Такого еще не бывало! За Дашей Васильевой ухаживают сразу три кавалера. Но ни один из них не покорил ее сердце. Что же делать? Даша решила сбежать куда подальше и, недолго думая, купила путевку на экзотический остров. Однако отвлечься от проблем не удалось и там! Оказывается, кое-кто из туристов прилетел на остров вовсе не отдыхать. Пришлось любительнице частного сыска заняться привычным делом и проследить за подозрительным торговцем антиквариатом Геной. А он подлым образом заманил Дашу в лавку, где ее ловко обрядили в свадебное платье и куда-то увезли. А когда она наконец освободилась от национального наряда, то обнаружила, что ее… выдали замуж!
Любовница египетской мумии Эксмо Москва 2010 978-5-699-41450-5

Дарья Донцова

Любовница египетской мумии

Глава 1

Все люди уверяют, что любят себе подобных, но никто не желает жить в коммунальной квартире.

Да что там коммуналка, даже в кинозале тесное соседство не радует.

Я вздохнула и заерзала на скамейке. Ну зачем я пошла? Ведь знала, что покажут фильм про тяжелые будни американских полицейских, и предполагала, как будет развиваться сюжет. Влюбленный в свою работу коп переживает личную драму, от него уходит супруга, недовольная тем, что он женат на своей службе. Опасная работа не дает парню ни одного шанса на передышку, он узнает, что скоро на одном заброшенном складе состоится продажа десяти тонн кокаина, и мчится в опасное место, дабы сорвать сделку. Злодеи пугаются единственного представителя закона и убегают, коп кидается за ними в погоню, его шестизарядный пистолет стреляет двадцать раз, и в самый разгар битвы ему по мобильному напарник сообщает, что именно в этом, давно никому не нужном ангаре заложена бомба с вирусами. Человечество в опасности! Ну не стану долго мучить вас пересказом. Герой успеет обезвредить взрывное устройство: в тот момент, когда таймер покажет «0:01», полицейский перережет нужный провод. Ура, ура, все отлично! Хотя это лишь общая канва, зрители непременно увидят, как злодей убивает кого-то в душе, поучаствуют в поисках другого, грязного копа, попереживают за главного героя, которого начальник, припугнув увольнением, отправит к психотерапевту.

– Тебе хорошо видно? – спросил мужчина, сидевший справа от меня.

– Замечательно, – покривила я душой.

– Наши билеты стоили в три раза дешевле, чем места внизу, – продолжил мой спутник, – зачем переплачивать, если можно за меньшие деньги получить то же самое, согласна?

Я подавила желание ответить: «В вип-зоне сидят туристы-европейцы и богатые местные жители, а мы с тобой уютно устроились на балконе, среди тех, кому не по карману мягкие кресла с подлокотниками. Сидим на деревянной скамейке без спинки, а вокруг островитяне живо реагируют на происходящее на экране. Все бы ничего, но у меня заломило спину, а зрители, в основном подростки, дружно жуют некую разновидность местных орешков, топают ногами, и все, как один, пахнут парфюмом со стойким ароматом ванили, мускатного ореха и жасмина. Похоже, это самые модные здесь духи, ими облились и мужчины, и женщины, и я уже почти задохнулась, на балконе плохо работает кондиционер, а симпатичные девушки в мини-платьях, разносящие напитки и мороженое, сюда не заглядывают».

Наверное, следует объяснить, где, с кем и почему я сейчас нахожусь. Некоторое время назад все мои домашние разлетелись кто куда. Маша, прихватив с собой всех собак-кошек, в сопровождении домработницы Ирки отправилась в Париж: девочка поступила во французский колледж, школа у нее осталась позади. Затем финансовые дела потребовали присутствия во Франции Аркадия, и он вместе с Зайкой отправился вслед за сестрой. Дегтярев, слава богу, остался в Москве, но перебрался жить к сыну Тёме. Мотивируя свое решение, он абсолютно честно сказал:

– У нас с недавних пор всегда пустой холодильник. Питаться одними фруктами я не способен. А у Тёмы гениальная кухарка.

Что правда, то правда, сын Александра Михайловича[1] смог отыскать на рынке кулинарных услуг настоящий бриллиант со слегка необычным для нашего времени именем Матрена. Не подумайте, что поварихе исполнилось сто пятьдесят лет. Нет, это вполне молодая, энергичная женщина, которая может из одного веника сделать салат, жаркое и торт. И теперь у Дегтярева каждый день праздник желудка. Правда, порой он спохватывается, вспоминает про меня, забегает в наш дом и бодро спрашивает: «Ну и как у тебя дела?» Услышав: «Все прекрасно», полковник радостно кивает и со спокойной совестью возвращается к Тёме, где его ожидает шикарный ужин.

Нашей дружбе очень много лет, я считала Александра Михайловича своим родственником, кем-то вроде брата, и всегда полагала, что он относится ко мне так же. Но следует признать: свиная отбивная оказалась полковнику более нужной, чем госпожа Васильева. Дегтярев искренне любит меня, но кушать-то ему хочется каждый день три, а лучше четыре раза.

Меня эвакуация Дегтярева из коттеджа не слишком расстроила. Не успели родные разлететься, как у меня начался роман с пластическим хирургом Бурдюком. Конечно, его зовут иначе, Бурдюком его именую я… впрочем, не стану сейчас рассказывать уже один раз озвученную историю[2]. В конце концов, какая разница, что написано в паспорте. Для меня он Бурдюк. Наши отношения развивались по классическому сценарию: букеты – конфеты – ресторан – театр – кино – концерт – прогулки – гости. Но рано или поздно пришлось бы перейти к более тесному общению, и в тот момент, когда Бурдюк предложил мне после очередного ужина: «Давай съездим на недельку в Грецию», я запаниковала.

Тот, кто меня хорошо знает, в курсе, что госпожа Васильева выходила замуж много раз и всегда наступала на одни и те же грабли. Бурдюк готов предложить мне руку, сердце и все свои деньги. Пластический хирург с обширной практикой, владелец крупной клиники, как вы понимаете, человек не бедный. Ни малейшей корысти в его отношении ко мне не просматривалось. Я просто понравилась Бурдюку, а еще мне удалось произвести сильное впечатление на его аспиранта Ярика, занудного типа, который ради меня бросил свою невесту. Поверьте, я не кокетка и не испытала ни малейшей радости, увидев перед собой в один прекрасный вечер Ярика с помятым букетом в руках. Переступив через хорошее воспитание, я открытым текстом заявила:

– Извини, Ярик, но ты не можешь рассчитывать на мою взаимность в наших отношениях.

– Я тебе не нравлюсь? Пойду повешусь! – сурово заявил парень.

Мне стало не по себе. Увы, умственное развитие Ярика оставляет желать лучшего. В профессиональном плане он безупречен, помогает Бурдюку, старается изо всех сил, хирург считает аспиранта своей левой рукой, которая со временем превратится в правую. Но когда дело касается простых житейских дел, здесь парень ведет себя малоадекватно и вдобавок склонен к депрессии.

Поэтому, услышав о намерении Ярика немедленно купить мыло, веревку и отправиться на поиски трубы, я испугалась и тотчас же воскликнула:

– Ты замечательный!

Аспирант обрадовался и предложил:

– Пошли в «Веселый бургер».

Тут он заметил растерянное выражение моего лица и пустил в ход испытанное оружие:

– А то отравлюсь!

К сожалению, Ярик работает в клинике медицинской косметологии, а там в процедурных кабинетах запросто можно разжиться ядами, поэтому его угроза не показалась мне пустой, и я совершила огромную ошибку, приняв предложение Ярика. Я решила, что один раз съем в его компании безвкусную булку с жирной котлетой и тем самым спасу человеческую жизнь. Меньше всего мне хотелось обидеть Ярика. Боязнь жестко сказать: «Я не желаю поддерживать с тобой отношения, выходящие за рамки дружеских» – загнала меня в западню.

Поверьте, я никогда не затевала интрижки с малолетками. Юноша, годящийся мне по возрасту в сыновья, так сказать, не формат для госпожи Васильевой, но, едва услышав от меня слова: «Ярик, давай-ка прекратим совместные походы по всяким там бистро», он начинает заговаривать о суициде, и мне приходится скрепя зубы ползти в очередную «Быстроцыпу» и «наслаждаться» жесткими куриными крыльями и мутной водицей под названием «Чай китайских элитных сортов». Через месяц мне стало по-настоящему жаль женщин, которые в придачу к мужьям обзаводятся любовниками. Непростое это дело – лавировать между двумя представителями сильного пола, постоянно им врать, выкручиваться и знать: в конце концов ты непременно проколешься, и произойдет отвратительный скандал.

Впрочем, в моем случае все плохо втройне. Понимаю, какое у вас возникнет мнение обо мне, но признаюсь: в моей жизни появился еще один человек, который постоянно твердит:

– Женщина не должна жить одна. Поверь, я для тебя лучший вариант.

«Лучший вариант» носит имя Назар. Некоторое время назад он работал начальником охраны банка, где наша семья держала деньги на текущие расходы. Собственно говоря, с Бурдюком, Назаром и Яриком я познакомилась почти одновременно. Со мной случилась глупая история, которую сейчас не имеет смысла рассказывать. Я уже один раз повествовала о нападении бандитов на банк, службу охраны которого как раз в это время возглавлял Назар[3].

Вечером того дня, когда Бурдюк предложил мне слетать в Грецию, передо мной предстал Ярик со словами:

– Через неделю едем в Подмосковье, в пансионат «Розовая зорька». Иначе я утоплюсь.

А еще позже приехал радостный Назар с заявлением:

– Нас ждут в Крыму, у меня там полно приятелей.

До той поры мне удавалось скрывать от Бурдюка свои свидания с Назаром и Яриком. Аспирант считал, что профессор перестал ухаживать за госпожой Васильевой, про Назара он, слава богу, и не слышал, а последний понятия не имел об обоих соперниках. Кавалеры загнали меня в тупик, они жаждали уложить Дашеньку каждый в свою постель и не собирались сдавать позиций.

Проявив в очередной раз малодушие, я промямлила ухажерам нечто невразумительное. Увы, ни малейшего повода для отказа от путешествий у меня нет. Я не работаю, не обременена крошечными детьми и мужем и теоретически вполне могу лежать на пляже где-нибудь на Пелопоннесе, собирать одуванчики в дальнем Подмосковье или пить местное вино в Крыму. Но, поверьте, ни та, ни другая, ни третья перспектива меня не радовала. Чтобы избавиться разом от всех неприятностей, я приняла соломоново решение: скажу и профессору, и аспиранту, и Назару: «Аркадий с Зайкой подарили мне путевку на острова, я не могу обидеть домашних, поэтому завтра улетаю».

Почему мне в голову пришли экзотические страны? Не спрашивайте, не знаю. Показалось – чем дальше убегу от Москвы, тем будет лучше.

В агентстве, которое не раз организовывало отдых для нашей семьи, почему-то не напряглись, услышав от постоянной клиентки слова: «Хочу улететь завтра, желательно подальше, туда, где есть океан и хорошая экскурсионная программа».

Туроператор сразу воскликнула:

– Есть свободное место в группе, которая отбывает на острова Пхасо. Хорошо, что вы позвонили. Три недели путешествия, есть возможность позагорать-искупаться и посетить местные достопримечательности.

Может, такая реакция и выглядела несколько странно, но я закричала:

– Отлично! Еду!

– Виза не нужна, – добавила туроператор, – сбор завтра в семь утра, в Домодедове.

Я спешно пошвыряла в сумку вещи и точно в назначенный час примчалась в аэропорт. Наверное, мне не следовало сообщать своим кавалерам номер рейса на остров Пхасо, потому что сначала в Домодедове материализовался Ярик с шоколадкой «Аленка» в руке, через секунду появился Бурдюк с огромным набором шоколадных конфет от всемирно известной дорогой фирмы, а еще спустя мгновение подтянулся Назар, вооруженный пачкой детективов.

– Что вы здесь делаете? – в унисон спросили ухажеры и уставились друг на друга злыми глазами.

Я использовала возникшую паузу, чтобы без промедления пройти паспортный контроль, пересекла красную линию, оказалась за границей и с самым радостным видом помахала ошарашенным мужчинам рукой. Прощайте, милые, вернусь через три недели, за это время может случиться многое: Ярик влюбится в какую-нибудь юную пациентку клиники, Бурдюка соблазнит одна из многочисленных блондинок, которую он будет уговаривать отказаться от инъекции ботокса, а Назара отправят на секретное задание, лет этак на сорок. Или мальчики прямо сейчас передерутся у газетного киоска и все вместе попадут за решетку. Я не люблю ни врача, ни его ученика, ни бравого секьюрити, не готова к сексу ни с одним из них и не хочу никаких выяснений отношений. Можете считать меня малодушной трусихой, спорить не стану, это правда, я предпочитаю сбежать от проблемы, а не решать ее.

– Какой у вас милый супруг! – воскликнула одна из туристок, когда мы сели в самолет. – Приехал с шикарными конфетами! И красавец! Наверное, он киноактер?

– Он мне не муж, – не подумав, ляпнула я. – Просто ухажер. И не имеет ни малейшего отношения к кинематографу, он пластический хирург.

– О! Это даже лучше, чем звезда! – воскликнула соседка. – Давайте познакомимся, я Наташа. Доченька, ты почему молчишь?

– Катя, – не отрывая глаз от толстой книги, сказала девочка лет пятнадцати, сидевшая у окна. Она явно не хотела участвовать в разговоре, а ее мать, наоборот, переполняло желание общаться.

– Даша, – представилась я.

– Одна летите? – не успокаивалась Наташа.

Я кивнула и пожалела, что в самолете не бывает купе СВ, где можно запереться и избавиться от излишне болтливых соседей.

– Не скучно? – щебетала Наташа. – Я не могу без компании. Ваш кавалер такой милый. Почему вы не взяли его с собой?

– У Бурдюка много работы, – удовлетворила я любопытство новой знакомой, – сплошные операции.

– Тогда бы сына прихватили, – не умерила пыла соседка.

– Он сейчас живет во Франции, – поддержала я абсолютно ненужный разговор.

– Да ну? – заморгала Наташа. – А тот симпатичный паренек с шоколадкой «Аленка»? Я еще подумала, какой прелестный юноша, вот бы с нами в одной группе очутился, пора Кате мальчиками заинтересоваться!

Катерина повернула голову, поправила большие квадратные очки и с укоризной воскликнула:

– Ну мама!

Мать ринулась в бой:

– Что плохого я сказала? Каждая женщина должна иметь семью.

Катя хмыкнула, перевернула книгу обложкой вверх, положила ее на колени и попыталась изобразить спящую. Я машинально прочитала название «Математические методы философии» и с уважением покосилась на девочку.

– Зря вы не прихватили сына, – понизив голос, зашептала Наташа. – Катя пятерочница, хорошо готовит, убирает квартиру, из нее отличная жена получится.

– Девочке, наверное, рановато думать о свадьбе, – не сдержалась я.

– В прошлом месяце ей пятнадцать стукнуло, – сообщила Наташа, – самое время знакомиться, в восемнадцать уже расписываться можно.

– Я не хочу замуж, – с закрытыми глазами заявила Катя, – смени тему.

– Останешься старой девой, – возмутилась мамаша, – спохватишься в двадцать, да будет поздно! Всех приличных парней подруги разберут. А как зовут вашего очаровательного сыночка?

– Ярик, – сквозь зубы процедила я.

– И кто он по профессии? – заерзала Наташа.

– Сейчас аспирант, – пояснила я, – получил диплом пластического хирурга, практикуется у Бурдюка.

– Перспективный юноша, – обрадовалась собеседница, – всегда семье на кусок хлеба с маслом заработает! Очень вы дальновидно поступили, пристроили ребенка к своему кавалеру!

Я потеряла остатки терпения.

– Ярик мне не сын! Разве вы не поняли?

– А кто? – изумилась Наташа.

– Приятель, – нехотя призналась я.

Катя хихикнула, но глаз не открыла. Наташа вскинула брови.

– В смысле? Друг? Сердечный?

– Да, – прошипела я.

– А хирург? – попыталась разобраться в чужих отношениях настырная соседка. – Он кто?

– Товарищ, – буркнула я.

Наташа притихла, я вытащила из сумочки новый детектив Смоляковой, хотела погрузиться в текст и ощутила легкое прикосновение к своему плечу.

– У вас два… э… приятеля? – спросила Наташа. – Один в возрасте, другой юный?

Мне вдруг стало весело.

– Закон не запрещает дружить с людьми. У меня три близких человека. Вы не заметили Назара, он привез мне книги.

– Это ведь не просто… люди, а мужчины, – протянула Наташа.

Я постаралась не рассмеяться и возразила:

– Мужчины тоже люди.

Глаза Наташи стали круглыми, на лице отразилась обида.

– Нечестно получается! Некрасиво! И несправедливо!

Я зачем-то принялась оправдываться:

– Я никого не обманываю. Бурдюк, Ярик и Назар холосты, у меня нет мужа. Мы все свободны и имеем право жить так, как хотим.

– Это несправедливо, – повторила Наташа, – у вас армия мужиков, а у меня ни одного! Получается, вы моего жениха себе заграбастали. Нечестно это! И некрасиво! Количество кавалеров ограничено, их положено по одному в одни руки! Из-за вашей жадности страдаю я!

Я была ошарашена заявлением соседки и не знала, каким образом на него реагировать. По счастью, настало время обеда, стюардессы начали разносить подносы, и наша беседа прекратилась.

Глава 2

Перелет с тремя посадками показался мне бесконечным, а члены тургруппы – больными. Одна из женщин, ее звали Светланой, безостановочно бегала в туалет, подолгу сидела в кабинке и не съела ни крошки еды, которую предложила авиакомпания. Похоже, у нее серьезные проблемы с желудком. А мужчина, который представился Геннадием, вертел в руке дозатор с каким-то лекарственным спреем. Правда, Гена не кашлял, не чихал, его не тошнило, но уже само наличие баллончика говорило о некоем недуге.

Хорошо выспаться в авиалайнере трудно, принять душ невозможно, поэтому, очутившись в гостинице, я сначала плюхнулась в ванну, потом в кровать и проспала пару часов. Похоже, остальные туристы последовали моему примеру, потому что когда я наконец-то вошла в столовую, там как раз был в разгаре процесс знакомства.

Разношерстная компания сидела за длинным столом, у торцевой части его стояла стройная брюнетка, которая при виде меня радостно воскликнула:

– Отлично! Теперь все в сборе, нам предстоит провести почти месяц в тесном общении, поэтому я сразу предлагаю перейти на «ты» и представиться. Начну с себя. Я местная жительница, но российская гражданка, вышла замуж за уроженца Пхасо и сейчас работаю гидом. Меня зовут Лариса, и я готова ответить на все ваши вопросы.

Катя подняла руку:

– На все?

– Конечно, – кивнула Лариса, – а что тебе интересно?

– Почему солнце в этом году столь активно? – без тени улыбки поинтересовалась девочка.

Лариса заморгала.

– Понятия не имею, никогда не увлекалась астрономией.

– Значит, вы отвечаете не на все вопросы, – с удовольствием констатировала школьница, – следовало сказать иначе: я готова сообщить вам местные байки, легенды и буду пиарить кафе и рестораны, которые платят мне процент за приведенных туристов.

За столом повисла тишина, щеки Ларисы порозовели. Наверное, экскурсовод привыкла к разным коллизиям, она умеет обращаться с подвыпившими гостями, оказать первую медицинскую помощь, легко справится с капризным человеком, но заявление Катерины выбило гида из колеи. Я решила помочь Ларисе и громко сказала:

– Меня зовут Даша Васильева. Хочу отдохнуть в приятной компании. Я преподаватель французского языка и большой любитель детективов. Взяла с собой несколько увлекательных романов и могу ими поделиться.

Лариса захлопала в ладоши:

– Отлично, кто следующий?

Неожиданно для меня руку подняла женщина, с головы до ног укутанная во все черное. Нижнюю часть лица незнакомки прикрывала чадра, темный платок опускался до бровей.

– Я Фатима, – приятным, теплым голосом произнесла она, – нигде не работаю, веду домашнее хозяйство, мы вместе с дочерью Зариной хотим посетить бывшую мечеть, а теперь музей, который расположен на Пхасо. С удовольствием примем участие в прогулках и походах по магазинам. А вот купаться будем отдельно от всех, не подумайте, что проявляем к вам неуважение, нам так приказывает муж и отец. Правда, Зарина?

Вторая женщина, тоже замотанная в черное, согласно кивнула.

– Зарине еще и разговаривать нельзя? – съязвила Катя.

– Дочка простудилась, – пояснила Фатима, – как раз перед полетом ледяной воды хлебнула и осипла. Голос к ней через пару дней вернется, тогда и поболтаете.

Зарина вновь закивала, потом аккуратно поправила хиджаб. Я обратила внимание, что у нее некрасивая, широкая ладонь с короткими пальцами. Наверное, Зарине не нравились ее руки, и она решила их приукрасить при помощи гелевых ногтей, хищно загибающихся вниз. А кое-кто убежден, что чадра и национальная одежда лишают женщину индивидуальности, ограничивают ее свободу! Судя по рукам, у Зарины совсем не модельная фигура, у нее явно не полутораметровые ноги, растущие от подмышек. Но темный наряд, скрывая недостатки фигуры, позволяет фантазировать; впрочем, лицо тоже укрыто, видны лишь глаза, не отличающиеся особой выразительностью. Ну и как поступит, имея такую фигуру, среднестатистическая крепко сбитая, невысокая двадцатилетняя россиянка? Она наденет мини-юбку, короткий топик, попытается подобным образом продемонстрировать свои данные в выгодном свете, накрасит веки, приклеет ресницы и… добьется противоположного результата. Крохотная юбчонка сделает ноги визуально толще, а тонна косметики на личике состарит его. Зарина же прикрыта с головы до пят, и потенциальный жених может принять ее за красавицу.

– А вот я готов спокойно обнажаться на пляже, – засмеялся мужчина лет сорока, – меня зовут Геннадий Сорокин, я владею небольшим антикварным магазином и коллекционирую фигурки животных, хочу пополнить свое собрание интересными экземплярами из местных лавок. Обожаю пиво, говорят, его на Пхасо отлично варят.

Катя хихикнула.

– Вы из тех людей, кто считает, что жена должна хорошо готовить, у нее никогда не болит голова, а когда по телику демонстрируют футбол, она обязана превращаться в ящик пива. Супер. Ален Делон не пьет одеколон!

– Чего плохого я сказал? – занервничал Гена. – При чем тут Ален Делон?

– Следующие у нас Нина и Сережа Волькины, – быстро увела разговор от опасной темы Лариса.

– Вы забыли Кузю! – обиженно воскликнула Нина и продемонстрировала собачку породы чихуахуа. – Он наш сыночек.

Лариса сложила ладони домиком.

– Простите, простите. Нина бывший врач, теперь у нее свои магазины, она ушла в бизнес. Сергей занимается компьютерами.

Нина кивнула:

– Верно. Хотим набраться новых впечатлений. Верно, мусик?

Кузя тихо гавкнул, Сергей кивнул.

– Мы увлекаемся фотографией, – журчала Нина, – обзавелись профессиональной оптикой, делаем снимки. Верно, пусик?

Кузя тихо гавкнул, Сергей кивнул.

– Сами проявляем пленку, – чирикала Нина, – потом печатаем лучшие кадры, составляем альбомчик и зимними вечерами перелистываем его, вспоминаем путешествие. Верно, кусик?

Кузя гавкнул, Сергей молча кивнул и потянулся к йогурту.

Жена незамедлительно шлепнула его по руке:

– Дусик! Ты забыл о печени? В этом молочном продукте слишком много жира!

Сергей покорно кивнул, Кузя тихо гавкнул, Нина продолжила монолог:

– Совместные впечатления сближают. Когда у меня спрашивают, в чем секрет нашего более чем двадцатилетнего счастливого брака, я всегда отвечаю: «Мы никуда не ездим друг без друга, шагаем по жизни за руку».

– Двадцать лет вместе! – восхитилась Лариса. – Вы герои!

– Сейчас бы он уже на свободу вышел, – элегически заметила Катя, с аппетитом уминавшая не доставшийся Волькину йогурт.

– Что, деточка? – не поняла Лариса.

Катя взяла из хлебницы большой ломоть багета и начала намазывать его клубничным джемом.

– За убийство жены дают меньше двадцатки, – пояснила она, – главное, не затягивать совместное проживание, придушить любимую скорехонько после медового месяца, тогда есть шанс стать свободным человеком в середине жизни. А то некоторые от семейного счастья немеют и даже кефирчику без разрешения не хлебнут.

Нина замерла с раскрытым ртом, потом взвизгнула. Кузя гавкнул, Сергей кивнул. Очевидно, у собачки и у мужа выработался условный рефлекс: если Нина издает звук, первая тявкает, а второй дергает головой.

– Ешь овсянку, – приказала Лариса Кате.

– Веселая девочка, – заржал Геннадий, – говорит, что думает!

– Судя по вашему замечанию, вы привыкли поступать иначе, – сделала вывод Катя. – Да, я всегда говорю правду в глаза, но и за глаза свое мнение не меняю. Так, мне кажется, честнее, чем при встрече сюсюкать: «Милая, ты чудесно выглядишь», а за спиной шипеть: «Совсем с ума сошла, натянула на задницу шестьдесят восьмого размера брюки-стрейч».

– Ты кого имеешь в виду? – вспыхнула Наташа.

Катя прожевала кусок батона и без колебаний ответила:

– Тебя, мама. В самолете ты мило беседовала с Дашей, а когда мы в номере оказались, сказала: «Держись подальше от этой шлюхи, она спит сразу с тремя мужиками, наверное, заразная. Вечно б… вперед лезут! Они ее в аэропорт провожать заявились! С конфетами и книгами! Обо мне никто так заботиться не станет».

Гена оглушительно захохотал, Нина закашлялась, Кузя тявкнул, Сергей кивнул, Наташа схватила чашку с кофе и сделала вид, что поглощена капуччино, а я заерзала на стуле. Отлично, я снискала себе славу Мессалины! Лариса попыталась продолжить светскую беседу, сделав вид, что не слышала заявления Кати, и как ни в чем не бывало зажурчала:

– У нас есть и пара с двадцатилетним стажем, и молодожены, Юра и Светочка Марковы.

Темноволосый мужчина лет тридцати пяти посмотрел на свою спутницу, испуганную, коротко стриженную шатенку, и хорошо поставленным баритоном сказал:

– Я Юрий. Света моя жена, она бухгалтер, у нас не свадебное путешествие, нашему браку скоро два года.

Я посмотрела на Свету, похоже, ей уже лучше, ест спокойно, может, она больна аэрофобией и поэтому просидела в сортире почти весь перелет?

– Вот и отличненько, – забила в ладоши Лариса, – завтракаем, потом купаемся, загораем, отдыхаем, а в семь вечера будет подан автобус, мы поедем в ресторан, там готовят уникальную еду! Поверьте, нигде в мире вы не попробуете ничего подобного. О’кей? Первый денек у нас будет свободный, после тяжелого перелета необходимо восстановить силы, а завтрашняя программа спрессована.

После трапезы я поднялась в номер, взяла купальник, поплавала в бассейне, прошлась по холлу гостиницы, вышла на центральную улицу, заглянула в местные лавчонки и хотела зарулить в кинотеатр, где в режиме нон-стоп крутили фильмы. К сожалению, у касс меня поймал Геннадий, он галантно купил билеты, и мы очутились на жутко неудобной скамейке.

Через пару минут я горько пожалела о том, что не отказалась от совместного просмотра боевика. Гена не уставал радоваться тому, как удачно приобрел дешевые билеты.

– Тебе же хорошо видно? – спрашивал он.

– Думаю, в партере было бы лучше, – не выдержала я, – здесь очень сильно пахнет парфюмом и скамейка жесткая.

– Зато билеты копеечные! – чуть не прыгал от радости Гена. – Зачем переплачивать? Ты согласна?

Мне оставалось лишь кивнуть. Слава богу, до отъезда в трактир осталось недолго, через пять минут я уйду.

– Куда ты? – заволновался Геннадий, увидав, что я встаю.

– Боюсь опоздать на ужин, – ответила я.

– Надо досмотреть фильм! – нахмурился он.

– Хочу переодеться перед походом в ресторан, – не согласилась я.

– За билеты деньги плачены, – возмутился Гена, – ты должна сидеть до конца сеанса.

– Я никому ничего не должна, – парировала я.

– Я рассчитывал провести время в приятной компании, – зашипел Геннадий, – потратился, а ты слинять решила?

Я вынула кошелек и протянула зануде купюру:

– Хватит?

– Еще бутылка лимонада, – деловито напомнил кавалер.

– Стакан, – уточнила я.

– Двести миллилитров, – не растерялся Геннадий, – просто колу в буфете в одноразовую посуду перелили, чтобы с посетителей побольше денег содрать. А ты мне нравишься, правильно мыслишь, стакашка не бутылевич, она, по идее, дешевле. У нас с тобой много общего!

Я вручила скупердяю еще одну ассигнацию и убежала. Ну надо же! Несмотря на дозатор с лекарством, Гена оказался не больным, а бабником, хотел завести со мной интрижку!

Ровно в девятнадцать ноль-ноль вся группа вошла в небольшой дворик и уставилась на невероятно красивого мулата, затянутого, несмотря на жару, в ярко-красный камзол.

– Я есть Морис! – заулыбался метрдотель. – Русский – лучший друг человека, моя жена русская из Киева! Я вас люблю!

– Отлично, – протянула Катя, – русская жена из Киева очень полезна в домашнем хозяйстве, верхом на коне въедет в горящую хату и драники приготовит.

Лариса покосилась на девчонку, а наивный Морис кивнул:

– О! Драники! Обожаю! Хотите, приготовим их для вас?

– Лучше попробовать местную кухню, – высказалась Нина, – правда, Кисик?

Кузя тявкнул, Сережа кивнул. Собачка не сидела на руках у хозяйки, она стояла на земле, прижавшись к ноге «мамочки».

– О! Шикарно! Вери-вери гуд! – воскликнул Морис. – Наш ресторан высокой этнической кухни предлагает вам лично найти продукты для ужина.

– Не понял, – кашлянул Юрий.

Морис поманил гостей в глубь двора.

– Там водоем с рыбой, берете удочку и ловите кого захотите. Слева куры, кролики, куропатки, страусы, накидываете на любого из них сетку, и опля! Он уже в тарелке!

– Кролик и страус в одну цену? – спросил прагматик Гена.

– Совершенно верно, – кивнул Морис.

– Но целиком гигантскую птицу не сожрешь, – задумчиво протянул Сорокин, – вы остатки себе оставляете или гостю отдаете?

Морис выпучил темно-карие, похожие на крупные сливы глаза.

– Страуса обычно берут для компании. Желаете на него поохотиться?

– Нет, – хором ответили мы со Светой, и она добавила:

– Я вегетарианка и не собираюсь никого ловить и убивать.

– Я тоже предпочитаю овощи-фрукты-яйца, – подхватила я.

– Чудесно! – закурлыкал Морис. – Тамаза, отведи гостей на огород.

Очаровательная девушка с кожей цвета молочного шоколада препроводила нас со Светой к делянкам, на которых кустились растения. В отличие от Мориса Тамаза не умела изъясняться по-русски, зато бойко говорила на французском и английском. На нас со Светланой повязали фартуки, выдали корзиночки, секаторы, перчатки и отправили добывать овощи на салат.

– Ты взаправду не ешь мяса? – тихо спросила Света.

– Люблю и котлетки, и курочку, но предпочитаю думать, что они растут на деревьях уже в готовом виде, – улыбнулась я.

– Аналогично, – сказала Света, попыталась сорвать большой баклажан, с трудом отодрала его от стебля и добавила: – Идиотская затея – отправлять гостей на охоту за ужином! Разве можно спокойно слопать того, кто только что на тебя смотрел?

– Кое-кому это нравится, – вздохнула я.

– Только не мне, – отрезала жена Юры.

Глава 3

То, что сбор продуктов – всего лишь игра, стало понятно, когда мы наконец-то сели за длинный стол. Корзинки у нас со Светой отобрали при входе, но едва мы успели помыть руки, как официант принес готовые салаты. Гена быстро получил тушеного кролика, Юра рыбу, Нина с одобрением смотрела на суп из форели, Наташа и Катя тоже ограничились овощами. Фатима заказала себе чай, а Зарина – кофе и пирожное.

– Ты где взяла дрожжи? – спросила у юной мусульманки Катя. – Они у них тоже на дереве растут?

Зарина помотала головой, взяла ложечку, аккуратно отломила кусочек бисквита и ловко, почти не сдвинув чадру, отправила его в рот. Фатима наклонилась к Кате:

– Зарина хорошо воспитана, но у нее пропал голос, он восстановится, и моя дочь сможет с тобой поболтать!

Я удивилась и во все глаза уставилась на узенькую ладошку Зарины, потом стала исподтишка разглядывать девочку. Темная одежда скрывала лицо, фигуру, но руки-то открыты. И вот странность! Еще днем у Зарины была широкая короткопалая ладонь и длиннющие, хищно загнутые гелевые ногти. А сейчас у девочки узенькая ладошка с тонюсенькими пальчиками и аккуратно постриженными ноготочками. Было от чего изумиться.

– Очень вкусно! – громко возвестила Нина. – Уха сварена по высшему разряду. Правда, мусик?

Сергей кивнул. Я опять удивилась: из уже ставшей привычной цепочки событий выпало одно звено. Почему не тявкает Кузя?

– Где мой сыночек? – занервничала Нина. – Сергей, ты видел мальчика?

Муж кивнул.

– Немедленно дай его мне, – потребовала супруга.

Сергей молча развел руками.

– Ты не знаешь, куда подевался кисик? – ахнула Нина. – Ведь так, мусик?

Сергей кивнул.

– Кузенька! – позвала Нина. – Пусенька, отзовись!

– Сколько можно ждать ужин! – закричала тетка, восседавшая за соседним столиком. – Им уже принесли! Где мой карликовый олень? Я хотела его не разделанным, а как тартар а-ля рюс под овощной шубой, это блюдо готовится быстро.

Я поежилась. Карликовый олень? Они существуют в природе? Хотя, если люди вывели крохотных лошадок, почему бы им теперь не заняться другими парнокопытными? Однако дама за соседним столиком – кровожадная особа. Тартар – это кушанье из сырого мяса, его не варят, не жарят, не запекают. Фарш подают на тарелке в сопровождении сырого яйца и большого количества мелко нарубленного лука. Это классический вариант, автором рецепта считают короля Генриха IV, но подозреваю, что это враки. Кроме канонической версии есть еще вариант а-ля рюс. Уж не знаю, по какой причине к этому пункту меню почти всех ресторанов мира добавляют слова, которые в переводе означают «по-русски». Скорее следовало написать «по-варварски», но, наверное, большинство рестораторов считают жителей России варварами – другого объяснения у меня нет. Тартар по-русски – это целиком поданная сырая туша, едок сам отрезает от нее куски и ест. Если сейчас гневливой тетеньке принесут освежеванного поросенка или кролика, мне придется спешно удирать из зала, я не любительница подобных зрелищ, а кровожадная мадам, как назло, устроилась в зоне моей видимости.

– Карликовый олень! – возвестил Морис, водружая на стол здоровенную тарелку.

Я перевела дух. Слава богу, блюдо завалено мелко нарезанными овощами, вероятно, здесь подают порционные куски.

– Чудесная рыба, – подал голос Юра, – очень свежая.

– Ты ее сам в озере выловил, – захихикал Гена, – дохлые в воде не плавают.

– Милая, передай сахар, – попросила Фатима.

Зарина изящной ручкой взяла фарфоровую пиалу с крышечкой и поставила ее около мамы. Я опять уставилась на миниатюрные пальчики.

Девушка одна и та же, а руки разные? Ну как такое может быть?

– Отвратительно! – закричала Нина. – Разве можно ужинать, когда у меня горе?

– Неприятность вашу мы переживем, – спокойно сообщила Катя, насаживая на вилку кусок куриной грудки, – не верьте тем, кто скажет иначе.

– Кузя! – завопила хозяйка. – Кузенька! Кусик! Пусик!

Раздался тихий лай. Я перестала таращиться на пальцы Зарины, посмотрела налево и уронила ложку, которой собиралась зачерпнуть из соусника смесь йогурта с чесноком и зеленью. В ту же секунду кровожадная дама за соседним столом завизжала, но не следует осуждать ее за дурное поведение, я бы тоже не сдержала вопля, начни мой ужин проделывать фортели.

Овощи, скрывавшие «тартар а-ля рюс», зашевелились, вздыбились и разлетелись в разные стороны. Кусок мяса, лежавший под ними, вскочил на тоненькие ножки и с пронзительным «гав-гав-гав» ринулся по столу, перепрыгивая через бокалы, солонку, перечницу. Затем он перелетел на наш стол, ураганом пронесся по нему и кинулся на грудь к Нине, ухватив по дороге небольшой эклер, который не успела съесть Зарина.

– Эй ты, индеец! – завопила любительница сырого мяса. – А ну, живо сюда!

– Я здесь мадам, – поклонился Морис, – извините, но мои предки коренные пхасцы. Мать из семьи Цвангов, отец…

– Засунь свою родословную себе в задницу и немедленно отвечай, где тартар из карликового оленя! – гаркнула баба.

Морис вытянул вперед руки:

– Он…

– …убежал, – заорала бабища, – вон за тот столик! Немедленно поймай его и верни на тарелку! Я очень хочу есть!

Нина прижала Кузю к груди и завопила в ответ:

– Больная, да? Решила сожрать мою собаку? Эй, ты, Мануэль! А ну отвечай, каким образом Кузя оказался на блюде?

– Я Морис, – попытался сохранить самообладание управляющий.

Нина и баба за соседним столиком вскочили. Катя выплюнула на тарелку недоеденный кусочек форели и громко попросила:

– Дайте медный таз!

Просьба показалась настолько абсурдной, что напряженная атмосфера в трактире неожиданно разрядилась.

– Что? – изумился Морис. – Вы хотите получить емкость для варки джема?

Катя кивнула:

– Две штуки, пустые и чистые, для нас с мамой, мы ими накроемся и отползем к автобусу. Ща вас тут под орех разнесут. Лучше честно признайтесь, как собачонка угодила на кухню?

Морис состроил удивленную мину:

– Вон та дама…

– Виктория, – громко заявила тетка, – Виктория Раскина. Понимаете? Я Виктория Раскина! Ну, оценили?

– Мы обязаны вас знать? – воскликнула Наташа.

Виктория снисходительно улыбнулась.

– Ну-ну, не делайте вид, что я вам незнакома. Многие люди, желая оскорбить Раскину, из зависти прикидываются, что никогда меня не видели. Ладно, вы все неудачники, придавленные чужой славой, но это не повод похищать мой ужин!

– Твой ужин – это моя собака! – взвизгнула Нина. – Ты сама ее похитила! И решила сожрать! Ужас!

– Мадам Виктория выбрала тушку во дворе, – вклинился в их диалог Морис, – отдала поваренку, тот отнес ее на кухню. Поскольку заказ был сделан на тартар а-ля рюс, карликового оленя полили коньяком. Сейчас, сейчас…

Управляющий бросился к бархатной занавеске, скрывающей служебный вход, Виктория села на стул, достала из сумочки зеркальце и начала поправлять макияж. Нина плюхнулась на свое место и стала баюкать Кузю.

– Кто такая Раскина? – тихо спросила Наташа.

– Понятия не имею, – ответила Светлана.

– Наверное, телеведущая, – сказал Юрий, – их сейчас тьма, запомнить всех невозможно.

– Старовата будет, – прочавкал Геннадий.

– Как ты можешь жрать, когда Кузю чуть не съели! – возмутилась Нина.

– За ужин заплачено, – отбил мяч Гена. – И ведь не съели же! Он жив и здоров!

– Может, она певица? – продолжала терзаться Наташа. – Или политик!

– Судя по желанию сожрать живое существо, она прокурор, – внезапно ожил Сергей.

Я опять уронила ложку, которую даже не успела опустить в соусник. Ну надо же, муж Нины умеет говорить!

– Откуда у государственного обвинителя деньжищи на такую поездку? – протянула Наташа.

– От взяток, – пояснила Катя. – Мама, тебе очень хочется узнать, кто эта бабка? Любопытство замучило? Не парься, ща выясним! Виктория!

Дама медленно повернулась.

– Автографы даю исключительно на открытках, не суйте салфетки, паспорта и деньги.

– А вы кто? – спросила Катя. – В телике работаете? Пляшете, поете или законы придумываете?

Раскина выпятила нижнюю губу, но тут в зал вихрем влетел Морис:

– Дамы, господа и прочие гости! Ужасное недоразумение! Невероятная случайность, лишь по счастливому совпадению не перешедшая в трагедию. Милейшая собаченька шла за хозяйкой. Многоуважаемая Виктория решила, что животное предлагается на ужин, подняла песика и передала младшему поваренку Ромарио. Тот, как и велит инструкция, принес собаку в кухню, где другой помощник, Леон, залил тартар а-ля рюс коньяком. Далее начинается истинный детектив. Шеф подошел к миске, увидел очаровательную собачку, которая заснула, надышавшись алкоголя, подумал, что Кузя… э… уже лишен… э… жизнедеятельности, засыпал его овощным рататуем и велел нести в зал. Вот!

Нина открыла рот, но ее опередила Катя:

– А как выглядит настоящий карликовый олень?

Вопрос, похоже, не в бровь, а в глаз. Морис начал оправдываться:

– Ну… а… э… такого пункта в меню у нас нет! Но мы обязаны приготовить все, что поймал гость. Понимаете, тут вокруг почти девственная природа, наш лучший в мире ресторан находится не в центре столицы Пхасо, а в пригороде, мало ли кто забредет сюда из джунглей. Мускусная крыса или змея!

– Меня сейчас стошнит, – прошептала Светлана.

– Вот повар и решил, что перед ним карликовый олень, – частил Морис.

Я прикусила губу. Чихуахуа бывают гладкошерстными и пушистыми, у Нины первый вариант. У Кузи тонкие, стройные ножки, крохотный хвостик, красиво посаженная голова, аккуратные треугольные ушки, – надо признать, что собачка действительно смахивает на гордого обитателя лесов. Правда, у нее отсутствуют рога, но это уже малозначительная деталь.

– Ужин за счет заведения, – заливался весенней птичкой Морис, – включая наш алкоголь. Леон с Ромарио сейчас попросят прощения.

Из кухни выползли два парня и начали кланяться, бормоча какие-то непонятные слова.

– Ваще-то одних извинений маловато будет, – деловито заметил Геннадий, – несите нам всем шампанское.

– Надо зажарить Леона с Ромарио и подать к столу, – серьезно предложила Катя, – пусть Виктория их съест.

Морис заморгал, на лице его появилась растерянность, – похоже, он и в самом деле обдумывал предложение девчонки.

– Я не ем жареное мясо, – воскликнула Раскина, – только сырое! Если пищу жарили, варили, она мертвая.

– Одной заботой меньше, – заявила Катя, – сделайте из Леона тартар а-ля рюс, а Ромарио запеките в фольге для Кузькиной матери. Ну, чего стоите? Вы же нас уверяли, что готовите любое блюдо!

– Как ты меня назвала? – возмутилась Нина.

– Кузькина мать, – повторила девочка, – а что? Кузя вам сыночек, следовательно, вы Кузькина мать!

На секунду все умолкли – Катя обладала уникальной способностью шокировать людей. Первым опомнился Морис.

– Шампанское в зал! – завизжал он. – Живо, лучшее из погреба! Кузькиной матери подарочный сертификат на вечное бесплатное посещение нашего ресторана, Виктории такой же! Остальным бокалы!

– А Кузе что? – коварно поинтересовалась Катя.

Морис подбежал к столу, чмокнул собачку в нос и сказал:

– Дорогой Кузькин сын, тебе мои чувства! Самое дорогое, что мы можем подарить друг другу, – это любовь.

– Не скажи, – протянул Гена, – есть еще машины типа «Бентли», «Роллс-Ройс» и «Бугатти», дома на побережье, в конце концов, просто деньги, налом, в кейсе! Если мне предложат выбирать между миллионом евро и любовью, я пошлю амур на хрен. Какой с нее толк?

Светлана тряхнула головой и засмеялась. Длинные локоны откинулись на спину, луч света попал на ее серьги. Я залюбовалась оригинальными, явно очень дорогими украшениями. Подвески были сделаны в виде ажурных золотых шаров, из них на витых цепочках свешивались два цилиндра из желтого металла, усыпанные бриллиантовой крошкой.

– Катя, ты заразна, – сказала жена Юрия, – теперь и Гена стал говорить правду.

Девочка прищурилась.

– Если все станут честными, мир изменится.

– В худшую сторону! – подала голос Виктория. – Ты, девочка, еще глупенькая, маленькая, лучше придержи язык в присутствии взрослых.

– Эй, лахудра, не смей делать замечания чужим детям! – взвилась Наташа.

– Ма, успокойся, выкури косячок и забей, – остановила ее Катя, – я тебе в номере «ножку» скручу. Давно не обращаю внимания на разных мумий! Какой смысл им отвечать?

Ложка в третий раз вывалилась из моих пальцев. Наверное, мне следует оставить попытки зачерпнуть соус. Интересно, как отреагирует Фатима на заявление про сигарету с марихуаной? Я покосилась на замотанных в черное женщин, но тут Морис закричал:

– О! Наилучшее шампанское, произведенное в Пхасо, – и официанты начали наполнять бокалы пузырящейся жидкостью.

Далее трапеза протекала без происшествий. Я съела незаправленный салат и не стала пить вино, которое не имело ни малейшего отношения к благородному напитку, производимому во французской провинции Шампань. Общая беседа завертелась вокруг завтрашней экскурсии на местный рынок. Кузя мирно спал на коленях у Нины, Сергей молча жевал спаржу, Гена ухитрился слопать почти все закуски и уложил в себя горячее вместе с десертом. В автобус мы сели около полуночи. Слава богу, на Пхасо не было пробок, местное население предпочитало в основном передвигаться на велосипедах и скутерах, поэтому в гостинице мы очутились в начале первого. Я взяла на рецепшен ключ, пошла к лифту и в ожидании его прижалась к большой колонне, закрыв глаза.

– Что мне завтра надеть на пляж? – послышался голос Светланы.

Юра с женой хотели сесть в другой лифт и коротали время с обратной стороны все той же колонны.

– Какая разница, – буркнул супруг в ответ.

– Хочется удивить окружающих, – призналась Света. – Может, нацепить бикини из хамелеон-коттона? Ну тот купальник, что постоянно меняет цвет.

– Если ты решила поразить воображение отдыхающих, приходи на пляж в лыжах, и не забудь палки, – зевнул Юра, – вот тогда точно никто от тебя глаз не оторвет.

– Скотина, – зло отреагировала Света, – ну как я могла забыть, что ты подлое животное, из-за которого всегда одни неприятности? Хотела обойтись во время поездки без выяснения отношений, но ты хуже девчонки Кати!

– Не сердись, – загудел Юра, – я глупо пошутил. Хотя если вдуматься, то в каждой шутке есть доля истины. На пляже купальником никого не удивить. А вот санки, коньки…

– Заткнись, – со слезами в голосе перебила его жена, – вот улечу завтра в Москву! Как тогда твои дела пойдут?

– Интересно, как пойдут твои дела в Москве, – с раздражением парировал муж.

– А кто во всем виноват? – взвизгнула Света.

– Тише, не привлекай внимания, – шикнул Юра, – умолкни.

– Сам заткнись, – огрызнулась Света, – я пыталась быть милой. Ты первый начал. Чтоб ты сдох! Помрешь – я не заплачу! Гадина!

Мне стало грустно. Неужели все семейные пары, даже такие молодые, как Марковы, оказавшись наедине, начинают ссориться?

Послышалось тихое шипение, я вошла в лифт и нажала кнопку.

– Ой, погодите! – послышалось из холла, и в кабину вскочили Фатима с Зариной.

– Вам на какой этаж? – спросила я.

Фатима поправила платок.

– Можно, мы с дочкой к тебе заглянем? Поговорить надо!

– Пожалуйста, – согласилась я, – буду рада.

Не успели мы войти в номер, как мать и дочь почти синхронно сняли с лица чадру и сдернули хиджабы. Я была поражена. Обе оказались настоящими красавицами.

– Чуть не задохнулась, – выдохнула Фатима.

– Я думала, ты с детства привыкла к национальной одежде, – сказала я.

Фатима села на диван, Зарина осторожно опустилась рядом и прижалась к маме.

– Давай начистоту, – внезапно попросила Фатима, – нет смысла ходить вокруг да около.

Я устроилась в кресле напротив.

– Похоже, Катя распространяет инфекцию воздушно-капельным путем. Все, пообщавшись с ней, испытывают потребность говорить правду.

– Сколько? – коротко спросила Фатима.

– Извини, не поняла? – удивилась я.

– Сколько ты хочешь за молчание? – уточнила Фатима. – Я увидела твой взгляд и сообразила: нас выдали руки. У Лейлы они другие, так?

Я поудобнее умостилась на мягкой подушке.

– Догадалась ли я, что в самолете прилетела одна девушка, а здесь сидит другая? Да. Вас и впрямь подвели руки.

Фатима выдернула из прически прядь длинных вьющихся волос и начала нервно накручивать ее на палец.

– И что ты намерена делать?

Я пожала плечами:

– Выслушаю твой рассказ, надеюсь, ты объяснишь причины обмана.

– Ты замужем? – прищурилась Фатима. – Дети есть?

– В разводе, живу вместе с сыном и дочерью, – не вдаваясь в подробности, ответила я.

– У меня есть только Зарина, – прошептала Фатима, – ради ее счастья я готова на все. Но Рашид все решил, а с мужем спорить бесполезно!

– Понимаю, вы соблюдаете Коран, – сказала я, – но не надо считать, что только священная книга мусульман регулирует отношения супругов. В «Домострое», которым руководствовалось не одно поколение православных, четко сказано: «Жена да убоится мужа своего».

Фатима скривилась:

– Я тебя умоляю! Ничего мы не соблюдаем! В мечеть муж не ходит, наша с дочерью одежда – это карнавальный наряд. Просто у Рашида характер испортился. Он раньше, когда простым служащим у батареи сидел, дома норов не показывал, а сейчас, попав в список «Форбса», в психа превратился. Чуть какая проблема в семье, стучит по столу кулаком и кричит: «Молчать! Будет по-моему!»

Зарина протяжно вздохнула, Фатима погладила дочь по голове и начала рассказ.

Глава 4

Рашид и Фатима Хайбековы до конца девяностых жили весьма скромно. И муж, и жена коренные москвичи, более того, они очень дальние родственники, знакомы с детства, полюбили друг друга еще в школе и рано вступили в брак. Рашид окончил МАИ[4] и устроился на службу в тихо умирающий научно-исследовательский институт. У Фатимы за плечами был педвуз, поэтому она преподавала в школе. Особого достатка в семье не наблюдалось, хорошо хоть у молодоженов была решена жилищная проблема: Рашид имел крохотную однушку.

Несмотря на мусульманские корни, Хайбековы были не религиозны. Фатима умела стряпать национальные татарские кушанья, но семья вела совершенно светский образ жизни. Праздновала Новый год вместе со всей страной, Рашид никогда не забывал принести Восьмого марта жене букет, а на православную Пасху Фатима пекла кулич (как большинство советских людей, она выросла атеисткой). Родители Фатимы, как, впрочем, и ее свекровь со свекром, были членами коммунистической партии и своих детей воспитали интернационалистами, без каких-либо религиозных убеждений. Хайбекова спокойно носила брюки, мини-юбку, кулич и свиные отбивные в доме никого не смущали, ветчину ели спокойно, любили бешбармак, манты, шашлык, сациви, пельмени и «оливье».

В принципе, Хайбековы жили хорошо, скандалы у них случались редко, и затевал их в основном Рашид, который крайне болезненно относился к любому проявлению неуважения к своей персоне. Фатима обожала супруга и старалась не обращать внимания на его закидоны. У супругов родилась дочь, названная в честь свекрови Зариной, Фатима стала сумасшедшей матерью.

В самом конце девяностых Рашид неожиданно разбогател. Хайбекову пришла в голову идея открыть маленький семейный отель, он взял денег в долг и осуществил задуманное. Сейчас у Рашида сеть гостиниц не только по всей России и бывшим советским республикам, но и в Болгарии, Чехии, Венгрии, Польше.

Денег в семье хоть отбавляй. Зарина училась в частной школе и готовилась поступать в МГИМО[5], Фатима давно бросила работать. Из тесной квартирки Хайбековы перебрались в просторный особняк в лесу и обзавелись многочисленной прислугой. Ну не жизнь, а сверкающее всеми цветами радуги довольство. Хайбековой многие завидовали, посторонним Фатима казалась счастливой. Но это была лишь видимость.

Чем больше денег зарабатывал Рашид, тем скандальнее вел себя дома.

– Я вас содержу, – орал он, – капризы ваши выполняю, извольте мне в ноги кланяться и благодарить! Вот рухнет мой бизнес, потеряем все, тогда заплачете.

Фатима, привыкшая к вспышкам его гнева, не заметила возрастающей угрозы, а когда осознала проблему, стало уже поздно.

Взбесить Рашида мог любой пустяк. Фатима надела зеленое платье. Она что, забыла, как муж любит синий цвет? Жена сидит у телевизора, погрузившись в ток-шоу. Она что, забыла, как муж не любит громкие звуки? Супруга посмела поспорить с Рашидом, ответила «нет», когда он спросил: «Стоит ли нам поехать в январе в Дубаи?» Она что, забыла, как муж обожает солнце и тепло?

На робкую попытку Фатимы оправдаться, сказав: «Дорогой, ты задал мне вопрос, я и высказала свое мнение», – муж швырнул об пол вазу от «Лалик»[6] и объявил: «Если я спрашиваю, значит, хочу услышать тот ответ, который хочу!»

Лишь тогда Фатима сообразила, что ее Рашид стал другим человеком, скорее всего, от переутомления у мужа начались проблемы с психикой. Не все люди способны выдержать погоню за капиталом и справиться с депрессией. Откуда у богатого человека хандра? Ответ прост: завладев состоянием, он боится вновь очутиться в бедности, поэтому пашет на износ. Через пару лет потогонной работы олигарх начинает злиться на жену, которая транжирит его денежки, покрикивать на детей-недорослей, не умеющих самостоятельно заправить постель, в его лексиконе преобладают фразы «всем нужно только бабло», «тащу на спине дармоедов», и в конце концов у мужчины сгорают предохранители. Инсульт или инфаркт, как правило, ждут его на следующей ступени.

От болезни Рашида уберегла семья. Фатима молча сносила нападки мужа, не спорила с ним, лишь тайком подсыпала ему в еду выписанные невропатологом таблетки. Хайбековой мог позавидовать Штирлиц: она понимала, что супруг ни под каким видом не пойдет к врачу, и устроила дома прием гостей, на который позвала доктора. Специалист понаблюдал за главой семьи, посетовал, что не может изучить результаты его анализов и детально расспросить пациента, но все же посоветовал лекарство.

Через месяц Рашид стал заметно спокойнее, и Фатима похвалила себя за сообразительность. В листовке к медикаменту указывалось: полностью эффект проявится через полгода. Значит, муж скоро превратится в прежнего Рашида, милого, приятного человека, с редкими приступами раздражения.

Если бы Фатима знала, что ее ждет! Некоторое время назад Рашид неожиданно сказал жене: «Мне предлагают построить отель на острове Пхасо». «Это хорошая новость?» – наивно поинтересовалась Фатима. «Дурочка, – нежно ответил супруг, – лучше не бывает. Пхасо курортное место, гостиница вмиг окупится и принесет мне гору прибыли. Званг, местный король, не разрешает иностранцам внедряться в экономику Пхасо. У монарха нет ни малейшей надобности в привлечении капитала. На острове Пхасо самый высокий уровень благосостояния в мире, наименьшая смертность и наибольшая продолжительность жизни. Это связано с умной политикой короля, которого подданные просто боготворят. Званг относительно молод, ему тридцать пять лет, он учился в Лондоне и получил трон после смерти отца. Званг за короткое время, а он правит всего двенадцать лет, преобразовал свою страну, он умный реформатор. Большое количество звезд Голливуда, великих политиков, бывших глав европейских стран хотели бы построить на острове дома. Но Званг непоколебим. Желаете отдыхать? Нет вопросов, туризм – вот основной доход Пхасо, селитесь в отеле и проводите весело время. Но ни кусочка побережья в собственность не получите.

Говорят, мать Званга, вдовствующая королева Лима, просила сына сделать исключение для ее любимого артиста, американца, исполнителя главных ролей в блокбастерах. Но Званг не пошел ей навстречу, и теперь у них напряженные отношения. Еще Лиме не нравится, что король холост, а тот говорит, что должен сначала устроить личное счастье своего младшего брата Мела».

«Слушаю, как сказку, – восхитилась Фатима, – король, королева! А почему Званг решил сделать для тебя исключение?» Рашид крякнул. «Он хочет женить Мела на Зарине». «Что?» – подпрыгнула Фатима.

Хайбеков нахмурился. «Званг подыскивает невесту для брата, его волонтеры рыскали по всему миру, отсматривали мусульманок. Кто-то где-то рассказал о Зарине, и король загорелся. Если я привезу дочь на Пхасо, Зарина станет женой Мела, а я получу контракт». Фатима вцепилась в подлокотник кресла. «Девочке еще восемнадцати нет!» «Самый брачный возраст, – парировал муж, – ты за меня на первом курсе института выскочила!» «Но мы жили в Москве, – залепетала Фатима, – я потом получила высшее образование». «Зачем? – оборвал супруг жену. – За каким лядом Зарке диплом?» «Ну… устроиться на хорошую службу, – промямлила Фатима, – получать достойную зарплату».

Рашид насупился. Жена испугалась очередного приступа ярости, но Хайбеков неожиданно засмеялся. «Если Зарина станет женой Мела, ей не надо будет никогда думать о деньгах. К ее услугам состояние королей Пхасо». «Он старый для нее, – прошептала Фатима, – тридцать пять и семнадцать! Огромная разница!» «Мелу двадцать четыре, – уточнил Рашид, – он намного моложе Званга. Зарина будет жить во дворце». «По мусульманским обычаям?» – осмелилась на дальнейшие расспросы Фатима. «Ну да, – кивнул муж, – в семье короля чтут традиции. Они, правда, живут не совсем по Корану. Жена короля никогда не покидает дворца, ей разрешено гулять только во внутреннем дворике, до свадьбы и во время бракосочетания лицо невесты закрыто, жених и его родня не видят девушку, зато потом можно снять чадру». «Ты решил запереть Зарину в тюрьме?» – ужаснулась Фатима. «В огромном доме со стенами из золота! – рявкнул Рашид. – Все! Конец болтовне. В среду мы с Зариной летим на Пхасо. Ты остаешься здесь! Я хотел взять тебя с собой, но теперь понимаю: это глупая идея».

Фатима едва не упала в обморок.

– Как в среду? Это же через два дня?

– Молчать! – гаркнул Хайбеков. – Мне дают контракт. Миллионы долларов! Хорош ныть! Дочь моя, хочу с маслом ее ем, хочу в супе варю! И не смей разговаривать с Зариной! Я сам объявлю ей свое решение!»

Полночи Фатима вертелась в своей широкой кровати, словно уж на раскаленной сковороде. Ей не помог ни валокордин, ни снотворное, ни успокаивающие микстуры. В конце концов мать на цыпочках пробралась в спальню к дочери и нашла ту у компьютера. Зарина спешно погасила монитор и сказала: «Не сердись, пожалуйста, я засиделась в Интернете». «Ерунда», – отмахнулась Фатима. Привычка Зарины по ночам лазить по Сети сейчас меньше всего волновала ее. «Папа говорил с тобой?» – спросила мать. Зарина кивнула. «Доченька, – зашептала Фатима, – не понимаю, что случилось с отцом!»

«Деньги, – пожала плечами девушка, – если Званг подпишет контракт на строительство отеля, прибыль получится такая, что папа легко может забыть про финансовые проблемы. В России и сопредельных республиках все возможно, сегодня бизнес есть, завтра его прихлопнули. Отель на Пхасо – вечное предприятие, папа тогда успокоится, это его пенсия, бонус на вашу старость. Я согласна уехать на остров».

«Зарочка, – испугалась Фатима, – ты еще маленькая!» «Джульетта в моем возрасте уже умерла, – тихо сказала дочь, – она вроде покончила с собой в тринадцать лет. Или в четырнадцать, не помню. Но до семнадцати точно не дожила». «Что ты несешь! – возмутилась Фатима. – О чем говоришь! У тебя впереди институт, семья, счастье! Нет, я не позволю Рашиду заживо похоронить своего ребенка». Зарина обняла маму: «Все прекрасно. Я справлюсь». «Нет, тебе будет плохо, – рыдала Фатима, – тебя запрут в тюрьме». «Думаю, там совсем недурно, – улыбнулась Зарина, – прикольно стать одной из богатейших женщин мира». «Я сойду с ума!» – стонала Фатима. Но Зарина повела себя на редкость разумно. «Мамуля! Папа принял решение, переубедить его никто не способен. Какой смысл в пустых рыданиях? Лучше реально оценить ситуацию. А она такова. В среду я улетаю на Пхасо, меня селят в специальном доме, приставляют ко мне женщину по имени Айлин, которая будет обучать меня местным обычаям, преподавать историю Пхасо, этикет и так далее. Я общаюсь лишь с Айлин, потом сдаю экзамен королеве Лиме. Если испытание пройдено успешно, я выхожу замуж за Мела, если нет, мне подыскивают знатного, богатого пхасца. В любом случае папа получит контракт». «Час от часу не легче! – заныла Фатима. – Я тебя спасу». Зарина поежилась. «Пойми, я люблю и папу, и тебя. Мне больно смотреть, как он на тебя кричит, но, с другой стороны, я понимаю, что отец волнуется за наше будущее. Если я окажусь на Пхасо, он успокоится, получит контракт на строительство отеля и не умрет преждевременно от инсульта». «Ты не должна жертвовать собой ради нас, – рыдала Фатима, – неужели мы больше не сможем общаться?» Зарина улыбнулась: «Все уладится. Вот, держи ноутбук, будем писать друг другу е-майлы, есть скайп. Я наладила все программы, сейчас научу тебя ими пользоваться». «На Пхасо работает Интернет?» – поразилась Фатима. Зарина поцеловала мать. «По компьютерным технологиям остров давно обогнал Россию».

В среду Зарина и Рашид улетели, через четверо суток Хайбеков вернулся и передал жене шкатулку, щедро разукрашенную дорогими камнями. Внутри лежали ожерелье, кольцо и браслет. От блеска бриллиантов Фатиме захотелось зажмуриться. «Подарок от Званга, – сухо сказал Рашид, – контракт подписан».

Для Фатимы настало тяжелое время. С Зариной она теперь разговаривала по телефону лишь по ночам и все время восклицала: «Доченька, скоро я спасу тебя». «Мама, не надо, – отвечала девушка, – меня здесь любят, я живу в шикарном доме, получаю, что хочу, все мои желания сразу исполняются».

Но Фатима понимала: Зарина не желает ее расстраивать, и принималась рыдать. Опухнув от слез, мать ложилась на кровать и смотрела индийские фильмы, они хотя бы слегка ее успокаивали. Как-то раз Хайбековой попалась лента про юную девушку, проданную злым отцом богатому развратнику. Естественно, во время фильма все пели, плясали, заливались рыданиями, падали на колени, заламывали руки и лишались чувств, но после этого случился хеппи-энд. Мать девушки наняла женщину, обрядила ее в свадебное сари, закрыла ей лицо покрывалом и перед церемонией бракосочетания совершила подмену. Богач женился на дурнушке, а красивая девушка стала супругой парня, которого сама себе выбрала.

Фатима посмотрела кино раз десять и поняла: она воспользуется сюжетом как руководством к действию. Поставив перед собой цель, Хайбекова вытерла слезы и начала разрабатывать план. Сценарий был прост.

В конце апреля Рашид должен улететь на месяц в Америку. Фатима возьмет свою домработницу Лейлу, они оденутся в национальную одежду и прилетят на Пхасо. Визы для посещения острова не надо, в аэропорту отдыхающим просто ставят штамп в паспорте.

Сказано – сделано. Чтобы не привлекать к себе повышенного внимания, Хайбекова и девушка примкнули к группе туристов. Сегодня утром Фатима и Лейла пришли в большой магазин, туда же для покупок прибежала Зарина, и произошел обмен. Прислуга ушла во дворец, дочь осталась с мамой.

– Бред! – вырвалось у меня. – Чудовищная история. Удивительно, что она благополучно завершилась! Неужели Зарину отпустили в магазин одну?

– Не было охраны, – кивнула мать. – Знаешь, как я нервничала? Рашид до последнего с отлетом в Штаты тянул, я не могла билеты на Пхасо заказать. Потом – бамс! – муж отчалил! Я бросилась по агентствам, но с Пхасо из-за его дороговизны работает только «Сюрприз один». И у них была единственная группа, которая готовилась к путешествию на остров. Представь, в ней нашлось два свободных места! Нам сразу повезло!

– Невероятно, – не успокаивалась я. – И Зарина не побоялась убежать?

Фатима обняла дочь и прижала ее к своей груди.

– Я даже хотела обратиться в Интерпол за помощью! Но мы обошлись сами. Правда, Зарочка сначала отказывалась! Она полагала, что побег не удастся!

– Немудрено сомневаться, – подхватила я. – Думаю, Звангу ничего не стоит выяснить, что Фатима Хайбекова прибыла на Пхасо. Едва Зарины хватятся, как след приведет сюда.

Фатима забила в ладоши:

– Нет! Ни малейшего шума! Ни Званг, ни Мел, ни королева невесту не навещают. Зарине сначала надо пройти испытание, ее поселили у Айлин. Мы тихо покинем Пхасо вместе со всеми, но в аэропорту сядем на другой самолет и улетим не в Россию. Все готово, билеты куплены.

– А о Лейле вы подумали? – возмутилась я.

– Конечно, – с жаром заверила Фатима, – если ей удастся хорошо сдать экзамен, девушка станет женой Мела. В противном случае горничной светит свадьба с местным богачом. Ну, согласитесь, намного приятнее сыром в масле кататься на острове, чем мыть полы в Подмосковье. Лейла счастлива от открывшейся перспективы. Видишь, Зариночка, нам все удалось! Доченька сначала отказывалась, сопротивлялась, лгала, что ей тут хорошо, расхваливала местный климат, но я-то знала правду! И я ей сказала: «Солнышко! Пусть у меня не получится! Но я должна хоть попытаться! Иначе съем себя за бездеятельность!» Зарочка, добрая душа, возражала: «Мамуля, потерпи, вот получу статус родственницы короля, и мы найдем возможность встречаться». Но я-то знала, что моя доченька мучается на чужбине! Скрывает от меня боль и слезы! И все-все станцевалось!

– Единственная помеха – я, заметившая подмену по рукам Зары, – пробормотала я.

– Сколько ты хочешь за молчание? – вновь поинтересовалась Фатима.

Зарина кашлянула: старомодное воспитание не позволило девушке вслух осудить мать. Я решила внести полную ясность:

– Не мое дело лезть в вашу семью.

– Сколько? – нетерпеливо потребовала Фатима.

Я улыбнулась:

– Десять долларов.

– Нет проблем, – обрадовалась Фатима, – рано утром поедем в банк.

– Десять долларов, – уточнила я, – не тысяч, просто американских рублей.

Хайбекова опешила, Зарина улыбнулась:

– Мама, у Даши небось полно своих денег, бедные люди на Пхасо не летают.

– Я не могу сравниться по состоянию с шейхами Эмиратов, но не нуждаюсь в материальной помощи, – подтвердила я. – Все нормально. Я не выдам вас, просто удивилась, как легко разрешилась ситуация. И впрямь будто в кино. Я сдержу свое слово, но, если вам комфортнее знать, что вы заклеили мне рот деньгами, давайте десять баксов.

Фатима вскочила и обняла меня, Зарина опустила глаза в пол. Мне стало понятно: в отличие от счастливой мамы дочь испытывает тревогу. Вероятно, она подумала о том, о чем я не рискнула спросить старшую Хайбекову: что будет с контрактом Рашида, если обман вскроется? Да, ни жених, ни его родственники пока не видели лица Зарины, но Лейла воспитывалась в бедности, у нее нет хорошего воспитания, а ну как ей не удастся на отлично исполнить роль девочки из богатой семьи? И что будет после свадьбы Лейлы и Мела? Тогда правда сразу выползет наружу! Званг видел фото невесты, он мигом распознает ложь.

Глава 5

Я проводила гостей и поняла, что расхотела спать. Вместо того чтобы лечь в кровать, я распахнула окно, навалилась грудью на подоконник и начала всматриваться в сад, откуда доносился аромат незнакомых растений. Пахло ванилью, корицей, фруктами – если закрыть глаза, то покажется, будто стоишь в кондитерской, где пекут пирожные. История Зарины напоминала сказку из «Тысячи и одной ночи». Король, его младший брат, королева, дворец, верная служанка, обмен невестами. Думаю, многие вчерашние школьницы согласились бы принять участие в этом безумном приключении. Маленькая деталь: никакой гарантии на благополучный исход нет, пока Хайбековым просто везет. Охранники Зарины могли оказаться профи, они бы скрутили Лейлу с Фатимой, и неизвестно, что случилось бы потом. Конечно, власти государств, чья экономика базируется на туризме, весьма толерантно относятся к отдыхающим, но попробуйте побаловаться в Таиланде наркотиками или пристать в Эмиратах к местной девушке на улице. В обоих случаях вам будет грозить смертная казнь, и адвокаты смогут вызволить нарушителя не сразу. Насидитесь в местной тюрьме, проведете в ней не один год, а знающие люди утверждают, что острог в Бангкоге – это ад на земле, наш Бутырский изолятор в сравнении с ним просто пятизвездочный отель!

Но Фатима обожает дочь, она решилась на разрыв с мужем, готова убежать с девушкой на край света, лишь бы у той была возможность стать свободной. Интересно, Фатима хорошо понимает последствия своего поступка? Как только правда выплывет наружу, Рашид лишится контракта, его объявят на Пхасо персоной нон-грата, выдворят с острова и не вернут бизнесмену денег, вложенных в проект. Фатиме с Зариной придется жить под чужим именем за пределами России. Айлин, упустившей невесту, с большой долей вероятности могут отрубить голову, да и Лейлу накажут по всей строгости местных законов. Но, похоже, Фатима не мучит себя мыслями о грядущих неприятностях. Сейчас она счастлива. А вот Зарина показалась мне не очень веселой, наверное, она, в отличие от легкомысленной матери, сообразила, чем аукнется опрометчивая затея.

Зазвонил телефон. Я удивилась, но сняла трубку местного аппарата.

– Мадам Васильева, – произнес на безукоризненном французском языке мужской голос, – вас беспокоит Азамат, старший портье. В холле вас ожидает посетитель.

Я изумилась:

– Меня? Наверное, вы ошиблись, я никого на Пхасо не знаю.

– Данный месье россиянин, – продолжил Азамат. – Если не желаете с ним общаться, я могу ему сказать, что госпожа Васильева легла спать и не реагирует на вызов.

– Спасибо, сейчас спущусь, – ответила я и поспешила к двери.

На беду, я крайне любопытна. Вот и сейчас я испытывала жгучий интерес: ну кто может искать со мной встречи?

Уже подходя к стойке рецепшен, я испугалась. Господи, вдруг это Бурдюк надумал свалиться на мою голову? Или «сюрприз» организовал Назар? Ярик не мог прилететь туристом на Пхасо, у аспиранта элементарно нет денег на полет и пребывание в экзотическом месте. А вот хирург и глава охраны крутой фирмы запросто могут позволить себе такой расход. Понимаете теперь, почему я обратилась к портье, забыв украсить личико даже формальной улыбкой:

– Меня кто-то ищет?

Симпатичный парень за стойкой указал на толстяка в мятых льняных брюках. Несмотря на поздний, почти ночной час, «пончик» не удосужился снять широкополую панаму и выглядел, мягко говоря, идиотом. Я сделала пару шагов к дивану, на котором устроился пузатый мачо, тот вскочил и, широко раскрыв объятия, кинулся вперед, выкрикивая:

– Дашута! Сколько лет, сколько зим!

