Фриц Лейбер

Веселый город Ланхмар

Ни замк на массивной двери, ни сторожевой леопард, что лежал сейчас мертвым на пороге с петлей на шее, не помешали грабителям проникнуть в дом торговца самоцветами Дженгао. Забрав то, за чем приходили, двое воров, высокий и толстый, выскользнули наружу и зашагали по Монетной улице на восток. Двигаясь бесшумно, словно призраки, они мигом растворились во мраке ланхмарской ночи.

Восточное направление они выбрали не случайно, ибо на западе, на перекрестке улиц Монетной и Серебряных Дел Мастеров, находился пост стражников, которых никак нельзя было подкупить и которые неустанно несли караул, бряцая длинными пиками.

Сказать по правде, высокому и молчаливому Слевьясу, кандидату в мастера, и толстому, с бегающими глазками Фиссифу, вору второго класса, было глубоко наплевать на всяких там стражников. Все шло по плану. Их поясные сумки скрывали мешочки, под завязку набитые только чистой воды самоцветами, что означало, что повергнутому в беспамятство мощным ударом по голове Дженгао милостиво сохранили часть его богатства и где-то даже поощрили богатеть дальше - разумеется, на благо будущих грабителей. Едва ли не основной заповедью Гильдии Воров было не резать курицу, что несет золотые яйца.

Кроме того, компаньоны с облегчением предвкушали возвращение домой, не к жене - Арат упаси! - и не к родителям с детьми - помилуйте, Боги! - а в воровскую Обитель, ставку и казармы всемогущей Гильдии, которая была им обоим и отцом и матерью, - впрочем, женщинам заказано было даже переступать порог постоянно открытой двери дома на улице Коробейников.

И вдобавок приятно было сознавать, что, хотя они и вооружены уставными кинжалами с серебряной рукоятью, их безопасность куда надежнее обеспечивают трое наемных убийц из Братства Душегубов. Один из них шел впереди, а двое других, главная ударная сила, - сзади.

А еще - вдоль северной обочины неслышно перемещалась какая-то уродливая тень с непомерно большой головой, и напоминала она то ли маленькую собачонку, то ли кота-переростка, то ли огромную крысу.

Этот охранник внушал Фиссифу двойственные чувства. Встав на цыпочки, толстяк прошептал в ухо Слевьясу:

- Разрази меня гром, если мне по душе тварь, которую подсунул нам Хрисомило, как бы хорошо она нас не охраняла! Мало того, что Кровас решил - или его уговорили - принять услуги колдуна с паршивой, если не сказать больше, репутацией, так он…

- Заткни пасть! - прошипел Слевьяс.

Пожав плечами, Фиссиф повиновался. Взгляд его блуждал по сторонам, чаще всего, однако, устремляясь вперед.

Там, почти перед самым пересечением с улицей Золотых Дел Мастеров, над Монетной улицей нависал мостик, который соединял между собой два здания, принадлежавших знаменитым каменотесам и скульпторам Роккермасу и Слааргу. Фасады домов украшали неглубокие портики, их фронтоны поддерживали чрезмерно массивные колонны причудливой формы, весь смысл которых был большей частью в их замысловатости.

Из-под мостика донесся короткий приглушенный свист. Он повторился дважды. Передний охранник давал знать, что не обнаружил ничего подозрительного и что на улице Золотых Дел Мастеров все спокойно.

Фиссифу, впрочем, условного сигнала было мало. Если говорить честно, он находил своего рода удовольствие, испытывая дурные предчувствия, по крайней мере до тех пор, пока не вернется в целости и сохранности домой. Поэтому он продолжал внимательно приглядываться к очертаниям домов Роккермаса и Слаарга.

В высоком парапете мостика, что выходил на Монетную улицу, имелись четыре смотровых отверстия, между которыми располагались три глубокие ниши. В нишах установлены были - тоже для красоты - три гипсовые статуи - размером в человеческий рост. Они стояли тут так долго, что даже успели выветриться, а постоянно висящий над городом смог раскрасил их в пепельные тона. Когда грабители направлялись к дому Дженгао, Фиссиф на всякий случай присмотрелся к статуям. И теперь ему показалось, что крайняя фигура справа неуловимо изменилась. Нет, не то чтобы неуловимо: изваяние мужчины среднего роста в плаще с капюшоном, который глядел вниз, сдвинув брови и скрестив на груди руки, словно потемнело. А еще Фиссифу почудилось, что статую как будто обновили - очертания ее стали гораздо резче. И он готов был поклясться, что раньше она была выше!

К тому же, у подножия громоздилась куча обломков, которой Фиссиф не помнил. Он задумался, и тот уголок его мозга, который настороженно отмечал вокруг любые несообразности, подсказал Фиссифу, что ему отнюдь не померещился глухой шум, услышанный им, когда они взламывали двери дома Дженгао. Из всего этого он заключил, что за каждой из статуй имеется отверстие, через которое статую можно толкнуть и обрушить на головы прохожих - в частности, на голову Слевьяса и его собственную, - и что крайнюю справа скульптуру сбросили, чтобы проверить, сработает ли ловушка, а потом заменили похожей.

Что ж, когда они со Слевьясом приблизятся к мостику, надо будет не спускать глаз со статуй. Чуть которая из них станет крениться, он успеет отскочить в сторону. Стоит ли предупредить Слевьяса о возможной опасности? Тут надо поразмыслить.

Тем временем неусыпное внимание Фиссифа заняли портики с колоннами. Последние были массивными и высотой чуть ли не в три ярда, они отстояли друг от друга на разных расстояниях и сильно различались по форме и каннелюрам. Роккермас и Слаарг придерживались современных взглядов на архитектуру и всячески подчеркивали и выделяли незаконченность, произвольность и неожиданность.

Однако неожиданность неожиданности рознь: Фиссифу почудилось, что колонн - ни с того, ни с сего - стало на одну больше. Указать на новенькую пальцем он, естественно, не мог, но уверен был, что не ошибся.

До мостика оставалось всего несколько шагов, бросив взгляд на изменившуюся статую, Фиссиф подметил в ней и новые отличия. Да, ростом фигура была пониже прежней, но сутулилась значительно меньше, а вместо хмурой задумчивости мыслителя на лице ее застыла презрительная усмешка самоуверенного и тщеславного умника.

Тем не менее, они со Слевьясом благополучно миновали статуи и нырнули под арку моста. И тут с Фиссифом случилось кое-что похуже, чем падение на голову каменного изваяния.

Одна из фигур подмигнула ему.

Серый Мышелов повернулся в своей крайней справа нише, подпрыгнул и ухватился за карниз. Бесшумно переметнув тело на плоскую крышу, он свесился с нее как раз вовремя, чтобы увидеть выходящих из-под мостика воров.

Не колеблясь, он прыгнул вперед и вниз, нацелившись подошвами своих башмаков из крысиной кожи в плечо более толстого грабителя - впрочем, с таким расчетом, чтобы тот успел сделать еще пару-тройку шагов.

В тот же миг высокий вор поднял голову. Увидев устремившееся на Фиссифа человеческое тело, он обнажил кинжал, но решил предоставить своего спутника собственной участи.

Проявив неожиданную прыть, Фиссиф развернулся и тоненьким голоском закричал:

- Сливикин!

Башмаки из крысиной кожи ударили его в живот. Мышелову показалось, будто он приземлился на мягкую подушку. Голова Фиссифа глухо стукнулась о булыжник мостовой. Увернувшись от выпада Слевьяса, Мышелов перекувырнулся в воздухе и твердо встал на ноги, сжимая в руке длинный кинжал.

Однако Слевьясу, похоже, было не до него. Колени вора внезапно подломились, взгляд потускнел. Не издав ни звука, он рухнул на землю.

Одна из фигур портика сделала шаг вперед. Капюшон долгополого плаща упал на плечи его владельца, открыв обрамленное длинными кудрями юношеское лицо. Из-под свободных рукавов показались мускулистые руки с громадными кулачищами, силу которых Слевьяс тут же испытал на себе.

Стоя над распростертыми на мостовой бесчувственными телами воров, Фафхрд с Мышеловом настороженно разглядывали друг друга. Оба были готовы к драке, но пока выжидали.

- Сдается мне, нас привело сюда одно и то же, - проговорил Фафхрд.

- Сдается? Ты что, еще сомневаешься? - фыркнул Мышелов, свирепо меряя взглядом нового противника, который был на голову выше сраженного вора.

- Что ты сказал?

- Я сказал: “Ты что, еще сомневаешься?”

- Как любезно с твоей стороны, - благодушно произнес Фафхрд.

- Любезно? - переспросил с подозрением Мышелов, стискивая рукоять кинжала.

- Ну да, повторить свои слова перед лицом смерти, - объяснил Фафхрд. Не выпуская Мышелова из поля зрения, он поглядел на поясные сумки воров, потом перевел взгляд на Мышелова и сердечно улыбнулся.

- Пополам? - предложил он.

Мышелов заколебался - и сунул кинжал в ножны.

- Идет, - бросил он, опустился на колени, и тронул завязки на сумке Фиссифа. - Сливикин твой.

С его стороны было вполне естественно предположить, что толстый вор выкрикнул имя товарища.

Фафхрд, стоя на коленях у тела Слевьяса и не поднимая головы, проговорил:

- Этот… хорек, который был с ними… Куда он подевался?

- Какой еще хорек? - буркнул Мышелов. - Это была мартышка.

- Мартышка, - повторил Фафхрд. - Небольшая тропическая обезьянка, правильно? Что ж, может быть… Я никогда не был на юге… однако мне почему-то…

Молчаливое нападение с двух сторон едва ли удивило кого-то из них. Подсознательно оба они ожидали чего-то подобного.

Трое браво [1] атаковали их одновременно. Судя по манере нападавших, они решили, что их противники вооружены в лучшем случае ножами и трусоваты, как и все грабители с большой дороги. Поэтому они ошеломленно отступили, когда Фафхрд с Мышеловом вскочили на ноги, выхватили из ножен чудовищно длинные клинки и встали спина к спине.

Мышелов легко парировал выпад своего противника в кварте [2]; меч браво просвистел в миллиметре от его левого виска. И тут же Мышелов сам перешел в нападение. Противник его попятился, отражая удар тоже в кварте. Слегка замедлив движение, кончик клинка Мышелова проскользнул в прореху в защите браво с изяществом благородной дамы, которая делает реверанс, а затем прыгнул вперед и вверх, отыскал щель между двумя пластинами латной рубашки, проник в грудную клетку, пронзил сердце и вышел у наемника из спины.

Тем временем. Фафхрд, которого атаковали двое браво, отразил все их выпады в секунде и нижней приме [3] и, взмахнув мечом, что не уступал клинку Мышелова в длине и был тяжелее его по весу, снес полголовы тому из двоих наемников, что находился по правую руку от него. Отпрыгнув, он приготовился схватиться со вторым.

Но его опередили. Из-за спины возникла вдруг рука в серой перчатке, и окровавленное лезвие клинка Мышелова поразило последнего браво таким же приемом, как и первого.

Юноши вытерли кровь с мечей. Проведя правой рукой по плащу, Фафхрд протянул ее Мышелову ладонью вверх. Тот, сорвав со своей правой руки перчатку, ответил на рукопожатие. Не произнеся ни слова, парочка опустилась на колени и закончила то, от чего ее оторвали наемники. Лежавшие без сознания воры лишились своих мешочков с самоцветами. Достав из кармана куртки пару тряпок, Мышелов наскоро стер с лица слой сажи.

Потом он огляделся. Фафхрд кивнул. И оба быстрым шагом удалились в том направлении, в котором несколькими минутами раньше двигались Слевьяс, Фиссиф и их охрана.

Осмотревшись, они пересекли улицу Золотых Дел Мастеров и зашагали дальше по Монетной улице, как предложил жестом Фафхрд.

- Моя девчонка ждет меня в “Золотой Миноге”, - объяснил он.

- Забираем ее и идем ко мне домой, - решил Мышелов. - Заодно познакомишься с моей подружкой.

- Домой? - вежливо переспросил Фафхрд.

- Ну да. Я живу в Туманном переулке, - сообщил Мышелов.

- В “Серебряном Угре”?

- За ним. Кстати, можно будет туда заглянуть.

- У меня внутри все пересохло.

- Я тебя понимаю.

Фафхрд остановился, снова вытер руку о плащ и протянул ее спутнику.

- Кличут меня Фафхрдом, - сказал он.

Мышелов ответил на рукопожатие.

- Серый Мышелов, - представился он. В. голосе его слышался вызов, словно он ожидал, что над его прозвищем начнут насмехаться.

- Серый Мышелов, - повторил Фафхрд. - Что ж, сегодня ты прикончил пару крыс.

- Да, - согласился Мышелов, горделиво выпятив грудь и откинув голову. Потом смешно сморщил нос и позволил себе слегка усмехнуться. - Ты бы справился со вторым в два счета, - признал он. - Я украл его у тебя, чтобы ты знал, на что я способен. К тому же драка возбуждает меня.

- Да что ты говоришь! - фыркнул Фафхрд. - Как ни странно, меня она возбуждает тоже.

Мышелов понял, что снова улыбается. Интересно, чем так расположил его к себе этот верзила, что он и не вспоминает про свои обычные презрительные ухмылки?

