыв, прыгет влево, з утес. И оттуд, будто из преисподней, доносится непокорный, угрожющий рев одичвшего поток.

Улукиткн вернулся скоро. Он проверил вьюки, подтянул подпруги.

-- Кждый бери немного оленей, место худой, ямы, кмень, шибко нехорошо, -- говорит стрик озбоченно.

Мы срзу двинулись по нпрвлению к реке -- круто под обрыв. Выветрення почв под ногми осыпется. Вьюки н оленях сползют н шею, животные упрямятся, не идут. Но удерживться н крутизне невозможно, и мы одним бесформенным клубком ктимся вниз, увлекя з собою мелкие кмни.

З спуском нчлся подъем. Нужно было взобрться н крй все той же возвышенности и обойти ее слев. Теперь под ногми крупные обломки скл. Ноги не знют, куд ступить. Олени идут н подъем тяжело. Они чсто звливются, сбрсывют вьюки. Местми груз приходится перетскивть смим, животных проводить поодиночке.

Н следу прошедшего впереди крвн Лихнов появилсь кровь. Он тянулсь по кмням непрерывной полоской, уже почерневшей н солнце. Это оздчило нс: что могло случиться?

Когд мы подходили к последнему повороту, оствив позди кменистую возвышенность, неожиднно покзлсь струйк дым.

"Знчит, стряслсь бед, инче зчем было Лихнову и Генндию остнвливться н ночь тк рно и тк длеко от воды, д еще в тком неприветливом месте?" -- подумл я.

Но, выбрвшись из чщи н крошечную полянку, мы увидели дотлевющий дымокур и рядом с ним стоящего одиноко оленя. Он низко опустил голову.

Достточно было взглянуть н животное, н потерявшие блеск и вырзительность глз, н болезненно покосившееся туловище, чтобы догдться, что с ним случилсь бед. Олень встретил нс рвнодушно, он дже не повернул головы, стоял, кк обреченный. У него был переломн передняя ног. Лихнов с Генндием нложили лубок, тщтельно збинтовли ногу, словом, сделли все возможное и бросили животное в тйге, предоствив в дльнейшем ему смому решть свою судьбу.

Мы попрвили огонь, подложили сырого мх, осторожно поглдили беднягу, прощясь с ним, и тоже ушли.

А позди, нд зеленой кромкой лес, долго мячил струйк дым, нвевя грустное рздумье.

Снов перед нми рспхнулсь долин. Всюду лес и лес. Нд головою бездонное небо. Путь открыт, хотя он и тит много неприятностей. То зросли гигнтского стлник встнут непролзной стеною перед крвном, и тогд только острый топор д опытный глз проводник помогут выбрться из этой необыкновенно душистой кедровой чщи. То неожиднно н пути появится двнишний бурелом, нмертво переплетенный цепкими лиственничными сучьями. С ним лучше не связывться, обойти, инче нпорешь оленей, см изрнишься, ни одежды не остнется, ни поток, все изорвешь... А ключи, россыпи, топи?!

Нш путь -- это непрерывня борьб с препятствиями, постоянный риск, иногд очень большой. Но он приносит и постоянное удовлетворение достигемым, рдость преодоления. Д, именно рдость преодоления! Он знком, вероятно, всем исследовтелям.

Мленькя тучк, случйно пробегвшя по небу, зслонил солнце, и пейзж помрчнел. Где-то слев н озерх перекликются ггры. Олени устли, д и мы с трудом передвигем ноги. След Лихнов зметно отклоняется к реке, туд убежли собки. Знчит, лгерь близко.

Мы проходили мимо очень интересных остнцев, торчщих поверх болотистой почвы, словно окменевшие рстения доисторических времен. Форм их рзнообрзн: одни подняли высоко усеченные шпили, другие возвышются в виде отполировнных столбов, третьи основтельно выветрились, кк бы осели, и н их уступх примостились лиственницы. От многих остлись только рзвлины, теперь переплетенные корнями стлник.

По кромкм болот, окружющих остнцы, вырос густой полевой лук. Его яркя зелень стрнно подчеркивет суровый облик осиротевших скл и освежет стльную глдь воды, в которой отрзились и стебли лук, и остнцы, и голубое небо с тучкой, зслонившей солнце.

Мы с Всилием Николевичем отстем, нбрсывемся н лук. Едим только перо, оно очень вкусно, дже без соли и хлеб. Зтем нбирем его несколько пучков и догоняем крвн. Издлек доносится шум реки. Видим псущихся оленей. Нс встречют Бойк с Кучумом. Они облизывются, видно, уже успели поужинть.

Лгерь рсположился н небольшой поляне. Ее првый крй обгрызл Зея, слев стен высокого лес. Уже поствлены плтки, зготовлены дров, горит костер. В воздухе зпх перепревшей ухи, знчит, нс двно поджидют.

-- Чего здержлись? -- встречет нс упреком Генндий, в глзх у него, вижу, ккя-то рдость. -- Гляньте, кких ленков выхвтил! -- И он, рскрыв мешок, покзл нм две черные, крпленные золотом рыбины.

Всилий Николевич, кк бы между прочим, скользнул взглядом по ним, не удивился, не похвлил. Видно, рыбцкя звисть кольнул его в сердце...

Уснуть в эту ночь нм было суждено очень поздно. Всилий Николевич, конечно, не удержлся -- тоже отпрвился н рыблку и... едв избежл стршной учсти. Через полчс после его уход мы услышли дикий вопль. Кинулись н этот крик и ншли Всилия возле убитого им медведя. Но и он см был еле жив. Потом рсскзл:

-- Я знл, что у медведей гон нчлся, когд они пруются, ходят злые. Стою я у зливчик, удилищем помхивю, глз н воду пялю, д чего-то оглянулся, их дв высунулось из кустов и ко мне шгют. Впереди этот, убитый, з ним смк, ничего не видят, от любви ослепли, что ли! Я винтовку сдернул с плеч, и выстрелил в переднего. Он было повернул нзд, д зспотыклся, упл. А смки -- кк не было с ним. Думю, подожду собк, пусть нд мертвым потештся, тогд свежевть нчну. Смтывю я это леску, слышу, собки зляли, перехвтили смку, теперь их, думю, не дождться. Достл нож, хотел шкуру снимть, зверя-то не окзлось. Прислушлся -- ни треску, ни шороху, кк провлился. Дй, думю, посмотрю, куд же это он след свой потянул? Кровищу н трве длеко видно, иду без опски, винтовк нготове. А он, язв косолпя, вернулся своим следом и злег з кустом. Мне и невдомек -- глз н след трщу, уж проходить стл, он и выскочил, стршный д злющий. Вот тут-то у меня гйк и ослбл. Звопил, что было духу, криком н секунду его здержл, успел повернуться и бхнул в упор. Дже к плечу не успел ружья приложить. Хитря скотин... Д-... Здержись я чуток, и поминли бы Всилия... -- зкончил он. -- Вот оно кк, бртцы!

Зверь окзлся в плохом "одеянии" и стрый. Внутри и под кожей мы не ншли и кпельки жир.

Кжется, медведь -- единственный зверь, который вступет в брчную пору полуоблезлым, худым, и от него несет в это время отвртительным зпхом. Тут уж природ з что-то обидел его. А ведь других он готовит к любовной поре с большой зботой. Посмотрите, ккими крсвцми выглядят олени, снежные брны, тэки, лоси. Все н них от жир лоснится, сколько гордости появляется в их походке, сколько стрсти и нежности в их взгляде, устремленном н смку. А медведь, кк нрочно, именно в этот период своей жизни особенно непривлектелен.

Приключение Всилия Николевич, хотя см по себе встреч с медведем был нм не в новинку, взбудоржило нс. Вот поэтому-то зснули мы уже глубокой ночью. А проснулись рно... Осевший з ночь тумн вздыбился, полез по отрогм и зтянул небо.

Нскоро позвтркв, свертывем лгерь, вьючим оленей и покидем стоянку.

Когд нет солнц, когд тучи двят н горы и шльной ветер рыщет по тйге, ккя-то неизмеримя печль ложится н землю, окружющие нс горы и лес стновятся еще более суровыми.

Одиноко чувствуешь себя в этих збытых местх. Человек не оствил здесь ни могил, ни огнищ, ни брошенных чумов. Только изредк увидишь уже сгнивший пень и с трудом рзличишь н нем двний след топор. Знчит, когд-то сюд зходили люди, хотя и нендолго. Ккя нужд гнл их и ккой же ндо было облдть приспособленностью, чтобы просуществовть здесь, среди скупой природы? Но все это было, конечно, двно. Нынешние потомки бывших кочевников не пожелют повторить горькую судьбу своих отцов.

Человек еще не взял нужную днь с этого сурового кря. Но он возьмет.

Непременно возьмет! Недром же мы пришли сюд.

К полудню мы добиремся до устья Лучи. Небо прозрчное, тепля тйг живет своей шумной суетою: перекликются птицы, всюду шныряют бурундуки, в воздухе носятся стрекозы.

Н пути первя скл, прегрждющя путь. Дже при низком уровне воды ее нельзя обойти со стороны реки. Пришлось брть штурмом. Бедные животные, с кким трудом они поднялись нверх, крбкясь по крупным кмням!

З склой черным пологом стелется лохмтый ельник. Рзросся он до невероятной плотности, прикрыв топкую почву густым сумрком. В этом лесу редко вспорхнет птиц, не увидишь след зверя, не держится и белк. В мягком зеленом мху глохнут шги крвн.

Идем следом Улукиткн. В поискх лучшего пути он обходит болот, топи и проделывет змысловтые петли между стволми упвших деревьев. А тм, где молодой ельник непроходимой стеной прегрждет путь крвну, н помощь при. ходит пльм или топор.

После долгих блуждний по лесу мы выходим к мленькому озерцу, чудесному по своей дикости, неповторимому по крсоте. Из лес н него нплывет брхтистый густой брусничник, тени береговых елей, опрокинувшись острыми вершинми, четко отржются в зеркле воды, и кжется, н дне озер лежит рсплвленным серебром огромное солнце. Ккой-то удивительный покой в этом уголке. Кжется, что именно отсюд он и рзливется поздними вечерми по необъятной тйге. Но вот зеркльня глдь озерц подернулсь рябью, побежли круги, словно стя черных духов, потревоження ншим появлением, поднялсь нд нми, здевя воду своими невидимыми крыльями.

Километр через три мы перебрели Лучу, вышли к новой протоке, промытой последним нводнением. Ельник остется позди, обрывясь высокой стеной у реки. Проток приводит нс к Зее, тм Улукиткн свернул впрво, ушел н север, по могучей лиственничной тйге.

После ельник здесь светлее, уютнее, много свежей зелени. Дль мнит к себе грядми зснеженных гор, черными склми, нвисющими нд дикими ущельями. Это Стновой вылез из-з боковых отрогов! При мысли, что мы вступем в пределы этих тинственных гор, невольно поддемся особому нстроению, пожлуй, дже торжественному, будто близк нгрд з пройденный нелегкий путь. Хочется знть, что готовит нм этот мрчный великн, рсплствшийся зтившимся зверем н пути к Алднскому нгорью.

Возвышенность, нплывющя спрв н долину, теснит нс к озеру. Улукиткн со своим крвном несколько рз пытлся пробиться к реке, но туд не пускет болото. Мы точно копируем его неудчи, сми ищем переход и, нконец, бредем буквльно по пояс через трясину, добиремся до берег Зеи. Тут и ночуем.

Мы все у костр. Теплый медленный зкт сквозит по лесу, з рекой воркуют горлицы. Для путешественник есть особя прелесть в этих тихих, нвевющих рздумье вечерх. Усядешься поближе к костру, к приятно лскющему плмени и смотришь, кк шлит огонь, кк в синевтых вспышкх тлеют угли, в голове рой воспоминний. Нигде и никогд эти воспоминния не бывют ткими милыми, кк здесь, в безлюдных пустырях.

После ужин мои спутники уклдывются спть. Я брожу по берегу ночной реки с мыслями о том, кк рсточительно мы относимся ко времени, кк быстро улетют дни, проходят годы, сделно слишком мло.

Хочется большего, хочется ткого, чтобы от нтуги лоплсь рубшк н спине и чтобы дже минуты нс не обогнли.

Меня встречет Кучум. Рек уносит мысли. Темноту сверлит огонек костр, ткой одинокий и длекий, будто он н крю свет и будто ты идешь к нему и никк не можешь дойти...

...Лгерь рно рзбудил непогод. По лесу ходил предупреждющий гул. Черные тучи придвили рссвет. Ндо было торопиться, инче придет дождь, взбудоржтся ключи, и нм сегодня не попсть к Стновому. Кк только здымился костер, из тйги стли собирться олени. Мы нскоро позвтркли и звьючили животных.

Внчле нш путь идет густым лесом вверх по присмиревшей Зее. Чщ черн, переплетен густой порослью, с крон стрых деревьев свисют длинные космы лишйников. Олени то и дело здевют вьюкми з сучья, с трудом протискивются между стволми, и нм чсто приходится брться з топоры.

Сворчивем к левобережному отрогу в ндежде нйти тм более легкий проход. Высокоствольный лес внезпно обрывется, резкой грницей упирясь в трясину. Здесь нс встречет уже другя тйг -- редкя, чхля, вскормлення вечной мерзлотою. И диву дешься: н совсем крошечном клочке земли мы видим то могучий лес, дружно поднявшийся н блгодтной береговой почве, то рядом, з двдцтиметровой полоской болот, чхлые лиственницы, дуплистые, полузсохшие березы.

Ткой пейзж хрктерен не только для Зейской долины, он встречется н огромном прострнстве, омывемом рекми, берущими свое нчло в восточной оконечности Стнового, с его северных и южных склонов. Мы уже привыкли здесь к контрстм и не удивляемся, когд, выбрвшись из болот, попдем н хорошо дренируемую почву, прикрытую брхтом бледно-бледно-желтого ягеля, с чудесным березовым лесом, по которому рссыплсь темня зелень кудрявых сосен. Но не успевют еще глз нслдиться удивительно нежной белизной березовых стволов и пышными кронми, обоняние -- Рзобрться в смешнном ромте рзнеженной н солнце хвои и дурмнящего бгульник, кк впереди появляется кочковтя мрь, и у вс невольно вырывется проклятье. А з мрью неожиднно попдешь в стлниковые зросли, нстоящие джунгли. И если з стлником или з болотом увидишь стену высокого лес, знешь -- тм рек. Только по берегм ее здесь и рстут эти высокоствольные деревья, поржющие человек своею величвостью и крсотой.

Чем глубже мы проникем в мрчное прострнство Зейской долины, тем с большим удивлением оглядывемся н прошлое этого кря: что же все-тки зствляло эвенков бродить по бесплодным пустырям, титься зверем, жить без ндежды н помощь в беде, мириться с постоянной нуждой, неудчми? Вряд ли в те времен, когд эвенки зселяли низовья Зеи, берег Амур и богтейшую тйгу з пределми гор, кто-либо тут жил, н этой скупой, болотистой и очень бедной земле. Безжлостный зкон колонизторов лишил эвенков искони приндлежвших им угодий, но не сломил воли к свободной жизни, и они, постепенно отступя, селились в пустырях, н которые никто не претендовл и куд очень рисковнно было добирться.

Нш путь неизменно идет левобережной стороною долины. Минуем последнее озерцо, зтянутое осокой, небольшую грь и, нконец, вступем в узкое ущелье. Нс встречет ветерок зпхом тющих снегов, змшелых скл, чщи. Еще с километр петляем по густой лиственничной тйге, и вдруг впереди, з поредевшим лесом, -- вот они, горы! Ущелье обрывется, упершись в гигнтские откосы Стнового, спускющиеся к нм с небесной высоты. Нпрво и нлево, вдоль подножья хребт, легли глубокие щели, по дну которых бегут основные дв исток Зеи.

Вблизи Стновой поржет своей дикостью, двит мощью скл и крупными россыпями, змскировнными стлниковыми крепями. Везде громоздятся кручи смых причудливых форм, испещренные стрческими морщинми, и по ним -полчищ лиственниц. Деревья цепляются з выступы и, с трудом удерживя рвновесие нд пропстью, поднимются все выше и выше и вдруг остновились, кк бы испугвшись суровых вершин, безжизненных гольцов. Извилистые щели, все больше сужясь, врезются в литые стены хребт, и из невидимых глубин, кк ворчние рзъяренного зверя, доносится угрожющий рокот потоков, ниспдющих кскдми с бешеной высоты.

Первое впечтление встревожило меня. Рзве можно нйти перевл среди этого хос нгромождений и подняться к нему по крутизне, доступной рзве только снежным брнм! Громды черных туч нвисют нд хребтом, еще более подчеркивя его и без того мрчный облик.

И все же мы рды этой близости. Кк-то вдруг легко зшгли ноги, свободно вздохнул грудь при мысли, что ты уже у цели. Я стрюсь не думть о предстоящем, приятного ничего не будет, д и не угдешь, ккой сюрприз готовит нм Стновой. Если погод нм не помешет, звтр непременно нчнем штурм хребт.

Я долго стою н крю протоки, словно привороженный. Угрожющя непокорность Стнового рстревожил во мне профессионльный дух геодезист, непримиримый ко всему недоступному. Что мы перед этим рспростертым великном? Горсточк упрямых людей, не больше. Но тем сильнее рстет желние проникнуть в глубь этих гор, рзвеять миф об их недосягемости. Теперь никкие обстоятельств, никкие события не зствят нс повернуть нзд!

Улукиткн с Генндием оргнизовли лгерь н берегу Зеи, близ слияния двух ее истоков. Место тенистое, глухое, из щелей веет промозглой сыростью. Но Улукиткн, видимо, соблзнили хороший корм для оленей по склону левобережной горы и тльники, листья которых в это время год особенно вкусны и питтельны для животных.

-- А где Улукиткн? -- спршивю я Генндия.

-- Еще утром ушел по првому истоку, место не может узнть, беспокоится.

-- С кем устновлен связь?

-- Сегодня вечером явятся все стнции, кроме Шнтрской. Есть много рдиогрмм.

-- Срзу примешь сводки от нчльников пртий и информцию из штб, предупредишь всех, что ночью рботем, пусть стнции следят з нми.

В тучх, з мкушкми лиственниц, поблескивет молния. Дождь с громом обходит нс стороной и долго мутит горизонт нд глвными вершинми Стнового. По ущелью мечется холодный ветер, зрождющийся где-то высоко у тющих снегов.

Мы обосновывемся кпитльно, здесь нм придется прожить несколько дней. Ствим плтку, пологи, делем нвес для груз и, пользуясь свободным временем, зготвливем дров.

Сгустившиеся тучи чернотой зливют горы. Все ближе пляшет молния. Рокот, снчл смутный, спускется по откосм хребт тяжелыми рсктми и вдруг рзржется безжлостным треском, потряся стены ущелья. Ливень згоняет нс по плткм, зливет костер и, довольный своей шуткой, убегет вдль, но мелкий, приятный летний дождичек долго еще сыплется из туч. Окружющя лгерь тйг, соння зелень чщи змирют в истоме, нсыщясь влгой, и тумн, сползя с утесов н дно провлов, тет, исчезет бесследно.

-- Что-то собки вскочили, кого-то слышт, -- говорит Всилий Николевич, выглядывя из плтки.

Бойк и Кучум стоят рядом, вытягивя морды по нпрвлению ущелья. И вдруг с лем бросются вперед.

Мы все выходим из плтки. Дождь зтихет. З рекой Дрзнятся кедровки, желтенькя трясогузк уже бегет возле костр, собиря букшек. С сухой глечной протоки доносится четкий стук копыт быстро идущего оленя.

-- Кто-то едет, -- говорю я.

-- Но это не Улукиткн, чего бы он н оленя збрлся,-- змечет Всилий Николевич.

Чщ рздвигется, и перед нми верхом н крупном олене -- стрик Осикт. Вот уж его-то мы никк не ожидли! "Что зствило эвенк догонять нс?" -- подумл я с тревогой.

Осикт сползет с оленя, снимет с него узду, седло и отпускет пстись. Зтем он подходит к нм и, здоровясь, подет кждому свою згорелую стрческую руку. Вид у него стршно устлый, глз ввлились, и глубокие морщины густой сеткой зтянули лицо. Н одежде он привез следы долгого пути.

-- Нсилу догнл, думл, з хребет ушли, -- произносит он хриплым голосом. И обрщется ко мне с неожиднным вопросом: -- Ты что потерял?

-- Кжется, ничего, все при мне.

-- А это, думешь, не твой?

Зпустив руку глубоко в крмн, он достет сумочку, сшитую из бересты, из нее -- туго свернутую тряпочку. Стрик бережно рзвертывет ее и подет мне кссету от фотоппрт.

Я рстерялся, не зню, что ответить. Эту кссету я выбросил н стойбище кочевников вместе с зсвеченной пленкой. А Осикт стоит рядом, мленький, худенький, с птичьим носом, смотрит н меня открытыми глзми, весь преисполненный чувством огромной рдости. Вздох облегчения вырывется из его груди, и скопившяся в глзх устлость тет в улыбке, кк утренний тумн.

-- Д, это моя вещь, -- говорю я, -- спсибо, что привез. Где же ты ее ншел?

-- Дети притщили в чум. Глз мои никогд ткое не видли. Тешк говорил, однко, это нчльник. Догонять ндо, может, без нее не обойдутся. Вот я и погнл оленя. Человек человеку помогть ндо.

-- Очень хорошо, что ты привез ее, мне он необходим! Я зворчивю кссету, кк большую ценность, в носовой плток и опускю в боковой крмн гимнстерки. Чувство глубочйшей блгодрности к этому человеку рстет во мне. Что же мне сделть? Скзть еще рз спсибо? Мло и неубедительно. Дть денег... Зчем они ему?

Я снимю с плеч телогрейку и отдю Осикте. Он ему велик, он поношення, со следми дождя, ветр и солнц, но, судя по тому, кк он бережно свертывет ее и приторчивет к седлу, я вижу, что стрик доволен.

Всилий Николевич угощет Осикту крепким чем, виновто объясняет ему, что двно живем без мяс, но если тут здержимся, то не позже кк звтр или послезвтр он непременно добудет дикого брн или сокжоя и рссчитется со стриком з гостеприимство.

Осикт утвердительно кчл головою, говорил, что н Стновом очень много брнов и что нет вкуснее брньего мяс, но что остться он не может.

Улукиткн пришел поздно, в сумеркх. С собою он принес устлость и большое рздумье. Что-то серьезно тревожило стрик.

С Осиктой он поздоровлся молч. Опускясь н колоду возле него, тяжело вздохнул.

-- Что у тебя хорошего? -- спросил я, пытясь оторвть его от неприятных дум.

-- Стр я, никудышный, -- ответил Улукиткн после минутного молчния, и лицо искривилось от внутренней боли. -- Ты не ругй шибко, если не нйду перевл. Улукиткн не хотел обмн... Улукиткн хотел помогй...

-- Д ты что, успокойся, еще рно говорить об этом. Поживем здесь, обследуем ущелья, попытемся взобрться н вершины, может, и вспомнишь, где переходил хребет.

Он посмотрел н меня теплым и долгим взглядом.

-- Однко, стрость шибко здвил пмять, место совсем не узню. Может, нпрсно пришел? Отец мой тк говорил: сил нет -- не ндо дрться!

-- Тебе, Улукиткн, нужно отдохнуть и пок не думть о перевле. Утро вечер мудренее. Поговори вот со стрым другом.

Стрики стли о чем-то шептться н своем языке, с беспокойством поглядывя н убегющее солнце. Зтем Осикт рзулся. Николй принес ему пучок прошлогодней трвы, он зтолкл ее в олочи и снов обулся. Судя по тому, кк он тщтельно звязывл ремешки н олочх, можно было догдться: готовится в путь. Улукиткн, порывшись в своей кожной сумочке, достл из нее три птрон и передл их вместе с бердной Осикте. Об поднялись и стли внимтельно всмтривться в крутые склоны гор, поросшие густым лесом с прожилкми поднимющихся нд ним скл.

Долго молчли.

-- Однко, тут лучше! -- скзл Улукиткн, кивнув головою н склон левобережного отрог, под которым рсположен нш лгерь.

Осикт еще рз взглянул н дотлевющее солнце, н ельник, убегющий высоко по склону, и торопливо зшгл по мягкому моховому "полу", скрывясь з стволми низкорослых деревьев.

-- Куд вы с Николем его отпрвили? -- спросил я Улукиткн.

-- Охот пошел, мясо ндо добыть.

-- Д ведь скоро ночь, поблизости ничего для ружья нет, всех рзогнли стуком д криком.

-- Осикт шибко мстер, зря не пойдет.

С кким удовольствием я ушел бы с ним в горы, чтобы посмотреть, что это з мстер, о котором тк хорошо отзывется несомненно тлнтливый охотник Улукиткн, но меня уже зовет Генндий к микрофону.

Трудно дже предствить, ккое огромное облегчение принесло рдио экспедициям. Ведь совсем недвно нши подрзделения, уходя рнней весной в тйгу, были предоствлены смим себе. Не всегд н длинном и тяжелом пути геодезистов-топогрфов попдлись селения, в лучшем случе встречлись пстухи с кочующими стдми колхозных оленей. Люди з лето в ккой-то степени дичли. Их постоянным спутником был неопределенность... Конечно, связь не облегчет смый труд людей, но вселяет в них уверенность, ведь в случе опсности или ккого несчстья они могут получить помощь, глвное, с рдиостнцией люди не чувствуют себя оторвнными от мир.

Мы с Генндием сидим в плтке. Он принимет рдиогрммы. Я слежу, кк быстро из-под его пер плывут слов, склдывются фрзы, кк н лице рдист отржется их смысл. Уже приняты сводки, и я н крте отмечю передвижение полевых подрзделений, рзброснных по обширной Приохотской тйге. Зтем выслушивю информцию Хетгуров -- глвного инженер, только что посетившего топогрфов, рботющих по кромке Охотского моря.

Генндий еле успевет зписывть. Вдруг в ншу волну врывется вторя стнция, нчинет збивть передчу. Глухо слышится:

"Я РУЛС, отзовись, ПОСТ, я РУЛС, отзовись, ПОСТ "

Генндий нервничет, в журнле появились пропуски слов. Нконец он бросет прием, отвечет:

"Я ПОСТ, РУЛС -- отойди, явись после; я ПОСТ, РУЛС -- отойди, явись после", -- и продолжет прием. Но стнция упрямо выстукивет:

"Срочно нужен ПОСТ, срочно нужен ПОСТ, я РУЛС, я РУЛС".

-- Узнй, в чем дело, -- советую я Генндию.

-- Кк только вылезешь в эфир, у всех срочные дел, -- отвечет он и просит Хетгуров подождть. В эфир летит его позывня:

"Я ПОСТ, отвечй, РУЛС, что нужно; я ПОСТ, отвечй, РУЛС".

"...Срочно, срочно. Нчльнику экспедиции: 2 июня мое подрзделение было зстигнуто ночью лесным пожром в клину слияния Удыгин с Удой, погибл чсть снряжения, двендцть оленей, остльные неизвестно где. Из огня не вышел один рбочий. После его ншли в тяжелом состоянии, нужн срочня помощь. Пришел н бзу пртии, чтобы связться с вми. Зкусин".

Мне живо предствилсь ночь, тйг, охвчення бушующим плменем пожр, бегущие люди, олени и поймнный огнем человек, ожидющий помощи.

"...Можно ли н месте пожр или вблизи посдить У-2? Кк длеко рек?" -- зпршивю Зкусин.

"...Площдки близко нет. До реки километров пятндцть".

"Соствьте списки, что вм нужно из снряжения, продовольствия, чтобы продолжть рботу. Явитесь через полчс".

Мы вызывем штб. Тм все известно. Уже проведен консультция с врчми и н утро подготовлен смолет, который сбросит медикменты для пострдвшего. После короткого совещния приходим к выводу: если больной способен вынести передвижение н носилкх, нужно немедленно доствить его к реке, зтем н плоту н устье Шевли, где имеется посдочня площдк н косе для У-2. Тм его встретит врч и доствит в больницу.

Зтем связывемся с Зкусиным. Я передю ему нше решение. Прошу кк можно скорее доствить больного н устье Шевли. Советую немедленно вернуться в подрзделение для выполнения этого здния. Обещю звтршним смолетом сбросить недостющее снряжение и продовольствие.

"...Если больной дождется меня, перенесем его к реке н рукх. Прошу дв чс н отдых, и я отпрвляюсь в обртный путь", -- отвечет Зкусин.

"...Соглсен. Оствьте подробные координты для У-2, где искть подрзделение, чтобы сбросить медикменты и все, что нужно вм. Коротко рсскжите, кк случилось?"

"...Шли почти сутки по свежей гри, где не было корм для оленей. Кое-кк выбрлись в живую тйгу и зночевли. Все Уснули кк убитые. Но где-то близко, видимо, горел колод. Ночью поднялся ветер и рздул пожр, д тк быстро, что мы не успели вырвться из огня. З ветром прошел дождь и зтушил пожр, но уже было поздно, прня ншли в ельнике в бес сознтельном состоянии".

"Когд ждть вс в Шевле?"

"Не рньше кк через шесть дней".

"Тогд свяжетесь с нми. Счстливого пути".

Генндий стл вызывть Хетгуров, я вышел из плтки

В ущелье унылый сумрк. Тишин. Стновой нвисет нд лгерем сплошной черной стеною. Из-под него вырывется беспокойня Зея. Он проносится мимо и, будто сердясь н нс, бросет в темноту свой гневный рев. А н площдке дотлевет костер. Беспомощное плмя вдруг вспыхивет ярко, и н миг в полумрке вылепляются бронзовые лиц людей, убогя утврь, необычное жилье... Все это нпоминет кртину длекого прошлого, кжется, будто я попл н стоянку древних людей.

Но вот сидящие у костр нсторживются, приподнимются, поворчивют головы в одну сторону...

Из темного лес выходит стрнный человек, одетый в шкуры, с убитым зверем н скрюченной спине, и, кжется, я готов поверить, что действительно нхожусь н древнем стновище лесных людей.

Мягкими, бесшумными шгми человек подходит к костру, устло склоняется н посох. Его окружют собки.

Кто-то бросил в костер головешку. Взорввшееся плмя рсшвыряло блики свет вокруг. И я узнл в охотнике Осикту, принесшего со склон горы убитую кбргу. Ее черные тонкие ноги с крошечными копытми туго связны вместе и две здние перекинуты через првое плечо. Голов с белыми тонкими клыкми свисет низко, почти до земли, с левой стороны.

Всилий Николевич помогет стрику снять добычу, берет у него бердну, усживет н свое место к огню.

Мы рссмтривем кбргу при свете костр. Это смец. О его преклонном возрсте свидетельствуют пожелтевшие у основния клыки и черные рубцы н спине от недвно зживших рн, ннесенных ему соперникми. Жизнь свою он зкончил похвльно, героическим поступком, бросившись н жлобный зов теленк, чтобы зщитить его от врг. Но смец жестоко ошибся, это кричл в знкомом ему ельнике стрик Осикт, подржя телку. Он-то и послл в него, вместе с огненным пучком свет, кусок горячего свинц.

Кбрг -- это смый мленький олень. Ккие изящные у него ноги -тонкие, стройные, и, когд видишь животное быстро скчущим по утесм, кжется, вот сейчс они сломятся и зверь, сорввшись, соскользнет темным комочком в пропсть. Но нет! Ноги у кбрги сильны, хорошо нтренировны в беге и прыжкх по склм и зкнчивются крошечными копытцми, удивительно цепкими.

Хотя кбрг относится к семейству оленей, но во внешних формх у них нет ничего общего. Когд я вспоминю оленя, невольно передо мною встют зснеженные вершины гор, окутнные редеющим тумном, льпийские луг, обствленные поднебесными зубьями, и ущелья, злитые густым вечерним сумрком. И, кк бы дополняя эту грндиозную кртину гор, вообржение непременно вылепит оленя.

Вот он еле слышно ступет по мокрой росистой трве и вдруг, чутко прислушивясь, поднимет нстороженную голову, весь змрет в непонятном ожиднии. Ккое это грциозное животное! Кк удивительно грмонично все в нем: голов, ноги, туловище пропорционльны и дже шерстинки нет лишней. Сколько дикой непокорности в его взгляде, в его торопливых шгх, кк гордо несет он свои ветвистые рог! Ндо отдть спрведливость, в олене природ покзл, ккя он мстериц.

В кбрге уже нет той крсоты, грциозности, что у оленя, дже больше: по срвнению с ним он кжется уродливой. Ее передние ноги нмного короче здних, и от этого крестец выше холки, кк у кенгуру. Спин дугообрзно выгнут.

Но посмотрите, кк дьявольски приспособлено это животное к жизни в склх! Кк легко оно носится по зубчтым гребням, с ккой ловкостью прыгет по уступм скл!

Живет кбрг в хвойных лесх вблизи рек и холодных ключей, но непременно тм, где есть склы или россыпи. Это очень пугливое и очень осторожное животное. Только ноги и уносят его от опсности. Никто из вргов, их у нее очень много, не смог бы звлдеть ею в честном поединке. Если в беге нет спсения, то кбрг спрыгивет со склы н уступ, недоступный ни для рыси, ни для росомхи, ни для волк. Я не рз видел ее н тком отстойнике. Собрв н крошечном пятчке выступ все четыре ноги, он считет себя вне опсности, и дже появление человек не очень смущет ее. В этот момент ее и выручет изогнутя дугой спин, инче ей долго не Удержться бы н острие утес.

В лгере оживление. Все мы удивлены рсторопностью Осикты. Кк просто получется у эвенков: нужно мясо, отлучился н чс-дв -- и, пожлуйст, пируй всю ночь.

Теперь нше внимние привлекет Улукиткн. Он вырезет мускусный мешочек, который бывет н брюхе только у смц. Это небольшое, хорошо зметное вздутие, толщиною до 5 снтиметров, с железой, выделяющей мускус -густое студенистое вещество с сильным зпхом. Стрик вешет н сук мешочек для сушки и берется свежевть кбргу. Не прошло и пяти минут, кк из темной шкуры вылупилсь крсня туш. Улукиткн рзделил ее н мелкие чсти, отхвтил несколько кусков свежей печенки, подл Осикте, угостил Николя, попробовл см.

Всилий Николевич вешет ведро с мясом н огонь, поджривет н вертеле мякоть. Кучум грызет кброжьи кости и дико косится н повр, не дст ли он более мягкий кусочек из котл -- ничего, что горячий...

Мы с Генндием еще чс дв ведем переговоры с нчльникми пртий. Зтем сдимся в общий круг ужинть.

Пылет костер. Уже полночь. Где-то нд холодными вершинми Стнового тйком обнялись вечерняя зря с рссветом, и ккя-то млюсенькя птшк пропел сонно в тльнике свою последнюю ночную песню.

А кк довольны стрики! Боже, кк мло ндо этим людям: полоск синего неб, лоскут древней тйги, костер, кусок мяс, и они счстливы безмерно. Нелегкя жизнь кочевник приучил их довольствовться млым. Они долго пируют. Вижу, Улукиткн уже сыт. Но еще длеко до конц трпезы. Перед ним чшк с костями. Вот он берет смую большую кость, внимтельно рссмтривет ее, вертит перед глзми, кк ювелир редкую вещь, и нчинет отделывть ее. Кк ловко он выскребет ножом из склдок студенистую мссу, скоблит зубми суствы, припдет влжным ртом к круглому срезу кости, выссывет мозг! Удивительно, кк у него соглсовнно рботют руки, губы, язык, нож, глз, мышцы лиц, и все это сопровождется тким сочным причмокивнием, что дже Кучуму и Бойке невтерпеж. Они ловят кждое выржение и беспрерывно смхивют языком нбегющую слюну. Но Улукиткн рботет теперь не рди желудк, рди искусств, и все мы долго нблюдем з ним.

...Глухой предутренний чс. Осикт с Николем, свлившись н землю, досыпют короткую ночь. Улукиткн пьет чй. Тени пляшут н его морщинистом лице, и от их прикосновения плоский нос стрик дрожит студнем, кривятся губы, стрнно искжя дочерн смуглое лицо.

Утро было сумрчное. В тучх, з зеленой стеной листвягов, з крем мрчных скл Стнового, вспыхивли короткие зрницы, н миг освещя одинокий лгерь, приютившийся у подножия высоченных гор. Где-то стороной обходил нс дождь.

После звтрк провожли Осикту, Н этот рз Улукиткн со стриком прощлись трогтельно. Предчувствие, видимо, подскзывло, что их тропы уже больше не сойдутся н этой родной им земле. Они долго жли друг другу руки, но уст не открывлись -- зчем, когд без слов понятно. А в глзх сожление, что быстро и неповторимо пробежл жизнь...

Когд Осикт скрылся з лохмтым крем береговых тльников и вдли смолкли торопливые шги оленя по гльке, я почувствовл, что стрик зронил мне в душу что-то теплое, человеческое, идущее из глубины простого сердц, не зпятннного мирскою суетою.

Мы больше никогд с ним не встречлись.

III. В поискх проход. Первя попытк подняться н седло. Мы н вершине. Откуд ты, зйк? Встреч с медведем.

Вспомнить! Вот что сейчс для Улукиткн глвное. Тогд и здч будет решен.

Нш лгерь все еще вблизи слияния истоков Зеи. Один из них течет с зпд по более или менее доступной ложбине с глечным дном. Второй пробивется с восток нвстречу первому, обрзуя глубокое и дикое ущелье, нд которым с двух сторон нвисют исполинские склы чудовищных форм. Улукиткн предлгет подняться н склистую и очень высокую вершину левобережного отрог этого ущелья, которую мы видели еще издлек.

Он рссчитывет, что с высоты увидит пнорму хребт и, может быть, вспомнит, где лежит перевл.

В девять чсов утр мы со стриком покидем лгерь. Путь срзу идет круто в гору. С нми крбкется н высоту низкорослый ельник, прикрывя волнистой чернотою рзвлины скл. Под ногми крупня россыпь, шткя, еще не совсем улежвшяся, зтянутя ярко-зеленым мхом, по которому небрежно рзбросн бледно-желтый ягель д кое-где сиротливо торчт тощие кустики ппоротников. Ели кжутся одногодкми, еще не повзрослевшими, не способными оствить потомство. Стлниковые зросли перехвтывют крутизну широкими поясми, нплывют н щели и склоны непролзной чщей. Подъем измтывет силы.

Кк я рд, что в глуши не потревоженных человеком гор со мною Улукиткн! Я снов и снов поржюсь, ккя у него Удивительня способность нходить лзейку тм, где ее, по всей видимости, нет, угдывть опсные мест тм, где их, кзлось бы, и подозревть невозможно. Кк ловко он пропихивет свое мленькое, с виду хлипкое тело между кмней, ккие цепкие у него руки. Его движения осторожны, шги спокойны, будто идет он по хорошо знкомой тропе.

Ельник постепенно мельчет, выклинивется, упирясь в стены мрчных скл. Н смену из боковых ложбин поднимются лиственницы вместе с низкорослым ольховником и полярной березкой. Только стлник не отступет и, поднимясь ввысь, пенится по крутизне. Здесь, кк нигде, зметн титническя борьб рстительного мир с мертвыми громдми скл. Ниболее упорн в этой борьбе лиственниц. Но ккой ценою он плтит з дерзкую попытку подняться н безжизненные вершины гольц и рсселить тм свое потомство!

Вот перед нми одн из стрейших лиственниц. Он выросл под склою, н голом кмне, будто нрочно подложенном под нее. Поблизости нет ни мх, ни кустик, ни трвинки, только он одн среди серых рзвлин. Корни дерев у основния толще ствол, они кк бы рсплылись по холодной подстилке и цепко обняли со всех сторон кмень -- только тк и можно удержться н губительном ветру. Концы же корней прячутся в глубине щелей, и кжется невероятным, кк они без почвы спсются зимою, в пятидесятигрдусный мороз. Лиственниц сгорбилсь в три погибели, кк от мучительной боли, ветки ее больше чем нполовину зсохли, вершин сломлсь, тм, где были сучья, чернеют дыры. В лютую зимнюю погоду из этих дыр строго дерев вырывется душерздирющий вой, одинокий и печльный, кк сирен погибющего корбля. А посмотрите, кк гордо держит нд россыпью это одинокое дерево свою единственную зеленую ветку, обрщенную к мкушке гольц, будто призывет потомство к борьбе с мертвыми курумми, неумолимо ндвигющимися сверху н лес.

Улукиткн устл. Рот открыт, н шее вздулись синие прожилки, грудь дышит чсто, тяжело, но ноги еще передвигются.

-- Ую-ю... ую-ю... -- все чще вырывется из его уст звук изнеможения.

Стновится просторней. Россыпи широкими полосми рсчленяют и без того скудный рстительный покров склон. Теперь перед нми тянутся зросли приземистых ив, обглоднных ветром, и мелкого ерник, чередующегося со стлником. Уже нчинются прилвки, усыпнные щебнем глинистого слнц, с мочежинми и со снегом в чшинх.

Мы взбиремся н один из выступов, присживемся отдохнуть. Скоро полдень. В воздухе сырость. Ветер с диким посвистом мечется по склонм гольц. С восток нплывют тучи, зливя голубизну неб мутью. Н дне ущелья копится белесый тумн, клубясь в склдкх рельеф, и от него поднимется ркой рдуг чудесной рскрски.

В строгом овле рдуги виден южный крй Стнового. Улукиткн, сдвинув седеющие брови и сощурившись, прощупывет глзми склдки гор. Ветер роется в его жестких волосх, губы шепчут что-то невнятное. Со дн ущелья, нд которым мы нходимся, доносится приглушенный тумном грохот водопдов.

Н противоположной стороне ущелья высится гигнтскя скл в несколько сот метров. Ее стены, изъеденные зимними обвлми и отполировнные до черноты, угрожюще нвисют нд узким провлом. Левее этой склы, з крутой кменистой ложбиной, перехвченной тремя террсми, столпились другие склы. Они, будто сбегя вниз по крутому склону хребт, столкнулись друг с другом, д тк и зстыли нд пропстью.

И дльше н зпд -- все склы и склы, подступы к которым зплетены непролзным стлником...

-- Ты смотри сюд, -- говорит Улукиткн, укзывя крючковтым пльцем н склы. -- Тм, однко, низкий перевл есть. Кк думешь?

Действительно, в том месте, куд покзывет стрик, зметн ккя-то брешь в рельефе, но седловин ли это -- рссмотреть трудно, ндо подняться н вершину гольц.

-- Ты узнешь место? -- спршивю я проводник.

-- Нет, пмять дырявый стл, ничего не держит, только глзм верю. Думю, тм есть перевл.

-- Еще немного поднимемся, увидим.

-- Д, д, ходить ндо, скоро ходить, однко, дождь будет. -беспокойно озирясь, говорит стрик.

Подъем крутой. По россыпям. Улукиткн отстет, все чще приседет отдохнуть и с тревогой прислушивется к ветру. Где-то з бесконечными грядми гор бушует Охотское море, рождя непогоду. Я оглядывюсь: тумн н дне ущелья вспучился, злил молочной гущей боковые лощины, поднимется н верх отрогов. Ндо бы возврщться, но вершин мнит к себе...

Ветер усиливется. Облк зслоняют солнце. Хотя еще нет Дождя, но лишйники уже нпитлись влгой, рвутся под ногми, обнжя скользкие корни, -- того и гляди упдешь. Улукиткн по пути перевертывет кмни.