– Здрассте, – ошарашенно ответила я, уворачиваясь от его потных рук.

– Ты меня не узнала! – загрустил «пончик» и спросил у Азамата, который не сводил с нас глаз: – Где тут у вас тихое местечко с хорошей выпивкой?

Портье непонимающе заморгал.

– Он не говорит по-русски, – пояснила я, – внизу есть чайная комната.

– Вот обезьяна, – обозлился толстяк, – раз в отеле работает, должен по-нашенски балакать. Я Никита Фролов.

– Очень приятно, – машинально ответила я, – Даша Васильева.

– Это я отлично знаю, – хохотнул пузан, с трудом втискиваясь за хлипкий столик, – ты меня не вспомнила? Эй, мартышка, неси нам чаю, пирожных и всякого такого.

Хрупкая официантка кивнула и испарилась.

– Сделайте одолжение, не хамите обслуживающему персоналу, – сердито одернула я Фролова, – кое-кто из служащих хорошо понимает по-русски!

– Во! Совсем не изменилась! – заржал Фролов. – И в школе такая же была! Борец за правду и справедливость! Защитница сирых и убогих!

– В школе? – переспросила я. – Мы вместе учились?

На секунду мне стало страшно: неужели я выгляжу так же, как этот толстяк? Фролов стянул панаму, показалась плешь, чуть-чуть прикрытая редкими кустиками волос.

– Ну да, – кивнул толстяк, – я, правда, моложе, но отлично тебя помню.

Я впала в ступор. Моложе? То есть я старше этого потного, смахивающего на бильярдный шар субъекта? Внезапно на ум пришло воспоминание. В прошлом году, летом, мы с Дегтяревым сидели в кафе, и вдруг он ринулся к симпатичной женщине. Ситуация до дрожи напоминала ту, в которой очутилась я сейчас. Александр Михайлович завопил: «Натка, узнаешь меня?» «Нет», – честно призналась дама. «Ну как же, – расстроился полковник, – школа номер три! Мы там вместе десять лет провели. Я Дегтярев». Женщина с трудом изобразила радость. «Да-да! Точно! Дегтярев! Неужели я могла вас забыть! Конечно, нет! Вот только выпало из памяти, какой предмет вы вели? Труд или физкультуру?»

Я постанывала от смеха, полковник спешно ретировался за наш столик и, наблюдая, как Натка, помахав ему на прощанье рукой, уходит, обиженно протянул: «Да мы с ней в параллельных классах учились. Наташа в «Б», а я в «А». Что, я совсем плохо выгляжу?»

Целых полгода после того случая я поддразнивала полковника, называла его «физрук» или «трудовик», просила передать привет ученикам, в общем, забавлялась, как могла. Александр Михайлович дулся, фыркал и по-детски обижался, чем вызывал у меня веселый смех. И вот сейчас я понимаю, какие эмоции испытывал бедняга. Я старше лысого пузана? Быть того не может!

– Ешь пирожные, не стесняйся, – гудел тем временем Никита, – ну рассказывай, как живешь?

– Нормально, – коротко ответила я, – и ты, похоже, вполне благополучен.

– Не жалуюсь, – хохотнул Никита.

– Да, вот так приятный сюрприз – неожиданно встретить на другом конце света человека, который учился с тобой в одной школе, – улыбнулась я. – Сразу в голове оживают воспоминания. У вас ведь географию тоже Аргентиныч вел?

– Точно, – кивнул Никита, – такой прикольный мужик. Аргентиныч! Надо же! Совсем про него забыл! Вот почему надо ходить на встречи выпускников! Снова становишься ребенком!

Я продолжала сладко улыбаться.

– Верно, Аргентиныч всем ставил тройки. Он постоянно повторял: «Географию на пять знает лишь природа, на четыре я, а вам и трояка сверхдостаточно!»

– Да-да-да, – словно китайский болванчик закивал Никита, – у меня еще отец ходил к нему разбираться! Аргентиныч мне тройбаном весь аттестат портил.

Я с неподдельным интересом взглянула на собеседника.

– Ну и как? Договорился?

Никита погладил толстой рукой живот.

– А то! Мой папахен мог тигра усмирить.

– Твой отец был и впрямь незаурядной личностью, раз сумел договориться с никогда не существовавшим педагогом, – мрачно сказала я.

– Эй, ты о чем? – заморгал Никита.

Я оперлась локтями о стол.

– В моей школе не преподавал учитель по прозвищу Аргентиныч. Он работал в институте, где училась Даша Васильева. Маленькая деталька – Аргентиныч трудился на кафедре физкультуры, а кликуху он получил за привычку постоянно повторять: «Ну и дела, Аргентина в ход пошла». Что мужчина имел в виду, не знал никто, но Аргентинычем его звал даже ректор. В другой раз придумайте более правильный ход, желая навязаться незнакомой женщине. И уж совсем гадко утверждать, что я вас старше! Когда вы заканчивали школу, я еще даже не ходила в первый класс.

– Ну ладно, – забормотал Никита, – чего уж так злиться?

– Что вам надо? Кто вы? Представьтесь, – потребовала я.

– Никита Фролов, – повторил толстяк.

Я встала.

– Прощайте, хочу спать.

«Мачо» вынул из кармана телефон.

– Пожалуйста, подождите. Вот, поговорите.

Я взяла протянутую трубку и услышала голос Дегтярева:

– Даже умотав из дома, ты ухитряешься вляпаться в неприятности!

– И тебе приятного вечера, – ехидно ответила я, – надеюсь, в Ложкине льет дождь!

– У нас майское солнечное утро, – заявил Александр Михайлович, – поговори с Фроловым.

– Он твой знакомый? – уточнила я.

– В некотором роде, – разозлился полковник, – но я работаю в Большом доме на Петровке, а Никита – в «Детском мире». Еще вопросы есть?

– Нет, – вздохнула я и отдала трубку «мачо».

«Детским миром» столичные жители издавна называют здание комитета госбезопасности, ой, простите, ФСБ, здоровенный мрачный дом, находящийся в шаге от самого крупного магазина для малышей.

– Нам лучше сразу перейти на «ты», – предупредил Фролов, – бывшие ученики одной школы не могут друг другу выкать. Ок?

– Мне будет приятнее думать, что ты старше меня, – обиженно сказала я, – лет эдак на двадцать.

Никита засмеялся:

– Признаю, не очень хорошо придумал, но времени на лучшую легенду не нашлось.

– Тогда сразу переходи к делу, – буркнула я.

– Ты слышала про осмий? – спросил Фролов.

Я удивилась.

– Это фамилия, название животного или местное экзотическое блюдо?

– Металл, – пояснил Никита, – очень редкий, может использоваться в разных областях техники, в том числе и при производстве атомной бомбы. У нас есть точные сведения, что один из членов вашей тургруппы привез на Пхасо осмий и собирается его продать. Наша задача – помешать сделке.

Я отхлебнула чаю.

– Мешайте на здоровье.

Фролов положил руки на стол.

– Мы пока не знаем, кто вывез осмий.

– Неужели разучились ловить мышей? – фыркнула я. – Навряд ли этот человек таскает с собой булыжник. Группа постоянно будет уезжать на экскурсии, обшарьте в отсутствие людей их номера, найдите металл и спокойно уносите его с собой. Сомневаюсь, что барыга поднимет вопль и бросится в местную полицию с криком: «Меня обокрали!»

Никита аккуратным, каким-то женским движением разгладил скатерть.

– Если б все было так просто! Осмий очень дорогой, один грамм металла на черном рынке стоит двести тысяч долларов. По не совсем проверенным данным, у продавца на руках пятнадцать граммов порошка.

Я попыталась произвести в уме подсчеты.

– Следовательно, он ожидает прибыль в три миллиона американских рублей. Интересно, почему для совершения сделки выбрали Пхасо?

Фролов взял из хрустальной подставки салфетку и начал складывать из нее кораблик.

– Покупатель не россиянин, и в законодательстве Пхасо нет ни слова о незаконности операций с радиоактивными веществами. Вот если тебя тут с порцией марихуаны на одну затяжку поймают, тогда кирдык. Местному жителю просто отрубят голову, да и иностранцу мало не покажется. Здесь с наркоманами не церемонятся. Не пыталась в местной аптеке купить аспирин?

– Нет, – помотала я головой.

– И не пробуй, – отрезал Никита, – провизор без рецепта даже капли в нос не отпустит. Любые медикаменты, включая витамины и биологически активные добавки, продают только по предписанию врача. Разве тебя в Москве туроператор не предупредил? Не сказал: «В случае хронических недугов берите необходимые таблетки с собой и обязательно запаситесь бумагой, что они вам требуются по жизненным показаниям»?

– Нет, меня просто спросили, нуждаюсь ли я в каждодневном приеме пилюль, – пояснила я, – ответила отрицательно, и тема была исчерпана.

– Одурманивающие вещества и педофилия – это на Пхасо удачно победили, – вздохнул Фролов, – на остальные пороки Званг смотрит сквозь пальцы. Проституция разрешена официально, ночные бабочки стоят на учете, им вменяется в обязанность раз в месяц посещать врача, поэтому со СПИДом, сифилисом и прочими «прелестями» здесь покончено. Алкоголь продают свободно. Но вот про торговлю радиоактивными материалами местные парламентарии не подумали, а что не запрещено, то позволено. Ясно?

– Понятно, – подтвердила я, – и что от меня нужно?

Фролов отложил бумажный крейсер и вытащил из подставки новую салфетку.

– Надо вычислить продавца, он очень осторожен. Скорее всего, продажа осмия произойдет не в отеле, а за его пределами, во время очередной экскурсии. В гостинице все постояльцы на виду, постороннего человека портье к лифтам не подпустит, в ресторане слишком много обслуживающего персонала, добрая часть официантов и горничных – полицейские осведомители. На Пхасо платят премию тому, кто сдал наркомана или любителя детей в лапы закона.

– Здесь поощряют стукачей? – возмутилась я. – Разве можно подглядывать за гостями?

– Для нас поход в милицию стукачество, а для пхасца – выполнение гражданского долга и возможность умножить свой бюджет, – парировал Никита. – Учитывая желание хозяев и управляющих отелей доказать свою лояльность закону и получить бонус, осмий в отеле толкать не станут, хотя он вроде бы и не запрещен. А вот во время экскурсии – милое дело. Тебе надо лишь внимательно приглядеться к участникам группы.

Я попыталась избавиться от навязываемой роли:

– Почему бы тебе самому не проследить за москвичами?

Никита погладил ладонью лысину.

– Если я буду везде кататься с вами, то вызову подозрение, и осмий уедет назад непроданным. Преступник очень осторожен. Но мы считаем, что это его первая сделка. Он специально приехал в составе группы, потому что она формируется в Москве, количество ее членов на Пхасо не изменится, и продавец легко заметит постороннего. Пойми, на кону большие деньги и чья-то свобода.

– Ну и как вы собираетесь арестовать человека, если на острове можно проворачивать подобные сделки? – резонно удивилась я.

– Никто не собирается брать пакостника с поличным, – пояснил Фролов, – нам надо лишь выяснить, кто он. Более того, я обязан обеспечить беспроблемное возвращение гаденыша в Москву, лично присмотрю, чтобы он спокойно границу пересек.

Вот тут я окончательно перестала разбираться в происходящем.

– Ты собрался взять шефство над преступником?

Никита опять погладил себя по лысине.

– Продавец всего лишь мелкая сошка. Он работает за процент – отдал осмий и отвалил.

– А деньги? – подскочила я.

– Переведены на Каймановы острова, – нахмурился Фролов, – отследить отправителя и получателя невозможно. Выйти на основное действующее лицо, организатора сделки, можно лишь через его шестерку. Пятнадцать граммов осмия – первая, пробная партия. Если все прокатит успешно, в следующий раз повезут больше. Нам надо не партию взять, а найти организатора. Поэтому, уточнив личность прихвостня…

– Дальше можешь не продолжать, – кивнула я. – Последний вопрос: почему вы не отправили из Москвы вместе с группой своего человека? Неужели у мощного ведомства не оказалось денег на покупку путевки на Пхасо? Оформили бы тебя под видом отдыхающего, и никаких проблем!

Глава 6

Никита схватил третью салфетку и начал мастерить из нее птичку.

– Я вообще-то консул, – сказал он.

Почти все, что сообщал собеседник, приводило меня в изумление.

– Консул? – заморгала я. – В смысле, дипломат?

Фролов кивнул:

– Представляю Россию в пяти островных государствах, Пхасо одно из них, у меня свой катер, вот я и разъезжаю по делам. Консульство крохотное, сотрудников раз, два и обчелся, местные жители меня практически не знают, но кое-кому я хорошо известен, эти люди служат в местном министерстве иностранных дел и департаменте полиции. Представляешь прикол: заселяюсь я в отель и сталкиваюсь с главным местным инспектором по делам иностранцев? Или нарываюсь на его секретаршу!

– Понятно, – кивнула я, – негоже консулу мараться во всяких спецоперациях, хотя, думаю, ни для кого не секрет, что должность третьего вице-консула в миссиях многих государств занимают люди из «Детского мира».

– С той стороны те же привычки, – огрызнулся Никита, – ну ладно, буду откровенен до конца. Нас проинформировали: продавец может лететь на Пхасо только через агентство «Сюрприз-1». Отдых здесь пока не очень популярен у россиян, с островом работает лишь эта фирма, индивидуальная поездка очень дорогая.

– Знаю, – вздохнула я, – я тоже купила билет в этой компании. Жаба задушила бы отдавать бешеные деньги за то, что можно получить дешевле, да и с группой веселей.

– Хайбековы купили путевку в понедельник, в тот же день подтянулись к туроператору Волькины и Марковы, во вторник нарисовались Сорокин и Наталья Пустовойт с дочкой Катериной. Народ клюнул на горящий тур. Наши люди вовремя подсуетились и зарезервировали место в группе для сотрудницы, сорокалетней Дарьи Васильевой. Она женщина милая, слегка простоватая, наивно восхищающаяся местными достопримечательностями. Дама побаивается ходить одна по рынку и лавчонкам, поэтому в свободное время привязывается к кому-нибудь из одногруппников и таскается рядом. Знакомый типаж?

– Очень, – согласилась я, – но сразу возникают возражения. Во-первых, я не такая. Во-вторых, почему вы решили привлечь меня к делу и по какой причине пребывали в уверенности, что я соглашусь с предложенной ролью? В-третьих, не проще ли было проинструктировать меня в Москве? И последнее: ну как вы ухитрились догадаться, что я захочу поехать на Пхасо? Решение об отдыхе возникло у меня спонтанно, я позвонила в агентство, спросила, куда могу срочно улететь, и мне ответили: «Есть место в группе, которая завтра утром отправляется на Пхасо».

Должна сказать, что никаких претензий к туроператору у меня не возникло. Я довольно часто езжу за границу от «Сюрприза-1», но первый раз столкнулась с такой сногсшибательной оперативностью. Едва внесла деньги, как мигом получила билеты, ваучер, страховку. Сам знаешь, частенько агент привозит пакет документов в аэропорт, а ты дергаешься в зале ожидания, боишься, что он опоздает. Но в «Сюрпризе-1» продемонстрировали редкостный профессионализм: в час я приехала в контору, а без пятнадцати два ушла, мне даже вручили сувенир.

Никита поставил на стол бумажную птичку.

– Ага. Только произошла путаница. Никто не имел в виду тебя – Дашу Васильеву, бывшую преподавательницу французского языка. На Пхасо предстояло улететь нашему человеку, которому сделали документ на имя Дарьи Васильевой. Кстати, и отчество совпало. В агентстве элементарно напутали.

– Здорово! – воскликнула я. – В следующий раз засылайте на Пхасо Серенаду Тигровну Задуйконь. Вот тогда никаких косяков не будет.

Фролов с сожалением посмотрел на пустую салфетницу.

– Над нашими начальниками есть свой шеф. Главный босс тоже отчитывается перед своим папой. И если на самом верху узнают о незадаче, то головы будут отсекать последовательно. Папа отчикнет боссу, тот свернет шею шефу, ну и далее по нисходящей. Кому охота люлей огрести? Сначала народ задергался, потом чуток остыл, погоняли тебя по разным базам и выяснили: Дарья – гражданская жена Дегтярева, Александра Михайловича у нас отлично знают, не раз вместе работали.

Я стукнула кулаком по столу:

– Надоело слушать глупости! Мы с полковником друзья! Точка! Больше ничего! Да, живем в одном доме, сейчас Александр Михайлович перебрался к…

– …вашему сыну Тёме, – быстро перебил меня Никита, – никто ни тебя, ни Сашу не упрекает. Не те нынче времена, свобода пошла. Ну не хотите штамп ставить, и фиг с вами.

– Тёма – не мой ребенок, – простонала я, – похоже, у вас работают идиоты, не способные до конца изучить бумаги.

Никита неожиданно взял меня за руку.

– Слушай. Я тут хорошо устроился, работы особой нет, местные жители – приятные люди, о терроризме никто не помышляет, из всех проблем лишь наши соотечественники, потерявшие по пьяни документы или устроившие драку в баре. Если я облажаюсь с осмием, меня отсюда уберут и на преждевременную пенсию отправят. Полетят и другие головы. Короче, мы тебя просим, помоги. О дегтяревской бабе в узких кругах легенды ходят: богатая, красивая, талантливая, интеллигентная, расторопная, сообразительная. Извини, я придумал идиотский повод для встречи, не хотел в гостинице с диппаспортом светиться. И, конечно, ты меня раскусила, с твоим-то умом!

Я приосанилась. Приятно, когда тебя оценивают по достоинству.

– Вы, наверное, собрали материал на всех членов группы? Можешь рассказать о туристах?

– Говорили мне, что ты прелесть, – возликовал Никита, – но я не верил, думал, таких замечательных женщин не бывает. Господи, как нам с тобой повезло! Начну с Хайбековой. Фатима вместе с дочерью Зариной приехала на Пхасо ради посещения местной мечети-музея. Есть легенда, что человек, побывавший там, обретает счастье. Хайбекова мало похожа на торговку осмием, она жена богатого бизнесмена. Кстати, Рашид непостижимым образом ухитрился заполучить в Пхасо контракт на строительство отеля. Я в шоке: король не пустил на остров ни одного иностранного инвестора. Чем Рашид купил Званга?

– Может, монарху понравилась Зарина? – провокационно спросила я. – Не знаешь, она ранее приезжала на Пхасо? Вероятно, властитель острова приметил красивую девушку.

Никита встал и взял с соседнего столика полную салфетницу.

– Ты не в курсе местных реалий. Званг не может жениться без согласия королевы Лимы, а та, к сожалению, патологически суеверна. На Пхасо существует легенда о прекрасной Ноин. Вот Лима и ждет, что та воскреснет, постоянно твердит о своем желании видеть невесткой лишь это призрачное существо. Пока Званг был молод, никто не понимал сложности проблемы, но сейчас-то монарх справил тридцатипятилетие, пора обзавестись наследниками. Местная знать постоянно привозит во дворец своих дочерей, но Лима настроена агрессивно, ей нужна исключительно Ноин и никто другой. Званг, хоть и конфликтует порой с матерью, обожает ее, он никогда не пойдет против ее воли, и это весьма неприятный факт. Лиме пятьдесят лет, она родила ребенка сразу, как только вышла замуж, а брачный возраст на Пхасо начинается в тринадцать. Учитывая условия, в которых живет Лима, она протянет еще полстолетия. Ну и когда Звангу жениться? Ноин-то не придет. Трон остается без преемника, а это грозит гражданской войной.

– Кто такая Ноин? – поинтересовалась я.

Никита улыбнулся.

– Девушка из сказки. В стародавние времена на Пхасо якобы правил король Рус. Это был золотой век острова, все были богаты, счастливы и здоровы. У Руса имелась невеста, красавица Ноин, а еще, как и у всякого монарха, был и враг, некий Альма. Во время свадебного пира короля Альма отравил вино, которое подали новобрачным. Рус и Ноин умерли, Альма захватил власть, Пхасо погрузился в пучину бед, здесь появилась бедность, начались болезни, войны. Брат Руса, Тод, пытался отбить трон, но Альма всегда побеждал. Семнадцатого мая должна была состояться решающая схватка. В шесть утра воины начали битву, Альма сразу потеснил Тода. И тут случилось чудо, свидетелями которого стало огромное количество народа. Перед шатром Альмы разверзлась земля, оттуда в облаке пламени появилась Ноин. Она прокляла Альму, прилюдно объявила его отравителем. Воины захватчика испугались и убежали. Тод вернул власть законной королевской семье. А Ноин растворилась в воздухе, сказав на прощание: «Через тысячу лет я вернусь. Случится это семнадцатого мая. Я возникну на этом же месте и стану женой короля. На Пхасо снова установится золотой век. Произойдет это, когда на троне окажется светловолосый монарх с родинкой на плече, он будет перевоплощением Руса. Мы соединимся с любимым, несмотря ни на что».

– Шекспир отдыхает, – ехидно сказала я.

Никита развел руками:

– Во всех странах любят сказки. А теперь внимание. Званг блондин, и у него на плече есть довольно крупная родинка.

– Простое совпадение, – усмехнулась я, – боюсь показаться тебе неромантичной, но я абсолютно не верю ни легендам, ни предсказателям, ни гадалкам с колдунами.

Фролов побарабанил пальцами по столу.

– В роду королей Пхасо светловолосый мальчик – редкость, хотя были здесь монархи-блондины. Генетика хитрая штука, нет-нет и формируется необычный набор хромосом. Скоро вроде бы истекает тысячелетний срок со дня первого явления Ноин. К сожалению, точного времени той битвы никто назвать не может. В одних летописях упомянуто, будто бы бой случился сразу после тысячного года, в других говорится о тысяча сотом, полная неразбериха, вот число указано четко: семнадцатое мая. Повторяю, Званг блондин с родинкой, и он похож на портрет Руса.

– Который был написан в древности, – засмеялась я. – Боюсь, придется долго ждать появления Ноин. Звангу надо найти невесту и сказать, что она материализовалась ночью у него в спальне.

Фролов скривился.

– Конечно, с одной стороны, это забавно, но с другой – ничего хорошего. Местные знатные девушки все наперечет, никого из них за Ноин не выдать. Есть еще один момент. На спине у невесты короля Руса была татуировка. Рисунок известен членам королевской фамилии и хранителю печати, именно по нему он опознает Ноин. Самозванку вычислят сразу, никто даже не предполагает, какова тема картинки. И явление в опочивальне не прокатит. Ноин должна возникнуть прилюдно, на одной из площадей города, там сейчас стоит фонтан. Ладно, давай отбросим в сторону сказки. Нам важно знать: ни Фатима, ни Зарина Хайбековы не подходят на роль курьера. Вторая еще девочка, а мать, похоже, не очень умна.

Я постаралась сохранить на лице безмятежное выражение. Никита даже не подозревает, на что способна мать ради дочери. Но я в курсе секрета Фатимы и понимаю: Хайбекова никогда не слышала про осмий, у нее на Пхасо другая цель.

– Наталья и Екатерина Пустовойт, – двинулся дальше консул, – мать – врач, ранее работала в больнице, теперь служит в поликлинике. Заработок средний. У Натальи не очень хорошая квартира. Ранее у Пустовойт была трешка, но после того, как от нее ушел муж Константин, жилплощадь разделили между супругами. У Натальи есть старая машина, официально бывший супруг ей алименты не платит, но, полагаю, они договорились решить финансовую проблему полюбовно. Константин небогат, большую часть жизни он просидел в НИИ, но даже кандидатской не защитил. Наталья добропорядочна до зубовного скрежета, она не брала кредитов, никогда не попадала в зону видимости милиции, нет даже штрафов по линии ГАИ. Образно говоря, старшая Пустовойт рулит по жизни с разрешенной скоростью, соблюдая все правила. Маловероятно, что такая женщина решится на авантюру, которая в случае неудачи поставит под угрозу будущее ее дочери. Наталья любит Катю и никогда не оставит девочку без поддержки. Екатерина Пустовойт, пятнадцати лет, слишком мала для столь ответственного бизнеса. Никто не станет связываться с подростком. Поэтому данную пару тоже не следует брать в расчет.

Я снова не изменилась в лице. Наверное, Никита прав. Но слова правдорубки Кати про косячок, которым порой любит затянуться мама, набрасывают легкую тень на светлый образ Натальи. Дама не наркоманка, она просто балуется травкой, очевидно, это расслабляет много работающую тетку. Трудно постоянно быть безупречной. Но если ты сделал крохотный шажок от положительного к отрицательному, где гарантия, что не пойдешь по кривой дорожке дальше?

Фролов тем временем продолжал:

– Нина и Сергей Волькины. Жена – владелица двух салонов красоты и пары магазинов в Москве, муж компьютерщик. Заработок стабильный, отношения между супругами хорошие. Детей не имеют.

– Кроме Кузи, – не удержалась я.

Никита вскинул брови:

– Ты про собаку? Всякий сходит с ума по-своему. Следующие – Юрий и Светлана Марковы. Глава семьи тоже, как и Пустовойт, врач, работает в частной клинике, получает вполне приличные деньги. Светлана певица.

– Шоу-бизнес? – оживилась я. – Что-то не припомню такую, хотя, конечно, мало смотрю телевизор.

Фролов махнул рукой.

– Ее не показывают на экране. Светлана поет в группе «Звездочки», малоизвестный коллектив в основном выступает на днях рождения и корпоративных праздниках. Не всем же по карману пригласить «Виагру» или «Блестящих», а повеселиться хочется. «Звездочки» стоят недорого, выглядят симпатично: три сексапильные блондинки, силиконовый бюст, попки в мини-шортиках, кричат под фанеру, пляшут. Час удовольствия обойдется приглашающей стороне в тысячу долларов. Маркова считает себя звездой. Юрий брал кредит на машину, выплатил его аккуратно. До брака со Светой у него была напряженка с деньгами, сейчас вроде материальное положение поправилось. Марковы не шикуют, живут как все. У них двухкомнатная квартира и машина. Единственный настораживающий фактор – частая смена Юрием работы. Больше года он в одной клинике не задерживается, правда, уходит без скандалов, по объективным причинам. Одна больница находилась очень далеко от его дома, в другой он работал не дерматологом, как хотел, а терапевтом, в третьей все было хорошо, но мало платили. Сейчас Марков вроде пристроился удачно, он занимается кожными болезнями и получает хорошую зарплату.

Ну и наконец, Геннадий Сорокин. Называет себя коллекционером, имеет крохотный магазинчик, забитый редкостями. Там можно купить чашку, из которой якобы пила королева Елизавета, лифчик, брошенный Мадонной в толпу фанатов, прядь волос Филиппа Киркорова, футболку Валерия Леонтьева, мяч, с которым тренировался Аршавин. И прочие сувенирчики для фанатов.

– Находятся люди, готовые тратить деньги на такую ерунду? – усомнилась я. – Внутренний голос мне подсказывает, что Гена не прикладывает к товарам сертификат, удостоверяющий их подлинность.

Никита установил у пустой чашки очередную бумажную фигурку.

– Мадонна на концертах кидает в публику вещи, Киркоров посещает парикмахерскую, Аршавин во время тренировок бьет по мячам. Сорокин утверждает, что приобретает вещи иностранных звезд через фанатские аукционы, а всякие там ногти-зубы российских селебретис скупает у парикмахеров-горничных. Уличить его во лжи трудно. Никто анализ ДНК локонов проводить не станет. Основная масса покупателей – подростки. Пару раз Сорокин попадал в милицию, но как потерпевший. Ему элементарно били морду отцы ребят, которые потратили родительские денежки на спортивные трусы Павлюченко и теннисный мячик Сафиной. Но закон всякий раз оказывался на стороне Генаши. Он имеет легальный бизнес, платит налоги, никого к покупкам не принуждает. Сорокин очень хозяйственный, если не сказать жадный, он обожает деньги, а вот те у него не задерживаются. Геннадий постоянно в долгах, один кредит возьмет, оформит другую ссуду, погасит с ее помощью первую, затем оформит третью, чтобы вовремя вернуть вторую. Поездка на Пхасо ему совсем не по карману. Геннадий не женат, он пытается заводить отношения с женщинами, но всех отпугивает его жадность. Здесь надо отметить, что антиквар не прилипчив, если дама не желает иметь с ним дела, он тут же про нее забывает.

Я кивнула:

– Сорокин пригласил меня в кино, я по глупости пошла, потом сбежала, но он не выказал агрессии: со мной по-прежнему мил.

– Ну и каковы твои мысли? – спросил Никита.

Глава 7

Я откашлялась.

– Хайбековых оставляем за кадром, Катю Пустовойт тоже. Девочке нравится эпатировать взрослых, это демонстративное подростковое поведение, оно со временем либо исчезнет, либо превратится в черту характера, но на торговку осмием Катерина не тянет. Наибольшее подозрение вызывает Геннадий. Есть еще один момент. Очень сомневаюсь, что человек, связанный с таким серьезным и опасным делом, расскажет о своем промысле домашним. Муж, жена, а уж тем более дети не будут посвящены в детали торговли осмием. В составе группы лишь один человек не имеет пары, и это Сорокин. Завтра у нас с раннего утра экскурсия на местный рынок, я постараюсь проследить за антикваром. Воспользуюсь тем, что он пытался завязать со мной отношения.

Никита протянул мне визитку.

– Забей этот номер в телефон. При разговорах будем соблюдать осторожность, ни о каком осмии упоминать не следует, предлагаю вести речь о лаймах.

Мне игра в шпионов показалась смешной, но Никита был торжественно серьезен, и я согласилась.

– Ладно, мне без разницы, пусть осмий станет мандарином.

– Лаймом! – поправил «мачо». – Пойми, это совсем не шутки. На мировой рынок за год поступает всего около полукилограмма изотопа осмия. Его производят в считаных лабораториях, где учитываются сотые доли металла, и вдруг целых пятнадцать граммов! Да еще мы знаем – это пробная партия, за ней последуют другие. Надо быть серьезней.

– Непременно, – пообещала я.

– Ни малейшей самодеятельности, – заволновался Фролов, – исключительно наблюдение, выводы будут делать умные люди.

– Стой! – вдруг опомнилась я. – А Лариса? Наш гид и экскурсовод! Она не может быть причастной?

– Лара? Никогда, – отмел в сторону все подозрения Никита, – она занята исключительно семьей, верная жена.

– Лариса вынуждена работать, значит, ее материальное положение нельзя назвать прекрасным, – возразила я.

Фролов смял бумажные фигурки.

– Нет, у нее хороший дом, а супруг коренной пхасец, управляет крупным отелем. Женщин, связавших свою судьбу с жителями Пхасо, мало, они здесь организовали клуб. У Лары нет детей, одной в особняке скучно, ну не болтать же дни напролет с другими бабами. Лара хотела работать на рецепшен в гостинице, но Вилли сказал: «Трудно руководить собственной женой, и я не хочу, чтобы ей отдавали приказы другие управляющие».

Вот потому Лариса сопровождает группы, не забывает родной язык, имеет личные деньги и вполне счастлива. Нет, Лара и контрабанда осмием – это как сахар и соль.

Я не стала спорить. Однако, по-моему, Фролов не совсем прав. Соль легко соединить с сахаром, другой вопрос, станете ли вы класть такую смесь в чай.

Утром мы сели в автобус около семи.

– Отвратительно рано, – закапризничала Светлана, едва мы начали устраиваться в креслах, – я привыкла в такое время ложиться спать!

Наташа повернулась в сторону Светы.

– Наверное, ты не работаешь?

– Верчусь побольше твоего, – фыркнула Светлана, – день-деньской на каблуках! В любую погоду, без выходных и праздников.

– А кто ты по специальности? – не успокаивалась Наташа.

Светлана приподняла подбородок, чуть сузила глаза и уже хотела гордо сообщить о своем статусе певицы, но ей помешала Катя.

– Ма, ты чукча? – протянула девочка. – Она сказала ж: весь день верчусь на каблуках. Светлана стриптизерка, они вокруг шеста крутятся в специальной обуви на здоровенной платформе.

– Какая гадость! – вскричала Нина. – Ой, Светочка, не подумай, ничего личного. Каждый волен своей голой задницей зарабатывать. Здесь, в автобусе, очень сильно пахнет духами. Фу! Правда?

Кузя затявкал, Сергей кивнул и уронил в проход пакет, который держал на коленях.

– Я певица! – взвизгнула Светлана. – Из группы «Звездочки»! Девочка, поосторожней с выражениями!

Лариса схватила микрофон и легко перекричала рассерженную жену Юрия:

– Здрассте! Понимаю, что рано и вам хочется поспать, но рынок открывается в пять, а в девять там уже пусто. Сначала об истории. В тысяча двести сорок третьем году…

Я попыталась сосредоточиться на словах экскурсовода, краем глаза наблюдая, как Сергей собирает вещи, высыпавшиеся из полиэтиленового мешка: маленькую миску, явно Кузину, небольшой матрасик, резиновую косточку, поводок, гламурно расшитый бисером, несколько шприцев с голубым содержимым, попонку от дождя, баночку корма, бутылку с водой. Последняя откатилась к моему креслу, я подхватила ее и протянула Сергею со словами:

– Похоже, Кузя не любит путешествовать налегке.

Ответа от компьютерщика я не ожидала, но Сергей внезапно тихо произнес:

– Верно, тут даже лекарства припасены на тот случай, если чхуня заболеет. Нина очень предусмотрительна, она всегда носит заправленные шприцы.

– Хорошее качество, – поддержала я беседу.

Сергей приоткрыл рот, он явно был не прочь продолжить разговор, но тут Нина зашипела:

– Сейчас же прекрати болтать! Если тебе неинтересно слушать экскурсовода, можешь вернуться в гостиницу.

Кузя тявкнул, муж кивнул, аккуратно поставил пакет на колени и притих в кресле. Я чуть высунулась в проход и принялась исподтишка рассматривать товарищей по поездке. Фатима прислонилась к Зарине и держала дочь за руку, Катя смотрела в окно, Наташа дремала, Гена откровенно зевал, Юрий вертел в руке мобильный, Сергей замер истуканом. Он даже не моргал. Наверное, компьютерщик научился дремать с открытыми глазами. Искренне увлеклись рассказом Ларисы лишь Нина и Светлана. Я расслабилась. В автобусе можно «выключить» ищейку: пока все смирно сидят в креслах, ничего интересного не произойдет.

По рынку мы таскались полтора часа, Лариса честно отрабатывала свою зарплату.

– Посмотрите направо, перед вами старейшая гостиница Пхасо, построенная в тысяча семьсот пятнадцатом году. Посмотрите налево, там лучшие бани мира, их возвели в начале пятнадцатого века.

– Почему отель и баня расположены на рынке? – удивилась Света.

Лариса торжественно заявила:

– Замечательный вопрос. Рынок – это старый центр Пхасо. Сами торговые ряды занимают лишь его пятую часть, там можно купить специи, одежду, косметику, парфюмерию, продукты. Остальные строения – дома, где по сию пору обитают пхасцы. Видите, там, в глубине, здания?

– В них есть современные удобства? – поразилась Светлана. – Ну вода, газ, канализация?

Лариса засмеялась.

– Конечно. Рынок был полностью реконструирован, только фасады домов оставили прежними. Наше правительство не хочет превращать остров в кошмар с небоскребами. Если больше вопросов нет, то у вас свободное время, можно купить сувениры.

– А в бане чисто? – внезапно поинтересовалась Зарина.

– Как в самой стерильной операционной, – кивнула Лариса, – я сама туда хожу, поверьте, это ни с чем не сравнимое удовольствие. О! У вас прорезался голос! На Пхасо уникальный воздух, он способствует быстрому оздоровлению.

Фатима дернула дочь за рукав и что-то зашептала ей на ухо, но меня больше интересовали другие члены группы. Светлана повисла на руке у Юрия.

– Купи мне сережки! Вон там лавочка золотых изделий!

– Зачем тебе местная ерунда? – попытался возражать муж. – Разве поделки ремесленников можно сравнить с произведениями хороших ювелиров?

– Хочу! – капризно протянула Света, изображая перед всеми звезду эстрады.

– Юрий прав, – бесцеремонно вмешалась в их беседу Наташа, – у вас такие красивые подвески в ушах, я подобных не видела.

– Юра заказал, – довольно пояснила Света. – На годовщину свадьбы. Очень оригинальный дизайн, золотые шары, а к ним приделаны усыпанные бриллиантами цилиндры.

– Наверное, тяжелые, – подхватила Нина.

Светлана скорчила рожицу.

– Нет, они полые внутри, смотрятся громоздко, а на самом деле дутые и, полагаю, не очень дорогие. Это копия серег Мадонны, ее в таких в журнале «Ах» сняли, папарацци где-то подловил певицу и щелкнул. Я прямо ими заболела, ну Юра их и заказал.

– Как романтично! – закатила глаза Нина. – Приятно, когда муж такой заботливый! Не то что некоторые!

– У Мадонны серьги бешеных бабок стоят, – обиженно протянула Света. – А мои всего лишь копия, дешевый вариант.

– Золото с брюликами – дорогая забава, – покачал головой Гена, – вы бы не брали в поездку эксклюзивные украшения, еще сопрут.

– Господи! – закатила глаза Светлана. – Ну кому может приглянуться такая ерунда? Скорей уж вор влезет в лавку с ювелиркой.

– Очень вы безответственная, – не успокаивался Сорокин, – вот Нина поступила правильно, вдела в мочки пластмассовую лабуду, такую не жаль!

Хозяйка Кузи побагровела.

– Ну мужики! У меня настоящий перламутр с платиновыми вставками!

– Подделка из хрени! – уперся Геннадий. – Меня не обмануть.

– Нет! – взвизгнула Нина. – Я отдала за них пять тысяч евро.

– Отдать можно любую сумму, вопрос, что за нее получишь, – философски заметил Юрий.

Нина пнула Сергея.

– Немедленно подтверди, что мы приобрели подвески в Париже, у Картье!

Кузя гавкнул, муж кивнул.

– На что спорим, вас надули! – торжествующе заявил Геннадий. – Эти сережки стоят меньше ста баксов. Я знаю в Москве парочку умельцев, студентов Строгановки, они за медные копейки отличную реплику любого ювелирного изделия изготовят, такую шапку Мономаха сотворят, что от настоящей не отличить. Ставлю тысячу евро – ваш перламутр с платиной на самом деле барахло.

Нина топнула ногой:

– Спорим на штуку! Кстати, она у тебя есть?

– Не надо, – ожил Сергей. – Это глупо.

Нина уперла руки в боки.

– Лучше молчи! Другой мужик уже набил бы морду тому, кто его жену обидел. Почему «не надо»? Он первый захотел, вот пусть и заплатит за хамство. Обвинил меня прилюдно в ношении бижутерии! Да у нас Кузя ходит в ошейнике с фианитами! А я в пластике?!

– Не стоит, – тихо сказал Сергей.

Но жена лишь сильнее разгорелась.

– Заткнись. Ну, где твои бабки? – обратилась она к Сорокину. – Если думаешь, что хамство тебе сойдет с рук, то ошибаешься.

Геннадий вынул кошелек и продемонстрировал валюту, потом обернулся к Ларисе:

– Покажи хорошего ювелира! Только идем туда все вместе, мне нужны свидетели!

– Лучше прекрати, – влезла я в разговор. – Гена, извинись перед Ниной, и забудьте о споре. Фирма «Картье» никогда не обманывает покупателей, поверьте, я отлично знаю их магазин в Париже, общаюсь с его управляющим и могу заверить: если Волькина купила серьги там, они непременно оригинальные. Вы потеряете сейчас большую сумму.

– В ушах у нее джинса, – с упорством, которому могли бы позавидовать все ишаки Средней Азии, заявил Геннадий.

– Ты мне надоел! – гаркнула Нина. – Ну где тут оценщик?

Лариса указала рукой на магазин, в витрине которого теснились бархатные подушечки со сверкающими ожерельями.

– Лучше всего зайти к Ромалу, он ювелир в десятом поколении, его предок в тысяча пятьсот сорок третьем году…

– Избавь нас от местных сказок! Пошли! – взвилась Нина.

– Лучше мы отправимся погулять, – решительно произнес Юрий.

– Нет уж! – азартно воскликнула Света. – Я желаю поприсутствовать.

– А я нет, – возразил муж.

– Ну и не хоти себе на здоровье, – парировала супруга и поторопилась за Ниной.

Юра замер, Катя посмотрела на него снизу вверх.

– Что на своей груди пригрел, то всю жизнь шипеть будет, – сочувственно произнесла девочка.

Юрий сжал зубы, но никак не отреагировал на подростковую грубость, резко повернулся и пошел к ювелирной лавке.

Пока оценщик внимательно осматривал серьги, мы все не отрывая глаз следили за ним. В конце концов Ромал отложил лупу, какую-то лопаточку и торжественно произнес по-французски:

– Увы, мадам, это эрзац. Не подлинный Картье, а хорошо выполненная подделка.

По мере того как Лариса переводила речь ювелира на русский, круглые щеки Нины вытягивались.

– Супер, – обрадовался Сорокин, – гоните бабло, мадам!

Нина вытянула руку с большим перстнем на указательном пальце.

– А этот изумруд?

Ромал воткнул в глаз монокль с увеличительным стеклом.

– Отлично обработанное стекло.

– Тоже у Картье брали? – съехидничал Гена. – Ты, однако, настоящая обманщица! Знала, что носишь ерунду, и поперлась к ювелиру. Молодца, так и надо, никогда не сознавайся! А теперь гони бабульки.

– У нас карточка, – просипела Нина.

– Опаньки! – шлепнул себя по бедрам Гена. – Значитца, я должон еврики демонстрировать, а ты, блин, фигу в сумочке прячешь? Надеешься мне не заплатить? Не прокатит!

– Верну деньги в гостинице, – отрубила Нина.

– Эй, ребята, вы свидетели, – заголосил Сорокин.

– Наверное, очень обидно носить подделки, – с фальшивым сочувствием вздохнула Лариса, – унизительно! Я бы не смогла.

Нина тряхнула головой, аккуратно заколотый пучок волос превратился в лохматые пряди.

– Меня обманули! Я подам на Картье в суд и выиграю дело, а вот ты, эмигрантка хренова, таскаешь на плече фальшивую сумку от «Шанель»!

Лариса попятилась к окну, Нина наступала на экскурсовода.

– У Дарьи подлинный ридикюль, – гремела она, – сразу видно, отдала баба за кусок кожи на цепочке офигенное бабло. А ты приобрела пиратский вариант, выглядит похоже, но не на мой наметанный глаз! Обе сумки бежевые, обе с логотипом, да строчки разные и кожа отличается. Будешь еще выступать? Че, у мужа-пхасца деньжонок маловато?

Лариса прикусила губу, я прикрыла рукой свою любимую сумочку. Да, грешна, приобрела в Париже ридикюль за нереальные деньги. Не смогла устоять, влюбилась в сумку, и что самое интересное, заметила, что у Ларисы точь-в-точь такой же аксессуар. Еще подумала: наверное, экскурсовод хорошо обеспечена, раз позволяет себе культовые сумки. Мне ее «Шанель» не показалась поддельной.

– А я и не скрываю, что ношу копию, – неожиданно призналась Лариса, – где взять кучу евро на удовлетворение всех желаний? В отличие от некоторых я не выжимаю из мужа все соки.

Стоявший позади меня Сергей неожиданно закашлялся, Нина переключила внимание на мужа.

– Прекрати жевать омерзительную анисовую жвачку, у тебя от нее коклюш начинается! Выпей воды! Немедленно!

Кузя залаял, Сергей молча повернулся к двери.

– Эй, ты куда? – остановила супруга Нина.

– Пить, – коротко ответил он и снова поперхнулся.

– Мелочь у меня, – напомнила Нина, – сейчас дам на газировку.

– Не надо. В автобусе есть. В пакете, – отрывисто возразил супруг.

– С ума сошел? – возмутилась Нина. – Я прихватила для Кузи из гостиничного бара оригинальную французскую минералку без пузырей. Купи себе местное пойло и наливайся им по ноздри.

Глава 8

После весьма неприятного разговора в ювелирной лавке члены нашей группы гурьбой вывалились на улицу и разделились. Злая до бешенства Нина подхватила Кузю и ринулась вверх по кривой улочке. За ней, опустив голову, засеменил Сергей. Юрий и Светлана отправились в сторону продуктовых рядов, Наташа и Катя увязались с ними, а я банным листом прилипла к Геннадию, нагло сказав:

– Ты один, и я без спутника, давай гулять вместе.

– Хотел пошляться по местным антикварным лавчонкам, – заюлил Гена, – там грязно, душно, нет кондиционеров.

– Замечательно, – кивнула я.

– У пхасцев бывает проказа, – попытался напугать меня Сорокин.

Очевидно, мой побег из кино все же задел его самолюбие.

– Ерунда, – бесшабашно сказала я, – у проказы двадцатипятилетний инкубационный период. Если я заражусь, то первые признаки проявятся аж в две тысячи фиг знает каком году!

– Ну пошли, – без энтузиазма согласился Сорокин, и мы потащились по магазинам.

Спустя час я устала, захотела есть и пить, но Гена бодро шагал от одной торговой точки к другой, отыскивая «антиквариат». Я боялась упустить хоть слово из его разговоров с продавцами, поэтому не рисковала даже отлучиться к палатке с мороженым. Несколько раз Сорокин с фальшивой заботой восклицал:

– Дашенька, ты побледнела, посиди в кофейне, я к тебе присоединюсь через десять минут.

Но у меня его вежливые предложения вызывали подозрения, я быстро отвечала:

– Я всегда серого цвета, никогда не краснею и не загораю, сейчас великолепно себя чувствую, бодра и полна сил.

И мы топали дальше. Еще через сорок минут Гена сменил пластинку:

– Даша, давай ты попьешь чаю с пирожными за мой счет! А я пока сношусь вон в тот совсем уж грязный магазинчик.

Во мне проснулась хорошо натренированная охотничья собака. Раз жадный Гена решил потратиться на стакан чая и сладкое, значит, он очень-очень не хочет, чтобы его спутница зарулила в «совсем уж грязный магазинчик».

– Нет, – с небольшой долей злорадства ответила я, – одна в кафе я не останусь!

– Потом не жалуйся на противный запах, – недовольно протянул спутник и повел меня через площадь.

Несмотря на утро, солнце нещадно палило, я тащилась за Сорокиным, проклиная сотрудницу турагентства, перепутавшую двух Даш Васильевых, Дегтярева, который свел меня с Фроловым, лысого Никиту, уговорившего меня на дурацкую авантюру, осмий, всех контрабандистов на свете и собственную мягкотелость.

– Вау! – воскликнул вдруг Гена. – Можешь оказать мне услугу?

Я навострила уши.

– Смотря какую.

– Мы стоим перед магазином, который торгует национальными пхасскими платьями для свадеб, – зачастил Сорокин, – одна моя клиентка просила привезти ей прикид. Здесь он не такой дорогой, а в Москве на две тысячи евриков тянет. Можешь примерить шмотку? Дама твоего тощего размера. Ну плиз!

Я не усмотрела в просьбе Геннадия ничего необычного, даже хорошо, что могу помочь предполагаемому контрабандисту. Долг платежом красен, потом буду везде ходить с Сорокиным, а он из благодарности не рискнет от меня отделаться. Рано или поздно я увижу того, кому Гена передаст радиоактивный изотоп.

– Отлично, – обрадовался Сорокин и втолкнул меня в мрачный магазин, более смахивающий на убежище Бабы Яги, чем на торговую лавку со свадебной атрибутикой.

За прилавком сидела крючконосая старуха.

– Хале маннам? – спросила она Геннадия.

– Малешн сирук, – ответил мой спутник, чем поверг меня в изумление.

До сих пор Сорокин бойко изъяснялся на неправильном французском, слова произносил с чудовищным акцентом, но местные жители хорошо понимали суржик и поддерживали диалог.

– Ты знаешь пхасское наречие? – не удержалась я.

– Попрактиковался перед отъездом, – кивнул антиквар, – купил самоучитель и затвердил десяток фраз. У меня талант к языкам.

– И что ты сказал старухе? – спросила я.

– Дама желает приобрести наилучший свадебный наряд, – перевел Гена.

Баба Яга поманила меня рукой.

– Мнаси.

– Иди за ней, – пояснил спутник.

– А ты что будешь делать? – бдительно осведомилась я.

– Я что, посижу, покурю, – потер руки Гена, – выпью кофейку за счет заведения.

– Не вздумай уйти! – предостерегла я.

– Я похож на подлеца, способного бросить женщину одну в незнакомом месте? Хорошего же ты обо мне мнения, – обиженно пробурчал Сорокин.

Успокоившись, я пошла с Бабой Ягой и очутилась в небольшой комнате с зеркалами. Старуха хлопнула в ладоши, в примерочную вбежали девушки с охапками разноцветных тряпок.

– Ванаку! – приказала хозяйка.

Я сообразила, что она велела мне снимать платье, и живо скинула одежду. Бабка зацокала языком, начала довольно больно тыкать мне корявым пальцем под ребра.

– Ой, – взвизгнула я, – не деритесь!

– Она говорит, что вы слишком худая, – застрекотала на французском одна из помощниц, – мужу не понравитесь. Невеста должна походить на рахат-лукум, а не на палку, которой от бродячих собак отбиваются. А еще ей не по вкусу ваши трусики, такие только шмары носят, порядочной женщине подходят панталоны.

Слово «шмара» было мне незнакомо, но, судя по презрительной гримаске девчонки, оно никак не могло сойти за комплимент. Я представила «рахат-лукум» в длинных, до колена, штанишках и неожиданно взбодрилась. От усталости не осталось и следа.

– Аварка! – велела старуха, и меня стали одевать.

Сначала на ноги натянули прозрачные шаровары, на них надели полотняные, а уж потом шелковые, ярко-красные, щедро расшитые золотой нитью. Затем на талии застегнули конструкцию, здорово смахивающую на абажур, на нее навесили четыре юбки: нейлоновую, холщовую, ситцевую и атласную. Последняя имела цвет пожарной машины и была обильно разукрашена разноцветными камнями размером с голубиное яйцо. Следом настала очередь коротких рубашечек, которым я потеряла счет, корсета и широкого пояса с кистями.

– Акали мцуко! – кивала Баба Яга.

– Она говорит, что, когда закроем лицо, вы станете красавицей, – пояснила доморощенная переводчица, – не шевелитесь, надо хорошо спрятать волосы.

Мою голову укрыла шапочка-шлем, она низко опускалась на лоб до линии бровей.

– Фу, – выдохнула я.

– Не нравится? – похоже, искренне расстроилась девушка. – Это самый дорогой наряд.

– Очень он тяжелый, а корсет не дает дышать в полную силу, – заныла я.

– Замуж выходят один раз в жизни, надо потерпеть, – назидательно произнесла помощница Бабы Яги, – вы жениха до старости ждали, неужели теперь ради него красивое платье не наденете?

– Щеки что-то царапает, – пожаловалась я.

– Это держатель чадры, – кивнула продавщица, – сейчас.

Тоненькие пальчики, от которых пахло кокосом, живо прикрепили к головному убору темно-бордовую ткань, тоже в стразах. Я не успела пикнуть, как на голову набросили нечто, по ощущению сильно смахивающее на одеяло, а на руки натянули перчатки.

– Ничего не вижу! – завопила я.

– И не надо, – ответила переводчица, – невеста на свадьбе немая и глухая. Фу ты, совсем забыла.

«Одеяло» приподнялось, перед глазами замаячило нечто похожее на пробку для ванны.

– Откройте рот, – скомандовала пособница старухи.

Если со мной беседовать в приказном тоне, я сначала машинально подчиняюсь, а уж потом думаю, следовало ли проявлять послушание. У меня сильно развито так называемое лестничное остроумие: в нужный момент я теряюсь, а спустя десять минут в голову приходят слова, которые надо было произнести ранее.

Я разинула рот, в ту же секунду девушка ловко впихнула между моими челюстями пробку и сделала быстрое движение рукой. Я замычала и попыталась вытолкнуть кляп языком.

– Спокойно, не дергайтесь, – запела девушка, – это Монбул, основная деталь костюма. Видите маленький ключик?

Я тупо кивнула, глядя на крохотное изделие из золота, висящее на красной тесьме.

– Во время обряда невесте нельзя говорить, – спокойно объясняла девушка, – ужасно плохая примета, если она хоть звук издаст. Поэтому ей в рот вставляют Монбул. После обряда гости сядут за стол, а тебя муж уведет в спальню, там откроет замок, вы совершите брачный долг, и свекровь пригласит всех посмотреть на постель. Ясно?

Я затрясла головой. На голову снова опустилось одеяло, но на этом мои приключения не закончились. Девушка схватила меня за запястье.

– Сейчас свяжу твои руки и передам шлейку отцу. Пошли.

Очень надеясь, что меня после показа Геннадию сразу разденут, я осторожно почапала за провожатой. Если вы когда-нибудь передвигались в кромешной темноте, то поймете меня. Если у вас подобного опыта нет, то описать свои ощущения я не способна. Под ногами заскрипели ступеньки. Слава богу, мне оставили родную обувь, поэтому я смогла спокойно преодолеть лестницу и поняла: нахожусь в основном помещении лавки и сейчас услышу восторженный возглас Гены.

Но уши – единственный орган, при помощи которого я могла получить информацию извне, – уловили слова на пхасском наречии.

– Карома хей!

– Карома, – ответила старуха.

Геннадий почему-то молчал.

– Бенюк! – гаркнул незнакомец.

– Френч, френч, – затараторила переводчица, – френч лязим бум-бум! Ни! Ни!

Крепкие руки схватили меня за талию, оторвали от пола и понесли. Я хотела закричать, но изо рта, тщательно заткнутого пробкой, не вырвалось даже стона.

– Френч бум-бум, – кричала бабка, – полисия хабам! Варваре кол! Ни! Ни!

Геннадий не вмешивался, и я с ужасом сообразила: Сорокин меня обманул, отправил в примерочную, а сам удрал. Ну как я могла поверить жуликоватому торговцу? Вероятно, от усталости мозг дал сбой!

– Хагас! – басом проорал мужчина и плюхнул меня на что-то мягкое.

Через мгновение заурчал мотор, сиденье затряслось, и я сообразила, что сижу в машине, которая на приличной скорости уносит меня прочь от магазина свадебной одежды. Я успела досчитать до пятисот, когда легковушка замерла.

– Харука мол, – нежно сказал мужчина, и через секунду я очутилась на земле.

Следующие пять минут я пыталась дать понять, что не хочу никуда идти и требую прибытия либо российского, либо французского консула. Но попробуйте сопротивляться, если ваш рот плотно забит тугим комом из резины, руки связаны и вас тащат по земле на манер жертвенного барана. Сумочка с мобильным телефоном и документами осталась в примерочной. Положение казалось безвыходным.

Под ногами появился мягкий ковер, нос уловил аромат благовоний.

– Убр-тр-мр-др, – забормотал густой бас, – бр… мр… тр. Э?

Я стояла тихо-тихо. Лучше не шуметь в незнакомой обстановке, целее будешь. Рано или поздно с меня снимут одеяло, вынут пробку, и тогда мы побеседуем.

– Э? – переспросил голос. – Э?

Чья-то рука деликатно, но сильно нажала на мой затылок, голова коснулась подбородком чьей-то груди.

– Э! – довольно повторил бас. – Талым коча!

– Коча! Коча! Коча! – заорал хор.

Я вздрогнула. Оказывается, в помещении много народа. Это радует: никто не станет убивать женщину или издеваться над ней на глазах у большого количества свидетелей. Надеюсь, что Званг прогрессивный король и запретил на Пхасо ритуальные жертвоприношения.

Меня взяли за руку, обвили чем-то железным правое запястье и повели вперед. Ковер сменился плиткой, возникла лестница, раздался скрип и тихое хихиканье.

– Валер буси, – пропищал дискант.

– Хаскис, – ответил незнакомый баритон, – ва таб!

С головы сняли одеяло. Я увидела большую, по-восточному шикарно оборудованную спальню и мужчину лет тридцати пяти европейского типа со светлой кожей. Он не был пхасцем.

– Корунди манн лек, – нежно сказал он и отцепил чадру. – О! Вэй? Вэй?

Я сообразила, что незнакомец ошарашен до глубины души, и ткнула пальцем в пробку. Мужик выудил из кармана ключик, вытащил затычку и спросил:

– Харамо Бен?

Мне показалось, что я правильно поняла фразу, поэтому ответила на французском:

– Разрешите представиться, Даша. Надеюсь, вы понимаете меня, и мы сможем договориться.

Незнакомец отступил к широченной кровати.

– Вы парижанка?

– Да, – обрадовалась я, решив не упоминать, что приехала на Пхасо из Москвы: похоже, местные жители обожают французов, а я имею двойное гражданство.

– Себастьян, – на автомате представился он и заломил руки. – О боже!

– Где я? – накинулась я на Себастьяна. – Немедленно объяснитесь, или я пожалуюсь в полицию, консульство, представительство ООН, международный суд в Гааге…

– Тише, умоляю, тише, – зашептал Себастьян, – минуточку!

Он схватил с туалетного столика мобильный и еле слышно произнес в трубку:

– Элен, иди в спальню. Не глупи, случилось нечто ужасное.

Я не успела чихнуть, как в комнату тенью проскользнула очень худая молодая женщина в длинном голубом платье.

– Что произошло? – испуганно осведомилась она.

Себастьян ткнул в меня пальцем:

– Вот.

– Дева Мария и все святые угодники, – ахнула Элен, – она старая! И страшная. Себасти! Тебя обманули! Кошмар! Жуть!

– Вообще-то я отлично вас понимаю! – разозлилась я. – Кстати, я вполне приятно выгляжу, просто слегка растрепалась и размазала губную помаду.

– О мой бог! – зажала рот Элен. – Себасти! Ты уверял, что Ари плохо говорит по-французски!

– Это не Ари, – прояснил ситуацию мужчина, – ее зовут Даша, она из Парижа.

– Святая Тереза! – подпрыгнула Элен.

– Объяснит кто-нибудь, что здесь происходит? – потребовала я.

– О, секундочку, – простонала Элен и схватила телефон, – Франки, топай в спальню Себастьяна. Нет, я не хочу, чтобы ты держал свечку! Иди очень тихо, главное, не попадись на глаза никому из гостей.

Дверь опять приоткрылась, на сей раз в опочивальню вошел высокий плечистый блондин, сильно смахивающий на немца.

– Жених потерпел неудачу? – захихикал он. – Потребовался звонок другу?

Себастьян снова ткнул в меня пальцем.

– Смотри!

Глаза Франки полезли из орбит.

– О майн Готт, – подтверждая мою догадку о его арийском происхождении, выпалил он, – она старая!

– Заткнись, – по-французски ответила я, – сам не первой свежести, персик.

– И страшная, – не затыкался Франки, – слушай, почему ее мать постоянно называла дочь «цветок арухи»? Мадемуазель больше напоминает кактус!

У меня зачесались руки: очень хотелось схватить серебряное блюдо с фруктами и запустить им в беспардонного немца.

– А ты видел живьем цветок арухи? – язвительно спросила Элен. – Вероятно, он ужасен.

– Она не Ари, – прошептал Себастьян. – Даша из Парижа!

– Проклятье Нибелунгов! – продемонстрировал хорошее образование Франки. – Что тут случилось?

– Да, – подхватила я, – очень правильный вопрос! И я хочу услышать ответ на него немедленно.

– Ну… – пробормотал Себастьян, – в принципе, ничего, конечно, особенного. Рядовая ситуация. Нас с вами только что поженили!

У меня подогнулись колени. Хорошо, что железный каркас юбки удержал меня в стоячем положении.

– Поженили? – повторила я. – В смысле, я вышла за тебя замуж?

– Ага, – подтвердил Франки, – в присутствии большого количества свидетелей ты пообещала быть с Себастьяном в горе и радости, больной и здоровой, в бедности и богатстве, нарожать ему кучу детей. Хотя церемония шла на пхасском, а я не особый его знаток.

– Брак у них считается состоявшимся, когда мать невесты предъявит собравшимся окровавленную простыню, – не к месту выступила Элен, – если через три часа белье не вывесят, позор всем.

– Придется тебе, Себасти, того самого, – заржал Франки, – опрокинешь коньячку – и вперед.

– Ему столько не выпить! – воскликнула Элен и спохватилась. – Ой! Даша! Извини!

– Ничего, – процедила я сквозь зубы, – не стесняйся. Кстати, мне на Себастьяна даже смотреть противно! И я не употребляю спиртного!

– Пресвятая Дева Мария! – вдруг прошептала Элен. – Что же будет с Ари?

Глава 9

Услышав слова Элен, Себастьян ахнул и схватился за мобильный. Пока он бормотал в трубку по-пхасски, я спросила у женщины:

– Что здесь происходит? – и услышала в ответ историю, достойную пера автора женского любовного романа.

Себастьян парижанин, в свое время он учился в Сорбонне, в одной группе с королем Звангом. Вернее, во времена бесшабашной юности Себасти понятия не имел, сколь высокий статус имеет его приятель. Чтобы не было проблем с однокурсниками, Званг представился простым парнем из далекой страны и упросил отца не приставлять к нему армию охранников. Французский язык Званга был несовершенен, к тому же он порой допускал нелепые оплошности, был беспомощен в бытовых вопросах, что вполне естественно для юноши, который вырос в окружении прислуги, не позволявшей будущему властителю островного государства даже шаг сделать самостоятельно. А в Париже ему пришлось самому покупать продукты, стирать одежду и жить на скромные деньги. Отец Званга категорически заявил сыну:

– Хочешь самостоятельности? Ну и получай ее полной ложкой. Нечего рассчитывать на дотацию из казны, зарабатывай себе на хлеб и зрелища сам. Надоест получать гроши, звони, я тебе помогу. Но тогда ты переедешь в наше посольство и будешь передвигаться в сопровождении охраны. Либо ты принц, либо простой обыватель. Вести веселую жизнь без присмотра и получать королевское содержание не получится. Выбирай.

Званг выбрал свободу и очутился в квартире, которую снимали на паях пятеро студентов. Комната принца размерами походила на ящик комода. Полностью выпрямиться долговязому Звангу в ней не удавалось, мешал скат крыши. В ванной была лишь ледяная вода. Отношения с соседями не сложились. Званг бросал на общей кухне грязную посуду, мог по часу сидеть в туалете, забывал выключить свет в холле, и счетчик наматывал большое количество киловатт, он не задумывался, откуда в холодильнике берутся продукты, и спокойно съедал чужие припасы. Короче говоря, из первой коммуны будущего короля с позором выперли, во второй он тоже не прижился и потом никак не мог найти компаньонов для съема квартиры. Слухи в студенческой среде разносятся быстро. То, что симпатичный смуглый парень – дурно воспитанный эгоист, стало известно почти всем, и никто не хотел делить со Звангом жилье.

Снимать квартиру в Париже очень дорого, и Званг приуныл. Конечно, он мог обратиться к отцу, и жилищный вопрос тут же был бы решен. Но Звангу пришлось бы переехать в посольство и ходить на занятия в кольце секьюрити. О какой студенческой вольнице можно говорить в этом случае? Принц решил до последнего бороться за свою свободу, и тут к нему подошел Себастьян с предложением занять одну из комнат в апартаментах, которые делили он, его сестра Элен и Франки.

Званг с радостью согласился, а Себастьян взялся за воспитание принца, и через пару месяцев наследник трона стал нормальным парнем без всяких заморочек.

Пять лет компания жила душа в душу. После окончания Сорбонны Званг отправился на пару лет в Лондон, получил еще английское образование и пригласил товарищей к себе в гости на Пхасо. Тут и открылась правда. Элен, Себастьян и Франки были поражены роскошью дворца и суровыми порядками, царившими на острове. Неизвестно, что было бы с их отношениями дальше, но не успела веселая компания неделю пожить на острове, как умер король, трон перешел к Звангу, а тот предложил Элен, Себастьяну и Франки остаться на Пхасо и вместе сделать из нищей страны процветающее государство с равными возможностями для всех граждан. Отрочество и юность, проведенные во Франции и Англии, коренным образом изменили мировоззрение принца.

Большинство революций затевается ради блага народа и в конце концов приносит одни неприятности этому самому народу. Но Звангу и компании удалось избежать гражданской войны. Менее чем за десять лет Пхасо превратился в рай на земле. Себастьян теперь юридический советник короля, Элен владеет всеми средствами массовой информации, а Франки руководит экономикой. Много лет бывшие студенты помогали одногруппнику управлять государством. У них не было времени на личную жизнь, но в прошлом году Себасти влюбился в местную девушку по имени Ари.

Учитывая, что француз является ближайшим другом короля, а также его высокое положение, вы, наверное полагаете, что родители Ари были счастливы удачно выдать дочь замуж? Ан нет. Отец и мать девушки принадлежат к аристократической верхушке Пхасо, их предки столетиями помогали королям. Ари предстояло соединить свою судьбу с тем, кого выберут родители, и это был бы точно не Себасти. Француз не родовит, он иностранец, и даже его высокое положение не изменит позиций отца Ари.

Где познакомились француз и девушка, каким образом они ухитрялись тайно бегать на свидания, где они совместно проводили время, не знал никто. Элен и Франки не предполагали, что Себасти влюблен по уши. О чувствах друга им стало известно совсем недавно, когда Себастьян сказал друзьям: «Я хочу жениться на Ари, она из рода Бутасо». «Никогда тебе эту девушку не отдадут, – отрезала Элен, – Бутасо не любят Званга, а заодно и нас, они последний оплот местной враждебной аристократии. Для них выдать за тебя дочь означает примириться с королем, выбросить белый флаг, признать реформы на Пхасо». «Ари беременна, – признался Себасти, – уже два месяца». «Ой, – испугался Франки, – это очень плохо. Конечно, теперь незамужних матерей тут камнями не забивают, но ничего хорошего Ари не ждет». «Как ты мог так поступить с девочкой? – налетела на брата Элен. – Ведь ты отлично понимал: под венец вам никогда не пойти». «Я ее украду, – пояснил Себасти, – и тогда ее родители ничего поделать не смогут. Древний обычай красть невест на Пхасо никто не отменял, им до сих пор пользуются те, кто не желает устраивать недельное свадебное торжество с тысячей гостей». «Это выход», – одобрила Элен, и друзья начали быстро действовать.

Сегодня утром Ари пошла на рынок и завернула в магазин свадебных платьев, где ее ожидал уже оплаченный наряд. Владелица лавки одела девушку, и та осталась в примерочной, куда вот-вот должны были войти похитители. Но на беду парни, посланные за невестой, утащили меня, тоже облаченную в костюм новобрачной. Поскольку «Ари» была полностью укутана покрывалом, а во рту у нее торчал кляп, Себасти не заподозрил ничего дурного и во время бракосочетания только радовался тому, как гладко все прошло. А сопротивление хозяйки лавки они приняли за ритуальное действо, часть спектакля.

Услыхав это, я, с трудом подобрав пышные юбки, плюхнулась на круглый пуфик и сидела так до той поры, пока в комнате не появилась еще одна невеста. Девушка сбросила с головы покрывало и налетела на Себастьяна. Элен и Франки метались вокруг парочки. Скандал происходил на пхасском языке, и все его участники говорили шепотом. В конце концов четверка притихла, и Элен перешла на французский:

– Хорошо, сейчас сюда придет Хасан и проведет обряд женитьбы Себасти и Ари.

– Получается, я буду второй женой! – всхлипнула Ари. – Не первой! Старшая она!

Тоненький пальчик ткнул мне почти в глаз.

– Ненавижу, – прошипела невеста Себасти.

– Эй, поосторожней! – возмутилась я. – И потом, что значит первая жена?

– А то, что его с тобой поженили! – зашипела Ари и, снова перейдя на пхасский, принялась шепотом объясняться с Себастьяном. Еще через десять минут жених обнял невесту и повернулся ко мне.

– Пожалуйста, забудьте о случившемся.

– С радостью, – сказала я, – значит, мы не женаты?

Элен нахмурилась.

– Разберемся. А сейчас тебе надо незаметно уйти через черный ход. Надеюсь, никто не увидит, как ты покинешь этот дом.

– Минуточку, на мне свадебное платье, – напомнила я. – Здоровенный, как видите, кринолин и корсет со стразами. Дайте мне другую одежду!

Элен прикусила губу.

– Время истекает. Очень скоро сюда примчится мать Ари, ее уже поставили в известность о свершении обряда, в дом стекаются тучи гостей. Мы не успеем купить тебе платье.

– Дай что-нибудь из своего гардероба, – скомандовала я.

– Здесь моих вещей нет, – промямлила Элен, – а у Себастьяна пятьдесят второй размер.

– Купите в ближайшем магазине что придется, – потребовала я.

На столе затрезвонил телефонный аппарат, Себасти схватил трубку, быстро сказал пару слов по-пхасски и, отсоединившись, воскликнул:

– Поздно! Сюда прибыла мать Ари и другие родственники, они собрались в холле, через десять минут войдут в спальню.

Началась суматоха. Жених сдернул с кровати покрывало, переворошил одеяло, подушки, вынул из ящика стола пробирку с темно-красной жидкостью и вылил ее на простыню.

– А ты предусмотрительный, – язвительно заметила я, – наверное, потом скажешь, что у вас родился недоношенный младенец.

– Пожалуйста, убегайте через эту дверь, – заныл Франки, – по лестнице вниз – и вы попадете на улицу.

– Да в этом платье и шаг сделать трудно, – фыркнула я. – Ладно, вы с Ари можете залезать в постель, а я тут посижу на правах старшей жены.

– Юнука! – воскликнул Франки. – Она начинается сегодня, у Себасти непременно есть костюм, и наплевать, какого он размера.

– Ты гений! – закричала Элен и убежала.

– Что такое юнука? – не поняла я.

Неожиданно мне очень вежливо и на хорошем французском языке ответила Ари:

– Юнука – небольшое животное из семейства грызунов. Это символ Пхасо. Его изображение помещено на герб нашего государства. Раньше эти млекопитающие жили по всему острову, но сейчас их численность составляет менее ста особей. Охота на юнуку запрещена, пхасцы хотят, чтобы пушистый зверек вновь вольготно жил в каждом доме страны. В первую неделю мая у нас проводят день юнуки, все надевают карнавальный костюм грызуна, угощают друг друга любимой едой зверька и следуют его привычкам.

– Нашла, – пропыхтела Элен, втаскивая в спальню тюк, – вот!

Я уставилась на рыжую шкуру и здоровенную маску-морду, которые Элен вытряхнула из мешка. Час от часу не легче. Мне что, придется натягивать на себя эту жуть? Господи, почему мне так не везет? Сначала тетка в турагентстве перепутала меня с агентом, а теперь я опять стала жертвой неразберихи. Не зря говорят: всякая нелепица непременно повторяется дважды.

В дверь робко постучали. Ари кинулась в ванную, Себасти что-то крикнул по-пхасски, а Элен и Франки самым бесцеремонным образом сорвали с меня свадебный наряд и начали ловко натягивать карнавальный костюм. Я моментально вспомнила свою бабушку Афанасию, частенько повторявшую маленькой внучке: «Солнышко, никогда не покидай дом в некрасивом нижнем белье. Мало ли что может произойти, ты окажешься в больнице, без сознания, снимут с тебя платье, а под ним рваные трусики. Вот стыдоба-то!»

Бабуля накрепко вбила в меня привычку всегда носить красивое белье, которое подчас стоит дороже верхней одежды. И лишь недавно я сообразила: если в момент раздевания я буду без сознания, кому станет стыдно? Вероятно, нет необходимости так тратиться на трусики! Но сегодня я очутилась в стрингах перед незнакомыми людьми и порадовалась, что усвоила бабушкину науку.

Правда, у Элен и Франки не было времени восхищаться моим исподним. Они в два счета сдернули с меня кучу юбок, рубашек и водрузили на госпожу Васильеву костюм юнуки.

– Скорей, скорей, скорей, – нервно шептала Элен, выталкивая меня на лестницу, – Франки, проводи ее до черного выхода.