Фафхрд спрашивал себя о том же. Всю свою жизнь он не доверял низкорослым людям, ибо знал, что его рост немедля воспаляет зависть. Однако этот коротышка был, похоже, исключением. Фафхрд мысленно попросил Коса, чтобы его новый знакомец понравился Влане.

Перекресток улиц Монетной и Блудниц, что в северо-восточной части города Ланхмар, освещался по ночам одиноким факелом, который отбрасывал конус света на булыжник мостовой перед дверью таверны. Из ночной тени в этот конус света вступила Влана, симпатичная девушка в облегающем платье черного бархата, из-под которого виднелись красные чулки. Украшениями ей служили висевшие на поясе кинжал с серебряной рукоятью и в серебряных же ножнах и расшитая серебром черная сумка.

Фафхрд представил девушке Серого Мышелова, который держался чуть ли не подобострастно. Влана сурово оглядела его и нерешительно улыбнулась.

Фафхрд развязал мешочек, позаимствованный им у высокого вора, и позволил Влане заглянуть в него. Девушка обвила руками шею Фафхрда, прижалась к нему и крепко поцеловала, а затем пересыпала самоцветы в свою сумку.

Фафхрд сказал:

- Ладно, я пошел утолять жажду. Расскажи ей, как все получилось, Мышелов.

Из “Золотой Миноги” он вышел, прижимая левой рукой к груди четыре кувшина с вином, а тыльной стороной руки вытирая губы. Влана нахмурилась. При виде кувшинов Мышелов причмокнул. Втроем они пошли дальше по Монетной улице. Фафхрду вдруг стало ясно, что Влану беспокоит что-то другое, нежели кувшины с вином и перспектива бессмысленной мужской попойки. Мышелов тактично ушел вперед.

Когда он отдалился настолько, что превратился в серое пятно во мраке, Влана прошептала:

- В ваших руках были двое членов Гильдии Воров, и вы не перерезали им глотки?

- Мы убили троих наемников, - извиняющимся тоном проговорил Фафхрд.

- У меня счеты не с Братством Душегубов, а с этой треклятой Гильдией! Ты клялся мне, что при любой возможности…

- Влана! Не мог же я допустить, чтобы Мышелов счел, будто я не в себе и жажду крови воров, а потому охочусь за ними.

- Между прочим, он сказал мне, что если бы знал о моей ненависти к ним, то распорол бы им глотки от уха до уха!

- Это он старался быть с тобой вежливым.

- Может быть, может быть. Во всяком случае ты не… - Влана, замолчи!

В ее глазах вспыхнуло пламя. Потом она рассмеялась, скривив рот, словно собираясь расплакаться, но совладала с собой и улыбнулась почти весело.

- Прости меня, милый, - проговорила она. - Порой тебе, верно, кажется, что я схожу с ума. Иногда я и сама так думаю.

- Ладно, ладно, - буркнул Фафхрд. - Подумай лучше про камешки, которые нам достались. И смотри, будь поласковей с моим новым другом. Выпей вина, расслабься. Я намерен отдохнуть, потому что я этого заслужил.

Влана кивнула и стиснула его руку, ища у юноши поддержки. Они прибавили шагу, чтобы догнать едва различимого во мраке Мышелова.

Мышелов свернул налево и примерно полквартала вел их по улице Коробейников - до улочки, которая снова забирала к востоку. На ней было так темно, что хоть глаз выколи.

- Туманный переулок, - сказал Мышелов.

Влана фыркнула.

- В ночь вроде нынешней это название ему не подходит, - сказала она с неуверенным смешком, в котором слышались истерические нотки и который закончился приступом сдавленного кашля.

Отдышавшись, она выбранилась:

- Проклятый ночной смог! Ну и мерзостный же город ваш Ланхмар!

- Всему виной близость Великого Соленого Болота, - заметил Фафхрд.

В чем-то он был прав. Расположенный между Болотом, Внутренним морем, рекой Хлал и каналами, по которым вода Хлала бежала к пшеничным полям на юге, Ланхмар с его бесчисленными дымовыми трубами сам навлекал на себя бесконечные туманы и густое облако смога.

На полпути к улице Возчиков из мрака выступила таверна. Высоко над мостовой висела жестяная, покрытая сажей змееподобная тварь с разинутой пастью. Под вывеской виднелась дверь, занавешенная грязной кожей, сквозь которую пробивался свет факелов. Изнутри доносился шум и противно воняло дешевым вином.

Мышелов повел спутников вдоль восточной стены таверны. Им пришлось идти на ощупь цепочкой, касаясь одной рукой грубых и скользких кирпичей.

- Не свалитесь в лужу, - предостерег Мышелов. - В ней можно утонуть не хуже, чем во Внешнем море.

Постепенно проход расширился. Отблески факелов позволили им хотя бы как-то ориентироваться в темноте. Неподалеку от задней стены “Серебряного Угря” возвышалось покосившееся строение довольно зловещего вида из черного от грязи кирпича и потемневшего от времени дерева. На четвертом этаже, под самой полуразрушенной крышей, сквозь щели в ставнях пробивался свет. За домом проступал узенький проулок.

- Аллея Костей, - сказал Мышелов.

Присмотревшись, Фафхрд с Вланой различили длинную, узкую и крутую, провисшую и начисто лишенную перил наружную лестницу, которая вела к освещенным окнам. Мышелов забрал у Фафхрда кувшины и начал подниматься.

- Когда я окажусь наверху, идите за мной, - крикнул он. - Думаю, она выдержит тебя, Фафхрд, но лучше забирайтесь поодиночке.

Фафхрд мягко подтолкнул Влану. Она быстро присоединилась к Мышелову, который стоял в дверном проеме, опершись рукой о большой ламповый крюк из ковкой стали, накрепко вбитый в камень стены. Хлынувший наружу из двери желтый свет не в силах был пронизать мрак ночи.

Мышелов посторонился, и Влана прошла внутрь.

Фафхрд начал подъем, держась как можно ближе к стене, чтобы в случае чего успеть за нее ухватиться. Лестница угрожающе потрескивала под ним, ступеньки ее слегка просели. Когда Фафхрду оставалось уже рукой подать до верхней площадки, одна из ступенек проломилась с глуховатым треском наполовину сгнившей древесины. Фафхрд осторожно опустился на четвереньки, чтобы равномернее распределить свой вес по лестнице, и затейливо выбранился.

- Не ругайся, - весело посоветовал ему Мышелов. -Кувшины в безопасности, а это главное.

Остаток пути Фафхрд проделал на четвереньках и так и заполз в дверь. Оказавшись внутри, он буквально задохнулся от изумления.

Его чувства можно было сравнить с ощущениями человека, который, стерев с дешевого медного колечка ярь-медянку, обнаруживает под ней сверкающий изумруд чистейшей воды. Стены помещения покрывали великолепные, расшитые золотом и серебром ткани; ставни на окнах отливали позолотой. Драпировки из той же ткани, что и на стенах, но темнее, скрывали низкий потолок, образуя нечто вроде шатра, на котором звездами сияли вкрапления золота и серебра. По комнате разбросаны были пухлые подушки; на низеньких столиках горели во множестве свечи. Запасные свечи аккуратно лежали на полках у стены, по соседству с многочисленными свитками, кувшинами, бутылями и эмалевыми шкатулками. В большом очаге была установлена чугунная печурка с витиеватого литья топкой. Рядом с печуркой возвышалась пирамидка смоляных факелов с растрепанными концами, которые служили для разведения огня, а также невысокая поленница и горка блестящего черного угля.

На низком подиуме вблизи очага стояла покрытая парчой оттоманка, на которой восседала худенькая и стройная девушка с бледным личиком в одеянии из плотного сиреневого шелка, отделанном серебром. Талию ее перехватывал серебряный пояс. Собранные в высокий пучок черные волосы удерживали серебряные шпильки с аметистовыми головками. Плечи девушки покрывала снежно-белая пелерина из меха ланхмарской ящерицы. Слегка подавшись вперед, она грациозным и в то же время каким-то неловким движением протянула Влане изящную белую ручку, которая едва заметно дрожала. Влана, стоя перед хозяйкой дома на коленях, взяла ее руку и, склонив голову, прижалась губами к тыльной стороне ладони девушки; при этом ее прямые темно-русые волосы упали ей на лицо.

Фафхрд молча порадовался тому, что его подруга не ударила в грязь лицом в этой столь странной, однако восхитительной обстановке. Взгляд его задержался на видневшейся из-под платья Вланы ножке в красном чулке, и только теперь он углядел, что пол комнаты устелен многоцветными, с густым ворсом ковриками из Восточных Земель. Их было так много, что они лежали в два, три, а то и четыре слоя. Неожиданная догадка еще не успела созреть в мозгу Фафхрда, а его палец уже уставился в грудь Серому Мышелову.

- Ты - Похититель Ковров! - воскликнул Фафхрд. - Ты - Ковровый Жулик и Свечной Воришка!

Фафхрд имел в виду две серии нераскрытых краж, которые оживленно обсуждались ланхмарцами, когда они с Вланой месяц назад появились в городе.

Мышелов равнодушно пожал плечами, потом вдруг ухмыльнулся, лукаво сощурил глаза и пустился в импровизированный танец. Вприпрыжку он пересек комнату и очутился за спиной у Фафхрда. Сорвав с покатых плеч последнего длинный плащ с капюшоном, он аккуратно сложил его и бросил на подушку. Девушка в сиреневом платье нерешительно похлопала ладонью по кушетке рядом с собой. Влана приняла приглашение, но уселась несколько поодаль. Женщины тихо заговорили между собой, причем Влана открыла рот первой.

Мышелов тоже разоблачился и присоединил свой серый плащ к плащу Фафхрда. Оба воина отстегнули от поясов мечи, и Мышелов придавил клинками одежду.

Лишившись оружия и плащей, они начисто утратили прежний воинственный вид и превратились в обычных молодых людей с открытыми, чисто выбритыми лицами. Несмотря на чудовищно развитые бицепсы и трицепсы, Фафхрд вряд ли уступал Мышелову стройностью фигуры, но вот его огненно-рыжие, спадающие на плечи волосы резко контрастировали с черными кудрями Мышелова. Одет был Фафхрд в коричневую кожаную тунику, отделанную медной проволокой, а его новоиспеченный приятель - в грубую куртку из серого шелка.

Они улыбнулись друг другу. Однако ощущение того, что они на миг стали обыкновенными юнцами, сделало их улыбки несколько натянутыми. Мышелов прокашлялся, слегка поклонился и, по-прежнему глядя на Фафхрда, указал пятерней на оттоманку.

- Фафхрд, - произнес он, запнулся и продолжил: - Мой добрый друг, позволь представить тебе мою принцессу. Ивриан, милая, прими Фафхрда с почетом, ибо этим вечером мы с ним спина к спине сражались с троими - и победили!

Фафхрд шагнул вперед, наклонился, так что копна рыжих волос упала ему на глаза, и опустился на колени, точь-в-точь как Влана. Протянутая ему изящная ручка как будто уже не дрожала, но, прикоснувшись к ней на секунду губами, он ощутил легкое подрагивание. Держа пальчики Ивриан столь нежно, словно они сотканы были из паутины, Фафхрд пробормотал какой-то неуклюжий комплимент. Ему было не по себе.

Он не замечал того, что Мышелов испытывает те же, если не более сильные, чувства. Знаменитый вор молил богов, чтобы Ивриан не перестаралась, изображая из себя принцессу, и не оскорбила гостей мнимой холодностью и чтобы она не упала в обморок и не разразилась слезами. Ведь Фафхрд с Вланой были первыми, кого он осмелился пригласить в это роскошное гнездышко, свитое им для высокородной возлюбленной, - первыми живыми существами, если не считать двух попугайчиков, что щебетали в серебряной клетке, висевшей по другую сторону очага.

Несмотря на все его хитроумие и цинизм, Мышелову никогда не приходило в голову, что именно его потакание любым прихотям Ивриан избаловало девушку, превратив ее в хорошенькую куколку.

Ивриан наконец улыбнулась. Облегченно вздохнув, Мышелов принес два серебряных кубка и две серебряные же кружки. Взяв с полки бутылку с лилового цвета жидкостью, он ухмыльнулся Фафхрду, откупорил один из добытых северянином в таверне кувшинов и наполнил вином посуду.

Вручив кубки женщинам, а одну из кружек Фафхрду, он произнес - на этот раз без запинки:

- Пью за величайшую из моих краж в Ланхмаре, добычу, которую мне волей-неволей придется поделить пополам, - тут он язвительно усмехнулся, - с этим длинноволосым детиной из варварских краев! - И на четверть осушил кружку, в которой плескалось разбавленное ликером вино.

Ополовинив свою кружку, Фафхрд решил не оставаться в долгу.

- Пью за самого нахального и жеманного коротышку из всех, с кем мне доводилось делить добычу! - провозгласил он, допил вино, улыбнулся, обнажив белые зубы, и протянул Мышелову пустую кружку.

Наполнив ее, Мышелов прикончил свою, отставил в сторону, подошел к Ивриан и высыпал ей на колени самоцветы, которые вытащил из сумки бесчувственного Фиссифа. Камни засверкали и заискрились точно лужица радужной ртути.