-- Для чего ты это делешь? -- спршивю.

-- Тк ндо делть, когд идешь по новому месту, по россыпи,-- отвечет стрик.

-- Примет, что ли, ккя?

-- Нет. Ты тоже тк после будешь делть.

Нс торопит непогод. Ветер несет влжную пыль и холод Снизу густой исприной двит тумн. Небо свинцовое.

Мы выходим н последнюю террсу, з которой совсем близко пологие вершины гольц, звленные обломкми рзвлившихся скл. Улукиткн опускется н кмень, коленки дрожт, голов безвольно пдет н грудь, дыхние прерывется сухим кшлем.

-- Ты! подожди здесь, -- говорю я проводнику, -- я см выйду нверх...

-- Кжется, пришл стрость, ходить не могу. Однко, тебе одному не ндо, придет тумн -- горя нберешься. Мленько отдохнем, потом пойдем вместе. Я похожу еще! -- зкончил он уверенно.

Ккя воля к жизни, к борьбе живет в этом хилом н вид стрике! Ккя непобедимость! Мне невольно вспоминется лиственниц, упрямо вцепившяся в склу и горделиво нцелившяся единственной зеленой веткой н вершину гольц!..

Н зпдном горизонте дождь прикрыл мутной звесой Стновой. Но в контуре ближних отрогов мы теперь хорошо видим глубокую седловину, змеченную стриком еще с прилвк.

Может быть, это и есть перевл?!

Однко подступы к нему и дно седл прячутся под плотным тумном. К сожлению, дже с этой высоты нм не удется взглянуть н вершину восточного исток -- ее зслоняют гребни гольц, н котором мы нходимся. Мы должны подняться н вершину, чтобы узнть, нет ли и тут проход через водорздельную линию хребт.

-- Идем, -- тихо произносит Улукиткн. И встет.

Мы берем последний подъем. Мокря нижняя рубшк липнет к спине. Ноги с трудом удерживются н штких кмнях. Но у смой вершины крутизн вдруг перелмывется. Идти легче, можно лвировть между кменных глыб, нвленных друг н друг.

Отяжелевшие тучи пдют н горы, но ветер поднимет их, толкет дльше. Все же нм удется, хотя и нендолго, опередить рзгулявшуюся непогоду.

Кк окзлось, голец, н который мы поднялись, не имеет отдельной вершины, он предствляет собой изорвнный гребень, сложенный все из тех же угловтых обломков скл и простирющийся внчле н восток, зтем круто поворчивющий почти н север. И тм, где он сливется со Стновым, зметно ккое-то понижение глвной линии хребт; есть ли это седловин, з которой пойдет спуск к Алднскому нгорью, угдть нельзя все из-з того же тумн.

Стоять нверху невозможно, ветер остнел, рвет и мечет. Мы нходим минутный приют под кмнями. Нмечем плн звтршнего дня. Решем со стриком прежде всего обследовть зпдную седловину, он кк будто вселяет ндежду. А Всилий Николевич с Генндием нпрвятся н вершину восточного исток определить, что это тм з понижение рельеф.

Пок мы отдыхем, голец зхлестывется тумном.

Не собьемся ли мы с пути, возврщясь в лгерь? В пяти шгх ничего не видно, куд ни обернись. Улукиткн уверенно идет впереди, нклонив голову, мне кжется, что он уже сбился с нужного нпрвления и увлекет меня в бездну ккого-то тинственного мир.

-- Однко, нелдно идем, ндо левее, -- советую я стрику.

Но он будто не слышит, не оглядывется, не отвечет. Я окончтельно убеждю себя, что мы спускемся в боковое ущелье и можем попсть в ткие трущобы, откуд не просто выбрться, и в тревоге кричу:

-- Слышишь, Улукиткн, кжется, не туд идем! Он вдруг остнвливется, поворчивется ко мне и, тыч пльцем под ноги, говорит с досдой:

-- Этот кмень узнешь? Его я перевернул, когд мы нверх шли. Понял? Улукиткн рньше думл, кк нм не зблудиться в тумне... Вперед думть ндо, потом рот открывть, ты ни один примет не положил н своей тропе, говоришь -- не туд идем... Кк можно? -- сердится стрик.

Безжлостно уничтоженный, я, чтобы успокоить стрик, обнимю его узкие плечи.

Перевернутый кмень действительно зметен вблизи -- дже сквозь тумнную дымку, н светло-сером фоне россыпи, ибо нижняя его сторон, всегд спрятння от солнц, темнее верхней. И все-тки нужен удивительный опыт и нблюдтельность Улукиткн, чтобы безошибочно улвливть любое нрушение грмонии местности.

Спускемся ниже. Тумн не выпускет нс из своего плен. Ветер немилосердно хлещет дождем. Все н нс промокло до нитки, липнет к зкоченевшему телу. Мимо проплывют толпы низкорослых деревьев, но Улукиткн ведет ниже, в ельник, и только тм рзжигет костер.

Ккое блженство огонь, д еще в ткую мерзкую погоду, когд все н небе и н земле пропитно водою! Костер срзу Рождет чувство соприкосновения с чем-то уютным, своим, будто ты к родному гнезду приблизился.

-- Хорошо-о... -- шепчут посиневшие губы стрик.

-- Я достю из котомки лепешку, отогревю ее у костр. Кк хорошо он пхнет, кжется, ничего нет н свете вкуснее этого подрумяненного пшеничного куск!

Дю половину лепешки Улукиткну, и мы молч жуем, нблюдя, кк весело пляшет плмя костр. Огонь, кк и свет, примнивет к себе все живое. Поползли к теплу букшки, откуд-то вылез жук-усч, чья-то пр любопытных глз смотрит н нс из дупл соседней ели. Улукиткн откусывет крошечные дольки хлеб, долго жует, в думх пестрой чередой проносятся, вероятно, воспоминния, нвеянные костром.

Ветер зтихет. Слбеет дождь. Мы покидем гостеприимную ель.

...В лгере нс ждли горячий ужин, бня -- жркя, со стлниковым веником -- и сон под пологом в спльном мешке...

...Рннее утро. Кк быстро оно нступило!..

Н темногрудых горбх Стнового игрют лые блики холодной зри. Одинокое облчко, легкое, пушистое, бежит нвстречу солнцу по чистому голубому простору. Свежо, кк всегд после ночной непогоды.

Вчер вечером не пришли к дымокурм дв оленя, и это нрушило нмеченный нми сегодняшний плн. Всилий Николевич с проводником Николем и собкми отпрвятся н поиски оленей, Генндий остнется н тборе.

Мы с Улукиткном покидем стоянку последними. У меня з плечми рюкзк с двухдневным зпсом продовольствия, ппк для гербрия и топор с котелком. Стрик идет нлегке, только с бердной. Голубовтые тумны, рзбуженные поднявшимся солнцем, копоштся н дне лощин и тют. Небо безоблчное, синее-синее. В чистом звонком воздухе -- утренний птичий гомон.

Переходим вброд Зею. Кк холодн ее вод в июне! Поднимемся по зпдному истоку.

Улукиткн чсто остнвливется и, склонив н посох грудь, подолгу всмтривется в суровые черты склонов Стнового. Его мленькие, быстрые, кк у соболя, глз ищут в склдкх мертвого великн что-то знкомое, двно потерянное пмятью.

Збыл стрик, где переходил с мтерью и сестрой через Стновой. Вот и шрит он глзми по склдкм склон, нпрягя притупленную временем пмять, стрясь угдть, где лежит этот единственный во всем рйоне проход. Но кк его вспомнить среди тысячи перевлов, что лежли н пути Улукиткн?

Нд нми зреет солнце. С вершины сползет свежий ветер и, рзбивясь о зубчтые громды откосов, рстекется неровными волнми по ущелью. В воздухе комриный гул. После ненстной погоды гнус не дет дохнуть. И сколько же его здесь в лесу, особенно в мелких зрослях! Меня спсет волосяня сетк, но идти в ней душно, тем более н подъеме. Улукиткн не признет никких зщитных мер, кроме терпения. Голов его открыт, только лоб перехвчен тряпочкой, будто это у него единственное уязвимое место. Лицо облепляют комры, стршно смотреть, он хоть бы что, идет и идет. И только изредк смхивет руквом впившихся нсекомых, вернее, рзмзывет их по лицу.

-- Улукиткн, д ндень ты, рди Бог, нкомрник, ведь всего изъели! -- говорю я.

-- Мл-мл ничего, идти можно, -- покорным детским голосом отвечет он.

Хребет вздымется перед нми лесной чщобой, щелистыми грудми кмней, руинми рзвлившихся скл. Нвстречу с невидимой высоты пдет бешеными скчкми холодный поток воды. Сколько шум, сколько необузднной силы в этом ручье, пропилившем узкую щель в монолитных стенх грнит.

Мы поднимемся н небольшой прилвок, остнвливемся, чтобы осмотреться. Улукиткн неодобрительно кчет головой, сомневется. То, что мы видим, с трудом может быть преодолено человеком, но совершенно недоступно для крвн. Что делть? Пытемся подняться выше по ручью, вось нйдем ккую-нибудь лзейку и выберемся н верх седловины!

Крбкемся между скользкими глыбми по дну щели. Здесь холодно и мрчно, кк в подземелье. Все пропитно сыростью. С отвесных стен, полуприкрытых стлником, вечно кпет вод. Кмни одеты слизью. И нд всей этой неприглядной кртиной висит гул неуемного поток. Где-то выше из теснины нплывет поток. Рзбивясь о шероховтую поверхность влунов, он вздымется нд ними мссой голубой воды. Облитя светом полуденного солнц, вод льет н стены, н лес кскды огня, блеск и с ревом пдет в пропсть. Ей покорно вторят склы.

Мы долго бьемся с крутизною, крбкемся по склонм в обход водопдов и окончтельно убеждемся, что крвну здесь не пройти, тем более геодезистм с тяжелыми инструментми.

Еще остется последняя ндежд -- нйти проход н седловину по склону хребт, хотя ни я, ни Улукиткн в это уже не верим.

З щелью нс встречет лесня чщ. Что водопды, влуны по срвнению со стлниковыми зрослями, перемешнными с полярной березкой? По ней идти еще хуже, чем по щели, местми можно передвигться, только нступя н стелющиеся стволы, не ксясь земли. Но и здесь те же террсы, те же угловтые обломки скл и т же крутизн. Мы с трудом пробиремся вверх.

Для Стнового и вообще для горных рйонов Приохотского кря стлник, пожлуй, смое хрктерное дерево. Оно редко достигет четырехметровой высоты и рстет в виде кустов, иногд покрывя склоны хребтов сплошными зрослями, совершенно недоступными ни человеку, ни зверю. В подгольцовой зоне, где стлнику приходится выдерживть единоборство с суровым климтом, он мельчет, липнет к жесткой подстилке, недолговечен. Для путешественников стлник смое неприятное препятствие: не везде по нему пройдешь, не всюду он тебя пропустит, дже с топором. А уж попл в эти зросли, то знй: поползешь и н четверенькх, и н животе, и всяко, д изорвешь одежду и порнишься. Лучше обойти его, тем более н крутизне, д еще по крупной россыпи.

К полудню, измотв силы, зкнчивем восхождение, откзвшись от попытки нйти для оленей проход к седловине. И вот, спускясь в ущелье, неожиднно нтыкемся н торную медвежью тропу, идущую вверх. Звери -хорошие дорожные мстер и не рз выручли нс из беды. Они-то знют, где в склх скрыт доступня щель, кк обойти непролзные дебри, гри, где можно перейти вброд бурную реку. В смых трудных местх не ндо лучшего проход, чем тот, по которому идет звериня троп. Доверься ей -- и он поможет обойти препятствия.

Следует скзть, что медвежья троп вообще не похож н обычную звериную тропу. У нее нет сплошной борозды, кк у той, есть только глубокие вмятины -- "пятн", рсположенные н рсстоянии шг друг от друг. Это подтверждет, что медведи н своих тропх ходят строго след в след, кк волки, когд они сбивются в сти, и проклдывют эти тропы в труднопроходимых крепях, по крнизм скл, если через них идет единственный проход.

Улукиткн недоверчиво осмтривет тропу, бросет молчливый взгляд н террсу, куд он убежл. Кжется, он уже ни во что не верит.

-- Пойдем по следу, д только перевл не тут, -- бросет он, и в его тоне -- безндежность.

Мы идем по узкому гребешку, но выше троп отклоняется влево, кк бы обходя нвисющую нд нею террсу. Видим свежие отпечтки лп крупного медведя. И Улукиткн для бодрости вклдывет в бердну птрон, шгет неторопливо, нстороженно.

Троп тянется по узкой лощине террсы и снов нбирет высоту. Нс это обндеживет, и мы шгем смело вперед. Но дльше все внезпно меняется, будто медведи решили покзть, ккие они кробты. Троп поднимется н прилвок, скчет по крупной россыпи, зрывется в щели и, нконец, уходит под стлник. Мы лезем под этот мрчный свод, нвисюший нд узкой промоиной, ползем н четверенькх, н животе, и, нконец, Улукиткн зстревет между толстых корней, плюется, ругется.

-- Только дурной люди д медведи тут ходи, -- говорит он с досдой и ползет нзд.

Я с облегчением следую з ним. Мы молч спускемся под террсу и рзводим костер, зкусывем.

Солнце двно убежло з полдень. Нд Стновым, нд бескрйним океном тйги, в чистой лзури неб плывут редкие облк. В неподвижном воздухе, нсыщенном зпхом кедровой хвои, висит комриный гул д издлек доносится несмолкющий рокот водопдов. Ветерок бежит мимо, шевеля дремлющие кроны стлников. Хорошо н этой черной крошечной вершине гребня. Но время нпоминет: нужно торопиться...

-- Куд же мы пойдем? -- спршивю я стрик, будучи длеко не уверен, что он еще в состоянии передвигться.

Улукиткн глядит н солнце, н горизонт, кк бы прикидывя, сколько еще времени остлось до зкт, смотрит н хорошо виднеющийся перешеек в вершине исток и, покзывя н него, говорит уверенно:

-- Туд пойдем, звтр поднимться будем н голец, хорошо смотреть кругом ндо... Вспоминть ндо!..

Мы спускемся в ущелье и, свернув впрво, поднимемся н второе седло, куд идет звериня троп. Предстоит ночевк где-то з перешейком. Хочется сегодня подняться кк можно выше. Я с тревогой слежу з стриком. Но он идет и еще что-то нпевет себе под нос.

-- Ты что поешь?

-- Тк, всяко-рзно, что голов моя не знет, куд ноги идут, что свой след не могу нйти, что стрый стл, кк гнилой пень...

-- Двй вместе петь, может быть, легче будет.

-- Дв человек, дже если живут в одном чуме, едят из одного котл, ходят по одной тропе, думют все рвно рзно; кк можно вместе петь?! -отвечет он. -- Нет, ты пой свой песня, я -- свой.

Перед нми крутой склон гольц, весь в трещинх, убегющий щербтыми гребнями в неведомую з изломом высоту.

-- Ую... ю-ю... -- стонет устло стрик, но идет и идет. В синеющем небе черными лоскутми прят дв хищник. Они поднимются все выше и выше, кк бы не желя рсстться с солнцем, и оттуд бросют н землю печльный крик, оповещя жителей гор о ндвигющейся ночи. Все стло стихть, куд-то н ночевку убрлись кедровки, исчезли бурундуки, не остлось гнус. Еще последние усилия, и я помогю стрику подняться н верх террсы.

Нс приютил крошечня площдк нд обрывом, окруження стлником. Пок Улукиткн отдыхет, я тскю сушник, приношу воду для чя, рзжигю костер. Внизу зсыпет тйг. Музык природы, только что нполнявшя прострнство величвых гор, смолкл в высоком комрином ккорде. Гснет лиловя зря, небо теплится звездми. Стрик устл, помрчнел, ккое-то рздумье знозой зстряло в его голове.

-- Может быть, нм, Улукиткн, вернуться утром в лгерь? Тебе плохо?

Он отрицтельно кчет головою.

После чя я делю ему постель из стлниковых веток, зслон от ветр, и стрик быстро зсыпет, свернувшись в комочек и прикрыв спину телогрейкой.

Я долго сидел з дневником. Последние дни моя тетрдь собрл богтую днь. В непрерывных походх у меня почти нет свободного времени для зписей, и нужно быть беспощдным к себе, чтобы урывть для них чсы от своего отдых, и без того слишком короткого. Но что все это по срвнению с тем огромным удовлетворением, которое испытывешь спустя годы, когд в кругу близких друзей прочтешь эти стрницы и перед тобою, кк няву, возникнут тяжелые взмхи Стнового, рзвлины древних скл, стойбище лесных кочевников со столетней струшкой; Осикт с кброжкой з плечми, здумвшийся Улукиткн... Все снов воскреснет -- и кк дороги будут тогд эти крндшные зписи, что рождются с тким трудом!

Полночь. Холодное безмолвие. Дремлют кменные сторож. Спят в лесной чщобе птицы, звери. В лунном свете теплятся бесконтурные дли. Сколько свежести, сколько крсок, ккие нежные оттенки живут в ночном пейзже! Кто подбирл эти тончйшие цвет, кто мешл их и, нконец, кто с тким тонким вкусом прикрыл их дымчто-голубовтой вулью? Нужн необыкновення кисть или язык для передчи этой неповторимой ночной кртины, созднной величйшей мстерицей -- природой!

Перед сном я еще выпил кружку чя. Рядом спит Улукиткн, с его головы сползл шпк, грудь нрспшку, голые ноги зиндевели. Стрик улыбется, н лице детский покой. Бедняжк, ему, нверное, приснился жирный кусок мяс снежного брн, о котором он двно мечтет. Ну спи, друг мой, спи, пусть пир твой длится всю ночь!

Перед утром я пробудился от холод. Ветер, пробегя по склонм, теребит стлниковую чщу. Улукиткн пьет чй и подкрмливет огонь сушником. Что-то новое в его посвежевшем лице, в его теплом обещющем взгляде. Неужели он вспомнил, где скрыт проход через хребет? Инче что могло обрдовть стрик?

-- Ндо скоро кушть и ходи... Тут, может, нш удч, -- говорит он, поторпливя меня.

-- Думешь, нйдем перевл?

-- Обязтельно!.. Я хороший сон видел, он не обмнет.

-- Ккой же именно?

-- Нши стрики говорили: двно-двно хрги укрл у эвенков их счстье и спрятл тут, где-то н Стновом, в склх. Сильные люди не могли терпеть обиды, ходили к склм, хотели отнимть свое счстье, д никто нзд не вернулся. Одни говорили, будто его хрги положил в псть большого зверя и оттуд достть нельзя. Другие думли, что он спрятл его в болоте под склой. Однко, точно никто не знл, где оно лежит. И вот снится мне, я тоже хожу по горм, ищу счстье. Вижу: высокий скл, выше неб, под ней ровное место и цветы всякие рзные, шибко крсивые, рньше ткой не видл. Догдлся, что это и есть счстье. Беру один, он кменный, тяжелый. Клду в котомку. Смотрю, откуд-то птиц большой появился, стл кружиться возле меня. Ндо бы уходить, д, думю, еще один цветок положу, людям шибко ндо счстье. Беру его -- и тут же еще одн птиц прилетел. Об серчют н меня, бросются, хотят удрить. А я не ухожу, ндо, думю, больше счстья взять, пусть люди хорошо живут. Клду в котомку третий цветок и четвертый уже поднял, тут нлетели н меня птицы, свлили н землю, больно били крыльями и рсклевли все цветы в котомке, четвертого, что был в рукх, не увидели, тк я и унес его с собой... Хороший сон, нше счстье где-то тут, близко...

-- Ты веришь в сны?..

-- Кк не верить, если они првду говорят!

Конечно, меня его сон не обндеживет, но я рд з стрик. Пусть верит, это придст ему силы и, возможно, поможет нйти перевл.

Мы пьем чй с горячими лепешкми и покидем стоянку. С восток нплывет зря, гсит звезды... Но еще крепко спит тйг, облскння ночной прохлдой, еще не слышно пернтых музыкнтов, еще не поднялся н крыло комр -- день нчинется глубоким молчнием.

Впереди крутизн. День обещет быть солнечным, тихим. Кк легко дышится н этой высоте! Воздух нсыщен необыкновенной слдостью, буквльно упивешься им и чувствуешь, кк он проникет в кровь, рзливется по телу бодрящей струей. Не дышишь им, глотешь его, кк ключевую воду. А то вдруг ветерок дунет н тебя ткой свежестью, что невольно остновишься и оглянешься -- не дыхние ли это теплого моря?

Поднимемся по гребню, звленному крупными обломкми скл. Кменные столбы, точно истукны, возвышются нд рзвлинми. Ккому стршному рзрушению подвергся хребет, вернее, его южный склон! Но создется впечтление, будто эт грндиозня рбот не был доведен до конц, что-то помешло нмеченному плну. Чсть скл остлсь нетронутой. Они теперь возвышются нд обломкми, кк бстионы, прегрждя нм путь к вершине. Ккие сложные обходы приходится нм делть, чтобы отнять у склон лишний метр высоты!

С нми поднимются ввысь рзрозненные толпы стлников. Уже недлеко и их грниц. Лепятся по склону приземистые белолистые ивки, мелкий ерник, золотистые рододендроны. Сюд, н простор, к вечным тумнм, выползли лишйники, осочки, ппоротники и дже лук. А вот елочк, будто в стршном испуге прижвшяся к земле. Все они здесь живут только под зщитой кмней. Своим существовнием они обязны ветру, птицм и зверям. Это они зносят сюд, в гольцовую зону гор, их семен.

Но посмотрите, ккую борьбу з существовние выдерживют здесь предствители рстительного мир и ккя чудовищня приспособленность у этих удивительно скромных жителей россыпей! Ивки, рододендроны, ерники местми рстут сообщ, компктно, словно в дрке, вцепившись друг в друг и прижвшись к земле. Они не смеют высунуть веточки з грницу кменного брьер, под которым поселились, -- тм смертоносня стуж. Вот почему кустрники эти чще всего имеют вид подстриженных шплер.

Здесь, н гольцх Стнового, можно нблюдть порзительную кртину борьбы. Вот передо мною елочк. Я ее узню только по хвое. Он будто в стршном испуге прижлсь к земле и прикрыл уродливый ствол жесткими веточкми. В высоту он поднимется всего лишь н двдцть снтиметров, ровно н столько, н сколько поднимется грнь кмня, зщищющего ее от ветр. В длину эт елк рстянулсь по земле метр н дв. В тком положении ее дже трудно зметить. Ветер все вокруг нее облизл, обточил, но достть зтившееся з кмнем деревце не может. И елк живет, д еще силится продвинуть свою полузсохшую вершину под соседний кмень. Смотришь н нее -и создется впечтление, будто это рзведчик пробирется тйком в глубину мертвых курумов.

И все же эти жлкие, уродливые предствители рстительного мир не смягчют своим присутствием сурового облик гор. Н всем лежит печть бесплодия и беспощдной стужи.

Улукиткн устет.

-- Мяс нет, сл тоже нет, -- жлуется он. -- Пок под кресло не подбросишь кмень -- огня не будет. Не могу ходи.

-- Вот уж перевл нйдем, непременно поохотимся н брнов.

-- Конечно, перевл нйдем, обязтельно, -- рздрженно зявляет он. -Только без мяс брюху худо, ноги ходи не могу, -- добвляет он.

Мне мучительно жль стрик.

-- Ты остнься здесь, я поднимусь н вершину, осмотрюсь.

-- Что ты, что ты, обязтельно см ходить буду. Чужой глз кк узнет место?

Трудно стрику примириться со своей физической немощностью.

-- Двй бердну, я понесу ее...

-- Э-э-э... -- тянет он печльно. -- Стрый люди все рвно что мленький, помогть ндо, то упдет. -- И Улукиткн передет мне ружье.

Но и это не помогет, через кждые двдцть шгов делем передышку. Ничего не остется, кк снять пояс, дть один конец Улукиткну, другой перекинуть через свое плечо и тк тянуть стрик нверх.

Но тут нс поджидло горькое рзочровние: мы поднялись всего лишь н боковую вершину, глвня, с выщербленным конусом, возвышется еще впереди. К ней ведет узкий гребень, звленный обломкми и снегом. Улукиткн, собрв осттки сил. вдруг выпрямляется, смотрит вперед, и его лицо от досды перекшивется. Ноги стрик не выдерживют, подлмывются, и он безвольно опускется н россыпь, выпвший из рук посох ктится вниз, но, к счстью, зстревет между двумя небольшими выступми.

Я постилю свою телогрейку под кмнем, усживю н нее обессилевшего Улукиткн и см сжусь рядом. Мы молчим. Жль стрик, жль потому, что в нем живет вечно юня душ, любящя жизнь, способня тонко чувствовть и понимть природу.

-- Стр я, совсем стр, дже н гору ходи не могу... -- произносит он дрогнувшим голосом и, откинув нзд голову, смотрит влжными глзми в пустое небо; одн скорбня слезинк выктилсь нружу, пробежл по обветренной щеке и зстрял в глубокой морщине. Мне почему-то покзлось, что эт слез и есть т смя кпля, что переполнил море...

Мы жуем лепешку. К стрику постепенно возврщется бодрость дух. Он снов говорит о сне, убеждет меня, что перевл непременно нйдем.

До вершины -- метров четырест крутого подъем. Кк я ни уговривю стрик, он все же хочет идти со мною. Тут уж скзлось его упрямство, желние докзть себе и мне, что еще не все потеряно.

Идем не торопясь, с чстыми передышкми. Н крнизы стрик взбирется с моей помощью. Уже остется метров полторст, кк вдруг спрв вырывется нестройный стук кмней и, не смолкя, ползет вверх. Вот что-то серое мелькнуло в просвете н вершине, з ним второе, третье. Это снежные брны. Последний, выскочив нверх, здержлся нд обрывом, повернув к нм нстороженную голову. Один короткий миг -- и пугливое животное исчезет.

Эт мимолетня сцен взволновл нс. Знчит, мы не одни здесь, среди кменистых потоков.

Еще усилие -- и мы н вершине. Н чсх без десяти одинндцть. Нконец-то сбылсь двняя мечт увидеть под собою Стновой во всей его суровой крсоте, во всей его первозднной дикости. От рдости хочется взорвть тким же диким криком тишину этих мест.

Я сбрсывю котомку, усживюсь н кмне, достю тетрдь, но внимние мое по-прежнему привлекет стрик.

Улукиткн подходит к крю обрыв д тк и змирет, тоже порженный грндиозной пнормой. Молчливым стрческим взглядом он обнимет лежщее под ним прострнство. Может быть, стрик не умеет вслух рзложить н цвет крсочный пейзж, нрисовть величественные склы, чудовищные провлы и весь этот хос, но он, кжется, слышит дыхние смой природы. Долго-долго стоит он молч. Я не нрушю его глубокого рздумья.

-- Тм... вон тм -- Альгом, моя родин, -- нконец произносит он, покзывя пльцем н северо-зпд. -- С тех пор, кк я ушел оттуд, много рз покрывлись льдом и тяли реки, зеленел тйг, прилетли и улетли птицы, линяли звери. А сердцу все рвно больно, когд думю об Альгоме. Првду стрики говорили: птиц кк длеко ни летет, свое гнездо не збывет, -- и он долго всмтривется в синеющие гряды гольцов, в думх, должно быть, отрывки безотрдного детств, пустя Альгоминскя тйг, что прячется з длью, больной отец, брошенный у последнего костр, где-то вот тут, близко, в глубоких склдкх Стнового.

Ветер стл зтихть. Улукиткн приседет з кмень и продолжет осмтривть горы, пытясь среди нгромождении угдть проход.

Мы нходимся н одной из глвных вершин Стнового. Перед нми рсстилется необозримя горня стрн, зтянутя мглистой голубовтой дымкой и усеяння то конусообрзными, то сплюснутыми вершинми или грузными обрубкми обнженных пород. Хребет тянется с зпд н восток, отбрсывя длеко к югу волнистые отроги. Алднское же нгорье скрыто длью. Перед нми -- црство ветров и неумолимой стужи. Немой мир гигнтских горбов плнеты.

Я зглядывю с обрыв вниз. Исполинские стены, спдющие н дно провл, зершились бесчисленными шпилями, обрщенными остриями к небу. Под ними глыбы рзвлившихся скл. А ниже потоки россыпей. И только длеко внизу, где в смертной схвтке сцепился лес с кмнями, взор лскет светля полоск ручейк, спдющего по крнизм верхней террсы куд-то в пропсть. Больше ничего не видно.

Но ккие неисчерпемые склды дргоценных метллов, ккие сокровищ скрыты под этими кменными нгромождениями! Люди, для которых мы проклдывем сюд первую тропу, для которых соствим первую крту, промоют нносные речные пески, внимтельно осмотрят осттки в виде мельчйших крупинок, принесенных с гор водою, -- следы дргоценных метллов. Эти люди, словно опытные врчи, выстукют склы, обследуют дно провлов, проложт шурфы. Зтем прорубят в непроходимых местх тркты, по которым пойдут груженые мшины, техник.

С вершины, н которой нходимся, не видно седловины, куд нм хотелось попсть: ее зслоняет боковя гряд гольцов. З ней виднеются длекие горы. Это дет основние предполгть, что между грядой и длекими горми лежит глубокя впдин, может быть, смя пониження чсть хребт. Кк жль, что н нее нельзя взобрться с крвном.

Н север от нс тянутся бесчисленные ущелья -- по ним с бешеной высоты пдют ключи -- истоки рек, текущих уже к Алднскому нгорью. Нд ущельями громоздятся высоченные гольцы, обрзующие длекий горизонт и сохрняющие н всем видимом прострнстве знчительную высоту. С первого же взгляд нпршивется вывод, что водорздельня линия Стнового в этом рйоне проходит у южного кря хребт и что реки, берущие свое нчло с северных склонов, глубоко врезются в хребет, рсчленяя его своими притокми н многочисленные отроги. Окзывется, вся дикость и недоступность гор нчинется непосредственно от водорздельной линии. Может быть, тщтельно обследовв южные склоны, мы все же нйдем перевл, поднимемся н него с крвном, но пропустят ли нс ущелья к нгорью?

Ко мне подходит Улукиткн.

-- Тут близко нет проход, это место мои глз никогд не видели.

-- Меня смущет и другое: слишком узкое ущелье идет от хребт н север к Алднскому нгорью, пройдем ли по нему?

Стрик долго молчл, прощупывя острым взглядом глубокую щель.

-- Нс люди много, пройдем, -- ответил он, явно стрясь рссеять мое сомнение.

-- Ну, если не нйдем перевл?

-- Говорю, сон не обмнет. Может, ты скжешь, почему птицы три цветк рсклевли, четвертый оствили? К чему это?

-- Не зню.

-- Цветок обязтельно к счстью, -- зключил он уверенно.

Мы нчинем готовиться в обртный путь. В душе тится мленькя ндежд -- вось сон сбудется. И см уже нчиню быть суеверным! Я подхожу к крю обрыв, чтобы последний рз взглянуть в глубину провл, и неожиднно обнруживю несколько шриков помет. Не веря глзм, говорю Улукиткну:

-- Смотри-к!

Он удивляется не меньше меня.

-- Муникн (*Myникн -- зяц), зчем он сюд ходи?

Действительно, что привело сюд зйц, н ткую высоту, тк длеко от родного ущелья, где он живет? Не хищня ли птиц знесл его сюд, чтобы пообедть? Мы здерживемся. Все это згдочно, дже для ткого следопыт, кк Улукиткн. Кто мог думть, что встретит здесь, в поднебесье, среди кменных громд, следы зйц?

Я спускюсь ниже и тм нхожу н снегу двойной след, знчит, зяц добровольно поднялся н голец и ушел восвояси по северному гребню в ущелье. Больше нм ничего не удлось обнружить. Для чего же нужно было ему преодолевть ткую крутизну, стлниковые зросли, россыпи, если здесь, н вершине, нет и щепотки зелени или чего-нибудь съедобного?

-- Однко, он дурной, может, экспедиция рботет, сюд ходи мло-мло чего-нибудь смотри, кк и мы, -- шутит стрик.

А я подумл: "Кк все же мы мло знем жизнь зверей, их повдки, их связь с окружющим миром и не огрничивемся ли мы зчстую слишком простыми формулми, дошедшими до нс от времени Брем! Может быть, в нтуре этого четвероногого трусишки-зйц живет беспокойный бродяг? Не взобрлся ли он н вершину, чтобы полюбовться широкой пнормой, просторным небом?"

Время перевлило з полдень, когд мы спустились к грнице лес. Ветер стих. С восток придвинулись кучевые облк и згромоздили небо, у горизонт нвисл сплошня пелен, имеющя зловеще-темный оттенок. Улукиткн с тревогой поглядывет н взбунтоввшиеся тучи и явно торопится. Солнце еще удерживло з собой треть неб.

Миновв двугорбую седловину, мы спускемся к првому истоку Зеи. Хорошо зметня звериня тропк ведет нс по густому ельнику, убрнному длинными космми свисющих с крон лишйников. Улукиткн змечет свежий след кбрги.

-- Сейчс пикть буду, может, смец придет, мясо достнем.

Мы подходим к толстой ели и под ней остнвливемся. Стрик снимет с плеч бердну, достет из кожной сумочки птрон, зряженный крупной пулькой, и не торопясь вклдывет его в ружье. Из внутреннего крмн телогрейки он вынимет пикульку -- несложный инструмент для подржния голосу телк кбрги. Он сделн из березовой коры, по форме и по рзмерм нпоминет сплюснутый нперсток с рзрезом по овлу и одной стороне. (Осикт тоже в тот рз добыл кбргу тким же способом, -Улукиткн потом рзъяснил мне это.)

Он подет мне знк зтиться, клдет пикульку в рот прямым срезом нружу и прижимет ее языком к небу.

-- Пи-ии... пи-ии... -- рздется тягучий звук высокого тон и рсползется внезпной тревогой по ельнику. Его подхвтывет эхо, несет дльше по склонм, в глубину рсщелин. -- Пи-и... пи-ии... -- повторяет стрик и змирет, прижвшись спиной к корявому стволу, держ бердну нготове.

Лес вдруг переполняется ккими-то тинственными шорохми, вывернутые корни упвших деревьев, обросшие мхом, кжутся чудовищми, нблюдющими з нми из сумрк.

Стрик через две-три минуты повторяет свой жлобный призыв. Именно тк кричт оствленные мтерью телят кбрги, если с ними стрясется ккя-нибудь бед. Вот мы и ждем, ндеясь, что н крик прибежит смец. Кжется, сейчс из-з влежник выдвинется его морд и, выскочив н тропу, он зстынет н мгновенье, стрик успеет прицелиться. В смку Улукиткн, конечно, стрелять не будет.

-- Пи-ии... пи-ии... -- рсползется по лесу крик, не отличимый от крик теленк. Неужели поблизости никого нет? И еще более томительным кжется ожидние: уж очень хочется посмотреть н живую кбргу. Но вдруг чуткое ухо улвливет где-то внизу легкий шорох, в другое время его, пожлуй, и не уловил бы, но при этой нпряженности ничто не ускользет. Улукиткн подет мне знк не шевелиться, см поднимет бердну, пристривет ее к плечу, смотрит влево н тропу, ждет, зтившись. Вдруг слев, где тропк огибет огромный кмень, вздргивет ольховый куст, рздвивется, и покзывется огромня голов... медведя!.. Пок мы приходим в себя, зверь высовывется всей своей облезлой тушей н тропу, сбочив голову, прислушивется, нюхет воздух, знет, что где-то близко теленок, и тихо крдется к нм.

Словно молния, меня поржет стршня мысль: в бердне Улукиткн птрон с осечкой и зряд совсем мленький, с круглой пулькой, ею только рзозлишь медведя. Горько сожлею, что нет со мною крбин. Ккой у этого зверя огромный череп и кк бы он укрсил мою коллекцию! Все это проносится в голове мгновенно, с нрстющей тревогой. А медведь совсем близко, поднимется к нм по тропе, то осторожно вышгивя, то змирет, пытясь рзгдть, где зтилсь добыч. И кжется, пошевелись, и он мгновенно нкроет тебя.

Я глубоко убежден, что в открытом поединке медведь не посмеет нпсть н человек, дже больше: достточно ему уловить его зпх, кк он немедленно обртится в бегство. И все же при неожиднной встрече с тким огромным зверем, д еще если у тебя, кроме посох, ничего нет в рукх, невольно по телу пробегет холодок. Тут уж ндо уметь собрть всего себя, чтобы не рстеряться.

Вот медведь совсем уже близко от нс, остновился, прядет короткими ушми, видно, понять не может, почему теленок не кричит. В его приземистой фигуре, коротких, чуточку вывернутых нружу передних ногх, в низко опущенной голове -- чудовищня сил. Кк он уверен в себе! И от этого у меня сердце бьется чсто-чсто. Мне ничего не остется, кк ждть, доверившись Улукиткну. Перевожу свой взгляд н него. Стрик спокоен, лицо его непроницемо. Вдруг его осеняет ккя-то мысль, и улыбк рздвигет губы. Подумть только, ему еще смешно!

А в это время зверь, обходя ели, скрывется в чще. Стрик опускет бердну, торопливо достет из сумочки дв птрон. Я, еще более обеспокоенный, принужден молчливо ждть, чем все это кончится.

Еле уловимым движением Улукиткн бросет один птрон вниз, в медведя. Птрон перелетет его, глухо удряется о кмень. Зверь мгновенно змирет. Он обескуржен, нстороженно ждет, не понимя, что это з звук, но н всякий случй спружинил спину, готовый прыжком нкрыть жертву. Подними медведь свою лобстую морду кверху, он, конечно, зметил бы нс. А стрик бросет в него второй птрон, тот пдет н тропу, и зверь, тяжело подпрыгнув, нкрывет его передними лпми, кк лис -- мышь. Но вдруг он улвливет зпх человек, что-то стршное отржется н его морде. Одно мгновение -- и будто ккя-то дскя сил толкет медведя н кмни. Зверь упл, рявкнул, вскочил и, охвченный пникой, уже не рзбирясь, что впереди, рвнулся сквозь чщу н дно ущелья. Следом з ним ктился, зтихя, треск сломнных веток.

-- Ух... ух... ух... -- доносится снизу медвежья жлоб.

Улукиткн обнял корявый ствол ели, мест не нйдет, смеется от всей души и что-то кричит вслед зверю н своем языке. Д и кк тут не рссмеяться! Ндо же было придумть ткую шутку!

-- Кк прыгл, видл? Все рвно что его кто ножом ткнул... Большой медведь, шибко большой, испуглся, дже упл, -- и стрик снов громко смеется.

Тк неожиднно зкнчивется нш охот н кбргу. Спускемся н дно ущелья. З величвыми вершинми лиственниц, з грнью скл хлещет полотнищми дождь. Ветер в вышине гонит взлохмченные тучи. Тйг гудит, чуя непогоду. Мы зторопились, чтобы успеть добрться до лгеря.

Утром перед нми снов встл все тот же вопрос: где искть перевл? Горы по-прежнему кжутся недоступными, н седловины, которые мы обнружили в вершинх истоков, не подняться с крвном. И все-тки где-то тут Улукиткн переходил Стновой...

Я достю крту мсштб 1 : 1 000 000. Он издн в 1927 году и соствлен чстично по рекогносцировочным днным, больше -- по рсскзм охотников и, конечно, длеко не соответствует действительности. К тому же мсштб крты нстолько мелкий, что н ней изобржены только основные русл рек, и то приблизительно. Он нередко подводил нс, и мы уже двно ею не пользовлись. Д в этом и не было ндобности при тком проводнике, кк Улукиткн. Н крте из всех истоков Зеи ннесен только один, нзвнный Тс-Блгн.

Когд я вслух прочел это нзвние, сидевшие у костр проводники вдруг повернулись ко мне.

-- Ты что скзл? -- спросил Улукиткн.

-- Вот здесь н крте укзн только один ключик -- Тс-Блгн.

Стрик встл, потом снов сел и долго смотрел н крту, ничего не понимя.

-- Это мой Тс-Блгн, другой люди тут не жил! -- в необычном для него возбуждении вскричл он.

-- А что ознчет это слово?

-- Кменный блгн. Где он тут? Покжи.

Он привык все ощущть зримо, нтурльно, в естественном освещении, тут огромня горня территория изобржен н площди, которую можно прикрыть спичечной коробкой.

-- Ткой ключ есть километр дв-три отсюд, только по нему не пройти, -- вмешлся в рзговор Всилий Николевич.

Улукиткн здумлся: где-то близко почти семьдесят лет нзд он с мтерью и сестрою сложил этот блгн! Кто-то из топогрфов, деля первый брис этой местности, нзвл ключ или весь исток Тс-Блгн.

Кк жль, что я не знл до сих пор знчение этого слов, может быть, это помогло бы нм скорее нйти проход.

-- Ходи ндо, хорошо смотри ндо. Ты пойдешь со мною? -- вдруг спросил меня Улукиткн, згорясь ндеждой.

-- Пойду.

-- Тогд торопись, чй пьем -- ходи будем.

-- А мне с Лихновым рзрешите подняться н голец, может, брн добудем, -- попросил Всилий Николевич. -- Без мяс ноги еле носишь.

Я не возржл, тем более что нм двно пор было подумть о пополнении поскудевших продовольственных зпсов.

IV. Тйн строй ели. Проводник узнет местность. Улукиткн покидет нш тбор. Н подъеме к перевлу. Снов у нс рдость! Неприятня рдиогрмм.

Мы с Улукиткном уходим первыми. Он -- нлегке, но с бердной. У меня з плечми крбин и рюкзк с лепешкми, котелком, кружкми.

День нчинется погожим утром. С неб льется блгодть -- золотя, горячя. Пробудились птицы, букшки, н перектх веселее ззвенел хрустль реки.

Идем по левому берегу восточного исток, сжтого крутыми обрывистыми склонми. С шумом он проносится мимо, рссыпется белыми кипящими кскдми. То спрв, то слев чередуются оголенные утесы, и нм чсто приходится переходить реку вброд.

Вскоре русло круто поворчивет н север, и мы видим ту смую гигнтскую склу, которой любовлись с гольц три дня нзд. Отсюд он кжется еще более могущественной, еще более мрчной. Сколько пондобилось тысячелетий или миллионов лет, чтобы вырезть в сплошном мссиве и отточить с двух сторон ткое чудовище!

З крутой излучиной в русле стли попдться обломки белого мрмор. Они, будто огромные хлопья снег, виднеются сквозь прозрчную воду исток. Неожиднно выходим к водопду. Ккое чудесное зрелище! Предствьте себе русло реки, перехвченное отвесной мрморной стеною. Вод, пдя сверху тугой скользящей струей, рзбивется вдребезги о белые обломки и снов поднимется ввысь столбми рдужной пыли, чтобы повторить свое чудесное пдение. В изумительной белизне мрмор, в хрустльно-чистой воде, в звонких брызгх купются лучи горячего солнц. Сколько тут свет, ярких крсок, и кк удчно все они мешются. Добвьте к этому еще голубое небо, темные откосы скл, ярко-зеленый береговой брусничник, окймляющий белизну пышным бордюром...

Но з водопдом снов нс окружет угрюмя природ. Улукиткн чсто остнвливется, осмтривет все, оглядывется, но тщетно: ничто не нпоминет ему место, где когд-то сложил он кменный блгн.

У ручья мы здерживемся.