Очутившись на улице, я перевела дух и объективно оценила свое положение. Денег, документов и мобильного нет, они лежат в любимой сумочке от Шанель, а та осталась в магазине. Район, где я нахожусь, совершенно мне незнаком, но, похоже, он не из бедных, повсюду видны витрины дорогих магазинов. Еще через секунду мне стало понятно, что сюда не заглядывают туристы. Ни одного европейца на широком проспекте не видно, вокруг снуют лишь хорошо одетые пхасцы. Местного наречия я не знаю, названия своей гостиницы не помню. Вдобавок шкура отчаянно кололась, воняла то ли рыбой, то ли креветками. Большая маска-голова была тяжелой, смотреть на мир приходилось через узкие прорези, а дышать – сквозь маленькие дырочки. Вдобавок ко всему мне мешал идти хвост, большой и пушистый.

Я попыталась стащить маску, но мои руки были надежно спрятаны. Рукава комбинезона походили на распашонку для новорожденного. Ну, знаете, такие кофточки с пришитыми «варежками»: их надевают, чтобы младенец случайно не поранился ногтями во сне.

На короткое мгновение меня охватило отчаяние, но через секунду я сообразила: все не так уж плохо. Надо идти вон в тот большой универмаг. В многоэтажном магазине непременно встретится сотрудник, говорящий по-французски, я попрошу соединиться с нашим консульством, и Фролов придет на помощь.

Мелкими шажочками я начала передвигаться в сторону стеклянного здания и вдруг задела тележку уличного торговца. Трудно ходить по улице с хвостом, я не привыкла думать о габаритах своей фигуры и сейчас искренне посочувствовала собственным собакам. Больше никогда не буду злиться на пита Банди, когда тот медленно просачивается в коттедж: ясное дело, песик помнит о продолжении позвоночника, поэтому и не торопится. А я вот сейчас смела корзинку с мандаринами своим хвостом.

– Простите, бога ради, – защебетала я, но продавец и не думал обижаться.

– Юнука! – засмеялся он и протянул мне что-то маленькое, смахивающее на финик. – Юнука бени ам!

Я вспомнила рассказ Элен и сообразила: торговец предлагает мне лакомство, которое обожает грызун.

Мне следует с благодарностью принять вкусняшку. Я взяла «финик» и хотела двинуться дальше, но торговец неожиданно нахмурился.

– Бени ам-ам, – повторил он.

Я растерялась.

– Юнука вдолбари! – уже совсем агрессивно заявил пхасец.

– Простите, – вежливо сказала я, – я приехала из другой страны. Русо туристо! Облико морале! Понимаете? Москва, Кремль, хинди руси пхай-пхай!

Последняя фраза поразила меня саму. Хинди руси пхай-пхай! Откуда я ее взяла? Отчего помню странное выражение? Что оно означает?

– Вы из Европы? – раздалось сбоку.

– Слава богу! – выдохнула я, разглядывая худенькую девочку лет двенадцати. – Ты говоришь по-французски!

– Изучаю ваш язык в колледже, – важно кивнул ребенок, – вы нарушили карнавальные правила.

– Что я сделала плохого? – испугалась я.

– Костюм юнуки разрешено надевать только пхасцам, – пояснила девочка, – европейца за глумление над традициями могут побить.

Мне стало не по себе.

– Я не знала.

– Ничего, – махнула рукой девочка, – лицо закрыто, а то, что вы говорите по-французски, не важно. У нас есть такие выпендрежники, они хоть и местные, но считают немодным по-пхасски говорить.

Я перевела дух.

– Фу! Почему тогда продавец злится? Вроде он сначала толерантно отнесся к рассыпанным мандаринам.

Девочка захихикала.

– Вы рано на улицу в прикиде выползли, обычно народ после восьми вечера наряжается. Встреча с юнукой обещает счастье. И есть примета: надо угостить грызуна его любимым бени, это…

Я кивнула и показала финик.

– Вот. Я взяла еду.

– Бени надо слопать, – продолжала девочка, – на мой вкус, это дрянь, но многим нравится, а юнука от него в полном восторге. Если вы не проглотите бени, в следующем году продавца одни несчастья будут преследовать. Юнука должен лакомиться бени, иначе его побить могут. Ну, в смысле, человека в его костюме.

Я покосилась на финик, краем глаза увидела расстроенное и одновременно злое лицо торговца мандаринами и, мысленно перекрестившись, запихнула в рот угощение. Продавец заулыбался.

– Хола! Хола!

– Надеюсь, он доволен, – пробормотала я, – однако бени отвратительно на вкус, ничего более мерзкого я ранее не ела!

– Хола! Хола! – хлопал в ладоши продавец.

Я на всякий случай помахала ему лохматой лапой и сказала девочке:

– Если он надеется, что я сожру еще одну порцию, то жестоко ошибается.

– Нет, – серьезно ответила девочка, – один человек – один бени, но теперь вам надо помочиться на землю.

Глава 10

Я икнула.

– Что? Прости, не поняла!

– Юнука всегда писает после еды, – пояснила информаторша, – это признак особой радости! Если не побрызгаете на асфальт, вас могут побить.

– Не хочу! – возмутилась я. – И как потом разгуливать в описанном комбинезоне? Ну и правила на вашем карнавале! И хороша привычка лупить несчастного юнуку! А если у него плохо работают почки?

Девочка рассмеялась.

– По-настоящему никто не писает, – сказала она наконец, – в костюме, под хвостом, есть баллончик с водой. Просто нажмите на кнопочку.

Я попыталась изогнуться, потерпела неудачу и разозлилась.

– Не могу достать хвост!

Девочка опять рассмеялась.

– Пупочка в варежках, пошарьте там.

– У меня под пальцами лишь синтетический мех, – ответила я.

– Не может быть, – упорствовала девочка, – Костюм юнука всегда с емкостью. Ладно, я сейчас!

Пару секунд девочка переговаривалась с пхасцем, потом повернулась ко мне.

– Я сказала ему, что вы придурковатая мина, из тех наших, кто только по-французски разговаривает и из себя европейцев корчит. А еще я наврала, что у вас вода закончилась. Продавец не станет скандалить, но карнавальные правила надо выполнять.

– Каким образом? – с покорностью жертвенной овцы осведомилась я.

– Поднимите правую ногу и скажите «пин-пин», – велела девочка.

Я с трудом оторвала от тротуара ступню и, ощущая себя героиней пьесы абсурда, прогундосила:

– Пин-пин. Пин-пин. Пин-пин. Ну что, хватит?

Ответа не последовало, я повернула голову. Девочка исчезла, а продавец, поджав губы, собирал раскатившиеся по земле мандарины. Я медленно пошла в сторону универмага и вскоре очутилась перед крутящейся дверью. Встала на резиновый коврик, схватилась за поручень, дверь медленно повернулась и внезапно замерла.

– Барсмен бруду, – сказал мужчина, выходивший из магазина и очутившийся со мной лицом к лицу с противоположной стороны «барабана», – бруду фест. Ахей! Ахей! Ахей!

Повторяя это слово, незнакомец ткнул пальцем влево, я скосила глаза и поняла причину, по которой произошла заминка. Конец моего пышного хвоста застрял между створкой и стеной.

– Ахей! – улыбнулся мужчина и вынул из кармана финик. – Бени ам.

И что мне оставалось делать? Я взяла угощение, с трудом проглотила его и постаралась не икнуть.

– Холи! Холи! – захлопал в ладоши дядька.

Поднимать ногу и голосить «пин-пин» показалось мне невероятно глупым. Я решила отделаться ответными аплодисментами и забила рукой об руку. Раздалось тихое шипение, под ногами разлилась небольшая лужица, очевидно, контейнер срабатывал от хлопка.

– Юнука! Юнука! – завопили малыши лет пяти, они пролезли из магазина к мужчине и стали совать мне финики. – Бени ам! Бени ам!

Пришлось слопать новую порцию еды грызуна и вновь забить в ладоши. Но на этот раз мои пальцы нащупали какую-то проволочку, и я случайно за нее потянула. В шкуре вспыхнули лампочки, на голове что-то заскрипело, хвост резко мотнулся в сторону, освобожденная дверь крутнулась, меня вынесло в центр торгового зала, и я увидела еще одного юнуку.

Мой «братик» производил чудовищное впечатление и здорово напоминал новогоднюю елку. Вся его шуба переливалась гирляндой, остроконечные уши на голове то поднимались, то опускались, морда дергалась, словно несчастного мучил нервный тик, хвост изгибался во все стороны, а из-под нижних лап били ярко-синие огни. На всякий случай я протянула коллеге лапу и сказала:

– Холи!

Второй юнука повторил мой жест, я почувствовала, как кто-то дергает меня за ноги, увидела рядом штук пять маленьких пхасцев, заметила их же около собрата и сообразила: я стою перед огромным зеркалом.

– Бени ам, – кричали дети, протягивая мне финики, – бени ам!..

Безропотно проглотив то ли десятый, то ли двадцатый финик, я поняла, что начинаю получать гастрономическое удовольствие от непонятной еды, вот только меня мучила икота и настораживал странный запах, исходивший от бени. Толпа ребят вокруг меня ширилась, я не успевала брать угощение, и тут один из малышей случайно встал на одну из лап моего костюма.

Раздался щелчок, скрип, повеяло странным кислым запахом. Я стояла лицом к зеркалу, увидела, как из пасти маски вырвалась струя дыма, уши встали торчком, и услышала, как из головы полилась песня.

– Холи бени! Ам-ам! Пин-пин! Бам-бам-бам!

Костюм был снабжен магнитофоном.

Теперь на меня обратили внимание и взрослые. Взявшись за руки, дети и их родители начали водить хоровод вокруг юнуки. Я поняла, какие ощущения испытывает новогодняя елка, но не могла выйти из роли, потому что хорошо запомнила слова девочки о любви пхасцев колотить иностранцев, которые смеют наряжаться в костюм символа острова Пхасо. Что мне оставалось делать? Я хлопала в ладоши, боролась с изжогой, кашляла от дыма, который вырывался из моей же пасти, и старалась не наступить в большую лужу. Похоже, резервуар с водой в карнавальном прикиде был безразмерным.

– Холи! Холи! – орал людской круг.

– Ам-ам, пин-пин, – отвечала я, боясь, что таким образом проведу остаток дня и большую часть ночи.

Через десять минут мне захотелось пить, спустя пятнадцать стало понятно: необходимо срочно посетить дамскую комнату.

– Мама, – закричал по-французски симпатичный кудрявый малыш, – а когда юнуку сожгут?

– В полночь! – проорала в ответ светлокожая женщина в ярком платье.

Я замерла и воскликнула:

– Что значит сожгут?

Дама с ребенком погрозила мне пальцем.

– А то ты не знаешь! Самого красивого и веселого юнуку выбирают царем карнавала, а затем он идет в костер. У тебя есть все шансы стать лучшим. Эй, ты испугался? Это же не по-настоящему! Правда, в прошлом году на юнуке шкура вспыхнула, но ничего страшного не случилось. Наш добрый монарх оплатил ему пересадку кожи во Франции. Смотался юнука на халяву в Европу, сейчас уже без костылей ходит.

– Мама, – прошептала я, – ам-ам, пин-пин! Слава Жанны д’Арк и Джордано Бруно мне не нужна.

– Олмаси кудру! – ожило радио.

Хоровод распался, покупатели бросились к эскалатору.

– Счастливый час, – по-французски заголосил усилитель на третьем этаже, – ровно шестьдесят минут все товары по три пхая. Торопитесь! Лучшие платья, косметика!

Я оглянулась в поисках туалета, но тут же сообразила, что не смогу воспользоваться унитазом из-за костюма, и решила оставить попытки найти сортир. В конце концов, в моем положении есть большой положительный момент: если юнука прилюдно описается, все будут страшно рады и начнут аплодировать.

– Бени, ам, – сказал знакомый голос, я резко повернулась на сто восемьдесят градусов и завопила:

– Лариса!

– Юнука! – подскочила экскурсовод. – Мы знакомы?

Я схватила Лару за плечо.

– Скорее, купи мне платье, джинсы, халат, наплевать что! Меня могут побить, сжечь на костре. Шкура отчаянно воняет, у меня все тело чешется, я мечтаю о стакане воды, могу описаться. Ты меня не узнала? Я Даша Васильева, преподаватель французского языка из Москвы, член твоей группы туристов.

Слава богу, у Ларисы имелась машина, небольшая малолитражка, куда с трудом влезла голова юнуки. Еще больших усилий мне стоило раздеться, но в конце концов карнавальный костюм очутился в багажнике, я натянула на зудящее тело в спешке приобретенный Ларисой розовый сарафан, сунула ступни во вьетнамки и простонала:

– Включи кондиционер на полную мощность.

– Где ты взяла наряд юнуки? – полюбопытствовала экскурсовод. – Ты сильно рисковала, разгуливая в нем по улицам. Пхасцы очень ревниво относятся к соблюдению традиций.

Я испытала огромное искушение рассказать правду, но вспомнила огорченное личико Ари, сообразила, что являюсь официальной женой Себастьяна, и буркнула:

– Это глупая шутка.

– Да уж, – хмыкнула Лариса, – завтра мы идем в музей, не вздумай там пошутить. Постой! Когда все вернулись в автобус, я спросила: «Где Дарья?» А Гена ответил: «Она встретила приятелей из местных. Они обещали доставить ее к ужину в отель». У тебя есть знакомые пхасцы? Это их костюм?

– Угу, – соврала я, – точно! Ты угадала.

Очутившись в холле гостиницы, я увидела Геннадия, мирно перелистывавшего глянцевый журнал, и набросилась на него с упреками.

– Как ты мог меня бросить?

Сорокин отложил издание.

– Давай без претензий! Я ждал в холле, потом выходит хозяйка, орет, что клиентка удрала в дорогом платье, ее якобы утащили знакомые, грозится вызвать полицию. Мне пришлось заплатить за шмотку.

– Так тебе и надо, – топнула я ногой, – мог бы насторожиться, понять, что со мной произошла неприятность! Вот и понес материальный ущерб.

Геннадий вновь взял журнал.

– Я не истратил ни копейки. Дал ей твою кредитку.

– Мою? – подпрыгнула я. – Где ты ее взял?

– В сумочке, – преспокойно пояснил Сорокин, – она в примерочной осталась. Платье твое, делай с ним что хочешь. Еще вопросы есть?

– Мерзавец, – прошипела я, – и почему ты сказал Ларе, что я ушла с пхасцами?

– Полегче, дорогуша, – не отрывая глаз от фотографий, процедил Геннадий, – как еще я мог поступить? Хозяйка сообщила про твой побег с местными парнями. Вот я и успокоил Ларису. Связываться с полицией? Тебе нужна слава воровки? Лучше скажи дяде спасибо. С похитителями чужого добра на Пхасо поступают сурово. Наплюют на твое иностранное гражданство. Кстати, откуда у тебя французский паспорт? Ты у нас шпиён Гадюкин? Вроде из Москвы с нами прилетела!

– Не твое дело, – гордо ответила я и пошла к лифту.

Сейчас же свяжусь с Никитой и категорически заявлю: «Занимайся контрабандой осмия сам, я не желаю более общаться с подлым Геннадием».

– Эй, – окликнул меня Сорокин, – сумку заберешь? Вот она!

Я дернула плечами, схватила ридикюль, поднялась на свой этаж, включила душ, хотела, наконец, помыться, но не успела. В номер без стука влетела Фатима.

– Даша, – зашептала она, – я умираю! Помоги!

– Чего ты хочешь? – вздохнула я. – Чтобы я ускорила твое отправление на тот свет? Извини, я крайне устала, мне необходимо принять ванну и…

– Зарину похитили, – заплакала Фатима.

Я уронила на пол полотенце.

– Кто? Где? Как?

Фатима упала на диван и, рыдая, попыталась обрисовать происшедшее.

После общей экскурсии по рынку мать и дочь направились к лавке с сувенирами. Хайбековы не религиозны, они не соблюдают рамадан и не носят в Москве национальную одежду, но, поскольку Фатима громко заявила всем о желании прикоснуться к священным стенам, она сочла правильным купить какие-нибудь четки, якобы для подарков. Фатима и Зарина зашли в магазинчик. Мать увидела очень красивый платок с национальным орнаментом и стала торговаться. Спустя короткое время Зарина воскликнула: «Тут душно!» «Погоди», – отмахнулась мать, которой удалось почти вдвое сбить цену. «Выйду на воздух», – протянула Зарина. «Ступай», – не подумав, брякнула Фатима.

В конце концов, получив за бесценок кусок шелка, украшенный ручной вышивкой, старшая Хайбекова перевела дух, вспомнила о дочери и выскочила из магазинчика.

Зарины на улице не оказалось. Вначале Фатима решила, что дочь зашла в кафе неподалеку, заглянула в крохотный ресторанчик, но там сидели лишь местные жители, попивавшие кофеек. Фатима стала нервничать, набрала мобильный номер дочери, но та не торопилась взять трубку. Вот тогда женщину охватил страх. Она пулей вылетела из кафешки, в это мгновение к ней подбежал подросток, сунул в руку листок и исчез.

Фатима схватила со спинки дивана мою футболку и начала в нее сморкаться, повторяя:

– Боже, Боже, помоги, Боже, Боже!

Я отняла у Хайбековой майку, брезгливо бросила ее в корзинку для мусора и спросила:

– Что было в записке?

Фатима вытащила из кармана измятый клочок бумаги.

– Читай.

Я побежала глазами по строчкам.

«Мама! Меня забрала Айлин! Больше не предпринимай никаких попыток моего освобождения. Пострадают невинные люди, такие, как Айлин. Не волнуйся, все будет хорошо. Я найду способ с тобой связаться. Умоляю, не активничай. Ты сделаешь плохо мне. Спокойно уезжай. Зарина».

– Ужасно, ужасно, – талдычила Фатима.

Я попыталась привести в чувство Хайбекову:

– Вроде пока ничего страшного, дочь просит оставить ее в покое.

Фатима вскочила.

– Как ты не понимаешь! Ее запугали! Приставили к голове оружие, под дулом пистолета еще не то нацарапаешь. Почему она не подходит к телефону?

– Наверное, у нее забрали мобильный, – резонно ответила я.

– Вот! Вот! Вот! – заорала Фатима и закрыла рот рукой.

– Очевидно, Лейла не сумела хорошо сыграть свою роль, – предположила я, – ее разоблачили и вернули Зарину.

– Катастрофа, – простонала Фатима, – моя дочь!

– В данных обстоятельствах больше нужно беспокоиться о Лейле, – вздохнула я. – Зарине, учитывая желание Званга женить на ней своего брата Мела, ничего не грозит.

– Плевать на прислугу! – гаркнула Фатима. – Где моя девочка?

– Судя по записке, в доме у Айлин, – напомнила я. – Кстати, ты хорошо знаешь почерк Зарины?

Фатима схватилась за сердце.

– В последний раз я видела ее тетради, когда она ходила в третий класс! Мне не приходилось потом проверять у дочери уроки. Зарочка отлично училась. И мы не обмениваемся письмами.

Мне стало тревожно. Вероятно, записка составлена не младшей Хайбековой.

– Ой, – зашептала Фатима, – ой! Ты думаешь…

Слезы градом покатились по щекам Фатимы. Я протянула несчастной бутылку воды.

– Успокойся. Рыданиями делу не поможешь. Тебе изначально пришла в голову идиотская идея. Сейчас надо думать, каким образом выпутаться из этой ситуации.

– Ой, ой, ой, – всхлипывала Фатима. Потом начала смеяться.

Я выхватила из ее рук почти полную бутылку минералки и вылила за шиворот незваной гостьи. Фатима дернулась.

– Ты офигела?

– Не устраивай истерик, – строго приказала я, – нужно соблюдать спокойствие. Отвечай на мои вопросы, желательно кратко и правдиво. Кто знал про договор Званга и Рашида?

– Никто! – замотала головой Фатима.

– Твой муж получил контракт и строит отель?

– Да, – подтвердила Хайбекова.

– То есть обе стороны выполнили условия.

– Да, – снова сказала Фатима.

– Отлично, – обрадовалась я. – Значит, Званг не обозлен. Едем дальше. Кому ты рассказала об идее обменять Лейлу на Зарину?

– Ни единому человеку, – поспешила поклясться Фатима.

– Но Лейла и Зарина были в курсе, – уточнила я.

– Ага, – по-детски сказала Хайбекова.

– Значит, уже трое, – вздохнула я, – прислуга въехала в страну по паспорту, где в графе «Имя, фамилия» было указано «Зарина Хайбекова»?

– Ну, правильно, – смутилась Фатима.

– И где ты взяла поддельный документ? – поинтересовалась я. – Ведь Зарина со своим подлинным удостоверением личности улетела на Пхасо.

Фатима зашмыгала носом.

– Купила! За большие деньги. В Москве есть специалист, он любую ксиву состряпает, да так здорово, что придраться невозможно.

– Четверо, – сказала я.

– Что? – жалобно переспросила Фатима.

Я начала загибать пальцы:

– Ты, дочь, Лейла и мошенник. Уже четыре человека знали об обмене. Полагаю, Звангу тоже не удалось сохранить в тайне пребывание Зарины на Пхасо. Девочку обучает Айлин, вероятно, в ее доме есть служанки, и кое у кого из них слишком длинный язык.

– Не понимаю, – зашептала Фатима, – ну знали люди, и что?

– Нам надо выяснить, – сказала я, – Зарину вернул на место Званг или ее от магазина похитил человек, который хочет получить выкуп от Рашида.

Глава 11

Глаза Фатимы превратились в блюдца, рот принял форму буквы «о».

– Только не кричи! – быстро предостерегла я. – Вероятно, придется обратиться в местную полицию.

– Зачем? – одними губами спросила Фатима.

– Мы с тобой никого на Пхасо не знаем, – вздохнула я, – заблудимся на улицах столицы, даже на пляже потеряемся, чего уж говорить про старые кварталы. Если Зарину вернули по приказу Званга, то ее, учитывая недавний побег, более ни под каким предлогом не отпустят ни в магазин, ни на рынок. Если же девушку похитили, чтобы получить выкуп, то ее тем более хорошо спрячут. Поверь, в таких случаях лучше обращаться к профессионалам.

– Никогда, – затрясла головой Фатима, – сыщики тут же сообщат о беде Рашиду, а он не должен ничего знать, в противном случае нам с дочерью не убежать отсюда. Чтобы не потерять контракт, муж прикует Зарочку цепью к дому Айлин. Моя девочка! Она лишится будущего, не получит образования, не сможет полюбить хорошего человека, проведет жизнь в золотой клетке, выплачет все глаза от тоски…

– Зарина не произвела на меня впечатления девушки, которую мучили, – справедливости ради отметила я, – у нее был здоровый цвет лица, глаза блестели, никакой изможденности или следов побоев.

Фатима замахала руками.

– Речь идет о душевном состоянии. Поверь, мы с дочерью невероятно близки, у нас нет тайн друг от друга. Зарина была обеспокоена, она умело скрывала свою тревогу, но поверь, девочке очень плохо. Я сердцем чувствую своего ребенка.

– Будем надеяться, что орудовали не бандиты, желающие получить выкуп от Рашида, – протянула я. – Думаю, Айлин поняла, что ее воспитанницу подменили, испугалась гнева Званга, ничего ему не сказала и спешно организовала похищение Зарины. Воспитательница действовала на свой страх и риск, правитель не в курсе.

– Час от часу не легче, – прошептала Фатима.

– Ты ведь не ругалась с Рашидом? – спросила я. – Не сообщила ему о своих планах? Супруг и предположить не может, что ты задумала?

Фатима смутилась.

– Я никогда не обманывала своего мужа, но сейчас пришлось. Речь идет о спасении Зарины, поэтому…

– Избавь меня от пространных объяснений, – поморщилась я, – давай говорить исключительно по делу. Я уже усвоила: всю кашу ты заварила исключительно ради светлого будущего дочки. Давай более не возвращаться к этой теме и попытаемся решить другую проблему: где сейчас Зара. Начну сначала. Рашид ни о чем не подозревает?

– Если б хоть крошечку заподозрил, – привычно забубнила Фатима, – если б хоть на мгновение…

– Ты умеешь кратко отвечать на вопросы? – разозлилась я. – По принципу «да – нет»? Рашид не догадывается о твоих планах?

– Нет, – уверенно ответила Хайбекова.

– Отлично, – обрадовалась я, – позвони ему и спроси: «Как дела, милый?»

– Зачем? – нахмурилась Фатима.

Я встала и начала ходить по номеру.

– В твоем плане есть огромные просчеты. Ну как поступит Званг, узнав, что невеста Мела, из-за которой он поступился своими принципами, отдал контракт на постройку отеля иностранцу, сбежала? Он моментально остановит возведение гостиницы, свяжется с Рашидом и спросит: «Але, гараж, что за ерунда? У нас договор! Где девица-красавица?»

– Ой, – пискнула Фатима, – мне это в голову не пришло.

Я покосилась на Хайбекову. Дуракам везет. Фатима придумала совершенно идиотский план и осуществила его вопреки всякой логике. Вслух я произнесла совсем иные слова:

– Если Рашид не покажется тебе обеспокоенным, будет разговаривать нормально, значит, Званг с ним не общался и монарх действительно не знает, что Зарина убежала.

– Ага, – засуетилась Фатима, вытаскивая мобильный, – минутку. Алло, привет, милый. Сколько сейчас времени в Америке? Правда? И у нас поздний вечер!

Я пнула Фатиму ногой и повертела пальцем у виска. Ночь наступает на Пхасо, а в Москве еще день! Хайбекова ойкнула и продолжила:

– То есть, я хотела сказать, сумрачное утро. Хи-хи! Такая погода, что и не понять: какое время суток во дворе. Ну? Как вообще дела? Ага, угу, ого, а… а… Здорово! Ну ты молодец! Да, конечно, и я тебя.

Фатима отбросила трубку, словно ядовитую змею.

– Много лет я уважала и любила мужа, но в тот день, когда он сообщил мне, что обменял нашу девочку на контракт, возненавидела его, как Отелло Дездемону.

Мне сравнение показалось неудачным. При чем здесь ревнивый мавр? И любил ли он кроткую Дездемону? Наверное, нет, если не поверил ей. Думаю, у Отелло был сильный комплекс неполноценности, в глубине души он полагал, что возлюбленная не может испытывать сильные чувства к чернокожему военачальнику, и повелся на подлую уловку Яго. Если любишь человека, никогда не усомнишься в его словах.

– Рашид всем доволен, – продолжала Хайбекова, – договорился о поставке партии сантехники, Званг к мужу не обращался.

Я села в кресло.

– Значит, монарх не в курсе. Смею предположить, что Зарину выкрала Айлин. Тебе не кажется глупой твоя идея остаться в стране после удачно завершенной операции по краже Зарины? Следовало прямо вчера вечером тикать на первом же самолете в Лондон, или где там ты предполагала заховаться?

Фатима уронила подбородок на грудь, во внезапно наступившей тишине вдруг послышался тихий детский голос:

– Прилетела.

Я вздрогнула и повернулась к двери.

– Эсэмэска пришла, – пояснила Хайбекова и вытащила телефон, – о… о… о… о!

Думая, что Фатима получила весть от похитителей, я вырвала из ее руки сотовый и, забыв о приличиях, прочитала сообщение: «Мама, открой почту».

– Это от Зарины, – заголосила Фатима, – скорее, бежим в мой номер, ноутбук там. Ну, поторопись!

Сейчас, вспоминая эту безумную историю, я понимаю, что мне следовало ответить: «Дорогая, я приехала на Пхасо отдыхать, в планах у меня экскурсии, коктейль у бассейна, шопинг и прочие радости. Очень сожалею о том, что произошло с Зариной, но помочь тебе ничем не могу».

Но вместо этого я схватила свою сумочку и поспешила из номера. Усталость словно ветром сдуло, на смену раздражению пришли бескрайнее любопытство и жалость к глупой Фатиме. А еще мне в голову внезапно влетела мысль о Манюне. Что бы стала делать я, если б кто-то спрятал Марусю, чтобы обменять ее на договор по строительству гостиницы? Я бы запаслась автоматом Калашникова, порубила мерзавца в капусту и, не считаясь ни с чем и ни с кем, освободила бы девочку.

Интерьер в отеле на всех этажах был одинаков. Мы с Фатимой поднялись в лифте и очутились в коридоре, похожем на мой, устланном темно-бордовым ковром, со стенами, выкрашенными в синий цвет. Очевидно, туроператор, рассказывая о самом лучшем на побережье отеле, слегка лукавил. Правда, вывеску на фасаде украшают пять звезд, но ведь нарисовать можно все что угодно. В высококлассной гостинице номера имеют разное убранство. Временный дом Фатимы состоял из двух спален, но на этом различие между ее двойным и моим синглом завершалось. Цвет и вид занавесок, покрывала, паласа, мебели и даже телефонных аппаратов оказались идентичны.

Фатима кинулась к письменному столу и застучала пальцем по встроенной в ноутбук мышке. Я, уже в который раз за вечер забыв о хорошем воспитании, читала через плечо чужую корреспонденцию:

«Дорогая мамочка! Давай смиримся с обстоятельствами. Не стоит тебе из-за меня рвать отношения с папой. Ты любишь его, он обожает тебя, впереди у вас еще долгие годы совместной счастливой жизни. Папа никогда не смирится с потерей контракта, он употребит все свои возможности и непременно нас найдет. Я же могу стать на Пхасо счастливой. Мне здесь нравится, климат хороший, люди приветливые, за мной отлично ухаживают. Ты говорила, что не простишь себе, если не попытаешься вызволить дочь из беды. Мамуля, ты попробовала, сделала невозможное, но обстоятельства сильнее нас. Умоляю, возвращайся в Москву и пойми: я всем довольна. Мы будем, как и раньше, переписываться по электронке, я буду посылать фото. Прошу, прекрати операцию по спасению дочери. До добра она не доведет. Иногда надо всего лишь тихо ждать, и ночь сменит день. Я знаю, как ты любишь меня, понимаю, что толкает тебя на мои поиски, но сейчас, пожалуйста, выполни мою просьбу: спокойно отдыхай и жди от меня вестей. Если любишь дочь, поступи именно так, а не иначе. Посмотри на снимок, который приложен файлом, и пойми, что я в полном порядке. Всегда твоя, Зара».

Фатима сделала быстрое движение рукой, текст исчез, зато медленно открылось фото. Зарина сидела в кресле в роскошной комнате с бордовыми шелковыми обоями и очень дорогим ковром. Девушка одета в красивое европейское шелковое платье, прозрачные колготки и элегантные туфли на высоком каблуке. Запястье вчерашней школьницы украшают многочисленные браслеты, в ушах сверкают огромные серьги, на шее ожерелье с крупными камнями, похоже, со старинными изумрудами и бриллиантами. Справа на столике высится ваза, наполненная фруктами, слева на тарелке лежат булочки, конфеты, халва. За спиной Зарины огромное окно, видна часть потолка с фигурной лепниной, стекающей на стену над окном, за стеклом виден сад и какое-то здание. На губах девочки блуждает улыбка.

– Ну просто рекламный снимок, – вырвалось у меня, – не хватает лишь подписи: «Жизнь на Пхасо – райское блаженство».

– Это обман, – зашептала Фатима, – письмо напечатала не Зара. Моя девочка не может такое написать. Не ее лексика, не ее стиль. И фото! Посмотри сюда.

Фатима указала на экран.

– Видишь ее правую руку?

– Ну и что? – не поняла я. – Тебя смутило большое количество драгоценностей?

– Нет, – зашептала Хайбекова, – пальцы! Указательный подогнут и прикрыт большим! В раннем детстве Зарина любила фантазировать. Рассказывала всякие небылицы, ну, например, про то, как встретила в школьной столовой Али-Бабу, а тот ей купил сладкую булочку. Когда Зарочке исполнилось девять лет, я ей сказала: «У каждого человека за плечами стоят его небесные воспитатели. Правый записывает в тетрадку хорошие дела, левый плохие. В конце года они смотрят свои пометки и понимают: тебя надо похвалить или наказать. Чтобы жить счастливо и пользоваться покровительством правого воспитателя, веди себя так, чтобы тетрадь левого оставалась пустой. И помни: ложь – это грех».

Зариночка расцеловала маму, поклялась более никогда не плести небылиц, но спустя неделю нарушила обещание, солгав, что получила по контрольной «пять», и подделав в дневнике отметку.

Фатима очень расстроилась. Одно дело – говорить про Али-Бабу и сладости, и совсем другое – орудовать ластиком в тетради, убирая плохую оценку. Но мать читала книги по педагогике, поэтому не стала отправлять проказницу в угол, не схватилась за ремень, а тихо сказала: «Сейчас правый воспитатель горько плачет, он страшно расстроен».

Зариночка хитро прищурилась. «Нет, мамулечка, он ничего не узнал». «Наблюдатель зорок, – вздохнула Фатима, – он не дремлет». Зарина вытянула вперед правую руку. «Смотри, мамуля. Мне Алла Мордвинова показала. Если вот так указательный пальчик скрутить, колечком, под ладошку, и большим прикрыть, то ангел, который все записывает, ничего не видит. У Алки на плече ангел, у меня воспитатель, но оба они слепнут, когда палец свернут».

Фатима разозлилась. Забыв про умную психологическую литературу, лишила дочь сладкого, приказала ей не приближаться в течение недели к телевизору, позвонила матери Мордвиновой и сочла неприятный инцидент исчерпанным. Суровость наказания испугала Зарину, она клятвенно пообещала больше не врать. Порой девочка нарушала данное слово, но Фатима теперь отлично знала, когда дочь лукавит. Принимаясь лгать, Зариночка всегда подгибала палец так, как научила ее Алла. Слава богу, лет в двенадцать Зара поняла, что честно жить проще, и перестала обманывать даже по пустякам.

– Она вспомнила про условный знак, – закончила Фатима, – согнула палец. Фото – обман! Надо быстро найти место, где прячут Зарину.

Я еще раз, очень внимательно, изучила фотографию и спросила у Хайбековой:

– Похоже, ты хорошо управляешься с компьютером. Можешь переслать копию снимка мне на телефон?

– Элементарно, – кивнула Фатима, – давай мобильный.

Я вынула из сумочки сотовый.

– Держи. А можно ли завесить лицо Зарины? Ну, вроде на ней чадра?

– Зачем? – удивилась Фатима.

Я указала на пейзаж за окном, перед которым сидела Зарина.

– Видишь, там дом с круглой голубой крышей?

– Да, – подтвердила Фатима, – и что?

– Покажу завтра снимок местным жителям и спрошу, что это за здание, – объяснила я, – потом приеду в тот квартал и попытаюсь определить, откуда видно крышу. Не хочу светить лицо Зары перед посторонними.

– Гениально! – восхитилась Фатима.

Я смутилась:

– Ерунда.

Хайбекова поколдовала над ноутбуком и вернула мне трубку, я посмотрела на широкий дисплей и не сдержала восторга:

– Потрясающе. Все на месте, а лица не различить, оно будто в тумане.

Фатима потупилась.

– Это очень просто сделать.

– Только не для таких, как я, – улыбнулась я, – у меня компьютерный кретинизм, похоже, я абсолютно не способна освоить даже азы общения с Интернетом.

– Зато ты необычайно умна! – с восторгом возразила Хайбекова. – Как мне повезло, что встретила тебя! Спасительница!

Я не успела отпрянуть в сторону, Фатима кинулась мне на шею, обняла и прошептала:

– Пообещай, что не бросишь нас, поможешь вернуть Зарочку! Жизнь и счастье моей девочки зависят от твоей сообразительности. Я очень верю в тебя. Ты моя последняя надежда.

Я погладила Фатиму по голове:

– Хорошо, хорошо, успокойся.

Хайбекова чуть отодвинулась.

– Обещаешь?

Я отвела глаза в сторону.

– Ну… понимаешь…

Фатима вскочила, одним прыжком очутилась у окна, распахнула раму и неожиданно уверенно заявила:

– Если откажешь, я прямо сейчас прыгну вниз. На твоей совести будет моя смерть и несчастная жизнь Зарины.

Я испугалась и разозлилась одновременно. Хайбекова решила шантажировать новую знакомую. Похоже, она готова на все ради дочери, но сомневаюсь, что Фатима и впрямь совершит самоубийство: если я быстро покину ее номер, вряд ли мать захочет оставить Зарину в беде. Однако проверять собственное умозаключение на практике я побоялась, поэтому воскликнула:

– Немедленно сядь на диван!

– Да или нет? – в непривычной для себя краткой манере повторила Фатима. – Так да или нет?

– Да, – сквозь зубы процедила я.

Хайбекова медленно направилась к креслу.

– Очень некрасиво пугать людей попыткой суицида, – сердито сказала я.

Фатима остановилась.

– Ты обещала.

– И не отказываюсь, – вздохнула я, – но еще раз повторяю: выкручивание рук – плохой метод. Если ты будешь часто прибегать к нему, когда-нибудь услышишь в ответ: «Прыгай, мне нет дела до чужих проблем». Ложись спать, прими снотворное, прямо при мне слопай таблетку и отправляйся в постель. А завтра на холодную голову начнем действовать.

Фатима покорно выщелкнула из лежавшего на маленьком столике блистера пилюлю, проглотила ее и прямо в платье легла на кровать.

– Я так устала, – по-детски пожаловалась она, закрывая глаза, – и плакать хочется.

Я набросила на новую подругу плед, подождала, пока Фатима мерно засопит, и вышла из ее номера, не забыв тщательно захлопнуть дверь.

Глава 12

Несмотря на поздний час, в отеле бурлила жизнь. Перед дверью лифта стояли двое взрослых и один малыш, который при виде меня немедленно разрыдался и запричитал:

– Мама, она Вивьена, она Вивьена, Вивьена.

Я постаралась сделать вид, что не владею французским языком, не читала народные галльские сказки и понятия не имею о том, что Вивьена, аналог нашей Бабы Яги, любит лакомиться на ночь котлетками из плохо воспитанных деток.

– Замолчи, – прошипела мать.

– Вивьена, Вивьена, – захлебывался малыш, – ты ее позвала, потому что я не слушал няню.

– Вот что происходит, когда мальчика воспитывает тупая баба, а мать шляется по кафе, – злобно сказал тощий носатый брюнет.

– Папа, папа, – сменил тему ребенок, – мне страшно, папа!

– Прекрати, Жак! – сохраняя на лице вежливую улыбку, прощебетала мать. – Сейчас у всех няни.

– Вивьена меня съест! – надрывался крошка.

– Упомянутые тобой «все» – это кретинки, с которыми ты, моя жена Луиза, шляешься по салонам красоты и бутикам? – ехидно осведомился Жак. – На свете есть и другая порода женщин, они не гнушаются на завтрак сделать омлет и заботятся о семье.

– О боже, – закатила глаза Луиза, – ты опять за старое! Тебе следовало жениться на прислуге, а не на женщине моего круга!

– Наверное, ты права, – неожиданно согласился муж, – кому нужны аристократические корни? Какая от них радость? Кстати, я прекрасно помню, что до нашей свадьбы твоя мать ходила по магазинам в ожидании часа скидок! А теперь ей «Фошон» кажется дешевым[7].

Дама посмотрела на меня.

– Простите, очень неприятно очутиться в центре чужого семейного скандала. Ох уж эти мужчины! Абсолютно несдержанны.

Я решила не смущать пару, поэтому сказала по-русски:

– Не понимаю. Москва.

– Эта обезьяна из России, – продолжая мило мне улыбаться, заявила Луиза, – тупая, как они все! И одета в дрянь! Жак, посмотри на ее сумочку! Фу! Носить поддельную «Шанель»! Это пошло.

Супруг окинул меня оценивающим взглядом.

– Может, ридикюль настоящий.

– О боги! – с самым милым видом продолжала Луиза. – Откуда у страшилища из Москвы аксессуар от Коко? У них там медведи в валенках разгуливают, мужчины пьют водку и ходят с пистолетами, а женщины занимаются проституцией и мечтают уехать за границу.

Мое терпение лопнуло.

– Кисонька, – промурлыкала я, – «Шанель» из бутика. Наши медведи теперь торгуют в магазинах. А у тебя, солнышко, на пальчике колечко с красивым стразом от Сваровски, а не с бриллиантом. Симпатичная, но дешевая штучка. Спокойной ночи!

Резко развернувшись, я пошла к лестнице. Французы притихли, даже малыш прекратил талдычить про Вивьену. Я спускалась по ступенькам. Вот вам живой пример того, что все люди на земле – близкие родственники. Нет ли у вас знакомой, смахивающей на Луизу? Этакой приятной с виду тетеньки, которая в глаза отпускает слащавые комплименты, а за спиной фонтанирует гадостями? Ну, теперь француженка поостережется вслух рассуждать про «обезьян из России». И очень надеюсь, что она закатит мужу вселенский скандал. На что спорим: Жак решил сэкономить и подарил супруге эрзац-брюлик, выдав его за раритетный алмаз!

Продолжая кипеть от негодования, я подошла к двери своего номера и начала искать ключ. Не знаю, как у вас, а у меня в любой сумке царит беспорядок. Я безуспешно пошарила в основном отделении, потом присела на корточки и вытряхнула прямо на пол содержимое сумочки. Губная помада, зеркальце, расческа, упаковка бумажных платков, мобильный, таблетки от головной боли, несколько смятых фантиков, невидимки, резиночка для денег, кошелек и шоколадка, на обложке которой было русское название «Маруся». На секунду меня охватило удивление. Я не ем молочный шоколад, предпочитаю горький, где содержание какао-бобов не менее восьмидесяти пяти процентов. И правильно ли называть «Марусю» шоколадкой? Это батончик из суфле, облитого глазурью. Сейчас на российском рынке огромное количество всяких лакомств, которые хлынули в наши магазины из-за рубежа. Нет числа всяким там трюфелям с кокосовой крошкой, арахисом и прочими дешевыми наполнителями. Как ни странно, но до начала девяностых советские люди ели лишь высококачественные конфеты. Да, ассортимент был небольшим, приобрести даже простенький набор «Ассорти» можно было, выстояв в огромной очереди. Но советские фабрики «Рот Фронт» и «имени Бабаева» никогда не пользовались дешевым арахисом, употребляли лишь миндаль, грецкие и кедровые орехи и не добавляли сою в шоколад. Да, были в продаже соевые батончики, но их никто не выдавал за какао-бобы. «Ударница» готовила зефир и пастилу с агар-агаром, а не с синтетическими загустителями, «Большевик» клал в тесто для тортов высококачественное сливочное масло, при виде маргарина там презрительно фыркали. Да, я до сих пор помню названия тортов моей юности: «Сказка», «Трюфель», «Ленинградский», «Абрикотин», «Подарочный». Ассортимент не менялся десятилетиями, но качество всегда было наилучшим. Вафли в «Мишках косолапых» хрустели, орешки в «Белочке» были свежими, «Каракум» таял во рту.

Попробовав в конце двадцатого века разнообразные «ненашенские» сласти, я пришла к выводу, что российские конфеты лучшие, и теперь покупаю только их. Маленькая деталь: беру лишь те, которые изготавливают много лет подряд: «Коровку», «Аленку», «Грильяж». «Маруся» – из числа проверенных временем сладостей. Сто граммов белого настоящего суфле и отличный шоколад. Приобрести на Пхасо «Марусю» невозможно, значит, лакомство прилетело из Москвы. Только вот незадача: я абсолютно не помню, где и когда купила батончик. И зачем он мне? Но раз шоколадка в сумке, значит, я ее все же приобрела. Да уж, старость не радость, начинаются провалы в памяти, эдак и до маразма рукой подать. Хотя… Я улыбнулась. Ну конечно! В самолете нам приносили обед, на подносе лежал десерт. Наверное, это была «Маруся», которую я в припадке хозяйственности забрала с собой.

Справившись с удивлением, я сумела-таки отыскать ключ. Он очутился во внешнем кармашке. Решив, что для одного дня приключений хватит, я провела карточкой по замку и не услышала характерного щелканья. Пришлось повторить операцию, потом совершить ее в третий раз, четвертый.

– Мадам, я могу вам помочь? – вежливо спросила горничная, толкавшая вешалку с вещами из химчистки.

– Похоже, ключ размагнитился, – расстроилась я.

– Маловероятно. Разрешите попробовать? – предложила девушка, но дверь не послушалась и ее. Я совсем скисла.

– Придется спускаться на рецепшен.

Пхаска засмеялась.

– Нет необходимости. Мадам, вы перепутали комнаты.

– Не может быть, – возразила я, – отлично помню, поселилась в триста восемьдесят девятом.

– На ключе цифра четыреста семьдесят шесть, вы поднялись не на тот этаж, – улыбалась девушка.

– Я похожа на идиотку? – заморгала я. – Триста восемьдесят девять и четыреста семьдесят шесть: что общего у этих цифр?

– Что вы, мадам, – испугалась прислуга, – разве я могу вас оскорбить? Извините, если допустила бестактность. Но у нас везде одинаковый интерьер, многие гости теряются. Ваш номер четыреста семьдесят шесть.

– Вы полагаете? – заколебалась я.

– Конечно, мадам, – заверила горничная, – вы давно заселились?

– Вчера, – ответила я.

– Совсем мало времени прошло, – учтиво сказала девушка, – я бы никогда номер комнаты не запомнила. Вы сдавали карточку на рецепшен? Или носили с собой на пляж?

– Отдала утром портье, – решительно ответила я, – вечером забрала.

– Значит, никто не мог ее подменить, – важно кивнула горничная, – у нас строжайший порядок. Поднимайтесь на этаж выше!

– Спасибо, – протянула я и направилась к лестнице.

Вероятно, пора обратиться к врачу, попросить выписать таблетки, стимулирующие память. Со мной творится что-то неладное. Отлично помню: я живу на третьем этаже, а оказывается, выше. И про батончик «Маруся» начисто забыла, с трудом сообразила, как он попал в мою сумочку.

Очень расстроенная сбоями в памяти, я доплелась до своей двери, вставила карточку в гнездо и без всяких проблем распахнула створку. На душе стало еще тяжелее. Горничная оказалась права, я маразматичка!

В небольшом холле царила темнота, зато из-под двери санузла пробивался тонкий лучик света. Я испугалась. Сколько вы знаете историй о беспамятных старушках, которые, уходя из дома, не выключали воду и заливали соседей? Когда в мой номер прибежала Фатима, я как раз хотела принять ванну. Вот будет весело, если она переполнилась и вода хлещет на пол!

Швырнув сумку на тумбочку, я распахнула дверь и заорала:

– Мама!

Нет, слава богу, потопа не случилось. Из большого латунного крана в белоснежную ванну не лилась вода. В глубочайшее изумление меня вверг мужчина, который безмятежно стоял лицом к раковине. Из одежды на незнакомце были только носки.

– Мама! – взвизгнула я во второй раз.

Незнакомец вздрогнул, глянул в зеркало, обернулся и воскликнул:

– Мама! Вы кто? Ой! Даша? Что вы здесь делаете?

Я вгляделась ему в лицо.

– Сергей? Как попали в мою ванную?

Муж Нины развернулся, я зажмурилась.

– Там висят полотенца и есть халат.

– Простите, – спохватился Волькин, – все, я замотался.

Я приоткрыла сначала один глаз, потом второй и потребовала:

– Немедленно объяснитесь!

Сергей кашлянул.

– Вообще-то вы стоите в моем номере. Как вы вошли?

– Открыла дверь карточкой, – прошептала я, – на ней выбит номер четыреста семьдесят шесть.

– Чертовщина, – нервно отозвался Сергей, – уходите.

– Нет, – уперлась я, – сначала я хочу удостовериться, что это не мой номер.

– Это точно не ваши апартаменты, – обозлился Волькин.

Но я уже покинула ванную и нырнула в спальню.

– Не трогайте выключатель, – взвыл Волькин, но поздно, я успела нажать на клавишу.

Под потолком вспыхнула по-восточному роскошная люстра. Я увидела стол, на котором валялось дорогое кружевное белье вперемешку с мужскими трусами и футболкой, кресло с пиджаком на спинке, пару туфель на высоком каблуке и женщину, сидевшую в постели.

– Немедленно проваливайте! – загремел Сергей, входя в комнату.

– Это не Нина, – глупо сказала я, – в кровати не ваша жена, а наша экскурсовод Лариса!

– М-м-м, – простонал Волькин и упал в кресло.

– Дашенька, – зачастила Лариса, – вы определенно не так поняли ситуацию.

– Ага, – кивнула я, пытаясь справиться с головокружением, – у меня, наверное, глюки. Открываю свой номер, а там Сережа и Лара предаются любви.

– М-м-м, – повторил компьютерщик, – м-м-м..

Лариса протянула руку, схватила со стула халат и энергично закуталась в него, продолжая говорить:

– Да, это выглядит странно, но мы не любовники. Сергей увлекается йогой.

– Ага, – снова кивнула я, – йога! Это полезно для здоровья.

– Вот-вот, – засверкала глазами Лариса, – он попросил меня продемонстрировать некоторые асаны.

– Ага, – только и сумела произнести я.

– Местную разновидность поз змеи, тигра и кобры, – лихо лгала Лариса.

– Ага, – тупо повторяла я, – ага.

– Но их надо демонстрировать лежа!

– Ага.

– Обнаженной. В постели.

– Ага.

Лариса встала.

– Разве я могу отказать гостю?

– Нет, – пробормотала я, – то есть да, вернее, нет.

– Мы друг друга поняли, – защебетала Лара, – ничего такого, сексуального. Я замужем, Сережа счастливо женат. Это просто йога.

– Просто йога, – выдохнула я, – конечно! Хорошая идея – позаниматься ею ночью. Но у меня возникла куча вопросов. Где Нина? А Кузя? Если вы в номере у Сергея, то куда подевалась его супруга?

– Я снял еще один номер, – нехотя пояснил Волькин, – супруга спит на другом этаже.

Ко мне вернулась способность соображать.

– Ваши занятия йогой мне не интересны. Я никому не расскажу, что Сергей и Лариса выполняли асаны, положив на тумбочку упаковку презервативов.

Лариса живо схватила с ночного столика яркий пакетик.

– Это… э… чай… я захотела пить.

– Чай так чай, – миролюбиво согласилась я, – но каким образом в мою сумочку попал ключ от вашего спортзала?

Не успев договорить, я ощутила, как что-то довольно чувствительно впилось в мой бок. Рука сама собой нырнула в карман платья и вытащила карточку, отпирающую номер. Пластик украшали цифры «389».

– Черт побери! – подскочила я. – Вспомнила! Уходя из сингла, я положила ключ не в сумку! И совсем я не впала в маразм! Подошла к своему номеру, вот только отпереть его пыталась чужим ключом. Вы понимаете, что происходит?

Лариса взъерошила волосы.

– Сергей пообещал незаметно засунуть в мою сумочку второй ключ. Мы ничем плохим не занимались, но Нина, она могла… э… вы ошиблись… это обертка от заварки.

– Нина могла не понять ваше увлечение йогой, – сказала я.

– Точно, – с облегчением подтвердила Лариса, – мы с Сережей давние знакомые, еще с московских времен.

– Мне следовало догадаться, что вы не впервые вместе. Он лег в кровать, не сняв носки, – не удержалась я, – эта мужская привычка срабатывает лишь с хорошо знакомыми дамами.

Лариса закатила глаза.

– Мужики невоспитуемы! Хорошо, буду с вами честна. У нас давний роман. Отношения то затухали, то разгорались. Я уехала с мужем на Пхасо, Сережа женился на Нинке. Она ужасная. Жадная, злая…

– Твой Ромео не лучше, – неожиданно заступился за супругу Сергей, – жмот! Даже на чулки бабе денег не дает.

– …тупая, не умеет готовить, – сжала кулаки Лариса, – внешность жабья. Собаку балует, а Сергея постоянно муштрует. Лишь на Пхасо у нас есть возможность оттянуться. Сережа снимает два номера, ждет, пока его корова заснет, и сюда. Мой муж полагает, что у меня экскурсия по ночному острову, и не выступает. Представить не можете, как нам тяжело.

– Так разведитесь и живите спокойно вместе, – пожала я плечами.

Лариса со вкусом чихнула.

– Вернуться в Москву? Ну уж нет, я хочу остаться на Пхасо.

– Что мне делать среди кокосов? – фыркнул Сергей. – Нина хорошо зарабатывает. Мы с Ларкой просто… ну…

– Занимаетесь йогой, – поддакнула я. – Ладно, даю честное слово: ничего не знаю, никого не видела.

– Дашенька, ты прелесть, – заворковала Лариса, – проси, чего хочешь!

– Ловлю на слове, – кивнула я, – Сережа, принеси мою сумочку.

Супруг Нины молча исполнил просьбу, я посмотрела на ридикюль и улыбнулась.

– Этот принадлежит Ларе, у меня родная «Шанель», не пиратская копия. Прости, если обидела.

– Поняла! – захлопала в ладоши Лариса. – Сережка перепутал сумки, мы их в автобусе рядом положили, вот он и сунул карточку в твою, так?

– Положил, как мы договаривались, во внешний кармашек, – с неохотой признался компьютерщик, – а ты еще суету устроила: «Где карточка?»

Я обрадовалась.

– Одно недоразумение выяснилось! Секундочку, хочу тебе кое-что показать! Где мой телефон? Извините, придется вытряхнуть на стол содержимое.

– «Маруся»! – закричала Лариса. – Сержик, ты не соврал!

– Я никогда не лгу! – с достоинством вскинул подбородок Волькин.

Я прикусила губу. Я поверила бы мужу Нины, не находись он сейчас в «спортзале» с широкой кроватью и чужой супругой.

– Сказал, что вместе с ключом положил в сумку и плитку, – значит, положил, – продолжал Сергей.

– «Маруся»! Вот чего мне тут не хватает, – смеялась Лариса, – обожаю именно этот батончик! Сержик «Марусю» всегда для меня покупает. А тут пообещал и – упс, нету! Я так обиделась!

Я заморгала. Однако человеческая память интересная штука: ведь я уже почти убедила себя, что взяла «Марусю» с подноса в авиалайнере.

– Говорил же, – повторил Волькин, – сунул ключ во внешний карман, а батончик во внутреннее отделение. А ты заорала: «Не ври! Забыл про «Марусю», я так по ней скучаю».

– Съем завтра утром, – деловито пообещала Лариса, – сегодня уже поздно, мне пора домой. Извини, милый, я была не права.

– Погоди! – остановила я экскурсовода, наконец-то найдя свой мобильный. – Посмотри на экран. Что ты можешь сказать?

Глава 13

Лариса приблизила сотовый к лицу.

– М-м-м. Странно.

– Что? – насторожилась я.

– Лица не разобрать, – пояснила неверная жена.

– И не надо. Погляди в окно за девушкой. Там видна голубая круглая крыша. Тебе случайно здание не знакомо?

– Случайно знакомо, – усмехнулась Лара, – это наш планетарий, еще музей исторический, мы завтра с утра туда направляемся.

Я пришла в восторг и встала из кресла.

– Отлично. Огромное спасибо. И давай договоримся: я молчу о занятиях йогой, а ты никому не рассказывай про фотографию. О’кей?

– Заметано, – кивнула Лариса, – кстати, вот еще одна странность.

Я снова села.

– Какая?

Лариса указала на экран моего мобильного.

– На девушке украшения невесты, но комплект не полный.

– Украшения невесты? – переспросила я.

Лариса закинула ногу на ногу.

– На Пхасо очень крепкие семьи, развод тут чрезвычайная редкость. Уйти от мужа или бросить жену считается настоящим позором. Рядовой пхасец отлично знает: свадебный пир в его жизни бывает лишь однажды, поэтому начинает копить деньги чуть ли не с рождения своего ребенка. Приданое на Пхасо не дают, но родители девочки оплачивают свадьбу. Пируют, как правило, неделю, но готовятся к церемонии годы. Всем гостям, а их число часто зашкаливает за тысячу, надо непременно вручить ценный подарок и накинуть на плечи особый халат. Родственников и друзей собирают в разных странах: многие пхасцы сейчас работают за границей, всех нужно доставить на остров, поселить, накормить, а затем вернуть в страну проживания. Прибавь сюда оплату свадебных трапез, артистов.

– Уж лучше приданое собирать, – сказала я.

Лариса вздохнула.

– Даже самый бедный абориген непременно закатит пышную свадьбу для дочери. А жених обязан преподнести невесте в день помолвки специальный набор украшений. Комплект состоит из ожерелья, серег, кольца и особого браслета, который запирается на запястье. Ювелирные изделия имеют стандартную форму, оправа всегда и у всех одинаковая, а вот камни! Тут уместен полет фантазии. Чем брюлики и яхонты крупнее, чем их вода чище, тем счастливее будет брак. Девушка должна носить комплект не снимая до момента свадьбы, а после нее украшения снимаются и прячутся в особый сундучок, который ставят в домашней церкви у ног специального божка – хранителя семьи. Когда женщина умирает, на нее надевают этот комплект, чтобы муж по нему нашел жену в потустороннем мире.

– Мне казалось, что на Пхасо исповедуют ислам, – удивилась я.

Лариса кивнула.

– Вроде так, но на самом деле здесь какая-то своя религия. Женщины тут не закрывают лиц, носят модную европейскую одежду. На Пхасо держат пост, но он длится неделю и совсем не жесткий, нельзя есть с полудня до трех часов дня. Народ посещает мечеть, но не гнушается молиться местным божкам, их статуи установлены повсюду. Пхасо живет туризмом, поэтому тут одинаково встречают и католиков, и православных, и протестантов, и лютеран, и иудеев. Меньше всего островитян волнуют чужие религиозные взгляды, тут к церкви относятся как к сказке, священные праздники мирно уживаются с местными языческими. Тридцать первого декабря на Пхасо прибывает Дед Мороз, потом зажарят барашка на Курбам-байрам, в мае устраивают карнавал, посвященный любимому животному юнуке. И никого этот винегрет не смущает.

У меня зачесалось все тело, а изо рта вырвалось:

– Да уж! Веселый обычай! Бени ам-ам!

Лариса засмеялась.

– Ты же видела, как народ приветствует юнуку! Думаю, это еще и праздник торговцев сушеными червями.

– При чем здесь черви? – брезгливо передернулась я. – Люблю животных, спокойно беру в руки лягушек и мышей, но червяка не могу даже потрогать.

– Так бени – это такие местные опарыши, – пояснила Лариса, – пхасцы их вместо семечек едят, а я так и не научилась.

Меня тут же затошнило.

– Бени – это не сушеные финики?

– Нет, – спокойно ответила экскурсовод. – Тебе нехорошо?

– Чувствую себя замечательно, – сдавленно прошептала я. – Просто здесь немного душно. Мы уклонились от основной темы. Что не так в комплекте драгоценностей на фото?

Лариса взяла с дивана пульт и включила кондиционер на полную мощность.

– Нет кольца. Обычай предписывает невесте не снимать украшений, даже когда она принимает ванну, но в действительности девушки снимают тяжелый комплект, ложатся спать без него. Освободиться от украшений будущая жена может лишь тайком, в полном одиночестве. Выходя из своей комнаты, она непременно наденет все цацки. А на снимке отсутствует кольцо. И это очень странно.

– Может, она его потеряла, – влез в разговор молчун Сергей.

Лариса улыбнулась.

– Что ты! Это невозможно.

– Разное случается, – поддержала я Волькина.

Лариса цокнула языком.

– В России дурной приметой считается обронить обручальное кольцо. А на Пхасо самое страшное – лишиться части комплекта: жених после такого происшествия разорвет помолвку. Никто его не осудит, девушка же практически навсегда лишится возможности устроить свою женскую судьбу. Если невеста потеряет ожерелье или серьги, она тайком постарается заказать дубликат, прикинется больной и носа из дома не покажет, пока набор не восполнится. А эта снялась без кольца. Наверное, она иностранка, не коренная пхаска. Мне здоровенные камни в золоте надоели уже на третий день после обручения. Слава богу, у меня тогда на Пхасо знакомых не было. Уйдет Вилли на работу, я украшения в коробку суну и давай налегке по магазинам шастать. Сейчас бы этот номер не прошел, я обязательно налетела бы на приятельницу, а та живо сплетню разнесла бы: Лариса разгуливает без убора невесты. За такое по головке не погладят, а уж если будущая свекровь узнает! Вообще чума!

Утром я спустилась к завтраку последней и позавидовала веселой Ларисе, которая бойко говорила членам группы:

– Сегодня мы отправляемся в планетарий. На той же площади есть еще исторический музей. Даша, ты опоздала, я уже рассказала об удивительной коллекции мини-скульптур Нао.

– Извините, – пробормотала я, разглядывая аккуратно причесанную и безукоризненно накрашенную Ларису.

Похоже, она успела не только отлично выспаться, но еще и забежать в салон красоты.

– Я не вижу Зарину, – забеспокоилась Лариса. – Фатима, где ваша дочь?

Хайбекова вздрогнула, но вполне уверенно ответила:

– У нее желудок прихватило. Вчера на рынке купила какие-то фрукты, вечером съела их и теперь, к сожалению, не может выйти из номера.

– Понос! – прокомментировала Катя. – У Зарины полный обсирунген. Угарно.

– За столом о таком не говорят, – одернула ее Наташа.

– Ма! Все какают, – не остановилась Катя, – и ты, и Лариса, и Нина, и твой любимый Джордж Клуни!

– Давайте отложим разговор о фекалиях, – возмутилась Нина, – неприлично обсуждать подобную тему во время еды.

– Что естественно, то не стыдно, – уперлась Катя, – человек – животное. Хорошо быть кисою, хорошо собакою, где хочу, пописаю, где хочу – покакаю.

– Может, это и неплохо, когда нет детей, – протянула Светлана.

Сегодня жена Юрия надела эффектный ярко-красный сарафан, на запястье у нее звенели темно-синие браслеты, шею обвивали бусы того же цвета. Было понятно, что Света придает большое значение нарядам, тщательно подбирает аксессуары. А когда она встала, чтобы идти к автобусу, я обратила внимание, что у нее на ногах элегантные, опять же цвета кобальта босоножки на высоком каблуке. Такая обувь абсолютно не подходит для длительных пеших прогулок, но, похоже, Светлана принадлежит к той категории женщин, которые готовы ради красоты терпеть боль в ногах и спине. Вот серьги модница нацепила вчерашние: золотые шарики с висящими на них цилиндрами, усыпанными алмазной крошкой.

В автобусе нас ожидал сюрприз: на креслах лежали бутылки с оранжевой жидкостью.

– Это что? – удивилась Нина.

– Подарок от местной фирмы, – пояснила Лариса, – лимонад. Его делают только на Пхасо, очень вкусный, попробуйте.

– Дорогой? – осведомился Гена.

– Вам бесплатно, – улыбнулась Лара.

– Нынче даже сыр в мышеловке подорожал, – вмешалась Катя, – думаю, водичка включена в стоимость путевки.

– Выпью потом, – сказала Фатима и засунула бутылочку в кармашек на спинке впередистоящего сиденья.

– Ничего, что я тут сижу? – разозлилась Нина. – Между прочим, мне ваша посудина мешает.

Хайбекова закатила глаза, а я вспомнила, что забыла взять бейсболку, и опрометью кинулась назад в гостиницу. Когда я вернулась в автобус, гид взяла микрофон и зачастила:

– Повторяю рассказ о Нао.

– Мы его уже слышали, – не замедлила напомнить Катя.

– Верно, но Даша опоздала к завтраку, – не дрогнула Лара, – ей будет неинтересно в музее.

– Если она не умеет включать будильник, то почему другим надо повторно выслушивать нудятину? – спросила Катя.

Лариса откашлялась.

– Фигурки Нао являются гордостью Пхасо.

Катерина демонстративно вытащила из рюкзачка плеер, надела наушники и закрыла глаза. Наташа покосилась на дочь, но замечания не сделала. Остальные члены группы не имели ничего против повторной лекции гида.

– Первые скульптурки Нао относятся к доисторическим временам, – заученно твердила Лариса, – есть предположение, что они служили древним пхасцам в качестве денег. Коллекционеры всего мира мечтают заполучить хоть одну Нао, но миниатюры запрещено вывозить из страны. Более того, они все являются государственной собственностью. Частным лицам не разрешается собирать Нао. Если во время строительных работ находят новый образец, он незамедлительно отправляется в музей, независимо от того, кому принадлежала земля, где обнаружили фигурку. Последний раз замечательно сохранившийся экземпляр отрыли во время возведения отеля, где вы сейчас живете. Случилось это пять лет назад. В прежние времена коллекция Нао хранилась в личных покоях монарха, куда имели доступ лишь считаные придворные. Но когда на трон сел Званг, он решил, что уникальное собрание должны видеть все, и передал Нао в музей. Специально для фигурок построили суперсовременное хранилище, вход туда открыт по предварительной записи. Когда мы с вами войдем в зал, я попрошу не прикасаться к витринам, не наваливаться на них, чтобы не сработали сирены. Нао не только ценность – это талисман Пхасо. Люди верят, что фигурки охраняют их от бед, войн и голода.

– Коллекция большая? – заинтересовалась Нина, поглаживая Кузю.

– Пятнадцать экземпляров, – ответила Лариса.

– Не густо, – фыркнула Светлана.

Гид пожала плечами.

– В Москве, в Алмазном фонде, представлены ценности в единичном экземпляре. Важно не количество, а качество.

– И сколько стоит Нао? – перебил экскурсовода Геннадий.

Лариса почесала переносицу.

– Вы антиквар и понимаете, что точную цифру назвать невозможно.

– Почему? – удивилась Наташа.

Лариса села в кресло, стоящее спиной к лобовому стеклу автобуса.

– Какова ценность «Моны Лизы»? Ее никогда не продадут, поэтому разговор о деньгах бесполезен.

– Все имеет стоимость, так как насчет пхасских поделок? – настаивал Сорокин.

– Крупнейшие аукционные дома предлагают цену с пяти миллионов долларов за одну миниатюру, – с раздражением ответила Лариса, – а уж дальше как пойдет. Повторяю, Нао никогда не покинут страну. И в сувенирных лавках города вы не найдете их копий. Закон острова разрешает продавать копии Нао лишь в музее. Поэтому, если хотите приобрести сувенир, купить его можно только там.

– В Греции свободно продают уменьшенные копии древних статуй и украшений Трои, – удивился Юрий, – что в этих Нао особенного? Света, у тебя нет случайно с собой конфетки?

– Я на диете, – надулась жена, – ты издеваешься, да?

– Давление упало, – поморщился Юра, – голова кружится. Я всегда ношу с собой на такой случай кусок сахара, а сегодня, как назло, забыл.

– Ущипни себя за шею, – предложила Света, – мужики нынче невероятно нежные пошли.

– Перед глазами мухи мелькают, – жаловался Юра, – давайте остановимся, я куплю шоколадку.

Лариса посмотрела на часы.

– Нет, мы опоздаем в хранилище Нао, туда пускают точно в назначенное время и ни минутой позже.

– Мне что, теперь сдохнуть? – разозлился Юра.

– Для покойника ты чересчур болтлив, – нахамила Нина. – Всем надоело ехать, но никто, кроме тебя, не капризничает. Вон у Кузеньки даже нос сухим и горячим стал, но он стойко переносит трудности. Да, мой пусик?

Собачка жалобно тявкнула, Сергей кивнул.

– Сейчас упаду в обморок, – пригрозил Юра.

Лариса открыла сумочку, вытащила оттуда батончик «Маруся» и протянула скандалисту:

– Угощайся.

– Не надо лопать суфле, – забеспокоилась Нина, – оно понижает давление. Я точно знаю.

– Занимайся сыном, – хмыкнул Юра и начал разворачивать обертку.

– Оставь! – еще сильнее занервничала «кузькина мать». – Неизвестно, сколько времени Лариса батончик по жаре носила, он мог испортиться.

– Шоколад не киснет, – заявил Юра, сдергивая хрусткую фольгу.

Нина попыталась отнять у него «Марусю»:

– Отдай немедленно, никогда не ешь из чужих рук.

Но Марков одним махом засунул шоколадку в рот и, прожевав, подмигнул Нине:

– Ам, и нету! Чего ты задергалась? Мне от сладкого сразу лучше делается!

– Когда я вижу, что человек грязными руками берет еду, неизвестно сколько пролежавшую в сумке, то обязана предупредить его о последствиях, – торжественно заявила Нина. – Мы в чужой стране. Здесь полно враждебных микробов, вирусов. Зарина уже подцепила понос, теперь ты заболеешь.

– Прекрати, – поморщился Юра, – слава богу, я вышел из возраста, когда нужно слушать мамочку.

– Мать плохого не посоветует, – примкнула к разговору Наташа, – как врач, я на стороне Нины. Необходимо перед каждой трапезой тщательно мыть руки. Люди ошибочно считают, что болезни проникают в организм воздушно-капельным путем. Нет, чаще всего их источник – грязные руки. Элементарное соблюдение правил гигиены…

– Ну, понеслось, – подал голос Гена. – Отстаньте от парня. Подумаешь, конфету слопал.

– Тухлую! – добавила Нина.

– Нет, – возразила Лариса, – я ее только вчера вечером в сумочку положила, хотела перед сном съесть и забыла.

– Неужели на Пхасо продают российские продукты? – удивилась Света.

Лариса смутилась.

– Нет. Мне ее один турист в подарок привез.

– Интересно, кто? – спросила Нина. – Из нашей группы? Мы с Кузенькой часто здесь отдыхаем. Значит, есть и другие любители Пхасо? Я думала, только мы предпочитаем ездить в одни и те же места.

Автобус резко затормозил, затем с шипением распахнул двери.

– Ошизеть! – заявила Катя, которая успела к тому времени снять наушники. – В сотый раз ездить на одни и те же экскурсии!

– А мне нравится! – буркнула Нина.

– Пахнет пылью, не чувствуете? – вдруг сказал Юра и закашлялся.

– Выпей воды, – равнодушно посоветовала Света.

– Больным надо сидеть дома, – заявила Нина.

– Пахнет пылью, – повторил Марков, – от того я и поперхнулся. Свет, дай попить!

– Воды нет, – буркнула жена.

– А бесплатный лимонад? – напомнил Юра и вновь закашлялся.

– Я свой выпила, – мрачно ответила Света.

Фатима протянула Юре бутылочку:

– Возьми, мне не хочется.

– Спасибо, – сдавленным голосом сказал тот и с жадностью опустошил емкость. – Все-таки очень пахнет пылью!

– Может, у тебя аллергия? – предположила Наташа.

– На жену? – схохмил Юра. – Ну, тогда она у нас взаимная!

Света стукнула мужа по руке.

– Дурак!

– Милые бранятся, только тешатся, – вздохнула Фатима, – мы с Рашидом по молодости жутко конфликтовали, а потом бурно мирились. Это лучше, чем равнодушие!

– Приехали, – с облегчением объявила экскурсовод, – пойдемте. Фотоаппараты и видеокамеры лучше оставить в автобусе, под присмотром шофера. В музее запрещена съемка.

– Еще сопрут, – засопел Гена, – техника ого-го сколько стоит.

– На Пхасо нет преступности, – заявила Лариса, – хотя, наверное, ты прав. На площади у музея всегда паркуются машины с туристами, а среди иностранцев встречаются разные люди. Лучше сдать ценные вещи в камеру хранения.

– Мне показалось или Лариса считает всех нас ворами? – тихо спросил за моей спиной Юра.

– Беда с этими эмигрантами, – шепотом ответила ему Светлана, – уедут из России и начинают бывших сограждан грязью поливать.

Прежде чем показать группе экспозицию Нао, нас протащили по всем залам, которые мало чем отличались от любого российского провинциального краеведческого музея.

– Надоело пялиться на битые горшки и сгнившие тряпки, – заявила Катя через час, – веди нас к Нао!

– Девочка права, – встала на ее сторону Нина, – здесь душно, воняет, а интересного ничего нет.

Лариса глянула на часы.

– Мы как раз подошли к двери в спецхран. Пожалуйста, постройтесь цепочкой и ни к чему не прикасайтесь. О’кей?

– Не дураки, – фыркнула Катя, – хватит нас поучать. Тебе деньги платят не за воспитание туристов, а за наше хорошее настроение.

Щека у Ларисы дернулась, но улыбка на ее губах осталась. Левой рукой гид нажала на звонок, толкнула дверь и скомандовала:

– Входим по одному.