Ивриан вздрогнула и чуть было не уронила драгоценности, но Влана поддержала ее. Следуя указаниям хозяйки, Влана сняла с полки голубую эмалевую шкатулку, инкрустированную серебром, и девушки вдвоем ссыпали самоцветы в обитый изнутри синим бархатом ящичек. Покончив с этим, они возобновили разговор.

Допивая маленькими глотками вторую кружку, Фафхрд позволил себе расслабиться и стал внимательнее приглядываться к обстановке комнаты. Первоначальное его изумление при виде, так сказать, тронной залы в стенах сарая миновало, и теперь под внешней пышностью он подмечал следы разрушения и упадка.

Тут и там между драпировками проглядывало черное, сгнившее дерево, от которого исходил характерный гниловатый запах. Покрытый коврами пол довольно ощутимо просел. Сквозь щели в ставнях в комнату проникали струйки ночного смога, образуя на фоне позолоты призрачные черные арабески. Камни очага были оттерты от копоти и блестели, однако скреплявший их известковый раствор почти повсеместно вывалился, равно как и отдельные камни.

Мышелов занялся печкой. Бросив в топку зажженный факел, он захлопнул дверцу и повернулся лицом к гостям. Словно прочитав мысли Фафхрда, он взял несколько ароматических свечей, зажег их и расставил по комнате в сверкающих мелких медных чашах. Заткнув кусками шелка самые широкие из щелей в ставнях, он сжал в руке свою кружку и тяжело поглядел на Фафхрда.

Но в следующее мгновение Мышелов уже с улыбкой тянулся к нему, чтобы чокнуться. Необходимость вновь наполнить кружки вынудила мужчин сблизиться. Едва шевеля губами, Мышелов прошептал:

- Отец Ивриан был герцогом. Я убил его. Он был жесток со всеми, даже с собственной дочерью, однако ты понимаешь - будучи герцогской дочкой, Ивриан не приучена заботиться о себе. Я горжусь тем, что со мной она живет богаче, нежели со своим отцом и всеми его слугами.

Фафхрд кивнул.

- Надо признать, наворовал ты достаточно, чтобы ей тут было хорошо, - дружески заметил он.

С оттоманки послышалось хрипловатое контральто Вланы:

- Серый Мышелов, твоя принцесса хочет услышать рассказ о вашем нынешнем приключении. И кстати, нельзя ли подлить нам вина?

- Да, Мышелов, пожалуйста, - присоединилась к просьбе Ивриан.

Мышелов поглядел на Фафхрда, получил ободряющий кивок и принялся рассказывать. Правда, сначала он наполнил кубки девушек. Содержимое первого кувшина уже иссякло, так что ему пришлось откупорить второй. После минутного раздумья он открыл все три кувшина и поставил один у оттоманки, другой - рядом с развалившимся на ковре Фафхрдом, а третий приберег для себя. Узрев эти признаки предстоящей попойки, Ивриан поежилась, а Влана цинично усмехнулась.

Рассказывал Мышелов мастерски, временами изображая кого-нибудь из участников схватки и позволяя себе лишь незначительные отступления от истины. Так, выяснилось вдруг, что хорек - или мартышка, - прежде чем убежать, попытался выцарапать Мышелову глаза. Прерывали рассказчика лишь дважды.

Когда он сказал: “Я в мгновение ока обнажил Скальпель”, - Фафхрд невинно поинтересовался:

- Тебе, видно, мало собственного прозвища, раз ты придумал кличку мечу?

Мышелов весь подобрался.

- Да, а свой кинжал я называю Кошачьим Когтем. Ну и что? Ты считаешь это детской забавой?

- Вовсе нет. У моего клинка тоже есть имя - Серый Жезл. Пожалуйста, продолжай.

А когда он упомянул про зверька неизвестного вида, который сопровождал грабителей (и едва не вцепился ему в глаза!), Ивриан побледнела и выдавила:

- Мышелов! Похоже, ты описываешь ведьмина прихвостня!

- Колдуньего, - поправила Влана. - Эти подонки из Гильдии чураются женщин, если, конечно, речь идет не о стребовании денег или удовлетворении похоти. Но их нынешний вожак Кровас славится своей осторожностью и потому запросто мог взять себе на службу колдуна.

- Вполне возможно. Я весь дрожу от страха, - зловеще проговорил Мышелов, хмуря брови и пользуясь случаем усилить впечатление от своего рассказа.

Когда он кончил, девушки со сверкающими глазами предложили выпить за их с Фафхрдом хитроумие и отвагу. Мышелов поклонился и криво усмехнулся, а потом с усталым вздохом опустился на ковер, вытер лоб шелковым платком и сделал большой глоток из кружки.

Испросив позволения Вланы, Фафхрд поведал изобилующую приключениями историю их бегства из Холодного Края - он бежал от своего клана, она - от труппы бродячих лицедеев - и долгого пути в Ланхмар, где они обрели временное пристанище в актерской обители поблизости от Площади Мрачных Увеселении. Обняв Влану и широко раскрыв глаза, Ивриан с замиранием сердца слушала Фафхрда.

В своем повествовании северянин опустил лишь неуемное стремление Вланы отомстить Гильдии Воров за то, что члены ее замучили до смерти компаньонов девушки, а ее выгнали из Ланхмара, когда она попробовала заняться на городских улицах воровством. Это было до ее встречи с Фафхрдом. Разумеется, он ни словом не обмолвился и о своем - весьма неосторожном, как ему думалось теперь, - обещании помочь Влане утолить жажду мести.

Сорвав в конце рассказа аплодисменты публики, он осознал, что в горле у него пересохло, но, попытавшись промочить его, обнаружил, что кружка пуста и кувшин тоже, тогда как у него еще ни в одном глазу. Наверно, сказал себе Фафхрд, винные пары выговорились из него, исчезая с каждым произнесенным словом.

Мышелов оказался в схожем незавидном положении. Правда, почему-то, прежде чем ответить на вопрос, он начал закатывать глаза и таинственно замолкать на полуслове. После очередной такой демонстрации он предложил Фафхрду пройтись с ним до “Угря”, чтобы раздобыть еще вина.

- Но в нашем кувшине вина в избытке, - запротестовала Ивриан. - По крайней мере нам вполне хватит, - поправилась она, когда Влана потрясла кувшин, который, как выяснилось, был почти пуст. - И потом - у нас полно всяких бутылок.

- Они все не годятся, милая, - объяснил Мышелов и погрозил ей пальцем. - Если хочешь быть здоровой и сильной, никогда не смешивай одно вино с другим.

- Знаешь, - добавила Влана, дружески похлопывая Ивриан по руке, - на любой вечеринке наступает момент, когда мужчинам, если они в самом деле мужчины, требуется уединиться. Глупость, разумеется, но такова их натура, и с этим ничего не поделаешь.

- Мне страшно, Мышелов! Меня напугал рассказ Фафхрда и твой тоже. Я уже словно слышу, как этот ваш хорек скребется в ставни!

- Лапочка, - икнув отозвался Мышелов, - от фафхрдова Холодного Края и тамошних чародеишек тебя отделяет Внутреннее море, Земля Восьми Городов и Тролльи Горы во всем их поднебесном великолепии в придачу. А что касается хорька и прочих якобы духов, они всего лишь домашние животные мерзких старушенций и женоподобных стариканов.

- Пускай себе идут, милая, - весело проговорила Влана. - А мы тем временем поболтаем и разберем их по косточкам, от затуманенной головы до беспокойных ног.

С неохотой Ивриан позволила убедить себя, и Мышелов с Фафхрдом выскользнули наружу, торопливо захлопнув за собой дверь, чтобы в комнату не проник ночной смог. Девушки услышали, как они спускаются по лестнице.

Сидя в “Угре” и дожидаясь, пока принесут из погреба четыре заказанных кувшина, друзья потребовали себе каждый по кружке того же вина - или похожего на него - с ликером. В таверне стоял невообразимый шум, однако они ухитрились отыскать самое тихое местечко в дальнем конце стойки. Мышелов пнул крысу, которая высунула черную голову из дыры у пола.

Обменявшись восторженными комплиментами по поводу подружек, они заговорили о более серьезных вещах.

- Только между нами, - неуверенно произнес Фафхрд. - Как ты думаешь, нет ли доли истины в словах твоей красотки Ивриан, что та тварь, которая сопровождала Сливикина и другого вора, есть на деле колдуний прихвостень или, на худой конец, домашний зверек какого-нибудь чародея, обученный извещать своего хозяина или Кроваса обо всем, что происходит с теми, кого он охраняет?

Мышелов легкомысленно рассмеялся.

- Мой милый братец-варвар - не обиделся? - ты придумываешь всяких разных бук на пустом месте. Как, скажи на милость, это чудо-юдо может кого-то о чем-то извещать? Я не верю в говорящих животных - за исключением разве что попугаев и других птиц, которые… попугайствуют.

- Эй, ты, там! Где наши кувшины? Крысы что ли съели мальчишку, который пошел за ними? Или он умер голодной смертью, блуждая по погребу? Передай ему, чтобы пошевеливался, и плесни-ка нам еще!

- Нет, Фафхрд, даже если эта тварь как-то связана с Кровасом и после нашей стычки отправилась прямиком в Воровскую Обитель, что она им сможет рассказать? Они лишь поймут, что с ограблением Дженгао не все прошло гладко.

Фафхрд нахмурился.

- А вдруг пушистый паршивец все же сумеет описать мастерам Гильдии нашу внешность? - пробормотал он упрямо. - Тогда они устроят на нас охоту.

- Друг мой, - сочувственно проговорил Мышелов, - прости меня за резкость, но, похоже, вино ударило тебе в голову. Если бы Гильдии было известно, кто мы такие и где живем, они нашли бы нас давным-давно - много дней, недель, а то и месяцев назад. Или ты не ведаешь о том, что, коли ты не член Гильдии, тебя ждет смерть под пытками за кражу на улицах Ланхмара?

- Ты зря так думаешь, - отозвался Фафхрд и, потребовав от Мышелова обещания молчать, рассказал ему о причине ненависти Вланы к Гильдии и о жгучем желании девушки отомстить.

Тем временем из погреба принесли четыре кувшина, однако Мышелов приказал снова наполнить глиняные кружки.

- И вот, - закончил Фафхрд, - в результате клятвы влюбленного и глупого мальчишки в южной части Холодной Пустыни я вынужден всячески отговариваться от ежедневных просьб объявить войну тем, кто не уступает в могуществе самому правителю Ланхмара! Ты наверняка знаешь, что у Гильдии свои люди во всех крупных городах этой страны. Я горячо люблю Влану. У нее ловкие руки и золотая головка, но что касается Гильдии, ее невозможно переубедить ни логикой, ни уговорами.

- Естественно, нападать на Гильдию открыто было бы безумием, и тут я с тобой полностью согласен, - сказал Мышелов. - Если ты не в силах отвлечь свою прекрасную подружку от подобных мыслей, тебе надо стойко пропускать мимо ушей все ее просьбы.

- Куда уж естественней, - убежденно согласился Фафхрд.

- Надо быть идиотом, чтобы меряться силами с Гильдией. Конечно, поймав меня, они в любом случае живьем сдерут с меня шкуру - за вольное воровство. Но все равно: наскакивать на Гильдию петушком, убивать без нужды ее членов - глупее ничего и не придумаешь!

- Насчет идиота - это еще слабо сказано! Не пройдет и трех дней, как ты окажешься во власти смерти. С теми, кто осмеливается нападать на нее, Гильдия расправляется вдесятеро круче, нежели с простыми вольными воришками. Так что - никаких уступок Влане в этом вопросе!

- Решено! - провозгласил Фафхрд, стискивая железной рукой каменное плечо Мышелова.

- Пошли, а то девчонки нас заждались, - сказал Мышелов.

- Вот хлопнем еще по кружке и пойдем. За тебя!

- Взаимно.

Влана и Ивриан, которые оживленно болтали между собой, испуганно вздрогнули, услышав топот ног по наружной лестнице. По ней словно неслись наперегонки вскачь мифические чудовища. Поскрипывало и постанывало дерево, дважды раздавался громкий треск проломившихся ступенек. Дверь распахнулась, и в комнату ворвались двое мужчин. За ними по пятам стелился ночной смог. Дверь, закрываясь, рассекла его надвое.

- Я же говорил, что ты и оглянуться не успеешь, как мы вернемся! - весело крикнул Мышелов, обращаясь к Ивриан. Тем временем Фафхрд, не обращая внимания на зловещий скрип половых досок, устремился к Влане.

- Милашка, я чуть не умер с тоски! - воскликнул он и, как девушка ни отбивалась, заключил ее в объятия и принялся целовать куда попало. Слегка утолив тоску, он усадил девушку обратно на кушетку.

Влана нежно, хотя и несколько ошарашенно, улыбнулась Фафхрду, а Ивриан вдруг накинулась на северянина с упреками.

- Господин мой Фафхрд, - заявила она, уперев руки в боки и задрав острый подбородок; глаза ее воинственно сверкали, - милая Влана рассказала мне об ужасной расправе, которую учинила над ней и ее друзьями Гильдия Воров. Прости мою откровенность, ибо мы едва знакомы, но мне представляется, что ты ведешь себя бесчеловечно, отказывая ей в справедливом отмщении! И тебя, Мышелов, это касается тоже. Ты похвалялся перед Вланой, что готов ради нее схватиться со всеми ворами Ланхмара, а сам? Я не узнаю тебя. Или вовсе не ты убил моего отца?