Усевшись н кмнях, стрик стл перемтывть н олочх ремешки.

Ручей ворчит, будто н кого-то гневясь, сползет по шероховтому дну глубокого кньон. Нд ним нвисет чщ, дыбятся кривобокие лиственницы и стоят поодль утесы-сторож. Стлниковые крепи ндежно зслонили проход и прикрыли густым сплетением стволов. Буйня лесня поросль крбкется по уступм боковых склонов до крнизов, широкими зелеными волнми перехлестывя через грницу видимого излом.

-- Будем тут искть. -- говорит Улукиткн.

Пытемся подняться по руслу ключ. Кк он извивется, глубоко врезясь в монолитную стену откос! Нм приходится тртить много усилий, чтобы пробирться по узкой щели между огромными глыбми, пролезть под ними или крбкться н их отполировнную поверхность. Ручей скчет с невидимой высоты, то рзбивясь о выступы скл, то зрывясь в рзно-Цветную щебенку, то снов появляясь, чтобы совершить гигнтский прыжок вниз. Стены потные. С нвисющих нд щелью кустрников кпет вод. Кмни покрыты слизью. Д и см воздух пропитн промозглой сыростью.

Мы упрямо продвигемся вперед, хотя и очень медленно и очень тяжело. Чще стли попдться водопды. Вот и совсем не остлось проход, и мы вынуждены выбрться нверх. Теперь нс окружет густой непролзный стлник, прикрывющий крупную россыпь. Стволы тк густо переплетены, что дже лиственницм здесь негде поселиться, и они, чтобы прорвться вперед, обходят зросли высоко по склону.

С чувством ккой-то неуверенности, почти слепо, мы погружемся в это огромное море здыхющейся рстительности, способной в короткое время измотть силы человек, изорвть одежду, привести его в отчяние.

И все же мы, шг з шгом, поднимемся выше и выше. См себе удивляешься, кк соглсовнно рботют ноги и руки. Д и не тк уж плохо передвигться по переплетенным стволм н четверенькх. Првд, это очень утомительно, но не безндежно.

Н первой проглине мы остновились передохнуть. Крвну по ншему следу ни з что не пройти, но нс обндеживет другое: рсщелин, что прилегет непосредственно к гигнтской скле, по крутизне доступн оленям, если, конечно, прорубить проход сквозь стлниковую чщу, и нш сейчс цель -- идти вперед до тех пор, пок не нткнемся н непреодолимые препятствия или не достигнем вершины ключ, возможно, и водорздельной линии Стнового.

Снов проделывем сложные упржнения н стлнике. Солнце высоко, тепло. Природ нежится в пхучей зелени и звукх. Глз рдуют бездоння синев неб и южные дли, повитые тончйшей лзоревой дымкой.

Еще чс мы боремся с чщей. Но вот он стл редеть, появились пятн ягеля, и неожиднно кончилсь крутизн. Мы окзлись н верху первой террсы и удивились, увидев перед собою почти ровную местность, пересекющую всю рсщелину шириною чуть ли не в дв километр. З ней виднелсь вторя террс, прикрытя густым зеленым лесом. Уж никк мы не рссчитывли увидеть здесь ткой крсивый уголок. Срзу з крем стлник нчинется бугристя мрь, прикрытя волнистым бледно-желтым лишйником. З ней тйг -- густя и пышня! Темные ели, белоствольные березы, угрюмые лиственницы, и, кк ни стрнно, тут же целым полчищем живут стройные осины! Ткое смешение редко здесь встречется. Но смое глвное -- впереди уже нет сплошных стлниковых зрослей, и это рдует нс.

Мы вышли к крю мри, остновились. Улукиткн внимтельно осмотрел местность.

-- Смотри, шибко хороший ягель. Если когд-нибудь это место ходил люди, они непременно тут кормили оленей. -- Он здумывется. -- Скжи, где бы ты стл тбором? -- И, не дожидясь ответ, продолжет: -- Вон внизу, видишь, толстый ель, под ней чистый место, сухо, тм бы я ночевл.

-- А для чего это тебе?

Он удивленно посмотрел н меня.

-- Человек, кк бы длеко ни ходил, след от него не отступет. Говорю, если ходил когд-нибудь сюд люди с оленями, они тм под елью ночевли или обедли. А ты кк думешь?

-- Я бы тоже тм остновился. Пойдем посмотрим.

Мы подошли к крю лес, где стоял эт толстя ель, гостеприимно склонившя перед нми свою темную крону. Под ней лежл толстым слоем осыпющяся годми хвоя, рядом плстом зеленый мох -- вот и все, что мог зметить глз. Но я зрнее внимтельно приглядывюсь ко всему, хочется в нблюдтельности не уступить стрику. Однко тут не окзлось ни пней, ни стрых зтесов, ни брошенных плок от чумов, ни осттков огнищ, и я тороплюсь сделть вывод:

-- Видно, эвенки никогд здесь не переходили Стновой, инче они действительно должны были бы остновиться под елью, чтобы покормить оленей.

Но Улукиткн будто и не слышл моих слов, он не умел тк быстро решть здчи. Кк окзлось, его млюсенькие, но быстрые глз искли не прямых докзтельств пребывния здесь людей, кких-то непонятных для меня нрушений общей грмонии местности.

Прежде всего Улукиткн обртил внимние н бугорок под мхом, рядом с елью. Он был чуть зметен и по форме ничем не отличлся от тысячи бугорков н мрях.

Я подошел к стрику и помог ему содрть мох. Под ним окзлись дв продолговтых кмня, положенных н рсстоянии полуметр друг от друг. Стрик улыбнулся.

-- Видишь? -- скзл он, обрдовнный.

-- Вижу. Кмни.

-- Кмни-то кмни, однко, близко тких нет, их носил люди, -убежденно говорит стрик.

Я смотрю н них и сверху и с боков, но, хоть убей, ничего не могу подметить -- обыкновенные кмни, необтеснные. А см Думю: хорошо бы н этот рз мне ошибиться. Улукиткн безндежно кчет головой и, не говоря ни слов, продолжет свое обследовние. Мне ничего не остется, кк нблюдть з ним. Нконец он подходит к ели, и снов улыбк освещет его лицо.

-- Иди, смотри и думй, кк это получилось, -- говорит стрик, ткнув в нрост н стволе ели примерно н высоте немного меньше двух метров от земли.

Нрост продолговтый, нпоминет сжтые губы и еле зметен н стволе.

-- Тут был ккя-то рн, со временем кор зтянул ее. Ты думешь, ее сделл человек?

-- Зчем думю? Зню. Он вбил в дерево колышек, котелок вешл, ремни вешл, всякий рзный вещи. Потом колышек сгнил, упл, место зросло корою. Двй хорошо смотри, может, колышек еще не пропл совсем, -- и стрик стл посохом рзрывть под елкой многолетние нслоения хвои.

В выемке между толстых корней он ншел кости. Время изъело их, они позеленели, но без труд можно было угдть, что это осттки седл. Теперь не было сомнения: здесь когд-то были люди! Внимтельно рссмтривя, мы ншли н кости вырезнные дв крест. И Улукиткн вдруг помрчнел. Что-то они нпоминли ему или он прочел н жлких остткх кости ккую-то тргедию?

Стрик с еще большим внимнием осмтривет ель, топчется возле кмней, что-то додумывет, видимо, ему еще не все ясно. А я доволен, что нйдены следы пребывния здесь людей, что нконец-то, может быть, мы нходимся н првильном пути к перевлу. Снимю котомку, собирю сушник, рзжигю костер. Н душе вдруг стновится необыкновенно легко, и дже окружющие нс склы потеряли свой суровый облик.

-- Чй врить будем, это хорошо... -- говорит Улукиткн, снимя с плеч бердну и присживясь к огню. -- Кк думешь, если люди был тут и ндо было тут ндолго вещи положить, ккое место он выбирл для лбз?

-- Я бы сделл лбз вон тм, в чще, -- и покзывю ему н густой ельник.

-- Аг. Может, и тм... Мло-мло кушем, потом искть будем.

-- Что искть?

-- Лбз.

-- Ккой? -- удивляюсь я.

-- Ты хорошо смотрел, голов рботй плохо. Помнишь, Осикт говорил, один люди, имя его Кррбх, двно-двно ходил через Стновой, нзд не вернулся. Это он тут тбором стоял.

-- Д ты что, Улукиткн! Ведь это было лет тридцть нзд, то и больше, кк можно угдть, что тут был стоянк Кррбх?

Он смеется.

-- Говорю тебе, где бы человек ни ходил, след от него не отстнет. Рзве не видишь? Рог, что лежл под елью, он от седл. А н нем что вырезно? Дв крест. Это родовя метк Кррбх, я зню. Хороший люди был, шибко жлко.

-- Он что, умер? -- удивился я.

-- Однко, пропл. Тут ему бед случился большой, вот и не вернулся...

И стрик стл рсскзывть, последовтельно восстнвливть кртину происшедших здесь тк много лет нзд событий. Никогд еще он тк меня не поржл своей способностью логически нлизировть неприметные для нс фкты.

-- Если глз твои не знют, что видят, пусть уши помогут им. Слушй, стрик будет толмчить. Я искл тут огнище, его нет, знчит, у Кррбх не было чум. Однко, без огня люди жить не могут. Кк думешь, зчем он сюд дв кмня прянес, рядом положил?.. Не знешь? Тут стоял его плтк, н кмнях железня печь. Посмотри, с ккой стороны около кмня железня печь. Посмотри, с ккой стороны около кмня есть уголь. В той стороне у печки дверцы были и выход из плтки. Теперь ты понимешь? Иди, нйди уголь.

Действительно, возле одного кмня я под мхом ншел несколько угольков и легко предствил, кк стоял печь и плтк.

-- Теперь слушй и думй: почему Кррбх оствил тут н колышке седл? Оленей потерял! Ткие седл из рог и кости эвенк зря не бросит. Вот я и думю: если он всех оленей потерял, то вещи бросил тут в ельнике; не всех потерял -- ушел через перевл дльше. Но Кррбх потом у нс ничей глз не видел, знчит, пропл он з перевлом. Ай жлко! Хороший люди был. Ты ври чй, я смотреть буду, нет ли близко лбз...

И стрик ушел в ельник.

Уже полдень. Млеет тйг, облитя золотой блгодтью солнц. Резвясь, шлят сквозные ветерки. В небесной лзури ни единого облчк. В природе -сонливый покой. Кжется, ндолго устновилсь погод.

Где же взять воды для чя? Ручей шумит длеко и глубоко в Щели. Рзве посмотреть, нет ли н мри льд? Беру топор, сдирю толстый мох. Под ним окзывется вечня мерзлот. Это уже выход из положения! Срубю верхний слой, добирюсь до коренного льд, нбирю его полный котелок, см думю: вот это будет чй! Ведь льду, вероятно, много тысяч лет!

В те длекие времен, вероятно, здесь, где сейчс мрь, было озеро. Может быть, перед тем, кк ему змерзнуть нвечно, из него пили воду ммонты, гигнтские олени или ккие-нибудь другие доисторические животные...

Улукиткн вернулся с нходкми: принес изъеденные ржвчиной кусок желез от печки и котел, роговые кольц от узд и всякую мелочь.

-- Видишь? -- говорит он. -- Улукиткн не зря думл. Кррбх потерял всех оленей, вернулся нзд н Зею. Без оленей зчем ему идти з перевл? А потки положил н мленький лбз, видно, хотел скоро прийти з ними, но смерть поймл его рньше. Лбз двно упл, все сгнило, только это остлось. -- И стрик бросил все н землю.

Решем подняться н вторую террсу, чтобы окончтельно убедиться в нличии проход. Пересекем ельник, выходим к шумливому ручью. Он пдет с террсы, дробится о подстерегющие его внизу кмни и прозрчными струями сочится между влунов. Столбы пыли окутывют водопд, береговую зелень, и кжется, будто здесь, в кменной щели, купются призрки, взмхивя прозрчными крыльями.

Мы еще не подошли к водопду, кк ветерок нбросил ккой-то знкомый зпх цветов, д ткой сильный и приятный, что мы с Улукиткном остновились. Здесь, в суровом кре, цветы почти без ромт, это не юг, где рстительность соревнуется не только в формх, но и в зпхх. И вот ткя рдость -- где-то близко живет пхучее рстение! Где оно? Ккое? Мы без сговор идем нвстречу зпху.

Д ведь это душистый рододендрон! -- вдруг осенил меня мысль. С этими цветми я встречлся н белогорьях Восточного Сян. Дже тм, среди пышных льпийских лугов, среди блгоухющей зелени, он -- смый душистый цветок, и зпх его человек улвливет н большом рсстоянии.

Зпх привел нс к водопду. Н высоком кменистом борту, среди мелкого стлник мы увидели зросли душистого рододендрон. Это низкорослое многолетнее рстение, хрктерное для гольцовой зоны гор, рстет по россыпям. Мелкие бледно-розовые и белые цветы издют резкий зпх. В нем и внильня пряность, и гвоздичня свежесть, и еще что-то присущее только этому виду рододендрон. Я нбивю им рюкзк.

Кк обрдуется Всилий Николевич, увидев этот цветок! Н Восточном Сяне, где он родился и где в погоне з соболем и в охоте н мрл прошли его молодые годы, душистый рододендрон нзывется "белогорским чем". Его звривют кипятком и пьют кк чй. Бледно-розовые цветочки нпомнят моему другу родные горы...

Ниже водопд переходим ручей и нчинем поднимться з террсу. Подъем крутой, по густому ельнику. Пол мягкий, почти нет кмней. Это рдует и обндеживет нс. З крутизной снов рвнин с ворчливым ручейком, видн третья террс, вероятно последняя. По ней лепится мелкий лес, спускются к подножию "свежие" полосы россыпей. Теперь хорошо обознчилсь седловин, обрзоввшяся между сильно рзрушенными склми. Тут глзу простор.

Нет сомнения, мы нходимся н том смом пути, по которому шел в детстве Улукиткн. Но стрик все еще присмтривется, прощупывет нпряженным взглядом рельеф, что-то ищет.

Мы поднимемся н одну из возвышенностей (морену) н крю террсы, смотрим н свой след, н юг, и перед нми рспхивется дль, впрвлення с боков в строгую рмку ближних скл. Темные хребты с облезлыми вершинми пересекют широкое прострнство, поднимются крепостными влми, грозными утесми, чтобы прегрдить путь Зее, священной дочери эвенков. Но не укрулили ее, недосмотрели: убюкли их ветры весенние д тумны долгие. По эвенкийским предниям, проточил Зея грнит, рздвинул горы и вырвлсь н простор. И мы видим с террсы, кк убегет вдль, меж темных хребтов, ее текучий голубой хрустль.

Улукиткн сдится н кмень и долго смотрит вдль, протиря дрожщими рукми глз. Жесткие брови хмурятся, в глзх блестит что-то хорошее, теплое, словно он сделл ккое-то вжное открытие. Хочет стрик что-то скзть и не может, кжется, вспыхнувшие мысли зтумнили ему голову. Но вот он выпрямляется и, ткнув кривым пльцем в прострнство, взволновнно произносит:

-- Все это я видел двно-двно, когд с мтерью переходил Стновой. С тех пор прошло много времени, я стл совсем другой; эти склы, вот тот голец и все-все кк было рньше, тк и остлось. Знчит, сон не обмнул, ншли перевл. Теперь ходить дльше нм не ндо, поверь стрику, проход через хребет тут!

-- Ты уверен, что сон помог нм?

-- Что ты з люди, -- возмутился стрик. -- Три кменные цветк, что я во сне положил в котомку, рсклевли птицы. Првд? Это -- три дня, что мы с тобою нпрсно ходили по горм. Четвертый цветок я унес с собою -- это нше счстье. Скжи, рзве не н четвертый день мы ншли проход? Кк можно сну не верить! Без веры дже сильный человек все рвно, что упвший лист: куд хочет, туд и несет его ветер.

Солнце косыми лучми греет костлявую грудь стрик, ветер, теплый, южный, лсково шевелит седеющие пряди волос н его голове. А вокруг тк хорошо, тк просторно, кк никогд не было в этих горх.

Отдохнув с полчс н верху второй террсы, мы отпрвляемся в обртный путь. Улукиткн идет впереди. Теперь в его движениях уверенность, он спокоен. Стрик нмечет между кмней будущую тропу для крвн. Я делю топором зтесы н деревьях. Н этот рз мы окончтельно убедились, что подъем н верх первой террсы вполне возможен с оленями, но придется приложить много усилий, чтобы прорубить проход сквозь чщу лес, покрывющую эту террсу.

Тк был открыт збытый эвенкми проход через Стновой, сослуживший добрую службу в течение многих последующих лет нм и другим экспедициям, рботвшим в этом рйоне.

В лгерь вернулись до зход солнц. Всилий Николевич с Лихновым ушли н охоту н тот смый голец, куд ходили мы с Улукиткном в первый день, но еще не вернулись. Вспыхнул костер, зкипел чйник; мы еще не успели взяться з кружки, кк вскочил Кучум и нсторожился. Из чщи появилсь Бойк. Он с рзбегу бросилсь ко мне, лизнул Улукиткн, зтем подошл к сыну. Тот обнюхл ее всю: губы, шею, бок, грудь, и я подумл: вероятно, Кучум пытется угдть, где был мть, ккие события ее сопровождли и довольн ли он своей прогулкой.

-- Генндий, -- говорит Улукиткн, -- ндо много дров готовить, сегодня долгий ночь будет.

-- Почему долгий, рзве ты не устл?

-- Устл, д ничего. Всилий зверя убил, зубм рботы хвтит н всю ночь. Мясо есть, тк сон в обиде не бывет.

-- Откуд ты узнл? -- удивляюсь я.

-- А рзве ты не видишь, кк долго Кучум обнюхивет Бойку, он принесл зпх убитого зверя, инче он дже не подошел бы к ней. Всилий обязтельно убил, -- уверенно зявляет стрик.

А в это время слышится треск сучьев, шги, рздвигется чщ. Н поляну выходят Лихнов и Всилий Николевич, н сгорбленных спинх они несут по полтуши брн.

Мы помогем охотникм снять добычу. Лгерь оживляется. Вспыхивет обновленный костер, гремит посуд. От рдости не знем, куд посдить Лихнов и Всилия Николевич. Они принесли в лгерь зпх свежей брнины, рстревожили нши ппетиты. Д рзве только нши? Посмотрите, кк Кучум нцелил глз н куски, облизывется, сгоняя с губ нбегющую слюну.

Нд огнем повис тяжелый котел. Пополз по тйге зпх прного мяс. Люди повеселели и оттого, что нконец-то нйден перевл, и оттого, что к ужину будет, нконец, подн ромтня брнин именно в этот торжественный день! Тут уж было з что выпить по стопке коньяку.

Я не ошибусь, если скжу, что среди прнокопытных зверей, зселяющих обширную Сибирь, мясо снежного брн по вкусу не имеет себе рвного. В нем к знкомому зпху обыкновенной брнины примешивется тонкий, свежий ромт льпийских лугов.

Мы долго сидим з ужином. Нд лгерем трепетно и ярко мерцют звезды. Дремлют утесы-великны. Молчит, здумвшись, струшк тйг. Живет только костер д людской говор... Вот когд я з много дней ншего путешествия усну спокойно, с полным созннием того, что нши усилия увенчлись успехом.

-- Ты что-то, Улукиткн, грустный? Нездоров, что ли?.. -- спршивю я стрик, когд мы остемся вдвоем у зтухющего костр.

Он смотрит н меня спокойно, но глз печльные. Молчит; хмурятся густые брови. Мысли где-то длеко. Но вот морщины н его лице кк бы оживют.

-- Улукиткн обещл тебе покзть перевл? Покзл. Теперь сердце стрик не болит, можно оствить твой тбор. Стр я идти дльше. Зчем уносить свою могилу тк длеко от мест, где вся жизнь...

-- Неужели ты, Улукиткн, решил нс покинуть? Ты же хотел н перевле поохотиться з брном... -- перебивю я его.

-- Человек хочет много, д руки короткие. У оленя одн думк -- ягель; у меня одно горе -- стрость. Куд мне с ней идти? Кому ндо мое горе!

-- Ты плохо себя чувствуешь? Скжи, что болит, я дм лекрство, утром вызову по рдио врч.

-- Нет, не ндо. Сколько лток ни клди н стрые штны, они новыми не будут.

-- Почему же ты тк вдруг зсобирлся?..

-- Длеко уйдем -- не выдержу, опять беды со мною нберешься. Отпусти стрик, -- и он строгим, просящим взглядом посмотрел н меня.

Рядом гсли последние вспышки костр. От реки полз тумн седыми лохмми. Нступило смое глухое время ночи: без звуков, без шорох, и только где-то з темными грядми лиственниц невнятным шепотком игрли бубенцы д изредк влстно ухл филин.

Мы об молчим. Меня этот рзговор зстл врсплох. Я не ожидл, что стрик преподнесет мне ткой неприятный сюрприз. Ведь и ему не тк легко проститься с нми. И мне невольно вспомнился нш длинный тяжелый путь по скупой, збытой людьми земле: купуринские нледи, пург н перевле, сон под снегом. Мысль о том, что нс покидет человек, которому мы все обязны своим успехом, я и жизнью, -- больно сжл сердце.

Но имею ли я прво уговривть стрик? З восемьдесят лет своей жизни он нучился упрвлять собою. Пусть решет см, кк ему лучше поступить.

Все это нгрянуло неожиднно, и я не могу прийти в себя. А стрик, понурив голову, сидит здумчивый, но живя игр морщин д содрогние ресниц и губ выдют внутреннюю борьбу, видно, и у него тугой косой сплелись мысли...

-- Ты о чем сейчс думешь, Улукиткн? -- не выдерживю я.

Он поднимет н меня печльные глз:

-- Ндо бы смому проводить вс з хребет, д не вернуться мне одному. Вот и думю, кк пойдете дльше, -- мест дикие, горы, чщ. Не везде реки бродить можно. Сердце мое долго болеть будет.

-- Нм нелегко будет без тебя, Улукиткн. Стрик проводит рукой по морщинистому лбу, словно хочет отстрнить ккие-то мысли:

-- Ты нпрсно думешь, если дятел не стукнет, то день не нчнется. Кк-нибудь пройдете, стрик не тщи дльше... Когд нет порох, ружье -только тяжесть.

-- Хорошо, Улукиткн, ты поступишь тк, кк подскзывет тебе твое сердце. Ты слишком много сделл для нс, чтобы мы не соглсились с твоим решением. Я верю в твое желние сопровождть нс и дльше, но ты действительно уже не в том возрсте, чтобы слепо подчиняться желнию. Уж если ты решешься вернуться, скжи, что тебе нужно для обртного пути?

-- Пусть Мйк пойдет со мною, он принесл мне много счстья, больше стрику ничего не ндо.

-- Мйк пойдет с тобою, и ты возьмешь все необходимое, чтобы в пути не думть об одежде и пище, об остльном мы побеспокоимся сми. Не думл я, Улукиткн, что сегодняшний счстливый день зкончится для нс тк печльно... Тяжело рсствться с тобой...

-- Когд я был слепой, то узнл своих друзей; мне тоже больно бросить их, д что поделешь. Стрый люди все рвно что птиц без крыльев. Ты не обижйся... -- и Улукиткн, рстревожив головешкой зтухющий костер, долго смотрел, кк тлели в синевтых вспышкх угли.

Теперь я окончтельно поверил, что стрик всерьез решил покинуть нш тбор. Жлко было рсствться и с Мйкой. Уходит от нс смое пожилое, мудрое, чей опыт оберегл нс от многих неприятностей, и смое молодое, рдоввшее нс жизненной свежестью, приносившее нм немло приятных минут!

Пор спть.

...Когд я проснулся, все были н ногх. Из тйги к дымокурм пришли олени. Н огне довривлся звтрк. Первя мысль был об Улукиткне. Я оделся и вышел из плтки со слбой ндеждой, что он з ночь изменил свое решение. Но стрик уже собрлся в обртный путь. Одет он был точно тк же, кк при первой ншей встрече н зейской косе: н нем был все т же стренькя дошк, вся в зплткх, без шерсти, со следми костров, дождей, длительных походов, и лосевые штны, перехвченные ремешкми ниже колен. Н ногх новые олочи, будто нрочно припсенные для этого случя. Спецодежд, в которой он ходил последнее время, был упковн с продуктми и всякой дорожной мелочью в поткх. Все это без слов говорило о непоколебимом решении стрик.

Кто поведет теперь нш крвн к перевлу, кто нйдет проходы, перепрвы, кто предскжет погоду, кто теплыми словми отогреет нши згрубевшие сердц в тяжелые минуты! Конечно, поведет Лихнов. Но стрик слишком избловл нс своей зботой, чтобы мы могли скоро збыть о его отсутствии.

З звтрком решем вопросы ншего дльнейшего путешествия к Алднскому нгорью. Выслушивем длинное нпутствие Улукиткн. Не ндеется стрик н нш опыт, тревожится з ншу судьбу, обо всем хочет предупредить, и от неуверенности з блгополучный исход ншего предприятия у него болезненно морщится лицо.

Но день торопит нс. Уже свернуты плтки, нлжены вьюки. Все мы готовы покинуть лгерь, чтобы продолжить свое путешествие. Помощником Лихнову будет Всилий Николевич. Чтобы не здерживть крвн н подъеме через зросли, я пойду с Генндием вперед. Мы прорубим лзейку через стлник до верх первой террсы, чс через три ншим следом Лихнов поведет звьюченных оленей.

И вот нступил минут прощнья с Улукиткном. Я чувствую, кк что-то тяжелое клубком подктывется к горлу, в мыслях чехрд, язык не нходит нужных слов. А стрик стоит у костр, сложив н животе сцепленные пльцми руки, все ткой же мленький, щупленький и, кк всегд, покорный. Он пытется улыбнуться, но глз вдруг нчинют мигть чсто-чсто и губы дрожт. Он подходит ко мне, обеими рукми берет мою руку, хочет что-то скзть... И не может...

-- Мы всегд будем вспоминть тебя, Улукиткн, кк лучшего друг, -говорю я. -- Ты много сделл нм, многому нучил, ты зствил нс полюбить свой змечтельный нрод и этот дикий крй. Спсибо тебе з все! Н перевле мы выложим большой тур в честь ншей признтельности тебе. В нем я оствлю зписку: "Перевл этот открыт Улукиткном". Пусть те, кто будет пользовться им, блгодрят тебя. Скжи, что ты хочешь, и я выполню твое желние!

Улукиткн держит мою руку, пристльно смотрит мне в глз, и я вижу, кк по его лицу рсплывется теплот.

-- Сердце лучше слышит, чем ухо, лучше видит, чем глз, ему больно покидть вш тбор. Теперь нши дороги рзные: твоя троп уйдет длеко з хребет, моя совсем в другую сторону. Ты спршивешь, что бы хотел Улукиткн? Пусть еще рз когд-нибудь мое сердце услышит твой голос. -- Он помолчл, сдвинул жесткие брови и продолжл: -- Помни, если н твоем пути будут удчи, дже много -- не гордись. Но если постигнет горе, не теряй головы, без него счстья не бывет. Не збудь, что толмчил тебе стрый Улукиткн...

...Я ухожу с Генндием. В тйге тихо, лишь под ногми шуршит густой брусничник. Н повороте оглядывюсь. У костр одиноко стоит Улукиткн, мшет нм н прощнье шпкой. Он покинет лгерь последним, после того, кк крвн тронется к перевлу.

Нш здч -- нметить более плвный подъем н перевл и прорубить проход сквозь стлниковые крепи, по которому можно будет пройти груженому крвну и по которому позднее полевые подрзделения экспедиции смогут внести нверх тяжелые геодезические инструменты.

Потянулсь троп от тбор по восточному истоку до исполинской склы, полезл нверх по уступм в гущу зелени. От стук топоров пробудилсь тйг. Зплясло по утесм голосистое эхо, пополз по ущелью чужой, незнкомый звук.

И, словно угдв в них шги человек, в недобром предчувствии зстонли склы.

Ощетинился стлник, встл непролзной стеною. Поползли нвстречу россыпи. Но невозможно сломить упорство людей, уже поверивших в блгополучный исход дел.

В чистом, звонком воздухе не смолкет стук топоров, и треск пдющих деревьев отдется в глубине ущелья глухим, недобрым ворчнием. Мы рботем с полным воодушевлением, с полным созннием того, что делем тропу в эти дикие, еще не потревоженные человеком горы. Может быть, этой тропою откроется первя стрниц большой летописи о покорении и всестороннем изучении Стнового.

Руки двно устли. Много рз мы сдились отдохнуть, пок не миновли крутизну. Кк только окзлись н верху террсы, стлники поредели, рзорвлись, и скоро покзлсь мрь. Не успели еще мы выйти н нее, кк снизу послышлся крик погонщиков. Крвн поднимется н верх террсы. Я иду ему нвстречу...

Бедные олени! Н них жлко смотреть: из открытых ртов свисют длинные языки, в глзх муть, при млейшей остновке они ложтся и их очень трудно зствить встть.

После короткого совещния решем зночевть здесь. Лихнов выводит крвн н мрь, ищет место, где бы поудобнее стть тбором, и, тк же кк и мы вчер с Улукиткном, нпрвляется к той смой ели, где был стоянк Кррбх. Рзвьючивем оленей, отпускем их н корм. Н стоянке всегд всем хвтет рботы: кто тскет дров, кто бежит з водой.

Во время обед я вдруг змечю, что Лихнов, доствший уже не первый большой кусок брнины с костью и поднесший его ко рту, вдруг змирет с открытым ртом. Глз устремлены вдль, н склон горы. Мы все рзом поворчивемся и смотрим туд и тоже змирем: по ншей, хорошо протоптнной тропе, зпыхвшись, бежит устля Мйк! Все поднимемся и ждем -- не появится ли следом з ней и Улукиткн?

А Мйк, выскочив н мрь и увидв псущихся оленей, плтки, дымокуры, людей -- словом, все то, что окружло ее с рождения, к чему он привыкл, вдруг остновилсь. В ее зстывшей позе, в рздутых ноздрях, в больших черных глзх, дже в дыхнии -- рдость.

Вот он уже возле оленей. Не знет, возле кого остновиться, протяжно кричит. Зтем Мйк подбегет к костру и долго осмтривет всех нс своими большими нивными глзми.

-- Ах ты, бездомниц, рньше бросил мть, теперь вот и Улукиткн! -строго говорит Лихнов.

А т, будто вдруг вспомнив, что еще не все сообщил оленям, бросется к стду, и оттуд долго доносится ее отрывистый крик.

Мы привыкли к ней, к ее шлостям, к ее крику, и присутствие ее нм приятно.

Но мы знли и другое: он своим исчезновением принесл большое горе Улукиткну! Ведь стрик будет думть, что он ушл от него потому, что не в силх предотвртить несчстье, которое, знчит, лежит н его пути домой.

-- Что же будем делть с Мйкой? -- обрщюсь я ко всем.

-- Ндо ее вернуть стрику... -- говорит Всилий Николевич.

Лихнов неодобрительно кчет головой.

-- Кк догонишь? Если Мйку привязть к ездовому оленю -- он здушится, не пойдет. Знчит, ндо гнть все стдо, зчем нпрсно мучть оленей? Стрик теперь длеко. Он обязтельно обмнет злого дух хрги, кк-нибудь попдет домой.

И мы решем: пусть Мйк остется с нми. После обед мы с Генндием взялись з топоры, чтобы прорубить тропу н перевл. А Лихнов с Всилием Николевичем отпрвились вниз з оствшимся грузом.

Верх первой террсы, где мы стли лгерем, предствляет собою слегк нклонную площдку, прикрытую зрослями смешнного лес. Тут и ель, и берез, и лиственниц, и рябин, и ольх, и неизменный стлник. Словом, все, что произрстет по обширной Зейской долине, собрно н этой небольшой площдке, и, несмотря н большую высоту по отношению к уровню моря, деревья чувствуют себя здесь неплохо. Вероятно, этому способствует почв, н которой они поселились, и то, что террс зщищен с трех сторон высоченными склми и сюд не проникют губительные северные ветры.

Здесь нм идти легче. Троп пронизл ельник, пробежл вверх по ключу почти до водопд, перебрлсь н првый берег и стл крбкться по крутяку н верх второй террсы. Хорошо, что н этом подъеме нет россыпи.

Не торопясь, выискивя более доступный проход, мы поднимемся все выше и выше. Тйг зметно редеет. С боков от полурзрушенных скл все глубже вклинивются россыпи. Пятнми желтеет по склонм ягель. Стновится просторнее. Но нс постигет неудч. Мы уже выбрлись к грнице лес и были совсем недлеко от перевл, кк с восточных вершин сполз к нм холодный тумн. Он принес мелкий, спорый Дождь, и мы повернули обртно, не достигнув седловины.

Нвстречу, из глубоких ложбин, выползет зловещя темень. Срывется ветер. Дождь усиливется, и, пок мы добирлись до нижней террсы, он исхлестл нс тк, что сухой нитки не остлось. Здурил и ключ. Промешкй немного, и нм трудно было бы его перебрести.

Мы в ельнике. Уже не идем, бежим. Холод пронизывет тело. Тйг шумит глухо, сонно. Сгущется ночь. Но скоро тбор, тм зтишье, горячий чй и тепля постель. Вот и огонек просверлил темноту, пронизл кроны деревьев. Он мнит к себе. Свет костр отпугивет мрк нступившей ночи. Но... что это? По ягелю бродит Мйк... одн... Не привиденье ли это? А где же олени? Нши, видно, еще не вернулись с грузом, чсть которого оствили вчер ниже. Неужели Мйк убежл и от них?

Мы выходим из чщи почти у смого тбор. Никого нет, где-то длеко внизу слыштся крики погонщиков. Но, судя по тому, кк весело пляшет плмя костр, кк дружно потрескивют только что подложенные в огонь дров, кто-то оствлся н тборе. К тому же чьи-то зботливые руки приготовили возле огня вешл для просушки одежды. Мы в недоумении. Но вот из темноты к свету выходит человек... мленький, слегк сгорбленный... в знкомой одежде. В рукх он держит ведро с водою.

-- Улукиткн?! Ты ли это? -- изумленно кричу я стрику, охвченный рдостью.

Он опускет ведро н землю, молч подет мне сухую руку. Я догдывюсь, что Улукиткн вернулся совсем, и не могу удержться, чтобы не обнять, не дть почувствовть строму эвенку, кк дорог он нм. Я крепко обхвтывю рукми щуплое тело Улукиткн и долго тискю... Посторонний человек мог бы подумть, что мы не виделись с ним целую вечность.

-- Мйк убежл от меня, -- тихо говорит стрик, -- и я вернулся. Может, верно, я не должен брость вс в этих горх. Если счстье не хочет идти со мной, я должен идти з ним.

Уже близко слышится крик Лихнов, к тбору подходит крвн. Мы помогем рзвьючивть уствших животных и отпускем их н корм. А дождь все идет и идет. Зпл, будто рстял, ветерок, поникл тйг. Все безндежно опечлилось. Но под елью сухо. Кк приятно тепло большого костр!

Огонь нгоняет сон, но прежде нужно обсушиться. Мы рздевемся, рзвешивем одежду и полуголые окружем костер. Плмя весело лижет пугливую тьму. С веток пдют тяжелые кпли влги. Освещенные дрожщими бликми огня, все мы кжемся стрнными существми: скорее походим н кких-то горных духов, спсющихся под елью от непогоды.

Утро встретило нс мелким дождем. Ндо идти. Мы не имеем прв в своих походх рссчитывть только н хорошую погоду, н ндежную тропу. Нс ничто не должно пугть, мы должны быть достточно привычны ко всяким неприятностям, тогд и сон возле костр, и трудности поход, и дже пригорелые осттки кши н дне котелк покжутся большим нслждением, которое никогд не испытывешь, живя в городе.

Когд все было готово, Улукиткн ндел плщ, подпояслся, подтянул ремешки н олочх и достл из потки свою стренькую шпку. Крвн тронулся. Крик погонщиков, треск сучьев под ногми оленей, людской говор не могли рзбудить эхо. Н небе вдруг исчезли обндеживющие просветы. Тумн свлился в лощину и нкрыл нс. Срзу стло холодно и сыро.

Олени еле плетутся по скользкому подъему. З тумном ничего не видно, кроме небольшого мокрого клочк земли под ногми д контур прорубленной вчер просеки. Нстроение у всех кислое. Одно утешение, что с кждым шгом, пусть он тяжел и очень медлителен, мы приближемся к перевлу.

Три чс продолжется подъем. З это время перестл дождь, и лучи солнц рстопили голубые протлины. Мы уже высоко. Ближе синеет просторное небо. Подступ к перевлу свободен от лес. Некрутой кменистый склон зплетен полярной березкой, стлником, ольхой. Выше кустрники редеют, мельчют и совсем исчезют. Н седловину выбегют только низкорослые стлники, и тм же, в кмнях, можно увидеть густо сплетенные рододендроны.

Перевл предствляет собою довольно широкую седловину, зключенную между рсступившимися отрогми. Спрв и слев глубокие прорезы, по которым можно, не поднимясь нверх седл, пройти н противоположную сторону. Я остнвливюсь: куд идти? Снизу трудно угдть, по ккой щели легче провести оленей. Левя мне кжется более доступной. Вижу, Улукиткн нцеливется пройти этой же щелью. Уже берем последнюю крутизну.

Вот мы и в щели. Он подводит нс к небольшому озерку, обросшему мелкой осокой и помутневшему от пробежвшего недвно по нему стд снежных брнов. Узнем, что ручеек из озерк течет н север.

Знчит, мы действительно н перевле.

В тишину врывются мой и Всилия Николевич выстрелы, громкое "ур". Улукиткн тоже зклдывет в свою бердну птрон, приподнимет к небу ствол, долго чекет зтвором, но ружье упорно молчит...

Крвн спускется по ручейку и попдет н зболоченную площдку, почти ровную, усеянную кочкми. Идти ниже нет смысл. Обходим болото по верхнему крю и остнвливемся всего в двухстх метрх от оствленного перевл, н крошечной лужйке, среди рослых стлников.

Солнце еще высоко. Ствим плтки, рзвешивем для просушки одежду, спльные мешки, вещи, продукты. Я пользуюсь безветрием, рсклдывю н брезенте гербрий, добытых птиц. В тком цветном оформлении нш лгерь имеет совершенно необычный вид и нпоминет цыгнский тбор. Мы не ншли здесь ни огнищ, ни осттков чум, ни зтесов. Может быть, впервые в этом диком уголке гор зстучл топор, и появились пни, и землю обогрел костер.

Нм предстоит прожить н перевле несколько дней. Ндо рзрешить ряд технических вопросов, связнных с проведением геодезических рбот в этом рйоне Стнового. Д и люди зслужили передышку после длительной кочевой жизни.

Но чтобы передышк не был скучной, сегодняшний день посвящем личным делм. Нужно серьезно зняться стиркой, починкой; д мло ли кких дел нкпливется з время поход! Ншу обувь буквльно съедют кмни, сырость; одежду рвет чщ. Тут уж чуть прозевй, не зшей, не звяжи вовремя -- и тйг вмиг рзденет догол, не пожлеет. Необходимость нучил нс без посторонней помощи вести хозяйство, кждый см для себя и спожник, и портной, и повр, и пекрь.

Среди всех я смый богтый человек -- н моих штнх еще есть место для зплток. Куд хуже дел у Всилия Николевич, он свои штны износил донельзя, ндо бы выбросить, тк нет, жлко.

Хочется здесь пополнить свою коллекцию несколькими хорошими экземплярми снежных брнов, собрть рстения, поселившиеся н этих скудных склонх гор, в циркх, н склх. Все это, несомненно, сулит много интересных встреч, впечтлений, и при мысли об этом згорешься нетерпением скорее ндеть н плечи рюкзк, взять посох, крбин и -- йд к вершинм! Они зовут, мнят. Глвное, не рзгневлось бы н путешественников небо, от него звисит нш успех. Зтем мы продолжим свое путешествие дльше н север.

Нш цель в этом мршруте, кк я уже говорил, -- помимо технических здч, нйти проход через Стновой от Зейской долины до Алднского нгорья.

Половин здчи выполнен. Это рдует, когд оглядывешься н пройденный путь. Будущее же по-прежнему остется неизвестным и тревожным. Но рзве не в этой неизвестности звтршнего дня змнчивость жизни путешественник?

От перевл н север тянется глубокое ущелье, сдвленное склистыми гребнями. По нему-то мы и пойдем. Тм, н севере, з синевой гор, где круто обрывются отроги хребт, покоится большое озеро Токо. От него нчинется Алднское нгорье.

Мы успели пообедть, нтскть большой ворох дров, убрть просушенные вещи, но день еще не кончился. Н зпде копились перистые лоскуты рзорвнных туч, и, лишь когд солнце здернулось одной из них, кругом помрчнело.

Из кких-то глубин, словно дыхние нстывшей земли, струями полилсь прохлд, и тотчс же нд горми, нд темно-зеленым руном стлников зсинел воздух. Кукушк не торопясь отбил первый вечерний чс.

Улукиткн молч зовет меня к себе, кривым пльцем предупреждет: будь осторожен -- и тинственно покзывет н восточный крй седловины перевл:

-- Смотри, тм стдо брнов. Хочет ходить через седло н другой сторон, д нс зметил.

Действительно, тм кто-то ходит. Достю бинокль. Подсживюсь к стрику. До кря седловины метров шестьсот. В бинокль хорошо видно стдо из восьми голов: четырех смок, двух прошлогодних ягнят и двух млышей, недвно появившихся н свет.

Им хочется перебежть седловину, но их явно пугют плтки, дым, рзбросння для просушки одежд, псущиеся олени. Они еще не знют, опсно это или нет, и топчутся н месте. Нконец одн из смок спускется вниз. Стдо кучится, нпрвляется следом. Но у стлник, почти у кря спуск, вдруг все рзом шрхются нзд, высккивют нверх, змирют одним серым пятном. Опять тревожно посмтривют в ншу сторону, но не убегют. Уж очень хочется перебежть седловину!

Мы продолжем неподвижно нблюдть. Животных одолевют нсекомые. Они и минуты не могут постоять спокойно, беспрерывно мотют головми, чешут бок об угловтые кмни, то ложтся, то всккивют.

Нс привлекют дв млыш. Они буквльно ни н шг не отступют от мтерей, держтся рядом бок о бок, точно копируя поведение взрослых. Мть ляжет -- и млыш непременно примостится рядом, т встнет -- и он тотчс же поднимется, прилипет к ее боку. Удивительня привязнность! Но дв прошлогодних ягненк ведут себя совсем инче. Они беспрерывно ссорятся. Тот, который поплотнее и более подвижен, не допускет второго к мтери, нсккивет н него, бьет передними ногми, гоняет. Второй очень худ, шерсть н нем от побоев помят, уши упли. Видимо, оттого, что его не пускют к мтери, он с еще большей нстойчивостью хочет попсть к ней, ходит вокруг стд, выжидет момент и з это получет новые и новые побои. У меня невольно зкрдывется мысль, что это не близнецы, хотя и живут при одной мтери. Не может быть, чтобы единоутробные ягнят тк ссорились. Вероятнее всего -- у худого погибл мть, ее зменил ему эт стря добря смк.

Уже выползет сумрк, тускнеют горы, змирют звуки. Стдо будто ждло этого момент, посмелело. Животные, тесня друг друг, осторожно спускются н дно седловины и, кк только миновли подозрительную полосу стлник, пускются вскчь всем скопом.