Я не принадлежу к числу людей, которые замирают от восторга при виде неаккуратной кучи камней. Даже если экскурсовод, захлебываясь от восторга, говорит, что данные булыжники складывали грудой Александр Македонский вкупе с Клеопатрой, а помогал им в этом Петр Первый, в моей груди ничто не дрогнет. Непонятна мне и тяга к собирательству. Ну по какой причине маленькая невзрачная марка, простой знак почтовой оплаты, стоит запредельных денег? Что побуждает человека неметь от счастья при виде куска обугленной деревяшки, который уцелел после пожара тысяча восемьсот двенадцатого года в Москве? Наверное, я не романтик.

Коллекция Нао не произвела на меня никакого впечатления. Разрекламированные Ларисой фигурки оказались небольшими, плохо обработанными поделками в виде животных. Я бы за такие не дала и ста долларов. Но остальные члены группы начали громко восторгаться.

– Потрясающе! – закричала Света. – Удивительное зрелище!

– Восхитительные образцы древнего искусства! – подхватил Юра.

– Неужели это чудо создали тысячи лет назад? – закатила глаза Наташа.

– Я часто привожу сюда туристов и всегда испытываю благоговение, – прошептала Лариса.

Геннадий молча кивал, Катя шмыгнула носом и ткнула пальцем в одну из витрин.

– Почему эта лежит отдельно?

– Это самый ценный экземпляр, – пояснила гид, – он положил начало коллекции. Танцующая обезьянка.

– Совсем не похожа, – хмыкнула девица. – По-моему, вы все придуриваетесь. Ну разве могут нравиться куски глины? Любой ребенок из пластилина лучше слепит.

– Ты просто не доросла до понимания истинного искусства, – снисходительно сказала Светлана.

– Не, это ты боишься сказать правду, – уперлась Катя, – думаешь, остальные посчитают тебя дурой! Все старухи лицемерки!

– Мне тридцать один год! – возмутилась Светлана.

– Неприятно, – согласилась Катя, – я повешусь накануне своего двадцатипятилетия. Не хочу жить развалиной.

– Деточка, дело не в красоте Нао, а в энергетике, – вступила в разговор Нина, – от миниатюр исходит удивительная аура. Она здесь повсюду разлита, оздоравливает, делает людей спокойными, снимает стресс.

Продолжая нахваливать фигурки, Нина наклонилась над витриной, где хранилась танцующая обезьянка, Кузя мирно спал на руках у хозяйки. На долю секунды я отвернулась и вдруг услышала вой сирен и увидела, как в помещении замигал свет.

– Он меня толкнул! – заорала Нина. – Идиот! Я уронила Кузю на витрину.

– Спокойствие, соблюдайте спокойствие, – закричала Лариса.

Внезапно комната погрузилась в кромешную тьму, воцарилась напряженная тишина. Первой пришла в себя Катя.

– Че случилось? – спросила она.

– Сработала сигнализация, – дрожащим голосом ответила Лариса, – автоматически закрылся электронный замок при входе. Я же просила вас ничего не трогать! Сейчас примчится охрана, и нам придется потратить уйму времени на объяснения. В планетарий сегодня уже не попадем.

– И не надо, – заржала Катя, – хватит похода по кретинскому музею, в котором даже мороженого не купить. Почему здесь нет буфета?

– Все ты, Нина, – упрекнула Волькину Светлана, – уронила своего пса на стекло! Я же видела, как Кузя всем телом шлепнулся на витрину с чертовой обезьянкой.

– Меня Гена толкнул, – принялась оправдываться жена Сергея, – прямо в спину пнул.

– Давай без глупостей! – вскипел Сорокин. – Какой мне смысл тебя толкать? Если не удержала пса в руках, сама и виновата.

– Нет, мне нарочно тумака дали, – настаивала Нина, – сзади, незаметно, но очень сильно.

– Если тебя вдарили со спины, то почему ты решила, что это я? – справедливо поинтересовался Геннадий. – Может, Дашка постаралась.

– Глупости, – ответила я, – я стояла метра на два правее.

– Хватит гундосить, – остановил перебранку Юра, – неважно, по какой причине Кузя плюхнулся на стекло. Он туда упал! И теперь мы взаперти. Почему нет света?

– Понятия не имею, – призналась Лариса, – ранее никто из моих туристов не нарушал правил.

– Чертова Кузькина мать! – с чувством произнесла Света. – Я начинаю задыхаться.

– Где охрана? – занервничала до сих пор интеллигентно молчавшая Фатима. – Почему нас не освобождают?

– Секьюрити не придут, – тоном легендарного диктора Левитана сообщила Катя, – сейчас сюда запустят отравляющий газ.

– Зачем? – ахнула Светлана.

– Чтобы те, кто нарушил покой святилища, погибли в страшных муках, – завела Катя, – у-у-у! Чуете запах? У-у-у!

Глава 14

Светлана завизжала, Юрий начал материться вслух, а Наташа быстро сказала:

– Катя шутит. Извините.

– Пахнет пылью, – опять пожаловался Юра.

– А я ощущаю другой аромат, – заорала Нина. – Кузенька, скорей, мама тебе мордочку своей кофтой замотает. Солнышко, не дыши. Сюда пустили газ!

Теперь и мои ноздри защекотал лекарственный запах – вроде ментол с какими-то травами. Он витал в воздухе с того момента, как погас свет, и сначала я не обратила на это внимания. Однако после слов Кати явственно его почувствовала.

– Помогите! – визжала Катя. – Уроды, обезьяны, выпустите нас!

– Пожалуйста, тише, – умоляла Лариса. – Катерина, как тебе не стыдно!

– Ну, шутка, – захихикала противная девчонка, – у вас чувство юмора пропало?

– Велите своей дочери заткнуться! – заорала Нина. – Без нее тошно!

– Меня тоже от вас блевать тянет, – не замедлила с ответом Катя, – странно, что Сергей с вами живет, ему бы прочь убежать. Похоже, Кузя для вас лучший муж!

Собачка тявкнула. В комнату ворвался луч света.

– Уважаемые дамы и господа, – ледяным тоном сказал стройный пхасец в полицейской форме. – Прошу вас соблюдать спокойствие. Следуйте за мной.

– Пропал день, – констатировал Гена, когда нас вели по длинному коридору.

– Кузе надо пи-пи. Пусть принесут из автобуса мой пакет, Кузеньке пора обедать, – забеспокоилась Нина. – Куда нас тащат?

– В пыточную, – замогильным голосом заухала Катя, – ща иголки под ногти загонят, в горло смолу вольют.

– Меня тошнит, – простонал Юра, – душно.

– Всем плохо, – парировала Света, – но никто не распускает слюни. Любишь ты к себе внимание привлечь.

– Что нам теперь делать? – шепнула мне на ухо Фатима.

Я незаметно пожала ей руку и одними губами сказала:

– Ждать, когда недоразумение выяснится. Избавимся от полиции и отправимся искать дом, из окон которого виден планетарий.

День пошел насмарку. Сначала нас всех допросили, затем нарисовали на большом листе план и потребовали, чтобы мы точно вспомнили, кто где стоял.

Примерно через три часа после начала дознания в комнату вошел еще один полицейский и стал что-то тихо рассказывать оперативной бригаде.

– О чем речь? – спросила я у Ларисы.

Экскурсовод почти вплотную приблизила губы к моему уху.

– Все Нао на месте. Ничего не пропало.

– Значит, нас вскорости отпустят, – обрадовалась я.

– Парень, который докладывает, криминалист, – зашептала Лариса, – он рассказывает: сигнализация сработала оттого, что на стекло шлепнулась собачка.

– Нина этого и не скрывала, – удивилась я.

– После того как завыла сирена, кто-то прыснул жидкость на электронный замок витрины. Она замкнула электросеть, поэтому погас свет. По мнению эксперта, была предпринята попытка ограбления.

Я не успела сделать никаких выводов. Главный полицейский ткнул пальцем в кучу мелочей, которую члены группы вытряхнули из своих карманов и сумочек.

– Чей дозатор? – быстро перевела его слова Лара.

– Мой, – спокойно ответил Гена, – это спрей от астмы.

– У вас заболевание дыхательных путей? – спросил сыщик.

– Нет, блин, ради прикола его таскаю, – ощерился Сорокин.

– Он всего лишь выполняет свою работу, – укорила антиквара Лариса.

– Тогда не фиг глупые вопросы задавать, – надулся Гена.

– Как вы объясните, что на замке витрины обнаружены следы вашего лекарства от астмы? – испуганно протянула Лариса.

– Очень просто, – серьезно ответил Сорокин, – в вашем чертовом музее стояла духота, мне показалось, что я задыхаюсь, вынул дозатор, и тут Нина Кузю на стекло грохнула. Сирена завыла неожиданно, я пошатнулся, чуть не упал, случайно нажал на распылитель. Если свет из-за этого вырубился, то простите. Я виноват. Не хотел. Но штраф платить не стану, с больного человека денег не берут.

Лариса сорокой затрещала по-пхасски. Лицо полицейского разгладилось, на нем прорезалась улыбка. Я перевела дух. Слава богу, дурацкое недоразумение разъяснилось, сейчас нас отпустят.

Кузя издал странный звук.

– Что это с ним? – напряглась Света. – Заболел?

– Нет, – объяснила Нина, – он так чихает.

– Бедняжечка, – пожалела песика Света, – собачка могла под кондиционером простудиться.

– Мне плохо, – простонал Юра.

– Опять двадцать пять, – скривилась жена.

Я покосилась на Маркина. Лоб Юры покрывали крупные капли пота, глаза запали, на шее часто пульсировала вена.

Я повернулась к Свете.

– Кажется, вашему супругу действительно дурно.

– Он притворяется, – заявила она.

– Юра сильно вспотел, это нехорошо, – не отставала я.

Светлана скривилась.

– Юрка раньше бухал по-черному. Мы чуть из-за водки не развелись. Трудно описать, что у нас дома творилось! Каждый день он на бровях приползал, агрессивный, кулаками махал. Ну я и решила: хватит, ухожу. Юрка испугался, у него родственников нет, рос в детдоме. Умоляя остаться, пообещал: «Брошу пить». И сдержал слово. Силу воли проявил, разбил бутылку о раковину и больше к водке не прикасается. Ломало его, как наркомана, но он удержался и вот уже шесть месяцев трезвее папы римского. Наша поездка на Пхасо – медовый месяц. После свадьбы муж пятьдесят дней не просыхал, и потом я трезвым его редко видела.

– Раз Юра способен властвовать собой, он не станет симулировать плохое самочувствие, – забеспокоилась я.

Света скорчила гримаску.

– Юрка излишне впечатлительный. Ему нарколог сказал, что у тех, кто резко бросает пить, бывает инфаркт. Теперь он вечно к себе прислушивается, чуть где зачешется, в панику ударяется: «Спасите! Помираю!» Надоел он мне до икоты. Ночью за водой гоняет, днем ему сахар подавай, давление меряй. Все врачи мнительные!

– Нас отпускают! – с радостью сообщила Лариса. – Никаких претензий.

– Шикарно, погнали, – вскочила со стула Катя, – хочу мороженого! Десять шариков! Вафли, шоколадный сироп и орешки! Еще нарезанный зефир! Мам, не тормози!

Продолжая составлять рецепт десерта, Катя первой выскочила за дверь. Наташа устало потрусила за дочерью. Следом уверенным шагом человека с чистой совестью участок покинул Геннадий.

– Сейчас, мой дусик, – засюсюкала Нина, поглаживая Кузю, – Кусенька драгоценный. Пописаешь на улице и нямочки. Безобразие! На пхасскую полицию следует подать в суд. Не разрешили ни покормить, ни напоить собаку. А как же права животных? Сергей! Очнись!

Кузя тявкнул, муж безропотно потянулся за своей половиной.

– Мне плохо, – чуть слышно произнес Юра, – очень… совсем… не дышу…

Полицейские собирали со стола бумаги, они не понимали по-русски и не обращали на Юрия ни малейшего внимания.

– Еще раз заноешь, я от тебя уйду! – рассвирепела Светлана. – Нет, правы были те, кто меня предупреждал: «Вылеченный алкоголик – беда. Бросит квасить, будет постоянно капризничать».

Энергично встряхнув головой, Света повернулась к двери. Марков резко встал, пошатнулся, шагнул вперед и рухнул навзничь.

Лариса кинулась к Юре:

– Ты ушибся?

Я последовала ее примеру и задала глупый вопрос:

– Как дела? Порядок?

Юра не отвечал. Один полицейский схватился за мобильный, другой присел около Маркова на корточки и приложил пальцы к его шее.

– Мбути, – растерянно произнес полисмен, – мбути!

– Что он сказал? – задергалась я.

– Умер, – машинально перевела Лариса и схватилась за голову, – умер! Ну и дела! Меня могут теперь лишить лицензии. Сначала происшествие в спецхранилище, а теперь еще и труп! За что мне это?

– Замолчи, – приказала я, – ты умеешь делать искусственное дыхание?

– Учили в институте, но я давно забыла, – залепетала экскурсовод, – и он все равно умер!

– Полицейский не врач, он мог ошибиться, – засуетилась я, – давай, запрокидывай Маркову голову. Я буду вдувать в рот воздух, а ты клади руки ему на грудь и нажимай на счет «три». Начали.

– Раз, два, – зашептала Лариса.

– Он шутит? – дрожащим голосом пропищала Света. – Прикидывается, да?

Я зажала несчастному нос и ничего не ответила его жене.

«Скорая» приехала невероятно быстро. Нас с Ларисой оттеснили в сторону. Два врача, по виду европейцы, некоторое время возились над телом, затем один на отличном французском произнес:

– Поль, я полагаю, смерть по прибытии.

Я дернулась. Надо же, у иностранцев та же терминология, что и в России. Смерть по прибытии.

– Что с ним стряслось? – вопрос сам сорвался с моих губ.

Поль зашелестел листками, вынутыми из чемоданчика.

– Точно ответит лишь патологоанатом, мадам. Инфаркт, инсульт, аневризма аорты, тромб… У неожиданной кончины много причин. Это ваш родственник?

– Нет, – ответила за меня Лариса, – они в одной тургруппе. Жена покойного в коридоре.

– Светлана говорила, что супруг сильно увлекался алкоголем, потом бросил пить и уже полгода не прикасался к спиртному, – вывалила я недавно узнанную информацию.

Поль покосился на пхасцев в форме.

– Полиция непременно допросит вдову. Дать вам успокоительное?

– Нет, – хором ответили мы.

– Если позднее почувствуете дискомфорт, непременно позвоните, – благожелательно предложил Поль и протянул мне визитку.

Я прочитала короткий текст, напечатанный золотом на черном глянцевом прямоугольнике: «Доктор Пол Мак-Миллан».

– Вы англичанин, – вырвалось у меня.

– Шотландец, – уточнил врач, – но на Пхасо меня все на французский манер зовут Полем. Не стесняйтесь обращаться, последствия стресса могут быть отсрочены. У вас, надеюсь, есть личный терапевт?

Вопрос был адресован Ларисе. Та нервно кивнула.

Глава 15

В гостиницу мы приехали поздно и сразу попали в объятия журналистов. Может, королю Звангу и удалось основать рай в одной отдельно взятой стране, но с прессой он ничего поделать не смог. Репортеры тут были наглые, шумные, они бесцеремонно тыкали нам под нос микрофоны, диктофоны, слепили прожекторами переносных телекамер и сыпали вопросами.

Правда ли, что один из россиян хотел похитить Нао? Вы видели, как стреляли в погибшего? Кто задушил мсье Маркова? Турист из Москвы покончил жизнь самоубийством, когда его схватили за руку с фигуркой танцующей обезьянки?

– Идиоты! – взвыла Нина, безуспешно пытавшаяся пробиться к входу в отель. – Прекратите нести чушь! Застрелили, задушили! Ничего подобного! Никакого суицида не было, человек скончался от сердечного приступа!

Я вжала голову в плечи. Ну, сейчас Волькиной мало не покажется! Зря она начала общаться с корреспондентами. С другой стороны, от ее глупости остальные члены группы лишь выиграют. И точно: забыв про нас, орда борзописцев плотным кольцом окружила Волькину. Я, пригнувшись, шмыгнула в холл никем не замеченная и попросила у портье:

– Пожалуйста, дайте ключ.

– Прошу, мадам, – вежливо улыбнулся клерк, но глаза его смотрели мрачно.

Я вошла в свой номер и пошла в ванную, намылила ладони раз, другой, третий, затем приняла душ, завернулась в халат и тут услышала тихий стук в дверь.

– Никаких комментариев, – на всякий случай крикнула я, – я давно легла спать.

– Это Фатима, – приглушенно сказали из коридора, – открой скорей, меня обокрали.

Проглотив недовольный стон, я отперла замок. В комнату влетела Хайбекова.

– В моем номере побывал вор, – заявила она с порога.

– Ну и денек! – покачала я головой. – Что украли?

– Ничего! – крикнула Фатима.

Я заморгала.

– Как это?

– Деньги и документы на месте, – перечислила Хайбекова, – самое ценное я в местном подвальном сейфе заперла, а остальное грабителя не заинтересовало.

– Почему тогда ты сказала про кражу? – справедливо спросила я.

– Ко мне заходил чужой, – упорно повторила Фатима.

– И ничего не прихватил, – засмеялась я. – Какой же он вор, если ничего не украл?

– Пойдем ко мне, – приказала Фатима, – сама поймешь!

Вместо того чтобы решительно отделаться от непрошеной гостьи, сослаться на усталость, головную боль, желание спать, я, проклиная собственную мягкотелость, последовала за Хайбековой и скоро очутилась в ее двухкомнатных апартаментах.

– Смотри, там, – ткнула она пальцем в сторону спальни дочери.

Я молча вошла в просторное помещение, минуту оглядывала опочивальню и сделала вывод:

– Полный порядок.

Фатима засуетилась.

– Нет, на письменном столе все передвинуто! Когда утром я уезжала на экскурсию в музей, кофр с бижутерией девочки стоял справа, теперь он слева! Ваза с цветами красовалась посередине, а где она сейчас?

– Возле никому не нужного пресс-папье в виде слона, – ответила я, – неподалеку от серебряной чернильницы. Сомневаюсь, что в наше время кто-нибудь еще царапает пером-макалкой по бумаге, местный дизайнер просто украсил номера бесполезными, но красивыми предметами.

Фатима прижала кулачки к груди.

– Вот! Абсолютно верно! Ручка! До завтрака она была в полном порядке, а теперь лежит сломанная! Держатель для пера из слоновой кости треснул! В мое отсутствие сюда приходил грабитель! Он переставил шкатулку, вазу и разбил ручку.

Не спросив у хозяйки номера разрешения, я откинула крышку коробки, обтянутой натуральной кожей, и увидела несколько небольших отделений, обитых светло-бежевым бархатом. Все отсеки были заняты кольцами, серьгами, кулонами и прочими милыми девичьему сердцу поделками.

– Симпатичные вещички, – пробормотала я, осторожно трогая бижутерию, – много оригинальных. Мне нравятся серьги в виде собачек. И перстень в виде дракона. Но ювелирка недорогая, большая часть сделана из серебра и стекляшек, а вон те браслетики и вовсе из пластмассы! Твои серьги стоят намного дороже, чем все украшения Зарины!

Старшая Хайбекова всплеснула руками.

– У дочери много наборов с бриллиантами и сапфирами. Как все девочки, Зарочка обожает копеечные висюльки, ты права, в кофре дешевка, но я никогда не запрещала дочери самовыражаться. И потом, не может же она утром навешивать уникальные эгреты, подаренные отцом. В компании одногодков ей пристало носить фенечки из кожи, серебряные пустячки. Вот вечером, если мы собирались пойти в гости или в театр, тогда…

– Можешь не продолжать, – вздохнула я, – лучше скажи, не пропало ли чего отсюда?

Фатима пожала плечами.

– Понятия не имею! Она же все это покупает сама! Рашид никогда не прикасался к пластмассе. Муж считает, что украшения – это то, что сделано исключительно из золота-платины. Помнится, накануне Нового года мы заглянули в ювелирный салон и Зарочка бросилась к сережкам, попросила: «Папочка, купи мне их в подарок!» Рашид никогда не отказывал дочери, тут же подошел к прилавку и спросил: «Кто сделал украшение? Никак не пойму, что это за камни? И для платины металл слишком белый». Торговка улыбнулась: «Это оксид циркония, подвески выполнены по космической технологии, они украшены хризолитами, жадеитом и цитрином». Рашид опустил уголки рта. «Железка со стекляшками? Жадеит? Никогда не слышал. Бриллиант, изумруд, рубин, сапфир – вот четыре камня, которые следует носить, остальные, типа аметистов и александритов, намного ниже классом, всякие же там жабиты вообще не рассматриваются». «Жадеит и цитрин», – повторила девица за прилавком. «Жаба с лимоном, – засмеялся Рашид, – в оправе из консервной банки».

Отец повернулся к Зарине и сказал: «Завтра приезжай и сама себе покупай лягушку с мандаринами, а папа тебе сейчас подарит вон тот браслет с рубинами. Я не могу покупать дочери барахло, которое выдают за настоящие камни и благородный металл. Извини, солнышко, но у нас даже вилки дома из серебра с позолотой, а не из неведомого сплава».

– Позиция твоего мужа понятна, – вздохнула я, – многие мужчины разделяют его мнение. Но мне интересно другое. В шкатулке хранятся лишь дешевые вещи.

– Зарочка их любит, – кивнула Фатима, – но если говорить о денежном выражении, то, конечно, все это можно без колебаний выбросить и забыть.

– Теперь я расскажу, как было дело. Когда постоялица покинула номер, в него вошла горничная, она вытирала пыль и переставила вещи на столе. Вдобавок уронила дизайнерскую ручку, увидела, что она треснула, испугалась гнева начальства, живенько вернула испорченное стило на место и спешно ушла. Прислуга рассудила просто: никто прибором давно не пользуется, авось не заметят. Признайся, ты на ее месте поступила бы так же, – улыбнулась я.

Хайбекова схватила кофр и поднесла его чуть ли не к моему носу.

– Видишь?

– Да, – устало кивнула я.

– Что?

– Гору пустяков, – послушно повторила я.

– Ты слепая! – с укором произнесла Фатима. – Посмотри на крышку! Там на специальных крючках висят цепочки, они золотые.

Мне внезапно захотелось спать.

– Угу, – пробормотала я, – не стоит так нервничать. Все на месте.

– Волос! – торжествующе заявила Хайбекова. – Неужели не видишь?

Я зевнула, прищурилась и не сдержала восхищения.

– Твоей зоркости позавидует орел. Действительно, за звено одной из цепочек зацепился волосок. Ну и что?

– Мы с Зариной брюнетки, – воскликнула Фатима, – а он светлый!

– Уборщица из Украины или России, – с трудом подавив новый зевок, нашла я объяснение, – девушки любопытны, эта не удержалась и открыла кофр. Не ищи волка в капусте, его там нет.

Фатима подняла указательный палец.

– Сюда не совались горничные! Уезжая в музей, я повесила на ручку двери табличку «Не беспокоить» и строго-настрого предупредила портье: «В номере спит дочь, у нее поднялась температура, никакого пылесоса!»

Я понимала, что в стрессовой ситуации старшая Хайбекова перестала адекватно реагировать на происходящее, поэтому, едва удерживаясь от желания плюхнуться на кровать Зарины и улететь в страну Морфея, промямлила:

– Горничная забыла о приказе портье и не заметила предупреждения. В гостиницах порой живут идиоты, которые, проходя по коридору, потихоньку снимают таблички, а потом хихикают, когда девушка со шваброй, красная от смущения, выскакивает из номера, провожаемая рыком постояльца: «Какого черта! Читать разучилась?!»

Вероятно, кто-то сдернул табличку. Давай успокоимся, время позднее. Укладывайся на бочок, завтра опять поедем на экскурсию и удерем тайком от группы, чтобы найти дом, где держат Зарину.

Продолжая говорить, я мелкими шажочками передвигалась к двери и в конце концов схватилась за ручку.

– Нет, – топнула ногой Фатима, – в номере не застилали постель, не меняли полотенец! Горничная сюда не заглядывала!

Мое терпение подошло к концу.

– Значит, к тебе не заходили посторонние.

– Был вор! – повторила Фатима.

– Но он ничего не взял! – рассердилась я.

– Да, – пришлось признать Хайбековой, – но волос!

– Слушай, успокойся, – взмолилась я, – утро вечера мудренее.

– Я боюсь спать одна, – захныкала Фатима, – останься здесь! Пожалуйста! Вдруг грабитель вернется!

– Если на секунду предположить, что в номер заглядывал фетишист, наслаждающийся видом чужой бижутерии, то он точно не припрется еще раз, – простонала я, – у меня нет больше сил!

– Ну ладно, – смилостивилась Фатима, – вероятно, ты права. У меня от пережитого ум за разум заехал. Беспорядок на столе устроила горничная, она же пошарила в кофре.

– Если хочешь, для собственного спокойствия можешь сообщить о неприятном инциденте на рецепшен, – предложила я.

– Невозможно, – затрясла головой Фатима, – тогда портье догадается, что Зарины в комнате не было, и удивится, где девочка.

– Твоя правда, – согласилась я, – видишь, я сама от переутомления перестаю ловить мышей. Выпей снотворное и укладывайся, я пойду к себе и тоже лягу спать.

Большая гостиница никогда не спит, наоборот, по ночам в отелях начинается бурная жизнь. Пока я, зевая во весь рот, плелась в свой номер, мне по дороге попалась группа пьяных европейцев, похоже, англичан, громко ругающаяся семейная пара, официант с подносом, три хихикающие девицы и абсолютно трезвый, одетый в темный костюм и белую рубашку японец. Житель Страны восходящего солнца не принимал участия в празднике жизни, он явно прибыл на Пхасо по делам.

Оказавшись около кровати, я хотела шлепнуться под заботливо откинутое горничной одеяло, но увидела на подушке сложенный вдвое лист нежно-зеленой бумаги. К ней прилип довольно длинный светлый волос. Сон испарился. Я схватила письмо.

«Дарья! Не лезь в чужие дела. Не помогай Фатиме. Будет плохо! Тебе отрежут язык и оборвут уши! Займись отдыхом, если хочешь остаться в живых».

Мне пришлось трижды прочитать текст. Теперь желание спать начисто сменила ярость. Значит, Фатима не ошиблась: кто-то шарил в ее номере, а Зарину похитили. Что тут происходит? Какой мерзавец смеет пугать меня оторванными ушами? Не на такую напал! Если меня попросить по-хорошему, ласково, я соглашусь на все, но если на меня давить, то я непременно продемонстрирую ослиное упрямство и не пойду навстречу. Согласна, это плохое качество, но я давно живу со своими недостатками и успела их полюбить.

Гордо выпрямив спину, я спустилась на первый этаж и налетела на портье, чей форменный сюртук украшал бейджик.

– Вы Азамат? – агрессивно спросила я.

– К вашим услугам, мадам, – склонился в полупоклоне служащий.

– Кто входил в мой номер? – выпалила я. – Только что!

На лице Азамата не дрогнул ни один мускул.

– Вероятно, горничная, они разбирают гостям на ночь постель. Если что-то не так, мы сразу уволим провинившуюся.

– Эй, ты, хочу снега, – пьяно пробормотал по-русски грубый голос.

На стойку рецепшен облокотилась пьяная баба, одетая в платье от всемирно известного модельера.

– Простите, мадам Бартенева, – на хорошем языке Пушкина ответил клерк, – у нас на Пхасо снег удивительная редкость. В летописях указано: остров лишь один раз накрыла метель, в тысяча двести…

Бартенева оглушительно икнула.

– Ты, носатая зебра! Какого… на гостинице пять звезд прибито…? Если их… ик… ик… пппять, то исполняй мои желания.

– К вашим услугам, мадам, – заверил пьянчужку Азамат. – Чего изволите?

Ладонь с растопыренными пальцами, унизанными кольцами, стукнула о стойку.

– Снега! Белого! Холодного! Живо!

– Бабушка, вот ты где! – радостно заверещали внезапно появившееся две девочки лет двенадцати. – Мы тебя потеряли!

Дама попыталась сфокусировать взгляд.

– Вы кто?

– Аня и Маня, – хором объявили подростки.

Бартенева приложила руку ко лбу.

– Чегой-то у меня в глазах двоится!

– Бабуля, мы двойняшки, твои внучки, Аня и Маня, – пояснила одна из девочек. Потом она посмотрела на сестру: – Пять раз «Манхэттен»?

– Не, – помотала головой та, – виски с колой! Порция старого шкипера: триста миллилитров в пивную кружку, выпить залпом, занюхать лимонадом и повторить!

– Аня, Маня, баня, – Бартенева снова упала на рецепшен, – валите прочь…!…! Снега мне!

Маня посмотрела по сторонам, схватила с подноса пробегавшего мимо официанта чашечку кофе и поставила перед бабушкой.

– Глотай!

– Воняет! – оценила питье Бартенева. – Я воду не пью!

– Это коктейль, бабуля, – соврала Аня, – кофе неаполитано а-ля коньяк.

– О! Коньяковский – Чайковский, – обрадовалась дама, залпом опрокинула емкость и замерла, прислушиваясь к своим ощущениям.

– Сейчас ее на две минуты вырубит, – пояснила Маня, – всегда так.

– Потом она отомрет и весь холл расхреначит, – деловито добавила Аня, – вы не волнуйтесь, счет нам представьте, папа оплатит.

– Что? – растерялся Азамат.

Маня одернула юбочку.

– А все! Стекла, мебель, торшеры. Бабушка, как набухается, собой не владеет.

– Помнишь «Лиц» в Париже! – захихикала Маня. – Бабуля там зефир затребовала. Но чтобы только фабрики «Ударница»! А где его во Франции взять? Мы сразу поняли: кирдык «Лицу», только успели администратору крикнуть: «Лезь под рецепшен и сиди тихо!»

– И понеслось! Сначала она напольную вазу в зеркало запулила! Бумс! Затем столики в окна полетели, – перечисляла подвиги бабки Аня, – посыльному по башке пяткой дала!

– Бабушка – ниндзя, – с испугом констатировал Азамат.

– Не переживайте, – легкомысленно отмахнулась Маня, – папа ремонт в «Лиц» сделал, посыльному пенсию назначил. Понимаете, пока он не разбогател, они с бабусей очень тяжело жили, она в доменном цеху вагонетки с углем толкала. А теперь отдыхает!

– Дама сильнее носорога, – совсем перепугался Азамат.

– Нас папочка всегда с ней отправляет, – успокоила портье Аня, – мы ее от шалостей удерживаем!

– Но лучше снег найти, – предостерегла Маня, – прикиньте, какой будет геморрой! Придется гостей переселять!

– Стены заново складывать, – дополнила Аня, – у бабуси рука тяжелая, она зимой участвовала в боях без правил, так трех мужиков одним махом нокаутировала.

– Круто получилось! – запрыгала Маня. – Папа аж горло сорвал, орал: «Маманька, рви их на лоскуты!»

– Бабуля своему противнику между глаз хренак! – рубанула воздух рукой Аня. – Вау! Он пошатнулся, упал на судью.

– Оба полетели, – с восторгом перебила ее Аня, – шлепнулись на канаты, разорвали их, рухнули на журналиста, который вокруг ринга бегал.

– Бамс! – подпрыгнула Маня. – Паркет в щепки! Трое дядек в Склифаке! У нас суперская бабушка. Она один раз в нашу школу заглянула…

Девочки расхохотались. Бартенева вздрогнула, Азамат схватил трубку.

– Нам нужен снег! Живо! Нет, прямо сейчас! Что? Самолетом из Альп? Через сутки? Не пойдет! Времени нет!

Пожилая дама медленно взяла со стойки пепельницу из цельного камня, легко, словно печенье, разломила ее пополам и нахмурилась.

– Хочу снег!

– Началось! – с предвкушением дивного зрелища объявили близняшки. – Бабуля, жги! Папуля платит!

Азамат втянул голову в плечи.

– У вас есть холодильники? – ожила я. – Прикажите соскрести с морозильников «шубу» и тащите сюда. Молитесь, чтобы обслуга кухни оказалась ленивой и не позаботилась вовремя очистить их от нароста.

Азамат ткнул пальцем в селектор и зачастил по-пхасски. Не прошло и трех минут, как запыхавшийся подросток приволок в холл туго набитый мешок из фольги.

– Ваша метель, мадам, – поклонился Азамат.

На лице Ани и Мани появилось явное разочарование.

– Хочу кататься на лыжах, – икнула Бартенева.

– Это лучше делать на улице, – быстро предложила я, – девочки, уведите бабулю.

– Снега для лыжни мало, – оценила размер мешка Аня.

Я подмигнула близняшкам.

– Бабуля постоянно крушит мебель! Неинтересно одно и то же наблюдать. А вы видели, как она выдирает с корнем пальмы и выдергивает из земли фонари?

– Неа! – протянули безобразницы.

– Ну так скорей тащите ее на площадь, – посоветовала я, – через дорогу от отеля. Там как раз полно деревьев и вертится карусель. Госпожа Бартенева, вас на улице ждут лыжи, инструктор и Альпы. Ваш сын доставил сюда на личном самолете все в полном объеме.

Бабка открыла сумочку, протянула мне пятьсот евро, потом, громко икая и пошатываясь, двинулась к выходу. За ней устремились хихикающие внучки.

Глава 16

Азамат вытер лоб бумажной салфеткой.

– Очень благодарен вам за помощь, – торжественно произнес он.

– Ерунда, – отмахнулась я, отдавая ему купюру. – Неужели вы до сих пор не привыкли к капризным клиентам?

Азамат закатил глаза, живо спрятал деньги и продемонстрировал профессиональную вежливость:

– От гостей никаких проблем. Я закончил институт гостиничного бизнеса и готов к любым обстоятельствам.

Я решила завести светскую беседу.

– Обучались в Европе?

– Нет, мадам, – охотно ответил Азамат, – на Пхасо.

– Здесь есть институт? – я не смогла скрыть удивления.

Портье гордо выпрямил спину.

– Естественно. У нас открыт университет с факультетами, которые готовят кадры для отелей, учителей и гидов. Почему-то все туристы полагают, что Пхасо – это огромный пляж, и только!

Я попыталась нивелировать совершенную оплошность.

– Отлично понимаю, что жители Пхасо очень образованны. Похоже, здесь все от мала до велика свободно изъясняются на нескольких языках!

На лице Азамата засветилась искренняя улыбка.

– Верно, мадам, фразцузский и английский изучают в школах. На Пхасо отлично понимают: иностранный туризм – вот корень благосостояния страны. Получить высшее образование и успешно строить карьеру способны не все, да и не всем это нужно. Многие работают горничными, официантами, коридорными, от них диплома не требуют, нужно лишь окончить курсы. А вот без знания языков никуда на серьезную службу не примут. Рядовой пхасец знает: хочешь после окончания школы устроиться на хорошую работу – учи английский и фрунцузский. Ну а те, кто попал в университет, овладевают вдобавок итальянским и испанским. Сейчас активно принялись изучать русский: хотя людей из Москвы пока не очень много, но они начали приезжать, я, например, уже год как говорю на вашем языке.

– Наверное, в отеле работает много эмигрантов, – протянула я.

– О! Нет, мадам, на Пхасо есть закон, по которому владельцам отелей не разрешается принимать на работу людей без постоянного вида на жительство, – возразил Азамат, – получить нужный документ очень трудно. Даже если вы станете женой пхасца, пройдет три года, прежде чем вам выдадут наш паспорт. Исключение делают лишь для шеф-поваров и врачей. Вот они могут служить на острове, не являясь гражданами страны.

Я изобразила на лице крайний интерес.

– Ну надо же! Я видела сегодня в коридоре высокую светловолосую девушку в форме горничной. Среди пхасок встречаются блондинки?

Азамат засмеялся:

– Нет, мадам. И к тому же у нас не прижилась мода на вытравленные волосы. В основном из-за того, что женщины не делаются стопроцентно светловолосыми, не берет их краска. Моя сестра пыталась стать блондинкой, но после немалых усилий превратилась всего лишь в каштановую. Что-то с шевелюрой не так, она не окрашивается. Одно время на Пхасо была мода на отбеливание кожи, все свихнулись на особых кремах, но потом король Званг запретил торговать этими средствами – они вызывают меланому. Абсолютно правильно поступил, надо сохранять национальную индивидуальность, а не подделываться под американок.

– Из всего сказанного можно сделать вывод, что в гостинице служат лишь местные жители, – резюмировала я.

– Абсолютно верно, мадам, – склонил голову Азамат.

– А кто у вас повар? – спохватилась я.

– Антонио, из Милана, – пояснил портье, – поверьте, у нас потрясающая еда!

– Наверное, Антонио высокий блондин? – предположила я. – Красавец!

Азамат рассмеялся.

– Если честно, шеф здорово похож на Челентано. Тот очень талантливый актер, но на конкурс «Мистер мира» его не допустят.

– Меня беспокоит моя безопасность, – перешла я к другой теме, – лягу спать, а кто-нибудь войдет в номер, испугает.

Лицо Азамата вытянулось.

– Это невозможно.

– Или украдут мои вещи, – плаксиво протянула я.

Портье замахал руками.

– Исключено.

– Почему? – упорствовала я. – Сделать отмычку легко.

Юноша погладил рукой монитор.

– У нас электронные карточки, семь ступеней защиты. Конечно, опытный хакер может взломать систему производства ключей, но ему понадобится время и…

– А горничные? – перебила я Азамата. – Как они открывают номера для уборки?

– Универсальной карточкой, мадам, – сообщил портье, – но, поверьте, никто из обслуги не способен на грабеж. Впрочем, мы советуем клиентам пользоваться нашим хранилищем, сейфы предоставляются бесплатно.

– Кто убирает мой номер? – не успокаивалась я.

– Секундочку, – забормотал юноша, – Джасмин. Она служит у нас со дня открытия отеля, исключительно ответственная женщина.

– И где ее можно найти? – наседала я.

Азамат насторожился.

– Есть претензии? Их лучше озвучить мне. Что-то пропало?

Я улыбнулась.

– Нет, наоборот, появилось! Я нашла в ванной комнате, на полу, красивую заколку для волос, не дешевую. Я подобными не пользуюсь, гости ко мне не заходили, следовательно, украшение потеряла Джасмин.

– Безобразие! – возмутился Азамат. – Отвратительная неаккуратность. Непременно сообщу помощнику управляющего! Джасмин сурово накажут.

– Бог мой, за что? – испугалась я.

– Она не имеет права расшвыривать свои вещи, – прошипел Азамат.

– Я ничего вам не говорила, – отрезала я, – не смейте нападать на горничную. Она сейчас на работе?

– Нет, мадам, – учтиво заулыбался портье, – ее смена завтра с восьми вечера.

– Пойду спать, – вздохнула я.

– Добрых сновидений, мадам, – пожелал юноша, – не желаете ночную шапочку?

В первую секунду я не поняла, о чем идет речь, но потом сообразила. У французов есть выражение «ночной колпак хорошо убаюкивает». Не думайте, что жители страны шампанского и коньяка укладываются спать в головных уборах. «Ночной колпак» – это рюмочка спиртного, принятая на ночь для расслабления. Азамат отлично владеет французским, но он все же порой делает мелкие ошибки. Я не стала исправлять речь портье, просто поблагодарила его за заботу и ушла в свой номер.

Утром, когда мы сели в автобус, Лариса объявила:

– Сегодня экскурсия в крепость.

– А планетарий? – неожиданно спросила Светлана.

Я поразилась: у женщины внезапно скончался муж, а она вместо того, чтобы горевать, отправляется с группой на экскурсию. Вероятно, Лариса испытала схожие эмоции, потому что она пробормотала:

– Э… э… планетарий находится на одной площади с музеем Нао. Я… вот… ну… того… подумала, что после перенесенного всеми вчера шока лучше не будить воспоминаний.

– Мы вас не просили изменять программу, – надулась Наташа.

– Согласен, – рубанул Геннадий.

– Следовало предупредить про крепость до завтрака, – недовольно фыркнула Нина, – я бы тогда надела на Кузю ситцевый комбинезон. Там не очень чисто.

– Нам ехать в планетарий? – растерялась Лара и посмотрела на Светлану.

– Чего на меня уставились? – буркнула та.

– Давайте проголосуем! – подпрыгнула Катя. – Решим, так сказать, вопрос коллективно. Кто за планетарий?

Фатима мгновенно подняла руку, к ней присоединились Гена, Нина, Наташа и Светлана. Мы с Сергеем слегка задержались, но неверный муж присоединился к большинству.

– Направляемся туда, – подытожила Лариса и, сев в кресло, привычно затараторила: – Наш путь пройдет по центральной части Пхасо. Вы уже знаете, что остров и его столица носят одно и то же название, но я вам не успела рассказать об оригинальной архитектуре местных зданий. На Пхасо нет небоскребов, самый высокий дом имеет двенадцать этажей, это гостиница «Рай», а жилые кварталы представляют собой цепочки домов, напоминающих таун-хаусы. Почти весь жилищный фонд находится в частном владении. В каждом доме есть небольшой внутренний дворик, где семья традиционно собирается после работы. Кстати, семьи на Пхасо большие, здесь не принято жить отдельно от родителей, очень часто под одной крышей соседствуют бабушка, дедушка, их дети, внуки, правнуки.

– Вот здорово, что мы не тут родились. Прикинь, ма! Каждый день видеть бабку Антонину! – ужаснулась Катюша.

– Да уж, – согласилась мать и тут же спохватилась: – Бабушку надо любить.

– За что? – заморгала Катя. – Она меня терпеть не может, как увидит, всегда говорит: «Ну зачем Володенька на Наташке женился? Сто разов ему повторяла: не бери тупую деревенщину, не приводи в мой дом чмо с трассы Хреновск – Фиговск». Ма, ты же сама говоришь: «Кабы не свекровь, жить бы нам с Вовой счастливо!» Назови хоть одну причину, по которой бабку надо любить!

Наташа прикусила губу, а Лариса повысила голос:

– До сих пор мало кто из пхасцев запирает входные двери. На острове отсутствует преступность, а еще – почти все коренное население держит в качестве домашних животных ло.

– Ло? – переспросила Нина. – Это кто?

Лариса откашлялась.

– Мне всегда задают этот вопрос, и я всегда отвечаю: «ло это ло». Млекопитающее, отличный охранник с острыми зубами.

– Круто устроились, – заржала Катя, – замков нет, а во дворе живет крокодил!

– Приехали! – радостно объявила гид. – Аккуратно высаживаемся.

Следующие два часа мы без всяких приключений бродили по планетарию, в конце концов снова очутились на площади.

– Сколько здесь сегодня автобусов! – поразилась я. – Протолкнуться трудно!

– Вот поэтому я и не хотела сюда ехать, – пояснила Лариса, – утром газеты вышли с шапкой: «Неудавшееся ограбление музея Нао». Ясное дело, все захотели полюбоваться на скульптурки. Любое происшествие мигом привлекает туристов, европейцы и американцы падки на скандалы.

– Музей пополнит кассу, – резюмировала Нина, – но лично я не прониклась поделками из глины. На мой взгляд, абсолютная белиберда! Ладно, мы с Кузей прогуляемся по местным лавкам. Сергей, возьми пакет!

Муж безропотно направился к автобусу.

– У вас два часа! – напомнила Лариса.

– Ма, купи мне бусы, – заныла Катя, – вон там сувениры.

Я подошла к Фатиме и очень громко, чтобы остальные непременно услышали мои слова, сказала:

– Не хочется в одиночестве бродить по улицам. Может, составишь мне компанию?

– С удовольствием, – ответила Хайбекова, и мы бодрым шагом двинулись по проулку.

– Почему сюда? – шепотом спросила Фатима.

Я на всякий случай обернулась, удостоверилась, что никого рядом нет, и принялась размышлять вслух:

– На фотографии за спиной Зарины хорошо видно планетарий, что позволяет предположить: музей и дом, где содержат девушку, находятся примерно на одной линии.

– Почему? – не поняла Фатима.

Я удивилась глупости вопроса, но пояснила:

– Если комната Зары была бы расположена в особняке, который построен в низине, то купол не попал бы в кадр. Если здание стоит слишком высоко, не будет видно фасада. Улочка, по которой мы идем, прямая, остальные ведут вниз.

– Поняла, – обрадовалась Хайбекова.

Я вынула мобильный, открыла фото с Зариной и начала присматриваться к окружающим зданиям. Выбор был невелик. Здесь не было жилых домов, сплошь магазины для туристов, кинотеатр, пара ресторанов. Мы медленно брели по улицам, останавливаясь на каждом шагу, я поднимала сотовый и делала вид, будто фотографирую Фатиму, но на самом деле пыталась понять, где может находиться помещение, в котором на фоне окна запечатлели девушку. Прошло около часа, прежде чем я подпрыгнула от радости.

– Оно? – закричала Фатима.

Я сделала большие глаза, Хайбекова ойкнула и быстро добавила:

– Очень хорошо, что мы наконец-то нашли музей татуировок.

Я обернулась и увидела на двери здания небольшую вывеску «Искусство боди-арта и тату Пхасо».

– Пошли скорее, – задергалась Фатима.

Мне пришлось взять Хайбекову под руку, подтолкнуть к одному из кафе и приказать:

– Сиди смирно.

– Нет, – нервно воскликнула Фатима, – там Зариночка, ей требуется помощь!

Я поманила официантку, сделала заказ и сурово сказала:

– Нет никакой уверенности, что фото сделали в том доме. Чтобы удостовериться в правильности наших предположений, мне надо зайти внутрь, подняться на второй этаж и поискать нужную комнату.

– Я с тобой, – нервничала Фатима.

– Ешь мороженое, – велела я, – делай вид, что устала и просто сидишь, а сама наблюдай за дверью музея татуировок. Нам лучше разделиться и не привлекать внимания. Я схожу на разведку и вернусь. Дай честное слово, что будешь слушаться.

– Ладно, – нехотя согласилась Хайбекова.

– Пойми, благополучный исход дела во многом зависит от нашего умения держать себя в руках, – увещевала я Фатиму, – спешка – плохой помощник.

– Сказала уже, с места не сдвинусь, – пообещала Фатима.

Прикидываясь самой обычной экскурсанткой, я прибилась к группе французов и пошла вместе с ними по залам. Экспозиция оказалась небольшой и содержала в основном фото и рисунки. Я деликатно зевала, прикрывая рот ладонью, но все же удостоилась пары косых взглядов парижан. Однако едва мы поднялись на второй этаж, как моя сонливость исчезла. Сразу стало ясно: фото сделали здесь, мне надо найти лишь правильный ракурс. Поглядывая на мобильный, я оторвалась от французов, пошла влево и наткнулась на табличку с надписью: «Лаборатория. Посторонним вход воспрещен». Мне хотелось заколотить в створку кулаками: я уже не сомневалась, что именно там, в служебных помещениях, держат Зарину.

Глава 17

Справившись с глупым желанием, я нажала на кнопку звонка на косяке. Дверь распахнулась. На пороге комнаты стоял мужчина.

– Вы? – удивилась я. – Что делает врач «Скорой помощи» в музее татуировок?

Пол улыбнулся.

– Здесь центр по изучению рисунков на коже, меня очень интересует эта тема. А вы почему тут?

Я кокетливо отвела взор в сторону.

– Туристическая программа. Нашу группу привезли в планетарий, а потом дали два часа свободного времени, вот я и забрела сюда от скуки.

– Понравилось? – поинтересовался Пол.

– Не особенно, – честно ответила я, – в Москве открыто много тату-салонов, летом уличная толпа рябит картинками, но все они какие-то однотипные: цветы, птицы, военная тематика, восточные орнаменты. Я думала, на Пхасо встречу нечто уникальное, но, увы, тот же набор. Ничего для себя не подобрала.

Пол вышел в зал и аккуратно захлопнул дверь.

– Вы хотите сделать тату?

– Да! – азартно соврала я.

Представляю реакцию своих домашних, если где-нибудь на моем предплечье или лодыжке появится сделанная тушью картинка! Зайка незамедлительно упадет в обморок, Аркадий вызовет на дом лучших психиатров мира, Маша закричит: «Мусенька, супер!»

Дегтярев… Полковник не заметит ни малейших изменений в моей внешности. Даже если я вся покроюсь наскальными рисунками, Александр Михайлович не среагирует. Отлично помню, как пару лет назад, в начале лета, мне пришла в голову революционная идея перекраситься в жгуче-черный цвет. Сразу кардинально изменить имидж я все же не решилась, приобрела парик, кудрявый, этакий африканский вариант, нахлобучила его и спустилась к ужину. Домработница Ирка при виде меня уронила на пол поднос с курицей, садовник Иван начал креститься, потом спросил: «Ир! Это наша пуделиха Черри в человека превратилась? Вау! Она чем-то похожа на Дашу!»

Неадекватно повела себя и собачья стая. Вместо того чтобы со счастливым визгом броситься поднимать с пола тушку бройлера, псы замерли с поднятыми мордами. Мопс Хуч тоненько завыл, а питбуль Банди описался. Я разозлилась и спросила у Бандюши: «Неужели я выгляжу так страшно, что ты сделал лужу?»

Бандик присел, а потом забился за посудомоечную машину. Наш храбрый боец обладает нежной нервной системой. Если он чего-то пугается, то не способен контролировать естественные реакции. Вот ротвейлер Снап более спокоен, он, встретившись с чем-то непонятным, тут же величаво удаляется. Подчеркиваю, величаво, а не бежит прочь от страха. Спокойно в первый момент отнеслась к изменениям в моей внешности только пуделиха Черри, но она от старости плохо видит, поэтому визжать принялась лишь после того, как я попыталась ее погладить.

Полковник в этот момент с увлечением ел омлет. Я села за стол рядом и, энергично тряхнув буйными кудрями, поинтересовалась: «Ну как?»

Александр Михайлович поднял глаза от тарелки и спокойно ответил: «Замечательно». «Тебе нравится?» – обрадовалась я, приунывшая после «восторга», продемонстрированного Иркой, Иваном и собаками. «Хорошая болтунья, – одобрил полковник, – наконец просто пожарили смесь яиц с молоком, не напихали туда помидоров, сыра, зеленого горошка, лука и прочего». «Да я не о еде», – хихикнула я. «А о чем?» – поразился толстяк.

Я округлила глаза. «Внимательно посмотри вокруг». Дегтярев засопел. «Не люблю загадок! Вечером хочется спокойно попить чайку!» «Сконцентрируйся», – не отставала я. «Что, это так важно?» – уныло спросил Александр Михайлович. Я кивнула, полковник сидел некоторое время тихо, затем с облегчением воскликнул: «Шторы! Они теперь зеленые!» Я разозлилась. «Вот интересно! А до сегодняшнего дня какого они были цвета?» «Красного!» – отрезал толстяк. «Нет! – рявкнула я. – Занавески висят три года! Ладно, подскажу, смотри на меня». Александр Михайлович замолк, потом заулыбался: «Ну конечно! Ты сходила в солярий! Неплохо получилось! Хотя мне светлая кожа нравится больше, чем загорелая. Но, очевидно, ты права, москвичи страдают от отсутствия витамина Д, который образуется у человека лишь под воздействием солнечных лучей».

Далее слушать полковника я не стала, выскочила из-за стола и побежала в ванную. Зеркало продемонстрировало мое как всегда бледное лицо с вечными синяками под глазами и мелкие черные кудряшки, которые спускались к плечам на манер висячих собачьих ушей. Думаю, испытанные в тот момент мною эмоции могут по достоинству оценить женщины, которые решили порадовать мужей изменением своей внешности, провели почти сутки в кабинете стилиста и в примерочной универмага и услышали вечером от дражайшего супруга: «Ты сегодня какая-то странная. Только не говори, что разбила машину»…

– Вы решили сделать тату? – повторил Пол.

Больше всего на свете мне хотелось попасть в лабораторию, из которой только что вышел англичанин, поэтому я кивнула.

Пол взял меня за плечо.

– Татуировки люди, как правило, делают по нескольким причинам. Первая и самая распространенная – это глупость. Шел с приятелями мимо салона, увидел рекламу и зарулил к мастеру. Или друг «на слабо» взял, спросил: «Побоишься тату набить?» Вторая причина – это желание стать своим в социальной группе. Вы попали в тюрьму, стали байкером, рокером, эстрадным певцом, стриптизером и хотите слиться со средой. В этом случае главное – правильно выбрать рисунок. Известны ситуации, когда в камерах убивали заключенных за то, что у них были сделаны татуировки «не по чину». Это как в армии. Лейтенант не имеет права нацепить погоны маршала, он должен до них дослужиться. Неверная татушка, ну, допустим, байкер с изображением бабочки, помешает вам стать полноправным членом избранного сообщества. И, наконец, последнее. Тату набивают в переломный момент жизни, когда хотят решить какую-то проблему, изменить свою судьбу.

– Помогает? – с сомнением спросила я.

Пол кивнул:

– Да.

– А какую картинку надо изобразить, чтобы приманить удачу и счастье? – заинтересовалась я.

Англичанин почесал ухо.

– Это нужно самому человеку решать, мастер не подскажет. Создание тату – очень интимный момент. Если вы сделали его как дань моде или по глупости, не ждите ничего хорошего, к тому же рисунок может надоесть, а носить его придется всю жизнь. Если вы хотели быть, допустим, рокером и верно подобрали рисунок, вы достигнете успеха именно в той области, куда так рвались, но в остальном тату вам не подмога. А вот если вы задумали кардинально изменить судьбу и поняли, какой рисунок для этого необходим, то тогда татуировка окажется оберегом, талисманом. Не зря же все древние цивилизации культивировали искусство наколок.

– Вы прямо поэт, – улыбнулась я.

Пол кивнул.

– В мире есть несколько мастеров с волшебными руками. Знаете, не всякому можно писать икону. Прежде чем приступить к созданию образа, необходимо долго молиться, спросить благословения, поститься, вести праведный образ жизни, иначе у вас получится всего-навсего размалеванная доска. Так же и с тату. Очень важно найти настоящего художника. Только два человека в мире делают магические татуировки. Один из них, Лин, живет на Пхасо и творит в этой лаборатории.

Я чуть не запрыгала от радости: вот он, повод заглянуть за вожделенную дверь, – и попросила Пола:

– Пожалуйста, познакомьте меня с этим умельцем.

Англичанин начал отнекиваться:

– Лин никогда не берет человека, если тот ему не по душе, он редко соглашается делать тату и, как правило, работает над рисунком не один месяц.

Но я ныла, умоляла, в конце концов принялась шмыгать носом, и Пол сдался:

– Пойдемте, но уж, простите, если Лин не захочет иметь с вами дела, я умываю руки.

– Конечно, конечно, – согласилась я: мне-то требовалось лишь войти в лабораторию, – никаких проблем.

Не успели мы войти в квадратное помещение с огромным окном, как я поняла: фотография Зарины была сделана здесь. Именно в этой комнате стояло кресло, в котором сидела обвешанная драгоценностями девушка. За стеклом виднелись купол планетария и его фасад в том же ракурсе.

– Это Лин, – тихо сказал Пол.

Я с трудом оторвалась от созерцания окна, повернула голову и удивилась. Учитывая характеристику, данную мастеру англичанином, я ожидала увидеть старика или мужчину не моложе пятидесяти. Но за просторным письменным столом сидел юноша, почти мальчик.

– Хао? – спросил он, откладывая толстую книгу.

Пол быстро заговорил на местном наречии, а я тем временем старалась как можно тщательнее изучить лабораторию. И чем дольше мой взгляд шарил по комнате, тем больше я недоумевала.

На фото была старинная мебель, большое кресло, столики со сладостями и фруктами. Разглядывая снимок, я была совершенно уверена: Зарина сидит то ли в спальне, то ли в гостиной богатого дома. Но сейчас я видела современный офис, стального цвета шкафы, стол, покрытый пластиком, рабочие вертящиеся кресла, несколько круглых табуреток, изогнутые лампы и белоснежные стены. Я подняла голову. Потолок оказался ровным, безо всяких украшений. Отлично помню, что в кадр с Зариной попал небольшой фрагмент лепнины, который словно обтекал раму окна.

– Лин не станет с тобой работать, – сказал Пол, – говорит, этой женщине татуировка не нужна.

– Жаль, – протянула я, пытаясь понять, почему фотография до такой степени отличается от реальности.

То, что Зарина находилась именно тут, я уже не сомневалась. Хорошо, пусть старинную мебель принесли, чтобы произвести впечатление на Фатиму. Хайбекова могла всполошиться, увидев дочь то ли в офисе, то ли в больничной палате. Фрукты и сладости были бутафорскими. Украшения, правда, казались настоящими, а одежда девушки – очень дорогой. И вот вопрос: зачем городить огород? Какой смысл приводить Зарину в переоборудованную лабораторию? Притаскивать в комнату предметы обстановки, закрывать белые стены бордовой тканью, украшать потолок лепниной? К чему такие сложности? Не проще ли было снять девушку в другом месте? В гостиной богатого дома, например?

– Пошли, – поторопил меня Пол.

– Вы разрешите сфотографировать вид из окна? – повернулась я к мастеру. – Понимаю, вы не желаете делать тату незнакомой туристке, но мне очень хочется иметь хотя бы снимок, который станет замечательным средством от депрессии в мрачное время года, в период вечной московской осени.

– Лин говорит только по-пхасски, – остановил меня Пол и зачастил на местном наречии.

Юноша, успевший снова уставиться в книгу, кивнул, я вынула мобильный, нажала на кнопку, послышался характерный щелчок, мастер вздрогнул, обернулся и посмотрел мне прямо в лицо.

Я почему-то испугалась. Глаза Лина были черными. Не карими, не темными, как спелые вишни, а похожими на кусочки блестящего антрацита. Мастер моргнул, на его лицо набежала тень, и на секунду мне показалось, что я вижу перед собой старца с глубокими морщинами и седыми волосами. Лин еще раз дернул веками, наваждение исчезло: за столом сидел парень, едва ли справивший двадцатипятилетие.

Пол начал подталкивать меня к двери, и вскоре мы очутились в зале музея, где галдела толпа толстых немцев в шортах и разноцветных панамах.

– Странно, что Лин не владеет иностранными языками, – промямлила я, – я слышала, будто на Пхасо в школах изучают французский и английский.

– Верно, – согласился Пол. – Не желаете выпить чашечку кофе? Вон в том кафе подают лучший на острове капуччино.

– Отличная идея, – обрадовалась я, довольная, что Пол выбрал не то заведение, где меня терпеливо ждала Фатима.

– Туристы порой бывают несносны, – откровенно высказался Пол, когда мы устроились за круглым столиком у окна.

– И это говорит гражданин страны, чья экономика в основном зависит от количества отдыхающих! – засмеялась я.

Пол поманил официантку.

– Я англичанин, на острове временно. Принесите нам ваш фирменный «карамель с корицей».

Девушка убежала, а я решила осторожно подобраться к интересующей меня теме.

– Давно здесь обретаетесь?

– Десять лет, – прозвучало в ответ.

– Ничего себе временно! – вырвалось у меня.

Доктор засмеялся.

– Да уж! Я вообще-то по призванию художник, но мои родители врачи, дед с бабкой тоже занимались медициной, ни малейшего шанса уйти в искусство у меня не было. Родственники сочли бы это предательством. Поэтому я получил необходимый диплом, женился и вел размеренное существование представителя среднего класса до тех пор, пока в нашу клинику не привезли Томаса Янга.

Я взяла у официантки чашечку и наслаждалась напитком, внимательно слушая рассказ Пола. Как-то незаметно и естественно мы перешли на «ты».

В жизни каждого человека непременно бывает встреча, которая кардинально меняет его судьбу. Вот только не все готовы на решительные поступки. Пол оказался из категории тех, кто не побоялся сделать резкий поворот.

В судьбоносный день врач дежурил в отделении «Скорой помощи». Сутки выдались на удивление спокойными, лишь под утро доставили Томаса Янга с банальным аппендицитом. Услышав о необходимости операции, он занервничал и отказался от нее.

С подобной реакцией Пол сталкивался не раз, поэтому привычно ответил: «Не волнуйтесь. Операция пройдет под полным наркозом, вы не почувствуете боли, проснувшись в палате, не ощутите дискомфорта, вам сделают необходимые инъекции». «Нет», – уперся пациент. «Если не удалить воспаленный отросток, начнется перитонит, – терпеливо уговаривал его Пол, – в этом случае вероятен летальный исход». «Останется шрам!» – воскликнул Янг.

Хирург не удивился. Хотя обычно такой аргумент выдвигают женщины, но ведь и мужчины порой обеспокоены своей внешностью. Янг, похоже, был из их числа, он явно посещал тренажерный зал, соблюдал диету, а еще его живот украшала татуировка. Пол часто встречал больных с наколками, но татушка оказалась такого потрясающего качества, что врач невольно залюбовался ею.

«Шрам испортит тату, – сказал пациент, – лучше смерть!» «Вы отказываетесь от операции из-за дурацкой наколки?» – начал закипать Пол. Больной приподнялся на локтях. «Людей, с которыми согласился работать Лин, можно по пальцам пересчитать. Я не имею права испортить рисунок». «Это ни в какие ворота не лезет!» – воскликнул Пол.

«На Земле мало великих мастеров, – тихо произнес Янг, – Лин один из них, он представитель династии Тао, которая уходит корнями в первобытные времена. Искусство работать иглой передается у Тао от отца к сыну. После смерти представителя старшего поколения его душа вселяется в преемника. На самом деле Лин бессмертен, он просто меняет телесную оболочку. Мастеру несколько тысяч лет».

Пол кивал в такт рассказу безумца, а сам думал, как лучше поступить: вызвать психиатра прямо сейчас или пригласить его после операции?

«Считаешь, что я свихнулся? – прозорливо спросил больной. – Возьми в портфеле мою книгу, там написано все про Лина и тату». «Вы литератор», – обрадовался Пол. Писатели, как правило, обладают буйной фантазией и повышенной эмоциональностью, это объясняло поведение Янга.

«Я начал сотрудничать с издательством после встречи с Лином, – пояснил Томас, – мастер будто вывернул меня наизнанку. Шрам испортит ауру тату, значит, изменится и моя жизнь». «Операция лапароскопическая, – пожал плечами Пол, – делается три крохотных прокола». «Тогда я согласен. Но, пожалуйста, не трогайте наколку», – взмолился Янг.

Пол почесал в затылке и выполнил просьбу необычного больного, а тот в благодарность подарил хирургу свою книгу. Врач от скуки стал перелистывать страницы, потом увлекся чтением и начал скупать другие издания, посвященные ремеслу тату, съездил в гости к Томасу, подружился с ним. Дальше жизнь Пола Мак-Миллана сделала резкий крен, он внезапно понял: его призвание – стать настоящим мастером тату, попасть в ученики к Лину. Он больше не желал работать в больнице, думать о выплате кредита за дом и машину, терпеть жалобы жены на маленький заработок, ходить раз в месяц к родителям, есть индейку на Рождество и мечтать об отдыхе на Карибах. Не для этого создал его Господь.

Пол бросил службу, развелся с супругой, оставил ей дом, счет в банке и с одним небольшим чемоданчиком улетел на Пхасо. В Лондоне остались недовольные сыном родители и друзья, которые считали его безумцем.

Глава 18

Поскольку своих дипломированных докторов на острове почти нет, для иностранных медиков на Пхасо включен зеленый свет. Пола сразу взяли на работу в одну из местных больниц, еще он имеет ставку судмедэксперта и вполне прилично обеспечен. Условия жизни на Пхасо у Пола лучше, чем в Англии, возвращаться в туманный Альбион он не собирается. Настроение портил лишь один факт: Лин категорически не хотел встречаться с иноземцем. Три года ушло на то, чтобы увидеть мастера воочию и стать у него подмастерьем. Пол убирал лабораторию, бегал за покупками, растирал краски, взял на себя тысячу мелочей, чтобы Лин мог спокойно работать, и старательно учился мастерству татуировщика. Десять месяцев назад Лин сказал: «Хорошо, бери машинку и попробуй».

Счастливый донельзя хирург сделал, как ему показалось, замечательное тату клиенту, заказчик ушел в полном восторге, но Лин лишь укоризненно зацокал языком.

«Я нарушил композицию?» – испугался Пол. «Нет, – ответил Лин, – ты воспроизвел ее точно, получилось красиво». «Тогда что не так?» – удивился Пол. «Твоя тату мертвая, – коротко пояснил Лин, – в ней нет души».

Хирург опешил, но через неделю Лин наколол одной девочке на руке крохотный цветок. Создание простенького рисунка заняло у мастера три дня, хотя никаких особых изысков в нем не было. Но Пол посмотрел на работу Лина и внезапно понял: цветок живой, это не тату, а нечто иное, неописуемое словами. Мастер был прав: ученик виртуозно владеет машинкой, но он лишь «набивщик», а Лин гений.

– Наверное, что-то освоить нельзя, – горько завершил рассказ Пол, – нужно иметь соответствующую генетику. Все предки Лина работали с иглой. Существует поверье, что один из его пращуров делал татуировку принцессе Ноин. Знаешь красивую пхасскую легенду про короля Руса?

Я вспомнила встречу с Никитой Фроловым и кивнула.

– Да. Если верить преданию, принцесса должна появиться на площади из-под земли в облаке огня семнадцатого мая.

Пол заулыбался.

– Красивая сказка. Впрочем, в Англии тоже любят привидения. Не поверишь, цена дома на рынке недвижимости может возрасти на четверть, если в здании обитает призрак. Жаль только, что королева Лима излишне суеверна. Она абсолютно уверена, что Ноин вот-вот материализуется на Пхасо, король Званг женится на ней, и на острове вновь наступит золотой век. Своеобразным паспортом Ноин будет древняя татуировка. Ее рисунок – величайший секрет, государственная тайна Пхасо, как выглядит тату, знают лишь король, его мать, хранитель печати и Лин, чей предок наколол изображение. Поэтому к мастеру особое отношение: он единственный пхасец, которому позволено в любое время дня и ночи прийти без доклада к Звангу.

– Хорошо быть королевским любимчиком, – не удержалась я.

Пол махнул рукой.

– Ты не знаешь Лина! Ему не нужны деньги, он аскет, живет на первом этаже музея, в пятиметровой каморке, спит на походной кровати, носит что подарят, ест пустой рис, не имеет вредных привычек, не пьет, не курит, не смотрит на женщин. В последнее время я забеспокоился о его здоровье.

– Строгий режим и монодиета могут навредить, – согласилась я.

– Нет, тут что-то иное, – протянул Пол, – Лин полгода провел в молитвах, не общался с клиентами. Со всеми поступал как с тобой: сидит у стола, смотрит в книгу – у него полно древней литературы, – даже головы не поднимет. Иногда тихо скажет: «Пол, нарисуй сам».

Потом он стал спать дни напролет. Приду к Лину, а он в каморке дремлет. Только вчера в лабораторию поднялся, похоже, чем-то болел.

– Ты врач, – подколола я, – неужели не мог диагноз поставить?

Хирург не обиделся.

– Без анализов и узи? Я предложил Лину обследование пройти, так он на меня свои глазищи вскинул, словно заморозил. Нет, мастеру нельзя перечить и не стоит ему навязываться.

– Если ты научился виртуозно делать тату, то зачем служишь в больнице и почему приехал по вызову на «Скорой помощи»? – запоздало удивилась я.

Пол пожал плечами.

– За рисунки нельзя брать деньги. Я хочу стать хоть чуть-чуть похожим на Лина, поэтому не буду зарабатывать на тату. Но кушать хочется. И в отличие от мастера я пока не способен ограничить свой быт тюфяком, табуреткой и одной парой брюк с сандалиями. Служба в больнице дает хороший заработок. Что же касается «Скорой», то на Пхасо там по очереди дежурят все доктора, вчера был мой черед. И я, как паталогоанатом, делал вскрытие Юрия.

– Инфаркт? – предположила я.

Пол покачал головой.

– Нет.

– Инсульт? Эмболия? Аневризма аорты? – строила я догадки.

– Ты имеешь отношение к медицине? – удивился Пол. – Про этиленгликоль слышала?

– Нет, – призналась я.

– Этот простейший представитель многоатомных спиртов очень токсичен, не имеет запаха, обладает сладким вкусом, широко применяется в технике и быту. Например, для системы жидкостного охлаждения компьютеров, в производстве целлофана, как компонент крема для обуви и состава для мытья окон, автомобильных антифризов и тормозных жидкостей.

– Незамерзайка! – сообразила я.

– Похоже, Юрий отравился именно этой дрянью, – сказал Пол, – в его крови найден этиленгликоль.

Я заморгала.

– Он выпил химическое вещество?

– Выходит, так, – кивнул Пол, – сам собой спирт ведь в крови не образуется.

Меня охватило еще большее недоумение.

– Как можно съесть отраву?

– Этиленгликоль сладкий, – пояснил хирург, – и он имеет одну интересную особенность. Это не цианистый калий, не что-либо другое, вызывающее мгновенную кончину. Данная отрава сначала никак не действует на человека, смертельной она становится лишь после усвоения печенью. Правда, человеку чудятся всякие запахи. Это свидетельствует, что он отравлен, но на такой симптом никто, как правило, не обращает внимания.

– Угостился в понедельник, а умер в пятницу! – подпрыгнула я. – Идеальный ход для убийцы. На момент смерти жертвы киллер будет иметь твердое алиби.

– Ну, срок действия препарата гораздо короче, – вздохнул Пол, – он сильно зависит от состояния организма человека. Юрий, похоже, хорошо выпивал! У него с печенью беда была.

– Его жена упоминала, что муж лечился от алкогольный зависимости, – подтвердила я, – но он завязал с пагубной привычкой.

– Он-то завязал, а бедная печень так и не оклемалась, – вздохнул Пол, – могу предположить, что Юрий полакомился ядом за пару часов до смерти. Это похоже на убийство.

– Может, случайность? – предположила я.

Пол крякнул:

– Не думаю.

– На Пхасо часто случаются преступления? – спросила я у хирурга.

Он перевернул пустую чашку на блюдечко.

– Воровства здесь нет, грабителей, насильников не водится, туристам опасаться нечего. А вот среди местного населения случается всякое. Островное государство мало чем отличается от остальных. Убийства из ревности, мести, желания получить наследство – полный спектр мотивов. Хотя следует отметить, что лишение жизни соплеменника на Пхасо все же крайняя редкость. Чаще всего регистрируются семейные драки, некоторые с нанесением увечий. Но повторяю, туристы – это святое. Пхасцы прекрасно понимают: если иностранцы испугаются, придет конец сытой жизни. Поэтому здешняя пресса никогда не сообщает о тяжких преступлениях, и иностранцев здесь не арестовывают. Пару лет назад был случай с американкой. Ее утопил муж, а представил это как несчастный случай. Не надо считать местных полицейских идиотами, они живо сообразили, что бедняжку удерживали под водой насильно. Никаких сомнений в виновности супруга не возникло. Ну, как думаешь, его задержали?

– Естественно, – сказала я.

– А вот и нет, – отбрил Пол, – министр внутренних дел приказал следователю закрыть на все глаза. Дескать, катер перевернулся, и американка утонула.

– Он покрыл преступника! – возмутилась я.

– Из государственных соображений, – подчеркнул Пол, – не захотел шума в газетах. Журналисты в США схватятся за сенсацию, в летнее время мало интересных событий, вот бумагомараки и поднимут вой. «Пхасо – остров смерти», «Американку привезли на Пхасо, чтобы убить». Рейтинг курорта мигом упадет, иностранцы испугаются, начнут отказываться от путевок.

– Вовсе не обязательно, – не согласилась я, – вспомни цунами, обрушившееся на Таиланд. Многие не подумали отменить отдых даже после ужасных фото пляжей с трупами в прессе.

– Никогда не знаешь, как обернется дело, – философски заметил Пол. – Таиланду повезло, а Пхасо мог потерпеть крах. Лучше не рисковать. На всех рекламных плакатах острова красуется лозунг «Рай на земле есть, и он на Пхасо». Ну согласись, в раю не убивают.

– Там и несчастные случаи не происходят, – вздохнула я, – а ты нарушил местное правило, рассказал мне про этиленгликоль!

Пол засмеялся.

– Ты мне нравишься. Еще вчера подумал: какая милая француженка, спокойная, не истеричная, не потеряла голову в трудной ситуации. Вот и захотел тебя заинтересовать столь странным образом. Преступление, тайна – это многим нравится. Ты замужем?

