Моррелл Дэвид

Кровавая клятва

Дэвид Моррелл

Кровавая клятва

Часть первая

1

Ярко-белые ряды крестов тянулись в бесконечность. Они были идеально расположены: каждый крест и каждый ряд находились на одинаковом друг от друга расстоянии. Горизонтальные и вертикальные линии складывались в аккуратные, упорядоченные решетки.

Хьюстон внезапно почувствовал холодок, заставивший его вздрогнуть. "Это просто ветер, обыкновенный ветер подул с холма", - сказал он, не веря самому себе. Взятый напрокат "ситроен" стоял на самой высокой точке этой местности. Опершись на его крышу, Хьюстон наблюдал за раскинувшимся внизу военным кладбищем. Порывы ветра разметали его волосы, заставляли щеки неметь. Ему пришлось зажмуриться и сощурить глаза. Слеза застила правый глаз. "Это всего лишь ветер, - вновь сказал он самому себе, но как-то неуверенно. - Конечно же, просто ветер".

Кресты сияли, словно ежедневно между рядами шагали скорбящие солдаты, смахивая с них пыль и натирая до блеска. Эта яркость раздражала Хьюстона, а спокойная размеренность, с какой они были расставлены, утомляла. Тридцать семь лет назад здесь полегло десять тысяч солдат. Может быть, здесь, на этом месте, где сейчас стоит арендованный "ситроен", сидел на раскладном стульчике генерал. Долина в тот день выглядела, словно дымящаяся адова яма: пламя, взрывы, дым и воронки, тела, разбросанные по истерзанной земле, гремящий хаос. Собственное воображение поразило Хьюстона. Ветер играл с ним. Он взвыл, и Хьюстону послышался отдаленный грохот ружей. Он был уверен в том, что слышал пронзительные крики, жуткие стоны, и...

Хьюстона передернуло. Сморгнув очередную слезу, он вновь увидел перед собой аккуратную решетку из крестов, ярко выделявшуюся на роскошной зеленой траве, настолько глубокой по тонам, что она казалась почти что оливковой. Черные оливки. Покрова могил. А вдалеке подгоревшие облака оттеняли небо такой бездонной глубины, которую ему никогда в жизни не приходилось видеть.

- Скоро начнется буря, - послышался за спиной голос Дженис.

Хьюстон, обернувшись, кивнул. Дженис задрожала, поплотнее запахнув на груди коричневый твидовый блейзер. Длинные рыжеватые волосы были откинуты ветром назад. Щеки казались неестественно красными. Зеленые глаза сузились и слезились, как и его собственные. Они проникали в его душу.

- Нельзя ли смотреть на них из машины? Я продрогла.

Хьюстон улыбнулся.

- Похоже, я путешествовал во времени.

- Алло, не торопись. Ты ждал этого тридцать семь лет, но, Боже милосердный, разве тебе не холодно?

- А мы включим обогреватель. И спустимся вниз.

Отвернувшись от Дженис, он открыл дверцу со стороны водительского сидения и забрался в кабину. Спортивные туфли крепко прижимались к педалям. Дженис проскользнула и села рядом с ним. Они захлопнули двери. Его щеки онемели. Руки замерзли. Ветер завывал, бормоча что-то рядом со стеклом.

- Я чувствую пустоту... какое-то странное... состояние, - проговорил Хьюстон.

- Обычное дело. Этого можно было ожидать. Ведь он в конце концов твой отец.

- Был отцом.

Хьюстон завел мотор, отъезжая от "центральной туристической точки" (как было написано по-французски на знаке) и по двухполосному гудронному шоссе начал съезжать вниз, направляясь на встречу, в ожидании которой провел всю свою сознательную жизнь.

- Странно, - проговорил он. - Ребенком я только и делал, что представлял, на что будет похоже это место. Воображал себе кладбища, какие есть в наших краях. Но ведь это... Не знаю, право, как и назвать.

- Санировано, гомогенизировано, анестезировано и упаковано в целлофан.

Мужчина рассмеялся.

- Ты навсегда останешься в шестидесятых. Закрою глаза и вижу, как ты произносишь речи на ступеньках перед главным входом в студенческий союз. "Сожгите свои повестки! Захватим здание администрации!"

Дженис спрятала лицо в ладони.

- Не могла я быть такой плохой.

- А я ничего и не говорю. Ты, разумеется, была хорошей. Но должен тебе признаться. По секрету. Свой военный билет я так и не сжег.

- Ты, лгун. Ты всегда хотел лишь...

- Забраться руками тебе в штаны. Или в трусы, что тоже неплохо.

- Лицемер, да к тому же еще и грубиян.

- Грубиян, но крайне прагматичный. Давай уж говорить по существу.

Они шутили и смеялись, а перед ними вставали все новые и новые ряды крестов, увеличиваясь в размерах. "Веселиться здесь - все равно, что насвистывать, когда мимо проезжает катафалк", - подумал Хьюстон.

- Ты, похоже, по-настоящему испуган, - сказала Дженис.

- Здесь нет деревьев. Заметила?

- Рощица бы испортила весь вид. Армии же нравится, когда все чисто и аккуратно. Как говорится, "в аккурате".

- Так говорят во флоте.

- Слушай, прекрати, а? Ты же прекрасно меня понял. Короче говоря: военные убивают друг друга, а затем наводят глянец на смерть.

- Неподходящая для краснобайства война. Не Вьетнам.

- Допускаю. Необходимая война. Это понятно. Но стоя здесь, на этом холме и глядя на эти кресты, никогда не узнаешь, сколько боли лежит в этой земле.

- Не уверен, что хочу, чтобы мне об этом напоминали.

Хьюстон почувствовал, как его изучает Дженис.

- Прости, - сказала она. - Похоже, я не совсем соображаю, что говорю.

- Тридцать семь лет. - Он покачал головой и крепче сжал руль. - А ты знаешь, я ведь даже на фотографии его никогда не видел.

Дженис пораженно уставилась на мужа.

- Что-что? Издеваешься?

- Мать сожгла их все. Говорила, что не перенесет напоминания. Потом, конечно, пожалела. Но тут уж ничего нельзя было поделать: негативов у нас не было.

- Видимо, она его безумно любила.

- Знаю только, что возможностей вторично выйти замуж у нее было достаточно, но она ими не воспользовалась. И я все еще помню, - хотя прошло много лет, - как она плакала вечерами перед сном. Я просыпался и слышал ее. Входил и спрашивал, что случилось. "Я просто вспоминала, Пит, - говорила она мне с красными от слез глазами, шмыгая носом. - Просто вспоминала твоего отца".

- Господи.

- Как много крестов! Интересно, под каким похоронен он?

Дженис положила руку ему на колено и ободряюще сжала. Затем, покопавшись в своем джутовом кошельке, вытащила пачку сигарет. Зажгла одну и передала мужу.

Он кивнул и глубоко затянулся. Американская. Низкое содержание смол и никотина. Он с большим трудом отыскал здесь эти сигареты, заплатив за них в четыре раза больше, чем они стоили в Штатах. Но те французские, которые он здесь пробовал, никуда не годились. Один кашель. Кроме того, он считал, что так как их трудно отыскать, ему удастся держать в узде свою вредную привычку.

К тому же - деньги.

"Ситроен" заполнился дымом. Хьюстон открыл окошко и почувствовал резкий удар ветра по лицу. Дым мгновенно улетучился. Хьюстон смотрел на высокие травы, гнущиеся к земле по обеим сторонам пути. Гудронная дорога повернула налево по склону. С этого места хорошо просматривались обширные сады в западном крыле долины. Но ветер нагнал облака, и они закрыли солнце. По долине прокатилась тень. Хьюстон повернул. Теперь у него перед глазами оказалась восточная часть долины, ветровое стекло было как будто забито крестами, - они были близко, отлично видны и, казалось, таили в себе какую-то угрозу - белые, бесконечные, на фоне грозных туч.

Перед ними вырастала каменная ограда, становясь все более отчетливой. Наконец, Хьюстон въехал в распахнутые, разукрашенные ворота и остановился на стоянке. Выйдя из "ситроена", пара оказалась перед длинным низким белым зданием, которое напомнило Хьюстону административные центры у себя на родине, сплошь стекло и сталь. Безликое. "К нему бы очень хорошо подошло определение "институтское здание", - подумал он. Кусты казались сделанными из пластика, а газон напоминал бетонное покрытие.

- Безумие, - пробормотав Хьюстон. - Ничего не произойдет, ничего не изменится из-за того, что я сюда приехал. Черт побери, да ведь я его даже не знал, даже не видел. - Голос у него стал каким-то скрипучим.

- Хочешь сбежать?

Пит покачал головой.

- Не могу. О своем отце я не думал годами. Но хорошо помню, как еще мальчишкой дал зарок, - когда вырасту, увидеть его могилу. Теперь мать умерла. Мы приехали во Францию, чтобы я отвлекся от мыслей о ее смерти. Но я все продолжаю ее вспоминать. Может быть, если я увижу эту могилу, мне легче будет примириться с той. А, может быть, я просто хочу рассказать ему, что его жена умерла.

Джен сунула ладошку в его руку, и он крепко сжал ее. Хьюстон почувствовал, как в горле застрял комок.

- Давай-ка выполним твой зарок.

Хьюстон кивнул. Он прошел мимо знака - Памятник Американским Бойцам - по обсаженной кустами дорожке к стеклянным дверям входа. Толкнув их, он почувствовал спертый воздух в помещении и услышал эхо собственных шагов, отражавшихся от пола, покрытого поддельным мрамором. В длинной, узкой комнате на стенах висели огромные щиты: фотографии и карты, показывающие развитие событий в этой битве; ружья, шлемы, форма и ранцы; модели, диорамы, картины, флаги. Комната была слишком ярко освещена. Пит услышал шипение, с которым за его спиной закрылась дверь. Почувствовал, как Дженис встала рядом с ним.

Но все свое внимание он сосредоточил на столе, находившемся прямо перед ним, в противоположном конце комнаты. Длиннолицый служащий с коротко подстриженными волосами, тонкими губами и в темном костюме, расправил плечи, поджидая их. Хьюстон прошел прямо к нему.

- Чем могу быть полезен, сэр?

Хьюстон увидел на лацкане у клерка значок Американского Легиона.

- Прямо не знаю, как... Мой отец здесь погиб, - выпалил Хьюстон. - И я не знаю, как отыскать его могилу. Они расположены в алфавитном порядке? - Голос его казался гулким в мавзолейной пустоте зала.

- Нет, сэр. - Клерк наклонился вперед со столь упредительным и скорбным видом, что невольно напомнил Хьюстону распорядителя похорон. - По полкам и ротам. Если вы сообщите мне эти сведения или хотя бы назовете имя своего отца, я вам найду его могилу.

- Стивен Хьюстон.

- Знаете ли вы его отчество? На случай, если людей с такими именами окажется несколько.

- Прошу прощения?

- Я говорю, что может оказаться несколько Стивенов Хьюстонов.

- А, понятно. Самюэль.

Клерк, голос которого выдавал южанина, посмотрел на Пита с интересом.

- Из Техаса, сэр? - растягивая слова, пропел он.

- Нет, а почему вы так подумали?

- Прошу прощения, сэр. Просто отчество, понимаете... Сэм Хьюстон.

- А, ну да, конечно... Нет, мы из Индианы.

- Минуточку, подождите. - Клерк повернулся к консоли, находящейся у него под стойкой.

Хьюстон взглянул на Джен. Гудели яркие флуоресцентные лампы. Он почувствовал, как в висках началось гулкое уханье.

- Наверное, придется еще разок курнуть, - сказал он. За его спиной пальцы клерка выбивали чечетку на компьютере. Джен принялась копаться в кошельке. Хьюстон услышал озадаченный голос техасца.

- Так значит, Стивен, Сэмюэл да еще и Хьюстон, так, сэр?

- Именно. - Он взял у Джен сигарету. Закурил и вновь повернулся к клерку.

И ему не понравилось, как молодой человек хмурился. Сердце его гулко забухало.

- В чем дело?

- Мне бы хотелось уточнить, как пишется имя вашего отца, сэр.

- Х-ь-ю...

- Нет, с фамилией все понятно. Имя, имя, сэр. Пишется с "ив" в середине, так? Иногда еще добавляется или убирается лишнее "е", после "в".

- Нет, все правильно. Только "ив" - и больше ничего.

- А вы уверены в том, что он похоронен именно здесь?

- Абсолютно.

- Не может это быть другое кладбище?

- Нет, именно это.

- Секундочку, сэр.

Клерк на негнущихся ногах побрел к двери. Постучал. Изнутри ответил приглушенный голос.

Хьюстон наблюдал за тем, как клерк вошел в другую комнату и прикрыл за собой дверь.

- И что за чертовщина здесь, блин, происходит? - обратился он к Джен.

Озадаченные глаза женщины нервно скакали туда-сюда.

- Думаю, что их дурацкий компьютер опростоволосился.

Хьюстон резко повернулся к неожиданно открывшейся двери. И уставился на человека в военно-морской куртке, с темными глазами и квадратной челюстью. До Хьюстона еще доносилось отдаленное эхо его шагов.

- Мистер Хьюстон, меня зовут Эндрюс. Управляющий.

Они обменялись нервными, неохотными рукопожатиями.

- Мой помощник уведомил меня, что вы приехали сюда, чтобы навестить могилу своего отца?

- Верно.

- Мы не можем отыскать записи о том, что отец ваш был похоронен именно на этом кладбище.

У Хьюстона перехватило дыхание.

- Мой помощник все перепроверил, и на дисплее не оказалось никого с таким именем.

- Но это невозможно!

- Почему же, сэр... Во время закладки в программу наших старых данных, мы были очень аккуратны. Но мы все же люди, и, естественно, случаются ошибки.

- Ошибки? Так, значит, подобное уже случалось?

- Мне очень жаль, сэр... В прошлом году, а также недавно, в прошлом месяце. - Казалось, Эндрюсу очень неловко. - Все наши документы находятся внизу. Я все проверю. Займет не более пятнадцати минут.

- Подождите-ка. А эти, ну, другие могилы... Вы их нашли? Но управляющий почему-то ничего не ответил.

2

Хьюстон мерил шагами комнату. Он ничего не понимал. Управляющему понадобилось больше пятнадцати минут, о которых он поначалу говорил. Затем, когда он, наконец, появился, то попросил их с Джен пройти к нему в кабинет. Нахмурившись.

Хьюстон и сам умел хмуриться. Он взглянул на жену, погасил в пепельнице очередную сигарету и вошел вслед за ней в кабинет.

Хьюстону стало нечем дышать, - комнатка была маленькой и в ней не было окон. Возле металлического стола, на котором ничего не лежало, стояли три стула, тоже металлических. На стене - телефон. И сильные яркие лампы, лишь усиливающие головную боль.

- Вы, видимо, и так уже кое-что поняли, - начал Эндрюс.

Хьюстон застыл на стуле.

- Но...

- Пожалуйста, прежде, чем вы ударитесь в амбицию, послушайте меня. Все-таки я могу предложить вам несколько приемлемых объяснений. Вполне возможно, ваш отец похоронен на кладбище к северу отсюда. Это в пятидесяти милях...

- Нет, его убили именно здесь, в этой битве.

- Итак, естественным предположением является то, что если он здесь убит, то, следовательно, здесь и похоронен, - Эндрюс ждал ответа.

У Хьюстона от злости огнем загорелось лицо. Но он попытался себя успокоить.

- Верно, именно это я и предположил.

- Но военные дела, особенно в боевой обстановке, не всегда были четко организованы, здесь применима обыкновенная человеческая логика. - Эндрюс сложил губы "куриной жопкой". - Вам известен смысл и расшифровка сокращения ПБВ?

- Разумеется.

- В данном случае так и могло произойти. В общем, если говорить откровенно, то ваш отец мог быть похоронен где угодно.

- Тогда, - Хьюстон с трудом пытался сдержать рвущуюся наружу злобную нетерпеливость, - позвоните на то близлежащее кладбище, о котором вы говорили.

- Я уже это сделал. Теперь мы должны всего лишь дождаться ответного звонка.

Но ответ, когда он наконец последовал, оказался вовсе не тем, на который надеялся Хьюстон. Эндрюс повесил трубку обратно на место. И покачал головой, постукивая карандашом по столу.

- Господи, но неужели вы не понимаете, как это безумно звучит, - прошептал Хьюстон.

- С моей стороны было бы нечестным не сообщить вам еще об одной вероятности.

- Какой же?

- О ней крайне неприятно упоминать. Вы только разозлитесь. Я знаю.

- То есть, вы хотите сказать, разозлюсь еще сильнее. - Он побелел.

- Существует вероятность, - хочу сразу же оговориться, крайне маленькая, можно даже сказать, ничтожная, - что вашего отца похоронили под именем другого человека.

- Под другим именем?

- Точно. Если бирки перепутали...

- То есть он похоронен здесь же, но зовут его уже Смит или Джонс? - Голос Хьюстона взлетел на недосягаемую высоту.

- Или Джон Доу - неизвестный, неопознанный. В сражениях бирки иногда уничтожаются, а тела бывает настолько...

- Пожалуйста, - просительно запричитала Джен.

- Прошу прощения, миссис Хьюстон. Нельзя сказать, что подобный разговор мне доставляет удовольствие. Существует еще одна возможность: когда кладбищенские списки каталогизировали, то ошибка...

- Будьте добры, попроще, - рявкнул Хьюстон.

- То есть ваш отец вполне мог быть похоронен, но не внесен в наши списки.

- То есть, вы хотите сказать, что его тело утеряно?

- Я ведь не говорю, что я его потерял, сэр. - Голос управляющего изменил окраску. - Челюсть его выдвинулась вперед, а скулы стали четче выдаваться на лице. - Меня перевели сюда, сэр, пять лет назад. Я понятия не имею о том, чем здесь занимались мои предшественники. Но могу вас уверить в том, что свою работу я выполняю хорошо.

Хьюстон почувствовал, как охватившая его ярость заполнила крошечный кабинетик.

- Пит, мистер Эндрюс хотел нам помочь, - произнесла озабоченно Джен.

Хьюстон замер на стуле. Затем, помассировав пульсирующий от боли лоб, неуклюже закивал, чувствуя смущение.

- Я не имел в виду лично вас, - проговорил он, - я хотел сказать... ну... что это мог сделать... кто-нибудь...

Хьюстон увидел, как управляющий сверкнул глазами.

- Прошу прощения, - сказал он. - Я - учитель. И, наверное, мог бы говорить иначе. Выражаться несколько точнее. Прошу прощения.

Вспышка в глазах Эндрюса сменилась задумчивостью. Видно было в глубине темных глаз управляющего, что его ум обрабатывал полученное извинение. Наконец, он вздохнул.

- Я чертовски озабочен, - прошу, мэм, извинить мой язык - ведь я служил в армии. Сержант мое звание. Теперь работаю на министерство обороны. И отношусь к своей работе честно. Вы не представляете, в какие сложные положения нас частенько ставит Военное Министерство. Вспомните анекдоты про военных. - Он покачал головой. - Поверьте, я делаю на своем месте все от меня зависящее. Представьте себе, каково мне было, когда случались подобные ситуации в прошлом. Мне было хуже, чем сейчас, раза в два. Но какая бы глупость здесь не произошла - поверьте - я к ней никакого отношения не имею. Мне себя винить не за что. Я ведь только... Мистер Хьюстон, что у вас со лбом?

- Чертова боль. - Хьюстон щурился в свете ослепительных резких флуоресцентных ламп. Их гудение напоминало вой зубоврачебного сверла.

- Сейчас, минуточку. - Джен сразу же полезла в сумочку. - Отыскав металлическую баночку с аспирином, она схватилась за термос. - И немножко кофе осталось.

Хьюстон проглотил три пилюли и выпил теплого горького кофе. Потом поставил чашку на стол, прикрыл глаза и стал ждать, когда жгучая боль отступит.

- Я обещаю вам удовлетворить ваше любопытство, мистер Хьюстон. Проверю, что тут произошло.

Пит приоткрыл веки и уставился на управляющего сквозь бьющий в глаза нестерпимо-яркий свет.

- Мистер Хьюстон, вы ведь учитель. Сами говорили.

Неужели? Он не мог припомнить.

- Верно. В Индиане.

- Высшая школа?

- Колледж. Данстон Колледж. Частное учебное заведение около Эвансвилля.

- Почти что Кентукки.

У Хьюстона пробудился интерес.

- Это... а откуда вы знаете?

- Я вырос в Луисвилле. Дома не бывал с тех пор... с тех пор, как очутился здесь. Говорят, что смог стал намного гуще.

- Совершенно верно.

- Прогресс. Боже сохрани нас. Вы преподаете...

- Творческое письмо.

- Так вы писатель? - Похоже, на Эндрюса это произвело впечатление.

- У меня опубликовано четыре романа.

- А я-то думал, как это вам удалось набрать денег на заграничное путешествие, да еще и на другой континент?

Хьюстон почувствовал, как волна гнева захлестнула его.

- Хватит, вам, черт побери, задавать всякие скользкие вопросы! Я понимаю, что у вас на уме. - Он пронзительно взглянул на Эндрюса. - Если вы думаете, что я все это придумал, только потому, что пишу, то...

- Нет, мистер Хьюстон, ничего подобного я не думал. Но, пожалуйста, давайте на мгновение посмотрим на все это другим оком. Моим. Встаньте на мое место. Вы ведь раньше во Франции никогда не бывали, правда?

- Если бы я бывал, то помнил, где находится могила отца.

- Но вы ведь приехали во Францию не для того, чтобы посетить его могилу.

- Не понимаю.

- Когда вы планировали свое путешествие, то главным было отнюдь не...

- Посещение этого кладбища? Нет, умерла моя мать, просто хотел забыться на время после ее похорон.

- И потом решили, что раз уж вы все равно поедете во Францию, то было бы неплохо отдать дань уважения...

- Вокруг меня была сплошная смерть. Но я не понимаю, к чему все это...

- Вы приехали неподготовленным. И не можете сообщить мне необходимые сведения, которые облегчили бы мне поиски. Например, номер. Личный номер вашего отца. Кем он был по званию?

- Капралом.

- Уже лучше. Приедете домой - просмотрите все семейные папки. Сделайте копию извещения Военного Министерства, присланного вашей матери, или любые другие документы, которые сможете отыскать.

- Их попросту не существует.

- Прошу прощения?.. - Эндрюс ошеломленно заморгал.

- Мать сожгла все, все те письма, что присылал ей отец, его фотографии, извещение Военного Министерства. Все. Она его чересчур любила. Думаю, его смерть ее подкосила. Она старалась избавиться от воспоминаний. Поэтому и уничтожила все, что могло бы о нем напомнить.

- Вроде бы я вас слышу, но с пониманием у меня на сей раз туго.

- Просто я хочу сказать, что она его очень любила.

- Нет. - Эндрюс проговорил это весьма твердо. - Я просто не могу понять, почему вы тогда стопроцентно уверены в том, что ваш отец похоронен именно здесь.

- Она сама мне сказала.

- Когда?

- Когда я подрос. Когда принялся задавать ей вопросы о том, почему у меня нет отца.

- И вы полагаетесь на детскую память? - Лицо управляющего перекосилось от возмущения.

- Она говорила мне об этом не единожды. Видите ли, к тому времени она уже здорово сожалела о том, что сделала. Ей снова хотелось иметь его письма и фотографии. Для нас с ней он стал чем-то вроде легендарной личности. Она повторяла истории о нем, больше похожие на сказки - раз за разом, одними и теми же словами. И заставила меня пообещать, что я запомню все подробности. "Питер, - я как сейчас слышу ее голос. - Питер, хотя твой отец умер, он будет существовать до тех пор, пока мы его помним".

Эндрюс постукивал карандашиком по столу.

3

- Он, что, считает меня чокнутым? - спросил Хьюстон. Он стоял рядом с "ситроеном" вместе с Дженис. Ветер утих. Тучи исчезли. Сверкало солнце.

- Нет, не считает, - ответила Дженис и с тревогой взглянула на мужа. - Но что бы ты сделал на его месте? Правда ли то, что именно военные все испортили? А, может быть, ты просто перепутал?

- Слушай, говорил же тебе...

- Да я-то тебе верю. Тебе нет нужды мне доказывать, какая классная у тебя память. Я ведь знаю, что тебе даже заметок для уроков в классе не нужно. Так что меня убеждать нечего. Если уж убеждать - так это управляющего. Для него ведь факт не является фактом, если он не записан на листе бумаги и дважды не перепроверен. Судя по его настроению, он сделал все, что мог, принимая во внимание сущность твоего заявления.

- То бишь, считает меня придурком.

- Нет. Заблуждающимся.

Хьюстон проехался пятерней по волосам. И в смятении повернулся лицом к угрожающему белому зданию. - Прекрасно. Я так благодарен ему за это. Может быть, я действительно что-то напутал. - Он резко повернулся к жене. - И не потому, что я могу ошибаться. А потому, что может ошибаться моя мать.

- Ее теперь не спросишь.

- Может быть, так оно и есть? спросил он с болью, неохотой и раздражением в голосе. - И так все оставим? На произвол судьбы?

- Приедем домой, можем написать в Военное Министерство.

- Но ведь мы уже здесь. И здесь, всего в нескольких шагах отсюда, где-то похоронен мой отец.

- Если ты обнаружишь хоть какое-нибудь свидетельство, то Эндрюс сможет отыскать могилу. Но ведь ты сам недавно сказал: какая, собственно, разница? Она моргнула, словно да нее только тогда дошел смысл ее слов. - Последняя часть не считается, забудь.

Хьюстон уставился на жену.

- Для меня, человека средних лет, кое-какая разница все же имеется. Черт побери, конечно же, жизнь не изменится оттого, что я постою у его могилы. Но тому пацану, которому так хотелось иметь отца... Дьявольщина, да что же это со мной такое?

- Ничего. Просто ты крайне сентиментален. И это привлекательная черта.

Хьюстон улыбнулся ей.

- Знаешь, что и как и, главное, когда сказать.

- Я обязана это знать. Мы ведь довольно давно женаты.

Он поцеловал ее.

Снова взглянув на здание, Хьюстон заметил, что из какого-то окна на них пристально смотрят, но не понял, кто именно.

- Ошибаюсь, но не я, - сказал Пит смазанной тени в окне.

- Что-что?

- Просто... Проклятая головная боль. Почему бы тебе не повести машину?

Хьюстон забрался в "ситроен". Окна открывать не стали. Сиденье нагрелось, воздух был затхлый, пахло каким-то старьем. Решившись все-таки проветрить автомобиль, он почувствовал, как в голове начинает оформляться какая-то мысль.

Хотя он и ощущал спиной могилы, но все-таки оборачиваться не стал. Он был полностью поглощен этой свежей мыслью, никогда раньше не возникавшей у него в голове.

- Был один француз, - проговорил он.

- Где? Я его не заметила. Ты не хочешь сказать, что я настолько невнимательна?

- Нет, не здесь. Один француз. Теперь вспомнил.

- Вспомнил, что?

- Француз. Тогда. В тысяча девятьсот сорок четвертом. Мать говорила, что получала от него письма.

Мозг прояснился. Дальний темный уголок памяти осветился, и воспоминания полезли наружу.

- И эти письма остались? - спросила Джен.

- Сомневаюсь. Если она сожгла и более невинные вещи, то должна была и это спалить. Но это не имеет значения. Я помню, что она по их поводу говорила. Возбуждение и ликование нарастало. - Француз писал, что он лично и люди его страны чувствуют себя в долгу перед солдатами, погибшими за свободу их родины. Каждый житель их деревушки выбрал себе могилу и ухаживает за ней. Они подравнивают травку, смотрят за тем, чтобы на каждой всегда были свежие цветы. Каждый погибший солдат для них все равно, что брат или сын.

Джен нахмурилась. Выехав на вершину холма, она все свое внимание сосредоточила на дороге.

- И этот француз выбрал могилу моего отца.

- Не понимаю, каким образом это может помочь в наших поисках.

- Он-то помнит. Помнит могилу. Вот мы его и спросим, где она.

- Это в том случае, если он еще жив. А если нет?.. В общем, я не вижу в твоей идее особого смысла. Мы ведь даже не знаем, кто он и как его зовут.

- Я знаю.

- Но ведь ты не можешь надеяться на то, что я поверю...

- Пьер. Это его имя. Я именно поэтому и запомнил. Пьер де Сен-Лоран.

- Это та деревня, в которой мы остановились. Сен-Лоран. Но как тебе удалось запомнить его имя? - Она внимательно посмотрела на мужа.

- Господи, да ведь это же проще простого. Мать мне всегда говорила: "Питер, если возникнет какая-нибудь нужда, запомни, что человека, ухаживающего за могилой твоего отца во Франции, зовут точно так же, как и тебя. ПЬЕР".

4

Деревушка раскинулась по обеим сторонам темной реки. В полдень сонный солнечный свет освещал крыши жилых домов и магазинчиков, и Хьюстону показалось, что он пришел в нормальное состояние и вернулся к обычной жизни. Он улыбался продавщицам цветов, фруктов, старикам, курящим трубки на приступочках своих домов. Если бы не машины, телеграфные столбы и телефонные провода, Пит бы, наверное, решил, что попал в семнадцатый век.

Джен ехала через старый каменный мост. Под ним лениво качались две лодки. В одной из них сидели мужчина с мальчиком и удили рыбу. Впереди показалась деревенская площадь, на которой высоченные, пышные деревья резко контрастировали со стройным, устремленным ввысь обелиском, посвященным Второй Мировой войне. Пит прошел мимо резвящихся на площади ребятишек прямо к унылой табличке на обелиске - реестру погибших в войну деревенских жителей.

- Ну, что? - спросила его Джен. Хьюстон только вздохнул. Они подъехали к гостинице, выходящей фасадом на городской парк и реку.

- Я, конечно, могу прочитать меню, - вздохнул Хьюстон. - И отыскать мужской туалет. Но боюсь, что задавать правильно необходимые вопросы да еще и ответы переводить - не для меня.

Они прошли ко входу в гостиницу. Много-много лет назад этот дом был феодальным поместьем. А теперь туристы ели и спали там, где в свое время проживала знать, правящая страной.

- Европа позволяет видеть вещи по-иному, - заметила Дженис, когда они приехали. - Этот дом был поставлен задолго до создания Американского государства.

Войдя в перекрытый балками высоченный холл, они приблизились к стойке портье. Хьюстон, запинаясь, на ломаном французском, спросил управляющего, можно ли здесь нанять переводчика.

Мужчина медленно ответил, что мсье должен воспользоваться этой поездкой для того, чтобы улучшить знание языка. А с переводчиком он начнет лениться. "Прошу прощения за дерзость". И управляющий заулыбался.

Хьюстон расхохотался. Управляющий вздохнул свободнее.

- Д'аккор. Же сей. Мэ нуа... - Хьюстон замолчал. - Нам необходимо сделать здесь кое-какие важные дела. И мне надо понимать все очень точно. Пресиземен...

- Ну, тогда совсем другое дело. Если мсье соблаговолит подождать...

- Помираю с голода, - пролепетала Джен.

Пит сообщил управляющему, где именно они соблаговолят ждать.

В столовой они сели у окна, выходящего в парк, прямо перед ними стояли огромные деревья. Заказали сухое белое вино, холодного цыпленка и салат.

Пит почувствовал, как на него легла чья-то тень. Подняв глаза вверх, он увидел стоящую рядом с их столом женщину.

- Мистер Хьюстон?

Ей было лет тридцать, может, чуть меньше, но никак не больше. Высокая, стройная, с длинными, темными волосами; красивые глаза, полные, хорошо очерченные губы, глубокий мягкий голос - все в ней привлекало внимание.

- Управляющий этой гостиницей - мой отец. Он сказал, что вам необходим переводчик.

Ее появление оказалось настолько неожиданным, что несколько секунд Пит не мог сообразить, что она говорит по-английски без малейшего намека на акцент.

- Все верно.

- Тогда, быть может, я смогу быть вам полезной.

- Пожалуйста, садитесь. Хотите вина?

- Нет, благодарю. - Садясь, она подоткнула юбку под себя. На ногах у нее были сандали, а тело прикрывал длинный, желтый, с закатанными рукавами свитер. Скрестив руки на колене, она ждала.

- Это Дженис, - продолжил Хьюстон. - Меня зовут Питер. - Они обменялись рукопожатиями.

- Симона, - ответила женщина.

- У вас превосходный английский.

- Я изучала отельный менеджмент в Беркли. В шестидесятых. Когда начались студенческие беспорядки, вернулась во Францию.

"Значит, все-таки ошибся, - подумал Хьюстон. - Лет тридцать пять, так оно вернее. А ведь ни за что не скажешь". Он объяснил, зачем он сюда приехал, но ничего не сказал о том, что произошло на солдатском кладбище.

- То есть вам бы хотелось отблагодарить этого человека, - сделала вывод и подвела черту под его рассказом Симона. - За то, что он ухаживал за могилой вашего отца.

- Просто мы очутились здесь. И я подумал, что это минимум того, что я могу сделать. Симона нахмурилась.

- Тридцать семь лет.

- Понимаю. Он мог давным-давно умереть.

- Это не самое главное. Если он жив, то отыскать его будет непросто. В этой деревушке очень много людей из старинных семей, последним именем которых является Сен-Лоран. Потомки тех Сен-Лоранов, что когда-то жили здесь. Это все равно, что в Америке искать Смита или Джонса.

- Но это Пьер де Сен-Лоран. Это значительно сузит круг поисков.

Симона поразмыслила.

- Пожалуйста, подождите минутку. - Она легко, с аристократической грацией встала и вышла из зала.

- Очень привлекательна, - проговорила Дженис.

- Серьезно? А я и не заметил.

- Глупыш, тебе лучше доесть свой ланч, а не то, смотри, попадешь в переделку.

Он ухмыльнулся. К тому времени, как Симона объявилась вновь, они как раз закончили пить кофе.

- Проверила телефонную книгу нашей деревни, - сказала она. - Удивительно, но в ней нет ни единого Сен-Лорана с таким распространенным первым именем. Будь мы в Штатах, можно было бы свериться с местным листом переписи населения. Но у нас в Сен-Лоране такого нет.

- Так что же, нам его никак не найти?

Казалось, Симона чем-то встревожена.

- Так как же? - переспросил Хьюстон.

- Вполне возможно, что один человек сможет нам помочь.

Хьюстон нахмурился, заметив неохоту, с которой она это сказала.

- Он очень стар. И болен. Зато знает все про эту деревню.

Хьюстон поднялся на ноги.

- Давайте-ка сходим к нему.

5

В ноздри Хьюстона ударил сильный запах. Шторы были закрыты. Комната была погружена во мрак: светились лишь сияющие угли от прогоревшего в очаге бревна.

Старый священник сидел в кресле у камина. Звали его отец Деверо. Был он хрупок и морщинист, практически не виден, весь какой-то ссохшийся, а спутанные волосы на голове напоминали Хьюстону паучье гнездо. Кашель вырывался из глубины его груди. Он кашлял очень часто, и всякий раз усилие причиняло ему нестерпимую боль. Он вынимал из-под подоткнутого вокруг его тела одеяла скомканный, но чистый платок, и промокал губы. Силы он находил лишь для коротких, медленных фраз, и голос его был настолько тих и тонок, что Хьюстон хоть и не понимал ни слова - обнаружил, что невольно подается вперед.

- Столько лет. Столько всего было, - поворачиваясь от священника, Симона вполголоса переводила.

- Скажите, что я ценю его усилия. Скажите, что все, что бы он не вспомнил, будет обращено на пользу нашего дела, - сказал Хьюстон.

Симона заговорила по-французски. Священник ответил.

- Он помнит того человека, которого вы ищете.

Хьюстон взглянул на Дженис, с трудом сдерживая рвущуюся наружу радость.

- Он извиняется. Потому что помочь вам не может.

- Но почему? - удивился Хьюстон. - Если помнит?

- Он извиняется. Тогда тот человек был молод. И он сам был молод. Слишком многое произошло.

Хьюстон оцепенел.

- Что-то тут не так. Вы уверены, что он понял все, как надо?

- Да, абсолютно.

- Тогда, почему же.?.. Послушайте, спросите его вот что. Тот человек, что мне нужен, он до сих пор живет в этой деревушке?

Симона перевела. Священник покачал головой.

- А это что еще значит? - спросил Хьюстон. - Либо он не знает, либо не хочет говорить.

Отец Деверо закашлялся. Вытерев рот своим огромным носовым платком, он прикрыл глаза. Хьюстон, исполненный сострадания, содрогнулся. Симона быстро что-то сказала, и священник ответил коротко, видимо, очень конкретно.

- Кое-что я поняла, - сказала Джен. Но Хьюстон настороженно ждал перевода.

- Он ничего не знает, так, по крайней мере, отец Деверо говорит. Не знает, где живет этот человек, и жив ли он еще. Но главное - ему нет до этого дела. Рассказывая обо всем этом, он как бы нарушает свои обещания, но надеется, что Господь сделает ему скидку. Как пастор, он обязан непрестанно следить за каждым членом своего прихода, но в данном случае он снимает с себя все обязательства. Он должен любить созданную Богом душу, но обязан целоваться с человеком, в котором она живет. - В камине треснула искорка.

- Не понимаю, - проговорил Хьюстон.

Священник снова принялся говорить. Голос его становился все глуше и глуше. Затем он так жестоко закашлялся, что у Хьюстона все зазвенело внутри.

- Он говорит, что ему пора отдыхать. Он не в состоянии больше отвечать на вопросы.

- Но...

- Тут еще вот что. Он говорит, что все, что он знает об этом человеке, он услышал на исповеди. Очень много лет назад; с той поры многое изменилось. Он все еще помнит времена, когда мясо по пятницам считалось смертным грехом. Или пропуск воскресной мессы. И развод. - Симона замолчала. - Он помнит времена, когда мог читать мессу по-латыни. Он счастлив, что умрет раньше, чем произойдут другие изменения. Но для него сама сущность осталась неизменной. Он не может открыть тайну исповедовавшегося. Таков закон.

Хьюстон пристально смотрел на священника, сидящего возле очага. Мудрое лицо вглядывалось в него, старческие глаза горели странными огнями. Хьюстон вздохнул и медленно покивал головой.

Отец Деверо повернулся к Симоне, чувствуя, что сил на то, чтобы разговаривать с ней с глазу на глаз у него не осталось. Тон был отеческим. И хотя Хьюстон изо всех сил старался понять, что он ей говорит, плотные камфорные пары сбивали и отвлекали его. Наконец, он сдался и перестал напрягаться.

Джен вдруг задохнулась, - шокированная, обескураженная, ошеломленная сказать было трудно.

Священник замолчал. Симона наклонилась, чтобы поцеловать ему руку. Он благословил ее. Женщина помогла ему встать. Пит поблагодарил его, хотя за что - так до конца и не понял.

- Помоги тебе Господь, - ответил по-французски отец Деверо. Ухватившись за кушетку, он сделал шаг, перехватил ручку кресла и, шаркая ногами, вышел из комнаты.

Выйдя из пропитанного камфорными парами дома приходского священника, Хьюстон стал полной грудью вдыхать свежий воздух позднего полдня в саду.

- И что теперь? - спросил он.

- Деревенский секретарь, - предложила Симона. Они направились к железным воротам в садовой стене.

- Последнюю часть вы почему-то не перевели, - напомнил Симоне Хьюстон.

- Это личное.

- Еще в отеле вы колебались, приводить нас сюда или нет.

Женщина кивнула. Хьюстон толкнул створку ворот и пропустил ее вперед.

- Вы, наверное, поняли, что он говорил о разводе, - проговорила Симона, наконец. Пришла пора кивать Питу.

- В общем, когда я поехала в Беркли, я там вышла замуж. Но все было напрасно. Мы не сошлись.

Значит, дело было вовсе не в студенческих беспорядках... Симона вернулась во Францию из-за разрушенного брака и развода.

- Он говорил о том, что я должна прийти на исповедь и что он помолится за меня.

6

Подвал здания деревенского суда находился возле реки. Влагой было пропитано все. Деревянный пол казался мягким, влажная конторка липла к рукам. От бумаг, сложенных в деревянные короба, покрывавшие ряды полок на стенах, исходил запах сырого сероводорода.

Хьюстон наблюдал за клерком, который смотрел на него прищурившись и категорически покачивал головой, напоминая американцу сержанта с кладбища и священника:

- Нон, мсье.

Человеку было далеко за пятьдесят, он был тучен и понятлив. На ланч он поглощал колбасу. Хьюстон за несколько шагов учуял чесночный перегар, смешанный с табачной вонью и прокисшим винцом.

Хьюстон сочувствовал ему. Они находились здесь уже в течение часа. Попросили клерка проверить налоговые декларации на Пьера де Сен-Лорана, но подобного человека в списках обнаружено не было. Тогда они принялись за списки имен людей, которым принадлежала близлежащая пахотная земля. И вновь ничего.

- Эстиль морт? - полюбопытствовал клерк и тут же пожалел о сказанном. Позже, он хотел прикусить себе язык, потому что подобная идея означала новую работу, розыск в папках со свидетельствами о смерти за многие годы. Он вздохнул и начал выставлять на конторку коробки с папками.

Хьюстон знал, что подобная работа может исполняться только служащими муниципалитета, но клерк великодушно принял их предложение о помощи.

На самом деле клерк просто оставил все свое хозяйство на откуп Симоне, Питу и Дженис. А сам лишь щелкал подтяжками по полосатой рубашке, оттягивая и отпуская их, и покачивался с пяток на носки. И постоянно посматривал за спину Хьюстона, туда, где на стене висели запыленные часы.

Пит мог читать по-французски, хотя говорил не очень хорошо, но с документами разбирался с трудом. Бумаги прилипали друг к другу, и любое неосторожное движение руки могло разорвать их напополам. Чем дальше в глубину времени удалялись они, тем светлее становились чернила, и каждый писака карябал на листах по-своему. Они с Дженис постоянно обращались к Симоне за комментариями и объяснениями. Восьмидесятые, семидесятые, затем шестидесятые годы. В каждом коробе бумаги были сложены по алфавиту, но все Сен-Лораны были свалены в кучи без разбора, алфавит имен не соблюдался. В промозглом подвале, без окон, со светом, жидко льющимся с потолка от пары запыленных лампочек, у Хьюстона вновь разыгралась страшная головная боль. Он внезапно понял, что щурится.

- Я бы сейчас выпила, - сказала Джен.

- И не раз, - ответил Пит. - Мы просмотрели всего лишь половину бумаг. О, Боже, нет, больше, чем половину. - Он ошибался. Им оставалось просмотреть всего лишь три короба. Он взял 1953-й, Симона 52-й, а Дженис 51-й.

- Где же пятидесятый? - удивился Хьюстон. Клерк был озадачен.

Симона перевела. Служащий пустился в пространное объяснение.

- Больше бумаг нет, - сказала Симона Хьюстону.

- Как так?

- Записи заканчиваются на пятьдесят первом году. Все правильно. Я совершенно позабыла.

- Что позабыли?

- Был большой пожар. Теперь я вспомнила. Как раз в пятидесятом. Я тогда была совсем ребенком, но помню, как мать носила меня смотреть. Пламя превратило ночь в день.

- Сгорело здание суда?

- Старое, но очень элегантное, настоящее здание суда. Не то, что этот дурацкий склад. Кто знает, что там случилось. Может быть, кто-то кинул не потушенную сигарету, или была повреждена электропроводка. Кто знает? Но ущерб был колоссальный. Сгорело все дотла. Мать принесла меня посмотреть, и я глазела до тех пор, пока не заснула у нее на руках и она не отправилась домой. Но утром мы снова пришли вместе с ней, от здания кроме остова, ничего не осталось. Несколько месяцев подряд, проходя мимо пепелища, я ощущала во рту привкус дыма.

- Но все-таки что-то должно было остаться?

Она молча посмотрела на него.

7

Они шли по покрытой булыжником улице. Небо было оранжевым, но в этом месте дома загораживали вид на закат, сгущая ранние сумерки. Прищурившись, Хьюстон наблюдал за тенями, выплывающими из речного тумана, который поднимался вверх и зависал над деревьями в дальнем конце улицы.

- Ну, мы по крайней мере постарались, - проговорила Джен.

Держа ее руку в своей, он апатично кивнул, размышляя над личностью Пьера де Сен-Лорана.

- Похоже, что этот человек просто-напросто испарился.

- В Америке вы бы сказали, что произвели выстрел с дальним прицелом, сказала Симона. - Но против вас оказалось слишком много обстоятельств.

- Но кто-то же должен его помнить! - проговорил Пит голосом, дрожащим от ярости.

- Совершенно не обязательно, - пожала плечами Симона.

Хьюстон зыркнул на нее.

- После войны большинство деревень оказалось в кошмарном состоянии, воспоминания о том, что в них произошло, казались людям невыносимыми, объяснила Симона свои слова. - Потерявшие дом, родителей, знакомых, родственников, они решали начать жизнь сначала в другом месте. Вы американец и не поймете этого. Вам повезло: на вашей земле войн было раз-два и обчелся. Но здесь, во Франции, мир - довольно редкий гость. Война длилась целыми веками без перерыва. - Она замолчала; глаза ее были печальны. Это довольно трудно объяснить. Представьте себе вашу Гражданскую войну, Джорджию после нашествия войск Шермана. Не осталось ни единого поместья. Ни единой травиночки в поле не растет. Полный разгром. А теперь вообразите, что через тридцать семь лет вы приезжаете в эту самую Джорджию. И начинаете искать человека с совершенно обыкновенной фамилией, жившего в деревушке, находившейся на пути движения войск Шермана. Неужели вам не очевидна абсурдность этой затеи? Разве вам покажется странным то, что его никто не может вспомнить?

- И все-таки должно что-то проклюнуться.