Фафхрду стало ясно, что, пока они с Мышеловом пьянствовали в свое удовольствие в “Угре”, Влана поведала Ивриан приукрашенную историю своих страданий, искусно сыграв на романтических чувствах наивной девушки. Еще он понял, что Ивриан сильно навеселе. На низеньком столике рядом с кушеткой стояла пустая на три четверти бутылка с лиловым вином из далекого Кайраэя.

Однако что ему оставалось делать, кроме как беспомощно развести руками и склонить голову ниже, чем того требовала высота потолка, под испепеляющим взглядом Ивриан и полным укора взором Вланы? В конце концов, как ни верти, а правы-то они. И кто его тянул за язык с этой клятвой?

Видя, что Фафхрд погрузился в раздумья, Мышелов решил ответить за них обоих.

- Послушай, крошка! - вскричал он, вприпрыжку перемещаясь по комнате и затыкая щели в ставнях. - И ты тоже, прекрасная госпожа Влана. За последний месяц Фафхрд здорово досадил гильдейским ворам. У него привычка поражать их в самое уязвимое место - в кошельки, что болтаются у них между ног. Кстати, нам всем не мешает выпить. - Он как раз разводил огонь в печи, и у него под рукой оказался один из принесенных из таверны кувшинов. Открыв его, он быстро наполнил серебряные кубки и кружки.

- Месть лавочника, - презрительно фыркнула Ивриан. Похоже было, что заступничество Мышелова лишь сильнее распалило ее гнев. - По крайней мере, Фафхрд, и ты, Мышелов, вы должны принести Влане голову Кроваса!

- Зачем она ей? Или ей хочется кровавых пятен на коврах? - с деланным недоумением справился Мышелов.

Фафхрд же, собравшись наконец с мыслями, опустился на одно колено и проговорил:

- Благородная госпожа Ивриан, я признаю, что поклялся моей ненаглядной Влане отомстить за нее. Но если мы с Мышеловом добудем Влане голову Кроваса, нам придется немедля бежать из Ланхмара, ибо каждый прохожий на улице превратится в нашего врага. Да и тебя ожидает та же участь: ты утратишь всю эту красоту, которой любовно окружил тебя Мышелов, будешь нищенствовать вместе с ним и не познаешь покоя до конца своей жизни.

Слушая Фафхрда, Ивриан осушила свой кубок. Потом встала по-солдатски прямо и язвительно бросила:

- Значит, я буду нищенствовать? И ты смеешь рассуждать о вещах, сколько бы они там ни стоили, - она обвела рукой комнату; ее бледное личико раскраснелось, - когда речь идет о чести? Ты дал Влане слово! О, неужели на свете не осталось рыцарей?

Фафхрд пожал плечами, хотя внутри у него все кипело, и отпил из кружки, чтобы унять пожар в груди.

Следующий удар нанесла Влана. Она мягко потянула Ивриан за платье.

- Сядь, милая, - ласково сказала она, - и не переживай так. Слова твои исполнены великодушия, и я чрезвычайно тебе признательна. Ты пробудила во мне чувства, которые я сама считала давно умершими. Но ты единственная из присутствующих здесь способна испытывать благородные порывы. Мы трое - всего лишь воры. И разве удивительно, что некоторые из нас предпочитают собственную безопасность чести и верности слову й благоразумно отказываются рисковать жизнью? Да, мы все трое - воры, и я - одна против двоих. Так что, прошу тебя, не заговаривай боле о чести и безудержной храбрости. Садись и…

- Ты подразумеваешь, что они боятся Гильдии Воров, да? - воскликнула Ивриан. Лицо ее перекосила гримаса отвращения. - Я всегда думала, что мой Мышелов прежде всего благородный человек и лишь потом - вор, а он… Воровство - не грех. Мой отец грабил богатых путников и менее могущественных соседей, однако он был дворянином! Вы трусы! Отъявленные трусы!

Кончив говорить, Ивриан с презрением поглядела сперва на Мышелова, а затем на Фафхрда.

Для Фафхрда это было уже слишком. Побагровев лицом, он вскочил на ноги и стиснул кулаки, не замечая, что опрокинул кружку и что пол под его весом угрожающе заскрипел.

- Я не трус! - возгласил он. - Я проникну в Обитель Воров, отрежу голову Кровасу и швырну ее к твоим ногам, Влана! Клянусь моим клинком, моим Серым Жезлом, что висит у меня на поясе!

Он похлопал себя по левому бедру, но не обнаружил ни клинка, ни пояса. Невольно задрожав, он огляделся, увидел лежащие поверх плаща пояс и меч в ножнах, ткнул в них пальцем, а потом подобрал с пола кружку, торопливо наполнил ее вином и залпом осушил до дна.

Серый Мышелов вдруг засмеялся радостным, мелодичным смехом. Все уставились на него. Пританцовывая, он приблизился к Фафхрду и с улыбкой спросил:

- А почему бы нет? Кто тут говорит о страхе перед гильдейскими ворами? Кого тревожит предстоящее плевое дельце? Ведь мы прекрасно знаем, что никто из них, даже Кровас со своими прихвостнями, не сравнится ни со мной, ни с Фафхрдом в ловкости и сообразительности. У меня только что возник план, как нам проникнуть в Обитель Воров и выбраться оттуда целыми и невредимыми. И мы с молодчагой Фафхрдом немедля его осуществим. Идешь со мной, северянин?

- Спрашиваешь, - буркнул Фафхрд, гадая про себя, не чокнулся ли его низкорослый приятель.

- Дай мне пару секунд, чтобы собраться, и пошли! - вскричал Мышелов. Схватив с полки мешок, он начал сваливать туда мотки веревки, бинты, тряпки, пузырьки с различными мазями - словом, все, что подворачивалось под руку.

- Вам нельзя идти сегодня, - забеспокоилась Ивриан. Голос ее дрожал; с лица девушки внезапно сошла вся краска.

- Вы… вы не в том состоянии.

- Вы пьяны! - резко сказала Влана. - Вы пьяны в стельку и потому, кроме смерти, вам в Обители Воров ничего не светит. Фафхрд, опомнись!

- Ну нет, - отозвался Фафхрд, пристегивая меч к поясу. - Ты желала увидеть у своих ног голову Кроваса в большой луже крови, и ты ее увидишь, хочешь ты того или нет!

- Не горячись, Фафхрд, - вмешался Мышелов, кончив набивать мешок и затягивая завязки на его горловине. - И вы тоже не горячитесь, госпожа Влана и моя прекрасная принцесса. Сегодня мы все разведаем, а к решительным действиям перейдем завтра или послезавтра. Так что, Фафхрд, никаких стычек, слышишь? Что бы ни случилось, меча не обнажай. И надень свой плащ.

Фафхрд пожал плечами, кивнул и повиновался.

Ивриан облегченно вздохнула. Влана также как будто успокоилась, хотя повторила:

- Вы пьяны в стельку.

- Тем лучше! - уверил ее Мышелов с ангельской улыбкой. - От выпивки у воина слабеет рука, которой он сжимает меч, однако она прочищает мозги и горячит воображение, а нам сегодня того и надо.

Влана с подозрением посмотрела на него.

Пока они обменивались замечаниями, Фафхрд снова наполнил было кружки, но Влана метнула на него такой взгляд, что он торопливо поставил кружки обратно и заткнул пробкой горлышко кувшина.

Мышелов взвалил на плечи мешок и распахнул дверь. Молча махнув девушкам рукой, Фафхрд вышел наружу. Ночной смог был столь плотным, что фигура северянина сразу словно растаяла в нем. Мышелов сделал ручкой Ивриан и последовал за Фафхрдом.

- Удачи вам, - тепло проговорила Влана.

- Будь осторожен, Мышелов, - выдавила Ивриан.

Мышелов, силуэт которого едва виднелся на фоне могучей тени Фафхрда, притворил за собой дверь.

Обнявшись, девушки стали ждать знакомого поскрипывания и постанывания ступенек, но его все не было и не было. Проникший в комнату смог уже успел рассеяться, а тишину по-прежнему ничто не нарушало.

- Что они там делают? - прошептала Ивриан. - Решают, с чего начать?

Влана недоверчиво покачала головой, высвободилась из объятий подруги, на цыпочках подкралась к двери и приоткрыла ее. Спустившись на несколько ступеней, которые громко проскрипели под ее ногами, она вернулась и захлопнула дверь.

- Их нет, - ошеломленно сказал она.

- Мне страшно! - вскрикнула Ивриан и бросилась к Влане.

Та крепко обняла ее и один за другим задвинула три тяжелых дверных засова.

Тем временем на Аллее Костей Мышелов убрал в мешок веревку, по которой они с Фафхрдом спустились на землю, привязав один ее конец к ламповому крюку.

- Как насчет того, чтобы заглянуть в “Серебряного Угря”? - справился он.

- А потом сказать девчонкам, что мы побывали в Обители Воров? - не понял Фафхрд.

- Вовсе нет, - опроверг его догадку Мышелов. - Просто нас с тобой лишили посошка на дорожку. Разве ты забыл?

С лукавой улыбкой Фафхрд извлек из-под плаща два кувшина.

- Спрятал их, когда наливал кружки. Влана замечает многое, но, к счастью, не все.

- Нет, вы только на него посмотрите! - воскликнул Мышелов. - Я горжусь тем, что у меня такой друг!

Откупорив кувшин, они сделали по большому глотку. Мышелов двинулся в западном направлении, и после непродолжительных блужданий во мраке они вышли в еще более узкий и зловонный переулок.

- Чумной Двор, - сообщил Мышелов.

Оглядевшись, они быстро пересекли широкую и пустынную улицу Мастеров и очутились на другой половине Чумного Двора. Как ни странно, тьма немного рассеялась, и, запрокинув голову, можно было различить на небе звезды. Однако ветра не чувствовалось; воздух застыл в неподвижности.

Озабоченные лишь успешным осуществлением задуманного, приятели с пьяной самоуверенностью не обращали внимания на то, что происходит у них за спинами. Между тем ночной смог хам становился все гуще. Случись сейчас пролететь над Ланхмаром ястребу, он разглядел бы, как из всех кварталов города текут черные реки и ручьи, как они клубятся, завихряются и образуют водовороты - реки и ручьи зловонного ланхмарского дыма, что поднимается над очагами, жаровнями, каминами, кострами, печами для обжига, кузнями, пивоварнями, винокурнями, бесчисленными мусорными кострами, пристанищами алхимиков и логовами колдунов, крематориями, торфяными кучами углежогов и над многим другим… Ястреб увидел бы, что смог стягивается к Туманному переулку и нависает над “Серебряным Угрем” и покосившимся зданием за, ним. Чем ближе к зданию, тем плотнее делается смог. Он выбрасывал призрачные щупальца, которые цеплялись за грубые угловые камни и за неровности стен.

А Мышелов с Фафхрдом, подивившись мельком появлению звезд, с опаской перебрались через улицу Лудильщиков, которую моралисты именовали улицей Безбожников, и добрались до того места, где Чумной Двор разветвлялся на два переулка.

Мышелов выбрал левую ветвь, которая уводила к северо-западу.

- Аллея Смерти, - сказал он.

Один поворот, другой - и впереди, не далее чем в тридцати шагах, показалась улица Коробейников. Мышелов остановился и шутливо ткнул Фафхрда кулаком в бок.

На другой стороне улицы Коробейников отчетливо виден был низкий дверной проем Обители Воров, выделявшийся на фоне грязных каменных блоков. К нему вели две выщербленные множеством ног ступени. Из проема на улицу вырывался оранжево-золотистый свет факелов. У входа не было ни охранника, ни даже сторожевой собаки на цепи. Отсутствие стражи производило зловещее впечатление.

- Ну и как ты собираешься пробраться туда? - хриплым шепотом осведомился Фафхрд. - По-моему, тут пахнет ловушкой.

С ноткой презрения в голосе Мышелов ответил:

- Да просто войдем в дверь, которой ты так опасаешься. - Он нахмурился. - Пожалуй, надо постучать. Во всяком случае не мешает подготовиться.

Увлекая скептически ухмыляющегося Фафхрда обратно по Аллее Смерти, пока улица Коробейников не пропала из виду, он объяснил:

- Мы притворимся членами Гильдии Нищих. Нищие входят в Гильдию Воров и подчиняются своим мастерам, которые сидят в Обители. Назовемся новыми членами гильдии, которые работают днем, так что ничего удивительного, что Ночной Мастер Нищих не знает нас в лицо.

- Ну какие из нас нищие! - фыркнул Фафхрд. - У них ведь у всех страшные язвы на теле или руки-ноги скрючены, если вообще они есть.

- Именно этим мы сейчас и займемся, - хмыкнул Мышелов, обнажая Скальпель. Проигнорировав насторожённый взгляд Фафхрда, равно как и то, что северянин отступил на шаг, Мышелов внимательно осмотрел клинок, а потом, решительно кивнув, отцепил от пояса ножны, вложил в них меч и быстро обмотал сверху донизу широкой полосой бинта, которую достал из мешка.

- Вот! - сказал он, завязывая узел на бинте. - Чем тебе не клюка?

- Чего? - удивился Фафхрд. - Зачем тебе клюка?

Мышелов извлек из мешка черную тряпку и перевязал ею голову так, что она скрыла оба его глаза.