– Да! – живо солгала я. – И на самом деле я уже старая. Имею троих, нет, четверых детей и восемь внуков.

– Почему не носишь обручальное кольцо? – не успокаивался Пол.

– Боюсь потерять, купаясь в океане. Это плохая примета, – вывернулась я.

Хирург побарабанил пальцами по столу.

– А где твой муж?

– Остался дома, – не подумав, ляпнула я и тут же решила исправить оплошность: – Но со мной приехала свекровь. Очень строгих правил дама, мы занимаем один номер. Она будет крайне недовольна, если узнает, что я зашла выпить кофейку в компании с малознакомым мужчиной.

– Ты прекрасно выглядишь, – сделал мне комплимент Пол.

– Спасибо, – улыбнулась я, – ты тоже.

– Может, сбежишь от Аргуса вечером? Сходим погулять, – предложил Пол, – просто пройдемся по центру. Не бойся, я не собираюсь распускать руки, мне доставит удовольствие обычная прогулка, среди большого количества людей. Разве я похож на маньяка?

– Конечно нет, – улыбнулась я.

– Давай договоримся так, – явно обрадовался Пол, – сегодня в восемь я буду ждать тебя в ресторане «Старый город». Это самое популярное на Пхасо место, столик там нужно заказывать недели за две, но я вылечил тамошнего управляющего от неприятной болячки и с той поры имею право посещать это заведение с любым количеством гостей.

– Ладно, – согласилась я, – а как туда добраться?

– Извини, я не смогу за тобой заехать, – расстроился Пол, – с пятнадцати до девятнадцати тридцати веду прием в больнице.

– Доберусь сама, – заверила я его, – скажи адрес.

– Попроси портье вызвать такси и прикажи шоферу отвезти тебя в «Старый город», – посоветовал Пол. – Слушай, я хочу дать тебе небольшой совет. В связи со смертью Юрия его жена находится под подозрением. К остальным членам группы тоже будут присматриваться, но в первую очередь, конечно, займутся супругой. Держись от нее подальше, так, на всякий случай.

Пообещав Полу не иметь никаких дел со Светой, я распрощалась с ним и поспешила в соседнее кафе.

– Сколько можно шляться! – налетела на меня Фатима. – Я вся изнервничалась. Ну, нашла Зарину?

– Нет, – огорчила я Хайбекову, – зато обнаружила комнату, в которой сделали фото.

После того как я рассказала Фатиме о лаборатории, она засыпала меня вопросами. Зачем менять интерьер помещения? Украшать потолок и окно лепниной?

– Мне в голову пришли те же соображения, – ответила я, – могу лишь сказать: не знаю.

– Я одно время увлекалась фотографией, – неожиданно сказала Фатима, – купила хорошую оптику, ходила на курсы, целый год училась, потом снимала Зарину, Рашида, но в конце концов охладела.

– Бывает, – кивнула я, не понимая, какое отношение эта информация имеет к нашему разговору.

– Отлично помню, как педагог предупреждал нас: никогда не помещайте объект съемки непосредственно перед источником света, не ставьте за спину человека лампу, испортите кадр. Почему Зарину запечатлели на фоне окна?

Мне пришлось повторить:

– Не знаю. Наверное, фотограф был не профессионал.

– Но карточка получилась четкая, – продолжала Фатима, – никакой тени, хорошо видно лицо.

– Вероятно, появились аппараты, которым нипочем прямые лучи света. Ты давно бросила фотографию?

– Лет пять назад, – ответила Фатима.

– Технический прогресс идет вперед семимильными шагами, – заявила я. – Давай возвращаться к автобусу.

– И бросим поиски Зарины? – всхлипнула Фатима.

– Конечно, нет, – успокоила я ее, – но нам, учитывая непростые обстоятельства, необходимо быть осторожными, не привлекать к себе внимания. Вероятно, за тобой приглядывают шпионы Званга.

– И где они? – воскликнула Фатима.

– Тише, – шикнула я, – это может быть кто угодно, даже экскурсовод Лариса. Если мы вовремя не явимся к автобусу, она настучит, что Васильева и Хайбекова исчезли невесть куда. Неизвестно, как поступит местный правитель, если поймет, что ты ищешь дочь.

– Вроде мы решили, что Званг не знает об обмене Зарины на Лейлу, – протянула Фатима, – Айлин, женщина, которая присматривает за моей несчастной девочкой, действовала на свой страх и риск.

– Какая разница, кто тебя придушит, – резко ответила я, – клевреты короля или помощники Айлин. Ты большая помеха для тех, кто задумал выдать Зарину замуж. Нет тебя – нет проблемы. Ой!

– Что? Что? Что? – засуетилась спутница. – Где? Кто? Ты увидела Зарину?

– Скажи, ты пьешь лимонад? – еле слышно спросила я.

– Терпеть не могу, – поморщилась Хайбекова.

Я ей напомнила:

– Утром, когда мы сели в автобус, на каждом сиденье лежала бутылка с местной колой.

– Помню, – подтвердила Фатима, – я еще удивилась, а Лариса ответила: «Это подарок от фирмы».

– Ты выпила? – перебила я Фатиму.

– Даже пробовать не стала, – скривилась она.

– И куда дела бутылку? – не отставала я.

– Не помню. Оставила, наверное, в автобусе, – ответила Хайбекова, – вроде сунула в карман спинки стоящего впереди кресла.

Я напрягла память.

– Нет, ты попыталась засунуть туда бутылку, но в кресле сидела Нина, она возмутилась, начала ныть, что ей бутылка мешает.

– Точно! – оживилась Фатима. – Я еще подумала: «Ну и фря, мужа затоптала и решила, что и остальных можно!» Хотела ей достойно ответить, и тут Юра меня спросил: «Вы не хотите колу? Отдайте мне, жажда замучила».

– Почему я этого не помню? – удивилась я.

– А ты как раз выскочила за кепкой, – напомнила Зарина.

– И Юра выпил твой лимонад? – еле слышно спросила я.

– Верно, – кивнула Фатима. – Глупо жадничать. Эй, ты почему побледнела? Жаль Юру, умереть от сердечного приступа в таком возрасте обидно. Еще неприятнее скончаться вдалеке от Родины.

– Юру отравили, – выпалила я, – веществом, которое называется этиленгликоль. Оно сладкое. Учитывая, что Марков бывший алкоголик, много яда не потребовалось.

– Зачем его убивать? – заморгала Фатима.

– Это была твоя вода, – напомнила я.

– И что? – не поняла Хайбекова.

– Бутылку приготовили для тебя, – продолжала я, – Юра выпил лимонад, который предназначался не ему.

– Постой-ка, – растерялась Фатима, – ты намекаешь…

– Какие уж тут намеки, – поперла я танком, – думаю, Марков погиб случайно. Убить замыслили тебя.

Глава 19

Мать Зарины замерла, потом вдруг погрозила мне пальцем:

– Нет, это глупости. Кому я нужна?

– Ты пытаешь вернуть домой дочь, – возразила я.

Фатима всплеснула руками.

– Ой! Так ты думаешь… это… Званг?

– Или люди Айлин, – выдвинула я встречную версию, – она решила, что не стоит рисковать, лучше устранить возбудителя беспокойства. Зарина поплачет на могиле матери и пойдет под венец.

– Не может быть, – прошептала Фатима.

– Очень даже может! – воскликнула я и прикусила язык.

– Что же теперь делать? – совсем растерялась Хайбекова.

Я начала размышлять вслух:

– Думаю, подлить этиленгликоль в колу велел не Званг. Все, с кем до сих пор я общалась, говорили о молодом короле исключительно положительное: интеллигентный, образованный, в первую очередь думает о народе, превратил Пхасо в процветающее государство, умный реформатор, по воспитанию скорее европеец, но уважает народные традиции. Не похоже, чтобы такой человек захотел лишить жизни мать своей будущей родственницы. Думаю, это дело рук Айлин, которой поручено обучить Зарину всем местным обычаям.

Лицо Фатимы медленно приобретало естественный цвет.

– Почему ты так считаешь?

Я встала.

– Пошли к автобусу. Айлин – подданная короля, ей дали ответственное задание, а она допустила ошибку, не заметив, как подменили Зарину. Званг интеллигент, но он монарх, абсолютная власть накладывает на характер человека определенный отпечаток. Представь себя на месте правителя. Как ты поступишь, если служанка упадет перед тобой на колени и признается: «Простите, сир, я не усмотрела за девчонкой»? Похлопаешь ее по плечу и ответишь: «Ерунда, дорогая, возьми из вазы шоколадку, съешь и успокойся»?

– Нет, – выдохнула Фатима, – накажу дуру. С прислугой надо быть построже, иначе она от рук отобьется, разленится.

– Вот и ответ, – кивнула я. – Айлин очень испугалась, она никому не сообщила о побеге Зарины и похитила ее. Чтобы излишне активная матушка вновь не выкинула какой-нибудь фортель, Айлин решила избавиться от нее. Нет человека – нет проблемы.

– Но как она догадалась, что Зарина у меня? – простонала Фатима.

– Ты всерьез задаешь этот вопрос? – рассердилась я. – Давай не будем тратить время на глупости! Тебе нужно уехать. Айлин успокоится, а ты в Москве будешь в безопасности.

– Нет! – заорала Хайбекова с такой силой, что торговец, кативший мимо нас тележку со сладостями, испугался и ринулся в противоположном направлении. Прохожие стали притормаживать и с интересом посматривать на нас.

– С ума сошла? – зашипела я.

– Нет, – тихо повторила Фатима, – без Зарины я с места не сдвинусь. Я не брошу дочь в беде. Ее вынуждают заключить нежеланный брак! Рашид продал ребенка за гостиницу! Никогда этого ему не прощу! Мы улетим отсюда только вместе с Зарочкой.

– Одного не могу понять. Почему вы сразу не направились в аэропорт после удачного обмена? – вздохнула я, уводя Фатиму подальше от места, где на нас таращились любопытные.

– Зарина очень умна, – пояснила Фатима, – она сказала, что спешный отъезд женщин, которые только что прибыли на Пхасо, вызовет подозрения. Званг разозлится на Рашида и отнимет у него контракт. Мы решили сделать так, чтобы король подумал: Зарина сбежала сама, не прибегая к помощи родителей. Поэтому мы хотели остаться на Пхасо до запланированного отъезда, но улететь не в Москву.

Мне этот план показался странным, а Фатима схватилась за горло.

– Не могу проглотить, будто какой-то ком, – пожаловалась она.

– Успокойся, это нервный спазм, – поставила я диагноз, – поверь, тебе лучше отправиться в Москву.

Фатима остановилась, поправила чадру, закрывавшую нижнюю часть лица, и неожиданно спокойно произнесла:

– Никогда. Я умру здесь, но Зарину не брошу.

Впереди показался наш автобус, я схватила Хайбекову за плечо.

– Значит, так! У тебя язва желудка.

– У меня? – поразилась она. – Ничего подобного!

Я тряхнула Хайбекову.

– Слушай меня внимательно: сделай вид, что у тебя внезапно обострилась язва, поэтому ты ничего не ешь, ни в ресторанах, ни в отеле, ни тем более в автобусе.

– Я с голоду помру, – возразила Фатима.

– Человек способен прожить без пищи месяц, а кое-кто и два, – отчеканила я, – пить из чужих рук тебе тоже возбраняется. Будешь покупать пищу в разных супермаркетах, и только в герметичной упаковке. Сок в железных банках, печенье в коробках, консервы. Одну порцию. Ничего про запас. Не оставляй еду в номере, в холодильнике, лопай на месте.

– И что обо мне подумают? – закудахтала Фатима.

– Сумасшедшая европейка чудит. Да и наплевать тебе на окружающих, – сказала я. – Прояви крайнюю осторожность с Ларисой. Я подозреваю, что бутылку тебе подложила она, больше просто некому. Веди себя тихо, ходи на экскурсии со Светланой, не расставайся с ней ни на секунду, даже туалет посещайте вместе.

– Нет! Я хочу с тобой, – захныкала Фатима.

Мне оставалось лишь удивляться странному характеру Хайбековой: в ней мирно уживались две полярные личности: целеустремленная женщина и избалованная девочка.

– Я буду искать подход к Айлин, узнаю подробности о ней, выясню, где она живет, прослежу, и она выведет меня на убежище Зарины. Следовало с самого начала поступить так, а не бегать по улицам в поисках дома, из окон которого виден планетарий, – изложила я свой план.

– У тебя здесь нет знакомых, – резонно возразила Фатима, – а без них к высокопоставленной даме не подобраться.

– Ты не поверишь, но я успела обзавестись парочкой приятелей, – усмехнулась я. – Ну, усвоила мои рекомендации?

– У меня язва, – покорно повторила Фатима, – я питаюсь только консервами из железных банок и везде разгуливаю со Светланой.

– Девочки, давайте скорей, мы вас ждем! – закричала Лариса.

Я взяла Фатиму под руку и крепко стиснула ее локоть, Хайбекова прижалась ко мне и шепнула:

– Без дочери я не уеду.

– Уже поняла, – одними губами ответила я, – подумай о другом: лучше быть живой, чем мертвой, Зарине нужна мать. Будь предельно осторожна.

Едва я вошла в холл гостиницы, как в сумочке заработал мобильный. Номер, определившийся на экране, состоял из одних девяток. Голос, прозвучавший из трубки, тоже был мне незнаком.

– Привет, как дела?

– Отлично, а у тебя? – вежливо ответила я.

– В зависимости от того, как у тебя, – загадочно ответил мужчина.

Я решила наплевать на приличия.

– Ты кто?

– Никита Фролов, – представился незнакомец.

– Черт побери, – вырвалось у меня, – совсем забыла.

– Надеюсь, не о нашем уговоре? – забеспокоился Никита.

Именно о нем! Я ни разу не посмотрела в сторону Геннадия Сорокина, побежала искать дом, где фотографировали Зарину, и начисто выбросила из головы все мысли про осмий. Но нельзя же говорить об этом консулу. Люди из «Детского мира» злопамятны, еще сделают какую-нибудь гадость Дегтяреву, которого считают моим гражданским мужем.

– У нас проблема, – быстро сказала я, – ее нужно обсудить с глазу на глаз. Кстати, у тебя есть связи с местной элитой?

– Кое-какие есть, – обтекаемо ответил Фролов.

Я чуть не запрыгала от радости.

Отлично. В восемь вечера я поговорю с Полом, а потом пообщаюсь с Никитой. Буду подбираться к Айлин с двух сторон.

– Не стоит нам сейчас беседовать, я в холле гостиницы, здесь очень шумно. Приезжай в двадцать три ноль-ноль в ресторан «Старый город».

– Хорошо, – быстро согласился Фролов и отключился.

Я спрятала мобильный в сумочку, сделала пару шагов и увидела большой автомат, забитый шоколадками, вафлями и банками с колой. Моментально захотелось сладкого: не замысловатого пирожного, не элитной халвы, а дешевого батончика с арахисом и карамелью.

Я подошла к железному шкафу и начала внимательно читать инструкцию.

«Выберите наименование. Нажмите на кнопку, расположенную около выбранного наименования. Опустите деньги в приемник, расположенный около кнопки у выбранного наименования. Нажмите на клавишу «ок», расположенную около деньгоприемника, расположенного около кнопки, расположенной около выбранного вами наименования. Внимание! Автомат принимает лишь пхани. Автомат сдачи не дает. Читайте цену выбранного вами наименования с противоположной стороны от клавиши «ок» выбранного вами наименования, расположенного около деньгоприемника, расположенного около выбранного вами наименования. С уважением от сети автоматов по продаже выбранных вами наименований».

Читая руководство, я впала в гипнотический транс, но потом вспомнила: точь-в-точь такое же устройство, только значительно меньшего размера, находится в Москве около рецепшен салона красоты, где я делаю прическу. Пользоваться автоматом крайне просто, даже мартышка легко добудет шоколадку.

Я порылась в кошельке, нашла нужную купюру, запихнула ее в щель, нажала на красную полоску, подождала несколько секунд и поняла: механизм не собирается выдавать мою покупку.

Я поскребла пальцем по небольшому окошку.

– Эй, очнись!

Автомат никак не отреагировал на мою просьбу. Мне стало обидно. Конечно, пропавшая сумма совсем не велика, но я хочу батончик! Может, шандарахнуть по панели кулаком? В Москве эта нехитрая мера сразу приводит в чувство любой заартачившийся агрегат. Но, вероятно, на Пхасо меня сочтут хулиганкой, не стоит портить имидж России.

Вздыхая, я выудила из портмоне новую бумажку и, засунув ее в отверстие для денег, сообразила: Дашутка, ты определенно глупее местных обезьянок! Ведь перед носом висит инструкция, где четко указано: автомат принимает исключительно пхани, а я второй раз кормлю его евро.

Я не жадный человек, но, как говорил кот Матроскин, «хозяйственный». Просто так выбрасывать даже незначительную сумму не хочется. И как мне поступить? Пойти на рецепшен и сказать: «Позовите мастера, я бросила в агрегат с батончиками европейскую валюту, причем дважды, прошу прощения, верните деньги»?

Нет, это невозможно. Портье подумает, что «деревня» из Москвы никогда не видела автомат и не умеет читать. Слесарю, который будет его чинить, придется дать чаевые, а они окажутся явно больше, чем потерянные евро. Думаю, большинство из вас, пнув на прощание агрегат ногой, пошли бы в номер, но у меня случился приступ скаредности. Нет, не покину холл, пока не получу либо батончик, либо деньги.

Я еще раз погладила витрину, за которой лежали батончики, и решила обойти автомат по кругу.

Оборотная сторона была обращена к стене, и вот радость, задняя дверка оказалась приоткрыта. Я просунула голову внутрь и поняла, что могу спокойно взять два батончика. Деньги, очевидно, упали в небольшой сейф, расположенный на полу. Я попыталась дотянуться до шоколадок, но не смогла. Чтобы взять их, мне пришлось войти внутрь автомата. Свободного места там было совсем чуть-чуть, но и я невелика. С чувством глубокого удовлетворения я вцепилась в шоколадку и со вкусом чихнула. Уж не знаю, почему у меня внезапно защекотало в носу, вероятно, в крохотном отсеке никогда не вытирали пыль.

Послышался тихий щелчок, я удивилась, хотела выйти из автомата и поняла: дверца неожиданно захлопнулась. Первые мгновения я пыталась ее открыть, но вскоре сообразила: я попала в плен. Очевидно, чихая, я нажала какую-то кнопку, которая заперла замок, а может, хитроумное устройство реагирует на резкий звук. У одной моей подруги дома нет выключателей на стенах, люстра вспыхивает и гаснет от хлопка в ладоши. Если честно, мне было безразлично, по какой причине заблокировалась дверь, главное – я отсюда не могу выбраться.

В следующую секунду мне пришла в голову другая, на сей раз радостная мысль. Смерть от голода и жажды мне не грозит – шоколад высококалорийный продукт. Потом вновь накатило уныние: спать, свернувшись калачиком на сейфе, крайне неудобно. И еще в моей «камере» нет ванной, туалета, любимых детективов…

Мои раздумья прервал звон. Из одной щелки выпала большая монета, скатилась по желобу и исчезла внутри сейфа.

– Эй, ты…! – послышался снаружи грубый мужской голос. – Где моя конфета…!

Я возмутилась. Вот по какой причине туристов из России не очень любят в гостиницах. Зачем сразу материться?

– …! – орал дядька. – …!

Я схватила батончик и быстро вытолкнула его через небольшое окошечко наружу.

– Ну… ёперный театр! – возмутился дядька. – Я хотел «Скипс», а он мне дал «Раффи». Че за дела?..

– Миша, не шуми, – вплелся в крик женский голос, – какая разница, «Скипс» или «Раффи»?

– Больно ты умная, Ленка, помалкивай. «Скипс» дороже на целый евро!

– Вот уж проблема, – засмеялась Лена, – забудь!

– Че? – взревел Миша. – Это ж как? Целый евро! Ну нет! Отдавай, блин, «Скипс»! Иначе худо будет!

– Милый, успокойся, – попыталась купировать скандал Елена, – можно вызвать мастера, он совершит обмен.

Встреча с ремонтником никак не входила в мои планы, я все еще надеялась выбраться из плена при помощи собственной сообразительности, поэтому живо сцапала другой батончик и выбросила его скандалисту.

– Ой, он тебе еще порцию выдал, – обрадовалась Лена.

– Идиот, – рассвирепел Миша и начал мерно стучать кулаком по панели, приговаривая: – Я хочу «Скипс», а не «Раффи» и «Кноти».

От грохота у меня разболелась голова, я заорала:

– Сейчас же прекрати! Сам идиот!

– Ты слышала? – упавшим голосом спросил Миша.

– Что? – не поняла Лена.

– Он со мной разговаривает, – пояснил муж.

– Говорила тебе, не пей местную водку на жаре, – запричитала жена, – уходим отсюда!

– Он живой, – бормотал Миша.

– Господи, пошли мне терпения, – взмолилась Лена, послышался шорох, малоразборчивые звуки, и скоро установилась тишина. И тут у меня в сумке ожил сотовый.

– Мусенька, ты как? – зачастила Маруся. – Не спишь?

– Нет, – тихо ответила я, – все отлично.

– Как погода? – продолжала Маня.

Из щели снова выпала монетка, на этот раз я была более внимательной и выдала покупателю нужный товар.

– Муся, не молчи, – потребовала Маня.

– Я отпускала товар, – шепнула я, – секундочку.

– Что? – поразилась Машка.

– Пожалуйста, не задавай много вопросов, – взмолилась я. – Черт. Подожди.

По желобу понеслась вниз новая порция денег, кто-то хотел воду. Я вывернула руку, дотянулась до круглой банки и начала пропихивать ее наружу. В отличие от батончика банка никак не желала покидать автомат.

– И где мой лимонад? – загрохотал по-французски грубый бас. – …!…!…!

– Муся, – заволновалась Маня, – ты вообще где?

– Перезвоню спустя минуту, – прошептала я и, положив телефон в какое-то углубление, посильнее нажала на банку «Мятного безумия».

– …!…!…! – бесился мужчина.

Судя по выговору и лексике, он был чистопородным парижанином, и мне стало приятно. Слава богу, не одни русские мужики хамы.

– Жорж! Прекрати, – сурово сказал женский голос, – ты не дикарь!

– Заткнись, Анетта, – рявкнул супруг, – пусть даст воду!

– Автомат сломан, – резонно предположила жена.

– Черт, он с ума сошел, – негодовал Жорж, – выталкивает банку через прорезь для шоколадок.

До меня дошло, что колу нужно выдавать в другом месте, и я воскликнула:

– Вот дура!

– Слышала? – обомлел Жорж.

Я живо сцапала новую банку лимонада и лихо отправила ее французу.

– Что? – с раздражением спросила Анетта.

– Он разговаривает!

– Кто?

– Он!!!

– Не следовало тебе пить местный алкоголь, – рявкнула Анетта, – бери дурацкую банку и вали в номер!…!…!

– Тише, тише, дорогая, – залепетал Жорж, – не нервничай, уже бегу. Не злись, моя сладкая капустка.

Глава 20

Я перевела дух. Нет, все-таки французы другие. Они патологические трусы. Наш человек не станет сюсюкать с женой, даст ей в глаз, и делу конец.

– Муся, Муся, – заверещала трубка, – ты где?

– Сижу в автомате, – пояснила я, – выдаю шоколадки.

– Обалдеть, – воскликнула Машка. – Зачем?

– Игра такая, – нашлась я.

– Ага! – закричала Маша и отсоединилась.

Размышлять, что случилось, почему дочь внезапно прервала беседу, не было времени: очередная купюра влетела в автомат, на сей раз покупатель жаждал печенья.

Я решила учесть все совершенные ранее ошибки, внимательно обозрела щель, откуда выкатилась монета, сняла пачку, оценила ее размер и поняла: этот товар надо выдавать через окошко для банок. Я начала аккуратно выталкивать пачку во внешний мир, но едва она на треть вылезла из автомата, как покупатель с жадностью вцепился в нее и с силой дернул на себя. Мои пальцы не успели вовремя разжаться и выскочили через отверстие наружу.

– Леша! – взвизгнули с внешней стороны. – А-а-а! Человек! Там! А-а-а!

– Не истери, Танька, – сурово приказал мужчина.

Около автомата снова стояла пара из России. Я попыталась втащить руку назад, но мне это не удалось.

– Это прикол, – предположил Алексей, – чтобы таких дур, как ты, пугать!

– Стебно, – совсем не веселым голосом сказала Таня, – я чуть не обосралась.

– Бери свою дрянь, и отчаливаем! – распорядился Леша.

– Оно вкусное, – возмутилась Татьяна, – почему если я чего хочу, то это дрянь?

– Фиг его знает, почему тебе всегда всякую гадость жрать охота, – отозвался супруг, – наверное, ты в свою мать пошла!

– Скотина! – взвизгнула Таня. – На свою мамашку полюбуйся! Деревня.

– Еще разок нахамишь, по роже схлопочешь! – просипел муж.

– Леха, глянь! – совсем другим тоном произнесла Таня.

– Ну, куда? – продолжал злиться муж. – Если опять на ком-то брюлики увидела, то все не скупить!

– Карата три, не меньше, – зашептала Таня.

– Опять за свое! – запыхтел Леша. – Мы только вчера побывали в золотом ряду, а тебе снова цацки подавай.

– На пальцы смотри, – приказала Татьяна, – это не кустарное изделие. Фирма!

Я обомлела. Мою руку украшает красивый и дорогой перстень, подаренный на день рождения баронессой Макмайер[8], в быту Наташкой, моей лучшей подругой, которая мне ближе родной сестры. Я великолепно знаю, что она никогда не приобретет так называемое поточное изделие, она явно заказала эксклюзив. Сколько стоит украшение, лучше не знать. Хорошо, что перстень туго сидит на пальце, снять его очень трудно, значит, и потерять невозможно. Вот уже несколько лет он является моим талисманом, я практически не снимаю кольцо и настолько сжилась с ним, что почти его не замечаю.

– Глупости, – заржал Леша, – это стекляшка!

– Не спорь, – сурово оборвала его Татьяна, – я точно знаю. Брюлик чистейшей воды.

– Врешь! – понизил голос муж.

– Чтоб мне больше серег никогда не покупать! – воскликнула Таня. – Минуточку.

Цепкие, чуть липкие пальцы начали стаскивать мой перстень. Я решительно сжала кулак.

– Вау! Сопротивляется, – буркнула Таня.

– Оставь, – испуганно велел Леша.

И тут у меня снова ожил мобильный.

– Прости, мусик, – защебетала Маня, – батарейка села, я искала зарядку, ну ты понимаешь.

Таня вонзила в мою ладонь ногти.

– Фиг тебе! – заорала я. – Ворюга!

– Вау! – завизжали снаружи.

– Муся, ты не заболела? – испугалась Машка.

Но мне было не до Манюни. Вновь устроив сотовый в углубление, я пыталась втянуть ладонь в автомат, но Таня не собиралась отпускать добычу. Пару мгновений мы боролись, потом кто-то с силой пнул агрегат и заорал:

– Мой брюлик!

– Пошла вон! – возмутилась я и поняла, что дверца распахнулась.

Путь на свободу был открыт, но я не могла им воспользоваться, так как в мою руку мертвой хваткой вцепилась наглая Татьяна.

– Муся, Муся, Муся, – нервничала Маша, – алло! Отзовись! Что происходит?

– Ну-ка глянь, че у него в потрохах! – азартно приказала Татьяна. – Похоже, в автомат сзади посмотреть можно.

Интересно, какие ощущения испытывает шпион, когда понимает, что он попался? Какие чувства охватили разведчика Исаева, когда Мюллер произнес: «А вас, Штирлиц, попрошу остаться?»

– Тут баба! – ахнул Леша.

Я обернулась и, стараясь придать лицу приветливое выражение, поправила:

– Женщина. А ваша жена пытается украсть мое кольцо!

– Отпусти сейчас же, – испугался Алексей. – Танька, брось.

– Оставить такой брюлик? Нет уж, я не дура, – прозвучало из-за автомата.

Я чуть приподняла бровь, Леша исчез.

– Муся, Муся, – надрывалась Маня.

Я схватила трубку.

– Все в полном порядке, солнышко, просто я играю на автоматах. Давай созвонимся чуть позднее, сейчас сорву «Джек-пот».

– Желаю удачи, – повеселела Манюня, – забери у него все денежки.

В ухо полетели частые гудки, и пальцы ощутили свободу. Резким движением я втянула руку назад и с гордо поднятой головой вышла наружу.

Леша и его жена с полуоткрытыми ртами замерли на месте.

– Че ты там делала? – отмерла Таня.

– Очень некрасиво красть чужое кольцо, – ответила я.

– Я думала, оно автоматское, – прогудела пергидрольная дамочка.

– Неприлично воровать даже у железного ящика, – не сдавалась я, – фу! Жадность до добра не доводит.

– И это ты говоришь! – ринулась в атаку Таня. – Зачем туда влезла?

– Мою жену… а сама шоколадки… захотела, – набычился Леша, – ща охрану кликну.

Я сохранила царственный вид.

– Пожалуйста, моя смена уже закончена. Бриллиант получила, могу уходить.

– Тебе дали камень? – дернулась Таня.

Я кивнула.

– Вот это самое колечко, которое ты хотела украсть.

Но блондинке было совсем не стыдно.

– Кто?

– Секрет, – прошептала я, – сюрприз для постоянных клиентов, развлечение для тех, кто регулярно посещает Пхасо.

– Расскажи, пожалуйста, – застонала Таня.

Я отказалась:

– Нет, нет! Невозможно.

– Я умру, если не узнаю! – пригрозила Таня.

– Ладно, – «сдалась» я, – заходишь в автомат, выдаешь людям банки и шоколадки, а через четыре часа он тебе кольцо выбрасывает. Но это огромный секрет! Забава, придуманная владельцем гостиницы исключительно для своих. Прощайте, господа. Да, совсем забыла! Иногда автомат бывает особенно щедр и выдает диадему или колье. Увы, мне перепал лишь крохотный трехкаратник.

Быстрым шагом я рванула к лифтам и, входя в кабину, увидела Лешу и Таню. Парочка по-прежнему стояла около автомата и, судя по жестам, о чем-то жарко спорила.

Без пятнадцати восемь я в черном платье и туфлях на слишком высоком для меня каблуке спустилась вниз и отдала ключ портье.

– Спасибо, мадам, – утомленным голосом поблагодарил тот.

– Азамат, вы не заболели? – спросила я.

– Очень благодарен за заботу, – сказал парень, – суматошный день выдался. Представляете, подошла пара из России и на полном серьезе сообщила: автомат в холле пытался с ними разговаривать, спорил, не давал шоколадки, надо его наказать. Бред! Я до сих пор в легком шоке: с такими жалобами клиенты еще не обращались! Ну как можно наказать шкаф с конфетами?

– Если вы закончили болтать, то, надеюсь, обратите на нас внимание, – недовольно сказал знакомый голос по-французски.

Я покосилась на горбоносую черноволосую женщину и удивилась. Никогда ранее ее не видела, но где-то слышала чуть надтреснутое контральто.

– Я мадам Набэ из сто сорок восьмого номера, – продолжала француженка, – хочу подать жалобу на автомат в холле.

– Анетта, не надо, – попросил приятный баритон.

– Не вмешивайся, Жорж, – попросила дама.

Я прикусила губу. Здравствуй, жадный Жорж, требовавший от бедного автомата батончик и получивший вместо одной сразу несколько шоколадок. Рада знакомству, Анетта. Твоему умению укрощать супруга можно позавидовать.

– Что случилось, мадам? – спросил Азамат.

– Сначала автомат выдал вместо дорогой конфеты дешевую, а потом стал упрекать нас, – объяснила Анетта.

– Мы заплатили хорошие деньги и хотим иметь нормальный сервис, – встрял Жорж.

– Разве позволено автомату по продаже батончиков укорять постояльцев? – продолжала Анетта. – Накажите его!

– Как, мадам? – пискнул Азамат.

– Выгоните вон, – топнула ногой Анетта, – пусть идет на биржу труда!

Лицо Азамата вытянулось. Мне стало жаль парня.

– Извините, что вмешиваюсь в вашу беседу, но агрегат с конфетами не может получить статус безработного. Он не человек, – сказала я.

– Жорж, – протянула Анетта, – узнаешь?

– Да, дорогая, – незамедлительно отозвался муж, – конечно! Мадам, вы – автомат по продаже батончиков.

Я отпрянула.

– Нет. Я на него не похожа. Спереди нет ни кнопок, ни деньгоприемника, не упоминая уж о витрине со сладостями.

– Мадам, мсье, это наша гостья, – попытался спасти меня Азамат.

– Голос! – объявил Жорж. – Мы музыканты.

– Скрипка и альт в оркестре, – добавила Анетта, – мы никогда не спутаем звук. А ну, скажите: «Как не стыдно орудовать кулаком?»

Я развернулась и поспешила к выходу.

– Она автомат по продаже шоколадок! – заверещала Анетта. – Нахалка!

– Мы подадим в суд на отель! – вторил ей Жорж. – Вы разоритесь на оплате издержек.

Чем завершился диалог, я, слава богу, не узнала, потому что выскочила на улицу, увидела свободное такси, шмыгнула на заднее сиденье и приказала:

– Мне в «Старый город».

– Это далеко, мадам, – предупредил водитель, – и сейчас уже поздно.

– Всего-то без нескольких минут восемь, – рассердилась я, – но если вам не нужен клиент, то я пересяду в другую машину.

– Уже, – воскликнул водитель, – с вас сто пхани.

– Расплачиваются по прибытии, – удивилась я.

– Только не сейчас, мадам, – проворковал шофер.

Я не стала выяснять причину, по которой он решил стребовать деньги при посадке, молча расплатилась и уставилась в окно.

По вечерам во всех курортных местах начинается бурная жизнь, зазывалы приглашают прохожих в рестораны, магазины манят открытыми дверьми. Это вам не Париж, где после восьми вечера куска хлеба не купить, потому что местные торговцы свято блюдут свой отдых. Парижского лавочника не разжалобит стадо голодающих туристов, прибегающих в его мини-маркет в момент, когда мсье опускает железную штору. Вы хотите разжиться багетом и несколькими кусками ветчины? О, простите, господа, приходите завтра! Впрочем, ради соседки или постоянной покупательницы торговец еще может пойти на уступки. Но из-за иностранцев?! С самой милой улыбкой парижанин запрет магазин и с чистой совестью поспешит к любимому креслу перед телевизором.

А вот на Пхасо наоборот: витрины вечером соблазняют зевак товаром, а хозяева стоят на пороге, пытаясь переманить друг у друга клиентов.

Машина резко свернула налево, направо, выехала на шоссе. Яркие огни остались позади, по сторонам мелькали редкие фонари.

Я проявила бдительность:

– Куда мы едем?

– В нужном направлении, мадам, – ответил шофер.

– Долго еще нам добираться?

– Минут пять, – успокоил меня он.

Я вновь уставилась в окно. Пол уверял, что ресторан «Старый город» чуть ли не самый пафосный на Пхасо, но меня, похоже, завезли в глушь. Машина остановилась у большой горы.

– Приехали, мадам, – нервно объявил таксист, – пожалуйста, выходите.

– Но здесь никого нет! – засопротивлялась я. – Где «Старый город»?

Парень включил дальний свет, лучи фар выхватили из темноты большие, похожие на замковые ворота.

– Перед вами, мадам. Там есть калитка, ее надо толкнуть.

– Это точно «Старый город»? – с недоверием спросила я. – Вы ничего не перепутали?

– Мадам, я родился на Пхасо, – прозвучало в ответ, – очень прошу, покиньте такси, мне пора возвращаться.

Не успела я выйти наружу, как машина, взвизгнув шинами, развернулась и исчезла со сверхзвуковой скоростью. Я подошла к железным воротам, обнаружила калитку и вошла. Впереди тянулась узкая тропинка, выложенная мелкими камнями. Идти по такой на высоких каблуках затруднительно, но я поковыляла. Через минуту мне стало холодно, спустя другую я сообразила, что передвигаюсь в некоем подобии тоннеля: над головой не небо, а каменный свод, по сторонам стены, выложенные из грубо отесанных плит. Кое-где светились тусклые лампы. Чем дальше я брела, тем меньше было фонарей.

Все это мало напоминало дорогу к роскошному ресторану, и я решила вернуться назад. Поверьте, я нигде не сворачивала, но парадоксальным образом вышла не к огромным воротам, а к небольшой площади, в центре которой виднелись останки фонтана и две серые кучи. Мне стало страшно, я сделала шаг, наступила на что-то, споткнулась и села на землю. Руки машинально подобрали странную палку, послужившую причиной моего падения.

– И где они? – на чистейшем французском сказала вдруг одна куча.

– Секундочку, – ответил знакомый голос.

– Они есть?

– Думаете, я позвал вас в это небезопасное место ради шутки?

– Надеюсь, Геннадий, вам понятно, что подтрунивать над господином Раевским глупо. Валерий Валентинович – человек радикальных решений.

Я быстро присела на корточки и затаила дыхание. Слава богу, что надела черное платье, полностью закрытое и с длинными рукавами. Обнаженные руки отлично видны в темноте, а так меня не заметят. Еще лучше, что я свалилась в темном месте. Две кучи – это мужчины. Одного из них, Геннадия Сорокина, я узнала по голосу. Со вторым я незнакома, но он ведет беседу как представитель Раевского, а при упоминании этого имени у меня встают дыбом волосы.

Нынче Валерий Валентинович олигарх, несметно богатый человек, седовласый плейбой, меценат, покровитель множества звезд. Раевский финансово поддерживает певиц, балерин, художников, писателей, ни одно мало-мальски значимое светское мероприятие не проходит без его участия. Раевский демократичен, он не ходит в кольце охраны, не носит соболиную шубу, часы стоимостью с космический корабль. Он не отказывает журналистам в интервью, не замешан в скандалах, не падок на юных дев и молодых парней. Валерий Валентинович давно и прочно женат, имеет дочь и слывет верным семьянином. Почему же упоминание столь положительной во всех отношениях личности вызывает у меня дрожь в коленях?

Глава 21

Я хорошо помню, как Александр Михайлович, приехав в Ложкино мрачнее тучи, заперся в своей спальне. Сначала я подумала, что полковник устал, не в духе, и не полезла к нему с расспросами, но когда толстяк не спустился к ужину, я решила все же проведать его.

Полковник сидел в кресле. Видно, его крепко допекло, потому что едва я просунула голову в дверь, как он завопил:

– Мне велели закрыть дело!

– Какое? – не сдержала я любопытства.

– О смерти коллекционера Реброва, – мрачно ответил Дегтярев и начал рассказ.

Минут через десять я все знала и удивилась:

– Но если ты уверен, что несчастного дядьку убили по заказу Раевского, то почему начальство недовольно?

– Валерий Валентинович хитрее стаи лисиц, – разоткровенничался толстяк, – он руководил в девяностые одной из самых значительных криминальных группировок. Но у него хватало ума оставаться в тени. На его совести не одно убийство, однако прищемить подонку хвост не смогли. Теперь он птица высокого полета. У Раевского есть страсть: он коллекционирует древности, говорят, построил в своем подмосковном имении настоящий музей. Если Валерий замечает у кого-то нужный ему раритет, то сначала просит продать его. Чаще всего люди соглашаются и расстаются даже с самыми любимыми и дорогими вещами. Ни у кого нет желания преждевременно попасть на кладбище. Но порой на пути олигарха встречаются упертые личности, Эдуард Ребров оказался из их числа.

Валерий Валентинович попросил его продать вазу, а Эдик отказал со словами: «Не могу, это память о матери».

Раевский надбавил цену, Ребров не дрогнул. Пару месяцев Валерий Валентинович упрашивал собирателя, а потом неожиданно пропала дочь Эдуарда. Коллекционер бросился в милицию, там ему объяснили, что девушка уже взрослая, могла сама уехать, и ничего предпринимать не стали. Похитители не звонили, не выдвигали ни малейших требований. Через неделю Эдик получил коробочку, в которой лежало ухо дочери. В мочку была вдета серьга, которую девушке подарил на двадцатилетие отец.

У Реброва случился инфаркт, он скончался на месте. На следующее утро его вдове позвонил секретарь Раевского и сказал: «Валерий Валентинович потрясен скоропостижной смертью вашего мужа, хочет вам помочь. Кстати, Эдуард успел рассказать господину Раевскому об исчезновении вашей дочки. Не волнуйтесь, мы все уладим».

К вечеру девушка была дома, оба ее уха оказались на месте. Эдика похоронили за счет Раевского. Через месяц Валерий Валентинович попросил жену покойного продать ему вазу. Вдова с радостью отдала семейную реликвию.

– Понимаешь, кто устроил спектакль? – злился Дегтярев. – Это убийство!

– Ребров скончался от инфаркта, – не к месту напомнила я.

– А кто довел его до смерти? – окрысился полковник. – Я почти раскрутил дочку Эдуарда на рассказ о том, где ее держали больше семи дней, и тут приказ: закрыть дело.

После той беседы я стала невольно обращать внимание на снимки благообразного Валерия Валентиновича, мелькавшие в светской хронике, и всякий раз поражалась. Все вокруг знают, каким образом Раевский сколотил состояние, но не только не подвергают бандита остракизму, не устраивают преступнику бойкот, а, наоборот, счастливы видеть его на своих приемах.

– Вот, – заявил Геннадий, – любуйтесь.

Темноту на площади внезапно прорезал яркий луч. Я сжалась в комок.

– Это они? – с легким разочарованием спросил баритон.

Сорокин тихо засмеялся.

– Выглядят убого. Не сомневайтесь, Роман, самые настоящие Нао. Валерий Валентинович будет доволен.

– Не пори чушь! – остановил Геннадия собеседник. – При чем здесь Раевский?

– Ну да, – согласился Геннадий, – действительно.

– Какие-то они бэушные, – сказал Роман.

– Я вас подводил раньше? – вздохнул Сорокин.

– М-м-м… – протянул Роман.

– Шкатулка из Китая, чашка из Каира…

– Хватит, разболтался, – приказал Роман.

Но Геннадия оказалось не так-то легко заткнуть.

– Не командуй. Ты всего-то шестерка, курьер по доставке. А я спец по древностям. Нао подлинные.

– И как ты их добыл? – язвительно спросил посланец Раевского.

– Пришел с экскурсией в музей. Пнул одну тупую бабу в спину, она на витрину свою собаку уронила. Тут же сработала сигнализация. Пока народ орал, я брызнул на замок витрины специальным составом, из баллончика-дозатора от астмы. В принципе, если надо, можно им и в пасть пшикнуть, вреда не будет. Состав нарушил целостность запора, естественно, погас свет. Дальше ловкость рук. Взял настоящие Нао, сунул в витрину подделки. Поверь, они шикарного качества, лучше подлинных.

– И откуда ты знал, чем на замок лить? И что свет погаснет? – не успокаивался Роман.

– Я че, дурак? Готовился заранее, имею информатора в музее. Вот имени его тебе не сообщу, может, он еще когда понадобится, – спокойно ответил Сорокин.

– Зачем ты с группой пошел? – не отставал курьер.

– Так надежнее, – заявил Геннадий, – похоже на глупую случайность. Баба-дура собачонку в руках не удержала, а я от неожиданности на дозатор нажал. Идиотское происшествие с тупыми туристами. Никто ничего не заподозрил. Поинтересуйся местной прессой, она взахлеб о случившемся воет.

– Уже читал. Газеты сообщили: Нао на месте, государственная собственность в экспозиции не тронута, – протянул курьер.

– Дурак ты, Рома, – с жалостью констатировал Гена, – оттого Валерий Валентинович тебя на посылках и держит. В Китае тоже на чашку народ любуется, а где подлинник?

– У хозяина, в музее, – буркнул Роман.

Сорокин тихо засмеялся.

– Ну и здесь то же самое. Увози Нао, пусть Валерий Валентинович экспертизу сделает. Если он удостоверится в подлинности, деньги переведете обычным способом.

– Лады, – прокряхтел Роман.

– Когда летишь? – полюбопытствовал Сорокин. – Завтра в шесть?

– Да, – сказал Роман и тут же встревожился: – А тебе что за интерес?

– Просто к слову пришлось, – ответил Сорокин.

– Болтай с бабами, – схамил Роман.

Послышался лязг, скрип, потом повисла тишина. Какое-то время я сидела на корточках, уткнувшись лицом в колени, потом рискнула встать.

Две темные кучи исчезли. Очень осторожно, на цыпочках, я подобралась к тому месту, где вели неспешный разговор Сорокин и незнакомый мне Роман, и увидела ровную стену без малейшего намека на дверь, пол, выложенный камнями, и узкий проход, который завершался тупиком. Вперед дороги не было. Чтобы вернуться назад, парочка должна была миновать меня, но никто не появлялся в поле моего зрения. Оставалось лишь предположить, что Геннадия и Рому утащили черти или мужчины, как всякая нечистая сила, умеют просачиваться сквозь стены.

На экране моего мобильного горел значок «нет сети», я, трясясь от страха, пошла назад, свернула в какую-то галерею и вновь вышла на ту же площадь. Сперва мне захотелось плакать, но затем я сообразила: местность только напоминает место встречи преступников, это другая площадь. И тут ожил мобильный.

– Ты передумала? – грустно спросил Пол. – Уже начало десятого! Я очень расстроен.

– Милый, дорогой, – закричала я, – произошла ошибка. Я попросила таксиста отвезти меня в «Старый город», он доставил меня к каким-то воротам, но никакого трактира тут и в помине нет.

– Воротам? – переспросил Пол.

– Да, да, – закричала я, – такие здоровенные, как в замке, в них калитка.

– Что ты сказала шоферу? – занервничал хирург.

– Доставьте меня в «Старый город», – процитировала я.

– Просто Старый город? – осведомился врач.

– Верно, а что не так?

Пол явно заволновался.

– Следовало уточнить: ресторан «Старый город». Таксист тебя неправильно понял и доставил в старый город. Там и днем-то опасно, гидам не разрешают возить туда туристов.

– Мама, – пискнула я, – что мне делать?

– Жди звонка, – приказал Пол.

– Здесь нет связи, – всхлипнула я.

– Но мы же беседуем, – логично заметил англичанин, – стой на месте.

Я покорно замерла, боясь сделать шаг в сторону. Только сейчас до меня дошло, какую я допустила оплошность, войдя в калитку. Следовало сразу сообразить, что я прибыла не туда. Хорошо хоть крыс не боюсь!

В дальнем углу что-то зашуршало, я взвизгнула и опрометью бросилась в одно из ответвлений. Абсолютно не боюсь белых домашних мышек, но тут, в темноте и сырости, небось водятся совсем другие экземпляры.

Пробежав значительное расстояние, я притормозила и поняла, что совершила очередную глупость. Сотовый снова отключился от сети, найти площадь, где он мог принимать сигнал, я не в состоянии. К глазам подкатили слезы, я попыталась заняться аутотренингом. Спокойно, Дашутка, бывали в твоей жизни более стремные ситуации. Рано или поздно выход найдется. Если тут много дорог, значит, по ним кто-то ходит. Надо закрыть глаза, сделать несколько дыхательных упражнений, представить, что лежишь на пляже, тебя окутывает тепло…

– Что делает белая женщина ночью в старом городе? – спросил мягкий голос.

Я открыла глаза, увидела темноволосого, стройного, симпатичного мужчину в простых джинсах, мятой футболке и ответила:

– Вы расист?

– Почему? – поразился незнакомец.

– Произнесли «белая женщина», – уточнила я.

– Ну разве вы черная? – улыбнулся мужчина. – Явно не из местных. И мало кто даже из наших девушек рискнет пойти сюда в одиночестве. Похоже, вы потерялись?

Я кивнула:

– Вы говорите по-французски?

Пхасец откинул с высокого лба прядь вьющихся волос.

– Отличный вопрос. А на каком языке мы сейчас беседуем?

Я ощутила себя полной дурой и рассказала про ресторан «Старый город» и ошибку таксиста.

– Понятно, – кивнул незнакомец, – пошли.

Я покорно двинулась за ним. Пару секунд мы шли в молчании, потом спутник спросил:

– Вас как зовут?

– Даша, – представилась я.

– Гар, – назвался мужчина, – однако вы смелая, идете невесть с кем неведомо куда. Многие бы на вашем месте устроили истерику.

– А смысл? – вздохнула я. – Здесь безлюдно. Если бы вы хотели причинить мне вред, придушили бы на месте.

– Убивать женщин неприлично, – объявил Гар.

– Приятно встретить воспитанного человека, – ответила я.

Гар внимательно посмотрел на меня.

– Вы мне нравитесь.

Я засмеялась:

– А уж как вы мне нравитесь! Не передать словами, как я рада встрече с господином Гаром.

– Гар – это имя, – на всякий случай уточнил он, – и можно обойтись без приставки «господин», я из простой, не аристократической семьи.

– Совершенное владение французским языком наводит на мысль, что вы изучали его в Париже, – сказала я. – Неужели небогатые пхасцы имеют возможность получать образование за границей?

Гар вынул из кармана четки и начал перебирать гладко отполированные камушки.

– Я до определенного возраста жил в школе для мальчиков, которую открыли монахи-бенедиктинцы, она расположена в одном из замков долины Луары. Сказочно красивое место и на редкость мрачное здание. Поверьте, намного страшнее, чем этот старый город. Даже отец Кристиан не знал, что находится в его многочисленных подвалах. А там, среди хлама, был вход в туннель, который выводил вас на задворки местной деревни. Мы с моим хозяином частенько удирали после отбоя.

– Хозяином? – поразилась я. – У маленького мальчика был хозяин?

Гар намотал четки на запястье.

– На Пхасо существует давний обычай. Ребенка из аристократической семьи лет в восемь отправляют на учебу в Европу, потом он поступает в колледж в Англии, Америке, Франции и возвращается на остров, когда ему переваливает за двадцать. Чтобы малыш, а потом подросток не страдал на чужбине от одиночества, с ним едет одногодка из бедной, совсем не родовитой фамилии. Он становится слугой, другом, мальчиком для битья и тоже получает диплом, потому что сидит в одном классе с властелином. После возвращения аристократ делается важной персоной на Пхасо, а его адъютант направляется на высокооплачиваемую работу. Этот обычай ввел король Мар около ста лет назад. Тогда на Пхасо не было хороших школ, народ в основном не умел ни читать, ни писать. Учеба за границей позволила создать на острове прослойку образованных людей.

– Ваш король Мар просто Петр Первый, – выпалила я.

– Российский царь-реформатор? – Гар продемонстрировал знание иностранной истории.

– Петр отправлял в Голландию сыновей бояр, которых сопровождали подростки-слуги, – зачастила я. – Но, к сожалению, избалованные недоросли пили, гуляли и веселились, а на лекции посылали своих крепостных, которые учились под их именем. Когда балбесы возвращались на родину, царь лично устраивал им экзамен, и получалось, что правильные ответы на все вопросы давали, как тогда говорили, «чумазые». Петр был человек резкий, способный на революционные решения, он выгонял лентяев из столицы, а их образованных слуг назначал на руководящие посты.

Гар покачал головой.

– Наши короли так далеко не заходили, да и аристократы хорошо учились. Я из детей-компаньонов, мой бывший хозяин сейчас заседает в местном парламенте, а мне доверили заниматься преступностью, я заведую отделом в департаменте полиции.

Я схватила спутника за плечо.

– Вы-то мне и нужны! Слышали про историю в музее? Про отключение тока в хранилище Нао?

– Конечно, – ответил Гар, – виновного в неполадках непременно накажут. Нао не просто дорогие экспонаты, хотя за фигурки можно выручить несметные деньги, но они история народа Пхасо, его талисман.

Я остановилась и рассказала Гару про Геннадия Сорокина и его встречу с представителем Раевского.

– Значит, курьер улетает завтра? – переспросил полицейский.

– Он так сказал, – подтвердила я, – вот только я не в курсе, Нао повезут в Россию или отправят в Европу.

– Если ваши слова подтвердятся, – медленно произнес Гар, – если все услышанное окажется правдой, король Званг объявит вас почетным гражданином Пхасо и предложит проводить каждый отпуск в его личной резиденции.

– Ну это навряд ли, – отмахнулась я, – да и не надо. Очень хорошо, что я столкнулась именно с вами, наверное, вас сюда послало провидение. Я пыталась найти дорогу к воротам и очень боялась, что не смогу выбраться отсюда до утра, а курьер преспокойно улетит. Имейте в виду, Раевский невероятно хитер, в России его так и не смогли отправить за решетку. Скорее всего, Нао не будут тщательно прятать.

– Почему? – задал странный для полицейского вопрос Гар.

Я удивилась, но решила пояснить:

– Ваш аэропорт оборудован по последнему слову техники, багаж просвечивают лазерами, или как там называется вся эта электроника, пассажиры проходят через особые ворота, спрятать что-либо крайне затруднительно. Да, Нао маленькие, но даже если перевозчик их проглотит, то миновать спокойно ваших пограничников ему не удастся. Офицеры, проверяющие путешественников, снабжены специальными «утюгами», они водят ими по телу человека и на экране видят, что у того не только под одеждой, но и внутри. Я не ошиблась?

– Нет, – согласился Гар, – мы не хотим, чтобы остров накрыла волна наркотиков. И вы абсолютно правы насчет аэропорта. «Пхасосити» имеет славу самого защищенного в мире, мы потратили миллионы на оборудование и обучение персонала. На сегодняшний день у контрабандиста нет ни малейшего шанса протащить тайком даже одну дозу кокаина.

– Ваши слова лишь подтверждают мои слова. Прятать Нао бессмысленно. А вот везти открыто в сумке сувениры не возбраняется, – продолжала я, – на первом этаже музея работает магазин, только там достаточно дорого можно купить современные копии фигурок. Наша группа туда заглядывала. Вы не обидитесь, если я скажу правду?

– Валяйте, – кивнул Гар, – хотя я уже догадался. Вам не понравились Нао? Вы не стали приобретать сувениры?

– Точно, – со смущением ответила я, – понимаете, я не интересуюсь древностями, в Греции не покупала «Венер» и «Аполлонов», в Египте – крошечных «мумий». Часть экскурсантов тоже довольно равнодушно прошла мимо Нао, но некоторые купили сувениры. Думаю, курьер предъявит на таможне фирменную коробку из музейной лавки.

Гар сдвинул брови.

– Очень рискованный шаг.

– Вовсе нет, – возразила я полицейскому, – самый лучший способ спрятать что-то – положить это на виду. Ваши таможенники нацелены на поиск тайников, на обычную коробочку с копиями Нао они стойку не сделают, сувениры из Пхасо люди вывозят беспрепятственно. И таможенники натренированы на наркотики, они не являются экспертами в области искусства и по древностям. Бросит полицейский взгляд в чемодан, увидит на экране, что в нем нет захоронок, и спокойно пропустит курьера.

– Твоя правда, – перешел со мной на «ты» Гар, – Нао никогда не пытались украсть, вот предложение о продаже несколько раз поступало. Но мы не опасались воровства, надежность хранилища почти стопроцентна…

– Всегда найдутся ловкие воры, способные пошарить даже у короля за пазухой, – хмыкнула я. – Хочешь совет?

– С удовольствием приму, – ответил Гар.

– Пусть таможня обратит особое внимание на людей с европейскими паспортами. Сомневаюсь, что курьер Раевского будет иметь российский документ. Отправь в аэропорт сотрудников музея, пусть всматриваются в каждую коробочку с сувенирами. И еще, чисто психологический момент. Вели спрашивать у туристов чек на сувениры.

– Чек? – переспросил Гар. – Но на эту продукцию не оформляют такс фри. Люди хранят чеки на те вещи и золотые изделия, за которые получают частичный возврат. Кому придет в голову держать при себе квитанцию об оплате грошовой ерунды? Ее выбрасывают в магазине.

– Верно! – обрадовалась я. – Вот только я бы на месте курьера приберегла чек для пущей убедительности. Вдруг таможенник поинтересуется: «Вы купили Нао в лавке при музее?» Тут-то ему и продемонстрируют чек. Обычный турист, как ты верно заметил, скомкает его прямо у кассы, преступник же решит подстраховаться. Знаешь, студентам высшей школы КГБ на лекциях любили рассказывать такую историю: в отделение милиции доставили двух граждан за какое-то мелкое правонарушение, то ли они матерились, то ли мочились на забор, – короче, совершили провинность, за которую полагается штраф. Дежурный начал оформлять протокол и спросил у одного из задержанных: «Ваши паспортные данные?»

А тот не только бойко назвал имя, отчество, фамилию, адрес по прописке, но и отчеканил номер, серию и дату выдачи паспорта. Лейтенант удивился: обычный гражданин не помнит столь исчерпывающую информацию. Вот ты можешь сказать, какого числа получил паспорт?

– Нет, – улыбнулся Гар.

– Я тоже. А тот парень отбарабанил данные, и милиционер смутился. В конце концов выяснилось, что гражданин, выучивший цифры наизусть, иностранный шпион. Иногда желание быть вне подозрений уже подозрительно. Спрашивайте чек! У курьера он непременно будет.

Я чихнула, полезла в сумочку за носовым платком и вскрикнула.

– Что случилось? – тут же спросил Гар.

Я вытащила странную разрисованную палочку.

– Я наступила на нее, поскользнулась, села на землю и тут же услышала голоса Геннадия и Романа. Что это? Она такая острая! Ой, ворота! Там выход! Мы пришли!

Засунув странный предмет в сумочку, я кинулась к калитке.

– Сделай одолжение, не рассказывай никому о нашей встрече, – сказал мне в спину Гар.

– Уж не дура, – бросила я.

– Эй, эй! Даша, где ты? – закричал знакомый голос.

– Пол! – заорала я и помчалась вперед, потом остановилась, хотела сказать полицейскому «спасибо», обернулась и увидела, что Гар исчез.

Глава 22

– Безумная затея, – причитал хирург, – старый город – очень опасное место. Это система коридоров и катакомб, уходящих под горы. Даже местные старики не знают всех ходов-выходов. Точного плана не существует, ты могла исчезнуть навсегда.

– Кто-то утверждал, что на Пхасо безопасно, – фыркнула я.

– Да, но не в старом городе, – нехотя признал Пол, – сюда никогда не возят туристов, не рассказывают об этом районе. Маленькая тайна рая на земле.

– Но ведь я вышла наружу! – остановила я Пола. – Ты еще не передумал отвести меня в ресторан? Очень хочу есть.

– Ты не запомнила номера такси, которое привезло тебя сюда? – сердито осведомился Пол, когда мы ехали по шоссе.

– Шутишь? – воскликнула я. – Не помню номера собственного автомобиля. А зачем тебе шофер?

– Руки ему оторвать охота, – злился Пол, – вместе с головой. И лицензии мерзавца лишить следует. Привез женщину к Старому городу, указал на ворота, а сам смылся. Подонок.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – процитировала я русскую поговорку.

В холле роскошного ресторана нас встретил метрдотель.

– Если мадам желает помыть руки, то дамская комната слева, – объявил он.

Я не преминула воспользоваться туалетом и, увидев свое изображение в зеркале, по достоинству оценила деликатность метрдотеля. Мне надо было ополоснуть не только ладони: требовался душ. Волосы растрепались и торчали в разные стороны, по щекам размазана грязь, черное платье покрывали серо-белые пятна.

Кое-как я отряхнула одежду, привела в относительный порядок лицо, прическу, успокоилась, вышла в зал и села за столик.

– Надо бы хорошенько тебя отшлепать, – вздохнул Пол и открыл меню.

– Звучит сексуально, – брякнула я.

Хирург с интересом глянул на меня поверх кожаной папки.

Я тут же пожалела о глупой шутке и быстро спросила:

– Ты вхож в местное светское общество?

Пол поманил официантку.

– Знаю кое-кого из аристократических семей. Сама понимаешь, богатые тоже болеют. Делал операцию по удалению аппендицита внуку премьер-министра, и с тех пор у меня с его женой приятельские отношения. Ну, еще мне присылают приглашения на всяческие тусовки, юбилеи, дни рождения. Понимаешь, на Пхасо у многих обеспеченных людей развито низкопоклонство перед Европой. Наибольший восторг вызывают Франция и Англия, своих детей местная знать традиционно отправляет учиться именно в эти страны, американцев здесь любят намного меньше.

– Говорят, в Великобритании лучшие школы, – щегольнула я эрудицией.

– Правь, Британия, морями, – пропел Пол и обратился к девушке с блокнотом, которая терпеливо ждала, когда клиент сделает заказ. – Думаю, надо начать с салата из морепродуктов, – предложил хирург, – ты как относишься к морским гадам?

Но меня сейчас интересовал не выбор еды.

– Вы блондинка! – воскликнула я, разглядывая блестящие волосы официантки. – А внешне стопроцентная пхаска.

Девушка кивнула:

– Да, я из местных жителей.

– И смогли осветлить волосы? – не успокаивалась я. – Мне сказали, что на жителей Пхасо не действуют никакие парикмахерские средства.

Официантка улыбнулась.

– Верно, мадам. А еще в нашем государстве почти никому не нужны стоматологи. Мы не болеем кариесом и до самой смерти сохраняем крепкие зубы. Даже у глубоких стариков они белые и крепкие. Верно, господин Поль?

– Это так, – подтвердил врач, – дантист на Пхасо разорится, зубы у всех как на подбор, о брекетах, имплантах и прочих «радостях» здесь даже не слышали. И волосы у местных женщин роскошные. Думаю, это связано с климатом, питанием и водой.

– Но вы же блондинка, – упорно гнула я свою линию, – значит, не пхаска?

Официантка округлила глаза.

– Мадам, это парик. Удобная вещь, если хотите изменить внешность за минуту.

– Можно пощупать? – попросила я.

– О, пожалуйста, – любезно согласилась официантка.

Я потрогала один из ее локонов.

– Восхитительное качество. Не отличить от настоящих.

– Волосы и есть настоящие, – пояснила девушка, – это французское производство, они дорогие, не каждая себе может позволить.

– Берем большого омара, – распоряжался Пол, который, как все мужчины, не любил бесед о косметике и мелких женских хитростях, – салат не нужен, там, полагаю, одни листья с оливковым маслом.

После того как официантка отошла, я вернулась к прерванной беседе:

– Значит, ты общаешься с местной знатью?

Пол начал раскладывать на коленях салфетку.

– Скорее, с богатыми людьми Пхасо.

– Родовитость и деньги шагают рука об руку, – ответила я, внимательно наблюдая, как мой кавалер аккуратно разворачивает ткань.

– На Пхасо есть пять золотых семей, – продолжал Пол, – это сливки общества, у них своя тусовка. Общаются лишь в узком кругу. В него входят королева Лима, ее фрейлины и художник Бару. Живописец совсем не богат, но его род уходит корнями в толщу веков. О, привет, Гар!

Услышав знакомое имя, я обрадовалась, хотела поприветствовать того, кто вывел меня из Старого города, повернула голову и увидела маленького, толстенького, похожего на Дегтярева мужчину неопределенного возраста.

– Как дела? – завел светскую беседу незнакомец. – Всех разрезал, а потом зашил?

– Познакомься с Даша, – сделав на французский манер ударение на последнем слоге в именительном падеже моего имени, сказал Пол, – она француженка, приехала отдыхать.

– Счастлив встрече, мадемуазель, – произнес Гар.

Я подавила улыбку. Дамского угодника, комплиментщика и льстеца видно сразу. Прежде чем обратиться к даме, хорошо воспитанный француз посмотрит на ее руки, а если не увидит на пальце обручального кольца, произнесет «мадемуазель». Не все представительницы слабого пола украшают себя символом брака, поэтому иногда он слышит в ответ: «Я мадам».

Но есть одно неписаное правило. Если женщине, мягко говоря, за тридцать, ее всегда величают «мадам». Нравится вам это или нет, замужем вы или никогда не были, с течением времени непременно становитесь «мадам». Коли мужчина адресует красавице средних лет обращение «мадемуазель», он дает ей понять: «Вы прекрасно выглядите, вам ну никак не дать больше двадцати пяти». Вот такой легкий флирт, понятный лишь французам.

– Это наш большой босс, – начал ёрничать Пол, – начальник отдела в департаменте полиции.

– Гар? – растерянно переспросила я. – Ваше имя… оно, наверное, очень распространенное, вроде как Мари во Франции?

– Не сказал бы, – удивился Гар, – у меня нет знакомых тезок.

– В местной полиции не работает еще один Гар? – испугалась я. – Высокий, красивый, с правильными чертами лица, стройный, отлично разговаривающий на французском, бывший мальчик-слуга?

Пол заморгал, а Гар неожиданно сказал:

– Вы та женщина, что потерялась сегодня в Старом городе?

– Местный закон не дремлет, – восхитился Пол. – Тебе уже донесли? Вот это оперативность!

– Я все знаю, – кивнул Гар. – Мы очень благодарны вам, Даша. Если позволите, завтра сообщу вам о результатах. Можно номер вашего мобильного?

Я продиктовала цифры.

– О чем речь? – заморгал Пол.

– Дорогой, – закричала девушка, сидевшая у большого окна, – я здесь!

– Простите, – поклонился Гар, – Оли злится, я ее побаиваюсь, поэтому побегу. Мы, мужчины, в основном подкаблучники.

Надо отдать должное Полу, он не стал проявлять излишнего любопытства и начал нахваливать омара, которого принесла официантка.

Наш разговор завертелся вокруг малозначительных тем. Когда на стол водрузили кофейник и блюдо с пирожными, я решила, что пришла пора, и спросила:

– Ты знаком с женщиной по имени Айлин?

– Нет, – ответил Пол.

– А если подумать? – не отступила я.

Пол отковырнул ложечкой кусочек эклера.

– Точно нет.

– Ты помнишь всех, с кем общался? – не поверила я.

Пол отхлебнул кофе.

– А ты забываешь имена своих приятелей? Могу посоветовать хорошие витамины, они способствуют нормализации мозгового кровообращения, улучшают память.

– Я имела в виду и пациентов тоже, – уточнила я, – Айлин.

– Судя по имени, ей лет семьдесят, – улыбнулся Пол. – Ну зачем мне запоминать столь пожилую тетеньку? Лучше иметь дело с молодыми и красивыми, такими, как ты.

Я оставила комплимент без внимания.

– Если ты не знаком с Айлин, отчего уверен, что она стара?

Пол налил в чашечку сливок из крошечного молочника.

– Уже давно девочек на Пхасо не называют Айлин.

– Почему? – не успокаивалась я. – Красивое имя.

– Ты встречала парижанок, к которым обращаются «Геродота»? – задал встречный вопрос Пол.

– Не доводилось, – вздохнула я. – Это древнее имя, давно забытое, вроде немецкого Брунгильда или русского Онуфрия.

– Айлин сродни Геродоте и Брунгильде, – пояснил Пол, – а еще это имя стало нарицательным. Айлин – это профессия. Ты в Турции бывала?

– Один раз, – кивнула я, – прекрасно там отдохнула, еда и сервис выше всяческих похвал.

– А я был разочарован, – поморщился Пол, – повсюду ужасные русские в золотых цепях, их женщины на пляж выходят на шпильках, купаются в бриллиантах, дети плохо воспитаны, матери постоянно на них орут!

Мне стало обидно за своих.

– Немцы намного хуже! Они орут громче россиян, в музеях норовят пощупать экспонаты. Французы, как водится, скупердяи, щедрых чаевых от них не дождешься, итальянцы постоянно скандалят в отелях, им невозможно угодить. Англичане разгуливают с кислыми лицами, даже к верблюду обращаются на «вы», американцы дико толстые, им в экскурсионных автобусах малы кресла, и они с презрением, во весь голос критикуют местные порядки, требуют везде гамбургеры и колу. Дальше продолжать?

– Тише, тише, – замахал руками Пол, – у всех есть свои недостатки. Я хотел сказать, что проституток в Турции зовут русским именем Наташа. Не стоит рассуждать, почему так вышло, но как отреагирует простой турок, если ты представишься: «Меня зовут Наташа»? Минимум ухмыльнется. И уж точно житель Стамбула не назовет свою дочку этим именем.

– На Пхасо имя Айлин получали продажные женщины? – перебила я Пола.

Хирург отодвинул пустую чашку.

– Ты не против кальяна?

– Кури на здоровье, – разрешила я, – но ответь на мой вопрос.

Пол вдел в тонкий шланг одноразовый мундштук.

– Айлин в переводе с пхасского языка означает «Верная навсегда». Раньше, когда в богатой аристократической семье подрастала девочка, для нее нанимали прислугу, почти одногодку, бедную, не родовитую. Как правило, ее брали в дом совсем малышкой, года в три-четыре, и непременно переименовывали в Айлин. С младых ногтей Айлин была приучена потакать любым желаниям хозяйки, иногда она служила подушкой для битья и издевательств, но, как правило, с течением времени становилась для сверстницы психотерапевтом, лучшей подругой, сестрой, хранительницей секретов. Айлин всегда имела влияние на хозяйку, иногда ее пытались подкупить люди, которые хотели подружиться с аристократкой или узнать ее секреты, порой Айлин убивали, чтобы лишить хозяйку единственного друга. На Пхасо бытовала пословица: «Женат на жене – женат на Айлин». Мужьям приходилось дружить с камеристкой супруги. Если супруг по глупости ссорился со служанкой, то всегда проигрывал. В середине двадцатого века эта традиция отмерла, теперь имя Айлин редкость. Понимаешь, почему я точно определил возраст женщины?

– У кого из твоих знакомых есть подруга по имени Айлин? – не сдавалась я.

Пол развел руками:

– Ни у одной. Мои приятельницы – молодые образованные дамы, им нет необходимости владеть рабыней. А зачем тебе Айлин?

Я не успела ответить. Из другого конца ресторана послышались приветственные крики и аплодисменты. За большой стол усаживалась веселая компания, некоторые гости были мне знакомы.

– Сладкая троица, – с хорошо слышимым неодобрением произнес Пол, – Себастьян, Франки и Элен. Ну, сейчас начнется!

– Что? – поинтересовалась я.

– Смотри, – буркнул Пол. – За честь полизать руки тех, кто приближен к королю Звангу, начнется драка. Себасти – лучший друг монарха. Он только что женился на Ари. Ума не приложу, как ее родители дали согласие на брак. Жуткий мезальянс.

– Сам сказал, Себастьян – особа, приближенная к императору, – напомнила я. – Извини, сейчас вернусь.

Около столика бывших однокурсников короля крутилось несколько мужчин.

– Себасти, ты счастливчик, – суетился один, – прими мои поздравления.

– Спасибо, – сухо кивнул Себастьян.

– Ари – наша национальная гордость, – подхватил второй льстец, – наряду с Нао!

Я на месте молодой жены Себасти почувствовала бы себя после подобного комплимента оскорбленной. Нао – жуткие скульптурки из глины, достойное сравнение! Но Ари, действительно очень красивая девушка, сегодня одетая в ярко-голубое платье, мило улыбнулась подхалиму:

– Это уже слишком, Нао дарованы народу богом.

– Ваша лучезарность причисляет вас к божеству, – возвестил первый льстец.

Мне надоело слушать конфетно-мармеладные речи, и я, решительно отстранив суетливых мужчин, наклонилась к плечу Себастьяна и шепнула:

– Привет, милый. Ты еще помнишь свою первую жену?

Друг Званга вздрогнул и уронил стакан с минералкой.

– Откуда ты взялась? – выпалил он.

Я показала на дверь.

– Оттуда.

– Чего тебе надо? – начал хамить Франки. – Здесь ресторан!

Я хотела достойно ответить нахалу, но тут красавица в голубом платье ревниво спросила:

– Себасти, это кто? Вроде я где-то видела твою собеседницу! Очень знакомое лицо, мы уже встречались?

Я удержалась от желания ответить: «Конечно, меня раньше вас расписали с Себасти. Сегодня на мне нет свадебного платья, вот вы и не узнали свою соперницу».

– Работа, милая, – соврал молодой муж, – прости, вечно на службе случается форс-мажор.