- Неужели чувство долга настолько сильно? Вам так хочется его отблагодарить?

Хьюстон едва не рассказал ей об истинной причине своих поисков. Но внезапно что-то внутри него захлопнулось. Собственная неуверенность и нежелание делиться своими мыслями встревожила его. Самому себе он объяснил это как невозможность высказывать вслух свои воспоминания. Глубочайшие чувства, столько сдерживаемые внутри, были крайне болезненны.

- Тут, я думаю, дело в чести.

Симона озадаченно нахмурилась.

- Завтра можем сходить в полицию.

Джен удивленно уставилась на француженку.

- Зачем это?

- Раз уж вы так решительно настроены.

Хьюстон почувствовал огромную, опустошающую усталость. Он был благодарен Симоне за то, что она вывела их с узенькой, покрытой булыжником улочки на дорожку, находящуюся напротив парка. Тени исчезли. Закат был ослепительно, завораживающе красив. За тихим парком туман, поднимающийся над рекой, был пастельно-оранжевых тонов.

- Прямо, как у Сезанна, - проговорила Джен.

"Зачем мальчишечьим горестям позволять портить настоящее? - думал Хьюстон. - Я здесь. Прекрасная страна. Вкусная пища, приветливые люди. Зачем позволять прошлому уничтожать спокойствие сердца? Здесь и сейчас - вот, что имеет значение. И вино - добавил он. - Да, еще вино".

- Давайте-ка выпьем, - сказал он. - Вы поужинаете с нами, Симона?

- Благодарю, но я нужна отцу. Меня чересчур долго не было. Может быть, как-нибудь в другой раз, перед вашим отъездом.

- Тогда завтра.

- А как же полиция?

- Я думаю, что не стоит туда ходить. Вряд ли они чем-нибудь смогут помочь. - Рука Джен все также лежала в его ладони. Он почувствовал, что напряжение постепенно покидает ее. - Я вам заплачу. Правда, расценок не знаю...

- Мне было необходимо попрактиковаться в английском. Все бесплатно.

Пит понял, что женщина надеется на то, что он не станет спорить. Усталость боролась с твердым намерением во что бы то ни стало отыскать могилу отца. "Но, в конце концов, - сказал Хьюстон самому себе, - я сделал все, что мог". Какая разница в том, что он проиграл? Никакой. Вообще. Поход на могилу сопровождался бы сплошными волнениями и переживаниями.

Зайдя в гостиницу, Пит повернулся к Симоне, намереваясь поблагодарить ее. Но не успел. Потому что безупречно одетый, с золотой цепочной, свисавшей из кармашка жилетки, отец Симоны как раз подходил к их небольшой компании. Подтянутый, аристократического вида, с умными и озорными глазами. Которые тотчас же стали круглыми от ужаса, когда Симона объяснила, где они были.

Мужчина побледнел.

- Коммент? - Он в полной панике повернулся к Хьюстону и прошептал: - Куй? - Голос его выдавал неподдельную тревогу.

- Пардон?

- Пьер де Сен-Лоран? - В глазах пожилого человека светился ужас.

- Уи.

Отец заговорил с Симоной. Резкие, отрывистые фразы сыпались с такой скоростью, что Хьюстон не мог понять ни единого слова. Симона нахмурилась.

- В чем дело?

- Отец сожалеет, что ничего не знал. Он говорит, что мог бы помочь, предупредить, сберечь вам уйму времени и оградить от неминуемых бед. Бед, которые должны в скором времени произойти. Слышите?

8

Пришлось подождать. Несмотря на то, что отец Симоны был невероятно возбужден и безумно хотел все им объяснить, он не мог пренебречь своими обязанностями гостиничного управляющего и должен был проследить за тем, как сервирован ужин. С невероятной неохотой он отошел от Джен и Хьюстона.

- Попозже, - сказал старик по-французски, - поговорим об этом попозже. Он пошел было прочь, но тут же раздосадованно и встревоженно вернулся. Долго, - сказал он и повторил, - лонгемент. Потому что вам придется многое понять.

Огромный холл напомнил Питу, насколько он сам мелок. Кожа начала чесаться. Он почувствовал спиной чей-то взгляд. Это уходила Симона.

- Подождите, - попросил Питер.

- Я должна помочь отцу.

И вот Пит и Дженис остались в одиночестве. Приглушенные звуки, доносящиеся из столовой, казалось, издавались привидениями. Хьюстон почувствовал себя в пустоте, в полной изоляции и от людей, и от окружающей обстановки, ощущая себя в ином, ирреальном мире.

Загудел лифт. Клеть опустилась и металлическую панель кто-то отодвинул. Постоялец в черном галстуке и костюме прошествовал мимо Пита и Джен, направляясь в обеденный зал. Он прошел достаточно близко от Хьюстона, так что тот смог учуять запах талька - он был лилейным. В то же самое время Пит видел человека будто бы издалека, словно смотрел на него в широкий глаз телескопа.

"Нереально", - подумал он.

- Что тут происходит? - обратился Пит к Дженис.

- Петер Лорре.

- Чего?

- Агент в бюро путешествий не упомянул о международном заговоре, когда продавал нам билеты.

- Судя по всему, мы всколыхнули какое-то болото. Может быть, старинный скандальчик?

- Мы кое-что всколыхнули, это точно. И что нам теперь делать?

Посмотрев на джинсы, в которые и тот и другой были одеты, супруги поняли, что переодеваться им хочется ничуть не больше, чем ужинать.

Но они заставили себя подняться наверх и надеть что-то более строгое и официальное, затем снова спустились в столовую. Квиш был превосходен, но Хьюстон даже не мог оценить его по достоинству. Желудок свело от нетерпения, словно он ждал нужный телефонный звонок, который постоянно откладывается. Занятые своими мыслями, они задумчиво пили кофе, но управляющего так и не было нигде видно.

Симона тоже куда-то исчезла. Пит с Джен вышли прогуляться и двигались под желтыми фонарями, вдыхая поднимающийся с реки мозглый туман. Созвездия холодными кристаллами повисли над их головами.

Вернувшись в гостиницу, они увидели поджидавших их у конторки Симону и ее отца. Они были взволнованы и очень напряжены, Хьюстон с женой подошли к французам. До сего момента отношения между управляющим и Хьюстоном складывались крайне просто: хозяин и уважаемый гость. Теперь же отец Симоны стал доверенным лицом, приятелем.

- Жак Монсар, - представила его Симона. Имя, столь обыкновенное, казалось, совершенно не подходит небольшому стареющему человеку столь аристократической наружности. Хьюстон тряхнул его руку и был приглашен - крайне вежливо, но почему-то очень уж мрачно - выпить в кабинете или в принадлежащей управляющему квартире, бренди.

На первом этаже ближе к черному ходу там, где, была надпись, что проход категорически воспрещен, находились две комнаты. Хьюстону не удалось увидеть ту комнату, которая, по его предположению, являлась спальней. Зато гостиная оказалась просторной и хорошо обставленной, - несколько отлично подобранных антикварных вещей: стулья, столы и лампы. Просто, элегантно и очень дорого. Наибольшее впечатление на Хьюстона произвела общая атмосфера комнаты, неяркое освещение, легкие полутени и обивка мягких нежных тонов.

Бренди оказалось лучшим из всего, что он когда-то пробовал. Пока он смаковал напиток, налитый в хрупкий бокал, часы пробили сначала десять, затем половину одиннадцатого.

- ...Он был дьяволом. - Голос Монсара завораживал. Говорил он по-французски, Симона переводила. - Поймите, это крайне важно, - продолжил управляющий. - Ни один мужчина, настоящий мужчина, не стал бы вести себя так, как он. Он был мальчиком двадцати одного года. Но его действия простить нельзя. Он был дьяволом. - Монсар формулировал свои мысли крайне осторожно. Тысяча девятьсот сорок четвертый год. Вы слишком юны, чтобы это помнить. - Он употребил местоимение "вы" не только как форму вежливости, но еще и для того, чтобы включить в категорию слушателей Симону и Дженис. - И не можете представить себе, как это могу сделать я, какие тогда были времена. Эта гостиница была командным пунктом для наци. В этой самой комнате немецкий генерал собирал совещания для разработки тактических маневров и планирования боевых действий против союзников.

Монсар замолчал. Увидев, что бокал Хьюстона пуст, он наклонился и налил еще бренди. Пит закурил, не отрывая взгляда от лица Монсара.

- Здесь, в этой комнате и в столовой, в свое время питались немецкие офицеры. Чтобы разместить штабистов, были конфискованы все лучшие дома вдоль реки. Солдаты разбили лагерь и стояли в парке, по берегам реки и в полях. На каждого жителя деревни приходилось по три дюжины фашистов. Куда ни кинь взгляд - везде их форма, шлемы. И их танки, их пушки, их... машинная смазка, вот что мы вдыхали вместо воздуха. Выхлопы их механизмов. Пот. И еще что-то едкое, не поддающееся описанию, что я под конец определил как страх: он исходил как от немцев, так и от селян.

Вспомнив это, старик поджал губы. Глубоко вздохнул.

- Еды в деревне даже для кормежки жителей не хватало, да еще и немцы оказались не так уж хорошо снабжены продовольствием. Чтобы воевать, им была необходима еда, и поэтому они обыскивали наши дома. Все забрали, обнаружили все наши тайные склады продовольствия. Ничего нам не оставили. Люди начали голодать. Мы потеряли силу и уже не могли обслуживать немецких офицеров с той быстротой и эффективностью, которой они от нас требовали.

Монсар впервые выпил глоток из своего бокала. Подержав бренди на языке, он всматривался наполненными горечью глазами в видения далекого прошлого.

- Пьер де Сен-Лоран, - наконец, произнес он. У Пита на затылке зашевелились волосы.

- Мы вместе ходили в школу. Были друзьями. Частенько играли и жалели, что мы не братья. Он был высок, строен, очень хорош собой, и по нему вздыхали все деревенские девушки. Он обманул, кучу девчонок, пообещав на них жениться. Можете представить ярость их отцов. Из-за этого я потерял к нему доверие.

"Значит, все-таки местный скандальчик, - подумал Хьюстон. - Деревенский повеса. Ничего удивительного в том, что священник не захотел ничего говорить". Вновь его бокал опустел, и вновь Монсар его наполнил. Комната плавала в дыму.

- Ходили слухи, что в деревне где-то спрятан провиант, целый склад. Глухой ночью - немцы очень любили терроризировать спящих - они его разграбили. Склад продовольствия обнаружили за потайной дверью в подвале, а позже, утром, на мосту расстреляли всех живших в этом доме, даже двоих маленьких детишек. Всей деревне было приказано смотреть. Затем тела швырнули в воду, и они поплыли по течению. Все поняли, что на склад кто-то их навел, ибо как в таком случае его так легко и так быстро обнаружили? Информатором оказался Пьер, хотя в то время я еще об этом не знал. Все это было настолько подло и гадко, что я никак не мог сообразить, кто же на подобную пакость решился. Наплевать на то, что спрятавшие еду были эгоистами и ни с кем не хотели делиться. Это другой, совершенно другой грех, и с ним надо разбираться отдельно. Но информатор, доносчик, спутавшийся с немцами, совершил грех куда более тяжкий.

- Затем пришли союзники, - продолжил старик. - Отклонившись на север, они провели наци, бывших в полной уверенности, что в этой деревне они остались для противника незамеченными. И поэтому они хотели застать союзников врасплох, преградив им путь. Но немцы не знали того, что союзников предупредили. Наци проиграли битву, хотя потери с обеих сторон оказались невероятно огромными!

- Союзники? Но кто же их предупредил? - раздался голос Хьюстона в полной тишине.

- Правильно, - кивнул старик. - Вы все поняли.

- Пьер?

- Ночью он проскользнул через немецкие траншеи. Добрался до постов союзников. И добился успеха. Все рассказал. И незамеченным пробрался обратно.

На сей раз тишину нарушила Джен.

- Но зачем? - Старик нахмурился. - Если он сотрудничал с немцами. Зачем ему это понадобилось? - повторила она. - Помогать союзникам ему не было никакого смысла.

- Ку эст, се куэ се? - спросил отец Симону. Она перевела, и он кивнул.

- Уи. Се илложик. Но отсутствие логики - одна лишь видимость. На самом деле она была, он преследовал свои корыстные интересы. Так как для всех нас он оставался верным гражданином, и никто не подозревал в нем предателя, то этот поступок возносил Пьера на недосягаемую высоту, делая из него героя. О, он праздновал победу. Он хитрил. Стал в наших глазах патриотом и подмял под себя очередную порцию девушек.

Старик посасывал бренди, сосредоточенно глядя в окно, в темноту ночи, словно она являлась для него экраном, на котором возникали образы прошлого. Хьюстон услышал резкий крик какого-то животного и подумал, что для ночной птицы охота сегодня оказалась удачной. Он почувствовал внезапный холод, и даже свежий глоток бренди его не согрел.

- Да, Пьер был умен, - сказал Монсар. - Он боялся, что мы его подозреваем и планируем месть. В общем, чтобы защититься, он должен был сделать себя неуязвимым для обвинений, должен был продемонстрировать "искреннюю" лояльность. А, может быть, немцы просто оказались недостаточно щедрыми. Или же Пьер думал, что союзники могут заплатить много больше. Из алчности он искал более доброго хозяина. Но я не верю в то, что союзники ему платили. Американцы уважали бескорыстие и патриотизм, двигавшие поступками людей. Они считали, что француз должен передавать им немецкие секреты из одной только любви к свободе. Представляю себе, насколько разочарован был Пьер. Но я учитываю еще одно существенное обстоятельство. - Глаза старика потемнели, словно от долгой и безнадежной болезни, которой он изо всех сил сопротивлялся. - Хочу предложить вам совершенно иное толкование его поступка. Дьявольщина! Видите ли, меня всегда озадачивал тот факт, каким образом Пьеру удалось пробраться через немецкие линии. Так легко. И с тем же изящно и красиво проскользнуть обратно. Давайте-ка предположим, что наци заплатили ему за то, чтобы он доставил информацию союзникам. В следующей битве, которая произошла в пятидесяти милях отсюда, союзники были разбиты. Американцы проиграли сражение, потому что у немцев оказалась тайная информация. Вы, наверное, слышали о подполье. Я, как и Пьер, был членом подпольного комитета. Когда союзники захватили нашу деревушку, то американцы сделали в этой самой комнате командный пункт и собрали совещание, на которое были приглашены члены подпольного центра. Нам сказали, что очень важно каким-нибудь образом проскользнуть сквозь немецкие посты, пробраться на их позиции и посмотреть, каковы их силы. Мы все сделали, ценой невероятных усилий, это был величайший момент в истории нашей деревни, но информация наша оказалась неверна. Когда союзники начали атаку, то они наткнулись на укрепления и поняли, что их ждали. Я был уверен в том, что предателем является Пьер. Либо он снова поменял цвет, либо был немецким агентом все это время. Я считаю, что на нем лежит кровь тысяч солдат. На нем одном. Он был невероятный, полнейший эгоист. Заботился всегда только о самом себе.

- Не хотел бы показаться неучтивым, - прервал его Пит, - но хотелось бы получить доказательства. Симона перевела.

- Доказательства? - Лицо старика передернула гримаса отвращения. - Он исчез в утро наступления союзников, в то утро, когда их силы были разбиты. Собрал вещички и был таков. Куда он подался, никто не знает. Но причина его отъезда, несомненно только одна, - он совершил кошмарное преступление и убежал, опасаясь мести людей.

9

Когда лифт вез их наверх, Пит, не отрываясь, рассматривал убегающий вниз вестибюль. Он чувствовал себя настолько измочаленным, выпотрошенным, что ему какое-то время казалось, что это не кабина лифта поднимается, а люди внизу убирают огромный холл в подвал. Хьюстон закрыл глаза. Потеряв равновесие и ориентацию, он как можно сильнее старался вжаться в стенку лифта. Приступы головокружения и подташнивания закончились, но Пит с тревогой заметил, что совершенно мокрый от пота.

- Ты, по-моему, здорово напился, - заметила Джен. - Практически в одиночку прикончил бутыль бренди.

Хьюстон собрал остатки сил и моргнул. Он увидел появившийся перед глазами коридор. Желудок пришел в нормальное состояние только тогда, когда лифт, наконец, остановился. Сделав внушительный вдох, он оторвался от стены.

- Нужно выспаться, - сказал он. - Мне следовало лучше поесть.

Потянув за решетку, Пит услышал царапанье металла о металл и, остановившись, посмотрел на жену с болезненным смятением.

- Мы слушали его в течение двух часов. То, что он говорил, казалось совершенно убедительным, тебе не показалось? Но если спросить меня сейчас, то я с полной уверенностью смогу сказать лишь то, что в один прекрасный день его приятель исчез. Почему он скрылся, мы точно не знаем. Вся речь Монсара сплошные догадки и умозаключения.

- Нет, нам известно еще кое-что, - проговорила Джен. - Перед исчезновением Сен-Лоран пошел к священнику. И исповедовался.

Хьюстон немного расслабился. И вновь его охватила непреодолимая усталость.

- Если исповедь как-то и связана с исчезновением, то я этого пока не усматриваю. И доказать все это мы не в состоянии.

- А для меня подобная связь яснее ясного.

- Потому что ты католичка. Разумеется, для нас, американцев-протестантов, исповедь кажется чем-то странным, необычным. Но не для католиков Франции в 1944-м. Эти люди постоянно обращались к священнику, чтобы он выслушал их. Во время Второй Мировой войны, когда вокруг было столько смертей, они должны были исповедоваться дважды в день. - Хьюстон только сейчас понял, что до сих пор сжимает ручку двери лифта. Он открыл ее и отступил назад, давая Дженис проход.

Но женщина осталась в лифте.

- Я совсем не это имела в виду, - сказала она. Пит нахмурился.

- Тогда что же?

- Сен-Лоран не был обычным мальчиком из церковного хора. Ему нравились девчонки. Он вырос и сразу же очутился по уши в... беде. Помнишь, Монсар упомянул несколько скандальчиков? - Хьюстон кивнул. - Как ты думаешь, стал бы Пьер каяться в подобных грехах?

- Если он думал, что его прегрешения всем давным-давно известны, тогда ему не было смысла скрывать их от священника. Ему бы не повредило признание в том, что он сладострастен.

- Верно. Священник мог посулить ему жизнь в аду. Но какого рожна переться на исповедь, если собираешься рассказывать лишь о. тех грехах, о которых всем давным-давно известно? Неужто отца Деверо шокировала бы обыкновенная похоть?

- Вряд ли. Священники являются спецами по части человеческой природы. Поэтому признание в грехе похоти как бы предполагается с самого начала.

- Очень хорошо, - сказала Джен, и глаза ее посуровели. - Тогда объясни-ка мне, что в таком случае показалось отцу Деверо настолько отвратительным и омерзительным, что он до сих пор вспоминает то признание на исповеди и презирает молодого человека, пришедшего к нему за отпущением грехов?

Хьюстону показалось, что лифт падает вниз и стремительно вышел в коридор. Джен пошла за ним, крепко держа мужа за руку.

- И еще вот что, - добавила она. - По рассказу Монсара выходит, что Пьер не был чересчур набожным. Это моя догадка, но я сомневаюсь, что он очень часто ходил на исповеди. Но в тот самый день он пошел на исповедь и рассказал священнику все.

- Но почему?

- Потому что Пьер де Сен-Лоран был напуган до смерти. Он настаивал на отпущении грехов, пока с ним не произошло чего-нибудь ужасного. - В полной тишине, царившей в коридоре, супруги внимательно вглядывались друг в друга. И отец Деверо - единственный, кому известна эта тайна. - Джен помолчала и затем продолжила. - И это вовсе не похоть, я уверена. И об этом он ни за что не скажет.

Хьюстон моргнул. Звук колокольчика в лифте обескуражил его. Кто-то внизу, в холле, нажал кнопку вызова. Но лифт не пошел. Хьюстон задвинул металлическую решетку и услышал, как замок защелкнулся. Заскрипели тросы, загудел наверху мотор, и кабина стала опускаться.

- Мы тут всех разбудим, - сказал Пит. Они прошли по коридору. Хьюстон услышал, как кабина добралась до вестибюля и там остановилась. Послышался звук отодвигаемой решетки, сильно напоминающий вождение ногтя по доске. И вновь раздалось гудение мотора.

- Это глупо, - сказал Хьюстон. - Чего мне волноваться? Просто поздний посетитель возвращается домой, чтобы придавить хорошенько.

- А вот сейчас уже ты начинаешь пугать меня, - проговорила Джен.

Когда они подошли к двери своего номера, лифт остановился на их этаже. Хьюстон принялся лихорадочно копаться в карманах в поисках ключа. Двери лифта кто-то распахнул единым рывком. Хьюстон взглянул в коридор. И едва не расхохотался.

Постоялец в черном галстуке и вечернем костюме, пахнущий лилейным тальком, который сегодня проходил в холле мимо Пита, вывалился из лифта, невидящими глазами взглянул на Хьюстона и Джен и, едва не потеряв равновесие, захлопнул решетку и, спотыкаясь, поплелся в противоположный конец коридора.

- Слишком воображение разыгралось, - рассмеялся Хьюстон и чмокнул Джен.

- Хочешь заняться этим прямо здесь? - ухмыльнулась жена.

Пит покачал головой и повернул ключ в замке. Они вошли в номер. Было темно; лишь из коридора падал луч света, резко очерчивая силуэты вошедших.

- Все дело в том, что меня совершенно не интересует, что там в конце концов наделал Сен-Лоран. Я всего лишь хочу узнать, где же на...

Вспыхнул свет, и Хьюстон осекся, не договорив предложение.

10

Они оба уставились на кровать. Опершись на подушки, на ней лежал человек и в свою очередь рассматривал супругов.

Лет тридцати пяти, с квадратной челюстью, с тонким носом, и коротко остриженной шевелюрой, зачесанной справа налево мужчина казался больным, наверное потому, что из-за щетины у него был серый цвет лица. Одет он был во все темное: морской свитер, шерстяные брюки и ботинки на каучуковой подметке.

Пораженный Хьюстон почувствовал закипевшую горячечную панику. Слишком много всего свалилось на него одновременно. Вцепившаяся в его руку Джен дрожала от страха. Растерявшийся Хьюстон не знал, как ему поступить, - звать ли на помощь, убежать ли, схватив Джен за руку, звонить ли по телефону, а, может быть, следовало броситься на этого мужчину и начать с ним драться. Воля Пита превратилась в колесо с соскочившим приводным ремнем и крутящимся свободным ходом. Затем оно, это колесо, замедлило движение, остановилось, и Хьюстон, окаменев, застыл.

- Закройте, пожалуйста, дверь, - произнес мужчина глубоким спокойным голосом. Сказал по-английски, хотя и с сильным, но не французским, акцентом.

Слишком много всего. Хьюстон не мог шевельнуться, он задыхался, чувствуя, что не в силах сделать даже вдох.

- Пожалуйста, - повторил мужчина, - дверь закройте.

- Нет, - сказала Джен.

Пит машинально хлопнул дверью, прежде, чем сообразил, что именно он сделал.

- Пит! - закричала Джен и постаралась схватиться за ручку.

Но Хьюстон поднял руку, чем сразу же остановил ее. Он сверкнул на мужчину.

- Ну, закрыл.

Мужчина на кровати смерил его взглядом, а затем медленно выдохнул воздух из легких.

- У вас должно быть классное основание для подобного... - сказал Хьюстон.

- Я вызываю полицию, - бросила Джен. И пошла в другой конец номера.

- Я бы не стал этого делать, миссис Хьюстон.

Когда женщина схватила трубку, мужчина прыжком сорвался с кровати. Глаза Джен расширились от страха. Она стукнулась спиной о стену. Мужчина нажал на рычаг и вырвал трубку из ее руки. Пит прыгнул вперед.

- Черт побери, а ну убери лапы! Я суну эту засраную трубку тебе в!..

Мужчина обернулся к нему и поднял телефон, как дубинку. Хьюстон с ужасом смотрел в самые холодные, самые бесчувственные глаза, которые ему когда-либо приходилось видеть. Он мгновенно остановился. И в отчаянии отступил.

- Не стоит усложнять и без того сложную ситуацию, - произнес мужчина.

- А ну говорите, какого рожна вам нужно?

Мужчина поставил телефон на место.

- Я-то считал, что это и так понятно. Такого же, как и вам. Рожна под названием Пьер де Сен-Лоран.

В мгновение это имя выкинуло из головы Хьюстона все остальные мысли.

- Вы знаете, что мы его разыскиваем?

- Это знают все, - ответил мужчина.

- Но как?..

- Клерк, в бумагах которого вы рылись. У него такая скучная жизнь. Поэтому он развлекается тем, что пускает время от времени различные слухи по нашей деревушке. И вот сегодня двое американцев поставили его в затруднительное положение. Для него ведь имя Сен-Лорана ничего не значит - пустой звук. Но вот старики - те помнили. И хотя прошло тридцать семь лет, упоминание об этом человеке взбудоражило городок. Поэтому нет ничего удивительного в том, что я узнал о ваших поисках.

- Это не дает вам никакого права...

- Миссис Хьюстон, вы ужасно выглядите. Почему бы вам не сесть? Пока мы поболтаем. - Перед этим мужчина употребил слово "старики" и сейчас "поболтаем". Идиома была английской, отнюдь не американской.

Хьюстон взглянул на Джен, глаза которой были сейчас не столько напуганными, сколько настороженными. Она держалась от мужчины на расстоянии и обошла стул сзади. На одно-единственное жутковатое мгновение Питу показалось, что она готова распахнуть дверь. Но жена тут же села.

- Вы, наверное, полицейский, - предположил Пит. - Человек...

- ...очень заинтересованный - ничего больше. Не стоит напускать таинственности больше, чем это дело заслуживает. Просто я тоже ищу этого человека.

- Почему?

- Не могу ответить на ваш вопрос. Дело крайне деликатное. Личные мотивы.

- Не скажете? Но ведь вы просите помочь?

Мужчина засмеялся, но без намека на радость или облегчение. Звук сильно смахивал на чахоточный кашель.

- Нет, вы не поняли. Именно я хочу предложить вам помощь. Ведь в своих поисках вы зашли в полный тупик. Но я могу помочь вам перелезть через глухую стену.

- Как и почему? Человек вздрогнул.

- Почему? Потому что мои усилия пропадают даром. Вполне возможно, что вы со свежим взглядом на вещи разглядите нечто такое, что ускользнуло от моего внимания. А как? Очень просто. Я дам вам адрес. Есть такой городок - Ронсево. Рю (улица) Габриель. Сто тринадцать.

- Он там живет?

- Никаких вопросов больше. Теперь у вас есть все, что вам необходимо знать.

- И что будет, если я его отыщу?

- Скажете мне.

- Но каким образом я отыщу вас?

- Вам и не придется. Я сам наведаюсь.

Мужчина осторожно двинулся к двери.

- Запомните. Ронсево. Рю Габриель. Сто тринадцать. - Он зажал ручку двери в кулаке. - Мистер Хьюстон. Миссис Хьюстон.

Поклонившись, он выскользнул из двери. Дверь захлопнулась. Щелкнул замок. Пит взглянул на Джек и резко бросился к дверям. Рывком распахнул их. Коридор был пуст.

11

- Питер, пора с этим делом завязывать.

- Что?

- Я боюсь.

Сосредоточившись на подъезде к повороту, Хьюстон не смог взглянуть в ее сторону. "Ситроен" очень легко повернул и понесся по прямому участку шоссе. Пит опустил стекло и вдыхал свежесть раннего утра - влажную, прохладную. Оторвав взгляд от полей и оград, Пит посмотрел на жену, - она была пепельного цвета.

- Я тоже, - сказал он. - Но это не значит, что надо сдаваться.

- Это простое упрямство.

- Ты чертовски права в этом вопросе. Но больше всего я зол. Вчера утром я проснулся в надежде увидеть могилу отца. Но повсюду, куда бы я не обращался, меня ждал от ворот поворот. Я выслушивал тысячи обоснований того, почему я не могу увидеть могилу отца. На кладбище, например, дражайший Эндрюс счел меня психом ненормальным. Затем я встретился с замечательным священником, который со мной даже разговаривать не захотел. Потом клерк, бумаги которого оканчиваются пятьдесят первым годом. Монсар, изобретающий фантастические истории о сорок четвертом годе. А затем какой-то засранец, прикорнувший на нашей кровати, который, видимо, считает себя полуночным посланником или чем-нибудь в этом же роде.

- Я настаиваю на том, чтобы обратиться в полицию.

- Да ты только поразмысли хорошенько. Мы же с тобой полночи об этом говорили. Копы вполне возможно никогда этого парня не найдут. Но предположим, что все-таки найдут. Единственное, что можно вменить ему в вину - вторжение на чужую территорию. Но нет никакого доказательства, что он вломился в наш номер. Мы проверили наше барахло - ничего не пропало. Поэтому копы захотят узнать, что же он там у нас делал. Что мы с ним обсуждали, о чем говорили. Представь-ка их реакцию, когда они узнают, в чем дело. Исчезнувшая могила. Селянин, испарившийся в сорок четвертом. Будут с нами обращаться, как тот управляющий кладбищем. Решат, что я свихнулся.

- Мне было бы спокойнее, если бы мы с ними побеседовали.

- Да с чего ты взяла, что нам что-то угрожает? Нас никто не запугивал. Кроме того, на время расследования придется оставаться в городе. Но ведь мы должны через десять дней лететь домой. Мне хочется всю эту историю как можно скорее закончить и насладиться остатком нашего отпуска.

- Нет, тут не только это.

"Ситроен" мягко катился по двухполосной дороге. Солнце встало, потеплело. На полях по обеим сторонам дороги работали фермеры. Хьюстон пожал плечами.

- С чего ты взяла?

- Ты ведь тоже признался, что боишься.

- Потому что меня что-то беспокоит. И, главное, я не понимаю толком, что именно. В общем, необходимо выяснить все до конца. Если Пьер де Сен-Лоран был хотя бы в половину таким эгоистом, каким его расписал Монсар, то почему же у него хватило времени написать моей матери и сообщить ей о том, что он ухаживает за могилой отца? И после этого он внезапно исчезает. Я уверен, что ответ на этот вопрос очень прост. Но я не смогу спокойно заснуть, пока его не услышу. Тем не менее, я прекрасно понимаю, - и это меня приводит в ужас, - что не будет этого простейшего ответа, не будет вообще никакого.

- Хорошо, тогда пообещай.

Он внимательно посмотрел на жену.

- Я не стану жаловаться, - продолжила Джен. - Заткнусь и буду кататься с тобой, сколько тебе влезет. В Ронсево останусь в стороне и подожду, пока ты вволю не наговоришься. Но уж если ничего не отыщешь, будь добр, пообещай, что на этом все завершится, что ты прекратишь пудрить мозги и мне и себе...

- ...и доставишь меня в прекрасные и удивительные места! - Хьюстон расхохотался. - Так я же этим и занимаюсь. Слушай, это же настоящее приключение!

- Обманщик. - Дженис тоже расхохоталась. И тут же в жарком, тошнотворном страхе он услышал ее крик. Нога судорожно надавила на педаль акселератора. "Ситроен", дернувшись, рванулся вперед, и Пита вжало в сидение. Непослушными руками крутанул руль. Машину резко занесло вправо, а затем влево, и только после этого он смог выровнять ее.

Он быстро взглянул на Джен. В темных, огромных, бездонных глазах стоял безумный страх. Лицо было перекошено и совершенно бескровно. Ее крик превратился в беспомощный стон.

Ему нужно было смотреть, куда он едет. Когда балочные перекрытия старинного моста приблизились, Хьюстон услышал рядом какой-то рев. Слева. Он и раньше его слышал, но тогда рев раздавался сзади, за машиной. В зеркальце заднего обзора он увидел фургон, который рванул ближе, козырек над водительским сидением был опущен, и Пит не смог рассмотреть лица шофера.

И вот теперь фургон неумолимо мчался рядом, - огромный, черный, и с таким грохотом, что Хьюстон едва слышал вопли Джен. Ее панический страх передался ему. Обе машины мчались к мосту.

Мост был старым, на одну полосу, с каждой стороны его подпирали огромные балки. Когда Хьюстон, заморгав, понесся ему навстречу, то ему показалось, что он едет сквозь туннель. Пролетев мимо дорожного знака, Пит, даже с его слабеньким знанием французского, ясно понял, что английским эквивалентом ему будет: "ПРОЕЗДА НЕТ".

- Блин, да что же за чертовня случилась с... - Но договорить ему не удалось, потому что фургон вильнул в сторону, сталкивая "ситроен". И весь ужас заключался в том, что там не было никакой дороги! Ряд сосен оборвался справа. Перед ними распахивалась пропасть, ведущая в реку.

- Пит!

Фургон столкнулся с "ситроеном", послышался резкий металлический грохот, потрясший машину. Слишком поздно Хьюстон вспомнил о тормозах. Узкий проход впереди страшил, Пит чувствовал, что превращается в камень. Он понял, что может только править и ехать вперед. И снова фургон врезался в "ситроен". Хьюстон ощутил удар. Дверца с его стороны вдавилась в кабину. Если ему не удастся вывернуть, он в лепешку расшибется о мост. В мозгу промелькнула картина: машина разваливается на куски, они с Дженис прошибают ветровое стекло, вылетая вперед.

Хьюстон так до конца и не понял, что произошло. Фургон промчался сквозь бутылочное горлышко въезда на мост и дальше. Хьюстон, как в невесомости, увидел распахнувшееся небо. Падающий автомобиль начал клониться вниз, задрав задние колеса. Берег реки стремительно приближался, и Пит задохнулся от ужаса, разглядев под собой пенящуюся реку.

Пустота. Немота. Свист несущегося мимо воздуха. К собственному удивлению Хьюстон почувствовал смутную эйфорию, тишину, безмолвную умиротворенность.

Несмотря на то, что поверхность реки казалась мягкой, машина словно въехала в бетонный блок. Удар заставил распахнуться челюсти Хьюстона. Отдача снова сомкнула их, вспарывая язык. Его рука рванулась вправо, защищая Джен.

А затем он начал кашлять, задыхаться. Зрение пропало. Как и дыхание. Не говоря уже о движении. Казалось, все встало с головы на ноги (а может и наоборот), и Пит понял, что перевернулся. Легкие отвергали воду, которую он вдыхал. Чем больше он кашлял, тем больше воды струилось ему в глотку. Глаза его были распахнуты, но грязная илистая вода казалась хуже слепоты. Опускаясь куда-то, Хьюстон думал только о том, что сходит с ума.

Непослушными дрожащими руками он пытался расстегнуть ремень безопасности. Оказалось, что он его и не застегивал. Пит принялся рвать ручку двери, но она словно примерзла, видимо, дверь заклинило. Он почувствовал, как рядом с ним шевелится Джен. Протиснувшись в окно - Хьюстон неожиданно вспомнил, что оно было открыто - он рванулся к небу наверх, словно это была единственная щель, оставшаяся ему в жизни. Ремень зацепился за раму. Пит уперся ногой в руль. Ударил, что было сил и внезапно почувствовал себя свободным. Плечом он процарапал по скале. Его подхватил поток. Он плыл наверх, а грудь разрывалась, и тьма сгустилась. Он слышал неясные, глухие отголоски каких-то звуков, ревущих в ушах.

Ему нужно было дышать, просто дышать. Это было необходимо, и инстинкт возобладал. Хьюстон вырвался на поверхность и наконец-то вдохнул в себя воздух. Он выплыл в ослепительный солнечный свет, на прохладный, сладкий, чистый, живительный воздух.

Он вволю надышался и молотил по воде руками, стараясь держаться на поверхности. А затем нырнул, чтобы взглянуть на Джен. О, черт, она все еще была внизу.

Хьюстон решил подождать. Он ждал и ждал. Но поток уносил его вниз по реке, и тут он понял, что ждать дальше - глупо. Задержав дыхание, несмотря на слабость, он нырнул на дно, помогая себе руками.

Живот свело. Он согнулся пополам, уткнувшись головой в колени. Прохладная вода успокоила его душу, а тело онемело от холода. Хьюстон почувствовал сонливость. Затем перед ним возникла фигура, обрамленная сияющим нимбом, и он понял, что это его отец.

12

Смерть оказалась вовсе не такой, какой он себе ее представлял. Вовсе не темная и не ужасающая, оказалось, что она мягкая, успокаивающая и милая. Его вел - ввел в нее - отец. Хьюстон вовсе не ощущал никакого страха. Он столько вопросов хотел задать отцу. Плача, Пит понял, что как и в детстве, смотрит на него снизу вверх. Любимый, обожаемый отец стоял, нависая над ним, и яркий нимб, который не позволял различить черты его лица, обрамлял его голову. Хьюстон попытался вытянуться, чтобы увидеть все, как можно отчетливее, отчаянно пытаясь разглядеть, что же происходит, напрягая кончики пальцев, и его жутко злила рука, схватившая его за плечо из-за спины. Эта рука пыталась утащить его куда-то. Он сбросил ее к чертям. Но рука нажала еще сильнее.

- Отпусти! - заорал он в ярости. Хьюстон неверными шагами пробирался к своему отцу. Но тут же другие руки стали хватать его за плечи, талию, укладывать куда-то. Он пытался сопротивляться. Он дергался, - но бесполезно.

- Отпустите! - истерически кричал он. Зрение было замутнено. Глаза набухли слезами.

- Это же мой отец! Как вы не понимаете! - Но руки не отпускали его. Они терзали его и старались опрокинуть назад. - Помогите! - кричал Хьюстон, обращаясь к отцу. Но отец смотрел на него равнодушными, безразличными глазами. - Хватит! Больше не могу! - завопил Хьюстон. Отец пристально изучал его. Затем, пожав плечами, отец поднял правую руку, медленно качнул ею в безмолвном прощании, мягко повернулся и ушел. Спина его размывалась вдали, поглощалась туманом.

- Ты обязан мне помочь! - завопил Хьюстон. - Ведь ты же мой отец!

Но отца он не винил. Шумы поглотили его, Пит пытался взять себя в руки и обратил всю свою оставшуюся злобу на тех, кто старался его задушить и удержать.

Его пронзил свет. Затопили звуки. Он попытался защитить глаза, чтобы удержать слезы. Но кто-то схватил его за руки и прижал их к чему-то твердому.

- Сволочи! - заорал Хьюстон.

Затем он вспомнил о Джен и о том, как он старался ее спасти, и его скорбь по погибшему отцу сменилась благодарностями Богу за то, что она осталась жива.

- Тебе удалось! - говорил он. - Боже, ты не представляешь, как я напугался! - Она стояла очень близко, наклонившись над ним.

- Джен, я тебя люблю.

И тут ее шевелюра потемнела, а лицо стало более вытянутым и глаза - более печальными. Эта женщина была не Джен, и все же она его знала.

- Пожалуйста, вам необходимо отдохнуть, - сказала женщина.

Пит увидел, что она придерживает его руки внизу. Он заерзал, стараясь освободиться.

- Вам необходимо расслабиться, - сказала она ему. - Ваши бинты съедут. Не напрягайте ребра. - Он почувствовал, как на лоб надавили, а грудь что-то пронзило. Сквозь тело пронеслась боль, похожая на жало огромного шмеля.

- Господи. - Корчась от боли, Хьюстон огляделся и увидел врачей, медсестер. Но он никак не мог понять, что же они говорят. Французский. Так-то. Они говорили по-французски.

- Где Джен?

Никто не ответил.

Хьюстон стал переводить взгляд с одного лица на другое. И остановился, наконец, на лице знакомой ему женщины, но это была не Джен.

- Симона?

Печальноглазая кивнула. Хьюстон сглотнул.

- Джен?

Женщина соболезнующе покачала головой.

- Нет, нельзя! - крикнул Хьюстон. - Не она! Не может же она!.. - Симона продолжала смотреть на него. Морозящий ужас прихватил его сердце. Яростный страх не отпускал. Пит рванулся с кровати. - Так где же, черт побери, она?!

Комната пришла в движение. К нему полезли врачи и медсестры. Хьюстон попытался их отбросить и пролезть между ними.

- Джен?! Где?!

Укол. Это игла. Слева медсестра. Игла входила ему в руку. Он почувствовал, как в поток крови влилась новая жидкость.

- Нет! Джен! Я должен!..

На него навалилась усталость. И схватился за голову. Рухнул на подушки. Симона наклонилась над ним. Натянула простыню ему на подбородок. Лицо ее исказилось, удлинилось, закачалось, словно она вошла в воду.

- Я останусь с вами, - сказала она.

Но в мозгу Хьюстона вода неслась к нему потоком. Он услышал дальний приглушенный крик. Его охватила тьма, и он утонул.

Часть вторая

13

Горе поглотило его. Ему было наплевать на то, где именно он был, сколько времени находился без сознания и сколь тяжелы были его раны. Несколько отчаянных дней Хьюстон уверял себя, что все его невзгоды были нереальными, что Джен была жива, а просто он видел кошмар во сне - вот и все. Но память не давала ему покоя, и скорбь, казалось, было невозможно вынести. Пит не сомневался в том, что разум его даст трещину. Но затем что-то в нем надломилось. Горе окутало его, сохраняя силу, надежду и волю к жизни. Слезы разрушили все. Казалось, что поток волнится.

Он лежал на кровати в темноте. И слышал льющуюся воду. Громыхание?

Гром.

Значит, ночь. Фонарь показывал, что дождь струится по стеклу окна, отбрасывая мозаичную сетку на потолок.

Вспыхнула молния, и он увидел комнату: витиеватую резьбу на деревянных стенах, пышное старинное бюро, огромную разлапистую кушетку.

Гром грохотал. Направо от Хьюстона дверь в завитках дерева распахнулась. В проем метнулся свет. Тень какой-то женщины заполнила просвет. Но это была отнюдь не медсестра, да и дом оказался не больницей. Из соседней комнаты доносилось потрескивание бревен в камине.

Женщина подошла ближе. Она стояла против света, черты лица различить было невозможно. Вспомнив свой кошмар, Пит почувствовал себя выбитым из колен, ему казалось, что фигура наплывает на него.

Он пристально посмотрел на нее. Черт побери, правильно, ведь это не Джен! Сердце безудержно колошматилось в груди. И внезапно остановилось. Потому что женщина повернулась к окну в профиль. И в свете молнии Хьюстон узнал ее.

- Симона! - Его голос едва было можно узнать.

Она повернулась и всмотрелась в его лицо в полнейшей темноте.

Задыхаясь, Пит протер вспухшие глаза.

- Я-то думал, что вы... - Он не смог произнести имени жены. Горло захлопнулось болью.

Симона посмотрела на него с жалостью. Зажгла лампу, стоящую на углу столика. Ее свет был мягким и отражался золотистыми искорками в чистом, голубом зеркале.

Пит смущенно сморгнул. Горло горело огнем.

- Где я?

- В гостинице. В комнате моего отца.

Она подошла к нему. Свернула пробку с запечатанной бутыли с водой, налила стакан и поддержала его руку, когда он взял его, чтобы выпить. Он почувствовал распухший язык, поглощающий влагу.

- Нельзя сразу много, - сказала Симона. Губы его ощущали резкое и острое шипение.

- Я лежал в больнице. - Он рухнул обратно на подушки. Но его утверждение было в то же время и вопросом. Он не был до конца уверен в том, что находился в том здании и видел всех тех людей... видел ли?..

- Врачи для вас ничего больше не могли сделать. Лишь покой. Отец сказал, что мы вполне сможем наблюдать за вами здесь. Он чувствует себя обязанным. Ему до сих пор стыдно.

- Из-за того, что тот мужчина оказался в нашей комнате?

- Это дом моего отца. Его постояльцы находятся под его опекой.

- Он никак не мог знать того, что... Это не его вина... Но все-таки поблагодарите его от моего имени. - Дождь рухнул на оконное стекло. Расскажите мне, что же в конце концов произошло.

- А мы-то надеялись, что вы нам расскажете, - произнесла женщина. - Вас обнаружил на берегу реки один фермер. Он решил, что вы мертвы, но прибывший затем врач "скорой помощи" вас откачал. Полиция проверила дорогу и нашла то место, где вы сломали ограду. Команда подводников нырнула к вашей машине. Симона потерла плечо и уставилась в окно.

- И?

- Мне очень жаль. Но ваша жена так и осталась внутри салона.

Пит закрыл глаза.

- Мы услышали о вашем несчастном случае по радио. Отец не мог оставить отель, он настоял на том, чтобы я пошла к вам. Остальное вам известно. Как только это стало возможно, я привезла вас сюда. Вас здесь навещает врач. У вас рана на голове. Небольшое сотрясение мозга, плюс поломанные ребра. Чувствуете, как их стягивают бинты?

- Нас кто-то скинул в дороги, - произнес Пит, вспоминая. Симона непонимающе уставилась на мужчину. - Фургон. Огромный, квадратный, мощный фургон. Однополосный мост, а эта скотина старалась нас обогнать.

- Полицейские хотели с вами побеседовать.

- Они ничем не помогут. Я ведь не запомнил номера. Им не отыскать этот фургон.

- Видимо, кто-то здорово выпил или торопился.

- Нет. Все было подстроено заранее. - Симона замерла.

- Кто-то сделал это нарочно. - Глаза Хьюстона засверкали.

- У вас сотрясение. Вам это все кажется.

- В нашей комнате прятался незнакомец. Он же мог позвонить или же послать курьера. Но он решил встретиться с нами тайно. Я не смогу доказать даже его приход к нам в номер. Когда я описал его, ваш отец не признал этого мужчину. Он спрашивал, кто бы это мог быть?

- Никто его не узнал.