Вижу, кк подпрыгивют по шершвому горизонту перевл серые комочки. Животные уже н середине, но вдруг обрывют свой бег, змирют н фоне потемневшего неб скульптурной группой. Смотрят в ншу сторону, дв млыш, воспользоввшись остновкой, припдют к мтеринским соскм. Теперь брнм хорошо виден весь лгерь, с плткми, с костром. Им кжется все тк интересно, что они збывют об опсности, продолжют стоять. Я поднимюсь, кричу, бью в лдоши, -- но никкого впечтления, тбун стоит, словно привороженный. Слышится пронзительный свист Всилия Николевич -- тоже никкого впечтления.

Но вот зкшлял стрик, и стдо рстяло: смк с прошлогодними ягнятми бросилсь нзд, остльные побежли дльше. У кря седл они выскочили н кмень, дождлись отствших и все сообщ посккли по склону, уже не оглядывясь и не остнвливясь.

Н этом зкончился пмятный день ншего восхождения н Ивкский перевл (тк он был нми нзвн в честь предстоящего мршрут по реке Ивк). От долгого и трудного пути сюд остлись волнующие воспоминния и удовлетворение. Теперь все мы имеем прво поспть спокойно, не тревожсь о звтршнем дне. Огонь доедет лиственничные головешки, и нд лгерем смыкется густой вечерний мрк. Все уснуло.

Но я подожду, пок стемнеет. Горы уже утрчивют свое величие. Снизу, словно выждв свой чс, воровски крдется тумн. Черным вороном рсплстлсь в небе тучк. Тет пейзж, вместе с болотом, с оленями, стлниковой чщей. Остемся только я, потухющий костер д голодный комр, повисший в сонном воздухе.

Кжется, и мне пор спть. Н этот рз хочется встретить утро без мыслей о делх, свободным и незвисимым, кк птиц. Я уже зрылся в спльный мешок, кк послышлись шги Генндия. Он поднял крй полог, пролез внутрь.

-- Неприятня рдиогрмм от Хетгуров, -- и подл мне журнл.

-- Что еще случилось?

-- Читйте, только что принял, -- и он осветил фонриком исписнную стрницу журнл.

-- "По последней сводке обстновк южном учстке в пртии Лемеш склдывется неблгоприятно. Необходимо сделть перестновку подрзделений, добвить строителей, инче сорвем нблюдения. Эти вопросы необходимо решить вм н месте. Прошу отложить свой мршрут к Алднскому нгорью, вернуться к Ме и посетить подрзделения, рботющие близ Джугдыр. Я нхожусь Лилимуне. Хетгуров".

-- Вот и высплись незвисимыми! -- скзл я, выбирясь нружу.

Вспыхнул костер. Из-под пологов вылезли люди. Для всех все это неожиднно. Мысленно я взвешивю, что вжнее при этой обстновке: идти инспектировть рботы по Алднскому нгорью или вернуться н юг, где нзревет прорыв. Но ведь мы еще не уверены, что з перевлом открыт путь к нгорью. А если с оленями не пройти? И опять рой тревожных мыслей... Чувствую, что ндо поворчивть нзд. О, кк это тяжело! Кжется, ничто тк не угнетет путешественник, кк повторные мршруты в обртном нпрвлении. Видимо, не суждено нм в этом году увидеть дикий Утук, не топтть нм лднские мри, не ловить тйменей в Мулме. А ведь со всем этим мы уже двно сжились в своих мечтх.

-- Дня бы н три здержться, не пожр. Я бы с кем-нибудь пробежл по Ивку, посмотрел, что тм з место, -- говорит Всилий Николевич.

-- Ндо подумть, д что думть, можешь утром отпрвляться. Кого возьмешь?

-- Поговорю с Николем...

Я сообщю Хетгурову о своем решении возврщться.

Всилий Николевич уклдывет котомки и бурчит себе под нос: полог положил, нкомрник н голове, спички, тбчок взял, крючки в крмне, хриусы и ленки н месте, в Ивке; топор, починяльня сумк, ложки, кружк -- тут.

-- Кк думешь, Николй, дров отсюд возьмем или тм нйдем? -спросил он громко, шутливым тоном.

-- Мленько положи себе в котомку, -- ответил тот, уже готовый в путь.

-- От реки зря не ходите, -- нпутствует Улукиткн, -- где прижмет, не торопитесь, хорошо смотрите, ищите обход. Упси Бог, лишний брод не делйте через Ивк, лучше через гору перелезть... Тм где-то умер мой отец. Может, строе стновище нйдете, кости человек увидите, обязтельно спрячьте их под мох. Теперь мне туд уже не ходить, -- добвляет он грустно, кивнув головою в сторону Ивк, и его сухое, стрческое лицо печлится.

Мы следим, кк дв нших товрищ проходят мрь и перед тем, кк скрыться з стеной стлников, оглядывются, мшут нм н прощнье рукми. Звидно, но н этот рз я не могу идти с ними.

К концу третьего дня с хорошими вестями вернулись рзведчики. Путь к Алднскому нгорью открыт. С истинным облегчением я дл комнду полевым подрзделениям нчинть штурм Стнового.

Теперь можно и возврщться н Мю. Жль, что из-з тумн мне не удлось взглянуть с ближней вершины н хребет и не удлось, кк хотелось, добыть для коллекции несколько экземпляров снежных брнов.

Но мы еще вернемся сюд, непременно вернемся!..

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

I. Тйн стрых пней. Незрячий ведет зрячего. Шумит, беснуется Купуринский перект.

В нчле июня, после нескольких дней пути, мы вышли к Ме. Тут весн в полном рзгре. Зеленеет скупя земля. Рспушились березы. В тйге не смолкют птичьи голос.

Крвн остновился н ночь до зход солнц. Звтр нш отряд рзделится. Мы с Улукиткном решили проникнуть к истокм Большого Чйдх, перевлить Джугдырский хребет и по пути проинспектировть полевые отряды. Зтем по рекм Лючи, Зея пробрться к устью Джегормы, где стоит лгерем нше геодезическое подрзделение. Руководитель -- техник Трофим Королев, бывший беспризорник, воспитнник экспедиции и близкий мне человек. Но чтобы не везти с собою весь нш груз по этому сложному мршруту, сберечь силы оленей н будущее, мои спутники -- Всилий Мищенко и Генндий с кюром Николем -пойдут к устью Джегормы более прямым путем, через безымянные отроги Стнового хребт и тм дождутся нс. Встречу нзнчили н 23 июня.

Вечером долго сидели у костр. Улукиткн изобржл н брезенте тонкими веточкми ерник крту той местности, которую придется пересечь ншим товрищм, пробирясь к Джегорме, и подробно рсскзывл о проходх, перевлх, своротх.

-- К Пкче-речке спуститесь, -- толковл он, -- срзу звериный брод будет -- не ходите, обмнет: вьюки нмочите, то и оленей потопите. Идите выше, у второго утес перебродите реку. Тм и ночуйте. Дльше гри пойдут, корму оленям не будет до Джегормы...

Стрик все больше и больше удивляет нс своей пмятью. Кжется невероятным, что в его мленькой, слегк приплюснутой голове вмещется с мельчйшими подробностями огромный крй, по которому он бродил восемьдесят лет, мытря горе кочевник. Все, что видели его глз з эти долгие годы, - видели они очень много, -- пмять бережно и свежо хрнит в своих тйникх. Улукиткн не стрдет стрческой рссеянностью, ему чужд збывчивость.

В долине зметно холодло. Зтухл н потемневшем небосклоне бгровый зкт. Стихло в тйге. Лишь осторожный дрозд, усевшись н мкушку темной ели, робко посылл в прострнство чудесные звуки своей вечерней песни.

В десять чсов утр девятндцтого мя мы рспрощлись. Товрищи ушли н зпд по безымянному ключу, мы с Улукиткном нпрвились н юг. В хлопотх и сборх я збыл привязть Кучум, и он вместе с Бойкой убежл следом з Всилием. Когд же вспомнил про него, кобель был уже длеко. Ничего не оствлось, кк только подосдовть н себя -- скучно будет в походе без преднного четвероногого спутник...

Улукиткн едет верхом, ведя з собой груженый крвн из восьми оленей. Н првом плече у него висит бердн -- постояння спутниц его тежных походов. Я иду следом. Н душе необыкновенно легко и просторно. Бывют минуты, когд сознние стновится ясным, светлым, окружющий мир доступным, зпоминющимся. Век бы тк шел нвстречу рскрывшимся желниям! С тким рдостным нстроением я шгл следом з крвном, но если бы я мог зглянуть хотя бы н один день вперед, мы бы с Улукиткном немедленно повернули бы обртно и бежли бы отсюд, кк звери от пожр.

Проехв километр три от стоянки, мы вышли к левобережному ключу. Стрик слез с оленя, ощупл глзми брод, стл переводить в поводу крвн. Но вдруг у него поскользнулсь ног, и, пдя, он ушибся головой о кмень. Я подбежл к нему. Н его лице отржлсь нестерпимя боль. Он пытлся что-то скзть, хвтл открытым ртом воздух и дико трщил н меня глз. С трудом мне удлось вытщить его н берег. К счстью, рн н голове окзлсь неглубокой. Отдохнул он с чс под лиственницей и нстоял н том, чтобы ехть дльше.

Еле зметня звериня троп ведет нс по широкому рспдку к подножию плосковерхой сопки. Темные лесные дебри неохотно пропускют крвн. Н пути стеной встет кедровый стлник необычйной для него, почти четырехметровой высоты.

Кедровый кустрник почти сплошь покрывет склоны Джугдырского хребт. Местми стлники здесь обрзуют совершенно непролзные зросли. Их стволы толщиной нередко до пятндцти снтиметров тк переплетются между собою, что только н четверенькх и пробьешься сквозь них. А местми вообще не пройти ни человеку, ни зверю. Ндо было удивляться умению Улукиткн нходить лзейки в этой чще.

Мы пробирлись очень медленно. Подъем стновился все круче. Но вот поредел лес. Появились мелкие протлины, и после двухчсового пути буйня рстительность остлсь позди. Мы вступили в гольцовую зону -- в облсть лишйников и мхов.

Под ногми пушистым ковром рсстилется бледно-бледно-желтый ягель, мягкий, кк губк. Несмотря н то, что много дней не выпдло осдков, дуют теплые ветры и почв уже двно просохл, мхи и лишйники обильно пропитны влгой. Эти неприхотливые рстения из тйнобрчных облдют способностью добывть влгу не из почвы, непосредственно из тмосферы, особенно ягель: его пористые, густо сплетенные ростки нкпливют столько воды, что ее можно легко отжть рукой, кк из губки. В зсушливое же время год, когд не бывет источник влги -- тумнов, ягель тк высыхет, что мнется и рссыпется под ногми, точно вермишель.

...Н седловине мы дли оленям передохнуть. Тйг пустовл без ветр, без птичьих песен, без звериного шорох, лишь изредк пропищит бурундук, вспугнутый крвном, д с неб долетит одинокий крик коршун. Сегодня мы впервые увидели стю кзрок, молчливо пролетвших нд нми к Стновому.

-- Обедть где будем? -- спросил я своего спутник. Улукиткн, прислонившись к стволу крликовой ели, приклдывл к глзм тряпочку и н мой вопрос не ответил.

-- Что, глз болят? -- встревожился я.

-- Ничего... мло-мло не видят.

-- Рньше у тебя было тк?

-- Нет. Д ты не беспокойся, у стрый люди всяко бывет, пройдет, -проговорил он обндеживюще-лсково.

Но моя тревог окзлсь не нпрсной. Присмтривясь к его глзм, спрятнным глубоко в рзрезе век, я не увидел в них обычного огоньк, оживляющего его лицо. Тонкя, полупрозрчня муть зтянул зрчки.

-- Ты все видишь вокруг себя или нет? Может быть, они болят у тебя от солнц, кк тогд, зимой, под Кукурским перевлом, или от ушиб о кмень? -допытывлся я.

Стрик беспомощно отвел руки от глз, посмотрел н меня, огляделся вокруг и в испуге присел н корточки.

-- Однко, дурной ветер глз портил, -- с горечью признлся он. -Лдно. Немножко отдохнем и пойдем дльше. Обедть в ключе будем.

-- Не лучше ли остновиться здесь н ночь? -- предложил я, не н шутку встревоженный случившимся.

-- Что ты! -- зпротестовл он. -- Если н все болезни стрику откликться, не то что рботть -- дже кушть ему некогд будет. Не т удч, что легко дется. Сдись ко мне близко и слушй. Может быть, Улукиткн последний рз видит тйгу, горы, стлник. Помни, хорошо помни: твой путь к людям лежит тк... -- и он, проткнув пльцем солнечный день, покзл н юго-зпд. -- А меня бросишь тут, в тйге.

-- С чего это у тебя ткие мысли мрчные? Нпрсно тревожишься, Улукиткн. Глз попрвятся, и все будет хорошо. Тебе еще долго ндо жить.

-- Только жить -- это шибко мло, ндо уметь рботть, чтобы жить хорошо было.

-- Ты уже достточно порботл.

-- Я ничего больше не говорю. Кедровк много кричит, д кто ей верит?.. Смотри, тм должн быть высокя гор, возле Ми, я ее не вижу... -- И стрик, кивнув головой н восток, долго щурил глз, протиря их тряпочкой.

Тяжеля печль легл н добродушное скулстое лицо с устремленными вдль потускневшими глзми. В глубине моего сознния нрстет тревог: неужели проводник ослепнет? Что тогд я буду делть в этой незнкомой глуши, д еще тк длеко от жилья? Кк выведу слепого? Стрюсь гнть прочь эти стршные мысли. Хочется кк-то поддержть стрик, ободрить его -- и не могу нйти подходящие слов.

-- Однко, пойдем, ндо торопиться, -- прервл Улукиткн долгое молчние.

В его голосе прозвучл безндежность. Неуверенно он поднял с земли конец повод, перекинул через плечо бердну и неохотно, медленно, словно обреченный, сел н оленя.

-- Ты видишь, куд ехть? Может быть, мне идти вперед? -- осторожно спросил я.

-- Куд след тянуть ндо -- вижу, -- ответил он, толкя ногми оленя в бок, и нш мленький крвн тронулся дльше.

Мы спустились в ключ по крутому склону. Ниже россыпи нс врждебно встретил стлник и зхлмлення буреломом тйг. Идти стло еще труднее. Но Улукиткн, не теряя нпрвления, с обычной ловкостью пробирлся сквозь чщу, обходил промоины, звлы, и у меня постепенно рссеялось беспокойство. Я решил, что его слепот был временной, вызвнной, скорее всего, солнечным светом.

З ключом лес оборвлся, и мы вышли н мрь, широкой полосой протянувшуюся вдоль отрог. Кое-где н ней виднелись одинокие лиственницы, чхлые, горбтые, измученные непосильной борьбой с длительной стужей. Видное глзу прострнство сплошь покрывли черные высокие кочки, словно рсствленные в беспорядке цветочные горшки. Стря, пожелтевшя трв н кочкх свисл, уступив место свежей зелени, уже потянувшейся густой щетиной к солнцу. Это черноголовник. Он рньше всех выбросил свои ростки.

Олени, выйдя н мрь и уловив зпх первой зелени, всполошились. В это время год они предпочитют черноголовник любому корму.

-- Однко, чй пить ндо. Вон у той лиственницы должно быть сухо, пойдем туд, -- скзл Улукиткн, по-юношески спрыгивя с оленя.

Стрик провел крвн вдоль кромки лес и уже подходил к лиственнице, но вдруг остновился, стл беспокойно озирться по сторонм. Не понимя, что случилось, я тоже здержлся. А стрик с необычйной поспешностью вскочил н верхового оленя, стл тормошить его поводным ремнем, толкть ногми и торопливо проехл дльше, минуя лиственницу.

-- Ты что же, Улукиткн, чй пить не хочешь? -- спросил я.

-- Эко не видишь, место тут худое! -- крикнул он мне, скрывясь з перелеском.

"Что же тут худого?" -- подумл я и стл осмтривть лиственницу.

Это было строе дерево, толстое, сучковтое, но без кких-либо подозрительных примет. Около него было сухо, ровно, лучшего мест для привл тут не нйти. Н крю лес я увидел несколько полусгнивших пней и обломок дерев, вероятно, от долбленой лодки, д осттки костр, уже нполовину покрытые мхом. Видимо, когд-то, двным-двно, сюд н мрь зходили лесные кочевники. Тк я и не рзгдл, что же встревожило проводник.

Уходя, я еще рз тщтельно осмотрел лиственницу и решил, что стрику что-то померещилось или просто почему-то не понрвилось это место.

Улукиткн остновился срзу з перелеском. Когд я пришел туд, он уже рзвьючивл оленей.

-- Нпрсно ушел от лиственницы, лужйк тм сухя, без кочек. Чего испуглся?

Он вскинул н меня печльные глз и, медленно выговривя слов, скзл:

-- Слушй: тому ндо бояться, кто плохо видит, я смотрел шибко хорошо. Тм покойник есть. Кк ты не зметил? Стрики рньше говорили: плохо делть огонь около могилы, стучть топором, топтть землю ногми -- нехорошо нпоминть умершему о земных делх. Понимешь?

-- Д ведь я, Улукиткн, просмотрел тм все, дже признков могилы нет. Откуд ты это взял?

-- Эко смотрел! Слепой, пок не пощупет рукой и не попробует языком, не скжет, что кушет, тк и ты! -- упрекнул он меня. -- Лдно, чй пьем, потом смотреть пойдем...

Я верил в необычйную нблюдтельность и прозорливость стрик, но н этот рз усомнился. Вместе с тем мне очень хотелось, чтобы Улукиткн окзлся прв и сейчс.

Пок он рзвьючивл оленей и отпускл их н корм, я притщил дров. Вспыхнул костер, зшумел чйник.

Улукиткн не покидло грустное нстроение. Зметно уменьшилсь его подвижность. Он ушел в себя, стл нерзговорчив, н лоб нплыли склдки рздумья.

-- Кк твои глз? -- спросил я осторожно.

-- Мло-мло стло лучше, однко, совсем хорошо не будет. Стр я. Скл вон ккя крепкя, время ломет и ее.

-- Вечером сделем примочку. Может быть, глз у тебя устли и требуют более продолжительного покоя, нежели одн ночь. Двй здержимся н Чйдхе дня н дв, н три, пок совсем не выздоровеешь.

-- Что ты, торопиться ндо! -- решительно возрзил он, и тень невыскзнной тревоги легл н его морщинистое лицо.

Мы зкусили медвежьим мясом, нпились чю. Олени рзбрелись по кочковтой мри в поискх зеленого черноголовник. Солнце косыми лучми грело тйгу.

-- Пойдем смотреть, кто умер, д ндо ехть, до ночевки еще длеко, -скзл Улукиткн.

У лиственницы стрик остновился, потоптлся, посмотрел вокруг и подошел к кострищу. Оживились, збегли его глз, чуть слышно зшептли что-то губы. В нпряженном рздумье он чесл зтылок.

-- Люди, которые тут были, шли куд-то дльше, д болезнь ндолго здержл их тут, -- скзл он спокойным голосом. -- Видишь, ккой большой очг остлся, много сгорело в нем дров.

-- Почему ты думешь, что людей здержл именно болезнь? Рзве они не могли выбрть это место для длительного отдых?

-- Нет. Ворон длеко летет, однко селится тм, где корм есть. Посмотри, кругом ягеля совсем нет, чем будет тут кормиться олень?

-- А рзве черноголовник плохой корм?

-- Его олень ест только весной, пок он сочный, но все рвно оленю кждый день нужен ягель. Д и эвенку тут делть нечего, место худое: стлник, чщ, россыпь -- в ткой тйге зверь не держится. Только шибко больной люди могли жить тут -- ведь рек Чйдх рядом, тм и мясо можно добыть и ягель есть, д, видно, туд сил не хвтило доехть. Теперь понимешь?

Улукиткн осторожно, словно боясь нрушить чей-то покой, подошел к пням. Его сухое стрческое лицо стло снов сосредоточенным.

-- Однко, я ошибся, тут было дв покойник. Нверно, отец с ребенком, мльчик или девочк -- теперь не узнть, много лет прошло. Они умерли одно время, может, от одной болезни, похоронил их женщин мленького рост, -тихо рссуждл стрик, кк бы см с собою.

Я стоял, с недоумением глядя то н стрик, то н пни: пни кк пни, смые обыкновенные, ккие встречются повсюду в тйге, без всяких ндписей и условных меток.

-- Кк ты смотрел и не видел? Плохо, когд не понимешь, что видят глз, -- скзл стрик, успев зметить мои сомнения. -- Тогд слушй, хорошо слушй... Видишь, четыре пня стоят попрно, кк ножки кровти, это лбз был сделн для покойник. Деревья срубил мленькя женщин, смотри, ккие низкие пни...

-- Почему женщин? Их мог срубить и невысокий мужчин...

Улукиткн рссмеялся тихим, беззвучным смехом:

-- Ндо понимть, кк дерево срублено. Топор кругом ствол ходил -- тк рубит только женщин. Мужчин рубит с двух сторон.

Приглядывясь к пням, я зметил, что деревья действительно были срублены кк-то не по-мужски, нетвердой рукой.

Улукиткн продолжл объяснять:

-- По длине лбз рзве не понимешь, что большой люди тут лежл, по ширине его делли н дв человек. Этот кусок дерев видишь? Он от корыт, в котором рньше хоронили детей. -- И Улукиткн вывернул ногою полусогнутый обломок. -- Теперь кк думешь, стрик првильно скзл?

Под обломком корыт мы увидели несколько ббок, позеленевших от времени, изъеденных сыростью. Они были рзличной величины, от крупных и мелких зверей, и лежли горкой.

-- Э-э-э... -- протянул нрспев стрик, утвердительно зкчв головою, -- не дочь, сын был похоронен. Это его игрушки, их под лбз положили. Вот и все.

-- Я бы ни з что не догдлся. Стрик улыбнулся и шепотом скзл:

-- Тебе еще рно все знть. Мть дет жизнь, годы -- опыт. Теперь пойдем отсюд, нельзя долго тревожить умерших, -- зкончил он еще тише и, согнувшись, торопливо зшгл к перелеску.

У меня под ногой громко хрустнул сучок. Улукиткн испугнно оглянулся и неодобрительно погрозил пльцем...

Мне оствлось только подивиться сочетнию в этом человеке многолетней проництельности, мудрости с нивным, первобытным суеверием...

В пять чсов мы покинули стоянку и двинулись через мрь. Моему проводнику и оленям привычно ходить по мрям, я же передвигюсь с большим трудом. Высокие кочки из торф, туго переплетенные корневищми осоки, не выдерживют тяжести моего тел, пружинят. Ноги скользят. Но пдть нельзя -меж кочек прячутся предтельские ямы, нполненные водой. Иду, словно н высоких ходулях, ступю очень осторожно, и все же вскоре споги мои нполняются водой.

З мрью меня поджидл Улукиткн. Я выжл портянки, и мы продолжли путь.

Когд вышли н отрог, солнце зкнчивло дневной путь. Ветерок нбрсывл прохлду. Улукиткн слез с оленя и, опершись грудью н плку, долго смотрел вперед н широкую долину.

-- Большой Чйдх, -- скзл он здумчиво, не отрывя взгляд.

Сквозь темно-синий сумрк уходил н восток к Ме широкя долин, сдвлення с боков плоскими горми. Темня тйг, перехлестнув отроги, стллсь рвным покрывлом. По ней вяло ползли тени обтрепнных ветром туч. Н дне долины в густых ельникх вилсь небольшя рек. От пологих берегов и до вершины соседнего отрог полосми взбирлись сплошные зросли стлник; виднелись выступы полурзрушенных скл. Н более крутых склонх гор лысинми лежли кменные осыпи д стрые гри. Долин, кзлось, отдыхл в безмятежном покое.

Мы спускемся. Ночь быстро опережет нс. Нд головми смутно змерцли звезды. В лесу стло глухо и тревожно: кусты, деревья, пни порой кжутся живыми существми, передвигющимися вместе с нми. Идем н ощупь.

Вдруг спрв послышлся подозрительный шорох. Улукиткн здержл крвн. Снов тишин, и снов треск...

"Ух-ух-ух..." -- совсем близко послышлся крик удляющегося медведя.

-- Однко, еще жить будет Улукиткн: микн (*Амикн -- медведь) боится меня, -- скзл стрик серьезно.

-- Что, опять нелдно с глзми? -- спросил я, увидев, что он приклдывет плток к глзм.

-- Млость вяжу, не беспокойся. Ночевк близко, дойдем, тм, может, лучше будет...

-- Знчит, глзм хуже стло?

Стрик не ответил; молчние его усилило мои опсения. Снов в голове зшевелились тревожные мысли, и, кк бы в докзтельство моей стршной догдки, он молч вложил мне в руку поводной ремень своего оленя. Я посмотрел ему в лицо и все понял...

А темнот сгущлсь. В долине все уже уснуло или зтилось, и только мы одни продолжли пробирться сквозь лиственничное редколесье, освещенное бледным мерцнием звезд. Я шел впереди, з мной шгл стрик, держсь одной рукой з хлястик моей телогрейки. Следом тянулись устлые олени. Где-то недлеко шумел Чйдх д позди тревожно кричл отствшя Мйк.

Вот и берег. Мы вышли н небольшую поляну, окруженную с трех сторон высоким лесом. Под толстой елью я остновил крвн.

-- Совсем темно или я плохо вижу? Это ель? -- спросил Улукиткн, покзв н дерево.

-- Ель.

-- Тогд хорошо. Может, смотреть буду. Эту ель зню. Место тут сухое, корм близко, ночуем.

Мы рзвьючили оленей. Я притщил дров, и, пок я ходил з водой, стрик рзжег костер. Нужно было немедленно принять ккие-то меры, не дть стрику совсем ослепнуть, но моих скудных познний в этой облсти, конечно, было недостточно, д и не имелось никких средств под рукми. Я предложил сделть н ночь согревющий компресс.

-- Не ндо, -- ответил он спокойно. -- Если утром я не увижу солнц, знчит конец, пор Улукиткну отпрвляться к своим предкм. Для слепого тут дел нет. Тот, кто ел жирное оленье мясо, не зхочет жевть сыромятный ремень. -- Он н минуту здумлся, и его лицо стло болезненно-грустным. -Неужели тут, н Чйдхе, оборвется мой след? -- снов зговорил Улукиткн. -- Куд ты один пойдешь, без меня? Место глухое, тйг, незнкомому человеку трудно выпутться из нее, до жилухи длеко, ой кк длеко!..

-- Зчем ты думешь об этом, Улукиткн?! Допивй чй и ложись спть, отдохни. Что бы ни случилось с тобой, мы будем вместе, -- попытлся я успокоить его, но голос мой прозвучл неуверенно.

Тяжелый вздох вырвлся из его груди... Проводник не ндеялся н меня, н мой опыт. Д и горько было ему сознвть свою беспомощность.

Ужинли молч. Шел двендцтый чс. В тинственной тиши ночи слышны были шги оленей, собирвших по берегу прошлогодние листья тльник. З перектом тихо гоготли перелетные гуси. Еле уловимый ветерок лениво перебирл густые кроны елей. А вокруг лежл безлюдня, необъятня глушь, лесные дебри, полный неизвестности путь.

Догорл костер. Стрик, отодвинув от себя чшку, собрл с колен хлебные крошки и бросил их в рот.

-- Где спть будешь? -- спросил я.

-- У огня. Пусть тело греется. Теперь уже немного остется моих костров в тйге, -- ответил он и, добрвшись н четверенькх до бгж, стл н ощупь искть свою постель.

Сердце мое сжлось от боли...

Я подбросил в костер дров. В чще пугливо ухнул филин. С неб свлилсь спеля звезд.

Збирюсь в спльный мешок, но сон откчнулся от меня. Тщетно пытюсь рзобрться во всем случившемся. Еще хочется верить, что Улукиткн не ослепнет и мы продолжим свой путь.

Плохо спл и стрик. Он чсто ворочлся, зтяжно стонл и что-то бормотл н родном языке.

Постепенно дремот овлдел мною, я уснул, но и во сне тревожные события продолжли нгромождться одно н другое, кк деревья в тежном звле. Когд я проснулся, в небе гсли Стожры, но еще было темно. Нстороженно-чутко дремли лесные дебри. У огнищ, прикрытого холодным пеплом, сидел стрик. Поношення, в лткх дошк, стренькя от ветр и бурь, туго обтягивл его сгорбленную спину. Мленькя голов с взлохмченными волосми покорно свлилсь н согнутые коленки. Склдки тревоги стянули нвисшие брови. Босые ноги, припухшие от вздутых вен, посиневшие, были влжны от изморози. Улукиткн, видимо, збыл про ночь, не змечл холод. Грустное рздумье целиком зхвтило его... В его позе и потухшем костре, в тяжелом молчнии -- непопрвимое горе.

Я выбрлся из спльного мешк. Стрик, услышв шорох, устло приподнял голову. Его лицо стло еще более сумрчным. Нпрсно искл он меня открытыми глзми... Они потухли. Во тьме рстворились знкомя ель, костер, звездное небо.

-- Я видел стршный сон, будто мы с тобою кочевли н Большой Чйдх. Н хребте нс зстл тьм. Ты скзл, что солнце совсем потухло. Првд это?

-- Мы с тобою, Улукиткн, ночуем н Чйдхе.

-- Если это верно, тогд првд другое: для меня солнце потухло.

-- Ты бы лучше уснул, Улукиткн.

-- Спть хорошо зрячему, слепому думть ндо, что делть дльше.

-- Что делть? Поживем тут, н Чйдхе, дня три -- может, твои глз попрвятся -- и тогд уйдем своей дорогой, -- ответил я, стрясь придть голосу кк можно больше бодрости.

-- Нет. Кк нельзя оторвться от своего след, тк нельзя вернуть мне солнце. З что ткой конец пришел мне? Уходить ндо от этих мест. Один день нельзя тут жить... Ты рзожги костер, сдись рядом, близко ко мне, будем говорить, нельзя в горе терять голову.

Вспыхнул огонь. Я сходил с чйником з водой. В долине стоял предрссветня тишин, только недлеко шумливо плесклся перект д где-то з береговым лесом мелодично позвнивл колокольчик н олене.

Улукиткн смотрел н огонь печльными глзми, тускло отржвшими отсвет крсного плмени. Еще глубже морщины вспхли его лоб. Мне вдруг стло дорого все: и его лтня дошк, и пльцы, изувеченные подгрой, и шрм н зтылке, и все, до чего он дотргивлся и о чем вспоминл!.. Не зню, ккой бы ценой я зплтил, чтобы только вернуть ему зрение!

Улукиткн устло приподнял голову и скзл:

-- Слушй стрик, хорошо слушй. Я уже не человек. Упвшей скле не подняться. Чсто, шибко чсто у Улукиткн не оствлось оленей и все добро помещлось в котомке. Я не горевл, не звидовл тем, у кого были стд оленей, лбзы со всяким рзным добром, нрядные чумы. Я жил лучше всех, мое богтство -- здоровье. Оно мне двло мясо, одежду и спокойный сон. Я не боялся пурги, перектов, холод, меня не держл тйг, кругом был дорог. Здоровому человеку и горе кжется рдостью. Теперь, ты видишь, Улукиткн потерял глз -- у него не стло ни рук, ни ног, ни воли. Однко, я не должен бросить тебя здесь, н Чйдхе, тк длеко от людей. Ткого зкон нет в тйге. Умирть подожду. У Улукиткн есть пмять, слух и руки, чтобы покзывть путь. Кк-нибудь доберемся до устья Джегормы, к своим, и тогд я спокойно отпрвлюсь к прдедм. Это мой последний ргиш. Мы не пойдем н Лючи, это совсем длеко. Нм ндо идти н зход солнц. Дорог будет длинной, тяжелой: горы, стлники, дурные речки. Под ногми не будет тропы. Место тебе тут чужое, все одно что слепой, в ткой дурной тйге дже зрячему не хитро зблудиться. Если солнце не потухло, оно покжет нм путь; птицы, деревья, ветер помогут не зблудиться. Идти ндо скоро. Нс может догнть худой погод -- дождь, тумн, -- тогд кк поведешь ргиш?..

-- Боюсь, Улукиткн, кк бы хуже не получилось. Здешняя тйг мне незнком, не зню, где броды, где перевлы, зберемся в дебри -- погибнуть можем. Лучше вернуться н вчершнюю стоянку и догонять своих, -- перебил я его.

-- Что ты, оборони Бог! Тот путь другой хуже, нм с тобою не пройти, д и слепому не догнть зрячего.

-- Но ведь нши прошли?

-- Николй дв-три рз ходил тм, хорошо проведет, мы пойдем тут. Не бойся, человек в нужде море переплывет, -- ответил он, рсстегивя дошку и грея у огня костлявую грудь.

В его хриплом голосе прозвучл ткя уверенность в успехе, что и мои сомнения рссеялись.

Еще ночь, густя, влстня. С реки льется соння прохлд. В лесу зтянувшийся предрссветный покой.

Жизнь, кзвшяся утром доверчивой, понятной, вдруг одичл, вздыбилсь, стл недоступной. Кто знет, ккой удел и мне готовит судьб в этот день? Только бы не потерять спокойствия, глвное -- сберечь силы в этой нервной борьбе с непокорной природой. Они нужны мне были теперь н двоих.

Мысли снов и снов возврщются к Улукиткну. Сузился его круг желний. Ненужными стли котомк, троп, бердн. И только сучковтый посох с примятым концом остнется при нем д слепя, ничем не опрвдння ндежд н выздоровление.

-- Уже утро, слышишь -- дыргивки (*Дыргивки -- дрозды) летят, -- скзл Улукиткн. -- Сегодня обязтельно хороший день будет. Рек внизу шумит, ндо торопиться.

-- Сейчс нпьемся чю, я пойду з оленями, ты мленько уснешь.

Стрик покчл головой.

-- Сон убежл от меня, кк олень от выжженных мест. Пок ты ходишь, ндо бы вьюки нлдить, д, видишь, кк случилось: руки здоровые, рботу нйти не могут; ноги есть, куд идти, не знют. Худо слепому, кругом худо.

Он подсунул н ощупь в огонь головешки. Его глз бесцельно смотрели в прострнство. Костр он уже не видел...

Н кроввую зрю иззубрился четким контуром хребет. В безоблчном небе одн з другой гсли звезды. Ветерок, чистый, прохлдный, тянулся в просвете лес и, шевеля чщу, будил в ней пернтых музыкнтов. С гор веяло спокойствием и глубоким миром.

Непривычному человеку трудно в тйге рзыскть оленей. Не любят они кормиться н одном месте. Дже сплошные зросли ягеля не могут "спутть" ноги этим животным. Рзбредутся олени по полянм, по чще, и не тк-то просто собрть их.

Более двух чсов я потртил н поиски оленей и все же одного не ншел.

-- Эко бед! -- досдовл стрик. -- Олень без след не ходит, кк не ншел?

Он поднялся и поштнулся, кк ребенок, делющий первые шги. Земля кзлсь ему текучей, он не знл, куд поствить ноги, что делть рукми в темноте. Дрогнул его подбородок, и скупя слез пробороздил жесткую щеку.

Я взял его з руку и подвел к оленям. Животные, кк обычно, были связны друг с другом. Стрик поочередно ощупл твердыми, кк деревяшки, пльцми у кждого рог, спину, уши и н минуту здумлся.

-- Смого строго нет, -- скзл он грустно. -- Много лет этот орон (*Орон -- олень) ходил со мною по тйге, теперь, видть, не хочет: кому нужен слепой Улукиткн!

Стрик перевязл всех оленей по-своему, в том порядке, кк они шли вчер.

-- Помни: нужно з сильным привязывть слбого, з слбым -- опять сильного, и тк всех, тогд хорошо ходи, -- пояснил он.

Зтем Улукиткн положил седл н оленей и скзл, чтобы я зпомнил, ккое из них н кком олене лежит; помог вьючить. Все это он делл н ощупь, но быстро. Руки его не утртили прежней ловкости. Только глз теперь не следили з рботой, они с печльным безрзличием смотрели в прострнство.

-- Огнище не збудь злить водой: кк бы пл не пошел.

Через чс крвн был готов тронуться в длекий, неизвестный мне путь. Улукиткн снял колокольчик со своего ездового оленя и ндел его н мть Мйки, идущую последней в связке.

-- Тк буду слышть, все ли олени идут сзди, не потерялся ли ккой.

С сутулых хребтов н тйгу сползл тяжелым мревом тумн, з ним томилось в огненном нкле солнце. В долине тишин.

Улукиткн подл мне свою зкоченевшую руку. Откинув нзд голову, он смотрел невидящим взглядом н небо. Солнечные лучи текли в его открытые глз. Весенний ветерок лсково взмхивл нд нми невидимыми крыльями, кк бы пытясь согнть с лиц слепого безысходную скорбь.

-- Покжи, где сейчс живет солнце? -- спросил, нконец, он, но сейчс же попрвился: -- Однко, мне пор збыть его -- зчем беззубому думть о костях!

Я поднял его руку в сторону солнц. Он збеспокоился:

-- Промешкли, ишь куд убежло! Кк думю, вершин Чйдх тм будет? -- И он отбросил руку в противоположную сторону.

-- Д, тм, -- подтвердил я.

Улукиткн нвлился грудью н посох, нхмурился, потупив невидящий взгляд в землю. Он вспоминл местность, по которой лежл нш путь, и, вероятно, думл: кк ему, слепому, нпрвить зрячего по нужному пути?

-- Ты поведешь ргиш через Чйдх н другой берег и потянешь след вверх по реке. Впереди будут ключи -- хорошо смотри, не торопись, -- н устье одного из них увидишь лиственницу с гнездом рыбк (*Рыбк -- хищня птиц, скоп), тм и сворчивть будем к перевлу. Лдно понял?

-- Кк не понять, все ясно.

-- Теперь звяжи мне плтком глз, они не нужны, ветк удрит -лишняя боль.

Твердя, неукротимя воля прозвучл в его спокойном голосе. Глядя н него в этот момент, трудно было поверить, что он слепой, что его окружет беспросветный мрк, и еще более невероятным было то, что он берется провести по тйге крвн до Джегормы, тк длеко от Большого Чйдх!

Никогд не збыть мне этих первых шгов со слепым проводником! С трудом верилось в блгополучный исход ншего путешествия. Не хотелось думть о звтршнем дне. Судьб свел меня в нервный поединок с дикой и беспощдной природой, предстоял зтяжня и сложня борьб з жизнь. Я мог рссчитывть только н свои силы и опыт. Хвтит ли их у меня, чтобы нйти проход через Джелтулкский перевл, пробиться сквозь незнкомую тйгу? Спсу ли я слепого проводник? Я со всей ясностью чувствовл свою привязнность к Улукиткну, этому лесному милому человеку, и тем тяжелее мне было видеть его безутешное горе.

Теперь нш крвн предствлял довольно стрнное зрелище: я шел впереди, ведя в поводу крупного ездового бык, н котором комочком сидел слепой стрик с бердной з плечми, с посохом в руке и с звязнными глзми. А следом з ним тянулись гуськом звьюченные олени. Унылый звон колокольчик сопровождл нше шествие.

Перебрели Чйдх. Н противоположном берегу нс встретил молчливый сумрк строй лиственничной тйги. Чувство тревоги и волнения охвтило меня, кк только я вошел с крвном под свод гигнтских деревьев.

Идем нпрямик, кк звери. Живя и отмершя рстительность мешет двигться вперед. Под ногми бурелом, трухлявые пни, сучковтый влежник, прикрытый мягким зеленым мхом. Стлниковые крепи неохотно выпускют нс из своих цепких объятий. Эти препятствия обычны в экспедиционной жизни, без них невозможно предствить себе путешествие по тйге, но сейчс, кжется, и влежник, и пни, и чщ врждебно восстли против нс. Мое внимние теперь не привлекют рябчики, бурундуки, белки. Слух не змечет пения птиц и весенней суеты. Ккое-то безрзличие к окружющему овлдевет мною. Все внимние сосредоточено н одном нстойчивом желнии двигться вперед.

Через чс лес поредел. Рсступилсь чщ. В широкие просветы зглянуло солнце. Спрв шумит рек. День н редкость мягкий, теплый, идти стновится легче. Нконец совсем посветлело, и я увидел впереди бугристую мрь. А з ней полукругом рздвинулись плосковерхие горы, прикрытые черной шубой отогретых лесов.

-- Лдно ли след тянешь? Пошто солнце в щеку греет? Держи его сзди, -слышу голос стрик.

-- Болото обхожу.

-- Э-э-э... тогд лдно. А я думю, сбился с пути...

З болотом потянулись еловые перелески. Знырял крвн по змшелым бугрм, зшлепл под ногми оленей черня мристя вод.

-- Попрвь след, подожмись к речке: однко, тм суше, прямее пройдешь. Д лдно ли вьюки лежт? Не нмять бы оленям спины, -- беспокоится Улукиткн.

Подходим к берегу. Пр вспугнутых куличков-перевозчиков низко проносится нд водою.

"Ти-ли-ти-ти... ти-ли-ти-ти..." -- перекликлись птицы.

Я остновил крвн, стл попрвлять вьюки. Улукиткн устло слез с седл и с трудом рспрвил онемевшие конечности, потоптлся. Земля под ногми теперь кзлсь ему чужой, неустойчивой. Передвиглся он по ней неуверенно, по-детски перествляя худые ноги. Непривычные к безделью руки искли опоры. В склдкх высохших губ гнездилсь печль.

По-нд рекой идти действительно легче и суше. Береговя почв не здерживет н поверхности весеннюю воду. Но здесь нс опять окружил молчливя лесня чщ. Я видел перед собой только поросль молодого лес вперемешку со стлником д густое сплетение еловых крон. У второго ключ мы снов вышли н болото. З ним продолжлсь все т же широкя долин Чйдх, зпертя с трех сторон пологими сопкми, н склонх которых видны пятн тющих снегов. Меня удивляют контрсты этой местности: то мы с трудом пробиремся сквозь нвевющий уныние лес, то нш путь перехвтывют кочковтые мри, злитые водой и предствляющие в это время безрдостное зрелище.

Кк только мы опять вышли из лес, я увидел лиственницу с большим гнездом н сломнной вершине, сплетенным из толстых веток.

-- Гнездо вижу! -- крикнул я обрдовнно.

-- Что, н болото вышли? -- спросил Улукиткн.

-- Д.

-- Сворчивй к гнезду.

Звериня троп, н которой зметны стрые следы сохтого, помогет нм обойти болото и добрться до ключ. Усживю стрик возле пня, см рзвьючивю оленей, рзжигю костер, принимюсь з приготовление обед. Теперь все дорожные хлопоты лежт н мне. Н остновке рботы всегд много. Ко всему этому теперь прибвилсь збот о слепом проводнике.

Костер рзгорется медленно. По синему весеннему небу плывет рскленное солнце. Где-то высоко нд волнистой стйкой мелких облчков с еле слышным криком несутся к северу журвли. Сюд, в долину, уже прилетело множество молодых птиц. Все они срзу же стли вить или ремонтировть свои гнезд, будто понимя, что в их рспоряжении слишком короткое лето и что нужно торопиться.

Улукиткн сбросил с себя дошку, стщил с худого тел рубшку, хотел повесить ее н сучок, но обнружил, что сидит возле пня. Встл, ощупл его кругом, повернул к костру голову.