- Потому что я слепой! - объявил он и сделал несколько неуверенных шагов, хватаясь рукой за стену дома и постукивая забинтованным клинком по булыжнику мостовой, причем держал меч за гарду [4], благодаря чему рукояти из-под рукава совершенно не было видно. - Ну как, порядок? По-моему, неплохо. Ни дать, ни взять слепая курица. Подожди ругаться, Фафхрд, тряпка-то прозрачная. Я все прекрасно вижу. И потом, мне вряд ли придется убеждать кого-то в Обители в своей слепоте. Ты, верно, знаешь, что большинство нищих и убогих попросту дурачат народ. А вот как быть с тобой? Ослепить тебя тоже - не годится, двое слепцов наверняка вызовут подозрение.

Вынув пробку, Мышелов обратился за вдохновением к кувшину. Фафхрд из принципа последовал его примеру.

Мышелов причмокнул губами и сказал:

- Придумал! Подожми-ка левую ногу, Фафхрд. Держись, не надо на меня падать. Кому говорю! Ухватись за мое плечо, вот так. Подними ногу повыше. Меч твой мы замаскируем под палку - он толще моего и как раз подойдет. Вдобавок, ты сможешь держаться за мое плечо. И получится у нас, что хромой ведет слепого. Выше, выше ногу! Нет, похоже, придется ее подвязать. Но сперва отстегни меч.

Не тратя времени даром, Мышелов забинтовал Серый Жезл и крепко обмотал веревкой согнутую пополам ногу Фафхрда. Опоенный вином, северянин совершенно не чувствовал боли. Опираясь на свою новоявленную палку, он то и дело, пока Мышелов трудился над ним, прикладывался к кувшину и размышлял.

Внешне план Мышелова выглядел безупречным, но все-таки в нем присутствовали отдельные изъяны.

- Мышелов, - позвал Фафхрд, - по совести говоря, мне совсем не нравится, что мы не сможем обнажить клинки в минуту опасности.

- Зато мы можем использовать их как дубинки, - возразил Мышелов с придыханием, затягивая последний узел. - Кроме того, у нас есть ножи. Поверни-ка, кстати, пояс так, чтобы нож оказался у тебя на спине, где его под плащом никто не заметит, а я проделаю то же самое с Кошачьим Когтем. Нищие не носят оружия - по крайней мере в открытую. Кончай пить, с тебя уже хватит. А мне нужна еще лишь пара глотков, чтобы дойти до кондиции.

- Как представлю, что мне придется туда ковылять… Конечно, прыгать я могу быстро, но все же прыгать - это не бежать. По-твоему, мы поступаем мудро?

- Ты сможешь освободиться в мгновение ока, - прошипел Мышелов раздраженно. - Неужели ты начисто лишен артистической жилки?

- Ладно тебе, - буркнул Фафхрд, допив вино и отшвырнув в сторону пустой кувшин. - Так бы сразу и говорил.

- У тебя излишне здоровый цвет лица, - заметил Мышелов, критически оглядывая северянина. Он вымазал Фафхрду лицо и руки серой краской, потом подмалевал черным морщин. - А одежда слишком чистая.

Выковыряв из щели между камнями мостовой грязь, он измарал ею плащ Фафхрда и попробовал оторвать кусок полы, но материал оказался неподатливым. Пожав плечами, Мышелов взял под мышку свой полегчавший мешок.

- Твоя тоже, - сказал Фафхрд и, подогнув правую ногу, набрал целую пригоршню грязи. Выпрямившись единым рывком, он испачкал грязью плащ и серую шелковую куртку Мышелова.

Коротышка выругался.

- Драматическое правдоподобие, - объяснил Фафхрд. - Пошли, пока не протрезвели.

Ухватившись за плечо Мышелова, он споро поскакал в сторону улицы Коробейников, упираясь забинтованным мечом в. булыжники и совершая большие прыжки вперед.

- Тише ты, болван! - негромко окрикнул его Мышелов, вынужденный, чтобы не отстать, семенить за ним со скоростью лошади; клюка его беспомощно тарахтела по камням. - Калека должен выглядеть убогим. Вот что вызывает у людей сочувствие к нему.

Фафхрд кивнул и слегка умерил прыть. Впереди снова мелькнула зловещая дверь. Мышелов жадно приник к кувшину - и поперхнулся. Фафхрд выхватил у него сосуд, осушил до дна и небрежно швырнул через плечо. Кувшин загромыхал по мостовой.

Они пересекли улицу Коробейников, не останавливаясь, поднялись по двум выщербленным ступеням и вошли внутрь Обители Воров, наружная стена которой, как оказалось, имела поистине чудовищную толщину. Их взглядам открылся длинный и прямой коридор с высоким потолком, который заканчивался лестницей; по обеим сторонам его виднелись двери, из-под которых пробивался свет. Освещали этот коридор - сейчас пустынный на всем протяжении - укрепленные на стенах факелы.

Едва друзья переступили порог Обители, как каждый из них ощутил у своей шеи холод стали. Откуда-то сверху раздалась произнесенная одновременно двумя голосами команда:

- Стоять!

Несмотря на затуманенные вином мозги, приятелям хватило ума повиноваться. С изрядной опаской они посмотрели вверх.

Из большой и глубокой ниши над входом глядели на них изможденные, покрытые шрамами и, иначе не скажешь, омерзительные лица. Руки с шишковатыми пальцами сжимали по-прежнему приставленные к шеям приятелей мечи. Черные волосы охранников перехвачены были яркими повязками.

- Ходили, что ли, за дневной добычей? - справился один из стражников. - Вам повезет, коли ее сочтут достойной опоздания. Ночной Мастер Нищих в увольнительной на улице Блудниц, так что доложитесь Кровасу. Ну и воняет от вас, однако! Вымойтесь сперва, не то Кровас сварит вас живьем в кипятке. Пошли прочь!

Мышелов с Фафхрдом двинулись по коридору, старательно изображая из себя калек. Кто-то из охранников крикнул им вслед:

- Расслабьтесь, ребята! Здесь вам притворяться не нужно.

- Повторенье - мать ученья, - откликнулся дрожащим голосом Мышелов. Ногти Фафхрда предостерегающе впились ему в плечо. Походка друзей сделалась, насколько позволяла подвязанная нога Фафхрда, более естественной.

Ну и ну, подумалось Фафхрду, похоже, сам Кос - Повелитель Судеб прокладывает ’ему путь к Кровасу. Кто знает, без крови, быть может, нынче и не обойдется.

В этот миг до них с Мышеловом донеслись голоса, в большинстве своем резкие и грубые, и какие-то другие звуки.

Они миновали несколько дверей, у каждой из которых им хотелось задержаться, однако, памятуя о стражниках, лишь едва замедляли шаг.

А за дверьми творилось нечто весьма интересное. В одной комнате мальчишек учили срезать сумки и вытаскивать из карманов кошельки. Ученики подбирались к наставнику со спины, и если он слышал шарканье босых ног по полу или чувствовал прикосновение чужой руки или если по комнате разносился звон просыпавшихся свинцовых бляшек, которые заменяли монеты, виновника подвергали порке.

В следующей комнате молодежь практиковалась в пользовании отмычками. Часть группы прислушивалась к наставлениям седобородого старика, грязные руки которого ловко и уверенно разбирали на части хитроумного вида замок.

В третьей комнате помещалась столовая. Она была заставлена длинными столами, и оттуда исходили ароматные запахи, способные соблазнить даже тех, кто весь вечер ублажал себя спиртным. Да, Гильдия заботилась о своих членах.

Пол четвертой комнаты был устлан матами. Здесь учили увертываться, уклоняться от ударов, подныривать, кувыркаться, падать - словом, отделываться от преследователей. Голос, в котором слышались нотки армейского сержанта, вразумлял кого-то:

- Нет-нет, не годится. Таким приемом ты не увернешься и от своей колченогой бабки! Я что, приказывал преклонить колена перед образами? Еще раз…

Добравшись до лестницы в конце коридора, Мышелов с Фафхрдом начали утомительный подъем. Утомительным он был потому, что прыгать по ступенькам на одной ноге - занятие не из легких.

Второй этаж в точности повторял собой первый, правда, роскошь его обстановки была столь же вызывающей, сколь и полное отсутствие оной внизу. С потолка, чередуясь, свисали лампы и филигранной работы кувшинчики с благовониями. Стены скрывали расшитые драпировки, пол устилал ковер с густым ворсом. Коридор этот, как и внизу, тоже был совершенно пустынным. Вдобавок в нем царила мертвая тишина. Переглянувшись, друзья решительно двинулись дальше.

За распахнутой настежь первой дверью обнаружилась нежилая комната, в которой полным-полно было всякой разной одежды - богатой и простой, чистой и замызганной. Еще там было множество подставок для париков, на полках красовались бороды и прочие атрибуты воровского искусства. По всей видимости, эта комната служила костюмерной.

Мышелов прошмыгнул внутрь и схватил с ближайшего стола большой зеленый флакон. Откупорив его, он принюхался. В комнате сильно запахло гарденией, к сладковато-гнилостному аромату которой примешивалось едкое амбре винного спирта. Мышелов спрыснул этими зловонными духами свой и Фафхрда плащи.

- Чтобы от нас поменьше несло навозом, - объяснил он, затыкая флакон пробкой. - Мне вовсе не улыбается быть сваренным заживо. Нет уж, увольте!

В дальнем конце коридора показались две фигуры и направились к ним. Мышелов спрятал флакон под плащ, прижав его локтем к боку, и они с Фафхрдом смело зашагали навстречу неизвестному.

Следующие три двери оказались запертыми. Подходя к пятой, приятели смогли как следует рассмотреть шедших навстречу. Одеты они были как благородные, но лица выдавали в них воров. Не скрывая отвращения, они брезгливо и с подозрением разглядывали Мышелова и Фафхрда.

И тут откуда-то послышался голос. Монотонной скороговоркой, которой обычно священники отправляют ежедневные службы или колдуны читают свои заклинания, он произносил слова на каком-то загадочном языке.

Двое богато одетых воров замедлили шаг у седьмой по счету двери и заглянули внутрь. Внезапно они замерли в напряженных позах, глаза их изумленно расширились. И вдруг побледнев воры сорвались с места и почти бегом промчались мимо Фафхрда с Мышеловом, словно те были всего лишь предметами меблировки. Монотонный голос звучал, не умолкая.

Пятая дверь была заперта, зато шестая - открыта. Мышелов просунул в нее голову, задев носом о косяк. Внезапно на лице его появилось ошеломленное выражение, и он сдвинул свою черную повязку на лоб, чтобы лучше видеть. Фафхрд следом за другом перешагнул порог.

Большая комната была пустой - в ней не было ни людей, ни животных. Однако обстановка ее поражала воображение. Одна из стен почти целиком представляла собой гигантскую карту города Ланхмар, на которую, похоже, были нанесены все улицы и дома вплоть до последнего проулка и самой неприметной развалюхи. Кое-где были заметны подтертые места, а кое-где попадались таинственные разноцветные значки.

Пол комнаты был выложен мрамором, потолок отливал синевой ляпис-лазури. Две другие стены диковинностью не уступали первой. Одна из них была увешана различным воровским инструментом, начиная от громадной фомки, которой можно было запросто лишить опоры вселенную, до тонюсенького, словно волшебная палочка королевы фей, пруточка, явно предназначенного для того, чтобы похищать всякие безделушки с инкрустированных слоновой костью туалетных столиков светских львиц. На второй стене висели разнообразные затейливые, сверкающие, переливчатые предметы - по всей видимости, сувениры, напоминавшие о знаменитых ограблениях прошлого. Среди них была, к примеру, женская позолоченная маска, от красоты которой захватывало дух, однако рдяные рубины на ней обозначали сифилитические язвочки. Был там и нож с лезвием, составленным из клиновидных алмазов, видно, острым как бритва. Впрочем, всего просто не перечесть.

Посреди комнаты стоял круглый стол из эбенового дерева и слоновой кости. К нему приставлены были стулья - все с прямой спинкой и мягким сиденьем. Один из стульев, повернутый лицом к карте, возвышался над остальными и, видимо, принадлежал Кровасу.

Мышелов шагнул было вперед, не в силах противиться искушению, но на плечо его опустилась тяжелая рука Фафхрда.

Нахмурясь и выразив тем самым свое неодобрение, северянин надвинул обратно на глаза Мышелову черную повязку и, ткнув палкой в направлении коридора, бесшумно запрыгал из комнаты. Разочарованно передернув плечами, Мышелов последовал за ним.

Едва они удалились, как из-за самого высокого из стульев показалась аккуратно подстриженная чернобородая голова и уставилась им вслед. Затем из-под стола возникла длинная, змееподобная рука. Изящный палец прижался к тонким губам, призывая к молчанию. Рука шевельнулась, давая знак четырем мужчинам в темных туниках, что притаились по двое у дверей, сжимая по кривому ножу в одной руке и по утяжеленной свинцом дубинке - в другой.