- Я так и знал. Итак, какой-то незнакомец отсылает нас в городок, находящийся в сотне миль отсюда, и по дороге мы попадаем в аварию. Если бы я погиб, то вы бы никогда не узнали, что приключилось на самом деле. Но я выжил и теперь могу сказать, что это была не случайность. Водитель хотел спихнуть нас с дороги. Сделал это намеренно. Фургону не было никакой необходимости нас обгонять.

- Но ведь все это лишено смысла. Кому понадобилось вас убивать? Зачем это?

- Пьеру де Сен-Лорану. - Хьюстон наблюдал за женщиной, понимая, что сейчас он представляется ей сумасшедшим. - Я точно знаю, - продолжил он. - Все началось тридцать семь лет назад. Кому какое дело до того, что произошло в те времена? А если кто-то этим заинтересуется, то его придется остановить. Потому что для кого-то это значит довольно много. Все.

- Вам необходимо отдохнуть.

- Послушайте. Пообещайте мне. Пообещайте, что отвезете меня туда. В Ронсево. Мне хочется узнать, кто же живет по тому адресу.

- Да не могу я вас так...

- Обещайте.

- Поговорим после. - Она устало посмотрела в окно.

- В чем дело? - спросил Хьюстон.

- Да не время сейчас...

- А ну-ка, подробнее.

- Мне придется задать вам один вопрос. Хотела бы я этого не делать. Хьюстон нахмурился. - Это даже не вопрос... Но, вы поймите..., необходимо все подготовить. - Хьюстон все еще не понимал. - Ваше посольство сделало запрос. У вашей жены не было ни родителей, ни детей. Не осталось никого, кто мог бы подписать...

- Что подписать?

- Документы. Воцарилось молчание.

- Где бы вам хотелось ее похоронить?

- О, Господи. - Хьюстон не смог удержать слез. Он заплакал. Он плакал и плакал. И думал, что слезы никогда не кончатся.

14

Гроб медленно провалился под пол. Пита передернуло. Под ногами что-то загремело. Гроб исчез. Крутящаяся панель выдвинулась наверх и закрыла напольный люк. Со щелчком зашла в пазы. Гудение замолкло. В комнате воцарилась тишина.

Хьюстон повторял бесконечно: старайся не думать о том, что там, внизу, произойдет... происходит. Но тут он услышал - или решил, что услышал какой-то посторонний звук, зловещий, мерзкий, под ногами, рычание пламени... как дома, в каминной трубе.

Ему отчаянно хотелось уйти. Отвернувшись от пурпурных бархатных драпировок, от столбиков, доходящих до пояса и соединенных кручеными веревками, ограждающих место, где стоял гроб, он, как старик, прошаркал подошвами по идеально-гладкому полу.

Вся в черном, за его спиной стояла Симона. Рядом с ней в трауре переминался с ноги на ногу отец. Хьюстон вздрогнул, увидев их, в щеках напряглись мышцы. Распорядитель шагнул вперед и мрачно поклонился. Если мсье соблаговолит прийти утром...

Хьюстон, кивнув, пробормотал:

- Благодарю.

Но горло ему свело настолько сильно, что голос сорвался. Зрение померкло. Зал превратился в серый туманный замок. Пит испугался, что вот сейчас грохнется в обморок. Согнувшись, он протянул к Симоне руку. Она подхватила его. Монсар быстро взял его под другую. Отец и дочь повели Хьюстона к выходу.

Он с трудом понимал, что его ведут по коридору. Затем открылась какая-то дверь, и ему в глаза ударил солнечный свет. В полуобморочном состоянии Пит опустил веки. Ступени, дорожка, затем трава. Он рухнул на бетонную скамью, и опустил голову между коленей.

- Со мной все будет в порядке, - сказал он своим провожатым.

Но скорбь вырывалась из него. Ему казалось, что сердце не выдержит и разорвется.

Затем кто-то крепко обнял его. Хьюстон сморгнул слезы с глаз. Симона обнимала его одной рукой. Пит рыдал, не в силах себя сдержать.

- Вы должны понять. Джен хотела, чтобы все произошло именно так.

- Вам нет нужды объяснять.

- Она заставила меня пообещать... Что я еще мог сделать? Я обязан чтить и уважать ее желания. Кремация. - Хьюстон сжал кулаки и застонал. - Если бы я похоронил ее во Франции, то, что бы я стал делать, вернувшись домой? Мне необходимо видеть ее могилу. И мне нужно было бы приезжать для этого во Францию. - Он зажал глаза руками.

- А что было бы, если бы я похоронил ее дома? Тогда мне пришлось бы лететь с ее телом в Штаты, и мне было бы наверняка не вернуться сюда. - Он с трудом задышал.

Симона отстранилась от него. Ее голос был мягок и нежен.

- А что в этом плохого? Принимая во внимание происшедшее здесь, я не думала, что вам захочется вновь видеть эти места.

- Я должен остаться.

- Зачем?

- Затем, чтобы узнать, кто старался заткнуть мне рот, когда я задавал вопросы. Если же я уеду, то задача этого человека будет выполнена. А я ему такого удовольствия доставить не могу.

Женщина нахмурилась.

- Вы до сих пор верите...

- В то, что Джен убили? Без сомнения.

- Но полиция провела расследование. Доказательств никаких. Они проверили тот адрес, что вы им дали. Никто никогда не жил там по фамилии Сен-Лоран. Они и фургон разыскивали. Прошлись по всем авторемонтным мастерским, на тот случай, если кто-то ремонтировал боковое крыло. Но ничего не отыскали.

- Не сомневаюсь, что они считают этот фургон моим изобретением. Я же видел, как они на меня смотрели. Считают меня истериком... Видимо, думают, что я был просто пьян, потерял управление, а потом придумал всю эту историю с фургоном, чтобы скрыть собственную ошибку.

Симона покачала головой.

- Они вам поверили. Это действительно был наезд.

- Не только наезд. Я знаю. И не уеду отсюда до тех пор, пока не узнаю, почему моя жена умерла. Она была хорошей женщиной и никому не причинила зла. Я любил ее. И эта сволочь за то, что с ней сотворила, - заплатит. - Стальные нотки в голосе изумили его самого. Ярость вытеснила скорбь. Он вовсе не хотел ничего такого. Потому что злость уродлива. Но он держал ее под своим полным контролем.

Монсар сказал что-то по-французски. Симона ответила. Затем взглянула на Хьюстона.

- Отец прав. Я не понимаю, почему вы считаете... Продолжать ей явно не хотелось. Хьюстон тяжело уставился на нее.

- Продолжайте, - сказал он.

- Если вы не можете довериться полиции, если вы считаете, что они затратили на ваше дело недостаточно времени, то почему вы решили, что сможете сами справиться с этим делом? Вы - в единственном числе, и я, простите, считаю, что вы не очень-то понимаете, что делаете.

Хьюстон горько усмехнулся.

- Но судя по всему, я справляюсь со своей задачей не так уж плохо, иначе бы на меня не стали наезжать. И я продолжу свои поиски. Буду задавать вопросы и дальше и поеду туда, куда поведут меня ответы. Я уже и так очень близок к разгадке. Это по крайней мере мне понятно.

- Если вы правы, - не буду притворяться, что верю вам, - то вы впутываетесь в опасную игру. И вполне возможно, что в следующий раз вам может и не повезти.

Хьюстон стиснул зубы.

- Хотите знать правду? По идее я должен быть по-черному напуган. Но все дело в том, что я чувствую такое дьявольское опустошение и такую чертовскую злость, что вовсе ничего не боюсь. Надеюсь, они вновь захотят меня остановить. И таким образом объявятся. Покажут себя. И я смогу переломать их паршивые шейки.

Женщина вздрогнула.

- Жена мертва. И у меня есть два пути. Либо отправиться домой и горевать до конца дней своих, либо остаться здесь и узнать, зачем и почему ее убили. Что бы вы сделали на моем месте? Уехать в Штаты и не попытаться даже... - Его глаза молили. - Помогите мне!

15

Хотя здания в Ронсево были старше, да и архитектура, несомненно, европейская, все же это место напомнило Хьюстону некоторые провинциальные города с мельницами на окраинах, которые ему приходилось видеть в Пенсильвании. Даже природа была схожей. Густо покрытые лесом большие холмы, через которые протекала грязная издыхающая река, а в центре узенькой долины Ронсево, который от холма до холма накрывала тяжелая шапка индустриальных выхлопов. Эту часть Франции Хьюстон бы с удовольствием опустил, но с тех пор, как Дженис умерла, воспоминания о девственных деревенских пейзажах оказались оскверненными, и этот грязный городок вполне соответствовал чувствам и мыслям Пита.

Ему объяснили, что здесь в основном производят бумагу, и он чувствовал запах горькой, едкой кашицы. Прищурившись, Пит наблюдал за фасадами домов, покрытых серым, пепельным налетом. Глаза начали слезиться, разъедаемые сыплющимся с неба порошком. Закрыв окошко со своей стороны, Хьюстон повернулся к Симоне.

Она сидела за рулем белого "рено" последней модели. До поездки она спросила его, не хочет ли он сам вести, но ребра Хьюстона, когда он поднимал руки, все еще болели. Однако гораздо хуже было то, что теперь он боялся водить машину, в нем проснулся "страх пережитого". Пит сел на переднее сидение рядом с Симоной и стал давать указания, сверяясь по карте, пока Симона маневрировала в плотном дорожном движении. Въехав в город, они стали пробираться сквозь узенькие - даже главные и те отличались этим грехом - улочки. Мрачные дома как бы давили на машину с обеих сторон. Пит разглядывал табличку за табличкой. Полдень, а ядовитый смог наглухо отгородил от них солнце.

- Представляю себе, каково здесь жить, - сказал Пит.

- Что еще хуже, - у этих людей нет выбора. Вам стало неприятно, что вы сюда приехали?

Вместо ответа Хьюстон ткнул куда-то в перекресток.

- Отсюда налево. Видите?

Женщина, разглядев знак, гласящий: Рю Габриэль, кивнула.

Пит почувствовал, как злость подстегивает его. "Скоро, скоро", - думал он.

Машина завернула за угол и попала в старинную часть городка. Дома, казалось, клонятся вперед. Усталые. Деревянные, замызганные, с облупливающейся краской.

Хьюстона затрясло. Стоящий на улице старик казался нездоровым и даже заразным. На домах практически отсутствовали номера. Пятьдесят пять. Затем восемьдесят третий, девяностый, девяносто шестой. Цифры устало висели на дверях. Но заметив сто тринадцатый дом, Пит почувствовал, как сильно заколотилось сердце.

Симона проехала мимо.

- Подождите.

- Надо отыскать место, где можно припарковаться, - объяснила она.

Хьюстон обернулся, стараясь рассмотреть, есть ли в доме квартиры. Там были старые каменные ступени и деревянная арка. Казалось, что все окна на четырех этажах закрашены. Либо они в действительности были закрашены, либо их никогда не мыли. Впереди из-за угла вывернул грузовик. Узкая улочка позволила разъехаться двум машинам, но грузовик процарапал "рено" по переднему бамперу. Когда он дернулся вбок, Симона резко нажала на тормоз, до отказа вывернула руль и аккуратно поставила автомобиль на парковку, от которой только что отъехал грузовик.

Хьюстон поразился ее мастерству. Женщина сделала вслед грузовику неприличный жест. Несмотря на свое состояние, Хьюстон рассмеялся. Симона удивленно посмотрела на него и тоже расхохоталась.

- Водить я училась в Сан-Франциско, - объяснила она.

- А я думал, что учеба происходила на грузовых линиях. Слава Богу, что за рулем сидел не я.

- Лучше машину запереть. В этом районе, если ее не разберут к нашему приходу на детали, будем считать, что нам здорово повезло.

- Словно я снова дома. - И тут он пожалел, что вообще приехал во Францию: если бы они этого не сделали, Джен была бы жива.

- Вы побледнели, - встревоженно сказала Симона.

- Просто на ум пришла мысль, к которой я вовсе не был подготовлен. - Он вышел из "рено" и запер за собой дверцу. - Давайте осмотрим здание.

Пит нетерпеливо ждал, пока Симона обойдет машину и присоединится к нему. Они двинулись по грязной улице. Прошли мимо трех хулиганов, поведших носами в сторону Симоны. Добрались до номера сто тринадцатого.

Хьюстон осмотрел мутные окна, прищурившись, заглянул в темноту разбитого деревянного подъезда, сделал глубокий вдох и пошел по ступеням наверх.

За аркой находилась пыльная дверь. Пит повернул ручку. Дверь со скрипом отворилась. Они вошли в неосвещенный коридор. В ноздри ударил запах сырости, плесени и, если он не ошибся, - мочи. Справа открылась дверь. Небритый лысый мужчина, выходя из помещения, застегивал молнию. За его спиной Хьюстон разглядел два унитаза, со свисающими сверху цепочками для спуска воды.

Мужчина удивленно остановился. В замешательстве ухмыльнулся.

- Пардон, мадам. - А дальше Хьюстон понял. - Я не слышал, как вы вошли.

- Жассете. - Симона быстро заговорила по-французски. Лысый ей что-то ответил.

Хьюстон напряженно ждал. Симона развернулась к нему.

- Это здание под офисы. Он говорит, что сторожит его. Очень много незанятых офисов, поэтому он боится, что вскоре здание продадут. А он потеряет работу. - Небритый лысак все так же нервно ухмылялся. - Он думает, что мы пришли, чтобы купить этот дом.

- Спросите его.

- О Сен-Лоране? - Симона повернулась к мужчине. - Пьер де Сен-Лоран?

- А, уи. Же ле коннэ.

Хьюстон внезапно почувствовал обжигающую боль в желудке.

- Он сказал, что знает его? - Пит старался ничему не удивляться и держать себя в руках. - Но ведь полицию заверили, что здесь никогда не было никакого де Сен-Лорана.

- Ле ном. Же коннэ ле ном. Карантэ эт юн. - Мужчина услужливо закивал, показывая на деревянные ступени в глубине холла. - Иль э луи карантэ эт юн.

- Симона, переведите же!

- Сен-Лоран арендовал номер сорок один. Наверху.

- Бог ты мой! А он его видел? - Хьюстона разрывало на части, - ему хотелось одновременно и бежать наверх, и остаться здесь, чтобы выудить у сторожа как можно больше информации.

- Авец вуа лью ву? - спросила Симона. Сторож что-то ответил. Симона повернулась к Хьюстону. - Нет. Говорит, что инструкции он получал от агента, который нанимал офис. В них было сказано, чтобы кабинет был оставлен открытым, а ключи лежали на столе. Затем он получил другое послание, в котором предписывалось сменить вывеску на двери. Приходил почтальон с посылками.

- Так он наверху? - спросил Хьюстон. - Эс иль си?

- Жамэ, - ответил сторож, а затем произнес какую-то конструкцию посложнее.

- Что там?

Симона объяснила.

- Он говорит, что Сен-Лоран здесь никогда не бывает. Офис не нужно убирать. Посылки остаются нераспечатанными.

- Что за чертовщина? - Хьюстон взглянул вверх по лестнице. И задрожал.

- Питер?

Хьюстон услышал за спиной какие-то шаги, но не повернулся на звук. Сжимая перила рукой, он перескакивал через две ступени одновременно. Лестница скрипела. Перила ходили ходуном. Наверху тусклая желтая лампочка освещала еще один коридор.

- Питер?

Он наконец-то обернулся. Сзади спешила Симона.

- Полиция была здесь, - рявкнул Хьюстон. - И ничего не узнала. Этого мне не понять. Но это доказывает, что в ту ночь ко мне действительно кто-то приходил.

- Я в этом никогда не сомневалась.

- Тогда вы будете моим свидетелем, когда мы пойдем в полицию. Я бы сам ни за что не связал это место с пребыванием здесь Сен-Лорана, если бы мне кто-нибудь об этом не сказал. Вы приехали со мной сюда и знаете, как трудно отыскать этот дом. У меня должны были быть инструкции. Кто-то должен был указать мне, где именно искать.

- Я же сказала, что верю вам.

Разговаривая, они взбирались все выше. Дойдя до третьего этажа, Симона с Питом обнаружили что на площадке не вкручена лампочка. Темнота взволновала Хьюстона.

Затем следующий. Наконец, они поднялись на четвертый этаж.

16

Пит остановился. Здесь не раздавалось ни звука, хотя с улицы был хорошо слышен грохот проезжающих автомобилей. Хьюстон вдохнул запах сырости и плесени. Он ожидал самого худшего, ему казалось, что коридор стал намного длиннее. Но неловкость сменилась злобой, и он решительно отправился искать офис.

Номер сорок первый оказался в дальнем конце коридора. Прищурившись, Пит прочитал вывеску "ИМПОРТЕЙШНЗ, СТ. ЛОРАН", выведенную с помощью трафарета по матированному стеклу.

Хьюстон постучался. Ответа не последовало. Он повторил стук и когда опять никто не ответил, покрепче ухватился за дверную ручку.

Симона взяла Пита за руку.

- Вы уверены? - спросила она. - Если то, о чем вы думаете, правда, тогда вы в опасности.

-Мы оба, - ответил Хьюстон. - Знаете, я как-то не подумал... лучше бы вам подождать где-нибудь подальше отсюда...

- Вы, верно, шутите. Неужели вы считаете, что я смогу остаться где-то поблизости в одиночестве...

- Мне необходимо это сделать! Я задолжал Джен. - Хьюстон толкнул дверь. Раздался скрип проржавевших петель, и их взорам открылся офис, состоящий из единственной комнатки. Дверей в другое помещение не было. Два матированных окна.

Хьюстон вошел. Почувствовал, как Симона вцепилась ему в руку, но даже не взглянул в ее сторону. Все внимание он сосредоточил на офисе. В левой стороне комнаты было абсолютно пусто. Справа расположился грязный деревянный шкаф. Пит просмотрел все ящики - пусто.

Впереди стоял древний стол, на котором были отчетливо видны потеки от бутылей и стаканов. Еще более четко вырисовывался телефон. И три небольшие посылки с проштемпелеванными марками.

Хьюстон обошел стол и уставился на посылки. На них было напечатано ПЬЕР ДЕ СЕН-ЛОРАН. Пит поднял одну.

- Тяжелая. - Хьюстон потряс посылку. - Ничего не шебуршит. Интересно, что в ней.

Поставив посылку на место, он поднял трубку телефона и удовлетворенно кивнул, услышав гудок.

- Работает. Значит, кто-то им пользуется. - Вот и все. Кроме задрипанного стула с кожаной обивкой больше в комнате ничегошеньки не было.

- И что теперь? - спросила женщина.

- Хочу проверить, что в посылках.

- Хотите сказать, что откроете их?

- Нет, не хочу. Не хочу, чтобы узнали, что мы сюда заходили. На двери написано импорт. Но я почему-то сомневаюсь. Или же дела идут настолько дерьмово, что он помирает с голода. Это местечко предназначено не для ведения дел.

- Для чего же?

- Пока не знаю. Может быть, это передаточный пункт: скинул посылку забрал...

- Посылку или послание?

- Может быть и то и другое. Но посмотрите: марки проштемпелеваны несколько дней назад. Если же начинка действительно ценна, тогда почему никто не пришел и не забрал их? - Хьюстон потряс вторую посылку. - Вполне возможно содержание героина или же денег. Или - черт побери меня совсем - просто книги. - Он сложил губы трубочкой. - А может быть ничего противозаконного.

- А ведь офис не был закрыт, - пробормотала Симона.

- Давайте-ка лучше предположим, что эти посылки не имеют никакой ценности. Черт побери! - рявкнул Хьюстон, - мы не узнали ничего нового. Можно было остаться внизу...

- Есть мысль. - Пит упорно смотрел ей в лицо. - Вы все так же полны решимости?

Хьюстон кивнул.

- Мы можем подождать в пустом офисе дальше по коридору. Если кто-нибудь придет за посылками, мы за ним проследим. Это может быть Сен-Лоран. Или же тот, кто пойдет к Сен-Лорану.

Пит ухмыльнулся.

- Симона, это просто... - Он оборвал самого себя на половине фразы. Ухмылка исчезла. Он решительно повернулся к двери. В коридоре послышались скрипучие шаги.

Они не закрыли дверь. Симона отступила за спину Питу. Хьюстон моментально зашел за стол. Из коридора на них смотрел сторож.

- Са ва бьен? - глаза его были пусты, в них сквозил страх.

Хьюстон выдохнул воздух: он все понял. Ну, разумеется, этот мужик должен наблюдать за зданием. Теперь же он наблюдает за ними, - боится работу потерять.

- Скажите ему, что мы импортеры, - сказал Пит Симоне. - И что вернемся сюда, как только здесь кто-нибудь появится.

Женщина перевела, и они стали выбираться. Сторож смотрел не на них, а в офис.

- Мерси, - проговорил Хьюстон. Они двинулись по коридору.

- Позже, - сказал Хьюстон мужчине. - Плю тард. - Они дошли до лестницы.

- Значит, теперь нам не удастся засесть в пустом офисе, - сказал Пит, обращаясь к Симоне. - Придется искать иной путь. - Они начали спускаться.

Сторож зашел в офис, проверяя, все ли на месте. И тут в комнате за их спинами зазвонил телефон. Хьюстон остановился и повернулся.

- Подождите, Симона. Слушайте и переводите все, что он скажет.

- Он может и не ответить.

Звонки прекратились. Тишина. Хьюстон напряженно ждал.

Вне поля его зрения сторож произнес:

- Уи.

Взрывом снесло стены. Крыша рухнула вниз. Коридор исчез. Взрывной волной Хьюстона понесло назад, вбило в стену.

Он рухнул вбок и застонал, когда стукнулся о ступени лестницы. Симона закричала. В воздухе запахло дымом и еще чем-то едким, острым и вонючим. Пит почувствовал жар на лице. Кусок стены рухнул рядом с его головой.

Что-то, извиваясь и визжа, упало на него. Хьюстон в панике повернул голову и увидел, что это Симона. В резком свете пламени, он увидел, что она вся в крови. Он сам тоже.

Пит закричал. Опаляющее пламя было совсем близко. Он покатился по лестнице на третий этаж. Взглянув наверх, он увидел, что пламя закрыло все, находящееся над ним.

Кашляя от дыма, Хьюстон почувствовал, как жар вонзился в него. Одежда стала горячей. Зрение сбилось.

- Нужно... - но он вдохнул порцию дыма и так закашлялся, что закончить предложение не смог.

Вместе с женщиной, они, оступаясь, принялись спускаться по лестнице вниз, вернее по тому, что от нее осталось. Один раз они потеряли равновесие. Потом им пришлось отшатнуться назад, когда перед ними грохнулся здоровенный пылающий кусок деревянной балки. Вцепившись в поручни, они смогли перебраться на другой этаж. Или постарались, по крайней мере. Потому что и так расшатанные перила оторвались, и Пит с Симоной упали на площадку. Хьюстон замычал от боли, пронзившей тело. Но пламя теперь взмывалось над их головами.

- Вы в порядке? - спросил Пит у Симоны. Белолицая Симона тряслась от ужаса. Она встала, но с большим трудом. Они продолжали спускаться. Через минуту им удалось выскользнуть из здания, отчаянно кашляя. На дороге они скорчились возле бампера машины. Начала собираться толпа. Люди бежали со всех сторон, горя желанием помочь. И сквозь рев языков вырывающегося пламени Хьюстон услыхал далекий, но приближающийся вой пожарных сирен.

17

Утром начнем сортировать все это барахло, - сказал инспектор. - Но судя по силе разрушения, обнаружить что-нибудь стоящее вряд ли удастся.

Они сидели в узенькой комнатушке с семью столами. Возле Хьюстона двое полицейских торопливо кому-то названивали. Смотря на них, Пит потер плечо.

- Получше вам? - спросил инспектор.

- Ноет, гадина.

- Ничего удивительного.

Санитары, прибывшие с каретой "скорой помощи", привезли Симону с Хьюстоном в приемный покой. Легкие ожоги. Контузии. Шок. Симона потянула кисть руки. У Хьюстона оказалось выбито плечо. Бинты, накрученные вокруг его раненых ребер, смягчили удар. И все-таки Хьюстон чувствовал, что все тело - с макушки до пяток - страшно ноет.

Да еще и сонный от лекарства, которым его напичкали. Пит не помнил, как день превратился в вечер и не мог восстановить поездку из больницы в полицейский участок. Он был в таком состоянии, что даже не удивился, когда инспектор полиции, назвавшийся Альфредом Беллэем, заговорил по-английски.

Но удивленный взгляд, мелькнувший на лице Симоны, заставил его встревожиться. Придя мгновенно в себя, Пит стал рассматривать этого высокого, стройного, приятного и хорошо одетого мужчину.

- Вы говорите по-английски? - спросил он.

- Именно поэтому мне и поручили ваше дело. Как только пожарники поняли, что вы американец, они моментально послали за мной. Много лет тому назад, еще в Париже, мне приходилось иметь дело с англичанами. Там и выучился языку.

У Хьюстона несколько прояснилась голова. Похоже, что этому человеку лет тридцать пять-шесть. Судя по всему, карьеру он начинал совсем юнцом и сильно отдавил кому-то... ноги. Тогда-то его и перевели в Ронсево. Иначе, как еще объяснить то, что он живет здесь?

Альфред Беллэй спросил:

- Так, значит, вы считаете, что это была бомба?

- Не могу себе представить ничего другого.

- Утечка газа, например.

- Ничего подобного не почувствовал.

- Мадмуазель?

Симона покачала головой.

- Значит, вы подозреваете, что в посылках содержались взрывчатые вещества?

- В комнате мы проверили все... кроме посылок. Где же еще могла быть спрятана бомба?

- Зазвонил телефон...

- Верно.

- Сторож прошел в офис, собираясь ответить на звонок...

- Точно так.

- Он взял трубку, проговорил "да", и... - Беллэй поднял и развел руками, изображая взрыв.

- Именно.

- Значит, существуют две возможности. Бомба взорвалась сама по себе, случайно, без привязок ко времени вашего посещения. Это первая. А вторая бомба взорвалась именно тогда, когда и следовало, запущенная в действие дистанционным управлением. Сам по себе телефон не мог бы запустить устройство. Потому что если бы это было так, то первый же звонок оказался бы фатальным. А я помню, что вы сказали о том, что телефон прозвонил дважды.

Пит кивнул.

- Значит, тот, кто звонил, хотел прежде всего удостовериться, что в офисе кто-то присутствует. Услышав голос, он нажал на кнопку, и сигнал на коротких волнах задействовал механизм взрывателя.

Хьюстон и сам об этом подумывал, но не хотел говорить об этом раньше времени, подозревая, что Беллэй поднимет его на смех.

- Но вы пока что не сказали, что там вдвоем делали, - продолжил инспектор.

- Мы пришли повидаться с одним человеком.

- Пожалуйста, мистер Хьюстон, - проговорил Беллэй, - как-то это у вас скучно получается: я задаю вопрос, и вы отвечаете ровно столько, сколько нужно. Ведь человек, вовлеченный в это дело, должен проявить абсолютную готовность к сотрудничеству. А вы знаете больше, чем говорите.

- Давайте, расскажите ему все, - сказала Симона. Беллэй взглянул на женщину, и его брови поползли вверх.

- Так, значит, вы тоже говорите по-английски.

Симона кивнула.

- Ну, раз больше нет ничего, то хотя бы это в нас троих общее имеется. Так рассказать мне что именно? Давайте, заканчивайте.

- Нас кто-то хотел убить, - проговорил Хьюстон.

- Похоже на очевидность. А дальше? Почему?

- Мы разыскиваем одного человека. Пьера де Сен-Лорана. Который исчез в сорок четвертом году. Один человек предположил, что мы сможем отыскать его в том доме.

- Какой человек? Кто предположил?

- Мы не в курсе. Он не назвался. Оставил послание и смылся.

- И вот вы пришли в контору.

- Первый раз, когда я ехал сюда, со мной была жена. Случился инцидент. Дорожная авария. Жена умерла.

Беллэй поражение смотрел на Пита.

- Это было убийство, я так понимаю? Принимая во внимание то, что здесь произошло?

- В этом нет никаких сомнений.

- Мне-то поначалу казалось, что все это выдумки, - встряла в разговор Симона. - Но теперь я полностью согласна с Питером. Его кто-то пытается убить. Чтобы он не отыскал Пьера де Сен-Лорана.

- А почему Сен-Лоран для вас так важен? - спросил Беллэй. Он внимательно всматривался в Хьюстона.

- Это довольно странно, - ответил Пит. - Отец мой был солдатом. Его убили в сорок четвертом. А этот Сен-Лоран ухаживал за его могилой. Я хотел было просто поблагодарить его.

Говоря все это, Хьюстон смотрел на рифленый пол. Он не знал, зачем врет, почему не признается в том, что ищет могилу отца. "Это слишком личное, слишком запутанно, - думал он. - Нет, тут замешано что-то еще. И этого чего-то ты страшно боишься. Не можешь встать с ним лицом к лицу".

- Принимается, - сказал Беллэй сухо. - Но ведь этот человек вовсе не нуждается в вашей благодарности. И вы сказали, что Сен-Лоран исчез в сорок четвертом.

- Правильно. И главное, чем больше тупиков встречается на моем пути, тем сильнее мне его хочется отыскать. Тут еще этот незнакомец отослал нас сюда, и...

Беллэй нахмурился.

- Здесь замешано что-то еще.

- Я вам правду говорю.

- Но всю ли правду? Взгляните на это дело с моей точки зрения. Этот случай бессмысленен. Зачем Сен-Лорану вас убивать?

- Это-то и сводит меня с ума! Я не знаю!

- Альфред?

Беллэй развернулся к полицейским, которые на протяжении всего разговора звонили по телефонам. Теперь один из них, обращался к инспектору.

- Уи? - сказал тот.

Разговор велся на французском. Казалось, что Симона чем дальше, тем становится все возбужденнее. Беллэй повернулся к Хьюстону.

- Весь этот район принадлежит одному менеджеру, агенту по найму. Он проверил свои записи. Здание, в котором вы побывали, принадлежит "Верлен Энтерпрайзис", но они никогда не слыхали о Пьере де Сен-Лоране. Но агент настаивает на том, что Сен-Лоран снял этот офис.

- Так значит агент может описать этого человека!

- Хотелось бы, чтобы все было так легко. Сен-Лоран проводил переговоры о найме по телефону и по почте. Оплату присылал в письме, в котором лежали наличные.

Хьюстон застонал: частично из-за того, что действие успокаивающих закончилось, и спина невероятно заболела, но еще и от того, что получил очередное "туше". Снова Пьер де Сен-Лоран ускользнул сквозь пальцы.

- Когда? - спросил он.

- Прошу прощения? - не понял Беллэй.

- Офис. Когда он его снял?

- В этом месяце. Одиннадцатого числа.

- Так это же всего три дня назад.

- А почему это так важно?

Хьюстона аж затрясло. От ярости.

- К тому времени Джен уже была мертва. Сволочи!

- Питер, вот тебе и доказательство, - Симона сидела, вертикально выпрямившись на своем стуле.

- Доказательство чего? - спросил Беллэй. Голос Хьюстона горел злобой.

- Когда незнакомец послал нас сюда, он не мог знать, что Сен-Лоран находится в этой конторе. Офис даже не был снят. Когда же выяснилось, что я выжил, то они понадеялись на то, что я поеду сюда, чтобы проверить то, с чего все началось. Итак, они подождали, пока копы проверили все здание, а затем наняли офис, как и предполагалось с самого начала. Сучьи гады! Они наблюдали, как я вхожу в здание. Позвонили, уверенные в том, что я отвечу на звонок. Потому что хотели убедиться, что я нахожусь в комнате.

18

Хьюстон ехал по дороге, изредка проверяя в зеркальце, что творится сзади. Без всякой на то причины свернул вначале влево, затем направо. Потом объехал просто так целый квартал. Прибавил скорость. Снизил ее. И когда, наконец, удостоверился, что за машиной вроде как никто не следует, выскочил на шоссе, ведущее из Ронсево и нажал ногой на акселератор.

- Эта дорога ведет прочь от города, - произнесла удивленная Симона.

- Знаю.

- Но отель, в который нас отослал Беллэй, находится вовсе в другой стороне!

- Вот поэтому я еду в эту!

- Так, значит, вы не теряли направления? Все те улицы, в которые вы "тыкались"... Боже мой...

- Вам, наконец, стало понятно. Они ведь не подумают, что мы выедем так рано из города. Мы ранены. Естественно для нас провести ночь в городе... А как быстро нас смогут засечь здесь?

- Мы могли бы зарегистрироваться под другими именами.

- Это лишь затруднит им задачу, но не сделает ее невозможной. Останься мы в Ронсево, как они моментально нас отыщут.

- Мы могли бы попросить у Беллэя охрану.

- И вы бы доверились охране? Мы бы не знали человека, которого бы поставили нас охранять, кто он такой, это мог бы быть любой из них, переодетый в униформу. Даже если бы охранник оказался надежным, все равно тот, кто хочет нас уничтожить, изыскал бы способ это сделать. Так что выбора у нас нет. Нам придется бежать. Пока мы охотимся за Сен-Лораном, кто-то в свою очередь охотится на нас. В следующий раз он окажется умнее и осторожнее. Подготовится более тщательно, и... Сделает так, что нас больше никто никогда не отыщет.

Симону перетряхнуло.

-Не надо так...

- Просто я хочу, чтобы до вас дошло. Мы бьемся за собственные жизни.

Дальний свет фар открывал перед ними темную пустую дорогу. Пит, прищурившись, всмотрелся в дорожный знак.

- Вам знаком этот город?

- Никогда о таком не слыхала.

- Так может быть, и остальные о нем не знают. Десяток километров. Давайте попытаемся. Больше вести я не в состоянии. Плечо сейчас отвалится.

- А у меня распухла кисть. Я вообще не смогу вести, - сказала Симона.

Пит перевел на вторую скорость. Стараясь не застонать, он повернул руль. От пульсирующей боли рука отказывалась подчиняться. "Рено" с трудом проскочил мимо канавы и выехал на грунтовую, покрытую гравием дорогу, пробивая фарами тьму.

- Простите меня, Симона.

- За что?

- За то, что втянул вас в эту историю.

- Сама напросилась. Вы сказали, что Джен убили, а я решила, что это все ваши фантазии. Думала, что шутите.

- Ничего себе шуточки. Какие уж тут фантазии. Я-то превосходно знал, на какой риск иду. Так разозлился, что едва соображал, что делаю. Вот вас и втянул... Не стоило просить вас о помощи.

- Теперь уже все равно. Я здесь. Выбор с моей стороны сделан. Давайте скажем так: оба мы лопухнулись. Так, кажется, у вас говорят?

- Послушайте, я могу теперь попробовать действовать в одиночку, оставить вас в этом городке. Но стоит вам показаться дома... Я боюсь. Может быть, он будет идти за вами.

Симона ничего не ответила, но Пит услышал, как она втянула воздух в легкие.

- Понимаете? Вполне возможно, что мы связаны не на один вечер. Этот может решить, что вы по уши завязли в этом деле. И подумает, что вы представляете собой опасность его существованию. Так что же - разделимся, или решим действовать вместе и впредь? - Хьюстон ждал, но ответа не последовало.

Он, не отрываясь, наблюдал за дорогой, несущейся в свете фар. Внезапно перед ним возникли какие-то дома, кафе, станция техобслуживания, бензоколонка. Фонарей было мало. Людей не было видно. Одинокая машина ютилась на одной улице. Прежде, чем Пит сообразил, "рено" промчался сквозь городок, и вновь перед ними раскинулась темная сельская местность. Он сделал разворот, морщась от страшной боли и двинул обратно.

- Вы так и не ответили, Симона.

- Я в ярости.

- Я же просил прощения.

- Да не на вас. Я зла, напугана, и мне не нравится, когда меня стращают. В Штатах этим страшно любил заниматься мой муженек. Ему так хотелось держать меня в руках. В своих, разумеется. А когда я от него сбежала, он принялся меня преследовать. Терроризировать. Дважды пытался меня прикончить.

- Господи.

- Приехала я обратно во Францию. И тут пообещала сама себе. Что никогда больше не буду жить в страхе. Никогда не стану думать о том, что кто-то прячется в кустах. Никогда никому не позволю покушаться на мою свободу. Никому не позволю подкрадываться, чтобы пугать меня. Так что с этого момента это и моя схватка. Я хочу остановить этого подонка.

19

Если судить по вывеске, то это был отель, но домик больше походил на пансионат в Штатах. Потрясающе старый дом, находящийся в квартале от основного перекрестка. В этом месте было абсолютно темно. Пит припарковал автомобиль возле каких-то довольно густых кустов дальше по дорожке. Сопровождаемые фырчанием мотора, они с Симоной пошли по улице.

Дом был темен и тих. Хьюстон постучал. Никакого ответа.

Хьюстон постучал еще разок. Его трясло от усталости, вызванной шоковым состоянием. Симона отошла подальше в тень, когда мимо проехала какая-то машина.

Третий раз и, наконец, появился свет. По вестибюлю прошла тень. Старая женщина в мешковатом халате и ночном колпаке появилась в небольшом окошке. Она слегка приоткрыла дверь и с подозрением уставилась на парочку.

Симона очень много говорила, по мнению Хьюстона, пока снимала комнату. Старушка была раздражена тем, что ее разбудили посреди ночи, а узнав к тому же, что Хьюстон и Симона - люди разных национальностей, вообще забеспокоилась, ее волновал вопрос, женаты ли они.

Хьюстон, подтверждая это, кивнул.

"Если же они не муж и жена, - проговорила старая перечница, - то она даст им раздельные номера".

Пит все понял. Старую не интересовал вопрос греха. Просто сдай она две комнаты, денег будет вдвое больше.

Они не могли рисковать, ночуя в раздельных номерах. Наконец, Симона решила проблему, предложив за одноместный номер двойную цену, и старуха удовлетворенно кивнула.

Они втащили свои сумки. Вошли. Хьюстон заплатил. Женщина махнула рукой наверх, где виднелась какая-то дверь. Симона и Пит устало поднялись по лестнице.

- Она занимается не тем делом, что ей предназначено судьбой, - сказал Хьюстон. - Ей бы машины продавать.

- Сказала, что завтрак подают в шесть.

- Это означает лишь то, что она уверена, что мы его обязательно проспим, так что нет нужды его готовить. Беру назад свои слова. Ей следовало стать политиком.

Они вошли в номер. Комнатка оказалась чистой и опрятной, но маленькой. Медная кровать и провисший посередине матрас. Хьюстон поставил сумки на пол и потрогал его. Симона заперла дверь.

- Надеюсь, что вы не смущены, - проговорил Пит. - Другого выхода у нас не было. Придется жить в одной комнате.

- Я видела раньше спящих мужчин. Теперь самое главное, на мой взгляд, кто расположится на кровати, а кто на стуле?

- Может, монету кинем?

- Думаю, что попользуюсь своим исключительным правом женщины и предложу вас кресло.

- Этого-то я и боялся. - Хьюстон осмотрел комнату. - Ванной, как видно, нет.

- Двойная цена, и вы еще надеялись на ванну? Мечтатель.

Хьюстон отворил дверь и выглянул в коридор.

- Так, пусто. Ну, раз уж мне все равно суждено спать в кресле...

- То и в туалет вы отправитесь первым. Этого-то я и боялась.

Они усмехнулись друг другу. А затем им вспомнились обстоятельства, приведшие их сюда, и лица Пита и Симоны моментально погрустнели.

- Я ненадолго, - сказал Хьюстон.

Схватив свою сумку, он вышел из номера. Возвратясь в пижаме и халате, он увидел, что Симона тоже переоделась и была уже в халате. Пока ее не было, Пит разыскал в ящике комода одеяло и пристроился в кресле. Но что-то не давало ему покоя. Какая-то важная деталь, которую, как ему казалось, он упустил.

Симона вернулась. Поставила свою сумку. Но вместо того, чтобы лечь, она уселась на краешке постели. И внимательно посмотрела на Хьюстона.

- Беллэй был прав.

- В чем?

- Правды вы не сказали.

- Ошибаетесь.

- Вовсе нет. - Лицо ее напряглось. - Меня с самого начала мучили подозрения. Уж слишком вам хотелось отыскать Сен-Лорана и отблагодарить его.

- Он ухаживал за могилой отца. Я ему обязан. Что тут такого странного...

- Ни за чем он не ухаживал.

- Что?

- Он же исчез в сорок четвертом. Не мог он сдержать обещание, данное вашей матери. Ничем вы ему не обязаны.

Пит почувствовал, как вспыхнуло его лицо.

- Но я решила не обращать внимания на неувязки, - продолжила женщина. Подумала, что, видимо, у вас есть причина не раскрывать истинного мотива. Я думала, что это не моя забота. Вы мне понравились. Мне было любопытно. И решила продолжить притворство.

- Симона, я не хотел...

- Дайте же докончить. Затем умерла ваша жена, и я сочувствовала вашему горю. В отличие от многих моих сограждан, я симпатизирую американцам. Итак, я отринула сомнения. Стала помогать вам и дальше. Но теперь и меня хотят убить. Я вас за это не виню. Как я уже говорила, я свой выбор сделала и даже если сделала это бессознательно, вслепую, все равно выбор этот - мой, я за себя отвечаю. Но раз уж я вовлечена в это дело, пожалуйста, будьте со мной откровенны. Всю дорогу сюда я ждала объяснений, но вы не доверились мне, не удостоили меня правдой. Больше ждать я не в состоянии. Какого черта здесь происходит?

Пит внимательно смотрел на нее. Он нервничал не только из-за подстерегающей их опасности, но и из-за какого-то иного страха, - неуловимого, тайного, угрожавшего душевному миру и спокойствию, даже ясности сознания. Угроза походила на жестокое и опасное животное, подстерегающее их в ночи. Пит старался его не замечать, притворяясь, будто его вовсе не существует, что его подозрения не имеют под собой никакой реальной основы.

Но вот теперь настало время взглянуть правде в глаза. Тварь ощерилась из темноты.

- У меня есть, - произнес Пит, - немного бренди. - Он откинул одеяло, которым укрывался, нагнулся и взял в руки сумку. Открыл и вытащил из нее бутылку. Осмотрелся, но стаканов не увидел.

- Придется, как видно, из горла. - Открутив крышечку, он приложил бутылку к губам. Затем, заморгав, передал ее Симоне.

Она удивила его, взяв бутыль. Взглянула на этикетку, подняла бутылку ко рту и сделала мощный глоток. Хьюстон наблюдал за тем, как заходило адамово яблоко, когда Симона проглотила напиток. Затем она поставила бутылку между ними на пол.

- Правду, - потребовала она. - Вы все время тянете. Пит изучал лицо женщины, говорить ему не очень-то хотелось. А затем, словно внезапно порвалась нервная струна, тянущая его назад, он сказал:

- Все дело в отце. Я не могу найти его могилу. - Слова повисли в воздухе.

Пит порылся в карманах пиджака, отыскал пачку сигарет, закурил.

Симона была совершенно сбита с толка.

- Но при чем же здесь...

- Мать мне всегда говорила, что он похоронен на военном кладбище возле вашего городка. - Несмотря на тесноту в груди, Пит заставил себя продолжить. Так как я все равно приехал во Францию, то решил почтить его память. Но - черт возьми! - оказалось, нет ни малейшего намека на запись, что он был здесь похоронен. Я ничего не понимал. Затем я припомнил, что матери писал некий Пьер де Сен-Лоран, что он ухаживает за могилой отца. Я подумал, что поговорив с Сен-Лораном, я узнаю, где находится могила.

Женщина совершенно ничего не понимала.

- И это?.. То есть вы верите в то, что ваша жена, сторож здания, вы и я пострадали только из-за того, что кто-то пытается вам помешать найти могилу отца?

- Нет. Таким образом это звучит полным идиотизмом.

- Тогда в чем же дело? Хьюстон глубоко затянулся.

- Все не так просто. Всякий раз, когда меня посещает эта мысль, я ее стараюсь отмести. То есть я хочу сказать, что она настолько безумна, что если обнаружится, что это правда, то...

- Питер. - Ее глаза умоляюще смотрели на него. - Большего безумия, чем то, что уже произошло, быть не может. Расскажите, - попросила Симона. - Доверьтесь мне.

Хьюстон кивнул.

- Попробуйте понять. Я никогда не знал отца. Он был убит примерно в то самое время, когда я родился. Мать его восхваляла на все лады. Какой он был умный, красивый, как нас любил. Высок, силен, отлично разбирался в автомобилях и пел, как оперная звезда. Для нас он был святым. Но все то время, пока я подрастал, я видел отцов своих друзей и по-черному им завидовал. Я знал, что эти люди не так круты, как мой отец, но они были живыми, и я всем сердцем жаждал, чтобы один из них был моим. Я спрашивал мать, не собирается ли она снова выйти замуж. Она говорила: "Никогда не отыскать человека, который мог бы сравниться с твоим отцом". И так и не вышла. До смерти оставалась одинокой вдовой.

Он выдохнул клуб дыма. Симона подняла с пола бутылку и выпила. Лоб ее хмурился.

- Дети очень изобретательны, - продолжил Хьюстон. - Можно называть это фантазиями, ребяческой подозрительностью, основанной на неуверенности. А, может быть, следует назвать это надежной. - Он покачал головой. - Но мне начал сниться сон. Я его выдумал. Я его анализировал. Придумывал много-много различных - не знаю, как бы это получше обозвать - сценариев, что ли? А что, если отец вовсе не умирал? Вдруг он просто потерял память и вообще не знает о том, что у него есть жена и сын? Или такой, например. Может быть, его жутко изувечили или он покрыт кошмарными ранами, и он не хочет возвращаться домой, чтобы не показать своего уродство - шрамы там, всякие, знаете... Или того хуже, ну, это - поганейшая из возможностей: предположим, что с ним, наоборот, все в порядке, но он просто не хочет возвращаться домой? Значит, он нас оставил, повернулся ко мне спиной, пустив мое детство на самотек.