Мне стало смешно. Мужчины всего мира независимо от того, где они живут – на Пхасо, в Лондоне, Мадриде, Париже или Москве, – устроены одинаково. Голову на отсечение даю, и француз, и испанец, и россиянин, заведя любовницу, споет ей одну и ту же песню: «Обожаю тебя, супруга мне надоела до судорог, давно с ней не сплю. Но жена очень больна, бросить ее подло. Давай пока не афишировать наши отношения». Впрочем, возможны варианты. Вместо слов про несчастную умирающую инвалидку вы услышите фразу: «Дети маленькие, им надо чуть подрасти, и тогда я уйду к тебе».

А еще все мужики прикрываются работой, у них в офисах постоянно аврал.

Глава 23

– Кто она? – капризно тянула девушка. – Мы определенно встречались!

– Ари, солнышко, налить тебе колы? – решил отвлечь жену друга Франки.

Но Ари продемонстрировала упорство:

– Почему она так близко наклонилась к Себасти? Он мой муж! Мне это не нравится! Совсем не нравится!!! Абсолютно!

Ситуация начала накаляться, ее разрядила Элен, лихо соврав:

– Ари, познакомься: Даша, новая заведующая канцелярией парламента.

Девушка стиснула губы. Я пожалела Себастьяна. Иметь спутницей жизни отчаянно ревнивую особу тяжело. И, похоже, Ари не умеет себя вести. Светское воспитание предписывает всегда «держать лицо». Настоящая леди мило щебечет с любовницей супруга, делает ей комплименты, а затем травит соперницу и присылает на похороны шикарный венок.

– Даша на днях прилетела из Парижа, – мурлыкала Элен, – во Франции не возбраняется шептать боссу на ухо.

– Куда подевалась Кайла? – уже тише спросила Ари.

– Уехала в Лондон, – не изменившись в лице, солгала Элен.

К Себастьяну вернулось самообладание.

– Даша, у вас срочное дело? Ари, извини, я отойду на секундочку.

Девушка снова помрачнела. Друг короля бесцеремонно оттащил меня в маленькую гостиную и сердито спросил:

– Что надо?

Я смиренно опустила глаза в пол.

– Очень некрасиво так говорить с женой.

– Сколько? – деловито поинтересовался Себастьян. – Я готов платить за твое молчание.

– Мне своих денег девать некуда, – парировала я.

Тут в небольшую комнату вошли двое мужчин, сели в кресла, слаженно достали сигары и задымили безо всякого стеснения.

Себасти взял меня за руку и, сохраняя на лице приветливую улыбку, зашипел:

– Хорошо. Завтра поговорим. Позвони мне в десять утра. Телефон на визитке. Держи.

Я взяла глянцевый прямоугольник и тоже тихо ответила:

– Если не возьмешь трубку, я прямиком отправлюсь к представителям желтой прессы.

Себасти не сдержал усмешки, но я продолжала:

– Повода для веселья у тебя нет. Полагаешь, я дура, которая направит стопы в местную газетенку, которая зависит от Элен? Нет, котеночек, я обращусь в «Международный сплетник»[9] со штаб-квартирой в Париже. Он имеет многомиллионный тираж, распространяется по всему миру и есть в холле моей гостиницы.

– Завтра, – сквозь зубы процедил Себасти.

– Договорились, – кивнула я, – право, не стоит дергаться, я не вредная, мне нужна мелкая услуга.

Друг короля резко повернулся и ушел, я, стараясь не вдыхать сигарный дым, вернулась к Полу.

– Ты удивляешь меня все больше и больше! – воскликнул англичанин. – Откуда ты знаешь Себасти?

– Встречались в Париже, – солгала я, – вот я и сочла нужным поздороваться.

– Да? – с недоверием переспросил Пол. – Похоже, у красавчика пропал аппетит после вашей встречи.

Я обернулась. Компания во главе с молодоженами выходила из «Старого города».

Вернувшись в гостиницу, я подошла к рецепшен и обнаружила Азамата, глотавшего какую-то пилюлю.

– Голова болит? – посочувствовала я.

Дежурный положил руки на стойку.

– Видите автомат с шоколадками? Сначала ко мне подошли две пары, русские и французы. Они уверяли, что ящик пытался с ними поговорить. А потом разразился скандал. Дама из России начала требовать бриллиант.

Я изобразила невинность:

– Правда?

Азамат поправил галстук.

– Кабы кто мне рассказал, я бы не поверил. Мадам заявила: «Я торговала батончиками, сидя в автомате, а он мне не дал кольцо!» Представляете?

– С трудом, – стараясь не расхохотаться, ответила я. – Надеюсь, вы разрешили этот конфликт?

Азамат устало прикрыл глаза.

– Конечно, но мне это стоило больших нервов. – Он спохватился и профессионально заулыбался: – Чего изволите, мадам?

– Ключ, пожалуйста, – попросила я.

Портье обернулся, осмотрел стену с ячейками и настороженно сказал:

– У нас его нет.

– Я сдавала карточку перед уходом в ресторан, – напомнила я.

– Посмотрите в сумочке, – посоветовал Азамат.

– Отлично помню, как положила ее на стойку, – забубнила я.

– Мадам, потеря ключа не проблема, – начал утешать меня портье, – копию сделать легко, никакого штрафа с вас не возьмут, я перекодирую замок, и спите спокойно. Но все же поройтесь в своей прекрасной «Шанель».

Я начала перебирать мелочи.

– Ключа нет.

– А в маленьком кармашке? – изогнул бровь Азамат. – Снаружи?

– Я никогда им не пользуюсь!

– Все же, мадам, в виде исключения, – настаивал портье.

Чтобы успокоить его, я запустила пальцы в небольшое отделение и… вынула разноцветный прямоугольник с магнитной полосой.

– Как он сюда попал? – ахнула я.

Азамат деликатно кашлянул.

– Случается. Многие дамы хотят сдать ключ, потом отвлекаются, забывают оставить карточку и убегают. Я уже привык. Если его нет на доске, я всегда прошу постоялицу пошарить в сумочке. Извините за фамильярность, но у всех женщин в сумках царит беспорядок. Моя невеста ухитряется в крохотный клатч вместить гору вещей, и все они ей крайне необходимы. Это что такое?!

– Где? – удивилась я.

– Простите, мадам, – засуетился Азамат, нажал пальцем на кнопку селектора и объявил: – Горничная Луана, подойдите к старшей по смене! Немедленно!

– Похоже, вашей Луане сейчас мало не покажется, – отметила я, – у вас был недобрый голос.

Азамат снова подтянул галстук.

– Между нами говоря, мадам, она позор нашей гостиницы. Очень надеюсь, что девчонку уволят.

– Чем она вам не угодила? – поддержала я пустой разговор.

Портье отвел глаза в сторону.

– Вчера около шести вечера одна маленькая пташечка нашептала мне, что Луана опять безобразничает. Девчонка хочет найти мужа среди европейцев и покинуть Пхасо.

– У каждого своя мечта, – философски заметила я.

– Но нельзя заходить в номер, когда там находится постоялец! – негодовал портье. – Да еще нацеплять парик.

– Парик? – подпрыгнула я. – С этого места поподробнее.

Азамат закатил глаза.

– Дурочка прочитала в журнале для женщин, что европейцы сходят с ума по блондинкам. Вот и приобрела фальшивые локоны, чтобы обратить на себя внимание. На работу она заступила в обычном виде, а когда пошла по своему этажу с уборкой, нацепила на башку эту дрянь. Моя маленькая птичка увидела, как Луана в образе Мерилин Монро крутилась около комнаты номер триста сорок два. В ней живет бизнесмен из Лондона, Стив Уандер. К сожалению, Стив приболел, перекупался в бассейне. Ничего страшного, банальная простуда, но наш врач посоветовал ему денек провести в постели. Луана явно хотела его соблазнить. Я вызвал девушку вниз. Она явилась в обычном виде – форма, фартук, на голове обруч с бантиком. Никаких светлых волос.

– Ваша маленькая птичка ошиблась, – предположила я.

– Маленькая птичка получает за информацию большие крошки, – прищурился Азамат, – она никогда меня не подводит. Я сам сплоховал: надо было по-тихому отправить на этаж старшую по смене, а я вызвал Луану. Конечно, негодяйка сняла парик, но сейчас-то я поймал ее! Она стояла не в служебной блузке, а в топике с полуобнаженной грудью. Совсем стыд потеряла. Думает, раз она из рода Айлин, то ей все позволено.

У меня затряслись колени.

– Кто из рода Айлин?

Азамат оперся о стойку.

– С древних времен на Пхасо существует обычай…

– Знаю, – оборвала я его, – какое отношение к Айлин имеет Луана?

Портье поморщился.

– У пхасцев огромные семьи, близкой родней они считают не только мужа-жену, отца-мать, дядю-тетку, но всех, с кем есть хоть капля общей крови. Если один пхасец сделает карьеру, разбогатеет, то он непременно вытащит из нищеты остальных. Клановая система помогала нашему народу выжить в тяжелые времена, да и сейчас она неплохо работает. Вот вам живой пример. Лет двадцать назад Ада из рода Зан стала известной певицей. Сначала ее знали у нас, потом в соседних странах, а теперь Ада катается по всему свету с гастролями, и практически никого из фамилии Зан на Пхасо не осталось. Певица пристроила всех родных, одни учатся в Европе, другие помогают ей, третьи от нее бизнес получили.

– При чем тут Луана? – перебила я портье.

– Одна из ее троюродных бабок – Айлин королевы Лимы, – с придыханием пояснил портье. – Вы представляете, сколь исключительно положение этой Айлин? Думаю, бабушка похлопотала за Луану и противную девчонку взяли сюда вопреки всем правилам. Вот, например, я. Сначала мне пришлось закончить институт гостиничного дела, затем сдать экзамен по иностранным языкам особой комиссии, без диплома о приличной службе нечего и думать. Затем я получил медицинское освидетельствование, мне выдали книжечку, где написано: «Психически здоров. СПИДа, туберкулеза, гепатита и прочих болезней не имеет». Я разослал заявление с копиями своих документов по отелям Пхасо, ждал вакансии около полугода, сдавал вступительные экзамены, восемь месяцев стоял у входа швейцаром, открывал гостям двери и подзывал такси, затем поднялся до коридорного и лишь спустя пять лет безупречной работы обрел статус портье. А Луана? Ее со школьной скамьи, минуя испытания, без диплома поставили на рецепшен!

– Я думала, Луана горничная, – удивилась я, – вы упоминали, что девушка ходит по номерам с пылесосом.

– А карьера нахалки вниз катится, – со злорадством заметил Азамат. – Думаете, на рецепшен легко работать? Всему учиться надо. Вон она идет! Ни малейшего раскаяния! Другая бы от стыда сгорела за свое бесстыдное поведение.

Я завертела головой.

– Где?

– Из лифта вышла, мадам, – ткнул рукой в сторону подъемников портье.

– Азамат, – позвал один из младших администраторов, оформлявших группу прибывших туристов, – подойди, пожалуйста.

– Не сочтите меня невежливым, мадам, – зажурчал Азамат.

– Ну что вы, – улыбнулась я, – служба превыше всего.

В сумочке зазвенел мобильный, я вытащила трубку и услышала встревоженный голос:

– Ты где?

– В отеле. Это кто? – ответила я.

– Вот здорово! Жду в ресторане, а она еще даже из гостиницы не вышла! – возмутился мужчина. – Между прочим, у нас не любовное, а деловое свидание.

– Ой, Никита! – ахнула я. – Совсем забыла.

– Отлично! – подхватил Фролов. – Когда прошло полчаса после назначенного времени, я начал волноваться, ну а теперь и вовсе разнервничался, мало ли что могло произойти! Бери такси и рули в «Старый город».

– Уже бегу, – пообещала я, сделала шаг, споткнулась о ковер и шлепнулась на четвереньки.

Азамат кинулся ко мне:

– О! Мадам! Вы ушиблись?

– Пустяки, – заверила я, поднимаясь.

– Давайте позову врача, – засуетился портье.

– Не стоит беспокоиться, – остановила я его.

– Из вашей сумочки выпали вещи, – расстроился Азамат и начал подбирать мелочи, – надеюсь, ничего не разбилось? О! Откуда у вас бмара?

– Бмара? – переспросила я. – Впервые слышу. Что это такое?

Азамат показал мне небольшую палочку, щедро разукрашенную золотым орнаментом.

– А, это! – обрадовалась я. – Нашла сегодня вечером, подняла с земли. Кажется, это ручка. Но как она приводится в действие, где стержень?

Азамат улыбнулся.

– Нет, мадам, бмара – инструмент мастера тату. Им можно «писать» лишь по коже.

– Картинку набивают машинкой, – уверенно возразила я.

– В древние времена люди не знали электричества, – засмеялся Азамат, – поэтому пользовались бмарой. На разукрашенном держателе есть особая игла. Хорошо, что вы не поранились. У того, кто потерял бмару, сегодня горе.

Я не согласилась с Азаматом:

– Зачем нужен примитивный инструмент, если есть современные машинки?

Портье подал мне сумочку.

– Мастера тату – особые люди. Кое-кто из них до сих пор пользуется бмарой, есть ремесленники, которые их изготавливают, но ваша находка явно старинная, ей, судя по орнаменту, сотни две лет. Вероятно, эта бмара – талисман. Где вы ее нашли?

– В Старом городе, – призналась я.

– В ресторане? – не понял Азамат.

– Нет, в районе, который расположен за огромными железными воротами.

– Не надо туда ходить! – испугался Азамат. – Кто вас отвел туда? Там обитают колдуны, гадалки, ведьмы. Нечистое место. Наверное, бмару обронил один из тамошних татуировщиков.

– Если инструмент старинный, то он дорогой, – протянула я.

– Конечно, – подтвердил Азамат, – любая дрянь с течением времени превращается в антиквариат.

Я улыбнулась портье и пошла к лифту. Никите придется еще подождать, мне надо переодеть разорванные при падении чулки. Да, на Пхасо жарко, но надевать вечернее платье без колготок неприлично.

Глава 24

При виде меня метрдотель заулыбался:

– Решили еще раз поужинать?

– Правда, неплохая идея? – подхватила я и поспешила к столику, где сидел Фролов.

– Сорокин не имеет никакого отношения к осмию, – отрубила я, забыв поздороваться, – смело вычеркивай его из списка подозреваемых.

– Почему? – деловито осведомился Никита. – Ты считаешь его честным человеком? Геннадий обычный антиквар, который ездит по миру в поисках редкостей? Он из породы артхантеров?

– Артхантер? – повторила я незнакомое слово. – Что это?

Никита пустился в объяснения:

– Охотник за произведениями искусства. Иногда в крохотной лавчонке старьевщика можно найти истинное сокровище. Одно из полотен Ван Гога случайно обнаружили на кухне у деревенской жительницы, она им накрывала тарелку с хлебом, чтобы мухи не садились. В другом селе крестьяне использовали в быту медную посуду, которую отрыли в карьере, кувшины и чашки оказались археологической древностью. Небольшой скульптурой Родена хозяин крохотного колбасного магазина подпирал дверь. Целая армия артхантеров рыщет по свету, мечтая обнаружить нечто суперценное.

– Сорокин из другой породы, – остановила я Никиту, – поверь, он жулик, мошенник, вор, но не торговец осмием.

Фролов начал складывать из салфетки фигурку.

– Подробностей мне не сообщат?

– Нет, – помотала я головой, – они тебе не нужны. Меньше знаешь, крепче спишь. Сорокин не твой клиент. В принципе, подозреваемых почти нет. Хайбекова ни при чем. Юрий умер, кто у нас остался?

Никита смял бумажную фигурку.

– Из мужчин только Сергей Вольский, приглядись к нему.

– Ладно, – пообещала я, – давай договоримся: ты больше не будешь требовать от меня отчета, если я узнаю нечто интересное, сразу тебя проинформирую. Я устала, хочу спать и не понимаю, зачем понадобилось приезжать к тебе. Это пустая трата времени. Не провожай меня, сама найду такси. Я не твоя подчиненная, согласилась помочь тебе лишь из-за Дегтярева, и не надо на меня давить!

Никита остался за столиком, я вышла из «Старого города» и огляделась. Как назло, поблизости не оказалось ни одной свободной машины. Невзирая на ночной час, по широкой улице текла многоязычная толпа, кое-где мелькали дети, которым на отдыхе разрешили нарушить режим, по проезжей части медленно катили тележки уличные торговцы сладостями и сувенирами. Один из продавцов притормозил около меня и принялся активно рекламировать товар:

– Мадам, хотите колокольчики? Они сделаны из чистого золота, отгоняют злых духов, лучшая цена у меня, остальные все обманщики, у них фальшивый товар. Мои из храма. Берите, сделаю скидку.

Я попыталась отделаться от него:

– Спасибо, я не верю в злых духов.

– Они существуют независимо от ваших взглядов, – замурлыкал торговец, – жуткие твари. Всего за три пханьки вы обретете защиту, вам она нужна. Я вижу!

– Жареные семечки, мадам, – заорал другой продавец, – вкусные, из самой лучшей тыквы.

Я быстро пошла в сторону большого магазина и услышала женский вопль:

– Помогите! Скорей! Люди!

Кричали по-русски, голос показался мне знакомым. Я побежала вперед, увидела красную, потную, злую Светлану, которую вели два полицейских в форме, и скомандовала:

– Стойте! Она российская гражданка. Вы не имеете права задерживать подданную иностранного государства. Министр внутренних дел вас за это не похвалит!

Полицейские, один высокий и тощий, смахивающий на каланчу, второй маленький и толстый, похожий на мячик, старательно делая вид, что не понимают французскую речь, подталкивали вдову Юрия к автомобильчику, украшенному мигалкой.

– В ресторане «Старый город» сидит консул Фролов, я сейчас позвоню Гару из департамента полиции, а потом вызову дипломата, – пригрозила я, – вот и будете им объяснять, по какой причине напали на туристку.

Светлана разрыдалась, стражи порядка переглянулись, один из них вежливо произнес:

– Мы всего лишь хотели задать мадам несколько вопросов, а она принялась кричать.

– У женщины только что умер муж, – возмутилась я, – понятное дело, она не в себе!

– Простите, мадам, – почтительно перебил меня второй патрульный, – но мы подошли к госпоже, когда она покупала в магазине шарф.

– Вдовы не ходят по бутикам, – твердо заявил его коллега, – они плачут, молятся, зажигают свечи. Во время траура нельзя развлекаться, это грех.

– Вы священники? – рассвирепела я. – Поэтому говорите о грехах?

– Нет, мадам, мы полицейские, – слаженно отчеканила парочка.

– Хотите пообщаться со своим высоким начальством и с иностранным консулом? Моментально организую обе встречи, – пригрозила я.

Патрульные начали переминаться с ноги на ногу.

– Мы всего-то спросили, как к ней попали фальшивые доллары, – обиженно прогудела «каланча».

– Мадам не пожелала ответить, – добавил «мячик», – закон велит в случае обнаружения поддельной валюты составить протокол. Нам надо оформить бумагу, и все. А она принялась кричать!

– Что они бубнят? – всхлипнула Света. – Налетели ни с того ни с сего, вцепились!

Я обняла вдову за плечи.

– Это глупое недоразумение, я сейчас все улажу.

– Мы не имеем права просто забрать купюру, – заныл длинный, – не положено без протокола.

– Светлана не говорит по-французски, она не поняла вас, испугалась, приняла за грабителей, – пояснила я. – Давайте по порядку. Что случилось?

«Мячик» принялся описывать события, я внимательно слушала его, удивляясь, как хорошо на Пхасо поставлена система обучения иностранным языкам. Произношение парня оставляло желать лучшего, и он не смог овладеть правильной интонацией французской речи, не ставил ударение в конце фраз, но его лексический запас и знание грамматики вызывали восхищение. Российские дети после окончания школы, если, конечно, их родители не позаботились нанять репетиторов, могут припомнить лишь несколько общих фраз из текстов «Моя комната» и «Москва – столица России». А пхасец с ужасным акцентом бойко трещал на языке Бальзака.

Полчаса назад патруль получил приказ прибыть в магазин с галантереей. Хозяин лавчонки нажал на тревожную кнопку. Полицейские быстро прибыли по вызову, и владелец магазина сообщил, что одна из туристок расплатилась фальшивой купюрой. Дама все еще находилась в бутике, она мерила шали и не собиралась никуда убегать. Правила предписывают в подобном случае изъять ассигнацию из обращения, поместить ее в тщательно заклеенный конверт и снабдить протоколом. Полицейские попытались поговорить со Светой, та начала рыдать, и патруль принял решение доставить туристку в отделение полиции, найти переводчика и оформить протокол.

– Глупый поступок, – укорила я стражей порядка, – вам, очевидно, сто раз объясняли: туристы – священная корова Пхасо! А вы! Потащили бедняжку в околоток!

– Что вы, мадам, – струсил длинный, – мы никогда не позволим себе даже намека на грубость! Мы не обзывали госпожу коровой!

– Даже во внеслужебное время не обратимся подобным образом к женщине, – поторопился с оправданиями «мячик».

Я едва сдержала смех.

– Ладно. Давайте оформим протокол. Я буду переводить, начинайте.

– Попросите мадам сообщить, откуда у нее поддельные деньги, – взял быка за рога длинный парень.

Светлана, поняв, что вышло недоразумение, перестала дергаться и вполне разумно повела рассказ.

Вдове хотелось развеяться, ее успокаивают походы по магазинам, в толпе ей не так одиноко. Света приехала в центр и купила у торговца сладостями рахат-лукум. Паренек протянул вдове кулек с конфетами и сдачу: купюру в сто долларов. Маркова взяла ее и вошла в магазин с шарфами.

– Я понятия не имела, что бабки фальшивые, – всхлипывала Света, – нас при отлете из Москвы предупредили: на Пхасо свободно обращаются баксы, хотите – меняйте валюту на пхани, не хотите – расплачивайтесь гринами.

– Вы можете показать юношу, который продал вам конфеты? – оживился «мячик».

– С ума сошли? – надулась Света. – Вон их сколько на велосипедах рулит. Педали крутят, сзади будка торчит, и все друг на друга похожи. Я ему в лицо не глядела! А ты сама что, знакомишься с лавочниками? Они все натуральные обезьяны.

Мне оставалось лишь радоваться, что вдова не владеет иностранными языками и не огласила сейчас на французском пассаж про «натуральных обезьян». Вообще-то, переводчик обязан максимально точно переводить чужую речь. Я обычно посмеиваюсь, когда смотрю детективы иностранного производства. Перед отлетом на Пхасо мне удалось купить очередной сериал «Наварро»[10], и я наслаждалась сюжетом, полным загадок. События нагнетались, и наконец произошла развязка. Комиссар погнался за преступниками, но тем удалось уйти, машина бандитов успела въехать на паром и пересечь государственную границу. Бедному Наварро оставалось лишь потрясать кулаками и материться. Уж поверьте мне, полицейский разразился виртуозной бранью. Он повернулся к членам своей бригады и выдал минутную речь, в которой самым цензурным словом было «merde», то есть «дерьмо». Но русский зритель услышал адаптированную версию «выступления». Красный от злобы Наварро швырнул на землю пиджак, пару раз пнул его и начал орать. Голос за кадром молчал. Спустя секунд сорок, в течение которых француз вспомнил всех родственников преступника и дотошно объяснил, что, с кем и в какой форме он сделает, переводчик отмер и произнес: «Похоже, ребята, они, к сожалению, скрылись».

Я сейчас поступила так же, как тот переводчик, заявила «каланче» и «мячику»:

– Увы, Светлана не запомнила продавца. Надеюсь, инцидент исчерпан? Изымайте фальшивую купюру, и мы расстанемся.

– Огромное спасибо, – сказала Маркова, когда представители закона ушли, – наверное, надо выучить несколько фраз на английском. За границей я чувствую себя дурой.

– Хочешь мороженого? – предложила я. – С удовольствием тебя угощу. Вон там симпатичное маленькое кафе.

– Замечательная идея, – кивнула Света.

Мы устроились в крохотном заведении, получили вазочки с разноцветными шариками и принялись орудовать ложечками.

– Московский пломбир самый вкусный, – констатировала Света, – здешний похож на замороженную воду.

– Столичное мороженое испортилось, – вздохнула я, – вот раньше продавали «Ленинградское» и «Лакомку».

– Сейчас они тоже есть, – возразила Света.

– Но вкус не тот, – не согласилась я, – какой-то он не мороженский. Нынче везде суют карамель, варенье, арахис. Простой пломбир исчез.

– Это невыгодно, чем меньше наполнителей, тем дешевле продукт, – деловито сообщила Светлана, – раньше на рубль можно было столько мороженого съесть! До ангины!

Я тут же использовала шанс вернуть разговор к нужной теме:

– Кстати! Сколько ты заплатила за рахат-лукум?

Света облизала ложечку.

– Не помню.

Я разрушила очередной шарик.

– Много?

– Ерунду, – засмеялась Света.

– Однако странно, – протянула я.

Светлана неправильно истолковала мои слова:

– Невкусно? Они сдуру сюда кокосовой стружки насыпали.

– Я о деньгах, – уточнила я.

– Что удивительного? Хотя это очень неприятно. Я потеряла солидную сумму. Баксы часто подделывают. Вот, блин, скотина рыжая!

Последнюю фразу вдова произнесла с такой неприкрытой злобой, что у меня заломило в висках.

– Урод конопатый, – выпалила Света, внезапно осеклась и более спокойно добавила: – Не люблю выглядеть лохушкой.

– Ты получила стольник на сдачу? – вкрадчиво поинтересовалась я.

– Я уже говорила, – огрызнулась вдова.

Она вновь спохватилась и постаралась загладить свою грубость:

– Извини, мне жалко денег и неприятно быть объектом обмана.

– Торговец дал тебе одну купюру? – не умолкала я.

– Да, – подтвердила вдова, – не особо новую. Фальшивка не первый день была в обращении, но попалась с ней я. Мне фатально не повезло.

– Как же ты расплачивалась? – погасив улыбку, спросила я.

Светлана отодвинула вазочку.

– В смысле?

– Какую сумму дала лоточнику?

Света сдвинула брови:

– Сотняшку.

Я вытащила из пластиковой вазочки салфетку.

– Лучше иметь при себе мелочь.

– Сама так подумала, – кивнула вдова, – но я порылась в кошельке, а там одни «Бенджамины Франклины», пришлось отдать крупную бумажку.

Я изобразила из себя дурочку:

– Вообще-то непонятно.

– Господи, что еще? – раздраженно спросила Света.

Я вытерла липкие пальцы салфеткой.

– Многое. Например, если ты расплатилась сотняшкой, то как получила такую же купюру от уличного кондитера?

Маркова раскашлялась.

– Ну… элементарно. Взяла кулек с рахат-лукумом… проще некуда.

– Вручила продавцу сотню и получила на сдачу ту же сумму? – ухмыльнулась я. – Это странно, не находишь?

Глаза Светланы забегали, как вспугнутые тараканы.

– Я перепутала! У меня были другие деньги.

Я решила не выпускать добычу из когтей.

– Какие? Купюра в двести вашингтонских тугриков?

– Точно! – ляпнула Света.

Тут я не выдержала и засмеялась.

– Дорогая, ее не существует. Но даже если предположить на секунду, что ты обладала уникальной, единственной в мире бумажкой, то лоточнику следовало при виде нее удивиться. Думаю, он не захотел бы принять странную ассигнацию. Хватит фантазировать, вернемся к реальности. Где ты раздобыла фальшивку? Если у тебя есть в запасе еще поддельные купюры, лучше сожги их по-тихому, иначе неприятностей не оберешься.

– Я ее получила на сдачу, – пролепетала Светлана и начала чесать ухо.

– Где твои красивые серьги? – удивилась я.

Маркова отреагировала на мои слова весьма странно:

– Я ювелирку не ношу!

Большей глупости сказать было нельзя. Вопрос о подвесках я задала случайно. Несколько дней я видела в мочках Светланы ажурные золотые шарики, к которым на цепочках прикреплялись цилиндры, усыпанные алмазной крошкой. Маркова меняла платья, обувь, макияж, она то распускала свои красивые волосы, то собирала их в хвост, но серьги оставались неизменными. Если человек с пеной у рта отрицает очевидное, это подозрительно. Как говорилось в культовом телефильме: «Маленькая ложь рождает большие подозрения».

– Хватит! – взвилась я. – Ты сама рассказывала, что подвески подарил тебе Юра! Что случилось?

Светлана моргнула, по ее щеке поползла слеза.

– Могу тебе чем-нибудь помочь? – спросила я. – Что случилось? Ох, прости за дурацкий вопрос! Я знаю, у тебя недавно умер муж!

Маркова обхватила плечи руками:

– Господи, как он мне надоел! Начал пить еще на нашей свадьбе…

Трудно постоянно контролировать свои эмоции, иногда стену самообладания пробивает, и тогда на очутившегося рядом человека обрушивается водопад чужих страстей. Сейчас таким человеком стала я.

Светлана вышла за Юру в критическом возрасте. Ей было тридцать, еще пара лет, и она бы превратилась в неликвид брачного рынка. Светочка хорошо понимала: она упустила выгодный момент, капризничала в юности, ждала принца, хотела умного, красивого, богатого и не шла на компромиссы. Теперь планку пришлось опустить до уровня «хороший мужчина». На внешность старая дева решила не смотреть, а вместо богатства ей вполне хватило бы стабильной зарплаты. Света с тоской понимала: ей теперь достанется разведенный мужик, выплачивающий алименты на детей.

Представляете, как обрадовалась она, встретив Юру? Марков был привлекателен, ездил на симпатичной новой иномарке, был вежлив, говорил комплименты и, самое главное, сразу предложил Свете пойти в загс.

Свадьбу гуляли в шикарном ресторане, подруги Светы разглядывали кольцо невесты, оценивали крупный бриллиант в оправе и не скрывали завистливых вздохов. Новоиспеченная жена летала на крыльях счастья. Да, она подзадержалась с походом под венец, но все же получила красивого и богатого супруга. Медовый месяц из-за занятости мужа отложили, а потом начались будни, семья поселилась в квартире Светы. Крохотная двушка была не слишком комфортабельной, и новобрачная осторожно намекнула мужу: «Ты говорил, что у тебя есть коттедж под Красногорском. Давай переберемся за город». «Обязательно, но сейчас переезд невозможен, – грустно ответил Юра, – у моего лучшего друга смертельно болен ребенок. Врач велел вывезти малыша на свежий воздух, вот я и отдал им свой дом».

Света восхитилась благородным поступком супруга и более о смене жилья не заговаривала.

Первые полгода, несмотря на пристрастие Юрия к спиртному, пара жила счастливо, затем начались проблемы в бизнесе. Марков не распространялся о своей работе, но на все вопросы Светы обстоятельно отвечал: «Дерматологам не очень много платят, поэтому я еще занимаюсь компьютерными технологиями. Шлифую жесткие диски, восстанавливаю утерянную информацию, перевожу программы с языка бейсик на обычную речь. Могу привести пример». «Не надо, – замахала руками Света, у которой до знакомства с Юрием в доме не было даже самого простенького компьютера, – я компьютерная идиотка, не разбираюсь в тонкостях».

Но через три месяца Светлана начала замечать некие странности. Юра целыми днями сидел дома, в больницу не ходил, правда, проводил время у компьютера, но на экране монитора метались монстры, которых муж расстреливал из виртуальной пушки. «Ты так работаешь? – однажды спросила жена. – Почему не ходишь в клинику?» «Взялся тестировать игрушки, – с недрогнувшим лицом ответил супруг, – уволился со старого места, устраиваюсь на новое».

Света кормила, поила супруга, а тот не давал ей денег на хозяйство, не покупал подарков, не приносил цветов. Теперь Юра сиднем сидел дома, даже за сигаретами и пивом посылал жену. А еще он пил, и где брал водку, оставалось для жены загадкой. Нарыв вскрылся четырнадцатого февраля, в День святого Валентина.

Глава 25

Утром Юра не преподнес супруге ни бархатной коробочки, ни скромных гвоздик. Да что там цветы – он даже не написал валентинку. Расстроенная Света нарочно задержалась на концерте, просидела в пустой гримерке до полуночи, потом решила простить мужа и поехала домой. Едва она отперла дверь, как ей стало понятно: случилась беда. Вещи из шкафов в прихожей были выброшены на пол, в большой комнате царил разгром, спальню перевернули вверх дном, кухню разгромили. А Юра был покрыт кровоподтеками и ссадинами. «Нас ограбили, – простонал он, – я работал за компьютером, в квартиру влезли бандиты. Они унесли твою шкатулку с украшениями, больше ничего не нашли».

Светлана залилась слезами. В шкатулке хранились жемчужные подвески, оставшиеся от мамы, несколько колечек, пара цепочек и браслетов. Вещи не имели большой ценности, покупались в обычных магазинах, но Свете они были дороги, с каждой были связаны воспоминания. Хорошо хоть обручальное кольцо с большим бриллиантом Маркова всегда носила на пальце.

От души порыдав, Света пришла в себя и спросила у мужа: «Милицию вызвал?» «Зачем?» – заморгал Юра. «Нас ограбили! – взвизгнула Света. – Тебя избили!»

«Не вижу смысла в вызове идиотов, – буркнул супруг, – доблестные менты способны лишь невинных людей в супермаркетах убивать. На остальное у них ума не хватает. Ну ответь, убийцу тележурналиста Листьева нашли? Еще примеры тебе нужны? Менты не работают даже по делам, которые курируют их министры и прочее начальство. С чего бы им активно заниматься простой кражей у незнаменитых граждан? Впрочем, хочешь получить неприятности, звони ноль два, но я тебе расскажу, как будет развиваться следствие. До утра мы прождем легавых, часам к девяти явится опер в грязных ботинках, протопает на кухню, задаст тупые вопросы. Затем прикатит эксперт, засыплет все черным порошком, перемажет все вещи и смоется. Следующие две недели нас будут таскать по кабинетам, обзванивать приятелей, коллег, перессорят нас со знакомыми и тихо приостановят дело в связи с отсутствием подозреваемых. Давай устроим уборку и сменим замки, никакой пользы от ментов не будет».

Аргументы Юрия звучали убедительно, Светочка схватилась за пылесос.

Спустя три дня ей в перерыве между концертами позвонили на мобильный. Вкрадчивый голос, похожий на мурлыкание кота Матроскина из мультика про Простоквашино, зашептал: «Света! Повлияй на Юру! Пусть отдаст долг! Иначе в следующий раз его в живых не оставят, а твою квартиру сожгут».

«Это вы нас ограбили? – ахнула Светлана. – Верните мои украшения!» «Какие?» – изумился «Матроскин». «Серьги с жемчугом, браслет с эмалевыми вставками», – перечисляла Маркова.

«Ну ваще! – возмутился «кот». – Слушай сюда!»

В квартиру Света вползла ни жива ни мертва и с порога сказала мужу: «Я знаю все. Ты играешь в карты. Тебя побили за долги. А ты воспользовался случаем, взял мои украшения, снес их барыге, а на вырученные рубли продолжал играть».

Сначала муж отрицал очевидное, потом заплакал и признался. Врачом Марков давно не работает, он лишь числится в клиниках, куда его оформляют нечистые на руку хозяева, желающие обналичить деньги из фонда зарплаты. Юре дают десять процентов за услугу, девяносто имеет тот, кто вписал в ведомость «мертвую душу». Ранее Юрий был наркоманом, но смог бросить колоться. Одну пагубную страсть Марков заменил двумя другими: он пристрастился к водке и стал посещать казино, затем начал раскидывать карты в компании других любителей адреналина. Иногда Юре везло, но чаще он садился за стол подшофе и оказывался в проигрыше. Карточные долги нужно гасить, жизнь Маркова превратилась в постоянный поиск денег. Он брал в долг у одного, чтобы отдать другому, перехватывал у третьего, вручал первому. Вечный круговорот. В конце концов знакомые перестали кредитовать Юрия и он обратился к барыге, занял пару миллионов и, как обычно, проигрался. Ростовщик потребовал ссуду назад, и Юра затаился в квартире, надеясь, что кредитор отстанет.

Любовь Светланы к мужу лопнула: больше всего на свете Маркова ненавидела врунов, а супруг лгал ей весь период брака. «Немедленно убирайся прочь», – потребовала Света. «Куда?» – застонал Юра. «В свой загородный дом, где благородно поселил умирающего малыша», – ехидно посоветовала жена. Юра внезапно рассмеялся: «Лады. Я исчезну, переберусь в другой город, фиг они меня найдут, но тогда долг перейдет на тебя». «Почему?» – оторопела Света.

Юрий без малейших признаков раскаяния объяснил: «Таковы правила. Если должник смывается, за него расплачивается семья. Тебя вынудят продать квартиру». «Сволочь!» – зарыдала Светлана. «Нет, милая, – ухмыльнулся игроман. – Я честный человек, который попал в непростую ситуацию. Не плачь, выход найдется». «Не верю», – плакала Света. «Дай мне три дня, – заявил Юра, – до сих пор я всегда выкручивался. И больше я не прикоснусь к бутылке. Все! Надоело!»

На сей раз Юра не соврал. Он на самом деле более не прикасался к водке, и ростовщик не появлялся. А потом муж сказал Свете: «Все тип-топ. Мы с тобой летим на Пхасо, это замечательный остров в океане, там круглый год двадцать пять градусов тепла». «Навсегда? – испугалась Светлана. – Эмигрируем из России?» «Спокойно! – загудел муж. – Просто отдохнуть». «Ты дурак? – ракетой взвилась жена. – Вернемся, а жить негде! Ты долг так и не отдал!»

Юра укоризненно цокнул языком. «Не горячись, Чапай сказал – Чапай сделал. Покатим бесплатно, мне за путешествие отвалят нехилую сумму. Основную часть отслюнявят в Москве после передачи посылки, но и на Пхасо чуток отсыпят. Три тысячи баксов дадут там. Мы на них порезвимся, заслужили с тобой хороший отдых, а по возвращении я расплачусь с барыгой. Ростовщик в курсе. Ну как, твой муж молодец?» «Мой муж идиот! – рассвирепела Света. – Во что ты влип?»

Юра ткнул пальцем в стол: «Там билеты. Улетаем через два дня. Не парься!»

В ночь перед вылетом он дал жене коробочку и приказал: «Вдень серьги в уши». «Красота! – восхитилась было Света, но тут же заявила: – Не нужны мне твои подарки!»

«Это не презент, – сказал Юра, – надевай. Если кто обратит на них внимание, отвечай: «Муж подарил на годовщину свадьбы!» Мы должны передать ювелирку человеку, который ждет нас на Пхасо». «Это контрабанда, – подскочила Света, – ни за что!»

Юра начал уговаривать супругу, но та уперлась, требовала рассказать, почему эти серьги ждут на Пхасо, и в конце концов муж сдался: «В цилиндрах лежит крохотная порция нового синтетического наркотика».

Светлана приросла ногами к полу. Юра говорил без умолку. В поисках денег он вышел на одного ученого, который придумал дурь покруче героина. Новым веществом заинтересовались на Западе. У научного работника попросили малую толику на пробу. Если качество наркотика удовлетворит дилера, кандидат наук заключит сделку с магнатом и будет производить для него порошок.

«Нас их делишки не касаются, – бурчал Юра, – я всего лишь курьер за хорошее бабло». «Серьги предлагается надеть мне!» – напомнила Света. «Мужчина с двумя большими висюльками вызовет подозрение у таможенника, а баба пройдет спокойно», – засуетился Юра. «Собака унюхает», – паниковала жена. «Крохотную дозу, в золотом цилиндре, подвешенном на высоте человеческого роста? – хмыкнул Марков. – Подобных псов пока не вывели!» «Нет!» – отрезала Света. «Тогда прощайся с квартирой, – завизжал муж, – дура! Меня убьют! И тебя, кстати, тоже».

И что оставалось делать бедной женщине? Еле живая от ужаса, она без всяких приключений миновала таможню и села в авиалайнер.

– Вот по какой причине ты всю дорогу отказывалась от еды и постоянно бегала в туалет! – воскликнула я.

– Дурацкий организм, – шмыгнула носом Светлана, – стоит мне чуть понервничать, начинается тошнота, понос, хоть памперсы надевай. Я из-за серег покой потеряла, из одного страха в другой впадала. Сначала боялась на границе попасться, потом дрожала за их сохранность на Пхасо. Встреча с получателем была назначена на сегодня, в магазине «Звук». Там есть специальные кабинки для капризных меломанов. Человек заходит в крохотную каморку с аппаратурой и наслаждается музыкой. Можно не покупать диск, а просто послушать. Юра мне показал торговую точку, объяснил, что надо делать. У него… ой!

Света закрыла глаза и разрыдалась, я протянула ей салфетку:

– Успокойся и продолжай.

Маркова промокнула щеки.

– Юра хотел затаиться в торговом зале и подсмотреть, кто придет за украшениями.

– Решил шантажировать получателя? – предположила я.

– Нет, из чистого любопытства, – неуверенно ответила Света, – так он мне объяснил. И умер! Вот беда! Я чуть с ума не сошла, когда поняла, что действовать придется самой. Юрка скончался, долг повиснет на мне, у меня отберут квартиру, где жить? Бомжевать на вокзале?

Я молча слушала Светлану. Похоже, она наделала глупостей. Маркова пришла в «Звук» и заняла нужную кабинку. Через некоторое время в стене приоткрылось окошечко, из него прозвучало: «Давай». Света сунула в отверстие серьги и сказала: «Юра умер, как мне получить гонорар?»

В ответ из окна вывалилась пачка потрепанных долларов, перетянутых тоненькой розовой резиночкой, и прозвучала фраза: «Тебе позвонят».

Окно в стене исчезло, Светлана на ватных ногах покинула кабинку. Пачка купюр жгла карман, а лучше всего стресс снимается шопингом. Вдова зашла в лавочку, присмотрела там обновку и расплатилась одной из стодолларовых купюр.

– Тебе всучили фальшивые ассигнации, – заявила я.

– Уже поняла, – мрачно ответила Света.

Меня мучили сомнения:

– Вдруг это случайность? В массе нормальных купюр могла затесаться подделка.

– Думаешь? – обрадовалась Светлана. – А как проверить остальные? Я боюсь ими пользоваться.

Я вынула мобильный и набрала номер Фролова.

– Абонент временно недоступен, – сначала на французском, а затем на пхасском сказала трубка.

Я повторила попытку. Снова неудача.

– Кому ты названиваешь? – испугалась Света.

– Человеку, который может тебе помочь, – ответила я.

– Господи, что теперь со мной станется, – запричитала Маркова, – нельзя было отдавать серьги. Ой, обманут меня, не заплатят.

– Думаю, ты общалась с кем-то из соотечественников, – протянула я, – российские туристы – нечастые посетители музыкальных магазинов за границей. В массе наш народ волнуют шубы и золотые изделия. Пошли в «Звук», поговорим с продавцом.

– С чего ты взяла, что мошенник русский? – всхлипнула Света.

Тупость Марковой начала меня раздражать.

– Человек сказал «давай» и «тебе позвонят»! Ты же не полиглот! Легко сделать вывод, что слова прозвучали на русском.

– Верно! – подпрыгнула Маркова.

Музыкальный магазин был не очень большой, он напоминал чехол для зонтика, длинный и почему-то темный. Интерьер тут и там украшали изображения черепа и костей в обрамлении мелких розочек: очевидно, это был логотип фирмы. За прилавком стоял пхасец, разукрашенный татуировками и пирсингом. Он не обратил ни малейшего внимания на двух женщин, даже не повернул головы в нашу сторону, продолжая внимательно читать какой-то журнал.

– Где кабинки? – спросила я у Светы.

– В конце, – ткнула пальцем в узкий коридор Маркова.

Мы добрались до крошечных отсеков, я взялась за ручку одной из дверей.

– Где ты сидела?

– Справа, – шепнула вдова.

Я вошла в кабинку. Места здесь едва хватило для недорогой аппаратуры и табуретки. Я нащупала кнопку на стене, нажала на нее. Приоткрылось отверстие.

– Интересно, зачем его прорезали? – спросила Света.

– Явно не для передачи фальшивых денег, – хмыкнула я и наклонилась.

– Что? Что ты подняла? – оживилась Маркова.

– Перышко, – ответила я, – ярко-розовое, похоже, оно служило украшением одежды.

– Ерунда! – разочаровалась Света.

Я молча спрятала находку в сумочку и услышала голос продавца:

– Двоим в одну кабинку нельзя.

Я высунулась в коридор:

– Почему?

– Здесь не отель, – грубо ответил парень, – хотите трахаться, снимайте номер.

– Мы женщины! – с гневом воскликнула Светлана.

– Лесбиянки хреновы, – не замедлил с оценкой торговец.

– Нельзя говорить гадости покупателям, – вознегодовала Маркова.

– Не нравится, вали на… – хам послал посетительницу в пешее путешествие с сексуальным уклоном.

– Перед вами туристы, – озвучила свой последний аргумент Маркова, – на нас опирается экономика Пхасо.

– Если режим короля-кровопийцы падет, сюда наконец-то придет настоящая музыка, – загремел продавец, – надоело слушать дур! И дураков!

– Пожалуйста, успокойтесь, – попросила я, – мы девушки с традиционной сексуальной ориентацией, всего-то хотели выбрать пару дисков. Решили вместе послушать мелодии.

– Трахаются в гостинице, – стоял на своем парень.

– Неужели к тебе не заглядывают пары? – удивилась я. – Полагаю, есть покупатели, которые ищут музыку для общего прослушивания, для сопровождения праздника, например дня рождения. Как им принять решение, если вы не пускаете в аудиозону несколько человек?

Продавец вошел в кабинку, пошарил по стене и открыл отверстие.

– Вот. Можно сидеть порознь! Слушать вместе!

Я решила подольститься к ярому ревнителю нравственности:

– Ловко придумано!

– Дерьмо! – не повелся на комплимент тюнингованный парнишка. – Весь мир говно! Люди суки! Музыка шлюха!

– Даже «Биттлз»? – возмутилась я.

– Отстой!

– А Чайковский? – пошла в атаку Светлана.

– Пидарас!

– У вас много покупателей? – спросила я.

– Дебилы! – дал оценку всему человечеству продавец и вышел в зал.

Некоторое время мы со Светой пытались наладить контакт с грубияном, потерпели неудачу, вернулись в гостиницу и разошлись по номерам.

Утром меня разбудил телефонный звонок. Я нашарила трубку и, не открывая глаз, прохрипела:

– Кто?

– Дашенька, – затараторила Лариса, – мы уже в автобусе. Ты проспала? Вставай скорей, едем в пещеру Аладдина.

– Спасибо, не хочу, – еле слышно ответила я, – вчера поздно легла, голова болит!

– Экскурсия оплачена, – напомнила Лариса.

– М-м-м, – простонала я, – буду спать.

– Но тебе не вернут ни гроша, – заявила экскурсовод.

Я легкомысленно сказала:

– Ну и фиг с ними!

– Так нельзя, – возмутилась Лариса, – деньги счет любят.

– Я приехала отдыхать, хочу провести полдня в постели, – объявила я и швырнула трубку.

Не успела голова коснуться подушки, как аппарат снова ожил. Я натянула одеяло на макушку, но противный ноющий звук не смолкал. Пришлось покинуть укрытие и снова взять трубку:

– Что надо?

– Дашенька, спи спокойно, – завопила Лариса, – я договорилась о переносе времени поездки.

– Не стоило из-за меня беспокоиться, – смутилась я.

– Пещера Аладдина изумительна, ты потом волосы на голове рвать будешь, если не увидишь экспозицию, – заголосила Лариса, – отправимся туда вечером. Еще круче получится!

Сон меня покинул.

– Спасибо, но, право, не стоило суетиться.

– Светлана тоже не смогла встать вовремя, – объяснила Лариса, – у Геннадия Сорокина случился какой-то форс-мажор дома, он спешно улетел с Пхасо, Фатима ссылается на усталость, Волькины, правда, не прочь поехать, но получается, что половина группы отсутствует. В турбюро пошли мне навстречу. Короче, в семнадцать часов собираемся в холле. Спи, душенька, набирайся сил. Сейчас попробую достучаться до Светланы и сообщу ей, что она тоже может мирно спать.

Лариса отсоединилась. Я опустила трубку на рычаг и поняла: дрема улетучилась. Мне потребовалась пара минут, чтобы дойти до ванной, открыть кран, бросить ароматическую «бомбочку» в ванну и погрузиться в воду. Но едва мои ноги вытянулись, а нос вдохнул аромат роз, который исходил от шипящего шарика, как в спальне затрезвонил телефон. Решив ни за что на свете не прерывать наслаждения, я закрыла глаза, но Лариса, а это определенно была она, проявила настойчивость.

Через пять минут я сдалась, закуталась в махровый халат и, повторяя в уме эпитеты, которыми сейчас награжу слишком активного гида, пошлепала босиком к аппарату. Стоило мне достичь столика, как противное дребезжание стихло. В номере было тепло, но мокрые ноги начали зябнуть. Проклиная на все лады тупую Ларису, я вернулась в ванную, закрутила кран, сняла халат, повесила его на крючок и услышала тихий щелчок. Кто-то открыл номер без ведома хозяйки.

Глава 26

Я затаилась, прижалась спиной к стене и глянула в щель между косяком и петлями, на которых держалась дверь.

В спальне появилась горничная.

– Мадам, вы здесь? – спросила она. – Служба отеля, я хочу начать уборку.

Вместо того чтобы громко ответить:

– Уходите прочь. Зачем входите в номер, если на ручке висит табличка «Не беспокоить»? – я промолчала и даже затаила дыхание. Хотите знать почему? Обычно прислуга притаскивает тележку, набитую всякой всячиной: тряпками, метелками для смахивания пыли, бутылками с «химией», пылесос. А вошедшая девушка была с пустыми руками, при ней не оказалось даже крохотной губочки. Не задумываясь, девица подрулила к столу и принялась бесцеремонно шарить в моих вещах.

Если вы можете напасть на врага внезапно, ошарашить его наскоком из засады, то, вероятно, выиграете сражение. Изумленный противник, как правило, теряется, главное – заманить его подальше. Пусть враг успокоится, подумает, что вокруг тихо, слегка расслабится, и тут, с гиканьем и улюлюканьем, вы выскакиваете с шашками наголо.

Я притаилась в укрытии, блондинка переключилась на мою сумочку. Вороватые руки заползли внутрь. Горничная радостно крякнула.

– Немедленно положи на место! – громко и отчетливо приказала я.

Блондинка вздрогнула, я, живо накинув халат, вошла в спальню, рассчитывая на то, что деморализованная воровка застынет от ужаса. Но не тут-то было. Девица быстрее таракана, застигнутого на кухне, ринулась к выходу. Я кинулась за ней, но преимущество было на ее стороне: она была обута в удобные ботиночки и полностью одета, а на мне – банный халат и махровые шлепки.

Тапочки я скинула на пороге номера, передвигаться босиком было намного легче, но от халата я не могла избавиться. Длинные полы путались между ногами, норовили распахнуться, я теряла драгоценные секунды на то, чтобы все время потуже затягивать пояс. К тому же блондинка великолепно знала планировку отеля, отлично ориентировалась в хитросплетениях коридоров, а я не понимала, куда мчусь, но не собиралась упускать добычу.

Сколько раз мы поворачивали направо-налево, какое количество лестниц преодолели, не спрашивайте. В конце концов девушка оторвалась от меня на значительное расстояние. Наверное, она регулярно занимается спортом, потому что бежала легко и вроде бы совсем не устала, а я запыхалась и ощущала резкую боль в правом боку.

Очередной коридор резко изогнулся, блондинка исчезла из виду. Не желая признавать свое поражение, я с прытью борзой, справившей двадцатилетие, пыталась идти по следу, завернула за угол и увидела перед носом большую белую дверь. Коридор закончился.

Я повернула позолоченную ручку, створка приоткрылась. Внутри помещения было темно, прямо перед лицом колыхалась бархатная занавеска. Я попыталась найти место, где драпировка разделяется, и услышала из-за нее тихий вопрос на французском:

– Вы та женщина?

– Да, – машинально вылетело из моего рта.

– Ну наконец-то! – выдохнул баритон. – Сколько можно вас ждать! Борис, она тут.

– Выпускай! – скомандовал издалека невидимый мужчина. – Алле ап!

Перед глазами вспыхнул яркий свет, от неожиданности я зажмурилась и тут же получила сильный тычок в бок.

– Работай, – строго приказал баритон, – потом поговорим!

Мои глаза открылись, я увидела короткую галерею и еще одну портьеру. Теперь, вспоминая произошедшее, я могу дать вам совет: если не понимаете, где находитесь, не совершайте активных телодвижений, лучше оставайтесь там, где стоите, рано или поздно кто-нибудь появится и объяснит, что происходит. Я, как все люди, обожаю раздавать советы типа «На твоем месте я бы поступила иначе» и крепка задним умом. Вместо того чтобы замереть, я рванула вперед, преодолела за секунду небольшое узкое пространство, отодвинула портьеру и очутилась в центре ярко освещенного круга. Под ногами запружинили опилки, пространство вокруг меня было обрамлено полуметровым бордюром, обтянутым красным бархатом.

– Очаровательная Кати! – заорал кто-то откуда-то из-под потолка.

Послышалась барабанная дробь, я постаралась удержаться на ногах и с силой ущипнула себя за ляжку. Спокойно, Дашенька, это дурной сон. Иногда человек во время забытья оказывается в параллельной реальности, прыгает через пропасть, удирает от монстров, карабкается по отвесной скале, а потом просыпается в собственной спальне и долго приходит в себя от обилия впечатлений. Вот и я сейчас сплю! Задремала в теплой воде и мирно похрапываю, вдыхая аромат роз. Не было ни вороватой блондинки, ни гонки по отелю, и уж тем более арены цирка, где в данный момент в свете софитов, под пристальными взглядами десятков зрителей, я стою в махровом халате.

– И месье Жиль! – проорал густой бас.

Вновь ожили барабаны, около меня встал высокий стройный мужчина и, навесив на лицо открытую лучезарную улыбку, прошипел сквозь зубы:

– Опять набухалась, падла!

– Нет, – пискнула я.

– Комплимент, – неожиданно сказал незнакомец, – комплимент!

Я растерялась, не понимая, чего он от меня хочет. Во сне, даже в столь реальном, как сегодняшний, постоянно происходят неувязки.

– Пьянь рваная, – все так же улыбаясь публике, процедил Жиль, схватил мою ладонь и резко поднял руку.

Я осталась стоять с задранной верхней конечностью.

Жиль хлопнул в ладоши, на арену вкатили большой, смахивающий на гроб ящик. Барабанную дробь сменила бравурная музыка.

Жиль незаметно пнул меня:

– Снимай халат! Сейчас же!

Даже в глупом сновидении я была не готова предстать перед массовым зрителем нагишом, поэтому, потуже затянув пояс, ответила:

– Не могу. Я голая.

Жиль, по-прежнему стоя ко мне боком, заорал:

– Господа! Кати боится! Подбодрите ее!

– А-а-а! – отозвался зал.

– Дура, – прошипел Жиль, – весь ум потеряла! Все! Лопнуло мое терпение. Этот номер отработаем, и вали к хреновой матери! Убогая. Анри! Будь другом, приволоки суке купальник и натяни на нее.

Распоряжения он отдавал свистящим шепотом, не забывая при этом кланяться и в перерыве между бранью в мой адрес выкрикивать во весь голос:

– Кати трусит! У Кати дрожат ноги!

– А-а-а-а! – визжала публика.

Меня опять сильно пнули, на сей раз слева, я ощутила в руке нечто мягкое, скосила глаза и поняла, что один из подростков, прикативших ящик, незаметно подал мне купальник.

Я сделала вид, что кланяюсь, быстро натянула ярко-синий эластик на тело. Все удалось проделать целомудренно, я ни на секунду не оказалась топлесс. Женщины моего возраста, проводившие лето на «диких» пляжах Крыма, умеют переодевать купальники под взорами толпы. Халат шлепнулся в опилки и был тут же убран.

– Вау! – обрадовался Жиль. – Кати готова. А теперь я ее распилю. Лезь в стендкофр, дура, пока жива!

Последняя реплика адресовалась исключительно мне. Абсолютно не понимая, что за зверь такой стендкофр, я замерла. Подростки открыли крышку «гроба», схватили меня за плечи, подняли, словно игрушку, засунули в ящик и захлопнули.

– Мама, – пискнула я.

– Нажралась! – тоненько прозвенело из противоположного конца «гроба». – Ну ты и падла! Жиль тебя выпорет, а я добавлю. Сучонка!

– Кто здесь? – испугалась я.

– Ваще, блин, – возмутился дискант, – гнать тебя надо!

Глаза привыкли к темноте, к тому же в ящике было пять больших отверстий. Через них внутрь беспрепятственно проникал свет, и я увидела девушку, сложенную в несколько раз. Она тоже разглядела меня и растерялась.

– Эй, ты не Кати?

– Здрассте, – представилась я. – Даша.

– Эльза, – ошарашенно сообщила незнакомка. – Ты как сюда попала?

– Мальчики засунули, – честно ответила я. – Жиль меня пнул, а они подхватили.

– Боже! – ахнула Эльза. – Номер уже нельзя останавливать. Слушай и запоминай. Нас сейчас распилят пилой. Живо высовывай в дырки по бокам руки, в ту, что в торце, башку и подожми под себя ноги. Смотри!

Эльза ловко выставила через дырки ноги. Тело, руки и голова девицы остались внутри «гроба».

– Я зад, ты перед, – шептала она, – поторопись, а когда Жиль начнет пилить, шевели лапами и улыбайся.

– Это сон? – с надеждой спросила я, наблюдая, как Эльца скручивается в комок.

– Нет, дурная реальность, – хихикнула девушка. – Че? Никак не врубишься? Жиль фокусник, а мы ассистентки. Никогда в цирке не была?

Из недр памяти выплыло воспоминание. Вот мы с бабушкой сидим на первом ряду в круглом зале. Маленькая Дашенька охвачена восторгом. Меня радует все: акробаты в блестящих костюмах, дрессированные мишки, клоуны, вафельный стаканчик с мороженым, который Фася купила мне в антракте. Потом на арену вышли мужчина во фраке и худенькая девушка.

Дядька уложил спутницу в ящик, схватил пилу, живо разделил деревянный короб пополам и растащил части в разные стороны. Я отчаянно зарыдала.

– Солнышко, успокойся, – начала утешать меня бабушка.

– Тетю убили, – плакала я, – вон ее ножки в правой части, а голова и ручки в левой.

– Все в порядке, – улыбалась Фася, – сейчас он ее снова сложит.

– Нет, нет, нет, – всхлипывала я, – нельзя разломанную тетю оживить!

– Это фокус! – засмеялась бабушка. – Смотри!

Иллюзионист живо соединил части, и девушка, абсолютно невредимая, выпорхнула наружу.

Я обалдела, а Фася пояснила:

– Женщин две, одна уже находится в кофре, когда его вывозят на арену, вторая залезает внутрь на глазах у публики. Первая ассистентка выставляет наружу ноги, вторая руки и голову. Никого не распиливали по-настоящему.

– Нас обманули! – сообразила я. – Очень нехорошо.

– Нет, заинька, – успокоила меня Фася, – просто повеселили. Все фокусы – это ловкость рук и маленькие хитрости.

И вот сейчас мне предлагалось исполнить роль ассистентки.

– Алле! – заорал Жиль.

– Ап, – скомандовала Эльза, – не подведи! Жилю директор цирка позавчера подсунул в ассистентки какую-то Кати. Гадкая девка. Жиль отказывался, но шеф настоял. Кати бухает, вчера Жиль конкретно сказал: «Я с ней не работаю», а босс в ответ: «Тогда я с тобой не работаю». Наверное, директор с Кати спит. Где он ее нашел? Мы девку совсем не знаем. Ну, давай, постарайся. У тебя получится.

Времени на споры не было, я выставила руки, голову, поджала ноги, скрючилась, услышала щелчок и поняла, что между мной и Эльзой опустилась заслонка. Послышался противный звук «вжик-вжик-вжик». Моя часть ящика откатилась в сторону, зрители зааплодировали.

– Алле! – радовался Жиль. – Битте, тишина! Сейчас Кати, распиленная пополам, продемонстрирует свой ум. Кто хочет задать красавице вопрос?

– Скока будет семью шесть? – закричали из зала.

– Кати! Правильный ответ! – потребовал факир.

– Тридцать шесть! – объявила я.

Публика засвистела и затопала ногами.

– Сорок семь? – предположила я. – Извините, у меня по математике было два. Спросите что-нибудь другое.

– Столица Голландии![11] – заорал кто-то.

– Копенгаген! – обрадовалась я.

– У-у-у-у! – завыл народ.

– Значит, Хельсинки, – выдала я другой вариант.

– Гы-гы-гы, – заржала публика.

– Кати, еще раз! – велел Жиль, подошел ко мне и зашептал: – Пьянь рваная, вау… ты не она!

– Точно, – согласилась я.

– Где Кати? – изменившись в лице, спросил иллюзионист.

– Понятия не имею, – честно ответила я, – я очутилась здесь случайно.

– Дарлинг, – пытаясь удержать на лице улыбку, заявил Жиль, – не погуби. Если мы скосячим, нас вон выпрут. Директор жлоб, он на меня зуб из-за Кати имеет. Пожалуйста!

– Чего делать-то? – спросила я.

– Ангел! Господь послал мне светлого ангела! – закатил глаза Жиль. – Ничего трудного. Ассистенты объяснят, слушай их, ничего не бойся, ни малейшей опасности для твоего здоровья не будет. Сплошное надувательство.

– Это я уже поняла, – кивнула я.

– Теперь объяви этим кретинам, что главный город Голландии Пярну, и я сложу ящик! – заликовал Жиль.

– Пярну? – усомнилась я. – Вроде это где-то в Средней Азии!

– Не спорь, времени мало, – предупредил фокусник и заорал как раненый аллигатор: – Кати, отвечай! Ну!

– Город Пярну! – грянула я.

– Ха-ха-ха, – отозвался зал.

Ящик задвигался, заслонка испарилась.

– Молодца! – одобрила Эльза. – Вылезай. Кстати, Пярну в Эстонии.

– Не могу выпрямить ноги, они затекли, – пожаловалась я. – И у меня по географии было три балла.

Эльза вытянула руку и без раздумий ущипнула меня. Мои конечности зашевелились.

Крышка приподнялась, подростки ловко выудили меня из «гроба», встряхнули, поставили на ноги и слаженно шепнули:

– Комплимент.

Я откашлялась и закричала:

– Дорогие зрители, вы прекрасны, красивы, очаровательны! Лучшая публика на свете!

Пока я рассыпала комплименты, на арене началось броуновское движение. Мужчины в ярко-красной, расшитой золотом униформе установили на опилках две телефонные будки. Одну поместили около занавеса, другую – у бордюра.

– Шикарная речь, – шепнул мне в ухо белобрысый ассистент, – ты ваще кто?

– Отойди в сторону, – тихо приказал второй мальчик. – Я Эдди, мне Жиль все рассказал. Комплимент – это поднятая вверх рука, а не куча слов. Ок? Выполнила номер – задрала лапу. Вот так! Ферштеен?

Я кивнула. Ну надо же, оказывается, цирковые люди улыбаются публике и одновременно ведут между собой переговоры.

Из-за занавески выбежала Эльза и замерла с поднятой рукой.

– Внимание, – объявил Жиль, – телепортация людей! Эльза, начинай!

Ассистентка приблизилась к одной кабинке, распахнула дверь и вошла внутрь.

– Повторяй за ней, – приказал Эд, – и слушай меня.

– Кати! – провозгласил Жиль.

Я попыталась изобразить грациозную лань и, высоко поднимая колени, доскакала до будки.

– Прими нужную позу, – шепнул непонятно как оказавшийся рядом Эдди, – смотри на Эльзу.

Я уставилась на ассистентку, оттопырила попу, изогнула спину, попробовала выпятить грудь и потерпела неудачу. Мой позвоночник заклинило.

– Комплимент и улыбка, – скомандовал Эд.

Я послушно задрала руку и скривила рот. Удерживать задницу оттопыренной, поясницу прогнутой и при этом направлять бюст вверх оказалось невероятно сложно. Задранная рука мешала сохранять равновесие, думать об улыбке не хотелось.

– Слушай сюда, – шипел Эд, – войдешь внутрь, закроешь дверь, упрешь в стенки ноги, дно кабины откроется, спустишься вниз, нашаришь проход. Второй по счету. О’кей? Запомни, твой лаз второй! Проползешь чуток и окажешься в другой будке. Возьмешься за ручку, дно захлопнется! Ферштеен?

– Ага, – растерянно ответила я.

Шепот Эдди постоянно перекрывал вопль Жиля, который сообщал зрителям:

– Кати и Эльза войдут внутрь, я произнесу волшебные слова, и они чудесным образом… впрочем, увидите сами! Алле!

– Быстро, ничего не бойся, главное, кураж, – приободрил меня Эд, – все получится.

Я захлопнула дверцу и, как велел Эд, растопырила ноги. Пол разошелся в разные стороны, я аккуратно спустила ноги, встала на что-то твердое, пошарила руками, обнаружила уходящий в сторону лаз, присела, скрючилась, поползла вперед головой и через мгновение столкнулась с Эльзой.

– Дура, – рявкнула та, – твоя проходка вторая, и двигаться надо задом.

– Айн, цвай, драй, – орал Жиль, – эй, скоро случится чудо.

– Вали назад, – скомандовала Эльза, – живей.

– Уно моменто! – визжал фокусник.

– Че затормозила? – злилась Эльза. – Ты номер сорвешь!

– Очень узко, – пропыхтела я, – у меня попа застряла.

– Жрать надо меньше, – отрезала ассистентка, – корячься проворнее. Тупица.

– Я вешу сорок пять кило, – попыталась оправдаться я, – и до сих пор легко просачивалась во все дыры.

– Да ты жирная свинья, – засопела Эльза, – надо сбросить вес до тридцати семи кэгэ, иначе не сможешь с Жилем работать.

– Волшебное превращение! – надрывался иллюзионист.

– Я не собираюсь, – возмутилась я.

Эльза пнула меня пяткой.

– Полагаешь, тоннель под ареной, где мы застряли, лучшее место для спора? Вали назад. Потом выскажешься!

Кое-как, ободрав локти и колени, я вернулась в свою кабинку и машинально схватилась за ручку двери. Пол мигом сложился, я предстала перед публикой.

Не получилось! – обрадовались зрители.

– Эльза исчезла! – выкрутился из непростой ситуации Жиль. – Она уже летит, а сейчас пропадет и Кати! Ап!

– Дура! – шепнул Эдди. – Дубль два. Внимательно!

Я набрала полную грудь воздуха, захлопнула дверцу, скользнула в дыру, нащупала первый проход, нашарила второй, вспомнила приказ Эльзы двигаться ногами вперед, сунула их в лаз и, усиленно отталкиваясь ладонями от холодного пола, проползла около метра.

– Стой, кретинка, – зашипела Эльза, – ты опять в моем проходе.

– Это невозможно! – обомлела я.

– И тем не менее опять косяк, – сквозь зубы заявила ассистентка, – второй раз облажаться нельзя! Публика не прощает проколов. Ну, Кати, сучья мать! Попадись ты мне! Руки вырву и вместо ног вставлю!

Глава 27

– Хорош ругаться, лучше придумай, как спасти трюк, – остановила я Эльзу.

– Вытянись на спине, не шевелись, – приказала девушка, – я проползу по тебе сверху.

Я замерла на полу, Эльза, тихо матерясь, перелезла через меня, больно задев босой ступней мое лицо.

– Осторожнее, нос! – пискнула я.

– Отрастила шнобель, – буркнула Эльза. – Вали в кабинку!

– Бре ке ке кекс, – завизжал Жиль, – моменто фокусенто!

Еле живая от перенесенных испытаний, я достигла будки, очутилась внутри, распахнула дверь и попыталась принять нужную позу. Увы, стоять, как Эльза, у меня не получилось. Ноги тряслись, попа не хотела оттопыриваться, спину свело судорогой.

– Комплимент, – шепнул Эд.

Я откашлялась, открыла рот, вовремя вспомнила, что в цирке это слово имеет другой смысл, прикусила язык и вскинула вверх руку.

– Улыбочка, – приказал подросток.

Я раздвинула губы.

– Ну и рожа, – оценил мои старания Эд, – у тебя че, корчи? Выдай счастливую улыбку!

Публика отчаянно хлопала в ладоши.

– Внимание! – гремел Жиль. – А сейчас наш супертрюк. Кати, ты готова?

– Нет! – честно ответила я.

Фокусник дернул плечом.

– Кати боится!

Зрители заулюлюкали.

– Сейчас придет Мартин, – зачастил мне на ухо Эд, – он милый. Конечно, не красавец, но очень профессиональный, четкий, номер отрабатывает без натяжек. Ничего не бойся. Мартин супер, он сильный и благородный.

– Чего делать надо? – простонала я.

– Объясню по ходу, – пообещал подросток.

– Кати готова? – повторил Жиль.

– Нет! Не хочу! – уперлась я.

Зрители захохотали.

– А придется! – превратил мой отказ в шутку Жиль. – Мартин, иди к нам!

Вновь раздалась барабанная дробь. Занавес, скрывавший кулисы, отполз в сторону. На арену, играя красивыми мускулами, пружинящим шагом, гордо воздев голову вверх, вышел новый участник представления. Я приросла ногами к опилкам и чуть не лишилась чувств. Мартин был невероятно красив и могуч, от него веяло богатырским здоровьем, его карие глаза с большим интересом осмотрели публику, потом сфокусировались на мне. Длинный хвост Мартина начал медленно шевелиться, здоровенные когтистые лапы дрогнули, объемистая грива распушилась. Я икнула. Мартин был львом.

Два униформиста вынесли ширму.

– Слушай, – шептал Эд, – подойдешь к Мартину и обнимешь его за шею.

– Никогда, – выдохнула я, – он меня сожрет!

– Перед выступлением Марти дают говяжью печень, – успокоил меня Эд, – после трапезы ему твои кости не нужны. Прижмись к нему и замри. Мы расставим ширму. Сначала Марти тебя сожрет, покажем всем, что арена пуста, а потом ты вылезешь! Пустяковое дело!

Я попыталась разобраться в механике номера.

– Лев ассистентку глотает? Мне предстоит пропутешествовать по его желудку и вновь очутиться на свободе? Извини, через какое отверстие я вылезу? Ой! Не хочу! Слишком узко!

– Из-за твоих капризов мы лишимся денег, – возмутился Эд.

– Не уверена, что готова ползать по внутренностям Мартина, – парировала я, – и мне совершенно не нравится, так сказать, аварийный выход. Боюсь, там будет грязно. Нет и еще раз нет. Пусть номер отрабатывает Эльза.

– Идиотка! – топнул Эд ногой, на секунду забыв о публике, которая, не обращая на нас внимания, слушала рассказ Жиля о том, как Мартин с удовольствием слопает Кати. – Повторяю. Раскроем ширму. Там с внутренней стороны есть крепления. Всунешь в них ноги-руки, униформисты сложат деревяшки и отодвинут. Получится, вроде как Мартин тебя схарчил. А потом мы снова развернем ширму, и ты выйдешь ко льву. О’кей?

– Он меня не проглотит? – в ужасе спросила я.

– Марти милый, – заулыбался Эд. – Кошки, собаки – его лучшие друзья.

– Я тоже обожаю животных, а вот некоторых людей недолюбливаю, – колебалась я, – могла бы сожрать парочку журналистов, пишущих гадости о нашей семье.

– Мартин брезгливый, – «успокоил» меня подросток, – он немытых не жрет.

– Кати, готова? – загремел Жиль.

– Да, – вместо меня возвестил Эд, так и не ответив мне, почему Эльза не может выполнить номер со львом, и сильно пнул меня в спину.

Чтобы удержаться на ногах, мне пришлось сделать пару шагов вперед, и я очутилась в непосредственной близости от Мартина. Лев не проявил агрессии, наоборот, он с одобрением посмотрел на меня и издал нежное мурлыканье.

– Обнимай его, – велел Эд.

Я подняла руки и еле слышно сказала:

– Меня зовут Даша. Прости, Марти, за фамильярность, хоть мы и не знакомы.

Царь зверей преспокойно зевнул, я приникла к его морде. Грива неожиданно оказалась упругой, шерсть на щеках Марти походила на кошачью, она была нежной и мягкой. Одна беда – лев не любил чистить зубы, от него воняло, как от всех рыбозаводов Дальнего Востока, вместе взятых. Я постаралась не дышать.