Фафхрд не проскакал и половины расстояния, что разделяло шестую и седьмую двери, когда из последней, откуда по-прежнему доносился монотонный и зловещий речитатив, вылетел стройный юноша с позеленевшим лицом. Глаза его были широко раскрыты, руки зажимали рот, словно удерживая истошный вопль или рвоту; под мышкой у него торчало помело. Если бы не глаза и не лицо, в котором не было ни кровинки, юношу легко было принять за ученика волшебника, который решил слегка развеяться на свежем воздухе. Он промчался мимо Фафхрда с Мышеловом и кубарем скатился по лестнице. Каблуки его сапог, стук которых в коридоре заглушал ковер, звонко пересчитали ступени.

Фафхрд искоса поглядел на Мышелова и пожал плечами, потом опустился на корточки, так что колено его подвязанной ноги коснулось пола, и осторожно заглянул за дверной косяк. Секунду спустя он поманил к себе Мышелова. Половинка лица того высунулась из-за косяка прямо над головой Фафхрда.

Открывшаяся их взорам комната уступала размерами той, где висела карта. Ее освещали лампы, которые заливали все не обычным желтым, а бело-голубым светом. Темный мрамор пола поражал богатством узора. На стенах висели астрологические и антропомантические схемы и таблицы чередовались с магическими предметами; на полках теснились фарфоровые кувшины с загадочными ярлыками, стеклянные фляжки и флаконы причудливейших форм, в большинстве своем пустые, но иногда и наполненные разноцветными жидкостями. У стен, где сильнее всего сгущались тени, валялись в беспорядке всякие вещи, казалось, их выкинули и забыли убрать; кое-где виднелись большие дыры - не иначе норы крыс.

Посреди комнаты располагался длинный ярко освещенный стол на множестве крепких ножек с массивной столешницей. Мышелову сразу вспомнилась сороконожка, а затем - прилавок в “Угре”, ибо стол этот выглядел так, будто за ним долгое время обедали, а потом еще упорно жгли огнем и травили кислотой.

В центре стола стоял перегонный куб. Темно-синее пламя поддерживало кипение густой черной жидкости, которая, впрочем, иногда поблескивала в огромном хрустальном кубе. Клубы дыма поднимались сквозь узкое горлышко куба и прозрачную ярко-красную насадку, становясь при этом угольно-черными, по узкой трубке перетекали в сферический хрустальный резервуар, который был даже больше куба, и сворачивались там в черные кольца. При взгляде на резервуар невольно казалось, будто внутри него беснуется громадная эбеново-черная змея.

С левого конца стола наблюдал за работой перегонного куба высокий человек с изуродованной горбом спиной. Он был одет в черный плащ с капюшоном, лишь слегка затенявшим ему лицо, на котором выделялись длинный заостренный нос и крохотный, едва заметный подбородок. Цвет лица у него был болезненно-серым, оттенка супеси. Щеки покрывала густая, коротко остриженная седая борода. Глядящие из-под покатого лба и кустистых седых бровей широко расставленные глаза то и дело перебегали с куба на лежавший перед человеком потемневший от времени свиток. Руки его, короткие и похожие на обрубки, с большими костяшками и редкой порослью волос, то разворачивали манускрипт, то сворачивали его обратно. Видимо, человек, читавший нараспев записанный на свитке текст, знал его почти наизусть.

На другом конце стола, переводя глаза-бусинки с волшебника на куб, пристроился маленький черный зверек, при виде которого пальцы Фафхрда впились в плечо Мышелова, а тот судорожно сглотнул, причем вовсе не от боли. Зверек этот очень напоминал крысу, однако лоб у него был выше, а глаза - сдвинуты ближе. Передние его лапки, которые он непрерывно потирал, словно в предвкушении чего-то, казались уменьшенными копиями рук-обрубков колдуна.

Независимо друг от друга Фафхрд и Мышелов поняли, что перед ними та самая убежавшая тварь, что сопровождала Сливикина и его спутника, и каждому из них вспомнились вдруг слова Ивриан о колдовских животных и рассуждения Вланы о том, что Кровас может пользоваться услугами чародея.

Темп заклинаний ускорился. Бело-голубое пламя посветлело и отчетливо зашипело. Жидкость в кубе приобрела плотность лавы; на ее поверхности образовывались и громко лопались огромные пузыри. Черная лента в резервуаре извивалась, словно клубок гадюк в пору змеиных свадеб. В комнате явственно ощущалось присутствие кого-то незримого. Страх перед сверхъестественной сущностью стал уже почти невыносимым. Фафхрд с Мышеловом едва удерживались от того, чтобы не закричать. Разинув рты, они следили за происходящим; им чудилось, что стук их сердец разносится по всей Обители.

Голос колдуна поднялся чуть ли не до визга - и внезапно оборвался. Так бывает, если с силой ударить по барабану и немедля прижать к его коже ладонь с растопыренными пальцами. Сверкнула яркая вспышка, что-то глухо громыхнуло. На кубе появились бесчисленные трещины. Хрусталь сделался матовым, однако не лопнул и не распался. Насадка приподнялась над кубом, зависла на мгновение в воздухе и опустилась обратно. Среди клубов дыма в резервуаре образовались вдруг две черные петли, истончились и обернулись двумя черными колечками.

Колдун усмехнулся, позволил манускрипту скататься в свиток и перевел взгляд с резервуара на своего зверька, который пронзительно верещал и подпрыгивал от восторга.

- Тихо, Сливикин! - прикрикнул колдун. - Твое время на подходе, - добавил он на ланхмарском просторечии. Фафхрд с Мышеловом с трудом разобрали, что он сказал, ибо говорил он быстро и голос у него был какой-то визгливый. Однако им обоим стало ясно, что со Сливикином они все перепутали. В минуту опасности толстый вор звал на помощь колдовскую тварь, а вовсе не товарища-человека.

- Да, хозяин, - откликнулся Сливикин столь же неразборчиво, разом опрокинув все размышления Мышелова насчет говорящих животных.

- Слушаю и повинуюсь, Хрисомило, - прибавил он пискливо.

- За дело! - резко скомандовал Хрисомило. - Смотри, не подведи, - мне нужны голые скелеты, на которых не осталось ни лоскутка плоти с пятнами от волшебного дыма и другими следами смерти от удушья! И не забудь о добыче! Ну, иди!

Сливикин, который кивком головы отмечал каждый наказ хозяина, пискнул: “Положись на меня!”, спрыгнул на пол и серой молнией метнулся в одну из нор.

Хрисомило, потирая свои отвратительные руки-культяшки так же, как это делал Сливикин, довольно хихикнул.

- Мое волшебство вернуло то, что потерял Слевьяс!

Фафхрд с Мышеловом отодвинулись от двери - чтобы не быть замеченными. Увиденное и услышанное ими вселило в них чувство омерзения. Они искренне сочувствовали Слевьясу, кем бы он там ни был, и всем остальным жертвам крысоподобной твари - беднягам, трупы которых вскоре лишатся и следа плоти.

Фафхрд отобрал у Мышелова зеленый флакон и, переборов тошноту, как следует из него отхлебнул. Мышелов не смог заставить себя повторить поступок товарища и вполне удовлетворился ударившими ему в нос винными парами.

И тут он увидел за спиной Фафхрда, на пороге комнаты с картой, роскошно одетого мужчину, на поясе которого висел в инкрустированных бриллиантами ножнах кинжал с золотой рукоятью. Его запавшие глаза и изборожденное морщинами лицо свидетельствовали о том, сколь тяжко бремя ответственности, которое он взвалил себе на плечи. Черные, аккуратно подстриженные волосы и борода - улыбаясь, человек жестом подозвал Мышелова к себе.

Мышелов толкнул Фафхрду. Тот отдал ему зеленый флакон, который Мышелов заткнул пробкой и сунул под плащ.

Они сразу догадались, что зовет их не кто иной, как Кровас, Великий Мастер Гильдии. Ковыляя по коридору на одной ноге, Фафхрд снова подивился тому, как благосклонен сегодня к нему Кос-Повелитель Судеб. Мышелов же, которого мучили дурные предчувствия, вспомнил о том, что стражники у входной двери направили их к Кровасу, так что пускай даже события развиваются не совсем так, как хотелось бы, однако еще не все потеряно.

Но о том, что их ожидает засада, приятелям не подсказали ни настороженность Мышелова, ни природное чутье Фафхрда.

Сделав два шага, они оказались в руках вооруженных дубинками воинов, на поясах которых висели острые кинжалы.

- Все спокойно, Великий Мастер, - отрапортовал один из воинов.

Кровас развернул свой стул, уселся и принялся холодно их рассматривать.

- Что привело двух вонючих пьяниц-побирушек в.покои мастеров Гильдии? - поинтересовался он тихо.

На лбу Мышелова от облегчения выступил пот. Обличья, которые он соорудил, пока выручали их и обманули даже Кроваса, хоть он и подметил пьяную ухмылку Фафхрда. Решив и дальше, сколько получится, изображать из себя слепца, он дрожащим голоском протянул:

- Стражники у двери на улицу Коробейников сказали нам, что Ночной Мастер Нищих отправился отдыхать душой и телом, и отослали нас к тебе, великий Кровас. Нам нынче повезло с добычей.

Мышелов порылся в кошельке, не обращая внимания на то, что охранник сильнее стиснул его плечо, достал оттуда золотую монету и трясущейся рукой показал ее Кровасу.

- Хватит играть в игрушки! - бросил Кровас. - Или ты с пьяных глаз перепутал меня с каким-нибудь сердобольным прохожим? Сними с себя эту идиотскую тряпку!

Мышелов повиновался и застыл с улыбкой на губах, стараясь ничем не выдать вновь охватившего его беспокойства. Пожалуй, подумалось вдруг ему, план-то его был вовсе не таким уж блестящим.

Кровас подался вперед и спросил ровно, но настойчиво:

- Допустим, вас направили ко мне. Почему же, когда я заметил вас, вы предпочли улизнуть в соседнюю комнату?

- Мы увидели, как бегут оттуда отважные воры, - твердо ответил Мышелов. - Испугавшись, что Гильдии что-то угрожает, мы с моим товарищем поспешили туда, готовые положить свои жизни.

- Но то, что мы увидели и услышали, лишь сбило нас с толку, - отважился вставить словечко Фафхрд.

- Я не с тобой разговариваю, пьянь! Будешь отвечать, когда спросят! - рявкнул Кровас и вновь повернулся к Мышелову. - Врешь и не краснеешь, мошенник! Нищие защищают воров - это ж надо до такого додуматься! Пожалуй, прикажу-ка я выпороть вас обоих за излишнее любопытство, за пьянство и за лживость.

Наитие подсказало Мышелову, что выручить их способны только нахальство и дальнейшая ложь, а никак не подобострастие.

- Я и в самом деле мошенник, господин, - согласился он. - Однако я вижу, что приспело время поведать тебе ужасную правду. - Он принял напыщенный вид. - Дневному Мастеру Нищих стало известно, что против тебя замышляют зло. Он подозревает одного из ближайших твоих помощников, которому ты, господин, доверяешь всей душой. Мастер рассказал нам о своих подозрениях и послал меня с приятелем охранять тебя от злодея.

- Что ты плетешь! - прорычал Кровас, но Мышелов заметил, что он побледнел. Великий Мастер приподнялся со стула. - Какой такой помощник?

Мышелов усмехнулся. Стражники с любопытством поглядели на него и слегка ослабили хватку. Те двое, что стерегли Фафхрда, тоже напряженно прислушивались.

- Ты требуешь ответа от доверенного лазутчика или от пленника? Если последнее, я предпочту не докучать тебе более своими домыслами, - холодно произнес Мышелов.

Лицо Кроваса потемнело.

- Эй! - позвал он. Из-за портьеры, скрывавшей дверь во внутренние покои, выскочил юноша со смуглым лицом клешита. Из одежды на нем была лишь черная набедренная повязка. Он упал на колени перед Кровасом; тот приказал:

- Приведи сюда сперва моего колдуна, а потом - воров Слевьяса и Фиссифа.

Темнокожего юношу как ветром сдуло.

Кровас призадумался, а затем ткнул пальцем в Фафхрда.

- Что скажешь, выпивоха? Посмотрим, кто из вас больший лгун - ты или твой приятель!

Фафхрд, которого стражники по-прежнему держали за плечи, лишь усмехнулся и сложил руки на груди, так что замаскированный под палку меч оказался в висячем положении. Внезапно северянин нахмурился - острая боль пронзила его подвязанную левую ногу, о которой он, признаться, и думать забыл.

Выпрямившись во весь рост, Кровас взмахнул сжатой в кулак рукой, собираясь, видно, распорядиться, чтобы Фафхрда с Мышеловом подвергли жестоким пыткам, но тут в комнату вошел Хрисомило. Передвигался он быстрыми, семенящими шажками, и складки его плаща оставались неподвижными, словно он не шел, а плыл над мраморным полом.

Появление колдуна вызвало всеобщее замешательство. Взгляды всех присутствующих обратились на него. Люди затаили дыхание; Фафхрд и Мышелов почувствовали, как мелко задрожали руки на их плечах. Даже выражение лица Кроваса сделалось встревоженным.

Внешне равнодушный к подобному проявлению чувств, Хрисомило приблизился к стулу Кроваса и, улыбаясь тонкогубым ртом, легонько склонил голову, что, очевидно, заменяло у него поклон.

Указав на Мышелова с Фафхрдом, Кровас спросил резко и вместе с тем нервозно:

- Ты их знаешь?

Хрисомило утвердительно кивнул.