Внезапно Хьюстон почувствовал, как к глазам подступили слезы. В горле запершило. Он схватился за тлеющий уголек сигареты, словно хотел уничтожить печаль, надеясь, что боль в сожженных пальцах отвлечет его от переживаний прошлого.

- Питер, - проговорила Симона нежно. Она встала и подошла к нему. Положила руки ему на плечи.

Его трясло, но он вдыхал в себя запах ее духов. Не в силах взглянуть на женщину.

- Я же говорил, - произнес он, крепко зажмуриваясь, - что дети очень изобретательны. Ее руки крепче сжали его плечи.

- Так вы думаете, что ваш отец все еще жив? - От недоверия ее голос звенел, как новая струна. Но в нем звучало еще кое-что: невообразимый ужас.

- В свое время мальчик убрал свои детские фантазии в коробку вместе со старыми игрушками. Он наконец-то вырос. И вот теперь я узнаю, что отец не похоронен на том месте, которое указала мать, что Пьер де Сен-Лоран исчез, и черт побери! - мне до смерти хочется узнать, что здесь происходит! Если то, что мать рассказывала о могиле - правда, то что же ложь?! Сколько всего, что я принимал на веру, окажется вымыслом? Единственный человек, который в силах открыть правду - это Сен-Лоран, но некто так обеспокоен тем, чтобы мы его не отыскали, что уже дважды на меня покушались. Убили жену, и...

Голос Хьюстона сорвался. Симона притянула его к себе: он уткнулся лицом в ее живот и почувствовал, как она держит его, успокаивая.

Оба застыли, когда раздался стук в дверь.

Повернулись к двери. Удар погромче.

Симона прошла к дверям. Вытирая слезы, Хьюстон наблюдал за тем, как она распахивает створку. И напрягся.

Услышал голос старухи.

Симона что-то ответила. Затем снова голос старухи. И шаркающие шаги по лестнице.

Симона закрыла дверь.

- Говорит, что не даем ей спать.

Пит кивнул.

- Все понятно. Если со мной будет продолжаться истерика, то к завтрашнему дню меня можно будет спокойно выбрасывать в мусорное ведро.

Женщина, внимательно смотря на него, подошла ближе. Наклонилась и поцеловала в щеку.

- Мы найдем Пьера де Сен-Лорана, - сказала она. - Так или иначе, но ответы на все вопросы получим.

Сон наступил быстрее, чем он ожидал. Когда Симона выключила свет, Пит услышал ее шаги. Затем звук скидываемого халата и хруст простыней, когда она забиралась между ними.

Он поплыл и во сне снова очутился на Рю Габриэль 113. Он выходил с Симоной их офиса. А сторож наоборот входил. Пит снова услышал телефонный звонок. Взрывом его швырнуло вниз по лестнице. Он почувствовал, как навалилась на него сверху Симона. Он поднял ее. Но тут же заметил, как странно повернута ее шея и под каким неестественным углом торчит вниз подбородок. А во лбу торчит кусок заостренного дерева с кулак величиной. Она была мертва. Боже, Боже, он ее убил! Сначала Джен, затем Симону! Не единожды, но дважды! И он закричал, когда мертвые глаза француженки уставились на него. Он кричал и кричал. А затем в панике рванулся...

- Питер!

Он бился в руках, которые старались его удержать.

- Питер! Все в норме! Тебе приснился кошмар!

Он заморгал, дрожа, и уставился на пытавшуюся удержать его в кресле Симону.

- Не единожды, но дважды, - пробормотал Пит.

- Все в порядке. Просто сны.

- Раз, затем другой...

Кожа пошла пупырышками. Хьюстон зашарил в поисках выключателя и во внезапно вспыхнувшем свете повернулся к женщине.

- Дважды, - сообщил он ей, задыхаясь.

- Верно, я все знаю. Сначала автокатастрофа, затем бомба. А дальше?

- Я не это имел в виду. - Ясность ударила, как взрывная волна. Потому что наконец-то он вспомнил ту деталь, что не давала ему покоя. - Дважды. Дважды уже все случалось. Кладбище. В прошлом месяце приходил человек, который тоже искал могилу отца. И сержант не смог ее отыскать. А еще в прошлом году. Сержант сказал, что и тогда произошло то же самое.

Хьюстон увидел, как расширились ее зрачки.

- Боже мой! - прошептала она. - Так значит есть еще пропавшие могилы?

20

Пит перевел рычаг на вторую скорость. "Рено" с натугой понесся вверх по склону холма и перевалил через гребень. Хьюстон вывел на третью.

- Где это?

Она задохнулась.

- Ты что, никогда не видела?

- И не хотела бы. Господи, так сколько же сыновей там полегло?

- Десять тысяч.

- Да, - выдохнула Симона - Потери.

Он снизил скорость возле металлических ворот, и въехал на автостоянку. Взвизгнули тормоза, когда он резко остановился перед табличкой: Памятник Американским Бойцам.

Они пошли быстрым шагом к широкому приземистому зданию. Хьюстон толкнул дверь, придержал створку для Симоны и повернулся. В центре комнаты, как обычно, - диорамы, за ними дальше, за конторкой - стройный высокий клерк.

Он походил на робота, автоматически включившегося при звуке приближающихся шагов. Он вытянулся во фрунт.

- Слушаю вас, сэр. Мистер... Хьюстон? Как поживаете?

- Управляющего.

- Сэр, он занят в своем кабинете.

- Приведите.

- Если появилась дополнительная информация, можете выдать ее мне.

- Я же сказал: давайте сюда Эндрюса.

Клерк, похоже, страшно обиделся. Пожав плечами, он повернулся к двери управляющего.

Стучать не пришлись. Она сама отворилась.

Расправив плечи и опуская рукава, из кабинета вышел Эндрюс. Мускулы распирали хрустящие рукава его чистейшей сорочки.

- Прошу меня извинить, мистер Хьюстон, - они обменялись рукопожатиями, но я ничего нового не узнал.

- Зато узнал я, - сказал Пит.

Эндрюс внимательно посмотрел на американца. А затем изумленно уставился на Симону.

- Моя жена... - Хьюстон сглотнул. - Мертва. Это женщина мне помогает. Эндрюс застыл.

- Мертва? Но ведь...

- Об этом я разговаривать не желаю. - Голос Хьюстона был резок и груб, с надломом. - Это слишком большая боль. Каким-то образом, сам того не желая, я на что-то наткнулся. Во что-то влез. Послушайте, мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.

- Пожалуйста. Давайте любые.

- Когда мы с женой были у вас, вы сказали, что ошибки имели место.

- Верно. Военные не безгрешны.

- И привели два примера.

- Я не...

- В прошлом году кто-то приезжал, чтобы отыскать могилу отца, и не нашел.

- Точно.

- То же самое случилось в прошлом месяце. Так вот, мне необходимы фамилии этих людей.

- Но зачем они вам? - Лоб управляющего покрылся глубокими морщинами. Он наклонился вперед. - Вы предполагаете...

- Пожалуйста. Мне нужны их фамилии.

- ...что здесь есть какая-то связь? Что если мы отыщем одну могилу, то найдем и остальные?

- Не знаю. Это только предположения. Но не могу избавиться от ощущения, что что-то здесь нечисто. Совпадение? Что ж, возможно. Но мне...

- Секундочку.

Хьюстон смотрел, как управляющий вернулся в свой кабинет. На одно жесточайшее мгновение ему так ясно вспомнилось первое посещение кладбища, что Питу показалось, поверни он сейчас голову в сторону, и в поле зрения покажется Джен.

Но на него смотрела Симона. Скорбь набухала, болью толкая в сердце.

- Джеффри Хэтчинсон. - Вернулся Эндрюс, держа в руках листок бумаги. Второго имени найти не удалось. В прошлом месяце этот Хэтчинсон оставил свой адрес и телефон на тот случай, если мне удастся-таки найти могилу.

Хьюстон вытащил бумажник.

- Я могу вам заплатить за звонок по телефону, или постараюсь поговорить по общественному.

- Что? Не...

- Если он был здесь в прошлом месяце, значит, уже вернулся домой. Мне необходимо с ним поговорить.

- Но зачем? Он ведь рассказал мне все, что знал.

- Мне кажется, что кое-что он все-таки запамятовал.

Эндрюс хмурился.

- Значит, вы настолько уверены, что здесь что-то не в порядке, что есть какая-то связь?..

- Есть только один способ это проверить. Эндрюс какое-то время раздумывал.

- Разговор через океан. В Штатах еще ночь.

- Тогда, значит, он спит. Вероятнее всего, он дома.

Эндрюс не отрывал взгляда от Хьюстона.

- Вот, что я вам скажу. Заключим договор. Если все ваши предположения окажутся полным бредом, то вы заплатите Военному Министерству за сделанный телефонный звонок. Если окажетесь правы, сохраните деньги.

- Деньги меня не волнуют. Мне просто очень нужно с ним поговорить.

Эндрюс кивнул.

- В мой офис, пожалуйста.

И снова Хьюстон вспомнил свой первый приход сюда. Он вошел в кабинет управляющего вслед за Дженис. На сей раз он шел за Симоной, и за время между этими двумя посещениями в его жизни перевернулось все. Пит почувствовал злость и горечь.

В кабинете все так же гудели лампы дневного света. Эндрюс снял со стены трубку; указал на жесткие металлические стулья.

- Это займет некоторое время.

Но Хьюстон остановил его.

- Подождите.

Рука Эндрюса хотела набрать номер.

- В чем дело?

- Прежде чем вы начнете... Дайте взглянуть на эту бумагу. - Хьюстон взял со стола бумагу и карандаш, что-то написал. Затем сложил листок и положил его на стол.

- Это что еще за новости? - спросил управляющий.

- Мне бы хотелось кое-что доказать вам.

Эндрюс не понимал. Его глаза буравили лицо Хьюстона.

Где-то в глубине полыхали сомнения. Он начал тыкать пальцами в цифры на панели.

- Хотелось бы, чтобы все это можно было бы объяснить.

Он проговорил что-то в трубку.

Хьюстона восхитил его беглый французский.

- Если линии не перегружены, - объяснил Эндрюс Питу и принялся барабанить пальцем по стене. И снова проговорил по-французски: - Уи? А, мерси. Хьюстону: - Нам везет.

Пит ждал.

- Да? Мистер Хэтчинсон? - проговорил Эндрюс. - Я понимаю, что для звонка время не совсем подходящее, но... Управляющий Эндрюс, сэр. С военного кладбища к северу от Сен-Лорана, Франция... Да, да, именно. Нет, сэр, никаких новостей у меня пока нет, но... я прекрасно все понимаю, сэр... Прошу прощения за то, что разбудил... Пожалуйста, секундочку. Здесь у меня стоит один человек, который очень хочет с вами побеседовать.

Несмотря на расстояние Хьюстон услышал рычание, доносящееся из трубки. Вздрогнув, Эндрюс передал трубку Питу.

- Не хотел бы я быть на вашем месте.

Пит взял трубку. Голос на том конце провода замолк. Он слышал потрескивание на трансатлантической линии. Смутный перехлест голосов из другого разговора. И отчетливо проговорил:

- Мистер Хэтчинсон, меня зовут Питер Хьюстон. Вы меня не знаете, так что не пытайтесь вспомнить, где мы могли встречаться.

- Черт, да вы соображаете, сколько сейчас времени?! - раздался сиплый голос.

- Да, я думаю, около пяти.

- Без пятнадцати! Вы разбудили мою жену и детей! Мне плевать на то, есть ли у вас новости! Сержант, кстати, сказал, что их нет. Какого черта?! У вас что, ребята, это новая хохма - звонить за океан, будить людей и смотреть, что из этого получается?! Блин, да что же это в конце концов!..

- Прошу прощения за причиненные неудобства. Но мне необходимо задать вам один вопрос. Ответ может ничего сам по себе не значить, но он поможет отыскать могилу вашего отца. Мне было необходимо немедленно связаться с вами.

- Кто вы, черт побери, такой? Армейский чин?

- Нет. Сейчас я не могу вам этого сказать. Пожалуйста, позвольте задать вам вопрос.

- Давайте же! Все, что угодно, только чтобы еще поспать! Я на двух работах...

- Мистер Хэтчинсон, ваша мать никогда не получала писем от француза? В сорок четвертом? В котором француз пишет о том, что благодарен людям, освободившим его страну. И собирается ухаживать за могилой вашего отца?

- Это и есть ваш вопрос? Да кто же помнит эту дремучую старину?

"Я, - подумал Пит. - Видимо, отец мне был позарез нужен".

- Так, значит, не помните?

- Разумеется, нет. Я был тогда пацаном!

Возбуждение, железным кольцом сжавшее горло Хьюстона, начало спадать.

- А вот теперь, черт бы вас подрал, вы еще и мать разбудили! - с новыми силами проорал Хэтчинсон. - Во, сюда идет! Да вы весь чертов дом на уши поставили!

- Мистер Хэтчинсон, пожалуйста, спросите у нее, - снова сердце заколотилось, как ненормальное.

- Чего еще спросить?

- О французе.

- Да ради... Эй, подождите-ка! секундочку!

Хьюстон услышал дробный стук трубки, словно ее клали на что-то твердое. Затем послышался вопль младенца и бурчание отдаленного разговора.

Внезапно Хэтчинсон снова появился на линии.

- Было такое письмо. Ну, вы удовлетворены?

- Мне необходимо узнать имя француза, который его писал.

- Да ради...

- Пожалуйста, раз ваша мать все равно рядом. Это займет всего секунду. Спросите.

И снова приглушенный, смазанный разговор. А потом больше не раздавалось воплей младенца. И голоса стихли. Хьюстон слышал в трубке лишь потрескивание.

- Мне кажется, он ушел и оставил меня с носом, - сказал Хьюстон Эндрюсу и Симоне. - Выравнивает счет, мстит за то, что я его поднял с постели.

Хьюстон взглянул на часы. Прошла минута.

- Зарывается. Повешу трубку и наберу номер снова.

Но, когда он собирался было повесить трубку, в ней раздался голос Хэтчинсона.

- Пьер де Сен-Лоран. Мать сберегла все письма. Ну, теперь, надеюсь, все?

- Вы просто себе не представляете, мистер Хэтчинсон, насколько вы меня обрадовали. Большое вам спасибо. - Хьюстон едва не расхохотался от радости. Сейчас я передам трубку снова управляющему Эндрюсу. Повторите, пожалуйста, ему все, что вы мне сказали.

- Какая-то чушь.

- Всего минуту. - Рука Хьюстона тряслась от возбуждения. - Возьмите, сказал он Эндрюсу. Симона встревоженно наклонилась к нему.

- Представляешь? - спросил Пит. Эндрюс уже говорил в трубку:

- Мистер Хэтчинсон? Да, назовите, пожалуйста, это имя. - Он нахмурился, словно на другом конце провода несли какую-то тарабарщину. - Да, благодарю, произнес он и гневно зыркнул на Хьюстона. - Я не уверен, что это важно. Если же это поможет, то можете быть совершенно спокойны: я с вами свяжусь.

Эндрюс повесил трубку и взглянул на Пита.

- Допустим, что я сегодня туго соображаю или накануне переел снотворного и только что проснулся. Или что я глуп с рождения. Видя ваше возбужденное состояние, можно решить, что вы что-то обнаружили. Если это и так, то я этого не заметил. Имя, которое назвал мне Хэтчинсон, для меня пустой звук и ничего не значит.

- Какое имя?

- Сен-Лоран. Пьер де Сен-Лоран.

- Хорошо. - У Хьюстона был ликующий, взвинченный голос. - Разверните теперь листок бумаги.

- Я все время... - Но он осекся, так и не поведав своим слушателям, что именно он все время делал.

Взял листок.

Хьюстон услышал, как тяжело выдохнула воздух Симона. И повернулся, чтобы увидеть совершенно пораженного Эндрюса, который в недоумении смотрел то на Пита, то на бумагу, на которой крупно было выведено: Пьер де Сен-Лоран.

- Но каким образом... Как вам удалось узнать?..

- Надеюсь, время у вас найдется, - сказал Питер.

- Для чего?

- Для того, чтобы послушать чертовски занимательную историю.

21

Это заняло час времени. Клерк приносил кофе, наполнял чашки, вытряхивал переполненные окурками пепельницы. Голос Хьюстона становился все тише, Симона дополняла его рассказ деталями. Пит смотрел в глаза управляющему, чтобы понять его отношение к этой истории. Вначале глаза отказывались во что бы то ни было верить. Вскоре в них замелькало любопытство... Заинтригованность быстро сменилась изумлением, затем шоком, а затем, наконец, пониманием скрытого пока смысла. Эндрюс казался потрясенным.

- Если вы окажетесь правы... - Он выглядел так, словно тот упорядоченный мир, в котором он до сих пор жил, не вынесет подобного безумия. - Да нет, этого не может быть. Невозможно. Боже, да как же такое пришло вам в голову?

- Как? Да вот так, - спокойно отозвался Пит. - Нужно проверить ваши записи.

- То, что вы хотите найти, в записях нет. Этого там не может быть.

- Телетайп у вас имеется?

Эндрюс кивнул.

- Вместе с рацией, в комнате связи.

- Так вот, то, что мы ищем, может быть в чьих-то записях.

Эндрюс положил обе руки на стол. Хьюстон наклонился к нему и увидел, как побелело у того лицо. Эндрюс решительно поджал губы. Затем отодвинулся на стуле и резко встал.

- Давайте попробуем.

Они вышли из кабинета, прошли мимо стойки и в дальнем конце огромной комнаты увидели массивную дверь, на которой по-английски и по-французски было написано "НЕ ВХОДИТЬ".

Эндрюс толкнул ее и пропустил своих попутчиков вперед. Они оказались в совершенно белом коридоре с горящими под потолком лампами дневного света... Одна дверь - туалет. Вторая - оборудование для ремонта. Следующая - комната связи. Они вошли.

Хьюстон увидел рацию, телетайп и несколько громоздких штуковин, назначения которых он себе не представлял. У рации сидел давнишний клерк.

- Я почти закончил.

- А зачем на кладбище такое оборудование? - спросил Хьюстон.

- Все это барахло нам присылают для того, чтобы мы готовились к Третьей Мировой. Оно здесь нужно, как рыбе зонтик.

- Наконец, оно вам понадобится для нужного дела. Несмотря на настроение, Эндрюс ухмыльнулся.

- Надеюсь, что не забыл, как тут все это... Но Хьюстон отлично чуял страх, с которым Эндрюс садился за телетайп.

Управляющий отпечатал несколько слов, ряд букв, и телетайп откликнулся набором кода.

- Эта машина соединена с нашим основным европейским офисом, - объяснил Эндрюс. - Сейчас второй оператор ответил, что получил мое сообщение и слушает.

Эндрюс еще что-то напечатал.

- Запрашиваю разрешение на ввод информации в Штаты.

Телетайп отпечатал: "Ваше разрешение введено. Причина".

И знак вопроса.

- Давайте придумаем что-нибудь получше.

Пока Хьюстон нервно соображал какую-нибудь причину для подобного запроса, Эндрюс отстукал еще несколько фраз:

"Неполные данные по кладбищенским спискам. Прошу информацию для установления местонахождения могилы пропавшего солдата".

- Это заставит их почесать в затылках. Если сами не поймут, то отправят мяч кому-нибудь другому.

Пауза. Телетайп застрекотал: "Причина принята. Укажите, к кому относится ваш запрос".

Эндрюс потер подбородок.

- Чертовски подходящий вопросик.

- Начните проверку с приписных листов, списков ушедших на Вторую Мировую. О том, кто был в данном подразделении, - подсказал Хьюстон.

Эндрюс кивнул, уселся за машиной попрямее и начал колотить по клавишам телетайпа.

Простучался ответ.

- Прошли, - выдохнул Эндрюс. - Говорим со Штатами. - У Хьюстона участилось дыхание. - Они мотают нас туда-сюда по стране, запрашивают различные инстанции, офисы. Через некоторое время мы получим необходимые списки.

Прошло полчаса. Хьюстон почувствовал нечто вроде удара, когда выяснилось, что круг поисков сократился и, наконец, остановился на армейском гарнизоне возле городка, где он работал учителем, в Индиане.

- Я провел там столько лет и должен был приехать во Францию, чтобы узнать, откуда все началось. Эндрюс собрался.

- Итак, начали. С самого начала.

Хьюстон почувствовал горечь в распухшем горле и увидел, как Эндрюс принялся печатать имя: "Стивен Сэмюэль Хьюстон. Положение. Вторая Мировая Война". Эндрюс остановился.

Появился ответ: "Поиск документации".

Они стали ждать. Пятнадцать минут. Двадцать пять. У Хьюстона горло было обожжено сигаретами.

- Почему так долго? - спросил он.

- Большая война, - ответил Эндрюс, пожимая плечами. Телетайп, наконец, ожил: "Ответ на запрос о положении. Стивен Сэмюэль Хьюстон". Пауза. "Третья армия".

- Паттон, - сказал Пит, не совсем понимая, отчего чувствует такое бешеное возбуждение.

"Вторая пехотная дивизия. Тринадцатый полк. Второй батальон. Рота "Д". Пауза. "Пятый взвод".

- Один-ноль. В нашу пользу. Удар второй, - произнес Эндрюс и продолжил печатание: "Крайне признательны. Имеем второй запрос. Положение. Вторая Мировая война".

Эндрюс взглянул на листок бумаги, на котором Хэтчинсон написал имя отца. И отстукал: "Пол Эндрюс Хэтчинсон".

Ожидание. На сей раз оно оказалось короче. "Третья армия. Вторая пехотная дивизия. Тринадцатый полк. Второй батальон. Рота "Д". Пауза. "Пятый взвод".

У Хьюстона похолодела кожа на шее.

- Они были вместе.

- А вы считали, что этого не произойдет? - удивился Эндрюс.

- Я рассчитывал на то, что свихнулся! Надеялся на то, что ошибся! Две пропавшие могилы! И Пьер де Сен-Лоран, связанный с ними обоими! А теперь выясняется, что отец и этот Хэтчинсон, оказывается, служили в одной роте! Да, черт же побери, - в одном взводе!

- Слишком много совпадений, вы совершено правы, - буркнул Эндрюс. - Мне это не по вкусу. Но что же нам теперь делать? Прощаться со Штатами? Или у вас будут еще вопросы?

- Мистер Эндрюс, - послышался голос Симоны. Мужчины, удивленные, повернулись к ней. - Скажите, вы не могли бы попросить их подождать?

Пит и Эндрюс внимательно разглядывали красивое, тонко очерченное лицо, она выглядела элегантной, как никогда. Хьюстон смотрел, как ее полные губы надулись в задумчивости.

- А в чем дело? - поинтересовался Эндрюс.

- Я не очень-то разбираюсь в войсках. Все эти подразделения... Вы не могли бы объяснить... Они шли по нисходящей?

- Верно. Значит, так: армия, затем дивизион, полк, батальон, рота, взвод.

- А сколько во взводе человек?

Эндрюс пожал плечами.

- По-разному. Обычно около пятидесяти человек.

- А в военное время?

- Зависит от потерь. Но даже со всеми возмещениями, можно спорить, что полной укомплектованности не было. Давайте придерживаться золотой середины: скажем, тридцать человек. Может, конечно, и меньше, но будем говорить о тридцати. Есть ведь еще и следующая ступень - деление взвода на отделения, в которых равное количество людей. Будем говорить о двух отделениях по пятнадцать человек.

- Тогда предлагаю сделать вот что: во-первых, определим, в каком из отделений находились отец Питера и Хэтчинсон. - В комнате воцарилась абсолютная гробовая тишина.

- А дальше?

- А, во-вторых, обратимся к родственникам остальных солдат этого отделения и узнаем, сколько человек погибло под Сен-Лораном.

- И сколько могил, которых не существует, - добавил Пит. И внезапно ему стало страшно.

22

Они проработали весь день. Так как в комнате связи окон не было, то и наступления сумерек никто не заметил. У Хьюстона появилось ощущение того, что он словно попал в стоячее болото, где время остановилось, и что день и ночь являются частями забытого, потерянного измерения.

Наконец, напряжение достигло предела, он вышел.

Сумерки оказались очаровательными. Встав возле "рено", принадлежащего Симоне, он услышал, как она подходит к нему. Пит, не отрываясь, смотрел на холмы, поля, золотую пшеницу и сады, простирающиеся до самого горизонта.

Затем повернулся лицом к женщине.

- Знаешь, я тут говорил себе, что если очень захотеть, то, наверное, можно увидеть Эндрюса, показывающего мне могилу отца. И вот я благодарю Эндрюса и отдаю дань памяти погибшему отцу. И затем жизнь моя пойдет своим чередом, как и должна была идти. Я возвращаюсь домой. К своим ученикам. К своему писательскому ремеслу. Доживаю до глубокой старости вместе с Дженис. И нужно-то для этого только хорошенько сосредоточиться, представить, как могло бы все обернуться.

Он глубоко задышал от горя и тоски. Симона не сказала ни слова. Она лишь посмотрела на Пита так, словно до этого мгновения его не замечала. Затем ее губы тихонько сложились в нечто похожее на скорбную улыбку. Она затряслась тихонько-тихонько - и, наконец, взяв его за руку, мягко ее пожала. Они вместе вернулись в здание.

- Все сделано, - сказал Эндрюс, когда пара вошла в угрюмую, мрачную комнату. Развернувшись к ним, он указал на кипу отпечатанной бумаги, лежащей на столе. Но в голосе его не было и намека на победные нотки.

Хьюстон собрался с силами. Следы усталости на лице управляющего подсказали ему все, что он и сам должен был вскоре узнать.

- Покажите, - сказал он. Эндрюс указал пальцем.

- Здесь вот имена всех тех, кто был во взводе. Я провел здесь черту. Под ними фамилии людей, бывших во втором отделении. Похоже, я не ошибся в количестве. Пятнадцать человек.

- Отец. А вот и Хэтчинсон. - Несмотря на то, что все остальные фамилии ровным счетом ему ничего не говорили, он прочитал список до конца. - Итак, что дальше?

- Итак, нижний список... Здесь начались небольшие неприятности. Во-первых, надо было установить местонахождение родственников. Такое количество международных переговоров вызвало бы у моих начальничков кучу ненужных вопросов. У меня в Штатах есть приятель. Он мне кое-что задолжал, поэтому я позвонил ему, и он все сделал сам. Я пообещал ему, что оплачу все переговоры. Сколько бы они не стоили. Самое главное, что он все сделал.

Хьюстон и не думал торопить Эндрюса. Они с разных сторон приближались к пониманию этой загадки. И сейчас была очередь управляющего рассказывать то, что ему удалось выяснить. Так пусть он изложит версию так, как ему того хочется.

- Пятнадцать человек во втором взводе, - сказал Эндрюс. - Вы, конечно, понимаете, что разговор идет только о тех, кто к началу этой битвы остался в живых.

- Конечно. Так что там с ними?

- Черт, они умерли.

- Что? Все, как один? - поразилась Симона.

- До единого. Все проклятое отделение.

- Ничего себе, - брякнул Пит.

- Я, конечно, в статистике не очень, но мне думается, что вряд ли сражение было настолько кошмарным, что должны были полечь все. Да, конечно, издаваемые нами памфлеты я читал. Разумеется, битва вовсе не была такой легкой и бескровной, но и судным днем - тоже. Так, для проверки, я просмотрел ротные отчеты. Ну, все материалы, которые помогают нам отвечать на вопросы посетителей. Потери составили тридцать процентов. Какие-то подразделения пострадали очень сильно, другие отделались царапинами. Как я уже говорил, среднее количество по армии - тридцать процентов погибших. Так почему же этому бедному отделению так не повезло, что никто не остался в живых, и все полегли на поле битвы? Стопроцентное количество погибших!

Дышалось Хьюстону с трудом.

- Каковы ваши выводы?

- Проверив похоронные отчеты, я обнаружил именно то, что могло бы быть, если бы ситуация была нормальной. Из этих пятнадцати солдат шестеро покоятся на кладбище.

- А остальные?

- А кто его знает. Ваше предположение будет ничуть не хуже моего. Я позвонил на кладбище, находящееся отсюда в пятидесяти милях. По нулям. Тела просто-напросто исчезли. А вот вам решающий довод. Я попросил, чтобы проверили нахождение каждого тела в отдельности. Итак, шестеро, похороненных на нашем кладбище, описаны, как погибшие в бою. Оставшиеся - пропали без вести. Никто никогда не доказал, что они мертвы.

- Дезертиры? Думаете, что они просто-напросто сбежали? - спросила Симона.

- А что же еще мне думать?

- Но было ли расследование?

- Наверняка, - ответил Эндрюс. - Но во Франции в тот военный год так много надо было сделать и так мало на это отводилось времени, что следователи оказались попросту сбитыми с толку. Черт, да вы только представьте себе то лето! Самый длинный день - как его называют - был а июне, а к сентябрю почти вся Франция оказалась освобожденной. Везде движение войск, операции по очистке территорий. В подобной суматохе могло произойти все, что угодно. Если же эти ребята дезертировали, то куда они могли двинуться? И, главное, зачем? У них было бы больше шансов выжить, если бы они остались со своим подразделением. Так же подумали и следователи и закрыли дела. Но можете быть абсолютно уверены в том, что если бы ваш отец показался на пороге своего дома, он был бы моментально арестован. Предполагаю, что некоторое время вы сами и ваша мать находились под пристальным военным наблюдением.

Хьюстон мысленным взором перенесся в дом, в котором они жили. Мать с сыном выходили из дверей и спускались по ступеням крыльца, мальчуган шагал рядом с матерью по улицам. Хьюстон будто бы вышел из другого дома и последовал за ними. Он никогда не понимал того детского мира, в котором когда-то жил.

- И все-таки вопрос остается, - сказал Пит. - Если они дезертировали, то, черт побери, куда отправились? И почему они это сделали? - Ему показалось, что сейчас он просто свихнется. - На самом деле мы ничегошеньки не доказали.

- Вы неправы, - сказал Эндрюс. - Семьи этих пропавших без вести людей получили по письму.

- От Военного Министерства?

Эндрюс скорчил рожу.

- От Пьера де Сен-Лорана.

23

В темноте послышался звон церковного колокола. Они еще не доехали до Сен-Лорана, но периодический далекий перезвон отдавался эхом, пронизывая ночь. Звезды казались алмазами; головная боль Хьюстона становилась все сильнее и сильнее. Он опустил стекло. Прохладный воздух обнял его мягкими руками, но звон колокола отдавался в ушах даже с такого расстояния.

- Такая поздняя служба? - удивился Пит и взглянул на светящиеся стрелки часов. - Полуночная месса?

- Этот звон не соответствует тому, о чем думается во тьме, - произнесла Симона.

Хьюстон молча просчитал от одного до четырех. На счет пять он снова услышал низкую вибрацию колокольного перезвона. Просчитав еще раз, он пробормотал:

- Пять, - в тот самый момент, когда послышался удар колокола.

Симона услышала.

- В чем дело?

- Колокол бьет каждые пять секунд ровно. Последовательно, с равными промежутками. Может быть, звон разносится вовсе не с церкви? Может быть, в Сен-Лоране есть часы, которые звонят в это время?

- Нет. Да и люди в нашей деревне ложатся спать довольно рано. Их бы разбудил звон колокола. А такое развлечение им ни к чему.

- Тогда, значит, должна быть важная причина, нечто особенное, что заставило начать этот перезвон.

- Нечто экстраординарное? Срочное?

- А что если...

- Пожар?

Хьюстон надавил на педаль акселератора. "Рено" рванулся вперед. Симона со своей распухшей кистью все еще не могла вести машину. У Хьюстона целый день ныло плечо и болели ребра, но, не обращая на это внимание, он помчался по извилистой дороге по холму, напряженно вглядываясь вперед, туда, где фары пронизывали темноту. Они двигались столь быстро, что чернота ночи казалась стеной, к которой рвалась машина. Пит взглянул на усеянное звездами небо. Но над горизонтом не было и намека на красный отсвет.

- Мы бы увидели, - сказал он. - Ведь почти подъехали.

- Если не пожар, то что же еще?

- Чертовски скоро мы об этом узнаем.

Колокол звонил, и теперь звук его слышался намного отчетливее, когда "рено" помчался по окраинам деревушки, вначале мимо коттеджей, затем магазинов. Во многих домах горел свет.

- В нашу пользу по крайней мере одно очко, - проговорил Пит. - Уж если звон поднял с постелей всех этих людей, тогда, наверняка, и священник не спит. До завтра я не дотерплю. Нужно повидаться с ним прямо сейчас. Он не сможет отказать нам на сей раз. Слишком много у нас доказательств. Ему следует понять, что это более важно, чем его молчание.

- Ты не католик, - сказала Симона. - И все еще не понимаешь.

- Я понимаю, например, то, что моя жена мертва. И то, что священник должен рассказать мне, в чем ему признался на исповеди Пьер де Сен-Лоран. Не знаю как, но я заставлю его все мне открыть. Он должен, должен, просто обязан!

- Тайна исповеди чересчур важна, чтобы через нее можно было переступить. Если он что-то расскажет, жители деревни никогда ему не простят этого и не станут исповедоваться.

- Но ведь должен же быть хоть какой-то путь! Ответ близок, и он единственный, кто его знает! - Он повел машину через старинный каменный мост, вдыхая запах ночного тумана, поднимающегося с реки, глядя, как он дрожит среди деревьев в парке.

Прямо перед ним показался отель, где были освещены все окна, словно в день праздника. Симона была поражена.

- Я никогда не видела ничего подобного. Что же здесь в конце концов происходит?

Пит не стал подъезжать к боковому выходу, а подкатил прямо к главному входу и, выскочив из машины, рванулся к гостинице, несмотря на то, что боль в плече и ребрах мучила его.

Симона поспешила следом. Взлетела по древним каменным ступеням. Огромные дубовые двери были распахнуты. Постояльцы вглядывались во тьму, откуда доносился звук колокола.

Монсар стоял среди гостей, все еще одетый в вечерний костюм. Его морщинистое лицо было туго обтянуто кожей. Симона обняла его.

Хьюстон скромно остановился рядом. И пытался расшифровать, что именно говорил дочери Монсар.

Словно получив сильный удар, Симона, услышав ответ отца, отшатнулась и застыла. Затем повернулась к Хьюстону.

- Это не праздник.

Под яркими лампами Хьюстон увидел, насколько побелело ее лицо.

- Бдение, - произнесла она. - Заупокойное. Все жители отдают дань уважения.

- Кому? - Любопытство Пита достигло предела.

- Отцу Деверо. Иль морут, - ответил Монсар.

- Что? Неужели вы сказали - Деверо? Священник?

- Священник мертв, - всхлипнула Симона.

Абсолютно ничего не понимая, Хьюстон покачал головой.

- Нет. Не может быть. - Он заморгал, уставившись на гладкие, отполированные временем и бесчисленными ботинками ступени. - Мы были так близко, - простонал он.

- Вье, - услышал он объяснения Монсара; в голосе старика он услышал печаль. Несколько следующих предложений оказались смазанными. А затем: Маладе, - услышал Пит.

Симона развернулась, как сжатая пружина.

- Падре был стар. Болен. - Ее глаза казались безумными. - Ни одного человека у нас не любили и не уважали больше. Его будет страшно недоставать.

- Но что случилось?

- Молодой священник обнаружил Деверо у алтаря. Он лежал на полу. Власти подозревают сердечный приступ. Ты же видел, насколько он был болен. И даже дышал с трудом.

- Всего лишь день. Мы опоздали на день. - Пит потер пальцами глаза. - Да нет, что это я... Хотя, конечно, день... Нам бы потребовалось много... много других дней...

- Он был так утомлен. В каком-то смысле это даже хорошо.

- Но не для него. И не для нас. - Энергия, которая питала Пита, внезапно куда-то испарилась. Казалось, что ступени дрожат. - Мы были так близко...

Он пошел по направлению к свету, бьющему из входа в гостиницу, он уже настолько привык к равномерному звону колокола, что подсознательно продолжал отсчитывать по пять секунд. Но на сей раз на счет пять сквозь ночь не было слышно эха. Оно на последней звонкой ноте угасало, умолкало, умирало. Ночь была совершенно тиха, за исключением приглушенных голосов постояльцев, собравшихся в призрачном туманном парке.

- Да смилостивится над ним Господь, - произнес Хьюстон. Он сглотнул все, что было в пересохшем рту, и вошел в гостиницу.

Симона вошла следом.

- Нам нужно поговорить.

Пит не понял. Минуя конторку и лифт, они прошли в дальнюю часть вестибюля, которая вела к комнатам ее отца.

Женщина остановилась настолько резко, что Пит едва на нее не налетел. Они находились перед запертыми дверьми, ведущими в апартаменты Монсара.

- Ты что, ничего не понимаешь? Не чувствуешь? - спросила Симона.

- Что еще чувствовать? - удивился Пит.

- Священник мертв, а ты испытываешь одно разочарование? А почему не подозрение? Как, например, я? Разве мы не сошлись на том, что в этом деле чересчур много совпадений? Священник был нашей последней надеждой, и в тот момент, когда мы решили заставить его рассказать правду, оказывается, что мы уже опоздали. Он умирает. Я потрясена. И не могу поверить в обыкновенную неудачу.

- Но ведь он действительно был болен.

- Да, это сильно упрощало дело.

Хьюстон почувствовал зловещий ветерок на своем затылке.

- Алтарь. Он один. Подушку на лицо. Внезапный испуг. Небольшое давление на грудную клетку. Что угодно для души. Никаких следов. Да и кто бы стал об этом думать, Пит?

- Дознание...

- Здесь тебе не город. Тут все по старинке. Никакого вскрытия. Простейшее врачебное заключение. Скромные похороны.

- Но доказать мы не сможем...

- Я это чувствую, ощущаю. После всего того, что случилось... По-моему, иначе и быть не могло. Нам придется вести себя так, словно священника убили. И неужели тебе не очевиден этот факт? Тот, кто за нами охотится, вернулся обратно по своим же следам, чтобы их хорошенько замести.

- Это никогда не закончится. Симона, ты не можешь оставаться здесь одна.

- И ты тоже. Но вот, кого нам придется опасаться больше, чем любого врага, так это отца. Он никогда не предоставит нам одну комнату на двоих. Это будет ударом по его морали.

- Мы можем с ним поговорить, объяснить ему как-то...

Симона решительно покачала головой.

- Тогда он может быть нашим провожатым.

- И подвергаться опасности?

У Хьюстона желудок просто куда-то ухнул и, похоже, оторвался. Он постарался раскинуть мозгами. Из вестибюля послышался топот многих ног, постояльцы входили в гостиницу.

- Здесь говорить невозможно, - сказал Хьюстон.

- В мою комнату. Для вящей радости отца можем оставить дверь открытой. Она быстренько повернула дверную ручку и вошла. Пит зашел следом, вдыхая в себя запах духов и свежесть ее волос. И снова ему показалось, что он находится рядом с Дженис, а не с Симоной, словно во времени открылась черная дыра, и они вернулись на десять дней назад. После того, как Монсар рассказал им про Пьера де Сен-Лорана, они двинулись наверх в номер... и обнаружили в нем седоватого, небритого незнакомца.

И все повторилось вновь. "Нет, - сказал себе Хьюстон. - Я не могу этого видеть, потому что тогда выходит, что я сошел с ума".

Потому что их поджидал тот же самый человек. Со своей квадратной челюстью, тонким носом и короткими темными волосами, разделенными на строгий и ровный справа налево пробор. Та же темная одежда - свитер, шерстяные брюки и ботинки на каучуковой подметке. И на кровати он возлежал точно так же, как и в тот раз.

Но различие состояло в том, что вся грудь его представляла собой расплывшееся кровавое пятно от шеи до ремня на брюках. На сияющем бархатном покрывале были лужицы крови. Кровь струилась по подоконнику в том месте, где он его переползал, падая, оставляя за собой засохшие сгустки на ковре.

Симона закричала.

Часть третья

24

Вопль ее, как острый железный шип, вонзился Хьюстону прямо в череп. Пит отшатнулся. Симона закрыла лицо руками, и сквозь пальцы прорывался дикий визг. Хьюстон схватил ее за плечи и развернул лицом к себе.

- Прекрати! - рявкнул он. Она вопила изо всех сил.

- Хватит! - повторил он. Потряс. Его мозг воспринимал одновременно огромное количество звуков и ощущений. Крики, топот множества ног по вестибюльному полу. Напряженную ширококостную плоть под покрытым свитером плечами, которые он сжимал. И безумное выражение лица Симоны в тот момент, когда она отняла руки от глаз, и из них выглянул дичайший страх.

Потом Пит почувствовал, как в комнату ворвались люди, и, пораженные, остановились. Но все свое внимание он сосредоточил на Симоне. Прижал ее к себе, покрепче обнял и почувствовал дрожь возле своего сердца. Взглянув еще разок на кошмарную фигуру, лежащую на кровати, Хьюстон ощутил, как страх уступает дорогу ярости. Он отыщет того, кто это сделал! И заставит кричать его так, как она кричала.

Рядом появился Монсар.

- Да позовите же кто-нибудь врача! - рявкнул Хьюстон, но его никто не понял.

- Юн медисин! - прорычал Монсар.

Несколько человек выбежало из комнаты. Хьюстон передал Монсару его дочь из рук в руки. Затем повернулся лицом к окровавленной фигуре, распростершейся на кровати и, чувствуя накатывающую тошноту и кислый привкус во рту, сделал шаг вперед.

Он был ошеломлен. Человек все еще дышал - неглубоко, но все-таки грудь вздымалась медленно-медленно... и невысоко... Хьюстон увидел, как чуть-чуть подрагивают веки. Он-то считал мужчину мертвым, но сейчас слышал сиплые, затрудненные вдохи, свист воздуха, втягиваемого пересохшими губами.

Хьюстон осторожно приблизился, не желая прикасаться к крови, лужицами растекшейся по бархатному покрывалу. Наклонился к раненому. Свитер был разрезан точно посередине. Хьюстон увидел окровавленную рубаху. Заметив куски омерзительно торчащего искромсанного мяса, Пит отвернулся к стене. Зрение замутилось. Вцепился в изголовье кровати, чтобы не рухнуть тут же.

- Сейчас придет врач, - сообщил он мужчине. Ответа не последовало.

- Держитесь. Мы вам постараемся помочь.

Кивок был практически незаметен.

- Вы меня слышите?

На этот раз веки затрепетали: человек явно старался ответить.

- Кто это вас?

Хьюстон напряг слух, стараясь понять что-нибудь, но слов различить было невозможно.

- Так кто? - переспросил Хьюстон.

- Найдите Харона.

Хьюстон побледнел.

- Не понимаю, что вы имеете в виду. Это с вами сделал человек по имени Харон?

- Верлен. Отыщите Верлена.

Бред, да и только. Пит в обалдении покачал головой. Перескочив с персонажа древнегреческого мифа, мужчина заговорил о поэте девятнадцатого века.

- Вы знаете человека по имени Верлен?

- Нет, вы не... - Кровавая пена начала срываться с губ. Глаза сверкали безумным светом.

- Да где же врач?! - заорал Хьюстон на сгрудившуюся в дверях толпу. Ничего не понимая, люди уставились на Пита. И тут же сквозь толпу начал проталкиваться Монсар, - он уходил вместе с Симоной.

Пит повернул голову и уставился на умирающего.

- Вы должны мне помочь. Что вы...

- Ле блан, - пробулькал человек. Хьюстон не сообразил, почему мужчина внезапно перешел на французский.

- Белый?

Человек завертелся в горячке.

- Да не белый. Ле блан. Должен был меня убить.

- Заколоть? Но почему?

- Я убил священника. Задушил его.

- Но...

- Слишком много знал. Ему, видимо, сказали.

Человек сильно закашлялся. Рана разошлась шире. Хьюстон подавился.

- Предал.

Хьюстон с трудом старался понять бормотание умирающего.

- Я вас видел, разговаривал с вами. Был звеном в цепи.

- С кем вы были связаны?

- Со всеми. С Верленом и Хароном. Безумие.

- Они мне не доверяли. Харон не доверял. Послушайте! - Настойчивость в голосе была столь велика, что Хьюстона передернуло от проявления такой силищи. Мужчина приподнялся на локтях. Спина выгнулась. - Послушайте!

Хьюстон был в ужасе. Цвет лица мужчины стал похожим на цемент.

- Ле блан. Верлен. Отыщите Харона.

- Берегите силы.

- Времени не осталось. - Снова голос ослабел. Дыхание стало неровным, как порывы ветра. - Последний раз меня использовал. Но боялся, что вы меня отыщите.

Из коридора Хьюстон услышал доносящиеся голоса:

- By эен олле! By эен алле!

Вошел темноволосый человек, в руке он держал докторский саквояж. За ним следом шли двое полицейских.

У Хьюстона сильно заколотилось сердце. Он быстро повернулся к раненому.

- Я же говорил, чтобы вы держались, - пробормотал он. - Врач уже здесь.

Но ему понадобился единственный взгляд, чтобы все стало ясным. Выражение лица переменилось, на него наползла маска смерти.

- Нет, нет, подождите! Вы еще не все сказали! - запричитал Пит. - Мне слишком многое нужно узнать! В комнате воцарилась тишина. Пит потряс мужчину за плечо.

- Врач уже пришел. Проснитесь же! - Он склонился так низко, что кровь впиталась в его одежду. - Не умирайте!

Он начал было ритмично давить на грудную клетку, но тут на его руку легла чья-то твердая ладонь. Увидев плотную волосатую щетину, он повернулся, но лицо врача было неумолимым. Никакой надежды не оставалось.

У Пита опустились руки. Он медленно кивнул. Врач взял труп за запястье. Затем поднял ему веко. Вздох врача поведал обо всем сразу.