Униформисты ловко расставили ширму.

– Давай, – скомандовал Эдди.

Я увидела петли, всунула в них ноги, руки… Клац!

Парни с силой сложили ширму.

– Ой, – пискнула я, – поосторожнее, ребята, с живым человеком работаете!

– Жрать меньше надо, – донеслось снаружи, – еле-еле тебя спрятали. Десять кило лишних на боках висит. Жиртрест!

Поскольку деревянные панели крепко меня сдавили, я не могла достойно ответить униформистам. До сих пор мне ни разу не делали замечаний по поводу излишнего веса, наоборот, все отмечали удивительную стройность госпожи Васильевой. Некоторые злопыхатели называют меня граблями в обмороке и лицемерно сюсюкают: «Кушай больше, налегай на жирное, мучное, сладкое». А сейчас за короткий срок мне пришлось дважды услышать фразу: «Жрать меньше надо».

– Он пообедал Кати! – орал Жиль. – О! Бедная девочка!

– У-у-у! – выла публика.

– Хотите ее вернуть? – вопрошал фокусник.

– Даааа, – откликнулся зал.

У меня закружилась голова, желудок расплющился и прилип к позвоночнику, руки-ноги превратились в лапшу.

«Никогда больше не буду жарить цыплят под прессом, – молнией пронеслось в голове, – бедные птички не заслужили таких мучений».

Ширма затряслась. Ее снова установили перед апатичным Мартином.

– Сейчас лев выплюнет Кати, – пообещал Жиль, – живой и невредимой.

Деревянные панели разошлись, я задышала в полную силу.

– Алле, – приказал Эд, – ап!

Полураздавленные руки-ноги плохо меня слушались.

– Скорее, – торопил подросток, – заканчиваем номер красиво, с куражом.

Меня ни в коем случае нельзя торопить, я сразу начинаю нервничать, и ничего хорошего не получается. Чтобы не подвести Эда, я интенсивно задергала лапами и поняла, что ширма падает.

Униформисты, чья задача по установке ширмы была успешно выполнена, отошли от нее, Эд же не ожидал ничего дурного, поэтому не смог правильно среагировать. Меня опрокинуло на спину. Я завизжала, ощутила под спиной нечто мягко-упругое, услышала грозный рык и рухнула на арену. Ясное дело: ширма накрыла меня, а голова очутилась в раскрытой пасти Мартина, который, очевидно, от изумления, разинул рот, потом понял, что на него валится ширма, и лег в опилки, так и не сомкнув челюсти.

Вот когда я пожалела, что не имею привычки носить памперсы, и заголосила:

– Миленький, Мартин, я обожаю тебя, плиз, не закрывай ротик! Мой котик! Я куплю тебе тонну говяжьей печени! Зайка!

Зал стонал от хохота, бурные аплодисменты перешли в продолжительную овацию. Эд лег на живот и непонятным макаром сумел выдернуть мои конечности из креплений, давящаяся смехом униформа подняла ширму. Публика притихла.

– Мартина стошнило Кати! – звонко сказал детский голосок.

Зрители заржали, лев рыгнул. Теперь я пожалела, что не запаслась противогазом. Чьи-то крепкие руки схватили мои щиколотки и потащили мое тело по опилкам. Затем кто-то поставил меня на ноги.

– Комплимент! – шепнул Эд.

– Люди, вы восхитительны, – завопила я, – умны, красивы! О черт! Совсем забыла! Надо поднять правую руку!

Теперь от смеха застонала даже униформа, Жиль – и тот не удержался и заржал как конь.

– Уходи с гордо поднятой головой и прямой спиной, – приказал Эд, – всегда, что бы ни произошло на арене, уходи с гордо поднятой головой и прямой спиной.

Я дошла до кулис, где попала в объятия Эльзы. Она набросила мне на плечи большое полотенце и стала гладить по спине, приговаривая:

– Супер! У тебя есть кураж!

Мимо меня прогарцевал Мартин, затем материализовался Жиль.

– Еда бесплатно, об оплате поговорим, – бросил он, – ты нам подходишь. Публика обожает комические номера. Вечером выступаем в семь!

– Отдайте халат, – прошептала я, – хочу вернуться в отель. Я бежала по коридору, открыла дверь и попала к вам.

– Здесь цирк, – объяснила Эльза.

– Уже поняла, – простонала я, – но я неслась по коридорам гостиницы. Как очутилась у вас?

– Мы живем в гостинице, – пояснила ассистентка, – отель и кулисы соединяет проход. Его открывают для артистов, чтобы по улице не бегали. Ты воспользовалась служебным входом, там охрана не наша, Кати в лицо они не знают, приняли тебя за нее, пьянчугу мерзкую! Жиль тоже сразу не сообразил, кто на опилки вышел. Бред. Но в цирке постоянно что-нибудь случается. У нас интересная жизнь.

– Пожалуйста, выведи меня отсюда, – взмолилась я.

– Давай провожу, – предложил Эд, – обязательно вымойся.

– Тебе встречались женщины, которые, поползав по арене и побывав в пасти льва, потом отказывались принять душ? – промямлила я, торопясь за подростком.

– У льва особенная слюна, – не обиделся Эдди, – она сильно пахнет. Если как следует не почиститься, на тебя будут злобно рычать все собаки, они за версту чуют хищника.

– Главное, чтобы на меня не бросались с оскаленными зубами люди, – парировала я. – Здесь есть короткий путь к лифту? Боюсь снова заплутать в коридорах.

Подросток открыл дверь.

– Пройдешь через двор и окажешься у служебного входа в отель.

– Спасибо, – обрадовалась я и потрусила на свежий воздух.

Вышколенный персонал сделал вид, что не замечает помятую гостью, которая по невесть какой причине решила идти в свой номер через дверь для обслуги, да еще обрядилась в банный халат. Никто не тыкал в меня пальцем и не хихикал.

Добравшись до номера, я налила ванну и уже подняла ногу, чтобы влезть в воду, когда ожил телефон.

– Спокойно, – велела я себе, – все самое плохое со мной уже случилось.

Вообще-то я не люблю произносить эту фразу. Отлично помню, как много лет назад, в прошлой, совсем не богатой жизни, я вывезла трехлетнюю Машеньку на дачу. Поскольку с деньгами тогда был напряг, мне удалось снять лишь одну комнату и террасу у древней старухи. Деревня располагалась всего в пятидесяти километрах от Кремля, но в избах не было воды и газа, душ и сортир стояли на огороде, а готовила я на керосинке. И, к сожалению, старушка сдала часть жилплощади тетке с ребенком. Соседку звали Галя, она постоянно ныла, жаловалась на мужа-алкоголика и не захватила с собой необходимых мелочей. Нитки, иголки, ножницы и прочее Галя одалживала у меня, а еще она не привезла холодильник и с детским простодушием сказала:

– Буду пользоваться твоим. Выдели мне полочку.

Через неделю Галина надоела мне до нервной почесухи, но твердо заявить вечно всем недовольной особе: «Оставь нас с Машей в покое» – мешало хорошее воспитание.

Галя была отличным манипулятором, она умело эксплуатировала образ несчастной жены алкоголика, я ее постоянно жалела.

Лето совершенно не задалось. День-деньской лили дожди, Маша начала кашлять, потом в местный магазин не завезли керосин и в конце концов на неделю отключили свет. Семь дней я жила в полутьме, выслушивая гундеж Гали, которая речитативом выводила: «Хорошо тебе! Сама себе хозяйка! А я жена алкоголика, мучаюсь в сарае без света». Пару раз меня подмывало ответить:

«Я живу с тобой в одной избе и тоже без электричества».

Но я прикусывала язык, лишь удивлялась странности ситуации. Мы находимся в одинаковом положении, но я счастливая, а Галя горемыка. Вероятно, ощущение радости и довольства никак не зависит ни от внешних обстоятельств, ни от количества денег.

Представляете, как я оживилась, когда наконец под потолком вспыхнула лампа!

«Ой, беда, – занудила Галя, – продукты пропали». «Ерунда, – отмахнулась я, – все самое плохое с нами уже случилось, лимит неприятностей исчерпан, вторая половина отпуска пройдет шикарно».

Не успела я закончить эту фразу, как со двора донесся вопль:

– Горим! Люди! На помощь!

Схватив Машу и собачку Снапика, я выкатилась на улицу и увидела, что хозяйская часть избы объята пламенем.

Вот с той поры я весьма осторожно произношу фразу «Все плохое уже произошло». Никогда не знаешь, что припасено у судьбы за пазухой. Только, поверьте, любая неприятность в конечном итоге оборачивается благом.

Я схватила трубку.

– Это Гар, – представился баритон, – никак не мог тебе дозвониться.

– Гар из Старого города, тот, кто назвался начальником отдела департамента полиции, или Гар из ресторана, который на самом деле занимает пост начальника отдела департамента полиции? – съязвила я.

– Я человек из катакомб, – представился Гар, – хочу сказать тебе «спасибо».

– За что? – вздохнула я.

– Мы задержали российского гражданина, который под видом сувениров пытался вывезти с Пхасо подлинные Нао, – сообщил Гар.

– Здорово! – обрадовалась я. – Но ваша пресса молчит. У меня в номере включен местный канал, тот, что вещает на французском, сейчас как раз идут новости, а там ни слова об ограблении.

– И не будет, – пояснил Гар, – правительство решило не привлекать к инциденту внимание. Не стоит пугать народ сообщением о ненадежности хранилища. Нао – символ Пхасо, население должно быть уверено в его сохранности. Ты нам очень помогла. Сегодня у короля Званга состоится совещание, я доложу о госпоже Васильевой, которая вычислила вора.

– Я просто подслушала беседу грабителя и курьера, – смутилась я, – никакой особой доблести или ума для этого не надо. Всего-навсего острый слух.

– Думаю, король захочет наградить россиянку, – не успокаивался Гар, – что ты желаешь?

– Ничего, – ответила я.

– Денег? – предположил Гар. – Проси любую сумму!

– Свои девать некуда, – попыталась я свести беседу к шутке.

– Орден? – предложил Гар.

Неприлично отказываться от государственной награды, но что мне делать со знаком отличия Пхасо?

– Давай похороним ситуацию, – попросила я. – Хотя нет! Скажи, где Сорокин?

– Тоже задержан, и сейчас они с курьером наперегонки топят друг друга, – пояснил Гар. – За похищение Нао на Пхасо предусмотрена смертная казнь. Вот негодяи и стараются, хотят остаться в живых, надеются, что суд учтет чистосердечное раскаяние.

Я быстро сказала:

– Мой лучший друг, полковник нашей милиции Дегтярев, давно пытается прижать хвост Раевскому. Но ни одной улики у него на руках нет. Если пообещать курьеру депортацию в Россию, сказать, что он в обмен на рассказ об участии в деле Валерия Валентиновича будет судим не на Пхасо, а в Москве, вот тогда…

– Понял, – перебил меня Гар, – потолкую с нужными лицами.

Я расхрабрилась:

– Ты знаком с королем?

– Не имел чести, – ответил Гар, – мое положение скромное, я маленький полицейский, приврал тебе чуть-чуть, на самом деле я обычный следователь. А вот мой тезка – тот завотделом. Извини.

– Сама люблю себя приукрасить, – засмеялась я. – А ты бываешь во дворце? Знаком с тамошними служащими?

– Что ты, кто меня туда пустит, – вздохнул Гар. – А почему ты спрашиваешь?

– Из любопытства, – соврала я.

Ну не рассказывать же местному Дегтяреву, что я хочу подобраться как можно ближе к Айлин королевы Лимы. Теперь я абсолютно уверена, что это ей поручили воспитывать Зарину.

– Непременно свяжусь с тобой, – пообещал Гар, – расскажу, как решили поступить с Сорокиным.

– Сообщи свой номер, – ответила я. – Не собираюсь лишний раз тебя беспокоить, но на всякий случай хочется иметь возможность пообщаться.

Глава 28

В ванной я просидела около часа. Сначала долго орудовала жесткой мочалкой, потом полежала в ароматной пене, затем облилась большим количеством парфюма, заказала в номер кофе с булочками, не пустила в комнату официантку, взяла у нее поднос на пороге и села в кресло у телевизора.

Похоже, на Пхасо основное внимание уделяют новостям. Сейчас телеканал демонстрировал «Вести с побережья». Я начала прихлебывать кофеек. Король Званг не любит свободную прессу, он держит под пятой телевещание. Приказал журналюгам сообщать радужную информацию, а те стараются изо всех сил. На экране возникло изображение веселого дельфина.

– Самые удивительные трюки проделывает Мартин, – радостно гудел за кадром мужской голос, – он способен прыгать через горящий обруч.

Я вздрогнула и поежилась. Обитателя океана зовут так же, как циркового льва! У меня до сих пор в носу стоит запах зверя. Мылась, скреблась, поливалась духами, но не избавилась от аромата. Думаю, на самом деле от меня ничем не несет, это психическая заморочка. У Дегтярева по одному делу проходил свидетель. Никто не подозревал его в убийстве, считали, что он случайно оказался на месте преступления. Вот только внимательный Александр Михайлович заметил, что мужик постоянно трет пальцы носовым платком. «Испачкался, – пояснил свидетель, – схватился рукой за скамейку, которую недавно покрасили, никак не могу оттереть пятно».

Полковник кивнул и под благовидным предлогом задержал его. Не стану вдаваться в подробности, скажу лишь, что «абсолютно случайный свидетель» оказался убийцей. «Как ты догадался?» – восхитилась я, узнав от Дегтярева об аресте преступника. «Уж больно он яростно лапы вытирал, – пояснил полковник, – прямо как леди Макбет пытался руки отчистить».

Я поразилась еще больше. Конечно, толстяк отличный профессионал, опытный, умный, нет ничего удивительного, что он быстро вычислил виновного. Но то, что Александр Михайлович читал Шекспира, ввергло меня в удивление. До сих пор я видела полковника исключительно со спортивной газетой в руках. Может, я о нем не все знаю? Дружишь с человеком десяток лет, а потом он открывается с новой стороны.

Изображение дельфина пропало, появилось здание музея Нао.

– Еще раз спешим сообщить, – зачастил баритон, – национальное достояние в целости и сохранности. Вчера, во время экскурсии, одна из туристок споткнулась и случайно уронила на витрину с Нао свою собаку. Система безопасности среагировала безотказно, вход в хранилище заблокировался, к месту происшествия поспешила охрана. К сожалению, гид не смогла должным образом успокоить группу. У одного из экскурсантов начался приступ астмы, мужчина вынул из кармана спрей и уронил его на другую витрину. От удара из дозатора вылетело облачко лекарства и попало на электронный замок. Произошло замыкание, свет потух. Не прошло и минуты, как в спецхран вошел отряд охраны, недоразумение быстро выяснилось. Руководство музея решило сменить замки всех витрин на более надежные, которые не обесточатся под воздействием крохотной дозы жидкости. Нао лежат на своих местах. Турист-астматик получает бесплатное лечение в одной из клиник острова, никакой угрозы его здоровью нет. Другие экскурсанты сегодня отправляются в пещеру Аладдина, им были принесены извинения за задержку в спецхране. «Пхасоньюс» опровергает факт смерти туриста из России. У Юрия М. случился инфаркт. К сожалению, некоторые отдыхающие игнорируют советы лечащего врача, нарушают во время отдыха диету, употребляют большое количество горячительных напитков и забывают принимать предписанные лекарства. Юрий М. помещен в одну из больниц, сейчас его жизни ничто не угрожает. Он дал интервью нашему каналу.

Камера продемонстрировала палату и кровать, на которой лежал мужчина. Тело «Юры» скрывало натянутое до подбородка одеяло, волосы и лоб охватывала голубая шапочка, на лице была непрозрачная маска, а цвет и форму глаз нельзя было разглядеть.

– Юрий, как ваше самочувствие? – спросил корреспондент.

– Бу-бу-бу, – невнятно ответил «Марков».

– «Пхасоньюс» рада, что вам намного лучше! – заявил репортер. – На острове работают замечательные врачи, ваша жизнь в надежных руках. Теперь о погоде!

Я щелкнула пультом. Да уж, король Званг изо всех сил бережет имидж «рая на земле». Новости хорошо откорректированы. На самом деле Геннадий Сорокин сейчас содержится в местном следственном изоляторе, а тело Юрия лежит в морге. Но отдыхающим и простым пхасцам незачем знать мрачную правду. В интересах государства журналистам предписано лгать своим и иностранным гражданам. И почему меня, бывшую советскую, а ныне российскую гражданку это ни капли не удивляет?

Я глянула на часы. Пора потихоньку собираться на экскурсию. Наверное, лучше прихватить с собой теплую кофточку. На улице жара, но в пещерах обычно прохладно, не хочется простудиться. С другой стороны, у меня нет ни малейшего желания таскать при себе вещмешок. Ну-ка, попытаюсь запихнуть кардиган из ангоры в сумочку «Шанель».

Я подошла к ридикюльчику и лишь тут сообразила, что наглая воровка в наряде горничной вытащила из нее некую вещь. Отлично помню, как девица порылась внутри, потом радостно вскрикнула и положила что-то в карман своего платья. Так что у меня украли?

Я высыпала на стол содержимое сумочки. Кошелек оказался не тронут, внутри мирно лежали кредитные карты и шуршали местные деньги. Губная помада, расческа, зеркальце, мятная жвачка, ключ от номера, несколько фантиков. Чего не хватает? Мобильного телефона? Вот он, на столе, предусмотрительно подключен к зарядке. Очень странно, что грабительница оставила портмоне, неужели она охотилась не за деньгами? За чем тогда?

Я снова уставилась на кучку барахла. Губная помада, расческа, зеркальце, мятная жвачка, ключ от номера, фантики можно выкинуть. Вроде все на месте. Кстати, на столешнице поблескивает мой перстень от Картье. Любой преступник сразу вцепился бы в жирную добычу, но горничная проигнорировала золото-брильянты. Странное поведение для девчонки, промышляющей воровством!

Громкий звонок телефона заставил меня вздрогнуть.

– Дашенька, – бодро зачирикала Лариса, – ты не забыла об экскурсии?

Я замерла с трубкой в руке. Память развернула картину. Утром мне не хотелось никуда ехать, но настырная экскурсовод начала мне трезвонить. Сначала Лариса попыталась вытащить меня из-под одеяла, а затем сообщила о переносе времени поездки. Я мирно залезла в ванну, но едва расслабилась, как аппарат на столе вновь начал подскакивать. Меньше всего мне хотелось общаться с гидом, а в том, что звонит Лара, я не сомневалась. Экскурсовод оказалась настойчива, я терпела почти пять минут, трель не унималась, а когда прекратилась, в номер вошла наглая воровка.

– Лара, – перебила я эмигрантку, – сколько раз ты со мной сегодня беседовала?

– Извини, я тебе надоела? Да? Делаю свою работу, – смутилась бывшая москвичка, – если группу не тормошить, народ расслабится, заляжет у бассейна, не поедет осматривать достопримечательности.

– До сих пор я не имела возможности позагорать на топчане, – не выдержала я, – ты нас затаскала по музеям-рынкам-ресторанам.

– Если не проведу экскурсию, не получу денег, – откровенно призналась Лара, – мне платят по факту.

– Хорошо. А теперь посчитай, сколько раз ты обращалась ко мне с утра, – прервала я собеседницу.

– Ну… звякнула… э… до завтрака… потом предупредила о смене времени поездки… и сейчас, – перечислила гид.

– Больше не звонила?

– Нет, – протянула Лара, – я со всеми одинаково поступила. Спускайся в ресторан. Поедим и двинем.

Я швырнула трубку на рычаг. Значит, пятиминутный трезвон устроила воровка. Старый трюк домушников. Прежде чем ограбить квартиру, уголовник набирает телефонный номер и ждет. Если в течение долгого времени нет ответа, значит, хозяева отсутствуют. Вот только порой хитрость не срабатывает: в квартире может находиться человек, который просто не хочет снимать трубку. Следовательно, ограбление моего номера планировалось заранее, преступница выяснила телефон апартаментов, она думала, что группа отбыла в пещеру Аладдина. Так что сперла девица? Она лишь пошарила на столе, а потом залезла в сумку, к шкафу не приближалась, к антресоли с чемоданами не подходила. Я повесила на плечо сумочку и ойкнула. Вчера нашла в Старом городе «ручку», которая оказалась старинным орудием татуировщика. Вроде оно называется бмара. Сначала я поскользнулась, забрала палочку с собой, а затем укололась об острый край, и теперь ранка воспалилась. Надо обработать ее йодом. Бмара!

Я замерла у двери. Вот что исчезло! Девица явилась за разукрашенной палочкой. Воровку не привлек ни кошелек, ни бешено дорогой перстень. Девушка могла схватить и сумочку «Шанель», она тоже тянет на немалую сумму, но странная грабительница ничего не тронула. Она приходила за бмарой. Но кто знал, что в моем номере находится эта ерунда? До вчерашнего вечера я слыхом не слыхивала об инструменте, нашла его случайно.

В голове царила сумятица. Я машинально дошла до лифта, увидела близняшек Маню и Аню, внучек бесшабашной, страшной в пьяном гневе госпожи Бартеневой.

– Здрассте! – хором сказали безобразницы.

– Добрый день, – приветливо кивнула я, – как дела? Хорошо отдыхаете?

Маня скривилась.

– Наша мама объявилась! Вот уж счастье! Мы по суду отданы папе!

– Потому что Катерина Федоровна шлюха! – влезла в беседу Аня. – Она папе изменила с шофером! Их наша управляющая в гостиной поймала!

– Вот уж дура! – не одобрила маму Маня. – Не могла квартиру снять! Кто ж дома с чужим мужиком трахается! Глупо!

– Папуля нас отсудил, – запрыгала Аня. – А вчера бабуля ногу сломала!

– Долбанула по двери – и упс! – уточнила Маня. – Ее папуська в Швейцарию повез, в клинику, его не будет три недели. Папочка бабулю обожает! Он от нее не отойдет. А к нам маманька прилетела! Временно!

– Она имеет право с нами общаться, – констатировала Аня, – да не очень им пользуется! И мы к ней не хотим! Ейные мужья противные! Фу!

Я растерялась от потока детской откровенности. Как назло, лифт не спешил на вызов, а девочки продолжали рассказывать о своей семье. Сейчас солировала Маня.

– Папаня звякнул Катьке и велел: «Посылаю за тобой самолет, лети сюда! Поживешь на Пхасо, все оплачено. Девчонки любую няню со свету сживут».

– Маменька и притащилась, – передернулась Аня, – с парнем! Фу! Отстойный кадр!

– А еще свою мать привезла! Нашу типа бабку, – захихикала Маня. – Круто она устроилась, решила, раз папасик платит, все ейные гады отдохнут.

– Ей неохота с нами гулять, – пояснила Аня, – а бабка давай орать! «Снимите джинсы, наденьте ситцевые сарафанчики». Фу! Дура!

– Ага, – подхватила Маня, – суперидиото! «Ложитесь спать в восемь!» Я ее спросила: «Бабуль, ты с елки упала? Мы в это время обедаем. Помнишь, сколько нам лет? Не по два года, как во время развода».

– Тут она как завоет, – округлила глаза Аня, – заухает! Годзилла отдыхает!

– Завизжала: «От меня ни на шаг! Я вас воспитаю», – довершила Маня. – Ха! Фигуси выкуси! Бай-бай, бабусень! Ярких тебе снов!

– Вкусное было пирожное! – запрыгала Аня. – Мы умеем с противными бабками справляться. Один укольчик – и хр-р-р! Храп на весь коридор. Андестенд?

– Неа, – призналась я, – не андестенд! Не врубаюсь!

Маня захихикала.

– Че, сама в детстве с бабкой не ругалась? Оченно простенно! Берешь ампулы со снотворным, напузыриваешь шприц и всаживаешь иглу в конфету. Чики-чики, кушайте, бабушка, дорогая, угощайтесь.

– Ловко, – пробормотала я.

– Старо, как Виндоуз девяносто пять, – заявила Аня, – у нас в классе все так делают, если нянька противная! Тут главное – соблюсти хитрость: пирожное надо найти мягкое!

– Тогда оно все лекарство впитает, – объяснила Маня, – бисквит больше всего подходит, в него литр закачать можно!

– Суфле тоже хорошо, – сказала Аня, – или зефир. А вот мармелад хреново, он вроде мягкий, но ничего внутрь не всасывает!

Лифт наконец-то прибыл на этаж и раздвинул двери. Мы с девочками шагнули в кабину.

– Вы настоящие профи в деле борьбы с бабушками, – пробормотала я.

– Никогда первые не начинаем, – серьезно сказала Маня.

– Некоторые люди думают, что они умнее, и лезут воспитывать, – вздохнула Аня. – Если с нами по-хорошему, то и от нас получают хорошее. Бабка первая начала.

– Мы ее ваще не видели раньше, – пояснила Маня, – она с нами не общалась!

– А тут взялась замечания делать, – подхватила Аня.

– Вы поосторожней со снотворным, – предостерегла я девиц, – не дай бог слишком большую дозу впрыснете, плохо ваша шалость закончится.

– Уж не дуры! – вздернула подбородок Маня. – В Интернете пошарили, нашли схему, посчитали вес…

– …учли возраст, – добавила Аня, – до сих пор мы не ошибались!

Кабина замерла. На первом этаже створки разошлись.

– Во! Маманя! – ткнула Маня пальцем в женщину, стоявшую у рецепшен.

– С мужем, – хихикнула Аня, – приколиссимо! Давай его «папочкой» звать?

– Стебно, – согласилась Маня, – мамин муж нам папа! С этим не поспоришь.

Забыв про меня, хулиганки вышли в холл и бросились к сильно накрашенной блондинке. Даме перевалило за сорок, но ей очень хотелось выглядеть двадцатилетней нимфой, поэтому она нацепила мини-платьице с большим вырезом, откуда вываливалась силиконовая грудь. Волосы мадам явно нарастила – сомневаюсь, что на пятом десятке у вас сохранится грива до талии. Гладкое, без единой морщинки лицо густым слоем покрывал тональный крем, глаза щетинились наклеенными ресницами, щеки пламенели искусственным румянцем, губы смахивали на клюв утенка, скулы слишком выпирали вперед, а подбородок имел подозрительно правильную округлую форму.

Около чуда пластической хирургии стоял юноша возраста пажа, с виду бывший спортсмен или просто качок из тренажерного зала.

– Папа Олег! – заорала Маня. – Купи нам шоколадку, плиз!

– Мама, – завизжала Аня, – пусть папа Олег нас в бассейн отведет. Папа! Ну! Папа! Ты должен о нас заботиться! Папочка! Не молчи! Ты сердишься?

– Папа! Ты поможешь мне волосы заколоть? – спросила Маня.

– Папа, полотенце прихвати! – подхватила Аня.

– Замолчите! Сил с вами нет! – закричала силиконовая дама.

– Мама! Мама! Не сердись, – картинно зарыдала Маня.

– Папа Олег! Папа Олег! Успокой маму, – загудела Аня, – папа! Дорогой! Ты же нам теперь папа!

– Мама! Хорошо, что у нас есть еще один папа!

– Папа! Купи конфет!

Я отправилась в ресторан. В спину мне летели голоса двойняшек и гневный крик их непутевой мамочки, любительницы юных мачо:

– Заткнитесь, дуры! Где бабка? Прилетела на Пхасо и дрыхнет!

Близняшки умело расправились с врагами. Сначала они вывели из игры бабушку, а теперь доводят до истерики маменьку и ее кавалера. Судя по нарастающим воплям, очень скоро «папа Олег» и его подружка попадут к местному врачу и он поставит диагноз «нервный срыв».

Глава 29

Прежде чем войти в ресторан, я вынула мобильный, набрала номер, услышала официальное: «Говорите» – и заворковала:

– Добрый день, Себасти.

– Это кто? – спросил друг короля. – Откуда знаете мой номер? Немедленно вычеркните его из книжки! Он предназначен лишь для членов семьи.

– Отличное заявление, милый, – проникновенно произнесла я, – после него люди никогда не уничтожают телефон. Хорошо иметь возможность соединиться с Себастьяном без секретарей. Я твоя первая жена, не забыл меня?

– …! – выругался мужчина.

– Не очень-то ты вежлив, – неодобрительно заметила я.

– Чего тебе надо? – зарычал Себасти. – Денег? Шантажистка!

– Глупо опять предлагать отступные, – вздохнула я. – Один раз заплатишь, потом постоянно раскошеливаться придется. Успокойся. Я всего-то поговорить хочу.

– Хорошо, – вдруг вполне мирно согласился Себасти, – где и когда?

– Я недавно приехала на Пхасо, плохо знаю столицу, но, думаю, свидание в ресторане «Старый город» – не лучшая идея, – предположила я. – Там много людей, любопытных взглядов и болтливых языков.

– В одиннадцать вечера, о’кей? – спросил Себастьян.

– Отлично, – согласилась я. – А где?

– В центре города есть кондитерская «Сладкий сон», подходи к ней в десять тридцать, – велел друг Званга, – за тобой приедет машина.

– Я не говорю по-пхасски, – предупредила я, – как узнаю автомобиль?

– Не стоит беспокоиться. За рулем будет Элен.

– Нет, – уперлась я, – я хочу беседовать без свидетелей.

– Элен лучше, чем шофер, – не согласился Себасти, – и она все знает про дурацкое происшествие на свадьбе.

Мне пришлось признать его правоту и согласиться.

Договорившись с Себасти, я предприняла очередную попытку связаться с Фроловым и вновь услышала из трубки монотонное бормотание автоответчика. Никита находился вне зоны действия сети.

– А вот и Даша, – захлопала в ладоши Лариса, когда я подошла к столу.

– Офигеть от счастья, – брякнула Катя.

– Мы уж подумали, что у вас, как у Гены, случилась беда, – сладким голосом пропела Нина, – и вы улетели в Москву.

– Голова заболела, – ответила я, – приняла лекарство, поэтому проспала. Извините, если заставила вас ждать. А что произошло у Сорокина?

– Ничего ты не потеряла! – заявила Катя. – Салат дали жуткий! Брр! Курицу принесли блевотную. Не ресторан, а параша.

– Деточка, выбирай выражения, – вспыхнула Нина, – ты тут не одна! Правда, кусик?

Кузя тявкнул, Сергей кивнул.

– Че? Вкусный обед? – прищурилась Катя.

– Еда вполне приличная, – царственно кивнула Нина, – верно, пусик?

Кузя тявкнул, Сергей кивнул.

– Почему же вы птичку на тарелке оставили? – указала Катя пальцем на блюдо, стоявшее перед Волькиной.

Та на секунду растерялась. Катя засмеялась:

– Дерьмо жрачка, да? Лучше честно сказать! Тогда есть шанс, что принесут чего получше, хотя я сомневаюсь!

Нина не успела достойно отреагировать на очередной выпад юной нахалки. К столику подошла официантка и начала собирать посуду.

– Желаете чай, кофе? – пропела она.

– Ага! Все сразу, в одну посуду, – с самым серьезным видом сказала Катя, – сливки, лимон и тростниковый сахар!

Девушка в форме попятилась, потом улыбнулась.

– Конечно, мадемуазель. Еще и пирожных положить?

– Йес, май дарлинг, – заржала Катерина, – люблю людей с чувством юмора, неси уж тогда и какао с водкой!

Продолжая смеяться, Катя вынула из сумки плеер, вытащила коробочку с диском и стала «заряжать» музыку. Я невольно обратила внимание на логотип, украшавший упаковку с диском: череп и кости в обрамлении розочек.

– На Пхасо запрещено подавать спиртные напитки детям до двадцати одного года, – предупредила Лариса.

– Катя не пьет, – поторопилась вступиться за дочь Наташа, – она отличница, умница, идет на золотую медаль!

– Не смей! – завизжала Нина. – А ну поставь!

Я повернула голову: официантка держала в руке тарелку Волькиной. Катя от неожиданности выронила и плеер, и диск.

– Верни на место! – орала жена Сергея.

– Извините, мадам, – залепетала подавальщица, – я полагала, что все закончили трапезу! Чай, кофе…

Глаза Волькиной округлились, нижняя губа отвисла, щеки ввалились.

– Милая, – неожиданно ожил Сергей, – вот, быстрее прими таблетку! Держи, лапочка!

Жена изо всей силы ударила по ладони мужа. Розовая пилюля взлетела вверх и упала на пол. Нина вскочила, вцепилась официантке в блузку и тихим, но пробирающим до костей голосом зашипела:

– Слушай сюда, дерьмо черномазое! Что мое, то мое! Не сметь брать моего. Мое – оно мое! Мое не твое!

– Простите, простите, – в ужасе повторяла официантка, – я не хотела вас обидеть. Курица сегодня не удалась, я решила, что вы не хотите ее есть. Почти все цыплят нетронутыми на кухню вернули.

– Моя еда – это моя еда, – чеканила Нина, – не смей хапать! Ничего своего не отдам! Ни кусочка! Мое всегда мое! Не подходить! Не трогать!

– Ниночка, лапонька, – засуетилась Лариса, – вам сейчас новое второе подадут!

Официантка ринулась прочь, Нина перевела взгляд на Лару:

– А-а! Испугалась! Ну-ну! Ща узнаешь, каково это – на чужое рот разевать!

Волькина подняла руку и замерла. Вся группа, боясь пошевелиться, следила за буянкой.

– Я все помню, – объявила Нина, – ничего не забываю. Складываю впечатления в корзину, и наступит час! Ой, плохо будет, плохо! Нельзя на мое зариться!

Лицо Волькиной обмякло, она потерла лоб.

– Где я? – другим тоном спросила она.

– В ресторане, солнышко, – произнес Сергей. Он осторожно взял жену под руки и повел к выходу.

Кузя поскакал за хозяйкой. Я искоса посмотрела на Ларису. Лицо ее исказила гримаса ревности, но уже через секунду от нее не осталось и следа.

– Че это? – потрясла головой Катя. – Она ку-ку?

– Пожалела недоеденный обед? – впервые подала голос Фатима. – Устроила скандал из-за плохо пожаренного цыпленка?

– Ваще, – выдохнула Катя, – круто!

– Я испугалась, – ожила Светлана. – Это похоже на безумие.

Наташа оперлась локтями на стол.

– Я встречала таких больных. Думаю, Нина сидит на гормонах, они дают побочный эффект.

– Ей надо в дурке лечиться, – высказалась Катя.

– Если человек не представляет опасности для себя и окружающих, он может оставаться дома, – пояснила дочери Наташа. – В лечебницу помещают людей с ярко выраженными суицидальными наклонностями или навязчивым бредом.

– Я думала, Волькина меня убьет, – затряслась Лариса, – ну что за группа попалась! Один умер, другой улетел, третья оказалась психопаткой. Зарина отравилась, до сих пор из номера носа не кажет. В первый раз со мной такое! Всегда нормальные люди приезжали!

– Угарная заява, – возмутилась Катя, – ты нам тоже не нравишься. Тупо пересказываешь путеводитель! Ща позвоню турагенту, потребую поменять гида!

– Не стоит оскорблять людей, – дрожащим голосом сказала Светлана, – у меня горе!

– Геннадий полетел к умирающему отцу, – вступила в беседу Фатима, – вы, Лара, бессердечны!

– Простите, господа, – сказал Сергей, подходя к столу, – понимаю, что все испугались, но позвольте объяснить. У нас с Ниной был сын, Егор. Жена обожала мальчика, родила его поздно, ну, понимаете?

Фатима кивнула, остальные даже не пошевелились.

– Когда Егорке исполнилось три года, он пропал, – продолжал Сергей.

– Как? – ахнула Наташа.

Сергей сел на место жены.

– Егор ходил в садик, нянечка забрала детей с прогулки и лишь в помещении заметила, что нашего сына нет.

– Это невозможно, – отрезала Светлана, – детсад в ответе за воспитанников.

– Мы обратились в милицию, но так и не узнали, где Егор. Нянька клялась, что мальчик со всеми шел в здание. Дети ничего не помнили, да они и были слишком малы для допроса, кое-кто еще плохо говорил. Воспитательница ждала малышей в группе, она готовила комнату для музыкальных занятий. Территория для прогулки огорожена забором, калитка заперта. И где Егор?

– Где? – хором повторили Фатима и Светлана.

Сергей потер виски.

– Никто не знает. Выкупа у нас не требовали, врагов мы с Ниной не нажили. Остается одно: мальчика украл педофил. Егор был хорошенький, как ангелочек, кудрявый, глаза голубые.

Фатима поднесла к лицу ладони:

– Ужасно!

– Давно это случилось? – прошептала Наташа.

– В этом году двенадцать лет будет, – грустно ответил Сергей, – я всегда в мае увожу Нину из Москвы подальше. Егора похитили в последний месяц весны, пятнадцатого числа.

– Катастрофа! – выдохнула Фатима. – Такое пережить невозможно.

– Если бы у меня пропала мамочка, – вдруг совсем нормальным тоном произнесла Катя, – я… я… да я носом землю пророю, а мамулю найду, она лучшая на свете! Я без нее умру!

Катя прижалась к Наташе, а я вновь удивилась. Похоже, эпатаж и грубость – всего лишь способ подростка защититься от враждебного мира взрослых. На самом деле Катя нежная, чувствительная девочка.

Сергей печально посмотрел на Катю.

– Солнышко, мы подняли на ноги всех, бегали по городу с фото Егора, показывали снимок по телевизору, пообещали награду тому, кто хоть намекнет, где ребенок.

– И ничего? – прошептала Фатима.

– Трудно представить, что испытала Нина, – сказала я. – Потому она теперь не спускает с рук Кузю.

Сергей положил руки на стол.

– Ты права. Через год после несчастья Нина завела собачку, Крошку. Кузя сын Крошки. Жена попала в больницу, долго пила лекарства, кое-как пришла в себя. Она абсолютно нормальна, но чем ближе пятнадцатое мая, тем сильнее она нервничает и может сорваться. Особого повода Нинуше не потребуется, сегодня катализатором срыва стала тарелка с курицей.

– Ясно, – кивнула Наташа, – после исчезновения сына Волькина очень боится повторения ситуации. Вот почему она постоянно твердила во время приступа: «Что мое, то мое». Люди, пережившие такой сильный стресс, как пропажа ребенка, становятся ревнивыми, требуют от домашних подчинения. Буквально давят на родных, не позволяют им иметь собственного мнения.

– Короче, шиза, – с сочувствием подвела итог Катя. – Черт! Мне ее жаль!

Наташа погладила Сергея по плечу.

– На самом деле такие люди просто опасаются, что их бросят. И, как правило, теряют семью. Редко кто готов молча подчиняться тирану. Сережа, ты молодец!

Волькин вывернулся из-под руки врача.

– Нет. Я был виноват и тогда, и сегодня. Забыл напомнить Нине с утра про таблетки. А двенадцать лет назад… Я должен был забрать Егорку сразу после обеда, обещал отвести его к дантисту и задержался на работе.

– Ты ни при чем! – с жаром воскликнула Лариса. – Дорогой, не кори себя!

Я осторожно осмотрелась. Похоже, никто, кроме меня, не понял, что за отношения связывают гида и компьютерщика.

– Если бы я выполнил обещание, если бы… – тихо сказал Сергей. – Извините, не следовало вводить вас в курс наших проблем. Но так уж вышло. У меня к вам просьба!

– Говори, дядя Сережа, мы сделаем все, – пообещала Катя.

Наташа погладила дочь по голове.

– Она у меня жалостливая. Устроилась тут на работу тайком, начала деньги в дом приносить. Катя нам на поездку в Пхасо заработала, она какие-то компьютерные заморочки делает, за них хорошо платят. Я раньше много зарабатывала, а год назад заболела, сбережения улетели, а Катюша…

– Ма, заткнись, – гаркнула дочь, – еще анализы свои всем покажи!

– Сейчас Нина вернется, – с деланым спокойствием сказал Сергей, – пожалуйста, не напоминайте ей о срыве.

– Мы че, гоблины, – возмутилась Катя, – или орки поганые? Мог и не просить.

– Пора в автобус, – спохватилась Лариса, – опоздаем в пещеру.

Мы гурьбой покинули ресторан и очутились на улице.

– Ой, какие сережки! – восхитилась Катя, кидаясь к лоточнику. – Сколько стоят?

– Сто пхасо, – не растерялся тот.

– Десять! – начала торговаться Катя.

На мой взгляд, здоровенные пластиковые шары, более напоминающие елочные игрушки, следовало отдавать бесплатно – уж больно уродливо они смотрелись.

Но продавец обиделся:

– Не говори ерунды, это работа дорогого ювелира. Ладно, для тебя девяносто.

– Пятнадцать, и по рукам, – слегка надбавила цену Катя.

Из гостиницы с коробкой в руках вышла Нина.

– Все в машину! – скомандовала Лариса.

– Двадцать! – отрезала Катя. – Или я ухожу.

Пхасец молча снял серьги с подставки, девочка протянула ему деньги и поспешила в автобус.

Мы с Фатимой сели за Наташей и Катей, и я услышала, как мать тихо упрекает дочь:

– Вечно тебя тянет на дерьмо.

– Симпотные сережки, – возразила Катя.

– Ужасная подделка! – не успокаивалась мать.

Катерина высунулась в проход:

– Как вам моя покупка?

– Восхитительно! – вежливо одобрила я. – Тебе идет глубокий синий цвет.

– Мочки порвутся, – вредничала Наташа, – вон какие шары здоровенные.

– Ма! Не зуди! Они пустые и легкие, – отмахнулась Катя.

И действительно, ушки девочки не покраснели, мочки не вытянулись. Шарики, похоже, были сделаны из очень легкого материала.

– Вчера на рынке одну дрянь купила, сегодня другую, – бубнила Наташа.

– Оставь ребенка в покое, – не выдержала Фатима, – лучше радуйся, что девочка с тобой, ее не украли, как… как у Нины сына.

– Я на базаре приобрела оберег, – возразила Катя, – его местный колдун на удачу заговорил.

– Чушь! – прыснула Наташа.

– Здесь у многих такие, – уперлась Катя, – синие для удачного замужества, розовые к деньгам, желтые сохраняют здоровье, а красные приманивают успех.

В автобус вошла Нина.

– Простите меня, пожалуйста, – тихо произнесла она.

Кузя тявкнул, Сергей кивнул.

– Пустяки, – ответила Наташа, – это от жары.

– Никто не сердится? – спросила Волькина.

– Нет, – ответил нестройный хор голосов.

– Пожалуйста, съешьте по конфетке, – попросила Нина, открыла коробку и подала один батончик гиду, – очень прошу, угощайся. Это от чистого сердца, мне стыдно за скандал.

– «Маруся», – обрадовалась Лариса, – мои любимые!

– Сережа тоже эти батончики обожает, – непривычно ласково говорила Нина, – он их с собой привез. Мне будет очень приятно, если вы полакомитесь! Ну пожалуйста. Ешь, Лара!

Гид развернула протянутую Ниной конфету и быстро съела.

– М-м-м, очень вкусно!

Наташа с Катей тоже слопали по одной, Светлана сначала колебалась, но потом примкнула к армии гурманов, мы с Фатимой предпочли спрятать конфеты в сумочки.

Лариса затараторила заученный текст:

– Посмотрите направо. Мы едем мимо здания, возведенного в тысяча девятьсот третьем году для Кира, сына короля Фауна. С Киром связана одна история. Юноша влюбился в простолюдинку по имени Радла. Как член семьи монарха, Кир не имел права жениться на девушке из народа. Но любовь к Радле была столь велика, что Кир пустился во все тяжкие. Семнадцатого мая, в день праздника Ноин, на площади, как обычно, собралась толпа. Хранитель печати совершил традиционный обряд и воскликнул: «Ноин, появись!» И тут из толпы выступила девушка, она была одета по старинной моде. «Я Ноин! – объявила дурочка. – Имею на теле татуировку».

Самозванку разоблачили через пару секунд. Хранитель печати сказал: «Тату недавно наколото». А еще Радлу, хоть она и постаралась изменить внешность, узнали подруги.

– Вот дура, – зевнула Катя.

– Любовь! – вздохнула Лариса. – Где есть чувство, нет места разуму.

– Чем завершилась эта история? – заинтересовалась Фатима.

Лариса сложила руки на груди.

– Фаун простил сына и девушку. Кир отказался от трона и титула, стал простым гражданином и женился на Радле. После смерти Фауна власть перешла к младшему сыну Хету.

– Вранье, – возмутилась Катя, – так не бывает.

– В истории Великобритании был похожий случай, – сказал Сергей, – король Эдуард Восьмой ради женитьбы на разведенной американке Уоллис Симпсон отказался от престола. Английский парламент не дал монарху согласия на брак. Эдуарду Восьмому пришлось выбирать между любовью и троном, он решил, что семейное счастье ему дороже.

– Ваще дурак! – не одобрила Эдуарда Катя. – Все потерял. Из-за чего?

– Влюбишься и поймешь, – высокомерно заявила Лариса.

– Ха, – выдохнула Катя, – у меня маманька папашку обожала, и где теперь их неземная страсть? Лаются как собаки. Он нам денег не дает, алименты зажимает. Не, лучше жить без страсти, я никогда с мужиком не свяжусь! Предпочитаю кучу бабла заработать, миллионы загрести, вот тогда и наступит счастье.

– Современная молодежь излишне меркантильна, – возмутилась Света.

– Ты не хочешь денег? – ухмыльнулась Катя. – Врешь! Тугрики-еврики всем по вкусу, никто голый не ходит, и жрать надо несколько раз в день. Ну ладно на Пхасо, здесь сушеными червями обойдешься, а в Москве?

Я вспомнила про карнавал, любимое лакомство юнуки и ощутила тошноту.

– Все счастье в бабках, – подвела черту Катя, – нечего спорить. Бабло зло, но мне зла не хватает, насыпьте побольше!

Глава 30

Когда мы подошли к пещере Аладдина, Фатима шепнула:

– Время идет. Что с Айлин?

– Не волнуйся, – тихо ответила я, – сегодня я получу ее адрес.

– Как? – закричала Фатима.

– Не ори, – шикнула я, – есть человек, который нам поможет.

– Он не обманет? – затрепетала Хайбекова.

– Не должен, – сказала я.

– Узнаем название улицы, номер дома, а дальше что? – спросила Фатима.

– Давай решать задачи по мере их поступления, – ответила я, – сначала одну, потом другую. Сейчас идем в пещеру.

– Тут холодно, – вздрогнула Фатима, – простудиться можно.

Я, радуясь своей предусмотрительности, вытащила из сумочки кардиган и набросила на плечи.

– Держимся вместе, – предупредила Лариса, – не сходим с тропинки, идем плотной толпой. Фу!

– Что такое? – забеспокоилась Фатима.

– Все о’кей, – ответила гид, – кто-то здесь разлил одеколон, чувствуете?

– Нет, – ответила Светлана.

Я втянула воздух носом и тоже заявила:

– Никакого запаха, а у меня нюх обостренный.

– Но я ощущаю противный аромат, – удивилась Лариса.

– И какой? – проявила любопытство Катя.

Лариса поморщилась.

– Словно кошка написала в конфеты. Ванилин, корица и кошачья моча.

– Оригинальный букет, – фыркнула Наташа, – не представляю парфюмера, который его создал.

– Еще менее вероятно, что такие духи будут пользоваться спросом, – подхватила Светлана.

– Значит, где-то на полу валяется шоколадка, обоссанная кисой, – заржала Катя.

– Не пори чушь! – с раздражением возразила Лариса. – На Пхасо маниакально следят за чистотой, места массового скопления туристов тщательно дезинфицируют несколько раз в сутки.

– Мы пока еще на улице, – напомнила Фатима, – вполне вероятно, что тут бродят бездомные кошки.

– На Пхасо у каждого животного есть хозяин, – объявила Лариса.

– Почему мы не идем внутрь? – заныла Нина. – Стоим на солнцепеке.

Лариса улыбнулась:

– В пещеру запускают по графику. Наше время через семь минут.

– Следовало посидеть в автобусе, – закапризничала Наташа.

– Машина отогнана на парковку, – пояснила гид.

– Фу! Хочу мороженого! – заорала Катя.

– Никто не отходит, – занервничала Лариса, – иначе мы опоздаем.

– Отвали, – протянула Катя.

– Твоя дочь патологическая хамка! – взорвалась экскурсовод.

– Але, гараж, ты делаешь замечание клиентам? – обрадовалась поводу для скандала Катерина. – Ну и как это понравится твоему начальнику?

Я испугалась, что сейчас разгорится ссора, и быстро подошла к симпатичной девушке, торгующей сувенирами.

– Есть лампы Аладдина, – с сильным акцентом сказала та по-французски. – Фигурки джинна, он приносит удачу, и талисманы.

Мой взгляд переместился на колечки, с которых свисали пучки разноцветных перышек.

– Что это?

– Обереги, – ответила продавщица, – от всех напастей и на удачу!

Я вынула из кармашка сумочки маленькое перо, поднятое вчера в кабине магазина «Звук».

– Как вы думаете, от чего оно отвалилось?

Продавщица ткнула пальцем в верхний ряд:

– Вот! Приманка денег. Купите, это стопроцентно работает.

– Уверены, что это часть талисмана? – не успокаивалась я.

Торговка кивнула.

– Вы держите перо Хмани. Эта птица обитает лишь на Пхасо, их разводят для получения перьев.

– Можно взять воробья и покрасить, – недоверчиво протянула я.

Девушка улыбнулась:

– Конечно, но он вам ни удачи, ни счастья не принесет. Работает только оберег из хмани. Это всем известно.

– И как вы распознаете ее перья? – пожала я плечами. – Они же все одинаковые!

Лоточница осторожно отцепила одно колечко.

– Хмани особый вид. У всех птиц оперение крепится к жесткой палочке-трубочке. А у хмани ее нет. Посмотрите.

– Точно, – удивилась я, – пушинки словно сшиты между собой. Вот здорово!

– Любую птицу можно ощипать, – продолжала девушка, – и она умрет, а с хмани снимают шубу, как с овцы, и птица живет по двадцать лет. Берите талисман.

– Похоже, они все одинаковые, – улыбнулась я.

Продавщица кивнула:

– Самый первый оберег сделала принцесса Ноин. Она взяла одиннадцать перышек и прикрепила к колечку из кожи. С той поры ничего не менялось. Одиннадцать перьев. Вот цвет разнится, выбирайте, какой нравится.

– Я куплю голубой, – сказала Фатима, подходя к лотку, – он заговорен на поиск пропажи.

– А у меня черный, – неожиданно ожил Сергей, – он должен помочь в бизнесе.

– Купите бордовый, – посоветовала продавщица, – он универсальный.

– У меня такой, – кивнула Лариса.

– Два в одном всегда плохо, – возразила Светлана, – никогда не бери шампунь и кондиционер вместе, ни то, ни другое не действует как надо.

– Верно, – согласилась Нина, – надо иметь утилитарную вещь. Я взяла серый. Он от тоски и одиночества хорошо помогает. Мы на Пхасо не первый раз, я всегда оберег обновляю.

– Вы все приобрели талисманы? – удивилась я. – Поверили в сказку? Надеетесь, что перья принесут удачу, здоровье и богатство? Дорогие мои, лучше вовремя посещать врача, ходить в спортзал, не пить, не курить, не объедаться вредной пищей и не лениться. Вот тогда вы будете здоровы и богаты.

– О! Какая замечательная речь! – зааплодировала Нина. – Прямо гимн правильному образу жизни и трудолюбию!

– А вдруг он поможет? – тихо спросила Фатима.

– Никакого вреда в обереге нет, – отозвалась Света, – купи.

– Уговорили, – кивнула я, – дайте мне розовый, тот, что поярче.

– Денег хочешь? – понимающе спросил Сергей.

– Ерунда, – припечатала Наташа, – ощипанная курица богатства не принесет! Лучше доллары приберечь, не растрачивать их на приманивание богатства, и будешь обеспеченной. Я не верю в эти глупости. Никогда не потрачусь на такую ерунду. Смешно на вас смотреть!

– Не хотите, не берите, – разозлилась лоточница, – чего другим мешаете? Вы одна такая! Знаете, сколько я талисманов за день продаю?

– Много? – уточнила я.

– Все берут, – кивнула девушка.

– И делаются счастливыми, – захихикала Катюша. – Хотя кое-кому оберег помогает: продавцы определенно богатеют.

Лариса глянула на часы:

– Пошли! Наше время.

Я быстро расплатилась с торговкой, получила колечко с метелочкой, прикрепила его на «Шанель» и поспешила ко входу в пещеру. Вокруг кишели туристы и слышалась разноязыкая речь. Лоточница не обманула: у большинства иностранцев были обереги, кое-кто повесил их, как я, на сумку, другие нацепили на манер брошки. Наша группа не была исключением. Нина приладила оберег на шейную цепочку, Светлана и Фатима пришпилили к ридикюлям. Один Сергей постеснялся выставлять талисман на всеобщее обозрение, очевидно, спрятал в карман.

– Построились цепочкой, – приказала Лариса, – идем мимо контролера и берем таблички с номерами.

– Зачем? – удивилась Света.

– Пещера представляет собой лабиринт, – терпеливо пояснила гид, – иногда туристы теряются. Контролер при входе дает человеку номерок, при выходе забирает.

– Ясно, – кивнула Нина, – как в примерочной магазина. Четыре платья взяла померить и столько же вынесла.

– Вот-вот, – улыбнулась Лара, – ну, пошли.

– Где Катя? – закричала Наташа.

– Ее нет? – всполошилась экскурсовод. – Катерина! Сюда!

– Доченька! – надрывалась Наташа. – Ау! Скорей!

– Катя, – завопила Лара, – вот вредная девчонка! Из-за нее мы пропустим очередь!

– Нас не пустят в пещеру? – расстроилась Света.

– Пошли без девчонки, – велела Нина.

– Ой, заткнись! – взвилась Наташа. – Нельзя бросить ребенка!

– Она не маленькая, – отмахнулась Волькина, – отыщется!

Меня поразила жестокость Нины. Женщина, которая потеряла сына, должна проявить больше сострадания.

– Катя!

– Катюша!

– Екатерина! – вопили члены группы на разные лады.

– Че вы орете? – спросила девочка, выруливая из толпы.

Наташа перекрестилась:

– Слава богу!

– Где ты шлялась? – налетела на Катю Нина. – Мы можем опоздать в пещеру.

– В туалет ходила, – спокойно объяснила та, – там очередь.

– Побежали! – распорядилась Лариса. – Ать, два!

Побродив час по пещере, я разочаровалась в экспозиции. Ничего интересного здесь не было. Тут и там стояли манекены, одетые в национальную одежду. Мы шли по узким коридорам и останавливались возле небольших помещений, внутрь входить не разрешалось, группа тормозила у цепи, преграждающей доступ, и Лариса заводила:

– Посмотрите вперед. Здесь представлено детство Аладдина. Бедный мальчик ходит босиком, его нищая мать собирает на земле зерна кукурузы. – Или: – Перед вами воспроизведена сцена знакомства Аладдина и принцессы. Полюбуйтесь на удивительной красоты наряд дочери падишаха.

– Ваще, блин, ерундовина, – недовольно сказала Катя, когда мы в очередной раз притормозили. – Похоже на тупую книгу со сказками.

– Переворачиваешь страничку, а из нее поднимается картонный замок, – улыбнулась я.

– Точняк, – кивнула Катя и потрогала правое ухо.

Я невольно проследила за жестом девочки. Ее мочка покраснела, опухла и здорово оттянулась вниз.

– Ма, можно отсюда уйти? – громко спросила девочка. – Надоело! Скукота!

Лариса сдвинула брови.

– Мы в середине пещеры.

– Хочу есть, – заныла Катя, – и пить!

– Назад дороги нет, – отрезала гид, – за нами идут другие группы, ты создашь давку.

– А вперед? – спросила девочка.

– Одной нельзя, – покачала головой Лара.

– Почему? – не успокаивалась Катерина.

– Потому! – нашла достойный ответ Лариса.

– А нам интересно! – воскликнула Нина. – Правда, пусик? Не первый раз тут, а все равно занимательно!

Кузя гавкнул, Сергей кивнул.

– Вот блин, – заканючила Катя, – у меня голова заболела!

– Хочешь цитрамон? – предложила я.

– Он не поможет! – не согласилась девочка. – Нужен баралгин!

– Это сильное средство, прими то, что попроще, – посоветовала Светлана. – Даша, дай ей таблетку.

Я вынула из сумочки лекарство.

– Отвали, – схамила Катя и отвернулась.

– Прямо перед вами главная картина экспозиции! – заорала Лариса.

Похоже, она решила игнорировать капризы Кати и во что бы то ни стало довести свою лекцию до конца. Через полчаса я обратила внимание на то, что Катя постоянно трогает правое ухо, и шепнула девочке:

– Ты так и не сняла серьги?

– А че, – агрессивно выпалила Катерина, – нельзя?

– Похоже, у тебя болит не голова, – сказала я.

– И че? – не пошла на контакт девочка.

– Возьми баралгин, – предложила я, – вот тебе вода, запей.

– Ты прямо доктор Айболит, – помягчела Катя. – Матери моей не говори, начнет бурчать: «Говорила, предостерегала, нельзя сережки на лотке покупать! Они грязные!»

Я незаметно сунула в ладонь Кати блистер.

– Всегда ношу с собой аптечку. Наташа права: лучше продезинфицировать крючки спиртом.

– Непременно это учту! – издевательски вежливо ответила Катя. Но меня не так легко сбить с толка.

– Сомневаюсь, что крепления у копеечных изделий выполнены из золота. Скорее всего, они из железа. Ты занесла инфекцию. Давно проколола уши?

– Сто лет назад! – с вызовом ответила Катя. – Че примоталась?

– Я дала тебе лекарство.

– Ну, спасибо, – выдавила Катя.

– Ну, пожалуйста, – ответила я, – лучше вытащи из ушей украшения. Хочешь, помогу?

Катерина ударила меня по руке:

– Не смей!

Я внимательно посмотрела на ее оттянутые мочки и пожала плечами:

– Ладно.

Минут десять мы плелись по коридору, потом Катя взяла меня под руку.

– Извини! Спасибо за пилюлю.

– Рада, если она тебе помогла, – кивнула я. – Прости за занудство, но одна моя подруга чуть не лишилась уха. Она купила в Египте серьги, вдела в уши, занесла инфекцию и попала на операцию.

– Такое может быть? – испугалась Катя.

– Запросто. Сними шары и спрячь в сумку.

Катя сжала губы.

– Нет. Нормалек. Не хочу мамахен давать повод позлорадствовать.

– Ты купила оберег? – сменила я тему. – Красивый!

– Все брали, мой ничем от других не отличается, – буркнула девочка.

Я осторожно потрогала яркие перышки, пристегнутые к сумочке Кати.

– Верно. Похоже, пхасцы их штампуют. Однако странно, что ты приобрела денежный талисман. Девочки твоего возраста мечтают о любви.

Катя быстро отошла в сторону, я вынула мобильный и начала набивать эсэмэску. В Париже раннее утро, но в Москве уже девять, Маша получит сообщение и непременно выполнит мою просьбу. Манюня очень ответственная и аккуратная, и у нас есть тайный знак. Если в сообщении перед началом текста стоит значок +, девочке надо побыстрее справиться с заданием, не теряя времени на звонок мне и лишние вопросы.

Еще час я пыталась слушать Ларису и очень обрадовалась, когда экскурсия завершилась. Около тридцати минут у нас ушло на дорогу до маленького ресторанчика, расположенного в центре города.

– Заведение не имеет мишленовских звезд, – сказала Лариса, – но здесь вкусно кормят. Привет, Амени!

Толстый пхасец, очевидно, хозяин трактира, поклонился.

– Ты завел кошку? – спросила Лариса и поморщилась.

– О боги! Нет! – испугался Амени.

– Пахнет противно, – сказала гид.

– Клянусь, никаких животных, – заверил толстяк, – только куры и утки на кухне, вернее, тушки!

Ужин прошел без подъема. Фатима выпила лишь чай, Светлана, наоборот, съела две порции горячего и попросила лишнюю порцию десерта. Катя ограничилась салатом, ее знобило, девочка притихла и не говорила гадости.

– Ты заболела? – озаботилась Наташа.

– Нет, – воскликнула дочь, – устала. Тупая экскурсия.

– Утомительная, – согласилась Нина, – Кузя под конец на руки попросился. Да, мой бусик?

Собачка гавкнула, Сергей кивнул.

Лариса вяло поковыряла вилкой рыбу и отодвинула блюдо. Гиду то ли нездоровилось, то ли она тоже устала.

По дороге в гостиницу я получила эсэмэску, очутившись в номере, перезвонила сначала Марусе, затем соединилась с Фроловым, который наконец-то снял трубку, и пошла на второй этаж, где жили мать и дочь Пустовойты.

Глава 31

– Здрассте. Тебя не приглашали! – выпалила Катя, увидев меня на пороге.

– Кто там? – крикнула из глубины комнаты Наташа.

– Ошиблись номером, – соврала Катя и попыталась захлопнуть дверь.

Но я придержала ее рукой и громко сообщила:

– Это Даша! Надо поговорить.

Наташа вышла в прихожую.

– Заходи. Что случилось?

Катя фыркнула:

– Ничего! Мужика нет, вот она и мается.

– Как раз наоборот, – возразила я, – я сбежала от трех кавалеров. У меня в жизни полный порядок, а вот ты попала в неприятную историю. Лучше расскажи правду.

– Ма! Она напилась местной водки, – схамила негодница.

Я отодвинула Катю, прошла в комнату, села в кресло и спросила:

– Наташа, откуда у вас деньги на поездку? Пхасо дорогое место.

– Ну ваще! – хлопнула себя по бедрам Катерина. – Ты из налоговой инспекции?

Я посмотрела на врача.

– Наталья Пустовойт была замужем за Константином, родила дочь и жила счастливо до той поры, пока ее супруг не сломал ногу.

– Ма, прикажи ей замолчать! – заорала Катя. – Или сама ей нос отверну!

Мое терпение лопнуло.

– Ладно! Я ухожу. Но через пару секунд здесь появится сотрудник ФСБ, который предъявит Катерине обвинение в контрабанде осмием. Пятнадцать граммов по рыночной цене стоят три миллиона долларов. На языке уголовного кодекса это деяние называется «хищением в особо крупных размерах» и влечет за собой наказание по всей строгости закона. Ты готова годы провести за решеткой? Суд учтет твой юный возраст и некриминальное прошлое, но меньше десяти лет ты не получишь!

– Что она говорит? – помертвела Наташа. – Кто такой… оз… ос…

– Осмий, – поправила я, – очень редкий металл, его во всем мире производит лишь пара лабораторий.

– Ничего не знаю! – дрожащим голосом ответила Катя и потрогала свои уши.

– Давайте я расскажу вам одну историю, – предложила я, – вы послушаете, и решим, что делать.

– Запевай, – велела Катя и с громким причмокиванием стала сосать леденец на палочке.

Я откинулась на спинку кресла.

– На чем я остановилась? Ах да. Константин сломал ногу. Ему фатально не повезло, он повредил коленную чашечку. Наташа врач, она знает, что это даже хуже, чем перелом шейки бедра. С тех пор как изобрели суставы из титана, проблема с тазобедренным переломом разрешена, а вот с коленкой все не так просто. Наташа уложила мужа в больницу, трепетно ухаживала за ним, супруг перенес несколько операций и… вот она, человеческая неблагодарность: ушел к другой женщине.

Новую избранницу Кости звали Надей. Пикантность этой ситуации придает один факт. Надюша долгие годы была лучшей подругой Наташи, они учились в одном вузе. Надя хирург, она оперировала Костю.

Развод получился некрасивым. Константин разделил квартиру, ему по суду досталась однушка, и Наташа с Катей получили такую же жилплощадь. Бывший муж жил у Нади, в ее комфортабельной трешке, ему однокомнатная халупа была не нужна, и Надежда ее сдала. А у Наты с дочкой на двоих было восемнадцать метров жилой площади и крошечная кухонька. Наташа лишилась нормальной квартиры, мужа, подруги, и ей пришлось сменить работу. На беду, они с Надеждой служили в одной клинике. Сплетни разносятся со скоростью света, народ стал перешептываться, Наташа уволилась. Теперь у нее была меньшая зарплата, да еще начались проблемы со здоровьем. Она впала в депрессию, начала пачками пить таблетки, у нее заболела печень. Все не слава богу. Но не зря говорится, что на чужом несчастье своего счастья не построишь. Костя после нескольких операций так и не смог избавиться от хромоты, он до сих пор мучается с ногой, перемену погоды предсказывает лучше гидрометеоцентра. Постоянные боли изматывают. Костя начал пить сильные болеутоляющие вроде баралгина и кетанова, потом попробовал наркотики и прочно сел на иглу.

Константина нельзя назвать классическим наркоманом. Он прилично выглядел, работал в НИИ, заведовал химической лабораторией, был на отличном счету у начальства. Полагаю, его коллеги не знали, что Пустовойт зависим от наркотиков.

– Доктор Хаус, – вдруг обронила Катя.

Я посмотрела на девочку.

– Смотрели сериал? – спросила она. – Про врача с отвратительным характером, мерзотную сволочь, который постоянно употребляет наркоту, доводит до истерики окружающих, бесит больных, хамит лучшему другу? Но перед ним все преклоняются за умение гениально ставить диагноз. Если Хаус взял больного, он его вылечит. Стопудово. И мой папа такой, он талантливее всех, вместе взятых.

– Константин гений, – тихо добавила Наташа, – ему давно пора быть президентом Академии наук, но муж даже кандидатскую не защитил.

– Ему этого не надо, – вздохнула Катя, – и он пересрался со всеми членами Ученого совета. Говорил им об их глупости. Правду резал в глаза.

Я вздохнула:

– Кого-то он мне из присутствующих напоминает.

Наташа обняла Катю.

– Костю на работе за талант терпели. Сколько народа на его идеях докторами наук стало! Вы не представляете себе степень его одаренности. Другим нужно сложное оборудование, особые условия, навороченная техника, они будут годами возиться, а потом гора родит мышь. Костя же работает с простыми склянками и выдает новый продукт.

– И тем не менее Пустовойта год назад уволили! – напомнила я.

Наташа потупилась.

– Надька виновата. Она его сначала на наркоту подсадила, давала ему таблетки, делала уколы, потом крыльями захлопала: «Наркоман, наркоман, от него детей нельзя рожать!» И развелась.

– На самом деле ей бабла надо, – деловито сказала Катя. – Надька думала, что она папку заставит карьеру сделать и деньги дождем польются. Хотела, чтобы он ушел в фармацевтический концерн, его туда давно переманивали на бешеный оклад. Обломалось! Папа не такой, ему все по барабану, кроме науки, и он дико честный.

– Катя права, – подтвердила Наташа, – когда Костя от меня ушел, я к Наде помчалась и, глядя ей в глаза, спросила: «Понимаешь, что творишь? Ребенка осиротила». А она мне в ответ: «Это ты гения в быт втоптала, он только о зарплате для семьи думал. Я дам Косте возможность творить, он станет академиком, изобретет нечто гениальное». Но Костик кремень. Не смогла Надька его за диссертацию засадить. Ну и наркота, конечно, примешалась. Институтом раньше руководил Игорь Благов, он на заморочки Пустовойта глаза закрывал. Еще бы! Три четверти института Костиными идеями жило. А когда Игорь умер, его сменила Галина Андреева. Та еще сука! Взяточница и дура. Она велела Косте для своей докторской эксперимент провести, а муж уперся. Не хотел он Андрееву на олимп науки возводить! И она его выперла!

Катя взяла мать за руку.

– Папа поселился в своей однушке и начал там чего-то химичить. Устроился в школу учителем, за копейки. С наркоты не слез.

Наташа заплакала.

– В жутких условиях живет, грязь кругом. Питается тем, что подешевле. Как его еще в школу пускают? Я ему предложила: «Давай забудем старое. Возвращайся!» А он в ответ: «Я не имею права прийти в дом с пустыми руками. Скоро заработаю очень много денег, тогда воссоединимся. Куплю большую квартиру, дом, машину, осыплю тебя золотом, я перед тобой виноват. Ты святая, а я дерьмо. Ради Нади не хотел работать за деньги, а для тебя расстараюсь».

Катя кивнула:

– Папа такой, конкретный.

– Но вы только что упоминали, что ему наплевать на блага жизни, – поразилась я.

Наташа вытерла слезы.

– Верно. Ему самому буханки черного хлеба на неделю хватит, но для нас с Катей он хотел всего-всего.

– Ему было стыдно за роман с Надькой, – ввернула слово Катя, – за то, что она его заставила квартиру делить, за то, что он на это согласился, с бывшей женой пересрался. Папка наивный, он влюбился, но после понял, что мама лучше всех.

– У Кости менталитет ребенка, – шмыгнула носом Наташа, – лет двенадцати. Он очень прямолинеен, наивен, искренен.

– И не платит вам алименты, – сказала я.

– С каких шишей? – пожала плечами Наташа. – Но я не теряла надежды его вернуть. Поймите, я его люблю таким, каков он есть. Надеюсь, он…

– Изобретет нечто гениальное на продажу, – провокационно ввернула я, – и вернется к вам.

– Он гений, – прошептала Наташа, – и слово свое сдержит.

– Муж денег не дает, ваша зарплата крошечная, откуда средства на отдых на Пхасо? – вернулась я к началу беседы.

– Катя накопила, – пояснила мать, – она после уроков в пиццерию бегает, лепешки с сыром продает. Мне неприятно, что девочке приходится до полуночи у печки стоять, у нее голова как у отца, гениальная, но…

Я перебила наивную Пустовойт:

– Покажите, пожалуйста, ту пекарню, где подросток может заработать на поездку в дорогую страну!

Наташа поежилась:

– Нам дали огромную скидку в «Сюрприз-1», как тысячным клиентам. Отправили на Пхасо по цене Египта.

– Че примоталась? – вновь стала грубить Катя.

Я подняла руку:

– Спокойно. Я поняла, что Наташу ловко обвели вокруг пальца. Теперь слушай, не перебивай. Светлана Маркова провезла в серьгах осмий. Ее заставил это сделать Юрий, пьяница и игрок, на котором висел огромный долг. Света отправилась в магазин «Звук», и там у нее забрали украшение и передали пачку фальшивых долларов. Думаю, человеком, забравшим осмий, была ты, девочка!

Наташа схватилась за щеки, Катя отодвинулась к краю дивана.

– Хочешь узнать, как я догадалась? – спросила я. – Просто. Ты слушала диск, купленный в лавке «Звук», на нем есть фирменная наклейка очень характерного вида, череп и кости в обрамлении розочек.

– Ма, скажи ей, что мы не ходили в этот «Писк», – потребовала Катя.

– Не ходили, – эхом отозвалась Наташа, – зачем нам?

– Не фига шляться по окраинам, – добавила Катя, – я даже не слышала, где этот «Стон» работает.

– «Звук», – терпеливо поправила я. – Раз ты про магазин не слышала, откуда знаешь, что он на окраине? Наташа, ты вскользь сказала, что вчера внезапно заснула.

– Да, – подтвердила Пустовойт, – меня прямо унесло, еле до кровати добралась.

– Думаю, не случайно ты свалилась. А Катя поехала в «Звук», – заявила я, – там она потеряла перо с оберега, а я его подобрала. Посчитайте-ка перышки на колечке, одного не хватает. Кстати, это улика. Ну и, конечно, серьги.

– А с ними что? – спросила Катя.

Я ткнула пальцем в один из шариков:

– Ты купила их при мне у лоточника и вдела в уши. Подвески были легкими. Но уже в пещере Аладдина твои мочки покраснели и воспалились. Тебе стало нехорошо, ты потребовала баралгин. Думаю, и сейчас тебе больно, но ты не снимаешь украшения. Почему?

Катерина прикрыла ладонями уши.

– Потому что внутри шаров спрятаны серьги Светланы, – закончила я, – ведь так? А что случилось с безделушками, которые для перевозки осмия заготовили в Москве? Ты их потеряла, сломала?

Девочка мрачно молчала.

– Катенька! – зашептала Наташа. – Деточка! Милая! Что ты натворила? Расскажи! Во что тебя втянул Костя?

– Мать, ты дура! – завопила Катя. – А я папу хочу вернуть! Почему ты его Надьке отдала?