-- Бед слепому! -- скзл он с досдой. -- Пок рук не нйдет или ухо не поймет, см пмять не подскжет. Этот пень, однко, я рубил восемь лет нзд. Тогд тут, н Чйдхе, мы со струхой белковли. Нш чум стоял н устье ключ. Ходи смотри, не лежит ли тм медвежий череп. Зверь тут меня немного когтями пхл. -- И стрик, повернувшись ко мне спиной, покзл глубокие шрмы н зтылке. -- Хотел меня кушть, д не успел: струх убил его. Сходи посмотри...

Н устье ключ я ншел еще хорошо сохрнившиеся плки от чум, свленные в беспорядке н землю, осттки брошенных, уже сгнивших тряпок и костяные рогульки от вьючного седл. Близ лиственницы с гнездом, н высоком, квдртно обтеснном пне, лежл череп крупного медведя.

-- Все ншел, Улукиткн: и череп, и огнище, и плки от чум, -- доложил я стрику, вернувшись н стоянку.

-- След человек в тйге долго живет, -- скзл он.

-- Медведь, видно, крупный был. Говоришь, жен убил?

-- Вместе его промышляли. Я ему глз портил, он стрелял.

-- Кк это -- глз портил?

Стрик отодвинулся от костр, спрятл под себя ступни согнутых в коленях ног и, кк всегд в рздумье, стл щипть зскорузлыми пльцми жиденькую бороденку. В его поседевших нерсчеснных волосх рылся теплый ветерок.

Я снял ложкой с кипящего суп ржвую мясную нкипь и подсел к стрику.

-- Медведь этот штун был. Знешь ткого? -- продолжл он нчтый рзговор.

-- Зню, д не все.

-- Тогд слушй. Который медведь сл к зиме не припсет, больной или стрый, он не ляжет в берлогу. Зимой туд-сюд штется, пок не околеет. Его и нзывют "штун". Понимешь? Ткой зверь шибко сердитый, оборони Бог встретиться. Людей совсем не боится, олень ловит, собк ест, в чум лезет, дурной делется... Жили мы тут во время первых холодов (*Первый холод -- в ноябре), пушнину добывли. Кк-то пришел я н тбор рно, собки убежли з сохтым. Струшк стл в чуме белок свежевть, я рздул огонь под лиственницей -- чю зхотелось. Дождлся, когд вод зкипел, снял котелок, к чуму идти повернулся, д вижу -- большой медведь н пути стоит, откуд взялся -- не зню. Хотел я з дерево спрятться, д не успел, догнл он меня. Я и плеснул ему в морду кипятком. Зверь зревел, придвил меня к земле, хрустнул кость, и больше ничего не помню... Проснулся, чум близко не видно, место вроде незнкомое, тело болит, прк в крови. Вижу -поволок по снегу, знчит, медведь меня сюд притщил, хотел спрятть. Пришл жен, говорит: "Убил микн, он от кипятк ослеп, ходил по лесу, кк пьяный, н дерево, н пни нтыклся... Худой зверь, говорит, шибко худой, мяс кушть не могу. Собки тоже не ели... Нстоящий штун был..."

Нд мрью просвистел ястреб, отбросив в полете угловто согнутые крылья. Возле лес он вдруг взвился высоко свечой, и в его когтях я увидел серенький комочек -- только что поймнную птицу. Холодный ветер всколыхнул стльную глдь болот. Пестрыми хлопьями копились в небе облк, и по долине лениво ползли их причудливые тени.

-- Суп готов, -- определил Улукиткн по зпху, -- кушть ндо д ходить будем. Лдно ли ты поведешь след?

-- Рсскжи, кк идти.

-- Тут тесок мой был: сохтого под перевлом тогд убил, метку н деревьях делл, струшк по ним мясо вывозил. Только редкие они, д и зтянуло их теперь корой. Тебе не увидеть.

-- Пойдем без зтесов...

-- Хорошо. Поствь меня н полдень и нпрвь мою руку н вершину ключ... Првее видишь голую сопку?

-- Вижу.

-- Перевл под нею спрв. Идти нужно ключом до первой рзложины спрв и по ней поднимться до сопки, тм хорошо увидишь проход.

-- Неужели ты все это помнишь? -- спросил я стрик.

-- Кк не помнить, если тут был, -- спокойно ответил он. -- Говорю, человеку ндо рз посмотреть -- и нвсегд зпомнит. Беспмятному тут все рвно, что ночью.

Счстье нше, что у стрик ткя чудесня пмять, инче я не предствляю, что делл бы со слепым в этой глуши...

Мы пообедли. Солнце з полдень. Я пошел собирть оленей, Улукиткн взялся мыть посуду. Это был его первя попытк нйти себе дело, -- оно было ему крйне необходимо, чтобы облегчить существовние в окружившей его темноте.

Крвн медленно пробирлся вдоль безымянного ключ н юг. Мы шли по мри, зтянутой редколесьем. Низкорослые и горбтые деревья росли здесь клокми, местми обрзуя довольно широкие перелески. Ккими жлкими кжутся эти деревья, вступившие в борьбу с зболоченной почвой! Вершины у них зсохшие, стволы дупляные, рстут деревц, склонившись нбок и с трудом удерживясь корнями в мягкой моховой подушке.

-- Держи солнце в првом глзу! -- кричит мне всякий рз Улукиткн, когд я сворчивю с нужного нпрвления, чтобы обойти препятствия.

Стрик нпряженно следит з мною, проверяя нпрвление по солнцу, которое он ощущет н своем лице; местность же, по которой мы идем, он хорошо предствляет по пмяти.

С трудом пробиремся до первого рспдк. Здесь я попрвляю вьюки н оленях, выжимю портянки и, не здерживясь, веду крвн дльше. Теперь нш след идет н зпд.

Срзу с мест нчлся подъем. Н смену мрям с гор спустились стлники. Под ногми -- толстый слой зеленого мх, в котором тонешь до колен. Олени тоже идут тяжело. Из открытых ртов свисют влжные языки. От учщенного дыхния у животных рздувются бок.

Улукиткн слез с седл, идет пешком, держсь рукой з поводной ремень переднего оленя.

-- Солнце не теряй, иди з ним, пок не выйдешь нверх, -- нпоминет слепой.

Но вот мхи остлись позди. Мы вступили в молодой лиственничный лес, который прикрывет подгольцовую зону гор. Здесь, помимо стлников, рстет большими кустми ольховник. Почв кменистя, идти по ней легко...

Кк только кончился подъем и мы окзлись н верху отрог, стрик не змедлил нпомнить:

-- Теперь опять держи солнце в првом глзу. Скоро должн быть т гор, что я покзывл тебе с тбор.

Действительно, когд через чс мы вышли из лес, километрх в двух впереди я увидел зтянутую россыпями сопку. Првый склон ее врезлся глубоко в отрог, обрзуя широкую перевльную седловину, з которой виднелись длекие горы. Теперь сомнения, все еще терзвшие меня, кзлось, окончтельно исчезли и я без колебний доверил себя слепому проводнику.

Пробирясь косогорми к сопке, мы неожиднно нтолкнулись н звериную тропу и по ней легко вышли н перевл. По моим рсчетм, мы достигли водорздельной линии глвного Джугдырского хребт, и я, конечно, не могу удержться, чтобы не взглянуть н хребет, тем более что необходимо было рзобрться в местности, по которой меня вел Улукиткн. Я оствил крвн с ним н седловине, см поднялся н верх сопки.

Солнце клонилось к зкту. Воздух был неподвижен, црил тишин. Н юг и н север тянулсь волнистя линия Джугдырского хребт. Ничего в этих горх не привлекло взор: все было серо и пустынно. Стрнным было бы услышть в этом мертвом покое крик птицы или увидеть зверя. Хребет, убегя длеко н юг, терял высоту и, рсплывясь по широкому горизонту, исчезл в синеющей дли. Отсюд более отчетливо открывлся бссейн реки Купури, через которую лежл нш путь. Непрерывные цепи гор в хотическом беспорядке зполнили тм видимое прострнство. Место дикое, мрчное. Спрв горбились зснеженные сопки. Под ними смутно чернели узкие входы в глубокие ущелья. А левее лежли руины рзвлившихся гребней, крепко зплетенные стлником.

Я долго всмтривлся в незнкомые очертния гор, прегрдивших нм путь. Кжется, никогд не сглдятся в пмяти мрчные хребты, зстывшие грозными контурми у горизонт, пугющя чернот лесов, псти провлов. Не збыть и рздумий нд всем этим диким величием. Болезненной рной воскрес все тот же вопрос: куд идти? Дже опытному глзу трудно рзобрться в этом сложном рельефе. Кзлось невероятным, что слепой проводник сможет провести крвн через этот лбиринт гор и сумеет обойти подстерегющие нс препятствия. "В горе нельзя терять голову", -- вспомнилось мне, и я, отбросив сомнения, спустился с сопки.

-- Хорошо ходил? -- спросил Улукиткн, когд я подошел к крвну.

-- Видел горы, тйгу, где проход лежит, не мог определить. Кк бы не сбиться нм с пути... Слепой улыбнулся:

-- Эко боишься! Стрый люди не зблудятся. Лишь бы речку Купури перебрести, потом лдно пойдем. Это время воды много в ней, где нйдешь брод?.. -- скзл он уже тревожно.

Звериня троп ведет нс з перевл и тм неожиднно теряется. По кменистому склону, прикрытому ржво-крсным мхом, спускемся к ключу и по нему выбиремся в ущелье. Нс встречет холодня струя воздух.

Окзывется, дно ущелья покрыто прозрчно-синевтой нледью. Н поверхности толстого, пятиметрового льд торчт одни лишь вершины деревьев.

Кк только мы вышли н лед, олени зупрямились, нчли пдть, путться в ремнях, сбрсывть вьюки. Пришлось свернуть к берегу и пробирться чщей.

День кончлся. Опустилось солнышко з черную полосу лиственничного лес. В ногх нкопилсь устлость. Глз двно ищут место для ночевки, но стрик нстивет н том, чтобы пройти нледь.

Олени едв плетутся. Впереди тяжело клубится дымчто-серый тумн. Черными сугробми встют перед нми береговые кусты. Н тйгу сошл тишин. Но вот спрв прорвлся шум реки. Мы сворчивем н него и выходим н широкую поляну. Нледь остлсь позди.

Ищем место для стоянки. Стрик помогет мне рзвьючить оленей, рзжечь костер. Ужинем у огня. После утомительного переход кружк горячего чю кжется чудесным нпитком. Улукиткн устло жует лепешку, прикрыв сомкнутыми векми глз. Сутулый, черно-пепельный, он кжется совсем стреньким, но тким близким мне -- неотъемлемой чстью моей жизни!

-- Ты срзу спи, -- говорит он. -- Волку голод, человеку сон дет силу. Смотри, утро не прозевй. У меня остется совсем мло дней, идти ндо скорее: чего доброго, пропду до Джегормы -- горя нберешься.

Голос Улукиткн звучит глухо, чуть слышно. Он зябко вздргивет, нкидывет н плечи дошку и снов отдется тяжелым думм. Он не видит звездного неб, склонившихся нд ним деревьев, бивк, костр, для него все утонуло в непроницемом мрке. Теперь только слух связывет стрик с окружющим миром. Прошумит ли ветерок, пискнет ли пробудившяся птиц или булькнет вод, стрик нсторживется, н лице сейчс же появляется выржение пытливости, стрния рзгдть, что обознчет этот звук. Всякий рз, когд я здерживю взгляд н стрике, жгучя обид подступет к сердцу. Природ одинково беспощдн ко всем, однко хочется, чтобы этому человеку, чья любовь к ней был превыше всего, он уготовил более легкий конец.

Нд бивком сгустилсь тьм. От овргов несло зплесневелой сыростью отпотевшего льд, отогретым мхом и мокрой древесной корою. Улукиткн уснул рньше меня. По его спокойному дыхнию и появившейся улыбке н суровом обветренном лице, д и по тому, кк вольно лежит его уствшее мленькое тело н меховой подстилке, можно догдться, что сон отвлек стрик от мрчных дум.

Ночь, холодня, немя, промчлсь незметно.

-- Вствй! Слышишь, вствй!.. Дятел долбит, скоро утро, -- бормотл ндо мной Улукиткн.

Я открыл глз, поднялся и змер от удивления: н костре врился суп, н вертеле жрилось медвежье мясо; чшки, ложки, соль были рзложены н брезенте и ждли нс. Стрик дорезл лепешку. Меня осенил рдостня мысль: проводник прозрел!.. Я вскочил, хотел было крикнуть от рдости, но вовремя удержлся. Ничего не изменилось. Слепой смотрел в сторону, не глядя н то, что делли руки. Я удивился: кк мог он принести воду, нйти дров, рзвести костер, приготовить звтрк?

Н земле лежл тонкий ременный мут. Им Улукиткн ловил непокорных оленей. Одним концом мут был соединен сейчс с длинной веревкой, привязнной к дереву близ костр. Мне стло все ясно. Слепой брл в руки второй конец мут и шел с ним к ключу з водой, собирл дров и возврщлся по веревке к стоянке. Тким обрзом он без посторонней помощи мог уходить метров н сорок от костр. Улукиткн понимл, что нельзя ему долго оствться в бездействии, недине со своими мрчными думми.

-- Почему же ты не рзбудил меня? Мне легче принести воды и приготовить звтрк.

-- Тебе легче, это првд, но стрику обязтельно что-нибудь ндо рботй, чтобы смерть не зстл без дел.

-- Ты, видимо, опять не спл?

-- Пошто не спл? Дже во сне видел день, солнце, тйгу, медведя большого стрелял, только сон обмнул меня... -- И его ндтреснутый голос дрогнул. -- Не ндо мне спть.

-- Не отчивйся. Нм бы добрться до Джегормы, тм вызовем доктор, он, может, вернет тебе зрение, и мы еще пойдем с тобою н Стновой...

-- Нет, -- перебил меня Улукиткн, -- не видть мне больше своего след, кк тени не видть солнц. Дв рз цветок не цветет. -- И, сжв в кулк узловтые пльцы, он постучл ими в грудь: -- Тут есть свой доктор, он говорит, что все кончено...

После звтрк я пригнл оленей, но рсствить их в том порядке, в кком они шли всегд, не смог. Кк ни присмтривлся я, у всех одинково длинные головы, темные пухлые рог, все они одинковы и по мсти, только ездовой выделяется своим крупным ростом и длинной гривой под шеей. Пришлось просить Улукиткн. Он ощупл животных и с ловкостью зрячего стл привязывть их друг к другу. Но вдруг лицо его просияло, он обнял тонкую шею худого оленя и торопливо зговорил н своем языке.

Я смотрю н эту сцену, не понимя, что случилось, но до слез рд з Улукиткн.

-- Ты молчишь, -- скзл он, повернув голову ко мне. -- Однко, не узнл потерянного вчер оленя: он догнл нс, не оствил бедного стрик! -И, снов обрщясь к животному, тихо продолжл: -- Нехорошо нм брость друг друг, и ты стрый, я к тому же и слепой, пойдем вместе до конц...

Через полчс нш крвн был готов покинуть стоянку. Солнце грело тйгу. Шумел рек мутной весенней водой.

-- Который дров остлись, не сгорели, приствь их к дереву, -- скзл Улукиткн, усживясь н оленя.

-- Это для чего? -- спросил я.

-- Н земле они пропдут -- сгниют, стоя под деревом, сохрнятся долго. Может, другой люди придут, им дров искть не ндо будет. Человек человеку обязтельно помогть должен...

Идем широкой долиной Иногли. Рек то теряется в глечном русле, то снов появляется и, сктывясь по крутым кменистым перектм, рспдется н многочисленные ручейки.

В четыре чс мы услышли отдленный шум и скоро увидели Купури. Я остновил крвн н берегу, порженный кртиной весеннего пводк. Полноводня рек неуемно метлсь под тяжелыми утесми. Бешеными скчкми проносилсь он по скользким влунм, вздымя высоко мутные влы. Стршня сил источил берег, ржвой пеной покрылись зводи. Плыл мусор, мелкие льдины, смытые деревья. Ветер, низовой, холодный и резкий, нктывл гряды пенистых волн. Рек злобилсь, ревел. Нечего было и думть перейти ее вброд.

-- Эко дурной, будто не знл, что нм н другую сторону ндо перебирться, -- скзл стрик, брося незрячий взгляд поверх реки.

-- Что делть будем? -- спросил я его.

-- Смотри, спрв нносник есть?

-- Есть.

-- Знчит, стрик хорошо помнит устье Иногли... К нноснику держись, тм ночевть будем.

-- Тут нм долго придется жить: пводок не скоро спдет, -- говорю я.

-- Пошто не спдет? Эко не знешь. Ночью приморозит, воды мло стнет, утром вброд перейдем...

В ущелье холодно и сыро. Гулкое эхо среди скл вторит свирепому реву реки. Остнвливемся у кря нносник, под стеной высокоствольного лес. Олени, получив свободу, с ждностью нбрсывются н прошлогодние листья тльник, мы принимемся устривть лгерь.

Мйк, нбегвшись з день, лежит под елью с зкрытыми глзми, рзбросв ноги и прислушивясь к удляющимся шгм оленей. Слепой сложил в кучу вьюки, достл из поток посуду, продукты. Я принес дров, нтесл щепы.

Пользуясь вынужденной остновкой, мы решили нпечь побольше лепешек, отврить в дорогу остток медвежьего мяс, починить одежду, узды, седл. Стрик хочет помыть голову. Я уже много дней хожу небритый; ндо уделить время и дневнику.

Длеко рстянулся дым по свежему вечернему воздуху. Небо потемнело, и резко похолодло. Я вышел н берег. Н склдкх угрюмых гор угсли последние розовтые блики. Все стихло. В глечных берегх мирно плесклсь рек. Вод, оствив н отмелях золотистый кнт из принесенной хвои, медленно отступл. Ниже и выше устло перекликлись перекты. Но вот сумерки нкрыли реку, и только вверху еще голубело лсковое небо, пронизнное нежным светом угсющей зри. Жлобно и тоненько пискнул в лиственницх одинокий рябчик. Просвистел стйк гоголей. Где-то робко, впервые этой весной, прокричл кукушк...

Во второй половине июня ночи здесь, з 56-й прллелью, очень короткие -- не успеешь уснуть, кк тебя уже будит рссвет.

Утро в тот пмятный мне день двдцть второго июня было неприветливое и холодное. По ущелью гулял колючя низовк (*Низовк -- ветер, дующий снизу по рспдку). Стря лиственничня тйг шумел глухо и тревожно.

З кменистыми уступми пугливо зтился тумн. Рек, после трудового дня, присмирел и лишь отдленным шепотом перектов нпоминл о своем буйном нрве. Ночной зморозок сковл снег в вершинх ключей, и вод в русле упл больше чем н метр. Вольно рскинулись кменистые косы, длеко от воды отступили кусты. Нд перектом в седой исприне морозного утр висел стеклянный звон речной струи.

Нужно было немедленно перебирться н противоположный берег: вот-вот поднимется солнце нд горми, и рек снов здурит. Где же перебрться через нее?

Выше стоянки рек сктывется длинной шиверой (*Шивер -- мелкое кменистое место н реке), звленной черными обломкми скл. Течение тм очень быстрое, оленям не перейти. Я спустился ниже стоянки. У поворот рек плесклсь по широкому перекту. Мленький островок, всего в десять метров длиной, делил реку н две протоки. Место окзлось вполне доступным для брод, но при одном условии: ндо было с ншего берег попсть н островок, зтем уже переходить через вторую протоку.

Ниже островк реку сжли крутые берег. Мощный поток, скользя по узкому проходу, с грохотом пдл н гребни влунов, кк бы подстерегющих внизу добычу.

Я прошел еще дльше, но лучшего мест для брод не ншел и вернулся н тбор с решением перейти реку у островк. Улукиткн уже поджидл меня с звтрком. Едв сели мы, кк послышлся крик ворон, пролетвшего нд лесом: "Кр-... кр-..."

-- Что кркешь, проклятый, и без тебя у нс не все лдно, убирйся отсюд! -- пригрозил слепой. -- Ты хорошо глядел? -- вдруг спросил он меня с явным беспокойством.

-- Вод спл, оленям по брюхо будет, не выше. Кмень только н броду скользкий. Думю, перейдем.

-- Непременно перейдем. Ворон зря болтет...

В восемь чсов мы покинули стоянку. Солнце рскленным шром ктилось по яркой синеве неб. Тйг курилсь сизой дымкой. Но день был ветреный и холодный. У перект здержлись. Я спрятл под шпку спички, проверил вьюки, поводные ремни, еще рз осмотрел перект.

-- Ты лдно иди, не торопись, держи мленько нвстречу воде, тк лучше, -- нпутствовл меня стрик.

-- Может быть, перенести тебя? Тут недлеко.

-- Эко перенести! Зчем? Олень перейдет. Бед -- брод не вижу и повод в чужой руке... Трогй! -- скзл он решительно.

-- А с Мйкой кк же? Ей не перейти.

-- Лдно, что вспомнил. У стрик совсем пропл пмять. Н вьюк ее привяжи.

-- Может, лучше н руки взять?

-- Кк хочешь, только не бросй, не отпугивй счстья. Мйк удчу нм несет.

"Боже, он еще верит в счстье, ждет удч! Ккя же цепкя жизнь свил гнездо в этом жлком, стрческом теле!" -- подумл я.

Поймть Мйку стоило больших усилий. Он по резвости уже не уступл взрослому оленю и был очень дикой. Попв в руки, Мйк кк могл протестовл: вырывлсь, бил крошечными копытцми о землю, кричл. Но, окзвшись н моих плечх, вдруг успокоилсь, будто поняв опсность перепрвы.

Мы тронулись. Подошвы спог скользят н кмнях перект. Иду осторожно, но тороплюсь -- холодня вод перехлестывет з голенищ, ноги невероятно стынут. Хорошо, что течение не быстрое, мы блгополучно выбиремся н островок.

Я стскивю споги, выжимю брюки, портянки, ндевю их снов и веду крвн дльше.

Улукиткн пугливо жмется к седлу, чутко прислушивется к рокоту перект.

Мйк кричит.

Середин второй протоки окзлсь глубже. Бреду по пояс, с трудом преодолевя нпор воды. Но уже близко берег.

И тут произошло неожиднное: здний олень, споткнувшись, зхлестнул ремнем рог, упл, и течением тотчс отбросило его вместе с другими оленями вниз. Животные, почуяв опсность, нпрягют последние силы, пытются преодолеть нпор поток. Нтянулись струнми поводные ремни, зфыркли встревоженные олени. Крвн н мгновение змер, кк бы в нерешительности, и нчл медленно отступть к горлу крутого слив.

Ужс охвтил меня. Сбрсывю с себя Мйку и не вижу, куд уносит ее вод. Нпрсно пытюсь удержть уже подхвченных струей животных. Сознние опсности отступет перед острой тревогой з судьбу слепого Улукиткн. Бросюсь к нему. Олень, н котором он ехл, вдруг поднялся н дыбы, рвнулся н волну и сбросил стрик в воду, удрив меня при этом головой в переносицу. В глзх поплыли огоньки, рот нполнился горячей кровью.

Бросюсь к берегу, но быстрое течение неудержимо тянет меня в жерло узкого проход. Смутно вижу, кк впереди нд пеной волн беспомощно взметывются руки стрик, высккивет осклення морд оленя, мелькют рог, вьюки, слышится удляющийся крик.

Кое-кк добирюсь до берег. Руки хвтются з кмни, но не могут удержть отяжелевшее от мокрой одежды тело. Вод сносит меня еще ниже. Вот и крй слив. Уже слышу зловещий взмх волн и злобный рокот перект. Собирю последние силы, нщупывю опору ногми и н четверенькх выползю н гльку.

Ккое-то время не могу понять, что случилось, почему я один н этом чужом и холодном берегу...

Снизу доносится одинокий крик Мйки. Я всккивю, снимю крбин, сбрсывю мокрую телогрейку и бегу вниз. Кричу диким голосом, зову Улукиткн.

В узком кменном горле ревет, зхлебывясь пеной, остервеневшя рек. Рсчесывя о гребни влунов седые пряди, он бешеными скчкми несется дльше по выступм кмней. Стрик нигде не видно. Бегу з поворот. Снов кричу, но едв ли кто слышит мой голос в несмолкемом шуме шиверы, покзвшейся впереди. Вижу, нконец, оленей. Они стоят в воде кучкой, без вьюков, зпутвшиеся в ремнях. Возле них и Мйк. Но где же стрик? Неужели Купури поглотил его?

Я не зню, что делть. Еще кричу, прислушивюсь к бурлящему потоку и бегу обртно к узкому проходу реки. Но и тут ничего не видно. Только волны пляшут в бешеной скчке д злобно ревет перект. Бедный стрик, кк жестоко и неожиднно рспрвилсь с тобою судьб!..

Но что это впереди серое? Кжется, дошк. Спотыкясь, бегу туд.

Это Улукиткн. Он лежит н спине без движения, зкинув безжизненную голову н кмень. Через вытянутые, сложенные одн н другую ноги перектывется мутня вод. Дошк болтется отяжелевшими полми н струе, рубшк зктлсь под шею, обнжив посиневший от холод и ушибов живот. Одной рукой стрик схвтился з корягу, другой нмертво сжтыми пльцми держит ремень своей бердны. В углх стиснутых губ пузырится бледно-желтя пен. Нд првой бровью лоб рссечен, кровь, стекя из рны нискось через щеку, рсползется по кмню темным пятном. Холодный солнечный свет скользит по лиловым скулм. Н суровом безжизненном лице зстыли немые отзвуки последнего крик.

-- Улукиткн, ты слышишь меня? Улукиткн!.. -- кричу исступленно.

Хочу поднять, но его тело безвольно обвисет, руки и ноги болтются, кк плети. Вытскивю его н берег. Бердн тщится следом, громыхя по кмням. Клду стрик н мох и нчиню делть искусственное дыхние, но он не подет никких признков жизни. Хвтю его з руки, до боли оттирю грудь, ноги, кчю, кружусь с ним.

Нконец-то изо рт стрик покзывется слизистя вод, слышится что-то похожее н стон. Я припдю ухом к его холодной груди. Тихо-тихо, словно под землей, стучит его сердце. Тело, кжется, уже умерло, жизнь все еще бьется где-то н крю роковой грницы.

-- Улукиткн, ты слышишь меня? Я с тобой!..

Тяжело рскрывются веки слепого. Из глубины глзных впдин н меня смотрит безмолвное стрдние. Он приподнимется н дрожщих рукх и змирет в удивлении, будто явившись с того свет. Зтем медленно поворчивет голову в мою сторону, морщится, хочет что-то скзть, но из уст вырывется только глухой хрип, нижняя челюсть беспомощно отвисет. Он пдет, бьется в ознобе, но, сделв нд собой усилие, приподнимется н четверенькх, и я вижу, кк кож н его скулх рзглживется, по лицу течет бледность. Он чсто глотет холодный воздух, силится преодолеть стрдния.

-- Мйк тут?

-- Здесь, с нми, живя.

-- Тогд хорошо, это через нее мне счстье! -- И Улукиткн снов опускется н землю.

Я вспоминю, что у меня под шпкой есть спички. Нскоро собирю сушник, рзжигю костер и стскивю с Улукиткн одежду. Выжимю ее, грею н огне и теплую ндевю н его худое посиневшее тело. Он безмолвно лежит в тяжелом збытьи. Еле уловимое дыхние чуть приподнимет плоскую грудь.

Но вот появляется слбя крск н отогретом лице. Пльцы н рукх зшевелились.

Безмерня рдость охвтывет меня. Только теперь я вспоминю про оленей. Подбрсывю в костер дров, прикрывю влжной телогрейкой спину Улукиткн и бегу к нижней шивере. Животные стоят тм же, в реке. Их только шесть, и все без вьюков. Рядом с ними в зпутвшихся ремнях лежт дв зхлебнувшихся оленя: ездовой Улукиткн и тот стрый, что потерялся позвчер. Я рспутывю ремни, снимю узды с погибших оленей, уцелевших вывожу н берег. Нужно бы немедленно искть вьюки -- вод нчинет прибывть и может унести их длеко, -- но я бегу к стрику, все еще не уверенный, что он жив.

Улукиткн, худой и почти прозрчный, лежит н спине без движения. Тяжелое збытье не выпускет его из плен. Но дыхние стло более рвномерным и глубоким. Жизнь явно возврщлсь в тщедушное, рзбитое тело, только возврщлсь очень медленно.

Поворчивю стрик спиной к огню, подогревю телогрейку, нкрывю его и спешу н поиски вьюков.

Пробежв километр дв берегом реки, я нхожу н мели две связнные потки с рзмокшими лепешкми, вреным мясом, дорожной мелочью, дв тюк с личными вещми, шесть седел, четыре подпруги и шпку стрик.

Плтку, постели, потки с мукой, схром и прочими продуктми унесло. Нужно бы спуститься еще ниже по реке, но тревог з стрик вынуждет меня немедленно вернуться.

Улукиткн лежл н спине, рзбросв беспомощные руки. Его открытые глз, холодные и чужие, смотрели н солнце. Под првым его глзом рсплылся бгровый синяк, из рны н лбу все еще сочилсь кровь. Слепой чмокл губми и ждно глотл воздух.

-- Кто это? -- спросил он еле слышным голосом.

-- Я, Улукиткн!

-- Живой! Проклятый ворон, это он нкркл беду!.. Д, однко, не угдл: без времени и лист не упдет, придет оно -- и скл рзрушится.

-- Кк чувствуешь себя?

-- Строму человеку ветер всегд спереди... Только язык д ухо мло-мло рботют. Все тело будто олень ногми топтл: тут болит, тм болит, везде болит. Э-э-э, Улукиткн, Улукиткн, зчем ты вылез н берег -твоих дел тут уже нет н земле, нпрсно людей зствляешь возиться с тобой!

Его хриплый голос полон безысходной тоски.

-- Мы перешли Купури? -- вдруг збеспокоился слепой.

-- Д, нходимся н првом берегу.

-- Теперь ты и см доведешь ргиш до своих, я остнусь тут. Куд пойдет обезножевший олень! -- И Улукиткн, нщупв рукми лежщую поодль бердну, подтщил ее и прижл к себе.

Зтряслсь его реденькя бороденк, дрогнул подбородок; в стрческих ресницх зпутлсь мутня слез. И Улукиткн и ружье были стренькими-стренькими и ткими близкими, кк бывют близкими друзья, прожившие вместе тяжелую, полную невзгод жизнь. Их дже речной поток не рзлучил. Потеря бердны для Улукиткн был бы вторым непопрвимым горем.

-- Ты не беспокойся, Улукиткн, пойдем вместе. Я не уйду без тебя отсюд.

-- Хорошо, пусть будет по-твоему... Если несколько дней жизнь не бросит меня, я доведу тебя до Джегормы, кк обещл. Но где взять силы!..

Он долго что-то додумывл, плмя костр игрло отсветом н его незрячем, померкшем лице.

Я подложил в костер дров, рздел стрик и, пок сушилсь его одежд, рсскзл ему о случившемся.

-- Эко бед!.. Кк пойдет дльше слепой человек, без ездового оленя? А тот стрый орон нпрсно пропл. Нверно, думл -- хозяин умер и ему нужно догонять его...

-- Сядешь н другого оленя.

-- Нет, другой олень молодой, спин мягкий, поломть можно... Чю дй мне, животу холодно...

-- Чю нет, д и вскипятить не в чем: посуду унесл вод.

-- Эко бед! Без чя и пустя котомк -- тяжеля нош! Ндо бы посуду сделть. Хорошо смотри кругом, есть тут берез?

-- Есть.

-- Сдирй с нее кору, тщи сюд, кк-нибудь вдвоем делть будем чумн (*Чумн -- берестяня посуд).

-- Чумн я и см сделю, но кк в нем вскипятить воду, не зню. Он ведь н огне згорится.

-- Делй посуду, потом я рсскжу, что делть дльше.

С трудом сдирю бересту, нрезю тльниковых прутьев, от которых легко отщипывется верхний слой древесины, и этими мягкими лентми сшивю один большой чумн, литр н четыре, и дв мленьких, из которых будем пить чй.

-- Ты что-то долго возишься. Отогрей хорошо концы бересты, они згибться будут легко и не сломются.

-- Чумны готовы, Улукиткн. Говори, кк кипятить в них чй.

-- Ндо смотреть, нет ли дырок. Потом клди н огонь кмни, в чумн нлей воды. Кк кмень нклится -- клди и его туд, в чумн, вод срзу зкипит. Ткой чй хорошо, сил много.

-- Но звривть у нс нечего, чю нет. Кипяток выпьешь?

-- Однко, выпью. Сердце отогреется -- и язык отмякнет, не будет жловться. Потом думть будем, кк идти дльше.

-- Ты же н ногх не можешь стоять, куд пойдешь? Попрвиться нужно. Поживем тут несколько дней.

-- Обезноженный олень все рвно корм ищет. Кк-нибудь пойдем. -- И он стл н ощупь подкрмливть огонь недогоревшими головешкми.

Я нпоил его кипятком, нтскл дров для костр, отпустил оленей пстись и знялся неотложными делми. Нужно было высушить одежду, седл, тюки. Хорошо, что мы вчер не поленились нпечь лепешек и отврить н дорогу мяс. Теперь у нс есть двухдневный зпс продуктов, дльше видно будет. Придется зняться охотой. У меня остлось в винтовке пять птронов, остльные утонули, и у стрик для бердны есть штук десять. Хотя они все с осечкой, но ккя-то чсть может "рзрядиться". Я решил снять шкуры с погибших оленей для постелей -- ведь у нс теперь и спть не н чем и укрывться нечем. Ндо сшить две подпруги. Словом, многое нужно сделть до того, кк можно будет продолжить путь.

Длекя зря моргнул светлой бровью и, рсплывшись, погсл. Мы переселились в ельник, -- тм зтишье.

У Улукиткн поднялсь темпертур, он изредк тяжело стонет, корчится от боли, тужится отогнть нседющую смерть, впдет в короткое збытье.

Мне стновится не по себе от его стрдний, оттого, что я бессилен облегчить его учсть.

Кругом глушь, предтельские крепи, взбунтоввшиеся вешние реки, чужой, неведомый и безлюдный крй... Ндо же было случиться беде именно тогд, когд мы с Улукиткном тк длеко от своих! Ккие испытния ждут нс впереди? Сможем ли мы преодолеть их? Только теперь со всей ясностью я предствил себе всю сложность обстновки, в ккую мы попли, и испытния прошедших дней потускнели перед неизвестностью звтршнего. Кжется, нступили смые горькие дни в ншей с Улукиткном жизни.

-- Хочу чю... -- бредовым шепотом просит стрик.

-- Нечего зврить, Улукиткн, все унесл вод.

-- А-, ну-ну, лдно, збыл...

Через пять минут он снов просит чю. Просит с детской мольбой в голосе, ему кжется, что только чй восстновит силы.

Я нрвл брусничных листьев и бросил их в чумн с кипящей водой.

-- Когд чю нет, брусничник хорошо, -- говорит больной, громко причмокивя губми. -- Поверни меня н другой бок, пусть и грудь греется.

Из шкур погибших оленей делю постель больному и см думю лечь порньше. Сон -- испытнное средство против всяких огорчений: во сне легче зживют душевные рны и тело нбирется новых сил. Ложусь н хвою, укрывюсь телогрейкой, больше ничего нет.

В эту холодную, чужую ночь многоярусные ели были ншим убогим жильем, костер и хвойное ложе -- удобством, кипяток с хлебными крошкми -- пищей. Вместо беседы -- тяжелое рздумье о будущем. "Жлким стнет тот, кто в борьбе потеряет ндежду, его покинет энергия. Ненужным, чужим он окжется среди друзей", -- вспомнил я вдруг житейскую истину. И во мне збурлил горячим ключом решимость идти против всего -- и своей судьбы, и безжлостной природы, и времени, -- лишь бы только выпутться из этого проклятого плен и вывести Улукиткн.

-- Смотри погод, лдно ли будет звтр? Д не ушли бы олени длеко, -говорит сиплым голосом Улукиткн.

Я вышел н берег. Ночь рождлсь в томительных сумеркх. Н востоке в тусклой позолоте неб грозно дыбились тучи. С ближних мысов, сбегющих уступми к реке, двил тумн. Купури, немного присмирев, скользил у моих ног притомившимся зверем.

-- Нверно, дождь будет, тучи идут с восток, -- скзл я, вернувшись.

-- Дождь, говоришь?.. -- удивился Улукиткн. -- Крикни погромче, я послушю -- может, узню, -- попросил он.

-- Ку-уй! -- крикнул я.

"Куй... куй... куй..." -- отовсюду откликнулось сторож

кое эхо.

-- Слышишь, длеко отзывется -- хороший погод будет,-- скзл стрик, успокоившись.

Нпрсно я пытюсь уснуть. В голове клубок нерзгднных мыслей. Кк мть в збытьи слышит млейший шорох дитяти, тк и я без слов стл чувствовть и понимть желния Улукиткн. Он хочет что-то сделть без меня, прислушивется -- сплю ли я, вздыхет, не знет, куд деть руки. Я нрочно нчиню тихо хрпеть. Стрик нсторживется, вытягивет длинно, по-гусиному, шею, вытскивет из-под шкуры бердну. Он продолжет смотреть незрячими глзми поверх костр куд-то в темноту, см лсково, по-детски ощупывет ружье, поворчивет его вверх "брюхом", достет нож и только теперь склоняет нд ним тяжелую голову. Он силится что-то вырезть н ложе под скобой, но руки дрожт, силы покидют его, и стрик, не преодолев немощь, влится н землю... Я встл, укрыл его шкуркой, убрл нож и, подняв бердну, увидел н ней рядом со скобою дв крест. Один был вырезн двно, второй только что. Несомненно, это был условный знк чего-то тргического, но чего, я отгдть не мог.

II. Человек в кпкне. Мы обмнули злого дух. Крвн спускется к Джегорме. Не ходи нпрямик по незнкомой тйге. Нд Джегормою солнце!

Утром Улукиткну стло легче, и все-тки слбость еще не покидет его. Морщинистый, худой, весь в синякх, с потухшими глзми, он горбит спину нд чшкой брусничного чя и медленно жует лепешку, откусывя от нее крошечные дольки. Я смотрю н него, жду, что вот-вот он сейчс поднимет устлую голову и нчнет упректь меня з вчершний день, з неосторожность, з голод, з боли в спине, в ногх. Но стрик молчит, и от этого мне еще тяжелее. Знчит, другие думы тревожт его.

-- День хороший, птиц рно проснулсь, ндо идти, -- говорит он. -Может, дождик будет, тогд не выберемся.

-- Куд я тебя, больного, поведу?

-- Не нше тут место, чужой тбор долго не греет. Пок Улукиткн не потерял пмять и пок у него еще рботет язык, чтобы рсскзть тебе, где лежит путь, ндо идти, понимешь? Ворон не угдл: смерть еще не взял меня, подождет. Но идти пешком или сидеть в седле я не могу, все болит. Ты сруби две тонкие жерди, я нучу тебя, кк сделть дюгувун (*Дюгувун -- носилки), и дв оленя повезут меня... Если ничего не случится, н четвертый день будем у своих. Может, хвтит сил довести тебя до Джегормы... Другой рз ты сделешь по-своему, сейчс, поверь стрику, ндо идти.

-- Хорошо, пойдем... Скжи, Улукиткн, что обознчют вырезнные кресты н ложе ружья?

-- Кресты?.. -- нсторожился Улукиткн, но, помолчв, ответил: -- Их теперь дв -- столько рз я видел смерть.

-- Рсскжи, дорогой, кк это было...

-- Смотри... -- И он протянул ко мне костлявые кисти рук лдонями вверх.

Его изуродовнные подгрой пльцы почти не рзгиблись. Но в этом ничего нового не было, эти стрческие руки много рз вызывли во мне грустное чувство. Но стрик опять повторил:

-- Смотри...

И я вдруг увидел н его лдонях следы двно зживших рн в виде светлых пятнышек, рсположенных симметрично в один ряд.

-- Тут тоже смотри, -- стрик перевернул руки лдонями вниз.

Ткие же пятнышки я рссмотрел и н их тыльной стороне. Создвлось впечтление, что это были когд-то сквозные рны. "Чем же они сделны? Почему симметричны?" -- думл я. И вдруг пришл рзгдк:

-- Кпкн?!

Улукиткн утвердительно кивнул.

-- Первый рз умирл я двно, еще молодой был. С тех пор много рз приходил и уходил зим, молодые деревья успели состриться. Длеко ушл и моя троп от того проклятого мест. Не будь тогд мне счстья, теперь бы не мучился со мной.

Мы об умолкли. Было дьявольски холодно. Я подбросил в огонь дров, сел поближе к стрику.

Мне очень хотелось продолжить нчтый рзговор о кпкне, прочитть еще одну стрницу из жизни этого глубокого стрик, но он чувствовл себя еще очень плохо. Вызвнные моим вопросом воспоминния, видимо, целиком звлдели им -- он сидел здумвшись, кзлось, никк не регируя н внешний мир.

Пришли олени. Они рсположились под соседней елью и стли дремть. Нд ншей стоянкой светило солнце. Будто чье-то дыхние гнло по долине редеющий тумн.

Я повернул к костру зстывшую спину.

-- Ты думешь, кк я попл в кпкн? -- вдруг послышлся хрипловтый голос Улукиткн. Я повернулся к нему:

-- Потом рсскжешь, сейчс спи.

-- Где взять слепому сон? Может, звтр язык онемеет... тк уж лучше послушй, что я рсскжу...

Улукиткн пододвинулся ближе к костру, я нкинул н его плечи свлившуюся телогрейку. Он долго смотрел в невидимое им теперь прострнство, и лицо его деллось все более сумрчным.

-- Мы тогд кочевли з хребтом по речке Сркенд, -- нчл он, нконец, свой рсскз. -- Белку добывли. Это время шибко мороз был, дже олень не мог кормиться. В ткой холод они собирлись одно место, совсем тесно друг к другу, кучей -- только тк и можно спстись от ткой стуж. Птиц, которя не успевл спрятться в снег, н лету пдл мертвый. Деревья рсклывлись пополм. Люди не выходили из чумов, дышть не могу, глз слиплись, уши глохли. Дже воздух деллся густой, кк дым. Только голодный волки ткой мороз не боялись... Откуд только пришли н Сркенду, не зню. Большое горе они принесли...

Стрик глубоко вздохнул.

-- Ты не волнуйся, ведь это было очень двно, -- скзл я, нливя ему чю.

-- Зню, двно, сердцу больно.

Улукиткн еще рз вздохнул, попрвил сиденье, отхлебнул из кружки и, протянув к костру руки, долго отогревл их. И только после этого зговорил снов, зговорил еще тише и еще печльнее.

Он рсскзывл, что в тот лютый мороз жен принесл в чум своего первого сын. Это был смя большя рдость в эвенкийской семье, зтерявшейся в безлюдной тйге Алднского нгорья. Ндо было отпрздновть появление н свет будущего кочевник -- тк уж было принято. Для этого эвенки держли откормленного оленя. Кк только потеплело немного и сквозь мерзлую исприну проглянуло солнце, Улукиткн отпрвился з оленем.

Стдо, состоящее всего из триндцти оленей, ушло длеко з реку.

Идя следом, эвенк увидел н снегу отпечтки волчьих лп и был поржен. Волки никогд тк длеко не зходили по Сркенде.