Пит застонал, в потрясении обведя невидящим взглядом сгрудившихся в дверях гостей, - они словно склеились, расплываясь и волнуясь, как волны.

- Вы все слышали, - буркнул Пит, обращаясь к толпе. - Слышали, что он мне говорил. Харон. Нечто белое. Верлен. Вам хоть что-нибудь понятно?

Но словно в непогоду, покрывшись рябью, лица лишь покачивались и таращили пустые глаза. И отлетали, сдвигаясь назад, все назад...

25

Позже ему рассказали, как он грохнулся на ковер, и Хьюстон, ощущая впоследствии ссадину на лбу, ничуть в этом не усомнился. Тело Пита настрадалось до такой степени, что в конце концов отказалось ему служить. Он спал восемнадцать часов. Наконец, похмельный и с трудом управляющий своим телом, он очнулся все в той же спальне, только теперь рядом с Симоной сидел и Монсар.

Первым делом следовало отправить человеческие надобности. Пошатываясь, Пит отправился в туалет. Темная щетина придала лицу нездоровую бледность. В ванной он отключился от всего и принялся наслаждаться острым, чистым ощущением бритвы на своем лице. Ему понравился горячий душ, роскошь чистых носков и белья, мягких джинсов и свитера.

Он вышел. Кровать уже была заправлена. Комната - пуста. Пошатываясь, Хьюстон выглянул из спальни в гостиную, где тепло потрескивали поленья в камине. Настенные часы показывали четверть девятого.

Вечера. Он все еще никак не мог поверить в то, что сейчас так поздно и что он проспал столько времени. Целый день потерян. Симона стояла, улыбаясь. Волосы она убрала назад, сделав хвост. На ней было простое, перехваченное ремнем синее платье, делавшее ее глаза более темными.

- Получше? - спросила она.

- Отдохнул. В башке - кавардак. А ты? Когда я видел тебя в последний раз...

- Сейчас все в порядке. Прошу прощения.

- За что, интересно? За крик? Да я сам едва не заорал...

- Врач напичкал меня пилюлями. Теперь я больше не испугана, зато страшно зла. Ты должен узнать кое-что.

- И у меня есть кое-какие новости.

Монсар сидел рядом с камином в глубоком кресле. По их интонации он пытался определить, о чем именно они говорят.

Хьюстон наблюдал за тем, как Симона приводит в порядок мысли и чувства.

- Тот человек... ночной посетитель, - начала женщина. - Его кровь оказалась на подоконнике и газоне под окном. След увел далеко в кусты. И дальше, к сосновой роще, что находится возле города. Там стояла машина. И еще обнаружили следы второй машины, стоявшей рядом.

Пит сел в кресло и сжал подлокотники.

- Я тоже должен тебе кое-что сказать. Перед смертью этот мужчина нашел в себе силы сказать, что именно он убил священника.

Лицо Симоны побледнело.

- Значит, я была права.

- Он говорил довольно сбивчиво. Упомянул Харона и еще что-то белое.

- Ерунда какая-то, - отозвалась женщина.

- Знаю. Он все время что-то бормотал, захлебываясь кровью. Из того, что я примерно понял, вышло следующее: после убийства священника он встретился с тем, кто его нанял.

- Там его и прирезали.

- Точно. Он не сказал, что произошло дальше. Видимо, завязалась борьба. Ему удалось скрыться. Расположение вашего дома он знал. Поэтому и заполз в вашу квартиру, пытаясь спрятаться.

- Если он умирал, почему в таком случае не попытался отыскать врача?

- Врач вызвал бы полицию. К тому же этот человек, видимо, все-таки надеялся на то, что сможет выжить. А в тюрьму попадать ему не хотелось. В нашем случае, мы, быть может, ему бы и помогли.

- Или сравняли бы с ним счеты. Хьюстон кивнул.

- Но все получилось совсем не так, как он запланировал. Видишь ли, я просто не знаю. Он бредил. Мог просто заползти к тебе в комнату, сам о том не подозревая. Но он заговорил. Сказал, что Харон использовал его в последний раз, а затем убил, чтобы я не смог его отыскать и поговорить.

- Это именно то, о чем я вчера говорила, - кто-то убирает за собой дом и подчищает всю грязь, что оставил.

- И успешно справляется с этим. Теперь мы с тобой... - Хьюстон не знал, как закончить, да и не хотел этого делать.

- Являемся последними каплями на его ковре.

Пит закусил губу.

Монсар что-то спросил. Симона объяснила. Старик встревоженно переводил взгляд с нее на Пита.

- Вполне возможно, что и Эндрюс в опасности, - предложил Хьюстон.

- Он звонил, - сказала Симона. Пит выпрямился в кресле.

- Когда?

- Днем. Он начал проверять дальше. Взводный лейтенант был не с теми, кто исчез.

- Значит, он жив?

- Сержант ему позвонил. Лейтенант все еще помнит тех девятерых пропавших. Никак не может понять, что же с ними случилось. Как тебе известно, битв было две. Одна здесь, вторая - в пятидесяти милях севернее.

Пит кивнул.

- Так вот: вторая битва. Они исчезли во время второй битвы.

- Тогда зачем притворяться, что они были убиты и погребены здесь, в Сен-Лоране?

- Для того, чтобы отвлечь внимание от действительного хода событий.

- Каких таких "событий"?

Симона просто посмотрела на него. Монсар стал что-то спрашивать. Хьюстон просто не обратил на него внимание.

- Харон, - сказал он. - Нечто белое. Верлен. Симона оборвала свои объяснения отцу на середине фразы и развернулась лицом к Питу.

- Что?

- Я забыл. Вчера, перед самой смертью, этот мужчина сказал: "Найдите Верлена". Все бессмысленно. Кто такой этот Верлен? И каким, черт побери, образом мы сможем его отыскать?

- Не его. А это. - Кошмарный взгляд ее глаз потряс Хьюстона.

- Ты его знаешь?

- Неужели не помнишь? Еще тогда в Ронсево. Беллэй. Ну, когда сидели в офисе. Эти полицейские на заднем плане, которые все время названивали по телефону...

Хьюстон безуспешно старался вспомнить.

- Он говорил с ними.

- И они сказали, что этот блок офисных зданий...

- ...снимал один агент.

- А агент...

- ...ответил, что здание снято "Верлен Энтерпрайзис". - Хьюстона передернуло.

- Так что не "он". А оно. Этот мужчина имел в виду "Верлен Энтерпрайзис".

Хьюстон мгновенно поднялся на ноги.

- Одевайся. Мы уезжаем.

- Куда?

- В Ронсево.

Монсар твердо произнес:

- Нон.

В комнате все затихло. Хьюстон удивленно повернулся к старику.

Подчеркивая свои слова жестами, Монсар заговорил горячо.

- В чем дело? - спросил Хьюстон.

- Отец понимает твои намерения. Но хочет, чтобы ты остался. Говорит, что тебе нужно отдохнуть, поесть.

- Времени нет.

- Он говорит, что одна ночь погоды не сделает. Я считаю, что он прав. Мы приедем в город уже после полуночи. И что станем делать? Беллэя в офисе не будет.

- Мы его разбудим.

- И напичкаем своими предположениями... Сонный человек будет враждебно настроен.

Хьюстон крепче обхватил подлокотники кресла. Срочность и неотложность дела звала в дорогу, но разум подсказывал, что лучше принять совет Монсара.

- Отец за нас беспокоится. Он считает, что мы должны скрываться.

- И жить в страхе, пока нас не обнаружат? Сейчас, по крайней мере, если нам и жутко, мы все же кое-что делаем.

- Ты можешь вернуться в Штаты.

- Тебе именно этого хочется?

- Я ведь только перевожу, что говорит отец. Он считает, что если ты вернешься домой, они почувствуют себя в безопасности и прекратят нас преследовать.

- Но ведь ты останешься. И в опасности.

- Нет, отец считает, что без тебя мне ничто не грозит.

Хьюстон зло уставился на Симону. Он почувствовал, как боль и смятение раздирают его на части.

- Я не могу уехать. Есть неоплаченный должок. Жена. Словно поняв его тираду, старик глубоко вздохнул. И заговорил снова. Симона перевела.

- Он просит тебя пойти на компромисс.

- На какой?

- Предлагает гостеприимство на единственную и последнюю ночь. А затем просит, чтобы ты уважил его отцовские чувства. То есть уехал, оставил меня в покое и искал бы собственной смерти, но не моей.

- Симона, тебе ведь хорошо известно, что я не желаю твоей смерти.

- Я только перевела.

- Но ты-то, что скажешь? Скажи, чего хочешь? Я все сделаю. Если тебе будет удобнее, я сейчас уйду.

- Этот вчерашний мужчина. Отец говорит...

Кто-то стукнул в дверь кулаком. Грохот словно встряхнул всю комнату. Симона в страхе прервала фразу на середине.

- Ну, скажи же, - настаивал Хьюстон. Отец не дал ей сказать.

- Антре!

Дверь распахнулась. Молоденький официант в курточке без единого пятнышка вкатил в комнату столик. Из-под серебряных крышек просачивались вкуснейшие ароматы. В корзиночке, накрытая белой салфеткой, лежала французская булка. В бутылке поблескивало красное вино.

- Я не голоден, - сказал Хьюстон. И зарыдал.

26

Он смотрел вниз из комнаты, находящейся на последнем этаже. "Затея Монсара", - думал Хьюстон. Он был уверен в том, что отец лично выбрал этот номер, чтобы держать Симону как можно дальше от него. Монсар с ними поужинал, делая все возможное, чтобы роль обеспокоенного отца была всем понятна. Возможности поговорить наедине не было. Через пятнадцать секунд после того, как Хьюстону показали комнату, они с Симоной ретировались, и Хьюстон больше ее не видел.

С тех пор прошло три часа. Сейчас был час ночи, и Хьюстон, хмурясь, стоял у окна, глядя на парк, раскинувшийся внизу, и на туман, который плыл между деревьями. Фонари прожектора вокруг гостиницы отключили. Пит не зажигал свет, - так было меньше шансов оказаться подстреленным. Но хмурился он вовсе не оттого, что чувствовал себя в опасности. А оттого, что не понимал, никак не мог понять Симону: почему она его бросила, почему изменила свое отношение. Пит даже не осознавал, насколько он стал зависеть от нее.

И теперь эта зависимость ему страшно мешала: он чувствовал себя одиноким. Снова. И неизвестное будущее придется встречать лицом к лицу. Одному. Возможна смерть. Он оперся о раму и напомнил себе о том, что в конце концов Симона была права. Нет никакого смысла рисковать жизнью и ей тоже.

"Неужели я настолько эгоистичен, что захочу принудить Симону к тому, чтобы она разделила со мной поджидающую опасность, только бы не чувствовать себя одиноким? - думал он. - Пусть постарается спасти свою жизнь. Она заслужила свою безопасность".

Он почувствовал себя опустошенным. "Может быть, то, что сказал старик, действительно верно? Нужно уехать. Я должен отправиться обратно домой, заняться снова своим делом и благодарить Господа за то, что остался в живых".

Но ведь и это дело его касалось, как бы на него не смотреть, - выбор все равно был единственным. Необходимо найти человека, убившего его жену. И поэтому завтра он начнет все сначала. В одиночку.

Пит пошатнулся и только тогда сообразил, что задремал у оконной рамы. Светящиеся стрелки часов показывали два часа ночи. Внизу стояла тихая, мирная, схожая во всем с идиллической картиной деревни, тьма. Хьюстон даже поперхнулся от подобного юмора. Он достаточно долго стоял не шевелясь у окна и заметил проскользнувшего сквозь туман между деревьев мужчину. Того самого, что проходил мимо Пита как-то вечером. Того, от которого несло лилейным тальком. И снова он был одет крайне официально и снова поздно возвращался. На сей раз мужчина вовсе не казался пьяным, и Хьюстону стало любопытно: откуда же он так поздно возвращается? Но, несмотря на восемнадцатичасовой сон, он почувствовал усталость и поэтому позволил незнакомцу спокойно исчезнуть из своего сознания. Пошатываясь и заплетая ногами, Пит поплелся к кровати.

Простыни были прохладными и хрустящими. Выскользнув из одежды, Хьюстон заполз под одеяло. Голова рухнула в подушку, и он скорчился на приветливом, мягком, но не провисающем матрасе, совершенно непохожем на стул, в котором Пит ночевал два дня назад. Воспоминание неприятно засело в сознании. Вновь возвратилась боль от принятого Симоной решения, от одиночества, которое он сейчас ощущал. Он начал считать обратно к нулю от сотни, но до семидесяти пяти так и не добрался.

Он неожиданно проснулся, дурное предчувствие овладело им. В темноте Пит заморгал глазами. Ему снился человек, пахнущий лилейным тальком, а разбудил его - Пит это сразу понял - какой-то шум.

Царапанье. Металлом о металл. Хьюстон не шевелился. Из своего положения он вглядывался в царящую в номере темноту.

Сначала дверь. Он ее запер. Может быть, кто-нибудь старается ее открыть? Нет, неверно. Звук исходил из другого места. Убийца не станет рисковать шкурой, открывая выходящую в общий коридор дверь. Конечно, большинство гостей уже спят, но один-то - человек с лилейным тальком - вернулся поздно и мог начать задавать вопросы.

Мужчина с лилейным тальком. Хьюстон принялся лихорадочно соображать. Этот человек появлялся всякий раз, когда случалось что-нибудь жуткое.

Хьюстон сел в кровати и уставился на окно. Но балкона за стеклом не было. Поребрика, подходящего прямиком к окну - тоже. Тогда откуда? Откуда, черт побери, несется этот проклятый скрежещущий звук?!

Желудок сократился. Руки начали трястись. Только тогда до него наконец-то дошло: дверь, смежная дверь между его номером и соседним! И не одна дверь! Две! С этой стороны дверь можно было преспокойно открыть. Но Хьюстон запер ее, и вот теперь кто-то в соседней комнате старается ее отворить со своей стороны. Ни один возвратившийся поздно постоялец ничего не заметит и не станет задавать вопросы. У убийцы - сколько угодно времени, и никто ему не помешает.

Дверь стала отворяться. Хьюстон был не вооружен, наг, беспомощен во тьме. Ему не выжить. Тогда Пит набрал полную грудь воздуха, готовясь заорать.

И тут же остановился. Помощь вовремя все равно не подоспеет. А крик лишь насторожит убийцу и заставит его действовать как можно быстрее. Хьюстон изо всех сил вжал голову в подушку. Если убийца воспользуется ножом, тогда у Хьюстона будет возможность прыгнуть и схватить его за руку.

А дальше? Разумеется, этот человек тренирован, в то время как Пит не имеет никакой подготовки. Руки парализовало от страха. Пальцы онемели.

Он прищурился, понимая, что с такого расстояния никакому убийце не рассмотреть, спит Хьюстон или бодрствует. Дверь была полностью открыта, но в соседней комнате царил мрак. Хьюстону была видна лишь тень, направляющаяся к нему. Согбенная. Осторожно передвигающаяся. Никаких выстрелов, способных разбудить постояльцев. Нож - вот отличное оружие для такого дела. Или подушка... как беднягу-священника.

Фигура приблизилась к кровати. И принялась изучать Хьюстона. Несмотря на то, что легкие жгло немилосердно, Хьюстон старался дышать, напрягая брюшной пресс, чтобы звук выходил ровным, как у спящего.

К нему потянулась рука.

Сейчас! И Хьюстон нырнул. А затем взвился в воздух, приземлившись прямо на человека, повалив его, запутав в протянутых за собой простынях, и путаясь сам. Они стали биться на полу в отчаянной схватке. Пит выругался и постарался выдернуть нож из руки убийцы. И тут в пах ему врезалось колено. Пит застонал, чуть не согнулся пополам и схватил убийцу за горло.

- Пит, прекрати! - Но он продолжал душить. - Нет, Пит! - В темноте голос был хриплым, дергающимся. - Хватит! Ты мне больно делаешь!

Задыхаясь, Хьюстон замер. И в тот же момент выпустил жертву из рук.

- Симона!

- Горло, Боже...

- Господи, прости. - Хьюстон, пошатываясь, поднялся на ноги и помог женщине встать. Он зашарил рукой по стене в поисках выключателя, а затем включил лампу на столике возле кровати. Симона глотала слюну, массируя пережатое горло. На ней была рубашка и джинсы. Левая щека опухала. Она быстро, от боли мигала.

- Черт, да я же тебя едва не прикончил! - сказал Хьюстон.

Симона свалилась поперек кровати, разминая шею. Простыни лежали на полу.

Внезапно Хьюстон почувствовал холод.

И собственную наготу. Он стоял совсем рядом с женщиной абсолютно голый. Трясущимися руками Пит поднял простыни с пола и обернулся ими. Длинный конец он закинул через плечо.

Симона расхохоталась.

- В чем дело? - удивился Пит.

- Вид у тебя идиотский, - сказала она. - Смешной и глупый.

- Да ты меня чуть ли не до смерти напугала!

- Второй ключ забрал отец. Поэтому через входную дверь я попасть не могла.

- Так постучала бы, что ли!

- А если бы меня кто увидел? Отец, например? Нет уж! Поэтому я обнаружила ключи от соседней комнаты и прошла через эту дверь.

Пит сжал простыни. И снова Симона засмеялась.

- А когда я открывала соседнюю дверь, то стукнула ключом в замке.

- Ты могла бы постучать в соседнюю дверь!

- В том-то и была загвоздка. Я не хотела тебя будить. Ты не думай, я не только над тобой, я над нами обоими смеюсь. Вся мизансцена получилась забавная. Эти простыни. - Она показала пальцем и захихикала. - Ты выглядишь оскорбленным величеством. - По ее щекам катились слезы.

Пит сам не смог сдержаться. Он осмотрел себя, эти смятые простыни и представил, как смешно выглядит со стороны - свое замешательство, негодование. Он почувствовал, как в нем закипает смех. Рухнув на постель, он смеялся до тех пор, пока не заныл живот. Слезы заструились по его лицу.

- Господи, ну и парочка, - простонал он. - Неужели было что-то такое срочное, необходимое, что нельзя было подождать до утра?

Симона прекратила смеяться.

Лицо ее походило на лицо ребенка, глаза были наполнены до краев страхом.

И тут до Хьюстона дошло.

- Нет.

- Пит, я...

- Нет, - повторил он твердо. Она выглядела пристыженной.

- Мне очень неловко.

- Ерунда.

- Я думала... Ладно, проехали. Если бы я с тобой переспала, то тогда ты, быть может, понял, как много для меня значишь и как я хочу быть с тобой. Я сказала тебе, о чем говорил отец. Но ведь это не мои слова. Я просто переводила, позволила ему высказать свою точку зрения.

- Но не стала спорить.

- Не при нем же. Это бы его возмутило.

- То есть, ты не сдаешься?

Она решительно покачала головой.

- Поедешь со мной? - он выпрямился. - В Ронсево?

- Куда угодно. Я тебя одного не отпущу. Ты мне необходим. Черт побери, да я же тебя люблю!

- Не надо.

Она была поражена.

- Не говори. Не надо.

Пит закрыл глаза. И его затрясло.

27

Они выехали на рассвете. Под дверь отца Симона подсунула записку, в которой написала о том, чтобы он не волновался, что она позвонит и все объяснит, и что в любом случае скрываться вечно она не сможет, да и не намерена.

У них с Хьюстоном все было наравне и шансы на спасение одинаковые.

Но пока они ехали - Пит выбрал другой маршрут до города и все время наблюдал за дорогой в зеркальце заднего обзора - то почему-то все время молчали. Узкая дорога извивалась крутыми кольцами сквозь обсаженную деревьями деревенскую местность. И чем дольше они молчали, тем отчетливее осознавали, что их нервозность все больше и больше нарастает.

- Что-то не в порядке, - наконец, проговорила Симона. - Что?

Хьюстон покачал головой из стороны в сторону, уходя от вопроса.

- Так нечестно, - возмутилась Симона. - Будь же правдивым хотя бы со мной.

Хьюстон вцепился обеими руками в руль.

- Это не твоя забота.

- Все, что касается тебя, касается и меня тоже. Пожалуйста, не отбрасывай меня. Я этого не заслужила.

Хьюстон закусил губу до такой степени, что она заныла.

- Со мной все будет в порядке. Просто мне следует все хорошенько обдумать.

- Это касательно прошлой ночи?

Пит кивнул.

- То, что я хотела? И снова кивок.

- Моя жена... Нет, давай-ка о ней не говорить. Не хочется причинять тебе боль.

- А ты и не сможешь. Я ведь не лгала. Поэтому со всей серьезностью сказала, что люблю тебя. - Симона подняла руку. - Дай закончить. Я поторопила события. Сама знаю. Знаю и то, что сложностей не миновать. Но я согласна рискнуть. Я просто обязана рискнуть. Потому что всегда этого хотела. И теперь хочу. Показать тебе.

- Я ведь тебя ни в чем не обвиняю.

- Тогда позволь задать тебе вопрос. Ты свою жену любил?

- Разве это не очевидно?

- Не слишком подходящий ответ. Для меня. Нет, ты скажи об этом прямо и честно. Любил ее, или же ваш брак превратился в обыкновенную привычку?

Хьюстон заторможенно проговорил напряженным голосом:

- Я ее любил.

- Тогда так: она думала о том, что ты остаток жизни проведешь, говоря о ней? Что ты верен ей до такой степени, что даже после ее смерти будешь себя вести так, словно вы еще женаты? Отвергнешь другую женщину?

- Да нет. Она бы страшно рассердилась, услыхав такое.

- Ну, тогда будь верен ее памяти. Уважай ее. С благодарностью вспоминай мгновения, проведенные с ней. И поверь: я не собираюсь с ней соперничать. Не собираюсь занимать ее место. Не хочу, чтобы ты ее забывал. Хочу разделять твою любовь.

Хьюстон вздохнул. Глаза щипало от слез.

- Пит, мы можем умереть сегодня днем, ночью, завтра. Но по крайней мере вместе. Мы разделим мгновения, подаренные нам.

- Ну, разве ты не понимаешь? Ты мне нравишься! Но мне это вовсе не нужно сейчас. Мне хочется лишь оплакивать Джен.

Симона тяжело взглянула на Пита.

- Я стремлюсь отыскать убийцу. Я не имею права нравиться тебе. А ты - мне.

Но в ответ Симона лишь положила ладонь ему на руку.

28

Никогда прежде Пит и Симона не были в офисе Беллэя. Когда они вошли туда, то оказалось, что его нет. Они обратились к сидящему за столом тучному полицейскому и поинтересовались, как отыскать Беллэя.

Ответ француза оказался настолько тревожным и странным, что Симона взволнованно повернулась к Питу.

- У него нет кабинета, - сказала она. - Он даже не приписан к здешнему комиссариату.

- Тут какая-то ошибка. Он ведь говорил, что ему отдали наше дело лишь потому, что он понимает мой английский.

- Он из Парижа.

- Верно, он нам так и отрекомендовался. Сказал, что несколько лет тому назад в Париже имел дело с какими-то англичанами.

- Но приехал он сюда вовсе не тогда, когда сказал, - прошептала Симона. Полицейский говорит, что прибыл он в день взрыва. Помнишь? Нас привезли в неотложную помощь и мы там какое-то время ждали. Затем показался Беллэй.

Стукнула дверь. Они резко и удивленно развернулись на месте.

В дверном проеме стоял Беллэй. Он был одет так же тщательно, как и в прошлый раз: коричневый костюм с жилеткой, брюки тщательно отутюжены, вид у него был аккуратный и подтянутый. Он с любопытством и иронией наблюдал за парой: голова чуть наклонена вбок, брови приподняты, во взгляде - вопрос. Короткие темные волосы тщательно расчесаны.

- Мы хотели вам вчера позвонить, - проговорил Хьюстон. - Я думаю, вам известно, что в городе мы не ночевали.

- Только представьте себе мое удивление. - Он двинулся вперед, и ботинки застучали по кафельному полу. - Поначалу я встревожился, но сходив в морг и не обнаружив вас там, пришел к выводу, что вы состорожничали. Ведь если бы вы умерли, я бы ничем вам помочь не смог. - Глаза его сияли умильно. - Я тут вопросов поднакопил.

- И мы тоже. Вы нам солгали, - сказал Хьюстон.

- Да ну? Каким же это образом?

- Сказали, что приписаны к здешнему департаменту, а на самом деле ничего подобного. Из Парижа приехали только для того, чтобы с нами увидеться.

- Поразительно. Вы в этом абсолютно уверены?

- Мы расспрашивали полицейского. Он нам все это и сказал.

Умиление как-то само собой исчезло с лица Беллэя. Глаза его потемнели. Он, нахмурясь, взглянул на полицейского, который, чертыхаясь, пытался пробить на пишущей машинке три кнопки какого-то отчета.

А затем резко покрыл беднягу французским матом.

Так, по крайней мере, показалось Хьюстону.

Коп взглянул на Беллэя. Его лицо покраснело. Он сложил дулю и повертел ею в воздухе. Жест получился крайне неприличным.

У Беллэя перехватило дыхание. Коп возобновил борьбу с машинкой, а Беллэй расхохотался. Затем повернулся к Хьюстону.

- Никакого уважения.

- Как и тайн.

- Это правильно, мой друг. За исключением ваших. Вы же храните свои секреты, разве не так? Я просил вас выдать мне информацию, а вы стали подвирать.

- Не больше вашего. Слушайте, хватит болтать! Что, в конце концов, происходит?

Показалось, что на мгновение выдержка оставила Беллэя. Но он тут же выпрямился, и снова в глазах промелькнуло неподдельное изумление.

- Ишь ты... Давайте-ка мы заключим сделку. Вашу информацию за мною. Если, конечно, готовы сотрудничать...

- Верлен.

- Все в порядке. Поговорим. - Беллэй указал в сторону распахнутой двери.

Они вышли. Симона шла следом. Коридор был выкрашен серой краской. Или просто казалось, что краска серая, но в любом случае все требовало обновления. Из одного кабинета вышло двое полицейских и направились вместе в другой офис.

Беллэй повел их по коридору. Постучавшись в дверь, сделанную из матированного стекла, он подождал, пока ему не ответили, и только тогда вошел. Сказал три предложения по-французски. Вышел мужчина с усталыми глазами и провалившимися щеками. Мельком взглянув на Хьюстона, задержал взгляд на Симоне. Затем с неохотой ушел.

- Они поселили меня здесь, - сказал Беллэй Хьюстону. - Не захотели, правда, дать отдельный кабинет. Но ничего. Этот вполне подойдет. - Он элегантно пригласил их зайти.

Хьюстон вдохнул запах плесени, исходящий от коробок, папок, бумаг. Архив. Посередине стоял стол.

Беллэй закрыл дверь.

- Садитесь, пожалуйста. Разговор, по всей видимости, займет некоторое время.

Симона подчинилась. Но Хьюстон и не подумал никуда садиться.

- Верлен, - произнес он. - Выкладывайте.

- Нет, так не пойдет. Если уж начинать что-то, так с вас. Вы первый, а затем...

- Все понятно. Я ухожу, - Хьюстон потянулся к дверной ручке.

Беллэй и не подумал его останавливать.

Хьюстон взглянул на собственную руку. Затем вздохнул и сел за стол.

- По крайней мере, вреда от этого никакого. Попытаемся.

- Конечно, никакого. Я вижу, что вы человек более любопытный, чем я. Беллэй наблюдал за Питом. Затем, видимо, сделав какой-то выбор, вздохнул, передразнив Хьюстона. - Но если по-честному, - продолжил он, - то меня настолько гложет любопытство, что я готов продать собственную мать и заложить душу. Пожалуйста, начинайте. Расскажите все, что с вами приключилось. Не пропустите ничего. Ведь вы не знаете, какая деталь может оказаться особенно важной.

Хьюстон закурил. А затем, не выпуская ни малейшей подробности, четко и ясно выложил все, что знал.

- Верлен, - наконец, сказал он. - Все сходится на Верлене.

- И Сен-Лоране, хотя признаться, фамилия мне абсолютно незнакома. - Беллэй замолчал и повернулся к Симоне. - Вы можете что-нибудь добавить?

- Нет. Питер все рассказал.

Снова Беллэй переключил все внимание на Пита.

- Так, значит, ваш отец все еще может быть жив и вовлечен в это дело. Если же он мертв, значит к этому он не имеет ни малейшего отношения.

- К чему "этому"? Теперь ваша очередь. Пришло время выполнить условия сделки.

- Не уверен, что смогу. Нет, я, конечно, могу рассказать, что знаю. Но не понимаю, зачем это вам?

- Ради всего святого...

- Нет, вы послушайте, послушайте внимательно. Я слишком долго над этим работал. Поэтому потерял всю объективность, которая у меня еще оставалась. Хотя, быть может, новый угол зрения - ваш угол - прольет свет, укажет новую тропку...

Хьюстон ждал.

Беллэй постучал кончиками пальцев по архивному столу и начал.

29

- Я - не полицейский, - начал Беллэй. - Я работаю на правительственное учреждение. Разведку. Конечно, вы можете обозвать меня шпионом, но я предпочитаю менее драматичное слово.

Симона наклонилась вперед. Хьюстон даже не обратил на нее внимание.

- Не могу сказать вам, на какую контору работаю. Мы предпочитаем анонимность, да и название вам все равно ничего не скажет. Работа наша имеет исключительно оборонный характер, мы не сталкиваемся с иностранными правительствами и не выуживаем их тайны. Совсем наоборот. Наша задача оградить собственную страну от столкновения с иностранными державами. Мы защитники. Мы отыскиваем вражеских агентов и убираем их.

- Это синоним слова "убиваем"?

- Все время забываю, что вы романист.

- А это-то вы как узнали?

Беллэй улыбнулся.

- Узнавал. А ваше посольство - рассказало. Пока вы находились в пункте неотложной помощи, прибыло ваше досье. Так же, как и досье мадам Симоны. Только не лезьте в бутылку. Это были необходимые меры, но подобная информация не просочится наружу.

- Я не сделала ничего, порочащего собственное имя, - произнесла женщина гордо.

- Ага, знаю. Читал это в вашем досье.

Симона казалась встревоженной, словно ей наплевали в душу или подглядели в замочную скважину.

- У мистера Хьюстона тоже в порядке с пороками. Я пришел к заключению, что ваша связь с Верленом оказалась чисто случайной, непреднамеренной. Но вы все-таки оказались втянутыми в это дело, и сейчас вопрос стоит так: как на это реагировать и как себя вести?

- То есть вы хотите сказать, что Верлен является куском меда, на который слетаются вражеские мухи, то есть шпионы?

Беллэй внимательно посмотрел на него.

- Америка - не единственная страна, которую разъедает рак. Наркотики, преступность, моральная бездуховность. Зло растекается по миру. Оно заразно. Франция, Италия, Англия и Германия и Бог знает кто еще - нет времени перечислять страны. Бесконечен список. Мы медленно погибаем, все мы, все народы, страны, каждый из нас.

"Проповедь? - подумал Хьюстон. - Я-то его об информации спрашиваю, а он меня поучать вздумал?"

- Не ваша забота, - сказал Пит грубо. - Вы же не полицейский

- Верно.

- Тогда...

- "Верлен Энтерпрайзис" является синдикатом по распространению наркотиков, укрытию краденого, проституции, игорного бизнеса, они поставляют наемных убийц, профессионалов по поддельным документам и денежным купюрам. Им принадлежат дома типа того, в котором вы едва не погибли. Они покупают прогарное дело и используют его для прикрытия и отмывания грязных денег, чтобы налоговая инспекция не могла ни к чему придраться. Уроки Аль Капоне выучили не только в Америке, но и здесь, во Франции. Ведь этот гангстер отправился в тюрьму не за убийства, а за неуплату налогов. Вы бы, наверное, очень удивились, например, узнав о том, что "Верлен", не задумавшись, взорвало дом, в котором вы находились, а теперь требует за него страховку.

- Господи...

- В каком-то смысле я нахожу их наглость впечатляющей. Но как вы только что сказали, эти убийства - не моя забота. Но у меня с "Верленом" другие счеты. Год назад полицейские принялись слушать уличные разговоры. Ничего конкретного. Так, слушки. И не в Ронсево, а в Париже и Марселе. Огромные партии наркотиков безо всякого труда ввозились на судах в страну. Под большими я подразумеваю партии раз в десять больше обычных. Затем в двадцать. Потом в тридцать раз. Если эти слухи были верны, тогда подобная операция невозможна без крупных взяток и подкупа верхнего эшелона чиновничьей бюрократии. Одно это уже заставляло с подозрением отнестись к этим слухам. Потому что такая коррумпированность сама по себе практически невозможна. Но, что еще того интереснее, в подобных деяниях не было ни малейшего смысла. Огромные партии наркотиков просто забьют рынок, и цена неминуемо упадет. Зачем гангстерам лишать самих себя прибыли? Зачем такие поставки?

Хьюстон почувствовал закипающую злость.

- Если вы с нами в кошки-мышки задумали играть... Если ответа нет...

- Есть, есть ответ и все, что угодно. Возникли новые слухи, на сей раз не с улицы, а от глубоко законспирированных агентов. Не секрет, что попытки ослабить напряженность в мире провалились. Ваш президент дал это ясно понять. Госдепартамент относится к Советам так, словно холодная война никогда не закончится. Вторжение в Афганистан сделало для всех ясными намерения Советов Восточная Европа, Куба, Южная Америка, Средний Восток и, конечно, Африка. Дорожка хорошо просматривается. Но они прекрасно знают, что еще многие места необходимо завоевать. Снаружи и изнутри.

- То, что вы сказали несколько раньше...

- Теперь, значит, видите связь? Доказать, разумеется, мы не можем, но подозреваем, что, потеряв вконец терпение, Советы усиливают процесс разложения нашего общества. "Верлен Энтерпрайзис" - это организация для гангстеров. Но если предположить, что и гангстеры являются для кого-то фронтом? Допустим, что Советы относятся к ним, как к молчаливым, скрытым партнерам, не подозревающим, с кем именно они имеют дело. Грязные деньги. Покупка открытого, прогорающего дела. А дальше - контроль со стороны. Подкуп и мошенничество, коррупция и сводничество. Используя недостатки системы. Культивируя их. Позволяя сорникам расти, как можно гуще. И когда мы разложимся до такой степени, что будем думать только о собственных наслаждениях, когда повсюду наступит анархия, тогда Советы нас легко захватят.

- Что, Советы контролируют мафию?

- И эквивалентные организации в Италии, Англии, Америке. Чтобы закоренелые преступники оказались вражескими шпионами? Да разве кому-нибудь подобное в голову придет? Но слухи, мистер Хьюстон, становятся все тревожнее и их все больше. Я занимался расследованием последние девять месяцев. Пока не могу доказать, что между Советами и "Верлен Энтерпрайзис" существует связь, но массированные поставки наркотиков, падение цен - этому нет иного объяснения, очевидно, что чья-то сила решила подточить устои нашей державы и посеять хаос.

Злость Пита не уменьшилась.

- Я хочу лишь отыскать убийцу Джен. Хочу остановить тех, кто пытался убить нас обоих с Симоной. Я хочу снова зажить нормальной жизнью. Понимаете? Если знаете хотя бы что-то, что может нам помочь, - скажите. Зачем вы рассказали мне эту леденящую душу историю, которая в конце концов станет историей?

- Вы пытаетесь обнаружить могилу отца. Начинаете искать Сен-Лорана. Все это приводит вас к "Верлену". Кроме всего прочего, сейчас придется заниматься сорок четвертым годом. Пропавшим взводом. Исчезновением Сен-Лорана. Тогда что-то произошло, а отзвук донесся до наших дней. Раскрыв ту тайну, мы раскроем и все остальные.

- А в центре паутины - мой отец, - сказал Хьюстон. В животе что-то ухнуло вниз. - Боже милостивый, да что же он за человек-то был? Во что он был вовлечен?

- И теперь, - подала голос Симона.

- Что?

- И теперь вовлечен. Ведь все только начинается.

Хьюстону показалось, что в комнате потемнело. Беллэй угрюмо кивнул.

- Так что же мне делать? - спросил Хьюстон.

- Ничего...

- С вами, без вас, но я его найду. Научите, - потребовал Хьюстон. - И я хочу узнать все о "Верлене".

30

Список собственности компании "Верлен", напечатанный в одну колонку, занял три страницы. Бизнес любого вида и типа, - прачечные и импортные конторы, дистрибьюторы и кинотеатры, рестораны и офисные здания, финансовые корпорации и конгломераты. Хьюстон выпал в осадок. Он оторвал взгляд от документов.

Беллэй объяснял:

- На бумаге "Верлен" выглядит, как девственница перед свадьбой. Все легально, законно, организовано классными адвокатами. Выплачиваются все налоги. Не обходится стороной благотворительность. Выпускаются акции. Выплачиваются дивиденды вкладчикам. Все правильно, документы составлены настолько тщательно, что понадобилась целая армия наших собственных бухгалтеров, чтобы разобраться в этой писанине. Это форменный лабиринт фактов и цифр, где все туманно до невероятности. Если начинаем расследовать дела главных инвесторов, то обнаруживаются новые корпорации, а люди, числящиеся директорами, попросту не существуют. Имена - липовые. Так что мы даже не можем выяснить, кто-кому-куда платит деньги. Это с одной стороны. С другой, - то дело, которым занимается "Верлен", не может приносить тех доходов, о которых он докладывает.

- Судя по всему, инвестиции и доходы - нелегальны и принадлежат синдикату, - предположил Пит.

- Или Советам, если принять мою точку зрения, - добавил Беллэй.

Пит снова углубился в список предприятий... и внезапно среди огромного количества названий узнал одно. Настолько знакомое, настолько поразительное, что он побелел.

- В чем дело, Пит?

Хьюстон встревоженно повернулся к Симоне. Он изучал каждую черточку ее красивого и строгого лица, ее великолепные волосы. Наконец, взглянул в вопросительные, ищущие ответа глаза.

Но не смог заставить себя сказать.

А что, если его подозрительность не имеет под собой почвы? Он не имеет права делать ей больно. По крайней мере, до тех пор, пока сам достоверно не убедится.

- Да ребра ноют, - ответил он, стараясь говорить как можно естественнее. Болят точнее. Я слишком много на себя взвалил.

- Ничего удивительного, - сказал Беллэй, взглянув на часы. - Уже шесть. Всем нам необходим отдых. Не возражаете отобедать со мной?

- Давайте без обид, - сказал Пит. - Но я бы вместо еды предпочел крепкий сон. Может, как-нибудь в другой раз?

- Да ради Бога. Кроме того, у меня есть кое-какие личные дела. И, к тому же, - у нас проблема.

Хьюстон нахмурился.

- Вы все еще в опасности. Пока вы изучаете документы, кто-то за вами охотится. Ситуация-то не изменилась. Поэтому нужно отыскать местечко, где бы вы могли переночевать. И я совершенно с вами согласен: в отеле небезопасно.

- Тогда где же?

31

В охотничьей избушке. По крайней мере, она казалась охотничьей. На вершине голого холма, очищенного от деревьев я кустов по периметру. Обозначая, что это избушка, но не простая, вокруг нее шла ограда. Низкое, широкое здание казалось совершенно безобидным. Стены сложены из бревен, крыша покрыта кедровой дранкой. Здесь же дровяной сарай я гараж на единственную машину.

Чтобы добраться до избушки, Хьюстону с Симоной пришлось оставить "рено" в подземном гараже полицейского управления Ронсево. Выехали в полицейском фургоне, который начал произвольно кружить по улочкам, стараясь, если не избавиться от хвоста, то по крайней мере его засечь. Затем нашу пару пересадили в неприметную машину и вывезли из города. Симона все время встревоженно смотрела на Хьюстона, словно отчаянно пыталась подавить в себе какой-то вопрос. Но оставалась спокойной. Сжимала ему руку. Пит чувствовал ее напряжение и все время вспоминал, что видел в папке дела, заведенного на "Верлен".

Чтобы отвлечься, он заставлял себя смотреть в окно, на темные силуэты деревьев, выстроившиеся возле плавно заворачивающей деревенской дороги. Водитель нажал кнопку на панели управления. На сей раз Хьюстону захотелось спросить, что это он делает, но машина под углом сползла с дороги и начала карабкаться в гору, на сей раз по ухабистой разбитой тропке, настолько густо обсаженной кустами, что они задевали обшивку машины.

И тут, выглянув из темноты нависающих деревьев, появилась прогалина и на ней - холм, на вершине которого в призрачном лунном свете Хьюстон увидел очертания охотничьей хижины. Его передернуло.

И вновь водитель нажал кнопку. Хьюстону больше не хотелось задавать вопросов. Да и причина была ясна. Металлические ворота распахнулись. Сквозь проем автомобиль подкатил к зданию. Хьюстон оглянулся. Ворота закрылись.

Машина остановилась. Водитель не выключил мотор, но и не вышел.

Пит наклонился вперед.

- Мы ждем. За нами кто-нибудь должен прийти?

Водитель обернулся и изумленно взглянул на Пита. Хьюстон понял, что человек не говорит по-английски. Но Симона все перевела. Шофер ответил.

- Нас ждут. А он должен ехать, выполнять другую работу. Он думал, что процедура нам знакома.

- Он, что, хочет просто бросить нас здесь? - У Пита родилось не одно, а сразу несколько дурных предчувствий. - Но здесь же темно. Мы даже не знаем, где находимся.

Водитель снова что-то сказал. Симона перевела Хьюстону:

- Он хочет, чтобы мы вышли. Он и так опаздывает.

- Ну и черт с ним.

- Он говорит, что мы будем в безопасности.

Внезапно возле автомобиля возникла чья-то тень. Хьюстон рефлекторно откинулся назад, закрывая собой Симону. Сердце забухало. Он в панике потянулся за ручкой двери.

Слишком поздно. Дверь распахнулась как раз в тот момент, когда Пит пытался ее закрыть. Из темноты выдвинулся мужчина. Одетый в черное с головы до пят. Короткая черная борода, черный берет, мощная черная наплечная кобура, из которой выглядывала мощная черная рукоятка пистолета. Ему было около пятидесяти. Мужчина прищурившись посмотрел колючими глазами вначале на Симону, затем на Хьюстона.

- Пожалуйста, - сказал он по-английски с сильным акцентом. - Будет лучше, если вы зайдете внутрь.

- Вы от Беллэя? - спросил Хьюстон.

- Мы вместе работаем. У нас один руководитель.

- Это место...

- Совершенно безопасно. Пожалуйста, поторопитесь. Здесь, на улице, я вас защищать не могу.

Хьюстон взглянул на Симону, ища у нее поддержки. Она кивнула. Они вышли из авто. Незнакомец моментально захлопнул дверцу. Побарабанил пальцами по крыше. Водитель отъехал. Бредя вслед за мужчиной к избушке, Хьюстон услышал, как плавно и бесшумно распахнулись ворота и увидел, как свет фар скрылся за горизонтом. Потом и звук двигателя стал неразличимым. С тихим шепотом закрылись ворота.

А затем за исключением шагов, ступающих по покрытой росой траве и хлопанья крыльев, по всей вероятности летучей мыши, вообще ничего не стало слышно. Хьюстон ощущал присутствие Симоны рядом с собой, смотрел в мускулистую, обтянутую черным свитером спину. Мужчина тащил его и ее сумки.

- Никто ничего не потрудился объяснить, - проворчал Пит. - Так что же это все-таки...

- Убежище. Наш дом для безопасных встреч. Место отдыха. Его можно использовать для чего угодно. Иногда для допросов. И с пристрастием. Меня называют Анри. Без фамилии, будьте любезны. Я ваш слуга.

- И телохранитель?

Они дошли до ступеней, ведущих на скрипучее крыльцо.

- Данное слово вызывает слишком нежелательные ассоциации. Главное, что от меня требуется, - обеспечить вам максимум удобств и безопасность.

Он распахнул обшарпанную, непокрашенную дверь. В полутьме Хьюстон увидел вторую, металлическую дверь и встал рядом с Анри, который набирал на циферблате какие-то цифры. Что-то зажужжало. Тяжеленная дверь приоткрылась на дюйм.

- Предосторожность, - Анри грациозно предложил им войти.

Они вступили в тьму. Хьюстон услышал, как Анри что-то тронул на стене. Тут же закрылась дверь, и зажглись лампы.

- Все работает автоматически, - пояснил страж. - Свет выключен, когда дверь открыта.

Хьюстон заморгал. Комната оказалась огромной, с мощными потолочными балками, темными деревянными панелями по стенам и с пушистыми деревенскими коврами на полу. На стене висела медвежья шкура и мощные оленьи рога. Под рогами находился камин.

Но внимание Хьюстона было приковано к целой стене мониторов - радио и теле. Они посверкивали и поблескивали. Шкалы и стрелки пошатывались.

- Ух ты, ну и приспособления, - сказал он.

- Охрана. Как только металлическая дверь запирается, дом запечатывается. Как видите, окон здесь нет.

Хьюстон осмотрел зал. Стены мощные, без просветов. Симона была поражена.

- Но снаружи были окна, хоть в них и не горел свет. Казалось, что дом вполне обитаем.

- Так он и должен выглядеть. Это часть замысла, - ответил Анри с удовольствием. - За окнами - ставни, а за опущенными ставнями - эти стены. Кажется, что владельцы хотят уединения и покоя днем, а ночью их не бывает. Никаких теней на рамах. Никаких мишеней для снайперов. Все спокойно, безлико и надежно. Хижина - это просто бункер. За деревянными панелями - металлические. Полно еды и воды.

- По вашему, небось, проекту?

- Догадливы. Это мое хобби. Мне повезло, потому что это также и моя работа. Все эти приспособления связывают нас с центральным бюро и сателлитами. Но, что более важно, - они охраняют наземные сооружения. Вся ограда, разумеется, снабжена телекамерами. Стоит кому-нибудь попробовать взобраться на нее или даже коснуться, как мы получим сигнал. И - естественно - мы наблюдаем также и за лесом. Вы, наверное, заметили, как водитель нажал кнопку, съезжая с шоссе? И когда подъезжал к воротам?