– Он сам ушел! – промямлила Наташа.

– Блин! Манная каша, – затопала ногами Катя, – надо было за него сражаться! Драться! Избить Надьку!

– Но… Костя… он ее полюбил, – заблеяла Наташа, – я думала… нельзя рушить чужое счастье.

– О своем заботиться надо, – пошла вразнос Катя, – на чужое насрать три кучи. Это мой отец! Мой! И я его верну.

– Боюсь, ты выбрала не совсем достойный способ, – вздохнула я.

Катя вскочила и забегала по комнате.

– Сидеть, как мать? Ждать у моря погоды? Больно она интеллигентная! Я к папе каждый день после того, как он один жить стал, ездила. Знала, что он какой-то порошок сделал, вместе с дядей Витей из старой лаборатории. Дядя Витя папу по ночам к аппаратам пускал. Вот они и синтезировали этот осмий. Не знаю, как у них все получилось, отец ведь гений, он из кирпича березовый сок добудет. Вот!

И Катя начала рассказывать. Константин отвечал за получение вещества, а Витя искал покупателя. Желающий купить осмий нашелся быстро, он же придумал план. Порошок кладут в серьги Светланы, Юра возьмет у жены украшения и передаст их… Кате. Катюша спрячет подвески внутри больших дутых бус и вернет в Москву. В Домодедове ей предстояло пойти в кафе и там передать посылку человеку, который назовет пароль.

– Хитрый и слишком заумный план, – оценила я историю.

– Его разработал покупатель, – сказала Катерина, – сказал, так будет точно уверен, что нет хвоста. Никому в голову не придет, что порошок туда-сюда скатается. Это же глупо, его возить! Но в этой глупости залог безопасности!

– Расчет понятен, а как тебя вовлекли в это дело? – заинтересовалась я.

Катя гордо вскинула голову.

– Мама дура! Она упустила папу! Можно сказать, своими руками отдала его Надьке. А когда та его вышвырнула, мать начала снова в интеллигентность играть. Типа, я белая, пушистая, все понимающая, захочет он – вернется, не захочет – я поплачу в кулачок! Идиотка! Ма, я тебя люблю! Но глупее тебя нет. Я подружилась с папкой, влезла во все его дела! Каждый вечер после школы к нему мчалась!

– Ты не работала в пиццерии, – запоздало сообразила Наташа.

– Ну ма! Конечно, нет! – засмеялась Катя. – Я хочу отца вернуть. Он со свернутой крышей, но он мой па! И тебе с ним лучше!

Наташа судорожно зарыдала.

– Ты очень храбрая девочка, – прошептала я, – вот только не следовало лезть в опасное дело.

Катерина села на диван.

– Зато теперь папа без меня жить не может, я его правая рука и обе ноги! Когда я услышала, что им второй курьер нужен, сама предложила: «Девочку не заподозрят. И мы с мамой на Пхасо бесплатно съездим». Покупатель согласился, и все было тип-топ! Доллары мне в Москве дали, я их на себе провезла, это совсем не трудно.

– Полоумный ученый с ненормальным приятелем, алкоголик и игрок Юра, жадная Светлана, покупатель, пожелавший устроить карусель с осмием, и отчаянная девчонка! Роскошная компания! – не выдержала я. – А что случилось с бусами?

– Я их испортила, – сказала Наташа. – Удивилась, откуда у Кати это украшение, взяла посмотреть, уронила и наступила на пластмассовые шарики, они были большими и пустыми. Сразу треснули.

– Катя занервничала, – понимающе подхватила я, – а потом увидела у лоточника елочные шары и обрадовалась. Серьги Светы у нее всегда с собой, девочка отлучилась в туалет, засунула в шары украшения Марковой и вдела в мочки. Вот только она не подумала, что дырочки в ушах могут воспалиться от тяжести.

– И что нам теперь делать? – прошептала Наташа.

Я вынула мобильный:

– Никита, поднимайся.

– Кого ты зовешь? – испугалась Наташа.

– Человека, который поможет разрешить ситуацию, – ответила я. – Катя, открой дверь.

Девочка беспрекословно выполнила мой приказ, в номер вошел Никита.

Я встала:

– Знакомьтесь. Господин Фролов, российский консул, по совместительству сотрудник спецслужб. Расскажите ему все, в мельчайших деталях.

– КГБ, – ахнула Наташа, – ужас!

– Не такие уж мы страшные, – оптимистично заявил Никита, – и называемся теперь иначе, но не в вывеске суть.

Я пошла к выходу.

– Ты куда? – пискнула Катя.

– По делам, – ответила я, – напряженный у меня отдых получается, ни минутки свободной. Слушай Никиту! И больше никакой самодеятельности.

Элен приехала к месту встречи в точно назначенный час.

– Садись, – приветливо сказала она мне, распахивая дверцу кабриолета, – доставлю тебя с ветерком.

«Ветерок» по-пхасски – это пятьдесят километров в час: на острове не принято носиться на реактивной метле, но я и не люблю беспредельных скоростей, поэтому обрадовалась. Дорога заняла короткое время, и когда женщина объявила:

– Прибыли, – я очень удивилась.

Дорогая открытая машина стояла у маленького трактира, того самого, куда нас на обед привозила Лариса. Более того, Элен почти слово в слово повторила фразу гида:

– У таверны нет мишленовских звезд, но Амени шикарно готовит.

Если хозяин и узнал туристку, недавно съевшую в ресторане обед, то вида не подал. Кланяясь до пола, Амени провел нас с Элен в небольшую кабину в глубине зала и отдернул шторку, прикрывавшую вход.

– Прошу, мадам.

Я проскользнула внутрь. За круглым столом сидел Себасти, он молча указал на свободный стул и спросил:

– В чем дело?

Из соседней кабинки раздались шум, громкий смех, звяканье столовых приборов. Я укоризненно сказала:

– Не лучшее место для важного разговора. Здесь отличная слышимость!

У Себастьяна дернулась щека, а Элен возразила:

– Наоборот. У Амени очень дорого, сюда не заглядывают пхасцы, в ресторане одни иностранцы, почетных гостей хозяин устраивает в этих кабинетах, здесь подают осуко.

– Что такое осуко? – удивилась я.

Элен улыбнулась.

– Король Званг мечтает сделать свой народ здоровым. И у него пока это отлично получается. На острове искоренены наркотики. Героин, гашиш и прочие амфетамины не достать, за их продажу и употребление полагается смертная казнь. Званг справился с алкоголизмом. На острове не найти напитков крепче слабого сливового вина.

– Даже пивом можно назюзюкаться до изумления, – улыбнулась я.

– Конечно, – кивнула Элен, – но есть маленькая деталь. Если местный житель появится на улице нетрезвым, у него отбирают дом.

– Как отбирают? – не поняла я.

Элен открыла меню.

– Элементарно. Приходит полиция и вышвыривает его на улицу. С собой можно взять лишь документы.

– Ваш Званг Гитлер! – возмутилась я. – Значит, туристам разрешено наливаться спиртным, а пхасцам нет?

– Именно так, – кивнула Элен.

– Званг чудовище! – выпалила я. – Натуральная сволочь. Ну ладно, мужчины под чистым небом не пропадут, но женщины, дети, старики?

Элен посмотрела на меня поверх папки с меню.

– Не суди, пока всего не узнаешь. Когда Званг стал королем, население Пхасо вырождалось. Отец короля не заморачивался судьбой своих подданных. Он жил по принципу: после меня хоть потоп. Из всех правителей Пхасо родитель Званга был самым эгоистичным и жадным, думал только о себе, поэтому закрывал глаза на то, как живет простой народ. У местного населения в желудке отсутствует фермент, помогающий расщепить крепкое спиртное. В древние времена на Пхасо не знали водки, джина, коньяка, все это пришло, когда остров стал курортом для европейцев. Знаешь, сколько тут рождалось детей-уродов? Званг категорически запретил людям закладывать за воротник. Если набухался – отнимут дом. Если сдал пьяницу – получишь дом. И теперь в стране стопроцентная трезвость, самогонку не варят, из-под полы горячительным не торгуют, очень боятся. Но туристам можно все. Поэтому в ряде ресторанов, которые имеют лицензию на торговлю крепкими напитками, подают осуко. Это местная водка из кактусов. Получить разрешение на торговлю осуко очень сложно, у Амени оно есть. Ни один местный в такой ресторан не сунется. Во-первых, дорого, а во-вторых, он побоится, что его сочтут пьяницей. Поэтому тут одни иностранцы. Им на всех плевать, они отдыхают! Можно спокойно обсуждать любые дела, никого они не интересуют.

– Ты сюда пришла послушать лекцию об истории Пхасо и Званге-реформаторе? – не выдержал Себастьян.

– Нет, – отрезала я, – хочу предложить вам сделку.

Глава 32

– Начинай! – скомандовал Себасти.

– Я приехала на Пхасо отдыхать и скоро уеду, – мирно начала я, – вернусь в Москву и забуду про дурацкую нелепицу со свадьбой. В России такое бракосочетание не имеет законной силы.

– Ты же француженка? – удивился Себасти.

– Да, – кивнула я, – имею двойное гражданство. Но не в этом суть. Я не замужем, абсолютно свободная женщина, меня никто не будет упрекать в браке с Себасти. А вот Ари! За версту видно, как она ревнива. Я могу уехать и молчать, а могу дать интервью прессе, – добавила я, – разболтать о смешном случае на Пхасо. Ари пережила фарсовую свадьбу, но ее родители! Они недолюбливают Себастьяна и…

– Чего ты хочешь? – оборвал меня Себастьян.

– Встречи с Айлин, – заявила я.

– Что? – вздернула брови Элен.

– Встречи с Айлин, – повторила я, – той, что принадлежит королеве Лиме.

– Это невозможно, – отрубил Себастьян.

– На Пхасо есть нечто для тебя невозможное? – поддела я его.

– Да, – без особой охоты признал политик. – Королева Лима – государство в государстве, она никому не подчиняется. Званг обожает мать, но он любит и нас с Элен. Лима устраивает пару раз в году чаепитие, на них созываются сливки общества, но мы ни разу не получили приглашения, хотя Званг просил мать приветить его друзей.

– Лима нас терпеть не может, – подала голос Элен, – она сумасшедшая, не разрешает Звангу жениться.

– Выжила из ума, – вякнул Себастьян, – вбила себе в голову, что рано или поздно Ноин воскреснет и станет супругой Званга.

– Бредятина! – хмыкнула Элен. – С таким же успехом можно ждать появления доброй феи с хрустальными туфельками под мышкой. Званг обязан жениться и завести наследников, это государственное дело. На острове монархия, а у короля до сих пор нет детей.

Себастьян насупился:

– Лима не понимает, что ее позиция может привести к гражданской войне. Если Званг умрет, местная знать передерется за трон.

– Но есть Мел, – воскликнула я, – младший брат монарха!

Элен нахмурилась.

– Он болен. Детский церебральный паралич. Ездит в инвалидной коляске. И по уму Мелу пять лет. В древних фамилиях из-за близкородственных браков частенько появляются проблемные дети. Мел не способен царствовать. Мы постоянно говорим Звангу про брак, но он противится, отвечает: «Не хочу расстраивать маму, она ждет Ноин».

– Лима знает о нашей позиции в отношении наследника, – подхватил Себастьян, – и поэтому всячески демонстрирует свое нерасположение. Не поздравляет нас с праздниками, доходит до откровенного хамства. Вчера Ари получила от королевы приглашение на чай. На билете было написано: «Дорогая Ари, прошу вас прибыть к семнадцати часам на благотворительный полдник. Жду вас одну, без сопровождающих лиц». То есть без мужа! И как отнестись к такой оплеухе?

– Не обращай внимания, – посоветовала Элен.

– Тебе хорошо говорить, – огрызнулся Себасти, – а моя теща теперь бубнит: «Королева Лима не любит инородцев, бедная доченька из-за опрометчивого брака скоро станет изгоем, ее везде перестанут приглашать».

– Айлин хуже хозяйки, – пояснила Элен, – она с Себасти не здоровается и мимо меня проходит, задрав голову. Вот дура!

– Будем объективны, – неожиданно произнес Себасти, – Айлин обожает Званга, она воспитывала его с рождения, не подпускала к малышу нянек. А когда отец отправил принца в двенадцать лет учиться во Францию, к монахам, каждый день писала ему. Она не перестала ему строчить и когда он поступил в Сорбонну, переехал в Лондон. Званг говорил, что эти послания помогали ему жить вдали от родины. Ради Званга Айлин пойдет на все. Даже королева Лима у нее на втором месте. И тут вдруг в жизни Званга появляемся мы, становимся очень близкими друзьями. Айлин просто ревнует нас к королю, думает, что мы забираем часть положенной только ей любви монарха.

– Вероятно, ты прав, – кивнула Элен.

Из всего сказанного я усвоила лишь информацию про Мела и испугалась.

– Брат Званга инвалид?

– И умственно отсталый, – кивнул Себасти.

– Не злой, нежный, – улыбнулась Элен, – послушный, хороший мальчик, но идиот! У Лимы тут появилась бешеная идея! Званг женится на Ноин, ну, когда та воскреснет. Ноин непременно родит десять детей. Но и Мела надо женить, чтобы у него были сыновья.

– Лима ничего не слышала о генетике, она с большим приветом, – зло перебил подругу Себастьян. – Какое потомство может быть у инвалида, а? От курицы не родится лев.

Я пришла в ужас:

– Найдите способ отвести меня к Айлин!

– Если даже эта чванливая горничная согласится с кем-то поговорить, то наша рекомендация лишь навредит этому человеку, – нахмурилась Элен. – Мы не можем ей позвонить. Не знаем телефон.

Я вцепилась в столешницу.

– Я вам не верю.

Себастьян и Элен переглянулись, я же продолжила:

– Скажите Айлин, что проект Рашида под угрозой, все закончится плохо. Очень, очень плохо. Фатима бежит по следу, она готова устроить международный скандал, вмешать в дело Интерпол.

– Рашид? – вскинул брови Себасти.

– Фатима? – повторила Элен. – Мы чего-то не знаем?

– Похоже, у короля есть от вас тайны, – кивнула я. – Но секрет Званга просачивается наружу. Звоните Айлин! И точка! Я обязана предупредить ее о грозящей неприятности.

Себасти продолжал сидеть, Элен тоже не пошевелилась, я встала.

– Ладно. Мое дело было предупредить вас. Знайте, меньше чем через месяц Пхасо станут склонять во всех западных газетах. Фатима постарается, а я ей помогу. Разразится великий скандал. Вся ваша экономика накроется медным тазом.

Элен и Себасти уставились друг на друга, а я сгустила краски:

– Ситуация с Ари – милый пустячок по сравнению с назревающей бурей. Как поступит король, когда узнает, что лучшие друзья были предупреждены о грозе, но ничего ему не доложили?

Себастьян встал.

– Посиди тут.

Я послушно опустилась на стул, мужчина вышел. В кабинке воцарилось молчание. Было слышно, как в соседнем помещении за тонкой гипсокартонной стеной шумно гуляют немцы. Похоже, компания бюргеров отмечала чей-то день рождения.

За время отсутствия Себасти мы с Элен не произнесли ни слова. Кажется, она слегка испугалась и сочла лучшим не распускать язык. Несмотря на то что мы не сделали заказ, официантка не совалась в нашу кабинку, она даже не подала минеральной воды.

Примерно через полчаса появился Себасти и поманил меня рукой:

– Пошли!

– Куда? – предусмотрительно спросила я и добавила: – Две мои подруги в курсе, что я отправилась на свидание с тобой, а еще я предупредила приятеля в Москве, он крупный полицейский чин в России.

– Пришла машина, – сказал Себастьян, – вот, держи платок, накинь его на голову.

– Зачем? – удивилась я.

– Просто сделай это, – попросил Себастьян, – прикрой лицо.

– Ты договорился с Айлин, – обрадовалась я. – Как я и предполагала, ты врал о невозможности связи с преданной служанкой королевы Лимы!

Себастьян молча вывел меня на задний двор и усадил в затонированную, дешевую, отнюдь не новую иномарку. Шофер не поздоровался с пассажиркой, он плавно поехал вперед, я огляделась.

Снаружи машина казалась затрапезной, но внутри была роскошной. Белые кожаные сиденья, запах дорогого парфюма, мягкие коврики, а передняя часть отделена от пассажирской пластиком черного цвета, к нему прикреплен телевизор, демонстрирующий один из местных каналов.

Я нажала кнопку опускания стекла на двери, но ничего не произошло. Пассажиру не разрешалось высовываться наружу. Спустя десять минут иномарка остановилась, распахнулась дверь, и я очутилась на пороге маленького, типично пхасского дома. Айлин жила не в роскошном дворце. От рядовой гражданки служанку королевы отличало лишь наличие большого сада и уединенность места, никаких соседей тут и в помине не было.

Дверь приотворилась.

– Даша! – сказал отчего-то знакомый голос. – Идите спокойно, жду вас в кабинете.

Я пробежала по короткой галерее, ворвалась в небольшую комнату. Стены были сплошь заняты шкафами с книгами. Увидела в кресле мужчину и не сумела скрыть удивления:

– Вы? А где Айлин? Зачем меня сюда привезли? Какое отношение вы имеете к служанке королевы Лимы?

Мужчина встал:

– Скорее я имею отношение к госпоже Лиме. Я ее сын.

– Званг? – глупо спросила я. – Король?

– Да, – кивнул хозяин дома, – уж извини, иногда я люблю выйти в город, так сказать, инкогнито, надоедает сидеть на троне.

Наверное, на моем лице появилось столь откровенное изумление, что Званг рассмеялся:

– Садись, хочешь кофе? Я варю замечательный капучино.

– Вы варите капучино? – изумилась я. – Сами? Не царское это дело! И почему вы находитесь не во дворце, а в крошечном, непрезентабельном домике?

Званг поманил меня рукой.

– Тебя не смутит посидеть на кухне?

– Нет, – выронила я. – То есть, простите, ваше величество, сочту за честь.

Званг поморщился:

– Стоит оказаться королем, как люди меняются. Да, я умею делать капучино и вообще хорошо готовлю. А вот ты не особенно заморачиваешься с хозяйством, не любишь стоять у плиты, зато обожаешь криминальные расследования.

– Вы наводили обо мне справки? – поразилась я.

Званг ткнул пальцем в ноутбук.

– Дарья Васильева элементарно нашлась в сети. Там указано много подробностей: дети, собаки, кошки, бывшая работа, гражданский муж – крупный российский полицейский, размер состояния, родство с баронессой Мак Майер. Короче, пошли пить кофе.

Я ляпнула совсем уж полную глупость:

– Вы владеете Интернетом?

– Ну и ну, – покачал головой Званг, – это даже обидно. Кстати, я умею пользоваться ножом и вилкой, сплю на простынях и моюсь в душе.

– Простите, ваше величество, – опомнилась я.

– Мы были на «ты», – напомнил король, – и даже немного подружились.

– Но тогда вы были Гар, от доброго сердца помогший заплутавшей в Старом городе иностранке, – парировала я, – не аристократ, простой парень, который выбился в люди благодаря своему трудолюбию.

– Ну прости мне маленькую ложь, – улыбнулся Званг, – и давай договоримся: во дворце я король, а здесь просто человек. Мне не нравится обращение «ваше величество», ты не моя подданная, лучше давай общаться по-человечески.

– Ладно, – кивнула я, – вари кофе! И если по-человечески, тогда я спрошу: какого хрена ты решил купить у Рашида Зарину? Думаешь, девочке хочется быть женой инвалида? Безобразная затея, мерзкая! Ну кто ты после этого, а? Ломаешь жизнь почти ребенку! Знаешь, это, по-моему, сволочизм!

Званг расхохотался, пролил кофе, взял со стола полотенце, вытер лужицу и сказал:

– Садись, не сучи ногами. Зарина права: незаметная мелочь способна разрушить большой план. Ешь конфеты, они не отравлены, это качественный швейцарский шоколад. Есть у меня грешок, люблю сладкое из Европы. Надо бы лакомиться пхасскими трюфелями, но, признаюсь, они чудовищны по вкусу.

– Не хочу, – завредничала я.

Званг открыл коробку.

– Ну сделай милость. Когда женщина ест шоколад, она молчит.

– Я умею говорить с набитым ртом! – похвасталась я.

– Не сомневаюсь, – развеселился король. – Ты обладаешь многими достоинствами. Ты по знаку Зодиака Близнец?

Я кивнула. Званг аккуратно наполнил маленькие чашечки.

– Близнецы двойственны, в них уживаются два человека. Вот и в тебе переплелись умная, образованная, логично мыслящая женщина и тупая балбеска. Пятьдесят на пятьдесят. Даша и коза. Сейчас, похоже, я имею дело с козой.

Я вскочила.

– Статус короля не дает тебе права хамить. Сам козел!

Званг подавился кофе, откашлялся и спросил:

– А как еще назвать даму, которая в поздний час не побоялась сесть в машину и отправиться невесть куда? Душа моя, ты рылась в чужих тайнах. А не подумала, что тебя могут элементарно придушить за буйное любопытство? В королевских дворцах такое в порядке вещей.

– Это угроза? – насупилась я. – Имей в виду, мой любимый муж, полковник Дегтярев, в курсе всего!

Званг опять засмеялся.

– Ты похожа на петарду. Ладно. Давай о деле. Тебя волнует судьба Зарины? Фатима никак не может успокоиться? Все лелеет надежду увезти Зару с Пхасо?

– А ты бы молча отдал своего ребенка? – закричала я. – Можешь меня душить, но тебе не удастся сохранить тайну. Мои родственники в курсе, где я сейчас! Прикинь, какой шум они поднимут!

Званг поднял руку:

– Прости за оскорбления.

– Ничего, – понизила я голос.

– Я хотел понять, насколько решительно ты настроена, – пояснил король. – Теперь знаю: надо все тебе рассказать. Иного пути нет. Надеюсь, ты поймешь и поможешь.

Глава 33

Назад меня доставил тот же автомобиль. Похоже, Званг предупредил Себастьяна, потому что тот встретил меня во дворе и провел в кабинку.

– Ну как? – воскликнула Элен.

– Нормально, – кивнула я, поправляя волосы, – спасибо, Себасти. Извини, что пришлось слишком сильно надавить на тебя. Надеюсь, ты понимаешь, что глупая ситуция со свадьбой забыта навсегда. Я не шантажистка.

Себастьян молча кивнул, а Элен прошептала:

– Перстень на пальце. Откуда он у тебя?

Я покосилась на большой розово-сиреневый камень, вправленный в простые золотые лапки.

– Званг подарил. Сказал: кольцо всевластия открывает на Пхасо любые двери.

Себасти поджал губы.

– У меня зеленое. Король счел вас более важной птицей, чем соратники и друзья юности.

– Ерунда, – улыбнулась я, – я скоро уеду, а ты останешься. Хотя, вероятно, теперь буду регулярно отдыхать на Пхасо, мне здесь понравилось.

Элен заморгала.

– О чем вы говорили со Звангом?

Я почесала ухо.

– О создании новых школ. Король предложил мне возглавить спецпроект по изучению на Пхасо русского языка.

– Прекрати спрашивать глупости, – накинулся на Элен Себасти, – она тебе никогда правды не расскажет.

– Но Званг вручил Даше перстень власти, – не успокаивалась женщина, – первой степени! Их дают лишь за особые заслуги, и на нашей памяти никто не удостаивался подобной чести! – не изменяя на французский манер моего имени, отчеканила Элен.

Я улыбнулась, встала, хотела направиться к выходу, но была остановлена воплем из соседней кабинки:

– Скорее! Кто-нибудь! Помогите!

Кричали по-русски. Я не задумываясь выскочила из кабинета и влетела в отсек, расположенный рядом. Себасти и Элен поспешили следом. Группа немцев, шумно отмечавших день рождения, ушла, на столе полулежала Лариса, вокруг нее метался Сергей.

– Что случилось? – спросила я.

– Ей плохо, – замямлил муж Нины, – она потеряла сознание. Сначала все твердила: «Ужасно воняет, здесь кошки написали», а теперь вот не отвечает и не шевелится.

Я выхватила мобильный и заорала в трубку:

– Пол? Знаешь ресторан Амени? Скорей сюда с реанимобилем! Судя по симптомам, здесь еще одно отравление этиленгликолем, поторопись!

– Чем? – затрясся Волькин. – Кем?

– Некогда, – занервничала я, – ты умеешь делать искусственное дыхание?

– Нет, – растерялся неверный супруг.

– Идиот! – в сердцах воскликнула я. – Себасти, Элен, кто из вас владеет навыками первой помощи?

Себастьян быстро положил Ларису на пол и запрокинул ей голову, я, вспомнив уроки своей ближайшей подруги, хирурга Оксаны, постаралась правильно рассчитать, где у Ларисы находится сердце, и начала ритмично нажимать ей на грудную клетку, повторяя:

– Не смей умирать, врач уже близко! Дыши! Дыши! Не уходи!

Слава богу, на Пхасо нет пробок, Пол появился через семь минут, но я за этот срок успела вспотеть, а Себастьян почти задохнулся, вдувая в Ларису воздух.

Лару поместили на носилки, приладили капельницу, закрыли лицо кислородной маской и понесли в автомобиль.

– Она жива? – прошептал Сергей.

– Она жива? – перевела я вопрос врачу.

– Пока да, – на ходу бросил Пол и посторонился, пропуская в дверь Гара.

Не короля Званга, который представился мне в Старом городе этим именем, а настоящего Гара, полицейского начальника, невысокого толстяка, внешне смахивающего на Дегтярева. Меня его присутствие не удивило. Сначала умирает Марков, теперь стало плохо гиду тургруппы. Это чрезвычайная ситуация не только для патриархального Пхасо.

– Что случилось? – забыв поздороваться, спросил Гар и без приглашения сел за стол.

Я устроилась напротив, оглянулась и увидела, что Себастьян и Элен сбежали. Кабинка имела два входа. Через один в нее вошли Пол и Гар, а французы предпочли исчезнуть при появлении врача через другой.

– Что случилось? – повторил Гар, я вытянула руки и хотела начать разговор.

Розово-сиреневый камень ярко блеснул в свете лампы. Глаза Гара приняли почти квадратную форму, лицо перекосилось. Полицейский вскочил:

– Ммм, мадам, госпожа! Не имею права вас… э… задерживать. Простите. Извините. Могу ли быть чем-нибудь полезен?

Я живо повернула кольцо камнем внутрь ладони.

– Вы не видели перстня, договорились?

– Как прикажете, мадам, – поклонился Гар.

Сергей ошалело смотрел на нас. Он не понимал по-французски и находился в крайней степени растерянности.

– Да забудьте про кольцо, – разозлилась я, – естественно, вы знаете про отравление Юрия этиленгликолем.

Гар кивнул:

– Конечно.

– Полагаю, и Лариса проглотила ту же отраву!

– Почему? – отбросил в сторону почтительность Гар.

– О чем вы говорите? – занервничал Сергей.

– Сейчас переведу, – пообещала я и начала работать синхронистом. – Ну-ка, объясни, как ты очутился у Амени?

Сергей опустил голову:

– Нина рано ложится спать, для нее десять – уже глубокая ночь, вот мы с Ларисой и отправились поесть.

– Здорово устроились, – кивнула я, – сняли номер в отеле, гуляете потихоньку. Откуда у тебя деньги?

Гар дернул меня за рукав.

– При чем здесь этиленгликоль?

Я подняла руки.

– Спокойно. Поскольку без меня вам договориться не удастся, а постороннего переводчика привлекать нельзя, предлагаю такую схему. Вы меня не торопите, а я говорю на двух языках. О’кей? Почему я заподозрила отравление этиленгликолем? Пол весьма обстоятельно рассказал о яде, он упомянул, что у отравленных людей, как правило, начинаются обонятельные глюки. Человек чувствует себя вполне здоровым, но ему мерещится, будто чем-то воняет. Юре пахло пылью. Во время нашей экскурсии в пещеру Аладдина Лариса пару раз пожаловалась: «Где-то написала кошка! Очень странный «аромат»: шоколад и кошачья моча».

И в ресторан она вошла с той же жалобой, шокировала хозяина, который незамедлительно стал оправдываться: «Никаких животных я не держу. Лишь тушки кур и уток на кухне».

В ресторане вкусно кормят, но Лариса не соблазнилась едой, только поворошила вилкой салат. Мне следовало обратить внимание на ее необычное поведение, но голова была занята решением другой проблемы.

– Лара не хотела сюда ехать, – влез Сергей, – ее слегка мутило. Я… ну…

– …подумал, что она, вероятно, беременна, и испугался? – предположила я.

Сергей пожал плечами:

– А чего бояться? У нее муж есть. И аборт нетрудно сделать. Но как-то неприятно мне стало, поэтому я настоял на встрече, хотел прямо у нее спросить.

– Кто, черт побери, затеял отравление?! – стукнул кулаком по столу Гар.

– Думаю, я знаю ответ, – сказала я, – правда, улик нет, исключительно догадки.

Гар демонстративно положил на стол диктофон:

– Слушаю.

– Пусть сначала Сергей расскажет о трагедии со своим сыном Егором, – предложила я.

– Не вижу смысла, – отказался Волькин.

– Смысл есть, – возразила я, – и лучше тебе не злить Гара, от него зависит многое для вас с Ниной.

Сергей пожал плечами, но послушался. Гар отреагировал на информацию профессионально.

– Сожалею о вашей утрате, но, к сожалению, статистика свидетельствует: похищенные дети обычно погибают в первые три часа после пропажи.

Сергей дернулся, но промолчал, настала очередь моего выступления:

– То, что Волькин и Лариса состоят в связи, я узнала совершенно случайно. Сергей перепутал похожие дамские сумочки и незаметно положил в мою ключ от своего номера и батончик «Маруся». Многие эмигранты, покинув страну и благополучно вписавшись в новую реальность, тоскуют по простым вещам. Например, им не хватает черного хлеба и селедки. Конечно, и в Америке, и во Франции, и в Испании вы найдете любые продукты, в том числе хлеб и соленую рыбку, но это будет не родной «Бородинский», а вариации на тему. Колбасы по два рубля девяносто копеек, той самой, советской, ужасной, практически не содержащей мяса, давно нет. Можете мне не верить, но я тоскую по ее вкусу. Это воспоминание детства. А Ларисе хотелось «Марусю», поэтому Сергей всегда привозил коробку конфет, а жене не говорил, для кого шоколадки.

– Почему? – не согласился Гар. – Волькины не первый раз на Пхасо, Лариса всегда сопровождает их на экскурсиях. Русских у нас пока немного, Лара монополист по обслуживанию всех ваших. Вполне естественно привезти из Москвы презент гиду. Гости вручают подарки портье, горничным, шоферам, в основном значки, мелкие сувениры, конфеты.

– После похищения Егора у Нины сильно испортился характер, – продолжала я, – она панически боится лишиться Сергея и Кузи. Собачку женщина откровенно обожает, сюсюкает с ней, таскает при себе миску, бутылку с водой, попонку. Со стороны это выглядит глупо. Но если вспомнить про Егора, то становится ясно: Кузя заменяет ей мальчика.

К Сергею Нина относится вроде пренебрежительно. Она не дает мужу слова сказать, заставляет его ухаживать за чихуахуа, постоянно делает замечания. У Волькина, как и у пса, выработался условный рефлекс: жена говорит, Кузя лает, Сережа кивает. Но на самом деле Нина дорожит мужем, она очень ревнива и боится, что Сергей уйдет. Унижение супруга – что-то вроде защитной маски: Нина пытается убедить всех, а больше всего себя, в том, что муж ей не нужен, если он ее бросит, ничего страшного не случится. Вот такой психологический выверт.

– Обижать мужчину – не лучший способ сохранить с ним отношения, – констатировал Гар.

– Справедливо, – согласилась я, – но в каждой семье свои порядки. Сергей и Нина выработали такой стиль общения. Жена – главная, муж у нее в подчинении. Конечно, Сергей будет утверждать, что обожает супругу и не хочет ее лишний раз нервировать. У Волькиной бывают безобразные припадки ярости, во время которых она крушит все подряд. Но на самом деле, думаю, дело в вульгарном материальном расчете. Нина бывший врач, ныне владелица магазинов, она обеспеченная дама. Сергей сидит дома, работает на компьютере.

– Я и не скрываю, что зарабатываю меньше супруги, – не стал возмущаться Волькин, – сейчас женщины теснят мужчин в бизнесе. Кому какое дело до наших доходов? Чужие деньги заботят лишь налоговую инспекцию.

– Верно, – сказала я, – отбросим в сторону слова «альфонс» и «жиголо», назовем тебя мужем, которому не стыдно жить за счет жены.

– Совсем не стыдно, – подтвердил Волькин, – Нина добывает бабки, а я хлопочу по хозяйству. Кстати, я имею вес как специалист, компьютерщику не обязательно париться в офисе.

– Но много вы не получаете? – спросила я. – Лучше отвечайте честно. Любая информация, если она связана с современными технологиями, элементарно проверяется.

– Мой доход скромен, – кивнул Сергей.

– Так откуда у вас деньги на тайный номер в отеле? – усмехнулась я. – Хотите ответ? Вы берете драгоценности жены, которые та покупает у дорогих ювелиров, заказываете имитацию, а подлинник продаете.

– Фу! – скривился Гар. – Не мужское поведение.

– Чушь! – вскипел Волькин.

Я оперлась руками о стол.

– Помните, какую ссору затеял Геннадий Сорокин в день экскурсии на рынок? Он предположил, что у Нины в ушах пластмассовые украшения, поспорил с вашей женой на тысячу евро, что ее серьги отнюдь не от Картье, все пошли к ювелиру, и выяснилось: подвески фальшивые. Нина получила сильный пинок по самолюбию, она искренне полагала, что украшения подлинные.

– Это лишь домыслы! – скривился Сергей.

– Конечно, – согласилась я, – а Лариса, забыв о профессиональной этике, не упустила момента и кольнула супругу любовника, пробормотав: «Унизительно носить подделки». Волькина не осталась в долгу, заявила о пиратской «Шанель», с которой щеголяла Лара. В словах Нины звучала такая неприязнь, что я, еще не зная об измене Сергея, решила: между гидом и туристкой есть какая-то связь. Думаю, Нина догадалась о вашей интрижке с Ларисой.

Сергей отверг мое предположение:

– Это невозможно. Мы встречались лишь на Пхасо, в полной тайне.

– Эсэмэски друг другу вы отправляли? – не успокаивалась я.

– Да, – нехотя признал Волькин, – но Нина никогда не шарит в моем телефоне, она не опустится до подобного.

– Думаю, Лариса напоминала вам о «Марусе»? – продолжала я. – Просила не забыть конфеты? Вы купили коробку, сказав жене, что любите эти шоколадки. Но, наверное, в Москве вы его не ели. Я бы заподозрила неладное, если бы мой муж лакомился «Марусей» исключительно на отдыхе. Нина изучила вашу переписку и сложила одно с другим.

Я перевела дух и продолжила:

– Я случайно познакомилась в лифте с близняшками Маней и Аней. Малолетние безобразницы ловко избавляются от надоевших родственников, которые пытаются ограничить их свободу. Девчонки впрыскивают в пирожные снотворное и угощают своих недругов. Они мне в деталях описали, какие сладости лучше использовать: бисквитное пирожное и суфле, вот мармелад не годится. Батончик «Маруся» – это, грубо говоря, пирожное «Птичье молоко». Идеальный вариант для заливки внутрь этиленгликоля. Антифриз имеет сладкий вкус, Лариса хрупкая женщина, ей большого количества отравы не надо. Нина следила за мужем, поняла, что тот собирается к Ларисе, и подменила обычный батончик на «заряженный», сунув его в мою сумку. Я и принесла его в ваш «партизанский» номер.

Сергей был невозмутим, как египетский сфинкс.

– Ерунда. А Юрий? Он тут с какого боку?

Я сказала:

– Глупая случайность. Лара сразу не съела конфету, та осталась у нее в сумочке. Когда Юра устроил в автобусе истерику, он потребовал сахар, Лариса дала ему «Марусю». Как отреагировала Нина, помнишь?

Сергей молчал, а я продолжила:

– Она занервничала, сказала откровенную глупость: «Юра, не ешь, суфле понижает давление». Но Марков съел батончик и умер. Юрий алкоголик, его печень была в плохом состоянии, поэтому этиленгликоль подействовал очень быстро. Мы с Фатимой подумали, что Марков выпил отравленной воды, которую подсунули Хайбековой, но потом я вспомнила, что он ел «Марусю».

– Отравленная вода? – сделал стойку Гар. – О чем речь?

Я разозлилась на себя за допущенную оплошность.

– Забудь. Все в порядке. Это к делу не относится.

– А все же? – вцепился в меня Гар.

Я постучала кольцом о стол.

– Ну ладно, – нехотя согласился полицейский.

Я обрадовалась, жаль, в Москве перстень не сработает, и быстро продолжила:

– Вторую попытку Нина предприняла сегодня. После истерики она принесла в автобус коробку батончиков и угостила всех. Но я заметила, что Ларисе она первой подала конфету. Волькина полагала, что никто не поймет, в чем дело. Полицию Пхасо она недооценивала, поэтому была уверена: трюк с антифризом никто не раскусит. Когда Лара умрет, у Нины будет алиби. Кто заподозрит Волькину? Повторяю, она раньше работала врачом и не зря выбрала антифриз. Тот срабатывает не сразу, на момент смерти Лары убийца будет иметь алиби.

– У нас отличная лаборатория и умелые специалисты, – обиделся Гар, – незачем европейцам нас за недоумков держать! Хотя бытует мнение, что островитяне могут лишь кокосы с земли подбирать!

Я решила не обращать внимания на слова Гара.

– В отличие от Юры, Лариса молодая здоровая женщина, поэтому этиленгликоль не свалил ее с ног сразу. Надеюсь, она поправится. Сергей, почему вы не радуетесь?

– С чего мне счастливым зайчиком скакать? – огрызнулся компьютерщик.

– Вероятно, ваша любовница выживет, – медленно сказала я, – а еще предполагаю, Нина избежит наказания.

– Это почему? – вдруг засуетился Сергей. – Ладно, признаю, Лара в последнее время стала невероятно навязчива. Думаю, ваша догадка по поводу эсэмэсок правильная. Лариса мне посылала довольно откровенные сообщения.

– Смелое поведение для замужней женщины, – заявил Гар, – на Пхасо редко случаются разводы, но, если жена изменила мужу, судья не станет примирять супругов. Муж Ларисы мог запросто ее уличить в измене и разорвать семейные узы.

– Думаю, она писала сообщения по-русски, – мило улыбнулась я, – а потом стирала. Сергей же проявил беспечность, бросал свой мобильный где ни попадя и не уничтожал послания.

– Верно, – неохотно признался компьютерщик.

– К сожалению, все сказанное лишь догадки, – с фальшивой грустью произнесла я, – вот бы нам найти улику! Допустим, контейнер с этиленгликолем в багаже Нины.

– Ничего такого у жены нет, – заявил Сергей, – из инъекций только пара шприцов, заряженных для Кузи, на случай… О! Шприцы! В них обоих содержимое чуть голубоватого цвета, а Нина говорила, что лекарство разное! Господи! Нет! Не верю! Нинуша не такая!

– Я ошибаюсь или он только что элегантно сдал жену? – ехидно спросил Гар. – Навел нас на улику!

– Точно, – кивнула я, – Сергей молодец. Ему до жути надоели и Лариса, и Нина. Первая, наверное, начала качать права, требовать больше внимания. Обычное поведение любовницы. Вначале она полагает, что заведет малозначительную интрижку. Потом у нее появляется ревность к законной супруге и желание единолично владеть мужчиной. Женщины – собственницы. А Нина достала супруга припадками истерики и злобы. Сергею, конечно, жаль Егора, но со дня пропажи ребенка прошло много лет, отец успокоился и жил в свое удовольствие, а Нина все сильнее мучилась. Тяжело существовать рядом с безутешной женщиной, но уйти от жены Волькин не хочет, она много зарабатывает, а Сергей слишком ленив, чтобы работать на чужого дядю. Компьютерщик шикарно устроился, однако есть несколько раздражающих факторов. Жена не дает ему много денег, правда, он нашел выход: он продает ее брюлики. Но скандалы! Нине в этом нет равных. И Лариса, и Нина достали Сергея, вот он и решил избавиться от обеих. Самое простое – оставить на видном месте мобильный, который переполнен эсэмэсками от Лары. Сергей знал, что Нина непременно захочет убить соперницу, он прямо-таки толкал жену на преступление. Должно было получиться здорово: Лара умрет, Нину посадят на Пхасо в тюрьму лет эдак на…дцать. А Сережа получит деньги супруги, продаст ее бизнес, найдет новую любовницу.

– Чушь, – фыркнул компьютерщик, – и доказательств нет.

– Больно охотно ты вспомнил про шприцы, – сказал Гар.

– И что? – пожал плечами Волькин. – Я помог полиции. Я честный добропорядочный гражданин, который осуждает убийство.

– Вот фрукт! – возмутился Гар.

– Ты совершил небольшую ошибку, – я перешла на «ты», – продумал аферу до мелочей, но не учел реалий Пхасо. Здесь никогда не задержат иностранца, не обвинят его в преступлении. Кстати, по версии местных СМИ, Юра выздоравливает, он жив.

Сергей заморгал:

– Да?

– Да, – радостно подхватил Гар, – мы побеседуем с Ниной, расскажем о твоей догадке про шприцы, убедимся, что в одноразовых дозаторах собачье лекарство, и вы уедете. Юрий в порядке, Лариса поправится. Нет тела – нет дела.

– Вы этого не сделаете! – возмутился Сергей. – Убийцу надо задержать!

– Улик нет, – развел руками Гар. – Я абсолютно уверен: у Нины с собой инъекции от чумки.

– Совершенно согласна, – кивнула я, – прости меня за чудовищные предположения. Я завтра извинюсь и перед Ниной. Она должна знать, что я по глупости ее подозревала.

Сергей затих, мы с Гаром встали и пошли к выходу.

– Эй, – пискнул Волькин, – дальше что?

Я посмотрела на полицейского.

– Есть предложение?

Гар ответил:

– Я прямо сейчас поспешу к Нине. Даша, ты со мной? Позвони Волькиной, предупреди, что мы хотим взять шприцы на анализ! Но уж если она их потеряла, то никто не виноват.

Я кивнула:

– О’кей!

– Сволочи, – прошептал Сергей, – Нина вам не поверит.

– Мы будем убедительны, – пообещал Гар.

– Ваш остров – заповедник для убийц, – взвизгнул Волькин.

Я обернулась на пороге.

– В раю не умирают, но там очень не любят подлецов.

Глава 34

Следующие дни я вела растительное существование на пляже, лежала на топчане, ела мороженое, пила сок и постоянно твердила Фатиме:

– Спокойно, дело улажено, семнадцатого числа ты увидишь Зарину.

– Ты уверена? – дергалась Хайбекова.

– Стопроцентно, – уверяла я.

– Почему не сегодня? – нервничала она.

– Айлин должна выполнить небольшие формальности, – терпеливо поясняла я.

– Я не доживу, – стонала Фатима и замолкала, но через час диалог повторялся.

Еще у меня изредка звонил мобильный. На том конце провода всякий раз оказывались разные люди, сообщавшие новости. Сначала объявился Фролов, который, выяснив, что я не собираюсь в город, приехал на пляж в цветастой рубашке, шортах и повел меня погулять вдоль кромки океана.

– Наташа и Катя сотрудничают с нами, – пояснил он, – девочке ничего не сделают.

– А Константину? – задала я сам собой напросившийся вопрос.

Никита снял широкополую панаму и почесал лысину.

– Мужик натуральный гений. Он действительно способен синтезировать что угодно в домашних условиях. Сама понимаешь, такой человек находка. Константин больше не будет зря растрачивать свои способности, он займется исследованиями под эгидой одного ведомства!

– Одного ведомства, – эхом повторила я. – Которое готово закрыть глаза на нарушение закона из-за большой ценности индивидуума? Полагаю, Константина поселят в уютном доме вместе с Наташей и Катей. Семья воссоединится после тяжелых испытаний и снова будет счастлива. Под эгидой того же ведомства.

Никита натянул на голову панаму.

– Солнце сильно печет, потопали туда, где есть кондишен. Интересы государства превыше всего. Константин, как все творческие, талантливые люди, беспомощен в быту, наивен и легкораним. Мужик совершил ошибку, ушел от жены, пошел на поводу у другой, наделал много глупостей, но сейчас вернулся к семье, работает в полную силу. У Пустовойтов все в порядке.

– Рада за них, – сказала я, – а Света?

Никита шагал вперед, загребая вьетнамками белый мелкий песок.

– А что Светлана? Она спокойно загорает на пляже.

– И все? – удивилась я. – А перевозка осмия?

– Какого осмия? – заморгал Никита. – Кто такой осьмий? Это фамилия? Имя? Должность? Извини, никогда о нем не слышал.

– Ясно, – вздохнула я, – значит, Света вернется в Москву и попадет в лапы к барыге.

– Нет, – после небольшого колебания все же ответил Никита. – Кстати! Свете предложили поработать на Пхасо, контракт на пять лет, служебная жилплощадь, отличный оклад. Будет петь в местном кабаре, пхасском варианте «Мулен Руж», может, замуж тут выйдет.

– Однако всемогущее ведомство здорово умеет решать проблемы, – восхитилась я.

– Теперь все ясно? – довольно спросил Фролов.

Я подняла руку.

– Два маленьких вопросика!

– Задавай, – милостиво кивнул консул.

– Юрий…

– Улетел в Москву, – быстро ответил Фролов, – на то имеются подтверждающие документы. Решил долечиваться в столице. Ты ни разу не посещала местное кладбище?

– Не довелось, – ответила я.

– Непременно зайди, – посоветовал Фролов, – оно расположено в дивном месте, хотел бы я там упокоиться, невероятная красота. Увы, на Пхасо тоже встречаются бродяги, люди без документов, они приплывают на остров нелегально. Если такой незаконный эмигрант умирает, его кремируют, а урну с прахом помещают в колумбарий под именем Пха.

– У американцев Джон Доу, а здесь Пха, – вздохнула я.

– Верно, – кивнул Никита, – в раю все-таки умирают, но делают это очень тихо, незаметно для окружающих. Такова политика короля Званга, чей перстень ты носишь на пальце, кстати. Мне бы очень пригодилось такое колечко.

– Но оно мое, – улыбнулась я. – А доллары? Вот уж что не могу понять! Если покупатель осмия затеял сложное дело с перевозкой порошка туда-сюда, то какого черта он дал Свете пачку фальшивых банкнот? Не в его интересах было привлекать к ней внимание.

Фролов остановился у небольшого ресторанчика.

– Знаешь, порой очень тщательно подготовленная операция проваливается из-за ерунды. Баксы настоящие, но среди них случайно затесалась одна «левая» купюра. Штатники полагают, что сейчас фальшивки отменного качества составляют пятую часть всего долларового оборота. Светлане просто не повезло, она вытащила из пачки именно самопал, а торговец оказался глазастым. Случайность.

– Случай – это подарок судьбы, – вздохнула я.

– Или ее оплеуха, – добавил Никита.

Вечером меня побеспокоил Гар. В отличие от Фролова, он не стал звонить на мобильный, а просто перехватил меня в центре города в тот момент, когда я приценивалась к местным ювелирным изделиям.

– Хочешь найти женщину, ищи в золотом ряду, – тихо сказал Гар. – Эй, продавец, ты видел у мадам на пальце кольцо нашего короля?

Торговец заморгал и тут же заявил:

– Мэм, берите вещи бесплатно.

Я повернулась к Гару.

– Отвратительно. Терпеть не могу выклянчивать подарки! Ты меня лишил удовольствия.

– Не злись, – зажурчал полицейский, – хочешь кофе?

Мы взяли по чашечке в закусочной и устроились во внутреннем дворике.

– Нина и Сергей улетели в Москву, – зачастил Гар, – Волькина просила организовать им билеты на разные рейсы. Жена с Кузей отправились ночью, муж рано утром.

– Нина вышла сухой из воды. Вот к чему приводит ваша политика замалчивания преступлений, – сухо сказала я.

Гар отхлебнул латте.

– Чудесная погода, теплый океан, роскошный сервис, что еще надо людям для отдыха? Только уверенность в полнейшей безопасности курорта.

– Мда, – крякнула я.

Полицейский собрал ложечкой взбитую пену.

– На Пхасо нет природных богатств, ни нефти, ни газа, ни золота с брильянтами. Промышленность у нас не развита, мы можем предложить лишь отдых на пляже. И здесь мы вне конкуренции. Наш остров – рай на земле. Нину Бог накажет, а Сергей уже получил по заслугам: жена его выгнала, кончилась у альфонса сытая, ленивая жизнь.

– Я бы не рассчитывала на вмешательство Господа в земные дела, – вырвалось у меня, – а компьютерщик присосется к другой бабе. К сожалению, в России много женщин, готовых содержать мужчин, терпеть побои, пьянство, неверность, жить по принципу: какой-никакой, а мужик в доме. Хорошо хоть Нина не стала закрывать глаза на проделки мужа.

Гар вынул бумажник.

– Ее возмутило заявление супруга о шприце. Мне даже показалось, что она была готова простить Сергею все, но рассказ про «Кузино лекарство» шокировал даму.

– Даму? – фыркнула я. – Убийцу, которая избежала наказания!

Гар сделал вид, что не услышал моей фразы.

– Ты пойдешь на праздник Ноин? – спросил он.

Тот же самый вопрос задал мне и Пол, который ждал меня в холле гостиницы.

– Я купил два билета на завтрашнее представление. Отличные места, пятый ряд. Хочешь пойти на праздник Ноин?

Я попыталась увести разговор в сторону:

– Как Лариса?

– Поправляется быстрее, чем ожидалось, – сообщил Пол, – а ее муж спешно ремонтирует кухню.

– Зачем? – поразилась я.

Пол взял со столика пачку жвачки.

– В их доме нет чулана. Женщина держит бытовую химию в шкафу возле холодильника, ну и перепутала ночью, в темноте, дверки. Спустилась полусонная, хотела хлебнуть колы, а схватила бутыль с антифризом. Супруг пришел в ужас, сообразив, что мог лишиться жены, и теперь пристраивает кладовку.

– Ай-ай-ай, – покачала я головой, – вот не повезло бедняжке! Но зачем ей в тропиках антифриз? Только не говори, что она его в качестве «незамерзайки» заливает в бачок омывателя автомобиля. Или я ошибаюсь? На Пхасо случается сильная стужа?

Пол аккуратно развернул «Мятное безумие» и положил в рот подушечку.

– Все женщины, как белки, вечно делают запасы! Кстати, этиленгликоль еще применяют как растворитель красящих веществ, он входит в состав жидкости для мытья стекол, является компонентом крема для обуви. Так ты пойдешь со мной на праздник Ноин?

– Спасибо, у меня уже есть приглашение, – ответила я.

Семнадцатого числа, в половине двенадцатого, мы с Фатимой пришли на одну из площадей Пхасо, которую за ночь превратили в подобие концертного зала. Середина ее, где возвышался старый фонтан, была огорожена цепями, чуть подальше шли ряды пластиковых стульев, на которых уже сидели люди.

– Да здесь все население столицы! – ахнула Фатима. – Включая туристов! Ни одного пустого местечка!

Я потянула Хайбекову к небольшому домику.

– Нам сюда.

– Зачем? – она начала, как обычно, задавать глупые вопросы.

Я постучала в дверь, показала мрачному хозяину перстень Званга и сказала:

– Нам забронирована ложа.

Он, кланяясь в пояс, привел нас в комнату, где возле большого окна стояло два огромных кресла.

– Здорово! – восхитилась Фатима.

– Вип-зона, – усмехнулась я, – они оборудованы во всех зданиях, окружающих площадь. Усаживайся. Ты знаешь, что тут должно произойти?

Фатима кивнула:

– Театральное представление.

– Реконструкция легенды, – поправила я. – По преданию Ноин обещала вернуться на Пхасо, возникнуть в центре этой площади. Королева Лима уверена, что сегодня это непременно случится, Ноин объявится, Званг женится на ней, на острове наступит золотой век. А вот там, видишь, хранитель печати и мастер Лин. Они должны подтвердить подлинность татуировки Ноин, в мельчайших деталях рисунок известен только им, Лиме и Звангу. Ну а теперь внимательно меня послушай.

Фатима чуть приоткрыла рот, а я завела рассказ:

– В твоем рассказе об отъезде Зарины на Пхасо было много странностей. И первая из них: ну где волонтеры Званга могли увидеть Зарочку Хайбекову? Девочка живет в Москве, на Пхасо никогда ранее не бывала, сомневаюсь, что король разослал своих агентов по всему миру. Второе. По твоим словам, Зарина не рыдала, не сопротивлялась, когда Рашид объявил о своем решении обменять дочь на контракт. Зарине следовало устроить истерику, но она покорно следует за отцом. Третье. Зарина общается с тобой по скайпу и постоянно повторяет: «Мне здесь хорошо». Но ты уверена: дочь лжет, чтобы успокоить мать, и ты прибываешь на Пхасо для спасательной операции. Как Зарина ни пытается остановить тебя, ты рвешься в бой, не слышишь никаких аргументов дочери. У тебя в голове бьется лишь одна мысль: Зарочку лишают образования и счастливой жизни.

Дальше начинают твориться совсем уж невероятные вещи. Тебе удается обменять Лейлу на дочь. У трезвомыслящего человека сразу возникает вопрос: где была охрана? Почему Айлин отпустила воспитанницу одну? Но ты радуешься успеху, тебе не до логики. На этом неувязки не заканчиваются. По идее, вы прямо с рынка должны спешить в аэропорт, оставаться на Пхасо было опасно, Лейлу могут разоблачить! Но ты легкомысленно возвращаешься в гостиницу. Почему? Зарина посоветовала тебе поступить именно так, потому что спешный отъезд туристок вызовет подозрение. Уж не знаю, что делать, услышав это заявление: плакать или смеяться? И как ведет себя Зарочка, соединившись с мамой? Что должна ощущать девочка-москвичка, которую спасли от раннего брака с ненавистным Мелом? Страх? Ужас, что за ней придут? Да другие бы на ее месте забаррикадировались в номере и не высовывали носа наружу, но Зарина преспокойно едет на экскурсию, не испытывает волнения и при любом удобном случае внушает тебе: «Не надо подводить папу. Мне совсем не плохо с Айлин».

Создается впечатление, что девочка не ощущает себя несчастной рабыней, жертвой жестокого отца. Но ты снова не слышишь дочь, повторяя: «Я тебя спасу!»

Вопрос: хочет ли Зарина спасаться?

У Фатимы затряслись руки, а я продолжила:

– Когда вы стояли в лавке, девочка пожаловалась на духоту и сама, подчеркиваю, сама вышла на улицу. Она опять ничего и никого не боится, но оказывается, по твоему мнению, похищенной. Не успеваешь ты впасть в истерику, как тебе всовывают письмо от дочери. Зарина вновь убеждает тебя: «Мне хорошо, возвращайся в Москву». Но ты говоришь мне: «Текст слишком длинный, его составили заранее, подготовились к краже Зарочки, и я не помню почерк дочери, может, это не она писала».

Дальше – больше. На твою электронную почту прибывает фото Зариночки. Кто-то постарался убедить тебя: девочке хорошо, она в роскошной одежде, в драгоценностях, сидит в богато убранном помещении. И снова письмо. Вопрос: почему Заре разрешили написать тебе, послать снимок? Более или менее разумный ответ таков: это делает не девушка, а Айлин, которая хочет выполнить волю короля Званга. Но Айлин подчиняется исключительно Лиме, у королевы сложные отношения с сыном-реформатором. Званг любит мать, но та на него сердита за притеснение местной аристократии, дружбу с Себастьяном, Элен и Франки, за радикальные реформы в стране. Чтобы потрафить мамаше, Званг соглашается ждать невесту – мифическую Ноин, он на самом деле любит мать и, вероятно, не влюблен пока ни одну другую женщину. С чего бы Айлин помогать Звангу? Вот только Айлин – бывшая няня короля, он для нее сын, ради счастья которого она готова на все.

Дальше в этой истории остаются одни вопросы. Кто залез в твою комнату и рылся в бижутерии Зарины? Кто положил мне на кровать письмо с приказом прекратить поиски? Я могу предположить, что это совершила дальняя родственница Айлин, непутевая девушка по имени Луана, которая любит щеголять в белокуром парике. Я почти поймала девчонку, но той удалось запутать меня в коридорах отеля, я очутилась в цирке, вплотную примыкающем к гостинице. В принципе, я могу ответить, зачем влезли в спальню ко мне первый раз: чтобы оставить записку с угрозой. Но какой смысл рыться в грошовых безделушках? Теперь я знаю ответ!

На Зарину в доме Айлин надели комплект невесты: серьги, ожерелье, браслет и перстень. Это народный обычай Пхасо. Оправа у всех драгоценностей всегда одинаковой формы, а вот камни разные. Думаю, Зарине достались раритетные алмазы, которые она не осмелилась демонстрировать. Ну как отреагирует мама, увидав брюлик размером с голову теленка? Зарина нарушила правила, она сняла украшения и положила их к бижутерии. Утром она вновь нацепила комплект. Серьги, браслет и ожерелье девушка спрятала под наглухо застегнутой национальной одеждой, а вот с перстнем было сложнее, он окажется на виду. Зарина, наверное, хотела сунуть его в сумочку, но предполагаю, что в тот момент в спальню вошла ты. Больше ты не покидала дочь, колечко осталось в коробке. Если внимательно изучить фото юной москвички, станет понятно: на руке у нее недостает перстня. Вот почему в отель спешно отправили доверенного человека, кольцо невесты следовало вернуть. Представляю, как нервничала Зара: остаться без части брачного набора на Пхасо – очень плохая примета.

– Эй, эй, – зашептала Фатима, – ты хочешь сказать, что она сама ушла?

– Да, – кивнула я.

– К Мелу? – ахнула мать.

– Нет, к другому мужчине, – обтекаемо ответила я. – Ты рассказывала, что дочь в Москве ночами пропадала в Интернете. Там она и познакомилась с парнем, полюбила его и дала согласие на замужество. Молодая пара составила план и с блеском осуществила его. Вот только ты не успокаивалась, вбила себе в голову, что нужно спасать дочь, и очень мешала ей обрести счастье.

– Стой! – закричала Фатима. – Это неправда! Все ложь! На фото Зарина подавала мне тайный знак! Она спрятала указательный палец, свернула его колечком под ладонь! Девочка всегда так поступала в детстве, когда лгала.

– В детстве, когда лгала, – кивнула я. – Зарина давно забыла про ту дурацкую шутку. Ну-ка вспомни, пальчик какой руки она поджимала, когда привирала?

– Правой, – одними губами ответила Фатима.

– А на фото согнут палец левой руки, – вздохнула я.

– Нет, правой, – уперлась Хайбекова, – вот, смотри, снимок у меня в мобильном.

– У меня тоже, – напомнила я.

– И что? – торжествующе спросила мать Зарины, указывая на дисплей. – Как я и говорила: правая рука.

– Левая, – не согласилась я, – ты смотришь на снимок и ошибаешься, на нем что право – то лево. Понятно говорю? Палец убран, чтобы в глаза не бросалось отсутствие кольца. Но все равно заметно, что перстня нет.

Фатима вскочила.

– Ты видела Зарину?

Я кивнула.

– Да. Она счастлива, влюблена и готовится к свадьбе.

– Но почему дочь мне не сказала правду? – прошептала Хайбекова.

– Она пыталась. Но ты же талдычила, как больной попугай: «Спасу своего ребенка, дам ей возможность учиться в институте». Да только Зарина хочет быть женой и матерью, у нее нет желания получать высшее образование и делать карьеру. Она боялась, что ты ее не поймешь, а еще… уж извини, но ты болтлива! А Заре нужно было хранить тайну.

– Зарина находится на Пхасо не так давно, – сказала Хайбекова, – ни о какой свадьбе пока и речи нет. Рашид сказал, что она учится местным обычаям у Айлин. Эй, эй, эй! Муж тоже обо всем знал?

Я нахмурилась.

– Ну… да! Странно, что ты поверила в историю с контрактом. Разве твой Рашид похож на человека, который способен продать единственную, горячо любимую дочь за деньги? Но отель твой муж на самом деле строит, Званг нарушил правило, пустил в экономику иностранного инвестора.

– Они мне ничего не сказали, – стонала Фатима, – скрыли! Они оба лгали! При чем тут тогда строительство?

– Ни при чем, – терпеливо повторила я, – просто был нужен повод для отъезда Зарины на Пхасо. Рашид и Зарина хотели, чтобы ты молчала о том, где находится девочка. Лучший способ заткнуть тебе рот – сказать про сделку с отелем. Ты не растреплешь приятельницам правду, порочащую мужа. Смотри, представление начинается.

– Не хочу смотреть всякие глупости, – зарыдала Хайбекова, – отведи меня к дочке.

– Сейчас она сама сюда явится, – пообещала я.

Эпилог

Я распахнула окно. В комнату ворвались звук фанфар и гул толпы. На площадь вышли артисты. Несмотря на то что вот уже много лет спектакль не менялся, пхасцы весело и живо реагировали на действо. Мне было интересно смотреть постановку, но Фатима не давала спокойно насладиться действом. Она причитала, стонала, принималась плакать, и я поняла, почему Зарина категорически не хотела рассказывать ей правду. В отличие от Рашида, свято хранившего секрет дочери, Фатима бы мигом проговорилась.

В нашу последнюю встречу с Зариной я спросила:

– Зачем ты согласилась на дурацкий обмен с Лейлой?

Девушка поморщилась.

– Мама очень активна. Я решила, пусть уж она приедет на Пхасо, полагала, что при встрече смогу ее успокоить, нейтрализую. У нее родилась дикая идея: если ей не удастся меня «обменять», она обратится в Интерпол.

– Слышала, – кивнула я.

– Мы испугались, – продолжала Зарина, – весь план мог полететь в тартарары. И тогда я решила: пусть она меня увидит, поймет, что я вполне довольна жизнью. Я даже хотела рассказать ей правду, но она вела себя как безумная, не желала меня слушать. Все очень запуталось!

– Надо доверять матери, – менторски сказала я.

Зарина предпочла промолчать, и теперь я поняла почему. Фатима обладала качеством, которое присуще истеричным натурам: вбив что-либо себе в голову, они не слышат здравых аргументов, несутся вперед, закусив удила. Даже сейчас, узнав от меня правду, Фатима продолжает хныкать, она не может спокойно подождать развязки.

– Да замолчишь ты, наконец! – воскликнула я в ответ на очередной пассаж Хайбековой о желании прямо здесь и сейчас обнять дочь. – Погоди немного!

– Чего ждать! – затопала Фатима ногами.

Я покосилась на нее. Зря Зарина лелеяла надежду успокоить мать во время встречи на Пхасо. Еще хорошо, что рядом оказалась я, и Фатима, не приученная ничего делать самостоятельно, слегка притихла, надеясь на мою помощь!

Спектакль тем временем подошел к кульминационному моменту. Забили барабаны, смотритель печати встал, стукнул посохом и воскликнул:

– Ноин, ты придешь к нам?

Его голос, многократно усиленный мощной акустической системой, громом пролетел над притихшей толпой.

– Что он делает? – неожиданно заинтересовалась Фатима.

– Зовет принцессу, – пояснила я. – Если Ноин появится, король Званг женится на ней, а народ Пхасо обретет вечное счастье.

– Вот уж ерунда, – хмыкнула Хайбекова, – разве можно доораться до той, кто давно мертва? И была ли эта Ноин в действительности? Это просто сказка!

– Всякое бывает, – ответила я, – надо верить в чудо.

– Глупости, – возразила Фатима, – никогда…

Договорить она не успела. Из старого фонтана вырвался дым и сноп искр. Народ завопил и попадал на колени. На какие-то секунды площадь заволокло серым туманом. Я чихнула. Устроители чуда явно перестарались с пиротехническими эффектами.

– А-а-а! – в едином порыве завопили зрители. Туман начал рассеиваться, я увидела в центре фонтана девушку в старомодном платье, в шали цвета пожара, богатых украшениях и с затейливой прической.

– Как она туда попала? – пролепетала Фатима.

Я молчала. Как, как! Да просто. В местном цирке есть тоннели, по которым лазают ассистентки иллюзиониста, а в старой части города хватает своих фокусов. Небось под фонтаном скрыт подземный лаз.

Девушка медленно сбросила с плеч красную шаль и стала поворачиваться. Наглухо закрытый спереди наряд имел сзади глубокий вырез, почти до поясницы, стало видно, что на спине у красавицы… крылья. Сначала даже мне, знавшей правду, показалось, что они настоящие, настолько искусно и филигранно была выполнена татуировка. Серо-голубые перья казались живыми, девушка шевелилась, крылья двигались, мерцали, чудилось: они сейчас захлопают, и тонкая фигурка взмоет над площадью.

– Ноин! – закричал хранитель печати, роняя посох.

Я усмехнулась. Нет, это Зарина! Любовь способна на все. Познакомившись в Интернете, правитель Пхасо и московская школьница поняли, что созданы друг для друга. Но, увы, никогда простой россиянке не суждено стать королевой островного государства, браку помешают местные законы и Лима, вбившая себе в голову, что Званг должен жениться на Ноин. И тогда король придумал план. Он уговорил Лина сделать Зарине ту самую татуировку. Я не знаю, какие слова нашел Званг, но мастер согласился. Знаете, почему на фото Зарина сидела у окна с лепниной? Лин сказал королю: «Я могу сделать волшебную татуировку лишь в той комнате, где когда-то трудились мои предки».

Но сейчас-то на этом месте были музей и лаборатория. Поэтому Званг воспроизвел до мельчайших подробностей старый интерьер в доме, куда приходила я, не во дворце, а там, где король чувствовал себя простым смертным.

Я пыталась найти место, где держат Зарину, ориентируясь на вид из окна за спиной девочки, и пришла в музей. Но знаете, почему на фото Зара отлично получилась, несмотря на то что ей в затылок било солнце? Окна не было! Любимая Званга сидела на фоне картины, имитирующей окно. Званг очень старался создать Лину необходимые условия, он полностью реконструировал комнату, включая «вид» на улицу. Вот почему Пол удивлялся странному поведению мастера. Тот сначала потерял интерес к работе, упорно молился, а потом стал спать днем. Все правильно, Лин испросил у предков разрешение и по ночам работал над татуировкой Зарины. Ясное дело, утром его клонило в сон. Лин делал тату не современной машинкой, а бмарой, той самой «палочкой», на которую я наступила в Старом городе. В процессе работы у Лина сломалось несколько инструментов, он успел доделать крылья, но мастеру показалось, что необходимо подправить одно перо, а исправной бмары у него уже не было, и купить их сейчас невозможно. Званг пошел в катакомбы. Он не боялся быть узнанным в Старом городе, он знал, что тамошние обитатели никогда не задают вопросов, там можно добыть все что угодно. Он приобрел старинную бмару, понес ее Лину, но острая часть иглы прорвала карман короля, палочка выпала, я наступила на нее и подобрала. Званг обнаружил потерю, пошел назад, отыскивая инструмент, наткнулся на меня, я чихнула, вытащила вместе с платком из кармана бмару. Званг отлично понимал: ни одному пхасцу в голову не придет, что сам правитель, надев затрапезные джинсы, направится в древний район. Максимум, что мог подумать продавец инструмента: «Парень похож на короля». Но иностранка другое дело, Званг побоялся попросить у меня инструмент, не следовало заострять на нем мое внимание.

Званг перестраховался, он не хотел, чтобы кто-нибудь понял, как ему важна бмара. Король предпочел заслать в мой номер родственницу Айлин. Луана не знала, для кого вытаскивала кольцо у Фатимы в номере и кому нужна бмара. Но раз Айлин приказала, девочка выполнила распоряжение. Ей удалось удрать от меня, а я, спутав коридоры, очутилась в местном цирке.

Вас удивляет, что Айлин помогала Звангу и Зарине? А меня нет. Айлин воспитывала короля с младенчества, она хотела ему счастья и ради дорогого мальчика согласилась обмануть королеву. Вот почему Зарине пришлось приехать на Пхасо заранее. Накалывать масштабную татуировку надо долго, она должна зажить, лишь после того, как с ран отвалится корочка, Лин сможет «состарить» тату. На Пхасо уже был один король, который решил выдать свою возлюбленную за Ноин, но та попытка провалилась. Званг учел чужие ошибки. Влюбленные все рассчитали.

Я во все глаза смотрела в центр фонтана. Народ на площади стоял на коленях. Хранитель печати бормотал что-то по-пхасски в громкоговоритель, многие туристы крестились. Внезапно из дома, стоявшего напротив того, где сидели мы с Фатимой, вышла пара: Званг и удивительно моложавая для своих лет женщина, королева Лима. Зарина двинулась к ним. Народ расступился. В полной тишине король и девушка шли навстречу друг другу.

– Рашид, – прошептала Фатима, – вон он, стоит у окна в здании слева. Муж тоже здесь! Он все-все знал? Боже, какая я дура! Зарина и Рашид сделали из меня любовницу египетской мумии!

– Кого? – не поняла я. – При чем тут мумии?

Фатима закрыла лицо руками.

– Года три назад мы всей семьей ходили смотреть фильм, содержание которого пересказать невозможно. Одна из главных героинь считала себя любовницей мумии, которая хранится в музее. Невероятно тупая комедия, но мужу и дочке она понравилась, и с тех пор слова «любовница египетской мумии» служат у них синонимом слова «идиотка». Я не люблю, когда дома говорят грубости, меня коробит даже «дурак». Можно же по-другому сказать, вежливо. Ну, допустим: «Этот человек не особого ума». Зарина хорошо воспитана, Рашид деликатен, но иногда он, как все мужчины, может выругаться! Я, естественно, делала ему замечания, а потом стала слышать от Зары: «Наша русичка настоящая любовница египетской мумии» или «Наташка Корсакова поступила как любовница египетской мумии». И Рашид употреблял это же выражение. Тут уж вроде все прилично. Так вот, я сейчас ощущаю себя любовницей египетской мумии! То есть полной и бесповоротной дурой! Но ведь хотела как лучше!

– Конечно, – тихо ответила я.

– И что мне теперь делать? – еле слышно спросила Фатима.

Я обняла Хайбекову.

– У Ноин нет и не может быть родителей. Придется ради счастья девочки затаиться. Но у Званга вполне могут быть друзья-европейцы, которые часто приезжают на Пхасо. И вообще, не надо пока строить никаких планов. Все непременно наладится. Если уж Званг и Зарина смогли организовать явление Ноин, то, поверь, они отыщут способ общения жены короля с ее родителями. Не злись на Рашида, не обижайся, что дочь скрыла от тебя задуманное, слишком многое было поставлено на карту и слишком многое даже сейчас зависит от твоей готовности наступить на горло собственному эгоизму. Ради Зарины тебе следует молчать.

– Я поняла, – кивнула Фатима.

– Вот и хорошо, – одобрила я.

Званг протянул руки к «Ноин», девушка встала возле короля, Лима заплакала во весь голос, народ ликовал, все обнимали друг друга.

– Свадьба состоится сегодня! – надрывался хранитель печати. – Церемония свершится прямо сейчас!

Я усмехнулась. Правильно, не стоит тянуть, лучше побыстрей зарегистрировать брак, тогда даже королева Лима не сможет помешать счастью Званга и Зарины. Пока Лима ошарашена и поражена, но неизвестно, что она предпримет спустя некоторое время. Хотя, полагаю, все будет замечательно. Айлин обожает своего воспитанника и вдобавок имеет на хозяйку огромное влияние.

Я выглянула из окна и увидела Лина, который бочком пробирался вдоль стены дома. Мастер тоже заметил меня. Он остановился, пару секунд смотрел на меня своими черными, похожими на угольки глазами, потом неожиданно улыбнулся и на отличном французском произнес:

– Любовь – это игра, а в игре можно жульничать.

body
section id="n_2"
section id="n_3"
section id="n_4"
section id="n_5"
section id="n_6"
section id="n_7"
section id="n_8"
section id="n_9"
section id="n_10"
section id="n_11"
Столица Голландии – Амстердам.