Недобрые мысли зкружились в голове Улукиткн. Ндо было немедленно перекочевть с Сркенды куд-нибудь подльше, сбить волчью стю со след -только тк и можно уберечь оленей...

Улукиткн стл торопиться, он бежл изо всех сил... Но уже было поздно: все олени были зрезны у кромки лес, где они, сбившись в кучу, спслись от стужи. Дже одного оленя не оствили проклятые хищники!

Кк же теперь жить?.. Люди обязтельно помогли бы, д где их нйти: кругом ни души, только тйг д болото. Что делть семье без оленей?

Солнце стло нердостным Улукиткну, тйг -- чужой. Вместо жирного оленя н прздник новорожденному сыну он принесет в чум только горе...

В этот же день Улукиткн вместе с собкой отпрвился к трупм оленей. Он нес з плечми тяжелые кпкны: ндо было отомстить волкм. Волки обязтельно придут продолжить свой пир если не в эту ночь, тк в следующую. Но он знл и другое: волки очень осторожны у пдли. Млейшее подозрение -и тогд дже длительный голод не в силх зствить их подойти к добыче. Нужно очень хорошо змскировть кпкны, -- это умели делть все эвенки.

Недлеко от мест, где лежли рстерзнные олени, Улукиткн срубил лиственницу и к кждому кпкну привязл ремнем по небольшому бревну, чтобы поймнный волк не мог уйти длеко. Зтем он перетщил кпкны к трупм оленей и хорошо змскировл их снегом. Теперь только чуть дотронься до них, и стльня псть нмертво змкнет свои стршные челюсти.

Улукиткн дже предствил себе, кк поймнный хищник в бешеной злобе стнет метться по поляне, грызть зубми железо и выть, взывя о помощи к сбежвшим от него бртьям. И кк он, Улукиткн, нйдет утром попвшего в ловушку волк и уж тогд-то отведет н нем душу з все свое горе.

Когд кпкны были поствлены, Улукиткн нкинул н плечи ремень бердны, зткнул з пояс топор и хотел уже повернуть к чуму, но ему почему-то покзлось, что у последнего кпкн слишком туго нтянут спусковой крючок. Улукиткн решил попрвить его -- ведь это минутное дело. Но, попрвляя, он нечянно дотронулся до нстороженной плстинки. Пружин мгновенно сорвлсь, кпкн змкнулся...

Кисти обеих рук окзлись в стльных зубх, и уже никкое усилие Улукиткн не могло зствить их рзжться. Он стл кричть, звть н помощь, но кто мог услышть его в этой безлюдной тйге, длеко от своего чум?

Улукиткн попробовл отомкнуть кпкн зубми, но зубы только зря крошились. Вот тогд он и подумл: "Конец тебе, Улукиткн: вместо волк см в кпкне пропдешь". Но вспомнил чум, жену и мленького сын и решил бороться.

Он нчл гнть собку в тбор, скзть о беде, но собк рдовлсь, что к ней лсково обрщлись, и не уходил, -- очевидно, думл, что с ней игрют. Тогд Улукиткн решил пробирться см.

Было безумием ндеяться дойти до чум, но он шел с вытянутыми рукми, волоч тяжелый кпкн и еще более тяжелое бревно. Нестерпимя боль в рукх зствлял все чще остнвливться.

Потом он уже совсем не мог идти, он полз. Кждый пень, влежин, кждый обнжившийся корень теперь кзлись ему горой, редкий кустрник -непроходимыми дебрями. Пдя, он кричл, звл н помощь, но ответом ему было неумолимое безмолвие. Только смерть могл облегчить его стрдния, но он не хотел сдвться.

Стрый ворон зметил его с высоты и, видимо решив, что будет пожив, поднял крик н всю тйгу, стл сзывть н пир своих бртьев, сестер, дльних родственников.

"Нет, проклятый птиц, рно рдуешься, еще ходить буду!" -- рссердился Улукиткн и снов пополз.

И вдруг он провлился с кпкном под лед. Бревно зцепилось з крй провл, и он, едв ксясь ногми дн русл, повис н ремне, н котором тщилось бревно. Еще хорошо, что в русле, куд попл Улукиткн, не было воды -- он вымерзл. Но стрдния его были невыносимы. Ндвиглсь стршня рзвязк: умереть стоя.

А в это время встревоження долгим отсутствием Улукиткн жен вышл из чум и стл прислушивться. И вот он услышл стрнный звук... Звук повторился, и он угдл в нем вой собки.

-- О, злые духи! -- произнесл женщин вслух, обрщясь к безмолвному небу. -- Вы уже послли нм сегодня большое горе, рзве этого мло? Что еще случилось с мужем, почему воет собк?..

Он нкинул н плечи дошку, стл н лыжи и понеслсь вверх по реке, нвстречу собчьему вою.

Он не помнил потом, кк окзлсь н дне русл, кк рзжимл железные челюсти кпкн и вытскивл полумертвого муж из зпдни. Улукиткн пришел в себя уже в чуме -- его рзбудил крик новорожденного.

-- Вот тогд я и вырезл н бердне первый крест, -- зкончил свой рсскз Улукиткн.

...Солнце перевлило з полдень, когд нш мленький крвн готов был покинуть ельник. Рзгуливлсь весн, рсплылсь по тйге весенняя неурядиц.

-- Ты потянешь след вверх по реке. Я збыл, теперь и не вижу, по ккому ключу нм свернуть н зход солнц. Только не торопись, смотри все приметы по пути, говори мне, и я узню, где лежит нш путь. Помни, хорошо помни: чужя тйг для сильного не рдость, слбому лучше не связывться с ней. Зпутет след, зведет в чщу, рзденет, рзует, лишит огня, пищи, потом нчнет мучить, посылть то туд, то сюд... силы отнимет -- и конец...

Крвн тронулся. В носилки с больным проводником впряжены дв оленя. Стрик лежит н спине, охвтив сцепленными рукми ноги, согнутые в коленях. В чертх его лиц появилось что-то новое, нерзгднное. Видно, однообрзно и медленно тянется его время. В горьких думх всплывло безвозвртное прошлое, от которого он уходит в последний путь. Не жечь ему больше костров, не стрелять зверя, не бродить вдоль реки, не шгть по тропм, не видеть длей...

Непривычные к носилкм, олени упрямились, откзывлись идти, но через чс-другой привыкли, и крвн стл быстро продвигться вперед. З носилкми шли четыре нвьюченных оленя.

Миновли один большой ключ и дв мленьких. Стрюсь кк можно подробнее рсскзть стрику о местности, по которой идем, но он с трудом ориентируется, никк не может припомнить приметы устья того ключ, по которому мы должны свернуть н зпд. Я понимю, кк трудно только по пмяти предствлять местность, д еще в тком сложном рельефе.

-- У глз есть своя пмять, д они ничего не видят, -- сокрушется стрик, но успокивет меня: -- Ты подскзывй моим глзм и пмяти, кк-нибудь нйдем верный путь...

В четыре чс мы подошли к небольшой поляне. Слев -- злесення долин, з которой широко рскинулись горы. Ключ, протекющий по ней, вливется в реку длинной крутой шиверой и н устье исчезет под стрым нносником.

Все это я рсскзывю стрику.

-- Э-э-э... еще смотри, не рстет ли н поляне строе дерево.

-- Нет, но н середине видн ккя-то влежин.

-- Ходить ндо туд, смотреть -- может, дерево упло уже. Если строе огнище есть тм, по этому ключу будем сворчивть.

Я подвел крвн к влежине, то был стря лиственниц, упвшя н землю лет пять нзд. Тм же я увидел и осттки двнишнего костр.

-- Лдно идем. Ночевть будем под перевлом, -- подбдривет меня Улукиткн.

Мы свернули по ключу, пошли следом з убегющим солнцем. Купури остлсь позди. Нс окружл густя смешння тйг, но через километр горы рздвинулись, поредел лес, появились мри. Идти с носилкми стло трудно, высокие кочки здевли сетку, слепой морщился от ушибов. Олени стли звливться.

-- Стой, стой! Однко, не пройти! -- кричит Улукиткн.

-- Может, объехть можно? -- спршивю я, остнвливя крвн.

-- Тут все ткой место худой, нпрсно олень мучить будем,

-- Что же делть? Рзве к горе подться?

-- Что хочешь делй, только идти тебе ндо, пок голод не знет, что у нс потки пустые. А куд идти, см думй.

-- Лдно, Улукиткн, вствй, я перенесу тебя к перелеску, тм видно будет.

Улукиткн зпротестовл. Видно, тяжело было ему сознвть свою беспомощность. Стрость и непопрвимое горе слепого еще не погсили в нем искру жизни. Упирясь худыми рукми в носилки, он приподнялся, хотел что-то скзть, но вдруг схвтился рукой з больную спину и со стоном опустился н сетку.

По пути рскинулсь бгровя мрь, з нею мутнеет жиденький перелесок. Скорее бы попсть туд, что з перелеском -- не хочется думть. Изорвнные мои споги полны ледяной воды, ноги стягивет судорог. Неужели не хвтит сил? Всего ведь дв километр...

С вершины дохнул зпх сухой лиственницы, смешвшийся с зпхом полевой вечерней сырости. Холодный ветерок лскл лицо. Вокруг мертво и тихо. Весн, видимо, збыл про этот суровый уголок. Не збегют сюд звери, никому не нужен и зеленый черноголовник, высоко поднявшийся нд серыми шпкми кочек. Кжется, нигде природ не бывет ткой печльной и бесплодной, кк н мрях. Мне вдруг зхотелось бежть из этих мест.

-- Вствй, Улукиткн, ндо идти, инче нс зстнет ночь.

Стрик тяжело приподнял голову, вытер рвным руквом мокрое, прямо н глзх у меня исхудвшее лицо, скзл еле слышно:

-- Зчем нести слепого? От ткой ноши скоро пропдешь.

-- Ты вчер говорил, что пойдешь со мною до Джегормы, сегодня уже не хочешь? Что с тобою, Улукиткн? У тебя жр! Тебе плохо?

-- См эскери свидетель, я и сегодня хочу помочь тебе прийти к своим, но не могу, пмять обмнывть стл. Не серчй, что тк случилось. Нйди сухое место, больше мне уже ничего не ндо...

У него с трудом прощупывется пульс. Тело, худое, помятое, горит огнем.

Я подтягивю повыше сетку н носилкх, чтобы они не здевли кочек. Поднимю больного, усживю себе н спину и привязывю сзди к своему поясу поводной ремень передового оленя.

Здерживюсь в рздумье: куд идти? Ближе и легче вернуться своим следом к лесу, но ведь неизбежно звтр или послезвтр переходить мрь. Зчем отклдывть? Буду пробирться к перелеску.

Тронулись. Хрустнул спин от непривычной ноши. Рстянулись н поводкх олени. Зхлюпл под ногми черня мристя вод. Еще тяжелее мне теперь покзлся кждый шг. Еще горше стло н душе от той неопределенности, что ждет нс тм, в мутной дли синеющих хребтов, куд мы идем.

Иду очень тяжело и медленно. Хорошо, что Улукиткн весит не более сорок килогрммов. Впереди под яркими лучми солнц томится курчвя мрь. Он кжется ровной степью, но это обмнчиво: тут только кочки почти метровой высоты, прикрывющие космми пожелтевшей осоки зыбкую почву болот. Вод, зливющя мрь, сглживет меж кочек ямы, промоины. Всюду блестят пятн мелких озерков, виднеются скелеты погибших деревьев. Передвигюсь осторожно, нщупывю плкой проход. Улукиткн, обхвтив мою шею сцепленными рукми, висит н спине; его ноги здевют кочки. Голодные олени тянутся к черноголовнику, не хотят идти. Приходится нсильно тщить их.

Н крвн пдет густя тень взъерошенного облк, неизвестно откуд появившегося нд нми.

Метров через трист у Улукиткн совсем ослбли руки, вот-вот он упдет. Пришлось остновиться. Усживю его н носилки, см отдыхю и достю из потки зпсной ремень. Нужно кк-то привязть стрик к себе, инче не донести его до перелеск. Он прерывисто дышит, глотя сухим ртом воздух. Я перетягивю ему ремнем поясницу и ноги выше колен, переклдывю концы ремня через плечи, крепко приторчивю больного к своей спине. Он хвтется рукми з мою телогрейку, хочет поустойчивее зкрепиться, но силы покидют стрик. Приходится подождть немного, пок он отдохнет.

Шги мельчют. Местми тк густо сплелись кочки, что некуд ступить, -передвигюсь н рукх. Ледяня вод сковл промокшие до колен ноги. Олени все нстойчивее тянут поводок, откзывются идти. Улукиткн виснет, ремни жгут плечи. Иду через силу. Не змечю, день ли нд нми или уже ночь. Нужно бы остновиться, передохнуть, но ведь после кждой остновки слбость удвивется, и я иду, пок не пдю в полном изнеможении.

Решюсь бросить оленей, прийти з ними после. Теперь у меня одн збот -- Улукиткн. Привязывю его покрепче к себе, встю. Кжется, идти стло легче, но через несколько минут нчиню понимть, что это обмн. Где взять силы? Все чще и чще остнвливюсь, и, чем ближе подхожу к перелеску, все больше тяжелеют зкоченевшие ноги. Вот уже недлеко и первя лиственниц, склонившяся перед нми в покорном поклоне. Нпрвляюсь к ней, ноги подкшивются. Я пдю вместе с больным в яму, нполненную стылой водой. Улукиткн зхлебывется, бьется рукми. С трудом сдергивю петлю и опускю концы ремня, но я тк ослб, что не могу приподняться. Только сознние ответственности з жизнь стрик выводит меня из этого стршного состояния беспомощности. Кое-кк встю, но уже поднять Улукиткн не в силх. Тщу его волоком дльше, пдю, снов тщу.

Вот мы и в перелеске. Об мокрые, измученные. Но и тут всюду вод. Нхожу небольшую возвышенность, перебирюсь туд с больным. Он нстолько ослб, что не может сидеть; положить н сырую землю нельзя -- у него жр. Привязывю стрик ремнем к лиственнице, вытирю руквом его мокрое лицо, с трудом нщупывю пульс. Улукиткн усилием воли приподнимет голову и долго смотрит незрячими глзми в небо.

-- Ккой мне достлся тяжелый дорог к прдедм! -- говорит он, еле шевеля губми, и, поймв мою руку, долго молч прижимет ее к высохшей груди.

А день уж кончлся. Погсло солнце, окрсив сумрчной голубизной мрь. В вершинх лиственниц зшумел ветер, шелестя прошлогодней трвой. Его холодные волны бежли к длеким розовеющим горм. Зпдный небосклон, еще освещенный лучми скрывшегося солнц, зтягивлся курчвой зыбью, похожей н серебристый кркуль. Я оствляю Улукиткн под лиственницей у мленького костр, см тороплюсь к оленям. Опять под ногми кочки, вод, ямы...

Вернулся уже в потемкх. В тучх поблескивли зрницы. Ветер гнл непогоду, трепл с рзбойничьим посвистом прошлогоднюю осоку н сопкх, гнул голые вершины деревьев.

Я рсшевелил притухший костер, подбросил сушник и ужснулся: под лиственницей не окзлось Улукиткн. Никого не было видно и в освещенных огнем просветх. Недоброе предчувствие кольнуло сердце.

Я крикнул -- никто не ответил, только ветер прошумел сердито д резко проскрипел стря лесин. Куд он девлся? Бегу в темноту, зглядывю в рытвины, под влежник, просмтривю чщу, но тщетно.

Вдруг спрв ясно доносится человеческий стон. Бросюсь н звук...

Улукиткн лежит ничком меж корней полусгнившей лиственницы, ткой одинокий и жлкий, что нет сил смотреть н него. Услышв шги, он приподнялся н четвереньки.

-- Ты зчем ушел от костр, куд ползешь? -- спросил я, стрясь придть своему голосу лсковый тон.

Слепой медленно повернул ко мне устлую голову. В сжтых скобкой губх, во взъерошенной бороденке, в рздутых ноздрях -- решительность. Он встл, болезненно выпрямил спину и, протянув горячие от внутреннего жр руки, обнял меня. Дрогнуло под мокрой одежонкой костлявое тело. Выплеснулось неудержимым потоком все, что нкопилось у слепого з эти тргические дни, -он плкл. Плкл по-стриковски, без слов, без жлоб, без упреков; тело содроглось мелкой зтяжной дрожью. Я крепко прижл к себе ствшего бесконечно дорогим мне человек и дл ему успокоиться.

-- Стрики рньше говорили: если хочешь сделть себе хорошо, сними олочи и ндень их н ноги бедняк, -- скзл он тихо, отогревшись н моей груди. -- Возьми мой посох и иди. Теперь не сблудишь, твой путь от мри идет опять н зпд, з перевл. Первя большя речк -- Джегорм. А я тебе не помог, только лишняя тяжесть. Слепой хуже ребенк. Не обижйся, что стрик бросил тебя: тк нужно, чтобы ты остлся жив.

-- Успокойся, Улукиткн, мы пойдем вместе, у меня хвтит сил добрться до своих с тобой.

-- Нет, ты хочешь обмнуть слепого, но рзве он не догдывется, почему, когд мы идем, стли слбее бить ветки по лицу! Потому что ты идешь все тише, тебе тяжело. Я не хочу быть ношей, погубить тебя... -- И он кк-то срзу отяжелел, опустился н землю, збылся.

Я перенес его к костру, уложил н шкуре. Пробудившись н минутку, он скзл:

-- Ты олень не пускй -- уйдут длеко, не нйдешь. Лучше утром нкормишь.

-- Но ведь они голодные.

-- Ты тоже не ел, д ничего. Говорю, длеко уйдут...

Я рзвьючивю животных и поодиночке привязывю к кустм. Ветер гудит в стрых дуплх зло и холодно. Нступет ледяня и мокря ночь. Но у нс нет дже брезент укрыться от непогоды, д и не видно поблизости стлник, чтобы сделть ккой-нибудь шлш. Придется коротть ночь у костр. Но прежде всего нужно нрубить дров, приготовить веток для постели, и хорошо бы чего-нибудь поесть. У нс еще есть две лепешки. Н одну половинку лепешки мы сегодня, кжется, имеем прво.

Через чс Улукиткн пришел в себя, но нендолго: жром пылет его тело, по лицу рсплывется нехороший румянец. Он не помнит, где нходится, беспрерывно бредит и может действительно сегодня отпрвиться к прдедм. Я же бессилен облегчить его стрдния. Мне нельзя спть: он может рскрыться, попросить воды или зхочет повернуться н другой бок и, не услышв моего голос, подумет, что я бросил его. Но кк преодолеть устлость -- не уснуть? Где нйти силы?

Нстл черня, тревожня ночь, с непрекрщющимся ревом ветр. З редеющими кронми лиственниц бегут тяжелые тучи, еле рзличимые в темноте. Н лицо пдют липкие снежинки. Из-з гор нбрсывет холодной дождевой сыростью. Лес шумит угрюмо и однообрзно. Подклдывю в костер побольше дров, усживюсь поближе к огню.

Тело от нпряжения болит, кк от ушиб. Сон двит тяжелой глыбой, глз смыкются. Чувствую, что влюсь в ккое-то бездонное прострнство, где, кжется, тк хорошо и тк приятно, кк нигде. Но чья-то влстня рук выхвтывет меня из збытья. Я снов всккивю и кк очумелый осмтривюсь, пок не узню местность. Влит густой мокрый снег, но ветер, словно утомившись, притих. "Мне сегодня нельзя спть!.." -- шепчут высохшие губы.

Нтирю снегом лицо -- тк легче и свежее. Мокря телогрейк холодит плечи, спину.

Снов усживюсь у костр. Хочется рзобрться во всех событиях. Но почему-то вспоминются пустяки, скучня, однообрзня мелочь поход. Неожиднно вклинивется деревенскя кртин с серым гуском, которого я в детстве стршно боялся. З знкомым плетнем, в соседнем сду, лет Кштнк, учстниц моих мльчишеских похождений. Я взбирюсь н плетень и вижу рсцветшие яблони, от них веет опьяняющим ромтом -- и мне хорошо, будто я вернулся в детство...

Меня пробудил сырой, колючий холод. С гор сползет белый рыхлый тумн. Длеко з ним знимется бгровя зорьк. Нд холодным, потемневшим лесом висит одинокое облчко, зстигнутое утром. Снов нступил зим. Улукиткн лежит под сугробом. Из снежной отдушины торчт его голые зиндевевшие ступни. "Неужели умер?!" -- пронизывет меня мысль. Сбрсывю с него шкуру вместе со снегом. Он лежит н спине, вытянувшись во весь рост, со сложенными н груди рукми.

-- Улукиткн, ты спишь? -- И я с ужсом всмтривюсь в его мертвенно-бледное лицо.

Оно дрогнуло, ожили морщинки, открылся рот.

-- Это ты? -- спросил он обрдовнный.

-- Я.

-- Тогд хорошо. Ккой место привел ты меня?

-- Ночевли в ключе н первой мри от Купури.

-- А... помню, помню. Я думл, что сон... Отпусти олень кормиться, -збеспокоился стрик.

-- Тебе все еще плохо?

-- Мло-мло ничего, только тело шибко ломет, ходить не могу, языку горько.

-- Ндо было нм беду переждть н Купури, тк ведь не послушлся!

-- Ткой дурной стрик, все спешит, спешит. Ты только не серчй н меня. Хуже темноты д стрости ничего нет, со мною теперь и то, и другое. Кк-нибудь потихоньку до Джегормы дойдем, непременно дойдем, тм ты не будешь думть обо мне, -- скзл он тоном, в котором и тени не остлось от вчершнего рзговор.

Жизнь предъявлял свои прв.

Я отпустил оленей, рзжег костер, перенес больного поближе к огню.

Солнце сушит рзмокшую трву. Нд мрью безндежно прит одинокий хищник. Мне с трудом верится, что Улукиткн пережил эту ночь. Он дже собирется идти дльше. Ккой неугомонный человек! Я смотрю н его плоский стрческий нос, измятую и совсем поседевшую з эти дни бороденку, н синяки, виднеющиеся в прорехе стренькой рубшонки, н высохшие, жилистые ноги, истоптнные долголетней ходьбой, и не верится, что в этом теле гнездится ткя упрямя сил воли, ткя беззветня любовь к жизни.

И снов стло больно з него, з то, что стрость уготовил ему горестную кончину слепц.

Мы сегодня никуд не идем. Н бивке ярким плменем горит костер. Улукиткн поворчивет к огню то один, то другой бок, отогревет ноги, здирет рубшку, осторожно чешет синий от ушибов живот. У него зметно посвежело лицо, спл темпертур. Он изредк прихлебывет кипяток. Вот уже третий день, кк голод сторожит нс.

Я стрюсь гнть прочь нзойливые мысли о пище, но они снов и снов возврщются ко мне. Сегодня мы рзделили со стриком не съеденную вчер им порцию лепешки, и это до звтршнего дня. Улукиткн откусывет от нее крошечные дольки, подолгу жует.

Мы окзлись в плену очень сложных обстоятельств и н себе испытли силу беспощдной природы. Поддйся устлости, сжлься нд собой, потеряй смооблдние -- и петля зхлестнется в этой нервной борьбе з жизнь. Требовлось огромное нпряжение воли, чтобы не попсться в ловушки, подстерегющие нс всюду н пути. О, если бы человек мог зглянуть хотя бы н чс вперед!

Погод не рзгулялсь. По небу лениво ползли низкие облк, подсиненные холодным днем и морщинистые, кк упвшие прус. Резкий ветер перебирл прошлогодние листья н ольхе, рылся непрошеным гостем в костре. Изредк в перелесок зглядывло солнце, кк бы подсмтривя, не случилось ли еще что-нибудь н ншей убогой стоянке. Но этот день -- кжется, единственный н ншем пути -- прошел без треволнений. Я осмотрел проход через очередную мрь и н обртном пути нбрл горсть темно-крсной клюквы к чю стрику. Нготовил н ночь дров. К вечеру подогнл к тбору оленей: их нельзя долго оствлять без присмотр -- могут действительно уйти, и тогд мы будем обречены. Куд пойдешь без оленей, со слепым стриком, д еще по ткой зхлмленной тйге!

З плоскими горми гснет солнце. Где-то н болоте, видно, перед сном одиноко блеет бекс. В перелеске, освещенном бгровым плменем, тнцуют силуэты. Улукиткн сидит со скрюченными ногми близко у костр и н ощупь шьет из бересты что-то похожее н совок.

-- Что это ты делешь? -- спршивю я.

Он повернул голову в мою сторону, и его лицо приобрело ту привлектельность, ккой он подкупил меня в первый день встречи н Зее.

-- Однко, нс крулит злой дух -- хрги, это он послл н нш путь несчстье, -- ответил стрик.

Я посмотрел н него, пытясь рзгдть, нсколько серьезно он говорит о хрги, но лицо его снов стло немым.

-- Неужели ты веришь в духов?

-- Я хочу для тебя обмнуть хрги. Когд ты поверишь, что з нми не идет несчстье, сильнее стнешь, хорошо поведешь ргиш. Без веры и орлну не поймть зйц.

-- Кк же ты хочешь его обмнуть?

-- Это я шью олочи, -- ответил он тинственным шепотом и по привычке нстороженно оглянулся. -- Потом скжу.

Я хорошо зню, что все это в Улукиткне лишь отголосок прошлого -обычев предков; верит же он только в свои силы, в свое знние природы.

Я приготовил постель Улукиткну и лег спть. Долго ворочлся н жесткой подстилке, гнл от себя колючие мысли, но уснуть не удвлось, сон потерял меня. Перед глзми темно-синяя бездн, золотя россыпь звезд и величие мироздния. Мысли невольно погрузились в тумнное прошлое веков, и я вместе со своим горем, суетой, непримиримостью покзлся см себе еле ощутимой крупинкой, пытющейся сопротивляться неизбежному...

Светет. По горизонту рсплывется зря. В ярком блеске холодной лзури торжественно появляется солнце. Н серебро утренник упли дрожщие тени горбтых лиственниц.

Вижу, Улукиткн стоит у зтухющего костр, озбоченно ощупывя икры ног. Ему сегодня легче. После случя в купуринской шивере он впервые встл без посторонней помощи.

Это рдует меня и обндеживет. Я верю -- мы дойдем до своих!

-- Ты подведи меня к постели, покжи, где лежли мои ноги. Ндо обмнуть хрги, -- скзл стрик, когд мы были готовы покинуть стоянку.

Я положил его руку н крй подстилки. Стрик уложил тм вверх носкми олочи, сшитые ночью из бересты, зтем взбил постель, стрясь придть ей выпуклую форму. Все это он делл не спеш, с зметной озбоченностью.

-- Теперь сделй большой костер, пусть долго горит. Хрги поверит, что Улукиткн умер, будет рдовться, нчнет игрть огнем, мы уйдем длеко-длеко! -- И стрик, хитро улыбнувшись, стл н цыпочкх отходить от постели.

Решю внчле перенести Улукиткн до следующего перелеск, зтем перевести туд через мрь и звьюченных оленей. Приторчивю, кк вчер, к своей спине стрик, беру в руки посох и нетвердой походкой иду среди кочек н зпд. Снов ямы, корни, студеня вод и серый, безрдостный пейзж...

Тянулись дни, следом зплетлись косы горестных испытний. Теперь всего не вспомнить. Пожлуй, и смые подробные зписи в дневнике не могли бы зпечтлеть все тревоги, рздумья, ндежды, все пережитое нми. Верно, что человек быстро привыкет к невзгодм, дже к опсности и острот ощущений у него со временем слбеет.

Но мне никогд не збыть этот нш путь по Зейско-Купуринскому междуречью, со сложным сопочным рельефом, пересеченным густой и зпутнной сетью мелких ключей. Мы не рз сбивлись с првильного нпрвления, переживли минуты рзочровния, но жизнь толкл вперед, и мы упрямо шли дльше. К ншему счстью, стояли теплые, солнечные дни.

Сегодня двдцть седьмое июня. По ншим рсчетм, нм остется еще дв-три дня пути, и мы будем у своих. Улукиткн хотя и чувствует себя лучше, но все же еще не может идти см. А бед спешит з бедой. Мы потеряли еще одного оленя, оствшиеся же при нс животные идут с перегрузкой. Кончились продукты, дичь, кк н грех, не попдлсь н глз. Я сильно ослб, передвигюсь с трудом. Все нстойчивее приходится бороться с безрзличием. Где-то в глубине сознния зрождется и крепнет стршня мысль о ндвигющейся рзвязке. Нкнуне нм пришлось рзделить последнюю лепешку. Кждый должен был решить, съесть ли свою порцию срзу или рстянуть ее до конц путешествия.

Стрик звернул лепешку в тряпочку и бережно, кк дргоценность, зпрятл в котомку. Он-то хорошо знет, что ткое голод, и мне ничего не остется, кк последовть его примеру.

Вечером с трудом добиремся до незнкомой стрику мри. Отыскивем место для стоянки, устривем ночлег. По глубокому и посвежевшему небу рзливется синь, згорются звезды, змирет последнее дуновение ветерк. Беспредельня тишь убюкивет тйгу.

Я достю лепешку, отлмывю кусочек величиною со спичечную коробку и нливю кружку кипятку, -- это нш ужин.

-- Тебе хлеб много? -- неожиднно спршивет стрик.

"Неужели он подозревет меня в том, что я обделяю его продуктми?" -обжигет меня обид.

-- Столько же, сколько и у тебя, -- все, что остлось, я рзделил поровну.

-- Однко, ты больше голодный, рботешь весь день, брюхо пустое. Зчем же тк много мне отдл...

-- Это ничего, -- ответил я. -- Вот кк придем к своим, тм и чю попьем и мяс поедим вдоволь...

-- Ты возьми мой хлеб, -- говорит стрик. -- Отощешь -- куд пойдешь? Дже оленя не сможешь поймть. Тогд и пмять моя и язык не помогут, пропдть будем...

-- Ты не беспокойся, я выдержу, лучше съешь см.

-- Лдно бы выдержл. Ишь кк тихо идем. Должны бы уже н месте быть.

Стрик кутется в дошку, склдывет клчиком ноги и, прихлебывя из кружки кипяток, делет вид, что жует лепешку, см припрятл ее, думя, что я этого не змечю...

Ночью я просыпюсь от холод, хочу встть, положить в огонь дров и вижу стрик возле вьюк. Он роется в моей потке. Что ему в ней нужно? Может, ошибся, з свою принял? Нет. Он достет рюкзк, ощупывет его, рзвязывет, вытскивет кусок моей лепешки и зменяет его своим, большим, чем мой кусок. Зтем склдывет все, кк было, в потку, бесшумно отползет к костру, бережно зворчивет в тряпочку кусочек моей лепешки, клдет себе под голову. Вздох облегчения вырывется из его груди.

Я не выдл себя, но был безмерно рстрогн этой нивной хитростью! Ведь стрик голоден тк же, кк и я, и ему бесконечно дорог был кждя крошк хлеб. Мне вдруг вспомнились его слов: "Если от моей зботы вм хорошо, то от этого мне еще лучше". Но ккой ценою делет это сегодня стрик! Голод -всесилен, это неоспоримя истин, велик его влсть нд слбовольным: он зтемнит совесть, убьет стыд, рзрушит дружбу, толкнет человек н преступление, которое в другой бы обстновке кзлось ему чудовищным. И все же Улукиткн не поддлся ему, остлся верным себе, сохрнил в эти грозные дни человеческую чистоту. Я снов позвидовл его неугсющей воле, уменью влдеть собой и окончтельно поверил, что не терпящя криводушия тйг вынянчил в нтуре Улукиткн все смое лучшее и смое чистое, что укршет жизнь человек.

Случй с лепешкой долго не двл мне зснуть. А Улукиткн, свернувшись клчиком, спл тихо, с созннием исполненного долг и спокойствием ребенк...

Еще до рссвет меня рзбудил Улукиткн:

-- Вствй, однко, дождь будет.

Я поднялся, попрвил костер и стл осмтривться. Тучи звлили восток, но нд ншей широкой мрью рскинулось звездное небо. Нстороженно и чутко спли лесные дебри.

-- Откуд узнл, что дождь будет?

-- Ты вчер скзл, что я ложусь по нпрвлению ключ, головой к устью. Где он шумит сейчс, послушй.

-- Вверху. Ну, и что же?

-- Эко не знешь! Ночью в хорошую погоду рек или ключ шумит внизу, сейчс говоришь -- шумит вверху; знчит, жди дождя или худой погоды. Понял?

-- Понял, только н небе, Улукиткн, ничего подозрительного нет, лишь восток зтянут тучми.

-- Небо еще не знет, дождь будет. Слышишь, ветер дурит, туд-сюд ходит. Я много рз тебе говорил, это тоже к непогоде.

Слбые порывы ветр кчли вершины деревьев, н земле и вокруг нс было спокойно. Я подумл, что слепой ошибся, но вскоре зметил, кк з ощетинившимися сопкми н востоке тучи вдруг зшевелились и широким фронтом стли зтягивть небо. Прорвлся сырой и холодный ветер. Нрождлось хмурое весеннее утро, без зри, без птичьей суетни и песен.

Я достл из потки кусок лепешки, положенный туд вчер слепым, незметно обменял его н кусок, припрятнный стриком в изголовье, и мы сели пить чй. Стрик, кк только дотронулся до тряпочки, где был звернут кусок, тотчс же обнружил подвох. Выржение досды появилось н его лице.

-- Зрячий слепого хочет обмнуть, -- скзл он с обидой и глухо зкшлялся.

-- Нет, зря говоришь, я не хочу обмнывть. Спсибо тебе, дорогой Улукиткн, ешь см, тебе это тк же нужно, кк и мне.

Н мертвенно-бледном лице стрик тк и остлсь обид. Он не ответил, рзвернул тряпочку, отломил от лепешки небольшой кусочек, долго жевл его, зпивя кипятком.

Погод изменилсь. З серебристыми кронми лиственниц, з темно-лиловыми тучми вспыхивли зрницы -- вестники непогоды. С гор стекл сухой, теплый воздух, мешвшийся с зпхом мхов.

Я не ншел одного оленя -- видимо, он зболел и звлился в кочкх. Решили идти без него, голод торопил нс. Пришлось бросить две потки с личными вещми. Теперь с нми остлись только четыре оленя, измученные, худые от коротких кормежек, д Мйк -- нш рдость и ндежд.

У моего проводник нстроение мрчное.

-- Место худое впереди, -- говорит он. -- Кк без солнц поведешь крвн, блудить бы не стл, -- и принялся объяснять: -- След поведешь вниз по рспдку. Топкя мрь попдется -- обойдешь ее и километр через дв свернешь к ложку, н перевл в соседний ключ, тм думть будем, куд идти.

Скоро мы вышли н мрь, широкой полосой пересекющую рспдок. Обошли ее спрв и через дв километр достигли лог с березовым перелеском, о котором говорил Улукиткн. И еще рз дивлюсь изумительной пмяти слепого проводник!

-- Перевл должен быть близко, чс ход, не больше, -- говорит он.

Однко идем уже второй чс, до седловины еще длеко. Улукиткн нервничет:

-- Не прошел ли перевл?

-- Нет, еще километр дв.

-- Эко плохо идем! Лдно бы не сбиться.

-- Не беспокойся, уже вижу седло.

Н перевле возле одиноких деревьев мы остновились. В безмятежную дль псмурного дня убегли посиневшие хребты. Тйг, волнистя, бескрйняя, темным крылом прикрыл отроги. Мы нходились н водорздельной линии, от которой н зкт убегл глубокий ключ и тм, в синеющей дли, сливлся с Джегормой.

-- Скжи, кк нс встречет лес: сухим горбом или корой? -збеспокоился слепой.

-- Не понимю, о чем ты говоришь.

-- Хорошо. Посмотри н деревья -- поймешь.

Осмтривю лиственницы и змечю, что их полузсохшие, голые стволы сгорбились в одну сторону -- результт воздействия холодных зимних ветров, дующих здесь глвным обрзом с северо-зпд. Под сухими горбми, с южной стороны, от корней до вершины, тянется неширокя полоск коры, прикрывющя жизнедеятельную чсть древесины. Но ккое отношение имеет все это к мршруту?

-- Нс встречют деревья корою, мы идем почти н север, -- ответил я стрику.

-- Пошто н север? Лдно ли смотришь? -- зволновлся тот.

-- Првильно говорю.

-- Сблудил! -- бросил с отчянием стрик. -- Однко, не туд свернул, когд обходил мрь. Нужно было брть левее, н юг, ты пошел впрво. Слепой не видит след, зрячий не понимет, куд вести его.

-- Возврщться будем?

-- Кк же не возврщться, тут мне мест незнкомые, уходить ндо отсюд...

Мы своим следом вернулись в рспдок, пересекли его и вышли противоположным логом н перевл.

-- Смотри, кк дерево нс встречет? -- опять спросил Улукиткн.

-- Горбом.

-- Ну вот, теперь лдно, -- успокоился он.

З перевлом широкя пдь, з ней, длеко внизу, меж мысов, смутно вырисовывется долин. Темно-бгровя туч двит н зпд. Под ее тенью пейзж кжется плоским и мертвенно-бледным, уствшие олени -- точно срзу похудевшими.

Сырой, холодный ветер зметлся по чще. Пошел дождь. Н сухую почву, н лес лениво посыплись мелкие кпли влги. Серые космы тумн все больше и больше зволкивли пдь.

Мы спустились в тйгу. Неприветливо встретил нс стрый лиственничный лес, сыро и однообрзно было в нем, ни просвет, ни единого ориентир. Я скоро сбился с нужного нпрвления и остновил крвн. Вспомнил об утонувшей буссоли: кк бы он теперь пригодилсь! Улукиткн, согнувшись клчиком, дрожл под телогрейкой н носилкх.

-- Улукиткн, не зню, куд идти...

-- Эко не знешь! Н зход солнц.

-- Но ведь солнц-то нет!

-- Зню, что нет. А где мы?

-- В густом лесу.

-- Тут примет не ищи, иди дльше. Когд выйдем к редколесью, скжешь.

Я попрвил вьюки, и нш крвн звилял по чще, обходя влежник, рытвины, звлы. Нужно бы остновиться, переждть дождь, то и зночевть, но поблизости не видно воды и корм для оленей.

Идем стршно медленно, голов кружится от голод, ноги еле-еле передвигются.

-- Ну вот, вышли н сосняк. Не помнишь ткое место?

-- Нет, не помню, двно тут был.

-- Куд же идти?

-- По дереву рзве не узнешь? Подведи меня к сосне, -- скзл слепой, ощупью сползя с носилок. Я подвел его к нетолстой сосне.

-- Смотри хорошо: одн сторон коры должн быть светля, кк золото, другя темня, кк стря осин. Видишь?

-- Вижу, хорошо зметно.

-- Положи мою руку н светлую сторону... Эт сторон всегд смотрит н полдень. Рзве не знешь, что от солнц кор деревьев светлеет, от тени темнеет? Теперь см себе скжи, где зход солнц, туд и веди след.

Все окзлось очень просто и понятно. Но сосняк скоро кончился. Мы перешли небольшое болото и снов погрузились в густой смешнный лес. Опять не остлось ориентиров. Чувствую, что иду не туд.

Случйно н глз поплось гнездо белки, и я сейчс же сообщил об этом стрику.

-- Проверь по нему, лдно ли идем, -- скзл он.

-- А кк проверить?

-- Вход в гйно всегд з ветром, ветер тут зимою идет с зпд...

Я, окзывется, вел крвн в обртном нпрвлении. Поворчивю нзд. Дождь перестл, но с веток продолжют пдть н нс тяжелые кпли влги. Липкий холод копится н спине под мокрой одеждой. Ноги скользят по влжному мху и с трудом несут рсслбленное тело...

Но вот в просвете высокоствольного лес покзлсь округля сопк. Мы подходим к ней. Кругом непроницемя звес из серых туч. Видимость не более полукилометр.

Под сопкой я ншел пни срубленных деревьев, дв огнищ, деревянные крксы чумов. Всюду влялсь сохтиня шерсть, кости, олений помет рзных лет. Это было ккое-то стойбище, не рз посещвшееся людьми. Улукиткн оживился, попросил подробно рсскзть, что вижу.

-- Хорошо привел, шибко молодец! -- похвлил меня обрдовнный стрик. -- Тут пстухи Ирокнского колхоз с оленями зимою живут, это их место, больше некому быть... Обмнули хрги, пусть он крулит березовые олочи, Улукиткн звтр будет н устье Джегормы мясо кушть, слдкий чй пить!

-- Знчит, узнешь место? Мы близко от своих! -- крикнул я и, не в силх сдерживть охвтившее меня волнение, обнял слепого. Ккую-то долю минуты мы были смые счстливые люди н ншей плнете. -- Кк же нм дльше идти? -- спросил я, опомнившись.

-- Теперь от зкт солнц можно мленько н полдень свернуть, где-то близко должн мрь большя быть, тм есть стрый лбз пстухов, от него тропк пойдет к Джегорме. Говорю, недлеко остлось.

Нс окружли стрые ели, но, кк я ни присмтривлся, не мог по ним определить, где север, где юг, -- кор у деревьев совершенно одноцветня. В своей беспомощности я признлся стрику.

-- Если кор не покзывет, то по мху н веткх смотри, куд идти... С ккой стороны мх больше, тм и север. Если одному дереву не веришь, смотри н соседние деревья, не ошибешься. Действительно, почти у всех елей больше мх было н одной стороне.

-- Кк до воды дойдем -- остнвливйся, ночевть будем. До утр доживем -- тм хорошо будет, -- скзл Улукиткн.

Ндежд воскресил силы, и мы снов тронулись в путь. День уже был н исходе. Взбитые ветерком тучи тяжело нвисли нд пдью. Хмуро в стром лесу, почти ничего не видно вокруг. Я вел крвн нпрямик, руководствуясь только кким-то внутренним чутьем. Устлость, истощение дют себя знть. Кжется, если бы не вер в то, что мы нходимся совсем близко от людей, я бы свлился прямо н следу. У оленей от тяжелых вьюков коромыслом прогнулись спины, они еле-еле плетутся.

З сыролесьем нс врждебно встретил стря грь. Погибшие лиственницы, пдя н землю, подняли корнями плсты черной, обугленной земли. Одни деревья сильно нклонились и угрожюще змерли в воздухе, другие уже рсплстлись по земле, перегородив сучьями проходы. Пробирться сквозь этот хос с носилкми стло невозможно. Стрик кое-кк тщился пешком з мной. Нверно, не меньше чс мы пробирлись через пятисотметровую грь.

-- Однко, утк кричит, мрь близко, -- скзл мой спутник, остнвливясь и прислушивясь.

Где-то позди и првее одиноко кричл утк. Спршивю:

-- Что же делть будем?

-- Думй, кк лучше: возврщться с оленями н мрь или тебе вперед ходить смотреть, не тм ли лбз.

-- Схожу посмотрю. А тебе костер рзведу, погрейся пок.

-- Костер хорошо, тело шибко зстыло...

Я вывел крвн к сыролесью, привязл оленей, усдил слепого под лиственницей, рзвел ему костер и пошел искть мрь...

Утк не обмнул: з небольшой гривой стройного лиственничного лес длеко протянулсь бугристя мрь. С двух сторон в нее вонзились жл узких перелесков. Земля был, словно оспой, изъеден черными рытвинми, усеян пухлыми кочкми, зтянутыми ржвой нкипью толстого мх.