- Они заглядывали ко мне, когда я занимался тем, о чем мы с тобой договаривались. Не опасайся я испортить заклинание, я бы прогнал их, а потом известил бы тебя. Один из них - северянин, лицо второго выдает в нем пришельца с юга - должно быть, из Товилийса или из соседних краев. Оба они моложе, чем кажутся сейчас. Мне думается, они из числа вольных браво, услугами которых иногда пользуется Братство. А их нищенские обноски, разумеется, всего лишь неуклюжий маскарад.

Фафхрд зевнул, а Мышелов печально покачал головой, демонстрируя свое отношение к аналитическим способностям колдуна. Он даже бросил на Кроваса предостерегающий взгляд, который должен был означать, что пресловутый заговорщик - не кто иной, как Хрисомило.

- Вот и все, что я могу тебе сказать, не заглядывая в их мысли, - заключил колдун. - Прикажешь принести лампы и зеркала?

- Погоди, - Кровас взглянул на Мышелова. - Отвечай теперь по правде, или ее добудут из тебя колдовством, а вас обоих запорют до смерти. За кем из моих помощников отправил вас следить Дневной Мастер Нищих? Или ты все наврал?

- Ни капельки, - нагло возразил Мышелов. - Мы доложили ему, как обстоят дела, и он похвалил нас и предупредил, чтобы мы не спускали с заговорщиков глаз.

- А мне не сказал ни слова! - воскликнул Кровас. - Что ж, Бэннат поплатится за это собственной головой, если ты, конечно, не врешь.

Мышелов с обидой посмотрел на Кроваса. Тут по коридору мимо двери проковылял, опираясь на позолоченную палку, дородный мужчина. Шаги его были неслышными и исполненными самодовольства.

Кровас заметил его.

- Эй, Ночной Мастер! - окликнул он. Мужчина остановился, неторопливо повернулся и прихрамывая вошел в комнату. Кровас ткнул пальцем сперва в Мышелова, а затем в Фафхрда.

- Ты их знаешь, Флим?

Ночной Мастер Нищих внимательно оглядел приятелей и помотал увенчанной золотистым тюрбаном головой.

- Никогда не встречал. Кто они такие? Ряженые воры?

- Флим и не может нас знать, - вмешался Мышелов, чувствуя, как захлопывается за ними с Фафхрдом дверца западни. - Мы общались только с Бэннатом.

- Бэннат вот уже десять лет, как не встает с постели, куда уложила его болотная лихорадка, - тихо проговорил Флим. - Поэтому мне приходится пока работать и ночью и днем.

В этот миг из-за спины Флима вынырнули Слевьяс и Фиссиф. На подбородке высокого вора лиловела громадная шишка, голова толстяка была обмотана бинтом. Едва увидев Фафхрда с Мышеловом, Фиссиф закричал:

- Это те двое, что напали на нас, перебили нашу охрану и утащили камни Дженгао!

Мышелов оттопырил локоть, и зеленый флакон, упав на мраморный пол, разлетелся на мелкие кусочки. Комнату заполнил сладкий аромат гардении. А Мышелов тем временем, вырвавшись из рук изумленных стражников и размахивая клюкой, прыгнул к Кровасу.

С неожиданным проворством Флим подставил ему под ноги свою золоченую палку. Мышелов споткнулся и полетел вверх тормашками, но не растерялся и постарался приземлиться поудачнее.

Фафхрд отпихнул стражника слева от себя и рукоятью забинтованного Серого Жезла нанес мощный удар в челюсть тому, что стоял справа. Могучим усилием всех мышц удержавшись на ногах, он отскочил к стене, которую украшали награбленные диковины.

Слевьяс подбежал к стене с воровским инструментом и, напрягшись так, что на лбу вздулись жилы, выломал из гнезда огромную фомку.

Мышелов, который ухитрился-таки сохранить равновесие, обнаружил, что стул Кроваса пуст, а предводитель воров спрятался за его спинкой, сжимая в руке кинжал с золотой рукояткой и пожирая взглядом противника. Развернувшись, Мышелов увидел, что один из стражников, охранявших Фафхрда, без чувств валяется на полу, а второй силится подняться. Сам же великан-северянин, прижавшись спиной к стене, обнажил извлеченный из-под плаща кинжал, ухватив другой рукой как дубинку Серый Жезл.

Вытащив из ножен Кошачий Коготь, Мышелов громогласно воскликнул:

- Прочь, вы все! Он обезумел! Пустите меня, я отрублю ему вторую ногу!

И миновав стражников, которые никак не могли оправиться от изумления, бросился к Фафхрду, моля богов, чтобы опьяненный битвой, вином и ядовитым запахом северянин узнал его и разгадал его намерения.

Серый Жезл просвистел высоко над головой Мышелова. Судя по всему, Фафхрд понял что к чему и теперь подыгрывал другу. Мышелов опустился на колени и под защитой Серого Жезла и длинного кинжала перерезал веревки на левой ноге Фафхрда. Покончив с этим, он рванулся в коридор, кинув на бегу:

- Уходим!

Хрисомило, стоя в отдалении, сосредоточенно наблюдал за происходящим. Фиссиф испуганно отшатнулся. Из-за стула доносились крики Кроваса:

- Задержите их! Остановите их!

Трое стражников, наконец-то опомнившись, преградили было путь Мышелову, но он замахнулся кинжалом - и проскочил между ними, отбив попутно забинтованным Скальпелем золоченую палку, которую вновь попытался подсунуть ему под ноги Флим.

Слевьяс, как следует прицелившись, замахнулся в Мышелова огромной фомкой. Однако в последний момент над плечом Мышелова возникла длинная рука с не менее длинной дубинкой и ударила высокого вора в грудь. Слевьяс покатился по полу, а фомка упала, не пролетев и нескольких шагов.

Мышелов очутился в коридоре. Фафхрд следовал за ним по пятам - как ни странно, по-прежнему на одной ноге. Мышелов указал на лестницу. Фафхрд кивнул, затем подпрыгнул, сорвал со стены тяжелую драпировку и бросил ее поперек коридора, чтобы хоть немного задержать погоню.

С Мышеловом впереди они устремились вверх по лестнице. Сзади раздавались громкие крики.

- Кончай валять дурака, Фафхрд! - буркнул Мышелов. - У тебя теперь две ноги.

- Да, но одна из них ничего не чувствует, - пожаловался северянин. - Уф! Скорее бы она отходила.

Брошенный снизу нож, просвистев между ними, врезался лезвием в стену, выбив из нее каменную крошку. Завернув за угол, беглецы оказались в относительной безопасности.

Еще два пустынных коридора, еще два лестничных пролета - и они добрались до площадки, с которой уводила на крышу сквозь квадратное черное отверстие в потолке крепкая лесенка. Вор, волосы которого перехвачены были цветастым платком - очевидно, отличительным знаком охранников дверей, - подступил было к Мышелову с обнаженным мечом, но, увидев за спиной коротышки Фафхрда и рассмотрев сверкающее острие кинжалов и странного вида дубинки, испуганно попятился.

Мышелов первым быстро вскарабкался по лесенке и выбрался через люк под усыпанное звездами небо.

Он обнаружил, что стоит едва ли не на краю покрытой шифером крыши, уклон которой представлял собой серьезную опасность для новичка в этом деле, но ничем не грозил ветерану.

Послышался хруст дерева. Фафхрд выволок наверх лестницу. Когда он уже выпрямлялся, из люка вылетел нож, стукнулся о шифер и соскользнул по скату крыши вниз. Мышелов, не тратя времени даром, кинулся прочь от люка. На полпути к южному краю крыши его настиг тихий звон - нож ударился о булыжник Аляви Убийц.

Фафхрд немного поотстал - отчасти из-за того, что был менее привычен к лазанию по крышам, отчасти из-за онемевшей левой ноги. И потом, он ведь нес на плече тяжелую лесенку.

- Она нам ни к чему! - крикнул Мышелов.

Фафхрд с радостью избавился от ненужного груза. Лесенка загрохотала по камням мостовой, а Мышелов перескочил на соседнюю крышу, уже не такую крутую. Фафхрд мигом очутился рядом с приятелем.

Ведомые Мышеловом, переходя порой на бег, они пустились в обратный путь и выбрались из мрачного леса дымовых труб, отдушин, водяных баков, крышек люков, голубятен и птичьих силков в том месте, где нависал над улицей Лудильщиков крытый мостик, удивительно схожий с тем, что соединял дома Роккермаса и Слаарга.

Пригибаясь как можно ниже, беглецы перебрались по нему на другую сторону улицы. Над головами их что-то просвистело. Едва они спрыгнули с мостика на крышу, вновь раздался тот же трижды повторенный свистящий звук. Один из неизвестных предметов, стукнувшись о трубу, упал прямо к ногам Мышелова. Тот поднял его, оглядел, взвесил на ладони и подивился тяжести метательного снарядика.

- Они там, - сказал он, тыкая пальцем себе за плечо, - видно, здорово разозлились, коли вывели на крыши пращников. Горячие, однако, ребята.

От улицы Лудильщиков путь их лежал на юго-восток, к тому месту на улице Коробейников, где дома стоят так близко, что перепрыгнуть с одного здания на другое не составляет труда. По пути они угодили в плотное облако ночного смога. Кашляя и чихая, Мышелов, за плечо которого держался Фафхрд, вынужден был сбавить шаг и добрых шестьдесят ударов сердца беспомощно шарил руками вокруг. Лишь на подходе к улице Коробейников сумели они выбраться из смога. В небесах вновь засияли звезды.

- Что за чертовщина? - справился Фафхрд, глядя вслед плывущему к северу облаку. Мышелов передернул плечами.

Случись в этот час пролетать над Ланхмаром ястребу, он увидел бы, как расползается по переулкам черная завеса, недавно еще клубившаяся над “Серебряным Угрем”.

Достигнув Чумного Двора, приятели спустились на землю.

Посмотрев друг на друга, на свои забинтованные клинки, на вымазанные краской лица и испачканную грязью и сажей одежду, они расхохотались. Они хохотали и хохотали и никак не могли успокоиться; задыхаясь от смеха, Фафхрд принялся массировать левую ногу у колена. Добродушно подтрунивая над собой, они размотали бинты на мечах - Мышелов широко раскрыл глаза, словно и понятия не имел, что там внутри, - и пристегнули ножны к поясам. Свежий ветерок унес прочь зловоние жидкости из зеленого флакона, а прогулка по крышам без следа развеяла пьяный туман в головах. Ни Фафхрд, ни Мышелов не испытывали сейчас желания выпить; им хотелось лишь поскорее вернуться домой, как следует подзаправиться и поведать милым подружкам о своих безумных похождениях.

Бок о бок они зашагали дальше.

Исчезновение смога будто оживило кривые и грязные переулки. Даже Аллея Костей выглядела менее мрачно и угнетающе.

Взобравшись легкой поступью по длинной, скрипучей, зияющей проломами лестнице, они встали плечом к плечу на площадке, и Мышелов с силой толкнул дверь, чтобы та распахнулась.

Но дверь не поддалась.

- Заперта, - заключил Мышелов и только тут заметил, что сквозь щели в двери наружу почти не пробивается свет, если не считать слабого оранжево-красного свечения. Усмехнувшись, он проворчал с мнимым раздражением, за которым пряталась легкая тревога:

- Они, видишь ли, спят, а мы изволь торчать под дверью!

Трижды громко постучав, он сложил трубочкой ладони и крикнул в дверную щель:

- Эгей, Ивриан! Вот он я, живой и здоровый! Эгей, Влана! Можешь гордиться своим кавалером; он в одиночку расправился с кучей воров, даром что скакал на одной ноге!

Изнутри не донеслось ни звука, разве что шорох, такой тихий, что мог попросту померещиться.

Фафхрд потянул носом.

- Нехороший запах, - проговорил он.

Мышелов забарабанил по двери кулаком. Безрезультатно.

Фафхрд отстранил друга и подошел к двери, намереваясь высадить ее плечом.

Мышелов покачал головой, стукнул по стене, сделал неуловимое движение - и к ногам его вывалился кирпич, который мгновение назад казался чуть ли не приросшим к месту. Мышелов просунул в открывшееся отверстие руку. Послышался скрежет отодвигаемых засовов. Выпрямившись, Мышелов легонько толкнул дверь, и та отворилась.

Однако ни Фафхрд, ни Мышелов не бросились сломя голову в комнату. Их остановило некое предчувствие опасности. Из раскрытой двери пахнуло звериным запахом, к которому примешивался сладковатый аромат духов, какими вряд ли захочет воспользоваться здравомыслящая женщина.

Оранжевое свечение исходило из распахнутой дверцы маленькой черной печки. Правда, дверца как-то неестественно наклонилась - по всей видимости, кому-то понадобилось приподымать печку.

Этот неестественный наклон как нельзя лучше говорил о том, какому разорению подверглась комната.

В оранжевом полумраке виднелись собранные в гармошку ковры с черными пятнами на них; под полками, вперемешку с кувшинами и эмалевыми шкатулками, валялись связки свечей. У очага и рядом с оттоманкой чернели две продолговатые и бесформенные груды.

И с каждой из них на Фафхрда с Мышеловом глядели бесчисленные, довольно широко расставленные, пылающие злобой глазки.

С другой стороны очага, на ковре, серебрилась клетка, в которой не было и намека на птиц.