Пит покивал.

- Это для того, чтобы предупредить меня о своем приезде. Но в любом случае сигналы, поступившие на мониторы, предупредили меня об этом заранее. Если бы подъезжал чужой, человек, не отвечающий на предупредительные сигналы, я бы моментально подготовился к атаке.

Пит сглотнул.

- Мне бы выпить.

- Джек Дэниелс, если не ошибаюсь, а леди...

- Сухой мартини.

- Правда? Такого в вашем досье не было. - Анри казался озадаченным. - Все здесь в шкафчике. Сам я пить не смогу, но с удовольствием поухаживаю за гостями.

Однако Пит решил приготовить напитки лично. Он указал на шеренгу запечатанных бутылок на стойке.

- Они все запечатаны...

- Мои гости - люди осторожные.

- И что с того?

- Никто не станет пить из открытой бутылки.

У Хьюстона перехватило дыхание.

- Но ведь не так уж трудно кинуть в бутылку яд, а затем снова ее запечатать.

- Приходит время, когда не остается ничего другого, как довериться.

"Прямо, как мы сейчас", - подумал Хьюстон.

- Мне нужно с тобой поговорить, - сказала ему Симона.

Пит понимал, что это неизбежно, хотя и старался всеми силами уклониться от этого разговора. Но глаза, ее глаза испытующе смотрели ему прямо в душу.

- Ваша комната вон там, - показал Анри. - Там есть ванна, душ и туалет. Ужин будет подан через час.

Симона вошла в комнату до того, как Анри закончил фразу. Хьюстон схватил их сумки. Комната оказалась большой, с потолочными балками и панелями по стенам, с натертым паркетом и королевской постелью.

Симона закрыла дверь, как только Пит вошел.

- В ванну, - приказала она.

- Что?

- Ты понял. - Она прошла в угол комнаты и рывком распахнула дверь. Увидела ослепительный белый кафель. Зашла. Пит поставил сумки на пол.

Затем, нахмурившись, поплелся следом.

- В чем дело?

Но Симона ничего не ответила. Вместо этого она повернула краны и открыла душ. Затем, когда шум воды стал невыносимым, повернулась к Хьюстону.

- Ты опять что-то скрыл.

- Думаешь, что здесь установлены микрофоны?

- Ну, разумеется, я именно об этом и думаю! Дура была бы, если бы не думала о том, что комната прослушивается. А теперь: правду! Прекрати что-то постоянно скрывать!

Из кранов лилась вода.

- Говори, - приказала женщина. Он неохотно промямлил:

- Беллэй принес дело "Верлена". И мы принялись просматривать документы...

Симона кивнула.

- Мне достался список предприятий "Верлена", всех компаний, которые им принадлежат... Послушай, Симона, я не хочу тебя расстраивать... Только поэтому я и утаил... Потому что должен был подумать о соучастии... Потому что в середине второй страницы я наткнулся на название гостиницы твоего отца. Она принадлежит "Верлену".

Симону словно ударили по лицу.

- Отец работает на "Верлен Энтерпрайзис"?

- Под названием гостиницы я прочитал ваш адрес, а далее стояла фамилия твоего отца.

- Тут какая-то ошибка!

- Именно поэтому я и старался это от тебя скрыть. Я просто должен узнать правду.

- Ее может знать Беллэй.

- Разумеется.

- Так, значит, он нас проверяет.

- Поэтому нас сюда и привезли. Не защищает он нас. А наблюдает за нами.

- Но если это правда, - ее глаза обезумели, - если никакой ошибки и в помине нет, значит, отец...

- И старался меня остановить. И, таким образом, была убита Джен. И тот человек проник в нашу комнату. И в твою тоже. Он старался сравнять счеты с твоим отцом.

- Нет. Умирая, он не упомянул имени отца.

- Не играет роли. Я знаю только, что имя твоего отца оказалось в списке, и...

Симона вылетела из ванны.

- Эй!

Она развернулась, глядя ему в лицо.

- Нет, я докажу, что это не так. Я не позволю тебе так о нем думать. Он мой отец. А ты пытаешься мне сказать, что я его совершенно не знаю, что он лгал, рассказывая о Пьере де Сен-Лоране. Предположение о том, что Сен-Лоран все еще жив, что отец его знает, что они соучастники, что... Если я поверю твоим предположениям, я сойду с ума! Что отец пытался меня убить?!

- Я ведь на твоей стороне. Давай немного потише, а то мужик...

- Плевать я хотела! Я собираюсь доказать, что ты ошибаешься! Я докажу это Беллэю! Всем!

- Но каким образом?

- Позвоню! Сейчас же! Расскажу ему, что мы узнали! Он не посмеет мне солгать! Я просто спрошу!

32

Симона схватилась за ручку двери. Пит подбежал к ней. Видимо, ей показалось, что он хочет ее остановить, и поэтому ее движения стали более лихорадочными. Женщина рванула дверь на себя с такой силой, что она грохнулась о внешнюю стенку. Пит бежал следом.

За плечом Симоны Хьюстон увидел, как Анри резко повернулся, чтобы посмотреть на них, и запутался в наушниках, которые просто не успел снять. Его лицо над черной бородой зарумянилось от смущения.

- Я просто... - начал было он.

- Да знаю я, чем вы там занимались, - рявкнула Симона. - Подслушивали! Но это не имеет значения! Вы знаете, чего я хочу! Телефон! Где он тут? Давайте его сюда!

- Он предназначен только для экстренных случаев!

- А это что, по-вашему? Вы же слышали, о чем мы говорили! Это крайне важно!

- Дайте я хоть в управление позвоню, предупрежу.

Тут Симона увидела телефон на стене между двумя мониторами.

Анри вскочил, собираясь ее перехватить.

Хьюстон вклинился между ними.

Симона дотянулась до телефона и набрала номер.

- Так нельзя, - насупился Анри.

- Отдыхай, - ответил Пит. - Если вариант не сработает, всегда можешь обвинить во всем нас, если же получится, вам же лучше.

Анри потянулся за пистолетом. Но рука застыла в воздухе.

Потому что Симона уже с кем-то разговаривала. Французский лился потоком. Хьюстон понял всего несколько отдельных фраз.

Анри понимал все. Его глаза сузились. Он стоял, застыв в напряжении, поджав губы с такой силой, что они побелели.

Не дыша, Пит повернулся и начал наблюдать за Симоной. Голос женщины стал сильнее, интонации - более требовательными.

И тут же тон изменился от требовательности к озадаченности, от уверенности к смущению.

Хьюстон посмотрел на Анри, который выглядел более сурово и кивал с мрачным удовлетворением.

- Что она говорит? - Хьюстон почувствовал, как засаднило в горле. Голос сорвался.

Анри поднял руку, призывая его к молчанию, и продолжал смотреть и слушать Симону.

Трубка выпала из ее пальцев, грохнувшись на рычаг. Симона глядела на нее, так, словно та была чем-то испачкана.

Затем откинула волосы на сторону. Хьюстон увидел стоящие дыбом волоски на ее шее. Его затрясло. Симона задрожала, медленно обернулась, моргая опухшими глазами.

- В чем дело? - спросил Хьюстон.

- Отец, - только и сказала она.

Хьюстон подошел и взял женщину за плечи.

- Что там с твоим отцом? Скажи же...

Пит прижал ее к себе и почувствовал, как слезы выжигают материю рубашки на его груди.

- Он на побегушках...

- Нет.

Ее голос срывался от слез.

- Уехал. Этим утром. Взял с собой чемодан.

- Куда? Я... Белиберда, безумие. Скажи, что тебе наговорили.

- Это портье. - Симона отстранилась, чтобы смотреть ему в глаза; по ее щекам катились слезы. - Утром. Никто не понял, что произошло, но отец казался взвинченным, сам с собой разговаривал. Не хотел ничего делать. Сказал персоналу, чтобы выполняли свою работу без него, что скоро, через несколько дней, максимум через неделю, вернется. Несколько раз кому-то звонил из своего кабинета, затем упаковал вещи и уехал.

Мониторы все так же гудели. Пит впервые осознал, что этот звук не прекращался ни на секунду. Но тут зарыдала Симона, и он слушал только боль, страшную боль ее голоса. Он с силой притянул ее к себе, покрепче прижал и принялся гладить по волосам.

- Это может не играть никакой роли, не иметь значения вообще. Просто по делам...

- Да неужели тебе не ясна связь? Неужели не понятно, почему он повел себя именно так? - Симона покачала головой.

Покачал головой и Хьюстон.

Она отстранилась.

- Моя записка. Я ведь написала, что еду вместе с тобой. Что я собираюсь тебе помочь. Так же, как и себе. У меня ведь нет выбора. Так я написала. И надеялась на то, что он меня поймет.

- Боже мой. Ночь.

- Он-то хотел, чтобы я держалась от тебя подальше. А мы считали, что это отцовские заботы, защита дочери... А на самом деле - все наоборот. Он прекрасно знал, что мы обнаружим. Он всегда знал о том, что нам грозит. С того самого мгновения, как я начал разыскивать Пьера де Сен-Лорана. Он не думал, что и меня попытаются убить. И поехал умолять "Верлен". Чтобы они сохранили мне жизнь. Отцы. Теперь не только твой, но и мой. Они оба в этом замешены.

- Но ведь были еще телефонные звонки, - напомнил Хьюстон.

- Да, звонки, - подал голос Анри.

Пораженные Симона с Питом повернулись к нему, словно слова были произнесены не на французском или английском, а на каком-то тайном наречии.

- И что? - переспросил Пит.

- Звонки. Из своего кабинета, - повторил Анри.

- Точно, - сказала Симона.

- Упаковал вещички. Сказал, что уезжает на несколько дней.

- Ну и что с того? - спросил Хьюстон. - Не понимаю, что это нам дает.

- А вы подумайте. Он не остался в городе. Уехал куда-то.

- И все-таки я...

- Звонки могли быть в другой город. Значит, на них должны прийти счета, которые следует оплатить. Мы узнаем номера по телефонным компьютерам, - сказал Анри.

У Хьюстона перехватило дыхание. И тут неожиданно завыли мониторы.

33

Хьюстон скорчился, словно ему в грудь всадили нож. И мгновенно повернулся в сторону источника звука - пронзительного визга, то затухающего, то вновь поднимающегося до неестественной высоты.

- Что это?

- Система сигнализации, - ответил Анри, и глаза его сузились. Он вытащил пистолет.

С мониторов несся и несся пронзительный вой. Хьюстон уцепился за последнюю хрупкую надежду.

- Может быть, неправильно сработала система.

- Невозможно. Я сам ее делал. - Анри сделал три шага вперед и добрался до мониторов.

Симона схватила Хьюстона за руку. Пит почувствовал давление женских пальцев.

- Кто-то идет через лес. - Анри указал на один из мониторов. - С юга. Палец показал на дальнюю стенку.

Светящаяся лента крутилась на широком голубом экране. Желтая точка ползла по нему снизу вверх.

Анри указал на красную родинку посередине экрана.

- Это мы. Вершина холма. Читать экран нужно точно так же, как карту. Вершина - север, низ - юг. Вправо и влево - соответственно восток и запад.

Точка продолжала двигаться с юга на север и наверх холма.

- Животное, - предположил Пит.

- Невозможно, - ответил Анри. - Датчики скоординированы так, чтобы указывать на размер, вес и тепловое излучение объекта. Последнее в особенности. И поэтому единственное, что способно задействовать систему датчиков, - человеческий организм.

- Но кто бы ни шел сквозь лес, он может и не представлять собой угрозу, упорствовала Симона. - Турист, путешественник, да кто угодно.

- А это скоро выяснится. Точка подобралась к ограде.

- И если ее коснуться...

- Через металл пропущен ток.

- Чтобы можно было остановить?

- Скорее убить.

Широко распахнутые глаза Симоны выразили все, что думал по этому поводу Хьюстон.

- Но ведь тот, кто там находится, вполне может быть невиновным, - сказала женщина.

- Мы не можем рисковать.

Вторая сирена завыла еще сильней первой, Симона дернулась от пронзительного вопля.

- Вот вам и ответ на ваш вопрос, - сказал Анри. - Про ограду. Вашего туриста она не остановила. Точка поднялась еще выше.

- Но ведь вы сказали, что ограда под напряжением.

- Видимо, этот человек пришел сюда подготовленным. Он отлично знает, что делает.

Хьюстон смотрел на то, как Анри побелевшими от напряжения пальцами сжимает рукоятку пистолета.

- Остановите его, - сказал американец.

- Пулеметы расстреляют его в тот момент, когда он проделает половину пути до хижины. Они расположены таким образом, что линии огня у них пересекаются. Весь холм заминирован, за исключением подъездной дорожки. Его остановят. Можете не волноваться. На этом склоне скрыться невозможно.

Но Хьюстон подумал: "Почему же, если мы не должны волноваться, дружище Анри, твое дыхание стало таким неглубоким, частым и хриплым?" А когда завыла следующая сирена, все стало ясно. Замурованные со всех сторон в избушке, они были загнаны в ловушку. Через западный сектор экрана теперь тоже двигалась точка по направлению к центру.

- Их двое!

Хьюстон, чтобы как-то справиться с внезапно начавшейся дрожью, вцепился в край стола. Точек было уже не две - три! На сей раз она появилась с севера и двигалась внутрь.

И с востока!

- Сирены! Я больше не могу слышать этот вой! - Симона приложила руки к ушам и сильно-сильно сжала их.

- Выключите, - сказал Пит.

Анри щелкнул выключателем. Сирены умолкли. Но тишина оказалась куда более страшной, чем любой вой. Воздух как будто превратился в вакуум. Хьюстон застыл в ожидании надвигающейся беды. А четыре точки, дойдя до определенного расстояния до избушки, вдруг как по команде остановились.

Световой луч продолжал кружиться по экрану. Точки расположились вокруг хижины удивительно симметрично.

- Что происходит? - спросила Симона.

- Будь здесь окна, мы бы сразу же это узнали.

- Радуйтесь, что их нет, - фыркнул Анри. - Потому что мы тут же превратились бы в мишени. Благодарю тебя, Господи, за эти железные стены!

- Но разве у вас нет телекамер?

- Есть, но вот экран... Какие-то статические помехи. Что-то словно вторгается...

- Почему-то не слышно пулеметов.

- Эти люди прекрасно знали, где следует остановиться. Они не переступили "красную черту", за которой начинается огонь.

- И не переступят, - сказал Пит.

- Откуда такая уверенность?

- До сих пор все ваши штучки им удалось просто-напросто обойти. Они прекрасно подготовились. Потому что знали, с чем придется столкнуться.

- Это невозможно.

- Да вы постоянно это твердите. Невозможно, невозможно! Да не бывает невозможного! Что-нибудь да происходит. А сейчас, например, - вот это.

- Смотрите! - Симона указывала на монитор. Южная точка двинулась вперед.

- А что там с минами?

- Он, наверное, на подъездной дорожке.

- Замечательно! Просто молодец!

- Но все может начаться в любую секунду.

- А что если они перекроют электроэнергию?

- Не смогут. Генератор прямо под нами.

- А что, черт побери, делает этот приятель?

Хьюстон узнал это чрезвычайно быстро. Южная точка внезапно остановилась. Пауза слегка затянулась, и тут внезапно, дверь, через которую они вошли, разлетелась на куски.

34

Она треснула и сорвалась с петель. Куски полетели на толстые ковры. Вонь кордита, горящего дерева и перегревшегося металла забила Хьюстону ноздри. Он закашлялся и вдруг понял, что стоит на коленях. На какое-то мгновение ему показалось, что он снова в Ронсево, во время взрыва в офисном здании.

Но на сей раз тут использовали кое-что покруче бомбы.

- Ракета! - завопил Анри. В дыму его было совершенно не видно. - Плевать они хотели на пулеметы и автоматы! Они вовсе не собирались подбираться вплотную к хижине! - Голос его напоминал рев фановой трубы. - Они остановились и теперь начнут разносить хижину на куски! Они...

Второй взрыв перекрыл все остальные звуки. Западная стена, возле которой Хьюстон наливал выпивку, разлетелась вдребезги, и в комнату влетело несколько огромных дымящихся кусков дерева.

Симона закричала. Восточная стена, на которой были укреплены мониторы Анри, взорвались. Хьюстон грохнулся на спину, на него посыпались камни. Голова с глухим стуком припечаталась к твердому паркету. Рядом рухнул здоровенный булыжник. Пит, опираясь на него руками, поднялся и принялся высматривать Симону. И тут полетела южная стена.

- Нельзя здесь оставаться! - крикнул Анри.

- Но и бежать бессмысленно. Нас перестреляют, как куропаток.

- Есть выход. - Голос Анри был настолько спокойным, уравновешенным, что Хьюстон с опаской уставился на француза, опасаясь, не сошел ли он с ума. Помогите! - рявкнул он, хватаясь за булыжник.

Хьюстон потер опаленные горячим и едким дымом глаза. Ошеломленно стал смотреть на отчаянные движения Анри. В дыму тот здорово смахивал на дьявола, весь в черном, и с черной - сатанинской - бородой. В ту же секунду Хьюстон услышал оглушительный грохот, разнесший к чертовой матушке спальню. И почувствовал еще что-то... Свист возле головы. И обжигающий внезапный жар. Повернувшись, увидел языки пламени. Дальний конец комнаты горел. Воздух ревел, словно от урагана, огненным штормом.

- Да помогите же! - крикнул Анри еще раз.

Хьюстон повиновался. Спотыкаясь о развалины, он побрел к французу: ноги все время натыкались на острые углы от выбитых в разные стороны консолей и разбитые стекла. Новый взрыв бросил его вперед. Барабанные перепонки настолько болели от постоянного грохота, что Пит не слышал даже рева пламени. Зато ощущал разбухающий жар - более мощный, близкий и безумный. Симону скрывал дым. Она кашляла. Еще взрыв. Визжащий кусок шрапнели попал ему в плечо.

Нужно было откинуть большой камень. Поднять и отбросить. Под ним должен быть люк.

Анри пихнул Пита вперед, сам кидаясь на пол. Удар вышиб из легких Пита весь воздух. Стараясь вдохнуть, он набрал полные легкие дыма и стал задыхаться.

Но Анри уже открыл люк. Сквозь клубящийся дым Пит пытался рассмотреть черную дыру. Что-то внутри подсказывало ему быть осторожным. "Нет", - сказал он себе. Ошеломленный омерзительной темнотой, Пит отшатнулся.

К нему тянулись алмазные в клубах белого дыма языки пламени. Одежда потеплела. От волос исходил едкий запах паленого.

- Быстрее! - поторапливал Анри. Хьюстон схватил Симону.

- Там есть лестница? - спросил он.

- Ступени! Лестница! - прокричал Анри в ответ. Все остальные колебания были сметены очередным взрывом. Обхватив рукой Симону, Хьюстон двинулся в черноту. Под его ногой возникла ступенька. И еще одна, когда он шагнул другой ногой вперед.

- Все в порядке, - сказал он Симоне. - Здесь безопасно. Ничего не бойся!

Ее рука так и тряслась на его плече, когда она стала спускаться вниз. Пламя подступило так близко, что тьма внизу освещалась. Хьюстон увидел земляной пол, грубые каменные стены. Почуял кисловатую влажность и услышал гудение генератора. Сквозь тени разглядел в углу громадный силуэт.

Анри прокатился вниз, хлопая себя и стараясь стряхнуть пламя с затлевшей одежды. Упав на землю, он принялся кататься по грязи, и Хьюстон кинулся ему на помощь. Замотав руку рубашкой, он принялся стряхивать огонь. Наконец, дым пропал. Анри застонал, его лоб покрылся потом.

- С вами все в порядке?

Анри не ответил, его глаза были от боли плотно сжаты. Запах горелого, исходящий от него, вызывал тошноту. Он с силой втянул в себя воздух.

- Времени у нас нет. - И постарался подняться на ноги. Когда Хьюстон решил ему помочь, он отпихнул его в сторону. - Ждать нельзя. Надо торопиться.

Взглянув наверх, Хьюстон увидел забившие люк языки пламени. Огонь уже лизал деревянные ступени.

- Мы же здесь задохнемся.

- Нет. За мной. - Анри схватил Хьюстона за руку. Подбежав к самому темному углу подвала, он рванул на себя металлическую дверь. Она со скрипом отворилась. Все двинулись вперед.

- Здесь туннель. Пожарный выход, так сказать. Он ведет вниз по холму, за ограду. И приведет нас к лесу.

Они побежали. Хьюстон врезался в мокрую каменную стену. Острый угол процарапал плечо. Он не видел, куда идет. Запаниковав, он вслепую рванул дальше.

Симона кинулась следом, шатаясь из стороны в сторону. Зажатые в темноте, они падали на мокрую раскисшую землю. Их спины перепачкались в жиже. Ботинки Пита намокли, брюки были холодными и липли к ногам. Но все-таки они поднимались. За спиной Хьюстон услышал приглушенные расстоянием два взрыва. Он продолжал бежать, ощущая за собой Анри и Симону, слыша чавканье грязи в промокших ботинках и свое паническое дыхание, отражающееся от стен туннеля.

- Скоро они закончат, - послышался напряженный голос Анри. - Пройдут по дорожке. Просмотрят развалины. И увидят, куда мы отправились погулять.

И вновь инстинкт Пита стал его о чем-то предупреждать. Было здесь что-то ясное, как день, видимое невооруженным глазом, что-то, что он проморгал. Он не мог вычленить эту мысль, проанализировать, понять, но его разум настойчиво возвращался и возвращался к этому, Хьюстон нервничал.

Что-то тут было не так. Но, Господи всемогущий, что именно?

- Здесь помедленнее, - приказал Анри. Он кинулся вперед, стараясь их задержать. - Секундочку.

Хьюстон сделал, что требовалось. И придержал Симону.

- А в чем дело? - спросил он.

- Там, впереди, должна быть следующая дверь. Мы почти добрались.

Хьюстон почувствовал, как Анри двинулся вперед. Восемь ступеней.

- Здесь. Нашел.

- Выведите нас отсюда, - сказала Симона.

- Еще несколько секунд.

Хьюстон услышал, как Анри возится с засовом. Он грохнул о железо. Анри задохнулся, но восстановил дыхание и дернул снова.

- Сейчас, я почти что... Все! - Француз оперся спиной о стену. - Теперь мы в безопасности.

Но в мозгу Хьюстона продолжали раздаваться сигналы тревоги. Что-то не в порядке. Он услышал, как Анри открывает дверь. Бледный свет луны ворвался в постепенно расширяющуюся щель. Воздух был свеж и чист.

- Господи, благодарю, - сказала Симона. От света луны, просачивающегося сквозь гущу ветвей, Пит ощутил прилив небывалых сил, возбуждение. Анри двинулся вперед, чтобы отодвинуть ветви, закрывающие проход. И вот лунный свет ярко засверкал. Хьюстону еще не приходилось видеть ничего столь же прекрасного. Все еще сжимая руку Симоны, он двинулся в след за Анри - свобода! Несколько шагов, и они будут в полнейшей безопасности. Деревья возвышались прямо перед ними.

И тут терзающее его подозрение, наконец-то, оформилось и ярко засверкало в мозгу.

- Анри, секунду. Если нападающие знали о хижине, ограде под напряжением, минах и пулеметах, если они прекрасно понимали, что им понадобятся ракетометы, тогда им известно и о...

Раздавшийся из леса выстрел оборвал мысль Хьюстона. Пит почувствовал, как пуля прошла сквозь тело Анри, как на него брызнула кровь. Анри, задохнувшись, выгнулся и рухнул на Хьюстона.

- Питер! - закричала Симона.

Хьюстон был не в силах ничего сказать. Он в ужасе старался выкарабкаться из-под мертвеца. Безумно схватил пистолет.

- Питер, скажи хоть что-нибудь!

- Анри мертв.

- Нет!

Хьюстон швырнул ее вниз. Следующая пуля, взвизгнув от попадания в железо, впилась в дверь позади его головы.

Пит увидел вспышку у одного из деревьев. Затем услышал выстрел. Еще один. Это была уже вспышка огня из другого ствола. Они были разделены расстоянием футов в двадцать.

Судя по всему, нападавшие рассчитывали, что он отступит назад и снова помчится вниз по туннелю обратно, навстречу тем, кто их преследовал. Они стреляли отнюдь не по четко видимым мишеням. Просто они хотели заставить Хьюстона вернуться в туннель.

"Нельзя отступать, - подумал Пит, - это ясно, как и то, что оставаться здесь тоже нельзя".

Ярость вскипела с такой силой, что едва не свела Хьюстона с ума. Паника сменилась отчаянным безумием.

Он увидел очередную вспышку огня. И выстрелил в ответ. Затем встал и прыгнул вперед.

- Питер!

Но его уже было не остановить. Он бежал вперед, целясь в то место, откуда стреляли. Он выстрелил еще раз, раздался вопль. Пит свернул в сторону. Заметил вырвавшийся слева огонь, но все так же продолжал нестись вперед, туда, откуда слышался стон. Хьюстон перепрыгнул через бревно, уклонился от дерева. Страх обострил все его чувства. Он видел так, словно ночь превратилась в день. Слух, несмотря на пытку, которой подвергались его барабанные перепонки в течение довольно длительного времени, работал безотказно. Стон впереди по курсу. Какое-то шебуршание в кустарнике. Скорчившаяся, держащаяся за раненую руку фигура. Неверящее выражение лица. Молодой человек с гладковыбритыми щеками, умоляюще прося...

Хьюстон выстрелил ему в череп.

Звук был кошмарным: брызнули мозги и кость. Страшный звук, жидкий, выстрел словно провалился в голову парня.

Хьюстон дернулся в сторону, его стошнило, он повалился на землю, покатился. Выстрелил еще один из нападавших. Хьюстон услышал, как пуля смачно вонзилась в ствол дерева. Разлетелись щепы, прошуршав по мертвым листьям леса.

Он продолжал катиться. Свалился в какую-то канаву. Остановился.

Он лежал в воде. Холод.

- Питер! - закричала Симона. "Эти крики приведут врага в недоумение. Только не прекращай кричать", - стал он мысленно умолять Симону.

Пит пополз по канаве, звуки от его передвижения смешивались со звуками бегущей и огибающей камни и свалившиеся ветви воды.

"Продолжай кричать".

Пятнадцать ярдов. Двадцать. Закоченевший Пит пополз вверх по склону и, прищурившись, стал разглядывать во тьме лабиринт деревьев и кустарников.

К груди намертво прилипла грязь. Хьюстон сильнее сжал оружие. Сколько патронов осталось? Он принялся считать и решил, что еще три.

Услышал крик Симоны:

- Питер!

И увидел какое-то движение возле дерева. Не так уж далеко. Человек, в замешательстве повернувшийся в сторону крика Симоны.

Хьюстон прицелился.

Задержав дыхание, он поставил на землю оба локтя. Правую кисть зажал левой ладонью, успокаивая прыгающий в руке пистолет.

Но ствол все равно колебался.

Нет! Прищурившись, Пит сосредоточился. Нет! И потерял почти все силы. Рука стала опускаться.

Пот выжигал глаза. Голая грудь дрожала, прижимаясь к земле.

Фигура двинулась вперед, выйдя из-за дерева.

Хьюстон нажал на курок, дернувшись от отдачи. Оглушенный он попытался как можно быстрее вскочить на ноги. Ботинки поехали на опавших листьях. Пит оступился и упал. Пополз.

Фигура продолжала двигаться. Хьюстон снова нажал на курок. Металл клацнул о металл. И ничего не произошло.

"Черт побери, у меня кончились патроны!"

Но и противник был ранен. Хьюстон кинулся к нему, въехал головой в грудь и упал вместе с ним.

Хьюстон колотил его пустым пистолетом изо всех сил. Ручка пистолета сломалась. Но он не останавливался. Снова и снова. Он не хотел, не мог позволить, чтобы ярость испарилась.

Его тело устало намного быстрее, чем душа. Рука стала тяжелой и непослушной. Револьвер выпал из ослабевших пальцев. Пит рухнул на врага. И когда увидел его лицо и осознал, что сделал, тогда из его груди исторгся стон, отчаянный, дикий вопль. Его вырвало, и он вцепился грязно-кровавыми руками себе в лицо.

- Господи, - прошептал он. - Помоги.

35

- Ты жив! - Симона выбежала из туннеля. Хьюстон, пошатываясь, брел к ней из темноты. Женщина обняла его, всхлипывая.

- Я боялась, что тебя...

Хьюстон, весь дрожа, поцеловал ее.

- Ты ранен? - спросила Симона.

- Плечо.

На землю капала кровь.

- Надо отсюда убираться, - сказал Пит. - Остальные. Могли услышать выстрелы.

Он, прищурившись, наблюдал за пожаром, разгоравшимся на холме.

- Они будут здесь совсем скоро, - сказал Хьюстон. Указал на лес. Быстрее.

Они в панике побежали по направлению к деревьям. У Пита болело все тело. Он стал продираться сквозь кустарник. Перед ними зияла чернота.

Лес становился гуще.

- Надо отыскать дорогу, - сказала Симона. "Куда идти?" - думал Пит. Он полностью потерял ориентировку. И не мог вычислить, в какой стороне должна быть дорога. Где-то с дальней от них стороны холма. Но они не могут вернуться. Их тут же услышат. А по всем его расчетам дорога должна была быть где-то впереди.

Он услыхал шум льющейся воды и побежал. Река. Хьюстон увидел ее, когда выбрался из прибрежных кустов. Он потерял равновесие и едва не шлепнулся в воду. Симона его поддержала. Пит прищурился, хрипло дыша, и взглянул на отражавшуюся в реке рябкую неровную луну.

- Черт побери, мы в ловушке!

Река шумела, черные, покрытые белыми шапочками волны извивались. У Хьюстона от страха заболел живот. Но схватился он почему-то за грудь.

- Нужно бежать по берегу, - сказала Симона. - Но они, скорее всего, разделяться. Пойдут в оба направления и отрежут нас от дороги.

Пит старался отыскать какой-то выход.

- Переплывем, - наконец выдавил он. Симона внимательно посмотрела на него.

- Это наш единственный шанс.

- Слишком сильное течение. Мы утонем, - сказала Симона.

- Если нас отыщут, убьют непременно. Так что другого пути просто не существует. Женщина покачала головой.

- Придется рискнуть, - сказал Хьюстон.

- У тебя же плечо...

- Ничего не поделаешь. Не время сейчас, я теряю кровь.

И снова Симона покачала головой.

Пит трясущимися руками попытался расстегнуть ремень.

- Держи. Намотай его покрепче на руку. Я возьмусь за другой конец. Нас не должно отнести друг от друга. - Он в панике осматривал реку. - И хватит болтовни.

Затянув ремень покрепче, они соскользнули вниз по берегу. Поток захватил их сразу же и завертел, жестко кидая из стороны в сторону. Пит цеплялся за ремень, чувствуя, как Симону начинает относить в сторону. Он натянул его до предела, стараясь остановить кручение. Лицо оказалось под водой. Кашляя, Хьюстон потянулся к поверхности воды.

Никогда в жизни не чувствовал он столь ошеломляющего, леденящего холода. Вокруг все пенилось и хаотично двигалось. Он услышал, как стонет и воет река, и только через какое-то время понял, что это не река, а он сам стонет.

Какой-то предмет толкнул его, сильно надавив на ребра. От удара Пит чуть не оказался под водой. Хьюстон увидел, как мимо, ощетинившись обломанными, торчащими в разные стороны сучками, проплыло бревно, он слишком поздно сообразил, что его можно было бы использовать при переправе. Вытянувшись, Пит попытался дотянуться до него, но не достал: ствол дерева уплыл в темноту, растворившись в пенящемся потоке. Симона рядом взбивала воду ногами.

"Я умру", - подумалось ему. И тут же показалось, что он снова находится в своей машине, стараясь выскользнуть из окна, царапая стекла и металл, в безумной надежде выкарабкаться на поверхность, пока мозг постепенно угасает.

Больше у него не было сил. Он отказывался бороться. Раненое плечо подвело; его тащило течением. Джен умерла. Вскоре умрет и он. Надежды замерцали последним пламенем и погасли. Он сдался... и тут же очнулся, - когда Симона потянула за ремень.

- Плыви, - сказала она.

- Не могу. Слишком слаб. Плыви дальше сама.

- Нет! Мы почти на месте!

Ему показалось, что он ослышался.

- Что?

- Берег! Мы почти добрались!

Хьюстон глупо заморгал. Черные нависающие тени. Силуэты деревьев, холмов и...

- Господи, - вырвалось у него. Новые силы влились в его жилы. Отчаянная жажда жизни заполнила каждую клеточку его тела. Он бросился вперед, потянулся к берегу, и когда дотронулся ногой до дна, то начал победно верещать:

- Мы здесь! Мы всех победили!

Пробравшись сквозь грязную воду, он бросился на берег лицом вверх, лицом к звездам. Увидел луну. Он боготворил ее.

- Мы в безопасности, - сказал он Симоне, чувствуя, как возбуждение согревает онемевшее лицо. - Теперь им нас никогда не найти. Даже если они переплывут реку, им не узнать, в каком именно месте мы перебрались, насколько нас отнесло течением и смогли ли мы ее вообще переплыть.

Он попытался было встать, но силы его оставили.

Симона сказала:

- Отдохни.

- Мы промокли и продрогли. Если не отыщем какое-нибудь убежище - замерзнем до смерти.

И тут Пит услышал далекий грохот грузовика и рев могучего мотора. За спиной. Где-то в деревьях. Пошатываясь, Хьюстон поднялся на ноги: дыхание с сиплым свистом вырывалось из груди.

- Быстро, - сказал он.

- В округе наверняка есть фермы. Мы сможем добраться до телефона. И позвонить Беллэю.

Пит замер.

- Нет. Не можем.

- Но он нас защитит.

- Неужели? Ты понимаешь, что кто-то знал обо всем? Беллэй все подготовил! Он отослал нас в это убежище! И эти люди напали на хижину, как только мы туда приехали!

- Он послал нас в западню? Беллэй?

- Ясно что кто-то это сделал! А кто мог знать о том, где мы скрываемся?

- Но Беллэй... я не понимаю, зачем...

- А если он на них работает? Если он вовлечен в эту игру?

Симона застонала. В глазах светилась отчаянная тоска.

- Ну, скажи же, что это неправда...

- А у тебя найдется еще какой-нибудь ответ? Нас отослали сюда, чтобы умертвить! Ее губы задрожали.

- Значит, нет никого, кому мы могли бы довериться. Нам ни за что не выжить.

Он смотрел на нее; мокрая одежда прилипала к телу. Он чувствовал ее страдания, полнейшее отчаяние и безнадежность.

- Нет, - сказал Пит, наконец. - Есть-таки человек, которому мы сможем довериться.

Часть четвертая

36

Что-то случилось. Не может же он настолько опоздать, - сказал Хьюстон.

Кафе было битком набито. Они с Симоной встревоженно ждали в угловой кабинке, поблизости от черного хода. Понемногу потягивая вино. Слушали долетавшие до них разговоры, когда зал стал заполняться людьми, пришедшими позавтракать. У них не было другого выхода. Время шло. Наконец, Хьюстон сказал Симоне, что им пора уходить.

- Нет, давай подождем еще немного.

- Нельзя так рисковать, - сказал Пит. - Что, если его телефон прослушивается? Что, если он разговаривал с... Со всеми этими людьми? Что, если один из них сидит здесь? Что, если его послали сюда, чтобы нас прикончить?

- Сейчас ты говоришь то же самое, что и я вчера.

- Не понимаю.

- Говоришь, что если он тоже повернул против нас, то нам конец. Если окажется, что безопасного места нет, то, значит, "Верлен" победил. Потому что мы парализованы. Но подобного мы позволить им не можем. Так что давай ждать и надеяться.

Он внимательно посмотрел на Симону.

- Не знаю, что бы я без тебя делал.

- Блин, да и я тоже не представляю, что бы вы делали без меня.

Но это произнесла не Симона. Голос принадлежал мужчине. Хьюстон в тревоге повернулся.

Возле их столика стоял Эндрюс: короткостриженный, квадратночелюстной, тяжеломускульный. Он стоял очень прямо и из-за рубашки с эполетами-погончиками казалось, что он все еще служит в армии.

Хьюстон отшатнулся.

- Откуда вы появились?

- С черного хода. Поэтому и опоздал. Хотел убедиться, что за мной нет "хвоста". Телефон я проверил: он не прослушивается. - Нервное лицо его было встревожено. Он задумчиво положил на стол папку, выдвинул стул и, выпрямившись, сел. - Вы жутко выглядите. Когда вы вчера позвонили, то не хотели рассказывать, что с вами произошло. А теперь...

Хьюстон рассказал.

Закончил он стариком в драндулете, подобравшим их на дороге. Он поверил в байку о несчастном случае и довез их до близлежащей деревушки, где, как только рыдван скрылся из вида, они заплатили какому-то пьянчуге, который отвез их в другую деревушку, находящуюся несколько дальше.

- И после всего случившегося у вас достает мужества встречаться со мной здесь? В общественном месте, битком набитом народом?

- Мы решили, что на виду у всех нас не станут убивать. Чересчур много свидетелей.

- Из вашего рассказа я понял, что эти ребятишки не особо стесняются.

- Огромное спасибо. Я именно на это и рассчитывал. На поддержку.

- "Верлен" и Харон? Нечто белое?

- Я знаю... смысла в этом не слишком много.

- Как камень, брошенный в пруд. Круги расходятся все дальше и дальше.

- Вам удалось узнать номера? - спросил Хьюстон. Эндрюс внимательно посмотрел на него.

- Вы решительно настроены на то, чтобы продолжать все это?

- Больше, чем когда бы то ни было. Да разве у нас есть выбор? Либо мы бежим до тех пор, пока нас не схватят, либо раскрываем правду и деремся.

Эндрюс вздохнул.

- Узнал я эти номера. - Он взял папку и положил ее перед собой.

Но пальцы его двигались крайне неохотно.

- Это было непросто. Пришлось напоминать об одолжениях, сделанных мне когда-то. Пришлось и самому покланяться. Я потерял нескольких друзей из армейской разведки. Но в конце концов убедил всех, кого следовало. Им не хотелось называть номера без специального разрешения... Вы все еще уверены в том, что не можете доверять местным властям? Или лучше сказать так: французским властям?

- А вы бы на моем месте им доверилась? И кому: местным полицейским или агентству Беллэя?

- Судя по тому, что произошло - нет.

- Номера, - потребовал Хьюстон. Эндрюс покосился на папку. Он колебался, теребя печать непослушными пальцами.

- Может быть, вам все же лучше где-нибудь спрятаться? - спросил он. Разведка просила - нет, даже настаивала - на том, чтобы вы оставались в стороне, пока они проводят расследование.

Хьюстон протянул руку, пытаясь схватить папку. Эндрюс сам вскрыл печать. И вытащил на свет Божий листок бумаги.

- Ваш отец сделал три телефонных звонка, - сказал он Симоне. Междугородних, как вы и предполагали. Номера записали на компьютер телефонной компании, и поэтому в гостиницу должны поступить счета. - Он отдал листок Симоне. - Вот они. Номера и страны. Я понятия не имею, кто живет по этим номерам. Но страны должны иметь какое-то определенное значение. Франция, затем Англия, и, наконец, - Америка.

Пит почувствовал холодок.

- Америка?

- Вполне возможно, что он звонил уже вашему отцу, - сказал Эндрюс. - Вот почему я колебался, говорить вам это или нет. Тайны нашего детства должны оставаться в далеком прошлом.

- Ошибаетесь, - сказал Пит. - Если нет правды, зачем тогда все остальное?

- Ради вашего спокойствия я бы, может быть, и согласился. Больше я вам ничем помочь не могу. Разведка приказала мне держаться от всего этого подальше. С этого мгновения вы действуете сами по себе... И вот еще что. Эндрюс неохотно залез пальцами в папку и вытащил из нее первую страницу парижской газеты. - Вы это видели?

Хьюстон кивнул.

- Происшествие в охотничьей избушке. Упоминания о тех двух, которых мне пришлось... - Хьюстон сглотнул что-то кислое. - Затем речь идет о нас, французские полицейские даже не сомневаются, что мы ответственны за убийство секретного агента. Благодаря Беллэю нас теперь разыскивают. Так как нас не убили, то он представил все в таком свете, будто это мы во всем виноваты. Если бы я смог только добраться до его глот... - Хьюстон застыл. - Они ведь меня заставили это сделать.

- Что?

- Убить. Они разбудили во мне то, что я бы не хотел в себе раскрывать.

- Но самозащита...

- Не имеет значения, - выпалил Хьюстон. - Я убил двоих. Я... - Он увидел, как на него начали посматривать, оборачиваясь, люди. Он взглянул вниз, на кружочки, которые оставлял на столе его стакан с вином. Они смешались, смялись, превратившись в мертвые лица убитых им людей. - Я не был обучен убивать. - Он затрясся. Голос его стал низким и хриплым. - Я действовал чисто инстинктивно. Да, книги, которые я пишу, местами жестоки, и мне приходилось кое-что изучать, ходить на стрельбища, вникать во многое. Но то, что произошло, - было по-настоящему, и я с этим здорово справился. Я выиграл битву. У профессионалов. Старался говорить себе, что просто везунчик. Но ведь я знаю, что именно чувствовал. У меня на подобные штуки, оказывается, талант. А мне не понравилось, что меня в это впутали.

Хьюстон напрягся. Он почувствовал, как американец сжал кулак.

- Беда в том, что я вас понимаю, - сказал Эндрюс. - Я был во Вьетнаме. В моем подразделении были люди, способные убить и не перекреститься. Даже не заметить того, кого они убили. Но у меня все время были кошмары. - Эндрюс, как и Хьюстон в свое время, сделал паузу. Поджал, вспоминая, губы. - Вот почему я там, где нахожусь. На кладбище. Это епитимья. Ведь я вам уже говорил, что если человек убивает и ему на это плевать, то он кусок говна, вот и все. Но если ему нужно убить, а он этого не делает, тогда он кандидат в покойники.

Пит сосредоточенно слушал Эндрюса, подумал, а затем повернулся в сторону.

- Вся беда в том, - сказал он, - что мне хотелось убивать. Мне хотелось, чтобы они заплатили за все, что сделали со мной, с Дженис и Симоной. Вот, что меня беспокоит. - Он снова взглянул на американца. - Я зол и напуган. Потому что грохнул двоих и в следующий раз вполне возможно сделаю это с большей легкостью.

Эндрюс не пошевелился. Он просто смотрел на соотечественника, изучая его. А когда заговорил, то в голосе его прозвучало уважение.

- Тогда, вполне возможно, вы и выберетесь.

37

Пит положил трубку обратно на рычаг и вышел из стеклянной телефонной будки. Руки были липкими от пота. В этом огромном, забитом людьми зале парижском телефонном комплексе - все стены были уставлены телефонными кабинами. В самом центре, за стойкой, группа служащих терпеливо принимала заказы от огромного количества людей, преимущественно туристов, пришедших сюда для того, чтобы позвонить за рубеж. В зале было шумно, но это нравилось Хьюстону. Он чувствовал себя защищенным в подобном хаосе.

И снова он просмотрел листок бумаги, который ему оставил управляющий кладбищем. Три удивительных номера. Абоненты во Франции, Англии и Америке. Руки тряслись. Рядом послышался толчок, и дверь соседней кабины открылась. Вышла Симона: лицо у нее было напряженным и задумчивым.

- Дозвонилась? - спросил Пит. - С кем-нибудь удалось поговорить?

- Да. - Голос был озадаченным. - Это здесь, в Париже. Но отнюдь не контора, а домашний телефон. Леблан. Франсуа Леблан.

Он не смог скрыть потрясения. Симона смотрела на него.

- В чем дело?

- Скажу через секунду. Вполне возможно, что тут ничего не скрывается. И что же он сказал?

- А я с ним вовсе не говорила. Его как раз не было дома. Ответил слуга.

- Может быть, Леблан должен скоро вернуться?

- Нет. Два дня назад он очень поспешно уехал. На важную деловую встречу, которая должна состояться в загородном доме.

- Два дня назад? То есть, когда ему позвонил твой отец?

- Может быть, ты думаешь, что я этого не знала? Хьюстон изучал ее лицо: страх и напряжение светились в ее глазах. Он тихонько обнял женщину.

- Спокойнее. Я понимаю, насколько тебе тяжело. Нам обоим не слишком сладко пришлось. Но мы вынуждены искать ответы на вопросы.

- Нужно искать моего отца! Если он старался меня выгородить, если звонил Леблану затем, чтобы предотвратить то, что произошло, значит он в опасности. Его наниматели засомневаются в его верности. Не может он одновременно быть верным "Верлену" и мне.

- Я думаю, что мы от него недалеко. Симона встревоженно взглянула Питу в лицо.

- Это связано с твоим звонком?

- Номер в Лондоне. И тоже домашний. Владельца зовут Жюль Фонтан. Его тоже нет дома. Секретарша сообщила, что два дня назад ему пришлось уехать. На срочное деловое совещание.

- Сюда, во Францию?

- Ты сама это сказала.

- Тогда, значит, отец с ним! С Лебланом!

- Будем надеяться, - вздохнул Хьюстон. - Головоломка практически решена. Осталось проверить кое-какие детали.

В будке, из которой недавно вышел Хьюстон, зазвонил телефон.

- Америка, - сказал он. - Я попросил клерка сделать вызов сразу же после предыдущего. Это Нью-Йорк. - Он вошел в будку и протянул руку к трубке, в которой должен был - как он сам надеялся и одновременно страшился этого прозвучать голос его отца.