Я обошел болотце, примыкющее к лесу, и нпрвился дльше вдоль мри. Вдруг из-под ног выскочил зяц. Метнувшись в кусты, он метров через полторст остновился, приподнялся н здних ногх и пугливо змер. Обрдовнно сбрсывя с плеч крбин, прижимюсь щекой к ложе, прицеливюсь. Одинокий выстрел всколыхнул сырую тишину. Н зйц же выстрел не произвел никкого впечтления, он только нстороженно повел длинными ушми и продолжл стоять н здних ногх. Я торопливо прицелился еще рз и выстрелил. Косой исчез. Неужели снов промх? Не чувствуя под собой ног, я кинулся туд, где был зяц. Аг, вот он, добыч! Теперь у нс, кроме ндежды, есть чем утолить мучительный голод. Чтобы не тскть зйц с собой, д у меня и сил не было для этого, я положил его под приметной лиственницей и пошел дльше, вдоль мри...

Однко вскоре убедился, что до конц ее мне не дойти. Было уже поздно, тумн выжимл из лес густой сумрк. Моросил дождь. Хотел возврщться, но тут н глз мне случйно поплсь троп. "Он, вероятно, идет к лбзу", -подумл я и зшгл по ней.

Троп перевел меня через мрь, пересекл перелесок и действительно вышл к лбзу. Кк я был ему рд! Словно увидел родной дом. Теперь уже не оствлось никких сомнений, что мы близко от своих.

Я н минуту здержлся, чтобы зпомнить место и приметы лбз. Он стоял н возвышенности, и, судя по тому, что вокруг него уже поднялсь молодя поросль лес, место это двно не посещлось людьми. Об этом свидетельствовл и см лбз: крыш у него прогнил, пол провлился, один столб нклонился нбок. Н деревьях были сделны зрубки, вбиты колышки, н земле влялсь стря железня печь, ствол от стринного ружья, всякя рухлядь. Если бы Улукиткн мог видеть все это, он рсскзл бы о людях, быввших возле лбз. Место для ночевки здесь очень удобное: рядом вод, хороший корм для оленей. Ндо было поторопиться зсветло привести сюд крвн.

Возврщясь к стрику, я нмеренно прошел по тропе дльше своего след, чтобы не идти по-нд топкой мрью, свернуть тм нпрямик к гри.

Н пути поплось кочковтое болото. Пок обходил его, густой тумн лег н тйгу, сильнее зморосил дождь.

Впереди я увидел просвет. Быстрыми шгми иду к нему, пробирюсь по чще.

Это окзлсь не мрь, бурелом. Я остновился, осмотрелся кругом -место незнкомое. "Неужели сбился с нпрвления?" -- подумлось мне. Вспомнил, что мрь оствлсь у меня слев, свернул от бурелом к ней. Иду, тороплюсь, мри нет, все лес д лес, окутнный густым зтившимся тумном. Вдруг шорох крыльев зпоздлый ястреб низко прошмыгнул нд кустрником, потревожив полетом отдыхвшую стйку дроздов.

Нчиню ругть себя з опрометчивое решение идти нпрямик. Но я уверен, крвн где-то близко. Крикнул, прислушлся -- никто не ответил, не откликнулось эхо. Ночь черным крылом придвил тйгу, лес угрожюще сомкнулся вокруг меня.

Ндо вернуться к лбзу, от него ндежнее попсть н стоянку. Зпх поджренной зйчтины преследует меня, выжимет слюну. В голове слепой стрик. Согрелся ли он? Не погс ли костер? Иду обртно.

Вот и болото. Присмтривюсь и в недоумении остнвливюсь: это не то, которое я переходил полчс нзд. Что з дьявольщин! Неужели сбился? Мне стло не по себе.

Что же делть? Улукиткн не должен остться один в эту дождливую и холодную ночь.

Смотрю по сторонм, но, кроме мокрого клочк земли под ногми, ничего не видно. Ужс н мгновение охвтывет меня. Бросюсь влево, бегу, ветки хлещут по лицу, спотыкюсь о влежник, пдю, всккивю и бегу дльше. Понять не могу, куд девлись мрь и горелый лес. Вероятно, я сбился с нпрвления, когд обходил болото, и ушел в противоположную сторону.

Ночь сковл лес, и я ощутил стршную беспомощность, ккую, вероятно, испытывет Улукиткн, потерявший зрение. Пробую снов кричть, но вместо крик из горл вырывется хриплый стон. Нчиню понимть, что иду зря, не нйти мне сегодня стрик. Но стоит остновиться, кк сейчс же в вообржении появляется лиственниц н крю гри, с привязнными к ней оленями, злитый дождем огонек и слепой стрик, промокший, голодный, со своими безрдостными думми.

Тк темно, что глз уже не нужны. Идет сплошной ливень. Рукми нщупывю проход. Тут мне нпоминет о себе крбин, висящий з спиной. Я делю выстрел вверх. Зворчл стря тйг, зпл бескрылый звук в недрх промокшего лес. Жду ответ, жду долго. Ноги подлмывются в коленкх, руки хвтются з березу. С болью думю о том, что у стрик все птроны в бердне с осечкми и, может, ни один из них не рзрядится. Стреляю еще рз и снов нпрсно жду ответ. Видимо, я длеко ушел от стрик...

Снов бреду, почти бессознтельно передвигя отяжелевшие ноги. Спотыкюсь и пдю, чувствуя, что подняться уже нет сил. Ккое-то безрзличие овлдевет мною, ненужным стновятся костер, тепло, ужин из зйчтины. Хочется прижться лицом к сырой земле и збыться в долгом, долгом сне. Это минут полной физической рсслбленности... Но вот в пмяти встет обрз стрик, брошенного у гри, и этого достточно, чтобы я мгновенно поднялся. Нхожу березку, сдирю с нее кусок коры, собирю н ощупь сушник и рзжигю костер. Ндо восстновить силы до нступления звтршнего дня.

Одежд н мне промокл нсквозь, дров горят вяло. Голод озлобился. Руки нпрсно шрят по крмнм: из них двно уже выбрны все крошки.

Кк нелепо спутлись события! Ндо зствить себя уснуть, чтобы утром порньше вернуться к слепому. Прижимюсь спиною к корявому стволу лиственницы, прячу лицо в телогрейку, зсовывю руки под мышки и погружюсь в сон. Но это был не сон, тяжелое збытье. Сквозь дремоту проплывли перед глзми все те же горы, болот, беспросветня тйг. То я окзывюсь возле стрик, счстливым, рдостным, то снов один брожу по мокрой земле.

Проснулся от холод. Молч, безучстно стоят почерневшие от сырости лиственницы, сыря одежд н мне зстыл коробом. Голов отяжелел, влится н грудь. Из-под седого пепл сиротливо смотрят н меня крсные бусинки дотлевющих угольков. Зствляю себя встть, рзжечь костер.

Огонь! Что бы я делл без тебя в этой чужой, мрчной тйге!

Почему-то вспомнилось детство, когд ездил н лошдях вместе с мльчишкми в ночное. Н тком вот костре пекли кртошку, и до чего же он был хорош! Никогд после не приходилось есть ткой вкусной кртошки. Многое бы я отдл сейчс з пригорелую корочку, что когд-то остлсь у костр недоеденной!..

Вместе с зпхом кртошки из тйги вдруг потянуло ромтом подового хлеб, испеченного н кпустном листе, д тк сильно, что, кжется, можно нсытиться одним этим ромтом. То чудится, будто н костре жрится мясо и н угли стекет сочный жир. Это все голод продолжет строить козни. Скорее бы утро!

Мысли снов и снов возврщются к слепому Улукиткну. Что с ним? Ншел ли он дров, чтобы согреться? Не предствляю, кк можно спстись в эту холодную и сырую ночь без костр.

Опять нчл моросить дождь. Еще больше сгустился тумн. Зплкл стря лиственничня тйг крупной слезой. Кк томительно ожидние! Кжется, двно бы нужно появиться дню, его все нет и нет! Не вечня ли тьм легл н землю?

До боли стынут ноги. В голове сумбур из-з нелепого положения, в которое я попл. Откуд почерпнуть силы, кк рспутть свой след, нйти горелый лес с брошенным слепым проводником? Где вы, верные мои друзья-сподвижники? Кто из вс смог бы догдться, что рядом в тйге бьются з жизнь дв близких вм человек! Хочется крикнуть, но зню -- никто не услышит мой голос.

Я поднимюсь. Холодное утро сочится сквозь серые клочья тумн. Лениво рсползется тьм, рсступются деревья.

Первя мысль: "Куд идти?" Пытюсь восстновить в пмяти нпрвление, которым ушел от гри, но тщетно. З ночь я столько нпетлял по тйге, что мог очутиться Бог знет где -- н юге или н зпде. Мне покзлось, что Улукиткн с оленями нходится по нпрвлению от меня через костер. Почему именно через костер, не зню. Хотел выстрелить, д вспомнил, что в крбине остлся один птрон, который еще может пригодиться.

Неохотно покидю нгретое место. Кругом тйг, чужя, дикя, придвлення непроницемым тумном. Ничто не нрушет гнетущей тишины лес. Не пикнет птиц, не щелкнет белк, не пробежит зверь. Только тяжелые кпли влги гулко пдют н шпку, н плечи, н землю.

Неожиднно выхожу в редколесье, прорезнное небольшим ручейком. Тут мне удется ориентировться по деревьям: узню, что держу путь н север, почти в противоположную от ншего мршрут сторону. Теперь ясно: я блуждю где-то длеко от стрик.

Опускюсь н пень, пытюсь зствить себя спокойно рзобрться в обстновке.

Несомненно, если пойти по этому ручью, он приведет к Джегорме, по ней я легко нйду и своих... Я встю и с ндеждой н успех нпрвляюсь вниз по ручью.

"А кк же со слепым?" -- пронизывет меня мысль. Вспомнились его слов: "Бросить товрищ в беде -- все рвно, что убить его, дже хуже", -- и я тут же поворчивю обртно.

Не успел сделть и десятк шгов, кк слух уловил стрнный звук, будто кто-то шлепнулся в воду. "Кому охот купться в ткую мокрую и холодную погоду? -- подумлось мне. -- Рзве птиц ккя?" И я осторожно вернулся к ключу.

В просвете кустов блеснул зливчик, и н его поверхности, под бережком, плвл уточк с селезнем. Вот оно. счстье! Я приподнял крбин, но тотчс же остновил себя: последний птрон ндо беречь. Кто знет, что еще н пути суждено пережить? Ндо попробовть добыть утку без выстрел.

Я отошел в сторону, вырезл плку и пополз по липкой земле вдоль берег. Ползу осторожно. Зню, что делю глупость -- не добыть птицы плкой, но голод сильнее рзум. Откуд и ловкость взялсь. Вот уже остется всего метров пять. Выглядывю из-з влежины, не дышу. Вижу, н кочке, злитой водою, сидит уточк, прихоршивется: бросет чубтой головою н себя воду, словно серебром обливя серенький нряд, полощется хвостом, шлепет крыльями по воде и, н минуту змиря, что-то бормочет рядом плвющему селезню. Тот, нрядный, фрнтовтый, вертится перед нею, хвстливо покзывя ей то один, то другой бок, то белую грудку и однотонно повторяя: "шит-шит..."

Вдруг свист, всплеск воды, столбы брызг -- н зливчик упл второй селезень. И пошл потсовк. Рзъяренные соперники, нсккивя друг н друг, бились крыльями, щиплись, ныряли. Я, воспользоввшись их дркой, подполз ближе к берегу. Н коленкх рвутся штны, к лицу липнет грязь. Приподнимюсь, чтобы бросить плку, но н воде никого нет. Проклятье!

А снизу по ключу доносится дрзнящий крик утки.

Я здерживюсь, безвольно прислонившись спиной к лиственнице. Окружющий мир кжется пустым, все, что было до сих пор близко и дорого, стновится ненужным. Одно желние -- искть стрик.

Вихляющей походкой подхожу к ключу, бросю в лицо горстями воду, пью ее медленными глоткми и чувствую, кк он холодком рзливется по пустому желудку.

Снов иду по темному лесу, окутнному предтельским тумном. Никкого ориентир, все однообрзно, мертво, серо. Ноги с трудом передвигются.

Взглянул н чсы и удивился -- время двно перевлило з полдень, вокруг все тот же лес и лес. Движения уже не согревют меня. Очень зябну, хочется тепл. Мелкий зтяжной дождь до откз нпоил почву. С трудом нхожу сухое место, пытюсь рзвести костер и не могу: в глзх муть, мышцы ослбли, руки зкоченели. С ужсом подумл: "Неужели тут, в этой глухой тйге, тк близко от своих, оборвется мой жизненный путь?.. Нет, ндо идти!" Хочу подняться, но кто-то влстно клдет мне н плечи тяжелую руку, клонит к земле, и я впдю в збытье...

Очнулся ночью, совершенно рзбитый, больной. Не могу вспомнить, кк попл в тйгу. Хочу пошевелить ногми, но их словно нет у меня. Не чувствую и рук, все онемело. Н губы с шпки стекет струйк воды, я ждно глотю ее. Мокря одежд липнет к телу.

Вдруг слышу -- близко хрустнул сучок под чьими-то тяжелыми шгми. В темноте кто-то зло фыркнул и ленивой поступью, неохотно обошел меня спрв. Когд смолкли шги, я нщупл возле себя сушину, нстрогл ножом щепок, рзвел костер.

Дождь двно перестл. Вижу н ольховой ветке сухой гриб. По-детски рдуюсь. Достю его и ем. Гриб кжется мне довольно вкусным, но он очень мл и еще больше рздржет голод.

А в лесу тк тихо, что мне кжется -- я слышу, кк корни вссывют из почвы влгу, кк поднимется он к стволу и, рзбивясь н тысячи ручейков, течет по тонким веточкм к почкм.

Стрюсь не думть об Улукиткне. Не пережить ему непогоды, не встретиться нм больше н тежных тропх. Д и выйду ли см?

Я первый рз в жизни почувствовл себя стршно одиноким, оторвнным от всех, збытым. Зхотелось к людям, с головой окунуться в житейскую суету, вместе с ними бороться. Кжется, с нслждением я обнял бы и прижл к сердцу дже смого плохого человек...

Костер рзгорется все сильнее. Достю из крмн зписную книжку -немую свидетельницу всего случившегося. Глз здерживются н последней зписи:

"28/VI миновли последний перевл. Слепой чувствует себя лучше. Нконец-то спускемся к Джегорме, звтр будем у своих. Ккое счстье! От одних этих мыслей стновится легче и ндежным кжется путь. Теперь и я вместе с Улукиткном готов поверить, что Мйк принесл нм счстье".

Беру крндш и пишу дрожщей от слбости рукой:

"30/VI. Кк жестоко мы обмнулись. Именно тут-то, у Джегормы, нс и подкруливло несчстье. Вот уже третий день тйг не просыхет от дождя, тумн, видимо, нвечно зпутл мой след. Ноги и руки зметно припухли -- это угнетет меня. Из псти рзорвнных спог выглядывют окроввленные пльцы. Остется всего две спички: следовтельно, я могу рссчитывть в лучшем случе еще н один костер. Если погод не уймется, то это будет последний костер. Об Улукиткне вспоминю все реже и спокойнее, кк о чем-то уже свершившемся.

Кто виновт во всей этой тргической концовке? Только я. Уйди я позвчер своим следом от лбз к бурелому, где бросил слепого стрик, ничего подобного не случилось бы, и мы могли уже быть у своих. А ведь хорошо зню -- нельзя ходить нпрямик по незнкомой тйге, д еще в тумн. Вот и рсплчивюсь з оплошность".

Теперь хочу вернуться к ключу. По нему дойду до Джегормы, тм кк-нибудь доберусь до своих и оргнизую поиски Улукиткн. Этот плн кжется мне более верным.

Буду идти сколько хвтит сил. Думю, что немного дней остлось до рзвязки. Ккой бы он ни был, я спокойно встречу ее. У меня нет причины жловться или обвинять кого-нибудь. "См себя рб бьет, коль не чисто жнет". Но невыносимо думть, что я окзлся виновником смерти Улукиткн!

Сквозь ночной тумн сочится утро. Я встю, сдирю с березы кусок коры, зворчивю в нее зписную книжку. Если ей суждено пережить меня, то зписи в ней избвят друзей от поисков причины ншего несчстья.

Нлетевший косяк кзрок отвлекет меня от мрчных мыслей. Птицы долго кружт нд лесом -- видимо, в поискх мест для отдых, и я звидую их незвисимости, их крыльям, их гусиному счстью.

Хочу идти, но, кк н грех, усилился дождь. Подклдывю в костер дров, подсживюсь поближе, дремлю, облскнный теплом. И вдруг вижу стршную кртину, кк бы нрочно выхвченную пмятью из прошлого: толстый трухлявый пень, под ним, между полусгнившими корнями, лежит мертвый человек, рскинув ноги, звернутые в мешковину, и прикрыв левой рукой тощую грудь. Глз, губы исклевны птицми. Рядом зтухший костер, поодль брошен н куст котомк с деревянным лотком для промывки песк. В сжтых пльцх првой руки мертвый держл змшевую сумочку с золотом... Эту кртину гибели зблудившегося золотоисктеля я видел пятндцть лет нзд, в верховьях Алдн, недлеко от прииск Кбткн. И нужно же было моей пмяти вылепить ткое в эти тяжелые минуты борьбы з жизнь! Я пробуждюсь с недобрым предчувствием.

Нступил третий по счету день. Погод ничего хорошего не обещет. Собирю осттки сил, пытюсь вернуться к ключу. Н одной ноге спог, вторя звернут в портянку. Из-под рзорвнной штнины видны опухшие ноги. Живот полуголый, в рнх. В рукх посох, он помогет удерживть рвновесие, инче идти трудно.

Я все чще припдю к деревьям, чтобы передохнуть. Земля под ногми потерял устойчивость, глз стли неясно рзличть предметы. "Чужя тйг для сильного не рдость, слбому лучше не связывться с ней. Зпутет след, зведет в чщу, рзденет, рзует, лишит огня, пищи, потом нчнет мучить, посылть то туд, то сюд... силы отнимет -- и конец", -вспомнились мне слов Улукиткн, и еще горше стло н душе.

Чувствую, кк тют мои силы. С трудом переступю через колодник. Слбеет связь с действительностью, порой збывю, куд и зчем иду. Все больше гснет ндежд н то, что я доберусь до ключ. Не зню, н что я мог рссчитывть, истощенный длительным голодом, с опухшими ногми я рукми, и все же шел.

Совершенно неожиднно из-под ног взлетел пестрым лоскутом рябчик. Он поднялся метр н четыре от земли, уселся н сучке первой лиственницы и с любопытством стл рссмтривть меня, комично вертя вытянутой головой. Я подошел к птице и порзился: он не улетел, хотя я и нходился всего в двух метрх под ней. "Рябчик и тот не стл меня бояться", -- подумлось с болью. Но мне вдруг покзлось, что этот рябчик необыкновенно большой. Присмотрелся -- и от рдости чуть не подпрыгнул. Д ведь это кряг, птиц без стрх! Вот и есть чем пообедть!

Я стл собирть сушник, достл из-под шпки спички и уже хотел рзжечь костер, но подумл: "Ведь крягу можно съесть и сырой -- голод нерзборчив в пище, спички приберегу, путь еще не окончен". Кжется, счстье вспомнило про меня. Немного терпения -- и буду смый богтый человек в мире. Шутк ли, при моем положении иметь желудок, до откз нбитый мясом, две спички и один птрон!

Я зботливо прячу спички обртно в шпку. Ндо скорее поймть крягу: чего доброго, перелетит выше, и тогд мой обед не состоится. Пытюсь подобрться к ней по стволу лиственницы, но кк же это мне сделть, когд ни в рукх, ни в ногх нет сил? Достю нож, вырезю длинную хворостину... Из чего же ссучить веревочку для петли, с помощью которой можно будет снять крягу? Взгляд здерживется н изорвнной штнине... А птиц сидит н том же сучке, вертит головой и не собирется улетть. Я усживюсь н влежину и, пок сучу веревочку, вспоминю эвенкийскую легенду про крягу, почему эт птиц никого не боится.

...Рньше, двно-двно, тйг жил не тк, кк теперь, -- повествует легенд. -- Волки, олени, рыси, кброжки, коршуны, дрозды -- словом, все звери, все птицы жили вместе. Они не знли, что ткое стрх, и не боялись друг друг. Кк теперь, тк и тогд одни звери питлись трвою, другие -хищники -- поедли их детей, и те не знли, кк им спсти свое потомство. Тогд не нужно было спсну охотиться з уткми, он жил с ними и н выбор мог звтркть чирком или обедть гоголем. Белк дружил с соболем, и соболь не гонялся з ней, кк теперь. Он съедл ее игря, кк бы шутя. Тких шуток много было тогд в тйге. Со временем хищники тк рсплодились, что им не стло хвтть пищи, других зверей и птиц оствлось все меньше и меньше. Они бы совсем исчезли, д вспомнили про Чудо-зверя, повелителя тйги, и решили идти к нему просить зщиты. Не прогнл их Чудо-зверь, выслушл и долго думл, кк изменить плохой зкон, кк сделть, чтобы все могли жить и рзмножться. Спустя много времени вышел он н вершину склистого гольц, созвл всех жителей тйги и скзл:

-- Вм, хищники, я отдю зло -- оно поселит между вми вржду. А вс, звери и птицы, я нгрждю стрхом -- и вы будете всех бояться.

Рздв зло и весь стрх, Чудо-зверь собрлся вернуться к себе в пещеру, но к нему подлетел кряг.

-- Где же ты был? -- спросил ее влстелин тйги.

-- Н бережку в кмешки игрл, -- ответил беззботня птиц.

-- Что же мне с тобой делть? Остнешься ты, кряг, без стрх и будешь служить пищей зблудившемуся человеку в тйге...

Пок вспоминлсь легенд, ссучил веревочку. Привязывю ее к концу хворостины, делю петлю и подхожу к лиственнице. У птицы действительно никких признков стрх. Он продолжет сидеть н сучке, спокойно нблюдя з моими движениями. Когд же я поднял к ней петлю, птиц неожиднно вытянул шею, кк бы понимя, что тк легче поймть ее. Петля зхлестнулсь, и кряг стл моей добычей.

Я держу в рукх теплый, живой комочек, способный поддержть мои силы, и рдуюсь. А птиц продолжет спокойно рссмтривть меня, не пытясь освободиться. Тогд я перекинул ее через колено и, удерживя голову левой рукой, знес нож, но вдруг увидел ужс в ее открытых глзх. Во рту появился неприятный привкус хины, я почувствовл отврщение к пище и выпустил крягу.

Нпрсно рдовлся! Снов неумолимя действительность окружет меня. А кряг псется в трве тут же, рядом. Я нчиню понимть, что сделл величйшую глупость, отпустив птицу. Хочу поймть ее снов, но он взлетет, и звонкий шум крыльев уносит ее в тумн. Я бросюсь следом з птицей, спотыкюсь, пдю через влежину. Долго лежу н мокрой земле в полном изнеможении, кк во сне. Услужливое вообржение рисует мне жуткую кртину: я вижу себя рстерзнным хищникми. Всккивю, оглядывюсь в недобром предчувствии.

-- Хорошо, что у меня еще есть силы подняться и идти, -- говорю я вслух чужим, хриплым голосом.

С невидимых туч н тйгу пдют невесомые пушинки снег. Резко похолодло. С веток перестло кпть. Кк мучительн тишин лес, ккя невероятня пытк -- это однообрзие среди густого, беспросветного тумн! Кругом мрк, сырость, необъятня тйг, и я один среди гнетущего безмолвия. Бывет у человек ткое состояние, когд ему уже ничего не нужно, когд меркнет сознние и он нчинет збывть себя. Тк шел и я нвстречу неизбежности...

Земля мгнитом тянет к себе. Зню: только соблзнись, присядь -- и уже никогд не встнешь. Собирю последние силы, иду. Путюсь между влежником, теряю рвновесие. Нконец ноги подлмывются, но руки успевют схвтиться з березу. "Нет, не сяду!" -- протестующе шепчут губы, и я, обняв березу, молч прошу пощды.

-- Вот и крй!.. -- стрдльчески вырывется у меня.

Глз хотят последний рз взглянуть н окружющий мир... И я вижу просвет. А что, если это грь, в которой остлся Улукиткн?

Из неведомых источников в оргнизм вливется сил, и я иду к просвету. Нет, з лесом протянулсь мрь. Осмтривю ее и не верю глзм -- против меня, примерно в ст метрх, псется крупный медведь, черный, с белым глстуком н груди. Я прячусь з толстой лиственницей. Опущення голов зверя беспрерывно поворчивется то впрво, то влево. Вот он здержлся возле колоды, рзломил ее, собрл языком ккие-то личинки, рзрыл когтями кочку, полкомился корешкми.

Бесшумно снимю с плеч крбин, см себя убеждю не торопиться -- ведь всего только один птрон. Прижимюсь к стволу, нчиню целиться. Руки дрожт, мушк скчет вокруг зверя, не могу остновить ее. Ноги подкшивются, и я невольно опускюсь н землю...

Медведь, не чуя опсности, беспечно псется. Вот он поворчивется ко мне боком, что-то жует и смотрит в противоположную сторону. Я глушу в себе волнение, стновлюсь н колени и, положив н торчщую впереди ветку ствол крбин, снов целюсь. Теперь мушк стл послушнее. Нжимю спуск.

Выстрел рзломился и, дробясь, рсползся по лесу, рзрывя тишину. Медведь, перевернувшись через голову, хочет вскочить, хвтется зубми з свою левую ногу и со стршным ревом пдет н землю.

Ожил, всколыхнулсь зтившяся тйг. Взлетел испугнный бекс, пугливо поднялся откуд-то косяк серых уток. Медведь, подминя под себя кусты, влежник, продолжет неистово реветь. Я стою, прижвшись к лиственнице, боюсь пошевелиться, чтобы не обнружить себя. Возможно, пуля не смертельно здел зверя, рненый медведь ой кк опсен! Тем более если в ружье уже нет зряд...

Вот рев нчинет зтихть, переходит в тяжелый стон. Вижу, медведь встет н передние лпы, пугливо осмтривется, зтем пытется сдвинуться с мест -- и пдет н землю. Снов встет и опять пдет. Отдохнув с минуту, он ползет н передних лпх к зкрйку, впивясь когтями в сырую землю и волоч зд. Иногд ему все же удется встть н все четыре лпы, но через дв-три шг он снов влится, и стршный рев потрясет тйгу. Я догдывюсь: пуля повредил зверю позвоночник.

Покидю свою зсду, обхожу мрь и осторожно подкрдывюсь к рненому медведю, н всякий случй вытщив нож. Услышв шорох, медведь приподнимется н передних лпх, повертывет лобстую морду в мою сторону и нсторживется. Нши глз встречются, и мне стновится не по себе от его сосредоточенного, полного бешенств взгляд.

Но тут н помощь пришел ветерок, нбросив н медведя зпх человек. Ккой ужс охвтил его! Он, кзлось, збыл в этот момент про рну, про боль, метнулся в сторону, но тотчс же упл, и снов рев рзнесся по лесу. Я открыто иду к медведю. Пльцы сильнее сжимют рукоятку нож. В гневном припдке зверь грызет зубми кочку и неистово кричит, нводя ужс н все живое. О, кк бы он рспрвился со мною! Это я вижу в его злобном, полном ненвисти взгляде, которым он нгрждет меня.

Между нми остется не более десяти шгов. Медведь, услышв шги, вдруг повернул в мою сторону открытую, с ржвыми клыкми псть и зтился, кк бы готовясь к прыжку.

В его тяжелом дыхнии, в мленьких округлых глзх, в когтях, во всем его облике еще чувствуется стршня звериня сил, способня постоять з себя. Но стрх перед человеком зствляет медведя отступть. Он ползет н передних ногх, рботя ими, кк веслми, и волоч непослушный зд.

Голод гонит меня следом з рненым зверем. Мне кжется, что только свежее мясо может восстновить мои силы, и тогд я непременно нйду Улукиткн. Я уже чувствую зпх жреной мякоти, дже слышу, кк стекет с нее н угли ромтный жир. Тошнот н мгновение зтумнивет сознние. Я склоняюсь к березе и с минуту стою, рсслбленный этими мыслями. Потом снов бреду з зверем.

Медведь стрется збрться в чщу, злезть под колоду. Он беспрерывно бросет н меня полные ненвисти взгляды. Об мы стршно устем: медведь -от боли и бессильной злобы, я -- от невероятного нервного и физического нпряжения.

Вот уже пять чсов, кк длится поединок. Медведь ползет все медленнее, оствляя позди себя широкую полосу окроввленной земли. Из его открытой псти свисет крсным лоскутом язык. Он все чще остнвливется, дышит торопливо и шумно. Когд я подхожу близко к нему, он фыркет, лязгет зубми и беспомощно рычит.

Вот медведь видит впереди мленькое болотце, ползет к нему, нклоняет голову, и я слышу, кк торопливо он лкет воду. Я в изнеможении опускюсь н колоду. "Неужели он скоро не сдстся? Тогд конец!"

Я всккивю, охвченный недобрыми мыслями, бросюсь к медведю, угрожю ему плкой, гоню дльше. Он, отползя, ворчит, но уже с кким-то примирением.

Мне хочется пить. Подхожу к болотцу, нклоняюсь. Кто-то чужой, стршный смотрит н меня из глубины водоем. Неужели это я? Лицо стло мленькое, скулстое, глз и щеки ввлились, губы высохли. Телогрейк н мне висит клочьями; от штнов почти ничего не остлось; руки в рнх.

Догоняю медведя, кричу н него, угрожю плкой. Вот он подполз к толстой колоде, перебрсывет через нее передние лпы, но не может двинуться дльше. Он судорожно вытягивется, могучий хребет гнется, и протяжный предсмертный рев оповещет всех жителей тйги о смерти влдыки.

...Снов ночь. Дождь двно перестл. Глухо стонет лес, трещт, ломются стрые деревья, не в силх выдержть порывов нлетевшего ветр. Ни тумн, ни туч не остлось. Сполоснутое дождем небо прзднично сияет звездным блеском.

Под лиственницей, н крю болотц, горит мой костер. Н двух деревянных шомполх жрится мясо. Одинокя трпез продолжется всю ночь. Я стрюсь есть понемножку, но чще -- боюсь, кк бы не перегрузить двно бездействующий желудок. Зсыпю н десять-двдцть минут и, проснувшись, продолжю свое пиршество. Ккое неповторимое счстье -- лежть у жркого костр с нбитым до откз желудком! Во мне, видимо, пробудился длекий предок, нибольшим счстьем которого было досыт несться и хорошо поспть.

Чувствую, что оргнизм нбирет силы, что возврщется ко мне бодрость, но слбость еще прочно держится в мышцх. Думю об Улукиткне. Нет никкой ндежды нйти его живым, и от этого непереносимой болью сжимется сердце.

В звонких песнях пернтых пробуждется утро. Тйг все шире и шире рспхивет полы необозримого прострнств, и горы величво поднимют свои посеребренные вершины в небо. Ветерок лсково дышит в лицо желнной свежестью. И мне вдруг снов зхотелось бороться, дышть в ритм со всем миром, ощущть биение жизни. Я встю, неохотно покидю отогретое место н медвежьей шкуре, костер, груды мяс. Нпрвляюсь к ближней возвышенности, ндеюсь осмотреть с нее местность и, может, рзглядеть где-нибудь дым костр.

Передо мною открылось освещенное солнцем прострнство. Спрв, по широкой долине, текл н юг рек Джегорм. Слев темнел глубокя пдь, окруження с трех сторон знкомыми горми. Километрх в трех н юг был мрь, левее, из-з лес, торчл копной т смя сопк, возле которой мы видели тбор пстухов. "Только блгодря тумну можно было зпутться в этом несложном рельефе!" -- с сожлением подумл я.

Теперь стло ясно, что я отклонился от стрик длеко н север и дв дня топтлся н одном месте.

Дым нигде не видно.

Почти бегом спускюсь в пдь и неожиднно выхожу к лбзу. Осмтривюсь. Тихо и мертво в лесу. Вдруг впереди слышится крик ворон, больно кольнувший меня в сердце. Бегу н крик и с огромным облегчением убеждюсь, что ошибся -- вороны доедют убитого мною зйц.

Вот и просвет, грь, тбор... Но н нем никого нет. Вьюки, седл сложены по-хозяйски под лиственницей, узды висят н сучке, все прибрно. Небольшое огнище рзмыто дождем; видно, недолго грелся возле него мой слепой проводник. Ушел он отсюд только с ружьем и топором. Н лиственнице Улукиткн оствил згдочные приметы: стреляную гильзу, н которой повешено сплетенное из ерниковых веток кольцо и пять тоненьких прутиков с рогулькми н конце, связнных пучком. В гильзе я обнружил клочок черной шерсти, вложенный стриком внутрь и, вероятно, свидетельствующий о кких-то событиях, происшедших с ним. Долго и тщетно мучюсь нд рзгдкой этих змысловтых знков, -- к сожлению, я плохо понимю лесную письменность и не могу прочесть оствленную для меня Улукиткном грмоту. Пытюсь кричть: зню, что слепой стрик не мог уйти длеко отсюд. Никто не отвечет н мои призывы. Хожу вокруг тбор -- нигде ни след, ни примет, все смыл непогод.

Что же зствило слепого человек вскоре после моего исчезновения уйти от стоянки? Неужели он еще ндеялся выбрться из этой чщи, погруженной для него в вечный мрк?

Достю из потки свой рюкзк, в нем нхожу нетронутый кусочек лепешки и крошечный ломтик сл -- стрик до последней минуты остлся верен себе. Склдывю в рюкзк дневник, крту, гильзу, прутики, жреное мясо, принесенное с собою, рзную мелочь.

Невыносимо тяжело у меня н сердце... Выхожу н тропу. Он ведет меня в юго-восточном нпрвлении. Чсто остнвливюсь, кричу, прислушивюсь.

Скоро тйг кончилсь. Вижу широкую долину. Пошли открытые мест, зтянутые ерником д зеленым мхом.

Неожиднно доносится отдленный гул смолет. Звук приближется, ширится, здерживется и внезпно обрывется. Знчит, где-то близко устье Джегормы, тм и свои.

Н крю перелеск остнвливюсь передохнуть и вижу: моим следом бегут дв черных зверя. Неужели медведи? Инстинктивно хвтюсь з крбин, но вспоминю, что в нем нет птронов. Присмтривюсь -- нет, это не медведи. Кто же догоняет меня тк смело, большими и легкими прыжкми? Неужели собки?

-- Кучум! Бойк! -- срывется с губ моих громкий крик.

Кобель с рзбегу бьет меня грудью, и мы об влимся н землю. Собки лижут меня, роются мордми в одежде, визжт, я обнимю их и, кжется, плчу...

Через полчс н тропе покзывется человек с котомкой и ружьем з плечми. Он почти бежит к нм.

Только тйг д собки были свидетелями того, кк дв человек: один -черный, истощенный, стршно обросший бородой, со вплыми глзми и в лохмотьях, второй -- румяный, жизнердостный, чисто выбритый, в новом походном костюме, обнялись и долго трясли друг друг.

-- Неужели это ты, Трофим?

-- Конечно, я. А это Кучум и Бойк. Рзве не узнете?

-- Я потерял проводник. Он, нверно, погиб... Нужно немедленно искть его...

-- Проводник вш жив, вчер утром пришел н тбор... -- отвечет Королев.

-- Я говорю про слепого проводник, про Улукиткн. Он не мог идти без меня.

-- И я тоже о нем, о слепом стрике. Вчер он пришел н тбор, сейчс, слышли, смолет прилетел з ним, отпрвляем в Блговещенск, в больницу. Двйте рзведем костер, и я вм рсскжу все подробно. Кстти, Всилий подойдет -- и чйку попьем, идти еще длеко...

Мы сидим у огня. День рстянулся, кк дорог в степи. Дымок костр, бршковые облк, дремлющий лес и беззботно прящие в небе хищники, и ккой незыблемый покой, ккое ясное ощущение бессмертия жизни!.. Я не свожу глз с лиц Трофим, н ресницх копится влг и крупными кплями сктывется по жестким щекм н землю.

-- Четыре дня нзд мы с Всилием возврщлись с пункт, д зпоздли, -- рсскзывет Трофим. -- Решили зночевть. Уже спть ложились. Слышим, где-то длеко-длеко дв выстрел, зтем один поближе.

-- Дв выстрел были мои, ответный, стрик, я не слышл...

-- Никто из нс дже и не подумл, что тут могут быть люди, и решили мы, что то сухие деревья пдют, -- продолжл Трофим. -- Утром поднялись, собк не окзлось н ночевке; пришли н тбор -- и тм их нет. Не явились они и н следующий день. После второй ночи пришл одн Бойк, без Кучум. Всилий решил идти искть, думл, что собк держит зверя. Стоим мы возле костр, рзговривем об этом, он уже собрлся, и вдруг видим -- из лес к плтке идет человек. Н поводке у него Кучум, з плечми -- ружье, котомк, глз перевязны тряпкой, в првой руке -- костыль, им он ощупывет под собою землю. Всилий срзу узнл стрик. Кк уж тот обрдовлся! Верите, ну дитя, д и только! Плчет, слез-то нет... Убогя одежонк н нем изорвн, голов и ноги в крови... Он-то и подскзл нм, где вс искть...

-- А кк же слепой см выбрлся? -- перебил я Трофим.

-- К нему н выстрел прибежли нши собки, но стрик не пошел срзу. Он привязл Кучум и продержл его сутки без корм, рссчитывя, что голодня собк нверняк отпрвится к лгерю. Он действительно и привел его к нм. Мы срзу же связлись со штбом. Нм пообещли в первый летный день выслть з слепым стриком смолет.

-- Ты не предствляешь, Трофим, кк мне хочется, чтобы спсли Улукиткн, увидеть его зрячим!

-- Будем ндеяться, что все обойдется хорошо...

Трофим скзл это длеко не тк уверенно, кк мне хотелось. Я понял, что состояние Улукиткн вызывет большую тревогу и у него.

Из лес по тропе, ншим следом, торопливо шел Всилий Николевич.

Н тйгу, н мрь, н тропу лился поток горячих лучей рсплвленного солнц. Мревом курились перелески. Горы рзбежлись по сторонм. Все кжется легким и просторным. Волн рдости охвтил меня. Я верю в нступивший перелом, в голубую лсковость неб, в жизнь.

III. Снов среди друзей. Ккя рдость -- с нми Мйк! Неужели Улукиткн будет зрячим? Нш крвн ведет Лихнов. Снов вместе.

Слдостные минуты бывют в жизни исследовтеля!

Предствьте себе человек с котомкой з плечми, пробирющегося по горм или зхлмленной тйге. Его немилосердно поливет дождь, холодный ветер пронизывет тело, ноги с трудом передвигются, но ему нужно идти, идти, идти -- этого требуют обстоятельств... И вот нконец-то после длительного пути он, едв не пдя от устлости и голод, добирется до приют. Собрв осттки сил, человек рзжигет костер, высушивет одежду, пьет горячий чй. Все это очень хорошо. Но нстоящя нгрд впереди. С ккой рдостью он свернется в комочек возле огня, прикроет рсслбленное тело полми поношенной фуфйки и с величйшим нслждением уснет. И тогд вой бури, прво же, покжется ему н миг колыбельной песней. А в следующий миг ему... уже ничего не будет кзться: полностью выключются нервы, пмять, слух. Никких сновидений. Ни холоду, ни грозовым рзрядм не рзбудить его. Рзве только от костр згорится одежд, и огонь, добрвшись до тел, зствит проснуться.

Ткой вот неодолимый сон свлил меня, когд я нконец-то после долгих скитний по тйге в поискх Улукиткн попл в долину Джегормы и был нйден тм своими друзьями Трофимом Королевым и Всилием Мищенко в ужсном состоянии. Я уснул у костр.

Когд я открыл глз, из глубины темного неб н меня смотрели неяркие звезды. Но тело и мозг еще были сковны збытьем. Я не мог понять, где нхожусь, збыл, кто я, совсем не чувствовл себя.

И вдруг, будто видение, воскресл передо мною недвно пережитя кртин... Я увидел берег Большого Чйдх, где несколько дней нзд рсполглся нш лгерь. У зтухшего костр сидел Улукиткн, горбя спину под стренькой лтной дошкой. В его позе, в молчнии -- непопрвимое горе слепц.

Еще ккя-то доля нпряжения -- и ко мне стл возврщться пмять, несвязными отрывкми проплывли печльные события последних дней. То вздымлись волны Купуринского перект, зглушя ревом крик утопющего Улукиткн; то я видел себя ползущим н четверенькх через кочковтую мрь со слепым стриком, привязнным ремнем к моей спине.

Ккя-то ндоедливя птичк без устли повторял один и тот же мотив. Но я все еще не мог понять, где нхожусь, что случилось со слепым проводником, жив ли он. Медленно выпускл меня сон из своего плен.

Когд же я окончтельно пришел в себя, то прежде всего изумился: был не ночь, светлый вечер! Н стоянке по-прздничному пылл костер. Где-то кричли кулики. Легкий ветерок гнл по долине редеющий тумн. Всилий Николевич, согнувшись у огня, чинил мою телогрейку. Трофим помешивл в котле ккое-то врево. Кто-то теплый прижимлся к моей спине... Кучум! Он, видимо, соскучился -- ведь мы никогд с ним тк ндолго не рсствлись в походе. Я повернулся, обнял пс и поймл н себе его умный и лсковый взгляд. Вдруг словно приподнялсь звес, и я очень ясно предствил себе, кк Кучум вел несчстного Улукиткн своей собчьей дорогой сквозь чщу, по ухбм, через топкие мри. И я еще крепче прижл его к себе. То, что мудрый стрик остлся жив, было для меня лучшей нгрдой з все испытния. Может быть, судьб слепц сулит ему много горя и стрдний, но я убежден: утрт зрения не лишит зоркости его ум. Мне же достточно будет трех-четырех дней, чтобы привести себя в порядок.

Бойк, ревниво нблюдя з мной и Кучумом, не выдержл, подошл и легл рядом, пристльно всмтривясь в мое худое, обросшее лицо.

-- Не узнешь или хочешь что-то рсскзть? -- спршивю я, но обе собки вдруг всккивют и, пружиня спины, всмтривются в густой, холодный сумрк вечер.

Поднялся Трофим. Зслоняя лдонью свет костр, он тоже смотрит н мрь. Слышно, кк тм хлюпет вод под чьими-то ногми. Но собки не бросются н шорох, они приседют н здние лпы, успокивются. Кто же это может быть?

-- А-, это -- вон кто! -- кричит Трофим.

Я встю. Что это? По тропе к нм торопливо идет Мйк, з нею еле поспевют мть и еще один олень. Животные, видимо, обнружили нше присутствие в долине и, может быть, кк-то по-своему, по-звериному, тоже обрдовлись.

Всилий Николевич угощет гостей солью, -- слышно, кк сочно они чмокют губми. Мйк по-прежнему дичится нс, но ее мучет любопытство: ей хочется зглянуть в рюкзк, ее интересует, что в котелке, не спрятлся ли кто под колодой. Он шрит по стоянке, но вдруг змечет собк, и н ее мордочке отржется не то стрх, не то удивление. Он явно робеет перед поднявшимся н ноги Кучумом, протестующе кричит и бежит к мтери...