Послышался лязг металла. Это Фафхрд попробовал, легко ли вынимается из ножен Серый Жезл.

И, словно оба они восприняли этот звук как сигнал к действию, воины обнажили клинки и плечом к плечу вошли в комнату, настороженно вслушиваясь в скрип пола.

Глазки на кучах беспокойно замигали. Мужчины подходили все ближе, и среди глазок возникла паника. Черные зверьки с безволосыми хвостами бросились к черным пятнам на коврах, исчезая в них друг за другом.

Черные пятна были ничем иным, как дырами в крысиные норы, а красноглазые твари - крысами.

Фафхрд с Мышеловом, охваченные приступом безудержной ярости, с бранью ринулись вперед. Но зарубили они немногих. Крысы удирали без оглядки, скрываясь как в новых, так и в старых норах - у стен и в очаге. Кроме того, первый удар Фафхрда пришелся в пол, а на третьем шаге гнилые доски не выдержали, и он провалился по самое бедро. Мышелов, впрочем, не обращал внимания на зловещий треск.

Фафхрд высвободил ногу, не чувствуя боли от заноз и, как и Мышелов, не слыша неумолчного скрипа деревянного пола. Крысы разбежались. Северянин шагнул к товарищу, который кинул в топку печки несколько палок.

И тут их охватил ужас. Крысы исчезли, но оставили после себя две продолговатые груды. Их теперь было отчетливо видно в желтом отсвете пламени из топки; они утратили свою черноту и обернулись множеством красок - от темно-коричневой, болезненно-лиловой, сиреневой и снежно-белой до алей, - красными нитями чулок и рдяными пятнами крови.

Крысы обглодали до костей руки и ноги и вдоволь полакомились внутренностями, однако почему-то пощадили лица, на которые, впрочем, лучше было не смотреть: искаженные предсмертной гримасой, багрово-синие от удушья, с вывалившимися языками и выпученными глазами… Прежними были лишь темно-русые и черные волосы да белые-белые зубы.

Несмотря на переполнявшие их ужас, горе и гнев, мужчины не в силах были отвести взгляды от любимых и заметили вдруг, как соскользнули с девичьих шей и, постепенно растворяясь в воздухе, потянулись к раскрытой двери две узеньких черных полоски - две струйки ночного смога.

Громко затрещав, пол посреди комнаты просел еще на три пяди.

Уголки оглушенного несчастьем сознания машинально отмечали, что кинжал Вланы пригвоздил к полу крысу, которой, видно, невтерпеж было дожидаться, пока расправится со своими жертвами смог; что пояс девушки бесследно пропал вместе с висевшей на нем сумкой; что та же участь постигла инкрустированную серебром шкатулку, в которую Ивриан переложила самоцветы, переданные ей Мышеловом.

Мужчины переглянулись; им хватило мгновения, чтобы прочесть в глазах друг друга подтверждение собственным мыслям. Поэтому Фафхрду не пришлось объяснять, зачем он снимает плащ, с капюшоном и зачем, брезгливым движением стряхнув крысу, засовывает за пояс кинжал Вланы. Поэтому Мышелову не пришлось отвечать на недоуменные вопросы, когда он изучал перед огнем содержимое пузырьков с мазью. Разбив три из них, он призадумался, сунул в мешок другие три пузырька, ссыпал туда же факелы и подобрал горшок с угольями.

Потом, по-прежнему не разжимая губ, Мышелов просунул руку в очаг и опрокинул печку на пол, дверцей топки прямо на пропитанные маслом циновки. Ярко вспыхнуло желтое пламя.

Мужчины бегом бросились к двери. Отчаянно заскрипев, пол проломился. Друзья выскочили на площадку за дверью в тот самый миг, когда охваченные пламенем циновки, печка, дрова, свечи, оттоманка, столики со шкатулками и пузырьками и обезображенные трупы их возлюбленных провалились в пыльную, затянутую паутиной комнату этажом ниже. Загудел, разгораясь все сильнее, погребальный костер.

Друзья скатились по лестнице, которая, едва они очутились на земле, отделилась от стены и рухнула в темноту. Им пришлось раскидывать ее обломки, чтобы выбраться на Аллею Костей.

Огонь разбушевался; языки пламени вырывались наружу сквозь ставни верхнего этажа и сквозь забитые досками оконные проемы внизу. Когда Мышелов с Фафхрдом достигли Чумного Двора, в “Серебряном Угре” громко зазвонил пожарный колокол.

Не снижая темпа, приятели добежали до развилки, откуда начиналась Аллея Смерти. Там Мышелов схватил Фафхрда за руку и заставил остановиться. Северянин вырвал руку, грязно выругался; во взгляде его сквозило безумие. Мышелов задыхаясь крикнул:

- Надо приготовиться!

Ухватив свой мешок за горловину, он с размаху обрушил его на мостовую - так, чтобы раскололись не только пузырьки, но и горшок с угольями. Вскоре запахло паленой мешковиной.

Мышелов обнажил Скальпель, а Фафхрд - Серый Жезл, и они устремились вперед. Мышелов размахивал над головой мешком, чтобы раздуть пламя. К тому времени, когда они пересекли улицу Коробейников и ворвались в Обитель Воров, мешок стал огромным огненным шаром. Подпрыгнув, Мышелов зашвырнул его в глубокую нишу над входом.

Раздались вопли охранников.

Привлеченные криками и топотом ног, в коридор высыпали воры-подмастерья - и тут же боязливо попятились обратно при виде двух воинов с яростной решимостью на лицах, которые сжимали в руках длинные и острые клинки.

Один ученик, которому вряд ли было больше десяти лет, немного замешкался. Серый Жезл вонзился ему в грудь, и он умер с мольбой о пощаде на губах.

В глубине послышался тихий звон, от которого почему-то становились дыбом волосы. Двери вдоль по коридору начали захлопываться одна за другой. Фафхрд с Мышеловом жаждали кровавой схватки, но воры, видно, вовсе не стремились скрестить с ними мечи. В коридоре, несмотря на горящие факелы, сгущался мрак.

Добежав до лестницы, воины поняли, откуда он взялся. Над ступеньками клубилось черное облако смога.

Струйки его, материализуясь прямо из воздуха, на глазах удлинялись и принимали омерзительные формы. Они перегородили гигантской паутиной коридор второго этажа - от стены к стене и от пола до потолка, так что Фафхрду и Мышелову пришлось прорубать себе дорогу; по крайней мере именно это померещилось их воспаленным рассудкам. Из седьмой по счету двери впереди снова донесся колдовской звон, который перешел вдруг в насмешливое кудахтанье, не уступавшее в безумии возбуждению друзей. Черная пелена смога сделалась гуще.

На втором этаже Обители Воров тоже не видно было ни одной раскрытой двери. У Мышелова мелькнула мысль, что воры боятся не их с Фафхрдом, а Хрисомило с его колдовскими штучками, пускай он даже защищает Обитель от незваных гостей.

Вход в комнату с картой, из которой вероятнее всего было ожидать нападения, оказалось, преграждала огромная дубовая дверь, обитая сверху донизу железом.

Продвижение воинов замедлилось; струйки смога не пускали их, так и норовили обвиться вокруг ног. Внезапно на полпути между комнатой с картой и логовом колдуна из воздуха возник черный паук ростом с волка.

Мышелов разрубил черную паутину, которая отделяла его от твари, отступил немного назад и прыгнул на паука. Скальпель воткнулся тому промеж восьми только-только проявившихся глаз. Чудище сморщилось, точно проколотый мочевой пузырь, и издохло. В ноздри Мышелову ударила отвратительная вонь.

В следующий миг они с Фафхрдом уже заглядывали в комнату колдуна. Обстановка ее почти не изменилась, разве что кое-чего прибавилось.

На длинном столе яростно фырчали два перегонных куба; их насадки выплевывали змеящиеся струи дыма - не в резервуары, а прямо в комнату. Быстрее болотной кобры, что завидела добычу, эти струи сплетали преграду между воинами и Хрисомило, который опять склонился над волшебным манускриптом; правда, теперь, бормоча, заклинание, он не сводил глаз с Мышелова и Фафхрда, лишь изредка заглядывая в текст.

На другом конце стола, где дыма не было и в помине, устроился Сливикин, рядом с которым восседала громадная крыса. Они походили друг на друга как близнецы, только голова у крысы была поменьше.

В норах у пола сверкали глазки других крыс.

Зарычав, Фафхрд обрушил Серый Жезл на дымный барьер. Но как он ни бушевал, ему не удалось пробиться сквозь паутину смога; мало того, разрубленные им нити потянулись к нему, угрожая запеленать северянина в кокон.

Фафхрд перекинул меч в левую руку, а правой извлек из ножен свой длинный кинжал и кинул его в колдуна. Кинжал пронзил три струи дыма; четвертая и пятая замедлили его полет, в шестой он словно завяз, а седьмая подхватила его, и он бессильно повис в воздухе.

Хрисомило усмехнулся, обнажив крупные резцы; Сливикин заверещал и запрыгал от восторга.

Мышелов швырнул в чернокнижника Кошачий Коготь. Его попытка закончилась еще более плачевно, ибо, отвлекшись, он не заметил подбирающихся к нему струек смога, и те обвились вокруг его боевой руки и шеи. Крысы в норах зашевелились и полезли наружу.

Фафхрду тоже приходилось несладко. Дымные струйки оплели его колени и левую руку и едва не повалили на пол. Пытаясь устоять на ногах, он выхватил из-за пояса кинжал Вланы и поднял его над плечом. В свете факелов призрачно засеребрилась рукоять оружия, тускло замерцало покрытое засохшей крысиной кровью острие.

Усмешка сползла с лица Хрисомило. Он вскрикнул, отшатнулся и заслонил глаза руками-культяшками.

Кинжал Вланы пронзил черную паутину, которая как будто расступилась перед ним, проник между рук колдуна и вошел по рукоять в его правый глаз.

Хрисомило взвизгнул и вцепился в рукоятку оружия.

Черная паутина вздрогнула.

Перегонные кубы нежданно-негаданно разлетелись вдребезги, а их содержимое пролилось на стол. Массивная столешница задымилась. Горящая голубым пламенем жидкость потекла на мраморный пол.

Испустив сдавленный хрип, Хрисомило рухнул навзничь, крепко стиснув пальцами серебряную ручку кинжала.

Паутина сделалась прозрачной, будто политое водой свежее чернильное пятно.

Мышелов рванулся вперед и одним ударом рассек надвое Слевикина и крысу, прежде чем они успели осознать грозящую им опасность. Остальные крысы опрометью кинулись в норы.

Исчезли последние следы колдовского смога, и Мышелов с Фафхрдом остались в компании трех трупов. В Обители Воров царила мертвая тишина. Пролившаяся на пол жидкость застыла; древесина стола так и не вспыхнула.

Приступ безумия и ярости миновал, жажда крови и мщения исчерпала себя. Воинам уже не нужен был ни Кровас, ни кто другой из воров. Фафхрд с содроганием припомнил лицо мальчишки, которого он поразил в припадке бешенства.

Но горе их не уменьшилось и боль не притупилась, а стала, пожалуй, еще острее; вдобавок их переполняло растущее отвращение ко всему, что их окружало: к трупам у ног, к разгромленной комнате колдуна, к Обители Воров как таковой и к городу Ланхмару со всеми его улицами, площадями и закоулками.

С гримасой отвращения Мышелов вытер Скальпель о какую-то тряпицу и вложил меч в ножны. Фафхрд последовал его примеру. Потом они подобрали свои кинжалы, которые упали на пол, как только исчезла черная паутина, но ни один из них не потрудился вытащить из глазницы колдуна кинжал Вланы. На столе Хрисомило лежали черная с серебром бархатная сумка Вланы, ее пояс и голубая эмалевая шкатулка Ивриан. Эти предметы они прихватили с собой.Как и в уничтоженном огнем обиталище Мышелова, им не требовалось слов, чтобы понять друг друга, чтобы ощутить родство душ и единство целей. Сгорбившись, медленным шагом покинули они логово колдуна, миновали запертые комнаты и спустились по гулкой лестнице; шаг их постепенно убыстрялся. Они прошли пустынным коридором первого этажа, под сводами которого гуляло эхо их шагов, проскользнули под выгоревшей сторожевой нишей, оставили за спиной Обитель Воров и повернули сначала налево, на север, чтобы сократить путь по улице Богов, а потом - направо, на восток. Единственным, кто попался им по дороге, был хилый и сутулый мальчуган, который с несчастным видом возил шваброй по мостовой перед дверью винной лавки в первых лучах восходящего солнца; остальные горожане мирно храпели в своих постелях. Да, они свернули направо, на восток, вниз по улице Богов, ибо она выводила к Болотным Воротам, за которыми начиналась гать через Великое Соленое Болото. Ворота эти были ближайшим выходом из веселого города Ланхмара, который сделался друзьям отвратителен, стал для них городом утраченной любви, пребывание в котором сулило отныне Фафхрду и Серому Мышелову отчаянье и тоску.

[1] Браво - наемный убийца (итал.).

[2] Кварта - четвертая позиция в фехтовании.

[3] Позиции в фехтовании: секунда - вторая позиция, прима - первая.

[4] Гарда - металлический вогнутый щиток на рукояти оружия для защиты руки в бою.

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

27.08.2008