- Алло, - произнес Пит. На линии послышался треск. Хьюстон повысил голос, стараясь перекричать любые помехи. - Меня зовут Виктор Корриган, - продолжил он. - Кто-то оставил для меня у моей секретарши этот номер телефона с просьбой позвонить. Но я не совсем понимаю, кому и куда я звоню. В записке много неясностей.

Женский голос. Около сорока, или чуть больше. Ясно, что из высших классов. Рафинирован, словно она заканчивала небольшой частный колледж в Новой Англии.

- Виктор Корриган? Прошу прощения. Боюсь, что имя мне незнакомо. Интонации неуверенные. Хьюстон почему-то предположил, что ей приходится много извиняться.

- Какая кошмарная неприятность, - продолжил он. - Я нанял новую секретаршу. Всю неделю только и делает, что ошибается. Придется, наверное, ее уволить.

- Ой, нет, пожалуйста, это ужасно. Что касается дел, то я просто не знаю, чем могла бы вам помочь. Видимо, вы должны поговорить с моим мужем.

- Простите, а он дома? Может быть, ему известно, что произошло?

- Нет. Он два дня назад уехал. В горы. Хьюстон почувствовал, как сквозь жилы струится нетерпение.

- Тогда я позвоню попозже. Прошу прощения за... Нет, подождите-ка. Еще один вопрос, если вы, конечно, располагаете временем. Секретарша настолько безалаберна... Не могли бы вы сказать мне имя мужа, чтобы я мог проверить собственные записи? Быть может, я смог бы предположить...

- Ну, конечно. - Она, казалось, была успокоена. - Я всегда рада помочь. Его зовут Пол Дассен.

- А-а... Мне следовало сразу узнать этот номер. "Верлен" да? "Верлен Энтерпрайзис"?

- Ничего подобного. Я никогда даже не слышала о "Верлен Энтерпрайзис". "Готорн Импортс". Хьюстон нахмурился.

- Ошибочка вышла. Иногда я их путаю. Все, не буду больше вас задерживать. Мое почтение Полу. Весной Скалистые горы особенно прекрасны. Если повезет, то вполне можно даже покататься на лыжах.

- Только не в Скалистых горах.

- Прошу прощения?

- В Альпах, молодой человек. Он уехал во Францию. Хьюстона захлестнула настолько мощная волна страха, что ему показалось, что его сейчас стошнит. Схватившись за стеклянную дверцу будки, он принялся извиняться перед леди, бормотать слова прощания и трясущимися руками вешать трубку. Затем распахнул дверь. Симона смотрела на него, пораженная полубезумным выражением его лица.

- В чем дело?

- Не знаю. Я... - Хьюстон наблюдал за тем, как ее лицо расплывается, увядает. - Он уехал два дня назад. В Альпы, То есть во Францию. - Шум зала эхом отдавался в его голове.

- Значит, они все вместе, - быстро произнесла Симона. - Все. Отец.

- Пол Дассен. - Поддерживая себя в вертикальном положении, Пит схватился руками за дверцу будки.

- Что-что?

- Так его зовут. Чувствуешь? Все остальные - Франсуа Леблан, Жюль Фонтэн это французские имена. Мы считали, что это пропавшие без вести солдаты. Из отцовского подразделения. Но не могут же они все оказаться французами, потомками французов, родители которых эмигрировали в Америку из Франции!..

- Они могли просто изменить фамилии. Хьюстон кивнул.

- Могли достать новые удостоверения личности. Все верно. Но зачем?

- Леблан.

Хьюстон в изумлении нахмурился.

- Когда я произнесла эту фамилию - впервые - что-то случилось с твоим лицом, - сказала женщина. - Глаза изменились.

- Так как ты француженка, то фамилия показалась тебе совершенно обыкновенной. А вот у меня с языком проблемы. Все, что я слышу на французском, автоматически в голове переводится на английский.

- Ну, и причем здесь...

- Тогда скажи, что означает эта фамилия. На английском, разумеется.

- Что-что? Леблан? Ну, блан означает... - Она осеклась, неожиданно все сообразив.

- Блан означает "белое", - закончил за нее Пит. - Тогда, в твоей спальне, умирающий человек заговорил, как мне показалось, по-французски, и я моментально перевел его слова. И разумеется, это было лишено всякого смысла. Потому что этот человек просто назвал мне фамилию. Не "белый", а "Леблан".

- Верлен и...

- Теперь мы знаем, что означают эти два слова. Но кто или что такое Харон?

38

На оживленной парижской улице Хьюстон дрожал от холода. Небо было покрыто тучами, свет угасал. Задул слабый мозглый и влажный ветер. Пит поплотнее запахнулся в спортивную куртку и застегнул все пуговицы.

В округе было полно офисных зданий и контор, находящихся на первых этажах. Рядом находилось кафе. Приближался вечер; чиновники и клерки начали вытекать из многочисленных зданий. Хьюстон посмотрел на другую сторону улицы и увидел вывеску, сообщившую ему, что это забегаловка "Ле Макдоналдс", и он подумал, что это просто чья-то шутка.

Упала первая капля дождя. Затем вторая. Асфальт начал покрываться темными пятнами. Хьюстон почувствовал, как дождь льется ему на нос, на руки, просачивается сквозь куртку. "Если припустит, - подумал он, - то ждать Симону на улице будет невозможно". А если он сунется под чью-нибудь крышу, то она может проехать мимо и не заметить его. Пит пытался высмотреть на улице какую-нибудь крышу, где он был бы виден с улицы. Навес, парадное.

"Не надо нам было расходиться, - думал Пит. - Нам вообще не следует разъединяться. Ни на секунду".

Слева, в полуквартале от себя, он заметил темно-голубой фургон. Пит попытался проморгать заливающий глаза дождь и разглядеть водителя. Заметив какое-то движение в фургоне, он рванул к нему, слыша, как хлюпает вода в новых, недавно купленных ботинках.

Вспыхнула молния. Хьюстон добрался до фургона. Рывком распахнув дверь, он забрался внутрь.

- Заставила ты меня поволноваться, - сказал Пит.

- В одном месте не оказалось прокатных фургонов. Второй прокат был просто закрыт. - Симона смахнула капли дождя со лба Хьюстона.

- Но ты наняла его на свое американское водительское удостоверение? С именем твоего мужа?

Женщина кивнула.

- Полиции это имя неизвестно. Им никогда не связать наем этого фургона с нами. Пит посмотрел за спину.

- Спальные мешки? Еда? Симона снова кивнула.

- Все взято. - Она включила "дворники". Хьюстон смотрел, как машины впереди двинулись.

- И все-таки - куда? - спросила женщина. - Нам известно лишь, что вся команда находится где-то в Альпах, в загородном доме или поместье, принадлежащем Леблану. Но просто так нам его ни за что и никогда не найти.

Хьюстон вытащил из кармана брошюру.

- Верно. Но пока ты беседовала с девицей из проката автомобилей, я на время стал брокером. Притворился, что мечтаю купить немного акций. "Верлена", разумеется. И продавец дал мне вот это. - Брошюра была рекламой "Верлен Энтерпрайзис".

- Так как Леблан находится в Альпах по делу, я решил, что загородный дом, скорее всего, - штаб-квартира "Верлена", а не его собственное убежище. Ведь таким образом он избегает дополнительных налогов. - Пит пожал плечами. - Итак, я позвонил в "Верлен". Леблана, разумеется, не оказалось. Секретарша подтвердила то, что он в Альпах по делу. Я, естественно, не назвал своего имени. Зато секретарша вдавалась в подробности сильнее, чем слуга. Леблан находится в доме отдыха для персонала "Верлена".

- Это нам ничего не дает.

- Нет, дает. - Пит отдал Симоне брошюру. - Вот здесь. - Из зеленой Долины, если смотреть вверх за могучие рощи исполинских деревьев, можно увидеть башенки, парапеты и балкончики замка, старинного, серого на белом фоне снегов, лежащих на склонах гор, находящихся за ним. Под картинкой была надпись: "Тренировочный центр "Верлена", место отдыха сотрудников".

Пит сказал:

- Вот здесь. Вот, где мы отыщем твоего отца. И моего заодно. И ответы на все вопросы. В этом замке, в сердце Альп.

Симона свернула на более широкую улицу, которая вела прочь из Парижа. Хьюстон почувствовал обуревавшее ее возбуждение.

- И это еще не все, - добавил он. - Очередное совпадение. Агент сказал, что "Верлен" образовался в пятидесятом году. Как раз в том году, когда сгорело здание суда в вашей деревушке. Все записи были уничтожены.

- Думаешь, поджог?

- Надо было сжечь свидетельства о рождении. Ты ведь сама говорила, что тем солдатам следовало бы изменить свои личности. Так вот они использовали имена и фамилии детей, умерших в Сен-Лоране. Их отыскал твой отец - наверняка брал те семьи, которые целиком гибли во Второй Мировой. Таким образом, не осталось в живых никого из родителей, кто мог бы протестовать: "Это не наши сыновья. Наши сыновья мертвы". Видимо, твой отец проделал всю соответствующую работу с бумагами. Паспорта, свидетельства о рождении, а затем - пых, и здание суда сгорело. В результате никто не мог узнать, что эти имена и фамилии принадлежат давно умершим детям.

- Один Бог знает, что еще отец для них сделал.

- Самое главное - нам известно, что у всех этих людей французские имена и фамилии. И почему.

- Нет, не почему, а как, - ответила Симона. - Почему они это сделали, мы до сих пор не знаем.

- Ничего. Скоро узнаем. - И угрюмо уставился в бушующую за окном непогоду.

39

- А, уи, жэ ле коннэ, - сказал молодой человек на заправочной станции, обрадовавшись тому, что может чем-нибудь помочь. Одет он был в замасленный комбинезон. Правда, мягкая серая ткань, видимо, совсем недавно стиралась, зато колени, руки и грудь были в грязи и масле.

Бензоколонка возле Гренобля. Всю ночь фургон мчался без остановки. Пит с Симоной попеременно вели машину, пока второй спал. Несколько остановок сделали только для заправки, еды возле машины и посещений туалетов. Они выбрали южно-восточную автостраду, ведущую от Парижа к Лиону, а от него уже поехали прямо на восток к горам. Когда встало солнце где-то далеко впереди, то им вначале показалось, что это пушистые облака рассыпаны по горизонту, а затем подумалось, что это ярчайший снег на вершинах гор. Это была поразительная, захватывающая дух красотища.

Все утро они объезжали различные городишки, останавливались не меньше пятнадцати раз, чтобы поспрашивать жителей, но, похоже, никто не узнавал замка на фотографии. Когда горы приблизились, Хьюстон - уставший и голодный - совсем упал духом. Он-то считал, что замок - достопримечательность, прекрасно знакомая всем местным жителям. Но теперь он начал в этом сомневаться.

- Черт возьми, все бесполезно, - сказал он. - Я ошибся. Нам не найти это место.

Поэтому когда служащий на автозаправке узнал замок, это подействовало на него, словно разряд электрошока.

- Что? - переспросил Пит Симону. - Неужели ему известно, где находится этот замок?

Глаза парня радостно сияли, он радовался, что не разочаровал Хьюстона. Он ухмыльнулся и указал пальцем куда-то за гренобльский замок, в рощу, где виднелась маленькая темная точка возле подножия далекого пика.

Так далеко и так близко. У Хьюстона началось помутнение рассудка. Воображение приблизило и увеличило точку. Казалось, что роща с огромной скоростью приближается. Чтобы уничтожить тошнотворную иллюзию, он резко повернулся к Симоне. Ее щека находилась совсем близко у его глаз, тяжелые волосы спадали на плечи. Хьюстон дотронулся до нее, запустив пальцы в ее локоны.

- Просто хотел удостовериться, что ты действительно находишься рядом, сказал Пит, когда она удивленно взглянула на него. - На секунду засомневался. Во всем.

- Этот пошел за дорожной картой. Он покажет, как найти замок.

- Сколько отсюда ехать? Километров двадцать пять?

- Или больше. В этих горах легко обмануться. Здесь все расстояния кажутся спрессованными.

- Именно это я и имел в виду. Если даже отсюда виден этот чертов замок, то каковы же его размеры? Видимо, здоровенный.

Вскоре они это узнали. Парень дал им карту и показал, как ехать. Выбравшись из Гренобля, они направились на восток, в горы. Хьюстон смотрел вперед. Целеустремленный, он не замечал великолепия высившихся рядом с ним вершин. Фургон низко урчал, взбираясь по узеньким гранитным проездам мимо сосен и елей, которых по мере приближения к скалам и снегу было все меньше и которые становились все более чахлыми. Воздух делался постепенно холоднее. Они проезжали мимо струившихся каскадами потоков и грозно нависавших над дорогой скал. Смотрели на долину с ее лесами и казавшийся игрушечной моделью Гренобль. Сделанный не в ту сторону поворот сбил их с правильного пути, но, обнаружив вскоре свою ошибку, они через некоторое время увидели, наконец-то, замок.

Он возвышался над ними, вбитый между двумя горами, чернея на фоне массивного клифа. Шпили высоко поднимались над елями, башенки и проходы были отлично видны.

Замок поражал своими гигантскими размерами, подавлял массивностью. Хьюстон изучал его фотографию и держал ее так, что бумага закрывала вид из машины. На снимке замок казался заколдованным детской фантазией, рисунком из книжки сказок. Опустив брошюру. Пит увидел здание с того же самого расстояния, что и на снимке и поразился тому, сколь сильна разница между плоской и объемной картинами. Безмолвная громада, на которую Пит глядел, вызывала у него дрожь.

- Кажется, что здесь несколько зданий поставлены одно на другое, - сказал он. - Тут, наверное, залов пятьдесят.

Дорога повернула, огибая здание. Она вела к простым металлическим воротам, зажатым между бетонными стенами.

"Да это крепость", - подумалось Хьюстону.

Вблизи стены закрывали вид на замок. Сквозь прутья решетки не было заметно ни охраны, ни сторожевых собак, ни какого бы то ни было движения - виднелся лишь лесопарк и гравийная, извивающаяся до бесконечности дорожка, исчезающая вдали. Земля казалась нетронутой, девственной.

Но Хьюстон был уверен, что в густых ветвях деревьев, сквозь которые пробивались солнечные лучи, наверняка хоронятся телохранители, а в стволах понапихано достаточно аппаратуры и защитных систем.

Когда фургон проезжал мимо ворот, у Хьюстона появилось сильнейшее ощущение, что за ним откуда-то наблюдают. Изо всех сил стараясь унять внутреннюю дрожь, он не повернулся и не посмотрел, как ворота исчезают за спиной. И хотя ему безумно этого хотелось, но Пит не стал рассматривать стены, не стал анализировать, из-за чего он так разнервничался. А уставился строго вперед, туда, где дорога карабкалась наверх среди вековых елей. Пит надеялся на то, что они с Симоной похожи всего лишь на случайных и безобидных туристов.

Впереди них шла машина. Взглянув в зеркальце заднего обзора, Пит увидел, что откуда-то сбоку вывернула вторая и пошла за ними следом. Ничего в принципе страшного - дорога она и есть дорога. Хьюстон думал, что все-таки их фургон выглядит, видимо, здорово подозрительным. Стена окончилась и под углом соединилась с другой, которая отошла от дороги и устремилась обратно к горе. Хьюстон повернулся к Симоне.

- Как только заберемся немножечко повыше, отыщем местечко, где сможем остановиться.

Он отыскал обзорную площадку, обнесенную перилами и парковку, покрытую гравием, отстоящую несколько в стороне от дороги. На ней находились столики для пикников, скамеечки и целый ряд платных подзорных труб на штативах.

- Поставь фургон таким образом, чтобы задней своей частью он упирался в замок, - сказал Пит Симоне, прищурившись, наблюдая за размытой картинкой великолепной долины, раскинувшейся внизу. - Я уверен, что за движением машин на этой дороге они тщательно наблюдают. И если мы останемся здесь слишком надолго, они начнут что-нибудь подозревать. А я хочу, чтобы мы ничем не отличались от обыкновенных туристов. Выходи и иди к телескопам. Но к замку становись спиной. Веди себя так, словно тебя интересует только долина.

- А ты пойдешь?

- Пока нет.

- Но если за дорогой действительно наблюдали, то ясно видели в машине двоих. И станут еще более подозрительными, обнаружив, что я одна.

- Мне нужны всего пять минут.

Симона, нахмурившись, вылезла из фургона и перешла гравийную площадку. Подошла к телескопам. Машина, следовавшая за ними, припарковалась прямо за ней. Хьюстон напрягся. Но тут он увидел мужчину, женщину и троих ребятишек, выползавших из салона. Они возбужденно встали рядом с Симоной, восхищенные открывшимся видом. "Отлично, - подумал он. - Они будут ее прикрывать". С этой, стоявшей позади Симоны машиной, даже если кто-нибудь наблюдал за ней из замка, все равно он не сможет хорошенько ее разглядеть.

Он прополз в заднюю часть фургона и взял бинокль, купленный им а Гренобле. Восьмикратное увеличение. Это был самый большой бинокль, который можно использовать без треноги, не боясь за трясущиеся руки. Чтобы его не было видно, Пит присел подальше от окон, и сквозь линзы уставился на замок, который находился в тысяче метров от него.

Он осмотрел сооружение, несколько небольших строений рядом, затем парковую зону и стену, примыкавшую к поместью. Иногда изображение было настолько четким, что Питу казалось, что он может дотронуться до каменных блоков, из которых был сложен замок или до гладкой голубой поверхности "порша", припаркованного возле небольшого острокрышего здания - либо бывшей каретной, либо помещения для прислуги.

Или охраны.

Хьюстон схватил корзинку для пикника, откатил боковую дверцу фургона и вылез, скрытый машиной от всех, кто мог наблюдать из замка. Выйдя из-за фургона, он встал к замку спиной, многозначительно помахивая корзинкой.

- Симона.

Она отошла от телескопа - неохотно, словно с трудом отрываясь от грандиозного вида долины - и бочком подошла к столу. Усевшись, они снова оказались скрытыми от наблюдателей в замке.

- Ну, что? - спросила она.

- Я разглядел все, что нам необходимо.

На завтрак у них были горячие круассаны и кофе. Ленч они пропустили. Со все нарастающим голодом Хьюстон заглянул в корзинку. Колбаса, сыр, крепкое красное вино. Он откусил кусок колбасы.

- Охрана с винтовками, - сказал он. Симона застыла.

- Пятеро. Две немецкие овчарки разгуливают по территории совершенно свободно. Видимо, где-то бродят остальные. На башнях - фонари и прожектора. Хьюстон услышал, как в ее горле раздался приглушенный всхлип. - На всех стенах вокруг замка - телекамеры. Но даже если мы придумаем, как забраться на стены, чтобы нас не увидели, все равно нам не перебраться через колючую проволоку, идущую по верху. Да, конечно, проволоку можно перерезать, но я подозреваю, что она находится под напряжением, поэтому как только мы это сделаем, автоматически включаются сигнальные системы.

- Это действительно крепость. Нам не пробраться внутрь. Пит вытер рот, не зная, в какой форме предложить Симоне то, что он надумал.

- Ну, почему же.

- Да потому. Это невозможно.

- Нет. Просто очень тяжело. - Он положил еду и вино обратно в корзинку.

- И как же ты себе это представляешь?

Пит услышал, как хлопнула дверца автомобиля и увидел, как мужчина, женщина и ребятишки уселись обратно в автомобиль. Взревел мотор.

- Мы здесь и так слишком долго, - сказал он. - Когда они отъедут, нам тоже придется убираться. Конечно, вид отсюда потрясающий, но не настолько, чтобы вертеться тут целые сутки. - Хьюстон встал.

- Я ведь кажется спросила, как ты это себе представляешь?

- Мы заберемся в замок с противоположной стороны. Опустимся сверху. Нет-нет, не оборачивайся. Симона остановилась.

- Но там ведь клиф! О, Господи, только не клиф! Ни за что! Гладкая каменная поверхность!

- Так, значит, оттуда они посетителей не ждут. Тоже считают, что слишком опасно.

- И они правы! Если ты только думаешь, что я!..

- Ты просто об этом подумай. Потому что через определенное время мы получим посылочку.

Симона подозрительно уставилась на него.

- Снаряжение. Из Гренобля.

40

- Но я боюсь высоты! - "сказала Симона. Они с трудом пробирались по крутому каменистому склону. Над ними нависал кряж высоких елей. Рюкзак Хьюстона тянул его назад, лямки врезались в плечи. Он сильно потел от усилий. Веки смыкались и горели. Колени дрожали. Под рюкзаком толстая рубашка и свитер прилипали к спине от сырости, его трясло от холода, хотя лицо горело, как в лихорадке.

- Ты просто не смотри назад и все, - ответил Пит. За ними и внизу лабиринт покрытых лесом лощин и склонов резко обрывался к пропасти, выходящей прямо к долине. С такого расстояния Хьюстон не мог разглядеть укрытого за высоким забором шале, находящегося в ста метрах у дороги, их фургона, не видел и заросшей бурьяном тропинки, ведущей к замку. Пит различал лишь главную дорогу среди гор, хотя с этой высоты она казалась черной лентой, на которой белые разметные полосы ползли, точно насекомые.

- Не оглядываться, говоришь? - переспросила Симона. - Не оглядываться? Да меня просто парализует от страха, если я оглянусь. По крайней мере, уж точно написаю в штаны.

Пит хохотнул, хотя ему вовсе было не до этого. Если расслабится, то наделает ошибок и хотя склон пока не представлял отвесную стену, все ж таки он был достаточно крут и, упав, Хьюстон наверняка себе что-нибудь повредит. А в данных обстоятельствах даже небольшие раны приведут к смертельным последствиям. Растяжения и синяки будут сковывать его движения, что вызовет последующие несчастные случаи, пока...

- Думаешь, это смешно?

- Нет, - сказал Пит. - Сейчас вообще смеяться не над чем.

- Да нет, я пока еще держусь. Если что случиться, я схвачусь за любые камни, обломки... Но вот дальше, когда настанет черед веревок... Вот тогда мне уж точно будет не до смеха. Не думаю, что смогу сделать все, что от меня потребуется.

Пит карабкался прямо за ней, оставаясь немного справа, так, чтобы, если Симона сковырнет случайно какой-нибудь камень, он не полетел ему прямо в голову.

- Ты в нормальной форме. Бегаешь. Занимаешься гимнастикой.

- Физически - да. В принципе я понимаю, что вполне смогла бы справиться со всей этой лавиной веревок. Но ведь я не обучалась лазить по скалам.

- Я тебя научу.

- За один день?

Пит ничего не ответил. Чтобы не говорить правду, он обогнал женщину, карабкаясь выше.

- Даже летя в самолете, - продолжила она, - я не могу смотреть в иллюминатор. Меня сразу же начинает тошнить. - Голос ее был натянут, как струна. Хьюстон услышал, как подошвы ее ботинок царапают по скале. - Да и солнце почти село.

Пит сощурился на небо. Солнце - красное, распухшее - грузно оседало в какую-то гору.

- Это как раз неплохо.

- Чем это еще?

- В темноте не видно, что там под тобой происходит. Его ладонь обхватила скальный выступ. Пристроив ботинок на выступ, Пит подтянулся и влез на вершину. В мускулах отдалось облегчение. С лица капал пот. Он быстро повернулся на месте. Симона взбиралась следом. Протянув руку, он подтянул ее и, пройдя по крошечному альпийскому лужку, они отправились к мрачной стене елей и неровных клифов, возвышавшихся за деревьями.

У Пита не было времени восхищаться тем, что он видел. Солнце находилось совсем низко. Пит быстро спустился с вершины, чтобы не выдать свое присутствие силуэтом на фоне светила. Подойдя совсем близко к елям, он скинул рюкзак, потянулся и растер ноющие мышцы. Затем покопался в рюкзаке и вытащил флягу и два шоколадных батончика. Шоколадки оказались размякшими от тепла, но, не обратив на это никакого внимания, Пит сорвал с них обертки и сунул одну Симоне. Сам стал жевать другую. Энергии практически не осталось, и поэтому он не чувствовал даже сладости, батончик закончился, прежде чем он понял, что накинулся на шоколадку, как приехавший из голодного края. Отвернув крышечку фляги, Пит глотнул теплой, отдающей железом воды.

"Это слишком, - подумал он. - Могут начаться спазмы".

Симона вытерла с губ остатки шоколада.

- А теперь, надеюсь, отдохнем.

- Нет, сейчас проверим, не заблудились ли мы. Из кармашка Пит достал карту и компас. Мокроватую карту он расстелил на траве и повернул ее так, чтобы контурные линии спусков и хребтов совпадали с местностью, находящейся в округе.

- Через эти вот деревья, - указал он, - мы доберемся до следующего склона. Пожалуйста, не смотри на меня так. Больше подъемов не будет. Пойдем налево от подножия и минуем две лощины справа. Затем будет третья лощина - тоже справа. По ней сойдем вниз. И таким образом выйдем к клифу, находящемуся позади замка.

- А какой он высоты?

Пит сверился с компасом.

- Пит... клиф... какой он высоты?

- А, ерунда.

- Слушай, а ты точно представляешь, что делаешь?

- Я же тебе еще вчера говорил, что когда пишешь книгу, занимаешься специальными исследованиями. Если в моей книге стреляют, я должен все узнать об оружии. Поэтому пошел, скажем, на стрельбище и стал даже брать уроки стрельбы. Во втором своем романе я вывел героя, которого преследовали в горах. Этот человек все прекрасно знал о выживании. Он мог карабкаться по скалам, использовать веревки, ну, в общем, что я должен все тебе сначала говорить. Так что пришлось мне, так как я сам, естественно, ничего об этом не знал, учиться. Конечно, я не смогу из тебя за день сделать классного специалиста. Да и дня у нас нет. Но от беды уберечь - сумею.

Хьюстон свернул карту. Компас кинул в карман.

- Давай-ка двигаться, пока еще светло. Будем учить тебя пользоваться альпинистским снаряжением.

Часть пятая

41

Вспоминать о спуске не хотелось. Как и о том, что произошло между Симоной и ним, и об умоляющих глазах, которыми она смотрела на него, когда он скользнул с обрыва.

И о провале...

Все оказалось тщетным.

"Добро пожаловать, мистер Хьюстон".

Его ждали.

Как он кинулся вниз.

Без веревки, без снаряжения - так, словно Икар, силящийся перебороть земное притяжение.

Юкон, Аляска, господи, как все далеко...

Хьюстон медленно посмотрел наверх. Черные брюки, пиджак, галстук. Человеку где-то под шестьдесят. Полногубый, с темными полыхающими глазами, резкими щеками, зачесанными назад со скульптурного черепа темными волосами. Кожа настолько загорелая, что кажется бронзовой. Пит от страха заморгал.

- Глупостями занимаетесь, мистер Хьюстон, - произнес мужчина.

- Да? А вы на моем месте что бы сделали? - Яростны? слова, вылетающие изо рта Хьюстона, казались приглушенными, словно он говорил через навощенную бумагу.

Пауза.

Пожатие плеч, означающее поздравления, удивленные глаза.

- Знаете, то же самое.

Хьюстон узнал этот голос. Перед прыжком, да... он слышал его на башне.

- И все равно дурацкий поступок. Ушиблись? - продолжил человек.

Хьюстон ничего не ответил.

- Вы опоздали. Мы вас ожидали раньше, - объяснил мужчина.

- Ожидали?

- Ну, разумеется. Но, пожалуйста, встаньте с колен. Помогите же ему подняться.

Два охранника рывком поставили Пита на ноги. Его зашатало.

- Поддержите. - Мужчина впрямую изучал Пита. - Да. Вы, конечно, не задумывались над тем, что ни за что не отыскали бы это место без моей помощи.

- Я старался.

- Ой, ради Бога... Конечно, вы показали незаурядные способности, но вам изредка помогали. Например, ваши звонки в Париж, Нью-Йорк и Лондон. Я, было, начал сомневаться, что они будут успешными для вас. Я считал, что вы сообразите, насколько я упростил вам поиски. Все те крошечные приметы и ключи, разбрасываемые мной на вашем пути...

- Так меня сюда привели? Те три человека, что отвечали мне, знали, по какому поводу я звоню?

- Не совсем. Но их проинструктировали. И хотя они не знали причины, зато понимали, что это крайне необходимо.

- Но зачем?

- Потому что вы очень хорошо спрятались. И слишком быстро убежали. Я было решил, что сам вас никогда не отыщу, и поэтому изменил правила игры. Мне показалось, что будет проще, если вы меня найдете. И, насколько можно об этом судить, оказался прав.

Хьюстон зарычал от злобы и кинулся на человека, чтобы стереть с его физиономии самодовольную ухмылку.

Охранники заломили ему руки за спину.

Казалось, мужчина ожидал этого порыва.

- Но мне казалось, что вы приведете с собой гостью. Потому что приглашение рассчитывалось на двоих. Но Симоны что-то не видно.

Хьюстона затрясло. Он почувствовал, как сквозь столпившихся пробирается Монсар.

- Симона? - спросил взволнованный старик. - Она с вами?

- Я не совсем дурак.

- Но где-то совсем рядом, правда? - спросил мужчина в вечернем костюме.

- Может быть, но Симоны вам все равно не отыскать. Она знает, где я, и, если я не вернусь, то она пойдет в полицию.

Мужчина хохотнул.

- Да неужто?

Хьюстон проревел:

- Что вы за черт?.. Неужто мой отец?

Хохоток стал несколько громче.

- О, Господи, мистер Хьюстон, ну, разумеется, нет. Хотя, надеюсь, вы обо мне слышали. Я - Пьер де Сен-Лоран.

42

Глаза мужчины сверкнули. Хьюстон задрожал. После всех напряженных поисков его усилия наконец-то завершились полным успехом. Но ни триумфа, ни удовлетворения Пит не почувствовал. Ему стало тошно.

Внезапно ему в голову пришла одна мысль. Он развернулся, смотря Монсару в лицо.

- Вы говорите по-английски?

- Куэст, се, куэст?

- Да только что. Вы спросили, со мной ли Симона. По-английски.

Но старик лишь поднял брови, в замешательстве пожимая плечами.

- Жэ нэ компре па.

- Лжете!

Старик удивленно нахмурился. И беспомощно посмотрел на Сен-Лорана.

Но Сен-Лоран, казалось, был удивлен еще больше.

- Ну, Жак, он ведь тебя раскусил, прекрати притворяться.

Монсар застыл. Затем медленно покачал головой.

- Да, верно.

- Симона?

- Не знает. В деревне я по-английски не разговариваю. Много лет назад, война к тому времени уже закончилась, - обстоятельства заставили выучить этот язык.

- Зачем же было скрывать?

- Чтобы не привлекать внимание. Оставаться обыкновенным французишкой из небольшого городка. К тому же пока Симона переводила вам мои слова, у меня выдавались минутки на обдумывание следующих шагов. Затруднения с языком помогали мне сбивать вас с толку.

- Значит, я с самого начала брел впотьмах?

Старик кивнул.

Хьюстон смотрел ему в лицо. И понял еще один трюк, еще одну ложь.

- Синяки. - Монсар потянулся к распухшему лицу. - Грим.

В свете прожекторов это было очевидно.

- Театрально, зато впечатляет, - сказал Сен-Лоран. Им хотелось представить Монсара в глазах Хьюстона и, особенно Симоны, истерзанной жертвой. Но Монсара не били, никто его не трогал.

- То есть, другими словами, вам ничто не угрожает? - спросил Хьюстон у Монсара. Старик покачал головой.

- Он сильно упал в наших глазах, - сказал Сен-Лоран. - Но ему ничто не угрожает. Было полным идиотизмом с его стороны звонить нам и требовать безопасности для своей дочери. Затем я стал обдумывать создавшееся положение и внезапно понял, что Монсар, сам того не понимая, оказал нам услугу. Мы ведь не знали, где вы скрываетесь. Но зато были наслышаны о вашей настойчивости. Я знал, что вы все равно будете продолжать охоту. Поэтому эти звонки должны были доставить вас в наши руки.

- Но вам было бы намного проще меня убить. Зачем захватывать в плен?

- Потому что вы мне нужны. Вы и Симона. Поэтому я хочу, чтобы вы рассказали нам, где она находится.

- Мы вам нужны? Да как только мы окажемся в ваших руках оба - нам неминуемо настанет конец.

- Ну и подозрительность. - Сен-Лоран прищелкнул языком. - Видимо, переутомление. Хотите отдохнуть, поесть?..

- Чего?

Сен-Лоран прошел мимо. Охранники толкнули Хьюстона следом.

Его вели по огромному коридору с выгнутым аркой потолком.

Подойдя к массивной двери, Сен-Лоран положил ладонь на ручку и повернулся к Хьюстону, пригласительно кивнув головой.

Один охранник втолкнул Пита в образовавшуюся щель, второй закрыл дверь и встал рядом с оружием наготове.

Хьюстон в восхищении смотрел на зал, на все это страшноватое великолепие. Если бы не электричество, он мог бы поклясться, что нырнул в прошлое. Рыцарские доспехи в одном углу. Над камином геральдический герб. На стене скрещенные мечи.

Песнь о Роланде.

Тристан, Ланселот, Элеонора Аквитанская, Генрих Второй, Ричард Львиное сердце.

Сэр Галахад.

Сэйнт.

Чудо средневековой Франции.

Пит едва мог дышать.

Но тут взгляд его наткнулся на обезоруживающе улыбавшегося Сен-Лорана.

- Кофе? Чего-нибудь покрепче? Бренди?

Хьюстон приглядывался к трем мужчинам, стоявшим возле полированного стола в одном из углов комнаты. Двоим из них было лет по шестьдесят, один был одет в голубой пиджак и свитер, второй - в коричневый костюм. Рядом с ним стоял человек лет тридцати в распахнутой у ворота рубашке и с медальоном на шее. Глаза у него были злые, а губы презрительно поджаты. Он казался невероятно, болезненно красивым.

- Я совершенно позабыл о приличиях, - посетовал Сен-Лоран, обращаясь к Хьюстону. - Позвольте представиться. Я - Франсуа Леблан. Эти трое джентльменов - Жюль Фонтэн из Лондона...

Человек в свитере и голубом пиджаке приветственно поднял бокал с бренди.

- Пол Дассен из Нью-Йорка...

Коричневый костюм кратко кивнул.

- И его сын Чарльз.

Рубашка и медальон. Никакой реакции. Холоден и кичлив.

- Но, как вам известно, у нас есть и другие фамилии.

- Отец. - Его голос был настолько тягуч, что застревал в глотке. Мышцы шеи от напряжения вздулись так, что начали напоминать куски распухшей кожи. Который из вас? - Он перевел взгляд с Сен-Лорана на мужчин. - Кто?

Жюль Фонтэн? Человек смотрел на Хьюстона из-за бокала с бренди.

Дассен? Тот стоял, как истукан.

- Ну!

- Это я, - произнес Дассен; глаза его глубоко запали и были обведены темными кругами; голос звучал неохотно, почти шептал. Затем он прокашлялся, словно его что-то душило.

Хьюстон даже не понял, что движется, пока не сделал три шага. Затем резко остановился и стал пристально смотреть на этого бледного, болезненного вида человека. Неужели это все, что осталось от его ребяческих фантазий?

Неужели это тот, кем он когда-то восхищался, а потом научился ненавидеть? Старый, слабый, больной человек, заслуживающий больше жалости, чем злобы?

Зрение затуманилось, и ноги подкосились. Пит, шатаясь, подошел к креслу.

Но сесть так и не успел. Рухнул в обморок рядом.

43

Его дважды ударили по лицу, а затем раздалось:

- Вы очнулись? Слышите, что я говорю? - Это был Сен-Лоран.

Хьюстон почувствовал, как к его губам прикладывают бокал и ощутил резкий запах спиртного. Он содрогнулся, вяло кивнул и протянул руку за бокалом. Спина болела. От движения стало больно, но он был настолько запуган, что, несмотря на раны, не почувствовал полагающейся в данном случае сонливости. Наоборот. Пит, правда, чувствовал себя задерганным, нервы были на пределе, но голова была ясной, а мысли четкими.

- Прекрасно. Приступим к делу. Я буду с вами откровенен, - сказал Сен-Лоран Хьюстону. - Без экивоков.

- He вижу в этом смысла.

Голос был резким и злым. Хьюстон повернулся в ту сторону, откуда он раздался, и увидел своего братца Чарльза. Медальон покачивался на его шее.

- Не согласен. Ему ничего не следует рассказывать. Слишком рискованно. Я бы предложил убить его и покончить с этим.

- Это нам известно, - сказал Сен-Лоран. - Ты нам несколько раз об этом говорил. И даже несколько раз пытался его убить. Но вот почему-то не преуспел.

- На сей раз ошибки не случится.

- Это ты убил мою жену? - спросил Хьюстон.

Чарльз надменно скривился.

- Ты? - Голос Хьюстона поднялся до небывалой высоты, он поставил бокал на стол и поднялся на ноги. - Ты вел тот фургон?

- Разумеется, нет.

- Но отдал приказ? Ты тот, кто ее убил, я спрашиваю?

Взбешенный до последней степени, Хьюстон двинулся через зал. Угол зрения сузился, и он видел лишь одного Чарльза. Пит вытянул руки. Чарльз отступил, пытаясь ускользнуть.

- Мистер Хьюстон, - произнес Сен-Лоран.

Еще шаг.

- Я не могу этого позволить, - продолжил Сен-Лоран. Чарльз забежал за стол. Хьюстон сделал следующий шаг и почувствовал сдерживающие его руки.

Охранник надавил Питу на точки, находящиеся за ушами. Боль была непереносимой, и американец упал на колени. Он скорчился, не в силах даже застонать. Но боль также быстро пропала. Охранник отошел. Пит хватал ртом воздух и растирал шею.

- Не испытывайте мое терпение, - предупредил Сен-Лоран Хьюстона. - Вы здесь гость. Вот и ведите себя подобающим образом.

Пит кивнул, массируя пульсирующую шею.

Чарльз осклабился, стоя за столом.

- Вы видите. Этот человек невменяем. Ему не следует доверять.

- Выбор сделан. Отступать не в наших правилах.

- Но...

- Хватит пререкаться! - На сей раз выступил отец Хьюстона. - Мы встретились для того, чтобы все утрясти. Я говорил и от себя, и от имени Жака, предлагая данное решение.

- Меня волнует лишь безопасность моей дочери, - сказал Монсар. - Я хочу, чтобы ее жизни ничто не угрожало. - Трясясь, он начал тянуть за синяки и шрамы на своей физиономии. Грим нелепыми полосами резины отставал от лица.

- Он прав, - согласился Фонтэн. Сунув руку в карман своего моряцкого пиджака, он вытащил тяжелый серебряный портсигар. - Все эти споры бессмысленны. - Он закурил сигарету. - Давайте придерживаться принятого решения. - Он помог Хьюстону подняться на ноги и дал ему сигарету. - Возьмите. Сядьте и послушайте. Это касается вашего будущего.

Глубоко затянувшись, Хьюстон сел в кресло. На Чарльза он не смотрел, хотя взгляд молодого человека прожигал в нем дырку.

- Все согласны? - спросил Сен-Лоран.

Никто не произнес ни слова. Пит почувствовал царившее в зале напряжение.

- Вот и отлично. Послушайте, мистер Хьюстон, вы пишете всякие выдуманные истории. Вот, позвольте вам одну такую рассказать. В тысяча девятьсот сорок четвертом году я был двойным агентом у немцев.

- И вы так спокойно в этом сознаетесь?

- Мы ничего не достигнем, если я буду вам врать. Я же хочу, чтобы вы поверили в мою добрую волю.

От подобной прямоты у Хьюстона захватило дух.

- Я давал информацию о передвижениях союзников. За это боши платили мне золотом. Из подобных начинаний вырастают большие дела. Я решил, что если бы у них было мало золота, то они бы не стали тратить его на мою оплату. Значит, его много. Немцы тогда бежали, грабя все, что попадалось под руку. У них могли быть тайники, где богатств не счесть. Все дело было в том, чтобы выманить их секреты.

Хьюстон выпрямился в кресле.

- Так, значит, вот в чем дело... Вы просто-напросто украли у немцев...

- Не следует забегать вперед и делать неправильные выводы. Все гораздо сложнее, чем вы можете себе вообразить. Я не крал золото. Мне не пришлось этого делать. Мне его отдали.

Хьюстон нахмурился.

- Немецкий генерал стоял перед дилеммой. Он был уверен в том, что война вскоре кончится и Германия ее проиграет. Фатерлянд обанкротился. Но богатства, стекавшиеся в Германию, можно было пустить на следующие войны.

- Безумие.

- Так же посчитал и немецкий генерал. Бессмысленные страдания, новые зверства и жертвы. Золото, из-за которого умерло столько народа, станет поводом для очередных убийств. Но не соглашаться с Гитлером значило самого себя приговорить к смерти. К тому же генерал понял, что Гитлер вовсе не приветствует храбрость возвращавшихся офицеров. Наоборот, за свои провалы они расплачивались жизнями. Поэтому особого смысла в возвращении в Фатерлянд не было. Генерал вспомнил о том, что оба его сына погибли в битвах, а жена умерла от горя. Какое же у него будущее? Разумеется, довериться своим офицерам он не мог. Ему был нужен человек, абсолютно беспринципный. Он послал за мной. "Десять миллионов долларов золотом - твои, - сказал он мне. - За то, чтобы помочь мне скрыться и не попасть в лапы союзникам". Он хотел сбежать в Южную Америку, где мог бы жить в свое удовольствие. На свою долю.

- И вы согласились?

- Самым трудным оказалось отыскать готовых мне помочь людей. Своим соотечественникам я не доверял. Они чересчур любили родину и не хотели иметь дела с предателями. Зато, изучая американцев, я обнаружил одно подразделение, которому мог довериться. Молодые солдаты были столь напуганы жестокостью битв, что могли легко дезертировать. Разве что никакого будущего у дезертиров не было. Поэтому они нуждались в некотором убеждении, стоившем мне нескольких миллионов долларов.

- И что дальше? - спросил Хьюстон.

- Я сообщил генералу, что союзники вскоре пойдут в атаку. Он отправил всех солдат - включая тех, кто сторожил золото, - на фронт. Это было логично. Кто будет красть золото, когда вокруг идет битва?

- Смятение, - проговорил Хьюстон. - Пока немцы ждали атаку с одной стороны, с другой им вонзили нож в спину.

- Генерал ждал нас у грузовиков, на которых было спрятано золото.

- Вы взяли их и смылись?

- Точно. Нам повезло. Мы шли ва-банк. Мы стали богатыми.

- Как же вам удалось исчезнуть с таким грузом? В разоренной войной Франции? А немцы вас не преследовали?

- Золото мы спрятали. Грузовики отогнали за пятнадцать километров от этого места. А форма позволила нам пробраться через позиции союзников.

- Генерал...

- Был, разумеется, одет точно так же, как и мы. Через месяц, с помощью невероятного количества всяких ухищрений, мы добрались до Южной Америки. Когда закончилась война, многие немцы захотели избежать оккупации. Я не хочу сказать, что мы помогали всяким маньякам. Но столько генералов стремились избежать участи Гитлера... Они боялись Нюрнбергского судилища, и мы предоставляли им спокойную поездку в Южную Америку. Они отлично платили за наши скромные услуги.

- Но в пятидесятом вы вернулись во Францию.

- Он знает, - пораженно пробормотал Фонтэн.

- Ну пусть тогда сам и скажет.

- Вы появились именно в этот момент, Монсар, - сказал Пит. - Пока вы скрывались, то вам в голову пришла новая идея. Франция была для вас основной базой, так как тут было спрятано золото. А Монсар был вашим давнишним приятелем. Вы подкупили его гостиницей. В старых регистрационных книгах вашего суда он подыскал нужные варианты и рискнул сделать вам новые удостоверения личности и свидетельства о рождении. А затем спалил здание суда, чтобы никто не докопался, что ваши имена - это имена давно почивших детишек.

- Очень впечатляюще.

- А священник?

- У меня произошло мгновенное помутнение рассудка. Я совершил признание на исповеди. Я же говорил, что был молод и испуган. Рассказал все, уповая на обет молчания.

- Положились на честного человека.

- Я знал, что он ничего не скажет.

- А потом все-таки убили его.

- Не совсем так. Это сделал ваш брат.

- Но зачем?

- Спросите у него.

- Священник слабел, - выступил Чарльз. - Он мог все рассказать.

- А ты давно нервничал по этому поводу, - сказал Сен-Лоран, обращаясь к Чарльзу. - И заставлял нервничать и меня. Если бы я знал о твоих намерениях...

- Кто-то должен был исправить ваши ошибки. - Двое в упор смотрели друг на друга.

- Харон, - сказал Хьюстон. Все повернулись к нему.

- Харон, - повторил он.

- Это мы взяли из классической мифологии. Перевозчик в мир теней. Платишь ему. Он тебя перевозит. То, что мы делали для немцев. Харон - это наше кодовое имя. И теперь мы предлагаем вам присоединиться к нам.

Хьюстон побледнел.

- Присоединиться?

- Оглядитесь. Вы ведь знаете, что, кроме меня, в нашей группе было девять американских солдат. И здравый смысл говорит о том, что вас лучше видеть вместе с нами, чем убивать вас.

- Но сможете ли вы держать все в секрете?

- Если вы примете наше предложение, в нашем маленьком мире вновь воцарится спокойствие и гармония.

- А как же Чарльз?

- Он знает, что для нас всех полезнее всего. Он поймет и не станет возражать. Он смирится.

- Но смирюсь ли я?

Сен-Лоран расхохотался.

- Если не смиритесь, мы вас просто убьем. И, разумеется, Симону. Подумайте об этом. Если вы чувствуете хоть какое-нибудь влечение к ней, вы сделаете правильный выбор. И подумайте о том богатстве, которое вам предлагают.