Мы сдимся ужинть. Уже ночь. Перестл куриться черня кочковтя мрь. Темную синь неб пронизли лучи бледных звезд. Сдержнный шепоток бежит по лесному простору. Дремлют уствшие собки, свернувшись клубочком. Лежт олени, лениво пережевывя корм. Мйк спит, беспечно откинув голову и рзбросв по-детски ноги.

"Новорожденный всегд приносит счстье", -- вспомнились мне слов Улукиткн, скзнные им еще н Кунь-Мнье, когд родилсь Мйк. Эту веру в счстье слепой пронес через все испытния. Кк он обрдуется, узнв, что Мйк с нми.

...Ночь погсил свет, усмирил звуки. Но еще кто-то шевелится под прошлогодним листом, сонно плещется в кменистых берегх притомившяся рек, д где-то внизу з густым тльником шепчутся дикие гуси.

Не спим и мы, с нми -- костер. Все еще не могу нслдиться ни близостью друзей, ни куполом звездного неб, ни покоем. Ккое счстье -жить! Ведь мир сотворен для человек, и блг, созднные природой, приндлежт ему. Инче для кого все эти прелести северной ночи, поля живых цветов, студеные ключи, бескрйние лес, подземные склды дргоценных метллов? А рзве не для того, чтобы рзнообрзить жизнь человек, бывют лютые морозы, штормы, осенний листопд, зим, весн... Кк жль, что см жизнь человек микроскопически коротк по срвнению с вечностью.

-- Рзве еще чйку попьем? -- говорит Трофим, подбрсывя в костер головешку.

-- У меня, Трофим, ккое-то стрнное состояние, -- отвечю я. -Ничего, понимешь, не хочется, кроме бсолютного покоя. Кжется, вот тк бы вечно сидел у костр со своими тихими думми.

-- Ткое и мне знкомо, -- неторопливо, рзливя по кружкм кипяток, отзывется Трофим. -- Помните, когд меня принесли с Алгычнского пик в плтку? Вот тк же ничего не хотелось. Это рекция после нервной встряски и голод. Счстья без горя не бывет...

-- Зчем ткой крепкий чй нлил?

-- Пейте, пейте, скорее попрвитесь, то ведь н вс смотреть стршно, -- ответил он, шря по своим крмнм. -- Вот, взгляните... -- И подл зтскнный обломок зеркл.

Боже, ккое стршное зрелище! Неужели это я? Присмтривюсь -- ни единой приметы, но что-то знкомое в этом ужсном лице со вплыми глзми, с птичьим носом, со свежими шрмми н щекх. И вдруг вспомнилось болотце, из которого хлебл воду рненый медведь. Именно тм, в зеркльном отржении воды, я видел себя тким. Только теперь н левой стороне подбородк появился пучок седых волос. Нверное, еще долго меня будут преследовть воспоминния последних дней...

Мы молч пьем чй. Нд нми купол неб -- синий в вышине и почти фиолетовый к горизонту.

Ночь умиротворил земные стрсти. Трофим рскинул н земле телогрейку, в изголовье бросил рюкзк, зтем долго укрывлся плщом, стскивя его то н спину, то н грудь. Нд збытым костром сомкнулсь тьм. Уже з полночь. С неб, сквозь густую пелену, смотрят н стоянку сонные звезды...

Нс будит зорьк. Ветер бьет в лицо, гонит тумн. Срзу открывется хребет и чистое полотно неб, нежное, голубое. Никогд не уйти из пмяти этому чистому утру вернувшейся жизни. Оно идет несмело, кк зблудившийся в лесу ребенок. Я встю, нкидывю н плечи телогрейку. Рздувю огонь. Жду восход. Кк дороги мне и этот слбо возникющий и змирющий шелест листвы, и крик взметнувшихся нд рекою мтерых крохлей, и дрожщие в первых лучх солнц кпли росы, и голубеющя, зовущя к себе дль. Счстливого пути, нступющий день!

После чя ловим оленей и уходим н устье Джегормы, к своим. В моих мышцх слбость, иду тяжело, силы возврщются медленно, но я не огорчюсь -- всему свое время.

Собки по привычке бегут где-то стороною, обшривя тйгу. Мйк то збегет вперед, упржняясь в прыжкх, то длеко отстет, и тогд мы слышим ее тревожный крик. Кк хорошо, что с нми это беззботное, молодое существо, др весны!

Уже был полдень, когд нш мленький крвн подходил к устью Джегормы. В звесе тумн открывлся один просвет з другим. Горы вдруг рсступились и потеряли высоту. Взору открылся злитый солнцем пейзж. Спрв и слев береговые отроги обрывлись склми, упирясь в широкую долину Зеи. А между ними вдли виднелсь всхолмлення дль, прикрытя холодной просинью черных лесов. З ближней стеной тльник тонкя струйк дым сверлил просторное небо.

Нс встречют все жители лгеря, мы жмем друг другу руки и по-нстоящему рдуемся, смеемся. Хорошо оттого, что мы снов вместе. Нет с нми только Улукиткн.

Мысли опять возврщются к стрику. Ведь он впервые з восемьдесят лет своей жизни покинул тйгу. Ккую стршную горечь, ккие тяжелые думы увез он с собою, оствляя, может быть, нвсегд ружье, посох, котомку, знкомые хребты, пди, реки, лесные тропы, лесной простор -- д что тм, и солнечный свет, озрявший их. Но Улукиткн не мог уехть, не поведв другу Лихнову о своих последних желниях.

Через чс, когд жизнь в лгере вошл в свое русло, я зшел в плтку Лихнов, достл из своего рюкзк гильзу от бердны, клочок черной шерсти, кольцо, сплетенное из веточек ерник, и пять прутиков с рогулькми, связнные вместе.

-- Это Улукиткн оствил мне н последней стоянке, но я не сумел прочесть. Может, ты, Николй, объяснишь, что они обознчют?

Лихнов не торопясь покуривл трубку, посмтривл н рзложенные перед ним предметы.

-- Шерсть лежл в гильзе, прутики висели вниз рожкми? Првильно я говорю? -- спросил он.

-- Првильно! А кк ты угдл?

-- Я зню, что случилось с Улукиткном, поэтому догдывюсь, кк должны были лежть шерсть и прутики, -- Лихнов почесл пльцем бровь. -- Знчит, тк: пустя гильз -- это выстрел, ты знешь; шерсть в середине гильзы ознчет, что н выстрел прибежл собк, -- рзве ты не узнл шерсть Кучум? Теперь внимтельно рссмотри это кольцо. Оно сделно из двух веточек, зплетенных в рзные стороны. И тут же есть мленько шерсти. Это ндо понимть тк: ушел с собкой, не зню куд. Прутикми с рожкми эвенки всегд обознчют оленей, если висели прутики вниз рожкми -- знчит, потерялись олени! Считй, сколько?

-- Пять. Теперь и мне ясно, -- вздохнул я. -- Где бердн стрик?

-- Тут недлеко. В дупле. Он см положил ее туд. Тм еще дошк, лыжи, нож, сумочк с птронми и спички. Слепой еще хочет вернуться в тйгу. Бедный стрик...

И ндтреснутый голос Лихнов дрогнул...

А день сегодня по-нстоящему весенний! Природ доверилсь объятию тепл. Лес стоит опьяненный первой зеленью. Под ногми обнження земля, вся в свежем зпхе прели. Кое-где сквозь слой слежвшейся листвы пробились пучочки нежной трвы. И ккие-то букшки ползут неведомо откуд по этому еще не устроенному миру.

Н другой день вечером все жители лгеря собрлись в плтке рдист Генндия. Здесь душно, нкурено. Ждем очередной передчи из штб экспедиции. И один из смых вжных для нс вопросов: что с Улукиткном. Ждем...

Генндий посылет в эфир позывные, дет нстройку и, нклонившись к журнлу, нчинет молч зписывть рдиогрмму. Слышно, кк тикют у кого-то н руке чсы д кк по бумге бежит крндш. Генндий вдруг не выдерживет, нчинет принимть вслух:

-- Зключение врчей: у Улукиткн кровоизлияние н дне глзного яблок, трвмтического происхождения. Окулист говорит, что к стрику вернется зрение.

Моей рдости нет предел. Верю -- врчи вернут стрику зрение!

Генндий остлся в плтке принимть рдиогрммы, остльные собрлись у костр. Ночь, звездня, тепля, прикрыл лгерь. Воздух переполнен бодрящими зпхми весны. Все вокруг уже уснуло. Только неугомоння рек, взлохмтив гребни мутных волн, без устли грызет берег и, отступя, шумно злобится н перекте. Всилий Николевич, присев н корточки, лсково треплет Кучум, тот визжит, бьется, кк в кпкне, Бойк, не поняв, в чем дело, убирется в лес.

-- Дурень, чего не рдуешься?! -- тянет нрспев Всилий Николевич, прижимя кобеля. -- Улукиткн скоро вернется зрячим! Пойдем н Стновой.

Но пес не понимл, рвнулся, сбил его с ног и удрл к Бойке. Из чщи долго смотрели н нс две пры ярких мленьких фр-глз.

Скоро лгерь опустел. Люди рзошлись по плткм. У зтухющего костр остлись лишь кюры-эвенки, молч нблюдя, кк в фиолетовых вспышкх огня плвятся угли. Их трое. Все сидят неподвижно, сложив клчиком ноги. Н их плоских здумчивых лицх покой. Суровя жизнь среди лесов и болот приучил их пользовться млым. Они не умеют, кк мы, восторгться и рвнодушнее нс к горю. Кк ни стрнно, весть об Улукиткне не удивил их. Когд я скзл его близкому другу Лихнову, что к стрику вернется зрение, он только утвердительно кчнул головой.

-- Почему же ты не рдуешься з Улукиткн? -- спросил я его, зня, что Николй ничего не тил от меня.

-- Ему всегд везло. Он никогд не отпугивл от себя счстье, -спокойно ответил кюр.

Н зкутнный прозрчной вулью лес легл ночня прохлд. Зтух костер. Изредк в безмолвие ночи врывлись живые всплески перект. Кюры продолжли сидеть молч. И только внимтельно присмтривясь, можно было зметить, кк у них сдвиглись брови, кк в мленьких глзх вспыхивл и зтухл огонек, кк беззвучно шевелились губы, -- знчит, в их упрямом молчнии билось глубокое рздумье нд жизнью.

Мы послли подробную рдиогрмму председтелю колхоз "Удрник" Колесову и просили его выслть оленей взмен погибших и утерянных, ткже и нового проводник н тот случй, если Улукиткн не сможет путешествовть с нми дльше или вообще к нему не вернется зрение.

Когд я проснулся, в береговых кустх пели пеночки. Нд отогретой землей колыхлся прозрчный пр, и необычно сильно тянуло горячей прелью.

Трофим уже ушел со своей бригдой и оленями вверх по Джегорме. Тм, н одной из вершин левобережного отрог, они построят геодезический знк. Из лес доносился удляющийся крик погонщиков. Н стоянке остлись только мои спутники. Трудно предствить, ккя невыносимя мук -- безделье! Нм предстоит испытть н себе эту "прелесть", пок не восстновятся мои силы.

Нутро первя мысль был об Улукиткне. Зню, он беспокоится з меня, может быть... может быть, с горечью считет, что я бросил его. Стрику трудно поверить, что в тйге, где ему все тк понятно, можно зблудиться. Ведь для него тут что ни дерево -- то ориентир. Д рзве только дерево? Гнезд белок, мох, свисющий с веток, рубцы снежных ндувов, оттенки скл и многое другое не дют ему сбиться с нужного нпрвления. Улукиткн лучше нс всех понимет, но не умеет вырзить словми, что н земле все существует во взимной связи и что нужно только знть природу окружющих вещей, чтобы многое было понятно.

Прошу Генндия связться со штбом и, пок тот посылет в эфир свои позывные, пишу рдиогрмму.

"Плоткину. Для Улукиткн: вчер блгополучно добрлся до своих н устье Джегормы. Зню, виновт перед тобой. З мрью, куд я последний рз пошел от тебя, действительно ншел стрый лбз. Но возврщлся обртно не своим следом, кк нужно было бы, нпрямик и по тумну, сбился с пути. Поздно вспомнил твой совет: не тяни след, если не знешь, куд идешь. Ндо было срзу остновиться, осмотреться, дождться утр, я побоялся оствить тебя одного, продолжл блуждть по тйге, стрелял, кричл и ушел очень длеко. Н третий день убил медведя, и это выручило меня. Когд тумн рссеялся, я ншел ншу стоянку, но тебя уже не было.

Вчер н тбор пришл Мйк с мтерью, кк видишь, счстье от тебя не хочет уходить! Мы уже знем от доктор, что ты скоро будешь опять видеть. Ждем с нетерпением тебя н Джегорме. Мы еще пройдем с тобой через Стновой. Все шлем тебе привет".

Когд через день Плоткин прочел ее Улукиткну в больнице, тот стршно обрдовлся. Он считл меня погибшим. Этому у слепого было докзтельство, хотя о нем он никому не обмолвился ни словом. Дже Николю не скзл...

А получилось тк. Стрик слышл дв моих выстрел по зйцу спустя пять минут после того, кк я оствил его н крю бурелом. Позже, кк известно, я не вернулся к нему. А через день, примерно н том месте, откуд донесся выстрел, вороны с криком делили добычу. Вот он и решил, что я стрелял медведя, но неудчно: рнил его и был рстерзн зверем. Вороны ншли мой труп, спрятнный медведем, и устроили пир.

Нконец-то рзвязлись все узелки моего необычного путешествия со слепым проводником через Джугджурский хребет. Теперь можно будет подумть о предстоящем мршруте через Стновой.

Мне прежде всего нужно было связться с полевыми подрзделениями экспедиции. Экспедиция -- не звод, где события узнют через несколько минут. "Цехи" экспедиции рзбросны н обширной территории, в глуши лесов, по диким ущельям, среди бескрйних Удинских болот. Н сотни километров ушли и зтерялись нши люди от бз пртии, от жилых зимовий, рдио. Только дым костров в вечерних и утренних сумеркх выдет их одинокие стоянки среди безымянных вершин гор д неприветливых мрей. В ежедневной борьбе с суровой природой люди стли нетребовтельными: нучились остнвливться, где зстигнет ночь, спть у костр, довольствовться, кк кочевники, очень млым. В своих сообщениях они предельно скупы, ни жлоб, ни обид. Подробности об их жизни узнешь только при встрече с ними или по донесению руководящего соств, инспектирующего подрзделения. Вот и болит всегд сердце об этих людях, все думешь: не случилось ли с кем беды, не зтерялся ли кто. Д мло ли что может произойти с человеком в тйге, тк длеко от нселенного мест.

Уже десять дней, кк я не в курсе событий, не зню, что делется у них, где стоят их плтки и ккие мршруты нмечены н июль. По полученным сегодня из штб сводкм, июньский плн рбот выполнен. Но ведь это только цифры, з которыми не видно ни жизни, ни подробностей борьбы людей.

Мы с Генндием почти весь день провели в плтке з рдиогрммми. К сожлению, был очень плохя слышимость. В эфире происходил ккя-то свлк, и звуки передтчиков глушились рзрядми. Но из отрывочных фрз, что удлось рдисту принять, можно было приблизительно предствить положение в пртиях.

Смое рдостное сообщение мы приняли с Шнтрских островов. Две недели нзд туд был нпрвлен пртия Нгорных с людьми, снряжением, продовольствием с зднием приступить к съемке всей группы островов. Они покинули устье Амур н морском судне в хорошую погоду. Но через сутки штбня рдиостнция принял от них тревожную весть. Охотское море встретило судно стршным штормом, густым тумном, и непривычные к кчке люди лежли вповлку. После этого сообщения связь с судном прекртилсь. Много дней и ночей дежурили нши рдисты, посылли в эфир свои позывные, слушли, ждли ответов. В поиски были включены ведомственные береговые стнции. Эфир молчл...

Кких только предположений не было выскзно! Решили, что стряслсь бед и ндо оргнизовть поиски. И вот сегодня первя рдиогрмм с Охотского моря: "Выгрузились Большом Шнтрском острове. Все живы. Днями приступем рботе. Нгорных".

В остльных подрзделениях относительно блгополучно. Но это блгополучие держится п ккой-то очень скользкой опоре, постоянно подверженной внезпным бурям. Хорошо, что люди з много лет рботы в экспедиции нучились противостоять опсностям, но не всегд этого достточно, чтобы миновть беду.

Мое вообржение чсто рисует этот огромный, еще совсем не устроенный крй, будто созднный для зщиты мтерик от беспощдных ветров Охотского моря. Крй холодный, пустынный, прикрытый просинью чхлых лесов, линиями безжизненных гор и пятнми топких мрей. Мы пришли сюд, чтобы положить нчло его плновому освоению. Вот и думем с гордостью о людях, которые ценою лишений, порой невероятных физических усилий проклдывют сюд путь культуре. Эти скромные труженики крты дже и не подозревют, ккую поистине огромную здчу они решют, отпрвляясь в длекие мршруты, поднимясь н безымянные вершины гор, пробирясь сквозь лесные звлы!

Через день Генндий принял ответную рдиогрмму от председтеля колхоз Колесов с зпросом: куд посылть оленей взмен погибших и утерянных в ншем последнем походе. Действительно, где же нм нзнчить место встречи? Ожидть оленей н устье Джегормы, то есть прожить здесь еще по меньшей мере дней десять, было свыше нших сил. В нтуре у кждого из нс, вероятно, живет бродяг, для которого сидячя жизнь -- мук. Хорошо было бы продвинуться вперед, побывть у строномов, рботющих где-то выше, и, тким обрзом, мы с пользой скоротли бы дни ожидний. Но в этом случе мы должны будем смириться с мыслью, что Улукиткн с нми уже больше не будет. Дело в том, что близ устья Джегормы у нс смя верхняя площдк н Зее для посдки смолетов. Только сюд его и могут доствить после выздоровления, и был смысл ожидть его, но прилетит ли он, сможет ли стрик после всего пережитого путешествовть с нми?

Прежде чем ответить Колесову, нужно было узнть состояние здоровья Улукиткн, нмерен ли он после больницы вернуться к нм, в тйгу. Я вызвл к ппрту Плоткин и поручил ему связться по телефону с лечщим врчом. Через три чс мы получили ответ.

"Сообщению врч Улукиткну вернулось десять процентов зрения, уже рзличет предметы, через несколько дней, возможно, будет зрячим. Но врч ктегорически возржет против отпрвки стрик в тйгу, он сильно истощен, появились желудочные боли, вероятно, ндолго здержт его в больнице..."

Вот когд я окончтельно понял, что Улукиткн уже больше не будет с нми. Слишком привязлись мы к нему, слишком бловл он нс своей зботой и внимнием, чтобы без горького сожления смириться с его отсутствием.

Глушу в себе вдруг выплеснувшийся эгоизм, дю рспоряжение Плоткину отпрвить Улукиткн после выздоровления домой, в колхоз.

Неужели мы больше с ним никогд не встретимся?

Собрлись у костр. Теперь, когд вопрос об Улукиткне окончтельно решен, нужно было подумть, что делть дльше. Я уже чувствовл себя хорошо и мог вынести небольшой поход. После недолгих рзговоров приняли решение: Генндий остнется н устье Джегормы до приход Королев, возьмет у него связку оленей и с кюром отпрвится ншим следом, мы же, н оствшихся у нс пятндцти оленях, отпрвимся к устью Мутюков -- левому притоку Зеи -- и тм дождемся его и оленей из колхоз. А дльше пойдем через Стновой к озеру Токо. По пути, н одной из сопок, посетим строномов и побывем у нивелировщиков, уже штурмующих Ивкский перевл.

С болью в душе пришлось нписть Колесову: "Улукиткн после выздоровления вернется домой. Убедительно прошу нпрвить с оленями опытного проводник, быввшего у истоков Зеи. Ждем его н устье Больших Мутюков, выше Оконон".

Н второй день мы покинули гостеприимный тбор. Теперь нш крвн ведет Николй Лихнов. Еще долго не можем примириться с тем, что впереди нет Улукиткн и не слышно его голос, подбдривющего оленей.

Нш путь внчле шел по Джегорме, зтем левобережным притоком мы перевливем в Зейскую покть. Побывли в топогрфическом подрзделении и н восьмой день вечером добрлись до Мутюков, вливющихся в Зею двумя протокми. Тут мы должны были дождться своих. Выбирем место для стоянки, рзжигем костер. Высоко в небе тянется столбом дым, выдвя присутствие человек.

Скоро н окружющий пейзж лег меркнущий свет долгого летнего вечер. Речня прохлд отпугнул комров, змерли нендолго пробудившиеся дневные звуки. Снов стло свободно в тйге. Не остлось н душе ощущения одиночеств. Ведь в ткие вечерние чсы всеобщего успокоения, кк ни стрнно, сильнее ощущешь окружющую тебя жизнь, ее дыхние. Мир кжется необыкновенно лсковым, довольным. И твои мысли спокойно плывут по тишине, кк прусник, гонимый легким ветерком по морской бегучей зыби.

Мы с Всилием Николевичем сидим н крутом берегу, молч нблюдя, кк под хребтом дотлевет зкт и кк темнеет небо. В крутых кменистых берегх бьется стремительня Зея, кк бы спеш покинуть крй вечного безмолвия. И не знешь, то ли позвидовть ей, то ли пожелть счстливого пути. И почему-то в эти минуты я почувствовл, что мне не безрзлично будет покинуть этот пустынный крй. "Неужели можно полюбить этот убогий пейзж, руины скл, сжиться с гнетущим безмолвием?"

Вдруг позди, из-з черной стены листвягов, донесся стрнный звук, не то человеческий крик, не то рев зверя. Мы оглянулись. Собки, видно, двно нстороже, прядут ушми, всмтривются в сумрк лес.

-- Кто это мог быть? -- шепчет Всилий Николевич, поднимясь н ноги.

Снов тишин. Но собки явно улвливют ккие-то звуки, недосягемые для ншего слух, нюхют воздух и посмтривют друг н друг, видимо, подют ккие-то знки, понятные только им.

-- Если это был зверь, то почему собки не берут? -- говорю я, путясь в догдкх.

До слух долетел треск сучк, и слышится шорох тихих, крдущихся шгов. Дже теперь, когд нм ясно, что кто-то ходит поблизости лгеря, Бойк и Кучум продолжют сидеть н здних лпх, будто прилипнув к земле, но в доносящихся звукх, кжется, и для них есть что-то еще не совсем рзгднное.

А шги приближются. Вот недлеко кчнулсь веточк, другя, все ближе к нм...

-- Генндий!

Обрдовнные Бойк и Кучум бросются нвстречу. Мы здоровемся. У него з плечми бердн Улукиткн, и мне вдруг стновится больно: зчем он взял ее?

-- А где кюр?

-- Идет с оленями по Мутюкм. Хотели зночевть, д увидели дым, ну и решили, что это вы. Двно пришли?

-- Чс полтор.

-- Д ведь вы же не знете последних новостей... Улукиткн выздоровел! С глзми все в порядке.

-- Ч-черт! Здорово! -- воскликнул Всилий Николевич.

-- Улукиткн снов зрячий, ккое это счстье для него! Вот спсибо з новость, друг! -- И я н рдостях крепко обнял и поцеловл Генндия.

-- Ну вот, слушйте. Ездил к нему кто-то из штб, и стрик зявил: "Не поеду домой, вези в экспедицию. Кк нчльник без меня ходить по тйге будет? А не повезешь -- пешком пойду..." Вот я и решил прихвтить с собой его бердну и вещи. Д... -- Генндий н секунду умолк, потом, взглянув н меня, добвил: -- Но еще не рдуйтесь. Вчер утром из штб передли, что Улукиткн исчез из больницы и что Плоткин вылетел в Блговещенск н розыски.

Кк тк? Неужели стрик рискнул идти пешком искть нс в тйге более чем з тысячу километров? Ему же никогд нс не нйти! Ведь к тому времени, когд он доберется до верховьев Зеи, мы сми не знем, где будем. Д и доберется он сюд рзве что зимою.

-- Нельзя ли сегодня связться со штбом?

-- Уже поздно. Д вы не беспокойтесь, пешком он не пойдет, сумсшедший, что ли?

-- Тогд куд же он мог девться?

-- Утром узнем, что-то Плоткин должен сообщить.

Скоро подошел и крвн. Мы помогли рзвьючить оленей, поствить плтку. Проголодвшиеся животные нбросились н ягель и незметно исчезли в темноте нступившей ночи. Изредк в тиши слышлся отрывистый крик зблудившейся Мйки. И он с нми!

Мы долго сидели з чем. Остлось дождться оленей, послнных нм из колхоз, тогд можно будет продолжть путь. Но кк же теперь с Улукиткном? Рзговор все время возврщется к нему. Что могло случиться со стриком?

Ночью я долго не мог уснуть, не н шутку встревоженный з Улукиткн. Неужели стрик рискнул отпрвиться пешком в свою тйгу, не имея предствления о рсстоянии, рзделяющем его с нею, и не имея ни одного ориентир, кроме инстинкт? Скорее бы рссвело!

Рно утром меня рзбудил Генндий.

-- Вствйте, Плоткин ждет у микрофон. Ккое-то вжное сообщение.

Я быстро одевюсь, вылезю из плтки. Утро тихое, псмурное. В отяжелевшем воздухе комриный гул.

В плтке, где устновили рцию, сумрчно и душно.

-- Долго же вы спите, уже с полчс мы все зовем вс, -- узню я голос Плоткин.

-- Вчер добрлись до Мутюков, новоселье спрвляли, зсиделись. Что с Улукиткном? -- вырывется у меня.

-- Улукиткн шибко хорош, кк новый стл, -- отвечет мне уже другой голос, тихий, вкрдчивый и стршно знкомый.

-- Улукиткн? Это ты?!

-- Мы Улукиткн. Пожлуйст, скжи нчльнику, пускй везет меня к тебе, домой ходить не могу, -- говорит стрик, и я чувствую, кк дрожит его голос от волнения, кк тяжело он дышит, подолгу подбиря слов.

-- А кк твое здоровье?

-- Все рвно, что рньше: ходить могу, стрелять могу, следы рзбирть могу. Пожлуйст, не брось Улукиткн.

-- А куд же ты пропл из больницы?

-- Об этом я вм после рсскжу, -- ответил Плоткин. -- Что же будем делть со стриком? Стршно скучет. Ночевть ходил в тйгу, вернулся рсстроенный. Держть его здесь долго нельзя, уйдет. Если площдку для посдки смолет не нйдете, тогд рзрешите отпрвить его н устье Джегормы и дльше н оленях. Когд ждть ответ?

-- Явитесь сегодня в двдцть местного. А все же, что случилось с Улукиткном?

-- Это и збвно и трогтельно. Кк только он стл зрячим, ему срзу ндоел больничня обстновк. В тйге он привык подчиняться только своим желниям, и, понимете, не выдержл стрик и, не спрося никого, ушел из больницы, зхвтив одеяло. Куд, зчем -- никто не знл. Спохвтились ночью. Обшрили весь город, пристнь, вокзл, нигде его не окзлось. Дли нм телегрмму, и я выехл в Блговещенск. Еще день проискли. Решили, что ушел к вм пешком. Я зплтил з унесенное им одеяло и уже собрлся ехть обртно, кк прибежли в больницу пионеры с приятным известием: они ншли Улукиткн н берегу Амур. Но идти в больницу не хочет. И вот что рсскзл детвор: "Дедушк уснул у костр, когд проснулся, то не ншел возле себя одеял. Говорит, кто-то взял, должен скоро принести. Мы ему объяснили, что одеяло стщили жулики нсовсем. А он не соглсился. Кк тк нсовсем? Говорит, чужой одеяло брть нельзя, ткого зкон нет, однко, подожду, поспит человек д принесет. Тк и не пошел..." Повели они меня к нему...

Из рсскз Плоткин передо мной возникл ткя кртин. Сидит нш стрик у мленького костр, все ждет: принесут одеяло. Ему, вероятно, трудно поверить, что в большом городе, где тк много хорошо одетых людей, где ночью горят фонри и кждое утро подметют улицы, могут "нсовсем" брть люди чужие вещи. Чтобы не рзочровывть стрик, Плоткин скзл: "Нпрсно ты тут ждешь, Улукиткн, одеяло двно принесли в больницу". -- "Я же знл! -ответил Улукиткн уверенно. -- А ребятишки хотели обмнуть меня, говорили, что жулики взяли, не отддут. Все рвно и жулики чужое нсовсем брть не должны, инче кк можно?.."

После всего случившегося Плоткин решил увезти его из Блговещенск в штб, тк посоветовл и глвврч. Нчлись новые дорожные впечтления. Когд з ними в больницу подъехл втомшин, Улукиткн внимтельно осмотрел ее, пошлепл по кузову лдонью, кк хлопют животное по шее, и с полным удовлетворением зключил: "Хороший бык, н него пут не сядет, и сядет, тк не укусит!"

Когд ехли в поезде, его приводило в восторг то, что н любой остновке есть кипяток. Тк что Улукиткн увезет с собой в тйгу стрнное впечтление о людях, живущих з чертой тйги, и человеческой культуре, которую он увидел своими собственными глзми. Судя по тому, с кким упорством он рвется в лес, тм, видно, ему лучше.

-- Кк же решили с ним? Куд отпрвлять его? -- спросил Плоткин в зключение своего рсскз. -- И когд?

-- Сегодня выясним с площдкой. Если нельзя посдить мшину здесь, отпрвьте н устье Джегормы. При нличии погоды любой вринт выполните звтр. Итк, до вечер.

Близ устья Мутюков есть небольшя кос. Н ней-то мы и решили принять мленький смолет с Улукиткном. Но прежде нужно было убрть с косы крупные голыши и нносник и рзрубить подход к ней. Все это зняло у нс весь день.

И все же, кк мы ни стрлись, площдк окзлсь неполноценной, сесть н ней можно было только с одной стороны, кк и взлетть. Генндий передл в штб по рдио ее координты и все днные.

Вечером получили ответ: "При нличии погоды Улукиткн вылетит к вм утром, обеспечьте прием. Плоткин".

Ночью то моросил дождь, то светились звезды, и, нконец, под утро долину окутл тумн. С тревогой я ждл рссвет... Ккие же думы везет с собою этот эвенк, впервые попвший в город -- в это необыкновенно большое стойбище, с шумными улицми, мгзинми, ночными фонрями, втомшинми, с вечно спешщими потокми людей? И нконец, ккое чувство блгодрности должно зродиться в нем к врчм, вернувшим ему зрение?!

Рньше всех поднялся, кк обычно, Всилий Николевич, явно озбоченный -- чем кормить дорогого гостя. В его туго звязнной котомке есть консервы, шпиг, копченя колбс, сухя дыня, слдости, но он думет о чем-то другом. Вот он вылез из плтки, рзжег костер, что-то рубил, гремел посудой.

Возня Всилия Николевич рзбудил людей. Пришли олени. Только сонные деревья, зкутнные тумном, все еще не в силх стряхнуть с себя ночной покой. Но вот легкий ветерок из недр строй лиственничной тйги, словно чья-то тинствення рук, рспхнул невидимое прострнство, и тумн, слегк приподнявшись, послушно побежл к реке. Он рвлся о выступы скл, о вершины деревьев, редел и, нконец, бесследно рстял. Под звонкие песни пернтых поднимлось нд землей огромное солнце.

В семь чсов Генндий принял из штб долгожднную рдиогрмму:

"Мшин в воздухе. С девяти чсов держите сигнльные костры".

Потянулись чсы, кк долгие зимние ночи. Слух нстороженно ждет, глз крулят просторную синь неб. Уже двно горят костры, и столбы дым нд тйгою, словно мяки среди безбрежного моря, покзывют невидимому смолету цель...

-- Летит! -- кричит кто-то из нетерпеливых.

Но в небе пусто. Это бловень-ветер пронесся в вышине, слегк коснувшись вершин деревьев. Время тянется медленно. Уже никто не сдится, все посмтривют в небо. И вот нконец-то вместе с долетевшим гулом появляется в густой синеве черня точк. Приближясь, он увеличивется, принимет очертния смолет, потом с ревом проносится нд нми. Кк стрнно действует это н нших собк! Кучум, вероятно, принимет его з чудовищную птицу, бросется к своим похоронкм, рзрывет их и со звериной ждностью все пожирет, будто пришел конец свет и бессмысленно хрнить зпсы. Бойк же при виде низко летящего нд собою смолет спешит укрыться в тени и нчинет зтяжно выть, подняв к небу морду. Но стоило мшине приземлиться, кк собки успокивются и через мгновение мчтся к смолету. Туд бежим и мы.

Из кбины покзывется Улукиткн. Н бледном лице отпечток трудно пережитого полет. Вот он снов перед нми, все ткой же мленький, неизменно покорный, с кривыми пльцми, изуродовнными подгрой. Млюсенькими глзми стрик осмтривет место, силится угдть, куд принесл его чудесня птиц. Несколько секунд Улукиткн, пилот и мы стоим молч. Нконец стрик сходит с смолет и почти срзу, будто подкошенный, пдет н колени, нбирет горсть влжной земли и медленно подносит ее к сухим губм.

-- Долго я не видел тебя, моя земля! Ты лучше всего н свете... -говорит он еле слышно и, склонившись в покорном поклоне, продолжет что-то шептть н родном языке. Вздрогнули его скошенные плечи, и безвольное тело збилось, кк в остром ознобе. Ккя рдость для слепого снов увидеть то, что уже считлось потерянным нвеки! И ему кжется: ничего нет н земле лучше этих корявых лиственниц, изувеченных долгой зимней стужей, топких мрей с черной болотистой водою, бесплодных горных вершин, покрытых серыми курумми.

Всилий Николевич рстерялся: ищет трубку по крмнм, он у него в зубх. Генндий жует нижнюю губу -- явно нервничет. Все молчим, но вот Улукиткн отрывет лоб от холодной земли, поднимется. Он подходит ко мне, берет мои руки и пронизывет меня долгим, долгим взглядом.

-- Стрики рньше тк говорили: когд ты зхочешь испытть друг -бери с ним котомки, посохи и отпрвляйся в длекую дорогу по смой трудной тропе. Если по пути встретятся голод, болезни, рзные неудчи и вы об вместе дойдете до конц -- верь ему, он твой друг... Хорошо говорили стрики. В своей котомке ты нес мое горе, мы голодли, смерть близко жил, но мы шли одной тропой, знчит, ты мой брт!

Знкомя лск вдруг вспыхнул в его крошечных глзх и, не потухя, рсплылсь по всему лицу. Улукиткн обхвтил меня сухими рукми, тепло прижл к груди.

Мы долго стоим, обнявшись, охвченные неповторимым чувством рдости. Он привез с собою зпх городского жилья, Людской скученности, нкленных крыш, душистого мыл. Все это чуждо ему, и все это совсем непривычно мешлось с чудесным зпхом первобытной тйги, уже рсцветшего бгульник, прогретых лишйников, черемуховой коры, лопнувших почек берез, земли.

Зтем Улукиткн переходит в объятия Всилия Николевич, Генндия. С Николем Лихновым здоровется по-эвенкийски -- легким пожтием руки. Но глз стрик еще кого-то ищут.

-- Кучум! -- крикнул кто-то.

Пес выскочил из чщи. Но когд Улукиткн стл лскть его, Кучум вырвлся, отстрнился, видно, не збыл, кк стрый человек томил его голодом н крю бурелом и зствил вести в лгерь. Улукиткн достл из котомки кусок схр, и Кучум срзу стл нежным. Слдкое он любил стршно! Рди ткого соблзн можно и покривить собчьей душой.

-- Схр я не кушл в больнице, собирл для него. Другой люди, которые узнли, что он меня слепого в лгерь привел, тоже посылли ему гостинцы -свой схр. Собк человеку должн быть большой друг, -- и он, прижв Кучум к себе, поцеловл его в нос.

Мы все нпрвляемся в лгерь. Я не свожу глз со стрик. Кжется, совсем не тот Улукиткн вернулся к нм. Чья-то добря душ одел его в новенькую хлопчтобумжную пру, в споги, стиновую телогрейку и дже нделил носовым плтком. Н голове, сбившись нбок, неловко лежит кепк. Сидит все это н нем тяжело, мешковто и кжется чужим. Зхотелось увидеть его в стренькой дошке, изрисовнной следми долгих походов, в лтных олочх, лосевых штнх, с ножом з поясом и с древней бердной н левом плече. Тким пришел к нм Улукиткн, тким мы его полюбили, и тким он остлся в ншей пмяти. Именно эт одежд лесного человек, бедня, донельзя потрепння временем, кк-то роднил стрик с чхлым лесом, с безжизненными россыпями, с моховыми топкими болотми. И невозможно предствить его инче, в отрыве от этого скудного пейзж.

Всилий Николевич спросил:

-- Знчит, доктор нбрехл, что ты больной?

-- Говорил -- шибко больной, все щупл, все слушл, лекрств двл.

-- Что же он у тебя нходил?

-- Говорил, ккой-то дигност тут сидит, -- и стрик стукнул костлявым кулчком по тощей груди. -- Мясо, скзл, кушть нельзя, крепкий чи пить нельзя, только можно всякое другое: кпуст, морковк...

-- А кк нсчет спирт?

-- Однко, тоже нельзя. Дже сло, говорит, тоже худо для брюх.

-- Тебе, Улукиткн, следовло бы остться в больнице, подлечиться, зчем поторопился? -- вмешлся я в рзговор.

-- Э-э, не то говоришь!.. -- всполошился стрик. -- Когд я был слепой, ты вел меня по тйге, двл пищу, уклдывл спть, двл воды умыться. Тебе было тяжело, но ты не бросил стрик.

-- Тебе же ндо отдохнуть после ткой болезни...

-- Отдыхть буду тм, -- и он посмотрел н небо. -- Зню, ты длеко идешь. Тут тйг тебе незнкомя, чужя, ты в ней см-то все рвно что слепой. Вот я и пришел проводить тебя.

-- Но ведь ты делешь это в ущерб своему здоровью!

-- З добро все отдть не жлко. Провожу, потом дигност выгонять будет...

-- У тебя желудок болит?

-- Рньше нет, но доктор скзл, что болит, -- знчит, болит, он знет.

-- Ну, рньше ты чувствовл боль?

-- Нет, кк скзл -- срзу зболел...

Н высоком берегу Зеи по-прздничному трещл костер. Дым прозрчной пеленой ложился н вершины лиственниц, кк бы обрзуя нд ними огромный штер. Стоял тишин. Только в дремлющем лесу любовно ворковли дикие голуби д устло шумел рек. Сухим летним зноем дышло полуденное солнце.

Через полчс мы пировли вовсю. Горсточк людей, зтерявшихся в бескрйних пустынях Приохотской тйги и, может быть, чуточку в ней одичвших, решил отпрздновть возврщение своего друг. Рзве мог я подумть в те черные дни, путешествуя со слепым проводником, что нши тропы с ним Снов сойдутся!

Всилий Николевич приготовил роскошный обед.

Н первое было подно вреное оленье мясо, жирное, горячее, огромными кускми, д еще с косточкми -- ндо было и это предусмотреть повру. А глвное -- ромт! Д кк же мясу не пхнуть -- врилось оно с лвровым листом из длекой Абхзии, с чесноком из Алм-Аты, с черным перцем, вырщенным под тропическим солнцем Цейлон. Подумть только, ккой сложный путь прошли все эти специи, прежде чем добрлись до верховья Зеи и попли в нш котел в честь возврщения к нм строго проводник-эвенк.

Улукиткн втянул ноздрями мясной горячий пр, и улыбк округлил его лицо. Двненько не сидел он в кругу друзей, не дышл тежным воздухом, не едл пхучего мяс.

-- Хорошо! Шибко хорошо...

Рзбежлись глз стрик, не знет, н кком куске остновиться: н одном сл больше, другой -- с хорошей мозговой косточкой, и уж очень соблзнительны ребр с жирным слоистым мясом. Смотрит Улукиткн н куски голодными глзми, кжется -- все бы зхвтил, д знет -- не осилить.

Я подл ему свой нож. Привычным движением он подцепил им большой кусок, взял его в левую руку, и только лезвие нож змелькло у смых губ.

Потом был подн отврня рыб. Он н Зее и тк очень вкусня, побывв в рукх ншего повр, превртилсь поистине в рйское кушнье.

"Пир" зкончился китйским чем с жсмином, но зпх жсмин не понрвился стрику. И Всилию Николевичу пришлось вытщить из своих тйников пчку грузинского чя. Стрик нсыпл его н лдонь, понюхл. Снов довольня улыбк рсплылсь по его згорелому лицу. Он бросил чй в кружку, нлил кипятку и плотно прикрыл кепкой. Потом пил этот крепкий, черный чй и время от времени поглядывл вокруг н родные мест.

Из тйги прибежли тбуном олени, с ними появились полчищ гнус. Ожили дымокуры. Едкий дым окутл лгерь. Для животных нступл мучительня пор: з комрми появится пут, смый стршный бич тйги. Сокжои спсются от путов бегством, сохтые збирются в озер, в реки, снежные брны предпочитют в это время кменистые вершины гор. Из всех обиттелей тйги домшний олень, кжется, смый неприспособленный. Привязнность к человеку не позволяет ему спсться бегством, кк это делет прямой его родич -сокжой. Отбивться же от гнус он может только головою, но у него слишком короткя и неповоротливя шея. Ногми же он может зщищть только живот.

Если бы человек не спсл оленя дымокурми от гнус, ему было бы очень трудно сделть его домшним. Н обычный костер клдут мокро-гнилой влежник или сырой мох, дющий много дым, вот и все. А чтобы олени не оплили ноги, дымокур огорживют жердями, собрнными вершинми в один пучок, кк для чумов. Клубы едкого дым, окутывя животных, отпугивют от них путов, мошку, комров, мокрецов. В этом дыму олени нходят спсение в жркие летние дни.

Со стдом прибежл и Мйк. Ее не узнть: подросл, вытянулсь. В ее оснке, в низко опущенной голове, в стремительном беге уже видны повдки взрослого оленя. Но детское любопытство еще не покинуло ее.

Улукиткн обрдовлся, увидев свою любимицу. Ведь он тк верил в счстье, которое принесл ему своим рождением Мйк.

-- Мйк... Мйк... -- тянул он шепотком, шгя следом з ней.

Мйк в руки не двлсь, стл петлять по кустм, спусклсь к реке, бегл по лгерю, стрик ходил з ней следом с протянутыми рукми и лсково повторял:

-- Мйк... Мйк...

Нконец беготня ндоел Мйке, он подошл к оленям, окружившим дымокур, и спрятлсь между ними.

Ярко-крсное солнце медленно спусклось к првобережному хребту. Облк, волнуясь, ползли следом з ним, волоч по земле свои лохмтые тени. В воздухе рзлилсь вечерняя прозрчность. Звонче рздвлись голос певчих птиц. С реки тянуло свежестью. Уже двно зтухли дымокуры, и олени рзбрелись по тйге в поискх корм.

Улукиткн, примостившись между толстыми корнями лиственниц, уснул блженным сном человек, у которого нконец-то сбылсь мечт и н земле не остлось никких горестей. Н его лице блуждет легкя улыбк. Отдыхй хорошенько, Улукиткн, нбирйся силы, чтобы, передохнув, снов двинуться в дльний трудный путь...

Через дв дня мы покинули устье Мутюков и нпрвились в глубь млоисследовнных пустырей. Нш крвн снов вел Улукиткн, и в тйге снов слышлся его подбдривющий голос:

-- Мод... мод... мод...