- Никакие деньги не...

- ...смогут оплатить смерть вашей жены. Разумеется. Я не собирался предлагать вам подобную гадость, но будьте же практичны. У нас возникла трудность. Помогите ее разрешить.

- Нестыковка.

- Какая же?

- Если я к вам присоединюсь, то каким образом вы сможете мне доверять? Я буду постоянной угрозой. Поэтому мне хотелось бы поговорить об этом с отцом.

Чарльз скривился.

- Семейное воссоединение. Трогательно.

Отец Хьюстона резко повернулся к нему. Не забывай, что он и твой родственник.

- Случайность, - ответил Чарльз. - Мне это родство ни к чему.

- Не стоит так ревновать.

- Это вряд ли можно назвать этим словом, отец. И вообще, так как он является твоей ошибкой - вот и справляйся с ней сам.

В двери влетел охранник.

- В чем дело? - спросил Сен-Лоран, нахмурясь.

Тот начал было говорить, но увидел Хьюстона и осекся.

- Прошу меня простить, - сказал Сен-Лоран, увлекая охранника в коридор. На полпути он остановился и добавил. - Я разрешаю обсудить все ваши дела с отцом. Только вас будет не двое, а трое.

- Что?

- Вы, ваш отец... и охранник.

44

Ветер. Холодный ветер. Хьюстон мерил шагами внутренний двор замка, следуя за отцом. Охранник наблюдал за ними с парапета. Видимо, были и другие, но Питу было все равно.

Хьюстон, наконец, собрался с духом, повернулся к отцу и спросил:

- Но почему?

Отец смотрел на него очень внимательно.

- Я не знаю, что она тебе обо мне говорила.

- Что ты самый прекрасный, великолепный, и все в таком же духе.

Отец пожал плечами.

- Мы не сошлись.

Казалось, что дворик сузился.

- Врешь! До самой смерти она клялась, что любила тебя!

Отец медленно перевел дыхание.

- То есть... Кэрол мертва? Когда?

- Два месяца назад. Приступ.

- Но ей же было всего пятьдесят восемь!

- Так ты помнишь?

- Разумеется. Я все время о ней думал. Что она, как она, как ты, что вы с ней делаете.

- Но ведь ты же сам только что сказал, что не сошелся с ней!

- Это не означает, что я ее не любил.

- Непонятно...

- Страшная боль, - сказал отец, - любить человека, зная, что тот тебя в ответ никогда не полюбит. Скорее, это она со мной не сошлась. Ты появился на свет случайно.

Хьюстон побледнел.

- Ты этого не знал?

- Я думал, что был желанным ребенком.

- Пожалуйста, постарайся понять. В те дни сексу придавали совсем не то значение, что сейчас. Контроль за деторождаемостью не был поставлен так, как следовало. Мы с твоей матерью согласились с тем, что следует покамест обождать. Ведь аборты в то время были немыслимы. Мы хотели пожениться, как только я закончу колледж, а на самом деле все произошло через месяц после того, как Кэрол узнала, что беременна. За эту беременность она винила меня. И стала ненавидеть.

- Тогда почему же она описывала тебя с такой любовью?

- Чтобы скрыть правду. Ей не хотелось, чтобы и ты меня возненавидел.

- Но ведь я спрашивал, почему она вновь не вышла замуж. Она говорила, что круче тебя у нее никого не было, поэтому и не собирается удовлетворяться меньшим.

- Кэрол ненавидела секс. Она хотела со мной развестись. Это в те времена тоже было бы большим скандалом, но тут началась война, меня призвали, и мы пришли к соглашению, что после войны я просто к ней не вернусь. Я-то надеялся, - пройдет время, все дурное забудется и тогда мне будет легче - если я, конечно, выживу - склонить ее к перемене решения. А когда попался на крючок к Сен-Лорану, то почувствовал свое полное моральное падение. Терять мне было нечего. Уж лучше, думал я, быть богатым. Может быть, тогда Кэрол изменит свое ко мне отношение.

- А ты не пытался связаться с нами?

- Нет. Этого я сделать не мог.

- Но она получила письмо.

- Да. От Сен-Лорана. Такие письма он посылал всем родственникам "погибших". Письмо должно было убедить военные власти в том, что мы погибли.

- Мать поверила.

- Еще бы. Вместо позорного развода - вдова геройски погибшего на войне мужа. Ей хотелось верить в то, что я мертв.

- А ты вторично женился, - произнес Хьюстон с горечью в голосе.

- На хорошей женщине. Но ее я никогда не любил так, как твою мать.

- И что же теперь?

- Я стараюсь спасти твою жизнь. В тебе есть все, чтобы мне хотелось видеть в Чарльзе. Я не был тебе отцом, зато сейчас могу тебя защитить. Если угодно, можешь меня ненавидеть. Но позволь спасти тебе жизнь.

- Русские.

- Что-что?

- Ваша группа работала вместе с русскими.

- Полная белиберда. Мы - преступники. Но не сумасшедшие. Каким образом эта чепуха пришла тебе в голову?

- Об этом мне сказал сам Беллэй.

- Не знаю такого.

- Французский тайный агент. Он уверен в том, что "Верлен" является прикрытием для русских шпионов.

- Питер, - он впервые назвал сына по имени. Хьюстон чуть было не ответил: отец. - Мы - не шпионы. Просто группа стариков, однажды преступивших закон и понявших, что придется за этой чертой оставаться всю жизнь. Мы имеем дело с уголовниками, с мафией. Всем заправляет Сен-Лоран. Мы намного слабее его и боимся ответной мести, если предадим его. Но он опасается, что Чарльз сможет нас разъединить. Мы скромны, но Чарльз - жесток. Этот человек, хотя он мне и сын, - исчадье ада. Сражайся с ним, Пит. Используй "Верлен" для того, чтобы сделать немного добра в этом мире.

- Боже, да ты сына боишься, по-моему, еще больше, чем Сен-Лорана.

- Намного больше. Не представляешь себе, насколько страшно узнать то, что твоя плоть и кровь может так тебя презирать. Он совершенно беспринципен.

- Но ведь ты, ты убил мою жену! - закричал он и обхватил отца, намереваясь уничтожить его. Задушить! Свернуть ему шею! Задавить!

Но вместо этого он обнял его и прижался к нему.

45

Из тени показался Сен-Лоран.

- Пришли к полному согласию, мистер Хьюстон? Вопрос остался без ответа.

- Должен заметить, что нежелание, с которым вы принимаете наше предложение, убедительно. Хьюстон по-прежнему молчал.

- Ведь если бы вы охотно пошли на сделку, у меня неизбежно появились бы кое-какие подозрения. Но теперь, я думаю, ваши колебания закончатся. Наш новый гость должен рассеять ваши сомнения.

- Еще кто-то пожаловал?

- Да. Прошу за мной.

Хьюстон увидел, как у Сен-Лорана блеснули в полутьме глаза. Француз жестом указал на массивную дверь. Ветер завывал. Хьюстон оглянулся на дворик, там огромные снежинки падали под углом на каменные плиты.

Хьюстон подозрительно уставился на разукрашенный коридор, открывшийся перед ним. Он осторожно двинулся вперед.

- Нет-нет, не сюда, мистер Хьюстон, - сказал Сен-Лоран, наклоняя голову, указывая на лесенку справа. Ступени, загибаясь, убегали куда-то вниз. Круто вниз. У Пита появилось тошнотное ощущение, что он смотрит в глубину колодца.

Он заставил себя двинуться вперед, чувствуя по мере спуска нарастающий холод и сырость. С каждым новым поворотом Пит думал, что вот-вот покажется дно, но лестница уходила все дальше вглубь. И вот когда он уже отчаялся узреть конец этой бесконечной лестницы, впереди внезапно открылся коридор с тусклыми лампочками на потолке.

- Сюда, пожалуйста, - произнес Сен-Лоран.

Направо.

Пит - отец находился рядом, Сен-Лоран чуть позади - двинулся вперед. Он подумал, что можно было бы задавить француза прежде, чем он успел бы пикнуть, но тот внезапно обогнал их и подошел к массивной железной двери.

Он поднял щеколду, запиравшую створку. Она со скрипом поддалась.

Сен-Лоран отошел в сторону и посмотрел на Хьюстона, который вошел первым.

Шок.

Страх.

Это была камера пыток.

Дыбы.

Прессы.

Цепи и штыри.

Пит увидел какую-то бьющуюся в деревянном кресле фигуру, привязанную широкими кожаными ремнями.

Симона. Он схватился за дверную ручку и застонал, стараясь справиться с подступившей к горлу тошнотой.

Но ведь она осталась наверху! Каким образом им удалось ее найти?!

Хьюстон увидел, как напрягаются ее мышцы. Как груди ходят под тканью свитера.

Из угла комнаты с кошмарной улыбочкой на губах вышел его брат Чарльз.

Пит дернулся вперед.

- Если ты только пальцем до нее...

Слова застряли в горле.

На сей раз Чарльз не отступил, а, наоборот, подтянулся и выпрямился.

- Еще один шаг, и я поверну этот рычаг. И ее шейка сломается.

Только тогда Пит заметил металлический ошейник, охватывающий ее шею.

Чарльз сжал рычаг. Хьюстон остановился. Легкие стало саднить.

- Ей не причинили никакого вреда, - сказал Сен-Лоран. Хьюстон резко повернулся к нему.

- Ну, конечно! К креслицу ее привязали, чтобы исправить осанку! Терапия, так сказать.

- Даю слово...

- Засуньте его себе в жопу!

- Я только хочу сказать именно то, что сказал: ей не причинили никакого вреда.

Отец Хьюстона, бледный и обеспокоенный, стоял возле двери, быстро переводя взгляд с одного человека на другого.

- И ты считаешь, что я должен присоединиться к этим людям? - Хьюстона перекосило от отвращения. Отец провел носовым платком по губам.

- Выслушай его - и все.

Хьюстон покачал головой, изо всех сил стараясь подавить бьющую его крупную дрожь.

- Как вам удалось ее найти?

- Методом исключений, - произнес Сен-Лоран. - Внешние стены наблюдаются с помощью телекамер. Так как вы попали внутрь не этим путем, иначе бы мы знали, следовательно, остаются клифы. Охране нужно было только обыскать все вокруг.

- Ночью? Чересчур опасно. К тому же прошло слишком мало времени. Они бы просто не успели вернуться.

- Если бы им пришлось взбираться наверх вашим путем, тогда, конечно. Но есть вариант более удобный.

- Туннель?

- Примерно такой же, каким вы выбирались в лес из охотничьего домика. Только этот остался с тех самых времен, когда народ сильно боялся осад. Симона, правда, пряталась, но охрана ее отыскала. Надо отдать ей должное, она попыталась отбиваться. Но не стоит лезть в бутылку. Вам же сказали, что вреда ей не причинили. У нее хватило здравого смысла для того, чтобы сдаться. Вот как она попала сюда.

- Уберите этот ошейник.

- Как только вы расслабитесь...

- Если вы его не снимете...

- Условия? Ладно. Сделаю первый шаг вам навстречу. Чарльз, сними, пожалуйста, этот металлический...

- Но...

- Делай, что говорят!

Чарльз неохотно отщелкнул ошейник, разомкнув его на две части. У Хьюстона помутилось в глазах, когда он увидел два багровых следа, оставшихся на шее женщины.

Симона тяжело повертела головой и сглотнула слюну, чтобы увлажнить горло.

- Пит...

Он обнял ее, а затем резко повернулся к Сен-Лорану.

- Если в ваши планы не входило причинять нам боль, зачем тогда...

- Этот спектакль? Все очень просто. Для того, чтобы показать вам, что случится, если вы откажитесь с нами сотрудничать. Итак, Чарльз, освободи руки и ноги мадам.

Уголки рта Чарльза поехали вниз, он словно обвис, но несмотря на это, принялся отстегивать кожаные ремни.

Симона попыталась подняться на ноги и едва не потеряла равновесие. Хьюстон подхватил ее.

- Итак, мистер Хьюстон, несколько раньше вы высказали предположение, что вы нужны мне только для того, чтобы поймать Симону, и что как только вы оба окажитесь в моих руках, я вас убью.

Хьюстон кивнул.

- Умно. Но неверно. Как видите, я мог бы показать вам ее труп, - и это было бы последним, что бы вы увидели в своей жизни. Но вместо этого я освободил вашу женщину. Теперь, естественно, ваш черед. Выбирать. Что предпочтительнее: смерть или безопасность? Пытки или согласие?

- Выслушай его, - попросил Хьюстона отец.

Чарльз тут же вякнул:

- Да, уж, послушай.

Металлическая дверь была не закрыта. Внезапно послышались шаги, и в комнату ворвался бледный, хрупкий, как-то сразу постаревший Монсар.

- Что вы натворили? - бросился он к Сен-Лорану.

- Тебя это не касается!

- Она моя дочь!

- Именно поэтому у нас и возникла эта проблема! Из-за тебя. И него!

Отец Хьюстона съежился.

- Если бы у вас не было детей, нам бы ничто не угрожало! Господи, вы же мои друзья! Если я убью твою дочь, ты мне этого не простишь. Как и он не простит мне убийства сына! Так убедите же их! Позвольте мне спасти их жизни!

Он подумал и добавил:

- И ваши, кстати, тоже.

Хьюстон повернулся к отцу, переполненный жалостью, печалью и сомнениями. Но он не мог позволить им убить Симону.

- Хорошо, - сказал он нехотя. - Я с вами. Глаза Сен-Лорана победно сверкнули.

- А что нам скажет Симона?

Женщина наблюдала за Хьюстоном.

Он чувствовал исходящее от нее напряжение.

И кивнул.

Она повернулась к Сен-Лорану и сказала:

- Я сделаю все, что скажет Питер.

Напряжение стало постепенно рассеиваться, исчезать.

- Великолепно. А теперь - быстро. Кому еще известна наша тайна. Кто еще был вовлечен в ваше расследование?

- А при чем здесь...

- При том. Нам следует быть осторожными. Итак, кто еще знал все, что вам удалось выяснить?

- Вы собираетесь их убить?

- Разумеется, нет. В отличие от вашего брата я предпочитаю более обыкновенные методы. Их можно будет подкупить, ввести в заблуждение. Вы можете отправиться к ним и выдать другую информацию. Так кто?

- Управляющий кладбищем.

- Это нам известно. Еще?

- Он делал запросы в армейской разведке.

- Имена людей, с которыми он связывался.

- Он не называл их.

- Мы это вызнаем. Дальше.

- Мы звонили в Америку человеку по имени Хэтчинсон.

- Сыну Фонтэна.

- Да, он был, похоже, раздосадован тем, что его потревожили.

- В отличие от вас его интерес к отцу чисто умозрительный. Так что он забудет. Пит старался припомнить.

- И, конечно, Беллэй. Но он работает на вас...

- Прошу прощения?

- Альфред Беллэй. Он из французского управления национальной безопасности. Тот, который выдал вам наше пребывание в охотничьем домике.

- Я о нем никогда не слышал!

Хьюстон почувствовал какую-то пустоту в груди.

- Но если он не работает на вас, тогда каким образом вы узнали, где мы скрываемся?

Сен-Лоран выглядел удивленным.

- Чарльз, ты работал с этим человеком?

- У меня в полиции свои информаторы. Я о таком тоже не слыхал.

- Но о вас ему известно, - сказал Пит. - Он клялся, что в течение целого года изучал деятельность вашей организации.

Сен-Лоран напрягся.

- Именно этого я и опасался.

- Я об этом позабочусь, - сказал Чарльз.

- Да, и побыстрее, пожалуйста. - Он повернулся к Хьюстону. - Прошу нас извинить. Но я не могу предложить вам лучшего местопребывания.

- Что такое? Вы собираетесь оставить нас здесь?

- Необходимое неудобство. Но я думаю, что с Симоной вы не будете чувствовать себя очень уж одиноким. Отец Хьюстона явно находился в замешательстве.

- Извини, Пит.

- Так это все было подстроено? Ты лгал?

- Все-таки это получше, чем пытка, - ответил за него Сен-Лоран. - И более эффективно.

Монсар крикнул:

- Нет!

- Вы разочаровываете меня, мой бедный друг, - обратился к нему Сен-Лоран. - Меня, если честно, от вас тошнит. Ваша слабость является угрозой нашему существованию.

- Паскуда! - И Монсар принялся ругаться по-французски.

Но Сен-Лоран лишь улыбнулся.

- Такие слова и это от лучшего друга. Какой пассаж! Вы так печетесь о своей доченьке, что, думаю, вам придется остаться вместе с ней.

Монсар задрожал. Сжав кулаки, он кинулся к Сен-Лорану, который внезапно запрокинул голову и расхохотался.

И Хьюстон тут же понял, почему. Словно по заранее отрепетированному сценарию, вперед вышел Чарльз, и в лоб старика вонзилась железная булава. Скальп на лбу разошелся, кровь заструилась в рот Монсару, колени его подогнулись, и он, застонав, упал.

У Пита перехватило дыхание. Симона, дико закричав, кинулась к Чарльзу, и тот сделал шаг вперед, словно собираясь ударить и ее тоже, но Сен-Лоран поднял руку, останавливая его. В комнату вбежали двое охранников.

Злость Пита, наконец, выплеснулась.

- Ты очень смел с этой штуковиной, Чарльз.

- Можем попробовать и без нее!

- Хватит пререкаться! - закричал Сен-Лоран и обратился к отцу Хьюстона. Будут какие-нибудь замечания? Может быть, захочешь присоединиться к ним?

- Я всегда был тебе верен, - произнес тот. - И не заслужил подобных упреков.

- Ах ты дерьмо! - заорал Хьюстон. - Ты меня подставил! Говорил так, словно нуждался во мне, а сам...

- Нам была нужна информация, - ответил отец. - И ты выложил нам ее сам и без принуждения.

- Я мог тебя убить, - прошипел Пит.

- Но не стал, - хохотнул Сен-Лоран. - Так что винить вам нужно лишь самого себя.

Грохнула железная дверь, и они остались втроем. Пит, Симона, безуспешно пытающаяся остановить струящуюся из раны на лбу Монсара кровь, и старик.

Раздался приглушенный толстой дверью смех, и камера пыток погрузилась в темноту.

46

Пит нащупал в кармане небольшую коробочку. Охранники отняли у него пистолет, но оставили ему спички.

Хьюстон вытащил коробок и трясущимися пальцами зажег одну спичку. Это был неяркий, дрожащий, умирающий, но все-таки свет! Пит повернулся к Симоне и увидел в ее глазах страх.

- Спичка быстро сгорает, и мне придется зажечь еще одну, - предупредил он ее.

Взяв спичку за обгорелый кончик двумя пальцами, он позволил ей догореть и тут же чиркнул второй.

- Спички скоро закончатся, Пит, - сказала Симона. - И что затем?

Пит развернулся и пошел вдоль стены. Так. Железная маска. А дальше железные клейма.

Клейма! Огонь!

Он едва не сошел с ума от радости, найдя жаровню со сложенными в ней дровами. Две спички сгорели безрезультатно, но третья зажгла кору, и пошел дымок. Дым! Охрана увидит поднимающийся дым, ворвется и потушит огонь. Но тут же Пит вспомнил про снегопад, - он скроет дым.

Лоб Хьюстона покрылся потом. Он подбежал к Симоне.

- Ну, как он?

- Я не могу остановить кровотечение! Пит поднес ко лбу старика платок, и тот моментально намок.

- Рана глубокая. Может быть, черепно-мозговая травма. - Он увидел, как в неярком свете побледнела Симона. - Эй-эй, я ведь могу ошибаться.

Он приподнял голову Монсара. Веки старика затрепетали.

- Пит, он очнулся!

"Или собирается отдать концы", - мрачно подумал Хьюстон.

Старик заморгал. Губы разлепились.

- Кто...

- Это я, Симона. Я рядом. И Питер.

- Ничего не вижу.

- Тебе надо отдохнуть. Твоя голова... Постарайся ничего не говорить. Береги силы.

- Но Сен-Лоран...

- Запер нас здесь. Думает, как лучше с нами покончить.

Глаза старика закатились.

- Я хотел вас предупредить... Остановить их... "Верлен"...

- Пит, помоги!

Хьюстон обхватил дергающиеся ноги старика.

- Он был моим другом.

- Кто? Сен-Лоран?

- Но он не заслуживал того, чтобы его называли другом.- И старик прохрипел. - Харон.

- Что?

- Нам платили русские.

- Но я спрашивал отца. Он отрицает, что вы на них работали.

- Еще бы. Иначе ему пришел бы конец. Старик задохнулся и его стошнило. Симона, как безумная, вытерла ему губы.

- Пожалуйста, перестань разговаривать.

- Нет времени. Все началось после войны, когда мы стали помогать маньякам, которые служили в концлагерях, переправляться в Южную Америку.

- Но Сен-Лоран отрицал, что вы помогали военным преступникам.

- Ложь. Все ложь. После войны мы стали помогать русским.

Пит затрясся.

- И ПЛО. И красным бригадам. И "Баадер-Майнхофф". Терроризм, ненависть, безумие. ИРА. Арабам, кубинцам... В общем всем. Все они пользовались услугами Харона.

- Но почему?

- Безопасный путь. В любые страны.

- А как же ваша гостиница?

- Гостиница... Безопасное пристанище для всякого рода убийц, террористов. Вот зачем она Харону. Сейчас в ней проживает убийца, который должен... - Он замолчал, не в силах продолжать. - Вы его видели.

- Кого?

- От него разит лилейным тальком.

У Пита захватило дух. Монсара затрясло, он выгнулся.

- Питер, конвульсии!

Хьюстон изо всех сил прижал старика к себе, но Монсар словно пропитался нечеловеческой силой. Хьюстона отбросило в сторону. Старик ударил его в живот ногой. Пит согнулся пополам. От чавкающих, смачных звуков, исходящих от Монсара, его затошнило.

Язык! Он глотал собственный язык!

Пит не мог залезть ему в глотку рукой. Сомкнув зубы, Монсар вполне мог откусить ему пальцы.

- Пит!

Хьюстон осмотрел комнату, ища палку, кусок железа, все равно что.

Огонь в жаровне. Пит подбежал и, схватив ветку, валявшуюся рядом, кинулся к Симоне.

Лицо старика потемнело. Он хватался руками за горло, задыхаясь.

Хьюстон с трудом просунул ветку между его зубов. Сунув пальцы в глотку, Пит нащупал язык у корня, где он загибался в сторону горла и, пока старик жевал зубами деревяшку, Пит вытащил язык.

Старик задышал. Руки отпали от горла.

Пит услышал другие звуки. Из-за металлической двери донеслось два удара.

- В чем дело? - спросила Симона.

Если это за нами... Пит в ярости встал в полный рост и слушал, как ключ поворачивается в замке.

Он потихоньку снял со стены булаву, которой Чарльз ударил Монсара, и, когда в проеме показалась чья-то голова, резко нанес удар.

Но голова тут же исчезла за дверью и появилась вновь, когда булава стукнулась о стену.

Отец. В руке его был автоматический пистолет с глушителем.

- Я пришел вам помочь, - сказал он. - Не вынуждай меня вас убивать.

Хьюстон глянул в коридор, увидел двоих охранников, плавающих в луже собственной крови.

- Ты их пристрелил? - спросил Хьюстон.

- Вам надо уходить. Сен-Лоран все приготовил и скоро придет сюда.

- Почему?

- Да потому, что ты, идиот чертов, слишком много знаешь!

- Я не об этом. Почему ты мне помогаешь?

- Ты ведь мой сын.

Пит метнул в него яростный взгляд.

- Это ты мне и во дворе говорил. А затем полностью поменял свое мировоззрение. И сказал Сен-Лорану, что тебе на все наплевать.

- Я должен был сохранить свободу. Я лгал для того, чтобы выиграть время. Чтобы вернуться.

- И снова лжешь.

- А эти мертвецы в коридоре - тоже ложь? Я ведь говорю, что сюда идет Сен-Лоран, но у вас есть шанс выбраться отсюда живыми!

Он подбежал к Симоне. Взглянув на Монсара, сказал:

- Брось его.

- Нет! - крикнула она.

- Но ему уже ничем не поможешь. Не можешь же ты взять его с собой.

- Нет! Я ему нужна!

- Тогда тебе смерть.

- Я должна его спасти!

- Неужели ты не понимаешь, что он мертв!

Симона съежилась и задрожала.

- Но ведь он шевелился! Нет! - Она стала трясти отца: - Сделай так, чтобы он поверил в то, что ты живой! - Она затрясла его сильнее: - Нет! Боже мой...

Голова Монсара свалилась ему на грудь. Костяшки пальцев стукнули по полу. Изо рта все еще торчала ветка.

- Он не может быть мертвым! Не может! Хьюстон поднял ее на ноги.

Симона ударила его по лицу. Он почувствовал, словно его ужалили.

- Он не мертв! - возопила женщина.

- Нам нужно торопиться.

Ее рука снова дернулась к его лицу. Пит перехватил ее за кисть и сильно потряс.

- Хватит! Мне страшно жаль, что он умер! Он храбро бился! Старался нам помочь! Но, черт побери, слушай, что тебе говорят! Надо уходить!

Его отец встал на колени возле Монсара, пощупал тому пульс и покачал головой.

- Мы идем с тобой, - сказал Хьюстон.

47

- Туда! - махнул рукой отец Хьюстона, и они ринулись к перекрестку, где встречались три коридора. Отец Хьюстона указал на правый коридор, но Симона кинулась вверх по лестнице. И моментально исчезла за первым поворотом винтовой лестницы.

- Она наткнется на них!

Хьюстон бросился следом за ней вверх по лестнице. Схватив ее за свитер на следующем повороте, Пит рванул его изо всех сил. Ткань порвалась, Симона грохнулась навзничь и, упав на Хьюстона, покатилась вместе с ним вниз. Они вскочили и, постанывая, кинулись в правый коридор.

Холодные, мокрые ступени, все дальше и дальше по коридору. И вдруг крысы. Услышав пронзительный визг, Пит увидел, как на Симону кинулась огромная летучая мышь. Симона поняла руки, чтобы защитить голову, и тварь переключилась на Пита: огромная, коричневая, с обнаженным рядом зубов. Он попытался увернуться, поскользнулся и упал лицом на гранит.

Симона подняла его, но Хьюстон, скорчившись, ожидал следующей атаки летучей мыши.

- Ты в порядке? - крикнула женщина.

Пит кивнул, чувствуя, как наливается и распухает ободранная щека. Отец бежал где-то впереди, они с Симоной топали сзади.

Иногда ему казалось, что они бегут наверх, иногда вниз. Хьюстон не понимал, где они находятся, но пронизывающая холодная сырость показывала, что это все еще подвал. Изо рта вырывался морозный пар.

- Где мы находимся? - наконец, смог крикнуть он, увидев остановившегося отца.

- Позади замка. Вот эта дверь, - отец указал направо, - ведет к горам. Сен-Лоран упоминал туннель, помнишь?

- Охрана пользовалась им, чтобы поймать Симону.

- Вот и вы уберетесь тем же путем. Снежная буря поможет вам скрыться.

- Снег все еще идет?

- Очень густой. Вы сможете выдержать бурю?

- Выдержим, я ученый. Сам увидишь. Пойдем, пока сможем передвигаться, а затем выстроим убежище.

- Я не пойду.

- Что?

- Сердце. Мне не вынести тягот.

- Но Сен-Лоран тебя убьет.

- Если я пойду с вами, то умру. А оставшись здесь, по крайней мере, не буду тянуть вас назад.

- Но так нельзя.

- Можно. Прими от меня этот подарок. Когда ты был мал, то нуждался во мне. Но я не приходил на помощь. А вот теперь, как видишь, пришел.

- Но ты мой отец...

- ...дарящий жизнь сыну. Ты все еще в опасности. Можешь замерзнуть насмерть, они могут тебя отыскать или... Но если я пойду с вами, тогда вам точно крышка. И ради Бога - подумай же о Симоне!

Крыса встала на задние лапки и зашипела. "Настоящая Шушара", - подумал Хьюстон.

- Не знаю, что и делать.

- Остановить Харона. Сделать то, что я сделать побоялся.

- Я их слышу.

Вопли. Далеко, но слышно.

- Быстро, - сказал отец. - Я их задержу. - И он схватил осклизлую ручку двери.

Хьюстон, нахмурившись, смотрел отцу в глаза и вдруг вспомнил, как Анри вел их по туннелю из охотничьей избушки.

- Ты лжешь, - сказал он отцу.

Тот побледнел.

- Да они сейчас здесь будут! Не упусти шанс!

- Не упущу! - крикнул Хьюстон и схватился за ручку второй незаметной двери слева.

- Но сюда нельзя! Этот коридор приведет тебя обратно в замок.

- Где они нас не ждут!

- Доверься мне! Беги в туннель!

Хьюстон заорал:

- Нет! - и прижал ладони к ушам, потому что в этот самый момент в подвале и коридорах взвыли сирены. Словно циркульные пилы.

Отец Хьюстона испуганно смотрел в коридор. Пит выдернул из его руки пистолет и схватился за покрытую слизью ручку второй двери.

Она не поддалась.

- Заперто! - крикнул он и напрягся. - Помогай!

Симона подскочила и принялась тянуть изо всех сил. Внезапно дверь поддалась, и они рухнули на спины. Вскочив, Пит зашарил по стене в проходе, открывшемся за дверью. Нащупав выключатель, он повернул его и вспыхнул тусклый свет, открывшим крутые ступеньки перед ними. Мимо проскочил отец и кинулся вверх по лестнице. Пит дернулся, чтобы его остановить.

- Нет!

- Но замок тебе неизвестен. Ты не представляешь расположение...

- Я тебе не верю.

- Тогда убей. Потому что я иду с вами.

Перепрыгивая через две ступени, слушая, как за ними следом бежит Симона, они добрались до площадки, на которой поручни прогибались от навалившегося на них веса.

Следующая площадка. Отец с Симоной внезапно остановились. Перед ними находилась гладкая деревянная дверь. Хьюстон подбежал к ней.

- Эта дверь ведет в основные покои замка, - сказал отец Хьюстона.

Пит приложил ухо к створке, но не услышал никаких звуков, внутри была тишина.

Он коротко кивнул, поднял пистолет и повернул ручку. Его ослепил яркий свет. Вздрогнув, Пит почувствовал тепло.

Перед ним был длинный, широкий коридор. На стене висел средневековый групповой портрет. Какой-то человек в тени и женщина. В короне. С крестами в руках. В пурпурной мантии.

Охраны - нет. Опасности он не почувствовал.

- Быстро!

48

Осмотревшись в коридоре, он в ярости повернулся к отцу.

- Если только пикнешь или позовешь на помощь - я тебя прикончу. Если соврал... Как добраться до парапетов?

- Охрана тебя увидит.

- В снежной буре? Не думаю. Они, судя по всему, наблюдают за туннелем. Я попал сюда, спустившись с клифа. И выберусь обратно тем же путем.

- Ну, если угодно... Сюда. Направо.

- Понятно. Значит, пойдем налево.

- Нет, это же глупо. Ты...

Появление охранника прекратило споры; он вышел слева, увидел их в коридоре и начал поднимать ружье.

Хьюстон выстрелил. Из глушителя вырвался пукающий звук, и охранник, расплескав на груди, по серой униформе красное жабо, рухнул на пол, выронив брякнувшее ружье.

Завыла сирена. Хьюстон почувствовал, как кожа на голове съеживается и решил не испытывать судьбу. Повернул направо, как отец советовал.

Симона вцепилась в его руку. Они побежали.

Пересечение коридоров. Взглянув в другой коридор, Пит заметил в нем человек и выстрелил.

Тренькнуло стекло. Хьюстон вздрогнул. Человек в коридоре оказался его отражением в зеркале.

Внезапно в коридор открылась дверь. Из нее вышел Жюль Фонтэн: в пижаме, с книжечкой. Увидев Хьюстона, он остолбенел. Прыгнув обратно в комнату, он грохнул дверью.

Звякнул запираемый замок. Хьюстон выстрелил сквозь дверь. Вой сирены перешел в вой Фонтана. Пит дослушал угасающий крик у выбитого отверстия в двери.

В следующем коридоре забухали шаги. Из-за угла появился охранник и, повернувшись к Хьюстону, получил пулю в лоб. Выгнувшись назад, он рухнул с выбитым черепом.

"Ружье! Надо взять его ружье!" - подумал Пит, но стоило ему направиться к мертвецу, как из коридора послышались шаги еще одного человека.

- Назад! - сказал он Симоне.

Двое. Охранники увидели упавшего товарища и, подняв ружья, прицелились в Хьюстона.

А из другого конца коридора послышались приближающиеся к ним шаги!

Ловушка! И некуда спрятаться!

Перескочив на другую сторону коридора, Хьюстон подбежал к двери, выходящей в холл, и дернул ручку, надеясь, что она поддастся. Так и случилось. Симона и его отец кинулись к нему. Раздались выстрелы. С другой стороны появились еще охранники, и раздался крик человека, попавшего под перекрестный огонь.

Пит влетел вслед за отцом и Симоной в комнату и грохнул дверью, закрыв ее.

Зал оказался огромным, высотой этажа в три. С одного его края до другого располагался массивнейший стол, вокруг него стояли кресла с высокими спинками. Гобелены. Полыхающий камин. Свет канделябров ослеплял. В дальнем конце зала над чем-то, напоминавшим трон, нависал огромный - от стены до стены - балкон.

Дверь не разбить, решил Пит. И тут же почувствовал себя в безопасности. Но радость сменилась страхом, потому что укрытие моментально стало казаться ему ловушкой: на окнах, высившихся почти в полную высоту стен виднелись решетки.

Пит распахнул окно и выглянул во двор.

Валящий стеной снег не давал хорошенько рассмотреть, что происходило внизу, во дворе, но Хьюстону удалось разглядеть серые фигуры двух охранников. Они напряженно стояли, целясь из ружей куда-то в пространство.

То, что Пит увидел спустя минуту, показалось ему галлюцинацией. На темные фигуры охранников как будто из ниоткуда кинулись две снежно-белые тени. Одна из них подняла какой-то металлический предмет и проткнула охранника. Вторая отбросила своего противника в сторону.

Послышалась стрельба - винтовки, автоматы, пистолеты. Раздались крики.

Стреляли и в замке. Стук в дверь прекратился. Сирену заглушили выстрелы. Из двери стали вылетать щепки.

- Они стараются выбить замок выстрелами! - прокричал Хьюстон. - Через окно. Здесь можно протиснуться! Это наш последний шанс! - Он нахмурился. Правда там, снаружи, что-то странное происходит.

Из коридора послышались другие выстрелы: быстрые, резкие, из автоматического оружия.

- Что это?

Симона! Пронеслось в мозгу. Он начал огибать стол, и тут что-то полоснуло его по груди. В комнате прогрохотал выстрел.

Балкон! Издалека он увидел, как какая-то фигура целится в него из револьвера. Золотой медальон. Чарльз!

- Так, значит, пришел сюда с друзьями, - сказал "братик".

- Что ты этим хочешь сказать?

- Не "что", а о "ком"! - Он усмехнулся. - Это я говорю о группе захвата! О людях в маскхалатах!

И тогда Хьюстон понял, что это были за белые тени на улице.

Чарльз прицелился.

Хьюстон выстрелил первым. Отдача вскинула его руку вверх, и пуля вонзилась в перила балкона рядом с рукой Чарльза.

Чарльз расхохотался.

- С дальнего расстояния пистолет с глушителем не дает хороших результатов, - и спустил курок.

Хьюстон нырнул вбок. Пуля впилась в спинку кресла. Пит трясущимися руками отвинчивал глушитель. Металл жег кожу руки. Наконец, глушитель отвалился. Со вздымающейся грудью он смотрел на стоящего в открытую отца.

- Ложись! Катись под стол! - закричал он. Но отец словно его не слышал.

- Положи пистолет на пол, Чарльз.

Пит вытащил обойму и увидел, что она пуста. Последний патрон оставался в стволе. Его последний шанс.

Хьюстон выпрыгнул из-за стула, и Чарльз удивленно вытаращился на него.

Пит в прыжке выстрелил. Чарльз исчез.

Пит сидел под балконом и лихорадочно размышлял: если Чарльз все еще жив, то вой снежной бури за окном не даст ему расслышать его осторожные шаги...

Шаги!

Кто-то шел через комнату, шатаясь, схватившись за грудь. Отец! Он держался за сердце. Приступ. Пит увидел, как посерело лицо отца. И тут же он понял, что отец был потрясен тем, что он увидел за окном.

Чарльз стоял перед Хьюстоном и смотрел ему в глаза.

Как он спустился с балкона? Ведь в стене не было дверей, одни только гобелены.

"Ну, - спросил Хьюстон самого себя, - что будем делать?"

- Ну, - произнес Чарльз, - что будем делать? Стрелять или глазки строить?

Хьюстон беспомощно смотрел на свой пистолет.

- Патроны кончились, - констатировал Чарльз. - Иначе бы ты выстрелил. Чарльз прицелился...

- Нет! Хватит! Остановись!

Голос принадлежал отцу: он, шатаясь, загородил Хьюстона своим телом, и умоляюще протянул руки к своему второму сыну.

- Это бессмысленно! Нас итак поймали! Зачем его убивать?

- Пердун старый! - рявкнул Чарльз и выстрелил в него.

Хьюстон услышал, как кровь с противным чавкающим звуком выплеснулась из тела отца.

Труп едва не упал на Пита, который оттолкнул его вперед, и он сделал несколько шагов рефлекторно, словно бы самостоятельно.

Чарльз в обалдении заорал, и Хьюстон, воспользовавшись тем, что брат какое-то время был загорожен телом отца, выступил вперед, и, размахнувшись, двинул Чарльза по лицу.

Он с удовольствием услышал, как хрустнула скула под его кулаком. Костяшки пальцев распухли и обагрились кровью. Он ударил снова. И еще раз.

Лицо брата свернулось набок, словно неправильно надутый шар. Он отступил, даже не пытаясь защищаться от ударов Хьюстона.

Воспользовавшись преимуществом, Пит двинулся ближе.

И тут же понял свою ошибку. Его брат просто-напросто выжидал. Со всей злобой, которую он накопил, Чарльз двинул Пита в грудь.

У Пита помутилось в глазах. Он видел, как Чарльз взглянул на выроненный им самим пистолет, но не стал его поднимать, а встал в бойцовскую стойку: ноги раздвинуты, параллельно друг другу, тело согнуто, пальцы вылезают из кулаков, словно рассерженные змеи из потревоженного гнезда.

- Так-то оно лучше, - проговорил Чарльз разбитыми, распухшими губами. - Ты все разрушил. И прежде, чем меня возьмут, ты еще пожалеешь, что сразу же не убрался домой. - Он показал пальцем на Хьюстона, массирующего ноющие ребра. Не волнуйся, ничего не сломано. Это была бы для тебя слишком легкая смерть. Мне не хочется, чтобы раздробленная кость пропорола тебе легкое. - Кровь пеной выступила на его губах. - Каждая секунда будет болью отдаваться в твоем теле, и ты сосчитаешь их все. В конце концов, ты станешь умолять, чтобы я тебя убил или по крайней мере добил бы до бесчувствия. Но я не стану этого делать. Когда ты будешь умирать, то и тогда будешь находиться в полном сознании и понимать все, что я с тобой делаю.

Хьюстон швырнул в брата бесполезный пистолет, но Чарльз легко отступил в сторону, и тот, грохнувшись на пол, покатился по паркету.

Пит вскочил на стол, несмотря на страшную боль в груди, перекинулся на другую сторону и приземлился на полусогнутые колени на пол.

Чарльз тоже вскочил на стол, скорчившись, словно хищное животное.

Пит уголком глаза заметил, как Симона выползла из-под стола и бросилась от них прочь в дальний конец зала.

Чарльз кинулся вперед: он приземлился в боевой позиции. Хьюстон почувствовал за своей спиной жар полыхающего камина. Одежда начала дымиться.

Пит заметался, стараясь найти, чем бы себя защитить. По стене было развешано средневековое оружие. Хьюстон выдернул меч из ножен и удивился весу, который внезапно очутился в его руке. Чтобы удержать меч, ему пришлось взять его обеими руками. Пит рубанул...

Меч пропорол воздух. Чарльз отпрыгнул назад, но все-таки острие зацепило ему рубашку и разрубило золотую цепочку, на которой висел его медальон.

Чарльз впился в стоящее за ним кресло. И, сморщившись, уставился на брякнувшийся на пол медальон.

Хьюстон снова рубанул мечом.

Чарльз в ярости отклонился от удара.

- Ты, значит, так?

И Чарльз кинулся к другим мечам, висевшим на стене.

- Тебе каюк, в этом деле я мастер.

Но, проскочив мимо мечей, он вырвал из зажимов на стене кистень, - цепь, на которой висел маленький, утыканный шипами шарик.

Он принялся крутить его с такой скоростью, что Хьюстон увидел лишь сплошное мерцание. И шипение рассекаемого воздуха.

Запаниковав, Хьюстон с трудом подавил в себе желание убежать. Он снова взмахнул мечом.

Сталь ударилась о сталь. Цепь накрутилась на меч, и Чарльз, рванув ее к себе, вырвал из руки Пита оружие, а кистень бросил на пол. Он легко справлялся с мечом всего одной рукой. Он кинулся вперед.

Хьюстон хотел было убежать, но Чарльз сначала рубанул вправо, затем влево и погнал Пита к камину. Тот снова ощутил спиной и лопатками жар.

"Симона, - подумал Пит. - Пистолет!"

Чарльз не видел женщину. Разрубая воздух короткими прямыми ударами, он не замечал взгляда Хьюстона, пока не понял, что противник на него даже не смотрит.

Чарльз тут же начал оборачиваться, но Симона выхватила кинжал из ножен на стене и, обхватив рукоятку обеими руками, рубанула Чарльза по шее сверху вниз.

Чарльз поднялся на цыпочки, его затрясло. Рот распахнулся в глухом крике боли.

Выронив меч и схватившись за рану на шее, Чарльз выкрикнул:

- Сука! - И повернулся к ней.

Огонь! Одежда Хьюстона задымилась. Он отскочил от камина и над ним внезапно увидел странное копье, чье острие было направлено в стоящую под ним чашу.

Пит рефлекторно схватил копье, выдернул острие из чаши и крикнул:

- Чарльз!

Брат ощутил более мощную опасность и неуклюже повернулся.

Хьюстон швырнул копье, пронзив Чарльза в живот рядом с пахом.

Острие вышло с другой стороны тела - со спины.

Симона заорала, стараясь увернуться от падающего тела.

Чарльз опрокинулся на кинжал, который держала женщина. Он вошел в его тело до рукоятки.

Ноги его задергались, он упал. И застыл.

Хьюстон приблизился к Симоне и сжал ее в объятьях.

Он был весь в крови. Усталость взяла свое. Пит навалился все телом на Симону.

- Все в порядке. Все позади, - сказала она, подпирая его.

Но оказалась неправа.

49

Внезапно загудев, дверь разлетелась на кусочки, и в нее ввалились какие-то люди. В белом.

Все с автоматами.

Хьюстон дернулся, стараясь дотянуться до оставленного Чарльзом меча, но тут одна из фигур, снимая лыжную, скрывавшую лицо маску крикнула:

- Хьюстон? - И омраченные заботой тонкие черты лица Беллэя разгладились, он вздохнул с облегчением. А я-то все боялся, что не поспею.

- И ведь не поспел. - Пит с горечью повернулся к трупу отца.

- Что-что? Черт, ты же истекаешь кровью. Хьюстон уставился на пурпурную куртку, которая, теплея, липла к его телу.

- Моя епитимья.

- Что за ерунда!

- А кто это с тобой?

- Лучшее подразделение в нашем управлении. Мы следили за вами, пока вы ездили к Эндрюсу, пока...

- Так, значит, встреча в кафе...

- Это, конечно, страшно цинично, но мы решили использовать тебя в качестве катализатора, для того, чтобы "Верлен" выявил себя.

- Все подстроено? Но как?

- Мы наблюдали за вами. Помните, например, ваш пикник на обзорной площадке?

- Так семья с детишками - ваши люди?.. Но ведь если вы все время были настолько близко, почему же вы не появились раньше. Можно было спасти моего отца. Симоны тоже!

Беллэй потупился.

- Ты застал нас врасплох.

- Что?

- Мы ведь не думали, что ты рискнешь забраться внутрь замка. Он казался очень хорошо укрепленным. После того, как ты исчез в замке, появилась охрана и забрала Симону. Мы мобилизовались как только смогли.

- А где Эндрюс? - спросил Пит.

- Здесь! - Другой человек снял лыжную маску.

- Ты мне солгал. Ты меня использовал. - Хьюстона трясло.

Но американец протянул ему руку. Хьюстон посмотрел на нее и, сказав:

- Пошел к черту, - неохотно пожал ее. Затем повернулся к Беллэю и сказал: - В отеле сидит убийца. Я могу его опознать.

- Хорошо, - отозвался тот.

- Вот теперь все кончено, - вздохнул с облегчением Пит и, прижав Симону к груди, повернулся в сторону трупа отца. Внезапная мысль пронзила его. - А где же Сен-Лоран?

- Кинулся с крыши замка. Лежит мертвый во дворе.

Мир повернулся боком, затем вверх дном и, закружившись, как бушующая на дворе снежная метель, кинулся в лицо Питу, наказывая его за все проступки, за всю нерешительность, за все безразличие, которое он выпестовал в своей жизни.

Когда он через три дня очнулся в больнице, рядом с постелью сидела Симона.

- Я люблю тебя, слышишь? Люблю.

- Слышу.

Где вы, рыцари мертвых времен? Почему не звенят ваши мечи?

Куда подевалась доблесть и поединки? Все мертвы.

- Но... Я люблю тебя, - сказал он.